Автор: Лал Дипак.
Теги: экономические науки в целом политическая экономия мировая экономика международные отношения международная политика
ISBN: 978-5-98379-138-1
Год: 2010
Текст
фонд
либеральная
миссия
библиотека
фонда
либеральная
миссия
ДипакЛал
Похвала империи
НОВОЕИЗДАТЕЛЬСТВО
Deepak Lal
In Praise of Empires
Globalization and Order
Palgrave Macmillan
New York
ДипакЛал
Похвала империи
Глобализация и порядок
фонд
либеральная
миссия
новое
издательство
УД^ЗЗО
ББК65*5
Л20
Серия основана в 2003 году
Перевод с английского Борис Пинскер
Редактор Юрий Кузнецов
Дизайн Анатолий Гусев
Лал Д.
Л20 Похвала империи: Глобализация и порядок
М.: Новое издательство, 2010. — 364 с. — (Библиотека Фонда «Либеральная миссия»),
ISBN 978-5-98379-138-1
В своей «Похвале империи» известный экономист Дипак Лал занят поиском системы между-
народных отношений, которая в наибольшей степени способствовала бы искоренению бед-
ности и экономическому процветанию в современном мире. По мнению Лала, исторический
опыт и теоретические модели ясно показывают, что такой системой является империя,
в частности Британская, создавшая в XIX веке первый в истории либеральный экономиче-
ский миропорядок. Либеральный экономический миропорядок XXI столетия, считает Лал,
может опираться на Американскую империю, однако для этого США должны отказаться
от стремления навязать всему миру западную систему ценностей и ограничиться поддержа-
нием международного правопорядка и защитой прав собственности.
УДК 330
ББК65.5
ISBN 978-5-98379-138-1
© Deepak Lal, 2004
©Фонд «Либеральная миссия», 2010
© Новое издательство, 2010
Оглавление
Предисловие 7
Введение 12
Часть I. Мир
Глава 1 Империи 29
глава 2 От британского верховенства к американскому эо
глава з Грядущие вызовы американскому господству 121
Часть II. Процветание
глава 4 Примеры либерального экономического миропорядка 177
глава 5 Вызовы глобализации: третьего пути нет 193
глава 6 Неправительственные организации
и «глобальная Армия спасения» 231
Часть III. Мораль
Глава 7 ПрИВЫЧКИ ДуШИ 253
Глава 8 Национализм И демократия 274
Глава 9 К Международному моральному порядку? 304
Заключение 324
Литература ззэ Указатель имен 359
Моим американкам — Барбаре, Дипике, Акшай
Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока,
Дам им вечную власть.
Вергилий, Энеида, 1,278-279
Предисловие
Эта книга представляет собой значительно расширенный вариант
лекции «В защиту империй», прочитанной мной в рамках мемори-
альных лекций в честь Генри Вендта в Американском институте
предпринимательства (American Enterprise Institute for Public Policy
Research) в Вашингтоне в октябре 2002 года. Я очень признателен
Крису Демуту и Нику Эберштадту, которые предложили мне высту-
пить с лекцией в этой авторитетной организации.
Однако тема лекции и, соответственно, этой книги занимала
меня и прежде. Речь идет о роли империй в развитии глобализации.
Закончив бакалавриат в Оксфорде, в я 1963 году поступил на служ-
бу в Министерство иностранных дел Индии. После недолгого изу-
чения японского языка в Токио, я в 1966 году оставил дипломатиче-
скую службу ради того, чтобы стать преподавателем экономики
в Оксфорде, но у меня остался интерес к международным отноше-
ниям. В конце 1970-х, когда страны третьего мира потребовали пе-
рехода к «новому экономическому миропорядку» (НЭМП), мы
с Дэвидом Хендерсоном, моим коллегой из Университетского кол-
леджа Лондона, занялись исследованием проблематики НЭМП при
финансовой поддержке Фонда Наффилда. Одним из научных руко-
водителей проекта был ныне покойный Хедли Булл, работавший
тогда профессором международных отношений в Оксфорде. Чита-
тель найдет в этой книге следы его влияния. Целью нашей рабо-
ты было исследование политических и экономических аспектов
НЭМП. Проект, к сожалению, остался незавершенным, потому что
наши пути разошлись: я перешел на работу во Всемирный банк, где
занялся координацией исследовательских программ, а Дэвид Хен-
дерсон в начале 1980-х возглавил экономическое управление Орга-
низации экономического сотрудничества и развития. В итоге я на-
писал брошюру о политических аспектах НЭМП («Нищета, власть
и предрассудки»), опубликованную Фабианским обществом, и не-
большую книгу об экономических его аспектах («Нищета „эконо-
мики развития"»), которые если и не стали знаменитыми, то, по
крайней мере, приобрели определенную известность. Настоящая
ПРЕДИСЛОВИЕ
I 7 I
работа и сопутствующая ей книга о международных экономических
отношениях некоторым образом завершают этот некогда прерван-
ный проект.
Хотя идея НЭМП мертва, «дирижистская догма», раскрити-
кованная мной в работе «Нищета„экономики развития"»,по-преж-
нему жива. Первоначально наряду с основными аргументами
в пользу империй я намеревался развернуть детальную критику
претензий нового дирижизма к классическим либеральным идеям
экономической политики. Но три человека, прочитавших первый
вариант этой работы,—Дэвид Хендерсон, Ангус Мэддисон и Аман-
да Уоткинс, редактор моей рукописи в издательстве Palgrave Macmil-
lan, — справедливо сочли, что критику нужно выделить в отдель-
ную книгу, чтобы сделать текст менее громоздким. Было принято
решение сделать отдельную книгу о международном экономическом
порядке (international economic order}*.
Данная же книга, «Похвала империи», имеющая более об-
щий характер, представляет собой историческое и сравнительно-
цивилизационное исследование, в котором рассматривается роль
империй в создании порядка, необходимого для мира и процвета-
ния, и то, как эта имперская роль была навязана Соединенным Шта-
там Америки. В число центральных тем книги входят вопросы
о том, захотят ли США играть эту роль, справятся ли они с ней и ка-
ковы будут последствия для всеобщего мира и процветания, если
они окажутся к этому неспособны. Книга неизбежно будет спорной,
потому что мировая империя повсеместно возбуждает бурные
страсти, в том числе в самих США. Но я верю, читатели сочтут, что
мои аргументы убедительны, а поднимаемые в связи с ними темы
имеют большое значение для нашего времени — и не в последнюю
очередь для развивающихся стран, проблемы которых были пред-
метом моих исследований на протяжении всей моей профессио-
нальной карьеры.
В этой книге я уже в третий раз с момента своего избрания
руководителем недавно созданной кафедры исследования между-
народного развития имени Джеймса С. Коулмена в Калифорний-
ском университете в Лос-Анджелесе предпринимаю вылазку на тер-
* LalD. Reviving the Invisible Hand: The Case for Classical Liberalism in the Twen-
ty-first Century. Princeton: Princeton University Press, 2008; рус. пер.: Лал Д. Возвраще-
ние «невидимой руки»: Актуальность классического либерализма в XXI веке. М.: Но-
вое издательство, 2009. — Здесь и далее астерисками («звездочками») отмечены
примечания редактора.
ПРЕДИСЛОВИЕ
I 8 I
риторию сопредельных дисциплин. Эта междисциплинарная кафе-
дра дает мне законное право на такого рода вторжения, потому что
при исследовании экономического развития не обойтись технокра-
тическими экономическими подходами. Первой междисциплинар-
ной работой была моя книга «Политическая экономия бедности,
справедливости и роста», написанная в соавторстве с Хла Мюинтом
и посвященная политическим аспектам развития; во второй книге,
«Непреднамеренные последствия», рассматривались культурные
влияния; а предметом этой, третьей, книги являются факторы, свя-
занные с международными отношениями. В отличие от первых
двух книг, в которых я активно использовал работы ученых, на чью
территорию забирался, мне не удалось обнаружить работ специа-
листов по международным отношениям, которые оказались бы по-
лезными для этой книги. Отчасти причина состоит в том, что зна-
чительная часть самой дисциплины «Международные отношения»
предполагает существование мира, канувшего в прошлое, — меж-
дународной системы, сформированной анархичным (anarchical) ев-
ропейским сообществом национальных государств и образовав-
шейся после падения Рима. Но я утверждаю, что эта международная
система представляла собой исключение в мировой истории, пра-
вилом для которой были имперские системы. Если эта книга не
только поддержит здравую дискуссию об имперском верховенстве
США, которая, если судить по валу публикаций, уже началась, но
и побудит исследователей международных отношений всерьез за-
няться изучением империй, можно будет считать, что я добился
полнейшего успеха.
Сурджит Бхалла, Гарольд Демсец, Стэнли Энгерман, Дэвид
Хендерсон, Джек Хиршлейфер, Мэтс Лундхал, Ангус Мэддисон и Рэ-
зин Салли прочитали черновые варианты всей книги или отдель-
ных ее глав и сделали подробные комментарии. Я очень им призна-
телен. Я многое почерпнул также от участников коллоквиума на
тему «Война и мир», который я провел в Калифорнийском универ-
ситете в Лос-Анджелесе в ноябре 1997 года при финансовой под-
держке своей кафедры. В коллоквиуме участвовали Ричард Баум,
Леонард Байндер, Роберт Бойд, Пол Кольер, Чандрасекар Дасгупта,
Брэд Делонг, Джек Хиршлейфер, Рональд Финдлей, Майкл Лофчи,
Майкл Манн, Маркус Ноланд, Сарат Раджапатирана, Ричард Роуз-
кренс, Пол Шредер, Стивен Спигел и Артур Стейн. Поскольку они
остались в неведении о том, как я использовал их выступления,
и вряд ли будут полностью согласны с моей основной идеей, они
ПРЕДИСЛОВИЕ
I 9 I
не могут нести какой-либо ответственности за содержание этой
книги. Наконец, на протяжении почти десяти лет я сотрудничал
с Центром международных отношений Калифорнийского универ-
ситета и принимал участие в исследовательских проектах, органи-
зованных его прежним директором Ричардом Роузкренсом при фи-
нансовой поддержке Фонда Карнеги за международный мир.
Общение с многочисленными участниками этих проектов и участие
во всевозможных конференциях по всему миру также помогли мне
в осмыслении разных вопросов, затрагиваемых в этой книге. Полез-
ны были и высказывания слушателей мемориальной лекции в честь
Генри Вендта в Вашингтоне и участников семинаров в исследова-
тельском центре Timbro в Стокгольме, в университете Южной Ка-
лифорнии и в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе.
Наконец, я должен сказать несколько слов о самом себе.
В телевизионном интервью шведской программе «Global Axess»,
посвященном лекции в честь Вендта, мне был задан вопрос о моей
биографии и о том, не кажется ли мне странным тот факт, что
я, рожденный и воспитанный в Индии, выступаю в поддержку аме-
риканской империи. Возможно, здесь тоже стоит сообщить некото-
рые факты моей биографии. Я родился и вырос в Индии, в 1960 го-
ду приехал в Англию для учебы в Оксфорде и жил в этой стране до
1990 года, ненадолго отлучаясь для работы во Всемирном банке
в Вашингтоне, в Плановой комиссии Индии в Нью-Дели и для кон-
сультирования различных международных агентств и правительств
разных стран по всему миру. Только в конце 1980-х годов, прожив
в Великобритании почти четверть века, я стал натурализованным,
британским подданным. Семья моего отца сотрудничала с британ-
ской администрацией в колониальный период, а вот семья матери
была настроена резко националистически и оппозиционно. Моя
мать швыряла камни в британских чиновников в ходе акций, орга-
низовывавшихся движением «Quit India» («Вон из Индии!»), ее брат
даже оказался в тюрьме, а впоследствии стал одним из лидеров пар-
тии Индийский национальный конгресс, мэром Дели и министром
в кабинете Неру. Я и мои сверстники были сторонниками идей на-
ционализма и социализма в духе Неру, господствовавших в Индии
после обретения независимости. Моя жена — американский соци-
олог, в свое время в Беркли она была активисткой студенческого
движения против войны во Вьетнаме. Наши дети являются граж-
данами США и Великобритании, но сейчас живут в Англии. Мы
с женой перемещаемся между нашими домами в Лос-Анджелесе,
ПРЕДИСЛОВИЕ
I 10 I
Лондоне и Дели. Эти личные обстоятельства вряд ли могут служить
объяснением моих взглядов.
Я отказался от своих прежних представлений и пришел
к нынешним в результате опыта и наблюдений, в особенности сде-
ланных в ходе работы над проблемами стран третьего мира и во
время многочисленных поездок по ним. Я надеюсь, что и читатель
подойдет к этой книге с аналогичной независимостью мышления,
свободного от предвзятых идей — особенно от идей,характеризу-
емых как политкорректность, — и сможет оценить обоснован-
ность предъявленных аргументов и фактов, потому что речь идет
о вещах, имеющих в наше время первостепенное значение для
США и всего мира.
Лос-Анджелес и Лондон
Февраль 2004 года
Введение
Чтобы понять, почему я взялся за эту книгу, разобраться в ее тема-
тике и сути, полезно ознакомиться с четырьмя историями из моей
жизни.
Первый эпизод относится к ноябрю 1999 года, когда я при-
ехал в Сиэтл, чтобы выступить на конференции, организованной
в связи с форумом Всемирной торговой организации. Выйдя рано
утром из гостиницы под проливной дождь, я увидел толпу спускав-
шихся по улице обнаженных по пояс женщин с транспарантом «Лес-
биянки-вегетарианки против ВТО». Беседуя с университетскими сту-
дентами, составлявшими большинство армии демонстрантов,
которые к полудню превратили город в поле сражения, я как эконо-
мист, изучающий проблемы развития и почти всю свою профессио-
нальную жизнь выступавший за глобализацию, никак не мог взять
в толк, почему этот благотворный процесс возбуждает такие страсти.
Второй эпизод отпечатался в памяти каждого. 11 сентября
2001 года я был в своем кабинете в Лондоне, когда моя дочь-подро-
сток, обожавшая торчать перед телевизором и переключать кана-
лы, прибежала сказать, что я должен увидеть, как маленький самолет
врезался в какую-то башню в Нью-Йорке, и поинтересовалась, не
слишком ли это близко к Бруклину, где живет ее бабушка. Глядя по-
том на бесконечно повторявшиеся кадры с двумя самолетами, тара-
нящими башни-близнецы, и последующим обрушеним обоих зда-
ний, я думал о том, что примерно такое же впечатление должно
было произвести в VIII веке то, как арабские племена, воспламенен-
ные новой религией, хлынули за пределы своих родных пустынных
земель и быстро покорили и уничтожили классический мир антич-
ности. Как писала Патриция Кроун, «о Ближнем Востоке в период
около 600 года н.э. можно сказать наверняка лишь одно: его шансы
быть завоеванным арабскими племенами во имя новой религии
были столь незначительны, что никто даже не помышлял о том, что
это может случиться. То, что ислам обрушился на мир, стало абсо-
лютно неожиданным поворотом событий» (Сгопе 1996:2). А мы
разве были готовы к повторению истории, когда исламисты, потом-
ВВЕДЕНИЕ
112 1
ки древних арабских кочевников, сокрушили величественно возвы-
шавшиеся символы нового либерального миропорядка, во главе ко-
торого стоят США?
Это заставило меня вспомнить третий эпизод, относящий-
ся к лету 1967 года, когда война во Вьетнаме была в самом разгаре.
Я работал в Бангкоке консультантом Экономической комиссии
ООН по Азии и Дальнему Востоку и жил у друга, работавшего в по-
сольстве Индии. Как-то вечером мы решили принять приглашение
на вечер поэзии в американское посольство. Я ожидал услышать
стихи Уолта Уитмена и Роберта Фроста и был поражен, когда амери-
канский военный, который вел вечер, начал читать стихи Редьярда
Киплинга, в том числе знаменитые строчки, обращенные к Соеди-
ненным Штатам Америки:
Несите бремя белых —
И лучших сыновей
На тяжкий труд пошлите
За тридевять морей;
На службу к покоренным
Угрюмым племенам
На службу к полудетям,
А может быть — чертям*.
Особенно трогательным было то, что прочел стихотворение черно-
кожий капитан. Это имперское видёние вроде бы рассеялось в по-
следующие годы, когда в США вспыхнуло яростное антивоенное
движение, а остатки американского контингента бесславно эвакуи-
ровались на вертолетах с крыши американского посольства в Сайго-
не. Можно ли было ожидать, то эта раненая имперская держава, про-
тивящаяся своей имперской роли, сможет поддерживать глобальный
порядок, как это делали в прошлом другие империи, или же оппози-
ция внутри страны, порожденная вьетнамской травмой, помешает
этому бесспорному мировому гегемону — после того, как он отпра-
вит в небытие «империю зла», — самому превратиться империю?
Это, естественно, побудило меня к размышлениям об импе-
риях и их дурной репутации в современном мире, связанной с эк-
сплуататорскими склонностями и подавлением националистиче-
ских идеалов и притязаний. Сможет ли американская империя
Пер. М.А. Фромана.
ВВЕДЕНИЕ
I 13 I
получить народное признание не только внутри страны, но и на да-
леких окраинах новой сферы своего имперского господства? В связи
с этим приходит на ум четвертый эпизод. В1995 году я оказался в Пе-
кине в компании своего очень давнего друга, который тогда был по-
слом Индии в Китае. Пекин принимал конференцию ООН по про-
блемам женщин, и для множества женщин, съехавшихся для участия
в этой конференции, был выстроен большой палаточный лагерь. Од-
нажды ночью посла разбудил взбудораженный китайский чинов-
ник, просивший его поспешить в этот лагерь, потому что там взбун-
товались индийские делегатки. Прибыв туда, он обнаружил, что
неприятности начались из-за того, что какие-то американки пришли
в палатки своих сестер из стран третьего мира и попытались приоб-
щить их к радостям лесбийской любви. Дамы из развивающихся
стран, предводительствуемые индианками, вооружились шлепанца-
ми и выставили американок из своих палаток. Их попытка познако-
мить своих восточных сестер с западными сексуальными традиция-
ми явно провалилась. А каковы могут быть последствия в случае,
если новая американская империя попробует утвердить новый меж-
дународный моральный порядок (international moral order) и возве-
сти свои «привычки души»* в ранг закона во всем мире?
Эти эпизоды связаны с главными темами настоящей кни-
ги. Я приведу доводы в пользу того, что глобализация всегда была
связана с империей. Империи возникали всякий раз, когда между-
народное анархичное сообщество государств уступало место дер-
жаве, располагающей экономическими и военными средствами для
утверждения своей гегемонии. Обеспечиваемый империями поря-
док был необходимым условием для развертывания благотворных
процессов глобализации, которые способствовали процветанию.
Глобализация — не новый феномен, и в прошлом она всегда сопут-
ствовала империям. Эта книга доказывает, что со времен падения
Римской империи никакая другая имперская держава не обладала по-
тенциалом, сопоставимым с тем, которым располагают сегодня
США. Раскрываемые в книге темы поднимают вопросы о существую-
щем международном глобальном порядке (international global order)
и о месте США в этой системе. Нужна ли для успеха глобализа-
* «Привычки души» — название известной книги о религиозных верова-
ниях и этических представлениях в американском обществе: Bellah R.N. etal. Ha-
bits of the Heart: Individualism and Commitment in American Life. Berkeley; Los Angeles,
1985; формула «привычки души» восходит к книге А. де Токвиля «Демократия
в Америке».
ВВЕДЕНИЕ
I 14 I
ции и порождаемого ею процветания верховная имперская власть
США? Какую форму она должна принять — прямое, колониальное
ИЛИ непрямое правление? Сможет ли и захочет ли Америка править
империей? США уже столкнулись с враждебными коалициями. Ка-
кова история и природа сопротивления гегемонии США? Прежде
чем перейти к детальному рассмотрению этих вопросов, важно дать
определение того, что представляют собой глобализация и поря-
док — понятия, вынесенные в подзаголовок книги, — и как они со-
относятся с империями.
Глобализация
Глобализация — это процесс создания общего экономического
Пространства, ведущий к росту интеграции мировой экономики
благодаря все более свободному перемещению товаров, капитала
И труда. Элементарная экономическая теория говорит нам, что этот
Процесс потенциально полезен всем участникам. Говоря языком
теории игр, это игра с положительной суммой. Рассматриваемая
как чисто экономический процесс, глобализация является цен-
ностно нейтральной. Вопреки множеству утверждений, она не яв-
ляется и не может являться идеологией1. Однако последствия гло-
бализации стали предметом критики, и у этой озабоченности
имеется идеологическая основа. Главные возражения связаны
С влиянием глобализации на распределение благ, ее политической
И культурной природой и ее возможной хрупкостью, вызванной
«созидательным разрушением», которое порождает глобальный 1
1 Многие критики текущего периода глобализации, среди которых прео-
бладают социологи, философы и историки, но не экономисты, характеризуют ее
как продукт идеологии, называемой неолиберализмом; см.: Bourdieu 1998; Giddens
1999; Gray 1999. Но, как убедительно показал перуанский романист и политик Ма-
рио Варгас Льоса, это бессмысленный термин: «„Нео" — это некто, делающий
вид, будто он что-то из себя представляет, тот, кто находится одновременно внутри
И снаружи; это непонятный гибрид, пустой звук, за которым нет ничего конкретно-
го— ни ценностей, ни идей, ни режима, ни доктрины.Неолиберал"—тоже сам-
ое, что „полулиберал" или „псевдолиберал". Это полная чушь. Либо вы за свободу,
либо против нее, но нельзя быть „наполовину за" или „якобы за" свободу, точно так
же, как нельзя быть „наполовину беременной". Это понятие придумано не для того,
чтобы выразить реальную концепцию, а в качестве орудия подрыва и осмеяния,
оно придумано для семантической девальвации доктрины либерализма» (Vargas
Нова 2000:16). Попытка сформулировать новую идеологию, представляющую со-
бой некий третий путь между «неолиберализмом» и обанкротившимся «реальным
социализмом», оказалась столь же бессодержательной; см.: Lal 2000а, а также
главу 5 настоящей книги.
ВВЕДЕНИЕ
I 15 I
капитализм. Критика вылилась в получившие поддержку самых
разных политических сил требования обеспечить регулирование
и обуздать процессы глобализации с помощью создания или рас-
ширения всевозможных международных организаций, которые
должны решать проблему глобальных общественных благ.
Глобализация не является чем-то новым. На протяжении
тысячелетий этот процесс имел циклический характер, будучи тес-
но связанным с возникновением и крахом империй. Соединяя
прежде разобщенные области в единое экономическое простран-
ство, находящееся под их умиротворяющей властью, империи спо-
собствовали получению выгод от торговли и специализации — на
них впоследствии делал акцент Адам Смит, — что вело к экономи-
ческому росту смитовского типа (см.: Lal 1998а)2. Так, греко-римские
империи объединили территории вокруг Средиземного моря, араб-
ская империя Аббасидов установила связи между Средиземно-
морьем и Индийским океаном, монгольская империя связала Китай
и Среднюю Азию с Ближним Востоком, разные индийские империи
создавали общее экономическое пространство на субконтиненте,
а китайская империя в результате расширения связала в общее эко-
номическое пространство бассейны Желтой реки (Хуанхэ) и Ян-
цзы. Но до создания Британской империи в XVIII и XIX веках власть
империй охватывала лишь некоторые регионы, так что обеспечи-
ваемая ими экономическая интеграция не имела по-настоящему
глобального характера. Первой поистине глобальной империей бы-
2 Необходимо различать интенсивный рост, ведущий к устойчивому повы-
шению дохода на душу населения, и экстенсивный рост, при котором объем произ-
водства повышается в точном соответствии с ростом населения, а величина душе-
вого дохода остается практически неизменной. В мире на протяжении тысячелетий
преобладал экстенсивный рост, при котором повышение численности населения
обеспечивало вовлечение в хозяйственный оборот новых земель или более интен-
сивную обработку прежних сельхозугодий, что и давало рост сельскохозяйственно-
го производства. В этих, по выражению Ригли (Wrigley 1988), органических аграрных
экономиках площадь пригодных к использованию сельскохозяйственных земель
в принципе ограничена, так что на каком-то этапе вступает в действие закон убы-
вающей производительности, и при дальнейшем росте населения, в соответствии
с логикой Мальтуса, становится невозможен устойчивый рост душевого дохода. Ин-
тенсивный рост, порождаемый расширением или созданием империй, должен со-
провождаться временным повышением душевого дохода (по логике Адама Смита),
но только с началом Промышленной революции и массовым замещением продуктов
сельского хозяйства ископаемым топливом в качестве основного источника энерге-
тических ресурсов неограниченный интенсивный рост, который я называю ростом
прометеевского типа, стал возможен сначала на Западе, а потом и во всем осталь-
ном мире.
ВВЕДЕНИЕ
I 16 I
ла Британская, и лишь в XIX веке возникла первая подлинно гло-
бальная экономика, первый либеральный экономический миропо-
рядок (ЛЭМП).
До созданного британцами ЛЭМП XIX века возможности
экономической интеграции сдерживались примитивностью транс-
портной техники. Британский ЛЭМП, совпавший по времени
С Промышленной революцией и изобретением парового двигате-
ля, посредством создания сети железных дорог, пароходства и теле-
графной связи привел к существенному уменьшение транспортных
издержек. Это имело глубокие последствия для достижения боль-
шей экономической интеграции по сравнению с прежними импе-
риями. Из-за дороговизны транспорта и связи в аграрных империях
прошлого на дальние расстояния можно было перевозить только
дорогостоящие товары. Эти стоявшие вне конкуренции товары —
предметы роскоши (вроде китайского фарфора или муслина из
Дакки) или имеющие более широкий круг потребителей важные
виды сырья (такие как специи, чай, табак, кофе) — не производи-
лись на тех территориях, куда их ввозили. Новый импорт, таким об-
разом, в основном не затрагивал внутреннее производство в тех
местностях, между которыми империя устанавливала новые торго-
вые связи. Источником роста было распространение знаний и тех-
нологий, а также влияние взаиморасчетов между связываемыми ре-
гионами на сферу денежного обращения.
ЛЭМП XIX века впервые привел к тому, что сближение
внутренних и внешних цен на товары массового потребления ста-
ло оказывать влияние на внутреннее производство. Результатом
стали специализация в соответствии с принципом сравнительных
преимуществ и экономический рост смитовского типа. В итоге воз-
никла характерная для XIX века модель международного обмена:
«Север» (преимущественно, Западная Европа) специализировался
на производстве новой промышленной продукции, а «Юг» (к кото-
рому относились нынешние страны третьего мира и области «ново-
го» расселения в Южной и Северной Америках, Австралии и Азии)
специализировался на производстве сырья. И с самого начала эта
колониальная система международного разделения труда стала
предметом нападок экономических националистов Юга, хотя, как
будет показано ниже, она обеспечила в этих странах впечатляющий
интенсивный рост смитовского типа.
На нынешнем этапе глобализации этот процесс зашел еще
дальше и привел к фрагментации производственных процессов, так
ВВЕДЕНИЕ
117 1
что страны и регионы теперь специализируются на производстве
не автомобилей или обуви, а их деталей или компонентов, входящих
в конечную продукцию. Я пишу это сидя перед компьютером в сши-
том для меня пиджаке и фланелевых брюках, и все это я заказал
в Лос-Анджелесе у м-ра Фитуелла. Он снял с меня мерку, а я выбрал
ткань из его коллекции образцов, собранной со всего света. Затем по
электронной почте мой заказ был отправлен в штаб-квартиру фир-
мы в Гонконг, куда свозятся все необходимые ткани. Там закройщик,
выучившийся в лучших лондонских ателье на Севил-роу, сделал вы-
кройку и отослал набор заготовок в расположенный неподалеку го-
род Шеньчжень, где швеи родом из материкового Китая сшили ко-
стюм. Готовый продукт с помощью Federal Express был отослан
в Лос-Анджелес для окончательной подгонки. Весь процесс занял
менее трех недель, а цена составила только четверть того, что берут
за аналогичные костюмы лондонские ателье.
Сближение внутренних и внешних цен на конкурирующие
товары заставляет страны специализироваться на производстве
и экспорте продукции, в большей степени использующей факторы
производства, которые имеются в стране в изобилии, а импортиро-
вать то, для производства чего нужны более редкие факторы произ-
водства. Это влияет на распределение дохода, так что в результате
ceteris paribus* доходность факторов производства, имеющихся
в стране в изобилии,увеличивается по сравнению с доходностью бо-
лее редких факторов. В стране с обилием трудовых ресурсов и нех-
ваткой капитала снятие барьеров в торговле конкурирующими то-
варами ведет к повышению заработной платы относительно
прибыли. И в XIX веке, и в наши дни это порождает сопротивление
глобализации в странах, в которых сравнительно более редкие фак-
торы производства страдают из-за снятия таможенных барьеров.
И тогда, и теперь их владельцы использовали и используют для
защиты своих доходов политический процесс. В результате револю-
ции в информационных технологиях всевозможные услуги, кото-
рые раньше оказывались только на местном рынке, так как не могли
быть перемещены в пространстве, стали предметом международной
торговли и теперь производятся там, где издержки их производства
минимальны. Многие работники сферы услуг, заработки которых
прежде были защищены от конкуренции расстояниями и определя-
лись только местными условиями спроса и предложения, обнаружи-
* При прочих равных условиях (лат.).
ВВЕДЕНИЕ
I 18 I
ли, что из-за информационной революции расстояние перестало
быть такой защитой и теперь им приходится конкурировать с други-
ми участниками глобального рынка труда. Недавно я заказывал по
телефону билет на самолет и заметил барышне, которая принимала
заказ, что у нее очень милый индийский акцент, на что тут же полу-
чил ответ: «Так я и живу в Индии». Во второй части я рассматриваю
последствия этой фрагментации и глобализации производства то-
варов и услуг, которые прежде производились только для местного
рынка. Международный аутсорсинг услуг усилил атавистический
страх перед внешней торговлей и глобализацией.
Порядок
Покойный Хедли Булл выбрал для своей классической работы
«Анархичное общество», посвященной международным отноше-
ниям, подзаголовок «Исследование порядка, сложившегося в миро-
вой политике». Вслед за шотландским философом Давидом Юмом
он утверждает, что общественная жизнь возможна только при усло-
вии, что общество обеспечивает решение трех элементарных и уни-
версальных задач. Во-первых, необходимо защитить жизнь людей
от насилия, ведущего к смерти или телесным повреждениям; во-
вторых, нужно обеспечить соблюдение взятых обязательств;
В-третьих, должна быть обеспечена стабильность владения имуще-
ством посредством норм, связанных с правами собственности. Под
«строем» или «порядком» (order) общественной жизни Булл подра-
вумевает «такую организацию человеческой деятельности, которая
обеспечивает достижение такого рода элементарных, первичных
или универсальных целей общественной жизни» (Bull 1995:4).
Это определение порядка подходит и для экономиста, пото-
му что он имеет дело с предоставлением чистых общественных благ,
каковыми являются оборона страны и правопорядок, представляю-
щие собой первоочередную функцию и обязанность каждого госу-
дарства. Этот внутренний порядок является существенной частью
Мирового порядка (world order), другой частью которого является
более широкая мировая политическая система, международный по-
рядок (international order). В этой книге меня будет интересовать,
Прежде всего, международный порядок, но, как подчеркивает Булл,
внутригосударственный порядок имеет приоритет, потому что он
Связан с общественной жизнью индивидов, а именно они, а не
Жизнь тех искусственных и переменчивых обществ и государств,
которые они могут образовывать, интересуют нас в первую очередь.
ННЕДЕНИЕ
I 1» I
Этот внутренний порядок, как подчеркивают экономисты, являет-
ся непременным условием процветания. Целью международного
порядка является сохранение мира. Именно мир представляет со-
бой международное общественное благо, и его «производство» со-
ставляет предмет первой части этой книги.
Исторически империи, которые для наших целей можно
определить как «мультиэтнические конгломераты, целостность ко-
торых поддерживается межнациональными организационными
и культурными связями» (Cain, Hopkins 2002:664)3, могли одновре-
менно поддерживать мир и содействовать процветанию по одной
простой причине. Центры древних цивилизаций Евразии — места,
где можно было практиковать оседлое земледелие и получать доста-
точно сельскохозяйственной продукции, чтобы кормить города (ci-
vitas, т.е. город — это символ цивилизации), — граничили с областя-
ми, для которых было характерно кочевое скотоводство, — степями
на севере и полупустыней Аравийского полуострова на юге. Обита-
тели этих территорий сохранили многие воинственные традиции
предков, живших охотой и собирательством, и всегда были готовы
ограбить оседлых обитателей возделанных равнин. Время от време-
ни они вместе со скотом угоняли в рабство и самих земледельцев
(см.: McNeill 1992:23-25). Таким образом защита населения от набе-
гов, т.е. предоставление классического общественного блага, безо-
пасности, требовала расширения территории до неких естествен-
ных барьеров, которые помогали бы сдерживать натиск варваров.
Римская, китайская и различные империй на полуострове Индостан
отчасти были созданы именно для обеспечения этого Рях, для защи-
ты трудоинтенсивных и оседлых форм жизнеобеспечения. Таким
образом Рах, существовавший в тех или иных империях, был
необходимым условием для предоставления одного из базовых об-
щественных благ, требующихся для процветания.
С помощью простого мысленного эксперимента можно по-
казать, что в прошлом, вопреки националистической риторике, Рях
империй в целом справлялся с предоставлением такого важнейше-
го общественного блага, как порядок. Представим себе рядового
гражданина любой этнической или религиозной принадлежности,
живущего в любой из двух якобы отсталых империй XIX века, лик-
видированных в Версале по воле президента Вудро Вильсона —
3 Сжатый обзор различных значений термина «империя» в разные истори-
ческие эпохи см.: Lieven 2001, гл. 1.
ВВЕДЕНИЕ
I 20 I
в Австро-Венгерской или Османской. Представим далее, что этот
человек задумался о вероятности того, что его внуки вырастут, у них
будут дети и они в свое время передадут тем семейную собствен-
ность. А теперь представим себе такого же человека, предавшегося
тем же размышлениям, но живущего уже в XX веке в одном из госу-
дарств, возникших на развалинах этих империй. Нет сомнений
в том, что в XX веке для граждан государств-наследников будущее
было куда менее надежным и определенным. А если взять Африку
с ее миллионами беженцев и межэтнической резней, то там ситуа-
ция, разумеется, намного хуже, чем была, скажем, в Конго при бесче-
ловечном и жестоком имперском правлении бельгийского короля
Леопольда. Во многих частях постимперского мира от наступления
эпохи национальных государств выиграли, по большей части, толь-
ко хищные националистические элиты, неспособные предоставить
населению даже такие элементарные, необходимые для обеспечен-
ной жизни общественные блага, как закон и порядок4.
За упадком империй следовал внутренний хаос и распад соз-
данного ими общего экономического пространства5. Римская им-
• Может показаться, что судьба Российской империи, уродливым продолже-
нием которой может считаться Советский Союз, представляет собой исключение.
Но как убедительно показывает Ливен, советский эпизод, со всей его чудовищной
Тиранией, как и неудачная попытка Гитлера создать новую Германскую империю,
В ВНачительной степени представляет собой последствия Первой мировой войны
(Haven 2001). Он отмечает также, что, хотя последствия распада Советской империи
В ТОМ, что касается хаоса и разрухи, пока еще не столь значительны, с тех пор про-
ШЛО слишком мало времени (всего десять лет с небольшим) — пагубные послед-
ствия развала других империй, например, Британской империи в Африке, прояви-
лись С большей задержкой.
® Следует отметить, впрочем, что Джонс (Jones 1981) вслед за Кантом (Kant
1784), Гиббоном (Gibbon [1787] 1985) и Вебером (Weber 1923) придерживался того
Мнения, что возвышение Запада стало результатом политической и институциональ-
ной конкуренции, которая утвердилась в Европе после падения Римской империи.
Я Считаю это объяснение неадекватным, потому что в Индии на протяжении большей
ЧИСТИ ее истории также существовало множество соперничающих государств, но это
ИО Привело к Промышленной революции (Lal 1998а; Lal 2003). А вот редкие периоды
политической стабильности, возникавшие, когда субконтинент оказывался под
|Л80ТЬЮ династического имперского правления, были временем наибольшего
|010льства и процветания, временем экономического роста и инноваций. Возвыше-
ИИО Эвпада, как я доказываю в «Непреднамеренных последствиях», не может быть
•йяснено чисто материальными факторами. Его невозможно понять вне анализа
Шрактерных отличий космологических представлений, господствовавших в Запад-
ЙОЙ Европе, от представлений, характерных для других евроазиатских цивилизаций.
ЭТИ отличия стали итогом двух революций, осуществленных папой Григорием I
8 VIВВКВ (в отношении семьи) и папой Григорием VII в XI веке (в области права).
Мидинн I'.
I 81 I
перия на протяжении почти тысячи лет существования своего Рах
обеспечивала процветание народам Средиземноморья. С ее паде-
нием последовавший хаос и развал общеимперского экономиче-
ского пространства привели к заметному падению уровня жизни
простых людей, населявших территорию бывшей империи. Как от-
мечает Сэмюэл Файнер,
если бы крестьянская семья в Галлии, Испании или Север-
ной Италии могла представить себе убожество и бесправие,
которое ждет ее внуков и правнуков в ближайшие 500 лет,
то лишь самые глупые и бессердечные не поспешили бы
немедленно на выручку империи. Даже королевства, возник-
шие в этих краях после 1000 года, были по сравнению с Ри-
мом лишь убогими навозными кучами. Только в XVI столе-
тии, после всех успехов Возрождения, европейцы стали
воспринимать самих себя как сопоставимых с римлянами,
и только в процветающем XVIII веке они стали считать
свою цивилизацию равной римской (Finer 19971:34).
Точно так же периодический крах правивших в Китае дина-
стий давал начало периодам беспорядка и междоусобиц, и лишь
когда «небесный мандат» переходил к новой династии, в стране вос-
станавливался порядок. Поэтому китайцы всегда очень ценили по-
рядок, обеспечивавшийся сменявшимися империями. В наше вре-
мя гибель на полях Фландрии либерального экономического
миропорядка, утвержденного в XIX веке Pax Britannica, повлекла за
собой почти столетие экономической дезинтеграции и хаоса, пото-
му что британцы не могли, а американцы не хотели обеспечивать
глобальный имперский Рах.
В этом контексте имеет смысл провести еще один мыслен-
ный эксперимент. Как мы увидим далее, к 70-м годам XIX века эко-
номическое доминирование Великобритании, бывшее фундамен-
том ее имперского Рах, подходило к концу из-за подъема двух новых
крупных промышленных держав — Германии и США. Если бы в то
время американцы присоединились к Великобритании и создали
англо-американскую империю для поддержания сложившегося Рах,
возможно, удалось бы избежать ужасных событий последнего сто-
летия. Объединенная промышленная и военная мощь англо-аме-
риканской империи, во главе которой оказался бы человек, скажем,
калибра лорда Пальмерстона, могла бы остановить кайзера в его
ВВЕДЕНИЕ
I 22 I
Стремлении к европейскому господству и предотвратить одну из са-
мых бессмысленных войн в истории — Первую мировую. Тогда не
Случилось бы и всего того, что привело к власти Гитлера. Да и прихо-
да К власти большевиков могло бы не произойти. В общем, если бы
США захотели взять на себя имперскую ответственность в партнер-
стве с Великобританией, возможно, удалось бы предотвратить вос-
хождение двух антилиберальных идеологий — коммунизма и фа-
шизма, унесших и покалечивших жизни миллионов людей. Вместо
•Того Вудро Вильсон в Версале покончил с эпохой империй, а когда
США вернулись к политике изоляционизма, начавшаяся эпоха на-
циональных государств почти на столетие погрузила мир в состоя-
ние глобального беспорядка и экономической дезинтеграции.
Осознав последствия своего уклонения от ответственности
•В поддержание имперского Рах ради мира и процветания в глобаль-
ном масштабе, США после Второй мировой войны сначала испод-
воль, а после террористических актов 11 сентября 2001 года уже бо-
лее открыто приняли на себя имперскую роль. Только в последнее
десятилетие, после поражения второй антилиберальной идеологии,
В именно коммунизма, который бушевал на протяжении прошлого
Столетия, и установления бесспорной мировой гегемонии Амери-
ки, началось преодоление мирового глобального беспорядка и эко-
номической дезинтеграции, столь характерных для XX века. Но спо-
собны ли и хотят ли США поддерживать свой Рах, который мог бы
Гарантировать рождение нового ЛЭМП, подобного тому, который
создала Великобритания в XIX веке? А если нет, то каковы будут по-
следствия? Какая форма американской империи может оказаться
устойчивой и способствовать утверждению порядка, необходимо-
го для благотворных процессов глобализации? Насколько основа-
тельны аргументы против глобализации, выдвигаемые самозваны-
ми активистами мирового гражданского общества? Должны ли
США в качестве верховной имперской власти продвигать демокра-
тию во всех уголках мира? Таковы главные вопросы, которые я на-
мерен поднять в этой книге, но надеюсь, я сказал уже достаточно для
того, чтобы подчеркнуть невозможность понимания глобализации
без понимания империй.
Структура книги
В книге три части. В первой части, озаглавленной «Мир»,я исследую
альтернативные взгляды на поддержание мира, необходимого для
глобализации. Я показываю, как простейшие экономические модели
ВВЕДЕНИЕ
I 23 I
позволяют сделать вывод, что анархия межгосударственных отно-
шений с большой вероятностью будет вытеснена имперской геге-
монией, и как на основе этих моделей можно определить, чем объяс-
няется расширение и крушение империй. Исторический обзор
показывает естественность возникновения империй в ходе исто-
рии и дает представление о том, как на смену международной анар-
хии обычно приходила гегемония самой сильной в экономическом
и военном отношении страны. Период после падения Римской им-
перии в Европе был исключением, как и соответствующая анархи-
ческая система европейских государств, сформировавшая неявные
базовые предпосылки для академической дисциплины «междуна-
родные отношения». Возникновение европейских империй было
частью непрекращающейся борьбы за господство на континенте
между различными европейскими державами, поочередно добивав-
шимися временного доминирования. Последняя из них, британская
держава, сумела одновременно создать первую подлинно глобальную
империю. Глобализация, развивавшаяся в рамках либерального
международного экономического порядка XIX века, была всецело
благотворна и создала условия для перехода многих из нынешних
развивающихся стран к модернизации. Но к концу XIX века США
превзошли Великобританию по своим экономическим масштабам.
В отличие от британцев, которые положили в основу создан-
ного ими либерального международного экономического порядка
принципы свободы торговли и laissezfaire, США при создании но-
вого ЛЭМП руководствовались рядом опасных экономических за-
блуждений, которые рассматриваются во второй части книги, «Про-
цветание». В отличие от Великобритании, действовавшей на основе
правильного принципа, в соответствии с которым она в односто-
роннем порядке проводила политику свободы торговли, США ос-
новывались на принципе взаимности. Такой подход создавал и соз-
дает трения и беспорядок. Ошибкой было и то, что со времен
популистского антимонопольного законодательства конца XIX ве-
ка и «нового курса» 30-х годов XX века США отошли от благотвор-
ных принципов свободы предпринимательства. Как будет показа-
но ниже, это мешает поддержанию глобального порядка. Будет
продемонстрировано, что многие жалобы антиглобалистских груп-
пировок на обострение бедности и неравенства в мире совершен-
но необоснованны, так же как и усилившиеся после финансовых
кризисов 1990-х годов требования установить контроль над между-
народными потоками капитала.
ВВЕДЕНИЕ
I 24 I
Самой серьезной проблемой, стоящей перед новой систе-
мой, основанной на верховенстве США, является представление
самих Соединенных Штатов о себе как о единственном носителе
нравственности, стремящемся к утверждению универсальных цен-
ностей. Я ставлю под вопрос предполагаемую универсальность этих
универсальных ценностей и доказываю, что это всего лишь ценно-
сти вполне определенной культуры, западного христианства. Есть
немало людей, в число которых входят самозваные представители6
мифического международного гражданского общества, которые
хотят, чтобы империя служила распространению их нравственных
ценностей. Нужно проводить различие между космологическими
И материальными представлениями разных цивилизаций (культур)
(см,: Lal 1998а), поскольку это помогает объяснить, почему одна
группа западных представлений, а именно материальные, может
пользоваться всеобщим признанием, а другая группа — космоло-
гические — может и не пользоваться. Материальные представления
относятся к тому, как люди обеспечивают себя средствами суще-
ствования. Условия, в которых человеку приходится зарабатывать
На жизнь, постоянно меняются, а вместе с ними меняются и мате-
риальные представления. Они пластичны. Процесс модерниза-
ции — переход от материальных представлений, свойственных
аграрной экономике, к материальным представлениям, свойствен-
ным промышленной, — означает изменение этих представлений.
Космологические представления, напротив, связаны с тем, как люди
Понимают свое место в мире и свои взаимоотношения с другими
Людьми. Они связаны с моралью и верованиями, содержащимися
В различных религиях. Они, говоря словами Платона, относятся
К Вопросу о том, «каким образом надо жить». Свойственные раз-
ным культурам космологические представления с трудом поддают-
ся изменению. Принятие западных космологических представле-
ний может быть охарактеризовано как процесс вестернизации.
В третьей части книги, «Мораль», будет показано, что так называ-
емые универсальные ценности на самом деле представляют собой
Культурно-обусловленные ценности западного христианства, и ког-
ДВ ИХ навязывают другим цивилизациям, возникает сопротивление.
I Когда я пишу «представители», надо это понимать как «представители
И Представительницы» или «люди, представляющие» что-либо; то же самое для дру-
ГИИ случаев употребление мужского рода для обозначения людей, пол которых зара-
ИН неизвестен. Таким образом я стараюсь избегать навязываемого политкоррект-
ИРСТЬЮ ужасного издевательства над нормальной человеческой речью.
КНИДПИМЕ
I ее ।
Весь остальной мир готов к тому, чтобы в процессе глобализации
воспринять материальные представления Запада, но он не готов
разделить его космологические представления. Незападные страны
хотят модернизации, а не вестернизации. Та же самая критика отно-
сится и к широко понимаемой «церкви» противников глобализа-
ции, которые имеют свой набор разнообразных требований, под-
крепляемый тем, что они считают моральными требованиями
воображаемого международного гражданского общества. Попыт-
ка США как империи связать передачу своих материальных пред-
ставлений вместе с космологическими может привести к тому, что
исключительно благотворные изменения, состоящие в принятии
западных материальных представлений и сопровождающие про-
цесс модернизации и глобализации, будут безосновательно воспри-
ниматься как принятие изменений еще и в космологических пред-
ставлениях (т.е. вестернизация). Это может быть использовано
культурными националистами по всему миру для провоцирования
реакции против глобализации.
В последней главе подводятся итоги книги и обсуждается,
какую форму должно принять имперское верховенство США, что-
бы оправдать надежды, возлагавшиеся Вергилием на Рим (см. эпи-
граф), и возможно ли это осуществить, учитывая особенности вну-
тренней политики США.
Часть! I Мир
Глава 1 Империи
В I960 году, когда я поступил в Оксфорд, все с ума сходили от мо-
ДХОЙ пластинки эстрадного дуэта «At the Drop of a Hat». Это была
Шрочка недоучившихся студентов Оксфорда — Майкл Фландерс
X Дональд Суонн. Одна из песен называлась «Людоед поневоле»
(«The Reluctant Cannibal»). В ней отец-каннибал приносит на ужин
ДВОИМ детям зажаренную ногу страхового агента. Предвкушающие
Вкусную еду дети радостно верещат «ням-ням». Все, кроме самого
Младшего, который отталкивает свою тарелку и выходит из хижины
СО словами, что не будет участвовать в трапезе, потому что не ест лю-
дей: «Есть людей нехорошо!» Никакие доводы отца и братьев не мо-
гут его переубедить, и он только повторяет в ответ: «Есть людей не-
хорошо!» Наконец его отчаявшийся отец говорит: «Ладно, раньше
ТЫ их ел как все. Если бы эта твоя блажь стала общепринятой, не
|Хаю даже, что бы со всеми нами было. Просто рухнула бы вся наша
Хациональная экономика. К счастью, мало шансов, что кто-нибудь
Последует твоему примеру. Ты можешь с тем же успехом призывать
Всех:„Люди,не деритесь друг с другом"». На что сын восклицает: «Не
Деритесь друг с другом? Ха-ха-ха!» — после чего отец и сын залива-
ются безудержным хохотом, восклицая: «Вотумора!»
Увы, как заявил великий философ Томас Гоббс и как под-
твердила впоследствии эволюционная психология, человеческой
Природе свойственна страсть к войне и насилию1. Как писал Гоббс,
1 Современные исследования по эволюционной психологии подтверждают,
ЧТО инстинкты торговли (обмена) и войны (захвата) являются частью основного ин-
ОТИНКта эгоистичного животного, каковым является человек: основные блага — еда
И секс — повышают шансы на его успех в продолжении рода (см.: Hirshleifer 1998;
Chagnon 1983; Harris 1984; Manson, Wrangham 1991; Keely 1996). Тщательный обзор
ДНТропологических работ о войне, авторы которых по большей части относятся к то-
му направлению в общественных науках, которое считает определяющими для ин-
дивидуального развития культуру и воспитание, см.: Keegan 1994, ч. 2. Их основными
Оппонентами в этой дискуссии были культурные детерминисты (такие как Рут Бене-
дикт и Маргарет Мид) и структурные функционалисты (например, Клод Леви-
Стросс). Их интересовала социальная стабильность, так что даже зная, что в прими-
тивных обществах бывают конфликты из-за женщин, они отказывались изучать их
Последствия, т.е. войну. Первым эту проблему рассмотрел Гарри Терни-Хай в своей
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 29 I
это ведет к «войне всех против всех», что делает жизнь «беспросвет-
ной, тупой и кратковременной» (Hobbes [1651] 1996:88-89). Он от-
метил, что «мы находим в природе человека три основные причи-
ны войны: во-первых, соперничество; во-вторых, недоверие;
в-третьих, жажду славы. Первая причина заставляет людей напа-
дать друг на друга в целях наживы, вторая — в целях собственной
безопасности, а третья — из соображений чести. Люди, движимые
первой причиной, употребляют насилие, чтобы сделаться хозяева-
ми других людей, их жен, детей и скота; люди, движимые второй
причиной, употребляют насилие в целях самозащиты; третья же ка-
тегория людей прибегает к насилию из-за пустяков вроде слова,
улыбки, из-за несогласия во мнении и других проявлений неуваже-
ния, непосредственно ли по их адресу или по адресу их родни, дру-
зей, их народа, сословия или имени» (Ibid.). Чтобы покончить
с анархией, нужна общая власть — Гоббсов Левиафан, — которая
могла бы обеспечить людям элементарную защищенность, без ко-
торой невозможна никакая общественная жизнь. Если это верно
в отношении порядка внутри страны, то, может быть, и в анархич-
книге 1949 года «Первобытная война» («Primitive War»), однако он прошел мимо во-
проса о биологической функции войны в условиях первобытного общества. Как от-
мечает Джек Хиршлейфер, «он свел к минимуму значимость борьбы за пищевые ре-
сурсы, а на борьбу за женщин просто не обратил внимания. Поэтому первобытные
войны он именовал „глупыми" и „ребяческими", а их цели считал странными или эфе-
мерными, вроде борьбы за престиж» (Hirshleifer 2001:37, п. 14).
Стивен Пинкер подчеркивал, что человек склонен к насилию не потому, что
насилие является первичным, иррациональным импульсом или патологией, а потому
что это «почти неизбежный итог динамики рациональных социальных организмов,
мотивированных собственным интересом» (Pinker 2002:329). Движущей силой есте-
ственного отбора является соперничество, и для человеческих существ, т.е. машин
выживания, на временном хранении у которых находится бессмертный генетиче-
ский код, другая такая машина выживания, оказавшаяся на их пути, есть препят-
ствие, которое, возможно, потребуется уничтожить или вывести из строя. Таким об-
разом, грубый личный интерес может являться главным мотивом войн, что и было
подтверждено исследованием 251 конфликта последних 200 лет, проведенным в ра-
боте: Bueno de Mesquita 1981.
Таким образом, война свойственна природе человека, потому что для об-
разующих человечество эгоистичных животных она является одним из способов по-
лучить желаемые блага. Другим таким способом является производительное обще-
ственное взаимодействие, о котором писал Адам Смит. Как подчеркивает Джек
Хиршлейфер, изучение войны — экономическая теория экспроприации — является
столь же законной частью экономической теории, как, например, изучение торговли
(Hirshleifer 2001). Именно это имел в виду великий итальянский экономист Вильфре-
до Парето, когда написал: «Усилия людей могут быть направлены к двум разным це-
лям: либо к производству материальных благ, либо к захвату благ, произведенных
другими» (цит. no: Ibid., 9).
ЧАСТЬ I. МИР
I 30 I
КОМ международном сообществе государств для поддержания по-
рядка нужен международный Левиафан?
Империи и были подобным международным аналогом ТО-
ГО Левиафана, который устанавливает внутренний мир. Однако не-
обходимо различать империю и гегемонию. Это различение ВОС-
ХОДИТ к Фукидиду, который отмечал, что в союзе, созданном для
••Дения Пелопонесской войны, Спарта контролировала только
Внешнюю политику союзников, но предоставляла им значительную
Самостоятельность в ведении внутренних дел. Афины, напротив,
В своей империи контролировали и внешнюю, и внутреннюю по-
литику своих союзников. Таким образом, империи контролируют
И Внутреннюю, и внешнюю политику, а гегемоны — только внеш-
нюю (Doyle 1986:40).
Кроме того, как отмечал Макиавелли, контроль над вну-
тренними делами со стороны империи может принимать разные
формы. Он писал: «Если, как сказано, завоеванное государство с не-
Мпамятных времен живет свободно и имеет свои законы, то есть
Три способа его удержать. Первый — разрушить; второй — пересе-
литься туда на жительство; третий — предоставить гражданам пра-
во жить по своим законам, при этом обложив их данью и вверив
Правление небольшому числу лиц, которые ручались бы за друже-
ственность государю» (Machiavelli [1513] 1950:18).
Первый способ использовали империи кочевников. Но они
ПОНЯЛИ, что для поддержания империи необходимо перейти к двум
другим способам: к официальному и неофициальному имперско-
му господству. В Индии британцы напрямую управляли только ча-
стью страны. Остальной частью, состоявшей из наследственных
Княжеств, они управляли через своих политических представи-
телей, находившихся при местных правителях. Британцы в своей
Имперской политике вообще предпочитали непрямое правление
Прямому везде, где это было возможно. Это относится и к таким ре-
гионам, как Латинская Америка, которая формально не была частью
ИХ Империи (см.: Gallagher, Robinson 1953). Империя афинян также
Может служить примером непрямого правления, тогда как римляне,
Подобно британцам, использовали смешанный подход.
От каких причин зависит, что придет на смену международ-
ной анархии — гегемония или империя? Что определяет выбор им-
перии между прямым правлением и непрямым? Ответить на эти во-
просы поможет теория, которую я разработал для объяснения
Возникновения и упадка империй в Индии в своей книге «Индуист-
ГЛ АВА 1 . ИМПЕРИИ
I 31 I
ское равновесие», а также теория моего коллеги по Калифорнийскому
университету Джека Хиршлейфера, объясняющая, как гегемония
приходит на смену международной анархии (Lal 1988, гл. 13.2)2.
Рост и упадок империй
Поддержание международного порядка поднимает те же самые во-
просы, что и поддержание внутреннего. Поэтому следует начать
с объяснения того, как возникает государство, имеющее монопо-
лию на применение насилия внутри своих границ. Как сформули-
ровал Гоббс, государство должно обладать монополией на приме-
нение силы для поддержания мира, потому что «соглашения без
меча лишь слова, которые не в силах гарантировать человеку безо-
пасность» (Hobbes [1651] 1996:223). Из истории известно,что госу-
дарство как институт появляется вместе с возникновением оседлых
цивилизаций. До этого, вероятно, нормой были безгосударствен-
ные племенные общества вроде тех, что изучают антропологи в Аф-
рике. Хотя война с целью захвата чужих ресурсов была для этих об-
ществ обычным делом, организованные формы защиты своих
ресурсов и завладения чужими возникли только с переходом к зе-
мледелию и оседлой жизни. Монополия государства на насилие мо-
гла возникнуть в результате рэкета подобного тому, которым за-
нимаются современные мафии, когда кочующие бандиты (roving
bandits) решили, что выгоднее осесть на одном месте и эксплуати-
2 Разработанная мною модель, частично опирающаяся на статью: Findlay,
Wilson 1987, была впервые опубликована Всемирным банком (Lal 1984) и благодаря
этому получила широкое распространение (в качестве приложения опубликована
также в изд.: Lal 1998а). Позднее эту модель заново открыл Мансур Олсон: Olson
2000; мою рецензию на эту книгу см.: Lal 2001 а. Равновесие между налогами и обще-
ственными благами, которое может быть выведено из этой модели (но далее не упо-
минаемое), позволяет также разделить то, что я назвал автономными государствами
(в отличие от входящих в объединение), на государства хищнические, платоновы
(государства платоновых «стражей») и государства, максимизирующие бюрокра-
тию (см.: Lal, Myint 1996:264-267). Они различаются по своим главным целям. Хищ-
ническое государство заботится только о том, чтобы получить наибольший доход;
платоново государство заботится о максимизации общественного благосостояния;
бюрократическое — о максимизации числа бюрократов. Можно показать, что плато-
ново государство предоставляет оптимальный уровень общественных благ при ми-
нимальной ставке налогообложения. В государствах хищнических и бюрократиче-
ских ставка налога определяется, как показано ниже, барьерами на вход
конкурентов, но они отличаются количеством предоставляемых общественных благ:
бюрократическое государство предоставляет их больше, чем хищническое, и даже,
пожалуй, производит их больше, чем соответствует оптимальному уровню (см.: Ibid.).
Модель Хиршлейфера см.: Hirshleifer [1995] 2001.
ЧАСТЬ I. МИР
I 32 I
ровать деревенских жителей на постоянной основе, чем совершать
на них периодические набеги. Либо, как утверждают сторонники
теории общественного договора, этот порядок мог быть установлен
Из-за потребности самих крестьян в организации для удовлетворе-
ния нужд общины. Историки экономики не смогли ответить на во-
прос, каким именно образом — в результате грабежа или догово-
ра — возникло государство в аграрных цивилизациях Евразии.
Тем не менее есть определенные доказательства того, что пер-
вые государства в речных долинах Тигра и Евфрата в Месопотамии,
долине Нила в Египте и долине Инда в Индии, т.е. в тех местах, где
Возникли первые евразийские цивилизации, возникли в качестве об-
щинной формы самоорганизации, т.е. имеют договорное происхож-
дение. Но из-за вторжений кочевников, окружавших эти цивилиза-
ции со стороны северных степей и южных пустынь, эти государства
были трансформированы приходившими грабить захватчиками,
Которые превратились из кочующих бандитов в стационарных (sta-
tionary). Прежде, чем заняться исследованием эволюции этих древ-
них империй, необходимо объяснить их возникновение и упадок.
Внутренний порядок и хищническое государство3
Естественно предположить, что как только в речных долинах древ-
ней Евразии образовались поселения оседлых земледельцев, груп-
пы, имевшие сравнительное преимущество в захвате чужого (ко-
• Подробнее об этом см.: Lal 1988; Lal 1998а, Вероятно, имеет смысл дать
краткое описание модели. Лучше всего рассматривать государство как мультипро-
дуктовую естественную монополию, предоставляющую два вида благ—защиту
И правосудие. Но монополия эта действует в условиях состязательности (contestab-
le), а потому максимальная величина ренты, которую оно может извлекать из своих
жертв, определяется высотой входных барьеров для внутренних и внешних сопер-
ников. Высота этих барьеров определяет разницу издержек того, кто контролирует
эту естественную монополию — государство (TCi—Total Costs of the incumbent),
И тех вновь приходящих, которые хотят занять его место (ТСе — Total Costs of the en-
trants). Издержки эти состоят из переменных издержек на управление государством
И постоянных издержек в форме инфраструктуры насилия. Можно предположить,
ЧТО переменные издержки на управление будут одинаковы как для того, кто в данный
момент правит государством, так и для любого соперника, который хочет занять его
Место. Но у текущего правителя есть преимущество перед любым потенциальным
Соперником, поскольку часть постоянных издержек является для него невозвратны-
ми постоянными издержками. Если совокупные издержки для любого нового претен-
дента равны К, а невозвратные постоянные издержки для текущего правителя, вклю-
чая географические и культурные входные барьеры, составляют долю s от К, то его
Кривая совокупных издержек будет HasK ниже аналогичной кривой претендентов.
Более того, поскольку издержки на оружие, фортификационные сооружения, зда-
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 33 I
чующие бандиты), решили, что можно увеличить размеры добычи,
если начать оседлый образ жизни (стать стационарными бандита-
ми) и предоставлять базовые общественные блага — закон и по-
рядок. Эти общественные блага, финансируемые отчасти за счет
собираемых налогов, должны были обеспечить соблюдение прав
собственности,что вело бы, в свою очередь, к повышению произво-
дительности экономики и, соответственно, налоговых доходов. Но
государство при этом сохраняло бы склонность к хищничеству, по-
тому что на своей территории обладало бы монополией на примене-
ние силы. Целью этого хищнического государства (как и контро-
лирующей городской район мафиозной группировки) является
максимизация чистого дохода, чистой величины награбленного4.
ния и т.п. являются постоянными, их средняя величина первоначально будет иметь
обратную зависимость по отношению к контролируемой территории. Но по мере
дальнейшего расширения контролируемой территории средние издержки на удер-
жание или завоевание естественной монополии скорее всего должны увеличивать-
ся. Это дает нам форму кривой совокупных издержек текущего правителя и претен-
дентов, которые пытаются отнять у него естественную монополию — государство.
Пока территория государства меньше некоей определенной величины, сред-
ние издержки на ее удержание/завоевание падают по мере роста территории, посколь-
ку компонента постоянных издержек относится ко все большему пространству. Но по
достижении критического уровня средние издержки начинают рас™, поскольку расту-
щие переменные издержки на управление более крупным государством и каждое ра-
зовое приращение постоянных издержек увеличивают совокупные издержки.
Пока подлежащая контролю территория остается в той части кривой сово-
купных издержек, где средние издержки понижаются, правитель может найти ту
ставку налога, которая позволяет ему извлекать из подданных полную величину мо-
нопольной ренты, определяемую входным барьером для претендентов, составляю-
щим sK. Так что при прочих равных, ему будет невыгодно расширять контролиру-
емую территорию за пределы той части кривой совокупных издержек, где средние
издержки понижаются.
Более того, в зависимости от формы кривой постоянных издержек контро-
ля данной территории может оказаться, что не существует такой ставки налога, ко-
торая предотвращала бы появление претендентов, и тогда политическая нестабиль-
ность будет для этой территории нормой. Если же территория достаточно велика,
а величина постоянных издержек на установление суверенной власти, которая смо-
гла бы подчинить себе весь регион, окажется запретительно высокой, возможно су-
ществование нескольких соперничающих государств в регионе, вполне однород-
ном во всех остальных отношениях. И даже если кривые издержек у всех этих
государств будут идентичными, может оказаться, что стабильное равновесное коли-
чество государств на этой территории отсутствует.
4 Прилагательное «хищническое» (predatory) использовано для того, чтобы
показать сходство между отношениями суверена и подданных с моделями типа
«хищник—жертва», применяемыми при исследовании живой природы (см.: Go-
odwin 1967), где симбиоз соответствует интересам и хищника, и жертвы, но при этом
хищника не интересует благополучие жертвы — за исключением того, что жертва
должна быть как можно более откормленной и вкусной, прежде чем он ее съест!
ЧАСТЬ I. МИР
I 34 I
Как только хищническое государство создано, главной угре-
вой для него становится наличие соперников (бандитов), желающих
Свергнуть его и завладеть его источниками доходов. Однако правя-
щий в данный момент хищник (лидер мафии) обладает рядом су-
щественных преимуществ перед любым соперником из числа чле-
нов своей или чужих группировок, стремящихся занять его место
И захватить его территорию. Первым таким преимуществом явля-
ется то, что он уже инвестировал в инфраструктуру принуждения,
Т.е. в фортификационные сооружения, оружие, дороги, судебные
И административные здания и т. д., а сопернику еще только предсто-
ит инвестировать в некоторые из этих видов активов, чтобы полу-
чить возможность оспорить власть нынешнего хозяина. Иными
Словами, правитель, находящийся у власти, уже понес некоторые
безвозвратные расходы на создание аппарата принуждения, а его
Сопернику предстоит нести их «с нуля». Обоим, разумеется, пред-
стоят сходные издержки на управление государством, т.е. расходы
Ка полицию, бюрократию, армию, судей и т.п. Таким образом, для
соперника, намеревающегося перехватить контроль над государ-
ством, главным входным барьером являются безвозвратные по-
стоянные издержки.
Для внутренних соперников, пытающихся организовать го-
сударственный переворот, жизненно важное значение имеют воен-
ная техника и размер территории, которую можно оборонять в силу
естественных свойств ее границ. При прочих равных условиях, чем
меньше территория по своим физическим размерам, тем легче ее
Эахватить, в то время как изменения в военной технике, приводя-
щие в индустрии насилия к преимуществу большего масштаба,
обычно более выгодны тому, кто в данный момент находится у вла-
сти. Так, революция в военном деле, вызванная в XV веке развити-
ем артиллерии, сделала возможным существование более крупных
централизованных государств, поскольку замки, в которых прежде
Могли укрываться местные конкуренты, стали весьма уязвимыми.
