Подводя  итоги  всему,  что  сде¬
лано  Россией  в  области  искусства,
приходишь  к  выводу,  что  это  по  пре¬
имуществу  страна  зодчих.  Чутье  про¬
порций,  понимание  силуэта,  декора¬
тивный  инстинкт,  изобретательность
форм...  наводят  на  мысль  о  совершен¬
но  исключительной  архитектурной
одаренности  русского  народа.
 И.  Э.  Грабарь
 Санкт-Петербург  Стройиздат  СПб  1994

Редакционная  коллегия:
 В.В.  ДУРОВ,  П.Г.  БУГА,  С.В.  ДЕМИДОВ,
Ю.А.  ДЫХОВИЧНЫЙ,  С.Г.  ЗМЕУЛ,
 В.А.  КАСАТКИН,
 А.П.  КУДРЯВЦЕВ  (главный  редактор),
Н.И.  ОРЕХОВА,  Ю.П.  ПЛАТОНОВ,
И.Е.  РОЖИН,  А.В.  РЯБУШИН,
 А.В.  СТЕПАНОВ  (заместитель
 главного  редактора),
 Б.А  ЯГУПОВ,  З.Н.  ЯРГИНА

Издание  второе,  переработанное  и  дополненное
 Под  общей  редакцией
д-ра  архитектуры  проф.  Ю.С.  Ушакова,
академика  д-ра  архитектуры  проф.
 Т.А.  Славиной
 Рекомендовано  Государственным  комитетом
Российской  Федерации  по  высшему  образованию
 в  качестве  учебника  для  студентов
 высших  учебных  заведений,
обучающихся  по  направлению
 и  специальности
"Архитектура  "

Scan,  processing  of  the  scan:  waleriy,  2016
 ББК  85.113(2)1
И  90
 УДК  72.03(47+57)(075.8)
 Рецензенты:  д-р  архитектуры  проф.  Н.  Ф.  Гуляницкий,  д-р  искус¬
ствоведения  проф.  Т.  Ф.  Саваренская
 История  русской  архитектуры:  Учеб,  для  вузов//
И90  Пилявский  В.  И.,  Славина  Т.  А.,  Тиц  А.  А.,  Уша¬
ков  Ю.  С.,  Заушкевич  Г.  В.,  Савельев  Ю.  Р.—  2-е  изд.,
перераб.  и  доп.  —  С.-Петербург,  Стройиздат  СПб.
1994.—  600  с.:  ил.
 ISBN  5-274-00728-7
 В  учебнике  излагаются  главнейшие  проблемы  истории  русской  архитектуры
с  древнейших  времен  до  1917  г.  Рассматриваются  наиболее  значительные  произ¬
ведения  национального  зодчества.
 Освещена  народная  деревянная  архитектура,  исстари  оказывавшая  существен¬
ное  влияние  на  формирование  монументального  зодчества.  Приводятся  функцио¬
нально-технические  и  социальные  обоснования  художественных  особенностей
русской  архитектуры  на  разных  этапах  ее  развития,  в  частности  выявляются  ее
национальные  черты  и  другие  прогрессивные  свойства.
 На  основе  современных  воззрений  изложено  развитие  русской  архитектуры  вто¬
рой  половины  XIX  —  начала  XX  в.
 Учебник  предназначен  для  студентов  архитектурных  факультетов  и  институтов.
 И
 4902010000-004
 8104(03)-94
 Без  объявл.
 Федеральная  целевая  программа
книгоиздания  России
 ©  Стройиздат.  Ленинградское  отделение.  1983
 ©  В.  И.  Пилявский,  Т.  А.  Славина,  А.  А.  Тиц,  Ю.  С.  Ушаков,
Г.  В.  Заушкевич,  Ю.  Р.  Савельев.  1994
 ©  Оформление  В.  П.  Сысоева.  1994
 ISBN  5-274-00728-7

ПРЕДИСЛОВИЕ  КО  ВТОРОМУ  ИЗДАНИЮ
 Учебник  истории  русской  архитектуры  пред¬
назначен  для  студентов  архитектурных  институтов
и  факультетов.  История  русской  архитектуры
является  частью  обширного  курса  истории  ис¬
кусств,  архитектуры  и  градостроительства,  обя¬
зательного  для  студентов  архитектурной  спе¬
циальности.
 Материал  учебника  излагается  с  учетом  того,
что  русское  зодчество  изучается  на  третьем  курсе,
когда  студенты  уже  знакомы  с  историей  мирового
искусства  (первый  курс),  знают  всеобщую  историю
архитектуры  (второй  курс),  а  также  основные
положения  теории  архитектуры  (первый  —  вто¬
рой  курсы).
 Второе  издание  учебника  «История  русской
архитектуры»  дополнено  и  переработано  с  учетом
научных  исследований  и  концепций  последнего
десятилетия,  в  нем  также  учтены  пожелания  и  за¬
мечания  по  учебнику,  вышедшему  в  свет  в  1983  г.
 Для  удобства  пользования  материал  учебника
во  втором  издании  разделен  на  две  части.  В  первой
части  (главы  1—6)  анализируется  развитие  древ¬
нерусского  зодчества  (X—XVII  вв.),  во  второй  —
русская  архитектура  нового  и  новейшего  времени
(XVIII  —  начало  XX  в.).
 В  отличие  от  издания  1984  г.  деревянное  зод¬
чество  рассматривается  в  двух  главах,  более
тесно  связанных  с  общим  ходом  развития  отече¬
ственной  архитектуры.  Обширный  материал,  полу¬
ченный  за  последние  десятилетия  архитектурной
археологией,  и  выполненные  на  этой  основе  рекон¬
струкции  позволили  в  первой  главе  проследить  раз¬
витие  деревянной  архитектуры  древних  славян  и
древнерусского  государства  (IX—XIV  вв.).  Даль¬
нейшая  эволюция  деревянного  зодчества  в  XV—
XVIII  вв.  рассмотрена  в  главе  четвертой.  Более
дробное  изложение  этой  ветви  национального
архитектурного  наследия,  как  показал  опыт
 («История  русской  архитектуры».  М.,  1956),  иск¬
лючает  ее  целостное  восприятие  и  потому  нецеле¬
сообразно.
 Главы  вторая,  третья,  пятая  и  шестая,  посвя¬
щенные  становлению  и  развитию  древнерусского
каменного  зодчества,  также  откорректированы
с  учетом  последних  исследований  и  более  строй¬
ного  изложения  основных  этапов  эволюции.
 В  конце  первой  части  (главы  1—6)  даются
приложения,  куда  входят  краткие  сведения  о
средневековых  русских  зодчих,  расширенный
список  терминов  народного  и  средневекового  рус¬
ского  зодчества  и  список  рекомендуемой  литера¬
туры  (общие  труды  и  монографии  по  главам)  с  уче¬
том  изданий,  вышедших  в  1984—1990  гг.
 Вторая  часть  учебника  (главы  7—11)  сущест¬
венно  дополнена  и  переработана,  изменена  струк¬
тура  изложения  материала.  Основное  внимание
уделено  закономерностям  формирования  архи¬
тектуры  и  развитию  профессиональной  культу¬
ры.  Расширены  разделы,  посвященные  культово¬
му,  гражданскому  и  промышленному  зодчеству
России  XVIII  —  начала  XX  вв.
 В  соответствии  с  современными  воззрениями
и  новейшими  научными  исследованиями  измене¬
ны  некоторые  оценки  архитектурного  процесса
России  этого  периода,  отдельные  этапы  которого
показаны  на  памятниках  не  только  Москвы  и  Пе¬
тербурга,  но  и  других  городов  России.
 В  конце  второй  части  учебника  также  имеются
свои  приложения,  включающие  справки  о  рус¬
ских  архитекторах,  работавших  в  России  в  XVIII  —
начале  XX  вв.,  список  рекомендуемой  литературы
(общие  труды  и  монографии,  статьи  по  главам),
а  также  очерк  истории  изучения  русской  архитек¬
туры  этого  периода.  Кроме  того,  в  конце  книги  дан
краткий  словарь,  включающий  имена  историков
древнерусской  архитектуры.

I 	ДРЕВНЕРУССКОЕ  ЗОДЧЕСТВО
(X—XVII  вв.)
 1  Деревянная  архитектура  древних  славян
и  Древнерусского  государства
(X—XIV  вв.)
 1,1 	Дерево  как  строительный
материал
 Дерево,  земля  и  глина  были,  по  существу,
единственными  строительными  материа¬
лами  на  территории  Восточной  Европы
вплоть  до  конца  X  в.  Археологические
раскопки,  проведенные  в  наиболее  древ¬
них  русских  городах,  полностью  под¬
твердили  ранее  сложившийся  взгляд,  что
все  строительство  на  Руси  до  X  в.  велось
исключительно  из  дерева.  Лишь  в  сере¬
дине  X  в.,  в  пору  окончательного  сложе¬
ния  раннефеодального  Древнерусского
государства,  созрели  условия  для  появ¬
ления  монументального  каменно-кир¬
пичного  зодчества.
 В  дереве  как  наиболее  доступном
строительном  материале  на  большей  ча¬
сти  территории  Древней  Руси  были  со¬
зданы  многие  архитектурные  формы  еще
до  появления  каменных  построек.  Леса
покрывали  большую  часть  земель  Киев¬
ской  Руси  и  все  земли  Великого  Нов¬
города,  Владимиро-Суздальского,  Твер¬
ского  и  Московского  княжеств.  Это
и  предопределило  главенствующую  роль
дерева  как  строительного  материала,
легко  обрабатываемого  и  доступного
самым  широким  слоям  населения  Руси.
 На  протяжении  многих  веков  русской
истории  дерево  оставалось  основным
материалом  и  тогда,  когда  появились
постройки  из  природного  камня  и  кир¬
пича.  В  деревянной  архитектуре  были
выработаны  многие  строительные  и  ком¬
позиционные  приемы,  отвечавшие  при¬
родно-климатическим  условиям  и  худо¬
жественным  вкусам  народа,  оказавшие
позднее  немалое  влияние  на  формиро¬
вание  каменного  зодчества.  Все  типы
построек,  соответствовавших  русскому
бытовому  укладу,  первоначально  сло¬
 жились  в  дереве,  а  многие  из  них,  в  част¬
ности  постройки  сельских  поселений
(жилые  дома,  амбары,  бани,  мельницы,
мосты  и  др.),  возводились  только  из
дерева  вплоть  до  конца  XIX  в.
 Дереву  как  материалу  сухому  и  теп¬
лоемкому  справедливо  отдавалось  пред¬
почтение  и  при  возведении  городских
жилых  построек  до  XVIII  в.  В  дошед¬
ших  до  нас  каменных  домах  XVII  в.  жи¬
лые  помещения  выполнены  в  дереве.
Сельские  поселения  и  города,  существо¬
вавшие  на  Руси  согласно  летописям  на¬
чиная  с  IX  в.,  крестьянские,  посадские
и  княжеские  дворы  строились  из  дерева.
В  городах  из  дерева  выполнялось  все,
начиная  от  оборонительной  крепост¬
ной  ограды  и  кончая  мощением  улиц.
 Лишь  два  отрицательных  качества
дерева  как  строительного  материала  —
его  недолговечность  и  горючесть  не
позволяют  полностью  восстановить  древ¬
нейшие  периоды  развития  деревянного
зодчества.  Поэтому  редкие  жилые  дома
имеют  возраст  свыше  100  лет,  а  неотап¬
ливаемые  холодные  храмы  —  более
300  лет.  До  нашего  времени  не  сохрани¬
лась  ни  одна  деревянная  постройка  (за
исключением  археологических  находок),
срубленная  ранее  XVI  в.  Облик  древних
деревянных  сооружений  —  жилых,
хозяйственных  и  культовых  —  мы  мо¬
жем  предположительно  восстановить
по  различным  историческим  источни¬
кам:  летописям,  писцовым  книгам,  ми¬
ниатюрам,  иконам,  описаниям  и  зари¬
совкам  иноземных  путешественников.
 Но  наиболее  полный  и  достоверный
материал  по  деревянному  зодчеству
древнего  периода  дали  археологические
раскопки,  широко  развернувшиеся
в  послевоенное  время.  Архитектурная
археология  значительно  пополнила
наши  знания  о  жизни  и  строительном

Дерево  как  строительный  материал
 7
 искусстве  древних  славян,  помогла  за¬
полнить  многие  белые  пятна  в  истории
отечественного  зодчества.
 Еще  большей  бедой  для  деревянных
построек,  чем  недолговечность  дерева,
были  частые  пожары  —  причина  гибели
многих  селений  и  городов.  Русские
летописи  сообщают  об  опустошительных
пожарах  в  Киеве,  Владимире,  Ростове
Великом,  Пскове,  Новгороде  и  других
городах.  Как  трагическое  событие  отме¬
чается  в  них  гибель  выдающихся  соору¬
жений,  возведенных  из  дерева.  Так,  во
Владимире  в  1183  г.  «погоре  мало  бы
не  весь  город...  и  церкви  числом  32».
В  1160  г.  «погоре  Ростов,  и  церкви  вси,
и  сборна  дивная  великая  церкви  Святая
Богородица,  якоя  же  не  было,  николе  же
ни  буде».  В  1369  г.  «весь  Псков  погоре,
и  церкви  священные...  Того  же  лета  и
Новгород  погоре».
 Пожары  ускорили  замену  дерева
камнем  в  таких  ответственных  город¬
ских  сооружениях,  как  городские  стены,
башни  и  храмы.  Деревянные  стены  Нов¬
городского  детинца  с  земляным  валом
и  рвом  упоминаются  под  1044  г.,  а  пер¬
вые  сведения  о  каменной  его  ограде  от¬
носятся  к  1302  г.  Первые  данные  о  ка¬
менных  оградах  Киева  датируются
1037  г.,  Старой  Ладоги  —  1116  г.,  Моск¬
вы  —  1367  г.  Но  такая  замена  происхо¬
дила  далеко  не  всюду.  У  многих  русских
городов  деревянные  стены  служили
вплоть  до  XVIII  в.,  по  нескольку  раз
отстраивались  после  пожаров.  Так,  кре¬
постные  стены  Тобольского  кремля  с
1643  по  1680  г.  6  раз  горели  и  6  раз  ру¬
бились  вновь.
 Характер  строительного  материала,
его  физические  свойства  во  многом  обус¬
ловливают  строительные  приемы  и  тек¬
тонику  архитектурных  форм.  Многове¬
ковой  строительный  опыт  народа  позво¬
лил  максимально  использовать  свойства
каждой  породы  дерева.  Наибольшее  при¬
менение  находили  хвойные  породы  —
сосна,  лиственница,  ель,  ибо  они  обла¬
дают  многими  ценными  в  строительном
отношении  качествами.  Прямизна  и
отсутствие  дуплистости  позволяли  спла¬
чивать  бревна  в  стены,  а  также  раскалы¬
вать  бревна  по  слоям  для  получения
пластин  и  теса.  Смолистость  упомяну¬
 тых  пород  обеспечивала  хорошую  соп¬
ротивляемость  гниению.  Особенно  цени¬
лись  мелкослойная  (до  16  слоев  на  1  см)
«кондовая»  сосна,  произрастающая  на
сухих  песчаных  почвах,  и  лиственница,
из  которых  рубились  наиболее  ответ¬
ственные  нижние  венцы  срубов.
 На  срубы  стен  шла  сосна  и  листвен¬
ница,  из  ели  изготавливались  главным
образом  элементы  кровли  (стропила).
Из  лиственных  пород  в  качестве  стено¬
вого  материала  в  X—XV  вв.  в  южных
районах  и  для  наиболее  ответственных
сооружений  на  Севере  применялся  пря¬
мослойный  дуб  (Софийский  собор  в  Нов¬
городе  —  989  г.,  Успенский  собор  в  Рос¬
тове  —  992  г.,  стены  Московского  Крем¬
ля  —  1339  г.  и  др.).  Из  осины  благодаря
ее  податливости  при  обработке  изготав¬
ливали  кровельный  лемех.  Этому  спо¬
собствовали  два  важных  свойства  дан¬
ной  породы:  увеличение  прочности  при
воздействии  дождя  и  снега  и  приобрете¬
ние  со  временем  серебристого  оттенка.
 Лес  шел  в  дело  прежде  всего  в  виде
бревен,  средний  диаметр  которых  состав¬
лял  25—40  см  и  лишь  в  отдельных  слу¬
чаях  доходил  до  60—80  см  (нижние
венцы  Успенской  церкви  в  Кондопоге
и  др.).  Наиболее  употребительная  дли¬
на  бревен  5—10  м,  но  иногда  она  дости¬
гала  12—16  м.  К  сращиванию  бревен
по  длине  русские  плотники  прибегали
очень  редко,  предпочитая  стыковать
срубы.  Брусья,  пластины  (бревна,  рас¬
щепленные  пополам)  и  тес,  изготовляв¬
шийся  из  бревен,  расколотых  с  помощью
клиньев  и  тесанных  особым  топором  —
теслом,  употреблялись  лишь  там,  где
их  нельзя  было  заменить  бревнами.
Бревна  заготовляли  зимой,  «когда  соки
в  них  спят».  В  весенние  разливы  и  ле¬
том  по  малым  и  большим  рекам  лес  пло¬
тами  сплавляли  до  места  назначения.
 Главным  орудием  производства  рус¬
ского  плотника  был  топор  (и  его  раз¬
новидности  для  различных  видов  ра¬
бот),  которым  выполнялись  все  опера¬
ции  —  от  рубки  деревьев  и  поперечной
перерубки  бревен  до  вязки  срубов  и  из¬
готовления  разнообразных  резных  укра¬
шений  (рис.  1.1).
 Способ  производства  определял  и
строительную  терминологию.  Во  всех

8
 Архитектура  древних  славян  и  Древнерусского  государства
 Рис.  1.1.
 Плотницкий  инструмент
а  —  топор  дровосечный;
б  —  потес;  в  —  топор
плотничий;  г  —  струг,  или
долгий  скобель;  д  —  чер¬
та;  е  —  тесло;  ж  —  доло¬
то;  з  —  просека
 исторических  документах,  где  говорится
о  постройке  деревянных  строений,  упот¬
ребляется  слово  «рубить»  вместо  «по¬
строить»:  «Святополк  же  повеле  рубити
город  на  Ветичеве  холму»;  Владимир,
низвергнув  Перуна,  «повеле  рубити
церкви».
 Дровосечный  топор  имел  узкое  и
прямое  лезвие  в  отличие  от  плотничьего,
у  которого  лезвие  было  более  широкое
и  овальное.  Ошкуривали  бревна  стру¬
гом,  или  долгим  скобелем.  Тес  (или  дос¬
ки)  заготовляли  так:  по  длине  бревна
и  в  торцах  делали  топором  зарубы,  в
которые  вгоняли  деревянные  клинья.  Из
расколотых  половин  бревна  вытесывали
две  (иногда  три)  тесины  —  доски.  За¬
чищали  их  специальным  топором  —
потесом,  имевшим  широкое  лезвие  с
односторонней  заточкой.
 Для  расчерчивания  на  бревне  или
тесине  параллельных  линий  применяли
черту,  пазы  выбирали  теслом  —  топо¬
ром  с  закругленным  лезвием.  Отверстия
в  бревнах  выполняли  с  помощью  долота
или  просеки.
 Технология  изготовления  плотниц¬
ких  инструментов  полностью  отвечала
 условиям  их  работы.  На  железную  осно¬
ву  наваривалось  стальное  лезвие  с  по¬
следующей  термической  обработкой  и
закалкой.  Деревообрабатывающие  ин¬
струменты  в  Древней  Руси  в  X—XIV  вв.
по  качеству  стальных  лезвий  и  разно¬
образию  форм  не  уступали  западноевро¬
пейским  образцам  того  времени.
 Пилы  по  дереву  в  Древней  Руси  были
известны  давно  —  наиболее  древние
экземпляры  найдены  в  Новгороде  в
слоях  середины  X  в.,  но  применялись
они  преимущественно  в  столярном  деле
для  внутренних  работ.  В  плотницком
деле  поперечными  пилами  почти  не  поль¬
зовались,  ибо  они  разрушали  волокна
древесины  и  торцы  бревен  начинали
«тянуть»  воду,  тогда  как  топор  при  пере¬
рубке  уплотнял  их.
 Основной  конструктивной  формой
в  русском  деревянном  зодчестве  был
прямоугольный  сруб  (четверик)  из  гори¬
зонтально  уложенных  и  притесанных
друг  к  другу  бревен,  каждый  ряд  кото¬
рых  (из  четырех  бревен)  составлял  ве¬
нец.  Деревянные  стены  из  горизонталь¬
но  уложенных  бревен  имели  неоспори¬
мое  преимущество  перед  стенами  из

Восточнославянское  жилище  IX—XI  вв.
 9
 Рис.  1.2.
 Приемы  врубок
а  —  "в  обло"  (с  остат¬
ком);  б  —  "в  лапу"  (без
остатка);  в  —  "в  реж"
 бревен,  врытых  вертикально,  ибо  в  по¬
следних  после  усыхания  образовыва¬
лись  щели.
 Для  сплачивания  горизонтальных
венцов  в  бревнах  выбирался  продоль¬
ный  паз  —  первоначально  в  верхней,  а
позднее  в  нижней  поверхности  каждого
бревна  (для  уменьшения  возможности
затекания  воды).  В  углах  срубов  брев¬
на  соединялись  в  помощью  врубок,
(рис.  1.2).  Чаще  всего  применялась
врубка  с  остатком  («в  обло»)  как  более
теплоустойчивая,  реже  —  без  остатка
(«в  лапу»,  «в  шап»).  Для  экономии  бре¬
вен  в  неотапливаемых  частях  построек
(шатры  храмов,  основания  мельниц)
делалась  врубка  с  просветом,  в  четверть
дерева  («в  реж»).  Пазы  при  рубке  жилых
зданий  прокладывались  мхом  («мши¬
лись»)  и  после  сборки  конопатились.
 Процесс  рубки  и  сборки  построек
был  далеко  не  прост.  Заготовка,  обруб¬
ка  и  притеска  бревен  требовали  немало
сил.  На  один  сруб  хорошего  жилого
дома  шло  150—170  бревен.  Особенно
много  труда  затрачивалось  на  много¬
кратный  подъем  бревен  на  сруб  для
притески  и  подгонки  их  друг  к  другу.
При  этом  выручали  сметка  и  сноровка
мастеров-плотников.  Высокие  постройки
(двухэтажные  жилые  дома,  «повалуши»,
крепостные  башни,  храмы)  разбирались
по  высоте  на  два  —  четыре  «чина»  (по
8—10  бревен  в  каждом),  которые  прите¬
сывались  внизу.  Для  сборки  каждый  чин
 метился  плотницким  счетом  (первая
цифра  —  номер  чина,  вторая  —  номер
венца).  На  сруб  бревна  поднимали  с  по¬
мощью  канатов,  пропущенных  через
блоки.  Подобные  приемы  позволяли
«ставить»  постройки  в  очень  короткие
сроки,  часто  за  один  день  (известны  так
называемые  обыденные  церкви,  возво¬
димые  в  течение  дня).
 Длина  бревен,  естественно,  имела
определенные  пределы,  а  потому  стены
зданий  большей  площади  вместо  четве¬
рика  рубились  шестериком,  восьмериком
и  даже  десятериком.  Дальнейшее  уве¬
личение  площади  достигалось  прирубкой
дополнительных  срубов  (прирубов).
Срубы  жилых  и  общественных  зданий
чаще  всего  ставились  на  землю  без  фун¬
даментов,  в  связи  с  чем  нижние  венцы
рубились  из  кондовой  сосны  или  лист¬
венницы.  Иногда  под  углы  срубов  и  сере¬
дины  стен  клались  камни  —  валуны  или
врывались  в  землю  «стулья»  из  обрезков
толстых  бревен.
 1.2  Восточнославянское
жилище  IX—XI  вв.
 Интерес  к  истории  древнерусского  жи¬
лища  появился  в  середине  XIX  в.,  но
базировался  только  на  догадках  и  гипо¬
тезах  преимущественно  этнографов.
Подлинные  остатки  самих  жилищ  до¬
монгольского  периода  появились  в  рас¬
поряжении  историков  только  в  конце
века  после  проведения  первых  раскопок.
В  культурном  слое  органические  остатки,
в  том  числе  и  древесина,  в  большинстве
случаев  не  сохраняются,  но  в  ряде  рус-

10
 Архитектура  древних  славян  и  Древнерусского  государства
 Рис.  1.3.
 Восточнославянские  жи¬
лища  IX—XI  вв.  Планы
раскопов  и  реконструкция
а  —  полу  земляночное;
б  —  наземное
 ских  городов  —  Новгороде,  Пскове,
Смоленске,  Белоозере,  Москве,  Волог¬
де,  Полоцке,  Минске,  Мстиславле,  Ста¬
рой  Ладоге  и  других  фрагменты  сруб-
ных  жилых  и  хозяйственных  построек,
инженерных  сооружений  и  деревянной
утвари  дошли  до  нас  вместе  с  иными
находками  в  количестве,  позволяющем
достаточно  полно  и  достоверно  их  ре¬
конструировать.
 Археологические  экспедиции,  ра¬
ботающие  на  обширной  территории
Восточной  Европы,  с  каждым  годом
увеличивают  число  находок.  Общее  ко¬
личество  славянских  и  древнерусских
жилищ  Восточной  Европы  VI—XIII  вв.,
вскрытых  раскопками,  уже  превышает
две  с  половиной  тысячи.  Археологиче¬
ские  изыскания  послереволюционного  и
особенно  послевоенного  периода  позво¬
лили  с  достаточной  определенностью
восстановить  общие  плановые  схемы  и
конструкции  самих  жилищ  и  печей,  а
также  их  географическое  распростра¬
 нение  на  обширной  территории  Восточ¬
ной  Европы.
 Восточнославянские  жилища  IX—
XI  вв.  достаточно  четко  можно  разделить
на  два  типа  —  полуземляночные  и  на¬
земные,  обусловленные  наличием  основ¬
ного  строительного  материала  —  леса
(рис.  1.3).
 Жилища  первого  типа  были  распро¬
странены  на  всей  территории  лесостепи
с  частичным  вторжением  в  степную
зону  на  юге  и  в  лесную  —  на  севере.
Жилища  второго  типа  —  наземные  в
основном  были  сконцентрированы  в  нов¬
городско-псковском  районе,  но  их  гра¬
ница  простиралась  довольно  значитель¬
но  к  югу,  вплоть  до  верхнего  течения
Днепра.  Жилища  обоих  типов  этого
периода  однокамерные,  в  плане  прямо¬
угольные,  близкие  к  квадрату  с  разме¬
ром  сторон  от  3,0  до  4,5  м.
 В  жилищах  первого  типа  пол  распо¬
ложен  ниже  уровня  земли  в  среднем  на
0,5—1,0  м.  Полы  земляные,  нередко  с

Восточнославянское  жилище  XII—XIV  вв.
 11
 подмазкой  глиной.  Стены  жилищ  были
деревянные  двух  типов  конструкций  —
срубные  и  столбовые.  В  первом  случае
в  котлован  опускали  сруб,  а  во  втором
стены  состояли  из  плах,  закрепленных
между  вертикальными  столбами.  С  боков
и  сверху  по  деревянному  накату  жилище
обкладывалось  землей.
 Вход  чаще  всего  устраивался  с  юж¬
ной  стороны,  и,  поскольку  жилище  этого
времени,  вероятно,  не  имело  окон,  един¬
ственным  источником  света  служила
дверь,  к  которой  вели  деревянная  лесен¬
ка  или  земляные  ступени.  Печь  —  ка¬
менная  или  глинобитная  —  распола¬
галась  в  заднем  от  входа  углу  устьем
ко  входу.
 Со  второй  половины  X  в.  жилища
наземного  типа  все  срубные  из  сосновых
бревен  диаметром  не  менее  20  см  рубкой
«в  обло»  с  выпуском  остатков  длиной
до  30  см.  Чашу  и  паз  всегда  выбирали
в  верхней  части  нижнего  бревна.  Пазы
между  бревнами  конопатили  мхом  или
промазывали  глиной.
 К  этому  периоду  относится  появле¬
ние  дощатых  полов  на  лагах,  нередко
приподнятых  над  уровнем  земли.  В  ряде
мест  отмечено  наличие  галереек,  при¬
мыкавших  к  срубу  с  одной  или  несколь¬
ких  сторон.
 1.3 	Восточнославянское
жилище  XII—XIV  вв.
 Археологические  находки  свидетель¬
ствуют  о  прогрессирующем  предпочте¬
нии  возведения  наземных  жилищ  перед
полуземляночными.  Они  строились  не
только  в  лесной  зоне,  но  и  в  зоне  лесо¬
степи  вплоть  до  Карпат.  В  ряде  славян¬
ских  земель  (ив  том  числе  в  самом  Кие¬
ве)  эти  два  типа  жилищ  нередко  сосуще¬
ствовали.
 Под  углы  домов,  особенно  при  него¬
ризонтальных  площадках,  подводили
основания  в  виде  закопанных  в  землю
столбов  —  «стульев»,  бревенчатых  под¬
кладок  или  каменных  валунов.  Для  ниж¬
них  венцов  жилых  домов  и  хозяйствен¬
ных  построек  нередко  использовали  дуб.
 В  ряде  раскопов  были  обнаружены
срубы,  сохранившиеся  на  довольно  зна¬
чительную  высоту,  что  позволило  уви¬
деть  дверные  и  даже  оконные  проемы.
Окна  прорубались  только  в  двух  сосед¬
них  бревнах  и  изнутри  закрывались
(заволакивались)  дощечкой  (отсюда  и
название  —  волоковые).  Отмечено  и  на¬
личие  в  ряде  случаев  крупных  «кося-
щатых»  («красных»)  окон  со  слюдя¬
ными  оконницами.  Перед  входом  снару¬
жи  часто  сооружали  сени  легкой  стол¬
бовой  конструкции.
 При  отоплении  «по-белому»  (с  отво¬
дом  дыма  через  трубу)  устраивали  по¬
толок  из  плах,  опиравшихся  на  стену  и
центральную  балку  —  «матицу».  К  этому
периоду  относятся  находки  фрагментов
глиняных  труб,  служивших  дымохо¬
дами.  Для  утепления  над  потолком  де¬
лалась  земляная  подсыпка.  При  топке
«по-черному»  (с  отводом  дыма  через
устье  печи  и  отверстие  в  кровле  или
стене)  потолок,  как  правило,  не  делали.
Кровли  были  тесовые  и  из  дубового
лемеха.
 К  этому  периоду  относится  вариант
жилища  в  виде  жилых  клетей,  вхо¬
дивших  в  конструкцию  оборонитель¬
ного  вала.
 В  XIV  в.  распространились  полу-
земляные  и  наземные  жилища  более
сложного  типа,  состоящие  из  двух-трех,
а  иногда  и  больше  помещений.  Двухка¬
мерные  жилища  имеют  характер  сру¬
бов-пятистенков,  т.  е.  срубов,  перегоро¬
женных  внутренней  срубной  стеной  на
два  помещения.  Появление  таких  сру¬
бов  не  единовременно.  В  Новгороде,  Бе-
лоозере  и  Киеве  на  Подоле  такие  жили¬
ща  отмечены  в  слоях  X  и  XI  вв.
 Археологические  исследования  по¬
могли  составить  представление  о  жили¬
щах  средних  и  беднейших  слоев  насе¬
ления  в  периоды  формирования  сла¬
вянской,  а  затем  древнерусской  куль¬
туры  и  убедительно  доказали,  что  рус¬
ское  жилище  зародилось  и  развивалось
на  основе  древнейших  местных  типов
и  что  древнескандинавское,  германское,
греческое  и  западноевропейское  влия¬
ния  не  оказали  какого-нибудь  значи¬
тельного  воздействия  на  архитектуру
русского  жилища.

12
 Архитектура  древних  славян  и  Древнерусского  государства
 1.4 	Княжий  двор-замок
 Прежде  чем  перейти  к  изучению  мате¬
риалов  археологических  раскопок,  про¬
веденных  в  крупных  городах  Древней
Руси  и  позволивших  с  достаточной  до¬
стоверностью  реконструировать  облик
жилых  и  хозяйственных  построек  и  го¬
родских  усадеб,  рассмотрим,  также
опираясь  на  археологические  изыска¬
ния,  что  представляло  собой  феодаль¬
ное  поселение  (замок,  княжеская  рези¬
денция),  обычно  укрепленное  и  являв¬
шееся  центром  вотчинных  владений.
 Понятию  замка  в  языке  русских
летописей  X—XIV  вв.  соответствовали
слова  «град»  и  «двор».  Многие  замки
X—XI  вв.  еще  на  протяжении  сущест¬
вования  Киевской  Руси  превращались
в  города  или  городки,  становясь  их  де¬
тинцами  (позднее  они  назывались
«кром»  или  «кремль»)  и  обрастая  поса¬
дом  и  новыми  укреплениями.
 Б.  Д.  Греков  в  исследовании  «Киев¬
ская  Русь»  так  характеризует  феодаль¬
ный  замок  и  вотчину  XI  в.:  «...В  „Правде
Ярославичей”  обрисована  в  главнейших
своих  чертах  жизнь  вотчины  княжеской.
Центром  этой  вотчины  является  «княж
двор»...,  где  мыслятся  прежде  всего  хо¬
ромы,  в  которых  живет  временами  князь,
дома  его  слуг  высокого  ранга,  помеще¬
ния  для  слуг  второстепенных,  разнооб¬
разные  хозяйственные  постройки  —
конюшни,  скотный  и  птичий  дворы,  охот¬
ничий  дом  и  др.».
 Археологические  раскопки  подлин¬
ных  княжеских  замков  подтвердили  и
дополнили  облик  «княжьего  двора»
XI  в.  В  течение  четырех  лет  (1957—
1960  гг.)  экспедиция  Б.  А.  Рыбакова
вела  раскопки  замка  XI  в.  в  Любече  на
Днепре  (ныне  поселок  городского  типа
в  Репнинском  районе  Черниговской
области),  построенном,  по  всей  вероят¬
ности,  Владимиром  Мономахом  в  те
времена,  когда  он  был  еще  черниговским
князем.
 Стены  из  глины  и  дубовых  срубов
кольцом  охватывали  весь  город,  но  за¬
мок  на  Замковой  Горе  имел  и  свою
сложную  хорошо  продуманную  систему
 обороны,  являясь  как  бы  кремлем,
детинцем  всего  города  (рис.  1.4).  Верх¬
няя  площадка  Замковой  Горы  невели¬
ка  —  35Х  100  м,  и  потому  все  строения
стояли  тесно,  близко  друг  к  другу.  Ис¬
ключительно  благоприятные  условия
археологического  исследования  позво¬
лили  определить  основания  всех  по¬
строек  и  точно  восстановить  количество
этажей  в  каждой  из  них  по  земляным
потолочным  засыпкам,  рухнувшим  во
время  пожара  1147  г.
 От  города  замок  отделялся  сухим
рвом,  через  который  был  перекинут
подъемный  мост.  После  моста  и  мосто¬
вой  башни  путник  оказывался  в  узком
проезде  между  двумя  рублеными  сте¬
нами.  Дорога,  мощенная  бревнами,  вела
вверх  к  главным  воротам  крепости.
Между  двух  башен  ворот  шел  тоннель
с  тремя  заслонами,  которые  могли  пре¬
градить  путь  врагу.  Пройдя  ворота,  пут¬
ник  попадал  во  дворик,  где  размеща¬
лась  стража;  отсюда  вел  ход  на  стены.
Слева  за  тыном  располагались  клети  —
кладовые  для  всевозможной  «готовиз-
ны»,  припасов.
 Двор  стражи  замыкался  самым  вы¬
соким  сооружением  замка  —  башней-
вежей.  Являясь  вторыми  воротами  в
замок,  башня,  не  связанная  с  крепост¬
ными  стенами,  служила  в  случае  осады
последним  прибежищем  защитников,
как  и  донжоны  западноевропейских
замков.  В  глубоких  подвалах  любечской
вежи  были  устроены  ямы  —  хранилища
для  зерна  и  воды  на  случай  осады.  Мас¬
сивная  четырехъярусная  башня  стояла
на  пути  к  княжеским  хоромам.  Тот,  кто
находился  в  башне,  хорошо  видел  все,
что  делается  в  замке  и  вне  его.
 За  башней-вежей  открывался  парад¬
ный  двор  перед  большим  княжеским
дворцом,  занимавшим  пятую  часть  всей
территории  замка.  Здесь  стоял  шатер,
очевидно  для  стражи,  и  отсюда  вел
потайной  ход  к  стене,  своего  рода  «во¬
дяные  ворота».
 Дворец  имел  три  этажа  и  завершал¬
ся  тремя  высокими  теремами.  В  ниж¬
нем  этаже  находились  мелкие  поме¬
щения  для  челяди,  хранения  запасов,
здесь  же  размещались  печи.  Второй  этаж
был  парадным:  на  широкой  галерее-се-

Рис.  1.4.
 Древний  Любеч.  Княжий
двор-замок.  План  и  ре¬
конструкция  (по  Б.  А.  Ры¬
бакову)
 нях  устраивали  летние  пиры,  а  в  боль¬
шой  княжеской  палате,  украшенной
майоликовыми  щитами  и  рогами  туров
и  оленей,  можно  было  поставить  столы
примерно  на  сто  человек.  Видимо,  здесь
и  проходил  известный  из  летописей
съезд  князей  1097  г.
 На  территории  замка  размещалась
также  небольшая  рубленая  церковь,
крытая  свинцовой  кровлей  и  соединен¬
ная  переходом  с  дворцом.  Стены  замка
имели  два  пояса  —  внутренний  из  жи¬
лых  клетей  и  внешний,  более  высокий,
из  рубленых  стен  с  перерубами.  Поло¬
гие  бревенчатые  всходы  вели  на  стены
прямо  со  двора  замка.  Вдоль  стен  были
вкопаны  в  землю  большие  медные  кот¬
лы  для  «вара»  —  кипятка,  которым  по¬
ливали  врагов  во  время  штурма.  По¬
 мимо  водяных  ворот  с  территории  замка
вело  несколько  подземных  ходов.
 По  приблизительным  подсчетам  в
замке  могло  проживать  200—250  чело¬
век  и,  поскольку  общая  емкость  всех
хранилищ  зерна  и  воды  измеряется  сот¬
нями  тонн,  население  замка  могло  про¬
существовать  на  своих  запасах  достаточ¬
но  долго  —  более  года.
 Любечский  замок  был  резиденцией
черниговского  князя  и  целиком  приспо¬
соблен  к  жизни  и  обслуживанию  княже¬
ского  семейства.  Ремесленное  население
жило  вне  замка,  внутри  стен  посада  и  за
его  пределами.  Любеч  был  взят  войском
смоленского  князя  в  1147  г.  Замок  ограб¬
лен,  все  ценное,  кроме  спрятанного  в
тайниках,  вывезено,  и  после  этого  он
был  сожжен.
 Таким  же  феодальным  замком  была,
вероятно,  и  Москва,  в  которую  в  том  же
1147  году  князь  Юрий  Долгорукий  при¬
глашал  на  пир  своего  союзника  Свято¬
слава  Ольговича.

14
 Архитектура  древних  славян  и  Древнерусского  государства
 Рис.  1.5.
 Срубные  жилища  Киева
а  —  фрагмент  застройки
квартала  древнего  Подо¬
ла;  б  —  срубное  жилище,
выявленное  на  террито¬
рии  б.  Михайловского
Златоверхого  монастыря:
план  раскопа,  устройство
нижних  частей  постройки,
поперечный  разрез  и
внешний  вид  (реконст¬
рукция  В.  А.  Харламова)
 1.5 	Жилище  Киева  X—XIV  вв.
 Первые  рядовые  жилые  постройки  древ¬
него  Киева  удалось  выявить  только  на
исходе  первого  десятилетия  XX  в.  Недо¬
статочность  данных  о  массовом  жилище
Киева  способствовала  длительному  су¬
ществованию  двух  точек  зрения  на  ос¬
новной  их  тип.  И  только  в  последнее
время,  когда  археология  Киева  стала
 располагать  материалами  о  более  чем
200  постройках  IX—XIII  вв.,  пришли  к
объективному  решению  этого  вопроса.
На  основании  изучения  исторической
топографии  древнего  Киева  и  археологи¬
ческих  источников  был  сделан  вывод
о  сосуществовании  здесь  двух  основных
типов  жилищ  —  наземных  срубных  и
построек  столбовой  конструкции  с  уг¬
лубленной  нижней  частью.

Княжий  двор-замок
 15
 Рис.  1.6.
 Жилище  Киева  каркасно¬
столбовой  конструкции
а  —  жилище,  выявленное
на  территории  б.  Михай¬
ловского  Златоверхого
монастыря:  план  раскопа,
устройство  опорных  стол¬
бов  и  стеновых  огражде¬
 ний,  общий  вид;  б  —  сруб-
ная  изба  на  столбовом
подклете  (реконструкция
В.  А.  Харламова)
 Рис.  1.7.
 Киев.  Усадьба  X  в.  на  По¬
доле.  (  Реконструкция
В.  А.  Харламова)
 В  1972—1976  гг.  постоянно  действу¬
ющей  археологической  экспедицией
Института  археологии  АН  Украины  в
различных  районах  Подола  на  глубине
от  4  до  12  м  было  раскопано  около  60
срубов  IX—XII  вв.,  хорошо  сохранив¬
шихся  до  наших  дней.  Отдельные  срубы
имели  по  пять,  шесть  и  даже  по  девять
венцов  с  врубкой  «в  обло»  с  чашами  и  па¬
зами  в  нижнем  бревне.  Жилые  срубы
 достигали  40—60  м2,  хозяйственные  —
16—  18  м2.  Все  срубы  рублены  «в  обло»
из  сосновых  бревен  диаметром  в  жилых
постройках  —  20—25  см,  хозяйствен¬
ных  —  10—16  см.  Многие  жилые  по¬
стройки  срубного  типа  были  двухъярус¬
ными  домами  на  подклетах  (рис.  1.5).
Не  были  редкостью  срубы  и  в  верхних
районах  Киева.  Здесь  представлены  те
же  три  типа  плановой  структуры  жилищ,
имевших  распространение  и  в  лесной
зоне:  однокамерные  срубы,  двухкамер¬
ные  избы-пятистенки  и  многокамерные
постройки.
 Основу  столбовой  конструкции  жи¬
лых  домов  древнего  Киева  составляли
столбы  диаметром  25—35  см,  которые
вкапывались  по  углам  жилища,  а  иногда
и  посередине.  В  верхней  части,  а  при
наличии  второго  этажа  и  посередине,
столбы  «перевязывались»  горизонталь¬
ными  балками,  способными  нести  чер¬
дачное  или  междуэтажное  перекрытие.
Стены  возводились  из  горбылей  или  бре¬
вен,  которые  заводились  в  пазы  верти¬
кальных  опор.  Способ  сооружения  до¬
мов  «взаклад»  или  «взакидку»  дожил
до  наших  дней  и  применялся  преиму¬
щественно  в  районах  с  сухими  почвами.
После  окончания  строительства  такой
дом  обмазывали  тонким  слоем  глины
и,  возможно,  белили.  Помимо  чисто
столбовой  конструкции  жилых  домов

16
 Архитектура  древних  славян  и  Древнерусского  государства
 в  Киеве  отмечены  срубные  избы  на  стол¬
бовом  подклете  (рис.  1.6).
 Раскопки  на  Подоле  показали,  что
в  древнем  Киеве,  как  и  в  других  древ¬
нерусских  городах,  основным  звеном
планировочной  структуры  была  усадьба,
состоявшая  из  одного  жилого  дома,
двух-трех  построек  хозяйственного  или
производственного  назначения  и  обне¬
сенная  высоким  дощатым  забором  (ре¬
же  —  частоколом).  Удалось  выявить
два  типа  усадеб:  небольшие  (пло¬
щадью  250—350  м2),  принадлежавшие
низшим  слоям  населения,  и  средние
(площадью  600—700  м2),  в  которых  про¬
живали  представители  купеческого  со¬
словия  (рис.  1.7).
 Крупные  феодальные  дворы  были
характерны  для  Верхнего  города,  яв¬
лявшегося  средоточием  земельной  зна¬
ти  и  богатого  купечества,  но  раскопки
здесь  на  больших  площадях  затруднены.
 7.6 	Жилище  Новгорода
X—X1V  вв.
 Более  полное  представление  о  том,  ка¬
ким  был  русский  город  домонгольского
периода,  дали  раскопки  в  Новгороде.
Сильно  увлажненные  почвы  с  высоким
уровнем  грунтовых  вод  способствовали
сохранности  древесины.  За  50  лет  рабо¬
ты  новгородской  археологической  экспе¬
диции  собран  обширный  и  разнообраз¬
ный  материал  по  истории  древнерус¬
ского  городского  жилища,  начиная  с
простейших  его  типов  с  минимумом
внутреннего  оборудования  и  кончая
сложными  по  плану  и  развитыми  в  высо¬
ту  хоромами.
 В  новгородских  раскопках  в  слоях
X—XIV  вв.  вскрыто  более  2500  разно¬
образных  построек,  в  том  числе  более
800  жилищ.  Были  вскрыты  и  реконстру¬
ированы  усадьбы  крупных  бояр,  извест¬
ных  деятелей  новгородской  истории,
дома  купцов,  церковнослужителей,  ре¬
месленников,  дворового  люда,  хозяйст¬
венные  постройки  и  разного  рода  мастер¬
ские.  Раскопки  в  Новгороде  позволили
изменить  взгляд  на  характер  городских
построек  древнерусского  города  домон¬
гольского  периода.
 Летописи  и  другие  письменные  ис¬
точники  дают  нам  многое:  названия
улиц,  концов  (районов)  и  пристаней
Новгорода,  подробные  сведения  о  за¬
кладке  и  ремонтах  церквей  и  монасты¬
рей,  строившихся  в  камне.  Но  о  том,  как
выглядели  улицы,  дворы,  дома  и  хозяй¬
ственные  постройки  Новгорода  (или
иных  русских  городов  ранней  поры),  в
письменных  документах  сведений  не
имеется.
 Дошедшие  до  нашего  времени  изо¬
бражения  древнего  Новгорода  относятся
лишь  к  XVII  в.  И  здесь  на  помощь
приходит  археология.
 Первые  раскопки,  проведенные  на
очень  небольших  площадках  в  Новго¬
роде,  Старой  Ладоге,  Пскове,  Дмитро¬
ве,  Городце  и  других  древнерусских  го¬
родах,  вскрыли  остатки  построек  XI—
XIII  вв.,  похожие  на  деревянные
избы  XVII—XVIII  вв.  Это  стало  осно¬
ванием  для  ошибочного  представления
о  том,  что  русское  народное  жилище
весьма  консервативно  и  многие  сто¬
летия  —  с  X  по  XVII  вв.—  оставалось
почти  неизменным.
 Археологам,  начавшим  в  1951  г.
раскопки  площадью  около  1  га  на  од¬
ном  из  пустырей  территории  Неревского
конца  древнего  Новгорода,  предстояло
подтвердить  сложившееся  представле¬
ние  либо  изменить  его.  За  12  лет  рас¬
копок,  шедших  в  Неревском  раскопе
под  руководством  А.  В.  Арциховского
и  В.  Л.  Янина,  было  собрано  около  100
тыс.  разнообразных  находок  —  от  жен¬
ских  украшений,  остатков  посуды,  обу¬
ви,  ремесленного  оборудования  и  дет¬
ских  игрушек  до  архитектурных  дета¬
лей,  построек  и  разных  инженерных
сооружений.
 Эти  находки  дали  небывалой  полно¬
ты  картину  бытовой  обстановки  далекого
прошлого.  И  первое  место  среди  находок
принадлежит,  несомненно,  известным
всему  миру  берестяным  грамотам,  во
многом  изменившим  представление  о
неграмотности  древних  горожан.  В  Не¬
ревском  раскопе  их  найдецр  было  около
400.  К  настоящему  времени  их  количе¬
ство  почти  удвоено.  Берестяные  грамоты
обнаружены  и  в  других  древнерусских
городах.

Жилище  Новгорода  X—XIV  вв.
 17
 Рис.  1.8.
 Фрагмент  плана  древних
жилых  домов  в  Новгороде
(X-XI  вв.)
 Раскопки  позволили  не  только  на¬
глядно  представить  облик  построек  древ¬
него  Новгорода,  но  и  проследить,  как
этот  облик  менялся  на  протяжении  не¬
скольких  столетий.  Важно,  что  типы
построек,  открытые  в  процессе  раскопок
в  Новгороде,  были  характерны  и  для
других  городов  северной  лесной  полосы
Руси.  Материал  новгородских  раскопок
настолько  обширен,  что  постройки  и  их
планировочные  структуры  могут  изу¬
чаться  в  составе  комплекса  хором,
застройки  всей  городской  усадьбы  и
даже  в  составе  городского  квартала
(рис.  1.8).  Выявление  планировочных
структур,  конструктивных  узлов  и  архи¬
тектурных  деталей  позволяет  на  архео¬
логических  материалах  создать  своеоб¬
разную  строительную  энциклопедию
деревянного  хоромного  зодчества  Древ¬
ней  Руси  и  выявить  устойчивые  архи¬
тектурно-конструктивные  традиции.
 По  письменным  документам  нам
известны  сложившиеся  в  Древней  Руси
типы  построек.  Самую  большую  группу
сооружений  X  —  XIV  вв.  составляли
избы  и  истобки,  из  хозяйственных  по¬
строек  —  клеть,  медуша,  погреб,  скот¬
ница,  птичница,  стая  (хлев)  и  др.  Кроме
этого,  в  составе  развитых  хором  нахо¬
дились  постройки,  получившие  назва¬
ние  в  зависимости  от  их  назначения:
 одрица,  ложница,  покоище,  плотница,
гридница,  светлица,  горница,  баня.
 Основным  конструктивным  типом
жилых  домов  и  хозяйственных  построек
являлась  срубная  клеть.  В  срубах  дела¬
лись  те  помещения  хозяйственно-быто¬
вого  комплекса,  в  которых  необходимо
было  сохранить  тепло:  избы,  отапливае¬
мые  горницы  и  помещения,  где  темпера¬
тура  должна  быть  постоянной  (выше
уличной),  например  хлевы,  ремесленные
мастерские.  Срубными  были  житни¬
цы,  амбары,  клети,  где  хранилось  цен¬
ное  имущество.  Каркасными  делались
навесы,  летние  хлевы,  пристроенные
сени,  крыльца.
 Постройки  рубились  из  бревен  диа¬
метром  в  комлевой  части  от  16  до  35  см.
Средний  диаметр  бревен,  как  и  сегодня,
был  25  см.  Размеры  сооружений  коле¬
бались  в  значительных  пределах.  В  X  —
XI  вв.  избы  рубились  из  бревен  5—6-
метровой  длины,  к  середине  XII  в.  раз¬
меры  срубов  достигли  максимальных
размеров  —  13—14  м.  Эти  крупные  сруб-
ные  дома  были  современниками  камен¬
ных  соборов  Новгорода  XII  в.
 Раскопки  показали,  что  срубы  во
дворах  Новгорода  возводились  сразу  на
месте.  Они  рубились  «в  обло»  (с  остат¬
ком)  с  чашами  и  припазовкой  в  верхней
части  бревен.  Возведение  хором  прохо-

18
 Архитектура  древних  славян  и  Древнерусского  государства
 Рис.  1.9.
 Жилище  Новгорода.  Ин¬
терьер  новгородской
избы.  Реконструкции
а  —  изба  с  печью-камен¬
кой;  б  —  печь  на  столбо¬
 вом  опечке;  в  —  изба  с
печью  на  опечке;  г  —  изба
на  хозяйственном  подкле-
те;  д  —  изба  на  жилом
подклете
 Рис.  1.10.
 Жилище  Новгорода.
Крыльца
 а  —  крыльцо  в  посоль¬
ской  избе  (по  Мейербер-
 гу);  б  —  крыльцо  на  стол¬
бах  с  теремцом;  план  рас¬
копа  и  реконструкция

Жилище  Новгорода  XV—XIV  вв.
 19
 дило  в  строгой  технологическом  после¬
довательности.  В  начале  рубился  сруб,
в  котором  прорубались  дверные  и  окон¬
ные  проемы,  затем  настилались  полы  и
кровля,  возводилась  печь  и  создавался
интерьер.
 Сырая  почва  Новгорода  и  высокие
грунтовые  воды  обусловили  устрой¬
ство  деревянных  полов  не  только  в  жи¬
лых  домах,  но  и  в  хозяйственных  по¬
стройках.  При  этом  в  более  долговеч¬
ных  постройках  (избах,  теплых  поме¬
щениях  и  клетях,  где  хранилось  наибо¬
лее  ценное  имущество)  полы  набирались
из  тесин  или  толстых  досок  по  лагам
на  уровне  второго  или  третьего  венца.
 В  Новгороде  открыто  несколько  ти¬
пов  печей  и  очагов  в  зависимости  от  спо¬
собов  использования  огня:  как  отопи¬
тельные  устройства,  для  приготовления
пищи  и  производственного  назначения.
Различными  были  печи  и  по  конструк¬
ции:  каменки,  глинобитные,  глиняно-
плинфовые,  глиняно-каменные  и  глиня¬
но-кирпичные.  В  подавляющем  большин¬
стве  древнерусских  жилищ  печи  топи¬
лись  «по-черному»  (с  выходом  дыма  че¬
рез  устье  топки).  Однако  при  раскопках
некоторых  жилищ  XII—XIII  вв.  встре¬
чались  фрагменты  глиняных  труб,  кото¬
рые,  вероятно,  представляли  собой
остатки  дымоходов.  Достаточно  редкое
применение  топки  «по-белому»  объясня¬
лось  значительно  большим  расходом
топлива  в  этом  случае.
 Раскопки  в  Новгороде  позволили
реконструировать  все  основные  наибо¬
лее  распространенные  типы  жилищ
(рис.  1.9).  Самым  элементарным  типом
новгородской  избы  была  однокамерная
срубная  клеть  с  печью-каменкой  или
с  печью  на  опечке.  Более  развитым  ти¬
пом  была  изба  на  хозяйственном  под-
клете  и  на  жилом  (отапливаемом)
подклете.
 В  избах  поды  печей  (преимуществен¬
но  квадратных  в  плане)  были  приподня¬
ты  относительно  пола  на  опечках,  кото¬
рые  для  большей  устойчивости  печи
ставили  самостоятельно,  не  связывая
их  конструктивно  со  срубом.  Чаще  всего
это  были  четыре  столба,  врытые  в  грунт
с  настилом  поверху.  Опечки  были  глу¬
хие,  открытые  или  раскрытые  в  избу
 со  стороны  устья.  Подпечья  исполь¬
зовались  для  хранения  кухонного  инвен¬
таря.  Пространство  между  боковой  сто¬
роной  печи  и  стеной  —  традиционное
место  кровати,  которая  устраивалась  по
настилу,  опиравшемуся  на  столбы  и
опечек.
 Еще  одним  важным  элементом  древ¬
нерусского  жилища  были  пристенные
встроенные  лавки.  Днем  они  использова¬
лись  как  сиденья,  а  ночью  как  ложе.
 Неотъемлемая  часть  новгородского
жилья  —  сени,  холодное  помещение
широкого  назначения  при  избе,  защи¬
щавшее  вход  от  ветра,  дождя  и  снега  и
в  зимнее  время  препятствовавшее  ох¬
лаждению  избы  через  дверь.  Столбовые
сени  с  жердевой,  бревенчатой  или  те¬
совой  забиркой  встречаются  начиная
с  X  в.,  но  широкое  распространение  они
получили  в  XII—XV  вв.
 Со  двора  в  сени  вели  крыльца  с  лест¬
ницами  на  тетивах.  Часть  крылец,  вскры¬
тых  в  Новгороде,  не  была  связана  с  под-
клетной  частью  изб,  а  вела  непосред¬
ственно  в  парадную  горницу  на  подкле¬
те.  Над  входной  площадкой  и  лестницей
устраивался  навес  на  столбах  (рис.  1.10).
Оригинальное  крыльцо  было  обнаружено
в  одном  из  богатых  домов  середины
XII  в.  Верхний  рундук  крыльца  опирался
на  мощные  столбы.  Нижний  рундук  слу¬
жил  для  прохода  в  сени,  а  лестница  на
второй  этаж  размещалась  в  сенях.
 Помимо  жилищ  на  территории  уса¬
деб  возводилось  немалое  количество
сооружений  различного  назначения,
связанных  с  ремесленным  производ¬
ством  и  особенностями  быта  обитателей.
Это  были  клети  для  хранения  различ¬
ного  инвентаря,  житницы,  конюшни,
хлева,  сараи,  навесы,  мастерские,  связан¬
ные  с  меднолитейным,  ювелирным,  гон¬
чарным,  кожевенным  и  другим  произ¬
водством,  поварни,  хлебни  и  тому  по¬
добные  сооружения.
 В  1973—1982  гг.  была  раскопана,
исследована  и  реконструирована  усадь¬
ба  и  мастерская  новгородского  худож¬
ника  Олисея  Гречина,  жившего  и  рабо¬
тавшего  на  рубеже  XII—XIII  вв.  (рис.
1.11).  Усадьба,  обнесенная  тыновой
оградой,  состояла  из  трехчастного  жи¬
лого  дома,  мастерской  и  четырех  хозяй-

20
 Архитектура  древних  славян  и  Древнерусского  государства
 Рис.  1.11.
 Жилище  Новгорода.  Мас¬
терская  и  хоромы  Олисея
Гречина  (конец  XII  в.).
План  раскопа  и  реконст¬
рукция
 Рис.  1.12.
 Древний  Новгород.  Инже¬
нерные  сооружения
1  —  план  дренажной  си¬
стемы;  2—7  —  детали  во¬
доотводных  сооружений;
8  —  конструкция  мосто¬
вой;  9  —  частокол
 ственных  построек.  Среди  берестяных
грамот,  найденных  на  территории  усадь¬
бы,—  около  двух  десятков  заказов  на
изготовление  икон,  а  также  заготовки
досок  для  иконок,  керамические  тигли
для  приготовления  красителей  и  другие
атрибуты  ремесла  художника.
 Летописные  свидетельства  характе¬
ризуют  Гречина  и  как  мастера  по  фрес¬
кам.  Анализ  его  берестяных  автографов
в  сопоставлении  с  надписями  фресок
церкви  Спаса  на  Нередице  позволил  вы¬
двинуть  гипотезу  о  его  руководящем
участии  в  создании  этого  прославлен¬
ного  шедевра  новгородской  фресковой
живописи.
 Нередко  хозяйственные  и  ремеслен¬
ные  постройки  усадьбы  представляли
собой  комплекс,  соединенный  крытыми
галереями  и  переходами.  Трехчастная
 связь  помещений  изба  —  сени  —  клеть,
ставшая  традиционной  для  русского
жилища,  встречается  в  Новгороде  на¬
чиная  с  XII  в.,  но  широкое  распростране¬
ние  отмечено  лишь  в  слоях  XIII—XV  вв.
 7.7 	Инженерные  сооружения
 Археологические  раскопки  позволили
выявить  весьма  высокий  уровень  ин¬
женерного  благоустройства  древнерус¬
ских  городов,  получившего  наиболь¬
шее  развитие  в  городах  северной  лес¬
ной  зоны  Руси:  Новгороде,  Пскове,
Москве,  Смоленске,  Белоозере,  Мин¬
ске,  Полоцке,  Витебске  и  др.
 Плотные  глинистые  грунты  мешали
естественному  вертикальному  дренажу

Инженерные  сооружения
 21
 осадков  и  талых  вод,  поэтому  верхние
слои  почвы  в  этих  городах  всегда  имели
повышенную  влажность  и  в  связи  с  этим
улицы  необходимо  было  мостить,  а  вла¬
гу,  скапливающуюся  под  сооружениями,
отводить  в  реки  и  водоемы.
 В  раскопках  при  вскрытии  улиц  ар¬
хеологи  обнаружили  деревянные  мосто¬
вые,  а  на  территориях  усадеб  и  вдоль
улиц  —  различные  системы  дренажей
и  водоотводов.  Деревянные  настилы  в
Новгороде  начали  делать  в  первой  поло¬
вине  X  в.  Радиоактивный  метод  позво¬
лил  точно  датировать  первые  деревян¬
ные  мостовые  города.  Так,  первая  древ¬
нейшая  мостовая  Черницкой  улицы
была  сооружена  в  938  г.,  а  первая  мо¬
стовая  Великой  улицы  —  в  953  г.
 Устройство  мостовых  было  доста¬
точно  традиционно  и  повторялось  в  те¬
 чение  многих  столетий  до  XVIII  в.
(рис.  1.12.).  На  продольные  лаги  дли¬
ной  до  10—12  м  и  диаметром  10—20  см
укладывались  поперек  массивные  пла¬
хи  —  расколотые  пополам  сосновые  или
еловые  бревна  диаметром  25—40  см
плоской  стороной  вверх.  Мостовые  де¬
лались  шириной  от  3,5—4  м  в  X—XI  вв.
до  4—5  м  в  XIII—XIV  вв.  С  нижней
стороны  в  плахах  делались  вырубки,
соответствующие  формам  и  размерам
деревянных  лаг.
 Такая  конструкция  мостовых  в  усло¬
виях  влажной  почвы  северных  городов
позволяла  сохраняться  им  в  течение  15—
30  лет.  Но  и  за  это  время  мостовые  не
изнашивались,  а  строительство  новых
вызывалось  либо  пожаром,  либо  общим
ростом  культурного  слоя  в  городе.  Рас¬
копки  в  Новгороде  выявили  многоярус-

22
 Архитектура  древних  славян  и  Древнерусского  государства
 Рис.  1.13.
 Древнерусские  оборони¬
тельные  сооружения  XI—
XIII  вв.  Реконструкции
 Фасад  изнутри

Крепостные  сооружения
 23
 а  —  стены  острога  тыном;
б  —  укрепление  вала
древнего  города;  в  —  обо¬
ронительная  стена  XII  в.
(реконструкция
П.  А.  Раппопорта);  г  —
внутривальные  конструк¬
ции  и  воротный  проем  в
валу  (по  Б.  А.  Рыбакову);
д  —  деревянная  стена  и
башня  XII—XIII  вв.  (ре¬
конструкция  П.  А.  Рап¬
попорта);  е  —  город  Чар-
торийск  в  XIII  в.  (ре¬
конструкция  П.  А.  Рап¬
попорта)
 ные  сооружения,  достигавшие  иногда
30  прослоек  —  ярусов  высотой  до  5  м.
 Работам  по  сохранности  и  замене
городских  мостовых  придавалось  боль¬
шое  значение,  и  они  даже  регламенти¬
ровались  княжеским  законодательст¬
вом.  В  новгородском  «Уставе  князя
Ярослава  о  мостех»,  составленном  в
1265—1266  гг.,  говорится  о  распределе¬
нии  строительных  и  иных  работ  по  мо¬
щению  и  ремонту  основных  новгород¬
ских  улиц  среди  всех  слоев  жителей
Новгорода  и  пригородных  сел.
 За  несколько  десятилетий  раскопок
в  Новгороде  и  других  городах  (Смо¬
ленске,  Пскове,  Москве)  во  многих  ме¬
стах  вскрыты  водоотводные  дренаж¬
ные  системы.  Основной  наиболее  массо¬
вый  вид  такой  системы  был  предназна¬
чен  для  отвода  подземных  вод  из-под
строений  и  состоял  из  бочки-водосбор¬
ника,  вкопанной  под  сооружение,  со¬
единенной  деревянной  отводной  трубой
с  вторым  водосборником  —  срубом  из
бревен  или  плах.  В  такой  водосборник
сходились  под  уклоном  две  —  четыре
трубы.  Выходила  из  водосборника  одна
магистральная  труба,  отводившая  воду
к  Волхову.
 Водоотводные  трубы  делались  из
бревен  длиной  от  10  до  22,5  м.  Обе  по¬
ловины  трубы  вытесывали  из  круглого
бревна  и  соединяли  между  собой  вол¬
нообразным  швом.  Швы  труб  и  стыки
с  водосборником  прокладывали  бере¬
стой.
 Второй,  более  мощный  тип  водоот¬
водных  систем  отводил  воду  от  ключей
и  иногда  забирал  их  в  деревянные  тру¬
бы.  Такая  система,  построенная  в  1302  г.,
отводила  воду  из  района  Ильиной  улицы
в  Новгороде.  Она  представляла  собой
мощную  водоотводную  трубу  квадрат¬
ного  сечения  из  бревен.
 Дворы-усадьбы  отделялись  от  улиц
и  соседей  оградами  в  виде  забора  —  за¬
плота  из  бревен,  уложенных  горизон¬
тально  в  пазы  вертикально  врытых  в
землю  столбов,  или  в  виде  тына  —  ча¬
стокола  из  вертикально  стоящих  бревен.
Для  заплота  и  тына  шли  еловые  бревна
диаметром  13—18  см.  Высота  тыновой
ограды  в  наземной  части  достигала  2—
2,5  м.  В  верхней  части,  в  30—50  см  от
заостренных  концов,  тын  через  специаль¬
ные  отверстия  сплачивался  длинным
тонким  бревном  —  переводиной.
 1.8 	Крепостные  сооружения
 Защита  от  внешних  врагов  и  княжеские
междоусобицы  требовали  строительства
защитных  сооружений  (рис.  1.13).
Русские  летописи  упоминают  о  построй¬
ке  многочисленных  укреплений:  «горо¬
дов»,  «городцов»,  «детинцев»,  «крем¬
лей»  и  «острогов»  —  гораздо  чаще,  чем  о
других  сооружениях.  На  рубежах  зе¬
мель  и  княжеств  рубились  специальные
надежно  укрепленные  остроги  («стоя¬
лые  остроги»).

24
 Архитектура  древних  славян  и  Древнерусского  государства
 Эволюция  крепостного  зодчества  Ру¬
си,  т.  е.  усовершенствование  плановой
схемы  укреплений  и  организации  их
обороны,  тесно  связана  с  развитием  так¬
тических  приемов  осады.
 Письменные,  изобразительные  и  ар¬
хеологические  источники  свидетель¬
ствуют  о  том,  что  в  период  с  X  по  XIV  в.
основную  защитную  роль  выполняли
деревоземляные  укрепления,  т.  е.  земля¬
ные  валы  со  рвами  перед  ними  и  дере¬
вянными  стенами  поверху.  Для  усиления
оборонных  возможностей  при  строитель¬
стве  укреплений  широко  использовали
защитные  свойства  рельефа  местности.
У  крепленные  поселения  располагались
на  мысах  при  слиянии  рек,  на  вершинах
холмов  или  холмах-островах  среди
болотистых  равнин.  В  этих  случаях
доступной  для  врага  оставалась,  как
правило,  только  одна  из  сторон  крепо¬
сти  —  напольная,  укреплению  которой
и  уделялось  особое  внимание.  Наряду
с  этим,  к  тому  же  периоду,  вероятно,
под  влиянием  западнославянских  тра¬
диций,  относится  появление  укреплен¬
ных  поселений,  округлых  в  плане,  рас¬
полагавшихся  на  относительно  пологих
склонах  рек  или  озер  и  обеспечивавших
круговую  оборону.
 Деревянная  стена,  шедшая  по  верху
вала,  первоначально  выполнялась  из
вертикально  врытых  и  заостренных  на¬
верху  бревен  высотой  3—4  м  (тын,  ча¬
стокол,  столпие).  В  стене  на  уровне  роста
человека  прорезались  бойницы.  Земля¬
ные  валы  нередко  укреплялись  сру¬
бами,  заполненными  землей  и  камнями,
откосы  валов  усиливались  конструк¬
циями  из  сырцового  кирпича  и  бревен.
Развитием  этой  формы  стали  тыновые
стены  с  настилом  для  верхнего  боя,  опи¬
равшимся  на  столбы  или  короткие  попе¬
речные  рубленые  стены.  Такая  кон¬
струкция  достаточно  хорошо  защищала
селение  от  конных  набегов  кочевников.
 В  конце  X  в.  при  Владимире  Свято¬
славиче  Русь  принимает  новые  меры
для  действенной  охраны  своих  южных
рубежей  и  защиты  столицы  —  Киева.
На  пути  конных  орд  строятся  не  отдель¬
ные  укрепления,  а  целые  оборонитель¬
 ные  линии  вдоль  берегов  Стугни,  Сулы,
Трубежа  и  Десны.  Эти  меры  были  выз¬
ваны  и  изменением  тактики  печене¬
гов  —  от  конных  набегов  они  перешли
к  длительным  осадам.
 Основу  валов  крепостей  составляли
поставленные  впритык  друг  к  другу  де¬
ревянные  срубы,  забитые  землей.  Неко¬
торые  срубы-городки  оставались  пу¬
стыми  и  использовались  для  жилья  и
хозяйственных  нужд.  Срубы,  находив¬
шиеся  в  теле  вала,  поднимались  на
поверхность  в  виде  трехстенных  кле¬
ток,  вплотную  приставленных  друг  к
другу.  Стену  венчали  заборола  —  дере¬
вянный  бруствер  с  боевой  площадкой,
откуда  вели  стрельбу  и  метали  камни.
Нередко  заборола  имели  двускатную
кровлю.
 Укрепления  XI—XIII  вв.  не  имели,
как  правило,  башен  в  стенах,  и  только
над  въездом  рубилась  проездная  баш¬
ня.  В  ряде  крепостей  сооружались  от¬
дельно  стоящие  башни  —  вежи.  Их
функция  была  двойная  —  наблюдатель¬
ная  вышка  и  последнее  убежище.  Сла¬
вянским  башням-вежам  аналогичны
каменные  башни-донжоны,  возводимые
со  второй  половины  XIII  в.  в  городах  за¬
падногерманских  земель.
 Во  второй  половине  XII  в.  тактика
длительной  осады  вытесняется  штур¬
мом  с  применением  камнеметных  ма¬
шин  —  катапульт,  с  помощью  которых
разрушались  ворота  или  участки  стен.
Такая  тактика  широко  использовалась
монголо-татарами.  Конструкции  обо¬
ронительных  сооружений  становятся
еще  более  мощными.  Перед  главной  ли¬
нией  обороны  возводятся  дополнитель¬
ные,  не  позволяющие  устанавливать
камнеметы  вблизи  основных  стен.
 Дальнейшее  изменение  фортифика¬
ционных  сооружений  связано  с  появ¬
лением  в  конце  XIV  в.  огнестрельного
оружия.
 *  *  *
 Находки  при  археологических  рас¬
копках  свидетельствуют  о  высоком  стро¬
ительном  искусстве  плотников  в  IX—
XIV  вв.

2 	Каменное  зодчество  Древнерусского
государства  (X—XI  вв.)
 Памятники  древнего  зодчества  —  ис¬
точник  богатой  информации  о  жизни
общества.  Являясь  одновременно  па¬
мятниками  искусства  и  строительной
техники,  они  дают  не  только  достаточно
полное  представление  об  идеологии
и  художественных  стилях  эпохи,  но
и  ценные  сведения  об  организации  стро¬
ительного  ремесла.
 Интерес  к  памятникам  древнего  мо¬
нументального  зодчества  появился
в  России  в  конце  XVIII  в.,  но  был  свя¬
зан  не  столько  с  решением  научных  за¬
дач,  сколько  с  практическими  нуждами
обновления  и  ремонта  древних  храмов.
В  следующем  XIX  в.  уже  наблюдается
научный  подход  к  решению  этого  вопро¬
са,  предпринимаются  попытки  рекон¬
струкции  первоначального  облика  боль¬
шого  числа  сохранившихся  древних
построек,  проводятся  первые  археологи¬
ческие  раскопки  давно  исчезнувших
сооружений.
 Существенным  препятствием,  ме¬
шавшим  успешному  изучению  истории
русского  монументального  зодчества
древнейшей  поры,  является  малое  коли¬
чество  сохранившихся  памятников.  Во¬
енные  бури,  пронесшиеся  над  Русью
начиная  с  монгольского  нашествия  и
кончая  Великой  Отечественной  войной
1941  —1945  гг.,  унесли  с  лица  земли
большую  часть  памятников  древнего
зодчества.  В  настоящее  время  на  поверх¬
ности  земли  насчитывается  немногим
более  30  каменно-кирпичных  зданий
домонгольской  поры,  многие  из  которых
в  более  позднее  время  были  до  неузна¬
ваемости  перестроены.  Если  этот  спи¬
сок  дополнить  памятниками,  сохранив¬
шимися  только  в  руинах,  а  также  погиб¬
шими  в  недавнее  время,  то  и  в  этом  слу¬
чае  их  общее  количество  не  достигает
шестидесяти  объектов.
 Нужно  учесть,  что  эти  сооружения
были  возведены  на  обширной  террито¬
рии  Руси  за  длительное  время  —  с  конца
X  до  XIV  в.  и  относятся  к  разным  пе¬
риодам  развития  зодчества  и  разным
школам.  Следовательно,  указанное  коли¬
чество  памятников  было  далеко  не  до¬
статочным  для  прочтения  истории  раз¬
вития  древнерусской  архитектуры.  Це¬
лый  ряд  страниц  этой  удивительной  по
своей  ценности  «книги»  был  безвозврат¬
но  потерян.  Найти  эти  страницы  и  макси¬
мально  точно  восстановить  последова¬
тельность  развития  образного  строя
древнерусского  монументального  зод¬
чества  могла  только  археология.
 Такая  задача  была  поставлена  на
I  Всесоюзном  археологическом  совеща¬
нии,  проведенном  в  Москве  в  1945  г.
В  материалах  этого  совещания  отмечено:
«Подлинная  и  полная  история  древне¬
русской  национальной  архитектуры
может  быть  лишь  результатом  архео¬
логического  раскрытия  ее  памятников  и
их  реконструкции».
 Развитие  архитектурной  археоло¬
гии  в  послевоенный  период  дало  значи¬
тельные  и  уникальные  результаты,  уве¬
личив  количество  изученных  памятников
более  чем  вдвое.  В  настоящее  время  мы
имеем  сведения  о  материальных  остат¬
ках  более  150  памятников  русского  зод¬
чества  X—XIII  вв.  Кроме  того,  проведе¬
ны  большие  работы  по  детальному  изу¬
чению  сохранившихся  зданий,  по  мно¬
гим  из  которых  произведена  графиче¬
ская  реконструкция,  а  некоторым  из
них  вернули  первоначальный  облик  в  на¬
туре.  В  итоге  этих  скрупулезных  работ,
принесших  целый  ряд  замечательных
открытий,  общая  картина  развития  мо¬
нументального  зодчества  Древнерусско¬
го  государства  вырисовывается  с  доста¬
точной  ясностью  и  полнотой.

26
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 2.1 	Образование
 Древнерусского  государства
 На  огромном  пространстве  от  Балтий¬
ского  до  Черного  моря  широкой  поло¬
сой  протянулись  земли  восточных  сла¬
вян.  Славяно-руссы,  поднепровские  по¬
ляне,  приильменские  словены,  кривичи
и  дреговичи,  северяне  и  вятичи,  а  также
другие  племена,  сплачиваясь  для  сопро¬
тивления  внешним  врагам,  к  X  в.  обра¬
зовали  Древнерусское  государство
(рис.  2.1).
 Формирование  государства  сопро¬
вождалось  социально-экономическими
преобразованиями,  связанными  с  иму¬
щественным  расслоением  населения
и  зарождением  феодальных  отношений.
Славянские  городища,  располагавшие¬
ся  на  крупных  реках,  служивших  основ¬
ными  торговыми  путями,  приобретали
характер  торгово-ремесленных  поселе¬
ний;  шел  процесс  выделения  родовой
знати,  приводивший  к  классовому
расслоению  внутри  племен.  Упрочение
феодальных  отношений  сопровожда¬
лось  постепенным  превращением  князя
и  дружины  в  землевладельцев,  а  свобод¬
ных  общинников-крестьян  —  в  зависи¬
мых  от  них  смердов.  Государственная
власть  сосредоточивалась  в  руках  князей
и  их  дружин,  которые  собирали  дань
(«полюдь»)  с  подвластных  им  жителей.
Складывалась  также  особая  форма  об¬
щественных  отношений,  построенная  по
типу  вассальной  зависимости  и  подчине¬
ния  одних  князей  другим.
 Возникшее  Древнерусское  государ¬
ство  представляло  собой  сильную  дер¬
жаву,  с  которой  вынуждена  была  счи¬
таться  даже  Византийская  империя.
О  силе  Древней  Руси  свидетельствуют
успешные  походы  в  X  в.  князей  Олега,
Игоря  и  Святослава  на  Царьград.  Пос¬
ле  таких  походов  князья  в  договорах  с
Византией  оговаривали  привилегии  рус¬
ских  купцов  на  ведение  торговли.  Важ¬
ный  торговый  путь  «из  варяг  в  греки»
(от  Балтики  до  Черного  моря)  оказал¬
ся  под  контролем  Руси.  На  Русь  вместе
с  заморскими  товарами,  привозимыми
из  северных  и  южных  стран  и  обмени¬
ваемыми  на  меха,  воск  и  полотно,  по¬
 ступали  произведения  прикладного
искусства  и  рукописные  книги.  Расши¬
рялись  культурные  связи  Древнерус¬
ского  государства  с  Востоком  и  Запа¬
дом,  совершенствовались  ремесла,
росли  города.  Особенно  известны  были
Новгород,  Смоленск,  Киев,  Переяславль.
Крупными  торгово-ремесленными  и  по¬
литическими  центрами  являлись  Черни¬
гов,  Ростов  Великий,  Суздаль,  Полоцк
и  другие  города.
 Характер  производственных  и  об¬
щественных  отношений  в  раннефео¬
дальном  городе  отражался  в  его  плани¬
ровочной  структуре.  Административным
и  идеологическим  центром  города  был
«детинец»  («вышгород»),  обычно  вклю¬
чавший  древнее,  первоначальное  поселе¬
ние.  Вокруг  него  формировался  «околь¬
ный  град»  («острог»,  «посад»),  который
дополнялся  предградьями  и  ремеслен¬
ными  поселениями  (рис.  2.2).  В  детинце,
защищенном  деревянной  стеной,  валом
и  рвом,  располагались  дворы  князя,  бояр,
жилища  дружинников  и  обслуживав¬
шей  их  челяди.  Окольный  город  был
средоточием  торгово-ремесленного  насе¬
ления.  Его  территорию,  в  свою  очередь,
окружали  деревоземляные  укрепления.
 Усиление  имущественного  неравен¬
ства  требовало  должного  идеологиче¬
ского  обоснования.  Языческие  боги:
грома  и  войны  —  Перун,  солнца  —
Даждьбог,  огня  и  ремесла  —  Сварог,
скота  и  торговли  —  Велес  и  др.—  от¬
ражали  мировоззрение  и  характер  вза¬
имоотношений  первобытно-общинного
строя.  Однако,  опираясь  на  эти  мифоло¬
гические  образы,  трудно  было  объяснить
право  безраздельного  господства  одних
людей  над  другими.
 Характерно,  что,  стремясь  упрочить
свое  единовластие,  князь  Владимир
(около  980—1015  гг.),  прежде  чем  при-
 Рис.  2.1.
 Расселение  славян  в
IX—X  вв.
 I  —  территория  восточ¬
ных  славян,  на  которой
сформировалась  древне¬
русская  народность;  2  —
приблизительная  терри¬
тория  Руси  —  ядро  Древ¬
нерусского  государства;
 3 	—  приблизительная  тер¬
ритория  Древнерусского
государства  в  конце  IX  в.;
 4 	—  центры  княжеств;
 5 	—  территория  западных
славян;  6  —  территория
южных  славян;  7  —  тер¬
ритории  со  смешанным
населением

Образование  Древнерусского  государства
 27

28
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 нять  христианство,  пытается  реорга¬
низовать  языческий  культ  и  привести  его
в  соответствие  с  принципами  самодер¬
жавия.  Христианская  религия  превра¬
щалась  в  могучую  идеологическую  силу,
орудие  внушения  покорности  и  не¬
противления  злу.
 Однако  принятие  христианства  име¬
ло  также  положительные  стороны.
Распространению  православия  сопут¬
ствовало  развитие  письменности  и  в
связи  с  этим  более  активное  приобще¬
ние  Руси  к  наследию  античности.  Рас¬
ширились  возможности  знакомства  с
высокой  культурой  Византии  и  других
стран,  была  освоена  каменная  строитель¬
ная  техника  и  монументальная  живо¬
пись.  С  христианской  религией  древне¬
русские  люди  были  знакомы  задолго
до  символического  «крещения  Руси».
Так,  в  договоре  княгя  Игоря  с  Визан¬
тией  (945  г.)  упоминается  церковь  Ильи
в  Киеве.  Княгиня  Ольга  была  православ¬
ной.  Жили  в  Киеве  и  христиане.
 Для  усиления  авторитета  князя  и
церкви  использовались  все  средства,
в  том  числе  архитектура.  Именно  она
должна  была  языком  искусства  вну¬
шать  народным  массам  идею  всемогу¬
щества  небесного  владыки  и  божествен¬
ного  происхождения  княжеской  власти.
 Принятие  христианства  сопровожда¬
лось  большим  культовым  строитель¬
ством,  о  чем  свидетельствуют  летописи.
В  одной  из  них  говорится,  что,  крестив¬
шись,  Владимир  «приказал  рубить  церк¬
ви  и  ставить  их  по  тем  местам,  где  преж¬
де  стояли  кумиры».  На  местах  языче¬
ских  капищ  сооружались  деревянные
церкви,  в  облике  которых  сочетались
канонические  требования  к  православ¬
ному  храму  и  традиции  славянского
народного  зодчества.
 2.2 	Каменное  зодчество
 конца  X  —  первой  половины
XI  в.  в  Киеве
 В  989  г.  великий  князь  Владимир  начал
монументальное  каменное  строитель¬
ство.  С  помощью  византийских  мастеров
возводится  соборный  храм  Успения  Бо¬
 городицы  (Успенский  собор,  закончен
в  996  г.).  Понимая  идеологическое  зна¬
чение  первого  каменного  храма  для  Кие¬
ва,  князь  выделил  одну  десятую  часть
своих  доходов  на  его  содержание,  в
связи  с  чем  церковь  и  получила  наиме¬
нование  Десятинной.  В  1240  г.  храм  был
полностью  разрушен,  так  как  служил
последним  оплотом  защитникам  Киева
в  их  героической  борьбе  против  полчищ
хана  Батыя.  О  первоначальных  формах
этого  первого  на  Руси  монументального
культового  сооружения  из  камня  су¬
дить  трудно.  (Имеется  ряд  гипотетиче¬
ских  реконструкций  Ю.  С.  Асеева,
Н.  Е.  Ефимова,  Г.  Н.  Логвина,  Н.  А.  Хо-
лостенко  и  др.).  Изучение  остатков  фун¬
даментов  позволяет  сделать  лишь  заклю¬
чение,  что  это  была  большая  трехнеф-
ная  шестистолпная  крестово-купольная
постройка  с  галереями  и  сильно  разви¬
той  западной  частью  (рис.  2.3).
 В  итоге  археологических  раскопок
удалось  установить  систему  кирпичной
кладки  здания.  Это  была  так  называе¬
мая  кладка  со  скрытыми  рядами  кирпи¬
чей.  Позднее  такая  кладка  применялась
на  Руси  в  течение  XI  в.  Кирпичи,  упот¬
реблявшиеся  в  византийской  архитекту¬
ре,  а  также  и  на  Руси  в  X—XI  вв.,  имели
небольшую  толщину  (от  2  до  4  см)  и  до¬
вольно  значительные  размеры  сторон
(до  31  см).  Такие  кирпичи  (плинфа)
имели  близкую  к  квадрату  форму,  и
поэтому  перевязку  швов  в  кладке  нель¬
зя  было  получить  с  помощью  поворота
кирпичей  «ложком»  или  «тычком».  Пе¬
ревязка  швов  достигалась  другим  спо¬
собом:  если  в  одном  ряду  кладки  торцы
кирпичей  выходили  на  лицевую  поверх¬
ность  стены,  то  в  следующем,  сосед¬
нем,  ряду  они  были  несколько  сдвину¬
ты.  Таким  образом,  на  фасад  выходили
не  все  ряды  кирпичей,  а  лишь  через  один
ряд,  в  то  время  как  промежуточные  ря¬
ды  были  «утоплены»  в  стену  и  снаружи
прикрыты  раствором.  А  так  как  толщина
швов  раствора  была  примерно  равна
толщине  кирпичей,  то  на  лицевой  поверх¬
ности  стен  между  рядами  кирпичей  ока¬
зывались  полосы  раствора,  равные  по
ширине  примерно  трем  толщинам  кир¬
пича.  Такой  чисто  технический  прием
давал  и  художественный  эффект:  ши-

Каменное  зодчество  в  Киеве
 29
 Рис.  2.2.
 Схема  плана  Переяславля
XI—XII  вв.
 Рис.  2.3.
 План  фундаментов  Деся¬
тинной  церкви  (989—
 996  гг.)  в  Киеве
 рокие  полосы  розового  раствора  (из¬
вестковый  раствор  с  примесью  цемянки,
т.  е.  толченого  кирпича)  перемежались
с  тонкими  рядами  кирпичей,  создавая
своеобразную  полосатую  поверхность
стен,  нарядную  и  декоративную  (см.
рис.  2.14).
 Внутренний  вид  Десятинной  церкви
поражал  киевлян  сложной  многоплано¬
 вой  организацией  пространства,  богат¬
ством  и  красочностью  отделки.  Най¬
денные  при  археологических  раскопках
многочисленные  мраморные  резные  де¬
тали,  фрагменты  мозаичного  пола,  ос¬
колки  керамических  плиток,  покрытых
глазурью,  куски  штукатурки  с  фресковой
росписью  позволяют  утверждать,  что
Десятинная  церковь  по  богатству  отдел¬
ки  не  уступала  византийским.  Есть  осно¬
вания  предполагать,  что  храм  был  много¬
купольным,  а  это  сближало  его  силуэт  с
деревянными  церквами,  в  которых  от¬
дельные  срубы  объединялись,  но  каждый
имел  свое  покрытие  и  завершение.
 Строительство  Десятинной  церкви,
вероятно,  входило  в  планы  придания
«стольному  граду»  могущественной  «им¬
перии  Рюриковичей»  достойного  вида.
Именно  поэтому  был  расширен  и  обнесен
валом  с  рублеными  стенами  детинец,
сооружены  величественные  дворцовые
постройки  и  воздвигнут  каменный  храм
Успения  Богородицы  —  невиданно  боль¬
шой  и  великолепный.  Композиционным
центром  города  Владимира  стал  Бабин
Торжок  (рис.  2.4)  —  площадь,  на  кото¬
рой  были  поставлены  бронзовая  квад¬
рига  и  статуи,  вывезенные  князем  в
988  г.  из  Корсуни  (Херсонес)  в  качестве
трофеев.  В  ансамбль  площади  входили
Десятинная  церковь  и  постройки  кня¬
жеского  двора.
 Обнаруженные  при  раскопках  фун¬
даменты  трех  гражданских  зданий  X—
XI  вв.  располагались  полукругом  отно¬
сительно  монументального  храма.
Расположение  самого  большого  здания
перпендикулярно  оси  Десятинной  церк¬
ви  говорит  об  их  композиционной  связи.
Как  выглядели  каменные  постройки,
достоверных  данных  нет.  Весьма  вероят¬
но,  что  они  включали  каменные  башни
и  дополнялись  деревянными  надстрой¬
ками,  переходами  и  теремами.
 При  возведении  города  Владимира
вырастали  собственные  мастера  камен¬
ного  дела.  Так,  при  раскопках  Десятин¬
ной  церкви  были  обнаружены  кирпичи
с  клеймами  не  только  греческих,  но  и
русских  мастеров.
 Следующий  этап  в  развитии  камен¬
ного  зодчества  приходится  на  время
княжения  Ярослава  Мудрого  (1019—

30
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 1054  гг.).  Это  период  наивысшего  расцве¬
та  и  политического  могущества  Древ¬
нерусского  государства.  Культурные  и
торговые  связи  Руси  распространились
не  только  на  Европу,  но  и  на  Малую  и
Среднюю  Азию.  С  силой  русского  ору¬
жия  вынуждены  были  считаться  и  ко¬
чевые  орды  печенегов,  тюрков,  полов¬
цев,  и  наемная  византийская  армия.
Ярослав  установил  с  помощью  дипло¬
матических  браков  своих  детей  тесные
политические  контакты  со  многими
государствами  Европы,  что  способство¬
вало  и  культурным  взаимосвязям.
 Русские  люди  не  могли  мириться  с
попытками  византийской  церкви  закре¬
пить  свое  главенство  на  Руси.  Поэтому
между  Константинополем  и  Киевом
шла  упорная  борьба.  В  этих  условиях
предпринятое  Ярославом  расширение
и  укрепление  Киева  приобретало  особое
общественное  значение.
 Город  Ярослава  охватил  большую
территорию  (около  80  га)  нагорной
части  Киева,  превышавшую  город  Вла¬
димира  почти  в  8  раз.  Мощные  валы  с
бревенчатыми  стенами  достигали  высо¬
ты  16  м.  В  окольный  город,  каким  по
сути  являлся  город  Ярослава,  вело  трое
ворот,  выходивших  на  основные  доро¬
ги  —  в  Белгород,  Васильков  и  Печерский
монастырь.
 Особенное  значение  придавалось
въезду,  который  находился  на  продолже¬
нии  главной  улицы  города,  выходившей
к  Батыевым  воротам;  затем  она  была
продолжена  и  связала  княжеский  двор
с  церковным  —  митрополией.  Замыка¬
лась  главная  улица  монументальными
Золотыми  воротами.  К  воротам  сбега¬
лись  криволинейные  улочки:  с  западной
стороны  к  Львовским  воротам,  а  с  во¬
сточной  —  к  Лядским.
 Золотые  ворота  в  силу  своей  важно¬
сти  были  каменными  и  увенчаны  над-
вратной  церковью  Благовещения  (рис.
2.5).  Наименование  ворот  повторяет
название  знаменитых  константинополь¬
ских  «врат».  Недаром  Киев  считали
политическим  соперником  Константи¬
нополя.
 Золотые  ворота  представляли  собой
крепостную  башню  с  широким  (7,5  м)
проездом;  к  боковым  ее  сторонам  при-
 Белгород
 Рис.  2.4.
 План  Киева  X—XI  вв.
 Г  ород  Владимира;  I—3  —
дворцовые  постройки;
 4 	—  Десятинная  церковь;
 5 	—  церковь  Василия;
 6 	—  церковь  Федоровско¬
го  монастыря;  7  —  цер¬
ковь  Андреевского  мо¬
настыря;  8  —  церковь
Крест  овоздвиженского
монастыря;  9  —  Батыевы
ворота;  10  —  Подольские
ворота;  II  —  ворота  к  Бо¬
ричеву  взвозу
 Город  Ярослава:  12  —
Софийский  собор;  13  —
церковь  св.  Ирины;  14  —
церковь  св.  Георгия;
 15 	—  церковь,  открытая
Д.  В.  Милеевым  в  1911  г.;
 16 	—  дворец;  17  —  Золо¬
тые  ворота;  18  —  Львов¬
ские  ворота;  19  —  Ляд-
ские  ворота;  20  —  собор
Михайловского  Злато¬
верхого  монастыря;  21  —
церковь  Дмитриевского
монастыря;  22  —  остатки
каменной  стены
 Рис.  2.5.
 Золотые  ворота  (1037  г.)
в  Киеве.  Вид  до  реставра¬
ции  в  1982  г.  (Фото
П.  В.  Панова)
 мыкали  земляные  валы.  Над  боевой
площадкой  возвышалась  церковь.  Воро¬
та  были  разрушены  во  время  монголо¬
татарского  нашествия  (воссозданы  в
1982  г.)  Стены  Золотых  ворот  выпол¬
нены  в  характерной  еще  для  Рима
смешанной  кладке.  Слои  камня  чередо¬
вались  с  двумя-тремя  выравнивающими
рядами  кирпича  —  плинфы.  Живопис¬
ность  стены  усиливали  широкие  швы  и
частичная  затирка  раствором  поверхно¬
сти  между  камнями.
 В  центре  города  Ярослава,  рядом  с
перекрестком  двух  основных  магистра¬
лей,  соединявших  въезд  в  детинец  и  во¬
рота  окольного  города,  в  1037  г.,  соглас¬
но  киевской  летописи,  начинает  воз¬
водиться  Софийский  собор.  Собор  заду-

Каменное  зодчество  в  Киеве
 31
 ман  как  главный  христианский  храм  на
Руси  —  Митрополия  Русская,  которая
противопоставлялась  Константинополь¬
ской.  Ярослав,  посвящая  храм  Софии,
как  бы  подчеркивал  свое  равенство  с  ви¬
зантийскими  императорами.  Отныне
град  Киева,  как  и  Царьград,  имел  не
только  Золотые  ворота,  но  и  грандиоз¬
ный  Софийский  собор.
 Строительство  нового  идеологиче¬
ского  центра  нельзя  рассматривать  вне
общей  политической  программы  вели¬
кого  князя  —  программы,  направлен¬
ной  на  укрепление  государственности  и
господства  феодальной  знати.  В  период
средневековья  каждое  культовое  со¬
оружение  отражало  целый  комплекс
общественных  идей,  которые  иносказа¬
тельно  выражались  с  помощью  хри¬
стианских  догм  и  символов.  Подобно
тому  как  античное  искусство  насыщало
мифологические  образы  острым,  совре¬
менным  своей  эпохе  содержанием,  так
и  средневековое  искусство  говорило  о
злободневных  проблемах  языком  рели¬
гиозных  притч  и  поучений.  Современ¬
ность  воспринималась  посредством  ана¬
 логий  с  библейскими  сказаниями  и  рели¬
гиозными  постулатами.  Здание  церкви  в
глазах  ее  создателей  являлось  не  толь¬
ко  помещением  для  молящихся,  облада¬
ющим  впечатляющими  художествен¬
ными  достоинствами,  но  и  условной,
как  бы  материализованной  моделью  ми¬
роздания.  Перенесение  на  культовые
постройки  абстрагированных  представ¬
лений  о  структуре  мира,  его  обществен¬
ном  устройстве  весьма  характерно  для
ранних  периодов  истории  человечества.
 Христианская  церковь  выработала
определенную  объемно-пространствен¬
ную  структуру  храма  и  систему  его  рос¬
писей,  которые  аллегорически  изобража¬
ли  библейскую  историю  человечества
и  этические  нормы,  освященные  рели¬
гией.  Однако  древняя  языческая  Русь
не  могла  сразу  усвоить  все  философские
тонкости  богословия;  в  мировоззрении
русских  людей  еще  были  сильны  пере¬
житки  натуралистического  миропони¬
мания,  в  силу  чего  и  идейно-художе¬
ственная  трактовка  образа  культового
здания  не  могла  быть  идентичной  ви¬
зантийским  прототипам.  На  формы  рус-

32
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 Рис.  2.6.
 Софийский  собор  (до
1037  г.)  в  Киеве
а  —  западный  фасад,  ма¬
кет  (реконструкция
Н.  И.  Кресального,
 Ю.  С.  Асеева,  В.  П.  Вол¬
кова);  б  —  аксонометри¬
ческий  разрез  (чертеж
Н.  Г.  Логвиной);  в  —
план  первого  яруса

Каменное  зодчество  в  Киеве
 33
 ских  храмов  оказывали  также  влияние
особенности  климата.
 Князь  в  отличие  от  византийского
императора  был  представителем  только
светской  власти  и  использовал  церковь
в  классовых  интересах.  Особенности
исторического  развития  Руси  и  задач,
стоящих  перед  русской  церковью,  обус¬
ловливали  специфику  социального  зака¬
за,  его  индивидуальность.  Поэтому,
несмотря  на  крестово-купольную  компо¬
 зицию  культового  здания,  возведенную
в  канон,  и  систему  его  росписей,  несмот¬
ря  на  участие  иноземных  мастеров,  Со¬
фия  Киевская  отличалась  ярким  нацио¬
нальным  своеобразием.
 Софийский  собор  представлял  собой
пятинефный  крестово-купольный  храм,
окруженный  с  юга,  запада  и  севера  двумя
обходами  —  галереями  (рис.  2.6).  Пла¬
новая  схема  и  характер  строительной
техники  близки  приемам  константино¬
польской  архитектурной  школы.  В  на¬
ружную  галерею  с  западной  стороны
включены  две  лестничные  башни,  кото¬
рые  вели  на  хоры  и  плоскую  кровлю  —
гульбище.  Развитые  хоры  площадью
около  300  м2  окружены  вторым  ярусом
галереи  с  торжественными  широкими
лестницами.  Великий  князь  во  время
богослужения  находился  со  своими  при¬
ближенными  на  хорах  —  как  бы  возно¬
сился  над  простыми  смертными.  Про¬
странство  хоров  с  расширениями  по
углам,  окруженное  обособленными
участками  галереи,  выполняло  многосто¬
ронние  функции,  в  том  числе  и  свет¬
ские;  не  случайно  летописцы  называют
хоры  «палатами».  Князь  принимал  на

34
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 Рис.  2.7.
 Софийский  собор  в  Киеве.
Схема  размещения  фре¬
сок  в  западной  части
главного  нефа.  Интерьер.
(Фото  Г.  Н.  Логвина)

Каменное  зодчество  в  Киеве
 35

36
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 хорах  послов,  обсуждал  государственные
дела,  в  особых  помещениях  переписы¬
вались  и  хранились  книги.  Возле  стен
Софии  собиралось  шумное  вече,  а  в  хра¬
ме  проводилась  ответственнейшая  цере¬
мония  —  «посажение  на  стол»  князя;
мирские  дела  сменяли  церковную  служ¬
бу.  В  стенах  грандиозного  собора  со¬
средоточивалась  общественная  жизнь
в  различных  ее  проявлениях.
 Сочетание  светского  и  духовного
начал  нашло  отражение  в  художест¬
венных  особенностях  здания:  бытовые
сцены  развлечений,  изображенные  на
фресках  башни,  как  бы  противопостав¬
лялись  идеям  смирения  и  отреченно-
сти  от  жизненных  благ,  групповые  порт¬
реты  княжеского  семейства  включа¬
лись  в  церковные  росписи;  замкнутость
церковного  здания  нарушалась  откры¬
тыми  арками  галерей,  вносившими  в  об¬
лик  храма  черты  общедоступности.
 Эти  и  другие  композиционно-худо¬
жественные  особенности  Софии  Киев¬
ской  были  обусловлены  конкретной  дей¬
ствительностью,  спецификой  жизни
Древней  Руси.  Ярослав,  предприняв¬
ший  смелый  политический  акт  само¬
властного  назначения  русского  митро¬
полита  вопреки  византийской  церкви,
бросивший  вызов  самому  Царьграду,
вряд  ли  мог  оставаться  пассивным  при
обсуждении  и  строительстве  нового
идеологического  центра  —  Митропо¬
лии  Русской.
 Даже  в  самом  посвящении  храма
Софии  («Премудрости  божьей»),  кроме
соперничества  Киева  с  Константинопо¬
лем,  можно  усматривать  отражение
политики  великого  князя,  направленной
на  укрепление  власти  и  всей  государ¬
ственной  системы,  на  ее  разумное  уст¬
ройство.  София  Киевская,  поражав¬
шая  современников  своими  размерами,
рациональной  организацией  сложной
объемно-пространственной  структуры,
гармонией  и  красотой  форм,  должна
была  прославлять  мудрость  и  силу  кня¬
зя,  могущество  управляемого  им  госу¬
дарства.
 Иерархия,  проповедуемая  церковью
как  основа  мироустройства,  художе¬
ственно  воплощалась  в  соподчиненности
объемов  храма,  закономерности  нара¬
 стания  масс  к  центральной  главе,  возне¬
сенной  выше  всех,  в  композиционной
зависимости  от  нее  расположения,  раз¬
меров  и  декора  малых  глав.  Принципы
иерархии  были  отражены  и  в  интерьере,
в  подчинении  второстепенных  ячеек
подкупольному  пространству,  увеличе¬
нии  освещенности  главного  барабана,
в  ритмическом  строе  полукружий,  завер¬
шавшихся  подпружными  арками  сред-
окрестия.
 В  центральной  апсиде,  на  ее  сфери¬
ческой  поверхности  —  «золотом  небе»,
изображена  во  весь  рост  Богоматерь  с
молитвенно  поднятыми  руками  —  Оран-
та.  Женский  образ  «заступницы»  был
близок  славянам,  еще  недавно  почитав-

Каменное  зодчество  в  Киеве
 37
 Рис.  2.8.
 Софийский  собор  в  Киеве
а  —  резной  шиферный
парапет;  б  —  капители;
в  —  восточный  фасад
(фото  Г.  Н.  Логвина)
 шим  «Великую  богиню  земли».  Под
фигурой  Богоматери  размещена  обря¬
довая  сцена  причащения  апостолов.  Мо¬
заичная  композиция  прекрасно  согласо¬
вана  с  криволинейной  поверхностью
апсиды.  Движение  фигур  направляет
взор  к  главным  действующим  лицам,
идейному  центру,  что  и  являлось  зада¬
чей  храмостроителей.
 Обращает  внимание  своей  исключи¬
тельностью  фресковая  роспись,  нахо¬
дящаяся  напротив  центральной  апсиды
на  уровне  хоров.  Здесь  был  изображен
Христос  и  семья  Ярослава  Мудрого  —
его  сыновья  и  дочери  (рис.  2.7).  До  на¬
ших  дней  дошла  лишь  фреска  на  южном
участке,  примыкавшая  к  центральному
звену  росписи.  Движение  фигур  от  ал¬
таря,  подчеркнутое  увеличением  их  раз¬
мера,  ориентировало  зрителей  в  сторону
 хоров,  где  восседал  как  бы  живой  на¬
местник  Бога  на  земле.
 Храм  претерпел  много  изменений.
Его  разрушали  и  грабили  монголо-татар¬
ские  полчища,  переделывали  духовные
пастыри  греко-католической  церкви,
восстанавливал  и  реконструировал  в
XVII  в.  митрополит  Петр  Могила.  И  не¬
смотря  на  это  София  Киевская  во  мно¬
гом  сохранила,  особенно  в  интерьере,
первоначальный  облик.  Благодаря  упор¬
ной  и  кропотливой  работе  советских
реставраторов  раскрыты  десятки  квад¬
ратных  метров  древних  фресок,  выявле¬
ны  фрагменты  древнего  пола,  собраны
резные  архитектурные  детали  из  мрамо¬
ра,  дополнявшие  убранство  собора.  Это
позволяет  полнее  представить  внутрен¬
ний  вид  Софии  времени  Ярослава  —
огромное  пространство  с  мерцающим
золотом  мозаик,  с  цветистым  ковром
фресок,  блеск  полированных  каменных
плит  облицовки,  глубокие  тона  красного
шиферного  пола  с  узором  из  смальты  и
белая  мраморная  алтарная  преграда,
которую  позднее  сменил  иконостас.
Органичное  единство  живописных  изо¬

38
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 бражений  и  архитектуры,  их  синтез  до¬
полнялись  театральностью  богослуже¬
ний,  пышностью  и  красочностью  одежд
священнослужителей  и  эмоциональнос¬
тью  песнопений,  воздействуя  на  чувства
молящихся  и  создавая  возвышенную
атмосферу  (рис.  2.8).
 Хуже  сохранился  внешний  облик
храма.  Надстройка  второго  этажа  над
наружной  галереей  и  закладка  арочных
проемов  исказили  первоначальную  его
композицию;  штукатурка  и  орнаменталь¬
ный  декор  XVII  в.  нарушили  цветовое
и  пластическое  решения;  сложной  фор¬
мы  купола  изменили  силуэт  храма.  Толь¬
ко  восточный  фасад  с  апсидами  и  рас¬
крытые  фрагменты  древней  кладки  по¬
зволяют  мысленно  восстановить  само¬
бытную,  полную  величия  уступчатую
композицию  тринадцатиглавого  храма,
возрастающую  к  главному  куполу.
 Верхние  части  здания  вследствие
уменьшения  массы,  большей  раздроб¬
ленности  и  декоративности  кажутся
более  легкими,  воздушными.  Умение
мастеров  зрительно  облегчить  стену,  как
бы  сделать  ее  более  высокой,  хорошо
иллюстрирует  главная  апсида.  Массив¬
ная,  толщиной  более  метра  стена  бла¬
годаря  уступчатым  нишам  не  кажется
тяжелой.  Тонкие  колонки  на  углах  ап¬
сиды  своим  стремительным  взлетом
вверх,  подчеркнутым  ритмом  членений,
иллюзорно  увеличивают  ее  высоту.  Это¬
му  способствует  также  убывание  разме¬
ров  ниш  по  высоте,  выполняющих  роль
своеобразного  масштабного  эталона.
 К  особенностям  конструктивного
решения  Софии  Киевской  следует  отне¬
сти  уступчатое  повышение  коробовых
сводов,  перекрывавших  ветви  подку¬
польного  «креста»,  что  обеспечивало
лучшую  передачу  распора  от  главного
купола  и  увеличивало  устойчивость  про¬
странственной  структуры.  Нововведе¬
нием  являлось  также  устройство  раз¬
грузочных  полуарок,  своего  рода  аркбу¬
танов,  в  наружной  галерее.  По  перимет¬
ру  стен  проложены  дубовые  связи,  в
своды  для  уменьшения  веса  и  улучше¬
ния  акустики  вставлены  керамические
пустотелые  сосуды  —  «голосники».  На¬
ружная  поверхность  сводов  покрывалась
свинцовыми  листами.
 2.3 	Каменное  зодчество
 конца  X  —  первой  половины
XI  в.  в  других  городах
 Начало  строительства  в  1045  г.  сыном
Ярослава,  Владимиром,  собора  Софии
в  Новгороде  —  втором  по  значению  го¬
роде  Древнерусского  государства  —
следует  рассматривать  как  продолжение
политики  укрепления  государственности
и  упрочения  авторитета  великого  князя.
 Каменный  храм  ставится  в  детинце,
на  месте  сгоревшей  дубовой  Софии
(989  г.)  как  княжеский  и  одновременно
общегородской  собор.  Он  закладывал¬
ся,  по-видимому,  при  участии  княжеских
зодчих  из  Киева,  так  как  его  размеры
с  галереями  равны  Софии  Киевской
без  наружных  галерей.  План  Софии
Новгородской  во  многом  схож  с  планом
Софии  Киевской.  Это  тоже  пятинефный
крестово-купольный  храм  с  широкими
хорами  и  галереей  (рис.  2.9),  но  здесь
схема,  как  бы  подчиняясь  принципам
иерархии,  упрощена.  Собор  имеет  одну
галерею  и  одну  башню-лестницу,  веду¬
щую  на  хоры,  вместо  пяти  апсид  здесь
три,  ветви  «креста»  заканчиваются
двухпролетной  аркадой,  а  не  трехпро¬
летной,  как  в  Киеве.  Наконец,  у  Софии
Новгородской  всего  пять  глав.
 Основной  объем  Софии  Новгород¬
ской  воспринимается  как  единое  целое.
Впечатлению  единой  массы  способству¬
ет  большее  единообразие  кладки  с  пре¬
обладанием  местной  известняковой
плиты  и  компактное  расположение
глав.  Все  ответственные  конструкции,
как  и  в  Киеве,  выполнены  из  кирпича
со  скрытым  одним  рядом.  Большие  пло¬
скости  стен,  расчлененные  сильно  вы¬
ступающими  лопатками,  напоминаю¬
щими  контрфорсы,  маленькие  проемы
без  обрамления,  замкнутость  галерей
придают  зданию  особую  монументаль¬
ность,  вызывают  ощущение  необычной
его  мощи.  И  это  не  случайно:  архитек¬
тура  в  камне  запечатлевает,  как  и  песни,
эстетические  идеалы  народа.  Зодчество
Новгорода  так  же  лаконично,  как  и
язык  его  летописей,  так  же  непосред¬
ственно  и  выразительно,  как  и  чистые
яркие  краски  иконописи.

Каменное  зодчество  в  других  городах
 39
 Образ  градохранительницы  Софии
ассоциировался  у  новгородцев  с  самим
городом:  «кде  святая  София,  ту  Нов¬
город»,—  лапидарно  пишет  летописец.
София  Новгородская,  несмотря  на
использование  в  качестве  образца  Со¬
фии  Киевской,  под  влиянием  местных
эстетических  традиций  и  природных
условий  приобрела  образную  индивиду¬
альность  и  самобытность.
 В  середине  XI  в.  Новгород  представ¬
лял  собой  крупнейший  торговый  и  куль¬
турный  центр  Древнерусского  государ¬
ства.  Раскинувшиеся  по  обе  стороны
Волхова  городские  посады,  густо  засе¬
ленные  торгово-ремесленным  людом,
оказывали  влияние  на  культуру  вольно¬
любивого  города,  который  уже  к  тому
времени  был  менее  зависим  от  великого
князя,  чем  другие  города.
 Природа  дала  новгородским  строите¬
лям  не  только  дерево,  но  и  удобный
для  обработки  камень  —  известняк.
За  год  до  закладки  Софии,  в  1044  г.,
новгородцы  начали  возводить  каменные
стены  и  башни  детинца.  Скорее  всего
часть  мастеров,  сооружавших  «камен¬
ный  город»,  приняла  участие  и  в  стро¬
ительстве  Софийского  собора,  продол¬
жавшемся  7  лет.  Косвенным  подтверж¬
дением  этому  служит  своеобразие  клад¬
ки  стен  Софии  в  Новгороде,  в  которой
как  бы  сочетается  техника  чисто  камен¬
ной  и  смешанной  кладки.
 Новгородские  зодчие  экономили
кирпич  —  плинфу,  массовое  производ¬
ство  которого  наладить  было  довольно
сложно,  использовали  его  в  основном
для  сводов  и  арочных  перемычек.  В  клад¬
ке  же  стен  они  широко  применяли
местный  камень  известняк  и  валуны.
В  связи  с  этим  характер  поверхности
стен  новгородских  построек  существен¬
но  отличался  от  киевских.
 Реставратор  Г.  М.  Штендер  писал,
что  «каменные  стены  представляли
гигантскую  цветную  мозаику  из  фиоле¬
тово-серых,  зеленых  и  желтых  тончай¬
ших  оттенков  камней,  оправленных  в
розовую  основу  гладко  заполированного
раствора,  кирпичных  орнаментов  и  цвет¬
ных  покрасок,  создававших  общий
жизнерадостный  настрой,  свойствен¬
ный  народному  искусству».  Простые
 орнаментальные  узоры  из  кирпича
сосредоточены  в  наиболее  композицион¬
но  важных  местах:  апсидах,  барабанах
и  частично  в  лопатках.  Декоративная
кладка  центральной  апсиды,  как  бы
сохранившая  «почерк»  киево-чернигов¬
ских  мастеров-каменщиков,  допол¬
нялась  на  северной  и  южной  апсидах
рисованными  по  обмазке  красной  кра¬
ской  «квадрами».
 Живописный  характер  стен  усили¬
вался  кирпичными  арками,  в  которых,
как  и  в  Киеве,  чередовались  ряды  кир¬
пича  «на  ребро»  в  плоскости  стены  с  ря¬
дами,  утопленными  в  кладку.
 Интерьер  Софии  Новгородской  при
общности  основных  принципов  про¬
странственной  композиции  отличается
в  деталях.  Пространственные  ячейки
в  Новгороде  меньше,  чем  в  Киеве,  а
толщина  стен  и  столбов  больше.  Это
создает  впечатление  меньшей  целостно¬
сти  внутреннего  пространства.  Высота
Софии  Новгородской  на  2  м  с  небольшим
превосходит  Киевскую  (28,5  м).  Ин¬
терьер  Софии  в  Новгороде  лишен  те¬
матических  мозаичных  изображений,
они  заменены  фресками,  что  снижает
общую  репрезентабельность  внутреннего
пространства  этого  замечательного
памятника  архитектуры.
 Современный  вид  собора  —  полно¬
стью  побеленного,  с  надстроенной  еще
в  XII  в.  галереей,  растесанными  окна¬
ми  —  все  же  дает  некоторое  представ¬
ление  о  его  первоначальном  облике.
Большой  урон  зданию  нанесли  фашисты:
погибла  уникальная  фреска  Вседержи¬
теля  в  центральном  разрушенном  и  за¬
тем  воссозданном  куполе,  пострадали
и  другие  росписи.
 Несколько  особняком  среди  наиболее
известных  памятников  первой  по¬
ловины  XI  в.  стоит  Спасо-Преображен-
ский  собор  в  Чернигове.  Этот  древ¬
нейший  после  Десятинной  церкви  ка¬
менный  храм  (строительство  началось
около  1036  г.)  возводился  на  средства
князя  черниговского  и  тмутараканско-
го  Мстислава  —  сына  Владимира.
 План  описываемого  собора  проще,
чем  план  Десятинной  церкви.  Это  пря¬
моугольник,  расчлененный  столбами  на
три  нефа,  завершенные  апсидами;  с  за-

40
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 пада  устроен  нартекс,  к  которому  с  се¬
вера  примыкает  лестничная  башня
(рис.  2.10).  Вытянутость  собора  с  восто¬
ка  на  запад  усиливается  дополнитель¬
ными  столбами  между  алтарем  и  сре-
докрестием,  а  также  отсутствием  гале¬
рей.  Своеобразие  объемно-пространст¬
венной  композиции,  возможно,  связано
с  соперничеством  Мстислава  с  Яро¬
славом,  которые  после  вооруженной
борьбы  поделили  древнерусские  земли:
Мстислав  стал  княжить  в  Чернигове,  а
Ярослав  —  в  Киеве.  Не  исключено,  что
в  композиции  сказались  также  куль¬
турные  связи  с  Болгарией,  где  куполь¬
ная  базилика  была  довольно  широко
распространена.
 Из  летописи  известно,  что  при  жизни
Мстислава  стены  собора  были  выведены
в  высоту  «сколько  можно,  стоя  на  коне,
достать  рукою».  Смерть  Мстислава  в
1036  г.  прервала  строительство  храма.
Черниговские  земли  вошли  в  состав

Каменное  зодчество  в  других  городах
 41
 Рис.  2.  9.
 Софийский  собор  (1045—
1052  гг.)  в  Новгороде
а  —  общий  вид  (фото
А.  А.  Тица);  б  —  южный
фасад  (реконструкция
Г.  М.  Штендера);  в  —
поперечный  разрез;
г  —  план  первого  яруса
(схема);  д  —  детали
кладки  центральной  и  се¬
верной  апсиды;  фрагмент
лопатки
 древнерусской  державы.  Поэтому,  оче¬
видно,  в  идеологически  важную  про¬
грамму  строительства  Ярослава  входит
и  окончание  Спасо-Преображенского
собора  в  Чернигове.
 В  кладке  верхней  части  собора  за¬
метен  стиль  киевских  мастеров.  Про¬
тив  внутренних  столбов  на  фасадах  выше
ложной  аркады  выведены  лопатки,
которые,  как  и  в  Софии  Киевской,
имеют  сложную  расчлененную  форму.
Очень  близки  также  завершения  цент¬
ральных  барабанов  с  меандровым
фризом  и  венцом  полукружий.  Несмот¬
ря  на  сходство  в  отдельных  деталях
с  киевскими  постройками,  в  целом  Спа-
 со-Преображенский  собор  представляет
собой  оригинальное  произведение,
не  имеющее  прямых  аналогий.
 Монументальность  основного  объема
Спасо-Преображенского  собора,  его
мощь  подчеркивались  небольшими
строениями  вокруг  него.  Увеличивала
торжественную  величавость  храма  и
прижавшаяся  к  нему  с  южной  стороны,
подобно  лестничной  башне,  маленькая
церковь,  выполнявшая  функции  кре-
щальни.  Она  была  пристроена  несколь¬
ко  позже  и  как  бы  уравновешивала
башню,  придавала  симметричность  и
ступенчатость  композиции  собора  со
стороны  западного  входа.

42
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 Спокойное  пирамидальное  развитие
объемов  в  Софии  Киевской  уступило
место  более  контрастной  и  динамичной
устремленности  масс  вверх.  Высота
Спасо-Преображенского  собора  (30  м
до  замка  купола)  немного  превышает
высоту  Софии  в  Киеве,  но  отношение
высоты  к  ширине  или  длине  храма  резко
отличается.  В  киевском  соборе  ширина
почти  в  2  раза  больше  высоты,  а  в  чер¬
ниговском  меньше  высоты.
 Особую  роль  в  архитектурном  образе
Спасо-Преображенского  собора  игра¬
ла  кладка.  Согласно  общему  тектониче¬
скому  принципу  в  цокольных  участках
стен  посредством  росписи  имитиро¬
валась  кладка  из  квадров,  в  средних
участках  ряды  из  камня  перемежались
с  кирпичными,  а  в  верхних  использо¬
вался  только  кирпич.  Отличительной
чертой  собора  в  Чернигове  является
обилие  орнаментальных  вставок  из
кирпича.  Здесь  и  строгий  меандровый
фриз,  и  простейшие  зигзаги,  и  кресты,
и  даже  солярные  (солнечные)  знаки.
Составляя  органичное  целое  с  конструк¬
цией  стены,  эти  декоративные  детали
не  разрушали  ее  целостности  и  прида¬
вали  нарядность  наружной  поверхности.
 От  внутренней  отделки  Спасо-Пре¬
ображенского  собора,  былого  велико¬
лепия  его  мраморных  колонн,  фреско¬
вых  росписей,  полов  с  мозаичной  ин¬
крустацией  почти  ничего  не  осталось.
В  настоящее  время  мы  можем  судить
в  основном  о  пространственной  компо¬
зиции  интерьера.  В  нем  господствует
пространство  среднего  нефа,  завершаю¬
щееся  куполом.  Более  простая  схема
собора  получила  дальнейшее  развитие.
 На  основании  летописных  сведений
можно  составить  представление  о  про¬
фессиональных  приемах  древнерусских
зодчих.  Выбрав  место  и  сняв  раститель¬
ный  слой,  мастера  выравнивали  пло¬
щадку  и  с  помощью  колышков  и  вере¬
вок  разбивали  очертания  плана.  Раз-
метку  плана  культового  здания  можно
обрисовать  более  конкретно.  На  под¬
готовленной  ровной  площадке  выбира¬
лось  место  для  центра  подкупольного
квадрата  —  средокрестия,  основы  основ
крестово-купольной  системы.  В  этом
месте  в  случае  торжественной  закладки
 Рис.  2.10.
 Спасо-Преображенский
собор  (около  1036  г.)
в  Чернигове
 а  —  северный  фасад  (ре¬
конструкция  А.  А.  Тица);
 б  —  продольный  разрез;
в  —  план  первого  яруса;
г  —  фрагмент  лестничной
башни  (фото  А.  А.  Тица)

Каменное  зодчество  в  других  городах
 43
 в  присутствии  высокопоставленных
лиц  ставился  крест.  Рано  утром  на  вос¬
ходящее  солнце  пробивалась  основная
ось  восток  —  запад  и  затем  перпендику¬
лярная  ей  ось  север  —  юг.
 Этот  символический  крест  служил
исходным  элементом  для  последую¬
щего  построения  пространственной
структуры.  Ее  построение  осуществля¬
лось  путем  взаимосвязанных  мер,  кото¬
рые  обеспечивали  геометрическое  по¬
добие  форм  и  создавали  ряды  взаимо¬
связанных  величин.  Эта  система  гармо¬
низации  пришла  в  Византию  из  антич¬
ного  мира,  применявшего  систему  впи¬
санных  друг  в  друга  прямоугольни¬
ков  —  вавилонов.
 Принцип  взаимосвязанных  вели¬
чин  заложен  в  древнерусской  системе
мер  длины.  Наиболее  часто  употребляе¬
мые  сажени  связаны  отношением  сто¬
роны  квадрата  к  его  диагонали:
 Простая  сажень  —  153  см
 Косая  сажень—216  см
Мерная  сажень—  176  см
Великая  косая  сажень  —  248  см  =
 1/2  =  7,707.
 Второй  взаимосвязанный  ряд  образуется
путем  деления  каждой  сажени  пополам:
сажень  — 	1,  полусажень—1/2,  ло¬
 коть  —  1/4,  пядь  —  1/8.  Не  менее  важ¬
ным  моментом  для  масштабной  связи
размеров  с  человеком  является  антро-
пометричность  древнерусских  мер.  Мак¬
симальный  размах  рук  —  «досягание»  —
образовал  сажень.  Мерная  сажень  —
это  размах  рук  человека  ростом  при¬
близительно  176  см.
 При  «размерении  основания»  зодчий
пользовался  разными  саженями  в
зависимости  от  общественной  значи¬
мости  и  размеров  здания.  Мерилом  при
строительстве,  например  Успенского
собора  Киево-Печерского  монастыря,
служил  «златой  пояс  Шимона»,  равный
четырем  греческим  футам  (123,2  см)
или  половине  великой  косой  сажени.
Использование  стабильных  эталонов
длины  подтверждается  археологически¬
ми  находками:  это  серебряная  цепь,  у  ко¬
торой  расстояние  между  головами  зве¬
рей  на  ее  концах  составляет  тоже  поло¬
вину  великой  сажени  (124  см),  мерная
цепь  размером  в  одну  сажень  и  др.
«Златой  пояс»  был  эталоном,  на  основа¬
нии  которого  выполнялось  обычно  дере¬
вянное  мерило  с  делениями,  включав¬
шими,  видимо,  дополнительные  шкалы
для  взаимосвязанных  мер  и  перевода
одних  саженей  в  другие.
 Таким  образом,  перед  разбивкой
плана  на  участке  устанавливалась
«мера»,  служившая  основой  для  опре¬
деления  взаимосвязанных  размеров.
Словно  из  глубин  веков  доносятся  в  ска¬
зании  «О  создании  Печерской  церкви...»
слова  зодчего:  «...если  размерить  ее  тем
златым  поясом,  то  в  ширину  она  будет
в  двадцать  раз,  а  в  длину  в  тридцать,
в  вышину  стены  и  с  верхом  пятьдесят».
 Следовательно,  независимо  от  кон¬
кретного  размера  мерила  —  «златого
пояса»  —  задавались  отношения  шири¬
ны  к  длине  и  высоте  в  виде  легко  запо¬
минаемых  кратных  величин  2:3:5.  В  даль¬
нейшем  с  помощью  известных  из  прак¬
тики  простых  соотношений  или  путем
несложных  геометрических  построений
определялись  размеры  других  частей
здания.  Отношение  ширины  к  длине
2:3  для  шестистолпных  храмов  соблю¬

44
 Каменное  зодчество  Древнерусского  государства
 далось  на  протяжении  нескольких  веков.
Однако  приемы  соотношения  размеров
не  были  каноническими.  Отдельные
мастера  и  архитектурные  школы  выра¬
батывали  свои  приемы  пропорциони-
рования,  которые  сохранялись  в  тайне
и  передавались  по  наследству  от  одного
мастера  к  другому.
 В  укреплявшихся  княжеских  и  мона¬
стырских  феодальных  усадьбах  с  нату¬
ральным  хозяйством  формировались
ремесленные  кадры,  в  том  числе  и  стро¬
ителей.  Столетний  опыт  каменного
зодчества  дал  результаты  и  в  обла¬
сти  строительной  техники.  Русские
мастера  научились  изготовлять  обычный
и  лекальный  кирпич,  освоили  приемы
 возведения  сводов,  овладели  секретами
«размерения»  на  площадке  будущего
здания.
 К  концу  XI  в.  начинает  видоизме¬
няться  техника  смешанной  кладки,
уменьшаются  слои  камня,  кирпич  стано¬
вится  преобладающим  материалом,
особенно  в  верхних  частях  стен.  Изме¬
няются  и  размеры  кирпича.  Он  стано¬
вится  толще  и  приобретает  прямоуголь¬
ную  форму,  что  обеспечивало  пере¬
вязку  швов  в  рядах  кладки.  Древнерус¬
ские  каменных  дел  мастера  начинают
творчески  видоизменять  каноническую
крестово-купольную  схему,  приспосаб¬
ливая  ее  к  местным  условиям  и  эстети¬
ческим  идеалам.

3 	Архитектура  феодальных  княжеств
(XII—XV  вв.)
 ЗА  Время  феодального
дробления
 Эпоха  феодальной  раздробленности
Руси  с  XII  до  конца  XV  в.  богата  исто¬
рическими  событиями,  которые  находи¬
ли  отражение  и  в  архитектуре.
 В  1097  г.  совершается  важный  для
Древнерусского  государства  политиче¬
ский  акт.  Враждующие  между  собой
князья  собираются  на  совет  в  Любече
и  принимают  решение:  «пусть  каждый
владеет  вотчиной  своей».  Заключенный
договор  отражал  исторически  законо¬
мерные  тенденции  к  обособлению  родо¬
вых  земель  и  юридически  закреплял
наследственные  права  князей  (рис.  3.1).
 На  обширной  территории  Руси  фор¬
мируются  и  крепнут  местные  политиче¬
ские,  экономические  и  культурные  цент¬
ры.  Особенно  быстро  развиваются  и
застраиваются  стольные  города  удель¬
ных  княжеств.  В  городах  поселяются
ремесленники,  расширяются  торговые
связи,  повышается  культурный  уровень
населения,  о  чем  свидетельствуют  на¬
ходки  в  ряде  городов  берестяных  грамот,
написанных  простыми  людьми.
 При  княжеских  дворах  сосредоточи¬
ваются  различных  дел  мастера:  стро¬
ители,  кирпичники,  художники,  злато-
кузнецы.  развивается  в  этот  период  и
каменное  зодчество,  перед  которым  ста¬
вятся  новые  социальные  задачи,  свя¬
занные  с  укреплением  влияния  церкви,
авторитета  удельных  князей  и  утвержде¬
нием  их  родовых  прав.
 Феодальное  дробление  способство¬
вало  формированию  местных  строитель¬
ных  артелей,  хорошо  знакомых  с  усло¬
виями  своих  княжеств,  строительными
материалами  и  художественными  тради¬
циями,  что  способствовало  зарождению
 разных  архитектурных  школ.  Эти  артели,
опираясь  на  опыт  предшествовавших
поколений  мастеров,  вырабатывают
свои  технические  приемы  и  вносят
местные  особенности  в  архитектуру.
 В  культовом  зодчестве  основным
типом  городских  и  монастырских  собо¬
ров  становится  шестистолпный  кресто¬
во-купольный  храм,  а  боярские  и  посад¬
ские  церкви  строятся  по  четырехстолп-
ной  однокупольной  схеме.  Происходит
дальнейшее  упрощение  объемно-про¬
странственной  структуры  культовых
зданий  и  приспособление  их  к  природно-
климатическим  условиям.
 Превращение  князей  в  феодалов,
оседание  их  на  родовых  землях,  меж¬
доусобные  распри  и  нападения  половцев
способствуют  развитию  укрепленных
княжеских  дворов.
 С  конца  XII  в.  вплоть  до  монголо¬
татарского  нашествия  быстро  увеличи¬
вается  количество  городов  —  с  двух¬
трех  десятков  в  начале  XI  в.  оно  возра¬
стает  более  чем  до  трехсот.  Внешний
вид  русских  городов  мало  меняется.
По-прежнему  на  высоких  валах,  опоя¬
санных  глубокими  рвами,  возвышаются
деревянные  стены.  В  XII  в.  усиливается
значение  городских  ворот.  В  крупней¬
ших  городах  их  начинают  выполнять
в  камне.  Главные  ворота  укрепляются
не  только  физически.  Над  ними  ставятся
надвратные  церкви,  которые  играют
художественную  роль  в  облике  города.
Усиление  защитных  качеств  оборони¬
тельных  сооружений  связано  и  с  изме¬
нением  тактики  их  взятия  —  переходом
от  осады  к  штурму.  В  общественной
жизни  городов  намного  повышается
роль  торгово-ремесленных  слоев  насе¬
ления.  В  ряде  княжеств,  в  первую  оче¬
редь  в  Новгороде,  посадский  люд  пре¬
вращается  во  внушительную  полити¬

46
 Архитектура  феодальных  княжеств
 ческую  силу.  Горожане  вносят  свою
лепту  и  в  архитектуру,  выступая  в  каче¬
стве  заказчиков  и  исполнителей.  Имен¬
но  в  посадских  храмах,  возводившихся
часто  не  только  на  средства  горожан,
но  и  с  их  участием,  воплощались  худо¬
жественные  идеалы  народа.
 Призывы  к  объединению  русских
земель,  прекращению  братоубийствен¬
ных  войн,  патриотические  чувства,
воспетые  в  «Слове  о  полку  Игореве»,
отражались  и  в  монументальном  искус¬
стве  русского  народа.  Окрепшие  худо¬
жественные  школы  на  рубеже  XIII  в.,
взаимно  обогащаясь  и  вырабатывая
близкие  эстетические  идеалы,  начинают
стремиться  к  общности  архитектурного
языка,  что  находит  выражение  в  одно¬
типности  посадских  храмов.
 В  этих  храмах,  сооружаемых  в  круп¬
ных  торговых  городах  разных  княжеств,
зодчие  отступают  от  канонической  кре¬
стово-купольной  схемы,  вследствие  чего
культовые  здания  зачастую  приобретают
динамичную  композицию,  устремленную
вверх.  В  их  орнаментально-пластическое
убранство  постепенно  проникают  жиз¬
неутверждающие  начала  народного
искусства.  Преломление  традиций  де¬
ревянного  зодчества,  творческое  исполь¬
зование  некоторых  зарубежных  форм,
общая  идейная  направленность  искус¬
ства  начинают  подготавливать  почву
для  возникновения  общерусской  ар¬
хитектуры.
 Расцвет  древнерусской  культуры
был  прерван  монголо-татарским  наше¬
ствием  (1237—1240  гг.)  на  Русь,  кото¬
рая,  как  щитом,  прикрыла  и  спасла  от
разгрома  западноевропейскую  куль¬
туру.  Иноземное  иго  тяжким  бременем
легло  на  русские  земли,  задержав  даль¬
нейшее  развитие  отечественной  архи¬
тектуры.  Русские  земли  были  обескров¬
лены  и  расчленены.  Города  лежали  в
развалинах,  значительная  часть  насе¬
ления  была  уничтожена  или  угнана.  Ряд
крупных  городов  так  и  не  оправился
после  разгрома  и  потерял  свое  прежнее
политическое  и  экономическое  значе¬
ние.  В  Киеве  и  Чернигове  на  долгое
время  прервалось  монументальное  стро¬
ительство,  приостановилось  оно  и  в  Смо¬
ленске.  В  тяжелых  условиях  продолжа¬
 лось  развитие  зодчества  в  юго-западных
районах  Галицкого  и  Волынского  кня¬
жеств  и  на  землях  Северо-Западной
Руси,  в  первую  очередь  в  Новгороде
и  Пскове.  Несмотря  на  тяжесть  монго¬
ло-татарского  ига,  в  Северо-Восточной
Руси  возникают  новые  политические
центры  —  Москва  и  Тверь.  Особенно
большое  значение  для  формирования
общерусской  культуры  и  архитектуры
имело  Московское  княжество.
 Естественно,  что  в  условиях  постоян¬
ной  военной  опасности  в  княжествах,
сохранивших  политическую  самостоя¬
тельность,  начинается  активное  стро¬
ительство  оборонных  сооружений.  Во
второй  половине  XIII  в.  в  Волынском
княжестве  строятся  крепости  с  одной
многоярусной  каменной  башней:  в  Чар-
торыйске,  Белавине,  Берестье  и  др.
В  XIV  в.  однобашенные  крепости  возни¬
кают  в  Новгородских  землях  (перво¬
начально  Изборск  и  Корела).
 Проникновение  на  Русь  в  конце
XIV  в.  огнестрельного  оружия  вызвало
необходимость  новых  средств  защиты.
Башни  становятся  узлами  обороны  и  ста¬
вятся  в  крепостях  со  стороны  возмож¬
ного  приступа  врага.  Участки  между
башнями  выравниваются  для  обеспе¬
чения  огня  вдоль  стен  (Порхов,  Ко-
порье,  Ям  и  др.;  рис.  3.2).  Принимаются
дополнительные  меры  и  для  защиты
ворот.  Они  укрепляются  боевыми  баш¬
нями,  к  ним  ведет  узкий  коридор,  про¬
стреливаемый  с  обеих  сторон,—  захаб.
Кроме  этого  устраивались  металличе¬
ские  решетки  (герсы),  опускавшиеся
сверху  и  отрезавшие  прорвавшихся  вра¬
жеских  воинов.  Применяются  подъем¬
ные  мосты.
 Строительство  боевых  башен  изме¬
нило  облик  населенных  мест,  придав
им  более  динамичный  силуэт  и  создав
более  выразительный  напряженный
 Рис.  3.1.
 Карта  Руси  периода
феодальной  раздроблен¬
ности  (XII—XIII  вв.)
 1  —  граница  Руси  перед
монголо-татарским  на¬
шествием;  2  —  приблизи¬
 тельные  границы  русских
княжеств  и  земель;  3  —
русские  территории,
захваченные  в  XII  —  на¬
чале  XIII  в.;  4  —  торговые
пути

Время  феодального  дробления
 47

48
 Архитектура  феодальных  княжеств
 ритм  горизонталей  и  вертикалей.  Мону¬
ментальные  каменные  стены  и  башни
значительно  улучшили  облик  города,
сделали  его  более  величественным,  со¬
здав  впечатление  непреодолимой  силы
и  крепости.
 Образование  Золотой  Орды,  отход
Смоленска  к  Литве  и  захват  юго-за¬
падных  земель  Польшей  привели  русские
 княжества  к  экономической  и  куль¬
турной  разобщенности.
 К  середине  XV  в.  в  развитии  древ¬
нерусского  зодчества  начинает  сказы¬
ваться  роль  местных  строительных  школ.
Сформировавшиеся  на  общей  художе¬
ственной  основе  Киевской  Руси,  они,
в  свою  очередь,  оказали  воздействие
на  архитектуру  других  княжеств.
 Рис.  3.2.
 Крепость  в  Копорье
(XIV—XV  вв.)

Архитектура  Киевского  княжества
 49
 3.2  Архитектура
 Киевского  княжества
 В  XII  в.  Киев  становится  основной  поли¬
тической  ареной  борьбы  за  великое  кня¬
жение.  Он  сохраняет  ведущее  положе¬
ние  как  в  торговле,  так  и  в  культурном
общении.
 Разрастается  Подол,  вокруг  него
возникают  новые  слободы.  На  Подоле,
вдоль  берега  Почайны,  со  стругов  и  за¬
морских  галер  велся  оживленный  торг.
На  Красной  площади  киевские  ювелир¬
ных  дел  мастера  предлагали  свои  изде¬
лия  из  перегородчатой  эмали,  кружев¬
ной  филиграни,  колты  и  наручи  из  чер¬
неного  серебра.  На  Торжище,  центре
общественной  жизни  Подола,  в  XII  в.
сооружаются  три  каменных  храма.
Церковь  Богородицы  Пирогощи  (1131  —
1136  гг.)  связывают  с  корпорацией  «го¬
стей»,  торговавших  хлебом;  Михайлов¬
скую  (1147  г.)  —«Новгородскую  бож¬
ницу»  —  возводили  купцы  из  Новгорода;
строительство  церкви  Бориса  и  Глеба
(XII  в.)  —  «Туровской  божницы»  —
также,  очевидно,  велось  при  участии
торговцев  и  ремесленников.  На  площади
Копырева  конца  тоже  вызвышались
три  каменные  церкви.  Все  эти  построй¬
ки  были  небольшими  четырехстолпны-
ми  одноглавыми  посадскими  храмами.
 Иной  была  архитектура  соборов  кня¬
жеских  монастырей.  Их  огромные  раз¬
меры,  внешняя  импозантность,  роскошь
внутреннего  убранства  должны  были
убедительно  свидетельствовать  о  могу¬
ществе  князей,  их  общественной  роли
и  месте  среди  многочисленных  претен¬
дентов  на  киевский  «стол».
 Будучи  великим  князем,  Святослав
строит  в  1108  г.  великолепный  собор
в  честь  своего  небесного  покровителя
Михаила  в  Дмитриевском  «отчем»  мона¬
стыре.  Это  уже  сложившийся  тип  шести-
столпного  храма  с  хорами  над  нартексом
(рис.  3.3).  В  северной  ячейке  нартекса
был  устроен  ход  на  хоры.  Подобно  Ус¬
пенскому  собору  Киево-Печерского
монастыря,  композицию  Михайловского
собора  дополнял  небольшой  объем
четырехстолпной  крещальни.  Внешние
формы  и  кладка  собора  сохраняют  во
 многом  черты  архитектуры  XI  в.,  что
особенно  заметно  в  интерьере  с  замеча¬
тельными  мозаичными  изображениями,
которые  для  XII  в.  не  характерны.  Коло¬
ристические  особенности  мозаик,  рус¬
ские  подписи  и  лики  святых  с  мягкими
округлыми  очертаниями  указывают  на
работу  своих  мастеров.
 Разные  шиферные  плиты  с  изобра¬
жением  всадников,  найденные  на  тер¬
ритории  Дмитриевского  монастыря,
возможно,  дополняли  иконографические
сюжеты  княжеских  соборов.  Предпо¬
лагают,  что  плиты  с  изображениями
Георгия,  Федора  Стратилата  и  рель¬
ефом  Нестора  и  Дмитрия  могли  нахо¬
диться  над  входами  в  собор.
 Показательно  сопоставление  собора
Михайловского  Златоверхого  понастыря
с  Троицкой  надвратной  церковью  Пе¬
черской  обители,  строительство  кото¬
рой  было  начато  одновременно  в  1108  г.
Для  надвратной  церкви  была  выбрана
простая  схема  четырехстолпного  одно¬
главого  храма.  Внутреннее  его  про¬
странство  вместе  с  полукружиями  апсид
вписано  в  квадрат  основания  с  проездом
и  помещением  для  монастырских  при¬
вратников  (рис.  3.4).  Архитектурные
формы  предельно  просты  и  отражают
объемно-пространственнную  структуру
здания,  которой  была  придана  центри¬
ческая  композиция.  Облик  парадного
въезда  в  обитель  носил  сдержанный,
с  налетом  монастырского  аскетизма,
характер.
 Представление  о  храмах,  входивших
в  состав  великокняжеских  дворов,  мож¬
но  составить  по  сохранившейся  части
церкви  Спаса  на  Берестове,  где  кня¬
жеский  двор  существовал  уже  в  начале
XI  в.  Этот  каменный  храм  возведен,  как
предполагают,  Владимиром  Мономахом
в  годы  его  княжения  в  Киеве  (1113—
1125  гг.).  После  разрушения  он  рестав¬
рировался  в  XVII  в.  и  был  достроен  в
XIX  в.  Храм  служил  усыпальницей  рода
Мономахов,  в  связи  с  чем  северная  часть
нартекса  была  превращена  в  мавзолей.
Здесь  в  1158  г.  был  похоронен  основа¬
тель  Москвы  —  Юрий  Долгорукий.
Придворный  храм  не  нуждался  в  отдель¬
ном  помещении  для  крещальни,  а  по¬
тому  она  была  совмещена  с  усыпальни-

50
 Архитектура  феодальных  княжеств
 Рис.  3.3.
 Собор  Михайловского
Златоверхого  монастыря
(1108—1113  гг.)  в  Киеве
а  —  южный  фасад  (ре¬
конструкция  Ю.  С.  Асе¬
ева);  б  —  план  (по
И.  В.  Моргилевскому);
в  —  шиферная  плита
с  рельефом  Нестора  и
Дмитрия
 цей.  Южную  часть  занимала  винтовая
лестница,  которая  вела  на  вместитель¬
ные  хоры  (рис.  3.5).  Устройство  на
фасадах  нартекса  двух  поясов  ниш,
масштабных  Человеку,  с  вкомпонован-
ными  в  том  месте,  где  находится  лест¬
ница,  маленькими  прямоугольными  ок¬
нами,  необычными  для  каменных  куль¬
товых  построек,  придавало  храму  Спаса
на  Берестове  светский  характер.
 Княжеские  строители  в  этом  храме
уже  отказались  от  включения  рядов  кам¬
ня,  и  наружная  поверхность  стен  выло¬
жена  из  кирпича.  Ряды  плинфы  с  ши¬
рокими  слоями  розового  раствора  за
счет  «утопленного»  ряда  кирпича  при¬
давали  стенам  полосатую  структуру,
масштабно  близкую  бревенчатым  по¬
 стройкам.  Желая,  видимо,  усилить  идей¬
но-художественную  выразительность
церкви,  мастера  включили  в  композицию
нартекса  многочисленные  кресты,  вы¬
ложенные  из  плинфы.  Этот  христиан¬
ский  символ  умело  вкомпонован  в  ниши
и  простенки,  он  размещается  даже  в
верхних  и  нижних  частях  лопаток,  под¬
черкивая  композиционные  оси.
 3.3  Архитектура  Черниговского
и  Рязанского  княжеств
 Устойчивость  внутреннего  положения,
экономические  и  политические  успехи
способствуют  интенсивному  строитель¬
ству  во  втором  по  значимости  после  Кие-

51
 Архитектура  Черниговского  и  Рязанского  княжеств
 Рис.  3.4.
 Троицкая  надвратная
церковь  (1108  г.)  Киево-
Печерского  монастыря.
Западный  фасад,  план
 Рис.  3.5.
 Церковь  Спаса  на  Бе¬
рестове  (1113—1125  гг.)
в  Киеве.  План,  юго-запад¬
ная  часть  нартекса
 ва  городе  Приднепровья  —  Чернигове.
Территория  столицы  Черниговского
княжества  расширяется  за  счет  торгово¬
ремесленных  районов  окольного  города
и  в  основном  предградья.  У  ворот  околь¬
ного  города  формируется  торговая  пло¬
щадь,  превратившаяся  в  форум  древ¬
него  Чернигова.  Ее  общественное  зна¬
чение  закрепляется  на  рубеже  XIII  в.
сооружением  каменного  Пятницкого
храма.  Каменное  строительство  ведется
также  в  детинце  и  монастырях.
 Благодаря  обширным  землям  кня¬
жества,  протянувшимся  почти  через
всю  территорию  Руси  с  запада  на  восток

52
 Архитектура  феодальных  княжеств
 и  включавшим  еще  в  XI  в.  даже  Тмута¬
ракань  (Северный  Кавказ),  расширя¬
лись  культурные  связи  черниговцев.
В  Чернигове  ведется  летописание,  раз¬
виваются  художественные  ремесла.
Уровень  культуры  Руси  конца  XII  в.,
в  том  числе  и  черниговской,  блестяще
отражен  в  «Слове  о  полку  Игореве».
 Чрезвычайно  высока  была  и  строи¬
тельная  техника  черниговских  камен¬
ных  дел  мастеров.  Развитие  керамики,
переход  на  равнослойную  кирпичную
кладку,  совершенствование  строитель¬
ных  конструкций,  применение  резных
каменных  архитектурных  деталей  ха¬
рактеризуют  черниговскую  школу  зод¬
чества.  Кладку  стен  вели  исключительно
из  кирпича,  используя  камень  лишь  для
фундаментов.  Кирпичи  изготовляли
более  толстыми  (до  5  см)  и  более  узки¬
ми,  что  позволило  вести  кладку  с  пере¬
вязкой  швов,  не  двигая  каждый  ряд  по
отношению  к  нижележащему,  т.  е.
перестали  употреблять  кладку  «со  скры¬
тыми  рядами».  Кладка  стала  равно¬
слойной,  все  ряды  кирпичей  выходили
на  фасад.  Дабы  возместить  прежнюю
декоративность  «полосатой»  стены,
стали  применять  дополнительные  деко¬
ративные  элементы:  массивные  полуко¬
лонны,  прислоненные  к  лопаткам,  сдво¬
енные  или  строенные  окна,  аркатурные
пояса,  «бегунец».  С  Черниговом  связано
новое  стилевое  направление,  использу¬
ющее  в  основном  не  живописные,  а  пла¬
стические  формы,  берущие  начало  от
образности  деталей  из  камня.  Черни¬
говские  зодчие  стремились  к  целостно¬
му,  лаконичному  образу  здания.
 Классическим  образцом  чернигов¬
ской  архитектурной  школы  является
Борисоглебский  собор,  выстроенный  в
1120—1123  гг.  в  период  княжения  одно¬
го  из  сильнейших  князей  —  Давида
Святославича.  Новый  храм  занял  весьма
ответственное  место  в  детинце  по  со¬
седству  со  Спасским  собором.
 Для  княжеского  собора-усыпальни¬
цы  была  использована  шестистолпная
схема  с  раскрытым  в  основное  про¬
странство  нартексом.  Эта  схема  пре¬
дельно  упрощена,  в  ней  отсутствует
лестничная  башня  и  крещальня  (рис.
3.6).  Ход  на  хоры,  расширенные  за  счет
 Рис.  3.6.
 Борисоглебский  собор
(1120—1123  гг.)  в  Чер¬
нигове.  План  без  галереи,
западный  фасад,  продоль¬
ный  разрез,  общий  вид
(фото  А.  А.  Тица)

Архитектура  Черниговского  и  Рязанского  княжеств
 53
 угловых  ячеек,  выложен  в  толще  запад¬
ной  стены.  Такой  прием  размещения
лестницы  стал  традиционным.  Видимо,
несколько  позднее  к  Борисоглебскому
храму  были  пристроены,  кроме  того,  га¬
лереи  и  притворы.
 Существенные  нововведения  внесли
черниговские  зодчие  во  внешний  облик
Борисоглебского  собора.  Более  дроб¬
ной,  мелкомасштабной  обработке  фаса¬
дов  Спасского  собора,  расчлененных
нишами,  лопатками  и  орнаментальной
кладкой,  противопоставлена  относитель¬
но  целостная  плоскость  стен,  покрытая
тонким  слоем  розоватой  затирки,  рас¬
черченной  на  крупные  квадраты  (при
реставрации  собор  восстановлен  с  ошту¬
катуренными  фасадами).  К  широким
лопаткам  приставлены  мощные  полу¬
колонны  диаметром  около  метра,  завер¬
шающиеся  кубообразными  каменными
резными  капителями.  На  уровне  низа,
связываяя  весь  объем  узорной  каймой,
проходит  аркатурный  фриз.  А  ниже  его
храм  опоясывает  ряд  двухступенчатых
маленьких  ниш.
 Идеологические  задачи,  связанные
с  укреплением  родовых  прав  и  полити¬
 ческими  притязаниями  черниговских
князей,  вызвали  необходимость  обра¬
щения  в  архитектуре  храма  к  более  силь¬
ным  художественным  средствам.  Вхо¬
дивших  в  собор  встречали  символиче¬
ские  образы,  корни  которых  следует
искать  в  языческой  мифологии.  У  за¬
падного  портала  был  найден  угловой
камень;  на  нем  изображены  с  одной
стороны  хищная  вещая  птица,  а  с  дру¬
гой  —  драконоподобное  существо,  ско¬
рее  всего  симаргл  —  мифический  хра¬
нитель  древа  жизни.  Основываясь  на
находках  в  черниговских  курганах,
можно  предположить,  что  хищная  птица
имела  тотемическое  значение  для  древ¬
них  черниговцев  (не  случайно  впослед¬
ствии  орел  стал  гербом  Чернигова).  На
капителях  полуколонн  попарно  распо¬
ложены  грозные  пардусы  (гепарды)
в  растительном  переплетении.  Они  ино¬
сказательно,  в  типичной  для  средневе¬
ковья  форме,  говорили  о  силе  князя,
его  мощи  и  непобедимости.
 «Звериная»  тематика,  аркатурный
фриз,  полуколонны  с  капителями  сви¬
детельствуют  о  знакомстве  черниговских
мастеров  с  западноевропейской  художе¬

54
 Архитектура  феодальных  княжеств
 ственной  культурой,  а  главное  —  об  их
умении  ее  творчески  преломлять.  Так,
элементы  романского  стиля,  переос¬
мысленные  и  использованные  для  зда¬
ний  крестово-купольного  типа,  приобре¬
ли  местные,  славянские  черты.  Приме¬
ром  тому  служит  переработка  широко
распространенного  мотива  аркатурного
фриза,  выполнявшегося  в  Западной
Европе  обычно  из  камня.  В  Чернигове
эта  деталь  сделана  из  четырех  «стан¬
дартных»  керамических  элементов,  раз¬
меры  которых  согласованы  с  размерами
кирпича,  в  силу  чего  они  органично  вклю¬
чались  в  кладку  (рис.  3.7).
 В  конце  XII  в.  в  Чернигове,  кроме
княжеских  и  монастырских  построек,
появляются  каменные  посадские  зда¬
ния.  На  шумном  торжище,  у  ворот
окольного  града,  на  рубеже  XIII  столе¬
тия  возводится  необычный  кирпич¬
ный  храм.  Небольшая,  гордо  вскинув¬
шая  высоко  вверх  главу  церковь  была
посвящена  Параскеве  Пятнице,  которая
в  языческие  времена  почиталась  как
покровительница  земледелия,  плодо¬
родия,  здоровья.  Это  популярное  в  на¬
роде  божество,  олицетворявшее  жен¬
ское  начало  в  природе,  церковь  дипло¬
матично  причислила  к  лику  святых.
 Храм,  поставленный  в  честь  почи¬
таемого  простым  людом  образа  Пара-
сквевы,  воплотил  художественные  идеа¬
лы  посадского  населения.  В  отличие  от
монументальных  княжеских  храмов  цер¬
ковь  Параскевы  Пятницы  отражала  бо¬
лее  общие  тенденции  развития  культо¬
вых  зданий  на  Руси.
 Пятницкий  храм  в  Чернигове,  кото¬
рый,  возможно,  был  создан  прославлен¬
ным  зодчим  Петром  Милонегом,  завер¬
шает  процесс  переработки  русскими
мастерами  канонической  крестово¬
купольной  схемы.  Четырехстолпный
одноглавый  храм  имеет  необычную,
почти  центрическую,  динамичную  ком¬
позицию;  его  высота  в  2  раза  превосхо¬
дит  ширину.  Развитие  объемов  вверх
органично  сочетается  с  конструктив¬
ными  особенностями.  Подпружные  арки
и  части  сводов,  на  которые  опирается
барабан,  приподняты  относительно
покрытий  ветвей  «креста».  Вследствие
этого  снаружи  средние  своды  под-
 Рис.  3.7.
 Угловой  камень  (а),  ка¬
питель  (б),  керамический
аркатурный  фриз  (в)
Борисоглебского  собора  и
его  «стандартные»  эле¬
менты

Архитектура  Черниговского  и  Рязанского  княжеств
 55
 Рис.  3.8.
 Пятницкая  церковь
(конец  XII  —  начало
XIII  в.)  в  Чернигове.
(Восстановлена  П.  А.  Ба¬
рановским)
 нимаются  уступами  к  барабану,  кото¬
рый  вырастает,  подобно  цветку,  из  вен¬
чика  полукружий.  Динамичность  масс
усилена  опущенными  крайними  лопат¬
ками.  Угловые  ячейки  храма  перекрыты
полуцилиндрическими  сводами,  кото¬
рые  как  бы  начинают  движение  криво¬
линейных  покрытий  с  углов  к  середине
фасадов  и  к  центру  —  главе  (рис.  3.8).
Так  родилась  трехлопастная  закомара,
получившая  широкое  распространение
и  в  других  архитектурных  школах  Древ¬
ней  Руси.  Центричность  построения
объемов  акцентируется  решением  фаса¬
дов,  представляющих  собой  не  самосто¬
ятельные  участки  стены  —  прясла  со
своими  осями  симметрии,  а  целостную
композицию,  подчиненную  одной  цент¬
ральной  оси.
 Впечатлению  устремленности  форм
вверх,  к  венчающей  здание  главе,  спо¬
собствуют  уступчатые  лопатки,  флан¬
кирующие  входы.  Напластование  тон¬
ких  вертикальных  элементов  создает
впечатление  движения  ввысь,  подхваты¬
вается  ритмом  уступчатых  закомар  и
завершается  в  вытянутых  колонках
барабана.
 Оригинальность  объемно-простран¬
ственной  структуры  Пятницкой  церкви,
не  имеющей  аналогов  в  византийском
и  западноевропейском  зодчестве,  уси¬
ливается  необычайной  красочностью
внешнего  ее  вида,  особой  празднично¬
стью,  свойственной  народному  мировос¬
приятию.  Верхние  части  фасадов  покры¬
ты  орнаментально-пластическими  дета¬
лями,  которые  включают  мотивы,  близ¬
кие  произведениям  славянского  при-

56
 Архитектура  феодальных  княжеств
 кладного  искусства.  Все  это  богатство
линий  и  пластики  дополнялось  цвето¬
выми  пятнами  расписанных  маленьких
ниш.  Использование  кирпича  для  архи¬
тектурно-пластических  деталей  придава¬
ло  сооружению  особую  выразительность
и  масштабность,  не  героизирован¬
ную,  как  обычно  в  храмах,  а  приближен¬
ную  к  человеку.
 Пятницкий  храм  —  убедительное
свидетельство  широты  творческого
кругозора  черниговских  зодчих,  их
знакомства  с  художественной  культурой
соседних  стран.  Так,  безвестные  стро¬
ители  приближают  профили  дверных
обрамлений  к  перспективным  роман¬
ским  порталам,  талантливо  претворяют
готические  веяния  в  формах  пучковых
лопаток  и  незначительной  стрельчатости
закомар.  Но  самое  замечательное  в  том,
что  в  конечном  результате  народные
мастера  создали  самобытное  произве¬
дение,  воплотившее  художественные
идеалы  народа.  Пятницкая  церковь  —
яркий  пример  целенаправленного  поиска
русскими  мастерами  вертикальной  ком¬
позиции  храма.
 Пятницкий  храм  был  разрушен
немецкими  оккупантами  и  восстановлен
в  своем  первоначальном  виде  по  проекту
архитектора  П.  Д.  Барановского  в  1962  г.
 Церковь  Параскевы  Пятницы  в  Чер¬
нигове  не  единственная;  близкие  по  сти¬
листической  направленности  постройки
были  возведены  по  Вщиже,  Путивле,
Новгороде-Северском.
 ЗА  Архитектура  северо-
западных  княжеств
 Северо-западные  княжества  —  Грод¬
ненские,  Полоцкие  и  Смоленские  земли
вследствие  своего  географического  по¬
ложения  входили  в  ареал  торговых  и
культурных  связей  Новгорода  и  При¬
балтики.  По  Неману  и  Западной  Двине
велась  оживленная  торговля  с  прибал¬
тийскими  народами.  Древнейшие  города
Полоцк  и  Смоленск  упоминаются  уже
в  IX  в.,  причем  о  Смоленске  говорится,
что  «град  велик  и  мног  людьми».  Как  и
в  Новгороде,  в  Полоцке,  Смоленске,
 Гродно  рано  формируется  новая  обще¬
ственная  сила  —  городское  население.
 Средневековые  города  были  не
только  торгово-ремесленными  центрами,
но  и  очагами  антифеодальных  движе¬
ний  и  вольнодумства.  Народные  собра¬
ния  —  вече  имели  особую  силу  в  Полоц¬
ке  и  Смоленске,  ограничивая  власть
князей.  В  XII  в.  княжеские  дворы  в
этих  городах  находились  вне  основной
городской  территории.  Вполне  естест¬
венно,  что  и  строительные  артели  более
самостоятельно  и  своеобразно  тракто¬
вали  общепринятые  типы  культовых
зданий.  От  архитектурного  наследия
Полоцка,  Смоленска  и  Гродно  сохра¬
нилось  крайне  мало  памятников.
 Процесс  формирования  своеобраз¬
ного  столпообразного  варианта  кре¬
стово-купольного  здания  происходил  и
в  Смоленске.  В  годы  княжения  Рости¬
слава  Мстиславовича  (1127—1159  гг.)
Смоленск  превращается  в  столицу  само¬
стоятельного  княжества  —  крупный  по¬
литический  и  культурный  центр,  чему
способствовало  учреждение  здесь  в
1136  г.  епископской  кафедры.  Город
обносится  крепостной  стеной,  в  нем
рубятся  многочисленные  избы  ремес¬
ленников  и  боярские  хоромы,  возводятся
каменные  храмы,  мостятся  бревнами
улицы.  По  размаху  монументального
строительства  Смоленск  почти  не  усту¬
пал  Новгороду.  Остатки  более  сорока
кирпичных  строений  XII  —  начала
XIII  в.  покоятся  в  его  древней  земле.
 Город  делился,  подобно  Новгороду,
на  «концы»  с  торгово-ремесленным  на¬
селением  и  «купеческие  сотни».  На  хол¬
ме  над  Днепром  возвышался  в  детинце
Успенский  собор,  начатый  строитель¬
ством  еще  в  1001  г.  Владимиром  Моно-
махом.  По  соседству  находился  епис¬
копский  двор,  а  княжеская  резиденция
раскинулась  на  Смядыни  —  западной
окраине  Смоленска.  Многочисленные
монастыри  окружали  город.
 Активное  строительство  в  Смолен¬
ске  начинается  с  середины  XII  в.,  види¬
мо,  при  участии  зодчих  Приднепровья.
Об  этом  свидетельствуют  строительные
приемы  и  архитектурные  формы.  Храмы
возводились  в  технике  порядовой  клад¬
ки  из  кирпича  без  последующего  ошту-

Архитектура  северо-западных  княжеств
 57
 Рис.  3.9.
 Смоленские  храмы
а  —  Борисоглебский  со¬
бор  на  Смядыни  (середи¬
на  XII  в.),  план;  б  —
церковь  Петра  и  Павла
(1146  г.)
 катуривания.  Стены  по  вертикали  чле¬
нились  лопатками  с  полуколоннами,
а  по  горизонтали  —  аркатурным  пояском
и  поребриком,  напоминая  черниговские
постройки  (рис.  3.9).  В  этом  отношении
характерен  шестистолпный  Борисо¬
глебский  собор  Смядынского  мона¬
стыря  (1145  гг.),  близкий  по  архитек¬
 туре  Борисоглебскому  собору  в  Черни¬
гове.  В  дальнейшем  смоленские  мастера
строят  четырехстолпные  храмы.  Вос¬
становленная  в  первоначальных  формах
П.  Д.  Барановским  (без  оштукатурива¬
ния  стен)  церковь  Петра  и  Павла  (сер.
XII  в.)  отличается  четко  выраженной
центричностью  объема  и  нарядностью.
В  дополнение  к  полуколоннам  и  аркатур-
ному  поясу  на  угловых  лопатках  стро¬
ители  выкладывали  полоску  «бегунца»
и  кресты.  С  особой  любовью  завершали
мастера  главу  храма,  дополняя  карниз
из  поребрика  и  арочек  полосой  килевид¬
ных  нишек  с  резными  керамическими
вставками.
 Во  время  расцвета  смоленского  зод¬
чества,  за  короткий  промежуток  до  разо¬
рения  Руси  ханом  Батыем,  было  постро¬
ено  в  Смоленске  до  15  каменных  зда¬
ний.  Среди  них  преобладают  плановые
схемы  с  центральным  ядром,  окружен¬
ным  с  трех  сторон  галереями  или  при¬
творами,  придающими  плану  кресто¬
образную  форму.  Из  общего  контура
выступает  только  одна  центральная  ап¬
сида,  а  боковые  выполняются  в  толще
стены.  В  отдельных  церквах  центральная
апсида  размещается  в  небольшом  прямо¬
угольном  выступе.  Основной  объем
храма,  дополненный  притворами,  обра¬
зовывал  симметричную  и  устойчивую
объемно-пространственную  структуру,
развивавшуюся  вверх.
 Стремление  к  центрическим  дина¬
мичным  композициям  дополняется  рас¬
члененными  пучковыми  лопатками.  Тен¬
денции  древнерусских  зодчих  к  разви¬
тию  объемов  культового  здания  ввысь
в  определенной  мере  созвучны  творче¬
ским  устремлениям  готических  мастеров.
 Довольно  большую  группу  памят¬
ников  крестообразного  очертания  в
плане  со  сложнопрофилированными
пучковыми  лопатками  представляет
церковь  Михаила  Архангела  (Свир-
ская,  1191  —1194  гг.,  рис.  3.10).  Цент¬
рическая  композиция  придворного
храма  с  двумя  пониженными  приде¬
лами  со  своими  апсидами  и  притвором,
величественно  возвышавшегося  на  вер¬
шине  холма,  достойно  венчала  княже¬
скую  резиденцию  на  Смядыни.  Объем¬
но-пространственному  единству,  со-

58
 Архитектура  феодальных  княжеств
 средоточению  масс  вокруг  центральной
оси  способствовало  покрытие  угло¬
вых  частей  храма  полуцилиндриче-
скими  сводами.  Подобно  аркбутанам
криволинейные  угловые  покрытия  пере¬
давали  распор  от  вышерасположенных
сводов  на  пониженные  участки  стен,
образуя  конструктивно  оправданное  и
выразительное  трехлопастное  завер¬
шение.  Такая  форма  покрытия  цент¬
ральной  части  храма  была  оправдана
с  функциональной  точки  зрения,  ибо
она  улучшала  отвод  атмосферных  осад¬
ков  с  кровли.  Так  родилась  центри¬
ческая  ступенчатая  композиция  храма,
получившая  распространение  и  в  других
архитектурных  школах  Древней  Руси.
Динамика  нарастающих  криволинейных
форм  усиливалась  оконными  обрам¬
лениями,  кокошниками,  окружавшими
основание  барабана.
 Органичность  всей  пространствен¬
ной  структуры  ощущалась  и  в  интерьере
церкви  Михаила  Архангела.  Ее  угловые
объемы  и  раскрытые  внутрь  притворы
как  бы  вливаются  в  единое  и  многооб¬
разное,  развивающееся  ввысь  простран¬
ство  храма.
 Мастерство  зодчего  проявилось
также  в  ритмическом  построении  окон¬
ных  проемов  и  ниш  на  плоскости  фаса¬
дов,  придающем  масштабность  и  целост¬
ность  этому  выдающемуся  памятнику
Древней  Руси.  Своеобразие  и  живо¬
писность  княжеского  храма  дополняли
ряды  маленьких  ниш  в  его  нижней
хорошо  обозримой  части.  В  них,  как
предполагают,  помещались  фреско¬
вые  изображения.  Необычность  церкви
Михаила  Архангела,  ее  высота,  торже¬
ственность  и  красота  были  отмечены
даже  скупыми  на  похвалы  летописцами:
«...ей  несть  подобной  во  всей  полунощной
стране».
 Смоленская  архитектурная  школа
оказала  воздействие  на  мастеров  дру¬
гих  княжеств.
 3.5  Архитектура  Владимиро-
Суздальского  княжества
 Обширные  земли  между  Окой  и  Вол¬
гой  —  плодородные  «ополья»,  окру¬
женные  дремучими  лесами,  позднее
были  заселены  славянскими  племена-
 Рис.  3.10.
 Церковь  Михаила  Архан¬
гела  (Свирская,  1191  —
1194  гг.)  в  Смоленске

Архитектура  Владимиро-Суздальского  княжества
 59
 ми:  смоленскими  кривичами,  вятичами,
новгородскими  словенами.  На  местах
поселений  племени  меря,  слившегося
позднее  со  славянами,  в  связи  с  расши¬
рением  ремесла  и  торговли  возникают
новые  крупные  по  тому  времени  города:
Ростов  (IX—X  вв.),  Муром  (IX—X  вв.),
Суздаль  (X—XI  вв.),  Белоозеро  (IX  —
XI  вв.).  Основные  торговые  пути  про¬
ходили  по  Волге,  Оке  и  Клязьме.  По
этим  рекам  приплывали  варяжские
гости  и  купцы  из  Булгар  —  столицы
Волжско-Камской  Булгарин,  поступали
в  богатый  край  среднеазиатские  товары.
Слабее  были  связи  Северо-Восточной
Руси  с  Киевом.
 Большие  трудности  встречает  обра¬
щение  в  христианство  населения  дале¬
кого  «залесского»  края,  где  еще  были
очень  сильны  языческие  верования.
Поэтому  расслоению  сельской  общины
и  формированию  феодальных  отноше¬
ний  в  XI  в.  сопутствовали  восстания
смердов  (крестьян),  возглавлявшиеся
фанатичными  волхвами.  Наступление
церкви,  освящавшей  новые  феодальные
порядки,  сопровождалось  возведением
храмов.  Так,  во  второй  половине  XI  в.
в  Ростове  рубится  из  дуба  Успенский
собор,  а  на  подворье  Киево-Печерского
монастыря  в  Суздале  —  церковь.  Даль¬
нейшая  феодализация  приводит  в  кон¬
це  XI  в.  к  образованию  самостоятель¬
ного  княжества  со  «стольным  градом»
Суздалем.
 Владимир  Мономах,  став  в  1093  г.
правителем  Ростово-Суздальских  зе¬
мель,  в  условиях  княжеских  междо¬
усобиц  и  угрозы  нападения  волжских
булгар  и  печенегов  ведет  большое  обо¬
ронительное  строительство.  Для  укреп¬
ления  своей  власти  Мономах  исполь¬
зовал  противоречия  между  родовой
знатью  —  боярами  Ростова  и  Суздаля
и  «мизинным»  (неимущим)  людом.
В  1108  г.  он  завершил  сооружение  ново¬
го  княжеского  города  и  дал  ему  свое
имя  —  Владимир.  На  высоком  клязьмин¬
ском  берегу,  в  месте  впадения  р.  Лыбеди,
возводятся  мощные  деревоземляные
укрепления,  под  защиту  которых  сте¬
каются  приверженцы  князя  и  торгово¬
ремесленный  люд.  Новый  город,  как
и  древний  Суздаль,  увенчивается  камен¬
 ным  храмом.  Первые  каменные  строе¬
ния:  Спасская  церковь  во  Владимире
(1108—1110  гг.)  и  Успенский  собор
в  Суздале  (начало  XII  в.)  не  дошли  до
наших  дней.  Археологические  данные
свидетельствуют  о  том,  что  эти  построй¬
ки  продолжали  традиции  киевского  кир¬
пичного  зодчества.
 Смерть  Владимира  Мономаха  еще
больше  усилила  княжеские  распри.  Его
сын  и  наследник  Ростово-Суздальского
княжества  Юрий  Долгорукий  (1125—
1157  гг.)  ведет  упорную  борьбу  за  киев¬
ский  престол.  Только  в  конце  своего
княжения  после  первых  неудач  в  борь¬
бе  за  Киев  и  нападения  булгарской  рати,
в  1152  г  Юрий  Долгорукий  осуществ¬
ляет  большое  стратегическое  строитель¬
ство,  готовясь  к  решительной  схватке
за  великокняжеский  престол.
 На  северо-западных  рубежах  Росто¬
во-Суздальского  княжества  возводятся
городские  крепости:  Переславль-Залес-
ский,  Юрьев-Польский,  Дмитров  и
Москва  (1156  г.).  В  4  км  от  Суздаля,
близ  устья  р.  Каменки,  Юрий  Долгору¬
кий  строит  в  1152  г.  свою  резиденцию.
Ограждения  княжеского  замка  в  Ки-
декше  свидетельствовали  о  нараставших
противоречиях  между  князем  и  родови¬
тым  боярством,  которое  он  стремился
подчинить  своей  власти.  Строительство
защищенного  княжеского  двора  вне
стольного  города,  стратегическая  роль
крепости,  замыкавшей  выход  в  р.  Нерль,
отразили  притязания  Юрия  на  самовла¬
стие.  Важное  значение  княжеского  дво¬
ра  в  Кидекше  подтверждается  сохра¬
нившейся  белокаменной  церковью  Бо¬
риса  и  Глеба  (1152  г.).  Возведение  в  те
времена  каменного  храма  было  огром¬
ным  событием,  так  как  только  большие
города  могли  похвалиться  культовыми
постройками  из  камня.  Ансамбль  кня¬
жеской  резиденции  дополнялся  граж¬
данскими  постройками,  возможно,
частично  каменными.
 В  крупной  крепости  у  Плещеева
озера  —  Переславле-Залесском  тоже
сооружается  каменный  собор.  Внутри
кольца  мощных  земляных  валов  с  дере¬
вянными  стенами  в  1152—1157  гг.  воз¬
водится  Спасо-Преображенский  собор
(рис.  3.11).  Этот  монументальный,

60
 Архитектура  феодальных  княжеств
 несмотря  на  небольшие  размеры,  собор
имеет  характерную  объемно-простран¬
ственную  схему  четырехстолпного
крестово-купольного  храма  с  хорами.  Но
в  отличие  от  киевских  построек  он,  как
и  церковь  в  Кидекше,  сложен  из  отесан¬
ных  блоков  светлого  известняка.  На¬
ружная  и  внутренняя  поверхности
стен  выложены  хорошо  пригнанными
и  тщательно  «перевязанными»  камнями
прямоугольной  формы,  а  промежуток
между  лицевыми  стенками  заполнен
валунами  и  осколками  известняка,  про¬
литыми  известняковым  раствором.  Эта
техника  строительства,  мало  распростра¬
ненная  на  Руси,  характер  архитектур¬
ных  деталей  и  высокое  мастерство  обра¬
ботки  камня  дают  основание  предполо¬
жить  участие  в  строительстве  масте¬
ров  из  Галицкой  Руси.
 Первые  белокаменные  постройки  на
Владимиро-Суздальских  землях,  не¬
смотря  на  очевидное  участие  в  их  со¬
оружении  пришлых  артелей,  знакомых
с  техникой  каменного  строительства,  по
сути,  развивают  опыт  приднепровских
зодчих,  но  в  ином  материале  —  камне.
 В  храмах  Кидекши  и  Переславля-
Залесского  проявляются  особые  черты
владимиро-суздальской  архитектурной
школы.  Так,  в  обоих  храмах  фасады
расчленены  поясом  на  уровне  хоров,
отражающим  их  внутреннюю  объемно¬
пространственную  структуру.  Замет¬
ное  уменьшение  толщины  верхней  части
стены  в  церкви  Бориса  и  Глеба  и  допол¬
нительное  членение,  примыкающее
к  лопатке,  играли  тектоническую  роль,
художественно  выявляя  несущие  функ¬
ции  опор  и  подчеркивая  усиление  на¬
грузки  в  нижних  участках  кладки.  Этот
прием  будет  развит  во  владимиро¬
суздальских  постройках.
 Характерно  также  появление,  прав¬
да  в  небольшом  количестве,  архитек¬
турных  резных  деталей.  Карниз  апсид
Спасо-Преображенского  собора,  как
и  поясок  церкви  Бориса  и  Глеба,  вклю¬
чает,  кроме  аркатурного  пояска,  типич¬
ного  для  построек  из  кирпича,  поребрик.
Завершался  карниз  полосой  резного  ор¬
намента.  Поребрик,  примитивность
и  плоскостной  характер  резьбы,  а  также
близкий  деревянным  подзорам  пило¬
 образный  орнамент  на  барабане  собора
позволяют  предположить  участие  в  его
строительстве  мастеров,  знакомых  с  на¬
родным  зодчеством.
 Храмы  периода  княжения  Юрия
Долгорукого  монументальны  и  суровы
в  своей  белокаменной  наготе.  Осо¬
бенно  величественное  впечатление  про¬
изводит  Спасо-Преображенский  собор,
который,  словно  былинный  богатырь,
черпающий  силы  в  родной  земле,  прочно
стоит  на  ней.  Его  мощная  глава,  увен¬
чанная  в  те  годы  шлемообразным  купо¬
лом,  горделиво  возвышалась  над  земля¬
ными  валами.
 Расцвет  владимиро-суздальского  зод¬
чества  совпадает  с  годами  княжения
сына  Юрия  Долгорукого,  князя  Андрея
(1157—1174  гг.).  Властолюбивый  князь
Андрей  еще  при  жизни  отца  покидает
Вышгород  и  уезжает  во  Владимир.  Он
дерзко  нарушает  отцовский  «ряд»,  прин¬
цип  наследования,  и  начинает  кня¬
жить  в  суздальских  землях,  которые,
как  более  второстепенные,  предназна¬
чались  младшим  братьям.  В  своих
притязаниях  на  главенствующую  роль
среди  князей  он  меняет  политику  и  бо¬
рется  не  за  киевский  престол,  а  против
великодержавного  Киева.  Князь  пере¬
носит  столицу  Руси  во  Владимир,  а  в
1169  г.  нападает  на  Киев,  захватывает
его  и  разоряет.
 Стремление  князя  Андрея  объе¬
динить  все  русские  земли  и  стать  «само-
властцем»  совпадало  с  надеждами  про¬
стого  люда  на  прекращение  братоубий¬
ственных  войн,  ведущихся  князьями.
Укрепляя  свое  положение  на  владимир¬
ском  престоле,  Андрей  опирается  на
горожан.  Оплоту  родовитого  бояр¬
ства  —  Ростову  и  Суздалю  —  своеволь¬
ный  князь  противопоставляет  молодой
город  Владимир  и  борется  со  «старой
вадью»  с  помощью  новой  политической
силы:  торгово-ремесленного  люда  и  мел¬
ких  землевладельцев  —  дворян,  зави¬
севших  от  княжеских  пожалований,
милости.
 Уже  через  год  после  начала  княже¬
ния  Андрей  начинает  грандиозные  обо¬
ронительные  работы  во  Владимире.  За
6  лет  (1158—1164  гг.)  разросшийся
город  Мономаха  был  опоясан  широким

Архитектура  Владимиро-Суздальского  княжества
 61
 Рис.  3.11.
 Спас  о-П  реображенский
собор  (1152—1157  гг.)  в
Переславле-Залесском.
Продольный  разрез,  юж¬
ный  фасад,  план  на  уровне
хоров,  деталь  карниза
апсиды
 Рис.  3.12.
 План  Владимира  XII—
XIII  вв.
 I  —  город  Мономаха
(Печерний  город,
 1108  г.);  II  —  Ветшаной
город  (укрепления
1158—1164  гг.);  III  —
Новый  город  (укрепления
1158—1164  гг.);  IV  —  де¬
тинец  (1194—1196  гг.)
 I 	—  церковь  Спаса;  2  —
церковь  св.  Георгия;  3  —
Успенский  собор;  4  —  Зо¬
лотые  ворота;  5  —  Ирини¬
ны  ворота;  6  —  Медные
ворота;  7  —  Серебряные
ворота;  8  —  Волжские
ворота;  9  —  Дмитриев¬
ский  собор;  10  —  Воз¬
несенский  монастырь;
 II 	—  Рождественский
монастырь;  12  —  Успен¬
ский  (Княгинин)  мо¬
настырь;  13  —  Торговые
ворота;  14  —  Ивановские
ворота;  15  —  ворота  де¬
тинца;  16  —  церковь
Воздвижения  на  Торгу

62
 Архитектура  феодальных  княжеств
 Рис.  3.13.
 Золотые  ворота  (1158—
1164  гг.)  во  Владимире.
Современный  вид.  (Фото
Г.  Н.  Логвина)
 рвом  и  почти  десятиметровым  валом  с
рублеными  стенами  общей  протяжен¬
ностью  около  7  км  (рис.  3.12).  В  обе
стороны  от  Печернего  города  (Моно-
маха)  протянулись  вдоль  плато,  огра¬
ниченного  Клязьмой  и  Лыбедью,  укреп¬
ления.  Посады,  окруженные  боевыми
стенами,  встали  в  один  ряд  со  старым
княжеским  городом,  защищая  его.
 Въезды  во  Владимир  с  запада  и  во¬
стока  замыкали  каменные  башни  Золо¬
тых  и  Серебряных  ворот.  Закрепляя
линейный  характер  развития  города,
между  величественными  воротами  про¬
тянулась  главная  улица,  связавшая
все  три  части  столицы.  Значение  Золо¬
тых  и  Серебряных  ворот,  вставших  как
грозные  стражи  по  концам  города,  в

Архитектура  Владимиро-Суздальского  княжества
 63
 общем  силуэте  Владимира  XII—XIII  вв.
можно  по  достоинству  оценить  в  настоя¬
щее  время.  Белокаменный,  высотой  с
семиэтажный  дом  монументальный
объем  Золотых  ворот,  прорезанный
14-метровой  аркой  с  надвратным  хра¬
мом,  поражает  даже  современного  чело¬
века  (рис.  3.13).  К  сожалению,  лако¬
ничность  и  сила  художественного  впе¬
чатления  были  ослаблены  ремонтами
и  перестройками  ворот,  главным  обра¬
зом  в  XVIII  в.
 Очевидно,  аналогичный  облик  имели
Серебряные  ворота.  В  беспокойные  дни
княжения  Андрея  статичные,  почти  ку¬
бические  массивы  ворот  с  примыкавши¬
ми  к  ним  валами,  увенчанные  небольши¬
ми  храмами  со  сверкавшими  главами  и
тяжелыми  створами  ворот,  обитых  золо¬
ченой  медью  или  окованных  серебром,
вселяли  в  горожан  уверенность.  Присвое¬
ние  главным  воротам  города  наименова¬
ния  Золотых,  как  в  Киеве,  свидетель¬
ствует  о  великодержавных  замыслах
князя.
 Над  обрывом,  как  бы  осеняя  не  толь¬
ко  город,  но  и  безбрежные  заклязьмин-
ские  дали,  вырос  Успенский  собор
(1158—1160  гт.).  Это  главное  культовое
здание  Владимира  было  построено  по
характерной  для  городских  соборов  схе¬
ме  шестистолпного  храма  с  хорами  и
лестничными  башнями  (рис.  3.14).  Со¬
бору  предназначалась  роль,  аналогич¬
ная  роли  Софии  Киевской.  Художест¬
венный  образ  храма  должен  был  утверж¬
дать  главенствующее  его  значение  в  но¬
вом  стольном  городе  Владимире.
 Поставленный  на  самом  высоком
месте,  Успенский  собор  превосходит  по
высоте  (32,3  м)  Софию  Киевскую.
Стремление  князя  Андрея  сделать  Вла¬
димир  новым  политическим  и  культур¬
ным  центром  Руси  обусловило  поиски
новых  идейно-художественных  средств.
Для  этого  всемерно  используется  рели¬
гия,  распространяется  культ  Богороди¬
цы,  внушается  мысль  об  особом  ее  покро¬
вительстве  князю  и  земле  Владимирской,
получает  хождение  легенда  об  основании
города  не  Мономахом,  а  Владимиром  —
крестителем  Руси.  Поэтому  внешнему
облику  Успенского  собора  придавалось
особое  значение.  Он  должен  был  олице¬
 творять  честолюбивые  замыслы  влади¬
мирского  «самовластца»  и  затмить  своим
великолепием  предыдущие  сооружения.
 Мастера  «из  всех  земель»  успешно
выполняют  княжеский  заказ.  Вместе
с  местными  зодчими  они  творчески  прет¬
воряют  опыт  ряда  архитектурных  школ
и  развивают  основы  белокаменного  стро¬
ительства  времен  Юрия  Долгорукого.
Здание  ставится  на  простой,  в  виде  отко¬
са,  цоколь,  вертикальные  членения  —  ло¬
патки  усложняются  тянутыми  колонка¬
ми  с  лиственной  капителью,  скромный
аркатурный  поясок  превращается  в  бога¬
тый  аркатурно-колончатый  пояс,  кото¬
рый  не  только  членит  храм,  но  и  увен¬
чивает  его  главу.  Показательно  развитие
приема  углубления  верхней  плоскости
прясла,  примененного  в  Борисоглебской
церкви  в  Кидекше.  В  Успенском  соборе
мастера  делают  еще  один  уступ,  усили¬
вая  тектоничность  стены.  Пластика
белокаменных  архитектурных  форм
с  резными  камнями  в  полукружиях  верха
стен  обогащалась  красочной  росписью
и  позолотой,  которые  вносили  мажор¬
ные  тона  в  облик  главного  собора.
 Аркатурно-колончатый  пояс  Успен¬
ского  собора  был  расписан  подобно
нишам  с  фресками  приднепровских
храмов.  Между  вызолоченными  колон¬
ками  аркатуры  встали  во  весь  рост  фигу¬
ры  пророков.  Своеобразный  облик  хра¬
ма,  перетянутого  цветным  поясом,  с  око¬
ванными,  видимо,  золоченой  медью  пор¬
талами  притворов,  как  бы  впитавший  в
себя  языческую  приверженность  к  кра¬
сочности  и  праздничной  нарядности,  был
далек  от  суровых,  несколько  аскетичных
романских  базилик.
 Фрагменты  фасадов  одноглавого
Успенского  храма  можно  видеть  в  ин¬
терьере  ныне  существующего  пятигла¬
вого  собора,  который  заключил  в  1189  г.
после  пожара  более  раннюю  постройку
в  своеобразный  футляр.
 Опасаясь  боярской  верхушки,  преду¬
смотрительный  князь  возвел  в  10  км  от
Владимира  укрепленный  замок  Боголю¬
бове  (1158—1165  гг.),  позволявший  ему
контролировать  водный  путь  из  Сузда¬
ля  во  Владимир.  Расположенный  на  вы¬
соком  берегу  Клязьмы,  окруженный
валом  с  редкими  для  того  времени  ка-

64
 Архитектура  феодальных  княжеств
 менными  стенами  и  башнями,  княже¬
ский  двор  представлял  собой  очень  силь¬
ную  крепость.  Археологические  раскоп¬
ки  и  уцелевшие  фрагменты  позволили
воссоздать  в  чертежах  общий  облик  это¬
го  ансамбля.  Из  въездных  ворот  откры¬
вался  ряд  вытянувшихся  в  одну  линию
белокаменных  построек.  Композицион¬
ным  центром  ансамбля  был  собор  Рож¬
дества  Богородицы,  который  фланкиро¬
вали,  как  и  Успенский  собор  во  Влади¬
мире,  два  башнеобразных  объема
(рис.  3.15).  Они  выполняли  функции
лестничных  башен:  северная  соединяла
дворец  с  хорами  собора,  а  южная  вела
на  крепостные  стены.
 Целостность  величественного  фрон¬
та  зданий,  сверкавших  белизной  на  фо¬
не  темных  деревянных  построек,  усили¬
валась  стилевой  общностью  и  торже¬
ственностью  парадной  площади.  На  ка¬
менных  плитах,  своеобразным  ковром
объединявших  застройку,  стояла  выдви¬
нутая  вперед  необычная  крещальня.  Во¬
семь  колонн  из  камня  поддерживали
шатровый  верх,  который  прикрывал
чашу  с  освященной  водой;  это  изящное
воздушное  сооружение  еще  больше  под¬
черкивало  величественность  дворца.
 В  данном  комплексе  культовых  и
гражданских  построек  проявляются
черты  владимиро-суздальской  школы,
превращающей  мотив  аркатуры  в  веду¬
щий  композиционно-пластический  эле¬
мент.  Объемные  арки  кивория,  трех¬
арочные  проемы  окон,  арочные  обрам¬
ления  порталов,  членения  стены  полу-
колонками,  многоуступчатые  полуцир¬
кульные  завершения  закомар,  аркатур-
но-колончатый  пояс,  который,  как  бы
перебегая  с  плоскости  стен  храма  на
переходы,  опоясывал  башни  и  главу
собора  Рождества  Богородицы,  компо¬
зиционно  связывали  весь  ансамбль.  Рит¬
мический  строй  арочных  пластических
форм  организовывал  пространство  пло¬
щадки  так,  что  она  становилась  со-
масштабной  человеку.
 Развитый  профилированный  цоколь
Рождественского  собора,  типичная  для
романской  архитектуры  форма  без  ко¬
лонок  с  «рогами»,  круглые  колонны  с
лиственными  капителями  в  интерьере,
перспективные  порталы,  редкая  для  Ру¬
 си  композиция  кивория  позволяют  пред¬
полагать  участие  в  его  строитель¬
стве  иноземных  мастеров.  Но  это  участие
отвечало  общей  направленности  разви¬
тия  владимиро-суздальского  зодчества
и  координировалось  единым  идейно¬
художественным  замыслом,  настойчиво
проводимым  в  жизнь  грозным  князем
Андреем.
 Весьма  наглядное  представление  о
замыслах  князя  дает  церковь  Покрова
на  Нерли  (1165  г.),  сохранившая  в  ос¬
новном  свои  первоначальные  формы.
Этот  небольшой  с  четырьмя  обычными
крестообразными  столбами  храм,  распо¬
ложенный  в  1,5  км  от  Боголюбова  в  устье
р.  Нерль,  у  «водных  ворот»  Владимир¬
ской  земли,  входил  в  комплекс  резиден¬
ции  князя  Андрея  (рис.  3.16).  Церковь
была  посвящена  неизвестному  в  Визан¬
тии  празднику  Покрова  Богородицы,
введенному  Андреем  Боголюбским  без
позволения  Киевского  митрополита.
Строительством  особого  храма  Покрова

Архитектура  Владимиро-Суздальского  княжества
 65
 Рис.  3.14.
 Успенский  собор  (1158—
1160  гг.)  во  Владимире.
Вид  сохранившейся  части
фасада;  реконструкция
Н.  Н.  Воронина,  план
 Богородицы  утверждалась  в  присущих
средневековью  аллегорических  образах
идея  божественного  покровительства
Владимирской  земле  и  исключительных
прав  «богоизбранного»  князя  Андрея.
 Безымянные  мастера  блестяще  на¬
шли  образ  этого  первого  на  Руси  храма
Покрова.  Поднятая  над  заливными  лу¬
гами  путем  устройства  искусственной
насыпи,  облицованной  известняковыми
плитами,  как  бы  парящая  над  зеркаль¬
ной  гладью  вод,  устремленная  ввысь,
церковь  связывалась  у  наших  предков  с
идеей  заступничества  всемогущих  боже¬
ственных  сил.
 Поток  вертикальных  линий,  усилен¬
ный  тянутыми  колонками  и  учащенным
ритмом  колончатого  пояса,  поддержан¬
ный  вытянутыми  окнами  и  аркатурой
главки,  создает  иллюзию  движения  масс
вверх,  их  невесомости.  Этому  способст¬
вует  и  доведенное  до  совершенства  тек¬
тоническое  решение  стены,  намеченное
еще  в  первых  белокаменных  постройках
владимиро-суздальского  зодчества.
 Верхние  участки  прясел,  более  за¬
глубленные,  чем  нижние,  дополнительно
ослаблены  резными  деталями;  это  уси¬
ливает  ощущение  устойчивости  нижней
части  здания  и  легкости,  воздушности
верхней.  Раскопками,  проведенными
под  руководством  Н.  Н.  Воронина,  уста¬
новлено,  что  церковь  Покрова  была  окру¬
жена  с  трех  сторон  открытой  аркадой,
на  которой  располагалось  гульбище.
 Центричность  композиции  основана
на  выделении  средних  осей  фасадов.
Все  они,  кроме  восточного,  имеют  в  цент-

66
 Архитектура  феодальных  княжеств
 ральном  прясле  развитый  перспективный
портал,  пластичное  пятно  которого  с  ор¬
наментальными  лентами  архивольтов
резко  контрастирует  с  гладью  нижних
участков  стены.  Над  порталами  в  полу¬
кружиях  закомар  помещены  одинако¬
вые  по  сюжету  рельефы.  Выше  всех  вос¬
седает  библейский  царь  Давид.  В  боко¬
вых  пряслах  фантастические  чудища  —
грифоны,  олицетворяя  охранительные
функции,  повернулись  в  сторону  Давида,
к  центральной  оси  обращены  и  лежащие
ниже  львы.  Соединяя  в  единое  целое
этот  иносказательный  гимн  Давиду  —
царю-объединителю  (как  и  князь  Анд¬
рей),  протянулась  цепочка  женских
масок,  воспринимавшихся  как  символ
девы  Марии  —  покровительницы  и  за¬
ступницы.
 Стремление  усилить  воздействие
архитектурных  произведений,  всемерно
использовать  возможность  изобрази¬
тельного  искусства  для  выражения  в  ре¬
лигиозной  форме  политических  идей
характерно  для  строительства,  осущест-
 Рис.  3.15.
 Дворцовый  комплекс
с  собором  Рождества
Богородицы  (1158—
1165  гг.)  в  Боголюбове
 а  —  лестничная  башня
(фото  В.  Д.  Белогуба);
б  —  план;  в  —  реконст
рукция  Н.  Н.  Воронина
 влившегося  князем  Андреем.  Эта  тен¬
денция,  постепенно  нарастая,  получит
дальнейшее  развитие  во  владимиро¬
суздальском  зодчестве  и  станет  одной
из  наиболее  характерных  его  черт.  Рез¬
ные  рельефы,  правда  в  гораздо  меньшем
количестве,  украшают  также  интерьеры
храмов.  Так,  в  местах  опирания  под-
пружных  арок  на  столбы  и  в  Успенском
соборе,  и  в  церкви  Покрова  высечены
царственные  фигуры  львов.
 В  отличие  от  Успенского  собора  во
Владимире,  церковь  Покрова  сохраняла
белизну  своих  каменных  одежд  —  ни
пятна  фресок,  ни  блеск  позолоты  не  раз¬
рушали  девственной  красоты  камня.
Отказ  от  живописных  приемов  придал
еще  большую  целостность  и  одухот¬
воренность  этому  поэтическому  произ¬
ведению  владимирских  «каменосечцев»

Архитектура  Владимиро-Суздальского  княжества
 67

68
 Архитектура  феодальных  княжеств
 а)
 Детали  каменной  резьбы
 Рис.  3.16.
 Церковь  Покрова  на
Нерли  (1165  г.)
а  —  фасад;  б  —  разрез  и
план;  в  —  современный
вид  (фото  А.  А.  Тица);
г  —  резьба  средней  за¬
комары
 и  окончательно  сформировал  особенно¬
сти  их  художественного  языка.  В  пол¬
ную  силу  этот  язык  проявился  в  годы
княжения  брата  Андрея  —  Всеволода
(1176—1212  гг.)  по  прозвищу  Большое
Г  нездо,  который  завершил  политиче¬
ские  замыслы  Андрея  Боголюбского:
сломил  сопротивление  «крамольных»
бояр,  разбил  оппозицию  рязанских  кня¬
зей  и  по  праву  стал  носить  титул  «вла¬
димирского  самовластца».
 В  важнейших  сооружениях  «Вели¬
кого  Всеволода»,  в  первую  очередь  Дмит¬
риевском  соборе  (1194—1197  гг.),  по¬
строенном  на  княжеском  дворе  во  Вла¬
димире,  четко  отразилось  изменившееся
положение  князя.  Величественные  фор¬
мы  собора,  богато  украшенные  резным
нарядом,  впечатляют  своей  торжествен¬
ностью  и  царственной  мощью  (рис.  3.17).
 Возведенный  на  краю  клязьминских
склонов  в  200  м  от  Успенского  собора,

Архитектура  Владимиро-Суздальского  княжества
 69
 Дмитриевский  храм  завершил  компо¬
зицию  детинца,  который  в  эти  же  годы
был  обнесен  каменной  стеной.  Епископ¬
ский  и  княжеский  соборы,  гордо  возвы¬
шаясь  над  кольцом  стен  и  рядовой  за¬
стройкой,  олицетворяли  могущество
церковной  и  светской  власти,  господ¬
ство  «помазанников  божьих».  Всеволод
посвящает  собор  уже  не  заступнице  зем¬
ли  Владимирской  и  ее  народа,  а  своему
небесному  покровителю  —  Дмитрию  Со-
лунскому.
 По  типу  Дмитриевский  собор  бли¬
зок  церкви  Покрова  на  Нерли.  Это  че-
тырехстолпный  одноглавый  храм,  кото¬
рый,  вероятно,  тоже  был  охвачен  с  трех
сторон  галереей.  Торжественность  за¬
падного  фасада  дополнялась  двумя  лест¬
ничными  башнями,  которые  вели,  как  и
в  Софии  Киевской,  на  хоры  и,  видимо,
соединялись  с  хоромами  князя.  Эти
уникальные  детали  еще  сохранялись  в
 начале  XIX  в.  и  были  варварски  унич¬
тожены  в  ходе  «реставрации»  собора
при  Николае  I.
 Несмотря  на  несомненную  связь  с
предыдущими  постройками,  Дмитриев¬
ский  собор  является  глубоко  оригиналь¬
ным  произведением,  не  имеющим  пря¬
мых  аналогов  ни  на  Руси,  ни  в  Западной
Европе.  Почти  600  резных  камней  укра¬
шают  белокаменную  поверхность  его
стен.  Заглубленные  участки  прясел  вы¬
ше  аркатурного  пояса  сплошь  покрыты
«ковром»,  зрительно  дематериализую¬
щим  кладку.  В  силу  этого  нижние  участ¬
ки  стены  из  притесанных  гладких  квад-
ров  кажутся  особенно  прочными,  а  зда¬
ние  приобретает  зрительную  устойчи¬
вость  и  величественность.
 Аркатурно-колончатый  пояс  отде¬
ляет  нижнюю  —  «земную»  часть  храма
от  верхней  —  «небесной»,  как  бы  про¬
водя  грань  между  материальным  и  ду¬
ховным.  Четкий  ритм  колонок,  покрытых
орнаментальным  плетением,  дополнен
фигурами  святых  и  небожителей,  среди
которых  мы  встречаем  русских  князей
Бориса  и  Глеба,  а  также  небесных  покро¬
вителей  владимирских  князей.  В  восточ¬
ной  закомаре  северного  фасада  поме¬
щен  скульптурный  портрет  самого  Все¬
волода,  от  одного  имени  которого  «тре¬
петали  все  страны»,  как  сообщает  лето¬
писец,  в  окружении  сыновей  своего
«большого  гнезда».  Плоскости  других
закомар  заполняют  библейские  и  дру¬
гие  персонажи,  в  том  числе  Давид  и
Александр  Македонский,  символизиру¬
ющие  мудрость,  силу  и  могущество  вла¬
стителей.
 Плоскостной  строчный  характер
резьбы,  напоминающей  народную  вы¬
шивку,  подавляющее  количество  (470)
рельефов  с  изображением  зверей,  птиц
и  растений  убедительно  свидетельствуют
о  значительности  светского  начала  в
придворном  храме  князя  Всеволода.
Весь  облик  Дмитриевского  собора  отли¬
чается  оптимизмом,  праздничной  наряд¬
ностью,  столь  близкой  народным  мас¬
сам,  все  еще  воспринимавшим  христиан¬
ские  праздники  сквозь  призму  языче¬
ского  почитания  природы.
 В  ином  художественном  плане  был
решен  Успенский  собор.  Сильно  постра-

70
 Архитектура  феодальных  княжеств
 давшее  во  время  опустошительного
пожара  в  1185  г.  здание  этого  собора
было  увеличено  по  площади  более  чем
в  2  раза.  Обстройка  его  с  трех  сторон
широкой  галереей  и  удлинение  апсид
были  вызваны  не  только  стремлением
увеличить  вместимость  и  техническими
соображениями,  но  и  требованиями  пре¬
стижа,  необходимостью  повысить  зна¬
чение  главного  собора  стольного  града
и  сохранить  за  ним  господствующее
положение  в  ансамбле  детинца  (рис.
3.18).  Кроме  того,  галерея  предназна¬
чалась  для  установки  в  специальных
нишах  —  аркосолиях  —  каменных  сар¬
кофагов  владимирских  князей  и  иерар¬
хов.  Таким  образом,  собор  становился
грандиозной  усыпальницей  владимир¬
ских  владык.
 В  отличие  от  Дмитриевского  в  Успен¬
ском  соборе  плоскости  стен  и  колонки
 аркатурного  пояса  не  имеют  орнамен¬
тальной  резьбы,  ибо  епископскому  собо¬
ру  не  подобали  светское  узорочье  и
языческая  жизнерадостность.  По  срав¬
нению  со  стройными  динамичными  фор¬
мами  княжеского  храма  епископский
собор  величаво  распростерся  вширь.
Его  строгое  статичное  основание,  резко
очерченное  гранями  стен,  а  не  мягкой
формой  полуколонок,  с  широко  расстав¬
ленным  пятиглавием  внушало  уваже¬
ние  и  создавало  впечатление  нерушимой
мощи  оплота  церкви.
 Крупные  архитектурные  формы  пере¬
строенного  Успенского  собора  (1185—
1189  гг.),  лаконичность  пластических
деталей,  два  ряда  закомар  способство¬
вали  наиболее  эффективному  восприя¬
тию  собора  с  дальних  точек  и  усиливали
его  главенствующее  положение  в  силу¬
эте  города.

Архитектура  Владимиро-Суздальского  княжества
 71
 Рис.  3.17.
 Дмитриевский  собор
во  Владимире
а  —  продольный  разрез;
б  —  план  с  галереями;
в  —  деталь  аркатурного
 пояса;  г  —  рельеф
с  изображением  князя
Всеволода  и  его  сыновей;
д  —  современный  вид
(фото  А.  А.  Тица)
 Наметившиеся  в  конце  XII  в.  две
линии  в  трактовке  культовых  зданий  —
светская  и  церковная  —  получили  даль¬
нейшее  развитие  в  творчестве  владими¬
ро-суздальских  зодчих.  Более  простые,
строгие  сооружения  без  нарядного  ка¬
менного  узорочья  лучше  отвечали  бого¬
словским  идеям  отрешения  от  радостей
мирской  жизни.
 Светская  линия  представлена  собо¬
рами  Рождества  Богородицы  в  Суздале
(1222—1225  гг.)  и  Георгиевском  в  Юрь-
еве-Польском  (1230—1234  гг.).  Осо¬
бенно  примечателен  княжеский  собор  в
Юрьеве-Польском  —  заключительный
аккорд  в  белокаменной  симфонии  вла¬
димиро-суздальских  каменосечцев,  в  ко¬
тором  декоративное  начало  начинает
преобладать  над  структурным.
 Георгиевский  собор  был  построен
сыном  князя  Всеволода,  Святославом
Всеволодовичем,  в  стольном  городе
своей  вотчины.  Пространство  этого  не¬
большого  четырехстолпного  храма  с  од¬
ной  главой  было  расширено  за  счет  трех
сильно  выступающих  притворов,  причем
западный  притвор  был  двухэтажным.
В  его  верхней  части,  как  и  в  суздаль¬
ском  соборе  Рождества  Богородицы,  на¬
ходилась  княжеская  ложа.  Крестооб¬
разное,  уступчатое  построение  с  ярко
выраженной  центричностью,  чему  спо¬
собствовал  больший  объем  западного
притвора,  уравновешивавшего  апсиды,
видимо,  дополнялось  динамичным  за¬
вершением  главы,  окруженной  вторым
рядом  закомар  (рис.  3.19).
 Верх  Георгиевского  собора  обру¬
шился  в  XI  в.  Восстановленный  в  1471  г.
московскими  мастерами,  он  утратил  свои
первоначальные  формы.  Незнакомые
с  идейно-художественным  замыслом  и
стилевыми  особенностями  владимиро¬
суздальского  зодчества  московичи,  ис¬
пользуя  упавшие  камни,  клали  резные
детали  как  попало,  превратив  восста¬
новленные  части  собора  в  архитектур¬
ный  ребус.  Его  «прочтение»  —  рекон¬
струкция  композиционного  замысла
и  семантического  содержания  была  вы¬
полнена  советскими  учеными  Н.  Н.  Во¬
рониным  и  Г.  К.  Вагнером.
 Через  полтысячелетия  мы  понимаем
запечатленные  в  каменном  кружеве

72
 Архитектура  феодальных  княжеств
 сплошной  резьбы  политические  идеи
владимирских  князей,  выраженные  язы¬
ком  христианской  символики,  напра¬
вленные  на  обоснование  и  утверждение
их  прав  на  главенство  в  русских  зем¬
лях.  Аркатурно-колончатый  пояс  вклю¬
чал  изображения  святых  покровителей
владимирских  князей  и  внушал  мысль  о
«богоизбранности»  княжеского  рода.
В  рельефах  на  библейские  сюжеты,
расположенных  в  закомарах,  разви¬
валась  тема  небесного  покровительства
земным  владыкам.
 Несмотря  на  упомянутые  параллели
в  общем  идейно-художественном  замыс¬
ле  Георгиевского  и  Дмитриевского  собо¬
ров,  характер  их  скульптурного  убран¬
ства  различен.  Тончайший  плоский
узор,  высеченный  без  учета  швов  клад¬
ки  на  всей  поверхности  стен  Георгиев¬
ского  собора,  оплетающий  портал,  угло¬
вые  колонки  и  аркатурный  фриз  сни¬
жают  тектоничность  его  архитектурных
форм.  Показательно,  что  колончатый
пояс  углублен  в  толщу  стены,  которая
выше  почти  не  утоняется.  Аркатура  при¬
обрела  неконструктивную  трехлопаст¬
ную  форму,  причем  основание  арок  вы¬
сечено  на  одном  камне,  а  завершение
на  другом.
 Владимирские  мастера  талантливо
развили  тенденции  использования  скуль¬
 птуры  в  фасадах  здания,  проявлявшиеся
в  постройках  Галича,  Чернигова  и  Ря¬
зани.  Они  придали  своеобразный  облик
лучшим  своим  произведениям,  внося
в  культовые  сооружения  светское,  поли¬
тическое  содержание.  Связь  художе¬
ственных  образов  с  общегосударствен¬
ными  целями  объединения  раздроблен¬
ных  княжеств,  с  чаянием  народа  о  пре¬
кращении  братоубийственных  войн  воз¬
вышает  памятники  владимирского  зод¬
чества.  В  изысканный  декор  княжеских
храмов  вплетались  народные  мотивы,
в  суровый  облик  церкви,  карающей  непо¬
корных,  проникали  красочные  жизне¬
радостные  нотки,  что  следует  связывать
в  большей  степени  с  народным  творче¬
ством  и  в  меньшей  —  с  воздействием  ви¬
зантийской  церкви.
 Неправомерна  переоценка  в  литера¬
туре  влияния  романских  строителей  на
развитие  владимиро-суздальского  зод¬
чества.  Не  говоря  уже  о  чисто  типоло¬
гических  отличиях  владимирских  хра¬
мов  от  романских  базилик,  следует
отметить  совершенно  иную  идейно¬
художественную  трактовку  образа  зда-
 Рис.  3.18.
 Успенский  собор  во  Вла¬
димире  после  перестрой¬
ки  в  1185—1189  гг.
а  —  южный  фасад;
 б  —  разрез  по  северному
нефу;  в  —  современный
вид  (фото  А.  А.  Тица)

Архитектура  Новгородских  земель
 73
 ний  при  большом  внешнем  сходстве  от¬
дельных  архитектурных  форм.  Романс¬
кий  стиль  —  это  гимн  одухотворенной
тяжести,  «тяжелое  молчание»,  по  об¬
разному  выражению  Огюста  Родена.
Скульптура  же  владимирских  камено-
сечцев  более  оптимистична,  это  не  сим¬
волы  мистического  пророчества  о  конце
мира  и  наказании  грешников,  а  в  значи¬
тельной  степени  сказочные  образы,  по¬
вествующие  о  добре  и  зле,  имеющие
параллели  в  народном  творчестве,  отли¬
чающемся  непосредственностью  и  лю¬
бовью  к  праздничной  нарядности.
 Об  исконно  русских  чертах  влади¬
миро-суздальского  зодчества  свидетель¬
ствует  и  обращение  к  нему  московских
мастеров  в  период  борьбы  за  единение
Руси  и  становления  национальной  ар¬
хитектуры.  К  заслугам  замечательных
владимирских  зодчих  следует  отнести
также  влияние  их  архитектурных  тво¬
рений  на  формирование  общерусской
художественной  культуры.
 3.6  Архитектура  Новгородских
земель
 Архитектура  Новгорода  XII  в.  убеди¬
тельно  иллюстрирует  зависимость  мону¬
ментального  строительства  от  социаль¬
ного  заказа  и  строительного  материала.
Обширность  новгородских  «пятин»,  про¬
стиравшихся  от  Чудского  озера  до
«Каменного  пояса»  (Урал),  включав¬
ших  нехоженные  земли  вплоть  до  Ледо¬
витого  океана,  с  вольнолюбивым  насе¬
лением,  сильные  и  влиятельные  тор¬
гово-ремесленные  братства  (корпора¬
ции)  в  самом  Новгороде,  консерватив¬
ность  боярства  —  все  это  не  способ¬
ствовало  утверждению  единовластия
в  лице  князя.
 Первая  треть  XII  в.—  это  период
борьбы  новгородских  князей  за  полити¬
ческую  власть  в  городе  и  экономиче¬
ские  привилегии.  Уменьшение  роли  кня¬
зя  в  общественной  жизни  города  ска¬
залось  в  превращении  детинца  с  Софий¬
ским  собором  в  общегородской  рели¬
гиозно-политический  центр.  Князь  был
вынужден  покинуть  детинец  и  обосно¬
ваться  вне  его,  на  Городище.  Сын  Моно-
маха  князь  Мстислав  (1096—1117  гг.)
стремится  поднять  свой  авторитет  сре¬
ди  посадских  сотен  сооружением  на  Тор¬
говой  стороне  огромного  Николо-Дво-
рищенского  собора  (1113  г.).
 Против  детинца,  на  старом  княже¬
ском  дворе,  Мстислав  пытается  создать
новый  идейно-композиционный  центр,
посвященный  Николе  Чудотворцу,  осо¬
бенно  популярному  в  ремесленно-купе¬
ческих  кругах.  Монументальные  лако¬
ничные  формы  Никольского  собора,
увенчанного,  так  же  как  и  София,  величе¬
ственным  пятиглавием,  расположенного
на  народном  форуме  древнего  Новгоро¬
да,  придавали  ему  особое  значение.  Этот
огромный  каменный  параллелепипед,
возвышавшийся  на  Ярославовом  двори¬
ще  над  множеством  деревянных  по¬
строек,  как  бы  бросал  вызов  высокопо¬
ставленной  и  всесильной  знати  Софий¬
ской  стороны.
 Новгородскими  князьями  ведется
престижное  строительство  и  за  преде¬
лами  города.  Еще  в  1103  г.  князь  Мсти-

74
 Архитектура  феодальных  княжеств
 Рис.  3.19.
 Георгиевский  собор
(1230—1234  гг.)  в
Юрьеве-Польском
а  —  северный  фасад
(реконструкция  Н.  Н.  Во¬
ронина);  б  —  фрагмент
сохранившейся  части;
в  —  деталь  резьбы  (фото
А.  А.  Тица)

Архитектура  Новгородских  земель
 75
 слав  ставит  на  Городище  —  важном
стратегическом  пункте  по  дороге  к  оз.
Ильмень  —  каменный  храм  Благовеще¬
ния.  Городище  в  XII  в.  превращается  в
официальную  княжескую  резиденцию.
 Немного  ниже  по  течению  Волхова,
на  противоположной  Городищу  стороне,
князь  Всеволод  возводит  в  древнейшем
новгородском  монастыре,  Юрьевом,
грандиозный  Георгиевский  собор
(1119  г.).  Это  второе  каменное  здание
позволяло  князю  контролировать  под¬
ступы  к  Новгороду  со  стороны  Ильмень-
озера.  По  монументальности  и  величе¬
ственности  Георгиевский  собор,  господ¬
ствующий  над  огромными  водными  про¬
сторами,  соперничал  с  Софией.  Превра¬
щенный  в  княжескую  усыпальницу,  ка¬
менный  собор  должен  был  внушать
мысль  о  вечном  могуществе  князей,  что
было  весьма  важно  в  годы  ослабления
их  власти  и  обострения  отношений  с  го¬
рожанами.
 Новгородская  летопись  донесла  до
наших  дней  имя  создателя  Георгиев-
ского  собора  —  мастера  Петра.  Некото¬
рые  исследователи  предполагают,  что
мастер  Петр  был  строителем  церкви
Благовещения  на  Городище  и  Николо-
Дворищенского  собора.  Талантливый
зодчий  придал  храму  Георгия  Победо¬
носца,  покровителя  феодальной  знати,
образ  богатырской  силы.  Массивные
стены,  расчлененные  лопатками,  взды¬
маются  на  огромную  высоту,  которая
подчеркивается  четырьмя  рядами  чере¬
дующихся  оконных  проемов  и  ниш
(рис.  3.20),  подобно  Николо-Двори-
щенскому  собору.  Объем  храма  лишен
галерей  и  притворов,  которые  придава¬
ли  Софии  общественный  характер  об¬
щегородского  собора.  Благодаря  орга¬
нично  примкнувшей  башне  и  равным  по
высоте  собору  плотно  прижавшимся
апсидам  он  воспринимается  как  моно¬
лит,  противопоставленный  окружаю¬
щему  пространству.
 Сохранив  схему  шестистолпного
храма,  мастер  Петр  включил  с  северо-
запада  башню  с  парадной  лестницей,
которая  вела  на  княжеские  хоры.  Баш¬
ню  он  возводит  заподлицо  с  западной
стеной,  причем  одинаковой  с  ней  высоты,
зрительно  расширяя  фасад,  вследствие
чего  он  кажется  еще  более  величест¬
венным.  Особую  выразительность  кня¬
жеской  усыпальнице  придавала  ком¬
пактность  единого  объема  храма,  удачно
сочетавшаяся  с  живописным  расположе¬
нием  трех  глав.  Массивная  основная
глава  дополнялась  двумя  меньшими,  по¬
ставленными  по  краям  западного  фаса¬
да:  одна  —  над  лестничной  башней,  дру¬
гая  —  над  юго-западной  ячейкой  хо¬
ров.  Эта  глава  и  верхний  ряд  окон  храма
Георгия  Победоносца  способствовали
освещению  «полатей»  —  места  пребы¬
вания  князя.
 Близок  по  схеме  плана,  но  значи¬
тельно  меньше  и  более  пластичен  ше-
стистолпный  трехглавый  собор  с  круг¬
лой  лестничной  башней  Антониева  мо¬
настыря  (1117—1119  гг.).  Собор,  воз¬
веденный  по  заказу  игумена  монастыря,
отходит  от  киевских  традиций,  пред¬
восхищая  особенности  новгородского
зодчества.

76
 Архитектура  феодальных  княжеств
 Рис.  3.20.
 Георгиевский  собор
(1119—1130  гг.)  Юрьева
монастыря  в  Новгороде.
Мастер  Петр
 В  результате  народного  восстания
Новгород  стал  вечевой  республикой.
В  1136  г.  бояре  и  купечество  захватили
власть.  Во  главе  «Господина  Великого
Новгорода»  встали  владыка  (архие¬
пископ)  и  посадник,  который  выбирался
из  именитых  горожан.  Князь  превра¬
тился  в  приглашаемого  военачальника;  с
ним  заключалось  соглашение.  Измене¬
ние  социальной  структуры  во  владениях
Новгородских  земель,  естественно,  от¬
разилось  на  дальнейшем  развитии  их
художественной  культуры.  Окрепшие  и
получившие  большие  политические  пра¬
ва  ремесленные  братства  и  купеческие
сотни  (сословное  объединение)  начи¬
нают  играть  важную  роль  в  культурной
жизни  города.  На  их  средства  возво¬
дятся  каменные  храмы.  В  качестве  заказ¬
чиков  теперь  выступают  не  только  ар¬
хиепископы  и  бояре,  но  и  объединения
купцов  или  ремесленников  и  даже  жите¬
ли  одной  улицы  —  уличане.  Меньшие
материальные  возможности,  иные  тре¬
бования  к  храму  и  его  размерам,  более
 практичные  взгляды  и  скромные  худо¬
жественные  запросы  приводили  к  изме¬
нениям  в  типах  культовых  построек.
 Начиная  с  1170-х  годов  происходят
изменения  в  характере  культового  стро¬
ительства,  проявляющиеся  прежде  всего
в  уменьшении  размеров  построек  и  пе¬
реходе  к  более  простым  четырехстолп-
ным  храмам.  Рассчитанные  на  меньшее
 количество  людей,  объединенных  тер¬
риториально  или  по  профессиональ¬
ному  признаку,  каменные  церкви,  не¬
редко  заменявшие  деревянные  уличан-
ские  храмы,  отражали  более  простые
запросы  и  художественные  идеалы  по¬
садского  люда.  От  них  не  требовалось
производить  впечатление  подавляющей
мощи  и  потрясающего  величия.  Они  слу¬
жили  общественными  и  композицион¬
ными  центрами  отдельных  участков
города.  Эти  небольшие,  масштабные
рядовой  застройке  четырехстолпные  с
тремя  апсидами  храмы  с  позакомарными
покрытиями  и  одной  главой  на  барабане
строились  зачастую  всем  приходом  на

Архитектура  Новгородских  земель
 77
 Рис.  3.21.
 Георгиевская  церковь
(60-е  гг.  XII  в.)  в  Старой
Ладоге
 собственные  деньги.  За  время  с  послед¬
ней  четверти  XII  в.  до  первых  десяти¬
летий  XIII  в.  было  построено,  по  данным
летописей,  30  храмов,  из  которых  до
наших  дней  дошло  лишь  пять.  Сохра¬
нившимися  образцами  таких  храмов
могут  служить  Георгиевская  церковь
в  Старой  Ладоге  (60-е  гг.  XII  в.)  и  цер¬
ковь  Петра  и  Павла  на  Синичьей  горе
(1185—1192  гг.)  в  Новгороде,  соору¬
женная  жителями  Лукиной  улицы.
 Особенно  характерна  Георгиевская
церковь  в  Старой  Ладоге,  которая  поло¬
жила  начало  сложению  типа  новгород¬
ского  храма  (рис.  3.21).  Ее  почти  куби¬
ческий  объем  расчленен  лопатками,  он
словно  вылеплен  из  пластичного  мате¬
риала.  Тяжеловесность  целостной  массы
контрастирует  с  незначительной  вели¬
чиной  храма  и  смягчается  живописно¬
стью  линий.  План  храма  сжат  до  преде¬
ла,  восточные  ячейки  основного  квад¬
рата  заняты  боковыми  апсидами,  над
западными  ячейками  —  отгороженные
от  внутреннего  пространства  помещения.
 Во  всем  чувствуется  практическая
сметка  заказчиков  и  строителей,  расчет¬
ливо  расходующих  материалы  и  макси¬
мально  использующих  каждую  часть
площади.  Вместо  хоров,  которые  были
не  нужны  для  посадского  храма,  в  угло¬
вых  частях  на  втором  ярусе  устраива¬
лись  приделы,  посвященные  небесному
покровителю  основного  заказчика,  и
каморки  для  хранения  ценностей.  В  эти
помещения  вела  узкая  внутренняя  лест¬
ница,  по  которой  попадали  на  деревян¬
ный  помост  и  с  него  —  в  изолирован¬
ные  помещения.  Благодаря  такому  ре¬
шению  основное  пространство  храма
воспринималось  более  целостно.  Стрем¬
ление  к  простым  экономичным  построй¬
кам  привело  к  постепенному  понижению
боковых  апсид,  а  затем  и  к  полному  от¬
казу  от  них.
 В  1198  г.  неподалеку  от  резиденции
князей  —  Городища  на  средства  Яро¬
слава  Владимировича  была  построена
церковь  Спаса  на  Нередице  (рис.  3.22).
Этот  последний  княжеский  храм  в  Нов-

78
 Архитектура  феодальных  княжеств
 Рис.  3.22.
 Церковь  Спаса  на  Не-
редице  (1198  г.)  близ
Новгорода.  Разрез
с  изображением  фресок
и  южный  фасад,  общий
вид  (фото  А.  А.  Тица)
 городе  уже  почти  ничем  не  отличается
от  посадских  церквей,  весьма  наглядно
иллюстрируя  изменившееся  обществен¬
ное  положение  князя.
 Компактный  грузноватый  объем
церкви  Спаса  на  Нередице  завершает
невысокий  пологий  холм,  прекрасно
вписываясь  в  равнинный,  с  редкими
группами  деревьев,  ландшафт  благода¬
ря  поразительному  чувству  и  умению
древних  зодчих  всесторонне  учитывать
своеобразие  природы,  ее  эмоциональ¬
ное  воздействие.  Храм  Спаса  на  Нереди¬
це  так  же  неразрывно  связан  с  Новго¬
родской  землей,  как  церковь  Покрова
на  Нерли  с  владимирскими  опольями.
Архитектурные  формы  храма  Спаса  на
Нередице  с  крупными  членениями,  лако¬
ничным  выразительным  силуэтом  как
нельзя  лучше  отвечают  суровости  кли¬
мата,  пасмурным  дням  и  «разбеленным
краскам»  белых  ночей.  Характеризуя
художественный  идеал  новгородцев,
И.  Э.  Грабарь  писал:  «...в  его  зодчестве
такие  же,  как  сам  он,  простые,  но  креп¬
кие  стены...  могучие  силуэты,  энергич¬
ные  массы.  Идеал  новгородца  —  сила,
и  красота  его  —  красота  силы».
 В  объемно-пространственной  струк¬
туре  храма  Спаса  на  Нередице  заметна

Архитектура  Новгородских  земель
 79
 Рис.  3.23.
 Церковь  Перынского  ски¬
та  (начало  XIII  в.)  близ
Новгорода.  Южный  фа¬
сад,  продольный  разрез,
план
 тенденция  дальнейшего  ее  упрощения,
сокращения  внутреннего  пространства
и  экономии  материала.  Боковые  апсиды
понижены,  на  внутренних  плоскостях
стен  нет  лопаток,  столбы  квадратные.
Меньшая  высота  крайних  апсид,  тре¬
угольное  расположение  окон  на  фасадах
и  ниши  с  фресками  над  входами  подчер¬
кивали  значение  средних  осей  стен  и
усиливали  центричность  всей  компози¬
ции,  чему  содействовала  и  мощная  глава
храма.  Отсутствовали  также  парадные
хоры.  Скромная  внутренняя  лесенка
вела  на  «полати»,  по  бокам  которых
находились  приделы.  Все  поверхности
стен  в  интерьере  были  расписаны.  Фре¬
ски  Спаса-Нередицы,  просуществовав¬
шие  более  семи  столетий  и  являвшиеся
историко-художественным  памятником
мирового  значения,  были  варварски
уничтожены  фашистами  в  годы  Великой
Отечественной  войны.  В  настоящее  вре¬
мя  храм  Спаса  на  Нередице  в  основном
восстановлен,  а  остатки  росписей  закон¬
сервированы.
 Хорошая  сохранность  фресок,  до
войны  почти  не  претерпевших  измене¬
ний,  позволяла  оценить  всю  композици¬
онную  систему  росписи.  Главные  сюжет¬
ные  изображения  размещались  в  цент¬
ральной  апсиде,  главе  и  западной  стене,
что  отвечало  структуре  храма.  Стены  по
всему  периметру  членились  горизон¬
тальными  полосами,  на  которых  пре¬
обладали  фронтальные  изображения
статичных  фигур.  Плоскостной  харак¬
тер  живописи,  без  воздушной  перспек¬
тивы  и  пейзажа,  общий  темно-синий
фон  содействовали  связи  росписи  с  по¬
верхностью  стен.  Синтезу  живописи
и  архитектуры  способствовали  и  согла¬
сованность  изображений  с  очертаниями
участков  стен  и  проемов,  подчинение
фресок  композиционным  осям,  значи¬
тельное  количество  фигур,  образую¬
щих  ритмические  ряды.
 Примером  дальнейшего  упрощения
и  следующим  этапом  на  пути  формиро¬
вания  новгородского  посадского  храма
может  служить  маленькая  церковь  Пе¬
рынского  скита  (рис.  3.23).  Она  постро¬
ена,  видимо,  незадолго  до  монголо¬
татарского  нашествия  недалеко  от  Юрь¬
ева  монастыря,  у  истока  Волхова  из
Ильмень-озера.  В  IX  в.  в  этом  месте
находилось  языческое  поселение.  Со¬
гласно  преданию,  на  холме,  где  стояло
деревянное  идолище  Перуна,  и  был  по¬
строен  первый  после  принятия  христиан¬
ства  храм  из  дерева.
 Отказ  от  трехчастного  членения
наружных  стен  лопатками,  упрощение
до  предела  основного  объема  здания  с
небольшой,  как  бы  прирубленной,  апси¬
дой  и  главой  дополнялись  трехлопаст¬
ными  покрытиями,  образованными  бла¬
годаря  полуцилиндрическим  сводам
в  угловых  ячейках.  Эти  своды  не  были
новинкой  для  новгородских  каменщи¬
ков,  их  сооружение  восходит  к  Софии
Новгородской,  но  устройство  с  их  по¬
мощью  восьмискатного  покрытия  явля¬
лось  новшеством.
 Замена  позакомарного  покрытия
трехлопастным,  а  затем  и  восьмискат¬
ным  улучшала  отвод  атмосферных  осад¬
ков  с  кровли  и  экономила  материал.  При
этом  фасады  приобретали  одноосную
композицию,  которой  подчинялись  жи-

80
 Архитектура  феодальных  княжеств
 Рис.  3.24.
 Церковь  Параскевы  Пят¬
ницы  (1207  г.)  на  Ярос¬
лавовом  дворище  в  Нов¬
городе.  Поперечный  раз¬
рез,  план,  реконструкция
Г.  М.  Штендера
 вописно  расположенные  треугольником
оконные  проемы.  Храм  становился  це¬
лостным  и  более  интимным,  лишенным
отрешенного  от  жизни  мистического
содержания,  присущего  византийским
культовым  постройкам.
 Особое  место  в  архитектуре  Новго¬
рода  занимает  церковь  Параскевы  Пят¬
ницы  (Пятницкая)  на  Ярославовом  дво¬
рище  (1207  г.).  Эта  значительная  по
размерам  и  необычная  по  архитектуре
церковь  находится  на  Торговой  сторо¬
не.  Построенная  в  1207  г.  «заморскими
купцами»,  она  являлась  патрональным
храмом  этой  богатой  корпорации.  По¬
ставленная  на  Торгу  на  видном  месте,
посвященная  чтимой  в  народе  святой
Параскеве  Пятнице,  эта  церковь  была
зримым  выражением  художественных
идеалов  и  материальных  возможно¬
стей  «гостей»,  ведших  торговлю  с  ино¬
земными  государствами.  Отличаясь
объемно-пространственной  компози¬
цией  и  не  характерными  для  Новгорода
декоративными  деталями,  Пятницкая
церковь  отражала  широкие  культурные
связи  купцов,  их  знакомство  с  архитекту¬
рой  других  земель  (рис.  3.24).
 Объемно-пространственная  струк¬
тура  церкви  Параскевы  Пятницы  обра¬
зовывала  устойчивую  пирамидальную
композицию.  Плановое  решение,  харак¬
тер  композиции,  пучковые  лопатки  и
трехлопастное  завершение  фасадов  на¬
поминали  церковь  Михаила  Архангела
в  Смоленске.
 Пятницкая  церковь  —  важный  шаг  в
формировании  основ  общерусской  архи¬
тектуры.  Она  свидетельствует  об  утрате
византийских  традиций  и  сложении  но¬
вых  черт,  которые  выражались  в  пере¬
ходе  от  статичных  композиций  к  более
динамичным,  с  ярко  выраженным  стрем¬
лением  к  вертикальному  пирамидаль¬
ному  построению.  Это  сопровождалось
конструктивными  изменениями  сводча¬
того  покрытия,  приобретавшего  трех¬
лопастное  очертание  и  лучше,  чем  поза-
комарное,  отвечавшее  климатическим
условиям  Руси.  Характерно  и  приме¬
нение  многопрофильных  лопаток,  со¬
ответствующих  вертикальному  харак¬
теру  композиции.  Ростки  общерусского
стиля  наблюдаются  в  постройках  посад¬
ских  людей  крупных  торговых  городов
конца  XII  —  начала  XIII  в.