Для успеха внешних соперников важное значение имеют
география и издержки на интеграцию; в этих отношениях преиму-
щество всегда на стороне правящего властителя. Он может обладать
Способностью усилить лояльность подконтрольного населения,
Используя факторы этнического, националистического или идео-
логического характера. Учитывая этнические, языковые и религиоз-
ные различия между внешним соперником и людьми, населяющи-
ми территорию государства, местный хищник может полагаться на
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 35 I
такую форму лояльности, на которую пришлый рассчитывать не
может. Поэтому любому захватчику нужны дополнительные ресур-
сы на умиротворение и преодоление отчужденности враждебного
населения. Для минимизации этих затрат захватчики часто прини-
мают культуру покоренного народа. Варвары, разрушившие Рим-
скую империю, и степные кочевники, захватившие Китай, пошли
по пути культурной ассимиляции с новыми подданными.
Наконец, с учетом существующей военной техники геогра-
фические особенности контролируемой правителем территории
могут быть для завоевателей источником естественных препят-
ствий. Именно география обеспечивала устойчивость греческих го-
родов-государств. Но с превращением Афин в мощную морскую
державу географические барьеры стали преодолимы. Позднее
в средневековой Европе по мере совершенствования дорог и воен-
ной техники стало возможным существование более крупных на-
циональных государств в рамках естественных географических гра-
ниц: Англию защищало море, Испанию, Францию, Нидерланды
и Италию защищали Пиренеи, Альпы и северные болота. Эти пре-
пятствия увеличивали издержки входа для внешних хищников.
Именно эти входные барьеры для претендентов позволяют
правящему хищнику извлекать доход из своих подданных. Чем вы-
ше барьеры, тем большую ренту может приносить его монополия
на принуждение. Но если он установит поборы выше некоего есте-
ственного уровня, допускаемого описанными выше безвозвратны-
ми издержками и входными барьерами, соперник сможет сместить
его, предложив его подданным ту же защиту за меньшую величину
изъятий.
Но люди смертны. Для стареющего правящего хищника мо-
жет оказаться рациональным увеличить поборы, даже если это по-
вышает опасность внутреннего переворота или иностранного
вторжения. Вот здесь и вступает в игру «эгоистичный ген»*. Если ин-
дивидуальный правитель-хищник заботится о том, чтобы его гены
воплотились в его потомстве, ему придется создать династию,
в рамках которой его естественная монополия на принуждение бу-
‘ «Эгоистичный ген» («The Selfish Gene») — название получившей широкую
известность книги британского биолога Ричарда Докинза по теории эволюции. В кни-
ге сформулирован геноцентрический взгляд на эволюцию, согласно которому она
представляет собой преимущественно отбор на уровне генов, а не особей или попу-
ляций. В ходе эволюции каждая особь стремится максимизировать количество своих
генов, переданных потомству. См.: Докинз Р. Эгоистичный ген. М.: Мир, 1993.
ЧАСТЬ 1. МИР
I Зв I
Дет передаваться его потомкам. Эта династическая мотивация по-
ВВОДяет преодолеть близорукость в действиях и предотвращает та-
кую политику, при которой из-за превышения уровня поборов,
Обеспечивающего устойчивость в долгосрочной перспективе, при-
быльная естественная монополия правителя подвергается риску
быть оспоренной. Но поскольку уровень ренты и соответствующее
бремя налогообложения, совместимые с долговременной устойчи-
востью династии, трудноопределимы, высока вероятность того, что
При прочих равных условиях возникнут циклы, включающие фазы
усиления фискальной нагрузки и, вследствие этого, падения дина-
стий, что мы и наблюдаем в истории Индии.
Международная анархия и имперская гегемония
Когда пути завоевателям не преграждают природные барьеры, воз-
никают соперничающие хищнические государства, пытающиеся
расширить собственную территорию, так как в результате присое-
динения к государству населенных территорий доходы или рента
Правителя возрастают. Но с приростом территорий увеличиваются
И расходы на удержание государства и управление им. Таким обра-
|0М, при заданных относительных издержках и выгодах (доходах
ИЛИ ренте),которые могут быть получены с ростом территории, бу-
дет существовать естественный предел географической величины
Государства, по достижении которого предельные издержки на при-
соединение новых территорий будут равны предельному увеличе-
нию доходов в результате этого присоединения.
Поскольку естественный предел величины государства
Определяется не только географией, но и состоянием связи, транс-
порта, военной техники и производительностью экономики, воз-
можно возникновение в одном регионе ряда соперничающих госу-
дарств. Именно это имело место в древности на аллювиальной
Индо-Гангской равнине в северной Индии, где издержки на завоева-
ние всех располагавшихся здесь государств для каждого из них по
Отдельности оказались непомерно велики, и в Древней Греции, где
города-государства были защищены друг от друга своим географи-
ческим положением. В результате возникали анархичные междуна-
родные сообщества государств5.
• Хиршлейфер предложил простую модель, объясняющую, почему анархия
не Обязательно означает хаос и почему при определенных условиях из анархии воз-
никает гегемония (Hirshleifer 1995). Рассмотрим две группы, равно рациональные,
мотивированные собственным интересом и думающие только о максимизации соб-
Г/IABA 1. ИМПЕРИИ
I 37 I
Однако анархичное равновесие разрушается, если одному из
соперничающих государств удается усовершенствовать свою воен-
ную технику или повысить производительность экономики, что,
в свою очередь, позволяет ему получить решающее военное преи-
мущество в силе, дающее возможность победить соперников
ственного дохода. Есть только два способа получения дохода: создать или отнять.
Есть, соответственно, только две технологии: технология производства и технология
захвата посредством конфликта (войны). На начальном этапе каждая группа наде-
лена определенными ресурсами, которые могут быть использованы в рамках техно-
логии производства или войны. Каждая группа выберет определенное сочетание
развития производственных и военных возможностей. Исход социального процесса
будет определяться взаимодействием между двумя раздельно принимаемыми опти-
мизирующими решениями, т.е. уровнями производственной и военной активности,
а также распределением суммарного продукта между сторонами.
Базовая структура модели такова. Предположим, есть два соперника (/=1,2),
которые распределяют доступные им ресурсы (Rt) между производством (Е,) и воен-
ными действиями (F,). Предположим, что совокупная ресурсная база (/7 = /?1 + Я2) по-
стоянна, т.е. не изменяется в ходе военных действий, и что удельные издержки тран-
сформации ресурсов в производственные или военные усилия равны,
соответственно, а и Ь, так что /?, = а,Е, + Ь^.
Доход каждого из соперников определяется производственной функцией,
в обоих случаях одной и той же: У; = (еДУ1, где е, = Е/Д
Но поскольку R, зависит отчасти от того, какую часть совокупных ресурсов
(/?) можно приобрести в результате войны, итог будет зависеть от относительной ус-
пешности военных действий (р(), которая, в свою очередь, зависит от технологий ве-
дения войны. Эти технологии и, соответственно, коэффициент относительного во-
енного успеха (р}/р2) будут зависеть от соотношения военных усилий (FJF2) и от
решимости добиться военного успеха (т): р,/р2 = (E1/F2)m-
Отсюда можно получить формулу равновесной величины коэффициента
относительного военного успеха для стационарного состояния: рд/рг = (f1/f2)rin/<1-m>,
где^ = Е,/Д.
Эта простая анархичная система будет динамически стабильна, если (i) т < 1
и (ii) У)>у, где у—доход, соответствующий минимальному уровню выживания.
В такой ситуации возможно анархичное социальное равновесие, т.е. спон-
танный порядок, если использовать выражение Хайека (Hayek 1973). В этом состоя-
нии анархичного социального равновесия возможен полный мир или некоторый
равновесный уровень военных действий. Ключевым параметром модели является
тот, который характеризует решимость участвовать в конфликте. Этот фактор ре-
шимости (т) служит усилителем, преобразовывающим соотношение направляемых
на войну ресурсов (военных усилий) в соотношение результатов (раздел виде добы-
чи или могущества). Если он различен для соперников и при этом достаточно высок
для одного из них, то даже при небольшом превосходстве в силе на смену анархич-
ному сообществу придет гегемония. Страна, отличающаяся большим значением па-
раметра решимости, будет наращивать военные усилия, а другая страна сначала по-
пытается не отстать от нее и тоже увеличит свои военные усилия (в относительно
меньшей степени, чем та, которая превосходит ее по своей решимости), но в итоге
откажется от неравной борьбы и направит ббльшую часть своих усилий и ресурсов
на производство дохода.
ЧАСТЬ I. МИР
I 38 I
К утвердить свою гегемонию или империю. Но, как и в случае вну-
тренней политики хищнического государства, имперское государ-
ство также столкнется с ростом бюджетных издержек экспансии.
Этот рост издержек до известной степени смягчается дру-
гим важным источником доходов, исторически возникающим
Более того, если, при прочих равных условиях, совокупный объем ресур-
сов постоянен, а число соперников увеличится, то каждому придется воевать с боль-
шим напряжением сил при наличии меньшего дохода, поскольку каждый будет обла-
дать меньшей долей фиксированных совокупных ресурсов, а расходовать на войну
Ксждому придется больше. Если, при неизменном факторе решимости, у одного из
’^Частников при трансформации ресурсов в производственные и/или военные уси-
лия вырастет коэффициент производительности, он получит преимущество перед
Соперниками. При этом если повысится только коэффициент трансформации ре-
сурсов в производственные усилия, то доход в более производительной экономике
Ырастет, но никаких других изменений в состоянии анархичного равновесия не
Произойдет. А вот если усовершенствование коснется технологий войны, так что
У Этого участника понизится коэффициент трансформации ресурсов в боевые дей-
ствия, то страна, обладающая усовершенствованными методами войны, сможет по-
высить интенсивность военных действий и одновременно доход, тогда как другим
Странам придется увеличить интенсивность военных усилий (причем это удастся им
I меньшей степени, чем стране, достигшей военного преимущества), и при этом их
ДОХОД понизится. Далее, если решимость участвовать в конфликте недостаточно
Высока, может оказаться, что для меньшего и более слабого участника может быть
рациональным решением воевать более упорно, т.е. увеличить интенсивность воен-
ных действий, и вкладывать в войну больше, чем в производство. Итогом будет то,
МТОХиршлейфер называет «парадоксом силы», т.е. более бедный или слабый про-
тивник может выиграть у более богатых или сильных. Это не значит, что слабая сто-
рона одержит абсолютную победу. Просто она добьется сравнительно большего,
Потому что будет готова уделить войне больше ресурсов. Ее проигрыш будет не
СТОЛЬ велик, как можно было бы ожидать, основываясь на ее сравнительной обеспе-
ченности ресурсами.
В частной беседе со мной Хиршлейфер указал на то, что его модель не
Объясняет асимметричные виды военных конфликтов, например, партизанскую вой-
ну, когда господствующая держава и повстанцы используют совершенно разные
МВТОДы ведения боевых действий. То же самое, вероятно, относится к случаю войны
между морской и континентальной державами. В этой ситуации параметр решимо-
сти для одной стороны может иметь иной смысл, чем для другой. Одна сторона мо-
жет избрать такой способ ведения военных действий, при котором она не может ни
МНОГО выиграть, ни много потерять (низкое значение т), тогда как другая сторона
Может действовать противоположным образом (высокое значение т). В ходе напо-
леоновских войн островное положение Великобритании означало, что она защище-
на от вторжения, так что для нее это была война с невысоким значением гл, и воевать
она могла долгое время. На континенте же противники Наполеона были вынуждены
вести симметричные войны, и они, как правило, очень быстро терпели поражение.
В России Наполеон потерпел поражение из-за асимметричного характера войны.
Русские могли воевать с низким уровнем т — потерпев поражение, они могли отой-
ти вглубь страны, тогда как для Наполеона на карту было поставлено все и для выжи-
вания ему нужна была решающая победа (высокое значение гл).
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 39 I
именно внутри империй, — торговлей между удаленными терри-
ториями. До транспортной революции XIX века, порожденной
внедрением паровых двигателей, торговля на большие расстояния
была очень дорога, а потому ее предметами были самые ценные
и не громоздкие товары, которые, как правило, невозможно было
получить на территории, куда они ввозились. Дальние торговые
маршруты навлекали на себя еще больший риск, чем оседлое зе-
мледелие, поскольку были уязвимы для нападений всевозможных
кочующих бандитов. Как только стационарный бандит устанавли-
вал свой режим защиты, обеспечение безопасности этой торговли
дорогими товарами начинало приносить еще ббльшую ренту, чем
охрана земледельцев. Так возник симбиоз между торговлей на
большие расстояния и империями: империи содействовали тор-
говле, а налоги, взимаемые с торговцев, давали средства для рас-
ширения империи.
Рабы были еще одной важной формой дохода от войны
и стимулом для расширения империи. Перед всеми евразийскими
цивилизациями стояла общая проблема — найти достаточное ко-
личество рабочих рук для обработки земель, имевшихся в изоби-
лии. Рабы были важным дополнением к внутренним трудовым
ресурсам. Регулярные и массовые поставки рабов зависели от ве-
дения войн. В истории человечества рабство встречается повсеме-
стно (см.: Finley 1968; Domar 1970)6. Одним из мотивов постоян-
ных войн Рима за расширение своей территории было увеличение
численности рабов, от которых зависело его сельское хозяйство.
6 То, что рабство было весьма эффективным институтом, особенно при вы-
ращивании культур, обладающих эффектом экономии от масштабов производства,
показано в работах Фогеля и Энгермана (см.: Fogel, Engerman 1974; Fogel 1989). Об-
щей проблемой евразийских цивилизаций было изобилие земли и недостаточность
трудовых ресурсов (см.: Lal 1998а). Впрочем, есть одна историческая загадка, на ко-
торую мне в личной беседе указал Стэн Энгерман. По оценке Куинси Райта, пример-
но после 1300 года жители Северной Европы не обращали соседей в рабство, зато
в последующие шесть веков они постоянно воевали между собой и при этом ранили
и убили больше людей, чем было отправлено рабов из Африки в Новый Свет. Я вы-
сказал предположение, что, поскольку институт рабства нуждается либо в государ-
стве, способном обеспечивать исполнение контрактов о рабстве, либо в очевидном
способе идентификации рабов — например, особом цвете кожи — средневековые
европейцы, располагавшие лишь слабыми, фрагментированными государствами,
не могли привязать людей к земле с помощью рабства, а потому использовали бо-
лее либеральный режим серважа (Ibid.). Возможно, все дело в общей культуре хри-
стианского мира, которая не позволяла христианам держать в рабстве других хри-
стиан, хотя это не мешало им убивать друг друга!
ЧАСТЬ I. МИР
I 40 I
Исламские империи, использовавшие для обороны и управления
Империей мамлюков, также нуждались в постоянном притоке но-
вых рабов.
Таким образом, асимметричное улучшение военной техни-
ки государства или повышение производительности его экономи-
ки» которое может быть трансформировано в его военное пре-
восходство, ведет к распаду международной анархии в системе
Государств и замене ее гегемонией. Что способствует превращению
Гегемонии в империю? При прочих равных условиях, империи,
Стремящиеся контролировать и внешнюю, и внутреннюю полити-
ку других государств, являются предприятием более затратным, чем
гегемония. Контроль над внешней политикой равносилен уменьше-
нию угрозы от потенциального внешнего хищника. Если асимме-
тричное военное превосходство позволяет сдерживать угрозу напа-
дения внешнего хищника, а издержки на интеграцию чужеземного
Населения в империю слишком велики, то, скорее всего, предпочте-
ние будет отдано гегемонии, а не империи. Но если империя уже
есть, а издержки на интеграцию все-таки велики, для их минимиза-
ции имперская держава может сделать выбор в пользу непрямого
Правления, как в случае Афинской империи. Главные выгоды, кото-
рые сможет приносить империя с непрямым управлением, будут
связаны с расширением и охраной торговли между удаленными
Территориями. В зависимости от соответствующих издержек и ВЫ-
ГОД в империи возможно оптимальное сочетание прямого и непря-
мого правления, так чтобы предельные выгоды (от роста доходов)
были равны предельным издержкам (выраженным в виде издержек
Интеграции) на превращение непрямого управления в прямое.
Эволюция древних империй
Теперь мы можем обратиться к исследованию роста и упадка древ-
них империй. Старейшие из них восходят к самым ранним этапам
Существования цивилизации.
Месопотамия
Около 4000 года до н.э. в Месопотамии начали возникать оседлые
ИМледельческие общины и города. В основе этой цивилизации ле-
жали масштабные ирригационные работы, позволявшие использо-
вать ежегодные разливы Тигра и Евфрата. Координацию соответ-
ствующих трудовых усилий осуществляли жрецы, надзиравшие за
распределением земли, осуществлявшие межевание, обеспечивавшие
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 41 I
хранение части урожая в храмовых амбарах и управлявшие рабочи-
ми бригадами, занимавшимися прочисткой ирригационных кана-
лов и ежегодным укреплением дамб (McNeill [1963] 1991:33-34). Су-
дя по всему, эти независимые шумерские государства возникли на
основе неявного договора об организации усилий общины, необхо-
димых для поддержания ирригационных сооружений, в то время
как жрецы обещали божественное покровительство и помощь,
взывание к которым ради выживания характерно для всех донауч-
ных обществ. Данные археологии свидетельствуют о том, что в пе-
риод возникновения государственности в шумерских городах меж-
ду ними не было войн. Ни у одного из известных нам тринадцати
городов не было стен. Благодаря внушающему страх авторитету ца-
рей-жрецов эти города не знали внутренних раздоров. Города не во-
евали между собой, потому что не было столкновения интересов.
От внешней агрессии они были защищены сложным рельефом
местности, окружавшей эту плодородную речную долину. Посколь-
ку и лошади, и верблюды еще не были одомашнены, кочевники, на-
селявшие западные пустыни и восточные степи, не имели возмож-
ности добраться до этих краев (Keegan 1994:128).
Но с ростом населения и распространением обработки земли
в Междуречье эти прежде изолированные между собой государства
начали сталкиваться друг с другом. Жрецы, управлявшие этими го-
родами-государствами, не могли предотвратить войн между ними.
Не менее серьезным изменением было то, что одомашнивание ло-
шади и верблюда позволило более воинственным обитателям сте-
пей и полупустынь, граничащих с плодородной долиной, совершать
набеги на земледельцев. Поскольку в военное время воины наделя-
лись чрезвычайными полномочиями, в результате наложения систе-
мы отношений, связанных с войной, на более древнюю религиозно-
политическую систему возник институт царской власти (Ibid., 43).
Затем царская власть стала нормой и в мирное время. Так к III тыся-
челетию до н.э.,по-видимому, сложилась система межгосударствен-
ных отношений, сходная с той, что существовала в Древней Греции.
Впервые эти шумерские города были объединены под
властью Лугальзагеси около 2375 года до н.э., но первая шумерская
империя была создана только после того, как в 2340 году до н.э. стра-
на была завоевана варварами под руководством Саргона Аккадско-
го. Аккадцы соединили воинскую доблесть варваров с организа-
ционным гением шумеров и сформировали мощную армию,
которая к 2000 году до н.э. создала первую в мире империю, распро-
ЧАСТЬ I. МИР
I 42 I
хранившуюся на Сирию, Ливан и горную систему Загрос, отделяю-
щую Месопотамию от Северной Персии и Южной Турции (Ibid.,
135). На ее границах обитали алчные хищники, завидовавшие бо-
гатству жителей равнин и зорко высматривавшие признаки воен-
ной слабости. Сохранявшаяся приверженность населения местным
интересам подрывала империю изнутри, но самыми острыми бы-
ли проблемы управления огромной территорией имевшимися тог-
да средствами. Внук Саргона Нарамсин попытался создать систему
Непрямого имперского правления, заменив местных правителей
Своими родственниками, но они не всегда хранили преданность сво-
ему роду.
Аккадская империя рухнула, и новая Месопотамская импе-
рия была создана только около 1700 года до н.э., когда Хаммурапи за-
воевал вновь возникшие города-государства. Эта империя оказалась
более жизнестойкой благодаря тому, что к этому времени были соз-
даны условия для установления светской централизованной власти.
По словам Уильяма Мак-Нила, к этому времени появились «1) поли-
тическая теория имперского правления и более широкое чувство
Преданности государству, сменившее неприкрытое местничество,
Характерное для прежней эпохи; 2) бюрократия и профессиональ-
ная армия; 3) более совершенные методы управления, и, прежде все-
го, использование письма; 4) независимый класс торговцев и широ-
кая сеть торговых связей между городами и регионами» (McNeill
[1963] 1991: 51-52). Но эту империю, как и все древние евразий-
ские империи, ждало завоевание кочевниками: примерно в 1525 го-
ДУДО н.э. она была захвачена степняками, которые к тому времени
были вооружены новым грозным оружием, дававшим военное пре-
имущество,— боевыми колесницами.
Эти колесницы были страшным оружием в борьбе с не имев-
шими доспехов пехотинцами аграрных империй. Впрочем, новая
Техника вскоре получила широкое распространение, и около 1365 го-
ДВДО н.э. коренные жители Месопотамии прогнали хурритских за-
воевателей и создали собственную империю, ассирийскую. Перейдя
В Наступление и расширив границы, они решили свою постоянную
Проблему—открытость богатых и не имеющих естественной защи-
ты равнин для посягательств хищных соседей. Теперь их многопле-
менная империя включила части Аравийского полуострова, Ирана,
Турции, территории современных Сирии и Израиля (Keegan 1994:
169) . Они создали профессиональную многоплеменную армию, ос-
нащенную колесницами и способную, как замечает Джон Киган, «ве-
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 43 I
сти кампанию на расстоянии до 300 миль от мест базирования и пере-
двигаться со скоростью, которая была превзойдена только после изо-
бретения двигателя внутреннего сгорания» (Ibid.).
Египет
Нам не известно, как — мирным путем или в результате завоева-
ния — примерно в 3100 году до н.э. произошло объединение раз-
розненных сельскохозяйственных поселений по берегам Нила,
управлявшихся местными вождями, в единое царство во главе с фа-
раоном Менесом. Это царство просуществовало около 3000 лет.
В отличие от Месопотамии, до того, как верблюд стал домашним
животным, с востока и запада Египет был надежно защищен пусты-
нями от любых завоевателей. Угроза с юга была устранена завоева-
нием Нубии (1900-1785 годы до н.э.) исозданием протяженной ли-
нии крепостей. Угроза с севера, со стороны моря, дала о себе знать
во II тысячелетии до н.э. Ответом на нее стал перенос столицы из
Мемфиса в Фивы, создание постоянной армии и использование
фортификационного потенциала дельты как естественного препят-
ствия (Ibid., 131). Раздвинув границы империи до естественного
территориального предела, древние египтяне «на четырнадцать сто-
летий обеспечили себе то, что может считаться стабильной нор-
мальной жизнью для поколений, которые жили и умирали в этот
период, причем на протяжении всей своей жизни могли быть пол-
ностью избавлены от реальностей войны» (Ibid., 132).
Мир был нарушен вторжением гиксосов, главной ударной
силой которых были колесницы. Они начали просачиваться из Си-
найской пустыни около 1730 года до н.э. и подчинили себе север
страны. Несмотря на то, что гиксосы пытались ассимилироваться
в египетской культуре, египтяне ненавидели их как чужеземцев
и презирали как скотоводов. К 1570 году до н.э. правитель Фив, ис-
пользовавший в качестве вооружения колесницы, возглавил вос-
стание против гиксосов, и те были изгнаны из долины Нила. К этому
времени египтяне подобно ассирийцам и сами освоили технику
и этос ведения имперских войн с помощью колесниц. Осознав, что
пустыни больше не служат надежной защитой страны от вторже-
ний, египтяне расширили границы вплоть до плоскогорий Северной
Сирии. Многовековой период изоляции от мира окончился, и Еги-
пет превратился в могущественную империю, которая на протяже-
нии последующей тысячи лет играла важную роль в сложной борь-
бе за власть на Ближнем Востоке (McNeill [1963] 1991:82).
ЧАСТЬ I. МИР
I 44 I
Китай
Собственная цивилизация возникла в Китае около 3000 года до н.э.
В долине реки Хуанхэ. Она также подверглась вторжению степ-
ных варваров на колесницах, которые создали династию Шан
(1523-1028 годы до н.э.), которая, в свою очередь, была свергнута
В 1050-1025 годах до н.э. южной династией Чжоу, имевшей ме-
стное происхождение. Подобно большинству захватчиков, шан-
цы быстро освоили китайскую культуру. Последующие династии
объединили Китай, а династия Цинь примерно в 217 году до н.э.
создала бюрократическое авторитарное государство, благодаря
бюрократической уловке сумевшее объединить многоплеменное
Население в единый народ хань — все имена были китаизированы
И стали записываться китайскими иероглифами. Бюрократиче-
ский авторитаризм возник в Китае очень рано. Уильям Дженнер
отмечает, что, как демонстрирует справочник мелкого бюрократа
Времен династии Цинь, там велся «подробный количественный
Централизованный учет состояния урожая едва ли не по каждому
полю в каждом округе империи. Поддержание такого вида контро-
ля было бы задачей устрашающей сложности и для правительства,
Имеющего в своем распоряжении компьютеры и телекоммуника-
ции. Без гигантской бюрократии осуществлять его еще до изобре-
тения бумаги, когда все данные нужно было собирать и хранить на
деревянных или бамбуковых дощечках, было бы невозможно»
(Jenner 1992:22-23). Эта авторитарная бюрократическая империя
Сохранилась до наших дней.
Но Китай был по большей части империей статус-кво, оза-
боченной в основном поддержанием внутреннего порядка и отра-
жением вторжений варваров. Во внешней политике она следовала
Принципу, сформулированному в III веке философом Хань Фэй-
Ц8Ы, своего рода китайским Макиавелли, который сказал, что ни
Сила, ни порядок не могут быть найдены за пределами страны
И потому должны быть созданы правителем внутри собственных
Границ.
Индия
Четвертая из древних аграрных цивилизаций была создана в доли-
не Инда примерно в 2500 году до н.э. Об этой цивилизации нам ма-
ло что известно, так как ее письменность до сих пор не расшифрова-
на. Из археологических находок можно понять, что цивилизация
В долине Инда была основана на использовании ежегодного разлива
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 45 I
великой реки. Похоже, что здесь, как и в древней Месопотамии, не
было ни царей, ни воинов, а существовала теократия, где жрецы ор-
ганизовывали общинные усилия, от которых зависела данная фор-
ма земледелия. Впрочем, раскопки обнаружили следы массивных
фортификационных сооружений, которые свидетельствуют о на-
личии военной угрозы, — вероятно, им приходилось защищать бо-
гатые запасы зерна от набегов жителей близлежащих гор. Дитмар
Ротермунд предположил, что «возможно, там не было военной эли-
ты, а вместо нее действовали отряды специально обученных кре-
стьян-ополченцев» (Rothermund 2002:3).
Около 1500 года до н.э. вооруженные колесницами арийцы
из северных степей полностью уничтожили эту цивилизацию. Так
что в отличие от трех других аграрных цивилизаций, которые су-
мели ассимилировать варваров, здесь от древней цивилизации ни-
чего не осталось. Со временем на плодородной Индо-Гангской рав-
нине возникла новая арийская цивилизация, первоначально
представлявшая собой множество враждующих между собой
царств. Приручение слонов в джунглях Южной Бенгалии и Орис-
сы привело к тому, что боевые слоны вытеснили боевые колесни-
цы в качестве орудия войны. Лучники, сидевшие на платформе,
которая располагалась на спине слона, могли засыпать одиночно-
го воина на колеснице градом стрел. Это новое грозное оружие
увеличило боевую решительность (decisiveness of battles) тех госу-
дарств, которые могли себе его позволить — содержание боевых
слонов было очень дорогим удовольствием. В средневековой Ин-
дии хороший боевой слон стоил столько же, сколько 500 лошадей
(Digby 1971:68). Поскольку для эффективного армейского корпу-
са, способного отправиться в дальний поход для сокрушения вра-
гов, требовалось несколько сот слонов, только большая империя
могла позволить себе соответствующие гигантские инвестиции.
Поэтому боевой слон способствовал централизации. На смену
анархии враждующих равнинных государств пришла империя
Маурьев (300-200 годы до н.э.). Для управления субконтинентом
эта империя также создала сеть бюрократических учреждений, ко-
торая дожила до наших дней (Lal 1988:24-25). Хотя периоды поли-
тического единства, когда весь субконтинент оказывался под эги-
дой единой империи, бывали крайне непродолжительны в силу
циклов фискального хищничества и центростремительных тен-
денций, диктуемых географией, все индийские правители мечта-
ли об империи.
ЧАСТЬ I. МИР
I 46 I
Греция
В Древней Греции7 преобладающая модель военных действий со
Сравнительно низкой боевой решительностью, в которых участво-
вали фаланги пехотинцев, но не было ни кавалерии, ни эффектив-
ных войск, вооруженных метательным оружием, сделала возмож-
ным сосуществование большого числа городов-государств. Однако
растущее богатство Афин и их успехи в создании мощного флота,
МОТОрый стал средством ведения войны, принесшим им решающее
Преимущество, позволили им добиться господства на море. В резуль-
тат® многие города-государства попали в зависимость от новой им-
перии (466 год до н.э.). Но коалиция во главе со Спартой нанесла ей
Поражение в Пелопонесской войне (431-404 годы до н.э.), которая
0 учетом общих ресурсов коалиции навязала Афинам более высо-
кую интенсивность военных действий; освоив новую технологию
ВОЙНЫ на море, противники сумели уничтожить асимметричное8
Преимущество Афин. Однако Спарта не сумела утвердить собствен-
ную гегемонию, поскольку параметр решимости оказался слишком
ВЫСОК для того, чтобы независимые города-государства имели воз-
можность выжить в отсутствие союзников, но он был недостаточно
ВЫСОК, чтобы смог появиться единственный гегемон.
Создание дисциплинированной армии, включающей пехоту,
Кавалерию, осадную технику и лучников, дало Филиппу II Македон-
скому (356-336 годы до н.э.) решающее преимущество. Александр
Великий (334-323 годы до н.э.) первым использовал эти нововведе-
ния в сухопутной войне, объединил греков, а затем использовал ка-
ВВЛерию в качестве решающей ударной силы в своей знаменитой
Победе над персами и в создании еще одной империи. Но империя
ВТ! была недолговечной. Боевой решительности при ее огромных
размерах было недостаточно для сохранения гегемонии, и империя
Превратилась в анархичное сообщество из трех или четырех госу-
дарств, обладавших и сухопутными, и морскими силами, которое
Просуществовало 150 лет. Только после того как римляне на основе
Превосходной организации, без особых усовершенствований в ору-
ЖКИ или тактике, добились асимметричного высокого параметра во-
1МИОЙ решимости, они установили имперскую гегемонию в среди-
аемноморском бассейне (приблизительно к 133 году до н.э.).
J Раздел основан на работах: Fuller 1954, гл. 1-3; Preston, Wise 1979, гл. 1-2;
И Текстах Фукидида.
I См. выше примем. 5.
ГЛАВА 1 . ИМПЕРИИ
I 47 I
Рим
Главной организационной инновацией римлян было создание пер-
вой профессиональной армии, костяком которой стал институт
центурионов. Римский центурион — это командир подразделения,
выслужившийся из числа лучших рядовых легионеров, которые на-
ходились на постоянной службе. Центурионы были первыми в ис-
тории профессиональными боевыми офицерами. Они образовы-
вали спинной хребет легиона и, являясь хранителями дисциплины
и накопленного тактического опыта, позволили Риму на протяже-
нии пяти с лишним столетий успешно вести почти непрерывные
войны против многочисленных врагов (Keegan 1994:268). С ростом
империи армия расширила свою ранее ограничивавшуюся жителя-
ми Италии базу за счет обитателей иноэтнических провинций, что
превратило ее в многонациональный институт с общим долгом
службы Риму (Ibid.).
Превращение республики, от которой осталось одно назва-
ние, в империю при Августе (29 год до н.э. — 14 год н.э.) привело
к созданию централизованной имперской бюрократии, осущест-
влявшей административное управление и финансирование сложно-
го, крайне централизованного и милитаризованного государства.
Для стабилизации границ империи были созданы укрепления на Ду-
нае, Рейне, в предгорьях Шотландии и на границе Сахары, построен-
ные по последнему слову техники. Подобно китайцам, римляне счи-
тали всех, оставшихся за пределами этих границ, варварами. И хотя
с ними было выгодно поддерживать отношения, в том числе и по-
средством дипломатии, римляне не считали их равными себе.
В конечном итоге имперская система была подорвана расту-
щими проблемами со сбором доходов и размыванием сущности
профессиональной армии, служившей ее фундаментом. Первый
шаг в этом направлении сделал Константин (312-337),который соз-
дал крупные кавалерийские формирования и ослабил пехоту, изна-
чально служившую основой римских вооруженных сил. Вторым
и фатальным шагом к ослаблению, по словам Кигана, было то, что
Феодосий (375-395) принял на службу крупные части «варварских
„федератов", которые служили не в качестве вспомогательных
войск, набираемых имперскими офицерами и находившихся под их
командованием, а в качестве союзников со своими собственными
военачальниками. Как только этот шаг был сделан, обратного пути
уже не было» (Ibid., 280). Варвары оказались внутри империи. За-
падная Римская империя рухнула.
ЧАСТЬ I. МИР
I 48 I
Степи
На протяжении 2000 лет со времен скифских набегов на Месопота-
мию в VII веке до н.э. степные кочевники продолжали натиск на ци-
вилизации Европы, Ближнего Востока, Индии и Китая. Они прихо-
дили волнами, которые Уильям Мак-Нил объяснял колебаниями
Кормовой продуктивности пастбищ в их родных степях, вызыва-
емыми климатическими изменениями (McNeill 1980:47). В рамках
ВТИХ климатических циклов периоды с высоким уровнем осадков,
Когда пастбища были плодородны и давали возможность прокор-
мить расширяющееся потомство животных и людей, сменялись за-
сушливыми периодами, когда степи не обеспечивали выживание
умножившегося населения и поголовья скота. Миграции внутри
СТОПНОЙ зоны не решали проблемы, потому что в периоды пони-
женного количества осадков влиянию климатических изменений
Подвергалась вся степь. У кочевников в этой чрезвычайной ситуа-
ции оставался единственный выход — грабить граничащие со сте-
пями оседлые земледельческие цивилизации. Чтобы избежать
Влияния этого климатического цикла с его периодами изобилия
И бескормицы, можно было оставить степь, завоевать земледельче-
ские районы и осесть в них. Монголы и тюрки создали империи, ос-
нованные на обложении данью оседлых народов. Это избавило их
ОТ повторяющихся периодов голода в степях, но они сохранили при-
вязанность к кочевому образу жизни. Как пишет Киган, «кочевники
ИОТели соединить лучшее из двух миров: комфорт и роскошь осед-
ДОЙ жизни и свободу вольного всадника с его шатрами, охотой и се-
зонными передвижениями с места на место» (Keegan 1994:181).
Монголы. Тем не менее кочевники создали, вернее, захвати-
ли две великие империи, одна из которых — империя османских ту-
рок — продержалась до сравнительно недавнего времени. Завоева-
ние Евразии начал Чингисхан, сумевший в 1129 году объединить
Монгольские племена, а к 1258 году войска его внука уже штурмова-
ли Багдад, захватили весь Северный Китай, Корею, Тибет, Централь-
ную Азию, Персию, Кавказ, турецкую Анатолию и русские княже-
СТВа. Они совершали набеги на Индию, громили Восточную
Ввропу и даже добрались до Вены и Венеции. Внук Чингисхана, хан
Хубилай, захватил весь Китай и основал династию Юань, просу-
ществовавшую до конца XIV века. Монголы контролировали Бирму
И Вьетнам, предприняли неудачные попытки подчинить себе ЯПО-
НИЮ и Яву и продолжали набеги на Индию, где в 1526 году потомок
Чингисхана Бабур основал династию Моголов. Таким образом,
Г Л а н л I. ИМПЕРИИ
I 49 I
созданная ими империя была самой крупной из континентальных
империй в истории Евразии.
Эта империя связала между собой древние цивилизации Ки-
тая, Индии и Ближнего Востока, а стимулируемая ее Рях дальняя тор-
говля послужила важным каналом переноса новых идей и техноло-
гий с Востока на Запад9. Но, подобно всем другим кочевым народам,
монголы не смогли конвертировать свои завоевания в долговремен-
ную систему власти. Чингисхан был гениальным военным админи-
стратором, открывшим карьерные возможности всем талантливым
людям. Разделив армию на «десятки, сотни и тысячи — со временем
ее численность дошла до 95 „тысяч"», он предвосхитил современную
западную систему организации вооруженных сил, в которой полки
состоят из батальонов, батальоны — из рот, а роты — из взводов (Ke-
egan 1994:204). Однако его административный талант был «выжи-
мающим, а не стабилизирующим, был нацелен на сохранение коче-
вого образа жизни, а не на его изменение. Его система не содержала
методов легитимации власти единственного наследника даже в гла-
зах самих монголов, не говоря уж об их подданных» (Ibid., 207).
Тем не менее победы монголов были поразительны. У них
не было никакого преимущества в военных технологиях. Киган до-
казывает, что в конечном итоге они добивались успеха благодаря
жестокости и беспощадности и что после исламизации их военные
предприятия получили дополнительную силу от того, что у них по-
явилась идейная мотивация. Но Чингисхан не перенял у ислама ни-
какого «смягчения нравов», вроде милосердия к чужестранцам,
а вместо этого вселял ужас в народы, с которыми воевал. «Бывшие
в его распоряжении инструменты войны — подвижность конни-
цы, способность составного лука поражать цели на большом рас-
стоянии, характерная для газавата10 этика „сделай или умри", кол-
лективистский боевой дух ксенофобского трайбализма — были
сами по себе достаточно внушительны. Когда же ко всем этим ин-
гредиентам было добавлено безжалостное язычество... не удиви-
тельно, что Чингисхан и монголы прослыли непобедимыми. Их ра-
зум, равно как и их оружие, стали орудиями террора, и внушенный
ими ужас остался в памяти до наших дней» (Ibid.).
9 Анализ роста и упадка монгольской империи с использованием аналитиче-
ского инструментария, аналогичного применяемому в настоящей книге, см.: Findlay,
Lundahl 2003.
10 Турецкий эквивалент священной войны, джихада.
ЧАСТЬ I. МИР
I 50 I
Столь же значима была превосходная система связи на поле
(Arquilla, Ronfeldt 1997:24). Разведчики и гонцы вели в поводу
ПО Три или четыре дополнительные лошади, так что могли заменить
уставшую. Эти «всадники, быстрые как стрела», позволяли воена-
ЧСЛЬНИкам, находящимся далеко от поля боя, получать подробную
Информацию о событиях в течение трех или четырех дней, а исполь-
СОВВНие сложной системы флажковой сигнализации на поле боя
ДВВСЛО возможность быстро реагировать на изменение ситуации.
Вмее того, в бою монгольские войска использовали децентрализо-
ванную систему управления. Таким образом, они могли сочетать
Наличие общей картины боя у командующего с инициативой на ме-
стах. Секретом их успеха было то, что хан мог «наступать разверну-
тым фронтом, управляя ими с помощью чрезвычайно развитой си-
ОТСМЫсвязи» (Chambers 1985:43).
Подобно Александру Великому, Чингисхан мечтал о славе.
(Ьворят, что когда его военачальники сказали ему, что самая большая
радость в жизни — это соколиная охота, он ответил: «Вы ошибае-
тесь. Самая большая радость для мужчины — это побеждать врагов.
Пить их перед собой, отнимать у них имущество, видеть, как плачут
ИХ близкие, ездить на их лошадях, сжимать в своих объятиях их доче-
рм И жен» (Ratchnevsky 1991:155).Чингисхан преуспел в погонеиза
Военной добычей, и, как показало недавнее выборочное исследова-
ние хромосом 2123 мужчин из разных мест Азии, за женским телом
(Tyler-Smith et al. 2003; Sailer 2003). Было обнаружено, что на простран-
стве от Маньчжурии до Узбекистана и Афганистана около 16 млн
Мужчин являются прямыми потомками Чингисхана, так как носят
В СВОИХ хромосомах уникальные особенности его ДНК11. Таким об-
рмом, войны Чингисхана, вдобавок к славе, позволили ему в неви-
данных масштабах распространить свои «эгоистичные гены».
Поворотный момент для монголов в сердце ближневосточ-
ной цивилизации наступил в 1260 году, когда их продвижение было *
Н Y-хромосома есть только у мужчин и передается по мужской линии. Более
ЧвМ у 90% азиатских мужчин Y-хромосомы сильно отличались друг от друга, что сви-
детельствовало о принадлежности к разным родословным древам. Но у 8% Y-xpo-
М00ОМЫ оказались совершенно идентичными, что свидетельствует о наличии обще-
ft Лраро дител я. 23 соавтора статьи смогли доказать, что этот общий предок жил
е Монголии и, вероятнее всего, им был Чингисхан (ок. 1162-1227). У Чингисхана было
UMCTb монгольских жен, вдобавок к этому его женами были дочери многих подчинив-
шимся ему чужеземных правителей. «Тайная история монголов», представляющая
ОО0ОЙ источник, практически современный Чингисхану, сообщает, что подчиненные
Чингисхана обещали отбирать для него лучших пленниц и коней.
МАНА 1. ИМПЕРИИ
I 51 I
наконец остановлено. Поражение им нанесла армия египетских мам-
люков, которая многому научилась у монголов и создала систему
стратегической связи с помощью почтовых голубей, еще более быст-
рую, нежели монгольские гонцы. Благодаря этому возникли условия
для своевременной и эффективной концентрации обороняющихся
войск (Arquilla, Ronfeldt 1997:36-37). Как отмечает Джон Киган, эта
битва «доказала, что профессиональная армия, поддерживаемая до-
ходами оседлого населения, в состоянии победить кочевников, жи-
вущих грабежом и воодушевляемых примитивными ценностями
трайбализма и мстительной ненависти» (Keegan 1994:211).
Сам успех монгольских армий содержал в себе семена воз-
мездия. Помимо обычной судьбы кочевых завоевателей, которых
неизбежно ждет ассимиляция или отторжение со стороны заво-
еванных ими аграрных цивилизаций, в XIII веке успех их оружия
имел еще два непреднамеренных последствия. Первым были ба-
циллы чумы, которую монгольские всадники привезли с собой из
походов в Бирму и Юнань, где их естественными носителями яв-
ляются грызуны (McNeill 1982:60). Чумные блохи прижились на
степных грызунах, и чума опустошила население степей. На протя-
жении двух столетий после 1326 года (когда Черная смерть накры-
ла Европу) население Евразии сокращалось, и даже часть лучших
пастбищных земель была заброшена. К тому времени, когда у ко-
чевников выработался некоторый иммунитет и население степей
начало восстанавливаться, монголы столкнулись со вторым по-
следствием своей прежней экспансии — Запад сумел освоить и ра-
звить полученные из Китая военные технологии, в первую очередь
порох. Степные кочевники обнаружили, что огнестрельное ору-
жие, созданное в Европе к 1550 году и быстро распространившееся
на другие оседлые цивилизации, успешно противостоит на поле
боя их смертоносным лукам. Военное превосходство кочевников
в конце концов развеялось. К XVIII веку распространение огне-
стрельного оружия привело к окончательному закату военной мо-
щи степняков (Ibid.), а их земли постепенно вошли в состав Китай-
ской и Российской империй.
Османы. Другой степной народ, турки, сумел, в отличие от
монголов, создать жизнеспособную империю. Они просочились
в исламскую империю Аббасидов и постепенно установили свой
политический контроль над Багдадом. Но до 1258 года они держа-
лись в тени, маскируя фактическую узурпацию власти сохранени-
ем на троне членов династии Аббасидов. С тех пор и вплоть до окон-
ЧАСТЬ 1. МИР
I 52 I
чания Первой мировой войны созданная ими Османская империя
Составляла костяк исламской цивилизации, важнейшие аванпосты
которой находились в Индии, Африке и Юго-Восточной Азии.
Со временем турки создали боеспособную постоянную ар-
мию, основой которой были янычары — рабы, считавшиеся лич-
ной собственностью султана. В распоряжении султанов была еще
одна армия феодального типа, состоявшая из турецких воинов.
Кроме того, рабы султанского двора направлялись в провинции
В качестве представителей своего хозяина. Таким образом, рабы сул-
тана преобладали в кадрах военного и административного аппара-
та. Когда рабов стало не хватать, османы начали забирать в рабство
Юношей из христианских селений на Балканах. Административная
структура, созданная турками, обеспечивала Рах, отличавшийся то-
лерантностью к этническому и религиозному разнообразию. Но
Империя не выдержала соревнования с набирающим силу Западом,
И после революции младотурок во главе с Кемалем Ататюрком го-
сударство — правопреемник Османской империи стало светской
республикой и перестало быть мировым центром ислама.
Русские. Еще одной империей, осуществлявшей экспансию
ва счет степи, стала одна из наследниц империи монголов, которые
В 1240 году разрушили первое русское государство, Киевскую Русь.
Последняя была создана в 980 году князем Владимиром, который
Принял греческое православие в качестве государственной религии.
После падения Константинополя в 1453 году московский великий
Князь Иван III провозгласил независимость от монгольской Орды,
объявил себя наследником Киевской Руси и принял титул Госуда-
ря всея Руси. Это положило начало экспансии России на юг и на вос-
ток. Скорость экспансии Московского государства с XV века пре-
восходила все, чего достигли страны Запада. В эпоху Великих
географических открытий, когда западноевропейские государства
создавали свои недолговечные морские империи, русские захвати-
ли Сибирь и создали одну из самых больших и долговечных конти-
нентальных империй (Fernandez-Armesto 1995:94).
Россия представляла собой самодержавное государство, наз-
ванное одним исследователем «иерархией по сбору дани» (Pint-
Пег 1995:9), где землевладельческая знать имела всю полноту власти
Над крепостными крестьянами, а царь имел столь же неограничен-
ную власть над знатью. Ввиду раскола между восточным и запад-
ным христианством Россия через некоторое время начала отставать
ОТ Запада в тех технологических аспектах, которые привели к его
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 53 I
возвышению. Периодически предпринимались попытки догнать
Запад. Первым попытался это сделать Петр Великий в первой
четверти XVIII века; вторую попытку предпринял после отмены
крепостного права Александр II во второй половине XIX века,
а третью — Сталин в ЗО-е годы XX века. В первых двух случаях рус-
ские стремились подражать индивидуализму, который стал основой
возвышения Запада, а на третий раз они переняли другое направле-
ние западной мысли — марксистский коллективизм, возникший
в конце XIX века. Крах этого эксперимента в 1989 году привел не
только к распаду империи, но и к тому, что Россия приступила к но-
вой попытке осуществить модернизацию на основе индивидуали-
стических и либеральных традиций Запада.
Система международных отношений
после падения Рима
Анархичная система европейских государств
После краха Римской империи Европа впала в безрадостное состоя-
ние непрерывной войны (Гоббс). Возникшая с концом римского Pax
фрагментированная политическая система характеризовалась по-
стоянной враждой и доминированием военных аристократий. Эти
воины обеспечивали защиту местных общин и создали общества,
само существование которых покоилось на представлении, что вой-
на будет длиться вечно. Римская церковь предоставила этой анар-
хичной системе некоторую форму легитимности, найдя способ
примирить свою идею о том, что в божественном порядке мир
является нормальным состоянием, с тем, что в реальном мире ее
собственное выживание зависело от милости и покровительства
различных военных правителей. Задачу квадратуры круга сумел
разрешить св. Августин в своей книге «О граде Божьем». Война бы-
ла объявлена естественным следствием грехопадения. Человечество
принадлежит одновременно и граду Божьему, и царству мира сего,
а каждый человек обязан был воздать Богу Богово, а кесарю кесаре-
во. Сражаться против врагов христианского мира справедливо
и оправданно, а войну христиан между собой нужно принимать
как неотъемлимую часть падшего состояния человека (Howard
2000:8-9). Но и эту греховную деятельность следует подчинить пра-
вилам, и отсюда возникла идея справедливой войны12.
12 Это привело к возникновению другой традиции в теории международных
отношений, источником которой стала работа Гуго Гроция «О праве войны и мира».
ЧАСТЬ I. МИР
I 54 I
Хотя Карл Великий и был в 800 году коронован императо-
ром Священной Римской империи, Европа оставалась территори-
ей. где господствовали военные правители. У императора не было
Средств на содержание конных рыцарей, составлявших мобиль-
ные войска, без которых невозможно было защитить дальние гра-
ницы этой условной империи. Причина состояла в том, что из-за
Отчуждения земель в пользу баронов император был лишен источ-
ников дохода; его возможности для утверждения своей имперской
Мести были весьма ограничены. Таким образом, после падения
ЙОПадной Римской империи ни одно из наследовавших ей госу-
дарств было не способно создать армию, сопоставимую с римской,
бн И его последователи утверждали, что после Вестфальского договора отношения
дажду суверенными государствами должны регулироваться естественным правом,
ИД которого вытекает система взаимных общественных прав и обязанностей (см.:
Hlerke 1957:85). Точка зрения Гроция подразумевала, что раз естественное право
ШЛЯется главным источником права народов, больше нет нужды обращаться
КХристианским принципам. Тем не менее последователи Гроция утверждали, что
•I широком круге человечества, связанного принципами естественного права, су-
ществует более узкий круг христианского мира, связанного сформулированной
| божественном законе божественной волей, наследственными обычаями и норма-
ми lus gentium [права народов], каноническим и римским правом» (Bull 1995:27).
Понятно, что османы, представлявшие для христианского мира постоянную угрозу,
вчитались находящимися вне этого узкого круга.
В XVIII и XIX столетиях по мере постепенной секуляризации Европы на сме-
ху христианскому обществу пришло сообщество европейских государств. В ходе
всемирной европейской экспансии эта система распространилась на другие части
Света. Но теперь считалось, что европейская международная система не опирается
ИВ универсальное естественное право, обязательное для всех народов, а является
Отражением специфически европейской культуры. Международное сообщество
рассматривалось как «европейская ассоциация, в которую неевропейские государ-
ства могут быть приняты только при условии, что они отвечают цивилизационным
Стандартам, установленным европейцами. Турция первой выдержала этот экзамен,
ЧТО И было зафиксировано статьей VII Парижского договора 1856 года, по которой
СНВ была допущена в сферу „публичного права и в концерт европейских держав"»
(Ibid. , 31). Замечательно, что исламская османская Турция в XIX веке была принята
В Круг европейских государств, а вот светской Турецкой республике, созданной Ке-
МВЛвм Ататюрком, еще только предстоит удовлетворить требования, установленные
ДЛЯ ее вступления в Европейский союз!
В XX веке с уходом европейских держав из своих бывших колоний и пре-
вращением последних в независимые суверенные государства этот евроцентрич-
ный культурный тест на пригодность к вхождению в международное сообщество
пришлось отбросить. Для обоснования норм международных отношений произо-
шел возврат к некоторым версиям естественного права в духе Гроция. Так, Хедли
|улл пишет, что в современном международном сообществе государств имеет ме-
сто «преобладавший во времена Гроция возврат к тенденции, когда международное
Право путали с международной моралью или совершенствованием международных
Отношений» (Ibid., 38).
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 55 I
так как не располагало соответствующей налоговой базой. Меж-
дународное сообщество христианской Европы состояло из множе-
ства мелких княжеств. Это побудило европейцев к размышлениям
об условиях поддержания порядка в ситуации международной
анархии.
К началу XV столетия пушки, сделавшие возможным разру-
шение стен замков, положили конец длительному периоду не очень
результативной осадной войны, отличавшейся низким показателем
решимости и обеспечивавшей сохранение средневековой анархич-
ной системы. Искусство фортификации, разумеется, совершен-
ствовалось, но новые типы укреплений были не по карману мелким
образованиям,что подтолкнуло процесс их интеграции в более кру-
пные европейские национальные государства. Однако никакой ге-
гемонии при этом не возникло, потому что не было каких-либо во-
енных инноваций асимметричного характера, которые могли бы
увеличить боевую решительность. В сфере производства также не
было заметных нововведений, способных увеличить ресурсную ба-
зу конкурирующих европейских держав.
С началом Реформации пошатнулось даже условное един-
ство христианского мира. Новые национальные государства стали
поддерживать всевозможные раскольнические церкви, к которым
принадлежали их государи, мечтавшие силой оружия навязать свой
вариант религии другим странам. Последовавшие религиозные
войны окончились патом и Вестфальским миром 1648 года. Так был
создан первый современный анархичный международный порядок.
Он признавал суверенитет государств в отношениях со своими под-
данными и в поддержании внутреннего порядка, тогда как на меж-
дународной арене каждое из них было частью международного со-
общества государств — пусть и анархичного,—порядок в котором
достигался поддержанием равновесия сил между державами, при
необходимости — посредством войн, направленных на поддержа-
ние этого равновесия.
Этот процесс создания национальных государств происхо-
дил как раз в то время, когда уже началось медленное и долговре-
менное нарастание отрыва Запада от остального мира. Развитие
огнестрельного оружия означало, что честолюбивые монархи по-
лучили возможность поставить на место зарвавшихся баронов,
привыкших прикрываться стенами прежде неприступных замков.
Чтобы оплатить эти военные нововведения, нужно было поднять
налоги. Оказалось, что для этого необходимо достичь некоего co-
часть I. МИР
I 56 I
ГЛашения с собраниями представителей работающего населения,
Мнимавшего третье, самое низкое место в иерархии сословий. Ведь
В Европе, как и во всех евразийских цивилизациях, утвердилась со-
циальная стратификация, отводившая строго определенное место
Тем, кто носит меч, тем, кто хранит книгу, и тем, кто толкает плуг
(Gellner 1988).
В Англии первоначальная военная аристократия уничто-
жила сама себя в ходе средневековых междоусобиц, и со времен
Тюдоров ее место заняла олигархия землевладельцев и купцов,
Подчинивших и корону, и церковь интересам буржуазной культу-
ры, для которой богатство было гораздо важнее военного могуще-
ства (Howard 2000:20). Эпоха Просвещения бросила вызов старым
Представлениям о войне и мире, господствовавшим при сослов-
ием ancien regime. Набиравшая силу буржуазия оспорила автори-
тет не только церкви, но и монархии. Руссо доказывал, что приро-
да человека не столь дурна, как полагал Гоббс, а представляет собой
Скорее tabula rasa., испорченную институтами ancien regime. Вой-
ИВ — это не естественное положение вещей, а лишь результат
Прежней общественной системы, которая поэтому должна быть
рсврушена. Так в теории международных отношений зародилась
Идеалистическая традиция, которая и до сих пор не утратила свое-
го влияния13.
“ Ведущим мыслителем этой традиции, который больше всех сделал для
МЯйрждения идеала мира, был Иммануил Кант с его работой «К вечному миру».
СТО понимание природы человека не было столь прекраснодушным, как у Руссо.
Он писал, что «из кривых горбылей человечества не сделаешь ничего прямого»
(Berlin 1979:148). Но он был согласен с другими мыслителями Просвещения в том,
ЧТО война превратилась в приятное времяпрепровождение для аристократическо-
МОНВрхической системы. Ее разрушение и замена республиканскими государ-
ОТевми (могущими быть и конституционными монархиями), в которых властям при-
АВТОЯ советоваться с народом, оплачивающим войны и умирающим на них, было
ДЛЯ Него необходимым условием поддержания мира. У него не было иллюзий на
ечеттого. что это условие будет достаточным. Он предполагал, что войны будут
Продолжаться. Но со временем растущая дороговизна и ужасы войны будут под-
ТрДКИВать человечество к миру. Государствам придется отказаться от анархичного
НОбщества и создать «„лигу наций", которая на коллективной основе обеспечит
МЖДОму ту безопасность, которую сегодня каждое государство пытается обрести
НО Отдельности» (Howard 2000: 30). При этом стремление к миру он считал нрав-
0Т1ОННЫМ императивом.
Классические либералы в Англии и Америке верили — вместе с Адамом
СМИТОМ и Ричардом Кобденом, — что с ростом международной торговли и инвести-
ций укрепится влияние буржуазии, которая в отличие от старой правящей элиты
Mt Минтересована в непрерывных войнах, и это приведет ко всеобщему миру. Так
ГЛАВА I. ИМПЕРИИ
I S7 I
Созданное Вестфальским миром анархичное сообщество
европейских национальных государств оказалось устойчивым,
потому что ни одна из входивших в него стран не сумела достичь
военного и экономического превосходства, необходимого для уста-
новления своей гегемонии. Анархичный порядок оказался ста-
бильным. Ряд количественных характеристик, бросающих свет на
истоки этой стабильности, можно почерпнуть из таблицы 1 и ри-
сунков 1 и 2. Эти данные о населении и душевом доходе мира в це-
лом и его основных регионов за период с 1000 года до наших дней
собраны героическими усилиями Ангуса Мэддисона. Два упомяну-
тых показателя достаточно хорошо коррелируют с могуществом
государства: чем больше население, тем больше воинов можно мо-
билизовать, а чем оно богаче, тем больше возможностей для конвер-
сии относительной экономической силы в асимметричную боевую
мощь, которая может быть использована для защиты собственных
ресурсов и/или для захвата чужих14. При всех очевидных погрешно-
стях, данные Мэд дисона позволяют нам в общем виде сравнить силу
разных европейских стран за период с 1500 по 1998 год. (Поскольку
Германия стала единым государством лишь во второй половине XIX
века, данные о ней представлены только на рисунке 2.) Таблица 1
и рисунок 1 включают также данные о главных неевропейских ци-
вилизациях, Индии и Китае. На рисунке 1 относительное значение
ВВП разных держав пронормировано по отношению к России, зна-
чение ВВП которой принято за 100%,за период 1500-1998 годов.На
рисунке 2 представлена абсолютная величина ВВП (кроме Индии
и Китая) за 1500-1998 годы, т.е. европейский баланс сил (но с вклю-
чением США).
возникла идеалистическая мечта об установлении и поддержании вечного мира, ко-
торая и по сию пору противостоит реализму Гоббса. Современные идеалисты, по-
добно философам Просвещения, верят, что мир состоит из рациональных и благо-
желательных индивидов, которые оказываются в конфликтных ситуациях только
из-за существующей системы государств. Для них международные отношения —
это кооперативная игра с положительной суммой, нечто похожее на международную
торговлю, как ее описывали классические либералы вроде Адама Смита. Существу-
ют нравственные императивы, ограничивающие действия государств, и они требуют
не только того, чтобы государства сотрудничали и сосуществовали, но и «ниспро-
вержения системы государств и замены его мировым космополитическим обще-
ством» (Bull 1995: 25).
14 Основания для количественных оценок детально объясняются в примеча-
ниях к работе Мэддисона (Maddison 2001). Многие из этих оценок, относящихся
к ранним периодам времени, сделаны на основе качественных суждений.
ЧАСТЬ I. МИР
I 58 I
Йлица 1. ВВП, ДУШЕВОЙ ВВП И НАСЕЛЕНИЕ ВАЖНЕЙШИХ СТРАН, 1500-1998,
Н МЕЖДУНАРОДНЫХ ДОЛЛАРОВ 1990 ГОДА*
1 & * к X 3* X а а е к X ч X X X СО с; о. 5 X 1— к X о 8 о. к X X <0 Е О S (К X X S 1 со < о к X X я S а.
ВЛ
йоо 61800 10912 60 500 716 8475 4744 2815 800 0
«00 96000 15559 74250 2052 11447 7416 6007 600 0
1900 82800 21 180 90 750 4009 16222 7893 10709 527 0
шю 228600 38434 111417 4288 37710 12975 36232 12548 0
«го 189740 72100 134882 9952 83646 22295 100179 98374 71 249
«« 241 344 144489 204241 24955 232351 45686 224 618 517383 237332
«м 3873352 1 150080 1 702712 317517 1 132432 560138 1 108568 7394598 1460069
0й ВВП
«00 600 727 550 754 500 698 714 400 0
«00 600 841 550 1368 553 900 974 400 0
1900 600 986 550 2110 611 900 1250 527 0
«м 600 1230 533 1821 689 1063 1707 1257 0
«90 530 1876 533 2753 943 1376 3191 2445 1821
«« 552 3485 673 4049 1488 2255 4921 5301 3648
1N0 3117 19558 1746 20224 3893 14227 18714 27331 17799
НОИЛание важнейших стран, тыс. человек
«00 103000 15000 110000 950 16950 6800 3942 2000 0
160000 18500 135000 1500 20700 8240 6170 1500 0
м 138000 21471 165000 1900 26550 8770 8565 1000 0
«к 381000 31 246 209000 2355 54 765 12 203 21 226 9981 0
«90 358000 38400 253000 3615 88672 16201 31 393 40 241 39231
«« 437140 41463 303700 6164 156192 20263 45649 97606 65058
«м 1242700 58805 975000 15700 290866 39 371 59237 270561 82029
Итмник: Maddison 2001:264 (В-21), 261 (В-18), 241 (В-10).
1 ОТНОСИТСЯ к территории бывшего СССР.
Более высокий ВВП при прочих равных условиях всегда
МОЖНО трансформировать в военную мощь. Из рисунка 1 видно,
ЧТО В 1500 году действительно великими державами были далекие
Ц; Международный доллар — условная денежная единица, используемая
ДЛИ Сравнения макроэкономических показателей разных стран на основе коэффи-
ЖНИТОВ паритета покупательной способности (ППС) национальных валют с покупа-
ЯМЬНОЙ способностью американского доллара внутри США в определенный момент
Цвмани.
ГЛАВА I. ИМПЕРИИ
I S9 I
Рисунок 1. ИНДЕКС ВВП ВАЖНЕЙШИХ СТРАН, 1500-1998 (РОССИЯ = 100%)
1000____________________________________________
' — Китай “ — Франция
”— Индия -------Россия
----США---------Испания
800 *» ----Великобритания
-------- -1------------------ —-----------------
1560 1600 1700 1820 1870 1913 1998
от Европы империи — Индия и Китай. Но они шли своими отдель-
ными путями и лишь в малой степени были затронуты системой ев-
ропейских государств. Их настоящая встреча с Западом состоялась
только с ростом «пороховых» империй. В самой Европе по сути
имел место пат — кто-то временно вырывался вперед, потом не-
много отставал, но отчетливого военного и экономического до-
минирования не было ни у кого (см. рис. 1 и 2)15. Любые военные
новшества, такие как использование артиллерии на флоте и приспо-
собление ее к морской войне, использование строевой подготовки
при создании сплоченных регулярный армий и т.п., быстро распро-
странялись среди соперничавших европейских держав. Это было
анархичное общество par excellence.
15 Стэнли Энгерман в частной переписке поднял любопытный вопрос о при-
чинах смещения военной мощи с юга Европы на северо-запад. Мне представляется,
что ответ следует искать отчасти в сфере культуры: юг был областью Контррефор-
мации, а север — Реформации, а отчасти в сфере экономики: медленно набирав-
шая ход Промышленная революция разворачивалась на северо-западе, где име-
лись большие запасы угля — главного энергоносителя той эпохи.
ЧАСТЬ 1. МИР
I 60 I
РИОУНОК 2. ВВП ОТДЕЛЬНЫХ СТРАН, 1820-1950
да
1820 1870 1913 1950
ИСТОЧНИК: Maddison 2001:261 (В-18).
Ислам
Османская империя также составляла часть европейской системы,
ИС в последнюю очередь как объект страха и ненависти со стороны
Христианского мира—вплоть до того момента, когда турки прояви-
ли слабость и их удалось отогнать от ворот Вены. После этого она
Превратилась в «больного человека Европы»,чье распадающееся те-
ЛО более ста лет было предметом споров европейских держав. Осма-
ИЫ являлись наследниками альтернативной цивилизации и импер-
ской системы — ислама. Историки продолжают спорить о причинах
быстрых успехов арабских кочевников, сумевших в кратчайшие сро-
ки уничтожить античную цивилизацию и захватить ее огромные
Территории. Разгромив в 637 году персидскую армию при Кадисии
(недалеко от Багдада), они покорили Сирию (636), Египет (642), всю
Северную Африку (705), высадились в Испании и достигли Пирене-
••(711) .Хотя их осада Константинополя в 677 году закончилась не-
удачей, они вернулись и опять осадили его в 717-м.
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 61 I
Киган отмечает, что эти победы удивительны, так как араб-
ские армии были плохо подготовлены и, в отличие от противосто-
явших им имперских армий, не имели опыта напряженных воен-
ных действий. У них не было тех преимуществ в оружии или
технике боя, которые периодически предоставляли асимметрич-
ные военные преимущества степным наездникам в их набегах на
оседлые цивилизации Евразии. У арабов было мало лошадей, но
на верблюдах они могли пересекать пространства, недоступные
для цивилизованных армий. Перед сражением они пересажива-
лись на свежих коней, которых вели в поводу, и предпринимали
внезапные атаки. Но, в отличие от регулярных армий, они всегда
были готовы, напоровшись на сильное сопротивление, откатиться
назад в пустыню, чтобы на следующий день предпринять новое
нападение. Иными словами, они были иррегулярными бойцами,
ведшими «примитивную» партизанскую войну, основной формой
которой являлся набег, к которому они привыкли, ведя междо-
усобные войны на своей пустынной родине. Тем не менее, как от-
мечает Киган, «общее правило состоит в том, что регулярные ар-
мии одерживают верх над примитивными войсками на больших
промежутках времени; беспокоящие действия — эффективный
прием оборонительной войны, но войны в конечном итоге вы-
игрываются посредством наступления, и арабы в период завоева-
ний явно вели наступательную войну. Приходится сделать вывод,
что все дело было в самом исламе, который придавал битве за веру
такое высокое значение, что превратил арабов в по-настоящему
грозных бойцов» (Keegan 1994:196).
Кроме ислама играл роль и соблазн добычи: эти два факто-
ра обеспечили пророку Мухаммеду успех в покорении Аравийско-
го полуострова. Созданная им новая религия учила арабов, что они
являются потомками Исмаила, сына египтянки Агари, наложни-
цы Авраама. Таким образом евреи, предком которых был Исаак,
сын Сары, жены Авраама, и арабы, потомки Исмаила, имели об-
щую монотеистическую историю с независимыми генеалогиче-
скими древами, и Мухаммед претендовал на место в ряду великих
пророков, таких как Моисей и Христос (Cook 1983:36,38). Таким
образом, он соединил религиозные представления иудаизма
и христианства с религиозным же артикулированием этнической
идентичности своих арабских последователей. Эта смесь оказалась
привлекательной для недавно познакомившихся с городской
жизнью арабов, которых иудаизм и христианство привлекали как
ЧАСТЬ 1. МИР
I 62 I
религии цивилизации, но которые были при этом слишком горды,
Чтобы просто принять чужую веру. Результатом стал религиозный
Национализм, послуживший идеологическим двигателем араб-
ских завоеваний. Он же помог им создать новую цивилизацию, че-
fO не удалось другим варварам-степнякам, которые покоряли
Древние евразийские цивилизации только для того, чтобы без сле-
да в них раствориться.
• Другим фактором, обусловившим стремительность мусуль-
манского завоевания, была материальная отдача в форме военных
СТрофеев» — добычи. С самого начала, как только Мухаммед взял
• руки меч, чтобы обращать в свою веру и завоевывать, ислам пред-
лагал своим последователям вознаграждение и более материально-
го свойства. Успех завоеваний, казалось, подтверждал, что Бог — на
Стороне мусульман.
После серии гражданских войн первоначальная арабская
Империя развалилась на ряд отдельных государств. Но в конце кон-
цов из степей явились еще одни варвары, которые обратились в но-
вую религию и создали другую исламскую империю — Османскую.
Эта империя и была непосредственно вовлечена в систему европей-
ских государств. Исламская угроза нависала над Европой вплоть до
Смятия осады Бены в 1683 году. Турки сумели создать регулярную
дисциплинированную пехоту, но основой ее, как у всей военной си-
стемы ислама с его первых дней, были рабы. Из таблицы 2, содержа-
щей данные о годовом государственном доходе разных европейских
Государств в XV-XVII веках, способные дать представление об от-
носительной экономической и военной мощи, видно, что Осман-
СКая империя не имела никаких асимметричных военных и эконо-
мических преимуществ, которые позволили бы ей утвердить свою
Гегемонию в Европе.
flOnklua 2. ОЦЕНКА ГОДОВОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ДОХОДА РАЗЛИЧНЫХ ГОСУДАРСТВ
XV-XVII ВЕКАХ (МЛН ЗОЛОТЫХ ДУКАТОВ)
Итальянские государства И4П) Другие европейские государства (ок. 1600) Неевропейские государства (в разные годы)
Иааполь 1,6 Испания(Кастилия) 9,0 Иран (1492) 3,0
||№ция 1,о Франция 5,0 Византия
Милен о,б Венеция 3,9 (раннее Средневековье) 7,08-8,0
Флоренция 0,3 (начало XIV века) 1,0
Папокое государство 0,2
Лнуя 0,1 Османская империя (1527-1528) 9,7
Ниточник: Inalcil, Quataert 19941:81-82 (1.20-1.21).
ГЛАВА 1 . ИМПЕРИИ
I 63 I
Зв прммвми Европы
корни международных отношений, которые и по сей день оказыва-
ют влияние на мышление и деятельность в международной поли-
тике! были созданы для объяснения войны и мира в анархичной си-
стеме европейских государств, возникшей после краха Римской
империи. Однако это анархичное сообщество было самой распро-
страненной в истории формой международных систем. К тому вре-
мени, когда возникли эти теории, в Евразии — за пределами мира
западного христианства — существовали арабо-исламская систе-
ма, сфера которой протянулась от Испании до Персии, международ-
ная система индийского субконтинента, китайская система и мон-
голо-татарская система евразийских степей. Некоторые из этих
систем, такие как арабо-исламская и индийская, состояли из ряда не-
зависимых государств, но все они были имперскими системами. Как
отмечают Хедли Булл и Адам Уотсон, «в центре каждой был сюзе-
рен, верховный правитель — халиф, или повелитель правоверных,
император в Дели, великий хан монголов, сын неба в Китае — кото-
рый обладал непосредственной властью в центральной и важней-
шей части империи; вокруг сердца империи располагалась обшир-
ная периферия, состоявшая из местных автономных царств,
признававших верховную власть сюзерена и плативших ему дань»
(Bull, Watson 1984:3).
За пределами Евразии, в Америке, находились империи ац-
теков и инков с развитыми цивилизациями, хотя и опиравшимися
на технологию каменного века. В них власть принадлежала неболь-
шой правящей группе, сумевшей в результате продолжительных
войн навязать свое господство подданным, принимавшим сложив-
шееся положение без всякой лояльности (Ibid., 19). Географически
изолированные, эти империи не сталкивались с внешним давлени-
ем вплоть до появления в XVI веке завоевателей с Иберийского по-
луострова. Аналогичным образом древние евразийские империи
торговали между собой, но практически не вступали в конфликты
из-за высокой стоимости транспортировки на большие расстояния
и ведения войны на удаленных территориях. Главной угрозой, с ко-
торой они сталкивались, были нашествия варваров из регионов
с кочевым пастбищным сельским хозяйством, т.е. с севера, из сте-
пей, и с юга, из аравийских пустынь. Но не считая арабов, которые
сумели создать особую собственную цивилизацию — исламскую,
все остальные кочевники быстро перенимали культуру и древние
политические учреждения завоеванных ими империй.
ЧАСТЬ I. МИР
I 64 I
В Африке север стал частью арабо-исламской системы, и то же
Самое можно сказать о малых торговых государствах, таких как Зан-
зибар на восточном побережье. Эфиопия осталась одним из старей-
ших христианских государств. Остальная часть Африки к югу от
Сахары до появления европейцев в XVIII и XIX веках состояла отча-
СТИ из наследственных монархий, таких как государства зулусов,
ашанти и буганда, но большей частью была заселена племенами, не
акавшими ни письменности, ни государственности. Эти общества
Стали предметом многочисленных антропологических исследова-
ний. Здесь воистину господствовала Гоббсова анархия, однако этим
Племенам удавалось поддерживать порядок без института прави-
тельства, наглядно опровергая предположение, что в отсутствие Ле-
•Иафана никакой порядок невозможен. Этот порядок обеспечивался
^Сильными моральными или социальными санкциями, возможны-
ми в небольших и культурно гомогенных обществах, религиозны-
ми или сверхъестественными санкциями, а также посредством при-
нуждения к исполнению законов децентрализованными мерами
цСВМОПомощи" Исследователи современной системы государств от-
метили сходство между методами поддержания порядка в этих анар-
КИЧных обществах примитивных народов и теми методами, кото-
рые помогают поддерживать некоторый порядок в сообществе
Современных государств, где также отсутствует стоящее над всеми
Правительство» (Ibid., 105).
Таким образом, может оказаться, что настоящим предше-
ственником возникшей в Европе анархичной системы государств
была система социальных взаимодействий, возникшая у наших
Предков в каменном веке. Специалисты по теории международных
Отношений утверждают, что, несмотря на попытки Карла V, Людо-
ВИка XIV, Наполеона и Гитлера заново воссоздать Римскую импе-
рию, европейская система государств сохранила свои отличия от
Всех международных систем, существовавших в других регионах
Мира. Булл и Уотсон считают, что «она пришла к отвержению како-
го бы то ни было принципа гегемонии и рассматривает себя как со-
общество суверенных или независимых государств. У этого исклю-
чающего гегемонию общества были свои прецеденты в истории:
ГОрода-государства античной Греции, эллинистические монархии
В период между смертью Александра Великого и римским завоева-
нием, возможно, „период Воюющих царств" в Древнем Китае»
(Ibid., 6). Но, как мы уже видели, возможно,что это отторжение геге-
монии европейской системой государств, возникшей на развалинах
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 65 I
Римской империи, было просто-напросто вынужденным. Ведь оно,
как и другие примеры анархичных международных систем, было ис-
ключением из правил. В мировой истории доминируют гегемонист-
ские или имперские, а не анархичные международные системы.
Пороховые империи
Перекрытие Османской империей древних торговых путей, по кото-
рым в Европу из Южной и Юго-Восточной Азии поступали пряно-
сти, стало одной из причин начала эпохи Великих географических
открытий XV-XVI веков: европейцы искали пути к «островам пряно-
стей» в обход Блистательной Порты. За этим последовало создание ев-
ропейских империй в других частях света. Инструментом океанской
экспансии стали построенные в XVI веке парусные корабли, воору-
женные пушками. Впервые появившись в Англии, они были быстро
взяты на вооружение всеми европейскими морскими державами. Их
предшественниками являлись пригодные для океанских плаваний
парусники, разработанные в Северной Европе и заменившие преж-
ние парусно-гребные корабли. Именно на таких суднах в 1492 году Ко-
лумб добрался до Америки, и на них же туда попали конкистадоры,
которые сумели разрушить цивилизации инков и ацтеков с помощью
небольшого числа взятых с собой лошадей. Лошади до смерти пугали
американских индейцев, которые сроду не видели ничего подобного,
так как их предки уничтожили всех лошадей в Америке еще десять ты-
сяч лет назад. С помощью лошадей, ружей и новых болезнетворных
бактерий, которых завоеватели принесли с собой, они очень быстро
подчинили большинство индейцев. Сначала колонизацией Америк
занимались испанцы и португальцы, а позднее на севере к освоению
подключились англичане и французы (см.: Diamond 1997)16.
16 Говард, впрочем, сомневается в том, что у конкистадоров было сколько-ни-
будь существенное техническое преимущество (см.: Bull, Watson 1984). Цитируя
Пэрри, он пишет, что пушки, которые Кортес снял с кораблей, были «малы и не
очень эффективны, хотя нет сомнений, что их грохот и дым производили сильное
впечатление. У Кортеса, помимо пушек, было еще 13 мушкетов» (Раггу 1968). Пэрри
также утверждает: «Кортес довез до Америки только шестнадцать лошадей, и часть
из них вскоре погибла в боях. Большинство его людей воевали в пешем строю, а во-
оружены были шпагами, пиками и арбалетами» (Ibid., 95-96). Преимуществом испан-
цев было стальное оружие, которому противостояли каменные топоры, но Говард
утверждает, что «своими победами они были обязаны, главным образом, просто-
душной безжалостности, отчаянной решимости и фанатизму. Подобно своим пред-
кам времен Реконкисты, они сражались за землю и за Христа, ну и, разумеется, за
золото, когда его удавалось найти» (Bull, Watson 1984:35). Похоже, что их победа—
это еще один пример парадокса силы, о котором говорит Хиршлейфер!
ЧАСТЬ I. МИР
I 66 I
У западных держав не было подобного асимметричного во-
ЯИНОГО преимущества, которое позволило бы им создать империи
Дрягионах восточных евразийских цивилизаций. Собственно гово-
ря» до XVIII века вооруженные парусные корабли позволяли евро-
ВЯЙЦам создавать лишь небольшие фактории вдоль побережья
Индийского океана и в морях, омывающих Китай, потому что кора-
фЯЛЬНые пушки не позволяли использовать силу в глубине матери-
м» а линии снабжения европейцев, связывавшие их с метрополия-
101» были сильно растянуты. На первом этапе развития отношений
ВДостоком европейцы вели себя осмотрительно и обращались
Я Тамошними властями как с равными, исходя из взаимовыгодных
Торговых интересов. Однако империя Великих Моголов в Индии не
ОМЯЛА военно-морского флота с пушечным вооружением, а потому
Щ могла гарантировать защищенность своего побережья (Keegan
1994:339) . Китай и Япония, напротив, по сути дела закрыли свои
Араны для всяких контактов с иноземцами.
В правление династии Мин (1368-1644) Китай начал осу-
ществлять морскую экспансию, вершина которой была достигну-
та. когда «корабли-сокровищницы» легендарного адмирала Чжэн
бороздили Индийский океан (1405-1453) от Борнео и Малайзии
ДО Цейлона, Восточной Африки и Красного моря, утверждая пов-
саоду китайский сюзеренитет и скрепляя отношения с местными
Правителями посредством даров и торговли. Уильям Мак-Нил
рЙерждает, что в этих экспедициях китайцы во всем превосходили
ЯЯропейцев: «Больше кораблей, больше пушек, большая числен-
ность экипажей, бблыпая грузоподъемность, и все это в соедине-
нии с искусством навигации и мореходными качествами, равными
тому, что имели в своем распоряжении европейцы во времена Ко-
лумбии Магеллана» (McNeill 1982:44). Он полагает,что,если бы ки-
тайцы продолжили свои морские экспедиции, они смогли бы от-
крыть западное побережье Америки «за полвека до того, как
Колумб, тщетно старавшийся добраться до Китая, случайно нат-
МИулся на Эспаньолу. Нет сомнений, что китайские корабли обла-
дали достаточными мореходными качествами, чтобы пересечь Ти-
КИЙ океан и вернуться назад. Более того, если бы китайские
Мореплаватели продолжили морские экспедиции, подобные тем,
ИОТОрые осуществил Чжэн Хэ, они вполне смогли бы обогнуть Аф-
рику и открыть Европу еще до того, как умер принц Генрих Море-
плаватель (1460)» (Ibid.,45). Но ничего этого не случилось. Причи-
ной послужило то, что в рамках того процесса, который можно
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 67 I
называть «упадком китайского духа»* (Lal 1998а: 42-44), импера-
тор династии Мин запретил в 1436 году строительство морских су-
дов, а Китай по сути дела превратился в герметически замкнутое
политическое и экономическое образование.
В Японии сегунат Токугава (1600-1868) сумел умиротворить
и объединить страну, покончив с хаосом, создаваемым средневеко-
выми воинами-феодалами. Как и в Европе, это было достигнуто
путем разрушения крепостей мятежных самураев с помощью пу-
шек и ружей, завезенных в Японию португальскими купцами
в 1542 году. Взятие крепости Осака в 1614 году Иэясу Токугавой оз-
наменовало окончательную консолидацию власти сегунов (Keegan
1994:42-45). Сосредоточив в своих руках всю власть, Токугава ра-
зоружили население, сделали производство ружей и пушек прави-
тельственной монополией, а в 1636 году провозгласили политику
сакоку, в соответствии с которой страна была закрыта для ино-
странцев и для контактов с ними. После того как принявшие хри-
стианство японцы подняли в 1637 году восстание и, вооружившись
огнестрельным оружием, два месяца сопротивлялись в крепости
Симбара правительственным войскам, власти решили, что ружья
и иностранцы в равной мере представляют угрозу национальной бе-
зопасности и внутреннему порядку. Таким образом, и Китай, и Япо-
ния отгородились от вторжений европейцев, порождаемых торго-
выми контактами, буквально закрыв какую бы то ни было внешнюю
торговлю (McNeill 1982:147),и не допустили создания факторий, ко-
торые на следующем этапе установления европейской гегемонии
и имперского правления на Востоке стали стартовыми площадками
европейской экспансии в Индии и Юго-Восточной Азии.
Этот начальный этап европейской экспансии на другом кон-
тиненте был продолжением конфликта внутри анархичного обще-
ства европейских государств за недостижимое владычество в самой
Европе. Как показано на рисунке 2, главные европейские державы
были довольно близки между собой по величине ВВП. В соответ-
ствии с преобладавшей идеологией меркантилизма торговые выго-
ды, получаемые от создания заморских факторий, воспринимались
как кратчайший путь к экономическим преимуществам в европей-
ской силовой игре. Но, не считая Южной и Северной Америки, это
не вело к возникновению империй. Их черед пришел в XVIII веке,
* Парафраз названия знаменитой книги американского консервативного мы-
слителя Алана Блума «Упадок американского духа» («Closing of American Mind», 1987).
ЧАСТЬ I. МИР
I 68 I
ИОГДа власть европейских держав начала распространяться с торго-
вых баз на побережье в глубину суши. Проникновение на чужие за-
морские территории стало побочным продуктом создания профес-
сиональных армий, предназначенных для европейских войн
1660-1720-х годов. Этот процесс включал установление дисципли-
ны путем муштры, создание инфраструктуры снабжения, включая
регулярное жалованье для укрепления лояльности, организацию
Снабжения через все более протяженные линии коммуникаций
И» наконец, возикновение корпуса смелых и профессиональных
Офицеров (Keegan 1994:45). Был создан своего рода современный
Вариант римских легионов. Возросшая социальная эффективность
европейских армий обеспечила им асимметричное военное превос-
ходство над туземными войсками, и это впервые осознали францу-
зы под командованием Жозефа Дюпле в 1746 году в Индии.
Тяжелая полевая артиллерия была известна в Индии со вре-
мен султаната XIII века и использовалась в сочетании с кавалерией
(Rothermund 2002). Ружья и мушкеты были известны с тех пор, как
В результате молниеносных набегов Бабура на Северную Индию
была создана империя Великих Моголов (1526). Но индийский стре-
лок был индивидуалистом, а в те времена чистка ствола и заряжа-
ИИе ружья занимали много времени. Все переменила произошед-
шая в Европе XVII века революция в военном деле, в ходе которой
была введена строевая подготовка (McNeill 1982:147; Keegan 1994:45).
Шведский король Густав II Адольф обнаружил, что небольшие от-
ряды мушкетеров, обученных стрелять залпами, пока их товарищи
Перезаряжают ружья, при точной синхронизации действий, обес-
печиваемой сержантами-инструкторами по строевой подготовке,
Могут стрелять как коллективный живой пулемет. Французский гу-
бернатор Дюпле перенес этот метод в Индию, набирая местных
Солдат и обучая их европейской строевой подготовке в своей фак-
тории. В1746 году, осаждая Мадрас, 230 европейских солдат и 700 ту-
ММНых пехотинцев (сипаев) обратили в бегство индийскую армию,
Включавшую 10 000 кавалеристов, а также боевых слонов. Британцы
усвоили этот урок. В 1757 году в битве при Плесси, использовав пре-
восходство в организации и дисциплине и предательство местных
Чиновников, полковник Роберт Клайв, командовавший отрядом
В 3000 человек, из которых только 800 были европейцами, обратил
В бегство 50-тысячную туземную армию.
Третья стадия европейской экспансии в середине XIX века,
В ходе которой британцы получили контроль над большей частью
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 69 I
индийского субконтинента, европейцы начали делить Китай, была
ликвидирована закрытость Японии и началась драка за Африку, по-
следовала за Промышленной революцией с ее научными и техниче-
скими достижениями. Пароходы и железные дороги, скорострельное
и дальнобойное оружие, появление которых стало возможным после
создания сильных взрывчатых веществ, развитие медицины, благо-
даря которому европейцы смогли преодолеть биологический барьер,
ранее защищавший от их «попечения» тропические территории, осо-
бенно в Африке (McNeill 1982:224)17, — все это позволило европей-
ской экспансии превратиться в имперскую. Это был период, когда
Великобритания, ведущая промышленная и торговая держава, разгро-
мившая вместе со своими союзниками под Ватерлоо в 1815 году
французов, попытавшихся установить свое господство в Европе, по-
строила британскую империю. На рисунке 2 показано, что пример-
но в 1 820- 1870-х годах Великобритания имела самый высокий ВВП.
Эволюция американской гегемонии
По мере того как индустриализация распространялась за пределы
Великобритании и охватила ее бывшую колонию США, а также Ев-
ропу, прежнее британское лидерство стало уходить в прошлое. Ос-
паривать первенство родины Промышленной революции начала
Германия, а за ней последовала Америка. Как только очередная дер-
жава попыталась подчинить себе Европу, анархичная система евро-
пейских государств была ввергнута еще в две войны. Вследствие ев-
ропейской экспансии прошлых столетий в эти войны оказался
втянут весь мир. Поскольку экономическая и военная мощь евро-
пейских держав была примерно одинакова, существовала опасность
патовой ситуации. Решающим фактором стало то, что на стороне Ве-
ликобритании и ее союзников выступила страна с самым быстрора-
стущим ВВП — Соединенные Штаты Америки. После 1913 года
США были самой развитой экономически и потенциально самой
мощной военной державой мира (см. рис. 2). Тем не менее мир, ко-
торый попытался установить Вудро Вильсон после Первой мировой
войны, был основан на кантовских идеях интернационализации ев-
ропейского сообщества государств и поддержания международного
порядка с помощью системы коллективной безопасности.
После Второй мировой войны с изобретением ядерного ору-
жия началось военное и идеологическое противостояние двух сверх-
17 Главным достижением была профилактика малярии (см.: Headrick 1979).
ЧАСТЬ I. МИР
I 70 I
Держав, США и СССР. Ни одна из сторон не имела явного асимме-
тричного военного преимущества. Это нашло отражение в доктри-
не гарантированного взаимного уничтожения. Когда в 1989 году
С крушением Советского Союза противостояние прекратилось,
США остались единственной сверхдержавой. Как видно из рисун-
ка 1,США обладают бесспорным экономическим превосходством.
А какова их военная сила?
Военный историк Джон Киган продемонстрировал, что ре-
шающими факторами в двух мировых войнах были американская
Промышленная мощь и способность контролировать моря. На-
пример, в ходе Второй мировой войны «из 750 000 самолетов, про-
изведенных основными участниками войны, 300 000 были постро-
ены в США, причем 90 000 из них были выпущены только в одном
1944 году» (Keegan 1994:313). Из этого следует, что «в любом буду-
щем конфликте с применением обычных видов оружия, в котором
речь будет идти о национальном выживании, решающее значение
Получат производственные возможности, а не что-либо иное»
(Ibid.) . Но это еще не все.
В 90-х годахXX века в результате еще одной технологической
революции в военном деле возможности вооруженных сил Америки
Качественно изменились. Это было продемонстрировано в кампа-
ниях 2001 года в Афганистане и 2003-го в Ираке и, вероятно, еще бо-
дее увеличит военное превосходство Америки. Речь идет об исполь-
зовании в военном деле новых информационных технологий (IT).
Военные операции становятся все более информатизированы, и «ту-
ман войны»* вскоре будет окончательно устранен (Luttwak 2003;
Arquilla, Ronfeldt 1997; Owens 2001). Как отмечает Эдвард Люттвак,
ОГНевая мощь и маневренность — это два классических аспекта во-
енных действий с применением обычного оружия: «В отсутствии
ОГНевой мощи для подавления врага маневры могут принести успех
ТОЛЬКО либо в противоборстве с ничтожным или очень слабым про-
ТИВНиком, либо ценой потерь, возможно очень больших. Без приме-
нения маневра, который позволит эффективнее использовать огне-
вую мощь, единственным выходом — в отсутствие возможности
Достичь более быстрой победы при помощи окружения или дезорга-
низации противника—будет перемалывание противника до полного
• Термин, который используется для обозначения неполноты информации
При принятии решений во время военных действий. Восходит к книге К. фон Клаузе-
|Йца «О войне».
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 71 I
истощения» (Luttwak 2003:13). Огневая мощь наземных сил, в том
числе пехоты, артиллерии и танков, ограничена снабжением боепри-
пасами. Современный танк может израсходовать весь боекомплект
в течение часа, а в любом серьезном бою, какие бы средства транс-
порта ни использовались, пехота рискует остаться без боеприпасов
гораздо раньше, чем у нее кончится еда и топливо.
Развитие авиации и высокоточных управляемых бомб про-
будило надежду, что огневая поддержка будет осуществляться с уда-
ленного расстояния, что даст возможность наземным силам сосредо-
точиться на маневрах. Ранее проблема с замещением сухопутной
огневой мощи огневой поддержкой с воздуха состояла не столько
в недостатке точности, сколько в хроническом отсутствии непрерыв-
ности этой поддержки, а еще в большей степени — в нехватке свое-
временной информации. Сведения о расположении своих и враже-
ских сил в условиях постоянного изменения обстановки на поле боя
и способность поддерживать связь с участвующими в бою войсками
критически важна для победы, что и продемонстрировал в свое
время Чингисхан с его быстрыми гонцами. Учитывая новые дости-
жения в обработке и передаче данных, мгновенное получение ин-
формации стало реальностью. Это было впечатляюще продемон-
стрировано во время иракской и афганской кампаний, где новые
информационные технологии и беспилотные летательные аппараты,
такие как Predator, использовались для непрерывного воздушного на-
блюдения за огромными территориями и даже для поражения раке-
тами точечных целей, представляющих собой отдельного человека,
как в случае ликвидации йеменского террориста, ответственного за
подрыв американского эсминца Cole в порту Адена в 2002 году. Ин-
формационные технологии позволяют американским отрядам спе-
циального назначения наносить точные удары по талибам с помо-
щью авиации,что приводит в изумление афганских союзников США.
Оснащение солдат сухопутных войск наручными компьютерами
и «умными» очками с функцией ночного видения качественно изме-
нили природу войны, которую могут вести вооруженные силы США.
Новая революция в военном деле направлена в конечном
итоге на освобождение маневрирующих войск от бремени огневой
мощи, чтобы в полной мере использовать потенциал маневра, и в то
же время на повышение эффективности огневой мощи, которое из-
бавит ее от неизбежной фрагментации сил в ходе маневра. Такая си-
стема была предложена в конце 70-х годов XX века генеральным
штабом СССР под названием «разведывательно-ударная система»
ЧАСТЬ I. МИР
I 72 I
(Ogarkov 1982). «На первом этапе система с помощью компьютера
Собирает воедино данные из всех разведывательных источников,
Чтобы выявить и установить местонахождение всех целей, предста-
вляющих потенциальный интерес. После этого штаб устанавливает
Приоритетность всех выявленных целей и выбирает наиболее аде-
кватные средства поражения из всего круга возможностей: баллисти-
ческие и крылатые ракеты, бомбардировщики и истребители-бом-
бврдировщики, беспилотные летательные аппараты, артиллерия,
установки залпового огня и даже рейды спецназа. На последнем эта-
пе Система с помощью компьютера генерирует приказы о скоорди-
нированном нанесении ударов, проверяет исполнение приказа, оце-
нивает нанесенный ущерб и отдает приказы о повторных ударах по
Недостаточно поврежденным целям» (Ibid., 15).
,. В силу своей экономической слабости и технической отста-
ДОСТИ, особенно в области IT, СССР не удалось создать эту систему.
США же в настоящее время продвинулись в ее создании довольно
Д|леко. Когда Рональд Рейган поднял ставки в военном соперниче-
стве, начав кампанию за принятие программы «звездных войн», Со-
веты поняли, что больше не в состоянии конкурировать с США
g Военной сфере, так как у последних появилось асимметричное
Преимущество в боевой решительности. Тогда СССР отказался от
СТВтуса сверхдержавы18.
। Более того, эти американские военные достижения означа-
ют замещение людей в войне капиталом (что естественно для эко-
номики с относительным изобилием капитала и относительной де-
фицитностью трудовых ресурсов), в результате чего уменьшается
Необходимость рисковать большим числом солдат в конфликтах,
МОТОрые еще совсем недавно представляли собой по сути дела вой-
ну На истощение. В прошлых войнах бедные страны с многочислен-
ным населением, использовавшие методы ведения войны больши-
ми массами людей, имели преимущество, поскольку ценность
Человеческой жизни, измеренная упущенным доходом, была неве-
ДМКа.Но новейшие технологические достижения сильно уменьши-
ли ЭТО преимущество. Как свидетельствуют сравнительно низкие
НОТери жизней американцев, афганцев и иракцев в кампаниях про-
движения «Талибан» и Саддама Хусейна, сегодня машины
Побеждают плохо экипированных людей. Учитывая расходы на раз-
рэботку и развертывание этих новых систем оружия, а также лиди-
W См. выше примем. 5.
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 73 I
рующие позиции, достигнутые США в области информационных
технологий, американцы обладают сейчас подавляющим асимме-
тричным военным превосходством не только над вооруженными
силами стран третьего мира, против которых до сих пор использо-
валось новое оружие, но и над потенциальными соперниками, таки-
ми как европейцы, китайцы и русские.
Травма вьетнамской войны привила американской обще-
ственности (и государственным деятелям) естественное нежелание
жертвовать жизнью американцев, экономическая ценность кото-
рой, выраженная величиной упущенных доходов, очень велика. Это
проявляется в нежелании использовать американскую военную
мощь, что сковывает движения американского гиганта. Новые во-
енные технологии, снижающие количество американских солдат,
подвергающихся непосредственной опасности, означают, что это
нежелание нести потери в живой силе больше не будет сковывать
проявление американской военной мощи. Поэтому США сегодня
обладают экономическим и военным превосходством, невиданным
со времен падения Римской империи.
Если следовать логике предложенного выше анализа, резуль-
татом должен был бы стать слом анархичного общества, служащего
основой для большинства теорий международных отношений,
и создание американской системы имперского господства. Прои-
зошло это или только должно произойти — эти вопросы относятся
к числу главных из тех, на которые, как я надеюсь, дает ответ насто-
ящая книга. Глядя в прошлое цивилизаций, следует понять, что
большинство теорий международных отношений, которые до сих
пор были в ходу, применимы к особому случаю — к анархичному
обществу европейских государств, установившемуся после падения
Рима19. От этих теорий мало пользы при поиске пути к созданию
и поддержанию порядка в условиях мировой гегемонии или империи.
Жизнь империй: мотивы, механизмы, результаты
Мотивы
Согласно Рондо Камерону, главным мотивом создания древних ме-
сопотамских империй были «трофеи, дань и налоги, которые заво-
евателям удавалось выжать из завоеванных стран и, в частности, из
19 Именно эти посылки легли в основание системы ООН и, до обнародова-
ния доктрины Буша, по крайней мере теоретически поддерживались всеми прави-
тельствами.
ЧАСТЬ I. МИР
I 74 I
ММЛедельческих масс» (Cameron 1993:31). Это и есть целевая функ-
ция хищнического государства, о котором мы говорили выше, —
Максимизация чистого дохода. Но для Александра Великого, ри-
МЛЯН, вроде Юлия Цезаря, и монголов, таких как Чингисхан, это бы-
ДО ЯЩе и стремление к славе. Для месопотамской, китайской, индий-
ОЮЙ , египетской и римской империй существовала также цель рас-
ширить территорию государства до его естественных границ, кото-
рые могли бы служить препятствием для кочевых хищников. Для
Испанских конкистадоров и исламских завоевателей взаимодопол-
няющими мотивами были добыча и желание обратить язычников
| Истинную веру. Для британцев и голландцев невольное расшире-
ние империи было почти непреднамеренным результатом устано-
вления контроля над отдаленными территориями со стороны их
Юртовых компаний, экспедиции которых поощрялись их странами
Времках давнишнего, продолжавшегося со времен Ренессанса, со-
перничества с другими европейскими государствами. В этих слу-
ЧИЯХ флаг следовал за торговлей, а правительство метрополии в рав-
10Й степени руководствовалось желанием утвердить Рах, чтобы
ЦШдать возможной торговлю, и стремлением к максимизации пря-
мого дохода в виде трофеев и дани из дальних доминионов. Как ВИ-
ДОМ, в прошлом мотивы создания империй были смешанными, так
ЧТО их нельзя свести к некоему простому мотиву, как это пытались
(ДОлать разные теоретики империализма от Дж. А. Хобсона до Вла-
ДОМИра Ленина и Йозефа Шумпетера20.
Механизмы
kllCHe инструменты (механизмы) использовались и используются
ДОЯ поддержания имперского порядка? Ответ дает древнейшая из
Империй, о которых я упоминал выше. Как отмечает Мак-Нил, древ-
ИЯЯ Месопотамия, в частности, в правление Хаммурапи, уже обес-
W Марксистские теории империализма, которые видят в нем порождение
ДОмянсового или монополистического капитализма, в наиболее популярной форме
МЛОЖены в работе Ленина (Lenin 1916), но даже марксисты осознают наличие
ИВМЗНЫХ недостатков в этих теориях. См.: Brewer 1990; Etherington 1984; Warren
fBBOi Kiernan 1984. Шумпетер (Schumpeter 1955) и Хобсон (Hobson 1902) подчерки-
МЛИ Связь между капитализмом и формальным империализмом и разделяли «наив-
ИЯОИДею, что можно найти форму капитализма, которая обеспечит мир и процвета-
нии ДЛЯ всех» (см.: Cain, Hopkins 2002:31-33). Неомарксисты вроде Валлерстайна
(^llerstein 1980) и Франка (Frank 1998) считают, что индустриализация подтолкнула
Й Империализму. Но Кейн и Хопкинс показывают, что это воззрение необоснованно
(СЙ|1П| Hopkins 2002). См. также: Tilly 1992.
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 75 I
печивала основные инструменты поддержания целостной и ста-
бильной империи с обширной территорией — «бюрократию, зако-
ны и рыночные цены» (McNeill 1979:36).
Бюрократия вынуждала людей в отдаленном уголке импе-
рии принимать как должное, что к незнакомцу, предъявляющему
документ о назначении его губернатором от имени монарха, следу-
ет относиться соответствующим образом. Нужно было убедить со-
вершенно незнакомых людей, что они должны сотрудничать с дру-
гими чиновниками и верить утверждениям последних, что они
действуют в качестве должностных лиц. Законы Хаммурапи позво-
ляли совершенным чужакам взаимодействовать между собой и за-
щищать свои права собственности. Аналогичным образом и ры-
ночные цены, и обязательные к исполнению правила торговли
делали возможным эффективное сотрудничество между незнако-
мыми людьми (Ibid.). Чем обширней территория, на которой дей-
ствуют имперские приказы, тем более предсказуемы отношения
между людьми. Этот продукт имперского Раху поддерживавшийся
регулярными армиями, которыми руководил профессиональный
офицерский корпус (изобретение ассирийцев), а также набор
«определенных законом и обычаем прав и привилегий купцов
облегчали торговлю на сравнительно больших расстояниях между
взаимно чуждыми и недоверчивыми людьми» (Ibid., 63). Таким об-
разом, этот Рах вел и к миру, и к процветанию.
Римская, Китайская и Британская империи—последняя осо-
бенно в Индии — наглядно демонстрируют эти механизмы империи.
Римская империя начиналась как система непрямого правления. Со-
гласно Арнольду Тойнби, «имперскому правительству приходилось
ограничивать себя двойной задачей — поддерживать мирные отно-
шения между местными общинами и защищать их от нападения
других варваров; для достижения этих ограниченных целей было
вполне достаточно легкого военного и политического каркаса» (To-
ynbee 1995:278). Но начиная с правления Марка Аврелия (121-180)
империей правила уже централизованная, иерархически организо-
ванная бюрократия, и отчасти причина этого состояла в ограничен-
ности резерва, из которого можно было набирать служащих для
управления на местах. В результате централизации системы импер-
ской власти, продолжает Тойнби, «высокомерные местные маги-
страты и члены местных советов были низведены до положения пас-
сивных инструментов государственной казны, используемых для
выбивания разорительно тяжелых налогов из местных нотаблей»
ЧАСТЬ I. МИР
I 76 I
(Ibid.) . После Диоклетиана должности в армии и администрации бы-
ли открыты для любого римского гражданина, имевшего необходи-
мое образование. Эта имперская бюрократия распалась в течение се-
ми столетий после того, как ее начало было положено Августом.
В отличие от этого мандарины (китайские бюрократы),ин-
ститут которых был создан императором династии Хань Лю Ба-
ИОМ в 196 году до н.э., принимались на службу в соответствии
С Личными достоинствами, определяемыми результатами экзаме-
нов. Это обеспечило китайскому государству надежный админи-
стративный костяк, который просуществовал без перерывов до
1911 года. Сегодня коммунистическое государство заново создает
МО после того, как в начале 80-х годов XX века Дэн Сяопин начал
реформирование страны.
В Индии великолепная система гражданской администра-
ции была создана из служащих Ост-Индской компании. Тойнби пи-
шет: «Здесь, как и в случае с римским сословием всадников, начало
было настолько скверным, что не было и надежд на исправление, но
•Обоих случаях хищная банда грабителей за удивительно короткое
Время была обращена в корпус государственных служащих, кото-
рых вдохновляла отнюдь не жажда наживы и для которых делом че-
вТИ было не допустить злоупотреблений непомерной политической
дестью, оказавшейся в их руках. Своим подкупающим характером
британская администрация в Индии, по меньшей мере отчасти, обя-
МИа решению Ост-Индской компании подготовить своих служащих
•решению вставших перед ней новых политических задач; создан-
МД при этом система обучения превзошла даже ту, по которой готови-
ли В то время чиновников для самой Британии» (Ibid., 313-314). Ког-
да после восстания 1857 года британская корона взяла управление
Индией в свои руки, была учреждена система отбора служащих по
результатам экзаменов, аналогичная китайской. Однако перво-
начально высшие посты в индийской гражданской администра-
ции были для индийцев закрыты. Это неудачное решение, шедшее
•разрез с опытом римлян и китайцев, принимавших на должности
• аппарате имперского управления людей любого происхождения,
Привело — как и в других европейских «пороховых» империях —
• Националистическим «креольским» протестам, которые в конеч-
ном итоге разрушили эти империи (Anderson В. 1991).
В случае империй, создававшихся варварами, новые прави-
ТЗЛИ зачастую сохраняли государственную администрацию пред-
шественников. Но в случае османов султаны создали класс админи-
МАВА 1. ИМПЕРИИ
I 77 I
страторов из своих личных рабов. Из этих рабов, набиравшихся во
всех этнических группах империи и обученных искусству управле-
ния, была создана эффективная мультиэтническая административ-
ная структура, которая, в отличие от бюрократий европейских им-
перий, не имела этноцентрического характера. В тех империях, где
доступ в ряды бюрократии был открыт для талантов любого проис-
хождения, возникала общая имперская культура, способствовав-
шая интеграции разнообразных групп, входивших в империю,
в культурное и политическое единство. Это уменьшало опасность
националистических революций.
Империи производили еще два общественных блага, имев-
ших существенное значение для их выживания. Первым была эф-
фективная система коммуникаций. Это было не только ключевым
инструментом поддержания военного контроля над удаленными
доминионами, но и средством политического контроля, осущест-
вляемого силами полиции общественной безопасности и тайной
полиции (Toynbee 1995:288). Неотъемлемой частью этой системы
коммуникаций были общественный транспорт и имперская почто-
вая служба, восходящие еще к шумеро-аккадским империям. Им-
перские курьеры почтовой службы выполняли также функции
шпионов, присматривавших за провинциальными сатрапами. Си-
стемы коммуникаций для контроля над империями создавались
и за пределами Месопотамии, от китайцев до инков21. Но, как сви-
детельствует опыт римских и многих других имперских правите-
лей, системы коммуникации и, прежде всего, средства обществен-
ного транспорта — мосты и дороги — являются обоюдоострым
оружием. Когда все пути ведут в Рим, однажды по ним могут прой-
ти варвары, полные решимости уничтожить его цивилизацию, что
и произошло на самом деле. Этот факт находит прямую аналогию
21 Тойнби отмечает: «Инки... были строителями дорог и крепостей; как и ри-
мляне в ходе покорения Италии они использовали эти инструменты, чтобы упрочить
свое господство на новых территориях и одновременно подготовить почву для сле-
дующего шага в их систематическом продвижении на север. Законченная система
состояла из двух основных параллельных дорог, которые вели на юг и на север, од-
на по Андскому плато, а другая вдоль тихоокеанского побережья, а еще были попе-
речные дороги, связывавшие их между собой. Через реки и ущелья были перебро-
шены мосты — каменные и деревянные, натяжные веревочные или просто канат
и скользящая под ним корзина. Постройка этих дорог представляла собой настоль-
ко изумительный инженерный подвиг, что, можно сказать, сооружения одного моста
через реку Апуримак было довольно, чтобы внушить благоговейный страх и подчи-
нить враждебные индейские племена» (Toynbee 1995:289).
ЧАСТЬ I. МИР
I 78 I
с событиями 11 сентября 2001 года, когда террористы использова-
ш наши средства транспорта и связи — самолеты и Интернет, —
ггобы выполнить свою варварскую задачу.
Вторым общественным благом является лингва-франка, об-
щий язык ведения дел как внутри имперской бюрократии, так
между ней и подданными. Поскольку большинство империй ин-
тегрировали в свой Рах множество этнических и лингвистических
групп, возникал деликатный вопрос: какой из местных языков дол-
жен стать лингва-франка империи? Антропологи утверждают, что
зыковая группа — это наиболее мощный идентификатор разных
культур (Hallpike 1986; Lal 1998а), а поскольку культуры воплощают
соответствующие космологические представления, навязывание
зыка той или иной языковой группы в качества лингва-франка им-
перии может привести к внутренним нестроениям. Большинство
создателей империй делали официальным свой родной язык, хотя
использовать другие не возбранялось (Toynbee 1995:297). Известны
только три случая отхода от гибкости в языковой политике импе-
рий. Первым был исламский халифат Омейядов (685-703), но си-
гуация изменилась, когда исламскую империю возглавили османы.
В период расцвета, в XVI и XVII веках, лингва-франка личных рабов
падишаха был сербо-хорватский, а на турецких военных кораблях
команды отдавались на итальянском (Ibid., 297). Вторым случаем
была языковая монополия, навязанная Латинской Америке испан-
скими конкистадорами. Но поскольку при этом их целью было об-
ращение дикарей в христианство, им пришлось пойти на компро-
мисс и допустить проповедь Евангелия на кечуа — лингва-франка
инков в мире Анд.
Третьим и самым влиятельным исключением была Китай-
ская империя. Император Цинь Шихуанди (221-210 годы до н.э.) пре-
доставил исключительный статус иероглифической письменности,
использовавшейся в его родном государстве. Он создал ханьскую на-
циональную идентичность, принудив все этнические и лингвистиче-
ские группы в стране писать свои имена этими единообразными
идеографическими знаками в новой форме. Этот язык стал языком
мандаринов и создал сохраняющееся до сих пор языковое и культур-
ное единство империи.
Результаты
Двумя главными результатами создания империй было то, что они
сохраняли мир и способствовали процветанию на своей территории.
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 79 I
Мир. Мир приходит раньше процветания. Путь к власти
обычно бывал обильно полит кровью, но после этого мир делался
главным общественным благом, который правители должны были
обеспечить, чтобы сохранить себя и власть над захваченным про-
странством. Более того, вопреки распространившемуся в наши дни
мнению об эфемерности империй, они жили подолгу. Как видно из
таблицы 3, заимствованной из авторитетного труда Сэма Файнера
«История правительства», большинство из них просуществовало
намного дольше, чем существуют Соединенные Штаты Америки,
бывшая колония, ставшая ныне мировым гегемоном. Собственно
говоря, ббльшая часть когда-либо живших на свете людей жила вну-
три империй, которые посредством своего Рах обеспечивали мини-
мальный порядок, необходимый для существования какой-либо
общественной жизни.
Таблица 3. ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ ИМПЕРИЙ, ГОДЫ
Египет, 2850-30 гг. до н. э. 2820
Китай, 221 г. до н.э. —1912 2133
Рим, 509 г. до н.э. — 476 985
Ассирия, 1356-612 гг. до н.э. 744
Византия, 330-1204 874
Венеция, 687-1799 1112
Халифат, 632-943 311
Османская империя, 1350-1918 568
Империя Ахеменидов (Персия), 550-330 гг. до н.э. 220
Сасанидская империя (Персия), 224-651 427
Британская империя в Индии, 1757-1947 190
Источник: Finer 19971:31-32.
Процветание. Объединяя в единое экономическое про-
странство территории, наделенные разными ресурсами, империи
способствовали процветанию. Греческие города-государства, пре-
вратившие Средиземное море в греческое озеро, ставшее сферой
общей культурной и хозяйственной деятельности, начали процесс
специализации и урбанизации, достигший апогея под эгидой Рим-
ской империи в I и II веках христианской эры. Длительный период
Pax Rornana создал самые благоприятные условия для развития тор-
говли. Римляне уничтожили пиратство и бандитизм, которые явля-
лись постоянной угрозой торговле в эпоху эллинизма, и Средизем-
ное море стало главной артерией торговли и обмена в империи.
Хотя римляне невысоко ставили коммерцию в своей системе мате-
риальных представлений, их Рах, а также связанное с ним развитие
ЧАСТЬ I. МИР
I 80 I
римского права и его распространение по мере расширения импе-
рии создали обширное экономическое пространство с согласован-
ными правовыми стандартами для хозяйственной деятельности.
Правовая система обеспечивала четкое принуждение к соблюдению
договоров, защиту прав собственности и своевременное урегули-
рование конфликтов (обычно справедливое). Имела место доволь-
но значительная свобода предпринимательства, а один экономиче-
ский историк охарактеризовал экономическую политику империи
как близкую к laissezfaire (Goldsmith 1984:287).
Точно так же империя Аббасидов связала мир Средиземно-
морья с миром Индийского океана, Монгольская империя связала
Китай с Ближним Востоком (Findlay 1996), разные индийские им-
перии создали на субконтиненте общее экономическое простран-
ство, а расширяющаяся Китайская империя связала бассейны рек
Хуанхэ и Янцзы. Наконец, именно британцы впервые в мировой ис-
тории сумели в XIX веке соединить весь мир, поддерживая Рах си-
лами своего военно-морского флота. И во всех других случаях Рах
обеспечивал защиту от разбойников и других хищников. Устано-
вление единой правовой системы, которая — пусть неидеально
и непреднамеренно — способствовала развитию торговли на
огромных пространствах, вела к тем выгодам от специализации, о
которых говорил Адам Смит, и тем самым к интенсивному росту
смитовского типа.
Но каждая из империй проходила вершину экономической
мощи. В условиях технологического застоя и ограниченности зе-
мельных ресурсов они не могли порождать рост прометеевского ти-
па. Они попадали в ловушку высокого уровня равновесия, когда
производство увеличивалось лишь в меру роста населения, а душе-
вой доход оставался более-менее постоянным. Мы не располагаем
количественными данными о древних империях, но были предпри-
няты героические попытки составить представление о душевом до-
ходе и численности населения в трех главных империях — Индии,
Китае и Риме — в начале христианской эры (см. табл. 4).
Индия, достигшая кульминационного момента после объе-
динения под эгидой империи Маурьев в III веке до н.э., к началу хри-
стианской эры была, пожалуй, самой богатой и многонаселенной.
Впоследствии, на протяжении следующих двух тысячелетий (до кон-
ца XIX века), показатель душевого дохода так и колебался вокруг до-
стигнутого тогда высокого уровня равновесия. Бывали перио-
ды длительного падения уровня жизни (иногда продолжавшиеся
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 81 I
не одно столетие), когда страна была охвачена войной с захватчика-
ми или между враждующими индийскими военными вождями, пы-
тавшимися создать очередную паниндийскую империю.
Таблица 4. ВВП И НАСЕЛЕНИЕ ДРЕВНИХ ДЕРЖАВ (О ГОД Н.Э.)
Римская империя
Китайская
Индийская-1
Индийская-2
ВВП, Население,
мл н USD 1990 тыс. человек
20961 55000
26820 59600
33750 75000
55146 100000
ВВП на душу населения,
млн USD 1990
381
450
450
551
Источники: Maddison 2001: 264 (В-21), 261 (В-18), 241 (В-10)—для Китая и Индии-1; Goldsmith
1984 —для Римской империи (тонны золота пересчитаны в доллары США по средним ценам
1990 года); Lal 1989 — для Индии-2 (доллары США 1965 года пересчитаны в доллары США 1990 го-
да с помощью дефлятора ВВП).
Китайская империя достигла кульминационной точки при
династии Сун в XI веке. Этот максимум был порожден установлени-
ем прочных торговых связей между долинами рек Хуанхэ и Янцзы,
аграрной революцией, основанной на технологии выращивания ри-
са на затопленных полях, и связыванием сельскохозяйственных
районов с системой рынков страны. Но главную роль сыграли заме-
чательные научные и технические открытия — столь многочислен-
ные, что в Китае фактически были созданы все ингредиенты,
необходимые для Промышленной революции. Душевой доход уве-
личился примерно до 600 долларов США (в ценах 1990 года), а чи-
сленность населения — до 100 млн человек (Maddison 2001:264).
Но после всех опустошений, нанесенных нашествием монголов,
к XIV веку население сократилось до 65 млн. Когда место монголь-
ских правителей заняла династия Мин (1368-1644), восстановившая
мир и стабильность, население опять начало расти и к 1800 году до-
стигло 400 млн. Однако практически подготовленная Промышлен-
ная революция так и не началась из-за «упадка китайского духа»
(Lal 1998а, гл. 3), а потому душевой доход продолжал оставаться
примерно на том же уровне. В этот период, частично включающий
уже Новое время, Китай переживал экстенсивный рост эконо-
мики, при котором производство увеличивалось вместе с населе-
нием на 0,4-0,5% в год. Он также попался в ловушку высокого
уровня равновесия, но при большей величине душевого дохода,
чем Индия.
Рим, третья из наших древних цивилизаций, достиг своей
вершины в правление Августа (29 год до н.э. — 14 год н.э.), который
ЧАСТЬ I. МИР
I 82 I
заменил республику принципатом. Данные, включенные в таблицу
л,представляют собой оценку, полученную Рэймондом Голдсмитом
а 14 год н.э.,год смерти Августа. Возможно, они отражают уровень
душевого дохода, который соответствует ловушке высокого уров-
а равновесия. «В I и II столетиях ни население империи, ни произ-
водство на душу населения, ни совокупный продукт не претерпе-
вали значительных изменений, скажем, больше чем на 0,1% или
<К2% в год», — отмечает Голдсмит (Goldsmith 1984:287). Тем не ме-
нее до начала экспансии США и России в середине XIX века Римская
империя оставалась крупнейшим экономическим, политическим
и финансово-денежным образованием в истории Запада. Числен-
ность ее населения и объем национального продукта также не были
превзойдены ни одной западной страной вплоть до XIX века. Со-
гласно Голдсмиту, это была «крупнейшая западная экономика на
протяжении почти двух тысячелетий» (Ibid., 263).
Но в отличие от Китайской империя, Римская пала, и, несмо-
тря на все попытки, никому так и не удалось впоследствии установить
в Западной Европе имперскую гегемонию. Причины падения Рим-
ской империи были, в конечном итоге, чисто экономическими (Ber-
nardi 1970). Расширение империи до ее естественных границ озна-
чало, что средние издержки ее поддержания неизбежно росли
и, следовательно, устойчивая рента, которую она могла собирать
с этих территорий, сокращалась. По мере того как сокровища, на-
грабленные в прошлых войнах, были постепенно израсходованы,
а стабильный поток рабов стал пересыхать, так как империя погло-
тила большую часть территорий цивилизованного Запада, ограбле-
ние соседей больше не могло быть независимым источником до-
ходов. Поскольку прошлая рента, извлеченная в период роста
империи, частично была израсходована на создание того, что мы се-
годня назвали бы «государством всеобщего благосостояния» или
социальным государством, причем без расширения внутренней на-
логовой базы, и сократить эти расходы, не вызвав внутренние бес-
порядки, было невозможно, империя жила в условиях непрерывно-
го бюджетного кризиса. Она пыталась закрыть дефицит с помощью
инфляционного налога, т.е. с помощью порчи монеты. Но и этого
не хватало, и государству пришлось поднять налоги выше приемле-
мого уровня. Налоговое давление повышалось, и к середине IV сто-
летия существенно возросли уклонение от налогов и их прямая не-
уплата среди крупных землевладельцев и высокопоставленных
должностных лиц (Ibid., 81).
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 83 I
В условиях постоянного финансового кризиса было трудно
поддерживать прежнюю военную организацию, и поскольку, как
пишет Роберт Бернарди, «скудность средств не позволяла обеспе-
чивать удовлетворительное содержание людям, проходившим во-
енную службу, территория набора новобранцев была расширена
как раз вовремя, чтобы не допустить пополнения легионов доведен-
ными до отчаяния бедняками. Вот так, по причинам бюджетного ха-
рактера меч империи в ее ранний период перешел из рук италиков
к провинциалам, а от них, в поздний период, в руки варваров... слу-
живших в автономных военных формированиях под командовани-
ем своих вождей... эта система... требовала меньше денег, чем
создание и поддержание регулярных войск» (Ibid., 73). Впустив вар-
варов внутрь ограды под давлением фискальных проблем, Римская
империя предопределила свой конец.
Тот же порочный круг, когда создание прав на государствен-
ные пособия по политическим соображениям ведет к перманент-
ному бюджетному кризису, можно наблюдать в меркантилистских
государствах постренессансной Европы, а в наши дни — в неомер-
кантилистских государствах третьего и второго мира (Lal 1987а; Lal,
Myint 1996). Есть три альтернативные пути выхода из такого рода
бюджетных кризисов государства, случавшихся в истории: реформа
и экономическая либерализация для восстановления налоговой ба-
зы (как в Англии в XVIII и XIX веках и во многих странах третьего
мира после 1980-х); революция (как во Франции в 1789 году и во
многих странах второго мира после 1989 года) и крах государства
(как в Риме и во многих африканских странах после обретения неза-
висимости).
Китайская и индийская имперские системы переживали та-
кого рода перманентные фискальные проблемы посредством перио-
дического свержения династий, после чего через некоторое время
тот или иной новый завоеватель оказывался в состоянии воссоздать
империю. А вот упадок «пороховых» европейских империй, создан-
ных после Ренессанса, отражал изменившийся баланс экономиче-
ской и военной мощи в борьбе их метрополий за господство в са-
мой Европе, поскольку эти империи и были всего лишь заморскими
форпостами этой борьбы.
До революционных изменений административного аппа-
рата в XVI веке и нарастающей монетизации экономики способ-
ность любого государства собирать налоги в сравнении с совре-
менными государствами была очень невелика. Голдсмит пишет
ЧАСТЬ I. МИР
I 84 I
о Римской империи: «В соответствии с ее либеральной экономи-
ческой политикой, очень близкой к тому, что позднее назовут ре-
жимом laissezfaire, а в то же время из-за ограничений, неизбежных
в еще только частично монетизированной экономике, доля расхо-
дов центрального и местных правительств в ранней Римской им-
перии была очень низка — вероятно, не более 3% для имперского
центра и порядка 5% для всех уровней вместе. Это не только нам-
ного ниже того, к чему мы привыкли в развитых странах после
Первой мировой войны, но это даже ниже, чем в слаборазвитых
странах, где доля государственных расходов составляла в 1960 году
порядка 8%, примерно как в Англии в 1688-м или в США и Франции
в 1820-м» (Goldsmith 1984:283).
Иностранные империи облагают население меньшими на-
логами, чем местные, что также соответствует логике нашей ана-
литической схемы. Так, по оценке Мэддисона, в Индии империя
Великих Моголов на пике своего могущества в XVI веке (в период,
когда она уже была ассимилирована индийцами) изымала в свою
казну от 15 до 18% национального дохода. В отличие от нее Бри-
танская империя во время колониального правления в Индии
изымала в виде налогов всего лишь 6% национального дохода
(Maddison 1971: 22,45). Дело в том, что британцы, в отличие от
большинства других завоевателей Индии, после краткого началь-
ного периода, окончившегося с восстанием сипаев 1857 года, когда
они пытались ассимилироваться и стать похожими на традицион-
ных правителей Индии, т.е. в полной мере наслаждаться обычая-
ми и женщинами страны (Spear 1963), установили значительную
дистанцию между собой и своими подданными. В противополож-
ность всем прежним правителям Индии они столкнулись с воз-
можностью националистического возмущения всего населения
страны против своих правителей. Это означало бы сильное сниже-
ние входных издержек для внутренних претендентов на власть,
и британцы впоследствии обнаружили, что низкие налоги, делая
поддержание закона и порядка намного более дешевым, чем это
было прежде, являются ключом к успеху (Tomlinson 1975: 338).
Когда правление чужеземцев закончилось, а с ним исчезла опас-
ность внутреннего националистического протеста, естественная
извлекаемая рента вернулась к историческому уровню и налого-
вые доходы обретшего независимость индийского государства
вскоре превысили 20% национального дохода.
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 85 I
Различные характеристики империй
Стоит отметить две важные отличительные черты империй, по-
скольку в третьей части книги это поможет сформировать норматив-
ные суждения об империях. Во-первых, империи можно разделить
на мультикультурные и гомогенизирующие. К первым относятся
Римская империя, империя Аббасидов, разные индийские империи,
Османская, Австро-Венгерская и Британская. Во всех этих импе-
риях не прилагалось серьезных усилий к изменению культурных
обычаев составляющих империю групп, или же, когда такие попыт-
ки предпринимались, как это было в начале британского правления
в Индии, заметное сопротивление быстро приводило к отказу от
подобной политики. Современная Индия — это имперское государ-
ство, политическое единство которого является наследием британ-
ского владычества, а его мультиэтничность поддерживается древ-
ней иерархической структурой, отводящей разным этническим
группам определенное место в кастовой системе.
Гомогенизирующие империи, напротив, стремятся сформи-
ровать у наличествующего на их территории многообразия этни-
ческих и культурных групп общую национальную идентичность.
Лучшим примером здесь является Китай, этнически разнородное
население которого было превращено в ханьцев с помощью бюрок-
ратической уловки, состоявшей в записи их имен в китаизирован-
ной форме китайскими иероглифами и подавлении всякого недо-
вольства посредством изощренных репрессий авторитарного
бюрократического государства (Jenner 1992). В наши дни америка-
нский плавильный котел, вырабатывающий американцев из людей
самого разного этнического происхождения посредством общей
гражданской культуры и общего языка, создал столь же однородное
имперское государство. Точно так же якобы древние народы Брита-
нии и Франции были созданы посредством процесса гомогениза-
ции, проведенной государством (Colley 1992).
Во-вторых, вслед за британским политическим философом
Майклом Оукшотом можно различать империи в соответствии
с двумя главными направлениями западной мысли в отношении
государства: государство можно рассматривать как гражданскую ас-
социацию или же как ассоциацию-предприятие (Oakeshott 1993).
Оукшот отмечает, что представление о государстве как о граждан-
ской ассоциации восходит к Древней Греции. Государство является
стражем законов, не навязывающим своему населению какую-ли-
бо предпочтительную систему целей (в том числе такие абстракции,
ЧАСТЬ I. МИР
I 86 I
как общее или общественное благо или права человека). Оно забо-
тится о поддержании гражданского порядка. Этому подходу проти-
востоит коренящееся в иудео-христианской традиции соперничаю-
щее представление о государстве как об ассоциации-предприятии,
согласно которому государство рассматривается как менеджер не-
коего предприятия, стремящийся использовать законы для дости-
жения сущностных или материально-правовых целей, в частности,
для законодательного закрепления этических норм.
Римская, Китайская и большинство индийских империй во-
площали подход к государству как к гражданской ассоциации, и то
же самое можно сказать об империи Британской. Напротив, Испан-
ская империя22, Бельгийская империя короля Леопольда в Конго
(которая почти в буквальном смысле являлась деловым предприя-
тием) и версия Российской империи при Ленине и его преемниках
были воплощением государства-предприятия, так же как неудач-
ные попытки создания империй в гитлеровской Германии и Японии
при премьер-министре Тодзио. Империи арабских и монгольских
кочевников начинались как ассоциации-предприятия, стремивши-
еся к добыче и, в случае арабов, к обращению неверных. Но отчасти
в силу того, что постоянное извлечение ренты из покоренного насе-
ления дани требовало оседлого образа жизни, а отчасти потому, что
успехи ислама сокращали налоговую базу джизьи, подушного на-
лога, которым облагались только иноверцы, арабы вскоре преобра-
зовали свою империю в гражданскую ассоциацию, а их османские
преемники продолжили эту традицию. Монголы, если не считать
Китая, где они быстро ассимилировались, так и не превратили свою
ассоциацию-предприятие в гражданскую, и их недолговечная им-
перия так и не вышла из фазы грабежа — в отличие от империи,
учрежденной их южными арабскими братьями-кочевниками. По-
хоже, что империи, которые обычно считаются злом, относятся как
раз к числу тех, которые разделяли взгляд на государство как на
предприятие и стремились служить некоему идеалу, выходящему за
рамки идеи поддержания порядка.
Выводы
С тех пор как возникла цивилизация, большая часть населения ми-
ра жила под властью империй, поскольку состоящие из государств
анархичные международные системы обычно терпели крах и сме-
22 Тилли характеризует ее как империю, собирающую дань (Tilly 1992).
ГЛАВА 1. ИМПЕРИИ
I 87 I
нялись империями (контролирующими и внутреннюю и внешнюю
политику), а не простыми гегемониями (контролирующими только
внешнюю политику). В этом смысле анархичная система европей-
ских национальных государств, возникшая после краха Римской
империи, была исключением.
Эти империи создавались, исходя из смешанных мотивов
(в число которых входило стремление к славе), но главными были
мотивы, описываемые аналитической конструкцией хищнического
государства. Европейские колониальные империи, сформировавшие-
ся в более поздний период, вообще возникли чуть ли не случайно: ме-
трополии без большой охоты принимали под свою имперскую
власть территории, зачастую захваченные их купцами. Но как бы
они ни были созданы, их самосохранение требовало не брать с насе-
ления слишком много за предоставление основных общественных
благ — мира и порядка. Это означало, что в вечной борьбе хищни-
ков за получение этих благ с наименьшими издержками интересам
местного населения лучше служили империи, контролируемые
иностранцами, а не государства, создававшиеся самими туземцами.
Учитывая обширность своих территорий, империи были
вынуждены создавать гражданскую администрацию, кодекс зако-
нов, развивать средства коммуникации, а также поддерживать лин-
гва-франка — внутренний язык межэтнического общения. Можно
различать империи гомогенизирующие и мультиэтнические. В по-
следнем случае их долговечность требовала открыть всем талантам
доступ к рычагам механизма управления — в вооруженные силы
и административный аппарат. Неспособность включить туземцев
в аппарат управления империей приводила к возникновению на-
ционалистических креольских движений протеста, разрушавших
империю. Когда это было возможно, империи предпочитали систе-
му непрямого правления, поскольку она порождала более низкие
издержки для метрополии, чем система правления прямого.
Создавая порядок и единство экономического простран-
ства, империи неизбежно порождали интенсивный рост смитовско-
го типа. Однако из-за незначительности технического прогресса (не
считая исключительного периода в истории Китая при династии
Сун) рост прометеевского типа остается европейским чудом,
исключительным достижением европейской анархичной системы
национальных государств, установившейся после краха Римской
империи. В других публикациях мне уже приходилось развивать
мысль о том, что неверно было бы делать отсюда вывод, что именно
ЧАСТЬ I. МИР
I 88 I
анархия и породила это чудо (Lal 2003а; Lal 1998а). Обычно интен-
сивный рост смитовского типа, возникавший на ранних этапах су-
ществования империи, со временем исчерпывал свой потенциал,
а по достижении максимума своего развития большинство импе-
рий переходило к экстенсивному росту.
Самой распространенной причиной падения империй яв-
ляется рост фискальных поборов, которые, порождая сопротивле-
ние, уклонение и бегство от налогов, ведут к хроническому бюджет-
ному кризису, итоговым результатом которого оказывается крах
военной и бюрократической инфраструктуры империи и обеспе-
чиваемого ею порядка. При этом уходит в прошлое и процветание,
являвшееся следствием порядка, — до тех пор, пока не возникает
другая империя (Западная Европа оказалась исключением).
Наконец, если мы собираемся сформулировать норматив-
ное суждение об империях, полезный критерий предоставляет
сформулированное Оукшотом различие между гражданскими ас-
социациями и ассоциациями-предприятиями. Большинство им-
перий, обычно оценивавшихся негативно, попадает во вторую ка-
тегорию.
Учитывая тот факт, что империям, которые не занимались
выполнением каких-либо задач, свойственных государству-пред-
приятию, на протяжении длительного времени на обширных тер-
риториях действительно удавалось поддерживать внутренний
и международный порядок, создающий условия для плодотворной
жизни общества, современное отвращение к империи как таковой
не может не озадачивать. В следующей главе я рассмотрю историю
этой странной эволюции.
Глава 2 От британского верховенства
к американскому
В конце предыдущего тысячелетия Лейбористская партия устроила
в только что построенном Millenium Dome в Лондоне прием в честь
Нового года. Праздество должно было продемонстрировать, какой
потрясающей страной является Британия. Я смотрел телерепортаж,
где танцоры самбы из Бразилии виляли полуобнаженными конеч-
ностями перед королевой, и невольно думал о нелепости этой ситуа-
ции: чтобы развлечь королеву, приходится приглашать каких-то ту-
земцев из бывшей португальской колонии, тогда как такое же
зрелище с участием танцоров из стран Британского содружества,
этого беззубого союза государств, возникшего на руинах безбреж-
ной Британской империи, могло бы получить гораздо больший резо-
нанс. Ведь если задуматься о важнейших событиях ушедшего тыся-
челетия, придется признать, что самым поразительным из них был
взлет англоязычных народов к вершинам мирового господства1.