Архитектура  Новгородских  земель
 81
 Развитие  русской  культуры  было
прервано  нашествием  монголо-татарских
орд.  Героическое  сопротивление  раз¬
розненных  княжеств,  большие  потери  в
войсках  хана  Батыя  и  непроходимые
болота  спасли  Новгород.
 Пользуясь  бедственным  положением
Руси,  немецко-шведские  рыцари  —  кре¬
стоносцы,  поддержанные  папой  рим¬
ским,  вторглись  в  Новгородско-Псков¬
ские  земли.  Однако  новгородцы  и  пско¬
вичи,  возглавляемые  князем  Александ¬
ром,  получившим  затем  прозвище  Нев¬
ского,  сумели  нанести  сокрушительное
поражение  захватчикам  в  битве  на  Чуд¬
ском  озере  (1242  г.).
 Постоянная  военная  угроза  и  изоля¬
ция  Новгорода  сдерживали  развитие
его  зодчества.  Прекратилось  строи¬
тельство  каменных  церквей,  и  даже  кре¬
постные  постройки  сооружались  в  основ¬
ном  из  дерева.  Только  в  конце  XIII  в.
создаются  политические  и  материальные
предпосылки  для  возобновления  камен¬
ного  строительства.  На  протяжении
первой  половины  XIV  в.  происходит  за¬
мена  деревянных  укреплений  Новгорода
на  каменные.  Новгород  постепенно  ук¬
репляет  и  расширяет  свои  владения,
восстанавливает  широкие  торговые  свя¬
зи  и  гордо  именует  себя  «Господин  Ве¬
ликий  Новгород».
 Одной  из  первых  каменных  культо¬
вых  построек  после  вынужденного  пере¬
рыва  в  строительстве  была  небольшая
церковь  Николо-Липненского  монасты¬
ря,  находившегося  в  8  км  от  Новгорода
при  впадении  р.  Мсты  в  оз.  Ильмень.
Храм  Николы  на  Липне,  построенный
новгородскими  мастерами  в  1292  г.  сре¬
ди  болот  («липны»)  на  островке,  знаме¬
нует  дальнейший  этап  разработки  типа
посадских  церквей.
 Небольшой,  квадратный  в  плане,  с
четырьмя  столбами  и  одной  апсидой
объем  храма  производит  целостное  впе¬
чатление  (рис.  3.25).  Внутреннее  его
пространство  дополняли  маленькие  де¬
ревянные  хоры  и  придел.  В  нем  заметно
стремление  к  более  живописному  и  ин¬
тимному  решению  интерьера,  как  бы
приближенному  к  чаяниям  человека.
В  нижней  своей  части  западные  столбы
имеют  восьмиугольную  форму,  благо¬
 даря  чему  они  меньше  загромождают
помещение  и  улучшают  обзор.  Высота
восьмиугольной  части  столбов  сораз¬
мерна  человеку.
 Заметной  становится  тенденция  к
отказу  от  аскетичности  внешнего  вида
и  приданию  храмам  более  праздничного
облика.  Так,  в  церкви  Николы  на  Липне
криволинейное  очертание  покрытия
дополнено  орнаментальной  полосой  зуб¬
чиков  и  аркатурой,  чего  не  было  в  Пе-
рынском  храме.
 Изменения  коснулись  не  только
внешнего  вида  культовых  зданий,  но  и
строительных  приемов.  Новгородские
мастера  отказываются  от  добавления
в  раствор  толченого  кирпича,  перестают
делать  в  стенах  кирпичные  прослойки,
заменяя  их  рядами  плитняка,  и  более
рационально  используют  строительные
материалы.  Стены  они  кладут  из  деше¬
вого  местного  грубо  обработанного  кам¬
ня,  а  для  более  нагруженных  и  ответ¬
ственных  частей  столбов,  подпружных
арок,  сводов,  проемов  и  декоративных
деталей  употребляют,  как  правило,  кир¬
пич  или  отборный  плитняк.  Характерен
также  переход  от  плинфы  к  брусковому
кирпичу.
 Приобрели  иной  оттенок  и  фасады
храма.  Нюансная  оранжевато-коричне-
вая  гамма  сменилась  более  контраст¬
ной  —  бело-коричневой.  На  фоне  за¬
тертых  известью  (для  большей  долго¬
вечности)  стен  ярко  выделялись  кир¬
пичные  карнизы  и  обрамления;  как  дра¬
гоценные  камни,  сверкали  краски  фре¬
сок  над  входами  в  храм.
 Увеличение  количества  каменных
построек  в  первой  половине  XIV  в.,  раз¬
нообразие  их  типов  наглядно  свидетель¬
ствовали  об  экономических  успехах  и
расцвете  культуры  Новгорода.
 Со  второй  половины  XIV  в.  господ¬
ствующим  типом  культовых  построек
становится  четырехстолпный  одноап-
сидный  храм  с  посводным  покрытием
и  одной  главой.  Политическое  и  торго¬
вое  процветание  «Господина  Великого
Новгорода»,  возросшее  патриотическое
самосознание  и  материальные  возмож¬
ности  горожан  вечевой  республики  ска¬
зываются  на  увеличении  размеров  церк¬
вей  и  их  большей  нарядности.

82
 Архитектура  феодальных  княжеств
 Рис.  3.25.
 Церковь  Николы  на
Липне  (1292  г.)  близ
Новгорода
 а  —  поперечный  разрез,
план;  б  —  западный  фа¬
сад;  в  —  объемно-прост¬
ранственное  и  конст¬
руктивное  решения  (по
П.  Н.  Максимову)
 Рис.  3.26.
 Церковь  Федора  Страти-
лата  на  Ручью  (1360—
1361  гг.)  в  Новгороде
 Классическими  памятниками  архи¬
тектуры  Новгорода  рассматриваемого
периода  являются  церкви  Федора  Стра-
тилата  на  Ручью  (1360—1361  гг.)  и
Спаса  на  Ильине  улице  (1374  г.).  Круп¬
ная  церковь  Федора  Стратилата  была
построена  всего  за  год  на  средства  по¬
садника  —  боярина  Семена  Андреевича,
на  месте  более  раннего  храма.
 Своды  храма  имеют  более  плоское
трехлопастное  очертание,  форма  кото¬
рого  приближается  к  поскатному  покры¬
тию;  это  получило  отражение  в  много¬
лопастной  кривой,  завершающей  стены
(рис.  3.26).  Плоскость  стены  снаружи
мастера  расчленяют,  как  и  в  ранних
церквах,  лопатками,  которые  отвечают
внутренним  столбам.  Простота  форм
сочетается  с  величественностью.  Узкие
небольшие  окна  и  стрельчатые  ниши
размещены  в  два  яруса  высоко  над  зем¬
лей.  Постепенное  движение  масс  вверх,
подчеркиваемое  динамикой  вертикаль-

Архитектура  Новгородских  земель
 83
 ных  линии  узких  лопаток  и  тяг  на  апси¬
дах,  сопровождается  нарастанием  пла¬
стических  деталей,  которые  достигают
своего  апогея  в  завершении  барабана.
Устойчиво  опираясь  на  мощные  стены,
храм  с  достоинством  держит  свою  изу¬
крашенную  главу.  Логика  конструктив¬
ного  построения  в  этом  храме  получа¬
ет  яркое  художественное  выражение.
Зодчий  словно  стремился  с  помощью
пластических  средств  рассказать  о  его
пространственной  структуре.  Харак¬
терно  в  этом  отношении  трехлопастное
декоративное  обрамление  средних  пря¬
сел,  символически  повторяющее  прин¬
ципиальную  схему  сводчатого  покрытия.
 Близок  по  объемно-пространствен¬
ной  структуре  церкви  Федора  Страти-
лата  храм  Спаса  на  Ильине  улице,  по¬
строенный  «уличанами»  и  боярином  Ва¬
силием  Даниловичем.  В  этом  храме  бо¬
гатого  городского  прихода  наиболее
ярко  выражены  черты  новгородского
 зодчества  периода  его  расцвета.  Значи¬
тельные  размеры  церкви  (около  15Х
X  15  м)  усиливают  впечатление  торже¬
ственности  (рис.  3.27).  Здесь  посводное
покрытие,  требовавшее  сложного  леме-
хового  окрытия,  заменено  поскатным,
позволявшим  покрывать  кровлю  тесом.
Плоскости  стен  украшены  трех-  и  пяти¬
лопастными  бровками,  образно  повто¬
ряющими  очертания  завершения  стен,
рельефными  крестами  и  различной
формы  проемами.  Живописно  располо¬
женные  пластические  детали  контра¬
стируют  с  простотой  и  лаконичностью
основного  объема,  усиливая  вырази¬
тельность  храма.
 В  XV  столетии  завершается  «золо¬
той  век»  новгородской  культуры.  Ост¬
рые  противоречия  между  боярско-купе¬
ческой  верхушкой  и  широкими  слоями
населения,  литовская  ориентация  фео¬
дально-церковных  кругов,  борьба  про¬
тив  объединительной  политики  Москвы

84
 Архитектура  феодальных  княжеств
 не  способствовали  отражению  в  памят¬
никах  искусства  высоких  общественных
идеалов.  На  архитектуру  в  основном
оказывают  влияние  узкоклассовые  и
практические  интересы  именитых  заказ¬
чиков.  В  этот  период  все  больше  внима¬
ния  уделяется  крепостному  и  граждан¬
скому  строительству.
 Культовые  постройки  XV  в.  стано¬
вятся  скромнее,  уменьшаются  в  разме¬
рах.  Отличительной  их  чертой  является
возведение  хозяйственного  подцерковья
для  хранения  ценного  имущества  заказ¬
чиков.  Постановка  храмов  на  полупод¬
вальном  этаже  обусловила  устройство
крылец,  или  папертей  для  входа  в  цер¬
ковь.  Небольшие,  приближенные  к  раз¬
мерам  человека,  крыльца,  более  широ¬
кие  маленькие  окна,  подобные  жилым,
лишали  храмы  величия  и  придавали
им  более  уютный,  интимный  характер.
Этому  способствовали  также  декорати¬
вные  вставки  из  узорной  кирпичной  кла¬
дки,  напоминающей  народную  вышивку.
Примером  такой  постройки  может  слу¬
жить  церковь  Дмитрия  Солунского  на
Славкове  улице  (рис.  3.28).
 После  присоединения  Новгорода  в
1478  г.  к  Москве  его  архитектура,  сохра¬
няя  присущие  ей  колорит  и  своеобразие,
развивается  в  русле  общих  тенденций
русского  зодчества.
 37  Архитектура  Псковских
земель
 Возникновение  Пскова  теряется  в  ле¬
гендах:  «...от  летописания  не  обретается
вспомянуто,  от  кого  создан  бысть  и  кото¬
рыми  людьми».  В  903  г.  город  уже  суще¬
ствовал;  согласно  летописи,  в  этот  год
князь  Игорь  взял  в  жены  Ольгу  «родом
из  Пскова».  Город  вырос  на  порубежных
землях  и,  как  былинный  богатырь,  встал
на  защиту  родной  земли.  На  обрывистых
склонах  известковых  выходов  в  месте
впадения  Псковы  в  р.  Великую  подня¬
лись  деревянные  стены  града,  позднее
названного  детинцем,  или  кромом.  В  те
далекие  времена  Псков  входил  в  состав
Новгородских  земель  и  считался  его
пригородом.  До  середины  XIV  в.  он  юри¬
дически  зависел  от  Великого  Новгоро-
 Рис.  3.27.
 Церковь  Спаса  Преобра¬
жения  на  Ильине  улице
(1374  г.)  в  Новгороде.
(Фото  А.  А.  Тица)
 Рис.  3.28.
 Церковь  Дмитрия  Солун
ского  на  Славкове  улице
(1463  г.)  в  Новгороде.
(Фото  А.  А.  Тица)
 да.  В  силу  этого  в  художественной
культуре  Пскова  имеется  много  общих
черт  с  новгородской.  В  свою  очередь  и
Псков  оказывал  влияние  на  новгород¬
ское  зодчество.
 Первые  каменные  постройки  появ¬
ляются  в  Пскове  в  XII  в.  В  центре  де¬
тинца  возводится  главный  собор  горо¬
да  —  Троицкий,  ставший  таким  же  сим¬
волом  города,  как  и  София  в  Новгороде.
В  XIV  в.  этот  собор  после  обрушения
сводов  был  перестроен.  Каменное  стро¬
ительство  в  Пскове  в  первой  половине
XII  в.  во  многом  связано  с  переездом
в  город  князя  Всеволода  Мстиславича,
изгнанного  новгородцами  в  связи  с  об¬
разованием  вечевой  республики.  Вместе
с  князем,  видимо,  приехала  и  строитель¬
ная  артель.  Почти  одновременно  (вто-

Архитектура  Псковских  земель
 85
 рая  четверть  XII  в.)  в  Пскове  строится
три  храма:  четырехстолпная  церковь
Дмитрия  Солунского  и  соборы  Иванов¬
ского  и  Мирожского  монастырей.  Эти
обители  укрепляют  подступы  к  городу.
 Собор  Ивановского  монастыря  со¬
оружается  за  счет  княжеской  казны  и,
сохраняя  многие  черты  построек  XII  в.,
развивает  тенденции  новгородского  зод¬
чества  (рис.  3.29).  Шестистолпный,  с
тремя  апсидами  и  характерным  отноше¬
нием  ширины  к  общей  длине  —  2:3,
храм  завершен  тремя  куполами  подобно
собору  Антониева  монастыря.  Вместо
монументальных  палатей  на  сводах
устроены  деревянные  помосты  с  ходом
на  них  по  внутристенной  лестнице.  За¬
падные  опоры  приобретают  многогран¬
ную  и  круглую  форму.  Стены  собора
Ивановского  монастыря  выложены  в
технике,  применявшейся  новгородски¬
ми  мастерами.  И  все-таки  псковский
собор,  благодаря  своей  приземистости,
и  небольшому  количеству  окон  без  рит¬
мического  их  повторения,  создает  бо¬
лее  житейский,  обыденный  образ  храма,
что  станет  в  дальнейшем  характерным
для  псковского  зодчества.
 На  левом  берегу  р.  Великой  в  древ¬
нем  Мирожском  монастыре,  основанном
в  начале  XI  в.,  между  1136  и  1156  гг.
сооружается  Спасо-Преображенский
собор.  Собор  был  владычным,  строился
на  средства  новгородского  ёпископа
(владыки)  грека  Нифонта  (1130—
1156  гг.)  —богатейшего  землевладель¬
ца  и  видного  политического  деятеля,
очевидно,  новгородскими  мастерами.
Нифонт  занимал  вполне  светскую  долж¬
ность  председателя  Совета  господ  —
новгородского  органа  власти,  был  «сбе¬
регателем»  государственной  казны.  Ми-
рожский  монастырь  Нифонт  превращает
в  идейно-художественный  центр  отде¬
лившейся  от  Киева  новгородской  церкви.
 Нифонт,  естественно,  был  сторон¬
ником  греческой  церкви,  и,  очевидно,
ему  принадлежит  инициатива  создания
крестообразной  объемно-пространст¬
венной  структуры  Спасо-Преображен-
ского  собора  с  пониженными  угловыми
ячейками  и  апсидами  (рис.  3.30),  кото¬
рая  была  характерна  для  Греции,  Кон¬
стантинополя,  Болгарии,  а  также  куль-

Архитектура  феодальных  княжеств
 86
 товых  построек  на  Кавказе  и  в  Крыму.
Однако  византийская  крестообразная
композиция  экстерьера  не  прижилась
в  условиях  Севера,  и  боковые  пони¬
женные  ячейки  были  надстроены  до
общей  высоты,  образовав  на  углах  па¬
латки.  Эта  крестообразная  организация
внутреннего  пространства  сыграла  зна¬
чительную  роль  в  новгородско-псков¬
ской  архитектуре  последующего  вре¬
мени.  Уже  в  1153  г.  в  Старой  Ладоге
в  церкви  Климента  повторяется  схема
собора  Мирожского  монастыря  с  па¬
латками  и  дополняется  нартексом.
 Собор  возводился  в  аналогичной
новгородским  постройкам  строитель¬
ной  технике  —  из  местного  плитняка
с  прокладками  плинфы  на  цемяночном
растворе.  Арочные  перемычки  и  зако¬
мары  выкладывались  из  кирпича,  обра¬
зуя  орнаментальные  красноватые  об¬
рамления,  четко  выделявшиеся  на  за¬
тертой  известковым  раствором  белой
стене.  Эти  детали,  живописность  и  пла¬
стичность  форм  собора  сделали  его  об¬
лик  «мягче»,  интимнее  по  сравнению
с  монументальными  величественными
храмами  Новгорода  этого  времени.
 XIII  в.  для  Пскова,  как  и  для  Новго¬
рода,—  век  тяжелых  испытаний,  борь¬
бы  с  захватчиками  за  свою  независи-
 Рис.  3.29.
 Собор  Ивановского  мо¬
настыря  (XII  в.)  в  Пско¬
ве.  Южный  фасад,  про¬
дольный  разрез,  план
 Рис.  3.30.
 Спасо-П  реображенский
собор  (1136—1156  гг.)
Мирожского  монастыря
в  Пскове.  Западный  фасад
(реконструкция  Г.  В.  Ал¬
феровой),  разрез,  план
 мость  и  за  всю  Русскую  землю.  На  уз¬
кой  полосе  Псковской  вотчины,  протя¬
нувшейся  на  300  верст  вдоль  бассейна
р.  Великой,  в  XIII—XIV  вв.  ставятся
новые  крепости,  а  старые  перестраивают¬
ся  и  усиливаются  (Изборск,  Остров,
Гдов  и  др.).  Характерно  развитие  укреп¬
лений  Изборска,  который  на  протяже¬
нии  XIV  в.  превращается  из  однобашен¬
ной  крепости  в  многобашенную.  Новые
башни  возводятся  со  стороны  приступа
и  включаются  в  систему  городовой  обо¬
роны.  Одевается  в  камень  и  сам  Псков.
Каменная  стена  в  нем  огораживает  Дов-
монтов  город  (1266  г.),  защищавший
псковскую  святыню  —  Кром.
 Потянулись  по  Великой  в  Чудское
озеро  и  далее  по  Нарове  в  Балтийское
море  торговые  караваны  псковских  куп¬
цов.  «Пригород»  начинает  успешно  со¬
перничать  с  самим  «Господином  Вели¬
ким  Новгородом»,  который  вынужден
в  1348  г.  признать  Псков  своим  «млад¬
шим  братом».

Архитектура  Псковских  земель
 87
 Политическая  и  экономическая  са¬
мостоятельность  Псковской  республики
способствует  росту  города  и  расцвету
псковской  художественной  школы.
 К  концу  XV  в.  Псков  превращается
в  огромный  по  тем  временам  город  с  пя¬
тью  оборонительными  поясами.  Так,
польский  царедворец  Пиотровский,
принимавший  участие  в  осаде  Пскова
в  1581  г.,  писал:  «Боже,  какой  большой
город!  Точно  Париж.»  Росли  вокруг  Кро-
ма  районы  города  и  обносились  новыми
крепостными  стенами  (рис.  3.31).  В  Ста¬
ром  Застенье  в  1309  г.  были  возведены
каменные  укрепления.  Деревянные  сте¬
ны  (1375  г.)  Нового  Застенья  в  1387  г.
укрепляются  каменными  башнями.  К
концу  XV  в.  каменное  кольцо  уже  окру  -
жает  Окольный  город,  перекидывается
через  Пскову  и  охватывает  Запсковье.
Вся  территория  Пскова  делилась  на
шесть  «концов»,  которые,  в  свою  оче¬
редь,  подразделялись  на  «сотни»,  а  по¬
следние  —  на  улицы.
 За  стенами  Крома  на  «сенях»  Троиц¬
кого  собора  заседал  Правительственный
совет,  который  подчинялся  вече.  Но  фак¬
тически  власть  находилась  в  руках  бояр
и  крупных  купцов.  Там  же  хранился
государственный  архив  республики.
В  детинце  находились  запасы  хлеба,
оружия  и  пороха.  Звонница  собора  с
вечевым  колоколом  стояла  прямо  на  кре¬
постной  стене,  обращенной  к  городу.
К  подножию  Крома  прижался  тесно
застроенный  богатыми  хоромами  и  церк¬
вами  Довмонтов  город.  Сквозь  весь  город
к  воротам  детинца  вели  две  главные
улицы  —  Великая  и  Петровская.
 Под  прикрытием  мощных  стен  Дов-
монтова  города  над  р.  Великой  разме¬
стился  Старый  Торг.  На  обширной  пло¬
щади,  мощенной  деревянными  плахами,
под  каменными  шатрами  стояли  пушки,
пищали,  «тюфяки»  (особый  вид  ору¬
дия).  Вокруг  площади  теснились  лавки,
церкви,  съезжие  избы,  палаты  для  пис¬
цов  и  питейные  дома.  Ближе  к  стене  воз¬
вышался  княжеский  двор,  который  сме¬
нил  казенный  государев  двор.  Паутина
улиц  протянулась  между  внутренними
и  внешними  воротами,  выводившими
в  Окольный  город  —  самый  большой
и  наиболее  демократичный  район.  Избы
ремесленников  чередовались  здесь  с  ку¬
печескими  палатами,  гостиные  дворы  —
Московский,  Немецкий,  Тверской  и  др.—
соседствовали  с  монастырями,  громад¬
ные  амбары  и  небольшие  лавчонки  окру¬
жали  казенные  дворы.  В  дополнение  к
Пушечному,  Тюремному,  Таможенному
дворам  в  1425  г.  Псковская  республика
строит  свой  Денежный  двор  и  чеканит
собственную  монету.  Возводятся  мно¬
гочисленные  каменные  церкви.  Только
в  XIV  в.  были  сооружены  двадцать  четы¬
ре  храма.
 Практичные  псковичи  строят  церкви
у  городских  ворот  и  переправ,  на  речных
излучинах  и  возле  мостов.  Они  исполь¬
зуют  силуэты  храмов  и  звонниц  как
ориентиры  в  путанице  средневековых
улиц  и  как  маяки  на  водных  путях.
Кормчие  вели  свои  суда,  ориентируясь
на  четко  вырисовывающиеся  очертания
звонниц,  а  уставшие  путники  шли  на
звон  колоколов.  Скромные  уличанские
храмы  являлись  общественными  зда-

88
 Архитектура  феодальных  княжеств
 Рис.  3.31.
 Схема  оборонных  соору¬
жений  Пскова
1  —  детинец;  II  —  Дов-
монтов  город;  III  —  Ста¬
рый  Торг;  IV  —  стена
Старого  Застенья;  V  —
стена  Нового  Застенья;
VI  —  стена  Полонища
и  Запсковья;  VII  —  Но¬
вый  Торг
 ниями,  возле  них  собирались  на  вече
прихожане,  в  их  трапезных  вершились
мирские  дела.  В  каменных  подклетах
кончанских  церквей  хранились  товары  и
порох  для  народного  ополчения.
 Своеобразие  жизни  Пскова,  ее  на¬
родные  черты,  усиленные  республикан¬
ским  строем,  истинный  патриотизм
получили  самовыражение  и  в  архитек¬
туре  XIV  в.  Подобно  избам,  обрастают
храмы  приделами,  притворами,  гале¬
реями  с  крыльцами,  а  также  звонница¬
ми  (рис.  3.32).
 Удобный  и  живописный  объем  пере¬
строенного  Спасо-Преображенского
собора  Мирожского  монастыря  с  более
монументальным  западным  фасадом,
видимо,  пришелся  по  вкусу  псковичам.
Так,  в  1310  г.  в  Снетогорском  монастыре
сооружается  собор  по  образцу  Мирож¬
ского.  На  уровне  первого  яруса  он  имеет
схему,  аналогичную  четырехстолпным
храмам,  но  выше  его  пространство  при¬
обретает  крестообразную  форму,  завер¬
шающуюся  главой.
 Характерно,  что  Троицкий  собор,
который  в  1365  г.  заложили  «по  старой
основе»  (летопись  подтверждает  со¬
хранившиеся  в  подклете  древние  захо¬
ронения),  имел  близкую  храмам  Мирож¬
ского  и  Снетогорского  монастырей  ком¬
позиционную  схему,  о  чем  свидетель¬
ствует  чертеж  XVII  в.  Строил  главный
 городской  собор,  как  предполагают,
псковский  мастер  Кирилл,  который,  со¬
гласно  летописи,  поставил  «во  имя  свое»
на  Гребле  церковь  Кирилла,  ряд  других
храмов  и  гражданских  построек.  С  Тро¬
ицким  собором  связывается  и  устройст¬
во  Кириллом  ступенчато-повышенных
подпружных  арок,  позволивших  пони¬
зить  весь  объем  храма  и  соорудить  во¬
круг  барабана  кокошники  —  прием,
получивший  распространение  на  всей
Руси.  Типичны  форма  пониженного
нартекса  с  хорами,  а  также  разновели¬
кие  приделы  Александра  Невского,  кня¬
зей  Бориса  и  Глеба,  как  бы  примкнув¬
шие  к  Троицкому  собору  и  создавшие
живописную  уравновешенную  группу
объемов.
 Так  постепенно  складывалась  псков¬
ская  архитектурная  школа,  очень  орга¬
ничная  и  практичная.  Псковские  ка¬
менщики  переходят  на  более  дешевую
кладку  целиком  из  местного  плитняка
на  известковом  растворе.  Основным  ти¬
пом  псковских  церквей  становятся  четы-
рехстолпные  с  крестообразной  органи¬
зацией  внутреннего  пространства,  хра¬
мы  с  одной  главой  на  повышенных  под¬
пружных  арках  (рис.  3.33).  Этот  глав¬
ный  компактный  объем  со  временем
обрастал  приделами,  иногда  даже  дере¬
вянными,  которые  потом  заменялись
каменными.  Несколько  поколений  ма-

Рис.  3.32.
 Псковские  храмы
а  —  собор  Мирожского
монастыря  после  перест¬
ройки  в  XII—XIII  вв.
(реконструкция  Г.  В.  Ал¬
феровой);  б  —  собор
(1310  г.)  Снетогорского
монастыря  (реконструк¬
ция  П.  Н.  Максимова);
в  —  Троицкий  собор
(1365—1367  гг.,  реконст¬
рукция  А.  А.  Тица)
 89

90
 Архитектура  феодальных  княжеств
 стеров  дополняли  архитектурное  творе¬
ние  галереями,  пристраивали  крыльца
и  звонницы,  создавая  по  частям  единый
ансамбль.
 Расчетливые,  с  практической  смет¬
кой  народные  мастера  отказываются
от  сложного  и  конструктивно  не  оп¬
равданного  в  северных  местностях  по-
закомарного  и  даже  посводного  покры¬
тия  и  переходят  к  поскатному,  прове¬
ренному  в  течение  сотен  лет  в  деревян¬
ном  зодчестве  (рис.  3.34).  Вырабаты¬
вают  народные  умельцы  и  выразитель¬
ный  орнамент  из  чередующихся  полос
треугольных  и  прямоугольных  впадин,
увенчанных  скромным  арочным  пояс¬
ком.  Эта  «каменная  кайма»,  подобная
народному  рукоделию,  в  течение  двух
веков  являлась  своеобразным  автогра¬
фом  псковских  зодчих.  Учитывая
свойства  местного  плитняка,  легко  вы¬
ветривающегося,  каменщики  избегают
мелких  выступающих  деталей  и  углуб¬
ляют  несложный  узор  в  стену.  Для  ук¬
репления  поверхности  стен  они  штука¬
турят  их  известью,  а  своды  закрывают
досками  или  покрывают  лемехом.  Тех¬
ническая  смекалка  и  практические
 Рис.  3.33.
 Основные  типы  сводчатых
конструкций  древнерус¬
ских  зданий
 1 	—  свод  на  парусах;
 2 	—  свод  с  несущей  рас¬
палубкой;  3  —  ступенча¬
тый  свод
 Рис.  3.34.
 Поскатные  покрытия
псковских  храмов
 1 	—  храм  в  Кобыльем
городище  (1462  г.);
 2 	—  церковь  Козьмы  и
Демьяна  с  Примостья
(1462—1463  гг.);  3  —
церковь  Богоявления  с
Запсковья  (1490-е  гг.—
начало  XVI  в.)
 Рис.  3.35.
 Церковь  Василия  с  Горки
(1413  г.)  в  Пскове

Архитектура  Псковских  земель
 91
 соображения  находят  свое  выражение
в  поисках  более  практичных  сводча¬
тых  конструкций,  которые  позволяют
отказаться  от  внутренних  опор,  загро¬
мождавших  помещения,  особенно  не¬
больших  церквей.
 Псковским  зодчим  принадлежит
остроумная  конструкция  уступчатых
сводов,  осуществлявшаяся  ими  в  бес-
столпных  храмах.
 Для  большей  прочности  псковские
каменоделы  расширяли  стены  книзу,
даже  у  церковных  барабанов,  что  при¬
давало  храмам  особую  устойчивость.
Приземистые,  с  неровной,  словно  вы¬
лепленной,  поверхностью  наклоненных
к  центру  стен,  с  упругими,  как  будто
 раздавшимися  под  давлением  тяжести
шеями  глав,  псковские  храмы  произво¬
дят  особое  впечатление  материально¬
сти.  В  них  отсутствует  религиозная  эк¬
зальтация,  они  необычайно  обыденны  и
человечны.
 Характерные  черты  храма  псковско¬
го  типа  отчетливо  проявляются  в  церкви
Василия  с  Горки  (рис.  3.35),  построен¬
ной  в  1413  г.  Эта  каменная  церковь,
сменившая  деревянную,  поставлена  на
обширных  подвалах,  в  которых  под
мощными  сводами  хранилось  нажитое
добро.  Кубообразный  объем  четырех-
столпного  храма  величаво  возвышался
над  окружавшими  его  постройками  и
увенчивался  стройной  главой.  Первона¬
чальное  покрытие  церкви  Василия  с  Гор¬
ки  не  сохранилось.
 Геометрически  четкий,  чрезвычайно
лаконичный  основной  объем  храма  с
небольшим  количеством  проемов  под¬
чинял  и  объединял  разновеликие  и  раз¬
новременные  пристройки,  которые  ок¬
ружали  церковь.
 Храм  Василия  с  Горки  со  свобод¬
ной  композицией  прижавшихся  к  его
статичному  ядру  небольших  приделов
органично  вписался  в  окружающую  сре¬
ду,  он  словно  вырос  на  природном  воз¬
вышении.  Небольшие  размеры  придела,
ризницы,  крыльца  сблизили  храм  с  ря¬
довой  жилой  застройкой,  приобщили
его  к  обычному  миру  человека.  И  в  то
же  время  крупномасштабность  форм
и  лаконичность  архитектурного  языка
не  лишили  храм  общественного  харак¬
тера.  Простота  форм,  бесхитростность
внешнего  вида  сочетались  с  прогрессив¬
ной  конструкцией  сводов,  с  повышен¬
ными  подпружными  арками  и  четырьмя
рядами  голосников,  обеспечивших  пре¬
красные  акустические  свойства.  Бес-
столпные  храмы  получают  широкое
распространение  в  XV  в.,  они  покры¬
ваются  обычной  восьмискатной  крышей,
окружаются  галереями  и  папертями,
к  которым  пристраиваются  небольшие
уютные  крылечки  с  короткими  круглыми
столбами.
 Неизменным  компонентом  псков¬
ских  церквей  становятся  разнообразные
звонницы;  крохотные  на  два  звона,  тро¬
гательно  прилепившиеся  к  стене  храма

92
 Архитектура  феодальных  княжеств

Архитектура  Московского  княжества
 93
 (рис.  3.36)  или  величественно  вздыма¬
ющиеся  рядом  с  ним  со  многими  коло¬
колами.
 Искусство  псковских  зодчих  полу¬
чает  в  XV  в.  широкое  признание,  и  они
строят  даже  в  самой  Москве,  способ¬
ствуя  формированию  общерусской  ар¬
хитектуры.  В  1510  г.  Псковские  земли
входят  в  состав  Русского  государства.
 3.8  Архитектура  Московского
княжества
 К  XIV  в.  «град  Москва»,  заложенный
Юрием  Долгоруким  в  1156  г.  на  месте
более  древнего  поселения,  превращает¬
ся  в  столицу  крупного  княжества,  кото¬
рое  соперничает  с  могущественной
Тверью.  Быстрому  восстановлению
Москвы  после  страшного  1238  г.,  когда
татары  «люди  избиша...  а  град  и  церкви
святые  огневи  предаша»,  содействовали
выгодное  географическое  положение
на  пересечении  торговых  путей,  приток
населения  в  более  защищенные  от  на¬
бегов  иноземных  захватчиков  районы
междуречья  Оки,  Клязьмы  и  Москвы,
а  также  ее  политика  объединения  Руси
для  борьбы  с  поработителями.
 Рис.  3.36.
 Церковь  Покрова  от
Пролома  (XIV—
 XVII  вв.)  в  Пскове.
 (Фото  В.  Д.  Белогуба)
 Рис.  3.37.
 Схема  расширения  Мос¬
ковского  Кремля  в  XII—
XV  вв.
 I  —  деревянный  тын
Москвы  до  1156  г.;  2  —
деревянные  стены  Моск¬
вы,  построенные  кн.  Юри¬
ем  Долгоруким  в  1156  г.;
3  —  дубовые  стены  Крем¬
ля,  построенные  вел.  кн.
Иваном  Калитой  в  1339—
1340  гг.;  4  —  каменные
стены,  построенные  при
вел.  кн.  Дмитрии  Дон¬
ском  в  1367  г.;  5  —  ныне
существующие  стены
Кремля,  построенные  вел.
 кн.  Иваном  Васильеви¬
чем  III  в  1485—1495  гг.;
 6  —  примыкавшие  к
Кремлю  части  стен  Ки¬
тай-города  (построены
в  1534—1538  гг.)  и  Белого
города  (построены  в
1586—1593  гг.),  а  также
дворцовая  стена  (пост¬
роена  в  1499  г.);  7  —
каменные  стенки  у  рва
и  вдоль  Москвы-реки;
 8  —  каменные  церкви  и
палаты;  9  —  плотины  за¬
пруд  р.  Неглинной
(устроены  в  1514—
 1516  гг.)
 1 	—  Успенский  собор;
 2 	—  колокольня  Ивана
Великого;  3  —  церковь
Спаса  на  Бору;  4  —  Ар¬
хангельский  собор;  5  —
Благовещенский  собор;
 6 	—  Грановитая  палата;
 7 	—  терема;  8  —  Патри¬
аршие  палаты
 Исторически  закономерный  рост
престижа  Москвы,  превращение  ее  в  по¬
литический  и  культурный  центр  Руси
явились  результатом  поддержки  народ¬
ных  масс,  освободительной  борьбы  мос¬
ковских  князей  с  захватчиками  и  реак¬
ционным  боярством.  Немаловажное
значение  имело  также  единение  мо¬
сковских  князей  с  духовенством,  кото¬
рое  видело  в  них  верных  союзников  в
стремлении  к  отделению  русской  церкви
от  греческой.
 Крупной  политической  победой
Москвы  было  перенесение  в  1323  г.  из
Владимира  кафедры  русских  митропо¬
литов.  Успехи  Москвы  закрепила  даль¬
новидная  политика  Ивана  Калиты
(1325—1340  гг.).  При  нем  начинается
монументальное  строительство  столицы.
 На  высоком  мысу  между  реками  Мо¬
сквой  и  Неглинной  среди  деревянных
изб  и  храмов  поднимается  в  1326  г.  бе¬
локаменный  Успенский  собор  —  место
погребения  митрополитов.  Через  3  года
неподалеку  от  него  ставится  церковь  —
колокольня  Иоанна  Лествичника,  кото¬
рая  выполняет  ответственную  роль  до¬
зорной  башни.  Наконец,  в  1333  г.  Иван
Калита  возводит  каменный  Архангель¬
ский  собор  —  усыпальницу  великих  кня¬
зей.  Группа  каменных  зданий  опреде¬
лила  место  Соборной  площади  Крем¬
ля  —  административно-политического
центра  столицы.  Западную  часть  пло¬
щади  замкнули  постройки  великокня¬
жеского  двора  (рис.  3.37).  Два  бело¬
каменных  собора  как  бы  символизиро¬
вали  силу  и  могущество  княжества  Мос¬
ковского.
 Закрепляя  авторитет  молодого  столь¬
ного  города  и  готовясь  к  битвам  с  Зо¬
лотой  Ордой,  Иван  Калита  расширяет
территорию  Кремля  и  обносит  ее  в
1339  г.  дубовыми  стенами.  Продолжая
политику  сплочения  всех  национальных
сил  для  решительного  сражения  за  не¬
зависимость  Руси,  Дмитрий  Донской
(1359—1389  гг.)  сооружает  вокруг
Кремля  в  1367  г.  белокаменные  стены,
превращая  его  в  мощную  крепость.
 Наступил  1380  г.,  и  объединенные
Москвой  русские  рати  сошлись  на  Кули¬
ковом  поле  в  смертельной  схватке  с
извечным  врагом.  Блестящая  победа

94
 Архитектура  феодальных  княжеств
 Дмитрия  Донского  над  полчищами  хана
Мамая  еще  более  возвеличила  Москву
в  глазах  современников  и  содействовала
подъему  самосознания  формирующей¬
ся  русской  нации.
 Идеи  общерусского  патриотизма
находили  отражение  в  раннемосков¬
ском  искусстве,  которое  продолжало
традиции  владимиро-суздальской  худо¬
жественной  культуры,  политику  влади¬
мирских  князей,  претендовавших  на  роль
«самовластцев».  Москва  выступает  как
наследница  великодержавной  власти
Киева  и  Владимира.  Она  возрождает
белокаменное  строительство,  отличав¬
шееся  великолепием  и  силой  идейного
воздействия.  Ширятся  посады  Москвы,
усиливаются  связи  с  различными  зем¬
лями,  на  подступах  к  столице  возникает
кольцо  монастырей.  В  конце  XIV  в.  один
из  летописцев  с  гордостью  записывает:
«...град  Москва  велик  и  чюден  и  много
людей  в  нем».
 Представление  о  постройках  ранней
Москвы  дает  Успенский  собор  на  Город¬
ке  в  Звенигороде  (1399  г.),  возведенный
князем  Юрием  Звенигородским,  претен¬
довавшим  на  великокняжеский  престол.
Это  четырехстолпный  одноглавый  трех-
апсидный  храм  с  хорами  для  князя.
Сооруженный  на  высокой  круче  над
Москва-рекой,  он  уже  издали  привлекает
внимание  четкостью  своих  геометриче¬
ских  форм.  Стройные  тонкие  лопатки
с  приставленными  к  ним  полуколонка-
ми  равномерно  членят  близкий  к  кубу
объем.  Все  прясла  стен  равны  между
собой  (рис.  3.38).
 Фасадные  членения,  их  размеры
не  соответствуют  внутренним  столбам.
Видимо,  поэтому  в  интерьере  отсутству¬
ют  лопатки,  что  придает  ему  большую
целостность;  этому  способствуют  также
отнесенные  к  северной  и  южной  стенам
столбы.  Замечательна  архитектоника
Успенского  собора  на  Городке,  в  кото¬
ром  слились  воедино  устойчивость  вла¬
димирских  храмов  и  органичность  за¬
вершения  полоцко-смоленских  и  псков¬
ских  церквей.  «Собирательница  земли
Русской»  —  Москва  и  в  своих  архитек¬
турных  сооружениях  объединяет  твор¬
ческие  достижения  мастеров  различных
художественных  школ.
 Рис.  3.38.
 Успенский  собор  на  Го¬
родке  (1399  г.)  в  Звени¬
городе.  Разрез,  план,
аксонометрия  (реконст¬
рукция  П.  Н.  Максимова)

Архитектура  Московского  княжества
 95
 Опираясь  на  профилированный  цо¬
коль,  степенно  поднимаются  глухие,  без
оконных  проемов,  стены.  Их  монумен¬
тальную  гладь  оживляют  только  пятна
резных  порталов,  получивших  теперь
килевидное  завершение.  На  значитель¬
ной  высоте  стена  утоняется,  отступает
внутрь  и  образует  горизонтальный  отлив,
подчеркнутый,  как  и  во  владимирских
памятниках,  резным  поясом.  Но  это
не  роскошный  аркатурный  фриз,  а  три
орнаментальные  полосы,  напоминающие
подзоры  богатых  хором.  Участки  стен
выше  резного  пояса  имеют  еще  одно
вертикальное  членение,  переходящее  в
профилировку  закомары.  Стена  как  бы
теряет  свою  весомость  и  начинает  уст¬
ремляться  вверх,  объединяясь  со  свод¬
чатым  завершением,  из  которого  выра¬
стает  глава.
 В  килевидные  покрытия  закомар
врезаются  диагональные  сводики.  «Сим¬
фония»  килевидных  форм,  начатая
«трехголосием»  перспективных  порта¬
лов,  поддержанная  мелодией  оконных
обрамлений  и  завершенная  мощным
«аккордом»  закомар  и  кокошников,
придает  храму  торжественно-празд¬
ничный  облик.
 Немалую  роль  в  развитии  москов¬
ского  зодчества  сыграли  монастыри.
Среди  них  особое  место  занимает  Тро-
ице-Сергиев  монастырь,  основанный
Сергием  Радонежским.  Этот  духовный
пастырь  не  чуждался  мирских  забот  и  во
многом  способствовал  укреплению  вла¬
сти  московских  князей.  Поддержал
Сергий  призывы  московских  князей
к  борьбе  с  Золотой  Ордой  и  даже  отпра¬
вил  с  Дмитрием  Донским  двух  богатырей
в  рясах  —  Пересвета  и  Ослябю.
 В  1422  г.  начинается  строительство
Троицкого  собора  в  укрывшейся  среди
лесов  Троице-Сергиевой  обители.  Храм
возводился  как  усыпальница  «крепкого
душой  и  твердого  верой»  Сергия.  По  ти¬
пу  и  характеру  отдельных  форм  этот
собор  является  аналогом  Успенского
собора  на  Городке.  Однако  замечатель¬
ное  умение  русских  каменных  дел  ма¬
стеров  придавать  однотипным,  во  мно¬
гом  каноническим,  храмам  неповтори¬
мые,  своеобразные  черты  ярко  прояви¬
лось  и  здесь.  Монастырский  храм  как
 монумент  духовной  силы  Сергия  зна¬
чительно  отличался  от  княжеского,  пре¬
исполненного  светского  изящества  и
аристократической  гордыни.
 Тяжело,  но  уверенно  поднимается
глава  над  массивным  каменным  объемом
Троицкого  собора.  Нечто  мемориаль¬
ное  ощущается  в  приземистых  стенах,
наклоненных  внутрь,  что  значительно
увеличивает  масштаб  здания.  Мону¬
ментальность  зданию  придают  также
горизонтальные  членения,  сдерживаю¬
щие  развитие  храма  в  высоту.  Мощ¬
ный  цоколь,  характерный  для  раннемос¬
ковских  церквей,  опоясанный  лентой
профилей,  образует  первую  сильную
горизонталь,  второй  служит  трехчаст¬
ный  резной  пояс,  почти  смыкающийся
с  аналогичным  резным  завершением
аспид;  третья  горизонталь  —  тоже
трехчастный  резной  пояс  под  шлемом
главы  (рис.  3.39).
 Наиболее  ярко  черты  нового  в  мо¬
сковской  иконописи  проявились  в  твор¬
честве  гениального  Андрея  Рублева
(около  1360—1430  гг.),  с  именем  кото¬
рого  связаны  фрески  Успенского  со¬
бора  на  Городке  и  иконостас  Троицкого
собора.  Характерный  представитель
эпохи  национального  самосознания
русского  народа,  он  сумел  преодолеть
аскетизм  византийской  живописи  и
косность  богословской  догматики.  В  ка¬
ноническую  иконографию  Рублев  сумел
внести  просветленные  образы  человече¬
ской  красоты,  близкие  и  понятные  на¬
роду,  прославляющие  земной  мир,  кото¬
рые  встают  в  один  ряд  с  гуманистиче¬
скими  произведениями  мастеров  италь¬
янского  Возрождения.
 С  прославленным  мастером,  создав¬
шим  непревзойденный  образ  «Троицы»,
в  котором  иконографическое  содер¬
жание  уступило  место  идее  согласия  и
необходимости  самопожертвования  во
имя  блага  людей,  связывается  и  возве¬
дение  Спасского  собора  (около  1425—
1427  гг.)  Андроникова  монастыря.  В  мо¬
настыре,  основанном  еще  в  середине
XIV  в.  учеником  Сергия  —  Андроником,
провел  свои  последние  годы  Андрей
Рублев,  а  потому  его  участие  в  замысле
этого  праздничного  и  одухотворенного
произведения  весьма  вероятно.

96
 Архитектура  феодальных  княжеств
 В  Спасском  соборе  особенно  замет¬
ны  тенденции  Москвы  к  собиранию  всего
прогрессивного  в  художественном  насле¬
дии  удельных  княжеств  и  формирова¬
нию  общерусской  архитектуры.  В  осно¬
ву  его  конструктивно-пространственно¬
го  решения  положена  схема  четырех-
столпного  храма  с  пониженными  угло¬
выми  ячейками;  эта  схема  знаменовала
еще  в  домонгольский  период  стремле¬
ние  русских  мастеров  отойти  от  визан¬
тийских  канонов  и  создать  более  дина¬
мичную,  эмоциональную  композицию
церкви,  лучше  отвечающую  эстетиче¬
ским  представлениям  русских  людей.
Творческие  искания  многих  поколений
зодчих,  создавших  Пятницкий  храм
в  Чернигове  и  построивших  десятки
церквей  с  пониженными  угловыми  ячей¬
ками  в  Новгороде  и  Пскове,  москов¬
ский  прием  объединения  основного  объе¬
ма  с  главой  при  помощи  многочислен¬
ных  кокошников  —  все  это  как  бы  соче¬
тают  строители  собора  Андроникова
монастыря  и  создают  целостное  стол¬
пообразное  сооружение,  в  определен¬
ной  мере  предвосхищающее  шатровые
каменные  храмы.
 Нижний  объем  Спасского  собора
(рис.  3.40)  уже  не  производит  впечат¬
ление  единой  статичной  массы.  Преоб¬
ладает  ощущение  динамичного  разви¬
тия  архитектурного  сооружения  вверх.
Мастера  акцентируют  центричность
композиции.  Нарастание  объемов  раз¬
вивается  органично  от  периферии  к  цент¬
ру.  Динамичные,  устремленные  ввысь
килевидные  формы,  ритмически  чере¬
дуясь,  словно  подхватывают  стройную
главу.  Ощущению  взлета  способствует
треугольное  расположение  окон  на  фа¬
садах,  отвечающее  ступенчатому  по¬
строению  всей  композиции,  а  также
двухъярусность  лопаток  в  средних
пряслах  фасадов.
 Рассмотренные  выше  памятники
раннемосковского  зодчества  показыва¬
ют,  что  в  начале  XV  в.  великокняже¬
ские  зодчие  уже  хорошо  освоили  технику
каменного  строительства  и  выработали
на  основе  передовых  традиций  других
художественных  школ  свой  архитек¬
турный  почерк,  созвучный  напряжен¬
ному  периоду  освобождения  от  монго-

Архитектура  Московского  княжества
 97
 Рис.  3.39.
 Троицкий  собор  и  Ду-
ховская  церковь  Троице-
Сергиева  монастыря  в  За¬
горске  в  конце  XV  в.
а  —  реконструкция
В.  И.  Балдина;  б  —  сов¬
ременный  вид  (фото
А.  А.  Тица)
 Рис.  3.40.
 Спасский  собор  (около
1425—1427  гг.)  Андро¬
никова  монастыря.  (Фото
В.  Д.  Белогуба)
 ло-татарского  ига  и  преодоления  со¬
противления  бояр  Твери  и  Новгорода
усилению  Москвы.  В  оптимистических
образах,  динамичности  уверенно  подни¬
мающихся  ввысь  форм,  триумфально-
сти,  мощи  и  красоте  храмов  нашел  сво¬
еобразное  отражение  подъем  националь¬
ного  самосознания  народа.
 Годы  феодальной  раздробленности
подходили  к  концу,  в  недрах  художе¬
ственных  школ  удельных  княжеств
закладывались  основы  общенациональ¬
ной  архитектуры.  Обособленность  рус¬
ских  княжеств,  трагедия  их  разорения
в  период  монголо-татарского  порабо¬
щения  задержали  поступательное  раз¬
 витие  национальной  архитектуры.  Обор¬
валась  блестящая  нить  владимиро¬
суздальского  зодчества,  угасла  черни¬
говская  школа,  замерла  художествен¬
ная  жизнь  Киева  и  Смоленска,  но  до¬
стигнутые  их  безвестными  строителями
успехи  не  пропали  даром.  Они  прелом¬
лялись  в  творчестве  новгородских  и
псковских  каменных  дел  мастеров  и  во
многом  были  возрождены  строителями
Москвы.
 В  тяжелые  времена  монголо-татар¬
ского  господства  преобладающим  типом
культового  здания  становится  неболь¬
шой  четырехстолпный  одноглавый  храм.
Резко  уменьшившееся  воздействие  ви¬
зантийской  церкви,  нарушение  куль¬
турных  взаимосвязей  способствовали
усилению  местных  художественных
традиций.  Объединение  русского  народа
в  борьбе  за  национальную  независи¬
мость,  усиление  роли  средних  слоев
городского  населения,  возникновение
вечевых  республик  содействовали  про¬
никновению  в  каменное  зодчество  эле¬
ментов  народного  художественного
мировоззрения.
 Начавшийся  в  XII  в.  процесс  твор¬
ческой  переработки  канонического  типа
крестово-купольного  храма  получает
в  XIV—XV  вв.  свое  завершение.  В  раз¬
ных  княжествах  он  проходит  по-разно¬
му,  знаменуя  проникновение  в  той  или
иной  мере  народных  идеалов  в  отвлечен¬
ный  богословский  образ  церкви.
 Немаловажную  роль  в  формировании
различных  архитектурных  школ  сыгра¬
ли  практические  приемы  разбивки  очер¬
тания  плана  на  земле  и  определения
высотных  размеров  постройки,  которые
применяли  местные  строительные  арте¬
ли.  Эти  приемы  «размерения  основа¬
ния»,  определявшие  основные  соотно¬
шения  частей  будущего  здания,  являлись
профессиональными  секретами  и  пере¬
давались  от  мастера  к  мастеру.
 Наличие  различных  мер  длины  спо¬
собствовало  использованию  в  строитель¬
ной  практике  отвлеченных  соотноше¬
ний  между  частями  сооружения.  Вза¬
имосвязь  частей  между  собой  достига¬
лась  либо  простой  системой  кратных
отношений,  либо  путем  выполнения
несложных  последовательных  геометри-

98
 Архитектура  феодальных  княжеств
 ческих  построений  с  помощью  мерной
веревки  и  колышков.  В  качестве  исход¬
ной  величины  для  ряда  отношений  или
системы  построений  могли  служить  мер¬
ные  эталоны  в  виде  пояса,  цепи,  шеста.
Часто  единицей  для  взаимосвязанных
отношений  служили  размер  подкуполь¬
ного  квадрата,  а  также  толщина  стены
или  длина  храма.
 Сохраняя  типологическую  схему
постройки  и  принципы  ее  объемно-про¬
странственного  построения,  зодчий
мог  изменять  в  определенной  мере  про¬
порциональные  отношения,  придавая
ей  черты  индивидуальности.  Много¬
образие  архитектурных  форм,  различия
художественных  образов  характерны
для  зодчества  Руси  период  феодальной
раздробленности.  Оно  связано  и  с  про¬
цессом  выделения  из  строительной  арте¬
ли  мастера.  Уже  в  середине  XII  в.,  опи¬
сывая  сооружение  собора  Спасо-Евфро-
синьевского  монастыря,  летописец  ука¬
зывает,  что  строителем  был  «пристав¬
ник  над  делатели  церковными  Иоанн».
А  в  1196  г.  в  новгородской  летописи
говорится,  что  «мастером»,  строившим
церковь  Кирилла,  был  «Коров  Якович
с  Лубяжи  улице».
 Как  далеки  от  византийского  прото¬
типа  новгородские  кончанские  храмы
с  поскатными  деревянными  покрытия¬
ми,  величественные  в  своей  простоте,
каким  теплом  и  человечностью  веет  от
псковских  церквей,  как-то  особенно  по-
домашнему  окруженных  всевозможны¬
ми  пристройками  и  небольшими  кры¬
лечками,  мало  отличающихся  от  жилых
зданий,  с  самобытными,  то  грандиоз¬
ными,  то  миниатюрными  звонницами!
 Как  много  технической  сметки  в
различных  вариантах  сводчатых  покры¬
 тий  с  приподнятыми  подпружными  ар¬
ками  или  ступенчатыми  сводами,  из¬
менившими  объемно-пространственную
структуру  храма!  Какая  творческая
энергия  окрыляла  мастеров  каменного
дела,  когда  они  дерзновенно  нарушали
традиционность  статичного  почти  куби¬
ческого  объема  храма  с  позакомарным
покрытием  и  создавали  ступенчато-на-
растающие,  динамичные  массы  с  орга¬
нично  вырастающей  из  них  главой!
Сколько  нужно  было  таланта,  чтобы
внести  в  декор  каменной  культовой  по¬
стройки  обыденные  детали,  почерпну¬
тые  из  сокровищницы  народного  дере¬
вянного  зодчества!
 До  наших  дней  дошло  ничтожно
мало.  Почти  ничего  не  сохранилось  от
памятников  могущественной  соперницы
Москвы  —  Твери.  Унесло  время  древ¬
нейшие  сооружения  Ростова  и  Рязани,
погребены  под  землей  храмы  Смолен¬
ска,  Галича  и  других  древнерусских  го¬
родов.  Но  и  эти  немногочисленные  па¬
мятники  зодчества  Руси  говорят  о  на¬
растании  самобытных  черт  и  о  том,  что
Москва  с  конца  XIV  в.  становится  сре¬
доточием  всех  творческих  сил.
 Раннемосковское  искусство  впитало
высокие  общенародные  идеалы,  связан¬
ные  с  объединительной  миссией  Моск¬
вы,  ставшей  знаменем  освободитель¬
ной  борьбы  русского  народа.  Понятно,
что  и  раннемосковская  архитектура
заложила  первые  камни  в  фундамент
общерусского  зодчества.  Динамичное
построение  храмов  по  вертикали,  вклю¬
чение  элементов  народного  узорочья,
более  житейская  трактовка  образа  церк¬
ви  —  вот  далеко  не  полный  вклад  мо¬
сковских  каменодельцев,  который  полу¬
чил  в  дальнейшем  творческое  развитие.

4  Народное  деревянное  зодчество
(XV—XVIII  вв.)
 Архитектурная  археология  позволила
заглянуть  в  ранний  период  развития
деревянной  архитектуры  древних  славян
и  древнерусского  государства  и  прове¬
сти  достаточно  достоверную  реконструк¬
цию  древних  построек.  На  основе  сохра¬
нившихся  до  нашего  времени  памятни¬
ков  мы  имеем  возможность  проследить
начиная  с  XV—XVI  вв.  дальнейшую
эволюцию  деревянного  зодчества  парал¬
лельно  с  развитием  русской  каменной
архитектуры.  Выход  в  данной  главе  за
пределы  хронологических  рамок  первой
части  учебника  вызван  необходимостью
целостного  рассмотрения  процесса
развития  народного  деревянного  зод¬
чества,  проходившего  по  XVII  в.  вклю¬
чительно.
 Наибольшая  устойчивость  народных
традиций  в  деревянной  архитектуре
присуща  районам  русского  Севера
прежде  всего  благодаря  способствовав¬
шим  этому  историческим  условиям:  не¬
затронутости  монголо-татарским  наше¬
ствием  в  XIII—XV  вв.,  отсутствию  кре¬
постничества  в  XVIII—XIX  вв.,  удален¬
ности  от  промышленно  развитых  райо¬
нов.  Все  это,  несомненно,  благоприят¬
ствовало  развитию  народного  творче¬
ства.  Поэтому  здесь,  на  Севере,  уцелели
не  только  отдельные  памятники  народ¬
ной  архитектуры,  но  даже  целые  селе¬
ния  в  относительно  хорошо  сохранив¬
шейся  природной  среде.  Немалое  зна¬
чение  имело  и  то,  что  поселения  на
русском  Севере  не  подвергались  позд¬
нейшим  пореформенным  перестройкам,
в  наибольшей  мере  сохранив  первона¬
чальную  народную  основу  и  сложив¬
шиеся  традиции.  По  этим  причинам
здесь  можно  полнее  проследить  станов¬
ление  и  развитие  основных  типов  жилых,
хозяйственных  и  культовых  построек
деревянного  зодчества,  а  также  компо¬
 зиционных  и  планировочных  приемов,
которые  совершенствовались  в  ходе
естественного  отбора  самим  народом.
И  наконец,  на  Севере  можно  уяснить
народные  принципы  взаимосвязи  при¬
роды  и  архитектуры.
 4.1  Плотницкие  приемы
и  мастерство
 Частые  пожары,  особенно  в  городах,
где  застройка  была  весьма  плотной,
обусловили  своеобразные  приемы  стро¬
ительства,  основанные  на  плотницком
мастерстве  и  высоком  качестве  ведения
работ.  Кроме  того,  в  предвидении  пожа¬
ров  срубы  и  части  жилых  домов  заго¬
товляли  впрок.  Так,  Адам  Олеарий  —
немецкий  ученый  и  путешественник,
побывавший  в  России  в  30-х  годах
XVII  в.,  рассказывает  о  специальном
рынке  в  Москве  «за  Белой  стеной»,  где
можно  было  приобрести  заранее  заго¬
товленный  сруб  дома,  который  остава¬
лось  лишь  перевезти  на  место  и  со¬
брать.  Сборность  деревянных  построек
широко  использовалась  и  при  строи¬
тельстве  крепостей.  Например,  из  заго¬
товленных  заранее  срубов  за  один  месяц
вблизи  Казани  в  период  войны  с  Казан¬
ским  ханством  (1551  г.)  был  сооружен
укрепленный  город  Свияжск.
 Для  определения  размеров  будущих
построек  русскими  плотницких  дел  ма¬
стерами  была  выработана  система  про¬
стых  отношений,  в  основе  которой  ле¬
жала  русская  система  мер,  тесно  свя¬
занная  со  средними  размерами  чело¬
веческого  тела  (рис.  4.1).  Методы  про-
порционирования,  выработанные  в  дере¬
вянном  зодчестве  и  определявшиеся
способом  ведения  работ,  позднее  пере-

100
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4:1.
 Древние  русские  меры
длины  и  плотничий
наугольник
 Рис.  4.2.
 Окладывание  сруба
 Рис.  4.3.
 Схемы  пропорционирова-
ния
 а  —  церкви  Лазаря
в  Муромском  монастыре;
б  —  Петропавловской
церкви  в  с.  Пучу  га  Архан¬
гельской  обл.  (по
А.  А.  Тицу);  а  —  сторона
вписанного  квадрата;
 А1  —  сторона  разбивоч-
ного  квадрата;  А2,  А3  —
соответственно  сторона
первого  и  второго  описан¬
ного  квадрата
 шли  и  в  каменную  архитектуру.  Размет¬
ка  плана  будущей  постройки  произво¬
дилась  на  земле  с  помощью  мерного
шнура  путем  выкладывания  («склады¬
вания»)  нижнего  венца  сруба  —  «окла¬
да»  (рис.  4.2).
 Квадратная  клеть,  являвшаяся  глав¬
ным  элементом  почти  любой  постройки,
требовала  проверки  правильности  пря¬
мых  углов  равенством  диагоналей  квад¬
рата.  Таким  образом,  отношение  сторо¬
ны  квадрата  к  его  диагонали  —  это
основа  древнерусского  пропорциониро-
вания.  Диагональ  квадрата  обладала
еще  одним  важным  свойством:  став
стороной  нового  квадрата,  описанного
вокруг  меньшего,  она  позволяла  полу¬
чать  без  вычислений  удвоенную  пло¬
щадь.  Соотношение  диагонали  и  сто¬
роны  квадрата  стало  принципом  сопря¬
жения  русских  мер:  мерной  маховой
сажени  —  стороны  квадрата  (176,4  см)
и  великой  косой  сажени  —  его  диагона¬
ли  (249,5  см).  И  остальные  применяв¬
шиеся  в  строительстве  меры  длины  —
малая  пядь  (19  см),  нога  (27  см),  ло-
кость  (38  см),  большой  локоть  (54  см),
стопа  шага  (76  см),  сажень-локоть
(108  см),  простая  сажень  (152,7  см)
и  косая  (казенная)  сажень  (216  см)  —
относились  друг  к  другу,  как  сторона
к  диагонали  квадрата.  На  этой  же  зако¬
 номерности  был  основан  и  мерный  плот¬
ничий  наугольник.
 Нельзя  не  отметить,  что  древнерус¬
ские  меры  длины  позволяли  при  стро¬
ительстве  все  время  ощущать  размеры
человека,  чего  нельзя  сказать  о  совре¬
менном  проектировании,  оперирующем
абстрактным  метром.
 Плановые  размеры  постройки  ста¬
новились  в  дальнейшем  модулем  для
пропорционирования  вертикальных  ее
размеров,  что  подтверждается  анали¬
зом  многих  памятников  деревянного
зодчества,  в  том  числе  таких  как  не¬
большая  церковь  Лазаря  из  Муром¬
ского  монастыря  (XVI  в.,  ныне  в  музее
«Кижи»)  или  более  развитый  тип  хра¬
ма  —  Петропавловская  церковь  в  с.  Пу-
чуга  (1698  г.).  Анализ  этих  церквей,
срубленных  в  разные  столетия,  свиде¬
тельствует  о  стабильности  описанного
метода  пропорционирования.  Все  гори¬
зонтальные  и  вертикальные  размеры
построек  основаны  на  соотношениях
простой  и  косой  саженей  (рис.  4.3).
Такая  взаимосвязь  горизонтальных
и  вертикальных  размеров  будущей  по¬
стройки  позволяла  зодчим-плотникам
заранее  рассчитать  размеры  и  коли¬
чество  требующихся  для  строитель¬
ства  бревен  и  точно  определить  пло¬
щади  всех  помещений.

Плотницкие  приемы  и  мастерство
 101
 Таким  образом,  система  пропорцио-
нирования,  выработанная  в  русском
деревянном  зодчестве,—  это  результат
тесной  гармонической  взаимосвязи
размеров  сооружений  с  характером
построения  архитектурной  формы.  Но
никакая,  даже  самая  гибкая,  система
пропорционирования  не  может  заме¬
нить  художественную  интуицию  зодче¬
го,  его  индивидуальный  «почерк».  Неда¬
ром  в  порядных  —  своеобразных  пись¬
менных  заданиях-договорах  на  строи¬
тельство,  которые  заключались  между
мастером  плотницкой  артели  и  «ми¬
ром»  (крестьянами-заказчиками  какого-
либо  села),—  нередко  указывалось:  «...а
строить  высотою,  как  мера  и  красота
скажет».  Проверка  и  правка  задуман¬
ного  проводились  на  месте  в  ходе  стро¬
ительства  и  иногда  приводили  к  измене¬
нию  первоначального  авторского  замыс¬
ла.  Такая  тесная  связь  проектирования
с  процессом  строительства  в  народном
деревянном  зодчестве,  несомненно,  спо¬
собствовала  достижению  блестящих
результатов.
 Ансамблевой  общности  жилых,
хозяйственных  и  культовых  построек
селений  способствовало  единство  стро¬
ительного  материала.  Средняя  длина
и  диаметр  бревен  задавали  вертикаль¬
ный  и  горизонтальный  ритм  и  модуль
всем  постройкам.
 Помимо  общего  пропорционирова¬
ния  основных  размеров  построек,  опи¬
санного  выше,  в  русском  деревянном
зодчестве  широко  применялась  гибкая
система  пропорций,  основанная  на  прин¬
ципе  геометрического  подобия  фасадов
дома  и  его  деталей.  В  основе  этой  систе¬
мы  —  свойство  нашего  зрения,  позволя¬
ющее  распознавать  различные  удален¬
ные  от  наблюдателя  или  же  неодинако¬
вые  по  величине  объекты,  обладающие
сходной  структурой  (композицией),
подобие  элементов  которой  способству¬
ет  его  запоминанию  (рис.  4.4).  Не  нуж¬
но  думать,  что  мастера,  входившие  в
плотницкие  артели,  при  возведении  по¬
строек  и  компоновке  фасадов  занима¬
лись  какими-либо  сложными  математи¬
ческими  подсчетами.  Современные
математические  расчеты  гармонизации
и  пропорционирования  построек  древне-

102
 Народное  деревянное  зодчество
 русского  зодчества  лишь  убедительно
подтверждают  и  доказывают  высоко¬
развитую  художественную  интуицию
народных  зодчих,  выработанную  в  про¬
цессе  длительного  отбора  наиболее
совершенных  композиционных  прин¬
ципов  и  приемов.  Большой  строитель¬
ный  опыт  плотницких  артелей,  рубив¬
ших  постройки  в  селениях  европей¬
ской  части  русского  Севера,  подтвержда¬
ется  сравнением  этих  построек  с  до¬
мами  в  Западной  и  Восточной  Сибири,
возведенными  уже  без  участия  опыт¬
ных  плотницких  артелей  и  значительно
менее  совершенных  композиционно.
 Применение  принципа  геометриче¬
ского  подобия  приводило  к  ощущению
единства  замысла,  цельности  и,  в  конеч¬
ном  счете,  ансамблевости  каждого  селе¬
ния.  При  повторении  типа  дома  и  его
традиционного  декора  неизменно  тор¬
жествовал  важнейший  принцип  народ¬
ного  зодчества  —  неповторимость  каж¬
дого  сооружения  при  повторяемости
его  элементов,  что,  несомненно,  было
подсказано  самой  природой.  Эти  уроки
заслуживают  пристального  внимания,
ибо  проверка  результатов  современного
проектирования  для  села  показала  от¬
сутствие  какой-либо  системы  гармони¬
 Рис.  4.4.
 Примеры  пропорциони-
рования  фасадов  жилых
домов  (Архангельская
обл.,  по  обмерам  И.  Ма¬
ковецкого,  А.  Королевой
и  Д.  Милеева)  по  принци¬
пу  геометрического  подо¬
бия  (по  материалам
 А.  Прохоренко)
а  —  симметричный  ва¬
риант;  б  —  асимметрич¬
ный;  в  —  дисимметрич-
ный  (уравновешенный
асимметричный)
 зации  как  основы  единства  вновь  со¬
здаваемых  селений.  Полная  же  повто¬
ряемость  типовых  построек  никогда
не  рождала  ансамбля.
 Оконные  проемы  в  срубах,  чтобы
сохранить  прочность  стен,  делались
невысокими.  Простейшие  окна  —  во¬
локовые  —  вырубались  в  смежных
бревнах  на  полбревна  вверх  и  вниз.
Дверные  проемы  и  большие  по  размеру
косящатые  окна  для  придания  срубу
прочности  обрамлялись  колодами  («ко¬
сяками»)  из  брусьев  (вначале  с  трех
сторон  —  с  боков  и  сверху  с  соедине¬
нием  «на  ус»).  Оконные  коробки  и  рез¬
ные  наличники  на  окнах  появились  лишь
в  XVII  в.
 Для  ограждения  холодных  помеще¬
ний  (сеней  домов,  верхних  нежилых
этажей  хором,  папертей  и  гульбищ  церк¬
вей)  применялись  более  легкие  и  эко-

Плотницкие  приемы  и  мастерство
 ЮЗ
 Рис.  4.5.
 Фрагмент  каркасной
паперти
 Рис.  4.6.
 Типы  кровель
 номичные  каркасные  конструкции,
состоящие  из  стоек,  зажатых  между
верхней  и  нижней  обвязками.  В  про¬
странствах  между  стойками  устраива¬
лись  окна  либо  их  забирали  досками
«впрямь»  или  «в  косяк»  (рис.  4.5).
 Полы  («мосты»)  в  жилых  построй¬
ках  и  храмах  набирались  из  досок  (те¬
син)  или  пластин  с  притеской  в  «чет¬
верть».  На  нижних  этажах  полы  укла¬
дывались  по  лагам  («кладям»),  в  верх¬
них  —  по  балкам  («переводам»,  «мати¬
цам»).  Снизу  такое  перекрытие  стесы¬
валось  под  одну  плоскость  так  же,  как
и  внутренняя  поверхность  бревенчатых
стен  в  жилых  домах  («в  лас»),  либо
подшивалось  досками  «впрямь»  или
«в  косяк».  Полы  хозяйственных  поме¬
щений  и  чердаков  делались  проще  —
набирались  из  притесанного  кругляка,
 Чердачные  перекрытия  для  утепле¬
ния  засыпались  землей.  При  больших
пролетах  помещений  (трапезные  церк¬
вей)  балки-матицы  опирались  на  стол¬
бы,  зачастую  с  кронштейнами.  В  храмах
с  высокими  покрытиями  устраивались
подвесные  потолки  с  подшивкой  тесом
по  балкам,  позднее  —  в  виде  плоских
 шатров  (потолок  «небом»),  крепивших¬
ся  железными  хомутами  к  бревенчатым
прогонам.
 Покрытия  русских  деревянных  по¬
строек  XV—XVI  вв.  были  также  рубле¬
ные.  В  бревенчатые  фронтоны  торце¬
вых  стен  врубались  горизонтальные
бревна  —  слеги,  которые  и  несли  кров¬
лю.  Придавая  фронтонам  различные
очертания,  можно  было  возводить  кров¬
лю  либо  на  два  ската,  либо  на  два  ската
с  полицами  (т.  е.  с  переломом  кровли).
Кровлям  придавалось  также  криволи¬
нейное  очертание  с  килевидным  завер¬
шением  (бочечная  кровля)  —  своеоб¬
разный  «пересказ»  в  дереве  каменных
сводов  и  закомар.
 Квадратные  в  плане  постройки  пе¬
рекрывались  нередко  на  восемь  скатов
(с  фронтонами  на  каждую  сторону)  ли¬
бо  пересекающимися  бочечными  кров¬
лями  (крещатая  бочка,  рис.  4.6).
 Центрические  здания  (четверико¬
вые,  восьмериковые)  небольшой  высоты
перекрывались  рубленой  «в  реж»  пира¬
мидой,  носившей  название  «колпак»
(хорома,  «повалуша»),  а  более  высо¬
кие  —  шатром  (крепостные  башни,

104
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.7.
 Типы  кровель
а  —  шатер;  б  —  куб;  1  —
шатер;  2  —  полица;  3  —
повал;  4  —  восьмерик  на
четверике
 Рис.  4.8.
 Лемеха
 а  —  городчатый;  б  —
заостренный;  в  —  закру¬
гленный
 Рис.  4.9.
 Конструкция  безгвозде-
вой  (самцовой)  кровли
1  —  тесовая  кровля;  2  —
охлупень;  3  —  слеги;
 4  —  причелина;  5  —  сам¬
цы;  б  —  волоковое  окно;
7  —  красное  окно;  8  —
водотечник;  9  —  курица
 храмы).  Над  четвериковыми  срубами
(реже  восьмериковыми)  устраивался
еще  один  тип  покрытия  —  «куб»  (кубо-
ватая  кровля)  —  шатер  с  криволиней¬
ными  очертаниями,  напоминающими
профиль  бочки.  Кубоватые  кровли,
хорошо  сопротивлявшиеся  ветрам,  слу¬
жили  для  покрытия  храмов  и  крепост¬
ных  башен  (рис.  4.7).
 В  храмах  шатры  и  кубы  завершались
главой,  в  XV—XVI  вв.  нередко  тоже
рубленной  «в  реж»  (граненой).  Стро¬
пильные  конструкции  при  устройстве
шатров  применялись  на  крепостных
башнях  и  реже  —  в  храмах  и  на  коло¬
кольнях.  Иногда  прибегали  к  комбини¬
рованной  конструкции  —  нижняя  часть
шатра  рубилась  «в  реж»,  а  верхняя  была
стропильной.
 Почти  у  всех  типов  рубленых  постро¬
ек  верхняя  подкарнизная  часть  сруба
расширялась  в  виде  так  называемого
 «повала».  Повалы  и  большие  свесы  кро¬
вель,  опиравшихся  на  выпуски  бревен,
нужны  были  для  отвода  воды,  сливав¬
шейся  с  кровель,  как  можно  дальше  от
нижних,  наиболее  сберегаемых  от  гние¬
ния  венцов  сруба.  Для  кровель  употреб¬
ляли  тес,  настилавшийся  вперехлест,
или  лемех  —  короткие  дощечки,  способ¬
ные  окрывать  («чешуйчатое  обивание»)
и  округлые  формы  (бочки,  кубы,  шеи,
главы).  Концы  лемеха  делались  заост¬
ренными  или  закругленными,  но  чаще
всего  —  «городчатыми»,  т.  е.  в  виде  сту¬
пенчатых  прямоугольных  уступов
(рис.  4.8).  Концы  тесин  на  кровлях  и
полицах  также  вырезались  («красный
тес»).  Подобный  свес  быстрее  высыхал
и  давал  ажурную  тень,  контрастную
суровым  срубам.  Такое  тесное  едине¬
ние  двух  начал  —  функционального  и
художественного  —  важнейшее  качество
народного  деревянного  зодчества.

Жилые  дома  и  хоромы
 105
 Многовековой  строительный  опыт
русских  плотников  помог  выработать
совершенную  и  остроумную  конструк¬
цию  так  называемой  безгвоздевой  («сам-
цовой»)  кровли  жилых  домов,  все  части
которой  крепились  без  помощи  дорого¬
стоящего  железа  (рис.  4.9).  Несущие
элементы  кровли  —  горизонтальные
слеги  —  врубались  в  бревна  («самцы»)
фронтонов  домов.  На  них  укладывали
срубленные  с  корнем  (комлем  вниз)
тонкие  ели,  так  называемые  «курицы»  —
своеобразные  стропила.  На  нижние,
загнутые,  комлевые  концы  куриц  укла¬
дывалось  выдолбленное  бревно  («поток»,
«водотечник»),  в  паз  которого  заводи¬
лись  нижние  концы  тесин  кровли.  «По¬
ток»  собирал  воду  с  кровли  и  по  кон¬
сольным  выносам  отводил  ее  как  можно
дальше  от  нижних  венцов  дома.  Навер¬
ху  стык  тесин  покрывали  выдолблен¬
ным  снизу  бревном  («охлупень»,  «ше¬
лом»),  крепившимся  к  коньковой  («Кня¬
зевой»)  слеге  деревянными  стерж¬
нями  («стамиками»,  «бабайками»).  Ком¬
 левый  конец  охлупня  декоративно  за¬
вершался  головой  коня  или  птицы.
 Для  предотвращения  протечек  тес
на  кровлях  укладывался  в  два  ряда
вразбежку  и  прокладывался  берестой
(«скала»).  Торцы  слег,  выходившие  на
фасады,  прикрывались  резными  доска¬
ми  —  «причелинами»,  стык  между  кото¬
рыми  закрывался  вертикальной  резной
доской  («полотенце»,  «кисть»,  «ветре¬
ница»).  Такая  конструкция  кровли  была
прочна  и  не  нуждалась  в  частых  ремон¬
тах.  В  центральных  областях  Руси  и  По¬
волжье  для  экономики  бревен  фрон¬
тоны  домов  делались  не  «самцовыми»
(рублеными),  а  каркасными,  обшиты¬
ми  тесом,  в  связи  с  чем  конструкция
кровли  была  здесь  стропильная.
 4.2  Жилые  дома  и  хоромы
 Наиболее  распространенным  типом  по¬
стройки  из  дерева  был  жилой  дом.  Его
архитектура,  постоянно  обновлявшаяся,

106
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.10.
 Типы  жилых  домов  по
плану  Тихвинского  поса¬
да  (1678  г.)
а  —  двухсрубные;
б  —  трехсрубные
 Рис.  4.11.
 Вологодские  хоромы  по
порядной  1684  г.  Общий
вид  и  интерьер  горницы.
(  Реконструкция
М.  И.  Мильчика  и
Ю.  С.  Ушакова)
 рождала,  по  сути  дела,  все  строитель¬
ные  и  композиционные  приемы  дере¬
вянного  зодчества.  И.  В.  Маковецкий
по  этому  поводу  писал:  «Здесь  форми¬
ровались  и  основные  принципы  гармо¬
нического  построения  архитектурных
форм.  Здесь  складывались  прочные
основы  плотничного  искусства,  позво¬
лявшие  народным  мастерам  свободно
и  смело  воплощать  свои  строительные
замыслы».  Жилой  отапливаемый  дом
изнашивался  быстрее  других  сооруже¬
ний,  а  потому  даже  в  дореволюционных
исследованиях  не  упоминаются  избы
старше  конца  XVIII  в.
 Наиболее  распространенным  типом
городского  жилища  в  Древней  Руси
в  XVI—XVII  вв.  являлась  односрубная
четырехстенная  изба  с  сенями,  что  под¬
тверждается  всеми  источниками,  вклю¬
чая  археологические.  К  этим  двум  эле¬
ментам  нередко,  особенно  в  крестьян¬
ских  жилищах,  присоединялся  третий  —
холодная  «клеть»  для  хранения  имуще¬
ства  или  для  жилья  в  летнее  время.
 Так  образовалась  трехчастная  пла¬
нировка  дома,  состоявшего  из  теплой
части  —  «избы»  («истопка»  —  «исть-
ба»  —  «изба»),  «сеней»  и  «клети»,  ста¬
вившихся  обычно  на  «подклет»  для  со¬
хранения  тепла.  Данный  тип  отапливае¬
мого  жилища  формировался  прежде
всего  под  влиянием  природно-климати¬
ческих  условий.  В  городских  трехсруб-
ных  жилых  домах  каждый  сруб  имел
свою  кровлю;  средний  сруб  (сени)  из¬
редка  делался  более  низким,  чем  боко¬
 вые,  высота  которых  иногда  достигала
трех  этажей.  Нередко  холодные  сени
были  каркасными.
 Изображения  подобных  двух-  и  трех¬
частных  жилых  домов  хорошо  видны  на
плане  Тихвинского  посада  (1678  г.,
рис.  4.10).
 Находки  при  раскопках,  ряд  истори¬
ческих  документов  и  порядных  запи¬
сей  дают  представление  о  планировке
и  облике  богатых  посадских  домов  и
хором  XVII—XVIII  вв.  в  Новгороде,
Вологде,  Олонце  и  других  городах.  Здесь,
соблюдая  традиционную  трехчастность,
осуществляли  разные  варианты  архи¬
тектурного  решения.  Так,  по  письмен¬
ному  договору  —  порядной  1684  г.—
вологодские  хоромы  имели  два  жилых
этажа  на  подклете  и  чердак,  причем  ниж¬
ние  горницы  были  срублены  с  остатком,
а  верхние  «в  лапу»  (рис.  4.11).  Жилые
отапливаемые  помещения  —  горницы
(площадью  по  40  м2)  —  располагались
по  двум  сторонам  от  холодных  сеней,
в  которых  размещалась  и  лестница.
 Текст  упомянутой  порядной  позво¬
лил  реконструировать  также  внутренний
вид  горниц  с  резными  скамьями  вдоль
стен,  со  стесанными  «в  лас»  бревенча¬
тыми  стенами  и  тесовыми  потолками  по
матицам,  забранным  «в  косяк».  Поряд¬
ная  указывает,  что  сени  и  горницы  в
этих  хоромах  покрывались  под  одну
двускатную  кровлю.  Таким  образом,  это
была  крупная  трехэтажная  постройка
высотой  8—9  м  до  свеса  кровли  с  пло¬
щадью  этажа  120  м2.

Жилые  дома  и  хоромы
 107
 Были  и  более  сложные  объемные
решения  трехчастных  посадских  хором,
о  которых  известно  из  источников  XII—
XVII  вв.  В  таких  хоромах  по  одну  сто¬
рону  от  сеней  (рубленых  или  каркасных)
устраивались  горницы  («покои»—  спаль¬
ни):  теплые  —  внизу,  летние  («тере¬
ма»)  —  наверху,  а  по  другую  в  отдель¬
ном  срубе  —  общее  помещение  для  всей
семьи,  а  также  приема  гостей  —  «пова¬
лушка»  (от  древнерусского  слова  «по¬
вальный»—  общий)  в  два-три  этажа
(«житья»).  В  подклете  размещались
подсобные  помещения  —  кухни,  кладо¬
вые,  бани.
 Горницы,  сени  и  повалуши  были
разной  высоты  и  имели  самостоятель¬
ные  кровли.  Наиболее  высокая  часть  —
повалуша  —  имела  разнообразные  по¬
крытия:  в  виде  бочки,  как  в  шестиэтаж¬
ных  хоромах  Строгановых  в  Сольвыче-
годске,  срубленных  в  1565  г.  (по  рисун¬
ку  Афанасия  Чудинова,  сделанному  за
год  до  их  разборки  —  в  1793  г.),  либо
на  два  ската,  как  в  московских  хоромах
XVII  в.  или  же  хоромах  дьячего  двора
в  Олонце  того  же  периода  (рис.  4.12).
Приемы  хоромного  строения,  вырабо¬
танные  в  деревянном  зодчестве,  пере¬
шли  в  каменные  здания  XVI—XVII  вв.

108
 Народное  деревянное  зодчество
 В  дворцовых  деревянных  построй¬
ках  увеличение  количества  помещений
привело  к  выделению  отдельных  хором,
связанных  переходами.  До  нашего  вре¬
мени  не  дошел  ни  один  дворцовый  комп¬
лекс,  выполненный  в  дереве,  но  доку¬
менты,  рисунки  и  сохранившийся  макет
детально  знакомят  нас  с  выдающимся
произведением  деревянной  дворцовой
архитектуры  XVII  в.—  дворцом  в  с.  Ко¬
ломенское  под  Москвой  —  наиболее
сложным  из  известных  образцов  дере¬
вянного  хоромного  строительства  на
Руси  (рис.  4.13).  Дворец  был  построен
в  1667—1668  гг.  мастерами  Семеном
Петровым,  Иваном  Михайловым  и  ча¬
стично  перестроен  в  1681  г.  Саввой  Де¬
ментьевым.  Простояв  сто  лет,  в  1768  г.
он  был  разобран  из-за  ветхости  по  ука¬
зу  Екатерины  И.
 В  состав  Коломенского  дворца  вхо¬
дили  семь  хором  (для  царя,  царицы,
царевича  и  четырех  царевен).  Перехо¬
ды  связывали  хоромы  между  собой,  а
также  с  подсобными  помещениями  и
дворцовой  каменной  церковью.  Каждые
хоромы  (в  два-три  этажа)  состояли  из
нескольких  клетей  со  своими  сенями  и
крыльцами.  Клети  хором  венчались  все¬
ми  известными  в  деревянном  зодчестве
формами  покрытий:  шатрами,  просты¬
ми  и  крещатыми  бочками  и  кубами.
Хоромы  царя,  царевича  и  царицы  были
обшиты  тесом  —  прием,  который  не
применялся  в  народной  архитектуре.
Фасады  и  интерьеры  были  богато  укра¬
шены  резьбой  и  росписью.
 Сложное  плановое  построение  двор¬
ца,  размещение  хором  под  разными
углами,  обилие  форм  покрытий  —  все
это  придавало  дворцу  живописность
и  создавало  силуэтное  разнообразие  при
обозрении  его  с  разных  сторон,  когда
то  одна,  то  другая  часть  дворца  ста¬
новилась  центром  композиции.  Эти  ка¬
чества  вместе  с  единообразием  фасадов
(мощные  рубленые  стены  нижних  эта¬
жей  и  легкие  каркасные  —  верхних)
и  общностью  деталей  резьбы  и  росписи
делали  дворец  выдающимся  по  красоте
и  великолепию  ансамблем  —  памятни¬
ком,  воплотившим  в  себе  замечательное
мастерство,  смекалку  и  опыт  народных
умельцев-древоделов.
 Рис.  4.12.
 Хоромы  с  повалу  шей
а  —  хоромы  Строгановых
(1565  г.)  в  Сольвыче-
годске;
 б  —  московские  хоромы
(XVII  в.,  реконструкция
Ю.  П.  Спегальского);
в  —  хоромы  дьячего  дво¬
ра  (XVII  в.)  в  Олонце
(реконструкция
М.  И.  Мильчика  и
Ю.  С.  Ушакова)
 Рассмотрим  основные  типы  жилого
деревянного  дома,  которые  сложились
на  территории  Древней  Руси,  упоми¬
наются  в  исторических  документах  и
сохранились  до  нашего  времени  со  вто¬
рой  половины  XVIII  в.  (рис.  4.14).
 Простейшим  типом  русского  кресть¬
янского  дома  была  изба-четырехстенок,
состоявшая  из  жилой  клети  и  неболь¬
ших  сеней  —  тамбура.  Такие  построй¬
ки  (без  хозяйственного  двора)  были
характерны  для  семей  беднейших  кре¬
стьян,  не  имевших  лошадей  и  крупного
рогатого  скота.

Жилые  дома  и  хоромы
 109
 Изба  устанавливалась  на  высоком
подклете,  использовавшемся  для  хо¬
зяйственных  нужд,  чтобы  изолировать
ее  от  сырой  почвы  и  наметаемых  зимой
снежных  сугробов.  Жилая  клеть  и  сени
рубились  из  сосновых  бревен,  в  пазы
которых  закладывался  мох.  С  внутрен¬
ней  стороны  бревна  гладко  затесыва¬
лись.  Потолком  служил  бревенчатый
настил,  смазанный  глиной  и  засыпан¬
ный  сверху  землей;  пол  устраивали  из
пластин,  пригнанных  друг  к  другу.
 В  одном  из  углов  пространства  избы
на  деревянный  помост  («опечек»)  ста¬
вилась  глинобитная  печь,  около  кото¬
рой  устраивали  дощатый  короб  («гол¬
бец»),  скрывавший  лестницу  в  подклет.
В  противоположном,  наиболее  освещен¬
ном  («красном»),  углу  находились  обе¬
денный  стол  и  божница.  Вдоль  стен
размещались  лавки.  Против  устья  печи
крепился  к  стене  стол-шкаф  для  при¬
готовления  пищи  и  хранения  разной
домашней  утвари,  посуды.
 Русская  печь  благодаря  своей  мно¬
гофункциональности  была  необходимой
частью  каждого  жилого  дома.  Высокая
ее  теплоемкость  обеспечивала  равномер¬
ный  обогрев  избы  в  течение  суток,  по¬
зволяла  долго  поддерживать  в  горячем
состоянии  пищу  и  воду,  сушить  и  обо¬
гревать  одежду,  а  зимой  спать  на  пола¬
тях  около  печи.
 В  дальнейшем  развитии  избы-че-
тырехстенка  весьма  характерно  появле¬
ние  хозяйственной  клети,  а  затем  крыто¬
го  двора  по  другую  сторону  сеней  (рис.
 4.15).  Высокий  подклет  устраивался
как  под  жилой  частью  дома,  так  и  под
хозяйственной,  что  позволяло  в  нижнем
этаже  держать  скот,  а  в  верхнем  хранить
запасы  сена  и  различный  хозяйственный
инвентарь.
 Развитием  односрубной  четырех¬
стенной  избы  с  сенями  стала  изба-
пятистенок,  т.  е.  жилой  дом,  состояв¬
ший  уже  из  двух  смежных  помеще¬
ний,  разделенных  рубленой  стеной  (рис.
 4.16).  Появление  избы  такого  типа,  по¬
лучившей  повсеместное  распростране¬
ние,  было  вызвано  жизненной  необхо¬
димостью  увеличения  как  площади,  так
и  количества  помещений  для  крестьянс¬
кой  семьи.
 Следует  отметить,  что  наиболее
развитые  типы  крестьянских  домов
создавались  на  русском  Севере,  так  как
крестьяне  северных  областей,  избежав¬
шие  крепостного  закабаления,  имели
более  экономически  крепкие  хозяйства
и  располагали  достаточным  количе¬
ством  лесоматериалов.  Все  это  способ¬
ствовало  также  развитию  народного
творчества.
 Изба-пятистенок  как  один  из  про¬
стейших  типов  жилого  дома  была  рас-

по
 Народное  деревянное  зодчество

Жилые  дома  и  хоромы
 111Рис.  4.13.
 Дворец  в  Коломенском
(1667—1681  гг.)  близ
Москвы
 а  —  юго-восточный  фа¬
сад;  б  —  северо-восточ¬
ный  фасад;  в  —  план  вто¬
рого  этажа.  Хоромы:
 1  —  царя;  2  —  царевича;
 3  —  царицы;  4  —  царевен
 Рис.  4.14.
 Основные  типы  крестьян¬
ского  жилища.  Север
 1 	—  изба-четырехстенок;
 2 	—  изба-пятистенок;
 3 	—  изба-шестистенок;
 4 	—  изба-шестистенок  с
крыльцом  на  торцевом
фасаде;  5  —  изба  «  глаго¬
лем»;  6  —  изба  «коше¬
лем»  (1—4  —  компонов¬
ка  жилой  и  хозяйствен¬
ной  частей  в  одну  связь  —
«брусом»  )
 пространена  весьма  широко.  Археоло¬
гические  материалы  свидетельствуют
о  постройках  такого  типа  в  Новгороде
XII  в.,  Москве  XIV  в.  и  повсеместном
их  распространении  не  только  на  Евро¬
пейской  Руси  XVII  и  XVIII  вв.,  но  и  в
отдаленных  районах  Русского  государ¬
ства:  в  Прикамье,  Западной  и  Восточной
Сибири,  на  Ангаре.
 Примером  избы-пятистенка  XVIII  в.
может  служить  изба  в  с.  Брусенец  Воло¬
годской  обл.  Пятая  стена  жилой  части
дома  разделяет  избу  (с  печью)  и  гор¬
ницу  с  отдельным  входом  из  сеней,  по
другую  сторону  которых  находится  кры¬
тый  двор.  Изба  освещалась  двумя  воло¬
ковыми  и  одним  косящатым  («крас¬
ным»)  окном,  горница  —  тремя  «крас¬
ными»  окнами.
 Суровые  зимы  в  северных  районах
вызвали  появление  компактного  по  пла¬
нировке  дома-двора  (дома-комплекса),
в  котором  жилая  и  хозяйственная
части  находятся  под  одной  кровлей,
с  устройством  хозяйственного  подклета
под  жилым  этажом.  На  жилой  этаж
поднимались  по  двум  крытым  крыль¬
цам,  в  хозяйственный  двор  попадали
по  деревянному  пандусу  —  «взвозу».
Двор  был  также  двухэтажный:  вверху
хранились  утварь  и  сено,  внизу  разме¬
щались  хлева.  В  более  южных  районах
жилые  и  хозяйственные  постройки
располагались  отдельно  вокруг  откры¬
того  двора-усадьбы.
 Дом  А.  Попова  в  с.  Кузьминское
Тарногского  района  Вологодской  обл.,
срубленный  на  рубеже  XVIII  и  XIX  вв.,
является  дальнейшим  развитием  избы-
пятистенка.  Здесь  пятая  стена  делит
дом  уже  на  два  равных  трехоконных
по  фасаду  помещения  —  избу  и  горни¬
цу  (с  «курной»  печью  в  горнице  и  «бе¬
лой»  печью  в  избе).  Более  развиты  в
этом  типе  дома  и  хозяйственные  служ¬
бы.  За  двором  с  «боковушами»  нахо¬
дились  вторые  сени,  из  которых  попада¬
ли  в  зимнюю  избу  («зимницу»,  «зим¬
ник»,  «зимовку»).  В  таких  вторых  из¬
бах,  меньших  по  объему,  жили  зимой,
чтобы  расходовалось  меньше  дров.  В
этих  же  целях  до  XIX  в.  многие  дома
топились  «по-черному»;  дым  из  них  уда¬
лялся  через  деревянный  короб  —  ды-

112
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.15.
 Жилые  дома-четырех-
стенки
 а  —  вс.  Ястреблево  Во¬
логодской  обл.  (начало
XIX  в.);  б  —  вс.  Троиц¬
кая  Слобода  Вологодской
обл.  (XIX  в.);  1  —  изба;
 2  —  клеть;  3  —  сени;
 4  —  двор;  5  —  взвоз;
 6  —  крыльцо;  7  —  печь;
 8  —  голбец
 моволок  с  резным  дымником  над  кров¬
лей.  Такие  избы  назывались  «курными»,
«черными»,  «рудными».
 Другим  распространенным  типом
жилого  дома,  возникновение  которого
археологи  относят  к  рубежу  XI—XII  вв.,
является  изба-двойня  и  ее  развитие  —
изба-шестистенок,  т.  е.  объединенные
под  одной  крышей  два  рядом  стоящих
сруба,  связанные  сенями  и  переходом
(рис.  4.17).
 Широко  распространены  были  ше-
стистенки  в  XVIII—XIX  столетиях  и  на
русском  Севере  —  в  бассейнах  Северной
Двины,  Онеги  и  Мезени.
 Естественно  проветриваемое  прост¬
ранство  между  двумя  избами  делало
жилище  более  долговечным.  Увеличение
расстояния  между  срубами  позволяло
 создавать  дополнительное  помещение  в
доме:  вначале  холодный  чулан,  а  позднее
комнату.
 Примером  шестистенной  избы  яв¬
ляется  дом  Н.  Локшиной  в  с.  Таратино
Ленского  района  Архангельской  обл.,
срубленный  в  первой  половине  XIX  в.
Он  состоит  из  трех  жилых  помещений,
выходящих  на  главный  фасад  —  «пе¬
ред»  (изба,  «заулок»,  горница).  По  дру¬
гую  сторону  сеней  находится  «оза-
док»  —  крытый  двор  с  двумя  клетями
(«светелка»  и  «зимовка»).  Весь  комп¬
лекс  поставлен  на  высокие  подклеты  и
покрыт  общей  кровлей.  В  сени  ведет  кры¬
тое  крыльцо,  стоящее  на  одном  столбе,  на
второй  этаж  двора  —  пандус  («взвоз»).
 Шестистенная  изба  могла  быть  и
иного  типа,  когда  между  нею  и  горни-

Жилые  дома  и  хоромы
 113
 цей  вместо  заулка  устраивались  сени.
В  этом  случае  главный  вход  и  парад¬
ное  крыльцо  перемещались  с  бокового
фасада  на  передний  и  становились  цент¬
ром  всей  композиции.  Такой  принцип
планировки  с  центральным  входом  на
главном  фасаде,  зародившейся  в  жилом
строительстве,  был  использован  рус¬
скими  плотниками  в  деревянных  хором¬
ных  и  церковных  постройках  XVII  в.,
а  затем  и  в  каменных  городских  домах.
На  русском  Севере  зажиточные  кре¬
стьяне  для  больших  семей  нередко  воз¬
водили  пяти-  и  шестистенные  избы  в
два  жилых  этажа.
 Все  рассмотренные  выше  типы  рус¬
ского  крестьянского  дома,  когда  жи¬
лая  часть,  сени  и  хозяйственный  двор
следуют  друг  за  другом  —  «в  одну
связь»,  относятся  к  наиболее  распро¬
страненной  компоновке  «брусом».
 Не  менее  древними  типами  жилой
постройки  дома  являются  дома  «гла¬
голем»  и  «кошелем»,  получившие  широ¬
кое  распространение  в  Карелии  (За-
онежье),  Беломорье,  низовьях  Печоры  и
Прикамья.  Оба  типа  —  результат  по¬
иска  более  компактного  решения  жили¬
ща  с  максимальной  теплоемкостью.
В  избе  «глаголем»  жилая  и  хозяйствен¬
ная  части  размещены  по  диагонали  под
одной,  но  уже  асимметричной  двускат¬
ной  кровлей.  Уязвимые  места  такой
компоновки  —  два  внутренних  угла,
способствующих  излишнему  охлажде¬
нию  и  снежным  заносам.  Этих  недо¬
статков  лишен  дом  «кошелем»  (рис.
4.18).  В  доме  этого  типа  принципиаль¬
но  иная  компоновка  жилой  и  хозяй¬
ственной  частей.  Ставший  здесь  еще
большим  двор  примыкает  к  жилой  избе
с  боковой  стороны,  в  отличие  от  пре¬
дыдущих  домов,  в  которых  жилая  и
хозяйственная  части  располагались  од¬
на  за  другой  —  по  продольной  оси  (дом
«брусом»).  Двор  и  изба  размещены
предельно  компактно  (о  чем  говорит
название)  под  одной  асимметричной
двускатной  кровлей,  образуя  в  плане
форму  квадрата,  обеспечивающую  дому
максимальную  теплоемкость.
 Дом  А.  Аверина  из  с.  Сенная  Губа
Медвежьегорского  района  Карелии  —
один  из  многих  вариантов  дома  «ко¬
 шелем».  Высокую  жилую  его  часть  не¬
редко  опоясывал  балкон  для  закрыва¬
ния  ставен.  Верхняя  часть  сруба  двора
ставилась  на  столбы,  что  позволяло
периодически  менять  подгнивающие
нижние  венцы,  не  разбирая  весь  сруб.
 Перечисленные  типы  жилых  домов
в  каждом  регионе  приобретали  инди¬
видуальные  особенности.  Но  и  внутри
региона  при  одинаковой  традиционной
схеме  планировки  наблюдалось  раз¬
нообразие  общих  пропорций,  резных
деталей  и  росписей,  которыми  украша¬
лись  свесы  карнизов,  фронтоны  и  ниж¬
ние  плоскости  балконов.  Основной  прин¬
цип  народной  архитектуры  —  неповто¬
римость  каждого  сооружения  при  по¬
вторяемости  его  элементов  —  был  обус¬
ловлен  постоянным  общением  с  при¬
родой,  не  терпящей  повторений.  Эту
задачу  удавалось  решить,  невзирая  на
то,  что  средства  были  весьма  ограниче¬
ны:  бревно,  брус,  тес,  позднее  резьба.
 Народные  мастера  знали  и  принима¬
ли  во  внимание  художественный  эф¬
фект  контраста  тонких  резных  дета¬
лей  на  фоне  суровой  бревенчатой  стены.
В  характере  резьбы  учитывались  особен¬
ности  климата  в  разных  районах  Руси.
Домовая  резьба  в  городах  и  селениях
Верхнего  и  Среднего  Поволжья  —  так
называемая  глухая  резьба,  выполнявша¬
яся  с  помощью  долота,  была  рассчита¬
на  на  солнечное  освещение,  тогда  как
прорезная  (пропиловочная)  резьба  на
Севере  при  меньшем  количестве  солнеч¬
ных  дней  предусматривала  и  силуэтное
восприятие  (рис.  4.19).
 Если  внимательно  присмотреться
к  рядом  стоящим  и,  казалось  бы,  очень
похожим  жилым  домам,  то  обнаружи¬
ваешь  у  них  разные  пропорции  срубов,
различные  конструкции  и  рисунки  кры¬
лец,  непохожие  узоры  оконных  налич¬
ников,  неодинаковый  выгиб  «охлуп-
ней»  —  шеломов  на  коньках  крыш.  Тот
же  принцип  художественной  неповтори¬
мости  соблюдался  и  в  интерьерах.  При
глубоко  продуманной  целесообразности
любой  детали  внутреннего  убранства
дома  искусная  индивидуальность  про¬
являлась  то  в  оригинально  сложенной
печи,  то  в  своеобразии  резного  узора
лавок,  то  в  росписи  подплечья  и  шкафов.

Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.16.
 Жилые  дома-пятистенки
а  —  в  с.  Брусенец
(XVIII  в.)  Вологодской
обл.  (обмер  Д.  В.  Ми¬
леева);  б  —  в  с.  Кузь¬
минское  (конец  XVIII  в.)
Вологодской  обл.

Жилые  дома  и  хоромы
 115

116
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.17.
 Жилые  дома-шест  ист  емки
а  —  в  с.  Таратино  Архан¬
гельской  обл.  (первая
половина  XIX  в.);  1  —
изба;  2  —  заулок;  3  —
горница;  4  —  сени;  5  —
двор;  6  —  светелка;
 7  —  зимовка;  8  —  взвоз;
 9  —  крыльцо;  б  —  в  с.  Во-
робьевское  Вологодской
обл.  (вторая  половина
XIX  в.);  дом  с  крыльцом
на  главном  фасаде

Жилые  дома  и  хоромы
 117
 Рис.  4.18.
 Жилые  дома  "кошелем"
(1912  г.)
 а  —  вс.  Великая  Губа
Карелии;  б  —  в  с.  Сенная
Губа  Карелии  (вторая  по¬
ловина  XIX  в.)
 Несколько  иные  климатические  усло¬
вия  и  постепенное  уменьшение  лесных
массивов  в  средней  полосе  России  при¬
вели  к  изменениям  общих  размеров  из¬
бы  и  конструкции  кровли  среднерусского
жилого  дома  (рис.  4.20).
 Избы  с  кровлей  на  самцах,  опирав¬
шихся  на  бревенчатые  фронтоны,  со¬
оружались  в  Северной  и  Центральной
России  до  конца  прошлого  века.  Но  уже
с  первых  десятилетий  XIX  в.  в  избах
средней  полосы  (в  большинстве  —
четырехстенках)  все  чаще  получает
 применение  конструкция  кровли  на  стро¬
пилах  с  тесовыми  фронтонами.  Такая
конструкция  была  вызвана  и  экономи¬
ей  круглого  леса,  шедшего  на  строи¬
тельство  в  поволжских  губерниях  (Яро¬
славской,  Владимирской,  Костромской,
Нижегородской),  и  воздействием  архи¬
тектуры  городского  дома.  Влияние
города  сказалось  также  в  уменьшении
общего  размера  изб  и  их  планировке.
Прежнее  единое  помещение  избы  сме¬
нилось  двумя,  а  иногда  тремя  меньшими
комнатами  с  выделением  кухни  в  от-

118
 Народное  деревянное  зодчество
 дельное  помещение,  а  также  увеличе¬
нием  размера  окон  избы.
 Изменение  конструкции  кровли
и  замена  бревенчатого  фронтона  на  те¬
совый  повлекли  за  собой  существенные
изменения  и  в  структуре  декора  торце¬
вого  фасада  избы.  Прежде  всего  появи¬
лась  новая  деталь  —  горизонтальная
доска,  маскирующая  переход  от  бревен¬
чатой  стены  сруба  к  гладкому  дощато¬
му  щипцу.  Помимо  маскировочной
функции  она  несла  и  служебную  —  бы¬
ла  призвана  плотнее  соединить  верхний
венец  сруба  с  нижней  доской  фрон¬
тона.  Возникает  целый  набор  узких  до¬
сок,  находящих  одна  на  другую  и  об¬
разующих  своеобразный  фриз,  кото¬
рый  постепенно  становится  частью  кар¬
низа.  И,  наконец,  этот  набор  досок  заме¬
няется  одной  широкой  доской,  на  кото¬
рой  появляется  глухая  («долбленая»)
резьба.  Эта  доска  у  деревенских  стро¬
ителей  получает  название  «лобовой»,
«красной  доски»,  «очелья».
 Лобовая  доска  делит  фасад  избы  на
две  части  —  сруб  и  кровлю.  Исчезает
прежняя  монументальность  сплошного
сруба.  Резная  лобовая  доска  утяжеляет
сруб,  и  от  этого  еще  более  легким  кажет¬
ся  дощатый  гладкий  фронтон.  Для  до¬
стижения  зрительного  равновесия  ма¬
стера  все  более  заполняют  фронтон
резьбой:  появляется  богато  украшенный
наличник  окна  светелки,  резные  доски,
обрамляющие  треугольник  фронтона,
оформляются  резьбой  с  внутренней
стороны  свесы  кровли.
 К  80-м  годам  XIX  в.  понижается
высота  кровель,  стропильная  конструк¬
ция  все  более  приближается  к  город¬
скому  типу,  с  кровель  исчезают  приче-
лины  —  «крылья»,  закрывающие  торцы
слег,  и  «подкрылки»,  прикрывавшие
торцы  верхних  бревен  сруба.  Лобовая
доска  пришивается  теперь  к  торцам
верхних  венцов  сруба  и  заходит  на  боко¬
вые  фасады.  Появляется  резьба  на  кар¬
низе,  и  резной  декор  нередко  заполня¬
ет  все  поле  фронтона.  Еще  позднее
появляются  кровли  на  четыре  ската
с  мезонином.
 Степень  украшения  избы  резьбой
зависела  от  материальных  возможно¬
стей  хозяина.  Если  хозяин  не  был  сте-
 Рис.  4.19.
 Домовая  резьба
а  —  глухая  (Поволжье);
б  —  прорезная  (Север)
 снен  в  расходах,  то  для  мастеров-резчи¬
ков  открывался  широкий  простор  дея¬
тельности  и  они  создавали  шедевры
резного  искусства,  проявляя  чувство
меры  и  художественного  такта,  ост¬
роумно  используя  текстуру  древесины.

Хозяйственные  постройки  и  инженерные  сооружения
 119
 Рис.  4.20.
 Эволюция  конструкции
кровли  и  резного  декора
среднерусского  крестьян¬
ского  жилища
а  —  изба  с  кровлей  на
самцах  и  бревенчатым
фронтоном;  б  —  изба
с  кровлей  на  стропилах
с  тесовым  фронтоном  и
лобовыми  досками  без
резьбы;  в  —  изба  с  рез¬
ными  лобовыми  досками,
с  резным  наличником
окна  светелки;  гид  —
избы  с  повышенной  высо¬
той  кровли,  резным  кар¬
низом  и  резьбой  во  фрон¬
тоне
 Большое  впечатление  производило  раз¬
нообразие  тематики  резьбы  —  от  перера¬
ботанных  ампирных  мотивов  и  расти¬
тельных  орнаментов  до  целой  галереи
сказочных  существ  еще  из  языческих
верований.
 Нередко  резьба  дополнялась  поли-
хромной  окраской.  Резьбой  украшали
не  только  описанные  выше  элементы
дома,  но  и  наличники,  и  ставни  окон,
и  нередко  ворота.
 К  1900-м  годам  в  Поволжье  начина¬
ют  появляться  наличники,  украшенные
пропильным  орнаментом,  а  в  первое
десятилетие  XX  в.  глухая  резьба  почти
полностью  исчезает,  повсеместно  за¬
меняясь  плоской  пропильной,  господ¬
ствующей  и  в  настоящее  время.  Про-
пильная  резьба  (сельская  и  городская)
также  представляет  собой  интересней¬
ший  пласт  народной  творческой  фан¬
тазии  с  большим  разнообразием  школ
(Центральная  Россия,  Поволжье,  При¬
камье,  Урал,  Западная  и  Восточная  Си¬
бирь).  Она  изучена  еще  далеко  не  пол¬
ностью.
 4.3  Хозяйственные  постройки
и  инженерные  сооружения
 Завершение  цикла  сельскохозяйствен¬
ных  работ  нуждалось  в  целом  ряде  по¬
строек.  Гумна,  овины  и  риги  нужны  были
для  сушки  и  обработки  снопов,  амбары
или  житницы  —  для  хранения  зерна,
ветряные  и  водяные  мельницы  —  для  по¬
лучения  муки,  растительных  масел.  По¬
мимо  этого,  в  комплекс  усадебных  по¬
строек  входили  бани,  кузницы,  колод¬
цы,  ограды  и  др.  При  строительстве  хо¬
зяйственных  построек  функциональная
целесообразность  и  изобретательность
непременно  сочетались  с  художествен¬
ной  выразительностью.
 Под  влиянием  климатических  усло¬
вий  сформировался  не  только  сам  жилой
дом,  но  и  усадьба,  включавшая  двор  и
хозяйственные  постройки.  При  всем
региональном  разнообразии  русских
усадеб  можно  выделить  три  основных
типа: 	северорусский,  среднерусский,
 южнорусский  (рис.  4.21).  Длительные

120
 Народное  деревянное  зодчество
 и  нередко  суровые  зимы  на  Севере  за¬
ставили  разместить  двор  и  хозяйствен¬
ные  помещения  под  одной  кровлей  с
избой.  Часто  с  противоположной  сто¬
роны  двора  пристраивали  зимнюю  избу
(«зимник»,  «зимницу»)  меньшего  раз¬
мера,  чем  основная,  что  позволяло
уменьшить  расход  топлива  на  ее  обо¬
грев.  На  территории  крытого  двора
иногда  рыли  колодец,  и  тогда  весь  хо¬
зяйственный  цикл  проходил  внутри  двух¬
этажного  дома-двора.  Усадьба  средне¬
русского  типа  была  уже  полуоткрытой.
По  одну  сторону  небольшого  открыто¬
го  двора  размещалась  изба,  по  другую  —
хозяйственные  постройки.  Для  южно-
русского  типа  характерен  открытый
двор,  по  периметру  которого  размеща¬
лись  изба  и  крытые  галереи  с  хозяй¬
ственными  постройками.
 Важным  элементом  крестьянской  и
городской  усадеб  был  амбар,  в  кото¬
ром  хранились  запасы  зерна,  а  нередко
одежда  и  продукты.  Поэтому  для  сбере¬
жения  от  огня  амбары  располагали
в  стороне  от  жилья,  но  на  виду.  Зача¬
стую  амбары  группировались  вблизи
мельниц.
 Велико  конструктивное  разнообра¬
зие  в  устройстве  амбаров  (рис.  4.22).
Хранившееся  зерно  необходимо  было
проветривать  снизу  и  оберегать  от  гры¬
зунов.  Для  этого  клеть  амбара,  покры¬
тую  на  один  или  два  ската,  устанавли¬
вали  на  опоры,  которыми  иногда  слу¬
 Рис.  4.21.
 Типы  русских  усадеб.  (По
И.  Т.  Дендерину)
а  —  северорусский
с  двухэтажным  закрытым
двором  (Карелия,  Архан¬
гельская,  Вологодская,
Мурманская  области,  се¬
вер  Новгородской,
Псковской  и  Ленинград¬
ской  областей);  б  —
среднерусский,  полуот¬
 крытая  компактная  (Мос¬
ковская,  Владимирская,
 Горьковская,  Ярослав¬
ская,  Костромская,  Ря¬
занская  области);  в  —
южнорусский,  открытая
(Украина,  Ростовская,
Волгоградская,  Воронеж¬
ская  области,  Краснодар¬
ский  и  Ставропольский
края)
 жили  высокие  (до  4  м)  пни.  Большое
распространение  получили  амбары  на
четырех  столбах  с  грибовидной  подрез¬
кой,  не  позволявшей  подниматься  по
ним  грызунам.  Сооружались  амбары
и  на  невысоких  срубах,  рубленных  «в
реж».  В  селениях  по  р.  Мезени  амбары
ставились  на  рубленные  вдоль  берега
(для  защиты  от  оползней)  подпорные
стенки,  образуя  с  ними  единое  кон¬
структивное  и  композиционное  целое.
 Дальнейшее  усложнение  формы  ам¬
баров  выразилось  в  устройстве  навеса
и  предмостья  на  лицевой  стороне;  то
и  другое  делалось  на  выпусках  бревен
из  сруба  амбара.  Еще  позднее  навесы
получили  опоры  в  виде  стоек.  Охлуп-
ни,  «потоки»,  консоли,  стойки  и  ограж¬
дения  украшались  резьбой.  Все  это  вы¬
двинуло  амбары  на  одно  из  первых  мест
среди  построек  крестьянской  усадьбы.
 Возводились  амбары  и  в  два  этажа
для  экономии  площади  усадьбы  и  в  за¬
топляемых  местах.  На  первом  этаже
хранились  лодки,  сани,  утварь,  а  вто¬
рой  отводился  под  зерно  (рис.  4.23).
 Мельница  —  ветряная  и  водяная  —
одно  из  древнейших  творений  народной
строительной  и  инженерной  мысли.

Хозяйственные  постройки  и  инженерные  сооружения
 121
 Рис.  4.22.
 Типы  амбаров
а  —  на  пне;  б  —  на  стол¬
бах;  в  —  на  подпорной
стенке;  г  —  с  навесом  и
предмостьем;  д  —  с  га¬
лереей
 Рис.  4.23.
 Двухэтажный  амбар.
Архангельская  обл.
(Фото  Ю.  С.  Ушакова)
 Письменные  и  графические  источники
XVII—XVIII  вв.  свидетельствуют  об  их
широком  распространении  в  средней
полосе  и  на  Севере.  Нередко  крупные
села  были  окружены  кольцом  в  20—
30  ветряных  мельниц,  стоявших  на  вы¬
соких,  открытых  ветрам  местах.  Ветря¬
ные  мельницы  за  сутки  размалывали
на  жерновах  от  100  до  400  пудов  зерна.
В  них  имелись  также  ступы  (крупо¬
рушки)  для  получения  крупы.  Для  того
чтобы  мельницы  работали,  их  крылья
надо  было  поворачивать  под  менявший
направление  ветер  —  это  обусловило
сочетание  в  каждой  мельнице  непод¬
вижной  и  подвижной  частей.
 Русскими  плотниками  создано  мно¬
го  разнообразных  и  остроумных  вариан¬
тов  мельниц.  Уже  в  наше  время  зафик¬
сировано  более  двадцати  разновидностей
их  конструктивных  решений.  Из  них
можно  выделить  два  принципиальных
типа  мельниц:  «столбовки»  и  «шатров-
ки».  Первые  были  распространены  на
Севере,  вторые  —  в  средней  полосе  и
Поволжье.  Оба  названия  отражают
также  принцип  их  устройства.
 В  первом  типе  мельничный  амбар
вращался  на  врытом  в  землю  столбе.
Опорой  служили  либо  дополнительные
столбы,  либо  пирамидальная  бревенча¬
тая  клеть,  рубленная  «в  реж»,  либо  рама
(рис.  4.24  и  4.25).
 Принцип  устройства  мельниц-шатро-
вок  был  иной  —  нижняя  их  часть  в  виде
усеченного  восьмигранного  сруба  была
неподвижной,  а  меньшая  по  размеру
верхняя  часть  вращалась  под  ветер.  И
этот  тип  в  разных  районах  имел  немало
вариантов,  в  том  числе  мельницы-баш¬
ни:  четвериковые,  шестериковые  и  вось¬
мериковые  (рис.  4.26  и  4.27).
 Все  типы  и  варианты  мельниц  пора¬
жают  точным  конструктивным  расчетом
и  логикой  врубок,  выдерживавших  ветры
большой  силы.  Народные  зодчие  уде¬
ляли  также  внимание  внешнему  облику
этих  единственных  вертикальных  хо¬
зяйственных  сооружений,  силуэт  кото¬
рых  играл  немалую  роль  в  ансамбле
селений.  Это  выражалось  и  в  совершен¬
стве  пропорций,  и  в  изяществе  плотниц¬
ких  работ,  и  в  резьбе  на  столбах  и  бал¬
конах.

122
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.24.
 Основные  типы  мельниц-
столбовок
 а  —  на  столбах;  б  —  на
клети;  в  —  на  раме
 Рис.  4.25.
 Мельница-столбовка
в  с.  Кимжа  Архан¬
гельской  обл.  (Фото
Ю.  С.  Ушакова)
 Рис.  4.29.
 Мост  через  р.  Кену  у
д.  Федоровской  (Плесец¬
кий  район  Архангельской
обл.).  (Фото  Ю.  С.  Уша¬
кова)

Хозяйственные  постройки  и  инженерные  сооружения
 123
 а)
 Рис.  4.26.
 Основные  типы  мелъниц-
шатровок
 а  —  на  усеченном  вось¬
мерике;  б  —  на  прямом
восьмерике;  в  —  восьме¬
рик  на  амбаре
 Рис.  4.27.
 Мельница-шатровка  в
Юрьевском  районе  Ива¬
новской  обл.
 Рис.  4.28.
 Ряжевые  мосты
а  —  консольный  мост  че¬
рез  р.  Сию  (Емецкий
район  Архангельской
обл.);  б  —  ряжевый  мост
через  р.  Кену  (Пле¬
сецкий  район  Архангель¬
ской  обл.,  обмер
А.  В.  Ополовникова)

124
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.30.
 Стены  тарасами  (XVII  в.)
г.  Олонца.  (Реконструк¬
ция  М.  И.  Мильчика  и
Ю.  С.  Ушакова)
 Особое  место  в  деревянном  стро¬
ительстве  занимало  мостостроение,  тре¬
бовавшее  высокого  мастерства.  Уже  в
Киевской  Руси  имелись  квалифициро¬
ванные  плотники-«мостовики».  Слож¬
ные  конструктивные  задачи  решались
при  возведении  мостов:  их  опоры  долж¬
ны  были  выдерживать  и  нагрузку  от
проезжей  части,  и  напор  воды,  особенно
в  период  весеннего  половодья.  На  не¬
широких  реках  для  перекрытия  про¬
лета  использовались  выносные  консоли
береговых  утесов.  На  более  широких
реках  на  дно  устанавливались  проме¬
 жуточные  рубленые  устои  —  ряжи  (мо¬
стовые  «городни»,  рис.  4.28).  В  ряжах
устраивались  ледорезы,  а  для  предотвра¬
щения  всплытия  моста  в  половодье
ряжи  пригружались  к  дну  валунами.
Так  устроены  два  сохранившихся  руб¬
леных  моста  через  р.  Кену  (Плесецкий
район  Архангельской  обл.)  длиной  92
и  126  м  у  деревень  Лёшево  и  Федоров¬
ской.  Один  мост  срублен  в  конце
XVIII  в.,  другой  повторен  после  сноса
его  половодьем  в  1954  г.  (рис.  4.29).
Оба  моста  имеют  по  два  береговых  устоя
и  три  промежуточных  при  максималь-

Крепостные  сооружения
 125
 Рис.  4.31.
 План  г.  Пелыма.  По  чер¬
тежу  XVII  в.
 Рис.  4.32.
 Башня  Якутского  острога
 ном  пролете  между  ряжами  17  м.  В  верх¬
них  частях  устоев-ряжей  сделаны  кон¬
сольные  уширения,  воспринимающие
нагрузку  от  пролетного  строения.  Такая
же  конструкция  характерна  и  для  древ¬
них  деревянных  мостов.  Так,  Вели¬
кий  мост  через  Волхов,  соединявший
Софийскую  и  Торговую  стороны  Нов¬
города  (известный  по  летописям  с
1133  г.),  имел  29  ряжей-«городен».
 4.4  Крепостные  сооружения
 Появление  огнестрельного  оружия  (ко¬
нец  XIV  в.)  и  особенно  артиллерии  вы¬
звало  необходимость  в  изменении  кон¬
струкций  крепостей.  Стены,  идущие
поверх  земляного  вала,  стали  набирать
из  поставленных  впритык  срубов  («го-
роден»),  заполняемых  землей  и  камня¬
ми.  Однако  несовершенство  этой  кон¬
струкции  (большой  расход  древесины,
неравномерность  осадки  городен)  при¬
вело  к  устройству  стен  «тарасами»  (впер¬
вые  упоминаемыми  в  летописи  1553  г.),
при  которых  две  параллельные  рубле¬
ные  стены  соединялись  с  определенным
шагом  поперечными  стенами.  Образую¬
щиеся  клети  также  засыпались  землей
и  камнями.  Иногда  они  заполнялись
через  одну,  и  тогда  в  боевых  тарасах
сооружался  засыпной  бруствер  на  пять-
шесть  венцов  для  ведения  нижнего  боя.
Средние  бойницы  устраивались  в  тара¬
сах  выше  земляной  засыпки.  Таким  об¬
разом  устроен  был  острог  (1671  г.)
г.  Олонца  (рис.  4.30).
 По  верху  стен  из  тарас  шел  боевой
ход.  Для  ведения  «подошвенного  боя»
(обстрела  пространства  у  стен  крепо¬
сти)  стена  боевого  хода  выносилась  впе¬
ред  на  бревенчатых  консолях  («облам»),
нередко  с  бруствером,  и  для  устойчиво¬
сти  перевязывалась  поперечными  сте¬
нами.  В  стене  и  в  полу  облама  устраива¬
ли  бойницы  («стрельницы»),  сверху
боевой  ход  перекрывался  двускатной
стропильной  кровлей,  опиравшейся  со
стороны  города  на  стойки-столбы.
 В  XVI—XVII  вв.  города  нередко
обносили  двойными  стенами:  кремль

126
 Народное  деревянное  зодчество

Крепостные  сооружЫия
 127
 Рис.  4.33.
 План  Олонецкого  города
(конец  XVII  в.)
 Рис.  4.34.
 Московская  башня
(1671  г.)  Олонецкого
города.  (Реконструкция
М.  И.  Мильчика  и
Ю.  С.  Ушакова)
 Рис.  4.35.
 Вид  на  Никольскую
башню  (1671  г.)  Олонец¬
кого  города.  (Реконст¬
рукция  М.  И.  Мильчика  и
Ю.  С.  Ушакова)
 (острог,  детинец)  ограждался  стенами
из  тарас,  а  вокруг  посада  шли  стены
тыном  (рис.  4.31).
 Важным  элементом  крепости  были
боевые  башни  («вежи»).  Первоначаль¬
но  (XII—XIV  вв.)  вежи  («столпы»,
«костры»)  устраивались  внутри  крепости
и  предназначались  для  наблюдения  за
врагом.  Но  очень  скоро  башни  стали
возводиться  в  ряд  со  стенами  (первое
упоминание  о  стеновых  башнях  встре¬
чается  в  летописи  в  1553  г.);  рубились
они  в  четыре,  шесть  и  восемь  стен.  До
нашего  времени  дошло  очень  немного
деревянных  башен.  В  европейской  ча¬
сти  России  сохранилась  надвратная
башня  Николо-Карельского  монасты¬
 ря  (1691  —1692  гг.)  вблизи  Архангель¬
ска,  утерявшая  боевые  детали  (пере¬
везена  в  музей  «Коломенское»  под
Москвой).  В  Сибири  до  наших  дней
дошли  башни  Якутского,  Илимского
и  Юильского  острогов  (рис.  4.32).
 Четкое  представление  о  принципах
устройства  башен  можно  составить  по
описаниям  и  изображениям  городов
и  монастырей.  Например,  согласно
плану  Тихвинского  монастыря  (1679  г.)
или  Олонецкого  города  (90-е  годы
XVII  в.,  рис.  4.33)  башни  возводили
на  всех  углах  города  и  по  середине  стен
(«прясел»)  примерно  на  равных  расстоя¬
ниях.  Для  бокового  обстрела  башни
выдвигались  в  сторону  «поля»  и  имели
от  двух  до  пяти  боевых  «ярусов»  («мо¬
стов»).  В  верхнем  ярусе  устраивался
облам,  а  верх  башни  покрывался  колпа¬
ком  либо  шатром  (рубленым  или  стро¬
пильным)  с  тесовой  кровлей.  Шатер
нередко  завершался  дозорной  вышкой
(«смотрильней»)  для  наблюдения  за
врагом  (рис.  4.34);  для  той  же  цели  одну
или  две  башни  города  рубили  особен-

128
 Народное  деревянное  зодчество
 но  высокими.  Часто  именно  эти  город¬
ские  башни  были  проездными  «воротны¬
ми»  (рис.  4.35).
 Органичное  чувство  пропорций,  тон¬
кий  художественный  вкус,  умение  увя¬
зать  любую  постройку  с  природным
окружением  были  присущи  народным
зодчим  даже  при  возведении  таких  суро¬
вых  и,  казалось  бы,  сугубо  утилитар¬
ных  —  оборонительных  сооружений,  как
крепости.
 Деревянные  крепости  успешно  про¬
тивостояли  врагу,  выдерживая  длитель¬
ные  осады,  и  только  совершенствова¬
ние  военной  техники  и  частые  пожары
ускорили  замену  деревянных  крепо¬
стей  каменными.  Новую  крепость  воз¬
водили  вокруг  старой,  оставляя  ее  на
случай  нападения  врага  до  завершения
строительства.
 4.5  Культовые  и  общественные
постройки
 Жилые  дома  и  хозяйственные  построй¬
ки  русского  жилого  комплекса  (за  ис¬
ключением  повалуш  богатых  городских
домов  и  мельниц  в  селах)  были  невысо¬
ки.  Такими  постройками,  основой  кото¬
рых  являлась  функциональная  логика,
нельзя  было  заметно  разнообразить
силуэт  селений.  Это  естественное  стрем¬
ление  успешно  осуществлялось  при
возведении  общественных  построек  —
церквей,  часовен  и  позднее  колоколен.
В  них  уже  утилитарные  требования
уступали  художественной  выразитель¬
ности.  Архитектурная  фантазия  народ¬
ных  мастеров  находила  в  этих  построй¬
ках  достойное  воплощение.  Именно
культовое  зодчество  донесло  до  нашего
времени  более  ранние  памятники  (XVI
и  XVII  вв.),  чем  гражданское  зодчество
(XVIII  в.).  Благодаря  этому  мы  можем
познакомиться  с  композиционными  и
конструктивными  приемами  более  ран¬
него  периода  развития  русского  дере¬
вянного  зодчества.
 В  исторических  документах  нет  до¬
стоверных  сведений  о  древнейших  куль¬
товых  зданиях  на  Руси  —  языческих
 храмах:  летописи  лишь  упоминают  о
них.  Несомненно,  что  схема  церковного
здания,  заимствованная  вместе  с  хри¬
стианством,  претерпела  на  русской
земле  изменения  (например,  устройство
при  церквах  обширных  помещений  —
трапезных).  В  соответствии  с  канониче¬
ской  схемой  в  основе  церкви  простей¬
шего  типа  лежит  сочетание  трех  срубов
(клетей): 	большего  центрального  —

Культовые  и  общественные  постройки
 129
 Рис.  4.36.
 Древнейшие  клетские
церкви.  (Фото  Ю.  С.  Уша¬
кова)
 а  —  церковь  Лазаря
(XVI  в.)  из  Муромского
монастыря  (музей  "Ки¬
жи");  б  —  церковь  Ризпо-
ложения  (1486  г.)  из
с.  Бородава;  в  —  Геор-
гиевская  церковь
(1522  г.)  в  с.  Юксовичи
 для  самой  церкви  и  двух  меньших  —
для  притвора  (сеней)  на  запад  и  алтаря
(апсиды)  на  восток.  Каждый  сруб  пере¬
крывался  высокой  двускатной  клинчатой
кровлей  с  главой  и  крестом,  выделяв¬
шими  церковь  из  других  строений.  Та¬
кой  тип  храма  носил  название  клетского.
Летописи  называли  подобные  церкви
«древяна  клетски».  Сходство  клетских
храмов  с  жилыми  и  хозяйственными
постройками  свидетельствует  об  их  кон¬
структивном  родстве.
 Еще  более  простыми  по  устройству
были  клетские  часовни,  не  имевшие  ал¬
тарей  и  потому  состоявшие  лишь  из  од¬
ной  или  двух  клетей.
 Время  сохранило  лишь  несколько
древних  клетских  церквей  (рис.  4.36).
Одна  из  них  —  церковь  Лазаря  из  Му¬
ромского  монастыря  на  восточном  бере¬
гу  Онежского  озера  (ныне  —  в  музее
«Кижи»),  срубленная  в  XVI  в.,  видимо,
наиболее  близка  к  простейшему  древ¬
нему  типу  клетского  храма.  Небольшая
по  размеру  (длина  9  м,  ширина  4  м,
высота  5,5  м),  она  состоит  из  двух  руб¬
леных  клетей  (собственно  церкви  и
алтаря)  и  каркасных  тесовых  сеней.
Точность  пропорций,  изящность  пова¬
лов  и  пластичность  немногочисленных
резных  деталей  ставят  эту  небольшую
 постройку  в  ряд  шедевров  деревянного
зодчества.
 Церковь  Ризположения  из  с.  Боро¬
дава  Вологодской  обл.  (ныне  —  на  тер¬
ритории  Кирилло-Белозерского  мона¬
стыря)  срублена  в  1486  г.  и  состоит  из
двух  разновысоких  срубов.  Двускатная
кровля  церкви  сделана  с  переломом
(полицами),  а  апсида  завершена  изящ¬
ной  бочкой.  Вокруг  притвора  размещает¬
ся  галерея  на  столбах  —  гульбище.
 Георгиевская  церковь  в  с.  Юксовичи
(Подпорожский  район  Ленинградской
обл.),  срубленная  в  1522  г.  и  стоящая
на  высоком  берегу  древнего  Юксовско-
го  озера,  отличается  ярко  выраженной
композицией  из  трех  высоких  четвери¬
ков,  увенчанных  крутыми  двухскатны¬
ми  кровлями;  центральный  четверик
с  широкими  плавными  повалами  имеет
двойные  полицы.  В  давние  времена
центральный  и  западный  срубы  с  трех
сторон  окружала  открытая  галерея,  уст¬
роенная  на  консольных  выпусках  бревен
подклета,  на  которую  с  запада  вело  одно-
всходное  крыльцо.  Такой  церковь
оставалась  до  1632  г.,  когда  в  связи  с
увеличением  количества  прихожан  была
произведена  ее  реконструкция.  Поме¬
щение  церкви  было  расширено,  запад¬
ная  часть  квадратного  сруба  поставле-

130
 Народное  деревянное  зодчество
 на  на  два  мощных  столба;  с  запада  была
пристроена  трапезная  и  двухвсходное
крыльцо.
 Клетский  тип  церкви  был  широко
распространен  и  позднее  —  в  XVII—
XVIII  вв.,  особенно  на  землях  Цент¬
ральной  Руси  (рис.  4.37).  Стройна  и
выразительна  церковь  из  с.  Спас-Вёжи
Костромской  обл.,  срубленная  в  1628  г.
(ныне  —  в  музее  деревянного  зодчества
на  территории  Ипатьевского  монастыря
под  Костромой).  Два  сруба  церкви
и  галерея-гульбище  поставлены  на  вы¬
сокие  сваи-столбы.  Такой  прием  (на
сваях  были  установлены  и  многие  хозяй¬
ственные  постройки  села)  был  обуслов¬
лен  весенними  разливами  р.  Костромы.
Основанием  для  главы  этого  храма  стал
изящный  рубленный  «в  лапу»  четверик,
стоящий  на  крутых  скатах  кровли.
 Своеобразен  по  силуэту  и,  видимо,
нередко  в  древности  применялся  ва¬
риант  завершения  клетской  церкви  в
виде  крещатой  бочки,  также  служив¬
шей  основанием  для  главы.  Единствен¬
ный  пример  такого  завершения,  дошед¬
ший  до  нас,—  клетская  церковь  Преоб¬
ражения  (1707  г.)  в  с.  Янидор  Перм¬
ской  обл.  Здесь  блестяще  использован
прием  контраста  прямолинейного  очер¬
тания  кровли  и  плавных  линий  заверше¬
ния.  Также  для  обогащения  силуэта
общественного  сооружения,  но  уже  по¬
средством  приема  повтора  устроена
двойная  кровля  часовни  Михаила  Архан¬
гела  из  д.  Леликозеро  в  Заонежье
(XVIII  в.,  ныне  часовня  находится  в  му¬
зее  «Кижи»).
 Необходимость  увеличения  площади
храмов  —  единственных  общественных
зданий  в  Древней  Руси  —  привела
к  появлению  новых  плановых  приемов,
позволявших  увеличивать  площадь  при
сохранении  длины  бревен.  Но  не  только
утилитарные  требования  ускоряли  поиск
новых  форм  —  искало  новые  образы  и
христианство,  пришедшее  на  смену  язы¬
честву.  Так  появились  церкви,  рублен¬
ные  восьмериком.  Эта  форма,  значитель¬
но  увеличивая  площадь,  позволяла  с  двух
противоположных  сторон  прирубать
четверики  притвора  и  алтаря  (апсиды),
а  с  двух  других  —  прирубы  (приделы).
В  результате  родилась  восьмериковая

Культовые  и  общественные  постройки
 131
 Рис.  4.37.
 Клетские  церкви  и  часов¬
ни  XVII—XVIII  вв.  (Фото
Ю.  С.  Ушакова)
а  —  Преображенская
церковь  (1628  г.)  из
с.  Спас-Вёжи  Костром¬
ской  обл.;  б  —  Преобра¬
женская  церковь  (1707  г.)
в  с.  Янидор  Пермской
обл.;  в  —  часовня  Ми¬
хаила  Архангела
(XVIII  в.)  из  д.  Лелик-
озеро  (музей  «Кижи»)
 церковь  с  четырьмя  прирубами,  или,
как  называли  ее  в  старину,  «круглая  о
двадцати  стенах».
 Форма  восьмерика  не  была  абсолют¬
но  новой  —  издавна  на  Руси  рубились
высокие  многогранные  дозорные  баш¬
ни  —  вежи.  Именно  они  как  символы
надежности  и  защиты,  вероятнее  всего,
и  послужили  прообразом  восьмериковых
храмов.  Логика  перекрытия  восьмистен¬
ных  срубов  привела  к  появлению  шатра.
Ясность  и  выразительность  храма-баш¬
ни,  стройность  которого  подчеркива¬
лась  более  низкими  прирубами  при¬
твора  и  апсиды,  крытыми  клинчатыми
или  бочечными  кровлями,  привели  к
тому,  что  этот  тип  храма  получил  широ¬
кое  распространение,  став  одной  из
национальных  форм  русской  архитек¬
туры.  Летописцы  дали  этому  типу  соору¬
жения  очень  точное  наименование  —
церковь  «древяна  вверх».
 Исторические  документы  указывают
на  существование  столпообразных  де¬
ревянных  церквей,  крытых  шатром,  уже
в  XII  в.  (шатровая  церковь  изображена
на  полях  псковского  «Устава»).  В  лето¬
писях  конца  XIII  в.  восьмериковые
церкви  упоминаются  как  сооружения,
уже  ставшие  традиционными.  Об  этом
же  говорит  «Устюжская  легенда».  Одна
 из  первых  церквей  Великого  Устюга  —
соборная  Успенская  —  была  срублена
в  1290  г.  Затем  она  неоднократно  горе¬
ла,  и  ее  рубили  вновь  —  «такову  же,
какова  была».  Когда  же  после  очеред¬
ного  пожара  1491  г.  ростовский  мастер
Алексей  Вологжанин,  нарушив  тради¬
цию,  заложил  церковь  «не  по  старине,
крещату»,  устюжанам  «тот  оклад  стал
не  люб»,  и  мастеру  пришлось  рубить  цер¬
ковь  вновь  «круглу  по  старине  о  двадца¬
ти  стенах».
 Таким  образом,  «Устюжская  леген¬
да»  свидетельствует,  что  восьмериковая
шатровая  церковь  с  четырьмя  прируба¬
ми  уже  в  XV  в.  считалась  древнейшим
традиционным  типом  русского  культо¬
вого  сооружения.
 Шатровые  деревянные  храмы  сыгра¬
ли  решающую  роль  в  становлении  но¬
вых  национальных  форм  русской  ка¬
менной  архитектуры  XVI  в.  Силуэты
деревянных  шатровых  церквей  чаще
всего  встречаются  на  рисунках  ино¬
странцев,  путешествовавших  по  России
в  XVII  в.  Они  возводились  до  конца
XVIII  в.,  несмотря  на  то  что  уже  с  сере¬
дины  XVII  в.  реформы  патриарха  Нико¬
на  запрещают  одноглавый  шатер,  как  не
отвечающий  церковному  чину,  т.  е.  пяти-
главию.

132
 Народное  деревянное  зодчество
 Шатровые  храмы  идеально  соответ¬
ствовали  многофункциональности  куль¬
товых  построек  как  единственных  об¬
щественных  сооружений  русского  сред¬
невековья.  В  них  олицетворялись  и
устремленность  вверх,  к  богу,  и  вопло¬
щение  мечты  о  высоте  как  идеале  кра¬
соты.  В  городах  и  селениях  они  слу¬
жили  главными  сооружениями,  где  ре¬
шались  также  многие  важные  мирские
вопросы.  Кроме  того,  они  являлись  ори¬
ентирами,  по  которым  издалека  узнава¬
лось  селение.
 Вертикали  шатровых  храмов  как
нельзя  лучше  подчеркивали  спокойные
очертания  ландшафта  Центральной  и
Северной  Руси.  Отметим,  что  внешние
и  внутренние  объемы  высоких  храмовых
сооружений  далеко  не  всегда  совпадали.
Для  придания  большей  соразмерности
внутренние  помещения  храмов  посред¬
ством  подшивных  потолков  сокраща¬
лись  до  1/5—1/3  их  внешних  объемов,
высоты  которых  рассчитаны  на  восприя¬
тие  с  дальних  расстояний  и  нередко  до¬
стигали  35—45  м  (рис.  4.38  и  4.39).
 Шатровых  храмов-башен,  рубленных
восьмериком  «от  низу»,  дошло  до  нашего
времени  относительно  немного.  Все  они
были  обмерены,  некоторые  храмы  со¬
хранились  и  поныне.  Наиболее  древние
из  них  —  Никольская  церковь  в  с.  Лявля
Архангельской  обл.,  срубленная  в  1587  г.;
Ильинская  церковь  б.  Выйского  пого¬
ста,  стоявшая  в  верховьях  р.  Пинеги,
срубленная  в  1600  г.  (не  сохранилась);
Никольская  церковь  в  с.  Панилово  на
Северной  Двине  того  же  года  постройки
(не  сохранилась).  Все  они  ставлены  бы¬
ли  «по  старине»,  т.  е.  шатры,  шеи,  главы
были  также  рубленые  («в  реж»)  и,  сле¬
довательно,  имели  грани.
 Восьмериковые  храмы  XVII  в.  вен¬
чались  уже  округлыми  (по  кружалам)
главами  на  таких  же  округлых  шеях,
что  сразу  сказалось  и  на  общих  пропор¬
циях.  Это  несохранившаяся  Владимир¬
ская  церковь  (1642  г.)  вс.  Белая  Слуда
на  Северной  Двине  и  Георгиевская  цер¬
ковь  из  с.  Вершина  (1672  г.),  переве¬
зенная  в  музей  «Малые  Корелы»  под  Ар¬
хангельском.  Характерна  и  эволюция
трапезных:  если  в  Паниловской  церкви
это  относительно  небольшой  прируб

Культовые  и  общественные  постройки
 133
 Рис.  4.38.
 Шатровые  церкви  XVI  в.
а  —  Никольская  церковь
(1587  г.)  в  с.  Лявля
Архангельской  обл.
 (фото  Ю.  С.  Ушакова);
б  —  Ильинская  церковь
(1600  г.)  б.  Выйского
погоста  Архангельской
обл.  (фото  Р.  Фонвизина,
1938  г.);  в  —  Никольская
церковь  (1600  г.)  в  с.  Па¬
нилово  Архангельской
обл.  (обмер  Д.  В.  Ми¬
леева)
 вокруг  притвора,  то  в  храмах  сел  Белая
Слуда  и  Вершина  —  уже  развитые  кар¬
касные  трапезные-гульбища,  «обни¬
мающие»  восьмерик  с  трех  сторон.
 Даты  построек  говорят  об  устойчи¬
вости  рассматриваемого  типа  храма
на  протяжении  столетий.  Восьмерико¬
вые  храмы  рубили  и  в  самом  конце
XVII  в.  Стремление  разнообразить  их
силуэт  приводило  к  новым  вариантам
и  сочетаниям.  Так,  в  Никольской  церкви
с.  Согинцы  (1696  г.)  в  Посвирье  (Под-
порожский  район  Ленинградской  обл.)
центральный  объем  состоит  не  из  одного
восьмерика,  а  из  двух,  поставленных
друг  на  друга,  причем  повал  нижнего,
 более  широкого,  восьмерика  покрыт
кольцом  двускатных  фронтонов  (по
два  на  грани)  с  отливами  для  стока  воды.
Эта  церковь  позднее  была  соединена
переходом  с  шестериковой  шатровой
колокольней,  которая  располагалась  на
низком  четверике.
 Нельзя  не  отметить,  что  при  единой
устоявшейся  схеме  восьмериковых  хра¬
мов  гармонический  строй  и  пропорции
каждого  из  них  глубоко  индивидуальны.
Образной  выразительности  восьмерико¬
вых  шатровых  храмов  способствует
предельное  слияние  конструктивной  и
композиционной  логики,  направленное
на  акцентирование  высоты  и  монумен¬
тальности.  Этому  же  способствует  и
симметрия  всех  объемов  относительно
продольной  оси.  Ощущение  торжествен¬
ности  порождает  также  постепенное
повышение  внутренних  помещений  хра¬
ма  по  мере  движения:  крыльцо  —  гуль¬
бище-трапезная  —  притвор  —  соб¬
ственно  церковь,  завершавшаяся  рас¬
писным  тябловым  иконостасом  с  яру¬
сами  икон,  которые  освещаются  через
боковые  окна.
 Только  на  русском  Севере  сохрани¬
лись  храмы  «о  двадцати  стенах»,  т.  е.

134
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.39.
 Шатровые  церкви
XVII  в.
 а  —  Владимирская  цер¬
ковь  (1642  г.)  в  с.  Белая
Слуда  Архангельской
обл.;  б  —  Георгиевская
церковь  (1672  г.)  из
с.  Вершина  Архангель¬
ской  обл.  (музей  *Малые
Корелы»,  фото
Ю.  С.  Ушакова);  в  —  Ни¬
кольская  церковь  в  с.  Со-
гинцы  (1696  г.)  Ленин¬
градской  обл.  (фото
Ю.  С.  Ушакова)

Культовые  и  общественные  постройки
 135
 Рис.  4.40.
 Шатровые  церкви  с  че¬
тырьмя  прирубами
а  —  Введенская  церковь
(1587  г.)  в  с.  Сура
Архангельской  обл.;
б,  в  —  Богородицкая
церковь  (1726  г.)  в
с.  Заостровье  Архан¬
гельской  обл.  (обмер
И.  С.  Агафоновой)
 шатровые  восьмерики  с  четырьмя  при¬
рубами  (рис.  4.40).  К  ним  относятся
Введенская  церковь  в  с.  Сура  на  р.  Пине-
ге,  срубленная  в  1587  г.  (не  сохрани¬
лась),  и  Богородицкая  церковь  в  с.  За¬
островье  на  Северной  Двине,  построен¬
ная  в  1726  г.  Все  четыре  прируба  у  них
крыты  бочками  при  разной  компози¬
ции  и  пропорциях.
 Помимо  восьмериковых  храмов,
шатровое  завершение  которых  было  кон¬
структивно  оправдано,  позднее  получили
распространение  крещатые  в  плане  церк-
виу  что  также  позволяло  увеличить  их
площадь.  Подобные  храмы  упоминаются
в  летописях  с  конца  XV  в.  Возможно,
крещатые  церкви  имели  и  иные  типы
покрытий,  но  все  известные  храмы  за¬
вершены  шатрами.  Это  говорит  о  том,
что  шатер,  ставший  к  этому  времени
излюбленной  формой  покрытия,  соору¬
жался  даже  тогда,  когда  это  противоре¬
чило  конструктивной  логике.  Восьмерик
ставился  на  среднюю  квадратную  часть
крещатой  церкви.  В  древнейшей  из  до¬
шедших  до  нас  церквей  этого  типа  —
церкви  Климента  в  с.  Уна  на  побережье
Белого  моря  (не  сохранилась),  сруб¬
ленной  в  1501  г.,  выступы  крещатого
сруба  были  покрыты  двойными  бочками,
создающими  постепенный  переход  к
центральному  восьмерику,  крытому
шатром  (рис.  4.41).

136
 Народное  деревянное  зодчество
 Иначе  была  решена  композиция
Богородицкой  церкви  с.  Верховье  Тар-
ногского  района  Вологодской  обл.,  сруб¬
ленной  в  XVII  в.  (не  сохранилась).
Изящный  восьмерик  опирался  на  остро¬
умно  решенные  рубленые  паруса,  пере¬
дававшие  нагрузки  на  центральную
часть  крещатого  сруба,  концы  которого
были  перекрыты  на  три  ската  и  увен¬
чаны  квадратными  шатриками.  Интерес¬
но  скомпоновано  внутреннее  простран¬
ство  церкви  с  восьмериком,  открытым
до  основания  шатра,  с  контрастирующим
тонко  расписанным  тябловым  иконо¬
стасом  на  фоне  суровых  рубленых  стен
и  парусов.
 Иное  композиционное  решение  име¬
ла  Никольская  церковь  с.  Шуерецкое,
срубленная  в  1753  г.  (Карельский  берег
Белого  моря,  не  сохранилась).  Концы
высокого  крещатого  сруба  были  пере¬
крыты  на  два  ската.  Над  центром  сруба
возвышался  невысокий  с  большим  пова¬
лом  восьмерик,  который  нес  на  себе  ша¬
тер  (рис.  4.42).
 И  наконец,  еще  одно  оригиналь¬
ное  решение  крещатого  храма  имеет
 Рис.  4.41.
 Крещатая  церковь  Кли¬
мента  (1501  г.)  в  с.  Уна
Архангельской  обл.  (Об¬
мер  В.  В.  Суслова)
 Рис.  4.42.
 Крещатые  церкви
а  —  в  —  Богородицкая
 церковь  (XVII  в.)
в  с.  Верховье  Вологод¬
ской  обл.  (фото  Ф.  А.  Ка-
ликина,  1920-е  гг.);
г  —  Никольская  церковь
(1753  г.)  в  с.  Шуерецкое
Архангельской  обл.
 (фото  В.  В.  Суслова,
 1886  г.)
 Успенская  церковь  в  с.  Варзуга
(1674  г.)  —  одном  из  древних  поселе¬
ний  на  Кольском  полуострове  (Терский
берег  Белого  моря).  Здесь  на  централь¬
ный  квадрат  крещатого  сруба  (рис.  4.43)
поставлен  четверик,  на  котором  возвы¬
шается  невысокий  восьмерик,  крытый
шатром.  Ветви  «креста»  перекрыты  на¬
саженными  одна  на  другую  бочками.
Верхние  из  них  примыкают  к  стенам
восьмерика  и  повторяют  кокошники,
поставленные  на  углах  четверика.  Вни¬
зу  с  трех  сторон  на  консолях  к  церкви
примыкает  галерея  с  тремя  крыльцами.
 Идея  взлета  вверх  в  архитектуре
церкви  с.  Варзуга  блестяще  разрешена:
от  низкой,  словно  прижавшейся  к  земле
галереи  взгляд  как  бы  бежит  по  ступе¬
ням  —  ярусам  бочек-кокошников  и  за-

Культовые  и  общественные  постройки
 137
 тем  подхватывается  вертикалью  шатра.
Этот  выразительный  композиционный
прием,  разработанный,  видимо,  в  более
ранний  период,  был  применен  и  в  камен¬
ном  зодчестве,  в  частности  в  церкви
с.  Коломенского  под  Москвой.
 На  берегу  р.  Онеги  в  с.  Пияла  (Онеж¬
ский  район  Архангельской  обл.)  стоит
Вознесенская  церковь,  срубленная  в
1651  г.,  в  композиции  которой  варьиру¬
ется  тот  же  прием  при  иных  пропорциях
и  большей  высоте  сооружения  (45  м).
Кроме  того,  на  каждой  ветви  крещатого
сруба  вторые  ярусы  бочек  увенчаны  гла¬
вами  (рис.  4.44).
 Наибольшее  распространение  во
второй  половине  XVII—XVIII  вв.  полу¬
чили  шатровые  церкви,  рубленные  «вось¬
мериком  на  четверике».  Примером  бес-
трапезного  столпообразного  храма  тако¬
го  типа  является  церковь  Дмитрия  Со-
лунского  в  с.  Верхняя  Уфтюга  на  реке
того  же  названия  в  бассейне  Северной
Двины  (Красноборский  район  Архан¬
гельской  обл.),  срубленная  в  1784  г.

138
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.43.
 Крещатая  Успенская  цер¬
ковь  (1674  г.)  в  с.  Вар-
зуга  Мурманской  обл.
(Фото  Ю.  С.  Ушакова)

Культовые  и  общественные  постройки
 139
 Рис.  4.44.
 Крещатая  Вознесенская
церковь  (1651  г.)  в
с.  Пияла  Архангельской
обл.  (Фото  Ю.  С.  Уша¬
кова)
 (рис.  4.45).  Высокий  четверик  органич¬
но  переходит  в  восьмериковый  сруб,  за¬
вершенный  мощным  шатром  с  неболь¬
шой  главкой.  Крытая  бочкой  апсида  с
востока  и  небольшая  каркасная  галерея
с  запада  не  нарушают  вертикальной
устремленности  этого  сурового  и  вели¬
чественного  храма.
 Прием  восьмерика  на  четверике  по¬
зволял,  сохраняя  традиционную  верти¬
кальность  основного  объема  храма
(вертикальная  ось),  легко  пристраивать
к  четверику  крупные  горизонтальные
объемы  трапезных,  удлинявшие  храмы
по  второй  горизонтальной  оси  («кораб¬
лем»).  К  таким  храмам  относится
Петропавловская  церковь  в  с.  Пучуга
на  Северной  Двине,  срубленная  в  1698  г.
(не  сохранилась).  Красота  ее  внешнего,
лишенного  декоративных  деталей,  обли¬
ка  заключалась  в  безупречной  пропорци¬
 ональности  всех  объемов,  слагавших
вертикальную  и  горизонтальную  части
постройки  (рис.  4.46).
 Интерьеры  церкви,  решенные  в  кон¬
трасте  с  ее  суровым  внешним  обликом,—
одно  из  высших  достижений  русского
деревянного  зодчества.  Поднявшись  по
крыльцу  и  пройдя  сени  —  притвор,  по¬
падали  в  квадратную  в  плане  простор¬
ную  трапезную.  Средняя  балка  —  мати¬
ца  перекрытия  поддерживалась  двумя
массивными  резными  столбами.  Вдоль
стен  трапезной  стояли  лавки  с  резной
опушкой.  По  оси  трапезной  находился
вход  в  церковь  в  виде  двойного  портала,
украшенного  резьбой  и  росписью.
 Длинные  окна-прорези  (чтобы  нахо¬
дящиеся  в  трапезной  могли  слышать
службу)  были  также  украшены  резь¬
бой  и  кованой  решеткой.  После  широ¬
кой  и  низкой  трапезной  высокий  объем
церкви  казался  еще  выше  благодаря
двум  стройным  резным  столбам,  под¬
держивавшим  вторую  матрицу.  За  ними
находился  иконостас  с  ярусами  икон,
освещенных  четырьмя  окнами.

140
 Народное  деревянное  зодчество
 Храмы  рассматриваемого  типа  име¬
ли  различные  варианты  и  возводились
народными  зодчими  многих  местных
школ.  Для  храмов,  рубившихся  в  Запад¬
ном  Прионежье  (прионежская  школа),
характерно  дву-  и  даже  трехкратное
уширение  срубов  по  высоте,  т.  е.  устрой¬
ство  двух-трех  повалов.  Выдающимся
архитектурным  произведением  этой
школы  является  Успенская  церковь  в
с.  Кондопога  (рис.  4.47),  срубленная
в  1774  г.  на  берегу  Чупа-губы  Онеж¬
ского  озера  (Кондопожский  район
Карелии).  Оживленная  хозяйственная
деятельность  этого  села,  стоявшего  на
торговом  пути  из  Заонежья  в  Петер¬
бург,  создала  во  второй  половине  XVIII  в.
экономические  предпосылки  для  стро¬
ительства  столь  значительного  соору¬
жения.
 Кроме  того  Успенская  церковь  в  Кон¬
допоге  являлась  памятником  погиб¬
шим  во  время  Кижского  восстания
1769—1771  гг.
 Естественным  основанием  для  хра¬
ма  послужил  гранитный  полуостров.
Высокий  четверик  на  подклете  завер¬
шается  повалом,  на  котором  стоит  вось¬
мерик,  имеющий  уже  два  повала  и  пере¬
крытый  шатром.  Средний  повал  вось¬
мерика  украшен  фронтонным  тесовым
поясом,  который  не  только  декорати¬
вен,  но  и  функционально  уместен  —
отводит  со  сруба  потоки  косого  дождя.
Тройное  уширение  столпа  храма  кверху,
создающее  ощущение  взлета,  также
оправдано  функционально  —  оно  отво¬
дит  падающую  с  карнизов  воду  как  мож¬
но  дальше  от  нижних  венцов  сруба.
В  отличие  от  церкви  в  с.  Пучуга,  где
горизонтальные  и  вертикальные  на¬
правления  композиции  равнозначны,
в  Успенском  храме  явно  преобладает
основная  идея  сооружения  —  вертикаль,
контрастирующая  с  горизонталями
берегов  и  островов  озерного  ландшафта.
Все  элементы  композиции  храма  как  бы
помогают  взлету  основного  столпа,
начиная  с  высокого  сруба  апсиды,  обра¬
щенной  к  селу,  и  кончая  гармонией
восьмерика  с  двойным  повалом  и  высо¬
кого  шатра.  Не  мешает  этому  ощуще¬
нию  и  большая  по  объему  трапезная,
статичности  которой  противопоставлены
 Рис.  4.45.
 Шатровая  церковь  типа  в  с.  Верхняя  Уфтюга
*восьмерик  на  четве- 	Архангельской  обл.
 рике».  Церковь  Дмитрия  (Фото  А.  В.  Лядова)
Солунского  (1784  г.)
 два  легких  консольных  крыльца;  их
входы,  вопреки  обычаю,  обращены  на
восток  —  к  селу.
 Лучшие  народные  традиции  и  демо¬
кратизм  Успенской  церкви  выражены
в  архитектуре  трапезной  —  просторной
и  светлой,  со  скамьями  вдоль  стен  и
двумя  резными  столбами  с  «рука¬
ми»  —  кронштейнами,  поддерживаю¬
щими  потолок.  Трапезная  Успенского
храма  отвечает  всем  канонам,  вырабо¬
танным  в  народной  русской  архитектуре
к  XVII  в.—  периоду,  когда  трапезные
стали  общественными  центрами  селе¬
ний.  Во  второй  половине  XVII  в.  выс¬
шим  духовенством  трапезные  были  за¬
прещены  как  источники  «мирского  ду¬
ха»,  нарушавшие  культовый  церемониал.
Этот  запрет  привел  к  исчезновению  тра¬
пезных  (или  их  перестройке)  в  храмах
Центральной  России  к  концу  XVIII  в.,

Культовые  и  общественные  постройки
 141
 Рис.  4.46.
 Шатровая  церковь  типа
"восьмерик  на  четверике".
Петропавловская  цер¬
ковь  (1698  г.)  в  с.  Пучу  га
Архангельской  обл.  (Фо¬
то  В.  И.  Владимирова,
1900-е  гг.)

142
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.47.
 Шатровая  церковь  типа
"восьмерик  на  четверике".
Успенская  церковь
(1774  г.)  в  с.  Кондопога
Карелии

Культовые  и  общественные  постройки
 143
 и  только  на  Севере  они  продолжали
строиться  при  церквах  согласно  народ¬
ным  традициям.
 Несмотря  на  относительно  позднее
время  постройки  —  уже  на  закате  на¬
родного  деревянного  зодчества,  Успен¬
ский  храм  в  Кондопоге,  вобравший  в
себя  черты,  присущие  классическим
архитектурным  произведениям,  такие
как  конструктивная  логика,  художе¬
ственно-образная  выразительность,
можно  по  праву  отнести  к  вершинам
русского  зодчества.
 Поиск  народными  зодчими  силуэт¬
ной  и  объемной  выразительности  хра¬
мов  привел  к  появлению  в  XVII  в.  еще
одной  своеобразной  школы  в  шатровом
культовом  зодчестве.  Ею  был  создан
тип  церкви,  крытой  крещатой  бочкой,
в  которую  врубался  восьмигранный
шатер.  Такое  покрытие  носило  назва¬
ние  «шатер  на  крещатой  бочке».  По¬
стройки  данного  типа  сохранились  в  се¬
лениях  на  берегах  рек  Пинеги  (правого
притока  Северной  Двины)  и  Мезени.
Помимо  своеобразия  силуэта,  это  по¬
крытие  позволяло  выполнять  узаконен¬
ное  к  тому  времени  (после  реформ  пат¬
риарха  Никона  в  1650-х  годах)  пяти-
главие  и  вместе  с  тем  сохранять  тради¬
ционную  и  ставшую  национальной  фор¬
му  завершения  храмов  шатром.
 К  выдающимся  произведениям  упо¬
мянутой  школы  следует  отнести  храмы
с.  Юрома  (рис.  4.48),  расположенного
на  правом  высоком  берегу  р.  Мезени
(Мезенский  район  Архангельской  обл.,
не  сохранились).  Особенно  интересной
была  церковь  Михаила  Архангела,  сруб¬
ленная  в  1686  г.  В  ней,  как  и  в  церкви
с.  Пичуга,  имеются  две  композиционные
оси  —  горизонтальная  и  вертикальная
(рис.  4.49).  Высокий  четверик  церкви
завершен  своеобразной,  вытянутой  квер¬
ху  крещатой  бочкой  с  восьмискатным
шатром.  Интересно  отметить  наклон
глав  (на  крещатой  бочке  и  на  апсиде)
в  сторону  шатра.  Это  одна  из  многочис¬
ленных  зрительных  поправок  —  так  на¬
зываемых  курватур,  вносимых  народ¬
ными  зодчими  при  возведении  по¬
строек.  В  данном  случае  наклон  глав
к  шатру  способствовал  созданию  цель¬
ного  и  выразительного  силуэта  храма.
Горизонтальная  часть  его  композиции
состояла  из  двухвсходного  с  бочечным
завершением  крыльца,  каркасно-руб¬
леных  сеней  и  отапливаемой  «по-чер-
ному»  обширной  трапезной.  Нараста¬
ние  этих  объемов,  согласованных  с  по¬
чти  двухметровым  повышением  рельефа,
создавало  ритмичный  переход  к  верти¬
кали,  зрительно  увеличивая  и  без  того
немалую  (42,5  м)  высоту  храма.
 Заканчивая  обзор  шатровых  храмов,
нельзя  не  остановиться  на  многошатро¬
вых  постройках  (рис.  4.50).  Сооруже¬
ние  храмов  этого  типа,  сохранившихся
с  конца  XVII  в.,  было  вызвано  все  тем
же  стремлением  к  большей  живописно¬
сти  и  выразительности  силуэта  обще¬
ственных  зданий.  Так,  в  церкви  Воскре¬
сения  с.  Селецкого  на  р.  Емце  (Холмо¬
горский  район  Архангельской  обл.),
срубленной  в  1673  г.  восьмериком  с  че¬
тырьмя  прирубами,  южный  и  северный
прирубы  увенчаны  шатрами  на  невысо¬
ких  восьмериках,  вторящими  основному
шатру.  Их  вертикали  подхвачены  тремя
сильно  вытянутыми  вверх  апсидами,
завершенными  бочечным  покрытием.
 Троицкая  церковь  в  с.  Нёнокса
(Приморский  район  Архангельской
обл.),  срубленная  в  1727  г.,—  един¬
ственный  дошедший  до  нас  пятишатро¬
вый  храм.  При  той  же  схеме  плана,  что

144
 Народное  деревянное  зодчество
 и  у  церкви  в  с.  Селецкое,  шатрами  увен¬
чаны  все  четыре  ее  прируба.  Пять
восьмериков  украшены  рублеными  ко¬
кошниками.  Шатры  Троицкой  церкви
имеют  стропильную  конструкцию,  сме¬
нившую  в  конце  XVII  в.  более  трудоем¬
кую  рубленую.  С  запада  к  храму  примы¬
кала  каркасная  галерея  —  гульбище
с  тремя  крыльцами.
 Иной  композиционный  прием  при¬
менен  в  Успенском  соборе  в  Кеми,  по¬
ставленном  в  1714—1717  гг.  в  честь  по¬
беды  над  шведами.  Собор  состоит  из
трех  отдельных  шатровых  церквей,  с
трех  сторон  примыкающих  к  обширной
трапезной,  крытой  на  два  ската.  Вы¬
несенные  вперед  шатровые  приделы  как
бы  подхватывают  ступенчатое  повы¬
шение  собора,  начинающееся  от  двух-
всходного  крыльца  и  завершающееся
вертикалью  центрального  столпа.
 В  XVII  в.  появилась  еще  одна  форма
завершения  храмов  —  кубоватая,  очень
устойчивая  при  ветровых  нагрузках;
 Рис.  4.48.
 Ансамбль  в  с.  Юрома
Архангельской  обл.  (Фо¬
то  Ф.  Ф.  Горностаева,
1898  г.).
 Церкви  с  покрытием  типа
«шатер  на  крещатой  боч¬
 ке»:  Ильинская  церковь
(1748  г.),  колокольня
(XVIII  в.)  и  церковь
Михаила  Архангела
(1686  г.)
 кроме  того,  благодаря  своим  криволи¬
нейным  очертаниям  она  вносила  гармо¬
нию  в  силуэты  общественных  зданий.
Куб  обычно  венчал  квадратный  в  плане
сруб  и  завершался  одной  либо  (после
запрета  одноглавия)  пятью  главами.
Древние,  выполненные  в  народных  тра¬
дициях  одноглавые  кубоватые  церкви  не
сохранились.  Благодаря  обмерам  В.  В.
Суслова  известна  Пятницкая  церковь  в
с.  Шуерецкое  (Беломорский  район
Карелии),  срубленная  в  1666  г.  Квадрат¬
ный  сруб  ее  завершался  стройным  и  вы¬
соким  кубом  с  двойными  кокошниками
на  углах.  Это  единственный  пример
такого  решения  покрытия,  дошедший
до  нашего  времени  (рис.  4.51).

Культовые  и  общественные  постройки
 145
 Кубоватых  покрытий,  завершенных
пятиглавием,  сохранилось  значительно
больше,  особенно  в  бассейне  р.  Онеги,
на  Поморском  и  Карельском  берегах
Белого  моря,  причем  каждому  региону
были  свойственны  «свои»  варианты  ком¬
позиционных  решений  (рис.  4.52).  Вы¬
сокий  четверик  с  крутыми  повалами
Вознесенской  церкви  старинного  помор¬
ского  села  Кушерека  (Онежский  район
Архангельской  обл.;  ныне  —  в  музее
«Малые  Корелы»  под  Архангельском),
срубленной  в  1669  г.,  завершен  своеоб¬
разно  решенным  пятиглавием  —  осно¬
ванием  каждой  главы  служит  крещатая
бочка.  Сочетание  округлых  контуров
глав  и  бочек  с  выразительным  профи¬
 лем  куба  создает  пластичное  и  красивое
по  силуэту  завершение  храма.
 Владимирская  церковь  с.  Подпо¬
рожье  в  низовьях  р.  Онеги  (Онежский
район  Архангельской  обл.),  срубленная
в  1757  г.,  отличается  еще  более  слож¬
ным  завершением.  К  высокому,  крыто¬
му  пятиглавым  кубом  четверику  с  четы¬
рех  сторон  примыкают  прирубы,  завер¬
шенные  бочками,  в  свою  очередь  несу¬
щими  одноглавые  шатрики,  которые
создают  уже  девятиглавое  завершение
храма.  Местный  вариант  апсидного
покрытия  имеет  широкую  трехлопаст¬
ную  бочку,  одновременно  покрываю¬
щую  все  три  апсиды  (основной  церкви
и  двух  приделов).  Такой  профиль  ал-
 Рис.  4.49.
 Церковь  Михаила  Архан¬
гела  (1686  г.)  в  с.  Юрома.
Западный  и  северный
фасады  (обмер  Ф.  Ф.  Гор-
ностаева,  1898  г.),  план

146
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.50.
 Многошатровые  храмы
а  —  церковь  Воскресения
(1673  г.)  в  с.  Селецкое
Архангельской  обл.,  вос¬
точный  фасад  и  план
(обмер  Д.  В.  Милеева);
б  —  Троицкая  церковь
(1727  г.)  в  с.  Нёнокса
Архангельской  обл.,  за¬
падный  фасад  и  план
(обмер  В.  В.  Суслова);
в  —  Успенский  собор
(1714—1717  гг.)  в
г.  Кемь  Карелии  (фото
Б.  П.  Бойцова)

Культовые  и  общественные  постройки
 147
 Рис.  4.51.
 Кубоватая  Пятницкая
 церковь  (1666  г.)  в
с.  Шуерецкое  Карелии.
 (Обмер  В.  В.  Суслова)
 тарной  бочки,  рожденный  творческой
фантазией  онежских  мастеров-плот-
ников,  хорошо  гармонирует  с  кубова-
тым  завершением  храма.
 Покрытие  кубом  восьмериковых
церквей  встречается  реже.  Один  из
немногих  примеров  —  Никольская  цер¬
ковь  в  с.  Зачачье  на  Северной  Двине
(Холмогорский  район  Архангельской
обл.).  Эта  церковь  была  срублена  вось¬
мериком  «от  низу»  в  1687  г.  и  завер¬
шалась  шатром.  После  пожара  в  1748  г.
она  получила  кубоватое  одноглавое  за¬
вершение.
 Второй  пример  —  небольшая  Ус¬
пенская  церковь  (1675  г.),  входившая
в  храмовый  ансамбль  с.  Чекуево  на
 р. 	Онеге  (не  сохранилась).  Она  была
срублена  восьмериком  на  четверике.
Основание  главы  восьмигранного  куба
украшалось  поясом  кокошников.
 Крупные  храмы,  имевшие  приделы,
нередко  сочетали  разные  типы  завер¬
шений.  Так,  Благовещенская  церковь
 с. 	Турчасово  на  р.  Онеге  (Онежский
район  Архангельской  обл.),  срубленная
 в  1795  г.  (не  сохранилась),  имела  не¬
обычайно  интересный  по  композиции
план: 	помещение  основного  храма
 представляло  собой  большую  шести-
столпную  трапезную  с  двумя  придела¬
ми,  фланкирующими  переход  из  трапез¬
ной  в  храм.  Главный  храм  был  увенчан
шатром,  а  оба  придела  —  одноглавыми
кубами.  Такое  сочетание  различных
по  характеру  завершений  обогащало
силуэт  храма  при  восприятии  его  с  раз¬
ных  направлений  (рис.  4.53).
 В  XVII—XVIII  вв.  были  распростра¬
нены  так  называемые  ярусные  храмы
(рис.  4.54),  завершавшиеся  несколькими
уменьшающимися  срубами,  поставлен¬
ными  друг  на  друга.  Особенно  часто
строились  такие  церкви  после  запре¬
щения  шатров,  ибо  ярусная  форма  по¬
зволяла  сохранить  столь  полюбившуюся
пирамидальность  храмов  и  одноглавое
завершение,  формально  не  нарушая  за¬
прета.  Но  есть  основание  полагать,  что
ярусные  церкви  рубились  и  в  более  ран¬
ний  период  развития  русского  деревян¬
ного  зодчества,  особенно  в  центральных
областях  Руси.
 Одной  из  таких  построек,  подтвер¬
ждающих  предположение  о  значительно
большем  разнообразии  типов  заверше¬
ний  деревянных  храмов,  является  Бого¬
родицкая  церковь  из  с.  Холм  (Галицкий
район  Костромской  обл.,  ныне  —  в  му¬
зее  деревянного  зодчества  под  Костро¬
мой),  срубленная,  по  документам,  в
1552  г.  Широкий  низкий  восьмерик  с
двумя  прирубами  с  трех  сторон  уширен
каркасной  галереей-гульбищем,  стоя¬
щей  на  выпусках  бревен.  На  сруб  низко¬
го  шатра  поставлен  второй  восьмерик,
рубленный  «в  лапу»  и  увенчанный  пяти-
главием  на  крещатой  бочке.  Художе¬
ственный  эффект  храма  достигается
благодаря  контрасту  приземистого,  тя¬
желого  низа  и  легкого  завершения.
 Характерным  примером  ярусного
завершения  храмов  XVII  в.  может  слу¬
жить  Ильинская  церковь  в  Белозерске
(Вологодская  обл.),  срубленная  в  1690  г.
в  три  яруса  —  два  четверика  и  восьме¬
рик,  увенчанный  крупной  главой.  Еще  бо¬
лее  вторит  пирамидальному  силуэту
шатра  Вознесенская  церковь  в  Торжке
(Тверская  обл.),  датируемая  1717  г.

148
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.52.
 Кубоватые  церкви
а  —  Вознесенская  цер¬
ковь  (1669  г.)  из  с.  Ку-
шерека  Архангельской
обл.,  музей  "Малые  Ко-
релы"  (фото  Ю.  С.  Уша¬
кова);  б  —  Владимирская
церковь  (1757  г.)  в
с.  Подпорожье  Архан¬
гельской  обл.  (фото
В.  В.  Суслова,  1886  г.);
в  —  Никольская  церковь
(1687—1748  гг.)  в  с.  За-
чачье  Архангельской  обл.
(фото  Ю.  С.  Ушакова)

Культовые  и  общественные  постройки
 149
 Рис.  4.53.
 Ансамбль  в  с.  Турчасово
Архангельской  обл.
 (Фото  Ю.  С.  Ушакова,
1962  г.).  Благовещенская
(1795  г.)  и  Преобра¬
женская  (1786  г.)  церк¬
ви,  колокольня  (1793  г.),
план  Благовещенской
церкви
 На  высоком  четверике  стоят  три  посте¬
пенно  уменьшающихся  восьмерика,  вен¬
чаемые  главой.  Вертикальная  устрем¬
ленность  церкви  ощущается  и  в  интерь¬
ере  —  он  раскрыт  на  всю  высоту.
 Весьма  оригинален  прием  ярусной
композиции  храмов,  основанный  на  по¬
становке  четверика  на  четверик  с  кров¬
лями  на  восемь  скатов  —  покрытиями,
характерными  для  Новгородских  зе¬
мель.  Уникальным  сооружением  такого
типа  является  Предтеченская  церковь
б.  Ширковского  погоста  на  оз.  Вселуг
(Новгородская  обл.),  срубленная  в
1697  г.  Основанием  храма  служит  мощ¬
ный  четверик  с  примыкающей  с  трех
сторон  папертью  на  выпусках-консолях.
Над  ним,  пропорционально  уменьшаясь,
стоят  еще  два  четверика,  завершенные
главой.  Благодаря  точно  найденному
уменьшению  четвериков  и  стремитель¬
ному  ритму  крутых  кровель  храм  кажет¬
ся  больше  своих  и  без  того  немалых  раз¬
меров  (высота  около  42  м).
 Обзор  русского  храмового  деревян¬
ного  зодчества  завершим  знакомством
с  многоглавыми  храмами  (рис.  4.55).
Русские  летописи  отмечают  многогла-
вие  древнейших  деревянных  соборов
Руси:  Новгородской  Софии  «о  13  вер-
сех»  (срублена  в  989  г.,  сгорела  в  1045  г.)
и  Киевской  Софии,  сгоревшей  в  1017  г.
и  восстановленной  уже  в  камне,  видимо
по  традиции,  13-главой.  Но  объемное
 построение  этих  традиционных  построек
нам  неизвестно,  а  потому  их  реконструк¬
ции  носят  гипотетический  характер.
В  связи  с  этим  анализировать  компо¬
зиционные  приемы  многоглавых  храмов
мы  можем  на  основании  тех  построек
народного  зодчества,  которые  сохрани¬
лись,  в  основном,  на  русском  Севере.
 Увеличение  числа  глав  (более  пяти)
для  придания  большей  декоративности
наблюдается  во  второй  половине  XVII  в.
в  храмах  с  различными  формами  завер¬
шений.  Так,  Ильинская  церковь  (1659  г.)
в  с.  Чухчерьма  на  Северной  Двине  (Хол¬
могорский  район  Архангельской  обл.)  —
одно  из  двух  известных  нам  сооруже¬
ний  (не  сохранилось)  с  оригинальным
вариантом  многоглавого  завершения.
Основной  объем  храма  —  мощный  высо¬
кий  четверик  —  увенчан  небольшим
одноглавым  восьмигранным  шатром,
основание  которого  было  окружено  еще
восемью  главами.
 В  кубоватых  церквах  увеличение
числа  глав  до  девяти  достигалось  по¬
становкой  еще  четырех  глав  на  бочки,
врубленные  в  куб  с  четырех  сторон,  как,
например,  в  Никольской  церкви  (1678  г.)
с.  Бережная  Дуброва  на  р.  Онеге  (Пле¬
сецкий  район  Архангельской  обл.)  или
в  уже  упоминавшейся  Владимирской
церкви  с.  Подпорожье  на  той  же  реке.
 Последним  этапом  развития  народ¬
ного  храмового  зодчества  стали  мно-

150
 Народное  деревянное  зодчество
 гоглавые  храмы,  в  основе  объемного
построения  которых  лежит  ярусный
принцип.  Так,  многоглавая  Предтечен-
ская  церковь  с.  Шуя  (Прионежский
район  Карелии),  срубленная  в  начале
XVIII  в.  (не  сохранилась),  состояла
из  двух  восьмериков,  поставленных  на
невысокий  четверик.  Венчающее  храм
девятиглавие  было  размещено  чрезвы¬
чайно  изобретательно:  нижние  четыре
главы  стояли  на  бочках  по  углам  чет¬
верика.  Следующие  четыре  главы  были
расположены  на  большой  крещатой
бочке,  завершающей  первый  восьмерик,
а  центральная  глава  стояла  на  неболь¬
шом  восьмерике,  врубленном  в  креща-
тую  бочку.  Компактный,  сложный  по
силуэту  многоглавый  объем  церкви
удачно  контрастировал  с  вертикалью
стоящей  рядом  шатровой  колокольни.
 Характерный  вариант  многоглавого
венчания  восьмерика,  стоящего  на
четверике,  представляет  Покровская
 церковь  (1764  г.)  б.  Кижского  погоста
 (Медвежьегорский  район  Карелии)  —
одного  из  древнейших  поселений  За-
онежья.  На  кровле  восьмерика  распо¬
ложены  девять  небольших  восьмериков,
несущих  главы.
 И  наконец,  рассмотрим  многогла¬
вые  церкви,  объемная  композиция  кото¬
рых  была  разработана  в  начале  XVIII  в.
на  основе  традиционного  восьмерика
с  четырьмя  прирубами  или  двадцати¬
стенного  сруба  (рис.  4.56,а).  Храмов
такой  композиции,  возведением  кото¬
рых,  по  существу,  завершалось  разви¬
тие  русского  деревянного  храмового
зодчества,  мы  знаем  два.  Первым  по
времени  сооружения  является  Покров¬
ский  храм  с.  Анхимово  б.  Вытегорского
погоста  (Вытегорский  район  Вологод¬
ской  обл.),  срубленный  в  1708  г.  (не
сохранился).  Эта  постройка  —  один
из  немногих  памятников  народного
деревянного  зодчества,  имена  строите-

Культовые  и  общественные  постройки
 151
 Рис.  4.54.
 Ярусные  церкви
а  —  Богородицкая
церковь  (1552  г.)  в
с.  Холм  Костромской
обл.,  западный  фасад
(реконструкция  С.  Л.  Ага¬
фонова),  план,  фрагмент
(фото  Ю.  С.  Ушакова);
б  —  Ильинская  церковь
(1690  г.)  в  Белозерске
Вологодской  обл.;  в  —
Вознесенская  церковь
(1717  г.)  в  Торжке,
Тверская  обл.  (фото
Ю.  С.  Ушакова);  г  —
Предтеченская  церковь
(1697  г.)  б.  Ширковского
погоста  на  оз.  Вселуг
Новгородской  обл.  (фото
В.  А.  Черненко)

152
 Народное  деревянное  зодчество
 лей  которых  известны.  Плотницкая
артель,  рубившая  церковь,  состояла  из
75  плотников  (из  них  12  женщин)  во
главе  с  опытными  мастерами  Невзоро¬
вым  и  Буняком  (обоим  к  тому  времени
исполнилось  80  лет).  Не  лишено  осно¬
ваний  предположение  о  том,  что  зодчи¬
ми  Преображенской  церкви  б.  Киж¬
ского  погоста  —  второго  храма  того  же
типа,  срубленного  через  шесть  лет,  в
1714  г.,  могли  быть  те  же  мастера.  Кос¬
венным  подтверждением  тому  служит
то  обстоятельство,  что  все  композицион¬
ные  недочеты  Покровской  церкви  бле¬
стяще  исправлены  в  Преображенской.
При  взгляде  на  многоглавую  пирамиду
Преображенской  церкви  в  Кижах  ста¬
новится  ясно,  что  в  этом  сооружении
представлено  искусство  северных  рус¬
ских  древоделов.
 Первые  два  яруса  (восемь  глав)  об¬
разуются  путем  ступенчатого  (подоб¬
но  церкви  Климента  в  с.  Уна)  перекры¬
тия  двумя  бочками  каждого  из  четырех
прирубов.  Третий  ярус  (восемь  глав)
образован  бочечным  завершением  всех
восьми  сторон  основного  восьмерика.
Четыре  главы  четвертого  яруса  раз¬
мещены  на  бочках,  примыкающих  ко
второму  восьмерику.  И,  наконец,  всю
композицию  22-главого  храма  венчает
центральная  глава,  стоящая  на  втором
восьмерике.  На  диагональных  гранях
основного  восьмерика  на  уровне  верх¬
них  бочек,  перекрывающих  прирубы,
размещены  декоративные  кокошники,
вторящие  ритму  бочек  второго  яруса.
 Несмотря  на  сложность  объемного
построения,  Преображенская  церковь
представляет  собой  монолитный  и  чет¬
кий  по  силуэту  пирамидальный  объем,
лучше  всего  воспринимаемый  с  дальних
расстояний  и  весьма  уместный  на  древ¬
нем  торговом  пути  среди  просторов
Онежского  озера.  Этой  основной  идее
сооружения  подчинены  и  пропорции,
и  ритм,  и  меняющиеся  размеры  бочек
и  глав  по  ярусам.  Вместе  с  тем  при  ближ¬
нем  восприятии  сложная  многоглавая
композиция  храма,  беспрерывно  меня¬
ющаяся  по  мере  движения,  полностью
отвечала  стремлению  к  декоративности,
свойственному  тому  времени.  Появление
этого  храма-памятника,  несомненно,

Культовые  и  общественные  постройки
 153
 Рис.  4.55.
 Многоглавые  церкви
а  —  Ильинская  церковь
(1659  г.)  в  с.  Чухчерьма
Архангельской  обл.,  за¬
падный  фасад  (обмер
Д.  В.  Милеева),  план  и
общий  вид  (фото  А.  Ля¬
дова,  1920  г.);  б  —  Ни¬
кольская  церковь  (1678  г)
в  с.  Бережная  Дуброва
Архангельской  обл.  (фото
Ю.  С.  Ушакова);  в  —
Покровская  церковь
(1764  г.)  б.  Кижского
погоста  Карелии  (фото
Ю.  С.  Ушакова);  г  —
 Предтеченская  церковь
(начало  XVIII  в.)
в  с.  Шуя  Карелии  (фото
1912  г.);

154
 Народное  деревянное  зодчество

Культовые  и  общественные  постройки
 155
 Рис.  4.56.
 Многоглавые  храмы
а  —  Преображенская
церковь  (1714  г.)  б.  Киж¬
ского  погоста  Карелии,
западный  фасад,  про¬
дольный  разрез;  б  —
Воскресенский  собор
 (1681  г.)  в  Коле  Мур¬
манской  обл.  (реконст¬
рукция),  западный  и  юж¬
ный  фасады,  план
 связано  с  подъемом,  вызванным  победа¬
ми  России  в  Северной  войне,  покончив¬
шими  с  притязаниями  шведов  на  север¬
ные  русские  земли.  Преображенский
храм  в  Кижах  —  одно  из  величайших
достижений  не  только  русской,  но  и  ми¬
ровой  архитектуры.
 В  русском  деревянном  зодчестве  из¬
вестны  сооружения,  сложный  многогла¬
вый  силуэт  которых  формировался
путем  соединения  в  одну  группу  не¬
скольких  церквей,  объединенных  одной
папертью.  Таким  был  Воскресенский
собор,  срубленный  в  1681  г.  в  самом
северном  городе  Руси  —  Коле  (на  севе¬
ре  Кольского  полуострова;  не  сохра¬
нился),  в  основе  которого  —  три  высо¬
 ких  четверика,  увенчанных  пятиглавием
(рис.  4.56,б).  Центральный  четверик
имел  два  прируба,  крытых  бочками,
которые  несли  двухъярусные  четверики
с  шатриками.  На  третьем,  западном,  при¬
рубе,  крытом  на  три  ската,  стояла  двухъ¬
ярусная  круглая  башня.  Все  это  состав¬
ляло  живописное  по  силуэту  и  един¬
ственное  в  своем  роде  18-главое  завер¬
шение  храма.
 Отметим,  что  народные  зодчие,  со¬
блюдая  каноническую  схему  культовых
сооружений,  сумели  придать  плановым
приемам  относительное  разнообразие,
обусловленное  конструктивными  воз¬
можностями  дерева.  И  каждый  из  этих
приемов  был  направлен  на  создание
максимального  многообразия  в  объем¬
ном  и  силуэтном  решениях  основных
общественных  построек  городов  и  селе¬
ний  —  от  аскетически  суровых  восьме¬
риковых  храмов  XVI  в.  до  богатых  и
разнообразных  по  пластике  и  силуэту
храмов  XVII—XVIII  вв.  Многие  архи-

156
 Народное  деревянное  зодчество
 тектурные  элементы  сооружений,  пер¬
воначально  имевшие  функционально¬
конструктивный  смысл,  в  XVII  —
XVIII  вв.  нередко  выполняли  декора¬
тивную  роль,  но  всегда  в  рамках  худо¬
жественно-образной  логики  и  компо¬
зиционной  гармонии  постройки  или
ансамбля.
 Высокие  объемы  храмов  придавали
силуэтную  выразительность  городам
и  селениям.  Народные  зодчие,  опытным
путем  установив  одно  из  важнейших
свойств  человеческого  глаза,  заключаю¬
щееся  в  остром  восприятии  силуэтных
очертаний  предметов  или  сооружений,
уделяли  большое  внимание  поискам
своеобразных  форм  покрытий  храмовых
построек,  достигнув  в  этом  выдающихся
успехов.  Надо  отметить,  что  оригиналь¬
ность  каждой  храмовой  постройки  явля¬
лась  результатом  новых  композицион¬
ных  сочетаний  относительно  неболь¬
шого  числа  традиционных  форм.
 Значение  культового  деревянного
зодчества  выходит  далеко  за  пределы
узкофункционального  назначения.  В
 Рис.  4.57.
 Столбчатые  колокольни
а  —  пятистолбная  коло¬
кольня  (1763  г.)  в  с.  Ким-
жа  Архангельской  обл.
(фото  Ф.  А.  Каликина,
1910-е  гг.);  б  —  девяти-
столбная  колокольня  в
с.  Ракулы  (XVII  в.)
 Архангельской  обл.,  об¬
несенный  срубом  фасад
(обмер  В.  В.  Суслова),
план  (обмер  И.  Рыльско-
го,  П.  Барановского,
 Ю.  Гребенщикова,
 1939  г.)
 его  образах  воплотились  патриотиче¬
ские  идеалы  русского  народа,  представ¬
ления  о  красоте,  силе  и  независимости.
В  формах  культового  деревянного  зод¬
чества,  рожденных  талантом  народа-
творца,  ярко  выражены  идеи  самоутвер¬
ждения  и  высокого  национального  до¬
стоинства.
 Завершая  обзор  развития  основных
форм  в  храмовом  деревянном  зодче¬
стве  Руси,  необходимо  остановиться
еще  на  одном  типе  сооружений  —  ко¬
локольнях,  ставших  с  XVII  в.  неотъем¬
лемой  частью  каждого  храмового  комп¬
лекса.  Первоначально  колокола  разме¬
щались  либо  в  звонницах  на  самих  хра¬
мах,  либо  на  простейших  столбчатых
конструкциях,  примыкавших  к  ним.

Культовые  и  общественные  постройки
 157
 Рис.  4.58.
 Срубные  колокольни.
(Фото  Ю.  С.  Ушакова)
а  —  в  д.  Цивозеро
(1658  г.)  Архангельской
обл.;  б  —  из  с.  Кулига
(Дракованово)  (XVII  в.)
Архангельской  обл.
 Рост  селений  и  городов,  увеличение  ко¬
личества  и  веса  колоколов  привели
к  выделению  звонниц  в  самостоятель¬
ные  постройки,  вначале  —  на  столбах,
а  позднее  обнесенные  срубом  до  пло¬
щадки  звона.
 Отдельно  стоящих  столбчатых  коло¬
колен  нам  известно  всего  две  (рис.
4.57).  Одна  из  них  —  пятистолбная
(пятый  столб  —  в  центре)  двухъярус¬
ная  колокольня  в  с.  Кйжма  (Мезен¬
ский  район  Архангельской  обл.;  ныне
не  существует),  поставленная  одновре¬
менно  с  церковью  в  1763  г.,  была  увен¬
чана  восьмигранным  шатром  с  главкой.
Вторая  колокольня,  также  квадратная
в  плане,  но  уже  девятистолбная,  была
частью  храмового  ансамбля  в  с.  Ракулы
 на  Северной  Двине  (Холмогорский
район  Архангельской  обл.;  ныне  не  су¬
ществует).  Построенная  в  XVII  в.,
первоначально  она  была  открытой,  а
позднее  обнесена  срубом.  В  этой  коло¬
кольне  интересно  единственное  в  своем
роде  пятишатровое  завершение.
 Во  всех  остальных  дошедших  до
наших  дней  колокольнях  —  шести-  или
восьмигранных  в  плане  —  несущие  стол¬
бы  сразу  же  обносились  срубами  (рис.
4.58).  Одна  из  древних  построек  такого
рода  —  восьмериковая  колокольня  в
д.  Цивозеро  на  Северной  Двине  (Крас¬
ноборский  район  Архангельской  обл.)  —
срублена  в  1658  г.  Восьмигранный
шатер  такой  колокольни  здесь  конструк¬
тивно  оправдан.  Гармоничные  пропор¬
ции,  пластичная  рубка  с  разными  обру¬
бами  венцов  делают  эту  небольшую
постройку  подлинно  народным  произве¬
дением  архитектуры.
 Для  более  крупных  колоколен  ха¬
рактерно  увеличение  числа  несущих
столбов  и  устройство  так  называемых
переводов,  врубавшихся  в  сруб  с  внут-

158
 Народное  деревянное  зодчество
 реннеи  стороны  для  опирания  несущих
столбов.  Так  выполнена  конструкция
высокой  восьмериковой  на  низком  чет¬
верике  колокольни  из  с.  Кулига  (Драко-
ваново),  расположенного  в  долине
р.  Шокши  (бассейн  Северной  Двины,
Красноборский  район  Архангельской
обл.;  ныне  —  в  музее  «Малые  Корелы»
под  Архангельском);  ее  основу  состав¬
ляют  семнадцать  несущих  столбов.  Мощ¬
ная  вертикаль  столпа  колокольни  была
главным  элементом  композиции  ансамб¬
ля  погоста  и  служила  четким  ориенти¬
ром  для  двадцати  деревень  села.
 Ансамбль  погоста  помимо  колоколь¬
ни  состоял  из  двух  церквей  —  дере¬
вянной  и  каменной  (XVIII  в.).  Горизон¬
тальный  объем  клетской  деревянной
Никольской  церкви  был  контрастен  вер¬
тикали  колокольни.
 4.6   Комплекс  жилой  среды.
 Пространственная
и  композиционная
организация
 Мы  рассмотрели  наиболее  типичные
разновидности  жилых,  хозяйственных
и  общественных  построек,  характер¬
ных  для  расцвета  русского  деревянного
зодчества.  Но  все  они  составляли  еди¬
ный  комплекс  городского  или  сельского
жилого  образования,  связанного  спо¬
собом  производства  и  бытовым  укла¬
дом.  Помимо  того,  важную  роль  в  про¬
странственной  организации  и  компо¬
зиции  русских  городов  и  селений  играло
природное  начало.  В  связи  с  этим  вы¬
дающиеся  достоинства  народной  архи¬
тектуры  становятся  особенно  наглядны¬
ми  при  рассмотрении  построек  жилого
комплекса  во  взаимосвязи  друг  с  дру¬
гом  и  с  природной  средой.
 Всесторонний  анализ  опыта,  накоп¬
ленного  народным  деревянным  зод¬
чеством,  позволяет  сделать  ряд  важных
выводов.  Прежде  всего  опыт  народа,
создавшего  среду  обитания,  основывал¬
ся  на  глубоком  понимании  ценности
эстетических  начал  в  повседневной
жизни.  Такое  понимание,  издавна  вос¬
 питанное  природой,  постепенно  стало
неотъемлемой  частью  бытия.  Трезвая
практичность  всегда  сочеталась  у  наро¬
да  с  поэтичностью  мыслей  и  чувств  —
в  этом  проявилась  одна  из  главных
черт  русского  национального  характера.
Эстетическая  ценность  природы,  ее  не¬
повторимость  отразились  во  всем,  чем
окружал  себя  человек,  на  всем,  что  со¬
здавали  его  руки,—  от  ложки  до  ткац¬
кого  станка,  от  амбара  до  храма.  Народ
никогда  не  отделял  утилитарное,  функ¬
циональное  в  архитектуре  от  художе¬
ственной  формы.  Эти  важнейшие  сто¬
роны  архитектурного  творчества  высту¬
пали  как  равные,  в  гармоничном  един¬
стве,  более  того,  красота  была  жизнен¬
но  необходимой  и  особенно  ценимой
частью  функции.
 Оба  начала  особенно  тщательно
взвешивались  при  выборе  места  для
города  или  селения,  в  связи  с  чем  учи¬
тывались  такие  важные  особенности,
как  удобство  сообщений,  ориентация
по  солнцу,  защита  от  господствующих
ветров,  уровень  паводковых  вод,  непри¬
ступность  в  случае  осады,  причем  наря¬
ду  с  этим  особое  внимание  уделялось
красоте  выбранного  места.  Природная
среда  подсказывала  очень  многое:  зри¬
тельные  границы  селения  и  направление
его  развития;  планировочный  и  компо¬
зиционный  приемы;  обозреваемость
селения  и  его  сооружений  с  основных
направлений  при  движении  по  суше  или
воде.  Главное  же  в  том,  что  природная
среда  формировала  настроение  людей.
Она  же  была  великим  и  строгим  учите¬
лем  народных  зодчих,  не  позволяя  им
нарушать  природную  гармонию,  помо¬
гая  очень  точно  находить  места  для
жилых,  хозяйственных  и  общественных
сооружений.  Иначе  говоря,  все,  что  со¬
здавалось  руками  человека,  воспитан¬
ного  природой,  становилось  неотъем¬
лемой  ее  частью.  При  индивидуально¬
сти  любой  природной  ситуации  такой
подход  обеспечивал  каждому  городу
и  селению  свою  неповторимость.  Так
рождались  уникальные  архитектурно¬
природные  ансамбли.
 Время  не  сохранило  русских  городов
периода  расцвета  деревянного  зодчества,
а  потому  их  реконструкции  на  основании

Организация  жилой  среды
 159
 исторических  документов  и  археологи¬
ческих  находок  носят  лишь  предполо¬
жительный  характер.  Но  довольно  чет¬
кое  представление  о  принципах  про¬
странственной  и  ансамблевой  организа¬
ции,  выработанных  в  русском  деревян¬
ном  зодчестве,  можно  составить,  рас¬
смотрев  несколько  примеров  сельских
жилых  образований,  сложившихся  в
XV—XVII  вв.  на  русском  Севере,  наи¬
более  полно  сохранившем  народные
традиции.
 Здесь  существуют  не  только  многие
типы  построек  деревянной  архитекту¬
ры,  но  и  древние  формы  планировки,
а  также  характерный  тип  расселе¬
ния,  при  котором  деревни  располагались
не  в  одиночку,  а  гнездами.  Первоначаль¬
ной  причиной  таких  образований  было,
видимо,  поселение  родовых  групп.  Так
селились  раньше  на  территории  всей
Восточно-Европейской  равнины.  На  юге
увеличение  плотности  населения  приве¬
ло  к  тому,  что  гнезда  слились  в  крупные
села,  на  Севере  же  гнездовой  тип  рас¬
селения  сохранился  до  наших  дней.
 Природно-географические  условия
рек,  озер  и  морей  были  различны,  что,
естественно,  сказывалось  на  композиции
гнезд  селений  —  приречных,  приозер¬
ных  или  приморских.  Проследим  это
на  нескольких  примерах.
 В  нижнем  течении  р.  Онеги  (Онеж¬
ский  район  Архангельской  обл.),  по
которой  проходил  один  из  первых  тор¬
говых  путей  новгородцев,  расположи¬
лась  группа  деревень  с.  Подпорожье  —
характерного  приречного  гнезда  селе¬
ний  (рис.  4.59).  Ширина  этой  реки  в
низовьях  достигает  500  м,  что  не  могло
не  сказаться  на  композиционном  реше¬
нии  и  обусловило  поиск  возвышенного
места  для  размещения  центра  всей  ком¬
позиции  —  храмового  ансамбля  с  уче¬
том  дальних  зрительных  связей.  Даль¬
нее  восприятие  ансамбля  важно  было
еще  и  потому,  что  сразу  за  селом  начи¬
нались  пороги,  о  чем  говорит  и  его  на¬
звание.  Для  этой  цели  был  выбран  высо¬
кий  (27  м)  мыс,  хорошо  видимый  со  всех
направлений.  На  этом  природном  осно¬
вании  формировался  ансамбль  из  двух
церквей  —  Троицкой,  Владимирской  —
и  колокольни.
 Сооружения,  размещенные  по  опре¬
деленной  системе,  создавали  различные
силуэты  с  верхнего  и  нижнего  плесов
реки,  а  также  из  деревень  на  левом  и
правом  берегах.  Порядки  жилых  домов
точно  следуют  плавному  изгибу  реки,
так  что  из  каждого  дома  видны  река
и  общественный  центр.  Находясь  в
любой  деревне,  в  любом  месте  реки,
всегда  можно  сориентироваться  отно¬
сительно  этого  центра,  организующего
все  прилегающее  пространство.  Боль¬
шие  расстояния  обусловили  и  немалую
высоту  одной  из  церквей  —  Владимир¬
ской  (34  м).  Если  прибавить  к  этому
высоту  берега,  получим  весьма  значи¬
тельную  вертикаль  (61  м),  контрасти¬
рующую  с  горизонталями  берегов  и  по¬
рядками  жилых  домов.  Композиция,
задуманная  народными  мастерами,  так
точна,  так  слитны  природные  и  архитек¬
турные  начала,  что  иное  решение  ка¬
жется  немыслимым.
 Принцип  композиции  приозерного
гнезда  селений  рассмотрим  на  примере
деревень  б.  Колодозерского  погоста
(Пудожский  район  Карелии).  Берега
живописного  Колодозера,  по  которым
проходит  старинный  тракт  Пудож  —
Каргополь,  начали  обживаться  еще  в
средние  века  в  период  освоения  Севера.
Здесь  образовался  Колодозерский  по¬
гост,  состоявший  из  трех  деревень  (рис.
4.60):  две  расположились  на  противо¬
положных  берегах,  одна  —  на  полуост¬
рове,  на  возвышенной  оконечности
которого  поднялись  две  вертикали  хра¬
мового  комплекса  —  шатровые  церковь
и  колокольня,  ставшие  организующим
центром  всей  композиции.  Озеро,  у  кото¬
рого  была  сосредоточена  жизнь  этих
деревень,—  это  четко  просматриваемое
пространство  в  пределах  от  800  до
1300  м.  Оптимальная  ориентация  жилых
домов  береговых  деревень  на  запад  и
восток  обеспечила  к  тому  же  хороший
обзор  озера  и  полуострова.  Размерам
озера  соответствует  также  умеренная
высота  шатровой  церкви  (29  м),  стоя¬
щей  на  мысу  высотой  4  м.  И  здесь  при¬
рода  и  архитектура  образуют  гармонич¬
ное  единство,  взаимно  дополняя  друг
друга,  создавая  неповторимый,  запо¬
минающийся  облик  селения.

160
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.59.
 Приречное  гнездо  селе¬
ний  —  с.  Подпорожье
Архангельской  обл.  (Ре¬
конструкция  Ю.  С.  Уша¬
кова)
 Рис.  4.60.
 Приозерное  гнездо  селе¬
ний  —  с.  Колодозеро
Карелии.  (Реконструкция
Ю.  С.  Ушакова)
 Выбору  места  в  суровых  условиях
Беломорья  осваивавшие  эти  края  нов¬
городцы  уделяли  особое  внимание.  Здесь
надо  было  удовлетворить  значительно
более  серьезные  требования,  чем  при
размещении  селений  на  берегах  рек  или
озер:  следовало  укрыть  селение  от  гос¬
 подствующих  ветров  и  одновременно
иметь  удобный  выход  в  море.  Этим  усло¬
виям  отвечали  устья  рек,  где  обычно  и
располагали  села.  Предметом  особых
забот  поморов  было  создание  системы
ориентиров,  хорошо  видимых  с  моря,
для  безошибочного  нахождения  устья

161
 Организация  жилой  среды
 реки.  Применительно  к  рельефу  берегов
такие  ориентиры  (ими  служили  шатро¬
вые  церкви,  часовни  и  кресты-створы)
заносились  в  морские  лоции.  Следо¬
вательно,  значение  общественных  соору¬
жений  на  морском  побережье  возра¬
стало  —  они  выполняли  важную  роль
дальних  ориентиров.
 Одним  из  примеров  такого  всесто¬
ронне  продуманного  комплекса  может
служить  группа  деревень  приморского
 села  Малошуйка  (рис.  4.61),  располо¬
женного  по  берегам  реки  того  же  на¬
звания  в  3  км  от  морского  побережья
(Онежский  район  Архангельской  обл.).
Первая  важная  задача  —  укрытие  от
холодных  ветров  —  была  решена  уже
при  выборе  места:  все  три  деревни  села
были  размещены  в  естественном  укры¬
тии,  образованном  высокими  грядами
коренных  берегов  реки.  Храмовый  комп¬
лекс  из  двух  церквей  и  колокольни  был

162
 Народное  деревянное  зодчество
 Рис.  4.61.
 Приморское  гнездо  селе¬
ний  —  с.  Малошуйка
Архангельской  обл.
 (Реконструкция
Ю.  С.  Ушакова)
 возведен  на  высоком  мысу  гряды  так,
что  хорошо  просматривался  из  всех
деревень  и  с  дорог,  ведущих  к  селу.
Ближе  к  морю,  на  двух  противополож¬
ных  выступах  гряды,  была  построена
часовня  и  поставлен  высокий  крест.
Вместе  с  шатром  Никольской  церкви
часовня  и  крест  составили  систему  ство¬
ров  для  ориентации  при  входе  в  устье
реки  с  моря.
 При  знакомстве  с  рассмотренными
гнездами  селений  не  покидает  ощуще¬
 ние,  что  все  они  создавались  одновре¬
менно,  по  единому  замыслу.  Но,  есте¬
ственно,  процесс  их  формирования  за¬
нимал  немалый  временной  период,  что
говорит  об  устойчивости  народных
традиций,  об  устоявшихся  художествен¬
ных  взглядах  и  приемах,  способство-

Ансамбль  общественного  центра
 163
 вавших  приданию  каждому  селению
своеобразного  облика.  В  связи  с  этим
следует  отметить  еще  одно  важнейшее
качество,  присущее  творцам  народного
зодчества,—  развитое  чувство  ансамб-
левости.
 Бревенчатая  клеть  (сруб),  являв¬
шаяся  основой  всех  сооружений,  была
также  основной  их  мерой  —  модулем.
Благодаря  модульности,  обусловленной
средней  природной  длиной  бревна,  го¬
рода  и  селения  воспринимались  как
единое  целое.  Органичное  единство  всей
застройки  усиливалось,  кроме  того,  на¬
личием  одного  строительного  материа¬
ла  и  единой  техникой  его  обработки.
Стремление  же  к  неповторяемости  каж¬
дого  сооружения  не  позволяло  единству
перейти  в  однообразие.
 4.7  Ансамбль  общественного
центра
 Особенно  больших  художественных
высот  народные  зодчие  сумели  достичь
при  возведении  храмовых  ансамблей  —
многофункциональных  общественных
центров  городов  и  селений.  Формиро¬
вание  ансамбля  погоста  начиналось,  по
сути  дела,  с  выбора  места  в  расчете  на
наилучшее  восприятие  его  с  основных
направлений.  «Поразительно  умение,  с
которым  эти  строители-поэты  выбирали
места  для  храмов:  нет  возможности
придумать  композицию  лучше  той,  при
помощи  которой  они  связывали  встаю¬
щие  из-за  леса  шатры  или  вырастающие
из-за  береговой  кручи  главки  церквей
со  всем  окружающим  пейзажем,  с  из¬
гибом  реки,  с  изломом  холмов,  с  гладью
лугов  и  щетиной  лесов»  (И.  Э.  Грабарь).
«На  выбор  местоположения  для  погоста
русские  строители  обращали  большое
внимание,  и  часто  трудно  придумать
более  естественную  связь  между  по¬
стройками  и  их  природным  окружением,
чем  та,  которая  в  них  существует»
(С.  Я.  Забелло).
 Конечно,  помимо  композиционных
соображений,  на  выбор  места  для  обще¬
ственного  центра  влиял  и  ряд  иных  при¬
 чин,  зачастую  сугубо  практических  и
весьма  важных.  Это  прежде  всего  забота
о  сбережении  главных  построек  селений
от  огня,  в  связи  с  чем  погосты  разме¬
щались  либо  поодаль  от  селения,  либо
на  незастроенной  территории  в  его  цент¬
ре,  что  способствовало  также  лучшей
обозреваемости  общественного  центра.
Несомненно,  на  выбор  места  оказывал
влияние  и  культ  местных  святых,  беру¬
щий  начало  еще  с  времен  язычества.
Так,  многие  церкви  и  особенно  часов¬
ни  ставились  нередко  «в  рощеньях»,  на
местах  древних  языческих  капищ.
 Нельзя  забывать  и  о  том,  что  в  пред¬
ставлении  человека  средних  веков  ор¬
ганизованное  им  жилое  пространство
являлось  своеобразной  моделью  всего
окружающего  мира.  Храмы  как  симво¬
лы  мира  небесного  господствуют  в  жи¬
лом  пространстве,  жилища  составляют
второй  план,  а  хозяйственные  построй¬
ки  —  вместилища  нечистой  силы  —  тре¬
тий.  Этим  объясняется  и  особое  выде¬
ление  в  жилом  пространстве  храмов,
места  для  которых  часто  выбирались  на
некотором  удалении  от  жилья.  И  само
выделение  храмов,  и  путь  к  ним  имели
религиозно-нравственный  смысл.
 Таким  образом,  в  облике  общест¬
венного  центра  селения  находят  отра¬
жение  утилитарные,  эстетические  и  ду¬
ховно-нравственные  потребности  наро¬
да;  он  становится  своеобразным  сим¬
волом,  знаком  освоенного  человеком
жизненного  пространства.
 Русский  храмовый  комплекс  в  горо¬
дах  и  крупных  селениях  нередко  со¬
стоял  из  двух  церквей.  Длительный
зимний  период  заставлял  возводить
рядом  с  основным  (летним)  храмом
отапливаемую  зимнюю  (теплую)  цер¬
ковь,  при  которой  обычно  рубилась  мир¬
ская  часть  культового  комплекса  —  тра¬
пезная.  Писцовые  книги  дают  основа¬
ние  относить  повсеместное  появление
теплых  церквей  к  XVI  в.  В  XVII  в.  были
выделены  в  отдельные  постройки  коло¬
кольни.  Итак,  в  XVII—XVIII  вв.  русский
храмовый  комплекс  состоял  чаще  всего
из  трех  сооружений  —  двух  храмов  и
колокольни.  Нередко  он  обносился  руб¬
леной  оградой,  в  которой  размещались
торговые  лавки.

164
 Народное  деревянное  зодчество
 Появление  второго  и  третьего  соору¬
жений,  вызванное  необходимостью,
было  направлено  на  обогащение  худо¬
жественного  образа  общественного
центра.  По  какому  же  принципу  распо¬
лагались  постройки  храмового  комп¬
лекса  относительно  друг  друга?  Изу¬
чение  сохранившихся  ансамблей  и  ре¬
конструкция  утраченных  привели  к  вы¬
воду,  что  в  народном  деревянном  зод¬
честве  при  размещении  построек  обще¬
ственных  центров  были  выработаны  две
принципиальные  системы  их  взаимо¬
расположения  в  целях  максимального
раскрытия  всех  построек  со  всех  сто¬
рон:  по  диагонали  относительно  друг
друга  (при  двух  и  трех  компонентах)
и  по  концам  треугольника  (для  трех
компонентов).  Для  краткости  назовем
первую  систему  диагональной,  вторую—
треугольной  (рис.  4.62).
 Стремление  к  наилучшей  обозревае-
мости  двух  построек  (пар)  —  церкви
и  колокольни  —  привело  к  самому  опти¬
мальному  варианту  решения:  колокольня
располагалась  не  по  какой-либо  оси
храма,  а  по  диагонали  к  нему,  благодаря
чему  оба  сооружения  со  всех  сторон
воспринимались  раздельно.  Колокольня
возводилась  с  западной  стороны  церкви
и  смещалась  к  югу  или  к  северу  от  ее
оси,  чтобы  она  лучше  всего  восприни¬
малась  со  стороны  подхода,  вторя  основ¬
ному  сооружению  и,  за  редким  исключе¬
нием,  сохраняя  за  ним  главенствующую
роль  в  композиции  (рис.  4.63).
 Примером  такой  парной  композиции
может  служить  ансамбль  б.  Гиморецко-
го  погоста  на  западном  берегу  Онеж¬
ского  озера  (с.  Гймрека,  Подпорож-
 Рис.  4.62.
 Схемы  композиционных
систем  взаиморасполо¬
жения  элементов  храмо¬
вых  комплексов.  (По
систематизации
Ю.  С.  Ушакова)
а  —  по  концам  треуголь¬
ника  (треугольная);
б  —  диагональная  трех¬
элементная;  в  —  диаго¬
нальная  двухэлементная
 Рис.  4.63.
 Храмовые  ансамбли.  (По
 систематизации
 Ю.  С.  Ушакова)
 а  —  диагональная  ком¬
позиция  из  двух  компо¬
нентов  (с.  Гймрека
Ленинградской  обл.):
 А  —  Богородицкая  цер¬
ковь  (1695  г.);  Б  —
колокольная  в  рубленой
ограде  (XVIII  в.);
б  —  диагональная  ком¬
позиция  из  трех  компо¬
нентов  (б.  Усть-Кож-
ский  погост,  с.  Макарьи-
но  Архангельской  обл.):
А  —  Крест  овоздвижен-
ская  церковь  (1769  г);
 Б  —  церковь  Климента
(1695  г.);  В  —  коло¬
кольня  (XVIII  в.)
 ский  район  Ленинградской  обл.).  Он
расположен  выше  селения  на  пологом
холме.  Основой  композиции  является
шатровая  с  двумя  фронтонными  поя¬
сами  Богородицкая  церковь  (1695  г.).
К  юго-западу  от  нее,  напротив  крыльца,
поставлена  шатровая  колокольня,  под
которой  находится  вход  в  ограду  пого¬
ста.  Диагональная  композиция  разверну¬
та  к  юго-востоку  —  к  основному  подхо¬
ду  со  стороны  села.  Позднее,  во  второй
половине  XVIII—XIX  в.,  под  влиянием
нового  принципа  регулярности  этот  чи¬
сто  народный  прием  был  утрачен  и  коло¬
кольни  стали  размещать  по  продольной
оси  храма,  нередко  с  проходами  через
них  в  церковь.
 Расположение  трех  построек  ха¬
рактерной  для  русского  погоста  триады
по  диагонали  друг  к  другу  —  есте¬
ственное  развитие  двухчастной  диаго¬
нальной  композиции.  Колокольня,  как
бы  связывая  воедино  оба  храма,  стави¬
лась  между  ними  так,  как,  например,

Ансамбль  общественного  центра
 165
 в  ансамбле  б.  Усть-Кожского  погоста
в  бассейне  р.  Онеги  (с.  Макарьино,
Онежский  район  Архангельской  обл.,  не
сохранился).
 Храмовый  комплекс  был  размещен
на  высоком  берегу  р.  Кожи  между  дву¬
мя  деревнями  села.  Колокольня  (перво¬
начально  шатровая)  связывала  два
контрастных  по  композиции  храма  —
вертикаль  шатровой  Крестовоздвижен-
ской  церкви  (1769  г.)  и  пятиглавую
кубоватую  церковь  Клемента  (1695  г.)
с  горизонтальным  объемом  трапезной.
 Развитая  диагональная  композиция,
состоявшая  из  четырех  компонентов  —
трех  храмов  и  колокольни  (рис.  4.64),
была  характерна  для  несохранившегося
ансамбля  с.  Чекуево  на  р.  Онеге  (Онеж¬
ский  район  Архангельской  обл.).  Это
село,  являвшееся  центром  крупного
погоста  у  разветвления  Онеги  на  два
рукава,  было  известно  с  XIV  в.  После
одного  из  пожаров  постройки  храмового
комплекса  были  срублены  заново  почти
одновременно: 	Успенская  церковь
 (1675 	г.),  завершенная  одноглавым
 кубом,  церковь  Спаса  (1677  г.)  и  церковь
Преображения  (1689  г.),  увенчанные
пятиглавыми  кубами.  Колокольня  (пер¬
воначально  шатровая)  датируется
1740  г.  Благодаря  смещению  всех  по¬
строек  относительно  друг  друга  ансамбль
хорошо  обозревался  с  Онеги  и  с  улиц
села.  Объемы  этих  храмов  и  Успенской
церкви  уравновешивали  наиболее  высо¬
кую  и  композиционно  развитую  девя¬
тиглавую  Преображенскую  церковь.
Колокольня  же  связывала  обе  части
ансамбля  воедино.  Единству  архитек¬
турно-композиционного  замысла  спо¬
собствовал  трехкратный  повтор  кубо-
ватых  завершений.  Чекуевский  ан¬
самбль  —  единственный  из  известных
нам  храмовых  комплексов,  включавших
три  кубоватые  церкви  с  завершениями,
характерными  для  онежской  архитек¬
турной  школы.
 Диагональная  система  взаиморас¬
положения  трех  построек  погоста  не
исчерпала  его  композиционных  воз¬
можностей.  Разместив  постройки  по
концам  треугольника,  народные  зодчие
еще  более  широко  раскрыли  общест¬
венный  центр  для  восприятия  с  разных

166
 Народное  деревянное  зодчество
 направлений.  Прием  этот  применялся
особенно  часто  и  дал  наибольшее  коли¬
чество  вариантов,  так  как  композиция
каждого  храмового  ансамбля  была  орга¬
нично  связана  с  природной  средой  и  пла¬
нировкой  селения.
 Рассмотрим  четыре  храмовых  ан¬
самбля,  сформировавшихся  в  конце
XVII—XVIII  в.  в  разных  районах  рус¬
ского  Севера,  но  расположенных  по
одной  —  треугольной  системе.  Это  ан¬
самбль  с.  Заостровье  на  Северной  Дви¬
не,  уже  упоминавшийся  ансамбль
с.  Юрома  на  р.  Мезени,  ансамбль  с.  Тур-
часово  на  р.  Онеге  и  ансамбль  б.  Киж¬
ского  погоста  на  Онежском  озере  (рис.
4.65,  4.66).
 Треугольная  система  взаимораспо¬
ложения  обеспечивает  максимальное
(круговое)  восприятие  всех  построек
ансамбля.  Благодаря  этому  любой  из
храмовых  ансамблей  при  подходе  с  раз¬
ных  направлений  образует  множество
силуэтных  сочетаний,  непрерывно  ме¬
няющихся  по  мере  движения.  И  приемы
плановой  компоновки,  и  сам  строй  со¬
оружений  храмовых  ансамблей  преду¬
сматривали  хорошую  их  обозреваемость
со  всех  сторон,  их  «всефасадность».  В
 этом  важном  качестве  архитектурно¬
пространственной  организации  прояви¬
лась  национальная  особенность  профес¬
сионального  мышления  народных  зод¬
чих,  нашедшая  отражение  по  всей  древ¬
нерусской  архитектуре  и  формировав¬
шаяся  в  период  развития  деревянного
зодчества.  Именно  на  этом  качестве
храмовых  ансамблей  основывается
характерная  для  русского  градостро¬
ительства  система  пространственной
ориентации  по  объемным  ориентирам.
 Как  определялись  расстояния  между
компонентами  храмовых  комплексов?
Одна  из  закономерностей  человече¬
ского  зрения,  выражающаяся  в  полно¬
ценном  восприятии  какого-либо  элемен¬
та  по  всей  его  высоте  только  с  расстоя¬
ния,  равного  примерно  двум  его  высотам,
видимо,  была  хорошо  известна  народ¬
ным  зодчим,  так  как  соблюдение  этого
принципа  наблюдается  во  всех  (за  не¬
большим  исключением)  известных  нам
храмовых  ансамблях.  Так,  в  ансамбле
с.  Заостровье  это  правило  соблюдено
дважды  (в  расстоянии  между  храмами
и  между  теплой  церковью  и  колоколь¬
ней).  Дважды  выдержано  это  правило
и  в  ансамбле  с.  Чекуево  между  храма-

Ансамбль  общественного  центра
 167
 Рис.  4.64.
 Храмовый  ансамбль  диа¬
гональной  композиции
из  четырех  компонен¬
тов  —  с.  Чекуево  Архан¬
гельской  обл.  (Реконст¬
рукция  Ю.  С.  Ушакова)
 А  —  церковь  Спаса
(1677  г.);  Б  —  Успенская
церковь  (1675  г);
 В  —  колокольня  (1740  г);
Г  —  церковь  Преобра¬
жения  (1689  г.)
 Рис.  4.66.
 Общий  вид  ансамбля
Кижского  погоста  с  вос¬
тока.  (Фото  Ю.  С.  Уша¬
кова)
 ми  Преображения  и  Успенским  и  между
Успенским  и  Спасским  храмами.  В  ан¬
самбле  с.  Турчасово  колокольня  стоит
на  расстоянии,  равном  двум  высотам
Благовещенского  храма.
 Два  ансамбля  —  с.  Юрома  и  б.  Киж¬
ского  погоста  —  являются  своеобраз¬
ными  исключениями  из  правила,  дока¬
зывающими,  пожалуй,  тонкость  соблю¬
дения  самого  правила.  Дело  в  том,  что
при  установлении  расстояний  между
постройками  зодчие  учитывали  не  только
физические  высоты  самих  построек,  но
и  разницу  высот  природного  основания
в  тех  случаях,  когда  рельеф  террито¬
рии  погоста  был  значителен.  Так,  в  ан¬
самбле  с.  Юрома  две  высоты  Ильинской
церкви  (33X2=66  м),  сложенные  с
двойной  разницей  в  отметках  рельефа
между  двумя  церквами  (6X2=12  м),
дают  расстояние  до  основных  мест  ее
полноценного  восприятия  —  крыльца
церкви  Михаила  Архангела,  рубленой
набережной  села  и  моста  через  овраг.
 В  ансамбле  б.  Кижского  погоста  оба
храма  и  колокольня  поставлены  ком¬
пактно  на  расстояниях,  равных,  но  менее
одной  высоты  Преображенской  церкви.
Возможно,  такой  прием  был  избран
с  целью  создания  единого  крупного
ориентира,  видимого  с  просторов  Онеж¬
ского  озера  при  движении  по  «судовому
 ходу».  Но  при  ближнем  восприятии
упомянутое  выше  правило  и  здесь  всту¬
пало  в  силу.  Основной,  юго-западный,
вход  в  ограду  погоста  (до  ее  рестав¬
рации)  отстоял  на  расстоянии,  равном
двум  высотам  главного  сооружения  ан¬
самбля  —  Преображенского  храма.
 Ни  э  одном  ансамбле  не  было  слу¬
чая  возведения  какой-либо  постройки
за  пределами  двух  высот  наибольшего
по  высоте  сооружения,  благодаря  чему
каждая  из  построек  воспринималась
как  неотъемлемая  часть  этого  архитек¬
турного  ансамбля.
 Во  всех  ансамблях  выдержан  и  весь¬
ма  существенный  принцип  соподчинен¬
ности,  заключающейся  в  том,  что  объем¬
ная  композиция  и  масштаб  двух  по¬
строек  подчинены  третьей  —  компози¬
ционному  ядру  ансамбля.  Так,  в  храмо¬
вом  комплексе  с.  Заостровье  ядром
является  наиболее  сложная  по  объе¬
мам  и  высокая  (45  м)  Богородицкая
церковь,  в  ансамбле  с.  Юрома  —  вели¬
чественный  объем  церкви  Михаила  Ар¬
хангела,  в  ансамбле  с.  Турчасово  —
уникальный  по  композиции  объем  Бла¬
говещенской  церкви,  в  ансамбле  б.  Киж¬
ского  погоста  —  двадцатидвухглавая
пирамида  Преображенского  храма.
 Соблюдение  данного  принципа  осно¬
вывалось  на  высокоразвитом  чувстве

168
 Народное  деревянное  зодчество

Ансамбль  общественного  центра
 169
 Рис.  4.65.
 Храмовые  ансамбли
треугольной  композиции
(  Реконструкция
Ю.  С.  Ушакова)
а  —  с.  Заостровье  на
Северной  Двине,  Архан¬
гельская  обл.:  А  —  Бо¬
городицкая  церковь
(1726  г.);  Б  —  церковь
Михаила  Архангела
(1776  г.);  В  —  коло¬
кольня  (1785  г.)
б  —  б.  Кижский  погост
на  Онежском  озере:
 А  —  Преображенская
церковь  (1714  г.);
 Б  —  Покровская  церковь
(1764  г.);  В  —  колоколь¬
ня  (1874  г.);
в  —  с.  Юрома  на  р.  Мезе¬
ни,  Архангельская  обл.:
А  —  церковь  Михаила
Архангела  (1686  г.);
 Б  —  колокольня
(XVIII  в.);  В  —  Ильин¬
ская  церковь  (1743  г.);
г  —  с.  Турчасово  на
р.  Онеге,  Архангельская
обл.:  А  —  Преображен¬
ская  церковь  (1786  г.);
 Б  —  Благовещенская
церковь  (1795  г.);
 В  —  колокольня  (1793  г.)
 ансамблевости,  присущем  народным
зодчим,  т.  е.  на  умении  видеть  целое,
соизмеряя  каждую  последующую  по¬
стройку  с  предыдущей.  Соподчиненность
сооружений  ансамбля  соблюдалось  и  в
тех  случаях,  когда  храмовый  комплекс
формировался  продолжительное  время.
Яркий  пример  тому  —  ансамбль  б.  Киж¬
ского  погоста,  формирование  которого
в  ту  совершенную  композицию,  кото¬
рой  мы  любуемся  сегодня,  длилось
160  лет.  Мастера,  спустя  полстолетия
рубившие  Покровскую  церковь  рядом
с  основным  Преображенским  храмом,
в  поисках  наилучшей  согласованности
дважды  изменяли  ее  облик:  клетская
церковь  была  заменена  шатровой,  а
 затем  шатер  сменился  ныне  существую¬
щим  девятиглавием,  вторящим  много-
главию  основного  храма.  Третье  соору¬
жение  ансамбля  —  колокольня,  через
110  лет  заменившая  обветшавшую  пред¬
шественницу,  несмотря  на  позднее  вре¬
мя  возведения,  стала  полноправным  его
компонентом.
 И  наконец,  в  композиции  каждого
ансамбля  народные  зодчие  соблюдали
один  из  двух  принципов  сопоставле¬
ния  объемов  —  подобия  или  контраста.
В  трех  из  рассматриваемых  ансамблей
осуществлен  принцип  подобия.  В  ан¬
самбле  с.  Заостровье  такой  прием  осно¬
ван  на  трехкратном  повторе  шатровых
завершений,  в  ансамбле  с.  Юромы  —

170
 Народное  деревянное  зодчество
 на  двукратном  повторе  шатров  на  кре-
щатых  бочках,  в  ансамбле  б.  Кижского
погоста  многоглавию  Преображенского
собора  вторит  девятиглавие  Покров¬
ского.  В  композиции  ансамбля  с.  Тур-
часово  использованы  оба  принципа:
шатер  колокольни  вторит  шатру  Благо¬
вещенской  церкви,  а  кубоватые  завер¬
шения  ее  приделов  как  бы  переклика¬
ются  с  пятиглавым  кубом  церкви  Пре¬
ображения,  с  формами  бочек  ее  приделов
и  апсиды.  Одновременно  с  этим  шатро¬
вые  и  кубоватые  завершения  сооруже¬
ний  ансамбля  контрастно  противопо¬
ставляются,  создавая  необходимую
в  силуэте  гармонию  прямолинейных
и  криволинейных  контуров.
 Все  принципы  и  приемы,  лежавшие
в  основе  формирования  русских  хра¬
мовых  комплексов,—  от  плановой  рас¬
становки  построек  до  характера  компо¬
зиции  и  силуэта  —  дают  право  назы¬
вать  их  ансамблями,  создающими  чет¬
кий  и  запоминающийся  художествен¬
ный  образ  главных  сооружений  горо¬
дов  и  селений.
 *  *  *
 Русская  деревянная  архитектура  со¬
здавалась  талантом  и  трудом  многих
поколений  зодчих-плотников.  Отбирая
 и  совершенствуя  все  лучшее,  они  выра¬
ботали  в  дереве  целесообразные  и  ло¬
гичные  конструктивные  приемы,  в  пол¬
ной  мере  соответствовавшие  свойствам
этого  материала,  разработали  самобыт¬
ную  художественно-образную  систему
архитектурных  форм  и  пространствен¬
ной  организации  городов  и  селений,  от¬
вечавшую  практическим  и  идеологиче¬
ским  задачам  своего  времени,  ставшую
основой  зарождения  национальной
русской  архитектуры.
 Многие  композиционные  формы  и
ансамблевые  приемы,  родившиеся  в
дереве  и  проверенные  жизнью,  были
воплощены  и  развиты  в  русской  камен¬
ной  монументальной  архитектуре.  В
свою  очередь,  и  деревянное  зодчество
в  процессе  развития  испытало  влияние
архитектурных  форм  и  декора,  свой¬
ственных  каменной  монументальной  ар¬
хитектуре.  Подобное  взаимодействие,
происходившее  в  традициях  единой
национальной  архитектурной  школы,
способствовало  ее  совершенствованию.
Более  стойкая  к  испытанию  временем
каменная  архитектура  сохранила  мно¬
жество  самобытных  архитектурных
приемов,  зародившихся  еще  в  народном
деревянном  зодчестве.