К концу II тысячелетия Британия представляла собой не-
большой остров у западного побережья Евразии, возвышение ко-
торого началось с нескольких факторий, основанных предприим-
чивыми купцами в разных концах света. Обнаружив вакуум власти
в рассыпающихся империях или на ничейных землях, заселенных
народами, которые не знали государства, британцы создали обшир-
1 В конце I тысячелетия примерно такое же чувство удовлетворения своими
успехами не без оснований могли испытывать арабы, обозревая из Багдада мир, ка-
ким он был описан сирийским географом Аль-Мукаддаси. «Ислам, представавший
его взору, раскинулся как шатер под покровом небес, как будто воздвигнутый для
некоего торжества и украшенный великими городами в роли князей; им прислужи-
вали придворные, властители и воины, роль которых играли столицы провинций, не-
большие города и деревни. Города были связаны между собой не только очевидны-
ми элементами общей культуры... но и торговлей, а во многих случаях и взаимными
обязательствами. Строгое политическое единство, некогда характеризовавшее
ислам, было поколеблено в X веке... но ощущение общности сохранилось, и путни-
ки могли чувствовать себя как дома во всех уголках Дар аль-Ислам [исламского ми-
ра] или, как говорили тогда поэты, в возделанном саду ислама, прочной стеной отго-
роженном от мира, но открытом для его привилегированных обитателей, дарящем
им райскую прохладу и наслаждения» (Fernandez-Armesto 1995:35).
ЧАСТЬ I. МИР
I 90 I
нейшую империю. Они проложили путь к современности, и в конце
XIX века владения и влияние Британии распространились по всему
миру. В прошлом столетии ее аванпосту в Новом Свете было суж-
дено еще больше преумножить ее военное и экономическое насле-
дие. Так что, нужно полагать, все, о чем мечтал Вергилий для Рима
и о чем говорит эпиграф к настоящей книге, в значительной мере
исполнилось для наследников «державного острова» (Шекспир,
«Ричард II», акт 2, сцена 1, речь Джона Гонта). Однако на празднова-
нии в великолепном Millenium Dome гордости за эти поразитель-
ные британские достижения не чувствовалось. Дело в том, что,
с точки зрения модернизационного проекта «новых лейбористов»,
прошлое Британии, особенно ее империя, стало неполиткоррект-
ным. Постимперское чувство вины перед подвергавшимися эк-
сплуатации странами третьего мира сделало слово, начинающееся
на «и», неприличным для британцев и Запада в целом, равно как
и для бывших подданных той самой империи.
Но так было не всегда. Вот, например, письмо, написанное
королем Беллом и королем Акуа из Камеруна (Западная Африка)
6 ноября 1881 года премьер-министру Соединенного Королевства
Уильяму Гладстону, представлявшему партию либералов:
Дорогой У. Гладстон,
Мы, ваши слуги, сошлись сегодня в полдень, чтобы напи-
сать Вам несколько строк, и надеемся, что письмо наше
найдет Вас в добром здравии, в каковом и мы пребываем
в настоящее время. Поскольку до нас дошел слух, что
Вы — главный человек в Палате общин, то мы и пишем
Вам, чтобы сообщить, что хотим быть под управлением Ее
Величества. Мы хотим, чтобы нашей страной управляло
правительство Великобритании. Мы устали править этой
страной самостоятельно, каждый спор кончается войной
и зачастую ведет к потере многих жизней, так что мы дума-
ем, что лучше всего отдать нашу страну вашим британцам,
которые, несомненно, принесут в нее мир, цивилизацию
и христианство. Окажите милость, пожалуйста, доведите
эту нашу просьбу до сведения королевы и руководителей
британского правительства. Сэр, окажите милость, пожа-
луйста, помогите нам в этом важном начинании. Мы слы-
шали, что Вы добрый христианин, и потому надеемся, что
Вы сделаете все, что в Ваших силах, чтобы удовлетворить
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
I 91 I
нашу просьбу. Мы готовы упразднить все наши языческие
обычаи... Несомненно, Господь благословит Вас за то, что
Вы принесете свет в нашу страну. Пожалуйста, пришлите
нам ответ как можно скорее (ЕО.403/18, Public Records Offi-
ce; цит. по: Doyle 1986:162).
Гладстон заколебался, и инициативу перехватила Германия. Этот
пример может служить главным оправданием империй, а причины
колебаний Гладстона — главными и до сих пор весомыми аргумен-
тами против2.
Но как возникло это доминирование англоязычных наро-
дов, и сохранится ли оно в будущем?
Британская империя
Линда Колли в своей примечательной книге под названием «Бри-
танцы» доказывает, что народ, создавший одну из величайших им-
перий, сформировался после Славной революции 1688 года в ре-
зультате ряда войн между Британией и Францией. Войны на море
и на суше происходили в 1689-1697,1702-1713,1743-1748,1756-1763,
1778-1783,1793-1802 и, наконец, в 1803-1815 годах, когда битва при
Ватерлоо решила соперничество в пользу Великобритании. В этот
период союз Англии и Шотландии скреплялся чувством общности
протестантов, которым угрожала католическая держава. Угроза
вторжения якобитов, которым покровительствовала Франция,
отпала в связи с победой над Францией в Семилетней войне
(1756-1763). Поскольку эти войны выплеснулись за пределы Евро-
пы и велись в том числе и на заморских территориях, их результатом
стало приобретение Великобританией новых владений. Но францу-
зы в ответ заключили союз с британскими наследниками в Новом
Свете, и американская Декларация независимости 1776 года лишила
метрополию ее самого ценного имперского владения. Тем не менее
успешное окончание революционных и наполеоновских войн пре-
вратило Великобританию в главную мировую державу.
Эта непрекращающаяся война с католической Францией
создала чувство угрозы со стороны «Другого», которое породило
общий патриотизм протестантов, объединившихся для создания
Великобритании. Приобретение экзотических заморских террито-
2 В 1998 году правительство Фиджи обсуждало вопрос о возвращении
в состав империи.
ЧАСТЬ I. МИР
I 92 I
рий, призванных компенсировать потерю Америки, также усилило
это чувство — «мы» против «них». Более того, империя дала присо-
единившимся к Англии шотландцам возможность проявить свою
древнюю воинственность, а рабочие места и возможность торго-
вать, обеспеченные империей, открыли им путь к всевозможным
выгодам.
У Славной революции 1688 года было еще одно последствие.
Необходимость финансировать войны с Францией вызвала созда-
ние Банка Англии и возникновение института государственного
долга. Это привело к финансовой революции 1694-1696 годов, ко-
торая обеспечила значительное расширение кредитного механиз-
ма и возвышение банкиров и биржевых маклеров, заинтересован-
ных в расширении кредитования зарубежных заемщиков3. Кроме
того, несмотря на законы о мореплавании и меркантилистскую по-
литику XVII и начала XVIII веков, происходило значительное рас-
ширение торговли. В Британии XVIII века примерно каждая пятая
семья зарабатывала на жизнь благодаря оптовой и розничной тор-
говле. А были еще фермеры и промышленники, прибыль которых
зависела от внутренней и внешней торговли (Colley 1992:56). Все
эти группы были сторонниками государства, защищавшего мор-
ские перевозки и глобальный порядок, делавший возможными
международные торговые и финансовые операции. Эти коммерче-
ские интересы гармонировали с интересами правящего класса
землевладельцев, который точно так же заботился о защите британ-
ских интересов за рубежом. Все это стало существенным источни-
ком социальной и политической стабильности и создало культ
коммерции, становившейся все более важным компонентом бри-
танской идентичности (Ibid.).
После создания института национального долга финансо-
вые интересы Сити, делового центра Лондона, стали во все большей
степени учитываться влиятельными политическими и обществен-
ными кругами страны — знания дельцов были нужны для финан-
сирования непрерывных войн, а национальный долг был выгоден
тем, кто мог в него инвестировать, включая землевладельцев. Ре-
зультатом стало партнерство между землевладельцами и финанси-
стами. Они выступили покровителями «джентльменского капита-
3 Она привела также к знаменитой дискуссии времен королевы Анны и пер-
вых королей Ганноверской династии об объективном характере кредита и законно-
сти богатства, приобретенного спекуляциями, которые стали возможны благодаря
новым финансовым инструментам. См.: Pocock 1975а; Рососк 1975b; Lal 1985.
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
I 93 I
лизма», который Питер Кейн и Энтони Хопкинс в своей книге «Бри-
танский империализм» назвали главной движущей силой Британ-
ской империи. Именно капиталисты-джентльмены были заинтере-
сованы в строительстве сильного военного флота и экспорте итогов
революции «посредством поддержки интересов собственников за ру-
бежом и использования сравнительного превосходства Великобри-
тании в предоставлении финансовых и торговых услуг для осущест-
вления кредитования, перевозок и страхования, чтобы таким
образом завладевать растущей долей мировой торговли... Успеш-
ная экспансия, подкрепляемая колониальными захватами, порож-
дала доходы и прибыли, помогала обслуживать национальный долг
и способствовала росту занятости и политической стабильности»
(Cain, Hopkins 2002:100-101).
Крупные землевладельцы Англии и Шотландии, ранее со-
ставлявшие разные социальные группы, к концу XVIII века образо-
вали единый британский правящий класс. В последнюю треть века
рост населения ускорился, что привело к повышению спроса на
продовольственные культуры и взлету цен на пшеницу, а это, в свою
очередь, вызвало увеличение доходности земли. Благодаря своему
возросшему богатству шотландские аристократы могли теперь, как
и подобает джентльменам, принимать участие в столичной жизни.
Одновременно происходило крупномасштабное перераспреде-
ление земельной собственности путем скупки земель и наследова-
ния. Эти факторы вместе с браками между богатыми английскими
и шотландскими землевладельцами вели к их консолидации в еди-
ный класс. К тому же последний стал все более превращаться в слу-
жилый класс, являющийся носителем патриотической ментально-
сти. Родители отправляли своих отпрысков на учебу в закрытые
частные школы и университеты, где юные представители правящей
социальной группы воспитывались в духе патриотизма, а изучение
античности (с особым превознесением Рима) прививало им пони-
мание, что их долг — служить и воевать.
Земельные владения, которыми обладали новые финан-
систы из лондонского Сити, насчитывали мало акров, но богатство
этого слоя росло. В отличие от процветавшего в провинциях нового
класса промышленников, базой финансистов были Лондон и юго-
восток, и они могли жить как настоящие джентльмены. Ведь в иде-
але джентльмену, пишут Кейн и Хопкинс, требовался «доход и по
возможности немалое богатство, но он не должен был марать себя
стяжательством, равно как не должен был поддаваться развращаю-
ЧАСТЬ I. МИР
I 94 I
щему влиянию власти, сопутствующей высокому положению в об-
ществе». В кодексе чести джентльмена долг занимал более высокое
место, чем продвижение по социальной лестнице. «В социальном
устройстве, в котором доминировали джентльменские нормы, про-
изводство не пользовалось почтением. Работа непосредственно за
деньги, в противоположность получению денег без непосредствен-
ного вовлечения в производство, ассоциировалась с зависимостью
и культурной неполноценностью». Джентльмен разрешал противо-
речие между потребностью в получении дохода и презрительным
отношением к труду, занимаясь теми видами деятельности, кото-
рые были максимально далеки от приземленного мира производ-
ства товаров, но «позволяли накапливать богатство таким образом,
чтобы это не противоречило джентльменскому образу жизни» (Ibid.,
4-5). Лучше всего этим критериям удовлетворяло положение рантье,
живущего за счет крупной земельной собственности.
Но столь же подходящим было и положение крупных фи-
нансистов и банкиров из Сити. Они богатели и жили в столице,
а природа их бизнеса — управление чужим капиталом, а не нако-
пление собственного путем грязной промышленной деятельно-
сти, — обеспечивала приемлемые для джентльмена непрямые и не-
видимые потоки дохода. Поскольку их бизнес не требовал полного
рабочего дня, они могли позволить себе светскую жизнь обитате-
лей столичного Лондона. К концу XVIII века они были ассимилиро-
ваны правящим классом джентльменов, в котором до этого прео-
бладали землевладельцы-аристократы. Закрытые частные школы
и престижные университеты воспитывали их детей в соответствии
с ценностями класса джентльменов, а многие к тому же покупали
поместья и делались совершенно неотличимыми от старой земель-
ной аристократии.
С окончанием в 1815 году наполеоновских войн отошли
в прошлое и опасности, которыми грозила Великобритании Евро-
па со времен Славной революции. Оставались только три серьез-
ные проблемы. Все они были так или иначе связаны с вопросом
о национальной идентичности, который стал вновь актуален по-
сле того, как исчез «Другой», т.е. католическая Франция, наличие
которой определяло идентичность на основе мобилизации проте-
стантов против общего врага. Первая возникла в результате вклю-
чения Ирландии в состав Соединенного королевства по Закону об
унии 1800 года — это должно было помешать Наполеону исполь-
зовать ее как базу для нападения на Англию. Тем самым был под-
глава 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
I 95 I
нят вопрос об эмансипации католиков — ведь предоставить граж-
данские права ирландским католикам, отказывая в них католическо-
му меньшинству в самой Британии, было нельзя. Эмансипация ка-
толиков была осуществлена в 1829 году, но яростный религиозный
национализм ирландцев, многие из которых так никогда и не сми-
рились с включением своей страны в состав Соединенного коро-
левства, преследует Великобританию и по сей день.
Второй проблемой была парламентская реформа. Она была
порождена усиливающимся чувством, что участие масс в войнах
с Францией должно быть вознаграждено расширением права го-
лоса. С этим была связана и фискальная необходимость понизить
бремя государственного долга, на обслуживание которого уходи-
ло почти 80% государственных доходов. К тому же у правящей эли-
ты возникло понимание, что насаждающая монополии мерканти-
листская система вредит экономическому росту и создает угрозу для
социальной стабильности4. Это понимание вылилось в серию
инициатив правящего класса джентльменов по спасению обще-
ственного строя. После 1815 года были резко сокращены государ-
ственные расходы, в 1819-м был восстановлен золотой стандарт,
а в 1820-х годах были снижены таможенные тарифы. Постепенно
выкристаллизовывались характерные черты британского либе-
рального экономического миропорядка, основой которого стали
финансовая политика в духе Гладстона, твердые деньги, свобода
торговли и laissez faire. Расширение права голоса благодаря закону
о парламентской реформе 1832 года отвечало народным требова-
ниям о расширении гражданских прав, созревшим в период напо-
леоновских войн. Этот закон «удостоверил политическую приемле-
мость новой собственности на юге Англии, а также собственности,
созданной в ходе Промышленной революции в провинциях», — пи-
шут Кейн и Хопкинс (Cain, Hopkins 2002:84),хотя право голоса оста-
валось ограниченным вплоть до конца XIX века.
Столь же судьбоносной была отмена в 1846 году «хлебных
законов». В 20-х годах XIX века и сельское хозяйство, и промышлен-
ность столкнулись с трудностями. Производство зерна в стране не
успевало за ростом населения, импорт продовольствия увеличивал-
ся, а это вело к ослаблению позиций землевладельцев. «Хлебные за-
коны», повысившие пошлины на импортируемое продовольствие,
4 О дисбалансах, создаваемых меркантилизмом и неомеркантилизмом,
см.: Hecksher 1955; а также: Lal, Myint 1996.
ЧАСТЬ I. МИР
I 96 I
делались все более обременительными. Для смягчения растуще-
го недовольства нужен был переход к более открытой экономике.
К тому же и новые отрасли промышленности, особенно хлопчато-
бумажная, нуждались в зарубежных рынках для решения нарастав-
шей проблемы безработицы. Выход из тупика предложил лондон-
ский Сити. При снижении импортных пошлин ввоз зерна позволил
бы решить проблему нехватки продуктов питания. Иностранные
поставщики зерна получили бы деньги для покупки британской
промышленной продукции. Коммерсанты из Сити обеспечили бы
финансирование, транспортировку и страховку увеличившегося
товаропотока, а порождаемые при этом дополнительные доходы
бюджета позволили бы облегчить налоговое бремя и сократить го-
сударственный долг. Таким образом, политически влиятельные бо-
гатые землевладельцы увидели в отмене «хлебных законов» сред-
ство «умиротворить и частично принять в свои ряды наиболее
успешных представителей нового богатства, созданного экономи-
ческим развитием» (Ibid.), сохранив при этом собственную власть.
Но политика свободы торговли всего за одно поколение подорвала
прибыльность сельского хозяйства, а с ним и экономическую базу
землевладельцев. Продолжение традиции джентльменского капи-
тализма легло на плечи Сити и нарождавшегося слоя интеллектуа-
лов и лиц свободных профессий5.
Кейн и Хопкинс отмечают, что, хотя Великобритания была
первой индустриальной страной, промышленники никогда не ока-
зывали сильного влияния на британскую экономическую, внут-
реннюю и внешнюю политику. В первую очередь потому, что эти
новые источники богатства всегда считались неподобающими для
джентльмена; более того, жившие главным образом в провинции
промышленники не могли принимать участия в полной блеска об-
щественной и политической жизни столицы, которая и определяла
джентльменский уклад британского капитализма. К концу века на-
иболее богатые промышленники были без особой охоты допуще-
ны в высшие круги, но на них так и осталось несмываемое пятно
неджентльменского характера их деятельности. К тому же, не счи-
тая первого взрывного этапа индустриализации, они никогда не иг-
рали главной роли в процессе роста экономической мощи Велико-
британии. Когда Промышленная революция стала распространяться
5 О росте численности и влияния специалистов в Великобритании см.: Per-
kins 1984.
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
I 97 I
по всему миру, в частности, захватила бывшую британскую коло-
нию — США, промышленное лидерство вскоре перешло в Новый
Свет. Зато Великобритания сохранила лидерство в предоставле-
нии международных услуг — в морских перевозках, страховании
и, прежде всего, в сфере финансов. Благодаря империи Лондон оста-
вался центром охватывавшей весь мир сети торговых и финансо-
вых отношений. Пока сохранялось финансовое и торговое превос-
ходство, экономические источники британского могущества не
оскудевали. Закат Британской империи начался после того, как в ре-
зультате Первой мировой войны Лондон уступил Нью-Йорку роль
финансовой столицы мира.
Третьим следствием окончания наполеоновских войн для
внутреннего состояния страны было то, что даже после потери аме-
риканских колоний границы Британской империи расширились
настолько, что стали охватывать пятую часть населения мира,
а в 1820 году, возможно, даже 26% (Bayly 1989:3). Как следовало об-
ходиться со всеми этими людьми, которые к тому же не были бри-
танцами? Запрет работорговли в 1807 году означал, что рабами они
быть не могли. Поскольку рабство сохранилось и после 1807 года,
Лига борьбы с рабством, объединившая представителей ряда ре-
лигиозных деноминаций, в основном евангелического толка,
и светских активистов, в частности утилитаристов, сумела в 1833 го-
ду провести закон о запрете рабства, а британский военно-морской
флот принялся активно проводить его в жизнь по всему миру. Ми-
нистр по делам колоний Годрич заявил в 1833 году,что цель британ-
ского правительства заключается в том,чтобы «нести в отдаленные
регионы как можно больше духа гражданских свобод и тех форм
общественного устройства, которым Великобритания главным об-
разом обязана своим высоким положением в ряду цивилизованных
народов». Для достижения этой цели был необходим экспорт
джентльменского кодекса, в частности, путем создания джентльмен-
ской землевладельческой элиты в колониях, а также экспорт британ-
ских джентльменов, которых привилегированные закрытые шко-
лы и старинные университеты готовили к управлению империей,
над которой никогда не заходит солнце. Главной ареной для вопло-
щения патерналистской версии этой политики являлась Индия.
Идеальным способом поддержания имперского порядка была си-
стема непрямого правления, при которой «созвездием экономиче-
ских сателлитов империи управляли иностранцы, обогащенные да-
рами английской культуры» (цит. по: Cain, Hopkins 2002:98,99),
ЧАСТЬ I. МИР
I 98 I
а если это оказывалось невозможным, то прямое правление долж-
но было осуществляться призванными на роль попечителей
джентльменами.
В ходе внедрения этой системы отношений, целью которого,
по словам Пальмерстона, был «экспорт той самой саморегулирую-
щейся системы, которая преобразовывала британское общество»
(Ibid., 99), Индия должна была стать жемчужиной имперской коро-
ны не только по торговым соображениям, которые и побудили в свое
время к ее захвату, но и потому, что она давала империи ее главную
опору — большую регулярную армию, которая оплачивалась из по-
ступающих из Индии налогов и хранила имперский мир на про-
странстве от Суэца до Южно-Китайского моря. Однако приобрете-
ние этого украшения империи и поддержание глобального порядка,
при котором, по словам Пальмерстона, «правительство должно от-
крывать и охранять пути для торговцев» (Webster 1951:750-751), не
осталось неоспоренным во внутренней британской политике.
Либеральная партия представляла, по преимуществу, ради-
калов и промышленные интересы провинций. Огромный экономи-
ческий динамизм частной экономики в Великобритании породил
массовое требование перехода к компактному государству и деше-
вому правительству. Радикалы из среднего и рабочего классов под-
держивали эту политическую программу, поскольку видели в ней
путь к ограничению влияния аристократов, государственного дол-
га и «старой коррупции», позволявшей тратить деньги налогопла-
тельщиков в интересах политически влиятельных кругов. Столь
несхожие мыслители, как Томас Пейн и Джон Стюарт Милль, высту-
пали за свободу индивидуального выбора. Главным воплощением
этого либерального течения в британской политике был Гладстон.
Кейн и Хопкинс пишут, что он «был олицетворением либеральной
идеи, центром которой являлась собственность среднего класса,
промышленная и прочая, но при этом уважал аристократические
и джентльменские ценности, а также апеллировал к ремесленникам
с их врожденной враждебностью к государству как инструменту ре-
прессий и „пожирателю налогов"» (Cain, Hopkins 2002:136). Это
сближение интересов собственников, не принадлежавших к числу
аристократии, и значительной части работающего населения в во-
просе об ограничении государства позволило Гладстону с помощью
его знаменитых бюджетов открыть эпоху реформ, которая сделала
реальностью ограниченное государство или, как называли этот ре-
жим его недоброжелатели, laissezfaire.
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
I 99 I
Однако у либералов было двойственное отношение к импе-
рии. В нежелании Гладстона ответить согласием на призыв коро-
лей Белла и Акуа из Камеруна было связано с классическим либе-
ральным взглядом на империю, который находит отклик и по сей
день — не в последнюю очередь и в сердцах моих друзей-либерта-
рианцев. Хотя Адам Смит мало что сказал об империи как таковой6,
его последователи Кобден и Брайт, которые (вместе с Гладстоном
как главой либералов) были вождями антиимперской партии, со-
вершенно правильно (вслед за своим лидером) утверждали, что ар-
гументы, которыми имперское лобби доказывает, будто империя
отвечает экономическим интересам британского населения, не вы-
держивают критики. Даже сегодня историки экономики не могут
прийти к единому мнению в вопросе о соотношении между из-
держками на сохранение и расширение Британской империи и эко-
номическими выгодами от нее после 1850 года (см.: Cain 1998)7.
Классические либералы XIX века справедливо утверждали, что, по-
скольку международная торговля и инвестиции взаимовыгодны
(игра с положительной суммой), для получения выгод от торговли
не нужна никакая империя. Достаточно режима свободы торговли
и laissezfaire.
Кроме того, поскольку они, в отличие от своих американ-
ских кузенов, исповедовали правильную доктрину свободы тор-
говли — несмотря на любой протекционизм со стороны дру-
гих стран односторонний режим свободы торговли отвечает на-
циональным интересам, — они не нуждались в империи и как
в инструменте принуждения других стран к режиму свободы тор-
говли и инвестиций. Они были правы, требуя одностороннего вве-
дения режима свободы торговли, что Великобритания и сделала
в 1846 году, отменив «хлебные законы». Но эти классические либе-
ралы шли еще дальше и верили, что взаимозависимость, возника-
6 Он много чего сказал об издержках и выгодах, приносимых колониями, осо-
бенно в Северной Америке. Но колонизация — это лишь одна из форм прямого импе-
риализма. Индия, к примеру, не была колонией (с белыми поселенцами), но при этом
являлась центральным звеном Британской империи. И не вся она была под прямым
правлением Британии. Управление княжествами, составлявшими значительную
часть британских владений в Индии, осуществлялось непрямым образом — через по-
литических представителей, которые были при каждом дворе местных правителей.
7 Детальное исследование иностранных инвестиций Британии показывает,
что главными инвесторами являлись капиталисты-джентльмены и что до 1880 года
иностранные инвестиции были прибыльнее вложений внутри страны. См.: Davis, Hut-
tenback 1987.
ЧАСТЬ I. мир
I1OOI
ющая в результате глобальной сети взаимовыгодной торговли
и инвестиций, приведет ко всеобщему миру. Они проецировали
на международную арену спонтанный порядок рыночной эконо-
мики, в которой непреднамеренно возникает гармония между вне-
шне конфликтующими интересами. Это, разумеется, идеология
Просвещения, получившая классическое выражение в работе Кан-
та «К вечному миру». Апофеозом этого английского либерализма
стала книга «Великое заблуждение», написанная сэром Норман-
ном Энджеллом. Следуя традиции Либеральной партии, он дока-
зывает, что война экономически иррациональна, поскольку созда-
ет чрезмерное фискальное давление, побежденные страны редко
выплачивают контрибуцию, колонии не приносят прибыли,
а «торговля не может быть уничтожена или захвачена военной си-
лой». Но «какова действительная гарантия хорошего поведения
одного государства по отношению к другому? Это детальная взаи-
мозависимость — и не только в экономическом, но и во всех дру-
гих смыслах, — которая приводит к тому, что в случае неоправ-
данной агрессии одного государства против другого страдают
интересы самого агрессора» (Angel 1911:302).
Однако либералы не отказывались от империи полностью по
причине, которую Энджелл описывает следующим образом: «Когда
состояние территории таково, что социальное и экономическое со-
трудничество других стран с ней невозможно, можно ожидать воен-
ного вмешательствам не в результате ^захватнической иллюзии4, но
как выражения реальных социальных сил, требующих поддержания
порядка. Такова роль Англии в Египте или, если уж на то пошло, в Ин-
дии. И если у Америки есть какие-либо оправдания своего
присутствия на Филиппинах, то они состоят не в том, что она поко-
рила страну и „захватила" население, как в старину воинственное
племя могло устроить набег, чтобы захватить стадо скота, а в том, что
она занимается там поддержанием порядка и управлением, чего
местные жители сами для себя сделать не в состоянии» (Ibid.). Это ар-
гумент, исходящий из «бремени белого человека», означает, что даже
либералы приветствовали империю в роли хранительницы Рах.
Британский Рах, который гарантировал свободу торговли во
всем мире, был основан на превосходстве военно-морского флота
Великобритании, в то время как политика поддержания равновесия
сил предотвращала ситуацию, при которой в Европе установилось
бы господство какой-либо державы или союза держав. К концу
XIX века промышленное и технологическое лидерство перешло от
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
I 101 I
Великобритании к Соединенным Штатам Америки. ВВП США
и Германии быстро увеличивался. К1913 году ВВП обеих этих стран
был больше, чем у Великобритании (и ее отставание от США было
особенно значительным, см. рис. 2). Эти находящиеся на подъеме
державы являлись вызовом британской гегемонии.
Хотя бесконечный спор о причинах Первой мировой вой-
ны по-прежнему продолжается* 8, для вхождения Великобритании
в войну существенным фактором была германская программа ра-
звития военно-морского флота и тем самым угроза британскому
господству на морях, а вследствие этого — и сохранению ее миро-
вой империи. Однако вступив в войну, начавшуюся с убийства ав-
стрийского эрцгерцога Франца Фердинанда сербским национали-
стом в Сараево в августе 1914 года, Великобритания, по сути дела,
подписала смертный приговор своей империи. Эта война и следу-
ющая, выросшая из нее, уничтожили финансовое доминирование
Британии, которое и составляло финансовую основу ее империи.
В течение последующего столетия бремя поддержания Рах перешло
к ее бывшей колонии в Новом Свете.
Имперская республика
О том, как США, бывшая колония Британии, превратились в неза-
висимую республику, а затем в то, что великий французский со-
циолог Раймон Арон назвал имперской республикой (Aron 1974),
можно рассказать коротко. Периодизация отрезка истории, начав-
шегося с подписания в 1783 году Парижского договора, который за-
вершил Войну за независимость США, может быть произведена
множеством способов9. Старая классификация Арона до сих пор
представляется мне наиболее продуктивной. С самого начала неза-
висимого существования США их внешняя и внутренняя политика
8 Обзор новейших ревизионистских объяснений (и соответствующие ссыл-
ки) см.: Ferguson 1998.
9 Мид выделяет четыре периода в истории восхождения США к вершине ми-
рового лидерства (Mead W.R. 2001:80-84). Первый период — с 1776 по 1823 год, ког-
да Соединенные Штаты Америки получили независимость и пытались выстроить
modus vivendi [способ сосуществования] с бывшей метрополией, Великобританией.
Во второй период, с 1823 по 1914 год, США существовали в рамках Pax Britannica.
В течение третьего периода, с 1914 по 1947 год, произошел упадок и крах британ-
ского доминирования, а перед США встал выбор: отсиживаться в своей крепости
размером в континент или занять место Великобритании. В ходе четвертого перио-
да, с 1947 года до наших дней, Соединенные Штаты Америки пришли к выводу, что
им придется заменить британский Рах своим собственным.
ЧАСТЬ I. МИР
I 102 I
находилась под влиянием глобализации, ставшей результатом по-
литики Великобритании. В первый период, начиная с 1783 года и за-
канчивая 1898-м — годом войны с Испанией, отношения Америки
с бывшей метрополией были непростыми. Молодая республика бы-
ла со всех сторон окружена империями: англичанами на севере, фран-
цузами и испанцами — на юге. Будучи защищенной расстоянием,
она заботилась больше всего о том, чтобы не оказаться втянутой
в бесконечные конфликты между европейскими национальными
государствами, и занималась экспансией в Северной Америке. Еще
до обретения независимости американцы считали, что у них есть
право на огромные неосвоенные территории, на которых они наме-
ревались создать такую империю, какой свет еще не видывал. Пред-
седатель Верховного суда Южной Каролины Уильям Генри Дрэйтон
в 1776 году выразил эти настроения следующим образом: «У импе-
рий бывает свой зенит, а бывает период упадка и распада... Время
британцев настало в 1758 году, когда они победоносно преследовали
своих врагов во всех концах света... Всевышний... избрал наше по-
коление для того, чтобы возвысить Американскую империю... Так
в мире неожиданно возникла новая империя, получившая название
Соединенных Штатов Америки. Империя, которая, едва появив-
шись, привлекла внимание всей Вселенной; и с Божьего благослове-
ния у нее есть огромные шансы стать самой прославленной из всех
известных истории» (Van Alstyne 1960:1 щит. по: Aron 1974:xxviii).
К 1823 году, когда была провозглашена доктрина Монро,
США достигли равновесия в отношениях с внешним миром, и это
состояние длилось до конца столетия. Объявив обе Америки частью
своей сферы влияния, они предупредили французов и испанцев, что
им не стоит и пытаться восстановить свои старые династические им-
перии в этих краях. Наладив отношения с Великобританией, кото-
рая разумно рассудила,что лучше примириться со своим непутевым
отпрыском, США получили поддержку британского военно-морско-
го флота для реализации своей внешнеполитической доктрины.
Америка смогла выполнить «явное предназначение»*, создав боль-
шую континентальную империю в Северной Америке. Поддер-
живаемый британцами либеральный экономический миропо-
рядок с его свободой торговли, свободой перемещения капитала
* «Явное предназначение» (manifest destiny) — формула, получившая рас-
пространение в США в середине XIX века и описывающая идеологию экспансии
США в Северной Америке.
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
11031
и золотым стандартом открыл возможности для развития новой
страны с ее предприимчивостью и уникальными эгалитарными
и демократическими институтами. К концу столетия она преврати-
лась в промышленного гиганта, превосходящего богатством быв-
шую метрополию. В результате ряда небольших войн и дальновид-
ных приобретений она сумела расширить территорию и заняла все
то пространство, которое США занимают сегодня. Как пишет Арон,
уже в этот период, период возникновения империи, проявились
определенные черты ее внешней политики, сохранившиеся до на-
ших дней, — регулярные «вспышки общественного возбуждения
(в 1792 годуй 1812-м), легалистская щепетильность, колебания меж-
ду волей к власти (экспансионизмом) и угрызениями совести, а также
своеобразная смесь прагматизма и морализма» (Агоп 1974: xxviii).
В течение следующего периода, начинающегося с войны
с Испанией, когда США разделались с остатками Испанской импе-
рии, и заканчивающегося вступлением во Вторую мировую войну
в 1941 году, республика разрывалась между империализмом и изо-
ляционизмом. В начале этого периода Соединенные Штаты Амери-
ки начали всерьез задумываться о своем будущем, поскольку уже
обозначились признаки упадка Pax Britannica. Одним из вариантов
ответа на новые обстоятельства был прямой империализм. Но по-
том страна отошла от этого курса и под руководством Вудро Виль-
сона попыталась создать новый миропорядок, который основывался
на национальном самоопределении и коллективной безопасности
и который нам придется рассмотреть подробнее, потому что по-
следствия этой политики отзываются до сих пор. Об этом втором
периоде истории США, длившемся с 1898 по 1941 год, Арон пишет,
что «он был единым только в своей непоследовательности, во вне-
запных изменениях курса, в неспособности выбрать линию поведе-
ния и твердо ей следовать, короче говоря, в отрицании универсума
межгосударственных отношений в том виде, в каком он складывался
на протяжении веков. Тем не менее правила, установившиеся в этот
период, США непроизвольно использовали к собственной выгоде за
счет сначала французов, а потом англичан, индейцев и испанцев. Аме-
риканцы никогда не признавали сходства между своей экспансией на
континенте и империализмом других государств» (Ibid.,xxxv).
После нападения японцев на Пёрл-Харбор и вступления
Америки во Вторую мировую войну американцы начали переосмы-
сливать свою роль в мире. Третий период начался с доктрины Тру-
мэна 1947 года и длится по сей день. В этот период, пишет Уолтер
ЧАСТЬ I. МИР
11041
Мид, американцы пришли к выводу, что, как и в 1823 году, «их на-
циональный интерес требует существования сильной военно-мор-
ской державы, способной поддерживать равновесие сил в Европе
И международный экономический и политический порядок в осталь-
ном мире. К 1947 году Великобритания уже не могла играть эту роль,
и США оставалось только взять ее на себя. Атлант устал, и теперь
держать небо придется Соединенным Штатам Америки. Со времен
Второй мировой войны этот выбор был и остается краеугольным
камнем американской внешней политики» (Mead W.R. 2001:84). На
смену Pax Britannica пришел Pax Americana.
Ряд проницательных наблюдателей, в том числе Арон
и Джордж Лиска (Liska 1967), писавших во время или вскоре после
окончания неудачной Вьетнамской войны, осознали устарелость
представлений, до сих пор распространяемых изоляционистами,
такими как Патрик Бьюкэнен, назвавший свою недавно выпущен-
ную книгу «Республика, а не империя». США, подчеркнул Арон в за-
главии своей книги, стали «Имперской республикой». Холодная
война и Вьетнамская война были лишь эпизодами в процессе кон-
солидации этого непрямого имперского правления. Но, если не счи-
тать ряда примечательных исключений, и по сей день большинство
мнений, высказывающихся при обсуждении американской мощи
и того, как ее использовать, исходят из отрицания этого факта. Это,
как я покажу далее, резко ослабляет внешнюю политику США и ме-
шает совершенно необходимой дискуссии о том, как следует упра-
влять этой империей и сохранять ее. Одной из главных причин не-
признания того, что США поднялись до статуса новой империи,
является продолжающееся влияние взглядов Вудро Вильсона и ил-
люзия, что мир может быть устроен в соответствии с его идеями.
Утопизм Вильсона
Вудро Вильсон был утопистом, мировоззрение которого представля-
ло собой странную смесь классического либерализма, консерватиз-
ма в стиле Бёрка, пресвитерианства и социализма10. Как пишет Томас
10 Нок отмечает (Knock 1992), что в эссе, написанном в 1886 году и найденном
в бумагах Вильсона только в 1968-м, он следующим образом согласовывает свою
веру в демократию в духе Бёрка и симпатию к социализму: «Совершенно ясно, что
на фундаментальном уровне социализм и демократия — это если и не вполне тожде-
ственные вещи, то почти одно и то же. И то и другое опирается на абсолютное право
сообщества определять судьбу самого сообщества и каждого из его членов» (цит.
по: Knock 1995: 7).
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
11051
Нок, Вильсон дважды признавал себя империалистом, но оба раза
речь шла о разновидности экономического империализма в духе вы-
двинутого Фредериком Джексоном Тернером тезиса о фронтире,
в соответствии с которым «для поддержания своего процветания
США нуждаются во все большем расширении доступа к иностран-
ным рынкам» (Knock 1995:10). Но «на каждое высказывание о торго-
вле у него [Вильсона] приходилось два о моральной ответственности
Соединенных Штатов Америки за сохранение своего исторического
идеализма и служение идеалам демократии... В 1912 году, добиваясь
своего утверждения кандидатом от демократов на президентских вы-
борах. .. [он сказал]: „Я верю, что Бог вселил в нас мечту о свободе...
что мы избраны и предназначены для того, чтобы показывать другим
народам мира пример того, каким образом им следует идти путем
свободы"» (Ibid., 11). Инструментом достижения этой утопии дол-
жна была стать Лига Наций, которой предстояло гарантировать кол-
лективную безопасность, вводя санкции против нарушителей ново-
го миропорядка. Традиционная идея национальных интересов,
которой руководствовались державы в рамках европейской системы
равновесия сил, была отодвинута в сторону и заменена идеей сооб-
щества национальных государств, в которой сильные и слабые дол-
жны обладать равными правами. В этом новом миропорядке, гово-
рил Вильсон, будут задаваться только следующие вопросы: «Это
правильно? Это справедливо? Это в интересах человечества?»
Такому моралистическому универсализму противостоял
изоляционизм последователей президентов Джефферсона и Джек-
сона, и американская внешняя политика на протяжении всего пери-
ода 1898-1941 годов была отмечена непоследовательностью и зиг-
загами. Никак не удавалось окончательно решить, должны ли США
заменить Великобританию в качестве доминирующей силы и стать
опорой миропорядка или им следует оставаться внутри стен своей
процветающей крепости и предоставить миру самому позаботить-
ся о себе. Как отмечает Арон, в этот период «США были виновны не
в каком-либо стремлении к власти, а, напротив, в неспособности
принять роль,уготованную для них судьбой» (Aron 1974: xxvi).
Результатом этой неспособности стали две величайшие
угрозы классическому либеральному порядку, установленному
в мире Великобританией, — фашизм и коммунизм. Из предложен-
ного во введении к этой книге мысленного эксперимента можно
сделать вывод, что эти угрозы в известной мере возникли из-за того,
что США уклонились от установления своей политической гегемо-
ЧАСТЬ I. МИР
11061
нии в 1918 году. 10 октября 1916 года Джон Мейнард Кейнс признал,
что финансовая гегемония необратимо перешла на другой берег Ат-
лантики. В меморандуме для британского Министерства финансов
он написал: «Политика нашей страны в отношении США должна
строиться таким образом, чтобы не только избегать любой формы
возмездия или активного раздражения, но также умиротворять
и ублажать» (Skidelsky 1983:325). К тому времени британцы в фи-
нансовом отношении уже полностью зависели от США.
В своей блестящей работе «Экономические последствия Вер-
сальского мирного договора» Кейнс горько сожалел о том, что Виль-
сон не выполнил обещания, сформулированного в его Четырнадцати
пунктах (принятие которых Германией позволило окончить вой-
ну), — о том, что Германии не будет грозить участь Карфагена, чего
требовали победители и, прежде всего, Франция. Кейнс считал, что
Вильсона одурачил «уэльский ведьмак» Дэвид Ллойд-Джордж, угово-
ривший его поддержать Жоржа Клемансо, который хотел лишить Гер-
манию ее военной и экономической мощи, и что Вильсон убедил
самого себя, что намерение двух премьер-министров прекрасно со-
гласуется с духом его Четырнадцати пунктов. Когда Ллойд-Джордж
осознал свое заблуждение, он уже не смог «в пять дней убедить прези-
дента в ошибочности его теперешнего представления о праве и спра-
ведливости, внушать которое пришлось в течение предшествующих
пяти месяцев. Оказалось, что легче было обмануть этого старого пре-
свитерианца, чем раскрыть ему глаза на обман, ибо теперь с этим об-
маном были связаны его вера и самоуважение» (Keynes [1919] 1971:34).
Роберт Скидельски справедливо отмечает: «Критика Кейнса
в адрес Вильсона основывалась на ошибочной оценке приоритетов
президента. Вильсон шел на уступки в тех пунктах договора, кото-
рые важными считал Кейнс,но не сам Вильсон» (Skidelsky 1983:395).
Главной целью Вильсона было получить свою Лигу Наций. «С точки
зрения Вильсона, если эта Лига была бы включена в общую схему
урегулирования, он мог быть уверенным, что он сдержал свое слово:
наиболее важная задача Великой войны была решена, а с любыми
несправедливостями, вытекающими из мирного договора как та-
кового, можно сравнительно легко разобраться впоследствии»
(Knock 1992:226). Разумеется, поскольку Вильсон не сумел убедить
Сенат ратифицировать договор о создании Лиги, а Америка переш-
ла к политике изоляционизма, дефекты мирного договора, как
и опасался Кейнс, привели к «банкротству и упадку Европы», кото-
рые, по его мнению, должны были отразиться на каждом человеке
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
I 107 I
«в течение долгого ряда лет, но не в процессе непосредственных
и внезапных потрясений» (Keynes [1919] 1971:188).
Самая острая критика универсалистского морализма Виль-
сона и, в целом, идеалистической теории международных отноше-
ний была выдвинута Э. Карром в книге «Двадцатилетний кризис»,
которая вышла в 1939 году, как раз накануне Второй мировой вой-
ны. Лига Наций, как с самого начала предрекали реалисты, оказалась
ненадежной защитой от войны. Мира она не сохранила.
Универсалистский морализм Вильсона был воскрешен после
Второй мировой войны и нашел воплощение в Организации Объ-
единенных Наций. Снова была утверждена антропоморфная трак-
товка государств как личностей и сформулирована посылка, что
между этими гражданами мира, которые в принципе равны между
собой, в главных вопросах царит гармония интересов, а нарушителей
норм международных отношений можно поставить на место с помо-
щью совместных экономических санкций. Эти санкции, как показа-
ло детальное исследование, проведенное в 1990-х Гэри Хафбауэром
и его коллегами, оказались неэффективны и не помогали достиже-
нию целей внешней политики (Hufbauer et al. 1990; Lal 2001b). При
этом на основании исторических фактов были сформулированы два
общих вывода о блокадах и санкциях. Во-первых, любой договор об
ограничении действий, подписанный до начала войны,чаще всего от-
брасывается после того, как прогремели первые выстрелы. Во-вто-
рых, санкции, вводимые международными организациями и не под-
крепляемые угрозой применения силы, практически бесполезны
(Davis, Engerman 2003). Лига Наций,например,распалась после того,
как Италия проигнорировала введенные против нее санкции.
В качестве составной части усилий по поддержанию Рах им-
перии подавляют межэтнические конфликты. Президент Вильсон,
сделав краеугольным принцип национального самоопределения —
он провозгласил, что на смену старой аморальной эпохе империй
пришла новая и моральная эпоха наций, — выпустил из бутылки
этого джинна. Выступая 9 декабря 1964 года с речью в колледже Ам-
херста Дин Ачесон отметил, что у этого благородного принципа
«сомнительная в моральном отношении история. Он [Вудро Виль-
сон] использовал его против наших врагов в Первой мировой вой-
не для расчленения Австро-Венгерской и Османской империй, и се-
годня результаты этого вряд ли могут вызывать восторг. После
Второй мировой войны эта доктрина была использована против на-
ших друзей — их колониальные связи были разорваны... Была си-
часть I. МИР
I 108 I
туация, когда право на самоопределение — тогда его называли пра-
вом на сецессию — попытались использовать против нашего пра-
вительства Конфедеративные штаты Америки, и тогда оно было
отвергнуто с огромным негодованием, а результатом стало ожесто-
ченное кровопролитие. Вероятно, вы согласитесь, что оно было
отвергнуто обоснованно» (Larson 1966:134-135).
Более того, как отметил Ниалл Фергюсон, историк Первой
мировой войны, принцип самоопределения стал одной из причин
Второй мировой. В конце Первой мировой войны около 13% всего
немецкоязычного населения пребывало за пределами Рейха. «При-
нятие „самоопределения" в качестве руководящего принципа при
установлении мира оказалось фатальным, потому что в примене-
нии к Германии он давал ей право на территории, выходящие дале-
ко за пределы империи, какой она была до 1919 года. Стал неизбе-
жен выбор между организованным лицемерием, отказывающим
Германии в праве на самоопределение, которое получили другие,
и непреодолимым ревизионизмом, который в конце концов не мог
не подтвердить право Германии на существенную часть ее террито-
риальных притязаний 1914-1918 годов. С самого начала имела ме-
сто непоследовательность: недопустим аншлюс Рейхом Австрии, но
зато возможны плебисциты для определения судьбы Шлезвига, юж-
ной части Восточной Пруссии и Верхней Силезии» (Davis, Engerman
2003). Применение принципа самоопределения грозило возобно-
влением насилия в Центральной и Восточной Европе.
Сегодня самой обычной формой смертоносного конфлик-
та стала гражданская война за культурное самоопределение. Пол
Коллир и его коллеги, занимавшиеся изучением причин граждан-
ских войн, недавно обнаружили, что зависимость между этнолин-
гвистической неоднородностью государства и риском гражданской
войны имеет форму перевернутой буквы U. Вероятность такой вой-
ны минимальна для наиболее однородных и для наиболее фрагмен-
тированных государств (Collier, Hoeffler 1998). Таким образом, для
институтов, способных наилучшим образом справляться с этниче-
ской пестротой, с большой вероятностью характерна биполяр-
ность. Общим свойством большинства империй является суще-
ственная фрагментированность. Другое свойство, гомогенность,
как ни удивительно, характеризовало курс, поддержанный Кейнсом
во время Второй мировой войны в его размышлениях об идеальном
послевоенном политическом устройстве в Европе. Роберт Скидель-
ски цитирует один из прожектов Кейнса:
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
11091
Образ послевоенного мира, который мне нравится, пред-
ставляется привлекательным и обещающим неплохие
последствия, таков, что от нас требуется поощрять неболь-
шие политические и культурные образования, объединен-
ные в более крупные и внутренне более или менее плотно
переплетенные между собой экономические единицы. Было
бы прекрасно иметь в Европе тридцать или сорок столич-
ных городов, каждый из которых служил бы центром сам-
оуправляющейся страны, полностью освобожденной от
национальных меньшинств (переселенных в необходимых
случаях куда-нибудь еще),и был бы местом расположения
правительства и парламента и университетского центра,
каждый со своей гордостью и славой. Но было бы губи-
тельно иметь тридцать или сорок совершенно независи-
мых экономических и валютных союзов (Skidelsky 2000:38).
Как отмечает Скидельски, «эта радующая глаз картина вернувшей-
ся в Средневековье Европы не дожила до более поздних версий про-
екта». Решение, основанное на достижении однородности и под-
разумевающее, как понимал Кейнс, этнические чистки, явным
образом было отвергнуто Западом, что засвидетельствовали его
действия в Боснии и Косово. Это отражает надежды, взлелеянные
Просвещением и двумя последующими веками развития филосо-
фии прогресса, что транснациональные формы объединения, соот-
ветствующие Новому времени, такие, как класс, получат преобла-
дание над первобытными, такими, как этнос и культура, которые
порождают национализм. Но современная история продолжает де-
монстрировать мощь этих первобытных сил11.
11 Многократно осмеянная социобиология довольно убедительно объясняет
сохранение этих первобытных сил (см.: Gil-White 1999). Антропологи и специалисты
по эволюционной психологии утверждают, что природа человека сложилась в пе-
риод эволюции, закончившийся в каменном веке, а для дальнейшей эволюции про-
сто не было достаточно времени (см.: Tooby, Cosmides 1989; Barkow, Cosmides, Тоо-
by 1992; а также: Trivers 1985). Важной особенностью среды, в которой протекала
жизнь в каменном веке, была необходимость быстро принимать решения о взаимо-
отношениях с другими видами на основании мгновенного впечатления. Эти исследо-
ватели утверждают, что наш мозг устроен так, чтобы обеспечить выживание в пер-
вобытной среде — африканской саванне. Вопросом жизни и смерти была
способность по незначительным признакам сообразить, что где-то рядом находится
опасный хищник. Решать нужно было мгновенно, не тратя времени на поиски допол-
нительных доказательств того, что мелькнувшее в отдалении желтое с полосками —
это тигр. Следовательно, мы изначально нацелены на мгновенное распознавание
ЧАСТЬ I. МИР
I 110 I
Решение Кейнса осуществимо в глобальной экономике, где
процветание не зависит от размера — о чем свидетельствуют бле-
стящие примеры городов-государств Гонконга и Сингапура — ров-
но до тех пор, пока кто-то занимается поддержанием глобального
Рах. События в Боснии и Косово показали, что США и их союзники
решили (и, по-моему, правильно) установить региональный Рах для
частичной перекройки Балкан, этой бывшей провинции Австро-
Венгерской империи. Верховный представитель ООН в Боснии
и главный администратор Косово — это аналоги британского ви-
це-короля в областях прямого имперского правления и политиче-
ских представителей короны в тех местах, где действовало непрямое
правление. Подобным образом, недавно установленный мир в Аф-
ганистане был гарантирован соединенными полицейскими силами
и другими формами непрямого империализма, т.е. примерно так
же, как действовали британцы через своих резидентов в этой стране
в период империи.
Внутренние основы международной политики США
Вильсонизм, т.е. политика, продолжающая традиции, заложенные
президентом Вильсоном, был лишь одним из направлений вну-
тренней политики, определявших внешнюю политику США. Уол-
тер Рассел Мид в своей книге «Особая судьба» выделил четыре
школы внешней политики, имеющих внутреннюю поддержку
в США (Mead W.R. 2001).
Кроме вильсонизма, источником которого, помимо ан-
глийского либерализма, была традиция нонконформистского
представителей других видов по принципу «свой — чужой». Было продемонстриро-
вано, что даже когда людей объединяют в группы произвольно и они знают об этом,
у них все равно, как правило, возникает сильная групповая самоидентификация
(Sherif, Sherif 1964).
Учитывая дивергенцию внешности и культуры разных человеческих групп,
ставшую неизбежной, когда с окончанием ледникового периода растаяли ледяные
мосты, соединявшие континенты, а наши предки разбрелись по миру и лишь изред-
ка вступали в контакт со своими генетическими родственниками, вряд ли удивитель-
но, что при столкновении с другой этнической группой мы склонны считать, что
имеем дело с иным биологическим видом. Межэтнические браки и длительное зна-
комство могут изменить эти природные инстинкты, но, как показали кровавые собы-
тия в государствах, образовавшихся на месте бывшей Югославии, этого может ока-
заться недостаточно, потому что роль маркера, позволяющего отличить «своих» от
«чужих», может выполнять не только этническая принадлежность, но и, например,
религия. Наша биология дает ответ на вопрос, почему надежда Просвещения если
не на исчезновение, то по крайней мере на ослабление этнических и культурных
различий и конфликтов так и не исполнилась.
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
11111
миссионерства, есть еще три школы, также названные именами
бывших президентов США: гамильтонианство, джефферсониан-
ство и джексонианство.
Гамильтонианцы12 представляли собой партию купцов
и промышленников. Они отчетливее всех понимали значение соз-
данного и поддерживавшегося Pax Brittanica международного по-
рядка для развития американского предпринимательства как вну-
три страны, так и за ее пределами. Они первыми поняли, что по мере
упадка Британской империи ее место должна занимать Америка. Но
при всей своей вере в принцип свободы торговли, они не были гото-
вы к тому, чтобы ввести ее в одностороннем порядке, как это сделали
британцы. Им была важна взаимность. Так что хотя они выступали
за открытие иностранных рынков и являлись главными сторонни-
ками политики открытых дверей в XIX веке, которая предотвратила
колонизацию Китая какой-либо из европейских имперских держав,
результатом чего стало бы закрытие страны для американских тор-
говых интересов, эти банкиры и промышленники не видели смысла
в свободном допуске иностранных товаров в США. В отличие от
британцев, которые верили в теоретически правильную доктрину
свободы торговли, в соответствии с которой свобода торговли вы-
годна Великобритании, даже если все прочие страны не предприни-
мают аналогичных взаимных мер, гамильтонианцы были готовы
допускать иностранные товары на рынки США только при условии,
что в ответ иностранцы открывают свои рынки для американских
товаров. Кроме того, следуя аргументам Александра Гамильтона, они
являлись сторонниками пошлин, защищающих новые отрасли
промышленности. На «пике влияния гамильтонианства», пишет
Мид, в период «от избрания Авраама Линкольна до начала Вели-
кой депрессии... величина импортных тарифов была на самом вы-
соком уровне в истории [США]» (Ibid., 109). После катастрофиче-
ского опыта с тарифом Смута-Хоули, действовавшим с 1930 года
до самой войны, гамильтонианцы постепенно отошли от протек-
ционизма и стали сторонниками свободы торговли, а после Второй
мировой войны — зачастую в союзе с вильсонистами — они пре-
вратились в главных поборников создания нового либерального эко-
номического миропорядка, который обеспечивал бы, продолжает
12 Мид перечисляет виднейших гамильтонианцев в американской истории:
Генри Клей, Дэниел Вебстер, Джон Хей, Теодор Рузвельт, Генри КэботЛодж-ст.,
Дин Ачесон, Джордж Буш-ст. (Mead W.R. 2001:87).
ЧАСТЬ I. МИР
I 112 I
Мид, «свободу морей, политику открытых дверей и международный
правовой и финансовый порядок, создающий наибольшие возмож-
ности для глобальных рынков товаров и капитала».
Джефферсонианцы13 часто выступали против гамильтони-
анцев и вильсонистов. Самым важным для них было сохранение
американской демократии в этом полном опасностей мире. Они,
пишет Мид, «постоянно искали самый недорогой и наименее опас-
ный метод защиты американской независимости, одновременно
выступая против попыток навязывания американских ценностей
другим странам» (Ibid., 88). Они с недоверием относятся к большому
бизнесу и к большому правительству, поскольку те, по их мнению,
опасны для республиканской свободы. Они либертарианцы. Они
против ввязывания во внешнеполитические союзы и войны, по-
скольку и то и другое ведет к увеличению полномочий государства.
Они так и не смогли примириться с тем, что США должны взять на
себя имперскую ответственность, прежде лежавшую на Великобри-
тании. Они воспринимают американскую свободу как нечто чрез-
вычайно ценное и хрупкое. Они не хотят превращения американ-
ской республики в трансконтинентальную империю, потому что,
как выразился Джон Куинси Адамс, «она может стать повелитель-
ницей мира, но тогда не будет властна над своим собственным ду-
хом» (цит. по: Ibid., 185). Они составляли партию изоляционистов.
Джексонианцы были, пожалуй, самой влиятельной партией
внутри страны, поскольку представляли собой то самое, что имену-
ют «Средней Америкой», консервативным средним классом. Уолтер
Мид пишет: «Джексонианская школа представляет собой глубоко
укорененную в американском народе, широко распространенную,
популистскую и народную культуру чести, независимости, отваги
и воинской славы» (Ibid., 88). Это воины Америки. Американцам,
конечно, нравится думать о себе, что они мирные люди, защищен-
ные от международных авантюр и угроз двумя огромными океана-
ми, но при этом помимо больших войн — двух мировых, а также
войн в Корее и Вьетнаме — они участвовали в большом числе «же-
стоких войн за мир», говоря словами Редьярда Киплинга («Бремя
белого человека»). Так, морская пехота США в период между 1800
и 1934 годами осуществила 180 десантных операций за рубежом.
13 Мид перечисляет следующих политиков этого направления: Джон Куинси
Адамс, Джордж Кеннан, историк Чарльз Бирд, романист Гор Видал и, на определен-
ном этапе жизни, публицист Уолтер Липпман (см.: Mead W.R. 2001:88).
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
I 113 I
И хотя аннексия Филиппин была единственным случаем прямого
империализма, все остальные малые войны, пишет Макс Бут, были
«„имперскими войнами" — при всем болезненном отношении аме-
риканцев к этим словам, лучшего названия для многих американских
зарубежных предприятий не найти» (Boot 2002: xvi). Примерно до
1890 года вооруженные силы США использовались для умиротворе-
ния индейцев по мере продвижения на Запад у себя в стране и в каче-
стве подручного Великобритании, этого мирового полицейского,
«для защиты свободы морей и открытия рынков в Китае, Японии
и в других местах» (Ibid., xvii). Эти вылазки, подобно прежним вой-
нам против берберских государств Северной Африки, имели целью
открытие мира для западной торговли. В течение второго периода,
начиная с войны 1898 года против Испании и заканчивая 1941 годом,
США превратили страны Карибского бассейна и значительную часть
Южной Америки в зону непрямого имперского правления. Даже Ву-
дро Вильсон принял участие в этом расширении американского им-
перского владычества, с тем чтобы научить «республики Южной
Америки избирать хороших людей» (цит. по: Boot 2002: xviii).
В рамках этой политики были осуществлены вторжение в Мексику
в 1914 году, оккупация Гаити и Доминиканской Республики в 1915
и 1916 годах соответственно. Во всех этих случаях администрация
США могла рассчитывать на поддержку джексонианской «партии».
Джексонианцев роднит с джефферсонианцами крайнее не-
доверие к элитам. Обе группы являются либертарианцами во всем,
что касается отношений граждан с государством, и глубоко преданы
идеалам Конституции и сохранению свобод рядовых американцев.
Но между ними есть и глубокие различия. Они стали очевидны в пе-
риод холодной войны, когда джефферсонианцы были в наиболь-
шей степени «голубями», а джексонианцы — в наибольшей степе-
ни «ястребами». Мид пишет: «Джексонианцы с их недоверием
к ничем не сдерживаемой федеральной власти, скептическим отно-
шением к политическим мерам, направленным на то, чтобы осчаст-
ливить человечество (государственным социальным пособиям
внутри страны и помощи зарубежным странам), враждебностью
к федеральным налогам при неизменной поддержке федеральных
программ, воспринимаемых в качестве формы помощи среднему
классу (социальное страхование, бесплатное медицинское обслужи-
вание престарелых, субсидирование процентных ставок по заклад-
ным), продолжают быть многочисленной и мощной политической
силой» (Mead W.R. 2001:224). Они не пользуются популярностью
ЧАСТЬ I. МИР
1114 1
у элит обоих побережий, но при этом выражают социальные, куль-
турные и религиозные ценности значительной части американско-
го среднего класса. Это политическая философия американской
глубинки, а не побережий, представляющая взгляды белых муж-
чин-протестантов низших и средних классов (Ibid., 244).
Джексонианцы являются потомками шотландцев и ирланд-
цев, осевших в Северной и Южной Каролинах, Виргинии, на Диком
Западе, в южных и центральных штатах. Но джексонианский попу-
лизм вышел за эти этнические и географические границы. Со време-
нем большинство осевших в городах иммигрантских групп усвоило
эту наиболее типическую разновидность американской культуры.
«Джексонианские ценности играют важную роль в культуре афро-
американцев. Если уж на то пошло, роль джексонианских ценностей
в жизни афроамериканцев только возрастала по мере того, как уве-
личивалось число представителей этой группы на всех уровнях во-
енной иерархии», — пишет Мид (Ibid., 236). Эта культура акценти-
рует суровый индивидуализм, честь простых людей и уважение
к ним, экономический успех, приносимый упорным трудом, абсо-
лютное равенство достоинства и прав людей, постоянное стремле-
ние к самосовершенствованию. Эта демократическая и популист-
ская культура, преобладающая в континентальной части Америки,
предлагает образ страны, в которой обычный человек может про-
жить свою жизнь, не встречая каких-либо культурных, экономиче-
ских или духовных помех. Именно это привлекает в США столь
многих людей со всех концов мира, но именно поэтому многие чув-
ствительные души, особенно из элитарных образованных классов
в Европе и ее аванпостах на восточном и западном побережьях
США находятэту культуру грубой и вульгарной (Lal 1990а).
Во внешней политике джексонианцы — это американские
воители. Это реалисты, не испытывающие симпатий к вильсоновско-
му морализму. «Для джексонианцев мировое сообщество, которое
хотели бы создать вильсонисты, представляет собой нечто мораль-
но невозможное, даже морально уродливое»14. Они верят, что в меж-
дународных отношениях всегда будут царить насилие и анархия.
14 К джексонианским настроениям обращался сенатор из Аризоны Джон
Маккейн, генералы Второй мировой войны Паттон и Макартур, а также десяток быв-
ших генералов, ставших президентами Соединенных Штатов Америки. Близость
джексонианских взглядов президентам Никсону и Рейгану стала причиной сближе-
ния этого политического течения с республиканской партией. См.: Mead W.R. 2001:
244. Можно считать джексонианцем и Джорджа Буша-мл.
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
I 115 I
В них мало почтения к международному праву и обычаям. Они
признают, что иногда бывают нужны превентивные войны, а по-
рой следует устранять злонамеренных иностранных лидеров. Они
разделяют вопросы войны и морали. Они верят, что если уж дан-
ную войну стоит вести, то воевать нужно изо всех сил, достигая
стратегических и тактических целей с наименьшими потерями со
стороны США. Нет ничего плохого в нанесении ударов по граждан-
ским целям, если это обеспечивает капитуляцию врага. Наконец,
воевать нужно до победы, но если враги безоговорочно капитули-
ровали, то к ним нужно проявлять великодушие. Именно массо-
вый патриотизм и воинственный дух джексонианцев сделали воз-
можным американское господство. Учитывая значительный вес
этих избирателей в условиях массовой демократии, другие напра-
вления мысли, соперничающие за верховенство в американской
внешней политике, очень рискуют, игнорируя их настроения, —
как и те, кого в Америке прозвали европейскими «капитулянтски-
ми мартышками»!
Выводы
Соединенные Штаты Америки бесспорно являются империей. Это
больше, чем гегемония, потому что они стремятся контролировать
не только внешнюю, но и некоторые аспекты внутренней полити-
ки других стран. Но это неформальная империя с непрямым пра-
влением. После захвата Филиппин в XIX веке США не стремились
к приобретению чужих территорий. В отличие от Испанской и мно-
гих старых хищнических империй США не стремятся к взиманию
дани. Это империя, принявшая на себя британское бремя поддер-
жания Рах, который делает возможным торговлю и процветание.
Этот Рах взаимовыгоден. Учитывая известную склонность челове-
ка к получению выгод за чужой счет, США, как и Британия в XIX ве-
ке, несут большую часть издержек по предоставлению этого гло-
бального общественного блага не из альтруизма, а только потому,
что взаимные выгоды от глобального либерального экономическо-
го порядка полезны Америке и способствуют ее экономическому
благополучию. В своей поддержке глобализации или, по уничижи-
тельному выражению некоторых, глобального капитализма, Аме-
рике еще не приходилось брать под свой непосредственный контроль
территории, превратившиеся в черные дыры хаоса и беспорядка, как
это, например, пришлось сделать британцам, которые в XVIII веке
приняли Индию из рук гибнущей империи Великих Моголов.
ЧАСТЬ I. МИР
1116 1
Учитывая наличие разнообразных и противоречащих друг
другу подходов к внешней политике, после Второй мировой войны
имперскую миссию скрытным образом осуществляла внешнепо-
литическая элита, продемонстрировавшая примечательный кон-
сенсус в понимании целей внешней политики США (Bacevich 2002).
Эти цели состоят не только в сохранении военного превосходства
Америки как инструмента обеспечения национальной безопасно-
сти, но и в «поддержании порядка на международной арене, что да-
ет возможность продолжать процесс глобализации, плоды которо-
го пожинает американский народ. Как объяснил министр обороны
[в администрации Клинтона] Уильям Коэн,„экономисты и солда-
ты равно заинтересованы в стабильности". Используя ресурс
американской военной мощи „нам удается формировать окружа-
ющую обстановку выгодным для нас образом и обеспечивать ста-
билизацию в районах, где развернуты наши силы, тем самым соз-
давая условия для инвестиций и процветания... Бизнес следует
за флагом"» (Ibid., 128). Капиталисты-джентльмены, которые
в XIX веке обеспечивали британский имперский Раху всецело одоб-
рили бы этот подход.