5  Архитектура  периода  создания
 централизованного  русского  государства
 (середина  XV—XVI  в.)
 5.1  Превращение  Москвы
 в  столицу
 и  реконструкция  Кремля
 Московский  князь  Иван  III  в  1462  г.
был  венчан  на  царство,  и  с  1485  г.  он
именует  себя  уже  «государем  всея  Руси».
Назрело  подготовленное  экономическим
развитием  и  общими  интересами  обо¬
роны  от  внешних  врагов  объединение
русских  земель  —  феодальная  Русь
превращалась  в  могущественное  центра¬
лизованное  государство.
 Иван  III  сумел  подчинить  Тверь,  Ря¬
зань  и  Новгород,  а  литовские  земли
объявил  вотчинами  своих  предков.
Закрепляя  положение  единовластца,
он  в  1472  г.  вступил  в  брак  с  византий¬
ской  принцессой  Софией  Палеолог  и
превратил  герб  византийских  цесарей  —
 двуглавого  орла  —  в  русский  государ¬
ственный  герб.
 Необходима  была  и  демонстра¬
ция  могущества  московского  власти¬
теля.  Обветшавший  Кремль  с  неболь¬
шими  соборами  уже  не  отвечал  новой
роли  Москвы  —  столицы  Русского  госу¬
дарства.  Поэтому  сразу  же  по  восшест¬
вии  на  престол  Иван  III  приступает  к
обновлению  Кремля.  Были  перестроены
парадные  Фроловские  (Спасские)  воро¬
та  и  «поновлена  камнем  стена  город¬
ская».  Эти  ответственные  работы  вы¬
полнялись  Василием  Дмитриевичем
Ермолиным  —  человеком  «книжным»,
как  характеризует  его  летопись;  он  был
разносторонним  мастером.  Ему  поруча¬
ется  также  восстановление  архитектур¬
ных  памятников  Владимира  и  разру¬
шенного  Георгиевского  собора  в  Юрьеве-
Польском.  Этим  Москва  подчеркивала,
что  она  является  преемницей  владимир¬
ских  князей,  идеологическим  и  культур¬
 ным  центром  страны.  Но  этого  было
мало.  Московское  духовенство,  поль¬
зуясь  падением  Византии  (1453  г.),
выдвигает  русскую  церковь  как  оплот
православного  Востока:  «Москва  —
третий  Рим,  а  четвертому  не  быти...».
Конечно,  такому  значению  Москвы
уже  не  соответствовали  маленькие  крем¬
левские  соборы,  в  связи  с  чем  предпри¬
нимается  грандиозная  перестройка  всего
Кремля.
 Первым  строится  в  1472  г.  Успен¬
ский  собор  —  главный  кафедральный
храм,  в  котором  совершался  государ¬
ственный  акт  «посажения  на  стол».  Он
возводится  на  месте  старого  Успенского
собора  XIV  в.  московскими  зодчими
Кривцовым  и  Мышкиным.  Собор  со¬
оружался  по  образцу  Успенского  собо¬
ра  во  Владимире,  что  лишний  раз  сви¬
детельствует  о  стремлении  Ивана  III
выглядеть  наследником  власти  могучих
владимирских  князей.
 Почти  законченная  постройка,  пре¬
восходившая  по  размерам  владимирский
прототип,  вызывавшая  восхищение  моск¬
вичей,  в  1474  г.  рухнула.  Причинами
катастрофы  послужили  несовершенство
конструкции  и  плохое  качество  раст¬
вора,  как  это  было  установлено  псков¬
скими  мастерами,  приглашенными  в
качестве  экспертов.  Не  последнюю  роль
сыграл  и  зафиксированный  летописью
«трус»  —  землетрясение,  которое  про¬
изошло  в  день  обрушения.  Сказался
также  и  недостаточный  опыт  москов¬
ских  мастеров  в  сооружении  крупных
каменных  зданий.  Монголо-татарское
иго  надолго  задержало  развитие  стро¬
ительной  техники  на  Руси.
 Неудача  московских  строителей,
огромные  масштабы  намеченной  рекон¬
струкции  Кремля,  стремление  к  скорей¬
шему  преодолению  технической  отста-

172
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 лости  и  повышению  международного
престижа  вызвали  необходимость  при¬
гласить  опытных  строителей.  Псков¬
ские  мастера,  несмотря  на  то  что  «на¬
выкли  каменосечной  хитрости»,  отка¬
зались  строить  обрушившийся  Успен¬
ский  собор;  тогда  обратились  к  извест¬
ному  болонскому  архитектору  и  инже¬
неру  Аристотелю  Фьораванти  (родился
между  1415—1420  гг.,  умер  примерно
в  1486  г.).
 В  Москву,  в  этот  политический
и  культурный  центр,  где  все  более  ярко
и  образно  проявлялся  подъем  нацио¬
нального  самосознания,  стекались  со
всех  земель  мастера  каменных  дел,
строительные  артели,  златокузнецы,
иконописцы.  И  знаменательно  не  при¬
глашение  прославленного  болонца  и
других  опытных  итальянских  архитек¬
торов,  а  поставленное  ему  условие  —
строить  Успенский  собор  по  подобию
Владимирского.  Примечательно  также
и  то,  что  Фьораванти  был  послан  во  Вла¬
димир  для  ознакомления  с  древнерус¬
ским  зодчеством.

Превращение  Москвы  в  столицу
 173
 Рис.  5.1.
 Успенский  собор
(1475—1479  гг.)  в  Мос¬
ковском  Кремле.  Архит.
А.  Фьораванти.  (Фото
А.  А.  Тица)
 Фьораванти  оказался  тонким  худож¬
ником,  сумевшим  осознать  своеобразие
архитектурно-художественного  мыш¬
ления  русских  зодчих.  Построенный  им
вместе  с  русскими  мастерами  величе¬
ственный  Успенский  собор  (1475—
1479  гг.)  с  ярко  выраженными  нацио¬
нальными  чертами  —  лучшее  тому  дока¬
зательство  (рис.  5.1).  Архитектор  су¬
мел  создать  общерусское  произведение,
избежав  повторения  и  подражания.
В  монументальных  формах  этого  важ¬
ного  государственного  здания  органич¬
но  слились  утонченность  и  изыскан¬
ность  мастерства  владимирских  зодчих
с  лаконизмом  и  суровой  простотой  про¬
фессионализма  новгородских  мастеров.
Но  проникновение  Фьораванти  в  область
художественного  видения  русских  каме-
нодельцев  не  помешало  ему  остаться
архитектором  Возрождения,  современ¬
ником  Альберти  и  Браманте.
 Приняв  за  основу  тип  шестистолп-
ного  храма  с  пятью  главами,  Фьораван¬
 ти  как  представитель  рационалистиче¬
ского  мышления  делит  все  пространство
собора  на  двенадцать  равных  ячеек,  не
выделяя  средокрестия.  Благодаря  этому
внутреннее  пространство  собора,  лишен¬
ное  хоров,  без  привычного  расширенного
пространства  под  главным  куполом
воспринимается  единым.  Ощущению
целостности  и  необычного  простора
содействовали  одинаковые  по  высоте
пространственные  ячейки,  перекрытые
крестовыми  сводами  и  расчлененные
круглыми  столбами  небольшого  диа¬
метра.  Эти,  казалось  бы,  профессио¬
нальные  тонкости  были  оценены  и  сов¬
ременниками,  отмечавшими,  что  собор
построен  «палатным  образом».  В  данной
оценке  подмечено  и  светское  гумани¬
стическое  начало.
 Интерьер  собора  равномерно  осве¬
щен  окнами,  расположенными  по  два
на  одну  ячейку  на  равных  расстояниях,
точно  посередине  пролета.  Колонны,
а  не  столбы  имеют  базы  и  капители.

174
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 Рис.  5.2.
 Благовещенский  собор
(1484—1489  гг.)
в  Московском  Кремле.
(Реконструкция  перво¬
начального  вида)
 Рис.  5.3.
 Церковь  Ризположения
(1484—1488  гг.)
в  Московском  Кремле.
(Фото  А.  А.  Тица)
 Интерьер  собора,  особенно  до  его  рос¬
писи  (законченной  лишь  через  35  лет,
в  1514  г.),  напоминал  парадный  зал.
 Геометрически  правильная  простран¬
ственная  структура  Успенского  собора
проявилась  и  во  внешнем  его  облике,
поражающем  необычайной  целостно¬
стью  и  мощью  объема.  Слитность  его
частей  достигается  равновысокими,
одинаковыми  пряслами  стен,  стянутых
аркатурным  поясом,  который  словно
накрепко  вделан  в  стену,  а  не  наложен
на  нее,  как  во  владимиро-суздальских
храмах.  Лишь  центральная  апсида  вы¬
ступает  за  пределы  стен,  боковые  же
скрыты  за  выдвинутыми  контрфорсами.
 Апсиды  сильно  понижены  и  как  бы
вдавлены  в  единый  массив  сооружения.
Только  с  западной  стороны,  подчерки¬
вая  главную  ось  здания,  зодчий  пристав¬
ляет  к  монументальному  объему  собора
легкое  открытое  крыльцо,  которое  еще
больше  усиливает  массивность  стены.
 Детали  крыльца  с  двойной  аркой  и  ви¬
сячей  гирькой  получили  в  дальнейшем
широкое  распространение.  Однако  обез¬
личенные  и  суховатые  северный  и  юж¬
ный  фасады  собора  с  мало  выделяющи¬
мися  порталами  не  соответствовали
художественным  вкусам  русских  лю¬
дей.  Со  временем  поперечная  ось  зда¬
ния  была  подчеркнута  красочными
пятнами  фресок  над  северным  и  южным
порталами,  которые  внесли  привычный
элемент  живописности.
 Впечатлению  устойчивости  собора
содействуют  щелевидные  окна  и  при¬
ставленные  к  стенам,  как  в  Софии  Нов¬
городской,  лопатки,  трактованные  как
пилястры.  Плоскость  лопаток  не  пере¬
ходит  в  обрамления  закомар  и  благода¬
ря  этому  не  обособляет  отдельные  участ¬
ки  стены.
 Фьораванти  создал  собирательный
образ,  сочетавший  классические  основы
с  древнерусскими  традициями,  обладаю-

Превращение  Москвы  в  столицу 	175
 щий  национальной  выразительностью
и  отразивший  тенденции  формирова¬
ния  общерусской  архитектуры.  Нема¬
лую  роль  при  этом  сыграло  то,  что  зод¬
чий  работал  все  время  вместе  с  русски¬
ми  мастерами  («а  делаша  наши  же  ма¬
стеры  по  его  указу»),  которые  тоже,
несомненно,  оказывали  влияние  на  его
замыслы.  Значительна  также  роль  Фьо-
раванти  в  решении  технических  вопро¬
сов.  Так,  он  ознакомил  русских  каме-
нодельцев  с  более  совершенной  инженер¬
но-строительной  техникой  Западной
Европы,  научил  их  делать  и  обжигать
кирпичи  большей  прочности  и  новых
размеров,  применил  глубокое  заложе¬
ние  фундаментов,  показал,  как  надо
выкладывать  тонкие  кирпичные  своды,
поднимать  тяжести  с  помощью  усовер¬
шенствованных  рычагов  и  блоков.  Лето¬
писец  особо  отмечает,  что  Фьораванти
возводил  здание  по  «правилам  и  кружа¬
лам»,  т.  е.  по  линейке  и  циркулю.  Мно¬
гие  технические  новшества  успешно
освоили  московские  каменных  дел  ма¬
стера.  Так,  вместо  деревянных  начали
применять  железные  связи.  Были  по¬
строены  кирпичные  заводы.
 Успенский  собор  благодаря  его  круп¬
номасштабности,  архитектурной  выра¬
зительности  и  лаконичности  художе¬
ственного  образа  занял  главенствующее
место  на  Соборной  площади.
 В  1484  г.  начинается  перестройка
псковскими  зодчими  старого  Благове¬
щенского  храма,  входившего  в  комплекс
дворцовых  зданий.  Домовый  храм  вели¬
ких  князей  строился  уже  из  кирпича.
Он  был  поставлен  на  каменных  подкле-
тах  XIV  в.  и  замыкал  фронт  парадных
помещений  дворца  со  стороны  Собор¬
ной  площади.  Размеры  Благовещенского
собора  (1484—1489  гг.),  легкость  его
динамичных  форм  и  мелкомасштабность
были  близки  человеку,  что  отвечало
назначению  домового  храма.
 На  архитектуре  Благовещенского
собора  отразились  тенденции  историче¬
ского  процесса  сложения  общерусской
культуры.  Небольшой  четырехстолпный
храм  имел,  как  княжеский  собор,  хоры.
Для  большей  репрезентативности  он
завершался  тремя  стройными  главами
(рис.  5.2).  Аркатурный  пояс,  венчавший

176
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 апсиды,  перекликался  с  арочным  обрам¬
лением  глав  и  содействовал  композици¬
онной  связи  с  Успенским  собором.  Эти
владимиро-суздальские  детали  органич¬
но  сочетались  с  характерной  для  Пскова
конструктивной  системой  ступенчатых
подпружных  арок  и  раннемосковским
приемом  устройства  кокошников.  Архи¬
тектурный  почерк  псковичей  читается
и  в  скромном  «вдавленном»  в  стену  узоре
обрамлений  глав  и  апсид;  влияние  на¬
родных  мотивов  ощущается  в  килевид¬
ных  арках  и  в  перебивке  колонок  арка-
турного  пояса  «дыньками»,  характерны¬
ми  для  деревянной  резьбы.
 Благовещенский  собор  —  не  только
интереснейший  архитектурный  памят¬
ник  эпохи  становления  русского  цент¬
рализованного  государства,  но  и  сокро¬
вищница  выдающихся  произведений
древнерусской  живописи,  имеющая  ми¬
ровой  значение.
 Более  скромна  небольшая,  изящная
церковь  Ризположения  (1484—1488  гг.),
служившая  домовым  храмом  москов¬
ских  митрополитов.  Расположенная  за
Успенским  собором,  она  соединялась
переходами  с  Патриаршим  двором,  на¬
ходившимся  с  северной  стороны  собора.
В  архитектурных  формах  этой  церкви,
возводившейся  тоже,  видимо,  псков¬
скими  мастерами,  также  заметно  сое¬
динение  художественных  традиций  раз¬
ных  школ  (рис.  5.3).  Значительный  ин¬
терес  представляют  ордерные  начала,
проявляющиеся  в  этом  храме.  Лопатки
и  тонкие  приставленные  колонки  алтар¬
ных  апсид  имеют  капители,  на  которые
опираются  килевидные  арки.
 Знаменателен  здесь  не  только  пере¬
ход  к  строительству  из  кирпича,  но  и
замена  резного  каменного  пояса  керами¬
ческим.  В  уровень  с  пониженными  апси¬
дами  проходит  фриз  из  терракотовых
балясин  и  керамических  плит  с  клино¬
видным  лилиеподобным  трехлепестко¬
вым  цветком  и  сплетающимися  в  круги
стеблями.  Орнаментальная  полоса  из
терракоты  очень  близка  белокаменным
поясам  раннемосковских  храмов  (Ус¬
пенский  собор  в  Звенигороде  —  1399  г.;
соборы  монастырей  Саввино-Сторо-
жевского  —  1405  г.  и  Троице-Сергие-
ва—  1422  г.).  Близкий  народным  вку¬
 сам  орнаментальный  пояс,  обилие  пла¬
стических  форм,  стройность  пропор¬
ций  и  развитие  композиции  по  вертикали
как  бы  предвосхищают  дальнейшие  пути
развития  русского  зодчества.
 1480  г.  входит  в  историю  как  год
освобождения  от  монголо-татарского
ига.  Превращение  Москвы  в  политиче¬
ский  и  экономический  центр  мощного
государства,  в  «сердце  России»  (В.  Г.
Белинский),  ее  упрочившееся  междуна¬
родное  положение  обусловливают  рас¬
ширение  масштабов  строительства.  Мос¬
ква  превращается  в  огромную  стро¬
ительную  площадку,  на  которой  рабо¬
тают  не  только  московские,  псков¬
ские,  новгородские  каменных  дел  масте¬
ра,  но  и  фряжские  фортификаторы  и
архитекторы.
 В  связи  с  необходимостью  усиления
обороноспособности  и  общими  идейно¬
художественными  задачами  возвели¬
чивания  стольного  града  Русского  госу¬
дарства  в  1485  г.  начинают  возводить
новые  кирпичные  стены  Кремля.  Созда¬
ние  нового  кольца  крепостных  стен
вокруг  белокаменных  укреплений  Дмит¬
рия  Донского  имело  важное  стратегиче¬
ское  значение.  Развитие  артиллерии
изменило  тактику  обороны  и  осады  кре¬
постей.  Пушки  становятся  главным  сред¬
ством  разрушения  укреплений,  что  вы¬
зывает  необходимость  установки  башен
по  всему  периметру  крепости.
 Два  года  спустя  приступают  к  пере¬
стройке  Кремлевского  дворца.  Дворцо¬
вый  комплекс  располагался  в  юго-за¬
падной  части  Кремля,  а  его  парадные
помещения  —  Малая  и  Большая  (Гра¬
новитая)  палаты  замыкали  фронт  зда¬
ний  с  западной  стороны  Соборной  пло¬
щади  (рис.  5.4).  В  1508  г.  в  состав  двор¬
ца  вошли  палаты:  Набережная,  Средняя,
Наугольная  и  др.
 В  сооружении  некоторых  каменных
построек  дворца  принимали  участие
итальянские  архитекторы  Марк  Фрязин
(ранее  именовавшийся  Руффо)  и  Анто¬
нио  Солари.  Несмотря  на  это,  комплекс
государевых  хором  сохраняет  традиции
древнерусского  зодчества.  Асимметрич¬
ная  группа  обособленных  хором  с  раз¬
нообразными  кровлями,  частично  воз¬
веденных  на  каменных  подклетах,  свя-

Превращение  Москвы  в  столицу
 177
 Рис.  5.4.
 Соборная  площадь
Кремля.  (Реконструкция
Л.  Н.  Кулага)
 занных  между  собой  переходами  и  гуль¬
бищами,  была  построена  по  принципам
народного  деревянного  зодчества.  Среди
горниц  и  теремов,  шатровых  покрытий
и  бочек,  изукрашенных  сеней  и  красных
крылец  возвышалась  Большая  палата,
гордо  выступавшая  на  Соборную  пло¬
щадь.  Ее  простые  геометрические  фор¬
мы  контрастировали  с  красочной  много¬
плановой  хоромной  застройкой,  а  почти
двадцатиметровая  высота  выдержива¬
ла  сравнение  с  Успенским  собором.
Официальный,  парадный  вид  Тронному
залу  русских  царей  придавали  также
симметричное  расположение  окон  и  об¬
лицовка  гранеными  плитами  из  белого
 известняка,  которая  и  дала  название
палате  —  Грановитая.
 Возводилась  Грановитая  палата
(1487—1491  гг.)  при  участии  М.  Фря-
зина  и  А.  Солари.  Однако  это  отрази¬
лось  лишь  на  некоторых  архитектурно¬
декоративных  деталях.  План  палаты  и
даже  ее  пропорции  традиционно-рус¬
ские  (рис.  5.5).  Квадратный  зал  со  стол¬
бом  посередине  и  сени,  служившие  па¬
радной  приемной,  располагались,  по  обы¬
чаю,  на  каменном  подклете.  В  сени  вела
широкая  «красная»  лестница  с  тремя
рундуками  (не  сохранилась).
 Даже  иноземные  послы,  попадая  из
более  низких  и  относительно  небольших

178
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 сеней  в  просторный  зал  для  торжествен¬
ных  приемов  площадью  почти  500  м2
и  высотой  около  10  м,  ощущали  величие
и  мощь  Русского  государства.  Четыре
огромных  крестовых  свода  смыкались
в  центре  и  опирались  на  могучий,  словно
сжавшийся  под  их  тяжестью,  белока¬
менный  резной  столб.  Белым  камнем
были  облицованы  и  стены  палаты;  в  кон¬
це  XVI  в.  они  были  покрыты  росписью
на  религиозно-исторические  темы,  что
усилило  художественность  интерьера.
 Архитектурно-конструктивная  схема
Грановитой  палаты  выполнена  по  об¬
разцу  палаты  Владычного  двора  в  Нов¬
городе  (1433  г.)  и  монастырских  тра¬
пезных.  Аналогичная  одностолпная
палата  была  сооружена  за  два  года  до
Г  рановитой  в  Симоновом  монастыре
(Старая  трапезная  палата).  Огромные
пролеты  крестовых  сводов  Грановитой
палаты  свидетельствуют  о  возросшей
строительной  технике.  Сказался  и  пере¬
ход  к  широкому  использованию  в  свод¬
чатых  конструкциях  кирпича,  что  по¬
зволило  несколько  облегчить  их  вес.
 К  концу  XV  в.  на  фоне  величествен¬
ных  новых  зданий  Соборной  площади
выделялись  два  маленьких  сильно  по¬
страдавших  от  времени  храма:  Архан¬
гельский  собор  и  церковь  Иоанна  Лест-
вичника.  Их  перестройка  началась  в
1505  г.  М.  Фрязин  за  три  года  соорудил
на  месте  древней  церкви-колокольницы
нижнюю  часть  существующего  и  поны¬
не  столпа  Ивана  Великого,  а  Алевиз
Новый  за  пять  лет  (1505—1509  гг.)
воздвиг  Архангельский  собор  (рис.  5.6).
 Алевиз  Новый  более  точно,  чем  Фьо-
раванти,  придерживается  объемно-про¬
странственной  структуры  крестово-ку¬
польного  пятиглавого  храма.  Он  рас¬
ширяет  подкупольное  пространство,
опирает  подпружные  арки  на  кресто¬
образные  столбы  и  пилястры,  но,  не¬
смотря  на  это,  его  произведение  обла¬
дает  меньшим  национальным  своеобра¬
зием  и  одухотворенностью,  чем  Ус¬
пенский  собор,  ибо  итальянский  архи¬
тектор  по-своему  истолковал  особенно¬
сти  русского  художественного  мировоз¬
зрения.

Превращение  Москвы  в  столицу
 179
 Рис.  5.5.
 Грановитая  палата
(1487  —  1491  гг.)
в  Московском  Кремле.
Фасад  (фото  Л.  Л.  Тица),
интерьер,  план
 Фасады  Архангельского  собора  на¬
поминают  двухэтажное  палаццо  эпохи
Возрождения,  решенное  в  ордерной
системе.  Стена  расчленена  пилястрами
и  карнизами  на  два  яруса.  Закомары,
отрезанные  венчающим  карнизом  и  ук¬
рашенные  раковинами,  приобрели  ха¬
рактер  декоративных  завершений.  Си¬
стема  поэтажных  членений  фасадов
Архангельского  собора  не  отражает
структуру  его  внутреннего  простран¬
ства.  Принятая  ордерная  система  мало
согласуется  с  разным  шагом  опор  кре¬
стово-купольного  храма.
 Характерно,  что  русские  мастера,
творчески  используя  в  дальнейшем
 отдельные  принципы  ордерной  систе¬
мы  и  понравившиеся  им  декоративные
детали  Архангельского  собора,  не  при¬
меняли  для  культовых  зданий  ложный
прием  членения  фасада  с  помощью
пилястр  и  антаблементов  на  ярусы,  не
отвечающие  этажам.
 Среди  множества  деревянных  жилых
хором  начинают  появляться  каменные
гражданские  постройки.  У  Фроловских
ворот  в  1471  г.  купец  Тарокан  заложил
кирпичные  палаты.  В  1473  г.  митрополит
Геронтий  также  возвел  каменную
палату.  Строят  каменные  здания  и  дру¬
гие  знатные  люди.  Сооружаются  из
кирпича  Трапезная  палата  Троице-Сер-
гиева  монастыря  (1469  г.)  и  Казенный
двор  (1483  г.)  в  Кремле.
 До  наших  дней  дошло  редкое  соору¬
жение  гражданской  архитектуры  конца
XV  в.—  кирпичная  палата  княжеского
дворца  в  Угличе  (рис.  5.7),  реставриро¬
ванного  в  XIX  в.  Трехэтажный  объем
палаты  завершен  восьмискатным  покры¬
тием,  напоминающим  новгородские  хра¬
мы  XIV—XV  вв.;  этому  впечатлению
способствуют  и  полукруглые  бровки  над

180
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 окнами  второго  этажа.  Кирпичные  стены
приемной  палаты  необычайно  тектонич-
ны.  Их  нижняя  массивная  часть  лишена
каких-либо  деталей,  средняя  немного
ослаблена  проемами,  а  верхняя  между
скатами  покрыта  сплошным  ковром
орнаментальной  кладки,  которая  зри¬
тельно  лишает  стену  несущей  способ¬
ности.  Узорчатые  щипцы  с  терракото¬
выми  пластичными  вставками  как  бы
возрождают  в  иных  условиях  и  мате¬
риале  владимиро-суздальское  каменное
узорочье.  Вместо  изысканной  белока¬
менной  резьбы  с  отдельными  сюжет¬
ными  темами  появляются  скромная,
народная  в  своей  основе,  «кирпичная
мережка»,  в  которой  индивидуальный
узор  теряется  в  «многоголосье»  орна¬
ментального  «хора»,  и  полосы  террако¬
товых  плит  с  широко  распространенным
рисунком  трилистников.
 Черты  народности  и  праздничной
нарядности  наблюдаются  и  в  Рождест¬
венском  соборе  Ферапонтова  монасты¬
ря  (1490-е  годы)  в  Вологодской  обла¬
сти.  В  нем  особенно  наглядно  отрази¬
лось  взаимодействие  новгородско-псков¬
ской  и  московской  архитектуры  —
этих  сильнейших  художественных  школ
XV  в.  Расположенный  на  подклете,  с
типичными  для  Пскова  уступчатыми
сводами  и  настенной  звонницей,  мона¬
стырский  храм  украшен  полосами  узор¬
ной  кирпичной  кладки,  керамических
орнаментальных  плит  и  терракотовых
балясин  (рис.  5.8).
 Три  яруса  килевидных  закомар,
развивая  прием  раннемосковского  зод¬
чества,  размещены  на  уступах  сводов.
Несмотря  на  приземистость  основного
объема  и  гульбища,  общая  композиция
Рождественского  собора  имеет  тенден¬
цию  развития  вверх.  Живописные  со¬
размерные  человеку  объемы  постепенно
нарастают  к  центру,  образуя  пирами¬
дальную  группу,  завершенную  велича¬
вой  главой.
 Переход  к  кирпичу  как  основному
материалу  открыл  большие  возможно¬
сти  для  применения  близкого  народу
орнаментального  узорочья.  Неприхотли¬
вая  дорожка  из  прямоугольных  впадин,
поребрика,  «бегунца»  (зигзагоподобно¬
го  узора)  особенно  полюбилась  север-
 Рис.  5.6.
 Архангельский  собор
(1505—1509  гг.)
в  Московском  Кремле.
Архит.  Алевиз  Новый.
(Фото  А.  А.  Тица)

Превращение  Москвы  в  столицу
 181
 Рис.  5.7.
 Княжеский  дворец  (около
1492  г.)  в  Угличе.
 (Фото  Л.  Л.  Тица)
 Рис.  5.8.
 Рождественский  собор
(1490-е  гг.)  Ферапон¬
това  монастыря  в  Воло¬
годской  обл.  (Реконст¬
рукция  К.  К.  Романова)

182
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 Рис.  5.9.
 Детали  декоративных
поясов  с  клиновидным
рисунком.  (По  материа¬
лам  С.  С.  Подъяполь-
ского)
 а  —  резная  полоса,  Тро¬
ицкий  собор  (1422  г.)
Троице-Сергиева  мона¬
стыря  в  Загорске;
б  —  керамическая  плита,
Духовская  церковь
(1476  г.)  Троице-Сер¬
гиева  монастыря;
в  —  керамическая  плита,
храм  Ризположения
(1485  г.)  в  Московском
Кремле;
 г  —  керамическая  плита,
Рождественский  собор
(1490-е  гг.)  Ферапон¬
това  монастыря;
д  —  керамическая  плита,
Дворцовая  палата
(около  1492  г.)  в  Угличе
 Рис.  5.10.
 Духовская  церковь
(1476  г.)  Троице-Сер¬
гиева  монастыря
в  Загорске.  (Фото
А.  А.  Тица)
 ным  мастерам,  продолжившим  тради¬
ции  новгородско-псковских  собратьев.
Происходит  также  замена  каменных
резных  деталей  керамическими,  изго¬
товляемыми  в  деревянных  формах  с  вы¬
резанным  узором.
 Резной  пояс  раннемосковских  хра¬
мов,  сменивший  аркатурно-колончатый
фриз  владимиро-суздальских  соборов,
претерпевает  снова  изменения.  Непре¬
рывные  ленты  растительного  орнамента
 составляются  из  керамических  плит,
размеры  которых  увязаны  с  размерами
кирпича  и  обладают  значительной  тол¬
щиной  (рис.  5.9).
 Важным  для  понимания  общего  ха¬
рактера  развития  русской  архитектуры
XVI  в.  является  размещение  декоратив¬
ного  фриза  часто  не  в  средней  части  сте¬
ны,  а  в  верхней  как  ее  завершение  и  в
основании  —  цоколе  храма.  Отказ  от
ярусного  членения  объема  храма  орна-

Государственное  оборонительное  строительство
 183
 ментальным  поясом  следует  связывать
с  ликвидацией  второго  яруса  —  хоров
и  стремлением  подчеркнуть  единство
внутреннего  пространства.
 Усиливается  также  стремление  к
более  динамичным  сооружениям,  отве¬
чающим  представлениям  русских  людей
о  храме  —  возвышенном  над  всем  мир¬
ским.  Главенство  русской  церкви  в  пра¬
вославном  мире  открыло  возможности
для  поиска  оригинальных  форм  культо¬
вых  зданий.  «Третий  Рим»  мог  не  повто¬
рять  общепринятые  образцы,  а  создавать
храмы,  созвучные  эпохе  национального
и  идейного  самоопределения.  Поэтому
нет  ничего  удивительного,  что  в  обители
Сергия  Радонежского,  недалеко  от
Троицкого  собора,  в  1476  г.  строится
необычная  Духовская  церковь  в  новом
для  Москвы  материале  —  кирпиче.
Глава  этого  храма  размещена  над  объ¬
емом  звонницы  (тип  церкви  «под  звоны»
или  «под  колоколы»),  что  усиливает
динамику  композиции,  более  стреми¬
тельно  развивающуюся  вверх.  Первона¬
чально  храм  носил  навание  Троицкого,
но  затем  был  посвящен  Сошествию
св.  Духа.  Возможно,  этому  способство¬
вала  необычность  его  композиции  и
стройность  пучковых  пилястр  (рис.
5.10).  Согласно  летописям,  эта  каменная
церковь  была  построена  артелью  псков¬
ских  зодчих.
 Талантливо  сочетая  в  своем  творче¬
стве  многовековой  опыт  псковских
строителей,  некоторые  элементы  архи¬
тектуры  северо-западных  областей
Европы  и  достижения  московской  шко¬
лы,  мастера  Духовской  церкви  создали
оригинальное  произведение.
 Характерна  и  большая  декоратив¬
ность,  праздничность  облика  Духов¬
ской  церкви,  чему  способствовало  вклю¬
чение  поливных  зеленых,  коричневатых
и  красноватых  орнаментированных  из¬
разцов  в  ее  облицовку.
 Вертикальный  объем  Духовской  церк¬
ви,  несмотря  на  близкое  расположение
к  Троицкому  собору,  не  ослабляет  его
доминирующее  значение.  В  силу  конт¬
раста  более  стройного,  динамичного
объема  храма  собора  они  дополняют
друг  друга  и  создают  живописную  груп¬
пу.  Духовская  церковь  —  одна  из  не¬
 многих  «церквей  под  колоколы»  XV  в.,
которая  сохранилась  и  позволяет  пред¬
ставить  этот  редкий  тип  русских  храмов,
получивших  свое  образное  завершение
в  конце  XVII  в.
 5.2  Государственное
оборонительное
строительство  и  развитие
городов
 Конец  XV  в.  является  сложным  перио¬
дом  творческих  исканий,  возрождения
лучших  достижений  прошлого  и  одно¬
временно  эпохой  новых  веяний.  Креп¬
нущее  государство  все  чаще  привлекает
иноземных  специалистов  для  того,  что¬
бы  быстрее  наверстать  упущенное  за
годы  монголо-татарского  ига  в  области
военной  и  строительной  техники.  Воз¬
ведение  грандиозного  ансамбля  Мос¬
ковского  Кремля,  небывалые  масштабы
строительства,  включавшие  как  градо¬
строительные  и  фортификационные
работы,  так  и  сооружение  крупных  граж¬
данских  и  культовых  зданий,  послужи¬
ли  хорошей  школой  для  создания
основ  общерусской  архитектуры  и  про¬
фессиональных  строительных  кадров.
 Московский  Кремль  и  его  архитек¬
турные  произведения  становятся  симво¬
лом  Русской  державы,  скинувшей  тяж¬
кое  ярмо  порабощения,  и  одновременно
совершенными  примерами  строительно¬
го  искусства,  достойными  подража¬
ния.  Законченные  к  началу  XVI  в.  укреп¬
ления  Кремля,  впервые  выполненные  из
кирпича,  превратили  его  не  только  в  ком¬
позиционный  и  идейно-художественный
центр  Москвы,  но  и  в  неприступную
крепость,  не  уступавшую  по  своим  тех¬
ническим  качествам  лучшим  фортифи¬
кационным  сооружениям  Западной  Ев¬
ропы.  Могучие  зубчатые  стены  с  бой¬
ницами  для  ружей  и  пушек,  с  приспо¬
соблениями  для  ведения  навесной
стрельбы  и  тайниками,  суровые  башни
с  дозорными  вышками,  прикрытыми
невысокими  деревянными  шатрами,
величественные  неприступные  воротные
укрепления  с  металлическими  опускны-

184
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 ми  решетками,  крепкими  дубовыми
воротами  и  специальными  отводными
стрельницами  были  возведены  в  основ¬
ном  за  десять  лет  (с  1485  по  1495  г.)
при  участии  итальянских  зодчих.
 Последующие  годы,  вплоть  до  1516  г.,
ушли  на  строительство  сложнейших
гидротехнических  сооружений,  обеспе¬
чивавших  посредством  специальных
плотин  и  прудов  наполнение  водой  ко¬
лоссального,  шириной  36  м,  рва  со  сто¬
роны  Красной  площади.  Каменная  гро¬
мада  Кремля  грозно  возвышалась  над
деревянной  застройкой,  защищенная
водами  Москвы-реки,  Неглинной  и  сое¬
динившего  их  рва-канала.  Цепные  подъ¬
емные  мосты  с  отдельно  стоящими
стрельницами  связали  ядро  города  с
улицами,  подходившими  к  Кремлю.
Монументальная  стрельница  Троиц¬
ких  ворот  —  Кутафья  уцелела  до  наших
дней,  потеряв,  правда,  боевые  зубцы,
которые  в  XVII  в.  были  заменены  деко¬
ративным  завершением  в  виде  короны.
 Неприступность  Кремля  и  его  гра¬
достроительная  роль  центра  восприни¬
мались  в  те  годы  особенно  остро  благо¬
даря  сносу  по  указам  1493  и  1495  гг.
 Рис.  5.11.
 Кремль
 (1500—1511  гг.)
в  Нижнем  Новгороде.
(Реставрация
С.  Л.  Агафонова,  фото
А.  А.  Тица)
 строений  вокруг  кремлевских  стен  и  рас¬
чистке  со  стороны  Неглинной  и  за  Моск-
вой-рекой  широких,  более  200  м,  участ¬
ков.  Они  не  позволяли  незаметно  подой¬
ти  к  стенам  и  башням  крепости,  обра¬
зуя  открытые,  сплошь  простреливаемые
пространства,  а  также  предохраняли
Кремль  от  страшных  пожаров.  Их  бы¬
лые  границы  определяют  теперь  размеры
Красной  и  Манежной  площадей.
 Построенные  с  учетом  последних
достижений  западноевропейской  воен¬
ной  техники  стены  и  башни  Кремля
послужили  образцом  для  ряда  оборони¬
тельных  сооружений  XVI  в.  в  других
городах.  Военная  угроза  со  стороны  ли¬
вонских  рыцарей  и  шведов,  как  и  монго-
ло-татар,  не  была  еще  устранена  и  тре¬
бовала  укрепления  границ  и  страте¬
гически  важных  городов.  Русское  госу-

Государственное  оборонительное  строительство
 185
 дарство  начинает  грандиозное  обо¬
ронительное  строительство  (осущест¬
вляемое  специальным  органом  управ¬
ления  —  Пушкарским  приказом)  как
общегосударственную  систему  обороны.
Одновременно  с  возведением  фортифи¬
кационных  сооружений  Кремля  пере¬
страиваются  и  укрепляются  стены  и
башни  Новгорода.
 Нападения  Ливонского  ордена  вызы¬
вают  необходимость  в  сооружении  «на
немецком  рубеже»,  напротив  Нарвского
замка,  мощной  каменной  крепости.  По¬
строенный  в  1492  г.  Иван-город  имел
редкую  для  того  времени  геометрически
правильную  планировку.  На  важной  тор¬
говой  и  стратегической  дороге,  в  зоне
политических  интересов  Казанского
ханства,  в  1500—1511  гг.  строится  ка¬
менный  кремль  Нижнего  Новгорода
(рис.  5.11).  Защищаются  мощными
крепостями  юго-восточные  подступы  к
Москве.  Одно  за  другим  сооружаются
каменные  укрепления  Тулы  (1514—
1521  гг.),  Коломны  (1525—1531  гг.),
Зарайска  (1531  г.),  Можайска  (1541  г.),
Казани  (1555  г.),  Серпухова  (1556  г.),
Астрахани  (1582—1589  гг.).
 Еще  шире  ведется  строительство
деревянных  укреплений.  Далеко  в  «по¬
ле»  выдвигаются  сторожевые  посты  и
заставы.  Остроги,  окруженные  крепким
тыном,  города  с  рублеными  стенами,
соединенные  между  собой  валами,
рвами,  завалами,  образуют  целые  обо¬
ронительные  линии,  преграждающие
путь  вражеской  коннице.  Так,  общая
длина  Тульской  засечной  черты  дости¬
гала  700  км.  В  конце  XVI  в.  создаются
города-крепости  —  форпосты  Русского
государства  на  Волге:  Самара,  Саратов,
Царицын.
 По  чертежам,  утвержденным  в  Мос¬
кве  в  1583—1584  гг.,  был  «поставлен  на
Двине  город  для  корабельного  приста¬
нища».  Деревянные  стены  Архангель¬
ска  примыкали  к  Двине,  укрепленной
надолбами,  за  стенами  располагался
посад  с  Русским  и  Немецким  гости¬
ными  дворами.  Возводятся  укрепленные
населенные  пункты  и  в  Сибири:  Тю¬
мень  (1586  г.),  Тобольск  (1587  г.),
Пелым  (1592  г.),  Тара  (1594  г.),  Сургут
(1594  г.),  Верхотурье  (1598  г.)  и  др.
 Одним  из  выдающихся  оборонитель¬
ных  сооружений  XVI  в.  явился  кремль
Смоленска  (1597—1602  гг.).  Эту  перво¬
классную  каменную  крепость  соорудил
«городовой  мастер»  Федор  Савельевич
Конь.  Стены  крепости  высотой  до  14  м
и  длиной  свыше  5  км  вызывали  восхи¬
щение  у  иностранцев,  которые  писали,
что  они  «выведены  опытным  инжене¬
ром»  очень  искусно.
 Крепостные  сооружения  возводи¬
лись  с  учетом  не  только  их  прямых
функций,  но  и  производимого  ими  эсте¬
тического  впечатления.  Сочетание  прак¬
тического  назначения  и  художествен¬
ной  выразительности  —  одна  из  харак¬
терных  черт  русского  зодчества,  под¬
тверждением  чему  служат  слова  Бо¬
риса  Годунова,  осуществлявшего  госу¬
дарственный  контроль  при  возведении
Смоленского  кремля:  «Построим  мы  та¬
кую  красоту  неизглаголенную,  что
подобной  ей  не  будет  во  всей  поднебес¬
ной...  Смоленская  стена  станет  теперь
ожерельем  всей  Руси...  на  зависть  вра¬
гам  и  на  гордость  Московского  государ¬
ства».
 «Регулярные»  в  плане  крепости  в
XVI  в.  получают  распространение.  Но
даже  при  геометрически  правильном
контуре  их  стен  внутренняя  планировка
не  была  строго  регулярной.  Прямоуголь¬
ные  очертания  имели  каменные  стены
тульского  и  зарайского  кремлей.  Рас¬
положение  их  башен  тоже  подчинено
геометрическим  законам  —  круглые  и
многоугольные  воротные  башни  постав¬
лены  точно  посередине  или  на  одной
трети  сторон  крепости  (рис.  5.12).
 Строительство  крепостей  в  весьма
ограниченные  сроки  нередко  велось
по  «чертежам»  и  «сметным  росписям»
Разрядного  и  Пушкарского  приказов.
Из-за  схематичности  и  условности
чертежа  «роспись»  с  детальным  описа¬
нием  размеров,  особенностей  укрепле¬
ний,  указанием  необходимого  количе¬
ства  материалов  и  рабочей  силы  явля¬
лась  основным  документом,  который
дополняла  графическая  схема  буду¬
щего  сооружения.
 После  покорения  Сибирского  ханст¬
ва  (1582  г.)  разворачивается  широкая
градостроительная  деятельность  в  За-

186
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 Рис.  5.12.
 Генеральный  план  Туль¬
ского  кремля  (1514—
1521  гг.)  и  посада
конца  XVI  в.
 (  Реконструкция
Н.  Н.  Годлевского
и  В.  В.  Косточкина)
 Рис.  5.13.
 Хлебенная  (XVII  в.)
и  Котельная  башни
(XVI  в.)  Кирилло-Бело-
зерского  монастыря.
(Фото  А.  А.  Тица)
 падной  Сибири.  Закладка  новых  городов
производилась  по  «досмотру  служилых
людей»,  которые  выбирали  место  «угоже
и  красно»,  исходя  из  соображений
как  обороны,  так  и  торгово-хозяйст¬
венных  потребностей,  а  также  эстетики.
Ситуационный  план  с  указанием  рас¬
положения  будущего  города-крепости
и  его  очертаний  выполнялся  зачастую
на  месте  и  с  подробной  «росписью»  —
описанием  всех  топографических  и  про¬
изводственных  особенностей  —  посы¬
лался  в  Москву.  Дьяки,  а  иногда  и  сам
царь,  рассматривали  «чертежи»,  вносили
в  них  свои  поправки,  после  чего  утвер¬
жденный  «проект»  направлялся  для  его
осуществления.
 Оборонительные  системы  крупных
городов,  как  и  раньше,  дополнялись
монастырями,  выполнявшими  функции
отдельно  стоящих  крепостей.  Распрост¬
ранение  каменного  строительста  в  мо¬
настырях  связано  с  превращением  их
в  крупные  феодальные  хозяйства  и  обо¬
стрением  классовых  противоречий.
В  XVI  в.  монастырям  принадлежало
около  трети  всех  пахотных  земель.
 Монастырские  укрепления  пред¬
назначались  не  только  для  защиты  от
внешних  врагов,  но  и  для  борьбы  с  недо¬
вольством  народа.  Постепенное  превра¬
щение  крестьян  в  крепостных,  начав¬
шееся  в  1497  г.  введением  Юрьева  дня,
ограничившего  возможность  их  ухода  от
 феодалов,  и  сопровождавшееся  усилени¬
ем  поборов,  вызвало  протест  народных
масс.  Поэтому  монастыри-«сторожи»
возникают  в  самых  отдаленных  уголках
страны,  утверждая  крестом  и  оружием
власть  Москвы.  Среди  нехоженых  ле¬
сов  Белозерского  края,  на  важных  тор¬
говых  путях  к  Белому  морю  в  1523  г.
начинают  сооружаться  кирпичные  «свя¬
тые»  ворота,  а  в  конце  века  —  стены  и
башни  «старого  города»  Кирилло-Бело-
зерского  монастыря.  Как  и  при  стро¬
ительстве  городских  укреплений,  камен¬
щики  заботятся  о  прочности  стен,  их
художественном  облике,  тщательно
выкладывая  узорные  дорожки  из  кирпи¬
ча  под  грозными  бойницами  монастыр¬
ских  башен  (рис.  5.13).
 На  Большом  Соловецком  острове
в  Белом  море  под  руководством  монаха
Трифона  сооружаются  из  гигантских
валунов  массой  до  8  т  циклопические
стены  и  башни  Соловецкого  монастыря
(1584—1599  гг.).  Даже  современного
человека  поражает  мощь  и  суровость
этой  твердыни,  использовавшейся  также
как  тюрьма  для  особо  опасных  противни¬
ков  самодержавия  (рис.  5.14).
 Обносятся  каменными  стенами  Тро-
ице-Сергиев  (1540—1550  гг.),  Борисо¬
глебский  (1545  г.),  Иосифо-Волоко-
ламский  (1543—1566  г.),  Псково-Пе¬
чорский  (1553—1565  гг.)  и  многие  дру¬
гие  монастыри.

Государственное  оборонительное  строительство
 187
 Рис.  5.14.
 Стены  и  башни
Соловецкого  монастыря
(1584—1599  гг.).
Зодчий  Трифон.  (Фото
А.  А.  Тица)

188
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 Улучшается  система  передовых  ук¬
реплений  и  вокруг  Москвы.  За  преде¬
лами  Земляного  города  возводятся  для
защиты  главных  дорог,  в  дополнение
к  уже  существовавшим  со  стороны  «при¬
ступа»  татар,  Донской  и  Новодевичий
монастыри,  усилившие  защиту  юго-
западных  рубежей.  Полукольцо  мона¬
стырей  (рис.  5.15)  начиналось  Спасо-
Андрониковым  монастырем  (1360  г.),
который  оберегал  Владимирскую  доро¬
гу;  Новоспасский  (1462  г.)  контролиро¬
вал  путь  на  Нижний  Новгород;  Симо¬
нов  (1379  г.)  прикрывал  прибрежную
полосу  Москвы-реки;  Данилов  (1272  г.)
охранял  подходы  со  стороны  Серпухо¬
ва;  Донской  (1592  г.)  следил  за  Калуж¬
ской  дорогой,  а  Новодевичий  (1524  г.)
защищал  путь  из  Литвы.  Учитывая  более
совершенную  по  сравнению  с  татарской
военную  технику  западных  государств,
Новодевичий  монастырь  обносят  камен¬
ными  стенами,  перестроенными  в  XVII  в.
 Великолепные  архитектурные  ан¬
самбли  монастырей,  сохранившие  во
 многом  свой  первоначальный  вид,  дают
представление  о  древнерусских  городах,
их  своеобразии  и  самобытности.  В  вы¬
боре  места  для  духовной  обители  в  боль¬
шей  мере,  чем  при  основании  городов,
проявлялись  тонкое  ощущение  русскими
людьми  красот  пейзажа  и  любовь  к  при¬
роде.  Умение  найти  «место  зело  красно»,
органично  включить  монастырские  по¬
стройки  в  природную  среду  —  замеча¬
тельные  черты  наших  предков.  Харак¬
терен  и  общий  облик  русских  крепост¬
ных  сооружений,  лишенных  устрашаю¬
щей  суровости  и  мрачности  романских
замков,  словно  ощеривших  острия  зуб¬
цов  и  шпилей  против  врага.  От  город¬
ских  укреплений  и  монастырских  стен
Древней  Руси  веет  сдержанной  силой;
они  не  столько  угрожали,  сколько  защи¬
щали  горожан.  Этому  способствовали
и  более  светские  архитектурные  фор¬
мы: 	скромные  наличники  бойниц,
 пластические  детали,  красочные  пятна
икон  и  надвратных  храмов  над  въез¬
дами,  более  светлая  гамма  красок.

Монастырские  и  светские  постройки  из  камня
 189
 Рис.  5.15.
 Схема  оборонительных
линий  и  расположения
монастырей  Москвы
/  —  Кремль  и  Китай-го¬
род;  II  —  Белый  город;
 III 	—  Земляной  город;
 IV 	—  Москва  в  пределах
Камер-коллежского  вала.
Северное  кольцо  мона¬
стырей:  1  —  Зачатьев¬
ский;  2  —  Ллексеевский;
 3  —  Крестовоздвижен-
ский;  4  —  Никитский;
 5  —  Страстной;  6  —
Петровский;  7  —  Рожде¬
ственский;  8  —  Сретен¬
ский;  9  —  Ивановский
 Рис.  5.16.
 Архитектурно-планиро¬
вочная  композиция
Ферапонтова  монастыря.
(Чертеж  XVII  в.)
а  —  Святые  ворота;  б  —
трапезная;  в  —  Рож¬
дественский  собор;
г  —  колокольня
 5.3  Монастырские  и  светские
постройки  из  камня
 Монастыри,  как  и  город,  имели  живо¬
писную  свободную  планировку,  привя¬
занную  к  въездным  воротам  и  централь¬
ной  группе  зданий.  Монастыри  и  их
укрепления  возводились  под  «смотре¬
нием»  духовных  отцов  и  согласовыва¬
лись  с  природными  условиями,  что  при¬
давало  каждому  из  них  неповторимый
облик.  Несмотря  на  это,  в  монастырских
ансамблях  можно  проследить  общие
архитектурно-планировочные  прин¬
ципы,  связанные  с  религиозно-симво¬
лическими  представлениями,  уподобляв¬
шими  монастыри  небесному  граду  —
горнему  Иерусалиму.  Концентричность
общего  построения  при  главенстве  собо¬
ра  отражала  средневековую  картину
мироздания.  Композиция  монастырей
рассчитана  на  заранее  определенный
путь  движения  посетителей  (рис.  5.16).
Подходившего  к  монастырю  встречала
лента  стен,  перерезаемая  вертикалями
башен.  Внимание  приковывало  деко¬
 ративное  пятно  «святых»  ворот,  за  кото¬
рыми  возвышались  основные  культовые
строения.  Пройдя  под  сводами  ворот
на  территорию  обители,  посетитель  ви¬
дел  господствующий  объем  собора.
 По  соседству  с  собором,  образуя
уравновешенный  комплекс,  стояли  тра¬
пезная  и  нередко  архиерейский  корпус.
Эти  главные  здания  иногда  объединя¬
лись  переходами  и  группировались
вокруг  небольшой  площади  неправиль¬
ной  формы.  Поодаль,  как  бы  на  втором
плане,  просматривались  монашеские
кельи.  Территория  монастыря  делилась
на  две  основные  зоны:  парадную,  пред¬
назначенную  для  торжественных  цере¬
моний  и  посетителей,  и  хозяйственную,
где  сосредоточивались  многочислен¬
ные  служебные  строения  —  кузницы,  по¬
варни,  медуши,  погреба,  пивоварни,
портомойни,  сушила  и  др.  Хозяйствен¬
ная  зона  находилась  на  заднем  плане,
прижимаясь  к  стенам,  и  имела  свои  слу¬
жебные  ворота.  При  анализе  построения
центральной  части  ансамбля  наблюдает¬
ся  преобладание  боковых  точек  зрения
и  соблюдение  композиционной  иерар-

190
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 хии.  Главные  культовые  постройки
выделяются  большими  размерами  и
более  выразительными  декоративными
средствами.  Колокольни  в  XVI  в.  играли
в  силуэте  монастырей  незначительную
роль,  что  связано  с  их  относительно
небольшой  высотой.  Для  пространствен¬
ной  организации  монастырей  тоже
характерны  пропорциональные  законо¬
мерности.  Высота  здания,  и  в  первую
очередь  собора,  выступает  своеобраз¬
ным  модулем,  определяющим  расстоя¬
ния  до  других  построек.
 Одними  из  наиболее  интересных  и
достаточно  широко  распространенных
в  XVI  в.  сооружений  были  трапезные
палаты,  которые  представляли  собой
комплекс,  состоящий  из  большого  сто¬
лового  зала  и  обслуживающих  помеще¬
ний  (поварни,  скатертная,  хлебодарня,
кладовые,  рис.  5.17).
 С  конца  XV  в.  в  комплекс  трапезной
палаты  начинает  включаться  храм,
примыкающий  непосредственно  к  сто¬
ловому  залу.  Почти  повсеместное  стро¬
ительство  трапезных  палат  было  свя¬
зано  с  принятием  в  начале  XVI  в.  «об¬
щежительного  устава»,  требовавшего
совместного  питания  монахов  в  общих
помещениях  вместо  индивидуального
 Рис.  5.17.
 Схемы  трапезных  палат
а  —  Пафнутьев-Боров-
ского  монастыря
(1511  г.)  в  Боровске;
б  —  Андроникова  мона¬
 стыря  (1504—1506  гг.)
в  Москве;  в  —  Макарь-
евского  монастыря
(1525—1530  гг.)
в  Калязине
 приема  пищи  в  кельях.  Столовая  палата
в  XVI  в.,  как  правило,  имела  квадратный
план  с  центральным  столбом.  Она  возвы¬
шалась  на  подклете,  где  находилась  кух¬
ня  и  другие  служебные  помещения.
Вход  в  нее  вел  через  «красное»  крыльцо.
Иногда  трапезная  палата  была  связана
переходами  с  собором  или  кельями.
 Как  и  в  парадных  помещениях,  по¬
сетитель  сначала  попадал  в  сени,  а  затем
уже  вступал  в  обширную  палату  для
трапез  с  высокими  крестовыми  сводами,
красиво  смыкавшимися  в  центре  и  опи¬
равшимися  на  могучий  столб.  Столб
этот  выполнял  не  только  ответствен¬
ную  конструктивную  роль,  но  иногда
служил  также  своеобразным  калорифе¬
ром:  в  нем  проходил  дымоход  и  были
устроены  воздушные  каналы,  из  кото¬
рых  теплый  воздух  поступал  в  палату,
обогревая  ее.  Воздушное  отопление
трапезных  палат  —  большое  техническое
достижение  русских  мастеров.
 По  своей  архитектуре  ранние  трапез¬
ные  палаты  намного  скромнее,  чем  куль-

Каменное  культовое  строительство
 191
 товые  постройки.  Они  как  бы  подчерки¬
вали  смирение  и  ничтожность  земных
благ  перед  духовной  силой.  Характерно
реалистическое  выявление  конструк¬
тивно-пространственной  структуры
здания  на  его  фасаде.  Подклет  палаты
обычно  отделяется  простым  между¬
этажным  пояском  и  имеет  маленькие
оконные  проемы  с  обрамлением  простей¬
шей  формы.  В  помещении  самой  тра¬
пезной  окна  делаются  больше  и  с  более
выразительными  наличниками.  Здание
завершается  карнизом,  который  нередко
дополняется  декоративным  поясом  из
кирпича  или  красных  изразцов,  как  в
трапезной  Андроникова  монастыря
(1504—1506  гг.).  Показательно  разме¬
щение  лопаток  на  фасаде,  отражающее
тектонический  подход  древнерусских
зодчих  и  всегда  конструктивно  оправ¬
данное:  они  либо  укрепляют  углы  по¬
стройки,  либо  связаны  с  размещением
опорных  частей  сводов.
 Сдвиги  в  области  идеологии  нашли
отражение  и  в  расширении  каменного
гражданского  строительства.  В  крупных
монастырях  появляются  кирпичные
покои  духовных  пастырей,  келарские
палаты  и  даже  общественные  построй¬
ки  —  больницы.  В  древнем  Суздале  в
конце  XV  —  начале  XVI  в.  строятся
кирпичные  епископские  палаты,  вошед¬
шие  в  XVII  в.  в  комплекс  грандиозного
архиерейского  дворца.  В  1552  г.  в  Тро-
ице-Сергиевом  монастыре  была  возве¬
дена  в  кирпиче  больничная  палата.  В  да¬
леком  Кирилло-Белозерском  монасты¬
ре  в  конце  XVI  в.  уже,  видимо,  суще¬
ствовала  «мирская»  больница;  она  отож¬
дествляется  с  большой  дошедшей  до
наших  дней  палатой.
 Общественные  здания  сооружались
не  только  в  монастырях.  Расширение
торговых  и  культурных  связей  вызывает
строительство  в  Китай-городе  камен¬
ных  рядов  (Гостиный  двор,  1595—
1596  гг.),  а  в  Кремле  в  1562  г.  возводится
Посольская  палата.
 Происходят  изменения  и  в  жилом
зодчестве.  В  традиционные  комплексы
деревянных  хором  начинают  включать¬
ся  каменные  палаты.  Для  предохране¬
ния  имущества,  а  подчас  и  жизни  от  ог¬
ня  богатые  горожане  возводят  из  камня
 нижние  этажи,  служившие  для  хозяй¬
ственных  целей.  На  этих  каменных
подклетах  рубились  по  старинке  при¬
вычные,  удобные  горницы  с  сенями,
высокие  терема  и  затейливые  крыльца.
Каменные  основания,  естественно,
повторяли  схемы  жилых  ячеек,  веками
использовавшихся  в  деревянном  зодче¬
стве.  Так  возникал  «каменный  пятисте¬
нок»,  выкладывалась  из  кирпича  кон¬
фигурация  «избы  со  связью».
 Еще  до  сих  пор  в  Москве  сохрани¬
лись  жилые  здания,  возведенные  на  ка¬
менных  подклетах  XVI  в.  Например,
нижний  этаж  величественных  палат
бояр  Троекуровых,  где  в  настоящее  вре¬
мя  находится  Музей  музыкальных
инструментов,  датируется  XVI  в.
 Аналогичные  изменения  происходят
и  в  монастырях,  где  на  основе  деревян¬
ных  келий  формируются  каменные
типы  блокированного  индивидуального
жилья.  Консерватизм  быта  древнерус¬
ских  людей,  закрепленный  сводом  пра¬
вил  «Домостроя»,  находил  отражение
и  в  устойчивости  плановой  структуры
жилья  разных  социальных  групп.
 5.4  Каменное  культовое
 строительство  и  новый
тип  шатрового  храма
 Наиболее  ярко  идейные  устремления
эпохи  нашли  отражение  в  каменном
культовом  зодчестве,  игравшем  в  те  вре¬
мена  ведущую  роль.  Превращение
Руси  в  могущественное  централизо¬
ванное  государство  и  потеря  в  связи
с  этим  политической  власти  удельными
князьями,  рост  государевых  городов
и  увеличение  посадского  населения
изменили  состав  заказчиков  культовых
сооружений.  Усиление  общественной
роли  посада  способствует  распростра¬
нению  в  XVI  в.  небольших  каменных
приходских  церквей,  строившихся  на
средства  прихожан  и  часто  с  их  непо¬
средственной  помощью.  Каменные  хра¬
мы,  как  правило,  заменяли  более  древ¬
ние  деревянные,  отражая  характерные
черты  народного  зодчества,  его  живо-

192
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 Рис.  5.18.
 Церковь  Трифона  (конец
XV  —  начало  XVI  в.)
в  Напрудном  пер.
в  Москве
 Рис.  5.19.
 Ансамбль  Митрополичье¬
го  двора  в  Ростове  Вели¬
ком.  Слева  —  Успенский
собор,  XVI  в.  (Рестав¬
рация  В.  С.  Баниге,  фото
А.  А.  Тица)

Каменное  культовое  строительство
 193
 писность  и  мирскую  интимность.  По¬
добно  литературе  того  времени,  архи¬
тектура  как  бы  приблизилась  к  народу
и  «заговорила»  с  ним  более  понятным
ему  языком.  Сдвиги  во  всех  сферах
общественного  сознания  находят  отра¬
жение  и  в  поисках  новых  идейно-худо¬
жественных  решений,  воплощение  ко¬
торых  опирается  на  совершенствую¬
щуюся  строительную  технику.
 Одним  из  первых  бесстолпных  по¬
садских  храмов  была  церковь  Трифона
в  Напрудном  пер.  в  Москве,  датируе¬
мая  концом  XV  —  началом  XVI  в.  Квад¬
ратное  в  плане  внутреннее  простран¬
ство  храма  со  стороной  чуть  менее  6  м
перекрыто  крещатым  сводом.  Это  ори¬
гинальное  перекрытие  представляет
собой  сомкнутый  свод  с  крестообразно
врезанными  распалубками  (рис.  5.18).
В  результате  образовалась  жесткая
пространственная  система  из  пересека¬
ющихся  криволинейных  поверхностей,
способная  воспринять  нагрузку  бараба¬
на  с  главой.  Объемно-конструктивная
структура  храма  получила  логическое
выражение  на  фасадах:  крестообразно
расположенные  распалубки  завершены
снаружи  приподнятыми  килевидными
арочками,  а  угловые  пониженные  участ¬
ки  сомкнутого  свода  закрыты  полуар¬
ками.  Образованная  таким  образом
трехлопастная  кривая  обеспечивала  до¬
статочно  хороший  отвод  атмосферных
осадков.
 Бесстолпные  храмы,  удобные  для
отправления  церковных  служб  и  до¬
статочно  экономичные,  получили  ши¬
рокое  распространение  не  только  в  по¬
садском  строительстве.  Они  сооружа¬
лись  и  как  вотчинные  храмы  (церковь
в  с.  Юркино,  начало  XVI  в.),  и  как
монастырские  (Старый  собор  Донско¬
го  монастыря,  1593  г.).
 Творческие  искания,  особенно  харак¬
терные  для  посадских  кругов,  нашли
отражение  в  различных  вариантах  бес¬
столпных  храмов:  со  звонницами  и  без
них,  с  крещатыми  и  ступенчатыми  сво¬
дами,  с  трехлопастным  завершением
и  рядами  кокошников.  Храмы  с  кокош¬
никами  определяют  основное  направле¬
ние  в  массовом  культовом  зодчестве
XVII  в.
 Не  останавливаясь  на  рассмотрении
отдельных  памятников,  отметим  общий
характер  эволюции  построек  данного
типа.  К  концу  века  наблюдается  стрем¬
ление  располагать  здания  на  каменных
подклетах,  что  придавало  им  репрезен¬
тативный  вид,  а  главное  —  позволяло
использовать  каменные  основания  для
хозяйственных  целей.  Более  широкие
основания  служили  гульбищами  или
галереями,  объединявшими  храм  с  при¬
делами,  которые  обычно  располагались
симметрично  с  севера  и  юга  от  основного
объема.
 Композиция  храмов  уже  складыва¬
ется  из  группы  объемов  и  приобретает
более  живописный  характер.  Живопис¬
нее  становятся  и  завершения  храмов
с  большим  количеством  кокошников,
из  которых  вырастает  глава.  Нижний
объем  четко  ограничивается  карнизом
и  членится  лопатками  на  три  части.  Вся
пластическая  система  членений  приоб¬
ретает  как  бы  налет  ордерной  системы,
отражающий  влияние  форм  Архангель¬
ского  собора  в  Москве.
 Переход  на  строительство  из  кирпи¬
ча  и  введение  единой  меры  на  «госуда¬
рев  кирпич»  способствует  стандартиза¬
ции  архитектурных  профилей.  Кирпич
становится  модулем  для  декоративных
деталей,  которые  согласовываются  с
его  размерами.  Устанавливается  и  на¬
бор  наиболее  распространенных  архи¬
тектурных  обломов,  выполнявшихся  в
кирпиче.  Он  включает  полочку,  вал,
четвертый  вал  и  выкружку  с  полочкой.
Классическая  основа  этих  профилей
претерпевает  изменения,  связанные  с
хрупкостью  кирпича.  Обломы  не  имеют
правильной  геометрической  формы,
вместо  циркульных  очертаний  приме¬
няются  скругленные  углы.
 Наравне  с  посадским  культовым
строительством  ведется  и  государствен¬
ное.  Возводятся  монументальные  пяти¬
главые  соборы,  призванные  демонстри¬
ровать  могущество  Московской  держа¬
вы.  Сооружаются  величественные  хра¬
мы  под  Новгородом  в  Хутынском  мо¬
настыре  (1515  г.),  в  Ростове  Великом
(начало  XVI  в.),  в  Даниловом  монас¬
тыре  Переславля-Залесского  (1532  г.),
в  московском  Новодевичьем  монастыре

194
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 Рис.  5.20.
 Церковь  Вознесения
(1532  г.)  в  Коломен¬
ском.  (Фото  В.  Д.  Бело¬
губа).  Разрез,  план,  вос¬
точный  фасад,  фрагмент
восьмерика,  общий  вид

Каменное  культовое  строительство
 195
 (1526  г.)  и  в  других  старых  феодальных
центрах  и  монастырях.  Эти  храмы,
отражающие  претензии  Москвы  на  роль
вселенского  православного  царства,
сооружались  под  большим  воздействи¬
ем  архитектуры  кремлевского  Успен¬
ского  собора.
 В  Ростове  Великом  —  центре  родо¬
витого  боярства,  этой  реакционной  силы,
боровшейся  против  объединения  русских
земель,  возводится  на  основании  древ¬
него  белокаменного  собора  новый  Ус¬
пенский  собор.  Шестистолпный  пяти¬
главый  собор  сохраняет  не  только  типо¬
логическую  схему  своего  кремлевского
прототипа,  но  и  внешнее  сходство  с  ним
(рис.  5.19).  Однако  ростовские  мастера
творчески  переработали  московский  об¬
разец.  Кирпичные  стены  с  белокамен¬
ными  лопатками  ростовского  храма
не  столь  величественны  и  лаконичны,
как  в  кремлевском  Успенском  соборе.
Они  сильно  расчленены  горизонталь¬
ными  тягами,  которые  пересекают  ло¬
 патки  и  сдерживают  динамику  верти¬
кального  развития.  Декоративно-пласти¬
ческое  начало  преобладает  над  струк-
турно-пространственным,  что  наблю¬
дается  и  в  других  памятниках.
 Но  наиболее  новаторское  направле¬
ние  в  каменном  зодчестве  XVI  в.  пред¬
ставляют  столпообразные  шатровые
храмы.  Их  появление  связано  с  подъе¬
мом  национального  самосознания,  с  об¬
разным  отражением  силы  и  гордости
нации,  скинувшей  ярмо  иноземного  гне¬
та.  Любимые  народом  деревянные  шат¬
ровые  постройки  послужили  прообразом
каменных  храмов.  Большинство  шатро¬
вых  церквей  носило  мемориальный
характер  и  было  связано  с  важными  го¬
сударственными  событиями.
 Возникновение  каменных  столпо¬
образных  церквей  объясняется  также
развитием  крепостного  зодчества  и
успехами  строительного  дела.  Могучие
крепостные  башни,  высокие  дозорные
вышки,  столпообразные  колокольни

196
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 подготовили  техническую  базу  для  со¬
оружения  шатров  в  камне.
 И  вот  в  1532  г.  на  высоком  берегу
Москвы-реки,  в  царском  селе  Коломен¬
ском  возводится  необычный  храм.  По¬
ставленный  на  подклете  с  гульбищем
крестообразный  объем  переходит  в  вось¬
мигранник,  который  завершается  шат¬
ром  (рис.  5.20).  Характер  объемного
построения,  «раскинувшиеся»  под  раз¬
ными  углами  крылечки  связаны  с  тра¬
дициями  деревянного  зодчества.  Пре¬
емственность  народных  построек  из
дерева  улавливалась  и  современни¬
ками.  Летописец  особо  отметил,  что
церковь  Вознесения  построена  «вверх
на  деревянное  дело».
 В  этом  храме  мастера  порывают  с
канонизированными  типами  православ¬
ных  церквей.  Они  даже  не  делают  апси¬
ды  —  главнейшей  части  христианского
культового  здания.  Все  подчинено  цент-
ричности  высотной  композиции.  Нич¬
тожно  малая  площадь  помещения  самого
храма  (8,5X8,5  м)  по  отношению  к
высоте,  превосходившей  60  м,  говорит
об  особой  идейно-художественной  цели,
которой  добивался  создатель  этого
сооружения.
 Строительство  храма  связывается
с  рождением  наследника  престола  —
будущего  царя  Ивана  IV,  что  в  условиях
укрепления  самодержавия  и  оппозиции
бояр  было  важным  историческим  ак¬
том.  Церковь-памятник  вынесена  за
пределы  царской  усадьбы  как  бы  на  все¬
народное  обозрение.  Она  видна  изда¬
лека  и  господствует  над  окружающей
местностью.
 Вдохновленные  композицией  дере¬
вянных  шатровых  построек,  безвест¬
ные  строители  Коломенского  храма,
творчески  использовав  выработанные
веками  художественные  традиции,
сумели  создать  оригинальные  архитек¬
турные  формы,  соответствовавшие
свойствам  нового  материала.  Здание
возводилось  из  кирпича  с  белокаменны¬
ми  деталями,  которые  отразили  как  ха¬
рактерные  черты  раннемосковского
зодчества,  так  и  ордерные  формы.  Киле¬
видные  арочки,  ширинки,  треугольные
тяги-«стрелы»  сочетались  со  своеобраз¬
ными  капителями,  на  которых  распола¬
 галась,  подобно  импосту,  часть  трехчаст¬
ного  антаблемента  с  классическими
обломами.
 Традиции  и  новаторство  органично
слились  в  этом  уникальном  архитектур¬
ном  произведении.  Необычное  решение
конструктивного  перехода  от  четверика
к  восьмерику  посредством  разгрузоч¬
ных  арок  выражено  во  внешнем  облике
привычными  ярусами  кокошников.  Они
соединяют  воедино  нижний  объем  хра¬
ма  с  восьмериком,  который  плавно  пере¬
ходит  в  шатер.  В  XVI  в.  гульбище  было
открытым,  и  его  растянутая  горизонталь¬
ная  форма  контрастировала  с  верти¬
калью  столпа,  придавая  ему  особую
динамичность  и  устремленность  вверх,
что  удачно  ассоциировалось  с  церковью,
посвященной  Вознесению.
 Динамика  объемного  построения
нашла  отражение  и  в  интерьере.  Внут¬
реннее  пространство  храма  поражало
своей  устремленностью  ввысь  и  хоро¬
шей  освещенностью,  усиленной  отсут¬
ствием  настенных  росписей.  Это  ощуща¬
лось  особенно  остро  современниками,
привыкшими  к  затемненным  интерьерам
обычных  церквей:  «...бе  же  церковь  та
велми  чюдна  высотою  и  красотою  и
светлостию,  такова  не  бывала  прежде
того  в  Руси»,—  записал  летописец.  Ге¬
ниальное  произведение,  образно  и  ярко
выразившее  патриотическую  идею  не¬
зависимости  и  торжества  русской  госу¬
дарственности,  по  праву  вошло  в  золо¬
той  фонд  мировой  архитектуры.
 Прием  расчленения  массы  храма,
характерный  и  для  деревянного  зодче¬
ства,  получил  композиционное  завер¬
шение  в  церкви  Иоанна  Предтечи  в
с.  Дьяково.  Эта  необычная  церковь  была
построена  недалеко  от  храма  Вознесе¬
ния,  на  высоком  берегу  Москвы-реки  в
царской  усадьбе,  видимо,  в  ознаменова¬
ние  принятия  Иваном  Грозным  в  1547  г.
царского  титула.
 Словно  перекликаясь  с  памятником
утверждения  государственности  —  цер¬
ковью  в  с.  Коломенском,  поднял  свою
столпообразную  главу  храм  Иоанна
Предтечи.  Монументальный  столп  с
причудливыми  архитектурными  фор¬
мами  окружен  четырьмя  меньшими  баш¬
необразными  объемами.  Пять  обособ-

Каменное  культовое  строительство
 197
 Рис.  5.21.
 Церковь  Иоанна  Предте¬
чи  в  с.  Дьяково
(1547  г.).  (Фото  П.  В.  Па¬
нова).  Общий  вид,  разрез,
план,  вид  центрального
купола

198
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 Рис.  5.22.
 Покровский  собор  «что  на
рву»  (храм  Василия  Бла¬
женного)  в  Москве
(1555—1561  гг.).  Зодчие
Барма  и  Постник.  (Фото
 А.  А.  Тица).  Разрез,
план,  общий  вид,  интерьер
лестницы  и  переходов
храма
 ленных  восьмиугольных  в  плане  церк¬
вей  образуют  каноническую  схему
пятиглавия  (рис.  5.21).  Подобно  дере¬
вянным  срубам,  объединявшимся  в
живописную  целостную  группу  сенями
и  гульбищами,  каменные  восьмерики
связаны  воедино  общей  галереей.
 Динамике  взлета  церкви  Вознесения
зодчие  храма  Иоанна  Предтечи  проти¬
вопоставили  сдержанный  и  полный  тор¬
жественности  рост  объемов  вверх,  бо¬
лее  отвечавший  возросшему  могуще¬
ству  Русского  государства.  Тесно  спло¬
ченная  вокруг  центрального  столпа  груп¬
па  церквей  впечатляет  своей  величавой
силой.  Стремление  к  созданию  иерар¬
хически  согласованных  многообъемных
 композиций,  возможно,  связано  с  упо¬
доблением  храма  «небесному  граду».
Единство  композиции  достигается  вза¬
имосвязью  форм  и  объемов.  Централь¬
ный  столп  выделяется  не  только  своим
положением  и  большими  размерами,
но  и  большей  пластичностью  форм,  их
разнообразием.
 Живописность  архитектурных  форм
церкви  Иоанна  Предтечи  дополняется
настенной  звонницей.  В  образе  этого
храма  преобладают  элементы  нацио¬
нального  художественного  мировоз¬
зрения  над  канонизированным  церко¬
вью.  В  годы  утверждения  самодержав¬
ной  власти  и  борьбы  с  реакционным
боярством,  в  период  пробуждения  обще-

Каменное  культовое  строительство
 199
 ственной  мысли  и  религиозного  воль¬
нодумства  зодчие  смело  нарушают  веко¬
вые  церковные  традиции.
 Оригинальная  многостолпная  ком¬
позиция  храма  в  с.  Дьяково  подготовила
почву  для  уникального  произведения
XVI  в.  в  Москве  —  Покровского  собора
«что  на  рву»  (рис.  5.22).  Этот  архитек¬
турный  монумент  увековечил  победу
русских  войск  над  Казанским  ханством,
триумф  народа,  нанесшего  окончатель¬
ное  поражение  многовековому  врагу-
поработителю.  Храм  был  построен  в
1555—1561  гг.  по  обету  Ивана  Гроз¬
ного  и  посвящался  церковным  празд¬
никам  и  святым,  чествование  которых
приходилось  на  тяжелые  дни  осады  и
штурма  Казани.  Столица  Казанского
ханства  пала  на  следующий  день  после
праздника  Покрова,  и  обетный  храм,
поставленный  в  благодарность  за  покро¬
вительство  небесных  сил,  получил  наи¬
менование  «собор  Покрова  что  на  рву».
Но  народ  назвал  его  храмом  Василия
Блаженного  в  память  юродивого  Васи¬
 лия,  снискавшего  славу  борца  за  спра¬
ведливость  и  погребенного  в  приделе.
 Храм  победы  возведен  на  Красной
площади,  где  шумело  «всенародство».
Постановка  Покровского  собора  на  древ¬
нем  форуме  Москвы,  а  не  в  оплоте  родо¬
витого  боярства  —  Кремле  отражала
политику  царя  Ивана  Грозного,  опи¬
равшегося  в  борьбе  с  реакционной  бояр¬
ской  знатью  на  более  прогрессивные
слои  служилого  дворянства  и  посад¬
ского  люда.
 Собор  Василия  Блаженного  занял
место  на  бровке  холма,  замыкая  Крас¬
ную  площадь  у  парадного  въезда  в
Кремль.  Каменный  собор,  сменивший
временный  деревянный,  строили  «пре-
мудри»  мастера  Барма  и  Постник.  Гроз¬
ный  царь  «повеле  им  здати  церкви  ка-
мены  заветных  восемь  престолов,  ма¬
стеры  же...  основаша  девять  престолов,
не  якоже  повелено  им,  но  яко  по  бозе
разум  даровася  им  в  размерении  осно¬
вания».  Эта  лаконичная  запись  лето¬
писца  позволяет  нам  заглянуть  в  слож-

200
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  ее.)
 ный  мир  творчества  талантливых  зодчих.
Композиция  плана,  геометрическая
закономерность  расположения  престо¬
лов  вокруг  центрального  столпа  потре¬
бовала  устройства  девяти  церквей.
«Размерение  основания»,  связанное  с
созданием  гармоничного  единства  со¬
подчиненных  объемов,  заставило  Барму
и  Постника  нарушить  царский  наказ
во  имя  законов  красоты.  Столь  дерзно¬
венный  акт  ослушания  не  мог  не  отме¬
тить  летописец.
 Зодчие  посередине  поставили  самый
большой  столп,  который  завершили
высоким  шатром.  В  основе  дальнейшего
построения  сложной  многообъемной
архитектурной  формы  лежит  система
вписанных  квадратов.  Очертания  боль¬
шого  внешнего  квадрата  определили
положение  второстепенных  престолов.
В  его  углах  расположены  большие  стол¬
пы,  а  в  углах  вписанного  квадрата  —
меньшие.  С  размерами  сторон  вписан¬
ных  друг  в  друга  четырех  квадратов,
определивших  принципиальную  схему
композиции,  связаны  все  основные
размеры  храма.
 Барма  и  Постник  при  создании  ком¬
позиции  уникального  храма  использо¬
вали  широко  распространенную  на  Руси
систему  пропорционирования,  построен¬
ную  на  отношениях  стороны  и  диагона¬
ли  квадрата.  Квадрат  и  его  производ¬
ные  служили  на  Руси  как  для  соотноше¬
ний  многих  архитектурных  форм,  так  и
для  взаимосвязи  мер  длины.
 Взаимосвязанная  группа  объемов
размещена  на  общем  подклете  и  была
соединена  переходами,  как  в  церкви
Иоанна  Предтечи.  Главный  вход  выде¬
лен  «раскидистыми»  лестницами  с  рун¬
дуками.  Придел  Василия  Блаженного,
крытые  галереи,  колокольня  были  при¬
строены  к  храму  позднее.
 Закономерность  структуры  плана
органично  выражена  в  соподчиненности
объемов  центральному  столпу,  наиболее
динамичному  и  изукрашенному.  Не¬
смотря  на  многообразие  и  измельчен-
ность  форм,  мастера  сумели  сохранить
художественное  единство  и  тектонич-
ность  архитектуры.  Здание  прочно  стоит
на  земле,  столпообразные  объемы  церкви
словно  вырастают  из  основания  и,
 уменьшаясь,  устремляются  ввысь.  Ин¬
терьер,  как  в  Коломенском  и  Дьяковском
храмах,  играл  второстепенную  роль.
Основной  центральный  столп  Покров¬
ского  собора  при  высоте  46  м  имел  пло¬
щадь,  немного  большую  60  м2.  Стены
столпообразных  церквей  не  были  даже
покрыты  фресками.  Орнаментальные
росписи  выполнены  в  основном  на  лест¬
нице  и  переходах,  словно  подчеркивая
преобладание  светлого  начала,  побед¬
ного  ликования  и  радости.
 Барма  и  Постник  были  не  только  за¬
мечательными  зодчими  и  художниками,
но  и  талантливыми  инженерами.  Они
смогли  создать  оригинальную  функцио¬
нально-конструктивную  структуру  хра-
 Рис.  5.23.
 Церковь  Преображения
(вторая  половина
XVI  в.)  в  с.  Остров
 Рис.  5.24.
 Колокольня  Ивана  Вели¬
кого  (1505—1600  гг.)
в  Московском  Кремле.
(Фото  А.  А.  Тица)

Каменное  культовое  строительство
 201
 ма.  Поражает  немногочисленность  на¬
бора  лекальных  кирпичей,  из  которых
осуществлено  все  удивительное  много¬
образие  орнаментально-пластических
форм.  Надо  иметь  в  виду,  что  перво¬
начально  Покровский  собор  не  был
таким  многоцветным.  Выложенный
в  кирпиче  с  отдельными  белокамен¬
ными  деталями  и  звездоподобными
розетками  из  синих,  зеленых  и  желтых
изразцов  на  гранях  шатра,  храм  произ¬
водил  более  сдержанное  и  спокойное
впечатление.  Наружные  росписи  были
выполнены  в  XVII  в.
 Столпообразные  шатровые  храмы,
воплотившие  художественные  идеалы
народа,  возводились  в  ряде  городов.  То
скромные  и  приземистые,  как  церковь
Козьмы  и  Демьяна  в  Муроме  (1565  г.),
то  умеренно  высокие  и  величественные,
как  церковь  Петра  Митрополита  в
Переславле-Залесском  (1585 	г.),  то
 устремленные  ввысь  и  горделивые,  как
церковь  Преображения  в  с.  Остров
 (вторая  половина  XVI  в.)  —  эти  свое¬
образные  храмы  свидетельствуют  о
неисчерпаемой  художественной  фанта¬
зии  древнерусских  зодчих  (рис.  5.23).
 Храм  в  с.  Остров  как  бы  воплотил
искания  зодчих  XVI  в.  в  одном  соору¬
жении,  соединив  полюбившийся  шатер
с  «россыпью»  кокошников.
 Стремление  к  высотным  триумфаль¬
ным  композициям  отражает  знамена¬
тельные  общественные  явления  в  годы
преобразований  и  завершения  станов¬
ления  государственности.  В  этом  отно¬
шении  очень  характерна  надстройка
Ивановской  колокольни,  возведенной
в  1505  г.,  увенчавшая  композицию  Мос¬
ковского  Кремля.  Столп  звонницы  был
«возвышен»  в  1660  г.  по  указу  Бориса
Годунова.  Идейно-художественное  зна¬
чение  этого  самого  высокого  сооруже¬
ния  в  Москве  (80  м)  было  закреплено
и  каноничной  надписью  «Царь  славы»
на  перекладине  креста.  Этот  величест¬
венный  столп,  получивший  в  народе  на¬
звание  «Иван  Великий»,  символически
начинает  и  завершает  развитие  зодчества
XVI  в.  (рис.  5.24).
 *  *  *
 Подводя  итоги  развитию  архитек¬
туры  в  период  создания  централизован¬
ного  Русского  государства,  следует
отметить,  что  в  лучших  произведениях
зодчества  получил  яркое  отражение
подъем  национального  самосознания.
Сокровенные  мысли  русского  народа
о  величии  и  славе  Родины  запечатлены
в  грандиозном  ансамбле  Московского
Кремля,  горделивых  и  непоколебимых
в  своей  мощи  стенах  и  башнях  городов
и  монастырей,  в  стремительном  взлете
шатровых  храмов.
 Сплочение  разрозненных  земель
вокруг  Москвы,  ее  прогрессивная  объе¬
диняющая  роль,  разрушение  феодаль¬
ных  преград  и  обособленности,  центра¬
лизация  государственного  управления
способствуют  формированию  общена¬
циональной  культуры.  Москва  приобре¬
тает  значение  не  только  политического,
но  и  художественного  центра.  В  ходе
грандиозного  строительства  Кремля

202
 Архитектура  Русского  государства  (XV—XVI  вв.)
 выковываются  основы  общерусского
зодчества,  впитавшего  лучшие  тради¬
ции  местных  архитектурных  школ,  в
первую  очередь  раннемосковской,  и
обогащенного  достижениями  западно¬
европейского  строительного  искусства.
 Динамичная  уравновешенность,  мно¬
гоплановость  и  живописность  кремлей
и  монастырей,  их  органичная  связь
с  природным  окружением,  близость  че¬
ловеку  —  черты,  формировавшиеся  сто¬
летиями  в  народном  деревянном  зодчест¬
ве  и  являющиеся  неотъемлемой  частью
общерусской  архитектуры.
 Новые  общегосударственные  зада¬
чи,  требования  обеспечения  безопасно¬
сти  обусловили  развитие  оборонитель¬
ного  строительства  и  градостроительной
деятельности,  появляется  необходи¬
мость  в  организации  специальных  стро¬
ительных  учреждений  и  перестройке
архитектурно-строительного  дела.  Воз¬
никшие  Пушкарский  приказ  и  позднее
Приказ  каменных  дел  (1584  г.)  ведали
всем  строительством  в  государстве.
Централизация  строительства  потребо¬
вала  соответствующих  средств  инфор¬
мации  и  учета  осуществлявшихся  стро¬
ек.  Появляются  зачатки  технической
документации  в  виде  схематических
«чертежей  с  росписью»  (пояснитель¬
ной  запиской)  и  «сметных  росписей».
Вводится  единая  мера  на  «государев»
кирпич  (7X3X2  вершка)  и  нормируют¬
ся  размеры  белого  камня.  Повышается
значение  и  роль  зодчего.  В  летописях
гораздо  чаще  стали  упоминаться  имена
мастеров,  создавших  выдающиеся  про¬
изведения.
 Ломка  косных  местнических  тради¬
ций,  участие  в  общественной  жизни
посадского  населения  и  служилого
дворянства  приводят  к  смелым  твор¬
ческим  поискам  и  отходу  от  канониче¬
 ских  типов  культовых  сооружений,  чему
способствуют  и  притязания  русской
церкви  на  главенствующую  роль  в  пра¬
вославии.
 Социальные  сдвиги,  связанные  с
борьбой  самодержавия  против  крупно¬
вотчинного  боярства  и  утверждением
единовластия,  приоткрывали  доступ
в  идеологическую  сферу  более  демо¬
кратичным  торгово-ремесленным  сло¬
ям  населения.  Это  способствовало  про¬
никновению  в  искусство  народных  ху¬
дожественных  идеалов  и  обращению
зодчих  —  выходцев  из  народа  —  к  жи¬
вотворным  истокам  деревянного  зод¬
чества.  Сложнейшие  общественные  яв¬
ления  рассматриваемой  эпохи  создали
предпосылки  для  возведения  необычных
мемориальных  храмов-монументов.  Но¬
вые  типы  каменных  столпообразных
шатровых  храмов,  своеобразная  компо¬
зиция  и  художественные  образы  кото¬
рых  своими  корнями  уходят  в  народное
деревянное  зодчество,  выражали  патри¬
отические  идеи  объединения  русских
земель  в  могущественную  державу  и  ее
окончательной  победы  над  поработи¬
телями.
 Возобновление  и  расширение  торго¬
вых  и  культурных  связей  с  другими  стра¬
нами,  приглашение  иноземных  специа¬
листов  содействовали  совершенствова¬
нию  строительной  техники.  Русские
каменных  дел  мастера  создают  ориги¬
нальную  конструкцию  крещатых  сводов
и  шатровых  кирпичных  завершений,
возводят  грандиозные  высотные  соору¬
жения  и  применяют  унифицированные
архитектурные  элементы.
 Русской  архитектуре  XVI  в.  при¬
надлежит  большая  роль  в  формирова¬
нии  мировой  художественной  культуры,
создании  основ  национального  зодче¬
ства.

6  Архитектура  централизованного
Русского  государства  (XVII  в.)
 6.1  Эволюция  города
и  распространение
каменных  светских
сооружений
 Семнадцатый  век  в  Русском  государстве
богат  историческими  событиями.  Указ
о  пятилетием  сыске  беглых  холопов
(1597  г.)  завершил  закрепощение  кре¬
стьян.  Забурлил  «тяглый»  люд,  поднял¬
ся  против  угнетателей  возглавляемый
народными  вожаками,  сходились  в  кро¬
вавой  сече  крестьянские  и  казацкие
сыны  под  водительством  Ивана  Болот¬
никова  с  полками  боярского  царя  Васи¬
лия  Шуйского,  по  всей  стране  полыхали
пожары.
 Используя  «московскую  разруху»,
польские  и  литовские  магнаты  Речи  Пос-
политой  и  правители  Швеции  двинули
в  1608  г.  на  Русь  многотысячную  армию.
Прикрывая  свои  истинные  замыслы,
захватчики  использовали  авантюриста
Лжедмитрия  I,  выдававшего  себя  за  сына
Ивана  Г  розного.  Захватив  Москву,  поль¬
ский  король  Сигизмунд  III  посадил  на
русский  престол  своего  сына  Владисла¬
ва.  Знатное  боярство,  опасаясь  народ¬
ного  гнева,  признало  в  1610  г.  польско¬
го  королевича  царем.  Тогда  на  защиту
Отечества  встал  народ,  добровольно
пошедший  в  ополчение,  созданное  ни¬
жегородским  старостой  Кузьмой  Мини¬
ным  и  руководимое  видным  военачаль¬
ником  —  князем  Дмитрием  Пожарским.
После  тяжелых  кровопролитных  боев
26  октября  1612  г.  Москва  была  осво¬
бождена  от  иноземных  захватчиков.
 «Смутное  время»  поколебало  соци¬
альные  устои  феодальной  Руси.  Опо¬
рой  Михаила  Романова,  избранного  на
царство  Земским  собором,  в  котором
были  представители  и  посадского  люда,
и  казачества,  и  стрельцов,  стало  служи¬
 лое  дворянство  и  купечество.  В  обще¬
ственную  деятельность  втягиваются
более  прогрессивные  слои  посадского
населения.  Ослабевает  влияние  церкви
на  мировоззрение  людей.  Противоречива
и  сложна  духовная  жизнь  на  Руси  в
XVII  в.:  тяга  к  просвещению  и  церков¬
ный  раскол,  переводные  научно-техни¬
ческие  руководства  и  страстные  пропо¬
веди  ревнителя  старой  веры  —  прото¬
попа  Аввакума,  горячие  споры  о  «гор¬
нем»  и  «плотском»  изображении  в  ико¬
нописи,  свидетельствующие  о  проникно¬
вении  в  религиозную  живопись  реали¬
стических  тенденций,  и  многое  другое
отражают  борьбу  светской  и  церков¬
ной  идеологий,  говорят  о  нарастании
противоречий  между  новым  и  старым.
 Закабаление  крестьян  и  закрепление
их  за  землей  (1649  г.)  повышали  доход¬
ность  помещичьих  и  монастырских  хо¬
зяйств.  Привилегированное  положение
купеческих  верхов  способствовало  раз¬
витию  торговли  и  мануфактурных  пред¬
приятий,  расширению  экономических
связей.
 Формирование  общерусских  рыноч¬
ных  отношений  не  могло  не  отразиться
на  росте  городов,  их  развитии  за  счет
новых  слобод  и  включения  в  городскую
сферу  влияния  близлежащих  сел  и  дере¬
вень.  В  середине  столетия  количество
городов  достигло  254.  Расширение  гра¬
ниц  Русского  государства  на  юге  и  воссо¬
единение  Украины  с  Россией  (1654  г.)
требовали  заселения  этих  плодородных
окраинных  земель.  Новые  поселения
сооружались  нередко  по  чертежам  и
имели  уже  относительно  правильную
планировку  кварталов,  что  во  многом
было  связано  с  выделением  равных  при¬
домовых  участков  для  «переведенцев»  —
переселяемого  населения.  Так,  в  Остро¬
гожске,  выстроенном  в  1652  г.,  была

204
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 разбита  правильная  сетка  улиц  с  оди¬
наковыми  земельными  участками  для
тысячи  семей  переселившихся  в  город
казаков.
 Сооружение  новых  городов  было
связано  и  с  продолжавшимся  строитель¬
ством  оборонительных  сооружений.
Предпочтение  начинает  отдаваться  дере¬
воземляным  и  земляным  укреплениям,
которые  лучше  противостояли  артилле¬
рийскому  обстрелу.  Каменные  стены  и
башни  в  основном  сооружаются  в  мона¬
стырях.
 Менялся  также  архитектурный  об¬
лик  городов.  Централизация  власти
сопровождалась  усилением  администра¬
тивного  аппарата  на  местах.  Почетное
место  в  центре  города  занимают  вое¬
водские  дворы,  приказные  избы,  хоро¬
мы  должностных  лиц.  По  соседству  с
собором  ставится  гостиный  двор,  у  реки
вырастают  шеренги  амбаров  для  хране¬
ния  товаров  и  теснятся  мелкие  ремес¬
ленные  мастерские.
 В  крупных  торговых  городах  среди
множества  деревянных  построек  кра¬
суются  пока  еще  редкие  каменные
палаты  богатых  купцов.  Увеличение
городской  территории  вынуждает  стро¬
ить  колокольни  более  высокими  и  делать
более  выразительными  силуэты  других
вертикальных  ориентиров  —  воротных
и  крепостных  башен.
 Не  сразу  оправилась  Русь  после  по¬
трясений  «смутного  времени»  и  наше¬
ствия  захватчиков.  Только  в  1620-х  го¬
дах  возобновляется  деятельность  При¬
каза  каменных  дел.  Снова  стекаются
в  Москву  работные  люди  для  восстанов¬
ления  стольного  града  и  придания  ему
достойного  вида.  Тема  победы,  патри¬
отизма  звучит  в  художественных  про¬
изведениях  этого  времени.
 Словно  эпиграф  к  архитектуре
XVII  в.  возводится  в  Кремле  трехэтаж¬
ный  каменный  Теремной  дворец  (1635—
1636  гг.).
 Русские  зодчие  Б.  Огурцов,  Т.  Ша-
рутин,  Л.  Ушаков  под  «смотрением  госу¬
дарева  мастера»  Антипы  Константино¬
ва  воздвигают  на  высоких  12-метровых
белокаменных  подклетах  XVI  в.  царский
дворец  для  повседневной  жизни  само¬
держца  (рис.  6.1).
 Отказ  от  привычных  деревянных
хором  знаменовал  не  только  начало
ломки  устаревших  бытовых  традиций,
но  и  достижения  строительной  техники.
Мастера  каменных  дел,  используя  же¬
лезные  связи  для  частичного  восприя¬
тия  распора,  уменьшили  толщину  стен,
улучшили  вентиляцию  и  отопление  поме¬
щений,  усовершенствовали  оконные
рамы  и  увеличили  размеры  проемов.
 Структура  Теремного  дворца  сохра¬
няет  черты  хоромных  построек.  Пер¬
вый  этаж  располагался  на  плоской  кров¬
ле-террасе  здания  прошлого  века  и  имел
по  обычаю  хозяйственное  назначение.
На  второй  —  главный  этаж,  где  находи¬
лись  царские  покои,  вела  с  террасы  «зо¬
лотая»  лестница.  Третий  этаж  дворца
состоял  из  большого  помещения  —
терема  —  древнерусского  «чердака»,  ко¬
торый  стоял,  в  свою  очередь,  на  плос¬
кой  кровле  —  гульбище.  Все  эти  три
этажа  Теремного  дворца  соединяла  внут¬
ренняя  лестница.  Была  предусмотрена
связь  и  с  парадными  палатами:  Грано¬
витой,  Золотой,  Набережной.
 Основной  жилой  этаж  включал  ряд
палат,  расположенных  друг  за  другом.
Обычное  для  хором  «государевой  ста¬
тьи»  размещение  помещений  «стаей»
здесь  приобретает  более  официальный,
торжественный  характер  анфилады,
замыкающейся  опочивальней  монарха.
Царские  придворные  ожидали  выхода
самодержца  в  первой  палате  —  при¬
емной;  за  ней  следовала  «комната»,
выполнявшая  функции  гостиной  и  каби¬
нета;  в  третьей  палате  стоял  царский
трон,  а  в  четвертой  находилось  госу¬
дарево  ложе.  К  опочивальне  примы¬
кала  маленькая  домовая  молельня.
 Ступенчато-ярусное  построение  их
объемов,  пространственное  обособле¬
ние  отдельных  частей,  живописность
крылец  и  силуэта  с  высокой  крышей
терема  и  островерхими  завершениями
рундуков  сохраняли  принципы  деревян¬
ного  хоромного  зодчества.
 Применение  одновременно  класси¬
ческих  фронтонов  и  древнерусских  ши¬
ринок,  аттических  баз  и  плоской  при¬
вычной  для  резчиков  по  дереву  орнамен¬
тальной  плетенки,  ордерных  строгих
форм  и  народной  красочности  знамено-

Эволюция  города
 205
 Рис.  6.1.
 Теремный  дворец  и  лест¬
ница  на  Боярскую  пло¬
щадку  в  Московском
Кремле.  Справа  вход
в  Грановитую  палату.
(Рисунок  Д.  Кваренги,
около  1800  г.).  План
жилого  этажа  дворца
 вало  собой  изменение  архитектурного
стиля.  Элементы  регулярности  сочета¬
лись  с  красочным  узорочьем.  Резные  бе¬
локаменные  наличники  и  порталы  были
расписаны  яркими  красками,  строгие
горизонтали  карнизов  оживлялись  свер¬
кающими  на  солнце  изразцами,  конек
герема  обогащался  прорезным  золоче¬
ным  гребнем,  архитектурный  порядок
дополнялся  живописностью  (рис.  6.2).
 Не  менее  живописно  выглядело  и
внутреннее  убранство  палат  Теремного
дворца.  Слабое  их  освещение,  зритель¬
ная  тяжесть  нависающих  сводов  возме¬
щались  яркими  красками  «травных»
орнаментов,  покрывавших  бесконечным
 плетением  поверхности  стен,  сводов,
распалубок  и  даже  подоконников.  Ска¬
зочные  растения  с  небывалыми  листья¬
ми  и  пышными  цветами  оплетали  тонким
рисунком,  подобно  морозным  узорам  на
стеклах,  все  помещение.  На  этом  фоне,
дополненном  геральдическими  знаками
и  символами  государственной  власти,
изображались  небесные  владыки  и  би¬
блейские  притчи,  утверждавшие  незыб¬
лемые  права  земных  правителей  на
власть  над  людьми.
 В  знакомстве  русских  зодчих  с  за¬
падноевропейскими  строительными  нов¬
шествами  значительная  роль  принад¬
лежит  Приказу  каменных  дел.  Этот  ар-

206
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.2.
 Теремной  дворец
в  Московском  Кремле.
Фрагмент  фасада,
интерьер
 хитектурно-строительный  центр  руково¬
дил  строительством  оборонительных,
светских  и  культовых  построек  как
в  Москве,  так  и  в  провинции;  он  вво¬
дил  единую  меру  для  кирпича,  стан¬
дартные  размеры  белого  камня  и  бревен,
способствовал  распространению  общих
строительных  правил  и  норм.  Москов¬
ские  каменных  дел  подмастерья  и  ка¬
менщики  находились  на  службе  в  этом
Приказе  и  получали  от  него  денежное
и  хлебное  жалованье.  У  приказных
дьяков  имелись  книги  и  руководства  по
строительному  делу.
 К  середине  XVII  столетия  каменные
жилые  строения  в  Москве  были  уже  не
редкостью.  Среди  немногочисленных
уцелевших  построек  середины  XVII  в.
примечательны  палаты  думного  дьяка
Аверкия  Кириллова  (1657  г.).  Предста¬
витель  чиновничьей  знати,  выходец  из
«московских  гостей»,  он  строит  камен¬
ные  палаты,  подражая  феодальной  ари¬
стократии.  Трехэтажная  «домина»  сое¬
 динялась  переходом  с  церковью  Николы
в  Берсеневе  (1656—1657  гг.).  Весь  до¬
шедший  до  нас  с  последующими  пере¬
стройками  и  изменениями  уникальный
комплекс  —  пример  городской  усадьбы
знатных  служилых  людей  (рис.  6.3).
Палаты  с  красными  крыльцами  и  затей¬
ливыми  кровлями  располагались  в  глу¬
бине  участка,  за  ними  раскинулся  ого¬
род.  По  соседству,  объединенная  с  пала¬
тами  арочными  переходами  в  единую
группу,  стояла  домовая  церковь.  На  об¬
ширном  хозяйственном  дворе  находи¬
лись  поварни,  конюшни,  амбары  и  раз¬
личные  службы.  Высокий  забор  с  богато
украшенными  воротами  охранял  спо¬
койствие  царского  слуги.  Однако  в  пла¬
нировке  палат  отразились  черты  посад¬
ского  жилища,  более  близкие  бывшему
купцу.  Архитектурные  детали  и  их  мас¬
штаб  в  палатах  и  церкви  тождествен¬
ны,  что  создает  единство  комплекса.
 Острые  классовые  столкновения  в
середине  XVII  в.,  восстания  «посажан»

Эволюция  города
 207
 Рис.  6.3.
 Палаты  Аверкия  Кирил¬
лова  и  церковь  Николы
в  Берсеневе  (1656—
1657  гг.)  в  Москве.
 Северный  фасад  (рекон¬
струкция  Д.  В.  Розова),
план  2-го  этажа
(реконструкция
Г.  В.  Алферовой)

208
 Архитектура  русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.4.
 Дом  Лапина  (середина
XVII  в.)  в  Пскове.
Дворцовый  фасад  (ре¬
конструкция  Ю.  П.  Спе-
гальского),  разрез,  план
второго  этажа
 и  бунты  стрельцов  закончились  рядом
побед  посадского  люда.  Земский  собор
принял  новый  свод  законов  —  Соборное
уложение  1648—1649  гг.,  которое  закре¬
пило  права  посадского  населения  на
«вольный  торг»  —  городские  ремесла  и
торговлю.  Создавались  также  материаль¬
ные  предпосылки  для  распространения
частновладельческого  каменного  стро¬
ительства.
 В  Москве,  Пскове,  Новгороде  и  дру¬
гих  крупных  торговых  городах  на  бога¬
тых  купеческих  дворах  появляются  ка¬
менные  постройки,  возводившиеся
прежде  всего  для  сбережения  нажитого
добра  от  огня  и  «лихих  людей».  На  ка¬
менных  подызбицах  и  подклетах  рубятся
по  традиции  «клеть»,  «пятистенок»,  «из¬
ба  со  связью».  Эти  привычные  схемы
жилых  ячеек  повторяются  и  в  камне
сначала  как  основания  под  дере¬
вянные  жилые  постройки,  а  затем  и  не¬
зависимо,  в  качестве  парадных  палат.
 Каменное  жилье  как  бы  исподволь
завоевывало  права  гражданства  и,  начав
с  подклетов,  постепенно  отвоевывало
у  дерева  этаж  за  этажом.  Замену  дере¬
вянных  этажей  каменными  иллюстри¬
рует  дом  калужского  купца  К.  Н.  Коро¬
бова.  Сначала  он  выстроил  каменные
подклеты  с  деревянным  жилым  верхом,
а  затем  в  конце  XVII  в.  вместо  него
возвел  второй  каменный  этаж.
 Начальный  этап  строительства
жилья  из  камня  и  кирпича  полон  кон¬
трастов  —  это  скромные  подызбицы  в
Пскове  и  величественные  палаты  о  трех
«житьях»  (палаты  купца  Сергея  Поган-
кина  там  же),  «каменные  пятистенки»
(дом  Карташова  в  Пскове)  и  царские
 Рис.  6.5.
 Сравнение  планов  камен¬
ных  трехчастных  домов
в  Гороховце.  (Чертеж
А.  А.  Тица)
а  —  дом  Судоплатова
 (вторая  половина  XVII
в.);  б  —  дом  Сапожни¬
кова  (70—80-е  гг.
 XVII  в.);  в  —  дом  Се¬
лина  (конец  XVII  в.)

Эволюция  города
 209
 Рис.  6.6.
 Дом  Сапожникова
(Ершова)  в  Гороховце.
 (Реконструкция  первона¬
чального  вида
 А.  А.  Тица)
а  —  столовая  палата;
б  —  вид  на  дом
 дворцы  с  анфиладами  небольших  ком¬
нат  (палаты  царя  и  царицы  в  Савви-
но-Сторожевом  монастыре,  середина
XVII  в.).  Но  наиболее  характерны  для
того  времени  огромные  трехчастные
палаты,  повторяющие  схему  зажиточ¬
ного  городского  дома.
 Представление  о  купеческих  пала¬
тах  середины  XVII  в.  можно  составить
на  примере  дома  Лапина  в  Пскове,  из¬
вестного  также  под  более  поздним  на¬
званием  «Солодежни».  Жилище  псков¬
ского  «гостя»  имело  три  каменных  эта¬
жа,  на  которых  располагались  деревян¬
ные  жилые  чердаки.  Каменное  крыльцо
вело  в  сени  второго  этажа,  из  которых
попадали  в  две  грандиозные  квадратные
палаты  площадью  почти  по  100  м2.  Из
сеней  по  внутристенной  лестнице  мож¬
но  было  подняться  и  в  верхние  этажи
(рис.  6.4).  За  сенями  размещалось  еще
одно  помещение,  в  его  стене  была  устро¬
ена  уборная  с  гончарными  сливными
трубами.  Лаконичная  архитектура  дома
Лапина  с  монументальными  стенами,
небольшими  окошками,  закрывавшими¬
ся  железными  ставнями,  с  выносным
крыльцом  и  деревянными  чердаками
типична  для  ранних  псковских  жилых
построек  из  камня.  Очень  близки  по
трехчастной  планировке  и  характеру
архитектуры  первые  палаты  Меншико-
вых  (середина  XVII  в.).

210
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Во  второй  половине  XVII  в.  камен¬
ные  палаты  появляются  также  и  в  при¬
волжских  богатых  городах.  В  г.  Горо¬
ховце  до  наших  дней  дошли  первые
древнерусские  каменные  посадские
жилища  (рис.  6.5).  Из  них  рассмотрим
подробнее  дом  Сапожникова  (первона¬
чально  принадлежавший  купцу  Ершо¬
ву),  который  позволяет  воссоздать  об¬
раз  посадских  палат  в  Центральной  Рос¬
сии.  В  этом  здании  сохранились  два
первоначальных  этажа  и  каменная
надстройка,  которая  сменила  в  начале
XVIII  в.  деревянные  жилые  помещения.
Одновременно  со  строительством  треть¬
его  каменного  этажа  старое  красное
крыльцо  было  заменено  лестницей,  на¬
ходящейся  в  специальной  пристройке.
 В  нижнем  этаже  величественных
палат  были  устроены  складские  и  хо¬
зяйственные  помещения,  над  ним  в  древ¬
нерусском  «бельэтаже»  размещалась  по
бокам  сеней  со  стороны  входа  во  двор
парадная  столовая  палата,  а  в  глубине
участка  находились  две  приемные  ком¬
наты.  Комната  хозяина  была  связана
внутристенной  лесенкой  с  подклетом.
Из  сеней  также  по  внутристенной  лест¬
нице  можно  было  попасть  на  третий
этаж.  С  задней  стороны  дома  к  сеням
примыкали  маленькие  кладовая  и  «нуж¬
ник».  Самой  обширной  (более  50  м2)
и  представительной  палатой  является
столовая  (рис.  6.6).  В  ее  «красном»  углу,
под  иконами,  были  накрепко  закреплены
лавки  и  стол,  в  «печуре»  (стенная  ниша)
стояла  дорогая  посуда;  слюдяной  фо¬
нарь  висел  посередине  красивого  сомк¬
нутого  свода  с  симметричными  распа¬
лубками,  ребра  которого  были  подчерк¬
нуты  профилированными  тягами.
 Каменные  палаты  были  расположе¬
ны  торцом  к  улице  и  при  входе  во  двор
воспринимались  с  выгодной  угловой
точки  зрения.  Обзор  здания  из  ворот,
несомненно,  учитывался  зодчими,  так
как  разные  по  форме  наличники  столо¬
вой  палаты  расположены  симметрично
углу  здания,  а  не  оси  торца.  В  доме
Сапожникова  (Ершова)  сохранились
редчайшие  старинные  ворота  из  огром¬
ных  стволов  дуба.
 Сравнение  разновременных  жилых
домов,  построенных  в  Гороховце  в  тече-
 Рис.  6.8.
 Планы  основных  этажей
каменных  жилых  домов
в  Пскове
 а  —  Меншиковых  (сере¬
дина  XVII  в.);  б  —  Пе-
ченко  (вторая  половина
XVU  в.)
 ние  XVII  в.,  позволяет  проследить  эво¬
люцию  трехчастной  схемы  при  осуще¬
ствлении  ее  в  кирпиче.  Если  в  доме  Су-
доплатова  пропорции  плана  вытянутые,
подобно  «избам  со  связью»,  а  стены
толстые,  то  в  доме  Селина,  благодаря
расположению  прямоугольных  палат
длинными  сторонами  к  сеням,  сокра¬
щаются  общая  протяженность  дома  и
периметр  наружных  стен,  а  их  толщина
уменьшается.
 Большие  планировочные  возмож¬
ности  мелкоразмерного  по  сравнению
с  бревнами  кирпича,  его  дороговизна
и  сложность  ведения  работ  привели  к
поискам  более  компактных  планов  и
экономичных  решений  построек.  На¬
копленный  опыт  строительства  из  кир¬
пича  и  камня  позволяет  мастерам  вто¬
рой  половины  XVII  в.  смелее  отходить
от  канонических  схем  и  формировать
новые  типы  жилых  каменных  домов,
отвечающих  специфическим  возможно¬
стям  строительного  материала  и  изме¬
нениям  в  быту.
 В  зажиточных  семьях  по  мере  их
роста  к  основному  дому  обычно  приру-
 Рис.  6.7.
 Поганкины  палаты  (вто¬
рая  половина  XVII  в.)
в  Пскове.  (Реконструкция
Ю.  П.  Спегальского)

Эволюция  города
 211
 Рис.  6.9.
 Типовые  ячейки  монас¬
тырских  келий
а  —  Печерского  монасты¬
ря  в  Нижнем  Новгороде
(XVII  в.);  б  —  Рож¬
дественского  монастыря
в  Москве  (XVII  в.);
в  —  Солотчинского  мо¬
настыря  близ  Рязани
(конец  XVII  в.)
 бались  пристройки.  Иерархия  членов
семьи  приобретала,  таким  образом,
наглядное  выражение  в  величине  и  от¬
делке  частей  жилого  комплекса.
 Один  из  первых  каменных  домов
Пскова,  принадлежавший  семье  бога¬
тых  купцов  Поганкиных,  имеет  огром¬
ные  по  тем  временам  размеры  и  кон¬
фигурацию  «покоем»  (рис.  6.7).  Трех¬
этажная  часть,  господствующая  в  жи¬
лом  комплексе,  предназначалась  для
главы  семьи,  а  двухэтажная  —  для
старшего  сына.  К  его  палатам  примыка¬
ли  одноэтажные  хозяйственные  поме¬
щения,  где  находилась  поварня.
 На  базе  трехчастной  традиционной
жилой  ячейки  начинает  формироваться
тип  богатого  посадского  дома  «глаго¬
лем»  (рис.  6.8).  Начальную  стадию
развития  таких  каменных  палат  можно
наблюдать  в  домах  Меншиковых  в  Пско¬
ве.  К  первым  их  палатам  со  временем
пристраиваются  под  углом  вторые,  со¬
храняющие  ту  же  трехчастную  плани¬
ровку.  В  каждую  часть  дома,  получив¬
шего  форму  «глаголя»,  вело  свое  красное
крыльцо.
 Аналогичен  по  композиции  и  дом
Печенко  в  Пскове,  относимый  ко  второй
половине  XVII  в.  Однако  здесь  при¬
соединение  новой  части  дома  осущест¬
влено  не  столь  прямолинейно,  а  с  помо¬
щью  угловой  палаты.  Жилые  дома  «гла¬
голем»  удобно  размещались  на  участке
и  позволяли  выделять  парадные  и  жилые
комнаты  в  зажиточных  семьях,  которые
во  всем  стремились  подражать  феодаль¬
ной  знати.
 Каменное  жилое  зодчество  не  только
совершенствовало  привычные  плановые
схемы,  но  и  использовало  традицион¬
ные  приемы  пропорционирования.  В  хо¬
де  сложения  типологических  схем,  от¬
вечающих  требованиям  нового  стро¬
ительного  материала  —  кирпича,  выра¬
батывались  и  приемы  согласования  их
размеров.  Мастера  по-прежнему  при¬
меняют  взаимосвязанные,  по  принципу
вписанных  квадратов,  размеры  для
определения  всех  основных  габаритов
палат.  Как  правило,  зодчие  главную
квадратную  палату  принимали  за  свое¬
образный  масштабный  эталон.  Разме¬
ры  стороны  этого  квадрата,  диагонали

212
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  вв.)
 вписанного  в  него  квадрата  служили
для  определения  исходных  размеров.
Древнерусские  мастера  в  ходе  возведе¬
ния  здания  как  бы  извлекали  каждый
последующий  размер  из  уже  имевшихся
или  намеченных  частей  плана,  в  основе
которого  лежал  масштабный  эталон.
Поэтому  часто  высота  подклета  прини¬
малась  равной  стороне  вписанного  квад¬
рата  (половина  стороны  описанного),
а  высота  основного  жилого  этажа  —
равной  диагонали  вписанного  квадрата
(половина  диагонали  описанного)
 В  монастырях  формируется  сек¬
ционный  тип  жилья.  При  замене  в  бо¬
гатых  обителях  деревянных  келий  ка¬
менными  принцип  их  планировки,  как
правило,  сохранялся  неизменным.  Рас¬
пространенными  схемами  были  две:  с
сенями  при  каждой  келье  и  с  общими
сенями  для  двух  келий  (рис.  6.9).  Харак¬
терно  устройство  двух  входов  в  сени:
парадного  и  черного,  который  выходил
на  хозяйственный  двор  и  огороды.  Кор¬
пуса  келий  обычно  строились  в  два  эта¬
жа.  Вначале  второй  этаж  нередко  рубил¬
ся  из  бревен  и  повторял  планировку
 Рис.  6.10.
 Ансамбль  Гостиных  дво¬
ров  (1667—1684  гг.)
в  Архангельске.  Зодчий
Д.  Старцев
 а  —  план  дворов  (чер¬
 теж  1694  г.);  б  —  фра  г
мент  южного  фасада;
в  —  разрез;  г  —  план
палаты
 первого.  На  второй  этаж  из  сеней  вели
внутренние  лестницы,  а  иногда  —  дере¬
вянные  наружные.  К  секционной  пла¬
нировке  жилья  прибегали  и  в  граждан¬
ских  зданиях.
 Возникновение  «всероссийского  рын¬
ка»  и  расширение  торговли,  в  том  числе
с  зарубежными  странами,  сопровож¬
далось  строительством  гостиных  дворов.
В  центре  торговой  жизни  Москвы  —
Китай-городе  —  сооружается  зодчими
А.  Корольковым  и  Д.  и  Л.  Костоусовы¬
ми  Новый  Гостиный  двор  (1661  —
1665  гг.).  С  1667  г.  начинаются  проект¬
ные  работы  по  сооружению  Гостиных
дворов  в  Архангельске,  единствен¬
ных  тогда  «морских  воротах»  России.
 Сложный  комплекс,  состоявший
из  обособленных  гостиных  дворов  для
русских  и  иностранных  купцов,  между
которыми  размещалась  торговая  пло-

Региональные  черты  культовых  зданий
 213
 рение  административных  функций  при¬
вело  к  необходимости  строительства  в
Московском  Кремле  нового  здания  При¬
казов  (1675—1680  гг.)  на  месте  старого
обветшавшего.
 6.2  Многообразие  культовых
зданий
 и  их  региональные  черты
 щадь,  строился  уже  по  чертежам  (рис.
6.10).  Гостиные  дворы  были  обнесены
стенами  с  башнями.  На  торговую  пло¬
щадь,  где  стояли  церковь,  приказная
палата  и  «важня»  (весы),  попадали
через  проездную  башню.  По  периметру
дворов  располагались  двухэтажные  кор¬
пуса  с  однотипными  ячейками  (рис.
6.12,  г).  На  первых  этажах  корпусов
находились  склады,  на  вторых  —  жи¬
лые  помещения,  в  которые  вел  вход  из
общей  галереи.  Ансамбль  в  Архангель¬
ске  знаменует  начало  формирования
в  городах  административно-торговых
центров.  Усиление  государственной
власти  в  ответ  на  народные  бунты  и
восстания,  крестьянскую  войну  под
предводительством  Степана  Разина
(1670—1671  гг.)  вынуждало  самодержа¬
вие  строить  в  городах  съезжие  избы,
воеводские  и  приказные  палаты.  Расши-
 Светское  начало  проникает  и  в  культо¬
вые  постройки,  архитектурные  формы
которых  отражают  общие  тенденции
и  нарядности,  обогащению  декоратив¬
ных  средств  и  включению  западноевро¬
пейских  ордерных  деталей.
 Возросшая  политическая  и  эконо¬
мическая  сила  посада  сказалась  на  уве¬
личении  количества  каменных  приход¬
ских  церквей,  строившихся  на  «сборные»
деньги  и  во  многом  воплощавших  худо¬
жественные  идеалы  посадского  люда
Более  того,  основным  типом  церков¬
ных  зданий  становится  бесстолпный
приходский  храм  с  кокошниками.  Из¬
вестный  и  в  прежние  времена,  этот  тип
церкви  приобретает  новые  черты.
 Все  более  увеличивается  разруше¬
ние  тектонической  взаимосвязи  деко¬
ративных  форм  с  объемно-простран¬
ственной  композицией.  Архитектурные
членения  фасадов  свободно  размеща¬
ются  на  плоскости,  не  отвечая  конструк¬
тивной  структуре  здания.  Это  впечат¬
ление  усиливается  устройством  (для
лучшего  освещения)  двух  ярусов  окон
и  мелким  масштабом  деталей  (напри¬
мер,  московские  церкви  Троицы  в  Ни¬
китниках,  1628—1653  гг.,  Рождества
Богородицы  в  Путанках,  1649—1652  гг.).
 В  бывшем  Китай-городе,  зажатая
многоэтажными  громадами,  стоит,  слов¬
но  ювелирное  изделие,  церковь  Троицы
в  Никитниках  (1628—1653  гг.)  (рис.
6.11).  Строилась  она  на  средства  бога¬
тейших  купцов  Никитниковых.  Компо¬
зиция  этой  церкви  развивает  принципы
культового  строительства  XVI  —  нача¬
ла  XVII  в.  Никитниковы,  подобно  псков¬
ским  купцам,  использовали  обширное
подцерковье  под  торговые  склады.  При¬
емы  расположения  приделов  по  бокам

214
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.11.
 Церковь  Троицы
в  Никитниках  (1628—
1653  гг.)  в  Москве
а  —  западный  фасад;
б  —  план;  в  —  фрагмент
(фото  А.  А.  Тица);
г  —  северный  портал

Региональные  черты  культовых  зданий
 215
 Рис.  6.12.
 Церковь  Троицы  в  Ни¬
китниках  в  Москве.
Фрагмент  резьбы  южного
портала  и  детали  метал¬
лической  отделки  дверей
 храма,  объединения  комплекса  гале¬
реей  или  трапезной,  а  также  включения
в  композицию  колокольни  использова¬
лись  мастерами,  особенно  псковскими,
и  раньше.  Однако  для  XVI  и  начала
XVII  в.  характерны  компактные  симмет¬
ричные  композиции.  Зодчие  середины
XVII  в.  как  бы  объединяют  живопис¬
ные  начала  псковской  школы  с  празд¬
ничностью,  нарядностью  и  самобыт¬
ностью  народного  искусства.
 Симметричный  объем  главного  хра¬
ма  Троицы  обстроен,  подобно  хоромам,
дополнительными  помещениями.  По
бокам  основного  алтаря,  как  и  раньше,
размещены  апсиды  приделов,  но  они  уже
разные.  На  углу,  на  стыке  западной
и  северной  галерей,  поставлена  коло¬
кольня.  Под  ней  расположился  третий
придел  Иоанна  Богослова.  Завершает
композицию  шатер  лестницы,  выдвину¬
той  прямо  на  улицу.  Зодчий  талантливо
объединил  различные  по  формам  и  раз¬
мерам  объемы  в  целостный  уравнове¬
шенный  ансамбль.  Изощренные  архи¬
тектурные  формы,  их  дробность  и  юве-
лирность  резных  деталей  отражают  об¬
щие  стилевые  закономерности.
 Особенно  красочно  убранство  южно¬
го  фасада  церкви  Троицы,  хорошо  обоз¬
римого  с  улицы.  Нерасчлененный  бело¬
каменный  цоколь  и  достаточно  мону¬
ментальный  подклет  с  однотипными  на¬
личниками  и  широкими  лопатками  слу¬
жат  основанием  для  верхних  частей
храма.  По  мере  нарастания  высоты
усиливаются  пластичность  и  декора¬
тивность  форм.
 Замечательны  два  резных  наличника
южного  фасада  и  белокаменные  порталы
этого  храма,  не  уступающие  по  богат¬
ству  и  мастерству  резным  деталям
Теремного  дворца.  Ковровый  раститель¬
ный  орнамент  с  вкомпонованными  в  него
изображениями  птиц  напоминает  о  ка¬
менных  скульптурных  поэмах  влади¬
миро-суздальских  мастеров  и  фольклор¬
ных  образах.  Стилевое  единство  всего
убранства  Троицкой  церкви  проявля¬
ется  не  только  в  многоцветной  росписи
с  множеством  фигур  и  сложным  архи¬
тектурным  фоном,  но  и  в  отделке  две¬
рей.  На  железных  полосах,  скрепляю¬
щих  тяжелые  полотнища  церковных

216
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 врат,  выбиты  изображения  зверей  и  птиц
(рис.  6.12),  соединяющие  религиозную
символику  со  сказочной  фантастикой
и  языческой  мифологией.
 Церковь  в  Никитниках  и  аналогич¬
ные  ей  московские  храмы  (церковь
Рождества  Богородицы  в  Путинках  —
1649—1652  гг.,  церковь  Николы  в  Бер¬
сеневе  —  1657  г.,  Троицкая  церковь  в
Останкине  —  1678  г.)  во  многом  опре¬
делили  архитектурный  стиль  середины
XVII  в.,  получивший  широкое  распро¬
странение  и  в  провинции.  Нарядные
«изукрашенные»  храмы  особенно  при¬
шлись  по  вкусу  купеческо-ремесленной
знати  торговых  городов.
 Общие  стилевые  черты  архитектуры
XVII  в.  обогащались  местными  худо¬
жественными  традициями  и  своеоб¬
разными  композиционными  приемами,
наглядным  примером  чего  являются
архитектурные  памятники  Среднего
Поволжья,  особенно  Ярославля.  Этот
город,  стоявший  на  скрещении  торго¬
вых  путей  из  Москвы  в  Архангельск
и  Астрахань,  в  XVII  столетии  переживал
свой  «золотой  век».  В  «Книге  Большо¬
му  чертежу»,  замечательном  географи¬
ческом  документе  1627  г.,  написано:
«Ярославль  строением  церковным  вель-
ми  украшен  и  посадами  велик».  В  сере¬
дине  XVII  в.  формируются  специфи¬
ческие  черты  ярославского  зодчества.
 Церковь  Ильи  Пророка  (1647—
1650  гг.),  сооруженная  во  дворе  имени¬
тых  купцов  Скрипиных,  мало  чем  отли¬
чается  в  плане  от  московских  посадских
храмов.  Мастера  использовали  более
привычную  схему  соборного  типа  с  дву¬
мя  столбами  и  несущей  стеной  с  прое¬
мами,  закрывавшей  алтарь  и  облегчав¬
шей  устройство  иконостаса.  Вокруг
этого  статичного,  центрического  по
композиции  объема  группируются  при¬
делы,  связанные  с  папертью  галереей,
к  северо-западному  углу  которой  при¬
мыкает  колокольня.  На  галерею  ведут
лестницы,  решенные  в  виде  компактных
объемов,  перекрытых  двускатной  кры¬
шей  (рис.  6.13).  Связь  всех  этих  поме¬
щений  более  закономерна,  чем  в  бес-
столпных  приходских  церквах.
 Наружные  стены  галереи  и  южного
придела  образуют  правильный  прямо-
 Рис.  6.13.
 Церковь  Ильи  Пророка
(1647—1650  гг.)
в  Ярославле.  Общий  вид,
план,  фрагмент  фрески

Региональные  черты  культовых  зданий
 217
 угольник,  западная  лестница  поставле¬
на  по  оси  основного  объема  церкви,  а
северная  —  посередине  прямолинейного
участка  стены.  Устройство  двух  лест¬
ниц  и  колокольни  на  углу  между  ними
обусловлено  местоположением  церкви
Ильи  Пророка  на  перекрестке  улицы
и  переулка.  Стройная  шатровая  коло¬
кольня  служила  пространственным
ориентиром,  как  бы  закреплявшим
пересечение  дорог.  Главный,  западный,
фасад  носил  фронтальный  характер,  его
фланги  замыкались  шатрами  колоколь¬
ни  и  придела.  Резные  детали  фасадов
выполнены  здесь  еще  из  белого  камня,
многоцветье  керамических  изразцов
еще  не  вышло  на  фасады  —  из  них  вы¬
полнены  только  панели  в  интерьерах
галереи,  стремление  к  полихромии
воплотилось  в  росписи  по  штукатурке
фасадов.
 К  особенностям  ярославской  школы
следует  отнести  сочетание  архаичных
приемов  с  современным  декоративным
убранством,  стремление  к  большей  регу¬
лярности  пространственного  построения
и  живописности  выразительного  силуэ¬
та,  к  монументальности  и  нарядности.
Эти  противоречивые  тенденции  доста¬
точно  четко  выражены  в  культовом
комплексе  слободы  Коровники.
 Первый  храм  Иоанна  Златоуста
здесь  возводят  в  1649—1654  гг.,  вто¬
рой  —  Владимирский  (теплый)  был
построен  в  1669  г.,  завершает  ансамбль
колокольня.  Пятиглавые  храмы  собор¬
ного  типа  с  близкими  размерами  ос¬
новных  объемов  поставлены  по  одной
линии  на  расстоянии,  равном  их  высо¬
те.  Посередине  между  ними  установле¬
ны  ворота  с  миниатюрным  ярусным
верхом,  контрастирующие  с  монумен¬
тальными  объемами  храмов.  Намечен¬
ная  вертикалью  ворот  ось  закреплена
высокой  (38  м)  колокольней  в  глубине
площади.  Необычайно  стройный  вось¬
миугольный  столп  одной  из  красивей¬
ших  шатровых  колоколен  XYII  в.,  воз¬
вышающийся  над  главами  церквей,
объединил  всю  композицию.  Обращен¬
ный  в  сторону  Волги,  прекрасно  смот¬
рящийся  с  ее  просторов  величествен¬
ный  ансамбль  поражает  своей  уравно¬
вешенностью,  сочетающей  закономер¬
ность  геометрических  форм  с  живо¬
писностью  (рис.  6.14).
 Церковь  Иоанна  Златоуста  пред¬
ставляет  собой  сложившееся  архитектур¬
ное  произведение  ярославской  школы.
Ее  создатели  завершили  творческие
поиски  зодчих  XVI  в.  Они,  как  и  их
предшественники,  строившие  церковь

218
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 в  с.  Вязёмы  (1598  г.),  окружают  куби¬
ческий  массив  храма  с  трех  сторон  га¬
лереей,  восточные  концы  которой  завер¬
шают  приделами.  Сохраняют  зодчие  и
завершение  стен  закомарами,  отвечаю¬
щими  характеру  сводчатого  покрытия.
Полюбились  ярославцам  и  шатры,  сим¬
метрично  расположенные  по  бокам  пяти-
главия  на  приделах.  Весь  облик  храма
вызывает  ощущение  солидности,  сте¬
пенности,  которая  во  все  времена  так
почиталась  на  Руси.
 Окончательный  вид  церковь  Иоанна
Златоуста  приобрела  в  1680-х  годах,
когда  были  заложены  проемы  галереи
и  в  них  устроены  окна,  расширены  окон¬
ные  проемы  церкви  и  выстроены  заме¬
чательные  крыльца.  Высокие  двускатные
кровли  крылец  гармонично  дополнили
силуэт  храма,  придав  ему  еще  большую
пирамидальность  и  выразительность.
В  эти  годы  было  выполнено  также
колоссальное  керамическое  обрамление
(около  5Х8  м)  окна  центральной  ап¬
сиды,  обращенной  к  Волге.  Словно
драгоценный  перстень,  засверкал  израз¬
цовый  наличник  на  фоне  побеленных
стен  (рис.  6.15).
 о
 Своеобразно  также  цветовое  реше¬
ние  фасадов.  На  белой  плоскости  стен
ярко  выделяются  кирпичные  архитек¬
турные  членения  и  детали.  Конт¬
раст  белого  фона  и  красных  обрамлений
не  разрушал  тектонику  стены,  как  и
отдельные  плоскостные  пятна  сине-
зеленых  и  желтых  изразцов.
 Еще  более  красочно  убранство  церк¬
ви  Иоанна  Предтечи  в  Толчковской
слободе  (1671  —1687  гг.).  Выстроенный
на  средства  прихожан  храм  отразил  со-

Региональные  черты  культовых  зданий
 219
 6.14.
 Ансамбль  в  Коровниках
в  Ярославле
а  —  вид  со  стороны
Волги;  б  —  генеральный
план;  1  —  церковь  Иоан¬
на  Златоуста;  2  —  Вла¬
димирская  церковь;  3  —
колокольня;  4  —  Святые
ворота
 Рис.  6.15.
 Церковь  Иоанна  Злато¬
уста  в  Коровниках
(1649—1680-е  гг.)
в  Ярославле.  Изразцо¬
вый  наличник,  фрагмент
фасада
 перничество  богатых  ярославских  сло¬
бод,  использование  архитектуры  для
повышения  престижа.  План  его  иденти¬
чен  плану  церкви  в  Коровниках,  даже
размеры  их  близки  (рис.  6.16).  Каза¬
лось,  трудно  было  что-либо  изменить
в  объемном  решении,  но  талантливые
мастера  противопоставляют  простран¬
ственной  обособленности  приделов  и
крылец  в  церкви  Иоанна  Златоуста  их
слитность  в  храме  Иоанна  Предтечи.
Они  объединяют  приделы  с  основным
объемом  и  крыльца  с  галереей  общими
по  высоте  карнизами,  добиваясь  тем
самым  целостности  и  грандиозности.
 Особенно  поражает  восточный  фасад,
в  котором  слились  в  единую  монумен¬
тальную  плоскость  приделы  и  храм.
Над  полосой  крупных  полукружий  апсид
возвышается  стена,  словно  вышитая
 фигурным  кирпичом.  На  этом  величе¬
ственном  пьедестале  выстроились  в  ряд,
как  бы  соблюдая  субординацию,  пят¬
надцать  куполов.  Ритмичность  гори¬
зонтальных  объемов  и  плоскостей  при¬
дает  этому  уникальному  произведению
особую  устойчивость  и  величественность,
несмотря  на  обилие  декоративных
форм.  Именно  удивительное  сочетание
структурного  начала  с  цветистой  рос¬
писью  апсид,  затейливым  кирпичным
узорочьем  и  красочными  пятнами  из¬
разцов  составляет  отличительную  осо¬
бенность  храма  в  Толчковской  слободе.
В  то  же  время  чрезмерное  обилие  деко¬
ра  на  фасадах  свидетельствует  о  потере
мастерами  чувства  меры.
 Столь  же  специфичны  и  ярославские
росписи.  В  последние,  как  и  в  архитек¬
туру,  проникают  светские  начала.  Мону-

220
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.16.
 Церковь  Иоанна  Предте¬
чи  в  Толчкове  (1671  —
1687  гг.)  в  Ярославле.
План,  вид  с  юго-востока
 Рис.  6.17.
 У  спе  некая  (  *  Дивная»  )
церковь  Алексеевского
монастыря  (1628  г.)
в  Угличе.  (Реставрация
С.  Е.  Новикова)

ментальный  стиль  отрешенной  от  жизни
религиозной  стенописи  уступает  место
повествовательно-житейскому  письму.
Библейские  темы  приобретают  харак¬
тер  назидательной  бытовой  новеллы,
интересной  и  поучительной  притчи,
которая  нередко  поясняется  и  над¬
писью  (см.  рис.  6.13).
 Особое  место  в  культовой  архи¬
тектуре  XVII  столетия  занимают  шатро¬
вые  храмы.  В  первой  его  половине  эти
самобытные  произведения  еще  про¬
должают  выполнять  функции  мемо¬
риальных  сооружений.  Храм-памятник  в
Медведково,  вотчине  прославленного
полководца  Д.  Пожарского,  сменив¬
ший  в  1634—1635  гг.  деревянную  цер¬
ковь  «шатром  вверх»,  сохраняет  еще
черты  построек  XVII  в.  Его  стройный
шатер  господствует  и  в  общей  компози¬
ции  —  своей  высотой,  и  в  интерьере  —
открытым  внутрь  пространством.  В  ар¬
 Региональные  черты  культовых  зданий 	221
 хитектуре  этого  храма,  близкого  дере¬
вянным  прототипам,  символически  от¬
ражены  победные  мотивы  и  память
о  русских  воинах,  героически  отстояв¬
ших  Отчизну  от  завоевателей.  Общая
живописность  многообъемной  компо¬
зиции  с  приделами,  декоративные  глав¬
ки  по  углам  шатра,  пластическая  раз¬
работка  поверхности  стен  предвосхи¬
щают  узорочье  культовых  зданий  сере¬
дины  века.
 Строится  в  1635—1637  гг.  больнич¬
ная  церковь  Зосимы  и  Савватия  в  Тро-
ице-Сергиевом  монастыре.  Ее  строй¬
ный,  пластически  выразительный  шатер
воспринимался  как  «памятник  павшим
героям»  во  время  самоотверженной
обороны  монастыря  против  поляков  в
1608—1610  гг.  Однако  здесь  уже  замет¬
на  тенденция  к  большей  нарядности
и  дробности.
 А  вот  шатры  Успенской  церкви  Алек-
сеевского  монастыря  в  Угличе  при¬
званы  придать  зданию  необычайный  по
выразительности  облик,  удивить  зрителя.
Не  случайно  эта  церковь  получила  в
народе  название  «дивной»  (рис.  6.17).
Три  глухих  вытянутых  шатра,  располо¬
женных  в  ряд  на  сводах  храма  и  при¬
делов,  отделенных  от  внутреннего  про¬
странства,  стали  символом  божествен¬
ного  триединства.
 Самобытные  шатровые  храмы,  отра¬
зившие  в  своих  триумфальных  формах
общенародные  патриотические  идеи,
связанные  с  укреплением  Русского
государства,  в  «бунташный»  век  посте¬
пенно  утрачивали  свое  идейное  значе¬
ние.  Острые  классовые  столкновения,
идеологические  противоречия,  раскол
православной  церкви  не  могли  способ¬
ствовать  созданию  памятников,  отра¬
жавших  общегосударственные  идеи.
 Шатровые  завершения  все  чаще  воз¬
водятся  ради  выразительности  силуэта,
столь  полюбившегося  народным  масте¬
рам.  Они  начинают  приобретать  деко¬
ративный  характер,  теряют  свою  мону¬
ментальность  и  органичность.
 К  середине  XVII  в.  шатры  оконча¬
тельно  превращаются  в  декоративное
завершение,  которое  ставится  поверх
сводов  в  церквах  различных  типов.  Так,
в  Москве  три  как  бы  игрушечных  шатра

222
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 украсили  бесстолпную  приходскую
церковь  Рождества  Богородицы  в  Путин¬
ках  (1649—1652  гг.)  (рис.  6.18);  шат¬
ровая  «двойня»  подняла  свои  главы
в  надвратной  церкви  Ферапонтова  мо¬
настыря  (1649—1650 	гг.).  Дальней¬
 шая  эволюция  каменных  шатровых  хра¬
мов  связана  с  борьбой  церкви  за  сохра¬
нение  своего  господства  и  деятельностью
властолюбивого  патриарха  Никона.
 Земский  собор  1648—1649  гг.  вы¬
нес  решение  о  передаче  церковных
городских  землевладений  государству.
Этот  акт  отражал  политику  самодержа¬
вия,  направленную  на  ограничение  вла¬
сти  и  сферы  деятельности  церкви,  на
обеспечение  своего  приоритета  во  всех
областях  общественной  жизни.  Церковь
в  лице  Никона  принимает  все  меры  для
возврата  своих  прежних  прав  и  утверж¬
дения  непререкаемого  авторитета.  Он
проводит  ряд  реформ,  направленных
на  усиление  церковной  организации.
Исправление  богослужебных  книг,  кано¬
низация  обрядов,  введение  проповеди
имели  целью  восстановление  главенству¬
ющей  роли  «священства»  в  идеологии,
а  также  усиление  борьбы  со  светским
мировоззрением,  источником  которого
был  посад  —  рассадник  «обмирщения»,
церковной  оппозиции  и  ересей.  Церков¬
ные  реформы  Никона,  естественно,  ска¬
зались  и  на  культовой  архитектуре.
 В  «храмозданных  грамотах»,  вы¬
дававшихся  на  строительство  церквей,
запрещалось  возводить  над  самим  хра¬
мом  шатер,  ибо  он  не  отвечал  «церков¬
ному  чину»,  соответственно  предписы¬
валось  сооружать  «освященное  пяти-
главие»  и  тройной  алтарь  с  полукруг¬
лыми  апсидами.  Однако  полюбившаяся
народу  форма  шатра  продолжала  ис¬
пользоваться  мастерами  каменных  дел
для  завершения  колоколен,  крылец  и
даже  приделов  и  часовен,  поскольку
это  не  было  оговорено  в  упомянутых
грамотах.  А  на  Севере,  где  влияние
старообрядцев  и  раскольников  было
особенно  сильным,  по-прежнему  руби¬
лись  замечательные  шатровые  храмы.
Получили  широкое  распространение
каменные  шатровые  колокольни,  в  орга¬
ничных,  полных  динамизма  формах
которых  запечатлены  художественные
 идеалы  народа.  Их  композиция  восхо¬
дит  к  деревянным  прототипам.
 «Архитектурная  деятельность»  пат¬
риарха  Никона  не  ограничивалась  толь¬
ко  «правилами»  строительства  церквей.
Энергичный  и  дальновидный  политик,
он  по  достоинству  ценил  впечатляющее
воздействие  архитектуры.  По  инициа¬
тиве  Никона  велось  строительство  трех
монастырей: 	Иверского-Валдайского
 (1652—1658  гг.),  Крестного  на  Кий-
Острове  (1650-е—1660-е  гг.),  Ново¬
иерусалимского  (1656—1685 	гг.),  а
 также  перестройка  Патриарших  палат
в  Москве.  С  каждым  из  этих  сооруже¬
ний  связывались  определенные  идейно¬
политические  цели.
 Наиболее  смелой  и  грандиозной
была  идея  патриарха  создать  в  России
единый  центр  всего  православного
мира  —  Новый  Иерусалим.  Воссозда¬
ние  на  берегах  Истры  иерусалимских
святынь  имело  целью  не  только  вопло-

Региональные  черты  культовых  зданий
 223
 Рис.  6.18.
 Церковь  Рождества
Богородицы  (1649—
1652  гг.)  в  Путинках
в  Москве
 тить  в  камне  давно  вынашиваемую  идею
о  главенствующей  роли  русской  церкви,
но  и  показать  особое  положение  ее  ду¬
ховного  пастыря,  доказать  царю,  что
«священство  царства  преболе  есть».
Однако  замысел  патриарха  не  мог  уже
вернуть  Россию,  ставшую  на  путь  про¬
свещения,  к  устаревшим  религиозным
канонам,  не  наладил  он  и  отношения
Никона  с  царем.
 Но  в  истории  зодчества  Новоиеру¬
салимский  монастырь  —  редкий  по  убе¬
дительности  пример  идеологической  ро¬
ли  архитектуры,  ее  использования  в
идейно-художественных  целях.
 Воскресенский  собор  Новоиеруса¬
лимского  монастыря  (1656—1685  гг.)
почти  в  точности  повторил  сложнейший
план  иерусалимского  храма  Воскресе¬
ния  длиной  более  100  м,  сохранив  раз¬
меры  его  основных  частей.  Строитель¬
ство  незнакомого  типа  храма  с  пещер¬
ной  церковью,  ротондой,  колокольней
 и  большим  количеством  пристроек  осу¬
ществлялось  русскими  мастерами  по
чертежам,  модели  и  описаниям  палом¬
ников.  Это  свидетельствует  о  том,  что
в  середине  XVII  в.  зодчие  достаточно
хорошо  разбирались  в  чертежах  и  могли
на  их  основании  вести  строительные
работы  (рис.  6.19).  Замечательно  и  то,
что,  повторив  основные  элементы  про¬
славленного  храма  в  Иерусалиме,  масте¬
ра  каменных  дел  сумели  создать  в  Ново¬
иерусалимском  монастыре  националь¬
ный  памятник  архитектуры.  Творцы
Воскресенского  собора  переосмыслили
честолюбивую  идею  Никона  и  создали
вдохновенное  произведение,  отразив¬
шее  народные  представления  о  «красоте
неизглаголенной»  и  запечатлевшее
мирские  стремления  к  праздничным,  на¬
рядным  формам.
 Собор  Новоиерусалимского  мона¬
стыря  лишен  аскетичности  и  суровости
каменных  плоскостей  своего  прототипа,
в  его  облике  как  бы  материализованы
мечты  о  райской  красоте,  о  светлой,
счастливой  жизни;  его  непревзойден¬
ное  изразцовое  убранство  было  наполне¬
но  земным  содержанием.  Соборные
порталы,  наличники  окон,  столбы,  кар¬
низы  и  даже  иконостас  оплетали  расти¬
тельные  узоры,  покрывали  невидан¬
ные  изразцовые  цветы  и  расписные
травы.  Вероятно,  и  гигантский  шатер
диаметром  23  м  был  покрыт  поливной
цветной  черепицей.  В  1723  г.  шатер
обрушился.  Вместо  каменного  шатра
в  1756—1761  гг.  был  сооружен  деревян¬
ный.  В  годы  Великой  Отечественной
войны  Воскресенский  собор  был  разру¬
шен  фашистами  и  в  настоящее  время
восстанавливается.
 Борьба  церкви  с  усилением  само¬
державной  власти  отражена  также  в
комплексе  построек  Митрополичьего
дома  в  Ростове  Великом  (1670—
1683  гг.).  Сподвижник  Никона,  митро¬
полит  Иона  Сысоевич,  создавая  Ро¬
стовскую  митрополию,  опирается  на  ар¬
хитектурные  образы  прошлого,  как  бы
напоминая  о  былом  величии  церкви.
Он  окружает  Митрополичий  двор  вы¬
сокими  крепостными  стенами  с  башнями
на  углах,  превращая  его  в  символ  ду¬
ховной  твердыни.  Не  случайно  Митро-

224
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.19.
 Воскресенский  собор
(1656—1685  гг.)
Новоиерусалимского  мо¬
настыря.  Южный  фасад,
план,  вид  собора  в  Иеру¬
салиме  (гравюра  XVII  в.
Амико)
 Рис.  6.20.
 Надвратная  церковь
Иоанна  Богослова
(1683  г.)  на  Митропо¬
личьем  дворе  в  Ростове
Великом.  (Реставрация
В.  С.  Баниге,  фото
А.  А.  Тица)

Стилистика  культового  зодчества
 225
 полиций  дом  часто  назывался  Ростов¬
ским  кремлем.  Особенно  величествен¬
ны  высоко  вознесшие  свое  ложное,
но  «освященное»  пятиглавие  надврат-
ные  храмы  с  архаичным  мотивом  арка-
турного  фриза  (рис.  6.20).  Весьма  при¬
мечательно  и  сооружение  по  бокам
северных  и  западных  ворот  маленьких
звонничек,  подобных  царской  башенке
у  Спасских  ворот  Московского  Крем¬
ля,  которые  как  бы  олицетворяли  рав¬
ные  с  царской  властью  права  церкви.
 Нарочитая  архаизация  художе¬
ственного  образа,  обусловленная  со¬
циальным  заказом,  не  смогла  все  же
превозмочь  стилевую  направленность
своего  времени.  Плоскости  стен  над
торжественными  въездами  в  Митропо¬
личий  двор  покрыты  ковром  кирпичного
узорочья,  бутафорские  боевые  окошки
башен  украшены  хоромными  налични¬
ками,  и,  что  самое  главное,  центром
композиции  всего  ансамбля  является
 не  собор,  а  площадь,  окруженная  лич¬
ными  покоями  и  приемными  палатами
ростовского  владыки.  Мастера,  руко¬
водившие  их  строительством,  сосредо¬
точили  основное  внимание  на  светских
постройках:  Белой  и  Красной  палатах
и  жилых  зданиях,  для  которых  гроз¬
ная  на  вид  стена  с  башнями  и  надврат-
ными  храмами  была  выполнена  по  рус¬
ской  крепостной  традиции.
 Высокие  архитектурные  достоин¬
ства  Митрополичьего  двора  Ростова
Великого  —  свидетельство  того,  что
мастера  каменного  дела,  собранные
Ионой  Сысоевичем,  под  руководством
талантливого  зодчего  Петра  Досаева
собрали  здесь  многое  из  того,  чем  богат
был  XVII  век  русского  зодчества.
 6.3  Стилистические
особенности
культового  зодчества
конца  XVII  в.
 В  конце  XVII  столетия  светское  начало
все  сильнее  проникало  в  культовую  ар¬
хитектуру.  Воссоединение  в  1654  г.
украинского  народа  с  русским,  возвра¬
щение  белорусских  земель  способству¬
ют  культурным  связям  трех  братских
народов.  Украинские  ученые-богословы
пишут  свои  труды  в  России;  белорус¬
ские  резчики,  хорошо  знакомые  с  за¬
падноевропейскими  архитектурными
формами,  вырезают  колонны  в  иконо¬
стасах  московских  храмов;  идет  обмен
зодчими  между  Москвой  и  Киевом,
взаимно  обогащающий  архитектуру.
 Русские  каменных  дел  мастера  глуб¬
же  знакомятся  с  ордерными  формами.
В  Приказе  каменных  дел  и  Оружейной
палате  увеличивается  количество  при¬
кладных  руководств  по  архитектуре.
Они  уже  выдаются  мастерам  для  более
технически  совершенного  выполнения
строительных  работ;  так,  Семену  Реме¬
зову  в  1698  г.  была  дана  «строения  пе¬
чатная  книга  фряжская  в  пример».
 Возникают  новые  требования  к  куль¬
товым  зданиям.  Рост  городского  населе¬
ния  вызывает  необходимость  увеличе-

226
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 ния  вместимости  храмов.  Растет  по¬
требность  в  более  регулярной  органи¬
зации  объемно-пространственной  струк¬
туры,  увеличении  освещенности.  Невы¬
сокое,  затесненное  и  слабо  освещенное
пространство  храма  уже  не  отвечало
запросам  прихожан  и  их  эстетическим
вкусам.  Все  это  заставляло  увеличивать
размеры  бесстолпных  храмов,  устраи¬
вать  несколько  ярусов  оконных  прое¬
мов,  расчленяя  стену  на  своего  рода
этажи  со  строго  симметрично  располо¬
женными  большими  окнами.  Значитель¬
ная  высота  и  пролеты  бесстолпных
храмов  приводят  к  совершенствованию
их  сводчатых  покрытий.  Для  большей
пространственной  жесткости  в  обычных
сомкнутых  сводах  делаются  глубокие
распалубки.
 Интерьеры  храмов  начинают  терять
свою  замкнутость,  отрешенность  от
реального  мира.  Высокие  просторные
помещения,  залитые  светом,  с  много¬
ярусными  сверкающими  позолотой
 ордерными  иконостасами  и  многоцвет¬
ной  иконописью,  включающей  бытовые
сценки,  уже  далеки  от  средневекового
облика  церкви.  Меняется  также  фасад¬
ное  убранство  храмов.  Праздничный
декор  подчиняется  законам  симметрии
и  приобретает  большую  торжествен¬
ность,  увеличивается  количество  запад¬
ноевропейских  архитектурных  деталей;
четкий  метрический  строй  ордерных
форм  объединяет  в  единое  художе¬
ственное  целое  все  разнообразие  бога¬
той  пластической  и  цветовой  отделки.
 Искусство  периода  заката  древне¬
русского  зодчества  и  зари  русской
классической  архитектуры,  как  и  вся
эпоха  на  рубеже  XVII  столетия,  полно
противоречий,  что  нашло  отражение
и  в  обилии  различных  типов  храмов.
 Рис.  6.21.
 Крыльцо  Троицкого  со¬
бора  (1685—1697  гг.)
в  Соликамске
 Рис.  6.22.
 Фрагмент  церкви  Благо¬
вещения  (1692  г.)
в  Каргополе.  (Фото
Л.  А.  Тица)

Стилистика  культового  зодчества
 227
 Рис.  6.23.
 Церковь  Николы  Боль¬
шой  Крест  (1680—
1688  гг.)  в  Москве
 Так,  в  далеком  Соликамске  Троицкий
собор  (1685—1697  гг.)  сохраняет  тра¬
диции  посадских  храмов  середины  века
(рис.  6.21);  его  крыльцо  —  плод  народ¬
ной  фантазии  и  мастерства.
 Продолжают  возводиться  и  четы-
рехстолпные  соборного  типа  храмы,
в  которых  также  отражаются  идейные
столкновения  кануна  нового  времени.
Особую  группу  составляют  каргополь-
ские  церкви.  Так,  белокаменный  двух¬
этажный  храм  Благовещения  (1692  г.)
в  Каргополе  сочетает  лаконичность
массивного  кубического  объема  с  хруп¬
костью  и  утонченностью  резного  узо¬
рочья  (рис.  6.22).  Изящная,  словно
вышитая,  аркатура  покрывает  апсиды
церкви;  прекрасные  по  рисунку  и  ма¬
стерству  наличники  четко  выделяются
 на  глади  стен.  Тончайшая  каменная
резьба  выполнена  под  воздействием
кирпичных  орнаментальных  мотивов
середины  XVII  в.
 Совершенно  в  ином  художествен¬
ном  плане  исполнен  собор  Иосифо-Во-
локоламского  монастыря  (1688—
1692  гг.).  Обычная  схема  четырехстолп-
ного  храма  с  галереей  и  пятью  главами
«одета»  в  ордерный  наряд,  как  бы  вос¬
крешая  систему  членений  Архангель¬
ского  собора  Московского  Кремля.
Но  особенно  красочно  и  своеобразно
было  убранство  церкви  Николы  Боль¬
шой  Крест  в  Москве  (1680—1688  гг.).
Ее  симметричный  центральный  объем,
поставленный  на  подклет  и  вытянутый
по  вертикали,  был  гармонично  расчле¬
нен  на  четыре  уменьшающихся  вверх
яруса  (рис.  6.23).
 В  Сольвычегодске  мастерами  Г.  Д.
Строганова,  богатого  солепромышленни¬
ка,  представителя  четвертого  поколения
знаменитого  «дома  Строгановых»,  воз¬
водится  собор  Введенского  монастыря
(1689—1693  гг.),  который  не  уступает
по  технической  смелости  и  новизне
«фряжского»  декора  столичным  соору¬
жениям  (рис.  6.24).  Обычная  схема
бесстолпного  храма  с  галереей  приобре¬
ла  в  этом  грандиозном,  высотой  40  м,
сооружении  особую  монументальность.
Кубический  объем  собора  возвышается
над  двухъярусной  галереей  апсидами
и  папертью.  Центричность  композиции
усиливается  пятиглавием  и  симметрич¬
ностью  плана  с  одним  центрально  рас¬
положенным  крыльцом.
 Принцип  ордерного  поэтажного
членения  пронизывает  всю  структуру
храма.  Интерколумний  трехчетвертных
коринфских  колонн  служит  модулем
для  этого  архитектурного  произведения.
Углы  кирпичного  параллелепипеда
закреплены  спаренными  каменными  ко¬
лоннами,  а  его  плоскость  расчленена
антаблементом.  Блестящим  примером
этого  нового  направления  архитектуры,
сочетавшей  народное  узорочье  с  ор¬
дерными  формами,  живописность  с  ре¬
гулярностью,  является  и  строгановская
церковь  Рождества  в  Нижнем  Новго¬
роде,  освященная  в  1719  г.  Не  имеющая
себе  равных  по  тонкости  и  изяществу

228
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.24.
 Введенский  собор
(1689—1693  гг.)
в  Сольвычегодске.
 (Фото  А.  А.  Тица)
 Рис.  6.25.
 Фрагмент  строгановской
церкви  Рождества
(освящена  в  1719  г.)
в  Нижнем  Новгороде.
(Фото  А.  А.  Тица)

Стилистика  культового  зодчества
 229
 белокаменная  резьба  окаймляет  налич¬
ники,  выступающие  на  фоне  цветных
стен,  покрытых  росписью  (рис.  6.25).
 Безвестные  мастера  блестяще  реши¬
ли  также  сложнейшую  задачу  устрой¬
ства  пяти  световых  глав  над  храмом
площадью  почти  200  м2.  Они  «вырезали»
в  толще  сомкнутого  свода  пять  отвер¬
стий  для  глав.  Между  угловыми  отвер¬
стиями  над  серединой  стен  были  устро¬
ены  легкие,  в  один  кирпич,  цилиндри¬
ческие  распалубки.  Образовавшуюся
своеобразную  систему  смыкающихся
мощных  арок  мастера  связали  в  двух
ярусах  крест-накрест  затяжками  из
полосового  железа,  а  для  уменьшения
распора  придали  своду  параболическое
очертание.  Сконцентрированная  в  вось¬
ми  точках  основная  нагрузка  воспри¬
нималась  устойчивыми  опорами  в  виде
пилястр,  выступающих  внутрь  собора.
 Памятники,  в  которых  особенно  яр¬
ко  проявились  черты  нового,  составляют
 особую  группу,  причем  главенствующее
место  в  ней  принадлежит  центриче¬
ским  ярусным  храмам.  Это  стилевое
явление  конца  XVII  в.  иногда  условно
называется  московским  барокко.  Воз¬
никновению  такого  названия  способ¬
ствовал  декоративный  характер  архитек¬
турно-скульптурного  убранства,  широко
использующего  ордерные  детали.  Его
распространение  связано  в  первую  оче¬
редь  с  Москвой  и  Подмосковьем,  с  ши¬
роко  образованными  людьми,  стремив¬
шимися  применить  достижения  запад¬
ноевропейской  культуры  для  преодоле¬
ния  технической  отсталости  и  косности
древнерусского  быта.  В  городских  до¬
мах  и  усадьбах  Нарышкиных  и  Голи¬
цыных  можно  было  встретить  западно¬
европейские  произведения  искусства.
 Термин  «барокко»  не  совсем  точно
отражает  характер  русской  архитектуры
последнего  десятилетия  XVII  в.,  а  на¬
звания  «строгановское»  или  «нарыш¬
кинское»  относятся  к  заказчикам,  опре¬
деляя  своеобразие  школ.  Поэтому  более
точен  термин  «русская  архитектура
конца  XVII  в.»
 В  последние  годы  XVII  в.,  как  лебе¬
диная  песня  древнерусского  культового
зодчества,  возникает  еще  один  тип  хра¬
ма-колокольни,  соединяющей  компо¬
зицию  ярусных  деревянных  построек
с  идеей  церквей  «под  колоколы».  Стрем¬
ление  к  вертикальным,  симметричным
решениям  башнеобразного  характера,
присущее  постройкам  конца  века,
способствовало  использованию  широко
распространенной  в  деревянных  соору¬
жениях  композиции  «восьмерик  на  чет¬
верике».
 Идея  центрического  высотного
храма  с  ярусами  восьмериков,  распо¬
лагающихся  на  четверике,  получает
блестящее  завершение  в  церквах  «под
колоколы»  на  рубеже  нового  времени.
На  более  совершенной  технической  ос¬
нове  русские  зодчие  возрождают  дав¬
нюю  идею  совмещения  колокольни
с  храмом  в  единую  композицию.
 В  шедевре  русского  зодчества  —
церкви  Успения  на  Покровке  (1696—
1699  гг.),  возведенной  зодчим  Петром
Потаповым,—  колокольня  стояла  с
западной  стороны,  будучи  объединена

230  Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.26.
 Церковь  Покрова  в  Филях
(1693—1694  гг.)  в  Моск¬
ве.  (Фото  В.  Д.  Белогуба)
 с  храмом  «ходовой»  папертью.  Две
вертикали,  храма  и  колокольни,  почти
равной  высоты  нарушали  центричность
композиции.  Это  композиционное  про¬
тиворечие  в  ярусных  церквах  «под  ко-
локолы»  было  снято  постановкой  звон¬
ницы  на  своде  центрального  объема.
 Наиболее  органично  тип  церкви-
колокольни  выражен  в  храме  Покрова
(1693—1694  гг.),  ставшем  знаменитым
после  1812  г.,  в  селе  Фили  под  Москвой.
В  необычайно  гармоничной,  полной
динамизма  и  торжественности  компо¬
зиции  чувствуется  преемственность,
идущая  от  столпообразных  храмов
XVI  в.  и  их  деревянных  прототипов.
 Основой  для  башнеобразного  соору¬
жения  служит  кубический  объем,  к  кото¬
рому  с  четырех  сторон  примыкают  по¬
лукружия  более  низких  притворов  и  ап¬
сиды.  Образованная  четырехлепестко¬
вая  форма  придала  особую  жесткость
нижней  части  храма.  На  четверике
устроен  световой  восьмерик,  перекры¬
тый  восьмилотковым  сомкнутым  сво¬
дом,  а  уже  на  нем  —  ярус  звона,  увен¬
чанный  главой  на  восьмигранном  бара¬
бане.  Четыре  меньшие  главы  завершили
полукруглые  объемы  (рис.  6.26).
 Необычайно  устойчивое  основание
сочетается  с  динамичным  развитием
постройки  по  вертикали,  создавая  впе-

Стилистика  культового  зодчества
 231
 чатление  естественно  растущего  ввысь
архитектурного  организма.  Галерея-
гульбище  на  мощных  арках  с  симмет¬
рично  раскинувшимися  крыльцами
словно  связывает  храм  с  землей.  На
гульбище  возвышаются  симметрично
центральной  оси  ярусные  объемы,  убы¬
вающие  кверху  и  завершающиеся  ажур¬
ным  ярусом  звона.  Грани  восьмериков
и  стыки  апсид  закреплены  белокамен¬
ными  колонками,  которые  подчеркива¬
ют  объемно-пространственную  структу¬
ру  здания  и  воспринимаются  на  фоне
кирпичной  стены  как  каркас.
 Логично  в  тектоническом  плане  и
ограничение  гульбища  четкой  линией
ограждения  с  ширинками,  в  то  время
как  вышележащие  ярусы  завершаются
резными  декоративными  парапетами,
смягчающими  жесткость  карнизов
и  способствующими  лучшему  сочета¬
нию  высотной  части  с  окружающим
пространством.  Мотив  узорных  пара¬
 петов  характерен  для  западноевропей¬
ских  и  украинских  барочных  построек.
Связи  с  украинским  зодчеством  про¬
слеживаются  и  в  четырехлепестковой
форме  плана  церкви  Покрова,  и  в  ори¬
ентации  ее  глав  по  странам  света.
 В  архитектурном  убранстве  храма,
равнозначности  объема  апсиды,  отсут¬
ствии  фресок  и  устройстве  ложи  вме¬
сто  хоров  для  заказчиков  —  родствен¬
ников  царя,  Нарышкиных,  ощущается
воздействие  светского  мировоззрения.
Особенно  это  заметно  в  интерьере,  кото¬
рый  благодаря  пышности  золоченых
иконостаса  и  ложи  приобрел  дворцо¬
вый  характер.
 В  бывшей  вотчине  князя  Б.  М.  Лы¬
кова  под  Москвой  новыми  владельцами
Нарышкиными  сооружается  храм  «под
колоколы».  Церковь  Троицы  (1690—
1696  гг.)  в  с.  Троице-Лыкове  строил,
возможно,  известный  каменных  дел  под¬
мастерье  Яков  Бухвостов.  Зодчий  внес
ряд  изменений  в  башнеобразную  ком¬
позицию  вотчинного  храма.  Он  ставит
церковь  Троицы  на  низком,  но  более
широком,  чем  в  Филях,  гульбище  и  раз¬
вивает  пространство  храма  в  продоль¬
ном  направлении  (рис.  6.27).  Трапез¬
ная  и  алтарь  получают  одинаковую  фор¬
му  плана  и  высоту,  значительно  мень¬
шую,  чем  высота  основного  помещения
для  молящихся.  Каждый  из  трех  объе¬
мов  завершается  главой,  образуя  трех¬
главую  композицию  по  типу  украинских,
развивающуюся  по  оси  восток  —  запад.
 Крепостной  зодчий  Яков  Григорье¬
вич  Бухвостов  (или  мастер  его  круга)
в  этой  постройке  выступает  как  опыт¬
ный  камнеделец,  знакомый  с  зарубеж¬
ной  архитектурой  и  обладающий  боль¬
шим  художественным  вкусом.  Его  твор¬
чество  дает  представление  об  уровне
профессиональных  знаний  каменных
дел  мастеров  в  конце  XVII  в.  Например,
Я.  Г.  Бухвостов  свободно  оперирует
западноевропейскими  архитектурными
формами,  о  чем  свидетельствуют  его
«подряды»,  в  которых  широко  употреб¬
ляется  ордерная  терминология.  В  то
же  время  он  сохраняет  тектоническое
мышление,  присущее  древнерусским
зодчим.  Для  него  основной  несущей  кон¬
струкцией  является  стена,  а  ордер  —

232
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.27.
 Церковь  Троицы
(1698—1704  гг.)
в  с.  Троице-Лыкове.
Зодчий  Я.  Бухвостов

Стилистика  культового  зодчества  233
 Рис.  6.28.
 Церковь  Знамения
в  Дубровицах.
 (Фото  П.  В.  Панова)

234
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.29.
 Планы  башнеобразных
храмов
 а  —  церкви  Знамения
в  Дубровицах  (1690—
1704  гг.);  б  —  церкви
Спаса  в  с.  Уборы
(1694—1697  гг.)
 Рис.  6.30.
 Успенский  собор
(1693—1699  гг.)  в  Ряза¬
ни.  Зодчий  Я.  Бухвостов.
(Фото  Л.  Л.  Тица)
 Рис.  6.31.
 Колокольня  Новодевичь¬
его  монастыря  (конец
XVII  в.)  в  Москве

Стилистика  культового  зодчества
 235
 пластическим  элементом,  который  он  ис¬
пользует  для  подчеркивания  объемно¬
пространственной  структуры.
 Не  менее  талантливо  решен  интерь¬
ер.  Входивший  в  храм  через  главный
западный  портал  попадал  сначала  в  не¬
большое  по  высоте  помещение  с  затем¬
ненным  сводом,  так  как  барабаны  боко¬
вых  глав  были  глухие.  Поэтому  основ¬
ной  объем  высотой  более  20  м,  залитый
светом,  производил  празднично-торже¬
ственное  впечатление.  Эмоциональная
приподнятость  усиливалась  богатством
золоченой  резьбы  на  фоне  красного
тона  стены.  Словно  театральная  ложа
с  балдахином,  выступает  на  западной
стене  балкон  для  владельцев  поместья.
Золоченая  деревянная  резьба  иконоста¬
са  и  ложи  дополняются  резными  балю¬
страдами  арочных  проемов  внутристен-
ной  галереи  и  наличниками  окон,  как
бы  предвосхищая  дворцовые  интерьеры
XVII  в.
 Ярусные  башнеобразные  храмы  не
всегда  завершались  звонницей.  Среди
этих  храмов  особое  место  занимает
изящная  церковь  Знамения  в  Дуброви-
цах  (1690—1704  гг.).  К  центрально
расположенному  четверику  примыкают
одинаковые  апсиды  трехлепестковой
формы.  Низкому  гульбищу  придано
замысловатое  многолопастное  очерта¬
ние,  которому  близка  конфигурация
лестниц  (рис.  6.28, 	6.29).  «Симфо¬
 ния»  криволинейных  очертаний  и  пло¬
скостей  в  этом  храме  созвучна  произве¬
дениям  западноевропейского  барокко.
Одно  время  предполагали,  что  автором
церкви  в  Дубровицах  был  шведский
архитектор  Никодемус  Тессин  Млад¬
ший;  позднее  И.  Э.  Грабарь  предполо¬
жил  участие  в  ее  постройке  украинского
архитектора  И.  П.  Зарудного.
 Необычным  для  русских  храмов
было  и  устройство  лестницы  со  стороны
алтаря.  Но  основным  отличием  явля¬
ется  декоративное  убранство,  включаю¬
щее  объемную  скульптуру  перед  фаса¬
дами  и  барельефы  в  интерьере  храма.
Храм  облицован  белым  камнем,  а  его
башнеобразный  восьмерик  венчает
вместо  главы  золоченая  корона  из  кова¬
ного  железа.  Использование  западно¬
европейских  образных  средств,  по-ви-

236
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 димому,  определялось  художественными
вкусами  заказчика  —  князя  Б.  А.  Голи¬
цына  —  приверженца  петровских  ре¬
форм  и  западноевропейской  культуры,
знавшего  латинский  язык.
 Очень  показательно  сравнение  церк¬
ви  Знамения  в  Дубровицах  с  церковью
Спаса  в  с.  Уборы  (1694—1697  гг.).
Я.  Г.  Бухвостов,  который  считается  ее  ав¬
тором,  возможно,  под  влиянием  замеча¬
тельного  храма  в  Дубровицах  тоже
окружает  четверик  трехлепестковыми
апсидами.  Однако  он  четко  разграничи¬
вает  отдельные  криволинейные  формы
и  добивается  большей  компактности
благодаря  форме  гульбища  в  виде  квад¬
рата  со  скругленными  углами.
 Умение  использовать  новые  декора¬
тивные  детали  для  зданий  привычных
типов  отличает  еще  одну  постройку
Я.  Г.  Бухвостова  —  Успенский  собор  в
Рязани  (1693—1699  гг.).  В  основе  этого
величественного  сооружения  лежит
схема  пятиглавого  городского  собора.
Для  придания  большей  высоты  и  пред¬
ставительности  зодчий  ставит  его  на
подклет  с  открытым  гульбищем  и  устра¬
ивает  одну  парадную  лестницу.  Кре¬
постной  архитектор  придерживается
обычного  трехчастного  вертикального
членения  наружных  стен,  отвечающего
внутренним  опорам,  которые  он  делает
круглыми,  как  в  Успенском  соборе  Мо¬
сковского  Кремля,  и  так  же  расстав¬
ляет  их  на  одинаковом  расстоянии.
 Стремление  к  регулярности  заметно
и  в  равномерном  членении  наружных
стен,  и  в  симметрии  композиции,  и  в  оди¬
наковых  размерах  оконных  проемов
(рис.  6.30).  Но  самым  замечательным,
придающим  рязанскому  собору  неповто¬
римое  своеобразие,  является  его  утон¬
ченный  пластический  декор.  Тонкие
спаренные  колонки  делят  плоскости
фасадов  на  равные  части  и  задают  тон
белокаменному  узорочью.  На  фоне
красной  кирпичной  стены  выделяются
изящные  наличники  окон.  Тектоника
несущей  стены,  ее  меньшая  напряжен¬
ность  в  верхних  участках  художественно
выражены  в  изменении  рисунка  налич¬
ников,  уменьшающихся  кверху  и  как  бы
постепенно  исчезающих  в  массе  стены,
а  также  в  утонении  спаренных  колонок.
 Храм  не  сохранил  первоначальную
венчающую  часть  стен,  которая  была,
вероятно,  подобной  резным  парапетам
церкви  в  Троице-Лыкове.  Несмотря  на
грузность  основного  объема,  Я.  Г.  Бу¬
хвостов  придал  ему  вертикальную  уст¬
ремленность  и  внес  в  облик  храма  эле¬
менты  светской  архитектуры.
 Общие  тенденции  русской  архитек¬
туры  XVII  в.  к  вертикальным  компо¬
зициям  находят  выражение  в  развитии
колоколен,  в  которых  тоже  применя¬
ется  ярусная  структура.
 Блестящим  примером  мастерства
русских  зодчих  конца  XVII  в.  является
колокольня  Новодевичьего  монастыря
(рис.  6.31).  Стройный  многоярусный
столп  монастырской  звонницы  очень
гармоничен.  Уменьшение  восьмериков
ввысь,  чередование  глухих  объемов
со  сквозными,  подчеркнутая  устойчи¬
вость  основания  придают  колокольне
тектоническую  выразительность  и  ком¬
позиционную  завершенность.  Семиде¬
сятидвухметровая  динамичная  верти¬
каль  объединила  в  одно  целое  все  мона¬
стырские  постройки.
 6.4  Развитие
 частновладельческого
и  государственного
гражданского  зодчества
в  конце  XVII  в.
 Рационализм  проявляется  и  в  ряде  гра¬
достроительных  указов  на  рубеже
XVIII  в.  В  центральных  районах  Моск¬
вы  —  в  Кремле,  Китай-городе  и  Белом
городе  запрещается  строить  вдоль  боль¬
ших  улиц  деревянные  дома,  а  указ
1704  г.  требует  располагать  каменные
здания  «по  линии  улиц».  Стремление
к  более  регулярному  облику  города,  его
благоустройству  находит  отражение  и  в
указе  «О  наблюдении  чистоты  в  Москве»
(1699  г.).
 Правительство  принимает  меры  к
переходу  в  городах  к  каменному  стро¬
ительству,  чтобы  уменьшить  опасность
пожаров,  уничтожавших  целые  кварта¬
лы,  районы,  а  иногда  и  города.  Кроме
требования  возводить  дома  из  кирпича,

Развитие  гражданского  зодчества
 237
 Рис.  6.32.
 Эволюция  композиции
многокомнатных  жилых
зданий  с  удлиненными
сенями.  (Чертеж
А.  А.  Тица).  Планы
а  —  палаты  Ромода¬
новских  (1640—1680  гг.)
в  Курске;  б  —  дом  Зелей-
щикова  (конец  XVII  в.)
в  Чебоксарах;  в  —  дом
Дергаловых  (начало
XVIII  в.)  в  Тутаеве
 составляются  образцовые  проекты  и
даже  строятся  здания  «в  пример».  Для
уменьшения  стоимости  и  большей  до¬
ступности  жителям  рекомендуется
строить  мазанки  или  обкладывать  де¬
ревянный  каркас  сырцовым  кирпичом.
Все  это  способствует  развитию  в  конце
XVII  в.  каменного  частновладельче¬
ского  строительства.  Кирпичные  палаты
возводятся  не  только  в  Москве,  Новго¬
роде,  Пскове,  торговых  приволжских
городах,  но  и  в  далекой  Вологде,  сибир¬
ских  вотчинах  Строгановых.
 Совершенствуются  типы  жилых  зда¬
ний  с  сенями  в  виде  коридора  и  четырех¬
частной  планировкой.  Появляются
палаты  с  встроенными  лестницами,
получает  распространение  однопалат¬
ный  посадский  дом.
 Стремление  уменьшить  опасность
пожаров  приводит  к  сокращению  дере¬
вянных  надстроек  и  расширению  ниж¬
них  каменных  этажей.  В  посадской  среде
 получает  развитие  схема  многокомнат¬
ного  жилого  дома,  сохраняющая  в  пла¬
не  трехчастное  деление.  Место  сеней
в  таких  домах  занимает  достаточно
широкий  коридор,  в  который  ведет
«красное»  крыльцо.  С  одной  стороны
коридора  располагались  две  большие
парадные  палаты,  а  с  другой  —  жилые
комнаты  поменьше.
 Изменяется  и  композиция  жилых
зданий,  отражая  общую  направлен¬
ность  архитектуры  к  регулярности.  До¬
статочно  сравнить  общий  вид  много¬
комнатных  жилых  построек  с  удли¬
ненными  сенями  середины  —  конца
XVII  и  начала  XVIII  в.,  чтобы  в  этом
убедиться  (рис.  6.32).
 Так,  палаты  Ромодановских  (1640—
1680  гг.)  в  Курске  имеют  сильно  разви¬
тое  крыльцо  с  теремком,  которое  явля¬
ется  основным  вертикальным  акцентом.
В  доме  Зелейщикова  в  Чебоксарах
(конец  XVII  в.)  роль  крыльца  уменьша-

238
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 ется.  Благодаря  четкому  ритму  одина¬
ковых  узорных  наличников  и  более  бога¬
тому  пластическому  решению  карнизов
фасад  становится  более  статичным.
 Еще  меньшее  значение  во  внешних
объемах  здания  имеет  крыльцо  в  доме
Дергаловых  в  Тутаеве.  Функционально
оправданная  живописность  компози¬
ции,  принцип  реалистического  выра¬
жения  внутренней  структуры  здания
с  помощью  лопаток  и  наличников  разной
формы,  характерные  для  прошлых
периодов,  уступают  место  в  доме  Дерга¬
ловых  симметрии  и  математически  стро¬
гому  ритмическому  строю.
 Экономичность  и  простота  четырех¬
частной  схемы  плана  (рис.  6.33),  как
отмечалось,  способствовали  ее  распрост¬
ранению.  Классическим  примером  че¬
тырехчастного  дома  может  служить  ста¬
рая  часть  дома  Пушниковых  в  Нижнем
Новгороде  (конец  XVII  в.).  Квадратный
в  плане  дом  расчленен  двумя  внутрен¬
ними  стенами  на  четыре  неравных  поме¬
щения.  Самая  большая  комната  служила
приемной-столовой,  а  самая  малень¬
кая  —  сенями.  На  углах  и  против  тор¬
цов  внутренних  стен  на  фасаде  сделаны
лопатки,  которые  делят  стены  на  нерав¬
ные  части.  По  традиции  в  парадные  и
жилые  помещения  выходят  по  три  окна.
 Иначе  выглядит  небольшой  дом  в  Ка¬
луге  начала  XVIII  в.  Лопатки  в  нем  рас¬
положены  лишь  по  углам,  в  комнаты
выходят  не  три,  а  два  окна.  Характерны
уменьшение  толщины  внутренних  стен
и  их  сдвижка,  позволяющая  более  рацио¬
нально  разместить  печи.
 Стремление  к  улучшению  бытовой
организации  дома,  подчас  вопреки  веко¬
вым  традициям,  особенно  ярко  проявля¬
ется  в  постепенном  отказе  от  красы
и  гордости  хозяина  —  «красного»  крыль¬
ца,  игравшего  столь  важную  роль  в  древ¬
нерусском  этикете:  «со  перва  крыльца
(площадки)  поклон  вели,  со  другого
хлебом-солью  встречали,  а  со  третьего
вино-брагу  подносили».
 Выдвинутые  вперед  открытые  со
всех  сторон  «красные»  крыльца  созда¬
вали  зимой  большие  неудобства.  Стрем¬
ление  улучшить  эксплуатационные  каче¬
ства  главного  крыльца  приводят  к  уст¬
ройству  лестницы  в  специальной  при-
 а)
 Рис.  6.33.
 Планы  посадских  домов
с  четырехчастным  по¬
строением
 а  —  дом  Пушниковых
(более  древняя  часть)
в  Нижнем  Новгороде
(конец  XVII  в.);  б  —  дом
по  пер.  Достоевского,  3
в  Калуге  (начало
XVIII  в.)
 Рис.  6.34.
 Планы  посадских  домов
со  встроенными  лестни¬
цами
 а  —  дом  де  Бараны
(вторая  половина
XVII  в.)  в  Пскове;
б  —  дом  на  Романовой
горе  (конец  XVII  в.)
в  Пскове;  в  —  дом  Кону-
никова  (конец  XVII  —
начало  XVIII  в.)  в  Горо¬
ховце

Развитие  гражданского  зодчества
 239
 Рис.  6.35.
 Дом  Белова  (начало
XVII  в.)  в  Гороховце.
(Реконструкция
А.  А.  Тица)
 стройке.  В  ней  открытые  проемы  заме¬
няются  окнами,  столбы  —  стенами,  и
крыльцо  со  временем  превращается
в  лестничную  клетку,  заключенную  в
каменную  коробку  (рис.  6.34).
 На  первых  порах  «красное»  крыльцо
с  открытыми  проемами  начинает  ста¬
виться  вдоль  наружной  стены,  более
органично  примыкая  к  зданию.  Такое
расположение  крыльца  предохраняло
его  от  сквозных  ветров  и  позволяло
уменьшить  размеры  двора,  что  играло
немалую  роль  в  городах.  В  дальнейшем
лестница  включается  в  объем  дома,  но
продолжает  оставаться  у  наружной
стены  с  внутренней  стороны.  Наконец,
на  грани  XVIII  в.  лестница  вносится
в  середину  здания  и  становится  внут¬
ренней  лестничной  клеткой,  как  напри¬
мер  в  доме  Конуникова  в  Гороховце.
Соответственно  меняется  плановая  схе¬
ма  здания.  Сени  занимают  центральное
место,  их  можно  уже  назвать  передней
или  вестибюлем.  Они  являются  связую¬
 щим  звеном,  вокруг  которого  группиру¬
ются  остальные  помещения.
 Таким  образом,  на  рубеже  XVIII
столетия  зарождается  новый  тип  жило¬
го  здания  с  парадной  внутренней  лест¬
ницей  и  вестибюлем,  дальнейшее  раз¬
витие  которого  относится  к  петровскому
периоду.  В  это  время  получает  распро¬
странение  однопалатный  каменный  дом,
знаменующий  начало  нового  этапа  в
застройке  древнерусских  городов,  когда
каменное  строительство  становится
относительно  массовым.
 Простейшая  жилая  ячейка  древней
Руси  —  изба  с  сенями  лежит  в  основе
каменного  дома.  Эти  «каменные  избы»
сооружались  малоимущей  частью  посад¬
ского  люда  и  сохраняли  многие  черты
народного  жилища  (рис.  6.35).  Нередко
в  кирпиче  возводились  только  подклет
и  палата,  а  сени  были  деревянными.
 В  конце  XVII  в.  приобретает  плани¬
ровочное  завершение  также  тип  богато¬
го  купеческого  дома  «глаголем»  (рис.
6.36).  Купеческая  верхушка,  стремясь
отойти  от  посадской  среды,  перенимала
черты  боярского  быта.  Так,  богатейшие
купцы  при  постройке  дома  предусмат¬
ривали  отдельную  женскую  половину
с  особыми  покоями  для  жены  и  дочерей.

240
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.36.
 Планы  посадских  домов
«глаголем»  конца  XVII  в.
а  —  дом  Трубинеких
в  Пскове;  б  —  дом  Ни¬
кифора  Ямского  в  Пскове;
в  —  дом  в  Зарядьевском
пер.,  13  в  Москве
 Рис.  6.37.
 Палаты  Юсуповых
в  Б.  Харитоньевском
пер.,  21  (конец  XVII  в.)
в  Москве.  Общий  вид,
реконструкция  главного
фасада
 Рис.  6.38.
 Палаты  Романовых  на
ул.  Разина,  10  (XVII  в.)
 в  Москве

Развитие  гражданского  зодчества
 241
 В  доме  Трубинских  (конец  XVII  в.)
в  Пскове  объединены  уже  под  углом  в
одно  целое  две  трехчастные  ячейки  с
сенями  посередине.  Приемные  помеще¬
ния  хозяина  зодчий  делает  большими
и  выдвигает  на  улицу;  в  парадные  сени
ведет  широкая  встроенная  в  объем  зда¬
ния  лестница.  Женские  приемные  ком¬
наты  меньше  и  отодвинуты  в  глубь  участ¬
ка;  вход  в  них  намного  скромнее.
 Дальнейшее  совершенствование  та¬
ких  зданий  можно  наблюдать  в  псков¬
ском  доме  Никифора  Ямского.  Его  пла¬
новая  организация  проще:  две  трехчаст¬
ные  ячейки  совмещены  в  единую  компо¬
 зицию  с  одним,  расположенным  в  углу,
парадным  крыльцом,  с  верхнего  рундука
которого  ведет  вход  и  в  мужскую,  и  в
женскую  половины.  Рациональность
решения  и  бытовые  преимущества  этой
схемы  были  использованы  московскими
каменщиками.  Ими  в  Зарядье  был  по¬
строен  небольшой  Г-образный  дом  с
предельно  простой  планировкой.
 Консервативное  родовитое  боярство
придерживалось  традиций  хоромного
строительства  с  большим  количеством
различных  палат,  соединявшихся  сеня¬
ми  и  переходами  с  девичьими  теремами
и  жилыми  чердаками,  а  зачастую  и  с  до¬
мовой  церковью  (палаты  Юсуповых
в  Б.  Харитоньевском  пер.,  21;  конец
XVII  в.,  рис.  6.37).  Средние  слои  «слу¬
жилых  людей»  возводили  каменные
здания,  сочетавшие  принципы  плани¬
ровки  посадских  домов  с  более  живо¬
писной  композицией  хором  (рис.  6.38).
 Особую  группу  составляют  палаты,
строившиеся  сторонниками  западно¬
европейских  новшеств.  Именно  в  этих
каменных  палатах  наиболее  наглядны
перемены,  подготовившие  появление
дворцовых  построек  XVII  в.
 Переход  от  свободной  композиции
обособленных  в  пространственном  и
конструктивном  отношении  объемов,
из  которых  слагались  хоромы,  к  более
регулярной  компактной  композиции  и
центрально-осевому  построению  уже  за¬
метен  в  московских  палатах  В.  В.  Голи¬
цына  (рис.  6.39).  Каменная  часть  этого
здания,  законченного  около  1689  г.,
представляла  собой  почти  правильный
параллелепипед  с  несколько  смещен¬
ным  с  оси  выступающим  объемом  столо¬
вой  палаты.  Этот  расположенный  в  сред¬
ней  части  объем  сохранял  главенствую¬
щее  значение  и  в  пространственной
структуре  здания.  Если  в  архитектурных
формах  первого  этажа,  расположении
окон,  рисунке  наличников  чувствуется
традиционный  подход,  то  второй  этаж
с  четким  строем  однотипных  оконных
обрамлений  говорит  о  новых  художест¬
венных  идеалах.  Весьма  знаменательно
членение  выступающей  стены  столовой
палаты  колонками,  поставленными  в
каждом  простенке,  а  не  фиксирующими
места  примыкания  внутренних  стен.

242
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Элементы  ордерной  системы,  боль¬
шая  регулярность,  устройство  анфилады
приемных  комнат,  отделанных  на
«фряжский»  манер,  являются  приметами
перехода  к  возведению  дворцовых  по¬
строек  на  Руси.
 Достаточно  геометрически  правиль¬
ны  очертания  плана  московских  палат
боярина  И.  Б.  Троекурова,  находивших¬
ся  по  соседству  (Георгиевский  пер.,  4)
с  домом  В.  В.  Голицына.
 Палаты  Троекурова  строились  в  не¬
сколько  этапов,  а  потому  их  фасады
дают  наглядную  картину  изменения
декоративных  форм  (рис.  6.40).  Под-
клет  здания,  возможно,  даже  восходит
к  XVI  в.  Фасад  второго  этажа  со  спа¬
ренными  колонками  по  углам  и  в  местах
примыкания  внутренних  стен,  с  узорны¬
ми  наличниками  и  небольшими  арочны¬
ми  оконными  проемами  типичен  для
середины  XVII  в.  Столь  же  характерен,
но  для  конца  XVII  в.,  и  третий  этаж.
Окна  становятся  больше  и  приобретают
прямоугольные  очертания,  наличники
включают  ордерные  формы.  Их  основой
являются  две  коринфские  колонки  на
консолях  с  антаблементом.  В  членениях
карниза  сказываются  и  принципы  по¬
строения  классического  антаблемента.
 Тенденция  к  ордерным  закономер¬
ностям,  метрической  организации  про¬
странственной  структуры  здания,  сим¬
метричному  построению  его  композиции
наблюдается  и  в  других  постройках  двор¬
цового  типа.
 Прием  симметричной  композиции
палат  с  центральным  расположением
столовой  был  творчески  использован
и  развит  «каменного  дела  художником»
Дмитрием  Аксамитовым  в.  Лефортов¬
ском  дворце  (1697—1699  гг.)  на  Яузе.
Палаты  располагались  по  старинке  на
подклете  и  состояли  как  бы  из  отдель-
 Рис.  6.39.
 Палаты  В.  В.  Голицына
(около  1689  г.)  в  Москве.
Фасад  (реконструкция
П.  Д.  Барановского  и
Н.  Н.  Соболева)
 Рис.  6.40.
 Фрагмент  фасада  палат
И.  Б.  Троекурова  в
Георгиевском  пер.,  4
(XVI—XVII  вв.)  в  Мо¬
скве.  (Эскиз  А.  А.  Тица)

Развитие  гражданского  зодчества
 243
 Рис.  6.41.
 Лефортовский  дворец
(1697—1699  гг.)
в  Москве.  Зодчий
Д.  В.  Аксамитов.  Фасад
(реконструкция
Н.  Н.  Соболева)
 ных  «хоромин»,  связанных  сенями  и
завершавшихся  каждая  своей  кровлей;
в  здании  имелись  гульбища,  а  на  черда¬
ки  вели  внутристенные  лестницы.  Но,
несмотря  на  это,  план  палат  сподвиж¬
ника  Петра  I  отличается  принципиально
новыми  чертами  (рис.  6.41).  Он  вписы¬
вается  в  прямоугольник,  строго  симмет¬
ричен,  его  размеры  подчиняются  мате¬
матической  закономерности.  Это  вы¬
звало  даже  устройство  необычных  для
древнерусских  палат  двух  симметрично
расположенных  одинаковых  парадных
лестниц  и  сеней.  Огромный  столовый
зал  площадью  около  330  м2  был  функ¬
циональным  и  композиционным  цент¬
 ром  всего  сооружения;  он  главенство¬
вал  как  в  плановой,  так  и  в  объемной
композиции  здания.
 Элементы  светского  художествен¬
ного  мировоззрения  проникают  и  в  мо¬
настырское  строительство.  Таковы  Цар¬
ские  Чертоги  в  Троице-Сергиевом  мо¬
настыре  (конец  XVII  в.).  Двухэтажное
прямоугольное  здание  с  двумя  боль¬
шими  лестницами,  которые  были  разоб¬
раны  в  XVIII  в.,  и  парадной  анфиладой
комнат,  с  четким  ритмом  спаренных  «по-
фряжски»  окон,  с  богатой  отделкой  ке¬
рамическими  поясами  и  расписанным
красками  под  граненую  кладку  фаса¬
дом  можно  рассматривать  как  своеобраз¬
ного  предшественника  дворцов  XVIII  в.
(рис.  6.42).
 Отсутствие  большой  столовой  палаты
в  Чертогах  объясняется  наличием  в
монастыре  парадной  Трапезной.  В  ог¬
ромном  столовом  зале  для  торжествен¬
ных  приемов  (более  500  м2)  нет  внут¬
ренних  столбов.  Успехи  строительной
техники  на  рубеже  нового  времени  по¬
зволили  перекрыть  пролет  в  15  м  без
промежуточных  опор.  Распор  свода  по¬
гашается  мощными  стенами  и  системой
металлических  затяжек.  Первоначаль¬
но  Трапезная  была  крыта  тесом.  Желез-

244
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 ная  кровля  и  уникальные  металличе¬
ские  стропила  были  выполнены  в  сере-
динее  XVIII  в.
 План  Трапезной  (1685—1692  гг.)
Троице-Сергиева  монастыря  характе¬
рен  для  трапезных  второй  половины
XVII  в.  (рис.  6.43).  Помещение  Трапез¬
ной  связано  с  церковью  Сергия,  кото¬
рая  замыкает  ее  восточный  торец.  Про¬
странство  основных  помещений  (сени,
зал,  церковь)  развивается  по  одной  оси,
образуя  анфиладу.  Пятно  плана  при¬
ближается  к  прямоугольнику  с  неболь¬
шим  выступом  для  обслуживающих
помещений.  Трапезная,  как  и  раньше,
расположена  на  хозяйственных  под-
клетах,  но  окружена  гульбищем,  куда
ведут  одна  или  две  парадные  лестницы.
 Особенно  поражает  богатство  и  де¬
коративность  отделки  Трапезной.  Тор¬
жественный  фронт  коринфских  колонн,
обвитых  красочными  виноградными
лозами,  резными  порталами,  завершался
полосой  декоративных  (диаметром
3  м)  раковин.  Красочность  архитектур¬
ных  форм  дополнялась  яркой  окраской
стен  («в  шахмат»),  тонким  узором  рез¬
ных  колонок  наличников  и  сверкающих
изразцовых  вставок.  Так,  богато  рас¬
 писанный  свод  Трапезной  Троице-Сер-
гиева  монастыря,  многоярусные  пани¬
кадила,  белокаменные  резные  порталы,
серебряная  и  золотая  посуда  в  постав¬
цах,  весь  облик  просторного  нарядного
помещения  предвосхищают  дворцовые
залы  «дворянского»  века.
 Не  уступает  дворцовым  постройкам
по  богатству  внешней  отделки  рези¬
денция  митрополитов  Крутицких  в
Москве.  Духовные  пастыри  используют
для  своего  подворья  схему  боярских
хором.  Каменные  двухэтажные  палаты
соединялись  переходами  с  домовой  цер¬
ковью  и  летними  покоями  (рис.  6.44).
В  1693—1694  гг.  Л.  Ковалевым  «под
смотрением»  каменных  дел  подмастерья
О.  Старцева  строится  еще  один  величе¬
ственный  переход,  связавший  митропо¬
личьи  покои  с  соборной  церковью  Ус¬
пения  (1685  г.).
 Рядом  с  палатами  был  устроен  па¬
радный  въезд  с  надвратным,  так  назы¬
ваемым  Крутицким,  теремком.  Со
сплошь  облицованным  цветными  израз-
 Рис.  6.42.
 Фрагмент  северного
фасада  Царских  Черто¬
гов  (конец  XVII  в.)
 в  Троице-Сергиевой  лавре
в  Загорске.  (Фото
А.  А.  Тица)

Развитие  гражданского  зодчества
 245
 Рис.  6.43.
 Трапезная  (1685—
 1692  гг.)  Троице-Сер-
гиевой  лавры  в  Загорске

246
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.44.
 План  ансамбля  загород¬
ной  резиденции  митро¬
политов  Крутицких
в  Москве
 Рис.  6.45.
 Надвратный  теремок
(1693—1694  гг.)  на
Крутицком  подворье
в  Москве.  Зодчие
Л.  Ковалев  и  О.  Старцев.
(Фото  П.  Н.  Панова)

Развитие  гражданского  зодчества
 247
 Рис.  6.46.
 Сухарева  башня  (1692—
1701  гг.)  в  Москве.
Зодчий  М.  И.  Чоглоков.
Фасад,  план  второго
этажа
 цами  фасадом,  увенчанным  высокой
кровлей  с  прорезным  гребнем,  теремок
стал  композиционным  центром  ан¬
самбля.  Словно  драгоценный  ларец,  по¬
крытый  красочной  финифтью,  выделяет¬
ся  въезд  на  фоне  строений.  Колон¬
ны,  напоминающие  коринфские,  обвиты
виноградными  лозами,  растительный
орнамент  покрывает  классические  об¬
ломы  и  карнизы  (рис.  6.45).
 Проникновение  светских  начал  даже
в  культовую  архитектуру  обусловлено
глубокими  идеологическими  сдвигами.
Постепенная  эволюция  религиозного
мировоззрения  сопровождалась  рас¬
пространением  научных  знаний.  В  по¬
 следние  годы  XVII  столетия  на  Русь
больше  проникает  иностранной  научной
литературы  и  руководств.  Государе-
вым  мастерам  были  уже  знакомы  трак¬
таты  по  архитектуре  Джакомо  Виньолы,
Скамоцци,  Ганса  Блюма.
 Появляются  и  первые  отечествен¬
ные  руководства  по  архитектуре  и  стро¬
ительству.  В  1687  г.  в  Москве  открыва¬
ется  первое  высшее  учебное  заведение  —
Славяно-греко-латинская  академия,  на
рубеже  XVIII  в.  начинают  действовать
Пушкарская  и  Навигацкая  школы.  Среди
посадского  населения  получают  распро¬
странение  руководства  по  «цифирной
счетной  мудрости».

248
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 Рис.  6.47.
 Воскресенские  ворота
в  Москве
 Рис.  6.48.
 План  Красной  площади
у  Воскресенских  ворот
(конец  XVII  в.).  (Ре¬
конструкция  А.  А.  Тица)

Развитие  гражданского  зодчества
 249
 Рис.  6.49.
 Главный  фасад  Земского
приказа  (конец  XVII  в.)
в  Москве
 11Ш1ызаоаасзасдпапзоапапапаоида11Ы1дд1апиондзоыпиааа2из|]Е1Ш]||ды1)Я113пн|]ыа?а!Т13ипад[Здадноыпа»впзды1Д1111з:Есазь:оапааицЕДЕ'ЕПЕРЕ11сеааш1
 М
 Ярким  памятником  преобразова¬
ний  той  поры  является  Сухарева  баш¬
ня  (рис.  6.46).  Земляной  город  к  тому
времени  потерял  фортификационное
значение,  и  построенные  в  1692—
1695  гг.  под  наблюдением  Михаила  Чог-
локова  Сретенские  ворота  с  палатами
над  ними  превращаются  в  общественное
сооружение.  В  течение  последующих
трех  лет  им  же  надстроен  третий  этаж,  и,
наконец,  в  1698—1701  гг.  здание  завер¬
шается  высокой  ярусной  башней.  Эта
восьмигранная  башня,  увенчанная  шат¬
ром,  с  часами  и  государственным  гер¬
бом,  сменила  обычную  для  Древней
Руси  надвратную  церковь,  словно  воз¬
вещая  победу  светского  начала.  Граж¬
данские  функции  здания  были  закреп¬
лены  размещением  в  нем  Школы  мате¬
 матических  и  навигацких  наук;  в  верх¬
нем  ярусе  башни  была  оборудована
первая  в  России  астрономическая  об¬
серватория,  в  которой  вел  наблюдения
Я.  В.  Брюс  —  сподвижник  Петра  I.
 Однако  архитектура  Сухаревой  баш¬
ни  сохраняла  много  черт  древнерусского
зодчества.  Палаты  стояли  на  подклет-
ном  этаже,  их  окружало  гульбище,  на
которое  вело  парадное  открытое  крыль¬
цо.  Планировка  палат  была  осущест¬
влена  также  по  традиционной  схеме
«избы  со  связью».  Сени  выполняли
функции  «распределительного  узла»,
по  сторонам  которого  располагались
хорошо  освещенные  палаты.
 Динамичность  композиции  с  харак¬
терным  ярусным  построением  сочета¬
лась  с  метрическим  строем  белока-

250
 Архитектура  Русского  государства  (XVII  в.)
 менных  колонок  с  коринфскими  капите¬
лями  и  четкими  линиями  оригинально
трактованных  антаблементов.  Живопис¬
ное  богатство  пластических  форм,  при¬
сущее  древнерусскому  зодчеству,  сдер¬
жанное  ордерной  структурой,  придавало
художественную  неповторимость  этому
уникальному  произведению  М.  И.  Чогло-
кова.  Архитектурный  образ  Сухаревой
башни,  имеющий  параллели  с  ратушами
северной  Европы,  получил  дальнейшее
развитие  в  сооружениях  Петербурга.
 Завершает  развитие  архитектуры
XVII  в.  замечательный  ансамбль  свет¬
ских  зданий  на  Красной  площади.  В
1680  г.  над  Воскресенскими  воротами
Китай-города  надстраивается  палата,
и  они  завершаются  двумя  каменными
шатрами.  Боевые  ворота  превращаются
в  своеобразную  триумфальную  арку,
оформлявшую  парадный  въезд  на  глав¬
ную  площадь  Москвы  (рис.  6.47).
 В  последние  годы  XVII  в.  возводится
Земский  приказ,  примыкающий  к  Вос¬
кресенским  воротам  со  стороны  Красной
площади.  Напротив  него,  за  Казанским
собором,  был  построен  Монетный  двор.
На  сохранившейся  закладной  плите
значится:  «построен  сей  двор  ради  дела¬
ния  денежной  казны  в  1697  г.»  (рис.
6.48).  Строгие  фасады  этих  трехэтаж¬
ных  зданий  фланкировали  торжествен¬
ный  въезд  на  форум  древней  Москвы.
 Ворота  Монетного  двора  и  цент¬
ральная  часть  Земского  приказа  с  глав¬
ным  входом  увенчивались  башнеобраз¬
ными  композициями  (рис.  6.49).  Их
архитектурные  формы  типичны  для  кон¬
ца  XVII  в.  и  имеют  много  общего.  Ордер
становится  основным  организующим
композицию  элементом;  белокаменные
наличники,  фризы  с  цветными  израз¬
цами  объединяют  изощренность  древ¬
нерусского  узорочья  с  деталями  запад¬
ноевропейской  архитектуры;  живопис¬
ность  форм  и  силуэта  сочетается  с  прин¬
ципами  регулярности  (рис.  6.50).
 *  *  *
 Семнадцатым  веком  завершается
700-летний  период  каменного  древне¬
русского  зодчества,  вписавшего  не  одну
замечательную  страницу  в  летопись
мировой  архитектуры.
 Рис.  6.50.
 Фрагмент  фасада  Монет¬
ного  двора  (1697  г.)
в  Москве.  (Реставрация
Р.  П.  Подольского,  фото
А.  А.  Тица)
 Феодальные  оковы,  сдерживавшие
социальное  и  научно-техническое  раз¬
витие  Руси,  ослабевают,  ростки  новых
торгово-денежных  отношений  и  рацио¬
нального  мировоззрения  упорно  про¬
биваются  сквозь  закоснелые  формы
домостроевского  быта.
 Более  практичные,  здравые  взгляды
политически  окрепшего  служилого  дво¬
рянства  и  экономически  преуспеваю¬
щего  купечества  сказываются  на  многих
сторонах  общественной  жизни  и  ее
материальной  оболочке  —  архитектуре.
Ширится  торговля,  особенно  в  конце
XVII  в.,  с  Северной  Германией,  Фланд¬
рией  и  далекой  Англией.  Становятся
более  тесными  культурные  связи  с  Поль¬
шей  и  Голландией.

Развитие  гражданского  зодчества
 251
 Расширению  кругозора  и  проникно¬
вению  в  искусство  и  зодчество  элемен¬
тов  западноевропейской  художествен¬
ной  культуры  способствовала  совмест¬
ная  творческая  работа  русских,  украин¬
ских  и  белорусских  мастеров.  Истори¬
ческое  единение  трех  братских  наро¬
дов,  во  многом  исходивших  из  общих
архитектурных  тенденций,  взаимно
обогащало  их  мастерство.  Русские
каменных  дел  мастера,  резчики  и  ико¬
нописцы  осваивали  новые  художест¬
венные  принципы  и  строительные  прие¬
мы,  классическую  терминологию,  пере¬
давая  свой  опыт  и  умение  ученикам.
Не  могли  не  оказать  влияние  на  русских
зодчих  ордерные  композиции  много¬
ярусных  иконостасов  белорусских  рез¬
чиков.  Сама  жизнь  настоятельно  требо¬
вала  строительства  гостиных  дворов,
административных  зданий,  промышлен¬
ных  предприятий,  ставила  все  новые
практические  задачи,  обязывала  зодчих
искать  новые  технические  и  художе¬
ственные  решения.
 Накопление  прикладных  и  теорети¬
ческих  знаний  способствовало  совер¬
шенствованию  строительной  техники,
меняло  методы  производства.  Центра¬
лизация  государственной  власти  сопро¬
вождалась  регламентацией  в  области
строительства.  Нормализуется  архитек¬
турно-техническая  документация.  Ста¬
новится  все  более  обычным  строитель¬
ство  «против  чертежа».  Совершенству¬
ются  проектные  и  отчетные  материалы,
а  на  исходе  XVII  в.  осваиваются  мас¬
штабные  чертежи.  Развивающиеся  де¬
нежные  отношения  приводят  к  распро¬
странению  подрядного  способа  ведения
строительных  работ.  Происходит  также
разделение  строительных  профессий.
 Благодаря  совершенствованию  стро¬
ительной  техники  увеличиваются  про¬
леты  сводов,  создаются  оригинальные
бесстолпные  перекрытия  и  высотные
композиции  ярусных  храмов  «под  коло-
колы»,  уменьшается  толщина  стен,  а
усилия  распора  погашаются  за  счет
более  рациональных  конструкций  сво¬
дов  и  металлических  связей;  улучшается
освещение  палат,  возрастают  размеры
 оконных  проемов,  вместо  арочных  начи¬
нают  устраиваться  плоские  железо¬
кирпичные  перемычки.
 Унификация  архитектурно-строи¬
тельных  деталей,  соблюдение  одинако¬
вых  размеров  балок,  переплетов,  деко¬
ративных  резных  деталей,  выполняв¬
шихся  уже  специальными  артелями,
требовали  единообразия  архитектур¬
ных  форм,  согласованности  их  раз¬
меров.  Этим  тенденциям  отвечала  сло¬
жившаяся  в  течение  веков  и  получив¬
шая  повсеместное  распространение  в
Европе  ордерная  система.  Ее  принципы
со  временем  начинают  осваиваться,  и
ордерные  формы  из  декоративных  эле¬
ментов  постепенно  превращаются  в
структурные.  Освоение  достижений
архитектурно-строительного  дела  носи¬
ло  творческий  характер.  Несмотря  на
декоративность  архитектурных  форм,
в  основе  которых  лежали  европеизиро¬
ванные  классические  образцы,  мастера
XVII  столетия  сохраняли  присущую
древнерусскому  зодчеству  тектониче¬
скую  выразительность  и  принципы  раз¬
мещения  декора,  отличающиеся  от  за¬
падноевропейского  барокко.
 Белокаменное  узорочье,  наложенное
на  плоскость  кирпичной  стены,  мно-
гоцветность  красочного  изразцового
узора,  нарядность  и  живописность
наружных  росписей,  несмотря  на  сим¬
метричность,  регулярность  структуры
здания  и  ордерные  формы,  придают
произведениям  «московского  барокко»
яркое  национальное  своеобразие.  Оно
проявляется  в  праздничном  облике  ар¬
хитектурных  сооружений,  их  органиче¬
ской  связи  с  природой  и  окружающей
средой,  народности  образов  и  использо¬
вании  традиций  деревянного  зодчества.
 Конец  XVII  в.—  это  связующее  зве¬
но  между  древнерусским  зодчеством
и  архитектурой  XVIII  столетия,  время,
подготовившее  почву  для  нового  худо¬
жественного  мировоззрения,  способст¬
вовавшего  творческому  восприятию
ордерной  тектонической  системы  и
формированию  мастеров  архитектуры
для  перехода  к  регулярному  граждан¬
скому  строительству.

252
 Древнерусское  зодчество  (X—XVII  вв.)
 КРАТКИЕ  СВЕДЕНИЯ  О  СРЕДНЕ¬
ВЕКОВЫХ  РУССКИХ  ЗОДЧИХ
 Раннее  средневековье
 Иоанн  (XII  в.)  —  полоцкий  зодчий,  строи¬
тель  собора  Спасо-Евфросиньевского  монастыря
в  Полоцке.  На  основании  стилистического  сходст¬
ва  предполагают,  что  он  строил  Борисоглебскую
и  Малую  Пятницкую  церкви  в  Бельчицком  мо¬
настыре.
 Кирилл  (вторая  половина  XII  в.)  —  псков¬
ский  зодчий,  возможно,  строитель  Троицкого  со¬
бора  в  Пскове  (1365—1367  гг.).  Летописец  отме¬
чал  в  1374  г.:  «Сам  мастер  Кирилл  постави  цер¬
ковь  в  свое  имя,  святый  Кирилл,  у  Смердья  моста
над  греблею»,  что  свидетельствует  об  известности
зодчего  и  его  больших  материальных  возмож¬
ностях.  Есть  основания  считать,  что  мастер  Кирилл
в  1375  —  1377  гг.  строил  «четвертую»  стену
Пскова.
 Коров  Яковлевич  (конец  XII  —  начало
XIII  в.)  —  новгородский  зодчий  «с  Лубяной  ули¬
цы».  Построил  в  1196  г.  Кирилловскую  церковь
в  Кирилловском  монастыре  под  Новгородом.  План
этого  храма  аналогичен  плану  церкви  Спаса  на
Нередице  (1198  г.).
 Милонег  Петр  (конец  XII  —  начало  XIII  в.)  —
смоленский  мастер,  зодчий  и  друг  князя  Рюрика
Ростиславича.  Строитель  подпорной  стены  и
набережной  Выдубицкого  монастыря  в  Киеве
(1199  г.).  «Изобрете  же  (кн.  Рюрик  —  Ю.  У.)
подобна  делу  и  художника  во  своих  си  приятелях
именем  Милонег,  Петр...».  П.  Д.  Барановский
предполагает,  что  строителем  Пятницкой  церкви
в  Чернигове  (конец  XII  —  начало  XIII  в.)  был
Милонег.
 Петр  (конец  XI  —  начало  XII  в.)  —  новго¬
родский  зодчий,  строитель  грандиозного  Геор¬
гиевского  собора  Юрьева  монастыря  (1119  г.).
Этому  мастеру  приписывается  также  авторство
Николо-Дворищенского  собора  (1113  г.)  и  Рож¬
дества  Богородицы  Антониева  монастыря  (1117  г.).
 XV  -XVI  века
 Алевиз  Новый  (конец  XV  —  начало  XVI  в.)  —
итальянский  архитектор,  прибывший  в  Москву
в  1504  г.  С  1503  по  сентябрь  1504  г.  находился
в  Бахчисарае,  где  возвел  для  хана  Менгли-
Гирея  дворец,  дошедший  в  измененном  виде  до
наших  дней.  В  Московском  Кремле  построил
Архангельский  собор  (1505—1508  гг.)  из  кирпича
с  деталями  из  белого  камня.  Летопись  назы¬
вает  его  автором  церкви  Архангела  Михаила  и
Иоанна  на  Соборной  площади,  а  автором  «ко-
локолници»  —  Бона  Фрязина.  По  данным  Львов¬
ской  летописи  1514  г.,  Алевиз  строил  также  ряд
небольших  храмов  в  Москве.
 Барма  (XVI  в.)  —  русский  зодчий,  один  из
строителей  храма  Василия  Блаженного  (1555—
1561  гг.).  В  рукописном  сборнике  XVII  в.  гово¬
 рится,  что  «дарова  ему  (Ивану  IV  —  Ю.  У.)  Бог
дву  мастеров  русских  по  реклу  Постника  и  Бар-
му»  (см.  Постник).  Сначала,  в  1554  г.,  на  Крас¬
ной  площади  был  построен  деревянный  собор
«во  имя  Покрова  с  приделы»,  а  в  1555  г.  был  за¬
ложен  каменный  Покровский  собор.  В  том  же
году  Постника  посылают  в  Казань.  После  заклад¬
ки  Покровского  собора  строит  его,  видимо,  Бар¬
ма.  Об  этом  косвенно  говорится  в  сборнике
XVII  в.:  «А  мастер  был  Барма  с  товарищами».
 Ермолин  Василий  Дмитриевич  (XV  в.)  —
московский  зодчий,  который,  как  утверждает  ле¬
топись,  был  человеком  «книжным».  С  его  именем
связаны  значительные  работы  по  перестройке
белокаменного  Московского  Кремля  в  1467  г.
В  1462  г.  «поновлена  камнем  стена  городская  от
Свибловой  стрельницы  до  Боровицких  ворот,
предстательством  Василия  Дмитриева  сына  Ер¬
молина».  Мастер  перестроил  Фроловские  (Спас¬
ские)  ворота  и  украсил  их  большими  белока¬
менными  барельефами.  В  1467  г.  он  разобрал
«двигнувшиеся  своды»  церкви  Вознесенского  мо¬
настыря  в  Кремле  и  возвел  новые.  Двумя  года¬
ми  позже  Ермолин  построил  каменную  трапез¬
ную  в  Троице-Сергиевом  монастыре.
 Большой  интерес  представляет  реставрацион¬
ная  деятельность  Ермолина  во  Владимире,  где
он  обновлял  церковь  Воздвижения  на  Торгу  и
церковь  на  Золотых  воротах.  Самой  сложной  его
работой  было  восстановление  рухнувшего  Геор¬
гиевского  собора  в  Юрьеве-Польском,  который,
как  пишет  Н.  Н.  Соболев,  он  «собрал  вновь  и
поставил,  как  и  прежде».
 Конь  Федор  Савельевич  (вторая  половина
XVI  —  начало  XVII  в.)  —  русский  зодчий,  оче¬
видно,  выходец  из  Троицкого  монастыря  в  Бол¬
дине.  Был  «государевым  мастером»,  т.  е.  работал
в  Приказе  каменных  дел.  Федор  Конь  был  опыт¬
ным  «городовым  мастером»,  строителем  каменных
городских  укреплений.  Однако  деятельность  его
была  более  разносторонней,  так  как  в  одном  из
документов  1591  г.  он  назван  «церковным  и  палат¬
ным  мастером».
 Достоверными  постройками  Федора  Коня
являются  крупнейшие  оборонительные  соору¬
жения:  стены  Белого  города  Москвы  (1586—
1588  гг.)  и  замечательный  Смоленский  кремль
(1596  —1602  гг.).  Кроме  того,  ему  приписываются
стены  и  башни  Пафнутьево-Боровского  монасты¬
ря  и  Симонова  монастыря  близ  Москвы,  а  также
Троицкая  церковь  в  Вяземах.
 Кривцов  Иван  (XV  в.)  —  московский  зодчий,
который  вместе  с  Иваном  Мышкиным  строил
второй  Успенский  собор  в  Кремле.  Они  разобра¬
ли  Успенский  собор  времен  Ивана  Калиты  и  зало¬
жили  в  1472  г.  новый,  по  типу  Успенского  собора
во  Владимире.  К  маю  1474  г.  постройка  была
в  основном  закончена,  оставалось  поставить  лишь
центральную  главу.  Но  из-за  недостаточно  хо¬
рошего  раствора,  технических  просчетов  и  «труса»
(землетрясения)  собор  рухнул.  Псковские  мастера,
вызванные  как  эксперты,  отметили,  что  Кривцов
и  Мышкин  «не  разумеша  силы  в  том  деле».
 Мышкин  Иван  (XV  в.)  —  см.  Кривцов.
 Петрок  Малый  (первая  половина  XVI  в.)  —
иностранный  архитектор,  «новокрещенный  фря-
зин»,  построивший  в  1532—1543  гт.  звонницу  ря-

Краткие  сведения  о  средневековых  русских  зодчих
 253
 дом  с  колокольней  Ивана  Великого  в  Московском
Кремле.  Он  принимал  участие  в  строительстве
второй  каменной  крепостной  стены  вокруг  Моск¬
вы  —  Китай-города  (1535—1538 	гг.),  которая
 была  сооружена  с  учетом  новых  фортификацион¬
ных  требований.
 Постник  Иван  Яковлевич  (XVI  в.)  —  псков¬
ский  зодчий,  строитель  церквей  и  городских
крепостных  стен.  Принимал  участие  в  возведении
Покровского  собора  на  Красной  площади  (см.
Барма):  «мастеры  же  (Барма  и  Постник  —
Ю.  У.)...  основаша  девять  престолов,  не  якоже
повелено  им,  но  яко...  разум  даровася  им  в
размерении  основания».
 В  1555  г.  Постнику  было  предписано  ехать
в  завоеванную  Казань  для  государственного
строительства.  Здесь  были  построены  кремль,
Благовещенский  собор,  надвратная  церковь.  Оче¬
видно,  в  сооружении  этих  зданий  есть  большая
доля  участия  Постника,  возглавлявшего  артель
каменщиков.  К  его  работам  относят  также  Успен¬
ский  собор  и  Никольскую  церковь  в  Свияжском
монастыре.
 Солари  Пьетро  Антонио  (родился  после
1450  —  умер  в  1493  г.)  —  миланский  зодчий  из
известной  семьи  архитекторов  Солари.  Помогал
отцу  при  постройке  Миланского  собора.  Приехав
в  Москву  в  1490  г.,  строит  наиболее  ответст¬
венные  башни  Кремля,  Боровицкие  и  Констан-
тино-Еленинские  ворота,  а  совместно  с  М.  Фря-
зиным  —  Спасскую,  Никольскую  и  Арсеналь¬
ную  башни.
 Солари  принимал  также  участие  в  строительст¬
ве  Грановитой  палаты.
 Трифон  (XVI  в.)  —  уроженец  Нёноксы,  мо¬
нах  Соловецкого  монастыря.  В  1584—1594  гг.
он  руководил  строительством  стен  и  башен  Соло¬
вецкого  монастыря.  Укрепления  этого  монастыря
возводились  из  огромных  валунов.
 Фьораванти  Аристотель  (родился  около
1420  г.—  умер  около  1468  г.)  —  уроженец  Бо¬
лоньи,  выдающийся  архитектор,  специалист  в  об¬
ласти  военно-инженерного  искусства.  В  1455  г.  он
с  помощью  изобретенных  им  механизмов  пе¬
редвинул  на  10  м  колокольню  в  Болонье;  работал
в  Милане  и  Риме,  возводил  укрепления  против
турок  в  Венгрии.
 В  1475  г.  опытный  зодчий  прибыл  в  Москву
и  сразу  же  приступил  к  сооружению  Успен¬
ского  собора  в  Кремле  (1475—1479  гг.).  Фьо¬
раванти  обрушил  остатки  рухнувшего  собора  и
заложил  заново  очень  глубокие  фундаменты.  Он
организовал  кирпичный  завод  и  ввел  новый  размер
кирпича:  6,5X2,5X1,5  вершка.  Затем  он  был
послан  во  Владимир  знакомиться  с  архитектурой
Успенского  собора,  по  образцу  которого  ему  было
велено  строить  собор  в  Москве.
 В  1477—1478  гг.  Фьораванти  сопровождал
Ивана  III  в  его  походах  на  Новгород  и  Тверь  в
качестве  военного  инженера  и  начальника  артил¬
лерии  и  имел  возможность  познакомиться  с  архи¬
тектурой  Севера.
 Фьораванти  ввел  более  совершенные  мето¬
ды  строительства  «в  кружало»  (по  циркулю)  и
«в  правило»  (по  линейке).  Он  применил  желез¬
ные  связи  для  погашения  распора  сводов  и  подъем¬
ные  блочные  механизмы.  Предполагают,  что
 Фьораванти  принимал  участие  в  разработке  общей
идеи  перестройки  Московского  Кремля  и  его
фортификационной  системы.
 Фрязин  (Руффо)  Марк  (вторая  половина
XV  —  начало  XVI  в.)  —  итальянский  архитектор,
специалист  в  области  фортификации.  Принимал
участие  в  строительстве  стен  и  башен  Московско¬
го  Кремля.  Возводил  совместно  с  Пьетро  Солари
Грановитую  палату  (1487—1491  гг.),  придержи¬
ваясь  московских  традиций.  В  эти  же  годы  М.  Фря¬
зин  строил  Набережную  палату  великокняжес¬
кого  дворца.
 XVII  —  начало  XVIII  века
 Аксамитов  Дмитрий  (вторая  половина
XVII  в.—  начало  XVIII  в.)  —  крупный  русский
зодчий  конца  XVII  в.,  названный  в  документах
того  времени  «каменного  дела  художником».
Строил  в  1692—1698  гг.  Лефортовский  дворец
в  Москве.  Работал  также  на  Украине.
 Бухвостов  Яков  Григорьевич  (вторая  поло¬
вина  XVII  в.—  начало  XVIII  в.)  —  выдающийся
русский  зодчий  конца  XVII  в.  Уроженец  с.  Ни-
кольское-Сверчково  (ныне  Клинский  район
Московской  обл.),  крепостной  окольничего
М.  Ю.  Татищева.  Бухвостов  был  опытным  под¬
рядчиком  и  мастером,  знакомым  с  западноевро¬
пейскими  архитектурными  формами  и  термино¬
логией.
 Бухвостов  строил  в  Москве  каменные  кельи
Моисеевского  монастыря  (1690  г.),  городовые
стены  и  надвратную  церковь  Новоиерусалимского
монастыря  (1690  г.).  Он  одновременно  руко¬
водил  строительством  монументального  Успен¬
ского  собора  в  Рязани  (1693—1699  гг.)  и  уни¬
кальной  Спасской  церкви  в  с.  Уборы  (1694—
1697  гг.)  для  боярина  Шереметева.  За  неис¬
полнение  ее  в  срок  был  «посажен  в  колодничную
палату  за  решетку».
 В  1699—1700  гг.  Бухвостов  строил  в  Рязани
служебные  палаты  и  три  церкви.  Ему  приписы¬
вается  участие  в  строительстве  Солотчинского
монастыря  под  Рязанью.  Он  также  считается
создателем  второй  ярусной  церкви  «под  колоко-
лы»  в  с.  Троице-Лыково  (1698—1704  гг.).
 Губа  Карп  (XVII  в.)  —  крепостной  зодчий
Ипатьевского  монастыря  близ  Костромы.  Строил
(вместе  с  И.  Кузнечиком)  в  Москве  церковь
Григория  Неокесарийского  (1662—1669  гг.),  отли¬
чающуюся  богатым  изразцовым  декором  фасадов.
 Константинов  Антипа  (первая  половина
XVII  в.)  —  выдающийся  русский  зодчий,  носив¬
ший  высокое  звание  «государева  подмастерья».
Константинов  один  из  немногих  в  первой  поло¬
вине  XVII  в.  умел  «составлять  чертежи».  Его
наставником  был  каменных  дел  подмастерье  Лав¬
рентий  Возоулин.  Константинов  в  1630-х  годах
работал  в  Нижнем  Новгороде,  где  участвовал  в
строительстве  собора  Архангела  Михаила.  С  его
именем  связано  также  возведение  крепости  в
Вязьме,  строительство  Преображенской  церкви  в
Алексеевском  монастыре  в  Москве.
 Вместе  с  Б.  Огурцовым,  Т.  Шарутиным  и
Л.  Ушаковым  (см.  ниже)  А.  Константинов

254
 Древнерусское  зодчество  (X—XVII  вв.)
 участвовал  в  строительстве  Теремного  дворца
в  Кремле  (1635—1636  гт.).
 В  1644  г.  по  чертежу  А.  Константинова
Л.  Ушаковым  возводится  церковь  в  с.  Троицкое-
Голенищево.  В  середине  XVII  в.  по  «досмотру
и  по  смете»  Константинова  осуществляется  пе¬
рестройка  Патриаршего  дома  в  Кремле.  Он  ру¬
ководил  работой  ярославского  каменщика  Тараса
Тимофеева,  который  должен  был  его  «во  всем
слушать».  Последние  годы  жизни  Константинова,
видимо,  проходили  в  Нижнем  Новгороде,  где,
как  предполагают,  он  вел  работы  в  Печерском
монастыре.
 Корольков  Алексей  (середина  XVII  в.)  —
русский  зодчий,  строитель  крупного  производст¬
венного  сооружения  —  Кадашевского  хамовного
двора  в  Москве  (1658—1661  гг.).  С  начала  XVIII  в.
на  его  территории  находился  Новый  Кадашевский
монетный  двор.
 Корольков  вместе  с  Д.  и  Л.  Костоусовыми
(см.  ниже)  возвел  в  1661  —1665  гг.  Новый  Гости¬
ный  двор  в  Китай-городе.
 Костоусовы  Дмитрий  и  Леонтий  (вторая
половина  XVII  в.)  —  русские  мастера,  прини¬
мавшие  участие  в  строительстве  Нового  Гости¬
ного  двора  в  Китай-городе  (1661  —1665  гг.).
 Дмитрий  Костоусов  участвовал  в  сооружении
«Виноградной  плотины»  в  Измайлове  (конец
1660-х  —  начало  1670-х  годов).
 Мокеев  Аверкий  (середина  XVII  в.)  —  рус¬
ский  зодчий,  каменных  дел  подмастерье  Троицко-
Макарьевского  монастыря  в  Калязине.  Основные
постройки  Мокеева  связаны  с  деятельностью
патриарха  Никона,  стремившегося  средствами
архитектуры  подчеркнуть  значение  церкви  как
высшего  начала  в  государстве.
 Мокеев  создал  комплекс  построек  Иверского
монастыря  на  живописном  острове  Валдайского
озера.  Там  он  выстроил  собор  (1655—1658  гг.),
трапезную  (1656—1658  гг.),  кельи  Никона  и
начал  возводить  колокольню  (окончена  в  1666  г.).
 В  1660  г.  Мокеев  работал  в  Крестном  монасты¬
ре  на  Кий-острове  в  Онежской  губе,  место  для
которого  облюбовал  сам  патриарх  Никон.  Мокееву
принадлежит  авторство  монументального  собора
этого  монастыря  (1660  г.).
 Возможно  участие  Мокеева  и  в  перестройке
в  середине  XVII  в.  Патриарших  палат  в  Москве.
 Мякишев  Дорофей  Минеев  (конец  XVII  —
начало  XVIII  в.)  —  русский  зодчий,  крепост¬
ной  стольника  В.  Н.  Львова.  Мякишев  руково¬
дил  строительством  монументального  собора
в  Астрахани  (1700—1710  гг.).  Он  был  не  только
хорошим  строителем,  но  и  художником.  Так,  в
одном  подряде  Мякишев  указывает,  что  если  по¬
надобится  какая-либо  «теска  из  камня  или  из  кир¬
пичу,  и  мне,  Дорофею,  вырезав  на  лубках,  масте¬
рам  выдавать...».
 Неверов  Иван  (середина  XVII  в.)  —  камен¬
ных  дел  подмастерье.  Неверов  вместе  с  Трефи¬
лом  Шарутиным  строил  Печатный  двор  на  Ни¬
кольской  (ныне  25  Октября)  у  л.  в  Москве.
 Огурцов  Важен  (первая  половина  XVII  в.)  —
русский  зодчий,  каменных  дел  подмастерье,  ра¬
ботавший  в  Московском  Кремле.
 Огурцов  в  1621  г.  начинал  замену  деревян¬
ного  завершения  Спасской  башни  каменным.  Вмес¬
 те  с  Христофором  Головеем  он  возвел  камен¬
ный  шатровый  верх  для  установки  часов  с  боем.
В  1624  г.  он  «починял  своды»  Успенского  собора,
а  с  1635  г.  участвовал  в  строительстве  Терем¬
ного  дворца.
 Потапов  Петр  (вторая  половина  XVII  —  на¬
чало  XVIII  в.)  —  русский  мастер,  создатель  рез¬
ного  узорочья  и,  очевидно,  самого  храма  Успе¬
ния  на  Покрове  в  Москве  (1696—1699  г.).
 Потехин  Павел  Сидоров  (вторая  полови¬
на  XVII  в.)  —  русский  зодчий,  уроженец  с.  Кад-
ниц  Нижегородской  губернии,  крепостной  бояри¬
на  М.  Я.  Черкасского.  Лучшей  постройкой  этого
мастера  считается  Троицкая  церковь  в  с.  Остан¬
кино  (1678—1692  гт.).
 Потехин  строил  в  1688  г.  монастырь  в
с.  Ворсма  Нижегородской  губернии  («на  остро¬
ву»).  Проявил  себя  как  способный  мастер  «кир¬
пичного  узорочья».
 Ремезов  Семен  Ульянович  (родился  в  1642  г.—
умер  около  1716  г.)  —  тобольский  служилый  че¬
ловек,  основоположник  инженерной  графики,
картограф  и  историк  Сибири.  С  его  именем  свя¬
зано  составление  проекта  и  строительство  ка¬
менного  кремля  в  Тобольске.  С  1670-х  годов
Ремезов  работал  над  изготовлением  чертежей
существующей  застройки  и  проектными  предло¬
жениями.  В  1697  г.  Ремезов  начал  работы  «по
размеру  земли  городового  каменного  строения».
 С  1698  г.  он  проходил  в  Москве  в  Сибирском
приказе  обучение  строительному  делу.  В  1700—
1705  гт.  Ремезовым  была  построена  Приказная
палата,  в  1703  г.  начинается  строительство  Гости¬
ного  двора,  в  1712  г.  закладывается  церковь  Воз¬
несения  и  возводятся  Дмитриевские  ворота.
 Сохранились  чертежи  Ремезова,  которые  сви¬
детельствуют  о  переходе  в  конце  XVII  в.  к  совре¬
менному  способу  изображения.  Ремезов  —  пред¬
ставитель  нового  типа  архитектора  на  Руси,  кото¬
рому  «всякие  чертежи  делать  за  обычай».
 Старцев  Осип  Дмитриевич  (вторая  поло¬
вина  XVII  в.)  —  крупный  русский  зодчий,  обла¬
давший  большими  способностями  к  декоративному
делу,  один  из  мастеров,  положивших  начало  сти¬
левому  направлению  в  архитектуре  конца  XVII  в.
 Старцев  строил  храм  Спаса  за  Золотой  ре¬
шеткой  (1677—1681  гт.)  в  Московском  Кремле,
а  также  выполнял  ряд  работ  по  перестройке
сводов,  лестниц,  устройству  сточных  труб  и  др.
Ему,  видимо,  принадлежат  узорные  наличники
Грановитой  палаты,  которые  сменили  в  1682  г.
старые,  более  скромные.
 В  1683—1685  гт.  Старцев  закончил  трапез¬
ную  Симонова  монастыря,  которую  начал  в  1667  г.
Парфен  Потапов.
 Немалая  роль  принадлежит  Старцеву  в  деле
взаимного  обогащения  художественных  культур
России  и  Украины.  Он  был  послан  в  Киев,  где
строил  соборы  Никольского  (1689  г.)  и  Братского
(1693  г.)  монастырей.  По  возвращении  из  Киева
Старцев  создал  одно  из  уникальных  по  деко¬
ративности  произведений  конца  XVII  в.—  Крутиц¬
кий  теремок  (1693—1694  гг.).
 Ушаков  Ларион  (первая  половина  XVII  в.)  —
русский  каменных  дел  подмастерье,  участник
строительства  Теремного  дворца  в  Кремле  (1635—
1636  гг.).  В  1644—1645  гт.  Ушаков  строил  по  чер-

Словарь  терминов
 255
 тежу  А.  Константинова  (см.  выше)  церковь  в  под¬
московном  селе  Троицкое-Голенищево.
 Чоглоков  Михаил  Иванович  (вторая  половина
XVII  в.)  —  выдающийся  русский  зодчий.  Учился  в
Оружейной  палате  у  царского  живописца
И.  А.  Безмина.  Ему  принадлежит  авторство  Су¬
харевой  башни  (1692—1701  гг.;  не  существует).
 Шарутин  Трефил  (первая  половина  XVII  в.)  —
русский  каменных  дел  подмастерье.  Принимал
участие  в  руководстве  строительством  Теремного
дворца  в  Кремле  (1635—1636  гг.).  В  1642  г.  строил
совместно  с  И.  Неверовым  каменные  палаты  Пе¬
чатного  двора  в  Москве,  которые  в  перестроенном
виде  дошли  до  наших  дней.
 СЛОВАРЬ  ТЕРМИНОВ  НАРОДНОГО
И  СРЕДНЕВЕКОВОГО  РУССКОГО
ЗОДЧЕСТВА
 Апсида  —  полукруглый  (иногда  снаружи  гра¬
неный)  выступ  в  восточной  части  церкви,  в  кото¬
ром  расположен  алтарь.  Если  церковь  имеет  не
одну,  а  три  апсиды,  то  в  боковых  расположены
жертвенник  и  дьяконник.
 Аркатура  —  декоративный  мотив  в  виде  ряда  глу¬
хих  арочек.
 Бочка  —  форма  покрытия  в  виде  двух  округлых
скатов,  сходящихся  вверху  под  конек.
 Брус  —  1)  бревно,  обтесанное  (окантованное)
с  двух,  трех  или  четырех  сторон;  2)  один  из  самых
распространенных  типов  крестьянского  деревян¬
ного  жилого  дома,  в  котором  все  помещения  жи¬
лой  и  хозяйственной  частей  расположены  одно
за  другим  по  продольной  оси.
 Вежа  —  сторожевая  наблюдательная  башня  в
крепости.
 Венец  —  один  горизонтальный  ряд  бревен,  свя¬
занный  в  углах  врубками.
 Взвоз  —  наклонный  деревянный  помост  для
въезда  на  второй  этаж  хозяйственной  части  жи¬
лого  дома.
 Волоковое  окно  —  окно,  вырубавшееся  в  двух
смежных  бревнах  (на  полбревна  вверх  и  вниз),
закрывавшееся  («заволакивавшееся»)  изнутри
доской-задвижкой.
 Восьмерик  —  восьмигранный  сруб.
 Врубка  —  способ  соединения  бревен;  основные
типы:  «в  обло»  (с  остатком),  «в  лапу»  (без  остат¬
ка),  «в  реж»  (в  четверть  бревна  —  с  просветами).
 Выпуски  (помочи)  —  концы  бревен,  выпущен¬
ные  консольно  из  сруба  для  поддержки  кровель,
галерей,  крылец  и  др.
 Выставки,  выселки,  починки  —  небольшие  деревни
из  нескольких  дворов.  Они  возникают,  когда
крестьяне  в  поисках  более  удобных  и  плодород¬
ных  земель  «выселялись»  из  больших  деревень,
сел  и  погостов.
 Глаголь  —  тип  северной  крестьянской  избы,
имеющей  в  плане  форму  буквы  «Г»,  хозяйствен¬
ный  двор  поставлен  под  прямым  углом  к  жилой
части.
 Горница  —  1)  верхнее  (горнее)  парадное  («чис¬
тое»)  помещение  хором;  2)  летняя  неотапли¬
ваемая  комната  в  крестьянском  доме.
 Горддня  —  бревенчатый  сруб  (клеть),  заполнен¬
ный  землей  и  камнем,  элемент  деревянной  кре¬
постной  стены  в  XV—XVII  вв.
 Гридница  (гридка)  —  большое  помещение,  пред¬
назначенное  для  приемов,  пиров.
 Гульбище  —  галерея  (открытая  на  столбах  или
закрытая  —  каркасная),  примыкающая  к  основ¬
ному  срубу.
 Гурт  —  профилированное  ребро  свода.
 Двойня  —  тип  деревянной  постройки  из  двух
клетей  с  самостоятельными  покрытиями.
 Дымник  (дымница)  —  верхняя  надкровельная
часть  дымохода  в  постройках  (жилых  домах,
церквах),  топившихся  «по-черному».
 Дьяконник  —  помещение  в  южной  части  алтаря.
 Жертвенник  —  помещение  в  северной  части  ал¬
таря.
 Закомара  —  полукруглое  завершение  членения
фасада,  отвечающее  конструкции  перекрытия,
т.  е.  торцу  цилиндрического  свода  (комара  по¬
древнеславянски  —  свод).
 Изба  —  1)  отапливаемый  жилой  бревенчатый
дом  («истопка»  —  «истьба»  —  «изба»);  2)  курная
изба  («рудная»,  «черная»)  —  изба,  имевшая
печь  без  кирпичной  трубы.
 Капище  —  языческий  храм  восточных  и  прибал¬
тийских  славян.
 Клеть  —  1)  прямоугольный  деревянный  сруб;
2)  холодная  (без  отопления)  изба.
 Кокошник  —  декоративный  элемент  покрытий,
напоминающий  традиционный  женский  голов¬
ной  убор.
 Конек  —  стык  двух  скатов  кровли.
 Кднха  —  полу  купол,  перекрывающий  полукруг¬
лое  в  плане  помещение,  например  апсиду.
 Кошель  —  один  из  типов  северного  крестьянско¬
го  жилого  дома  с  параллельным  расположением
жилой  и  хозяйственной  частей  под  одной  двускат¬
ной  несимметричной  кровлей.
 Красное  (косящатое)  окно  —  окно  рубленого  де¬
ревянного  дома,  обрамленное  с  трех  сторон  несу¬
щими  брусчатыми  косяками,  соединенными
«в  ус».
 Красный  тес  —  второй  верхний  слой  деревянной
кровли,  концы  которого  обработаны  в  виде  усе¬
ченных  пик,  декоративно  украшавших  свес  кровли.
 Крестовокупольная  система  —  система  перекры¬
тия  храмов,  при  которой  в  центре  находится  ку¬
пол,  опирающийся  на  четыре  столба,  а  к  централь¬
ному  пространству  примыкают  крестообразно
расположенные  цилиндрические  своды.
 Крещатая  бочка  —  одна  из  форм  деревянного
покрытия  четвериковых  срубов  в  виде  двух  бо¬
чек,  соединенных  под  прямым  углом.