Более того, поддержание либерального экономического ми-
ропорядка в рамках Pax Americana требует — как в свое время и Рах
Britannica — господства на море, а в наши дни и в воздухе, для чего
нужны военно-воздушные и военно-морские базы на соответ-
ствующих маршрутах, обеспечивающие оборону страны и защи-
щающие торговые пути от «пиратов». В условиях холодной войны
США приходилось для обеспечения Рах держать наземные войска
в Европе и Азии; с окончанием холодной войны в Европе они стали
не нужны, а когда будет урегулирована ситуация на Корейском по-
луострове, наземные войска станут излишними и на Дальнем Вос-
токе. Если же революция в военном деле, о которой мы говорили
выше, принесет обещаемые результаты,у США исчезнет необходи-
мость в длительной оккупации непокорных государств для навязы-
вания своей воли.
Более того, США создали четыре региональных военных ко-
мандования, возглавляемых главнокомандующими (CINC), каж-
дый из которых отвечает за свою четверть мира. Главнокомандую-
щий объединенного командования в зоне Тихого океана (РАСОМ),
расположенного в Пёрл-Харборе, несет ответственность за зону Ти-
хого океана и Восточную Азию; главнокомандующий Европейского
командования (USEUCOM) с базой в Штутгарте отвечает за Европу,
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
1117 1
Африку и некоторые районы Ближнего Востока, включая Израиль;
главнокомандующий Центрального командования (CENTCOM),
штаб которого размещен на авиабазе Мак-Дилл (Тампа, штат Фло-
рида) , отвечает за остальную часть Ближнего Востока, включая Пер-
сидский залив, за Центральную Азию и Африканский Рог; сфера от-
ветственности главнокомандующего объединенного командования
в зоне Центральной и Южной Америки (USSOUTHCOM) распро-
страняется на Южную Америку и Карибский бассейн. После окон-
чания холодной войны их роль, как выразился генерал Энтони Зин-
ни (бывший главнокомандующий Центрального командования),
«сходна с ролью проконсулов в Римской империи». Их главная за-
дача сегодня — не планирование военных действий, а решение «по-
литических, дипломатических и военных проблем», связанных
с управлением вверенными им регионами (цит. по: Ibid., 175). Од-
нако, в отличие от империй прошлого, в данном случае отсутствует
имперская гражданская администрация, которая принимает на се-
бя управление империей после решения военных задач. Эта голов-
ная боль появилась у США только в связи с теми задачами, которые
встали перед ними в Ираке.
В условиях имперских реалий и выполнения США импер-
ской миссии со времени окончания Второй мировой войны у ши-
рокой общественности тем не менее поддерживалась иллюзия, что
Америка не является империей. Многие внутренние и иностранные
наблюдатели американской внешней политики, такие как Лиска
и Арон, рано поняли, что Америка превратилась в имперскую рес-
публику. Это распознали даже многие либеральные и немарксист-
ские авторы15. Артур Шлезингер-мл. писал: «Кто может усомнить-
ся в существовании Американской империи — „неофициальной"
империи, не имеющей колоний, но зато с множеством всех прочих
имперских атрибутов: с войсками, кораблями, самолетами, базами,
проконсулами, местными коллаборационистами, разбросанными
по всей незадачливой планете» (Schlesinger 1986:141; цит. по: Васе-
vich 2002:30). Но и по сей день официальные лица отказываются
признать, что США — это империя. Президент Джордж У. Буш, го-
ворят нам, «не любит разговоров об империи и никогда не забывает
о том, чтобы заранее оградить себя от любых обвинений в „импе-
риализме"» (Kosterlitz 2002:4). Это печально, потому что, как объяс-
15 Историки Чарльз Бирд и Уильям Уильямс считали, что Америка с самого на-
чала была империей (см.: Bacevich 2002).
ЧАСТЬ I. МИР
1118 1
нено в настоящей книге, очень важно, чтобы во внутренней поли-
тике США была осознана имперская роль страны. Только тогда ста-
нет возможной дискуссия о том, как лучше использовать эту власть,
потому что империи появились раньше империализма.
С публикацией в сентябре 2002 году новой «Стратегии наци-
оналВной безопасности США», содержащей так называемую докт-
рину Буша, определенного рода дискуссия уже началась. Излагае-
мые в этом документе принципы включают поддержание подав-
ляющего военного превосходства, более активное продвижение де-
мократии и свободной рыночной экономики за рубежом и упреж-
дающие военные действия для предотвращения угроз со стороны
несостоявшихся государств (failed states) и государств-изгоев (rogue
states), особенно если они обладают или стремятся заполучить ору-
жие массового уничтожения. Похоже, что, несмотря на нежелание
Буша признавать имперское доминирование Америки, эта страте-
гия впервые ставит вопрос об Американской империи и о том, как
следует использовать ее имперское могущество в условиях, сложив-
шихся после окончания холодной войны.
В идущей в настоящее время в США дискуссии можно вы-
делить три позиции. Первая основана на надежде, что империя
останется в прошлом. Вторая предлагает передать имперские пол-
номочия многостороннему коллегиальному органу ООН. Третья
отождествлена с теми самыми неоконсерваторами, которые полу-
чили прозвище демократических империалистов. Согласно Айво
Даалдеру из Brookings Institute, демократические империалисты хо-
тят «„использовать американскую мощь и стоящие за ней ценности
для переделки некоторых частей мира по образу и подобию Амери-
ки — сделать их более демократичными и процветающими". В от-
личие от традиционного хищнического империализма, демократи-
ческий империализм стремится „сделать страны свободными
и открытымидля глобализации, поскольку исходит из предположе-
ния, что страну, более похожие на нас, будут представлять меньшую
угрозу. Это весьма идеалистический взгляд"» (Ibid., 11). Именно по-
этому в вопросе р целях нового империализма заметно сближение
взглядов демократов вильсоновского толка и неоконсерваторов
в США и новых лейбористов в Великобритании. Но первая из обо-
значенных выше позиций нереалистична — это то же самое, что по-
требовать: «Остановите мир, я выйду». Вторая — невыполнима,
а третья — запутанна, опасна и представляет собой надежный спо-
соб создания беспорядка.
ГЛАВА 2. ОТ БРИТАНСКОГО ВЕРХОВЕНСТВА К АМЕРИКАНСКОМУ
1119 1
Пожалуй, стоит прямо здесь кратко объяснить то, что я де-
тально аргументирую в третьей части настоящей книги, а именно
почему этот демократический империализм с душком вильсониз-
ма, которым заражена последняя версия Стратегии национальной
безопасности США, представляет собой опасную путаницу. Он пу-
таный, потому что смешивает разные формы свободы (даже отвле-
каясь от позитивной свободы, которую проповедуют социалисты
всех мастей). Следует проводить различие, по крайней мере мере,
между экономической, гражданской и политической свободами.
Первая относится к свободному рынку, вторая — к верховенству
права, а третья связана с демократией. Если целью, как это было для
британцев в XIX веке, является либеральный экономический миро-
порядок, то к нему имеют отношение гражданская и экономическая
свободы. Политическая свобода, как мы увидим, может быть жела-
тельна по самым разным причинам, но если придать ей более высо-
кий приоритет, чем внутренний порядок, то это может нанести
ущерб либеральному экономическому миропорядку, спровоциро-
вав то самое внушающее всеобщие опасения столкновение циви-
лизаций. На мой взгляд, задачей американской империи должно
быть, так же как это было для британцев в XIX веке, продвижение
той глобализации, которая ведет к современности. Идущее вслед за
ней процветание намного надежнее оградит мир от угроз, чем по-
пытки навязать западные культурные обычаи и ценности противя-
щимся народам. Новым империалистам нужно, по моему мнению,
запомнить, что модернизация, к которой они совершенно опра-
вданно стремятся, — это не то же самое, что вестернизация, а про-
движение последней не является необходимым условием для разви-
тия первой и может даже помешать ему.
Глава з Грядущие вызовы
американскому господству
Какие задачи могут встать перед новой Американской империей?
Станет ли неизбежным итогом ее могущества, как это полагают
многие наблюдатели, перенапряжение и упадок? Не ведет ли само
существование империи к формированию противоборствующей
коалиции, которая будет ее сдерживать? Наконец, что угрожает
международному порядку и как империя должна отвечать на эти
угрозы? Таковы вопросы, на которые мы должны ответить,если, как
я показал ранее, существование системы американского имперско-
го доминирования является ныне неустранимым фактом и при
этом, в отличие от прежних, эта империя, очевидно, не собирается
руководствоваться стремлением к территориальной экспансии или
мотивом хищнического грабежа.
Задачи
Обратившись к задачам, стоящим перед нехищнической имперской
державой, полезно выяснить, чем она отличается от просто великой
державы. Эти отличия превосходно сформулировал Джордж Лис-
ка: «Империя — это государство, превосходящее все остальные по
величине, сфере, особому статусу и чувству предназначения». Под
величиной в данном случае понимается величина материальных ре-
сурсов, обобщенно выражаемая размерами валового внутреннего
продукта (ВВП) относительно других государств. Сфера интересов
и вовлеченности у империи совпадает с самой международной си-
стемой, которая сегодня глобальна. Особый статус имперского го-
сударства определяется тем, что ни одно государство не может его
игнорировать. Предназначение империи состоит в том, чтобы соз-
давать и поддерживать универсум, гармонизирующий отдельные
интересы имперского государства с интересами всего сообщества.
«Империя или имперское государство — это... государство, соче-
тающее в себе характеристики великой державы, которая, будучи
мировой державой и государством, доминирующим в глобальном
масштабе, автоматически становится державой, несущей главную
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 121 I
ответственность за формирование и поддержание необходимого
минимума порядка в мире» (Liska 1967:9-10).
В условиях имперского порядка отношения какого-либо го-
сударства со всеми другими определяются через их отношения с гос-
подствующей державой — либо союзнические, либо потенциально
сопернические. Система управляется союзами, но в отличие от меж-
государственной системы, где они являются инструментами кон-
фликта, здесь они служат инструментами контроля. Дипломатия
имперского государства представляет собой по большей части ди-
пломатию управления, как назвал ее Лиска, а не дипломатию мане-
врирования, характерную для межгосударственных систем (Ibid.,
10-12,20). В имперской системе порядок поддерживается «благода-
ря широко распространенной презумпции, что имперское государ-
ство в конечном итоге способно осуществлять контроль; и это спра-
ведливо даже в том случае, если проявления такой способности
к контролю имеют место только время от времени, потому что
ббльшую часть времени продолжают действовать уравновешива-
ющие силы» (Ibid., 37). Это иная форма поддержания порядка, чем
в модели взаимно уравновешивающего распределения силы меж-
ду противоборствующими сторонами в межгосударственной си-
стеме, опирающейся на баланс сил.
Кроме того, Лиска перечисляет известные с незапамятных
времен инструменты империй и сравнивает современные их версии
с римскими. Первый инструмент — это широкое распространение
проамериканской партии на дружественных и зависимых террито-
риях, так же как это было в Греции, где противостояли проримская
аристократическая и македонская партии. Второй инструмент — это
вооруженные силы, имеющие подавляющее превосходство в орга-
низации и вооружении и сохраняющие это превосходство путем
ограничения распространения ключевых видов оружия, что бы они
не попали в руки ни врагов, ни союзников. Но есть определенные ас-
пекты консолидации империи, в которых Америке еще предстоит
найти функциональные эквиваленты тому, что составляло силу Ри-
ма. США потребуется некий аналог римской системы единого уни-
фицированного или двойного гражданства, которая делала бюро-
кратию и армию полиэтничной и меритократической; также, как
отмечает Лиска, им потребуются «сравнительно небольшие, высо-
копрофессиональные военные структуры, пригодные для ведения
мобильной наступательной и оборонительной войны на более или
менее удаленных — а в случае Америки еще и постоянно смещаю-
ЧАСТЬ I. МИР
11221
щихся — фронтирах империи, структуры, [которые] стали бы ана-
логом римских легионов» (Ibid., 24-25). В условиях разворачиваю-
щейся революции в военном деле и создания региональных ко-
мандований, наделенных проконсульскими полномочиями, такие
структуры, возможно, уже обретают реальные очертания. Наконец,
имеет место растущая привлекательность американских идеалов
и культуры, получившая наименование «мягкой силы» (soft power).
Это уже происходит и этому способствует, в частности, распростра-
нение английского языка в качестве глобального лингва-франка.
Средства
Но располагает ли Америка средствами для выполнения этих импер-
ских задач? Не приведет ли все это, как утверждал в конце 1980-х Пол
Кеннеди, к «перенапряжению империи» и к националистической ре-
акции,которая подрывала силу империй прошлого (Kennedy 1989)?
Относительная экономическая и военная сила
Что касается первого вопроса, тремя главными коррелятами воен-
ной силы и, соответственно, средств поддержания имперского ста-
туса являются численность населения, величина ВВП, а также спо-
собность и готовность трансформировать экономическую силу
в военную1. Поскольку нас интересует риск сокращения мощи, зна-
чение имеют будущие изменения сравнительной величины населе-
ния и ВВП. Очевидно, что результат зависит от текущих и вероят-
ных в будущем темпов роста этих переменных, при том что темп
роста ВВП является функцией темпов роста численности населения
и производительности.
Таблица 5 показывает последние оценки численности насе-
ления разных стран в период с 2000 по 2050 год, сделанные ООН. Эти
прогнозы учитывают текущие тренды фертильности и смертности,
а также чистый миграционный баланс в каждой из рассматриваемых
1 Это признают как идеалисты, так и реалисты (см.: Nye 2002; Mearsheimer
2001). Арон проводил различие между силой и мощью и выделил три составных эле-
мента мощи: «прежде всего, это пространство, занимаемое политическими образо-
ваниями; во-вторых, это доступность материалов и технологий, с помощью которых
их можно превратить в оружие, количество мужчин и умение превратить их в солдат
(иными словами, количество и качество орудий войны и комбатантов); и, наконец,
коллективная способность к действию, включающая организацию армии, дисципли-
нированность бойцов, качество гражданского и военного командования в условиях
войны и мира, а также сплоченность граждан в ходе конфликта в условиях благо-
приятного и неблагоприятного хода военных действий» (Aron 1966:54).
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 123 I
стран. Из приведенных данных ясно, что в 2050 году самой населен-
ной страной будет Индия, Китай будет немного уступать ей, но его
население начнет сокращаться, поскольку коэффициент фертиль-
ности там ниже уровня воспроизводства. Население США про-
должит рост как в силу естественных причин, так и благодаря им-
миграции, и то же самое, хотя и в меньшей степени, относится
к Великобритании. А вот Японию, Францию, Германию и Россию, на-
против, ждет более или менее быстрое сокращение населения. Это,
скорее всего, отрицательно скажется на будущих темпах роста их
ВВП, и то же самое относится к Китаю, на экономический рост кото-
рого существенное влияние окажет ожидаемая долгосрочная тен-
денция к снижению темпов роста населения. По-видимому, только
в США, Великобритании и Индии демографическая динамика будет
оказывать положительное влияние на рост ВВП. Европу (включая
Россию и Восточную Европу) в целом ждет уменьшение населения.
Таблица 5. ОЦЕНКИ ЧИСЛЕННОСТИ НАСЕЛЕНИЯ ПО ДАННЫМ ООН, 2000-2050, млн человек
2000
2050
£
£ * к X Ч X S к S X о Е К < 3 и К 5 я о. е 05 S X со 2 Q. Ф <0 Е О О. ш Ш к X о о о Q. а ХО о * X 5 m
1 1275 1017 127 285 728 59 82 146 59
2 1322 1097 128 300 725 61 83 142 60
3 1364 1174 128 315 720 62 83 138 60
4 1402 1246 127 330 713 63 83 133 61
5 1429 1312 126 344 705 64 82 129 62
6 1445 1369 123 358 696 64 82 124 63
7 1451 1417 121 370 685 65 82 120 64
8 1448 1455 119 382 674 65 81 115 65
9 1439 1486 116 391 661 65 80 110 65
10 1421 1512 113 400 647 65 80 106 66
11 1395 1531 110 409 632 64 79 102 66
Расхождение тенденций темпов роста населения, которые
являются одним из определяющих факторов экономического рос-
та, вероятно, будет усилено расхождением тенденций изменения
производительности. Индия и Китай, недавно вставшие на путь
промышленного развития, рассчитывают использовать уже извест-
ные технологии и наращивать производительность в ходе догоняю-
щего роста. А что Европа и США? В США производительность в не-
ЧАСТЬ I. МИР
I 124 I
сельскохозяйственном секторе увеличивалась в 1970-1995 годах на
1,6% в год. На протяжении семи лет, с 1995 по 2002 год, она ежегодно
росла на 2,6%. Пока что признаков торможения темпов роста про-
изводительности не видно. В период между началом нынешней ре-
цессии в третьем квартале 2000 года и третьим кварталом 2002 года
средний рост производительности составил 3,1% (Feldstein 2003).
В Европе и Японии подобного бурного роста производительности
не наблюдалось. После 1995 года темпы роста производительности
были у них ниже, чем в предыдущие годы. Причина этого, особен-
но в Европе, в значительной мере состоит в медленном освоении ре-
зультатов революции в информационных технологиях (IT), что,
в свою очередь, отчасти объясняется экономическими рамками,
в которых действуют их предприятия. Так, большой разрыв в росте
производительности между США и Европой имел место в секторах,
являющихся активными пользователями оборудования в сфере IT
и программного обеспечения (Ibid., 3). Поскольку на использова-
нии IT основана и происходящая в США революция в военном деле,
которую мы рассматривали в главе 1, европейцы, по-видимому, бу-
дут отставать и в этой области. В отличие от США, где рост произво-
дительности сопровождался существенным повышением занято-
сти (до последней рецессии), в Европе занятость стагнировала.
Основываясь на расходящихся тенденциях роста населения и про-
изводительности, Еврокомиссия в своем недавно опубликованном
«Экономическом обзоре» предсказывает, что в следующие пятьде-
сят лет годовые темпы экономического роста в Европе составят
только половину американских (Ibid., 2).
Эти различия в темпах роста ВВП и населения очевидным
образом определяют различия как в экономической, так и в военной
силе. В таблице 6 и на рисунке 3 я свел некоторые количественные
данные о доле военных расходов в ВВП США и других потенциаль-
ных великих держав, начиная с конца 80-х годов XX века, а также их
общие военные расходы за 1990-е и 2000-е годы в долларах по пари-
тету покупательной способности (ППС). Таблица демонстрирует,
что если где-то и было имперское перенапряжение, то только в Со-
ветском Союзе. Доля военных расходов в его государстве-преемни-
ке, Российской Федерации, все еще намного выше, чем где-либо еще.
На рисунке 3 показано, что в 2000 году военные расходы США были
намного больше, чем у любой другой из великих держав.
Затем я подсчитал, каким должен быть темп роста ВВП
других великих держав, чтобы они достигли паритета с США по
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11251
Таблица 6. ВОЕННЫЕ РАСХОДЫ ОСНОВНЫХ ДЕРЖАВ, 1988-2000, ДОЛЯ ВВП, %
СО 00 О) о> со т £ S СМ 8? со о» от ю §5 1 от с» со о» от § §
1— № Т“ 4“ Г" см
Китай 2,7 2,7 2,7 2,5 2,7 2,1 1.9 1,8 1,8 1.9 2,0 2,1 2,1
Франция 3,7 3,6 3.5 3,5 3,4 3,3 3,3 3.1 3.0 2,9 2,8 2.7 2,6
Германия 2,9 2,8 2,8 2.2 2,1 1,9 1,7 1,7 1,6 1,6 1,5 1.5 1,5
Индия 3,1 2,9 2,7 2.5 2,3 2,4 2.3 2,2 2,1 2,2 2,2 2.4 2.4
Россия 15,8 14,2 12,3 - 5,5 5,3 5.9 4,1 3,8 4,2 3,2 3,6 4.0
Великобритания 4,1 4,1 3.9 4.2 3,8 3,5 3,3 3,0 2,9 2,7 2,6 2,5 2,5
США 5,7 5,5 5,3 4,7 4,8 4,5 4,1 3,8 3,5 3,3 3,1 3,0 3.1
Европейский союз 1.7 1,7 1.7 1,7 1,7 1,7 1,7 1,7 1,7 1,7 1.7 1,7 1.7
Источник: Stockholm International Peace Research Institute, Military Expenditure Database.
Рисунок 3. ВОЕННЫЕ РАСХОДЫ ВАЖНЕЙШИХ ДЕРЖАВ В 1990 И 2000 ГОДАХ, млрд дол. по ППС
350
1990
М 2000
США Китай Фран- Вели- Индия Рос- ЕС
ция кобри- сия
тания
величине военного бюджета (в долларах по ППС) на различные
моменты времени. Я предположил, что ВВП США (по ППС) будет
увеличиваться в среднем на 3,3% в год, как это было на протяжении
последних 12 лет, поскольку у нас есть основания полагать, что эти
темпы сохранятся в обозримом будущем и что доля военных расхо-
дов в ВВП каждой из стран останется такой же, как в 2000 году, так
ЧАСТЬ I. МИР
I 126 I
что ни одной из них (возможно, за исключением России) не придет-
ся делать выбор между «пушками» и «маслом».
Таблица 7. ТЕМПЫ РОСТА, ПОЗВОЛЯЮЩИЕ ДОГНАТЬ США ПО ВЕЛИЧИНЕ ВОЕННЫХ РАСХОДОВ
2020 2050 2100 Темпы роста ВВП, 1973-1998
Китай 8,5 5,2 4,1 6,84
Франция 14,3 7,4 5.2 2,10
Великобритания 14,6 7,5 5,2 2,00
Индия 11,8 6,4 4,7 5,07
Россия 12.7 6,8 4,9 -1,15
Европейский союз 6,5 4,4 3,7 н.д.
Допущения: Реальный ВВП США в долларах по ППС будет расти на 3% в год (средняя величина за
1988-1998 годы); доля военных расходов в ВВП останется такой же, как в 2000 году.
Источники: World Development Indicators (данные о ВВП за 2000 год); Stockholm International Peace
Research Institute, Military Expenditure Database (данные о доле военных расходов в ВВП); Maddison
2001, Appendix С: Table С 1-b.
Из таблицы 7 (содержащей также данные о темпах роста ВВП
по ППС в каждой из стран за 1973-1998 годы), которая основана на
исторических и текущих данных и прогнозах на будущее, видно, что
в том, что касается военной мощи, единственными потенциальными
соперниками американцев являются китайцы — у них есть шанс дог-
нать США к середине столетия, и индийцы — они могут сравняться
с США к концу столетия. Если учесть технологическое лидерство
США, это может произойти еще позже. Ситуация выглядит таким об-
разом, что, как выразился один военный аналитик, революция в воен-
ном деле (РВД), вызванная развитием IT, «будет и впредь благопри-
ятствовать военному превосходству американцев. Маловероятно,
что Китай сумеет каким-либо образом ликвидировать свое отстава-
ние от США в РВД» (Dibb et al. 1999; цит. по: Nye 2002:21). Так что по
крайней мере в этом столетии военное превосходство США вряд ли
будет поколеблено. Утверждения разных политических экспертов
(см.,например: Nye 2002),что в скором времени Европа сможет поте-
снить США на военном и политическом Олимпе, свидетельствуют,
вообще-то говоря, о победе надежды над опытом. Разумеется, любая
проекция сложившихся тенденций на будущее несет в себе хорошо
известные риски. Но нынешнее расхождение трендов настолько зна-
чительно, а перспективы для склеротизированных экономик Евро-
пы и потерпевших крах экономик России и Японии настолько безра-
достны, что у нас нет никаких оснований говорить о возможном
развороте сложившихся трендов в обозримом будущем.
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11271
Управление империей
Раз экономические и военные возможности для поддержания аме-
риканского имперского господства есть, посмотрим, как обстоит де-
ло с имперской бюрократией, без которой не могла обойтись ни од-
на из известных истории империй. Для нейтрализации военных
угроз по всему земному шару американцы уже обзавелись военны-
ми проконсулами в виде руководителей региональных командова-
ний. Что явится аналогом легендарной Индийской административ-
ной службы и Индийской политической службы, которые обеспе-
чивали кадры,управлявшие Индией прямым и непрямым образом?
Не будет ли связано создание подобной имперской гражданской ад-
министрации со слишком большим расходом материальных и людс-
ких ресурсов, и не подорвет ли оно самооценку местных элит, спро-
воцировав тем самым националистическую реакцию?
Можно составить приблизительное представление об этом
на основе опыта Британской империи, поскольку мы располагаем
данными об административных издержках на прямое и непрямое
управление ее колониями. В конце Второй мировой войны, пишет
Д. Коул, «численность элитного административного подразделения
колониальной службы в Африке, включая должностных лиц окру-
гов и центральных секретариатов, но без учета специалистов депар-
таментов железных дорог, сельского хозяйства и т.п., составляла
чуть более 1200 человек. Они были разбросаны по десятку с лиш-
ним колоний общей площадью почти 2 млн кв. миль с населением
около 43 млн человек... Политическая служба Судана, подотчетная
Министерству иностранных дел Великобритании, насчитывала
125 старших чиновников при территории, вдвое превышающей
территорию Техаса. Индийская административная служба, управ-
лявшая страной с населением 353 млн человек, имела 1250 штатных
служащих, а более или менее удовлетворительно укомплектованная
кадрами Малайская административная служба — 220 человек ад-
министративной элиты при численности населения 3,2 млн»
(Brown, Louis 1999:232). Таким образом, для управления империей
метрополии пришлось направить в колонии менее 3000 чиновни-
ков. Можно сравнить эти цифры с огромным числом неканцеляр-
ских служащих в международных организациях — ООН, Всемирном
банке, МВФ и ВТО, которые в наши дни пытаются управлять после-
военным международным политическим и экономическим устрой-
ством, созданным по чертежам Вильсона (см. таблицу 8, которая не
включает 2000 чиновников Всемирного банка, работающих за пре-
ЧАСТЬ I. МИР
I 128 I
делами Вашингтона, и 65 чиновников ООН, чьи офисы находятся
вне штаб-квартиры организации).
Таблица 8. ЧИСЛЕННОСТЬ ПЕРСОНАЛА ОСНОВНЫХ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ
Штаб-квартира ООН 8700
Всемирный банк 10 000
МВФ 2650
Секретариат ВТО 550
Итого 21900
Источники: вебсайты ООН, Всемирного банка, МВФ и ВТО.
Немногочисленные административные служащие, прислан-
ные из метрополии, дополнялись большой армией англоязычных
«креолов». Лорд Маколей в своей знаменитой записке об образова-
нии в Индии пишет, что англичане хотели создать местный средний
класс с английским образованием, «который мог бы служить пере-
водчиком между нами и миллионами тех, кем мы управляем; класс
индийцев по крови и цвету кожи, но при этом англичан по вкусам,
мнениям, нравам и интеллекту» (Macaulay 1898 XI: 586-586; Lal
1988). Он же предсказал, что со временем это приведет к возникно-
вению класса, который станет соперником британцев и вытеснит их
из страны. Так, в ходе дебатов в британском парламенте в 1833 году
он сказал: «Возможно, общественное сознание Индии может ра-
звиться настолько, что перерастет нашу систему, что посредством
хорошего управления мы сможем развить в наших подданных спо-
собность лучше управлять, что, получив европейские знания, они
когда-нибудь потребуют и европейских учреждений. Когда бы этот
день ни настал, он будет самым славным днем в истории Англии»
(Macaulay 1898 XI: 585-586).
Именно эти, так сказать, «дети Маколея» со временем опроки-
нули империю. Их националистические революции были частью то-
го «креольского национализма», который, по мнению Бенедикта Ан-
дерсона, покончил с колониальным правлением испанцев в Америке.
Главной причиной недовольства «креолов» (людей испанского про-
исхождения, рожденных в колониях) людьми, родившимися в Испа-
нии, было то, что, не отличаясь от них ничем — ни языком, ни проис-
хождением, ни обычаями — они считались людьми второго сорта, так
как были рождены в Новом Свете. А в Индии «дети Маколея» имели
подчиненный статус только потому, что были англичанами во всех от-
ношениях кроме «крови и цвета кожи». Именно этот расизм, прису-
щий Британской империи, разжег «креольский национализм» и стал
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11291
причиной ее падения. Но на раннем этапе Британия в Индии вела се-
бя как традиционная индийская держава. Идеи расовой исключитель-
ности, которые стали характерны для поздней фазы империи, были
чужды первым британским правителям Индии, которым чрезвычай-
но нравились нравы страны и ее женщины. Только шок от восстания
1857 года и прибытие в Индию английских женщин превратили там-
ошних британцев из «набобов» в «сахибов» (Spear 1963).
Одной из сильных сторон США является то, что в америка-
нской философии общественной и, во все большей степени, част-
ной жизни расизм уже не играет никакой роли, о чем свидетельству-
ет видное положение двух афроамериканцев в руководстве амери-
канской внешней политикой. Более того, Соединенные Штаты Аме-
рики и многие другие страны признают двойное гражданство, и да-
же такие националистические государства, как Индия, планируют
последовать этому примеру. В результате того, что во многих стра-
нах работает космополитический класс менеджеров и специалис-
тов, поддерживающих культурные, а зачастую и личные связи друг
с другом, получивших подготовку в США, можно считать, что ядро
глобальной, «римской» политической и экономической элиты, отк-
рытой для всех талантов, уже существует. Она сможет управлять
этой новой Американской империей.
Более того, поскольку, как я доказываю в следующей части
книги, существуют доводы в пользу закрытия многих международ-
ных организаций, созданных для управления совершенно иным ми-
ром в тот период, когда США не желали открыто взвалить на себя
бремя империи, многонациональная бюрократия из этих техниче-
ских институтов, созданных на многосторонней основе, может стать
частью новой имперской бюрократии. Многие из этих международ-
ных гражданских служащих по выходе в отставку принимают ре-
шение остаться в США и принять американское гражданство. Не-
трудно вообразить систему, в которой они могли бы иметь двойное
гражданство, создавая тем самым поистине полиэтническую меж-
дународную гражданскую службу для управления империей.
Враждебные коалиции
В США и Европе есть влиятельные противники того, чтобы Соеди-
ненные Штаты Америки взяли на себя роль империи. В недавней
дискуссии, предшествовавшей войне в Ираке, этот вопрос, как пра-
вило, формулировался в терминах противопоставления односто-
роннего и многостороннего подходов в мировой политике. В поль-
ЧАСТЬ I. МИР
11301
зу первого высказывались сторонники того, чтобы США приняли
на себя имперскую ответственность, а в пользу второго — сто-
ронники того, чтобы США продолжили провальную вильсонов-
скую политику опоры на механизмы коллективной безопасности
и международных санкций ООН против государств-изгоев. Адми-
нистрация Буша застряла между этими позициями. Если судить
по риторике, она следует вильсоновским курсом и не считает США
империей. Но при этом действует она как истинно имперская дер-
жава. Это породило большую путаницу в общественном сознании.
Будем надеяться, что дебаты на предстоящих президентских выбо-
рах устранят этот диссонанс между риторикой и реальностью.
Чтобы прояснить ситуацию, полезно разобраться с тем, что
на самом деле разделяет приверженцев одностороннего и многос-
тороннего подходов. Их позиции невозможно определить с помо-
щью традиционных политических категорий, таких как «левые»
и «правые», потому что разногласия наблюдаются во всех сегментах
традиционного политического спектра. Более того, как это часто
бывает в других диспутах, где противники вроде бы спорят о стиле
конкретных политических действий, на самом деле речь идет о са-
мой сути политики. Спор между сторонниками одностороннего
и многостороннего подходов, чтобы там ни говорили, — это спор
не о средствах, а о целях, не о реализуемости империи, а о ее жела-
тельности. Эта путаница оказывается возможной из-за того, что ни
одна из сторон публичной дискуссии не готова признать тот факт,
что США являются империей, и начать давно назревшее обсужде-
ние, какой именно империей они должны быть.
Получающаяся в результате путаница дает о себе знать по-
разному. Утверждается (например, многими противниками войны
в Ираке), что США для достижения своих целей должны использо-
вать не военную силу, а дипломатию. Хотя принуждение иногда бы-
вает необходимо, применять его должны уполномоченные между-
народным сообществом международные силы, пусть и во главе
с США, как это было в первую Иракскую войну. Без подобной мно-
госторонней поддержки Соединенные Штаты Америки не смогут
добиться своего, поскольку односторонний подход приведет к рассе-
иванию их «мягкой силы» и формированию враждебной коалиции
других держав, которые будут им противодействовать2. На первый
2 Здесь нужно различать стратегических реалистов, последователей Гобб-
са, и либеральных идеалистов, последователей Канта и Гроция. И те и другие ви-
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 131 I
взгляд, это выглядит как аргумент, доказывающий реализуемость
утверждения Соединенными Штатами своей имперской власти, но
его нежелательность. Но так ли это?
Рассмотрим первое утверждение защитников многосторон-
него подхода — о том, что для достижения своих имперских целей
дят в нынешней международной системе продолжение анархичной европейской си-
стемы государств, тогда как на деле она уже стала имперской. Так, стратегический
реалист Кристофер Лейн из Института Катона недавно на основе исторических дан-
ных доказывал, что державы-гегемоны с большой вероятностью приводят к появле-
нию противостоящей коалиции других государств, потому что «когда одно государ-
ство делается более могущественным, становится гегемоном, возникающее
в результате неравновесие сил становится угрозой для безопасности всех других
государств» (Layne 2002). Это центральное прогностическое утверждение реали-
стической теории международных отношений. Эта теория утверждает, что однопо-
лярность динамически нестабильна. В качестве противовеса гегемонии США возни-
кнет новая коалиция стран. Но некоторые специалисты по теории международных
отношений начинают признавать, что представление о нестабильности однополяр-
ного мира глубоко ошибочно (см.: Donnelly 2003). Как отмечает Волфорт, неправиль-
но считать свойственную США «беспрецедентную количественную и качественную
концентрацию силы преходящим „эпизодом"... Согласно широко распространенно-
му среди ученых мнению, однополярность динамически нестабильна, и стоит Ва-
шингтону немного выйти за определенные границы, как возникнет опасное про-
тиводействие. Я считаю верным как раз обратное: однополярность устойчива
и благоприятна для мира, а главная опасность состоит в том, что США могут не пойти
в этом достаточно далеко. Обладая неоспоримым преимуществом в силе, Соеди-
ненные Штаты Америки имеют больше возможностей для того, чтобы пренебрегать
международной системой и ее стимулами. Но поскольку эта система опирается на
силу США, она порождает требования к американцам, чтобы они участвовали [в раз-
решении международных конфликтов]. Чем эффективнее Вашингтон будет откли-
каться на эти стимулы и обеспечивать порядок, тем более мирной и долговременной
окажется система» (Wohlforth 1999: 7-8). Именно!
Тем не менее теоретики не любят аномалий, и, пытаясь влить старое ви-
но в новые мехи, они изобрели понятие «мягкой силы», которая «проявляет себя
через международные режимы торговли, право и организации, такие как ООН,
и [как утверждается] может быть взаимозаменяемой с „жесткой силой" — имею-
щимся богатством, военной силой и т.п.» (Donnelly 2003:1). Главным сторонником
этой теории является Джозеф Най из Гарвардского института государственного
управления им. Джона Ф. Кеннеди, бывший чиновник Пентагона в администрации
Клинтона. Он призвал США прибегнуть к «мягкой силе» и не действовать как им-
перская держава. Но насколько реальна эта «мягкая сила»? В международных от-
ношениях сила, по лаконичному определению Арона, — это «способность полити-
ческого образования навязать свою волю всем остальным» (Aron 1966: 47).
Главным компонентом такой силы является военная сила, а для реалистов вроде
Миршеймера к этому почти все и сводится. Най, однако, доказывает, что есть
и другой аспект силы. «Этот аспект силы — способность сделать так, чтобы дру-
гие хотели того же, что и ты, — я называю мягкой силой. Она вовлекает людей, вме-
сто того чтобы принуждать их... Главным источником мягкой силы являются наши
ценности. Эти ценности находят выражение в нашей культуре, политике, проводи-
мой внутри страны, и нашем поведении на международной арене» (Ibid., 9).
ЧАСТЬ I. МИР
I 132 I
США должны по возможности предпочитать дипломатию воен-
ным средствам. Здесь не может быть никаких споров между побор-
никами многостороннего и одностороннего подходов. Всегда деше-
вле достигать своих целей разговорами, а не сражениями. Римляне,
как мы видели, будучи в зените имперской мощи, не пренебрегали
Но, как будет показано в третьей части настоящей книги, хотя американская куль-
тура может быть привлекательна для многих, любая попытка сделать то, что Най
описывает словами «формировать политическую повестку дня так, чтобы влиять
тем самым на предпочтения других» (Ibid., 9) скорее может стать источником меж-
дународного хаоса, а не порядка.
Не убедительна и аналогия Ная, уподобившего сложившееся распределе-
ние силы игре на трехмерной шахматной доске. Он согласен с большинством других
наблюдателей, что на верхней доске военная сила вполне однополярна. Затем он
вводит вторую доску, представляющую экономическую силу. Он утверждает, что
«экономическая сила многополярна». Но, как следует из предыдущего раздела, это
просто неверно. Более того, значимость этого измерения силы связана с военной
силой. Най, похоже, перепутал этот аспекте чисто экономическими взаимосвязями
в глобальной экономике. Он, вероятно, ошибочно считает, что экономические отно-
шения представляют собой игру с нулевой суммой, когда пишет: «На этой экономи-
ческой доске США не являются гегемоном и часто вынуждены на равных договари-
ваться с Европой» (Ibid., 39). Вера в то, что в международных экономических
отношениях есть гегемоны и сатрапы, является пережитком меркантилистского мы-
шления. Таким образом, данная Наем характеристика его второй шахматной доски
протитворечива. Международный экономический порядок требует международного
политического порядка, но если в последнем гегемон может быть необходимым, то
в первом такая необходимость отсутствует.
Его третья шахматная доска также проблематична. Он говорит, что третья
доска представляет собой «сферу международных отношений, пересекающих гра-
ницы за пределами правительственного контроля. Эта сфера охватывает множест-
во негосударственных действующих лиц — от банкиров, переводящих по электрон-
ным каналам суммы, превышающие государственные бюджеты большинства стран,
до террористов, проводящих свои атаки, и хакеров, нарушающих работу Интерне-
та» (Ibid., 39). Но это путаница, вводящая в заблуждение. Банкиры, свободные
в своих действиях от государственного контроля, — это именно то, что нужно для
эффективного функционирования глобально интегрированных рынков капитала.
Представлять себе дело иначе — опять-таки пережиток меркантилизма. Описывать
их действия как проявление силы, принуждающей государства следовать их воле,
означает повторять бредни, распространяемые множеством активистов антиглоба-
листского движения. Действия этих банкиров, так же как и участников международ-
ной торговли, взаимовыгодны и исключительно благотворны, что и отличает их от
террористов и хакеров, которые являются международными преступниками и сила
которых больше всего напоминает силу пиратов былых времен. Подавление их дея-
тельности является главной целью функционирования международного порядка,
и независимо оттого, кто будет этим заниматься —коалиция государств или импер-
ская власть, как сегодня, — недопустимо объединять их в одну группу с приносящи-
ми пользу банкирами и торговцами и ставить на особую шахматную доску, отдель-
ную от тех, где имеют место традиционные военные и экономические отношения.
Надеюсь, сказанного достаточно, чтобы понять, что сама идея «мягкой силы» плохо
продумана, а пожалуй что и вовсе бессмысленна.
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11331
дипломатией в отношениях с пограничными варварскими государ-
ствами. Но при этом под бархатной перчаткой у них был стальной
кулак, и они не забывали об этом напомнить. Защитники многосто-
роннего подхода возражают против того, чтобы американский ку-
лак не был подконтролен ООН. Но с чего бы им возражать, если их
целью является поддержание Pax Americana, а ООН не может или не
хочет санкционировать развертывание американских сил или пре-
доставить свои собственные?
Европа, Россия, Китай, Индия
Приверженцы многостороннего подхода отвечают, что использова-
ние только американских сил контрпродуктивно, потому что может
спровоцировать образование враждебной коалиции других держав,
стремящихся помешать США в достижении их целей. Но насколько
такой сценарий правдоподобен? Как говорит Томас Доннелли, нет
признаков или перспектив того, что в обозримом будущем кто-ни-
будь «захочет использовать традиционные средства международной
политики — в форме вооруженной силы или экономических санк-
ций — для ограничения глобального лидерства Соединенных Шта-
тов Америки» (Donnelly 2003:2). Учитывая огромное неравенство
между США и их соперниками (см. табл. 1,3 и 5), трудно поверить,
что в будущем нас ждет новая Пелопонесская война, когда новая
Спарта создаст коалицию против имперских Афин.
Об этом наивно мечтают французы, а кое-кто утверждает,
что Европейский Союз уже ограничивает американскую мощь
(Ibid., 30). Трудно понять, как можно верить в это после того, как
президенту Жаку Шираку не удалась голлистская попытка поме-
шать США лишить власти Саддама Хусейна. А поскольку эта неу-
давшаяся франко-германская затея вскрыла глубокие трещины
в самом ЕС, когда Великобритания и те страны, которые Дональд
Рамсфелд назвал «новой» Европой, встали на сторону США против
«старой» Европы, представленной Францией, Германией и Бельги-
ей, само будущее ЕС и НАТО должно оказаться под вопросом. Если
смотреть на подлинные показатели мощи — сравнительную воен-
ную и экономическую силу—у объединенной Европы нет и в обоз-
римом будущем не будет возможности бросить вызов США. Более
того, есть серьезные сомнения в жизнеспособности нынешнего
проекта создания в Европе политически единого образования из
разнородных политических единиц, каждая из которых обладает
особой исторической идентичностью. Вопреки всем надеждам ос-
ЧАСТЬ I. МИР
11341
нователей, вряд ли путь к такому политическому единству проло-
жит смирительная рубашка европейского денежного союза. С тем
же успехом она может послужить будущей причиной краха (см.: Lal
1999b; Feldstein 1997а; Feldstein 1997b).
Кроме того, теперь, когда французы и немцы показали, что
если они будут все делать так, как они хотят, — а для них это непре-
менное условие объединения Европы, — то целью политики ЕС
станет ограничение мощи США, последние заинтересованы в том,
чтобы политически единая Европа никогда не стала реальностью.
Прежде Соединенные Штаты Америки видели в объединенной Ев-
ропе бастион против Советского Союза, но с окончанием холод-
ной войны нужды в нем больше нет. Теперь США заинтересованы
в том, чтобы Европа осталась скоплением независимых госу-
дарств, которым было бы выгодно, как и в прошлом, бесплатно по-
лучать блага мирового порядка, поддерживаемого имперским до-
минированием США.
Если Европа, скорее всего, так и останется бумажным тигром,
есть ли опасность, что коалицию против США создадут другие по-
тенциально великие державы — Россия и Китай? Большинство на-
блюдателей считают это маловероятным (см., например: Kissinger
2001), в том числе из-за заметного расхождения демографических
трендов в этих двух регионах и неизбывного страха России перед
массовым китайским вторжением в огромную и малозаселенную
Сибирь. Более того, поскольку обе страны больше озабочены тем,
чтобы использовать международную экономическую систему для
достижения процветания,трудно ожидать, что они попытаются ос-
лабить страну, выступающую политическим гарантом этого либе-
рального экономического миропорядка. Наконец, поскольку обе
страны уже столкнулись с угрозой исламского терроризма, их инте-
ресы скорее совпадают с интересами США, а не расходятся с ними.
Индия, еще одна потенциальная великая держава, вряд ли
бросит вызов имперскому господству США. Ей точно также угро-
жает терроризм, а после того, как президент Джордж Буш и тогда-
шний премьер-министр Атал Бехари Ваджпаи договорились о стра-
тегическом партнерстве, Индия скорее станет тесным союзником,
а не соперником Америки. Таким образом, в обозримом будущем
крайне маловероятно формирование серьезной коалиции против
США, которая могла бы выступить противовесом их мощи.
Но если можно не опасаться возникновения враждебной ко-
алиции, противостоящей проявлению имперской власти США, и нет
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 135 I
никакой необходимости пренебрегать дипломатическими методами
ее осуществления, в чем же состоит реальный смысл возражений,
выдвигаемых приверженцами многосторонних действий против
односторонних? Дело в том, что недавние действия страны не соот-
ветствуют вильсонистскому утопизму, сторонниками которого
они — да и администрация Буша, если судить по ее риторике, — по-
видимому являются. Более того, в результате профессионализации
ученого сообщества в США и усиления влияния его признанных
членов на государственную политику такого рода влияние обрели
и академические специалисты, занимающиеся международными
отношениями. К сожалению, современная академическая теория
международных отношений, которую изучали эти ученые при полу-
чении своих докторских степеней, была в общем и целом разработа-
на для анархичной системы европейских государств, возникшей по-
сле падения Рима. Это сделало их не способными или не желающими
понять те огромные изменения, которые сопровождают восхожде-
ние империи США до статуса, аналогичного Риму. Их не научили
в университетах тому, как поддерживать и сохранять империю. Счи-
тается, что империи остались в прошлом. Отсюда и нереалистичные
споры, исходящие из допущения, что США не являются империей.
В спорах об управлении международным сообществом госу-
дарств, которое постулируется как анархичное, обе стороны идущей
в США дискуссии являются идеалистическими последователями
Канта и мечтают о построении «демократического мира», который
был предсказан в работе Канта «К вечному миру» и путь к которому
можно проложить либо силой (позиция многих неоконсерваторов),
либо убеждением, примером и санкциями, осуществляемыми через
многосторонние учреждения ООН (позиция многих левоцентри-
стов). Первые, по крайней мере отчасти, идут в ногу с меняющимся
временем и поддерживают многие направления политики, необхо-
димые для сохранения американского имперского господства,хотя,
как будет показано в третьей части, выбирают неверные цели. А вот
вторые обитают в мире грез. Они в принципе с недоверием относят-
ся к проявлениям американской мощи. Некоторые, например, пра-
вые либертарианцы, придерживающиеся джефферсонианских
взглядов на внешнюю политику, опасаются проявлений мощи США
за рубежом, потому что видят в этом угрозу для свободы внутри
страны. Им хотелось бы распрощаться с империей. А многие либе-
ралы из Демократической партии хотят использовать международ-
ные организации и, прежде всего, Совет Безопасности ООН для
ЧАСТЬ I. МИР
11361
сдерживания силы США, потому что считают морально оправдан-
ным только тот международный порядок, который опирается на
вильсонистские идеалы и институты.
Организация Объединенных Наций
Но ООН, как и Лига Наций, ее вильсоновский предшественник, ока-
залась ненадежным инструментом поддержания мира. Это всего
лишь форум, на котором слабые объединились, чтобы связать аме-
риканского Гулливера тысячами нитей, подобно тому, как три старые
европейские державы — Россия, Франция и Германия — попытались
сделать это перед началом второй Иракской войны. Провал их попы-
ток помешать подготовке войны с Ираком показал всю неэффектив-
ность их «мягкой силы». Совет Безопасности был практически не
у дел с момента своего создания, поскольку им пренебрегали почти
во всех конфликтах, имевших место после окончания Второй миро-
вой войны, не считая Корейской и первой Иракской войн. После того
как США пришлось унижаться, чтобы добиться принятия резолю-
цию по Ираку в начале 2003 года (когда они попытались переиграть
французов в торге с Камеруном, чтобы получить голос этой страны
в Совете Безопасности ООН), ни одна уважающая себя держава и уж
заведомо ни одна страна, столь же мощная, как Соединенные Штаты
Америки, не должна мириться, и наверняка не будет мириться, с этим
пережитком старого международного порядка.
Похоже, что ООН предстоит длительный и медленный про-
цесс умирания, в ходе которого ее будут либо постоянно игнориро-
вать, либо при случае использовать в интересах имперского господ-
ства. Пользы от нее почти никакой, и в разумно устроенном мире
она подлежала бы ликвидации. Но, учитывая интересы несостоя-
тельных бюрократов и политиков со всех концов мира, которые
фланируют по ее коридорам и получают за это немалую ренту в ви-
де необлагаемого налогом жалованья и пенсий, маловероятно, что
ее своекорыстные государства-члены сумеют договориться о пре-
кращении ее деятельности. США, возможно, также не захотят пере-
крыть ей кислород, если смогут использовать ООН в качестве мо-
рального фигового листка, прикрывающего применение ими силы.
Популярность
Не приведут ли попытки США утвердить свой Pax к утрате ими по-
пулярности? Увы, это неизбежно, и такова была судьба всех импер-
ских держав. Помнится, в 1960 году я плыл из Индии в Англию на
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 137 I
одном из океанских лайнеров компании Р&О, которые тогда курси-
ровали по старым колониальным маршрутам, и там встретил жену
британского дипломата, возвращавшегося со своего поста в Нью-
Дели. Прежде ее муж служил в британских колониях в Африке. За
обедом она постоянно горевала по поводу того, что вокруг британ-
ского посольства в Дели не собирались буйные толпы, которые не-
изменно осаждали те посольства, в которых они жили в Африке, —
для нее это был несомненный знак того, что Британия перестала
быть «Великой».
Зависть, ревность, даже ненависть — все это неизбежные
и незавидные последствия неравенства экономической и политиче-
ской мощи. Следует ли из этого, что доминирующая в экономиче-
ском и военном отношениях держава должна делать все, чтобы стать
беднее и слабее и тем самым заслужить любовь и исключить малей-
шую возможность того, что другие державы могут сплотиться про-
тив нее в будущем? Или следует смириться с тем, что сила подталки-
вает к соперничеству одних — о чем постоянно говорят идеалисты,
рассуждающие о «мягкой силе», — и возбуждает страх и ненависть
у других? Главная задача искусства управления империей всегда со-
стояла в том, чтобы страх и ненависть не привели ко всеобщему хао-
су. Чтобы осмысленно решать такого рода задачи, нужно признать
себя имперской державой. Суть всех моих аргументов состоит в том,
что США даже в большей степени, чем другие доминировавшие в во-
енном и экономическом плане державы прошлого, уклоняются от
имперской ответственности, потому что во внутриполитическом
дискурсе они отказываются признать реальность. Примирение
с реальностью повлечет за собой выработку теории благотворного
осуществления имперской власти. Мечтать о том, чтобы империя
осталась в прошлом или сделать ее предметом всеобщей любви и со-
чувствия, — значит, не только прятать голову в песок, но, по сути де-
ла, провоцировать общемировой беспорядок.
Беспорядок
Если взглянуть на существующие угрозы глобальному или регио-
нальному политическому и экономическому порядку, обнаружится
скорее близость интересов США и других потенциальных великих
держав, чем расхождение. В мире четко выделяются два крупных ре-
гиона, охваченных беспорядком: во-первых, обширный регион, ох-
ватывающий исламский мир Ближнего Востока и Центральной
Азии, и, во-вторых, Африканский континент. Всемирный банк не-
ЧАСТЬ I. МИР
11381
давно составил список потенциально несостоявшихся государств.
Большинство из них находится в Африке или является частью
исламского мира. События 11 сентября 2001 года показали, что не-
состоявшиеся государства могут являться безопасным местом для
террористов, способных угрожать жизни и собственности амери-
канцев на их собственной территории. Таким образом, поддержа-
ние международного порядка означает заботу о поддержании вну-
треннего порядка в государствах, которые в случае своего краха
могут стать убежищем для террористов.
Африка
Историческая эволюция. Трагедия Африки коренится в ее обшир-
ных природных ресурсах, относительном дефиците трудовых ре-
сурсов и истории колониального господства. До своего знакомства
с Западом значительная часть Африки состояла из безгосударствен-
ных обществ, в которых общины численностью от пяти до десяти
тысяч человек управлялись племенным вождем. До начала колони-
ального периода в таких общинах жило примерно 100 млн человек,
т.е. половина африканского населения. Еще около 100 млн человек
жило в более крупных монархиях (Oliver 1999:170). Первые контак-
ты европейцев с этими государствами ограничивались побережь-
ем, где западные товары, главным образом ружья, обменивались на
слоновую кость и рабов. Инфекционный барьер и непроходимая
местность представляли собой серьезные препятствия для проник-
новения европейцев вглубь континента. Транспортировка по суше
была трудным делом и осуществлялась с помощью носильщиков,
чьи услуги были относительно дороги. Причиной такого положе-
ния вещей был дефицит трудовых ресурсов на континенте, неустой-
чивые почвы которого не допускали развития или заимствования
интенсивного пахотного земледелия.
В 1829 году два французских химика открыли, что хинин мо-
жет быть надежным профилактическим средством от малярии,
и благодаря этому открытию уже в 1848 году европейцы смогли
проникнуть вглубь континента, не рискуя погибнуть от этой смер-
тоносной болезни. До того времени смертность европейцев, зара-
зившихся малярией, составляла от 46 до 72% инфицированных. Ра-
звитие паровых судов позволило отказаться от дорогостоящей
сухопутной транспортировки. В 1854 году пароход Pleiad, снабжен-
ный запасом хинина, сумел подняться вверх по реке Нигер и спу-
ститься к морю, и на его борту никто не умер. Это положило начало
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11391
регулярному судоходству по реке Нигер и открыло британцам путь
сначала к торговому, а потом и к политическому доминированию
во внутренних районах Нигерии. Но силовое доминирование ев-
ропейцев стало абсолютным только в связи с революционным ра-
звитием огнестрельного оружия. Благодаря появлению в 70-х годах
XIX века винтовок, заряжающихся с казенной части, а к концу ве-
ка — пулемета «Максим» европейцы обрели подавляющее превос-
ходство над местными армиями, даже теми, которые благодаря тор-
говле обзавелись некоторыми чудесами военной техники3.
В конце XIX века в ходе знаменитой «борьбы за Африку» на
основе местных договоров с вождями были созданы колониальные
империи. Наиболее примечателен пример Независимого государства
Конго, созданного в 1885 году бельгийским королем Леопольдом
в качестве личного владения. Африка до сих пор страдает от прове-
денных в тот период искусственных границ, потому что во многих
случаях они разрывают традиционные территории расселения пле-
мен и этносов. Но, как отмечает Роланд Оливер, традиционные «аф-
риканские политические образования обычно были очень малы,
так что почти все новые европейские колонии включали в себя во
много раз больше туземных групп, чем было разделено на части.
В общем случае каждая из вновь образованных колоний включала
от двухсот до трехсот более ранних политических образований»
(Ibid., 211). Многие из этих доколониальных государств включали
общие языковые и культурные группы, которые из административ-
ных соображений интегрировались в единое образование — племя.
Деятельность христианских миссионеров, создавших на основе
родственных диалектов сравнительно небольшое число письмен-
ных языков, способствовала развитию этого процесса.
К разделу Африки европейцев толкала не столько алчность,
сколько потребности, связанные с непрекращающейся борьбой
держав за господство в Европе. Даже Леопольд, надеявшийся на-
житься на своей имперской авантюре, обнаружил, что после окон-
чания кратковременного бума цен на каучук на рубеже веков ему
грозит банкротство, и спасла его только финансовая помощь бель-
гийского правительства (Ibid., 202,218). Значительная часть труда
африканцев, используемого для поддержания нового аппарата ад-
министрирования и контроля, носила в той или иной степени при-
нудительный характер отчасти потому, что цена предложения его
3 Об этих орудиях империализма см.: Headrick 1979.
ЧАСТЬ I. МИР
I 140 I
всегда была высока (поскольку диктовалась альтернативой в виде
довольно комфортного существования на минимальном прожи-
точном уровне, легко достижимого в силу равновесия между избыт-
ком земельных и дефицитом трудовых ресурсов). К концу XIX века
колониальные державы установили разные формы прямого и неп-
рямого контроля, но источником дополнительных осложнений бы-
ли общины белых поселенцев, созданные в Восточной и Южной
Африке (Collier, Lal 1986). Хотя в большинстве случаев внутренняя
автономия доколониальных политических образований оказалась
подорвана в результате создания колониальных государств, было
и некоторое число исключений, из которых сегодня наиболее изве-
стным является Ботсвана, где британцы позволили сохранить внут-
реннюю автономию и соответствующие племенные элиты.
К1914 году европейцы завершили захват и раздел африкан-
ских территорий. В межвоенный период они занялись их развити-
ем, считая это долгом по отношению к своим новым подданным,
и ожидали, что решение этой задачи потребует почти столетие.
В этот период началась разработка богатых залежей минеральных
ресурсов и было начато выращивание новых доходных культур, за-
частую в рамках крестьянских хозяйств, а не на плантациях, благо-
даря чему африканское сельское население постепенно начало бо-
гатеть. Но после того, как в 1947 году Индии была предоставлена
независимость, столетие, отведенное на благоустройство колоний,
быстро превратилось в гораздо более короткий период, и, начиная
с получения независимости Ганой в 1957 году, к середине 60-х годов
XX века большинство африканских стран перешло под управление
африканцев. Только ЮАР пришлось ждать своего освобождения из-
под власти белого меньшинства до 1990 года.
Африканский кризис. Однако через 40 лет после обретения
независимости большие надежды на яркое будущее освобожденной
Африки полностью рассеялись. В настоящее время нет другой ча-
сти света, где бы четыре всадника Апокалипсиса носились с такой
яростью и оставляли за собой такое опустошение. Душевой доход
в Африке южнее Сахары стагнировал, а в некоторых странах даже
упал ниже уровня, на котором он находился до обретения независи-
мости. Единственным исключением является Ботсвана, экономиче-
ские результаты которой до недавнего времени были сопоставимы
с достижениями «азиатских тигров». К1998 году из 42 стран, распо-
ложенных южнее Сахары, треть воевала с соседями или была охва-
чена гражданской войной (Oliver 1999:293). К 1989 году в результате
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 141 I
этих войн 4 млн человек официально были признаны беженцами,
а еще 12 млн были согнаны со своих мест, хотя и остались на тер-
ритории своих стран (World Bank 1989: 22). Голод, исчезнувший
в 20-х годах XX века после появления грузовых автомобилей,
в 60-70-х годах вновь стал возникать в одной стране за другой глав-
ным образом потому, что использовался как инструмент принуж-
дения в ходе гражданских войн. Значительные территории субкон-
тинента поражены СПИДом и, по оценке ООН, в 38 странах, где он
больше всего распространен, к 2015 году численность населения бу-
дет на 91 млн, или на 10%, ниже, чем было бы при отсутствии этой
эпидемии. Даже в экономически успешной Ботсване каждый тре-
тий взрослый является ВИЧ-инфицированным, ожидаемая продол-
жительность жизни упала с 65 лет в 1990-1995 годах до 56,3 лет
в 1995-2000-м и по прогнозу снизится до 39,7 лет в 2000-2005-м
(UN Population Division 2002).
Есть целый ряд причин, по которым сложилась такая мрач-
ная картина (Lal 1995а). Две из них связаны с колониальным про-
шлым. Фаза, когда метрополии могли заниматься развитием и бла-
гополучием своих колоний, оказалась сравнительно недолгой.
К моменту обретения независимости лишь 3% населения, находя-
щегося в трудоспособном возрасте, имели среднее или высшее об-
разование. Эти люди составили националистические элиты, кото-
рые, как и во многих других бывших колониях, пытались создать
нации во вновь обретенных владениях, действуя в духе экономиче-
ского национализма. Но проведенные в Африке искусственные гра-
ницы означали, что задача национального строительства подверга-
лась риску из-за существования тех, кто предъявлял претензии
«поверх границ». Будучи втиснутыми в административные рамки,
мало связанные с их собственным чувством этнической идентич-
ности, народы начали войну от имени этой идентичности или про-
тив попыток поставить их в подчиненное положение в государ-
ствах, в которых доминировали другие племена.
Третьей причиной африканского кризиса было то, что, как
и создатели государств в прошлом, националистические лидеры об-
ратились к дирижистским инструментам развития. Это решение ока-
залось катастрофическим. Причиной отчасти было относительное
изобилие природных ресурсов, которые оказались настоящей отра-
вой. В сопоставительном исследовании «Политическая экономика
бедности, справедливости и роста» мы с Хла Мюинтом продемон-
стрировали, каким образом сравнительная обеспеченность ресурса-
ЧАСТЬ I. МИР
11421
ми влияет на результаты экономического развития (Lal,Myint 1996).
Мы сопоставили богатые природными и бедные людскими ресурса-
ми страны Африки и бедные природными, но зато богатые людскими
ресурсами страны Восточной Азии. В силу изобилия природных ре-
сурсов альтернативные издержки использования труда, а значит,
и цена, по которой его можно привлечь, скажем, в промышленное
производство, намного выше в Африке, чем в Восточной Азии. Если
бы африканские страны вступили на путь индустриализации, их
сравнительное преимущество могло бы выявиться при развитии
капиталоемких отраслей. Но в условиях острого дефицита человече-
ского капитала, незначительных размеров внутреннего рынка и боль-
ших объемов (фиксированного размера) первоначальных инвести-
ций в эти отрасли было почти неизбежным, что, если они вообще
возникнут, ими будет заниматься правительство — со всей присущей
ему неэффективностью, что в частности продемонстрировали ка-
тастрофические итоги развития тяжелой промышленности в Гане
в правление Кваме Нкрумы (Rimmer 1992). Напротив, сравнитель-
ное преимущество изобилующих трудовыми ресурсами стран Вос-
точной Азии требует развития трудоемких отраслей, предприятия
которых могут быть небольшими и не требуют при своем создании
слишком высокой квалификации или большого капитала.
Эти препятствия на пути индустриализации усугубляются
рентными доходами от эксплуатации природных ресурсов. Такого
рода рента очень привлекательна для хищнического государства.
А это неизбежно ведет к политизации экономической жизни со
смертельной борьбой разных групп за контроль над государством
и, соответственно, над доходами от природных ресурсов. Посколь-
ку в этой ситуации будущее любого правителя, которому удалось
встать во главе государства, всегда достаточно неопределенно, ему
приходится постоянно следить за теми, кто может организовать го-
сударственный переворот, сместить его и завладеть государством
и соблазнительной рентой от эксплуатации природных ресурсов.
В силу этого у него естественным образом оказывается очень корот-
кий временной горизонт, и, соответственно, как говорят экономи-
сты, очень высокая ставка дисконтирования будущего, что побуж-
дает его награбить как можно больше и как можно быстрее, пока его
не убили или не свергли. По сути дела, стационарный бандит пре-
вращается в кочующего. И этот вывод подтверждается историей ре-
гиона Великих Африканских озер на протяжении последних 40 лет
(Wrong 2000).
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11431
Впрочем, в этой мрачной африканской истории есть одно за-
мечательное исключение — Ботсвана (Samatar 1999). По темпам эко-
номического роста она занимала одно из первых мест в мире, на уров-
не быстро растущих новых индустриальных стран Восточной Азии.
Более того, основой этих блестящих экономических результатов яв-
ляются природные ресурсы, найденные уже после обретения Ботсва-
ной независимости,—алмазы. Если в других частях Африки — в Ан-
голе и Сьерра-Леоне — богатые месторождения алмазов стали
главным источником политической и экономической дезинтеграции,
в Ботсване этого не произошло, и тому была одна важная причина.
В отличие от созданных европейцами в Африке искусственных госу-
дарств, в которых традиционные племенные элиты были маргинали-
зированы или полностью лишены своего статуса, а после обретения
независимости заменены новыми, полуобразованными, малочислен-
ными туземными элитами, Ботсване британцы позволили сохранить
старых племенных вождей и племенные элиты. И впоследствии те
действовали, как положено старым племенным вождям, и направи-
ли внезапно появившееся богатство на экономическое развитие в ин-
тересах граждан, а не растащили его для своих личных целей. Сегодня
величайшей угрозой для Ботсваны является СПИД — носителем ви-
руса является каждый третий взрослый житель страны.
Другим маяком надежды для континента является ЮАР, где
тот факт, что Мандела сумел удержаться от популизма и выступил
с лозунгом расовой гармонии, дал надежду на будущее большому,
пестрому в расовом отношении и сравнительно хорошо управляе-
мому государству. В отличие от остальной Африки, здесь есть нам-
ного более многочисленный и лучше образованный чернокожий
средний класс, а попытки партии Африканский национальный кон-
гресс примирить белое меньшинство с властью черного большин-
ства оказались куда более успешными, чем можно было ожидать.
Но говорить о благополучном исходе пока еще рано. При наличии
многочисленного черного низшего класса общества, ждущего сво-
ей доли выгод от независимости, ЮАР, похоже, все еще сидит на
жерле спящего вулкана, и спасти ее может только достаточно бы-
стрый экономический рост, который сможет удовлетворить эти
требования. Таким образом, проблема Африки, как постоянно твер-
дят международные агентства, занимающиеся предоставлением
иностранной помощи, лежит в сфере государственного управле-
ния. Африке не на что надеяться, пока тропические гангстеры, раз-
жигающие внутренние беспорядки, не будут подавлены и не будет
ЧАСТЬ I. МИР
I 144 I
восстановлен элементарный порядок, без которого невозможна ни-
какая общественная жизнь.
Однако после окончания холодной войны Африка (к сожа-
лению) не представляет стратегически важной проблемы для США
или всех прочих потенциальных великих держав. В XIX веке ее стра-
тегическая роль была связана с охраной морских путей в Индию, эту
жемчужину в короне Британской империи. Этого мотива больше
нет. Не считая обоснованной гуманитарной озабоченности
бедствиями людей, весь остальной мир мало что может потерять
или приобрести от участия или отказа от участия в африканских де-
лах. Учитывая удручающий провал западных программ содействия
развитию в Африке, которые были основаны на предоставляемой
на некоторых условиях помощи, распределяемой посредством пра-
вительств, находившихся под контролем хищнических элит, едва ли
что-либо кроме дорогостоящего прямого империализма могло бы
обеспечить то качественное государственное управление, которое,
как все теперь согласны, является необходимым предварительным
условием экономического прогресса континента. Но, как показал
опыт Афганистана, несостоявшиеся государства могут стать убе-
жищем для терроризма. Поскольку северная часть субконтинента
«Африка южнее Сахары» относится к исламскому миру, США мо-
гут, как и в случае Афганистана, прийти к выводу, что для того что-
бы отсечь голову дракону терроризма, необходимо восстановить
внутренний порядок в этих не имеющих иного стратегического зна-
чения государствах, хотя память о неудаче операции в Сомали спо-
собна заставить задуматься любую американскую администрацию.
Таким образом, я бы предположил, что Африка, как это уже
имеет место к большому неудовольствию африканских элит, будет
и впредь все сильнее маргинализироваться в рамках мировой эко-
номики и политики. Возможно, побуждаемые этическим империа-
лизмом — в соответствии с рекомендацией британского консультан-
та премьер-министра Тони Блэра по внешней политике (Cooper
2001; Cooper 2003) — Европейский Союз или входящие в него ста-
рые имперские державы, Франция и Великобритания, захотят выде-
лить людские и материальные ресурсы для создания и поддержания
собственной сферы имперского доминирования в Африке. Это по-
дарит континенту период мира и качественного государственного
управления, необходимый для процветания. Но боюсь, что в изме-
нившихся обстоятельствах любой призыв о помощи, подобный об-
ращению королей Белла и Акуа к британскому премьер-министру,
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11451
в наше время останется не услышанным. В любом случае опасности,
что в Африке Соединенные Штаты Америки столкнутся с противо-
действием коалиции великих держав, не существует. Поскольку пря-
мое империалистическое правление исключено как слишком на-
кладное, для США и мира в целом лучшая политика в отношении
Африки состоит в том, чтобы открыть рынки для африканских това-
ров, не мешать притоку капиталов в Африку и предоставить афри-
канцам самим выпутываться из собственных проблем.
Исламские страны
Исламский мир представляет собой более серьезную проблему. Пос-
ле 11 сентября, обоснованно пытаясь провести грань между исла-
мистами, представляющими собой прямую угрозу для националь-
ной и глобальной безопасности, и исламом (в немалой степени ради
того, чтобы защитить значительные мусульманские меньшинства,
обосновавшиеся в большом числе западных стран),многие коммен-
таторы и мировые лидеры сделали все возможное, чтобы убедить об-
щественность, что в войне с терроризмом ислам не является врагом.
И в каком-то смысле это так и есть. Как сказал мне однажды Бернард
Льюис, один из самых авторитетных ученых, занимающихся Ближ-
ним Востоком, исламизм представляет собой куда большую угрозу
для других мусульман, чем для Запада4. Но когда начинаешь разби-
раться в причинах подъема исламского фундаментализма и его яв-
ной привлекательности для множества мусульман,трудно избежать
вывода, что это как-то связано с природой самого ислама.
Исторические корни. Лучший способ понять эту пробле-
му — обратиться к тому времени, которое предшествовало возвы-
шению Запада. В конце I тысячелетия именно ислам был домини-
рующей мировой цивилизацией, и его поэты говорили, что он дает
ощутить «райские вкусы» (Fernandez-Armesto 1995:35; см. гл. 2, при-
меч. 1). Этот рай был поколеблен возвышением Запада, хотя отно-
сительный упадок исламского мира начался лишь после того, как
в 1683 году турки были разбиты под стенами Вены. После оконча-
ния Первой мировой войны и расчленения Османской империи
стало окончательно ясно, что ислам как цивилизация потерпел по-
ражение. Разумеется, то же самое можно было в тот момент сказать
и о других великих евразийских цивилизациях — индийской, ки-
тайской, японской — по результатам их столкновения с Западом.
4 Об этом же он говорит в работе: Lewis В. 2002: 21.
ЧАСТЬ I. МИР
I 146 I
В XIX веке у этих цивилизаций было два способа ответить
на западный натиск. Можно было поступить как улитка, которая
прячется в свою раковину. А можно было вступить на путь модер-
низации, попытаться овладеть западными технологиями и образом
жизни, чтобы ответить враждебной культуре ее собственным ору-
жием. Япония стала ярчайшим примером страны, двинувшейся по
второму пути. Индия и Китай долго колебались между этими дву-
мя альтернативами, и потребовалось почти столетие прежде, чем
они смогли примириться с необходимостью модернизации. Неко-
торые исламские страны — Турция при Ататюрке и Египет при Му-
хаммеде Али — также выбрали второй путь, но лишь частично.
Намного больший отклик получил другой путь, путь улитки — му-
сульмане взялись за очищение ислама от всех извращений, прокрав-
шихся в их жизнь за многие века, чтобы тем самым обрести благо-
воление Аллаха. В то время как другие цивилизации приходили
к пониманию того, что модернизация не обязательно сопряжена
с вестернизацией (Lal 1998а, гл. 4), а потому древние космологиче-
ские представления могут быть сохранены даже в тех условиях, ког-
да материальные представления вынуждены меняться в рамках мо-
дернизации, исламу, как отмечает Уильям Мак-Нил, не повезло:
вопреки тем, кто, подобно сэру Саиду Ахмаду в Индии XIX века,
утверждал, что современность может быть примирена с исламом,
«эти два пути по-прежнему воспринимались как диаметрально про-
тивоположные друг другу. По этой причине усилия реформаторов
обычно нейтрализовывались, а исламские массы оставались еще бо-
лее разочарованными и дезориентированными» (McNeill 1979:390).
Пока исламский мир всем сердцем не примет модерниза-
цию, не осознает, что это не предполагает обязательной вестерни-
зации и отказа от своей сущности, мало надежды на то, что удастся
справиться с исламизмом, представляющим собой угрозу для дру-
гих мусульман и всего современного мира. Но как может произойти
эта перемена?
Здесь нам нужно вернуться к судьбе, постигшей арабов по-
сле того, как в конце I тысячелетия они создали свою блестящую ци-
вилизацию. Наибольшее значение здесь имеет тот факт, что с XIII
и до XX века на Ближнем Востоке не существовало ни одного араб-
ского правительства. Империя, созданная мечом, опрокинута была
также мечом — мечом завоевателей, которых с новыми подданны-
ми роднила только религия. Регионом с тех пор правила череда ино-
странных мусульманских завоевателей — сельджуков, монголов,
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
1147 1
турок и рабов-мамлюков. Саладин был курдом, а не арабом. Когда
после Первой мировой войны Запад получил политическое господ-
ство в регионе, он тем самым пришел на смену власти столь же чуж-
дой для местного населения, как и он сам. Начиная со Средневеко-
вья в мире не существовало ни одной арабской страны.
Последствия Первой мировой войны. Большинство проблем
современного Ближнего Востока возникло в результате мира, навя-
занного соперничавшими державами, которые стремились пожи-
виться на расчленении гибнущей Османской империи. Как заметил
по поводу этих мирных договоров будущий фельдмаршал граф
Уэйвелл, участвовавший в Палестинской кампании под началом ге-
нерала Эдмунда Алленби, «после„войны, призванной покончить со
всеми войнами" они, похоже, сумели благополучно заключить в Па-
риже „мир, который должен покончить со всяким миром"» (цит. по
эпиграфу к книге: Fromkin 1989). Накануне и во время Первой ми-
ровой войны у британцев не было дополнительных территори-
альных притязаний на Ближнем Востоке. Их главной целью было
обеспечить такое положение дел, при котором не произошло бы из-
менения баланса сил главных соперников Великобритании в этом
регионе — Франции и России — за исключением, возможно, неболь-
ших территориальных изменений. Как подчеркивал Черчилль, Ве-
ликобритания ставила перед собой традиционную цель — поддер-
жать гибнущую Турецкую империю.
Курс британской политики изменил лорд Китченер Хартум-
ский, ставший военным министром в кабинете Асквита в начале вой-
ны. Китченер стремился подчинить Британии арабоязычную часть
Османской империи, чтобы создать новую ближневосточную импе-
рию, обеспечивающую связь с Индией и соперничающую с ней. От-
давая себе отчет в значении ислама, но совершенно не понимая его
природы, он хотел использовать его как оплот для новой Арабской
империи, для чего решил изъять религиозное руководство в форме
халифата из рук турок и передать его арабу, которым рассчитывал ма-
нипулировать в интересах светской власти англичан. Для этой роли
он выбрал хашимитского шерифа Мекки, прямого потомка пророка
Мухаммеда. Но он не понимал того, что, в отличие от христианства,
где духовная и светская власть могут быть разделены, в исламе такое
разделение отсутствует, потому что вся жизнь, включая политику
и управление государством, регулируется религиозным законом. Ха-
лиф — это не просто папа, но еще и князь, который правит своими
последователями и ведет их за собой в молитве и в бою.
ЧАСТЬ I. МИР
11481
Когда шерифу Мекки был предложен пост халифа, он есте-
ственным образом предположил, что ему предлагают стать королем
арабоязычных частей Османской империи. Китченер к тому же не
понимал степени разобщенности и фрагментированности арабско-
го и исламского мира. «В соответствии с планом Китченера Ибн
Сауд, вождь неистовой „пуританской" секты ваххабитов, должен был
признать духовную власть суннитского правителя Мекки; но это бы-
ло совершенно невозможно, потому что, подобно дюжине других со-
перничающих исламских сект, эти две были на ножах» (Ibid., 104).
К 1918 году британцы разочаровались в хашимитах, втянувших их
в безнадежный конфликт с Ибн Саудом, который в 1924 году заво-
евал область Хиджаз с ее священными городами Меккой и Мединой
и отправил Хусейна ибн Али в ссылку. В конце концов британцы
в качестве утешительного приза посадили на троны свежеиспечен-
ных государств Ирака и Трансиордании сыновей Хусейна, Фейсала
и Абдуллу, хотя Фейсал имел репутацию «вероломного», а Абдул-
ла — «ленивого и неумелого» (Ibid., 562).
Другим следствием Первой мировой войны было обязатель-
ство создать еврейский «очаг» в Палестине, что являлось частью
мандата, полученного Великобританией в соответствии с мирны-
ми договорами. Главную роль в этом сыграл Дэвид Ллойд-Джордж,
премьер-министр Великобритании в военное время, добившийся
соответствующих решений вопреки прирожденному антисемитиз-
му британских высших классов. Мотивы, двигавшие им, как и дру-
гими британскими государственными деятелями XIX столетия
(включая лорда Пальмерстона), объясняются восходящей к пури-
танам нонконформистской и евангелической традицией. Они вери-
ли, что в соответствии «с Писанием... приход Мессии станет возмо-
жен, только когда народ Иудеи вновь заселит родную землю» (Ibid.,
268), и эта идея до сих пор чрезвычайно сильна среди американских
религиозных правых и является причиной их неуклонной поддерж-
ки Израиля.
Декларация Бальфура, принятая 2 ноября 1917 года и адре-
сованная самому знаменитому еврею Британии, лорду Ротшильду,
посеяла семена конфликта, длящегося и по сей день. Она гласила:
«Правительство Его Величества с одобрением рассматривает во-
прос о создании в Палестине национального очага для еврейского
народа и приложит все усилия для содействия достижению этой
цели; при этом ясно подразумевается, что не должно производить-
ся никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11491
и религиозные права существующих нееврейских общин в Пале-
стине или же права и политический статус, которыми пользуются
евреи в любой другой стране» (цит. по: Ibid., 297). Это обязательство
было внутренне противоречивым, и это продемонстрировали со-
бытия, продолжающиеся по сей день.
Послевоенное урегулирование в отношении государств-
преемников в арабоязычной части Османской империи включало
мандат, выданный Лигой Наций французам на управление Сирией
и Ливаном, британский мандат, включавший Декларацию Бальфу-
ра, на управление усеченной Палестиной, а также создание новых
государств Ирака и Трансиордании, предназначенных для хаши-
митских принцев и подконтрольных Великобритании. Но к 1922 го-
ду британцы сами уже утратили веру в жизнеспособность этого на-
вязанного урегулирования, разрушившего старый порядок (Ibid.,
563). Более того, послевоенная демобилизация и начавшийся эко-
номический кризис лишили Великобританию средств для прямого
управления этими огромными территориями. На этих территориях
не прекращалось сопротивление новому порядку, проистекавшее
из религиозных и иных причин. Надежды стран Антанты на то, что
в лице новых государств удастся создать постоянных преемников
власти турецких султанов, не оправдались.
Кризис ислама5. В своей захватывающей книге, посвящен-
ной истории падения Османской империи и создания современно-
го Ближнего Востока, Дэвид Фромкин приходит к выводу, что клю-
чевую роль в этом процессе сыграла «характерная для этого
региона особенность политики: на Ближнем Востоке отсутствует
чувство легитимности — нет согласия о правилах игры — и нет
разделяемой всеми веры в то, что образования в тех или иных
границах, называющие себя странами, или люди, претендующие на
роль их правителей, в силу этого должны быть признаны таковы-
ми» (Ibid., 564). Это часть глубокого кризиса социальной и полити-
ческой идентичности, сходного с тем, с которым столкнулась Евро-
па после падения Римской империи. Здесь стоит тот же самый
вопрос: «Как должны перегруппироваться разные народы, чтобы
создать для себя новые политические идентичности после краха су-
ществовавшего веками и ставшего давным-давно привычным им-
перского порядка» (Ibid.,565).
5 Такое название носит новейшая книга Льюиса (Lewis В. 2002), многие вы-
воды которого совпадают с теми, которые делаю я в этом разделе.
ЧАСТЬ I. МИР
11501
В этом поиске политической идентичности мусульмане ли-
шены опоры в виде стародавних культурных особенностей. Со-
зданная арабами империя представляла собой продукт завоева-
ния, и все последующие исламские политические образования
никогда не утрачивали своей милитаристской природы. Ибн Хал-
дун, великий арабский историк XIV века, рассказывает о современ-
ной ему средневековой исламской политической системе как о со-
стоящей из оседлого неполитического общества и племенного
государства, либо импортированного, либо навязанного завоева-
телями (Crone 1980:81). Если, например, китайцы с их идеей ци-
кличной истории считали нормой устойчивое правление, а в сме-
не династии видели результат того, что старая династия лишилась
добродетели, исламские политические круги никогда не принима-
ли идеи устойчивого правления (см.: Crone, Hinds 1986; а также:
Rahman 1979). Ибн Халдун воспринимал его как женоподобность.
Именно это с самого начала было «черной дырой» исламской го-
сударственности.
Социальный этос в исламской политической культуре «про-
низан воинскими ценностями и духом войска» (Avineri 1972: 302)
как ни в какой другой из существующих культур. «В арабском мире
военное правление — это и есть политическая легитимность; это
единственная аутентичная форма правления, когда-либо возникав-
шая в арабском мире» (Ibid.,304). Это превращает «славу,честь,гор-
дость, этикет — все рыцарские доблести — в преобладающие дви-
жущие силы социального этоса» (Ibid., 308). Демократические
конституции, навязанные Западом Египту, Ираку и Сирии, были
отвергнуты, как только представители Запада покинули эти стра-
ны и там вновь воцарилась традиционная военизированная фор-
ма правления, разукрашенная новыми гражданскими красками
и идеологиями. На Ближнем Востоке «никогда не возникает вопрос:
„Что армия делает в политике?" Всем понятно, что армия участвует
в политике, — так уж повелось, можно сказать, со времен пророка
Мухаммеда» (Ibid., 304). Нет лучшей иллюстрации устойчивости
этой культурной особенности исламских стран, чем судьба госу-
дарств, возникших после ухода Британии с Индийского субконти-
нента, — Индии, Пакистана и Шри-Ланки. Их армии ведут свое про-
исхождение от имперской индийской армии, в составе которой они
и прошли первоначальную подготовку. В момент обретения незави-
симости все три страны получили конституции, скроенные по вест-
минстерскому образцу. Но только двум неисламским странам — Ин-
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 151 I
дии и Шри-Ланке — удалось остаться в конституционных рамках
и удержать свои армии вне политики.
Трагедия современного Ближнего Востока состоит в том,
что когда на смену Османской империи пришли западные протек-
тораты, государства-преемники не управлялись напрямую запад-
ными державами, а потому традиционные социально-политиче-
ские элиты там не были заменены новыми, ориентированными на
модернизацию. Наоборот, старым элитам удалось сохранить свою
власть над обществом (Ibid.,301). В результате модернизация,кото-
рая была столь необходима Ближнему Востоку, так и не состоялась.
Радикалы, Западное образование и другие внешние атрибуты
модернизации не породили современных рациональных обществ
и даже отчасти стали причиной исламистской реакции. Угонщики са-
молетов, протаранившие Всемирный торговый центр, были не бед-
ными неграмотными крестьянами, а детьми состоятельных родите-
лей из среднего класса, получившими техническое образование. С тех
пор объяснение их мотивации стало довольно массовой профессией.
Изучая образовательный и социально-экономический статус
воинствующих исламистов Саад аль-дин Ибрагим и Валери Хоф-
фман обнаружили, что в арабском мире и в мусульманских государ-
ствах от Ирана до Пакистана наблюдается определенная закономер-
ность. Фундаменталистами являются главным образом студенты
и выпускники естественно-научных факультетов, выросшие в сель-
ской местности или в традиционных религиозных семьях. Произо-
шедшее в последнее время расширение сети университетов открыло
им доступ к образованию, однако они выросли в традиционных се-
мьях и им пришлось на ходу приспосабливаться к интеллектуальным
и культурным требованиям современной городской жизни (Hoffman
1995:206). Исследуя египетских воинствующих исламистов, Ибрагим
делает вывод, что «типичный социальный профиль членов радикаль-
ных исламистских групп можно кратко охарактеризовать так: моло-
дые (чуть больше двадцати лет), выросшие в сельской местности или
в небольших городах, из семей среднего и низшего среднего класса,
ориентированные на успехи карьерный рост,с естественно-научным
или инженерным образованием, из нормальных сплоченных семей»
(Ibrahim 1985:499). Роль выпускников естественно-научных факуль-
тетов в исламском фундаментализме подтверждается и выявленной
Хоффман образовательной структурой марксистских и исламист-
ских подпольных групп, свергнувших иранского шаха. Исламисты
были преимущественно студентами и выпускниками естественно-
ЧАСТЬ 1. МИР
11521
научных факультетов, а марксисты — факультетов гуманитарных
и социальных наук (Hoffman 1995).
Почему же в мусульманском мире эти студенты-естествен-
ники из традиционных семей низшего среднего класса обращаются
в исламистов? Возможно, экономика этих мусульманских стран ра-
стет недостаточно быстро, чтобы они могли получить ту работу, на
которую им, по их мнению, дает право их образование (Ayubi 1991:
176-177). Но, как верно подметил Мейлис Рутвен, это не объясняет
подъема исламизма в Малайзии и Индонезии, демонстрирующих
замечательный экономический рост (Ruthven 2002:119). Более убе-
дительное объяснение содержится в основных выводах исследова-
ния, проведенного в рамках проекта «Фундаментализм» под эгидой
Американской академии наук и искусств. Исламисты, как и другие
религиозные фундаменталисты среди индуистов в Индии, будди-
стов на Шри-Ланке, протестантов в США и сторонников новых ре-
лигиозных движений в Корее и Японии, «стремятся определить,
восстановить и укрепить основу личной и общинной идентично-
сти, пошатнувшейся или разрушенной в результате изменений
и кризисов, привнесенных современностью» (Marty, Appelby 1993:
620). Все разновидности фундаментализма представляют собой
продукт кризиса идентичности, вызванного модернизацией.
В частности, говорит Рутвен, такой причиной является не-
способность соединить «двойную идентичность деревенского
мусульманина и представителя прикладной естественной науки...
Религиозное сознание, воспитанное в деревне или пригороде, осно-
вано на вере, что источником всякого знания является ислам, что
вся истина исходит от Аллаха и известна ему. А ученый действует
в поле эпистемологического сомнения» (Ruthven 2002:124). Для бла-
гочестивого мусульманина оскорбительна сама мысль о том, что зна-
ние, полученное в результате сомнения, продемонстрировало боль-
шую силу в деле создания материальных богатств, чем знание,
содержащееся в откровении его религии (Easterman 1993:37). На пер-
вом этапе исламской экспансии поразительные завоевания и огром-
ная военная добыча, обеспечившая процветание исламских общин,
служили доказательством Божьего благословения. Успехи Запада
в период после эпохи Просвещения оказались невыносимыми для
мусульманского сознания. «Один из способов разрешения дилем-
мы, в которой двойная идентичность деревенского жителя, став-
шего ученым, подкрепляется эпистемологическим дуализмом рели-
гии (определенность) и науки (неопределенность), — продолжает
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 153 I
Рутвен, — заключается в том, чтобы убедить себя, что религия уже
содержит все научные истины» (Ruthven 2002:126). Но для человека,
получившего естественно-научную подготовку, такой способ разре-
шения дилеммы невозможен. Он мог бы просто признать двойную
идентичность и смириться с ней, но для многих и это невозможно.
«Неуступчивость этого мира, его отказ соответствовать „прямому
пути", указанному „Богом и его Вестником", они переживают в на-
ши дни с такой же остротой, с какой то же самое переживал Ницше
и его современники столетие назад, когда смерть метафизического
божества заставляла страдать самые чуткие умы Европы» (Ibid.). Та-
ким образом, доказывает Рутвен, террористами, захватившими
самолеты 11 сентября, двигала не «некая наивная вера в будущее
райское посмертие, а найденное ими окончательное разрешение
глубоко трагичной личной ситуации. Докантианское метафизиче-
ское божество, о котором учат в типичных исламских училищах
и университетах, катастрофически обмануло их надежды. В мире,
в котором торжествует постпросвещенческий Запад, аргументация,
опирающаяся на Божий промысел, везде терпит крах. Эти высоко-
бразованные продукты западного технического образования... [об-
наружили] , что их вера в благое и милосердное исламское божество
пошатнулась. Их финальный акт был жестом не исламского героиз-
ма, а ницшеанского отчаяния» (Ibid., 132).
Но почему это ницшеанское отчаяние, толкающее людей на
путь смертоносных террористических актов, проявляется именно
в исламе, а не в других цивилизациях, перед которыми столь же ос-
тро стоит задача примирения традиции и современности? Соглас-
но выводам, полученным в рамках проекта Американской академии
наук и искусств, причина этого заключается в том, что в отличие от
других цивилизаций в исламе мечеть невозможно отделить от госу-
дарства (Marty, Appelby 1993:640). Если в большинстве других ци-
вилизаций может быть проведено различие между публичным
и частным и, соответственно, двойственность представлений, от-
носящихся к каждой из этих сфер жизни, может быть как-то разре-
шена, то в исламе это невозможно. Более того, если эта двойствен-
ность заключена в рамки политической системы, легитимизирующей
светскую конституцию, то фундаменталистский императив,требую-
щий законодательно утвердить свои личные верования и представле-
ния, неизбежно разряжается на политической арене. Бернард Льюис
отмечает: «Для мусульман государство было государством Бога, ар-
мия — армией Бога, а враг, разумеется, был врагом Бога. На практике
ЧАСТЬ I. МИР
11541
еще важнее было то, что закон являлся законом Бога, и никакого дру-
гого закона в принципе быть не могло. Вопрос об отделении церкви
от государства не возникает, потому что здесь просто не было цер-
кви как автономного института, который можно было бы отделить.
Церковь и государство были одним и тем же» (Lewis В. 1992: 50).
Только в XX веке был поставлен вопрос о том, чтобы сделать религию
частным делом каждого, да и то лишь в Турции, единственной му-
сульманской стране, официально закрепившей в законодательстве
отделение церкви от государства (Marty, Appelby 1993:640). Так что
в конечном итоге именно сам ислам является корнем проблем, не
дающих мусульманскому миру приспособиться к современности.
Это можно считать достаточной причиной для стремлений
исламистов свергнуть отступников, правящих в их странах, но поче-
му они хотят вести джихад (священную войну), цель которого —
уничтожение далеких Соединенных Штатов Америки и других не-
верных? На то есть две причины, и если одна из них является общей
для обитателей многих других евразийских цивилизаций, то вторая
опять-таки характерна лишь для ислама.
Общая причина — это отвращение к западным обычаям
в домашних делах, особенно в сфере семейных и сексуальных отно-
шений. Малоизвестным остается тот факт, что на Западе револю-
ция в сфере семьи предшествовала Промышленной и восходит
к VI веку, к папской революции Григория I. Католическая церковь
поддержала независимость молодых людей в выборе жены или му-
жа, в создании собственной нуклеарной семьи и в том, чтобы всту-
пать в договорные, а не эмоциональные отношения со старшими.
(Брат Лоренцо, помогающий юным любовникам в «Ромео и Джу-
льетте» вопреки желанию их семей, является символом этой тенден-
ции.) Это резко контрастировало с традиционной евразийской мо-
делью, в рамках которой взрывная первобытная и эфемерная
эмоция любви подвергалась социальному контролю, а браки были
предметом договоренности расширенных семей, на которых лежал
и долг заботы о стариках.
Но, как показали антропологи и психологи, любовь является
универсальным, но мимолетным чувством, имеющим биологиче-
скую основу. В первобытном окружении она играла жизненно важ-
ную роль, потому что не только делала мужчин и женщин взаимно
привлекательными для секса и деторождения, но и обеспечивала до-
статочную привязанность мужчин к женщинам, в силу которой отцы
заботились о малышах до того возраста, когда те переходили в группу
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11551
сверстников и заботу о них принимал на себя отряд охотников-соби-
рателей. Традиционный период между последовательными родами
составлял четыре года, и именно такова сегодня наиболее вероят-
ная продолжительность браков, оканчивающихся разводами.
Все евразийские цивилизации стремились обуздать послед-
ствия этого эфемерного чувства, разрушительного для их образа
жизни и хозяйствования. Оседлое сельское хозяйство требовало
стабильных семей. При постоянной текучести состава семьи невоз-
можно было бы существование стабильных домохозяйств на опре-
деленных участках земли. Для обуздания этой опасной склонности
гоминид и предотвращения соответствующих хозяйственных по-
следствий использовались культурные ограничения — договорные
браки, обручение детей и т.п., а романтические страсти ограничи-
вались внебрачными отношениями. Католическая церковь стреми-
лась обуздать опасные для ее собственного сельского хозяйства по-
следствия папской «семейной» революции, разделив любовь и секс
и создав культуру вины, в которой все формы секса категорически
осуждались. Но когда после Просвещения христианский Бог умер,
крышку котла сорвало, и Запад вернулся к сексуальным и семейным
практикам своих предков, живших охотой и собирательством6.
Лучший пример гнева, возникающего у правоверного му-
сульманина при столкновении с этими новомодными семейными
обычаями Запада, дает жизнь одного из основателей современного
исламистского движения, Саида Ку туба. Он родился в 1906 году
в небольшой образованной семье, жившей в деревушке в Верхнем
Египте, и получил традиционное мусульманское воспитание. Когда
у его семьи наступили тяжелые времена, он перебрался к своему дя-
де в Каир, где посещал реформистское исламское педагогическое
училище. Он исповедовал национализм, получил известность как
журналист и литератор и был хорошо знаком с европейской куль-
турой и литературой (в переводе). Но его шокировал вид встречав-
шихся ему в Каире женщин с открытым лицом, без чадры. Не желая
выбирать невесту среди женщин такого рода и не имея связей, что-
бы найти себе жену из традиционной семьи, он прожил всю жизнь
в безбрачии.
В1948 году Кутуб был за счет правительственного гранта на-
правлен в Америку для изучения методов преподавания и учебных
программ начальных и средних школ. Наблюдения за пассажирами
6 Об этой папской «семейной» революции см.: Lal 1998а.
ЧАСТЬ I. МИР
I 156 I
океанского лайнера и за жизнью колледжа в Соединенных Штатах
превратили его в исламиста. Его неприятности начались после того,
как он прочитал на корабле лекцию об исламе, ставшую ответом на
выступление христианского миссионера. На лекции присутствовала
беженка из Югославии, выслушавшая ее с восторженным внимани-
ем^ Кутуб думал, что ее захватили величие и мощь Корана, пока она,
«пьяная и полуголая», не ввалилась в дверь его каюты. «Для 42-летне-
го девственника (предположительно) это прямое столкновение
с женской сексуальностью „без прикрас" стало глубоким потрясени-
ем», — пишет Мейлис Рутвен (Ruthven 2002:77). В Америке он был
возмущен тем, что воспринял как пустоту и аморальность обще-
ства. И он был еще сильнее возмущен, когда в колледже, который он
посещал, одна женщина заявила, что сексуальный акт носит чисто
биологический характер и не имеет никакого отношения к морали.
Он был в ужасе от отсутствия социального разделения полов и на-
груженного сексуальностью опыта общения с американскими жен-
щинами. Он был в шоке от вульгарности американской массовой
культуры и пренебрежения высокой европейской культурой. В Еги-
пет он вернулся исламистом.
Валери Хоффман полагает, что именно сексуальность яв-
ляется центральным моментом кризиса идентичности молодых
мужчин, становящихся исламистами. Они оказываются в ловуш-
ке между прелестью свободных западных нравов и ограничениями,
налагаемыми их собственными обществами. Британский историк
Дж. Келли, говоря о западных дельцах, слетевшихся в период неф-
тяного бума в отличающиеся традиционностью страны Персидско-
го залива, также констатирует: «Многие аспекты их поведения — та-
кие как обильное потребление крепких напитков, жизнерадостная
вульгарность некоторых развлечений, беззаботное сквернословие,
легкомысленное сексуальное поведение или безответственная сво-
бода, предоставленная их женщинам, и демонстрируемое послед-
ними отсутствие сдержанности в одежде и манерах — все это так
или иначе потрясало или оскорбляло, а в некоторых случаях и ис-
портило тамошних арабов... А когда они на личном опыте знако-
мятся, как многие из тех, кто в наши дни посещает западные стра-
ны, с доступностью западных женщин, их презрение к западному
христианству, цивилизации, в которой мужчины ставят своих жен-
щин настолько низко, что позволяют им отдаваться мужчинам чу-
жой расы и враждебной религии, становится абсолютным» (Kel-
ly 1980:218).
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 157 I
Джихад. Вторая причина того, что исламисты находят вы-
ход своему гневу против Запада в священной войне, вытекает из
некоторых особенностей ислама. Ислам считает себя религией ми-
ра. Но это мир на условии признания исламской идеи Бога. Как
и большинство других древних текстов, Коран допускает противо-
речивые толкования. Для либеральных толкователей оправданием
войны служат стихи, в которых «защита свободы религии — это
главная причина, позволяющая — более того, обязывающая —
взяться за оружие», тогда как для других толкователей авторитетны
стихи, оправдывающие наступательную войну против неверных.
Так, знаменитый «военный стих» гласит: «Когда же завершатся за-
претные месяцы, то убивайте многобожников, где бы вы их не об-
наружили, берите их в плен, осаждайте их и устраивайте для них лю-
бую засаду; если же они раскаются и станут совершать намаз
и платить закят, то отпустите их, ибо Аллах — Прощающий, Мило-
сердный» (Коран, 9:5).
Покинув свою историческую родину в Аравии, арабы нача-
ли безжалостную завоевательную войну, в которой джихад был од-
новременно средством распространения религии и инструментом
создания мировой империи (Khadduri 1955:51). Джихад являлся
долгом не индивида, а государства. Есть также хадис (рассказ о сло-
вах пророка Мухаммеда,не вошедший в Коран),согласно которому
существует малый джихад, означающий войну, и великий джихад
на уровне отдельного человека, означающий борьбу со злом. Но
воинствующие исламисты не принимают этого хадиса и не вклю-
чают его в авторитетные сборники (Ruthven 2002:60). Исламисты
придерживаются понимания джихада, более близкого к классиче-
ским источникам. Саид Абуль Аля Маудуди (1903-1979), основатель
партии Джамаат-и-Ислами в Пакистане, сходной с Мусульманским
братством в Египте, верил, что открытый Мухаммеду закон являет-
ся универсальным и вневременным: «Коран не утверждает, что
ислам — это совокупность истинных обрядов и ритуалов, метафи-
зических представлений и понятий или что он представляет собой
надлежащую форму религиозного подхода к мышлению и деятель-
ности индивида (как понимается сегодня „мировая религия" в со-
ответствии с западной терминологией). И он не учит, что ислам —
правильный образ жизни для народа Аравии, или для народа какой-
либо отдельной страны, или для народа, жившего прежде опреде-
ленной эпохи (скажем, Промышленной революции). Нет! Совер-
шенно недвусмысленно, для всего рода людского есть только один
ЧАСТЬ I. МИР
11581
образ жизни, оправданный в глазах Бога, и это ал-Ислам» (Sayyid
Abul’Ala Maududi 1967: 3-4; цит. по: Ruthven 2002: 70-71; курсив
мой). Для него джихад — это решающая политическая борьба за
обладание всем человечеством. «Ислам хочет всю землю, — пишет
он, — и не может удовлетвориться какой-то частью ее. Он хочет по-
лучить и требует весь обитаемый мир». Это, разумеется, и есть то
знамя, которому присягнул Усама бен Ладен. Разумеется, при таких
притязаниях никакие политические компромиссы невозможны.
Либо все мы становимся мусульманами, либо все мы будем преданы
огню и мечу современными святыми воинами ислама.
От национализма к исламизму. Но даже если мы признаем,
что эти структурные дефекты ислама действовали на протяжении
почти столетия, остается вопрос: почему исламисты начали превра-
щаться в серьезную угрозу только в 80-е и 90-е годы XX века? Некото-
рые ответы нам дает Жилль Кепель, опирающийся на идеи Эрнеста
Геллнера. Геллнер, обращаясь к Ибн Халдуну, утверждал, что сущест-
вует «высокий» и «низкий» ислам. Первый — это ислам ученых (уле-
мов), второй — вера народа. «Низкий» ислам, как правило, синкре-
тичен и подвержен сильному влиянию мистической формы ислама,
проповедуемой суфиями, и их культа святых. Для него характерна ве-
ра в магию, а не в учение и ученость. Высокий ислам, пишет Геллнер,
опирался на «три центральных, всепроникающих принципа рели-
гиозной и политической легитимности [в рамках ислама], к которым
действительно происходит обращение на практике: божественное по-
слание и его юридическая разработка, консенсус общины и, наконец,
священное руководство наследников дома Пророка» (Gellner 1992:8).
После ухода Запада из исламского мира к власти пришли
преимущественно националистические элиты, характерным пред-
ставителем которых может служить Насер в Египте. Они понимали,
что нужно найти способ сосуществования с народным исламом —
иначе не миновать общественного брожения (Kepel 2002а: 49). К то-
му же «высокий» ислам, из которого возник исламизм, рассматри-
вался как угроза для честолюбивых модернизационных замыслов
националистов, а потому жестко подавлялся — либо в качестве про-
тивовеса ему использовались вожди более популярного «низкого»
ислама. Но народный ислам не имел заметного влияния на расту-
щую массу городской образованной молодежи7.
7 Превосходный анализ проблем и противоречий в попытках арабских ин-
теллектуалов осуществить модернизацию в своих странах см.: Ajami 1998.
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 159 I
Затем была предпринята попытка ассимилировать «высо-
кий» ислам. В Египте Насер, по сути дела, национализировал Аль-
Азхар — исламское духовное учебное заведение, которое на протя-
жении тысячи лет готовило улемов, с тем чтобы его преподаватели
и учащиеся стали проповедниками совместимости ислама и араб-
ского социализма. Но эта попытка дала обратный результат, потому
что в новой ситуации улемы стали восприниматься как марионетки
государства и не могли больше выполнять свою традиционную
функцию посредничества между государством и обществом. Ке-
пель отмечает: «Был создан вакуум, который мог быть заполнен вся-
ким, кто был готов вопрошать государство и критиковать прави-
тельства от имени ислама, независимо от того, получил ли этот
человек духовное образование или нет» (Kepel 2002а: 53). Был от-
крыт путь для исламистских последователей Кутуба и Маудуди
в суннитском мире и для аятоллы Рухоллы Хомейни в шиитском.
Поражение арабов в арабо-израильской Шестидневной
войне 1967 года стало поворотной точкой в судьбе националисти-
ческих режимов. Они разделились на прогрессистов, последовав-
ших за Насером (включая и баасистов в Ираке и Сирии), и консерва-
торов во главе с монархиями Иордании и Саудовской Аравии.
Впрочем, обе группы были едины в своей вражде к Израилю. Сокру-
шительное поражение в войне, начатой арабскими прогрессистами,
разрушило все надежды на то, что социалистический национализм
поможет мусульманам выбраться из затруднительного положения.
Военное поражение было усугублено экономическим провалом
арабского социализма, который обещал достаточно быстрый эко-
номический рост, чтобы низший средний класс и городской и сель-
ской пролетариат могли получить свою долю ожидаемых мате-
риальных выгод от обретения независимости, которые достались
преимущественно традиционным элитам.
После этого исламская интеллигенция, финансируемая сау-
довскими деньгами, отшатнулась от национализма к исламизму
и идее создания исламского государства как способа преодоления
трудностей, с которыми столкнулся мусульманский мир. В ходе сво-
ей борьбы за власть исламисты привлекли на свою сторону две
группы с разными интересами. Первая — это бурлящая масса мо-
лодежи из большинства бедных городских семей, родители которых
лишь недавно покинули деревню. Вторая группа — это набожная
буржуазия; и монархические, и военные режимы исключили ее из
политической жизни и серьезно подорвали ее экономические перс-
ЧАСТЬ I. МИР
11601
пективы этатистской экономической политикой (Ibid., 67).Хотя обе
группы были привержены идее создания исламского государства,
ожидания у них были разные. Бедная городская молодежь мечтала,
чтобы это государство пошло путем социально-революционных
преобразований, а буржуазия хотела перехватить власть у тради-
ционных элит, но сохранить сложившиеся социальные иерархии.
Большинство существующих режимов использовало эти разногла-
сия, чтобы помешать приходу исламистов к власти. Исключения-
ми стали только Иран и Афганистан. В Иране Хомейни благодаря
своему политическому мастерству сумел не только сбросить шаха,
но и, подвергнув репрессиям своих молодых радикальных сторон-
ников, утвердить теократический режим, поддержанный преиму-
щественно bazaaris (торговцами) и сельской беднотой. В Афгани-
стане исламисты пришли к власти в результате гражданской войны,
в ходе которой движение «Талибан» получало деньги из ваххабит-
ской Саудовской Аравии, а военную и логистическую поддержку
ему оказывали разведывательные службы Пакистана, рассчитывав-
шие создать с его помощью собственную колонию.
Но явный провал этих двух экспериментов по созданию
суннитского и шиитского исламистских государств привел к упадку
политического ислама. Кепель видит причины этого упадка в том,
что после прихода исламистов к власти утопические мечты разве-
ивались из-за конфликтов между разными группами участников
движения и неспособности учредить демократию, а главной линией
разлома, послужившей причиной этой неспособности, стал со-
циальный антагонизм между религиозным средним классом и ма-
лообеспеченной городской молодежью. Ссылки разочарованных
исламистов на демократию указывают на «стремление среднего
класса и исламистской интеллигенции к союзу с преобладающим
светским обществом, что позволило бы им избежать ловушки их
собственной политической логики» (Ibid., 362-363).
Кепель полагает, что единственный путь для правящих в ис-
ламских странах режимов заключается в том, чтобы привлечь и ин-
тегрировать социальные группы, предоставленные самим себе при
получении независимости. «Они должны принять участие в рожде-
нии мусульманской формы демократии, которая включит в себя
культуру, религию, а также политическую и экономическую совре-
менность, чего никогда не было раньше» (Ibid., 374). Однако с уче-
том структурных особенностей ислама, о которых уже шла речь вы-
ше, и эта надежда может оказаться тщетной.
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 161 I
Ваххабизм. Еще одним источником непрекращающегося ха-
оса, царящего в исламском мире, является ваххабизм Саудовской
Аравии. Королевство Саудовская Аравия не является преемником
какого-либо древнего арабского государства — оно возникло в ре-
зультате религиозного движения, а именно движения ваххабитов
(фундаменталистской версии ислама), которое в XVIII веке создало
государство в центральной части Аравийского полуострова8. Это
государство, равно как и Йемен, сохранило независимость в тот бур-
ный период, когда британцы и французы имели мандаты на боль-
шую часть Палестины и Аравии. Но, как отмечает Альберт Хурани,
«не обладая разведанными ресурсами и почти не имея связей
с внешним миром, окруженное со всех сторон британскими владе-
ниями, [оно]... могло пользоваться независимостью лишь в опре-
деленных пределах» (Hourani 1991:319). Положение Саудитов изме-
нилось лишь в 30-е годы XX века после обнаружения небольших
запасов нефти.
Разведкой, добычей и экспортом нефти занимались запад-
ные компании, и к 1960 году считалось, что ближневосточные запа-
сы нефти составляют около 60% разведанных мировых запасов.
В условиях роста этатизма и эрозии международных норм в отно-
шении прав собственности нефтяные месторождения Саудовской
Аравии, Ирана и Ирака были национализированы. Более того, Сау-
диты пользовались защитой Соединенных Штатов Америки. Ке-
пель сообщает: «В 1945 году Франклин Делано Рузвельт прилетел из
Ялты в Суэц, где на борту тяжелого крейсера „Куинси" провел пере-
говоры с королем Ибн Саудом. Они заключили сделку, которая впо-
следствии обеспечила Западу „топливо" на период холодной войны.
Нефть из Саудовской Аравии пошла на Запад, уравновешивая ре-
зервы СССР. В ответ США обещали династии безопасность... Но
с самого начала в этом соглашении присутствовал источник напря-
женности. Уже на борту „Куинси" король твердо заявил, что никогда
8 Религиозный реформатор Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб (1703-1792)
призывал мусульман вернуться к исламу в истолковании последователей Ахмада
ибн Ханбала (780-855). Он предписывал строгое следование Корану и хадисам в ис-
толковании ответственных ученых, принадлежащих к каждому поколению, и отвер-
гал все незаконные новшества. Его союз с Мухаммедом ибн Саудом, правителем не-
большого торгового города Дирийя, привел к основанию государства, объявившего
о намерении жить по законам шариата. Оно отвергло притязания Османской импе-
рии на роль защитницы подлинного ислама. В начале XIX века армии нового госу-
дарства разграбили шиитские святыни в Юго-Западном Ираке и захватили святые
города Хиджаза (см.: Hourani 1991:257-258).
ЧАСТЬ I. МИР
11621
не согласится с созданием еврейского государства на мусульманской
земле Палестины. С тех пор перед США всегда стоит неразрешимая
дилемма — поддерживать Израиль или покровительствовать дина-
стии Саудитов» (Kepel 2002b).
События 11 сентября в конце концов продемонстрировали
опасности, заключающиеся в этом фаустовском договоре, — опас-
ности, затрагивающие и деньги, и идеологию. На протяжении по-
лувека Саудиты балансировали на натянутом канате (Schwartz 2002).
Они уравновешивали свой союз с неверными и получаемые дина-
стией баснословные богатства тем, что поддерживали самую опас-
ную и средневековую разновидность ислама в своей стране и расхо-
довали свое новоприобретенное богатство на ее распространение,
финансируя мечети и деятельность ваххабитских проповедников
по всему миру. Пакистанские медресе (религиозные школы), в ко-
торых вызрело движение «Талибан»,управляются ваххабитами. По-
жертвования, которые обязаны делать все верующие, оборачива-
ются — зачастую, возможно, ненамеренно —финансированием
Аль-Каиды. Саудиты напрямую и окольными путями финансиру-
ют мечети и медресе, проповедующие ненависть к неверным — ев-
реям, христианам и, прежде всего, к индусам — и эта проповедь об-
ращена к молодым людям, которые ничего или почти ничего не
знают о современном мире (Ledeen 2002:33-45; 196-209). Но если
Саудиты попробуют прекратить это финансирование или укло-
ниться от него, им неминуемо грозит столкновение с ваххабитами
у себя дома, в Саудовской Аравии, и конец династии.
Для остального мира яд, распространяемый ваххабитскими
проповедниками, становится чрезмерно опасным. Чтобы оценить
его губительность, вообразите ситуацию, когда в немецких школах
давались бы только уроки антисемитизма, а в американских воспи-
тывалась бы только ненависть к чернокожим. Но этническая и рели-
гиозная ненависть и есть то самое, чему учат во множестве медресе,
финансируемых Саудитами в Пакистане и многих других странах
мира. Для того чтобы успешно завершить «войну с терроризмом»,
необходимо прекратить это отравление мусульманского разума.
Арабо-израильский конфликт. Многочисленные коммента-
торы доказывают, что главной причиной того, что этот яд распро-
страняется по-прежнему успешно, являются продолжающееся ара-
бо-израильское противостояние и гнев, который оно порождает
среди арабской улицы. Это обеспечивает исламистам неограничен-
ный приток воинов джихада. Не углубляясь в исторические подроб-
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11631
ности злых или добрых дел, на которых арабы основывают свои, как
они считают, справедливые претензии, само существование этого
вопроса (вопреки арабской риторике) есть всего лишь еще один
симптом неспособности арабского мира примириться с современ-
ностью. В то же время это общая тактика, используемая странами
третьего мира для проецирования вовне своих внутренних проблем.
Кэмп-Дэвидское соглашение, заключенное при посредстве
президента Клинтона в 2000-2001 годах, дало палестинцам букваль-
но все, чего они требовали, кроме так называемого права на возвра-
щение, однако Ясир Арафат все-таки отверг его и развязал очеред-
ную интифаду. Он, как и каждое арабское правительство, знает, что
ни одно израильское правительство никогда не признает права на
возвращение, потому что оно означало бы исчезновение Израиля.
Если не считать этого пункта, израильский премьер-министр Эхуд
Барак принял почти все другие требования палестинцев и был го-
тов к дальнейшим переговорам.
Меня поражает, что прошло уже 50 лет, а право на возвра-
щение все еще остается актуальным вопросом, волнующим мил-
лионы палестинцев, по-прежнему проживающих в лагерях бежен-
цев. Что они делают там по прошествии 50 лет? Я и моя семья, так
же как миллионы других, лишились земли и собственности в ре-
зультате разделения Индии в 1947 году. Мы стали беженцами. Пра-
вительства Индии и Пакистана оказывали некоторую помощь, но
намного важнее было то, что сами беженцы через короткое время
создали для себя новую жизнь. По обе стороны индо-пакистанской
границы нет ни одного лагеря беженцев, и нет миллионов людей,
утверждающих свое право вернуться на родную землю9.
В истории нет справедливости, и экономисты правы, когда
говорят, что прошлое остается в прошлом. Это особенно важно для
территории Палестины, всегда бывшей предметом жестоких раздо-
ров. Мне все это открылось как на ладони в конце 70-х, когда мой
9 Стоун указывает, что «после Второй мировой войны Западная Германия
с ее уменьшившейся территорией приняла не менее 9,7 млн перемещенных лиц.
Маленькая Австрия приняла 178 000 венгерских беженцев после подавления Вен-
герской революции 1956 года. Италия стала родным домом для 585 000 итальянцев,
которые были изгнаны с территорий, отошедших Югославии, а также из разных
частей Африки. Франция дала приют 1,4 млн беженцев (в том числе алжирским
мусульманам), покинувшим родные дома в результате возникновения новых госу-
дарств в Северной Африке и Индокитае. Крошечная и плотно населенная Голландия
приняла и расселила 230 000 беженцев из Индонезии. Турция приютила 150 000 ту-
рок, изгнанных из коммунистической Болгарии (см.: Stone 1972:209-210).
ЧАСТЬ I. МИР
I 164 I
друг повел меня на археологические раскопки около Стены плача.
Мы спустились вниз, и он показал мне слои человеческих останков.
В каждом слое лежали те, кто убил лежавших под ними, а потом и са-
ми они были убиты теми, кто лег сверху. Даже мудрый Соломон не
смог бы разобраться в том, кто имеет изначальные права на эту
спорную землю, где тысячелетиями господствовало право сильно-
го, и исправить историческую несправедливость, основываясь на
некоем принципе реституции. Как резонно отмечает Джулиус
Стоун, с чего бы это мы должны «наделять моральным приорите-
том завоевание [Палестины] арабами в XIII веке, пренебрегая куда
более древним завоеванием ее израильтянами, которые в XIII веке
до н.э. отняли эту землю у филистимлян и хананеян, а также тем не-
сомненным фактом, что потом этой землей многие века владели ев-
рейские судьи и цари... Если отвлекаться на права,созданные древ-
ним арабским завоеванием, мы не можем, если хотим быть
последовательными, отмахнуться от истории еще более древнего
еврейского завоевания. Если же, с другой стороны, отталкиваться от
факта более позднего арабского завоевания, то необходимо при-
знать тот факт, что нынешнее государство Израиль опирается на
свою собственную способность уже в наши дни отразить открытую
агрессию соседних арабских государств, причем отразить не еди-
ножды и при самых неблагоприятных для себя обстоятельствах»
(Stone 1972:210-211). В этих постоянных изменениях исторической
удачи разумно поступали те проигравшие, кто смирялся с потеря-
ми и налаживал новую жизнь.
У палестинцев была возможность сделать то же самое. У со-
седних арабских стран много земель, на которых они могли бы посе-
литься, а с учетом несметных нефтяных богатств арабских госу-
дарств региона, они не испытывали бы недостатка в финансовых
ресурсах для обустройства на новом месте. Вместо этого через 50 лет
мы имеем уже два поколения, выросших в нищете и убожестве этих
лагерей в ожидании того, когда Израиль будет уничтожен. На таких
условиях мир с Израилем невозможен. А раз так, что должен делать
любой премьер-министр Израиля (любой политической принад-
лежности) перед лицом нынешней интифады? Я не получил ника-
кого ответа на эти вопросы у тех арабских лидеров, с которыми мне
довелось их обсуждать.
Таким образом, единственное решение арабо-израильской
проблемы также возможно лишь при условии, что мусульманский
мир примирится с современностью — согласится с существовани-
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11651
ем Израиля и примет так называемую дорожную карту, а арабские
государства предоставят землю (если понадобится) и ресурсы для
переселения и обустройства беженцев за счет своих нефтяных бо-
гатств. Это, в свою очередь, потребует, чтобы саудовцы, иранцы, си-
рийцы и иракцы прекратили прямую и косвенную поддержку ин-
тифады. Из чего следует, что сложившийся на Ближнем Востоке
статус-кво неприемлем. Главная задача Pax Americana — найти спо-
соб создать такой новый порядок на Ближнем Востоке, чтобы по-
рождаемое современностью процветание не коснулось космологи-
ческих представлений, но привело к исчезновению веры в джихад,
распутав тем самым сумятицу в исламском мышлении, терзающую
его уже больше века.
Перестройка Ближнего Востока. Вопрос о том, как этого до-
биться, не имеет простого ответа. Но можно наметить некоторые
опорные точки. Многие высказываются в обвинительном ключе,
что подобное переустройство статус-кво явилось бы актом импе-
риализма10, мотивированным главным образом желанием взять
под контроль нефтяные ресурсы Ближнего Востока. Но империа-
лизм не только не предосудителен — он и есть то самое, что необхо-
димо для восстановления порядка на Ближнем Востоке. Беды регио-
на начались как раз во многом вследствие того, что Османская
империя развалилась, а британцы попытались взять на себя ее роль,
но действовали неумело и неудачно. Однако, учитывая значение
ислама и рост национализма в этом регионе, новый империализм
не сможет быть прямым. Задача американской имперской системы
будет заключаться в постоянной угрозе применения силы или
в действительном ее применении для предотвращения любых на-
10 Джозеф Най в статье в Financial Times пишет о возможной войне с Ираком:
«Если в регионе сложится представление о США как об империалистической дер-
жаве, мы получим антиимпериалистическую реакцию, которая может воспитать но-
вое поколение террористов» (Nye 2002b). Нужно отметить два момента. Во-первых,
в этом регионе империи правили тысячелетиями, и некоторые — как Римская и Ос-
манская — очень подолгу. Думать, что само по себе существование империи уже по-
рождает терроризм, даже если она приносит мир и процветание, значит идти против
исторических фактов. Во-вторых, заголовок его статьи, по-видимому, намекает
на то, что имперская держава — непременно «ястреб». Для эффективного осущест-
вления имперской власти необходимо сообразовываться с обстоятельствами и дей-
ствовать то как ястреб, то как голубь, а нередко и как сова. Именно неспособность
Ная, как и очень многих других американских экспертов по международным отноше-
ниям, понять и принять тот факт, что, к худу или к добру, но США уже представляют
собой имперскую державу, ведет к путанице, демонстрируемой в этой и других по-
добных статьях.
ЧАСТЬ I. МИР
11661
рушений международного порядка в этом регионе. Кроме того,
нужно найти какой-то способ поддерживать внутренний порядок
в государствах региона. Поскольку все искусственные государства
за исключением Египта здесь так и не стали нациями, а раздирают-
ся враждующими племенными и религиозными группировками,
притязания сепаратистских групп на создание собственных госу-
дарств можно отвергать. При этом не следует ограничивать их
в выборе формы правления, но с той важной оговоркой, что каж-
дое правительство должно сохранять гражданские и экономиче-
ские свободы, необходимые для развития в условиях глобальной
экономики. В конечном итоге мусульманскую ярость, столь долго
грозившую миру, удастся смягчить лишь тогда, когда мусульмане
Ближнего Востока, подобно всем прочим великим евразийским ци-
вилизациям, присоединятся к движению глобализации, поняв, что
предполагаемая тем самым модернизация не требует вестерниза-
ции и потери собственной души.
Однако нефть сохранит центральную роль в качестве как ис-
точника текущих проблем, так и средства их разрешения, и для это-
го есть две причины. Первая причина заключается в том, что, нес-
мотря на заверения «зеленых», будто альтернативные источники
энергии в состоянии заменить нефть и обеспечить глобальное про-
цветание, реалистичный взгляд на вещи не может не признать это
делом довольно отдаленного будущего. В ближайшие 20 или даже
50 лет нефть будет нужна не только промышленно развитым стра-
нам, но в еще большей степени быстро развивающимся, таким, как
Индия и Китай. Поскольку значительная часть разведанных миро-
вых запасов нефти и природного газа все еще приходится на Ирак
и Саудовскую Аравию, эти страны сохранят ключевую роль в по-
ставках топлива, необходимого для глобального процветания.
До сих пор Саудиты, действующие в рамках договоренно-
сти с Рузвельтом, были надежными поставщиками нефти. Но сей-
час они встали перед экзистенциальной дилеммой, поскольку их
50-летнее балансирование дальше продолжаться не может. Если
они примкнут к США, т.е. прекратят финансирование ваххабит-
ских проповедников и закроют благотворительные организации,
финансирующие Аль-Каиду, они, вероятнее всего, будут свергну-
ты в результате ваххабитского восстания. Классические либералы
охотно повторят вслед за Норманом Энджеллом, что это не имеет
значения. Режим, который их сменит, по-прежнему сможет поддер-
живать процветание только за счет продажи нефти. Но если во главе
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
11671
режима, который сменит Саудитов, встанет Усама бен Ладен или
кто-то ему подобный, можно быть уверенным, что забота о процве-
тании не будет иметь для него никакого значения, если прекраще-
ние поставок нефти покажется надежным методом сокрушения не-
верных. Самый кошмарный вариант — это кто-нибудь вроде
Саддама Хусейна во главе Ирака и клон Усамы бен Ладена во главе
Саудовской Аравии, причем оба, хоть и по разным причинам, при-
верженные идее удушения Запада и его союзников.
Саудиты могут избрать и другой путь — продолжить фи-
нансирование ваххабитского фундаментализма и его проповеди по
всему миру. Однако терпеть ядовитую ментальность джихада, ко-
торая будет при этом насаждаться, невозможно.
В любом случае похоже, что рузвельтовский пакт подлежит
либо пересмотру, либо отмене. Здесь не место для обсуждения кон-
кретных механизмов осуществления имперской власти с целью
установления на Ближнем Востоке нового порядка, который позво-
лит его народам и всему миру процветать под эгидой Pax Americana.
Но возникает следующий вопрос: должны ли Соединенные Штаты
Америки устанавливать Рах на Ближнем Востоке в одиночку? Если
посмотреть на карту, то сразу видно, что потоки распространяю-
щейся с Ближнего Востока исламистской ненависти угрожают
и другим странам — России, Китаю, Индии и, разумеется, осажден-
ному Израилю. Таким образом, если в ближайшем будущем поддер-
жание глобального порядка означает противодействие исламист-
скому фашизму, США могут не опасаться противодействия с этих
направлений. Разумеется, предстоят дополнительные сделки и до-
говоренности, но здесь нет настоящего конфликта интересов, ко-
торый сделал бы возможным создание враждебной коалиции про-
тив США.
Еще важнее, что исламизм угрожает самому существованию
по меньшей мере одной из вышеперечисленных держав (помимо
Израиля), представляющей собой многонациональную импе-
рию, — Индии. Она является естественным партнером в любой
попытке переустройства Ближнего Востока, направленной на иско-
ренение джихадизма. Стоит напомнить, что Индия была «жемчу-
жиной в короне» Британской империи не из-за своего баснослов-
ного богатства, а потому что на индийские налоги империя могла
содержать самую большую сухопутную армию в мире. Именно эта
сухопутная армия обеспечивала британский Рах от Суэца до Китая.
Возможно ли воспроизведение чего-то подобного в новой импер-
ЧАСТЬ I. МИР
I 168 I
ской системе? Что-то такое носится в воздухе. Когда я был в Индии
в начале 2002 года, в прессе было полно сообщений о неформаль-
ных договоренностях, в соответствии с которыми военно-морские
силы Индии и США будут совместно патрулировать океан от Адена
до Молуккского моря. Были также сообщения о совместных уче-
ниях частей особого назначения Индии и США на равнинах севера
Индии (но не в Гималаях). Совсем недавно (в 2004 году) президент
США и премьер-министр Индии объявили о стратегическом со-
трудничестве, в рамках которого Америка готова поделиться
своими разработками в различных высокотехнологичных сферах,
включая космическую. Каждый волен сам делать выводы. Но пред-
ставляется похвальным, что в администрации США, похоже, на-
шлись люди, которые наконец-таки всерьез восприняли имперскую
ответственность.
Нефть также сохраняет центральную роль в переустрой-
стве Ближнего Востока, для которого она стала таким же драгоцен-
ным ядом, как и для Африки. Важной задачей Американской им-
перии является деполитизация рентных доходов от природных
ресурсов. Огромная нефтяная рента послужила питательной поч-
вой не только для фундаментализма, но и для милитаристских ам-
биций правителей, подобных Саддаму Хусейну. Более того, здесь,
как и в Африке, богатства, приносимые природными ресурсами,
не позволили развиваться альтернативным отраслям и жизнеспо-
собным формам занятости, так что значительная часть населения
этих богатых нефтью стран живет только за счет государственных
пособий11. Это своего рода возвращение к первым дням ислама,
когда племена, участвовавшие в завоевательных походах, разме-
щались на покоренных землях в поселениях, напоминающих со-
временные военные городки, и получали содержание за счет воен-
ной добычи.
Во избежание подобных последствий необходимо наладить
распределение ренты на чисто технократической основе. Поучи-
тельным может быть пример Индонезии. Здесь так называемая
берклеевская мафия — технократы, получившие образование
в США и управлявшие экономической политикой при президенте
11 Это так называемая голландская болезнь, когда избыточный приток ино-
странной валюты ведет к сжатию или прекращению роста сектора производства то-
варов, пригодных для экспорта, и к разрастанию производства локальных благ, ко-
торые не могут конкурировать на международном рынке, —таких, как услуги,
жилищное строительство и пр.
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 169 I
Сухарто,—инвестировала доходы от нефти за границей и очень до-
зировано использовала их только для финансирования проектов,
действительно направленных на развитие национального хозяй-
ства. Необходимо создать аналогичный международный механизм,
который мог бы предотвращать превращение государств, богатых
природными ресурсами, в несостоявшиеся, а в случае краха помо-
гал бы их восстановлению.
Международный фонд природных ресурсов
Недавно я предложил институциональный механизм для противо-
действия сильному соблазну (с которым сталкиваются все люди
и группы, контролирующие государство) использовать ренту от
эксплуатации природных богатств исключительно в собственных
целях (Lal 2003е). Гражданские войны в Африке, в том числе имею-
щие место сейчас в Либерии и Конго, ведутся за контроль над при-
родной рентой. Именно рентные доходы от нефти позволили ближ-
невосточным авторитарным правителям — таким как Муаммар
Каддафи в Ливии, Саддам Хусейн в Ираке, иранские муллы и саудо-
вские монархи — преследовать столь разные цели, как финансиро-
вание глобального терроризма, создание оружия массового унич-
тожения и экспорт ваххабизма. Что с этим делать?
Ответ следует искать в нахождении способа деполитизиро-
вать эти доходы от природных богатств, потому что в несостояв-
шихся или терпящих крах государствах именно за них ведется
ожесточенная политическая борьба. Не имея никаких гарантий сох-
ранения своей власти, правящие хищники знают, что их временнбй
горизонт очевидным образом очень короток: в следующей схватке
за контроль над доходами от природных богатств их могут убить
или свергнуть. Поэтому рациональное поведение для них заключа-
ется в том, чтобы выкачать из страны как можно больше и в самые
короткие сроки. В случае государства, переживающего кризис, мож-
но было бы поступить, скажем, как на Аляске, и распределять среди
граждан нефтяные доходы через налоговую систему. Но такая по-
литика невозможна в странах, в которых нет нефункционирующе-
го государства.
Прототипом решения мог бы стать расширенный до между-
народных масштабов вариант осуществлявшейся в Ираке оонов-
ской программы «Нефть в обмен на продовольствие». Но посколь-
ку у США существует объяснимое недоверие к ООН после ее не-
давних выкрутасов в связи с войной в Ираке, для решения этой дол-
часть I. МИР
11701
госрочной задачи развития придется найти другое агентство. При
этом США не могут использовать только свои учреждения, по-
тому что это неизбежно приведет к взрыву националистических
страстей.
Есть две многосторонние организации — Всемирный банк
и МВФ, которые могут подойти для осуществления этой инициати-
вы. Строго говоря, обе организации должны были быть ликвиди-
рованы после выполнения первоначально поставленных перед ни-
ми задач (Lal 1983; Lal 2002). Однако международные организации,
как и старые солдаты, никогда не умирают. Теперь их нужно слить
друг с другом и поставить перед ними новые задачи. Они могут вос-
пользоваться своим опытом международной технократической бю-
рократии и, в отличие от ООН, не испытывают международного
популистского давления (хотя в случае Всемирного банка в его ны-
нешнем состоянии в этом отношении могут быть некоторые сом-
нения). А поскольку решения в этих организациях принимают
представители стран-акционеров пропорционально своему финан-
совому участию, они будут приемлемыми кандидатами для США.
Желательно, объединив их персонал, сформировать Международ-
ный фонд природных ресурсов (МФПР).
МФПР будет заниматься аккумуляцией ренты от эксплуа-
тации природных ресурсов в несостоявшихся или переживающих
крах государствах, попавших под прямое или непрямое имперское
управление США. Фонд будет осуществлять депонирование со-
бранных средств, которые будут подлежать использованию толь-
ко в стране, в которой они были получены. Средства со счета дан-
ной страны будут расходоваться только с разрешения МФПР и на
цели, определяемые менеджерами фонда по согласованию с мест-
ным правительством, — главным образом на социальные и эко-
номические инфраструктурные проекты. Эти проекты будут осу-
ществлять компании, победившие на международных аукционах,
а контроль за их реализацией будет осуществлять Всемирный
банк. Это деполитизирует процесс распределения и расходования
ресурсной ренты и устранит одну из главных причин несостоя-
тельности государств.
Как можно предотвратить нападения хищников на рудни-
ки и скважины, приносящие ренту, и их захват? Здесь ключевое зна-
чение будет иметь воинская доблесть имперской державы или коа-
лиции подобных держав. Такая держава может следовать приме-
ру Китая межвоенного периода. В обмен на перечисление роялти
ГЛАВА 3. ГРЯДУЩИЕ ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОМУ ГОСПОДСТВУ
I 171 I
в МФПР иностранные компании будут арендовать территории, ко-
торые они смогут защищать своими полицейскими формировани-
ями. Но даже такое решение потребует существования имперской
державы, способной держать наготове свои «канонерки и гуркских
стрелков» на тот случай, если какой-нибудь местный хищник поп-
робует претендовать на природные ресурсы, отданные в разработку
частной компании.
Со временем, когда разумное использование ренты от эк-
сплуатации ресурсов обеспечит общее процветание и развитие эф-
фективных политических институтов, МФПР сможет вернуть де-
понированные средства местному правительству. Но это скорее
всего произойдет по прошествии долгого времени, и вдобавок ос-
тается открытым вопрос, захотят ли США поддерживать такого ро-
да политику национально-государственного строительства. Тем не
менее без принятия таких мер природные ресурсы, которые дол-
жны обеспечивать процветание населения несостоявшихся госу-
дарств, по-прежнему будут разворовываться хищническими эли-
тами и использоваться для угнетения масс. Что еще хуже, они могут
быть использованы для финансирования глобального терроризма,
который остается серьезным источником беспорядка в междуна-
родных отношениях.