256
 Древнерусское  зодчество  (X—XVII  вв.)
 Куб  —  одна  из  форм  деревянного  криволинейно¬
го  покрытия  (кубоватая  кровля)  четвериковых
и  восьмериковых  срубов.
 Курица  (кокора)  —элемент  безгвоздевой  кровли
из  ствола  ели  с  ответвлением  одного  из  корней,
образующим  крюк;  крепится  в  слегах  и  держит
«потолок»  («водотечни  к»).
 Лапа  (рубка  «в  лапу»)  —  способ  соединения
(рубки)  бревен  в  углах,  при  котором  концы  бре¬
вен  не  выходят  за  пределы  стены.
 Лемех  —  деревянные  дощечки,  употребляемые,
подобно  черепице,  для  покрытия  глав,  шеек,  шат¬
ров,  бочек,  кокошников  и  других  элементов  кро¬
вель  («чешуйчатое  обивание»):  встречаются  три
вида  декоративного  завершения  лемеха:  ступенча¬
тое  («городчатое»),  треугольное  и  округлое.
 Лопатка  —  плоская  вертикальная  тяга,  утолщение
стены,  отвечающее  конструктивным  членениям
здания.
 Матица  —  основная  несущая  балка  деревянного
перекрытия.
 Мост  —  помимо  обычного  значения,  вымощен¬
ное  бревнами  перекрытие  в  сенях  жилого  дома,
в  хозяйственных  постройках,  крепостных  башнях.
 Мытная  изба  —  помещение  для  сбора  мыта  —
пошлины.
 Наргекс  —  западное  членение  церкви.
 Небо  —  потолок  деревянных  шатровых  храмов
в  виде  низкого  каркасного  шатра,  отделяющего
помещение  церкви  от  пространства  внутри  шатра.
 Облам  —  нависающий  выпуск  верхней  части  сру¬
ба  крепостной  стены  для  ведения  «подошвенного
боя».
 Обло  (рубка  «в  обло»)  —  способ  соединения
бревен  в  углах,  при  котором  концы  бревен  —
остатки  выходят  за  пределы  стен.
 Оклад  —  разметка  («окладывание»)  на  земле  пла¬
на  будущей  деревянной  постройки  с  помощью
бревен  нижнего  венца.
 Оконница  —  оконный  переплет.
 Острог  —  укрепленное  место  с  оборонительной
оградой.
 Охлупень  (шелом)  —  выдолбленное  снизу  брев¬
но,  прикрывающее  стык  теса  на  коньке  кровли;
крепится  к  коньковой  слеге  деревянными  шпон¬
ками  —  стяжками  («стамики»,  «сороки»);  конец
охлупня  (комлевая  часть),  выходивший  на  фа¬
сад  дома,  украшался  изображением  коня  или
птицы.
 Парус  —  часть  купольного  свода,  сферический
треугольник,  служащий  переходом  от  квадратного
подкупольного  пространства  к  концу  барабана  ку¬
пола.
 Пластина  (плаха)  —  половина  расколотого  или
распиленного  вдоль  бревна,  употреблявшегося  для
настила  полов,  взвозов,  забирки  потолков  и
мощения  мостовых.
 Плйнфа  —  плоский  квадратный  кирпич,  приме¬
нявшийся  в  домонгольской  Руси.
 Повал  —  верхняя  расширяющаяся  часть  сруба,
увеличивавшая  вынос  карниза  для  отвода  воды
от  нижних  венцов.
 Повалуша  —  башнеобразная  часть  деревянных
жилых  хором  XII—XVII  вв.
 Поветь  —  второй  этаж  хозяйственного  двора
избы  северного  крестьянина.
 Погост  —  административно-территориальная  еди¬
ница  русских  земель  в  XII—XVII  вв.,  а  также
центральное  селение,  в  котором  размещалась  цер¬
ковь  или  храмовой  комплекс.
 Подзоры  —  резные  доски,  употреблявшиеся  как
декоративно-художественные  и  конструктивные
детали  в  деревянном  зодчестве.
 Подклёт  —  нижний  этаж  деревянного  здания,
обычно  служебно-хозяйственного  назначения.
 Подпружные  арки  —  арки,  опирающиеся  на  стол¬
бы  или  стены,  поддерживающие  своды  или  па¬
руса  барабанов.
 Пдлица  —  нижняя  пологая  часть  скатной  или
шатровой  кровли.
 Полотенце  (кисть,  ветреница)  —  короткая  резная
доска,  закрывающая  стык  причелин.
 Порядная  —  письменный  договор  между  заказ¬
чиком  и  артелью  мастеров  на  постройку  какого-
либо  сооружения.
 Посад  —  торгово-ремесленное  поселение  около
стен  феодального  города.
 Поток  (водотечник)  —  выдолбленное  в  виде  же¬
лоба  бревно,  служащее  одновременно  для  отвода
воды  с  кровли  и  опорой  для  нижних  концов  кро¬
вельного  теса.
 Прируб  —  сруб,  прирубаемый  к  основному.
 Притвор  —  помещение  (типа  сеней)  с  западной
стороны  храма.
 Причёлина  —  доски  на  фронтоне  деревянной
постройки,  обычно  украшенные  резьбой,  при¬
крывающие  торцы  слег  тесовой  кровли  и  пре¬
дохраняющие  их  от  намокания.
 Прясло  —  часть  крепостной  стены  между  двумя
башнями.
 Реж  (рубка  «в  реж»)  —  способ  соединения
бревен  в  углах,  при  котором  они  укладываются
не  плотно,  а  на  расстоянии  одно  от  другого  (ред¬
ко),  с  врубкой  в  углах  на  четверть  бревна;  при¬
меняется  для  облегчения  и  проветривания  сруба.
 Рундук  —  крытая  площадка  наружной  лестницы.
 Ряж  —  опора,  основание  под  сооружением,  сруб¬
ленное  из  бревен  в  виде  клети.
 Светёлка  —  комната  в  верхней  части  избы,  обыч¬
но  не  отапливаемая.
 Слеги  —  горизонтально  положенные  бревна,
образующие  подкровельную  конструкцию.
 Смальта  —  стеклянный  сплав,  имеющий  в  за¬
висимости  от  введенных  в  него  добавок  раз¬
личные  цвета  и  оттенки.  В  древнерусском  зод¬
честве  применялся  для  стеновых  мозаик  и  уб¬
ранства  полов.
 Собор  —  главный  храм  (церковь)  города  или
земли.
 Тарасы  —  система  деревянных  крепостных  стен,
пришедшая  на  смену  городням,  при  которой  две
параллельные  стены  через  некоторые  проме¬
жутки  соединялись  врубленными  в  них  поперек

стенами,  а  образовавшиеся  таким  образом  клети
заполнялись  землей  и  камнями.
 Терем  —  верхнее  светлое  помещение  в  жилом
доме.
 Тес  (тесины)  —  деревянные  доски,  получаемые
путем  раскалывания  бревна  вдоль  с  помощью
клиньев  с  последующей  обтеской  специальным
топором  —  теслом.
 Тетива  (косоур)  —  основной  элемент  конструк¬
ции  лестницы:  один  из  двух  наклонных  брусьев,
насущих  ступени.
 Трапезная  —  общая  столовая  в  монастыре  или
постройка  с  западной  стороны  церкви,  служащая
местом  общественных  собраний.
 Тын  (частокол)  —  крепостная  стена  из  верти¬
кально  врытых  сплоченных  и  заостренных  вверху
бревен.
 Тябла  —  горизонтальные  брусья  —  полки,  на  ко¬
торых  ставились  иконы  в  иконостасе  (тябловый
иконостас).
 Хоромы  —  комплекс  деревянных  строений,  свя¬
занных  между  собой  сенями  и  переходами.
Хоры  —  балкон  в  церкви  для  привилегированных
лиц.
 Цемянка  —  мелко  измельченная  керамика  или  тол¬
ченый  кирпич,  служащий  заполнителем  известко¬
вого  раствора.
 Четверик  (клеть)  —  четырехгранный  сруб.
 Шатер  —  крутое  многоскатное  коническое  по¬
крытие.
 Шелыга  —  вершина  свода  или  арки.
 Шесток  —  место  перед  топкой  русской  печи.
Ширинка  —  прямоугольная  впадина  в  стене.
 Шипёц  —  треугольная  часть  торцевой  стены  меж¬
ду  скатами  кровли.
 СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ
 Общие  труды
 1. 	Брунов  Н.  И.  и  др.  История  русской  архи¬
тектуры  /  Под  ред.  С.  В.  Безсонова.  Изд.  2-е,
испр.  и  доп.  М.,  1956.
 2. 	Бунин  А.  В.у  Саваренская  Т.  Ф.  История
градостроительного  искусства.  Т.  1  —  2.  М.,  1979.
 3. 	Всеобщая  история  архитектуры  /  Под  ред.
Б.  П.  Михайлова.  Т.  1.  М.,  1958;  т.  2.  М.,  1963.
 4. 	Всеобщая  история  архитектуры.  В  12  т.
Т.  3.  М.,  1966;  т.  6.  М.,  1968;  т.  10.  М.,  1972.
 5. 	Грабарь  И.  Э.  История  русского  искусст¬
ва.  М.,  1910.
 6. 	История  русского  искусства  /  Под  общ.
ред.  И.  Э.  Грабаря  и  др.  В  13  т.  М.,  Т.  1.  1953;  т.  2,
1954;  т.  3,  1955;  т.  4,  1959;  т.  5,  1960;  т.  6,  1961;
т.  8,  кн.  1,  1963;  кн.  2,  1964;  т.  9,  кн.  2,  1965;  т.  10,
кн.  2,  1969.
 Список  литературы 	257
 7. 	Некрасов  А.  И.  Очерки  по  истории  древ¬
нерусского  зодчества  XI—XVII  вв.  М.,  1936.
 8. 	Пилявский  В.  И.,  Тиц  А.  А.,  Ушаков  Ю.  С.
История  русской  архитектуры.  Л.,  1984.
 9. 	Пилявский  В.  И.,  Горшкова  Н.  Я.  Русская
архитектура  XI—  начала  XX  века  /  Указатель
избр.  лит-ры  на  русск.  языке  за  1811  —1975  годы.
Л.,  1978.
 10. 	Раппопорт  П.  А.  Древнерусская  архи¬
тектура.  СПб.,  1993.
 11. 	Русское  декоративное  искусство.  Т.  1.  М.,
1962;  т.  2.  1963;  т.  3.  1965.
 12. 	Тверской  А.  М.  Русское  градострои¬
тельство  до  конца  XVII  в.  М.—  Л.,  1953.
 13. 	Тихомиров  М.  М.  Древнерусские  города.
Изд.  2-е.  М.,  1956.
 К  главе  1
 1. 	Археология  СССР.  Древняя  Русь:  Город,
замок,  село.  М.,  1985.
 2. 	Древний  Новгород.  Прикладное  искусство
и  археология.  М.,  1985.
 3. 	Засурцев  П.  И.  Новгород,  открытый
археологами.  М.,  1967.
 4. 	Раппопорт  П.  А.  Очерки  по  истории  воен¬
ного  зодчества  Северо-Восточной  и  Северо-За¬
падной  Руси  X—XV  вв.  М.-Л.,  1961.
 5. 	Рыбаков  Б.  А.  Язычество  древних  славян.
М.,  1  кн.,  1981;  2  кн.,  1988.
 6. 	Спегальский  Ю.  П.  Жилище  Северо-За¬
падной  Руси  IX—XIII  вв.  Л.,  1972.
 7. 	Янин  В.  Л.  Я  послал  тебе  бересту.  М.,  1975.
 К  главе  2,  3  и  5
 1. 	Архитектурно-художественные  памят¬
ники  Соловецких  островов  /  Под  общ.  ред.
Д.  С.  Лихачева.  М.,  1980.
 2. 	Асеев  Ю.  С.  Архитектура  древнего  Киева.
Киев,  1982.
 3. 	Афанасьев  К.  Н.  Построение  архитек¬
турной  формы  древнерусскими  зодчими.  М.,  1961.
 4. 	Брунов  Н.  И.  Храм  Василия  Блаженного
в  Москве.  Покровский  собор.  М.,  1988.
 5. 	Вагнер  Г.  К.  Скульптура  Владимиро-
Суздальской  Руси.  М.,  1964.
 6. 	Вагнер  Г.  К.  Скульптура  Древней  Руси.
М.,  1969.
 7. 	Вагнер  Г.  К.  Белокаменная  резьба  древ¬
него  Суздаля.  М.,  1975.
 8. 	Воронин  Н.  Н.  Памятники  Владимиро-
Суздальского  зодчества  XI—XIII  веков.  М.-Л.,
1945.
 9. 	Воронин  Н.  Н.  Владимир.  Боголюбове.
Суздаль.  Юрьев-Польский.  М.,  1974.
 10. 	Воронин  Н.  Н.  Зодчество  Северо-Восточ¬
ной  Руси  XII—XV  вв.  Т.  1—2.  М.,  1961  —  1962.
 11. 	Воронин  Н.  Н.,  Раппопорт  П.  А.  Зодчество
Смоленска  XII—XIII  вв.  Л.,  1979.
 12. 	Выголов  В.  П.  Архитектура  Московской
Руси  середины  XV  века.  М.,  1988.
 13. 	Древнерусское  искусство.  Художествен¬
ная  культура  X  —  первой  половины  XIII  в.  /  Под
ред.  А.  И.  Комеча,  О.  И.  Подобедовой.  М.,  1988.

258
 Древнерусское  зодчество  (X—XVII  вв.)
 14. 	Земцов  С.  М.,  Глазычев  В.  Л.  Аристо¬
тель  Фьораванти.  М.,  1985.
 15. 	Ильин  М.  А.  Мастер  Петр  //  Архитек¬
тура  СССР.  1943.  №  2.
 16. 	Ильин  М.  А.  Каменная  летопись  Мос¬
ковской  Руси:  Светские  основы  каменного
зодчества  XV—XVII  вв.  М.,  1966.
 17. 	Ильин  М.  А.  Русское  шатровое  зод¬
чество:  Памятники  середины  XVI  века.  М.,  1980.
 18. 	История  культуры  Древней  Руси  /  Под
общ.  ред.  Б.  Д.  Грекова,  М.  И.  Артамонова.  В  2-х  т.
М.—  Л.,  1951.
 19. 	Каргер  М.  К.  Древний  Киев.  Л.,  1961.
 20. 	Каргер  М.  К.  Новгород.  4-е  изд.  Л.,  1980.
 21. 	Кирпичников  А.  Н.  Каменные  крепости
Новгородской  земли.  Л.,  1984.
 22. 	Комеч  А.  И.  Древнерусское  зодчество
конца  X  —  начала  XII  в.  М.,  1987.
 23. 	Косточкин  В.  В.  Государев  мастер  Федор
Конь.  М.,  1964.
 24. 	Косточкин  В.  В.  Русское  оборонное  зод¬
чество  конца  XIII—  начала  XVI  вв.  М.,  1962.
 25. 	Лазарев  В.  Н.  Древнерусские  мозаики  и
фрески.  М.,  1973.
 26. 	Логвин  Г.  И.  София  Киевская.  Киев,  1971.
 27. 	Логвин  Г.  Н.  Чернигов.  Новгород-Се-
верский.  Глухов.  Путивль.  М.,  1980.
 28. 	Максимов  П.  Н.  Творческие  методы
древнерусских  зодчих.  М.,  1976.
 29. 	Монгайт  А.  Л.  Оборонительные  соору¬
жения  Новгорода  Великого  //  Материалы  и
исследования  по  археологии  СССР,  №  31.  М.,
1951.
 30. 	Монгайт  А.  Л.  Старая  Рязань.  М.,  1955.
 31. 	Монгайт  А.  Л.  Фрески  Спасо-Евфро-
синьевского  монастыря  в  Полоцке  //  Культура
Древней  Руси.  М.,  1966.
 32. 	Раппопорт  П.  А.  Очерки  по  истории  рус¬
ского  военного  зодчества  X—XIII  вв.//  Материалы
и  исследования  по  археологии  СССР,  №  52.
М.,  1956.
 33. 	Раппопорт  П.  А.  Древнерусская  архи¬
тектура.  СПб,  1993.
 34. 	Раппопорт  П.  А.  Зодчество  Древней  Руси.
Л.,  1986.
 35. 	Раппопорт  П.  А.  Русское  шатровое  зод¬
чество  конца  XVI  в.//  Материалы  и  исследо¬
вания  по  археологии  СССР,  №  12.  М.-Л.,  1949.
 36. 	Соболев  Н.  Н.  Русский  зодчий  XV  века
Василий  Дмитриевич  Ермолин  //  Старая  Москва.
Вып.  2.  М.,  1914.
 37. 	Тихомиров  М.  Н.  Средневековая  Москва
в  XIV—XV  веках.  М.,  1957.
 38. 	Шевелев  И.  Ш.  Логика  архитектурной
гармонии.  Л.,  1973.
 39. 	Якобсон  А.  Л.  Законы  мерности  в  раз¬
витии  средневековой  архитектуры  IX—XV  вв.
Л.,  1987.
 К  главе  4
 1. 	Ащепков  Е.  А.  Русское  народное  зод¬
чество  в  Западной  Сибири.  М.,  1950.
 2. 	Ащепков  Е.  А.  Русское  народное  зод¬
чество  в  Восточной  Сибири.  М.,  1953.
 3. 	Бубнов  Е.  Н.  Русское  деревянное  зод¬
чество  Урала.  М.,  1988.
 4. 	Вишневская  В.  М.  Резьба  и  роспись  по
дереву  мастеров  Карелии.  Петрозаводск,  1981.
 5. 	Габе  Р.  М.  Карельское  деревянное  зод¬
чество.  М.,  1941.
 6. 	Грабарь  И.  Э.,  Горностаев  Ф.  Ф.  Дере¬
 вянное  зодчество  русского  Севера  //И.  Грабарь.
О  русской  архитектуре.  М., 	1969.
 7. 	Дерево  в  архитектуре  и  скульптуре  сла¬
вян  /  и  др.  М.,  1987.
 8. 	Деревянная  архитектура  Томска.  М.,  1986.
 9. 	Же  га  лова  С.  К.  Русская  народная  жи¬
вопись.  М.,  1975.
 10. 	Забелло  С.  Ф.,  Иванов  В.  Н.,  Макси¬
мов  П.  Н.  Русское  деревянное  зодчество.  М.,  1942.
 11. 	Званцев  М.  П.  Нижегородская  резьба.
М.,  1968.
 12. 	Кочедамов  В.  И.  Первые  русские  города
Сибири.  М.,  1978.
 13. 	Крадин  Н.  П.  Русское  деревянное  обо¬
ронное  зодчество.  М.,  1988.
 14. 	Красовский  М.  В.  Курс  истории  русской
архитектуры.  Ч.  1.  Деревянное  зодчество.  Пг,
1916.
 15. 	Маковецкий  И.  В.  Архитектура  народного
жилища.  М.,  1962.
 16. 	Милославский  М.  Г.  Техника  дере¬
вянного  зодчества  на  Руси  в  XVI—XVII  веках  //
Труды  института  естествознания  и  техники.  Т.  7.
М.,  1956.
 17. 	Мильчик  М.  И.,  Ушаков  Ю.  С.  Дере¬
вянная  архитектура  русского  Севера:  Страницы
истории.  Л.,  1980.
 18. 	Некрасова  М.  А.  Народное  искусство
России:  Народное  творчество  как  мир  целостности.
М.,  1983.
 19. 	Ополовников  А.  В.  Памятники  деревян¬
ного  зодчества  Карело-Финской  ССР.  М.,  1955.
 20. 	Ополовников  А.  В.  Русский  Север.  М.,
1977.
 21. 	Ополовников  А.  В.  Русское  деревянное
зодчество.  Т.  1.  Гражданское  зодчество.  М.,  1983.
 22. 	Ополовников  А.  В.  Русское  деревянное
зодчество.  Т.  2.  Культовое  зодчество.  М.,  1986.
 23. 	Ополовников  А.  В.  Сокровища  русского
Севера.  М.,  1989.
 24. 	Орфинский  В.  П.  Деревянное  зодчество
Карелии.  Л.,  1972.
 25. 	Орфинский  В.  П.  Логика  красоты.  Петро¬
заводск,  1978.
 26. 	Рогов  А.  Г.  Черная  роза:  Книга  о  рус¬
ском  народном  искусстве.  М.,  1978.
 27. 	Скворцов  А.  И.  Русская  народная  про-
пильная  резьба.  Л.,  1984.
 28. 	Соболев  И.  Н.  Русская  народная  резьба.
М.—  Л.,  1934.
 29. 	Ушаков  Ю.  С.  Ансамбль  в  народном  зод¬
честве  русского  Севера:  Пространственная  ор¬
ганизация,  композиционные  приемы,  воспри¬
ятие.  Л.,  1982.
 30. 	Чекалов  А.  К.  Народная  деревянная
скульптура  русского  Севера.  М.,  1974.
 31. 	Черепанов  В.  Г.  Деревянное  кружево
Красноярья.  Красноярск,  1986.

Список  литературы
 259
 К  главе  6
 1. 	Агафонов  С.  Л.  Горький.  Балахна.  Ма¬
карьев.  2-е  изд.  М.,  1987.
 2. 	Алферова  Г.  В.  Каргополь  и  Каргополье.
М.,  1973.
 3. 	Алферова  Г.  В.  Русские  города  XVI—
XVII  вв.  М.,  1989.
 4. 	Алферова  Г.  В.,  Харламов  В.  А.  Киев
во  второй  половине  XVII  века.  Киев,  1982.
 5. 	Баниге  В.  С.  Кремль  Ростова  Великого
XV—XVII  веков.  М.,  1976.
 6. 	Бочаров  Г.  Н.у  Выголов  В.  П.  Вологда.
Кириллов.  Ферапонтово.  Белозерск.  М.,  1969.
 7. 	Брайцева  О.  И.  Строгановские  пост¬
ройки  рубежа  XVII—XVIII  веков.  М.,  1977.
 8. 	Гольденберг  Л.  А.  Семен  Ульянович  Ре¬
мезов.  М.,  1965.
 9. 	Добровольская  Э.  Д.  Ярославль.  М.,  1968.
 10. 	Зодчие  Москвы  /  Сост.  Ю.  С.  Яралов.
М.,  1981.
 11. 	Иванов  В.  Н.  Ростов.  Углич.  М.,  1975.
 12. 	Ильин  М.  А.  Москва.  М.,  1970.
 13. 	Ильин  М.  А.  Зодчий  Яков  Бухвостов.
М.,  1959.
 14. 	Кирпичников  А.  Н.у  Хлопин  И.  Н.  Вели¬
кая  Государева  крепость.  Л.,  1972.
 15. 	Новиков  С.  Е.  Углич.  М.,  1988.
 16. 	Овсянников  Ю.  М.  Русские  изразцы.
Л.,  1968.
 17. 	Памятники  архитектуры  Москвы:  Кремль.
Китай-город.  Центральные  площади.  М.,  1982.
 18. 	Подключников  В.  Н.  Три  памятника  XVII
столетия  //  Памятники  русской  архитектуры.
Вып.  5.  М.,  1945.
 19. 	Спегальский  Ю.  П.  Псков.  Л.,  1978.
 20. 	Спегальский  Ю.  П.  Псковские  камен¬
 ные  жилые  здания  XVII  века//  Материалы  и
исследования  по  археологии  СССР,  № 	119.
 М.-Л.,  1963.
 21. 	Тельтевский  П.  А.  Зодчий  Бухвостов.
М.,  1960.
 22. 	Тиц  А.  А.  Русское  каменное  жилое  зод¬
чество  XVII  века.  М.,  1966.
 23. 	Тиц  А.  А.  Загадки  древнерусского  чер¬
тежа.  М.,  1978.
 24. 	Филатов  Н.  Ф.  Нижегородское  зодчест¬
во  XVII  —  начала  XX  веков.  Горький,  1980.

II  РУССКАЯ  АРХИТЕКТУРА  НОВОГО
И  НОВЕЙШЕГО  ВРЕМЕНИ  (XVIII  -
начало  XX  в.)
 7  От  средневековья  к  новому  времени
(архитектура  конца  XVII  —  первой
четверти  XVIII  в.)
 7./  Новое  и  старое  в  жизни
России  петровской  эпохи
 Петр  I  и  его  реформы.  Царствование
Петра  I  —  одна  из  самых  ярких  страниц
в  российской  истории,  которую  она  делит
на  две  хорошо  различаемых  части:  до
Петра  —  «средневековье»,  после  Пет¬
ра  —  «новое  время».  Что  же  произошло
в  эти  четыре  неполных  десятилетия
(1689—1725)?  В  чем  суть  и  значение
так  называемого  «петровского  перело¬
ма»?  Этот  вопрос  занимает  соотечест¬
венников  на  протяжении  почти  двух
столетий.
 Еще  в  XIX  в.  в  среде  историков  куль¬
туры  и  архитектуры  сложилась  бытую¬
щая  до  сего  дня  версия,  согласно  кото¬
рой  Петр  I  пресек  органичное  развитие
русской  жизни,  преобразовав  ее  на  чуж¬
дый  ей  европейский  лад.  Отсюда  следо¬
вал  вывод  о  «фальшивом»  характере
архитектуры  всего  последующего  перио¬
да.  Однако  еще  В.  О.  Ключевский,  круп¬
нейший  русский  историк,  указал:  «Сбли¬
жение  с  Европой  было  в  глазах  Петра
только  средством  для  достижения  цели,
а  не  самой  целью».
 Перед  Петром  стояла  проблема
преодолеть  экономическую,  политиче¬
скую,  культурную  отсталость  страны,
и  он  зел  поиски  таких  форм  организации
ее  хозяйства,  быта  и  просвещения,  кото¬
рые  позволили  бы  в  полной  мере  реали¬
зовать  колоссальный  природный  потен¬
циал  России  и  духовное  богатство  ее
народа.  Поэтому  более  доказательной
представляется  версия,  согласно  кото¬
рой  петровская  европеизация  русской
жизни  была  исторически  закономерна
и  объективно  необходима  (ее  придер¬
живался,  в  частности,  И.  Э.  Грабарь).
 Петровские  преобразования  следует
рассматривать  в  историческом  ряду  свя¬
зей  России  с  «внешним»  миром  —  тех
постоянных  политических,  торговых  и
культурных  контактов,  которые  постоян¬
но  поддерживало  русское  государство
(напомним,  в  частности,  о  влиянии  Ви¬
зантии  в  древности  или  о  влиянии  италь¬
янской  культуры  начиная  с  XV  в.).
Любая  культура,  соприкасающаяся  с
другой  культурой,  заимствует  из  нее,
преобразуя  заимствованное  и  собст¬
венные  традиции,—  это  закон  культур¬
ного  развития.
 Годы  правления  Петра  I  (1689—
1725)  были  годами  радикальных  ново¬
введений.  По  словам  В.  О.  Ключевского,
«у  России  не  было  регулярной  армии  —
он  сформировал  ее;  не  было  флота  —
он  построил  его;  не  было  удобного
морского  пути  для  внешней  торговли  —
он  армией  и  флотом  отвоевал  восточ¬
ный  берег  Балтийского  моря;  была  сла¬
ба  промышленность  добывающая  и  поч¬
ти  отсутствовала  обрабатывающая  —
после  него  осталось  более  200  фабрик
и  заводов;  для  всего  этого  необходимо
было  техническое  знание  —  заведены
были  в  столицах  морская  академия,
школы  навигацкая  и  медицинская,  учи¬
лища  артиллерийское  и  инженерное,
школы  латинские  и  математические  и
до  полусотни  начальных  цифирных
школ  в  губернских  и  провинциальных
городах  да  столько  же  гарнизонных  для
солдатских  детей;  казны  недоставало  на
покрытие  государственных  расходов  —
Петр  увеличил  доходный  бюджет  в  три
с  лишком  раза;  недоставало  рациональ¬
но  устроенной  администрации,  способ¬
ной  вести  все  эти  сложные  новые  дела,—
специалисты-иноземцы  помогли  учре¬
дить  новое  центральное  управление».

Новое  и  старое  в  жизни  России  петровской  эпохи
 261
 Рис.  7.1.
 Архитектура  петровской
эпохи.  Использование
приемов  ордерной  систе¬
мы  и  декоративных
приемов,  восходящих
к  барокко
 а  —  Москва.  Палаты
Аверкия  Кириллова.
Конец  XVII  —  начало
 XVIII 	в.;  б  —  Москва.
Дом  М.  П.  Гагарина  на
Тверской  у  л.  1700-е  гг.
Литография  начала
 XIX 	в.;  в  —  Москва.
Сухарева  башня.  1692—
1701.  Фотография  на¬
чала  XX  в.

262
 От  средневековья  к  новому  времени
 Рис.  7.2.
 Петербург.  Петропавлов¬
ская  крепость.  Д.  Тре-
зини.  Заложена  16  (27)
мая  1703  г.,  облицовка
стен  гранитом  завершена
в  конце  XVIII  в.
а  —  общий  вид.  Рисунок
Д.  Кваренги  конца
XVIII  в.;  б  —  план.  Чер¬
теж  начала  XVIII  в.;  в  —
Петровские  ворота.
 Д.  Трезини.  1717—1718
 Крепость  была  построена
согласно  правилам  евро¬
пейского  фортифика¬
ционного  искусства.  Ос¬
новные  части  крепости:
выступающие  вперед  бас¬
тионы,  соединяющие
их  куртины,  укрепления,
расположенные  между
бастионами  —  равелины.
С  береговой  стороны
крепость  прикрыта
кронверком

Новое  и  старое  в  жизни  России  петровской  эпохи
 263
 К  началу  XVIII  в.  Россия  остро  нуж¬
далась  в  выходе  к  морским  дорогам  —
к  Азовскому,  Черному,  особенно  Балтий¬
скому  морям.  Войны,  которые  ведет  с
этой  целью  Петр  I,  обусловили  необхо¬
димость  создания  ряда  новых  крепо¬
стей,  к  числу  которых  относятся  Азов,
Таганрог,  Кронштадт,  Елисаветград
(Кировоград)  и  др.  Новые  города  заро¬
дились  в  связи  с  организацией  промыш¬
ленных  предприятий  —  судостроитель¬
ных  (Новая  Ладога,  Лодейное  Поле),
железоделательных  (Петрозаводск,  Ека¬
теринбург).  Особое  место  в  ряду  но¬
вых  городов  занимал  Петербург,  осно¬
ванный  в  1703  г.,  сочетавший  функции
крепости,  столицы,  промышленного  и
культурного  центра.
 Строительной  деятельностью  была
охвачена  территория  всей  страны.  Рас¬
ширяется  производство  строительных
материалов  —  кирпича,  стекла,  естест¬
венного  камня,  извести,  шпалер  (обоев),
устраиваются  «вододействующие»  лесо¬
пильные  заводы.
 В  конце  XVII  —  начале  XVIII  в.
сложился  окончательно  единый  всерос¬
сийский  рынок:  возросшее  разделение
труда  способствовало  товарообмену.
Для  обеспечения  торговли  Петр  I  пред¬
принимает  сооружение  новых  водных
путей;  строится  Вышневолоцкий  канал
(1703),  начато  сооружение  Ладож¬
ского  канала.  Предполагалось  соединить
каналами  Волгу  с  Доном  и  Волгу  с  Моск-
вой-рекой.  В  1701  г.  в  Архангельск  при¬
было  103  иностранных  корабля,  а  в
1725  г.  порты  Балтийского  моря  —  Пе¬
тербург,  Выборг,  Ревель  (Таллинн),
Рига,  Нарва  —  приняли  914  кораблей.
Экспорт  (полотно,  пенька,  лен,  кожа,
металл)  по  стоимости  в  два  раза  превы¬
сил  импорт  (ввозились  преимущест¬
венно  предметы  роскоши).
 Социальные  предпосылки  развития
архитектуры.  Заказчик  петровской  эпо¬
хи.  Суть  политического  устройства  Рос¬
сии  XVIII  в.  определяется  понятием
«абсолютизм».  Один  из  законодатель¬
ных  актов  петровского  времени  гласил:
«Его  царское  величество  есть  самовласт¬
ный  монарх,  который  никому  на  свете
о  своих  делах  ответу  дать  не  должен».
Жесткая  централизация  власти  была
 для  России  прогрессивным  явлением:
она  способствовала  преодолению  остат¬
ков  феодальной  разобщенности  и  кон¬
центрации  усилий  общества  на  решении
важнейших  исторических  задач.  Есте¬
ственно,  что  в  архитектурной  деятель¬
ности  в  петровскую  эпоху  ведущее  место
занимает  государственный  заказ,  т.  е.
заказ,  исходящий  от  правительства
и  финансируемый  казной.  Под  эгидой
государства  ведется  строительство  но¬
вых  городов,  крепостей,  промышленных
и  торговых  объектов,  инженерных  со¬
оружений,  общественных  зданий,  в
том  числе  таких  зданий,  возведение  кото¬
рых  преследовало  сугубо  идеологические
цели:  это  парадные  царские  резиденции,
триумфальные  арки,  и  в  известной  степе¬
ни  храмы.
 Роль  церкви  как  социально-полити¬
ческого  института  в  рассматриваемое
время  резко  сокращается  по  сравнению
с  предшествующими  периодами:  цер-
цовь  была  подчинена  государству  и
превратилась  в  орудие  государственной
власти.  Верховным  органом  в  церковной
организации  стал  Синод,  вошедший  в
систему  управления  наряду  с  Сенатом
и  Коллегиями  (министерствами).  Ча¬
стичная  секуляризация  (передача  в
государственную  собственность)  церков¬
ных  владений  сократила  объем  стро¬
ительства  в  монастырях.  Это  не  означало
упадка  культового  зодчества:  люди  ве¬
рили  в  Бога,  и,  кроме  того,  новому  вре¬
мени  созвучны  были  традиции,  согла¬
сно  которым  здание  церкви  наделялось
не  только  религиозными,  но  и  светскими
функциями  и  служило  важнейшим  сред¬
ством  пространственной  организации
застройки,  имело  значение  памятника,
увековечивающего  историческое  собы¬
тие,  и  т.  д.
 Еще  сильны  были  старые  боярские
роды,  особенно  в  конце  XVII  в.  По  зака¬
зам  бояр  ведется  строительство  в  усадь¬
бах-вотчинах  и  в  городах;  безусловно
испытывая  влияние  новых  архитек¬
турных  идей,  эта  сфера  строительства
тем  не  менее  типологически  и  методиче¬
ски  принадлежала  предшествующему
периоду.  Но  значение  боярства  умень¬
шается:  на  арену  социально-политиче¬
ской  жизни  выходит  дворянство,  из

264
 От  средневековья  к  новому  времени
 состава  которого  Петр  I  набирает  ад¬
министрацию,  командный  состав  армии
и  флота  и  специалистов,  в  том  числе  ар¬
хитектурные  кадры.  Критерием  выдви¬
жения  в  петровскую  эпоху  становится
не  родовитость,  а  дееспособность.  Под¬
чиненные  строгой  дисциплине,  дворяне
обязаны  были  учиться  и  служить  (из¬
вестны  петровские  смотры  недорослей,
которым  запрещено  было  жениться,
пока  они  не  «превзойдут  науку»).
 Значение  дворянства  растет  с  изме¬
нением  порядка  владения  землей:  до
конца  XVII  в.  только  боярские  роды
передавали  землю  по  наследству  («вот¬
чина»),  служилые  же  дворяне  получали
ее  в  пожизненное  пользование  (по¬
местье).  По  приказу  1714  г.  помещики
стали  полновластными  хозяевами  име¬
ний.  Среди  приближенных  Петра  I  были
баснословно  богатые  люди:  «светлей¬
ший  князь»  А.  Д.  Меншиков,  адмирал
Ф.  А.  Головин,  фельдмаршал  Б.  П.  Ше¬
реметев  и  др.  Только  с  1682  по  1710  г.
из  дворцового  фонда  было  роздано  по¬
мещикам  273  волости  с  числом  крестьян¬
ских  дворов,  превышавшим  43  тысячи.
Дворянин-помещик  —  второй  ведущий
заказчик  рассматриваемого  времени;  го¬
родские  и  загородные  усадьбы  и  дворцы
дворян  по  своей  роскоши  соперничали
с  царскими.
 Еще  одна  социальная  сила,  с  кото¬
рой  связано  развитие  архитектуры  пет¬
ровской  эпохи,—  это  купцы  и  промыш¬
ленники.  По  их  заказам  строятся  ману¬
фактуры,  пристани,  гостиные  дворы,
городские  дома,  церкви.  Вспомним  зна¬
менитые  семейства  Строгановых,  стро¬
ивших  в  Поволжье,  и  Демидовых,  начав¬
ших  промышленное  освоение  Урала.
С  этим  сословием  обычно  связывается
представление  о  «городском»  образе
жизни  и  специфических  требованиях
к  архитектурной  среде;  но  только  3%
населения  России  жило  в  это  время  в  го¬
родах,  к  тому  же  сохраняющих  полу-
сельский  уклад  жизни.  Основную  массу
населения  страны  составляли  крестьяне.
 Крестьянское  строительство  отно¬
сительно  консервативно.  Процесс  закре¬
пощения  крестьян,  завершающийся  в
эти  годы,  сокращает  возможности  стро¬
ительной  деятельности;  однако  целый
 ряд  регионов  России  был  свободен  от
крепостного  права  —  это  прежде  всего
русский  Север  и  Сибирь,  где  крестьяне,
отнесенные  к  разряду  «государствен¬
ных»,  не  испытали  тягот  рабства.  В  этих
землях  совершенствуются  типы  жилых
домов  и  хозяйственных  построек,  воз¬
никают  интереснейшие  образцы  куль¬
тового  зодчества;  здесь  хранятся  и  раз¬
виваются  исконно  народные  традиции,
которые  исподволь  оказывают  влияние
на  «городскую»  архитектуру  и  сами  пре¬
образуются  под  ее  воздействием.
 Культура  петровского  времени.  Для
допетровской  эпохи  характерно  относи¬
тельное  единство  мировоззрения,  цен¬
ностных  ориентаций  и  в  известной  сте¬
пени  единство  быта  всех  слоев  населе¬
ния,  что  послужило  причиной  целост¬
ности  архитектуры  (богатое  жилище
отличалось  от  бедного  в  «количествен¬
ном»  смысле).  С  петровскими  преобра¬
зованиями  началось  размежевание
«народной»  и  дворянской  культур.  Со¬
словное  расслоение  —  фактор,  который
следует  учитывать  при  изучении  архи¬
тектурного  наследия  этой  поры.  Обра¬
зование  и  книги  были  достоянием  дво¬
рянской  верхушки;  резко  различались
«стили»  быта  и  поведения  дворянства
и  других  слоев  общества,  что  приводило
к  разным  требованиям  в  организации
предметно-пространственной  среды.
 Сам  Петр  I  был  крайне  непритяза¬
телен;  его  будни  были  заполнены  непре¬
рывным  трудом.  Но  свой  двор  он  приу¬
чил  к  развлечениям  и  «торжествова-
ниям»;  эта  склонность  усилилась  после
его  смерти,  особенно  при  дворе  Елиза¬
веты  Петровны.
 Сословное  расслоение  обусловило
разные  темпы  изменений  в  характере
архитектуры  дворянской  и  массовой  —
крестьянской  и  посадской.  Последняя
развивается  медленнее.  Впрочем  уже
в  петровское  время  прослеживается
влияние  новых  образцов  на  народную
архитектуру:  так,  в  резное  убранство
поволжских  изб  вошли  декоративные
мотивы  ренессансного  происхожде¬
ния  —  их  привнесли  в  село  плотники,
строившие  петровские  флотилии  и  вы¬
полнявшие  «корабельную  резь»  по  книж¬
ным  образцам.

Новое  и  старое  в  жизни  России  петровской  эпохи
 Борьба  светского  и  церковного  начал
в  культуре,  начавшаяся  еще  в  XVII  в.,
приводит  в  петровскую  эпоху  к  оконча¬
тельному  ее  «обмирщению».  Этот  про¬
цесс  был  обусловлен  усилением  соци¬
альной  роли  дворянства  и  посадского
населения,  экономическим  развитием
России  и  расширением  ее  международ¬
ных  связей.  Открыв  «окно  в  Европу»,
Петр  способствовал  приобщению  России
к  мировому  культурному  наследию.
Он  делает  ставку  на  развитие  научного
знания:  «Академии,  школы  дело  есть
зело  нужное  для  обучения  народного».
Открываются  учебные  и  научные  заве¬
дения:  Навигацкая  (1701),  Инженерная
(1712),  Медицинская  (1707)  школы
в  Москве,  Морская  академия  (1715)  и
первый  научный  музей  —  Кунсткамера
(1718)  в  Петербурге.
 Разработаны  были  проекты  создания
Академии  художеств.  Согласно  одному
из  них  в  числе  преподавателей  должны
были  быть  «архитект  архитектуры  цы-
вилис,  механик  всяких  мелниц  и  слюзов,
живописец  всяких  малярств,  скульптер
всяких  же  разных  дел,  грыдор  всяких
же  разных  дел»,  т.  е.  гражданский  ар¬
хитектор,  гидростроитель,  живописец,
скульптор,  гравер.
 Первая  газета  —  «Ведомости  о  во¬
енных  и  иных  делах,  достойных  знания
и  памяти»,  введение  гражданского
шрифта  и  организация  типографского
и  граверного  дела,  введение  арабских
цифр,  первое  в  России  постановление
о  государственной  охране  памятника
архитектуры  (город  Болгары  на  Вол¬
ге)  —  таков  вклад  петровского  времени
в  русскую  культуру.  Развиты  были  начи¬
нания  XVII  в.  в  сфере  литературы  и
изобразительного  искусства.  Так,  от
традиций  «парсуны»  (светского  портре¬
та)  был  сделан  переход  к  портретной
живописи;  появляется  новый  жанр  —
батальная  живопись;  выпускаются  важ¬
ные  для  истории  архитектуры  грави¬
рованные  виды  городов.
 Годы  петровского  «перелома»  про¬
ходят  под  знаком  борьбы  старого  и
нового  в  духовной  жизни,  быту  и  ис¬
кусстве;  сопротивление  новому  было
активным,  нередко  массовым,  и  подав¬
лял  его  Петр  жестоко.  Но  он  имел  и
 265
 сильных  сторонников,  осознавших  необ¬
ходимость  перемен.  Так,  страстный
призыв  к  обновлению  звучал  в  пропо¬
ведях  Феофана  Прокоповича,  церков¬
ного  деятеля  и  просветителя.
 Внедрение,  иногда  насильственное,
иноземных  обычаев  в  быт  было  самым
заметным  нововведением.  В  столицах
были  введены  «ассамблеи»,  запреща¬
лось  носить  бороды  и  старинную  одежду,
освобождены  были  из  домостроевского
затворничества  женщины.
 Изучая  движущие  силы  общест¬
венной  и  культурной  жизни  этого  вре¬
мени,  следует  обратить  особое  внима¬
ние  на  роль  обычая,  т.  е.  системы  обще¬
принятых  правил  и  установок,  которы¬
ми  руководствуется  человек  в  своей  жи¬
зни.  XVIII  век  унаследовал  сложив¬
шуюся  в  средневековье  норматив¬
ность  сознания.  Эту  черту  своих  совре¬
менников  хорошо  понимал  Петр  I,  сам
обладающий  ярко  выраженной  способ¬
ностью  к  нестереотипному  мышлению,
и  потому  закреплял  новые  нормы  быта
и  деятельности  государственными  ука¬
зами.  В  архитектуре  новшества  внед¬
рялись  посредством  системы  регламен¬
тов  и  «образцовых»  проектов,  о  кото¬
рых  речь  пойдет  дальше;  кроме  того,
создавались  реальные  «образцы»  (дома,
интерьеры,  набережные,  фонари  и  пр.),
которым  надлежало  следовать.
 Эстетические  предпочтения.  Форми¬
рование  эстетических  предпочтений,  на
основе  которых  происходит  выбор  тех
или  иных  образных  характеристик  архи¬
тектурной  среды,—  сложный  процесс,
отражающий  содержание  духовной  жиз¬
ни  общества.  Немаловажную  роль  в
числе  факторов,  влияющих  на  этот  про¬
цесс,  играет  архитектура  предшествую¬
щего  времени,  создающая  оценочные
стереотипы.  Архитектура  Москвы  и  дру¬
гих  русских  городов  конца  XVII  в.,  на¬
рядная,  сложная,  богатая  многоцвет¬
ным  «узорочьем»,  в  большой  степени
предопределила  склонность  заказчика
петровской  эпохи  к  пышному  декору
фасадов  и  интерьеров.  Безусловно  воз¬
действовали  на  сознание  сложившиеся
типы  пространственной  организа¬
ции  поселений,  их  связь  с  открытым
природным  ландшафтом,  своеобразные

266
 От  средневековья  к  новому  времени
 приемы  композиции  ансамблей  и  зда¬
ний,  обусловленные,  видимо,  глубин¬
ными  этническими  особенностями  вос¬
приятия  пространства  и  формы  (послед¬
ний  фактор  еще  ждет  изучения).
 Современными  исследователями  был
отвергнут  как  недостоверный  взгляд
на  средневековую  русскую  архитектуру
как  на  царство  живописной  стихии.  Тен¬
денция  к  появлению  геометрически  пра¬
вильной  формы  и  к  симметрии  просле¬
живается,  например  в  культовом  зод¬
честве,  с  глубокой  древности.  В  XVII  в.
намечается  склонность  к  асимметрич¬
ным  композициям,  но  в  конце  столетия
в  храмостроении  снова  преобладают
церкви  центричные  (церковь  в  Дубро-
вицах)  или  симметричные  относительно
продольной  и  поперечной  осей  (цер¬
ковь  Успения  на  Покровке  в  Москве).
Геометрически  правильную  форму  имели
крепости,  монастырские  комплексы,
план  Донского  монастыря  в  Москве
представляет  собой  почти  точный  ква¬
драт.  Известны  «правильные»  схемы
некоторых  слобод  и  городов.  Относи¬
тельно  строгую  структуру  приобретают
жилые  и  общественные  здания.
 Таким  образом,  регулярность  и  ра¬
нее  представлялась  эстетически  прием¬
лемой;  в  рассматриваемое  же  время  она
входит  в  число  осознанных  эстетиче¬
ских  критериев.  Термин  этот  ведет  свое
происхождение  от  латинского  regula  —
регламент,  устав,  правило  (он  вошел
в  русский  язык  на  рубеже  XV—XVI  вв.).
Под  регулярностью  —  правильностью  —
подразумевалась  упорядоченность  всей
структуры,  которая  позволяла  соотнести
действительность  с  неким  идеалом  и
приблизить  ее  к  идеалу.  Смысл  слова
в  начале  XVIII  в.  расширяется  —  при¬
менительно  к  архитектуре  «регуляр¬
ный»  означает  также  «прочный»  и  «кра¬
сивый»  (хотя  регулярными  принято
было  называть  и  государство,  и  армию,
и  даже  сословия).  Переход  к  «регу¬
лярной»  системе  в  градостроительстве
и  архитектуре  в  XVIII  в.  был  подготов¬
лен  эволюцией  эстетических  предпочте¬
ний  на  протяжении  длительного  исто¬
рического  периода.
 Уже  в  конце  XVII  в.  в  обиходе  цар¬
ского  двора  и  в  домах  некоторых  вель¬
 мож  появляются  завезенные  из  Европы
«образцы»  оформления  быта.  Известен
был  дом  князя  В.  В.  Голицына,  устро¬
енный  на  европейский  лад:  просторные
покои  с  большими  окнами  были  укра¬
шены  зеркалами,  картинами,  географи¬
ческими  картами;  на  потолке  была  на¬
рисована  планетная  система;  довершали
убранство  множество  часов  и  художе¬
ственной  работы  термометр.  Интерес
к  этим  вещам  был  естествен:  новое
и  непривычное  всегда  вызывает  у  чело¬
века  сильную  эмоциональную  реакцию.
Поэтому  очень  яркими  были  и  впечат¬
ления  от  европейских  городов,  в  которые
приезжает  Петр  I  и  его  спутники,  рус¬
ские  дипломаты,  торговцы,  «пенсионе¬
ры»,  отправленные  на  обучение.  Города
были  разными:  аккуратные  голланд¬
ские  городки,  прорезанные  каналами
и  застроенные  небольшими  домами;
окруженные  крепостными  стенами  тес¬
ные  средневековые  «бурги»  Германии
с  громадными  готическими  соборами;
наконец,  Версаль  с  его  строгой  регуляр¬
ностью,  грандиозным  парком,  фонтана¬
ми  и  стрижеными  деревьями.  Столь
же  разнообразен  был  и  характер  зда¬
ний  —  от  безудержной  пластической
щедрости  южнонемецкого  и  итальян¬
ского  барокко  до  строгих  ордерных
форм  восточного  фасада  Лувра  и  лон¬
донских  построек  Иниго  Джонса  и  Кри¬
стофера  Рена.
 Что  из  этого  богатства  казалось
привлекательным  и  потому  имело  шанс
быть  воспроизведенным  в  России?  Этот
вопрос  очень  важен  для  понимания  при¬
роды  европеизации  архитектуры  петров¬
ского  времени.  Очевидно,  должна  была
действовать  система  своеобразных
«фильтров»,  которые  пропускали  (или
не  пропускали)  в  архитектурный  обиход
те  или  иные  композиционные  или  фор¬
мальные  приемы.  Эти  фильтры  следует
искать  в  системе  ценностных  ориента¬
ций  эпохи,  т.  е.  в  представлениях  Пет¬
ра  I  и  его  современников  об  истине,  бла¬
ге,  красоте.
 Как  мы  увидим  далее,  выбор,  кото¬
рый  они  сделали,  открыл  путь  в  русскую
архитектуру  идеям  и  образам  регуляр¬
ного  градостроения,  а  также  ряду  прие¬
мов  и  форм,  располагающихся  в  широ-

Профессиональная  культура  петровской  эпохи
 267
 ком  диапазоне  источников  —  от  ордер¬
ного  канона,  по  Витрувию,  до  памятни¬
ков  северного  Возрождения  и  барокко.
Следует  учесть,  что  европейское  про¬
исхождение  новых  образцов  само  по
себе  не  служило  достаточным  аргумен¬
том  для  заимствования  и  Петр  строго
следил  за  тем,  чтобы  заимствуемое
за  рубежом  соответствовало  российской
действительности.  Несомненно,  что  и
новизна  архитектурных  образцов  была
относительной,  так  как  абсолютно  ново¬
го  и  чужеродного  человеческое  созна¬
ние  не  приемлет.  Следовательно,  корни
выбора  нужно  искать  в  образных  и  про¬
странственных  предпочтениях  Петра  I  и
его  современников,  отвечавших  тенден¬
циям,  которые  обусловили  развитие
русской  архитектуры  в  предшествую¬
щие  периоды,  но  еще  не  получили  закон¬
ченного  воплощения.
 Как  правило,  в  основе  отбора  образ¬
цов  лежала  непосредственная  эмоцио¬
нальная  реакция,  т.  е.  воспроизводи¬
лось  и  закреплялось  то,  что  «нравилось»
заказчику.  Современники  Петра  особо
выделяли  в  европейских  столицах  зда¬
ния,  приметные  «красотой»  и  «преузор¬
ностью»,  не  объясняя,  почему  они  это
делают.  На  этом  фоне  примечателен
интерес  к  античности  —  к  мифологии,
в  которой  черпают  сюжеты  для  симво¬
лов  и  аллегорий,  к  ордеру,  скульптуре
(дворцы  и  парки  петровского  времени
были  украшены  подлинниками  или  копи¬
ями  статуй  итальянской  работы).  Этот
интерес  получает  логическую  мотива¬
цию:  русские  не  только  знают  о  ценно¬
сти  античного  наследия,  они  видят  в
России  прямую  преемницу  Греции.  «То¬
варищи!—  говорил  Петр  по  случаю  спу¬
ска  корабля  „Шлиссельбург”.—  Писа¬
тели  полагают  древнее  обиталище  наук
в  Греции...  Теперь  пришла  и  наша  чере¬
да.  Науки  коловращаются  в  свете  напо¬
добие  крови  в  человеческом  теле,  и  я
надеюсь,  что  они  скоро  переселятся  и  к
нам  и,  утвердя  у  нас  владычество  свое,
возвратятся  наконец  на  свое  прежнее
жилище  в  Грецию».
 Идея  преемственности,  наследова¬
ния  Россией  европейской  культуры  впо¬
следствии  определит  многие  тенденции
в  развитии  русской  архитектуры.
 7.2  Архитектор
 и  профессиональная
культура  петровской
эпохи
 Цеховой  (артельный)  тип  организации
архитектурно-строительного  дела.  В  пет¬
ровскую  эпоху  сосуществуют  два  типа
организации  архитектурно-строитель¬
ного  дела  —  старый,  традиционный,  и
новый,  в  рамках  которого  начинается
формирование  профессии  архитектора
в  ее  современном  понимании.
 Жилая  застройка  городов  и  деревень,
а  также  большая  часть  церквей,  гости¬
ных  дворов  и  прочих  объектов,  возводи¬
мых  по  заказу  самых  разных  слоев  на¬
селения,  создаются  руками  мастеров,
объединенных  в  строительные  артели
традиционного  типа.  Однако  не  только
это  обстоятельство  заставляет  внима¬
тельно  отнестись  к  методу  профессио¬
нальной  работы,  восходящему  к  глубо¬
кой  древности:  многие  его  черты  сохра¬
нились  в  работе  архитектора  новой  фор¬
мации,  появившейся  в  петровское  вре¬
мя,  и  составляют  ядро  профессии  в  наши
дни.  Артельная  форма  архитектурно-
строительной  деятельности  имеет  ряд
особенностей,  существенных  для  разви¬
тия  архитектуры.
 До  конца  XVII  в.  проектирование  не
выделялось  из  общего  комплекса  ар¬
хитектурно-строительной  деятельности.
Замысел  будущего  сооружения  принад¬
лежал  в  той  же  мере  заказчику,  что  и
зодчему,  впрочем,  создатели  жилищ  и
храмов  именовались  не  «зодчими»  (это
слово  имело  торжественно-литератур¬
ный  оттенок),  а  «каменных  дел  масте¬
рами»  или  «подмастерьями».  Непосред¬
ственный  контакт  артели  с  заказчиком
служит  гарантией  предельного  соответ¬
ствия  между  результатами  архитектур¬
ной  деятельности  и  действительными
потребностями  и  предпочтениями  людей,
для  которых  строилось  здание.  Это  не
исключало  ни  к  коей  мере  творческого
(авторского)  начала  в  архитектуре,  по¬
скольку  вопрос  о  том,  как  выполнить
заказ,  оставлял  бесконечно  широкие
возможности  для  применения  профес¬
сиональных  знаний,  проявления  художе¬
ственного  чутья  и  изобретательности.

268
 От  средневековья  к  новому  времени
 Проектный  чертеж,  за  редчайшими
исключениями,  отсутствовал.  Это  не
означало,  что  «проекта»  не  существова¬
ло  вообще:  он  лишь  имел  иную,  чем  в
нашем  понимании  этого  слова,  форму.
Отношения  между  заказчиком  и  артелью
складывались  на  основе  подряда,  при
этом  оговаривались  (а  иногда  оформля¬
лись  в  виде  «порядной  записи»)  все
характеристики  будущего  объекта:  раз¬
меры,  состав  помещений,  форма  объе¬
мов  и  деталей,  а  также  сроки  и  сто¬
имость  работ.  Это  был  своеобразный
«словесный  проект»;  образ  будущего
здания  был  абсолютно  ясен  мастеру  до
начала  работ.  Далее  начинался  непо¬
средственно  процесс  строительства,  в
ходе  которого  «словесный  проект»  и
отвечающий  ему  мысленный  образ  по¬
лучали  реализацию  в  материале.  Успех
зависел  от  умения  и  навыков  всех  участ¬
ников  артели.
 Площадку  для  строительства  выби¬
рали  при  участии  заказчика.  Мастер-
руководитель  должен  был  уметь  раз¬
метить  на  площадке  план  здания,  пра¬
вильно  выбрать  и  заготовить  материалы
для  строительства.  Он  обязан  был  знать
архитектурные  формы  и  соответствую¬
щие  им  конструкции.  «Хранителем»
этих  знаний  были  образцы  —  реально
существующие  здания,  от  формы  кото¬
рых  (или  формы  элементов  и  деталей)
отталкивалась  мысль  и  заказчика  и  ма¬
стера:  не  случайно  в  порядных  записях
подробно  перечислялись  здания,  «по
образцу»  которых  надлежало  строить.
 Творчество  по  образцу  —  закон  дея¬
тельности  средневекового  мастера.  Сло¬
во  «образец»  входит  в  семейство  слов,
знаменующих  высшее  творческое  на¬
чало:  образ,  воображение,  преобразо¬
вание;  есть  у  него  и  другой  важный
смысл:  «образцовый»,  значит,  «лучший».
Работа  по  образцу  обеспечивала  орга¬
ничное  наследование  всего  лучшего  из
опыта,  накопленного  предшественни¬
ками;  она  ни  в  коей  мере  не  означала
копирования  и  оставляла  свободу  для
радикальных  нововведений.
 Исходный  образец  следовало  пре¬
образовать  в  соответствии  с  поставлен¬
ной  задачей  (изменить  структуру,  фор¬
му,  материалы,  размеры,  пропорции,
 сочетать  воедино  элементы,  почерпну¬
тые  в  разных  источниках,  и  т.  д.).  Это
самая  «творческая»  часть  работы  масте¬
ра.  Успех  ее  зависел,  во-первых,  от  за¬
паса  знаний  и  умений,  которыми  он
владел,  во-вторых  —  от  таланта,  худо¬
жественного  чутья.  Подспорьем  служи¬
ли  числовые  или  геометрические  прави¬
ла,  согласно  которым  приводились  в  гар¬
моническое  единство  основные  и  част¬
ные  размеры  здания.  При  этом  надо
было  обладать  сильно  развитым  про¬
странственным  воображением,  чтобы  не
ошибиться,  назначая,  допустим,  отметку
пяты  свода.
 Архитектурное  формообразование
неотделимо  было  от  процесса  стро¬
ительства,  форма  создавалась  в  ходе
кладки  стен,  сводов,  проемов,  в  ходе
плотничных  работ  и  т.  д.  и  зависела  от
знания  тонкостей  строительной  техно¬
логии.  В  этой  работе  участвовала  вся
артель;  мастер  руководил  ею  и,  по-види-
мому,  лично  исполнял  наиболее  ответ¬
ственные  операции.
 Основу  профессионального  обуче¬
ния  составляла  преемственная  передача
знаний  от  мастера  к  ученику.  Работая
в  артели,  ученик  проходил  весь  цикл
работ  —  от  заготовки  материалов  до
отделки  готового  здания.  Прежде  чем
приняться  за  самостоятельный  объект,
ученик  (подмастерье)  строил  в  артели
здания  (если  речь  идет  о  каменных
церквах),  т.  е.  учился  15—20  лет.
 Опыт  средневековых  мастеров  не
так  устарел,  как  кажется  на  первый
взгляд.  Менялись  и  будут  меняться
системы  образцов,  но  суть  дела  сохрани¬
лась  до  наших  дней:  ядро  профессио¬
нальной  работы  архитектора  составляют
умение  свободно  оперировать  визуаль¬
ными  образами,  т.  е.  тем  «материалом»,
из  которого  складывается  в  сознании
мастера  образ  будущего  сооружения,
а  также  умение  преобразовывать  этот
материал.  В  средневековье  сложилась
основа  архитектурного  образования  —
постижение  учеником  тайн  профессии
в  прямом  общении  с  мастером.  В  рам¬
ках  артельной  работы,  выполняемой  при
непосредственном  участии  заказчика,
было  реализовано  предназначение  про¬
фессии  —  служение  обществу.

Профессиональная  культура  петровской  эпохи
 269
 Таким  образом,  артельные  мастера
принесли  с  собой  в  петровскую  эпоху
развитую  профессиональную  культуру;
именно  в  их  знаниях  и  умениях  заклю¬
чена  была  причина  преемственной  свя¬
зи  двух  времен.  Они  воспроизводили
пространственные  и  объемные  формы,
отвечавшие  устойчивым  требованиям,
которые  предъявляет  общество  к  пред¬
метно-пространственной  среде;  а  эти
требования,  как  известно,  восходят  к
фундаментальным  связям  человека  с
природой,  с  другими  людьми  и  обуслов¬
лены  типом  быта,  хозяйствования,
мировосприятия,  общения.  Они  «гово¬
рили»  архитектурным  языком,  отвечав¬
шим  национальным  и  региональным
особенностям  восприятия  пространства,
формы,  пластики,  силуэта.
 Артельный  метод  профессиональной
организации  имел  и  недостатки.
 Во-первых,  его  отличает  относи¬
тельная  консервативность.  Мастер  пере¬
давал  преемнику  только  те  знания  и  уме¬
ния,  которыми  владел  лично.  Система
образцов  была  ограничена  теми  объекта¬
ми,  которые  можно  было  увидеть  воо¬
чию  (не  случайно  внешние  «влияния»
на  русскую  архитектуру  были,  по  суще¬
ству,  плодом  деятельности  иностранных
мастеров,  которые  «показывали»  рус¬
ским  коллегам  новые  приемы  и  формы),
отсюда  медлительность  поступательного
развития  средневекового  зодчества,
нащупывавшего  путь  методом  проб  и
ошибок.  В  петровское  время  эта  медли¬
тельность  стала  тормозом.
 Во-вторых,  серьезным  недостатком
цехового  метода  была  относительная
ограниченность  бесчертежного  проекти¬
рования.  Мастер  был  обязан  «держать
в  голове»  способы  взаимной  увязки
сотен  элементов  плана,  объема,  кладки,
членений,  деталей  и  пр.  Объективный
процесс  усложнения  архитектурных
структур,  связанный  с  саморазвитием
архитектуры  и  усложнением  требова¬
ний  к  ней,  тоже  затруднял  работу.
 Таким  образом,  к  концу  XVII  в.
назрела  исторически  обусловленная
необходимость  в  реорганизации  про¬
ектно-строительного  дела.  Осущест¬
вленная  Петром  I,  эта  реорганизация
стала  едва  ли  не  самым  значительным
 «переломом»  в  развитии  русской  архи¬
тектуры  рассматриваемого  периода.
 Проектный  чертеж  и  текст  —  но¬
вые  элементы  профессиональной  куль¬
туры.  Первые  проектные  чертежи  появи¬
лись  в  России  в  XVI  в.,  но  относились
только  к  крупным  градостроительным
объектам  —  крепостям  и  городам.  Как
правило,  это  были  безмасштабные  ус¬
ловные  чертежи,  совмещавшие  плановую
проекцию  с  изображениями  объемов
(башен,  строений)  и  намечавшие  общий
абрис  постройки.  В  гражданском  стро¬
ительстве  чертежи  употреблялись  край¬
не  редко,  их  делали  главным  образом
с  фиксационными  целями  и  для  состав¬
ления  смет  при  перестройке  зданий.
 В  петровское  время  в  обиход  входит
ортогональный  масштабный  чертеж.
Впервые  появляются  и  столь  знакомые
нам  понятия:  проект,  план,  фасад,
«маштап»,  «профиль»,  «препорция».
 Проектный  чертеж  был  очень  важ¬
ным  нововведением.  С  этого  момента
процессы  проектирования  и  строитель¬
ства  разделены,  «творческая»  часть  ра¬
боты  перенесена  в  проектную  мастер¬
скую.  Это  означало  своеобразное  рас¬
крепощение  творческой  воли  архитек¬
тора,  который  может  теперь  «увидеть»
результат  своей  работы  задолго  до  ее
реализации,  а  следовательно,  изменить,
откорректировать  или  усовершенство¬
вать  прием.  Меняется  ход  формообра¬
зования:  на  бумажный  лист  перемеще¬
ны  пропорционирование,  а  впоследствии
конструирование  формы.  Естественным
был  процесс  геометризации  форм:  к  ней
вела  работа  с  линейкой,  угольником,
циркулем.
 В  петровское  время  в  состав  обяза¬
тельного  комплекса  профессиональных
умений  входит  владение  архитектурной
графикой  (средневековый  мастер  не
обязан  был  уметь  рисовать  и  чертить).
В  обиход  вошли  вечные  графические
средства  архитектора  —  линейная  гра¬
фика  (перо  и  рейсфедер)  и  отмывка,
позволяющая  передать  объем  здания.
Перспектив  в  нашем  понимании  не  де¬
лали;  чертежному  проектированию  со¬
путствовал  старинный  способ  показа
и  поверки  авторского  замысла:  изго¬
товление  объемных  моделей.  На  протя-

270
 От  средневековья  к  новому  времени
 жении  XVIII  в.  их  делали  во  всех  особо
ответственных  случаях.  Модели  выпол¬
нялись  из  дерева,  в  крупном  масштабе
(примерно  1:50),  делали  их  и  разъем¬
ными,  чтобы  показать  интерьер.
 Введение  проектного  чертежа  сыгра¬
ло  подлинно  революционную  роль  в  раз¬
витии  русской  архитектуры,  обеспечив
возможность  централизации  архитек¬
турной  деятельности  и  известной  уни¬
фикации  архитектурной  среды  (черте¬
жи  «образцовых»  строений  рассыла¬
лись  в  XVIII  в.  по  всем  городам  стра¬
ны).  Проектный  чертеж  ложится  в  осно¬
ву  крупных  градостроительных  работ  —
строительства  крепостей  и  особенно
Петербурга.  Петр  I  усиленно  развивал
чертежное  проектирование,  требуя  от
своих  строителей  неукоснительной  рабо¬
ты  «против  чертежу».
 Архитектурная  книга.  В  библиоте¬
ках  московских  Приказов  и  в  частных
собраниях  просвещенных  и  богатых  дво¬
рян  уже  в  XVII  в.  имелись  иностранные
издания  по  архитектуре  —  гравирован¬
ные  альбомы  с  изображениями  зданий,
чертежами  отдельных  архитектурных
форм  (ордеров,  украшений)  и  садово-
парковых  композиций.  Именно  книга
стала  источником  многих  элементов
архитектурной  пластики  XVII  в.—  ор¬
дерных  форм,  барочных  картушей  и  ор¬
наментов.  Архитектурная  книга  как  бы
стерла  границы  между  русской  и  евро¬
пейской  архитектурой,  установленные
спецификой  преемственной  передачи
знаний.  Книжный  образец  становится
таким  же  предметом  ценностного  отбо¬
ра  и  воспроизведения,  как  и  реально
существующее  здание.
 В  петровское  время  приток  архитек¬
турной  литературы  резко  увеличивается;
большую  библиотеку  по  архитектуре
собрал  сам  Петр.  Книга,  чертеж,  ув¬
раж  —  непременное  подспорье  в  проек¬
тировании,  и  состав  рабочей  библиотеки
архитектора  первой  половины  XVIII  в.
позволяет  понять  истоки  многих  харак¬
терных  приемов  и  форм  архитектуры
этого  времени.  Среди  изданий  «Четыре
книги  об  архитектуре»  А.  Палладио,
трактаты  других  классиков  эпохи  позд¬
него  Возрождения  —  Скамоцци,  Серлио,
Виньолы.  Известны  были  в  России  труды
 основоположников  французского  клас¬
сицизма  XVII  в.—  Ф.  Блонделя  и  К.  Пер¬
ро.  В  середине  XVIII  в.  появляется  руко¬
водство  Ж.-Б.  Блонделя  по  проектиро¬
ванию  городских  дворцов  и  усадеб.  На¬
конец,  русские  библиотеки  пополняются
популярными  в  Европе  сериями  гравюр
с  изображениями  Парижа,  Версаля,  Лон¬
дона,  Вены  и  других  городов.  В  духе
вкусовых  предпочтений  начала  XVIII  в.
особую  роль  в  России  сыграли  издания
предшествующего  столетия  —  голланд¬
ские,  немецкие,  австрийские,—  в  кото¬
рых  были  представлены  образцы  архи¬
тектуры  и  декора  в  стиле  барокко.
 Осваивая  европейскую  архитектур¬
ную  традицию,  русские  архитекторы
знакомятся  с  теоретической  мыслью
западных  коллег,  с  трудами,  посвящен¬
ными  сложным  философско-эстети¬
ческим  проблемам  архитектуры.  Им  из¬
вестен  трактат  основоположника  архи¬
тектурной  теории  Марка  Витрувия  Пол-
лиона.  П.  Еропкин  переводит  труд  Пал¬
ладио.  В  архитектурных  текстах  этой
поры  встречаются  термины  «симметрия»,
«евритмия»,  «пропорции»  —  начинается
осмысление  природы  архитектуры,  в
ходе  которого  осваивались  незнакомые
понятия.  Но  на  первых  порах  привлека¬
ли  не  столько  теория,  сколько  образная
сторона  европейской  архитектуры  и
средства,  которыми  она  создавалась.
Естественна  была  ориентация  на  чер¬
теж,  и  не  случайно  первой  изданной
в  России  архитектурной  книгой  был
трактат  Виньолы  —  самое  «практичное»
руководство  по  построению  ордеров
(«Правило  о  пяти  чинех  архитектуры
Якова  Вароция  де  Вигнола»,  1709).
 Архитектор  петровской  эпохи  и  его
творческий  метод.  Архитектором  чело¬
век  этой  профессии  начал  называть  себя
в  России  в  начале  XVIII  в.  «Самое  имя
архитекторам  гречески,  а  российски  —
главной  строитель  имянуется»,—  гово¬
рилось  в  архитектурном  кодексе  1740  г.
Среди  специалистов,  работающих  в  пет¬
ровскую  эпоху,  можно  выделить  три
основные  группы.
 К  первой  относятся  архитекторы-
иностранцы,  приглашенные  Петром  I
в  Россию  во  время  его  зарубежных  поез¬
док.  Они  проектируют  для  Петербурга

Профессиональная  культура  петровской  эпохи
 271
 и  его  окрестностей,  в  меньшей  степени  —
для  Москвы.  Список  их  довольно  велик:
Д.  Трезини,  Д.-М.  Фонтана,  И.  Г.  Ше-
дель,  А.  Шлютер,  Т.  Швертфегер,  Ж.-Б.
Леблон,  И.-Ф.  Браунштейн,  Н.  Микетти,
Г.  Киавери  и  др.  Значение  их  деятельно¬
сти  для  русской  архитектуры  велико:
это  была  крупномасштабная  демонстра¬
ция  не  только  разнообразных  европей¬
ских  «стилей»,  представленных  «в  на¬
туре»,  но  и  самого  проектного  метода
(работы  этих  мастеров  составляют  пер¬
вую  для  России  коллекцию  архитектур¬
ной  графики).  Впрочем  крупных  имен
среди  них  было  немного  —  Леблон,
Шлютер,  Микетти;  каждый  из  них  рабо¬
тал  в  России  очень  недолго.  Особую
роль  сыграл  Д.  Трезини,  бессменно  руко¬
водивший  застройкой  Петербурга  в  те¬
чение  30  лет.
 Гораздо  многочисленнее  была  вто¬
рая  группа  —  мастера  старой  форма¬
ции,  именуемые  иногда  архитектора¬
ми:  это  выходцы  из  московской  Оружей¬
ной  палаты  Г.  и  И.  Устиновы,  а  также
И.  Матвеев  и  Ф.  Васильев,  работавшие
в  Петербурге;  «царский  архитектор»
И.  Зарудный,  строивший  и  в  старой  и  в
новой  столице;  Д.  Мякишев  и  Я.  Бухво¬
стов,  построившие  соборы  в  Рязани  и
Астрахани.  Но  большая  часть  их  остава¬
лась  в  безвестности  (в  духе  старой  тра¬
диции,  не  фиксировавшей  авторства),
среди  них  не  только  строители  рядовых
домов,  но  и  создатели  таких  шедевров,
как  московская  церковь  Иоанна  Воина
(1709—1713),  храмы  Кижского  погоста.
 Многие  мастера  строили  в  Петер¬
бурге  по  проектам  иностранных  коллег,
и  эта  работа  крайне  интересна  в  мето¬
дологическом  отношении.  Дело  в  том,
что  проект  начала  XVIII  в.  весьма  схе¬
матичен  —  как  правило,  состоит  из
плана  и  фасада,  реже  разреза,  выпол¬
ненных  в  мелком  масштабе,—  и  остав¬
ляет  достаточную  свободу  исполнителям.
Последние  же  действуют  согласно  при¬
вычным  навыкам  и  способам  формооб¬
разования  (что  видоизменяет  проект)
и,  не  будучи  хорошо  знакомы  с  ордер¬
ным  каноном,  по-своему  трактуют  пла¬
стику  объемов  и  поверхностей.  Так,  в
петербургском  Меншиковском  дворце,
построенном  по  проекту  Д.-М.Фонтана,
 своды  первого  этажа  исполнены  в  псков¬
ских  традициях,  а  ордерные  формы  фа¬
сада  и  вестибюля  решены  весьма  произ¬
вольно.  Сочетание  традиционных  бес-
чертежных  способов  проектирования
с  использованием  проектного  чертежа
в  XVIII—XIX  вв.  породило  интересней¬
шее,  а  в  количественном  отношении  едва
ли  не  преобладающее  направление  в
русской  архитектуре.
 Третью  группу  составляют  архитек¬
торы,  получившие  профессиональную
подготовку  нового  типа.  Озабоченный
подготовкой  отечественных  специали¬
стов,  Петр,  приглашая  иностранцев,  обя¬
зывал  их  иметь  учеников.  По  существу,
только  Д.  Трезини  выполнил  это  требо¬
вание  —  из  его  мастерской  вышел  М.
Земцов.  В  1715—1718  гг.  были  отправ¬
лены  за  границу  для  обучения  разным
профессиям,  в  том  числе  архитектуре,
молодые  дворяне:  П.  Еропкин,  Т.  Усов
и  др.—  в  Италию,  И.  Коробов,  И.  Морд¬
винов,  И.  Мичурин  —  в  Голландию.
Возвратились  они  в  конце  1720-х  гг.,
с  их  именами  связан  новый  этап  разви¬
тия  русской  архитектуры.
 В  ряду  архитекторов  необходимо
упомянуть  и  самого  Петра  I.  Он  не  толь¬
ко  самым  решительным  образом  влиял
на  ход  проектирования  объектов,  вы¬
полняемых  по  его  заказу,  но  и  сам  про¬
ектировал  —  в  архивах  сохранились  его
наброски  и  эскизы  к  проектам  Петро¬
павловской  крепости,  Петергофского
парка,  Летнего  сада,  Адмиралтейства  и
др.  Многие  характерные  новшества
в  русской  архитектуре  обязаны  были
личному  активному  вмешательству  Пет¬
ра.  Он  собственными  руками  строит
«образцовые»  мазанки  в  Москве  и  Пе¬
тербурге;  приказывает  ломать  стихийно
складывающуюся  застройку  новой  сто¬
лицы,  прокладывая  «регулярные»  улицы;
вводит  застройку  «сплошной  фасадою»,
т.  е.  без  разрывов  между  домами  (из
эстетических  соображений,  а  также  ради
экономии  кирпича);  внедряет,  где  толь¬
ко  можно,  любимые  им  шпили-шпицы.
 Осваивая  европейский  опыт,  Петр
постоянно  следил  за  его  соответствием
условиям  России.  Так,  он  не  разрешил
Коробову,  который  просился  в  Италию,
покинуть  Голландию,  где  условия  были

272 	От  средневековья  к  новому  времени
 «сходнее  здешней  ситуации»  и  где  Ко¬
робову  надлежало  изучать,  в  частности,
устройство  фундаментов  при  высоких
грунтовых  водах  и  шлюзное  дело.  При¬
мечательно  письмо  Петра  Меншикову:
«Леблон  во  всех  палатах  окна  велики
делает,  а  простенки  узки,  то  объяви  ему,
чтоб  в  жилых  палатах  окна  меньше  де¬
лал,  а  в  залах  как  хочет,  понеже  у  нас
не  французский  климат».  Особенно
важна  роль  Петра  I  —  организатора
архитектурного  дела.
 Государственная  регламентация  ар¬
хитектурно-строительной  практики.
Обусловленная  духом  эпохи  абсолю¬
тизма,  государственная  регламентация
(от  «регламент»  —  порядок,  правило)
преследовала  внедрение  и  закрепление
в  практике  архитектурных  решений,
признанных  целесообразными  с  утили¬
тарной,  технической  и  художественной
точек  зрения.  Для  этого  использовались
царские  указы;  контроль  за  их  выполне¬
нием  возлагался  на  московский  Приказ
каменных  дел,  а  затем  —  на  учрежден¬
ную  в  1706  г.  Канцелярию  городового
строения,  ведавшую  застройкой  Петер¬
бурга.  Архитекторы  состояли  на  госу¬
дарственной  службе  и  имели  чины  —
от  капрала  до  генерала.
 Петровские  регламенты  охватывали
все  стороны  архитектуры  —  от  плани¬
ровки  города  и  его  благоустройства  до
облика  зданий  и  их  конструкций,  вклю¬
чая  даже  устройство  дымоходов.  Пря¬
мым  следствием  петровских  указов  ста¬
ло  уже  в  конце  XVII  в.  увеличение  стро¬
ительства  жилищ  из  кирпича  и  камня
(ради  противопожарных  целей).  Так,
запрещено  было  возводить  деревянные
верхи  над  каменными  палатами  в  Пскове
и  строить  деревянные  дома  в  центре
Москвы.  Внедрялись  принципы  регу¬
лярной  застройки  —  указ  1704  г.  требо¬
вал  располагать  каменные  здания  в  Мос¬
кве  «по  линии  улиц».
 Самым  простым  и  надежным  спосо¬
бом  сделать  рекомендованные  приемы
общедоступными  было  создание  реаль¬
ных  образцов.  В  Москве  и  Петербурге
делают  мазанковые  строения,  в  Петер¬
бурге  —  образцовые  мостовые,  ограды,
фонари.  Образцами  становились  мону¬
ментальные  строения  раннего  Петер¬
 бурга  —  Летний  и  Зимний  дворцы  Пет¬
ра,  дома  его  приближенных.  Не  хватало
архитекторов,  и  выход  был  найден  в  вы¬
пуске  образцовых  проектов.  «Каким  ма¬
нером  дома  строить  ...  брать  чертежи
от  архитектора  Трезина»,—  гласил  указ
1714  г.  Трезини  и  Леблоном  была  созда¬
на  своеобразная  «серия»  образцовых
проектов  жилых  домов  для  Петербурга.
Разнообразные  по  типам  проекты  позво¬
ляли  удовлетворить  застройщиков  с  раз¬
ными  требованиями  к  жилью  и  разной
степени  зажиточности,  обеспечив  столь
желанное  для  Петра  единообразие  в
застройке  новой  столицы.  Строительство
по  образцовым  проектам  получило
впоследствии  широкое  распростране¬
ние  в  России  вплоть  до  середины  XIX  в.
 7.3 	Градостроительство
 Петровские  крепости.  Допетровская
эпоха  накопила  богатый  опыт  строи¬
тельства  городов-крепостей.  Основанию
города  предшествовал  тщательный  вы¬
бор  территории;  зонирование  будущего
города  и  его  форма  определялись  спе¬
циальным  чертежом.  Сооружение  горо¬
да  велось  за  счет  казны;  формировались
специальные  строительные  отряды.  За¬
тем  в  город  переселялись  по  указу
семьи  бояр,  служилых,  ремесленников.
Образованные  по  единому  принципу
укрепленной  цитадели,  города  отлича¬
лись  индивидуальностью  облика,  обус¬
ловленной  особенностями  природного
ландшафта.
 Традиционным  было  и  начало  гра¬
достроительной  деятельности  петров¬
ского  времени.  Так,  в  1697  г.  был  осно¬
ван  каменный  Кремль  Тобольска;  проек¬
тированием  руководил  С.  У.  Ремезов,
автор  знаменитой  «Служебной  чертеж¬
ной  книги»  (1701),  в  которой  были  за¬
фиксированы  планы  десятков  сибирских
городов.  Этапы  его  работы:  детальный
обмер  старого  города,  сбор  сведений
об  уезде,  составление  опорного  плана,
а  затем  проектных  чертежей,  совмещав¬
ших  плановую  проекцию  с  изображе¬
ниями  объемов  зданий.
 Строгий  градостроительный  чертеж
появляется  в  связи  с  сооружением  новых

Градостроительство
 273
 и  укреплением  старых  крепостей  во
время  войн  Петра  за  выход  к  Черному,
Азовскому  и  Балтийскому  морям.  Стро¬
ительство  ведется  согласно  правилам
фортификационного  искусства,  раз¬
работанным  знаменитым  французским
инженером  П.  Вобаном;  в  России  была
издана  посвященная  этим  проблемам
книга  крупного  немецкого  фортифика¬
тора  И.  Штурма.
 Почти  все  старые  крепости  европей¬
ской  части  России  и  ряд  монастырей
получают  новые  укрепления  —  зем¬
ляные  бастионы,  сохранившиеся  до
наших  дней  во  многих  городах  —  Пско¬
ве,  Ростове  Великом  и  др.  Строгая  регу¬
лярная  форма  была  придана  новым  кре¬
постям  —  Азову  (1696),  Таганрогу
(1699)  и  др.  Улицы  внутри  крепостей
прокладывались  под  прямым  углом  друг
к  другу  или  по  лучевой  сетке,  площади
делали  геометрической  формы.  Крепост¬
ное  строительство  имело  большое  влия¬
ние  на  становление  новых  принципов
организации  архитектурной  среды  и
новых  эстетических  критериев.  Простая
и  ясная  в  восприятии  пространствен¬
ная  структура,  основанная  на  симмет¬
рии,  повторяемость  объемных  элемен¬
тов  и  их  геометричность  делали  мощ¬
ные  монументальные  массивы  крепостей,
доминирующих  в  застройке  города,
особо  значимыми.
 Строительство  Петербурга.  «Петер¬
бургский  эксперимент».  Самым  примет¬
ным  событием  в  русской  архитектуре
начала  XVIII  в.  стало  основание  и  быст¬
рый  рост  Санкт-Петербурга,  новой  сто¬
лицы,  которая  не  только  обеспечила
реальный  выход  России  к  Балтийскому
морю,  но  и  стала  символом  петровских
преобразований.
 Началом  города  послужила  закладка
16(27)  мая  1703  г.  Петропавловской
крепости  в  дельте  Невы  —  типичной  кре¬
пости  нового  типа,  укрепления  которой
были  выполнены  в  бревенчато-земля¬
ных  конструкциях.  Вскоре  была  зало¬
жена  первая  церковь  —  деревянная,
увенчанная  шпилем.  Под  прикрытием
крепости  был  расположен  торговый  порт,
близ  него  на  нынешней  Петроградской
стороне  начал  расти  посад.  Там  же  был
построен  первый  дом  Петра  I  —  неболь¬
 шое  рубленое  здание,  раскрашенное
снаружи  под  кирпич  и  обитое  внутри
холстом.  В  1704  г.  на  противоположном
берегу  Невы  было  основано  Адмирал¬
тейство,  около  которого  начала  расти
Морская  слобода.
 Активное  строительство  в  Петербур¬
ге  началось  после  Полтавской  победы.
Был  издан  указ,  запрещающий  камен¬
ное  строительство  по  всей  стране,—
камень  везли  в  Петербург.  Впрочем  ран¬
ний  город  был  в  основном  деревянным,
а  затем  мазанковым  (конструкция  по
типу  фахверка).
 Перед  создателями  Петербурга  стоя¬
ла  задача:  в  короткий  срок  в  открытом
обширном  пространстве  построить  город,
который  изначально  обладал  бы  столич¬
ным  масштабом  и  столичной  монумен¬
тальностью.  Особую  специфику  будуще¬
му  городу  задавала  ландшафтная  ситу¬
ация  —  акватория  Невы  и  ее  притоков
стала  его  композиционным  стержнем.
 Для  решения  этой  задачи  были
найдены  верные  средства.
 1. 	Пространство  было  композицион¬
но  организовано  высотными  доминан¬
тами,  поставленными  в  значимых  точках
города.  Это  был  традиционный  прием,
хорошо  знакомый  Петру  и  его  сподвиж¬
никам  по  старым  русским  речным  горо¬
дам  типа  Новгорода  и  Пскова.  Но  если
там  акцентами  служили  только  церкви
и  колокольни,  то  в  Петербурге  высот¬
ными  башнями  наделяются  также  обще¬
ственные  здания  (Кунсткамера,  госпи¬
таль)  и  промышленные  объекты  (Ад¬
миралтейская  и  Партикулярная  верфи).
 2. 	Особо  значимые,  столичного  ран¬
га,  здания  —  Зимний  дворец,  Адмирал¬
тейство,  церковь  Св.  Исаакия  Далмат¬
ского,  Александро-Невская  лавра  и
др.—  были  построены  на  большом  рас¬
стоянии  друг  от  друга  образовав  семан¬
тический  «каркас»  еще  не  существую¬
щего  города.  Первой  магистралью  стала
«Невская  першпектива»—  вначале  про¬
сека,  впоследствии  Невский  проспект,
ведущий  от  Адмиралтейства  к  лавре.
Историки  архитектуры  предполагают,
что  Петру  принадлежала  идея  прокладки
трех  магистралей,  сходящихся  у  Адми¬
ралтейства,—  знаменитого  петербург¬
ского  трехлучия,  обеспечившего  пре-

274
 От  средневековья  к  новому  времени
 Рис.  7.3.
 Петербург.  Первые  гене¬
ральные  планы,  вопло¬
тившие  принципы  регу¬
лярного  градострои¬
тельства
 а  —  проект  планировки
Васильевского  острова.
Д.  Трезини.  1715;  б  —
проект  генерального
плана  Петербурга.
 Ж.-Б.  Леблон.  1717
Город  задуман  как  гран¬
диозная  крепость;  па¬
радные,  соборные,  тор¬
говые  площади,  магист¬
рали  и  каналы  образуют
геометрически  правиль¬
ные  системы.  Территория
укрепленного  острова
расчленена  сеткой  кана¬
лов  и  улиц  («линий»),
на  восточной  стороне
острова  —  городской
центр

Градостроительство
 275
 дельно  ясную  композицию  городского
центра,  который  начал  развиваться  на
Адмиралтейской  стороне.
 Таким  образом,  была  заложена  осно¬
ва  иерархической  структуры  города,
т.  е.  выделение  в  нем  главного  и  второ¬
степенного.  Необходимо  было  урегули¬
ровать  развитие  всех  территорий  города,
на  которых  начали  стихийно  расти  сло¬
боды,  придать  всему  городскому  про¬
странству  единство  и  цельность.  Зало¬
гом  этого  виделись  геометрическая
правильность  планировки,  прямолиней¬
ность  улиц,  нанизывающих  на  себя  це¬
почки  кварталов,  ритмичность  застрой¬
ки.  Для  решения  проблемы  цельности
и  единства  города  нужен  был  генераль¬
ный  план.
 Первые  генеральные  планы  Петер¬
бурга  были  разработаны  Д.  Трезини,
предполагавшим  развивать  город  на
Васильевском  острове  (задуманная  им
система  —  три  главных  параллельных
проспекта  и  поперечные  «линии»,  по
которым  были  проложены  каналы,—
дошла  до  наших  дней),  и  Ж.-Б.  Лебло-
ном,  по  проекту  которого  город  должен
был  иметь  правильную  овальную  форму
с  кольцом  укреплений  по  периметру.
Леблон  учел  сложившиеся  к  тому  вре¬
мени  композиционные  и  функциональ¬
ные  узлы  —  крепость,  Адмиралтейство
и  пр.,  остальная  территория  города  была
разбита  по  правильной  геометрической
схеме  прямыми  проспектами,  на  пересе¬
чениях  которых  были  задуманы  обще¬
ственные  площади.  Ни  один  из  проек¬
тов  полностью  не  был  осуществлен,  но
ряд  заложенных  в  них  идей  стал  основой
развития  Петербурга  —  города  беспре¬
цедентного  по  целостности  замысла.
 3.  Чтобы  сразу  создать  эффект
освоенности  огромного  пространства,
был  выбран  прием  застройки,  создаю¬
щей  своеобразные  «ширмы»:  в  просторе
невских  берегов  выгораживались  зри¬
тельно  освоенные  зоны  набережных
и  оставлялось  до  времени  заполнение
оставшихся  за  этими  ширмами  террито¬
рий.  Такую  возможность  давали  зда¬
ния,  вытянутые  в  линию,  и  линейные
группы  зданий:  так  был  «закрыт»  гро¬
мадным  зданием  госпиталя  (по  проекту
Д.  Трезини)  невский  «фасад»  Выборг¬
 ской  стороны;  к  стрелке  Васильевского
острова,  где  образовалась  большая
площадь  с  Гостиным  двором,  было  об¬
ращено  протяженным  фасадом  здание
Двенадцати  коллегий,  «сплошную  фа¬
саду»  получил  ряд  набережных,  на  кото¬
рых  дома  ставились  вплотную  один  к
другому.
 Уже  к  концу  1720-х  гг.  определился
облик  Петербурга.  Сформировалась
застройка  некоторых  участков  берегов
Невы,  где  стояли  крупные  по  размерам
и  богатые  по  убранству  дворцы;  по  ма¬
лым  рекам  расположились  загородные
усадьбы,  были  разбиты  первые  сады.
И  хотя  застроенные  участки  перемежа¬
лись  огородами,  складами,  пустырями,
а  близ  дворцов  теснились  слободы  бед¬
ноты,  все  же  это  была  столица,  не  похо¬
жая  ни  на  Москву,  ни  на  одну  из  евро¬
пейских  столиц.
 Причина  своеобразия  Петербурга
кроется  в  сочетании  традиционных  оте¬
чественных  и  новых  европейских  про¬
странственных  и  архитектурных  реше¬
ний.  В  содружестве  русских  и  иностран¬
ных  архитекторов  был  проведен  един¬
ственный  в  своем  роде  «петербургский
эксперимент»,  как  назвал  это  выдающий¬
ся  историк  русского  искусства  И.  Э.  Гра¬
барь.  Предметом  «эксперимента»  были
все  сферы  архитектуры  —  от  градо¬
строительства  до  декоративного  уб¬
ранства  зданий.  В  ходе  его  проверялись,
отбирались,  закреплялись  новые  реше¬
ния,  получившие  признание  современ¬
ников  Петра,  отбрасывались  чуждые
или  нецелесообразные,  прорабатывались
способы  синтеза  отобранного  с  привыч¬
ным  или  преобразование  отобранного
в  духе  сложившихся  предпочтений.
 В  Петербурге  намечались  и  уточня¬
лись  пути  дальнейшего  развития  рус¬
ской  архитектуры.  Самыми  сильными
и  приметными  новшествами,  которые
она  приняла  от  северной  столицы  и
органически  освоила,  стали  приемы
регулярного  градостроения  и  ордерная
система  как  средство  пластической  об¬
работки  зданий.  Но  некоторые  ново¬
введения,  напротив,  прививались  с  тру¬
дом:  так,  до  середины  XIX  в.  русские
города  «сопротивлялись»  сплошной
брандмауэрной  застройке  улиц,  стре-

276
 От  средневековья  к  новому  времени
 мясь  сохранить  их  сквозящую  прерыв¬
ность  (хотя  и  приняли  постановку  домов
в  одну  линию,  фасадами  непосредствен¬
но  к  улице).  Как  ни  странно,  остался
чисто  петербургским  приемом  петров¬
ский  острый  шпиль:  в  других  городах
встречаются  «реплики»  ему,  но  в  основ¬
ном  сохраняется  ярусная  структура
высотных  доминант.
 7.4 	Основные  типы  объемно¬
 пространственных  структур
гражданских
 и  производственных  здании
 Компактные  и  протяженные  здания.
 Архитектор  петровского  времени  поль¬
зуется  относительно  небольшим  набо¬
ром  объемно-планировочных  схем,  кото-

Основные  типы  объемно-пространственных  структур
 277
 Рис.  7.4.
 Петербург.  Жилые  здания
петровской  эпохи
а  —  «образцовая»  мазан¬
ка;  б,в  —  проекты  об¬
разцовых  домов  для
«подлых».  Д.  Трезини;
г  —  проект  дома  для
именитых.  Ж.-Б.  Леблон;
д,е  —  Летний  дворец
Петра  1.  Д.  Трезини,
 А.  Шлютер.  1710—1714
В  планировке  небольших
домов  прослеживается
традиционная  схема
«пятистенков».  Увеличе¬
ние  размера  дома  дости¬
гается  суммированием
пятистенок  или  «крес¬
товиков»,  соединенных
сенями.  План  Летнего
дворца  построен  по
принципу  круговой
анфилады
 Рис.  7.5.
 Петербург.  Ранние  двор¬
цово-парковые  ансамбли.
Летний  сад  с  Летним
дворцом  Петра  1.  Фраг¬
мент  гравюры  А.  Зубова
«Панорама  Санкт-Пе¬
тербурга».  1716.  Дворец
А.  Д.  Меншикова.
 М.  Фонтана,  И.  Г.  Ше-
дель.  1710—1722.  Гра¬
вюра  А.  Зубова.  1714
Обширные  территории
раннего  Петербурга  заня¬
ты  были  садами,  рас¬
планированными  по  «ре¬
гулярному»  принципу

278
 От  средневековья  к  новому  времени
 рые  оказываются  пригодными  для  зда¬
ний  разного  функционального  назна¬
чения.  Целесообразно  рассмотреть  эти
схемы,  оценивая  прежде  всего  роль  зда¬
ния  в  организации  городского  простран¬
ства  или  ансамбля:  нет  сомнения,  что
мастера  этой  поры  учитывают  градооб¬
разующее  значение  каждого  проекти¬
руемого  ими  сооружения  (хотя  и  не
употребляют  этого  понятия).
 Отдельно  стоящие  компактные  зда¬
ния  —  стариннейший  тип  рядовой  за¬
стройки  русских  городов;  это  жилые
дома,  лавки,  трактиры  и  пр.  Петровскими
регламентами  предписывалось  ставить
их  в  одну  линию  вдоль  улицы.  Целост¬
ность  фронта  застройки  в  Петербурге
достигалась  за  счет  расположения  до¬
мов  на  равных  расстояниях,  путем  уст¬
ройства  оград  между  ними  и  за  счет
однотипности  архитектурного  решения
«образцовых»  домов.
 Примыкание  компактных  зданий
создавало  «сплошную  фасаду»  улицы,
площади  или  набережной.  Помимо  ком¬
позиционной  цели  достигалась  эконо¬
мия  строительных  материалов,  весьма
дефицитных  в  раннем  Петербурге  (тор¬
цевая  стена  делалась  общей  для  двух
домов).  Прием  характерен  для  жилой
 Рис.  7.6.
 Петербург.  Дворцовая
набережная.  С  рисунка
X.  Марселиуса.  Конец
1720-х  гг.
 Принципиальным  нов¬
шеством  в  застройке  го¬
родского  центра  стал
«сплошной  фасад»  улиц
и  набережных
 Рис.  7.8.
 Петербург.  Кунсткамера.
Г.  Маттарнови  и  др.
1718—1734.
 Общий  вид  после  рес¬
таврации,  план
Первый  русский  музей,
в  котором  были  залы  для
коллекций,  библиотека,
анатомический  театр
и  др.  Ярусная  башня
обсерватории  —  одна
из  высотных  доминант
раннего  Петербурга
 застройки,  но  есть  и  пример  общест¬
венного  здания,  построенного  по  той  же
схеме  —  Двенадцать  коллегий  (Д.  Тре-
зини).  В  12  абсолютно  одинаковых  кор¬
пусах,  вытянутых  в  линию,  размещены
были  коллегии  (министерства),  Сенат
и  Синод.  Прообразом  послужили  При¬
казы,  построенные  в  Московском  Крем¬
ле  в  конце  XVII  в.,—  несколько  зданий,
примыкающих  друг  к  другу,  каждое  под
своей  крышей.
 В  виде  протяженного  корпуса  часто
строились  дворцы  и  крупные  общест¬
венные  здания  Петербурга  —  например,
Морской  госпиталь  (Д.  Трезини)  или
Кунсткамера.  Здание  могло  быть  цель¬
ным  или  составленным  из  отдельных

Основные  типы  объемно-пространственных  структур
 279
 Рис.  7.7.
 Петербург.  Здание  Две¬
надцати  коллегий.
 Д.  Трезини.  1722.  Фраг¬
мент,  план  1-го  этажа
Здание  представляет
собой  линейную  компо¬
зицию  из  12  однотипных
объемов,  центр  каждого
объема  выделен  плоским
ризалитом  с  фигурным
аттиком.  Первый  этаж
был  отведен  под  лавки,
соединенные  открытой
галереей  (новый  прием,
закрепившийся  в  архи¬
тектуре  гостиных  дво¬
ров).  Со  стороны  заднего
фасада  в  1-  и  2-м
этажах  идут  галереи  —
«коммуникации»  (новый
термин!),  в  которые
встроены  выгребные
уборные.  Во  2-  и  3-м
этажах  —  помещения  ми¬
нистерств  —  «коллегий»
Сената  и  Синода
 блоков,  строго  линейным  или  иметь  не¬
большие  выступы.  Этот  прием  хорошо
отвечал  идее  фронтальной  композиции,
столь  уместной  в  застройке  раннего
Петербурга,  позволяя  максимально  уве¬
личить  фронт  застройки.  Если  объема
здания  для  этого  «не  хватало»,  по  сто¬
ронам  его  ставились  флигеля  или  па¬
вильоны,  соединенные  с  главным  кор¬
пусом  галереями.  По  этой  схеме  был
создан  дворец  Екатерины  I  на  берегу
Фонтанки,  так  называемый  Итальянский
дом  (М.  Земцов,  1726—1728).  Приме¬
чательно,  что  даже  в  небольших  по¬
стройках  архитекторы  старались  офор¬
мить  как  можно  более  протяженный
фронт  застройки.  Так,  например,  об¬
разцовый  жилой  дом  в  семь  осей  флан¬
кировали  небольшими  беседками,  сое¬
диненными  с  домом  дугообразными
в  плане  оградами.
 Дворы.  «Двор»,  образуемый  линей¬
ными  корпусами,  расположенными  по
периметру  участка,  замкнутого  полно¬
стью  или  частично,  строился  в  том  слу¬
чае,  если  надлежало  скрыть  функцио¬
нальные  процессы,  для  которых  был
предназначен  объект.  По  этой  схеме
сооружаются  производственные  объек¬
ты,  склады,  конюшни  и  т.  п.  Зонирова-

280
 От  средневековья  к  новому  времени
 Рис.  7.9.
 «Дворы»  петровского
времени  (производствен¬
ные,  транспортные,  тор¬
говые  здания  в  городской
застройке)
 а  —  Москва.  Арсенал.
 М.  И.  Чоглоков,  М.  Ре¬
мезов  и  др.  1702—1736.
Фрагмент  фасада,  ген¬
план;  б  —  Петербург.
Почтовый  двор.  С  гра¬
вюры  начала  XVIII  в.
 ние  территорий  города  на  селитебные
и  промышленно-складские  еще  не  прак¬
тиковалось,  и  расположенные  в  город¬
ской  черте  специализированные  пред¬
приятия  должны  были  иметь  облик,
не  противоречащий  характеристикам
городской  среды.  Прием  восходит  к
старой  русской  традиции  организации
специализированных  дворов  (москов¬
ский  Монетный  двор,  Гостиный  двор
в  Архангельске  и  др.).  Этот  принцип
пространственной  организации  сохра¬
нялся  на  протяжении  всего  XVIII  в.
 В  Петербурге  петровского  времени
были  заложены  лесной  склад  «Новая
Голландия»,  Литейный  двор,  Арсе¬
нал,  Конюшенный  двор  и  другие  объек¬
ты,  получившие  законченное  архитек¬
турное  оформление  в  последующие
десятилетия.  Самым  ярким  примером
«промышленно-парадного»  здания  стала
петербургская  Адмиралтейская  верфь.
Внутри  ее  П-образного  корпуса,  рас¬
крытого  к  Неве,  располагались  доки
и  эллинги;  с  внешней  стороны  вначале
был  проложен  ров  (верфь  трактовалась
как  вторая  петербургская  крепость),
однако  уже  с  1705  г.,  когда  над  въездны¬
ми  воротами  была  воздвигнута  увенчан¬
 ная  шпилем  башня,  Адмиралтейство
не  только  «принадлежит»  городу,  но
становится  важнейшим  элементом  его
композиции.
 Сохраняется  схема  «двора»  и  для
торговых  зданий  —  так  был  выстроен
на  Васильевском  острове  в  Петербурге
Гостиный  двор.  Он  сильно  отличался  от
своего  архангельского  прототипа:  в  но¬
вой  столице  уже  неактуальны  оборони¬
тельные  функции  двора,  не  нужны  глу¬
хие  стены  и  башни  и  двор  как  бы  «вы¬
вернут»  наружу  —  внутри  его  остались
склады,  а  лавки,  соединенные  арочной
галереей,  открылись  к  городу.
 К  типичным  дворам  относится  по¬
строенный  в  начале  XVIII  в.  в  Москов¬
ском  Кремле  Арсенал  —  крупное  зда¬
ние  для  производства  и  хранения  ору¬
жия.  Трапецеидальная  форма  его  плана
 Рис.  7.11.
 Петербург.  Александро-
Невская  лавра.  Д.  Тре-
зини  (с  1715),
 Т.  Швертфегер  (1720—
1733)  и  dp.  С  гравюры
по  рис.  М.  Махаева
1746  г.
 Двухбашенный  собор,
начатый  по  проекту
Швертфегера,  не  закон¬
чили  и  разобрали
в  1755  г.

Основные  типы  объемно-пространственных  структур
 281
 Рис.  7.10.
 Москва.  Лефортовский
дворец.  М.  Фонтана.
1708.  Главный  въезд,
план,  фрагмент  аркады
К  хоромам,  построенным
Д.  Аксамитовым,  прист¬
роены  корпуса,  образо¬
вавшие  замкнутый  па¬
радный  двор.  По  его
периметру  шла  открытая
аркада.  Это  здание  —
один  из  первых  образцов
относительно  строгого
использования  ордерных
правил

282
 От  средневековья  к  новому  времени
 соответствует  очертаниям  участка  у
кремлевской  стены;  положение  в  самом
центре  древней  столицы  обусловило
тщательную  архитектурную  разработ¬
ку  фасадов.  Для  сооружения  Арсенала
была  снесена  старая  деревянная  за¬
стройка  в  северном  углу  Кремля;  это
была  первая  «реконструкция»  кремлев¬
ского  ансамбля,  привнесшая  в  его  облик
крупный  масштаб  и  «регулярность»  ар¬
хитектуры  нового  времени.
 Структура  «двора»,  уместная  при
пространственной  организации  любой
замкнутой  в  себе  функции,  исполь¬
зовалась  и  при  сооружении  богатых  ре¬
зиденций.  Эта  традиция  восходит  к  кня¬
жеским  и  боярским  дворам  средневе¬
ковья  (великокняжеские  дворцы  Мо¬
сковского  Кремля,  Передний  государев
двор  в  Измайлове  под  Москвой).  Встре¬
чаются  они  и  в  петровскую  эпоху:
дворец  А.  Д.  Меншикова  в  Москве  (Ле¬
фортовский).  Новое  время  придало  ста¬
рой  схеме  геометричность  и  симметрию.
Разновидностью  этой  структуры  стал
парадный  двор,  открытый  со  стороны
главного  подъезда.  Заимствованный  во
Франции,  этот  прием  закрепился  в  Рос¬
сии  под  французским  названием  «курдо-
нер»  и  получил  распространение  начиная
с  середины  XVIII  в.
 Замкнутыми  комплексами  тради¬
ционно  были  монастыри.  Крупный  но¬
вый  монастырский  ансамбль,  заложен¬
ный  Петром  I  в  1713  г.  на  берегу  Невы,—
Александро-Невская  лавра.  Это  яркий
пример  сохранения  и  одновременно
преобразования  традиции.  Как  было
принято,  монастырь  имеет  замкнутый
парадный  двор,  с  которого  ведут  входы
в  келейные  корпуса,  церкви  и  главный
собор,  но  расположен  собор  не  внутри
двора,  а  «встроен»  в  протяженный  фа¬
сад,  обращенный  к  Неве.  Ансамбль  сим¬
метричен  относительно  оси,  фиксиро¬
ванной  собором;  от  центра  противопо¬
ложного  корпуса  расходились  по  лесным
угодьям  лучевые  просеки.  В  лавру  были
перенесены  мощи  св.  князя  Александра
Невского  —  Петр  понимал,  что  новая
столица  нуждалась  в  исторической
«глубине»,  в  святыне,  которая  осенила
бы  ее  настоящее  и  символизировала  свя¬
зи  с  прошлым.
 Рис.  7.12.
 Петербург.  Первые  этапы
существования  Адми¬
ралтейства.  Гравюра  из
книги  А.  Богданова
и  В.  Рубана  «Истори¬
ческое,  географическое
и  топографическое  опи¬
сание  Санкт-Петербурга».
1779
 Адмиралтейство  было
задумано  как  крепость
с  бастионами  и  рвом.
Внутри  П-образного
корпуса,  раскрытого
к  Неве,—  верфь,  на  оси
комплекса  расположена
башня  со  шпилем.  Эта
схема  сохранится  при
последующих  перестрой¬
ках  Адмиралтейства
 7.5  Внутренние  пространства
и  конструкции  жилых
и  общественных  зданий
 Основные  планировочные  схемы  и  их
связь  с  конструкцией.  В  рассматривае¬
мый  период  приемы  планировки  жилых
и  общественных  зданий  одинаковы.  На¬
бор  планировочных  схем  ограничен  сле¬
дующими  вариантами:  цельное  (заль¬
ное)  пространство,  старинные  схемы
«пятистенка»,  «шестистенка»,  «кресто¬
вика»,  восходящие  к  народному  жили¬
щу,  ряд  одинаковых  помещений,  соеди¬
ненных  внешней  открытой  галереей,
анфилада.

Внутренние  пространства  и  конструкции  зданий
 Распространение  этих  приемов  обус¬
ловлено  общепринятой  конструкцией
зданий,  состоящей  из  несущих  наруж¬
ных  и  внутренних  (продольных  и  по¬
перечных)  стен  и  плоских  балочных
перекрытий.  Своды,  широко  применяв¬
шиеся  в  гражданских  зданиях  допетров¬
ской  эпохи,  теперь  используются  ре¬
же  —  для  перекрытия  галерей,  кори¬
доров,  вестибюлей,  иногда  помещений
цокольных  этажей.  Преобладают  поме¬
щения  прямоугольной  формы  (редкое
исключение  —  круглый  зал  Кунсткаме¬
ры,  перекрытый  сводом).  Пропорциони-
рование  планов  ведется  традиционным
способом  на  основе  геометрии  квадрата
(соотношение  сторон  и  диагонали).
 Зальные  пространства  иногда  делают
двухсветными;  для  перекрытия  их  ис¬
пользовались  стропильные  фермы  с
подвесными  потолками.  При  большой
ширине  зала  устраивались  промежу¬
точные  опоры  (например,  залы  Кунст¬
камеры,  где  в  образованных  рядами
колонн  боковых  нефах  сделан  был  про¬
межуточный  ярус  —  для  шкафов  с  кол¬
лекциями).
 Традиционные  типы  планировок
жилых  домов  сохраняются  в  массовом
строительстве  всей  России  петровского
времени.  Эти  рациональные  и  простые
планы,  хорошо  знакомые  архитекто¬
рам,  возникают  и  в  раннем  Петербурге:
«пятистенок»  прослеживается  в  плане
образцового  дома  для  небогатых  за¬
стройщиков;  дом  «для  именитых»  пред¬
ставляет  собой  развитие  традиционной
трехчастной  схемы:  по  обе  стороны
сеней  расположены  два  «крестовика».
 Увеличить  размеры  здания  можно
было  как  бы  пристраивая  к  основному
ядру  дополнительные  членения  плана.
Поставив  проемы  между  комнатами  по
одной  оси,  получают  анфиладу  —  са¬
мый  распространенный  вид  планировки
дворцов  и  общественных  зданий  (двор¬
цы  в  Петергофе  и  Стрельне,  здание  Две¬
надцати  коллегий  и  др.).  Он  дает  силь¬
ный  пространственный  эффект  —  глу¬
бокую  перспективу,  ритмически  расчле¬
ненную  поперечными  стенами,  но  со¬
храняющую  при  этом  цельность.  В  та¬
кое  пространство  хорошо  вписывался
ритуал  парадных  приемов  и  праздни¬
 283
 ков.  Для  функций  административного,
учебного  здания,  больницы  или  обыч¬
ного  жилища  в  нашем  представлении
анфилада  подходит  плохо,  но  в  XVIII  в.
это  никого  не  смущало.  Если  все  же
требовалась  планировочная  изоляция
отдельных  помещений  или  групп  поме¬
щений,  проблема  решалась  устройством
крытой  галереи  (Меншиковский  дворец
в  Москве,  здание  Двенадцати  коллегий).
 Поэтажное  разделение  функций
жилого  дома  было  унаследовано  от
XVII  в.:  первый  отводили  для  служеб¬
ных  помещений  (кухни  и  пр.),  под
жилье  для  прислуги;  второй  этаж  был
парадным.  Функциональное  зонирова¬
ние  городской  усадьбы  достигалось  за
счет  размещения  служебных  построек
в  глубине  участка.
 Очень  важным  новшеством  стало
появление  внутренней  парадной  лестни¬
цы  (раньше  этажи  соединялись  внутри-
стенными  лестницами;  на  второй  этаж
поднимались  прямо  с  улицы  —  через
парадное  крыльцо  или  по  лестнице,
помещенной  в  специальной  пристрой¬
ке).  Парадный  вестибюль  с  нарядным
порталом  и  открытыми  лестницами  при¬
нял  на  себя  функции  «красного  крыль¬
ца»  и  стал  непременным  элементом
жилого  или  общественного  здания  —
он  хорошо  удовлетворял  требованиям
репрезентативности,  понятия  очень
существенного  в  представлениях  заказ¬
чика  XVIII  в.  Впрочем,  встречался  и
очень  своеобразный  «открытый»  вести¬
бюль  —  как  бы  вдвинутое  в  объем  зда¬
ния  крыльцо  (дворец  в  Стрельне).  Так
делали  и  позже,  например,  вестибюль
здания  Академии  художеств  в  Петер¬
бурге  получил  наружные  двери  только
в  начале  XIX  в.
 Интерьеры  и  оборудование.  В  отделке
интерьеров  петровского  времени,  как  и
в  планировке  зданий,  привычные  спосо¬
бы  сочетались  с  новыми.  Внутренние
поверхности  стен  и  потолки  обычно
штукатурились;  но  традиционная  не¬
любовь  к  «каменному»  жилью  побуж¬
дала  обтягивать  стены  в  интерьерах
богатых  домов  тканью  —  с  той  разни¬
цей,  что  для  обивок  использовались
узорные  штофы.  Применялись  облицов¬
ки  деревом  —  великолепные  резные

284
 От  средневековья  к  новому  времени
 дубовые  панели  были  выполнены  для
кабинета  Петра  в  Петергофском  двор¬
це.  Печи  (а  иногда  и  стены)  облицовы¬
вались  голландскими  сине-белыми  из¬
разцами  с  узорами  и  картинками  (в  раз¬
витие  древнего  искусства  изразцовых
печей).  Но  многое  изменилось:  боль¬
шие  окна  с  характерной  мелкой  расстек-
ловкой  хорошо  освещали  покои,  сильную
ноту  в  образ  интерьера  вносила  живо¬
пись.  Ее  выполняли  на  холсте,  натяну¬
том  на  подрамниках,  которые  затем
крепили  к  стенам  и  потолкам.  В  детали¬
ровке  профилей,  тяг,  дверей  и  пр.  исполь¬
зовались  барочные  и  классицистические
мотивы.  Дополняли  убранство  богатых
интерьеров  наборные  паркеты,  европей¬
ская  мебель,  скульптура,  драгоценная
посуда.
 Отапливались  здания  печами;  иног¬
да  в  доме  делали  теплую  (зимнюю)  и
холодную  «половины».  В  начале  XVIII  в.
впервые  в  России  появляется  проточно¬
промывная  канализация.  Она  была
устроена  по  проектам  архитектора  Леб-
лона  в  Летнем  дворце  Петра  I  и  в  Мон-
плезире,  но  потом  это  новшество  надолго
забыли.
 Уборные  делали,  как  правило,  на¬
дворными,  если  же  их  включали  в
объем  дома  (выгребные),  то  располага¬
ли  у  наружных  стен  заднего  фасада
или  на  торце  здания,  в  неотапливаемой
его  части.
 7.6  Загородные  усадьбы
и  дворцово-парковые
комплексы
 Дворцы  в  Петергофе,  Царском  Селе,
Ораниенбауме,  Стрельне,  Рундале,  близ
Таллинна  (Кадриорг)  и  др.  не  имели
прецедентов  в  допетровском  зодчестве.
Их  аналогами  могут  служить  резиден¬
ции  европейских  монархов  и  вельмож  —
Версаль,  Шенбрунн  близ  Вены,  знаме¬
нитые  итальянские  виллы,  но  опыт
Ж.  Мансара,  А.  Ленотра,  Фишера  фон
Эрлаха  получил  в  русских  условиях
особый  оттенок.  Крупные  дворцовые
комплексы  строились  исключительно  в
репрезентативных  целях,  становясь  сво¬
 еобразными  символами  самоутверж¬
дения  страны,  выходящей  на  новый
этап  исторического  развития.  В  размахе
дворцового  строительства  отразился
государственный  масштаб  петровских
начинаний.  Петр  останавливался  в  сво¬
их  дворцах  на  короткое  время,  в  про¬
межутках  между  поездками  по  стране;
личные  требования  его  к  жилью  были
скромны:  его  любимый  Монплезир  в
Петергофе  (Ж.-Б.  Леблон,  1714—1725)
мал,  прост  и  изящен.
 Архитектура  загородных  резиденций
преисполнена  пафосом  и  духом  празд¬
ничности.  Пиетет  к  этим  великолепным
памятникам,  сохраненный  в  последую¬
щих  столетиях,  свидетельствует,  что
замысел  был  верен.  Основную  часть
зданий  занимают  анфилады  парадных
покоев.  Галереи  служат  промежуточным
звеном  между  интерьерами  и  парадны¬
ми  дворами,  садами,  террасами;  и  хотя
сами  дворцы  невелики  по  размерам,
в  ритуалы  «торжествований»  вовлечены
обширные  пространства.  Примечатель¬
на  последовательность,  с  которой  для
дворцов  выбирали  участки,  откуда  рас¬
крывалась  далекая  перспектива,  напри¬
мер  на  берегу  Финского  залива.  Тяга
к  простору  —  характерная  черта  тради¬
ционного  пространственного  мышления;
приемы  регулярной  архитектуры  вне¬
сли  в  него  новый  порядок.
 Петергофский  дворец,  в  проектиро¬
вании  которого  принимал  участие  Петр  I,
повторял  схемы  городских  дворцов:
повышенный  центральный  корпус,  на
втором  этаже  которого  размещен  был
парадный  зал,  и  двухэтажные  боковые
крылья  с  ризалитами.  Расположенный
на  краю  береговой  террасы,  дворец  де¬
лил  громадный  парк  на  две  части  —
Верхний  и  Нижний  (Ж.-Б.  Леблон  и
Н.  Микетти,  1714—1725).
 Похожую  композицию  имел  дворец
Меншикова  в  Ораниенбауме  (Д.-М.
Фонтана,  И.  Г.  Шедель,  начат  в  1711  г.),
где  боковые  купольные  павильоны  были
соединены  с  главным  корпусом  дуго¬
образными  в  плане  галереями.
 Особую  окраску  загородным  двор¬
цам  придавали  приемы  пластической
обработки  поверхности  земли,  ранее
в  России  почти  не  известные.  Сложный

Храмостроение  петровской  эпохи
 285
 комплекс  работ  по  вертикальной  плани¬
ровке,  устройству  подпорных  стенок,
террас,  гидротехнических  сооружений
превращал  в  произведения  искусства
громадные  территории,  прилегающие  к
дворцам.  Плоские  участки  тщательно
выравнивали,  холмам  и  уступам  прида¬
вали  геометрическую  форму,  выпрямля¬
ли  берега  естественных  водоемов  и  ре¬
чек,  дополняя  их  искусственными  пру¬
дами  и  каналами.  Возникали  сложные,
подчиненные  единому  замыслу,  цельные
симметричные  композиции.  Таков  дво¬
рец  в  Ораниенбауме,  который  связан
с  нижней  террасой  парка  системой  лест¬
ниц.  Планировкой  нижнего  парка  выяв¬
лена  главная  ось  комплекса,  продол¬
женная  в  сторону  моря,  к  устроенной
на  берегу  парадной  гавани  с  выходя¬
щим  в  залив  каналом.
 Уникальна  композиция  склона  тер¬
расы,  на  которой  стоит  дворец  в  Петер¬
гофе,  и  Нижнего  парка:  это  царство
воды,  льющейся  по  склону  каскадами,
бьющей  струями  бесчисленных  фонта¬
нов,  стекающей  в  пруды  и  каналы.  Петр,
весьма  рационально  строивший  государ¬
ственный  бюджет,  не  скупился  на  рас¬
ходы  на  «водяное»  дело:  воду  для  зна¬
менитых  Петергофских  фонтанов  про¬
вели  из  источников,  расположенных
в  24  км  от  дворца;  открытые  и  закры¬
тые  водотоки  действуют  и  по  сей  день.
 Единственный  в  своем  роде  водный
парк  был  устроен  при  Стрельнинском
дворце,  расположенном  на  низком  бере¬
гу  залива.  Здание  дворца  примечательно
решением  центральной  части:  место
вестибюля  здесь  занимает  трехпро¬
летный,  оформленный  пучками  колонн
просвет,  сквозь  который  раскрывается
перспектива  широкого  канала,  ведущего
к  заливу,  каналы  проложены  и  вдоль
основных  дорожек  парка,  разделяющих
орнаментальные  партеры.
 Регулярные  сады  и  парки  —  не¬
отъемлемая  часть  дворцовых  ансамб¬
лей.  Так  называемые  «французские»
сады  (на  самом  деле  «итальянские»,
поскольку  первые  в  Европе  регулярные
сады  появились  в  Италии,  например
сад,  разбитый  Браманте  в  ватиканском
Бельведере)  представляли  собой  слож¬
ные  геометрические  орнаменты,  обра¬
 зованные  системой  дорожек,  партеров,
клумб  и  посадок  деревьев  и  кустарни¬
ков,  кронам  которых  тоже  придавалась
геометрическая  форма.  Дополняли
композицию  скульптура,  экзотические
растения,  выставленные  на  лето  в  сад
в  кадках,  перголы,  «гроты»,  садовые
павильоны.
 Сады  устраивались  и  в  Петербурге.
Одним  из  первых  был  Летний  сад,  соб¬
ственноручно  разбитый  Петром.  В  садах
проводились  праздники  с  фейерверками,
очень  популярными  в  это  время,  «водя¬
ными»  театрализованными  представ¬
лениями  и  пр.  Был  в  Петербурге  устро¬
ен  и  «Аптекарский  огород»,  где  разво¬
дили  лекарственные  растения,—  бу¬
дущий  Ботанический  сад.
 Сады  предусмотрены  и  образцовыми
проектами  рядовых  домов  и  усадеб.
 7.7  Храмостроение
 петровской  эпохи
 Процесс  «обмирщения»  духовной  жиз¬
ни  общества  и  быта,  начавшийся  в
XVII  в.,  получил  новые  стимулы  в  пет¬
ровскую  эпоху.  Не  случайно  знамени¬
тая  Сухарева  башня  в  Москве  —  над-
вратная  церковь,  построенная  в  честь
Преображенского  полка,  который  помог
Петру  I  сохранить  престол  во  время
стрелецкого  бунта,—  была  передана  под
математическую  и  навигационную  шко¬
лу;  здесь  разместилась  и  первая  русская
обсерватория.
 Но  строительство  храмов  продол¬
жается,  более  того  —  именно  в  годы
царствования  Петра  I  были  заложены
и  завершены  такие  шедевры  храмового
зодчества,  как  церкви  Покрова  в  Филях
(1693)  и  Троицы  в  Троицком-Лы¬
кове  (1698—1703),  церковь  Успения
на  Покровке  в  Москве  (1696—1699),
и  Преображенская  церковь  Кижского
погоста  (1714).  Типологически  они
принадлежат  средневековой  традиции,
и  их  не  принято  соотносить  с  именем
Петра,  но  представить  себе  петровскую
эпоху  без  них  невозможно.
 Религия  сохраняет  свое  значение
хранительницы  нравственных  устоев,

286 	От  средневековья  к  новому  времени
 этому  не  противоречат  идеи  народного
просвещения,  основными  носителями
которого  еще  долго  будут  церковно¬
приходские  школы.  Русская  культура
хранит  имена  крупнейших  деятелей
церкви,  ставших  сподвижниками  Петра
в  деле  преобразования  России,  таких
как  Феофан  Прокопович,  основатель
первых  петербургских  школ,  или  Фило¬
фей  Лещинский,  миссионер  и  просвети¬
тель,  создавший  десятки  церковных
школ  в  Сибири.
 Великие  события  в  жизни  народа
по-прежнему  отмечаются  сооружением
храма.  Символическим  смыслом  наде¬
лены  Петропавловский  собор  в  Петер¬
бурге,  ознаменовавший  заложение  горо¬
да,  порученного  покровительству  апо¬
стола  Петра,  и  церковь  Св.  Исаакия
Далматского,  праздник  которого  при¬
ходится  на  день  рождения  Петра  I
(ее  заменил  впоследствии  знаменитый
Исаакиевский  собор).
 Рис.  7.13.
 Развитие  объемных  ком¬
позиций  церквей  допет¬
ровской  эпохи  в  храмо-
строении  первой  трети
XVIII  в.  (схемы  церк¬
вей  —  по  В.  И.  Плуж-
никову)
 А  —  «кубические»  одно¬
главые  или  пятиглавые
церкви:  1  —  Москва.  Ни¬
кольская  церковь
в  Новой  слободе;  2  —
Суздаль.  Входо-Иеруса¬
лимская  церковь;  3  —
церковь  в  с.  Пасегово
(Вятская  губ.);  4  —
Астрахань.  Успенский
собор;  5  —  Саранск,
церковь  Иоанна  Бого¬
слова;  Б  —  кубический
объем  в  сочетании  с
притвором  или  с  прит¬
вором  и  колокольней
(церкви  «трапезные»  или
«кораблем»):  6  —  Соли¬
камск.  Введенская  цер¬
ковь;  7  —  Ярославль.
Церковь  Св.  Косьмы  и
Демьяна;  8  —  Суздаль.
 Церковь  Иоанна  Пред¬
течи;  9  —  церковь  в  с.  Во-
шажникове  (Ярославская
обл.):  10  —  церковь  С  в.
Дмитрия  в  с.  Дымково
(Вологодская  обл.);  В  —
«восьмерик  на  чет¬
верике»  и  развитие  этого
приема  в  центрических
композициях:  11  —  Сер¬
пухов.  Церковь  Сретения;
 12 	—  церковь  в  с.  Теши-
лово  (Московская  обл.):
 13 	—  церковь  в  с.  Волын¬
ском  (Московская  обл.);
 14 	—  церковь  в  с.  Милю¬
кове-Архангельском
(Московская  обл.);
 15 	—  церковь  в  с.  Граб-
цеве  (Калужская  обл.);
 16 	—  церковь  в  с.  Свиб¬
лово  (Московская  обл.);
Г  —  сложные  объемные
композиции:  17  —  Верхо¬
турье.  Свято-Троицкий
собор;  18  —  Москва.
Церковь  Св.  Иоанна
Воина;  19  —  церковь  в
 с.  Красном  (Пермская
обл.);  20  —  Казань.
Церковь  Св.  Петра  и
Павла;  21  —  Великий
Устюг.  Преображенско-
Сретенская  церковь;  22  —
Петербург.  Церковь
Св.  Симеона  и  Анны;
 Д  —  сложные  объемные
композиции  (церкви  с
двухосной  симметрией):
 23 	—  церковь  в  с.  Голу¬
бове  (Московская  обл.);
 24 	—  Москва.  Церковь
Семи  Соборов  в  Свято-
Даниловом  монастыре;
 Е  —  церкви  «под  коло-
колы»:  25  —  Москва.
Церковь  Архангела
 Г  авриила  (  «Меншикова
башня»);  Ж  —  зальные
церкви  Петербурга:
 26  —  собор  Св.  Петра
и  Павла;  27  —  Сампсо-
ниевский  собор

Храмостроение  петровской  эпохи
 287
 Рис.  7.14.
 Верхотурье.  Троицкий
собор.  1703  —  1709.
 Общий  вид,  разрез,  план
Построенный  артелью  ка¬
менщиков  из  с.  Усолье,
собор  наследует  тра¬
диции  «строгановских»
храмов
 Рис.  7.15.
 Москва.  Церковь
Св.  Иоанна  Воина  на
Якиманке.  И.  Зарудный
(?).  1709—1713
Построенная  по  заказу
Петра  I,  церковь  соче¬
тает  традиционную  груп¬
пировку  объемов  с  ти¬
пичными  для  петровской
эпохи  мотивами  —  «по¬
лукружием»  в  заверше¬
нии  фасада,  волютами,
ордерными  деталями

288
 Рис.  7.16.
 Москва.  Церковь  Архан¬
гела  Гавриила.  И.  За-
рудный.  1701—1707.  За¬
падный  фасад,  разрез,
планы  ярусов,  фрагмент
западного  фасада
 В  европейской  части  России  сохра¬
нились  сотни  церквей  и  колоколен,
построенных  в  первой  четверти  XVIII  в.;
известно,  что  более  300  церквей  основал
в  Сибири  Лещинский.  Созданные  бес-
чертежным  способом,  по  образцу,  боль¬
шинство  из  них  генетически  были  свя¬
заны  с  допетровской  архитектурой.
Можно  выделить  несколько  самых  рас¬
пространенных  объемно-планировочных
элементов  церковного  здания:  куби¬
ческий,  крещатый  или  восьмигранный
объем,  полуцилиндрические  или  гране¬
ные  апсиды,  крытые  на  два  ската  притво¬
ры.  Количество  сочетаний,  получаемых
из  этого  «набора»,  практически  безгра¬
нично,  особенно  если  добавить  часто
используемый  мощный  «подклет»  (в  ко¬
тором  обычно  устраивалась  еще  одна
церковь)  и,  разумеется,  главы  и  ярусные
колокольни.

Храмостроение  петровской  эпохи
 289
 Рис.  7.17.
 Казань.  Церковь
Св.  Петра  и  Павла.
1723—1726
 Примером  церквей  традиционного
типа  может  служить  Петропавловский
собор  в  Казани,  основанный  в  честь
приезда  Петра  I  (завершен  в  1726  г.).
Он  построен  по  схеме  «восьмерик  на
четверике»  на  высоком  подклете,  обра¬
зующем  гульбище;  стены  храма  убраны
самобытными  цветными  рельефами.
 В  архитектуре  московских  и  петер¬
бургских  церквей  первой  четверти
XVIII  в.  сильнее  звучат  новые,  европе¬
изированные  декоративные  мотивы,  но
общие  схемы  композиции,  как  правило,
традиционны.  Таковы,  в  частности,
церкви  «кораблем»,  состоящие  из  по¬
ставленных  на  одной  оси  колокольни,
притвора  и  собственно  церкви.  Харак¬
терным  представителем  московских
церквей  такого  типа  является  церковь
св.  Иоанна  Воина.  Основной  ее  объем,
квадратный  в  плане,  перекрыт  восьми¬
 гранным  сомкнутым  сводом,  на  котором
высится  двухъярусный  барабан,  увен¬
чанный  луковкой  на  тонкой  шейке;
детали  типичны  для  петровской  архи¬
тектуры.
 Яркой,  нетривиальной  интерпрета¬
цией  старинного  типа  «церкви  под  ко-
локолы»  стала  московская  церковь
Архангела  Гавриила  (И.  Зарудный,
1701—1707),  получившая  название
Меншиковой  башни.  Церковь  ярусная:
нижний  ярус  —  прямоугольный  в  плане
объем,  в  него  вписаны  четыре  мощных
пилона,  на  которые  опираются  вхо¬
дящие  углы  крещатого  объема  второго
яруса;  выше  —  четверик,  перекрытый
сомкнутым  сводом,  затем  —  два  яруса
восьмериков.  Поверх  купола  с  восьми¬
гранной  башенкой  высится  громадный
шпиль  —  первое  развитое  воплощение
этой  «петровской»  формы.  Примечатель¬
ная  новизной  архитектурного  декора,
близкого  к  формам  барокко,  Меншикова
башня  сразу  получила  признание  моск¬
вичей,  уловивших  ее  «родство»  с  двумя
другими  доминантами  старой  столицы:
«Сухарева  башня  —  невеста  Ивана  Ве¬
ликого,  а  Меншикова  —  ее  сестра».
 В  петербургских  церквах  появилось
существенное  новшество:  трактовка
пространства  в  виде  зала,  расчлененного
рядами  опор  на  «нефы».  Это  роднит
церкви  с  западноевропейскими  базили-
кальными  храмами,  но  сходство  на  этом
кончается:  типичный  для  католических
базилик  повышенный  средний  неф  от¬
сутствует,  зал  имеет  единую  высоту  и
перекрыт  одной  кровлей.  В  целом  же
мы  узнаем  все  тот  же  «корабль»:  коло¬
кольня  на  западном  конце  храма  имеет
ярусную  структуру  (каждый  ярус  пред¬
ставляет  собой  модификацию  звена
ордерной  аркады  «по  Палладио»),  над
предалтарной  частью  церкви  —  купол
с  фонариком  (эквивалент  «луковке  по¬
верх  свода»,  но  в  новых  очертаниях).
 Крупнейшей  постройкой  этого  типа
стал  собор  Св.  Петра  и  Павла,  возве¬
денный  по  проекту  Д.  Трезини.
 В  Петербурге  появилась  и  новая  для
России  двухбашенная  композиция  за¬
падного  фасада  храма,  восходящая  к
европейским  готическо-барочным  об¬
разцам.  Предложенная  Т.  Швертфеге-

290
 От  средневековья  к  новому  времени
 ром  в  соборе  Александро-Невской  лав¬
ры,  она  имела  только  одного  «потом¬
ка»  —  новый  собор,  построенный  на  том
же  месте  в  конце  XVIII  в.  архитектором
И.  Старовым.
 Яркой  страницей  в  истории  русского
искусства  стали  резные  золоченые  ико¬
ностасы  петровского  времени,  среди  ко¬
торых  особо  известны  иконостасы  ра¬
боты  И.  Зарудного.
 7.8 	Архитектурный  язык
 Композиционные  средства  архитектуры.
 Архитектор  конца  XVII  —  первой  чет¬
верти  XVIII  в.  работает,  как  правило,
с  простым,  имеющим  форму  параллеле¬
пипеда  объемом.  Он  использует  его
в  чистом  виде,  обогащает  прямоуголь¬
ными  в  плане  ризалитами  или  комби¬
нирует  три-пять  объемов  равной  или
разной  высоты,  покрывая  каждый  от¬
дельной  кровлей  с  мансардными  над¬
 Рис.  7.18.
 Петербург.  Собор
Св.  Петра  и  Павла.
 Д.  Трезины.  1712—1733.
Общий  вид,  план,  ико¬
ностас  (И.  Зарудный,
1722—1727)
 Показанный  впервые
в  Меншиковой  башне  вы¬
сокий  острый  шпиль  стал
не  только  символом  Пе¬
тербурга,  но  и  родона¬
чальником  характерной
для  северной  столицы
формы  высотных  доми¬
нант.  Деревянные  кон¬
 струкции  раннего  шпиля
были  заменены  в  1850-е
годы  на  металлические;
высота  его  вместе
с  крестом-флюгером
составила  122,5  м.
Зальная  композиция  ин¬
терьера  нетипична  для
русского  храмостроения,
однако  в  целом  собор
восходит  к  традиционным
церквам  «кораблем».
 В  соборе  покоится  прах
Петра  I
 стройками.  Получались  весьма  разнооб¬
разные  композиции,  родственные  при¬
вычному  «хоромному  строению».
 Симметрия  планов  и  объемных  по¬
строений  —  обязательное  правило  этого
времени.  Осевая  симметрия  прослежи¬
вается  уже  в  московских  постройках
конца  XVII  в.—  Лефортовском  дворце,
Сухаревой  башне.  Простое  и  мощное
средство  гармонизации,  известное  с
глубокой  древности,—  симметрия  —

Архитектурный  язык
 291
 Рис.  7.19.
 Пластические  средства
петровской  архитектуры
Характерные  формы  на¬
личников  и  оконных  пе¬
реплетов,  плоские  фи¬
ленки  под  окнами;  вер¬
тикальные  членения  стен
 плоскими  лопатками  или
рустованными  пилястра¬
ми;  обработка  углов
рустом;  крыши  с  пере¬
ломами,  украшенные  лю-
карнами  (чердачные
окна)  и  др.
 обеспечивало  ясность  восприятия  ар¬
хитектурных  объемов  и  отвечало  прин¬
ципам  ансамблевого  подхода,  принятым
для  новых  городов.
 Приведение  к  симметрии  требовало
специального  выделения  центра  компо¬
зиции.  По  оси  здания  располагался
 главный  вход  с  вестибюлем,  над  ним  —
самый  крупный  парадный  зал.  Централь¬
ная  часть  объема  (иногда  подчеркнутая
ризалитом)  становилась,  таким  образом,
его  планировочным  и  смысловым  ядром.
В  особо  представительных,  важных  в
градостроительном  отношении  зданиях
(Сухарева  башня  и  Главная  аптека  в
Москве,  Адмиралтейство,  Госпиталь  и
Кунсткамера  в  Петербурге)  центр  ак¬
центируется  башней.  Башня  Адмирал¬
тейства,  например,  была  создана  исклю¬
чительно  в  градостроительных  целях:
внутреннего  пространства  она  не  имела.

292
 От  средневековья  к  новому  времени
 Центральный  объем  сооружения,  ри¬
залит,  просто  центральная  часть  его
стены  обогащены  пластически  —  здесь
сгруппированы  портики,  аттики,  скульп¬
тура,  сложнее  форма  окон,  наряднее
наличники  и  т.  д.  В  многообъемных
композициях  к  симметрии  приведен
каждый  из  объемных  блоков;  при  этом
соблюдалась  иерархическая  соподчи-
ненность  частей  и  целого,  благодаря
которой  сложные  построения  сохраняют
хорошо  прочитываемое  взглядом  зри¬
теля  единство.
 Несомненное  влияние  на  компози¬
ционные  приемы  петровского  времени
оказали  схемы  городских  дворцов  и
вилл  А.  Палладио,  а  также  опыт  извест¬
ных  мастеров  французского  и  немец¬
кого  классицизма,  представленный  в
России  произведениями  Ж.-Б.  Леблона
и  А.  Шлютера.
 Упорядоченная,  регулярная  орга¬
низация  архитектурной  среды  имеет
многовековую  историю.  Восходящая
к  древнейшим  культурам,  эта  тради¬
ция  была  развита  в  эллинистической
Греции  и  Риме,  обретает  новую  ценность
в  Италии  эпохи  Возрождения  и  барокко
и  главенствует  в  европейском  зодчестве
XVII—XVIII  столетий.  Общую  идею
«порядка»,  создаваемого  регулярными
композициями,  каждая  эпоха  наделяет
своим  содержанием  в  духе  свойственного
ей  мировоззрения  и  идеологии.  Диапа¬
зон  этого  содержания  очень  широк:
от  стремления  воплотить  в  архитектур¬
ных  формах  гармонию  мироздания  до
имперских  амбиций  и  от  идей  социаль¬
ной  иерархии  до  культа  человеческого
разума,  постигающего  законы  природы.
 Какая  из  этих  «программ»  была  со¬
звучна  умонастроению  и  мироощущению
современников  Петра  I,  однозначно
ответить  трудно.  Нельзя  сбрасывать  со
 Рис.  7.20.
 Две  линии  развития
стиля  в  петровской  архи¬
тектуре
 а  —  Стрельна.  Дворец
Петра  1.  Н.  Микетти.
1720-е  гг.  Фасад,  план
1-го  этажа
 Неравномерная  расста¬
новка  проемов  и  колонн,
сгущение  пластических
средств  к  центру,  формы
наличников  и  аттиков  —
черты,  восходящие
к  архитектуре  барокко;
 б  —  Петербург.  «Зала
славных  торжествова-
ний».  М.  Земцов.  1727.
Фасад
 Метрика  членений  фаса¬
да,  геометричность
объема,  форма  прое¬
мов  —  провозвестники
классицистического
архитектурного  языка
последней  трети  XVIII  в.
 счета  ни  идеологию  крепнущего  абсо¬
лютизма,  которая  зиждется  на  концеп¬
ции  иерархического  государственного
порядка,  ни  сословное  мировоззрение,
приемлющее  этот  порядок  без  оговорок.
Но  необходимо  помнить  и  о  духовных
традициях  русской  культуры,  чтущей
гармонию  и  «порядок»  Природы.  Ими
продиктовано  было  стремление  к  ком¬
позиционному  упорядочению  формы,
воплотившееся  в  эволюции  русского
средневекового  культового  зодчества,
и  в  них  же  можно  усмотреть  истоки
«регулярности»  русской  архитектуры
петровского  и  последующих  периодов.
 Пластические  средства  архитектуры.
Способы  пластической  обработки  по¬
верхностей  стен  и  создания  силуэта
зданий,  форма  элементов  и  деталей  в
совокупности  с  пространственными  и
объемными  построениями  составляют
стиль  петровской  эпохи  и  позволяют
отличить  постройки  этого  времени  в
застройке  Москвы,  Петербурга  и  других
русских  городов.

Архитектурный  язык
 293
 Пластические  средства  одинаковы
для  зданий  всех  назначений,  количе¬
ство  пластики  зависит  от  степени  репре¬
зентативности  постройки.
 Для  этого  периода  характерна  пло¬
скостная  трактовка  пластического  убора
объемов,  особенно  в  Петербурге,  где
моделировка  стены  носит  почти  графи¬
ческий  характер,  настолько  невысок  ре¬
льеф  выступов  и  впадин.  Это  обуслов¬
лено  конструкцией  стены  —  кирпич¬
ной  (тем  более  мазанковой):  ее  рельеф
исполняют  в  ходе  кладки,  и  сильных
выносов  карнизов  или  пилястр  избегают.
Кирпичную  стену  нужно  штукатурить;
это  позволяло  обогатить  пластику
профилировкой,  вводить  лепные  детали,
одновременно  обусловливая  специфиче¬
скую  мягкую,  лепную  прорисовку  декора
зданий.
 Штукатурка  в  свою  очередь  требо¬
вала  покраски.  На  этом  пути  формиру¬
ется  характерная  для  всего  последующе¬
го  времени  многоцветность  архитек¬
туры,  сближающая  ее  с  зодчеством
XVII  в.  Предпочитали  активные  крас¬
ные,  зеленые,  синие  тона;  разнообразие
колеров  делало  многоцветным  город  в
целом.  На  интенсивном  фоне  стены  вы¬
делялись  белые  архитектурные  детали,
что  было  целесообразно  при  неярком,
часто  бестеневом  освещении,  особенно
в  Петербурге.
 Основное  средство  пластической
обработки  —  ордер.  Любимые  ордера  —
тосканский  и  композитный  в  относи¬
тельно  строгом  палладианском  варианте
или  в  барочных  модификациях,  как
правило  же  —  в  наивно-упрощенной
трактовке.  Ордерный  канон  еще  мало
знаком  мастерам-строителям,  и  они
по-своему  толкуют  его,  видоизменяя
 пропорции  и  состав.  Элементы  ордера
используются  для  артикуляции  (вы¬
явления)  объемных  блоков,  ярусов,
ризалитов;  лопатками  или  плоскими
пилястрами  (рустованными  или  глад¬
кими)  старательно  подчеркивают  углы
объемов  и  места  стыков  продольных
стен  с  поперечными.  Так  делали,  впро¬
чем,  и  в  XVII  в.  Пилястры  обычно  рас¬
ставлены  неравномерно,  хотя  есть  и
исключения  («Зала  славных  торжест-
вований»  М.  Земцова);  плоскость  стены
между  ними  оживляется  неглубокими
впадинами  —  филенками.
 Оконные  проемы  —  прямоугольные,
с  лучковыми  перемычками  или  ароч¬
ные  —  обязательно  имели  обрамление:
иногда  это  строгие  по  форме  архиволь¬
ты  и  сандрики,  но  самое  большое  рас¬
пространение  получил  плоский  налич¬
ник  с  характерными  расширениями  по
углам  («ушами»).
 Вместе  с  равномерным  рядом  про¬
емов  вертикали  пилястр  и  лопаток  обра¬
зуют  сложные  ритмы,  подчеркнутые
креповкой  антаблементов;  в  компози¬
ционно  важных  точках  архитектор  ста¬
вит  фронтон  или  аттик.  Формы  фрон¬
тонов  многообразны  —  от  классиче¬
ских  треугольных  до  барочных  «разор¬
ванных».  В  прорисовке  аттиков  часто
встречаются  волюты;  эту  яркую,  пласти¬
чески  напряженную  деталь  любили
вводить  в  точки  стыков  объемов  (зда¬
ние  Двенадцати  коллегий,  люкарны
коробовского  Адмиралтейства,  Петро¬
павловский  собор,  Меншикова  башня).
 Очень  характерен  для  этого  периода
мотив  «полукружия»—  венчающего  фа¬
сад  полуциркульного  (или  дугового)
выступа,  которому  следует  антаблемент.
Иногда  оно  отвечает  расположенному

294
 От  средневековья  к  новому  времени
 за  ним  своду  (это  как  бы  отзвук  древ¬
ней  закомары),  иногда  это  просто  деко¬
ративный  аттик.
 Крыши  —  важнейший  элемент  ком¬
позиции.  Тяжелые  черепичные  кровли
требовали  крутых  уклонов.  Заимство¬
ванная  из  Франции  мансардная  крыша
с  переломом  и  нарядными  окнами-
люкарнами  хорошо  вписалась  в  семей¬
ство  традиционных  сложных  крыш.
Охотно  делают  в  петровское  время
и  крыши  упругих  криволинейных  очер¬
таний.  Обрез  стены  украшали  балю¬
страдами,  декоративной  скульптурой
и  вазами,  башни  венчали  островерхими
шпилями.  Таким  образом,  верхняя
часть  зданий  оказывалась  наиболее
нарядной  и  приобретала  сложный  си¬
луэт  —  признак,  в  высшей  степени  со¬
звучный  народному  зодчеству.
 «Петровское  барокко»  и  индиви¬
дуальные  (региональные)  особенности
архитектуры.  Перечисленные  средства
архитектурного  языка  универсальны
для  петровского  времени.  Не  озабо¬
ченные  потребностью  «самовыражения»,
работающие  —  одновременно  или  по¬
следовательно  —  над  одними  и  теми  же
объектами  и  принципиально  пользую¬
щиеся  «образцами»,  архитекторы  кол¬
лективно  создавали  и  совершенствовали
профессиональный  арсенал.  Тем  не  ме¬
нее  существовали  индивидуальные  раз¬
личия  и  в  почерке  отдельных  мастеров,
и  в  характере  региональных  школ.
 Стиль  архитектуры  конца  XVII  —
начала  XVIII  в.  часто  называют  барокко
(«петровское»  или  «петербургское»  ба¬
рокко)  .  Это  определение  можно  принять
как  условное,  подчеркнув  глубокое  гене¬
тическое  и  феноменологическое  отличие
петровского  стиля  от  европейского  (осо¬
бенно  итальянского)  барокко:  последнее
явилось  плодом  зрелой  культуры,  завер¬
шающей  эпоху  Возрождения,  и  харак¬
терно  прежде  всего  сложностью  и  дина¬
мизмом  пространственных  построений.
Восприняв  некоторые  принципы  градо¬
строительства  барокко  и  отчасти  его
пластические  средства,  петровская  архи¬
тектура  в  целом  тесно  связана  с  отече¬
ственными  традициями.
 Сильно  ощущается  барочное  влия¬
ние  в  творчестве  И.  Зарудного,  который
 начал  свой  творческий  путь  на  Украине
и  вынес  оттуда  присущие  польскому  и
украинскому  барокко  пышность  форм,
и  в  московском  зодчестве  в  целом,  уже
давно  освоившем  пластику  барокко.  В
Петербурге  «барочную  линию»  можно
связать  с  именами  Н.  Микетти  и  Т.
Швертфегера,  но  в  целом  «петербургский
манир»  архитектуры  был  прост,  ясен,
спокоен.  Скромность  петербургской  ар¬
хитектуры  иногда  соотносят  с  програм¬
мным  «утилитаризмом»  эпохи  Петра,
но  скорее  всего  это  следствие  дефицита
средств  и  рабочих  рук.
 Но  влияние  барокко  не  было  един¬
ственным.  Очевидна  близость  ведущих
построек  петровской  эпохи  к  классике.
Строгая  метрика,  геометризм,  склон¬
ность  к  ордерному  канону  прослежива¬
ется  не  только  в  проектах  зрелых  клас¬
сицистов  —  Леблона  и  Шлютера,  но
и  в  творчестве  Коробова  и  Земцова.  На
этой  основе  полвека  спустя  расцветет
классицизм.
 Только  с  общим  определением  «пет¬
ровская  архитектура»  можно  соотнести
стилевые  характеристики  массовой,  ча¬
сто  анонимной  застройки  Петербурга,
Москвы  и  других  городов.  Мастера,  стро¬
ившие  не  столько  по  проекту,  сколько
«похоже  на  проект»,  вольно  трактовали
форму.  Можно  было,  например,  сделать
нечетное  число  пилястр  в  центральном
портике  или  на  ризалите,  поставить
пилястру  по  оси  проема  нижнего  яруса
и  т.  д.,  что  «правила»  архитектуры  не
допускают  и  что  сообщало  строениям
оттенок  провинциализма.  Но  эта  свобо¬
да,  очень  русская  по  своей  сути,  сде¬
лала  петровскую  архитектуру  самобыт¬
ной  и  человечной.
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ
 Характер  архитектуры  конца  XVII  —
первой  четверти  XVIII  в.  обусловлен
хозяйственным,  политическим  и  куль¬
турным  развитием  России.  Архитектура
имеет  сословный  оттенок.  Самые  при¬
мечательные  явления  в  ней  связаны  с
государственным  заказом,  отражающим
цели  и  идеологию  крепнущего  абсолю-

Заключение
 295
 тизма.  Учитывая  значительную  роль
Петра  I  в  ее  создании,  целесообразно
определять  ее  как  архитектуру  петров¬
ского  времени.
 Самым  непосредственным  образом
она  связана  с  предшествующим  эта¬
пом  —  по  типу  отношений  заказчика
с  архитектором,  по  методологическим
признакам  (работа  по  образцу),  по  ряду
типологических  признаков  (объемно¬
пространственные  структуры,  конструк¬
ции,  некоторые  пластические  средства).
Новыми  были  принципы  регулярной
организации  пространства  и  ордерные
правила,  почерпнутые  в  европейском
зодчестве.  Ассимиляция  европейского
опыта  непротиворечива,  она  была  под¬
готовлена  всем  ходом  истории  русской
культуры  и  отвечала  региональным  про¬
странственным  и  эстетическим  пред¬
почтениям.
 Первые  сооружения,  воплотившие
принцип  петровского  времени,  появились
в  Москве.
 Крупномасштабное  градостроитель¬
ное  проектирование  началось  с  разра¬
боткой  генеральных  планов  городов.
Особое  значение  имело  проектирование
и  строительство  Петербурга,  в  ходе  ко¬
торого  определены  были  принципы  его
пространственной  организации  на  мно¬
гие  десятилетия.
 Изменения  опыта,  хозяйства  и  куль¬
туры  повлекли  за  собой  появление  но¬
вых  по  назначению  зданий.  Однако  на¬
бор  планировочных  схем  ограничен,  ком¬
позиционные  правила  и  пластический
язык  универсальны.  Архитектурное  ре¬
шение  зданий  петровского  времени,  как
правило,  рассчитано  на  «внешнего»  зри¬
теля  —  на  организацию  окружающего
 пространства,  создание  нарядного  и
торжественного  образа.
 Подлинным  переломом  в  архитек¬
турной  культуре  петровского  времени
следует  считать  преобразование  проект¬
ной  деятельности:  введение  проектного
чертежа  и  архитектурной  книги.  Однако
проектное  проектирование  совмещается
с  традиционным  бесчертежным  методом,
что  существенно  влияет  на  характери¬
стики  архитектурных  сооружений.
 Опыт  архитектуры  петровского  вре¬
мени  оказал  существенное  влияние  на
последующее  развитие  русской  архитек¬
туры,  закрепив  не  только  новые  формы
профессиональной  деятельности,  но  и
идеи  регулярного  градостроительства
и  архитектурного  формообразования.
 *  *  *
 «Что  о  архитектуре  речем?  Каковое
было  и  каковое  поныне  видим  строе¬
ние?  —  писал  в  1725  г.  сподвижник  Пет¬
ра  I  Феофан  Прокопович.  —  Было
таковое,  которое  насилу  крайне  нужде
служило,  насилу  от  воздушной  против¬
ности,  от  дождя,  ветра  и  мраза  охранять
могло,  а  нынешнее  сверх  всякого  изряд¬
нейшего  угодия  красотою  и  велелепием
светится».  «Красота»  и  «великолепие»  —
понятия,  издревле  соотносимые  на  Руси
с  достоинствами  архитектурных  соору¬
жений.  Эстетическое  удовлетворение,
которое  получал  человек  петровской
эпохи  в  новой  архитектурной  среде,  слу¬
жило  свидетельством  правильности  вы¬
бранного  пути.  В  последующие  десяти¬
летия  «красота  и  великолепие»  сохра¬
нят  значение  ведущих  критериев  в  оцен¬
ке  архитектуры.

8  Архитектура  середины  XVIII  в.
(1725—1750-е  гг.)
 8.1  Предпосылки  формирования
архитектуры
 В  середине  XVIII  в.  петровские  начина¬
ния  в  области  внешней  и  внутренней  по¬
литики,  хозяйства  и  культуры  принесли
первые  плоды.  Россия  утвердилась  как
великая  европейская  держава,  чему  спо¬
собствовали  победы  в  войнах  за  Причер¬
номорье  и  Прибалтику  (русско-турец¬
кая  война  1735—1739  гг.,  война  со  Шве¬
цией  1741—1743  гг.),  а  также  участие  в
Семилетней  войне  с  Пруссией  (1756—
1763).  Было  продолжено  хозяйственное
освоение  европейской  части  России,
Урала  и  Сибири.  Сложилась  славная
когорта  ученых,  изучающих  страну,  ее
земли  и  народы,  в  их  числе  Г.  Миллер,
В.  Беринг,  С.  Челюскин,  Д.  и  X.  Лаптевы.
Делает  первые  шаги  русская  историче¬
ская  наука  (В.  Н.  Татищев).  В  1725  г.
была  открыта  Академия  наук,  в  1753  г.
основан  Московский  университет.  Это
эпоха  М.  В.  Ломоносова,  В.  Тредиаков-
ского,  А.  Сумарокова.  Складывается  рус¬
ский  литературный  язык,  создается  рус¬
ский  театр.  И,  наконец,  в  1757  г.  в  Пе¬
тербурге  учреждена  задуманная  еще
Петром  I  «Академия  трех  знатнейших
художеств».  На  долгие  годы  она  стала
ведущим  художественным  учреждением
страны,  радикально  повлияв  на  развитие
архитектуры.
 Главная  тема  искусства  тех  лет  —
прославление  монархического  государ¬
ства,  в  честь  которого  слагаются  торже¬
ственные  оды  и  создаются  архитектур¬
ные  ансамбли.  Именно  архитектура  в
силу  крепнущего  архитектурного  про¬
фессионализма  становится  самым  ярким
выразителем  идей  своего  времени.
 Социальные  предпосылки  и  характер
архитектурного  заказа  по  сравнению  с
 предшествующими  десятилетиями  не
изменились,  если  не  считать  заметного
смещения  их  в  сторону  интересов  дво¬
рянского  сословия.  Дворяне  богатеют
за  счет  раздачи  земель  (так,  более
100  тыс.  душ  крепостных  получил  К.  Г.
Разумовский)  и,  отменяя  одну  за  другой
возложенные  на  них  Петром  обязанно¬
сти,  расширяют  свои  привилегии.  Был
забыт  свойственный  петровскому  двору
трудовой  стиль  жизни,  зато  небывалый
размах  получила  традиция  «торжество-
ваний».  По  словам  В.  О.  Ключевского,
«государство  замкнулось  во  дворце».  На
оформление  пышных  церемониалов  и
праздников  тратятся  не  только  огром¬
ные  средства,  но  и  масса  изобретатель¬
ской  энергии  —  достаточно  напомнить
построенный  в  жестокие  морозы  на  льду
Невы  «Ледяной  дом»  для  шутовской
свадьбы,  где  из  льда  были  сделаны  не
только  покои  с  мебелью,  но  даже  пушки,
извергавшие  настоящий  огонь.
 Оттенок  варварского  великолепия
ложится  на  дворцовое  строительство
этих  лет,  получившее  грандиозный  мас¬
штаб.  Для  выполнения  работ  по  стро¬
ительству  и  изготовлению  предметов
роскоши  нужны  были  громадные  люд¬
ские  ресурсы,  и  близ  Петербурга  были
выстроены  целые  деревни,  где  жили  спе¬
циалисты-ремесленники,  так  называе¬
мые  «дворцовые  крестьяне».  Но  сослов¬
но-придворные  интересы  этого  времени
непротиворечиво  сплетаются  с  идеями
национального  самоутверждения;  Зим¬
ний  дворец  в  Петербурге  строится  «для
единой  славы  всероссийской».  Лишь
государство  могло  осуществить  крупней¬
шие  архитектурные  замыслы  тех  лет.
В  итоге  архитектура  середины  XVIII  в.,
мощная  и  торжественная,  вышла  далеко
за  рамки  узкосословного  достояния,
украсив  историю  русской  культуры.

Предпосылки  формирования  архитектуры
 297
 Рис.  8.1.
 Петербург.  Праздничный
фейерверк  на  Неве
перед  Зимним  дворцом.
Гравюра  середины
XVIII  в.
 Рис.  8.2.
 Москва.  Триумфальные
Красные  ворота.
 Д.  В.  Ухтомский.  1753  —
1757.  (Воспроизведение
в  камне  деревянных
ворот,  построенных
в  1742  г.  по  проекту
М.  Земцова)

298
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 Важным  фактором  в  развитии  архи¬
тектуры  стала  идеологическая  програм¬
ма  двора,  ориентированная  на  возврат
к  некоторым  началам  допетровской  куль¬
туры.  Такие  настроения  (их  поддержи¬
вали  многие  сподвижники  Петра,  в  част¬
ности  Феофан  Прокопович)  обостри¬
лись  в  ходе  дворцовой  борьбы  с  ино¬
странцами  при  императрице  Анне  Иоан¬
новне  и  восторжествовали  с  приходом
к  власти  дочери  Петра  Елизаветы.  Сно¬
ва  возрастает  роль  церкви,  причем  ак¬
центируется  возврат  к  традициям  оте¬
чественного  православия  (в  области
храмостроения  это  означало  програм¬
мный  возврат  к  сооружению  пятиглавых
церквей).  Оживляется  строительство
в  монастырях.
 Общественных  зданий  в  эти  годы
почти  не  строят  (были  созданы  проекты
двух  крупных  госпиталей  —  в  Москве,
архит.  Д.  Ухтомский,  и  в  Кронштадте,
архит.  С.  Чевакинский,  но  они  не  были
осуществлены).
 Географические  границы  архитектур¬
ной  деятельности  в  середине  XVIII  в.
широки.  Продолжается  сооружение
новых  городов-крепостей  (Ростов-на-
Дону,  Изюм,  Бахмут,  Оренбург  и  др.).
В  старых  городах  возводятся  монумен¬
тальные  церкви  и  соборы.  Много  строят
на  Украине  (в  Киеве,  Глухове,  Батурине,
Козельце)  по  заказам  возвысившейся
при  дворе  Елизаветы  семьи  Разумов¬
ских.  Активное  строительство  ведет  ку¬
печество,  в  частности  в  городах  По¬
волжья.  Складывается  ряд  региональ¬
ных  архитектурных  школ,  сочетающих
местные  традиции  с  творчеством  в  сто¬
личном  духе.  Однако  самые  важные
события  в  архитектуре  связаны  со  «сто¬
личной»  архитектурой,  точнее,  с  деятель¬
ностью  петербургских  и  московских
мастеров.
 8.2  Архитектурная  профессия
в  середине  XVIII  в.
 Метод  проектирования
 Архитектор  и  организация  архитектур¬
ной  деятельности.  Своим  расцветом  ар¬
хитектура  середины  XVIII  в.  обязана
двум  поколениям  мастеров.  Первое  —
 их  можно  назвать  «птенцы  гнезда  Пет¬
рова»  —  это  пенсионеры,  вернувшиеся
в  Россию  в  последние  годы  жизни  Петра
или  после  его  смерти:  П.  Еропкин,  И.  Ко¬
робов,  И.  Мичурин,  И.  Мордвинов.  К  ним
следует  отнести  и  бессменного  архитек¬
тора  петербургской  «Комиссии  от  строе¬
ний»  М.  Земцова.  Второе  поколение  —
их  ученики:  А.  Квасов,  Д.  Ухтомский,
С.  Чевакинский,  И.  Бланк,  Ф.  Аргунов.
Под  воздействием  творчества  Земцова
и  Коробова  сложилось  и  дарование
крупнейшего  архитектора  этой  поры  —
Ф.-Б.  Растрелли.
 Как  правило,  это  выходцы  из  обед¬
невших  дворянских  семей,  иногда  родо¬
витых.  Известны  и  крепостные  архитек¬
торы,  например  Ф.  Аргунов,  отданный
графом  Шереметевым  в  выучку  и  потом
работавший  только  по  графским  зака¬
зам.  Остальные  мастера  состояли  на
государственной  службе  будучи  причис¬
ленными  к  одному  из  ведомств  и  имели
чины  подобно  военным  (С.  Чевакин¬
ский,  например,  был  полковником).  Ра¬
бота  при  ведомстве  —  Адмиралтейств-
коллегии,  Дворцовой  канцелярии  и  др.—
создавала  возможность  специализации,
но,  как  правило,  архитекторы  были  уни¬
версалами  (что  отчасти  объясняется
отсутствием  резкой  дифференциации
в  типах  и  системах  зданий).
 Проектная  деятельность  была  цент¬
рализована.  Ведущие  проектные  учреж¬
дения  —  Комиссия  Санкт-Петербург¬
ского  строения  (с  1737  г.)  и  Московская
сенатская  контора  —  разрабатывали
проекты  и  для  других  городов.  Число
архитекторов  очень  невелико;  постоян¬
ные  контакты  и  сотрудничество  при¬
вели  к  их  сплоченности.  В  1737  г.  П.
Еропкин  разрабатывает  «Должность  ар¬
хитектурной  экспедиции»  —  важный
документ,  в  котором  впервые  были  си¬
стематизированы  представления  о  зна¬
ниях,  занятиях,  целях  деятельности
архитектора.
 Трактат  предусматривал  создание
твердой  системы  государственного  ру¬
ководства  планировкой  города,  проекти¬
рованием  заданий,  отводом  участков,
собственно  строительством.  Отсюда  —
утверждение  руководящей  роли,  кото¬
рую  играет  состоящий  на  государствен-

Архитектурная  профессия  в  середине  XVIII  в.  Метод  проектирования
 299
 ной  службе  архитектор.  «Обер  директо¬
ру  архитектурной  экспедиции»  вменя¬
лось  в  обязанность  «в  каждую  неделю
один  день  ездить  по  городу  и  надсмат¬
ривать,  везде  ль  так  исправно  в  работах
при  строениях  поступают»  (а  при  нару¬
шениях  «штрафовать  или  наказывать»).
Права  обер-директора:  «Ему  ж  иметь
старание  о  всяких  публичных  строениях,
принадлежащих  красоте  и  славе  нашей
императорской  резиденции,  и  сколько
возможность  допустит  из  определенной
на  такия  строения  суммы,  по  общему
согласию  с  генералом  полицеймейсте¬
ром  назначать,  где  чему  надлежит  быть
по  приличности  города...».  (При  этом
он  «должен  быть  правдолюбив,  безко-
рыстен,  кроток  и  с  чистою  совестию...»)
 Архитекторы,  ведающие  граждан¬
ским  строительством,  были  наделены
существенными  правами:  без  их  разре¬
шения  обыватель  не  мог  начать  стро¬
ительство,  им  были  обязаны  подчинять¬
ся  мастера-строители.  («Ибо  каждому
зданию  генеральный  прожект  и  инвен¬
ция  сочинена  бывает  архитектором,  а  не
ими»,  и  любое  отступление  от  замысла
архитектора  несет  «неприличное  при-
мешание  или  вред  и  всему  зданию  по¬
рок»  —  сообщал  трактат.)
 О  высокой  ответственности  архитек¬
тора  говорило  определение  архитекту¬
ры:  «Архитектура  есть  наука,  многими
учениями  и  разными  искусствами  ук¬
рашена...  И  понеже  ко  всякому  зданию
подлежит  пропорциа,  крепость,  покой,
красота  и  великолепие,  без  которых
оное  похвально  быть  не  может...—  для
того  должен  быть  архитектор  смыслен
и  учен».
 Заказчик  принимал  самое  активное
участие  в  формировании  архитектурного
замысла;  от  него  зависели  не  только
выбор  места,  состав  и  размеры  строе¬
ний  и  их  стоимость,  но  и  стилевая  окра¬
ска.  Прямой  контакт  с  заказчиком  пре¬
допределил  полное  соответствие  архи¬
тектурной  среды  запросам  и  культуре
тех  сословных  групп,  для  которых  воз¬
водились  здания.
 Но  профессионализм  завоевывает
свои  права,  и  не  случайно  граф  П.  Б.  Ше¬
реметев,  хозяин  знаменитого  Фонтан¬
ного  дома  в  Петербурге  и  усадьбы  в  Кус¬
 кове,  увлекавшийся  архитектурой  (на
одном  из  портретов  он  был  изображен
с  чертежом  и  циркулем),  все  же  послед¬
нее  слово  при  утверждении  проекта
оставлял  за  архитектором,  считая,  что
«архитектор  знает  лучше».
 Архитектурное  образование.  Еще  в
1724  г.  был  издан  указ  об  организации
«архитектурных  команд»  при  ведущих
мастерах.  Это  были  первые  русские  ар¬
хитектурные  школы;  «командами»  руко¬
водили  в  Петербурге  Коробов,  Земцов,
Чевакинский,  в  Москве  —  Мордвинов,
Евлашев,  Мичурин,  Ухтомский.  В  «ко¬
манды»  принимали  подростков,  срок
обучения  был  долгим.  Так,  Д.  Ухтомский
провел  в  ученичестве  у  И.  Мичурина
девять  лет,  прежде  чем  выполнил  первый
самостоятельный  проект,  после  чего  еще
пять  лет  работал  в  «команде»  И.  Ко¬
робова.  По  окончании  обучения  комис¬
сия,  составленная  из  ведущих  зодчих,
давала  рекомендацию  о  переводе  уче¬
ника  в  подмастерья  —  в  «архитектурии
гезели».
 Представление  о  том,  что  должен
знать  и  уметь  архитектор,  заимствуется
из  трактата  Витрувия.  Согласно  «Долж¬
ности  архитектурной  экспедиции»  архи¬
тектор  должен  был  знать  грамоту,  ариф¬
метику,  геометрию,  историю,  граждан¬
ское  право,  механику,  иностранный
язык,  владеть  рисованием  («дабы  имею¬
щее  в  мыслях  здание  разными  рисун¬
ками  мог  изобразить»),  знать  живопись
и  скульптуру.  Вменялось  в  обязанность
быть  «не  токмо  смысленну,  разсудитель-
ну  и  ученому,  но  и  безпристрастному  и
прилежному,  с  доброю  совестию,  дабы
никакого  замешательства  в  делах  своих
не  мог  возыметь».
 Одной  из  самых  крупных  «команд»
была  школа  Д.  Ухтомского.  В  1751  г.
здесь  было  28  учеников  разного  возра¬
ста;  школа  занимала  две  комнаты  в  доме
в  Охотном  ряду,  где  одновременно  ве¬
лись  дела  по  заказам  и  подрядам.  В
1755  г.  был  утвержден  проект  расшире¬
ния  школы;  кроме  учебных  классов  и
библиотеки  школа  имела  зал,  где  храни¬
лось  собрание  чертежей,  моделей  и  дета¬
лей  и  проводились  экзамены.
 Обучение  в  «команде»  не  отличалось
принципиально  от  старинного  цехового

300
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 метода:  ученик  делал  под  руководством
мастера  проектные  чертежи,  принимал
участие  в  строительстве,  приобретая
нужные  технические  навыки.  Преемст¬
венность  —  причина  известной  цельно¬
сти  архитектуры  этого  времени.
 Посылать  на  учение  за  границу  пере¬
стали  (по  некоторым  сведениям,  только
Растрелли  ездил  учиться  в  Европу).  Это
существенно  для  формирования  мышле¬
ния  молодых  архитекторов,  которое
складывается  под  влиянием  московской
и  петербургской  среды.  Но  связь  с  евро¬
пейской  зодческой  культурой  налажена:
архитектурный  увраж  обязателен  в  ходе
обучения  и  служит  подспорьем  при  про¬
ектировании.
 Рис.  8.3.
 Москва.  Здание  архи¬
тектурной  школы
Д.  В.  Ухтомского.
 Проект  расширения.
 С  чертежа  середины
XVIII  в.
 Анфилада  —  основной
прием  планировки  как
общественных,  так  и  жи¬
лых  зданий  XVIII  в.
 Рис.  8.4.
 Киев.  Царский  дворец.
И.  Мичурин.  1752—
1755.  Фотография
начала  XX  в.
 Парадные  помещения
обычно  располагались
во  2-м  этаже,  подсоб¬
ные  —  в  1-м.  Характер¬
но  «сгущение»  архитек¬
турной  пластики  в  цен¬
тре  (по  оси  композиции)
и  на  боковых  ризалитах

Архитектурная  профессия  в  середине  XVIII  в.  Метод  проектирования
 301
 Рис.  8.5.
 Петербург.  Генеральный
план.  М.  Махаев.  1753
К  середине  XVIII  в.  было
закреплено  трехлучие
главных  магистралей
Адмиралтейской  стороны,
намеченное  Петром  I,
а  затем  П.  Еропкиным
в  генеральном  плане
1737  г.  Частично  реали¬
зована  застройка
Васильевского  острова
по  проекту  Д.  Трезини
 Рис.  8.6.
 Петербург.  Адмиралтей¬
ство.  Фрагмент  цент¬
ральной  части.  С  проект¬
ного  чертежа  И.  Коро¬
бова.  1732—1738
 ►  Y

302
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 Рис.  8.7.
 Петербург.  Зимний  дво¬
рец.  Ф.-Б.  Растрелли.
1754—1762
 а  —  южный  фасад.  Чер¬
теж  Ф.-Б.  Растрелли;
б  —  вид  дворца  с  северо-
запада;  в  —  план  1-го
этажа.  С  чертежа
Ф.-Б.  Растрелли;  г  —
Иорданская  лестница
Следует  обратить  вни¬
мание  на  мастерство,
с  которым  Растрелли
блестяще  группирует
бесчисленные  помещения
дворца  в  объемные
блоки,  приводя  их  к
симметрии.  На  главной
оси  —  ворота,  ведущие
с  Дворцовой  площади  во
двор,  парадный  двор,
входы  в  главный  вести¬
бюль  (со  двора  и  с  на¬
бережной  Невы).  Фасады
решены  как  самостоя¬
тельные  композиции
и  различаются  по
пластическому  ритму
при  одинаковых  члене¬
ниях  по  вертикали

Архитектурная  профессия  в  середине  XVIII  в.  Метод  проектирования
 303
 Первые  обмеры  памятников  зодче¬
ства.  Это  сфера  деятельности  была  ра¬
нее  неизвестна.  Планомерные  обмеры
средневековых  зданий  ведут  архитек¬
торы  Москвы  —  Мичурин,  Ухтомский
и  др.—  в  целях  поновления  и  «поддер¬
жания»  разрушающихся  зданий  Крем¬
ля  и  других  объектов.  Работа  имеет
идеологический  смысл  —  древние  па¬
мятники  официально  причислены  к  оте¬
чественным  святыням.  Фиксационный
обмер  донес  до  нас,  например,  образ
деревянного  дворца  царя  Алексея  Ми¬
хайловича  в  Коломенском.  Ставилась
и  другая  цель  —  собрать  «образцы»  для
нового  проектирования.  Это  важно,  ибо
означает:  при  дворе  сознают  не  только
 символическую,  но  и  художественную
ценность  старинных  зданий.  Была  про¬
ведена  и  первая  реставрация  —  по  про¬
екту  Растрелли  возобновлен  (в  дереве)
рухнувший  шатер  Воскресенского  собо¬
ра  в  Новом  Иерусалиме.  Изучение  рус¬
ских  памятников  оказало  самое  реши¬
тельное  влияние  на  архитектуру  сере¬
дины  XVIII  в.,  усилив  ее  черты,  опреде¬
ляемые  как  «национальные».
 Проектирование  «снаружи  внутрь».
Профессия  архитектора  еще  очень  не
скоро  дифференцируется  на  «планиров¬
щиков»  и  «объемщиков».  Архитектор
мыслит  категориями  целого  и  подчиняет
объемную  и  композиционную  структуру
отдельных  объектов  прежде  всего  горо¬
ду  или  ансамблю.  Трактат  «Должность
архитектурной  экспедиции»  гласил:
«Всякое  каменное  наличное  к  улицам
строение  строить  в  каждой  улице  одною
пропорцией)  высоты...  чтоб  симметрия
была  и  одною  б  высотою  все  строены
были,  от  чего  немалая  красота  городу
придается».  Это  существенная  основа
проектного  метода,  который  в  XX  в.  по¬
лучит  название  «проектирование  сна¬
ружи  внутрь»:  сначала  задаются  очер¬
тания  здания  и  его  композиция,  а  затем
уже  решаются  вопросы  внутренней  ор¬
ганизации,  обусловленной  назначением.
Особенно  важна  «внешняя»  функция
объекта,  имеющего  важное  градообра¬
зующее  значение.  Характерный  при¬
мер  —  Адмиралтейство,  при  перестрой¬
ке  которого  в  1735  г.  И.  Коробов  не
только  сохраняет,  но  и  увеличивает  в
размерах  «ненужную»  верфи  башню.
 Архитекторы  и  заказчики  не  слиш¬
ком  озабочены  «удобством»,  а  следова¬
тельно,  компоновкой  внутренних  про¬
странств.  Культура  быта  еще  не  развита,
и  требования  к  комфорту  очень  невы¬
соки,  даже  во  дворцах,  где  отсутствуют
жилые  комнаты,  в  нашем  понимании.
В  планировке  господствует  анфилада,
все  помещения  делаются  проходными.
Когда  великая  княгиня  Екатерина  Алек¬
сеевна,  будущая  императрица,  приехала
в  один  из  загородных  дворцов,  она  стра¬
дала  не  только  от  сырости  и  холода  —
пришлось  пробить  новую  дверь  в  наруж¬
ной  стене,  чтобы  через  ее  спальню  не
сновали  фрейлины  и  слуги.

304
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 Рис.  8.8.
 Городские  дворцы  сере¬
дины  XVIII  в.,  построен¬
ные  по  «красной  линии»
улицы
 а  —  Петербург.  Строга¬
новский  дворец.
 Ф.-Б.  Растрелли.
1752—1754;
б  —  Москва.
 Дом  М.  Ф.  Апраксина  —
Трубецких.  1766—1775
 Появляется  и  важное  новшество  —
внутренняя  коммуникационная  связь
в  виде  коридора  (это  слово  не  имеет
синонима  в  русском  языке,  как  и  анфи¬
лада).  Едва  ли  не  первый  протяженный
коридор,  соединявший  кельи  воспитан¬
ниц  с  угловыми  церквами,  сделал  в
Смольном  монастыре  Растрелли,  сочтя
это  изобретение  («инвенцию»)  столь
значительным,  что  специально  упомя¬
нул  о  нем  в  перечне  своих  произведений.
Наружная  стена  коридора  прорезана
 высокими  окнами,  вдоль  внутренней
тянется  сплошной  балкон  на  мощных
кронштейнах.  Пространство  и  пластика
форм  коридора  Смольного  необычайно
выразительны;  правда,  в  комнатах  для
прислуги,  в  которые  попадали  с  балкона,
архитектор  не  позаботился  сделать  окна.
 Растрелли  писал  о  своих  произве¬
дениях:  «Здание  украшено  архитекту¬
рой».  (Например,  о  Строгановском  двор¬
це:  «Два  главных  фасада  украшены  пре¬
краснейшей  архитектурой  в  итальянской

Архитектурная  профессия  в  середине  XVIII  в.  Метод  проектирования
 305
 Рис.  8.9.
 Архитектура  провинции:
местная  интерпретация
столичных  образцов
а  —  Вологда.  Архие¬
рейский  дом  (палаты
Иосифа  Золотого).
 1764—1769;  б  —  Великий
Устюг.  Дом  Шилова.
Конец  XVIII  в.

306  Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 манере».)  Сакраментальное  для  профес¬
сионального  сознания  XX  в.,  это  сужде¬
ние  между  тем  заслуживает  присталь¬
ного  внимания,  поскольку  раскрывает
суть  метода  великого  мастера  и  его  кол¬
лег.  Метод  был  не  так  уж  плох,  если
судить  по  результатам  —  волшебной
красоте,  которую  донесли  до  нас  памят¬
ники  середины  XVIII  в.  В  профессио¬
нальном  аспекте  речь  идет  о  ра  з  делен-
ности  утилитарно-конструктивной  и
образно-художественной  задач  архитек¬
туры,  которая  свойственна  проектиро¬
ванию  «снаружи  внутрь».  В  XVIII  в.
«красоту»  ценили  больше,  чем  «пользу»;
можно  сказать,  «города  были  украшены
зданиями».
 По  сравнению  с  образной  стороной
архитектуры  ее  конструктивно-техниче¬
ская  сфера  запаздывала  в  своем  разви¬
тии.  В  культовом  зодчестве  сохраняются
привычные  типы  структур,  в  граждан¬
ском  намечается  увеличение  пролетов
между  несущими  стенами  и,  соответ¬
ственно,  размеров  стропильных  ферм.
Например,  Тронный  зал  Большого  Цар¬
скосельского  дворца  занял  все  про¬
странство  между  наружными  несущими
стенами  шириной  20  м,  но  принципиаль¬
ных  изменений  это  не  дало.  Арсенал
архитектора  не  богат:  объем  в  виде  па¬
раллелепипеда,  прямоугольные  в  плане
помещения,  фасадная  мощная  —  до
шести  кирпичей  —  стена,  которая  и  ста¬
новится  основным  предметом  пластиче¬
ского  «украшения»,  и,  наконец,  кровля
и  ее  венчания.
 Простота  и  рациональность  объем¬
но-планировочных  схем  русской  архи¬
тектуры  середины  XVIII  в.  составляют
ее  существенное  отличие  от  зрелого
европейского  барокко  XVII—XVIII  вв.,
где,  как  известно,  широко  применялись
планы  сложных  криволинейных  очер¬
таний  (в  России  это  было  редкостью,
например  дворец  Апраксина  в  Москве).
Тем  не  менее  общепринятое  в  архите-
ктуроведении  определение  середины
XVIII  в.  как  эпохи  барокко  правомерно:
архитектуру  России  этого  времени  род¬
нит  с  барокко  стремление  к  «динамич¬
ным»,  «развивающимся»  пространствен¬
ным  композициям,  слитность  архитек¬
турных  масс,  пластический  язык.
 8.3  Архитектурная  среда
и  ее  характеристика
 Развитие  идей  регулярной  архитектуры.
 После  сильных  пожаров  1736  и  1737  гг.,
уничтоживших  деревянную  застройку
Адмиралтейской  стороны,  возглавляе¬
мая  П.  Еропкиным  Комиссия  Санкт-
Петербургского  строения  создала  гене¬
ральный  план  Петербурга,  закрепивший
планировочные  и  композиционные  идеи
регулярной  архитектуры.  План  был  со¬
ставлен  на  основе  геодезической  съем¬
ки  города,  выполненной  инж.  И.-Б.  Зих-
геймом.  Была  учтена  сложившаяся
структура  города,  в  частности  застройка
Васильевского  острова.  Впервые  на  ге¬
неральном  плане  было  обозначено  зна¬
менитое  «трехлучие»  —  от  башни  Ад¬
миралтейства  пролегли  симметричный
Невскому  Вознесенский  проспект  и  осе¬
вая  Гороховая  улица.  Были  трассиро¬
ваны  прямые  улицы  кольцевых  направ¬
лений,  намечены  места  общественных
зданий  и  определен  характер  основ¬
ной  застройки  —  сплошной  или  распо¬
ложенной  по  «красным  линиям»  улиц
в  метрическом  порядке.
 Трехлучевая  система  имела  пре¬
цеденты  в  европейской  практике  (ре¬
конструкция  Рима  XVII  в.,  Версаль),  но,
взятая  в  совокупности  с  кольцевыми
улицами,  она  может  быть  уподоблена
и  «урегулированной»  традиционной  ра¬
диально-кольцевой  структуре  русских
городов,  например  Москвы.  По  масшта¬
бам  проект  Еропкина  сопоставим  с
крупнейшими  градостроительными  за¬
мыслами  XVII  в.—  с  реконструкциями
Парижа  (Ж.-А.  Мансар)  или  «послепо-
жарным»  планом  Лондона  К.  Рена.
 В  Москве  внедрение  регулярной
архитектуры  шло  сложнее:  необходимо
было  считаться  с  исторически  сложив¬
шейся  планировкой  и  застройкой.  По¬
этому  первым  шагом,  который  предпри¬
няли  приехавшие  в  Москву  петровские
пенсионеры,  была  точная  фиксация  су¬
ществующего:  в  течение  шести  лет  во¬
семь  геодезистов  составили  так  называ¬
емый  «Мичуринский  план»  (1739)  —
ценнейший  для  истории  градостро¬
ительства  документ.  Затем  были  прове-

307
 Архитектурная  среда  и  ее  характеристика
 дены  работы  по  урегулированию  центра
города  —  спрямлены  некоторые  улицы,
укрупнены  кварталы.
 По  проекту  Д.  Ухтомского  был  соору¬
жен  Кузнецкий  мост  через  р.  Неглин¬
ную;  в  его  комплексе  были  задуманы
четыре  девятиарочные  галереи  для  тор¬
говых  лавок.  Важным  градообразующим
сооружением  стали  триумфальные  Крас¬
ные  ворота  —  сначала  деревянные  (М.
Земцов,  1742),  затем,  после  пожара,
каменные,  повторившие  облик  первых
(Д.  Ухтомский,  1753—1757).  Компо¬
зиционно  организовать  пространство
Красной  площади  должны  были  новые
Воскресенские  ворота  с  80-метровой
четырехъярусной  башней.
 Самыми  крупными  градостроитель¬
ными  начинаниями  в  Москве  были  стро¬
ительство  дворцово-паркового  ансамбля
Анненгоф  в  Лефортове  (Ф.-Б.  Растрел¬
ли,  1730—1731)  и  неосуществленный
грандиозный  проект  Инвалидного  и  Гос-
питального  дома  (Д.  Ухтомский).
 Городской  дом,  дворец,  усадьба.  Тип
городского  особняка  принципиальных
изменений  по  сравнению  с  петровским
временем  не  претерпел:  строятся  уже
знакомые  прямоугольные  в  плане,  П-об-
разные,  Н-образные  симметричные  отно¬
сительно  поперечной  оси  здания  с  вести¬
бюлем  и  главным  залом  в  центре.  Основ¬
ное  направление  развития  типа  особня¬
ка  диктовалось  условиями  включения
его  в  «сплошной»  фасад  улицы;  так  в
Петербурге  складывается  новая  структу¬
ра  дворца  —  парадный  двор,  необходи¬
мый  по  понятиям  того  времени,  перено¬
сят  в  центр  участка,  по  периметру  ко¬
торого  расположены  лицевой  и  дворцо¬
вые  корпуса  здания  (Строгановский
дворец,  Ф.-Б.  Растрелли).
 Крупнейшим  городским  дворцом
XVIII  в.  стал  Зимний  дворец.  До  нас
дошел  четвертый  по  счету  Зимний,  по¬
строенный  Растрелли  на  месте  ранних
относительно  небольших  зданий.  Это
колоссальный  массив,  который  по  мас¬
штабу  и  облику  должен  был  соответ¬
ствовать  растущей  столице  империи.
Дворец  скомпонован  из  множества
объемных  «блоков»,  расположенных  по
периметру  обширного  парадного  двора,
это  позволило  мастеру  по-разному  мо¬
 делировать  фасады.  Решение  каждого
фасада  продиктовано  условиями  его
восприятия.  Невский  фасад,  видимый
с  далеких  точек,  почти  не  имеет  выступов
(здесь  важны  размер  и  цельность).
В  композиции  фасада,  выходящего  к
Дворцовой  площади,  четко  выявлены
центры  всего  здания  (с  главными  воро¬
тами)  и  боковых  ризалитов  (где  нахо¬
дятся  дополнительные  входы).  Фасад  со
стороны  Адмиралтейства,  выходящий  к
не  освоенной  в  те  годы  площади,  был
решен  в  схеме  «городской  усадьбы».
 В  Москве  владельцы  усадеб  сопро¬
тивлялись  внедрению  «сплошного»  фа¬
сада.  Был  найден  компромисс:  главный
дом  ставился,  как  и  прежде,  в  глубине
участка,  флигели  и  службы  (часть  кото¬
рых  выведена  на  фронт  улицы),  сим¬
метрично  располагались  вокруг  парадно¬
го  двора.  Эта  схема  закрепилась  в  мо¬
сковской  застройке.
 Городская  усадьба  петербургского
типа  —  как  правило,  П-образный  корпус
с  курдонером,  который  обогащает  ули¬
цу  глубинным  развитием  пространства.
За  главным  домом  —  хозяйственные
дворы  и  сад.  По  этой  схеме  построены
Шереметевский  дворец  (Ф.  Аргунов,
С.  Чевакинский,  1750—1755),  дворец
Воронцова  (Растрелли,  1749—1757).
 Указанные  приемы  организации
жилища  универсальны  для  всей  терри¬
тории  страны,  если  заказчик  привлекал
столичного  мастера  или  стремился
построить  «похожий»  на  столичные
образцы  дом.  Примерами  могут  служить
Архиерейский  дом  в  Вологде  (1764—
1769),  жилой  дом  в  Великом  Устюге
(вторая  половина  XVIII  в.),  Царский
дворец  в  Киеве  (И.  Мичурин,  1752—
1755),  дом  Гончаровых  в  Полотняном
Заводе  под  Калугой  и  т.  д.
 Загородные  дворцово-парковые  ком¬
плексы.  В  середине  XVIII  в.  расширя¬
ются  заложенные  при  Петре  загородные
резиденции  —  они  кажутся  уже  недо¬
статочно  представительными.  Харак¬
терна  судьба  Царского  Села,  где  сто¬
ял  небольшой  дворец  петровского  вре¬
мени.  В  1740  г.  А.  Квасов  удлинил
фронт  дворца,  пристроив  к  нему  два
боковых  флигеля  и  соединив  их  со  ста¬
рым  зданием  одноэтажными  галереями.

308
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)

Архитектурная  среда  и  ее  характеристика
 309
 Рис.  8.10.
 Царское  Село.  Екате¬
рининский  дворец.
 Ф.-Б.  Растрелли.
1752—1756
 а  —  общий  вид.  С  гра¬
вюры  по  рис.  М.  Махаева
1761  г.;  б  —  план  2-го
этажа;  в  —  фрагмент
фасада.  Чертеж  Раст¬
релли;  г  —  Тронный  зал.
Фотография  1913  г.;
д  —  Кавалерская  сто-
 Общая  композиция  обус¬
ловлена  расположением
каменных  палат  петров¬
ского  времени  (централь¬
ная  часть  здания),
а  также  флигелей,
церкви  и  циркумференций
(служб),  построенных  в
1743—1751  гг.
 А.  Квасовым  и  С.  Чева-
кинским
 ловая

310
 Архитектура  середины  XV111  в.  (1725—1750-е  гг.)
 Рис.  8.11.
 Петергоф.  Большой
дворец.  Ф.-Б.  Растрелли.
1745—1755
 а  —  общий  вид  ансамбля.
Гравюра  по  рис.  Леспи-
наса.  Вторая  половина
XVIII  в.;  б  —  централь¬
ная  часть  дворца
Основы  ансамбля  зало¬
жены  Петром  I:  дворец
поставлен  на  кромке
береговой  террасы,  ее
склон  оформлен  подпор¬
ными  стенами,  каска¬
дами,  гротом,  пруд  соеди¬
нен  с  заливом  каналом.
Реконструируя  дворец,
Растрелли  сохранил  пет¬
ровские  Верхние  палаты,
развив  идею  линей¬
ной  композиции:  галереи
соединяют  с  дворцом
 Затем  С.  Чевакинский  строит  еще  два
корпуса  на  некотором  расстоянии  от
существующих,  по  одной  линии  с  ними,
и  новые  соединительные  галереи.  Так
возник  единый  300-метровый  фронт
с  четко  выявленной  иерархией  (сопод¬
чинением)  частей.  В  1752—1757  гг.
Растрелли  надстраивает  все  здания  поч¬
ти  до  одной  высоты,  превратив  корпуса
в  ризалиты  и  сохранив  иерархическое
построение  композиции  за  счет  фасад¬
ной  пластики,  и  устраивает  перед  глав¬
ным  фасадом  обширный  парадный  двор,
окруженный  дуговыми  служебными  кор¬
пусами  (циркумференциями).
 Главная  ось  дворца  была  закреплена
композицией  прилегающих  парков  с
восточной  стороны.  В  центре  регуляр¬
ного  Старого  сада  был  построен  павиль¬
 он  Эрмитажа,  с  запада  центральная
аллея  Нового  сада  переходила  в  главную
аллею  Зверинца,  ведущую  к  павильону
«Монбижу».  Геометрический  рисунок
аллей,  дорожек,  боскетов  и  водоемов
подчеркивал  строгую  композицию  ан¬
самбля.
 Достроен  был  и  Петергофский  дво¬
рец,  его  линейный  объем  получил  по
флангам  купольные  павильоны.
 Принципы  регулярной  композиции
господствуют  в  ансамблях  крупных  уса¬
деб,  принадлежавших  знати.  В  Кур¬
ляндии  —  в  Рундале,  Митаве  (Елгаве),
Свете  и  др.—  строит  несколько  рези¬
денций  герцог  Э.  Бирон.  Рундальский
дворец  построен  по  архаичной  схеме
«двора»,  раскрытого  в  сторону  подъез¬
да  парадными  воротами.  К  центру  пар-

Архитектурная  среда  и  ее  характеристика
 311
 церковь  и  «Корпус  под
гербом».  Силуэты  этих
сооружений  похожи:
в  XVIII  в.  широко
использовали  формы
храмового  зодчества
в  светских  постройках
 Рис.  8.12.
 Кусково  (Подмосковье).
Г  рот.  Ф.  Аргунов.
1755-1775
 Пример  светской  ин¬
терпретации  храмовой
архитектуры:  парковый
павильон  увенчан  купо¬
лом  с  фонариком-главкой
 кового  фасада,  близ  которого  был  раз¬
бит  небольшой  «французский»  сад,  схо¬
дились  пять  лучей-просек,  включав¬
ших  в  пространственную  композицию
обширные  лесные  угодья.  Этот  прием,
позволявший  вовлекать  «дикую»  при¬
роду  в  общий  архитектурный  порядок,
членя  лесные  массивы  звездами,  лучами,
квадратами  дорог,  очень  характерен  для
середины  XVIII  в.  Более  5  км  в  длину
имел  охотничий  парк  Екатерингофского
дворца  близ  Петербурга,  также  сплани¬
рованный  по  лучевой  системе  (М.  Зем¬
цов  и  др.,  1736);  сюда  доставлялись  из¬
далека  лоси,  олени,  зайцы  и  пр.
 Монастыри  и  госпитали.  Церкви  и
колокольни.  Влияние  церкви  как  госу¬
дарственного  института  в  середине
XVIII  в.  усилилось,  и  церковное  стро¬
ительство  становится  таким  же  выраже¬
нием  идей  национального  самоутверж¬
дения,  как  и  сооружение  дворцов.  Цер¬
ковное  зодчество  принимает  действую¬
щие  в  светском  строительстве  идеи
регулярности  и  ориентируется  на  новые
архитектурные  формы.
 Старинные  монастыри  не  подлежали
серьезной  реконструкции,  но  в  них  воз¬
водились  новые  храмы,  колокольни,
келейные  и  архиерейские  корпуса,  не¬
сущие  все  признаки  новых  стилевых
 предпочтений.  Однако  заметна  тен¬
денция  к  урегулированию  монастырских
комплексов.  Так,  в  Донском  монастыре
в  Москве  строятся  две  надвратные
церкви,  подчеркнувшие  продольную
и  поперечную  оси  ансамбля,  проходящие
через  его  центр  —  собор.  Первая  была
построена  еще  в  петровское  время,  вто¬
рую  церковь  возводит  А.  П.  Евлашев
(1750—1753).
 Утрачена  оборонная  функция  мо¬
настырей,  но  сильнее  становятся  их  ком¬
позиционные  связи  с  городами,  поэтому
на  месте  крепостных  стен  возводятся
нарядные  ограды  (Большой  Успенский
монастырь  в  Тихвине).
 Уникальна  композиция  Воскресен¬
ского  Новодевичьего  монастыря  в  Пе¬
тербурге,  известного  под  именем  Смоль¬
ного  монастыря.  Он  был  построен
Ф.-Б.  Растрелли  в  1748—1764  гг.  для
императрицы  Елизаветы  Петровны,  ко¬
торая  намеревалась  в  конце  жизни  уда¬
литься  на  покой,  но  открыт  был  как
воспитательное  заведение  для  девочек
из  дворянских  семей.
 Схема  монастыря  геометрична:  в  ее
основе  —  форма  креста,  образованного
двухэтажными  келейными  корпусами,
их  очертанию  вторит  ограда.  В  цент¬
ре  —  громадный  собор;  вместе  с  малы-

312
 Архитектура  середины  XV111  в.  (1725—1750-е  гг.)
 ми  церквами,  поставленными  на  входя¬
щих  углах  «креста»,  и  башенками  ограды
он  образует  пространственную  «пира¬
миду»  —  в  этом  тайна  композиционного
единства  комплекса.  Над  входом  в  мо¬
настырь  должна  была  встать  140-метро-
вая  ярусная  колокольня  с  тремя  проле¬
тами  звонов  в  нижних  ярусах  и  мощ¬
ным  венчающим  столпом,  прообразом
которого  послужила  колокольня  Ивана
Великого.
 Собор  поражает  не  столько  новиз¬
ной  общего  приема  (четырехстолпный,
квадратный  в  плане  храм),  сколько  гро¬
мадным  масштабом.  Уравновесить  на
подпружных  арках  массу  главного  (све¬
тового)  барабана  с  наружным  диамет¬
ром  более  20  м  —  сложная  конструк¬
тивная  задача.  Решая  ее,  Растрелли
ставит  боковые  главы  на  пилоны,  несу¬
щие  арки  и  паруса,  тем  самым  утяжеляя
их  и  гася  диагональный  распор.  Ничего
подобного  русское  храмостроение  не
знало  (отдаленным  прототипом  можно
 Рис.  8.13.
 Тихвин.  Большой  Успен¬
ский  монастырь.  Пано¬
рама.  Фрагмент  ограды.
XVIII  в.  Реставрация
 Рис.  8.14.
 Москва.  Донской  мо¬
настырь.  Надвратная
церковь.  А.  Евлашев.
1750—1753
 счесть  свинцовые  пинакли,  которые
ради  утяжеления  контрфорсов  устраи¬
вали  в  готических  соборах).  Прием  дал
необычайный  эффект:  тесно  прижатые
к  главному  барабану,  высокие  боковые
главы  образовали  неповторимую  в  сво¬
ем  богатстве  пластическую  композицию.
 К  тому  же  типу  ансамблей  относится
запроектированный  Д.  Ухтомским  Гос¬
питальный  и  Инвалидный  дом  в  Моск¬
ве  (1759).  Программа  комплекса  была
разработана  крупным  общественным
деятелем  и  просветителем  И.  И.  Шахов¬
ским.  Предполагалось  создать  приют
для  солдат-инвалидов  (а  их  было  много
после  Семилетней  войны),  больницу
для  военных  и  гражданских  лиц  и  при¬
ют  для  детей  —  подкидышей  и  сирот.
Было  выбрано  место  на  берегу  Москвы-

Архитектурная  среда  и  ее  характеристика
 313
 реки  между  Симоновым  и  Даниловым
монастырями.  В  основу  плана  также  по¬
ложена  форма  креста,  но  интерпретиро¬
ванная  иначе,  чем  в  Смольном:  ветви
креста  образованы  четырьмя  дворами,
обстроенными  по  периметру  двухэтаж¬
ными  корпусами;  дворы  раскрыты  на
центральный  собор,  поставленный  в
обширном  дворе  со  скругленными  угла¬
ми.  Композиция  ансамбля  центрична,
замкнута  в  себе.
 Колокольня  Смольного  монастыря
(не  осуществлена)  —  типичный  для
середины  XVIII  в.  замысел.  Подхватив
средневековую  традицию  высотных  до¬
минант,  большие  и  малые  города  и  мо¬
настыри  строят  в  эти  годы  колокольни.
К  их  числу  относятся  знаменитые
колокольни  Киево-Печерской  лавры
(1731—1745),  Троице-Сергиевой  лавры
(1740—1770),  Никольского  Морского
собора  в  Петербурге  (1756—1758).
 Структура  колоколен  однотипна  и
развивает  старую  традицию  ярусных
 сооружений;  каждый  ярус  представлял
собой  квадратный  в  плане  объем,  про¬
резанный  по  осям  широкими  арками;
оформленные  ордерной  декорацией
ярусы  четко  разделяются  горизонталями
антаблементов.  Основание  делали  ком¬
пактным;  если  колокольня  ставилась
над  въездом  в  монастырь,  в  нем  тоже
устраивали  арочный  проем.  Действуя
в  рамках  этой  схемы,  архитекторы  каж¬
дый  раз  по-своему  трактовали  пропор¬
ции,  силуэты,  пластический  убор  коло¬
колен;  нередко  первоначальный  замы¬
сел  корректировался  в  ходе  многолетней
стройки.  Такова  история  великолепной
колокольни  Троице-Сергиевой  лавры,
которая  была  начата  в  1741  г.  (по  про¬
екту  И.  Шумахера)  первоначально  как
трехъярусная;  завершая  строительство,
Д.  Ухтомский  предложил  увеличить  ее
еще  на  два  яруса,  что  безусловно  намно¬
го  улучшало  пропорции  здания,  и  увен¬
чать  декоративной  главой  в  виде  короны
(вместо  шпиля).
 Церкви  середины  XVIII  в.  позволя¬
ют  в  очередной  раз  обратиться  к  мето¬
дологическому  аспекту  истории  зодче¬
ства:  в  этой  сфере  ярко  проявились
особенности  творческого  метода  —  син¬
теза  структур,  взятых  из  разновремен¬
ных  источников.  В  данном  случае  это
синтез  объемно-планировочных  схем,
восходящих  к  средневековью,  с  компо¬
зиционными  и  формальными  приемами,
которые  пришли  в  русскую  архитек¬
туру  из  Европы.
 Способствовали  этому  два  фактора.
Первый  относится  к  содержанию  госу¬
дарственного  заказа,  которым  предпи¬
сывалось  (с  1746  г.)  строить  церкви
пятиглавыми  (в  чем  усматривался  идео¬
логический  смысл)  и  указывались  «древ¬
ние  образцы»,  которым  надлежало  сле¬
довать.  На  деле  прямого  сходства  с
«образцами»  не  требовалось  и  не  возни¬
кало,  что  хорошо  видно  при  сравнении,
например,  собора  Смольного  монастыря
и  его  «образца»  —  церкви  Успения  на
Покровке  в  Москве.  Но  заказ  открывал
перед  архитекторами  прямой  путь  к
осознанному  освоению  средневекового
опыта.  Знание  этого  опыта  —  второй
фактор,  обусловивший  характер  церк¬
вей  этого  времени.

314
 Архитектура  середины  XV111  в.  (1725—1750-е  гг.)
 Осваивался  опыт  прошлого  двумя
способами.  Первый  —  это  упомянутые
выше  обмеры  церквей  и  их  зарисовки.
Известно,  например,  что  Растрелли  рисо¬
вал  в  Москве  соборы  Кремля,  колоколь¬
ню  Ивана  Великого  и  т.  д.  Обмер  или
рисунок,  положенный  на  рабочий  стол
архитектора,—  добротный  источник
форм,  но  фонд  обмеров  был  невелик
и  случаен.  Плодотворнее  был  другой,
старинный,  путь  —  тщательное  изуче¬
ние  памятников  в  натуре,  в  ходе  кото¬
рого  в  образной  памяти  архитектора
запечатлевались  плановые  и  простран¬
ственные  схемы,  конструктивные  и  деко¬
ративные  приемы.  Далее  начиналось
целенаправленное  преобразование  «об¬
разца»  (или  совокупности  образцов),
Ход  преобразований  зависел  от  градо¬
строительной  ситуации;  безусловно,  на
него  влиял  и  чертежный  метод,  способ¬
ствовавший  упорядочению  форм  и,  на¬
конец,  ордерные  правила.
 Покажем  суть  синтеза  на  четырех
«авторских»  церквах,  спроектирован¬
ных  почти  одновременно:  это  собор  в
Козельце  (А.  Квасов,  1752),  собор  Свен-
ского  монастыря  близ  Брянска  (И.  Ми¬
чурин,  1748),  Никольский  Морской  со¬
бор  в  Петербурге  (С.  Чевакинский,
 Рис.  8.15.
 Петербург.  Смольный  мо¬
настырь.  Ф.-Б.  Раст¬
релли.  1748—1764
а  —  общий  вид;  б  —  раз¬
рез.  Чертеж  Растрелли;
в  —  план;  г  —  проектная
модель  ансамбля;
д  —  фрагмент  фасада;
е  —  коридор  келейного
корпуса
 Келейные  корпуса  обра¬
зуют  в  плане  крест,  в
центре  которого  распо¬
ложен  собор.  Грандиоз¬
ная  колокольня,  в  фор¬
 мах  которой  прослежи¬
вается  влияние  москов¬
ского  «Ивана  Великого»,
не  была  осуществлена.
Уникально  решение  вен¬
чания  собора:  боковые
главы  тесно  прижаты
к  центральной.  Этот
прием  имел  не  только
пластический,  но  и  тек¬
тонический  смысл:  бо¬
ковые  главы  поставлены
на  пилоны,  несущие  под-
пружные  арки  главного
барабана,  что  способст¬
вует  погашению  распора.
Сплошное  свайное  осно¬
вание  под  фундамен¬
том  —  прием,  получив¬
ший  широкое  распрост¬
ранение  в  Петербурге
с  его  болотистыми  грун¬
тами.  Коридор,  соединяв¬
ший  кельи  воспитанниц
монастыря  с  угловыми
церквами,  Растрелли  счел
заслуживающей  вни¬
мания  «инвенцией»
(изобретением).
 Интерьер  собора  закон¬
чен  в  начале  XIX  в.
в  классицистической
манере

Архитектурная  среда  и  ее  характеристика
 315

316
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 Рис.  8.16.
 Ярусные  колокольни  се¬
редины  XVIII  в.—  раз¬
витие  традиции  допет¬
ровского  зодчества
а  —  колокольня  Троице-
Сергиевой  лавры.
 И.  Шумахер,  Д.  Ух¬
томский.  1740—1770;
б  —  колокольня  Киево-
 Печерской  лавры.  1731
1745.  С  рисунка
Г.  К.  Лукомского  на¬
чала  XX  в.
 1753)  и  собор  Госпитального  дома  в
Москве  (проект,  Д.  Ухтомский,  1759).
Все  они  являются  развитием  старинного
типа  крестово-купольного  храма,  но
формы  планов  и  объемов,  а  соответ¬
ственно  и  решение  внутренних  про¬
странств  глубоко  индивидуальны.  Храмы
объединяет  пятиглавие,  но  способы  рас¬
становки  глав,  а  следовательно,  связь
их  с  внутренним  пространством  и  роль
в  организации  силуэта  различны.
 Самый  «традиционный»—  собор  в
Козельце.  Его  план  напоминает  план
собора  Донского  монастыря,  но  строго
 симметричен  по  обеим  осям.  Боковые
главы,  световые,  открыты  в  интерьер
церкви.  Закругленные  выступы  апсид
увенчаны  дуговыми  «фронтонами»;  эта
очень  пластичная  форма  (карниз  имеет
двоякую  кривизну)  является  репликой
плоским  «полукружиям»  сооружений
петровского  времени.
 И.  Мичурину  собор  Донского  мо¬
настыря  был  прямо  указан  в  качестве
образца,  но  мастер  решительно  отсту¬
пает  от  прототипа:  собор  Свенского  мо¬
настыря  сделан  почти  «кубическим»,
и  три  фронтона,  венчающие  фасады,

Архитектурная  среда  и  ее  характеристика
 317
 Рис.  8.17.
 Проект  Госпиталъного
и  Инвалидного  дома,
в  Москве.  Д.  В.  Ухтом¬
ский.  1759.  Схема
ансамбля
 очень  напоминают  три  закомары  вла¬
димиро-суздальских  церквей.  Главное
же  отличие  состоит  в  том,  что  в  плано¬
вый  квадрат  вписаны  не  четыре  опоры,
а  крест.  Боковые  главы  встали  над  лест¬
ницами,  ведущими  на  второй  этаж  церк¬
ви,  над  жертвенником  и  дьякоником.
 С.  Чевакинский,  проектируя  Николь¬
ский  Морской  собор,  решает  задачу  пре¬
дельного  увеличения  его  вместительно¬
сти.  С  этой  целью  он  не  только  делает
два  этажа,  но  как  бы  раздвигает  все  ту
же  плановую  схему  (внутри  «креста»
стоят  не  четыре,  а  десять  опор).  Полу¬
чившийся  колонный  зал  перекрыт  кре¬
стовыми  сводами  (ср.  Успенский  собор
А.  Фьораванти),  боковые  главы  в  его
освещении  не  участвуют  (как  и  у  Мичу¬
рина),  но  делают  приземистый  собор
более  стройным.
 Ухтомский  в  своем  проекте  опирает¬
ся  на  два  возможных  источника.  Пер¬
вый  —  структура  трехчастных  храмов
конца  XVII  в.  (церковь  Троицы  в  с.  Тро¬
ицком-Лыкове  и  церковь  Успения  на
Покровке  в  Москве).  От  них  взяты  сим¬
метрия  плана  по  продольной  и  попереч¬
ной  осям,  его  вытянутые  очертания,
 пониженные  объемы  алтаря  и  трапезной.
Вторым  источником  мог  быть  мичурин¬
ский  проект:  центральную  часть  собора
Госпитального  дома  составляет  кубиче¬
ский  объем  с  вписанным  в  него  крестом,
сохранен  и  принцип  расстановки  глав.
Но  громадная  центральная  глава  при¬
дает  храму  башнеобразный  характер,
и  его  интерьер  должен  был  быть  необыч¬
ным  —  это  полость  огромного  цилиндра,
освещенного  двумя  ярусами  окон  и
увенчанного  куполом.
 Подчеркнем  главное:  ни  один  из  пе¬
речисленных  храмов  не  был  копией  «об¬
разца»;  напротив,  они  отмечены  печа¬
тью  самобытного  творчества;  но  надо
было  великолепно  знать  опыт  предшест¬
венников,  чтобы  обрести  в  этом  творче¬
стве  свободу.
 Синтез  культовой  и  светской  архи¬
тектуры.  Пластический  убор  церквей
середины  XVIII  в.  строится  на  основе
правил  и  приемов,  общих  для  всей  архи¬
тектуры  этого  времени.  Это  свидетель¬
ство  нарастающего  «обмирщения»  хра¬
мового  зодчества.  Но  имел  место  и  об¬
ратный  процесс:  включение  (синтез)
храмовых  форм  в  гражданскую  архи¬
тектуру.  Подобные  прецеденты  имелись
и  ранее  (например,  «бочки»»  в  кровлях
жилых  домов  XVII  в.),  но  с  такой  си¬
лой  эта  тенденция  проявилась,  пожалуй,
впервые.
 Мыслящий  категориями  ансамбля,
архитектор  этой  поры  уделяет,  как  было
показано  выше,  большое  внимание  силу¬
эту  здания,  особенно  если  оно  играет
важную  роль  в  композиции  города.  Но,
как  известно,  культура  силуэта  сильнее
всего  развита  была  в  храмостроении,
и  мастера  используют  этот  богатейший
опыт  в  гражданском  зодчестве.  Самый
простой  путь  —  включить  церковь  в
объем  дворца  (Екатерининский  дворец
в  Царском  Селе,  Аничков  дворец  в  Пе¬
тербурге,  М.  Земцов,  1741)  или  сугубо
утилитарного  здания  (Морской  полко¬
вой  двор,  где  устроена  была  надвратная
церковь,  И.  Коробов,  1730-е).  Сложнее
был  перенос  церковных  форм  на  здания
и  элементы  зданий,  далекие  от  культо¬
вого  назначения.  Купол  всегда  был  до¬
стоянием  только  церкви;  теперь  же  счи¬
тается  возможным  увенчать  нарядным,

318
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)

Архитектурная  среда  и  ее  характеристика
 319
 Рис.  8.18.
 Творческий  метод  архи¬
тектора  середины
XVIII  в.:  воспроиз¬
ведение  и  преобразова¬
ние  традиционных  форм
храмового  зодчества
а  —  собор  в  Козельце.
 А.  Квасов.  1752;  б  —
собор  Свенского  мона¬
стыря  близ  Брянска.
 И.  Мичурин.  1748;  в  —
Никольский  Морской  со¬
бор  в  Петербурге.
 С.  Чевакинский.  1753  —
1762;  г  —  проект  собора
Госпитального  дома
в  Москве.  Д.  Ухтомский.
1759

320
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 Рис.  8.19.
 Пластические  средства
архитектуры  барокко
середины  XVIII  в.
 Ф.  Аргунов.  Проект
особняка  в  Останкине.
Фасад,  план
 Криволинейные  очерта¬
ния  стен,  расстановка
колонн  «пучками»,  изги¬
бающиеся  и  разорван¬
ные  карнизы,  сложные
венчания  —  характерные
признаки  стиля
 Рис.  8.20.
 Пластические  средства
архитектуры  барокко:
формы  наличников,  груп¬
пировка  проемов,  трак¬
товка  антаблементов
(по  обмерам  памятни¬
ков  Петербурга  и  Царско¬
го  Села  середины
XVIII  в.)
 сверкающим  золотом  куполом  дворец
или  верфь  (Адмиралтейство).  Крест
заменяли  другим  символом.
 Нередко  уподобление  светской  по¬
стройки  церкви  вытекало  из  стремления
к  симметрии.  Так,  в  Петергофском  двор¬
це  церковному  флигелю,  фланкирую¬
щему  фасад,  отвечает  корпус  «Под  гер¬
бом»  (Ф.-Б.  Растрелли,  1750-е),  в  ора¬
ниенбаумском  Большом  дворце  церкви
симметричен  Японский  павильон  (зал
с  коллекцией  японского  и  китайского
фарфора).
 Не  будет  большим  преувеличением
вообще  связать  архитектуру  дворцовых
 и  парковых  павильонов  середины
XVIII  в.  с  опытом  проектирования  церк¬
вей:  как  ни  парадоксально,  в  «увесели¬
тельных»  постройках  мы  узнаем  знако¬
мые  трехчастные  или  центричные  пла¬
ны,  купола  с  фонариками  и  люкарна-
ми  —  яркое  свидетельство  универсаль¬
ности  (полифункциональности)  ряда
объемно-пространственных  структур,  ко¬
торые,  сложившись  в  одной  сфере  ар¬
хитектуры,  оказываются  способными
вмещать  совсем  иные  функции.
 Пластические  средства.  Кроме  эпи¬
тетов  «великолепный»,  «щедрый»,  «рос¬
кошный»  и  т.  п.  при  передаче  впечатле-

321

322
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 ний  от  архитектурных  образов  середины
XVIII  в.  используют  понятия  «движе¬
ние»  (динамика)  и  «иллюзорность»  (де¬
материализация).  Для  этих  метафор
есть  основание.  Образ  «движения»  со¬
здает  в  сознании  зрителя  не  только
последовательное  чередование  «раз¬
вивающихся»  пространств  ансамблей
и  интерьеров,  но  и  характер  линий,  про¬
веденных  архитектором  на  проектном
чертеже,  а  затем  прочитываемых  в  силу¬
этах  венчаний,  прорисовке  лестниц,
абрисе  архитектурных  деталей  —  изги¬
бающихся,  плавных  или  с  резкими  пово¬
ротами,  или  внезапно  обрывающихся,
что  заставляет  глаз  искать  их  продолже¬
ние.  «Иллюзорны»  фасады  или  интерье¬
ры  постольку,  поскольку  пластика,
декор  или  отделка  «скрывают»  простоту
очертаний  изначальной  формы  и  мате¬
рию  конструкции.
 Основное  средство  пластической
обработки  —  ордер.  По  сравнению  с  пет¬
ровской  эпохой  ордерная  одежда  зда¬
ний  несравненно  богаче,  объемнее.  От¬
дельно  стоящие  трехчетвертные  колонны
и  сильно  крепованные  антаблементы
дают  глубокие  тени  на  фасадах.  Рас¬
становка  колонн  превращается  в  инстру¬
мент,  позволяющий  мастеру  достичь
почти  музыкального  эффекта  —  на¬
столько  богаты  и  разнообразны  ритми¬
ческие  композиции,  разворачивающиеся
на  фоне  «метра»  оконных  проемов.
 Великолепно  владел  этим  искусством
Растрелли.  На  фасадах  Строгановского
или  Зимнего  дворцов  в  сложном  порядке
чередуются  одиночные  или  сдвоенные
пилястры  или  колонны,  портики,  «пуч¬
ки»  колонн.  Тектонической  логике  эти
ряды  не  следуют,  но  превосходно  отве¬
чают  композиционным  задачам.  Так,
главные  ворота  Строгановского  дворца
отмечены  резким  «сгущением»  колонн,
на  боковом  фасаде  та  же  тема  представ¬
лена  спокойным  пилястровым  порти¬
ком.  Невский  фасад  Зимнего  дворца
обработан  мощными,  видными  издалека
относительно  простыми  портиками,
другие  фасады  сложнее,  рассчитаны
на  выявление  системы  композиционных
осей  (фасад  с  Дворцовой  площади)  или
камерны  (фасад  со  стороны  Адмирал¬
тейства).
 Взяв  в  зодчестве  XVII  в.  прием  обра¬
ботки  угла  колоннами  или  пилястрами,
архитекторы  до  бесконечности  разнооб¬
разят  его.  Так,  в  колокольне  Троице-
Сергиевой  лавры  в  каждом  ярусе  —
свой  вариант  постановки  колонн.  Раст¬
релли  любил  срезать  угол  объема  и  ста¬
вить  перед  ним  пару  колонн;  Чевакин-
ский  к  двум  колоннам,  поставленным
в  створе  стен,  добавлял  третью  —  по
диагонали  и  т.  д.
 Отношение  к  ордерному  канону  про¬
тиворечиво.  Состав  и  пропорции  ордера
в  основном  соблюдаются  зодчими,
однако  всякий  раз,  когда  ордер  входит
в  противоречие  с  основными  членениями
здания,  изыскивается  способ  обойти
канон.  «Украшая  архитектурой»  Стро¬
гановский  дворец,  Растрелли  пренебрег
тем,  что  ритм  простенков  не  совпадал
с  ритмом  пилястр;  в  результате  окон¬
ные  проемы  сдвинуты  с  осей  некоторых
интерколумниев  и  даже  врезаются  санд¬
риками  в  пилястры.  Еще  свободнее
обращаются  с  антаблементом.  Чевакин-
ский  в  Никольском  соборе  разрывает
его  овальными  окнами,  Растрелли  в
Зимнем  дворце  превращает  профили
антаблемента  в  волнистую  линию,  огиба¬
ющую  окна  и  перебитую  картушами.
 Разнообразна  форма  оконных  про¬
емов:  прямоугольные,  арочные,  с  луч¬
ковыми  перемычками,  овальные,  круг¬
лые.  Наличники  —  предмет  изощрен¬
ного  изобретательства;  часто  встреча¬
ется  «удвоение»  наличника,  когда  по¬
верх  архивольта  устанавливается  санд¬
рик  (треугольный,  лучковый,  разорван¬
ный)  и  оба  объединяются  лепным  деко¬
ром,  образующим  на  поверхности  стены
сложное  и  нарядное  «пятно».  Иногда
в  одно  целое  объединяются  два  или
даже  три  расположенных  друг  над  дру¬
гом  окна  —  «пятно»  разрастается,  скры¬
вая  междуэтажные  членения.
 Лепной  декор,  включающий  гирлян¬
ды,  раковины,  волюты,  фигурки  купи¬
донов,  маски,  бюсты,  гербы  и  пр.,  за¬
полняет  тимпаны  фронтонов,  вьется
по  колоннам  и  пилястрам.  Его  испол¬
няли  мастера-лепщики  по  рисункам
архитектора  прямо  на  месте,  по  желез¬
ному  каркасу,  закрепленному  в  стене.
Сотворчество  лепщиков  сообщало  ин-

Архитектурная  среда  и  ее  характеристика
 323
 Рис.  8.21.
 Развитие  центричных
композиций  в  архитек¬
туре  середины  XVI/1  в.
а  —  Царское  Село.
 «Эрмитаж».  М.  Земцов,
С.  Чевакинский,
 Ф.-Б.  Растрелли  и  др.
1743—1750;  б  —  Ора¬
ниенбаум.  Японский
павильон  Большого
дворца.  Ф.-Б.  Растрелли.
1753;  в  —  Ораниенбаум.
Павильон  Катальной
горки.  А.  Ринальди.
1762—1764.  План,  общий
вид
 Еще  не  ярко  выражен¬
ная  трех-  и  четырех¬
осевая  симметрия  па¬
вильонов  свидетельствует
о  становлении  новых
принципов  композицион¬
ной  организации,
 которые  получат  рас¬
пространение  в  эпоху
классицизма.  Смену
эстетических  пред¬
почтений  знаменует
и  язык  ордерных  форм
Катальной  горки
 дивидуальность  каждой  детали;  в  этом
секрет  удивительного  тепла,  которым
наполнены  эти  щедрые  в  своей  фанта¬
зии  образы.
 Высокие  с  переломами  или  упругих
очертаний  кровли  дополняли  объемы
зданий.  Избегая  прямой  линии  обреза
стены,  архитектор  усложнял  ее  крепов-
ками,  обогащал  фигурными  аттиками,
парапетами,  декоративными  вазами,
скульптурой  и  прочими  «стоячими  вели¬
колепиями»,  как  гласил  один  из  доку¬
ментов  тех  лет.
 Упругий  луковичный  купол,  сто¬
летиями  разрабатываемый  русскими
зодчими,  хорошо  отвечал  пластике  ба¬
рокко.  Популярны  были  купола  с  резко
выявленным  силуэтом  —  с  сильной  кри¬
визной  очертаний,  с  перехватом,  ко¬
торый  ведет  свое  начало  от  древнего
«воротничка»,—  а  также  двойные  и  даже
тройные  купола.
 Архитекторы  активно  используют
цвет.  Бирюзовые,  оранжевые,  зеленые
насыщенные  тона  стен  служат  хоро¬
шим  фоном  для  белых  ордерных  дета¬
лей;  эту  гамму  обогащает  блеск  золо¬
та  —  золотили  не  только  купола  и  кре¬
сты,  но  и  капители,  скульптурные  дета¬
ли,  решетки.
 Интерьеры.  Декоративная  обработ¬
ка  дворцовых  интерьеров  имеет  пло¬
скостной  характер,  но  цель,  которую
преследуют  их  создатели,  близка  целям
пластического  решения  фасадов:  зри¬
тельно  облегчить  поверхности,  иллю¬
зорно  расширить  внутреннее  простран¬
ство.  Назовем  некоторые  приемы,  ис¬
пользуемые  с  этой  целью.
 Архитекторы  не  склонны  выявлять
горизонтальные  членения;  напротив,
орнаменты,  в  которых  сильны  расти¬
тельные  мотивы,  оплетают  стены,  порта¬
лы,  оконные  проемы  тянущимися  вверх
или  ниспадающими  гирляндами.  Эта

324
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 Рис.  8.22.
 Региональные  архитек¬
турные  школы
а  —  Иркутск.  Схема
развития  храмов  XVIII  в.
(по  Б.  И.  Оглы):
 1 	—  Спасская  церковь;
 2 	—  Богоявленский  со¬
бор;  3  —  Знаменский
собор;  4  —  Чудотворная
церковь;  5  —  Крестовозд-
виженская  церковь;  б  —
Иркутск.  Крестовоз-
движенская  церковь.
 1748—1758.  Обмер  (по
Т.  С.  Проскуряковой).
Северный  фасад,  план;
 в  —  Тюмень.  Знаменский
собор.  1786;  г  —  деревня
Нижняя  Синячиха  (Ека¬
теринбургская  обл.).
 Спасо-Преображенский
собор.  1794—1823

325

326
 Архитектура  середины  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 невысокая  по  рельефу  и  тончайшая  по
рисунку  пластика  выполнялась  в  тех¬
нике  резьбы  по  дереву  (традиционное
для  России  искусство)  или  из  гипса  и
папье-маше;  обильная  позолота  скра¬
дывала  материальность  декора.
 Устройством  падуг  маскировали  рез¬
кий  переход  между  стеной  и  потол¬
ком;  поверхность  потолка  при  этом  как
бы  уменьшается,  и  помещение  кажется
выше.  Живописные  полотна  на  потолке
и  стенах  создавали  иллюзию  связи
интерьера  с  внешним  миром.  Интерьеры,
изобилующие  драгоценными  штофами
драпировок  и  обивок,  мерцающие  отра¬
жениями  в  зеркалах  бесчисленные  све¬
чи  в  причудливых  канделябрах,  люстрах
и  бра  служили  не  просто  роскошным
фоном  для  толпы  придворных.  Есть
внутреннее  стилевое  единство  между
ними,  церемонным  этикетом  и  манерой
одеваться:  робронами  на  жестком  кар¬
касе,  усыпанными  драгоценностями,
атласными  камзолами,  париками.
 Варианты  стиля.  Сибирское  барокко.
Изложенное  выше  относится  главным
образом  к  самому  яркому  направлению
в  архитектуре  XVIII  в.,  называемому
обычно  «растреллиевское  барокко»
(хотя  в  этом  ключе  работали  многие
мастера).  Другим,  более  спокойным  на¬
строением  проникнуты  работы  архите¬
кторов,  тяготеющих  к  «палладианской»,
классической  строгости  форм.  Эта  ли¬
ния,  свойственная  И.  Мичурину,  А.  Ква¬
сову,  А.  Евлашеву,  М.  Земцову,  в  даль¬
нейшем  разовьется  в  классицизм.
 Обаяние  архитектуры  барокко  по¬
рождало  широкое  подражание,  но  слож¬
ность  композиций  и  отсутствие  в  этом
стиле  строгих  правил  затрудняли  этот
процесс.  В  результате  в  массовой  за¬
стройке  столиц,  городов,  монастырей,
усадеб  складывается  интересное  в  мето¬
дологическом  отношении  упрощенное
толкование  барочных  форм.  В  их  набор
включались  и  совершенно  оригинальные
мотивы,  подсказанные  фантазией  мест¬
ных  мастеров.  Так  возникают  региональ¬
ные  архитектурные  школы  середины
XVIII  в.:  вологодская,  северорусская  и
пр.,  которые  еще  ждут  изучения.
 Среди  них  выделяется  архитектура
церквей  и  соборов  Сибири;  ее  самобыт¬
 ность  позволяет  говорить  о  сибирском
барокко  как  явлении  оригинальном  и
сильном.  Здесь  скрещиваются  влияния
русского  Севера  (Каргополя,  Вологды,
Устюга  и  др.),  откуда  шло  заселение  Си¬
бири,  и  Украины,  которая  также  дала
много  переселенцев  и  отряд  миссионе-
ров-священников,  последователей  Ле¬
щинского.  Восточные  художественные
традиции,  связанные  с  буддизмом  и  ла¬
маизмом,  здесь  встречаются  с  влиянием
архитектуры  Петербурга.
 По  объемно-пространственному  по¬
строению  храмы  Сибири  обычно  при¬
надлежат  к  типу  «корабля»  (постановка
на  одной  оси  ярусной  колокольни,  при¬
твора  и  ярусного  храма);  расстановка
глав  варьируется  между  украинским
типом  (по  странам  света)  и  обычным  —
по  углам  объема.  Но  образный  строй
этих  сооружений  неповторим.
 К  числу  характерных  памятников
относится  Крестовоздвиженская  цер¬
ковь  в  Иркутске.  Она  примечательна
простотой  объемов,  сложнейшим  деко¬
ром,  в  котором  преобладают  геометриче¬
ские  орнаменты  (влияние  искусства
народов  алтайской  группы),  и  украин¬
скими  мотивами  в  силуэте  куполов
(1747).  Знаменский  собор  в  Тюмени,
начатый  строительством  в  1768  г.,  уди¬
вительно  оригинален.  Причудливые  ли¬
нии  венчаний,  аттиков,  наличников  со¬
общают  ему  «движение».  Здесь  нет  ста¬
тичных  форм,  храм  сродни  образам
живых  существ,  растений,  воды.
 Почти  сто  лет  —  до  1820-х  гг.  —
существует  «сибирское  барокко»;  за  Ура¬
лом  не  столь  сильным  было  действие
столичных  регламентов,  и  свободно  раз¬
вивающаяся  архитектура,  питаемая
народной  фантазией  и  мастерством,
точно  отвечала  предпочтениям  и  вкусам
ее  создателей.
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ
 Основное  направление  развития  архи¬
тектуры  середины  XVIII  в.—  совершен¬
ствование  и  усложнение  композиционно¬
образных  средств.  Типологический  на¬
бор  построек  сокращается  (ведущие

Заключение
 327
 типы  —  дворец  и  храм),  функциональ¬
но-планировочное  и  конструктивно¬
технологическое  развитие  замедлено.
 Сохраняется  подход  к  городу  как
к  ансамблю.  Внимание,  уделяемое  зда¬
нию  как  элементу  городского  ансамбля,
способствует  закреплению  принципа
проектирования  «снаружи  —  внутрь».
 Активное  освоение  приемов  и  форм
европейской  архитектуры  приводит  к
появлению  пространственных  и  стиле¬
вых  аналогий  с  архитектурой  барокко,
что  позволяет  именовать  рассматривае¬
мый  период  периодом  барокко.  Однов¬
ременно  в  русской  архитектуре  идет
освоение  исконных  объемно-простран¬
ственных  и  образных  структур.  Синтез
этих  двух  источников  приводит  к  возник¬
новению  яркой,  самобытной  архитектур¬
ной  среды,  отвечающей  идеям  нацио¬
нального  самоутверждения.
 Ведущую  роль  в  развитии  архитек¬
туры  играют  профессиональные  —
петербургская  и  московская  —  школы
 архитекторов.  Однако  влияние  столич¬
ных  образцов  распространяется  на  всю
территорию  страны,  где,  пройдя  через
новый  этап  синтезирования  с  местными
традициями  формообразования,  завер¬
шается  становлением  региональных
школ  барокко.
 Появляется  новый  элемент  в  про¬
фессиональной  архитектурной  деятель¬
ности  —  обмеры  памятников  архитек¬
туры,  которые  наряду  с  иностранными
графическими  материалами  служат  под¬
спорьем  при  проектировании.
 Складывается  и  закрепляется  систе¬
ма  подготовки  архитектурных  кадров,
оформляется  представление  об  архитек¬
турной  профессии  и  профессиональной
культуре.
 Параллельно  с  «барочной»  линией
развития  архитектуры  существует  на¬
правление,  ориентированное  на  более
строгую,  классическую  образность  и
подготовившее  расцвет  классицизма.

9  Архитектура  второй  половины  XVIII
первой  трети  XIX  в.
 9.1  Общая  характеристика
периода
 Классицизм  —  завершающий  этап  фео¬
дально-абсолютистского  периода  рус¬
ской  истории.  Классицизм  (от  латинско¬
го  classicus  —  «образцовый»)  —  поня¬
тие,  используемое  в  истории  искусства
и  архитектуры  в  целом  для  обозначения
целостного  художественного  направле¬
ния,  в  основе  которого  лежит  культ  ра¬
зума  и  идеального  порядка,  а  в  качестве
источника  используется  античное  на¬
следие.  В  истории  русской  архитектуры
так  называют  период  1760—1820-х  гг.,
хотя  ряд  признаков  классицизма  про¬
слеживается  и  позднее.
 Специфика  архитектуры  классициз¬
ма  выявляется  в  сопоставлении  ее  образ¬
ного  строя  с  архитектурой  барокко:
сложности  и  «роскоши»  композиций
Растрелли,  Чевакинского,  Аргунова
противостоит  ясность  и  «простота»  но¬
вого  стиля,  отказавшегося  от  пластиче¬
ской  избыточности.  Отказ  диалектичен:
классицизм  в  России  унаследовал  до¬
статочно  много  черт  архитектуры  пред¬
шествующего  периода.  Смена  вкусовых
предпочтений,  произошедшая  в  России
в  начале  1760-х  гг.,  столь  же  законо¬
мерна,  сколь  закономерны  предшествую¬
щие  и  последующие  «переломы»;  в  ней
нашли  отражение  глубинные  социально¬
культурные  сдвиги,  происходящие  тогда
в  России.  Завершая  историю  архитек¬
туры  периода,  начатого  петровскими
преобразованиями,  эпоха  классицизма
подготовила  почву  для  нового  перело¬
ма,  относящегося  к  1830-м  годам.
 Почти  три  четверти  столетия,  о  кото¬
рых  пойдет  речь  в  этой  главе,  едины
в  одном:  Россия  —  крепостническое
государство,  оплот  «просвещенного  аб¬
 солютизма».  Мощь  империи  не  могут
поколебать  народные  волнения,  напри¬
мер  пугачевское  восстание,  хотя  это
грозный  знак  внутренних  противоречий.
Французская  революция  и  казнь  Лю¬
довика  XVI  насторожили  правительство
России,  открывшей  двери  политическим
эмигрантам-монархистам,  однако  во
Франции  идея  монархии  снова  торже¬
ствует  с  приходом  к  власти  Наполеона
Бонапарта.  Войны  с  Наполеоном,  осо¬
бенно  Отечественная  война  1812  г.,  спо¬
собствуют  консолидации  социальных
сил  страны.  Осознание  исторической
обреченности  крепостного  строя,  сло¬
жившееся  не  без  влияния  просветитель¬
ской  философии  и  революционного  де¬
мократизма  Франции,  не  взламывает
основ  абсолютистско-крепостнической
империи,  пережившей  первое  серьез¬
ное  потрясение  в  декабре  1825  г.
 Государственный  строй  основан  на
жесткой  социальной  иерархии,  возглав¬
ляемой  дворянством;  впрочем,  идеоло¬
гическая  программа  конца  XVIII  в.
строится  на  концепции  «узла  сословий»,
предполагающей  сознательное  едине¬
ние  классов  под  эгидой  царя-самодерж-
ца.  Освобожденное  в  1760—1770-е  годы
от  обязательной  службы  дворянство
склонно  максимально  использовать  свои
права  хозяев-крепостников,  но  истори¬
ческая  справедливость  заставляет  пом¬
нить  о  социальных  обязанностях,  вне
которых  не  мыслят  своей  общественной
роли  лучшие  представители  сословия.
Из  высших  слоев  дворянства  вышли  ве¬
ликие  деятели  русской  культуры:  граф
И.  И.  Шувалов,  основатель  Академии
художеств,  заложивший  основы  ее  кол¬
лекций  произведений  искусства,  княгиня
Е.  Р.  Дашкова,  директор  Академии  наук
и  президент  Российской  Академии,  дея¬
тельность  которой  способствовала  воз-

Общая  характеристика  периода 	329
 Рис.  9.1.
 Петербург.  «Медный
всадник».  Скульпт.
Э.-М.  Фальконе
и  М.-А.  Колло.
1768—1782
Первый  монумент
России  —  памятник
Петру  1,  символ
Петербурга
 и  Российской  империи
 рождению  отечественных  начал  в  куль¬
туре;  сенатор  граф  А.  С.  Строганов,  пре¬
зидент  Академии  художеств,  директор
Публичной  библиотеки  в  Петербурге,
собравший  ценнейшие  коллекции  памят¬
ников  искусства,  один  из  донаторов  Ка¬
занского  собора;  канцлер  Н.  М.  Румян¬
цев,  создатель  известного  кружка  иссле¬
дователей  русской  древности;  государ¬
ственный  секретарь  А.  Н.  Оленин,  исто¬
рик,  этнограф,  писатель,  директор  Пуб¬
личной  библиотеки,  открытой  им  «на
общую  пользу»,  президент  Академии
художеств,  и  многие  другие.
 В  рассматриваемый  период  проис¬
ходит  развитие  русской  промышленно¬
сти.  К  началу  XIX  в.  число  промышлен¬
ных  предприятий  по  сравнению  с  1760  г.
увеличилось  вдвое,  за  следующее  три¬
дцатилетие  оно  снова  удвоилось.  Разви¬
вается  торговля.  Число  ярмарок  и  тор¬
 говых  центров,  в  том  числе  междуна¬
родных,  достигло  2000,  в  связи  с  этим
растет  сеть  сухопутных  и  водных  дорог.
Таким  образом,  в  стране  крепнут  со¬
циальные  силы,  которым  предстоит  ре¬
ализовать  переход  к  новому,  капитали¬
стическому  типу  производства  и  к  но¬
вым,  буржуазным,  формам  социального
бытия  и  мировоззрения.
 Особо  важен  с  точки  зрения  разви¬
тия  архитектуры  процесс  начавшейся
урбанизации  страны.  Уже  в  1775  г.
в  России  насчитывается  50  губернских
и  около  600  уездных  и  «заштатных»  горо¬
дов.  Заметен  рост  новых  городов  на  юге
России,  где  после  русско-турецких  войн
(1768—1774  и  1787—1791)  окончатель¬
но  закреплены  были  за  Россией  Причер¬
номорье,  Крым,  присоединена  Бессара¬
бия,  а  также  в  Сибири  и  на  Урале.  В  хо¬
де  реформы  административного  устрой-

330
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 ства,  предпринятой  Екатериной  II,  были
усилены  права  городских  властей,  что
положило  начало  городскому  само¬
управлению,  в  котором  принимали  уча¬
стие  как  дворяне,  так  и  состоятельные
горожане  из  купцов  и  промышленников.
Это  привело  к  появлению  новых  типов
общественных  зданий:  присутственные
места,  суды,  казначейства,  дворянские
и  купеческие  собрания  и  пр.
 Второй  государственный  акт,  способ¬
ствовавший  развитию  архитектуры,—
указ  1763  г.  «О  сделании  всем  городам,
их  улицам  и  строениям  специальных
планов,  по  каждой  губернии  особо».  На¬
чалось  преобразование  городов,  отве¬
чавшее  представлению  о  городе  как  о  са¬
мостоятельном,  иерархически  слажен¬
ном,  гармонически  урегулированном
целом  пространстве.
 Для  этой  работы  необходимо  было
знание  страны,  которым  правительство
Елизаветы  Петровны,  строго  говоря,
еще  не  располагало.  Например,  Сенат,
раздавая  должности  градоначальников,
не  имел  отчетливого  представления  о
том,  где  эти  города  расположены  (Ека¬
терина  II  купила  за  5  рублей  в  Акаде¬
мии  наук  карту  России,  подарив  ее  Се¬
нату).  В  царствование  Екатерины  II  бы¬
ло  предпринято  сплошное  межевание
земель,  сняты  инструментальные  планы
большинства  городов,  составлены  «Исто¬
рические  и  топографические  описания»
разных  местностей  и  городов.  В  этой
работе  приняли  участие  не  только  гро¬
мадный  штат  землемеров,  но  и  местная
интеллигенция  —  чиновники,  учителя,
священники,  «просвещенные»  любители
из  разных  слоев  населения.
 Особая  типологическая  ветвь  архи¬
тектуры  была  взращена  расцветом  рус¬
ской  культуры.  Это  театры,  музеи,  биб¬
лиотеки,  университеты  и  пр.  В  полной
мере  оценить  путь,  который  прошла  рус¬
ская  культура  за  два-три  поколения,
можно,  вспомнив,  что  его  начало  отмече¬
но  лишь  немногими  именами  —  Ломо¬
носова,  Тредиаковского,  Сумарокова,
тогда  как  1820-е  годы  —  это  время  зре¬
лой  исторической  науки,  блистательной
литературы,  освещенной  именами  Пуш¬
кина,  Жуковского,  Карамзина,  и  время
сложившейся  журналистики,  активной
 деятельности  столичных  и  провинциаль¬
ных  университетов,  расцвета  музыки
и  изобразительного  искусства.
 Заказчик.  Общественные  здания  и
крупные  инженерные  сооружения  эпохи
классицизма  строятся  в  рамках  госу¬
дарственного  заказа.  Государство  ведет
и  градостроительные  преобразования.
Крупные  проекты  санкционирует  Се¬
нат,  церковным  строительством  ведает
Синод.  Однако  окончательное  решение
принадлежит  императору  —  хранящиеся
в  архивах  чертежи  тех  лет  имеют  визу
«Быть  по  сему».
 Огромное  строительство  ведется  по
личным  заказам  царской  фамилии  —
дворцы,  усадьбы,  музеи  и  т.  п.
 Особый  тип  заказчика  —  богатый
вельможа.  С  именами  Юсуповых,  Го-
лицыных,  Шереметевых  и  др.  связана
история  множества  выдающихся  архи¬
тектурных  памятников.  Это  были  люди
самобытного,  сильного  и  противоречиво¬
го  характера.  В  них  соединялась  евро¬
пейская  образованность  с  полуварвар-
ской  тягой  к  роскоши,  в  которой  они
соперничали  с  двором.  «Волтерьянство»
(пример  подавала  Екатерина  II,  которая
вела  оживленную  переписку  с  Вольте¬
ром  и  Дидро)  и  философствование  о
Разуме  и  Естественном  праве,  оставаясь,
по  выражению  В.  О.  Ключевского,  в  сфе¬
ре  «украшения  умов»,  ни  в  коей  мере  не
влияли  на  судьбу  тысяч  душ  крестьян,
которыми  они  владели.  Ориентация  на
французскую  и  английскую  культуру
(по  словам  Герцена,  «быть  образован¬
ным  в  эти  годы  означало  быть  наименее
русским»)  не  препятствовала  искренне¬
му  патриотизму.  И  хотя  искусство  ар¬
хитектуры  сняло  с  их  дворцов  и  усадеб
узкосословный  дух,  следует  помнить,
что  возводились  они  как  символы  со¬
словного  самоутверждения.
 Освобожденные  от  службы  дворяне
ведут  активное  усадебное  строительство.
Среднего  достатка  помещик  не  мог,  как
правило,  пользоваться  услугами  про¬
фессиональных  архитекторов,  и  в  массе
своей  дворянские  усадьбы  строились
силами  крепостных  мастеров,  по  воз¬
можности  в  подражание  общему  стилю.
Таковы  усадьбы  Пушкиных  на  Псков¬
щине,  Аксаковых  в  Абрамцеве  под

Общая  характеристика  периода
 331
 Москвой,  Некрасовых  в  Карабихе  на
Волге,  Римских-Корсаковых  в  Тихвине,
Толстых  в  Ясной  Поляне  и  т.  д.  Не  слу¬
чайно  здесь  названы  «дворянские  гне¬
зда»,  связанные  с  самыми  светлыми
страницами  русской  культуры.  Благодат¬
ная  природа  и  народные  традиции  стали
почвой,  на  которой  привилась  и  дала
яркие  самобытные  плоды  завезенная  из
столиц  европеизированная  культурная
традиция,  и,  как  писал  И.  Э.  Грабарь,
«еще  вопрос,  в  чем  больше  русского  ду¬
ха,  в  башнях  ли  кремлевских  стен  или
в  „домах  с  мезонинами”  и  колоннах
„дворянских  гнезд”».
 Поднимающееся  «третье  сословие»—
купечество  и  промышленники  —  еще
не  выделяется  как  самостоятельный,
со  своими  целями  и  предпочтениями,
заказчик.  Архитектурная  среда  быта
и  деятельности  строится  или  по  старому
образцу,  или  в  подражание  дворянской.
Однако  уже  появляются  признаки  ста¬
новления  новой  системы  ценностей,  в
которой  царят  здравый  смысл  и  прямой
расчет.  Знаменательна  история  творче¬
ской  неудачи  великого  Растрелли:  спро¬
ектированный  им  в  формах  барокко  пе¬
тербургский  Гостиный  двор  (1757),  на¬
чатый  строительством,  был  закончен  по
требованию  купцов  в  духе  «более  просто¬
го»  (и  потому  дешевого)  нового  архитек¬
турного  стиля  по  проекту  Ж.-Б.  Вал¬
лен-Деламота  (1761).
 Ценности  и  предпочтения.  «К  славе
великой  империи,  к  чести  своего  века,
к  бессмертной  памяти  будущих  времен,
к  украшению  столичного  града,  к  утехе
и  удовольствию  своего  народа»  —  эти
слова  В.  Баженова,  гравированные  на
закладной  доске  Кремлевского  дворца
в  Москве,  могут  служить  ключом  к  си¬
стеме  целей,  которые  ставит  перед  со¬
бой  архитектура.  Идеи  государственно¬
сти  и  «просвещенной  монархии»  отожде¬
ствляются  с  достоинством,  порядком,
покоем.  «Великолепие»  не  уходит  из
числа  эстетических  критериев  оценки
архитектуры,  но  рядом  возникает  дру¬
гой,  не  менее  значимый  критерий  —
«благородная  простота»,  отвечающая
культу  Истины  и  Разума,  который  был
воспринят  вместе  с  классическим  арсе¬
налом  форм.
 Патриотический  подъем,  вызванный
победами  русского  оружия  в  конце
XVIII  в.  и  в  1812  г.,  усиливает  патетиче¬
ские  ноты  в  архитектурных  образах,  и
воинская  доблесть  становится  одним  из
ведущих  сюжетов  в  скульптуре  и  архи¬
тектуре.
 В  текстах  Баженова,  относящихся
к  Кремлевскому  дворцу,  мы  находим
еще  один  ключ  к  классицизму:  «Что  в
древность  Греция  и  что  мог  Рим  родить,
то  хощет  Кремль  в  своем  величестве
вместить».  Античную  культуру  не  про¬
сто  чтут,  как  раньше,  теперь  ее  хорошо
знают.  В  России  читают  «Историю  ис¬
кусства  древности»,  написанную  немец¬
ким  искусствоведом  И.  Винкельманом
(1764),  и  знают  о  сенсационных  откры¬
тиях  Помпеи;  восхищаются  мощью
образов  Рима  в  офортах  Пиранези  и  изу¬
чают  труды  мастеров  Возрождения,
опирающихся  на  классику.  Все  это  в
совокупности  с  «классической»  ориен¬
тацией  общего  образования  тех  лет  пре¬
вращает  античность  в  средоточие  идеа¬
лов  прекрасного.  Вневременность  клас¬
сической  гармонии  позволяет  соотно¬
сить  с  нею  самые  разноречивые  ценно¬
сти  и  программы  —  от  идей  монархиз¬
ма  до  идеалов  гражданской  свободы,
и  не  случайно  декабристы  «видят»  свои
утопии  на  фоне  ордерной  архитектуры.
 Не  следует  думать,  что  каждая  клас¬
сицистическая  постройка  отражает
представления,  о  которых  шла  речь  вы¬
ше.  При  выборе  стиля  действует  нередко
и  прямая  дисциплина  —  подчинение
правительственному  указу,  и  обычный
конформизм,  и  далеко  не  изжитая  об¬
щественным  сознанием  сила  обычая.
 Если  античность  —  идеал,  то  какое
место  в  системе  ценностей  и  предпочте¬
ний  отведено  отечественным  традициям?
На  этот  сложнейший  вопрос,  привле¬
кающий  внимание  историков  и  теорети¬
ков  архитектуры,  может  быть  дан  в
схематичной  форме  следующий  ответ.
«Генетический  потенциал»  архитектуры
(т.  е.  запас  способов  пространствообра-
зования  и  формообразования,  который
органически  и  исторически  присущ  дан¬
ному  региону  и  живущему  на  его  терри¬
тории  человеческому  сообществу)  не
может  не  оказать  влияния  на  сознание

332
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 и  заказчика,  и  архитектора.  Учитывая
отмеченное  выше  сословное  расслоение
архитектуры,  можно  предположить,  что
действие  местных  традиций  должно
сильнее  сказаться  в  массовой  непро¬
фессиональной  архитектуре  и  профес¬
сиональное  мышление  не  может  быть
полностью  свободно  от  их  влияния.  Но
это  подспудный,  глубинный  фактор,
обусловивший  ассимиляцию  класси¬
цистической  системы  русской  архитек¬
турой.  Что  же  касается  отечественного
средневекового  зодчества  как  такового,
то  его  ценность  меркнет  в  свете  интере¬
са  к  классике.  Ряд  памятников  Москвы
и  других  городов  сохраняет  статус  оте¬
чественных  святынь  (в  силу  связанных
с  ними  исторических  событий,  например
соборы  Московского  Кремля),  но  мно¬
гое  было  разрушено,  и  кроме  того,  как
заказчики,  так  и  архитекторы  пере¬
стают,  за  редкими  исключениями,  обра¬
щаться  к  допетровскому  зодчеству  в
поисках  «образцов».
 Только  в  конце  XVIII  —  начале
XIX  в.  в  связи  с  ростом  патриотических
настроений  в  просвещенных  кругах  начи¬
 нают  осознавать  красоту  «готических»
(как  тогда  называли  все  средневековое)
памятников.
 Термин  «готическое»  заслуживает
внимания.  Как  известно,  он  относится
к  европейскому  средневековью,  интерес
к  которому  в  Европе  был  связан  в  это
время  с  распространением  масонства
и  его  стилизованными  ритуалами.  Од¬
новременно  привлекает  внимание  и
мировое  средневековое  наследие,  в  част¬
ности  «экзотические»  культуры  Восто¬
ка,  Индии  и  других  стран,  вовлекаемых
в  сферу  колонизаторской  политики  ев¬
ропейских  государств.  Отзвуки  этого
процесса  слышны  и  в  России,  где  в  рам¬
ках  предромантического  направления
появляются,  вместе  с  первыми  стилиза¬
циями  на  русские  темы,  «готические»,
«китайские»  и  «восточные»  постройки.
 Эволюция  и  периодизация  класси¬
цизма.  В  архитектуроведении  приняты
несколько  систем  внутренней  периоди¬
зации  российского  классицизма.  В
1900-е  гг.  выделяли  «екатерининский»,
«александровский»  и  т.  д.  периоды.  «Ис¬
тория  русской  архитектуры»  (1956)

Общая  характеристика  периода
 333
 Рис.  9.2.
 Ранний  классицизм
а  —  Петербург.  Ботный
дом  в  Петропавловской
крепости  (здесь  хра¬
нился  ботик  Петра  I).
 А.  Ф.  Вист.  1761—1762;
б  —  Москва.  Колокольня
Новоспасского  монасты¬
ря.  И.  Жеребцов.
 1759—1785;  в  —  Петер¬
бург.  Мраморный  дворец.
А.  Ринальди.  1768—
 1785
 Архитектура  сохраняет
некоторые  приемы  компо¬
зиции  и  формы,  свойст¬
венные  барокко,  но
архитектурный  язык  ста¬
новится  строже,
масштабный  строй
крупнее,  образы  мону¬
ментальнее
 раздельно  рассматривала  1760-е  —  на¬
чало  1770-х,  1770—1790-е  гг.,  первую
треть  XIX  в.  Во  «Всеобщей  истории  ар¬
хитектуры»  (т.  6,  1968)  принята  более
крупная  периодизация:  вторая  половина
XVIII  в.  и  1810—1830-е  гг.  В  первом
издании  настоящего  учебника  (1984)
выделены  «ранний»,  «строгий»  и  «высо¬
кий»  классицизм.  Подвижность  границ
обусловлена  различием  аспектов,  изби¬
раемых  исследователями,—  типологи¬
ческим,  биографическим  и  т.  д.  Истори¬
ки  архитектуры  констатируют  также
явления,  называемые  «поздним»,  или
«николаевским»  классицизмом,  «про¬
винциальным»  классицизмом  и  т.  д.
 Несомненно,  за  десятилетия  своего
господства  архитектура  классицизма
претерпела  значительные  изменения  и
как  художественная  система,  и  как  от¬
ражение  менявшихся  предпочтений  и
установок.  Общая  схема  эволюции  сво¬
дится  к  следующему.
 На  ранних  этапах  своего  развития
классицистическая  архитектура  еще  не
свободна  от  реминисценций  барокко,
хорошо  опознаваемых  в  начертаниях
отдельных  элементов  и  форм  в  произве¬
дениях  таких  мастеров,  как  А.  Риналь¬
 ди  или  В.  Баженов.  Освобождаясь  от
влияния  барокко,  язык  архитектуры
становится  строгим,  лаконичным,  тяго¬
тея  к  ордерным  правилам;  им  пользу¬
ются  такие  мастера,  как  И.  Старов,  Н.
Львов,  Д.  Кваренги,  М.  Казаков  и  др.
Оба  этапа  развития  стиля  вмещаются
в  годы  царствования  Екатерины  II.  Не¬
сколько  особняком  стоят  произведения
В.  Бренны,  характерного  мастера  «пав¬
ловского»  классицизма.
 Для  архитектуры  первой  четверти
XIX  в.  самым  емким  является,  пожа¬
луй,  название  «стиль  ампир»  («стиль  им¬
перии»).  Этот  французский  термин
вмещает  в  себя  и  имперскую  мощь  ар¬
хитектурных  образов  эпохи  Александ¬
ра  I,  и  связь  их  с  одним  из  источников  —
архитектурой  наполеоновской  импе¬
рии.  Это  течение  представлено  работа¬
ми  А.  Захарова,  Ж.  Тома  де  Томона,
К.  Росси,  А.  Воронихина  и  др.
 Во  второй  трети  XIX  в.  выделяется
«николаевский»,  или  поздний  класси¬
цизм  —  обычно  это  постройки  офици¬
ального  («казенного»)  назначения;  он
представлен  работами  В.  Беретти,  А.
Мельникова  и  др.  Но  влияние  классици¬
стического  зодчества  продолжает  со-

334
 Архитектура  второй  половины  XVIII—  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.3.
 Петербург.  Архитектур¬
ная  среда  классицисти¬
ческой  эпохи
а  —  Дворцовая  и  Адми¬
ралтейская  площади.
 С  рис.  О.  Монферрана
середины  XIX  в.;  б  —
Сенная  площадь.  С  ри¬
сунка  середины  XIX  в.;
в  —  Картинная  галерея
в  Строгановском  дворце.
Ф.  И.  Демерцов.  С  рис.
А.  Н.  Воронихина.
 1793;  г  —  триумфальная
арка  на  Петергофской
дороге  (Нарвские
ворота).  Д.  Кваренги.
1814.  С  литографии
К.  Беггрова

Общая  характеристика  периода
 335

336
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 храниться  в  течение  всего  XIX  в.,  с
известным  запозданием  распространя¬
ясь  по  всей  территории  Росии.
 Данная  периодизация  условна.  Твор¬
ческий  почерк  мастера  складывается
обычно  в  его  молодые  годы,  а  затем  он
работает  десятилетиями  рядом  с  кол¬
легами  нового  поколения  и  нового  сти¬
левого  направления.  Есть  различия  в
градостроительных  ситуациях  Петербур¬
га,  Москвы,  других  городов  (они  влияют
на  формирование  архитектурной  среды),
требованиях,  предъявляемых  к  архи¬
тектуре,  и  т.  д.  Кроме  того,  в  рассмат¬
риваемую  эпоху  одновременно  с  клас¬
сицистическим,  в  строгом  смысле  слова,
направлением  развивались  предроманти-
ческое  и  романтическое  направления,
опиравшиеся  на  иные  источники.  Поэ¬
тому  в  настоящем  учебнике  период  клас¬
сицизма  рассмотрен  как  единое  целое.
Внутренние  различия  в  стиле,  в  почерке
отдельных  мастеров,  характере  создава¬
емой  ими  среды,  отмечаемые  при  ана¬
лизе  отдельных  памятников  архитек¬
туры,  лишь  еще  сильнее  оттеняют  общ¬
ность  принципов  и  методов  их  работы,
а  также  целостность  явления,  называе¬
мого  классицизмом.
 9.2  Архитектурная  среда
эпохи  классицизма
 Среда  как  целостность.  Представление
об  архитектуре  эпохи  будет  неполным,
если  не  дать  хотя  бы  краткой  характе¬
ристики  жизни  общества,  «оболочкой»
которой  служит  предметно-простран¬
ственная  среда.
 В  рассматриваемое  время  государ¬
ственная  централизация  общественного
устройства  привела  к  известной  унифи¬
кации  общественной  жизни;  «модель»
ее  задана  столицей  —  Петербургом,
«казенный»  дух  которого  нередко  отме¬
чали  современники.  Государственная
служба  —  это  не  только  ведомство,  но
и  здание,  в  котором  оно  расположено,
и  строго  регламентированный  стерео¬
тип  поведения,  и  форма  одежды,  и  си¬
стема  чинов.  Военизированный  харак¬
тер  службы  обусловлен  был  тем,  что
армия  —  один  из  важнейших  социаль¬
 ных  институтов  тех  лет.  Ее  присутствие
в  Петербурге  очень  ощутимо  —  в  мас¬
штабах  и  оформлении  полковых  тер¬
риторий,  в  обширности  плацев  и  гран¬
диозности  парадов.
 В  патриархальной  Москве  и  других
городах  —  губернских  и  уездных  —
петербургская  модель  получала  более
или  менее  полное  отражение  в  стиле
жизни  и  архитектурном  оформлении
административных  центров  —  площа¬
дей  с  «казенными»  зданиями.  Застава
с  шлагбаумами,  приметная  в  ландшафте
города,—  следствие  того,  что  переезд
из  одного  города  в  другой  официально
регистрировался.  Официальность  накла¬
дывала  отпечаток  и  на  духовную  сфе¬
ру  —  это  обязательность  церковных  ри¬
туалов,  регламентированный  быт  учеб¬
ных  заведений,  императорских  театров,
Академии  художеств.
 В  жизни  высшего  сословия  веду¬
щую  роль  играет  ее  светская  сторона;
отсюда  акцентирование  зодчими  парад¬
ных  пространств  —  залов,  гостиных,  где
устраивали  балы,  принимали  гостей,
музицировали  и  пр.  Сторона  житей¬
ская  —  быт,  воспитание  детей,  хозяй¬
ство  —  оттеснена  на  второй  план.  В
образе  жизни  среднего  дворянства  пере¬
плетались  светские  и  житейские  заботы,
отсюда  —  обязательность,  но  при  этом
скромные  масштабы  парадных  помеще¬
ний  усадьбы  или  городского  особняка,
оформленных  в  общепринятом  стиле.
В  усадьбе  обычно  имелась  церковь,  а
также  хозяйственные  постройки.
 Быт  основного  городского  населе¬
ния  —  обывателей  (чиновников,  тор¬
говцев,  ремесленников)  —  менялся  мед¬
ленно,  об  этом  можно  судить  по  устой¬
чивости  типов  жилых  домов.  Большин¬
ство  русских  городов  носит  полусель-
ский  характер:  частные  домовладения
имеют  обширный  придомовый  участок.
Иной  стереотип  начинает  складываться
в  Петербурге,  позже  —  в  крупных  го¬
родах,  где  распространен  наем  жилья.
Таким  образом  зарождается  тип  доход¬
ного  дома,  широко  распространенный
в  XIX  в.
 Общение  горожан  в  масштабах  го¬
рода  имело  развитые  формы,  каждая  из
которых  обретала  (руками  архитекто-

Архитектурная  среда  эпохи  классицизма
 337
 Рис.  9.4.
 Москва.  Архитектурная
среда  классицистической
эпохи
 а  —  "Вид  Мясницкой
улицы  от  Мясницких
ворот".  С  акварели
И.  Шарлеманя.  1853;
 б  —  Опекунский  совет.
Д.  Жилярди,  А.  Гри¬
горьев.  1823—1826.  С  ли¬
тографии  Л.-П.  Биш-
буа  по  рисунку  Г.  Дица.
Середина  XIX  в.

338
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.

Архитектурная  среда  эпохи  классицизма
 339
 Рис.  9.5.
 Петербург.  Академия
художеств.  А.  Ф.  Коко-
ринов,  Ж.-Б.  Валлен-
Деламот.  1764—1768.
 Вид  со  стороны  Невы,
главный  фасад,  план  и
вестибюль  2-го  этажа
(рисунок  А.  К.  Андреева
по  картине  И.  А.  Ива¬
нова)
 Выдающийся  памятник
раннего  классицизма.
 В  очертаниях  централь¬
ного  ризалита  просле¬
живается  влияние  барок¬
ко,  однако  крупный
масштаб,  лаконизм
объемного  решения,
строгость  ордерных
форм  знаменуют  тор¬
жество  «палладиева
вкуса».  Планировка  под¬
чинена  строгой  геометрии
и  симметрии.  Вдоль
главного  фасада  —
анфилада  парадных
залов;  коридором  сое¬
динены  классы,  служеб¬
ные  помещения,  квартиры
персонала,  церковь  (на
оси  заднего  корпуса).
Центральный  «циркуль»
был  отведен  под  спальни
 учеников.  Проектиро¬
вание  вестибюля  отно¬
сится  ко  времени  реорга¬
низации  Академии
в  1820-е  гг.
 Рис.  9.6.
 Петербург.  «Новая  Г  ол-
ландия».  С.  И.  Чевакин-
ский,  1765—1780
Монументальная  арка
над  каналом,  ведущим
внутрь  лесного  склада,—
реализация  принципа,
согласно  которому  пер¬
вой  целью  архитектуры
является  «правильность,
красота  и  приличие
каждого  здания  в  при¬
менении  к  целому
городу»
 ров  и  строителей)  свою  «оболочку»:
это  систематическое  посещение  церкви,
гостиных  дворов,  лавок,  которые  груп¬
пируются  на  главных  площадях  и  ули¬
цах;  гулянья  —  ежедневные  и  по  особым
поводам  (например,  коронационные  тор¬
жества  в  Москве,  традиционные  масле¬
ничные  гулянья).
 Еще  только  начато  изучение  дере¬
вень  и  сел  как  целостной  среды,  в  кото¬
рой  духовная  и  хозяйственная  жизнь,
природа,  архитектура,  обычаи  и  образ
жизни  спаяны  воедино.  В  рассматрива¬
емое  время  эта  среда  почти  не  ощущала
влияния  города,  впрочем,  уже  в  конце
XVIII  в.  делались  попытки  социального
и,  соответственно,  архитектурного  усо¬
вершенствования  крестьянской  жизни.
Такую  попытку  предпринял,  например,
в  своей  подмосковной  усадьбе  известный
просветитель  екатерининской  эпохи
Н.  И.  Новиков.
 Образ  России  этих  лет  будет  непо¬
лон,  если  не  упомянуть  ее  дороги  с  мо¬
стами  и  полосатыми  верстовыми  стол¬
бами.  Не  случайно  лошадь  —  постоян¬
ный  «герой»  скульптурных  монументов,
а  тройка  —  поэзии  классицистической
эпохи.  С  этим  связан  особый  слой  сре¬
ды  —  почтовые  станции  и  «ямы»,  т.  е.
села,  жители  которых  занимались  из¬
возом.  Манежи,  конюшни,  каретники,
конные  дворы  занимали  важное  место
в  городах  и  усадьбах.
 Большое  значение  имело  водное  со¬
общение.  Без  его  учета  непонятны  ни
характер  организации  прибрежных  тер¬
риторий  в  речных  городах,  ни  архитек¬
тура  петербургских  набережных  с  мно¬
гочисленными  спусками  к  воде  —  к
лодкам,  которые  со  времен  Петра  I  ста¬
ли  городским  транспортом.
 Этот  беглый  очерк  далеко  не  исчер¬
пывает  ни  средовых  характеристик  горо¬
дов  и  сел,  ни  типов  соотношений  между
человеческими  сообществами  и  их  про¬
странственным  бытием  (упомянем  такие
типы,  как  «монастырь»,  «гарнизон»,
«завод»  и  «заводская  слобода»),  лишь
напоминает  о  сложности  процессов,
скрытых  под  известной  формулой  «со¬
циальные  предпосылки  архитектуры».
 Архитектурная  среда.  Восприняв
идеи  регулярного  градостроения,  новая

340
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 эпоха  развила  их  до  степени  совершен¬
ного  градостроительного  искусства.  Это
качество  осознается  через  особый,  очень
сильный  эмоциональный  потенциал
архитектуры,  созданной  в  эти  годы  и
сохраняющей  до  наших  дней  способ¬
ность  воздействовать  на  духовный  мир
и  настроение  человека.  Ясность  про¬
странственных  композиций,  которая
сообщает  человеку  уверенную  простран¬
ственную  ориентацию;  четкое  выделение
разных  по  функциональной  и  социаль¬
ной  значимости  элементов  в  системе
города,  особенно  центра;  сила  архи¬
тектурных  образов,  заставляющая  на¬
всегда  запомнить  виденное,  и,  наконец,
содержание  этих  образов,  которое  хо¬
рошо  передают  соотносимые  с  класси¬
цизмом  понятия  «простота»,  «торжест¬
венность»,  «покой»,  «величие»,—  таков
вклад  зодческой  культуры  этой  эпохи  в
отечественное  наследие.
 «Простота»  классицистической  архи¬
тектуры  относительна.  Она  не  имеет
ничего  общего  с  примитивностью.  Для
зданий  характерны  простые  геометри¬
ческие  очертания,  прямые  обрезы  кро¬
вель,  чистые,  не  обремененные  декором
стены,  но  совокупность  членений,  пла¬
стических  акцентов  (в  основном  пор¬
тиков)  и  деталировки  образует  слож¬
нейшую  систему.  Ее  порядок,  легко
воспринимаемый  с  первого  взгляда,
 строится  по  принципу  иерархической
соподчиненности:  каждый  элемент  си¬
стемы  (ансамбль  —  здание  —  фасад  —
фрагмент  фасада  —  деталь)  скомпоно¬
ван  как  самостоятельная  единица  и  в
то  же  время  зависит  от  места  в  компози¬
ции  целого.
 Архитектура  классицизма  крупно¬
масштабна.  Для  нее  характерна  обоб¬
щенная  трактовка  формы,  абстрагиру¬
емой  от  материала,  приводимой  к  стро¬
гой  геометрии.  В  этом  отразилось  тяго¬
тение  всей  культуры  эпохи  к  идеализа¬
ции  действительности.  В  искусстве  клас¬
сицизма  —  в  литературе,  живописи  —
отсутствуют,  например,  описания  еды,
питья  и  прочих  житейских  обстоя¬
тельств;  патриотизм  и  народность  в
представлениях  конца  XVIII  в.  мало
соотносятся  с  реальным  народом,  аб¬
страктны  понятия  Разума  и  Истины.
Классицистические  образы  тяготеют
к  вневременным  категориям  мирозда¬
ния,  гармонии,  духа  —  в  этом  причина
периодически  возобновляющегося  ин¬
тереса  к  архитектуре  этого  периода.
 Классицистическая  среда  целостна.
Это  обусловлено,  в  частности,  тем,  что
не  делалось  различия  между  «высоки¬
ми»  и  «низкими»  жанрами  архитектуры.
Сенат  и  провиантский  склад,  барский
дом  и  погреб  в  подмосковной  усадьбе,
город  в  целом  и  беседка-«миловида»  на

Архитектурная  среда  эпохи  классицизма
 341
 Рис.  9.7.
 Культ  природы  и  культ
античности  —  истоки
образных  решений  пар¬
ков  и  парковых  соору¬
жений
 а  —  А.  Т.  Болотов.  «Вид
с  водопадом  и  сидел¬
кою».  Рисунок  из  аль¬
бома  «Виды  имения
Бобринских.  Богоро-
дицк».  Конец  XVIII  в.;
 б  —  проект  парка  усадь¬
бы  Безбородко  в  Москве.
Н.  А.  Львов.  1790-е  гг.
(По  М.  Б.  Михайловой)
Ландшафтный  парк  вклю¬
чал  сооружения,  прооб¬
разы  которых  восходят
к  античности:  иппо¬
дром,  ликей,  навмахию,
триумфальные  арки  и  пр.
 городском  бульваре  строятся  по  одним
и  тем  же  законам,  с  использованием
одних  и  тех  же  форм.
 Это  правило  распространяется  на
интерьеры.  В  ранних  дворцовых  интерь¬
ерах  (например,  в  постройках  А.  Ри¬
нальди)  еще  сильны  восходящие  к  ба¬
рокко  причудливые  композиции.  Но
обычно  внутренние  пространства  в  эпо¬
ху  классицизма  оформлены  по  подобию
внешних  —  вплоть  до  использования
фасадных  приемов  обрамления  окон
(сандрики)  и  совпадения  в  размерах
и  трактовке  наружных  и  внутренних
колонн,  карнизов  и  пр.  На  отделку  бо¬
гатых  интерьеров  идет  естественный
камень  —  мраморы,  яшмы,  ониксы  и  пр.,
привносящие  ощущение  вечности  и  при¬
родной  красоты.  Впрочем,  позволить
 себе  эту  роскошь  мог  только  самый
богатый  заказчик  (например,  камнем
облицованы  покои  Холодных  бань  в  Цар¬
ском  Селе).  Был  найден  великолепный
заменитель  —  искусственный  мрамор
(«стюк»,  изготовляемый  на  основе  гипса
с  красителями  и  поддающийся  поли¬
ровке).  Блистающие  многоцветные
стены  и  колонны,  цельные,  не  расчле¬
ненные  швами,  хорошо  соответствовали
«идеальной»  трактовке  формы.
 Во  внешней  отделке  продолжает
господствовать  штукатурка  (редкие
постройки  —  Мраморный  дворец  А.  Ри¬
нальди  или  Казанский  собор  А.  Воро¬
нихина  выполнены  в  естественном  кам¬
не).  Это  позволяет  сохранить  многоцвет-
ность  города.  Как  и  прежде,  белым  вы¬
деляются  ордерные  элементы  и  детали,
но  гамма  меняется:  теперь  предпочи¬
тают  сдержанные  серые,  палевые,  охри¬
стые,  желтые  тона.
 Скульптура  и  живопись.  Прикладное
искусство.  Особую  ноту  в  звучание  го¬
родской  среды  вносит  скульптура.  Ранее
скульптурный  декор  «распластывался»
по  поверхности  стен  или  венчал  силуэты
зданий.  Теперь  скульптуре  отводятся
строго  определенные  места  в  композици¬
онной  иерархии:  рельефы  —  в  тимпанах
фронтонов,  на  аттиках,  в  четко  очер¬
ченных  нишах  на  фасаде,  реже  в  виде
протяженных  фризов  (например,  Ад¬
миралтейство  А.  Захарова);  «круглая»
скульптура  —  в  венчаниях  зданий  или
в  ансамбле  парадных  лестниц.  Сюжеты
имели  аллегорический  смысл:  россий¬
ским  городам  как  бы  покровительствуют
великий  Аполлон,  богиня  разума  Афи¬
на,  царь  морей  Нептун,  богиня  право¬
судия  Фемида,  воинскую  доблесть  сим¬
волизируют  фигуры  Победы,  военные
трофеи  («арматура»),  венки,  фигуры
воинов  в  античных  одеяниях.
 Сотрудничество  архитектора  и  скуль¬
птора  —  закон  классицизма,  и  «город¬
ская»  скульптура  —  основное  поле  дея¬
тельности  крупнейших  ваятелей  —  Ф.
Шубина,  С.  Пименова.  В.  Демут-Мали-
новского  и  др.  Скульптурная  пластика
вносит  в  классицистическую  среду  не
только  живую  человечность,  приметную
на  геометризованном  архитектурном
фоне,  но  и  «литературное»  содержание.

342
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Знаменательно,  что  именно  в  эти  годы
Россия  сооружает  первые  памятники
своим  великим  людям.  Самым  первым
стал  памятник  Петру  I,  знаменитый
«Медный  всадник»  (Э.-М.  Фальконе,
М.  Колло,  1768—1782),  за  ним  последо¬
вали  памятники  героям  и  полководцам
Суворову,  Кутузову,  Барклаю  де  Толли,
Минину,  Пожарскому.  С  1820-х  гг.  к
ним  добавляются  памятники  древним
мыслителям  (их  включает  в  компози¬
цию  фасада  Публичной  библиотеки  в  Пе¬
тербурге  К.  Росси)  и  русским  писате¬
лям  —  Державину  в  Казани,  Карамзи¬
ну  в  Симбирске.  Увековечению  истори¬
ческих  событий  служат  и  заимствован¬
ные  в  Риме  типы  мемориальных  соору¬
жений  —  триумфальные  арки,  колонны,
обелиски.
 Немаловажен  вклад  живописцев  в
создание  архитектурной  среды.  Велико¬
лепные  живописные  плафоны  —  сю¬
жетные  и  орнаментальные  —  украшают
интерьеры  дворцов  и  особняков.  Место
живописи  в  интерьере  строго  регламен¬
тировано;  узорные  тяги  четко  артику¬
лируют  поле  плафонов,  выделяют  грани
распалубок  в  сводах.  Наряду  с  поли-
хромной  живописью  получает  распро¬
 Рис.  9.8.
 Царское  Село.  Камеро¬
нова  галерея  и  Холодные
бани.  Ч.  Камерон.  1783—
1786.  Общий  вид.  С  ри¬
сунка  Д.  Кваренги
конца  XVIII  в.—  план,
фрагмент
 С  галереи  открывалась
панорама  нового  ланд¬
шафтного  парка.  Ее  ком¬
позиция  построена  на
контрасте  тяжелого
каменного  нижнего  яруса
 и  сквозной  колоннады
верхнего.  Камерон  вос¬
произвел  ордер  Эрехтей-
она;  это  один  из  первых
примеров  обращения
к  конкретному  античному
источнику,  а  не  к  ордер¬
ным  «правилам».  Прооб¬
разом  Холодных  бань
были  римские  термы,
архитектуру  которых
изучал  Камерон
 странение  монохромная  «гризаиль»  —
имитация  скульптурных  рельефов  и
архитектурных  порезок.
 Стилевому  единству  архитектуры
созвучен  был  мир  вещей,  наполнявших
здания.  Проблема  целостного  проекти¬
рования  среды  обитания  —  от  крупных
пространственных  форм  до  обыденных
предметов  —  в  эпоху  классицизма  была
блестяще  решена:  мебель,  светильники,
посуда,  часы,  украшения  интерьеров,
камины,  печи  своей  формой  и  отделкой
органически  продолжали  архитектуру.
 Ландшафтный  парк.  В  контрасте  со
строгостью  планировок  и  объемов,  от¬
теняя  схематизм  городских  ансамблей

Архитектурная  среда  эпохи  классицизма
 343
 и  симметрию  строений,  формируется
в  эти  годы  образ  природной  среды.  Но¬
вый  тип  парка  получил  название  «анг¬
лийский»,  поскольку  восходит  к  тради¬
ции,  основоположниками  которой  были
английские  архитекторы  (В.  Кент,
У.  Чемберс  и  др.).  В  основе  концепции  —
осмысление  красоты  первозданной  При¬
роды,  свойственное  европейскому  Про¬
свещению.  Но  ландшафтный,  или  пей¬
зажный  парк  —  отнюдь  не  «дикая»  при¬
рода:  это  рукотворное  произведение,
«материалом»  которого  служили  поверх¬
ность  земли  (ее  выравнивали,  подсыпа¬
ли  искусственные  холмы,  выкапывали
водоемы),  вода,  образующая  зеркала
спокойных  прудов  или  льющаяся  водопа¬
дами,  деревья,  тщательно  подбираемые
по  силуэту  и  графике  крон,  а  также  по
цвету  листвы,  составляющей  сложные
полихромные  композиции.  Пространство
парка  компоновалось  с  учетом  движе¬
ния,  открытые  панорамы  сменялись  зам¬
кнутыми  тенистыми  сенями;  его  обога¬
щали  павильоны,  гроты,  «руины»,  скульп¬
тура.  Один  из  первых  пейзажных  парков
России  (1783)  сделал  в  Богородицке,
близ  Тулы,  А.  Т.  Болотов,  просветитель,
агроном,  ботаник,  художник.  Он  разбил,
по  его  словам,  «множество  извиваю¬
щихся  и  способных  для  гуляния  доро¬
жек,  выводя  все  оные  либо  на  какие-ни¬
будь  посреди  леса  красивые  площади,

344
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 либо  на  сделанные  внутри  куреней  раз¬
нообразные  полянки,  снабженные  для
отдыхания  сидыками».
 Выдающимся  образцом  садово-пар¬
кового  искусства  стал  Павловский  парк
(Ч.  Камерон,  П.  Гонзага,  1780-е).  Но¬
вый  пейзажный  парк  примкнул  к  старому
регулярному  близ  Екатерининского
дворца  в  Царском  Селе.
 Территориальные  границы  класси¬
цизма.  По  степени  завершенности  и  зре¬
лости  архитектурная  среда  конца
XVIII  —  первой  четверти  XIX  в.,  разу¬
меется,  неоднородна,  особенно  если
учесть,  что  классицистические  построй¬
ки,  как  правило,  соседствовали  со  зда¬
ниями,  ранее  существовавшими.  Специ¬
фика  быта,  определяемая  рангом  насе¬
ленного  пункта  (столица  или  уездный
городок),  с  одной  стороны,  и  националь¬
ными  и  региональными  традициями  —
с  другой,  особенности  ландшафта  и  кли¬
мата  вносили  особые  черты  в  облик  каж¬
дой  местности  или  города.  Тем  не  менее
общие  принципы  классицизма  —  в  из¬
вестной  степени  благодаря  централиза¬
ции  проектирования  —  распространя¬
ются  на  территорию  всей  Российской
империи;  архитектура  Украины,  Бело¬
руссии,  Молдавии,  Прибалтики  разви¬
вается  в  эти  годы  в  том  же  ключе,  что
и  русская  архитектура.
 9.3  Архитектурная  профессия
 Организация  проектирования  и  стро¬
ительства.  Государственная  регламента¬
ция  архитектурно-строительного  дела  не
претерпела  принципиальных  изменений;
изменился  ее  размах.  Действует  несколь¬
ко  центральных  проектно-строительных
учреждений;  ведущее  место  среди  них
принадлежит  «Комиссии  строения
Санкт-Петербурга  и  Москвы»  (1762—
1796),  занимавшейся  также  и  другими
городами.  Возглавляли  ее  последователь¬
но  А.  Квасов,  И.  Старов,  И.  Лем.  Пла¬
нировкой  и  застройкой  Москвы  руково¬
дит  «отделенный  департамент»  Комис¬
сии  (1772—1775),  а  также  «Каменный
приказ»,  ведавший  частновладельческой
застройкой.
 Становится  очевидной  невозмож¬
ность  полной  централизации  работ.
После  издания  в  1785  г.  «Положения
о  городах»  складывается  институт  гу¬
бернских  архитекторов,  ведавших  ис¬
полнением  присланных  из  столицы  ген¬
планов,  реализацией  образцовых  проек¬
тов,  занятых  и  самостоятельным  про¬
ектированием.  Специальные  комиссии
создаются  в  связи  с  проектированием
особо  важных  объектов,  например  Крем¬
левского  дворца  в  Москве.
 В  начале  XIX  в.  ведущие  силы  ар¬
хитекторов  были  сосредоточены  в  «Ко¬
митете  строений  и  гидравлических  ра¬
бот»  в  Петербурге,  возглавляемом  с
1816  г.  инженером  А.  Бетанкуром.  Осо¬
бого  внимания  требовало  восстановле¬
ние  Москвы,  сожженной  в  1812  г.,  для
чего  был  создан  свой  комитет.
 Непрерывно  расширяется  практика
образцового  проектирования.  На  первых
порах  «образцовыми»  были  только
фасады  (планировку  домов  жители  мог¬
ли  делать  по  своему  усмотрению).  В  на¬
чале  XIX  в.  в  проекты  включаются  и
планы.  В  образцовом  проктировании
участвуют  ведущие  мастера.  Проекты
издаются  массовыми  тиражами.  «Соб¬
рание  фасадов»  1809—1812  гг.  включа¬
ло  224  проекта  зданий  и  более  60  про¬
ектов  заборов,  ворот  и  пр.
 Такова  была  форма  организации,
содержание  же  деятельности,  концеп¬
ции,  стилевое  направление  определя¬
лось  Академией  художеств.  «Генераль-
но  требуется  новый,  еще  не  употребля¬
емый  вкус,  в  величавой  простоте,  соблю¬
дая  красоту,  спокойствие  и  выгод¬
ность»  —  в  этом  раннем  документе,  вы¬
пущенном  Академией,  Кокоринов  и  Де¬
ламот  сформулировали  «генеральную»
линию  российской  архитектуры  на  не¬
сколько  десятилетий.  Создалась  свое¬
образная  «централизация»  профессио¬
нального  мышления,  которую  было  не¬
трудно  реализовать  не  только  потому,
что  из  стен  Академии  выходило  боль¬
шинство  практикующих  архитекторов,
но  и  в  силу  данного  Академии  права
распределять  заказы  и  курировать  зна¬
чительные  проекты.  Постепенно  сло¬
жилась  система  разработки,  проверки,
отбора  проектов,  которая  способство-

Архитектурная  профессия
 345
 вала  повышению  их  качества  и,  в  целом,
росту  профессионализма.  Это  было  ново
и  важно.
 Система  включала,  во-первых,  кон¬
курсы,  как  правило  «заказные»,  т.  е.
с  персональным  приглашением  участни¬
ков.  Одним  из  первых  был  объявленный
в  1763  г.  конкурс  на  составление  гене¬
рального  плана  Петербурга;  в  1779  г.
проведен  конкурс  на  проект  застройки
Дворцовой  площади  (объявление  о  нем
было  напечатано  в  газете,  установлена
награда  за  «архитектурное  искусство»—
300  «червонных»).  В  1800  г.  прошел
конкурс  на  проект  Казанского  собора
в  Петербурге,  к  участию  в  котором  Па¬
вел  I  допустил  Ч.  Камерона,  Ж.  Тома
де  Томона,  П.  Гонзагу,  А.  Воронихина.
 Другой  элемент  системы  —  эксперт¬
ные  комиссии,  составленные  из  веду¬
щих  специалистов  для  рассмотрения
важных  проектов.  Известна,  например,
работа  комиссии  по  сооружению  Казан¬
ского  собора,  придирчиво  разбиравшей
возможность  предложенной  Воронихи¬
ным  конструкции  архитрава.
 Имело  место  и  общественное  обсуж¬
дение  проектов.  Так,  например,  место
для  установки  «Медного  всадника»  об¬
суждалось  Сенатом,  затем  Академия
провела  конкурс  на  уточнение  местопо¬
ложения,  проекты  были  выставлены  в
Академии  «для  смотрения  всенарод¬
ного».  В  «Санкт-Петербургских  ведо¬
мостях»  опубликовали  объявление  о
розыске  подходящего  камня  для  поста¬
мента,  и  перевозка  «Гром-камня»,  най¬
денного  крестьянином  Семеном  Вишня¬
ковым  на  речке  Лахте  и  весившего
125  000  пудов,  превратилась  в  чрезвы¬
чайное  событие,  привлекшее  множество
зрителей.
 Архитектор  и  архитектурное  обра¬
зование.  Основоположники  российского
классицизма  А.  В.  Квасов,  В.  И.  Баже¬
нов,  А.  Ф.  Кокоринов  и  др.  получили  об¬
разование  в  «командах»  прежнего  типа.
Непосредственно  в  проектных  мастер¬
ских  учились  К.  И.  Росси,  Д.  И.  Жиляр¬
ди,  А.  Г.  Григорьев.  Это  обусловило  про¬
фессиональное  преемство  по  отношению
к  середине  XVIII  в.
 Вторую  группу  мастеров-класси-
 цистов  составляли  приглашенные  в  Рос¬
 сию  иностранцы:  Ж.-Б.  Валлен-Деламот,
А.  Ринальди,  Д.  Кваренги,  Ч.  Камерон
и  др.  Их  вклад  в  историю  архитектуры
огромен.  Примечательно,  что  на  родине
они  не  строили  или  почти  не  строили;
вторая  родина  —  Россия  дала  им  воз¬
можность  блестяще  развернуть  дарова¬
ние.  Талантливейшие  из  них  хорошо
почувствовали  силу  и  своеобразие  рус¬
ской  культуры  и,  оставаясь  «европей¬
цами»  по  почерку,  впитали  в  себя  и  отра¬
зили  в  своем  творчестве  пространствен¬
ную  специфику  и  —  опосредованно  —
образность  русского  зодчества.  Не
случайно  Д.  Кваренги  с  увлечением
рисовал  памятники  Москвы  и  Петер¬
бурга,  а  проходя  мимо  Смольного  собо¬
ра,  неизменно  снимал  шляпу  со  слова¬
ми:  «Вот  это  церковь!»
 В  рассматриваемое  время  впервые
сложилось  систематическое  архитек¬
турное  образование.  Центром  его  стано¬
вится  петербургская  Академия  худо¬
жеств.  Сохраняется  и  система  «ко¬
манд»  —  такой  была  крупная  архитек¬
турная  школа  М.  Ф.  Казакова  в  Москве.
 Академия  не  была  привилегирован¬
ным  учебным  заведением:  туда  прини¬
мали  детей  ремесленников,  мещан,
мелких  служащих,  крепостных  кре¬
стьян.  Это  было  учреждение  закрытого
типа;  обучение  начиналось  с  6—8-лет¬
него  возраста  и  продолжалось  12  лет.
Не  будет  преувеличением  сказать,  что
целью  обучения  было  ремесло  в  высшем
смысле  этого  слова:  обучали  приемам,
навыкам,  умению  компоновать  архи¬
тектурную  форму,  рисовать,  чертить,
отмывать.  Младший  «возраст»  рисовал
гипсы  —  орнаменты,  скульптуру;  суще¬
ственно,  что  в  рисовальных  и  натурных
классах  (где  рисовали  живую  натуру)
будущие  архитекторы  занимались  вме¬
сте  с  живописцами  и  скульпторами.  Вир¬
туозное  художественное  мастерство
обязательно  для  классициста,  в  числе
архитекторов  было  немало  превосход¬
ных  художников.  Законом  стала  бле¬
стящая  графика  подачи  проектов;  окон¬
чательно  складывается  техника  черче¬
ния  —  от  ортогональных  проекций  до
перспективных  изображений.
 Тщательно  изучались  ордера,  копи¬
ровались  работы  старых  мастеров.  Зна-

346
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 ние  архитектурных  правил  и  законов  гар¬
монии  входило  в  сознание  и  «руку»
архитекторов  до  степени  автоматизма.
На  старших  курсах  работали  под  руко¬
водством  опытных  мастеров,  исполняя
проекты  по  «программам».  Параллельно
давалось  более  или  менее  полное  общее
образование  —  грамота,  языки,  мате¬
матика.  Строительными  навыками  овла¬
девали  во  время  летней  практики  на
крупнейших  стройках  Петербурга.  В  те¬
чение  всего  обучения  шел  тщательный
отбор  лучших  учеников  —  с  этой  целью
была  установлена  система  медалей  за
курсовые  проекты.  По  окончании  курса
исполнялись  проекты  по  «программам»
на  соискание  звания  архитектора;  выс¬
шим  профессиональным  званием  было
звание  академика  —  для  его  получения
следовало  также  выполнить  проект.
 С  1760  г.  было  возобновлено  загра¬
ничное  пенсионерство,  открывшее  до¬
ступ  к  современной  европейской  практи¬
ке  и  ее  историческим  источникам.  Пер¬
выми  пенсионерами  стали  В.  Баженов,
И.  Старов,  Ф.  Волков.
 Выпускники  Академии  художеств  со¬
ставили  основной  отряд  мастеров,  сфор¬
мировавших  архитектуру  этого  времени.
Среди  них  зодчие  И.  Старов,  А.  Заха¬
ров,  И.  Свиязев,  И.  Неелов.
 Примечательно,  что  в  эти  годы  мож¬
но  было  стать  архитектором,  и  даже
первоклассным,  не  имея  систематиче¬
ского  образования  (например,  Н.  А.
Львов  и  А.  Н.  Воронихин).  Это  заставля¬
ет  признать,  что  в  основе  профессиона¬
лизма  лежала  не  только  «школа»,  но
и  яркое  природное  дарование.
 Инженер.  Подрядчик.  Будучи  уни¬
версалом,  архитектор  сам  назначал  кон¬
струкцию  и  вел  стройку.  Конструирова¬
ние  целиком  опиралось  на  эмпирику.
Случаи  инженерных  новаций,  предло¬
женных  архитектором,  очень  редки;
самые  знаменитые  связаны,  как  ни
странно,  с  именами  самоучек  —  Воро¬
нихина,  соорудившего  первый  купол  на
основе  металлических  конструкций  в
Казанском  соборе,  и  Львова,  разрабо¬
тавшего  метод  землебитного  строения.
 Следует  учесть,  что  архитектура  в
конце  XVIII  в.  делится  на  гражданскую,
горную,  военную,  корабельную  и  гидрав¬
 лическую.  Все  эти  виды  входят  в  компе¬
тенцию  архитектора;  однако  постепенно
наметилась  дифференциация  специаль¬
ностей.  В  конце  XVIII  в.  были  основаны
новые  учебные  заведения  —  корпуса
военных  и  морских  инженеров,  горных
инженеров,  межевое  училище.  Специфи¬
ческие  проблемы  возникали  при  соору¬
жении  каменных  набережных,  дорог,
мостов,  каналов,  в  связи  с  чем  учрежда¬
ется  ряд  департаментов,  а  затем  Кор¬
пус  инженеров  путей  сообщения  и  ин¬
ститут  при  нем  (1810).  Специалисты  по
«гидравлической  архитектуре»,  а  затем
путейцы  составили  основу  будущей  рос¬
сийской  инженерной  школы.  Неоспо¬
римая  роль  в  этом  принадлежала  бле¬
стящей  плеяде  французских  инжене¬
ров,  выпускников  парижской  Политех¬
нической  школы,  работавших  в  России
долгие  годы,—  А.  А.  Бетанкуру,  Ф.  П.
Деволанту,  П.  П.  Базену  и  др.  Строитель¬
ство  инженерных  сооружений,  особенно
мостов,  являющееся  предметом  инже¬
нерной  деятельности,  стало  своего  рода
опытным  полигоном  для  отработки
конструктивных  систем,  которые  опре¬
делят  во  многом  развитие  архитектуры
после  1830  г.  Началось  и  плодотворное
сотрудничество  архитекторов  с  инжене¬
рами,  привносящими  в  проектирование
методы  расчета  конструкций  в  граждан¬
ской  архитектуре.
 Необходимо  упомянуть  и  тех,  кто
непосредственно  вел  стройку,—  подряд¬
чиков  и  мастеров.  В  их  руках  было  испол¬
нение  конструкций  и  отделки  (подроб¬
ных  «рабочих»  чертежей  архитекторы
не  делали).  Как  писал  А.  Башуцкий,
современник  грандиозного  строитель¬
ства  в  Петербурге  начала  XIX  в.:  «Под¬
рядчик  или  безграмотный  десятник,  при¬
кидывая  саженью  и  рассчитывая  по-
своему  на  глаз  или  на  память,  в  несколь¬
ко  минут  даст  вам  смету  издержек  и  вы¬
считает  количество  материала,  потреб¬
ного  для  обширной  и  многосложной
постройки,  почти  так  же  верно,  как  ар¬
хитектор,  которому  надлежало  бы  для
сего  провести  несколько  часов  над  труд¬
ной  математической  выкладкой».
 Источники  классицизма.  К  ним,  не¬
сомненно,  следует  в  первую  очередь  от¬
нести  традиции,  складывавшиеся  в  рус-

Архитектурная  профессия
 347
 Рис.  9.9.
 Источники  архитектуры
классицизма
I  —  античная  ротонда  и
ее  преобразование  (по
М.  Б.  Михайловой):
а  —  храм  Весты  на  фо¬
руме  Боариум  в  Риме.
 I 	в.  до  н.  э.;  б  —  храм
Дружбы  в  Павловске.
 Ч.  Камерон.  1782;  в  —
Троицкая  церковь
 в  с.  Александровском.
 Н.  А.  Львов.  1787
Ориентируясь  на  клас¬
сический  образец,  мастер
эпохи  классицизма
свободно  видоизменяет
его,  приспосабливая
к  условиям  места  и  на¬
значения;
 II 	—  «большой  ордер»:
а  —  проект  виллы  Лео¬
нардо  Мочениго.  А.  Пал¬
ладио.  Фасад.  Чертеж
 из  увража  «Четыре  кни¬
ги  об  архитектуре».
 1570;  б  —  Петербург.
Академия  наук.  Д.  Ква¬
ренги.  1783—1789
В  наследии  Андреа  Пал¬
ладио,  властителя  дум
Кваренги,  Львова,  Ста¬
рова,  мастера  находили
образцы  формальных
приемов,  опору  для  ре¬
шения  образных  задач,
правила  построения
формы

348
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 ской  «регулярной»  архитектуре  с  пет¬
ровской  эпохи.  Вторым  источником
следует  считать  опыт,  почерпнутый  рус¬
скими  пенсионерами  у  французских  кол¬
лег  (Ж.-А.  Габриэля,  Э.-Л.  Булле),  анг¬
лийских  классицистов  и  своих  непо¬
средственных  учителей  —  Ш.  де  Вайи,
Ж.  Ф.  Шальгрена.  Огромное  влияние
на  русских  архитекторов  оказали  про¬
екты  французской  Академии  (издание
“Grand  prix  d’architecture”)  и  проекты
К.-Н.  Леду  (альбом  которых  был  издан
с  посвящением  Александру  I).
 Третий  источник  —  наследие  эпохи
Возрождения  и  барокко,  и  прежде  всего
труды  Палладио,  воспринятые  через
призму  европейского  палладианства
(в  частности,  Иниго  Джонса)  и  изучае¬
мые  непосредственно  российскими  ма¬
стерами.  (Знатоком  и  поклонником
Палладио  был,  в  частности,  Кваренги.)
В  архитектуре  классицизма  хорошо  уз¬
наются  схемы  вилл  и  дворцов  Палладио;
на  многие  годы  закрепился  в  России
палладианский  «большой»  ордер.  В  чи¬
сле  общепризнанных  образцов  —  собор
св.  Петра  в  Риме  —  переработанный  в
духе  эстетики  Ренессанса  «греческий»
(византийский)  тип  крестово-куполь¬
ного  храма;  так  в  Россию  снова  возвра¬
щается  византийская  традиция  храмо-
строения.  Отзвук  колоннады  Бернини
перед  собором  св.  Петра  прослеживает¬
ся  в  композиции  Казанского  собора.
 Наконец,  глубинная  основа  класси¬
ческой  традиции  —  подлинная  антич¬
ность.  В  XVIII  в.  изданы  десятки  увра¬
жей,  посвященных  памятникам  Гре¬
ции  и  Рима,  в  том  числе  знаменитые
увражи  Д.  ле  Руа,  Стюарта,  Реветта  и
др.  Длительное  время  изучал  антич¬
ность  (римские  термы)  Ч.  Камерон.
В  рассматриваемое  время  российские
архитекторы  обращаются  как  к  прото¬
типам  к  следующим  типам  античных
сооружений:  форум,  храм  (простиль,
периптер,  толос  и  др.),  базилика,  термы,
одеон,  навмахия,  вилла,  мавзолей,  три¬
умфальные  арки  и  колонны.  Использу¬
ются  также  отдельные  структуры  и  эле¬
менты  (портики,  экседры,  ордер).
 Очень  важна  «глубина»  историче¬
ского  времени,  опыт  которого  наследует
русское  зодчество.  Она  обогащала  за¬
 пас  приемов  и  форм,  показывала  самые
устойчивые  —  прошедшие  многовековую
проверку  опытом  человеческой  жизни,
демонстрировала  возможности  преобра¬
зований,  которым  подвергались  исход¬
ные  прототипы.
 Перечисленные  источники  были  не
просто  набором  «образцов»,  но  школой
профессионализма.
 Метод  творчества  и  его  осмысление.
Было  бы  ошибкой  предположить  абсо¬
лютную  зависимость  мастера  классици¬
стического  направления  от  образцов,
предшественников,  «основательных  пра¬
вил»,  как  называл  канон  В.  Баженов.
В  основе  профессионального  мастерст¬
ва  —  ориентация  на  образец.  Однако
работа  по  образцу  не  только  оставляет
свободу  для  «авторских»  находок,  но  —
что  важнее  —  открывает  полную  воз¬
можность  художественного  совершен¬
ствования  исходной  структуры.  Суть
метода  состоит  в  коррекции  (частичном
преобразовании)  образца  в  соответ¬
ствии  с  проектной  задачей  —  с  назначе¬
нием  здания,  его  местоположением
и  пр.  Совокупность  образцов  составля¬
ет  канон,  благодаря  чему  архитектор,
не  тратя  времени  на  поиски  общей  схе¬
мы  здания  и  его  элементов,  видоизме¬
няет  размеры,  форму,  прорисовку  дета¬
лей,  создавая,  в  конце  концов,  уникаль¬
ное  в  своей  законченности  произведе¬
ние.  Как  и  синтез  (который  наличеству¬
ет  и  в  эпоху  классицизма  тоже),  кор¬
рекция  —  один  из  «вечных»  професси¬
ональных  методов:  вспомним  храмы
Владимиро-Суздальской  школы,  сход¬
ные  по  типу,  но  столь  разные  по  впечат¬
лению,  ими  производимому.
 В  художнической  «доводке»  образца
до  совершенства  скрыта  тайна  подлин¬
ного  искусства,  неподвластного  «алгеб¬
ре»  логического  познания.  Труд  архитек-
тора-классициста,  работающего  по  об¬
разцу,  можно  сравнить  с  трудом  режис¬
сера,  наполняющего  авторский  текст
новым  смыслом,  композитора,  интерпре¬
тирующего  народную  мелодию,  музы-
канта-аранжировщика  или  исполнителя,
дающего  личностную  окраску  чужой
мелодии.
 Возникает  важная  проблема  автор¬
ства  Исследователи  классицизма  уделя-

Развитие  городов
 349
 ют  немало  сил  атрибуции  архитектур¬
ных  сооружений;  это  необходимо,  так
как  позволяет  выяснить  историю  созда¬
ния  того  или  иного  объекта,  уточнить
особенности  почерка  мастера  и  т.  д.  Но
следует  помнить:  проблемы  авторства
в  нашем  понимании  в  те  годы  не  суще¬
ствовало,  и  дело  не  только  в  сотруд¬
ничестве  или  последовательной  работе
разных  мастеров  над  одним  и  тем  же
объектом.  Как  писал  И.  Э.  Грабарь,
«в  те  времена,  не  стесняясь,  брали  удач¬
ные  мысли  друг  у  друга,  один  их  уро¬
довал,  другой  совершенствовал,  третий
учился  у  уродующего,  как  не  следует
делать,  а  у  совершенствующего,  как
надо  брать  чужое,  и  так  незаметно  по¬
полнялась  сокровищница  форм,  без
излишнего  бахвальства  и  вредного  брюз¬
жания».
 Теоретическая  мысль  эпохи  класси¬
цизма  была  поглощена  проблемой  ка¬
нона.  Подражание  великим  мастерам
прошлого  декларировалось  открыто  и
убежденно:  «В  моем  Отечестве  да  будет
вкус  Палладиев!»  —  заявлял  Н.  А.  Львов.
Витрувий  и  Палладио  —  крупнейшие
авторитеты  эпохи;  культ  авторитета
подменил  собой  старый  культ  обычая.
Ведущие  мыслители  этой  поры  —
В.  И.  Баженов,  его  друг  Ф.  В.  Каржавин
(просветитель,  демократ,  принимавший
участие  в  Великой  французской  рево¬
люции),  Н.  А.  Львов,—  изучая  «основа¬
тельные  правила»,  размышляли  о  зако¬
нах  архитектурной  гармонии,  об  архи¬
тектурной  Истине,  о  ценности  и  значе¬
нии  античного  наследия  и,  что  очень
важно,  о  совместимости  канона  с  усло¬
виями  России.  («Какое  равновесие
мороз  в  28°  не  перевесит»,—  заметил
Львов.)
 9.4  Развитие  городов
 Следует  выделить  две  основные  линии
в  истории  градостроительства  эпохи
классицизма,  различающиеся  по  ста¬
дии  формирования  города.  Первая  реа¬
лизована  в  Петербурге  —  крупнейшем
городе,  в  котором  создается  закончен¬
ная  урбанизированная  среда,  вторая  —
в  Москве,  дольше  сохраняющей  «штуч¬
 ный»  подход  к  застройке  ансамблей
и  рядовых  улиц,  и  в  губернских  и  уезд¬
ных  городах,  которые  только  в  конце
XVIII  в.  проходят  через  генеральное  пла¬
нирование,  хотя  и  развиваются  по  тем
же  принципам.
 Большое  внимание  уделяют  утили¬
тарной  стороне  городской  жизни.  Начи¬
нается  зонирование  городских  террито¬
рий,  здесь  действуют  санитарно-гигиени¬
ческие  соображения  (вынос  на  перифе¬
рию  города  боен,  кузниц,  кладбищ)
и  социальная  дифференциация  (из  цент¬
ров  вытесняются  «бедные»  строения).
Существеннее  становится  размах  работ
по  благоустройству  и  инженерному  обес¬
печению  города;  предпринимаются  ра¬
боты  по  устройству  набережных,  мос¬
тов,  городскому  освещению,  мощению,
обеспечению  водой  и  пр.
 Развитие  Петербурга.  В  1769  г.  в
продолжение  начатого  Трезини  и  Ероп¬
киным  был  утвержден  генплан  Петер¬
бурга  в  границах  Фонтанки  (А.  Квасов).
Было  предусмотрено  объединение  малых
рек  левобережья  в  единую  систему:
расширены,  выпрямлены,  соединены
с  Фонтанкой  речка  Мья  (Мойка)  и  боло¬
тистый  Безымянный  ерик  (Екатеринин¬
ский  канал  —  канал  Грибоедова).  По¬
строены  прекрасные  каменные  мосты
через  устья  малых  рек,  «одеты  камнем»
берега  Невы  в  пределах  центра,  соору¬
жена  знаменитая  решетка  Летнего  сада
(Ю.  М.  Фельтен,  П.  Е.  Егоров,  1770-е).
Ведется  строительство  крупных  обще¬
ственных  зданий;  особая  роль  в  этом
принадлежит  И.  Е.  Старову,  Ю.  М.  Фель-
тену,  А.  Д.  Захарову,  Д.  Кваренги.  По¬
следний,  по  словам  Екатерины  II,  «де¬
лает  нам  восхитительные  вещи;  весь
город  уже  полон  его  постройками,  он
строит  банк,  биржу,  множество  скла¬
дов,  лавок  и  частных  домов,  и  его  по¬
стройки  так  хороши,  что  лучших  и  быть
не  может».
 Расширяется  жилищное  строитель¬
ство  по  принципу  «сплошного  фасада»;
высота  застройки  была  регламентиро¬
вана  —  10  саженей  (21,3  м),  чтобы  не
превысить  высоту  Зимнего  дворца.  Это
способствовало  —  вместе  с  общностью
приемов  фасадного  оформления  —  еди¬
нообразию  застройки.

350
 Архитектура  второй  половины  XVIII
 первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.10.
 Преобразование  Петер¬
бурга
 а  —  жилые  дома  на  на¬
бережной  Фонтанки;  б  —
Верхне-Лебяжий  мост.
Ю.  М.  Фельтен  (?).
 1767—1768;  в  —  ограда
Летнего  сада.
 Ю.  М.  Фельтен,  П.  Е.  Его¬
ров.  1770-е  гг.
 К  концу  XVIII  в.  в  центре
Петербурга  сложилась
целостная  высокоурба¬
низированная  среда,  от¬
вечающая  идеалу  «ре¬
гулярного»  города  и
статусу  столицы  импе¬
рии.  Государственные
органы  строго  следят  за
соблюдением  регла¬
ментов  (постановка
домов  по  «красным
линиям»,  сплошной  фа¬
сад,  ограничение  по  вы¬
соте);  вопросы  внутрен¬
ней  планировки
решают  заказчик  и  архи¬
тектор.  Особое  достоин¬
ство  образу  города
сообщают  монументаль¬
ные  набережные,  мосты
и  ограды,  проекти¬
рование  и  исполнение
которых  свидетельствует
о  высоком  уровне
профессиональной
культуры

Развитие  городов
 351
 Рис.  9.11.
 Москва.  Реконструктив¬
ные  мероприятия
в  Московском  Кремле
а  —  проект  Большого
Кремлевского  дворца.
 В.  И.  Баженов.  1767—
1775.  Схема  ансамбля;
б-г  —  Сенат.  М.  Ф.  Ка¬
заков.  1776—1789.  Схема
плана,  совмещенного
с  генпланом,  фасад  и
интерьер  Круглого  зала
В.  И.  Баженов  предпо¬
лагал  радикальное  преоб¬
 разование  ансамбля  на
основе  идей  регуляр¬
ности,  сохраняя  только
несколько  зданий  —
общерусских  святынь.
 М.  Ф.  Казаков  предус¬
мотрел  организацию
площади  перед  Арсе¬
налом,  а  также  восприя¬
тие  Сената  с  Красной
площади,  сместив  к  крем¬
левской  стене  центр
композиции  здания  —
купольную  ротонду

352
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Но  все  же  ткань  города  к  началу
XIX  в.  была  еще  разрежена.  Перед
Зимним  дворцом  и  Адмиралтейством
простирался  обширный  луг,  на  стрелке
Васильевского  острова  здания  Академии
наук  и  Биржи  (Д.  Кваренги)  были  за¬
теснены  случайными  строениями  и  т.  д.
В  первой  четверти  XIX  в.  началось  гра¬
достроительное  преобразование  город¬
ского  центра:  достройкой  «пробелов»,
урегулированием  застройки,  возведением
новых  крупных  объектов  было  обеспече¬
но  единство  Северной  Пальмиры,  как  на¬
зывали  современники  Петербург,  и  соз¬
даны  великолепные  классицистические
ансамбли.
 Подход  к  городу  как  к  ансамблю
был  декларирован  указом  об  учрежде¬
нии  Комитета  строений  и  гидравличе¬
ских  работ  (1816),  которому  надлежало
действовать,  «взяв,  с  одной  стороны,
правильность,  красоту  и  приличие  каж¬
дого  здания  в  применении  к  целому
городу,  а  с  другой  —  выгодное  располо¬
жение,  прочность  и  безопасность,  как
собственно  каждому  строению  при¬
надлежащую,  так  и  соседственную...»
В  Комитете  работали  такие  мастера,  как
К.  И.  Росси,  В.  П.  Стасов  и  др.
 Развитие  Москвы.  Архитекторы  от¬
носились  к  Москве  как  к  целостному
ансамблю,  подлежащему  урегулирова¬
нию  с  учетом  сложившейся  структуры.
В  конце  XVIII  в.  разрабатывается  не¬
сколько  генеральных  планов  Москвы,
основанных  на  фиксации  старой  сто¬
лицы  в  планиметрическом  аспекте
(«план  Горихвостова»)  и  с  учетом  за¬
стройки  («фасадический  план»  Москвы
работы  М.  В.  Казакова  с  помощниками
запечатлел  более  500  лучших  казенных,
частных  и  церковных  строений).  В
1806—1808  гг.  составляется  на  основе
инструментальной  съемки  генеральный
план  города  и  к  нему  «перспективные
разрезы»  с  видами  выдающихся  зданий,
что  свидетельствует  о  сознательном
учете  их  роли.
 В  1770-е  гг.  начались  работы  по  ре¬
конструкции  старых  и  устройству  новых
площадей,  примыкающих  к  Кремлю  и
Китай-городу.  На  месте  полуразрушен¬
ного  Белого  города  было  начато  устрой¬
ство  Бульварного  кольца,  пересечение
 которого  с  радиусами  основных  улиц
должно  было  быть  отмечено  площадя¬
ми.  Естественно,  в  центре  внимания
архитекторов  —  Кремль,  с  которым  свя¬
зан  крупнейший  градостроительный
замысел  В.  И.  Баженова  —  Кремлевский
дворец.
 Проект  кремлевской  перестройки
был  начат  в  1767  г.,  заложили  дворец
в  1773  г.,  а  в  1775  г.  строительство  было
прекращено:  задуманное  Екатериной  II
как  грандиозная  демонстрация  государ¬
ственной  мощи,  строительство  Дворца
потеряло  этот  смысл  после  окончания
русско-турецкой  войны.  Кроме  того,
земляные  работы  со  стороны  Москвы-
реки  привели  к  непредусмотренным
осадкам  грунта,  угрожавшим  кремлев¬
ским  соборам.
 Предполагалась  полная  перестрой¬
ка  Кремля.  Сохранению  подлежали  об¬
щий  абрис  участка,  несколько  соору¬
жений  Соборной  площади  (Успенский,
Благовещенский  и  Архангельский  со¬
боры,  Грановитая  палата,  колокольня
Ивана  Великого),  часть  стен  со  стороны
Красной  площади  со  Спасской  башней.
В  свете  торжества  «Палладиева  вкуса»,
страстным  поборником  которого  был
В.  И.  Баженов,  оградить  средневековые
памятники  от  разрушения  мог  только
статус  общерусской  святыни;  в  компо¬
зиции  Баженова  они  заняли  подчинен¬
ное  положение.  Основой  композиции
стало  грандиозное  здание  Дворца,  вме¬
щавшее  тронный  зал,  парадные  покои,
административные  учреждения.  Про¬
тяженным  во  всю  длину  Кремля  фаса¬
дом  Дворец  выходил  к  Москве-реке;
с  этой  стороны  Дворец  был  четырех¬
этажным  —  нижние  этажи  служили
подпорной  конструкцией  у  обрыва  хол¬
ма.  В  центре  северо-западного  фасада,
между  Арсеналом  и  симметричным  ему
новым  корпусом,  предполагалось  сде¬
лать  парадный  въезд  с  триумфальной
аркой.  Так  же  оформлен  был  въезд  в
Кремль  с  севера.  Спасские  ворота  сохра¬
няли  роль  третьего  въезда.
 Три  луча,  ведущие  от  этих  въездов,
совпадали  с  направлением  старых  дорог
на  Ярославль,  Владимир  и  Кострому;
сходились  лучи  в  Кремле  на  грандиоз¬
ной  Овальной  площади:  геометрия  по-

Развитие  городов
 353
 Рис.  9.12.
 Москва.  Университет.
 М.  Ф.  Казаков.  1780-е  гг.
Центральная  часть  глав¬
ного  корпуса  (после
перестройки  ее  в  конце
1810-х  гг.  Д.  И.  Жи¬
лярди),  план  2-го  этажа,
разрез  актового  зала
Здание  решено  в  «уса¬
дебной  схеме»  с  курдо-
нером,  широко  применяв¬
шейся  в  конце  XVIII  в.

Рис.  9.13.
 Принципы  реконструк¬
ции,  планировки  и  заст¬
ройки  городов  в  конце
XVIII  —  начале  XIX  в.
а  —  Шуя.  Панорама  го¬
рода  во  второй  поло¬
вине  XIX  в.  Рис.  О.  Дол¬
говой;  б,  в  —  Тверь.
Проекты  планировки  го¬
рода  и  образцовых
жилых  домов.  1760-е  гг.
(по  С.  С.  Ожегову);
г  —  Уфа.  Проект  центра
Тоскани.  Конец  XVIII  в.
Реконструкция  С.  С.  Оже¬
гова;  д,  е  —  Кострома.
Схематический  план,
здание  городской  части
Геометризация  плани¬
ровки,  симметрия  как
средство  упорядочения
ансамбля,  расположение
«правильных»  площадей
на  оси  симметрии,  соче¬
тание  лучевой  и  ортого¬
нальной  планировочных
сеток  с  расположени¬
ем  зданий  по  «красным
линиям»  улиц  —  таковы
общие  черты  многих
русских  городов,  про¬
шедших  через  перепла¬
нировку.  Однако  при
урегулировании  истори¬
чески  сложившихся  го¬
родов  основные  плани¬
ровочные  оси  и  общая
композиция,  как  пра¬
вило,  увязывались  со
средневековой  структу¬
рой.  Пожарная  каланча
городской  части  —
новый  и  очень  распро¬
страненный  тип  высот¬
ной  доминанты

Развитие  городов
 355

356
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 ставлена  была  на  службу  идее  связи
страны  с  ее  сердцем  —  Кремлем.  Другая
идея  —  народность.  Овальная  площадь
должна  была  стать  местом  общенарод¬
ных  собраний;  основание  окружаю¬
щей  площадь  части  Дворца  трактовано
было  как  ступенчатые  трибуны.  В  ан¬
самбль  входило  еще  несколько  геомет¬
рических  площадей,  формой  и  распо¬
ложением  связываемых  в  единое  целое.
Той  же  цели  служила  архитектура  зда¬
ния  —  непрерывные,  обходящие  все
корпуса,  площади,  интерьеры  колонна¬
ды  ионического,  а  в  особо  торжествен¬
ных  местах  —  коринфского  ордера.
 Замысел  Баженова  был  предельно
утопичен  и,  надо  сказать,  безжалостен
по  отношению  к  древнему  Кремлю,  од¬
нако  русская  культура  с  уважением
хранит  память  о  великом  идеалисте,  а
для  русской  архитектуры  проект  этот
имел  особое  значение:  впервые  с  таким
размахом  были  продемонстрированы
комплексный  подход  к  решению  идео¬
логических,  планировочных  и  образных
задач  и  новая  образность,  основанная
на  «простоте»  строгой  геометрии  и  ор¬
дерном  каноне.
 В  последующие  годы  реконструкция
Кремля  была  продолжена  —  строятся
Сенат  (М.  Ф.  Казаков,  1776—1787),
Оружейная  палата  (И.  В.  Еготов,  1806—
1809).  В  Москве  сооружается  ряд  узло¬
вых  в  градостроительном  отношении
объектов  —  Университет  (М.  Ф.  Каза¬
ков,  1786—1793),  Воспитательный  дом
(К.  И.  Бланк,  1764—1770),  множество
дворцов  и  особняков.  Застройку  этих
лет  определяла  деятельность  школы
М.  Ф.  Казакова,  разработавшей  кроме
ряда  уникальных  объектов  десятки  об¬
разцовых  проектов  и  их  конкретные
модификации.
 После  Отечественной  войны  1812  го¬
да  открылись  новые  возможности  для
преобразования  уничтоженной  пожа¬
ром  старой  столицы.  Надо  отдать  долж¬
ное  московской  Комиссии:  она  отвергла
разработанный  В.  Гесте  по  указу  Алек¬
сандра  I  генеральный  план,  предпола¬
гавший  пробивку  новых  магистралей
и  устройство  огромных  площадей  (что
было  вполне  осуществимо  и  отвечало
общей  направленности  градостроения).
 Комиссия  разработала  свой  план,  прин¬
ципиально  сохранявший  структуру
города  и  те  тенденции  развития,  кото¬
рые  сложились  до  пожара.  В  частности,
идея  создания  парадной  зоны  вокруг
Кремля  была  реализована  в  проекте
Театральной  площади,  в  реконструкции
Красной  площади,  в  устройстве  Алек¬
сандровского  сада.  Изменился  характер
застройки  улиц,  где  все  чаще  практику¬
ется  вынос  строений  на  красную  линию
(но  не  «сплошной  фасадой»!).  Но  все
же  Москва  сохранила  известную  ин¬
тимность  рядовой  застройки  с  неболь¬
шими  особняками,  зеленью  садов,  кри¬
визной  переулков,  являя  собой  ощути¬
мый  контраст  со  слитным,  прямолиней¬
ным,  монументальным  Петербургом.
 Губернские  и  уездные  города.  Более
400  городов,  т.  е.  почти  все  русские  горо¬
да,  получили  в  конце  XVIII  —  начале
XIX  в.  новые  генеральные  планы.  Общий
смысл  реконструкций  сводился  к  следу¬
ющим  правилам:  город  должен  быть
«регулярен»,  симметричен,  иметь  обшир¬
ные  правильные  площади  и  прямые
широкие  улицы.  К  чести  зодчих  Комис¬
сии  Санкт-Петербургского  строения,
выполнивших  эту  работу,  универсаль¬
ность  подхода  сочеталась  с  вниманием
к  исторически  сложившейся  структуре
городов,  что  позволило  каждому  городу
сохранить  свой  «генетический  потен¬
циал».  В  этом,  видимо,  секрет  порази¬
тельной  жизнеспособности  планировок,
заданных  в  конце  XVIII  —  начале
XIX  в.:  как  правило,  они  сохранились
в  качестве  основы  развития  городов  до
наших  дней,  если  в  дальнейшем  не  ста¬
ли  жертвами  насильственных  новейших
реконструкций.
 Композиции  генпланов  строились
на  основе  двух  «сеток»  —  лучевой  (как
вариант  радиально-кольцевой)  и  пря¬
моугольной.  Как  правило,  при  наложе¬
нии  этих  сеток  на  существующую  струк¬
туру  города  удавалось  в  основном  со¬
хранять  последнюю;  сохранялось  гла¬
венство  старого  центра  (кремля  или  пло¬
щади),  новые  улицы  более  или  менее
точно  ложились  на  направления  старых
дорог,  что,  в  свою  очередь,  органиче¬
ски  связывало  планировку  города  с  рель¬
ефом  и  акваториями.

Канон
 357
 Первой  провели  реконструкцию
Твери  (1763,  план  А.  Квасова,  застройка
центра  П.  Никитина  и  М.  Казакова).
Главная  улица  (старая  столбовая  доро¬
га  Москва  —  Петербург)  была  ориенти¬
рована  на  кремль,  на  ней  расположи¬
лась  анфилада  геометрически  правиль¬
ных  площадей.  Замыкалась  ось  древ¬
ней  Красной  площадью  у  стен  кремля.
Поперечные  улицы  открывались  к  Вол¬
ге.  Два  остальных  фрагмента  города
были  спланированы  по  прямоугольной
сетке,  ориентированной  по  направлению
берегов  Волги,  Тверцы  и  Тмаки.
 Тверь  стала  своеобразным  экспери¬
ментом  нового  подхода  к  градострое¬
нию.  «Строящаяся  Тверь,—  писал  пред¬
седатель  Комиссии  И.  И.  Бецкой,  пред¬
ставляя  генплан  Екатерине  II,—  не
только  не  должна  уступать  прочим  горо¬
дам  в  расположении  и  красивости,  но
впредь  для  перестройки  других  образ¬
цом  быть».
 Самобытна  и  проста  была  планиров¬
ка  Костромы:  рядом  с  древним  крем¬
лем,  замечательным  по  богатству  силуэ¬
та,  была  образована  главная  городская
площадь,  многоугольная,  обстроенная
официальными  учреждениями;  от  нее
лучами  расходились  основные  улицы.
Между  площадью  и  Волгой,  на  месте
древнего  торга,  встали  два  гостиных
двора,  просвет  между  зданиями  кото¬
рых  вел  к  реке.
 В  новой  планировке  Новгорода  со¬
хранилась  главенствующая  роль  крем¬
ля  —  центра,  к  которому  сходились
лучи  улиц.  Противоположная  Торговая
сторона  получила  систему  улиц,  парал¬
лельных  и  перпендикулярных  Волхову,
что  в  общем  отвечало  сложившимся
традициям.
 В  небольшом  городе  Тихвине  основ¬
ные  улицы,  проложенные  под  прямым
углом,  почти  точно  легли  на  пересечении
старых  Московской  и  Новгородской
дорог,  обширная  прямоугольная  пло¬
щадь  осталась  на  месте  прежней  Тор¬
говой.  Как  и  во  многих  других  городах,
опорными  точками  при  перепланировке
здесь  стали  места  расположения  хра¬
мов.  В  обычае  было  не  менять  место
церкви  при  ее  перестройках.  Таким  обра¬
зом,  новые  города  наследовали  не  просто
 прежний  пространственный  порядок,
но  масштаб,  человечность,  живую  связь
с  природой.
 Более  свободны  были,  казалось  бы,
градостроители,  создающие  новые  горо¬
да,  в  частности  в  Причерноморье.  Одна¬
ко  и  здесь  действовали  те  же  принципы
регулярно-ландшафтного  подхода.  Так
сложились  Одесса,  Николаев,  Севасто¬
поль,  Полтава,  Екатеринослав  и  др.
 Специфический  характер  имели  про¬
мышленные  города,  растущие  на  Урале,
Здесь  центром  городской  структуры
является  завод.  Близ  завода  размеща¬
лись  заводоуправление  и  церковь.  Ос¬
тальная  часть  города  являла  собой  рабо¬
чую  слободу,  как  правило,  с  неблагоуст¬
роенной  застройкой.
 9.5  Канон
 Объективные  условия  для  сложения
канона.  Уточним  типологические  харак¬
теристики  архитектуры  конца  XVIII  —
начала  XIX  в.  В  эти  годы  строятся:
административные  здания  —  «присут¬
ственные  места»,  суды,  казначейства,
городские  управы,  полицейские  управы,
«съезжие  дома»,  пожарные  части,  ка¬
ланчи  и  пр.  (в  столицах,  кроме  того,—
сенаты,  Синод,  министерства,  департа¬
менты);  общественные  здания  —  дво¬
рянские  собрания;  научные  и  учебные  —
Академия  наук,  университеты  (москов¬
ский,  казанский,  дерптский  и  др.),  Ли¬
цей  в  Царском  Селе,  институты  благо¬
родных  девиц,  военные  и  инженерные
училища,  школы;  Академия  художеств,
театры,  библиотеки,  музеи  (например,
Эрмитаж  в  Петербурге);  медицинские
и  благотворительные  здания  (больницы,
богадельни,  сиротские  дома);  торговые,
коммерческие,  коммунальные  здания
(банки,  биржи,  гостиные  дворы,  лавки,
склады);  почтовые  и  транспортные  зда¬
ния  —  почтамты,  почтовые  станции,  а
также  конюшни;  армейские  здания  (ка¬
зармы,  манежи,  госпитали,  провиантские
склады);  промышленные  объекты  (куз¬
ницы,  фабрики,  заводы,  мануфактуры);
жилища  в  широком  смысле  (дворцы  и
резиденции,  дворянские  усадьбы,  город-

358
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.14.
 Типы  и  группировка
внутренних  пространств
а  —  Кусково.  Дворец
Шереметевых.  Ф.  С.  Ар¬
гунов,  А.  Ф.  Миронов.
1770-е  гг.
 Интерьер  Танцевального
зала:  типичное  зальное
пространство;
б  —  Москва.  Дом  Бла¬
городного  собрания.
 М.  Ф.  Казаков.  1780-е  гг.
План  и  интерьер  Колон¬
ного  зала
 Колоннада  по  периметру
зала  позволяла  увели¬
чить  размеры  (при  со¬
хранении  пролета  пере¬
крытия),  устроить
хоры,  зрительно  обога¬
тить  пространство.  К  залу
примыкает  анфилада
гостиных;
 в  —  Петербург.  Смоль¬
ный  институт  благород¬
ных  девиц.  Д.  Кваренги.
1806—1808.  План  2-го
этажа  (фрагмент):  ко¬
ридор  с  двусторонней
застройкой
В  боковом  крыле  —
зал  (близкий  по  схеме
казаковскому).  К  лест¬
ничной  клетке  пристроен
блок  выгребных  уборных;
г  —  Москва.  Голицын-
ская  больница.  М.  Ф.  Ка¬
заков.  1796—1801.
 Разрез  и  план  церкви:
ротонда,  увенчанная
полусферическим
куполом.
 При  вписывании  круга
в  квадрат  пространство
обогащается  за  счет
угловых  ниш  (см.  также
вестибюль  Смольного).

Канон
 359
 Цель  устройства  двой¬
ной  оболочки  купола  —
обогатить  полусферу
освещенным  отверстием-
«опайоном»,  зрительно
увеличить  купол
снаружи;
 д  —  Москва.  Дом  Луни¬
ных.  Д.  И.  Жилярди.
1823.  Разрез
Высота  этажей  обуслов¬
лена  размерами  и  функ¬
цией  помещений  (1  -й
служебный,  2-й  парад¬
ный,  3-й  жилой),  общая
высота  дома  —
пропорциями  ордера
(отсюда  появление
«неиспользуемого»  —
чердачного  пространст¬
ва).  Портик  откровенно
«приставлен»

360
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 ские  особняки  и  обывательские  дома,
доходные  дома,  сельские  дома);  церкви,
часовни,  мавзолеи;  павильоны,  беседки,
«эрмитажи»  и  различные  другие  парко¬
вые  постройки.
 Строительство  шло  на  территории
всей  страны.  Решить  проблему  проект¬
ного  обеспечения  столь  многообразных
видов  строительства  нельзя  было  только
путем  разработки  образцовых  проектов,
поскольку  условия  места,  функциональ¬
ные  и  образные  задачи  в  каждом  случае
различались.  Профессиональная  куль¬
тура  нашла  остроумное  решение  пробле¬
мы,  в  его  основу  была  положена  уже
отмеченная  выше  универсальность
(полифункциональность)  ряда  объем¬
но-планировочных  структур.
 В  распоряжении  архитектора  этой
поры  —  набор  объемных  «блоков»,  не¬
сколько  приемов  внутренней  планировки,
наконец,  ордер  —  универсальное  сред¬
ство  гармонизации  композиции.  Комби¬
нируя  эти  элементы  в  различных  соче¬
таниях,  архитектор  решал  практически
любую  задачу  на  достаточно  высоком
уровне.
 В  совокупности  набор  элементов  и
правила  их  сочетания  между  собой  со¬
ставляют  канон  (такое  толкование  шире
понятия  «ордерный  канон»  и  включает
последний).  Наличие  канона  обусловило
высокий  профессионализм  деятельности:
мастер  мог  сосредоточить  внимание  на
конкретизации  избранной  схемы  по  ус¬
ловиям  места,  не  тратя  времени  на  поис¬
ки  общего  приема  решения  задачи.  От¬
ход  от  канона  возникал  при  нестерео¬
типной  проектной  задаче,  особенно  гра¬
достроительной.
 Внутренние  пространства.  Функцио¬
нальные  вопросы  планировки  еще  не
привлекают  особого  внимания  даже  при
проектировании  дворцов;  когда  Кварен¬
ги  в  Александровском  дворце  вынес
кухню  в  особый  корпус,  отделив  ее  от
парадных  помещений,  современники
оценили  это  как  «счастливую  мысль».
К  прежним  типам  планировок  добавля¬
ется  коридор  с  двусторонней  застрой¬
кой,  что  требовало,  как  правило,  соору¬
жения  двух  внутренних  продольных
стен  вместо  одной,  но  позволяло  резко
увеличить  ширину  корпуса  при  сохране-

Канон
 361
 а)
 Рис.  9.15.
 Правила  сочетания  пря¬
моугольных  элементов
плана  с  окружностями
(  дугами)
 Рис.  9.16.
 Проект  собственного  дома.
В.  И.  Баженов.
 Конец  XVIII  в.  План
Композиционные  аспекты
планировки  преобладают
над  утилитарными.
Эллиптическая  форма
зала  —  след  влияния
барокко.  Очень  харак¬
терный  для  Баженова
(отчасти  и  для  Ста¬
рова)  эллипс  вскоре  ухо¬
дит  из  арсенала  архи¬
текторов
 Рис.  9.17.
 Центричные  композиции
классицистической
эпохи  (схемы  планов)
а  —  Царское  Село.  Мав¬
золей  А.  Д.  Ланского.
 Д.  Кваренги.  1784—
 1790;  б  —  Петровское-
Алабино.  Усадьба  Деми¬
довых.  М.  Ф.  Казаков.
1780-е  гг.;  в  —  Царское
Село.  Нижняя  ванна.
 И.  В.  Неелов.  1778—
 1779;  г,  д  —  Царицыно.
Парковые  павильоны.
 В.  И.  Баженов.  1770-е  гг.;
е  —  Петербург.  Чесмен¬
ский  дворец.  Ю.  М.  Фель-
тен.  1770-е  гг.
 Двух-,  трех-  и  четырех¬
осная  симметрия  —  на¬
дежный  способ  обеспе¬
чить  равномерность
«стягивания»  к  зданию
пространства
 нии  хорошей  освещенности  помещений,
сократить  коммуникации  и  пр.
 Второе  новшество  —  это  внутренний
зал,  обстроенный  по  периметру  мелки¬
ми  помещениями.  Достоинство  такого
приема  —  возможность  совместить
крупный  функциональный  процесс  с
мелкими  при  хорошей  связи  между
ними  (например,  Фондовая  биржа  в
Петербурге,  где  главный  зал  окружен
помещениями  для  торговых  операций).
Во  дворцах  и  усадьбах  этот  прием  по¬
зволял  подчеркнуть  главное  парадное
пространство.  Иногда  зал  обстраивался
по  всему  периметру,  что  приводило  к
необходимости  осветить  его  сверху;  для
этого  зал  делали  выше  остального  объе¬
ма  (например,  Купольный  зал  Тавриче¬
ского  дворца,  И.  Старов;  Павловский
дворец,  Ч.  Камерон;  Петровский  дворец,
М.  Казаков).  Самые  крупные  залы  —
в  дворянских  собраниях,  университетах,
биржах  —  трактовали  как  греческий
перистиль  (или  как  залы  римских  терм):
с  колоннадой  по  периметру,  которая
могла  нести  хоры,  с  «триумфальными
арками»  входов,  с  нишами-экседрами,
в  которых  стояли  статуи.  Такие  залы
тоже  были  выше  окружающих  помеще¬
ний,  и  окна  в  них  устраивали  под  потол¬
ком  (зал  Благородного  собрания,  ныне
Колонный  зал  Дома  Союзов  в  Москве,
М.  Казаков).
 Предметом  тщательной  проработки
продолжает  быть  вестибюль  с  парадны¬
ми  лестницами.  «Покажи  мне  лестни¬
цу  —  скажу,  каков  архитектор»,—  гово¬
рили  тогда.  Лестницы  устраивали  на
сводчатых  конструкциях,  опирающихся
на  столбы  и  колонны;  возникали  бли¬
стательные  по  пластической  сложности
и  пространству  композиции  —  оваль¬
ные  лестницы  Баженова,  круглый  вести¬
бюль  дома  Лаваль  в  Петербурге  (Тома
де  Томон),  грандиозные  вестибюли  Ака¬
демии  художеств,  Адмиралтейства,
Михайловского  дворца.
 При  прорисовке  планов  часто  поль¬
зовались  квадратной  сеткой;  пропор-
ционирование  парадных  помещений  ста¬
рались  вести  по  А.  Палладио,  который
рекомендовал  семь  «наилучших»  про¬
порций:  круг,  квадрат,  1:V2; 1:11/3;  1:11/2;
1:12/з;  1:2.

362
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.18.
 Универсальность  компо¬
зиционной  схемы  и  ее
коррекция.  Восходящий
к  Древнему  Риму  прием
тортик  в  арочном  про¬
еме»  и  его  модификации
в  постройках  Д.  И.  Жи¬
лярди:
 а  —  оконный  проем
(Москва.  Опекунский
совет);  б  —  дверной
проем  (Москва.  Фли¬
гель  усадьбы  Усаче¬
вых-Найденовых)  ;
в  —  оформление  экседры
Музыкального  павильона
(Кузьминки  под  Моск¬
вой.  Усадьба  Голицы¬
ных.  Конный  двор)
 Рис.  9.19.
 «Вне  масштабность»
композиционной  схемы.
Проект  пристани
в  Жерновке.  Проект
Фондовой  биржи.
 Д.  Кваренги.
Приведенные  к  одному
условному  размеру,
планы  этих  очень  раз¬
ных  по  функции,  масш¬
табу  и  размерам  зданий
оказываются  почти  тож¬
дественными
 Рис.  9.20.
 Набор  объемных  элемен¬
тов,  используемых  при
компоновке  здания  по
«усадебной  схеме»
а  —  основной  объем;
б  —  соединительные
элементы;  в  —  фланки¬
рующие  элементы

Канон
 363
 Рис.  9.21.
 Композиции  жилых  и  об¬
щественных  зданий  по
«усадебной  схеме»;  планы
а  —  Ляличи.  Усадьба
Завадовского.  Д.  Ква¬
ренги;  б  —  Москва.
Странноприимный  дом.
Е.  С.  Назаров  и  др.;
в  —  Москва.  Г  олицын-
ская  больница.  М.  Ф.  Ка¬
заков;  г  —  Петербург.
Ассигнационный  банк.
 Д.  Кваренги;  д  —  Петер¬
бург.  Михайловский
дворец.  К.  И.  Росси

364
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 о.
 •  *  #
 Рис.  9.22.
 Сочетание  «усадебной
схемы»  с  центричными
зданиями
 а  —  Павловск.  Дворец.
Ч.  Камерон.  1782—
1786.  Фасад,  план  1-го
этажа,  разрез,  гене¬
ральный  план
Со  стороны  парадного
въезда  дворец  органи¬
зован  по  усадебной
схеме,  но  главный  объем
в  плане  близок  к  квад¬
рату,  его  центричность
подчеркнута  куполом.
Поставленный  на  высо¬
ком  берегу  речки  Сла¬
вянки,  дворец  домини¬
рует  в  обширном  прост¬
ранстве;
 б 	—  Суханово.  Усадьба
Волконских.  Ансамбль
мавзолея.  А.  Г.  Гри¬
горьев  (?).  1813
Смысловой  центр  ан¬
самбля  —  мавзолей.  До¬
минирующая  роль  ку¬
польной  ротонды  под¬
черкнута  концентрически
расположенными  колон¬
надами.  Ансамбль  рас¬
положен  на  бровке
озерного  берега,  и  его
«фронтальность»  выяв¬
лена  симметрией  отно¬
сительно  оси,  проходя¬
щей  перпендикулярно
склону  через  мавзолей
и  колокольню

Канон
 365
 Самые  крупные  внутренние  простран¬
ства  в  эти  годы  имели  манежи,  где  за¬
нимались  верховой  ездой  и  выезжали
породистых  лошадей.
 Круг,  цилиндр,  полусфера.  Включе¬
ние  в  планировочный  набор  круга  про¬
извело  подлинный  переворот  в  русской
архитектуре.  Цилиндр  и  полусфера  —
барабаны  и  купола  церквей  —  были
известны  давно.  Теперь  круглыми
делают  площади,  здания,  залы,  вести¬
бюли:  идеальная  форма,  обладающая
к  тому  же  несравненной  силой  простран¬
 ственного  «стягивания»,  обогатила  про¬
фессиональный  арсенал  архитектора.
 Круглый  зал  —  самое  «демократич¬
ное»  пространство,  хорошо  отвечающее
идее  соборности,  встречается  во  мно¬
жестве  зданий  —  от  московского  Сена¬
та  до  дворцов.  Круглый  в  плане  объем,
выделенный  во  внешнем  облике  куполом,
часто  является  композиционным  цент¬
ром  здания.  Самостоятельную  роль  при¬
обретает  он  в  ландшафтной  архитекту¬
ре,  где  композиционными  акцентами
становятся  беседки-«миловиды».
 Крайне  неожиданным,  на  первый
взгляд,  было  внедрение  круглого  плана
в  церковное  зодчество,  он  непривычен
в  свете  церковного  канона.  Объяснение,
видимо,  следует  искать  у  Палладио,
который  в  знаменитом  трактате  об
архитектуре  обосновал  правомерность
использования  «языческой»  формы  в
христианском  храме.
 Привычные  объемы-параллелепипе¬
ды  вместе  с  ротондой-цилиндром  состав¬
ляют  ядро  объемно-планировочного
набора.  К  ним  добавляются  соедини¬
тельные  элементы:  вытянутые  в  линию
или  дуговые  арочные  и  колонные  гале¬
реи,  а  также  портики.
 Композиционные  правила  сочета¬
ния  объемных  блоков.  Как  правило,  ар¬
хитектор  компонует  исходные  блоки
относительно  системы  прямоугольных
координат.  Господствует  симметрия  —
зеркальная  или  многоосная.  К  первому
типу  относятся  трех-,  пяти-,  семичаст¬
ные  объемы  —  линейные,  с  ризалитами,
П-образные,  Н-образные,  замкнутые
(этот  опыт  знаком  по  предшествующе¬
му  периоду).  Двухосевые  композиции
применялись  в  отдельных  зданиях  (или
их  элементах),  в  крупных  сооружениях
они  встречаются  редко  (проект  Казан¬
ского  собора  А.  Воронихина):  сложная
функция  и  асимметрия  градостроитель¬
ной  ситуации  препятствовали  полной
симметрии  здания.  Зато  в  академиче¬
ских  проектах,  особенно  в  начале  XIX  в.,
заметна  склонность  к  полной  идеализа¬
ции  планов.
 Здесь  сильно  ощущается  влияние
чертежного  проектирования,  точнее  цир¬
куля  и  угольника,  с  которыми  работает
мастер.  Особенно  заметно  это  влияние

366
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.25.
 Характерные  типы  ор¬
дерных  портиков
а  —  въездной  портик.
Кусково.  Дворец  Шере¬
метевых.  А.  Ф.  Миронов.
1769—1775
 К  расположенному  на
оси  здания  главному
входу  ведут  пандусы,
по  которым  въезжали
кареты.  Выполненный  из
 Рис.  9.23.
 Схемы  композиции  фаса¬
дов  в  сооружениях
Д.  Кваренги  (по
В.  Н.  Тале  по  ровс  кому  )
 Рис.  9.24,
 Москва.
 Г  о  род  с  кие  дворцы
а  —  дворец  А.  К.  Разу¬
мовского  на  Гороховом
Поле.  Н.  А.  Львов,
 И.  А.  Иванов.  1800  —
1803;  б  —  дворец
Н.  С.  Гагарина  на  Новин¬
ском  бульваре.  О.  И.  Бове.
1817  (по  Н.  Ф.  Гуля-
ницкому)
 Сравнение  двух  близких
по  композиции  и  по
набору  формальных  при¬
емов  городских  дворцов
показывает  степень
свободы,  которой  вла¬
дели  мастера,  работав¬
шие  в  рамках  канона
 дерева,  дворец  служит
характерным  примером
«перевода»  в  дерево
каменных  ордерных
форм;
 б  —  портик-изнак»,
играющий  сугубо  компо¬
зиционную  роль  —  выде¬
ление  центра  здания.
Москва.  Дом  Луниных.
 Д.  И.  Жилярди,  А.  Г.  Гри¬
горьев.  1818—1823
Как  правило,  за  таким
портиком  располагались
во  2-м  этаже  главный
зал  или  гостиная;  на
выступе  1-го  этажа
можно  было  сделать
балкон,  иногда  этот
выступ  трактовали  как
въездную  аркаду;
в  —  сквозная  галерея.
Петербург.  "Кабинет  Его
Императорского  Вели¬
чества".  Д.  Кваренги.
1803—1805
 В  этом  здании  Кваренги
сознательно  нарушил
канон,  сочетав  ионичес¬
кие  колонны  с  доричес¬
ким  антаблементом.
«Прикрыв»  портиком
относительно  узкий
просвет  курдонера,  ар¬
хитектор  добился  цель¬
ности  и  монументаль¬
ности  здания,  закрепив¬
шего  угол  Невского
проспекта  и  Фонтанки

Канон
 367
 в  общепринятых  правилах  сочетания
круглых  (дуговых)  и  прямоугольных
элементов:  соединяющая  их  линия  обыч¬
но  проходит  через  центр  окружности.
По  той  же  схеме  выстраиваются  закруг¬
ленные  углы  —  распространенный  при¬
ем,  при  котором  ротонда  служит  как  бы
шарниром,  поворачивающим  здание,
что  было  уместно  при  постановке  здания
на  угловом  участке.
 Развитием  центричных  композиций
являются  четырехосные  объемы  (с  вы¬
явленными  диагональными  осями).  Их
используют  для  усадебных  домов,  обра¬
щенных  к  ландшафту  равно  всеми  фаса¬
дами,  И.  Старов,  М.  Казаков  и  др.
 Иногда  проектный  чертеж  (план)
приобретает  характер  геометрического
орнамента.  Гармония  линий  и  фигур  в
плановой  проекции  неизбежно  преобра¬
зовывалась  в  гармонию  пространств  и
объемов.  В  профессии  закрепился  «за¬
кон»:  красивый  план  —  залог  хорошей
архитектуры.
 Каноническая  композиция  подчи¬
нена  идее  иерархического  соподчинения
частей  и  целого.  В  классицизме  этот
закон  проявляется  очень  сильно.  Так,
в  фасаде  обязательно  выделены  элемен¬
ты  главные  и  второстепенные.  Каж¬
дая  отдельно  взятая  часть  является,  в
свою  очередь,  законченным  целым
и  построена  по  общим  для  всего  фасада
законам,  которым  подчинены  портики,
ризалиты,  окна,  детали  —  вплоть  до

368
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.26.
 Коррекция  ордера  в  за¬
висимости  от  градо¬
строительной  ситуации
и  общего  решения  фа¬
сада  (по  Н.  Ф.  Гуляниц-
кому).  Эпоха  ампира.
Петербург
а  —  Главный  штаб.
 К.  И.  Росси;  б  —  Адми¬
ралтейство.  А.  Д.  Заха¬
ров;  в  —  Фондовая
биржа.  Ж.  Тома  де
Томон
 Карниз  Главного  штаба
мощнее  канонического
карниза  коринфского
ордера,  поскольку  вен¬
чает  здание  в  целом.
Укрупнены  формы  ордера
Адмиралтейства  (колон¬
ны  толще,  антаблемент
выше).  Портики  образу¬
ют  сильные  акценты  на
гладких  протяженных
стенах  здания.  Мощный
ордер  Биржи  рассчитан
на  восприятие  с  даль¬
них  расстояний
 мелких  порезок,  кронштейнов  или  акан¬
тов,  они  симметричны,  уравновешены,
спропорционированы  в  единой  системе.
 Универсальность  классицистических
архитектурных  форм  неотделима  от  их
важного  свойства  —  внемасштабности.
Нет  принципиального  различия  в  струк¬
туре  и  форме,  например,  арки  Главного
штаба  в  Петербурге  и  арочного  окна
в  том  же  здании.  Это  ни  в  коей  мере  не
означает,  что  классицисты  не  знали  и
не  чувствовали  масштаба.  Меру  соотне¬
сенности  между  человеком  и  архитек¬
турной  формой  и  между  формой  и  про¬
странством,  в  котором  она  расположена,
устанавливали  безошибочно,  корректи¬
руя  пропорции,  прорисовку,  набор  дета¬
лей  в  зависимости  от  положения  и  аб¬
солютных  размеров  формы.
 Трактовка  объемов.  Ордерная  пла¬
стика.  Расчленение  (артикуляция)  объ¬
емов  проводится  исходя  из  компози¬
ционных  требований.  Креповками  вы¬
деляют  центр  здания  и  его  ризалиты,  но
используются  и  нерасчлененные  объе¬
мы;  по  горизонтали  здание  делится
 (необязательно)  междуэтажными  тяга¬
ми.  Особо  выделяется  нижний,  или  цо¬
кольный,  этаж;  его  обработка  рассчи¬
тана  на  демонстрацию  усилия,  кото¬
рое  испытывают  стены  (сильно  выяв¬
ленный  руст,  иногда  облицовка  «диким
камнем»,  арочные  проемы).  Стены  вы¬
шележащих  этажей  имеют  гладкую  по¬
верхность,  окна  —  обычно  прямоуголь¬
ную  форму.  На  изображение,  художест¬
венное  выявление  объемной  структуры
здания,  а  также  работы  его  элементов
и  деталей  ориентирована  ордерная  пла¬
стика  —  венчающие  карнизы,  колонные
и  пилястровые  портики,  фронтоны  и  пр.
 Используя  ордер,  архитектор  также
работает  цельными  «блоками».  Портики
выступают  из  поля  стены  (что  требует
выноса  стены  нижележащего  этажа)  или
заглублены,  образуя  лоджии;  огибают
объем  (по  схеме  «периптер»)  или  ин¬
терьер  («перистиль»).  Наиболее  распро¬
странены  палладианские  схемы  ордер¬
ных  композиций;  в  частности,  в  рос¬
сийском  классицизме  получил  широчай¬
шее  распространение  палладианский

Канон
 369
 Рис.  9.27.
 «Провинциальный  клас¬
сицизм»
 а  —  Вологда.  Богадель¬
ня.  1848;  б  —  Яро¬
славль.  Дом  Общества
врачей.  Конец  XVIII  в.;
в  —  Ростов  Великий.
 Трактир
 Распространившись  на
территории  всей  России,
классицизм  стал  до¬
стоянием  не  только
«официальной»,  но  и
 «частной»  сфер  строи¬
тельства.  Образцом  для
местных  мастеров  слу¬
жили  здания,  пост¬
роенные  по  проектам
столичных  архитекторов;
в  их  руках  ордерные
формы  теряют  строгость
трактовки,  обусловлен¬
ную  каноном,  но  сохра¬
няют  присущий  стилю
дух  гармонии  и  порядка
 «гигантский»  (или  «большой»)  ордер.
Колонны  ставили  на  цокольный  этаж
или  прямо  на  цоколь.  Широко  применя¬
лась  и  ордерная  трактовка  без  колонн,
разработанная  еще  в  эпоху  Возрожде¬
ния.  Таким  образом,  число  вариантов
композиции  было  практически  безгра¬
ничным.
 Прямой  верхний  обрез  стены  —
закон  архитектуры  классицизма.  При¬
нято  делать  пологие  скатные  крыши
(на  смену  черепице  в  кровельных  по¬
крытиях  идет  листовое  железо),  кото¬
рые  в  композиции  как  бы  не  учитыва¬
ются;  в  этом  серьезное  отличие  от  архи¬
тектуры  начала  и  середины  XVIII  в.
Повышается  роль  венчающего  карниза.
Иногда  крыша  «прикрыта»  фронтоном,
аттиком  или  балюстрадой.
 Вначале  архитекторы  рисуют  ордер
«по  Палладио»;  в  конце  XVIII  —  начале
XIX  в.  начинают  воспроизводить  грече-
ские  ордера.  По  образцу  ордера  бази¬
лики  в  Пестуме  прюрисованы  капители
Фондовой  биржи  в  Петербурге  (Ж.  То¬
ма  де  Томон);  Ч.  Камерон  нередко  вос¬
производил  капитель  Эрехтейона.

370
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Соблюдение  ордерных  правил  —
закон,  и  когда  Д.  Кваренги  в  фасаде
Кабинета  в  Петербурге  сделал  иониче¬
ские  колонны  и  дорический  антаблемент,
он  особо  оговорил  право  архитектора
иногда  нарушать  канон.  Напомним,  что
создатели  канона  —  мастера  эпохи  Воз¬
рождения  —  никогда  не  возводили  его
в  абсолют.
 Художественная  выразительность
ордера  как  системы  позволяла  обеспе¬
чить  ясность  и  гармонию  архитектур¬
ных  образцов  классицизма.  Непревзой¬
денным  достоинством  ордера  является
его  способность  сообщить  сооруже¬
нию  соизмеримый  с  человеком  мас¬
штаб.  Выбор  «аранжировки»  ордерной
темы  обусловливался  градостроитель¬
ной  ситуацией  и  назначением  здания
(так  парковые  постройки  «камернее»
монументальных  столичных  зданий).
 Арка  строгих  полуциркульных  очер¬
таний  —  столь  же  характерная  для  клас¬
сицизма  форма,  как  и  ордер.  Оконный
проем,  портал,  ворота,  триумфальная
арка,  устье  «впадающей»  в  площадь  ули¬
цы  —  все  эти  разномасштабные  задачи
так  или  иначе  соотносятся  с  издревле
осознанным  свойством  арки  служить
входом,  что  обусловлено  семантикой
самой  формы.
 В  архитектуре  классицизма  получает
также  широкое  распространение  разра¬
ботанный  в  Древнем  Риме  и  в  эпоху
Возрождения  прием  сочетания  прямо¬
угольного  и  полуциркульного  проемов
(что  позволяло  развить  «арку»  на  два
или  даже  три  этажа).  Этим  приемом
широко  пользовался  К.  Росси,  достигая
особой  монументальности  фасадов.
Вариант  приема  —  размещение  в  арке
двух-  или  четырехколонного  портика,
антаблемент  которого  продолжает  им¬
пост  арки.  Его  используют  в  компози¬
ции  окна  небольшого  особняка  (москов¬
ские  особняки,  Д.  Жилярди),  в  фасаде
крупного  общественного  здания  (петер¬
бургский  Сенат,  К.  Росси,  Придворные
конюшни,  В.  Стасов),  в  качестве  само¬
стоятельного  мотива  (Музыкальный  па¬
вильон  Конного  двора  в  Кузьминках,
Д.  Жилярди).
 Напомним,  что  форма  экседры,  со¬
зданная  римскими  зодчими,  была  хоро¬
 шо  известна  и  строителям  русских
церквей:  так  делались  алтарные  апсиды.
 Материалы  и  конструкции.  Соотно¬
шение  формы  и  конструкции.  В  рассмат¬
риваемое  время  строительное  искусство
шло  преимущественно  по  пути  совер¬
шенствования  известных  типов  конст¬
рукции.  Так,  улучшение  качества  кир¬
пича  и  армирование  кирпичных  кон¬
струкций  железом  позволило  уменьшить
толщину  стен  и  опор,  увеличить  высоту
помещений  (высота  парадных  этажей
5—7  м,  служебных  —  3  м)  и  пролеты.
Самый  крупный  кирпичный  купол  диа¬
метром  22,5  м  был  построен  над  ротон¬
дой  московского  Сената  (М.  Казаков).
 Интереснейшая  проблема  архитек¬
туры  классицизма  —  это  соотношение
конструкции  и  архитектурной  формы.
 Как  известно,  ордерная  система  из¬
начально  явилась  высшим  воплощением
тектонического  начала  в  архитектуре:
формы  каменного  ордера,  отвечая  кон¬
структивной  схеме,  художественно  вы¬
ражали  работу  конструкции.  Уже  в  эпо¬
ху  античности,  особенно  в  Древнем  Ри¬
ме,  ордер  начал  терять  конструктив¬
ную  роль,  превращаясь  в  символ  кон¬
струкции;  эта  тенденция  была  подхва¬
чена  эпохой  Возрождения.  «Тектониче¬
ская  иллюзорность»  характерна  и  для
российского  классицизма.  Архитектора
интересует  форма,  конструкцию  же  он
рассматривает  как  средство.  Архитектур¬
ные  детали,  генетически  связанные  с
каменной  конструкцией,  выполняются
в  кирпиче  или  дереве.  Конструктивная
логика  уступила  место  логике  образной.
 Стены  и  колонны  оштукатурены  и,
как  правило,  имеют  гладкую  поверх¬
ность.  Лишенная  швов  и,  по  существу,
фактуры  стена  почти  «нематериальна»,
что  отвечало  идеализированному  класси¬
цистическому  представлению  о  гармо¬
нии.  Если  же  требовалось  выразить
«материальность»  кладки,  ее  изобража¬
ли  расшивкой  швов  по  штукатурке  или
рустовкой.
 Арки  —  одна  из  немногих  форм,  со¬
ответствующих  конструкции;  прямоу¬
гольные  же  проемы  и  плоские  архитравы
на  деле,  как  правило,  представляют  со¬
бой  лучковые  или  клинчатые  кирпичные
перемычки,  к  которым  «подвешена»

Канон
 371
 Рис.  9.28.
 "Изобразительная  тек¬
тоника"  классицизма
а  —  Петербург.  Фондо¬
вая  биржа.  Ж.  Тома  де
Томон.  1804—1810
Схема  конструкции  ан¬
таблемента,  выполнен¬
ного  в  виде  арочных
перемычек,  замаскиро¬
ванных  под  балочную
конструкцию;
 б  —  Москва.  Универси¬
тет.  Конструкция  пере¬
крытия  актового  зала
(реконструкция  после
пожара  1812  г.).
 Д.  И.  Жилярди.  1817
Формы  свода  и  купола
интерпретированы  в  де¬
ревянных  конструкциях
 горизонтальная  плоскость.  Так  выпол¬
нен,  например,  архитрав  колоннады  Ка¬
занского  собора  в  Петербурге  (А.  Воро¬
нихин).  За  крупными  «камнями»  клин¬
чатых  перемычек,  столь  распространен¬
ных  в  оформлении  проемов  первых
этажей,  также  скрыты  арки  или  лучко¬
вые  перемычки.  Из  кирпича  выклады¬
вают  колонны,  армируя  их  железом  или
плитняком.  Карнизы  образуются  напу¬
ском  кирпича  (иногда  консольными  вы¬
пусками  плит  естественного  камня),
но  кронштейны  и  модульоны  преиму¬
щественно  декоративны.
 Особую  роль  в  эту  эпоху  играет
дерево.  Перевод  формы,  выполненной
в  одном  материале,  в  другой  материал
практиковался  зодчими  всех  времен  и
народов.  Обычно  при  этом  изменялись
очертания  и  пропорции  формы.  Так
было  при  возникновении  каменного
ордера  из  деревянного;  в  классицизме,
напротив,  каменные  формы  доподлинно
воспроизводились  в  дереве,  чему  способ¬
ствовало  традиционное  искусство  плот¬
ников  и  резчиков.
 Масштабы  этого  явления  очень  вели¬
ки.  Интерьеры  дворцов,  в  частности  Зим¬
него  дворца,  выполненные  в  конце
XVIII  —  начале  XIX  в.  по  проектам
Д.  Кваренги,  Ю.  Фельтена,  В.  Стасова
и  др.,  были  почти  полностью  «деревян¬
ными»:  деревянные  стены,  вставленные
в  «футляр»  каменных,  деревянные  ко¬
лонны,  облицованные  искусственным
мрамором,  и  т.  д.  (поэтому  грандиозный
пожар  Зимнего  в  1837  г.  оставил  только
остов  стен).  Очень  распространены
были  деревянные  «своды»,  т.  е.  повторя¬
ющие  формы  сводов  стропильные  кон¬
струкции  с  подвесными  потолками.  Та¬
кие  своды  имели  московский  Универси¬
тет  (пролет  около  20  м,  М.  Казаков),
Петровский  дворец  (16,6  м,  М.  Казаков),
Фондовая  биржа  в  Петербурге  (более
20  м,  Тома  де  Томон).
 Полностью  деревянными  были  мно¬
гие  дворцы  в  усадьбах,  например  зна¬
менитый  дворец  Шереметевых  в  Куско¬
ве  под  Москвой  (А.  Миронов),  строе¬
ния  в  рядовых  дворянских  усадьбах,
массовая  городская  застройка.  Историки
архитектуры  даже  ввели  специальный
термин:  «деревянный  классицизм».

372
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.29.
 Петербург.  Чугунные
мосты  арочной  конст¬
рукции.  Мосты  через
Мойку  и  Екатерининский
канал.  Е.  А.  Адам,
 Г.  Треттер.  1829—1831
 Рис.  9.30.
 Схемы  плоских  ферм,
используемые  в  строи¬
тельстве  в  классици¬
стическую  эпоху
 Рис.  9.31.
 Проект  Экзерциргауза.
П.  П.  Базен.  1826.
 Разрез
 Предназначенные  для
верховой  езды,  эти  зда¬
ния  требовали  больше¬
пролетных  конструкций.
Базен  использует  дере¬
вянную  арочную  ферму
рациональной  формы  —
с  переменным  сечением,
отвечающим  статисти¬
ческому  напряжению,
и  растяжками,  гасящими
распор

Дома,  усадьбы,  дворцы.  Основные  памятники
 373
 Органичным  было  применение  дере¬
ва  в  большепролетных  стропильных
конструкциях,  например  в  перекрытии
московского  Манежа  пролетом  почти
45  м  (инж.  А.  Бетанкур).  Известен
проект  круглого  экзерциргауза  проле¬
том  63  м  (М.  Казаков).  Ф.  Демерцов
сделал  пролет  экзерциргауза  (манежа)
пролетом  50  м,  использовав  конструк¬
цию  в  виде  арочной  фермы,  поставлен¬
ной  прямо  на  основание;  В.  Стасов  ис¬
пользовал  ту  же  схему  для  манежа  в
Могилеве,  сделав  ферму  металлической.
 Первые  шаги  в  использовании  метал¬
лических  конструкций  были  сделаны,
как  уже  говорилось,  в  мостостроении.
Первый  чугунный  мост  построен  в  Цар¬
ском  Селе  по  проекту  Д.  Кваренги.  К  на¬
чалу  XIX  в.  относятся  первые  опыты
применения  металла  в  конструкциях
общественных  зданий  и  церквей:  в  купо¬
ле  Казанского  собора  верхнюю  оболочку
несут  радиально  расположенные  дуги
из  кованого  железа  (А.  Н.  Ворони¬
хин);  в  петербургском  Александрийском
театре  (К.  И.  Росси)  для  перекрытия
использованы  железные  с  чугунными
деталями  арочные  фермы  пролетом
29,8  м,  а  также  треугольные  фермы  про¬
летом  10,76  м,  опирающиеся  на  чугун¬
ные  консоли  (инж.  М.  Е.  Кларк).
 Необходимо  упомянуть  великолеп¬
ное  искусство  литья;  чугунные  ограды  —
приметный  и  очень  характерный  компо¬
нент  среды  классицистического  города.
Чугунными  делали  не  только  решетки
и  мосты,  но  и  части  зданий,  и  целые
сооружения.  Едва  ли  не  впервые  появи¬
лась  чугунная  лестница  и  терраса  в
петербургском  особняке  Г.  А.  Демидо¬
ва,  владельца  металлургических  заводов
(1750-е,  А.  Кокоринов).
 Из  чугуна  делали  также  полы,  капи¬
тели,  базы,  вазы,  отливали  детали  скуль¬
птурного  убранства  (арматура  Триум¬
фальных  ворот  в  Москве,  1827—1834,
архит.  О.  Бове,  скульпт.  И.  Витали  и
И.  Тимофеев).  В  чугуне  выполнены  ар¬
хитектурные  формы  триумфальных  Мос¬
ковских  ворот  в  Петербурге  (В.  Стасов,
1834—1838).
 Одним  из  центров  художественного
литья  был  Александровский  чугуноли¬
тейный  завод  близ  Петербурга.
 9.6 	Дома,  усадьбы,  дворцы.
 Основные  памятники
 Городские  дома.  Города,  прошедшие
в  конце  XVIII  —  начале  XIX  в.  градо¬
строительную  реконструкцию,  сохрани¬
ли,  как  правило,  относящиеся  к  этому
времени  «обывательские»  дома,  по¬
строенные  по  образцовым  проектам.
Согласно  последним,  регламентирова¬
лись  общий  тип  дома  (например,  ка¬
менный,  деревянный,  деревянный  на  ка¬
менном  подклете),  размеры,  размещение
на  участке  и  характер  фасада.
 Строить  по  образцовому  проекту
означало,  по  существу,  строить  «похоже
на  проект»,  и,  сохраняя  общие  приз¬
наки  классицистической  эпохи  (симмет¬
рию,  характер  расположения  и  форму
проемов,  ордерные  детали  и  развитые
портики),  местные  мастера  свободно
изменяют  пропорции,  прорисовку,  со¬
став  «образцовых»  фасадов.  Сотвор¬
честву  профессионалов  —  авторов  «об¬
разцов»,  местных  строителей  и  самих
хозяев  обязаны  своим  наивным  очаро¬
ванием  памятники  «провинциального»
классицизма.
 Одной  из  самых  известных  была
серия  образцовых  проектов,  разрабо¬
танная  для  Твери  А.  Квасовым  (1767).
Здесь  застройка  велась  двумя  методами:
за  государственный  счет,  с  последующей
продажей  домов  частным  владельцам,
и  частным  застройщиком.
 Для  губернских  городов,  Москвы,
столицы  разрабатываются  проекты  круп¬
ных,  до  четырех  этажей,  строений,  ском¬
понованных  по  трех-  или  пятичастной
схеме  с  портиком,  выделяющим  цент¬
ральный  объем  (или  ризалит),  и  глад¬
кими  крыльями.  Проблему  «сплошного
фасада»  решают,  ставя  по  фронту  ули¬
цы  ограду,  прикрывающую  разрывы.
Участок  обстраивается  флигелями  и
службами.  Серии  проектов  городских
особняков  многочисленны,  их  разра¬
батывают  ведущие  архитекторы.  При¬
мечателен  комплекс  проектов  для  Моск¬
вы,  созданный  в  конце  XVIII  в.  в  «ко¬
манде»  М.  Казакова  и  В.  Баженова.
 Характерными  примерами  городских
особняков  эпохи  классицизма  могут

374
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 м.планов

Дома,  усадьбы,  дворцы.  Основные  памятники
 375
 Рис.  9.32.
 Москва.  Городские  дома
а  —  дом  И.  И.  Юшкова
на  Мясницкой.  В.  И.  Ба¬
женов  (?).  Конец
1780-х  —  начало  1790-х  гг.
Общий  вид,  планы  1-го
и  3-го  этажей
Положение  дома  на  угло¬
вом  участке  побудило
архитектора  акцентиро¬
вать  угол  ротондой;
боковые  крылья  почти
симметричны.  Редкий
образец  планировки  со
сложными  по  очертаниям
помещениями.  С  1844  по
1917  г.  в  этом  здании
размещалось  Училище
живописи,  ваяния  и  зод¬
чества,  затем  —  Вхуте¬
мас  и  Вхутеин;
б  —  дом  купца  М.  П.  Гу¬
бина  на  Петровке.
 М.  Ф.  Казаков.  1790-е  гг.
Общий  вид,  план  2-го
этажа.  Планировка  дома
асимметрична  (вход
с  торца)
 В  сфере  жилища  начи¬
нается  разработка  вопро¬
сов  функционального
«удобства»:  монумен¬
тальный  портик  не  свя¬
зан  с  парадными  комна¬
тами,  они  выходят  на
солнечную  сторону  —
 во  двор,  за  которым
располагался  сад  с  пру¬
дом;
 в  —  дом  купца  П.  Хряще-
ва  на  Ильинке.  М.  Ф.  Ка¬
заков  (?).  1780-е.  Планы
1-  и  2-го  этажей
Один  из  первых  «доход¬
ных»  домов
 Рис.  9.33.
 Москва.  Городская
усадьба  капитан-пору¬
чика  П.  Е.  Пашкова.
 В.  И.  Баженов.
1784—1786.
 Общий  вид,  план  усадьбы
и  дома

376
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.34.
 Петербург.  Таврический
дворец.  И.  Е.  Старов.
1783—1789.  Центральная
часть  главного  фасада,
план
 Характерный  образец
архитектуры  классициз¬
ма  екатерининской  эпо¬
хи.  Дворец  построен  по
усадебной  схеме;  своей
славой  обязан  компози¬
ции  пространств  глав¬
ного  корпуса  —  анфиладе
парадных  помещений,
создающих  контрастные
впечатления  (вестибюль,
Купольный  зал,  Большая
галерея,  Зимний  сад).
Изобретенную  им  форму
протяженной  галереи  с
закругленными  торцами
Старов  ценил  и  широко
применял  в  проектах
дворцов  (см.  план  двор¬
ца  в  Пелле).  Перед
Таврическим  дворцом
была  вырыта  гавань,
соединенная  каналом
с  Невой,  за  ним  раски¬
нулся  пейзажный  парк
 служить  московские  дома  Губина  (М.
Казаков,  1790-е)  и  Юшкова  (В.  Баже¬
нов,  начало  1790-х),  дом  Акатова  в
Костроме.
 Принципиально  новый  тип  жилого
дома  возник  в  конце  XVIII  в.  в  связи
с  необходимостью  сочетать  жилую  за¬
стройку  с  торговыми  помещениями.
«Всем  купцам  иметь  в  домах  своих  лавки
и  в  них  торговать»,—  гласил  указ  1769  г.
Совмещение  функций  обусловлено  было
уплотнением  застройки  в  центрах  го¬
родов.  Появилось  зонирование  домов  по
 вертикали  (лавки  в  нижнем  этаже,  жи¬
лье  —  в  верхних).  Владельцы-купцы
сдавали  часть  дома  внаем;  так  заро¬
дился  тип  «доходного  дома»  с  несколь¬
кими  лестницами,  с  поэтажным  распо¬
ложением  квартир.  Примером  может
служить  дом  купца  П.  Хрящева  на  Иль¬
инке  в  Москве  (М.  Казаков,  1780-е),
первый  этаж  которого  прорезан  откры¬
той  аркадой.
 При  строительстве  жилых  домов  в
Петербурге  этого  времени  идея  «пра¬
вильного»  фасада  входит  в  противоре-

Дома,  усадьбы,  дворцы.  Основные  памятники
 377
 чие  с  затесненным  и  асимметричным
участком.  Так  появляются  дома  со  слу¬
чайной  формой  плана,  с  небольшими
тесными  дворами,  обстроенными  фли¬
гелями  и  службами;  композиция  фасада
подчинена,  как  правило,  улице.  Начина¬
ется  дифференциация  жилища  по  сто¬
имости  квартир  и,  следовательно,  по
качеству:  лучшие  апартаменты  разме¬
щаются  со  стороны  улицы  во  втором
этаже  —  бельэтаже.
 Таким  образом,  в  рамках  самой  кон¬
сервативной  сферы  —  жилища  под  дав¬
лением  изменяющегося  стереотипа
жизни  и  в  силу  растущей  урбанизации
начинаются  принципиальные  измене¬
ния  в  проектном  подходе,  освобождаю¬
щемся  от  канона  и  требующем  от  архи¬
тектора  индивидуализации  приема  в
каждом  отдельном  случае.
 Городские  дворцы.  Местоположе¬
ние,  образная  задача,  воля  заказчика:
эти  три  фактора  предопределяют  дви¬
жение  творческой  мысли  архитектора
при  проектировании  городских  дворцов.
 Два  знаменитых  петербургских  па¬
мятника  —  Мраморный  дворец  и  Михай¬
ловский  замок  —  приметны  нестерео-
типностью  архитектурного  решения.
 Мраморный  дворец  (1768—1785,  А.
Ринальди),  П-образный  в  плане,  замы¬
кает  собой  с  востока  панораму  Двор¬
цовой  набережной,  в  западной  части
которой  расположен  Зимний  дворец;
поэтому  его  боковой  фасад,  выходящий
к  Неве,  трактован  как  главный  и  пере¬
кликается  с  фасадом  Зимнего  по  высоте,
компактности,  ярусному  построению.
Фасад  украшен  строгим  пилястровым
коринфским  ордером.  Вход  располага¬
ется  со  стороны  парадного  двора,  по  его
оси,  и  выделен  нарядным,  увенчанным
часовой  башенкой  портиком,  в  прори¬
совке  которого  сильны  барочные  мотивы
(креповка  антаблемента,  волюты  в  за¬
вершении  башенки,  разнотипные  окна
и  пр.).  Внутренняя  планировка  дворца
очень  сложна,  что,  возможно,  связано
с  вмешательством  Екатерины  II,  строив¬
шей  этот  дворец  для  графа  Григория
Орлова.
 Михайловский  замок  (1797—1800),
резиденция  императора  Павла  I,  по¬
строен  по  эскизу  самого  Павла  архитек¬
 тором  В.  Бренной.  (С  1823  г.  замок,
переданный  Инженерному  училищу,
переименован  в  Инженерный.)
 Величественный  дворец-крепость,
в  архитектуре  которого  приметны  влия¬
ния  ренессанса,  французского  класси¬
цизма,  барокко,  примечателен  реше¬
нием  фасадов;  каждый  из  них  представ¬
ляет  собой  симметричную  композицию
и  отличается  от  других  пластикой  по¬
верхностей.  Главенство  южного  фасада
подчеркнуто  дважды:  ризалитом  с  ко¬
лоннадой,  объединяющей  два  верхних
этажа,  и  богатой  пластикой  центра,  где
формы  «удвоены»  почти  как  в  барокко:
портик  на  цокольном  этаже,  обработан¬
ном  крупным  рустом,  усилен  парными
обелисками  с  арматурой,  фронтон  на¬
ложен  на  ступенчатый  аттик,  завер¬
шающийся  скульптурной  композицией.
Противоположный  фасад,  выходящий  к
Летнему  саду,  «раскрыт»  к  зрителю.
 Это  ощущение  создается  четкой
симметрией  небольших  ризалитов,  глу¬
бокая  впадина  между  которыми  запол¬
нена  просторной  лестницей  и  галереей-
лоджией.  Боковые  фасады  обогащены
сильными  закругленными  выступами  с
куполами  и  шпилями  (церковь  с  запада,
овальный  зал  —  с  востока).
 Здание  воспринимается  как  единое
целое  благодаря  общности  горизонталь¬
ных  тяг,  скруглению  углов,  единообра¬
зию  оконных  проемов  в  пределах  эта¬
жей  и  т.  д.,  но  множественность  архи¬
тектурных  «картин»,  сменяющихся  при
движении  вокруг  замка,  составляет,  ви¬
димо,  одну  из  тайн  его  сурового  обаяния.
 Чаще  всего  встречаются  в  класси¬
цистическую  эпоху  городские  дворцы,
восходящие  к  закрепившейся  уже  в  ар¬
хитектуре  усадебной  схеме.
 У  никальный  памятник  такого  рода  —
дом  Пашкова  в  Москве  (В.  Баженов,
1784—1786).  Это  городская  усадьба,
включающая  главный  дом,  флигели,  па¬
радный  двор,  сад,  службы.  Композиция
обусловлена  редкостной  градостроитель¬
ной  ситуацией:  здание  расположено  на
высоком  Ваганьковском  холме  и  раз¬
вернуто  в  сторону  Кремля.  Склон  холма
превращен  в  небольшой  пейзажный
сад.  Баженов  полностью  использовал
возможность  «освоения»  открывающей-

378
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.35.
 Пелла  под  Петербургом.
Дворец  Екатерины  II.
 И.  Е.  Старов.  1785—
1789.  План  ансамбля
 ся  от  дворца  панорамы,  раскрыв  к  Крем¬
лю  окна  покоев,  устроив  на  крышах
видовые  площадки  и  бельведер,  которые
во  время  празднеств  продолжали  систе¬
му  залов.  Внутренняя  планировка  эле¬
ментарна;  схема  здания  вполне  сте¬
реотипна  —  главный  дом  соединен  с  бо¬
ковыми  флигелями  одноэтажными  ароч¬
ными  переходами.
 В  композиции  главного  фасада  Ба¬
женов  варьирует  темы  аркады,  портика,
балюстрады;  впечатление  редкостного
богатства  формы  возникает  благодаря
разнообразию  сочетаний  и  изысканной
деталировке  этих  обычных  элементов.
Рассматривая  Пашков  дом,  нельзя  не
вспомнить  слова  Л.  Н.  Толстого,  который
писал:  «Научить...  нахождению  этих  бе¬
сконечно  малых  моментов  нет  никакой
возможности:  они  находятся  только  то¬
гда,  когда  человек  отдается  чувству».
Это  высказывание  повторяет  суждение
К.  Брюллова  о  том,  что  искусство  начи¬
нается  там,  где  начинается  «чуть-чуть»...
Слегка  изменить  метрику  аркады  перво¬
го  этажа  в  галерее;  прикрыть  аркаду  ио¬
ническим  портиком  во  флигеле  и  пре¬
вратить  ее  же  в  основание  нарядного
коринфского  портика  —  в  центре;  сде¬
лать  основание  на  два  пролета  шире  пор¬
тика,  заменив  «недостающие»  колонны
вазами,—  и  в  результате  возникает  одно
из  красивейших  зданий  Москвы,  как  счи¬
тал  М.  Булгаков,  назначивший  именно
здесь  место  прощания  Мастера  и  Волан¬
да  с  Москвой.
 Почти  одновременно  с  домом  Пашко¬
ва  архитектор  И.  Старов  строит  в.  Пе¬
тербурге  для  князя  Г.  А.  Потемкина  Тав¬
рический  дворец  (1783—1789).  Дворец
был  обращен  к  Неве,  и  к  нему  вел  от  ре¬
ки  канал.  За  дворцом  раскинулся  пей¬
зажный  парк.  Образное  решение  двор¬
ца  полностью  связано  с  природой.  Его
фасад,  воспринимаемый  с  очень  дальних
точек,  монументален  и  строг.  Планиров¬
ка  примечательна  редкостной  модифи¬
кацией  анфилады,  разворачивающейся
по  главной  оси  здания.
 Основной  эффект  построен  на  резкой
смене  пространственных  впечатлений.
Первое  впечатление  —  далекая  перспек¬
тива,  раскрывающаяся  зрителю  из  квад¬
ратного  вестибюля  в  просветах  отсту¬
пающих  в  глубину  колоннад.  Пройдя
первый  ряд  колонн  (он  вписан  в  нишу-
экседру  и  несет  хоры,  на  которых  был
устроен  орган),  зритель  оказывается
в  высоком  восьмиугольном  Купольном
зале  (на  деле  купола  нет:  зал  перекрыт
плоским  потолком,  опирающимся  на
барабан,  а  впечатление  сферической
формы  создано  за  счет  росписи  гризай¬
лью,  изображающей  кессоны).
 Далее  за  двойной  ионической  колон¬
надой  в  направлении,  перпендикуляр¬
ном  движению,  раскрывается  гранди¬
озная  Большая  галерея,  как  бы  про¬
долженная  вовне:  в  парк  —  большими
окнами  ее  закругленных  торцов,  в  глу¬
бину  —  в  пространство  Зимнего  сада.

Дома,  усадьбы,  дворцы.  Основные  памятники
 379
 Рис.  9.36.
 Петербург.  Михайлов¬
ский  (Инженерный)  за¬
мок.  В.  Бренна.  1797—
1800.  Общий  вид  (ри¬
сунок  Кваренги  конца
XVIII  в.),  план
Резиденция  императора
Павла  I,  построенная
по  его  эскизу  и  вопло¬
тившая  особенности
«павловского  классициз¬
ма»,—  отход  от  строгого
канона,  романтизация
образа.  Квадратный
в  плане,  с  восьмиуголь¬
ным  двором,  дворец-
крепость  был  окружен
 водой  —  Фонтанкой,
Мойкой  и  рвами,  через
которые  были  переки¬
нуты  подъемные  мосты.
К  парадной  площади
с  памятником  Петру  I
работы  скульптора
Б.  Растрелли  (первая
половина  XVIII  в.)  вела
от  въездных  ворот  про¬
тяженная  аллея.  По  ее
сторонам  стояли  здания
конюшен,  манежа  и  два
парных  трехэтажных  па¬
вильона  кордегардий
 Здесь  идея  Природы  окончательно  всту¬
пала  в  свои  права:  шесть  колонн,  под¬
держивавших  фермы  плоского  подве¬
сного  потолка,  железными  крашеными
листьями  капителей  изображали  паль¬
мы,  центральная  опора  была  скомпоно¬
вана  в  виде  парковой  беседки-ротонды;
в  ней  стояла  статуя  Екатерины  II.  Ог¬
ромные  окна  открывались  в  парк,  про¬
стенки  и  печи  были  расписаны  деревья¬
ми.  Современники  охотно  принимали
игру  в  «натуру».
 «Кажется,  что  исполинскими  силами
вмещена  в  ней  вся  природа,—  писал  о
Большой  галерее  Г.  Р.  Державин.  —
Сквозь  оных  столпов  виден  обширный
сад...  С  первого  взгляда  усомнишься  и
помыслишь,  что  сие  есть  действие  очаро¬
вания  или  по  крайней  мере  живописи
и  оптики,  но,  приступив  ближе,  увидишь
живые  лавры,  мирты  и  других  благо¬
растворенных  климатов  дерева...  Под
мирною  тению  их  инде,  как  бархат,  сте¬
лется  дерн  зеленый,  там  цветы  пестреют,
здесь  излучистые  песчаные  дороги  про¬
легают,  возвышаются  холмы,  ниспуска-

380
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.37.
 Петербург.  Михайловс¬
кий  дворец.  К.  И.  Росси.
1819—1825.
 Яркий  образец  стиля
«ампир»  —  классицизма
александровской  эпохи
 ются  долины,  протягиваются  просеки,
блистают  стеклянные  водоемы.  Плава¬
ет  дух  в  удовольствии».
 Самый  распространенный  тип  двор¬
ца  —  П-образная  (с  курдонером)  ком¬
позиция,  варьируемая  в  зависимости
от  размеров,  условий  восприятия.  «Со¬
ставляется»  такое  здание  из  описанного
выше  набора  объемных  блоков,  галерей,
портиков,  флигелей  и  пр.  Приведем  не¬
которые  примеры.
 Во  дворце  А.  К.  Разумовского  на
Гороховом  Поле  в  Москве  (1800—1803,
Н.  Львов,  И.  Иванов)  двухэтажные  кры¬
лья  главного  дома  со  стороны  парадного
двора  закруглены  и  заканчиваются  па¬
вильонами  кубической  формы.  Двор
очень  глубок,  к  красной  линии  улицы
выведена  еще  одна  пара  флигелей-па¬
вильонов.
 Эту  композицию  полезно  сравнить
с  построенным  полтора  десятилетия
спустя  домом  Н.  С.  Гагарина  в  Москве
на  Новинском  бульваре  (1817,  О.  Бове).
Здание  стояло  близко  к  улице,  и  дуги
курдонера  подходили  непосредственно
к  лицевым  фасадам  боковых  флигелей.
Общий  абрис  симметричен,  но  только
на  первый  взгляд:  вход  в  дом  был  сме¬
щен  вправо,  и  правая  «дуга»  —  это  огра¬
да,  прорезанная  входом  во  внутренний
 двор.  Композиция  центра  близка  к  реше¬
нию  дворца  Разумовского.
 Грандиозный  Михайловский  дворец
в  Петербурге  (1819—1825,  К.  И.  Росси,
с  1890-х  г.—  Музей  русского  искусства,
ныне  —  Государственный  Русский  му¬
зей)  спроектирован  с  учетом  примыкаю¬
щих  к  нему  обширных  пространств  —
городской  площади  с  юга  (площадь  Ис¬
кусств),  пейзажного  Михайловского
сада  —  с  севера.  Курдонер,  отделенный
от  площади  высокой  чугунной  оградой,
фланкирован  служебными  корпусами,
каждый  из  которых  представлял  собой
каре  с  внутренним  двором.  Главное  зда¬
ние  компактно,  подведено  под  единый
карниз.  Главный  фасад  решен  по  пяти¬
частной  схеме:  мощный  коринфский
портик  в  центре  увенчан  фронтоном.
Портик  покоится  на  аркаде,  под  ее  своды
въезжали  по  изогнутым  пандусам  каре¬
ты.  Мотив  аркады  и  портика  продолжен
на  боковых  частях  фасада,  но  арки  деко¬
ративны,  а  колонны  —  трехчетвертные,
и  тени  на  плоскости  стены  соответст-

Дома,  усадьбы,  дворцы.  Основные  памятники
 381
 Рис.  9.38.
 Архангельское.  Усадьба
Голицыных.  Де  Герн,
 С.  Мельников,  О.  И.  Бове
и  др.  1780-е  —  1810-е  гг.
Вид  с  террасы  перед
дворцом,  фрагмент  пар¬
кового  фасада,  план

382
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 венно  неглубоки,  что  подчеркивает
композиционное  главенство  центра.
 Загородные  усадьбы.  Удивительную
страницу  в  историю  российского  градо¬
строительного,  архитектурного  и  ланд¬
шафтного  искусства  вписали  дворян¬
ские  усадьбы,  схожие  между  собой  и
одновременно  неповторимые  благодаря
тонкому  умению  их  создателей  выбрать
местоположение  и  облагородить  при¬
родную  среду.
 Обширные  комплексы,  включавшие
обычно  дворец,  флигеля,  хозяйственные
дворы,  парадные  дворы,  парки,  приста¬
ни  на  прудах  и  реках  и  т.  д.,  формиро¬
вались  в  рамках  описанных  выше  схем.
К  их  числу  принадлежит  знаменитое
Архангельское  —  подмосковная  усадь¬
ба  Голицыных,  а  затем  Юсуповых
(1780-е,  де  Герн,  восстановление  и  до¬
стройка  после  1812  г.  С.  Мельникова,
О.  Бове  и  др.).  Въезд  в  обширный  па¬
радный  двор  был  оформлен  в  виде  три¬
умфальной  арки  с  летящими  Славами,
вписанной  в  просвет  между  двумя  фли¬
гелями;  боковые  стороны  двора  пред¬
ставляли  собой  сквозные  колонные  гале¬
реи.  По  оси  двора  расположен  двухэтаж¬
ный  дворец  с  четырехколонным  порти¬
ком;  с  противоположной  стороны  зда¬
ния  —  выступ  ротонды  главного  зала  с
круглым  бельведером  над  ним.  От  тер¬
расы,  украшенной  статуями  и  вазами,
раскрывается  перспектива  партерного
сада,  уступами  спускающегося  к  Москве-
реке,  и  заречные  просторы.
 В  этой  типологической  группе  осо¬
бое  место  занимают  здания  центриче¬
ского  типа,  обращенные  к  парку  всеми
четырьмя  фасадами.  Генетически  эта
композиция  восходит  к  вилле  Ротонда
А.  Палладио  и  ее  английским  модифи¬
кациям.  Особенность  структуры  —  по¬
вышенный  объем  центрального  зала,
освещенного  верхним  светом.  Этот  при¬
ем  разрабатывается  многими  архитек¬
торами:  И.  Старовым  в  усадьбе  А.  Г.  Де¬
мидова  Тайцы  под  Петербургом  (1774—
1778),  М.  Казаковым  в  усадьбе  Петров-
ское-Алабино  (1775—1785),  А.  Воро¬
нихиным  в  даче  Строганова  в  Петер¬
бурге  (1795—1796)  и  т.  д.
 Развитием  приема  было  сочетание
центричного  объема  с  боковыми  флиге¬
 лями  и  соединительными  галереями,
которое  в  свое  время  также  «показал»
А.  Палладио.  Так  скомпонован  Павлов¬
ский  дворец  под  Петербургом  (1782—
1786,  Ч.  Камерон),  дворец  Завадовского
в  Ляличах  Брянской  губ.  (конец  XVIII  в.,
Д.  Кваренги),  а  также  путевой  Петров¬
ский  дворец  в  Москве  (М.  Казаков,
1775—1782).
 Закончим  характеристику  загород¬
ных  резиденций  одним  из  самых  фанта¬
стических  замыслов  Екатерины  II  —
дворцом  в  Пелле  (И.  Е.  Старов).  На
берегу  Невы,  у  порогов,  была  создана
композиция  из  главного  дворца,  шести
квадратных  в  плане  малых  дворцов,  двух
служебных  зданий  и  шестнадцати  доми¬
ков  для  придворных  служащих.  Постав¬
ленные  в  парке  на  довольно  больших
расстояниях,  соединенные  между  собой
прямолинейными  или  дугообразными  ар¬
кадами  и  галереями,  здания  образовали
сложную  пространственную  систему,
развернутую  к  реке  почти  600-метровым
фасадом.  Строительство,  начатое  в
1780-е  гг.,  было  прекращено  по  приказу
Павла  1,  а  камень  был  использован  для
Михайловского  замка.
 Каменные  и  деревянные  дома  сред¬
них  дворянских  усадеб  возводились  с
намерением  уподобиться  знаменитым
образцам.  Нередко  это  намерение  сво¬
дилось  к  украшению  дома  более  или
менее  правильным  портиком.  Умело  вы¬
бранное  местоположение  и  обязатель¬
ный  парк  превращали  эти  скромные
сооружения  в  подлинные  произведения
архитектурного  искусства  до  сего  дня
сохранившие  свое  очарование.
 9.7  Общественные  здания
 Общественные  учреждения  самых  раз¬
ных  типов  вмещаются  в  конце  XVIII  —
начале  XIX  в.  в  стандартный  набор
внутренних  планировок.  Это  не  означает,
что  функции  не  уделяется  внимания;
напротив,  архитектор  ведет  большую
работу  по  приспособлению  исходных
схем  к  функции,  и  в  силу  «универсаль¬
ности»  анфиладных,  коридорных  и  заль¬
ных  структур  это,  как  правило,  удава-

Общественные  здания
 383
 Рис.  9.39.
 Образцовые  проекты  об¬
щественных  зданий
(по  С.  С.  Ожегову)
а  —  проект  присутст¬
венных  мест.  Фасад.
 А.  Захаров;  б  —  Сим¬
бирск.  Здание  присутст¬
венных  мест.  Фасад,  план
 Рис.  9.40.
 Типовые  почтовые  стан¬
ции  начала  XIX  в.  (по
С.  С.  Ожегову)
 Рис.  9.41.
 Николаев.  Магистрат.
 И.  Старов.  1790.  План

384
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 лось.  Однако  доминируют  в  сознании
архитектора  вопросы  композиции,  точ¬
нее  архитектурного  ансамбля.  Поэтому
общественные  здания  целесообразно
группировать  не  по  типологическому
признаку,  а  по  объемно-пространствен¬
ной  композиции  (с  учетом  их  положе¬
ния  в  городе).
 Компактные  здания.  Самым  массо¬
вым  типом  общественного  здания  были
относительно  небольшие  постройки  с
несложной  планировкой.  Примером  пер¬
вых  может  служить  здание  Академии
наук  в  Петербурге  (1783,  Д.  Кваренги),
поставленное  в  просвете  между  Кунст¬
камерой  и  зданием  Двенадцати  колле¬
гий.  Согласно  проекту,  центр  корпуса
(за  портиком)  занимал  парадный  вести¬
бюль,  за  ним  по  оси  располагался  обшир¬
ный  конференц-зал.  Крылья  здания  за¬
няты  кабинетами  при  двусторонней  за¬
стройке  короткого  светлого  коридора.
Из  таких  зданий  можно  было  скомпоно¬
вать  сложный  ансамбль.  Так,  в  1811  г.
был  сформирован  административный
центр  Полтавы.  По  периметру  круглой
площади  между  восемью  лучами-улица¬
ми,  с  которых  начинались  дороги  в  Киев,
Харьков,  Москву  и  другие  города,  были
поставлены  близкие  по  очертаниям  зда¬
ния  разного  назначения:  губернское  и
уездное  правление  («присутственные
места»),  дома  губернатора,  вице-губер¬
натора  и  генерал-губернатора  (по  образ¬
цовым  проектам  А.  Захарова),  а  также
почтамт  и  дворянское  собрание.  В
1830-е  гг.  ансамбль  дополнен  восьмым
зданием  —  Кадетским  корпусом.  Цент¬
ром  композиции  служил  монумент  Сла¬
вы,  поставленный  в  честь  Полтавской
победы  по  проекту  Тома  де  Томона.  При
проектировании  ансамбля  допущен
просчет  —  объемы  зданий  слишком
малы  для  громадного  пространства
площади.
 Магистрат  в  Николаеве  (1790,  И.
Старов)  —  характерный  пример  того,
как  архитектор  решал  одновременно
функциональные  и  градостроительные
задачи.  Здание  стоит  между  городской
площадью  и  рекой  Ингулом,  все  фаса¬
ды  одинаково  значимы.  По  замыслу
Старова  два  биржевых  зала  расположе¬
ны  по  бокам  собственно  магистрата.

Общественные  здания
 385
 Рис.  9.42.
 Типичные  гостиные  дво¬
ры  конца  XVIII  —  начала
XIX  в.
 а  —  Кострома.  Табачные
ряды;  б  —  Кострома.
Красные  ряды;  в  —  Кях¬
та.  Гостиный  двор
 Рис.  9.43—9.44.
 Коренная  ярмарка»
под  Курском.  Д.  Ква¬
ренги.  1783.  План
Вход  на  территорию  яр¬
марки  фланкирован  дву¬
мя  парными  зданиями  —
домом  коменданта  и
домом  губернского  на¬
чальника.  На  главной
оси  комплекса  —  здание
биржи,  за  ним  —  важня
(весы)
 J-L
 Получившийся  симметричный  объем  был
маловат  для  открытого  пространства,
в  котором  он  размещен,  и  Старов  расши¬
ряет  его,  опоясав  двойным  рядом  аркад
и  колоннад,  эффектных  и  одновременно
достаточно  удобных  для  проведения  де¬
ловых  встреч.
 Развитие  и  усложнение  схемы  «дво¬
ра».  Относительно  архаичны  были  по
своей  структуре  гостиные  дворы,  являв¬
шиеся  важнейшими  компонентами
городских  центров.  Влияние  класси¬
цизма  сказывается  в  геометризации
планов.  Очень  распространена  была
композиция  из  четырех  Г-образных
корпусов,  образующих  каре.  Просветы,
 ведущие  внутрь  дворов,  оставались  от¬
крытыми  или  оформлялись  парадными
арками.  Расчленение  позволяло  воз¬
водить  комплекс  не  сразу,  а  по  частям.
Такие  дворы,  различающиеся  по  про¬
рисовке  наружной  галереи  (аркада  или
колоннада),  сохранились  во  множестве
русских  городов.
 В  Москве  в  конце  XVIII  в.  сложи¬
лась  композиция  из  двух  П-образных
корпусов  на  месте  древнего  торга  на
Красной  площади.  Были  и  исключения
из  общепринятой  схемы.  Так,  в  Ниж¬
нем  Новгороде  здание  Торговых  рядов
(1782)  грубо  повторяет  не  более  и  не
менее  как  Камеронову  галерею  Цар-

386
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.45—9.46.
 Москва.  Странноприим¬
ный  дом.  Е.  Назаров,
 Д.  Кваренги.  1792—
1807.  Фасад  (с  чертежа
Д.  Кваренги),  полу-
ротонда
 ского  Села:  перед  обаянием  дивной  по¬
стройки  не  устоял  даже  здравый  смысл
нижегородских  купцов.
 С  ростом  размеров  объекта  струк¬
тура  «двора»  усложняется:  организует¬
ся  композиция  его  внутреннего  про¬
странства,  застраиваемого  отдельно
стоящими  или  слитными  корпусами.
 Одна  из  ранних  таких  построек  —
Воспитательный  дом  в  Москве  (1764—
1770,  К.  Бланк).  Внутри  огромного  дво¬
ра,  обстроенного  двухэтажными  служеб¬
ными  корпусами,  был  расположен  комп¬
лекс  из  административного  здания
с  церковью  и  двух  пятиэтажных  каре,
в  которых  должны  были  жить  8000  си¬
рот.  Это  одно  из  первых  сооружений
эпохи  классицизма  в  Москве,  примеча¬
тельное  лаконизмом  пластики  и  отделки.
 В  Петербурге  этот  тип  композиции
представлен  величественным  зданием
Академии  художеств  (1764—1768,
 Ж.-Б.  Валлен-Деламот  и  А.  Кокоринов).
Его  образуют  три  как  бы  вложенных
друг  в  друга  замкнутых  по  периметру
корпуса  равной  высоты:  кольцевой,
квадратный  и  прямоугольный;  между
ними  —  световые  дворы.  Общие  оси  сим¬
метрии  выявлены  на  фасадах,  особенно
на  главном,  выходящем  к  Неве.  Здесь,
в  центре,  над  круглым  вестибюлем  рас¬
положена  ротонда  конференц-зала,  под¬
черкнутая  центральным  ризалитом  и
плоским  куполом.
 По  оси  дальнего  (от  Невы)  корпуса
была  запроектирована  церковь.  Массив¬
ностью,  крупным  масштабом  форм  и
ордерного  декора  здание  Академии  ху¬
дожеств  хорошо  соответствовало  своей
роли  в  архитектурной  организации
невских  панорам.
 Геометризованный  план  Академии
художеств  имеет  предшественников
(дворец  Уайтхолл  в  Лондоне,  И.  Джонс;

Общественные  здания
 387
 замок  в  Казерте  в  Италии,  Ванвителли)
и  «потомков»,  в  числу  которых  можно
отнести  здание  Медицинской  академии
в  Симферополе  (В.  Гесте),  проекты  ка¬
зарм  (И.  Старов)  и  госпиталя  в  Одессе
(Ж.  Тома  де  Томон).  Наконец,  отзвук
того  же  подхода  к  компоновке  плана
«методом  циркуля  и  угольника»  ощу¬
щается  в  проекте  Коренной  ярмарки
под  Курском  (конец  XVIII  в.,  Д.  Ква¬
ренги),  выполненном  с  утопическим
размахом:  торговые  ряды  образуют
своеобразный  форум,  окруженный  ар¬
кадами;  центром  служит  здание  Бир¬
жи  с  двусветным  залом  на  втором  эта¬
же.  Ярмарка  функционировала  до  1870-х
гг.,  затем  оказалась  в  стороне  от  новых
торговых  путей  и  была  заброшена.
 Общественные  здания  по  схеме  го¬
родской  усадьбы.  Если  в  жилых  по¬
стройках  усадебная  схема  сохраняла,
как  правило,  лишь  внешнюю  симметрию,
то  в  общественных  зданиях,  где  удава¬
лось  разделить  функциональные  про¬
цессы  на  парные  блоки  или  где  функ¬
циональное  назначение  помещений
достаточно  единообразно,  симметрию
планировки  доводили  почти  до  идеаль¬
ной  чистоты.  Крупное  помещение
с  неповторимой  функцией  при  этом  за¬
нимало  центральное  положение  —
на  оси  здания.  Общественные  здания
такого  типа  ставили  обычно  вдоль  фрон¬
та  улицы  или  замыкали  ими  открытое
пространство  —  перспективу  улицы  или
площадь.
 В  Московском  университете  (1786—
1793,  М.  Казаков)  в  центре  здания  —
актовый  зал,  форма  которого  может
быть  описана  как  прямоугольник  плюс
полукруг  (в  плане),  перекрытые  соот¬
ветственно  цилиндрическим  сводом  и
полукуполом.  Положение  зала  выявлено
плоским  куполом,  на  фасаде  —  иони¬
ческим  портиком.  Во  внешних  углах
здания  —  малые  круглые  залы;  осталь¬
ные  помещения  —  залы  и  аудитории,
связанные  анфиладой  или  коридором.
После  пожара  1812  г.  университет  был
частично  перестроен  Д.  Жилярди
(1817—1819),  который  заменил  портик
на  дорический,  укрупнив  его,  увеличил
купол,  изменил  форму  окон  и  некоторые
детали  отделки.
 Обязательным  элементом  больнич¬
ных  и  благотворительных  учреждений
была  церковь,  располагаемая  обычно
в  центре  композиции.  Одним  из  лучших
памятников  этого  типа  является  Голи-
цинская  больница  в  Москве  (1796—
1801,  М.  Казаков).  Обширным  парад¬
ным  двором  здание  было  обращено  в
Калужской  улице,  позади  к  Москве-
реке  террасами  спускался  парк.  Умело
варьируя  масштаб  членений  и  характер
пластики,  Казаков  создал  ощущение
нарастающей  к  центру  значимости  и
монументальности  архитектурного  об¬
раза.  Безусловно  доминирует  в  ансамбле
центр  —  мощный  фронтонный  портик,
к  которому  ведут  тяжелые  лестницы,
и  увенчанный  фонариком  купол.
 Странноприимный  дом  (богадельню
и  больницу)  в  Москве  построил  граф
Н.  П.  Шереметев  в  честь  своей  жены,
крепостной  актрисы  П.  И.  Ковалевой-
Жемчуговой.  Проект  (1796)  выполнил
крепостной  архитектор  Е.  С.  Назаров,
которому  граф  дал  вольную.  От  цент¬
ра  —  церкви  —  к  улице  идут  дугообраз¬
ные  крылья;  фланкируют  ансамбль  два
уходящих  в  глубину  участка  служеб¬
ных  флигеля.  Облик  здания  показался
недостаточно  эффектным,  и  в  1801  г.
Д.  Кваренги  заменил  портик  церкви  рос¬
кошной  открытой  полуротондой,  смело
сопоставив  ее  выпуклость  с  вогнутым
фасадом;  он  же  украсил  портиками
выходящие  к  улице  торцы  здания.  Ныне
в  этом  здании  —  институт  имени  Н.  В.
Склифосовского.
 Ассигнационный  банк  в  Петербурге
(1783—1789,  Д.  Кваренги)  примечате¬
лен  формой  корпуса  денежных  кладо¬
вых:  в  плане  это  дуга  (полуокружность),
концы  которой,  продолженные  перпен¬
дикулярно  к  диаметру,  выходят  к  фрон¬
ту  улицы.  По  диаметру  здания  проходят
галереи,  соединяющие  кладовые  с  по¬
ставленным  в  центре  административным
корпусом.
 Московские  мастера  охотно  исполь¬
зуют  для  общественных  зданий  другую
схему  городской  усадьбы  —  с  главным
домом,  выведенным  к  фронту  улицы,
и  флигелями.  Примером  может  служить
здание  Опекунского  совета  (1823—
1826,  Д.  Жилярди,  А.  Григорьев).

388
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 JRrbj
 Аналогично  строятся  и  многочислен¬
ные  почтовые  дворы  на  крупных  дорогах,
где  меняли  лошадей  почтовые  тройки.
За  главным  зданием  станции  устраивал¬
ся  двор  с  конюшнями.
 Театры.  Театр  —  едва  ли  не  един¬
ственный  тип  здания  эпохи  классициз¬
ма,  который  обладает  ярко  выраженной
спецификой  пространственной  орга¬
низации.  Функциональные  стороны
архитектуры  разрабатывались  здесь
со  вниманием  и  изобретательностью.
Родословная  российских  театров  конца
XVIII  —  начала  XIX  в.  восходит  к  ан¬
тичности  —  к  римскому  театру,  в  кото¬
ром  сложились  два  основных  элемента
этого  типа  здания:  полуамфитеатр
зрительного  зала  и  приподнятая  сцена.
Вторая  страница  истории  театра  свя¬
зана  с  эпохой  Возрождения;  в  самом
знаменитом  театре  этой  эпохи,  театре
 Рис.  9.47.
 Москва.  Петровский
(Большой)  театр.
 А.  Михайлов  2-й,  О.  Бове.
1821—1824.  Реконст¬
рукция  ансамбля  Теат¬
ральной  площади  (по
Н.  Ф.  Гуляницкому),
план,  фасад  и  разрез
театра
 Площадь  —  типичный
пример  классицистичес¬
кого  ансамбля  начала
XIX  в.  Четыре  однотип¬
ных  здания  с  аркадами,
поставленные  по  пери¬
метру  площади,  подчер¬
кивают  доминирующую
роль  театра.
 Для  городских  театров
характерно  четкое  функ¬
циональное  зонирование
 здания:  помещения  для
зрителей  (фойе  и  зри¬
тельный  зал  с  ярусами
лож),  обширная  сцена
с  колосниками,  помеще¬
ния  для  артистов
 Рис.  9.48.
 Петербург.  Эрмитажный
театр.  Д.  Кваренги.
1783.  Разрез,  план
Характерный  пример
дворцового  театра.
Структура  зрительного
зала  восходит  к  антич¬
ным  театрам

Общественные  здания
 389
 Олимпико  в  Виченце  (А.  Палладио),
сцена  была  развита  в  глубину.  В  XVII  в.
в  Италии  сцена  получает  портал  и  кули¬
сы.  Во  второй  половине  XVIII  в.  италь¬
янский  опыт  строительства  театров  пере¬
нимает  и  развивает  Франция,  а  затем
Россия.  Знаменитый  Большой  театр
в  Петербурге  (1775—1783,  А.  Риналь¬
ди,  перестроен  Ж.  Тома  де  Томоном
в  начале  XIX  в.)  был  одним  из  самых
крупных  театров  в  Европе;  его  зритель¬
ный  зал  вмещал  до  3000  человек.
 Театр  всегда  выделялся  в  застройке.
Театры  ставили  на  просторных  пло¬
щадях.  Это,  как  правило,  компактные,
прямоугольные  в  плане  здания  с  тор¬
жественными  портиками,  под  своды  ко¬
торых  въезжали  кареты.  К  главному
фасаду  примыкает  группа  вестибюлей
и  фойе;  вместимость  зрительного  зала
увеличивали  путем  устройства  зритель¬
 ских  мест  в  ярусах  лож  и  галереи,  под¬
ковой  огибающих  зал.  К  глубокой,  до
30  м,  сцене  примыкали  невидные  зрите¬
лю  «карманы»  для  сменяющихся  декора¬
ций,  над  сценой  устраивалось  высокое
пространство  для  колосников,  служа¬
щих  для  подъема  декораций.  Тщатель¬
но  отрабатываются  в  архитектуре  теат¬
ров  тонкости  планировки,  специальных
устройств  и  деталей,  рассчитанных  на
лучшее  восприятие  зрителем  происхо¬
дящего  на  сцене,  в  частности  акустиче¬
ские  эффекты,  обусловленные  формой
задней  стены  зала  и  его  потолка,  кон¬
струкцией  и  материалом  поверхностей,
призванных  служить  резонаторами  или
поглощать  звук,  и  т.  д.
 По  этим  принципам  спроектированы
театр  в  Одессе  (1803,  Ж.  Тома  де  То-
мон),  Александринский  театр  в  Петер¬
бурге  (1816—1818,  К.  Росси),  Петров¬
ский  (Большой)  театр  в  Москве  (А.  Ми¬
хайлов  2-й,  О.  Бове)  и  др.
 Другую  группу  образуют  театры,
встроенные  в  здания  дворцов  и  усадеб.
Такие  театры  были  в  Таврическом  двор¬
це,  во  дворце  Юсуповых  на  Мойке  в
Петербурге,  в  крупных  подмосковных
усадьбах.  Примером  может  служить
Эрмитажный  театр  в  Петербурге  (1783—
1787,  Д.  Кваренги),  имевший  своим  про¬
образом  театр  Олимпико.
 Общественные  здания  в  системе
городских  ансамблей.  Особое  место  в
архитектуре  эпохи  классицизма  зани¬
мают  крупные  общественные  здания,
объемно-планировочное  решение  кото¬
рых  полностью  подчинено  идее  целост¬
ного  ансамбля.  Сооружение  таких  зда¬
ний  сопутствовало  крупным  градостро¬
ительным  реконструкциям.
 После  того  как  было  прекращено
строительство  баженовского  Большого
Дворца,  работы  в  Московском  Кремле
продолжил  М.  Казаков.  Он  проектирует
Сенат  (1776—1787).  Затесненный  уча¬
сток  в  северном  углу  Кремля  имел  «труд¬
ную»  форму,  и  Казаков  идет  на  нетри¬
виальное  решение:  согласно  этой  форме
строится  треугольный  замкнутый  кор¬
пус,  образующий  двор.  От  главного  дво¬
ра  отсечены  два  малых,  тоже  треуголь¬
ных  двора.  Парадные  лестницы  распо¬
ложены  в  углах  здания;  по  оси  же  тре-

390
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.49.
 Москва.  Красная  пло¬
щадь.  С  литографии  Ле-
руа  по  рисунку  О.  Кадоля.
1825.  Слева  —  здание
Верхних  Торговых  рядов
(О.  Бове,  1810-е  гг.)
Фасад  организует  откры¬
тое  пространство  пло¬
щади,  центральный
купол  имеет  визуальную
связь  с  куполом  Сената.
Композиция  построена
на  контрасте  строгих
классицистических  форм
с  живописными  силуэта¬
ми  Кремля  и  собора
Покрова  на  Рву
 Рис.  9.50.
 Москва.  Грот  в  Алек¬
сандровском  саду.
 О.  Бове.  1820-е  гг.
 угольника,  на  главном  фасаде,  обращен¬
ном  к  площади,  размещен  отмеченный
портиком  вестибюль,  а  над  ним  —  оваль¬
ный  зал  с  плоским  куполом.  Смысловой
центр  композиции  —  ротонда  главного
зала,  вписанного  в  вершину  треугольни¬
ка.  Ее  купол,  видный  в  панораме  Кремля
со  стороны  Красной  площади,  как  бы
связал  воедино  древний  ансамбль  с  но¬
вым  веком.
 Та  же  идея  получает  развитие  после
пожара  1812  г.,  уничтожившего  почти
всю  старую  застройку  Москвы.  В  этих
условиях,  казалось,  было  легче  следо¬
вать  абстрактным  принципам  классици¬
 стической  регулярности,  но  москов¬
ские  мастера  учитывают  градостроитель¬
ные  традиции,  соотнося  архитектурные
решения  новых  общественных  зданий
с  сохранившимися  памятниками,  преж¬
де  всего  с  Кремлем.  Расчистка  простран¬
ства  Красной  площади  позволила  в  пол¬
ной  мере  выявить  красоту  кремлевских
стен  и  собора  Покрова  на  Рву.  Восста¬
навливая  часть  торговых  рядов  на  во¬
сточном  фронте  площади,  О.  Бове  ввел
по  их  центру  композиционный  акцент  —
дорический  портик;  декоративный  пло¬
ский  купол  над  ним  явился  репликой
куполу  казаковского  Сената.  У  северо-

Общественные  здания
 391
 Рис.  9.51.
 Петербург.  План  центра.
1840  г.
 1 	—  Дворцовая  площадь;
 2 	—  Сенатская  площадь;
 3 	—  Адмиралтейская
площадь;  4  —  Исаакиев¬
ская  площадь;  5  —  Ми¬
хайловский  дворец;
 6 	—  ансамбль  Алек¬
сандрийского  театра;
 7 	—  Михайловский  за¬
мок;  8  —  Казанский
собор;  9  —  Марсово  поле;
10  —  ансамбль  стрелки
Васильевского  острова
 В  первой  трети  XIX  в.
завершилось  формирова¬
ние  системы  ансамблей
классицистического
Петербурга
 западных  стен  Кремля  был  разбит  Алек¬
сандровский  сад,  достопримечательно¬
стью  которого  стал  прелестный  роман¬
тический  грот,  и  построен  Манеж  (1817,
А.  Бетанкур).
 Крупнейший  классицистический  ан¬
самбль  Москвы  этого  времени  —  Теат¬
ральная  площадь  (1816—1824,  О.  И.  Бо¬
ве),  раскрытая  в  сторону  Кремля.  Об¬
рамляли  площадь  однотипные  невысо¬
кие  здания  с  торговыми  аркадами  в
первом  этаже  (облик  которых  просле¬
живается  в  архитектуре  построенного
в  1830-е  гг.  по  проекту  К.  Тона  Малого
театра),  составлявшие  спокойный  фон
для  великолепного  Петровского  (Боль¬
шого)  театра.
 Но  самым  большим  размахом  стро¬
ительства  городских  ансамблей  отли¬
чался  Петербург  начала  XIX  в.  К  этому
времени  структура  центра,  гениально
намеченная  несколько  десятилетий  на¬
зад,  была  еще  рыхлой  и  незавершен¬
ной:  крупные  постройки  перемежались
с  незначительными.  В  результате  дея¬
 тельности  Комиссии  строений  и  гидрав¬
лических  работ  была  сформирована  си¬
стема  центральных  площадей  столицы—
Дворцовой,  Адмиралтейской,  Сенатской.
Получили  завершение  невские  набереж¬
ные,  сложились  ансамбли  в  зоне  Нев¬
ского  проспекта,  превратившие  в  еди¬
ную  систему  территории  между  Невой
и  Фонтанкой.  Решая  в  каждом  частном
случае  особую  пространственную  задачу,
архитекторы  свободно  оперируют  мас¬
сой  здания,  пластическими  приемами
и  декором,  создавая  торжественные  и
величавые  образы.
 В  1806—1823  гг.  А.  Д.  Захаров  пе¬
рестраивает  обветшавшее  коробовское
здание  Адмиралтейства.  Сохранив  кон¬
фигурацию  здания  и  его  изначально
заданные  колоссальные  размеры  (длина
главного  фасада  407  м,  боковых  —  бо¬
лее  140  м),  надлежало  дополнить  ста¬
рую  производственную  функцию  адми¬
нистративной  (Морское  министерство)
и  придать  Адмиралтейству  облик,  соот¬
ветствующий  его  роли  в  композиции

392
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.52.
 Петербург.  Адмирал¬
тейство.  А.  Захаров.
 1806—1823.  Фасад  со
стороны  Адмиралтейской
площади,  общий  вид,
Невский  павильон  (с  чер¬
тежа  А.  Захарова),
вестибюль,  разрез  башни
Сохранив  общую  схему
коробовского  Адмирал¬
тейства,  А.  Захаров
увеличил  размеры  зда¬
ния  в  целом  и  его  час¬
тей.  Монотонность  407-
метрового  фасада  пре¬
одолена  благодаря  его
иерархическому  пост¬
роению.  Фасад  имеет  пя¬
тичастную  структуру:
башня,  два  промежуточ¬
ных  и  два  фланкирующих
корпуса;  последние  по¬
строены  по  той  же  схеме.
Грандиозная  башня  —
композиционный  «узел»
планировочного  трехлу-
чия  центра  города.  На
разрезе  видно,  что  ее
внутреннее  пространст¬
во  занято  несущими
шпиль  конструкциями.
Адмиралтейство  тяготеет
к  стилю  «ампир»;  его
признаки  —  контрастные
отношения  мощного
основания  башни  и
легкого  верха,  нека¬
нонические  пропорции
арки,  характер
скульптуры

Общественные  здания
 393

394
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.53.
 Петербург.  Ансамбль
стрелки  Васильевского-
острова
 I  —  генеральный  план
стрелки;  2,  3  —  разрез  и
план  Фондовой  биржи;
 4 	—  фасад  комплекса,
ростральные  колонны
(Ж.  Тома  де  Томон.
 1805—1810),  пакгаузы
(И.  Лукини.  1826—1832);
 5 	—  общий  вид  Фондовой
биржи
 города.  Построив  по  очертаниям  ста¬
рого  плана  новые  двойные  корпуса,
между  которыми  проходил  канал,  и  рас¬
положив  во  внешнем  контуре  парадные
и  административные  помещения,  За¬
харов  строит  фасады  на  основе  много¬
ступенчатой  иерархии.  Главный  фасад
построен  по  пятичастной  схеме  (боковой
«блок»  —  соединительное  звено  —  баш¬
ня  —  соединительное  звено  —  боковой
«блок»).  Аналогичное  членение  имеют
каждый  из  боковых  блоков  и  прочие
фасады.
 Ради  монументальности  мастер  ук¬
рупняет  членения  стен;  обширные  глад¬
кие  поверхности  подчеркивают  массив¬
ность  нижнего  яруса  башни,  прорезан¬
ного  мощной  низкой  аркой.  Коробов-
 ская  башня  была  сохранена  и  заключе¬
на  как  бы  в  футляр  новых  стен,  обве¬
денных  по  периметру  ионической  ко¬
лоннадой.  Монументальны  и  невские
павильоны  Адмиралтейства,  сквозь
арки  которых  проходили  во  внутренний
канал  суда.
 Характерно,  что  ради  композиции
Захаров  пошел  на  грубое  нарушение
утилитарных  требований:  великолепный
протяженный  фриз  соединительных
корпусов  лишил  света  расположенные
на  верхнем  этаже  казармы;  впослед¬
ствии  здесь  пробили  окна,  сняв  фриз.
 Была  предпринята  реконструкция
стрелки  Васильевского  острова,  где  стоя¬
ла  почти  законченная  Биржа  Д.  Кварен¬
ги  (проект  1781  г.).  Ее  объем  с  закруг-

Общественные  здания
 395
 Рис.  9.54.
 Петербург.
 Горный  институт.
 А.  Воронихин.  1806—
1811.  Фасад,  план,
фрагмент  портика
 Подобно  фондовой  бир¬
же  здание  Горного  инсти¬
тута  композиционно  ор¬
ганизует  пространство
акватории  Невы.  Воро¬
нихин,  перестроив  не¬
сколько  стоявших  здесь
домов,  резко  укрупнил
масштаб  архитектурных
форм.  Ордер  портика
восходит  к  греческим
 образцам  (как  и  ордер
Фондовой  биржи)  —
прием,  позволяющий
почти  безошибочно  дати¬
ровать  обе  постройки
началом  XIX  в.,  когда
русским  мастерам  стала
известна  подлинная
античность
 ленными  торцами  и  портиком,  непло¬
хой  сам  по  себе,  не  соответствовал  соо¬
ружению,  которое  должно  было  «дер¬
жать»  панораму  стрелки  и  включиться
в  «диалог»,  который  ведут  через  Не¬
ву  крепость,  Дворцовая  набережная  и
Адмиралтейство.  По  этим  соображе¬
ниям  постройку  сломали.  Новое  стро¬
ительство  было  начато  по  проекту
Ж.  Тома  де  Томона  (1801—1810).
Тысячи  свай  были  забиты  в  берег  для
устройства  насыпной  полукруглой  пло¬
щади,  фланкированной  маяками  —
Ростральными  колоннами,  на  площади
высится  мощный  периптер  Фондовой
 биржи.  Тома  де  Томон  развернул  ось
здания  так,  что  она  стала  осью  симмет¬
рии  стрелки  и  далее  русла  Большой  Не¬
вы;  Биржа  стала  как  бы  ядром  всего  ан¬
самбля  невских  берегов.  Ее  значение
призваны  подчеркнуть  относительно
скромные  корпуса  пакгаузов  (1830-е,
И.  Лукини).  С  противоположной  от
стрелки  стороны  они  вместе  с  флиге¬
лем  Академии  наук  и  Новобиржевым
гостиным  двором  образовали  другой
ансамбль  —  подобную  форуму  полукруг¬
лую  площадь,  замкнутую  с  запада  зда¬
нием  Двенадцати  коллегий.
 Вслед  за  Томоном  мощную  пестум-
скую  дорику  использовал  А.  Воронихин
для  портика  Горного  института,  зам¬
кнувшего  панораму  берега  Васильевско¬
го  острова  со  стороны  устья  Невы.  Пла¬
нировка  здания  института  случайна:
архитектор  приспособил  стоявшие  здесь

396
 Архитектура  второй  половины  XVIII
 первой  трети  XIX  в

Общественные  здания
 397
 Рис.  9.55.
 Петербург.  Ансамбль
Дворцовой  площади.
Дворцовая  площадь
(с  рисунка  О.  Монфер-
рана,  1834),  планы  пло¬
щади  и  здания  Главного
штаба;  арка  Главного
штаба;  триумфальные
колонны  в  Петербурге
(слева),  Париже  и  Риме.
С  чертежа  О.  Монфер-
рана
 Блестящий  образец  со¬
здания  целостного  ан¬
самбля  при  реконструк¬
ции  сложившейся  за¬
стройки.  Пространство
площади  упорядочено  за
счет  поворота  устья
Б.  Морской  улицы,  сим¬
метрии  Главного  штаба,
постановки  арки  и  ко¬
лонны  на  оси  Зимнего
дворца.  Сложная  плас¬
тика  последнего  уравно¬
вешена  мощью  свободно
трактованных  класси¬
цистических  форм  фа¬
сада  Главного  штаба
 корпуса  пяти  старых  домов,  соединив
их  коридором  и  новой  фасадной  сте¬
ной.  Если  скульптурное  убранство  Фон¬
довой  биржи  посвящено  водной  стихии
(его  герои  Нептун,  Навигация,  Волга,
Днепр,  Нева  и  Волхов),  то  в  Горном
институте  развернута  тема  борьбы  с  Зем¬
лей: 	Геркулес,  удушающий  Антея
 (скульпт.  С.  Пименов)  и  Плутон,  похи¬
щающий  Прозерпину  (скульпт.  В.  Де-
мут-Малиновский).
 После  войны  1812  г.  героико-пате¬
тическая  тональность  ампира,  как  при¬
нято  было  именовать  этот  сложивший¬
ся  не  без  влияния  архитектуры  побеж¬
денной  Франции  стиль,  усиливается.
 Именно  в  эти  годы  Адмиралтейство
обретает  свой  скульптурный  убор,  в
котором  присутствуют  Славы  с  побед¬
ными  знаменами,  небесная  и  земная
сферы,  стихии,  древние  герои,  Петр  I.
Вскоре  К.  Росси,  проектируя  пышную
набережную  у  Адмиралтейства  с  арка¬
дами  и  пристанями,  пишет:  «Размеры
предлагаемого  мною  проекта  превосхо¬
дят  те,  которые  римляне  считали  доста¬
точными  для  своих  памятников.  Неуже¬
ли  побоимся  мы  сравняться  с  ними  в  ве¬
ликолепии?»  Слова  эти  могут  служить
девизом  к  одной  из  самых  ярких  работ
К.  Росси  —  зданию  Главного  штаба  на
Дворцовой  площади.

398
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.56.
 Петербург.  Ансамбль
Александримского  теат¬
ра.  К.  Росси.  1816—
1834.  Александримский
театр,  Публичная  биб¬
лиотека,  план  ансамбля,
Театральная  улица
Сложный  градострои¬
тельный  ансамбль  вос¬
принимается  как  единое
целое,  несмотря  на  раз¬
личие  приемов  в  решении
отдельных  зданий.  Ядро
композиции  —  театр,  по¬
ставленный  в  глубине
площади,  открытой  к
Невскому  проспекту  (1).
Воспринимаемому  изда¬
лека  фасаду  необходима
сильная  пластика;  от¬
сюда  —  глубокая  лоджия
за  колоннами  («продол¬
жение»  фойе  в  летнее
время)  и  венчающая
театр  рвадрига  Аполло¬
на.  Здание  Публичной
библиотеки  ограничивает
площадь  справа  (2);
развивая  тему  театра,
библиотека  как  бы
служит  ему  аккомпане¬
ментом:  центр  фасада
почти  не  выявлен,  глу¬
бина  лоджии  невелика,
ионический  ордер
«младше»  коринфского
ордера  театра.  Слева
кулисой  площади  служит
сад  Аничкова  дворца,
его  границу  фиксируют
два  павильона  ионичес¬
кого  ордера  (3).  Даль¬
ний  план  образован
корпусами  Театрального
училища  и  Министерства
просвещения.  Они  обра¬
зуют  за  театром  одну
из  немногих  в  мире  улиц,
 При  сооружении  Главного  штаба
(1819—1829)  следовало  сохранить  на¬
метившийся  абрис  площади  —  обращен¬
ный  к  Зимнему  дворцу  треугольник  со
скругленной  вершиной  —  и  проходя¬
щую  по  одной  стороне  треугольника,
т.  е.  мимо  Зимнего,  Большую  Морскую
улицу.  Таким  образом,  налицо  была
асимметрия,  чуждая  истинному  класси¬
цисту,  и  мастер,  преодолевая  ее,  нашел
гениальное  решение:  он  повернул  улицу
 так,  что  ее  устье  с  небольшим  отрезком
легло  точно  на  ось  дворца.  Но  самым
великим  его  изобретением  стала  не
имеющая  прецедентов  тройная  арка,
точнее  три  арки,  первая  из  которых
встала  на  переломе  Большой  Морской
улицы,  замкнув  ее,  вторая  —  под  углом
к  первой  —  «повернула»  улицу,  третья  —
открывается  на  Дворцовую  площадь.
Масштаб  этих  громадных,  почти  во  всю
20-метровую  высоту  здания,  триумфаль-

Общественные  здания
 399
 задуманных  и  по¬
строенных  как  единое
целое  (4).  Здесь  гос¬
подствуют  метрика
в  членении  фасадов
и  строгий  дорический
ордер  в  сочетании  с
арочными  проемами.  До¬
минирующую  роль  играет
задний  фасад  театра,
замыкающий  улицу.  Он
обращен  к  югу,  хорошо
освещен  и  потому  одет
«плоским»  ордерным  де¬
кором.  Улица  выходит
к  Фонтанке,  к  много¬
угольной  площади  (5),  от
которой  расходятся
лучи  еще  двух  улиц.
Работая  в  рамках  кано¬
на,  Росси  показал  бес¬
конечную  свободу  ва¬
риации,  доступную  под¬
линному  мастеру.
 Аттики  (вместо  фрон¬
тонов),  размещение
скульптурного  убранства
не  только  в  специаль¬
ных  нишах,  но  и  на
плоскости  стены,  ароч¬
ные  проемы,  обилие  круг¬
лой  скульптуры  —  ха¬
рактерные  черты  клас¬
сицизма  первой  трети
XIX  в.  (стиля  «ампир»)
и  творческого  почерка
К.  Росси
 ных  арок  превосходно  соответствует
масштабу  площади  и  Зимнего  дворца.
По  обе  стороны  арок  находятся  здания
Главного  штаба  и  двух  министерств.
Фасады  их  строги,  а  планировка  слож¬
на  и  случайна:  Росси  включил  в  их  объем
стоявшие  здесь  ранее  дома  (купольная
ротонда  одного  из  них  стала  библиоте¬
кой  Главного  штаба).
 Завершила  ансамбль  Дворцовой  пло¬
щади  —  композиционно  и  семантиче¬
 ски  —  поставленная  в  центре  Александ¬
ровская  колонна  (1830—1834,  О.  Мон-
ферран).  Фуст  колоны  выполнен  из  цель¬
ного  куска  гранита,  венчает  колонну
фигура  ангела,  попирающего  змею
(скульпт.  Б.  Орловский).
 Полную  зависимость  архитектур¬
ного  решения  от  градостроительного
замысла,  а  точнее  слитность  этих  двух
начал,  присущую  эпохе  ампира,  демон¬
стрирует  созданный  по  проекту  К.  Рос-

400
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.57.
 Казань.  Главный  корпус
Казанского  универси¬
тета.  П.  Пятницкий.
1822—1825
 си  ансамбль  Александрийского  театра
(1816—1834).  В  ансамбль  вошли,  кро¬
ме  театра,  здание  Публичной  библиоте¬
ки,  два  павильона  в  саду  Аничкова  двор¬
ца,  а  также  два  одинаковых  корпуса,
один  из  которых  предназначен  был  для
дирекции  императорских  театров  и  Те¬
атрального  училища,  другой  —  для  Ми¬
нистерства  просвещения  (здесь  в  первых
этажах  должны  были  быть  устроены
лавки  с  открытой  аркадой  перед  ними).
Говоря  современным  языком,  создан
был  крупный  «общественно-культурно¬
просветительный  центр».  Комплекс
запроектирован  как  композиционное
целое;  попробуем  расшифровать  логику
проектной  мысли  К.  Росси  в  связи  с  за¬
дачами,  которые  он  ставил  и  решал.
 Ядро  композиции  —  театр,  постав¬
ленный  в  глубине  открытого  со  стороны
Невского  проспекта  пространства:
этого  требовал  крупный  объем  здания.
Воспринимаемому  издалека  фасаду  нуж¬
на  сильная  пластика,  отсюда  —  глубо¬
кая  колонная  лоджия  («продолжение»
фойе  в  летнее  время),  активное  вен¬
чание  —  квадрига  Аполлона.  Зато  спра¬
ва,  в  здании  Публичной  библиотеки,
почти  не  выявлен  центр,  глубина  колон¬
ной  лоджии  невелика,  ионический  ордер
 «младше»  коринфского  ордера  театра;
библиотека,  развивая  тему  театра,  слу¬
жит  ему  как  бы  аккомпанементом.  Сле¬
ва  —  кулиса  сада,  границу  которого
фиксируют  два  павильона  ионического
ордера.
 Дальний  план  составлен  корпусами
училища  и  министерства,  которые  за
театром  образуют  одну  из  немногих
в  мире  улиц,  задуманных  и  построенных
как  единое  целое  (Театральная  ул.,  ны¬
не  ул.  Зодчего  Росси).  Здесь  царят
метрика  в  членении  фасадов  и  строгий
дорический  ордер  в  сочетании  с  арочны¬
ми  проемами,  но  главенствует  по-преж¬
нему  театр,  хотя  замыкающий  улицу
задний  фасад  его,  обращенный  к  югу
и  в  солнечные  дни  ярко  освещенный,
достаточно  было  «одеть»  плоским  пи-
лястровым  декором.  С  другой  стороны
улица  раскрывается  к  Фонтанке,  к  мно¬
гоугольной  площади,  от  которой  расхо¬
дятся  еще  два  луча  улиц.
 Последний  по  времени  строитель¬
ства  россиевский  ансамбль  —  здания
Сената  и  Синода  (1829—1834)  —  стал

Церкви  и  соборы
 401
 последним  архитектурным  воплощением
идеи  «имперского»  Петербурга.  Ком¬
позицию  громадной  (почти  300X200  м),
раскрытой  к  Неве  Сенатской  площади
определяли  объем  строящегося  Исааки-
евского  собора  с  сильным  силуэтом,
протяженный  боковой  фасад  Адмирал¬
тейства  и  в  центре  —  «Медный  всадник».
Поставленное  на  набережной  здание
Сената  «поворачивает»  фронт  набереж¬
ной  к  площади  (на  углу  —  монументаль¬
ный  закругленный  портик)  и  далее,  сли¬
ваясь  со  зданием  Синода,  образует  про¬
тяженный,  отвечающий  масштабу  пло¬
щади  объем.  Улицу,  разделяющую  Се¬
нат  и  Синод,  Росси  перекрыл  аркой,
сделав  ее  композиционным  центром
крепованного,  несколько  перенасыщен¬
ного  архитектурной  пластикой  и  скульп¬
турой  фасада.
 К  числу  завершенных  в  классицисти¬
ческую  эпоху  петербургских  ансамблей
относятся  также  Марсово  поле  —  ог¬
ромный  плац,  на  границе  которого  В.
Стасов  построил  крупномасштабное
здание  Павловских  казарм  (1817—
1819),  и  расположенная  неподалеку
Конюшенная  площадь,  где  получило
новое  решение  старое  здание  Коню¬
шенного  двора,  перестроенное  В.  Стасо¬
вым  в  1817—1823  гг.
 С  меньшим,  чем  в  столицах,  раз¬
махом,  но  в  тех  же  принципах  застраи¬
ваются  в  начале  XIX  в.  центры  других
городов  империи.  В  Одессе  получила
великолепное  оформление  полукруглая
площадь,  застроенная  близкими  по  архи¬
тектурному  решению  зданиями  присут¬
ственных  мест  и  гостиницы  (1827—
1829,  А.  Мельников):  от  площади,  рас¬
крытой  в  сторону  моря,  спускается  к
нижней  береговой  террасе  знаменитая
Потемкинская  лестница.
 В  1820-е  г.  начинается  формирова¬
ние  ансамбля  университетского  город¬
ка  в  Казани  при  активном  участии  рек¬
тора  университета  Н.  Лобачевского.
Кроме  главного  корпуса  с  тремя  протя¬
женными  портиками  ионического  орде¬
ра  (1822—1825,  П.  Г.  Пятницкий),  в  ан¬
самбль  вошли  также  анатомический
театр,  библиотека,  обсерватория  и  дру¬
гие  постройки  по  проектам  М.  П.  Ко¬
ринфского.
 9.8  Церкви  и  соборы
 Строгий  белый  объем  собора  с  торже¬
ственными  портиками  и  полусфериче¬
ским  куполом,  светлым,  синим  или  зо¬
лотым,—  характерная  примета  среды
классицистического  города  и  важный
элемент  его  композиции.  При  реконст¬
рукциях  города  церкви  ставили,  как
правило,  на  освященных  традицией  ме¬
стах,  в  новых  городах  располагали  на
главных  площадях.
 Силуэты  храмов  приобретали  осо¬
бое  значение  при  относительной  «гори¬
зонтальности»  панорам  рядовой  город¬
ской  застройки,  которая  состояла  из
зданий  примерно  равной  высоты  и  поч¬
ти  не  имела  собственных  высотных  ак¬
центов.
 Сооружение  церквей  находится  под
государственным  контролем  (осущест¬
вляет  его  Синод).  Естественно,  на  них
распространяется  практика  регламен¬
тации  (в  начале  XIX  в.  действуют  ут¬
вержденные  официально  образцовые
проекты).  Самые  крупные  кафедраль¬
ные  соборы  разрабатываются  архитек¬
торами  Академии  художеств,  т.  е.  под
непосредственным  присмотром  столич¬
ных  учреждений.  В  совокупности  это
приводит  к  известной  общности  клас¬
сицистических  храмов,  не  исключаю¬
щей,  разумеется,  бесконечных  модифи¬
каций,  обязанных  авторской  индиви¬
дуальности  почерка  архитекторов-про-
фессионалов  и  сотворчеству  местных
строителей.
 Особую  тональность  в  архитектуру
храмов  вносит  акцентирование  их  ме¬
мориальной  функции.  Одна  из  линий
развития  —  увековечение  воинской  доб¬
лести.  С  ней  связаны,  во-первых,  серия
конкурсов  на  храм-памятник  1812  г.,
в  которых  принимали  участие  крупней¬
шие  архитекторы,  во-вторых,  строитель¬
ство  военных  культовых  сооружений  —
полковых  соборов  при  казармах,  в  кре¬
постях,  военных  поселениях  и  т.  д.  Как
правило,  эти  соборы  и  церкви  станови¬
лись  своеобразными  музеями,  где  храни¬
лись  трофеи,  устанавливались  мемо¬
риальные  доски  и  пр.
 Другая  линия  получает  преимущест¬
венное  развитие  в  усадебных  ансамблях:

402
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 сооружение  церквей-мавзолеев  (фамиль¬
ных  или  личных).
 Православная  церковь  являлась  ча¬
стью  государственной  системы;  богослу¬
жение  было  официальным  ритуалом,
храм  включался  в  состав  любого  круп¬
ного  казенного  здания.  Вследствие  это¬
го  храмостроение  определенно  стано¬
вится  воплощением  не  столько  сугубо
культовых,  сколько  светских  начал  ду¬
ховной  жизни,  что  неизбежно  было  в  век
«вольтерьянства»  и  «афеизма».  Не  слу¬
чайно  именно  в  классицистическую  эпо¬
ху  практически  невозможно  провести
грань  между  гражданским  зданием  и
церковью  по  набору  используемых  струк¬
тур  и  форм,  за  исключением  пятиглавия
и  формы  колоколен.  Можно  выделить
несколько  характерных  типов  объемно¬
пространственного  построения  церквей
и  соборов.
 Принципиально  не  отличаются  от
храмов  предшествующих  периодов
трехчастные  церкви  «кораблем»,  особен¬
но  распространенные  на  раннем  этапе
внедрения  «палладиева  вкуса».  Такие
церкви  строят  в  Москве  К.  Бланк,  в  Пе¬
тербурге  А.  Вист,  А.  Ринальди  и  другие
мастера.  Очень  красив  построенный  в
1762—  1782  гг.  по  проекту  А.  Ринальди
Екатерининский  собор  в  Ямбурге  (Кин¬
гисеппе),  в  котором  еще  сильны  бароч¬
ные  приемы.
 Тип  «кубического»  крестово-куполь¬
ного  храма,  импонирующий  эстетиче¬
ским  предпочтениям  нового  времени
простотой  объемного  построения,  пре¬
дельно  схематизируется.  К  числу  из¬
любленных  относятся  два  варианта:
объемы,  имеющие  в  плане  равноконеч¬
ный  крест,  и  объемы  квадратные  в  пла¬
не.  По  осям  фасадов  обычно  ставились
портики;  венчали  собор  одна  или  пять
глав,  причем  боковые  главы  ставились
или  над  ветвями  креста,  или  над  углами
планового  квадрата.
 Принципиальным  новшеством  в
храмостроении  эпохи  классицизма  яви¬
лась  круглая  в  плане  церковь.  Видимо,
эта  форма  не  противоречила  религиоз¬
ной  догме.  Еще  А.  Палладио  доказывал
правомерность  использования  круглой
формы  в  храмостроении,  указав  на  ее
космическую  сущность  и  связав  эту
 Рис.  9.58.
 Новая  интерпретация
традиционных  приемов
композиции,  простран-
ствообразования,  трак¬
товки  форм  в  храмо¬
строении  эпохи  класси¬
цизма
 а  —  Ямбург.  Собор  Св.
Екатерины.  А.  Риналь¬
ди.  1762—1782;  б  —
Москва.  Церковь
Св.  Косьмы  и  Дамиана
на  Покровке.  М.  Казаков.
1791—1793.  Фрагмент,
фасад,  план
 План  ямбургского  собо¬
ра  можно  сопоставить
с  четырехлепестковым
планом  церкви  Покрова
в  Филях,  но  апсида  и
притворы  имеют  одну
высоту  с  основным  чет¬
вериком;  с  запада  к  чет¬
верику  пристроена
колокольня.  Постановка
боковых  глав  на  углах
объема  известна  с  конца
XVII  в.  Пластика
 форм  —  в  духе  раннего
классицизма.
 М.  Казаков  в  церкви
Св.  Косьмы  и  Дамиана
предложил  очень  ориги¬
нальную  трактовку  церк¬
ви  «кораблем».  Силь¬
ная  пластика  цилиндри¬
ческих  объемов,  увен¬
чанных  куполами,  под¬
черкнута  изящными
силуэтами  главок,  в  фор¬
мах  которых  прослежи¬
вается  влияние  барокко

Церкви  и  соборы
 403
 сущность  с  христианской  идеей.  «Древ¬
ние  круглые  храмы,—  писал  он,—  по¬
священы  Луне  и  Солнцу,  поскольку  они
постоянно  вращаются  вокруг  мирозда¬
ния,  и  богине  Земли  Весте  —  стихия
же  эта,  как  известно,  круглая...  И  мы,
хотя  и  не  поклоняемся  ложным  богам,
но...  изберем  форму  совершеннейшую
и  превосходнейшую...  ведь  храмам  эта
фигура  подобает  особливо:  и  точно,  бу¬
дучи  заключена  в  одной  границе,  в  кото¬
рой  нельзя  найти  ни  начала  ни  конца
и  нельзя  отличить  одно  от  другого,  и
имея  части,  равные  друг  другу  и  одина¬
ково  причастные  фигуре  целого...  фигу¬
ра  эта  в  высшей  степени  способна  воп¬
лощать  единство,  бесконечную  сущность,
однородность  и  справедливость  Бога».
(А.  Палладио.  Четыре  книги  об  архитек¬
туре.  Кн.  4.  1936,  с.  7).
 Первая  церковь-ротонда  появилась
в  России  в  середине  XVIII  в.  (в  селе
Подмоклово  под  Москвой);  затем  круг¬
лый  план  встречается  и  во  встроенных
церквах,  и  в  отдельно  стоящих  церквах
и  мавзолеях  (охотно  строил  их  Н.  А.
Львов).  Схема  античной  ротонды  кор¬
ректируется:  часть  внутренней  или  на¬
ружной  колоннады  выгораживается
для  устройства  алтаря,  с  противопо¬
ложной  стороны  делается  притвор  (па¬
перть).  Вариант  —  схема  римского  Пан¬
теона:  колонный  портик-паперть,  при¬
строенный  с  запада.
 К  форме  ротонды  возможно  было
привести  пространство  церкви,  имею¬
щей  квадратный  (или  прямоугольный)
план.  В  этом  случае  углы  квадрата  за¬
полнялись  полуциркульными  нишами.
Цельность  круга  сохранялась  за  счет
опоясывающих  зал  колонных  галерей.