Выводы
Наши выводы будут краткими. Соединенные Штаты Америки
обладают всеми потенциальными возможностями для выполне-
ния имперских задач. Пусть это и лишит их популярности, риск
возникновения антиамериканской коалиции, состоящей из дру-
гих крупных держав, минимален. Сторонники «мягкой силы»
и ООН пытаются либо опутать американского Гулливера тысяча-
ми нитей, либо, в лучшем случае, требуют, чтобы имперские зада-
чи решались с соблюдением изящных манер. Главные вызовы им-
перскому доминированию представляют несостоявшиеся или
переживающие дезинтеграцию государства Африки и Ближнего
Востока. Мало надежды на то, что США или какая-либо из евро-
пейских держав возьмет на себя необходимое бремя прямого им-
перского управления несостоявшимися африканскими государ-
ствами, так что им придется самим искать выход из ситуации
внутреннего хаоса. Открытость западных рынков капитала и то-
варов для этих стран (а не иностранная помощь им) является луч-
шим возможным ответом Запада на их проблемы.
ЧАСТЬ I. МИР
11721
Что касается хаоса на Ближнем Востоке, то для его прекра-
щения необходимо успокоить исламистское бешенство, которое,
вопреки всей риторике, мало связано с арабо-израильским кон-
фликтом и представляет собой результат неспособности многих
мусульманских стран примириться с современностью. Для этого
может потребоваться прекращение фаустовского пакта США с пра-
вящей династией Саудитов, а также непрямое империалистическое
вмешательство для установления необходимых для процветания
экономических и гражданских свобод. Осуществляя эту имперскую
задачу модернизации Ближнего Востока, никоим образом не следу-
ет навязывать им западные «привычки души». Ведь сердцевиной
исламистского бешенства является как раз страх перед тем, что мо-
дернизация связана с вестернизацией, особенно в частной сфере —
в том, что касается семейных и сексуальных нравов и обычаев.
Поскольку большинство из несостоявшихся или терпящих
крах государств Африки и Ближнего Востока богаты природными
ресурсами, рента от которых стала предметом злоупотреблений со
стороны хищнических элит, для восстановления порядка необхо-
димо деполитизировать эти доходы. Инструментом решения этой
задачи может стать Международный фонд природных ресурсов.
часть и I Процветание
Глава 4 Примеры либерального
экономического миропорядка
Империи обеспечивали мир. Создаваемый ими Рах в пределах об-
щего экономического пространства приносил с собой процветание.
Но только в XIX веке было создано первое поистине глобальное эко-
номическое пространство, когда британцы посредством своей им-
перии и контроля над морями связали воедино бблыпую часть мира.
Возникли условия для глобального распространения джентльмен-
ского капитализма и создания подлинно либерального1 экономи-
ческого миропорядка (ЛЭМП), основанного на британской вну-
тренней политике laissez faire, свободе торговли, золотом стандарте
и защите прав собственности. Первая мировая война стала смер-
тельным ударом для Британской империи. Экономические перипе-
тии межвоенного периода разрушили этот первый ЛЭМП. После
Второй мировой войны США в рамках принятой на себя имперской
роли создали второй ЛЭМП, однако с существенными отличиями
от предыдущего, касавшимися внешней торговли, валютных кур-
сов и вмешательства государства в экономику. Именно эти отличия
во многом стали причиной нынешнего недовольства глобализаци-
ей. Вопреки мнению таких критиков, как нобелевский лауреат
Джозеф Стиглиц (Stiglitz 2002), второй период глобализации спо-
собствовал процветанию (коснувшемуся в том числе и беднейших)
благодаря огромным взаимным экономическим выгодам стран,
ставших участницами этого нового ЛЭМП, возглавляемого США.
В этой части книги я кратко расскажу о том, как эти две гло-
бальные империи — Британская и Американская — способствовали
1 Под «либеральным» я имею в виду классический либерализм, а не то зна-
чение, которое сегодня придается этому слову в политическом дискурсе США, где
порой прилагательное «либеральный» тождественно прилагательному «социали-
стический». Как заметил Шумпетер: «Начиная приблизительное 1900-х годов, и осо-
бенно с 1930-х, данный термин [экономический либерализм] приобрел другое
(в действительности противоположное) значение; в качестве высшего, если и не-
преднамеренного комплимента системе частного предпринимательства, ей сочли
разумным присвоить это название» (Schumpeter 1954:394). Используя слово «либе-
ральный» в современном искаженном значении, я буду брать его в кавычки.
ГЛАВА 4. ПРИМЕРЫ ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО МИРОПОРЯДКА
I 177 I
глобальному процветанию, об основаниях и результатах двух вари-
антов ЛЭМП, а также разберу разные возражения против распро-
странения глобального капитализма в рамках нынешнего ЛЭМП.
Либеральный экономический миропорядок XIX века
Созданный под руководством Великобритании после отмены
в 1846 году хлебных законов ЛЭМП XIX века опирался на несколь-
ко столпов.
Свобода торговли. В середине XIX века совпадение идей
и интересов позволило Великобритании в одностороннем порядке
ввести режим свободной торговли. США, напротив, с самого своего
основания так никогда и не приняли экономически верного прин-
ципа одностороннего перехода к режиму свободной торговли. Они
верили во взаимность: импортные тарифы должны сокращаться
только в ответ на аналогичные меры торговых партнеров. В основе
этого подхода лежала ошибочная посылка, что внешняя торговля,
подобно разоружению, представляет собой игру с нулевой сум-
мой — разоружение допустимо лишь в случае, если противник тоже
разоружается.
Laissezfaire. С политикой свободной торговли был тесно свя-
зан принцип laissezfaire, принятый Великобританией в середине
XIX века. Речь идет об ограничении роли государства. При этом го-
сударство рассматривается, в терминологии Майкла Оукшота, как
гражданская ассоциация, а не как ассоциация-предприятие (см.
главу 1). Государство должно было избегать вмешательства в ход
хозяйственной жизни и осуществлять лишь самые элементарные
и необходимые функции в области внешней политики, обороны
и, прежде всего, в сфере законодательства и отправления правосу-
дия, без чего невозможно поддержание внутреннего порядка. Тако-
ва была официальная экономическая политика Великобритании
до конца XIX века, когда первостепенную роль начало играть поли-
тическое возвышение демоса (простых людей) и все больший резо-
нанс стало получать понимание роли государства как ассоциации-
предприятия, нацеленной на внедрение эгалитаризма.
Золотой стандарт. Золотой стандарт, при котором обмен-
ные курсы валют неизменно фиксированы в результате привязки
к золоту, обеспечивал механизм выравнивания дисбалансов в тор-
говле и способствовал огромным международным перемещениям
капитала, обеспечившим финансирование развития неосвоенных
регионов мира, включая обе Америки, Австралию и Океанию. Но
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
11781
поскольку функционирование международной денежной системы
с фиксированными обменными курсами предполагало гибкость
механизмов ценообразования во всех странах-участницах, золотой
стандарт стал невозможным, когда из-за усиления профсоюзов
в промышленно развитых странах рынки труда практически утра-
тили гибкость.
Мобильность труда. В условиях британского ЛЭМП имела
место свобода перемещения трудовых ресурсов через государствен-
ные границы. Благодаря этому избыточные рабочие руки Индии
и Китая смогли найти выгодное применение на рудниках и тропи-
ческих плантациях, создание которых стало возможным в рамках
международного разделения труда, развивавшегося в XIX веке.
С возникновением в развитых промышленных странах «государ-
ства всеобщего благосостояния» международная мобильность тру-
довых ресурсов сошла на нет из-за повсеместного введения контро-
ля над иммиграцией. Эти барьеры стали неизбежны, поскольку
«государства всеобщего благосостояния» превращают гражданство
в ценный объект собственности, предоставляя гражданам страны
право жить за счет своих сограждан.
Международные права собственности. Пожалуй, самым
важным элементом ЛЭМП XIX века являлась международная пра-
вовая система, созданная для защиты прав собственности, в част-
ности, собственности «иностранцев». Ее основой стали торговые до-
говоры, заключенные европейскими странами в середине XIX века.
Эти соглашения предусматривали правила защиты прав собствен-
ности в международном масштабе, которые затем «были включены
в общие принципы международного права» (Lipson 1985:8). Меж-
дународный хаос, созданный Первой мировой войной, разрушил
эту систему международных прав собственности.
Эти три опоры ЛЭМП XIX столетия создавали возможно-
сти для расширения торговли и экономической деятельности
в мировом масштабе. Международная правовая система была не-
отъемлемым элементом Pax Britannica. Вместе с экономической ин-
теграцией на основе свободной торговли и системой международ-
ных расчетов с центром в лондонском Сити она позволяла империи
выполнять, по словам Питера Кейна и Энтони Хопкинса,
чрезвычайно масштабную миссию, которую можно охарак-
теризовать как первую в мировой истории программу ком-
плексного развития. После 1815 года Британия стремилась
ГЛАВА 4. ПРИМЕРЫ ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО МИРОПОРЯДКА
11791
создать систему союзов с единомышленниками, чтобы
в сотрудничестве с ними ограждать спокойствие в мире
от «полных молодого задора стран», как выразился Кан-
нинг, вроде США, провозглашавших демократические
республиканские ценности высшей добродетелью,
и «союза выдохшихся правительств» Европы, видевших
свое будущее в прошлом. Британия предлагала альтерна-
тивную концепцию либерального международного
устройства, спаянного взаимной заинтересованностью
в экономическом прогрессе и подкрепленного уважени-
ем к собственности, кредиту, а также ответственным го-
сударственным управлением, предпочтительнее того же
типа, что и в самой Англии (Cain, Hopkins 2002:650;
курсив мой).
В сравнении с прошлыми тысячелетиями результаты этого процес-
са просто ошеломляют. Именно в период расцвета ЛЭМП XIX сто-
летия — с 1850 по 1914 год — во многих регионах третьего мира
впервые наблюдался устойчивый интенсивный рост. В своем иссле-
довании по экономической истории 41 развивающейся страны
Ллойд Рейнолдс датирует поворотные моменты, когда эти страны
от традиционного экстенсивного роста (когда темпы развития про-
изводства совпадают с увеличением численности населения) пере-
ходили к росту интенсивному (устойчивому повышению дохода на
душу населения) (табл. 9).
Таблица 9. ХРОНОЛОГИЯ ПОВОРОТНЫХ ТОЧЕК В РАЗВИТИИ
1840 Чили 1895 Кот-д’Ивуар 1949 Китай
1850 Бразилия 1895 Нигерия 1950 Иран
1850 Малайзия 1895 Кения 1950 Ирак
1850 Таиланд 1900 Уганда 1950 Турция
1860 Аргентина 1900 Зимбабве 1952 Египет
1870 Бирма 1900 Танзания 1965 Индонезия
1876 Мексика 1900 Филиппины - Афганистан
1880 Алжир 1900 Куба - Бангладеш
1880 Япония 1910 Корея - Эфиопия
1880 Перу 1920 Марокко - Мозамбик
1880 Шри-Ланка 1925 Венесуэла - Непал
1885 Колумбия 1925 Замбия - Судан
1895 Тайвань 1947 Индия - Заир
1895 Гана 1947 Пакистан
Источник: Reynolds 1985:958, табл. 1.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 180 I
Ангус Мэддисон подытоживает достигнутое за этот период
следующим образом:
В 1870-1913 годах общемировой ВВП на душу населения
увеличивался на 1,3% в год; для сравнения: в 1820-1870 го-
дах этот показатель составлял 0,5%, а в 1700-1820-м —
0,07%. Этот рост был связан с ускорением технического
прогресса и его распространением благодаря либерально-
му экономическому миропорядку, главным архитектором
которого была Великобритания. Нельзя сказать, что дохо-
ды по всему миру выровнялись, однако во всех регионах
в этой сфере наблюдался существенный прирост. К1913 го-
ду Австралия и США по уровню благосостояния превзо-
шли Великобританию. Большинство стран Западной
и Восточной Европы, Ирландия, все западные доминионы,
Латинская Америка и Япония превзошли Британию по
темпам роста. В Индии, других азиатских странах (за ис-
ключением Китая) и Африке достижения были куда скром-
нее,но и там доходы надушу населения с 1870 по 1913 год
возросли более чем на четверть (Maddison 2001:100).
Крушение первого ЛЭМП
ЛЭМП XIX века просуществовал недолго. В XX столетии его подор-
вал сначала «ползучий», а затем «галопирующий» дирижизм.
Период экономического либерализма, эпоха Великих ре-
форм XIX века, отчасти оказался недолгим из-за того, что большин-
ство европейских государств взялось за выполнение другой суще-
ственной задачи — реализацию провозглашенного Просвещением
идеала равенства. Правительства многих развивающихся стран так-
же восприняли этот эгалитаристский идеал. Апофеозом подобной
версии государства, рассматриваемого как ассоциация-предприя-
тие^тали коммунистические страны, попытавшиеся законодатель-
но ввести социалистический идеал равенства всех людей. Крушение
их экономик, сопровождавшееся такими же, только еще более силь-
ными деформациями, как в менее коллективистских неомерканти-
листских экономиках третьего мира,уже стало достоянием истории.
И все же не могу удержаться и не отметить парадокс: чтобы испра-
вить то, что принес миру 1789 год, понадобилось ровно 200 лет!
Первая мировая война означала, что либеральному эко-
номическому миропорядку, утвердившемуся в XIX веке, пришел
ГЛАВА 4. ПРИМЕРЫ ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО МИРОПОРЯДКА
I 181 I
конец. В главе 1 мы выяснили, что уже к концу XIX века США стали
доминирующей экономикой мира,но после Первой мировой вой-
ны они ушли в изоляционизм. Более того, в период Великой депрес-
сии, которая отчасти была вызвана ошибочной монетарной поли-
тикой Вашингтона и его возвратом к протекционизму, США не
сыграли той роли, что взяла на себя Британия во время депрессии
1870-х годов, поддерживая открытость рынков для торговли и ин-
вестиций (см.: Kindleberger 1973)2. Принятые в межвоенный пе-
риод тариф Смута-Хаули и «законы о голубом небе», запрещавшие
американским банкам кредитовать правительства других стран, за-
били последний гвоздь в гроб либерального экономического ми-
ропорядка.
Впрочем, возникла и куда более опасная проблема: хаос, во-
царившийся в межвоенный период, разорвал в клочья сложную
паутину международного права и процедур, которую соткала Бри-
тания в XIX веке для защиты иностранного капитала. С начала Пер-
вой мировой войны и до 1929 года, когда международные рынки
капитала по сути закрылись, США были крупнейшей страной-кре-
дитором: за этот период американские зарубежные инвестиции вы-
росли в шесть раз и к 1929 году сравнялись по объему с британски-
ми. Однако из-за ослабления британской гегемонии соблюдение
международных «правил поведения», разработанных в XIX веке,
стало весьма проблематичным делом. США в межвоенный период
отказались принять на себя политическую и военную ответствен-
ность, которая прежде лежали на Британской империи.
Хотя после Второй мировой войны Соединенные Штаты,
осознав, к какому хаосу привела их изоляционистская политика
в межвоенный период, стремились частично воссоздать эти между-
народные правила XIX века, они не распространили свои усилия на
2 Этот аргумент уже давно является элементом концепции «гегемонии ради
стабильности» в теории международных отношений, однако от этой концепции
справедливо отказались из-за ее непоследовательности (см.: Lake 1993; Eichen-
green 1989). Для того чтобы проводить правильную политику, обеспечивающую сво-
боду торговли и движения капиталов, имперская гегемония не требуется (она необ-
ходима разве что для обеспечения международных прав собственности): этого
курса все участники ЛЭМП придерживаются, исходя из собственных интересов.
Именно в этом, кстати, заключается довод сторонников классического либерализма
против империй. В межвоенный период США не только не обеспечили такое «обще-
ственное благо», как защита международных прав собственности и мир, но и опро-
метчиво отошли от свободной торговли и мобильности капитала, хотя поддержка эт-
их принципов полностью соответствовала их собственным интересам.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 182 I
недавно получившие независимость страны третьего мира, где
пышным цветом расцвел экономический национализм. После
Вильсона, когда антиимперское морализаторство стало элементом
американской внешней политики, попытки защитить права соб-
ственности, вроде злополучной суэцкой авантюры Британии
и Франции в 1956 году, призванной не допустить национализации
Суэцкого канала Насером, срывались из-за позиции Вашингтона.
После этого уже никто не мог дать отпор стремлению новых нацио-
нальных государств утвердить приоритет своих суверенных прав
над любыми международными правами собственности. Никаких
барьеров на пути распада международного правового порядка во-
зведено не было.
Таким образом, международный хаос, с которым столкнул-
ся мир в XX веке, можно в значительной мере объяснить тем, что
США не заменили Британскую империю и не стали ее партнером
в деле поддержания мирового порядка. Если бы они использова-
ли свою нараставшую экономическую и военную мощь для того,
чтобы предотвратить воцарение большевизма, не навязали в Вер-
сале неумело состряпанный по рецептам Вильсона мир и предпри-
няли непосредственные меры для предотвращения прихода фа-
шизма к власти, мир был бы избавлен от значительной части
кровавых эпизодов прошлого столетия, а равно и от почти столет-
него перерыва в поддержании созданного в XIX веке либерального
экономического миропорядка. Тогда начавшиеся в позапрошлом
веке благотворные процессы глобализации смогли бы продолжить
модернизацию мира.
В годы Второй мировой войны политические элиты США
осознали, что их стране придется заменить Британию в роли импер-
ской державы, и мы видели, как постепенно они стали реализовы-
вать это новое понимание своей роли. Наиболее открытым прояв-
лением процесса замены британской империи американской стала
попытка Вашингтона воссоздать ЛЭМП уже в рамках Pax Americana.
Воссоздание нового ЛЭМП
После Второй мировой войны, в ходе разработки Бреттон-Вудских
соглашений, США попытались восстановить опоры, на которых
строился ЛЭМП XIX столетия — свободу торговли, золотой стан-
дарт и беспрепятственное движение капиталов. Однако если Бри-
танская империя распространяла эти принципы с помощью соб-
ственного примера, международных соглашений или прямой
ГЛАВА 4. ПРИМЕРЫ ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО МИРОПОРЯДКА
I 183 I
и косвенной империалистской политики, то Соединенные Штаты
пошли по пути создания международных институтов — ГАТТ и его
преемницы ВТО, МВФ и Всемирного банка3.
Торговля, Вместо того чтобы взять за образец правильную
политику Британии — либерализацию торговли в одностороннем
порядке и распространение этого принципа за счет собственной ге-
гемонии на мировой арене, — Соединенные Штаты выбрали край-
не неудачный путь многосторонних, а в последние годы — двусто-
ронних переговоров о снижении торговых барьеров. Дело в том, что
американцы никогда не принимали классических либеральных ар-
гументов в пользу свободной торговли — в отличие от британцев,
которые осознавали, что свободу торговли нельзя рассматривать
как «игру с нулевой суммой», и после отмены «хлебных законов»
весь XIX век придерживались этого курса и тесно связанной с ним
политики laissez faire*, — несмотря на попытки ряда политиков, на-
пример Джозефа Чемберлена, «раскачать лодку» требованиями пе-
рейти к протекционизму во имя «справедливых правил торговли».
Для американцев торговля всегда была «игрой с нулевой суммой».
Они всегда стояли на позициях протекционизма. Лишь в течение
непродолжительного периода (с 1846 по 1861 год) торговую поли-
тику США можно назвать относительно либеральной, но и тогда ад-
валорный тариф (с объявленной стоимости) по 51 категории самых
популярных импортных товаров составлял 27% (Bairoch 1993:34).
Первоначально теоретическим оправданием протекционистской
политики служили весьма небезупречные аргументы Гамильтона
о необходимости защитить «новорожденную промышленность»5.
Однако к 1890 году, когда американская промышленность догнала
и даже перегнала европейскую, эти аргументы перестали звучать
убедительно, и США превратили принцип взаимности в краеуголь-
ный камень своей торговой политики. В 1901 году Теодор Рузвельт
отмечал в послании к Конгрессу: «Взаимность следует рассматри-
вать как повивальную бабку протекционизма. Наш первостепен-
ный долг заключается в сохранении тарифной защиты во всех слу-
3 Более детально об этом рассказывается в моей книге « Возвращение „не-
видимой руки'1».
4 Аргументы в пользу того, что в современной теории торговли и благосо-
стояния эти два принципа необходимо вновь увязать друг с другом, см.: Lal 2003. См.
также главу 5 настоящей книги.
5 Об ошибочности этого аргумента см.: Baldwin 1969.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
11841
чаях, когда это необходимое стремлении к взаимности постольку,
поскольку это не наносит ущерба отечественной промышленно-
сти» (Ibid., 36).
С тех пор принцип взаимности остается основой основ аме-
риканской торговой политики, и мировой гегемон XX столетия ста-
рается обеспечить свободу торговли за счет взаимных уступок
в рамках ГАТТ и ВТО. Однако, как показывают выступления анти-
глобалистов, сопровождающие заседания этой организации начи-
ная с саммита в Сиэтле, Соединенные Штаты, поддерживая миф
о том, что торговля — это «игра с нулевой суммой», а отмена тари-
фов может осуществляться лишь на основе взаимности, тем самым
гарантировали, что вопросы внутренней политики неизбежно бу-
дут перетекать в сферу политики внешнеторговой.
В то время как страна, будто бы выступающая поборником
свободного рынка, уперлась, когда речь зашла об одностороннем
принятии свободы торговли, Китай, оставаясь во многом страной
коммунистической, воспользовался этим экономически безупреч-
ным принципом. Очень поучительно, что один из самых решитель-
ных шагов в одностороннем переходе к свободной торговле произо-
шел после того, как Дэн Сяопин объявил политику «открытых
дверей» (Lardy 2002; Lardy 2003; Lardy 1998).
Соединенным Штатам Америки тоже пора признать, что од-
носторонняя свобода торговли отвечает их интересам. Заодно от-
падет нужда в ВТО с ее многосторонними переговорами на основе
ошибочного принципа взаимности, и ее можно будет распустить.
Точно так же необходимо аннулировать поддерживаемую США си-
стему двусторонних и региональных соглашений о свободе торго-
вли, которые вносят искажения в торговые отношения, а вместо
этого открыть границы для свободного движения товаров, услуг
и капитала, как это сделали британцы в середине XIX века и как это
делают в наши дни китайцы.
Валютные курсы. МВФ был создан для восстановления
ослабленной разновидности золотого стандарта — золотодевизно-
го стандарта. Доллар США был непосредственно привязан к золо-
ту, а курс всех остальных валют был зафиксирован по отношению
к доллару и, соответственно, опосредованным образом также при-
вязан к золоту. Но, в отличие от строгого золотого стандарта, страны
получили возможность менять фиксированный курс по отноше-
нию к доллару после консультаций с МВФ, если они сталкивались
с неравновесным состоянием своего платежного баланса, которое
ГЛАВА 4. ПРИМЕРЫ ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО МИРОПОРЯДКА
I 185 I
уже невозможно было поддерживать. Только США были лишены
права менять курс по отношению к золоту и, соответственно, к дру-
гим валютам.
Такая система квазификсированных обменных курсов
с МВФ в роли регулятора потерпела неудачу, поскольку предполага-
ла контроль за краткосрочными потоками капитала. Эти потоки соз-
давали возможность для спекулятивных атак, способных разрушить
режим квазификсированных обменных курсов,что и было доказано
Джорджем Соросом, который организовал успешную атаку на фунт
в период его обреченной на неудачу привязки к европейской системе
совместно колеблющихся валютных курсов. При свободных рынках
капитала нет возможности различать потоки краткосрочного спе-
кулятивного капитала и долгосрочного инвестиционного.
Когда президент Ричард Никсон оказался в затруднитель-
ном положении из-за невозможности США девальвировать доллар
в условиях инфляционного давления, вызванного войной во Вьет-
наме, он закрыл «золотое окно» и тем самым упразднил золотоде-
визный стандарт. США перестали обменивать доллар на золото по
фиксированному курсу и сделали курс доллара плавающим. Когда
все обменные курсы стали плавающими, исчезла нужда и в МВФ,
регулировщике Бреттон-Вудской системы. Мы не будем рассматри-
вать в этой книге все разнообразные изменения, которые претерпе-
вала и претерпевает роль и функции МВФ, но совершенно ясно, что
уже давно прекратили свое существование причины, которые лежа-
ли в основе его создания. Нынешняя международная валютная си-
стема, которая получила название «не-системы» (Corden 1977:2),
имеет свои преимущества с точки зрения международных отноше-
ний, потому что носит полностью децентрализованный характер
и не требует никакого международного сотрудничества6, чреватого
международными раздорами.
Развитие. Инструментом, позволяющим направлять капи-
талы в страны третьего мира в целях их развития, должен был стать
Всемирный банк. С тех пор как в межвоенные годы многие из этих
стран объявили дефолты, а в США были приняты так называемые
законы о голубом небе, запрещавшие американским финансовым
посредникам держать иностранные государственные облигации
® Опровержение ошибочных аргументов в пользу международного валютно-
го сотрудничества в рамках системы с плавающими обменными курсами см.:
Lal 1990d; Lal 1994.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 186 I
(Lewis W.A. 1978:49), доступ на международные рынки капиталов
для них был закрыт. Всемирный банк, или Международный банк ре-
конструкции и развития (МБРР), как он назывался первоначально
и как по-прежнему называется его основная структура, был создан,
чтобы устранить эту лакуну в качестве финансового посредника.
Для стран слишком бедных, чтобы брать взаймы по этим ставкам,
был создан специальный орган для льготного кредитования —
Международная ассоциация развития (МАР),средства для которой
выделяли правительства западных стран.
Однако вскоре из финансового посредника банк превратился,
по сути, в международное агентство помощи развивающимся стра-
нам. Отчасти это было связано с его ролью в годы холодной войны:
он должен был «привязать» неприсоединившиеся государства к сво-
бодному миру и одновременно способствовать экономическому ра-
звитию. Сами развитые страны также осуществляли двусторонние
программы помощи, служившие скорее борьбе за политическое
влияние в третьем мире в условиях холодной войны, чем своей заяв-
ленной цели — борьбе с бедностью. Поскольку практически все эти
финансовые потоки согласовывались по многосторонним или двус-
торонним государственным каналам, доступ развивающихся стран
на мировой рынок капитала неизбежно приобрел политизирован-
ный характер. Эта ситуация резко контрастировала с развитием со-
бытий в XIX веке, когда частный капитал из Европы направлялся
в другие регионы мира на рыночной основе. Согласованная на поли-
тическом уровне «помощь зарубежным странам» выполняла и иные
задачи в сфере международного развития. Во многом они были ана-
логичны программе, которую в XIX веке осуществляли британцы за
счет пропаганды и утверждения правил, связанных с соблюдением
международных прав собственности, а также прямой и косвенной
имперской политики. Однако, поскольку в рамках Pax Americana эти
методы не практиковались, единственным оставшимся инструмен-
том стало предоставление финансовой помощи на определенных
условиях, связанных с изменением действий государства-реципиен-
та в целях распространения в третьем мире «правильной» экономи-
ческой политики. Тем не менее, как и в случае с санкциями, принимае-
мыми во внешнеполитических целях, использование и постоянное
ужесточение принципа «обусловленности» в сфере международной
помощи оказывалось все более безрезультатным7. Таким образом,
7 Это явствует из детального исследования вопроса в работе: Coller et al. 1997.
ГЛАВА 4. ПРИМЕРЫ ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО МИРОПОРЯДКА
I 187 I
сегодняшний «лозунг» политики развития звучит так: «Реформы
государственного управления решают все». Однако и во внешней,
и в международной экономической политике перед наследниками
вильсоновского идеализма стоит один и тот же трудный вопрос:
можно ли обеспечить порядок, необходимый для экономического
процветания, каким-либо иным способом кроме прямого и непря-
мого империализма?
От плана к рынку
Произошедшее в межвоенный период крушение системы между-
народной торговли и финансовых расчетов, сложившейся в XIX ве-
ке и способствовавшей распространению импульса экономического
роста по всей планете, побудило страны третьего мира последовать
примеру коммунистических государств второго мира и начать про-
водить экономическую политику, «устремленную внутрь» (см.:
Lal [1983,1997] 2002). В этом выборе заключался определенный па-
радокс, поскольку частичное воссоздание ЛЭМП под эгидой США
все же привело к снижению торговых барьеров, а внутри сообще-
ства развитых стран (объединившихся в рамках Организации эко-
номического сотрудничества и развития — ОЭСР) — даже к устра-
нению ограничений движения капитала и валютного контроля,
которые в межвоенный период приобрели повсеместный характер.
Все это обернулось ростом международной торговли и доходов на-
селения. Третий мир, все еще травмированный опытом межвоенно-
го периода и поощряемый, на первый взгляд, новаторскими посту-
латами «экономики развития», не пошел по пути развитых стран,
отказавшись от либерализации внешней торговли и расчетов. Лишь
несколько малых стран на тихоокеанском побережье — так назы-
ваемая «банда четырех» (Южная Корея, Тайвань, Гонконг и Синга-
пур) — стали исключением из этого правила и убедились, что даже
частичное «открытие» экономики позволяет им приобщиться
к экономическому буму, получившему название послевоенного зо-
лотого века. Потрясающие результаты в плане повышения темпов
роста, которых они добились за счет «устремленного наружу» кур-
са8, в конечном итоге оказали определенное воздействие на переход
других развивающихся стран — поначалу медленный, а в послед-
8 Разграничение между «устремленной внутрь» и «устремленной наружу»
экономической политикой впервые провел Хла Мюинт в своей лекции в Лондонской
школе экономики (см.: Myint 1967).
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 188 I
ние годы лавинообразный — от опоры на внутренние факторы ра-
звития к экономической политике, «устремленной наружу». Од-
нако подлинным поворотным моментом для третьего мира стала
акция ОПЕК в 1973 году и ее непреднамеренные последствия.
В 1973 году ОПЕК в три раза повысила цены на нефть. В ре-
зультате наступил конец послевоенного золотого века. Кроме того,
в этот период страны третьего мира стали все настойчивее требо-
вать создания Нового экономического миропорядка (НЭМП),
в рамках которого их потенциальное «сырьевое влияние» позволи-
ло бы перераспределить доходы от богатых стран к бедным. Боль-
шинство развивающихся стран оказалось за бортом экономическо-
го бума периода золотого века, угодив во «временную аномалию»
своей импортозамещающей стратегии, и не смогло воспользовать-
ся всеми его преимуществами — вместо этого развивающиеся
страны требовали и получали особые привилегии и льготы в рам-
ках нарождающейся общемировой системы свободной торговли.
Концепция НЭМП стала их последней попыткой заменить этот ли-
беральный порядок в торговле другим, поддающимся политическо-
му регулированию. Однако уже через десять лет ветер переменился.
«Сырьевое влияние», которым якобы обладали страны ОПЕК, ока-
залось иллюзорным. После их неудавшейся попытки еще раз согла-
сованно поднять цены на нефть конце 70-х годов XX века цена неф-
ти в реальном выражении непрерывно понижается9.
Еще одно следствие «путча», особенно важное для третьего
мира, было связано с тем, как распорядились новообретенным неф-
тяным богатством малонаселенные страны Ближнего Востока. Ре-
шение ОПЕК стало катализатором целой цепи событий, радикально
изменивших вышеописанную послевоенную ситуацию, при кото-
рой распределение международного капитала отличалось высокой
политизацией. Внутренние рынки стран ОПЕК не могли поглотить
большие доходы, связанные с повышением цен на нефть. Эти сред-
ства им пришлось размещать за рубежом. Поскольку в третьем ми-
ре рынки капитала были развиты недостаточно, это означало — на
Западе. Однако, так как богатства были получены за счет политиче-
ского «путча», страны ОПЕК опасались размещать их в пределах до-
сягаемости государств, чьих граждан они ограбили. Они боялись
9 Повысившись с 4 долларов за баррель в 1972 году до 30 долларов в 1983-м,
нефтяные цены рухнули в 1986-м. В 2004 году они составляли около 50 долларов
за баррель, что в реальном исчислении ниже уровня 1983 года.
ГЛАВА 4. ПРИМЕРЫ ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО МИРОПОРЯДКА
I 189 I
конфискации своих капиталов, что, как показали в дальнейшем
действия президента Картера, наложившего арест на иранские ак-
тивы, было не так уж безосновательно. Поэтому они разместили
свои деньги в офшорных филиалах крупных банков из мировых
финансовых центров (на так называемом евродолларовом рынке).
Эти офшорные банки евродолларового рынка возникли в 1960-х го-
дах вне юрисдикции и досягаемости финансовых органов и властей
стран, в которых располагались их материнские компании, чтобы
иметь возможность обслуживать потоки капитала, направленные
в коммунистическую Европу, правительства которой также про-
являли крайнюю осторожность при ведении операций с организа-
циями, которые могли подвергнуться политическому давлению со
стороны своих противников в холодной войне.
Последовавший за этим взрывной рост ликвидности оф-
шорных филиалов западных банков побудил их, в свою очередь,
к лихорадочным попыткам разместить полученные средства в виде
кредитов. На подобной «рециркуляции» активов ОПЕК настаивали
и сами правительства западных стран, которые также были заинте-
ресованы в скорейшем вовлечении свободных средств ОПЕК в фи-
нансовый и хозяйственный оборот, потому что их тревожили де-
фляционные последствия роста доли сбережений в общемировом
ВВП за счет перераспределения доходов из стран с относительно
низкой склонностью к накоплениям в государства с высоким уров-
нем такой склонности. В третьем мире было немало потенциальных
заемщиков, особенно в странах Латинской Америки, проводивших
«устремленную внутрь» экономическую политику. Так были посе-
яны семена долгового кризиса.
Эти банки выдавали кредиты странам третьего мира под
плавающие процентные ставки, привязанные к LIBOR (ставке Лон-
донского рынка межбанковских кредитов). Когда в конце 1970-х
США, а затем и многие страны Европы в целях преодоления стаг-
фляции, одолевавшей их со времен «путча» ОПЕК, начали прово-
дить разумную финансовую политику, процентные ставки и стои-
мость обслуживания долгов по всему миру резко возросли.
Поскольку большинство заемщиков из третьего мира — в основ-
ном стран Латинской Америки, но не Восточной Азии — брали кре-
диты для устранения устойчивого фискального дефицита, теперь
они оказались не в состоянии обслуживать свою внешнюю задол-
женность. Многие из них, начиная с Мексики, по сути, объявили де-
фолт по своим долговым обязательствам. Подобно меркантилист-
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
11901
ским государствам прошлого, они вынуждены были признать:
единственный способ восстановить контроль над экономикой свя-
зан с ее либерализацией (Lal,Myint 1996). Так начался длительный,
затяжной процесс реформ, в рамках которого дирижистская поли-
тика «развития с опорой на внутренние факторы» по всему миру
постепенно сменялась рыночным курсом, «устремленным наружу».
Либерализация экономики также обеспечила многим раз-
вивающимся странам доступ к зарубежным прямым и портфель-
ным инвестициям. Для них это была более предпочтительная форма
заимствования, чем банковские кредиты по плавающим ставкам,
поскольку в этом случае риски, связанные с колебанием валют и до-
ходов, делятся с иностранными инвесторами. Таким образом теперь
в распоряжении развивающихся стран, готовых отказаться от на-
ционалистического, негативного подхода к транснациональным
корпорациям, появились более устойчивые формы привлечения ка-
питалов10. Рыночные потоки капитала сегодня намного превыша-
ют политизированное финансирование за счет двусторонних
и многосторонних программ — будь то кредиты МБРР или различ-
ные формы зарубежной помощи. Будущее этого политизированно-
го сегмента мирового рынка капиталов все больше оказывается под
угрозой (Lal 1996).
Наконец, стагфляция, последовавшая за акцией ОПЕК,
в большинстве развитых стран привела к отказу от политики
управления спросом в пользу стимулирования предложения (sup-
ply-side policies). Начиная с тэтчеровской революции в Великобри-
тании приватизация и дерегулирование по всему миру опроки-
дывают тенденции, просуществовавшие почти сто лет, а также
порожденные ими привычки и теории. С крушением коммунисти-
ческого экономического строя11 дирижизм впервые за столетие от-
ступает во всех регионах мира. Самыми наглядными примерами
смены экономического курса стали реформы в Китае в начале 1980-х
10 Позитивные и негативные аспекты прямых зарубежных инвестиций поды-
тоживаются на примере Индии и стран Восточной Африки в работе: Lal et al. 1975.
11 До сих пор неясно, в какой степени этот крах был связан с внутренними
факторами, порожденными последствиями прошлых дирижистских мер, которые
препятствовали реформированию экономики (см.: Lal 1987), а в какой — с внешни-
ми факторами вроде программы «звездных войн», которые привели к непосильным
для СССР военным расходам. Реформы Дэн Сяопина в Китае несомненно диктова-
лись в первую очередь угрозой экономического коллапса, вызванного внутренними
причинами, без какого-либо воздействия внешних факторов.
ГЛАВА 4. ПРИМЕРЫ ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО МИРОПОРЯДКА
I 191 I
и в Индии в 1991-м — в обоих случаях они были следствием жесто-
ких экономических кризисов, во многом вызванных последствиями
ранее проводившейся в этих странах дирижистской политики. Та-
ким образом, за исключением Ближнего Востока, большинство
стран третьего и второго мира сегодня идет по пути модернизации,
который открывает перед ними глобализация.
Тем не менее глобализация вызывает и растущее недоволь-
ство. Во многом, как мы увидим, оно обусловлено моральными про-
блемами, но для такого недовольства есть и ряд явных экономиче-
ских причин — они связаны с международной торговлей, потоками
капитала, проблемами бедности и неравенства. Некоторые специа-
листы высказывают законные опасения, что текущие тенденции и
политика в этих сферах могут привести к краху и нынешний
ЛЭМП. Эти вопросы мы рассмотрим в следующей главе.
Глава 5 Вызовы глобализации:
третьего пути нет
Глобализация, стимулируемая двумя версиями либерального эко-
номического миропорядка, дважды вызывала обратную реак-
цию — в конце XIX века и во все нарастающей степени в наши дни.
По большей части критика процессов, принесших прежде немысли-
мое процветание миллиардам людей, совершенно необоснованна.
Но на более глубоком уровне у этого недовольства есть свой резон.
Сегодняшние критики, подобно своим предшественникам в XIX
веке, выступают против глобализации, потому что она способству-
ет распространению капитализма, к которому они относятся нега-
тивно. Причем это неприятие связано не только с ошибочными
представлениями о том, что глобальный капитализм усугубляет
бедность и неравенство, но и с убежденностью в его полной амо-
ральности. Подобные аргументы не новы, но это не значит, что их
не следует воспринимать всерьез. Считается, что в основе капита-
листической экономики лежит способность сильных подавлять сла-
бых и алчность, которая для христиан издавна является грехом. Эта
система по определению коррумпирована, она позволяет богатым
грабить бедных; свидетельство тому— недавние уолл-стритовские
скандалы вокруг Enron и WorldCom. Капитализм оборачивается ан-
тидемократическим сосредоточением экономического, а значит,
и политического влияния в руках никем не избиравшихся «капита-
нов большого бизнеса», стоящих во главе транснациональных кор-
пораций, — этих символов и «надсмотрщиков» глобального капи-
тализма. Таких боссов интересуют лишь собственные барыши,
а всем остальным они отводят роль наемных работников-илотов.
В рамках потребительского общества реклама и СМИ служат свое-
образным отупляющим «снотворным», не позволяющим угнетен-
ным осознать собственную жалкую участь. Рост благосостояния
в результате глобализации достигается за счет безжалостного унич-
тожения природы на нашей планете. Все эти упреки восходят к мя-
тежу романтиков против Просвещения и принесенного им «раскол-
довавывания мира». Они подкрепляются опасениями сторонников
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 19Э I
«культурного национализма», что глобализация и сопутствующая
ей модернизация ведет в «пустыню, где все выровнено, где вся кра-
сота загублена ради создания прозаичного, практичного мира ути-
литарных объектов» (Taylor С. 1974:51). Глобализация воспринима-
ется как Фаустова сделка с дьяволом, в рамках которой человеческая
душа обменивается на материальные блага.
Многие из активистов Всемирного социального форума, ко-
торый проходит в Бразилии, в Порто-Аллегре, в то время, когда про-
тивостоящий капиталистический лагерь собирается на Всемирном
экономическом форуме в Давосе, в Швейцарии, также движимы по-
добными этическими и культурными претензиями к глобальному
капитализму. То же самое относится и к всевозможным филосо-
фам, социологам, политологам и, что самое поразительное, к неко-
торым видным экономистам, которые осуждают глобализацию по
вроде бы другим причинам, но чьи обвинения выражают те же са-
мые этические и культурные переживания. В своих разнообразных
текстах, признавая бесспорный крах стран реального социализма,
о возникновении которых в качестве антитезы глобальному капита-
лизму мечтали антиглобалисты XIX века, сегодняшние противники
глобализации ищут «третий путь» между глобальным капитализ-
мом, который им сильно не по душе, и потерпевшим крах коллек-
тивизмом его коммунистической альтернативы.
Но рассуждения неэкономистов о «третьем пути», как было
замечено об одном из главных его проповедников, социологе Энто-
ни Гидденсе, представляют собой «претенциозную болтовню...
легкомысленную и пресную мешанину общих мест и очевидных
ошибок, густо приправленную невразумительным жаргоном. В его
писаниях нет ничего, что заслуживало бы серьезного внимания»1.
То же самое может быть сказано о пустопорожних размышлениях
о глобализации французского социолога Пьера Бурдье и британско-
го философа Джона Грея (Bourdieu 1998; Gray 1999). Но даже если их
пустая болтовня не впечатляет, остается неразрешенным сомнение:
действительно ли социальный вопрос (см.: Judt 1997),который пи-
тает их недовольство и, по-видимому, стал причиной крушения ли-
берального экономического миропорядка XIX века, погубит и ны-
нешнюю версию этого порядка? Таковы опасения, которые выразил
так называемый капиталистический Всемирный экономический
форум в Давосе, принявший в 1999 году заявление, в котором гово-
1 См. мнение коллег Гидденса: Sunday Telegraph (London). 1999. March 28.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
11941
рилось: «Нам нужно разработать способ смягчения социальных по-
следствий глобализации, который был бы не механическим расши-
рением программ социальной помощи и не фаталистическим без-
различием к расширению пропасти между теми, кто получает
выгоду от глобализации, и теми, кто не в состоянии овладеть полез-
ными навыками и удовлетворить условиям, необходимым для ин-
теграции в глобальную систему». Вместо формулы «третьего пути»
они отделались сотрясанием воздуха по поводу необходимости
«„сочувствующего правления", которое кое-кто из политических
лидеров пропагандирует в качестве альтернативы старой дихото-
мии между правыми и левыми» (Schwab, Smajda 1999). Это всего
лишь рекомендация как-то приукрасить и замаскировать неизбеж-
ный процесс глобализации, прибегнув к помощи новой породы —
политтехнологов, попытка напялить на овцу овечью шкуру. Отча-
сти вызванная недавними финансовыми скандалами на Уолл-стрит
поддержка Форумом тезиса о социальной ответственности корпо-
раций, понимаемой как удовлетворение претензий социальных ак-
тивистов и их требования построить капитализм стейкхолдеров
вместо капитализма собственников, является еще более опасной,
потому что может предоставляет окно возможностей для армии
спасителей человечества, собирающейся в Порто-Аллегре для про-
движения своей политической программы. Это может оказаться
смертным приговором современной корпорации, которая до сих
пор была основой жизнеспособности и распространения глобаль-
ного капитализма. Поэтому нужно изучить требования так назы-
ваемых представителей фантомного международного гражданско-
го общества и бросаемый ими вызов глобализации.
Поразительно, но требования спасителей человечества полу-
чили неожиданную поддержку в недавней книге Джозефа Стиглица,
нобелевского лауреата по экономике и бывшего вице-президента
Всемирного банка по научно-исследовательской работе. Этот ново-
явленный ученый идол антиглобалистского движения заявил сле-
дующее: «Из-за растущей пропасти между имущими и обездоленны-
ми все больше людей в третьем мире впадает в жестокую нищету —
их доходы составляют меньше доллара в день. Несмотря на постоян-
ные обещания сократить масштабы бедности, звучавшие в послед-
нее десятилетие XX века, на деле число людей, живущих в бедности,
увеличилось за это время по всему миру почти на 100 миллионов.
И это происходило в тот период, когда общемировой ВВП возрастал
на 2,5% в год» (Stiglitz 2002:5; курсив мой). В подтверждение своего
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
11951
вывода он приводит статистические данные Всемирного банка. Ме-
ня это удивило, поскольку на основе детального сравнительного ис-
следования экономической истории 25 развивающихся стран в по-
слевоенный период мы с Мюинтом пришли к однозначному
выводу, что принцип «капля камень точит» действительно работает:,
достигнув определенного уровня, рост неизменно приводил к со-
кращению масштабов бедности. Как же могло случиться, что коли-
чество бедных в мире увеличилось в тот период, когда две самые
мощные в экономическом отношении страны третьего мира — Ки-
тай и Индия, где в 1980 году проживало больше всего бедняков в ми-
ре, — в течение 20 лет подряд демонстрировали среднегодовые тем-
пы роста на уровне 6-8%? Аналогичным образом, если две эти
бедные страны по темпам роста превосходили богатые государства
в 2-3 раза, как можно считать правильным вывод, сформулирован-
ный в «Докладе о мировом развитии 2000/2001» Всемирного банка:
«Доход на душу населения в 20 самых богатых странах в 37 раз пре-
вышает этот показатель для 20 самых бедных стран — и за послед-
ние сорок лет этот разрыв увеличился вдвое» (World Bank 2001:3)?
Если указанные «факты» соответствуют действительности, то они
подтверждают заявления антиглобалистов, один из которых заме-
тил на заседании ВТО в Дохе в ноябре 2001 года: «Глобализация ве-
дет к тому, что Север становится еще богаче, а Юг — еще беднее...
Это прямой результат глобализации, и мы должны положить этому
конец» (цит. по: Bhalla 2002:27),а другой подчеркнул: «Стремитель-
ное наступление глобализации и неолиберализма... сопровождает-
ся взрывным ростом неравенства и возвратом к массовой нищете
и безработице» (активист Игнасио Рамоне; цит. по: Sala-i-Mar-
tin 2002а). Так ли это?
Недавние финансовые кризисы, лишившие полосок такое
количество азиатских тигров, толкнули многих экономистов в ряды
противников свободы перемещения капитала. Есть опасность того,
что в итоге недавнее приобщение большого числа стран третьего
мира к глобальному капитализму окажется непродолжительным,
так как они будут избегать классического либерализма, воплощен-
ного в так называемом вашингтонском консенсусе, и предпочтут за-
ниматься поисками ускользающего «третьего пути».
Итак, в этой главе я намерен выяснить, насколько соответ-
ствуют истине заявления о предполагаемом негативном влиянии
глобального капитализма на уровень глобальной бедности и нера-
венства, насколько разумны опасения в отношении глобального ка-
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
11961
питализма, существующие во многих развитых и развивающихся
странах, и действительно ли пора отказаться от «вашингтонского
консенсуса» в пользу «третьего пути».
Бедность и неравенство
Одно из постоянных обвинений в адрес глобального капитализма
состоит в том, что, стимулируя общее экономическое процве-
тание, он увеличивает неравенство и увековечивает бедность.
К счастью, мой бывший коллега по Всемирному банку Сурджит
Бхалла, который сегодня руководит в Нью-Дели фирмой, специа-
лизирующейся на экономических исследованиях и управлении ак-
тивами, разгадал эту загадку в своей книге «Представим себе, что
нет никакой страны» (Bhalla 2002). Дело в манипуляции зачастую
и без того ненадежными статистическими данными2, необходи-
мой для подкрепления идеологизированных выводов о мировом
положении.
Получив доступ к данным Всемирного банка о бедности, ко-
торые до недавнего времени были закрыты, и использовав методо-
логию самого Всемирного банка, Бхалла скрупулезно оценил долю
бедных людей в мире. Он установил, что доля граждан государств
третьего мира, чей доход (с учетом паритета покупательной способ-
ности на 1993 год) составлял менее доллара в день, сократилась
с 30% в 1987 году до 13,1% в 2000-м. Речь идет о куда более масштаб-
ном сокращении, чем явствует из оценок Всемирного банка по тому
же периоду (с 28,7 до 22,7%). Ученый из Колумбийского университе-
та Хавьер Сала-и-Мартин, используя аналогичные данные, но не-
сколько иную методику, пришел в основном к тем же выводам, что
и Бхалла (Sala-i-Martin 2000а). В 1980-1990-х годах в развивающих-
ся странах имело место существенное сокращение масштабов бед-
ности. Именно в этот период, благодаря либерализации китайской
экономики при Дэн Сяопине, реформам 1991 года в Индии и посте-
пенному переходу Латинской Америки от плана к рынку, значитель-
ная часть третьего мира включилась в глобальную экономику. Поми-
мо бывшей советской империи единственным регионом мира, где
масштабы бедности увеличились, остается Африка, которая не ин-
тегрировалась в мировую экономику и испытывает серьезные про-
блемы с государственным управлением. Таким образом, с 1980 года,
2 Более подробно об этом можно найти в моей книге «Возвращение „невиди-
мой руки"».
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 197 I
когда растущее вовлечение третьего мира в глобальную экономику
знаменовало собой подлинное начало нынешнего периода глобали-
зации, масштабы бедности в развивающихся странах, вопреки
оценкам Стиглица, Всемирного банка и «бригады» антиглобали-
стов, сокращаются беспрецедентными в истории темпами.
Бхалла, используя другие данные, собранные исследователя-
ми из Всемирного банка (см.: Bourgignon, Morrison 2002)3, сумел
проследить изменения в масштабах бедности с 1820 по 2000 год. На
рисунке 4 показаны изменения доли и количества бедняков в мире,
рассчитанные с использованием той же черты бедности и методи-
ки, что он применил для аналогичных оценок за послевоенный пе-
риод, а в таблице 10 приводятся данные об изменениях в уровне до-
ходов и сокращении доли бедняков в мире за различные периоды.
На основе этих данных можно выделить три периода: период гло-
бализации XIX века; межвоенные годы, период Второй мировой
войны и первые послевоенные годы (1929-1950),когда процесс гло-
бализации затормозился и даже начал обращаться в свою противо-
положность; и период после 1950 года, когда возник новый либе-
ральный экономический миропорядок. Однако, поскольку третий
мир стал частью этого ЛЭМП лишь в 1980 году, именно его и надо
брать за подлинную точку отсчета второго периода глобализации.
Затем Бхалла рассчитывает, как он выразился, «отдачу от экономи-
ческого роста в виде сокращения бедности»: снижение доли бедных
людей, которое приносят каждые 10% роста душевого дохода, —
своего рода «окупаемость вложений» с точки зрения искоренения
бедности. Из таблицы 10 видно, что в ходе глобализации XIX века
и в ее нынешний период доля бедных сокращалась, а в эпоху «ан-
тиглобализации» (1929-1950), наоборот, возрастала. Наиболее вы-
сокая отдача в виде сокращения бедности наблюдается с 1980 года,
когда началась интеграция развивающихся стран в мировую эконо-
3 См. также: Lindert, Williamson 2003; однако их выводы несколько отличают-
ся от результатов, полученных Бхаллой, хотя они используют ту же базу данных. Это
связано с тем, что эти исследователи применяют при определении своих единиц из-
мерения неравенства в мире неподходящую методику (Бхалла ее критикует). Отсю-
да и сделанный ими вывод: «За последние два столетия в мировой экономике усили-
лось неравенство... наблюдаемый рост неравенства в мире полностью связан
с расширением пропасти между богатыми и бедными странами и практически никак
не обусловлен расширением пропасти между богатыми и бедными внутри самих
стран». Как показывает Бхалла, при использовании правильного метода и верном
расчете распределения индивидуальных доходов выясняется, что оба эти утвержде-
ния неверны.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
11981
Рисунок 4. МАСШТАБЫ БЕДНОСТИ В МИРЕ. 1820-2000
Доля людей, живущих в крайней нищете (1,50 дол. в день по ППС 1993 г.)а
1820 1870 1950 1980 1994 1997 2000
Численность людей, живущих в крайней нищете (млн человек)ь
1820 1870 1910 1950 1970 1992 1994 1996 1998 2000
Источник: Bhalla2002:144.
а Черта бедности 1,50 долларов в день в ценах 1993 года по ППС на основе средних величин по си-
стеме национальных счетов примерно соответствует пороговому значению в 1 доллар в день в це-
нах 1985 года, широко применяемому в выборочных обследованиях.
ь Получено в результате умножения доли людей, живущих в крайней нищеты, на численность насе-
ления планеты.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 199 I
мику. Африка остается единственным регионом, где масштабы бед-
ности не снизились, но именно она в наименьшей степени вовлече-
на в мировую экономику. Наибольшее сокращение масштабов
бедности имеет место в Азии, однако оно происходит также в Ла-
тинской Америке и на Ближнем Востоке. Таким образом, бедность
сегодня, по сути, представляет собой проблему Африки, и именно
поведение хищных африканских элит, а также их неспособность
«вскочить на подножку» глобализации — главное объяснение про-
блемы бедности в третьем мире. Таким образом, если в 1980 году,
когда количество бедняков в мире достигло пиковой величины,
большинство из них были жителями Азии, то сегодня речь идет
в основном об африканцах.
Таблица 10. ОТДАЧА ОТ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА В ВИДЕ СОКРАЩЕНИЯ БЕДНОСТИ, %
Годыа Душевой доход Доля бедных людей Отдача
Изменение В пересчете на 20-летний Изменение В пересчете на 20-летний
период период
1820-1850 11.1 7.4 -2,4 -1,6 2,2
1850-1870 19,0 19,0 -6.1 -6,1 3,2
1870-1890 22,4 22,4 -3,6 -3,6 1,6
1890-1910 27,1 27.1 -6,1 -6,1 2,3
1910-1929 21,9 23,0 -9.3 -9,8 4,3
1929-1950 16,6 15,8 17,3 16,5 -10,4
1950-1970 51,3 51,3 -12,4 -12,4 2.4
1960-1980 42,9 42,9 -4,6 -4,6 1,1
1970-1990 28,2 28,2 -14,6 -14,6 5,2
1980-1990 11,2 22,4 -13,6 -27,2 12,2
1990-2000 12,6 25,2 -9.7 -19,4 7.7
1980-2000 23,8 23,8 -23,3 -23,3 9.8
Среднее значение 25,7 -9,4 3,5
Стандартное отклонение 11,6 11,5 5,6
а Когда период времени меньше или больше 20 лет, производится пересчет показателя на «стан-
дартный» 20-летний период, т.е. действительное изменение делится на длительность периода
и умножается на 20; так, например, данные за 1910-1929 годы делятся на 19 и умножаются на 20.
Примечание; Отдача от экономического роста в виде сокращения бедности определяется как ве-
личина сокращения доли бедных людей, приходящаяся на каждые 10% прироста душевого дохо-
да (до 1950 года) или душевого потребления (за 1950-2000 годы). Данные о доходе и о потребле-
нии взяты из статистики национальных счетов. Для 1950-2000 годов черта бедности принята за
1.50 доллара в день (в ценах 1993 года по системе национальных счетов).
Источники: Bhalla 2002:145. Его источники: Deininger, Squire 1996; World Income Inequality Database
(www.wider.unu.edu/wiid); World Bank: World Development indicators, CD-ROM; данные до 1950 года
взяты из работы: Bourguignon, Morrisson 2002.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 200 I
А как обстоят дела с неравенством доходов? Большая часть
споров касалась разрыва между богатыми и бедными странами,
и, как показал Бхалла, при использовании правильного метода по-
лучается, что с 1960 по 2000 год разрыв не только не увеличился, но
и сократился с 23 раз до 9,5. Более того, самое существенное сокра-
щение разрыва между богатыми и бедными странами произошло
за два десятилетия глобализации, начиная с 1980 года.
Однако,хотя воздействие глобализации на разрыв между бо-
гатыми и бедными странами, конечно,интересно само по себе,чтобы
понять, какие изменения произошли в отошении благосостояния лю-
дей, необходимо проследить динамику доходов населения всего мира.
Для этого нужно рассчитать распределение доходов между
всеми жителями планеты, независимо от стран, в которых они про-
живают. Бхалла провел соответствующий анализ за послевоенный
период; то же самое сделал и Сала-и-Мартин (за 1970-1998 годы),ис-
пользуя те же исходные данные, но несколько другую методику. Ре-
зультаты, полученные обоими учеными, практически совпадают.
Суммарным критерием для оценки неравенства является
коэффициент Джини4 * * * В. В ситуации абсолютного равенства он равен
4 Вычисляется он следующим образом. Предположим, что мы можем распо-
ложить всех людей в порядке возрастания величины их дохода. Тогда можно постро-
ить кривую, именуемую кривой Лоренца (см. график ниже), которая ставит в соот-
ветствие доле населения (ось X) соответствующую ей долю мирового дохода (ось Y)
Если бы доходы всех людей были равны (абсолютное равенство), кривая Лоренца
представляла бы собой диагональ единичного квадрата. Если бы все доходы доста-
вались только одному человеку (абсолютное неравенство), кривая Лоренца пред-
ставляла бы собой ломаную, состоящую из нижней и правой стороны квадрата.
Если же имеет место некий промежуточный случай между абсолютным равенством
и абсолютным неравенством, как это и бы-
вает в нормальной ситуации, кривая Ло-
ренца представляет собой выпуклую воз-
растающую кривую, соединяющую начало
координат и единичную точку. Коэффици-
ент Джини определяется как площадь
области, ограниченной кривой Лоренца
и диагональю абсолютного равенства (А),
деленная на площадь всей области между
диагональю, нижней и правой стороной
единичного квадрата (А + В). В случае абсо-
лютного равенства кривая Лоренца совпа-
дает с диагональю, площадь А равна нулю,
и коэффициент Джини также равен нулю.
В случае абсолютного неравенства А=А + В,
и коэффициент Джини равен единице.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 201 I
нулю, при абсолютном неравенстве — единице. На рисунке 5 пока-
заны оценки Бхаллы по коэффициентам Джини в сфере доходов
и потребления для всего населения земного шара за 1950-2000 го-
ды. До 1980 года коэффициент образует U-образную кривую — не-
равенство между людьми достигает пиковой величины, а затем, по-
сле начала нынешнего периода глобализации, его величина резко
падает. В результате к 2000 году неравенство между людьми было на-
именьшим со времен его предыдущего минимального значения
в 1958-м. Трудно найти более наглядную иллюстрацию того, как гло-
бализация способствует равенству.
Наконец, Бхалла, на основании своих оценок распределения
дохода для всех жителей планеты за 1960,1980 и 2000-е годы проде-
монстрировал также, что глобализация после 1980 года дает тот же
самый эффект уравнивания. Что еще важнее, он наглядно демон-
стрирует формирование «всемирного» среднего класса. В основном
увеличение численности среднего класса произошло за счет азиат-
ских стран. В 1960 году жители Азии составляли лишь 6% «всемир-
ного» среднего класса, 67% были гражданами промышленно разви-
Рисунокб. НЕРАВЕНСТВО ЛИЧНЫХ ДОХОДОВ И ПОТРЕБЛЕНИЯ В МИРЕ, 1850-2000
1950 1960 1970 1980 1990 2000
Источник:ВИа11а2002:174.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 202 I
тых стран. Сегодня всемирный средний класс на 52% состоит из жи-
телей Азии (Bhalla 2002:187). Такое вот чудо сотворила глобализа-
ция в самом многонаселенном регионе планеты.
С начала «великого расхождения» в связи с возвышением
Запада в XI веке разрыв между Востоком и Западом по доходам на
душу населения (см. рис. 1) неуклонно увеличивался, что вело к уси-
лению неравенства в мировом масштабе. Лишь в нынешнюю эпоху
глобализации он начал сокращаться. Причиной расширения этой
пропасти стало возвышение Запада и стагнация, охватившая вели-
кие азиатские цивилизации. Лишь в ходе последней попытки осу-
ществить модернизацию и догнать Запад, когда они с запозданием
и неохотой начали проводить политику в духе классического либе-
рализма (см. главу 2), разрыв стал сокращаться. Движущей силой
этих преобразований была усиливающаяся интеграция мировой
экономики. Так, вопреки всем лозунгам, что скандировали демон-
странты на улицах Сиэтла и Генуи, и несмотря на многочисленные
финансовые кризисы, потрясавшие развивающиеся страны, глоба-
лизация приносит пользу беднякам всего мира и способствует со-
кращению неравенства.
Классический либерализм, laissezfaire
и «вашингтонский консенсус»
Протесты против так называемого вашингтонского консенсуса так-
же совершенно неоправданны. «Вашингтонский консенсус» возник
как итог опыта экономической политики стран третьего мира
1970-1980-х годов в качестве наилучшего способа стимулирования
роста, обеспечивающего снижение бедности. По сути дела, это реа-
лизация принципов laissezfaire — принципов классического либера-
лизма XIX века, которые часто преподносится в карикатурном виде
как концепция «государства — ночного сторожа», исходящая из
посылки о «гармонии интересов» рационально действующих акто-
ров, стремящихся к «максимизации полезности». Но ничего подоб-
ного в трудах основоположников классического либерализма —
Смита и Юма — вы не обнаружите5. Они не рассматривают челове-
ка как рациональное действующее существо, занимающееся макси-
мизацией полезности в условиях полной информации (Hume [ 1740]
1978, part III,section III: 415). Главное утверждение классиков либера-
5 Об идеях и эволюции классического либерализма см. превосходную кни-
гу: Sally 1998.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 20Э I
лизма заключается в том,что рыночная экономика, способствующая
разделению труда и координирующая разделение знаний (которое
по необходимости существует в любом обществе) за счет ценового
механизма, может побудить индивидов к более рациональному по-
ведению. Возникающая в результате специализация обеспечивает
более эффективное распределение ресурсов общества и ведет к уве-
личению национального богатства. Но при этом свободному рынку
не приписывается свойство «совершенной конкуренции» в понима-
нии современных экономистов, которые основывают на этом свой-
стве понятие «провалов рынка» (для оправдания государственного
вмешательства), которое абсолютно неадекватно, потому что осно-
вано на оценивании реальной рыночной экономики на основе кри-
терия, достижимого лишь в воображаемой Утопии.
Более того, речь идет не о «гармонии интересов», а о том, что
для урегулирования конфликтов и примирения устремлений инди-
вида с общим благом необходима правовая система. Сторонники
классического либерализма выступают за «свободу в рамках зако-
на», т.е. концепция laissezfaire в их понимании имеет определенные
оговорки (Ibid., 26). Более того, принцип «свободы в рамках закона»
основывается на процедурной концепции справедливости, в рам-
ках которой последняя, по выражению Адама Смита, «представля-
ется почти всегда отрицательной добродетелью, состоящей только
в том, чтобы не делать другому зла» (Smith А. [1759] 1982,partII:82).
Закон должен быть беспристрастен, т.е. применяться в отношении
всех, независимо от обстоятельств. Это исключает «позитивное» по-
нятие справедливости — например, перераспределительного харак-
тера, — отчасти потому, что в противном случае закон будет отдан
на откуп не застрахованным от ошибок, а, скорее всего, еще и под-
верженным коррупции людям, которые будут дискриминировать
одних в пользу других.
Таким образом, рекомендации относительно политического
курса зависят от характера государственного строя. Великие класси-
ки либерализма от Юма и Смита до Милля это отлично понимали.
Если, как я утверждал в других работах (Lal 1988, гл. 13.32; Lal, Myint
1996), в большинстве случаев государство имеет хищническую при-
роду — даже государство демократическое, где в роли хищников вы-
ступает «медианный» избиратель и мощные группы интересов, —
и озабочено не столько максимальным повышением совокупных до-
ходов, сколько максимальным увеличением объемов соцобеспече-
ния, нормативный анализ, исходящий из предпосылки, что госаппа-
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 204 I
рат состоит исключительно из платоновых бескорыстных «стражей»,
может привести к катастрофически неверным выводам.
Ведь главная проблема в политэкономии — это определение
способов, позволяющих государству за счет налогообложения обес-
печивать «общественные блага» с наименьшими издержками. С эт-
им были полностью согласны классики, и рекомендуемая ими по-
литика laissezfaire основывалась на реалистической оценке природы
государства. В дальнейшем политические концепции классическо-
го либерализма были окарикатурены «фразой Карлейля „анархия
плюс констебль" и аналогичным афоризмом Ласалля насчет „госу-
дарства — ночного сторожа"» (Robbins 1952:37). Однако, как пока-
зали Роббинс (Robbins 1976) иМюинт (Myint 1948), все это не имеет
ничего общего с его настоящими постулатами. Классики либерализ-
ма не относились к государству враждебно и не считали, что оно
должно играть в экономической сфере лишь незначительную роль.
Они оценивали роль государства позитивно, и, как отмечает Роб-
бинс, знаменитое определение трех основных его функций, принад-
лежащее Адаму Смиту: 1) защита общества в целом от иноземных
захватчиков и 2) всех его членов, насколько возможно, от угнетения
и несправедливости со стороны других членов общества; а также 3)
создание и поддержание различных государственных предприятий
и институтов, обеспечивающих «общественные блага» (Smith А.