404
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.59.
 Варианты  композиции
храма-ротонды
а  —  храм-ротонда  с
внутренней  колоннадой.
Москва.  Церковь
Св.  Филиппа  Митрополи¬
та.  М.  Казаков.  1777—
1778.  Общий  вид,  фраг¬
мент  интерьера;  б  —
Валдай.  Церковь  Вели¬
комученицы  Екатерины.
Н.  Львов.  1780-е  гг.  План,
 фасад  (обмер  архитек¬
тора  Дмитриева,  1804)
Храмы-ротонды  —  прин¬
ципиально  новый  тип
церкви,  свидетельствую¬
щий  об  известной  гиб¬
кости  требований,
предъявляемых  к  прост¬
ранству  храма  церков¬
ным  ритуалом
 чъ

Церкви  и  соборы
 405
 Рис.  9.60.
 Петербург.  Свято-Троиц¬
кий  собор  Измайловско¬
го  полка.  В.  Стасов.
 1827—1835.  Общий  вид
собора  и  казарм,  план
Образец  распространен¬
ного  в  официальном
храмостроении  типа
храма.  Боковые  главы
стоят  над  ветвями
равноконечного  «креста»
 Рис.  9.61.
 Казань.  Храм-памятник
воинам,  погибшим
в  1555  г.  при  взятии
города  войсками
Ивана  IV.  Алферов.
1812.  Проект.  Фасад
Новая  для  храмострое-
ния  форма  пирамиды,
ассоциируемая  с  идеей
вечности,  отражает
классицистическую
склонность  к  геометрии

406
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 “в  в 	•*••••
 ф  0О 	»о*о«*
 °  О  ввО»вОвв
о  в 	•  М  М  •
 о  о
о
 Рис.  9.62.
 Петербург.  Казанский
собор.  А.  Воронихин.
1801  —1811.  Общий  вид,
план  (с  проектом  дост¬
ройки  южной  колонна¬
ды),  конструкция  купола
 В  этом  уникальном  по
силе  художественного
образа  памятнике  отра¬
жены  характерные  черты
классицизма  начала
XIX  в.:  тонкий  учет
градостроительной  си¬
туации,  свобода  в  соче¬
таниях  и  трактовке
канонических  форм,  мо¬
нументальность

Церкви  и  соборы
 407
 Алтарь  устраивали  в  такой  же  нише  или
в  примыкающем  к  залу  помещении.
 Увлеченные  великолепием  внутрен¬
него  пространства  Пантеона,  освещае¬
мого  сверху  через  отверстие-опайон,
но  сознавая  абсолютную  непригодность
этого  приема  в  русских  условиях,  рос¬
сийские  классицисты  сооружают  двой¬
ные  купола:  наружный  имеет  проемы
(люкарны),  сквозь  отверстие  во  внут¬
реннем  куполе  видно  освещенное  ими
расписное  «небо».
 К  числу  формальных  новаций  в  хра-
мостроении  следует  отнести  еще  один
прием:  трактовку  объема  в  виде  пира¬
миды.  В  «чистом»  виде  эту  форму  исполь¬
зовал  Н.  Львов  в  колокольне  Троицкой
церкви  в  Александровском,  усадьбе
А.  А.  Вяземского  под  Петербургом
(1785—1787).  В  грани  пирамиды  вре¬
заны  арочные  проемы  звонов.  Церковь
имеет  форму  ротонды.  Эту  оригиналь¬
ную  композицию  петербуржцы  прозвали
«Куличом  и  Пасхой».  Пирамидальная
форма  использовалась  и  для  храмов-
монументов  —  в  Казани,  Севастополе.
 *  *  *
 Остановимся  в  заключение  на  двух
петербургских  соборах  —  Казанском
и  Исаакиевском  —  и  на  проекте  москов¬
ского  храма  Христа  Спасителя;  они
примечательны  грандиозностью  замыс¬
ла,  достаточно  оригинальны  (нестере¬
отипны)  и  очень  интересны  в  истори¬
ко-методологическом  отношении.
 Как  уже  говорилось  выше,  в  конкур¬
се  на  проект  Казанского  собора  участ¬
вовали  А.  Воронихин,  Ж.  Тома  де  То-
мон  и  Ч.  Камерон.  Построен  собор  был
по  проекту  А.  Воронихина  (1801  —
1811).  Согласно  воле  Павла  I,  образцом
для  храма  должен  был  служить  собор
Св.  Петра  в  Риме.  Задачу  осложняла
ориентация  собора,  повернутого  к  Нев¬
скому  проспекту  боковым  фасадом.
Поскольку  в  православном  храме  алтарь
ставится  с  восточной  стороны,  Ворони¬
хин  делает  главным  входом  северный,
развернув  от  него  к  проспекту  широкое
полукружие  великолепной  четырехряд¬
ной  колоннады.  Таким  образом,  площадь
перед  римским  собором  воспроизведена
 только  в  смысле  «круглости»  абриса
(площадь  Бернини  овальна  и  замкнута
в  себе).
 Разрывающее  «сплошной  фасад»
Невского  проспекта  глубокое  простран¬
ство  перед  Казанским  собором,  охвачен¬
ное  мощными  дугами  колоннады  и  стя¬
гивающееся  к  золотому  куполу  собора,
уникально  по  композиции  и  вошло  в
число  прославленных  ансамблей  Пе¬
тербурга.  Впрочем,  нет  уверенности,  что
Воронихин  мыслил  категориями  города,
как  это  принято  считать.  Скорее,  ему
импонировала  идеальная  симметрия,
поскольку,  согласно  проекту,  к  южному
входу  должна  была  примкнуть  еще  одна
полукруглая  колоннада,  обращенная
к  рядовой  застройке;  получавшиеся
при  этом  (сомнительные  в  композицион¬
ном  смысле)  «воронки»  с  востока  и  за¬
пада  архитектор  попросту  закрывал
еще  одной  парой  колонных  галерей.
 Построенный  из  натурального  кам¬
ня  (известняка)  собор,  план  которого
имеет  форму  латинского  креста,  при¬
надлежит  к  типу  зальных  церквей;  не¬
фы,  образуемые  рядами  опор,  равны  по
высоте  и  перекрыты  крестовыми  сво¬
дами.  Над  средокрестием  —  световая
глава.  Выше  упоминались  оригиналь¬
ные  конструкции  его  купола.  Но  не
только  этим  примечательно  произведе¬
ние  Воронихина.  Казанский  собор  хра¬
нит  тайну  художнического  подхода  к
форме,  к  «образцу»,  к  проектной  задаче.
Дух  гения  осеняет  собор,  и  трудно  ска¬
зать,  в  чем  скрыто  его  очарование  —
в  рисунке  ордера  или  в  странности  вос¬
точного  фасада,  где  от  мощно  моделиро¬
ванных  стен  ответвляется  дуга  тяжело¬
го,  поддерживаемого  коринфскими
колоннами  антаблемента;  в  искусно
решенном  примыкании  колоннады  к  тор¬
цовым  «порталам»  с  проездами  или
в  пропорциях  стройного  барабана  и
барочных  люкарнах  у  основания  купола.
 Город  превратил  собор,  закончен¬
ный  незадолго  до  войны  1812  г.,  в  мемо¬
риал:  перед  собором  были  поставлены
памятники  М.  И.  Кутузову  и  М.  Б.  Барк¬
лаю  де  Толли,  в  самом  здании  был  по¬
хоронен  фельдмаршал  Кутузов.  Здесь
хранились  боевые  знамена,  а  иконостас
был  отлит  из  серебра,  награбленного

408
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 французами  в  московских  церквах  и  от¬
битого  казаками  атамана  Платова.
 В  течение  сорока  лет  возводился
главный  соборный  храм  российской
империи,  основная  высотная  доминанта
столицы  —  Исаакиевский  собор  (1818—
1858).  Его  структура  проста:  к  кресто¬
во-купольному  ядру  с  востока  и  запада
добавлено  по  дополнительной  паре  опор;
массивный  протяженный  объем  увенчан
мощным  барабаном  с  золоченым  купо¬
лом.  Малые  боковые  главы-колокольни
опираются  на  специальные  устои,  выне¬
сенные  за  пределы  основного  объема,—
это  обогащает  его  пластику,  усиленную
восьмиколонными  портиками  на  каж¬
дом  фасаде.  Проект  собора  был  выпол¬
нен  О.  Монферраном;  в  ходе  строитель¬
ства  была  создана  специальная  комис¬
сия,  в  которой  участвовали  А.  А.  Бетан¬
кур,  К.  И.  Росси,  А.  А.  Михайлов  2-й,
В.  П.  Стасов  и  другие  мастера,  уточнив¬
шие  (в  порядке  конкурсного  проектиро¬
вания  и  путем  коллегиальных  реше¬
ний)  объемно-пространственное  реше¬
ние  собора  и  решившие  ряд  сложных
технических  проблем.  Не  исключено,
что  именно  коллегиальность  творческо¬
го  процесса  сообщила  Исаакиевскому
 собору  совсем  иное,  нежели  у  Казан¬
ского  собора,  достоинство:  здесь  тор¬
жествует  не  столько  замысел,  сколько
его  реализация.
 В  описаниях  Исаакиевского  собора
часто  фигурируют  количественные  ха¬
рактеристики:  высота  101,5  м,  17-метро-
вые  колонны  портиков,  выполненные
из  цельных  гранитных  блоков,  весом
около  110  т  каждая;  пролет  купола  —
21,8  м  и  т.  д.  Это  не  случайно:  импер¬
скому  размаху  замысла  соответствовал
беспрецедентный  по  объему  и  техниче¬
ской  оснащенности  труд.  Сооружение
собора  стало  полигоном  для  внедрения
и  испытания  новых  технических  прие¬
мов.  Достаточно  упомянуть  железную
дорогу,  построенную  для  перевозки
материалов,  новейшие  системы  лесов
и  подъемных  механизмов,  метод  гальва¬
нопластики,  с  использованием  которого
была  выполнена  скульптура.
 Заслуживает  внимания  металличе¬
ская  конструкция  купола.  Он  имеет  три
оболочки.  Нижняя,  полусферическая,
образована  радиально  расположенными
чугунными  ребрами;  из  таких  же  ребер
составлена  вторая  —  коническая  обо¬
лочка,  которая  несет  фонарик:  третья,

Церкви  и  соборы
 409
 Рис.  9.63.
 Петербург.  Исаакиевский
собор.  О.  Монферран.
 1818—1853.  Общий  вид,  план,
конструкция  купола
 Собор  отразил  эволю¬
цию  эстетической  и
конструктивно-техни¬
ческой  сторон  архи¬
тектуры
 обшитая  медными  листами,  составляет
внешнюю  поверхность  купола.  Струк¬
тура  была  заимствована  О.  Монферра-
ном  у  Кристофера  Рена  в  соборе  Св.
Павла  в  Лондоне,  но  там  она  выполнена
из  кирпича.  При  проектировании  метал¬
лического  каркаса  купола  произведен
был  статический  расчет  конструкций
с  использованием  новых  методов  (при
участии  французских  инженеров  Кла¬
пейрона  и  Ламе).
 Исаакиевский  собор  облицован  се¬
рым  мрамором;  многоцветная  внутрен¬
няя  отделка  выполнена  из  ценных  пород
камней  (лазуриты,  малахит,  порфиры)
и  бронзы,  дополняют  ее  мозаичные  и
живописные  панно  и  скульптура,  в  ис¬
полнении  которых  принимали  участие
ведущие  русские  художники:  К.  Брюл¬
лов,  Ф.  Бруни,  Н.  Басин,  И.  Витали,
П.  Клодт  и  др.
 В  целом  Исаакиевский  собор,  пре¬
восходно  отвечающий  критерию  «вели¬
колепия»,  достойно  завершил  собой  по¬
иски  соответствующей  духу  Российской
империи  архитектурной  образности,
которые  вели  несколько  поколений  рос¬
сийских  зодчих.
 Но  закончить  краткую  историю
храмостроения  эпохи  классицизма  сле¬
дует  еще  одним  объектом,  который,
не  будучи  осуществлен,  оставил  в  про¬
фессиональной  культуре  едва  ли  не  боль¬
ший  след,  нежели  великолепный,  но
холодноватый  Исаакиевский  собор.
Речь  идет  о  проекте  храма  Христа
Спасителя  в  Москве,  выполненном  архи¬
тектором  А.  Л.  Витбергом  в  1824  г.  и
одержавшем  победу  в  ходе  многолет¬
него  конкурсного  проектирования  обет-
ного  храма  в  память  войны  1812  г.  Храм
Христа  Спасителя  должен  был  быть
построен  на  Воробьевых  горах,  на  пло¬
щадке  у  склона,  с  которой  открывается
панорама  всей  Москвы,  и  был  задуман
как  комплекс,  состоящий  из  подземной
крипты  прямоугольной  формы,  второго
храма  с  планом  в  форме  креста,  вписан¬
ного  в  квадрат,  и  третьего  —  верхнего,
круглого,  точнее  кольцеобразного  храма
(галерея  вокруг  главного  подкупольного
пространства).
 Витберг,  по  профессии  художник,
изучал  архитектуру  по  увражам.  Ис-

410
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 пользованные  им  формы,  включая  пор¬
тики,  колонные  галереи,  купольную
ротонду  верхнего  храма  и  пр.,  принадле¬
жат  к  хорошо  узнаваемому  классици¬
стическому  набору.  Мастер,  свободно
работая  в  рамках  канона,  создает  выра¬
зительную  композицию.  Однако  тайну
общественного  резонанса,  который
получил  проект  (а  он  был  опубликован
и  широко  обсуждался  современниками),
следует  искать  не  в  собственно  худо¬
жественных  его  достоинствах,  но  в  выс¬
шем  духовном  смысле,  которым  Витберг
наделил  избранные  им  формы.
 Прямоугольный  подземный  храм
трактован  им  как  символ  телесной  жиз¬
ни  человека,  символ  гроба;  здесь  должны
были  покоиться  герои  1812  г.  Форма
второго  храма  имела  такое  толкование:
«крест  принадлежит  душевной  части
человека  и  есть  как  бы  середина  между
смертным  телом  и  бессмертным  духом
его».  Смысл  третьего  храма  Витберг
трактует  по  Палладио:  поскольку  «...круг
не  имеет  ни  начала,  ни  конца,  то  он  есть
лучшая  линия  для  выражения  беско¬
нечности».  А.  И.  Герцен,  страстный  по¬
читатель  Витберга,  видел  в  верхнем
храме  «храм  духа,  невозмущаемого
покоя,  вечности».
 Рис.  9.64.
 Москва.  Проект  храма
Христа  Спасителя.
 А.  Витберг.  1824.
 С  гравюры  1820~х  гг.
 При  проектировании  со¬
бора-памятника  войне
1812  года  Витберг  кон¬
центрирует  внимание
 на  символическом  тол¬
ковании  формы  прямо¬
угольника,  креста,  круга.
Это  свидетельствует
о  становлении  нового,
«логического»  подхода
к  формообразованию
 Разработка  Витбергом  образного
«сценария»  храма  и  вызванный  им  ин¬
терес  знаменательны.  Мы  как  бы  при¬
сутствуем  при  моменте  включения  в  рус¬
скую  духовную  культуру  «смыслов»,
изначально  присущих  геометрическим
и  архитектурным  формам.  На  смену
целостному  эстетическому  восприятию
архитектурного  образа  в  России  начала
XIX  в.  идет  представление  об  идее
(словесно  оформленной)  как  о  важ¬
нейшей  составляющей  архитектурного
образа,  которую  можно  и  нужно  обсуж¬
дать  и  понимать.
 Начинается  процесс  перевода  архи¬
тектурного  языка  на  язык  естественный,
язык  терминов  и  понятий.  «Вы  камнями
говорите»,—  заметил  Александр  I,  ут¬
верждая  проект.
 Разумеется,  происходившие  в  рус¬
ской  культуре  процессы  неизмеримо
сложнее  изложенной  здесь  схемы,  но,

Промышленные  и  складские  здания
 411
 как  мы  увидим  далее,  внимание  к  логике
архитектурного  образа  окажет  в  даль¬
нейшем  самое  серьезное  влияние  на  раз¬
витие  архитектуры,  видоизменив  твор¬
ческий  метод  архитектора.  Стройка
началась,  но  лишенный  практической
деловой  сметки  Витберг  запутался  в
сложных  хозяйственно-экономических
проблемах,  был  осужден  и  сослан  в  Вят¬
ку.  Впоследствии  выяснилось,  что  по
геологическим  условиям  площадка  не
была  пригодна  для  постройки.  Храм
Христа  Спасителя  был  построен  по
проекту  архит.  К.  Тона  близ  Кремля  на
берегу  Москвы-реки.
 9.9  Промышленные
 и  складские  здания
 Принципы  построения  архитектурного
ансамбля  и  канон  распространяются  на
проектирование  промышленных  и  склад¬
ских  объектов,  расположенных  в  город¬
ской  черте.
 Как  правило,  эти  объекты  сохраня¬
ют  сложившуюся  в  предшествующий
период  структуру  «двора»,  скрывающе¬
го  за  великолепно  нарисованным  фаса¬
дом  производственные  процессы.  Это
позволило  не  только  развивать  в  город¬
ской  среде  сложившиеся  производства
(даже  с  «непривлекательными»  функ¬
циями),  но  и  превращать  их  в  украше¬
ния  города.  К  числу  выдающихся  па¬
мятников  классицизма  относятся  лес¬
ной  склад  «Новая  Голландия»  в  Петер¬
бурге  с  монументальной  аркой,  переки¬
нутой  над  каналом,  ведущим  от  Мойки
во  внутреннюю  гавань  (1763—1765,
проект,  С.  Чевакинский,  Ж.-Б.  Валлен-
Деламот);  петербургский  Скотопригон¬
ный  двор  (1821—1825,  И.  Шарлемань).
К  Московской  дороге  выходил  фасад
двора,  имевшего  площадь  около  квад¬
ратного  километра;  в  центре  поставлен
объем  с  тройной  аркой  входа  и  двумя
бронзовыми  быками  по  ее  сторонам.
 На  набережных  рукавов  Невы,  вклю¬
чаясь  в  их  панорамы,  встали  знаме¬
нитые  «буяны»  —  склады,  спроектиро¬
ванные  Ринальди  и  Тома  де  Томоном,  а  в
самой  Петропавловской  крепости,  на
 площади  против  собора,—  главное  зда¬
ние  Монетного  двора,  фланкированное
круглыми  башнями  (1798—1806,  архит.
 A. 	Порто).
 В  Москве  у  Крымской  площади  были
построены  по  образцовому  проекту  Про¬
виантские  склады  (В.  Стасов,  проект
1821  г.,  строительство  1832—1835  гг.).
Это  безордерная  постройка,  образ  кото¬
рой  создается  ритмом  однотипных  фраг¬
ментов:  глухая  стена  с  входом  в  цент¬
ре,  с  полуциркульным  окном  над  ним
и  двумя  прямоугольными  окнами  по
бокам.
 Следует  упомянуть  также  арсеналы,
фасады  которых  решались  по  типу  обще¬
ственных  зданий:  два  арсенала  на  Ли¬
тейном  проспекте  в  Петербурге  (один
построен  Ф.  Демерцовым,  другой  —
 B. 	Баженовым),  арсенал  в  Киеве  (1784—
1801,  И.  Меллер).
 Промышленные  объекты,  строивши¬
еся  на  фабричных  и  заводских  терри¬
ториях,  первоначально  имеют  характер
утилитарной  оболочки  без  архитектур¬
ных  претензий.  Здания  текстильных
мануфактур  обычно  были  многоэтаж¬
ными  (до  пяти  этажей),  с  тонкими,
часто  металлическими,  колоннами,  ос¬
тавлявшими  свободное  пространство  для
оборудования  и  приводных  ремней
(ремни,  приводящие  станки  в  движе¬
ние,  вели  к  водяной  турбине,  установ¬
ленной  у  реки  или  пруда  с  плотиной,
а  впоследствии  —  к  паровой  машине).
На  металлургических  заводах  строили
преимущественно  деревянные  здания
каркасного  типа.  Но  в  конце  XVIII  —
начале  XIX  в.  начинается  процесс  при¬
ведения  промышленной  застройки  к
правилам  архитектуры.  Наконец,  в  на¬
чале  XIX  в.  был  создан  институт  завод¬
ских  архитекторов,  началась  разработ¬
ка  образцовых  проектов.  В  первой  тре¬
ти  XIX  в.  более  30  архитекторов  рабо¬
тали  в  горнозаводских  комплексах  Ура¬
ла;  большой  вклад  в  развитие  промыш¬
ленной  архитектуры  внес  3.  А.  Комаров,
архитектор  Гороблагодатских  заводов.
Крупнейшим  специалистом  стал  вы¬
пускник  Академии  художеств  И.  Свия-
зев,  работавший  в  Перми,  Воткинске
и  других  городах.  Их  трудами  произ¬
водственные  комплексы  упорядочива-

412
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.65.
 Производственные  зда¬
ния  в  городской  за¬
стройке
 а  —  Москва.  Провиант¬
ские  склады.  В.  Стасов.
1821—1835;  б  —  Петер¬
бург.  Арсенал.  Ф.  Де¬
ме  рцов.  Конец  XVIII  в.
 С  литографии  С.  Ф.  Га-
лактионова,  1822  г.;
в  —  Тула.  Оружейный
завод.  В.  Федосеев  и  др.
1830-е  гг.
 Производственные  про¬
цессы  сосредоточены
внутри  комплексов.
 К  городу  обращены
фасады  (или  ограды),
скомпонованные  по  всем
правилам  архитектурно¬
го  канона
 лись  не  только  функционально,  но  и
композиционно  —  по  законам  класси¬
цистического  канона  и  с  использованием
ордерных  форм.  Эта  сфера  строитель¬
ства  составила  важную  страницу  в  исто¬
рии  русского  классицизма.
 В  промышленном  строительстве
началась  отработка  методов  констру¬
ирования  большепролетных  металли¬
ческих  конструкций.  Так,  в  1825  г.  на
 Верхне-Исетском  заводе  были  постав¬
лены  металлические  фермы  системы
Полонсо  пролетом  24  м.  В  1829  г.  И.  Сви-
язев  изобрел  сегментную  ферму,  кото¬
рая  была,  как  он  писал,  «вдвое  дешевле
и  легче  других  конструкций»,  и  приме¬
нил  ее  на  Боткинском  заводе.  Это  были
события,  на  первый  взгляд,  непримет¬
ные,  но  очень  важные:  рациональная
конструкция,  рождающаяся  в  завод-

Предромантическое  и  романтическое  направления
 413
 ских  цехах,  вскоре  займет  видное  ме¬
сто  в  формировании  архитектурного
пространства  гражданских  зданий.  Ва¬
жен  был  опыт  промышленной  архитек¬
туры  и  в  другом  отношении:  жесткие
требования  производственных  циклов,
необходимость  сокращения  перевозок,
экономические  требования  —  все  это
было  отличной  школой  воспитания
функционалистской  логики,  которая  во
многом  определит  направленность  про¬
фессии  архитектора  после  1830-х  гг.
 9.10 	Пред  романтическое
 и  романтическое
направления
 В  последней  трети  XVIII  —  начале
XIX  в.  одновременно  с  классицистиче¬
ским  направлением  зарождается  и  па¬
раллельно  с  ним  развивается  направ¬
ление  в  архитектуре,  которое  не  толь¬
ко  противостоит  канону,  но  и  «отрица¬
ет»  его.  Кавычки  здесь  необходимы,
поскольку,  во-первых,  оба  течения  раз¬
рабатываются  одними  и  теми  же  мас¬
терами,  во-вторых,  «противостояние»
не  имеет  конфликтного  характера  —
не  дискутируется;  в-третьих,  оба  тече¬
ния  нередко  переплетаются,  образуя
своеобразные  «гибриды».  Речь  идет  о
группе  сооружений,  в  которых  исполь¬
зуются  мотивы  готической,  романской,
мусульманской,  китайской  архитекту¬
ры,  допетровского  зодчества,  а  также
античности,  взятой  в  нестереотипном
преломлении  —  в  виде  руин.
 Стиль  жизни  и  общения,  принятый
дворянским  сословием,  предельно  те¬
атрализован,  что  сказалось  в  пристра¬
стии  к  зрелищам,  развертывающимся
не  только  на  сцене,  но  и  в  быту.  Напом¬
ним  грандиозные  парады  войск  и  неу¬
добную,  но  очень  декоративную  военную
форму;  четкое  распределение  и  оформле¬
ние  социальных  ролей  и  строгие  ритуа¬
лы  поведения,  предписывавшие,  как
и  когда  следует  одеваться,  двигаться,
говорить,  поступать;  наконец,  вельмож¬
ное  «вольтерьянство»  екатерининской
эпохи  тоже  было  в  известной  степени
игрой.
 Склонность  к  театрализации  быта
существенна  для  понимания  природы
предметно-пространственной  среды
эпохи  классицизма  в  целом  и  природы
«готицизмов»,  «китайщины»  и  прочей
архитектурной  экзотики,  сопутствую¬
щей  ордерной  архитектуре,  в  частности.
Владельцы  дворцов  и  усадеб  с  увлече¬
нием  «играют»  в  «восток»  и  «средневе¬
ковье»,  и  архитектурные  декорации,
создаваемые  при  этом,  привносят  в  сре¬
ду  оттенок  сказочности.
 Другим  фактором,  повлиявшим  на
становление  этой  архитектуры,  было
распространение  в  обществе  историче¬
ского  знания,  что  обусловило  стремле¬
ние  к  «подлинности»  архитектурной
формы.  Впрочем,  представление  об
истории  архитектуры  было  еще  очень
поверхностным;  источником  форм  слу¬
жили  зарисовки,  сделанные  европей¬
скими  путешественниками  на  Востоке,
виды  готических  памятников,  впечатле¬
ния,  полученные  русскими  архитекто¬
рами  в  поездках  по  Европе.  Следует
учесть,  что  российское  зодчество  испы¬
тало  влияние  английской  архитектур¬
ной  традиции,  где  «готическая»  линия
никогда  не  прерывалась,  а  в  конце
XVIII  в.  получила  новое  развитие  в  твор¬
честве  Дж.  Нэша  и  других  мастеров.
 Исток  романтических  образов  архи¬
тектуры  XVIII  в.  следует  искать,  кроме
того,  в  собственных,  российских  тра¬
дициях,  которые  сказались  в  предпочте¬
ниях  заказчиков  и  в  творчестве  архи¬
текторов  начала  и  середины  XVIII  в.
Они  отошли  на  второй  план  в  свете  тор¬
жества  «палладиева  вкуса»,  но  не  могли
быть  изжиты  полностью.  Им  созвучны
были  красочность  «китайщины»,  пласти¬
ческое  богатство  «готических»  постро¬
ек,  контрастирующих  с  лаконизмом
строгого  классицизма.  Национальное
архитектурное  наследие  к  тому  време¬
ни  еще  очень  мало  изучено,  но  уже
осознана  историческая  ценность  оте¬
чественных  «святынь»,  и  они  начинают
привлекать  внимание  своей  красотой.
Видный  сановник  М.  Н.  Муравьев  писал
на  рубеже  XVIII—XIX  вв.:  «Готический
вкус  в  дерзких  своих  замыслах  имеет
нечто  гордое  и  служит  ныне  печатаю
древности  для  нашей  огромной  Москвы».

414
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 «Готическим»  принято  было  именовать
все  средневековое,  в  том  числе  памят¬
ники  русского  средневековья.  Это  при¬
водило  к  тому,  что  готические  формы
казались  уместными  в  случаях,  когда
требовалось  подчеркнуть  националь¬
ный  характер  постройки  (впрочем,  в
некоторых  московских  памятниках,
например  в  башнях  Кремля,  действи¬
тельно  наличествует  влияние  готики).
 Типологические  границы  неканони¬
ческого  направления  размыты.  Пред¬
ставленное  преимущественно  парковы¬
ми  постройками  и  «второстепенными»
усадебными  строениями  (главный  дом
всегда  делали  в  классическом  стиле),
оно  включает  и  целые  «семейства»  двор¬
цов  и  храмов.  (Впрочем,  в  количествен¬
ном  отношении  ордерный  канон  без¬
условно  преобладает;  никогда  не  откло¬
нялась  от  него  и  архитектура  обще¬
ственных  зданий.)
 Независимо  от  типа  и  «стиля»  вы¬
являются  два  разных  подхода  к  форми¬
рованию  пространства  и  объема  нека¬
нонических  сооружений.  Первый  сво¬
дится  к  повторению  более  или  менее
стереотипных  приемов  планировки,
объемного  построения,  симметрии  и
других  правил,  присущих  классицизму,
с  добавлением  «китайской»,  «готиче¬
ской»  и  прочих  трактовок  отдельных
элементов  (крыши,  окна,  венчания,
пластическая  декорация  стен).  Второй
подход  характерен  отказом  от  симмет-

Предромантическое  и  романтическое  направления
 415
 Рис.  9.66.
 Неканоническая  линия
в  архитектуре  эпохи
классицизма
 а  —  Павловск.  Крепость
Бип.  В.  Бренна.
 1794—1797.  План,
общий  вид  (с  гравюры
начала  XIX  в.);  б  —
 Гатчина.  Приоратский
дворец.  Н.  Львов.  1798—
1799.  План,  общий  вид;
 в  —  Островки  (близ
Петербурга).  Дворец
Г.  А.  Потемкина.
 И.  Старов.  Конец  XVIII  в.
Фрагмент
 Мастера-классицисты
охотно  и  умело  приме¬
няют  свободную  плани¬
ровку,  когда  проекти¬
руют  романтический  «за¬
мок»  или  «крепость»
 рии  плана  и  объема.  Это  крайне  важное
обстоятельство  свидетельствует  о  внут¬
ренней  свободе  профессионального
мышления:  архитекторы,  свято  чтущие
«основательные  правила»  классицизма,
умеют  работать  в  ином  ключе,  если  это
необходимо.
 Рассмотрим  под  этим  углом  зрения
некоторые  памятники,  сгруппировав  их
по  признаку  «стиля».
 В  дворцовом  строительстве  был  рас¬
пространен  мотив  «крепости»:  в  ком¬
позицию  здания  включали  башни  с  круг¬
лыми  или  стрельчатыми  окнами.  При¬
мером  могут  служить  Чесменский  дво¬
рец  в  Петербурге  (1774—1777,  Ю.  Фель-
тен)  с  редкой  формой  плана  (правиль¬
ный  треугольник  с  вписанным  в  него
круглым  купольным  залом),  а  также
Гатчинский  дворец  (1766—1780-е,
А.  Ринальди;  1790-е,  В.  Бренна),  по¬
строенный  по  усадебной  схеме,  но  с  пя¬
тигранными  башнями  на  углах.
 Павел  I  построил  в  Павловске  «на¬
стоящую»  крепость  Бип  (1794—1797,
арх.  В.  Бренна)  на  месте  старых  швед¬
ских  укреплений.  Крепость  имела  план
неправильных  очертаний,  несколько
разновеликих  башен  и  аркатурный  пояс
под  карнизами,  изображавший  маши-
кули.  Склонный  к  военным  занятиям,
царь  играл  здесь  всерьез:  крепость  была
причислена  к  действующим,  здесь  был
гарнизон  (им  командовал  молодой  Арак¬
чеев),  поднимали  в  урочный  час  мост,
стреляли  в  полдень  из  пушки.
 В  формах  крепостной  архитектуры
делались  ограды  усадеб  с  башнями  и  во¬
ротами.  Кроме  символического,  они
имели  иногда  мемориальный  смысл  и
связаны  с  триумфальной  темой  (напри¬
мер,  в  подмосковных  усадьбах,  при¬
надлежавших  полководцам  П.  Панину
и  Н.  Репнину).  Закрепился  этот  стиль
и  в  архитектуре  тюремных  замков.
 Псевдоготика,  как  иногда  называют
связанное  с  готическими  традициями
архитектурное  направление,  оставила
в  русской  архитектуре  яркий  след,  осо¬
бенно  в  Москве  и  ее  окрестностях.
 В  1770-е  гг.  по  проекту  В.  Баженова
было  начато  строительство  дворцового
комплекса  в  с.  Царицыно  под  Москвой.
В  живописном  парке  свободно  поставле¬
ны  павильоны,  мосты,  ворота,  в  уборе
которых  готические  мотивы  соседству¬
ют  с  репликами  русскому  средневеко¬
вью  —  например,  своеобразными  «ко¬
кошниками»  и  волютами.  Великолеп¬
ная  фантазия  В.  Баженова  позволила
создать  здесь  безусловно  «националь¬
ный»  колорит,  ощущаемый  в  грубоватой
мощи  узорочья,  сочетании  красного
кирпича  с  белым  камнем  деталей,  живо¬
писности  всей  композиции.  Дворец  не
был  достроен.
 Тот  же  колорит  отличает  ряд  церк¬
вей,  построенных  Баженовым  или  при¬
писываемых  ему.  Например,  церковь
с.  Знаменка  под  Москвой  по  объемному
построению  принадлежит  к  типу  церквей
«кораблем»,  но  ей  приданы  «готические»
островерхие  шатры  венчаний,  подчерк¬
нуто  вертикальны  членения  и  детали.
 В  Петровском  дворце  в  Москве
(1775—1782,  М.  Казаков)  объемно-пла¬
нировочная  схема  целиком  принадле-

416
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.67.
 Неканоническая  линия
в  архитектуре  эпохи
классицизма:  романти¬
ческие  мотивы  в  парко¬
вых  сооружениях
а  —  Царское  Село.  Про¬
ект  «Руины».  Ю.  Фельтен.
1771.  Фасад  с  вариан¬
тами  в  «руинированном»,
«готическом»  и  «тос¬
канском»  оформлении,
план;  б  —  Царское  Село.
«Большой  Каприз».
 И.  Герард,  В.  Неелов.
1772—1774.  Общий  вид
(фотография  начала
XIX  в.),  план;
в  —  проект  «Руины».
 Д.  Кваренги.  1791

Предромантическое  и  романтическое  направления
 417
 жит  классицизму.  Это  один  из  немно¬
гих  примеров  довольно  близкой  к  пер¬
воисточникам  трактовки  «русского»  пла¬
стического  убора.  Так,  крыльцо  имеет
кувшинообразные  столбы  и  арки  с  вися¬
чей  гирькой,  люкарны  купола  уподоб¬
лены  кокошникам  и  т.  д.
 Сознавая  противоречие  между  сред¬
невековыми  памятниками  Кремля  и  но¬
выми  классицистическими  постройка¬
ми,  мастера  XVIII  в.  стремятся  снять
его,  предлагая  проекты  зданий  с  готи¬
ческими  элементами  (проект  дворца,
Н.  Львов)  или  вводя  готицизмы  при
реконструкциях.  Так,  например,  поя¬
вились  стрельчатые  мотивы  в  декоре
колокольни  Ивана  Великого  (Л.  Руска,
И.  Еготов,  И.  Жилярди)  при  восстанов¬
лении  ее,  после  того  как  она  была  взор¬
вана  по  приказу  Наполеона.  Более  или
менее  точной  готической  стилизацией
была,  в  частности,  восстановленная  Ни¬
кольская  башня.  Впрочем,  русская  ар¬
хитектура  не  восприняла  самого  суще¬
ственного  в  готике  —  каркасной  систе¬
мы;  формообразующую  роль  по-прежне¬
му  неизменно  сохраняет  за  собой  мас¬
сивная  стена.
 В  рамках  готического  направления
сложился  так  называемый  свободный
план,  т.  е.  асимметричная  живописная
группировка  примыкающих  друг  к  другу
архитектурных  объемов.  Архитектура
XIX,  а  затем  и  XX  в.  сделает  свободный
план  своим  девизом;  но  мастера-клас¬
сицисты  хорошо  владели  этой  манерой,
если  того  требовала  образная  задача.
 Обычно  иррегулярную  композицию
имели  небольшие  загородные  дворцы.
Нередко  хозяйственные  постройки  в
дворцовых  и  усадебных  комплексах  —
кухни,  конюшни,  погреба  и  пр.—  тоже
зачем-то  делались  «готическими».
 «Китайское»  направление  представ¬
лено  в  основном  «увеселительными»
постройками,  наивно  и  упрощенно  ими¬
тировавшими  силуэт,  орнамент,  неко¬
торые  детали  китайской  архитектуры.
Впрочем,  в  обиходе  были  и  подлин¬
ники  —  привозимые  из  Китая  шелка,
фарфор,  лаковые  вещи,  мебель  и  дру¬
гие  произведения  искусства,  которые
включались  в  оформление  интерьеров  в
«китайском»  стиле.
 Своеобразным  украшением  усадеб¬
ных  парков  становятся  искусственные
руины,  устраиваемые  в  живописных  глу¬
хих  уголках,  у  водоемов,  под  сенью
деревьев.  Интерес  к  старине,  воспитывае¬
мый  гравюрами  Пиранези  и  романами
Вальтера  Скотта,  сочетается  с  модой
на  чувствительную  меланхолию  с  некро¬
фильским  оттенком.  Искусно  имитируя
«трещины»  в  стенах  и  нагромождая
«источенные  временем»  камни  в  сводах,
архитекторы  достигают  порой  степени
гротеска,  которой  позавидовали  бы
иные  апологеты  постмодернизма  конца
XX  в.  Например,  чудовищных  размеров
дорическая  колонна,  точнее  «обломок»
колонны  с  капителью,  была  воздвигнута
по  проекту  Ю.  Фельтена  в  Екатеринин¬
ском  парке  Царского  Села  (1771).
 Был  моден  и  «пейзанский»  стиль,
пришедший  из  предреволюционной
Франции,  где  идеи  Руссо  были  преоб¬
разованы  владельцами  Версаля  в  игру
в  крестьян.  На  манер  некоего  идеаль¬
ного  крестьянского  жилья  делались
«шале»,  «молочни»  и  пр.  Наконец,  встре¬
чались  павильоны,  имевшие  вид  полен¬
ницы  дров  («Березовый  домик»  в  Гат¬
чине,  роскошно  и  изысканно  отделанный
внутри).
 Классицистического  канона,  равно
как  и  классицистического  профессио¬
нального  мышления,  описанные  выше
отклонения  от  нормы  не  поколебали.
Канон  устойчив,  как  Российская  импе¬
рия,  и  его  лишь  оттеняют  игры  в  «ру¬
ины»  или  в  «готику».  Тем  не  менее  опыт
неканонического  направления  многое
дал  русской  архитектуре.  Он  показал
принципиальную  возможность  выхода
за  границы  ордерного  языка,  возмож¬
ность  его  совмещения  с  иными  архи¬
тектурными  языками,  способность  но¬
вых  приемов  конкурировать  с  «пал¬
ладиевым  вкусом»  по  силе  художе¬
ственного  эффекта.
 Так  исподволь  готовился  переход
к  архитектурному  историзму.
 Архитектуроведы  нередко  именуют
неканоническое  направление  в  русском
зодчестве  последней  трети  XVIII  —
начала  XIX  в.  предромантическим  на¬
правлением.  Необходимо  уточнить,  что
такое  романтизм.

418
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.68.
 В  поисках  «националь¬
ного»  архитектурного
языка.  Сочетание  клас¬
сических  правил  компо¬
зиции  с  «готицизмами»
в  архитектуре  конца
XVIII  в.
 а  —  село  Быково  под
Москвой.  Проект  церкви.
В.  Баженов.  1782  (?).
Фасад;  б  —  Царицыно
под  Москвой.  Дворцовая
усадьба.  Ворота  между
дворцом  и  Хлебным  до¬
мом.  В.  Баженов,
 М.  Казаков.  1780-е  гг.;
в  —  Дубровицы  близ
Подольска.  Конный  двор
в  имении  Голицыных.
Конец  XVIII  в.;
 г  —  Москва.  Проект
Теремов  в  Кремле.  Фа¬
сад.  Н.  Львов.  Конец
XVIII  в.;  д  —  Москва.
Петровский  замок.
 М.  Казаков.  1775—
1782;  е  —  Петербург.
Чесменская  церковь.
 Ю.  Фельтен.  1777—
1780.  План,  общий  вид

Предромантическое  и  романтическое  направления
 419

420
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 Рис.  9.69.
 Поиски  национального
архитектурного  языка
в  архитектуре  первой
четверти  XIX  в.
а  —  Петербург.  Проект
храма-памятника  войне
1812  года.  А.  Воро¬
нихин.  1815;  б  —  Москва.
Никольская  башня
Кремля.  Л.  Руска.  1806,
Ф.  Соколов,  1816—1819;
 в  —  Москва.  Екатеринин
ская  церковь  Возне¬
сенского  монастыря
в  Кремле.  К.  Росси  (?).
1809,  А.  Бакарев,  1817

Заключение
 421
 Романтизмом  называется  течение  в
культуре  и  искусстве,  отразившее  слож¬
нейший  процесс  распада  обществен¬
ных  отношений  и  общественного  созна¬
ния,  присущих  эпохе  феодального
строя.  Освобождаясь  от  обычаев  и  догм
предустановленного  феодальной  иерар¬
хией  бытия,  человек  ведет  борьбу  за
личностную  свободу  в  мышлении,  пове¬
дении  и  деятельности.  Антинорматив¬
ность  —  характерный  признак  роман¬
тизма.  Однако,  разрушив  надежный
фундамент  «обычая»  и  нормы,  человек
вынужден  искать  другие  точки  опоры
для  своего  сознания  и  бытия.  Культура
компенсирует  образовавшийся  разрыв:
человек  осознает  себя  частью  истории,
в  ней  он  находит  свои  духовные  исто¬
ки.  Отсюда  присущий  романтизму  инте¬
рес  к  прошлому  человечества  вообще
(которое  предстает  вначале  в  декоратив¬
ном  облике  героизированного  средневе¬
ковья  и  в  экзотических  «восточных»,
«индийских»,  «китайских»  сюжетах)
и  к  национальному  прошлому.
 В  русской  культуре  и  искусстве  ста¬
новление  романтизма  относится  к  пер¬
вой  четверти  XIX  в.  Первыми  испыта¬
ли  на  себе  его  воздействие  литература
(поэзия  В.  А.  Жуковского  и  молодого
А.  С.  Пушкина),  философия,  зарожда¬
ющаяся  историческая  наука.  Предме¬
том  пристального  внимания  становится
история  России,  что  особенно  актуально
в  обстановке  высокого  патриотизма,
вызванного  войной  с  Наполеоном.
Н.  М.  Карамзин  еще  в  1802  г.  писал:
«Не  говорю,  чтобы  любовь  к  Отечеству
долженствовала  ослеплять  нас  и  уверять,
что  мы  всех  и  во  всем  лучше;  но  Русский
должен  по  крайней  мере  знать  цену
свою...  Скажем  ясно  имя  свое  и  повто¬
рим  с  благородной  гордостью».
 Написанная  Карамзиным  «История
государства  Российского»  имела  огром¬
ное  влияние  на  современников.  «...Древ¬
няя  Россия,  казалось,  найдена  Карам¬
зиным,  как  Америка  —  Коломбом»,  —
свидетельствовал  Пушкин.  Понятие
Отечества  дополняется  в  эти  годы  идеей
«народности»;  начинается  эстетическое
освоение  народной  культуры.  Пушкин
осваивает  поэтику  крестьянского  сло¬
весного  творчества;  поэт  П.  Гнедич,  пере¬
 водчик  «Илиады»  Гомера,  замечает:
«Национальный  костюм  наших  предков
живописен  не  менее  римского,  простая
рубашка  русского  крестьянина  столь  же
красива,  как  греческий  туник».
 Эти  тенденции  в  культуре  должны
были  бы  привести  архитектурную  сфе¬
ру  к  отказу  от  «основательных  правил»
классицизма  и  к  поискам  «националь¬
ных»  форм.  В  первой  четверти  XIX  в.
этого  еще  не  произошло:  архитектуре
свойственно  «запаздывать»  в  отраже¬
нии  своим  образным  строем  умона¬
строений  эпохи.  Но  влияния  романтизма
российский  классицизм  не  избежал.
Оно  сказалось  в  свободе,  с  которой  ин¬
терпретируют  канон  Захаров  и  Тома  де
Томон,  Росси  и  Стасов.  Более  того:
классическая  традиция  в  России,  име¬
ющая  к  этому  времени  уже  вековую
историю,  освоена  так  органично  и  тдк
глубоко,  что  именно  в  ней  ищет  опору
исполненное  патриотизма  сознание
современников.  Романтическим  пафосом
окрашен  образный  строй  архитектуры
ампира  —  этой  лебединой  песни  рос¬
сийского  классицизма.  На  следующем
этапе  истории  эти  же  романтические
тенденции  в  культуре  предопределят
кризис  классицизма  и  присущего  ему
творческого  метода.
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ
 Русская  архитектура  второй  половины
XVIII  —  первой  трети  XIX  в.—  по¬
рождение  и  отражение  эпохи  высшего
расцвета  российской  государственно¬
сти  феодально-абсолютистского  типа.
В  системе  ценностей,  определивших  ее
создание,  ведущее  место  занимают
представления  о  незыблемости  суще¬
ствующего  порядка,  о  силе  монархиче¬
ского  строя,  о  дворянстве  как  ведущем
сословии.  С  этими  представлениями
соотнесены  понятия  Отечества  и  Славы
всероссийской.  Покой  (статичность),
иерархия,  гармония  вечных  начал  —
основы  мировоззрения,  давшие  духов¬
ное  наполнение  образному  строю  клас¬
сицизма,  ясному,  величественному  и
спокойному.  «Вневременность»  осново-

422
 Архитектура  второй  половины  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.
 полагающих  истин,  диктующих  содер¬
жание  классицистических  образов,  сни¬
мает  с  последних  узкосословный  налет,
вот  почему  они  периодически  обретают
ценность  в  системе  культуры.
 В  историю  русской  архитектуры
классицизм  вписал  золотые  страницы.
В  числе  его  достижений  —  создание
великих  архитектурных  ансамблей  Пе¬
тербурга,  Москвы,  многих  российских
городов;  расцвет  синтеза  архитектуры
с  другими  видами  искусств;  освоение
ряда  новых  для  России  пространствен¬
ных  приемов,  архитектурных  форм,
композиционных  средств;  освоение  куль¬
туры  ландшафтного  сада  и  др.
 Как  никогда,  сильны  связи  русской
профессиональной  культуры  с  европей¬
ской  культурой  —  как  современной,  так
и  ее  истоками  (античностью  и  Возрож¬
дением),  но  обусловлено  это  не  только
«европеизмом»  дворянства.  Классицизм
распространился  по  всей  стране,  следо¬
вательно,  более  чем  полувековым  господ¬
ством  «палладиев  вкус»  обязан  не  толь¬
ко  государственной  регламентации  стро¬
ительства  (хотя  и  это  важная  причина).
Фильтры  национальных  эстетических
предпочтений  «пропускали»  этот  образ¬
ный  строй,  что  было  подготовлено  дол¬
гим  историческим  развитием  русского
зодчества,  ускоренным  при  Петре  I.
Кроме  того,  несмотря  на  отсутствие  яв¬
ного  интереса  к  средневековому  зодче¬
скому  наследию,  сохраняются  элементы
прямой  преемственности  как  при  пере¬
 планировках  русских  городов,  так  и  в
сопутствующих  классицизму  предроман-
тических  направлениях  архитектуры.
 Высочайший  расцвет  классицистиче¬
ской  профессиональной  культуры  обус¬
ловлен  особенностями  деятельности
архитектора.  В  ее  основе  —  создание
канона,  т.  е.  системы  правил  компози¬
ции,  формообразования,  набора  исход¬
ных  элементов,  в  том  числе  хорошо  осво¬
енной  ордерной  системы.  Обеспеченный
превосходными  образцами,  работая
«по  образцу»,  преобразуя  образцы  (пре¬
имущественно  путем  коррекции),  архи¬
тектор  не  тратит  времени  на  обдумыва¬
ние  общих  задач  проектирования;  он
сосредоточивает  внимание  на  конкрети¬
зации  приема  и  совершенствует  его.
 Функциональная  сторона  архитек¬
туры  еще  не  занимает  особо  ни  заказ¬
чика,  ни  архитектора.  Конструкции  тра-
диционны  (за  редкими  исключениями),
их  использование  целиком  подчинено
образным  задачам.  Ведущий  метод  про¬
ектирования  —  «снаружи  —  внутрь»,  от
целого  (в  том  числе  от  градостроитель¬
ной  ситуации)  —  к  планировке  и  детали¬
ровке.  Этим  обусловлена  целостность
классицистической  среды,  построенной
по  законам,  ансамбля.
 В  1-й  четверти  XIX  в.  развитие  клас¬
сицистической  архитектуры  достигает
своей  вершины.  Однако  уже  в  эти  годы
в  культуре  и  в  общественном  сознании
зреют  тенденции,  подготовившие  кри¬
зис  классицизма.

10  Архитектура  1830—1890-х  гг.
 10.1  Предпосылки  формирования
архитектуры
 В  1865  г.  русское  архитектуроведение
констатировало  «громадный  шаг,  сделан¬
ный  нашим  зодчеством  за  последние
20—30  лет,  отделяющих  нас  от  архи¬
тектуры  предков,  которая,  по  своей  тя¬
жести  и  малой  приложимости  к  суще¬
ственным  потребностям  жизни,  кажется
удаленной  от  нас  на  целые  столетия»
(П.  Н.  Петров).  К  1830-м  гг.  относят
начало  перелома  в  архитектурном  про¬
цессе  и  современные  исследователи.
Самым  очевидным  свидетельством  пере¬
лома  явилось  радикальное  изменение
архитектуры  как  таковой:  иными,  чем
в  эпоху  классицизма,  стали  города  рас¬
сматриваемого  периода,  здания,  их
интерьеры,  конструкции  и  пр.  Причины
преобразований  и  их  направленность
следует  искать  во  «внеархитектурной»
сфере  —  в  совокупности  требований,
предъявляемых  к  архитектуре  общест¬
вом.  Россия  же  этого  времени  пережи¬
вает  важные  перемены  в  политической,
социально-экономической,  духовной  и
культурной  жизни.
 Особый  интерес  для  современного
архитектора  представляют  изменения,
которые  произошли  в  сфере  архитек¬
турной  профессии,  т.  е.  в  том  звене  архи¬
тектурного  процесса,  в  рамках  которого
«внешние»  силы  —  духовная  и  мате¬
риальная  энергия  общества  —  реализу¬
ются  в  конкретных  формах  архитектур¬
ных  объектов.
 Важнейшим  достижением  рассмат¬
риваемой  эпохи  было  становление  нового
типа  архитектурного  профессионализма,
который  впоследствии  составил  основу
архитектурной  деятельности  нашего
времени.
 Буржуазная  эпоха  и  особенности
общественного  сознания.  Восстание
декабристов  1825  г.  отразило  глубокий
кризис  феодально-крепостнического
строя,  и  хотя  крепостное  право  было
отменено  лишь  в  1861  г.,  на  путь  буржу¬
азного  развития  Россия  встала  именно
в  1830-е  гг.
 Сдвиги  в  социально-экономической
сфере  и  культуре  России  были  следстви¬
ем  и  отражением  глубоких  историче¬
ских  изменений  типа  общественного
сознания.  Человеческая  личность  (а  не
сословная  иерархия),  свобода  выбора
(а  не  предустановленный  обычай),  на¬
конец,  разнообразие  типов  поведения
и  форм  самовыражения  (вместо  обще¬
принятых  ритуалов)  —  вот  ценности,
доминирующие  в  буржуазно-демокра-
тическом  обществе  и  направляющие
его  деятельность  (с  учетом,  разумеется,
ограничений,  налагаемых  классовым
неравенством).
 Новая  система  ценностей  была  под¬
готовлена  Просвещением  XVIII  в.  и
сформирована  романтизмом  первой
трети  XIX  в.  Полвека  спустя  критик
В.  В.  Стасов  с  гордостью  писал  о  своем
современнике:  «Он  был  уже  не  преж¬
ний  человек,  со  спеленутым  умом,
со  скорченным  предрассудками  поня¬
тием».
 Своеобразным  штампом  в  литературе
этого  времени  стало  выражение  «тре¬
вожный  вопрос»;  к  числу  самых  тревож¬
ных  относился  вопрос  о  человеке  —
его  потребностях  и  судьбе,  гражданских
и  человеческих  правах.  С  ним  связаны
и  общественно-политические  движе¬
ния,  потрясавшие  Российскую  империю,
и  направленность  русского  искусства
второй  половины  XIX  в.,  исследующе¬
го  социальные  и  нравственные  проблемы
бытия  и  исполненного  тревогой  и  пе¬
чалью  о  «маленьком  человеке».

424
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.1.
 Новые  типы  обществен¬
ных  зданий
 а  —  Петербург.  Петер¬
гофский  (Балтийский)
вокзал.  А.  Кракау.
 1855—1857.  Фотография
начала  XX  в.;
б  —  Москва.  Голицын-
ская  галерея.  М.  Быков¬
ский.  1835—1839.
Литография  1841  г.
 В  российском  лексиконе
XIX  в.  закрепляются
латинские  слова  «пуб¬
лика»,  «публичный».
Словарь  1894  г.
переводит  их  как  «об¬
щественный»,  «являю¬
щийся  достоянием  всех»,
«к  народу,  к  государст¬
ву  относящийся».  Пуб¬
лика  —  это  посетители
магазинов  и  выста¬
вок,  театров  и  му¬
зеев,  она  заполняет
вокзалы  железных  до¬
рог,  впервые  появляю¬
щихся  в  России,  посе¬
щает  лекции  универси¬
тетских  профессоров,
собирает  пожертвования
на  благотворительные
дела,  выбирает  органы
городского  управления.
Она  формирует  общест¬
венное  мнение,  в  том
числе  —  отношение
к  архитектуре.  Этой
внесословной,  активной
и  очень  многочисленной
социальной  силы  эпоха
классицизма  не  знала.
Демократизация  социаль¬
ных  процессов  породила
неведомые  ранее  типы
общедоступных  зданий,
как  правило  больших
по  размерам,—  мага¬
зины,  рынки,  выставки
и  пр.

Предпосылки  формирования  архитектуры
 425
 Рис.  10.2.
 Новые  типы  обществен¬
ных  зданий.  Москва.
 Городская  дума.
 Д.  Чичагов.  1890—1892
Частновладельческий
заказ  становится  веду¬
щим  типом  архитектур¬
ного  заказа.  Контроль
за  городской  застрой¬
кой,  регулирующий  част¬
ную  инициативу,  перехо¬
дит  в  руки  выборных
городских  властей.
 Здание  московской
Думы  —  характерный
образец  «русского  стиля»
второй  половины  XIX  в.
 Рис.  10.3.
 Петербург.  Александрий¬
ский  театр  и  дом  архи¬
тектора  Н.  П.  Басина
(конец  1870-х  гг.)
Изменение  масштабного
строя  архитектуры  и  сти¬
левых  предпочтений  —
свидетельство  изменений
в  системе  ценност¬
ных  ориентаций

426
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Ломка  сословных  границ  открывает
дорогу  личной  инициативе,  предпри¬
имчивости,  деловитости.  Особо  ценятся
энергия  и  «здравый  смысл»;  в  ряду
ценностей  на  первый  план  выходит  «об¬
щественная  польза».  В  свете  этого
важного  понятия  пересматривается
статус  искусства,  самоценность  которо¬
го  отрицает  целый  ряд  мыслителей.
 Краеугольным  камнем  сознания
становится  потребность  в  рациональ¬
ном  (логическом)  обосновании  выбран¬
ной  цели,  программы,  действия.  И.  С.
Тургенев  назвал  свою  эпоху  «обдуман¬
ным  веком».  Он  писал:  «Сознание  на¬
шей  публики  в  последние  годы  возму¬
жало  и  окрепло...  Ее  теперь  едва  ли  осле¬
пишь  блеском  великого  имени;  ее  здра¬
вый  смысл  требует  положительных  до¬
казательств».  Представить  «доказатель¬
ства»  могла  только  наука.
 Середина  XIX  —  начало  XX  в.—
время  развития  естественно-научных
дисциплин,  медицины,  педагогики,  ин¬
женерно-технического  дела.  Это  время
М.  В.  Остроградского  и  Н.  И.  Лобачев¬
ского,  Н.  И.  Пирогова  и  И.  М.  Сеченова,
И.  П.  Павлова  и  К.  А.  Тимирязева,
В.  Я.  Струве  и  А.  Ф.  Можайского,  Д.  И.
Менделеева  и  И.  И.  Мечникова.
 В  числе  ключевых  понятий  эпохи
присутствуют  также  «современность»  и
«прогресс»;  они  отождествляются  с
новизной  социальных,  бытовых  и  духов¬
ных  явлений.  Отношение  к  прогрессу
было,  однако,  неоднозначным.  Безуслов¬
но,  приемля  «удобства»,  приносимые
современной  наукой  и  техникой,  вос¬
хищаясь  дерзкими  замыслами  инжене¬
ров  и  архитекторов,  воздвигающих  не¬
виданные  ранее  конструкции,  человек
середины  —  второй  половины  XIX  в.
отнюдь  не  был  склонен  к  тотальному
отрицанию  прошлого  ради  современ¬
ности.  Соотношение  прошлого  (особен¬
но  отечественного)  с  настоящим  стано¬
вится  предметом  пристального  внима¬
ния  русской  философской  мысли.
 Свободу  личности,  декларированную
романтизмом,  сопровождает  отчетливое
осознание  «несвободы»  человека  в  ис¬
торическом  процессе.
 Историзм  мышления  —  величайшее
завоевание  эпохи,  очень  существенное
 для  понимания  природы  архитектуры.
Настоящее  рассматривается  как  законо¬
мерное  следствие  прошлого  и  как  исток
будущего.  В  преемственном  развитии
культуры  видят  источник  и  опору  нрав¬
ственного  совершенствования  человека.
«Уважение  к  минувшему  —  вот  черта,
отличающая  образованность  от  дико¬
сти»,—  писал  А.  С.  Пушкин.  «Про¬
шедшее  заключается  в  настоящем»,—
утверждал  В.  Г.  Белинский.  Через  не¬
сколько  десятилетий  историк  В.  О.  Клю¬
чевский  пишет:  «Я  не  знаю,  каков  будет
человек  через  тысячу  лет;  но  отнимите
у  современного  человека  этот  нажитой
и  доставшийся  ему  по  наследству  скарб
обрядов,  обычаев  и  всяких  условно¬
стей  —  и  он  все  забудет,  всему  разу¬
чится  и  должен  будет  все  начинать  сы¬
знова».
 Очень  важной  была  проблема  исто¬
рических  судеб  России  и  ее  националь¬
ной  самобытности.  После  многих  деся¬
тилетий  проевропейской  ориентации
рост  национального  самосознания  про¬
ходит  небезболезненно  и,  пожалуй,  ни
в  одной  культуре  вопрос  о  «националь¬
ных»  началах  не  стоит  так  остро.  Поле¬
мика  по  этому  вопросу  приводит  к  раз¬
межеванию  двух  ярких  течений  середи¬
ны  XIX  в.—  славянофилов  и  западников.
Славянофилы  подчеркивали  особую
духовность  национального  характера,
идеализировали  патриархальную  стари¬
ну,  связывали  будущее  России  с  кре¬
стьянским  началом  (признавая,  впро¬
чем,  не  только  необратимость,  но  и  исто¬
рическую  прогрессивность  петровского
перелома);  западники  же,  напротив,  свя¬
зывали  судьбы  страны  с  торжеством
европейских  «рациональных»  начал
и  с  европейским  демократизмом,  хотя
и  признавали  национальную  самобыт¬
ность  русской  истории.
 Урбанизация.  Во  второй  половине
XIX  в.  начался  бурный  расцвет  промыш¬
ленности  и  торговли:  строятся  фабрики
и  заводы,  железные  и  шоссейные  дороги,
идет  промышленное  освоение  Сибири
и  юга  России,  в  хозяйственную  жизнь
вовлечены  Закавказье,  Бессарабия,
Средняя  Азия,  Дальний  Восток.
 Очень  быстро  растут  города.  Так,
с  1863  по  1897  г.  городское  население

Предпосылки  формирования  архитектуры
 427
 России  увеличилось  в  два  раза  и  достиг¬
ло  12  млн  человек;  число  городов  с  на¬
селением  более  50  тыс.  возросло  с  13  до
44.  Это  сказывается  на  характере  куль¬
туры  —  буржуазная  культура  есть  куль¬
тура  городская  (напомним:  буржуа  зна¬
чит  горожанин).  Развитие  архитектуры
связано  преимущественно  с  урбаниза¬
цией,  с  уплотнением  застройки  город¬
ских  центров,  с  растущим  разнообра¬
зием  видов  деятельности  и  их  диффе¬
ренциацией.  Складывается  специфиче¬
ский  «городской»  образ  жизни,  отлича¬
ющийся  тем,  что  жизнь  человека  и  его
семьи  очень  сильно  связана  с  жизнью
города  в  целом:  обслуживание,  работа,
общение  концентрируются  не  в  личном
жилье  (или  хозяйстве),  а  вне  его.  По¬
степенно  ускоряется  темп  жизни.  Чаще
и  длиннее  становятся  переезды;  патри¬
архальный  извозный  промысел  уже  не¬
достаточен,  в  России  строятся  железные
дороги,  появляются  первые  пароходы.
 Технический  прогресс  —  порожде¬
ние  буржуазной  цивилизации  —  дает
архитектуре  новые  материалы  и  кон¬
струкции.  Самое  существенное  влияние
оказывает  он  на  изменение  техническо¬
го  оборудования  зданий:  на  смену  печ¬
ному  отоплению  в  городах  идет  сначала
калориферное  отопление  (в  подвалах
устраиваются  печи,  теплый  воздух
подается  по  каналам  в  помещение),
в  конце  века  —  централизованное  водя¬
ное  отопление.  Водопровод  и  канализа¬
ция  —  новшества,  влияющие  на  плани¬
ровку  городских  жилых  домов.  Газовое,
а  впоследствии  электрическое  освеще¬
ние  меняет  характер  вечерней  и  ночной
жизни  городов.  Разумеется,  эти  новше¬
ства  являются  достоянием  обеспеченной
части  населения  и  очень  нескоро  найдут
более  или  менее  массовое  применение,
большинство  же  российских  городов  так
и  останется  с  печами  и  колодцами.  Тем
не  менее  в  организации  домашнего  и
общественного  быта  произошло  замет¬
ное  (по  сравнению  с  предшествующим
периодом)  смещение  критериев  оценки
качества  архитектурной  среды.
 Подавляющее  большинство  сред¬
них  и  малых  городов  России  сохраня¬
ют  традиционную  структуру  и  тип  за¬
стройки,  непротиворечиво  сочетая  их
 с  полезными  нововведениями  функцио¬
нального  толка  и  осваивая  столичные
«стили».
 Россия  продолжала  оставаться  пре¬
имущественно  крестьянской  страной,
хотя  и  в  сельское  хозяйство  (особенно
после  1861  г.)  начинают  проникать  эле¬
менты  капиталистического  производ¬
ства.  Крестьянский  (общинный)  тип
жизни  и  мышления  наложил  существен¬
ный  отпечаток  и  на  общественную  мысль
эпохи,  и  на  характер  предметно-про¬
странственной  среды  страны.
 Заказчик.  «Дворянский»  период
истории  русской  культуры,  под  знаком
которой  расцвел  классицизм,  закончил¬
ся.  Начиная  с  1830-х  гг.  на  социальную
арену  выходят  промышленники,  ком¬
мерсанты,  финансисты.  В  их  числе  не
только  богатейшие  частновладельцы  из
дворянского  сословия,  но  и  вчерашние
купцы  и  заводчики.  Процесс  демокра¬
тизации  коснулся  и  культуры,  ее  носите¬
лями  становятся  разночинцы  —  выход¬
цы  из  крестьян,  купцов,  мещан  и  других
сословий.
 Государственный  заказ  в  архитектуре
сохраняет  ведущее  положение  до  сере¬
дины  1850-х  гг.  В  николаевской  России
под  эгидой  государства  ведется  огром¬
ное  строительство  как  в  обеих  столицах,
так  и  по  всей  стране.  Оно  в  полной  мере
отразило  новые  архитектурные  тенден¬
ции,  хотя  и  склонно  было  к  некоторому
консерватизму  (так,  в  административ¬
ном  и  ведомственном  строительстве,
например  в  архитектуре  государствен¬
ных  больниц,  школ,  городских  управ
и  т.  д.,  очень  долго  сохраняются  ордер¬
ные  фасады  —  «казенный  классицизм»).
 Процесс  демократизации  общества
приводит  к  резкому  смещению  центра
тяжести  в  сфере  архитектурного  заказа,
особенно  в  пореформенные  годы.  Кроме
частных  лиц,  заказывающих  проекты  и
финансирующих  строительство,  заказ¬
чиками  выступают  городские  управле¬
ния,  получающие  относительную  неза¬
висимость,  земские  учреждения,  благо¬
творительные  общества,  попечительские
советы  и  т.  д.  Сооружение  ряда  уни¬
кальных  зданий  связано  с  деятельностью
специализированных  конгрегаций.  На¬
пример,  торговые  сообщества  возводят

428
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.4.
 Томск.  Библиотека
и  музей  прикладных
знаний.  1880-е  гг.  Фото¬
графия  конца  XIX  в.
 На  вывеске  написано:
«Народная  бесплатная
библиотека.  Здание  по¬
строено  потомственным
почетным  гражданином
Семеном  Степановичем
Валгусовым».  На  част¬
ные  пожертвования
строились  в  эти  годы
училища,  больницы,
институты,  музеи  во  всех
городах  России
 выставочные  комплексы,  научные  об¬
щества  строят  свои  клубы  и  музеи,
дачные  товарищества  ведут  строитель¬
ство  и  благоустройство  дачных  посел¬
ков  и  т.  д.
 Важным  стимулом  архитектурного
развития  становится  личная  инициатива,
поддержанная  личными  средствами.
Так,  знаменитый  русский  хирург  Я.  В.
Виллие,  президент  Медико-хирургиче¬
ской  академии,  завещал  свыше  миллиона
рублей  на  строительство  в  Петербурге
клиники,  получившей  затем  его  имя
(ныне  одна  из  клиник  Военно-медицин¬
ской  академии).
 Для  промышленников  и  финанси¬
стов,  заказывающих  архитектору  про¬
ект,  существенны  репрезентативность
здания  и  его  практичность.  Но  было
бы  неверно  связывать  их  цели  только  с
чистоганом  и  рекламой.  Например,  по
инициативе  и  на  средства  барона  А.  Л.
Штиглица,  придворного  банкира,  мил¬
лионера,  строится  Санкт-Петербургское
центральное  училище  технического
рисования  (ныне  ВХПУ  им.  В.  Мухи¬
ной),  готовившее  специалистов  для  худо¬
жественной  промышленности  и  учите¬
лей  рисования  и  черчения.  Училище
имело  сеть  филиалов  —  классы  на  нарв-
ских  суконной  и  льнопрядильной  ману¬
фактурах,  городские  классы  в  Ярос¬
лавле,  училище  в  Саратове,  школу  в
Иваново-Вознесенске  и  др.  Сооруже¬
 ние  училища  (1879,  М.  Месмахер)  сто¬
ило  около  6  млн  руб.,  еще  миллион  был
завещан  бароном  как  сумма,  проценты
с  которой  расходовались  на  текущие
нужды  училища.
 П.  М.  Третьяков,  В.  А.  Бахрушин,
С.  И.  Мамонтов,  С.  Т.  Морозов  —  круп¬
ные  меценаты,  которым  многим  обязана
русская  культура  конца  XIX  —  начала
XX  в.
 Еще  в  предшествующий  период  ста¬
ла  складываться,  а  с  середины  XIX  в.
резко  возросла  практика  превращения
домовладения  в  статью  дохода.  Так
называемые  доходные  дома  в  городах
возникли  в  связи  с  ростом  численно¬
сти  горожан  и  формированием  «город¬
ского»  образа  жизни.  Нанимателями  бы¬
ли  люди,  живущие  продажей  своего
труда  —  чиновники,  инженеры,  препода¬
ватели,  ремесленники,  рабочие;  хозяе-
вами-заказчиками  обычно  выступали
мелкие  собственники,  хотя  были  и  очень
богатые  люди,  владевшие  десятками
доходных  домов,  например  петербург¬
ский  городской  голова  Ратьков-Рож-
нов.  Жилье  в  доходных  домах  резко  раз¬
личалось  по  качеству  в  зависимости  от
стоимости.
 Частновладельческий  заказ,  в  узком
смысле  слова,  действовал  в  сфере  про¬
ектирования  особняков,  вилл,  дач  и  пр.
Необходимо  упомянуть  также  огромное
по  масштабам  строительство,  которое

Предпосылки  формирования  архитектуры
 429
 лишь  частично  попадало  в  руки  профес-
сионалов-архитекторов  и  в  котором
заказчик  был  непосредственно  связан
с  подрядчиком-строителем  или  строил
сам:  это  массовая  «рядовая»  застройка
малых  и  средних  городов  и  сел.
 Расширение  контингента  и  измене¬
ние  типа  заказчика  по  сравнению  с  эпо¬
хой  классицизма  крайне  существенно
для  архитектуры:  как  никогда  раньше,
архитектурная  среда  становится  отра¬
жением  реальных  потребностей,  цен¬
ностных  ориентаций  и  предпочтений
общества,  и  не  вообще  общества,  а
множества  социальных  групп,  слоев,
личностей  (за  исключением,  разумеет¬
ся,  беднейших  и  деклассированных
слоев  населения).
 Архитектурная  критика.  Архитек¬
турные  предпочтения.  Своеобразную
роль  в  формировании  общественного
заказа  в  архитектуре  играет  интеллиген¬
ция,  появившаяся  на  социальной  арене
России  именно  в  этот  период.  Это  про¬
слойка  людей  умственного  труда,  не
объединенная  формально  (сословными
или  иными  рамками),  в  которую  вхо¬
дят  «все  те,  кто  вырабатывает  новые
цели  и  знания,  беря  на  себя  роль  носи¬
телей  критического  разума,  историче¬
ского,  нравственного  и  иного  самосозна¬
ния  и  самоизменения  общества»  (Л.  М.
Баткин).
 Архитектура  находится  в  поле  при¬
стального  внимания  писателей,  публи¬
цистов,  философов,  художников,  и  есте¬
ственно,  самих  архитекторов.  «Инстру¬
ментом»  их  воздействия  на  архитектуру
становится  архитектурная  критика,
которой  русская  культура  до  той  поры
практически  не  знала.  Жанры  критики
разнообразны  —  от  газетно-журнальных
откликов  на  события  архитектурной
жизни  до  аналитических  обзоров  и  от
профессиональных  экспертиз  до  выступ¬
лений  на  творческих  съездах.  В  числе
предметов  критического  осмысления  —
как  достоинства  отдельных  зданий,  так
и  общая  направленность  архитектур¬
ного  процесса.  Различалась  и  тональ¬
ность  текстов:  от  апологии  до  уничи¬
жительного  осуждения.  Это  зависело
от  личных  установок  автора,  поэтому
использовать  эти  тексты  при  изучении
 истории  архитектуры  надо  очень  осто¬
рожно.  (Так,  известный  вред  архитекту-
роведению  нанесло  часто  цитировавшее¬
ся  замечание  Ф.  М.  Достоевского  о  куп¬
це,  который  требует,  чтобы  архитектор
вывел  ему  «дожевское  окно»,  поскольку
он  «ничуть  не  хуже  ихнего  голоштан¬
ного  дожа»,  хотя  и  такое,  конечно,
бывало.)
 Общество  училось  понимать  архи¬
тектуру  и  рассуждать  о  ней,  опираясь
на  арсенал  формальной  логики,  науч¬
ных  аргументов  и  литературных  средств.
Одновременно  в  профессиональное  мыш¬
ление  входили  те  «тревожные»  вопросы,
над  разрешением  которых  бьются  ин¬
теллигенты;  на  этой  основе  архитектор
формирует  концепцию,  т.  е.  программу
своей  деятельности.  Например,  архитек¬
тор  М.  Д.  Быковский  на  торжественном
акте  в  Московском  дворцовом  архитек¬
турном  училище  (1834)  утверждает:
«Мы  должны  подражать  не  формам
древних,  а  примеру  их,  иметь  Архитек¬
туру  собственную,  национальную,  и  да
проявится  дух  нашего  Отечества  и  в
произведениях  архитектуры!»  Культ
«рационального  начала»,  идеалы  гума¬
низма  и  демократизма,  интерес  к  «му¬
жицкой»  культуре  и  надежды,  связы¬
ваемые  с  научно-техническим  прогрес¬
сом,  проникают  в  архитектуру,  способ¬
ствуя  ее  поступательному  развитию  и
преодолевая  известную  косность  преж¬
них  патриархальных  взаимоотношений
архитектора  и  заказчика.
 Что  же  ценил  человек  нового  вре¬
мени  в  архитектуре?  Какой  виделась
ему  «современная»,  соответствующая
новым  этическим  и  эстетическим  идеа¬
лам  среда?  Еще  в  начале  1830-х  гг.
Н.  В.  Гоголь  написал  статью  «Об  архи¬
тектуре  нынешнего  времени»,  которую
можно  счесть  своеобразным  манифе¬
стом  архитектуры  эпохи  эклектизма:
«Город  должен  состоять  из  разнообраз¬
ных  масс,  если  хотим,  чтобы  он  достав¬
лял  удовольствие  взорам,—  писал  он.—
Пусть  в  нем  совокупится  более  различ¬
ных  вкусов.  Пусть  в  одной  и  той  же  улице
возвышается  и  мрачное  готическое,
и  обремененное  роскошью  украшений
восточное,  и  колоссальное  египетское,
и  проникнутое  стройным  размером  гре-

430
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 ческое...  Пусть  как  можно  реже  дома
сливаются  в  одну  ровную  однообразную
стену,  но  клонятся  то  вверх,  то  вниз.
Пусть  разных  родов  башни  как  можно
чаще  разнообразят  улицы...»
 Архитектура  эпохи  классицизма
представляется  теперь  безнадежно  уста¬
ревшей  как  по  ее  несоответствию  тре¬
бованиям  комфорта,  так  и  в  силу  «одно¬
образия»  городов  и  зданий.  Впрочем,
еще  одно  обстоятельство  постепенно
обесценивает  в  глазах  публики  и  крити¬
ков  великое  наследие  классицистической
эпохи:  по  мере  того  как  в  системе  куль¬
туры  проблемы  частной  жизни  «част¬
ного»  человека  начинают  доминировать,
оттесняя  на  второй  план  высокие,  но
абстрактные  понятия  Истины,  Отечест¬
ва,  Славы  всероссийской,  меняется
масштабный  строй  архитектуры.  Чело¬
веку  второй  половины  XIX  в.  не  нравятся
крупномасштабные  постройки,  они  ка¬
жутся  пустыми,  чистые  плоскости
стен  —  голыми,  геометрические  фор¬
мы  —  скучными.  Известный  критик
В.  В.  Стасов  вскоре  безапелляционно
заявляет:  «Все,  строенное  у  нас  в  про¬
должение  полутораста  лет,—  бледно,
вяло  и  ничтожно  или  чудовищно  и  не¬
лепо».  Нравится  другое:  мелкая,  дробная,
нарядная  пластика  форм,  «многослов¬
ность»  украшений  и  орнаментики,  из¬
мельченный  масштаб.  «Изящные  фор¬
мы»  —  говорили  в  те  времена,  избегая
слов  «красивый»  и  «прекрасный».
 Влияние  западничества  и  славяно¬
фильства  на  российскую  архитектуру
прослеживается  в  ориентации  на  опре¬
деленную  группу  источников.  «Обще¬
европейское»  направление  опирается
на  традиционное  уважение  к  классике,
интерес  к  европейской  культуре.  «На¬
циональное»  направление  находит  опо¬
ру  в  отечественной  истории,  искусстве,
зодчестве,  и  интерес  к  ним  отнюдь  не
был  умозрительным:  глазам  человека
нового  времени  открылась  красота  па¬
мятников  средневекового  русского  зод¬
чества,  ранее  как  бы  не  замечаемых.
А.  П.  Брюллов,  знаток  мирового  зод¬
чества,  привычный  к  «отчетливости»
классических  форм,  открывает  для  себя
и  читателя  московскую  архитектуру:
«Кремль  белокаменный,  с  его  золотыми
 Рис.  10.5.
 Изучение  памятников
архитектуры  —  основа
профессиональной  куль¬
туры  архитектора.
 Обмер  Архангельского
собора  Московского
Кремля,  выполненный
в  Московском  дворцовом
архитектурном  училище.
1850-е  гг.:
 «пенсионерские»
зарисовки  выпускников
петербургской  Академии
художеств.  1870-е  гг.
 А.  П.  Брюллов  в  1840-е  г.
предполагал  написать
курс  истории  архитек¬
туры,  который  был  бы
«не  каталогом  памят¬
ников»,  но  «фило¬
софским  изложением
 причин  развития  и  па¬
дения  искусства,  дол¬
женствующим  служить
руководством  вступив¬
шему  на  путь  зодчества».
Однако  базы  для  этого
еще  не  было,  и  история
архитектуры  изучается
на  конкретных  объек¬
тах  —  по  увражам,  фраг¬
ментам,  собранным
в  учебных  музеях
архитектурных  школ,
в  натуре  —  во  время
пенсионерских  поездок
в  европейские  города
и  в  ходе  реставрации
отечественных  памят¬
ников
 маковками,  возникший  не  вдруг  и  сое¬
диняющий  здания  различных  вкусов...
представляет  целое  обворожительное...»
Юный  Лермонтов  поражен  «мрачной»
красотой  собора  Покрова  на  Рву,  кото¬
рый  «ни  один  русский  не  потрудился  еще
описать  подробно».

Предпосылки  формирования  архитектуры
 431
 С  1830-х  гг.  начинается  реставрация
памятников  архитектуры  —  совершен¬
но  неизвестный  ранее  вид  профессио¬
нальной  деятельности.  России  был  воз¬
вращен  полуразрушенный  во  время  на¬
шествия  французов,  полусгоревший
Кремль;  восстанавливаются  Ипатьев¬
ский  монастырь  в  Костроме,  утраченная
часть  собора  Святой  Софии  в  Новгороде,
фрески  собора  Святой  Софии  в  Киеве,
Перши  Псковского  кремля  и  многие
другие  объекты.  В  начале  XX  в.  уже
сложились  основы  современных  мето¬
дов  научной  реставрации,  но  главное  —
ощутимо  возросло  значение  «старины»
в  архитектурной  среде  городов.
 Периодизация.  Историю  россий¬
ской  архитектуры  новейшего  времени
можно  рассматривать  как  единый  про¬
цесс,  охватывающий  1830—1910-е  гг.
и  проходящий  под  знаком  перелома
1830-х  гг.  В  течение  этого  периода  в  ар¬
хитектуре  были  реализованы  цели  и  уста¬
новки  буржуазно-демократической  эпо¬
хи.  Однако  социально-культурный  кон¬
текст  менялся,  и  современное  архитек-
туроведение  различает  три  фазы  этого
процесса.
 Первая  фаза—  1830—1850-е  гг.,
так  называемая  николаевская  эпоха,
в  течение  которой  становление  нового
типа  архитектурной  деятельности  идет
на  фоне  распада  (кризиса)  классици¬
стической  системы.  «Перелом»  обязан
был  творчеству  группы  молодых  архи¬
текторов,  начавших  проектную  практику
в  конце  1820-х  гг.,—  К.  А.  Тона,  А.  П.
Брюллова,  А.  И.  Штакеншнейдера,
И.  И.  Свиязева,  Г.  Э.  Боссе  и  др.;  но  еще
работают  многие  мастера  старой  школы,
сильна  инерция  прежних  форм  органи¬
зации  проектного  дела,  особенно  замет¬
но  сказывающаяся  в  провинции.
 Начало  второй  фазы  соотносится
с  реформой  1861  г.,  после  которой  резко
усилился  процесс  демократизации  об¬
щества,  наметились  новые  сдвиги  в  сис¬
теме  ценностных  ориентаций  и  эстети¬
ческих  предпочтений.  Они  получили  от¬
ражение  в  творчестве  нового  поколе¬
ния  архитекторов  —  А.  М.  Горностаева,
И.  П.  Ропета,  В.  А.  Шретера,  В.  А.  Гарт¬
мана,  А.  И.  Резанова,  В.  О.  Шервуда  и
многих  других.

432
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.6.
 Кострома.  Ипатьевский
монастырь.
 1830—1840-е  гг.
 По  проекту  К.  Тона  были
восстановлены  главы
Троицкого  собора  XVII  в.
Убрав  с  Архиерейского
корпуса  поздний  портик,
Тон  воспроизвел  древ¬
ние  Святые  ворота
с  надвратной  церковью
 Третья  фаза  охватывает  условно
период  1895—1917  гг.  Это  было  очень
сложное  и  противоречивое  время  в  рос¬
сийской  истории,  сопровождавшееся
появлением  некоторых  качественно
новых  явлений  в  архитектуре;  согласно
установившейся  архитектуроведческой
традиции,  его  следует  рассмотреть  более
детально.
 Между  указанными  тремя  фазами
есть  глубокая  внутренняя  связь  —  обще¬
го  в  них  больше,  чем  различий,  поэтому
некоторые  аспекты  истории  архитектуры
новейшего  времени  целесообразно  рас¬
сматривать  для  всего  периода  в  целом.
 10.2  Новый  профессионализм
 Требования  к  архитектуре.  Архитектур¬
ная  теория.  Знания,  которыми  владеет
архитектор-профессионал,  можно  раз¬
делить  на  две  основные  группы.  К  первой
относятся  хранящийся  в  образной  па¬
мяти  запас  архитектурных  структур  и
форм  (т.  е.  тот  материал,  из  которого
мастер  создает  зримую  модель  архитек¬
турного  сооружения  —  проект),  а  также
комплекс  правил  формообразования
(композиционных,  технических,  техно¬
 логических  и  пр.).  Вторую  группу  состав¬
ляют  знания,  выраженные  в  словесной
(вербальной)  форме;  они,  в  свою  оче¬
редь,  делятся  на  субъективные  пред¬
ставления  о  том,  какой  должна  быть
архитектура  (к  ним  относятся  авторские
концепции  творчества),  и  на  объектив¬
ные  научные  данные  об  архитектурной
среде,  ее  соотношении  с  человеком,  за¬
конах  развития  архитектуры.  Это  пред¬
мет  теории  архитектуры,  архитектурной
типологии  и  других  научных  дисциплин.
 Элементы  архитектурной  теории
имелись  в  составе  профессиональной
культуры  эпохи  классицизма:  Баженов,
Львов,  Кваренги  изучали  вопросы  архи¬
тектурной  гармонии  преимущественно
применительно  к  ордерному  канону.
В  рассматриваемый  период  происходит
вербализация  архитектурной  культуры:
складываются  зрелая  архитектурная
наука  и  развитая  теория  архитектуры,
и  хотя  субъективное  и  объективное
начала  еще  порой  трудноотделимы,  ряд
установок,  принятых  в  XIX  в.,  несомнен¬
но  базируется  на  точном  знании  сущно¬
сти  архитектурного  процесса.
 Осознание  жизнестроительной  мис¬
сии  архитектора  было  переломом  в  про¬
фессиональном  мышлении,  какого  не
знала  история  русского  зодчества.  Не
случайно  социальные  утопии  XIX  в.

Новый  профессионализм
 433
 Рис.  10.7.
 Крестьянское  жилище
середины  XIX  в.
а  —  проекты  крестьян¬
ских  домов.  К.  Тон.
1842;  б  —  русская  де¬
ревня  средней  полосы.
С  рисунка  1830-х  гг.
 Проекты  Тона  —  харак¬
терный  пример  станов¬
ления  научного  подхода
к  проектированию.  Пра¬
вительство  Николая  I
предприняло  попытку
реорганизовать  жизнь
и  хозяйство  государст¬
венных  крестьян:  их
расселяли  по  свободным
землям,  увеличивали
наделы,  оказывали  пра¬
вовую,  экономическую
и  агротехническую  по¬
мощь.  Министерство
государственных  иму-
ществ  создало  специаль¬
ный  ученый  комитет,
который  собрал  и  обоб¬
щил  материалы  по  уст¬
ройству  крестьянских
жилищ  всех  губерний
России.  Была  составле¬
на  программа  проекти¬
рования,  учитывавшая
различия  строений  «по
климату  и  обычаям,  по
разности  строительных
материалов,  по  отноше¬
ниям  к  деятельности
земледельческой  и  про¬
мысловой».  На  этой
основе  К.  Тон  выполнил
более  90  проектов  жилых
домов,  сельских  правле¬
ний,  церквей,  кузниц,
лабазов  и  т.  д.  Сравне¬
 ние  с  натурной  зари¬
совкой  тех  лет  показы¬
вает,  что  проекты  в
основном  верно  отра¬
зили  местную  специфику
жилища
 разворачиваются  на  архитектурном
фоне.  Так,  философ  и  поэт  В.  Ф.  Одоев¬
ский  видел  Россию  будущего  в  гармони¬
ческом  единстве  духовного  расцвета
с  преобразованной  руками  человека
природой.  Он  мечтал  о  городе-саде,  от¬
данном  ученым  и  поэтам,  городе,  покры¬
том  хрустальным  куполом,  с  хрусталь¬
ными  светящимися  зданиями,  над  кото¬
рыми  парят  «электростаты»  и  «гальва¬
ностаты».
 В  центре  внимания  теории  XIX  в.—
человек  с  его  житейскими  и  эстетиче¬
скими  потребностями.  «Архитектура
делается  человеком  и  для  человека»—
этот  тезис  (в  трактовке  французского
теоретика  начала  XIX  в.  Ж.  Н.  Л.  Дю¬
рана,  труды  которого  вместе  с  другими
работами  французских  и  английских
коллег  широко  использует  ранняя  рус-

434
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 ская  теория)  во  многом  определил  на¬
правленность  архитектурной  мысли,
занятой  проблемой  «общественной  поль¬
зы».  «Потребности  наши  составляют
цель,  для  которой  здание  строится»,—
пишет  А.  К.  Красовский,  один  из  веду¬
щих  теоретиков  середины  XIX  в.  Осоз¬
нав  многообразие  назначений  (функ¬
ций),  естественно  было  задуматься  о
многообразии  типов  предназначенных
для  этих  функций  зданий.  Так  начи¬
нается  типологическое  разветвление
архитектуры,  обеспеченное  поиском
новых  пространственных  решений  и
развитием  науки.
 Важнейшим  критерием  оценки  архи¬
тектуры  стало  понятие  «удобство»  (по-
английски  —  комфорт):  человеку  долж¬
но  быть  просторно,  удобно,  тепло,  свет¬
ло.  Отсутствие  элементарного  комфорта
ставят  в  вину  эпохе  классицизма.  «...Рус¬
скому  житью-бытью,—  писал  И.  И.  Сви-
язев,—  стало  плохо  от  завезенной  без
осмотрительности  итальянской  архитек¬
туры,  которая  на  каждом  шагу  боролась
с  небом,  климатом,  почвой  и  образом
жизни;  она  колоннами  и  арками  своими
лишила  нас  и  последнего  света,  едва
проникающего  через  толстые  наши  сте¬
ны  и  обледеневшие  стекла...  Нам  хо¬
лодно,  сыро,  мрачно,  тесно,  душно,  бес¬
покойно,  бесприютно...—  зато  у  нас  сна¬
ружи  и  внутри,  везде  и  во  всем,  класси¬
ческая,  правильная,  изящная,  словом,
итальянская  архитектура!»
 Новая  архитектура  должна  была
быть  экономичной.  Не  следует  путать
с  дешевизной:  архитектор  и  заказчик
идут  на  крупные  расходы,  если  этого
требует  проектная  задача,  используют
дорогие  (высококачественные)  мате¬
риалы,  не  скупятся  на  отделку,  но  день¬
ги  считают  постоянно.  Смета  на  стро¬
ительство  представляется  при  проведе¬
нии  проектных  конкурсов.  Перед  архи¬
тектором  стоит  задача:  сократить  «не¬
обязательные»  затраты,  и  он  выбирает
рациональную  планировку  (сокраще¬
ние  строительных  объемов),  исключа¬
ет  «фальшивые»  портики,  башни  и  пр.,
выбирает  самую  целесообразную  кон¬
струкцию.
 Основополагающее  правило,  установ¬
ленное  теорией  XIX  в.,  гласит:  архи¬
 тектурная  форма  должна  соответство¬
вать  конструкции.  «Соблюдение  этого
правила  придает  строению  качество,
известное  под  названием  архитектур¬
ной  истины»  (А.  К.  Красовский).  Этот
критерий  станет  одним  из  ведущих
в  системе  общественной  и  профессио¬
нальной  критики.
 Так  на  стыке  идей  общественной
пользы  и  здравого  смысла  складывалась
рационалистическая  теория  архитек¬
туры.  Не  следует  думать,  что  вне  поля
зрения  ее  остается  архитектура  как  ис¬
кусство;  напротив,  этой  проблеме  уде¬
ляется  огромное  внимание,  и  снова  в
центре  ее  —  человек.
 Было  осознано  важнейшее  свой¬
ство  архитектуры:  воздействовать  на
мысли,  чувства,  настроение  человека,
служить  средством  общения  людей,  пе¬
редавать  определенную  информацию,
служить  языком.  Напомним  знамени¬
тые  слова  Н.  В.  Гоголя:  «Архитекту¬
ра  —  тоже  летопись  мира:  она  говорит
тогда,  когда  уже  молчат  и  песни,  и  пре¬
дания...»  Сравнивая  «архитектониче¬
ский  язык»  (И.  Свиязев)  с  естествен¬
ным,  современники  подметили:  оба  язы¬
ка  уходят  корнями  в  глубокое  прошлое
и  оба  со  временем  изменяются.
 Итак,  зодчий  вправе  использовать
исторический  опыт  зодчества,  язык
его  форм:  это  открытие  стало  одним
из  «рациональных»  оснований  исто¬
ризма  архитектуры  рассматриваемого
времени.  Величие  и  слава  Рима,  ясность
и  простота  Греции,  возвышенность  и
вдохновенность  готики,  «роскошь»  Во¬
стока  и  «тяжесть»  Египта  —  такова
палитра  образов,  долженствующих  воз¬
буждать  воображение  зрителя,  напо¬
минать  ему  об  ушедшем  народе  и  вызы¬
вать  «благодарность  за  его  существова¬
ние,  бывшее  ступенью  нашего  собствен¬
ного  возвышения»  (Гоголь).  Наиболь¬
ший  интерес,  естественно,  вызывает  оте¬
чественное  архитектурное  наследие.
 Другое  основание  историзма  —  тяга
к  разнообразию  впечатлений,  которое
признано  врожденной  эстетической  по¬
требностью  человека.  Множественность
исторических  стилей  удовлетворяла
одновременно  и  потребность  в  индиви¬
дуализации  архитектурного  образа

Новый  профессионализм
 435
 Рис.  10.8.
 Метод  проектирования
«изнутри  —  наружу».
Стрельна  под  Петербур¬
гом.  Дворец  в  Михай¬
ловне.  Г.  Боссе.
 1857—1862.  Фрагмент
(с  фотографии  начала
XX  в.),  план
Свободная  планировка
дворца  позволила  обес¬
печить  удобные  взаимо¬
связи  помещений  между
собой.  Террасами,  бал¬
конами,  галереями-пер-
голами  залы  и  покои
дворца  были  связаны
с  парком

436
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.9.
 Петербург.  Павильонный
зал  в  Малом  Эрмитаже.
А.  Штакеншнейдер.
1850-е  гг.  Акварель
А.  Штакеншнейдера.
План
 Относительно  замкнутые
интерьеры  классицизма
сменяются  раскрытыми,
слитными,  «перетекающи¬
ми»  пространствами.
Свободно  используя
исторические  прототипы,
архитекторы  преобразу¬
ют  их,  создавая  сложные
и  оригинальные  компо¬
зиции
 своего  дома.  В  1870  г.  петербургская
городская  управа,  решив  застроить  тер¬
риторию  упраздненной  Адмиралтейской
верфи  (между  павильонами  Адмирал¬
тейства),  объявила  о  продаже  участков.
Архитектор  Н.  Л.  Бенуа,  ведающий
строительным  отделом  управы,  настаи¬
вал  на  единообразии  фасадов  «ради
общей  гармонии».  Но  горожане  не  поку¬
пали  землю,  «стесняясь  обязательным
фасадом,  препятствующим  им  устроить
здание  согласно  собственному  их  вкусу
и  потребностям».  В  конце  концов  набе¬
режную  застроили  разными  (но  одина¬
ковой  высоты)  домами.
 Третье  основание  историзма  следует
искать  в  осмыслении  природы  деятель¬
ности  архитектора.  Президент  Академии
художеств  А.  Н.  Оленин,  разрабатывая
в  конце  1820-х  гг.  новую  программу
обучения,  указывал:  только  «высокая
и  смелая  мысль  зодчего»  делает  архи¬
тектуру  искусством.  В  этом  сужде¬
 нии  —  отзвук  романтизма,  высоко  под¬
нявшего  престиж  творческой  личности.
Но  где  найти  опору  для  высокой  и  сме¬
лой  мысли?  И  Оленин  отвечает:  в  знании
«знаменитейших  произведений  зод¬
чества»,  созданных  «своеобразно  поня¬
тиям  знаменитейших  народов  древности
о  красоте  и  вкусе».  К  знаменитейшим
были  отнесены  архитектура  Г  реции,
Рима,  Египта,  Византии,  а  также  персид¬
ская,  индийская,  готическая,  мавритан¬
ская  и  т.  д.  Иными  словами,  сохранив
идею  «образца»,  новейшее  время  рас¬
пространило  ее  на  все  времена,  народы
и  регионы.
 Классические  принципы  компози¬
ции  и  ордерные  формы  не  исключены
из  системы  образцов,  что  на  первый
взгляд  противоречит  резкой  критике
классицизма.  Противоречия  нет:  новое
мышление  протестует  против  ордерного
канона  как  единственной  образной  си¬
стемы.  Упомянутая  выше  речь  М.  Д.  Бы-

Новый  профессионализм
 437
 ковского  так  и  называлась:  «Речь  о  не-
обосновательности  мнения,  что  архитек¬
тура  греческая  или  грекоримская  может
быть  всеобщею  и  что  красота  Архитекту¬
ры  основывается  на  пяти  известных
чиноположениях».  Отрицают  значение  и
ценность  классицизма  также  сторонники
«национального»  направления  второй
половины  XIX  в.,  видя  в  нем  выражение
петровского  насилия  над  отечественной
культурой.  Однако  ордерная  система  не
уходит  из  архитектуры,  она  сохраняется
не  только  в  рамках  «николаевского»
классицизма,  но  входит  как  основопола¬
гающая  в  формальный  арсенал  ряда
архитектурных  «стилей».  Правда,  в  ка¬
честве  источника  архитекторы  обраща¬
ются  теперь  не  к  строгой  классике  вре¬
мен  античности  и  Палладио,  а  к  поздне¬
му  Возрождению,  барокко,  раннему
классицизму,  т.  е.  к  архитектурным
эпохам,  масштабный  строй  которых
больше  соответствовал  изменившимся
эстетическим  представлениям.
 Эклектика  —  «умный  выбор».  Совре¬
менники  дали  имя  новому  направлению
в  архитектуре:  эклектика  (слово  это
происходит  от  греческого  «эклего»  —
выбираю).  «Наш  век  эклектичен,—  писал
журналист  и  писатель  Н.  В.  Куколь¬
ник,—  во  всем  у  него  характеристичес¬
кая  черта  —  умный  выбор».  Впослед¬
ствии  термин  получил  другой,  негатив¬
ный,  смысл  —  беспринципное  смеше¬
ние  разных  источников,  а  затем  совре¬
менные  исследователи  сняли  негатив¬
ный  оттенок  термина,  оставив  его  в
обиходе  как  обозначение  архитектуры
1830—1890-х  гг.
 Суть  дела  —  «умный  выбор»  —  была
уловлена  Кукольником  верно.  Мы  впра¬
ве  рассматривать  эклектизм  как  творче¬
ский  метод,  включающий  сознательный
отбор  исходных  структур  (в  том  числе
исторических),  свободное  их  сочетание,
сохранение  тех  структурных  признаков
образцов,  которые  отвечают  целям  про¬
ектирования  и  критериям  современно¬
сти,  и  преобразование  архаичных  при¬
знаков.
 Выбор,  отбор  —  важная  часть  про¬
цесса,  если  учесть  присущее  эпохе  тре¬
бование  «рациональной»  доказуемости
выбора  источников  или  путей  преобра¬
 зования.  На  помощь  архитектору  при¬
ходит  архитектурная  наука.
 Архитектурная  наука.  «Зодчество,—
писал  А.  Н.  Оленин,—  составляет  одно
из  важнейших  и  необходимейших  ис¬
кусств  в  мире,  ибо  спокойствие,  здо¬
ровье  и  сама  жизнь  зависят  от  основа¬
тельного  изучения  сего  многосложного
искусства».  Новая  эпоха  действительно
начала  «основательное  изучение»  архи¬
тектуры  в  ее  связях  с  миром  людей
и  природы,  и  первые  шаги  науки  тесно
связаны  с  проблемами  практического
проектирования.
 Уже  к  середине  XIX  в.  сложились
основы  общей  теории  архитектуры.  Тру¬
дами  А.  К.  Красовского,  М.  Д.  Быков¬
ского,  И.  И.  Свиязева  и  других  архи¬
текторов  была  разработана  весьма
стройная  система  знаний  о  законах  исто¬
рического  развития  архитектуры  (с  ис¬
пользованием  французской  рационали¬
стической  теории  конца  XVIII  —  нача¬
ла  XIX  в.).  Был  сформулирован,  в  част¬
ности,  закон  зависимости  архитектуры
от  физических  и  духовных  усло¬
вий  ее  создания;  к  первым  отнесены
климат,  строительные  материалы,  эко¬
номические  ресурсы,  ко  вторым  —  ми¬
ровоззрение,  обычаи,  религия  народа.
Было  доказано,  что  зодчество  изме¬
няется  в  соответствии  с  периодами
подъема  или  упадка  культуры  созидаю¬
щего  народа,  его  творческим  началом
и  уровнем  знаний.
 Молодая  историко-архитектурная
наука  накапливает  в  ходе  архивных
изысканий,  натурных  исследований
памятников  и  реставрационных  работ
огромный  фактологический  материал.
На  первых  порах  ученые  разрабатыва¬
ют  концепцию  заимствований,  согласно
которой  русское  зодчество  представляло
собой  конгломерат  заимствованных  за
рубежом  форм  (влияние  привычного
представления  о  приоритете  европей¬
ской  культуры).  В  пореформенную
эпоху,  напротив,  акцент  делается  на
изучении  самобытных  начал  в  русском
зодчестве  и  особым  вниманием  пользу¬
ются  периоды,  наиболее  свободные  от
«заимствований»:  народное  деревянное
зодчество,  каменное  шатровое  зодче¬
ство,  а  также  зодчество  XVII  в.  Разра-

438
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 батываются  методы  изучения,  обладаю¬
щие  достаточной  научной  строгостью:
исторический  метод,  сравнительный
метод,  аналитический  подход  к  объемно¬
планировочной  структуре  зданий  и  их
формам,  способы  систематизации  и
обобщения.  Изучается  специфика  рус¬
ского  «архитектурного  языка»,  его  ком¬
позиционный  строй,  вопросы  силуэта
и  пропорций,  архитектурная  символика,
связь  зодчества  с  другими  видами  ис¬
кусств  и  т.  д.  В  конце  века  появились
первые  сквозные  обзоры  истории  архи¬
тектуры  отдельных  школ,  регионов  и,
наконец,  всего  русского  зодчества.  Круп¬
нейшими  исследователями  его  были
Н.  А.  Артлебен,  Л.  В.  Даль,  В.  О.  Шер¬
вуд,  В.  В.  Суслов,  А.  М.  Павлинов,  Н.  В.
Султанов,  М.  В.  Красовский,  И.  Э.  Гра¬
барь,  А.  И.  Некрасов  и  другие.
 Трудами  этих  мастеров  создан  фун¬
дамент  современного  знания  об  истории
русской  архитектуры.
 Изучение  памятников  мирового  зод¬
чества  ведется  во  время  зарубежных  пен¬
сионерских  поездок.  Русские  архитекто¬
ры  внесли  большой  вклад  в  исследование
памятников  античности  и  особенно  Ви¬
зантии.
 В  середине  века  трудами  географов,
ученых-статистиков  и  архитекторов
были  заложены  основы  градостроитель¬
ной  теории,  в  рамках  которой  природа
страны,  система  расселения  с  транспорт¬
ными  связями,  города  и  отдельные
сооружения  рассматривались  как  еди¬
ное  взаимосвязанное  целое.  Работы
К.  И.  Арсеньева,  М.  С.  Волкова,  А.  К.
Красовского  и  др.  предварили  современ¬
ный  экологический  подход  к  градострои¬
тельству.
 В  содружестве  архитекторов  с  учены¬
ми  —  естествоиспытателями,  гигиени¬
стами,  врачами,  педагогами,  а  также
в  совместной  работе  с  заказчиками-спе-
циалистами  рождается  будущая  архи¬
тектурная  типология  —  отрасль  знаний,
изучающая  специфику  пространствен¬
ного  построения,  планировки,  оборудо¬
вания  зданий  разного  назначения.  Этим
вопросам  посвящено  множество  статей,
помещенных  в  первом  архитектурном
журнале  «Зодчий»,  и  специальных  изда¬
ний.
 Было  бы  преувеличением  сказать,
что  все  проекты  после  1830  г.  делаются
на  основе  научных  исследований,  но
таких  случаев  в  строительной  практике
достаточно  много,  что  дает  возможность
констатировать  становление  научного
подхода  к  проектированию.
 Организация  архитектурного  дела.
В  николаевское  время  (1825—1855)
еще  действует  централизованная  систе¬
ма  контроля  над  архитектурой  и  стро¬
ительством.  Его  ведет  Главное  управ¬
ление  путей  сообщения  и  публичных
зданий,  крупные  объекты  курирует  сам
император.  Но  масштабы  строитель¬
ства  растут;  постепенно  функции  архи¬
тектурно-строительного  контроля  и  про¬
ектирования  переходят  к  городским  вла¬
стям.  На  смену  государственному  рег¬
ламенту  приходит  строительное  законо¬
дательство  (Строительный  устав  1857  г.
и  др.),  устанавливающее  санитарные,
противопожарные  и  другие  общие  нор¬
мативы.  Обретенная  свобода  и  опасна  и
полезна  городу:  с  одной  стороны,  город¬
ское  управление  не  всегда  в  состоянии
справиться  со  стихией  частновладель¬
ческих  интересов,  с  другой  —  город  опе¬
ративнее  реагирует  на  возникающие
проблемы,  решая  их  достаточно  демо¬
кратично.
 С  появлением  нового  заказчика  и
новых  методов  проектирования  весь
ход  архитектурного  процесса  стал  иным.
Покажем  это  на  примере  создания  Исто¬
рического  музея  в  Москве.  Идея  со¬
здать  музей  возникла  в  среде  ученых
и  художников  во  время  подготовки  вы¬
ставки,  посвященной  200-летию  со  дня
рождения  Петра  I.  «Народ,  желающий
быть  великим  народом,  должен  знать
свою  историю,—  писал  по  этому  поводу
профессор  Петербургского  университета
историк  К.  Н.  Бестужев-Рюмин.  —
Музеи  —  одно  из  самых  могуществен¬
ных  средств  к  достижению  народного
самосознания...»  Общественную  науч¬
ную  комиссию,  в  которой  работали
С.  М.  Соловьев,  В.  О.  Ключевский  и  дру¬
гие  крупные  специалисты,  возглавили
историк  и  этнограф  И.  Е.  Забелин  и
археолог  граф  А.  С.  Уваров;  одновре¬
менно  начинает  работать  Строительная
комиссия.

Новый  профессионализм
 439
 В  ходе  дискуссий  складывалась
программа  проектирования  музея.  Ус¬
тановили,  в  частности,  что  источником
архитектурного  образа  должно  стать
зодчество  XVI  в.,  ибо,  по  мысли  И.  Е.
Забелина,  вся  полнота  русского  гения
раскрылась  именно  в  это  время  в  архи¬
тектуре  собора  Покрова  на  Рву.  Затем
был  объявлен  конкурс,  в  котором  участ¬
вовало  восемь  авторов;  победу  одержали
В.  О.  Шервуд  и  А.  А.  Семенов.
 Проектированию  В.  О.  Шервуд  пред¬
послал  серьезные  исследования  компо¬
зиционного  строя  русского  зодчества,
уделив  особое  внимание  многообъемно-
сти  памятников  XVI  в.  и  сходству  шатро¬
вых  венчаний  с  силуэтами  островерхих
елей  («закон  леса»,  по  его  формуле).
Архитектор  разрабатывает  сложную
идеологическую  концепцию  проектиро¬
вания,  положив  в  ее  основу  свойствен¬
ную  позднему  славянофильству  «сла¬
вянскую  идею»,  согласно  которой  лю¬
бовь  и  милосердие,  определяющие  нрав¬
ственную  позицию  русского  народа,
служат  залогом  духовного  преобразо¬
вания  человечества.
 Строительство  велось  отчасти  на
народные  пожертвования,  отчасти  —
на  государственные  средства.  Городская
дума  Москвы,  считавшая  сооружение
музея  делом  своей  чести,  приняла  реше¬
ние  о  даровом  отводе  лучшего  из  при¬
надлежащих  ей  земельных  участков  —
на  Красной  площади,  у  северного  угла
Кремля.  Это  обстоятельство  окончатель¬
но  определило  выбор  архитектурного
решения:  сложностью  объемного  по¬
строения  и  характером  силуэта  музей
перекликался  с  собором  Покрова  на  Рву,
колоритом  —  с  краснокирпичными  сте¬
нами  Кремля.
 Тщательно  продуманы  были  про¬
странственное  решение  и  отделка  залов,
соответствующая  характеру  экспонатов,
и  их  последовательность  —  переходя
из  зала  в  зал,  зритель  как  бы  переме¬
щался  в  историческом  времени.  Исто¬
рический  музей  —  одно  из  самых  зре¬
лых  произведений  «русского  стиля»
второй  половины  XIX  в.
 Архитектурное  образование.  Гра¬
фика.  Кроме  Академии  художеств,
сохраняющей  ведущую  роль  в  подготов¬
 ке  профессиональных  кадров,  архитек¬
торов  готовило  Московское  дворцовое
архитектурное  училище.  В  1832  г.  было
открыто  Строительное  училище  в  Петер¬
бурге,  преобразованное  в  1882  г.  в  Ин¬
ститут  гражданских  инженеров,—  очень
сильная  архитектурная  школа,  примеча¬
тельная  вниманием  к  конструктивно¬
техническим  проблемам.  Архитектуру
изучают  в  Институте  инженеров  корпу¬
са  путей  сообщения,  в  Горном,  Техноло¬
гическом,  московском  Межевом  инсти¬
тутах,  в  Александровском  лицее  и  дру¬
гих  учебных  заведениях.
 Еще  в  конце  1820-х  гг.  президент
Академии  художеств  А.  Н.  Оленин  пред¬
принял  в  сотрудничестве  с  К.  А.  Тоном,
А.  П.  Брюлловым  и  другими  мастерами
нового  типа  реформу  архитектурного
образования.  Суть  ее  сводилась  к  уси¬
лению  теоретических  основ  изучения
архитектурно-строительного  дела.  Шту¬
дируя  образцы,  воспитывающие  руку
и  глаз,  ученик  должен  был  одновремен¬
но  понимать  архитектурную  форму,  ее
истоки,  владеть  конструкцией  и  мате¬
риалом.
 В  1840  г.  отменили  начальные  классы
Академии  —  сюда  стали  принимать  юно¬
шей,  окончивших  гимназию.  Во  второй
половине  века  в  Академии  окончатель¬
но  утвердились  технические  дисципли¬
ны  —  математика,  физика,  химия,  на¬
чертательная  геометрия,  специальные
курсы  —  строительное  законодатель¬
ство,  сметное  дело,  строительная  ме¬
ханика,  отопление  и  вентиляция  и  т.  п.
Будущих  зодчих  учат  постигать  кон¬
структивную  логику.  «Строительное
искусство»  в  Академии  ведет  великолеп¬
ный  знаток  конструкций  К.  А.  Тон,  рек¬
тор  по  архитектурной  части.  Практи¬
ческие  навыки  ученики  получали  во  вре¬
мя  летних  работ  на  крупных  стройках
Москвы  и  Петербурга.
 Выходят  в  свет  превосходные  учеб¬
ники  по  архитектуре  И.  И.  Свиязева
(1833  и  1849),  А.  К.  Красовского
(1851)  —  проводники  рационалистиче¬
ского  мышления.
 Особое  место  в  обучении  занимала
история  архитектуры;  ученик  обязан
был  досконально  овладеть  формальным
арсеналом  архитектуры  разных  эпох;

440
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 закреплялось  это  знание  выполнением
учебных  проектов  по  программам,
в  которых  указывался  стиль  здания:
«монастырь  в  византийском  стиле»,
«загородный  дом  в  английском  вкусе»,
«вилла  в  помпейском  стиле»  и  т.  д.
 Профессиональное  «ремесло»  стоит
на  очень  высоком  уровне.  Начальные
этапы  обучения  графике  и  живописи
были  общими  для  художников  и  архи¬
текторов,  и  многие  архитекторы  этой
эпохи  известны  были  именно  как  худож¬
ники  (великолепный  портретист  А.  П.
Брюллов,  В.  А.  Гартман  и  др.).  Расши¬
ряется  набор  технических  средств  —
кроме  традиционной  отмывки  в  ходу
гравирование,  литография,  акварельная
техника;  тщательно  строятся  сложней¬
шие  перспективы.  Эпоха  требовала  реа¬
листической  трактовки  проектного  чер¬
тежа  —  точной  передачи  окружения,
цвета,  формы,  материала,  тщательной
проработки  пластического  дробного
декора.  Графические  листы  проектов,
интерьеров,  натурных  зарисовок  этой
эпохи  отличаются  тончайшей  линейной
графикой  и  богатой  полихромией:  ак¬
тивный  (иногда  в  полную  силу)  цвет
хорошо  передает  многоцветье  русских
или  «мавританских»  орнаментов,  блеск
золота,  игру  рефлексов  и  теней.  В  ге¬
неральных  планах  и  на  перспективах
тщательно  изображается  ландшафт;
на  проекциях  фасадов  и  интерьеров  с
1830-х  гг.  появляется  условная  фигурка
(стаффаж),  позволяющая  оценить  их
сомасштабность  человеку.
 Мастер.  Архитектурная  жизнь.  В
1865  г.  вышла  в  свет  первая  книга,
посвященная  архитектору:  «Ректор  им¬
ператорской  Академии  художеств  Кон¬
стантин  Андреевич  Тон»  П.  Н.  Петрова.
С  именем  Тона  связано  и  другое  собы¬
тие  —  решение  Петербургского  общест¬
ва  архитекторов  увековечить  память  ма¬
стера  мемориальными  досками,  установ¬
ленными  на  его  крупнейших  постройках.
Это  знак  признания  общественной  роли
архитектора.
 В  литературе  встречаются  утверж¬
дения,  будто  мастер  второй  половины
XIX  в.  превратился  в  «рисовальщика
фасадов»,  отдав  прочее  в  руки  инжене¬
ров  и  подрядчиков.  Это  глубокая  не¬
 справедливость.  Архитектор  обязан  был
владеть  не  только  навыками  компози¬
ции  и  формообразования,  но  и  всем
комплексом  смежных  знаний,  хотя
контакты  его  с  конструкторами  и  уче-
ными-специалистами  становятся  теснее
по  мере  усложнения  проектных  задач.
Сохраняется  его  роль  главного  стро¬
ителя:  он  несет  личную  ответствен¬
ность  перед  заказчиком  не  только  за
удобство  и  красоту  здания,  но  и  за  его
прочность,  пожароустойчивость,  каче¬
ство  строительных  работ  и  расходова¬
ние  средств.  Ведущие  мастера  сами  раз¬
рабатывают  сложные  технические  воп¬
росы.  Так,  И.  Свиязев  много  занимался
устройством  отопления  и  вентиляции,
 A. 	Штакеншнейдер  —  техникой  штука¬
турных  работ.  К.  Тон  и  Н.  Ефимов  про¬
ектировали  леса  и  подмости,  А.  Брюл¬
лов  и  И.  Китнер  —  металлические  кон¬
струкции.  В.  Соболыциков  известен  раз¬
работками  скрытых  водостоков,  а
 B. 	Гартман  —  проектами  сборно-раз¬
борных  конструкций  и  т.  д.
 Если  первые  шаги  историко-архи¬
тектурной  науки  в  России  связаны  были
с  деятельностью  историков  и  археоло¬
гов,  то  с  1860-х  гг.  ведущую  роль  в  ней
играют  именно  архитекторы-практики.
Они  привносят  в  исследования  памят¬
ников  профессиональное  видение  объем¬
но-пространственной  структуры  и  кон¬
структивной  основы  исторической  фор¬
мы.  На  основе  критического  изуче¬
ния  истории  архитекторы  формируют
личные  творческие  концепции.  Ранняя
русская  теория  архитектуры  рождена
была  за  проектным  столом,  в  учебной
мастерской,  в  исследовательских  экспе¬
дициях,  и  открываемые  таким  образом
законы  и  принципы  мирового  и  русского
зодчества  становились  основой  рабо¬
чих  программ.
 Традиционные  связи  между  россий¬
ской  и  европейской  архитектурой  по¬
лучают  новые  формы.  Пенсионеры
Академии  художеств  возвращаются  в
Россию  академиками  и  профессорами
ведущих  архитектурных  школ  Европы.
По-прежнему  в  Петербурге  немало  стро¬
ят  по  проектам  зарубежных  мастеров
(К.  Шинкеля,  Л.  Кленце  и  др.),  но  и
Европа  знакомится  с  произведениями

Творческий  метод:  прост  ранетвообразование
 441
 наших  соотечественников  —  на  Все¬
мирных  выставках  возводятся  павиль¬
оны  России,  в  русских  «колониях»  —
православные  храмы.  Известный  фран¬
цузский  архитектор  и  ученый  Э.  Виол-
ле-ле-Дюк  издал  монографию,  посвя¬
щенную  русскому  зодчеству.  Наконец,
налажен  был  обмен  научно-технической
информацией  в  периодической  печати.
Российская  архитектура  выходит  на
общеевропейский  уровень.
 Образ  архитектора  нового  типа  бу¬
дет  неполным,  если  не  учесть  его  твор¬
ческих  контактов  с  коллегами.  Вслед
за  открытием  Московского  архитектур¬
ного  общества  (1867,  организатор
М.  Д.  Быковский)  последовали  откры¬
тия  Петербургского  общества  архитек¬
торов  (1870,  В.  А.  Шретер),  Общества
гражданских  инженеров  (1894,  А.  И.
Дмитриев),  Общества  архитекторов-
художников  (1903,  П.  Ю.  Сюзор),
обществ  в  Риге,  Вильнюсе,  Киеве,  Вар¬
шаве,  Одессе,  специализированных
обществ  («Столица  и  усадьба»,  «Ста¬
рый  Петербург»  и  т.  д.).  Цель  этих  орга¬
низаций  —  «содействовать  разработке
и  распространению  в  России  художе¬
ственных  и  технических  познаний,  отно¬
сящихся  до  архитектуры»,  как  гласил
устав  Московского  архитектурного  об¬
щества.  Здесь  проводятся  конкурсы,
устраиваются  выставки,  обсуждаются
насущные  проблемы  теории  и  практики
архитектуры.  Возникла  необходимость
в  периодических  изданиях;  первым  был
основан  в  1872  г.  журнал  «Зодчий»,  за
ним  последовали  десятки  других  спе¬
циальных  изданий.
 Мощным  средством  консолидации
профессионалов  стали  съезды  русских
зодчих,  первый  из  которых  был  прове¬
ден  в  1892  г.  В  работе  съездов  отрази¬
лись  присущая  мастерам  этой  эпохи
социальная  направленность  мышления
и  зрелость  профессии.  Приведем  два
характерных  суждения:
 «Какой  другой  век  создал  столько
для  удобства  жизни  человека,  когда
прежде  возникали...  колонии  для  жилья
рабочих,  сооружались  такие  больницы
и  школы,  создавались  подобные  дворцы
из  железа  и  стали  с  целью  междуна¬
родного  общения  в  интересах  промыш¬
 ленности,  искусства  и  науки?»  (К.  М.  Бы¬
ковский,  2-й  съезд,  1895).
 «Возрастающим  проявлением  чело¬
вечности  должна  стать  забота  о  народе,
для  него  теперь  и  надо  строить.  Стоит
задача  создания  если  не  стиля,  то  новых
типов  зданий  для  всенародного  пользо¬
вания,  что  можно  достигнуть  демокра¬
тизмом  всей  нашей  жизни  и  средствами
техники.  Эти  два  начала,  очевидно,  и
должны  лечь  в  основу  современной  ар¬
хитектуры»  (А.  И.  Бернардацци,  3-й
съезд,  1900).
 10.3  Творческий  метод:
 пространствообразование
 Попробуем  пройти  вместе  с  архитек¬
тором  рассматриваемого  времени  путь
от  постановки  проектной  задачи  до  осу¬
ществления  проекта,  коснувшись  попут¬
но  ряда  концептуальных  установок  и
некоторых  общих  характеристик  архи¬
тектуры.  Напомним,  что  мастер  руко¬
водствуется  идеей  «умного  выбора»,
стремясь  найти  целесообразное  и  дока¬
занное  равновесие  между  историче¬
ским  опытом  и  современностью.
 «Условия  при  сочинении  проекта
церкви  предлагает  духовная  особа;  боль¬
ницы  —  медик;  обсерватории  —  астро¬
ном;  частного  дома  —  владелец...  и  т.  д.
Разрешение  вопроса,  как  удовлетворить
данным  условиям,  составляет  собствен¬
но  обязанность  архитектора»  —  гово¬
рится  в  учебнике  А.  К.  Красовского
«Гражданская  архитектура»  (1851).
Автор  скромничает,  исключая  архитек¬
тора  из  числа  участников  процесса  целе-
полагания;  мастера  этой  эпохи  успеш¬
но  ставят  общие  и  конкретные  цели  про¬
ектирования.  Однако  две  установки  Кра¬
совского  заслуживают  внимания.  Во-
первых,  он  подчеркивает  идею  служения
архитектора  заказчику  (шире  —  общест¬
ву).  Во-вторых,  он  подчеркивает  ту  грань
архитектурного  процесса,  которую  реа¬
лизует  архитектор  (и  никто  другой):
речь  идет  о  назначении  конкретной
структуры  архитектурного  объекта  —
его  плана,  объема,  конструкции  и  пр.

442
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.10.
 Москва.  Храм  Христа
Спасителя.  К.  Тон.
1832—1880.
 Фасад  (проект);  интерь¬
ер  (с  акварели  Ф.  Кла-
геса,  конец  XIX  в.);
план;  вид  собора  в  па¬
нораме  Москвы  (с  фото¬
графии  начала  XX  в.);
конструкция  подпружных
арок  и  парусов  (фикса¬
ционный  чертеж
И.  Рахау)
 В  здании  совмещены
функции  храма  и  музея
 войны  1812  года.  Музей
размещен  в  сводчатых
галереях  по  периметру
собора.  В  композиции
центрального  ядра,
прорисовке  силуэта  и
деталей  прослеживаются
традиционные  для  рус¬
ского  храмостроения
приемы

Творческий  метод:  пространетвообразование
 443

444
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Функциональное  проектирование.
Метод  проектирования  «изнутри  —  на¬
ружу».  Внимание  к  жизненным  потреб¬
ностям,  ради  которых  строится  здание,
сделало  архитектуру  второй  половины
XIX  в.  прямым  предшественником
функционализма  XX  в.,  на  знамени  кото¬
рого  девиз  Л.  Салливена:  функция  опре¬
деляет  форму.  В  XIX  в.  говорили:  форма
определяется  назначением.  Эта  установ¬
ка  существенно  влияет  на  проектный
процесс.  Здание  проектируется  «изнут¬
ри  —  наружу»,  т.  е.  вначале  решается
функциональная  схема,  которая  затем
как  бы  одевается  материальной  обо¬
лочкой.
 Вместилищем  функционального  про¬
цесса  является  архитектурно  органи¬
зованное  пространство.  «Архитектура
есть  прежде  всего  искусство  распреде¬
лять  и  комбинировать  пространство»,—
писал  А.  П.  Брюллов,  указывая  на  связь
между  достоинствами  здания,  его  плани¬
метрической  схемой  и  трактовкой  внут¬
ренних  пространств  в  другой  известной
формуле:  «в  плане  мы  ходим,  в  раз¬
резе  —  дышим  и  живем».
 Выбор  параметров  внутреннего  про¬
странства,  а  также  связей  пространств
между  собой  и  с  внешней  средой  дает
схему  плана  и  основных  объемов  зда¬
ния;  «появляется»  его  внешний  облик,
и  замысливается  оболочка-конструкция.
Как  показывают  сохранившиеся  эскиз¬
ные  чертежи,  архитектор  одновременно
решал  эти  проектные  задачи:  наброски
планов  и  фасадов  сопровождаются
проработками  перспективных  видов  зда¬
ния  и  его  многочисленных  интерьеров
при  точном  обозначении  выбранной  кон¬
струкции,  а  также  вариантов  пластиче¬
ского  декора.
 Типы  внутренних  пространств.  Внут¬
реннее  пространство  не  есть  пустота,
огражденная  архитектурной  оболочкой,
оно  имеет  форму,  которая  может  быть
описана  в  терминах  геометрии  и  от  кото¬
рой  очень  сильно  зависит  «содержа¬
ние»—  поведение  и  настроение  находя¬
щихся  здесь  людей.  История  архитек¬
туры  накопила  бесконечно  богатый  опыт
образования  пространственных  форм,  и
его  хорошо  знают  и  используют  архи¬
текторы.
 Самый  простой  путь  выбора  —  на¬
значение  пространства,  некогда  создан¬
ного  для  аналогичного  типа  здания:
церкви,  дворца,  жилища,  т.  е.  для  функ¬
ций  «консервативных».  Так,  православ¬
ные  церкви  строятся  на  основе  тради¬
ций  крестово-купольного  или  бесстолп-
ного  храма,  католические  храмы  делают
базиликальными.  Для  парадных  двор¬
цовых  залов  широко  используется  схема
перистиля:  центральное  пространство
опоясано  одноярусными  или  двухъярус¬
ными  галереями.  Но  эстетическому  со¬
знанию  новейшего  времени  импонируют
простор  и  «легкость»  архитектурной
среды,  и  архитектор  преобразует  исто¬
рические  прототипы,  добиваясь  слитно¬
сти,  «перетекания»  соседних  про¬
странств.
 В  крестово-купольных  церквах,  по¬
строенных  К.  Тоном,  подкупольное
пространство  было  как  бы  слито  с  про¬
странством  «ветвей»  креста  и  угло¬
вых  частей  здания  благодаря  тому,  что
центральные  опоры  архитектор  поста¬
вил  по  диагонали  (церковь  Семеновс¬
кого  полка  в  Петербурге)  или  вообще
заменил  их  колоннами  (церковь  Егер¬
ского  полка),  чего  русское  храмострое-
ние  не  знало.
 К  сильным  новациям  приводило  сме¬
щение  функций  традиционных  типов
зданий.  Покажем  это  на  самом  тради¬
ционном  типе  —  церкви.  К.  А.  Тон  со¬
здает  в  Москве  грандиозный  собор  —
храм  Христа  Спасителя  (1832—1881),
внутреннее  пространство  которого  на¬
следовало  традиции  русских  крестооб¬
разных  храмов.  Но  задуман  этот  собор
был  еще  как  памятник  Отечественной
войне  1812  г.,  и  в  его  композиции  появ¬
ляются  отклонения  от  привычной  схе¬
мы.  Центральное  крещатое  ядро  собора
огибает  двухъярусная  сводчатая  галерея,
в  которой  разместился  мемориальный
музей  (здесь  были  собраны  историче¬
ские  документы  1812  г.,  знамена,  ключи
французских  городов  и  другие  экспона¬
ты).  Нижний  этаж  галереи  должен  был
быть  раскрыт  к  городу  огромными  трой¬
ными  порталами  —  своеобразными  три¬
умфальными  арками.
 Другая  нетривиальная  церковь  была
спроектирована  Л.  В.  Далем  для  Ниже-

Творческий  метод:  пространствообразование
 445
 городской  ярмарки:  восьмигранная  в
плане  часовня  в  периоды  сезонных  скоп¬
лений  народа  превращалась  в  открытую
церковь  —  сквозь  обширные  проемы  в
ее  гранях  народ  видел  происходящее
внутри  богослужение.
 Буржуазно-демократическая  эпоха
породила  множество  принципиально
новых  форм  общественной  жизни,  не
имеющих,  естественно,  исторического
стереотипа  пространственного  оформ¬
ления.  Выставки,  вокзалы,  банки,  город¬
ская  торговля,  не  вмещающаяся  в  ста¬
рые  гостиные  дворы,—  все  это  требо¬
вало  огромных,  просторных  и  светлых
помещений.  Пространственные  решения
крупных  общественных  залов  рассмат¬
риваемой  эпохи  неотделимы  от  кон¬
структивно-технических  новаций,  однако
уместно  подчеркнуть,  что  и  здесь  нахо¬
дит  место  преобразованный,  но  узнава¬
емый  исторический  опыт.  Так,  в  пере¬
крытых  стеклянными  сводами  и  купо¬
лами  пространствах  банковских  залов
или  зала  музея  училища  Штиглица  про¬
слеживается  структура  флорентийских
палаццо  (двор,  окруженный  ярусами
связанных  галереями  помещений),  в
протяженных  светлых  пассажах  и  тор¬
говых  рядах  —  структура  уличного
пространства.
 Тщательная  отработка  простран¬
ственных  характеристик  отдельных  по¬
мещений  в  школах,  больницах,  вокза¬
лах,  музеях,  жилых  домах,  способы  их
группировки  и  взаимосвязи  имеют  об¬
щей  целью  создание  удобства  —  ком¬
форта.  В  каждом  случае  назначение
диктовало  свои  требования.  Уходит
в  прошлое  универсальная  анфилада,
сохраняемая  только  в  музеях,  где  она
логична.
 Подавляющее  число  зданий,  по¬
строенных  во  второй  половине  XIX  —
начале  XX  в.,  продолжает  и  в  наши  дни
служить  в  первоначальном  (или  близком
к  первоначальному)  назначении.  Это
лучшее  доказательство  профессиональ¬
ной  культуры  их  создателей,  руковод¬
ствовавшихся  принципом  «умного  вы¬
бора».
 Свободный  план  или  симметрия?
 Вернемся  к  проектному  процессу.  Итак,
пространственная  схема  здания  решена.
 Из  совокупности  внутренних  про¬
странств  вытекает  объемное  решение.
Далее  начиналось  преобразование
объема  в  соответствии  с  градостроитель¬
ной  ситуацией.  Логичнее  всего  выявить
внутреннюю  структуру  во  внешнем  об¬
лике,  сделав  каждый  крупный  элемент
плана  самостоятельным  объемом  (со
своей  крышей)  и  связав  их  между  собой
согласно  логике  коммуникаций.  Полу¬
чающийся  при  этом  свободный  план
считается  едва  ли  не  самым  приметным
признаком  электики.
 Свободный  план  имел  несколько
исторических  истоков.  Среди  них  и  тра¬
диционное  английское  домостроение
(опыт  которого  был  подхвачен  в  Англии
конца  XIX  в.,  например  школой  У.  Мо¬
риса),  и  отечественное  средневековое
«хоромное  строение»  (например,  дере¬
вянный  дворец  царя  Алексея  Михайло¬
вича  в  Коломенском),  а  также  народное
жилище.  Не  случайно  постройки  в  «на¬
циональном  стиле»,  как  правило,  асим¬
метричны.
 Скомпонованные  по  этому  принципу
здания  по-разному  воспринимаются
в  разных  ракурсах,  что  отвечает  столь
желанному  разнообразию.  Архитек¬
торы  подчеркивают  живописность  объ¬
емного  построения  сложностью  силуэ¬
та.  Классицистический  горизонтальный
обрез  кровли  кажется  невыразитель¬
ным  и  вялым.  На  помощь  привлекаются
опыт  французского  Возрождения,  с  его
высокими  кровлями  и  башенками,  готи¬
ка,  наконец,  богатейший  опыт  русского
каменного  и  деревянного  зодчества.
Образной  логике  сопутствует  утилитар¬
ная:  высокие  кровли  рациональнее  по¬
логих  в  российских  условиях  (для  от¬
вода  воды  и  снега).
 Наиболее  естественным  получался
свободный  план,  если  здание  ставилось
на  совершенно  свободном  участке.  Тог¬
да  легко  было  учесть  направление  подъ¬
ездов  и  подходов,  выделить  разные
функциональные  зоны,  согласовать
расположение  помещений  с  ориента¬
цией  по  странам  света  и  с  окружающим
ландшафтом.  Но  и  в  сложившейся  архи¬
тектурной  среде,  если  она  свободна
и  живописна,  «умный  выбор»  останав¬
ливался  на  иррегулярном  построении

446
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.11.
 Москва.  Большой  Крем¬
левский  дворец  и  Ору¬
жейная  палата.  К.  Тон
с  коллективом  сотруд¬
ников.  1838—1849.
Общий  вид  (с  фотогра¬
фии  конца  XIX  в.),
план  2-го  этажа;  ин¬
терьер  Георгиевского
 зала;  фрагменты  интерь¬
ера  и  фасада
Объемно-планировочное
построение  ансамбля  и
архитектурное  решение
продиктованы  функцио¬
нальными  и  компози¬
ционными  связями  зда¬
ния  с  древними  памят¬
никами

Творческий  метод:  пространствообразование
 447

448
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 плана  и  объемов.  Примером  может  слу¬
жить  комплекс  Большого  Кремлев¬
ского  дворца  в  Москве  —  одно  из  харак¬
терных  зданий  эпохи  эклектизма.  Суть
нового  метода  хорошо  прослеживается
при  сравнении  дворца  с  неосуществлен¬
ным  баженовским  проектом  кремлев¬
ской  перестройки  —  своеобразным  эта¬
лоном  классицистического  метода.
 Кремль  сильно  пострадал  во  время
наполеоновского  нашествия  и  позднее,
в  1820-е  гг.,  когда  было  снесено  много
обветшавших  и  выгоревших  старых  зда¬
ний.  Комплекс  Большого  Кремлевского
дворца  (1838—1849,  К.  А.  Тон  и  др.)
явился  частью  крупных  реконструктив¬
ных  работ  середины  XIX  в.
 Дворец  состоит  из  нескольких  раз¬
новеликих  объемов,  занимающих  тра¬
диционное  место  резиденции  москов¬
ских  великих  князей.  Взаимное  распо¬
ложение  зданий  обусловлено  формой
участка  и  соседством  старинных  по¬
строек  —  Теремного  дворца,  Грановитой
палаты,  теремных  и  дворцовых  церквей,
с  которыми  дворец  связан  непосред¬
ственно  или  через  переходы  (эти  памят¬
ники  были  отреставрированы  во  время
сооружения  дворца).
 Пластическое  богатство  комплекса
раскрывается  при  движении  зрителя  от
Боровицких  ворот  Кремля:  за  протяжен¬
ным  корпусом  Оружейной  палаты  (1851,
К.  А.  Тон)  открывается  неправильной
формы  Императорская  площадь,  обра¬
зованная  зданием  апартаментов,  «вися¬
чим»  (над  проездом)  Зимним  садом  и
западным  корпусом  главного  здания.
Последнее  вместе  с  Теремным  дворцом
образует  замкнутый  двор,  на  котором
был  сохранен  старинный  собор  Спаса
на  Бору.
 Крупный  объем  главного  здания
вмещает  огромные  парадные  залы,  осве¬
щенные  двумя  ярусами  окон;  нижний
этаж,  выступ  которого  образует  «гуль¬
бище»  на  южном  фасаде,  занят  был
апартаментами  Николая  I  и  служебными
помещениями.  План  этого  корпуса  асим¬
метричен,  фасад  же,  на  оси  которого
поставлен  пологий  купол,  симметричен.
Это  противоречие  заслуживает  внима¬
ния  —  оно  не  так  просто,  как  кажется
на  первый  взгляд.
 Асимметрия  плана  становится  по¬
нятна,  если  учесть,  что  анфилада  парад¬
ных  залов  начинается  с  Владимирского
проходного  зала  —  связующего  звена
между  старой  и  новой  частью  дворца.
Расположением  Владимирского  зала
предопределено  место  парадной  лест¬
ницы  и  главного  вестибюля,  который
оказался  отнюдь  не  случайно  в  углу
главного  корпуса:  в  него  можно  войти
и  со  стороны  Москвы-реки,  и  с  Соборной
площади.  Но  эти  входы  почти  не  выяв¬
лены,  поскольку  связи  старого  и  нового
уделялось  особое  внимание,  роль  симво¬
лического  входа  во  дворец  отведена  была
Красному  крыльцу  и  Святым  сеням
Грановитой  палаты,  связавшим  Влади¬
мирский  зал  с  Соборной  площадью  —
средоточием  кремлевских  святынь.  Во¬
сточный  фасад  дворца  служит  как  бы
фоном  для  Грановитой  палаты  и  Благо¬
вещенского  собора.
 Иначе  решен  южный  фасад,  зани¬
мающий  важное  место  в  панораме  Крем¬
ля  и  воспринимаемый  с  далеких  точек
Замоскворечья.  Здесь  уместно  было
использовать  мощную  пространство¬
образующую  силу  симметрии,  что  и
делает  Тон,  выделяя  ось  здания  пологим
куполом  (этого  не  заметит  зритель,
находящийся  внутри  Кремля).
 «В  формах  целого  здания  должны
преобладать  правильность  и  симметрия,
дабы  легко  можно  было  понять  здание
в  целом  его  составе,  не  теряясь  среди
разнообразных  подробностей».  Данное
замечание  А.  К.  Красовского  позволяет
понять,  почему  архитекторы  широко
пользуются  этим  древним  компози¬
ционным  приемом  наряду  с  асимметри¬
ей.  Насильственная  симметрия  плана
отвергается  новым  мышлением,  но  ряд
функций  без  особого  труда  вписывается
в  симметричную  схему;  чем  существен¬
нее  роль  здания  в  застройке,  тем  ло¬
гичнее  придать  ему  импозантность  за
счет  симметрии.  К  этой  группе  могут
быть  отнесены  крупные  столичные  вок¬
залы,  здания  театров,  учебных  заведе¬
ний  и  пр.
 Самые  жесткие  требования  к  компо¬
зиции  плана  и  объема  ставило  располо¬
жение  здания  в  сплошной  уличной  за¬
стройке  —  случай,  типичный  для  Петер-

Творческий  метод:  прост  ранет  вообразование
 449
 Рис.  10.12.
 Петербург.  Мариинский
дворец.  А.  Штакеншней-
дер.  1839—1844.  Общий
вид,  план  2-го  этажа
Сложная  планировка
здания  обусловлена
соображениями  удобства
внутренних  связей  и
неправильной  формой
участка.  Градострои¬
тельная  ситуация  (рас¬
положение  на  Исаакиев-
ской  площади),  а  также
учет  петербургских  тра¬
диций  обусловили  необ¬
ходимость  привести
свободный  план  к  сим¬
метрии  фасада

450
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 бурга  и  для  главных  улиц  других  горо¬
дов.  Попытка  ввести  в  «сплошной  фасад»
сильную  пластику  объемов,  вытекающую
из  свободного  плана,  обычно  разруша¬
ет  целостность  фронта  улицы.  Поэтому
архитектор,  проектируя,  например,
банк,  в  составе  которого  имеется  круп¬
ный  операционный  зал,  располагает  его
объем  в  глубине  здания,  выводя  мелкие,
поэтажно  расчлененные  помещения  к
фасаду.  Плоскость  фасада  компонуется
с  учетом  требования  репрезентативно¬
сти,  что  снова  приводит  к  симметрии.
Плоский,  слабо  расчлененный  фасад
наиболее  характерен  для  этой  ситуации.
Он  типичен  и  для  доходного  жилого
дома,  функция  которого,  в  общем,
аморфна  по  отношению  к  фасаду.  Впро¬
чем,  стремясь  обогатить  фасад,  архитек¬
тор  оперирует  такими  элементами,  как
эркер,  балкон,  угловая  башенка,  ризалит.
 Таким  образом,  раскрывается  широ¬
кий  диапазон  средств,  которыми  распо¬
лагает  мастер,  решая  проблему  объемно¬
планировочного  и  пластического  по¬
строения  здания.
 10.4  Творческий  метод:
конструирование
 В  проектном  процессе,  идущем  по  схеме
«изнутри  —  наружу»,  пространствообра-
зование  неотделимо  от  конструирова¬
ния  «оболочки».  «Все  архитектурные
формы,—  писал  А.  Красовский,—  в  об¬
щих  своих  очертаниях  определяются
полезным  их  назначением,  свойствами
материала,  употребленного  на  построе¬
ние,  и  условиями  равновесия  и  прочно¬
сти».  Под  «рациональной»  подразумева¬
лась  конструкция  отнюдь  не  простей¬
шая;  напротив,  ценя  выразительную
архитектурную  форму,  эпоха  культиви¬
рует  сложные,  изысканные  конструк¬
тивные  приемы,  как  новоизобретенные,
так  и  восходящие  к  разным  историче¬
ским  прототипам.
 Архитекторы  и  инженеры  (конструк¬
ция  и  форма).  Технический  прогресс,
оказавший  самое  радикальное  влияние
на  архитектуру  эпохи  эклектики,  свя¬
зан  со  становлением  в  России  зрелой

Творческий  метод:  конструирование
 451
 Рис.  10.13.
 Выбор  стиля-источника
в  зависимости  от  на¬
значения  и  местополо¬
жения  постройки
а  —  Керчь.  Проект  лест¬
ницы  на  гору  Митридат.
 А.  Дигби.  1830-е  гг.  Фасад
Классические  формы
созвучны  идее  связать
центр  города  с  антич¬
ным  акрополем;
б  —  Казань.  Военно¬
губернаторский  дворец.
 К.  Тон.  1843—1848
«Официальный»  класси¬
цистический  портик  Тон
 совмещает  с  килевидны¬
ми  аттиками  —  это  реп¬
лика  соседним  храмам
XVI  и  XVII  вв.;
в  —  Петербург.  Дворец
Белосельских-Белозер-
ских.  А.  Штакеншнейдер.
1847—1848
 Характерный  образец
«второго  барокко»,
унаследовавшего  тради¬
ции  дворцового  строи¬
тельства  в  столице
XVIII  в.
 инженерной  культуры.  Центром  ее  ста¬
новятся  петербургский  Институт  кор¬
пуса  инженеров  путей  сообщения  и
(в  конце  века)  Институт  гражданских
инженеров.  Новые  конструкции  раз¬
рабатываются  в  мостостроении,  про¬
мышленном  и  гражданском  строитель¬
стве  почти  одновременно,  и  в  этом  про¬
цессе  можно  выделить  две  составляю¬
щие  —  движение  собственно  конструк¬
торской  мысли,  изобретающей  рацио¬
нальные  системы  на  основе  научных
методов  статического  расчета,  и  отработ¬
 ку  образных  и  пространственных  харак¬
теристик  зданий  и  сооружений,  свя¬
занных  с  использованием  этих  кон¬
струкций.
 Соответственно  намечается  профес¬
сиональная  специализация  инженера
и  архитектора,  однако  разделить  роли
здесь  практически  не  удается.  Архитек¬
тор  отлично  владеет  набором  конструк¬
тивных  средств,  иногда  сам  выступает
как  конструктор-изобретатель  (И.  И.
Свиязев,  К.  А.  Тон  и  др.).  Инженер  ве¬
дет  авторское  архитектурное  проекти¬
рование,  и  проблема  художественной
выразительности  формы  занимает  его,
как  и  архитектора.
 «Обдуманному  веку»  представляется
очень  важным  вопрос  о  соотношении
рациональной  конструкции  и  художе¬
ственной  формы,  и  архитектурове-
дение  разрабатывает  стройную  кон¬
цепцию,  суть  которой  в  следующем  (по
А.  К.  Красовскому):  первичные  очерта¬
ния  архитектурного  объекта  определя¬
ются  назначением,  а  также  конструк¬
цией  —  прочной,  легкой,  экономичной.
«Фальшивые»  элементы  в  здании  неу¬
местны.  Однако  технически  необходи-

452
 Архитектура  1830—1890-х  гг

Творческий  метод:  конструирование
 453
 Рис.  10.14.
 Храмостроение  1830—
1850-х  гг.
 Историзм  как  основа
выбора  архитектурного
решения
 а  —  Царское  Село.  Цер¬
ковь  Св.  Екатерины.
 К.  Тон.  1832—1840.
Фотография  начала
XIX  в.
 Ориентация  на  ранне¬
московские  храмы;
б  —  Красноярск.  Рож¬
дественский  собор.
 К.  Тон.  1845—1861.
Фотография  начала  XX  в.
Ориентация  на  источни¬
ки  XVII  в.;
 в  —  Петергоф.  Церковь
Св.  Александра  Невского
(«Капелла»).  К.  Шин¬
ке  ль.  1829—1834
«Готический»  стиль
здания  —  отражение
российско-германских
связей  культуры;
г  —  Херсонес  близ
Севастополя.  Собор
Св.  Владимира.  Д.  Гримм.
1859—1879.  Фотогра¬
фия  конца  XIX  в.
Ориентация  на  визан¬
тийско-грузинскую  тра¬
дицию;
 д  —  Петербург.  Люте¬
ранская  церковь
Св.  Петра.  А.  Брюллов.
1833—1838
 Ориентация  на  традиции
романского  зодчества

454
 Архитектура  1830—1890-х  гг.

Творческий  метод:  конструирование
 455
 Рис.  10.15.
 Металлические  конструк¬
ции  —  новая  архитекто¬
ника
 а  —  Петербург.  Церковь
Св.  Петра  и  Павла.
Интерьер.  С  рисунка
А.  Брюллова.
 Галереи-эмпоры  пред¬
ставляют  собой  систему
тонких  чугунных  колонок
и  чугунных  перекрытий.
Это  сделало  интерьер
легким  и  раскрытым;
б  —  Петербург.  Доход¬
ный  дом  архитектора
П.  Жако.  П.  Жако.  Конец
1830-х  гг.
 Широкие  окна-витрины  и
эркеры  стали  возможны
в  результате  использо¬
вания  металлических
перемычек  и  консольных
балок;
 в  —  Петербург.  Русский
для  внешней  торговли
банк.  В.  Шретер.  1887—
1888.  Интерьер
операционного  зала,
план  2-го  этажа
Двухъярусная  ротонда
операционного  зала
освещена  верхним  све¬
том  благодаря  устрой¬
ству  двойного  металло¬
стеклянного  купола  на
металлических  опорах,
интерпретированных
в  формах  «аркады»;
г  —  Петербург.  Пальмо¬
вая  оранжерея  Ботани¬
ческого  сада.  И.  Кит  не  р.
Конец  XIX  в.  Проект
(эскиз)
 Каркас  огромной
(25X35,5  м  при  высоте
22  м)  оранжереи  состав¬
лен  из  Г-образных  ре¬
шетчатых  ферм.  Каркас
и  остекление  создали
модульную  сетку,  по
которой  прорисовано
оформление  входной
зоны

456
 Архитектура  1830—1890-х  гг.

Творческий  метод:  конструирование
 457
 Рис.  10.16.
 Принцип  «преобразова¬
ния  полезного  в  изящ¬
ное»  в  архитектуре
1830—  1890-х  гг.
а  —  Петергоф.  Придвор¬
ные  конюшни.  Н.  Бенуа.
1850-е  гг.
 Пластическая  обработка
деревянных  ферм  в  пе¬
рекрытии  манежа;
б  —  формы  и  украшения
крыш  (по  Н.  В.  Султа¬
нову)
 Редко  применяя  «беспо¬
лезные»  портики,  архи¬
текторы  широко  исполь¬
зуют  для  создания  вы¬
разительного  силуэта
забытые  в  эпоху  клас¬
сицизма  высокие  крыши;
в  —  Петербург.  Дом
князя  М.  Кочубея.
 Г.  Боссе.  1853
Парадная  лестница.
Оставлена  открытой  и
пластически  обработана
конструкция  скатного
перекрытия  на  консолях;
г  —  Петербург.  Дворец
Л.  Шуваловой.  Б.  Симон.
1840-е  гг.
 Для  подвески  люстры
парадной  лестницы
остроумно  использована
форма  «висячей  арки»,
введенная  в  конструк¬
цию  перекрытия

458
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 мая  конструкция  имеет  «грубую»  форму,
ее  определяют  расчет  и  технология  про¬
изводства.  Этого  мало  для  удовлетво¬
рения  «эстетической  потребности  чело¬
века  разнообразить  свои  впечатления»,
и,  думая  о  человеке,  архитектор  форми¬
рует  тезис:  «преобразование  полезного
в  изящное».
 Возможны  три  пути  преобразова¬
ния:  гармонизация  архитектурного  объ-
ма  посредством  уточнения  пропорций
и  силуэта  необходимых  элементов
(«гармоническое  согласие  правильных
масс»);  пластическая  обработка  очерта¬
ний  конструкции;  украшение  поверх¬
ности  конструкции  рельефом,  порезкой,
скульптурой,  живописью.
 Эта  концепция  была  реализована
в  архитектурной  практике  с  большим
эффектом:  подавляющее  число  архитек¬
турных  элементов  в  зданиях  второй  по¬
ловины  XIX  —  начала  XX  в.  представ¬
ляет  собой,  по  существу,  «открытую»
конструкцию,  не  замаскированную  «фор¬
мой».  Речь  идет  о  стенах,  сводах,  уст¬
ройстве  проемов  и  перекрытий,  кров¬
лях,  лестницах,  выполненных  в  строгом
соответствии  со  свойствами  использо¬
ванного  в  конструкции  материала.  Эту
особенность  надо  уметь  увидеть  за  мел¬
кой  пластикой  поверхностного  (отде¬
лочного)  слоя,  которого  так  или  иначе
требует  любой  «полезный»  элемент,
будь  то  стена  или  ее  стык  с  землей,  кры¬
шей  и  заполнением  проема,  ступень,
перила  и  т.  д.  Моделируя  внешнюю  гра¬
ницу  формы  (ее  очертания)  и  ее  поверх¬
ность,  архитекторы  заботились  о  бук¬
вальном  и  эмоциональном  «комфорте»,
который  должен  ощущать  человек,  оце¬
нивая  здание  взглядом  или  прикоснув¬
шись  к  его  поверхности.
 Критерии  эстетической  оценки  ар¬
хитектуры  со  временем  меняются;  со¬
временному  человеку  может  нравить¬
ся  или  не  нравиться  образный  строй
памятников  второй  половины  XIX  в.,
но  мы  не  можем  отказать  их  авторам
в  одном:  в  глубочайшем  уважении  к  че¬
ловеку,  которое  сквозит  в  тщательной
проработанности  архитектурной  формы
начиная  с  общих  очертаний  фасада  и
кончая  удобными  для  ходьбы  лестница¬
ми  и  удобными  дверными  ручками.
 Стеновые  и  сводчатые  системы.
 Несущая  кирпичная  стена  сохраняет
ведущую  роль  в  архитектуре.  Усовер¬
шенствование  ее  связано  с  сокращением
излишнего  запаса  прочности  (3—4
кирпича  вместо  5—6)  или  утонением  за
счет  качества  кирпича  и  раствора.  Кон¬
структивной  логике  не  противоречит
обработка  поверхности  стены  тягами,
выступами,  а  также  проемов  (арочных
или  с  клинчатыми  перемычками)  —
сандриками  и  наличниками,  иными  сло¬
вами,  пластическими  украшениями
в  «стилях»,  генетически  связанных  со
стеновой  конструкцией  (от  Рима  и  Воз¬
рождения  до  «русского»).  Начинается
широкое  производство  облицовочного,
в  том  числе  профилированного,  кирпича;
так  появляется  один  из  самых  «рацио¬
нальных»  стилей  электики  —  кирпичный
стиль,  получивший  распространение  не
только  в  гражданской,  но  и  в  промыш¬
ленной  архитектуре.
 Сводостроение  переживает  этап
расцвета  в  начале  рассматриваемого
периода.  Обширную  «коллекцию»  сво¬
дов  создал  К.  А.  Тон,  опиравшийся  как
на  исторический  опыт,  так  и  на  методы
точного  расчета,  изученные  им  в  париж¬
ской  Политехнической  школе.  Наряду
с  традиционными  типами  сводов  (кре¬
стовым,  сомкнутым,  полусферическим
куполом  и  др.)  он  делает  и  очень  ред¬
кие.  Например,  в  Оружейной  палате
сохранился  уникальный  тороидальный
свод  над  закругленным  торцом  выста¬
вочного  зала.
 Вершиной  творчества  архитектора
стал  Георгиевский  зал  Большого  Крем¬
левского  дворца,  имеющий  размеры  в
плане  61X20,5  м  и  высоту  (в  шелыге
свода)  17,5  м.  Структура  зала  такова:
легкие  и  тонкие  цилиндрические  своды
(в  шелыге  —  около  10  см,  в  кладку  вве¬
дены  гончарные  горшки)  поделены  на
отрезки,  каждый  из  которых  слегка
вспарушен.  Это  позволяет  передать
опорные  усилия  сводов  на  поперечные
арки,  которые  опираются  на  мощные
треугольные  в  плане  пилоны  (между
ними  образовался  ряд  ниш  у  продоль¬
ных  стен).  Каждый  элемент  «оболочки»
зала  абсолютно  соответствует  конструк¬
ции,  и  только  поверхность  украшена

Творческий  метод:  конструирование
 459
 сияющей  белой  облицовкой  с  невысо¬
ким  позолоченным  рельефом.  Пилоны
и  простенки  облицованы  мраморными
плитами,  на  которых  высечены  перечни
воинских  подразделений,  удостоенных
ордена  Св.  Георгия,  и  имена  георгиев¬
ских  кавалеров:  зал  посвящен  славе
русского  оружия.  Единственная  «не
необходимая  конструктивно»  форма  —
витые  колонны  у  концов  пилонов,  несу¬
щие  скульптуры  работы  И.  Витали.
 Во  второй  половине  XIX  в.  сводча¬
тые  системы  сохраняются  преимуще¬
ственно  в  храмостроении.  Культивиру¬
ются  изощренные  формы  сводов.  Так
был  возрожден  старинный,  известный
в  средневековой  Армении  и  на  Руси,
свод  на  четырех  пересекающихся  арках
(великокняжеская  усыпальница  Петро¬
павловского  собора  в  Петербурге,
Л.  Бенуа,  Д.  Гримм,  1898—1908).
 В  многоэтажных  зданиях  свод  непри¬
емлем  —  он  слишком  тяжел  и  в  пазухах
остается  неиспользуемое  пространство.
Здесь  применяются  плоские  перекры¬
тия  по  деревянным  балкам;  к  концу
века  получает  распространение  конст¬
рукция  из  железных  балок,  на  которые
опираются  плоские  кирпичные  сводики.
 Металлические  конструкции.  С  вто¬
рой  трети  XIX  в.  в  архитектуру  в  каче¬
стве  полноправного  строительного  мате¬
риала  входит  железо,  что  сильно  повлия¬
ло  и  на  архитектурную  форму,  и  на  эсте¬
тическое  сознание  современников.  Суть
этого  влияния  состоит,  во-первых,  в
возможности  заменить  массивную  обо¬
лочку  здания  сквозным  каркасом;  во-
вторых,  в  появлении  принципиально
новых  конструктивных  элементов,  ра¬
ботающих  на  растяжение  или  изгиб.
 Промежуточное  положение  заняла
так  называемая  комбинированная  си¬
стема,  в  которой  был  реализован  прин¬
цип  раздельной  статической  работы  кон¬
структивных  элементов:  стены  и  опоры
делаются  из  кирпича,  работающего  на
сжатие,  изгибаемые  элементы  (балки,
консоли,  косоуры)  —  из  железа.
 Введение  металлических  перемы¬
чек  (вместо  клинчатых  и  арочных  кир¬
пичных)  изменило  форму  проема.  Ши¬
рокие  прямоугольные  окна-витрины
сообщили  фасадам  небывалую  ранее
 легкость  и  раскрытость.  Замена  кир¬
пичной  опоры  на  металлическую  (чу¬
гунную)  дала  сильный  эффект  в  орга¬
низации  интерьеров,  пространство  кото¬
рых  становится  более  цельным.
 Был  открыт  закон  работы  консоль¬
ных  балок:  консоль  разгружает  балку,
которая,  следовательно,  может  иметь
сечение  меньшее,  чем  однопролетная
балка.  Металлическая  консоль  дала
жилому  дому  замечательную  новинку  —
эркер  —  остекленный  выступ  фасадной
стены  (прямоугольный,  треугольный
или  закругленный  в  плане),  благодаря
которому  стали  богаче  и  внутреннее  про¬
странство,  и  пластика  фасада  жилого
дома.  Металлическая  консоль  позволила
отказаться  от  тяжелых  сводчатых  кон¬
струкций  при  устройстве  лестниц:  «ви¬
сячие»  лестницы  на  консольных  пло¬
щадках  с  металлическими  косоурами
сообщили  «воздушность»  интерьерам
общественных  зданий  и  дворцов.
 «...Если  целые  этажи  повиснут...
если  целые  массы  вместо  тяжелых  ко¬
лонн  очутятся  на  сквозных  чугунных
подпорах,  если  дом  обвесится  снизу  до¬
верху  балконами  с  узорными  чугунны¬
ми  перилами...  и  когда  эти  чугунные
сквозные  украшения,  обвитые  около
круглой  прекрасной  башни,  полетят
вместе  с  нею  на  небо,—  какую  легкость
какую  эстетическую  воздушность  при¬
обретут  тогда  дома  наши!»—  мечтал
Н.  В.  Гоголь.
 Большепролетные  конструкции  и
мосты.  Подлинной  школой  конструиро¬
вания  из  металла  стали  работы  по  вос¬
становлению  Зимнего  дворца  в  Петер¬
бурге  после  пожара  1837  г.  Здесь  при¬
менялись  изобретенные  инженером
М.  Кларком  оригинальные  балки  из
кровельного  железа,  имевшие  в  сечении
форму  вытянутого  эллипса,  так  назы¬
ваемые  шпренгели  —  плоские  фермы,
усиленные  цепями,  а  также  треуголь¬
ные  стропильные  конструкции  и  фермы.
В  эти  годы  ведущая  роль  в  разработке
металлических  систем  принадлежит
Франции;  однако  французский  инженер
Экк,  посетивший  Россию  в  конце  1830-х
годов,  писал:  «Мы  должны  сознать¬
ся,  что  французская  промышленность
не  является  инициатором  этого  вида

460
 Архитектура  1830—1890-х  гг
 Рис.  10.17.
 Мостостроение
XIX—  начала  XX  в.
а  —  висячий  мост
в  Острове.  Инж.  Крас¬
нопольский.  1851—
 1853.  Схема,  фрагмент
опоры;  б  —  мост  в  Пскове
в  виде  арочной  фермы
с  подвеской  проездной
части.  Инж.  Соловьев.
1909—1911;  в  —  Петер¬
бург.  Охтинский  мост
(система  парка  с  за¬
тяжкой»).  В.  Апышков,
инж.  Г.  Кривошеин.
 1907

Творческий  метод:  конструирование
 461
 конструкций,  которые  очень  рацио¬
нальны,  так  как  совмещают  условия
прочности  и  экономичности...  Эта
страна  открыла  совсем  новую  науку,
которая,  будучи  распространена  ино¬
странным  народом,  заслуживает  на¬
шей  благодарности».
 С  середины  века  создается  строй¬
ная  теория  плоских  стержневых  си¬
стем;  в  ее  разработке  участвовали  наряду
с  европейскими  инженерами  И.  Шведле-
ром,  Л.  Кремоной,  Т.  Мором  русские
специалисты  —  Д.  И.  Журавский,  Ф.  С.
Ясинский,  Н.  А.  Белелюбский,  В.  Г.  Шу¬
хов  и  др.
 Возможности  новых  конструкций
были  с  блеском  продемонстрированы
в  мостостроении.  В  1843—1850-х  гг.  был
сооружен  первый  металлический  мост
через  Неву  (Благовещенский,  позже
Николаевский,  ныне  мост  Лейтенанта
Шмидта)  по  проекту  инж.  С.  В.  Кер-
бедза  при  участии  А.  П.  Брюллова.  Семь
пролетов  моста  перекрыты  чугунными
арками  (принцип  их  работы  идентичен
работе  каменной  арки,  только  клинья
выполняются  из  чугуна),  а  поворотные
крылья  разводного  пролета  представля¬
ли  собой  решетчатую  ферму.  Одновре¬
менно  с  городскими  мостами  сооружа¬
ется  множество  железнодорожных  мо¬
стов:  через  р.  Лугу  из  сквозных  решет¬
чатых  ферм  (С.  Кербедз,  1856),  через
Волгу  у  Сызрани  в  виде  решетчатой
балочной  фермы  (Н.  А.  Белелюбский,
1875—1878),  мосты  через  Белую  и  Уфу
с  фермами,  имеющими  криволинейный
верхний  пояс,  через  Днепр  —  Кичкас-
ский  мост  в  виде  консольно-балочной
фермы  пролетом  190  м  (инж.  Лата,  на¬
чало  XX  в.).  Созданы  и  разные  системы
«подвесных»  мостов:  с  подвеской  мо¬
стового  пролета  к  арочной  ферме  (про¬
лет  служит  затяжкой  арки),  например
Охтинский  мост  через  Неву  (инж.  Г.  Г.
Кривошеин,  архит.  В.  П.  Апышков,
1907),  или  «цепные»,  когда  мостовой
пролет  подвешен  к  высоким  береговым
устоям  на  мощных  «канатах»  (один  из
первых  —  мост  через  р.  Великую  в
Острове,  инж.  Краснопольский,  1851  —
1853).  Имена  русских  мостостроителей
Н.  А.  Белелюбского,  Г.  Г.  Кривошеина,
Е.  О.  Патона,  Г.  П.  Передерия  вошли
 в  золотой  фонд  отечественной  и  миро¬
вой  инженерной  культуры.
 В  мостостроении  лидировали  инже¬
неры,  хотя  традиционно  —  со  времен
Витрувия  —  это  входило  в  компетен¬
цию  архитектора.  Специфика  расчет¬
ного  конструирования  в  новое  время
как  бы  ограничивает  возможности  уча¬
стия  последнего,  но  дело  не  в  этом:  пра¬
вильно  рассчитанный  и  сконструиро¬
ванный  мост  красив,  ибо  в  его  очерта¬
ниях  точно  отражена  конструктивная
работа  формы  (можно  сказать,  это
идеальное  воплощение  архитектурной
тектоники).  Впрочем,  хороший  архитек¬
тор,  даже  не  владея  научным  методом
расчета,  интуитивно  назначает  тектони¬
чески  грамотные  очертания  архитектур-
ной  формы.  Это  давало  повод  для  пло¬
дотворного  сотрудничества  мастеров
обеих  профессий,  не  считая  узких  за¬
дач  оформления  «зоны  контакта»  моста
с  человеком,  т.  е.  береговых  устоев,  пе¬
рил,  фонарей  и  пр.
 Большепролетные  конструкции  из
металла  находят  достаточно  широкое
применение  в  промышленной  архитек¬
туре,  но  и  в  гражданской  их  роль  не¬
возможно  недооценить:  только  благода¬
ря  им  были  реализованы  громадные
пространства  новых  общественных
зданий.
 В  парадных  дворцовых  интерьерах
трудно  было  отказаться  от  потолка  как
поверхности,  ограничивающей  про¬
странство,  и  в  этом  есть  своя  логика.
Поэтому  в  новых  залах  Зимнего  дворца
или  в  Мариинском  дворце  архитекторы,
используя  металлические  фермы  в
конструкции  перекрытий,  «подвешива¬
ют»  к  ним  потолок.  Однако  и  открытая
конструкция  имеет  свою  красоту,  и  вско¬
ре  большепролетные  металлические
системы  становятся  предметом  и  сред¬
ством  художественной  выразительно¬
сти  архитектуры.
 На  пути  к  «хрустальной»  архитек¬
туре.  Огромные  перонные  залы  —  де¬
баркадеры  Николаевского  вокзала
(Р.  Желязевич)  и  Петергофского  —
Балтийского  вокзала  (А.  Кракау)  в  Пе¬
тербурге  были  перекрыты  металличе¬
скими  фермами.  Кроме  ферм  разраба¬
тываются  арочные  (распорные)  и  рам-

462
 Архитектура  1830—1890-х  гг,

Творческий  метод:  конструирование
 463
 Рис.  10.18.
 Новые  типы  обществен¬
ных  зданий  и  новые
конструкции  в  архитек¬
туре  1860—1890-х  гг.
а  —  Петербург.  Сенной
рынок.  И.  Китнер,  инж.
Г.  Паукер,  О.  К  рель.
1883—1885.  Фасад,
разрез,  интерьер
(с  фотографии  конца
XIX  в.)
 Двухшарнирные  метал¬
лические  рамы  оставле¬
ны  в  интерьере
открытыми;
б  —  Петербург.  Цирк
Г.  Чинизелли.  В.  Кеннель,
инж.  Р.  Бернгард,
 О.  Крель.  1875—1877.
Проект  (фасад,  разрез,
план).  Интерьер
Арена  и  ярусы  зритель¬
ских  мест  перекрыты
радиально-сетчатым  ку¬
полом.  Составляющие  его
основу  решетчатые
фермы  соединены  диаго¬
нальными  растяжками
(так  называемый  купол
Шведлера).  Опирается
купол  на  кирпичные
стены,  конструкции  ко¬
торых  соответствует
форма  проемов  и  фасад¬
ная  пластика

464
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.19.
 Историзм  пространст¬
венного  решения  и  но¬
вые  конструкции.
Петербург.  Музей  Учи¬
лища  технического  ри¬
сования  барона
А.  Штиглица.  М.  Мес-
махер.  1885—1895.
Интерьер  главного
выставочного  зала,
разрез,  план  1-го  этажа
Пространство  зала  вос¬
производит  двор  фло¬
рентийского  палаццо
эпохи  Возрождения.  Раз¬
меры  зала  —  41X19  м.
Металлостеклянное  пе¬
рекрытие  состоит  из
двух  оболочек:  нижнюю
несут  рядовые  и  диаго¬
нально  расположенные
фермы;  имеющие  абрис
арки,  верхняя  устроена
из  стропильных  ферм,
соединенных  затяжкой.
Верхний  пояс  этих  ферм
состоит  из  небольших
фермочек.  Устройством
двух  оболочек  решались
две  задачи:  утилитарная
(создавалась  необходи¬
мая  для  теплоизоляции
воздушная  прослойка)
и  художественная  (созда¬
вались  выразительная
форма  внутреннего
пространства,  перекры¬
того  как  бы  сомкнутым
сводом,  и  выразительный
силуэт  здания).  Архи¬
тектурное  решение  экспо¬
зиционных  залов
соответствовало  эпохе,
представленной  собран¬
ными  в  них  предметами
искусства

Творческий  метод:  конструирование
 465
 ные  (безраспорные)  решетчатые  кон¬
струкции.  Их  особенность  в  том,  что  они
ставились  прямо  на  фундаменты,  обра¬
зуя  каркас  перекрытия  и  стен  здания
одновременно.  Двухшарнирные  «арки»
использовали  архит.  И.  С.  Китнер  и  инж.
Г.  Е.  Паукер  в  конструкции  Сенного
рынка  в  Петербурге  (1885),  организо¬
вав  пространство  пролетом  23,6  м  и  вы¬
сотой  9  м.  Арки  были  связаны  между
собой  жесткими  ветровыми  связями.
 Следующим  шагом  была  разработка
трехмерных  металлических  конструк¬
ций.  Простейшая  (в  смысле  конструк¬
тивной  работы)  система  —  жесткий
металлический  каркас.  В  проекте  Зим¬
него  сада  перед  Инженерным  замком
в  Петербурге  (Н.  Л.  Бенуа,  1851—1852)
по  квадратной  модульной  сетке  плана
расставлены  стройные  металлические
колонны,  которые  несут  металлические
ажурные  «купола  на  парусах»  (по  этой
же  схеме  построена  знаменитая  библио¬
тека  Св.  Женевьевы  в  Париже,  архит.
Лабруст,  1858).  Сложнее  работа  метал¬
лического  купола,  перекрывающего
круглое  в  плане  пространство.  Он  состо¬
ит  из  радиально  расположенных  ферм,
соединенных  горизонтальными  круго¬
выми  поясами  и  диагональными  рас¬
тяжками.  Примерами  могут  служить
круглый  купол  над  ареной  цирка  Чини-
зелли  в  Петербурге,  восьмигранный
купол  над  операционным  залом  Русско¬
го  для  внешней  торговли  банка.
 Помещения,  прямоугольные  в  плане,
перекрывались  системой  рядовых  и
диагонально  расположенных  ферм.
Непревзойденным  было  решение  купола
над  главным  выставочным  залом  музея
училища  Штиглица  в  Петербурге
(М.  Е.  Месмахер,  1897).
 Названия  «купол»,  «свод»,  «шатер»
условны,  когда  речь  идет  о  металличе¬
ских  конструкциях.  Правильнее  было
бы  говорить  о  форме  свода,  купола,
шатра,  придаваемой  перекрытиям  и
крышам,  о  сходстве  их  очертаний  с  исто¬
рическими  прототипами.  Архитектор
использует  не  столько  прямой  «обра¬
зец»,  сколько  обобщенный  образ  исто¬
рической  структуры,  выразительные
и  пространственные  свойства  которой
проверены  многовековым  опытом.  Отка¬
 зываться  от  этого  опыта  не  было  при¬
чин: 	психофизиологическая  реакция
 человека  на  форму  в  принципе  не  изме¬
нилась  с  глубокой  древности.  С  точки
зрения  истории  не  нов  был  и  метод  пере¬
вода  формы  в  другой  материал:  в  свое
время  греки  перевели  в  камень  деревян¬
ный  ордер,  русские  плотники  часто  ис¬
пользовали  «каменные»  формы  (напри-
мер,  рубленая  «бочка»).
 Важно,  что  архитекторы  эпохи
эклектики,  воспроизводя  историческую
структуру,  не  пытаются  имитировать  ее
(как  это  делалось,  скажем,  в  «деревян¬
ном  классицизме»).  Не  совершалось
при  этом  и  насилия  над  конструкцией:
рамы  и  фермы  в  металлических  сводах
и  куполах  работали  сообразно  своему
конструктивному  принципу.  Следова¬
тельно,  историзм  формы  не  противоре¬
чил  рационалистической  концепции;
конструкция  выступает  как  средство
формообразования.  Это  существенное
дополнение  к  принципу  «преобразова¬
ния  полезного  в  изящное».
 По  этому  же  пути  идут  мастера,  раз¬
рабатывающие  пространственные  систе¬
мы  в  строгом  смысле  этого  слова:  трех¬
мерные  стержневые  конструкции,  обра¬
зующие  жесткое  объемное  тело.  Одна
из  первых  пространственных  систем
была  сделана  в  дереве  —  это  купол  Тро¬
ицкого  собора  в  Петербурге  (1834).  Его
предложил  инж.  П.  П.  Базен  взамен
сорванного  бурей  стасовского  купола,
выполненного  на  основе  стропил.  Метал¬
лические  пространственные  системы
использованы  инж.  Г.  Е.  Паукером  в
венчании  дворцовой  церкви  Екатери¬
нинского  дворца  в  Царском  Селе  (1856),
инж.  Д.  Журавским  при  реконструкции
шпиля  Петропавловского  собора  в  Пе¬
тербурге  (1858).
 Однако  не  имеющая  прецедентов
конструктивная  форма  входит  в  обиход,
пополняя  исторический  арсенал  архи¬
тектуры.  Замечательны  своей  новизной
постройки  инж.  В.  Г.  Шухова  —  руко¬
водителя  конструкторского  бюро  при
строительной  фирме  А.  В.  Бари.  Это
знаменитые  «шуховские  башни»,  обра¬
зованные  как  бы  вращением  вокруг  вер¬
тикальной  оси  наклонного  стержня  (по¬
верхность  гиперболоида).  Наклонные

466
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.20.
 Пространственные
конструкции  середины
XIX  в.  как  средство
создания  выразительной
архитектурной  формы
а  —  Петербург.  Конст¬
рукция  шпиля  Петропав¬
ловского  собора  (с  ва¬
риантами  пространст¬
венных  систем).  Д.  Жу¬
равский.  1858;  б  —  Пе¬
тербург.  Конструкция
купола  Троицкого  собора.
П.  Базен.  1834
 Справа  —  конструкция  из
железных  арок  с  пред-
напряженными  растяж¬
ками,  слева  —  конст¬
рукция  из  деревянных
стержней  и  двухпояс¬
ных  деревянных  арок
(осуществленный  ва¬
риант);
 в  —  Царское  Село.
Конструкция  венчания
церкви  Екатерининского
дворца.  Г.  Паукер.  1856

Творческий  метод:  конструирование
 467
 Рис.  10.21.
 Новые  конструкции  как
основа  создания  новой
архитектурной  формы.
Системы  инж.
 В.  Шухова
 а  —  водонапорные  башни
на  Всероссийской
выставке  в  Нижнем  Нов¬
 городе  (1896)  и  в  Ко¬
ломне  (1902);  б  —  Оваль¬
ный  павильон  инженерно¬
строительного  отдела
Нижегородской  выставки.
1896.  Фасад,  разрез
 стержни,  связанные  горизонтальными
кольцами,  образуют  ажурное  прозрач¬
ное  тело  маяков  и  водонапорных  вышек.
Шуховские  башни  встали  в  Коломне
(1902),  на  Нижегородской  выставке
(1896  г.),  в  Николаеве  (1906),  Москве
(1910),  Ярославле  и  других  городах.
 Вторая  новация  Шухова  —  ванто¬
вые  конструкции:  перекрытие  образует¬
ся  свободно  прогибающейся  сеткой
тросов,  подвешенных  к  высоким  стой¬
 кам.  Впервые  продемонстрировано  было
это  изобретение  в  1896  г.  в  павильонах
Инженерно-строительного  отдела  Ни¬
жегородской  выставки.
 Внедрение  металлических  конструк¬
ций  принципиально  изменило  тип  ог¬
раждающей  здание  оболочки:  появилась
возможность  отказаться  от  стены.  Неч¬
то  подобное  произошло  когда-то  в  готике
в  появлением  каменного  каркаса  и  «де¬
материализацией»  стены.  И,  как  в  готи¬
ке,  знаменитой  своими  витражами,
в  архитектуру  снова  входит  стекло.
Появилась  невиданная  ранее  возмож¬
ность  освещать  помещения  дневным
светом  —  боковым  сквозь  огромные  ок¬
на-витражи  (как,  например,  в  Балтий¬
ском  вокзале)  и  верхним.  Верхний  свет
позволил  резко  увеличить  глубину  кор¬
пуса  зданий  (и  следовательно,  их  раз¬
меры),  а  также  полностью  использо¬
вать  земельный  участок  в  тесной  город¬
ской  брандмауэрной  застройке.  Стек¬
лянные  своды  и  купола  венчают  про¬
странства  торговых  галерей,  музеев,
банков  и  почтамтов,  выставочных  и  двор¬
цовых  залов.  Противоречия  между  ка¬
менными  фасадами  и  светоносными
перекрытиями  нет:  как  правило,  к  фаса¬
ду  выводились  поэтажно  расчлененные
малые  помещения,  а  световые  купола
устраивались  над  внутренними  простран¬
ствами,  которые  иначе  и  невозможно  бы¬
ло  осветить.
 Одновременно  разворачивается  со¬
оружение  оранжерей,  где  остеклены  и
стены  и  потолки.  Оранжереи  в  XIX  в.
очень  любили.  Зимние  сады  —  обяза¬
тельное  дополнение  дворцов,  тропи¬
ческие  растения  поселяются  в  городских
квартирах,  создаются  оранжереи  с  на¬
учно-просветительными  целями.  Один
из  лучших  памятников  этой  архитек¬
туры  —  Пальмовая  оранжерея  петер¬
бургского  Ботанического  сада.  Извест¬
но,  какое  влияние  и  на  общественное
мнение,  и  на  профессиональное  мышле¬
ние  оказал  знаменитый  Хрустальный
дворец  Пекстона  в  Лондоне  1851  г.,  по¬
строенный  по  принципу  оранжереи.  Этот
опыт  широко  использует  Россия.
 Эстетический  эффект,  который  да¬
вала  металлостеклянная  архитектура,
был  огромен.  Изнутри  металлостекляй-

468
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.22.
 Петербург.  Дворец
вел.  кн.  Владимира  Алек¬
сандровича.  А.  Резанов.
1864—1872.  Фасад,
 план,  танцевальный  зал,
столовая,  парадная
лестница
 Фасад  дворца,  выполнен
ный  в  формах  ренессан-
 ные  своды  казались  невесомыми  —  кон¬
струкции  их  таяли  в  солнечном  свете;
по  вечерам  фасады  и  купола,  вознося¬
щиеся  над  крышами  соседних  зданий,
светились  теплым  сиянием,  и  глаз  при¬
выкал  ценить  красоту  графичного  тон¬
кого  рисунка  ферм  и  переплетов,  покры¬
вающих  объемные  формы.

Творческий  метод:  многостилье
 469
 са,  встроен  в  фронт
набережной;  в  этой  части
здания  сгруппи¬
рованы  парадные  поме¬
щения,  оформленные
в  разных  исторических
стилях  (ренессанс,  ба¬
рокко,  «русский  стиль»
и  др.).  В  глубине  участка,
выходящего  к  Мил¬
лионной  улице,—
служебные  корпуса
дворца
 10.5  Творческий  метод:
многостилье
 Под  архитектурным  стилем  подразу¬
мевается  совокупность  пространствен¬
ных,  образных,  пластических  характе¬
ристик  архитектурной  среды,  созданной
определенной  эпохой  (школой)  и  поз¬
воляющей  уверенно  отличать  ее  как  це¬
лое  от  созданий  других  эпох  (школ).
В  этом  смысле  электика,  безусловно,
имеет  признаки  «стиля»;  постройки  сере¬
дины  —  второй  половины  XIX  в.  мы  без
труда  узнаем  на  улицах  наших  городов.
 В  то  же  время  характернейшим  приз¬
наком  этой  архитектуры  стало  много¬
стилье:  мы  легко  относим  одни  здания
к  стилю  «неоренессанс»,  другие  —  к
русскому  стилю,  третьи  —  к  романскому
и  т.  д.
 Противоречия  здесь  нет.  Как  ни  па¬
радоксально,  но  общим,  объединяющим
признаком  архитектуры  рассматривае¬
мого  времени  является  разнообразие
типов  зданий,  конструкций,  объемно¬
пространственных  решений  и  т.  д.  «Сти¬
ли»  усугубляют  дифференциацию,  но
не  исчерпывают  ее.  Следует  учесть,  что
каждый  мастер,  за  редким  исключением,

470
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.23.
 Многостилъе  в  архи¬
тектуре  1860—1890-х  гг.
Выбор  стиля-источника
в  зависимости  от  место¬
положения  и  назначения
здания
 а  —  Верхняя  Массандра
в  Крыму.  Проект  дворца
Александра  III.  М.  Мес-
махер.  1890-е  гг.  Фасад
Прообраз  —  француз¬
ский  замок  эпохи
Возрождения;
б  —  Севастополь.
 Проект  дома  художника.
М.  Арнольд.  1876.
 Планы  этажей,  фасад
Материал  («дикий»
камень)  и  детали  (под¬
ковообразная  арка,
«минарет»)  адресуют
зрителя  к  наследию
татарского  Крыма
 работал  в  разных  «стилях»,  и  его  лич¬
ный  почерк  как  бы  нивелировал  их  раз¬
личия.  Наконец,  своим  «единством  в  мно¬
гообразии»  архитектура  рассматривае¬
мого  времени  обязана  единству  пред¬
посылок  —  внешних,  отражающих  цели
и  предпочтения  общества,  и  внутри-
профессиональных,  т.  е.  методологичес¬
ких.  На  методологических  основах  архи¬
тектурного  многостилья  следует  остано¬
виться  особо.
 Выбор.  Своим  распространением
многостилье  обязано  историзму,  доми¬
нирующему  в  общественном  и  профес¬
 сиональном  сознании.  Ценя  опыт  прош¬
лого  и  отлично  зная  его,  архитекторы
берут  из  него  все,  что  объективно  отве¬
чает  требованиям  времени  и  проходит
сквозь  «фильтры»  общественных  пред¬
почтений:  типы  пространства  и  конст¬
руктивные  схемы,  композиционные  при¬
емы  и  архитектурный  декор.  Наряду  с
«универсальными»  структурами,  просле¬
живаемыми  в  архитектуре  разных  эпох,
осваивались  конкретные  образцы.  Сле¬
довательно,  должна  была  существовать
система  критериев  для  «умного  выбора»
стиля-источника.

Творческий  метод:  многостилье
 471
 «Когда  спросили  Тона  некие  стили¬
сты  (уверенные,  что  он  будет  отстаивать
свою  архитектуру)  о  том,  какому  стилю
отдает  он  большее  преимущество,  Тон
отвечал:  „Тому,  который  более  приличен
сущности  дела!”»  (И.  Свиязев).  Сущ¬
ность  дела  ассоциировалась  с  достоин¬
ствами  планировки  и  конструкции,  а  так¬
же  с  информативной,  образной  стороной
архитектуры.  Современникам  очевидно:
дворец  должен  быть  величественным  и
«богатым»,  дача  —  уютной  и  «непринуж¬
денной»,  административное  здание  —
строгим  и  внушительным.  Это  первый
уровень  оснований  для  выбора  источни¬
ка:  дворцу  казался  «приличен»  облик
дворцов  Возрождения,  французского  или
английского  классицизма,  петербург¬
ского  барокко,  даче  или  вилле  соответ¬
ствовал  образ  помпейской  виллы  или
английского  коттеджа,  городской  упра¬
ве  —  классицистический  фасад.  Где-то
между  дворцом  и  административными
зданиями  помещалось  образное  реше¬
ние  новых  общественных  зданий,  не
имеющих  исторических  аналогов:  вокза¬
лов,  банков,  пассажей.  Расчет  был  ве¬
рен:  эмоциональное  впечатление,  обозна¬
чаемое  словами  «величие»,  «строгость»
или  «уют»,  может  быть  вызвано  у  чело¬
века  (как  правило)  лишь  определенным
сочетанием  используемых  зодчим  архи¬
тектурных  форм.
 Второй  уровень  оснований  для  вы¬
бора  «стиля»  соотносился  со  знанием
об  исторической  принадлежности  тех
или  иных  форм.  Предполагалось,  что
у  образованного  зрителя  возникнут  лите¬
ратурные  ассоциации,  усиливающие  воз¬
действие  образа.  Так,  в  новом  здании
Публичной  библиотеки  в  Петербурге
был  устроен  «кабинет  Фауста»  с  готиче¬
ской  орнаментикой  и  витражом,  где  хра¬
нились  средневековые  книги  и  рукописи.
О  роскоши  дворцов  мавританских  вла¬
дык  напоминало  убранство  ванных  ком¬
нат,  диванных,  курительных  и  пр.
 На  слиянии  ассоциативных  и  чисто
образных  впечатлений  основывается
выбор  в  сфере  культового  зодчества.
Православные  церкви  строятся  в  «рус¬
ском  стиле»,  католические  и  лютеран¬
ские  —  в  «готическом»  или  «романском».
Уже  в  начале  XX  в.  в  Петербурге  стро¬
 ится  мечеть,  в  которой  были  исполь¬
зованы  приемы  специально  с  этой  целью
изучавшейся  архитектуры  Самарканда
(Н.  В.  Васильев,  А.  И.  Гоген,  С.  С.  Кри-
чинский,  1910).
 Безусловно,  учитывали  архитекторы
и  «природную»  конструктивную  основу
того  или  иного  исторического  стиля.
Так,  большинство  петербургских  сти¬
лей  второй  половины  XIX  в.  восходят
к  эпохам,  для  которых  характерна  сте¬
новая  конструкция:  неоренессанс,  нео¬
барокко,  «стиль  Людовика  XVI»,  ранний
русский  классицизм  и  т.  д.
 Некоторые  стилевые  течения  унасле¬
дованы  были  от  предромантического
направления  XVIII  в.  Так,  в  архитектуре
загородных  усадеб  закрепился  «готиче¬
ский»  стиль  (усадьба  Марфино  под
Москвой,  М.  Д.  Быковский,  1830-е  гг.),
В  этих  же  формах  решено  было  здание
Придворных  конюшен  и  вокзал  в  Петер¬
гофе  (Н.  Л.  Бенуа).  Мода  на  готику  была
поддержана  распространившимся  в
1830-е  гг.  интересом  к  католицизму  и
средневековому  мистицизму.
 Более  или  менее  достоверное  вос¬
произведение  объемно-пространствен¬
ных  или  декоративно-пластических
признаков  стиля-прототипа  характерно
для  архитектуры  начала  рассматривае¬
мого  периода,  хотя  известный  «археоло-
гизм»  сохраняется  и  позже.  Но  одновре¬
менно  появляются  и  достаточно  само¬
стоятельные  манеры  оформления  фаса¬
дов,  например  усредненный  «обще¬
европейский»  стиль  московской  и  петер¬
бургской  архитектуры  второй  половины
XIX  в.,  так  называемый  «кирпичный
стиль»,  в  котором  прослеживаются  и
готические,  и  русские,  и  ренессансные
мотивы,  и  весьма  самобытные  стили,
формирующиеся  в  застройке  множества
разных  городов.
 Всю  эту  архитектуру  объединяет
многосложность  и  дробность  пластичес¬
кого  убора,  отвечающая  масштабным
предпочтениям  эпохи.
 Национальное  направление.  Первый
этап.  В  1830  г.  К.  А.  Тон  сделал  проект
церкви  Св.  Екатерины  в  Петербурге,  ко¬
торая  резко  отличалась  от  классицисти¬
ческих  церквей,  напоминая  памятники
раннемосковской  архитектуры.  Это  был

472
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 почти  квадратный  в  плане  храм  с  ха¬
рактерными  полукружиями-закомарами,
венчающими  трехчастный  фасад,  с  пя¬
тью  луковичными  главами,  основания
барабанов  которых  окружены  венцом
кокошников.  Церковь  стала  началом
«русского»  направления  в  архитектуре,
становление  которого  обязано  было  при¬
стальному  общественному  интересу  к
русской  истории,  отечественной  куль¬
туре,  проблемам  народности.  Собирают¬
ся  архивные  источники,  коллекции  про¬
изведений  искусства  допетровской  эпо¬
хи.  Образы  России,  русского  харак¬
тера,  природы  и  быта  воссоздаются
средствами  литературы,  музыки,  живо¬
писи;  и  очень  существенно,  что  воспро¬
изводятся  не  только  содержательные,
но  и  формальные  признаки  народного
творчества  (сюжеты,  музыкальная  гар¬
мония,  колористика  и  пр.).  Архитектура
в  этом  отношении  стоит  в  ряду  других
искусств.
 Общественный  заказ  к  строитель¬
ству  в  национальном  стиле  поддержан
был  официальной  идеологией.  В  1830-е  гг.
была  сформулирована  доктрина  «офици¬
альной  народности»  («православие,
самодержавие,  народность»),  ориентиро¬
ванная  на  утверждение  незыблемости
существующего  строя.  Но  столь  же  си¬
лен  был  демократический,  даже  оппо¬
зиционный,  аспект  «народности»,  носи¬
телями  которого  выступают  славяно¬
филы.  «Одинокость  человека  есть  его
бессилие,  и  тот,  кто  оторвался  от  сво¬
его  народа,  тот  создал  кругом  себя  пу¬
стыню,  —  писал  славянофил  А.  С.  Хо¬
мяков.—  Жизненное  начало  утрачено
нами,  принявшими  ложное  полузнание
по  ложным  путям.  Это  жизненное  на¬
чало  существует  еще  цело,  крепко  и  не¬
прикосновенно  в  нашей  великой  Руси».
Создать  предметную  среду,  в  которой  бы
воплощено  было  это  «начало»  —  такая
задача  ставится  перед  архитекторами.
 Отнюдь  не  преобладая  в  количест¬
венном  отношении,  национальный  стиль
вызывал  достаточно  сильный  общест¬
венный  резонанс,  что  делает  это  направ¬
ление  приметным  на  общем  фоне  эклек¬
тики.  И  хотя  методологически  «рус¬
ский  стиль»  не  отличался  от  прочих
направлений,  именно  в  его  русле  начи¬
 нается  серьезная  работа  по  изучению
и  осмыслению  исторического  опыта.
 Первый  этап  развития  националь¬
ного  направления  относится  к  дорефор¬
менному  периоду  —  к  1830—1850-м  гг.
Типологически  оно  было  представлено
не  слишком  широко  —  кроме  Большого
Кремлевского  дворца  в  «русском  стиле»
было  выстроено  небольшое  число  част¬
ных  домов,  более  или  менее  достоверно
воспроизводивших  структуру  и  декор
крестьянской  избы  («Никольский  до¬
мик»  в  Петергофе,  построенный  для
Николая  I  А.  Штакеншнейдером,  жи¬
лой  дом  историка  М.  П.  Погодина  в
Москве  —  так  называемая  «погодин¬
ская  изба»,  Н.  Никитин  и  др.).  Глубоким
убеждением,  что  о  русской  истории  сле¬
дует  говорить  языком  «русских»  архи¬
тектурных  форм,  была  продиктована
композиция  памятника  на  Куликовом
поле  в  честь  победы  русского  воинства
над  татарским  ханом  Мамаем  в  1380  г.
(А.  Брюллов,  1847).
 Самыми  характерными  образцами
национального  направления  стали  церк¬
ви  и  соборы.  Ведущая  роль  здесь  при¬
надлежала  К.  А.  Тону,  по  проектам  ко¬
торого  было  построено  множество  хра¬
мов  в  Петербурге,  Москве  (храм
Христа  Спасителя),  Красноярске,  Воро¬
неже,  Ельце,  Саратове,  Томске  и  других
городах.  Изданные  им  альбомы  образ¬
цовых  церквей,  каменных  и  деревянных,
на  многие  годы  стали  официально  одоб¬
ренным  источником  проектов.
 Напомним,  что  с  середины  XVIII  в.,
с  момента  воцарения  «палладиева  вку¬
са»,  к  допетровским  традициям  храмо-
строения  не  обращались,  и  они  были
основательно  забыты.  К.  Тон  и  его  по¬
следователи  начинают  целенаправлен¬
ное  изучение  средневековых  русских  па¬
мятников;  сбор  обмеров  древних  церк¬
вей  предпринял  по  официальным  ка¬
налам  Синод.  Дополнительным  источ¬
ником  информации  становятся  реставра¬
ционные  работы,  которые  ведутся  в  Мос¬
ковском  Кремле,  Киеве  (Софийский
собор),  Новгороде  (Софийский  собор),
Костроме  (Ипатьевский  монастырь)
и  т.  д.  Достоверное  знание  средневе¬
кового  зодчества  стало  серьезной  осно¬
вой  творчества.

Творческий  метод:  многостилъе
 473
 Рис.  10.24.
 Многостилъе  в  архитек¬
туре  1860—1890-х  гг.
а  —  Саратов.  Лютеран¬
ская  церковь.  К.  Тиден.
1879.  Фотография  нача¬
ла  XX  в.
 Ориентация  на  готику
характерна  для  архитек¬
туры  немецких  колоний
в  Поволжье;
 б  —  Москва.  Дом  Перло-
ва.  Р.  Клейн,  К.  Гиппиус.
1893
 Стиль-реклама:  «китай¬
ские»  мотивы  декора
выбраны  для  здания
фирмы,  торгующей  чаем;
в  —  Петербург.  Общество
взаимного  кредита.
 П.  Сюзор.  1888—1890
Характерный  образец
«общеевропейского»
стиля,  генетически  свя¬
занного  с  традициями,
восходящими  к  Воз¬
рождению  («стиль
Второй  империи»,  или
«стиль  Наполеона  III»)

474
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Среди  построенных  Тоном  храмов
есть  «кубические»  и  «кораблем»  —  с  при¬
твором  и  колокольней,  поставленными
на  одной  оси  с  церковью;  четырехстолп-
ные  и  бесстолпные.  В  форме  куполов,
в  арочно-колончатых  поясах,  килевид¬
ных  закомарах,  кокошниках  прослежи¬
вается  отзвук  владимиро-суздальной
и  раннемосковской  школ.  К  зодчеству
XVI—XVII  вв.  восходят  шатровые  коло¬
кольни  со  сквозными  звонами,  «ширин¬
ки»,  кувшинообразные  столбы,  арки  с
висячими  гирьками  и  т.  д.  В  компози¬
цию  Тон  включает  и  ордерные  элемен¬
ты,  что,  как  известно,  свойственно  было
русскому  храмостроению  начиная  с
XV  в.  Таким  образом,  имело  место  це¬
ленаправленное  воспроизведение  тради¬
ционных  структур.
 Преобразованию  подлежали  явные
архаизмы.  Тон  делает  стены  более  тон¬
кими,  окна  —  большими,  устраивает  в
церквах  новейшее  калориферное  отоп¬
ление;  иногда  изменяет  объемно-плани-

Творческий  метод:  многостилъе
 475
 Рис.  10.25.
 Национальное  направ¬
ление  в  храмостроении
конца  XIX  в.
а  —  «византийский
стиль».  Верхотурье
Пермской  губернии.
Крестовоздвиженский
собор.  А.  Тургевич.
Фотография  конца  XIX  в.;
б  —  «русский  стиль».
Петербург.  Церковь  Вос¬
кресения  Христова
(«Спаса  на  Крови»).
 А.  Парланд.  1887—
 1907.  Фрагмент.  Фото¬
графия  начала  XX  в.
 Рис.  10.26.
 Произведения  худож¬
ников  «абрамцевского
кружка»
 а  —  Проект  бани.
 И.  Ропет.  1878;
б  —  церковь  в  Абрамцеве.
В.  Васнецов.  1881—1882
Акцентирование  образ¬
ных  характеристик  исто¬
рической  формы,  укруп¬
нение  масштабного
строя  —  предвестники
изменения  архитектур¬
ного  языка
 ровочную  структуру  (например,  в  хра¬
ме  Христа  Спасителя).  Эти  новации  не
вызывали  сомнений.  Споры,  которые  ве¬
лись  (и  до  сих  пор  ведутся)  вокруг  то-
новских  построек,  связаны  с  сугубо  об¬
разной  стороной.  Дискутируются  два
вопроса:  правомерно  ли  вообще  «рестав¬
рировать»  формы,  являющиеся  достоя¬
нием  прошлого,  и  если  да,  то  можно  ли
их  изменять,  упорядочивать,  говоря
современным  языком,  модернизировать.
 Мнения  современников  резко  рас¬
ходились.  Едва  ли  не  самым  сильным
противником  Тона  был  А.  И.  Герцен,
убежденный  «западник».  «Все  новые
церкви  дышали  натяжкой,  лицемерием,
анахронизмом,  как  пятиглавые  судки  с
луковками  вместо  пробок,  на  индо-
визайтийский  манер,  которые  строит  Ни¬
колай  с  Тоном»,  —  писал  он.  В  числе
защитников  Тона  был  И.  И.  Свиязев.
Приведем  его  не  лишенные  глубокого
смысла  аргументы.  Вводя  понятие  «ар¬
хитектонический  язык»,  Свиязев  прово¬
дит  параллель  между  ним  и  естествен¬
ным  языком.  Тон  заговорил,  по  Свия-
зеву,  «архитектоническим  языком,  из¬
давна  русскому  народу  знакомым  и  слив¬
шимся  со  всеми  его  стихиями».  Но  есте¬
ственный  язык  живет  и  меняется,  сле¬
довательно,  должна  меняться  и  архитек¬
турная  форма;  тоновский  стиль  «к  стилю
древних  русских  памятников  имеет  точ¬
но  такое  же  отношение,  как  стихи  Пуш¬
кина  к  Песне  о  Полку  Игоря,  которая
также  писана  по-русски,  но  как?—  в  том-
то  и  дело!»
 По  сравнению  со  средневековыми
постройками  «язык»  русского  стиля  се¬
редины  XIX  в.  «правильнее»  и  суше.  Ска¬
зались  не  только  специфика  личного
тоновского  почерка  и  отзвук  «регуляр¬
ности»,  воспитанной  классицизмом.  Но¬
вому  эстетическому  видению  импони¬
рует  четкость,  аккуратность,  «сделан¬
ность»  архитектурной  формы.  Очень  вы¬
сокая  строительная  культура  исполни¬
телей  и  качество  материалов  делают
возможными  идеально  ровные  поверх¬
ности,  правильные  кривые  линии  и  т.  д.
Напомним,  что  мягкая  пластичность
псковско-новгородской  архитектуры  в
большой  степени  обязана  технике  руч¬
ной  обмазки  неровных  известняковых

476
 Архитектура  1830—1890-х  гг

Творческий  метод:  многостилье
 477
 Рис.  10.27.
 Русский  стиль  конца
XIX  в.
 а  —  Москва.  Истори¬
ческий  музей.  В.  Шервуду
А.  Семенов.  1875—1883.
Фасад,  выходящий  к
Красной  площади,  фраг¬
мент  фасада,  план
Образ  здания  построен
на  идее  воплощения
исторической  памяти,
соблюдении  принципов
средневекового  зод¬
чества,  созвучии  силуэта
и  пластики  стенам
и  башням  Кремля;
б  —  Москва.  Проект
музея  Щукина.  Б.  Фрей-
денберг.  1892.  Фасад,
план  2-го  этажа;
в  —  Москва.  Проект  дома
Пороховщикова.  А.  Гун.
1872
 Характерный  образец
деревянных  особняков
в  «русском  стиле»,
в  оформлении  которых
использовались  стили¬
зованные  мотивы  народ¬
ной  резьбы;
г  —  Самара.  Жилые
дома  конца  XIX  в.
 В  поволжских  городах
получила  широчайшее
распространение
своеобразная  «кирпич¬
ная»  модификация  «рус¬
ского  стиля».

478
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 стен,  а  округленность  ордерных  про¬
филей  в  зодчестве  XVI—XVII  вв.—
хрупкости  кирпича.
 Дореформенный  этап  национального
направления  иногда  именовали  «русско-
византийским»  стилем,  подразумевая
уже  хорошо  известную  в  эти  годы  гене¬
тическую  связь  крестово-купольных
русских  средневековых  храмов  с  визан¬
тийским  зодчеством.  Ученику  Тона
Д.  И.  Гримму  обязан  своим  становле¬
нием  «византийский»  стиль,  представ¬
ленный  храмом  Св.  Владимира  в  Херсо-
несе  (древней  Корсуни),  где  в  987  г.
принял  крещение  киевский  князь  Вла¬
димир  Святославич.  Проектированию
храма  предшествовало  изучение  Грим¬
мом  византийской  архитектуры;  но  не
константинопольской,  а  закавказской
ее  ветви  —  памятников  Армении  и  Гру-
зии,  которым  херсонский  храм  Гримма
созвучен  строгой  геометричностью  объ¬
емов  и  некоторыми  деталями.
 Национальное  направление.  Второй
этап.  В  последней  трети  XIX  в.  сосуще¬
ствуют  два  основных  направления  в  ар¬
хитектуре:  «византийский»  и  собственно
«русский»  стили.
 Из  пластического  арсенала  визан¬
тийского  зодчества  архитекторы-прак¬
тики  выбирают  характерные  мощной
округлостью  формы  —  низкие  полусфе¬
рические  купола,  опирающиеся  на  венец
арочного  пояса,  полукупола  над  апси¬
дами  и  притворами,  могучие  арки  на  фа¬
садах  зданий,  отвечающие  сводам  глав¬
ных  нефов.
 Но  еще  приметнее  был  «русский
стиль»,  связанный  с  традициями  русско¬
го  зодчества  XVI—XVII  вв.—  с  наряд¬
ным,  по-своему  «демократичным»  об¬
разным  строем  собора  Покрова  на  Рву,
церкви  Рождества  в  Путинках,  ярослав¬
ских,  поволжских,  подмосковных  памят¬
ников,  в  которых  видели  воплощение
«чисто  народной  архитектуры».  В.  В.
Суслов,  один  из  крупнейших  исследова¬
телей  истории  зодчества  России,  писал:
«Галереи,  приделы,  крыльца,  своеобраз¬
ная  декорация  фасадов  —  все  это,  не
появлявшееся  в  наших  каменных  хра¬
мах  до  XVI  столетия,  наконец  приняло
повсеместный  и  общий  характер  с  древ¬
ними  деревянными  постройками  Север¬
 ной  России...  Здесь  нет  эффектов,  здесь
все  спокойно,  и  вас  невольно  чарует  род¬
ное  творчество  и  уносит  в  какой-то  пле¬
нительный  мир  былой  жизни  народа».
 В  ходе  научного  исследования  за¬
конов  и  принципов  русского  зодче¬
ства  были  открыты  присущие  ему  свобо¬
да  планировки  и  живописность  компо¬
зиций,  специфика  «хоромного»  (или
палатного)  строения,  при  котором  каж¬
дый  объем  выделен  в  целом  здании,
наконец,  рациональная  связь  формы
с  назначением  и  конструкцией.
 Теоретическая  программа  нового
русского  стиля  целиком  ориентирована
на  освоение  этих  законов:  «возможно
большее  выражение  принципиальных
сторон  русского  зодчества  и  возможно
меньшее  точное  повторение  древних
архитектурных  форм...  согласование
внешних  и  внутренних  сторон...  как  в
общей  художественной  группировке,
так  и  в  конструктивных  частях;  ...полное
устранение  фальшивых  частей  сооруже¬
ния  и  непроизводительных  пространств»
(В.  В.  Суслов).
 Отказ  от  «повторения»  следовало
понимать  как  запрет  на  некритическое
копирование.  Архитекторы  свободно
разрабатывают  темы  и  мотивы,  почерп¬
нутые  в  средневековом  зодчестве,  интер¬
претируют  силуэты,  усиливают  много¬
цветье  за  счет  применения  цветного  кир¬
пича,  золотой  и  цветной  смальт,  живо¬
писных  росписей,  покрывают  фасады
сложнейшим  тщательно  исполненным
декором.
 Резко  раздвинулись  типологические
границы  «русского  стиля».  Кроме  церк¬
вей  и  монастырей  в  русском  стиле  стро¬
ятся  общедоступные  музеи,  городские
думы,  вокзалы,  театры,  выставочные
здания,  торговые  ряды,  особняки  и  жи¬
лые  дома  во  множестве  российских  горо¬
дов.  «Национальный  акцент»  казался
особенно  уместным  в  архитектуре  вы¬
ставочных  зданий,  демонстрирующих
расцвет  российской  промышленности
и  торговли,  их  утверждение  на  между¬
народной  арене.  Поэтому  в  русском
стиле  строятся  павильоны  Политехни¬
ческой  выставки  в  Москве  (1872),  Ниже¬
городской  выставки  (1889—1890),  рус¬
ские  отделы  на  всемирных  выставках.

Общественные  здания
 479
 Рис.  10.28.
 Многостилъе  в  архи¬
тектуре  второй  поло¬
вины  XIX  в.
 а  —  Екатеринбург.  Жи¬
лой  дом;  б  —  Астрахань.
Жилой  дом
 Свободная  группировка
мотивов,  восходящих
к  разным  историческим
 источникам,  порождает
своеобразные  новые
стили.  Очень  распро¬
странен  был  «кирпичный
стиль»  (дом  в  Астра¬
хани);  детали  фасада
выполнялись  при  кладке
стен  из  фасонного
кирпича
 Как  правило,  архитекторам  удава¬
лось  достаточно  корректно  сочетать
новые  пространственные  решения  и
конструкции  с  языком  средневековых
форм.  Мы  уже  говорили  о  «логичности»
высоких  шатровых  крыш,  пластического
декора  фасадов  (в  кирпичной  конструк¬
ции  стен),  «хоромного  строения»  объе¬
мов.  Русский  стиль  непротиворечиво
вошел  в  строительство  из  дерева:  в  особ¬
няках,  дачах,  выставочных  зданиях  были
продолжены  и  развиты  приемы  срубной
структуры,  устройства  теремков  и
светлиц,  крылец  и  гульбищ.  Сильно
акцентируя  мотивы  и  формы,  отобран¬
ные  в  качестве  «национальных»  (убор
щипцов,  причелины,  наличники  и  пр.),
архитекторы  создают  постройки  как
бы  «национальнее»  подлинных.  К  тако¬
вым  относятся,  например,  произведения
знаменитого  мастера  русского  стиля
И.  П.  Петрова  (Ропета).
 Русский  стиль  не  удавался  архитек¬
торам  лишь  при  проектировании  жилых
домов  в  сплошной  застройке  (петербург¬
ского  типа),  структура  и  плоский  фасад
которых  ограничивали  объемную  пла¬
стику,  сводя  «национальные»  формы
только  к  наружной  отделке.  Известный
архитектор  и  ученый  Н.  В.  Султанов,
критикуя  проект  перестройки  в  русском
стиле  дома  на  «архиевропейской»  Боль¬
шой  Морской  улице  в  Петербурге,  писал:
«Создать  такой  фасад  значит  оказать
плохую  услугу  великому  делу  возрож¬
дения  русского  зодчества».
 10.6  Общественные  здания
 Руководствуясь  рекомендациями  специ¬
алистов  или  самостоятельно  моделируя
функциональный  процесс,  протекаю¬
щий  в  проектируемом  здании,  архитек¬
торы  1830—1890-х  годов  тщательно
учитывают  пространственную  специфи¬
ку  каждого  процесса.  В  разные  моменты
жизни  человек  выступает  в  разных  «ро¬
лях»:  он  глава  семьи  или  покупатель,
зритель  или  пассажир,  врач  или  больной,
учитель  или  ученик  и  т.  д.  Соответствен¬
но  различаются  цели,  поведение  и  вос¬
приятие.  Архитектор,  стремясь  создать

480
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 оптимальные  пространственные  условия
для  каждого  момента,  должен  по-разно¬
му  строить  архитектурную  среду.  Беско¬
нечное  разнообразие  «назначений»  есте¬
ственно  приводит  к  типологическому
разветвлению  архитектуры;  конкретно
это  означает  отказ  от  универсальных
схем  классицистической  эпохи  и  пере¬
ход  к  специализированным  планировоч¬
ным  и  пространственным  структурам.
Эти  изменения  коснулись  всех  сфер  ар¬
хитектуры,  в  том  числе  жилища,  но  ярче
всего  проявились  в  архитектуре  обще¬
ственных  зданий.
 Вокзалы.  Первая  железная  дорога
соединила  Петербург  с  Царским  Селом,
а  затем  с  Павловском  в  1837  г.,  вторая
(Николаевская)  была  проложена  между
Петербургом  и  Москвой  (1844—1851).
К  началу  XX  в.  Россия  вышла  на  первое
место  в  Европе  по  общей  длине  железно¬
дорожных  путей  (более  57  тыс.  км).
Первые  вокзалы  воспринимались  как
символы  прогресса.
 При  проектировании  вокзалов  архи¬
тектор  решал  две  основные  задачи.  Пер¬
вая  задача  —  найти  удобную  связь  зда¬
ния  с  рельсовым  путем,  с  одной  сторо¬
ны,  и  городом  —  с  другой.  Схема  здания
зависела  от  того,  служит  ли  оно  началом
(концом)  пути  или  является  промежу¬
точной  станцией.  Вторая  задача  —  удоб¬
ство  для  пассажиров.  Следовало  органи-
 Рис.  10.29.
 Функциональные  и  ху¬
дожественные  проблемы
проектирования.  Вокзалы
а  —  Петербург.  Вокзал
Николаевской  желез¬
ной  дороги.  К.  Тон,
 Р.  Желязевич.  1843—
1851.  Общий  вид.  Фото¬
графия  1970-х  гг.,  план
Вокзал  «тупикового»
типа.  Лицевой  корпус
размещен  по  красной
линии  площади.  В  его
крыльях  —  вокзальные
службы,  в  центре  —  вес¬
 тибюль  и  залы  ожидания.
Крытые  перроны  раз¬
делены  для  отъезжающих
и  приезжающих.  К  пер¬
вым  (справа)  можно
попасть  из  вестибюля  или
со  двора,  в  который
ведут  с  площади  ворота.
Прибывает  поезд  к  ле¬
вому  перрону,  часть
пространства  занята  па¬
ровозом,  поэтому  выход
на  левый  двор  смещен
в  глубь  дебаркадера.
Удобная  планировка

Общественные  здания
 481
 позволила  вокзалу  ус¬
пешно  функционировать
полвека,  несмотря  на
увеличивающееся  дви¬
жение  поездов.
 В  объемном  решении
здания,  в  поэтажном
ордере  с  крепованным
антаблементом  просле¬
живаются  петербургские
традиции.  Часовая  баш¬
ня  —  «реплика»  башне
Городской  думы  (конец
 XVIII 	в.),  расположен¬
ной  на  Невском  прос¬
пекте.  Типичные  для
«русского  стиля»  двой¬
ные  висячие  арки  пор¬
тала,  возможно,  симво¬
лизировали  связь
 с  Москвой;
б  —  Любань.  Вокзал.
 Р.  Желязевич.  1844—
1851.  С  фотографии
конца  XIX  в.  Редкая
«островная»  схема
(вокзал  располо¬
жен  между  путями);
в  —  Екатеринбург.  Вок¬
зал.  Конец  XIX  в.  С  фо¬
тографии  начала  XX  в.
Типичная  станция
«берегового»  типа  со
сквозным  вестибюлем  и
линейным  размещением
всех  помещений;
г  —  Петергоф.  Вокзал.
Н.  Бенуа.  1854—1857.
Общий  вид  (с  акварели
Н.  Бенуа)
 Группа  помещений  для
пассажиров  расположена
со  стороны  Петергофа.
 К  Петербургу  вокзал
обращен  двумя  огромны¬
ми  арками,  ведущими
к  дебаркадеру;  ось  пути
отмечена  башней.  В  мо¬
мент  проектирования
вокзал  был  «тупиковым»,
но  было  ясно,  что
вскоре  дорога  будет  про¬
должена,  и  архитектор
прорезал  в  глубине  кор¬
пуса  еще  две  арки,
до  времени  закрыв  их
ажурными  решетками.
Вокзал  —  отличная  сти¬
лизация  на  «готическую»
тему,  привившуюся
в  застройке  Петергофа
 XIX 	в.

482
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.30.
 Функциональные  и  худо¬
жественные  проблемы
проектирования.  Торго¬
вые  здания.  Москва.
Верхние  торговые  ряды.
А.  Померанцев.  В.  Шухов.
1894—1896.  Общий  вид,
план,  интерьер,  фрагмент
фасада  (с  чертежа
А.  Померанцева)
Рациональная  простран¬
ственная  организация
трех  пассажей,  соеди¬
ненных  поперечными
проходами  с  «площадью»
в  центре.  Металлостек¬
лянные  перекрытия  де¬
лают  торговые  «улицы»
светлыми  и  теплыми.
 В  здании  было  более
тысячи  магазинов,
в  3-м  этаже  со
стороны  Красной  площа¬
ди  —  три  крупных  зала.
Симметрия  фасада  уна¬
следована  от  торговых
рядов  О.  Бове;  признаки
«русского  стиля»  (вы¬
бранного  по  созвучию
с  Историческим
музеем)  —  «хоромное
строение»,  форма  крыш
и  деталей
 зовать  потоки  приезжающих  и  отъезжа¬
ющих,  прикрыть  перроны  от  дождя  и
снега,  удобно  разместить  кассы,  залы
ожидания,  ресторан,  а  также  предусмот¬
реть  погрузку  и  выгрузку  багажа.
 Один  из  первых  российских  вокзалов
(в  Павловске,  А.  И.  Штакеншнейдер)
имел  еще  и  неспецифические  функции:
здесь  устраивались  концерты.  Отсюда,
собственно,  и  возникло  название  —  от
английского  «воксхолл»  (в  Европе  они
называются  «станция»  или  «гар»  —
пристань).  Традиция  привокзальных
гуляний  надолго  сохранилась  в  русских
городах.
 Торговые  здания.  Пассаж  (с  фран¬
цузского  —  «проход»)  —  новый  тип  со¬
оружения,  завезенный  в  Россию  из  Ев¬
ропы.  Это  большой  магазин  с  централь¬
 ной  сквозной  крытой  улицей,  с  ярусами
торговых  анфилад  вдоль  ее  «фасадов».
Первым  в  России  пассажем  стала  Голи-
цынская  галерея  (М.  Д.  Быковский,
1835—1842).  Российские  города  и  здесь
сосредоточили  иные,  кроме  торговых,
функции:  в  пассажах  устраивали  про¬
гулки,  в  комплекс  пассажей  входят  гос¬
тиничные  номера,  рестораны  и  даже
театральные  залы.
 Были  реконструированы  некоторые
старые  гостиные  дворы,  над  внутренней
территорией  которых  была  устроена
светопрозрачная  крыша.  Следующим
шагом  стало  проектирование  рынков
в  виде  крупных  зальных  помещений  с
лавками  по  периметру,  открытыми  из¬
нутри  и  снаружи.  Четыре  таких  одина¬
ковых  здания  были  поставлены,  напри-

Общественные  здания
 483
 мер,  на  старинной  торговой  Сенной  пло¬
щади  в  Петербурге.
 Музеи  и  выставки.  Расцвет  русской
культуры  сопровождался  и  одновре¬
менно  был  обусловлен  быстрым  и  ярким
развитием  музейного  дела.  Страсть  к
изучению  истории  и  признание  великой
силы  искусства  в  нравственном  воспита¬
нии,  развитие  краеведения  и  тяга  к  кол¬
лекционированию  произведений  искус¬
ства,  свойственная  меценатам  нового
типа,  необходимость  иметь  доброкаче¬
ственные  «образцы»  в  учебном  процессе
и  преклонение  перед  чудесами  техники,
создаваемыми  современниками,—  эти
грани  общекультурного  процесса  опре¬
делили  типологию  музеев,  среди  кото¬
рых  выделяются  музеи  художественные
и  краеведческие,  учебные,  исторические,
 технические  и  пр.  Как  правило,  музеи
рассчитаны  на  самое  широкое  посеще¬
ние  публикой.
 На  III  съезде  зодчих  в  1900  г.  архи¬
тектор  А.  Бернардацци  выступил  с  идеей
«народного  музея  будущего»,  в  котором
произведения  искусства  должны  были
экспонироваться  на  улицах  городов.  Осо¬
бенно  много  музеев  строится  в  порефор¬
менную  эпоху,  многие  из  них  функцио¬
нируют  и  в  наше  время.  В  1883  г.  был
поставлен  вопрос  «о  пользе  и  необхо¬
димости  учреждения  музеев  во  всех
больших  университетских  городах»;
правительство  обязалось  снабжать  их
копиями  картин  из  коллекций  Эрмитажа
и  Академии  художеств.
 При  проектировании  музеев  важно
решить  две  задачи:  организовать  поток

484
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.31.
 Функциональные  и  худо¬
жественные  проблемы
проектирования.  Музеи
а  —  Петербург.  Новый
Эрмитаж.  Л.  Кленце.
1840-е  гг.  Разрез  цен¬
трального  корпуса,  план
2-го  этажа,  зал
греко-этрусских  ваз
(проект);  б  —  Москва.
Музей  изящных  искусств.
Р.  Клейн.  1898—1912.
План,  фрагмент  фасада
Планировка  музеев
обеспечивает  непересе-
кающиеся  непрерывные
потоки  посетителей.
Чтобы  увеличить  экспо¬
зиционную  площадь,
в  залах  делают  допол¬
нительные  перегородки
или  глухие  стены  (при
верхнем  освещении).
Оформление  интерьеров
Нового  Эрмитажа  подчи¬
нено  стилю  эпохи,  пред¬
ставленной  в  экспонатах.
В  Музее  изящных
искусств  интерьеры  не
стилизованы,  что  позво¬
ляет  подчеркнуть  веду¬
щую  роль  экспонатов;
к  истории  мирового  ис¬
кусства  в  целом  адресуют
зрителя  ионические
портики  фасада  и  копия
фриза  Парфенона
«Панафинейская
процессия»

Общественные  здания
 485
 посетителей  по  залам  и  создать  благо¬
приятные  условия  для  восприятия  экспо¬
зиции.  Первую  задачу  обычно  решали
путем  устройства  одной  или  нескольких
цепочек  последовательно  соединенных
залов;  начинался  и  заканчивался  путь
в  просторном  удобном  вестибюле.  Про¬
блема  экспозиции  сводилась  не  только
к  необходимости  удобно  расположить
и  хорошо  осветить  картины  или  пред¬
меты.  Уже  на  раннем  этапе  проектиро¬
вания  музеев  складывается  два  разных
подхода  к  музейной  среде:  нейтральное
окружение  или  интерьер,  отвечающий
характеру  экспонатов.
 По  первому  пути  шел  К.  Тон,  созда¬
вая  музейные  залы  в  здании  Академии
художеств  и  Оружейную  палату  в  Мос¬
ковском  Кремле:  предельно  лаконичное
оформление  интерьеров  позволяло  со¬
средоточить  все  внимание  зрителя  на
экспонатах.  Тот  же  принцип  принят  был
и  в  начале  XX  в.  при  проектирова¬
нии  московского  Музея  изящных  ис¬
кусств,  основателем  которого  был  про¬
фессор  И.  В.  Цветаев.
 Другой  принцип  организации  музей¬
ной  среды  —  оформление  интерьеров
в  стиле  представленной  экспонатами
эпохи.  «Ваяния  и  греческие  вазы  требо¬
вали  архитектуры  греческой,  между  тем
как  для  гравюр,  книг  и  живописи  залы
со  сводами  казались  лучше»,—  писал
Л.  Кленце,  автор  петербургского  Нового
Эрмитажа.  Такой  подход  больше  соот¬
ветствовал  духу  культуры  второй  поло¬
вины  XIX  в.  и  потому  чаще  встречался
в  музейных  зданиях  —  Историческом
музее  в  Москве,  музее  при  училище
Штиглица  в  Петербурге  и  др.
 Демонстрировать  достижения  совре¬
менности  призваны  были  выставочные
здания;  они  становятся  «полигонами»
отработки  новых  конструктивных  и  ком¬
позиционных  приемов.  Расположенные,
как  правило,  на  свободных  участках,  вы¬
ставки  создавались  как  система  павиль¬
онов,  посвященных  определенному  виду
промышленности,  ремесла  или  искус¬
ства;  соответственно  содержанию  фор¬
мировался  облик  павильонов.  Так,  на
Всероссийской  художественно-про¬
мышленной  выставке  в  Нижнем  Новго¬
роде  1896  г.  громадный  металлостек-

486
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.32.
 Функциональные  пробле¬
мы  проектирования.
Учебные  и  научные  уч¬
реждения,  больницы
Петербург.  Пулковская
астрономическая  обсер¬
ватория.  А.  Брюллов.
1834—1839.  Общий
вид  (с  фотографии
1930-х  гг.),  план
Структура  главного
здания  определена  раз¬
мещением  здесь  главного
телескопа  (вращаю¬
щаяся  башня  на  мощном
основании)
 Рис.  10.33.
 Петербург.  Третье  ре¬
альное  училище.  А.  Кра¬
совский.  1895—1897.
Проект  (фасад,  план)
 В  составе  школьного
здания  кроме  классов
просторные  коридоры,
рекреационные  и  гим¬
настические  залы.  Раз¬
меры,  освещение,  про¬
ветривание  помещений
обусловлены  гигиеничес¬
кими  нормами

Общественные  здания
 487
 Рис.  10.34.
 Учебные  учреждения
а  —  Томск.  Технологи¬
ческий  институт.
 Р.  Марфельд.  1900.
 Геигральный  план;  б  —
Петербург.  Политех¬
нический  институт.
 Э.  Виррих.  1899—1902.
Генплан,  план  2-го
этажа
 В  архитектуре  вузов
отражен  принцип  деле¬
ния  всего  комплекса  и
каждого  здания  на  бло¬
ки,  различающиеся  по
назначению  и  структуре
пространств
 Рис.  10.35.
 Петербург.  Городская
«барачная»  в  память
С.  П.  Боткина  больница.
Д.  Соколов.  1880  —
1882.  Аксонометрия
Павильонный  принцип
планировки,  особенно
целесообразный  для
инфекционных  больниц

488
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 лянный  «храм»  машинного  отдела  (А.  Н.
Померанцев)  соседствовал  с  «нацио¬
нальным»  по  стилю  павильоном  садовод¬
ства  (И.  П.  Ропет),  шуховская  баш¬
ня  —  со  стилизованным  под  «глыбы
льда»  павильоном  Крайнего  Севера
(К.  А.  Коровин).
 Учебные  и  научные  комплексы  и  зда¬
ния.  В  середине  XIX  в.  просветители  и
педагоги  ведут  борьбу  за  введение  все¬
общего  начального  обучения;  это  было
время  становления  и  утверждения  педа¬
гогической  науки.  Стремление  к  массо¬
вости  школьного  строительства  означа¬
ло  необходимость  поиска  наиболее  эко¬
номичных  школьных  зданий,  поэтому
даже  столичные  учебные  заведения
теряют  присущий  закрытым  школам
эпохи  классицизма  характер  «храмов
науки».  Одновременно  формируются
представления  о  содержании  учебного
курса,  а  следовательно,  составе  школь¬
ных  помещений,  в  число  которых  кроме
классов  вводятся  физические  и  химиче¬
ские  кабинеты,  классы  рисунка,  гимна¬
стические  залы,  и  о  необходимости  рас¬
чета  гигиенических  параметров  (объема,
освещенности,  воздушной  среды)  этих
помещений.  К  1890-м  гг.  уже  норми¬
руются  ориентация  классов  (восток,  в
крайнем  случае  юг),  пропорции  клас¬
сов  (4:3),  расположение  окон  (слева  от
учеников)  и  их  площадь  (1:4,5  от  пло¬
щади  пола).  Наиболее  типичным  для
школы  становится  здание,  разделенное
на  два  или  три  блока  разного  функцио¬
нального  назначения:  блок  классных
помещений  со  светлым  коридором-рек¬
реацией  и  блок  залов  —  актового  и  гим¬
настического.  Сельские  земские  школы
размещались  в  небольших  скромных
зданиях.
 Развитием  блочного  типа  здания
стала  павильонная  система  —  разме¬
щение  разных  функциональных  процес¬
сов  в  разных  корпусах.  По  этому  прин¬
ципу  была  построена  Пулковская  об¬
серватория  (А.  П.  Брюллов,  1834—
1839),  первым  директором  которой  стал
известный  астроном  В.  Я.  Струве.  «Рос¬
сия  имеет  научный  памятник,  выше  ко¬
торого  нет  на  свете»,—  писал  об  обсер¬
ватории  французский  физик  Ж.-Б.  Био.
На  Пулковском  холме  (на  линии  Пул¬
 ковского  меридиана)  расположен  ан¬
самбль  из  центрального  здания,  двух
жилых  и  двух  служебных  флигелей.
Сложную  архитектурную  и  техническую
задачу  составляло  устройство  помеще¬
ния  для  главного  телескопа  —  на  мощ¬
ном  основании  в  виде  ротонды  из  восьми
пилонов  со  сферическим  кессонирован-
ным  перекрытием  располагалась  дере¬
вянная  вращающаяся  башня  с  раздвиж¬
ным  куполом.
 Во  второй  трети,  особенно  в  конце
XIX  в.  идет  широкое  строительство  выс¬
ших  учебных  заведений,  готовящих
инженеров,  естествоиспытателей,  спе-
циалистов-гуманитариев,  педагогов,  в
которых  так  нуждается  Россия,  наби¬
рающая  силу  в  научном  и  техническом
развитии.
 Университеты  и  институты  во  мно¬
гих  городах  были  едва  ли  не  самыми
крупными  и  приметными  зданиями.  Как
правило,  это  сложные,  свободные  по
планировке  комплексы,  включающие
главное  здание  (ректорат,  библиотека,
основные  аудитории),  студенческие  об¬
щежития,  лабораторные  корпуса  и  дру¬
гие  постройки,  расположенные  среди
зелени.
 В  Технологическом  институте  города
Томска  специализация  многопрофиль¬
ных  корпусов  вытекает  из  условий,  дик¬
туемых  характером  учебного  процесса  и
особенностями  лабораторного  обору¬
дования.  Кроме  главного  корпуса  (Р.  Р.
Марфельд,  1900)  —  П-образного  зда¬
ния  с  серией  аудиторий,  соединенных
светлым  коридором,—  были  построены
физический,  химический,  горно-геологи¬
ческий  и  другие  корпуса.  Рациональной
планировкой  институтского  городка
и  отдельных  его  корпусов,  в  числе  кото¬
рых  были  собственные  заводы,  обще¬
жития,  больница  и  пр.,  отличается  круп¬
нейший  петербургский  Политехнический
институт  (Э.  Ф.  Виррих,  1899—1902).
Томский  университет  (1880—1888,  А.  К.
Бруни,  М.  Г.  Арнольд),  киевский  Поли¬
технический  институт  (1898—1900,
И.  С.  Китнер,  А.  В.  Кобелев),  Политех¬
нический  институт  в  Варшаве  (С.  Шил¬
лер,  начало  XX  в.),  Новороссийский  уни¬
верситет  в  Одессе  (Н.  К.  Толвинский,
1907),  Политехнический  институт  в  Но-

Общественные  здания
 489
 вочеркасске  (А.  С.  Рагуйский,  начало
XX  в.)  и  др.—  таков  вклад  эпохи  в  раз¬
витие  российской  науки.
 Больницы.  Развитие  народного  здра¬
воохранения  требовало  увеличения  ко¬
личества  больниц,  развитие  медицинской
науки  диктовало  жесткие  условия  по
организации  архитектурной  среды.  Пре¬
дельно  скромные  по  архитектурному
оформлению,  экономичные  здания
больниц  этой  эпохи  являются  ярким
примером  воплощения  идеи  «рациональ¬
ной»  архитектуры.  Как  правило,  проек¬
ты  разрабатывались  при  непосредствен¬
ном  участии  врачей.
 Общее  направление  больничного
строительства  определяется  требова¬
ниями  гигиены:  больницы  стараются
размещать  на  тихих  озелененных  участ¬
ках,  общим  правилом  становится  хоро¬
шая  инсоляция  и  проветривание  палат.
Очевидна  необходимость  планировоч¬
ного  зонирования  —  выделение  (с  необ¬
ходимой  изоляцией)  помещений  для
больных,  лечебных  кабинетов,  опера¬
ционных,  обслуживающих  помещений
и  пр.,  что  достигается  введением  сис¬
темы  объемных  блоков,  связанных  меж¬
ду  собой  согласно  логике  лечебного  про¬
цесса.  Так  были  спроектированы  под  ру¬
ководством  крупнейшего  педиатра  К.  А.
Раухфуса  две  детские  больницы  —  в  Пе¬
тербурге  (Ц.  А.  Кавос,  1867—1868)  и
в  Москве  (Р.  А.  Гедике,  1874—1876).
 Максимально  дифференцировать  ле¬
чебный  процесс  (что  особенно  важно
при  лечении  инфекционных  болезней)
позволяла  павильонная  система.  Одной
из  первых  больниц  такого  типа  была
Александровская  городская  больница
в  Петербурге  (Д.  Д.  Соколов,  1880—
1882),  она  состояла  из  двенадцати  «ба¬
раков»  на  300  больных  каждый  и  слу¬
жебных  корпусов.
 Завершает  эту  линию  уже  в  начале
XX  в.  знаменитая  петербургская  боль¬
ница  имени  Петра  Великого,  представ¬
ляющая  собой  развитый  ансамбль  из
многих  павильонов  (Л.  А.  Ильин,  Р.  И.
Клейн,  А.  В.  Розенберг,  1907—1914).
 Специфика  больницы  требовала  тща¬
тельной  разработки  «деталей»  оборудо¬
вания  здания.  Необходим  был,  например,
строгий  расчет  параметров  коммуника¬
 ций  (коридоров,  лифтов,  лестниц)  с  уче¬
том  транспортировки  больных  на  носил¬
ках  и  колясках;  в  больницах  конца  века
стали  скруглять  углы  в  стыках  стен  с
полом  и  между  собой  —  «мелочь»,  облег¬
чающая  уборку  помещений.  Сложные
архитектурные  задачи  решались  при
устройстве  операционных,  особенно  в
факультетских  клиниках,  где  нужно
было  совместить  демонстрацию  процес¬
са  студентам  с  требованиями  антисеп¬
тики,  коренным  образом  изменившими
практику  хирургии  в  последней  трети
XIX  в.:  в  потолке  операционной  делали
остекленный  проем,  сквозь  который
можно  было  видеть  операцию.
 Театры.  Культура  российского  те¬
атра  в  рассматриваемое  время  пережива¬
ла  небывалый  расцвет.  Изменилась  орга¬
низация  театрального  дела  —  наряду
с  системой  государственных  (импера¬
торских)  театров  возникает  бесчислен¬
ное  множество  частных  антреприз,
трупп,  группирующихся  вокруг  крупных
режиссеров;  развивается  практика  гаст¬
ролей.  Театр  играет  огромную  роль  в
социально-культурной  жизни  России
как  в  столицах,  так  и  в  провинции,  и  его
«демократизация»  сказалась  на  архитек¬
туре  театральных  зданий,  во  множестве
возводимых  в  крупных  и  малых  городах.
 Одной  из  характерных  тенденций
явились  поиски  новых  пространственных
решений  зрительного  зала  городского
театра,  в  котором  амфитеатр  постепенно
вытесняет  ярусы  «сословных»  лож.  Не¬
большие  театральные  залы  входят  в  со¬
став  сложных  комплексов  обществен¬
ного  назначения,  сочетаясь  с  торговыми
помещениями,  ресторанами  и  пр.,—  это
существенно  влияет  на  их  планировоч¬
ную  структуру  (встроенный  театр  —
очень  характерный  для  этого  времени
тип).  Крупные  городские  театры,  как
правило,  проектируются  в  виде  отдель¬
ных  зданий  и  в  силу  их  градостроитель¬
ного  значения  получают  представитель¬
ный  нарядный  облик.  Самым  примеча¬
тельным  в  театральных  зданиях  было  то,
с  каким  вниманием  и  мастерством  ре¬
шались  частные,  на  первый  взгляд,  а  на
деле  —  принципиальные  задачи:  напри¬
мер,  дать  такую  форму  и  отделку  зри¬
тельному  залу  и  сцене,  при  которых

490
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.36.
 Функциональные  и  худо¬
жественные  проблемы
проектирования.  Театры
а  —  Одесса.  Театр.
 Ф.  Фельнер,  Г.  Гельмер.
1883—1887.  Общий  вид,
план;  б  —  Тифлис.  Про¬
ект  театра.  В.  Шретер.
1876.  План,  фасад
Сообразно  рационалис¬
тической  концепции  ар¬
хитектуры  объемно¬
пространственное  реше¬
ние  здания  театра  этой
эпохи  подчинено  его
функции:  в  объеме  зда¬
ния,  как  правило,  выяв¬
лен  мощный  объем  сце¬
нической  коробки,  зри¬
тельный  зал,  блок  вес¬
тибюлей  и  фойе.  Эти
темы  предоставляют
архитектору
благодарный  материал
для  композиции.  Так,
новые  пластические
возможности  дал  прием,
примененный  в  одесском
театре:  на  главный
фасад  выведен  полуци¬
линдр  зрительного  зала,
окольцованный  гале¬
реями-фойе  (прием
впервые  показан  был
Г.  Земпером  в  дрез¬
денском  театре).  В.  Шре¬
тер  в  тифлисском
театре  подчеркивает
фасадный  характер  ком¬
позиции.  Здесь  приме¬
чательна  планировка  зри¬
тельного  зала  —  форма
амфитеатра  и  рас¬
положение  лож.
Группировка  объемов
позволяет  уверенно
опознать  театральное
здание  этой  эпохи  в
городской  застройке.
Стиль  принципиального
значения  не  имел,  варь¬
ируясь  от  «общеевро¬
пейского»  до  «мавритан¬
ского»

Промышленные  здания
 491
 каждый  зритель  будет  отлично  видеть
и  слышать  все  происходящее  на  сцене,
а  актерам  и  музыкантам  будет  удобно
играть.  Для  решения  требовалось  изощ¬
ренное  знание  не  только  специфики  теат¬
рального  процесса,  но  и  специальных
дисциплин  —  акустики,  материалове¬
дения  и  пр.  Так,  с  точки  зрения  акустики
имели  значение  формы  стен  и  потолка
зрительного  зала,  расположение  оркест¬
ровой  ямы  и  сцены,  устройство  ре¬
зонаторов,  которыми  служили,  в  част¬
ности,  пространство  под  полом  оркестра
и  пустоты,  оставленные  между  основ¬
ными  стенами  зала  и  стенками  лож,  ка¬
чество  дерева,  которое  шло  на  устрой¬
ство  конструкций,  и  т.  д.
 Сложные  пространственные  и  инже¬
нерные  задачи  решались  при  техниче¬
ском  оборудовании  сцены,  рассчитан¬
ном  на  быструю  смену  декораций  (на¬
пример,  устройство  вращающейся  сце¬
ны),  создание  разнообразных  эффектов,
в  том  числе  посредством  света.  Наконец,
важнейшей  проблемой  было  обеспечить
пожарную  безопасность,  для  чего  созда¬
валась  система  специальных  выходов,
был  изобретен  железный  занавес,  отсе¬
кающий  сцену  от  зала.  Не  случайно  ар¬
хитектура  театральных  зданий  требовала
специализации;  крупнейшим  мастером
в  этом  деле  стал  В.  А.  Шретер,  постро¬
ивший  театры  в  Иркутске,  Рыбинске,
Тифлисе,  Нижнем  Новгороде,  Киеве  и
многих  других  городах,  а  также  пере¬
строивший  знаменитый  Мариинский  те¬
атр  в  Петербурге.
 *  *  *
 Перечень  специфических  задач,  ре¬
шаемых  архитектором  новой  формации,
можно  было  бы  продолжить,  но  суть
не  в  количестве  объектов  и  проектов.
Важнее  подчеркнуть  общую  особенность
нового  профессионализма,  новой  зодче¬
ской  культуры:  глубину  и  обстоятель¬
ность  научного  знания,  которым  вла¬
деет  архитектор.  Особым  смыслом  на¬
полняется  понятие  «искусство  архитек¬
туры».  В  1842  г.  журнал  «Отечествен¬
ные  записки»  писал:  «Наука,  живая  со¬
временная  наука  сделалась  теперь  песту¬
ном  искусства,  и  без  нее  —  немощно
вдохновение,  бессилен  талант!»
 В  свете  идеи  «общественной  пользы»
борьба  за  качество  архитектурной  сре¬
ды,  которую  ведут  архитекторы  в  каж¬
дый  момент  проектирования,  имела  осо¬
бый  гуманистический  смысл;  искусство
архитектуры  —  это  высшая  степень  ма¬
стерства,  поставленного  на  службу  чело¬
вечеству.
 Обратимся  еще  раз  к  высказыва¬
ниям  А.  К.  Красовского  —  учителя  не¬
скольких  поколений  русских  зодчих.  Он
писал:  «Архитектор  должен  быть  вни¬
мательным  наблюдателем  чувств  чело¬
века,  потому  что  только  посредством
их  и  на  них  производится  каждое  дей¬
ствие  искусства».
 10.7  Промышленные  здания
 Проектирование  промышленных  пред¬
приятий  занимает  приметное  место  в
деятельности  архитекторов  и  инжене¬
ров  рассматриваемого  периода.  К  1880  г.
в  России  завершается  промышленный
переворот,  и  она  входит  к  концу  века
в  число  ведущих  капиталистических
государств  по  объемам  и  уровню  про¬
мышленного  производства.
 Промышленность  развивается  на
всей  территории  страны.  Роль  крупней¬
ших  промышленных  центров  сохраняют
за  собой  Петербург,  Москва,  города  Ура¬
ла;  одновременно  идет  освоение  при¬
родных  ресурсов  юга  России,  Украины,
Прибалтики,  Сибири,  Кавказа.  Появля¬
ются  крупные  города,  структура  кото¬
рых  целиком  подчинена  заводам  и  фаб¬
рикам,  —  города  угольно-металлурги¬
ческой  промышленности  Донецко-Кри¬
ворожского  района,  «текстильный»  Ива¬
ново-Вознесенск  и  др.  Сугубо  утилитар¬
ными  соображениями  обусловлен  рост
промышленных  зон  в  исторически  сло¬
жившихся  городах,  что  приводит,  как
правило,  к  разрыву  их  связей  с  окружа¬
ющей  природной  средой  (так,  в  приреч¬
ных  и  приморских  городах  обширные
заводские  и  складские  территории  отре¬
зали  центры  этих  городов  от  акваторий),
и  как  результат  порождает  неразреши¬
мые  экологические  конфликты  и  затруд¬
няет  дальнейшее  развитие.

492
 Архитектура  1830—1890-х  гг
 Рис.  10.37.
 Промышленные  здания
а  —  Боровичи.  Завод
Товарищества  по  произ¬
водству  глиняных  и  ке¬
рамических  изделий.
Фотография  начала
XX  в;  б  —  Петербург.
Конструктивные  решения
цехов  Путиловского
завода.  Термическая
(1880),  пушечная  (1894)
и  мартеновская  (1897)
мастерские

Промышленные  здания
 493
 Рис.  10.38.
 Промышленные  здания
а  —  Иваново-Вознесенск.
Мануфактура
Д.  Г.  Бурылина.
 Корпуса  паровой
машины  и  ткацкой
фабрики,  интерьер
чесального  цеха,
фотографии  1903  г.;
б  —  Самара.  Жигулевский
пивоваренный  завод
Товарищества  «Вакано».
Главный  корпус.
 Справа  —  дом  директора
завода
 Нельзя  не  признать,  что  присущие
XIX  в.  концепции  гуманизации  архитек¬
турной  среды  производственной  сферы
не  коснулись.  Подчинение  городской
жизни  интересам  производства  —  опас¬
ный  процесс;  город,  превращающийся
в  слободу  при  заводе,  ущербен,  так  как
имеет  упрощенную  структуру  не  только
архитектурной,  но  и  социальной  среды.
Технологический  процесс  безусловно
доминирует  в  промышленной  архитекту¬
 ре.  Об  условиях  работы  людей  на  фаб¬
риках  и  заводах  еще  почти  не  думают,
и  труд  рабочих  очень  тяжел.  Некоторые
дальновидные  и  культурные  заводовла-
дельцы  пытаются  компенсировать  эти
тяготы  строительством  благоустроен¬
ных  жилищ  для  рабочих,  но  это  исклю¬
чения.  Антигуманность  фабрично-завод¬
ской  сферы  привела  в  конце  концов,
с  ростом  численности  промышленного
пролетариата,  к  социальной  катастрофе.

494
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Объемно-пространственная  струк¬
тура  производственного  здания  целиком
подчинена  функциональной  логике,  и
принцип  проектирования  «изнутри  —
наружу»  воплощен  здесь  полностью.  В
полной  мере  был  реализован  в  промыш¬
ленной  архитектуре  и  переход  к  специа¬
лизированным  структурам,  обусловлен¬
ным  особенностями  технологии;  можно
выделить  три  основные  группы  промыш¬
ленных  зданий.
 К  первой  относятся  здания  для  тя¬
желого  машиностроения  и  металлооб¬
работки.  Технологический  процесс  идет
здесь  по  горизонтали  и  связан  с  тяже¬
лым  станочным  оборудованием  и  мощ¬
ным  внутрицеховым  транспортом  (мо¬
стовые  краны,  тельферы  и  пр.).  Завод¬
ские  цехи  этого  типа  —  крупные  одно¬
этажные  однопролетные  или  многопро¬
летные  здания  большой  высоты,  осве¬
щенные  сверху  (через  протяженные
фонари)  или,  при  базиликальной  схе¬
ме,  сбоку  —  через  ленточные  окна.
 Вторую  группу  образуют  здания,  в
которых  технологический  процесс  вме¬
щается  в  габариты  этажа  и  требует
вертйкальных  связей  (текстильные,  не¬
которые  химические,  пищевые  производ¬
ства,  приборостроения  и  т.  п.).  Для  них
характерна  поэтажная  структура,  выпол¬
няемая  с  применением  полного  каркаса
или  в  сочетании  наружных  несущих
стен  и  внутренних  опор  (чаще  всего  ме¬
таллических,  оставляющих  свободу  при
расстановке  оборудования).
 Третья  группа  объединяет  множе¬
ство  разнотипных  сооружений,  в  кото¬
рых  технологический  процесс  требует
специфических  габаритов  и  формы
(крупные  химические  производства,  га¬
зовые  емкости,  элеваторы  и  пр.).
 Архитектурные  решения  промышлен¬
ных  зданий,  как  правило,  аналогов  не
имели  и  отличались  своеобразием.  Здесь
изобретаются  и  проверяются  новейшие
конструктивные  системы:  ведущую  роль
в  проектировании  играет  инженер.  Об¬
раз  промышленной  постройки  строится
на  пластике  крупных  геометрических
объемов,  метрически  расчлененных  со¬
образно  шагу  конструкции,  на  контра¬
сте  глухих  и  остекленных  поверхностей,
на  остроте  силуэта,  образованного  фо¬
 нарями  верхнего  света,  вертикалями
дымовых  труб,  объемами  инженерно-
технических  приспособлений,  на  слож¬
ных  переплетениях  трубопроводов.
 В  середине  и  второй  половине  XIX  в.
здесь  еще  сильно  сказывается  влияние
гражданской  архитектуры,  особенно  в
зданиях  с  кирпичными  несущими  сте¬
нами,  где  используется  весь  арсенал
«кирпичного  стиля»  (в  оформлении  про¬
емов,  щипцов,  венчаний),  в  частности
его  «романские»  и  «готические»  моди¬
фикации.  Но  по  мере  развития  промыш¬
ленного  строительства  все  заметнее
становится  обратное  влияние.  В  граж¬
данскую  сферу  входят  не  только  кон¬
структивные  новации,  проверенные  в
промышленных  зданиях.  Мощные  и  су¬
ровые  корпуса  заводов  и  фабрик,  кото¬
рые  становятся  вместе  с  мостами,  водо¬
качками,  эстакадами  неотъемлемой
чертой  городского  ландшафта,  очень
выразительны,  и  эмоциональная  реак¬
ция  современников  на  эту  новую  образ¬
ность  была  неоднозначной.  Для  одних
она  была  символом  «капиталистиче¬
ского  Молоха»,  другие  видели  в  ней  зна¬
мение  Современности  и  Прогресса.  Под
влиянием  промышленной  архитектуры,
несомненно,  складываются  эстетиче¬
ские  предпочтения  XX  в.
 10.8  Жилище
 Доходный  дом.  Это  типичный  продукт
урбанизации:  наемное  жилище  людей
с  «городским»  образом  жизни  —  чинов¬
ников,  интеллигенции,  ремесленников,
рабочих.  Чем  крупнее  город,  тем  боль¬
ше  в  нем  доходных  домов.  Цены  на  зем¬
лю  в  пределах  городских  центров  стре¬
мительно  растут,  и  желание  домо¬
владельцев  максимально  увеличить  вы¬
ход  жилой  площади  (и,  следовательно,
доход)  приводит  к  резкому  уплотнению
застройки  участка  (до  70%).  Обычно
к  границе  участка  выводится  глухая  сте¬
на-брандмауэр,  окна  выходят  на  улицу
или  во  внутренний  двор,  при  большой
глубине  участка  делается  два-три  двора.
Дом  зонируется  по  рангу  жилища:  со
стороны  улицы  —  самые  благоустро-

Жилище
 495
 енные  и  дорогие  квартиры,  в  глубине  —
дешевые,  с  темными  коридорами,  тяну¬
щимися  вдоль  брандмауэров.  На  задних
дворах  располагались  каретники,  дровя¬
ные  сараи,  прачечные.  Зонировались
дома  и  по  вертикали:  первый  этаж  не¬
редко  отдавался  под  магазины,  второй
и  третий  были  самыми  престижными.
В  подвалах  (хотя  это  официально  за¬
прещалось)  и  в  мансардных  этажах  уст¬
раивалось  жилье  для  малоимущих.
 Большие  «барские»  квартиры  имели
внутреннее  зонирование.  К  просторной
передней,  в  которую  попадали  с  хорошей
просторной  лестницы,  примыкали  го¬
стиные  и  кабинет  хозяина.  За  столовой
(нередко  темной  и  проходной)  рас¬
полагались  спальни,  детские  —  окнами
во  двор,  в  глубине  квартиры  —  кухня,
имевшая  выход  на  «черную»  лестницу.
 В  середине  века  в  Петербурге  и  Моск¬
ве  еще  встречаются  дома  с  галереями,
связывающими  жилые  квартиры;  на
лестничных  площадках  или  в  специаль¬
ных  выступах  размещались  выгребные
уборные.  Распространение  водопрово¬
да  и  смывной  канализации  позволило
перенести  уборные  и  ванные  в  глубь
квартир.  Складывается  секционная
структура  дома:  квартиры  с  однотипной
планировкой  располагаются  одна  над
другой,  группируясь  вокруг  лестничной
клетки.  Здание  в  целом  приобретает  яче¬
истую  структуру,  отсюда  его  внешний
облик  —  крупный,  малорасчлененный
объем  с  равномерно  расположенными
рядами  окон,  с  прямоугольным  (реже
арочным)  проемом  ворот,  ведущих  во
двор,  с  одним-двумя  парадными  подъ¬
ездами.
 Палитра  архитектурных  средств  рез¬
ко  сокращается:  архитектор  работает
преимущественно  с  ровной  прямоуголь¬
ной  плоскостью  уличного  фасада  (дво¬
ровые  оформлялись  очень  скромно),
имея  дело  только  со  стеной  и  проемами,
т.  е.  предметами  функционально  необ¬
ходимыми,  и  с  мелкой  фасадной  пла¬
стикой  в  разных  «стилях».  Но  не  только
за  счет  «стилей»  достигалось  желанное
разнообразие.  В  числе  общих  для  эпохи
композиционных  приемов  —  изменение
формы  окон  от  этажа  к  этажу  (включая
магазинные  витрины),  их  группировка,
 выделение  центральной  части  фасада  или
слабых  ризалитов-креповок  плоскими
пилястрами  и  лопатками.  Дифференци¬
руется  характер  обработки  стены  от
этажа  к  этажу  (гладкая  или  с  рустами);
бесконечно  разнообразны  сложнопрофи-
лированные,  украшенные  лепкой  налич¬
ники  окон.
 В  стремлении  обогатить  фасадную
плоскость  архитекторы  находят  множе¬
ство  скромных,  но  очень  остроумных
приемов:  это  эркеры  разной  формы,
угловые  башенки,  подрезка  углов  для
устройства  входов  в  магазин,  балконы
с  ажурными  металлическими  огражде¬
ниями,  «зонтики»  над  парадными  подъ¬
ездами.  Они  вносили  неповторимость
в  облик  каждого  из  бесчисленного  мно¬
жества  в  общем-то  однотипных  домов.
 В  Петербурге,  где  застройка  центра
была  особенно  плотной  и  многоэтажной,
сложился  тип  дома  с  двором-колодцем,
площадь  которого  иногда  доходила  все¬
го  до  4  м2.  Явный  дефицит  освещенно¬
сти  и  проветривания  потребовал  раз¬
работки  санитарных  норм:  в  середине
XIX  в.  установлен  минимальный  размер
двора  30  кв.  саженей  (около  130  м2)
при  расстоянии  между  стенами,  в  кото¬
рых  есть  окна,  6  саженей  (12,8  м).
 История  доходного  дома  —  это  исто¬
рия  настойчивых  и  очень  результатив¬
ных  поисков,  которые  ведут  профессио¬
налы  в  области  компромиссов  между
экономичностью  и  удобством,  рацио¬
нальной  планировкой  и  случайной  фор¬
мой  земельного  участка,  жесткой  за-
данностью  объема  и  стремлением  к
репрезентативности.
 Жилище  для  рабочих.  С  этой  сферой
были  связаны  острейшие  социальные
проблемы.  Фабрично-заводские  окраи¬
ны  городов  были  лишены  элементарного
благоустройства.  В  Петербурге,  напри¬
мер,  средняя  жилая  площадь  на  1  жи¬
теля  составляла  7  м2,  в  квартирах  же
рабочей  бедноты  она  была  значительно
меньше  и  доходила  до  1,3—2,5  м2.
 Уже  в  1870-е  гг.  крупные  предпри¬
ниматели,  а  затем  акционерные  обще¬
ства  начинают  строительство  более  или
менее  благоустроенного  дешевого  жилья
для  рабочих  и  служащих.  В  количест¬
венном  отношении  сделано  было  не  так

496
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.39.
 Петербургский  доходный
дом
 а  —  дом  Зайцевой  на
Фурштадтской  улице.
 Н.  Богомолов.  1877.
Фрагмент  фасада,  план
2-го  этажа.
 На  этаже  четыре  квар¬
тиры:  две  выходят  к
парадной  лестнице  (10-
комнатная  и  8-комнат¬
ная),  две  небольших  —
в  глубине  здания.  Все
квартиры  имеют  второй
выход  на  «черную»  лест¬
ницу,  через  кухню.
Плотная  застройка  не¬
больших  участков  при¬
водит  к  появлению
брандмауэрных  стен  и
внутренних  дворов;  два
крошечных  световых
дворика  видны  на  плане
этого  дома.  Эркеры
увеличивают  пространст¬
во  комнат  и  обогащают
плоский  фасад;
б  —  проект  собственного
доходного  дома  у  Алек¬
сандрийского  театра.
 Н.  Басин.  1878.  Фасад,
планы  3-го  и  5-го  этажей.
План  искусно  вписан  в
сложный  участок.  Первый
этаж  отведен  под  мага¬
зины,  на  типовом  эта¬
же  —  две  больших  и  одна
скромная  квартира.

Жилище
 497
 Угловая  башенка  ти¬
пична  не  только  для
«русского  стиля»:  для
этой  эпохи  характерно
стремление  обогатить
силуэт  уличного  фрон¬
тона.  Однотипная
планировка  этажей
сопровождена  раз¬
нообразием  трактовки
этажей  (форма  проемов,
пластические  детали);
в,  г  —  характерные  ин¬
терьеры  петербургских
квартир.  Фотографии
начала  XX  в.

498
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.40.
 Жилище  для  рабочих
а  —  Петербург.  Жилой
дом  колонии  фирмы
Сан-Галли.  Д.  Зайцев.
1879.  Фасад;  б  —  Гусь-
Хрустальный  Владимир¬
ской  губернии.  Двухквар¬
тирные  дома  для  рабочих
стеклянных  заводов
Мальцевых.  Общий  вид,
план;  в  —  Петербург.  Га¬
ванский  городок.
 Н.  Дмитриев,  В.  Федоров.
1904—1906.  Общий  вид,
план.  Фотография  на¬
чала  XX  в.

Жилище
 499
 много,  но  совершенно  беспрецедентный
опыт  проектирования  оказался  крайне
важным  для  будущего.  Был  намечен
комплексный  подход  к  проектированию
жилой  среды.  В  составе  рабочих  посел¬
ков  и  «колоний»  предусмотрены  были
общественные  и  хозяйственные  построй¬
ки,  разрабатывались  разные  типы  жи¬
лищ  для  разных  демографических  групп
(от  общежития-казармы  и  общежитий
коридорного  типа  для  одиночек  до  квар¬
тир  для  посемейного  заселения  и  домов
усадебного  типа).
 Так,  относительно  благоустроенные
рабочие  поселки  были  построены  в  Ива¬
ново-Вознесенске  при  фабриках  Горе-
лина  и  Зубкова.  Типичная  планировка
здания  —  два  крупных  общих  зала  (сто¬
ловая,  кухня)  и  жилые  «каморки»  по
сторонам  коридора.  Строятся  жилые
дома  для  рабочих  при  Кренгольмской
фабрике  в  Нарве,  при  фабрике  Штигли¬
ца  под  Владимиром.  Самые  интересные
решения  были  найдены  в  Петербурге,
где  контингент  рабочих  был  особенно
многочислен.
 Колония  при  металлообрабатываю¬
щем  заводе  Ф.  И.  Сан-Галли  (Д.  Д.  Зай¬
цев,  1879)  включала  18  деревянных  двух¬
этажных  домов,  школу,  служебное  зда¬
ние  с  магазином,  беседку  в  небольшом
парке.  Рабочих  волнений  у  Сан-Галли
не  было:  колония,  по  воспоминаниям
хозяина,  действовала  «как  бочка  масла,
вылитая  на  бушующее  море».
 Крупный  комплекс  для  рабочих  был
запроектирован  в  1890-е  гг.  при  Невской
ниточной  мануфактуре  (Н.  К.  Толвин-
ский),  где  кроме  типовых  проектов  жи¬
лых  домов  с  коридорной  и  секционной
планировкой  были  предусмотрены  так¬
же  общественная  столовая,  библиотека
с  читальней,  зал  для  собраний,  школы,
ясли  и  приемный  покой  больницы.  Про¬
ект  не  был  осуществлен,  но  заложенный
в  нем  принцип  градостроительного  комп¬
лекса  (отдаленного  прообраза  жилого
микрорайона  1960—1970-х  гг.)  был  реа¬
лизован  в  другой  очень  известной  работе
начала  XX  в.  —  Гаванском  городке  в
Петербурге  (Н.  В.  Дмитриев,  1904—
1906  г.).  На  озелененном  участке  сво¬
бодно  расположены  пять  корпусов  с
квартирами  в  одну-три  комнаты  и  с  ком¬
 натами  для  жильцов-одиночек,  выходя¬
щими  в  коридор  (с  общей  кухней).  К  ним
пристроены  были  школа,  ясли,  чайная-
столовая,  магазин,  между  корпусами
расположены  детские  площадки.  Архи¬
тектурное  решение  домов  было  рацио¬
нально  и  выразительно.
 Массовое  городское  жилище.  В  по¬
давляющем  числе  городов  России  тип
доходного  дома,  определивший  лицо
столичной  застройки,  не  получил  рас¬
пространения.  Ведущим  остался  соб¬
ственный  дом,  в  нем  могли  быть  устрое¬
ны  квартиры  для  сдачи  внаем.
 С  бытом  губернских  и  уездных  горо¬
дов  давно  ассоциировалось  уничижи¬
тельное  представление  о  мещанстве
(мещане  —  сословие,  входившее  в  со¬
став  социальной  иерархии  Российской
империи  наряду  с  дворянами,  духовен¬
ством,  крестьянами).  Но,  как  заметил
в  1930  г.  писатель  Андрей  Платонов,
«мещанин,  а  не  герой  вывезет  историю».
В  консерватизме,  присущем  мещанской
социальной  и  предметно-пространствен¬
ной  среде,  правомерно  усмотреть  ин¬
стинктивные  охранительные  тенденции,
противостоящие  тотальной  урбанизации
и  ее  негативным  последствиям.
 Изучать  эту  интереснейшую  сферу
архитектуры  начали  лишь  в  последние
годы  в  связи  с  массовыми  реконструк¬
тивными  мероприятиями  и  разработкой
охранных  зон  городов.  Рассмотрим  не¬
которые  черты  рядовой  застройки.
 Рядовой  городской  дом,  как  прави¬
ло,  не  был  «авторским»  (профессио¬
нальным)  произведением:  проекты  раз¬
рабатывают  специалисты  среднего  уров¬
ня  (чертежники,  землемеры)  и  сами
хозяева.  Здесь  действует  традиционный
метод  работы  по  прототипам,  и  частные
видоизменения,  вносимые  при  построй¬
ке  хозяином,  обусловливают  максималь¬
ное  соответствие  дома  семейному  быту,
общепринятым  в  городе  нормам  застрой¬
ки  (за  этим  следили  городские  управы),
региональным  климатическим  усло¬
виям,  культурным  традициям  и  пр.
 Преимущественным  был  тип  отдель¬
но  стоящего  дома,  хотя  на  главных  ули¬
цах  городов  застройка  уплотняется,
приобретая  характер  «сплошного  фаса¬
да».  Это  объясняется  не  только  полуаг-

500
 Архитектура  1830—1890-х  гг.

Жилище
 501
 Рис.  10.41.
 Жилая  застройка  сред¬
них  и  малых  городов
а  —  Пенза.  Жилой  дом.
 XIX 	в.  Фасад,  план
2-го  этажа,  окно
Характерный  образец
главного  дома  город¬
ской  усадьбы.  В  1-м
каменном  этаже  обычно
размещалась  мастерская
или  лавка;
 б  —  Гороховец
Владимирской  губернии.
Дом  портного.
 Конец  XIX  в.  Общий
вид,  планы  этажей;
в  —  Иркутск.  Дом  де¬
кабриста  С.  П.  Трубец¬
кого.  1850-е  гг.;
г  —  Тихвин.
Новгородская  улица.
 С  фотографии  начала
 XX 	в.;  д  —  Me  ленки  Вла¬
димирской  губернии.
Типичные  для  уездных
городов  «палатки»  —
лавки  или  склады;  е  —
Иркутск.  Жилые  дома
конца  XIX  в.
 В  каждом  городе  закре¬
пляются  предпочтения
к  определенным  типам
домов,  их  формам  и  де¬
кору.  Есть  и  общие
черты:  в  застройке
преобладают  собственные
отдельно  стоящие  дома
с  участком  (городская
усадьба),  преимущест¬
венно  деревянные  —
в  каменных  этажах  раз¬
мещались  мастерские
ремесленников  или
лавки.  Дома  стоят  по
фронту  улицы,  закреплен¬
ному  оградой

502
 Архитектура  1830—1890-х  гг,

Жилище
 503
 Рис.  10.42.
 Застройка  центров
средних  и  малых  горо¬
дов.  Фотографии  конца
XIX  —  начала  XX  в.
а  —  Кузнецк  Томской
губернии.  Застройка
центра;  б—Томск.  На¬
бережная  р.  У  шайки;
в  —  Симбирск.
Московская  улица
Каменные  жилые  и  об¬
щественные  здания,  рас¬
полагаясь  по  фронту
улиц  «регулярного»  го¬
рода,  сохраняют
характерный  для
российских  городов
свободный  пространст¬
венный  порядок
 Рис.  10.43.
 Боровичи.  Фотография
начала  XX  в.
 Образ  малого  города
строится  на  контрасте
природного  ландшафта
и  современных  техни¬
ческих  сооружений,
монументальных  храмов
и  полудеревенской  жилой
застройки
 Рис.  10.44.
 Застройка  крупных  сел
а  —  село  Марфина  Роща
Московской  губернии;
б  —  село  Турчиново
Тверской  губернии.
Фотографии
начала  XX  в.
 В  конце  XIX  в.  заст¬
ройка  сел  сближается
с  городской  по  типам
домов  и  организации
пространства.  «Уличная»
постановка  домов
закрепилась  в  плани¬
ровке  деревень  и  сел
еще  в  XVIII  в.

504
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 рарным  типом  занятий  (садоводство,
огородничество)  многих  горожан,  но  и
явным  предпочтением,  оказываемым
домам  с  личным  садом,  хозяйственным
двором,  вообще  «собственным»  про¬
странством.  Жители  —  купцы  или  ре¬
месленники  нередко  устраивали  в  комп¬
лексе  дома  лавки  и  мастерские.  Россий¬
скими  городами  в  общем  безоговорочно
был  принят  петровский  принцип  «регу¬
лярной»  —  по  красным  линиям  —  за¬
стройки,  но  последняя  имеет  «пунктир¬
ный»  характер  —  утопающие  в  зелени
города  очень  непохожи  на  петербург¬
ские  «каменные  коридоры».
 В  каждом  городе  закрепляется  свой
более  или  менее  определенный  тип  объ¬
емно-планировочной  структуры  жилища,
безусловно  связанный  с  региональными
народными  (сельскими)  традициями,
хотя  по  сравнению  с  деревенским  домом
городской  имеет  уменьшенную  хозяй¬
ственную  зону.  Городские  дома,  как
правило,  компактны:  «свободный»  план
ведет  к  дополнительным  расходам  на
строительство  и  отопление  здания  (уве¬
личенный  периметр  стен)  и  потому
мало  распространен.
 Постепенно  в  обиходе  появляются
такие  «столичные»  новинки,  как  эркер,
терраса,  веранда,  но  они,  как  правило,
не  входят  в  теплый  объем  дома.  На  об¬
лик  каменных  городских  домов,  безус¬
ловно,  повлияла  многолетняя  политика
строительства  по  образцовым  проектам
(хотя,  напомним,  внутреннюю  планиров¬
ку  хозяин  всегда  делал  сам).  Традицион¬
ные  планировки  (пятистенки,  шести-
стенки,  «крестовики»),  выделение  парад¬
ной  зоны  («зал»),  сочетание  зимнего
теплого  и  летнего  холодного  жилища  —
все  это  в  каждом  городе  (или  регионе)
приобретало  свои  неповторимые,  специ¬
фические  черты.
 Российские  города  были  по  преиму¬
ществу  деревянными.  Из  418  городов,
о  которых  имелись  сведения  на  1904  г.,
в  5-ти  каменных  зданий  не  было  вообще,
в  248  они  составляли  не  более  10%,
только  в  35  —  более  половины.  Это  объ¬
ясняется  не  только  дешевизной  леса,
но  и  не  лишенным  основания  убежде¬
нием  в  том,  что  деревянное  жилище
«здоровее»  каменного.
 Стилевая  окраска  городской  застрой¬
ки  естественно  вытекала  из  особенно¬
стей  объемно-планировочного  построе¬
ния  жилых  домов.  В  провинции  очень
долго  удерживается  позднеклассицисти¬
ческая  традиция  —  в  силу  ее  простоты
и  рациональности,  но  в  последней  чет¬
верти  XIX  в.  в  российских  городах  рас¬
цветает  «многостилье».  Самыми  попу¬
лярными  были  «русский»  и  «кирпичный»
стили,  уходящие  корнями  в  региональ¬
ные  традиции;  архитектурная  пластика,
как  правило,  приобретает  местные,  иног¬
да  очень  самобытные  формы.  Суще¬
ственные  черты  в  облик  городской  за¬
стройки  вносили  излюбленные  формы
крыш,  оград,  ворот,  а  также  нарядные
дымники,  флюгеры  и  водостоки,  выпол¬
ненные  из  просечного  железа,—  это
искусство  очень  широко  распространено
было  в  России.
 Устойчивость  и  зрелость  объемно¬
планировочных  и  декоративных  прие¬
мов  архитектуры  жилища  отражала
сложившиеся  в  каждом  городе  стерео¬
типы  бытовых,  пространственных  и  эсте¬
тических  предпочтений  и  сообщала  го¬
роду  яркое  своеобразие:  «что  город,  то
норов»  —  говорит  русская  пословица.
 Сельская  застройка.  Не  только  де¬
ревня  оказывала  влияние  на  город:  была
и  обратная  связь.  В  ходе  торгово-про¬
мышленного  развития  России  многие
деревни  и  села  становятся  центрами
специализированного  хозяйства  (в  част¬
ности,  в  окрестностях  городов  было
развито  огородничество),  промыслов  и
торговли.  Близ  столиц  практикуется
сдача  жилья  внаем  на  лето  городским
жителям.  Крупные  села  по  характеру
своей  планировки  и  застройки  составили
промежуточное  звено  между  деревней
и  уездным  городом.  Во  второй  половине
XIX  в.  закрепилась  «уличная»  застройка
деревень.
 Предпринимались  попытки  профес¬
сионального  вмешательства  в  сельскую
застройку.  Кроме  приведенного  выше
атласа  крестьянских  строений  К.  А.  То¬
на,  в  1853  г.  был  издан  еще  один  атлас
(И.  И.  Свиязева),  в  котором  проекты
были  усовершенствованы  по  планировке,
учтена  была  свойственная  народному
строительству  практика  модульного  на-

Жилище
 505
 значения  размеров  и  т.  д.  Вопрос  о  том,
как  часто  использовались  эти  проекты
на  практике,  еще  не  изучен.
 Влияние  города  несомненно  просле¬
живается  в  селах  в  появлении  каменных
жилых  домов  (или  деревянных  на  ка¬
менном  подклете)  при  сохранении  при¬
вычных  планировочных  схем.  В  домовой
резьбе  возникают  мотивы,  восходящие
к  классицистическим  и  барочным  образ¬
цам.  У  деревенских  домов  появляются
палисадники,  а  в  интерьерах  —  пере¬
движная  мебель.
 Усложняется  и  дифференцируется
по  функциям  планировка  сельского  до¬
ма  —  в  нем  выделяются  «чистая»  горни¬
ца  и  собственно  жилая  изба,  холодные
(летние)  помещения  и  развитый  комп¬
лекс  хозяйственных  построек.  Меняются
конструктивные  приемы:  на  смену  сле-
говой  кровле  приходит  стропильная,
использование  пиленых  досок  и  гвоздей
меняет  облик  дома.  Исчезает  отопление
«по-черному».
 Типы  планировок  крестьянской  уса¬
дьбы  и  самого  дома  бесконечно  варьи¬
руются,  приобретая  неповторимые  осо¬
бенности  в  пределах  отдельных  регио¬
нов,  где  они  обусловлены  были  как  при¬
родными  условиями,  так  и  этническими
отличиями  в  устройстве  быта  и  эстетиче¬
ских  предпочтениях.  Так,  на  севере  евро¬
пейской  части  России  закрепляется,  как
и  в  Сибири,  тип  усадьбы  с  крытым  дво¬
ром,  непосредственно  связанным  с  жи¬
лой  частью  дома;  в  средней  России  —
усадьба  с  открытым  двором,  окружен¬
ным  хозяйственными  постройками.
Очень  рациональные  и  красивые  усадьбы
строятся  в  западной  части  Псковщи¬
ны  —  деревянная  изба  и  каменные
(плитняковые)  хозяйственные  построй¬
ки  образуют  каре  вокруг  двора,  куда
ведут  арочные  ворота  и  калитка.
 Разумность  и  целесообразность  на¬
родного  жилища  привлекали  внимание
архитекторов-профессионалов  конца
XIX  в.  «Наши  городские  и  барские  дома
перед  этими  постройками  становятся  ка¬
кими-то  казармами,—  утверждал  В.  В.
Суслов.—  ...Только  нужда  и  упорная
борьба  со  стихиями  могла  создать  столь
цельное  и  законченное  во  всех  отноше¬
ниях  явление».  Исследователям  откры¬
 лась  связь  крестьянского  жилища  с  об¬
разом  жизни  и  нравственными  устоями
народа,  связь  образного  строя  народ¬
ной  архитектуры  с  музыкой  и  приклад¬
ным  искусством.  «Всякая  идея,  выра¬
женная  в  архитектурных  формах,  долж¬
на...  быть  логичною  и  ясною  для  зре¬
ния»  (В.  В.  Суслов):  этот  «урок»,  выне¬
сенный  из  народного  опыта,  становится
важной  частью  рационалистической
архитектурной  концепции.
 Дворцы,  особняки,  дачи.  В  практике
строительства  1830—1890-х  гг.  закреп¬
ляется  два  основных  типа  богатых  жи¬
лищ.  Первый  —  это  представительное
здание,  встроенное  в  фасадный  фронт
улицы.  Этот  тип  характерен  для  Петер¬
бурга  и  главных  улиц  крупных  городов.
Как  правило,  дворцам  и  особнякам  свой¬
ственны  были:  рациональная  «свобод¬
ная»  композиция  плана  при  простоте
объемного  построения  фасада,  задан¬
ного  условиями  градостроительного
контекста;  высокий  уровень  комфорта,
достигаемого  как  тщательной  органи¬
зацией  пространства,  так  и  технически¬
ми  средствами  (отопление,  вентиляция,
санитарное  оборудование);  разнообра¬
зие  «стилей»  в  трактовке  фасадов  и  осо¬
бенно  интерьеров.
 Ко  второму  типу  относятся  дворцы  и
особняки,  построенные  по  законам  «сво¬
бодного  плана».  Для  таких  зданий  тре¬
бовался  обширный  озелененный  участок,
поэтому  в  Петербурге  они  немногочис¬
ленны.  Например,  сложный  по  компози¬
ции  дворец  в.  кн.  Алексея  Александро¬
вича  на  наб.  Мойки  (М.  Е.  Месмахер,
начало  1880-х  гг.)  составлен  из  разно¬
великих  объемов  с  башенками,  башня¬
ми,  разнообразной  трактовкой  фасадов.
В  загородных  резиденциях  этот  принцип
торжествует.
 Начало  этой  линии  было  положено
строительством  дворца  в.  кн.  Михаила
Александровича  в  Михайловке  (в
Стрельне  под  Петербургом,  Г.  Э.  Боссе,
1880-е  гг.).
 Великолепная  коллекция  дворцов  на¬
ходится  на  южном  берегу  Крыма.  Мо¬
ре,  горы,  солнце,  экзотическая  флора  как
бы  сами  диктовали  «романтический»
строй  архитектуры.  Непринужденно
спланированные,  изобилующие  терра-

506
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Рис.  10.45.
 Авторские  особняки
о  —  Самара.  Проект
дома  Дунаева.  А.  Грон-
вальд.  1878.  Фасад,
план  подвала;  б  —  Пе¬
тербург.  Проект  дома
П.  Д.  Бутурлина.
 В.  Собольщиков.  1872.
Фасад,  план  1-го
этажа;  в  —  Петербург.
Проект  собственного
дома.  В.  Шретер.  1890.
Фасад
 Сложная  пространствен¬
ная  организация,  ком¬
форт,  стиль,  отвечаю¬
щий  предпочтениям  вла¬
дельца

Градостроительство.  Архитектурная  среда
 507
 сами,  лоджиями  и  бельведерами,  крым¬
ские  дворцы  продемонстрировали  всю
театральную  мощь  образов  (или  пред¬
ставлений  об  образах)  романских  и  готи¬
ческих  замков,  венчающих  скалы,  мав¬
ританских  или  индийских  пештаков,
минаретов,  сталактитов  и  пр.  К  их  числу
относятся  дворец  Воронцова  в  Алупке
в  «восточном»  стиле  (хозяин-англоман
явно  знал  о  восточных  стилизациях,
популярных  в  те  годы  в  Англии);  дворец
Александра  III  в  Верхней  Массандре
(М.  Месмахер,  1890-е  гг.)  и  др.
 Принципы  свободной  планировки
оказываются  популярными  в  строитель¬
стве  особняков  в  городах,  не  скованных
петербургской  регулярностью,—  в  Мос¬
кве,  в  поволжских  и  сибирских  горо¬
дах,  на  юге  России.  Зародившись  в  эпоху
эклектики,  этот  тип  жилища  получит
особенно  яркое  развитие  в  архитектуре
модерна.
 В  рассматриваемое  время,  особенно
в  пореформенную  эпоху,  сложился  еще
один  неизвестный  ранее  тип  жилища.
Это  дача,  скромный  «родственник»  в  се¬
мействе  дворцов  и  особняков,  спутник
больших  городов.  Принадлежали  дачи
горожанам  —  обитателям  наемных
квартир,  ощущающим  насущную  потреб¬
ность  компенсировать  тяготы  урбанизи¬
рованной  среды  кратковременным  кон¬
тактом  с  природой.
 В  архитектуре  деревянных  (редко
каменных)  дач,  которые,  как  правило,
 строились  по  проектам,  выполненным
архитекторами-профессионалами,  от¬
разились  все  предпочтения  и  находки
эпохи.  Это  дом,  композиционно  и  про¬
странственно  связанный  с  садом,  одно¬
двухэтажный,  с  обязательной  верандой
в  «готическом»,  «русском»  стиле,  в  сти¬
ле  «модерн»,  чаще  в  своеобразном,  труд¬
но  определяемом  стилевом  ключе,  кото¬
рый  сложился  на  стыке  желания  иметь
нарядное  «интимное»  жилище  и  скром¬
ных  возможностей.  Строительство  дач¬
ных  поселков  приобретает  широкий
масштаб  в  последней  чертверти  XIX  —
начале  XX  в.  В  состав  поселков  входили
общественные  зоны  с  курзалами,  купаль¬
нями,  магазинами;  в  их  планировке  на¬
шли  отражение  идеалы  «города-сада».
 10.9  Градостроительтво.
 Архитектурная  среда
 Градостроительство.  Российский  город
конца  XIX  в.  очень  отличается  от  своего
предшественника  классицистической
эпохи.  За  шесть  десятилетий,  прошед¬
ших  после  «перелома»  1830-х  гг.,  видо¬
изменились  не  только  типы,  структура
и  облик  зданий  и  сооружений,  изменил¬
ся  в  своих  основных  чертах  архитек¬
турный  процесс  в  целом.  Правительству
императора  Николая  I  еще  удается  конт¬
ролировать  градостроительную  политику
в  стране,  но  после  Крымской  войны,  и
особенно  в  пореформенную  эпоху,  госу¬
дарственная  централизация  архитектур¬
но-строительного  дела  прекращается.
 В  условиях  частной  (или  муници¬
пальной)  собственности  на  землю  уже
невозможны  крупные  градостроитель¬
ные  мероприятия,  не  может  идти  речь
о  перепланировке  всего  города,  как  это
было  в  екатерининскую  эпоху,  или  о  сно¬
се  крупных  фрагментов  городской  за¬
стройки,  как  это  сделал  К.  Росси  при
прокладке  Театральной  улицы  в  Петер¬
бурге.  Следовательно,  утрачивает  силу
генеральный  план  города  —  документ,
предопределявший  в  классицистическую
эпоху  формирование  пространствен¬
ной  среды  на  основе  единого  компози¬
ционного  замысла.  «Городское  управле-

508
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 ние,—  говорится  в  одном  из  постанов¬
лений  Сената,—  во  избежание  стесне¬
ния  частной  собственности  не  вправе
воспрещать  возведение  построек  на
участках  земли,  предназначенных  по
плану  города  под  улицы,  площади...»
 Таким  образом,  после  долгого  пери¬
ода  регламентации  городское  сообще¬
ство  начинает  как  бы  само  формиро¬
вать  свою  пространственную  оболочку,
руководствуясь  глубинными  социальны¬
ми,  экономическими  и  культурными  мо¬
тивами,  привнесенными  буржуазно¬
демократической  эпохой.  Процесс  этот
можно  было  бы  назвать  «естествен¬
ным»,  если  бы  буржуазному  здравому
смыслу  удалось  удержать  российские
города  от  негативных  последствий  част¬
нособственнической  стихии.  Этого  не
произошло.
 Бурный  рост  городов  (а  городское
население  увеличилось  с  1863  по  1897  г.
почти  вдвое)  сопровождался  дифферен¬
циацией  городских  территорий,  отразив¬
шей  рост  социальных  противоречий,—
противопоставлением  центра,  где  за¬
стройка  отличалась  высоким  качеством,
и  неблагоустроенных  окраин.  Склады¬
ваются  промышленные  зоны,  опоясыва¬
ющие  города.  Строительство  фабрик  и
заводов,  не  сдержанное  серьезной  гра¬
достроительной  регламентацией,  приво¬
дит  к  тому,  что  исторические  центры
Петербурга,  Москвы,  уральских,  сибир¬
ских,  приволжских  городов  оказались
в  промышленном  кольце,  что  и  в  настоя¬
щее  время  является  препятствием  для
нормализации  их  градостроительного
развития,  причиной  экологических  кон¬
фликтов.  В  тяжелом  положении  оказа¬
лись  «города-заводы»  Приуралья  и  Ура¬
ла,  где  жилые  зоны  растут  вокруг  заво¬
дов  (Невьянск,  Ижевск  и  др.).
 Надо  отдать  должное  градостроите-
лям-классицистам:  созданная  ими  пла¬
нировочная  структура  российских  горо¬
дов  оказалась  жизнеспособной.  На  этой
основе  развивается  большинство  россий¬
ских  городов  после  1830  г.,  сохраняется
сложившаяся  сеть  магистралей,  компо¬
зиционных  связей,  архитектурных  до¬
минант.  Город  нового  поколения  рос
сквозь  старую  застройку  (или  вокруг
нее),  приобретая  своеобразную  исто¬
 рическую  глубину.  Наметилось  два  ос¬
новных  пути  реконструкции.
 Первый  путь  состоял  в  замене  ста¬
рых  строений  на  новые,  как  правило,
более  крупные,  многоэтажные,  предста¬
вительные. 	(Нередко  существующие
 здания  включались  в  объем  новых.  Так,
в  Петербурге  под  эклектической  за¬
стройкой  невских  набережных  скрыты
стены  трезиниевских  «образцовых»  до¬
мов.)  Второй  путь  —  заполнение  пустот
в  городской  застройке.  Идет  «прируче¬
ние»  городских  речек  с  дикими  берегами
(их  прячут  в  подземные  трубы,  как  Ли¬
говку  в  Петербурге  или  Неглинку  в  Моск¬
ве),  в  городской  черте  постепенно  исче¬
зают  пустыри  и  огороды,  застраиваются
площади.
 Были  раздроблены  на  отдельные  уча¬
стки,  распроданы  и  застроены  огромные
дворцовые  и  усадебные  сады  Петербурга.
Как  гласил  Строительный  устав  1857  г.,
«городским  обывателям  предоставляется
свобода  разделить  свои  обширные  ме¬
ста  и  дворы  на  части  для  продажи  по¬
рознь  без  всякого  к  тому  стеснения».
Идет  полноценное  освоение  внутриквар¬
тальных  территорий.  Результатом  яви¬
лось  резкое  уплотнение  застройки  го¬
родских  центров,  которое  сопровожда¬
лось  сменой  их  функциональной  роли.
Административно-дворцовые  центры
XVIII  —  начала  XIX  в.  превращаются
в  средоточие  торгово-деловой  жизни.
Так,  Китай-город  в  Москве,  сохраняя
средневековую  планировку,  быстро
теряет  мелкую  застройку  —  здесь  воз¬
водятся  торговые  дома,  банки,  гости¬
ницы;  другим  крупным  торговым  цент¬
ром  стал  район  Кузнецкого  моста  (ули¬
цы  Петровка,  Неглинная,  Лубянка  и  др.).
На  Невском  проспекте  в  Петербурге
находились  половина  всех  банков,  24
(из  34)  банкирских  контор,  страховые
общества,  крупнейшие  магазины.
 Технический  прогресс,  стимулируе¬
мый  стремлением  к  комфорту,  приво¬
дит  к  повышению  уровня  благоустрой¬
ства,  инженерного  оборудования,  транс¬
портного  обслуживания.  Налаживается
снабжение  городов  водой.  Петербург  до
середины  XIX  в.  пользовался  водой  из
рек  и  каналов,  а  также  колодцев;  к
1860  г.  левобережная  часть  города  (до

Г  рад  ост  роит  ельство.  Архитектурная  среда
 509
 Обводного  канала)  была  охвачена  водо¬
проводной  сетью.  Строится  канализация
(коллекторами  служили  реки  и  каналы).
Масляное  уличное  освещение  заменяет¬
ся  газовым,  а  в  конце  XIX  в.—  элек¬
трическим;  тогда  же  появляются  «кон¬
ки»  —  рельсовый  транспорт  с  конной
тягой.  В  крупных  городах  в  начале  XX  в.
в  домах  уже  есть  лифты  и  телефон.  Ма¬
лые  и  средние  города,  впрочем,  ничего
этого  не  имели.
 Проблема  архитектурного  ансамбля.
Москва  и  Петербург.  Свойственная  куль¬
турному  сознанию  этой  эпохи  тяга  к  раз¬
нообразию  зрительных  впечатлений,
склонность  к  личностному  самоутверж¬
дению  и  преклонение  перед  обществен¬
ной  пользой  обесценили  в  глазах  нового
поколения  величайшее  достояние  клас¬
сицизма  —  архитектурный  ансамбль,
вернее,  изменили  представления  о
природе  ансамбля.  В  1834  г.  молодой
Белинский  писал:  «Никогда  не  проявля¬
лось  в  Европе  такого  дружного  и  силь¬
ного  стремления  сбросить  с  себя  оковы
классицизма,  схоластицизма  или  глу-
пицизма  (это  все  одно  и  то  же)».
 В  начале  рассматриваемого  периода
архитекторы  еще  склонны  блюсти  чи¬
стоту  ансамблей,  созданных  предшест¬
венниками.  Так,  К.  Тон,  проектируя  но¬
вый  Малый  театр  в  Москве  на  Театраль¬
ной  площади,  воспроизводит  с  неболь¬
шими  отклонениями  облик  стоявшего
здесь  сооружения:  композиция  театра
целиком  подчинена  общему  замыслу
площади,  спроектированной  О.  Бове,  на
которой  господствует  Большой  театр.  Но
в  целом  на  смену  классицистическому
единообразию  приходят  своеобразный
«контекстуализм»,  или  прямое  небреже¬
ние  к  соседним  строениям.
 «Контекстуализм»  —  современный
термин,  подразумевающий  преемствен¬
ное  развитие  городской  среды.  Испове¬
дуя  принцип  «умного  выбора»,  веду¬
щие  мастера  рассматриваемой  эпохи,
безусловно,  распространяли  его  на  ситу¬
ацию,  в  которой  строилось  здание  и  со¬
образно  которой  определялся  «стиль,
приличный  сущности  дела».
 В  городах,  являющихся  полем  дея¬
тельности  новых  профессионалов,  мож¬
но  было  воочию  убедиться  в  совмести¬
 мости  разнообразных  зданий  —  Зим¬
него  дворца  со  зданием  Главного  штаба,
дорического  грота  у  подножия  кремлев¬
ской  стены  в  Москве  с  самой  стеной,
древних  кремлей  и  церквей  старых  горо¬
дов  с  классицистической  застройкой.
Чтобы  органично  включить  новое  соору¬
жение  в  эту  сложную  среду,  нужно  было
хорошо  чувствовать  внутреннюю  логику
ее  построения.
 Своеобразны  созданные  в  эти  годы
ансамбли  Москвы.  Храм  Христа  Спаси¬
теля  был  поставлен  на  берегу  Москвы-
реки  таким  образом,  что  его  громадный
объем  не  спорил  со  сложным  силуэтом
Кремля,  но  сохранял  с  ним  визуальную
связь.  Есть  аналогия  между  расположе¬
нием  этого  храма  и  собора  Покрова
на  Рву,  тоже  соседствующего  с  Кремлем,
но  не  противопоставленного  ему.
 Связь  Исторического  музея  и  Верх¬
них  торговых  рядов  с  ансамблем  Крас¬
ной  площади  обусловлена  не  только
«русским  стилем».  Музей  унаследовал
и  закрепил  роль  композиционного  ак¬
цента  в  северной  части  площади,  кото¬
рую  до  него  играли  шатры  Воскресен¬
ских  ворот  и  построенной  в  начале  XIX  в.
каланчи  Монетного  двора.  Здание  Верх¬
них  торговых  рядов  унаследовало  от
классицистической  постройки  О.  Бове
роль  протяженной  боковой  «кулисы»
площади.  Традиционные  градостро¬
ительные  принципы  в  Москве  были  за¬
креплены  сооружением  ряда  новых  мо¬
настырских  колоколен  по  проектам
М.  Д.  Быковского  и  К.  А.  Тона.
 «Это  исполинский  город,  построен¬
ный  великанами;  башня  на  башне,  стена
на  стене,  дворец  на  дворце!  Странное
смешение  древнего  и  новейшего  зод¬
чества,  нравов  европейских  с  нравами  и
обычаями  восточными!  Дивное,  непости¬
жимое  слияние  суетности,  тщеславия
и  истинной  славы  и  великолепия,  неве¬
жества  и  просвещения...  Не  удивляйся,
мой  друг:  Москва  есть  вывеска  или  жи¬
вая  картина  нашего  отечества».  Эта  ха¬
рактеристика  Москвы,  данная  К.  Н.  Ба¬
тюшковым  до  1812  г.,  удивительным
образом  не  противоречит  образу  поре¬
форменной  Москвы,  объятой  строи¬
тельной  горячкой,  меняющей  масштаб
застройки,  возводящей  грандиозные

510
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 «деловые  дворы»,  вокзалы,  музеи  и  со¬
храняющей  рядом  с  ними  патриархаль¬
ные  переулки.
 Иным  был  Петербург.  Живописная
стихия  здесь  была  исключена  опреде¬
ленностью  регулярного  «каркаса»  и
сложившейся  «сплошной  фасадой».
Несомненно  чувствуя  и  ценя  красоту
города,  петербургские  мастера  сохраня¬
ют  общий  строй  улиц  и  площадей,  вно¬
ся  разнообразие  не  за  счет  смены
приемов  объемного  построения,  но  за
счет  индивидуализации  облика  дома.
 Особый  интерес  представляет  рекон¬
струкция  территорий,  примыкающих  к
сложившемуся  в  эпоху  классицизма
городскому  ядру.  Возникающие  здесь
площади  (Исаакиевская,  Знаменская,
Благовещенская)  имеют  неправильную
форму,  стоящие  на  них  здания,  спроек¬
тированные  разными  архитекторами,
различаются  по  стилю  и,  будучи  отно¬
сительно  «независимы»,  образуют  все
же  гармоничное  целое  благодаря  точно
найденному  соотношению  объемов
с  пространством  площади.  Так,  на  Исаа-
киевской  площади  мощный  силуэт  Иса-
акиевского  собора  уравновешен  спокой¬
ным  объемом  Мариинского  дворца;
более  скромная  роль  в  ансамбле  отве¬
дена  двум  зданиям  Министерства  госу¬
дарственных  имуществ  —  их  подчинен¬
ный  характер  обусловил  равномерную
обработку  фасадов  поэтажным  ордером
(Н.  Ефимов,  1844—1853).  Очень  верно
определено  местоположение  и  масштаб
памятника  Николаю  I,  «стянувшего»  к
себе  поле  площади.  В  начале  XX  в.  в  этот
ансамбль  вошли  гостиница  «Астория»
(Ф.  Лидваль)  и  здание  германского  по¬
сольства  (П.  Беренс).
 Привокзальная  Знаменская  площадь
замкнула  Невский  проспект,  отрезок
которого  за  Фонтанкой  активно  застра¬
ивается  во  второй  половине  XIX  в.  Тра¬
пециевидная  в  плане,  она  имеет  две  архи¬
тектурные  доминанты  —  классицисти¬
ческую  Знаменскую  церковь  (Ф.  Демер-
цов,  1794—1804)  и  башню  Николаев¬
ского  вокзала,  которая  очень  похожа
на  башню  Городской  думы  (конец
XVIII  в.),  расположенную  примерно  на
половине  пути  между  вокзалом  и  Адми¬
ралтейством,  и  как  бы  перекликается
 с  ней,  хотя  увидеть  одновременно  обе
башни  нельзя.  Подобные  «реплики»  из¬
вестнейшим  зданиям  появляются  на
многих  проспектах  и  улицах  столицы.
Примером  может  служить  особняк  Бе-
лосельских-Белозерских  на  Невском
проспекте,  построенный  А.  Штакен-
шнейдером  с  явным  учетом  архитектуры
Строгановского  дворца.  Но  даже  доход¬
ные  дома  в  новых  стилях  склады¬
ваются  в  своеобразные  целостные  ком¬
позиции:  архитекторы  сохраняют  прин¬
цип  «сплошного  фасада»,  систему  по¬
этажных  членений  и  ритмику  проемов,
и  только  эркеры  и  угловые  башенки
вносят  новые  ноты  в  полифонию  цент¬
ра.  При  всем  многостилье  рядовая  за¬
стройка  Петербурга  (а  она  сложилась
именно  в  рассматриваемый  период)  со¬
ставляет  единое  целое  и  служит  славе
города  не  меньше,  чем  его  знаменитые
ансамбли.
 Следует  упомянуть,  впрочем,  об
ущербе,  нанесенном  в  эти  годы  петер¬
бургским  ансамблям,  которые  город  не
успел  достроить  в  соответствии  с  проек¬
тами.  Так,  из-за  упрямства  владельцев,
откупивших  незастроенные  участки,
возникли  досадные  масштабные  и  стиле¬
вые  нарушения  в  застройке  Александ¬
рийской  и  Михайловской  площадей.
Крупной  градостроительной  ошибкой
стало  сооружение  на  площади  между
Университетом  и  Биржей  (на  стрелке
Васильевского  острова)  комплекса  Кли¬
нического  повивального  института
(Л.  Н.  Бенуа,  1899—1904)  по  требо¬
ванию  высокопоставленного  заказчика.
Но  это  скорее  издержки,  чем  характер¬
ные  признаки  нового  направления.
 Другие  города.  Как  заметил  И.  Э.
Грабарь,  «вся  Россия  в  архитектурном
отношении  есть  именно  либо  Петербург,
либо  Москва».  Это  справедливо  лишь
в  том  смысле,  что  российские  города,
переживая  сходные  со  столицами  пере¬
мены,  тяготеют  при  этом  или  к  петер¬
бургской  слитности  в  застройке  центров,
или  к  московской  «свободе».  Но  были
в  каждом  городе  и  свои  особенности
развития,  обусловленные  преемствен¬
ностью  и  спецификой  жизни.
 Строя  в  своих  центрах  новые  камен¬
ные  общественные  здания  —  театры,

Г  рад  ост  роите  льет  во.  Архитектурная  среда
 511
 институты,  дома  общественных  собра¬
ний,  школы  и  пр.,—  губернские  и  уезд¬
ные  города  на  первых  порах  запазды¬
вают  со  сменой  «стилей»,  и  здесь  дольше
удерживается  поздний  классицизм  (до
1850-х  гг.).  Это  объясняется  не  только
объективными  достоинствами  архитек¬
турной  среды,  сложившейся  в  пред¬
шествующий  период,  но  и  силой  провин¬
циального  административно-бюрокра¬
тического  аппарата,  по-прежнему  мыс¬
лящего  категориями  регламента  и  ис¬
пользующего  устаревшие  образцовые
проекты,  а  также  личными  пристрастия¬
ми  некоторых  ведущих  архитекторов
(например,  М.  П.  Малахова,  застраи¬
вавшего  Екатеринбург).
 В  пореформенное  время  «многости-
лье»  входит  в  свои  права.  В  некоторой
степени  застройка  российских  городов
нивелируется,  что  связано  с  деятельно¬
стью  выпускников  одних  и  тех  же  сто¬
личных  школ  и  со  строительством  по
«столичным»  проектам.  Но  все  же  каж¬
дый  город  сохраняет  свое  неповторимое
лицо:  этому  способствуют  не  только
особенности  природного  ландшафта  и
сохранившиеся  древние  памятники,  но
и  глубокие  процессы  стихийного  сохра¬
нения  и  наследования  региональных
эстетических  предпочтений.
 Исследователи  с  полным  основанием
связывают,  например,  особенности  ар¬
хитектуры  Астрахани  с  влиянием  образ¬
ного  строя  и  декоративного  убранства
сооружений  Астраханского  кремля,  Вла¬
димира  —  с  влиянием  средневековой
владимирской  школы.  Прослежены  кос¬
венные  влияния,  проникающие  из  народ¬
ного  зодчества  также  и  в  молдавскую
архитектуру  (от  позднего  классицизма
до  модерна).
 В  застройке  Самары  второй  поло¬
вины  XIX  —  начала  XX  в.  констатиро¬
вано  присутствие  стилей:  византийского,
готики,  итальянского  ренессанса,  немец¬
кого  ренессанса,  мавританского,  скан¬
динавского,  русского,  русско-москов¬
ского,  модернизированного,  модерни¬
зированной  классики,  модернизирован¬
ного  ренессанса,  модерна  и  т.  д.  Однако
все  это  разнообразие  составляет  в  сово¬
купности  удивительно  цельный  ансамбль
городского  центра  —  единого  по  мас¬
 штабу,  типу  организации  уличных  про¬
странств,  прихотливости  архитектурного
декора.  Сложнейший  вопрос  местных
«наречий»  архитектурного  языка  еще
ждет  изучения.
 На  своеобразии  города  сказывается
его  функциональный  тип.  В  1871  г.  по¬
лучил  статус  города  Иваново-Вознесенск,
выросший  из  первой  мануфактуры,  за¬
ложенной  в  1742  г.  крестьянином  К.  Бут-
римовым,  в  крупнейший  центр  текстиль¬
ной  промышленности.  Кирпичные  зда¬
ния  фабрик  задавали  тон  в  панорамах
города,  и  в  гражданских  постройках  —
в  пластике  неоштукатуренных  стен  и
упрощенной  трактовке  фасадного  де¬
кора  прослеживается  их  влияние.
 Нижний  Новгород,  один  из  краси¬
вейших  городов  России,  был  в  начале
XIX  в.  невелик  и  насчитывал  всего
8  тыс.  жителей.  С  устройством  здесь
в  1828  г.  комплекса  Всероссийской  яр¬
марки  родилась  надежда,  что  город
«возведен  будет  на  степень  третьей  Госу-
дарственной  столицы».  Рост  судоход¬
ства,  основание  Сормовского  завода
(1849),  прокладка  железной  дороги
(1862),  жизнь  ярмарки,  которая  в  кон¬
це  1890-х  г.  теряет  свое  значение,  но
снова  возрождается  уже  как  Всероссий¬
ская  художественно-промышленная  вы¬
ставка,—  таковы  объективные  условия
роста  города,  насчитывающего  в  конце
XIX  в.  уже  более  66  тыс.  жителей.
 Замечательно,  что  купцы,  промыш¬
ленники,  мещане  города  ценили  и  бе¬
регли  его  уникальный  речной  фасад.
В  сложный  силуэт  кремлевских  башен
и  церковных  глав  вошли  новые  высот¬
ные  доминанты;  была  благоустроена
знаменитая  Верхневолжская  набереж¬
ная  с  садами  и  спусками.  В  рядовой  за¬
стройке  города,  наряду  с  провинциаль¬
ными  модификациями  «стилей»,  появи¬
лась  совершенно  особая  манера  убран¬
ства  жилых  домов  —  украшение  их  глу¬
хой  резьбой  в  традициях  окрестных
деревень.  Не  случайно  именно  в  Ниж¬
нем  Новгороде  были  построены  едва
ли  не  самые  яркие  здания  новейшего
«русского  стиля»  уже  в  начале  XX  в.
(по  проектам  Шехтеля  и  Покровского):
видимо,  силен  был  генетический  потен¬
циал  волжского  города.

512
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 Многим  городам  частновладельче¬
ская  застройка  причинила  крупный
ущерб.  Так,  в  Твери  перестраивается
под  банк  одно  из  зданий  круглой  Су¬
дебной  площади.  В  Тульском  кремле
рядом  с  собором  была  построена  элек¬
тростанция  с  высокой  трубой.  В  Новго¬
роде  общественность  напрасно  пыталась
протестовать  против  прокладки  желез¬
ной  дороги  в  непосредственном  сосед¬
стве  с  древними  памятниками.
 Среда.  На  главных  улицах  крупных
городов,  превращенных  в  своеобразные
«интерьеры»  сплошной  обстройкой,  ки¬
пит  неведомая  предшествующему  пе¬
риоду  городская  жизнь.  Сверкающие
витрины  магазинов,  втягивающих  и  вы¬
плескивающих  обратно  многоликую  тол¬
пу,  вывески,  сплошь  покрывающие
фасады  домов,  афишные  тумбы,  киоски,
фонари,  конные  экипажи,  а  потом  кон¬
ки  и  автомобили  —  пестрая,  вечно  ме¬
няющаяся,  эта  среда  по-своему  притяга¬
тельна  и  гораздо  человечнее  торжест¬
венного  покоя  классических  ансамблей.
Все  сильнее  звучат  в  этой  полифонии
мощные,  иногда  сумрачные  и  грозные
ноты  технического  прогресса:  велико¬
лепные  очертания  мостов,  стремитель¬
ное  движение  поездов  и  лес  фабричных
труб,  обступающих  центр  города.
 Реконструируя  город,  буржуазно¬
демократическое  общество  старается
предельно  заполнить  его  пространство
вещами  «полезными»  и  семантически
значимыми.  Так  было  преобразовано
огромное  пространство  центральных
площадей  Петербурга:  перед  Адмирал¬
тейством  разбили  общественный  сад,
полезный,  по  мнению  горожан,  и  для
здорового  отдыха,  и  в  познавательном
смысле  как  ботанический.
 Меняются  в  духе  времени  сюжеты
монументальной  скульптуры,  сопро¬
вождающей  архитектурное  убранство
зданий:  Славы  и  Гении  уступают  место
Торговле,  изображаемой  обычно  в  виде
Меркурия,  Науке,  Труду,  изображае¬
мому  в  виде  рабочего  в  фартуке  и  с  моло¬
том.  Но  не  только  отвлеченные  симво¬
лы,  а  и  великие  соотечественники  «насе¬
ляют»  городскую  среду.  «Не  одну  воин¬
скую  славу  чествует  Россия,—  писала
в  1837  г.  «Художественная  газета»,—

Градостроительство.  Архитектурная  среда
 513
 Рис.  10.46.
 Памятники  и  монументы
а  —  памятник  на  Кули¬
ковом  поле.  А.  Брюллов.
1847.  Фасад  (проект);
б  —  Москва.  Часовня-
памятник  русским  гре¬
надерам,  павшим  под
Плевной  в  1877  г.
 В.  Шервуд.  1887;
в  —  Новгород.  Памятник
«Тысячелетие  России».
М.  Микешин.  1862
 хотя  нас  называют  варварами,  однако
Ломоносов,  Державин  и  Карамзин  уже
имеют  свои  памятники  в  местах  рожде¬
ния».  Эта  замечательная  традиция  стала
всенародной  —  на  народные  пожертво¬
вания  возводятся  памятник  «Тысячеле¬
тию  России»  в  Новгороде  (М.  Мике¬
шин,  1862),  памятники  А.  С.  Пушкину
(А.  Опекушин,  1880)  и  первопечатнику
Ивану  Федорову  в  Москве,  И.  А.  Кры¬
лову,  С.  П.  Боткину,  адмиралу  И.  Ф.
Крузенштерну,  А.  С.  Пушкину,  Екатери¬
не  II  и  ее  сподвижникам  —  Е.  Р.  Даш¬
ковой,  Г.  Р.  Державину,  И.  И.  Бецкому
 и  др.—  в  Петербурге,  строителю  Одессы
герцогу  де  Рибасу  и  т.  д.  Как  правило,
памятники  портретны  и  «повествова¬
тельны»  (так,  у  подножия  бюста  вели¬
кого  путешественника  Пржевальского
в  Александровском  саду  в  Петербурге
лежит  бронзовый  оседланный  верблюд,
на  пьедестале  памятника  Крылову  в  Лет¬
нем  саду  изображены  герои  его  басен).
 Графичная  пластика  металличе¬
ского  убора  зданий  и  сооружений  вно¬
сит  своеобразный  оттенок  в  образ  архи¬
тектурной  среды:  это  литые  и  кованые
решетки  балконов,  металлические  наве-

514
 Архитектура  1830—1890-х  гг.
 сы-зонтики  над  подъездами  на  узорных
кронштейнах,  сквозные  «гребешки»  на
коньках  крыш,  флагодержатели,  флюге¬
ры,  дополняющие  метрическую  стро¬
гость  рисунка  конструкций  металлостек¬
лянных  крыш.
 Разнообразен  колорит  городской
застройки.  С  одной  стороны,  богатство
пластического  фасадного  декора  как  бы
не  требует  двухцветной  окраски  —  ошту¬
катуренные  здания  окрашиваются  в  ров¬
ные  тона  (даже  Зимний  дворец  в  конце
XIX  в.  покрасили  сплошь  в  красноватый
цвет),  с  другой  —  кирпич,  естественный
камень,  поливная  керамика  обогащают
цветовую  палитру  города.
 Жилые  интерьеры  в  полной  мере
отразили  присущее  эпохе  отношение
к  пространству,  масштабному  строю
среды,  комфорту.  Не  бал  и  не  парадный
прием  —  но  жизнь  семьи  с  ее  дневными
заботами  и  вечерним  досугом  становится
главной  темой  убранства  городской
квартиры.  Комнаты  заполнены  мебелью,
образующей  множество  локальных  зон  и
уголков  у  светильников:  низко  опущен¬
ный  абажур  над  круглым  столом,  удоб¬
ная  настольная  лампа  на  письменном
столе,  торшер  в  группе  мягких  кресел.
Ведущие  архитекторы  той  поры  про¬
ектируют  интерьер  и  вещи,  его  заполня¬
ющие,  как  единое  целое.  Но  и  в  массо¬
вом  жилье  мы  узнаем  похожие  пред¬
меты:  стилевому  единству  эпохи  спо¬
собствовало  беспрецедентное  развитие
художественной  промышленности,  т.  е.
производств,  выпускающих  большими
тиражами  утварь  и  предметы  приклад¬
ного  искусства,  образцы  для  которых
разработаны  были  профессиональными
художниками.  Это  мебель  фирм  Тура
и  Гамбса,  керамика  и  изразцы  фирмы
Ваулина,  мальцевское  стекло,  чугунное
литье  каслинского  завода,  продукция
уральских  камнерезных  заводов.  Здесь
действовал  тот  же  принцип  «преобра¬
зования  полезного  в  изящное».
 «Есть  еще  пропасть  людей,  которые
воображают,  что  нужно  быть  изящным
только  в  музеях,  картинах  и  статуях,
в  громадных  соборах,  наконец  —  во
всем  исключительном,  особенном,  а  что
касается  до  остального,  то  можно  рас¬
правляться  как  ни  попало  —  дескать,
 дело  пустое  и  вздорное.  Что  может  быть
несчастнее  и  ограниченнее  таких  по¬
нятий?  Нет,  настоящее,  цельное,  здо¬
ровое  в  самом  деле  искусство  суще¬
ствует  уже  лишь  там,  где  потребность
в  изящных  формах,  в  постоянной  худо¬
жественной  внешности  простерлась  уже
на  все  сотни  тысяч  вещей,  ежедневно
окружающих  нашу  жизнь.  Народилось
настоящее,  не  призрачное  народное  ис¬
кусство  лишь  там,  где  и  лестница  моя
изящна,  и  комната,  и  стакан,  и  ложка...
и  так  до  последнего  предмета;  там  уж,
наверное,  значительна  будет,  по  мысли
и  форме,  и  архитектура,  и  живопись,  и
скульптура»  (В.  В.  Стасов).
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ
 Подводя  итоги  истории  сложного  и  очень
интересного  периода  развития  русской
архитектуры,  охватывающего  шесть
десятилетий  —  1830—1890-е  годы,  мы
вправе  констатировать:  «перелом»  в  ней
действительно  совершился.  Он  прошел
по  всем  составляющим  архитектурного
процесса,  изменил  условия  и  предпосыл¬
ки  архитектурной  деятельности,  саму
эту  деятельность  и  ее  результаты  —
предметно-пространственную  среду  рос¬
сийских  городов  и  сел.  Несмотря  на  то,
что  в  России  сохранялось  самодержа¬
вие,  архитектура  нового  времени  была
архитектурой  буржуазно-демократиче¬
ского  общества,  она  отвечала  его  целям,
возможностям  и  специфике  ценностных
ориентаций.
 Формируется  новый  тип  человека  —
свободного  в  своих  начинаниях,  воз¬
зрениях  и  действиях;  пробиваясь  сквозь
косность  российской  действительности
с  ее  бюрократически-тоталитарной  си¬
стемой,  этот  человек  начинает  создавать
предметно-пространственную  «оболоч¬
ку»  своей  жизни  на  других  основаниях
и  другими  средствами,  нежели  раньше.
Здравый  смысл  и  потребность  в  удоб¬
ном  оформлении  меняющихся  форм  бы¬
та,  работы  и  общественной  жизни,  по¬
требность  в  разнообразии  архитектур¬
ной  среды,  отказ  от  принятых  на  веру
идеалов  ради  строгой  доказуемости

Заключение
 515
 каждого  шага  и  действия  и,  наконец,
вытекающий  из  этих  посылок  размах
деятельности  —  вот  условия,  оказавшие
самое  радикальное  влияние  на  измене¬
ние  архитектуры.
 Изменился  механизм  архитектурного
процесса.  Постепенно  ослабевает  систе¬
ма  государственной  регламентации  ар¬
хитектурно-строительного  дела,  начи¬
нается  переход  к  более  демократиче¬
ским  формам  его  организации  —  муни¬
ципальным,  общественным  и  частным
формам  архитектурного  заказа.  Обще¬
ство  начинает  внимательно  следить  за
событиями,  происходящими  в  мире  ар¬
хитектуры,  инструментом  вмешатель¬
ства  в  этот  процесс  становится  архитек¬
турная  критика.
 Глубокие  изменения  произошли
и  в  сфере  профессиональной  деятель¬
ности.  Архитектор  нового  типа  широко
образован,  занимает  заметное  положе¬
ние  в  обществе.  Сложились  новые  фор¬
мы  профессиональных  контактов  —
профессиональные  общества,  съезды,
периодические  издания  способствуют
активному  обмену  информацией,  и  нов¬
шества  —  технические,  научные,  худо¬
жественные  —  становятся  достоянием
всего  профессионального  цеха.  В  соста¬
ве  профессиональной  культуры  склады¬
ваются  целые  научные  направления  —
развитая  теория  архитектуры,  начала
историко-архитектурной  науки,  теории
градостроительства,  научной  архитек¬
турной  типологии.  Это  необходимо,
поскольку  каждый  проектный  шаг  тре¬
бует  обоснования,  требования  к  архи¬
тектору  усложняются,  и  только  науч¬
ный  подход  дает  возможность  удовлет¬
ворить  этим  требованиям.  Технический
прогресс  предоставляет  архитектору
все  новые  средства  формообразования,
и  рационалистически  организованное
профессиональное  мышление  находит
точные  способы  использования  инже¬
нерных  новаций  в  архитектуре.
 Правда,  активная  архитектурная
жизнь  сосредоточена  в  Петербурге  и
Москве  (в  1870-е  гг.  в  столицах  работают
соответственно  300  и  200  архитекторов,
в  Киеве  —  7,  в  Пскове  —  8  и  т.  д.).  Од¬
 нако  на  всей  территории  страны  и  во
всех  сферах  архитектуры  сказывается
влияние  общих  процессов;  относитель¬
но  замедленные  в  провинции,  активные
в  центре,  они  приводят  к  радикальному
преобразованию  архитектурной  среды.
Распад  классицистической  системы,  с
ее  целостностью,  известной  унифици¬
рованностью,  покоем  и  величием  об¬
разов,  был  исторически  предрешен.
 Было  ли  это  утратой?  С  одной  сто¬
роны,  несомненно  было,  поскольку  па¬
мятников,  равных  по  выразительности
и  размаху  классицистическим  ансамб¬
лям  Петербурга,  Москвы  и  десятков
других  городов,  эпоха  эклектики  —  «ра¬
зумного  выбора»  —  создать  не  сумела.
С  другой  стороны,  внимание  к  «частно¬
му»  человеку,  его  предпочтениям  и  за¬
ботам,  отраженное  в  новых  архитектур¬
ных  формах,  оправдывало  эти  потери.
Наконец,  в  мировоззрении  этой  эпохи
действовали  очень  мощные  охранитель¬
ные  силы,  сдерживавшие  в  какой-то
степени  и  стихию  частной,  индивидуа¬
листической  инициативы,  и  натиск  тех¬
нического  прогресса.  Это  был  историзм
мышления,  понимание  того  неоспоримо¬
го  факта,  что  человек  с  его  «частной»
жизнью  включен  в  непрерывный  исто¬
рический  процесс,  где  прошлое,  настоя¬
щее  и  будущее  связаны  единой  цепью.
Отсюда  —  внимание,  оказываемое  в
эти  годы  архитектурному  наследию  всех
времен  и  народов,  в  особенности  —  оте¬
чественному  наследию,  и  симптоматич¬
ные  попытки  соединить  опыт  прошлого
с  условиями,  диктуемыми  современно¬
стью.  Архитекторы-профессионалы  в
этом  деле  играют  ведущую  роль.  Осваи¬
вая  исторический  опыт,  они  формиру¬
ют  сильный  методологический  арсе¬
нал  —  способы  исследования,  исполь¬
зования  и  преобразования  историко¬
архитектурного  базиса  своей  работы.
 Дальнейшие  этапы  развития  архи¬
тектуры  в  России  будут  связаны  с  диа¬
лектическим  отказом  от  образного
строя  эклектики;  однако  завоевания
профессионализма  этой  эпохи  сохранят
свою  ценность  и  значение  в  деятельно¬
сти  архитекторов  следующих  поколений.

11  Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 11.1 	«Прошлое»
 и  «современность»
 Новый  перелом.  В  1903  г.  один  из  жур¬
налов  писал:  «...Архитектура  впала  в
беспомощное  состояние.  Место  живой
традиции  заняла  школа,  и  все  беспо¬
рядочно  набросились  на  образцы  прош¬
лого...  новая  архитектура  стала  похо¬
дить  на  маскарад  с  костюмами  из  ла¬
вочки.  При  всем  старании  скрыть  могу¬
чее  тело  современной  действительности,
оно  глядело  во  все  прорехи  и  дыры  вет¬
хих  одеяний  и  рвало  в  клочья  ставшие
узкими  старые  лохмотья».
 Этот  убийственный  по  тону  текст  —
краткий  отрывок  бесконечных  выступле¬
ний  против  архитектуры  1830—1890-х
гг.,  о  которой  еще  так  недавно  с  гордо¬
стью  говорилось,—  «громадный  шаг».
Начало  XX  столетия  не  приемлет  опыта
предшественников: 	действует  закон,
 согласно  которому  В.  В.  Стасов  объя¬
вил  «чудовищным  и  нелепым»  творче¬
ство  классицистов  (и  своего  отца  в  том
числе),  а  классицисты  в  свою  очередь
разбирали  на  кирпич  средневековые
памятники.
 Справедливости  ради  следует  ска¬
зать,  что  ни  одно  из  новейших  архи¬
тектурных  течений,  сложившихся  в  на¬
чале  XX  в.,  тоже  не  избегло  суровых
обвинений  и  унизительных  ярлыков.
Множественность  ценностных  ориента¬
ций  и  предпочтений,  свойственная  рос¬
сийскому  обществу  предреволюционного
периода,  приводит  к  размежеванию  идей¬
ных  и  творческих  программ.  В  концеп¬
туальных  битвах  применяется  не  только
более  или  менее  объективный  анализ
архитектуры  противников,  но  и  новое
оружие  —  архитектурный  памфлет.
Ключевых  слов  в  критике  эклектизма
 два:  «современность»  и  противопостав¬
ляемое  ей  «прошлое».  Современность
отождествляется  с  новизной  социаль¬
ных  процессов,  с  мощным  развитием
научной  и  технической  мысли,  напол¬
няющей  быт  невиданными  вещами  —
электричеством,  телефонными  аппара¬
тами,  лифтами  в  домах,  автомобиля¬
ми  на  улицах  и  первыми  самолетами  в
небе.  Культ  техники  —  важная  черта
рассматриваемого  времени,  с  техникой
соотнесена  способность  человеческого
разума  преодолевать  любые  проблемы
и,  более  того,  утверждать  господство
над  самой  Природой.  В  свете  новых  ис¬
тин  меркнет  «скарб  прошлого»  и  цен¬
ность  нажитого  поколениями  опыта
отрицается  страстно  и  последовательно.
 Концепция  «современной»  архитек¬
туры,  разрабатываемая  западноевро¬
пейскими  теоретиками,  ставит  во  главу
угла  «все  подчиняющее  себе  господство
разума»  (О.  Вагнер).  Был  отвергнут
статус  архитектуры  как  искусства;  от¬
рицалась  возможность  прочтения  новым
человеком  старого  архитектурного  язы¬
ка,  идея  украшения  архитектурной  фор¬
мы  («орнамент  —  преступление»,  ут¬
верждал  А.  Лоос).  В  рамках  русских
левых  художественных  направлений
формируется  отказ  от  идеи  культурного
преемствования.  В  1918  г.  программа
этих  мастеров  сольется  с  пафосом  ре¬
волюционного  преобразования  общества:
«Взорвать,  разрушить,  стереть  с  лица
земли  старые  художественные  формы...»
(Н.  Н.  Пунин).
 Далеко  не  все  современники  разде¬
ляли  оптимизм  новаторов;  ушел  в  прош¬
лое  и  холодноватый,  но  уверенный  в
себе  рационализм  «обдуманного  века».
Тяжкие  предчувствия  окрашивают  в
темные  тона  духовную  жизнь  предрево¬
люционной  России,  и  А.  А.  Блок  пи-

Рис.  11.1.
 Образы  архитектуры
в  представлениях  худож¬
ников  начала  XX  в.
Урбанизированной  среде,
воплотившей  идею  все¬
могущего  технического
прогресса,  противопо¬
ставлена  романтическая
и  человечная  гармония
старого  города
а  —  «Центральный  вок¬
зал  воздушных  и  земных
путей  сообщения».  Из
серии  открыток  «Москва
в  будущем».  1914;
 б  —  М.  Добужинский.
 «  Петербург.  Крюков
канал».  Офорт.
 1920-е  гг.
 «В  нашей  жизни  многое
сбилось,  спутались  мно¬
гие  основы,—  писал
Н.  К.  Рерих.—  Старина,
правильно  понятая,  мо¬
жет  быть  доброй  почвой
не  только  научной  и
художественной,  но  и
оплотом  жизни  в  ее  бли¬
жайших  началах».
 «Прошлое»  и  «современность» 	517
 шет  знаменательные  слова:  «Во  всех  нас
заложено  чувство  болезни,  тревоги,  ка¬
тастрофы,  разрыва...  Мы  переживаем
страшный  кризис».
 Русская  мысль  начала  XX  в.,  остро
осознавая  трагизм  ситуации,  ставящей
под  удар  не  только  совокупность  форм
и  приемов  искусства  прошлого,  но  и
все  здание  многовековой  культуры,  вста¬
ет  на  ее  защиту.  Подчеркивается:  прош¬
лое  ценно  не  само  по  себе,  в  нем  —
опора  нравственных  начал  человеческого
сообщества.  Культу  прогресса  противо¬
поставляется  культ  красоты  —  высше¬
го  проявления  целесообразности  и  гар¬
монии  мира,  и  искусству  отводится  вели¬
кая  социально  значимая  роль.  «Ис¬
кусство  должно  устранять  насилие»,—
писал  Л.  Н.  Толстой.
 На  размежевании  двух  полярных  на¬
чал  —  «современности»  и  «прошлого»—
и  строится  все  многообразие  творческих
концепций  и  направлений  в  архитекту¬
ре  начала  XX  в.
 Архитектор  и  художник.  Тип  мастера
начала  XX  в.  сформирован  всей  дея¬
тельностью  предыдущих  десятилетий.
Образование,  полученное  архитектором
в  высшем  учебном  заведении,  включает
широкую  научно-теоретическую  подго¬
товку.  Тщательное  штудирование  работ
старых  мастеров  дает  ему  знание  архи¬
тектурного  языка  разных  эпох.  Это
опытный  функционалист:  архитектур¬
ная  типология  становится  самостоя¬
тельной  дисциплиной,  и  создает  ее  архи¬
тектор.  Это  глубокий  знаток  строитель¬
ной  техники,  рационалист  по  воспита¬
нию  и,  как  правило,  по  убеждениям.  Он
уделяет  большое  внимание  теоретиче¬
ской  деятельности:  осмысление  проблем
архитектуры,  архитектурного  творчест¬
ва,  развитое  владение  понятийно-логиче¬
ским  аппаратом  уже  неотделимы  от
профессионализма.  Личная  творческая
концепция  обязательна,  и  она  может
быть  резко  индивидуальной.  Однако  нет
ни  одной  «истины»,  принимаемой  на
веру  по  принципу  «древности»  или  авто¬
ритарности,  и  любая  из  выдвигаемых,
защищаемых,  ниспровергаемых  концеп¬
ций  становится  жизнеспособной  только
при  условии  ее  убедительности  и  дока¬
занности.

518
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 Рис.  11.2.
 Укрупнение  масштабного
строя  архитектуры  —
отражение  смены  цен¬
ностных  ориентаций  в
системе  общественного
сознания
 а  —  проект  дома  худож¬
ника  в  Крыму.  И.  Фомин.
1903.
 Проект  выполнен  в  духе
романтического  модерна;
б  —  Петербург.  Застройка
Каменноостровского
проспекта
 На  первом  плане  —
жилые  дома,  построенные
в  1910-е  гг.  по  проектам
В.  Щуко  (неоклассицизм)

«Прошлое»  и  «современность»
 519
 Проектная  деятельность  индивидуа¬
лизирована.  Архитектор  работает  по
индивидуальным  заказам,  и  лишь  систе¬
ма  экспертиз,  конкурсов,  обществен¬
ных  обсуждений  направляет  общее  раз¬
витие  архитектуры.  Это  была  эпоха  яр¬
ких  творческих  личностей  с  неповтори¬
мым  авторским  почерком;  русская  ар¬
хитектура  еще  не  знала,  пожалуй,  та¬
кого  множества  одновременно  сосуще¬
ствующих  блестящих  имен.
 Впрочем,  XX  в.  внес  в  профессио¬
нальное  мышление  опасный  культ  автор¬
ского  начала.  К  индивидуализации  твор¬
ческой  личности  вел  долгий  историче¬
ский  путь,  начавшийся  еще  на  рубеже
XVIII—XIX  вв.  распадом  средневеко¬
вого  сословного  сознания.  «Болезнью
личности,  болезнью  индивидуализма»
называли  тягу  к  самовыражению  во
что  бы  то  ни  стало  еще  славянофилы.
И.  Э.  Грабарь,  один  из  ведущих  теоре¬
тиков  искусства  начала  XX  в.,  противо¬
поставляет  «неврастении  авторства»
подлинную  индивидуальность:  неповто¬
римое  рождается  лишь  на  пересечении
таланта  с  опытом,  почерпнутым  в  со¬
зданном  ранее,—  утверждает  он.
 Профессионализм  русской  архитек¬
турной  школы  начала  XX  в.  неотделим
от  опыта  прошлого  —  в  этом  смысле  он
был  детищем  историзма  предшествую¬
щей  эпохи.  В  чем  же  тогда  корень  конф¬
ликта  «отцов»  и  «детей»?
 Поиски  ответа  на  этот  вопрос  воз¬
вращают  нас  в  сферу  мировоззрения.
Искусство  рубежа  веков  свидетельству¬
ет  об  изменениях  в  способе  восприятия
действительности,  которые  обусловлены
были  изменениями  самой  действитель¬
ности.  На  смену  пристальному  анализу
явлений  жизни,  характерному  для  искус¬
ства  второй  половины  XIX  в.,  пришло  це¬
лостное,  эмоциональное  восприятие,
и  художественный  образ,  насыщенный  и
волнующий  воображение,  становится
важнее  и  ценнее  житейского  правдо¬
подобия.
 В  литературе,  особенно  в  поэзии,
музыке  и  живописи  начала  XX  в.—  в
творчестве  В.  Г  аршина  и  А.  Белого,
А.  Блока  и  И.  Стравинского,  К.  Сомова
и  Н.  Гончаровой,  Л.  Бакста  и  В.  Серо¬
ва  —  культивируется  изощренная  худо¬
 жественная  форма.  Архитектура  не
была  исключением.  Взяв  древнюю  фор¬
мулу  «искусство  архитектуры»,  новое
время  переносит  акцент  на  ее  первую
часть,  и  художнический,  целостный,
эмоциональный  подход  к  архитектурной
форме  выходит  на  первый  план,  оттес¬
няя  суховатую  рациональность  формо¬
образования  XIX  в.
 В  эти  годы  И.  Э.  Грабарь  выдвигает
знаменательный  тезис:  «Красота  всегда
правее  логики  и  всегда  покоряет».  Тезис
следует  принять  с  оговоркой:  архитектор
начала  XX  в.  отнюдь  не  отрицает  «ра¬
циональный»  подход  к  решению  проект¬
ных  задач;  он  лишь  дополняет  завоева¬
ния  научного  подхода  к  проектированию
свободным  формотворчеством.  Естест¬
венно,  лидерами  в  профессиональном
цехе  становятся  мастера  с  обостренным
чувством  формы  —  линии,  пластики,
силуэта,  колорита.  Более  того,  стирается
грань  между  архитектором  и  худож¬
ником,  в  числе  авторов  ряда  примеча¬
тельных  памятников  архитектуры  этого
времени  мы  находим  немало  имен  живо¬
писцев  и  графиков  —  Н.  К.  Рерих,  В.  М.
Васнецов,  С.  В.  Малютин  и  др.  Огромную
роль  в  формировании  эстетической
программы  архитектуры  начала  XX  в.
сыграло  художественное  объединение
«Мир  искусства»,  с  деятельностью  кото¬
рого  связаны  модерн  и  ретроспективные
направления  в  архитектуре.
 Сложнее  соотнести  тезис  Грабаря
с  ценностными  ориентациями  заказ¬
чиков  —  акционерных  обществ,  коммер¬
сантов,  промышленников.  Здесь  нередко
доминируют  соображения  престижа,
рекламы,  следование  моде.  Тем  не  менее
архитектурный  процесс  конца  XIX  —
начала  XX  в.  весьма  органичен.  Он  про¬
ходит  под  знаком  очень  высокой  общей
архитектурной  культуры,  дающей  за¬
казчику  умение  точно  ориентироваться
в  выборе  проекта.  Косвенным  свидетель¬
ством  отхода  от  прямолинейной  логи¬
ки  предшествующего  периода  служит
появление  в  архитектуре  городов  вещей
бесполезных  с  точки  зрения  здравого
смысла,  но  очень  значимых  для  обога¬
щения  городского  ландшафта,—  напри¬
мер,  высотных  башен,  венчающих  жилые
дома  и  здания  торговых  фирм.  Но  еще

520
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 Рис.  11.3.
 Петербург.  Главный
почтамт
 а  —  план  здания,  пост¬
роенного  Н.  А.  Львовым
в  конце  XVIII  в.;  б  —  план
здания  в  начале  XX  в.
(реконструкция  по
проекту  гражданского
инж.  Л.  И.  Нови¬
кова);  в  —  фасад;  г,  д  —
разрез  и  интерьер  опе¬
рационного  зала  после
реконструкции

*Прошлое»  и  *современность»
 521
 История  здания  отра¬
зила  преобразования
пространственной  среды
на  протяжении  столетия.
Почтамт,  построенный
Львовым,  имел  откры¬
тый  внутренний  двор
для  конных  почтовых
экипажей;  в  него  въез¬
жали  через  ворота.
 В  начале  XIX  в.  часть
двора  была  перекрыта
кровлей  на  деревянных
фермах.  При  реконст¬
рукции  1903  г.  застройка
уплотнена,  часть  участка
отведена  под  корпуса
почтовых  экспедиций,
другая  превращена  в
открытый  светлый  опера¬
ционный  зал.  Двойное
металлостеклянное  пе¬
рекрытие  опирается  на
систему  опор,  расстав¬
ленных  в  бывшем  дворе.
Фасад  здания  при  ре¬
конструкции  сохранен
 существеннее  безусловное  доверие,  ока¬
зываемое  заказчиком  этой  поры  архитек¬
тору  и  художнику:  творческая  интелли¬
генция  в  эти  годы  имеет  такое  влияние
на  жизнь  и  вкусы  общества,  которого
не  знала  до  сих  пор  культура  России.
 Смена  масштабных  предпочтений.
Еще  в  1870—1880-е  гг.  в  подмосковном
имении  крупного  промышленника  и  ме¬
цената  С.  И.  Мамонтова  —  Абрамцеве
сложился  знаменитый  «кружок»  худож¬
ников,  вклад  которого  в  русское  искус¬
ство  очевиден  из  перечня  имен  его  участ¬
ников:  В.  Серов,  К.  Коровин,  А.  Головин,
 М.  Врубель,  Е.  Поленова.  Кружку  была
свойственна  ориентация  на  отечествен¬
ные  традиции.
 В  1881—1882  гг.  в  Абрамцеве  была
построена  каменная  церковь  по  рисун¬
кам  В.  Поленова  и  В.  Васнецова,  очень
непохожая  на  типичные  для  своего  вре¬
мени  церкви  в  «русском  стиле».  В  ма¬
ленькой  постройке  со  звонницей  над
входом  были  уловлены  живописная
пластичность  белых  памятников  Пскова,
монументальность  их  форм,  крупных,
цельных,  со  скупым  орнаментальным
декором.

522
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 Рис.  11.4.
 Комбинированная  систе¬
ма  и  ее  влияние  на
архитектонику  зданий
Распространенный  в  на¬
чале  XX  в.  прием  трак¬
товки  фасадов  в  виде
грандиозной  «аркады»
обязан  применению  ком¬
бинированной  системы
(сочетание  кирпичных
несущих  стен  с  метал¬
лическими  перекры¬
тиями).  Эта  конструкция
применялась  в  рамках
разных  стилевых  на¬
правлений
 а  —  Москва.  Торговый
дом  М.  С.  Кузнецова.
 Ф.  Шехтель.  1901.  Фраг¬
мент  фасада
Сплошь  остекленные
«арки»  разделены  гори¬
зонталями  междуэтаж¬
ных  перекрытий,
лаконизм  которых  под¬
черкивает  пластическое
богатство  обработки
простенков  и  архиволь¬
тов.  Характер  деталей
позволяет  отнести  это
здание  к  поздней
эклектике;

«Прошлое»  и  «современность»
 523
 б  —  Петербург.  Торговый
дом  компании  «Зингер».
П.  Сюзор,  скульптор
А.  Г.  Адамсон.  1902—
1904
 Мотив  аркады  повторен
дважды;  кроме  того,
Сюзор  попытался  вос¬
произвести  раннепетер¬
бургский  мотив  —  полу¬
круглое  подвышение
стены.  Металлостеклян¬
ная  угловая  башня  ха¬
рактерна  для  архитек¬
туры  начала  XX  в.,
такие  башни  обогатили
силуэт  Петербурга.  Зда¬
ние  отличается  пре¬
восходным  качеством
исполнения,  однако  деко¬
ративные  излишества
(нередкие  для  раннего
модерна)  снижают  его
художественные  достоин¬
ства  и  диссонируют
с  застройкой  Невского
проспекта;
 в  —  Москва.  Типография
«Утро  России».
 Ф.  Шехтель.  1907
Яркий  обрзец  рациона¬
листического  модерна.
Исторических  реминис¬
ценций  здесь  почти  нет,
если  не  считать  сдержан¬
ных  «намеков»  на  кар¬
низ,  цоколь,  замок
в  арке  входа.  Образ
строится  на  графике
переплетов  и  швов
керамической  облицовки;
г  —  Петербург.  Торговый
дом  Мертенс.  М.  Лялевич.
1912.  Общий  вид,
план,  разрез
Металлические  между¬
этажные  перекрытия
лицевой  части  здания
позволили  изменить
соотношение  про¬
стенков  и  остекления.
Мотив  грандиозной
«арочной  колоннады»
эффектен,  хотя  по
масштабу  фасад  проти¬
воречит  соседним
зданиям  в  застройке
Невского  проспекта.  По
стилевому  решению
фасад  тяготеет  к  «неоре¬
нессансу»

524
 Архитектура  конца  XIX—  начала  XX  в.
 Абрамцевская  церковь  стала  про¬
возвестником  процесса,  который  в  пол¬
ную  силу  развернется  почти  20  лет  спу¬
стя,  когда  архитектурные  сооружения
начнут  —  независимо  от  стиля  —  осво¬
бождаться  от  мелочной  фасадной  одеж¬
ды  —  наличников,  поясков,  орнаменти¬
ки.  Чистые  поверхности  стен,  крупные
членения  объемов,  укрупнение  силу¬
этных  очертаний,  деталей,  профилиро¬
вок  станут  характерными  признаками
нового  образного  строя  архитектуры,
свидетельствуя  о  новой  смене  масштаб¬
ных  предпочтений,  которые  в  свою  оче¬
редь  отразили  существенные  переста¬
новки  в  системе  ценностных  ориентаций.
 На  этот  сложнейший  процесс  воздей¬
ствовал  весь  ход  событий  и  перемен,
происходивших  на  рубеже  веков:  и  раз¬
мах  социальных  движений,  и  техниче¬
ский  прогресс  с  его  динамизмом  и  гро¬
мадностью  инженерных  сооружений,  и
наука,  выходящая  на  осмысление  фун¬
даментальных  (космического  масшта¬
ба)  явлений  (уже  работают  над  своими
открытиями  В.  И.  Вернадский  и  К.  Э.
Циолковский).  Но  едва  ли  не  самым
главным  было  осознание  кризисного
состояния  России,  на  фоне  которого
проблемы  смысла  жизни  выходят  на
первый  план,  оттесняя  конкретность
«частной»  жизни.  Искусство  этих  лет
склонно  оперировать  надвременными
образами  и  символами  Жизни,  Смерти,
Прекрасной  дамы.  В  архитектуре  имен¬
но  крупный  масштаб  сообщает  образу
дух  наджизненной  отвлеченности:  обоб¬
щение  формы  здания  или  его  элементов
есть  абстрагирование  образа  от  его  кон¬
кретности,  путь  к  «идеалу».
 Архитектурная  графика.  Архитекту¬
ру  рисуют  в  начале  XX  в.  иначе,  чем
в  XIX  в.,  когда  реалистически  настроен¬
ный  художник  (или  архитектор)  ставил
задачу  правдоподобия  на  первый  план.
Новый  взгляд  на  действительность  от¬
крывает  общее,  а  художник  стремится
зафиксировать  самое  существенное  в
образе  архитектурной  среды.  Если  архи¬
тектурные  пейзажи  XIX  в.  сродни  ра¬
ботам  художников-жанристов,  то  в
XX  в.  они  сближаются  с  театрально¬
декорационной  живописью,  в  которой
образное  впечатление  важнее  правды.
 Рис.  11.5
 Москва.  Дом  Северного
страхового  общества.
 И.  Рерберг,  М.  Пере-
тяткович,  В.  Олтаржев-
ский.  1909—1912.  Общий
вид  (фрагмент),  план
1-го  этажа
 Слияние  и  укрупнение
торговых,  промышлен¬
ных,  страховых  фирм
приводит  к  появлению
грандиозных  комплексов
делового  назначения,
занимающих  обширные
участки.  Многоэтажные
корпуса  вмещают
просторные  залы  для
деловых  контактов  и
банковских  операций,
группы  кабинетов,  гости¬
ницы  и  пр.  Дом  Север¬
ного  страхового  общества
вошел  в  комплекс  дело¬
вых  зданий  Китай-города.
Сложный  план  обуслов¬
лен  формой  участка
и  необходимостью
естественного  освещения
помещений.  Принци¬
пиальное  новшество  —
железобетонный  каркас
позволил  освободить
 внутреннее  пространство
для  рациональной
организации  функции
и  предопределил  струк¬
туру  фасада  (метри¬
ческая  сетка  опор  и
перекрытий,  ячейки
заполнены  остеклением).
Сочетание  признаков
рационального  модерна
(основная  часть  фасада)
и  неоклассицизма
(форма  пологого
купола  и  башни).
 Башня  и  купол  образуют
сильный  пластический
акцент,  фиксирующий
устье  улицы  Ильинки,
начинающейся  от
Старой  площади

Характеристика  архитектуры  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 525
 11.2  Общая  характеристика
архитектуры
 конца  XIX  —  начала  XX  в.
 Особые  профессиональные  прие¬
мы  —  сильное  оконтуривание  формы
(в  ущерб  светотеневой  проработке),
сплошная  заливка  тоном  и  цветом  (вме¬
сто  реалистической  демонстрации  фак¬
туры),  «недосказанность»  деталировки,
тщательный  выбор  ракурса  и,  говоря
современным  языком,  «кадра»  сообщают
архитектурным  пейзажам  М.  Добужин-
ского,  А.  Остроумовой-Лебедевой,  И.  Би¬
либина  и  других  мастеров  необычайную
выразительность.  Она  свойственна  и
книжной  графике  этих  лет.
 В  проектной  графике  условный  при¬
ем  также  господствует  над  правдопо¬
добием.  Так,  при  проектировании  круп¬
ных  комплексов  их  изображают  с  высо¬
ты  «птичьего  полета»,  что  позволяет
целиком  охватить  замысел;  стилизуют
манеру  в  духе  эпохи  избранного  архитек¬
турного  прототипа;  выбирают  резкие  ра¬
курсы  —  иногда  гротескные.  В  числе
технических  приемов  подачи  такие,  как
офорт,  пастельная  и  гуашевая  (или  тем¬
перная)  техника,  привносящие  в  проект
присущие  им  «настроения».  Таковы  были
графические  листы  демонстрационного
назначения.  Чертежи,  как  правило,  доб¬
ротно  конкретны.  Впрочем,  дотошных
рабочих  чертежей  не  делали:  в  услови¬
ях  работы  с  высококвалифицирован¬
ным  подрядчиком  этого  не  требовалось.
Архитектор  не  доверял  никому  только
прорисовку  формы,  поэтому  рисовал
шаблоны  деталей  в  натуральную  величи¬
ну,  поступавшие  прямо  к  исполнителю  —
лепщику  или  каменщику,  и  следил  за
ходом  исполнения.
 Город.  Экономическое  развитие  приво¬
дит  к  относительному  росту  городского
населения  (в  1913  г.  оно  составило  17%
от  общего  числа  жителей).  Количествен¬
ный  рост  городов  сопровождался  резкой
интенсификацией  использования  город¬
ских  территорий;  наиболее  плотной  ста¬
новится  застройка  городских  центров,
где  земля  была  особенно  дорогой  и  где
концентрируются  деловые,  торговые,
общественные  здания  и  престижное
жилище.
 Неуправляемое  развитие  на  протяже¬
нии  почти  полувека  привело  к  резкому
обострению  проблем  жизни  города
как  функционального  и  социального
целого.  Ученые,  архитекторы,  муници¬
пальные  власти  осознают  необходи¬
мость  радикальных  мер  по  улучшению
санитарно-гигиенических  характеристик
переуплотненных,  тесно  застроенных
жилых  территорий,  особенно  рабочих
окраин,  по  организации  движения  транс¬
порта,  в  том  числе  общественного  (в  эти
годы  на  городских  улицах  появляется
трамвай),  по  обеспечению  города  ин¬
женерными  сетями.
 Одновременно  становится  очевид¬
ным  и  ущерб,  который  приносит  сти¬
хийная  урбанизация  городу  как  художе¬
ственно  организованному  целому.  Впер¬
вые  после  долгих  лет  забвения  была  уви¬
дена  и  осознана  ценность  иерархически
построенной,  композиционно  завершен¬
ной  структуры  классицистических  рос¬
сийских  городов,  и  в  первую  очередь
Петербурга  с  его  великолепными  двор¬
цово-парковыми  ансамблями.
 Родилось  такое  понятие,  как  «архи¬
тектурный  ландшафт»,  подразумеваю¬
щее  единство  пейзажа,  архитектуры,  бы¬
товых  деталей.  Впервые  возникло  отно¬
шение  к  городу  как  к  памятнику  архи¬
тектуры,  заслуживающему  постоянного
внимания  и  охраны.
 Осознание  этих  проблем  привело  к
появлению  проектов  крупных  градо¬
строительных  реконструкций.  Широкие
проспекты  и  площади,  скомпонованные

526
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 по  принципам  симметрии  и  компози¬
ционного  единства,  обильно  озелененные
внутриквартальные  пространства,  цель¬
ные  жилые  комплексы  и  монументаль¬
ные  общественные  здания  —  таким  ви¬
делся  современный  Петербург  авторам
проектов  преобразования  столицы  —
Л.  Бенуа,  Ф.  Енакиеву,  М.  Перетяткови-
чу  (1910)  и  И.  Фомину,  разработавшему
проект  «Нового  Петербурга»  (1912—
1914  гг.)
 Все  эти  проекты  остались  нереализо¬
ванными,  но  частичное  урегулирование
застройки  Петербурга  все  же  проводи¬
лось.  Прокладывались  новые  улицы,
упорядочивались  и  озеленялись  пу¬
стыри  в  центре  города,  преобразовыва¬
лись  некоторые  кварталы.  Открытие
нового  Троицкого  моста  через  Неву
положило  начало  застройке  Каменно¬
островского  проспекта;  он  отличается
от  каменных  коридоров  предшествую¬
щей  поры  —  фасадная  застройка  чере¬
дуется  с  площадями  и  открытыми  зеле¬
ными  пространствами.
 Рис.  11.6.
 Новые  типы  обществен¬
ных  зданий
а  —  Владивосток.  На¬
родный  дом  имени
 A. 	С.  Пушкина.  Инж.
 B. 	П.  Микулин.  1907.
 Планы  этажей,  боковой
фасад  (по  В.  А.  Обер-
тасу);  б  —  Псков.  Торго¬
вый  дом.  Э.  А.  Гермейер.
Начало  XX  в.
 Впрочем,  преобладал  в  застройке
Петербурга  все  же  «штучный»  подход,
и  многие  новые  здания  вошли  в  проти¬
воречие  с  исторически  сложившейся
средой  центра.
 Преобразование  Москвы  шло  по
пути  строительства  новых  многоэтажных
зданий,  плотно  заполняющих  простран¬
ство  между  старыми  дворянскими  особ¬
няками  на  центральных  улицах.  Интен¬
сивное  строительство  велось  в  Китай-
городе,  превратившемся  в  средоточие
«деловой»  московской  жизни:  здесь  сло¬
жился  своеобразный  ансамбль  громад¬
ных  зданий,  принадлежащих  торговым
корпорациям,  страховым  обществам,
промышленным  фирмам.  Формируются
привокзальные  площади;  рядом  с  Нико-

Характеристика  архитектуры  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 527
 Рис.  11.7.
 Петербург.  Торговый  дом
«Братья  Елисеевы».
 Г.  Барановский.
 1900—1903.  Общий  вид,
разрез  (боковой  фасад,
план  1-го  этажа  —
проектные  чертежи)
Многофункциональный
комплекс,  в  составе
которого  магазины,
театр,  рестораны,  банк,
жилые  квартиры.  Угловая
 часть  здания  (залы)
выполнена  в  протокар-
касной  системе  (кир¬
пичные  пилоны,  метал¬
лические  перекрытия
и  перемычки),  что  позво¬
лило  сделать  на  главном
фасаде  грандиозное
окно-витраж.  В  про¬
рисовке  деталей  сказы¬
вается  ранний  модерн
 □  □

528
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 Рис.  11.8.
 Вокзалы  хорошо  пока¬
зывают  степень  свободы,
завоеванной  архитекту¬
рой  начала  XX  в.
а  —  Петербург.  Витеб¬
ский  вокзал.  С.  А.  Бржо-
зовский.  1902—1904.
Общий  вид  (фотогра¬
фия  начала  XX  в.),
интерьер  вестибюля,  план
на  уровне  перронов
 Здание  принято  отно¬
сить  к  раннему  модерну.
Асимметрия  плана  и
объема  обусловлена
градостроительной
ситуацией  и  функцио¬
нальными  связями  прост¬
ранств;

Характеристика  архитектуры  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 529
 б  —  Москва.  Ярослав¬
ский  вокзал.  Ф.  Шехтель.
1903—1904.  Общий  вид,
план,  фрагмент
Характерный  образец
романтического  модерна.
Согласно  заданию,
выданному  заказчиком,
стиль  здания  «как-то  сам
собою  предрешается...
 Он  должен  быть  северо¬
русским,  с  некоторым
монастырским  оттенком».
На  ассоциативной
основе  отобраны  формы
объемов,  высоких  крыш,
узорных  гребешков  и  пр.,
 но  сочетания  форм
нетрадиционны,  очер¬
тания  (силуэты)
гиперболизированы,
сильная  объемная  плас¬
тика  дополнена  мозаич¬
ными  панно  на  «север¬
ные»  темы

530
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 лаевским  вокзалом,  построенным  в
1850-е  годы,  в  начале  XX  в.  были  возве¬
дены  еще  два  вокзала  —  Ярославский
и  Казанский;  это  характерный  пример
ансамбля,  основанного  на  принципе
стилевого  контраста  и  свободного  соче¬
тания  составляющих  его  зданий.  Бурное
развитие  промышленных  зон  сопровож¬
далось  попытками  преобразования  рабо¬
чих  поселков;  в  1912  г.  близ  Москвы  на
станции  Прозоровка  впервые  была  осу¬
ществлена  идея  «города-сада»  —  по  еди¬
ному  плану  был  построен  поселок,  в  ко¬
тором  благоустроенные  дома  распола¬
гались  на  улицах-аллеях.
 Типы  зданий.  Сравнивая  архитек¬
туру  рассматриваемого  периода  с  перио¬
дом  эклектики,  мы  не  обнаружим  прин¬
ципиальных  изменений  в  сфере  профес¬
сионального  метода,  но  то,  чему  научи¬
лись  архитекторы  1830—1890-х  гг.,  ма¬
стера  нового  поколения  делают  с  неви¬
данным  размахом  и  блеском.  Все  полнее
и  глубже  становятся  научные  обоснова¬
ния  принимаемых  решений,  это  приводит
к  углублению  типологических  различий
 Рис.  11.9.
 Москва.  Вокзалы
а  —  Казанский  вокзал.
А.  Щусев.  1913—1926.
Общий  вид,  план
Характерный  образец
неорусского  стиля.
Объемы  разного  назна¬
чения  составляют  асим¬
метричную  композицию
в  духе  «хоромного
строения».  Образный
 сценарий  построен  на
идее  сочетания
приемов  «московских»
(сочная  декоративная
пластика,  восходящая  к
нарышкинскому  барокко)
и  «казанских»  (глав¬
ная  башня  имела  прооб¬
разом  башню  Сююмбеки
Казанского  кремля)

Характеристика  архитектуры  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 531
 Так  был  завершен
семантический  ряд
Каланчевской  площади  —
узла  дорог,  ведущих
в  Петербург  (Нико¬
лаевский  вокзал  с  его
«петербургским
наречием»),  на  север
(Ярославский  вокзал),
на  восток  (Казанский
вокзал).  Грандиозный
трехнефный  дебаркадер,
перекрытый  прозрачными
сводами  на  металли¬
ческих  и  железобетон¬
ных  арках,  не  был
осуществлен;
б  —  Брянский  (Киев¬
ский)  вокзал.  И.  Рерберг
при  участии  Г.  Олтар-
жевского  и  В.  Шухова.
1912—1917.  Общий
вид  (с  варианта  проект¬
ной  перспективы),  план
Характерный  образец
неоклассицистического
направления.
 Ориентация
 на  классику  обусловила
не  только  использова¬
ние  ордера,  но  и  сим¬
метрию  объемно-прост¬
ранственного  построе¬
ния  лицевой  части  здания
и  его  фасада.  Однако
высотная  башня  делает
общую  композицию
асимметричной.  Это
отвечает  функционально
обусловленной
асимметрии  планового
решения  в  целом.
Дебаркадер  (пролет
46  м,  высота  28  м)
перекрыт  системой
решетчатых  арок
 между  зданиями  разного  назначения
и  к  определенности  их  объемных  харак¬
теристик  (вытекающих  из  метода  про¬
ектирования  «изнутри-наружу»,  от  функ¬
ции  к  форме).
 С  развитием  форм  публичной  и  ком¬
мерческой  жизни  появляются  новые
типы  общественных  зданий:  крупные
многофункциональные  деловые  центры,
кинематограф  и  телеграф,  народный
дом  как  прообраз  культурно-просвети¬
 тельного  центра,  многофункциональ¬
ное  учреждение  с  помещениями  для  теа¬
тра,  клубной  работы,  библиотеки  и  пр.
В  городском  образе  жизни  появилась
новинка  —  занятия  спортом  —  и  в  Пе¬
тербурге  строятся  крытые  спортивные
залы.
 В  1880-е  гг.  наметилась  тенденция
к  укрупнению  земельных  владений  в
центральных  частях  Петербурга  и  Моск¬
вы.  Скупая  мелкие  участки  с  устарев-

532
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 шими  строениями,  домовладельцы  воз¬
водят  огромные  жилые  массивы,  вме¬
щающие  сотни  квартир  и  занимающие
иногда  целые  кварталы.  Открылась
возможность  более  цельного  решения
застройки,  ее  пространственного  обо¬
гащения;  предпринимаются  попытки
повысить  качество  всех  квартир,  урав¬
няв  их  по  гигиеническим  показателям
и  архитектурному  решению.  С  этой
целью  архитекторы  отказываются  от
замкнутых  дворов,  раскрывая  их  к  улице
огромной  (на  3-4  этажа)  въездной  аркой
или  глубоким  парадным  двором-кур-
донером,  или  соединяя  дворы  в  систему
«внутренних»  улиц.
 Строительное  производство.  Конст¬
рукция.  Развитию  архитектуры  в  начале
XX  в.  способствовали  новые  формы  ор¬
ганизации  строительного  производства.
Реализация  крупного  архитектурного
замысла  —  сложнейший  процесс  с  боль¬
шим  числом  участников;  особенно  слож¬
ной  становится  проблема  координации
их  действий,  если  прием  неординарен.
В  XIX  в.  роль  координатора  принадле¬
жала  архитектору,  разные  работы  на
стройке  (каменные,  плотничные,  отде¬
лочные  и  пр.)  вели  обычно  разные  под¬
рядчики.  Теперь  же  появляются  доволь¬
но  крупные  фирмы,  которые  объединяют
в  своем  составе  не  только  строительные
и  монтажно-строительные  отделы,  но
также  и  производство  конструкций,  и
проектирование.
 Разворачивают  деятельность  интер¬
национальные  строительные  фирмы,
в  которых  отечественные  архитекторы
и  инженеры  работают  вместе  с  зару¬
бежными  коллегами  (так,  со  швейцар¬
ской  фирмой  «Майяр»  было  связано
акционерное  общество  «Строитель»,
деятельности  которого  во  многом  обяза¬
но  распространение  в  российском  про¬
мышленном  строительстве  железобетон¬
ных  конструкций).  Это  сотрудничество
обеспечивало  интенсивный  и  плодотвор¬
ный  обмен  прогрессивной  научно-тех¬
нической  информацией.
 Интеграция  строительного  произ¬
водства  облегчает  путь  к  решению  самых
сложных  конструктивных  задач,  и  архи¬
тектор  обретает  невиданную  ранее  сво¬
боду  в  выборе  проектных  решений.
 Рис.  11.10.
 Железобетон  в  граждан¬
ских  и  промышленных
зданиях
 а  —  монолитный  свод
над  залом  Фондовой
биржи  в  Петербурге.
 Ф.  Лидваль,  М.  Пере-
тятковин.  1913—1914
(характерный  пример
перевода  классической
формы  в  новый  мате¬
 риал);  б  —  Самара.
Корпус  мельницы.  На¬
чало  XX  в.  (кар¬
касная  структура);  в  —
Москва.  Кузнечная
мастерская  автомобиль¬
ного  завода.  А.  В.  Куз¬
нецов,  А.  Ф.  Лолейт.
 1915  (система  двухшар¬
нирных  рам  с  затяжкой);

Характеристика  архитектуры  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 533
 г  —  Петербург.  Скейтинг-
ринг  (здание  для  ка¬
тания  на  роликовых
коньках).  С.  Гингер,
 Л.  Белогруд.  1910.  Фасад,
план,  разрез  (двойная
монолитная  оболочка
перекрытия  образует
пространственную
систему)
 Уже  накоплен  большой  опыт  исполь¬
зования  в  архитектуре  металлических
конструкций.  Инженерная  мысль  ра¬
ботает  над  увеличением  абсолютных
размеров  перекрываемых  пространств;
громадные  (до  30—40  м)  пролеты  те¬
перь  не  редкость,  и  под  дебаркадеры
железнодорожных  вокзалов  входят  не
два,  а  шесть-восемь  рельсовых  путей.
Совершенствуются  типы  конструктив¬
ных  систем  —  пространственные  систе¬
мы,  ребристые  и  решетчатые  купола  и  др.
 Однако  самые  интересные  конструк¬
тивные  новации  связаны  были  в  эти
годы  с  введением  в  строительную  прак¬
тику  железобетона.  Впервые  появились
железобетонные  конструкции  еще  в
1880-е  гг.  (Так,  например,  в  1887  г.  на  Ре¬
утовской  фабрике  под  Москвой  были
сделаны  перекрытия  в  виде  сводов.)
В  начале  XX  в.  этот  материал  начинают
широко  применять  в  гражданском  и
промышленном  строительстве  во  многих
городах  России.

534
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 Железобетон  замечателен  тем,  что
сочетает  в  себе  свойства  металла  и  кам¬
ня,  т.  е.  выполненные  из  него  элементы
одинаково  хорошо  работают  и  на  сжа¬
тие,  и  на  растяжение.  Практически  неог¬
раниченны  пластические  возможности
материала  —  элементу  можно  придать
любую  форму.  Его  можно  использовать
для  воспроизведения  традиционных
структур,  например  классических  сво¬
дов,  но  наибольший  интерес  представ¬
ляют  тектонические  системы,  не  имев¬
шие  прецедентов  в  прошлом,—  склад¬
ки,  оболочки-скорлупы.  Их  используют
для  перекрытия  зальных  пространств.
 В  многоэтажных  зданиях  железо¬
бетон  находит  сначала  применение  в
«штучных»  элементах:  ребристых  пере¬
крытиях,  балках,  перемычках  и  косоу¬
рах.  Затем  появляются  железобетон¬
ные  колонны,  жестко  связанные  арма¬
турой  с  балками  и  прогонами,  т.  е.  желе¬
зобетонный  каркас.
 Жесткий  каркас  существенно  видо¬
изменил  тектонику  здания  и  его  плани¬
ровку.  Редко  расставленные  колонны
позволили  свободно  организовать  внут¬
реннее  пространство  здания;  хорошо
решается  сочетание  поэтажной  струк¬
туры  с  крупными  высокими  простран¬
ствами.  Каркас  позволил  уменьшить
вес  здания,  а  следовательно,  увеличить
его  высоту.  Он  придает  фасаду  харак¬
терную  регулярность:  расположенные
на  равных  расстояниях  опоры  и  пере¬
крытия  образуют  как  бы  решетку,  и  в
композиции  фасада  важную  роль  начи¬
нает  играть  метрика  членений,  «рисунок»
решетки  и  пропорции  ячеек.  Наконец,
наружная  стена  перестает  быть  несущей
стеной  и  может  быть  выполнена  как  в
кирпиче,  так  и  в  стекле.
 Архитекторы  виртуозно  используют
новые  возможности  организации  фаса¬
дов,  делая  окна  различной  формы  —  от
«лежачих»  до  огромных  витринных,
группируя  эркеры  по  вертикали  в  свое¬
образные  прозрачные  граненые  высту¬
пы.  Очень  популярен  мотив  громадной
арки,  как  бы  наложенной  на  фасад:
балки  междуэтажных  перекрытий  вос¬
принимаются  как  элементы  переплетов
окон,  заполняющих  все  остальное  поле
арки.  Аналогичные  тектонические  воз-

Характеристика  архитектуры  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 535
 Рис.  11.11.
Железобетонные
конструкции  —  новая
тектоника
 а  —  Москва.  Универсаль¬
ный  магазин  «Мюр  и
Мерилиз».  Р.  Клейн.
1910.  Фрагмент  фасада,
план,  разрез;  б  —  Пе¬
тербург.  Дом  Гвардей¬
ского  экономического
общества.  С.  Кричинский,
Э.  Виррих,  Н.  Васильев,
И.  Подлевский.  1908—
1909.  Фотография
начала  XX  в.
Рациональная  конст¬
рукция  оставляет  сво¬
боду  для  поисков  выра¬
зительных  членений,
метрических  и  ритми¬
ческих  композиций,
пластического  обога¬
щения  фасадов,  в  том
числе  средствами
 «исторических»  стилей.
Каркасу  не  противоречат
«готицизмы»,  предло¬
женные  Клейном;  «ам¬
пирные»  реми¬
нисценции  в  здании  пе¬
тербургского  торгового
дома  рассчитаны  на
включение  в  городской
контекст
 можности  дают  металлический  каркас
и  монолитные  железобетонные  системы.
По-прежнему  широко  используется  в
строительстве  городов  и  комбинирован¬
ная  система.
 Пластическую  обработку  фасада  ар¬
хитектор  ведет  в  избранном  им  стиле¬
вом  ключе,  оставаясь  в  общем  в  рамках
метода,  который  его  предшественники
называли  «преобразованием  полезного
в  изящное».  Можно  было  обратиться
к  реминисценциям  ордерных  форм,  как
это  сделали  авторы  Торгового  дома
Гвардейского  экономического  общества
в  Петербурге,  или  к  формам  готики,  как
это  сделал  Р.  Клейн  в  другом  знамени¬
том  универсальном  магазине  —  торго¬
вом  доме  «Мюр  и  Мерилиз»  в  Москве.
Можно  было  ориентироваться  на  кра¬
соту  чистой  геометрической  формы.  Во
всех  случаях  новые  здания  отличались
яркой  новизной  архитектурного  образа.
 Оборудование  новых  сооружений
позволяет  довести  идею  комфорта  до
совершенства.  Появились  лифты,  сняв¬
шие  проблему  вертикальных  коммуни¬
каций:  ими  оборудованы  5—8-этажные
здания.  Устраивается  центральное  отоп¬
ление,  в  том  числе  скрытое  («панель¬
ное»).  Существенное  значение  в  созда¬
нии  «удобства»  имеют  детали  устройства
дверных  и  оконных  запоров,  сантехни¬
ческих  приборов  и  пр.—  их  конструиро¬
ванием  и  дизайном  заняты  специализи¬
рованные  фирмы,  и  культура  детали
очень  высока.
 Отделочные  материалы.  Два  столе¬
тия  в  российской  архитектуре  господ¬
ствовала  штукатурка.  Только  в  особо
ответственных  случаях  (например,  для
облицовки  храма  Христа  Спасителя)
использовали  известняк;  местные  плит¬
няки  применяли  для  выделки  ступеней,
мощения,  облицовки  цоколей.  На  рубеже
веков  впервые  начали  использовать  кам¬
ни  твердых  пород  —  граниты,  гнейсы,
лабрадорит.  Фасады  многоэтажных  зда¬
ний  получают  сплошную  каменную  об¬
лицовку  —  это  могла  себе  позволить
только  очень  богатая  страна.  Твердые
породы  камня  резко  расширяют  палитру
фактур  —  они  поддаются  полировке  или
обработке  «под  шубу»,  «чеканкой»  и  др.;
от  камня  исходит  ощущение  надежно-

536
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 сти,  вечности,  красоты  природной  мате¬
рии.  Одним  из  первых  зданий,  одетых  в
полированный  и  матовый  гранит,  стал
дом  знаменитой  ювелирной  фирмы  Фа¬
берже  в  Петербурге  (К.  Шмидт,  1899).
 Близкую  к  естественному  камню
фактуру  давали  и  новые  типы  штукатур¬
ки,  в  которую  добавлялась  каменная
крошка.  Палитра  архитектора  обогати¬
лась  и  за  счет  использования  много¬
цветных  поливных  изразцов  —  белых,
черных,  зеленых,  красных.  Стекольная
промышленность  дает  ему  возможность
ввести  в  обиход  древнее  искусство  цвет¬
ного  витража.  Уникальное  гнутое  стекло
крупных  размеров  позволило  делать  кри¬
волинейные  в  плане  и  разрезе  окна  и
эркеры.  Наконец,  сохраняет  свое  значе¬
ние  декоративный  металл  —  литые  и
кованые  решетки,  кронштейны,  светиль¬
ники,  детали  из  черного  металла  или  по¬
лированной  бронзы.
 11.3  Архитектурные
направления
 Короткий  отрезок  времени  —  два  пред¬
революционных  десятилетия  —  вместил
в  себя  несколько  архитектурных  направ¬
лений.  Модерн  исчисляет  свою  историю
примерно  с  1895  г.,  хотя  его  характерные
признаки  прослеживаются  еще  с
1870-х  гг.  Архитектуроведы  выделяют
несколько  модификаций  этого  стиля:

Архитектурные  направления
 537
 Рис.  11.12.
 Доходные  жилые  дома
начала  XX  в.
а  —  Москва.  Дом  ку¬
печеского  общества  на
Солянке.  В.  Шервуд,
 А.  Герман,  С.  Сергеев.
1915—1916.  Фасад
Плоскостной  неокласси¬
ческий  декор  позволил
расчленить  и  компо¬
зиционно  организовать
громадный  монотонный
фасад  с  равномерной
сеткой  проемов;
б  —  Петербург.  Доход¬
ный  дом  на  Б.  Дворян¬
ской  улице.
 К.  В.  Бальди.  1911.
Фрагмент  фасада,
разрез,  план
Композиция  фасада
построена  на  пластике
эркеров  и  балконов.
Детали  —  классицисти¬
ческого  происхождения,
в  целом  фасад  решен
в  духе  романтического
модерна.  Оба  здания
построены  на  основе
комбинированной
структуры
 ранний  модерн  (1895—1905)  и  поздний
модерн  (конец  1900-х—1910-е),  который
в  свою  очередь  подразделяется  на  рацио¬
налистическое  и  романтическое  тече¬
ния.  Ретроспективные  направления
(неорусский  стиль,  неоклассицизм,  нео¬
барокко)  характерны  для  1910-х  гг.
Поздняя  эклектика  сосуществует  с  но¬
выми  течениями.
 Различаются  эти  направления  пре¬
имущественно  по  характеру  архитектур¬
ного  языка  (композиционным  прави¬
лам,  морфологическим  признакам,  отно¬
шению  к  фактуре  и  цвету  и  т.  д.).  Типо¬
логических  границ  они  не  имеют  (т.  е.
их  нельзя  связать  с  какими-либо  группа¬
ми  сооружений,  различаемых  по  назна¬
чению).  Проблема  архитектурного  язы¬
ка,  архитектурного  образа  в  эти  годы
привлекает  особое  внимание  мастеров.
 Поиски  «красоты»,  о  которой  много  и
страстно  спорят,  как  бы  оставляют  в
тени  другие  части  витрувианской  триа¬
ды  —  «пользу»  и  «прочность».  Точнее,
эти  вещи  соотносятся  с  само  собой  ра¬
зумеющимся  профессионализмом:  нера¬
циональные  планировочные  решения
не  пропустит  профессиональная  экспер¬
тиза,  а  за  качество  строительных  ра¬
бот  и  оборудования  ответит  своим  доб¬
рым  именем  строительная  фирма.
 Критерии  же  «красоты»  труднооп¬
ределимы,  и  стремление  к  выразитель¬
ности  архитектурного  образа  побужда¬
ет  мастеров  пробовать  силы  в  разных
«стилях»,  формируя  свой  личный  почерк.
Следует  подчеркнуть  важный  факт:  раз¬
ные  архитектурные  направления  рас¬
сматриваемого  периода  —  плод  деятель¬
ности  не  только  одного  и  того  же  поколе-

538
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 Рис.  11.13.
 От  жилого  дома  —
к  жилому  комплексу
а  —  Петербург.  Дом  3-го
Бассейного  товарищества
для  устройства
постоянных  квартир
на  Бассейной  ул.
 Э.  Ф.  Виррих,  А.  И.  За¬
зерский,  1913—1916.
Перспектива,  план
(фрагмент);  б  —  Петер¬
бург.  Доходный  дом
графа  М.  П.  Толстого
на  Фонтанке.  Ф.  И.  Лид-
валь.  1910—1912.  Ан¬
филада  дворов,  план
Здания  такого  типа
занимали  очень  крупные
участки.  Задачи,  ре¬
шаемые  архитекторами:
по  возможности  исклю¬
чить  дифференциацию
квартир  по  «разрядам»,
обеспечив  каждую  рав¬
ными  условиями  с  точки
зрения  престижности
(связь  с  улицей),
инсоляции,  технического
оборудования  (в  том
числе  лифты).  Это
достигалось  устройством
внутренних  дворов-
проездов,  открытых  к
улице  (или  образующих,
как  в  доме  Толстого,
сквозную  анфиладу).
Второстепенные  помеще¬
ния  квартир  выходят
в  небольшие  световые
дворы.  Оба  здания  —
великолепные  образцы
романтического  модерна

Архитектурные  направления
 539

540
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 ния  мастеров,  но  и  одних  и  тех  же
авторов.  П.  Ю.  Сюзор  и  А.  И.  Гоген,
Г.  В.  Барановский  и  Э.  Ф.  Виррих,  В.  П.
Апышков  и  др.  создают  произведения,
относимые  к  поздней  эклектике,  модер¬
ну,  неоклассике.  В  творчестве  Ф.  О.  Шех-
теля  представлены  почти  все  разновид¬
ности  модерна,  но  начинал  он  в  русле
эклектики.  В  произведениях  И.  А.  Фо¬
мина,  В.  А.  Щуко,  В.  А.  Покровского,
Ф.  И.  Лидваля,  А.  В.  Щусева,  М.  М.  Пе-
ретятковича  и  др.  трудноуловима  грань
между  модерном  и  ретроспективизмом.
Л.  Н.  Бенуа,  Р.  И.  Клейн  —  имена,  безус¬
ловно  связываемые  с  эстетикой  поздней
эклектики,  но  их  постройки  удовлетво¬
ряют  и  концепциям  рационалистическо¬
го  модерна.  Апологеты  «русского  стиля»
В.  В.  Суслов,  А.  Л.  Гун  склоняются  в  на¬
чале  века  к  романтическому  модерну  и
т.  д.  «Многостилье»  в  рамках  одной  твор¬
ческой  биографии  свидетельствует  от¬
нюдь  не  о  беспринципности,  но,  напро¬
тив,  о  настойчивых  поисках  архитектур¬
ного  языка,  отвечающего  стремительно
меняющейся  «современности».
 Поздняя  эклектика.  Вернувшись  в
«обдуманный  век»,  уточним  представле¬
ние  об  исторической  архитектурной  фор¬
ме,  включаемой  в  состав  архитектониче¬
ского  языка  эклектики.  Форма  воспро¬
изводится  более  или  менее  достоверно,
с  учетом  преобразований,  привнесенных
изменением  материала,  абсолютных
размеров  и  конструкций  (например,
очень  популярное  в  середине  XIX  в.
«окно  Браманте»—  арочный  проем,  впи¬
санный  в  прямоугольный  наличник  с
сандриком).
 Используя  ордер,  архитекторы  со¬
храняли  его  канонический  состав,  поря¬
док  чередования  обломов,  основные
пропорции;  рисуя  силуэт  церкви  в
«русском  стиле»,  сохраняли  традицион¬
ные  соотношения  объемных  масс  и  вен¬
чаний  и  т.  д.  Такой  подход  имел  сторон¬
ников  и  в  рассматриваемый  период.
«Попытка  создать  какой-либо  стиль,
характеризующий  наш  век,  кажется...
трудной  и  бесплодной,—  говорил  на  II
съезде  русских  зодчих  И.  С.  Китнер.—
...Гораздо  благороднее  вернуться  к  зна¬
комым  уже  формам  и  изощрять  фанта¬
зию  на  возможно  более  художественном
 Рис.  11.14.
Архитектурный  язык
начала  XX  в.  Поздняя
эклектика
 а  —  Петербург.  Велико¬
княжеская  усыпальница
при  Петропавловском
соборе.  Л.  Н.  Бенуа,
 А.  И.  Томишко  по
проекту  Д.  И.  Гримма.
1896—1906
 Стилевое  решение  обус¬
ловлено  соседством
с  собором,  силуэт
нарисован  с  учетом
восприятия  ансамбля
в  панораме  Петро¬
павловской  крепости;
 б  —  Москва.  Банк
на  Кузнецком  мосту.
 С.  С.  Эйбушиц,  1890-е  гг.
в  —  Кронштадт.  Проект
южных  хоров  Морского
собора.
 В.  А.  Косяков.  1900-е  гг.
Построенный  в  визан¬
тийском  стиле,  собор  был
знаменит  великолепными
витражами,  полами  из
мрамора,  уложенного
в  медную  оправу,  сюжет¬
ными  и  орнаментальными
мозаиками
 решении  задач  в  связи  с  целесообразно¬
стью,  удобством,  красотою  и  здоровьем
наших  жилищ».
 На  этом  пути  было  создано  немало
превосходных  проектов,  привлекатель¬
ных  не  столько  новизной,  сколько  безу¬
пречным  вкусом  в  трактовке  историче¬
ских  форм  и  композиций  в  целом.  Этим

Архитектурные  направления
 541
 качеством  отмечены  постройки  одного
из  ведущих  мастеров  эпохи  —  Л.  Н.  Бе¬
нуа  (например,  очень  «стильное»  здание
Усыпальницы  Петропавловского  собора
в  Петербурге).  Мастерски  включает
в  архитектуру  новейших  зданий  «исто¬
рические»  мотивы  Р.  И.  Клейн,  автор
Музея  изящных  искусств  и  торгового
дома  «Мюр  и  Мерилиз»  в  Москве.  К
поздней  эклектике  можно  отнести  глав¬
ное  здание  Томского  политехнического
института,  Народный  дом  в  Нижнем
Новгороде  (П.  П.  Малиновский,  1901—
1903)  и  множество  других  построек,
тяготеющих  к  достоверному  историзму
архитектурного  языка.
 Ранний  (интернациональный)  мо¬
дерн.  Начало  истории  «нового  стиля»
соотносится  с  сооружением  в  Брюсселе
особняка  инженера  Тасселя  по  проекту
архитектора  В.  Орта  (1892—1893).
В  течение  нескольких  лет  новое  направ¬
ление  распространилось  по  всей  Европе,
приобретая  общие  формальные  приз¬
наки  наряду  с  ярко  выраженными  ре¬
гиональными  оттенками  (творчество
А.  Гауди  в  Испании  или  финских  масте¬
ров).  Основанный  на  программном  отка¬
зе  от  историзма,  «новый  стиль»  —  плод
целенаправленного  изобретательства  в
сфере  архитектурного  языка  —  его  «мор¬
фологии»  (собственно  форма)  и  «син¬
таксиса»  (сочетания  форм).  В  Бельгии
и  Франции  это  направление  именуется
«новым  искусством»  (ар  нуво),  в  Герма¬
нии  —  «юным  стилем»  (югенд-стиль),
венские  мастера  объединились  в  «Сецес¬
сион»  («отход»,  «размежевание»),  в  Рос¬
сии  закрепился  термин  «модерн»  (совре¬
менный).
 Язык  раннего  модерна  принципиаль¬
но  антинормативен;  каждый  архитек¬
тор  стремился  индивидуализировать
образ  своей  постройки.  Тем  не  менее
можно  выделить  ряд  более  или  менее
закономерно  проявляющихся  приемов
раннего  модерна.  Постройки  этого  стиля
мы  узнаем  по  асимметрии  композиций
(обусловленной  склонностью  к  «свобод¬
ному  плану»);  нередко  в  них  нарушены
обычные  правила  артикуляции  формы,
что  приводит  к  атектоничности  архитек¬
турного  образа.  Например,  расположе¬
ние  цветных  или  фактурных  полос  и  пя-

542
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 тен  на  фасадах  может  игнорировать  по¬
этажные  членения  и  расположение  прое¬
мов,  подчиняясь  только  композицион¬
ной  логике  целого.  Проемы  приобрета¬
ют  форму  эллипсов,  овалов,  трапеций;
гибкие  линии  верхнего  обреза  стены
дополняются  выпуклостями  башен,  как
бы  вырастающих  из  тела  здания.  По¬
верхность  стены  оплетается  орнамен¬
тами,  «вьющимися»  или  «сползающи¬
ми»  по  ней;  очень  характерна  прорисов¬
ка  кронштейнов,  наличников,  решеток,
светильников,  дополняющих  иллюзию
движения  формы.
 Ранний  модерн  расширил  цветовую
палитру  благодаря  использованию  ак¬
тивных  цветов  поливной  керамики  и
смальты;  его  эстетике  отвечает  цветной
витраж,  до  того  в  российской  архитек¬
туре  встречающийся  весьма  редко.
 Метод  архитектора,  рисующего
фасад  или  деталь  в  духе  раннего  модер¬
на,  можно  истолковать  как  свободное
развитие  темы  утилитарно  и  конструк¬
тивно  необходимой  вещи.  Для  аранжи¬
 ровки  темы  используются  образные
средства,  почерпнутые  в  мире  природы.
Само  по  себе  это  не  ново  —  весь  архи¬
тектурный  язык  так  или  иначе  есть  «пе¬
ревод»  в  геометризованную  форму  при¬
родных  образов  и  строится  на  основе
законов  природной  гармонии;  но  в  ран¬
нем  модерне  предпочтение  отдается
гибким,  пластичным,  «растущим»  или,
напротив,  «никнущим»  мотивам,  в  кото¬
рых  узнаются  неведомые  архитектуре
ранее  сплетенные  стебли,  текучие  струи
воды,  тела  спрутов.  Есть  известные  ана¬
логии  в  формальных  приемах  раннего
модерна  и  барокко  (начиная  от  оваль¬
ных  окон  и  кончая  «вьющимся»  расти¬
тельным  орнаментом).  Похожи  терми¬
ны,  используемые  при  описании  этих
стилей,—  динамизм,  пластичность,  на¬
пряженность  и  т.  д.;  однако  меланхо¬
лично-вызывающие,  исполненные  мно¬
гозначительных  «намеков»  образы  ран¬
него  модерна  очень  далеки  от  жизне¬
радостного  языка  растреллиевских  ком¬
позиций.

Архитектурные  направления
 543
 Рис.  11.15.
Архитектурный  язык
начала  XX  в.  Модерн
а  —  трактовка  проемов
петербургских  домов
в  духе  модерна  (верхний
ряд  —  ранний  модерн,
нижний  —  романти¬
ческий  модерн);  б  —
Москва.  Гостиница
«Метрополь».  В.  Ф.  Валь-
котт.  1898—1903.
 Фрагмент  фасада
(после  реставрации
1990-х  гг.)
 Образец  раннего  модер¬
на,  одно  из  первых
зданий  в  «новом  стиле»,
построенных  в  России
 С  первых  же  шагов  новый  стиль
вызвал  сильную  —  как  положительную,
так  и  резко  негативную  —  реакцию.  Это
закономерно:  наше  сознание  всегда  «на¬
стораживается»,  если  в  привычной  кар¬
тине  окружения  появляется  нечто  не¬
предсказуемое,  невероятное,  ориги¬
нальное.  Сторонников  нового  стиля
привлекла  свежесть  его  языка,  особен¬
но  приметная  на  фоне  изрядно  приев¬
шейся  эклектики.  В  рамках  раннего
модерна  было  найдено  немало  верных
и  элегантных  архитектурных  приемов,
отвечающих  старому  принципу  «преоб¬
разования  полезного  в  изящное».  Так,
блестяще  решаются  сложные  в  компо¬
зиционном  и  техническом  отношении
вопросы  взаимоувязки  стеновых  поверх¬
ностей  с  металлическими,  керамиче¬
скими,  скульптурными  элементами  деко¬
ра;  остроумно  устраивается  зона  свеса
кровли  —  вместо  исторического  карни¬
за,  тяжелого  и  сложного  в  исполнении,
его  поддерживают  легкие  металличе¬
ские  кронштейны  или  край  крыши  во¬
 обще  скрыт  за  аттиком.  Но  все  же  мера
«непредсказуемого»  в  языке  раннего
модерна  была  перейдена,  и,  осудив  его
как  болезненное  стремление  «к  ориги¬
нальности  во  что  бы  то  ни  стало»
(В.  Апышков),  российские  архитекторы
склоняются  к  несколько  иной  системе
архитектурного  языка.  Складывается
ряд  направлений,  объединяемых  поня¬
тием  «романтический  модерн».
 Романтический  модерн.  Называть
это  направление  «романтическим»  умест¬
но,  поскольку  в  нем  прослеживаются
классификационные  признаки  роман¬
тизма:  историзм  мышления  (интерес
к  прошлому)  и  антинормативность  (лич¬
ностная  свобода).  Источниками  архи¬
тектурных  образов  здесь  служили  па¬
мятники  многих  эпох  —  от  Возрожде¬
ния  и  классицизма  до  народного  камен¬
ного  и  деревянного  зодчества  (послед¬
ние  дали  опору  национально-романти¬
ческому  модерну).  Но  это,  несомненно,
модерн  по  оригинальности  и  свободе
архитектурного  языка.
 Суть  метода  состоит  в  следующем:
работая  с  «исторической»  формой  (опо¬
ры,  проемы,  кровли  и  т.  д.)  и  сохраняя
в  целом  ее  узнаваемость,  архитектор
видоизменяет  ее  очертания  и  пропорции,
усиливая,  как  правило,  звучание  харак¬
терного  признака.  Так,  например,  в  об¬
разе  Ярославского  вокзала  в  Москве
(Ф.  Шехтель)  мы  узнаем  знаки  рус¬
ского  архитектурного  языка  —  «хором¬
ное  строение»,  шатры,  килевидные  арки,
ширинки  и  пр.  Но  размеры  главного
шатра,  и  особенно  венчающего  его  гре¬
бешка,  очень  преувеличены,  «гиперболи¬
зированы».
 Гипербола  —  прием,  хорошо  извест¬
ный  поэтам;  широко  пользуются  они  и
метафорой,  т.  е.  вводят  в  текст  слова  с
частично  смещенным  по  отношению
к  другим  словам  смыслом:  «Быть  за¬
ключенным  в  темнице  мгновенья
(Мчаться  в  потоке  струящихся  дней.).
В  прошлом  разомкнуты  древние  звенья
(В  будущем  смутные  лики  теней).»
(М.  Волошин,  1903).  Информативное
(эмоциональное)  воздействие  образа,
построенного  на  сочетании  «узнавае¬
мого»  и  «неузнаваемого»,  очень  сильно;
но  ни  один  метод  не  требует  такой  мощ-

544
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 ной  художнической  интуиции  и  профес¬
сиональной  эрудиции,  как  этот.
 Архитектурные  тексты  романтиче¬
ского  модерна  полны  «метафорами»:
так,  Ф.  Шехтель  в  том  же  здании  вок¬
зала  поместил  клинчатые  камни  не  в
замке  арки,  как  это  делалось  всегда,  а
в  ее  пятах.  Перевод  килевидной  арки
в  тонкую  оболочку  знало  средневековье
(церковь  в  с.  Тайнинском),  но  Шехтель
идет  дальше,  «опирая»  линию  арки  на
круглые  столбы-консоли.  Свободно
сочетаются  традиционные  силуэты  и  де¬
тали  с  металлостеклянными  конструк¬
циями  в  здании  Третьяковской  галереи
в  Москве  (В.  М.  Васнецов,  1900—1905);
в  доходном  доме  Перцова  в  Москве  све¬
сы  щипца  кровли  продолжены  вниз  по
стене  таким  образом,  что  фасад  много¬
этажного  корпуса  по  очертаниям  стано¬
вится  сходен  с  избой  (С.  В.  Малютин,
Н.  К.  Жуков,  1905—1907).  Примеча¬
тельно,  что  и  Васнецов  и  Малютин  —
художники,  и  в  их  представлениях  от¬
нюдь  не  было  «истиной»  единство  на¬
значения,  конструкции  и  формы;  зато
глубинный  строй  народного  зодчества
они  уловили,  может  быть,  точнее,  чем
их  предшественники  в  достоверных  русс¬
ких  стилях.  (Интересно,  что  именно
Малютин  выдумал  матрешку  —  зна¬
менитый  русский  сувенир.)

Архитектурные  направления
 545
 Рис.  11.16.
 Особняки  —  тип  зданий,
в  архитектуре  которых
особенно  эффектно  был
использован  формальный
арсенал  раннего  модерна
а  —  Москва.  Особняк
С.  П.  Рябушинского.
 Ф.  О.  Шехтель.  1900.
Общий  вид,  план;
 б  —  Саратов.  Особняк
К.  Рейнеке.
 Ф.  О.  Шехтель  (?).
1919-е  гг.  Фрагмент
фасада;  в  —  Петербург.
Особняк  М.  Ф.  Кшесин-
ской.  А.  И.  Гоген.
 1904—1906.  Фасад,  план,
фрагмент  ограды
 В  Петербурге  всегда  были  сильны
классицистические  традиции,  и  с  ними
связано  творчество  одного  из  самых
замечательных  мастеров  эпохи  —  Ф.  И.
Лидваля.  Кристаллически  ясные  по¬
стройки  этого  архитектора  назидатель¬
ны  в  методологическом  отношении.  Не
выходя  из  границ  формального  арсена¬
ла  ампира,  Лидваль  сообщает  этим  фор¬
мам  современную  и  очень  личностную
окраску.  Почти  плоские  фасады  мастер
расчерчивает  сеткой  линий,  связующих
в  единое  целое  крупные  членения,  про¬
емы  и  швы  камней,  находит  точное  ме¬
сто  для  скупых,  превосходно  прорисо¬
ванных  скульптурных  включений  —
фризов,  медальонов,  масок.  Таков  фасад
 здания  Азовско-Донского  банка.  В  зда¬
нии  Второго  Общества  взаимного  кре¬
дита  он  развивает  на  высоту  трех  эта¬
жей  «ампирное»  окно,  меняя  трактовку
форм  вписанного  в  арку  колонного
портика:  антаблемент  не  имеет  карниза
и  несет  небольшой  балкон,  капители
смещены  к  архивольту  арки  и  выполне¬
ны  в  форме  бараньих  голов.  Аттик-
фронтон  лишен  карниза,  и  плоскость
стены  обрывается  в  небо  —  это  сильный
прием,  который  получит  распростране¬
ние  в  новейшей  архитектуре.
 Лидваль  работает,  как  правило,  в
граните.  Это  сближает  его  манеру  с
«северным  модерном»  —  романтиче¬
ским  направлением,  которое  генетиче¬
ски  связано  с  архитектурными  тради¬
циями  скандинавских  стран  и  в  эти  годы
ярко  расцвело  в  Стокгольме,  Хельсин¬
ки,  Выборге,  Петрозаводске.  Петербург¬
ские  архитекторы,  мастера  «северного
модерна»  —  например,  А.  Ф.  Бубырь  —

546
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 как  бы  отдавали  дань  древней  истории
Ингерманландии,  на  землях  которой  вы¬
росла  российская  столица.  Их  построй¬
ки  отличают  подчеркнуто  естественная
фактура  облицовок  и  сильно  выявлен¬
ные  скатные  черепичные  кровли;  у  про¬
емов  теснятся  северные  звери  и  расте¬
ния,  их  присутствие  и  облик  вместе  с
суровым  колоритом  камня  делают  архи¬
тектурный  образ  тревожным  и  напря¬
женным.
 Изысканной  сдержанностью  отлича¬
ется  Новый  Пассаж  на  Литейном  пр.  в
Петербурге  (Н.  В.  Васильев,  1912—
1913).  Его  композиция  построена  на
ритме  мощных  пилонов,  облицованных
гранитом,  которые  несут  плоский  глад¬
кий  аттик,  увенчанный  узким  зубчатым
карнизом.  Между  пилонами  —  сплош¬
ное  остекление,  разделенное  по  гори¬
зонтали  плоской  балкой  междуэтажного
перекрытия.  Контрастом  этому  скупому
 Рис.  11.17.
Архитектурный  язык
начала  XX  в.  «  Дере¬
вянный  модерн»
а  —  жилые  дома  в  Крас¬
ноярске  (вверху)  и  Бар¬
науле.  Фасады,  планы
первых  этажей  (по
В.  Т.  Горбачеву);
б  —  Томск.  Жилой  дом
на  ул.  Белинского
 Термин  «деревянный  мо¬
дерн»  имеет
условный  характер:
в  рамках  этого  направ¬
ления  закрепились  мест¬
ные  традиции  домо¬
строения.  В  убранство
деревянных  домов
входят  некоторые
мотивы  раннего  модерна,
непротиворечиво
сочетаемые  с  конст¬
рукциями  из  дерева
 фону  служат  два  мощных  гранитных
портала,  по  форме  напоминающих  пеш-
таки  мусульманских  мечетей.  Но  из  го¬
родского  контекста  фасад  не  выпадает,
видимо,  этим  он  обязан  привычной  Пе¬
тербургу  арке,  рисунку  облицовки,
колориту.  По  своим  стилевым  признакам
Новый  Пассаж  близок  к  последнему
направлению  модерна  —  рационали¬
стическому  модерну.
 Рационалистический  модерн.  По¬
стройки  этого  направления  распозна¬
ются  не  только  по  скупости  декоратив¬
ных  средств.  Здесь  царит  конструкция
в  технологически  рациональном  виде,
т.  е.  в  той  форме,  какую  ей  «удобно»  при¬
дать  с  точки  зрения  выпускающей  кон¬
струкцию  машины.  А  с  этой  точки  зре¬
ния  логичны  повторяемые  однотипные
элементы,  прямолинейные,  гладкие.

Архитектурные  направления
 547
 К  рационалистическому  модерну  вел
опыт  проектирования  каркасных  зданий;
но  в  них  была  и  особая  выразительность,
столь  приметная  в  контрасте  чистой
геометризованной  формы  с  безудержной
пластичностью  архитектурных  сооруже¬
ний  раннего  модерна.
 В  духе  рационалистического  модер¬
на  работали  преимущественно  москов¬
ские  мастера.  Характерный  образец
этого  направления  —  типография  С.  П.
Рябушинского  «Утро  России»  (Ф.  О.
Шехтель,  1907).  Лаконизм  узкого  высо¬
кого  фасада  нарушают  только  «намеки»
на  историческую  форму:  лучковое  завер¬
шение  проемов,  замки  в  проемах  боко¬
вой  части  фасада  и  подобие  карниза,
членящего  фасад  по  вертикали,—  все
это  разнообразит  облик  здания.
 В  архитектуре  рационалистического
модерна  было  очень  важно  сохранить
хотя  бы  скупую  дань  человечности,  от¬
ступающей  перед  технологизированной
«современной»  формой,  которая  полу¬
чалась  почти  автоматически  и,  как
следствие  конструктивной  сетки,  остав¬
ляла  в  распоряжении  архитектора  толь¬
ко  метрику,  кратность,  прямой  угол,  чи¬
стую  плоскость  стены  или  стекла.
 Ретроспективизм.  Мы  подошли  к  по¬
следнему  повороту  в  истории  российской
архитектуры  новейшего  времени,  услов¬
но  ограниченного  1917  г.  и  Октябрьской
революцией.  В  предреволюционное  деся¬
тилетие  складывается  ряд  архитектур¬
ных  направлений,  которые  современное
архитектуроведение  объединяет  поня¬
тием  «ретроспективизм».  Пережив  крат¬
кий  соблазн  раннего  модерна,  предчув¬
ствуя  опасность  технизации  архитек¬
турного  языка,  группа  молодых  зод¬
чих  —  В.  А.  Щуко,  А.  В.  Щусев,  В.  А.
Покровский,  И.  В.  Жолтовский,  И.  А.
Фомин  и  др.  снова  обращаются  к  архи¬
тектурной  традиции  как  к  опоре  творче¬
ства.  Их  платформу  ни  в  коей  мере  не
следует  соотносить  ни  с  консерватиз¬
мом  мировоззрения,  ни  с  творческим
бессилием,  жаждущим  помощи  от  прош¬
лого.  Свою  программу  они  строят  на
идее  широкого  культурного  преемство-
вания,  продолжив  таким  образом  ос¬
новную  линию  развития  российской  ар¬
хитектуры.
 Природу  ретроспективизма  легче
всего  понять  в  его  сравнении  с  пред¬
шествующими  и  параллельными  архи¬
тектурными  направлениями.  Оппонен¬
ты  ретроспективистов,  сторонники  пре¬
дельной  рационализации  архитектурной
формы,  опирались  на  тезис  Отто  Ваг¬
нера,  одного  из  основоположников  «со¬
временного  движения»  в  архитектуре
XX  в.:  «Бесполезное  не  может  быть  прек¬
расным».  Возражая  Вагнеру,  отечествен¬
ный  журнал  «Зодчий»  писал:  «Отли¬
чительное  свойство  прекрасного  —  его
практическая  бесполезность...  Из  тре¬
бований  техники  и  запроса  на  удобства
не  может  возникнуть  нечто  прекрасное...
Строить  дома,  конечно,  нужно  прочно,
дешево,  скоро  и  удобно,  но  красота  дома
не  имеет  никакого  отношения  к  технике
строительства...  Красота  нужна  для
архитектонической  потребности  чело¬
веческой  души...  И  художественная
красота  тем  выше,  выразительнее,  чем
цельнее  отражает  вековечное  состоя¬
ние  человеческой  души,  а  не  временные,
преходящие  воззрения  буржуазной
современности...  Оттого-то  всякий  вдох¬
новенный  художник  дорожит  насле¬
дием  минувших  гениев»  (Е.  Баумгар-
тен,  1902  г.).
 Следует  сразу  уточнить:  ни  «требо¬
ваний  техники»,  ни  «запросов  на  удоб¬
ства»  ретроспективисты  не  отрицали.
С  точки  зрения  функции  объемно-про¬
странственные  решения  их  построек
безупречны,  комфорт  в  них  обеспечи¬
вали  новейшие  устройства.  При  необ¬
ходимости  они  широко  используют  са¬
мые  современные  конструкции,  напри¬
мер  большепролетные  перекрытия  вок¬
зальных  дебаркадеров.  Но  вот  характер¬
ный  случай:  проектируя  Государствен¬
ный  банк  в  Нижнем  Новгороде  (1913),
В.  Покровский  перекрывает  огромный
операционный  зал  «сводом  с  распалуб¬
ками»,  который  на  деле  представляет
собой  тонкую  оболочку,  подвешенную
к  металлическим  фермам.  Здесь  исто¬
рическая  форма  «переведена»  в  новый
материал.
 С  точки  зрения  истории  такой  прием
стар,  как  сама  архитектура:  российское
зодчество  знало  и  каменные  шатры,  вос¬
ходящие  к  деревянным,  и  деревянные

548
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в

Архитектурные  направления
 549
 Рис.  11.18.
 Архитектурный  язык  на¬
чала  XX  в.
 Авторский  почерк
а  —  А.  У.  Зеленко.  Дет¬
ский  сад  общества
«Детский  труд  и  отдых»
в  Москве.
 Начало  1910-х  гг.;
б  —  Ф.  О.  Шехтель.
Доходный  дом  Строга¬
новского  училища
в  Москве.  1904.  Фраг¬
мент  фасада;
в  —  А.  Ф.  Бубырь.  Жилой
дом  на  Стремянной
улице  в  Петербурге.
1910-е  гг.  Фрагмент
фасада;  г  —  Ф.  И.  Лид-
валь.  2-е  Общество
взаимного  кредита  на
Садовой  улице  в  Пе¬
тербурге.  1907—1908.
Фасад;  д  —  Н.  В.  Ва¬
сильев.  Проект  Нового
пассажа  на  Литейном
проспекте  в  Петербурге.
1912.  Фрагмент  фасада;
е  —  И.  Е.  Бондаренко.
Церковь  Успенско-
Покровской  общины
старообрядцев  в  Гав-
риковом  переулке  в
Москве.  Конец  1990-х  гг.
Здания  и  детали  зданий
интересны  в  методоло¬
гическом  аспекте:
в  целом  принадлежа
эпохе  модерна,  они
отмечены  яркой  ав¬
торской  индивидуаль¬
ностью  в  трактовке
формы.
 «своды»  классицизма.  Но  на  протяже¬
нии  нескольких  десятилетий  несоответ¬
ствие  формы  и  конструкции  считалось
ересью,  нарушением  основополагающей
архитектурной  «истины».  Свое  право  на
такое  нарушение  доказывают  архитек¬
торы  нового  поколения:  «Художник
всегда  исходит  не  из  конструкции,—
писал  А.  В.  Щусев,—  а  из  идеи,  осу¬
ществляемой  в  архитектурных  формах,
и  мыслит  образами,  при  этом  конструк¬
ция  задается  сама  собой».
 Ключевые  слова  новой  концепции  —
«художник»,  «образ»,  «форма».  Но  и
модерн  культивировал  изысканную  ар¬
 хитектурную  форму,  создавая  экстра¬
вагантные  и  очень  сильные  образы.  Сле¬
довательно,  имелся  пункт  принципиаль¬
ного  размежевания  двух  концепций;  он
назван  в  конце  приведенного  выше  суж¬
дения  Баумгартена:  «наследие  минув¬
ших  гениев».
 Архитекторы  и  художники,  примы¬
кавшие  к  кругу  сторонников  «старины»,
иногда  называли  свое  умонастроение
«пассеизмом»,  мечтой  о  прошлом.  Со¬
временность  сулила  «неслыханные  пе¬
ремены,  невиданные  мятежи»  (А.  Блок,
1911);  в  общественном  сознании  креп¬
нет  потребность  в  эмоциональной  под-

550
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 держке,  и  такую  поддержку  с  полным
основанием  А.  Блок  и  его  наиболее  даль¬
новидные  современники  видят  в  богат¬
стве  многовековой  культуры,  созданной
человечеством.  В  сфере  архитектуры
это  означало  возврат  на  путь  прямого
наследования  традиций.
 Ориентация  на  исторические  прото¬
типы  несомненно  сближает  ретроспек-
тивизм  с  эклектикой.  Как  и  в  «обдуман¬
ном  веке»,  стоит  вопрос  о  выборе  стиля-
источника.  Механизм  отбора  в  общем  не
изменился:  «учитываются  функциональ¬
ное  назначение  и  информативная  роль
объекта».  Есть,  однако,  признак,  по  кото¬
рому  мы  безошибочно  отличаем  построй¬
ки  ретроспективистов  начала  XX  в.  от
сооружений  эпохи  эклектики:  крупный
масштабный  строй.  Труднее  различить
между  собой  архитектурные  сооруже¬
ния,  относящиеся  к  романтическому
модерну  и  к  ретроспективным  направ¬
лениям,  поскольку  в  обоих  случаях  ис¬
пользуется  «историческая  форма»  и  в
обоих  случаях  она  преобразуется.  Все
зависит  от  меры  преобразования:  в  рам¬
ках  романтического  модерна  историче¬
ские  прототипы  «модернизируются»,
говоря  современным  языком,  подчиня¬
ясь  новому  образному  строю  фасада.
Мастера-ретроспективисты  склонны
сохранять  основополагающие  призна¬
ки  стиля-источника  как  в  объемно¬
пространственной  структуре  здания,  так
и  в  деталях,  лишь  слегка  усиливая  их
звучание.
 Рис.  11.19.
 Петербург.  Азовско-
Донской  банк.  Ф.  И.  Лид-
валь.  1907—1912.  Фраг¬
мент  фасада,  план
 Хорошо  демонстрирует  природу
этого  метода  памятник-церковь  на  Кули¬
ковом  поле  (1908).  Ее  автор,  А.  Щу¬
сев,  включает  в  композицию  лестничные
башни,  которые  делались  при  храмах
в  X—XI  в.,  звонницу  псковского  типа,
шатровые  и  луковичные  главы;  самое
существенное  здесь  —  работа  с  линией
(силуэтом)  и  пропорциями.  Чуть  пре¬
увеличенная  выпуклость  башен  и  купо¬
лов,  точно  найденные  пятна  проемов
и  орнаментов  на  гладких  стенах,  под¬
черкнуто  скульптурный  характер  пла¬
стики  и  тонкая  дисимметрия  целого
делают  эту  небольшую  постройку  очень
выразительной.  Опыт  модерна  не  про¬
шел  даром;  но  нужно  было  обладать  без¬
упречным  чувством  стиля,  чтобы  уви¬
деть  эти  признаки  в  памятниках  древ-

Архитектурные  направления
 551
 Рис.  11.20.
Архитектурный  язык
начала  XX  в.  Авторский
почерк.  А.  А.  Оль.
Проект  дачи  писателя
Леонида  Андреева
в  пос.  Райвола  на  Ка¬
рельском  перешейке.
1907.  Перспектива,
интерьер  зала-столовой,
планы  этажей
 ней  архитектуры,  которые  к  этому  вре¬
мени  были  сильно  искажены.  Щусеву
помог  его  опыт  реставратора.
 Мастера-ретроспективисты  были  та¬
лантливыми  художниками.  Художничес¬
кое  дарование  сообщает  их  произведе¬
ниям  неоспоримую  убедительность:
«красота  правее  логики...».
 Сложившееся  в  эти  годы  представ¬
ление  о  городе  как  художественном
целом  побуждает  внимательнее  отно¬
ситься  к  архитектурному  контексту,
ради  связи  с  которым  допускается  пря¬
мая  стилизация:  традиционная  форма
рассматривается  как  носительница  «ду¬
ха  места»,  залог  своеобразия  старых
городов.  В  этом  был  несомненный  смысл.
Местные  традиции  были  использованы
в  проекте  здания  Полтавского  губерн¬
ского  земства  (В.  Н.  Кричевский,  1905—
1909).  Формы  украинского  барокко
применяет  П.  Ф.  Алешин,  проектируя
в  Киеве  жилой  дом  на  Софийской  пло¬
щади.  Мотивы  грузинской  архитектуры
прослеживаются  в  здании  Грузинского
дворянского  банка  (А.  Н.  Кальгин,
1910—1912),  азербайджанской  архитек¬
туры  —  в  бакинском  вокзале  (К.  Н.  Ва¬
сильев,  начало  XX  в.).

552
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в

Архитектурные  направления
 553
 Рис.  11.21.
Ретроспективные  на¬
правления  в  архитектуре
начала  XX  в.  Неорус¬
ский  стиль
 а  —  Нижний  Новгород.
Проект  банка  (вариант).
 B. 	А.  Покровский.
 1910-е  гг.  Перспектива,
интерьер;  б  —  Петербург.
Храм  в  память  300-летия
дома  Романовых.
 C. 	С.  Причинений.  1913.
Фотография  1910-х  гг.;
в  —  храм-памятник  на
 Куликовом  поле.
 А.  В.  Щусев.  1908.
 Фасад,  план
 От  «русского  стиля»  вто¬
рой  половины  XIX  в.  это
направление  отличается
ориентацией  на  иные
источники  (псковско¬
новгородское,  владимиро¬
суздальское  зодчество),
крупномасштабностью
и  подчеркнутой  пластич¬
ностью  форм
 Необарокко  —  стилизация,  харак¬
терная  для  Петербурга.  Формы  петров¬
ской  архитектуры  используют  А.  И.
Дмитриев,  проектируя  Училищный  дом
им.  Петра  Великого,  и  авторы  больницы
им.  Петра  Великого.  «Мемориальный»
смысл  стилизаций  очевиден,  по  образ¬
ному  строю  здания  вписались  в  петер¬
бургский  ансамбль.
 Широкое  распространение  получают
неорусский  стиль,  ориентированный
 на  наследование  традиций  допетров¬
ского  зодчества,  и  неоренессанс.  Во  мно¬
гих  российских  городах,  облик  которых
сложился  в  классицистическую  эпоху,
строятся  здания  в  духе  неоклассицизма;
ведущую  роль,  естественно,  играет  Пе¬
тербург.
 Неорусский  стиль.  Завершив  собой
многолетние  поиски  национального  ар¬
хитектурного  языка,  начавшиеся  еще
в  1830-е  гг.,  неорусский  стиль,  пожалуй,
ближе  всего  подошел  к  решению  этого
сложнейшего  вопроса.  Щедрой  пласти¬
кой  и  богатым  колоритом,  мощными
силуэтами  башен  и  шатровых  крыш  по¬
стройки  в  неорусском  стиле  как  бы  иску¬
пают  суховатую  сдержанность  тонов-
ского  стиля  и  пестроту  «петушиного»
ропетовского.
 В  типологическом  аспекте  неорус¬
ский  стиль  связан  преимущественно
с  объектами,  назначение  которых  до¬
пускало  компоновку  объемов  по  прин¬
ципу  «хоромного  строения»,  что  позво-

554
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 Рис.  11.22.
 Ретроспективные
направления  в  архитек¬
туре  начала  XX  в.
а —  Петербург.
Училищный  дом
им.  Петра  Великого.
 А.  И.  Дмитриев.
 1909—1911.  Проектная
перспектива,  план
Здание  спроектировано
в  духе  петровской  архи¬
тектуры;
 б  —  Петербург.
 Жилой  "дом  с  башнями"
на  площади  Льва
Толстого.  А.  Е.  Белогруд.
 1910-е  гг.  Фрагмент
плана,  общий  вид
Ориентация  на  образный
строй  памятников
«северного  Возрождения»

Архитектурные  направления
 555
 Рис.  11.23.
 Ретроспективные  направ¬
ления  в  архитектуре
начала  XX  в.  От  стили¬
заций  на  классические
темы  —  к  неокласси¬
цизму
 а  —  Москва.  Дом  Скако¬
вого  общества.  И.  В.  Жол¬
товский.  1903—1906.
План  1-го  этажа,
боковой  фасад;  б  —  Рим.
Русский  павильон  на
Международной
выставке.  В.  А.  Щуко.
1911.  Фотография  1911  г.
В  постройке  Жолтов¬
ского  ощущается
влияние  модерна  (ком¬
поновка  проемов,  фриз,
трактовка  ордера).
 В  1910-е  гг.  начинается
художническое
освоение  образного  строя
классицизма

556
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 ляло  свободно  расположить  объемы
относительно  друг  друга,  дав  каждому
свою  крышу  и  свой  пластический  убор,
оформить  вход  эффектным  крыльцом
на  ползучих  арках  или  с  мощными  кув¬
шинообразными  столбами,  или  с  укра¬
шенным  мозаикой  челом.  Как  правило,
это  удавалось  в  общественных  зданиях
с  крупными  зальными  пространствами,
занимавших  свободные  участки.  Мастер¬
ски  решал  эти  задачи  В.  А.  Покров¬
ский;  им  построен  знаменитый  Государ¬
ственный  банк  в  Нижнем  Новгороде  —
многообъемное  здание  с  выразительным
силуэтом  и  превосходно  прорисован¬
ными  деталями  фасадов,  интерьера,
убранства  (1913).  Известен  выполнен¬
ный  Покровским  проект  Военно-истори¬
ческого  музея  (1907),  задуманного  архи¬
тектором  как  замкнутый  вокруг  внутрен¬
него  двора  комплекс  палат  и  крепостных
башен.
 Очень  интересный  развитый  ан¬
самбль  в  неорусском  стиле  был  возве¬
ден  в  Царском  Селе  для  размещения
солдат  и  офицеров  императорского  кон¬
воя.  В  ансамбль  входят  свободно  распо¬
ложенные  в  парковой  зоне  Федоровский
собор  (В.  А.  Покровский,  1910—1912),
Федоровский  городок  —  замкнутый
вокруг  двора  комплекс  трапезной,  кан¬
целярии,  лазарета  и  пр.  (С.  С.  Кричин-
ский,  1910-е),  казармы  (В.  Н.  Макси¬
мов,  1896—1898)  и  Ратная  палата  —
здание  для  музея  с  лекционным  и  ки¬
нозалом  (С.  Ю.  Сидорчук,  1910-е).
Неподалеку  расположен  Царский  вок¬
зал  (В.  А.  Покровский,  1912).  В  неорус¬
ском  стиле  строятся  в  эти  годы  соборы
и  церкви.
 Дискуссионным  остается  вопрос  о
совместимости  «неорусских»  форм  с  су¬
губо  современными  функциями,  как  на¬
пример  в  зданиях  вокзалов.  Так,  А.  Щу¬
сев  в  комплексе  Казанского  вокзала  в
Москве  сочетает  откровенно  стилизо¬
ванные,  прорисованные  в  духе  XVII  в.
формы  (кровли,  наличники,  карнизы  и
пр.)  с  наисовременнейшим  светопроз¬
рачным  сводом  дебаркадера  (проект
которого  остался  неосуществленным).
Вокзал,  несомненно,  стал  одной  из  очень
приметных  построек  своей  эпохи,  фун¬
кционирует  безупречно,  а  его  противо¬
 речивые  оценки  соотносятся  с  теми  ар¬
хитектурными  истинами,  которые  испо¬
ведуют  сторонники  разных  школ.  Нео¬
русский  стиль  в  архитектуре  следует
рассматривать  в  совокупности  с  анало¬
гичным  направлением  в  изобразитель¬
ном  и  прикладном  искусстве,  где  в  эти
же  годы  разрабатываются  сюжеты,  фор¬
мы,  колористика,  композиционные  пра¬
вила  народного  творчества.  Центрами
этой  работы  были  Абрамцевский  кру¬
жок  и  художественные  мастерские,
организованные  княгиней  М.  К.  Тени-
шевой  в  ее  имении  Талашкино  под  Смо¬
ленском;  с  ними  связаны  имена  Н.  К.
Рериха,  С.  В.  Малютина,  В.  М.  Васнецо¬
ва  и  других  крупных  художников.
 Неоклассицизм  и  неоренессанс.  В
стремительно  меняющемся  мире  осо¬
бенную  ценность  приобретало  класси¬
ческое  искусство,  обращенное  к  вечным
категориям  бытия  и  общечеловеческим
ценностям.  Класика  —  это  «художест¬
венный  язык,  имеющий  неотъемлемое
свойство  быть  понимаемым  всеми,  быть
уместным  всюду,  вдобавок  настолько
гибкий  и  мудрый,  что  он  допускает  са¬
мые  решительные  изменения  в  зависи¬
мости  от  самых  разнообразных  усло¬
вий  времени,  места  и  даже  расовых  осо¬
бенностей».  Содержание  этого  языка
ассоциируется  с  идеями  радости,  ясно¬
сти  и  свободы.  Так  писал  искусствовед
и  художник  А.  Н.  Бенуа,  один  из  идео¬
логов  неоклассицизма.
 Началось  серьезное  изучение  рос¬
сийского  архитектурного  наследия  кон¬
ца  XVIII  —  первой  трети  XIX  в.  и  его
истоков: 	академисты-пенсионеры  за
 рубежом  с  упоением  рисуют  и  обмеря¬
ют  древние  памятники  в  Афинах,
Риме,  Тоскане.
 Полное  выражение  нашла  концеп¬
ция  неоклассицистов  в  архитектуре
двух  российских  павильонов  на  между¬
народных  выставках  в  Италии  —  в  Ту¬
рине  и  Риме  (В.  А.  Щуко,  1911).  Мощ¬
ный  дорический  ордер  ротонды  римского
павильона  придал  небольшой  постройке
подлинную  монументальность.  В  турин¬
ском  павильоне  Щуко  воспроизвел  мо¬
тив,  который  в  свое  время  любил  Д.  Жи¬
лярди:  крупная  арка  с  вписанным  в  нее
портиком.  По  этой  же  схеме  решен  был

Архитектурные  направления
 557
 фасад  Театра  им.  Ф.  Волкова  в  Ярослав¬
ле  (Н.  А.  Спирин,  1910-е).
 Неоклассицизм  близок  «классицизи-
рующей»  ветви  романтического  модерна
(Ф.  Л  идеал  я  нередко  относят  к  этому
направлению),  но  его  отличает  большая
достоверность  в  воспроизведении  форм-
источников,  близок  он  и  поздней  эклек¬
тике,  но  в  нем  больше  «стильности»  и
художнического  размаха.
 Вдохновенно  импровизировал  на  те¬
мы  русской  классики  И.  А.  Фомин.  Он
начинал  работать  в  стиле  модерн,  но
затем  был  увлечен  открывшимся  перед
ним  миром  старины  —  «грандиозными,
египетскими  по  силе  памятниками  ар¬
хитектуры,  соединившими  в  себе  мощь
с  деликатностью  истинно  аристократи¬
ческих  форм».  Петербургские  построй¬
ки  Фомина  —  особняк  сенатора  А.  А.
Половцова  на  Каменном  острове,  особ¬
няк  князя  Абамелек-Лазарева  на  Мой¬
ке  —  откровенно  и  мастерски  воспро¬
изводят  стиль,  определявший  на  рубеже
XVIII—XIX  вв.  облик  северной  столицы,
которую  Фомин  беззаветно  любил.  Од¬
нако,  не  допуская  мысли  о  некритиче¬
ском  копировании  «образцов»,  он  изу¬
чает  природу  образной  силы  классициз¬
ма  и  ампира  и  формулирует  правила
стиля:  простота  и  ясность  плана  («идеа¬
лом...  являются  круг,  квадрат  и  прямо¬
угольник»),  простота  фасада  («красоту
здания  составляют  хорошо  найденные
пропорции  стены  и  отверстий  в  ней»),
«экономия  орнамента»,  «лаконичность
композиции»  и  т.  д.
 Полагая  необходимостью  историчес¬
кое  развитие  стиля,  после  революции
И.  А.  Фомин  разрабатывает  и  реализует
программу  «реконструкции  классики»
(или  «пролетарской  классики»).
 Глубоким  исследователем  законо¬
мерностей  построения  формы  эпохи
Возрождения  был  И.  В.  Жолтовский.  Им
заложены  основы  учения  о  классике  как
методе  (а  не  «стиле»).  Он  исследует
проблемы  тектоники  —  пластического
выражения  работы  конструкций  здания
под  нагрузкой,  проблемы  композици¬
онного  единства  целого  и  деталей  и  свя¬
зей  формы  с  конструкцией.  Теория  со¬
здается  в  ходе  практического  проекти¬
рования:  Жолтовский  строит  виллы  и
 особняки  в  Москве  и  под  Москвой,
ориентируясь  на  опыт  архитектуры  эпо¬
хи  Возрождения.
 Если  композиции  на  тему  русского
ампира  выполнялись  преимущественно
в  штукатурке  (с  типичным  выделением
белых  деталей  на  цветном  фоне),  то
неоренессанс  использует  естественный
камень  или  его  имитацию  —  штукатурку
с  каменной  крошкой.  Ренессансные
приемы  оказались  уместны  при  решении
сложной  проблемы  сочетания  классиче¬
ского  ордерного  декора  со  структурой
многоэтажного  здания.  Так,  палладиан-
ский  большой  ордер  логичен  здесь  не
только  в  декоративном,  но  и  в  тектони¬
ческом  смысле,  поскольку  местополо¬
жение  на  фасаде  колоссальной  колонны
или  пилястры  отвечает  несущей  роли
простенка  (при  комбинированной  кон¬
структивной  системе).  Такой  прием  ис¬
пользовал  В.  Щуко  в  жилом  доме  на
Каменноостровском  пр.  в  Петербурге:
с  гигантскими  колоннами  коринфского
ордера  хорошо  сочетается  прозрачность
призматических  эркеров,  заполнивших
интерколумнии.
 В  рамках  неоклассицизма  и  неоре¬
нессанса  вернулись  в  архитектуру  кано¬
нические  композиционные  правила  —
симметрия  с  четким  выделением  оси,
иерархичность  построения,  артикули-
рованность  форм.
 Архитектурная  наука  начала  XX  в.
 Проблемы,  стоявшие  перед  архитекто¬
рами  и  художниками,  требовали  науч¬
ного  осмысления.  Начало  XX  в.  стало
временем  яркого  расцвета  истории  и
теории  архитектуры.  Впервые  было  пред¬
принято  исследование  истории  зодче¬
ства  на  протяжении  тысячи  лет  —  от
Киевской  Руси  до  современности.  В  на¬
учный  обиход  были  введены  тысячи  ар¬
хивных  документов,  предприняты  новые
натурные  исследования,  проведены  об¬
меры  и  фотофиксация  сотен  памятни¬
ков.  Вместе  с  архитекторами-учеными
В.  В.  Сусловым,  Н.  В.  Султановым,  М.  В.
Красовским  и  другими  работают  искус¬
ствоведы  И.  Э.  Грабарь,  А.  Н.  Бенуа,
Г.  К.  Лукомский.  Они  привносят  в  изу¬
чение  зодчества  присущее  им  внимание
к  художественной  форме,  ее  развитию.
Сложились  и  новые  разделы  историко-

558
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 архитектурной  науки  —  история  садо¬
во-паркового  искусства,  история  архи¬
тектуры  «провинции».  Были  созданы
предпосылки  для  становления  истории
градостроительного  искусства.
 Отразив  смену  масштабных  пред¬
почтений,  коснувшуюся  всех  видов
духовной  деятельности,  наука  начала
переоценку  отечественного  архитектур¬
ного  наследия.  Столь  популярное  недав¬
но  узорочье  «русского  стиля»  теперь
пренебрежительно  именуют  «путинков-
щиной»  и  «останкинщиной»  (по  имени
известных  памятников  Москвы  и  Под¬
московья).  Это  не  значит,  что  зодчество
XVII  в.  полностью  утратило  привлека¬
тельность,  его  ценят  за  «несравненную
сказочность»  (И.  Грабарь).  Но  предпоч¬
тения,  безусловно,  отданы  домонголь¬
скому  зодчеству  —  монументальным
памятникам  Владимира,  Пскова,  Нов¬
города,  их  созерцание  дает  столь  желан¬
ное  ощущение  покоя  и  уверенности.
 После  десятилетий  забвения  открыт
российский  классицизм,  образы  которо¬
го  также  исполнены  торжественного
 Рис.  11.24.
 Неоклассицизм
а  —  Петербург.  Дворец
А.  А.  Половцова  на
Каменном  острове.
 И.  А.  Фомин.  1911  —
1913.  Общий  вид,  план;
б  —  Москва.  Доходный
дом  князя  Щербатова
на  Новинском  бульваре.
 А.  И.  Таманов  (Тама-
нян).  1912—1913.  План
верхнего  этажа,  общий
вид;  в  —  Ярославль.
Театр  имени  Федора
Волкова.  Н.  А.  Спирин.
1910-е  гг.

Архитектурные  направления
 559
 величия.  В  1911  г.  состоялась  знамени¬
тая  «Историческая  выставка  архитек¬
туры  и  художественной  промышленно¬
сти»,  на  которой  были  экспонированы
извлеченные  из  архивов  проекты  вели¬
ких  классицистов  —  Кваренги,  Бажено¬
ва,  Воронихина.  Сложились  любитель¬
ские  и  профессиональные  общества,
изучавшие  архитектуру  этого  периода.
 Потребовалось  внести  ясность  в  воп¬
рос:  действительно  ли  «фальшива»  вся
послепетровская  архитектура,  как  ут¬
верждали  последователи  славянофилов
и  старшего  и  нового  поколений?  Изу¬
чением  проблемы  занялся  крупнейший
исследователь  истории  русского  искус¬
ства  И.  Э.  Грабарь.  «Не  надо  думать,—
писал  он,—  что  могучей  волей  исполина,
Россию  вздернувшего  на  дыбы,  все  рус¬
ское  было  обречено  на  гибель  и  на  его
место  насильно  водворялся  заморский
дух.  Сам  Петр  по  своему  складу,  по  при¬
 емам,  вкусам,  привычкам,  по  самим
достоинствам  и  недостаткам  своим  был
русским  до  мозга  костей...»
 Введение  иноземщины  не  было  но¬
востью  на  Руси,  имевшей  давние  тради¬
ции  связей  с  Западом.  Но  главное  в  дру¬
гом:  освоение  каждой  культурой  влия¬
ния  внешней  культуры,  утверждает  Гра¬
барь,  явление  объективно  неизбежное  и
плодотворное.  На  протяжении  веков
русская  архитектура  осваивала  и  перера¬
батывала  влияние  Византии,  романской
архитектуры,  барокко,  классики,  и  это
естественно.  «Каждый  великий,  мировой
стиль  является  неизбежно  стилем  меж¬
дународным...  он  тем  и  отличается,  что
обладает  могуществом  втягивать  в  круг
своего  влияния  все  ему  современное
человечество».  В  России  этот  процесс
приобрел  особую  окраску,  обусловлен¬
ную  знаменательной  особенностью  рус¬
ской  культуры:  «В  ней  кроется  непости-

560
 Архитектура  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 жимая  сила  притяжения,  не  раз  застав¬
лявшая  перевоплощаться  в  нее  лучших
представителей  сильнейших  культур
Европы».  Отвечающая  национальному
«духу  и  чувству»,  слившаяся  с  россий¬
ским  ландшафтом,  ставшая  всеобщим
достоянием  послепетровская  архитек¬
тура  была,  по  убеждению  И.  Э.  Грабаря,
несомненно  самобытным  и  националь¬
ным  явлением.
 Трудами  Грабаря  и  его  коллег  —
архитекторов  и  художников  —  была
создана  первая  фундаментальная  «Исто¬
рия  русского  искусства»  (1910—1911).
Примечательные  философской  глуби¬
ной,  фактологическим  богатством  и
блеском  изложения,  эти  книги  не  уста¬
рели,  как  не  устаревают  создания  под¬
линного  интеллекта.  В  начале  1-го  то¬
ма  есть  знаменательные  слова:  «На  воп¬
рос,  было  ли  в  России  великое  искус¬
ство,  мы  вправе  без  малейшего  колеба¬
ния  ответить:  да,  оно  было.  Россия  в
своем  прошлом  имеет  таких  блестящих
мастеров,  таких  поистине  великих  зод¬
чих,  живописцев,  скульпторов  и  декора¬
торов,  что  их  имена  она  с  гордостью
может  противопоставить  именам  мно¬
гих  мастеров  Запада».  И  далее  читаем:
«Подводя  итоги  всему,  что  сделано
Россией  в  области  искусства,  приходишь
к  выводу,  что  это  по  преимуществу
страна  зодчих.»
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ
 Архитектурную  деятельность  в  конце
XIX  —  начале  XX  в.  характеризует  вы¬
сокий  уровень  профессионализма.  Осво¬
ив  полностью  возможности,  предостав¬
ляемые  научным  подходом  к  проектиро¬
ванию,  архитекторы  этого  периода  до¬
полнили  и  обогатили  его  развитым  ху¬
дожническим  мастерством.  Пройдя  эту
школу,  они  становились  абсолютно
свободны  в  средствах  выражения  за¬
мысла.  Говоря  словами  В.  Л.  Глазычева,
создаваемая  таким  образом  форма  «уже
свободна  от  породивших  ее  обстоя¬
тельств  и  несет  в  себе  Качество.  Его
мы  познаем  в  постройках  любого  вре¬
мени  и  любого  народа...  Качество  свя¬
 зывает  работы  сегодняшнего  дня  с  ра¬
ботами  любого  мига  в  истории,  потому
что,  формируясь  историей,  оно  от  нее
свободно».
 Множественность  стилевых  направ¬
лений  архитектуры  конца  XIX  —  нача¬
ла  XX  в.  отразила  сложность  социаль¬
ной  и  духовной  жизни  предреволю¬
ционной  России.  В  основном  это  поиски
выразительного  архитектурного  языка,
отвечающего  как  духу  современности,
так  и  идее  культурного  преемствования.
Смена  ценностных  установок  и  соответ¬
ствующая  ей  смена  образных  характе¬
ристик  архитектуры  отразили  закон  цик¬
лического  развития  архитектуры,  о  ко¬
тором  И.  Э.  Грабарь  писал:  «В  истории
искусства  не  раз  уже  раздавались  те
самые  призывы  отречься  от  традиций,
которые  так  характерны  и  для  новей¬
шего  индивидуализма...  Между  тем  вся
история  искусства  есть  история  непре¬
рывной  смены  этих  двух  настроений,
которые  можно  было  бы  назвать  рево¬
люционным  и  реакционным,  если  бы  оба
термина  не  получили,  благодаря  усло¬
виям  современной  общественной  жизни,
слишком  специфической  окраски.  Пос¬
ле  каждой  эпохи,  отвергающей  и  топ¬
чущей  традиции,  неизбежно  наступает
эпоха  возврата,  но  последний  никогда
не  бывает  полным,  всецело  повторяю¬
щим  прошлое,  а  всегда  приносит  новые
ценности  или  так  видоизменяет  старые,
что  они  являются  новыми».
 В  рассматриваемый  период  «новым»
был  поворот  к  крупномасштабной,  эмо¬
ционально  выразительной  образной
форме,  полученной  путем  как  свобод¬
ного  изобретательства,  так  и  преобра¬
зования  «исторических»  прототипов.
Здания  и  сооружения,  созданные  в  эти
годы,  превосходны  по  утилитарным
характеристикам,  рациональности  и  сме¬
лости  конструкций.  Этим  архитектура
обязана  техническому  прогрессу,  раз¬
витию  инженерной  мысли,  специфике
организации  проектно-строительного
дела.  Новые  конструкции,  «полигоном»
для  разработки  которых  стала  промыш¬
ленная  архитектура,  новые  высококаче¬
ственные  строительные  и  отделочные
материалы,  отличное  инженерное  обо¬
рудование  и  оснащение  зданий  —  ре-

Заключение
 561
 зультат  деятельности  квалифицирован¬
ных  строительных  и  специализирован¬
ных  фирм,  в  сотрудничестве  с  которыми
работает  архитектор.
 *  *  *
 Граница,  которой  заканчивается
эта  книга,—  1917  год.  После  Октябрь¬
ской  революции  архитектурная  деятель¬
ность  была  поставлена  на  службу  сугубо
политическим  и  идеологическим  уста¬
новкам,  что  привело  в  конце  концов
к  полной  дегуманизации  архитектурной
среды,  непоправимому  ущербу,  нанесен¬
ному  историко-архитектурному  насле¬
дию,  к  падению  профессиональной  куль¬
туры  архитектора.  Процесс  этот  шел
неравномерно:  несмотря  на  то,  что  мно¬
гие  видные  архитекторы  и  инженеры
эмигрировали  или  были  репрессированы
в  годы  сталинского  террора,  в  первые
послереволюционные  десятилетия  со¬
ветская  архитектура  еще  сохраняла
известный  профессиональный  уровень.
Этим  она  была  обязана  деятельности
мастеров,  сложившихся  творчески  в
предреволюционные  годы,—  Л.  Н.  Бенуа,
И.  А.  Фомина,  И.  В.  Жолтовского,  А.  В.
Щусева,  В.  А.  Щуко  и  др.  и  их  учеников.
До  времени  им  удавалось  хранить  и
утверждать  идеи  культурного  преемст-
вования  в  архитектуре.  Окончательный
распад  профессионализма  связан  был  с
однобоко  воспринятыми  догмами  «сов¬
 ременного  движения»,  сформировавше¬
гося  в  архитектуре  Запада  XX  в.:  не
освоив  блестящего  технологизма  евро¬
пейской  и  американской  архитектуры
и  не  заметив  альтернативных  «современ¬
ному»  направлений,  тоталитарный  ре¬
жим  превратил  набор  новых  «истин»
в  жесткий  канон.
 Это  предмет  другой  книги,  и  мы  кос¬
нулись  его  лишь  затем,  чтобы  вернуться
к  урокам,  которые  можно  и  нужно  из¬
влечь  из  опыта  мастеров  предреволю¬
ционной  эпохи.  Они  сегодня  обрели  осо¬
бую  актуальность,  если  вспомнить,  что
за  минувшее  столетие  неверно  направ¬
ленный  научно-технический  прогресс
и  порожденная  им  машинная  цивили¬
зация  привели  человечество  на  грань
катастрофы;  что  идеал  «современности»
потерял  свой  ореол,  поскольку  делает
бессмысленным  каждый  текущий  миг
человеческой  жизни.  Культурное  преем-
ствование  сегодня  соотносится  с  фак¬
том  выживания  человечества  и  сохра¬
нения  его  духовного  потенциала  —  мы
называем  это  культурной  экологией.
Мысль  о  необходимости  культурного
преемствования  была  завоевана  еще
в  XIX  в.  и  утверждена  философами
начала  XX  в.  Архитектура  тех  лет  умела
реализовать  связь  прошлого  и  насто¬
ящего  в  живом  сплаве  пространства  и
формы,  и  целью  ее  было  служение
человеку  —  в  этом  ее  смысл  и  ценность
для  современного  архитектора.

562
 Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  в.
 СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ
 Общие  труды
 1. 	Бартенев  И.  А.  Форма  и  конструкция  в
архитектуре.  Л.,  1968.
 2. 	Бунин  А.  В.,  Саваренская  Т.  Ф.  История
градостроительного  искусства.  В  2  т.  М.,  1979.
 3. 	Всеобщая  история  архитектуры.  В  12  т.
М.,  т.  3,  1966;  Т.  6,  1968;  т.  10,  1972.
 4. 	Глазычев  В.  Л.  Эволюция  творчества  в  ар¬
хитектуре.  М.,  1986.
 5. 	Грабарь  И.  Э.  О  русской  архитектуре.
М.,  1969.
 6. 	История  городов  Сибири.  Новосибирск,
 1977.
 7. 	История  русской  архитектуры  /Под  ред.
С.  В.  Безсонова.  М.,  1956.
 8. 	История  русского  искусства  /Под  ред.
И.  Э.  Грабаря.  Т.  1  —  10.  М.,  1953—1969.
 9. 	История  СССР  с  древнейших  времен  до
наших  дней.  В  12  т.  Т.  3,  4.  М.,  1967.
 10. 	Ключевский  В.  О.  Курс  русской  истории.
В  8  т.  Т.  3—5.  М.,  1957—1958.
 11. 	Очерки  русской  культуры  XVIII  века  /Под
ред.  Б.  А.  Рыбакова.  М.,  1985.
 12. 	Очерки  истории  Ленинграда.  В  6  т.  Т.  1.
М.-Л.,  1955.
 13. 	Памятники  архитектуры  Ленинграда.
Л.,  1976.
 14. 	Памятники  архитектуры  Москвы:  Белый
город.  М.,  1989.
 15. 	Памятники  архитектуры  Москвы:  Земля¬
ной  город.  М.,  1989.
 16. 	Памятники  архитектуры  Москвы:  Кремль.
Китай-город.  Центральные  площади.  М.,  1982.
 17. 	Памятники  русской  архитектуры  и  мону¬
ментального  искусства:  Материалы  и  исследова¬
ния.  М.,  1980.
 18. 	Памятники  русской  архитектуры  и  мону¬
ментального  искусства:  Стиль,  атрибуции,  дати¬
ровки.  М.,  1983.
 19. 	Пилявский  В.  И.,  Горшкова  Н.  Я.  Русская
архитектура  XI  —  начала  XX  века:  Указатель  из¬
бранной  литературы  на  русском  языке  за  1811  —
1875  гг.  Л.,  1978.
 20. 	Пилявский  В.  И.,  Тиц  А.  А.,  Ушаков  Ю.  С.
История  русской  архитектуры.  Л.,  1984.
 21. 	Русская  архитектура  первой  половины
XVIII  века  /  Под  ред.  И.  Э.  Грабаря.  М.,  1954.
 22. 	Саваренская  Т.  Ф.,  Швидковский  Д.  О.,
Петров  Ф.  А.  История  градостроительного  ис¬
кусства.  М.,  1989.
 К  главе  7
 1. 	Божерянов  И.  И.  Очерк  развития  искусств
в  царствование  Петра  Великого.  СПб,  1872.
 2. 	Дубяго  Т.  Б.  Русские  регулярные  сады
и  парки.  Л.,  1963.
 3. 	Евангулова  О.  С.  Дворцово-парковые  ан¬
самбли  Москвы  первой  половины  XVIII  века.
М.,  1969.
 4. 	Евсина  Н.  А.  Архитектурная  теория  в
России  XVIII  века.  М.,  1975.
 5. 	Иогансен  М.  В.  Михаил  Земцов.  Л.,  1975.
 6. 	Коваленская  Н.  И.  История  русского  ис¬
кусства  XVIII  в.  М.,  1962.
 7. 	Культура  и  искусство  петровского  вре¬
мени.  Л.,  1977.
 8. 	Ласковский  Ф.  Ф.  Материалы  для  истории
инженерного  искусства  в  России.  Ч.  2.  СПб,  1861.
 9. 	Лисаевич  И.  И.  Доменико  Трезини.  Л.,
 1986.
 10. 	Луппов  С.  П.  История  строительства  Пе¬
тербурга  в  первой  четверти  XVIII  в.  М.-Л.,  1957.
 11. 	Овсянников  Ю.  М.  Доменико  Трезини.
Л.,  1987.
 12. 	Русское  искусство  первой  четверти  XVIII
века:  Материалы  и  исследования  /  Под  ред.
Т.  В.  Алексеевой.  М.,  1974.
 К  главе  8
 1. 	Бартенев  И.  А.,  Батажкова  В.  Н.  Русский
интерьер  XVIII—XIX  веков.  Л.,  1977.
 2. 	Виппер  Б.  Р.  Архитектура  русского  ба¬
рокко.  М.,  1978.
 3. 	Денисов  Ю.  М.,  Петров  А.  Н.  Зодчий
Растрелли.  Л.,  1963.
 4. 	Должность  архитектурной  экспедиции  //
Архитектурный  архив.  Вып.  1.  М.,  1946.
 5. 	Згура  В.  В.  Проблемы  возникновения  ба¬
рокко  в  России  //  Барокко  в  России.  М.,  1926.
 6. 	Ильин  М.  А.  Архитектура  Москвы  в  XVIII
веке.  М.,  1953.
 7. 	Кипарисова  А.  А.  Архитектор  Ухтом¬
ский 	/  /  Архитектор  Дмитрий  Васильевич
 Ухтомский.  Каталог  выставки.  М.,  1973.
 8. 	Матвеев  А.  А.  Растрелли.  Л.,  1938.
 9. 	Михайлов  А.  И.  Архитектор  Ухтомский
и  его  школа.  М.,  1954.
 10. 	Некрасов  А.  И.  О  начале  барокко  в  русской
 архитектуре  //  Барокко  в  России.  М., 	1926.
 11. 	Овсянников  Ю.  М.  Ф.-Б.  Растрелли.  Л.,
1982.
 12. 	Памятники  архитектуры  пригородов  Ле¬
нинграда.  Л.,  1983.
 13. 	Петров  А.  Н.  Савва  Чевакинский.  Л.,  1983.
 14. 	Русское  искусство  барокко:  Материалы  и
исследования  /  Под  ред.  Т.  В.  Алексеевой.  М.,  1977.
 К  главе  9
 1. 	Агафонов  С.  Л.  Горький.  Балахна.  Ма¬
карьев.  М.,  1987.
 2. 	Архитектурные  альбомы  М.  Ф.  Казакова  /
Под  ред.  Е.  А.  Белецкой.  М.,  1956.
 3. 	Белецкая  Е.  А.,  Покровская  3.  К.
Д.  И.  Жилярди.  М.,  1980.
 4.  Будылина  М.  В.,  Брайцева  О.  И.,  Харла¬
мова  А.  М.  Архитектор  Н.  А.  Львов.  М.,  1961.
 5. 	Власюк  А.  П.,  Каплун  А.  /7.,  Кипарисо¬
ва  А.  А.  Казаков.  М.,  1957.
 6. 	Гримм  Г.  Г.  Архитектура  перекрытий
русского  классицизма.  М.,  1939.

Список  литературы
 563
 7. 	Гуляницкий  Н.  Ф.  О  композиции  зданий
в  ансамблевой  застройке  Москвы  периода  клас¬
сицизма  //  Архитектурное  наследство.  №  24.
М.,  1976.
 8. 	Гуляницкий  Н.  Ф.  Творческие  методы
архитекторов  русского  классицизма  при  разработ¬
ке  ордерных  композиций  //  Архитектурное
наследство.  №  22.  М.,  1974.
 9. 	Евсина  Н.  А.  Архитектурная  теория  в
России  второй  половины  XVIII—начала  XIX  в.
М.,  1985.
 10. 	Ильин  М.  А.  Казаков.  М.,  1956.
 11. 	Кириков  Б.  М.  Кашин.  Л.,  1988.
 12. 	Коршунова  М.  Ф.  Джакомо  Кваренги.  Л.,
1977.
 13. 	Кючарианц  Д.  А-.  Антонио  Ринальди.  Л.,
 1989.
 14. 	Кючарианц  Д.  А.  Иван  Старов.  Л.,  1982.
 15. 	Лисовский  В.  Г.  Андрей  Воронихин.  Л.,
1971.
 16. 	Лисовский  В.  Г.  Архитектурная  школа
Академии  художеств  (К  225-летию  Академии
художеств).  Л.,  1981.
 17. 	Михайлов  А.  И.  Баженов.  М.,  1951.
 18. 	Михайлова  М.  Б.  Типы  сооружений  антич¬
ности  в  архитектуре  русского  классицизма  //
Архитектурное  наследство.  №  26.  М.,  1978.
 19. 	Николаев  Е.  В.  Классическая  Москва.  М.,
 1975.
 20. 	Ожегов  С.  С.  Типовое  и  повторное  строи¬
тельство  в  России  в  XVIII  —  XIX  веках.
 21. 	Пилявский  В.  И.  Джакомо  Кваренги:
Архитектор.  Художник.  Л.,  1981.
 22. 	Пилявский  В.  И.  Стасов  —  архитектор.
Л.,  1981.
 23. 	Покровская  3.  К.  Архитектор  О.  И.  Бове.
М.,  1964.
 24. 	Разгонов  С.  Н.  В.  И.  Баженов.  М.,  1985.
 25. 	Талепоровский  В.  Н.  Чарльз  Камерон.  М.,
 1939.
 26. 	Тарановская  М.  3.  Карл  Росси.  Л.,  1980.
 27. 	Терехин  А.  С.  Жизнь  и  творчество  архи¬
тектора  И.  И.  Свиязева.  Пермь,  1970.
 28. 	Тихомиров  Н.  Я.  Архитектура  подмос¬
ковных  усадеб.  М.,  1955.
 29. 	Шуйский  В.  К.  Андреян  Захаров.  Л.,  1989.
 К  главе  10
 1. 	Бартенева  М.  И.  Николай  Бенуа.  Л.,  1985.
 2. 	Борисова  Е.  А.  Русская  архитектура  вто¬
рой  половины  XIX  в.  М.,  1979.
 3. 	Гоголь  Н.  В.  Об  архитектуре  нынешнего
времени.  Собр.  соч.  в  6  т.  Т.  6.  М.,  1950.
 4. 	Забелин  И.  Е.  Русское  искусство:  Черты
самобытности  в  русском  зодчестве.  М.,  1900.
 5. 	История  Москвы.  Т.  4,  5.  М.,  1954—1955.
 6. 	Кириченко  Е.  И.  Русская  архитектура
1830—1910  гг.  М.,  1988.
 7. 	Кириченко  Е.  И.  Архитектурные  теории
XIX  века  в  России.  М.,  1986.
 8. 	Конструкции  и  архитектурная  форма  в
русском  зодчестве  XIX—  начала  XX  века.  М.,
1977.
 9. 	Красовский  А.  К.  Гражданская  архитек¬
тура.  СПб,  1851.
 10. 	Кучумов  А.  М.  Убранство  русского  жилого
интерьера  XIX  века.  Л.,  1977.
 11. 	Лисовский  В.  Г.  Национальные  традиции
в  русской  архитектуре  XIX—  начале  XX  века.  Л.,
1988.
 12. 	Оль  Г.  А.  Александр  Брюллов.  Л.,  1983.
 13. 	Очерки  истории  строительной  техники
России  XIX  —  начала  XX  веков  /  Под  ред.
Г.  М.  Людвиг.  М.,  1964.
 14. 	Петрова  Т.  А.  Андрей  Штакеншнейдер.
Л.,  1978.
 15. 	Лунин  А.  Л.  Архитектурные  памятники
Петербурга:  Вторая  половина  XIX  века.  Л.,  1981.
 16. 	Лунин  А.  Л.  Архитектура  Петербурга  се¬
редины  XIX  века.  Л.,  1990.
 17. 	Славина  Т.  А.  Исследователи  русского
зодчества.  Русская  историко-архитектурная  наука
XV111  —  начала  XX  вв.  Л.,  1983.
 18.  Славина  Т.  А.  Константин  Тон.  Л.,  1989.
 19.  Стасов  В.  В.  Искусство  XIX  века  //
В.  В.  Стасов.  Избр.  соч.  в  3  т.  М.,  1952.
 20. 	Хомутецкий  И.  Ф.  Архитектура  России
с  середины  XIX  в.  по  1917  год.  Л.,  1955.
 К  главе  11
 1. 	Алексеев  Г.  И.  К  классификации  петер¬
бургского  модерна  //  История  и  теория  архи¬
тектуры  и  градостроительства.  Межвуз.  тем.  сб.
ЛИСИ.  Л.,  1980.
 2. 	Апышков  В.  П.  Рациональное  в  новей¬
шей  архитектуре.  СПб.,  1905.
 3. 	Афанасьев  К.  Н.  А.  В.  Щусев.  М.,  1978.
 4. 	Борисова  Е.  А.,  Каждан  Т.  П.  Русская
архитектура  конца  XIX—  начала  XX  века.  М.,
1971.
 5. 	Бочаров  Г.  Н.  Деятельность  художников
по  возрождению  русского  искусства:  Абрамцево
и  Талашкино  //  Русская  художественная
культура  конца  XIX  —  начала  XX  веков.  Кн.  2.  М.,
1969.
 6. 	Кириллов  В.  В.  Архитектура  русского  мо¬
дерна:  Опыт  формологического  анализа.  М.,  1979.
 7. 	Кириченко  Е.  И.  Москва  на  рубеже  сто¬
летий.  М.,  1977.
 8. 	Кириченко  Е.  И.  Федор  Шехтель.  М.,  1973.
 9. 	Лисовский  В.  Г.  И.  А.  Фомин.  Л.,  1979.
 10. 	Мастера  советской  архитектуры  об  архи¬
тектуре  /  Под  общ.  ред.  М.  Г.  Бархина  и  др.  Т.  1,
2.  М.,  1975.
 11. 	Мунц  О.  Р.  Парфенов  или  София?  //
Архитектурно-художественный  еженедельник.
М.,  1916.
 12. 	Оглы  Б.  И.  Строительство  городов  Сибири.
Л.,  1980.
 13. 	Щусев  А.  В.  Мысли  о  свободе  творчества
в  религиозной  архитектуре  //  Зодчий.  1905.  №  11.

РУССКИЕ  АРХИТЕКТОРЫ  XVIII—XX  вв.
(Биографические  справки)
 Аргунов  Федор  Семенович  (1733—1768)
 Из  семьи  крепостных  графа  Шереметева,
давшей  несколько  талантливых  представителей
русского  искусства.  Сын  дворцового  управляю¬
щего.  Ученик  и  впоследствии  помощник  С.  И.  Че-
вакинского.  Участвовал  в  строительстве  петер¬
бургской  усадьбы  Шереметевых  на  Фонтанке  (так
называемый  Фонтанный  дом).  С  середины
1750-х  гг.  по  1767  г.  работал  в  имении  Шере¬
метевых  Кусково,  создал  парк  и  парковые  павильо¬
ны,  большинство  из  них  не  сохранилось.
 Баженов  Василий  Иванович  (1737—1799)
 Сын  сельского  священника.  Первоначально
учился  в  «команде»  Д.  В.  Ухтомского,  затем  в
Московском  университете.  С  1755  г.  в  Санкт-Пе¬
тербурге  —  ученик  и  помощник  С.  И.  Чевакин-
ского  при  постройке  Никольского  собора.  Учил¬
ся  в  Академии  художеств  с  момента  ее  основа¬
ния.  После  окончания  Академии  направлен  пен¬
сионером  во  Францию  и  Италию  для  дальней¬
шего  образования.  Обучался  в  Парижской  ака¬
демии  у  Ш.  де  Вайи.  Жил  и  работал  в  Италии.
Имел  звания  профессора  Римской  академии,  чле¬
на  академий  во  Флоренции  и  Болонье.  В  1765  г.
вернулся  в  Санкт-Петербург.  Участвовал  в  конкур¬
се  на  проект  Екатерингофа,  за  что  получил  звание
академика.  Служил  архитектором  артиллерийского
ведомства.  В  1767  г.  направлен  в  Москву  для
приведения  в  порядок  строений  в  Кремле.
 Созданный  им  грандиозный  проект  Боль¬
шого  Кремлевского  дворца  не  был  осуществлен,
но  оказал  огромное  влияние  на  становление
классицистических  принципов  градостроительства
в  России.  Во  время  работ  в  Кремле  вокруг  Баже¬
нова  сложилась  школа  молодых  архитекторов-
классицистов  (М.  Ф.  Казаков,  И.  В.  Еготов,
Е.  С.  Назаров,  Р.  Р.  Казаков,  И.  Т.  Таманский),
развивавших  в  своих  дальнейших  самостоятель¬
ных  работах  идеи  Баженова.
 С  другой  грандиозной  работой  —  дворцо¬
вым  комплексом  в  Царицыне  —  архитектора
также  постигла  неудача.  Выстроенный  в  фан¬
тастических  русско-готических  формах  дворец  не
понравился  Екатерине  II  и  не  был  закончен,  а  сам
Баженов  впал  в  немилость.  По  воцарении  Павла  I,
с  которым  Баженов  был  связан  масонской  дея¬
тельностью,  архитектор  был  приглашен  в  Санкт-
Петербург  и  назначен  вице-президентом  Академии
художеств  с  чином  статского  советника.  Однако
последний  проект  Баженова  —  Михайловский  за¬
мок  был  полностью  переработан  В.  Бренной.
 Основоположник  и  страстный  пропагандист
классицизма  в  России,  мастер  с  яркой  индиви¬
дуальностью  и  трагической  творческой  судьбой.
 Известен  трудами  в  области  теории  архитек¬
туры,  большая  часть  которых  создана  совместно
с  Ф.  Каржавиным.  Графическое  наследие  масте¬
ра  очень  велико,  однако  вопрос  о  его  авторстве
во  многих  случаях  остается  открытым.
 Основные  работы:  в  Москве  —  усадьба  Паш¬
кова,  дома  Юшкова  и  Прозоровского,  тра¬
пезная  и  колокольня  церкви  Скорбящей  Божией
Матери;  дворцовый  комплекс  Царицыно  под
Москвой,  церкви  в  с.  Быкове  под  Москвой  и  в
с.  Знаменка  (Тамбовской  губ.);  в  Санкт-Петер¬
бурге  до  середины  XX  в.  ему  приписывались  кор¬
дегардии  Михайловского  замка,  здание  Окружного
суда  на  Литейном  пр.  (не  сохранилось).
 Барановский  Гавриил  Васильевич  (1860—
 между  1918  и  1923)
 Родился  в  Одессе.  Образование  получил  в
Кишиневской  гимназии.  В  1885  г.  окончил  Инсти¬
тут  гражданских  инженеров.  Работал  помощником
у  Д.  Д.  Соколова  и  П.  Ю.  Сюзора,  в  Строительном
комитете  Министерства  внутренних  дел,  Главном
дворцовом  управлении.  Выполнял  частные  заказы,
главным  образом  семьи  Елисеевых.  Проектировал
для  Петербурга,  Москвы,  Нижнего  Новгорода,
Ревеля.  Представитель  модерна.  Большое  значе¬
ние  имеет  издательская  деятельность  Бара¬
новского:  им  составлена  многотомная  «Архитек¬
турная  энциклопедия  второй  половины  XIX  века».
Издавал  журнал  «Строитель».  Выпустил  «Юбилей¬
ный  сборник  о  деятельности  бывших  воспитан¬
ников  Института  гражданских  инженеров».
 Основные  работы:  торговые  дома  «Братья
Елисеевы»  в  Петербурге  и  Москве,  здание  Рус¬
ского  географического  общества,  Буддийский
храм,  доходные  дома  в  Санкт-Петербурге.
 Белелюбский  Николай  Аполлонович  (1845—
 1922)
 Крупнейший  мостостроитель,  создатель  ряда
эффективных  мостовых  систем,  первой  в  России
лаборатории  по  испытанию  строительных  мате¬
риалов.
 Основные  работы:  Сызранский  и  Свияжский
мосты  через  Волгу,  Днепропетровский  мост,  мосты
через  Обь  и  Ингулец.
 Бенуа  Леонтий  Николаевич  (1856—1928)
 Родился  в  Санкт-Петербурге.  Сын  Н.  Л.  Бенуа.
Учился  в  Академии  художеств  у  отца,  окончил
в  1879  г.  с  золотой  медалью.  Три  года  провел  пен¬
сионером  за  границей.  Вернувшись,  участвовал  в
конкурсе  на  проект  храма  «Спаса  на  крови».
В  1885  г.—  академик,  в  1893  г.—  действительный

Русские  архитекторы  XVIII—XX  вв.
 565
 член  Академии  художеств,  профессор,  руководи¬
тель  архитектурной  мастерской.  Благодаря  же¬
нитьбе  на  единственной  наследнице  миллионера
Сапожникова  стал  одним  из  богатейших  людей
России  (эрмитажная  «Мадонна  Бенуа»  Леонардо
да  Винчи  —  из  его  коллекции).  После  1917  г.
сохранил  архитектурную  мастерскую  в  Академии.
 Л.  Бенуа  —  представитель  поздней  эклектики.
Многочисленные  работы  Бенуа  выполнены  всегда
на  высоком  художественном  и  техническом
уровне,  но  лишены  индивидуальности.  Крупный
архитектор  и  педагог,  воспитавший  не  одно  поко¬
ление  архитекторов.
 Основные  работы:  в  Петербурге  —  здание
Придворной  певческой  капеллы,  Великокняжеская
усыпальница  в  Петропавловской  крепости,  дом
страхового  общества  «Россия»  на  Б.  Морской  ул.,
Волго-Донской  коммерческий  и  Московский
купеческий  банки  на  Невском  пр.,  клиника  Отта
на  Университетской  линии,  католический  костел
в  Ковенском  пер.,  дворец  выставок  на  Екатери¬
нинском  канале,  здание  Российского  для  внеш¬
ней  торговли  банка,  многочисленные  доходные
дома  и  особняки;  православные  церкви  в  Дарм¬
штадте  и  Гамбурге,  собор  в  Варшаве  и  др.
 Бенуа  Николай  Леонтьевич  (1813—1898)
 Родился  в  Санкт-Петербурге  в  семье  потомков
французских  эмигрантов.  Окончил  лютеранскую
школу  Петра  и  Павла.  В  1827—1836  гг.  учился
в  Академии  художеств  сначала  у  В.  А.  Глинки,
затем  у  X.  Ф.  Майера.  По  окончании  был  опре¬
делен  помощником  к  К.  А.  Тону  и  участвовал
в  его  основных  постройках  в  Санкт-Петербурге,
а  с  1838  г.—  в  Москве.  С  1842  по  1846  гг.  вместе
с  А.  И.  Кракау  и  А.  Н.  Резановым  находился
в  качестве  пенсионера  в  Г  ермании,  Франции,
Швейцарии,  Австрии,  Англии,  а  также  Италии,
где  занимался  обмерами  собора  в  Орвиетто.
В  1846  г.  вернулся  в  Россию.  В  1848  г.—  акаде¬
мик,  с  1858  г.  до  конца  жизни  —  профессор  Ака¬
демии  художеств.  С  1850  г.—  главный  архитектор
Петергофа,  в  1863—1873  гг.—  главный  архитектор
императорских  театров.  С  1872  г.—  председатель
технического  отделения  Городской  управы  Санкт-
Петербурга  (должность,  соответствующая  главно¬
му  архитектору  города).  В  1890—1893  гг.—
председатель  Санкт-Петербургского  общества
архитекторов.
 Родоначальник  семьи  Бенуа,  прославившейся
в  истории  русского  искусства.  Крупнейший  пе¬
дагог  и  общественный  деятель,  человек  огромной
культуры,  Бенуа,  несмотря  на  скромный  личный
вклад  в  архитектуру  XIX  в.,  оказал  огромное
влияние  на  ее  развитие  и  культуру  строительства.
Лучшие  архитектурные  работы  Бенуа  выполнены
в  стиле  неоготики,  отличаются  изысканной  фор¬
мой  и  прекрасными  функционально-планиро¬
вочными  решениями.
 Основные  работы:  вокзал,  Фрейлинские  кор¬
пуса,  корпус  «Под  гербом»,  придворные  конюш¬
ни,  придворный  госпиталь,  почта  в  Петергофе;
вокзал  в  Стрельне,  Красном  Селе  и  Троице-Сер-
гиевой  пустыни  по  Петергофской  железной  до¬
роге;  перестройка  Мариинского  театра  и  театра
в  Гельсингфорсе;  комплекс  зданий  в  Лисинском
учебном  лесничестве.
 Бернардацци  Александр  Иосифович  (1831  —
1907)
 Крупный  мастер  эпохи  эклектики.  Закончил
Петербургское  строительное  училище  в  1850  г.  со
званием  архитекторского  помощника,  был  назна¬
чен  архитектором  в  Бессарабскую  строитель¬
ную  и  дорожную  комиссию.  В  1856—1878  гт.—
городской  архитектор  Кишинева.  Затем  работал
в  Одессе  архитектором  Новороссийского  уни¬
верситета.
 Основные  постройки:  в  Кишиневе  —  Синои-
дальная  и  Ново-Армянская  церкви,  городская
дума,  окружной  суд,  вокзал  (?);  в  Одессе  —
биржа,  Новороссийский  университет  (?).
 Бетанкур  Августин  Августинович  (1758—
 1824)
 Француз  испанского  подданства.  Инженерное
образование  получил  в  Политехнической  школе
в  Париже.  По  поручению  испанского  прави¬
тельства  вел  всестороннее  изучение  промышлен¬
ности  и  транспорта  развитых  европейских
стран.  Занимал  в  Испании  ряд  высоких  постов;
во  время  революции  1808  г.  уехал  в  Париж,  а
затем  в  Россию,  где  был  принят  на  службу  в  чине
генерал-майора.  Учредитель  петербургского  Ин¬
ститута  корпуса  инженеров  путей  сообщения,  где
был  инспектором.
 С  1819  г.—  главноуправляющий  путей  сооб¬
щения.  Занимался  промышленным  строительст¬
вом,  городским  благоустройством.
 Крупнейший  инженер,  градостроитель,  орга¬
низатор,  возглавлявший  петербургский  «Комитет
для  приведения  в  лучшее  устройство  всех  стро¬
ений  и  гидравлических  работ»  (с  1816  г.)  —
учреждение,  которому  Петербург  обязан  своими
ансамблями  первой  трети  XIX  в.
 Основные  работы:  перестройка  Тульского
оружейного  завода;  Пушечный  литейный  завод  в
Казани;  переоборудование  Александровской  ману¬
фактуры;  Московский  экзерциргауз  (с  архит.
О.  И.  Бове);  генеральный  план  Нижегородской
ярмарки,  гостиный  двор  на  ярмарке;  участие
в  проектировании  петербургских  набережных;
фонтан  «Молочница  с  разбитым  кувшином»  в
Царском  Селе  (скульптор  П.  Соколов).
 Бланк  Карл  Иванович  (1728—1793)
 Сын  петербургского  архитектора  И.  Бланка,
сосланного  с  семьей  по  делу  Волынского.  Перво¬
начально  учился  у  отца,  затем,  по  возвращении
в  Москву,  у  И.  К.  Коробова  и  В.  Обухова.  С
1748  г.  —  гезель,  с  1754  г.  —  заархитектор,
с  1755  г.  —  архитектор.  Восстанавливал  шатер
Воскресенского  собора  Новоиерусалимского  мо¬
настыря  под  Москвой  по  проекту  Б.  Ф.  Растрелли.
Представитель  «елизаветинского  барокко»,  пере¬
шедший  позднее  к  более  строгому  стилю,  близ¬
кому  к  классицизму.
 Опытный  инженер  и  строитель,  вел  много¬
численные  постройки  по  проектам  других  авторов.
Работал  в  Москве  и  Подмосковье.
 Основные  работы:  церковь  Никиты  Велико¬
мученика  в  Звонарях,  церковь  Екатерины  Муче¬
ницы  на  Б.  Ордынке,  Воспитательный  дом,  храм
Бориса  и  Глеба  на  Арбатской  площади  (снесен
в  30-е  гг.  XX  в.).

566
 Русская  архитектура  XVHI  —  начала  XX  в.
 Бове  Осип  (Иосиф)  Иванович  (1784—1834)
 Родился  в  Петербурге  в  семье  живописца.
С  1790  г.  жил  в  Москве.  В  1802—1807  гг.  учился
в  архитектурной  школе  при  экспедиции  Крем¬
левского  строения  у  Ф.  Кампорези.  С  1807  г.
в  чине  архитекторского  помощника  работал  с
М.  Ф.  Казаковым  и  К.  И.  Росси  в  Твери  и  Москве.
После  пожара  1812  г.  занимался  восстановлением
и  застройкой  Москвы.  С  1813  г.—  главный  архи¬
тектор  центральной  части  города,  а  с  1814  г.—
его  «фасадной  части»;  занимался  планировкой  го¬
рода  и  «образцовой»  (типовой)  застройкой.
С  1816  г.—  в  звании  архитектора.  Умер  в  Москве.
 Выдающийся  архитектор-классицист.
 Основные  работы:  планировка  Красной  и
Театральной  площадей,  Петровский  (Большой)
театр  (переработка  проекта  А.  Михайлова  2-го;
после  пожара  перестроен  А.  К.  Кавосом);  пла¬
нировка  Александровского  сада  и  садовые  пост¬
ройки;  дом  кн.  Гагарина  на  Новинском  бульваре
(не  существует),  1-я  городская  больница,  Триум¬
фальные  ворота  у  Тверской  заставы  (ныне  пере¬
несены  на  Кутузовский  пр.),  церковь  «Всех  скор¬
бящих  радости»  на  Большой  Ордынке.
 Боссе  Гаральд  Эрнестович  (Гаральд-Юлиус)
 (1812—1894)
 Родился  в  Лифляндии  в  семье  придворного
живописца.  Учился  в  Дармштадте  у  Моллера.
Работал  в  Санкт-Петербурге  чертежником  у
А.  П.  Брюллова.  В  1832  г.  получил  звание  сво¬
бодного  художника,  с  1837  г.—  академик,  с
1854  г.—  профессор  Академии  художеств.  Вы¬
полнял  главным  образом  частные  заказы  в  Санкт-
Петербурге,  работал  также  в  Риге  и  за  границей.
С  1857  г.—  архитектор  императорского  двора.
В  1862  г.  уехал  за  границу  лечиться,  в  1863  г.  вы¬
шел  в  отставку  по  болезни,  жил  и  умер  в  Дрездене.
 Один  из  самых  талантливых  и  плодовитых
представителей  эклектики,  работал  главным  обра¬
зом  в  стиле  «ренессанс».
 Основные  работы:  особняки  Бутурлиной,  Ко¬
чубея,  Пашкова  (позже  Департамент  уделов)
в  Санкт-Петербурге,  дворцово-парковые  ансамбли
в  Михайловке  и  Знаменке  в  окрестностях  горо¬
да;  проект  реформаторской  церкви  на  Мойке  в
Санкт-Петербурге  (построена  Д.  Гриммом,  пе¬
рестроена  в  XX  в.);  православные  церкви  в  Гель¬
сингфорсе  и  Дрездене.
 Бренна  Винченцо  (Викентий  Францевич)
 (1747—1820)
 Итальянец  на  русской  службе.  Родился  во
Флоренции.  В  1766—1768  гг.  обучался  в  Риме
рисунку  и  живописи  у  Поцци,  затем  архитектуре
в  Париже.  Занимался  в  Риме  раскопками  и  иссле¬
дованием  древних  памятников.  Издал  альбом
античных  камей.  В  1776  г.  познакомился  с  поль¬
ским  магнатом  С.  Потоцким  и  выполнял  как  деко¬
ратор  его  заказы  сначала  в  Риме,  ас  1780  г.  в  Поль¬
ше.  В  1772  г.  познакомился  с  цесаревичем  Павлом
Петровичем,  путешествовавшим  по  Европе,  и  по
его  приглашению  в  1783  г.  приехал  в  Россию.  Пер¬
воначально  работал  в  Павловске  как  декоратор,
а  с  1789  г.—  как  архитектор.  После  вступления
Павла  I  на  престол  —  придворный  архитектор
в  чине  статского  советника.  Любимый  архитектор
 Павла,  участвовал  во  всех  его  постройках.  После
убийства  Павла  в  1802  г.  уехал  в  Саксонию.  Умер
в  Дрездене.
 Классицизм  В.  Бренны  носит  романтический
характер.  Его  постройки  совершенно  индиви¬
дуальны.  Большое  внимание  архитектор  уделял
интерьерам.  Как  любимец  Павла  Бренна  разделил
судьбу  большинства  людей,  связанных  с  его  име¬
нем,  и  был  почти  забыт  в  XIX  в.  Только  в  XX  в.
имя  Бренны  заняло  место  среди  крупнейших  архи¬
текторов  России.  Среди  учеников  и  помощников
Бренны  был  К.  И.  Росси.
 Основные  работы:  перестройка  и  внутренняя
отделка  Павловского  дворца  и  планировка  парка;
перестройка  и  внутренняя  отделка  Гатчинского
дворца  и  планировка  парка  с  постройкой  павиль¬
онов;  обелиск  «Румянцова  победам»,  Михайлов¬
ский  замок  с  павильонами  и  планировка  приле¬
гающей  части  города.
 Брюллов  Александр  Павлович  (1798—1877)
 Родился  в  Санкт-Петербурге  в  семье  профес¬
сора  Академии  художеств  скульптора  П.  И.  Брюл-
ло.  С  1810  по  1820  гг.  учился  в  Академии  у
братьев  Михайловых.  По  окончании  Академии
работал  в  комиссии  по  постройке  Исаакиевского
собора.  Рисовал  архитектурные  пейзажи  для
изданий  Общества  поощрения  художеств.  В  1822  г.
вместе  с  братом,  живописцем  К.  П.  Брюлловым,
был  послан  Обществом  пенсионером  в  Италию.
В  1826—1829  гг.  жил  в  Париже,  где  издал  свои
обмеры  античных  терм.  В  1829  г.  вернулся  в  Рос¬
сию.  С  1830  г.—  академик,  а  с  1832  г.  до  конца
жизни  —  профессор  Академии  художеств  по  клас¬
су  архитектуры.
 Один  из  ведущих  мастеров  ранней  эклектики;
работал  в  разных  стилях,  с  неизменным
чувством  меры  и  хорошего  вкуса.  Крупный  педа¬
гог,  один  из  участников  реформы  Академии  ху¬
дожеств,  проведенной  А.  Н.  Олениным.  Выдаю¬
щийся  живописец,  мастер  акварельного  портрета.
 Основные  работы:  в  Санкт-Петербурге  —
Михайловский  театр  (перестроен  А.  Кавосом),
Лютеранская  церковь  Св.  Петра  и  Павла  на  Невс¬
ком  пр.,  здание  Штаба  Гвардейского  корпуса  на
Дворцовой  пл.,  реконструкция  и  интерьеры  Мра¬
морного  дворца  и  служебный  корпус  при  нем,
восстановление  Зимнего  дворца  после  пожара
1837  г.,  Пулковская  обсерватория,  церковь  в  Пар-
голове,  сооружения  в  имении  Самойловой  «Граф¬
ская  Славянка»,  церковь-мавзолей  в  имении  Вит¬
генштейна  в  Дружноселье.
 Быковский  Михаил  Дормидонтович  (1801  —
1885)
 Родился  в  Москве  в  семье  столяра.  В  1816  г.
отдан  в  учение  к  Д.  Жилярди.  Участвовал  во  всех
его  постройках.  По  рекомендации  Жилярди  был
допущен  к  соисканию  звания  академика,  получил
его  в  1830  г.  С  1828  г.  работал  в  Московском
архитектурном  училище,  с  1836  г.—  его  директор.
В  1834  г.  назначается  чиновником  особых  пору¬
чений  при  московском  генерал-губернаторе  и  ста¬
новится  фактически  главным  архитектором  Моск¬
вы,  сменив  О.  И.  Бове.  В  1838—1839  гг.  ездил  за
границу.  Один  из  основателей  художественного
класса,  преобразованного  затем  в  Московское

Русские  архитекторы  XVIII—XX  вв.
 567
 училище  живописи,  ваяния  и  зодчества.  Основа¬
тель  и  первый  председатель  (1867—1869  гг.)
Московского  архитектурного  общества.  В  1880  г.
отошел  от  проектной  и  общественной  деятель¬
ности.  Умер  в  Москве.
 Обладая  скромным  талантом,  Быковский
был  страстным  и  последовательным  реформа¬
тором  в  архитектуре.  Видя,  что  классицизм  изжил
себя,  стремился  к  созданию  нового  стиля,  при¬
зывая  к  использованию  архитектурного  насле¬
дия  всех  времен  и  народов,  способствуя  тем
самым  распространению  эклектики.
 Основные  работы:  усадьба  Марфино  под
Москвой;  в  Москве  Голицынский  пассаж,  зда¬
ние  Московской  биржи  (не  существует),  дома
Лорис-Меликова  в  Милютине  ком  пер.  и  гр.  Шере¬
метева  на  Воздвиженке,  Горихвостовский  и
Хамовнический  странноприимные  дома,  церковь
Троицы  на  Покровке,  Ивановский  монастырь,
колокольни  Страстного  и  Никольского  монасты¬
рей;  дом  Вонлярлярских  в  Санкт-Петербурге  у
Николаевского  моста.
 Валлен-Деламот  Жан  Батист  (1729—1800)
 Француз  на  русской  службе.  Племянник  и
ученик  знаменитого  архитектора  Ж.-Ф.  Блонделя.
Учился  в  Париже.  В  1750—1752  гг.  жил  в  Италии.
В  1759  г.  приглашен  гр.  И.  И.  Шуваловым  в  Рос¬
сию  на  должность  профессора  архитектуры  в  не¬
давно  основанную  Академию  художеств.  Много
и  плодотворно  работал  в  Санкт-Петербурге  (один
и  с  А.  Ф.  Кокориновым).  Работал  также  в  Москве
и  в  имении  К.  Г.  Разумовского  в  Печере.  В  1766—
1767  гг.  ездил  лечиться  во  Францию.  По  возвра¬
щении  в  Россию  строил  мало,  в  основном  зани¬
мался  преподаванием  в  Академии  художеств.
В  1775  г.  вышел  в  отставку  и  уехал  на  родину.
 Блестящий  представитель  раннего  классициз¬
ма,  умело  сочетавший  крупный  масштаб  соору¬
жений  с  тонкостью  проработки  и  соразмерностью
деталей.
 Основные  работы:  в  Санкт-Петербурге  —
Академия  художеств  (видимо,  только  главный
фасад  на  Неву),  склады  корабельного  леса  «Но¬
вая  Голландия»  (фасад,  само  же  здание  выстроено
Чевакинским),  костел  Св.  Екатерины  на  Невском
пр.,  Малый  Эрмитаж  (так  называемый  Ламоттов
павильон,  надстроен),  Гостиный  двор  (достройка
после  Ринальди),  дворец  графа  Чернышева  на
Мойке  (на  месте  Мариинского  дворца),  церковь
и  дворец  в  Почепе  (Брянская  обл.).
 Воронихин  Андрей  Никифорович  (1759—
 1814)
 Из  семьи  крепостных  графа  А.  С.  Строганова
(по  некоторым  предположениям,  его  внебрачный
сын).  Первоначально  обучался  у  иконописца
Г.  Юшкова  в  иконописной  мастерской  Тыскорско-
го  монастыря.  В  1777  г.  переведен  в  Москву,  где
работал  у  В.  И.  Баженова.  С  1779  г.  жил  в  Санкт-
Петербурге  в  доме  Строгановых.  В  1781  г.  вместе  с
Павлом  Строгановым  и  его  воспитателем  Роммом
путешествовал  по  России.  В  1785  г.  получил
«вольную».  С  1786  г.  со  Строгановым  и  Роммом
живет  за  границей  в  Швейцарии  и  во  Франции.
В  1790  г.  вернулся  в  Россию,  работал  у  А.  С.  Стро¬
ганова.  В  1794  г.  был  «назначен»  в  Академию  ху¬
 дожеств.  С  1797  г.—  в  звании  академика  перспек¬
тивной  живописи,  с  1800  г.  преподавал  в  Ака¬
демии.  С  1803  г.—  профессор.  Блестящий  пред¬
ставитель  классицизма.  Победив  в  конкурсе  на
проект  Казанского  собора,  создал  гениальное
сооружение,  по  вкусу,  пропорциональности,
изяществу  и  величию  не  имеющее  прецедентов.
 Основные  работы  в  Петербурге  и  окрест¬
ностях:  перестройка  интерьеров  дворца  Строга¬
новых,  дача  Строгановых  в  Новой  Деревне  (не
сохранилась),  Казанский  собор  и  решетка,  ограж¬
дающая  площадь  перед  ним,  Горный  институт,
интерьеры  Павловского  дворца,  Розовый  па¬
вильон  в  Павловске,  фонтан  на  Пулковской  горе.
 Гартман  Виктор  Александрович  (1834—1873)
 Родился  в  Санкт-Петербурге.  Воспитывался
в  Пажеском  корпусе.  В  1852  г.  поступил  в  Ака¬
демию  художеств,  которую  окончил  в  1861  г.  с  золо¬
той  медалью.  Совершенствовался  в  строительном
деле  у  П.  Гемилиана.  В  1863—1868  гг.  нахо¬
дился  в  пенсионерской  поездке  за  границей.  По¬
сетил  Германию,  Францию  и  Италию.  Был  в  Па¬
риже  во  время  Всемирной  выставки.  По  возвра¬
щении  в  Санкт-Петербург  участвовал  в  строитель¬
стве  Всероссийской  мануфактурной  выставки
в  Соляном  городке.  С  1871  г.  работал  в  Москве.
Много  проектировал  для  С.  Мамонтова.
 Несмотря  на  короткую  жизнь  и  немногочис¬
ленные  постройки  (большинство  из  которых  не
сохранилось),  Гартман  занимает  особое  место
в  истории  русской  архитектуры.  Человек  безуслов¬
но  талантливый,  прекрасный  рисовальщик,  он
приобрел  печальную  известность  воплощением
в  архитектуре  псевдорусских  («квасных»)  идей
В.  В.  Стасова  (написавшего  о  нем  апологети¬
ческую  статью).
 Гесте  Вильям  (Василий  Иванович)  (1763—
 1832)
 Шотландец  на  русской  службе.  Был  город¬
ским  архитектором  Царского  Села.  В  1808  г.  соста¬
вил  его  генеральный  план.  С  1810  г.  фактически
возглавлял  все  градостроительное  дело  в  России.
Под  его  руководством  были  составлены  генпланы
застройки  Москвы,  Киева,  Вильно,  Смоленска,
Вятки,  Екатеринослава,  Саратова,  Пензы,  Крас¬
ноярска,  Шлиссельбурга,  Томска,  Уфы,  Жито¬
мира.  Одним  из  первых  начал  работать  на  под¬
основе,  составленной  землемерами  на  местах.
 Горностаев  Алексей  Максимович  (1808—
 1862)
 Родился  в  г.  Паташове  Нижегородской  гу¬
бернии  в  семье  управляющего  заводом.  С  1823  г.
служил  чиновником  в  Нижнем  Новгороде,  а  с
1826  г.  в  Санкт-Петербурге.  В  1827  г.  вышел  в  от¬
ставку  и  занимался  художественными  поделками
(раскраской  вывесок  и  этикеток).  Сотрудничал
в  изданиях  Свиньина  и  объездил  с  ним  Северную
и  Среднюю  Россию,  зарисовывая  памятники  древ¬
него  зодчества.  Затем  учился  у  Жилярди  в  Москве,
а  с  1829  г.  работал  у  А.  П.  Брюллова  на  пост¬
ройке  Михайловского  театра  в  Санкт-Петербурге.
С  1834  по  1837  г.  путешествовал  за  свой  счет
по  Германии,  Италии  и  Швейцарии.  С  1838  г.—
академик.  Участвовал  в  восстановлении  Зимнего

568
 Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  в.
 дворца  после  пожара.  С  1843  г.  до  конца  жизни  —
архитектор  Министерства  внутренних  дел.  В  1845—
1847  гг.—  архитектор  Капитула  российских  орде¬
нов.  Профессор  Академии  художеств  по  классу
перспективы.  Умер  в  Санкт-Петербурге.
 Архитектор,  пользовавшийся  при  жизни
огромной  популярностью  как  основоположник
«русского  стиля»  второй  половины  XIX  в.
 Основные  работы:  ряд  сооружений  Валаам¬
ского  мужского  Спасо-Преображенского  монасты¬
ря  (церкви,  гостиница,  Водопроводный  дом  и
др.);  церковь,  часовни  и  кельи  Троице-Сергиевой
пустыни;  в  Санкт-Петербурге  —  ряд  жилых  домов,
подворье  Троице-Сергиевой  пустыни  на  Фон¬
танке  (перестроено);  усыпальница  князя  По¬
жарского  в  Суздале;  церкви  и  соборы  в  Старой
Ладоге,  Гельсингфорсе,  Суздале,  Ницце.
 Григорьев  Афанасий  Григорьевич  (1782—
 1868)
 Из  крепостных  помещика  Н.  В.  Кретова.
В  1804  г.  получил  «вольную»  и  был  отдан  в  уче¬
ники  к  И.  Д.  Жилярди,  в  семье  которого  воспиты¬
вался.  Затем  учился  в  школе  при  экспедиции
Кремлевского  строения  у  Ф.  Кампорези.  Зани¬
мался  совместно  с  Д.  Жилярди  восстановлением
Москвы  после  пожара  1812  г.  С  1808  г.  до  конца
жизни  состоял  архитектором  в  ведомстве  Мос¬
ковского  воспитательного  дома.
 Представитель  классицизма,  находившийся
под  влиянием  творчества  Дж.  Кваренги,  в  конце
жизни  отдал  дань  эклектике.
 Основные  постройки,  кроме  выполненных
совместно  с  Д.  Жилярди:  дома  Лопухина  и  Хру¬
щевых-Селезневых  на  Пречистенке;  церковь
Троицы  в  усадьбе  Олсуфьевых  Ершово  под
Москвой  (не  сохранилась),  церкви  на  Вагань¬
ковском  и  Пятницком  кладбищах  (предполо¬
жительно)  .
 Гримм  Давид  Иванович  (1823—1898)
 Родился  в  Санкт-Петербурге.  Учился  в  шко¬
ле  при  реформатской  церкви  Св.  Петра.  В  1842—
1846  гг.  учился  в  Академии  художеств.  В  1849  г.
изучал  памятники  архитектуры  Закавказья,  отку¬
да  в  1852  г.  через  Константинополь  и  Грецию
отправился  в  пенсионерскую  поездку  по  Европе.
В  1855  г.  вернулся  в  Санкт-Петербург.  С  1855  г.—
профессор  Академии  художеств  и  ректор  архи¬
тектурного  отделения.  Преподавал  также  в  Инсти¬
туте  гражданских  инженеров;  член  Военно-ин¬
женерного  комитета,  главный  архитектор  импе¬
раторского  двора.  Сын  Герман  Давидович  и  внук
Герман  Германович  —  известные  архитекторы,
теоретики  и  историки  архитектуры.
 Крупнейший  специалист  по  византийской
архитектуре  и  архитектуре  закавказского  средне¬
вековья.  Строил  преимущественно  в  Санкт-Пе¬
тербурге,  а  также  в  Тифлисе,  Херсонесе,  Ницце,
Копенгагене,  Лугано,  Женеве.
 Демерцов  Федор  Иванович  (1762—1823)
 Крепостной,  сын  садовника  кн.  Трубецкого,
в  доме  которого  получил  первоклассное  обра¬
зование.  Видимо,  затем  обучался  в  школе  худо¬
жеств  Артиллерийского  и  Инженерного  кадет¬
ского  корпуса.  С  1782  г.  преподавал  в  том  же
 корпусе  курс  гражданской  архитектуры.  В  1784  г.
получил  «вольную»,  в  1790  г.—  звание  архитек¬
тора.  С  1785  г.—  академик  архитектуры.  В  1796  г.
переведен  в  Инженерный,  а  в  1798  г.  в  Артил¬
лерийский  департамент.  Работал  как  архитектор
и  военный  инженер.
 С  1812  г.  из-за  ухудшения  зрения  перешел
на  работу  начальником  архива  Артиллерийского
департамента.  С  1814  г.—  профессор  Академии
художеств.  В  1816  г.,  окончательно  ослепнув,
Демерцов  вышел  в  отставку.
 Основные  работы  в  Санкт-Петербурге:  зда¬
ние  Инженерного  (затем  второго)  кадетского  кор¬
пуса  на  Васильевском  острове,  комплекс  казарм
Семеновского  и  Измайловского  полков  (сов¬
местно  с  Ф.  И.  Волковым),  казармы  Преобра¬
женского  полка,  церковь  Сергия  Чудотворца  на
углу  Литейного  пр.  и  ул.  Чайковского  и  церковь
Знамения  Господня  напротив  Московского  вок¬
зала  (обе  не  сохранились).
 Еготов  Иван  Васильевич  (1766—1815)
 Родился  и  жил  в  Москве.  В  1733  г.  поступил
в  архитектурную  школу  при  экспедиции  Крем¬
левского  строения  к  В.  И.  Баженову,  а  через  два
года  к  М.  Ф.  Казакову.  В  1787  г.  становится  по¬
мощником  Казакова  по  экспедиции  Кремлевского
строения.  С  1804  г.  руководил  школой  при  экспе¬
диции  Кремлевского  строения,  с  1814  г.—  директор
кремлевской  чертежной.
 Основные  работы:  Военный  госпиталь  в  Ле¬
фортове,  главный  дом  в  имении  Люблино  под
Москвой,  здание  музея  Оружейной  палаты  в  Крем¬
ле  (не  сохранилось),  руководство  строительством
Гостиного  двора  (по  проекту  Кваренги),  Ни¬
кольская  церковь  в  с.  Царево  под  Москвой.
 Еропкин  Петр  Михайлович  (около  1698—
 1740)
 Из  дворянских  детей.  Отправлен  Петром  I
учиться  в  Италию.  С  1716  по  1723  г.  учился  у  Себ.
Чиприани  и  Фр.  Борромини.  По  возвращении
принял  участие  в  конкурсе  на  проект  дворца  в
Преображенском  под  Москвой.  Проект  Еропкина
был  принят  и  осуществлен  (с  изменениями).
В  1737  г.—  главный  архитектор  «Комиссии  о
Санкт-Петербургском  строении»  в  чине  гофбауин-
тенданта  и  полковника.  Руководитель  первого
реального  генерального  плана  Санкт-Петербурга.
Занимался  осушением  территории  города  и
укреплением  его  набережных.  Составил  совместно
с  И.  К.  Коробовым  и  М.  Г.  Земцовым  первый
русский  архитектурно-строительный  трактат
«Должность  архитектурной  экспедиции».  Пере¬
вел  отдельные  главы  трактата  А.  Палладио  «Че¬
тыре  книги  об  архитектуре».  Выступил  с  группой
кабинет-секретаря  А.  П.  Волынского  против  «би¬
роновщины»  и  был  казнен.
 Постройки  Еропкина  не  сохранились.  Ему
приписывают  усадебный  дом  Брюса  в  Глинках
под  Москвой.
 Ефимов  Николай  Ефимович  (1799—1851)
 Родился  в  Курской  губернии  в  семье  поме¬
щика.  С  1806  по  1821  г.  учился  в  Академии  ху¬
дожеств  живописи,  а  шесть  последних  лет  архи-

Русские  архитекторы  XVIII—XX  вв.
 569
 тектуре.  Окончил  с  золотой  медалью,  преподавал
в  Академии  и  занимался  раскопками  в  Киеве.
С  1827  г.  жил  пенсионером  в  Риме.  В  1835  г.
с  К.  П.  Брюлловым  путешествовал  по  Греции
и  Малой  Азии,  посетил  Константинополь.  В  1840  г.
вернулся  в  Санкт-Петербург.  С  1840  г.—  академик,
с  1842  г.—  почетный  вольный  общник  Академии
(почетный  академик),  с  1844  г.—  профессор  Ака¬
демии.  Архитектор  «Кабинета  Его  Императорского
Величества».
 Характерный  представитель  ранней  эклекти¬
ки.  Один  из  образованнейших  русских  архитек¬
торов.  Прекрасный  график.
 Основные  работы:  строительство  вместе  с
В.  П.  Стасовым  Нового  Эрмитажа  по  проекту
Лео  фон  Кленце,  здания  Министерства  госу¬
дарственных  имуществ  на  Исаакиевской  пл.,
Городская  дума  на  Думской  линии  против  Гости¬
ного  двора,  Георгиевский  зал  в  Зимнем  дворце.
Большинство  церковных  зданий,  построенных
Ефимовым,  не  сохранилось.
 Жилярди  (Джилярди)  Доменико  (Дементий
Иванович)  (1785—1845)
 Итальянец  из  Швейцарии.  Один  из  самых  яр¬
ких  и  плодовитых  мастеров  московского  ампира.
В  Москве  работало  восемь  архитекторов  и  ка¬
менных  дел  мастеров  из  семьи  Жилярди.  Д.  И.  Жи¬
лярди  —  сын  архитектора  И.  Д.  Жилярди;  ро¬
дился  в  Монтаньоле.  С  1796  г.  жил  в  Москве,
с  1799  г.—  в  Санкт-Петербурге,  занимался  в  Ака¬
демии  художеств  у  Скотти  живописью.  В  1803  г.
уехал  в  Италию,  где  в  1806  г.  окончил  Миланскую
академию.  Изучал  в  Италии  памятники  архитек¬
туры.  В  1810  г.  вернулся  в  Москву.  Много  строил
в  Москве  и  подмосковных  усадьбах.  Расцвет
деятельности  Жилярди  связан  с  восстановлением
Москвы  после  пожара  1812  г.  В  1835  г.  уехал  в
Италию.  Умер  в  Милане.
 Основные  работы:  восстановление  универ¬
ситета  после  пожара,  здание  Опекунского  сове¬
та  на  Солянке,  дом  Хрущева  на  Пречистенке,
Вдовий  дом  на  Кудрине,  Екатерининское  учи¬
лище  на  Екатерининской  пл.  (все  совместно
с  А.  Г.  Григорьевым),  усадьба  Усачевых-Най¬
деновых  на  Земляном  валу,  дом  Луниных  на  Суво¬
ровском  бульваре,  дом  Гагарина  на  Поварской
ул.,  комплекс  Конного  двора  в  усадьбе  кн.  Го¬
лицына  Кузьминки.
 Жолтовский  Иван  Владиславович  (1867—
 1959)
 Родился  в  Пинске  (Белоруссия).  В  1887—
1898  гг.  учился  в  Академии  художеств  в  мастер¬
ской  А.  И.  Томишко,  в  эти  же  годы  много  работал
помощником  архитектора  на  стройках.  С  1900  г.
преподавал  в  Строгановском  училище  в  Москве.
Неоднократно  ездил  в  Италию,  где  изучал  архи¬
тектуру  эпохи  Возрождения,  и  в  Англию.  Зани¬
мался  исследованиями  русской  архитектуры.
В  своем  творчестве  последовательно  реализовал
созданную  им  теорию  архитектурной  гармонии.
 Крупный  архитектор,  выдающийся  исследо¬
ватель  классической  архитектуры,  теоретик,
исключительно  талантливый  педагог,  создавший
школу  последователей  идеи  освоения  классичес¬
кого  наследия  в  современной  архитектуре.  Ос¬
 новная  деятельность  его  относится  к  послере¬
волюционной  эпохе.
 Основные  работы  до  революции:  дом  Скако¬
вого  общества,  особняк  Тарасова  на  Спиридоновке,
особняк  Носова  на  Введенской  площади  в  Москве.
 Журавский  Дмитрий  Иванович  (1821  —1891)
 Родился  в  Курской  губернии.  В  1842  г.  за¬
кончил  Институт  корпуса  инженеров  путей  сооб¬
щения.  Вел  изыскания  и  проектирование  Нико¬
лаевской  железной  дороги.  Автор  многих  трудов
по  строительной  механике.  Занимался  теорией
и  расчетом  решетчатых  конструкций.
 С  1877  г.  —  директор  департамента  желез¬
ных  дорог  МПС,  заведующий  техническо-инспек¬
торским  комитетом,  курировавшим  инженерно-
техническое  проектирование.  Участник  ряда  меж¬
дународных  конгрессов.  Лауреат  Демидовской
премии.  Действительный  статский  советник,  круп¬
нейший  инженер,  основоположник  отечественной
школы  мостостроения,  оказавший  влияние  на
внедрение  в  архитектуру  новых  конструкций.
 Основные  работы:  реконструкция  шпиля
Петропаловского  собора  в  Петербурге  (в  метал¬
лических  конструкциях);  все  мосты  на  Нико¬
лаевской  железной  дороге,  в  том  числе  знамени¬
тый  Веребьинский  мост,  мост  через  Оку  на  Мос¬
ковско-Курской  железной  дороге;  переустройство
водного  пути  Мариинской  системы.
 Зарудный  Иван  Петрович  (?  —  1727)
 Прибыл  в  Москву,  видимо,  с  Украины.  Све¬
дения  об  учении  и  ранних  работах  отсутствуют.
Имел  мастерскую,  выполнявшую  резьбу  по  де¬
реву.  С  1707  г.—  суперинтендант  всей  российской
церковной  живописи.  Первый  представитель
барокко  в  России.  Мастерской  Зарудного  при¬
надлежит  ряд  иконостасов  в  формах  «южного
барокко»,  из  которых  наиболее  известен  иконо¬
стас  Петропавловского  собора  в  Петербурге.
 В  Москве  достоверна  лишь  одна  работа  За¬
рудного  —  церковь  Архангела  Гавриила  на  Чистых
прудах,  так  называемая  «Меншикова  башня»;  ему
приписывают  ряд  работ,  сходных  по  манере
с  Меншиковой  башней:  церковь  Петра  и  Павла
на  Новобасманной  ул.,  церковь  Иоанна  Воина
на  Якиманке,  палаты  дьяка  Аверкия  Кириллова
на  Берсеневской  набережной.
 Захаров  Андреян  Дмитриевич  (1761  —1811)
 Родился  в  Санкт-Петербурге  в  семье  офицера.
В  1767  г.  определен  воспитанником  в  художест¬
венное  училище  при  Академии  художеств.  В  1776  г.
перешел  в  архитектурный  класс.  Учился,  по-ви¬
димому,  у  А.  А.  Иванова.  В  1782  г.  окончил  Ака¬
демию  с  большой  золотой  медалью  и  был  на¬
правлен  пенсионером  в  Париж,  где  учился  у
Ж.  Ф.  Шальгрена.  Большое  влияние  на  Захарова
оказало  творчество  К.  Н.  Леду.  В  1786  г.  вернулся
в  Санкт-Петербург  и  до  конца  своей  жизни  пре¬
подавал  в  Академии  художеств.  Адъюнкт-профес¬
сор.  Был  крупнейшим  строительным  авторитетом
России,  большинство  проектов  в  столицах
и  провинции  проходило  через  его  экспертизу.
Будучи  главным  архитектором  Адмиралтейского
ведомства,  создал  планировочные  решения  ряда
районов  Санкт-Петербурга.  В  историю  вошел  как

570
 Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  в.
 создатель  Адмиралтейства  (третьего)  —  заме¬
чательного  памятника  архитектуры  классицизма.
Кроме  Адмиралтейства  и  Дома  гражданского
губернатора  в  Чернигове,  работы  Захарова  не
сохранились.  Основные  из  них:  Андреевский  собор
в  Кронштадте;  застройка  Галерной  гавани  (не
закончена),  Провиантского  острова  и  территории
морского  госпиталя  на  Выборгской  стороне  в
Петербурге.
 Земцов  Михаил  Григорьевич  (1688—1743)
 Родился  в  Москве.  Учился  при  Оружейной
палате.  В  Санкт-Петербурге  с  1709  г.;  обучался
итальянскому  языку  при  губернской  канцелярии.
С  1710  г.  по  приказу  Петра  I  назначен  помощни¬
ком  и  учеником  Д.  Трезини.  С  1719  г.  руководил
застройкой  Москвы  в  связи  с  отменой  запреще¬
ния  строить  каменные  сооружения.  В  1720  г.  пе¬
реведен  из  учеников  в  гезели.  В  1720—1722  гг.
работал  в  Ревеле  помощником  Н.  Микетти  на
строительстве  Екатериненталя  (Кадриорг).
В  1723  г.  ездил  в  командировку  в  Стокгольм.
С  1723  г.  работал  в  Санкт-Петербурге  по  заказам
двора.  В  1724  г.  получил  звание  архитектора.
После  казни  П.  Еропкина  в  1740  г.  был  прико¬
мандирован  к  «Комиссии  о  Санкт-Петербургском
строении»  для  редактирования  и  окончания  трак¬
тата  «Должность  архитектурной  экспедиции»,
в  котором  им,  видимо,  написаны  главы:  «Об  архи¬
тектуре  и  архитекторах»,  «Что  делать  при  строе¬
ниях»,  «О  должностях  разных  художеств  масте¬
ров,  обращающихся  при  строениях»,  «Об  Академии
архитектурной».  С  1741  г.  исполнял  обязанности
придворного  архитектора  Елизаветы  Петровны.
Первый  русский  архитектор  Петербурга,  вопло¬
тивший  наряду  с  Трезини  основные  архитек¬
турные  замыслы  Петра  I.  Работал  в  Санкт-Петер¬
бурге,  Царском  Селе  и  Москве.  В  1742  г.  получил
чин  полковника.  Имел  архитектурную  «команду».
 Из  работ  Земцова  сохранилась  петербургская
церковь  Св.  Симеона  и  Анны  (частично  пере¬
строена).
 Иванов-Шиц  Илларион  Александрович
 (1865—1937)
 Родился  в  Воронеже.  Воспитывался  в  Воро¬
нежском  реальном  училище.  В  1883—1888  гг.
учился  в  Институте  гражданских  инженеров  в
Санкт-Петербурге.  Окончил  с  золотой  медалью.
Путешествовал  по  Германии,  Австрии  и  Швейца¬
рии.  По  возвращении  был  причислен  к  техни¬
ческо-строительному  комитету  Министерства
внутренних  дел.  С  1889  г.  жил  и  работал  в  Москве,
с  1890  г.—  городской  архитектор  Москвы.  Пред¬
ставитель  модерна.
 Основные  работы:  Московский  купеческий
клуб  (ныне  театр  Ленинского  комсомола),  зда¬
ние  глазной  больницы  им.  Боткина,  2-я  городская
больница  на  Калужском  шоссе,  больница  им.
Г  ельмгольца  на  Садовой,  детская  образцовая
больница,  здание  городского  сиротского  приюта.
 Казаков  Матвей  Федорович  (1738—1812)
 Родился  в  Москве.  Учился  в  архитектурной
школе  Д.  В.  Ухтомского.  В  1763—1767  гг.  работал
в  Твери.  Был  помощником  В.  И.  Баженова  при
проектировании  Большого  Кремлевского  дворца.
 Впервые  в  России  создал  конструкции  купо¬
лов  и  перекрытий  больших  пролетов.  С  1792  г.
возглавлял  после  В.  И.  Баженова  архитектурную
школу  при  экспедиции  Кремлевского  строения.
Ученики:  И.  В.  Еготов,  О.  И.  Бове,  А.  И.  Бакирев,
Ф.  Соколов,  Р.  Р.  Казаков,  Е.  Д.  Тюрин  и  др.
Составил  проект  организации  строительного  ре¬
месленного  училища  («Училище  каменных  и  плот¬
ницких  дел»).  Руководил  составлением  генераль¬
ного  и  фасадного  плана  Москвы,  в  связи  с  чем
выполнил  с  помощниками  тридцать  графических
альбомов  партикулярных  и  гражданских  строе¬
ний,  содержащих  чертежи  большинства  москов¬
ских  домов  конца  XVIII  в.  Один  из  основополож¬
ников  и  крупнейших  мастеров  классицизма.
Автор  большинства  сооружений,  определяющих
облик  классической  Москвы.
 Основные  работы:  Петровский  (Путевой)
дворец,  здание  Сената  в  Кремле  со  знаменитым
купольным  залом,  церковь  Филиппа  Митрополита,
Голицынская  больница,  здание  университета,  дом
Благородного  собрания,  дома  Губина,  Барышни¬
кова,  Демидова  в  Москве,  церковь  и  мавзолей
в  усадьбе  Никольско-Погорелом  в  Смоленской
губернии.
 Камерон  Чарльз  (1743—1812)
 Шотландец  на  русской  службе.  Родился  в  за¬
житочной  семье  мастера-строителя.  Учился  у  отца
и  самостоятельно.  С  1767  г.  жил  в  Риме,  где  изу¬
чал  и  обмерял  памятники  древности.  Вернувшись
в  Англию,  работал  над  книгой  «Термы  римлян»,
вышедшей  в  Лондоне  в  1772  г.  В  1779  г.  приехал
в  Россию.  Был  архитектором  Царского  Села  и
Павловска.  С  1796  г.  отставлен  от  дел.  Работал
у  гр.  К.  Г.  Разумовского  в  Батурине.  С  1802  г.—
главный  архитектор  Адмиралтейств-коллегии.
С  1805  г.  в  отставке.  Камерон  числился  свобод¬
ным  художником  и  чинов  не  имел,  хотя  получал
пенсию  от  двора.  Кроме  вышеупомянутых  «Терм
римлян»  выпустил  несколько  альбомов  гравюр.
Попытки  Камерона  стать  академиком  Академии
художеств,  благодаря  интригам  Фельтена,  успе¬
хом  не  увенчались.
 Ярко  индивидуальный  представитель  клас¬
сицизма,  тончайший  мастер  интерьеров  и  один
из  самых  блестящих  рисовальщиков  в  истории
русской  архитектуры.
 Основные  работы:  Холодные  бани,  Агатовые
комнаты,  Камеронова  галерея,  парадные  апарта¬
менты  и  личные  комнаты  Екатерины  II  в  Боль¬
шом  дворце  в  Царском  Селе;  дворец  гр.  К.  Г.  Ра¬
зумовского  в  Батурине  (разрушен);  дворец  и  парк
в  Павловске.
 Кваренги  (Гваренги)  Джакомо  (1744—1817)
 Родился  в  Италии  возле  Бергамо  в  старин¬
ной  знатной  семье.  Обучался  живописи  в  Бергамо
у  Дж.  Реджи,  ученика  Тьеполо.  Путешествовал
по  Италии.  В  Риме  вначале  учился  живописи
у  А.  Р.  Менгса,  а  затем  архитектуре  у  Ст.  Поудо
и  др.  Находился  под  влиянием  А.  Палладио.  Имел
знатных  друзей  и  покровителей.  Много  работал  в
Италии  и  в  Англии.  В  1799  г.  был  приглашен  Ека¬
териной  II  в  Санкт-Петербург.  Начал  работать
в  качестве  придворного  архитектора  сначала  в  Пе¬
тергофе,  затем  в  столице.  Один  из  самых  извест-

Русские  архитекторы  XVIII—XX  вв.
 571
 ных  архитекторов  XVIII  в.  Блестящий  рисоваль¬
щик.  Оставил  зарисовки  основных  памятников
Санкт-Петербурга.  Работал  при  трех  императорах.
Много  строил  в  Москве  и  провинции.  С  1805  г.—
вольный  общник  Академии  художеств.  В  1788—
1800  гг.—  архитектор  капитула  ордена  Святого
Иоанна  Иерусалимского  (Мальтийского).  В  1810  г.
посетил  родину,  где  был  встречен  с  триумфом.
 В  1814  г.  получил  потомственное  российское
дворянство  и  орден  св.  Владимира  1-й  степени.
Был  связан  с  многими  представителями  русской
культуры.
 Умер  в  Санкт-Петербурге.  В  1967  г.  его  прах
перенесен  с  Волковского  кладбища  в  некрополь
Александро-Невской  лавры,  а  против  здания  быв¬
шего  Ассигнационного  банка  на  Садовой  ул.  уста¬
новлен  бюст.
 Блестящий  мастер  эпохи  классицизма.  Один
из  творцов  облика  столицы.  Большинство  работ
Кваренги  сохранилось.  Оказал  большое  влияние
на  современную  ему  русскую  архитектуру.
 Основные  работы  в  России:  Английский  дво¬
рец  в  Петергофе  (разрушен  в  Великую  Отечест¬
венную  войну),  Мариинский  госпиталь  в  Пав¬
ловске,  Академия  наук  на  Университетской  на¬
бережной,  Эрмитажный  театр,  Лоджии  Рафаэля
в  Эрмитаже,  перестройка  парадных  зал  Зимнего
дворца  (перестроены  Стасовым  после  пожара),
здание  Коллегии  иностранных  дел  на  Английской
набережной,  Ассигнационный  банк  на  Садовой  ул.,
Серебряные  ряды  на  Невском  пр.,  дворец  гр.  Без¬
бородко  на  Почтамтской  ул.  (перестроен),  пе¬
рестройка  дачи  гр.  Безбородко  на  Полюстровской
наб.,  дом  Салтыкова  на  Марсовом  поле,  дом  Фи-
тингофа  на  Адмиралтейском  пр.,  дом  Юсуповых
на  Садовой  ул.,  Мальтийская  капелла  при  Па¬
жеском  корпусе  на  Садовой  ул.,  здание  Главной
аптеки  на  Миллионной  ул.,  Мариинская  больница
для  бедных  на  Литейном  пр.,  Екатерининский  ин¬
ститут  на  Фонтанке,  здание  «Кабинета  Его  Вели¬
чества»  на  Невском  пр.,  Смольный  институт,  Кон¬
ногвардейский  манеж,  Нарвские  триумфальные  во¬
рота  (перестроены  Стасовым),  Английская  цер¬
ковь  на  Английской  наб.,  Александровский  дворец
и  Концертный  зал  в  Царском  Селе,  усадьба  Зава-
довских  в  Ляличах.
 Оставил  огромное  графическое  наследие
(около  1500  листов,  находящихся  в  хранилищах
СНГ  и  Европы).
 Квасов  Андрей  Васильевич  (1720—  после
 1770)
 В  1734  г.  был  принят  «архитектурным  уче¬
ником»  в  московскую  «Канцелярию  от  строений».
Работал  помощником  М.  Г.  Земцова  сначала  в
Москве  во  время  оформления  коронационных
торжеств  при  коронации  Елизаветы  Петровны  и  в
Анненгофском  и  Лефортовском  дворцах,  а  с  1743  г.
в  звании  «архитектурного  подмастерья»  в  Санкт-
Петербурге  по  расширению  Царскосельского  двор¬
ца.  После  смерти  Земцова  работал  в  Царском
Селе  самостоятельно.  Одновременно  Квасов  начал
работать  у  гетмана  К.  Г.  Разумовского  на  Украине:
в  Козельце,  Глухове  и  Батурине.  С  Украиной  свя¬
зана  основная  деятельность  Квасова  как  архитек¬
тора.  С  1770  г.  Квасов  занимал  должность  «ма¬
лороссийского  архитектора».
 Из  многочисленных  построек  Квасова  на
Украине  сохранился  собор  в  Козельце,  частично
перестроенный  Растрелли,  и,  предположительно,
цокольный  этаж  гетманского  дворца  в  Бату¬
рине-,  выстроенного  в  основном  Дж.  Кваренги
(разрушен  в  XX  в.).
 Кекушев  Лев  Николаевич  (1863—  после  1907)
 Родился  в  Вильно.  Окончил  Виленское  реаль¬
ное  училище.  В  1883—1888  гг.  учился  в  Институте
гражданских  инженеров.  Причислен  к  техническо-
строительному  комитету  Министерства  внутренних
дел.  Работал  в  Петербурге,  главным  образом  на
постройке  промышленных  сооружений.  С  1890  г.—
в  Москве,  вышел  в  отставку  и  до  конца  жизни
занимался  частной  практикой.  Крупнейший
представитель  московского  модерна.  Много
строил,  проектировал  интерьеры,  делал  рисунки
прикладных  изделий  для  московских  художест¬
венных  фабрик.
 Основные  работы  в  Москве:  особняк  Носова
на  Пречистенке,  Исаева  на  Пятницкой  ул.,  дом
Исакова  на  Пречистенке  (самая  известная  рабо¬
та),  дом  Миндовского  на  Поварской  ул.,  надмо¬
гильная  часовня  Хлудова  в  Покровском  монасты¬
ре,  ресторан  «Прага»  на  Арбатской  пл.,  Никольские
торговые  ряды,  гостиница  «Метрополь»,  под¬
московные  станции  Белорусской  железной  дороги.
 Китнер  Иероним  Севастьянович 	(1839—
 1929)
 Родился  в  Санкт-Петербурге  в  семье  «лампо¬
вого  мастера».  В  1857  г.  окончил  Строительное
училище  со  званием  архитекторского  помощника.
С  1867  г.—  академик  архитектуры,  с  1868  г.  пре¬
подавал  в  Строительном  училище,  с  1876  г.—
экстраординарный  профессор  и  член  совета.
В  1886—1894  гг.—  инспектор,  с  1888  г.—  орди¬
нарный,  а  с  1906  г.  заслуженный  профессор
Института  гражданских  инженеров.  Кроме  того,
в  1895  —  1902  гг.—  профессор  архитектуры  в
Институте  инженеров  путей  сообщения,  с  1911  г.—
почетный  член  Академии  художеств.  Один  из  учре¬
дителей  С.-Петербургского  общества  архитекторов,
в  1887—1905  гг.—  товарищ  председателя,  в
1905—1917  гг.—  председатель  общества.  Редакти¬
ровал  журнал  «Зодчий».  Товарищ  председателя
постоянного  комитета  Всероссийских  съездов
зодчих.  Инспектор,  а  затем  попечитель  первой
в  России  школы  десятников-строителей.  Занимался
общественной  деятельностью  —  был  гласным  Го¬
родской  думы  и  членом  ряда  комитетов.  Умер
в  эмиграции.
 Основные  работы:  здание  Сельскохозяйст¬
венного  музея  в  Соляном  городке,  здание  Инсти¬
тута  гражданских  инженеров  во  2-й  роте  Измай¬
ловского  полка,  рыночные  павильоны  на  Сенной
площади  (уничтожены),  здание  школы  Люте¬
ранского  прихода  на  Большом  пр.  Васильевского
о-ва,  особняк  и  фабрика  Зигеля  на  Ямской  улице,
Пальмовая  оранжерея  в  Ботаническом  саду  Ака¬
демии  наук,  лабораторный  корпус  Института  ин¬
женеров  путей  сообщения,  кроме  того,  Мос¬
ковское  инженерное  училище,  комплекс  зданий
Киевского  политехнического  института.

572
 Русская  архитектура  XVIII—  начала  XX  в.
 Клейн  Роман  Иванович  (1858—1924)
 Родился  в  Москве  в  семье  коммерсанта,  близ¬
кого  к  кругам  искусства.  Окончил  Московское
училище  живописи,  ваяния  и  зодчества,  затем
Академию  художеств  в  Санкт-Петербурге.  С  1882  г.
проходил  стажировку  сначала  в  Италии  в  Равенне,
затем  в  Париже  у  Ш.  Гарнье.  По  возвращении
в  Москву  работал  у  академика  В.  О.  Шервуда  на
постройке  Исторического  музея  на  Красной  пло¬
щади.  Работая  самостоятельно,  построил  в  Москве
более  60  сооружений.  Был  профессором  Рижской
политехнической  школы  и  высшего  техничес¬
кого  училища.  Среди  учеников  —  Л.  А.  Веснин,
Г.  Б.  Бархин,  Г.  М.  Людвиг.  Автор  многих  книг,
в  том  числе  «Руководства  к  архитектуре».
 Один  из  виднейших  архитекторов  предре¬
волюционной  России.  Обладал  огромной  культурой
и  эрудицией.  Его  постройки  славились  высоким
техническим  исполнением.
 Основные  работы:  Средние  торговые  ряды,
Трехгорный  пивоваренный  завод,  доходный  дом
Перлова  на  Мясницкой,  комплекс  больничных
зданий  на  Девичьем  поле,  универсальный  мага¬
зин  «Мюр  и  Мюрилиз»  (ЦУМ),  Музей  изящных
искусств  (Музей  изобразительных  искусств  им.
А.  С.  Пушкина),  Бородинский  мост  (совместно
с  инж.  Н.  И.  Осколковым),  кинотеатр  «Колизей»
на  Чистых  прудах,  усыпальница  кн.  Юсуповых
в  Архангельском.
 Кобелев  Александр  Васильевич  (1860—1942)
 Родился  в  Царском  Селе.  Окончил  Институт
гражданских  инженеров  в  1887  г.,  был  приглашен
на  службу  в  Управление  южных  железных  дорог
в  Киеве.  Преподавал  в  Киевском  политехни¬
ческом  институте.  С  1912  г.—  профессор.
 Крупный  архитектор,  работал  в  духе  эклек¬
тики  и  неоклассицизма.
 Основные  работы  до  революции:  вокзалы  в
Козине,  Бендерах,  Коростени  и  др.,  ряд  соору¬
жений  Киевской  сельскохозяйственной  выставки,
в  Киеве  —  Государственный  банк,  Коммерческий
институт,  здания  высших  женских  курсов  и  Рус¬
ского  технического  общества.  Много  строил  после
революции.
 Кокоринов  Александр  Филиппович  (1726—
 1772)
 Родился  в  Тобольске  в  семье  чиновника.
Сосланный  в  Тобольск  известный  архитектор
И.  Я.  Бланк  взял  его  в  ученики.  После  непро¬
должительной  ссылки  Бланк  вернулся  в  Москву
вместе  с  Кокориновым.  В  Москве  Кокоринов
числился  в  «команде»  Бланка,  затем  перешел  к
приехавшему  в  Москву  из  Санкт-Петербурга
И.  К.  Коробову,  а  после  смерти  последнего  —
к  В.  С.  Обухову.  В  1749  г.  в  звании  гезеля  пере¬
веден  к  Д.  В.  Ухтомскому,  начал  преподавать  в  его
архитектурной  школе.  Занимался  реставрацией
стен  и  ворот  Кремля  и  Китай-города.  В  1753  г.
вызван  в  Санкт-Петербург  для  поездки  за  гра¬
ницу.  Поездка  не  состоялась,  но  в  Санкт-Петер¬
бурге  Кокоринов  сблизился  с  гр.  И.  И.  Шувало¬
вым  и  принял  участие  в  создании  Академии  ху¬
дожеств.  Написал  устав  Академии  и  проектировал
ее  создание.  С  1761  г.—  директор,  а  с  1768  г.—
ректор  Академии.
 Основатель  классицизма  в  России.  Выдаю¬
щийся  педагог.  Среди  учеников  —  В.  И.  Баженов.
 Основные  работы:  здание  Академии  худо¬
жеств,  до  окончания  строительства  которого  он
не  дожил;  дворец  Разумовского  на  Мойке  (оба
проекта  совместно  с  Валлен-Деламотом).  Боль¬
шинство  работ  Кокоринова  не  сохранилось.
 Коринфский  (Варенцов)  Михаил  Петрович
 (1758—1851)
 Родился  в  Арзамасе.  Учился  в  арзамасской
школе  живописи  у  А.  В.  Ступина.  В  1810—1817  гг.
учился  в  Санкт-Петербурге  в  Академии  художеств
у  А.  Н.  Воронихина.  В  1812—1823  гг.  работал  в
Арзамасе,  в  1823—1832  гг.—  в  Симбирске  и  с
1832  г.  до  конца  жизни  —  в  Казани.  Много  зани¬
мался  педагогической  деятельностью.  Основал
в  Арзамасе  архитектурное  училище.  Преподавал
архитектуру  в  Казанском  университете.  Умер
в  Казани.
 Один  из  крупнейших  представителей  клас¬
сицизма  в  провинции.
 Основные  работы:  здания  комплекса  Казан¬
ского  университета  (библиотека,  анатомический
театр,  обсерватория),  здание  Дворянского  собра¬
ния  в  Симбирске,  Воскресенский  собор  в  Арзамасе,
Лютеранская  церковь  в  Нижнем  Новгороде,  цер¬
ковь  в  селе  Павлово  Нижегородской  губернии,
собор  в  Симбирске  (не  сохранился).
 Коробов  Иван  Кузьмич  (1700  или  1701  —
 1747)
 Родился  в  Москве.  Послан  Петром  1  в  Гол¬
ландию.  Учился  у  Шейнфурта.  В  1727—1741  гг.—
архитектор  Адмиралтейского  ведомства.  Выстроил
второе  каменное  здание  Адмиралтейства.  Зани¬
мался  также  отделкой  кораблей.  С  1741  г.  работал
в  Москве.  Имел  там  архитектурную  «команду».
Среди  учеников:  С.  Чевакинский,  А.  Кокоринов,
Д.  Ухтомский  и  др.
 Из  работ  Коробова  сохранилась  лишь  цер¬
ковь  Св.  Пантелеймона  в  Санкт-Петербурге,
являвшаяся  частью  Партикулярной  верфи  на
Фонтанке.  Богословская  церковь  с  колокольней
в  Кронштадте  простояла  до  30-х  годов  XX  в.
 Кракау  Александр  Иванович  (1817—1887)
 Родился  в  Санкт-Петербурге.  В  1826—1839  гг.
учился  в  Академии  художеств  у  К.  А.  Тона.
В  1839—1842  гг.  работал  с  Тоном  в  Москве.
В  1842—1846  гг.  находился  в  пенсионерской  по¬
ездке  по  Италии  вместе  с  Бенуа  и  Резановым.
Участвовал  в  обмерах  собора  в  Орвиетто.  С
1850  г.  —  академик,  с  1853  г.  —  профессор  Ака¬
демии  художеств.  Служил  в  Ведомстве  путей
сообщения,  архитектором  Капитула  российских
орденов,  главным  архитектором  императорских
театров.
 Один  из  самых  талантливых  представителей
эклектики.  Строил  в  так  называемых  «европей¬
ских»  стилях.
 Основные  работы:  Балтийский  вокзал,  особ¬
няк  Штиглица  на  наб.  Невы,  Мариинский  рынок
на  Садовой  ул.  (не  сохранился),  дом  Общества
взаимного  поземельного  кредита  на  Адмирал¬
тейской  наб.  (совместно  с  Л.  Н.  Бенуа),  больница
общины  сестер  милосердия  на  Сергиевской  ул.,
церковь  в  Нарве.  Многие  работы  не  сохранились.

Русские  архитекторы  XVIII—XX  в.
 573
 Красносельский  Александр  Леонтьевич
 (1877—1944)
 Родился  в  Москве  в  семье  врача.  Окончил
Рижский  политехнический  институт  в  1906  г.  со
званием  инженера-архитектора.  Удостоен  загра¬
ничной  командировки  (1906—1907).  С  1908  г.—
городской  архитектор  г.  Бельцы  (Бессарабия),
с  1912  г.  жил  и  работал  в  Екатеринославе  инже¬
нером  по  благоустройству,  вел  одновременно
частную  практику.  После  революции  занимал
ответственные  посты,  связанные  с  проектирова¬
нием  и  строительством,  преподавал  в  Днепропет¬
ровском  институте  инженеров  транспорта.  Мастер
высокой  профессиональной  культуры,  придержи¬
вался  неоклассицистического  направления.
 Основные  постройки  в  Екатеринославе:  ряд
доходных  домов,  пансион  для  детей  офицеров,
погибших  в  мировую  войну,  анатомический  кор¬
пус  медицинского  института.
 Красовский  Аполлинарий  Каэтанович  (1816—
 1875)
 Крупнейший  теоретик  архитектуры,  оказав¬
ший  влияние  на  формирование  профессиональ¬
ного  мышления  нескольких  поколений  архитек¬
торов  середины  и  второй  половины  XIX  в.  По
свидетельству  современников,  «положил  прочное
основание  преподаванию  гражданской  архитек¬
туры  как  науки  в  наших  технических  высших
учебных  заведениях».  Преподавал  в  петербургском
Строительном  училище  в  течение  37  лет,  подго¬
товив  его  преобразование  в  Институт  гражданских
инженеров  (1881).  Читал  курс  архитектуры  в
Институте  корпуса  инженеров  путей  сообщения,
в  Петербургском  университете,  курс  строительного
искусства  в  Горном  институте.  Почетный  воль¬
ный  общник  Академии  художеств.
 Леблон  Жан-Батист-Александр  (1679—1719)
 Известный  французский  архитектор  и  теоре¬
тик.  Ученик  А.  Ленотра.  Автор  (совместно  с  Дю-
вилье)  курса  архитектуры.  Приглашен  в  Россию
Лефортом  и  Зотовым  после  смерти  А.  Шлютера.
Встретился  с  Петром  I  во  Франции  и  сумел  заинте¬
ресовать  его  своими  проектами.  В  Санкт-Петер¬
бурге  с  1716  г.  Назначен  «генерал-архитектором»
с  подчинением  всех  работавших  в  Санкт-Пе¬
тербурге  архитекторов  и  инженеров.  Автор  пер¬
вого  генерального  плана  Санкт-Петербурга.  Осу¬
ществление  плана  оказалось  нереальным,  однако
многие  демографические  и  градостроительные
идеи  Леблона  в  дальнейшем  легли  в  основу  пла¬
нировки  и  развития  города.  Работал  также  в
Стрельне  и  Петергофе.  Автор  первого  Петер¬
гофского  дворца,  перестроенного  Растрелли,  и
основы  планировки  каскада.
 Достоверных  построек  Леблона  не  сохра¬
нилось.  Некоторое  исследователи  приписывают
ему  павильоны  Марли,  Эрмитаж  и,  с  меньшим  ве¬
роятием,  Монплезир  в  Петергофском  парке.
 Лидваль  Федор  Иванович  (1870—1945)
 Родился  в  Санкт-Петербурге  в  семье  портно¬
го,  шведского  подданного.  Окончил  школу  при
церкви  Св.  Екатерины.  Два  года  учился  в  училище
Штиглица.  В  1890—1896  гг.  учился  в  Академии
художеств  у  Л.  Н.  Бенуа.  В  основном  строил  в
 Санкт-Петербурге  по  частным  заказам.  Имел  свое
проектное  бюро.  Участвовал  во  многих  конкурсах.
В  1910—1917  гг.  преподавал  на  архитектурном
факультете  Женского  политехнического  института.
С  1909  г.  почетный  академик  архитектуры.  В  1914—
1916  гг.  участвовал  в  выпуске  «Архитектурно¬
художественного  ежегодника».  В  1918  г.  уехал  в
Швецию,  где  много  и  плодотворно  работал.
 Талантливейший  представитель  модерна,  один
из  лучших  русских  архитекторов.  Так  называемый
«северный  модерн»,  разработанный  Лидвалем,
способствовал  выходу  России  в  конце  XIX  —
начале  XX  в.  на  мировую  архитектурную  арену.
Многочисленные  работы  Лидваля  отличаются  вы¬
сокими  художественными  достоинствами,  пре¬
красным  вкусом  и  блестящими  функциональ¬
ными  и  техническими  решениями.
 Основные  работы:  гостиница  Александрова  в
Апраксином  пер.,  собственный  доходный  дом  с
мастерской  на  Каменноостровском  пр.;  жилые
дома  Циммермана  на  Каменноостровском  пр.,
Шведской  церкви  на  М.  Конюшенной  ул.,  Мель¬
це  р  а  на  Б.  Конюшенной  ул.,  Либиха  на  Моховой
ул.,  Толстого  на  наб.  Фонтанки,  Нобеля  на
Ньюстадтской  ул.,  Азовско-Донской  банк  на
Б.  Морской  ул.,  гостиница  «Астория»  на  Исаакиев-
ской  пл.,  дома  на  острове  Голодай  («Новый  Петер¬
бург»);  Русский  банк  в  Киеве.
 Лолейт  Артур  Фердинандович  (1868—1933)
 Инженер,  крупнейший  русский  специалист
по  железобетонным  конструкциям.  Разработал
теорию  расчета  по  разрушающим  нагрузкам.  Учил¬
ся  в  Московском  университете  (закончил  в  1891  г.).
Работал  в  Москве  в  строительной  фирме  «Юлия
Гун».  Преподавал  в  Московском  училище  живо¬
писи,  ваяния  и  зодчества  строительную  меха¬
нику.  После  революции  —  профессор  Высшего
технического  училища.
 Основные  постройки  до  революции:  своды
Музея  изобразительных  искусств  в  Москве,  ряд
промышленных  сооружений  (безбалочные  покры¬
тия),  железобетонный  переход  на  Нижегород¬
ской  выставке.
 Львов  Николай  Александрович  (1751  —1803)
 Родился  в  небогатой  дворянской  семье.  Спе¬
циального  образования  не  имел.  В  1768  г.  поступил
в  Санкт-Петербурге  в  лейб-гвардейский  Измай¬
ловский  полк,  при  котором  окончил  офицерскую
школу.  Переведен  на  службу  в  Коллегию  иностран¬
ных  дел.  Много  бывал  за  границей  (впервые
в  1776—1777  гг.).  Будучи  дипломатом  и  писате¬
лем,  архитектурой  занимался  эпизодически,
хотя  и  плодотворно.  Был  изобретателем  в  области
отопления  и  строительных  материалов.  Изобрел
землебитное  строительство.  Почетный  член  Акаде¬
мии  художеств,  член  Российской  академии.  Был
связан  с  большинством  деятелей  культуры  и  по¬
литики  своего  времени  (Г.  Р.  Державин,  В.  В.  Кап¬
нист,  Г.  Л.  Боровиковский,  канцлер  Безбородко,
гр.  С.  Р.  Воронцов  и  др.).  Перевел  труды  Палладио.
Написал  первую  русскую  книгу  по  отоплению.
Среди  учеников  —  А.  А.  Менелас.  Выдающийся
деятель  культуры  XVIII  в.  Архитектор,  инженер,
писатель,  переводчик,  музыкант,  фольклорист,
ощественный  и  государственный  деятель.

574 	Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  в.
 Архитектурная  деятельность  Львова  в  XIX  в.
была  почти  совсем  неизвестна.  Лишь  в  начале  XX  в.
были  атрибутированы  его  основные  работы,  из
которых  сохранились:  Невские  ворота  Петро¬
павловской  крепости,  здание  почтового  двора
(Почтамт)  в  Санкт-Петербурге,  Приоратский
дворец  в  Гатчине,  Борисоглебский  собор  в  Торжке,
церковь  Св.  Екатерины  в  Валдае  и  др.
 Лялевич  Мариан  Людвиг  Станиславович
 (1876—1944)
 Родился  в  Волковыске  (Белоруссия).  С  1895  г.
учился  в  Санкт-Петербурге  в  Академии  художеств
у  Л.  Н.  Бенуа.  В  1902—1903  гг.  ездил  пенсионером  в
Германию  и  Италию.  Работал  в  Санкт-Петербурге,
Москве,  Гунгербурге  (Усть-Нарва).  С  1912  г.—
академик  архитектуры.  В  1917—1918  гг.—  предсе¬
датель  Петроградского  общества  архитекторов.
Строил  доходные  дома,  торговые  и  промышленные
сооружения,  мосты.  Много  работал  с  М.  М.  Пе-
ретятковичем.  В  1918  г.  уехал  в  Варшаву,  где  пло¬
дотворно  работал  до  второй  мировой  войны.
 Убит  во  время  Варшавского  восстания.
 Талантливый,  но  несколько  однообразный
архитектор,  Лялевич  строил  главным  образом
в  стиле  «неоренессанс»,  модернизированном  под
потребности  XX  в.
 Основные  работы:  в  Санкт-Петербурге  торго¬
вый  дом  Мертенса  на  Невском  пр.,  особняк  и  до¬
ходный  дом  Покатиловой  в  Карповском  пер.,
особняк  Мертенса  на  Каменном  острове,  Сытный
рынок,  ряд  доходных  домов;  дом  товарищества
«Треугольник»  в  Москве.
 Мельников  Авраам  Иванович  (1784—1854)
 Родился  в  Ораниенбауме  в  семье  смотрителя
дворцовой  церкви.  С  1795  г.  учился  у  А.  Д.  Заха¬
рова.  В  1807  г.  окончил  Академию  художеств  с  зо¬
лотой  медалью.  В  1808—1811  гг.  был  пенсионером
в  Италии  вместе  с  Н.  И.  Мартосом.  После  возвра¬
щения  преподавал  в  Академии  художеств  с  1813  г.,
возглавлял  «перспективный»  класс,  с  1818  г.—
профессор.  Много  строил  по  частным  заказам
и  в  провинции.  Участвовал  в  ряде  конкурсов,  в  том
числе  на  постройку  храма  Христа  Спасителя  и
Большого  театра  в  Москве.  С  1831  г.  был  ректором
Академии  художеств.
 Последовательный  представитель  классициз¬
ма,  закат  которого  застал  в  конце  жизни.  Плодо¬
витый,  но  малооригинальный  архитектор.
 Основные  работы:  Демидовское  училище  в
Ярославле,  Никольская  единоверческая  церковь  в
Санкт-Петербурге,  гимназия  в  Уфе,  Успенская
церковь  в  Нижнем  Новгороде,  Гостиный  и  Мытный
дворы  в  Ростове  Великом.  Лучшая  работа  Мель¬
никова  —  комплекс  зданий  на  Приморском  буль¬
варе  в  Одессе  с  памятником  Ришелье.
 Месмахер  Максимилиан  Егорович  (1842—
 1906)
 Родился  в  Санкт-Петербурге  в  семье  мастера-
каретника.  Окончил  лютеранское  училище  при
церкви  Св.  Петра.  В  1858  г.  поступил  в  рисоваль¬
ную  школу  Общества  поощрения  художеств,  а  в
1860  г.—  в  Академию  художеств  в  класс  архи¬
тектуры.  Учился  у  Ф.  И.  Эппингера  и  в  мозаичном
 классе.  По  рекомендации  Эппингера  поступил
помощником  к  А.  И.  Резанову  и  принимал  участие
в  его  работах  по  перестройке  интерьеров  Академии
художеств.  В  1867  г.  окончил  Академию  с  боль¬
шой  золотой  медалью  и  был  направлен  пенсионе¬
ром  в  Италию.  В  1871  г.  вернулся  и  представил
в  Академию  проект  реставрации  театра  в  Таорми¬
не,  за  который  получил  звание  академика.  Рабо¬
тал  архитектором  при  Главном  инженерном  управ¬
лении;  с  1874  г.  преподавал  в  Центральном  учи¬
лище  технического  рисования  барона  Штиглица
(с  1877  по  1897  гг.—  директор).
 В  1885  г.  ездил  в  Дрезден  для  знакомства
с  музейным  строительством.  Построил  здание
музея  училища.  Выполнял  заказы  двора,  имел  чин
действительного  статского  советника.  В  1886  г.
из-за  конфликта  с  дирекцией  училища  вышел
в  отставку.  В  1897  г.  уехал  в  Дрезден,  где  жил
и  работал  до  конца  жизни.
 Деятельность  Месмахера  пришлась  на  время
заката  эклектики.  Его  работы,  отличающиеся
не  свойственной  для  застройки  Санкт-Петербурга
пышностью,  выполнены  с  большим  мастерством  и
выдумкой,  но  утомительны  нагромождением  дета¬
лей  и  смешением  стилей.  К  их  достоинству  отно¬
сятся  четкое  функциональное  решение  и  высокое
качество  исполнения,  делающее  их  как  бы  пере¬
ходными  к  модерну.  Главная  заслуга  Месмахе¬
ра  —  постановка  художественно-промышленного
образования  в  России,  воспитание  нескольких
поколений  мастеров  прикладного  искусства.
 Основные  работы:  церковь  Косьмы  и  Дамиана
(не  сохранилась),  дворец  вел.  кн.  Алексея  Алек¬
сандровича  на  Мойке,  дворец  вел.  кн.  Михаила
Михайловича  на  Адмиралтейской  наб.,  Архив
Государственного  совета  на  Миллионной  ул.,  зда¬
ние  музея  Центрального  училища  технического
рисования  барона  Штиглица.
 Микетти  Никколо  (1675—1759)
 Итальянский  архитектор,  представитель  эпо¬
хи  барокко.  Ученик  Карло  Фонтана.  Работал
в  Риме,  где  был  папским  архитектором.  В  1718  г.
был  приглашен  П.  Кологривовым  в  Россию,  назна¬
чен  «царским  архитектором»  вместо  умершего
Леблона.  Заканчивал  постройки  Леблона  в  Петер¬
гофе.  Работал  в  Ревеле  (Таллинн)  и  в  Стрельне
под  Санкт-Петербургом.  Оказал  некоторое  влия¬
ние  на  М.  Г.  Земцова,  который  был  его  учеником
и  помощником.  В  1723  г.  покинул  Россию.
 Основные  работы:  достройка  в  Петергофе
павильонов  Монплезир,  Марли,  Эрмитаж  и  ряда
фонтанов;  дворец  Екатериненталь  (Кадриорг)
в  Ревеле  (закончен  М.  Г.  Земцовым),  дворец  в
Стрельне  (перестроен  Л.  Руска),  проект  маяка
над  Кронштадтским  каналом  (не  осуществлен).
 Мичурин  Иван  Федорович  (1700—1763)
 Из  мелкопоместных  дворян  Костромской  губ.
В  1718  г.  направлен  в  Санкт-Петербург  в  Акаде¬
мию  навигационных  наук.  По  окончании  —  по¬
мощник  и  ученик  Н.  Микетти  на  строительстве
дворца  в  Стрельне.  В  1723  г.  отправлен  в  Гол¬
ландию,  учился  в  Антверпене  у  И.  Баумштедта.
Работал  в  Санкт-Петербурге  и  окрестностях,
с  1731  г.—  в  Москве.  После  смерти  И.  Мордви¬
нова  в  1734  г.  руководил  составлением  плана

города.  В  1754  г.  построил  в  Киеве  Андреевскую
церковь  по  проекту  Б.  Ф.  Растрелли.
 Основные  оригинальные  постройки  Мичурина
не  сохранились  (Троицкая  церковь  на  Арбатской
площади,  церковь  и  колокольня  Златоустовского
монастыря,  Суконный  двор).  Из  сохранившихся
построек  известен  лишь  собор  Свенского  монасты¬
ря  (Брянская  обл.).
 Монферран  Огюст  Рикар  (1786—1858)
 Родился  во  Франции.  Учился  у  Ш.  Персье  и
П.  Ф.  Фонтена.  Был  в  Италии.  Служил  в  армии.
Работал  в  Санкт-Петербурге  в  Комитете  строений
и  гидравлических  работ  чертежником.  Вскоре  пред¬
ставил  Александру  1  альбом  проектов  Исаакиевско-
го  собора  (компиляции  различных  стилей  —
китайского,  индийского,  византийского,  готи¬
ческого,  греческого  и  др.).  Был  назначен  при¬
дворным  архитектором,  а  в  1818  г.—  строителем
Исаакиевского  собора.  Строительство  продолжа¬
лось  до  смерти  Монферрана.  В  1826  г.  вошел  в
комиссию  по  рассмотрению  проектов  храма
Христа  Спасителя  в  Москве.  С  1831  г.—  вольный
общник  Академии  художеств.  Монферран  выпол¬
нил  одну  из  самых  сложных  строительных  работ
XIX  в.—  подъем  колонн  Исаакиевского  собора,
Александровской  колонны,  в  которых  проявил
себя  как  прекрасный  инженер  и  организатор.
Нет  оснований  считать  Монферрана  «чиновником
от  архитектуры»,  хотя  элементы  конъюнктурности
в  его  творчестве,  несомненно,  есть.
 Все  постройки  Монферрана  в  Санкт-Петер¬
бурге  сохранились:  Исаакиевский  собор  (второй),
 дом  князя  Лобанова-Ростовского  на  Адмирал¬
тейском  пр.,  собственный  дом  на  Мойке,  особняк
Демидова  (Гагарина)  на  Большой  Морской,  Алек¬
сандровская  колонна  на  Дворцовой  площади,  ин¬
терьеры  Зимнего  дворца,  памятник  Николаю  I
на  Исаакиевской  площади  (скульптор  П.  Клодт).
 Мюфке  Карл  Людвигович  (1868—1953)
 Крупный  мастер  начала  XX  в.,  работавший
в  духе  модерна  и  неоклассицизма.  Образование
получил  в  Академии  художеств.
 Основные  работы:  в  Казани  и  Саратове  —
университетский  комплекс  (корпуса  медицинского
и  физического  факультетов),  собственный  дом.
 Неструх  (Нештурха)  Федор  Павлович  (1857—
 1936)
 Родился  в  с.  Фомина  Балка  близ  Одессы  в
семье  рабочего-печатника.  Работал  в  одесских
проектных  мастерских  чертежником.  В  1887  г.
окончил  Академию  художеств  со  званием  клас¬
сного  художника  I  степени.  По  конкурсу  был
принят  на  должность  главного  городского  архи¬
тектора  Пскова;  в  эти  же  годы  в  местном  земле¬
мерном  училище  преподавал  основы  архитектуры.
С  1900  г.  жил  и  работал  в  Одессе.  В  1902—
1922  гг.—  главный  архитектор  Одессы.  После
1925  г.  вел  педагогическую  работу  в  Одесском
художественном  училище.  Умер  в  Одессе.
 Крупный  архитектор  и  педагог;  характерный
представитель  неоклассицистического  направле¬
ния  в  архитектуре.
 Основные  постройки:  в  Пскове  —  Коммер¬
ческий  банк,  епархиальное  девичье  училище  с
 Русские  архитекторы  XVIII—XX  в. 	575
 церковью;  в  Одессе  —  здание  скорой  помощи,  го¬
родская  публичная  библиотека,  больница  для
нервнобольных  на  Слободке,  евангелическая
больница,  Фруктовый  пассаж;  ряд  лечебных  и
курортных  зданий  на  лиманах.
 Николаев  Владимир  Николаевич  (1847—1911)
 Родился  в  Царском  Селе.  В  1870  г.  окончил
Академию  художеств.  В  1891  г.  получил  звание
классного  художника,  в  1892  г.—  академика
архитектуры.  С  1870  г.  работает  в  Киевской  го¬
родской  управе.  Был  городским  архитектором
(1873—1887),  епархиальным  (1875—1898),  архи¬
тектором  Киево-Печерской  лавры  (1892—1899),
одним  из  организаторов  и  директором  Киевского
художественного  училища.  Избирался  председа¬
телем  архитектурного  отдела  Киевского  отделе¬
ния  Русского  технического  общества  и  Киевского
литературно-артистического  общества,  делегатом
съездов  русских  зодчих.  Умер  в  Киеве.
 Выдающийся  архитектор,  работавший  в  Киеве;
характерный  представитель  эклектики.
 Основные  работы:  театр-цирк  Бергонье,  зда¬
ние  Купеческого  собрания,  церкви  Вознесенская,
Киево-Благовещенская,  Александро-Невская  (две
последние  не  сохранились);  Покровская  церковь,
Николаевский  собор  и  жилые  корпуса  Киево-
Покровского  монастыря,  трапезная  Киево-Печер¬
ской  лавры,  ряд  доходных  домов  и  особняков;
реставрационные  работы  в  Софийском  и  Успен¬
ском  соборах,  Андреевской  церкви.
 Оль  Андрей  Андреевич  (1883—1958)
 Родился  в  Санкт-Петербурге  в  семье,  близ¬
кой  к  искусству.  В  1901  г.  поступил  в  Институт
гражданских  инженеров  (закончил  в  1910  г.).
В  1905—1906  гг.  работал  в  Гельсингфорсе  в  мас¬
терской  А.  Линдгрена  и  Э.  Сааринена,  с  1906  г.—
в  Санкт-Петербурге  помощником  Ф.  И.  Л  идеал  я;
вел  и  самостоятельное  проектирование.  Путе¬
шествовал  по  России.
 Отличный  художник.  Талантливый  архитек¬
тор  и  педагог.  Основная  его  деятельность  при¬
надлежит  советской  эпохе,  однако  как  творческая
личность  с  яркой  индивидуальностью  сложился
до  революции,  когда  работал  в  духе  «северного  мо¬
дерна»,  а  затем  ретроспективизма.
 Основные  работы  до  1917  г.—  дача  Леонида
Андреева  близ  Райвола,  доходный  дом  на  Апте¬
карском  острове  в  Санкт-Петербурге,  несколько
особняков.
 Перетяткович  Мариан  Марианович  (1872—
 1916)
 Родился  в  имении  Усичи  Волынской  губернии.
В  1896  г.  после  военной  службы  поступил  в  Инсти¬
тут  гражданских  инженеров,  а  в  1901  г.—  в  Ака¬
демию  художеств,  где  учился  у  Л.  Н.  Бенуа.
В  1906  г.  получил  звание  архитектора-худож¬
ника.  Путешествовал  пенсионером  по  Италии,
Франции,  Германии,  Бельгии,  Голландии  и  Авст¬
рии.  По  возвращении  много  строил,  в  основном
по  заказам  крупных  фирм.
 Талантливый  архитектор.  Работал  в  духе  ра¬
ционального  модерна,  но  самые  известные  его
постройки  —  в  стиле  «неоренессанс»  —  отличают¬
ся  превосходной  прорисовкой  деталей,  функ-

576
 Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  в.
 циональным  совершенством,  умелым  сочетанием
с  окружающей  застройкой,  но  при  этом  преуве¬
личенно  монументальны.
 Основные  работы  в  Санкт-Петербурге  —
Русский  торгово-промышленный  банк  на  Б.  Мор¬
ской  ул.,  банкирский  дом  Вавельберга  на  Невском
пр.,  дом  Городских  учреждений  на  Кронверкском
пр.,  Храм-памятник  русским  морякам,  погибшим
в  войне  с  Японией  на  Новоадмиралтейском  канале
(не  сохранился),  здание  Министерства  торговли
и  промышленности  на  Тучковой  набережной,
проект  преобразования  Петербурга  (с  Л.  Н.  Бенуа
и  Ф.  Е.  Енакиевым);  дом  Северного  страхового
общества  в  Москве  (с  И.  И.  Рербергом  и  В.  К.  Ол-
таржевским)
 Померанцев  Александр  Никанорович  (1848—
 1918)
 Родился  в  Москве.  Учился  в  училище  живо¬
писи,  ваяния  и  зодчества.  В  1874  г.  перешел  в
Академию  художеств  в  Санкт-Петербург,  с  кото¬
рой  был  связан  до  конца  дней.  С  1879  по  1886  г.
находился  как  получивший  золотую  медаль  на
практике  в  Италии.  За  обмерные  чертежи  Пала¬
тинской  капеллы  в  Палермо  удостоен  звания
академика.  С  1887  г.—  адъюнкт-профессор  Ака¬
демии  художеств,  с  1892  г.—  профессор.  После
реорганизации  Академии  художеств  —  руководи¬
тель  мастерской.  Ректор  Высшего  художествен¬
ного  училища  при  Академии  художеств.  Был
также  архитектором  училищного  совета  при  Сино¬
де  и  членом  техническо-строительного  комитета
при  Министерстве  внутренних  дел.
 Крупный  архитектор  и  педагог.  Характерный
представитель  эпохи  эклектики,  работал  в  «рус¬
ском  стиле».
 Основные  работы:  собор  в  Софии  в  Болгарии,
собор  в  Цетинье  в  Черногории,  Синодальный
дом  в  Санкт-Петербурге,  главные  здания  Все¬
российской  художественно-промышленной  выс¬
тавки  1896  г.  в  Нижнем  Новгороде,  здание  Думы
и  городской  торговый  дом  в  Ростове-на-Дону,
Верхние  торговые  ряды  в  Москве  на  Красной  пло¬
щади  (ГУМ).
 Растрелли  Бартоломео  Франческо  (Варфоло¬
мей  Варфоломеевич),  граф  (1700—1771)
 Итальянец  по  происхождению.  Родился  в
Париже.  Сын  архитектора  и  скульптора  К.  Б.  Раст¬
релли.  Учился  у  отца.  В  1716  г.  приехал  в  Санкт-
Петербург  с  отцом,  заключившим  договор  с  Пет¬
ром  1,  и  был  его  помощником.  С  1722  г.  начал
работать  самостоятельно  как  архитектор.  Выпол¬
нял  частные  заказы.  В  период  с  1722  по  1730  г.
дважды  ездил  в  Италию  и  Францию  совершенст¬
воваться  в  архитектуре  (один  раз  на  5  лет).  Строил
в  Санкт-Петербурге,  Москве  для  Анны  Иоанновны
и  в  Курляндии  для  Бирона.  С  воцарением  в  1741  г.
Елизаветы  Петровны  стал  ее  любимым  придвор¬
ным  архитектором.
 Кроме  Петербурга,  работал  в  Петергофе,
Царском  Селе  и  в  провинции.
 Генерал-майор,  кавалер  ордена  Св.  Анны,
академик  архитектуры  (1770  г.).  Имел  ряд  уче¬
ников  и  последователей.  С  воцарением  Екате¬
рины  11  в  1762  г.  Растрелли  вышел  временно  в
отставку,  а  в  1763  г.  был  уволен  окончательно  и
 уехал  в  Швейцарию.  Творчество  Растрелли  изу¬
чено  достаточно  полно.  Большинство  его  работ
сохранилось.
 Талантливейший  мастер  середины  XVIII  в.,
создатель  яркого  архитектурного  стиля,  иногда
называемого  «елизаветинское  барокко».  Вместе
с  Кваренги  и  Росси  по  праву  считается  величай¬
шим  русским  архитектором.
 Основные  работы:  в  Санкт-Петербурге  —
Смольный  монастырь  (не  закончен),  дворец
М.  И.  Воронцова  (частично  перестроен),  дворец
А.  С.  Строганова  (переделаны  интерьеры),  Пу¬
тевой  дворец  на  Средней  Рогатке  (разрушен
в  40-е  годы  XX  в.),  Летний  дворец  Елизаветы
Петровны  (находился  на  месте  Инженерного
замка),  Большой  Петергофский  дворец,  Большой
дворец  и  парковые  павильоны  в  Царском  Селе,
Зимний  дворец  (интерьеры  перестроены  после
пожара);  в  Москве  —  Зимний  Анненгоф  в  Кремле
(не  существует),  Летний  Анненгоф  в  Лефортове
(не  существует);  в  Киеве  —  Андреевская  церковь;
в  Курляндии  —  дворцы  Бирона  в  Рундале  и  Ми¬
таве.
 Резанов  Александр  Иванович  (1817—1887)
 Родился  в  Санкт-Петербурге.  В  1827  г.  посту¬
пил  в  Академию  художеств.  Ученик,  впоследст¬
вии  ближайший  помощник  К.  А.  Тона,  завершив¬
ший  его  неоконченные  работы.  По  окончании  Ака¬
демии  (1838  г.)  работал  в  Москве.  В  1842—
1846  гг.  вместе  с  Н.  Л.  Бенуа  и  А.  И.  Кракау  нахо¬
дился  в  пенсионерской  поездке  в  Италии.  По
возвращении  в  1850  г.  за  издание  обмерных  черте¬
жей  собора  в  Орвието  получил  звание  академика.
С  1852  г.—  профессор,  с  1871  г.—  ректор  Академии
художеств.  С  1870  г.  до  конца  жизни  —  предсе¬
датель  Санкт-Петербургского  общества  архитек¬
торов.  Работал  в  основном  по  заказам  двора.
 Один  из  ведущих  мастеров  эпохи  эклектики,
крупный  педагог  и  общественный  деятель.  Строил
в  основном  в  стиле  «неоренессанс».  Прекрасный
рисовальщик  и  знаток  стилей.
 Основные  работы:  постройки  в  Ропше,  дво¬
рец  вел.  кн.  Владимира  Александровича  на  Двор¬
цовой  набережной  в  Санкт-Петербурге  (самая
известная  работа  Резанова);  участие  в  проекти¬
ровании  и  строительстве  Большого  Кремлевского
дворца  и  храма  Христа  Спасителя  в  Москве;  Мит¬
рополичий  собор  и  церковь  Николая  Чудотворца
в  Вильно;  дворец  в  Ливадии,  дворец  в  Ильинском
под  Москвой;  ряд  особняков  и  доходных  домов
в  Санкт-Петербурге,  Москве,  Твери.
 Рерберг  Иван  Иванович  (1869—1932)
 Из  семьи  потомственных  инженеров-строи-
телей.  По  окончании  кадетского  корпуса  и  воен¬
ного  училища  служил  в  саперном  батальоне.
В  1896  г.  закончил  Военно-инженерную  академию
в  Санкт-Петербурге.  С  1897  по  1912  г.  —  помощ¬
ник  Р.  И.  Клейна  на  строительстве  Музея  изящных
искусств  и  других  зданий.  С  1900  г.  работал  са¬
мостоятельно.
 Крупный  архитектор  и  инженер,  много  и
плодотворно  работавший  в  Москве  до  и  после
революции.  Опытный  профессионал,  рационалист
по  духу  и  почерку.
 Основные  работы  до  революции:  дом  дешевых
квартир  для  семейных  на  2-й  Мещанской  ул.,  дом

Русские  архитекторы  XVIII—XX  вв.
 577
 Северного  страхового  общества  на  Ильинке
(с  М.  М.  Перетятковичем  и  В.  К.  Олта  ржевским),
женская  гимназия  в  Б.  Казенном  пер.,  Брянский
(Киевский)  вокзал  (с  В.  К.  Олтаржевским  и
В.  Г.  Шуховым).
 Ринальди  Антонио  (1710—1794)
 Итальянец  на  русской  службе.  Ученик  и  со¬
трудник  Л.  Ванвителли.  Посетил  Англию.  В  1752  г.
приглашен  гетманом  графом  К.  Г.  Разумовским
на  Украину.  Работал  в  Киеве  и  Батурине,  затем
в  Москве.  С  1754  г.—  архитектор  так  называемого
«малого  двора»  (двор  наследника  Павла  Петро¬
вича).  С  1762  г.—  придворный  архитектор  Ека¬
терины  II.  Работал  в  Санкт-Петербурге  и  Ораниен¬
бауме.  В  1784  г.  вернулся  в  Италию  и  до  конца
жизни  жил  в  Риме.
 Мастер  изысканного  вкуса,  творчество  кото¬
рого  находится  на  грани  барокко  и  классицизма.
 Основные  работы:  дача  Воронцова  «Новозна-
менка»  под  Санкт-Петербургом;  парк  и  дворцовые
сооружения  в  Ораниенбауме,  включая  знаменитые
Китайский  дворец  и  Катальную  горку;  церковь
Воскресения  Христа  в  Печере;  Екатерининский
собор  в  Ямбурге;  Гатчинский  дворец,  здание
Тучкова  буяна  (пеньковых  складов),  Князь-Вла-
димирский  собор,  Мраморный  дворец,  Исаакиев-
ский  собор  (на  месте  существующего),  дом  Мят-
левых  в  Санкт-Петербурге.
 Росси  Карло  (Карл  Иванович)  (1755—1849)
 Родился  в  Санкт-Петербурге  в  актерской
семье.  Учился  у  В.  Бренны,  ездил  с  ним  за  границу.
Начал  работу  под  руководством  Бренны  в  Пав¬
ловске.  В  18Q6—1814  гг.  работал  в  Москве,  пробуя
силы  в  «готическом»  варианте  русского  стиля;
преподавал  в  кремлевской  архитектурной  школе.
Одновременно  проектировал  для  Твери  и  городов
Тверской,  Ярославской  и  Новгородской  губерний
жилые  дома,  торговые  ряды,  присутственные
места,  церкви,  больницы  и  пр.
 Главный  архитектор  Твери.
 С  1814  г.—  в  Санкт-Петербурге,  с  1816  г.
является  одним  из  четырех  главных  архитекторов
Комитета  строений  и  гидравлических  работ,  ру¬
ководимого  А.  Бетанкуром  (вместе  с  В.  Стасовым,
А.  Михайловым  2-м  и  А.  Модюи).
 Осуществил  комплексную  реконструкцию
центра  столицы,  создав  крупнейшие  ансамбли
Дворцовой,  Сенатской,  Михайловской  площадей
и  Александрийского  театра.  Принципиальный  и
независимый,  Росси  не  имел  больших  чинов  (чин
коллежского  советника  он  получил  еще  в  Твери),
не  стал  и  академиком.  Правда,  в  1822  г.  он  был
избран  почетным  вольным  общником  (т.  е.  почет¬
ным  академиком)  Академии  художеств.  В  1828  г.
удостоен  звания  профессора  Флорентийской  ака¬
демии.  После  конфликта  с  П.  Базеном  Росси
получил  выговор  за  «ослушание  к  предписаниям
начальства»  и  подал  в  отставку  (1832  г.),  но  про¬
должал  проектировать  и  строить  до  конца  жизни.
Умер  в  Санкт-Петербурге  в  большой  нужде,  обре¬
мененный  огромным  семейством.  В  1940  г.  прах
Росси  был  перенесен  с  Волковского  кладбища
в  некрополь  Александро-Невской  лавры.  Его
именем  названа  бывшая  Театральная  улица.  Тво¬
рения  Росси,  суховатые  и  с  довольно  однообраз¬
 ным  декором  фасадов,  поражают  тем  не  менее
размахом  в  решении  градостроительных  задач.
 Великий  русский  градостроитель  и  архитек¬
тор,  которому  в  значительной  степени  обязан  своей
славой  Петербург  эпохи  классицизма.
 Основные  работы:  в  Москве  —  театр  на  Ар¬
батской  площади  и  Екатерининская  церковь  в
Кремле  (не  сохранились),  венчание  Никольской
башни  Кремля  (восстановлена  после  пожара
1812  г.  О.  Бове);  торговые  ряды  в  Твери,  Бежецке
и  Рыбинске,  собор  в  Торжке;  в  Санкт-Петербур¬
ге  —  ансамбль  Елагина  дворца  (дворец,  службы,
парк  и  парковые  павильоны),  ансамбль  Михай¬
ловского  дворца  и  Михайловской  площади,  ре¬
конструкция  территории  Михайловского  (Инже¬
нерного)  замка  (пробивка  Садовой  ул.,  строитель¬
ство  нескольких  мостов  через  Мойку  и  Фонтанку,
создание  Манежной  площади),  ансамбль  Алек¬
сандрийского  театра  (театр,  Публичная  библиоте¬
ка,  павильоны  Аничкова  дворца,  Театральная
улица  и  Чернышева  площадь),  ансамбль  Двор¬
цовой  площади  (Главный  штаб),  ансамбль  Се¬
натской  площади  (Сенат  и  Синод).
 Руска  Алоизий  Иванович  (Луиджи)  (1758—
 1822)
 Итальянец  родом  из  Швейцарии.  В  1767  г.
приехал  в  Россию  с  отцом  —  каменных  дел  масте¬
ром  Джеронимо  Джованни  Руска,  приглашенным
И.  И.  Бецким  для  строительства  Исаакиевского
собора  и  памятника  Петру  Великому.  Учился,
по-видимому,  у  отца.  Официально  поступил  на
службу  в  1783  г.  Занимался  государственными
и  дворцовыми  постройками,  кроме  того,  много
строил  по  частным  заказам.  Кроме  Санкт-Петер¬
бурга  работал  в  Ораниенбауме,  Петергофе,
Царском  Селе,  Ропше;  совместно  со  Стасовым
и  Гесте  занимался  разработкой  «образцовых»
фасадов  для  провинциальных  городов.  В  1818  г.
уволился  со  службы  и  покинул  Россию.  Умер
в  Италии  в  Валенце.
 Один  из  самых  плодовитых  мастеров  поздне¬
го  классицизма.  Его  наследие  практически
необозримо.
 Основные  работы  в  Санкт-Петербурге:  дворец
Бобринских  на  Галерной  ул.,  казармы  Кавалер¬
гардского,  Измайловского,  Гренадерского,  Астра¬
ханского  полков,  манеж  Кавалергардского  полка,
дом  ордена  иезуитов  на  Екатерининском  кана¬
ле,  портик  Перинной  линии,  дом  с  четырьмя  фрон¬
тонами  на  углу  Садовой  и  Итальянской  улиц.
 Рыков  Валериан  Никитович  (1874—1942)
 Родился  в  Тифлисе  в  семье  педагога.  В  1902  г.
с  отличием  окончил  Академию  художеств  по  мас¬
терской  Л.  Н.  Бенуа.  Работал  в  Управлении  же¬
лезных  дорог  в  Киеве,  преподавал  в  Киевском
политехническом  училище,  в  Киевском  художест¬
венном  училище,  в  1917  г.  стал  одним  из  орга¬
низаторов  и  ректором  Киевского  архитектурного
института.
 Крупный  архитектор,  работавший  в  Киеве,
представитель  поздней  эклектики.  Педагог.
 Основные  работы  в  Киеве:  здание  Народной
аудитории,  иллюзион  Шанцера  на  Крещатике,
больница  Общества  сестер  милосердия  на  ул.  Сак-
саганского,  несколько  доходных  домов.  Много
строил  после  революции.

Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  вв.
 578
 Свиязев  Иван  Иванович  (1797—1875)
 Из  семьи  крепостных  кн.  В.  А.  Шаховской.
Был  отпущен  в  Пермскую  гимназию  и  в  1815  г.—
«вольным  пенсионером»  в  Академию  художеств.
В  1818  г.  уволен  из  Академии  как  крепостной.
Работал  на  строительстве  Петергофской  бумаж¬
ной  фабрики.  В  1820  г.  получил  «вольную».
С  1821  г.,  получив  звание  архитектора-худож-
ника,  был  назначен  на  должность  архитектора
Пермского  (Уральского)  горного  управления.
С  1832  г.  жил  в  Санкт-Петербурге,  преподавал
в  различных  учебных  заведениях  и  занимался  об¬
щественной  деятельностью.  В  1839  г.  переехал
в  Москву,  где  жил  до  самой  смерти.  Имел  чин  тай¬
ного  советника.  Занимался  вопросами  отопления
и  вентиляции.  Основоположник  русской  рациона¬
листической  архитектурной  теории.  Автор  «Руко¬
водства  к  архитектуре»  —  одного  из  первых  про¬
фессиональных  учебников,  многочисленных  работ
по  сантехнике.
 Основные  работы  связаны  с  промышлен¬
ным  строительством  на  Урале  и  застройкой  в  Пер¬
ми.  Автор  многих  изобретений,  в  том  числе  эко¬
номичных  печей.
 Старов  Иван  Егорович  (1744—1808)
 Родился  в  Москве  в  семье  дьякона.  Обучался
в  школе  для  детей  «духовного  чина»,  затем  в  гим¬
назии  при  Московском  университете.  В  1756  г.
переведен  в  Санкт-Петербург,  в  Академию  ху¬
дожеств;  учился  у  Кокоринова  и  Валлен-Дела¬
мота.  В  1762  г.  послан  пенсионером  в  Париж,
где  работал  у  Ш.  де  Вайи.  В  1766  г.  переехал  в
Рим.  Вернулся  в  Санкт-Петербург  в  1768  г.  С
1772  г.  играл  руководящую  роль  в  Комиссии  о
каменном  строении  Санкт-Петербурга  и  Москвы,
занимался  планировкой  городов  (Воронеж,
Псков,  Николаев,  Екатеринослав).  Надворный  со¬
ветник.  Много  проектировал  для  кн.  Г.  А.  Потем¬
кина.  С  1769  г.—  адъюнкт-профессор,  с  1785  —
профессор,  с  1794  г.—  адъюнкт-ректор  архитекту¬
ры  Академии  художеств.  С  1800  г.  возглавил
комиссию  по  строительству  Казанского  собора.
 Один  из  ведущих  мастеров-классицистов
конца  XVIII  в.  Примечательное  строгостью  стиля,
его  творчество  оказало  огромное  влияние  на  раз¬
витие  классицистической  школы.  Так,  Тавричес¬
кий  дворец  стал  образцом  усадебного  строитель¬
ства  в  России.
 Основные  работы:  в  Санкт-Петербурге  —  Тав¬
рический  дворец,  Троицкий  собор  и  Надвратная
церковь  Александро-Невской  лавры;  ряд  усадеб¬
ных  домов  в  окрестностях  Петербурга,  из  кото¬
рых  сохранились  дома  в  Тайцах  и  Скворицах,
дворец  в  Пелле  (не  сохранился);  дворцы  в  Бого-
родицке,  Бобриках  и  Ни  Кольском-Гагарине  под
Москвой;  Богородицкий  собор  в  Казани;  магистрат
в  Николаеве.
 Стасов  Василий  Петрович  (1769—1848)
 Родился  в  Москве  в  семье  мелкого  чиновника.
Обучался  в  гимназии  при  Московском  универси¬
тете.  По  окончании  в  1783  г.  поступил  в  Управу
благочиния  архитектурным  учеником.  В  1794—
1795  гг.—  унтер-офицер  Преображенского  полка,
в  1797  г.  определен  к  строительству  соляных  заво¬
дов  с  чином  коллежского  секретаря.  Участвовал
 в  конкурсе  на  проекты  гостиниц  при  въезде  в
Москву  на  месте  снесенной  белокаменной  стены
(Бульварное  кольцо).  Произведен  в  губернские
секретари.  Участвовал  в  оформлении  народных
праздников  при  коронации  Александра  I.  В  1802  г.
по  именному  указу  направлен  для  усовершенст¬
вования  во  Францию,  Италию  и  Англию.  Во  время
пребывания  в  Риме  был  принят  профессором  в
Академию  Св.  Луки.  В  1808  г.  вернулся  в  Россию.
Определен  в  ведение  «Кабинета  Его  Императорско¬
го  Величества»,  с  этого  времени  принимал  участие
в  крупнейших  работах  по  заказам  двора  и  госу¬
дарства.  Один  из  четырех  главных  архитекторов
Комитета  строений  и  гидравлических  работ  (вместе
с  К.  Росси,  А.  Михайловым  2-м  и  А.  Модюи).
С  1811  г.—  академик.  Действительный  статский
советник.  Профессор  Академии  художеств  по
классу  архитектуры.
 Крупнейший  архитектор,  представитель  позд¬
него  классицизма.  При  огромной  продуктивности
и  высоком  профессионализме  оставался  эпигоном
классицистической  школы.  В  последние  годы  жиз¬
ни  пытался  работать  в  «русском  стиле».
 Основные  работы:  в  Санкт-Петербурге  —
Провиантские  магазины  на  Обводном  канале,
Павловские  казармы  на  Марсовом  поле,  Главные
придворные  конюшни,  Ямской  рынок  на  Разъез¬
жей  ул.,  Спасо-Преображенский  и  Троицко-
Измайловский  соборы;  в  Москве  —  Провиантские
склады  на  Крымской  пл.,  Большой  Кремлевский
дворец  (перестроен  К.  Тоном),  гостиница  у  По¬
кровских  ворот,  Десятинная  церковь  в  Киеве,
Александре-Неве  кий  кафедральный  собор  в  Сара¬
тове,  церковь  Александра  Невского  в  Потсдаме,
комплекс  построек  в  усадьбе  Аракчеева  Грузино
на  Волхове.
 Султанов  Николай  Владимирович  (1850—
 1908)
 Окончил  Строительное  училище  в  Санкт-
Петербурге  в  1873  г.  и  с  этого  времени  преподавал
в  училище,  затем  в  институте  гражданских  инже¬
неров  историю  архитектуры,  в  1895—1903  гг.—
директор.  Читал  лекции  в  Технологическом  инсти¬
туте.  Серьезно  изучал  русское  зодчество.  В  1886  г.
путешествовал  по  Италии,  Греции,  Турции.
В  1893  г.  утвержден  действительным  членом  Ака¬
демии  художеств.
 Крупный  архитектор,  теоретик,  историк
архитектуры,  реставратор,  педагог.
 Основные  работы:  собор  в  Петергофе,  участие
в  возведении  памятника  Александру  II  в  Мос¬
ковском  Кремле,  перевод  книги  Э.  Виолле-ле-Дюка
«Русское  искусство»,  ряд  статей  по  истории  рус¬
ской  архитектуры.
 Суслов  Владимир  Васильевич  (1857—1921)
 Родился  в  Москве  в  семье  иконописца.
В  1878—1882  гг.  учился  в  Академии  художеств.
Под  влиянием  Д.  И.  Гримма  решил  посвятить
себя  изучению  русской  архитектуры.  В  течение
1883—1887  гг.  совершил  ряд  поездок  по  России,
обмеряя,  рисуя,  фотографируя  памятники  зод¬
чества,  продолжал  исследования  и  впоследствии,
в  связи  с  реставрационными  работами.  Неодно¬
кратно  выезжал  за  границу  —  во  Францию,  Ита¬
лию,  Турцию,  Германию  и  др.  в  связи  с  исследо¬
вательскими  и  проектными  работами.  В  1885  г.—

Русские  архитекторы  XVIII—XX  вв.
 579
 академик,  в  1902  г.—  профессор.  Один  из  инициа¬
торов  дела  охраны  памятников.  Много  проектиро¬
вал  и  строил  в  духе  русского  и  неорусского  стилей.
После  революции  был  отстранен  от  преподавания.
Умер  в  Хвалынске.
 Выдающийся  исследователь  русского  зод¬
чества,  архитектор,  художник,  теоретик,  педагог,
реставратор.
 Основные  работы:  Александровский  пассаж  в
Казани  (с  Н.  И.  Поздеевым),  памятник-усыпаль¬
ница  русским  воинам  в  Сан-Стефано  (Турция),
церкви  в  имении  М.  К.  Тенишевой  под  Смоленском,
в  дер.  Федино  Московской  губернии,  в  Луганске;
реставрация  Спасо-Мирожского  собора  в  Пскове,
Преображенского  собора  в  Переславле-Залесском,
собора  Св.  Софии  в  Новгороде,  церкви  Спаса-Не-
редицы  под  Новгородом  (проект  осуществлен
П.  Покрышкиным)  и  др.  Ряд  книг,  статей  и  аль¬
бомов  по  истории  русского  зодчества,  в  том  числе
выпуски  «Памятники  русского  зодчества».
 Сюзор  Павел  Юльевич,  граф  (1844—1919(7))
 Из  обрусевших  французских  аристократов.
Окончил  Академию  художеств  в  1866  г.,  после
заграничной  поездки  работал  в  основном  в  Санкт-
Петербурге  по  частным  заказам.  Академик  архи¬
тектуры  (1892  г.),  почетный  член  Академии  худо¬
жеств,  профессор  Института  гражданских  ин¬
женеров.  Много  занимался  общественной  дея¬
тельностью:  был  организатором  первых  съездов
русских  зодчих,  председателем  Общества  архи-
текторов-художников;  один  из  создателей  и  пред¬
седатель  общества  «Старый  Петербург».  Один  из
самых  плодовитых  архитекторов  своего  времени.
Положение  его  в  архитектуре  двойственно:  не
обладая  большим  талантом  и  вкусом,  Сюзор  тем
не  менее  сыграл  огромную  роль  в  становлении
«общеевропейского»  стиля,  характерного  для  ря¬
довой  застройки  центра  Петербурга.
 Основные  работы  в  Петербурге:  построено
более  60  зданий,  в  основном  жилые  дома.  Из  них
наиболее  значительны  дома-комплексы,  принадле¬
жавшие  кн.  Ратькову-Рожнову  (на  улицах  Ки-
рочной,  Пантелеймоновской  и  Думской),  комплекс
домов  на  Пушкинской  улице  (практически  заст¬
роена  вся  улица  до  площади  с  памятником),  ряд
домов  на  Невском  проспекте.  Из  общественных
зданий  наиболее  известны  дом  компании  «Зингер»
(ныне  Дом  книги),  дом  Общества  взаимного  кре¬
дита  на  Екатерининском  (Грибоедова)  канале,
гостиница  «Метрополь»  на  углу  Невского  и  Вла¬
димирского  проспектов,  больница  гомеопатов  на
ул.  Рентгена,  несколько  общественных  бань  (на
улицах  Бассейной,  Большой  Пушкарской,  на  на¬
бережной  Мойки),  целый  ряд  промышленных  со¬
оружений.
 Томом  Жан  Тома  де  (1760—1813)
 Француз  на  русской  службе.  Родился  в  Бер¬
не  (Швейцария)  в  дворянской  семье.  Первона¬
чально  учился  в  парижской  Академии  художеств,
затем  в  1785  г.  в  Риме.  Служил  у  Карла  де  Артуа
(брат  Людовика  XVI),  с  1794  г.—  в  Вене  у  князя
М.  Э.  Эстергази.  В  1799  г.  по  рекомендации  посла
в  Вене  кн.  Д.  М.  Голицына  приглашен  в  Россию
в  качестве  художника.  С  1800  г.—  академик.
С  1802  г.—  придворный  архитектор,  профессор
 Академии  художеств  по  классу  перспективы,
с  1810  г.—  профессор  архитектуры.  Был  одновре¬
менно  главным  художником  императорского
стекольного  завода.  При  осмотре  сгоревшего
Большого  театра  упал  с  лесов  и  умер  от  ушибов.
 Представитель  классицизма,  следовавший
принципам  Н.  Леду.
 Основные  работы:  в  Санкт-Петербурге  —
Большой  театр  (находился  на  месте  Консерва¬
тории),  Биржа  и  планировка  стрелки  Васильевско¬
го  острова,  Сальный  буян  (не  сохранился);  в  Пав¬
ловске  —  мавзолей  «Супругу-благодетелю»;  в
Одессе  —  театр  и  госпиталь  (не  сохранились).
 Тон  Константин  Андреевич  (1794—1881)
 Родился  в  Петербурге  в  семье  ювелира.
В  1803—1815  гг.  учился  в  Академии  художеств.
Оставлен  при  Академии,  в  1817  г.  зачислен  в  чер¬
тежную  Комитета  строений  и  гидравлических
работ.  В  1819  г.  отправлен  пенсионером  в  Ита¬
лию,  где  работает  до  1828  г.—  исследует  и  со¬
ставляет  проекты  реставрации  Святилища  Фор¬
туны  в  Пренесте,  а  также  дворца  Цезарей  на
Палатине;  по  обеим  работам  издает  увражи.  Об¬
меряет  и  другие  памятники  античной  архитектуры.
В  1821  г.  учится  в  Политехнической  школе  в  Па¬
риже.  Выполняет  ряд  проектных  работ.  Избран
членом  Академии  Св.  Луки,  членом-корреспон-
дентом  Римской  археологической  академии,
профессором  Флорентийской  академии  художеств.
Вернувшись  в  1828  г.  в  Петербург,  становится
одним  из  участников  предпринятой  президентом
Академии  художеств  А.  Н.  Олениным  реорга¬
низации  Академии;  с  1830  г.—  академик  и  профес¬
сор,  с  1854  г.—  ректор  по  архитектурной  части.
 С  1830  г.,  после  успешного  выполнения
проекта  церкви  Св.  Екатерины  в  Санкт-Петер¬
бурге,  становится  ведущим  архитектором  в  Рос¬
сии,  выполняя  важнейшие  государственные  зака¬
зы  правительства  Николая  I.  Изданные  им  аль¬
бомы  проектов  церквей  были  рекомендованы  в
качестве  официальных  образцов.  После  смерти
Николая  I  отходит  от  практического  проектиро¬
вания,  хотя  и  получает  в  1861  г.  звание  «архи¬
тектор  его  Императорского  Величества».  Тайный
советник  (чин,  соответствующий  генеральскому);
в  1868  г.  избран  почетным  членом  и  корреспон¬
дентом  Королевского  института  британских  архи¬
текторов.  Последние  десять  лет  жизни  тяжело
болел,  умер  в  Петербурге.
 Произведения  Тона  примечательны  высоким
уровнем  решения  функциональных  и  конструк¬
тивных  задач,  новизной  объемно-планировочных
схем,  высокой  культурой  композиции.
 Его  творческая  манера,  впрочем,  грешила
некоторой  сухостью.  Связь  с  идеологической
программой  Николая  I  обернулась  для  творческого
наследия  Тона  трагедией:  большая  часть  его  произ¬
ведений  была  уничтожена;  с  его  именем  обычно
связывали  эпитеты  «реакционный»,  «беспринцип¬
ный»,  «шовинистический»  и  т.  п.  В  настоящее  вре¬
мя  справедливость  в  отношении  этого  мастера
восстановлена.
 Признаны  его  заслуги  по  созданию  неорус¬
ского  стиля,  в  основу  которого  были  положены,
помимо  правительственного  заказа,  исследова¬
ния  средневекового  зодчества  Византии  и  Руси.

580
 Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  вв.
 Крупнейший  архитектор  середины  XIX  в.
Характерный  представитель  эпохи  эклектики,
основоположник  «национального»  направления  в
архитектуре;  педагог,  оказавший  большое  влияние
на  формирование  архитектурной  мысли  XIX  в.
 Основные  постройки:  в  Санкт-Петербурге  —
пристань  со  сфинксами  у  Академии  художеств,
парадные  залы  и  церковь  в  здании  Академии,  цер¬
ковь  Св.  Екатерины  и  три  полковые  церкви  (не
сохранились),  вокзал  Николаевской  железной
дороги  (Московский);  в  Москве  —  храм  Христа
Спасителя  (не  сохранился),  Большой  Кремлев¬
ский  дворец  и  Оружейная  палата,  вокзал  Нико¬
лаевской  железной  дороги  (Ленинградский),  ко¬
локольня  Симонова  монастыря  (не  сохранилась),
Малый  театр  и  др.;  в  Казани  —  дом  военного  гу¬
бернатора  в  кремле;  соборы  и  церкви  в  Красно¬
ярске,  Томске,  Саратове,  Царском  Селе  (не  сохра¬
нились),  Петергофе,  Яранске,  Севастополе,  Свеа-
борге,  Ельце  и  др.  Кроме  того,  Тон  вел  реставра¬
ционные  работы  (включая  строительство  новых
объектов)  в  Ипатьевском  монастыре  близ  Кост¬
ромы,  в  Московском  Кремле,  в  Измайлово  под
Москвой  и  др.
 Трезины  Доменико  Джовани  (Андрей  Яки-
 мович)  (1670—1734)
 Итальянец,  родом  из  Швейцарии.  Учился
в  Италии.  С  1699  г.  работал  в  Дании,  откуда  в
1708  г.  был  приглашен  послом  А.  П.  Измайловым
на  русскую  службу  как  фортификатор.  В  1704—
1705  гг.  работал  в  Кронштадте,  в  1705—1706  гг.—
в  Нарве,  с  1706  г.  до  конца  жизни  —  в  Санкт-
Петербурге.
 Будучи  ближайшим  помощником  Петра  I,
фактически  возглавлял  все  строительство  в  Санкт-
Петербурге.  В  1726  г.  получил  чин  полковника
фортификации.  Первый  архитектор  Санкт-Пе¬
тербурга.  Работы  Трезини  во  многом  определили
дальнейшее  развитие  города  и  предвосхитили
его  облик.
 Основные  работы:  Петропавловская  крепость
с  Петровскими  воротами,  собор  св.  Петра  и  Павла;
дворцы  Петра  I  —  Летний  (?)  и  Зимний  (не  сохра¬
нился),  здание  12  коллегий  (университет),  госпи¬
таль  на  Выборгской  стороне  (перестроен),  собст¬
венный  дом  на  Университетской  наб.,  проект  за¬
стройки  Васильевского  острова,  проекты  «образ¬
цовых»  домов.
 Тюрин  Евграф  Дмитриевич  (1792—1870)
 Родился  в  Москве  в  семье  офицера.  Окончил
Московское  архитектурное  училище.  В  1817—
1819  гг.  в  звании  архитекторского  помощника  ра¬
ботал  у  Д.  Жилярди  и  в  экспедиции  Кремлев¬
ского  строения  у  К.  Л.  Мироновского.  Участвовал
в  конкурсе  на  проект  Большого  Кремлевского
дворца.  Работал  в  основном  по  реконструкции
Москвы  и  Московского  университета.  Достиг  вы¬
сокого  служебного  положения.  Известен  как  кол¬
лекционер  живописи,  завещанной  им  в  Румян¬
цевский  музей.
 Основные  работы:  парковые  сооружения,
театр  и  интерьеры  дворца  в  имении  Юсуповых
Архангельское,  перестройки  и  достройки  в  Мос¬
ковском  университете,  перестройка  церкви  Благо¬
вещения  в  Елохове  (Елоховский  собор).
 Ухтомский  Дмитрий  Васильевич,  князь
 (1719—1775)
 Из  стариннейшего  обедневшего  княжеского
рода.  Родился  в  с.  Семеновском  под  Пошехоньем.
После  окончания  Школы  математических  и
навигационных  наук  в  1733  г.  отдан  в  «команду»
И.  В.  Мичурина,  с  1741  г.—  в  московской  «коман¬
де»  И.  В.  Коробова.  В  1742  г.  получил  звание  «ге-
зеля»,  в  1745  г.—  звание  архитектора,  стал  главным
архитектором  Москвы  и  возглавил  собственную
«команду».  С  1750  г.  возглавил  организованную
им  архитектурную  школу,  среди  его  учеников  —
А.  Кокоринов,  М.  Казаков,  А.  Евлашев,  И.  Е.  Ста¬
ров  и  другие  крупные  архитекторы.  Вел  с  учениками
огромную  работу  по  обмерам  и  укреплению  зда¬
ний  Московского  Кремля,  памятников  Новгорода,
Углича  и  др.
 Крупнейший  архитектор,  мастер  барокко  се¬
редины  XVIII  в.  Главный  архитектор  Москвы,
в  течение  четверти  века.
 Впервые  в  России  организовал  системати¬
ческую  подготовку  архитектурных  кадров.
 Основные  работы:  в  Москве  —  триумфальные
ворота  —  Тверские  и  Красные,  каменный  Кузнец¬
кий  мост,  дом  Н.  Ю.  Трубецкого  (Нескучное),
проекты  Госпитального  и  Инвалидного  домов,  а
также  Воскресенских  триумфальных  ворот  (не
осуществлены),  церковь  Св.  Никиты  на  Басманской
ул.  (?),  реставрация  колокольни  Ивана  Великого,
реконструкция  Всехсвятского  моста,  достройка
колокольни  Троице-Сергиевой  лавры,  колокольня
в  Твери  (совместно  с  И.  Шумахером)  —  един¬
ственная  сохранившаяся  постройка.
 Фельтен  Георг  Фридрих  (Юрий  Матвеевич)
 (1730—1801)
 Родился  в  Санкт-Петербурге  в  семье  чинов¬
ника  Академии  наук.  Учился  в  гимназии  при  Ака¬
демии.  В  1744  г.  уехал  в  Германию.  Учился  в  Тю¬
бингенском  университете.  Принимал  участие  в
строительстве  резиденции  в  Штутгарте.  В  1749  г.
вернулся  в  Россию.  В  1749—1751  гг.  учился  в  Ака¬
демии  художеств  у  Шумахера.  Придворный
архитектор,  с  1783  г.—  корреспондент  Француз¬
ской  королевской  академии,  с  1784  г.—  статский
советник,  с  1770  г.—  академик,  в  1772  г.—  про¬
фессор  Академии  художеств,  в  1785  г.—  адъюнкт-
ректор,  в  1789—1794  гг.—  директор  Академии
художеств.  В  1794  г.  вышел  в  отставку.
 Обладая  скромным  талантом,  Фельтен  был
чрезвычайно  плодовит  и  трудолюбив;  отличался
хорошим  вкусом.  Классицист  первого  поколе¬
ния,  он  отдал  дань  увлечению  «готическими»
стилизациями.
 Основные  работы  в  Санкт-Петербурге:  Ста¬
рый  Эрмитаж,  Чесменский  дворец  и  церковь
Иоанна  Предтечи  (Чесменская)  за  Москов¬
ской  заставой,  Александровский  сиротский
институт  около  Смольного,  протестантские  церкви
Св.  Екатерины  на  Васильевском  острове  и  Св.
Ацны  на  Кирочной  ул.,  Армяно-грегорианская
церковь  на  Невском  проспекте,  решетка  Летнего
сада  (предположительно).
 Фомин  Иван  Александрович  (1872—1936)
 Родился  в  Орле  в  семье  почтового  чиновника.
Детство  провел  в  Риге,  где  окончил  гимназию.

Русские  архитекторы  XVIII—XX  вв.
 581
 В  1890  г.  поступил  на  математический  факультет
Московского  университета.  Через  два  года,  бросив
математику,  попытался  поступить  в  Академию
художеств,  но  неудачно.  Принят  в  Академию  в
1894  г.,  но  в  1897  г.  исключен  за  участие  в  сту¬
денческих  беспорядках.  Переехав  в  Москву,  стал
помощником  у  Л.  Н.  Кекушева  и  Ф.  О.  Шехтеля;
увлеченный  модерном,  стал  одним  из  организа¬
торов  Выставки  архитектуры  и  художественной
промышленности  нового  стиля  (1902  г.),  имевшей
большой  резонанс.  В  1905  г.  возвращается  в  Ака¬
демию  художеств  и  заканчивает  ее  в  1909  г.  За¬
нимался  архитектурой  у  Л.  Н.  Бенуа  и  гравюрой
у  В.  В.  Матэ.  За  блестящий  дипломный  проект
был  удостоен  заграничной  командировки.  Посетил
Египет,  Грецию,  Италию.
 В  1910-е  гг.—  последовательный  сторонник
неоклассицизма.  Был  близок  к  «Миру  искусства».
Занимался  исследованием  российского  класси¬
цизма,  участвовал  в  создании  «Истории  русского
искусства»  под  руководством  И.  Э.  Грабаря,  в
1911  г.  был  одним  из  организаторов  знаменитой
Исторической  выставки  архитектуры.  Много  и  пло¬
дотворно  работал  как  архитектор-практик  до  ре¬
волюции  и  после  1917  г.,  когда  выступил  с  кон¬
цепцией  «реконструкции  классики»  (или  «проле¬
тарской  классики»).
 Выдающийся  архитектор,  исследователь,  ху¬
дожник;  педагог,  воспитавший  не  одно  поколение
архитекторов.  Мастер  высочайшей  культуры,  как
один  из  основоположников  неоклассицизма  ока¬
завший  большое  влияние  на  своих  коллег  до  ре¬
волюции  и  в  советское  время.
 Основные  работы  до  революции:  особняки
А.  А.  Половцова  и  С.  С.  Абамелек-Лазарева  в  Пе¬
тербурге,  дом  в  имении  А.  Г.  Гагарина  в  Холомках
под  Порховом,  проекты  градостроительной  ре¬
конструкции  Тучкова  буяна  и  острова  Голодай
в  Петербурге  («Новый  Петербург»).
 Чевакинский  Савва  Иванович  (1709—  между
 1774  и  1780)
 Из  обедневшего  старинного  дворянского  рода.
Определен  сначала  в  Московскую  школу  нави¬
гационных  наук,  а  в  1729  г.  в  Морскую  академию
в  Санкт-Петербурге.  В  1732  г.  взят  Н.  К.  Коро¬
бовым  в  ученики.  С  1739  г.  состоит  при  Адми¬
ралтейском  ведомстве  в  чине  гезеля.  В  1745  г.—
архитектор  в  ранге  майора.  В  том  же  году  назна¬
чен  Елизаветой  Петровной  архитектором  Царского
Села.  С  1755  по  1757  г.—  по  совместительству
архитектор  Академии  наук,  где  руководил  архитек¬
турным  классом.  Среди  учеников  —  В.  И.  Баже¬
нов,  И.  Е.  Старов  и  др.  В  1767  г.  вышел  в  отставку.
 Крупнейший  после  Растрелли  представитель
«елизаветинского  барокко».  Видный  представитель
русской  культуры  и  общественный  деятель.  Твор¬
чество  Чевакинского  изучено  довольно  полно,
хотя  ряд  построек  приписывается  ему  без  доста¬
точного  основания.
 Основные  работы:  Большой  дворец  в  Царском
Селе  (вместе  с  А.  В.  Квасовым),  в  дальнейшем
перестроенный  Растрелли,  павильон  Монбижу  в
Александровском  парке  (на  месте  Арсенала);  в
Санкт-Петербурге  Никольский  Морской  собор,
строительство  дворца  графа  И.  И.  Шувалова
на  Итальянской  улице,  дворца  графа  П.  Б.  Шере¬
 метева  на  Фонтанке  (вместе  с  Ф.  С.  Аргуновым),
восстановление  Кунсткамеры  после  пожара,  лес¬
ные  склады  «Новая  Голландия»  (с  участием  Вал¬
лен-Деламота  и  Герарда).
 Шехтель  Федор  Осипович  (Франц)  (1859—
 1926)
 Родился  в  Саратове  в  семье  инженера.  Окон¬
чил  католическую  гимназию  в  Тирасполе.  Систе¬
матического  профессионального  образования  не
получил:  учился  в  течение  года  в  «научном»  классе
московского  Училища  живописи,  ваяния  и  зод¬
чества.  Работал  помощником  А.  С.  Каминского
и  К.  В.  Терского.  С  конца  1870-х  гг.  начал  проекти¬
ровать  самостоятельно,  преимущественно  по  зака¬
зам  богатейших  купцов  и  промышленников,  уста¬
новки  и  вкусы  которых  несомненно  отражены
в  облике  множества  его  особняков.  Много  зани¬
мался  декоративной  и  театральной  живописью,
а  также  прикладным  искусством.  Преподавал  в
Строгановском  училище  (с  1900  г.).  Пользовался
широкой  известностью  и  авторитетом.  С  1908  по
1921  г.  был  председателем  московского  Архи¬
тектурного  общества.  После  революции  занимал
ряд  ответственных  постов.  Умер  в  Москве.
 Выдающийся  архитектор,  один  из  самых  та¬
лантливых  и  плодовитых  мастеров  эпохи  модерна,
с  творчеством  которого  связано  становление  почти
всех  разновидностей  этого  направления  в  России.
 Основные  работы:  в  Москве  —  особняк
В.  Г.  Морозовой,  особняк  С.  П.  Рябушинского,
на  Спиридоновке,  дача  И.  В.  Морозова  в  Пет¬
ровском  парке,  особняк  Дерожинской  в  Штатном
пер.,  Рязанский  (Ярославский)  вокзал,  Мос¬
ковский  Художественный  театр,  торговый  дом
М.  С.  Кузнецова  на  Мясницкой,  «Боярский  двор»
на  Старой  площади,  банк  Рябушинского  на  Ко-
рунинской  пл.,  дом  Московского  купеческого
общества  на  Новой  пл.,  типография  «Утро  Рос¬
сии»  на  Страстном  бульваре,  доходный  дом  Стро¬
гановского  училища  на  Мясницкой,  дом  Патри¬
кеева  в  Химках,  собственный  дом  на  Большой
Садовой;  Русский  павильон  на  Международной
выставке  в  Глазго,  несколько  особняков  в  Самаре,
Саратове  и  других  городах,  Троицкая  церковь
в  Балакове  под  Саратовом,  банк  Рукавишникова
в  Нижнем  Новгороде.
 Шлют  ер  Андреас  (1664—1714)
 Выдающийся  берлинский  архитектор  и  скульп¬
тор,  один  из  крупнейших  представителей  барокко
в  Европе.  Придворный  архитектор  прусского  коро¬
ля  Фридриха  I,  после  смерти  которого  оказался
«не  у  дел».  Привезен  по  приглашению  Петра  I
Я.  В.  Брюсом  в  Санкт-Петербург  в  1713  г.  Принят
на  службу  в  должности  «баудиректора».  Досто¬
верна  только  одна  работа  Шлютера  в  Санкт-Петер¬
бурге  —  постройка  или,  по  некоторым  сведениям,
достройка  Летнего  дворца  в  Летнем  саду  и  его
скульптурный  декор.  По-видимому,  ряд  идей,  из¬
ложенных  Шлютером  Петру  I,  был  в  дальнейшем
реализован  при  планировке  и  застройке  Санкт-
Петербурга.
 Шретер  Виктор  Александрович  (1839—1901)
 Родился  в  Санкт-Петербурге.  Учился  в  лю¬
теранском  училище  св.  Павла  и  рисовальной  школе

582
 Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  вв.
 Академии  художеств.  В  1856  г.  поступил  в  Ака¬
демию,  учился  у  К.  А.  Тона  и  А.  И.  Штакеншней-
дера.  С  1857  г.  работал  в  мастерской  Л.  Бонштедта,
с  которым  участвовал  в  конкурсе  на  проект  Бер¬
линской  ратуши.  В  1858—1861  гг.  учился  в  Бер¬
линской  строительной  академии,  где  слушал  лекции
Ф.  Штира  по  постройке  театров.  Путешествовал
по  Германии,  Италии,  Франции  и  Швейцарии.  Вер¬
нулся  в  Санкт-Петербург  в  начале  60-х  гг.,  получил
звание  классного  художника  и  работал  главным
образом  по  частным  заказам.  С  1864  г.—  академик.
Один  из  основателей  Петербургского  общества
архитекторов  и  журнала  «Зодчий».  С  1882  г.—
главный  архитектор  императорских  театров.
С  1884  г.  до  конца  жизни  преподавал  в  Инсти¬
туте  гражданских  инженеров.  Участвовал  в  55
конкурсах.
 Талантливый  архитектор,  характерный  пред¬
ставитель  эпохи  эклектики,  тяготевшей  к  «об¬
щеевропейским»  стилям.  Крупнейший  специалист
в  области  строительства  театральных  зданий.
 Основные  работы:  в  Санкт-Петербурге  —
перестройка  Мариинского  театра,  торговый  дом
«Штоль  и  Шмидт»  на  М.  Морской  ул.,  Русский
для  внешней  торговли  банк  на  Б.  Морской  ул.,
многочисленные  дома  и  особняки,  в  том  числе
собственный  дом  на  Мойке;  театры  в  Рыбинске,
Тифлисе,  Иркутске,  Нижнем  Новгороде.
 Штакеншнейдер  Андрей  Иванович  (1802—
 1865)
 Родился  в  Гатчине  в  семье  мельника,  выходца
из  Германии.  В  1815—1820  гг.  учился  в  Академии
художеств.  В  1821  г.  поступил  чертежником  в
Комитет  строений  и  гидравлических  работ.
С  1825  г.—  архитектор-рисовалыцик  в  комиссии
по  возведению  Исаакиевского  собора.  Затем  при¬
влечен  Монферраном  к  работам  в  Зимнем  дворце.
С  1831  г.  строил  по  частным  заказам.  Участ¬
вовал  в  конкурсе  на  проект  дворца  в  Коломенском
под  Москвой.  В  1834  г.—  академик.  В  1837—
1838  гг.  ездил  за  границу  за  счет  Кабинета  Его
Величества.  Посетил  Италию,  Францию,  Англию,
Германию.  С  1844  г.—  профессор  Академии  ху¬
дожеств.  С  1848  г.—  архитектор  императорского
двора.  Работал,  кроме  Санкт-Петербурга,  в  Петер¬
гофе,  Крыму,  Москве.  Дом  Штакеншнейдера  на
Миллионной  ул.  в  Санкт-Петербурге  был  центром
культурной  и  общественной  жизни  демократи¬
ческой  интеллигенции.  Его  дочь  Елена  Андре¬
евна  —  автор  знаменитых  мемуаров.  Весной  1865  г.
Штакеншнейдер  лечился  в  Самарской  губернии
и  по  дороге  оттуда  скончался  в  Москве.
 Один  из  самых  популярных  и  деятельных
архитекторов  середины  XIX  в.,  Штакеншнейдер
оказался  после  смерти  в  центре  нападок  на
эклектику.  Между  тем  работы  Штакеншнейдера,
выполненные  всегда  с  большим  вкусом  и  совер¬
шенством,  безукоризненные  в  смысле  техни¬
ческом  и  функциональном,  грешат  лишь  следо¬
ванием  моде  своего  времени.
 Основные  работы:  Мариинский,  Ново-Ми¬
хайловский  и  Николаевский  дворцы,  часовня  на
Николаевском  мосту  (не  существует),  дворец
Белосельских-Белозерских  на  Невском  пр.,  ряд
частных  особняков,  в  том  числе  собственный  дом
на  Миллионной  ул.  в  Санкт-Петербурге,  Павлов¬
 ский  вокзал  (не  существует),  павильоны  в  Пе¬
тергофе  (Никольский  домик  на  Царицыном
острове,  «Ольгин  павильон»,  «Озерки»,  Бельведер),
дворец  в  Сергиевке  под  Санкт-Петербургом,  двор¬
цовый  комплекс  в  Ореанде  в  Крыму,  интерьеры
в  Зимнем  и  Аничковом  дворцах,  Старом  Эрми¬
таже  (павильонный  зал),  Стрельнинском  и  Боль¬
шом  Петергофском  дворцах,  Дворянское  собрание
в  Новгороде.
 Шухов  Владимир  Григорьевич  (1853—19?)
 Родился  в  г.  Грайворон  Курской  губернии.
В  1876  г.  закончил  Московское  императорское
техническое  училище  с  дипломом  инженера-ме-
ханика,  получив  почетную  командировку  в  Фила¬
дельфию  (США)  на  Всемирную  выставку.  С  1880
по  1917  г.  был  главным  конструктором  основанной
в  России  американским  инженером  А.  В.  Бари
проектной  инженерной  фирмы.  Известен  как  осно¬
воположник  строительства  нефтеналивного  флота
в  России,  опытный  мостостроитель  (по  его  проек¬
там  было  построено  более  400  стальных  мостов).
Новым  словом  в  строительной  технике  стали  соору¬
жения  по  проектам  Шухова,  возведенные  на
Всероссийской  промышленной  и  художественной
выставке  в  Нижнем  Новгороде  в  1896  г.  Постоян¬
но  сотрудничал  с  архитекторами  при  проектиро¬
вании  крупнейших  общественных  зданий;  сочетал
знания  и  дарование  инженера-конструктора  с  ху¬
дожественным  мышлением  зодчего.
 Великий  инженер-политехник,  новаторские
работы  которого  в  области  строительных  кон¬
струкций  оказали  огромное  влияние  на  развитие
русской  архитектуры  конца  XIX  —  начала  XX  в.,
а  затем  на  формирование  эстетики  архитектуры
советского  авангарда.
 Основные  работы:  пространственная  конст¬
руктивная  система  в  виде  сетчатого  свода  (ряд
промышленных  зданий);  конструктивная  система
в  виде  висячего  сетчатого  металлического  покры¬
тия  (павильоны  Нижегородской  выставки  1896  г.);
гиперболоидные  «шуховские  башни»  (маяки,  водо¬
напорные  башни,  радиобашни)  из  металлических
стержней,  пространственные  конструкции  в  виде
арочных  ферм;  участие  в  проектировании  Верхних
торговых  рядов,  а  также  гостиницы  «Метрополь»,
Брянского  (Киевского)  вокзала,  Казанского
вокзала  и  др.
 Щуко  Владимир  Алексеевич  (1878—1939)
 Родился  в  Берлине  в  семье  офицера,  детство
провел  в  Тамбове,  где  окончил  реальное  училище.
В  1896  г.  поступил  в  Академию  художеств,  зани¬
мался  архитектурой  (класс  Л.  Н.  Бенуа),  живо¬
писью  (класс  И.  Е.  Репина),  графикой  (класс
В.  В.  Матэ),  скульптурой  (класс  В.  А.  Беклеми¬
шева).  Изучал  памятники  древних  русских  горо¬
дов.  После  окончания  в  1906  г.  Академии  находился
в  пенсионерской  поездке  в  Риме,  Афинах,  Кон¬
стантинополе;  за  представленные  работы  был
вновь  командирован  в  Италию.  В  1911  г.—  ака¬
демик  архитектуры.  С  1910  г.  преподавал  в  школе
Общества  поощрения  художеств  в  Санкт-Петер¬
бурге,  с  1913  г.—  директор  женских  архитектур¬
ных  курсов.
 Основная  творческая  деятельность  Щуко
приходится  на  послереволюционное  время,  когда
он  жил  и  работал  в  Москве.

Русские  архитекторы  XVIII—XX  вв.
 583
 Один  из  культурнейших  и  талантливейших
людей  своего  времени,  до  революции  —  яркий
представитель  неоклассицизма.  Впоследствии  мно¬
го  и  плодотворно  работал  в  области  архитектуры,
графики,  живописи,  был  крупным  театральным  ху¬
дожником  и  педагогом.
 Основные  работы  до  1917  г.:  доходные  дома
№  63  и  65  на  Каменноостровском  пр.  в  Петер¬
бурге,  русские  павильоны  на  Международных
выставках  в  Риме  и  Турине,  здание  Киевской
земской  управы,  церковь  Политехнического
института  в  Киеве.
 Щусев  Алексей  Викторович  (1873—1949)
 Родился  в  Кишиневе  в  семье  чиновника.  Рано
проявил  способности  к  рисованию,  после  оконча¬
ния  гимназии  поступил  в  Академию  художеств
(1891  г.).  С  1894  г.—  в  мастерской  Л.  Н.  Бенуа.
Выполнил  обмеры  мавзолея  Гур-Эмир  в  Самар¬
 канде.  По  окончании  Академии  (1897  г.)  полу¬
чил  право  на  поездку  за  границу,  посетил  Италию,
Тунис,  Францию,  Англию,  Бельгию.
 Отчетную  выставку  рисунков  Щусева  одоб¬
рил  И.  Е.  Репин.
 Крупнейший  архитектор,  до  революции  —
яркий  и  последовательный  представитель  неорус¬
ского  стиля;  основная  деятельность  принадлежит
советской  архитектуре,  в  которой  он  занимал
одно  из  ведущих  мест.
 Основные  работы  до  1917  г.:  реконструк¬
ция  храма  Василия  в  Овруче  (XII  в.),  церковь
в  Новом  Афоне,  Троицкий  собор  в  Почаевской
лавре,  храм-памятник  на  Куликовом  поле,  Марфо-
Мариинская  обитель  на  Б.  Ордынке  в  Москве,
храм  в  Михайловском  Златоверхом  монастыре
в  Киеве,  Казанский  вокзал  в  Москве,  русский
павильон  на  XI  Международной  выставке  в
Венеции.
 ИСТОРИЯ  ИЗУЧЕНИЯ  РУССКОЙ  АРХИТЕКТУРЫ
(Конец  XVIH—XX  в.)
 ИССЛЕДОВАТЕЛИ  И  ИХ  ТРУДЫ
 Пробуждение  интереса  к  памятникам  оте¬
чественной  старины  и  зодчества  характерно  для
второй  половины  XVIII  столетия.  В  начале  XIX  в.
в  связи  с  патриотическим  подъемом,  вызванным
Отечественной  войной  1812  г.,  возрастает  интерес
к  истории.  В  это  время  выходят  первые  тома
«Истории  государства  Российского»  Н.  М.  Карам¬
зина  (1803—1826)  и  «Истории  русского  народа»
Н.  А.  Полевого  (1829—1833).  Ценные  сведения
об  истории  русской  церковной  архитектуры  со¬
держит  «История  российской  иерархии»  А.  А.  Ор-
натского  (1778—1827)  —  архиепископа  Амвросия.
В  журнале  «Отечественные  записки»,  других  изда¬
ниях  публикуются  материалы  о  древних  русских
городах.  К  первым  трудам  по  истории  зодчества
относится  сочинение  профессора  Харьковского
университета  Г.  П.  Успенского  «Опыт  повество¬
вания  о  русских  древностях»  (1811),  где  содер¬
жатся  сведения  об  особенностях  российского  жи¬
лища,  старинных  садах  и  некоторых  памятниках
зодчества.
 Вместе  с  публикацией  документов  о  памят¬
никах  архитектуры  начинается  их  арехологи-
ческое  изучение.  «Русские  стали  ревностно  зани¬
маться  археологией»,—  отметил  в  1824  г.  А.  А.  Бес¬
тужев.
 В  XVIII  —  начале  XIX  в.  вышли  первые  путе¬
водители  по  Москве,  содержащие  описание  зданий
XV—XVII  столетий.  Начиная  с  1778  г.  академик
Г.  Ф.  Миллер  публикует  описание  ряда  подмосков¬
 ных  городов.  В  издании  Н.  И.  Новикова  1775  г.
«Сокровище  российских  древностей»  имеются  све¬
дения  о  памятниках  Московского  Кремля  —
описание  Архангельского,  Успенского  и  Благо¬
вещенского  соборов.
 Многие  труды  того  времени  носят  описа¬
тельный  характер.  Уровень  знаний  о  памятниках
древнерусской  архитектуры  иллюстрируют  такие
оценки  современников:  «Близ  Спасских  ворот  за¬
метим  готическую  церковь  Василия  Блаженного»
(Н.  М.  Карамзин);  «...грубые  готические  здания,
изукрашенные  самою  безыскусственною  мо¬
заикою»  —  так  отзывается  М.  Ф.  Берлинский  о
древних  храмах  Киева.
 Были  и  настоящие  подвижники  изучения
наследия.  Среди  них  Е.  А.  Болховитинов  (митро¬
полит  Евгений,  1767—1837).  Начиная  с  1800  г.
он  сменил  несколько  кафедр  в  древних  русских
городах  —  Вологде,  Калуге,  Пскове,  Киеве;  с  1808
по  1826  г.  издаются  его  сочинения  «Исторические
разговоры  о  древностях  Великого  Новгорода»,
«История  княжества  Псковского»,  «Описание
Киево-Софийского  собора  и  Киевской  епархии»,
«Описание  Киево-Печерской  лавры».  Под  его  ру¬
ководством  в  Киеве  впервые  проводятся  раскопки
первого  каменного  храма  X  в.—  Десятинной  церк¬
ви,  Золотых  ворот  XI  в.  Наряду  с  описанием
памятников  ученый  впервые  предпринял  попытку
исторической  интерпретации  и  историко-архи¬
тектурного  анализа  их  особенностей.

584
 Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  вв.
 На  необходимость  изучения  отечественного
архитектурного  наследия  для  его  использования
в  архитектурном  образовании  обращают  внима¬
ние  в  Академии  художеств.  По  инициативе  ее
президента  А.  Н.  Оленина  (1763—1843)  начи¬
наются  систематические  зарисовки  и  обмеры  па¬
мятников  архитектуры.  К  этой  работе  были  привле¬
чены  Ф.  Г.  Солнцев  (1801  —1892)  и  Н.  Е.  Ефимов
(1799—1851).  Ими  были  впервые  произведены  об¬
меры  и  зарисовки  выдающихся  памятников  зод¬
чества  Владимира,  Киева,  Москвы,  Новгорода,
Юрьева-Польского.  Рисунки  Ф.  Г.  Солнцева  были
опубликованы  в  шести  томах  «Древностей  Рос¬
сийского  государства»  (1846—1853).  Позже
Ф.  Г.  Солнцев  участвует  в  работах  по  восста¬
новлению  Теремного  дворца  в  Московском  Крем¬
ле,  реконструкции  Софийского  собора  в  Новгороде,
реставрации  фресок  Софийского  собора  в  Киеве.
 В  1809—1810  гг.  Академией  художеств  была
организована  архитектурно-этнографическая
экспедиция  под  руководством  К.  М.  Бороздина
(1781  —1848).  В  ней  участвовал  будущий  ученый,
архитектор  П.  С.  Максютин.  В  результате  двух¬
летнего  путешествия  были  изданы  четыре  тома
альбома  с  зарисовками  памятников  Белозерска,
Вологды,  Киева,  Старой  Ладоги,  Тихвина,  Че¬
реповца  и  Чернигова.
 В  1838—1840  гг.  из  печати  выходит  первый
свод  архитектурных  памятников  «Краткое  обозре¬
ние  древних  русских  зданий  и  других  отечест¬
венных  памятников,  составляемое  при  Мини¬
стерстве  внутренних  дел  А.  Глаголевым».
А.  А.  Мартынов  и  И.  М.  Снегирев  выпускают  мно¬
готомную  «Русскую  старину  в  памятниках  цер¬
ковного  и  гражданского  зодчества».  В  1851  г.  начал
публиковать  серию  изданий  «Памятники  древ¬
него  русского  зодчества»  Ф.  Ф.  Рихтер.
 На  изучении  истории  архитектуры  благо¬
приятно  сказывалась  связь  между  историчес¬
кими  исследованиями  и  архитектурной  практикой.
Немалое  влияние  оказал  правительственный  заказ
на  создание  «русско-византийского»  стиля,  обус¬
ловивший  необходимость  изучения  закономер¬
ностей,  лежавших  в  основе  архитектурных  па¬
мятников  прошлого.
 Творчество  К.  А.  Тона  и  его  последователей
стало  важным  стимулом  для  развития  историко¬
архитектурной  науки  как  части  архитектурного
образования.
 Обмеры  древнерусских  и  византийских  па¬
мятников,  чтение  первых  курсов  истории  искусств
и  архитектуры  осуществляют  А.  М.  Горностаев
(1808—1862),  Д.  И.  Гримм  (1823—1898),
И.  И.  Горностаев  (1821—1874).
 Возникают  первые  центры  изучения  искусств
и  архитектуры.  В  конце  XVIII  в.  М.  Ф.  Казаков
основывает  Московское  дворцовое  архитектурное
училище.  В  Петербурге  в  1858  г.  при  Академии
художеств  открывается  Музей  древнерусского
искусства.  Через  год  С.  Г.  Строгановым  (1794—
1882)  была  основана  Археологическая  комиссия,
в  задачи  которой  входило  объединение  усилий
ученых,  изучающих  российские  древности.  Этим
целям  способствовало  появление  научных  об¬
ществ:  Одесского  общества  истории  и  древностей
(1839),  Русского  археологического  общества
(1864),  Московского  общества  древнерусского
искусства  (1864)  и  др.  Подобные  общества  появи¬
лись  в  Смоленске,  Пскове,  Новгороде  и  др.
 Исследовательскую  деятельность  по  изучению
архитектурного  наследия  стимулировала  также
широко  развернувшаяся  в  это  время  реставра¬
ционная  практика.  Кроме  Киева,  Москвы  и  Нов¬
города,  реставрационные  работы  ведутся  в  Кост¬
роме,  Пскове  и  других  древних  русских  городах.
 Продолжаются  публикации  о  памятниках  ар¬
хитектуры.  Выходят  солидные  труды  М.  В.  Толсто¬
го  (1812—1896)  «Русские  святыни  и  древности»
(ч.  I—III,  1860—1862),  Н.  Миролюбова  (архи¬
мандрита  Макария,  1817—1894)  «Археологи¬
ческое  описание  церковных  древностей  в  Нов¬
городе  и  его  окрестностях»,  (ч.  I—II,  1860),
И.  М.  Снегирева  (1793—1868)  «Русская  старина
в  памятниках  церковного  и  гражданского  зод¬
чества»  (т.  1—6,  1850—1860)  и  многие  другие.
 В  публикациях  и  исследованиях  была  наме¬
чена  типология  древнерусского  зодчества:  цер¬
ковное,  гражданское  и  крепостное.  Каждое  из
названных  направлений  подвергалось  обстоятель¬
ному  изучению.  Наибольшее  число  работ  было  по
церковному  зодчеству,  но  уже  в  середине  XIX  в.
появились  исследования  и  по  другим  разделам.
Так,  Ф.  Ф.  Ласковский  (1801—1870)  публикует
трехтомный  труд  «Материалы  для  истории  инже¬
нерного  дела  в  России»  (1858—1865),  в  котором
вводит  в  научное  обращение  до  того  неизвестные
планы  древнерусских  крепостей  и  другие  мате¬
риалы,  утверждавшие  ценность  этого  вида  средне¬
векового  зодчества.
 Публиковались  материалы  о  памятниках
гражданской  архитектуры.  В  альбомах  И.  Ф.  Го¬
довикова  (1807—1878)  «Описание  и  изображение
древностей  Псковской  губернии»  собраны  изобра¬
жения  псковских  каменных  жилых  зданий.  Позже
А.  А.  Потапов  издает  «Очерк  древней  русской
гражданской  архитектуры»  (1902—1903).
 Обширный  фактологический  архитектурный
материал  требовал  исторического  осмысления  и

Исследователи  и  их  труды
 585
 систематизации.  На  это  обратили  внимание  уже
в  1831  г.  А.  Н.  Оленин  в  «Программе  полного
курса  теории  зодчества  и  строительного  искусства
для  учеников  (академистов)  Императорской  Ака¬
демии  художеств»  и  его  помощник  архитектор
А.  П.  Брюллов,  в  1844  г.  ставивший  вопрос  о
создании  истории  архитектуры,  которая  была  бы
не  «каталогом»  памятников,  а  «философским
изложением  причин  развития  и  падения  искусства,
долженствующим  служить  руководством  вступив¬
шему  на  поприще  зодчества».  Работу  над  исто¬
рией  архитектуры  А.  П.  Брюллов  возобновил
в  1860-е  гг.  Но  для  своего  времени  эти  идеи  ока¬
зались  преждевременными.
 Попытки  объяснения  особенностей  памят¬
ников  русской  архитектуры  привели  некоторых
ученых  к  созданию  так  называемой  «концепции
заимствований»,  согласно  которой  русское  зод¬
чество  рассматривалось  как  конгломерат  заимст¬
вованных  извне  элементов:  «...древнерусское
церковное  зодчество  было  основано  на  правилах
Византийской  архитектуры;  от  позднейших  произ¬
ведений  отличается  прибавками,  взятыми  из  стилей
Готического,  Мавританского  и  Италианского...».
Эта  точка  зрения  приводила  к  выводу  о  несамо¬
стоятельности  и  вторичности  русской  архитек¬
туры.  Одним  из  наиболее  ярких  приверженцев
этой  идеи  был  меценат  граф  С.  Г.  Строганов,
взгляды  которого  изложены  в  публикациях  «Рус¬
ское  искусство.  Е.  Виолле-ле-Дкж  и  архитектура
в  России  от  X  до  XVIII  века»  (СПб.,  1878).
 Появление  другой  оценки  русского  зодчества
связано  с  Московским  дворцовым  архитектурным
училищем.  Его  директор  М.  Д.  Быковский  в  своей
знаменитой  речи  1834  г.  говорил:  «Мы  должны
подражать  не  формам  древних,  а  примеру  их,
иметь  Архитектуру  собственную,  национальную,
и  да  проявится  дух  нашего  Отечества  и  в  произ¬
ведениях  архитектуры!»  Так  складывается  теория
самобытности  русской  архитектуры;  наиболее  пол¬
но  она  была  сформулирована  в  трудах  И.  Е.  Забе¬
лина  (1820—1908).  В  ее  основе  лежало  призна¬
ние  за  народом  самостоятельной  роли  в  истории:
«...помимо  государства  есть  деятель  сильнее  его,
существует  самостоятельно,  действует  независи¬
мо  от  определений  государства.  Это  —  общество
народа...  главный  видимый  деятель  народного
сознания».
 И.  Е.  Забелин  видит  большую  роль  традиций,
которые  «были  единственными  руководителями
наших  народных  архитекторов  и  налагали  свою
печать  на  все  памятники  тогдашнего  архитектур¬
ного  дела».  Забелин  полагал,  что  формы  каменной
архитектуры  вторичны  по  отношению  к  деревян¬
 ным,  это  являлось  важным  аргументом  для  доказа¬
тельства  самобытного  характера  архитектуры.
 Одним  из  первых  ученый  усмотрел  зависи¬
мость  между  формами  зодчества  и  особенностями
быта  и  общественного  уклада,  народной  жизни,
эстетических  предпочтений  и  вкусов,  а  также
природно-климатических  и  строительно-техни¬
ческих  факторов.  Это  явилось  новым  словом  в
науке  о  русской  архитектуре.
 Взгляды  ученого  изложены  в  книге  «Русское
искусство.  Черты  самобытности  в  русском  зод¬
честве»  (М.,  1900).
 Ко  второй  половине  XIX  в.  в  русской  исто¬
рико-архитектурной  науке  сложилось  направле¬
ние,  вызванное  к  жизни  практикой  храмового
строительства  в  русско-византийском  стиле,  так  на¬
зываемая  церковная  археология.
 Предметом  занятий  исследователей  были  не
столько  археологические  раскопки,  сколько  изу¬
чение  русских  и  византийских  церковных  древ¬
ностей,  церковной  истории,  теории  храмового
строительства.  Это  научное  направление  дало
много  ценного  истории  русской  архитектуры,  по¬
скольку  храм  являлся  основным  из  сохранив¬
шихся  типов  построек  X—XVII  вв.  Его  исследо¬
вали  ученые  В.  А.  Прохоров,  Н.  В.  Покровский,
Н.  Ф.  Красносельцев,  И.  Д.  Мансветов,  И.  Вет-
ринский,  А.  Т.  Жуковский.  Большое  значение  для
науки  имели  труды  по  церковной  истории  Е.  Е.  Го¬
лубинского,  митрополитов  Амвросия  (А.  А.  Орнат-
ского),  Макария  (М.  П.  Булгакова),  Макария
(Н.  Миролюбова),  В.  В.  Болотова  и  других  иссле¬
дователей.
 Особый  вклад  в  науку  был  сделан  В.  А.  Про¬
хоровым  (1818—1882).  Он  преподавал  в  Академии
художеств,  с  1863  г.  начал  поездки  по  России.
Он  исследовал  церковь  св.  Георгия  в  Старой  Ла¬
доге,  памятники  Новгорода  и  Киева.  Ему  при¬
надлежит  мысль  о  создании  музея  древнерус¬
ского  искусства,  где  был  предусмотрен  раздел
архитектуры.  В  1862—1877  гг.  Прохоров  издает
журнал  «Христианские  древности  и  археология».
Одним  из  первых  ученый  обратил  внимание  на
необходимость  изучения  памятников  деревянного
зодчества.  В  1882  г.  совет  Академии  художеств
поручает  ему  составить  полный  курс  истории  рус¬
ского  искусства,  поскольку  он  ранее  уже  пред¬
принимал  попытку  систематизации  материала
(«Программа  музея  древнерусского  искусства»).
Осуществить  этот  замысел  ученый  не  успел.
 Н.  В.  Покровский  (1848—1917),  профессор
Петербургской  духовной  академии,  директор
Археологического  института  —  автор  многих  тру¬
дов  по  церковной  археологии,  курс  которой  он

586
 Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  вв.
 Федор  Григорьевич
Солнцев.  1801  —1892
 Аполлинарий  Каэтанович
Красовский.  1816—1875
 Андрей  Михайлович
Павлинов.  1823—1897
 читал  в  академии.  В  1900—1916  гг.  выходят  его
труды  «Очерки  памятников  христианской  иконо¬
графии  и  искусства»,  «Памятники  христианской
архитектуры,  особенно  византийские  и  русские»,
«Церковная  археология  в  связи  с  историей  хри¬
стианского  искусства».
 Заметным  явлением  в  истории  изучения
русского  зодчества  стали  регулярно  проводив¬
шиеся  с  1869  г.  археологические  съезды.  Они,  как
правило,  собирали  передовых  для  своего  времени
исследователей,  среди  которых  историкам  архи¬
тектуры  принадлежало  подчас  центральное  место.
В  регулярно  издававшихся  трудах  съездов  содер¬
жится  много  ценных  сведений  по  истории  зод¬
чества.  Была  предпринята  одна  из  первых  попы¬
ток  архитектурной  историографии.  (М.  П.  Пого¬
дин.  «Судьбы  археологии  в  России»).
 Выдающуюся  роль  в  организации  съездов  и
изучении  памятников  старины  сыграл  А.  С.  Ува¬
ров  (1834—1884),  основатель  и  председатель
Московского  археологического  общества,  ини¬
циатор  издания  журнала  «Древности»  (1867—
1915).  В  его  выступлениях  и  статьях  сформу¬
лированы  многие  вопросы  истории  архитектуры,
над  решением  которых  работают  ученые  и  сегодня.
 К  1870—1890  гг.  были  созданы  все  пред¬
посылки  для  превращения  истории  русской  архи¬
тектуры  в  самостоятельное  направление  в  отечест¬
венной  науке.  К  этому  времени  было  опублико¬
вано  большое  количество  научных  материалов,
приобретен  опыт  обмеров  и  реставрации  зданий,
 поставлены  основные  теоретические  вопросы,  на¬
мечены  пути  систематизации  и  хронологического
построения  материала.  Проблемы  истории  зод¬
чества  начинают  занимать  внимание  архитекторов-
профессионалов,  таких  как  Л.  В.  Даль,  А.  М.  Пав¬
линов,  В.  В.  Суслов,  Н.  В.  Султанов.  Они  привнесли
в  изучение  истории  архитектуры  то,  чего  не  хвата¬
ло  их  предшественникам  —  историкам  и  археоло¬
гам:  умение  «видеть»  архитектурную  форму  в  ее
связи  с  назначением  здания,  материалом  и  конст¬
рукцией.  Рационалисты  по  убеждению,  ученые-
архитекторы  широко  пользуются  аналитическим
методом,  изучая  объемно-пространственную
структуру  памятников,  правила  композиции,  типы
планировок.  Кроме  исторических  документов,  в  их
распоряжении  —  точный  обмер  и  тщательное
исследование  конструкций.  Впервые  в  научный
обиход  вводятся  графические  реконструкции
памятников,  позволяющие  воссоздать  их  первона¬
чальный  облик.  Профессиональный  подход  к
предмету  стал  основой  нового  толкования  исто¬
рии  отечественного  зодчества.
 Одним  из  первых  специалистов  нового  типа
стал  Л.  В.  Даль  (1834—1878),  сын  знаменитого
филолога.  В  1870-е  гг.  он  публикует  в  журнале
«Зодчий»  серию  статей,  посвященных  проблемам
русской  архитектуры  («Историческое  исследова¬
ние  памятников  русского  зодчества»,  «Материалы
для  истории  русского  гражданского  зодчества»,
«Назначение  голосников»  и  др.).  Статьи  явились
итогом  многолетних  поездок  по  Северу  России

Исследователи  и  их  труды
 587
 Никодим  Павлович
Кондаков.  1844—1925
 Алексей  Иванович
Некрасов.  1885—1950
 и  Поволжью.  По  словам  М.  В.  Красовского,  работы
Л.  В.  Даля  «произвели  переворот  в  общем  взгляде
на  прошлое  архитектуры  русского  народа  и  про¬
будили  к  ней  интерес».
 Крупным  исследователем  русской  архитекту¬
ры,  реставратором  и  педагогом  был  В.  В.  Суслов
(1857—1920).  Он  совершает  длительные  поездки
по  древним  городам,  знакомится  с  их  архитекту¬
рой.  Результатом  поездок  явилась  большая  кол¬
лекция  обмеров,  зарисовок,  рукописей,  предметов
декоративно-прикладного  искусства.
 Большое  место  в  деятельности  В.  В.  Суслова
занимает  реставрация.  Среди  его  работ  проекты
реконструкции  выдающихся  памятников  древне¬
русского  зодчества:  Софийского  собора  в  Новго¬
роде,  Георгиевского  в  Юрьеве-Польском,  Спасо-
Мирожского  в  Пскове  и  многих  других.  В  этих
работах  ученый  заложил  основы  современных
методов  научной  реставрации.
 В  1902—1917  гг.  В.  В.  Суслов  преподавал
в  стенах  Академии  художеств.  В  числе  его  уче¬
ников  —  М.  В.  Красовский,  А.  П.  Новицкий,
Д.  В.  Милеев,  впоследствии  видные  ученые.
 В  1888—1905  гг.  выходят  статьи  и  книги
Суслова  «Материалы  к  истории  древней  Новго¬
родско-Псковской  архитектуры»,  «Очерки  по
истории  древнерусского  зодчества»,  «Памятники
древнего  русского  зодчества»  (вып.  1—VII),  «Ста¬
рая  Ладога.  Техническое  описание  архитектурных
памятников»,  «К  вопросу  о  сохранении  древних
памятников  искусства  в  России».  В  своих  трудах
 В.  В.  Суслов  впервые  обосновывает  концепцию
эволюционного  развития  русского  зодчества,  раз¬
вивая  идеи  Л.  В.  Даля  и  И.  Е.  Забелина.
 Суслов  был  последовательным  сторонником
идеи  «самобытности»  русского  зодчества  и,  как
многие  его  современники,  считал  послепетровскую
архитектуру  «фальшивой».  Другой  точки  зрения
придерживался  Н.  В.  Султанов  (1850—1908),
профессор  Института  гражданских  инженеров,
перу  которого  принадлежат  ряд  учебников  по
всеобщей  истории  архитектуры  и  исследования
по  истории  русского  зодчества.  Н.  В.  Султанов
высоко  чтил  ордерную  систему,  основу  «современ¬
ного  мирового  зодчества»,  и  объективно  оценил
значение  международных  связей  России  для  раз¬
вития  ее  архитектуры.  Султанов  разработал  пер¬
вую  периодизацию  русского  зодчества,  в  общих
чертах  сходную  с  периодизацией,  принятой  сов¬
ременной  наукой.
 К  концу  XIX  в.  наука  располагала  доста¬
точным  материалом  для  создания  последователь¬
ной  истории  отечественного  зодчества,  и  в  1894  г.
в  свет  вышла  книга  А.  М.  Павлинова  «История
русской  архитектуры».  Это  было  важным  событием,
несмотря  на  небольшой  объем  книги  и  не  совсем
точные  оценки  отдельных  периодов  развития  архи¬
тектуры  (эти  недостатки  были  отмечены  совре¬
менниками  Павлинова).  Значение  работ  А.  М.  Пав-
линова  (1825—1897)  и  в  том,  что  он  впервые  ввел
 в  научное  обращение  ряд  памятников  Пскова,
Ростова,  Ярославля  и  западных  областей  Руси.

588
 Русская  архитектура  XVIII  —  начала  XX  вв.
 В  1900-х  гг.  начинается  научная  деятель¬
ность  М.  В.  Красовского  (1874—1939).  Его  труды
«Очерк  истории  московского  периода  древнерус¬
ского  церковного  зодчества»  (1911)»  «Планы
древнерусских  храмов.  Опыт  исследования  до¬
петровского  церковного  русского  зодчества  в  связи
с  церковным  зодчеством  Византии»  (1915),  «Ка¬
менное  гражданское  зодчество»  (рукопись),  «Крат¬
кий  курс  истории  русской  архитектуры»  (руко¬
пись),  «Курс  истории  русской  архитектуры.  Ч.  1.
Деревянное  зодчество»  (Пг.,  1916)  отличает  под¬
линно  исторический  подход  к  предмету.
 Фундаментальные  исследования  Красовского
примечательны  не  только  широким  охватом  про¬
блем,  связанных  с  развитием  зодчества  как  специ¬
фической  деятельности  (он  уделял  внимание  и  па¬
мятникам  как  таковым,  и  методам,  которыми
пользовались  средневековые  мастера,  и  генезису
деревянных  и  каменных  форм).  Он  рассматривал
историю  архитектуры  как  часть  «более  обширной
науки  —  истории  русской  культуры».  Эта  мето¬
дологическая  установка  Красовского  была  при¬
нята  его  учениками,  студентами  Института  граж¬
данских  инженеров,  где  он  преподавал  до  1928  г.,
затем  перешел  на  проектную  работу.
 Историки  и  археологи  продолжали  пополнять
фонд  исследований  памятников  древнерусских
городов.  П.  А.  Лашкарев  (1833—1899)  и  П.  Г.  Ле-
бединцев  (1819—1896)  исследовали  архитектуру
Киева  и  Чернигова;  И.  И.  Орловский  (1869—
1909),  С.  П.  Писарев  (1846—1904),  а  в  дальнейшем
И.  М.  Хозеров  (1889—1947)  —  зодчество  и  исто¬
рию  Смоленска;  И.  Ф.  Годовиков,  А.  С.  Князев  —
древности  Пскова;  Н.  Н.  Овсянников  и  В.  Мат¬
веев  —  памятники  Твери.
 В  1890—1899  гг.  И.  Толстой  и  Н.  Кондаков
публикуют  шесть  томов  прекрасно  иллюстриро¬
ванного  издания  «Русские  древности  в  памятниках
искусства»,  содержащие  изображения  и  сведения
о  самых  выдающихся  памятниках  зодчества.
 Благодаря  трудам  Н.  П.  Кондакова  (1844—
1925),  академика,  историка  византийского  и  рус¬
ского  искусства,  русская  школа  византиноведе¬
ния  получила  мировое  признание.  Но  важно  и  дру¬
гое:  Кондаков  рассматривал  историю  зодчества
(в  том  числе  русского)  как  историю  искусства
(известная  статья  «О  научных  задачах  истории
древнерусского  искусства»,  1899).  Это  был  новый
с  методологической  точки  зрения  подход.
 Архитектура  XV111  —  начала  XIX  в.  до  поры
не  вызывала  интереса  у  историков,  увлеченных
изучением  «древностей».  Правда,  уже  во  второй
половине  XV111  в.  появляются  первые  труды,
посвященные  послепетровской  эпохе:  «Историчес¬
 кое,  географическое  и  топографическое  описание
Санкт-Петербурга  от  начала  заведения  его,  с  1703
по  1751  год»  А.  И.  Богданова  (1779);  «Описание
Петербурга»  И.  Г.  Георги  (1794),  «Историческое
и  топографическое  описание  Москвы»  Т.  Поле¬
жаева  (1796).  В  XIX  в.  издаются  путеводители,
справочники  и  исторические  очерки  П.  П.  Свиньи-
на,  А.  П.  Башуцкого,  И.  И.  Пушкарева,  А.  Н.  Гре¬
ча,  М.  И.  Пыляева,  И.  И.  Божерянова.  Почти  все
они  носили  описательный  характер.
 Но  в  1860-е  гг.  начинает  издавать  свои  труды
П.  Н.  Петров  (1827—1891)  —  исследователь-
архивист,  по  словам  И.  Э.  Грабаря,  «перерывший
на  своем  веку  такую  массу  архивного  материала,
какой  не  перебывало  в  руках  у  доброго  десятка
самых  «документальных»  историков».  Это  были
архивы  Академии  художеств  и  других  учрежде¬
ний  столицы.  Петров  впервые  осветил  петербург¬
ский  период  истории  русской  архитектуры,  позна¬
комил  современников  с  именами  Земцова,  Ква¬
ренги,  Камерона  и  других  великих  мастеров.  Его
книги  и  статьи  до  сих  пор  сохраняют  значение
источников;  это  «Сборник  материалов  для  истории
Императорской  Санкт-Петербургской  Академии
художеств  за  сто  лет  ее  существования»  (1864—
1866),  «История  Санкт-Петербурга»  (1885)  и  др.
 Подлинная  переоценка  послепетровского  пе¬
риода  истории  русской  архитектуры  произошла
еще  в  начале  XX  в.,  чему  способствовали  деятель¬
ность  «Мира  искусства»,  труды  А.  Н.  Бенуа,
И.  Э.  Грабаря,  Г.  К.  Лукомского,  А.  И.  Успен¬
ского.  Венцом  развития  русской  историко-архи¬
тектурной  науки  начала  XX  в.  стали  первые  тома
«Истории  русского  искусства»,  вышедшие  под
редакцией  И.  Э.  Грабаря  (1871—1960)  —  выдаю¬
щегося  ученого  и  художника.  В  составе  авторского
коллектива  были  Г.  Г.  Павлуцкий,  А.  В.  Щусев,
В.  А.  Покровский.  Впервые  многовековая  история
русского  зодчества,  начиная  с  X  по  XIX  в.,  была
рассмотрена  как  единое  целое  в  совокупности
с  историей  русского  искусства,  как  высшее  прояв¬
ление  духовности  русского  народа.
 В  начале  XX  в.  выходят  популярные  курсы
истории  русского  искусства  А.  П.  Новицкого  и
В.  Новицкого.  Г.  Г.  Павлуцкий  (1861  —1924)  в
1912  г.  издает  «Краткий  очерк  истории  новго¬
родской  и  московской  архитектуры»,  А.  И.  Некра¬
сов  (1885—1950)  —  «Конспект  курса  истории
древнерусского  искусства»  (1917),  ученик
Н.  П.  Кондакова  Д.  В.  Айналов  (1862—1939)  —
«Историю  древнерусского  искусства»  (1915).  Про¬
должаются  крупные  реставрационные  и  археоло¬
гические  исследования,  которые  на  высоком  науч¬
ном  уровне  проводят  П.  П.  Покрышкин  и  Д.  В.  Ми-

Исследователи  и  их  труды
 589
 леев.  Возникают  новые  разделы  истории  зодчества,
например  история  садово-паркового  искусства.  Са¬
мый  значительный  труд  В.  Я.  Курбатова  (1874—
1958)  «Сады  и  парки»  (1916)  и  в  настоящее  время
сохраняет  актуальность.
 Таким  образом,  к  началу  XX  в.  в  России
существовала  зрелая  историко-архитектурная
наука,  владевшая  обширным  фактологическим
материалом,  добротным  методологическим  инст¬
рументарием  и  убедительной  философской  кон¬
цепцией.
 Общая  ориентация  культуры  первых  после¬
революционных  десятилетий  не  способствовала
развитию  исторического  архитектуроведения.
Между  наследием  прошлого  и  «пролетарской»
культурой  пролегла  глубокая  пропасть.  Сложилась
идеологическая  концепция,  получившая  впоследст¬
вии  название  «вульгарного  социологизма»:  исто¬
рия  культуры  (и  архитектуры  в  том  числе)  сво¬
дилась  к  классовой  борьбе  и  «эксплуатации  тру¬
дящихся  масс».  Одновременно  наметился  тра¬
гический  разрыв  между  историко-архитектур¬
ной  наукой  и  архитектурной  практикой.  Сторон¬
ники  конструктивизма  и  функционализма  отри¬
цали  художественную  ценность  архитектуры
прошлого.  В  этот  период  варварски  уничтожа¬
лись  тысячи  архитектурных  памятников  (хотя
официально  декларировалась  необходимость  их
охраны).  Масштабы  исследований  резко  сокра¬
тились:  в  1917—1932  гг.  в  свет  вышло  всего  лишь
127  публикаций  по  истории  русской  архитектуры,
статьи,  путеводители  и  другие  издания.
 Основной  объем  исследований  в  эти  годы
сосредоточен  в  рамках  краеведения.  Работу  ведут
энтузиасты  общества  «Старый  Петербург»  (1921  —
1925),  московского  «Общества  изучения  русской
усадьбы»,  местных  историко-художественных  му¬
зеев.  Исследованием  историко-теоретических
проблем  русской  архитектуры  были  заняты  спе¬
циалисты  ряда  институтов  Академии  наук  (на¬
пример,  Институт  археологии).  Их  круг  был  ма¬
лочислен,  но  именно  здесь  работали  ученые,  соста¬
вившие  впоследствии  основной  отряд  историков
архитектуры  —  Н.  И.  Брунов,  М.  А.  Ильин,
Н.  Н.  Воронин,  М.  К.  Каргер,  И.  М.  Хозеров,
В.  В.  Згура,  А.  И.  Некрасов.  В  1920-е  гг.  начал
исследовательскую  работу  Московский  универ¬
ситет  —  там  преподавали  А.  И.  Некрасов,
Н.  И.  Брунов,  Б.  Р.  Виппер,  В.  Н.  Лазарев.  Наконец,
вокруг  И.  Э.  Грабаря  собираются  специалисты-
реставраторы  —  П.  Д.  Барановский,  Д.  П.  Сухов,
П.  Н.  Максимов  и  др.
 Наметились  два  основных  научных  направле¬
ния:  предметным  изучением  памятников  («архи¬
 тектурно-археологическими»  методами)  были  за¬
няты  исследователи  средневекового  зодчества,
изучение  же  архитектуры  XVIII  —  начала  XIX  в.
охватывало  общетеоретические  и  эстетические
проблемы.
 К  числу  ведущих  ученых  этого  периода  при¬
надлежит  Н.  И.  Брунов  (1898—1971).  После  окон¬
чания  историко-филологического  факультета
Московского  университета  по  кафедре  истории
искусств  он  предпринимает  исследовательские
поездки  по  древним  городам  —  Полоцку,  Витебску,
Смоленску,  ведет  археологические  исследования
в  Москве  и  Пскове.  Его  ранние  работы  по  истории
русского  зодчества  примечательны  вниманием,
которое  он  уделяет  социальным  истокам  архи¬
тектурных  форм  (статья  1928  г.  «О  хорах  в  древне¬
русском  зодчестве»).  Брунов  известен  как  крупней¬
ший  специалист  в  области  всеобщей  истории
архитектуры.  Ему  принадлежат  фундаментальные
труды  «Пропорции  античной  и  средневековой
архитектуры»  (1936),  «Греция»  (1935),  «Очерки
по  истории  архитектуры»  (1935)  и  др.  К  проблемам
русской  архитектуры  он  вернулся  в  1940—
1960-е  гг.  Работа  Н.  И.  Брунова  «Мастера  древне¬
русского  зодчества»  (1953)  —  серьезный  вклад  в
изучение  особенностей  профессиональной  деятель¬
ности  зодчих.
 А.  И.  Некрасов  (1885—1950)  начал  препода¬
вательскую  деятельность  в  Московском  универ¬
ситете  в  1915  г.  Его  научные  интересы  связаны
преимущественно  с  историей  русского  искусства.
«Очерки  по  истории  древнерусского  зодчества
XI—XVII  вв.»,  опубликованные  Некрасовым  в
1936  г.,  были  первым  после  революции  обобщаю¬
щим  трудом  по  этой  теме.  Ему  предшествовали
многолетние  исследования  памятников  Москвы,
Новгорода,  Пскова  и  других  городов,  а  также
произведений  изобразительного  и  декоративного
искусства  древности.  На  материале  истории  средне¬
вековья,  эпохи  барокко  и  ампира  Некрасов  раз¬
работал  сложные  проблемы  соотношения  русской
художественной  традиции  с  общеевропейской;
он  проводит  серьезный  стилистический  анализ,
исследует  проблему  формы  (статья  «Организа¬
ция  массы  в  архитектуре»,  1925  г.),  а  также  общие
вопросы  теории  архитектуры.
 Стимулом  к  развитию  истории  архитектуры
стала  перестройка  советской  архитектуры  после
1932  г.,  официальным  лозунгом  которой  было
«критическое  усвоение  архитектурного  наследства
прошлого».  Вопрос  о  формах  и  методах  освоения
наследия  явился  основной  темой  теории  архи¬
тектуры;  естественно  возник  интерес  к  изучению
мирового  и  отечественного  зодчества.  В  эти  годы

590
 Русская  архитектура  XVIII  начала  XX  в.
 изменились  организационные  формы  исследова¬
ний:  были  созданы  специализированные  кол¬
лективы,  деятельность  которых  финансировалась
государством.  Центрами  исследований  становятся
Академия  архитектуры  СССР,  Институт  археоло¬
гии  АН  СССР,  реставрационные  мастерские,
Институт  истории  искусств  АН  СССР  (который
возглавил  И.  Э.  Грабарь),  Академия  художеств
СССР,  крупнейшие  музеи  страны.
 За  два  десятилетия  была  проведена  колос¬
сальная  работа  по  изучению  исторических  доку¬
ментов  и  памятников,  сохранившихся  в  натуре,
систематизации  и  осмыслению  материала,  созда¬
нию  новых  научных  направлений,  в  1950-е  гг.  вы¬
ходят  в  свет  фундаментальные  труды,  посвящен¬
ные  истории  русской  архитектуры  (или  рассмат¬
ривающие  ее  в  совокупности  с  историей  искусств).
В  их  числе:  «История  русского  искусства»,  издан¬
ная  Академией  художеств  СССР  (1957),  серия
выпусков  «Русское  зодчество»  (1950-е  гг.),  «Исто¬
рия  русской  архитектуры»  (1951  и  1956,
АА  СССР),  «Русская  архитектура  первой  поло¬
вины  XVIII  в.  Исследования  и  материалы»  (1954)
и,  наконец,  двенадцатитомная  «История  русского
искусства»  (АН  СССР,  под  общей  редакцией
И.  Э.  Грабаря,  1953—1969).  Одновременно  издают¬
ся  десятки  монографий  и  статей,  посвященных
частным  аспектам  исследований,  диссертации,
исследования,  проводимые  в  составе  реставрацион¬
ных  работ,  новые  натурные  исследования  вводят
в  научный  обиход  неизвестные  ранее  факты  исто¬
рии  и  теории  архитектуры.
 В  основе  архитектуроведения  указанного
периода  лежит  исторический  метод.  Как  правило,
архитектура  рассматривается  в  общекультурном
контексте  и  в  связи  с  развитием  других  видов
искусства.  Уточняются  и  совершенствуются  рабо¬
чие  методики  —  архивные  и  натурные  изыскания,
сравнительный  анализ,  типологический,  компо¬
зиционно-формальный  и  стилистический  анализы,
графические  реконструкции  и  др.  Совершенст¬
вуется  так  называемый  «аппарат»  —  библиогра¬
фические  и  архивные  справочники,  составляемые
по  особым  правилам  и  обязательно  сопровождаю¬
щие  серьезное  научное  исследование.
 Историки  архитектуры  1940—1950-х  гг.  рабо¬
тали  в  трудных  условиях  жесткого  идеологичес¬
кого  контроля:  от  них  требовали  доказательств
исключительно  «народного»  характера  и  самобыт¬
ности  российской  культуры.  Это  следует  иметь
в  виду  при  чтении  изданий  той  эпохи,  изобилую¬
щих  перекосами  в  оценках  фактов  и  процессов
отечественной  истории  и  истории  зодчества.  Тем
не  менее  ведущие  архитектуроведы  середины
 XX  в.  сумели  сохранить  объективность  и  научную
добросовестность,  и  их  труды  составляют  огром¬
ный  вклад  в  науку.
 В  их  числе  —  Н.  Н.  Воронин  (1904—1976)  —
выдающийся  исследователь,  археолог,  историк.
После  окончания  Ленинградского  университета
(1926)  и  аспирантуры  при  Государственной  Ака¬
демии  истории  материальной  культуры  (1932)  он
до  конца  жизни  работал  в  Институте  археологии
АН  СССР.  Основной  предмет  его  исследований  —
владимиро-суздальская  архитектура,  раннемос¬
ковское,  тверское,  смоленское  зодчество.
 М.  А.  Ильин  (1903—1981)  почти  всю  жизнь
работал  на  кафедре  истории  искусств  Московско¬
го  университета,  став  преемником  А.  И.  Нёкрасо-
ва;  это  крупнейший  специалист  по  архитектуре
Москвы.  А.  Н.  Петров  (1906—1983),  в  течение
многих  лет  возглавлявший  дело  охраны  и  рестав¬
рации  памятников  в  Ленинграде,  создал  авто¬
ритетную  школу  строгого  документального  изу¬
чения  архитектуры.  Новое  научное  направление  —
история  градостроительного  искусства  —  было
заложено  А.  В.  Буниным  (1905—1977),  возглав¬
лявшим  кафедру  в  Московском  архитектурном
институте.  Обширное  научное  наследие  оставил
В.  И.  Пилявский  (1910—1984),  профессор  Ленин¬
градского  инженерно-строительного  института.
 Изучение  средневекового  зодчества  получает
в  1940—1950-е  гг.  новый  стимул  благодаря  раз¬
витию  археологии.  Еще  в  1940  г.  Н.  И.  Брунов
подчеркнул,  что  изучить  историю  архитектуры
можно  лишь  при  условии,  если  «архитектурно¬
археологические  исследования,  а  также  реставра¬
ция  памятников  зодчества  и  историко-художест¬
венная  разработка  материала  опираются  друг  на
друга».  Эта  установка  предопределила  глубину
исследований,  проводимых  ведущими  учеными  этих
лет  —  Н.  Н.  Ворониным,  М.  К.  Каргером,
П.  Н.  Максимовым,  П.  А.  Раппопортом,  Ю.  П.  Спе-
гальским  и  др.  Уровень  знаний  о  средневековом
зодчестве  позволил  восстановить  в  полном  объеме
ряд  памятников,  разрушенных  во  время  Великой
Отечественной  войны.
 На  изучении  оборонного  зодчества  специали¬
зируются  В.  В.  Косточкин,  П.  А.  Раппопорт.  После
долгого  перерыва  складывается  научная  школа
изучения  деревянного  зодчества  (С.  Л.  Агафонов,
И.  В.  Маковецкий,  Е.  А.  Ащепков  и  др.),  при  этом
расширяются  географические  границы  исследова¬
ний,  включая  Поволжье,  Сибирь  и  др.
 Обобщение  накопленного  материала  позво¬
ляет  приступить  к  новым  поискам  закономер¬
ностей  развития  архитектуры.  Складывается  ряд
историко-теоретических  концепций,  которые  впо-

Исследователи  и  их  труды
 591
 Николай  Иванович
Брунов.  1898—1971
 Николай  Николаевич
Воронин.  1904—1976
 следствии  получат  развитие  в  науке.  Среди  них
следует  отметить  открытие  стадиальности  разви¬
тия  архитектуры,  позволившее  по-новому  оценить
место  России  в  мировом  архитектурном  процессе
(Б.  Р.  Виппер  «Русское  барокко»,  1978),  а  также
становление  элементов  деятельного  подхода  к
архитектуре,  т.  е.  изучение  зависимости  архитек¬
туры  и  творческого  метода  мастера  (Н.  Н.  Воро¬
нин  «Итоги  развития  древнерусского  искусства»,
1959;  М.  А.  Ильин  «О  профессиональных  навыках
древнерусского  зодчего»,  1958).
 В  эти  годы  особым  вниманием  пользуется
классическая  архитектура,  над  освоением  компо¬
зиционных  приемов  которой  активно  работают
архитекторы-практики.  Стремительно  растет  число
монографий,  посвященных  зодчим  XVIII  —  нача¬
ла  XIX  в.;  иное  освещение  получает  история  архи¬
тектурных  памятников  Петербурга  и  Москвы  бла¬
годаря  новым  разработкам  архивных  источников
и  натурным  исследованиям  М.  А.  Ильина,
В.  И.  Пилявского,  А.  Н.  Петрова,  А.  И.  Михай¬
лова  и  др.
 В  1940—1950-е  гг.  создается  научный  фунда¬
мент  новых  разделов  истории  архитектуры.  К  ним
относится  история  градостроительства.  Среди
работ  по  этой  проблеме  наиболее  значительны
труды  Л.  М.  Тверского  («Русское  градостроительст¬
во  до  конца  XVII  века.  Планировка  и  застройка
русских  городов»,  1953),  А.  В.  Бунина  («История
градостроительного  искусства»,  1953),  В.  А.  Шква-
рикова  («Очерк  истории  планировки  и  застройки
 русских  городов»,  1954),  Н.  Н.  Воронина  («Древне¬
русские  города»,  1945),  М.  Н.  Тихомирова  («Древ¬
нерусские  города»,  1956).
 Объектом  пристального  внимания  ученых  ста¬
новится  архитектура  второй  половины  XIX  —
начала  XX  в.  Художественную  ценность  произ¬
ведений  этого  периода  первым  обосновал  в  своих
работах  Н.  Ф.  Хомутецкий.
 1960—1980-е  гг.  отмечены  существенными
изменениями  в  структуре  историко-архитектур¬
ной  науки.  Первенство  в  изучении  древнерусского
зодчества  прочно  удерживают  археологи.  Если
в  1910-е  гг.  было  известно  около  40  памятников
домонгольского  периода,  то  теперь  их  число  пре¬
вышает  две  сотни.  Сложилось  направление,  ко¬
торое  можно  назвать  условно  «градостроитель¬
ной  археологией»:  это  воссоздание  на  основе
археологических  изысканий  планировки,  застройки
и  облика  древних  городов.
 Обилие  фактологического  материала  поро¬
дило  принципиально  новый  вид  обобщений  —
каталоги,  своды,  справочники,—  дающих  возмож¬
ность  принципиально  новых  интерпретаций.  При¬
мером  могут  служить  своды  памятников  архи¬
тектуры  Москвы,  Ленинграда  и  других  городов,
а  также  Свод  археологических  источников  «Рус¬
ская  архитектура  X—XIII  вв.»,  созданный
П.  А.  Раппопортом  (1982).  Меняются  методы
обработки  и  хранения  информации.  Так,  в  Петро¬
заводском  государственном  университете  под  ру¬
ководством  В.  П.  Орфинского  разработана  методи-

592
 История  русской  архитектуры
 ка  и  создан  машинный  банк  информации  по  исто¬
рии  архитектуры  Карелии.
 Впервые  начато  серьезное  изучение  русской
теоретической  архитектурной  мысли  (Е.  И.  Кири¬
ченко,  Н.  А.  Евсина,  А.  Л.  Пунин,  В.  Г.  Лисовский
и  др.).  В  сопоставлении  с  изучением  памятников
оно  открывает  не  известные  ранее  закономерности
архитектурного  процесса  XVIII  —  начала  XX  в.
 Эпизодическое  изучение  истории  строитель¬
ных  конструкций  и  материалов  сменилось  глубо¬
ким  исследованием  истории  промышленной  архи¬
тектуры,  мостостроения,  прогрессивных  техничес¬
ких  и  технологических  систем,  разрабатываемых
в  России  (А.  Л.  Пунин,  М.  С.  Штиглиц,  Н.  А.  Сму¬
рова  и  др.).
 Ведутся  исследования  пропорционального
строя  русских  памятников  и  специфики  их  образ¬
ного  языка  (К.  Н.  Афанасьев,  А.  А.  Тиц,  Г.  К.  Ваг¬
нер  и  др.).
 Закономерно  и  характерно  создание  в  1970-е
гг.  12-томной  «Всеобщей  истории  архитектуры»,
в  которой  впервые  архитектура  России  рассмотре¬
на  в  контексте  мировой.  Подобный  подход  поз¬
волил  по-новому  оценить  старую  проблему  «влия¬
ний»,  дав  объективную  картину  исторических
взаимодействий  русской  и  мировой  архитектуры.
 Публикации,  посвященные  историческому
прошлому  архитектуры,  в  эти  годы  приобретают
систематический  характер:  широко  известны
периодические  серии  сборников  ВНИИ  «Мате¬
риалы  и  исследования»  (под  редакцией  Т.  В.  Алек¬
сеевой),  «Памятники  культуры.  Новые  открытия»
(АН  СССР,  под  редакцией  Д.  С.  Лихачева);  «Архи¬
тектурное  наследство»  (ЦНИИТиИА,  под  редак¬
цией  О.  X.  Халпахчьяна)  и  др.  Следует  упомянуть
также  многочисленные  «массовые»  историко¬
архитектурные  серии  —  так  называемую  «белую
серию»,  посвященную  историческим  городам,
«Дороги  к  прекрасному»,  или  «желтую  серию»
(краеведческое  направление),  ленинградскую  се¬
рию  «Зодчие  нашего  города»,  серию  «Мастера
 архитектуры»  и  др.  Эта  литература  вводит  исто¬
рико-архитектурное  знание  в  общую  культуру  на¬
шего  времени.
 Количественному  росту  историко-архитектур¬
ных  исследований  в  1960—1980-е  гг.  сопутствуют
качественные  изменения  науки,  обусловленные
общим  изменением  научного  знания,  расшире¬
нием  междисциплинарных  контактов  (в  области
истории,  философии  и  политологии)  и  появлением
новых  научных  направлений  —  теории  деятель¬
ности,  экологической  теории,  теории  информации,
культурологии  и  др.
 Исследуются  общие  закономерности  развития
архитектуры  России  на  основе  учета  этнических
и  исторических  особенностей  мировосприятия.
Изучаются  знаковая  природа  архитектуры  (язык
архитектуры)  и  законы  пространственной  орга¬
низации  ансамблей  и  зданий  (с  учетом  психо¬
физиологии  восприятия).  Осознание  нерасторжи¬
мой  целостности  материального  и  духовного  мира
привело  к  становлению  так  называемого  средового
подхода,  позволившего  преодолеть  узость  аналити¬
ческих  изысканий.  Наконец,  сложились  основы
архитектурной  методологии  —  науки,  которая  дает
возможность  полнее  всего  учесть  «человеческое»
начало  формирования  архитектуры  как  в  процессе
оформления  архитектурного  заказа,  так  и  в  твор¬
ческом  акте.
 История  русской  архитектуры  не  может  быть
завершена.  Ее  хронологическая  граница  передви¬
гается  вместе  со  временем,  переводя  каждый
текущий  момент  в  разряд  исторических.  Еще  не
изучено  множество  памятников,  рассеянных  по
российской  земле,  еще  неясны  глубинные  связи
между  зодчеством  и  природой,  историей  и  духов¬
ной  жизнью  народа.  Каждое  новое  поколение
по-новому  воспринимает  исторический  опыт  пре¬
образования  мира  средствами  архитектуры,  истол¬
ковать  опыт  предыдущих  мастеров  архитектуры
для  своих  современников  —  задача  будущих  ис¬
следователей.
 ИСТОРИКИ  ДРЕВНЕРУССКОЙ  АРХИТЕКТУРЫ  X—XV  вв.
(Краткий  словарь)
 Агафонов  Святослав  Леонидович  (р.  1911),  исто¬
рик  архитектуры  Нижнего  Новгорода,  реставратор,
профессор  Нижегородского  инженерно-строи¬
тельного  института.
 Соч.:  Нижегородский  Кремль  (1976);  Горький.
Балахна.  Макарьев  (1987).
 Айналов  Дмитрий  Власьевич  (1862—1939),
выдающийся  историк  византийского  и  древнерус¬
ского  искусства,  профессор  Казанского  (1900)
и  Петербургского  (1903)  университетов.  Член
Московского  арехологического  общества  (с  1902).
Ученик  Н.  П.  Кондакова.

Историки  архитектуры  X—XV  вв.
 593
 Соч.:  Киевский  Софийский  собор  (1889);  Эл¬
линистические  основы  византийского  искусства
(1900);  Искусство  Киевской  Руси  (1904);  Исто¬
рия  древнерусского  искусства  (1920).
 Алпатов  Михаил  Владимирович  (1902—1986),
историк  искусства,  академик,  профессор  Москов¬
ского  университета.  Ученик  А.  И.  Некрасова.
 Соч.:  Искусство  Древней  Руси.  Памятники
XI—XVII  вв.  (1969);  Фрески  церкви  Успения  на
Волотовом  поле  (1977).
 Алферова  Гали  Владимировна  (1912—1984),
специалист  по  древнерусскому  градостроитель¬
ству  и  архитектуре  XVI—XVII  вв.
 Соч.:  Собор  Спасо-Мирожского  монастыря
(1958);  Памятник  русского  зодчества  в  Кадашах
(1974);  Русские  города  XVI—XVII  веков  (1989).
 Асеев  Юрий  Сергеевич  (р.  1917),  доктор  архи¬
тектуры,  проф.  Украинской  академии  художеств,
специалист  по  истории  средневековой  архитек¬
туры  Киева  и  Киевской  Руси.
 Соч.:  Архитектура  Киевской  Руси  (1969);
Архитектура  древнего  Киева  (1982).
 Афанасьев  Кирилл  Николаевич  (р.  1909),  док¬
тор  архитектуры,  проф.  Московского  архитектур¬
ного  института,  специалист  в  области  исследова¬
ния  пропорций  древнерусской  архитектуры.
 Соч.:  Построение  архитектурной  формы  древ¬
нерусскими  зодчими  (1961).
 Барановский  Петр  Дмитриевич  (1892—1984),
выдающийся  реставратор,  специалист  по  архитек¬
туре  XII—XVII  вв.  Автор  исследований  и  проек¬
тов  реставрации  средневековых  храмов  Киева
(Софийский  собор,  Успенский  собор  Киево-Пе¬
черского  монастыря,  церковь  Богородицы  Пиро-
гощая),  Чернигова  (Борисоглебский  собор  Елец¬
кого  монастыря,  церковь  Пятницы),  Витебска
(церковь  Благовещения),  Полоцка  (собор  Евфро-
синьева  монастыря),  Смоленска,  Москвы.
 Соч.:  Собор  Пятницкого  монастыря  в  Черни¬
гове  (1948).
 Безсонов  Сергей  Васильевич  (1885—1955),
историк  архитектуры,  профессор,  заведующий
кафедрой  истории  архитектуры  Московского  архи¬
тектурного  института,  академик  (1945).
 Соч.:  О  древнерусском  зодчестве  (1938);  ред.:
История  русской  архитектуры  (1951,  1956).
 Белецкий  Василий  Дмитриевич  (р.  1919),  ис¬
торик  архитектуры  средневекового  Пскова,  руко¬
водитель  псковской  архитектурно-археологи¬
ческой  экспедиции  Государственного  Эрмитажа.
 Соч.:  Довмонтов  город.  Архитектура  и  мону¬
ментальная  живопись  XIV  века  (1986);  Древний
Псков  (1991).
 Богусевич  Владимир  Андреевич  (1902—1978),
исследователь  памятников  архитектуры  и  археоло¬
гии  Новгорода  и  Пскова,  Киева  (после  1945).
 Соч.:  Древний  Псков  (1932);  Новгород  Вели¬
кий  (1939,  совместно  с  А.  А.  Строковым);  Военно¬
 оборонительные  сооружения  Новгорода,  Старой
Ладоги,  Порхова  и  Копорья  (1940).
 Болховитинов  Евфимий  Алексеевич  (митропо¬
лит  Евгений)  (1767—1837),  автор  первых  трудов
по  истории  архитектуры  Новгорода,  Пскова  и
Киева,  инициатор  создания  археологического
общества  в  Киеве  и  проведения  первых  археоло¬
гических  исследований  средневековых  храмов.
 Соч.:  Исторические  разговоры  о  древностях
Великого  Новгорода  (1808);  Описание  Киево-
Софийского  собора  (1825);  Описание  Киево-Пе¬
черской  лавры  (1831).
 Брунов  Николай  Иванович  (1898—1971),  вид¬
нейший  историк  византийской  и  древнерусской
архитектуры,  профессор  Московского  архитектур¬
ного  института,  академик.  Ученик  А.  И.  Некрасова.
 Соч.:  Очерки  по  истории  архитектуры  (1935);
Архитектура  Софийского  собора  в  Новгороде
(1947,  совместно  с  Н.  Травиным);  Архитектура
эпохи  Древнерусского  государства  и  периода
феодальной  раздробленности  Руси  (до  середины
XV  в.) 	(1951,  1956);  Мастера  древнерусского
 зодчества  (1953);  Архитектура  Византии  (1966);
Храм  Василия  Блаженного  в  Москве  (1968).
 Бычков  Виктор  Васильевич  (р.  1942),  доктор
философских  наук,  специалист  по  византийской
и  древнерусской  эстетике,  автор  трудов,  связан¬
ных  с  эстетическим  осмыслением  произведений
искусства  и  архитектуры  Древней  Руси.  Ученик
А.  Ф.  Лосева.
 Соч.:  Русская  средневековая  эстетика  XI—
XVII  веков  (1992).
 Вагнер  Георгий  Карлович  (р.  1908),  доктор
искусствоведения,  автор  более  20  монографий  о
древнерусском  искусстве  и  более  200  статей.  Спе¬
циалист  по  древнерусской  скульптуре,  архитек¬
туре  и  философским  вопросам  средневекового
зодчества  и  живописи.  Ученик  Н.  Н.  Воронина.
 Соч.:  Скульптура  Древней  Руси.  XII  век
(1969);  Проблема  жанров  в  древнерусском  ис¬
кусстве  (1974);  Белокаменная  резьба  древнего
Суздаля  (1975);  От  символа  к  реальности  (1980);
Канон  и  стиль  в  древнерусском  искусстве  (1987);
Искусство  мыслить  в  камне  (1990);  Искусство
Древней  Руси  (1993).
 Варганов  Алексей  Дмитриевич  (р.  1905),  ис¬
следователь  средневековой  архитектуры  Влади¬
миро-Суздальской  Руси,  директор  Суздальского
музея  и  главный  архитектор  Владимирской  спе¬
циальной  научно-реставрационной  мастерской.
Ученик  К.  К.  Романова.
 Соч.:  Суздаль  (1957);  Собор  Рождества  Бого¬
родицы  в  г.  Суздале  (1958).
 Вздорнов  Герольд  Иванович  (р.  1936),  доктор
искусствоведения,  специалист  по  древнерусской
монументальной  живописи  и  миниатюрам  древне¬
русских  рукописей.
 Соч.:  Фрески  Феофана  Грека  в  церкви  Спаса
Преображения  в  Новгороде  (1976);  Волотово.
Фрески  церкви  Успения  на  Волотовом  поле  близ
Новгорода  (1989).

594
 История  русской  архитектуры
 Воронин  Николай  Николаевич  (1904—1976),
выдающийся  историк  средневековой  русской  архи¬
тектуры,  археолог,  доктор  исторических  наук.
Автор  фундаментальных  трудов  по  истории  Вла¬
димиро-Суздальского  зодчества,  архитектуре
средневекового  Гродно  и  Смоленска.  Ученик
Д.  В.  Айналова  и  К.  К.  Романова.
 Соч.:  Древнее  Гродно  (1954);  Зодчество  Се¬
веро-Восточной  Руси  XII—XV  вв.  Т.  1—2  (1961,
1962);  Зодчество  Смоленска  (1979,  совместно  с
П.  А.  Раппопортом).
 Голубинский  Евгений  Евстигнеевич  (1834—
1912),  историк  церкви  и  церковной  архитектуры,
доктор  церковной  истории,  профессор  Московской
духовной  академии  (1882),  академик  (1903).
 Соч.:  История  русской  церкви  (1880—1900,
1901  —1906);  История  алтарной  преграды  или  ико¬
ностаса  в  православных  церквах  (1872).
 Грабарь  Игорь  Эммануилович  (1871  —1960),
историк  искусства,  выдающийся  организатор  рес¬
таврационных  и  научно-исследовательских  работ
в  области  изучения  искусства  и  архитектуры.
Инициатор  издания,  редактор  и  автор  некоторых
разделов  «Истории  русского  искусства»  (1910—
1914;  1953—1969).
 Соч.:  Главы  о  зодчестве  Новгорода  и  Пскова,
деревянном,  крепостном  и  гражданском  зодчестве
в  «Истории  русского  искусства»  (1910,  сов¬
местно  с  А.  В.  Щусевым,  В.  А.  Покровским  и
Ф.  Ф.  Горностаевым).
 Даль  Лев  Владимирович  (1834—1878),  иссле¬
дователь  древнерусской  архитектуры,  академик,
профессор  Академии  художеств  (1873).  Сын  зна¬
менитого  ученого-филолога  В.  И.  Даля.
 Соч.:  Исторические  исследования  памятников
русского  зодчества  (1872—1875).
 Дмитриев  Юрий  Николаевич  (1902—1961),
специалист  по  истории  древнерусского  искусства
и  эстетики,  заведующий  отделом  древнерусского
искусства  Русского  музея.  Ученик  К.  К.  Романова.
 Соч.:  К  истории  новгородской  архитектуры
(1937);  Теория  искусства  и  взгляды  на  искусство
в  письменности  Древней  Руси  (1953);  Об  истолко¬
вании  древнерусского  искусства  (1957);  О  формах
покрытий  и  новгородском  зодчестве  XIV—XVI  вв.
(1963).
 Забелин  Иван  Егорович  (1820—1908),  извест¬
ный  историк  и  археолог,  один  из  организаторов
и  руководитель  (1883—1908)  Исторического  му¬
зея  в  Москве,  председатель  Общества  истории
и  древностей  российских  при  Московском  уни¬
верситете  (1879—1880).
 Соч.:  Московские  сады  в  XVII  веке  (1856);
Домашний  быт  русских  царей  XVI—XVII  сто¬
летий  (1862);  Домашний  быт  русских  цариц  XVI—
XVII  столетий  (1869);  История  русской  жизни
с  древнейших  времен.  Ч.  1—2  (1876—1879);  Рус¬
ское  искусство.  Черты  самобытности  в  русском  зод¬
честве  (1900);  История  города  Москвы  (1902).
 Ильин  Михаил  Андреевич  (1903—1981),  док¬
тор  искусствоведения,  профессор  Московского  уни¬
верситета,  ученик  А.  И.  Некрасова.
 Соч.:  Мастер  Петр  (1942);  Каменная  летопись
Московской  Руси.  Светские  основы  каменного  зод¬
чества  XV—  XVII  вв.  (1966);  Исследования  и  очер¬
ки  (1976);  Русское  шатровое  зодчество  (1980).
 Каргер  Михаил  Константинович  (1903—
1976),  историк  и  археолог,  доктор  исторических
наук,  профессор  Ленинградского  университета,
руководитель  Ленинградского  отделения  Институ¬
та  археологии  и  археологических  экспедиций  по
исследованию  древнерусских  памятников  архитек¬
туры  в  Киеве,  Новгороде,  Переяславле,  Галиче,
Владимире-Волынском,  Старой  Ладоге  и  др.
 Соч.:  Древний  Киев.  Т.  1—2  (1958—1961);
Новгород  Великий  (1961  —1980);  Зодчество  древ¬
него  Смоленска  XII—XIII  вв.  (1964);  Древне¬
русская  монументальная  живопись  XI—XV  вв.
(1964);  К  истории  полоцкого  зодчества  XII  в.
(1972).
 Кацнельсон  Р.  А.,  историк  древнерусского
и  византийского  зодчества,  сотрудник  Академии
архитектуры  СССР.
 Соч.:  Древняя  церковь  в  Перынском  скиту
близ  Новгорода  (1952);  К  вопросу  о  взаимоотно¬
шении  архитектуры  восточных  и  южных  славян
и  Византии  (1957);  Архитектура  Византии,  разде¬
лы  по  истории  архитектуры  Киевской  Руси,  Нов¬
города,  Пскова,  Владимиро-Суздальского  княжест¬
ва  XI—XV  вв.  во  «Всеобщей  истории  архитек¬
туры»  (1958).
 Кирпичников  Анатолий  Николаевич  (р.  1929),
доктор  исторических  наук,  автор  исследований  по
истории  средневекового  оборонного  зодчества,
преимущественно  Северо-Западной  Руси,  работает
в  Институте  археологии  РАН,  профессор  С.-Пе¬
тербургского  университета.
 Соч.:  Крепость  Орешек  (1979);  Древний  Оре¬
шек  (1980);  Каменные  крепости  Новгородской
земли  (1984);  Раннесредневековая  Ладога.  Посад
средневековой  Ладоги  (1985).
 Комеч  Алексей  Ильич,  доктор  искусствоведе¬
ния.  Исследователь  архитектуры  Византии  и  ран¬
несредневековой  архитектуры  Руси.  Ученик
Н.  И.  Брунова.
 Соч.:  Древнерусское  зодчество  конца  X  —  на¬
чала  XII  в.  (1987).
 Кондаков  Никодим  Павлович  (1844—1925),
историк  византийского  и  древнерусского  искус¬
ства,  профессор  Новороссийского  (1871  —1888)
и  Петербургского  (1888—1917)  университетов,
академик  (1896),  один  из  основателей  европей¬
ского  византиноведения.
 Соч.:  Византийские  церкви  и  памятники  Кон¬
стантинополя  (1886);  Русские  древности  в  па¬
мятниках  искусства.  Т.  1—6  (1890—1899,  сов¬
местно  с  И.  И.  Толстым);  Очерки  и  заметки  по
истории  средневекового  искусства  и  культуры
(1929).
 Косточкин  Владимир  Владимирович  (1920—
1992),  доктор  исторических  наук,  профессор
Московского  архитектурного  института,  исследо¬
ватель  древнерусского  оборонного  зодчества  и

Историки  архитектуры  X—XV  вв.
 595
 автор  фундаментальных  трудов  по  другим  раз¬
делам  средневековой  архитектуры.
 Соч.:  Государев  мастер  Федор  Конь  (1964);
Русское  оборонное  зодчество  конца  XIII  —  на¬
чала  XVI  вв.  (1962);  Крепостное  зодчество  Древ¬
ней  Руси  (1970);  Древнерусские  города  (1972).
 Красносельцев  Николай  Фомич  (1845—1898),
 профессор  церковной  литургики  и  истории  церкви
Казанской  духовной  академии  (1871)  и  Новорос¬
сийского  университета  (1889).
 Соч.:  Толковая  служба  и  другие  сочинения,
относящиеся  к  объяснению  богослужения  в  Древ¬
ней  Руси  до  XVIII  в.  (1876);  Очерки  из  истории
христианского  храма  (1881);  О  происхождении
христианского  храма  (1881).
 Красовский  Михаил  Витольдович  (1874—
1939),  архитектор,  историк  архитектуры,  профес¬
сор  кафедры  русского  искусства  Института  граж¬
данских  инженеров  в  Петербурге  (1920—1928).
Ученик  Н.  В.  Султанова.
 Соч.:  Очерк  истории  московского  периода
древнерусского  церковного  зодчества  (1911);  Пла¬
ны  древнерусских  храмов  (1915);  Курс  истории
русской  архитектуры.  Ч.  1.  Деревянное  зодчество
 (1916).
 Лазарев  Виктор  Никитич  (1897—1976),  док¬
тор  искусствоведения,  член-корреспондент  АН
СССР,  заведующий  кафедрой  истории  искусств
Московского  университета  (1957—1959)  и  заве¬
дующий  кафедрой  зарубежного  искусства  МГУ
(с  1960),  возглавлял  сектор  живописи  и  скульпту¬
ры  Института  истории  искусств  (1945—1960).
Ученик  А.  И.  Некрасова  и  Д.  В.  Айналова.
 Соч.:  Искусство  Новгорода  (1947);  История
византийской  живописи.  Т.  1—2  (1947—1948;
1986);  Фрески  Старой  Ладоги  (1960);  Мозаики
Софии  Киевской  (1960);  Михайловские  мозаики
(1966);  Искусство  средневековой  Руси  и  Запада
XI  —  XV  вв.  (1970);  Древнерусские  мозаики  и
фрески  XI—XV  вв.  (1973).
 Лашкарев  Петр  Александрович  (1833—1899),
историк  средневековой  архитектуры  Киева,  про¬
фессор  Киевской  духовной  академии  (1866)  и
Киевского  университета  (1885);  археолог.
 Соч.:  Киевская  архитектура  X—XII  вв.  (1875,
1878);  Церковно-археологические  очерки,  иссле¬
дования  и  рефераты  (1898).
 Лебединцев  Петр  Гаврилович  (1819—1896),
историк  средневековой  архитектуры  Киева,  редак¬
тор  журнала  «Киевские  Епархиальные  Ведомости»
(1861),  заместитель  председателя  Церковно¬
археологического  общества  при  Киевской  духов¬
ной  академии  (1874).
 Соч.:  Описание  Киево-Софийского  кафедраль¬
ного  собора  (1882);  Киево-Михайловский  Зла¬
товерхий  монастырь  (1885);  Киево-Печерская  лав¬
ра  (1886).
 Логвин  Григорий  Никонович,  доктор  искус¬
ствоведения,  исследователь  архитектуры  Киевской
земли.
 Соч.:  Киево-Печерская  лавра  (1958);  София
Киевская  (1971);  Чернигов.  Новгород-Северский.
Глухов.  Путивль  (1980).
 Максимов  Петр  Николаевич  (1903—1973),
видный  историк  средневековой  архитектуры  и
реставратор,  исследовавший  преимущественно
архитектуру  Новгорода,  Пскова  и  Москвы.  Автор
обмеров  и  проектов  реставрации  многих  не  сущест¬
вующих  ныне  храмов.
 Соч.:  К  характеристике  памятников  москов¬
ского  зодчества  XIII—XVI  вв.  (1949);  Церковь
Николы  на  Липне  близ  Новгорода  (1952);  Ка¬
менное  зодчество  великокняжеской  Москвы,  Дере¬
вянное  зодчество  XIII—XVI  веков  (1955,  совмест¬
но  с  Н.  Н.  Ворониным);  Зарубежные  связи  в
архитектуре  Новгорода  и  Пскова  XI  —  начала
XVI  в.  (I960);  Церковь  Дмитрия  Солу  некого  в
Новгороде  (1962);  Архитектура  Новгородской
земли  XII—XIII  вв.  (1966);  Архитектура  Нов¬
города  и  Пскова  конца  XIII  —  начала  XVI  в.
(1968);  Творческие  методы  древнерусских  зод¬
чих  (1976).
 Мартынов  Алексей  Александрович  (1818—
1903),  архитектор,  реставратор  московских  крем¬
левских  соборов,  архитектор  при  Главном  архиве
Министерства  иностранных  дел  (1861)  и  Мос¬
ковского  городского  управления  (1874).
 Соч.:  Русская  старина  в  памятниках  церков¬
ного  зодчества  (1846,  1851);  Подробное  описание
Москвы  в  историческом  и  археологическом  от¬
ношениях.  Т.  1—2  (1865);  Русские  достопамят¬
ности,  в  4-х  томах.
 Монгайт  Александр  Львович  (1915—1974),
доктор  исторических  наук,  сотрудник  Института
археологии  АН  СССР;  Основные  темы  исследова¬
ний:  археология  и  средневековая  архитектура
Рязани  и  Новгорода.
 Соч.:  Муром  (1947);  Крепостные  сооружения
Древней  Руси  (1952);  Оборонительные  соору¬
жения  Новгорода  Великого  (1952);  Старая  Рязань
(1955).
 Некрасов  Алексей  Иванович  (1885—1950),
крупнейший  историк  древнерусского  искусства,
профессор  Московского  университета,  доктор
искусствоведения  (1936).
 Соч.:  Древний  Псков  и  его  художественная
жизнь  (1923);  Великий  Новгород  и  его  художест¬
венная  жизнь  (1924);  Очерки  декоративного
искусства  Древней  Руси  (1924);  Византийское  и
русское  искусство  (1924);  Московское  каменное
церковное  зодчество  до  Аристотеля  Фиоравенти
(1926);  Русский  ампир  (1935);  Очерки  по  истории
древнерусского  зодчества  XI  —  XVII  веков
(1936);  Теория  архитектуры  (1945—1946,  ру¬
копись).
 Павлинов  Андрей  Михайлович  (1852—1897),
автор  первого  профессионального  курса  истории
русской  архитектуры,  академик,  хранитель  Ору¬
жейной  палаты  (1888—1897),  автор  проектов
реставрации  многих  средневековых  храмов  (Чер¬
нигов,  Псков,  Полоцк,  Владимир,  Москва),  Коло¬
менского  кремля,  храмов  Абхазии.

596
 История  русской  архитектуры
 Соч.:  История  русской  архитектуры  (1894);
Древности  Ярославские  и  Ростовские  (1892);
Христианские  памятники  Кавказа  (1893);  Древ¬
ние  храмы  Витебска  и  Полоцка  (1895).
 Покровский  Николай  Васильевич  (1848—
1917),  известный  историк  христианской  архи¬
тектуры  и  искусства,  директор  Археологического
 института  (1899);  д-р  церковной  истории  (1892),
проф.  Духовной  академии  в  С.-Петербурге.
 Соч.:  Происхождение  древнехристианской  ба¬
зилики  (1900);  Памятники  христианской  архи¬
тектуры,  особенно  византийские  и  русские  (1901);
Церковная  археология  в  связи  с  историею  хри¬
стианского  искусства  (1916).
 Покрышкин  Петр  Петрович  (1870—1922),
выдающийся  реставратор  и  исследователь  древне¬
русской  архитектуры.
 Соч.:  Отчет  о  капитальном  ремонте  Спасо-
Нередицкой  церкви  (1906);  Православная  цер¬
ковная  архитектура  XI—XVIII  столетий  в  ны¬
нешнем  Сербском  королевстве  (1906);  Церкви
псковского  типа  XI—XVI  столетий  (1907).
 Потапов  Алексей  Александрович  (р.  1866),
историк  древнерусской  гражданской  архитек¬
туры,  архитектор  Московской  городской  думы,
член  архитектурной  комиссии  при  Политехни¬
ческом  музее  в  Москве  (1893—1894).
 Соч.:  Очерки  древнерусской  гражданской
архитектуры  (1901  —1904).
 Прохоров  Василий  Александрович  (1818—
1882),  профессор  истории  древнерусского
искусства  в  Академии  художеств  (1860—1882),
организатор  древнехристианского  музея  в  Акаде¬
мии  художеств,  издатель  журнала  «Христианские
древности  и  археология»  (1862—1877).
 Соч.:  Описание  церкви  Св.  Георгия  в  Рю¬
риковой  Староладожской  крепости,  Памятники
Киевской,  Новгородско-Псковской,  Суздальско-
Владимирской  и  Московской  архитектуры  (1871,
 1872,  1875,  1877).
 Раппопорт  Павел  Александрович  (1913—
1988),  историк  древнерусской  архитектуры  и
археолог,  доктор  исторических  наук,  руководитель
архитектурно-археологической  экспедиции  Ле¬
нинградского  отделения  Института  археологии  АН
СССР.  Ученик  Н.  Н.  Воронина.  Основные  труды
по  источниковедению,  строительной  технике  и
закономерностям  эволюции  древнерусской  оборон¬
ной  и  церковной  архитектуры.
 Соч.:  Русское  шатровое  зодчество  конца  XVI  в.
(1949);  Очерки  по  истории  русского  военного
зодчества  X—XIII  вв.  (1956);  Очерки  по  истории
военного  зодчества  Северо-Восточной  и  Северо-
Западной  Руси  X—XV  вв.  (1961);  Древнерус¬
ская  архитектура  (1970,  1993);  Зодчество  Древней
Руси  (1986);  Строительное  производство  в  Древ¬
ней  Руси  (1987).
 Редин  Егор  Кузьмич  (1863—1908),  историк
древнерусского  и  византийского  искусства,  про¬
фессор  Харьковского  университета  (1907).  Уче¬
ник  Н.  П.  Кондакова.
 Соч.:  Церковь  Николы  на  Липне  близ  Новго¬
рода  (1891);  Древние  памятники  искусства  Кие¬
ва  (1900,  совместно  с  Д.  В.  Айналовым);  История
искусства  и  русские  художественные  древности
(1902);  Христианская  топография  Козьмы  Инди-
коплова  по  греческим  и  русским  спискам  (1916).
 Романов  Константин  Константинович  (1882—
1940),  историк  древнерусской  архитектуры,  ре¬
ставратор,  преподаватель  С.-Петербургского  уни¬
верситета,  Института  истории  искусств,  Археоло¬
гического  института  (1916—1929).  Основные  тру¬
ды  по  архитектуре  Новгорода,  Пскова,  Суздаля,
строительному  производству  Древней  Руси,  дере¬
вянному  зодчеству.
 Соч.:  Георгиевский  собор  в  Юрьеве-Поль-
ском  (1910);  Псков,  Новгород  и  Москва  в  их
культурно-художественных  взаимоотношениях
(1925);  К  вопросу  о  влиянии  взаимоотношений
между  строителями  и  заказчиками  на  формы  зод¬
чества  в  Новгороде  в  XV—XVI  вв.  (1927).
 Рыбаков  Борис  Александрович  (р.  1908),  ака¬
демик,  известный  историк  средневековой  Руси,
директор  Института  археологии  АН  СССР.
 Соч.:  Ремесло  Древней  Руси  (1948);  Древности
Чернигова  (1949);  Стольный  город  Чернигов  и
 удельный  город  Вжищ  (1953);  Архитектурная
математика  древнерусских  зодчих  (1957);  Мерило
новгородского  зодчего  XIII  в.  (1975).
 Снегирев  Иван  Михайлович  (1793—1868),
историк  средневековой  культуры  и  быта,  автор  тру¬
дов  по  средневековой  архитектуре  и  культуре
Москвы.
 Соч.:  Памятники  Московской  древности  с
присовокуплением  очерка  монументальной  истории
Москвы  (1841  —1845);  Русская  старина  в  памят¬
никах  церковного  и  гражданского  зодчества
(1846—1859,  совместно  с  А.  А.  Мартыновым).
 Снегирев  Владимир  Леонтьевич,  крупный
историк  Москвы  и  средневекового  московского
зодчества.
 Соч.:  Аристотель  Фиораванти  и  перестройка
Московского  Кремля  (1935);  Московское  зод¬
чество.  Очерки  по  истории  русского  зодчества
XIV—XIX  вв.  (1948);  Памятник  архитектуры  —
храм  Василия  Блаженного  (1953);  Московские
слободы.  Очерки  по  истории  Московского  посада.
XIV—XVIII  вв.  (1956).
 Спегальский  Юрий  Павлович  (1909—1969),
специалист  по  средневековой  архитектуре  Пскова,
один  из  авторов  плана  послевоенного  восстанов¬
ления  Пскова,  многих  проектов  реставрации  псков¬
ских  храмов  и  жилых  зданий,  сотрудник  Ленин¬
градского  отделения  Института  археологии
 (с  1959).
 Соч.:  Псков  (1946,  1972,  1978);  Жилище  Се¬
веро-Западной  Руси  (1972);  Каменное  зодчество
Пскова  (1976).
 Строков  А.  А.у  историк  и  исследователь  па¬
мятников  древнерусской  архитектуры.
 Соч.:  Княжеские  сооружения  X  —  XII  вв.
(1937);  Памятники  древнего  Новгорода  (1937);

597
 Новгород  Великий  (1939,  совместно  с  В.  А.  Богу-
севичем);  Княжеские  сооружения  в  Новгороде  Ве¬
ликом  (1939).
 Султанов  Николай  Владимирович  (1850—
1908),  архитектор  и  реставратор,  профессор  Инсти¬
тута  гражданских  инженеров  в  С.-Петербурге
(с.  1896),  член  многих  ученых  обществ,  академик
(1893),  директор  Института  гражданских  инже¬
неров  (1895—1903).
 Соч.:  История  зодчества  у  народов  древнего
и  нового  мира  (1883);  История  архитектуры.  За¬
падная  Европа,  Восток  и  Россия  (1896);  Рецен¬
зия  на  сочинения  А.  М.  Павлинова  «История
русской  архитектуры»,  «Древности  Ярославские
и  Ростовские»,  «Древние  храмы  Витебска  и  По¬
лоцка»  (1897);  Теория  архитектурных  форм
(1901,  1914).
 Суслов  Владимир  Васильевич  (1857—1921),
известный  историк  средневековой  архитектуры,
реставратор,  исследователь  деревянной  архитек¬
туры  русского  Севера,  Новгорода  и  Пскова,  ака¬
демик  (1886).
 Соч.:  Материалы  к  истории  древней  Новго¬
родско-Псковской  архитектуры  (1888);  Очерки  по
истории  древнерусского  зодчества  (1889);  Памят¬
ники  древнего  русского  зодчества.  Вып.  1—7
(1895—1901);  Старая  Ладога  (1896);  Памятники
древнерусского  искусства.  Вып.  1—4 	(1908—
 1912);  Церковь  Федора  Стратилата  в  Новгороде
(1909).
 Тиц  Алексей  Алексеевич  (1916—1988),  про¬
фессор  Харьковского  инженерно-строительного
института,  доктор  искусствоведения,  автор  тру¬
дов  по  истории  архитектуры  XVI—XVII  вв.  и
гражданского  зодчества.
 Соч.:  Загадки  древнерусского  чертежа  (1978);
Русское  каменное  жилое  зодчество  XVII  в.  (1966);
Архитектура  Древнерусского  государства  (X—XI);
Архитектура  феодальных  княжеств  (XII—XV);
Архитектура  периода  создания  централизован¬
ного  Русского  государства  (сер.  XV—XVI);  Архи¬
тектура  централизованного  Русского  государства
 (XVII)  (1984).
 Тихомиров  Михаил  Николаевич  (1893—1965),
всемирно  известный  историк,  академик,  профес¬
сор  Московского  университета  (с  1939).
 Соч.:  О  купеческих  и  ремесленных  объеди¬
нениях  в  Древней  Руси  (XI—XV  вв.)  (1945);
Древнерусские  города  (1946, 	1956);  Древняя
 Москва  (XII—XV  вв.)  (1947);  Список  русских
городов  дальних  и  ближних  (1952);  Русская  куль¬
тура  X—XVIII  вв.  (1968).
 Толочко  Петр  Петрович,  доктор  исторических
наук,  профессор,  директор  Института  археологии
Украины,  специалист  по  средневековой  истории
и  культуре  Киева  и  Киевской  Руси.
 Соч.:  Древний  Киев  (1976,  1983);  Киев  и
Киевская  земля  в  эпоху  феодальной  раздроблен¬
ности  XII  —  XIII  вв.  (1980);  ред.:  Новое  в  археоло¬
гии  Киева  (1981);  Археологические  исследова¬
ния  Киева.  1978—1983  гт.  (1985);  Древнерусский
феодальный  город  (1989).
 Историки  архитектуры  X—XV  вв.
 Холостенко  Николай  Вячеславович,  архитек¬
тор-реставратор  и  археолог,  специалист  по  архи¬
тектуре  Южной  Руси.
 Соч.:  Архитектурно-археологические  исследо¬
вания  Пятницкой  церкви  в  Чернигове  (1956);
Исследования  памятников  архитектуры  Новгород-
 Северского  (1956);  Новые  данные  о  Кирилловской
церкви  в  Киеве  (1960).
 Хозеров  Иван  Макарович  (1889—1947),  ис¬
следователь  средневековой  архитектуры  Полоцка
и  Смоленска  XII—XIII  вв.
 Соч.:  Новые  данные  о  памятниках  древнего
зодчества  г.  Смоленска  (1928);  К  исследованию
конструкций  Спасского  храма  в  Полоцке  (1928);
Знаки  и  клейма  кирпичей  смоленских  церквей
древнейшего  периода  (1929);  Археологическое
изучение  памятников  зодчества  древнего  Смо¬
ленска  (1945).
 Штыхов  Георгий  Васильевич,  доктор  истори¬
ческих  наук,  исследователь  древнеполоцкого  зод¬
чества.
 Соч.:  Древнеполоцкое  каменное  зодчество
(1967);  Каменное  зодчество  XI—XIII  вв.  (1972);
Древний  Полоцк  (1975);  Города  Полоцкой  земли
 (1978).
 Штендер  Григорий  (Гриц)  Михайлович
(1927—1992),  специалист  по  архитектуре  Новго¬
рода,  автор  проектов  реставрации  памятников
средневековой  архитектуры  XI—XIII  вв.
 Соч.:  Разметка  архитектурной  формы  древ¬
ними  зодчими  (1960);  Архитектура  Новгорода  в
свете  последних  исследований  (1964,  совместно  с
Т.  В.  Гладенко,  Л.  Е.  Красноречьевым,  Л.  М.  Шу-
ляк).  О  ранних  Фёдоровских  храмах  древнего
Новгорода  (1977);  Спасская  церковь  Евфросиньева
монастыря  в  Полоцке  (1980,  1982);  Статьи  об
архитектуре  храмов  Софийского  собора  Киева
(1980),  Спаса  на  Берестове  (1981),  Софийского
собора  в  Новгороде  (1982),  Антониева  монасты¬
ря  (1982).
 Шмит  Федор  Иванович  (1877—1941),  историк
византийского  и  древнерусского  искусства,  про¬
фессор  Харьковского  университета  (1912),  ака¬
демик  (1921),  ученый  секретарь  Русского  археоло¬
гического  института  в  Константинополе  (1901),
директор  Института  истории  искусств  в  Ленин¬
граде  (1924).
 Соч.:  Киевский  Софийский  собор  (1913);  Де¬
сятинная  церковь  (1919);  Искусство  Древней  Ру¬
си  —  Украины  (1919);  К  происхождению  бази¬
лики  (1933).
 Шуляк  Любовь  Митрофановна,  архитектор-
реставратор,  специалист  по  средневековой  архи¬
тектуре  Новгорода.  Автор  проектов  реставрации
всемирно  известных  новгородских  храмов  (Спаса
на  Ильине,  Федора  Стратилата,  Иоанна  Богосло¬
ва,  Николы  на  Липне,  Петра  и  Павла).
 Соч.:  Церковь  Спаса  Преображения  в  Нов¬
городе  (1958);  Церковь  Иоанна  Богослова  на
р.  Витке  (1959);  Архитектура  Новгорода  в  свете
последних  исследований  (1964,  в  соавторстве).

ОГЛАВЛЕНИЕ
 ПРЕДИСЛОВИЕ  КО  ВТОРОМУ  ИЗДАНИЮ  (Ю.  С.  Ушаков) 	5
 Часть  первая
 ДРЕВНЕРУССКОЕ  ЗОДЧЕСТВО  (X—XVII  вв.) 	 6
 Глава  1.  ДЕРЕВЯННАЯ  АРХИТЕКТУРА  ДРЕВНИХ  СЛАВЯН  И
 ДРЕВНЕРУССКОГО  ГОСУДАРСТВА  (X  —XIV  вв.)  (Ю.  С.
 Ушаков) 	 6
 1.1. 	Дерево  как  строительный  материал 	 6
 1.2. 	Восточнославянское  жилище 	IX  —  XI  вв 	 9
 1.3. 	Восточнославянское  жилище 	XII—XIV  вв 	11
 1.4. 	Княжий  двор-замок  	12
 1.5. 	Жилище  Киева  X  —  XIV  вв 	14
 1.6. 	Жилище  Новгорода  X—XIV  вв 	16
 1.7. 	Инженерные  сооружения 		20
 1.8. 	Крепостные  сооружения 	 	23
 Глава  2.  КАМЕННОЕ  ЗОДЧЕСТВО  ДРЕВНЕРУССКОГО  ГОСУДАР¬
СТВА  (X—XI  вв.)  (А.  А.  Тиц) 	 25
 2.1. 	Образование  Древнерусского 	государства 	 26
 2.2. 	Каменное  зодчество  конца  X  —  первой  половины  XI  в.  в  Киеве  . 	28
 2.3. 	Каменное  зодчество  конца  X  —  первой  половины  XI  в.  в  других
 городах  	38
 Глава  3.  АРХИТЕКТУРА  ФЕОДАЛЬНЫХ  КНЯЖЕСТВ  (XII—XV  вв.)
 (А.  А.  Тиц) 	45
 3.1. 	Время  феодального  дробления 	45
 3.2. 	Архитектура  Киевского  княжества 	49
 3.3. 	Архитектура  Черниговского  и  Рязанского 	княжеств 	50
 3.4. 	Архитектура  северо-западных  княжеств 	56
 3.5. 	Архитектура  Владимиро-Суздальского  княжества 	58
 3.6. 	Архитектура  Новгородских  земель 	73
 3.7. 	Архитектура  Псковских  земель  	84
 3.8. 	Архитектура  Московского  княжества 	93
 Глава  4.  НАРОДНОЕ  ДЕРЕВЯННОЕ  ЗОДЧЕСТВО  (XV  —XVIII  вв.)
 (Ю.  С.  Ушаков) 	99
 4.1. 	Плотницкие  приемы  и  мастерство 	99
 4.2. 	Жилые  дома  и  хоромы 		105
 4.3. 	Хозяйственные  постройки  и  инженерные  сооружения 	119
 4.4. 	Крепостные  сооружения 	125
 4.5. 	Культовые  и  общественные  постройки 	128
 4.6. 	Комплекс  жилой  среды.  Пространственная  и  композиционная
 организация  	158
 4.7. 	Ансамбль  общественного  центра 	163
 Глава  5.  АРХИТЕКТУРА  ПЕРИОДА  СОЗДАНИЯ  ЦЕНТРАЛИЗО¬
ВАННОГО  РУССКОГО  ГОСУДАРСТВА  (середина  XV—XVI  в.)
 (А.  А.  Тиц) 	171
 5.1. 	Превращение  Москвы  в  столицу  и  реконструкция  Кремля  . 	171
 5.2. 	Государственное  оборонительное  строительство  и  развитие  го¬
родов  	183
 5.3. 	Монастырские  и  светские  постройки  из  камня 	189
 5.4. 	Каменное  культовое  строительство  и  новый 	тип  шатрового  храма  . 	191
 Глава  6.  АРХИТЕКТУРА  ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО  РУССКОГО  ГО¬
СУДАРСТВА  (XVII  в.)  (А.  А.  Тиц) 	203

Оглавление
 599
 6.1. 	Эволюция  города  и  распространение  каменных  светских  соору¬
жений  	203
 6.2. 	Многообразие  культовых  зданий  и  их  региональные  черты  . 	. 	. 	213
 6.3. 	Стилистические  особенности  культового  зодчества  конца  XVII  в.  225
 6.4. 	Развитие  частновладельческого  и  государственного  гражданского
 зодчества  в  конце  XVII  в.  . 	  236
 КРАТКИЕ  СВЕДЕНИЯ  О  СРЕДНЕВЕКОВЫХ  РУССКИХ  ЗОДЧИХ
(А.  А.  Тиц) 	252
 СЛОВАРЬ  ТЕРМИНОВ  НАРОДНОГО  И  СРЕДНЕВЕКОВОГО  РУС¬
СКОГО  ЗОДЧЕСТВА  (Ю.  С.  Ушаков) 	 255
 СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ  (Ю.  С.  Ушаков) 	257
 Часть  вторая
 РУССКАЯ  АРХИТЕКТУРА  НОВОГО  И  НОВЕЙШЕГО  ВРЕМЕНИ  (XVIII—
начало  XX  в.) 	 260
 Глава  7.  ОТ  СРЕДНЕВЕКОВЬЯ  К  НОВОМУ  ВРЕМЕНИ  (АРХИТЕК¬
ТУРА  КОНЦА  XVII  —  ПЕРВОЙ  ЧЕТВЕРТИ  XVIII  в.)
 (Т.  А.  Славина) 	 260
 7.1. 	Новое  и  старое  в  жизни  России 	петровской  эпохи 	260
 7.2. 	Архитектор  и  профессиональная  культура  петровской  эпохи  . 	. 	. 	267
 7.3. 	Градостроительство 		272
 7.4. 	Основные  типы  объемно-пространственных  структур  граждан¬
ских  и  производственных  зданий 	276
 7.5. 	Внутренние  пространства  и  конструкции  жилых  и  общественных
 зданий  	282
 7.6. 	Загородные  усадьбы  и  дворцово-парковые  комплексы 	284
 7.7. 	Храмостроение  петровской  эпохи  	285
 7.8. 	Архитектурный  язык 	290
 Заключение  	 294
 Глава 	8.  АРХИТЕКТУРА  СЕРЕДИНЫ  XVIII  в.  (1725—1750-е  гг.)
 (Т.  А.  Славина,  В.  И.  Пилявский) 	 296
 8.1. 	Предпосылки  формирования  архитектуры 	296
 8.2. 	Архитектурная  профессия  в  середине  XVIII  в.  Метод  проекти¬
рования  	 298
 8.3. 	Архитектурная  среда  и  ее  характеристика 	 306
 Заключение  	 326
 Глава 	9.  АРХИТЕКТУРА  ВТОРОЙ  ПОЛОВИНЫ 	XVIII  —  ПЕРВОЙ
 ТРЕТИ  XIX  в.  (Т.  А.  Славина,  В.  И.  Пилявский) 	 328
 9.1. 	Общая  характеристика  периода 	328
 9.2. 	Архитектурная  среда  эпохи 	классицизма 	336
 9.3. 	Архитектурная  профессия 	344
 9.4. 	Развитие  городов  	 349
 9.5. 	Канон 	357
 9.6. 	Дома,  усадьбы,  дворцы.  Основные 	памятники 	373
 9.7. 	Общественные  здания 	382
 9.8. 	Церкви  и  соборы 	401
 9.9. 	Промышленные  и  складские  здания 	411
 9.10. 	Предромантическое  и  романтическое 	направления 	413
 Заключение  	 421
 Глава  10.  АРХИТЕКТУРА  1830—  1890-х  гг.  (Т.  А.  Славина) 	 423
 10.1. 	Предпосылки  формирования  архитектуры 	423
 10.2. 	Новый  профессионализм  	432
 10.3. 	Творческий  метод:  пространствообразование 	441
 10.4. 	Творческий  метод:  конструирование 	450
 10.5. 	Творческий  метод:  многостилье 	469
 10.6. 	Общественные  здания  	479
 10.7. 	Промышленные  здания 	491
 10.8. 	Жилище  	494
 10.9. 	Градостроительство.  Архитектурная  среда 	  507
 Заключение  	 514

600
 История  русской  архитектуры
 Глава  11.  АРХИТЕКТУРА  КОНЦА  XIX  —  НАЧАЛА  XX  в.  (Т.  А.  Сла-
 .
 вина)
 11.1  «Прошлое»  и  «современность»
 11.2. 	Общая  характеристика  архитектуры  конца  XIX  —  начала  XX  в.
 11.3. 	Архитектурные  направления
 Заключение
 516
 516
 525
 536
 560
 СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ  (Т.  А.  Славина,  Ю.  Р.  Савельев) 	 562
 РУССКИЕ  АРХИТЕКТОРЫ  XVIII—XX  вв.  (Биографические  справки)
 (Г.  В.  Заушкевич) 	564
 История  изучения  русской  архитектуры  (конец  XVIII  —  XX  в.).  Исследова¬
тели  и  их  труды  (Ю.  Р.  Савельев) 	 583
 ИСТОРИКИ  ДРЕВНЕРУССКОЙ  АРХИТЕКТУРЫ  X  —XV  вв.  (Краткий
словарь)  (Ю.  Р.  Савельев) 	 592
 Scan,  processing  of  the  scan:  waleriy,  2016
 У  ч  e  б  н  и  к
 Владимир  Иванович  ПИЛЯВСКИЙ
Татьяна  Андреевна  СЛАВИНА
 Алексей  Алексеевич  ТИЦ
 Юрий  Сергеевич  УШАКОВ
Георгий  Всеволодович  ЗАУШКЕВИЧ
Юрий  Ростиславович  САВЕЛЬЕВ
 ИСТОРИЯ
 РУССКОЙ  АРХИТЕКТУРЫ
 Издание  2-е,  переработанное  и  дополненное
 Гл.  редактор  Н.  Н.  ДНЕПРОВА
 Редактор  Г.  Г.  ЯЦЕВИЧ
 Оформление  художника  В.  П.  СЫСОЕВА
 Художественно-технический  редактор
 О.  В.  СПЕРАНСКАЯ
 Корректор  Н.  С.  ЦИБУЛЬНИКОВА
 ИБ  №  5193
 ЛР  №  400658  от  12.11.93.  Сдано  в  набор  20.04.93.  Подписано
в  печать  17.03.94.  Формат  70Х  100  1/16.  Бумага  офсетная.  Гар¬
нитура  «Тип-таймс».  Печать  офсетная.  Уел.  печ.  л.  48,75.  Усл.
кр.-отт.  50,1.  Уч.-изд.  л.  49,5.  Изд.  №  2628.  Тираж  25  000  экз.
Заказ  №  9872.  С004.
 Стройиздат  СПб
 199053,  С.-Петербург,  Биржевой  пер.,  1/10.
 АООТ  «Иван  Федоров»  Комитета  Российской  Федерации  по
печати.  191126,  С.-Петербург,  Звенигородская,  11.
 Телефоны  для  оптовых  покупателей:  213-35-16,  218-60-71