[1759] 1982, part II: 184-185), — практически не отличается от фор-
мулы Кейнса, которую он приводит в работе «Конец laissezfaire»:
«Важно, чтобы правительство не выполняло, лучше или хуже, тех
функций, которые и так выполняют индивиды, оно должно делать
то, что сейчас не делается вообще» (Keynes 1926: 46-47). Выте-
кающие из этого постулаты экономического либерализма были чет-
ко сформулированы в «Основах» Милля, а в современную эпоху их
наиболее убедительное изложение вы найдете в «Конституции сво-
боды» Хайека. По сути, экономическая политика в рамках ныне-
шнего «вашингтонского консенсуса» представляет собой «пакет»
мер в духе классического либерализма: надежные деньги, сбаланси-
рованный бюджет, свобода торговли и гибкие валютные курсы6.
6 Понятие «вашингтонский консенсус» придумал Уильямсон (Williamson J.
1990) для обозначения пакета экономических мер, которые на основе опыта разви-
вающихся стран в 1970-1980-х годах были признаны оптимальным методом обеспе-
чения эффективного роста, позволяющего смягчить проблему бедности. Они анало-
гичны тезисам Харбергера(см.: Harberger 1984) и представляют собой наилучшие
технические рекомендации, выработанные практикой. Эти меры также совпадают
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 205 I
Представители классического либерализма от Смита до
Хайека и Фридмана считают, что принцип «равенства» входит
в противоречие с принципом «свободы» и подлинный «либерал
не является эгалитаристом» (Hayek 1960: 402)7. В то же время
представители классического либерализма всегда выступали за
систему государственных трансфертов для помощи «беднякам,
которые этого заслуживают», в тех случаях, когда аналогичные
частные трансферты отсутствуют или недостаточны (подробнее
см.: Lal, Myint 1996), а также, начиная с Милля, — и за государ-
ственное финансирование (но не производство) общественных
благ, таких как медицинское обслуживание и образование, для тех,
кто не может их себе позволить. Как и в случае с экономическим
«пакетом», социальный «пакет», за который выступают социал-де-
мократы, начинает все больше напоминать указанные рецепты
классического либерализма, за исключением разве что проблемы
общественных благ. Таким образом, в результате отказа от эгалита-
ристского принципа в сфере налогообложения — если не на словах,
то на практике — и попыток реформирования модели «государства
всеобщего благосостояния» с тем, чтобы льготы предоставлялись
тем беднякам, «которые этого заслуживают», американские «но-
вые демократы» при президенте Клинтоне и британские «новые
лейбористы» во главе с премьер-министром Тони Блэром прибли-
зились к позиции классического либерализма куда больше, чем
им кажется.
с нашими с Мюинтом выводами, сделанными на основе анализа истории 25 разви-
вающихся стран (Lal, Myint 1996). Недавно Уильямсон попытался отчасти открестить-
ся от этого термина (см.: Williamson J. 2000), поскольку антиглобалистские силы,
особенно в Латинской Америке, превратили его в жупел в рамках своей аргумента-
ции против так называемой неолиберальной политики, принятой на вооружение
правительствами латиноамериканских стран. Однако, как отмечает Варгас Льоса,
трудно найти хотя бы одно латиноамериканское государство, за исключением Чили,
которое наделе полностью последовало бы этим рекомендациям, и потому говорить
об их несостоятельности, основываясь на бессистемных попытках либерализации
во многих странах этого региона, было бы преждевременно (Vargas Llosa 2000).
Шриванасан справедливо критикует Уильямсона за частичный пересмотр его преж-
ней позиции (Srivanasan 2000).
7 Нозик блестяще продемонстрировал, что «никакой ориентированный на
конечное состояние или калиброванный по распределению принцип не может быть
устойчивым без постоянного вмешательства в жизнь людей [потому что любое пред-
почтительное распределение будет нарушено в результате добровольных обменов
между людьми]. Социалистическому обществу пришлось бы запретить капиталисти-
ческие акты между совершеннолетними, совершаемыми по взаимному согласию»
(Nozick1974:163).
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 206 I
Активная агитация социалистов и необузданный национа-
лизм, получившие распространение в конце XIX века, привели, по
выражению Кейнса, к «концу laissezfaire». Этот процесс начался в Ев-
ропе с создания Бисмарком системы соцобеспечения в Германии
и реформ в той же сфере, осуществленных британской Либераль-
ной партией во главе с Ллойд-Джорджем в 1906-1904 годах. Затем,
в период Великой депрессии, он распространился на Соединенные
Штаты в виде «нового курса» Рузвельта. Так называемый ограни-
ченный либерализм (Keohane 1984;Ruggie 1983), а точнее социал-де-
мократия, превратился в преобладающую идеологическую концеп-
цию — не в последнюю очередь благодаря трудам экономистов.
В результате к началу Второй мировой войны на смену классическо-
му либерализму XX века пришла «дирижистская догма». Против нее
шла затяжная борьба, особенно в странах третьего мира, и, хотя ан-
тиглобалисты могут сколько угодно твердить о том, что в нищете
развивающихся стран виноват «вашингтонский консенсус», верно
прямо противоположное. В бедности погрязли как раз те части ми-
ра — главным образом Африка и Ближний Восток, — где не были
реализовано ничего из классической либеральной программы,
а в Латинской Америке нет практически ни одной страны, кроме,
пожалуй, Чили, которая осуществила бы эту программу в полном
объеме. Так что по меньшей мере преждевременно говорить о про-
вале «вашингтонского консенсуса» только из-за того, что где-то не
сработали половинчатые попытки либерализации8.
Развитый мир тоже вовсе не принял программу классиче-
ского либерализма. Большинство европейских стран, включая Вели-
кобританию^ конце позапрошлого столетия отвернулись от поли-
тики laissezfaire. США более или менее держались в стороне от этого
процесса, однако именно «новый курс» Рузвельта привел к «идео-
логическому сдвигу — от преобладания скептического отношения
к способности центрального правительства улучшить функциони-
рование экономики к преобладанию убежденности в компетентно-
сти государства» (Rockoff 1998:125), что привело к экспансии госу-
дарства и отказу от laissezfaire. Несмотря на попытки «сократить
государство», предпринятые Рональдом Рейганом в США и Марга-
рет Тэтчер в Великобритании, существенного снижения масштабов
в Превосходный обзор неудачных попыток реализовать «вашингтонский кон-
сенсус» в Латинской Америке, не считая Чили, и создать условия для роста см.: Wan-
ted: A New Regional Agenda for Economic Growth //The Economist. 2003. April 26. P. 27-29.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 207 I
государственного вмешательства в экономику этих стран не про-
изошло. К настоящему времени надежды некоторых либералов
и опасения социал-демократов, что растущая интеграция мировой
экономики приведет к эрозии налоговой базы «государства всеоб-
щего благосостояния» (поскольку мобильный капитал и квалифи-
цированный труд просто убегут туда, где налоги не столь высоки), так
и не реализовались. Как показывает таблица 11, в промышленно ра-
звитых странах не было сколько-нибудь заметного уменьшения
размеров государства. Глобализации после 1980 года удалось разве
что слегка притормозить процесс его расширения.
Таблица 11. РОСТ ГОСУДАРСТВЕННЫХ РАСХОДОВ, 1870-1996, % ВВП
1870 1913 1920 1937 1960 1980 1990 1996
Франция 12,6 17,0 27,6 29,0 34,6 46,1 49,8 55,0
Германия 10,0 14,8 25,0 34,1 32,4 47,9 45,1 49,1
Италия 13,7 17,1 30,1 31,1 30,1 42,1 53,4 52,7
Япония 8,8 8,3 14,8 25,4 17,5 32,0 31,3 35,9
Швеция 5,7 10,4 10,9 16,5 31,0 60,1 59,1 64,2
Швейцария 16,5 14,0 17,0 24,1 17,2 32,8 33,5 39,4
Великобритания 9,4 12.7 26,2 30,0 32,2 43,0 39,9 43,0
США 7,3 7,5 12.1 19,7 27,0 31,4 32,8 32,4
Источник: Tanzi, Schuknecht 2000:6-7,табл. 1.1.
В послевоенный период рост государства происходил в ос-
новном за счет увеличения социальных расходов. Они приняли
форму денежных трансфертов в целях перераспределения богат-
ства, в результате чего «ограниченные социальные „страховочные
сети“ превратились в социальные льготы для всего населения»
(Tanzi, Schuknecht 2000:15). Однако в действительности перераспре-
деление богатств происходит в минимальном объеме, и большин-
ство этих социальных расходов финансируется за счет налогов9 * *.
9 В своем фундаментальном исследовании динамики государственных рас-
ходов во всех странах мира в XX веке Танзи и Шукнехт делают следующий вывод: до
1960-х годов «рост государственных расходов, находившихся прежде на весьма
низком уровне, привел к существенным достижениям в области социально-экономи-
ческого благосостояния. Однако после 1960 года, когда быстрое увеличение госу-
дарственных расходов приобрело в основном перераспределительный характер,
прежняя связь между ростом государственных расходов и улучшением социально-
экономических условий жизни людей прервалась. В результате проведенного ана-
лиза мы выяснили, что промышленно развитые страны с „небольшим*' государством
и в какой-то степени новые индустриальные страны со скромными государственны-
ми расходами обеспечивают примерно такой же уровень социально-экономических
индикаторов, что и страны, где государственные расходы гораздо выше. Это позво-
ляет предположить, что роль государства в промышленно развитых странах можно
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 208 I
С точки зрения эффективности связанные с этим проблемы усугуб-
ляются наличием всеобщей государственной системы предоста-
вления «общественных благ» (например, медицинских услуг или
образования), тогда как финансировать их из государственной каз-
ны нужно только для бедных слоев населения. С учетом старения
населения в большинстве развитых стран возможность поддержи-
вать здравоохранение и пенсионное обеспечение на нынешнем
уровне представляется весьма сомнительной. Их существование
порождает «войну поколений», поскольку молодых облагают вы-
сокими налогами, чтобы субсидировать пожилых10. Будущее пока-
жет, не приведет ли это к новому бюджетному кризису с последую-
щей либерализацией экономики наподобие того, что имел место
в XVIII-XIX веках11. Бюджетный дефицит США и проблемы фи-
нансирования программ Social security (пенсионное страхование)
и Medicare (медицинская помощь для пенсионеров) вызывают са-
мые серьезные опасения12. Похоже, что имперская система США
движется к серьезному фискальному кризису, который, как мы ви-
дели в главе 1, был главной причиной падения Римской империи,
существенным образом пересмотреть в целях снижения расходов, не рискуя прине-
сти в жертву основную часть социально-экономических задач» (Tanzi, Schuk-
necht 2000:131).
10 Впервые я осознал эту проблему, когда работал над «Докладом о мировом
развитии 1984» Всемирного банка. Об этой опасности говорится в сборнике, который
я подготовил вместе с Вулфом (Lal, Wolf 1986), а модель, разработанная мной и Вейн-
бергеном (Lal, Wijnbergen 1985), демонстрирует, что в условиях взаимозависимой ми-
ровой экономики бюджетные дефициты в промышленно развитых странах приведут
к истощению инвестиций в третьем мире. Сегодня, когда Китай и Индия все больше
финансируют внешнеторговый дефицит США, этот прогноз становится реальностью.
11 Нужно отметить, что хотя дефицит федерального бюджета США 2004 году
в 475 млрд долларов вызвал серьезную обеспокоенность, он составляет, как указал
Грегори Мэнкью, председатель Экономического совета при президенте, всего лишь
4,2% ВВП США (11 трлн долларов) и не представляет угрозы — это меньше, чем де-
фицит, наблюдавшийся в 6 из последних 20 лет, причем все эти случаи имели место
сразу после рецессий (Mankiw 2003).
12 Согласно проведенным расчетам разница между дисконтированной (теку-
щей) ценностью всех будущих доходов, которые правительство может ожидать полу-
чить в будущем, и дисконтированной (текущей) ценностью его будущих обяза-
тельств, включая расходы на обслуживание государственного долга, составляет
умопомрачительные 44 трлн долларов, тогда как на сегодня федеральный долг со-
ставляет лишь 6,5 трлн долларов. Расчеты проведены Джагадишем Гокалом из Фе-
дерального резервного банка Кливленда и Кентом Сметтерсом, бывшим помощни-
ком заместителя министра финансов США по вопросам экономической политики
(см.: Ferguson, Kotlikoff 2003).
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 209 I
Отказ от классической либеральной программы в экономической
и социальной политике может оказаться ахиллесовой пятой Аме-
риканской империи.
Финансовые кризисы
Развивающиеся страны больше всего опасаются того, что глобализа-
ция, особенно открытие их финансовых рынков, приведет к большей
волатильности их национального дохода и, как показали недавние
азиатские кризисы, к серьезной нестабильности, когда годы усилий
могут пойти насмарку из-за того, что какие-нибудь молодые трейде-
ры на Уолл-Стрит нажмут несколько кнопок на своих компьютерах.
Многие требуют создания новой международной финансовой ин-
фраструктуры для управления глобальными рынками капитала.
Волатильность давно уже вызывает споры среди экономи-
стов, специализирующихся на проблемах развивающихся стран.
Многие утверждают, что в результате интеграции в мировую эконо-
мику производящие первичную продукцию развивающиеся стра-
ны в долгосрочной перспективе могут столкнуться с замедлением
темпов роста из-за нестабильности доходов, вызванной колебания-
ми объема их экспортных поставок в связи с цикличностью разви-
тия экономики Севера. Детально изучив опыт 21 развивающейся
страны за послевоенный период совместно с Мюинтом, мы пришли
к выводу об отсутствии связи между волатильностью темпов роста
и долгосрочными тенденциями в этой сфере (Lal,Myint 1996). Вола-
тильность темпов роста не обязательно ведет к снижению общих ре-
зультатов развития. Так, в послевоенный период Гонконг отличался
крайне высоким ее уровнем, а у Индии темпы были весьма стабиль-
ными. Тем не менее это не помешало Гонконгу продемонстрировать
в эти годы один из самых впечатляющих результатов с точки зрения
роста, а в Индии постоянный, но низкий рост в это время напоми-
нал стабильность состояния больного, находящегося в коме. Несом-
ненно, интеграция стран в мировую экономику может сделать их по-
казатели национального дохода более изменчивыми, но это никак не
может отрицательно повлиять на долгосрочные темпы роста.
Азиатский финансовый кризис
Финансовый кризис, поразивший ряд наиболее глобализированных
и благоустроенных стран Азии, вызвал серьезные сомнения в том,
что свобода движения капитала полезна для развивающихся стран.
Не предвещает ли азиатский финансовый кризис начало конца де-
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 210 I
сятилетнего тренда экономической либерализации, направленной
на интеграцию третьего мира в мировую экономику? Для ответа на
этот вопрос нужно кратко рассмотреть основные причины этого
кризиса: 1) режим обменных курсов; 2) склонность азиатских бан-
ков к принятию на себя необоснованных рисков (так называемый
моральный риск), обусловленная особенностями азиатской эконо-
мической модели; 3) моральный риск в международных финансо-
вых отношениях, создаваемый действиями Международного ва-
лютного фонда (МВФ).
Режим обменных курсов. Первой причиной были режимы
квазификсированных обменных курсов во многих из этих стран.
Все более очевидным становится то, что в условиях глобального
рынка капитала жизнеспособны только два возможных режима об-
менных курсов: свободно плавающий обменный курс или жестко
фиксированный, как в случае режима валютного управления в Гон-
конге. Только эти два подхода делают возможной автоматическую
адаптацию к внешним и внутренним шокам без необходимости ка-
ких-либо дискреционных мер со стороны властей (Lal 1994, гл. 6).
Этот урок уже усвоен многими странами третьего мира.
Азиатская модель и моральный риск. Второй причиной ази-
атского кризиса стал системный дефект азиатской модели развития.
Главная черта этой модели — особенно заметная в Корее, но харак-
терная и для Японии, — это тесная связь между отечественной бан-
ковской системой, промышленными предприятиями (в первую
очередь крупнейшими) и правительством13. Роковой дефект этой
модели заключается в том, что, делая банковскую систему инстру-
ментом реализации воли правительства, она создает огромный мо-
ральный риск. Банки не заинтересованы в оценке кредитоспособ-
ности своих заемщиков или качества инвестиционных проектов,
финансируемых за счет их кредитов, потому что не сомневаются,
что в любом случае правительство придет им на помощь незави-
симо от того, насколько рискованным и раздутым является их кре-
дитный портфель. Со временем это ведет к накоплению «плохих»
кредитов и фактической несостоятельности важнейших частей бан-
ковской системы (как это случилось в Корее и Японии), не говоря
уж о коррупции, которая неизбежно нарастает при такой модели
развития.
13 Объяснение проблем азиатской модели на основе проблемы «принци-
пал — агент» в частично индустриализированных странах см.: Lal, Myint 1996: 94-99.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 211 I
Но, как показал кризис ссудо-сберегательных учреждений
США, эти завалы в банковской системе можно расчистить при на-
личии политической воли. У Кореи есть такая воля, и она скоро мо-
жет и должна выздороветь. Напротив, Япония, унаследовавшая от
эпохи Мэйдзи с ее олигархами политическую систему, в фундамент
которой заложен институциональный паралич, не выказывает ни-
каких признаков желания взять быка за рога, а потому ее перспек-
тивы продолжают вызывать озабоченность (Lal 2003с).
МВФ и моральный риск. Создаваемый азиатской моделью
моральный риск, связанный с собственными банковскими систе-
мами, был усугублен действиями МВФ и превращением иностран-
ных банков, которые и сами подвержены моральному риску, в кру-
пных кредиторов на международном рынке. Поскольку займы они
обычно выдают в долларах с привязкой к ставке LIBOR (ставке лон-
донского рынка межбанковских кредитов), столкнувшись с шоко-
выми воздействиями, требующими девальвации национальной ва-
люты, поддерживающие квазификсированный валютный курс
страны-заемщики оказываются в ситуации, когда задолженность
иностранному банку в пересчете на отечественную валюту возра-
стает параллельно со снижением ее курса. Если эти долги накопил
частный сектор и они не хеджированы (как это происходит во мно-
гих азиатских странах), рост долгового бремени может и не превра-
титься в проблему для страны в целом, по крайней мере до тех пор,
пока должники в условиях «бегства» иностранных капиталов могут
объявлять дефолт по своим займам.
Но тут в дело вступает МВФ. Со времен долгового кризиса
1980-х годов банки, выдававшие кредиты развивающимся странам
и столкнувшиеся с дефолтом со стороны заемщиков, требовали,
чтобы международные организации пришли им на помощь, моти-
вируя это тем, что возникающая угроза их собственной платеже-
способности представляет опасность для всей мировой финансо-
вой системы. МВФ был готов оказать им эту услугу. Дело в том, что
со времен отмены Бреттон-Вудской системы, для управления кото-
рой он и был создан, Фонд оказался в положении одного из героев
пьесы Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора»: ему не-
обходимы были новые функции. Такую возможность предостави-
ли ему долговой кризис 1980-х, трудности перехода стран второго
мира от плана к рынку, а также кризисы в Мексике, Азии, Бразилии
и Аргентине. МВФ все больше превращается в международного
«сборщика недоимок» на службе у банков, принадлежащих к ми-
часть II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 212 I
ровым финансовым центрам, а также в важное орудие внешней по-
литики США, за что подвергается резкой критике. На деле же эту
структуру следует просто упразднить.
Что же касается «азиатской модели», то несмотря на внеш-
ние признаки, говорящие об обратном, она уже прекратила суще-
ствование. Все больше стран осознает, что единственным дееспо-
собным образцом можно считать то, что презрительно называют
«англосаксонской моделью капитализма». Только она может пре-
вратить возможности, которые предоставляет глобальная эконо-
мика всем своим субъектам, в реальный беспрецедентный рост бла-
госостояния. В результате большинство стран, ставших недавно
жертвами кризиса, берут на вооружение институциональную базу
этой модели: прозрачные финансовые системы и более развитые
финансовые рынки, позволяющие хеджировать риски, связанные
с заимствованием в иностранной валюте, а также плавающий ва-
лютный курс либо фиксированный, как в случае режима валютного
управления (currency board) или валютного союза.
Контроль над движением капитала
Тем не менее многие выдающиеся мейнстримовские экономисты
(см.: Bhagwati 1998;Krugman 1998;Stiglitz 2002) утверждают,что раз-
вивающимся странам следует препятствовать свободному движе-
нию краткосрочного капитала с помощью различных форм регули-
рования или облагать такой капитал налогом. Китай и Индия, где
существует жесткий контроль над движением капиталов, называ-
ются в качестве образца, поскольку эти страны не затронула эпиде-
мия недавних финансовых кризисов в Азии. Временные меры по
контролю над исходящими потоками капитала, введенные в Малай-
зии при Махатхире, удостаиваются самой позитивной оценки. На
мой взгляд, эта точка зрения глубоко ошибочна.
Прежде всего необходимо провести различие между вре-
менным и постоянным контролем над капиталами. Если в переход-
ный период от жестко контролируемой государством экономики
к полностью рыночной такой контроль, возможно, и уместен, по-
скольку это позволит банковской и финансовой системам достиг-
нуть нужной стадии развития, то в качестве постоянной меры он
нецелесообразен. Существуют аргументы и в пользу введения вре-
менного контроля над исходящими потоками капитала, как это
сделано в Малайзии, однако здесь, хотя в данном случае этого и не
произошло, существует опасность, что такой контроль, подобно
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 213 I
экстренным протекционистским мерам в сфере торговли, превра-
тится из временного в постоянный. Постоянный контроль над ка-
питалами, помимо того, что он препятствует экономической свобо-
де, необходимой для эффективного функционирования рыночной
экономики, также не позволяет получить сопутствующий такому
функционированию прирост ВВП за счет повышения эффектив-
ности14. Более того, в экономике с либеральным режимом внешней
торговли в системе контроля над капиталами всегда будут суще-
ствовать «дыры», поскольку связанные с торговлей «опережаю-
щие» и «задерживаемые» платежи можно использовать для любого
трансферта капиталов. Наконец, как и в случае контроля над торго-
влей, здесь возникают дополнительные издержки, связанные с кор-
рупцией и рентоориентированным поведением (rent seeking)15.
Может возникнуть вопрос: а как же Китай и Индия — там су-
ществует жесткий контроль над движением капитала, и эти страны не
были затронуты азиатскими финансовыми кризисами? Главная при-
чина того, что эти государства, в значительной мере либерализовав-
шие торговлю и платежную систему, сохраняют контроль над капита-
лами, связана с их стремлением держать номинальный валютный курс
на заниженном уровне. Индия достигает этого с помощью упра-
вляемого плавающего курса, а Китай до недавних пор отдавал пред-
почтение фиксированному курсу, привязанному к доллару. Как
и любая другая разновидность протекционизма, эта политика обо-
рачивается неэффективностью экономики, а потому в долгосроч-
ной перспективе способна негативно отразиться на темпах роста.
Кроме того, она льет воду на мельницу сторонников протекциониз-
ма в США и Европе. Более того, для поддержания заниженного кур-
14 Нужно признать, что до сих пор не получено убедительных эмпирических
оценок этих выгод. Но ведь так же обстояло дело и с выгодами от либерализации
торговли. Поскольку либерализованные рынки капитала являются совсем новым
феноменом для развивающихся стран, можно надеяться, что для в отношении от-
крытия рынков капитала будут проведены такие же эмпирические сопоставитель-
ные исследования, как и те, которые неопровержимо подтвердили благотворность
либерализации внешней торговли. Более подробно об этом см. в моей одновремен-
но выходящей книге «Возвращение „невидимой руки"».
15 Понимая это, сторонники контроля над движением капитала стремятся ис-
пользовать налоговую систему для влияния на структуру ограничений подобно тому,
как это было сделано в Чили. Но детальное исследование чилийского опыта, прове-
денное Эдвардсом, показало, что и там не удалось добиться поставленных целей,
а вместо этого проявились вредные побочные эффекты для эффективного функци-
онирования экономики (см.: Edwards 1999).
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 214 I
са валюты потоки капиталов постоянно «стерилизуются» и превра-
щаются в валютные резервы. Поскольку данные резервы, как пра-
вило, хранятся в виде государственных облигаций США, возникает
абсурдная ситуация: бедные страны безвозмездно финансируют ра-
стущий внешнеторговый и бюджетный дефицит самого богатого го-
сударства мира — США. Вдобавок к этому, в Индии результатом
стремления не допустить роста курса рупии за счет жесткого кон-
троля над капиталами и частичной стерилизации его входящих по-
токов стали более низкие темпы роста, чем это могло бы быть в ином
случае. После укрепления финансовой системы обеим странам было
бы целесообразно отказаться от контроля над капиталами и перей-
ти к плавающему курсу.
Таким образом, теоретические положения классического ли-
берализма в отношении контроля над капиталами остаются в силе.
В качестве временной меры контроль над капиталами имеет право
на существование, однако в долгосрочной перспективе проблема
незащищенности от международных потоков капитала лучше все-
го решается за счет разумной макроэкономической политики, гиб-
кости валютного курса, поощрения развития форвардных рынков
в целях хеджирования кредитов в иностранной валюте и, наконец,
создания системы надзора над отечественными банками, что позво-
ляет сократить масштабы морального риска и коррупции.
Глобальная финансовая инфраструктура
Часто приходится слышать разговоры о реструктуризации мировой
финансовой инфраструктуры. Следует отметить, что в этом вопро-
се проявляются атавистические представления о кредитах и рынках
капитала — именно этим объясняется искаженное понимание функ-
ционирования рынков капитала, свойственное даже многим уче-
ным-экономистам. Некоторые хотели бы подсыпать песка в рыноч-
ный механизм, введя так называемый налог Тобина на движение
капитала16. Речь идет о международном налоге на потоки краткосроч-
ного капитала, призванном сократить их объем, а значит, и волатиль-
ность. Никаких обоснований для такого шага нет: представьте себе,
насколько абсурдным выглядело бы введение аналогичного налога на
16 Нобелевский лауреат по экономике Джеймс Тобин предложил ввести меж-
дународный налог на международные потоки капитала. Доходы от этого налога
предполагалось передавать ООН, и неудивительно, что последняя долго поддержи-
вала эту идею.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 215 I
биржевые трансакции внутри любой страны с целью снизить их во-
латильность. Столь же ошибочными следует признать и многие из се-
годняшних предложений о совершенствовании так называемой меж-
дународной финансовой архитектуры. Поскольку действия МВФ не
предотвратили, а лишь усугубили долговые кризисы, ему, естествен-
но, нет места в рамках либерального финансово-экономического по-
рядка — разве что он мог бы выполнять роль «рейтингового агент-
ства» по оценке страновых рисков, вроде Moody’s, что позволило бы
задействовать имеющийся у МВФ интеллектуальный капитал и до-
ступ к национальным статистическим данным. В посреднических
функциях Всемирного банка также больше нет необходимости.
Единственное, чем он мог бы заняться, если потребность в этом во-
обще существует, — это играть роль «агентства по предоставлению
международной помощи», если кому-то кажется, что в таковом есть
нужда. Но сама идея иностранной помощи тоже оказалась проваль-
ной (Lal 1996а),и от нее также нужно отказаться. Тем самым будет де-
монтирована устаревшая на сегодня система, которая была создана
в рамках Бреттон-Вудских соглашений и соответствовала совершен-
но иным потребностям — потребностям обреченной финансовой
системы, унаследованной от эпохи Великой депрессии.
Следует ли чем-то заменить современную систему? Краткий
ответ состоит из единственного слова: нет. С упразднением МВФ ис-
чезнет и международный моральный риск, усугубляющий внутрен-
ние моральные риски, с которыми уже сталкиваются банки разных
стран мира при страховании депозитов. Логичным шагом был бы,
конечно, отказ от страхования депозитов, что позволило бы устра-
нить моральные риски, свойственные банковской системе, основан-
ной на несовпадении сроков выплат, однако в условиях демократии
это невозможно по политическим соображениям — отсюда и при-
зывы ужесточить надзор над банковскими портфелями вложений
со стороны национальных или международных органов. Однако,
как справедливо отметил в этой связи глава Банка Англии Мервин
Кинг, в наиболее последовательной форме эти призывы равносиль-
ны предложению о национализации банков (King 1999).
Несостоятельны и предложения о превращении МВФ в меж-
дународного «кредитора на крайний случай» или «кредитора послед-
ней инстанции». В соответствии со знаменитыми правилами Бэйдж-
хота кредитор последней инстанции должен выполнять две функции
(Bagehot 1873). Во-первых, он должен обладать способностью созда-
вать деньги «повышенной эффективности», которые могут служить
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 216 I
основой для кредитной экспансии (т.е. денежную базу), для быстрого
кредитования состоятельных банков с целью предотвращения кри-
зиса ликвидности. Во-вторых, он должен обладать способностью раз-
личать «хорошие» и «плохие» обязательства, чтобы оценивать со-
стоятельность банков, которым он предоставляет дополнительную
ликвидность, и закрывать несостоятельные. МВФ не способен ни
к тому, ни к другому. Он может предоставлять займы только после
проведения длительных переговоров с правительством страны
и одобрения собственного совета директоров. И он не располагает
возможностями для определения того, являются ли те или иные кре-
диты (предоставленные, например,иностранными банками резиден-
там) «хорошими» или «плохими», и для списания последних. Поэто-
му функцию кредитора последней инстанции для крупных банков,
занимающихся зарубежными кредитными операциями, следует
оставить за центральными банками их собственных стран.
Предложение о превращении МВФ в международное агент-
ство по банкротствам, которое не позволяло бы меньшинству дер-
жателей облигаций препятствовать упорядоченному реструкту-
рированию суверенного долга, было последней попыткой найти
Фонду достойную роль. На эту мысль навел недавний успех фонда-
стервятника* Elliot Associates, который возбудил иск против Перу
с требованием полного погашения основного долга и процентов по
купленным им коммерческим ссудам на 20 млн долларов, имевшим
государственные гарантии. Elliot Associates отказался принять в ка-
честве погашения долга облигации Брейди17, которые готовы были
принять другие кредиторы. Фонд сумел добиться решения суда
о выплате ему 56 млн долларов и распоряжения о наложении ареста
на активы Перу, используемые для торговых операций на террито-
рии США. Целью было получение процентов, которые Перу должно
было выплатить держателям облигаций Брейди, согласившимся на
реструктуризацию долга. Перу не стало объявлять дефолт по обли-
гациям Брейди и полностью погасила требования Elliot Associates.
* Фонд-стервятник, или фонд-хищник (vulture fund), — инвестиционный
фонд, скупающий по низким ценам проблемные активы, например, долги находя-
щихся в тяжелом финансовом положении компаний и правительств, в расчете на то,
что удастся дождаться улучшения ситуации или добиться погашения/реструктуриза-
ции долгов на выгодных условиях.
17 Облигации Брейди были выпущены в конце 1980-х для конвертации суве-
ренного долга в долларовые облигации, рыночная цена которых отражала дисконти-
рованную стоимость внешнего долга.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 217 I
Но идея превратить МВФ в международный суд по делам
о банкротстве, чтобы разбираться с такими, как Elliot Associates,
ошибочна. В отличие от национальных судов по делам о банкрот-
стве, где должник должен сообщить о всех своих активах, за счет ко-
торых кредиторы получат справедливую долю возмещения по
своим претензиям, предложение относительно МВФ такого пункта
не предусматривает — по понятным причинам. В отличие от част-
ных должников внутри страны, на которых распространяются по-
ложения главы 11 Кодекса США о банкротстве*, суверенные дол-
жники будут проявлять нежелание платить своим кредиторам
задолго до того, как выяснится, что они и не могут им заплатить, по-
тому что в случае дефолта иностранные кредиторы смогут аресто-
вать по суду только их активы, размещенные на территории других
государств. Арестовать по суду их внутренние активы технически
невозможно. То, что Перу предпочло расплатиться с Elliot Associates,
говорит лишь о том, что страна была в состоянии заплатить. Анало-
гичным образом, в 1990-х годах, когда серьезные долговые кризисы
произошли в Мексике и Индонезии, у обеих этих стран имелись
крупные государственные нефтяные компании, чьи активы смогли
бы обеспечить выплаты по долгам в полном объеме, если бы власти
пожелали задействовать их в этих целях. Реализация предложения
о новых функциях МВФ, таким образом, ослабила бы и без того
ограниченные барьеры, препятствующие чрезмерному заимство-
ванию со стороны государству побудила бы кредиторов в будущем
еще более ограничивать кредитование развивающихся рынков.
Существует более простой способ решения проблем, свя-
занных со способностью меньшинства кредиторов заблокировать
реструктуризацию задолженности того или иного государства: до-
статочно взять на вооружение схему, практикуемую на лондонском
рынке капиталов, где на иностранные облигации распространяют-
ся положения о коллективных исках. Эти положения позволяют из-
менить форму облигаций, набрав 75% голосов на собрании креди-
торов в условиях кворума. Подобный принцип не позволяет
меньшинству держателей облигаций заблокировать реструктури-
зацию государственной задолженности. Речь идет о децентрализо-
ванной, чисто рыночной схеме; сегодня, кстати, ее поддерживает
* В соответствии с нормами этой главы фирма, обращающаяся в суд с хода-
тайством о банкротстве, не прекращает своей деятельности, а ее руководство име-
ет право представить кредиторам и суду план реорганизации.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 218 I
и сам МВФ. Кроме того, ей отдают предпочтение Министерство фи-
нансов США (Taylor J. 2002) и международные банки. Если такая схе-
ма получит широкое распространение, никакой необходимости
в том, чтобы МВФ выступал в роли «кризисного менеджера», про-
сто не будет.
Означает ли все сказанное, что волатильность международ-
ных потоков капитала и периодическое образование «мыльных пу-
зырей» на финансовых рынках попросту неизбежны? Самый про-
стой ответ на этот вопрос звучит так: международные рынки
капитала следует воспринимать лишь как продолжение внутренних
фондовых рынков. Никто из серьезных специалистов никогда не
утверждал, что внутренние фондовые рынки, ввиду их бесспорной
волатильности и подверженности образованию «мыльных пузы-
рей», следует ликвидировать или что следует чинить препятствия
их функционированию. Такое «лекарство» будет опаснее болезни.
Те же аргументы относятся и к конкурентным международным
рынкам капитала18. Несмотря на их волатильность и возникающие
«мыльные пузыри» — а они непременно лопаются, — любое госу-
дарственное вмешательство лишь ухудшит ситуацию19. Поэтому
18 Эйхенгрин и Бордо исследуют оба периода глобализации: предыдущий —
в конце XIX века, и нынешний — начиная с 1971 года (Eichengreen, Bordo 2002). Они
обнаружили, что вопреки общепринятому мнению длительность валютных кризисов
до 1914 года была больше, однако банковские и банковско-валютные кризисы прео-
долевались быстрее, чем сегодня. Они связывают это с тем фактом, что в XIX веке
банковские кризисы реже приводили к подрыву национальной валюты, поскольку
в те времена все ожидали, что в долгосрочной перспективе большинство стран бу-
дет следовать правилам золотого стандарта. Деларги и Гудхарт, проведя детальное
сопоставление кризисов в период до 1914 года и азиатского кризиса, выявили боль-
шое сходство между ними (Delargy, Goodhart 1999).
19 Подробнее об этом см.: Lal 1990d. Мински (Minsky 1977) и Киндлбергер
(Kindleberger 1978) считают циклы «бум — спад» неотъемлемой частью капиталисти-
ческой экономики из-за предположительно иррационального поведения частных
спекулянтов, так что спекулятивные пузыри, сопровождающиеся чрезмерным рас-
ширением кредитования, неизбежно сменяются крахом и кризисом. Этим они обос-
новывают необходимость кредитора последней инстанции, роль которого состоит
в том, чтобы смягчать дефляционные последствия финансовых кризисов. В связи
с этими взглядами и предлагаемыми механизмами выравнивания делового цикла
Джон Флемминг по поводу этих представлений заметил: «Представим, что экономи-
ка подвержена случайным шокам, которые генерируются стационарным случайным
процессом. Случайный период стабильности ошибочно понимается как знак того,
что можно ослабить меры предосторожности, и это повышает уязвимость экономи-
ки для следующего „нормального" шока. В случае финансовых структур, предприя-
тия чрезмерно наращивают финансовое плечо (леверидж), т.е. расширяют свои
позиции за счет заемных средств, в период стабильности, который на деле не отра-
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 219 I
мне остается лишь повторить мудрый совет лорда Пальмерстона,
столкнувшегося в 1848 году с требованиями о помощи пострадав-
шим от дефолта, объявленного рядом иностранных правительств
по своим облигациям. В циркуляре с обоснованием отказа от вме-
шательства в ситуацию он отметил: «Британское правительство
сочло, что убытки, которые понесли неблагоразумные люди, опро-
метчиво доверившись добросовестности иностранных прави-
тельств, послужат недвусмысленным предостережением для
остальных» (цит. по: Lipson 1985).
Опасения развитых стран
Импорт из стран с дешевой рабочей силой
В развитых странах основной угрозой, связанной с глобализацией,
считается торговля со странами третьего мира, угрожающая уров-
ню жизни их наиболее бедных и наименее квалифицированных ра-
бочих. Выдвигаемые в качестве ответа протекционистские лозунги
угрожают перспективам роста развивающихся стран. Идут беско-
нечные споры о причинах стагнации ставок заработной платы на-
именее квалифицированных работников на Западе (или о причи-
нах высокого уровня безработицы, что представляет собой другую
сторону той же медали, например в Европе). На мой взгляд, вряд ли
удастся окончательно разрешить вопрос о том, что является глав-
ной причиной — то ли ставки заработной платы малоквалифици-
рованных работников теперь определяются ставками заработной
платы индийских и китайских рабочих (как утверждают Столпер
и Самуэльсон), то ли они перестали расти из-за технологических
изменений на Западе. Дело в том, что в глобальной экономике про-
исходят масштабные структурные изменения, столь же значитель-
ные, как в период первой Промышленной революции. Покойный
жает никакого благоприятного сдвига в стохастических характеристиках экономи-
ческой среды... Этот аргумент предполагает неспособность экономических агентов
различать простое везение и благоприятные структурные изменения той среды,
в которой они действуют. Такие ошибки не только идентифицируемы, но и оптималь-
ны в случае, если агенты корректно приписывают структурным изменениям ненуле-
вую вероятность. Если Мински полагает, что люди слишком легко верят в то, что та-
кого рода изменения имеют место, ему бы следовало обратиться к властям с
предложением осуществлять вмешательство в финансовые рынки случайным обра-
зом, повышая тем самым их дисперсию. Такие меры затруднят распознавание дей-
ствительных структурных изменений и уменьшат вероятность ложных выводов» (Flem-
ming 1982:40). Мне представляется, что классическая и австрийская теории более
убедительно объясняют деловой цикл, чем ссылки на иррациональность спекулянтов.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 220 I
сэр Джон Хикс считал главной ее чертой то, что в процессе произ-
водства происходит замещение оборотного капитала основным,
как, например, при отказе от надомного производства в пользу
фабричного. Нынешняя структурная революция может быть оха-
рактеризована как замена основного капитала человеческим, наи-
более ярким проявлением чего служит коммуникационная рево-
люция на Западе.
В отличие от тяжелой промышленности, в которой сравни-
тельное преимущество все в большей степени принадлежит кру-
пнейшим странам третьего мира, значительная часть производства
конечных потребительских товаров идет по пути изготовления по
заказу. Это означает, что вместо крупносерийного, массового про-
изводства потребительских товаров — некоторые называют это
«фордизмом», отдавая дань революции в организации массового
производства стандартных потребительских товаров длительного
пользования, совершенной Генри Фордом, — сегодня выявилась
тенденция к производству дифференцированных вариантов одно-
го и того же блага, более точно соответствующих индивидуальным
запросам потребителей. На богатом Западе в «дизайнерском» мире
потребительских товаров девизом стала уже не стандартизация,
а разнообразие. Вкусы капризной публики все чаще приводят к из-
менению ассортимента и без того дифференцированной продук-
ции в попытке угнаться за изменчивым спросом. Возникает еще
одна сфера международного разделения труда в рамках специали-
зации Севера — она основана на аутсорсинге и системе «точно
в срок», несколько напоминающем старую систему надомного про-
изводства в рамках национальных экономик. Мощности в области
«дизайна» и «сбыта» — деятельности, требующей человеческого ка-
питала, — сосредоточены в «богатых» странах. При этом у них име-
ются «виртуальные фабрики» (производственная база по всему
миру),использующие современные телекоммуникации для превра-
щения этих «дизайнов» в дифференцированные, «сделанные на за-
каз» потребительские товары, спрос на которые на Западе постоян-
но возрастает.
Таким образом, благодаря торговле и технологиям на Западе
особую ценность приобретает квалификация. Сигналом для ее
приобретения становится расширение различий в квалификации
и стагнация зарплат неквалифицированных работников, которую
мы наблюдаем, к примеру, в США. Если же, как в Европе, рынок труда
отличается негибкостью, результатом становится рост безработицы.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 221 I
Но как только стимулы для приобретения квалификации приведут
к накоплению необходимого объема человеческого капитала, уро-
вень жизни должен повыситься даже у тех, кто находится на самой
нижней ступеньке пирамиды распределения доходов. Этот процесс,
однако, требует времени — развитие событий напоминает динами-
ку уровня жизни в Британии в XIX веке, когда происходил предыду-
щий радикальный структурный сдвиг в экономике. Хотя дискуссия
по этому вопросу еще не завершена, уже можно предположить, что
тогда жизненный уровень в стране возрос лишь после довольно дли-
тельного периода, в течение которого ткачи-кустари, занятые в на-
домной системе, превратились в фабричных рабочих.
Социальный вопрос
Именно социальный вопрос отчасти стал причиной свертывания
либерального экономического миропорядка в XIX веке, когда эга-
литаристская и перераспределительная политика, вышедшая на
первый план в ответ на политическое возвышение простого чело-
века, подорвала ту веру в классический либерализм, которая была
интеллектуальной опорой ЛЭМП. После того как новая волна гло-
бализации продолжила дело, остановленное социалистическим им-
пульсом, неявно принятой философией так называемого вашинг-
тонского консенсуса в области экономической политики стал
классический либерализм. В этом смысле глобализация положила
конец тому, что может быть названо эпохой Кейнса.
Одним из последствий краха прежнего ЛЭМП было то, что
конвертируемость валют и свобода перемещения капитала были
резко ограничены, а во многих странах и вовсе уничтожены валют-
ным регулированием, от которого в Великобритании, например, от-
казались только с приходом к власти первого правительства Мар-
гарет Тэтчер. Жесткое регулирование потоков капитала было
необходимым условием работоспособности кейнсианской системы.
И это было недвусмысленно подтверждено международным согла-
шением о так называемом золотодевизном стандарте, утвержден-
ном в Бреттон-Вудсе и требовавшем контроля над краткосрочны-
ми перемещениями капитала для нормального функционирования
системы корректируемых привязанных обменных курсов, защи-
щенной таким образом от спекулятивных атак.
Внутриэкономический смысл жесткого регулирования дви-
жения капитала состоял в том, что кейнсианские рецепты регулиро-
вания экономики, предполагающие налогообложение капитала
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 222 I
в целях субсидирования труда, не могут работать, если капитал сво-
боден и в состоянии сбежать от произвольных и чрезмерных нало-
гов. У нас здесь нет возможности подробно рассказать о том, как
мир пришел к свободе движения капитала, но когда это случилось,
дирижистские государства обнаружили, что им все труднее претен-
довать на то, что они могут использовать фискальную политику для
стимулирования национального процветания и повышения всеоб-
щего благосостояния, т.е. поддерживать полную занятость и на-
ращивать перераспределительное налогообложение. Глобальные
рынки капитала, позволяя жертвам ускользнуть, ослабляют способ-
ность хищнического государства не только наращивать, но даже
сохранять прежний объем взимаемой дани. Даже социалисты сегод-
ня поняли, что их политическое будущее определяется двумя лозун-
гами Клинтона: «Это экономика, глупышка!» и «Это рынок облига-
ций, глупышка!»
К тому же сегодня меньше опасность того, что социальный
вопрос, созданный текущей фазой глобализации, подорвет ны-
нешний ЛЭМП подобно тому, как это случилось с его предшествен-
ником в XIX веке. Дело в том, что сегодня те, кто проигрывает от
глобализации на Севере, имеют иные характеристики и обладают
меньшими возможностями сохранить свое положение.
Возникновение и рост фабрично-заводской системы в XIX ве-
ке означали, что экономическая интеграция атлантической эконо-
мики в рамках ЛЭМП приводит в каждом регионе к относительному
падению или стагнации реальных доходов владельцев относительно
более редких факторов производства и к росту доходов владельцев
менее дефицитных факторов20. Это означало, что в США, где имела
место нехватка рабочих рук при изобилии земли и природных ре-
сурсов, динамика распределения дохода была неблагоприятна для
труда. Результатом стал подъем популистской политики и ползучий
протекционизм, обоснование для которого сформулировал еще
20 Это так называемая теорема Столпера-Самуэльсона в теории междуна-
родных экономических отношений. Экономисты до сих пор спорят о том, что являет-
ся причиной, определяющей динамику ставок заработной платы в США и других ра-
звитых странах, растущая экономическая интеграция в рамках нынешнего ЛЭМП,
в частности, интеграция азиатских стран с изобилием труда и низким уровнем его
оплаты или технологические изменения (см.: Feenstra 1998). По моему мнению, в не-
которой степени влияют, скорее всего, оба фактора, но очень трудно эмпирически
установить сравнительный вес каждой из этих все более взаимодополняющих сил.
Эмпирическое исследование того, как экономическая интеграция влияла на распре-
деление дохода в XIX веке, см.: Williamson J.G. 1998.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 223 I
Александр Гамильтон. В Европе с ее избытком рабочих рук и нехват-
кой земли результатом глобализации в XIX веке стало относитель-
ное обеднение землевладельцев. Это привело к формированию по-
литических коалиций, вроде знаменитого «союза ржи и стали»
в Германии, и росту протекционизма, оправдываемого необходимо-
стью защиты новых отраслей, сформулированной Фридрихом
Листом21. Только Великобритания придерживалась принципа сво-
боды торговли, главным образом потому, что интересы землевла-
дельцев потерпели поражение еще в период борьбы за отмену
«хлебных законов», а также в силу того, что она была первой инду-
стриализированной страной, и ее капиталистам и рабочим был вы-
годен приток дешевого хлеба через Атлантику, ставший возможным
в результате либерального экономического миропорядка.
Если в конце XIX века казалось неизбежным, что проигры-
вающие группы интересов попытаются с помощью политических
действий переломить последствия глобализации в сфере распреде-
ления, то на сегодняшнем ее этапе ситуация выглядит куда более
благоприятной. Если в прошлом проигравшие, например, промы-
шленные рабочие в США и землевладельцы в Германии, не имели
возможности приобрести средства для предотвращения своего от-
носительного обеднения, то сегодня на Севере иная ситуация. Глав-
ные проигравшие, неквалифицированные работники, в отличие от
промышленных рабочих XIX века, не имевших доступа к средствам
производства или финансовому капиталу, чтобы компенсировать
относительное уменьшение своих доходов, сегодня имеют возмож-
ность приобрести необходимый человеческий капитал,чтобы полу-
чить свою часть тех гигантских выгод от глобализации, которыми
пользуются их высококвалифицированные соотечественники.
Кроме того, и это не менее важно, большинство экономик
Севера превращаются преимущественно в экономики услуг, а по-
тому все большее число людей занято в сферах, где производимая
продукция не является предметом торговли на международном
рынке, что надежно защищает их от внешней конкуренции. Парик-
махер в Лос-Анджелесе может не опасаться того, что ему придется
снизить цены из-за конкуренции брадобреев Бангкока. Многие из
этих личных услуг требуют не только умения, но и определенных ка-
честв личности, таких как опрятность, пунктуальность, вежливость
21 О влиянии цены факторов производства на изменения в экономической
политике в XIX веке см.: Rogowski 1989.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 224 I
и надежность. Вряд ли матери наймут в качестве няньки или домра-
ботницы человека из так называемых низов, даже если тот согласит-
ся на оплату, положенную служанке в Индии.
Наступление на корпорации
Большинство нападок на глобальный капитализм проявляется
в обвинениях в адрес современных корпораций, особенно их англо-
американской и транснациональной модели. Утверждается: чтобы
иметь право на существование, корпорации должны взять на себя
целый ряд обязанностей в социальной сфере. В противном случае
активисты общественных организаций, выступающие от лица не-
коего «международного гражданского общества», которого на са-
мом деле не существует в природе, обещают «принять меры» — от
акций протеста и потребительских бойкотов до судебных исков
«в интересах общества» и требований о государственном регулиро-
вании деятельности «социально безответственных» корпораций.
Большинство их утверждений об ущербе, который наносят тран-
снациональные корпорации развивающимся странам, не соответ-
ствует действительности. Тем не менее недавние скандалы, ставшие
следствием спекулятивного «мыльного пузыря» на рынке акций ин-
тернет-компаний, вызвали шквал обвинений в безнравственности
в адрес корпораций и породили требования о совершенствовании
системы их управления руками государства. Многие выступают за
замену модели акционерного капитализма, закрепленной в англо-
американской традиции классического либерализма, на капитализм
стейкхолдеров (т.е. модель, в которой деятельность корпораций
подчинена интересам не собственников, а заинтересованных
групп), и немало корпораций уступают требованиям относительно
«социальной ответственности».
По разным историческим причинам акционерный капи-
тализм, воплощенный в англо-американской корпорации, не при-
жился в Японии и в странах континентальной Европы22. У них раз-
вилась специфическая форма корпоративизма, получившая
название «капитализм стейкхолдеров», опирающаяся на сговор
промышленников, банкиров, правительства и профсоюзов, т.е. ос-
новных заинтересованных групп. Результатом стала пониженная
эффективность и более высокая завуалированная коррупция, чем
в англо-американском варианте акционерного капитализма, что,
22 Подробнее об этом см. в моей книге «Возвращение „невидимой руки"».
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 225 I
как мы видели, и было одной из причин азиатского финансового
кризиса. Но англо-американская версия корпоративного капита-
лизма, при которой собственность на корпорацию отделена от
управления, создает опасность того, что менеджеры предпочтут не
максимизировать рыночную ценность корпорации в интересах
акционеров, а будут использовать свое служебное положение
в личных интересах.
В условиях отделения прав собственности от управленче-
ских функций, характерного для англо-американской модели, «до-
ить» акционеров менеджерам не позволяет угроза враждебного
поглощения — «враждебного» для руководства компании, но «дру-
жественного» для акционеров. Если руководство не обеспечивает
акционерам максимальные дивиденды и использует прибыль фир-
мы в собственных целях, котировки ее акций снизятся по сравне-
нию с ценными бумагами других предприятий данной отрасли.
И тогда рейдеры могут предложить акционерам сделку, скупив их
акции по более высокой цене, и приобрести компанию, сделав так,
чтобы ее деятельность служила интересам владельцев, а не менедже-
ров. Прежнее руководство в этом случае, естественно, будет уволено.
Именно наличие такого «рынка корпоративного контроля» сдержи-
вает злоупотребление менеджмента (Manne 1972; Manne 2002; Barry
1998; Barry 2001).
В 1950-х — начале 1960-х годов рынок корпоративного кон-
троля в США практически не регулировался. Тогда в результате по-
глощений акционеры получали за свои активы в среднем на 40%
больше их рыночной стоимости. Однако, столкнувшись с хором
протестов со стороны менеджеров, которым угрожала подобная си-
туация, Конгресс в 1968 году принял Закон Уильямса. Этот акт
устранял свойственный враждебным поглощениям высокопри-
быльный элемент внезапности и повышал издержки желающих
приобрести компанию. В то же время он не запрещал рейдерство
как таковое, и волна враждебных поглощений, прокатившаяся по
США в 1980-х годах, коренным образом изменила американский
бизнес. Она затронула более половины компаний в стране, а многие
другие провели реструктуризацию, чтобы избежать поглощения.
В результате менеджеры большинства крупных американских ком-
паний обратились к властям штатов за защитой от корпоративных
рейдеров. Региональные законодательные собрания и суды отклик-
нулись на их просьбы, и количество рейдерских захватов резко сни-
зилось. Теперь поглощения происходили в результате «дружествен-
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 226 I
ного» слияния компаний. В рамках подобных сделок действующий
менеджмент соглашается уступить руководящие позиции в обмен
на высокооплачиваемые должности консультантов, пакеты акций
фирмы или возможность приобрести их по льготным ценам, ще-
друю компенсацию за досрочное расторжение контрактов и иные
бонусы. Таким образом, львиная доля «переплаты» за приобрета-
емую компанию достается не акционерам, а менеджерам. Если
в 1980-х годах враждебные поглощения составляли 14% от общего
количества слияний, то в 1990-х — всего 4%; естественно, объемы
компенсаций менеджерам резко увеличились.
«Любой закон, судебное решение или нормативный акт, тем
или иным способом ограничивающий свободное функциониро-
вание рынка корпоративного контроля, приводит лишь к повыше-
нию издержек на увольнение некомпетентных менеджеров. Любое
подобное увеличение играет на руку действующему менеджменту,
либо повышая их собственное вознаграждение, либо позволяя не-
эффективно управлять компанией. Пока реальная стоимость ра-
сточительной политики не сравняется с издержками на успешное
поглощение, они могут чувствовать себя спокойно под защитой за-
конодательных барьеров, препятствующих их увольнению, по
крайней мере до тех пор, пока весь „карточный домик“ не рухнет»
(Manne 2002).
Таков абсолютно предсказуемый результат любого регулиро-
вания, затрагивающего свободное функционирование рынка —
в данном случае рынка корпоративного контроля. Вмешательство
в его деятельность, крайне затрудняющее враждебное поглощение,
усугубляется еще одной чертой, присущей послевоенной налоговой
системе, — двойным налогообложением дивидендов. В Америке
и Великобритании прибыль корпораций, принадлежащих акционе-
рам, сначала облагается налогом на доходы юридических лиц. Когда,
после уплаты этого налога, часть оставшейся прибыли выплачивает-
ся акционерам в виде дивидендов, эти суммы облагаются вновь — на
сей раз подоходным налогом с физических лиц. Это сильно уменьша-
ет реальную отдачу, которую получают инвесторы, вложившие капи-
тал в акции. Такая отдача в основном зависит от цены акций, которая,
в свою очередь, зависит от реинвестирования прибылей компании
в новые, потенциально успешные проекты. Одним из способов, поб-
уждающих менеджеров заботиться об интересах акционеров, ста-
ло предоставление им опционов на покупку акций фирмы в каче-
стве вознаграждения. Теперь у менеджеров и акционеров появилась
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 227 I
общая заинтересованность в росте котировок. Однако такая практи-
ка также побуждала менеджеров вздувать цены на акции с помощью
незаконных манипуляций, о чем наглядно свидетельствуют «дело En-
ron» и другие скандалы, связанные с биржевым «мыльным пузырем»
1990-х. Впрочем, несмотря на бурю негодования в связи с этими мо-
шенничествами, Гарольд Демсец не без оснований задается вопро-
сом: «Интересно, сколько акционеров выступило бы против подоб-
ных подтасовок отчетности, если бы они были уверены, что те
пройдут незамеченными?» (Demsetz 2003). Реализация предложений
об отмене налогообложения дивидендов, которые высказываются се-
годня в США, позволила бы улучшить корпоративное управление,
поскольку при сохранении корпоративного налога на прибыль это
создало бы у менеджеров стимул для выплаты большей доли остав-
шейся прибыли акционерам. В результате больше средств оказалось
бы под контролем акционеров, а не менеджмента.
Таким образом, недостатки англо-американского «акцио-
нерного капитализма», якобы продемонстрированные лопнувшим
биржевым «пузырем» 1990-х, на деле связаны не с «безнравственно-
стью» корпораций, хотя в некоторых случаях незаконные действия,
несомненно, имели место и виновные понесли уголовное нака-
зание абсолютно справедливо, а с побуждающими менеджмент
к рентоориентированному поведению «негативными стимулами»,
которые возникли из-за регулирования, ограничивающего воз-
можности для враждебного поглощения, и непреднамеренных по-
следствий двойного налогообложения дивидендов. Если наряду
с отменой обложения дивидендов будут упразднены все нормы,
препятствующие враждебным поглощениям, нерегулируемый ры-
нок корпоративного контроля снова будет оказывать сдерживаю-
щее воздействие на «хищников»-менеджеров. Объемы компенса-
ции менеджерам начнут снижаться, у бухгалтеров будет меньше
причин для манипуляций с отчетностью, а инновации, эффектив-
ность и прибыльность останутся визитной карточкой англо-амери-
канской корпоративной модели.
Впрочем, на горизонте замаячила и другая опасность. Раз-
личным общественным организациям удалось убедить множество
людей и корпораций из цитаделей англо-американского капитализ-
ма в том, что бизнес должен нести социальные обязательства по
обеспечению «устойчивого развития». Хотя подобная социальная
ответственность корпораций пока не получила законодательного
закрепления в бастионах англо-американского капитализма, требо-
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 228 I
вания об этом звучат все громче. Если такое произойдет, результа-
том станет моральный эквивалент «представительского капитализ-
ма», со всеми вытекающими тяжелейшими последствиями. Как по-
казал Дэвид Хендерсон, подвергая беспощадной критике эту
программу, сторонников которой он иронически называет бойца-
ми глобальной Армии спасения (global Salvationists*) (Henderson
2001), ее цели абсолютно неясны, а средства их достижения и крите-
рии успеха отличаются еще большей расплывчатостью.
Тем не менее выполнение этой «нравственной» программы
пока не стало в странах англо-американского акционерного капи-
тализма принудительным, в отличие от узаконенного «представи-
тельского капитализма» в Германии и Японии, а акционерная мо-
дель вполне совместима с принципом «пусть расцветают сто
цветов». Значит, компаниям, согласным взять на себя «социальную
ответственность», придется конкурировать с теми, кто придержи-
вается традиционного ориентира — максимальной отдачи для ак-
ционеров. Если акционеры предпочтут «этичные» корпорации во-
преки тому, что их доходы меньше (поскольку эти фирмы, помимо
прибыли, служат и многим другим богам),котировки их акций воз-
растут, несмотря на финансовые результаты. Если этого не произой-
дет, котировки акций таких компаний снизятся по сравнению с цен-
ными бумагами «неполиткорректных» корпораций аналогичного
размера и специализации, что, естественно, поставит под угрозу са-
мо их существование. Это уже случилось с некоторыми фирмами
и инвестиционными фондами, решившими руководствоваться
в своей деятельности высокоморальными принципами. Так, в усло-
виях недавнего снижения котировок на рынке результаты «нрав-
ственных» открытых инвестиционных фондов, исключивших по
этическим соображениям из своих портфелей табачные компании,
оказались хуже, чем бумаги более «толстокожих» фондов, посколь-
ку акции табачных фирм в условиях спада испытали меньшее сни-
жение. Аналогичным образом, создавшая джинсы фирма Levi
Strauss под руководством своего генерального директора Роберта
Хааса предприняла, по оценке наблюдателей, «неудачный утопиче-
ский эксперимент в сфере менеджмента» (Munk 1999:34; цит. по:
Henderson 2001),пытаясь «продемонстрировать,что компания,ис-
* Salvationist — член Армии спасения (Salvation Army), международной мис-
сионерской и благотворительной организации, существующей с середины XIX века
и поддерживаемой протестантами-евангелистами.
ГЛАВА 5. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ
I 229 I
поведующая социальные ценности, способна превзойти по резуль-
татам фирмы, ставшие заложниками прибыли». Однако это приве-
ло лишь к падению объема продаж, доходов и котировок акций. Ни-
на Мунк в своей статье выносит вердикт: «Так Levi’s пустила по ветру
великий американский бренд».
Выводы
Мои выводы не займут много места. Никакого «третьего пути» нет.
Отход от так называемой англо-американской модели капитализма
ведет к дирижизму, который уничтожает процветание. При этом,
в отличие от XIX века, сегодня можно не бояться, что социальный
вопрос обрушит вновь возникающий либеральный экономический
миропорядок. Но последнему угрожает опасность того, что вероят-
ное сопротивление остальной части мира нынешнему крестовому
походу Запада, направленному на законодательное навязывание за-
падных ценностей, может привести к неприятию глобализации не-
западными странами. Одним из самых серьезных проявлений этой
опасности является растущее влияние и могущество всевозможных
западных неправительственных организаций. Они представляют
собой серьезную угрозу процессу глобализации и сопутствующему
процветанию. Исследованию их намерений и порождаемой ими
угрозы посвящена следующая глава.
Глава 6 Неправительственные организации
и «глобальная Армия спасения»
В сентябре 2001 года я побывал на слете, организованном Михаи-
лом Горбачевым в связи с Саммитом тысячелетия ООН. Предпола-
галось, что это мероприятие поспособствует вовлечению между-
народного гражданского общества в обсуждение глобализации.
Было множество заседаний, в которых, кроме профсоюзов — зав-
сегдатаев таких мероприятий — участвовало великое множество
разных неправительственных организаций (НПО),представители
которых в целом выступали против глобализации. Но их претен-
зии были разрозненными. Никто не предложил и альтернативы
распространению глобального капитализма, поскольку все пони-
мали, что крах реального социализма продемонстрировал тупико-
вый характер альтернативной социалистической системы, которая
в недавнем прошлом была общим знаменем всех критиков капи-
тализма. Размышляя об этой россыпи претензий, я подумал, что те-
перь все неприятное, в том числе вечные проблемы, являющиеся
общими условиями человеческого существования, вроде семейных
раздоров, будут объясняться глобализацией. Если что-то и объеди-
няло собравшихся, то это был призыв к капитализму с человеческим
лицом — эмоциональное требование, глубоко противоречащее ли-
берализму, служащее прикрытием очередных социалистических
затей. Эти неправительственные организации играют важную
роль, поскольку представляют собой штурмовые отряды антигло-
балистов.
Посему возникает вопрос, кто такие эти «бойцы глобаль-
ной Армии спасения», как прозвал их Дэвид Хендерсон (Hender-
son 2001)? Почему их взгляды получили такой отклик на Западе?
Каковы их действительные цели? Существует ли некое междуна-
родное гражданское общество, выразителями чаяний которого за-
являют себя эти «спасатели»? Это движение бойцов глобальной
Армии спасения представляет собой главную опасность для про-
цессов глобализации и преодоления нищеты в странах третьего
мира.
ГЛАВА 6. НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
I 231 I
Возникновение неправительственных организаций
НПО представляют собой «группы давления». Уже двести лет их су-
ществование является одной из черт политической системы Вели-
кобритании и США. В XIX веке в Британии было создано немало
«групп давления» для борьбы с бедами, которые якобы нес с собой
развивающийся промышленный капитализм. Большинство из них,
например профсоюзы, отстаивало групповые интересы. Но немало
подобных организаций руководствовалось в своей деятельности
христианской моралью. Некоторые из задач, которые они ставили
перед собой, например упразднение рабства, затрагивали междуна-
родную торговлю. Но в большинстве случаев эти движения зани-
мались внутриполитическими вопросами «светского» характера,
например, правами женщин, расширением избирательных прав,
а также проблемами чисто нравственного плана вроде борьбы
с азартными играми или поддержки трезвости1.
Существует традиция отношения к группам давления, вос-
ходящая к Алексису де Токвилю2 и воспринятая влиятельной аме-
1 Отличный анализ соотношения этих моральных проблем и рынка см.: Se-
arle 1998.
2 Среди обычаев, которые Токвиль счел чрезвычайно важными для сохране-
ния демократии в Америке, было обнаруженное им в стране множество гражданских
добровольных ассоциаций: «Политические объединения составляют лишь очень
незначительную часть из того огромного количества разного рода ассоциаций, что
существуют в Соединенных Штатах. Американцы самых различных возрастов, поло-
жений и склонностей беспрестанно объединяются в разные союзы. Это не только
объединения коммерческого или производственного характера, в которых они все
без исключения участвуют, но и тысяча других разновидностей: религиозно-нрав-
ственные общества, объединения серьезные и пустяковые, общедоступные и зам-
кнутые, многолюдные и насчитывающие всего несколько человек. Американцы
объединяются в комитеты для того, чтобы организовывать празднества, основывать
школы, строить гостиницы, столовые, церковные здания, распространять книги, по-
сылать миссионеров на другой край света. Таким образом они возводят больницы,
тюрьмы, школы. Идет ли, наконец, речь о том, чтобы проливать свет на истину, или
о том, чтобы воспитывать чувства, опираясь на великие примеры, они объединяются
в ассоциации. И всегда там, где во Франции во главе всякого нового начинания вы
видите представителя правительства, а в Англии — представителя знати, будьте уве-
рены, что в Соединенных Штатах вы увидите какой-нибудь комитет» («Демократия
в Америке». Кн. 2. Ч. 2. Гл. 5).
Это множество добровольных ассоциаций (или неправительственных ор-
ганизаций, как их называют сегодня) представляют собой в демократиях, согласно
Токвилю, защиту от тирании центральной исполнительной власти, поскольку появ-
ление демократии привело к угасанию традиционной аристократии с ее чувством
noblesse oblige [положение обязывает], которая в Европе при anciensr£gimes обыч-
но стояла между правителями и управляемыми. Эти добровольные объединения не-
обходимы в качестве опосредующего слоя между правящей элитой и массами, чтобы
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 232 I
риканской плюралистической школой политической социологии
(см.: Bentley 1908;Truman 1953;Latham 1952)3, согласно которой они
составляют полезную часть политического процесса. Напротив,
экономист Мансур Олсон рассматривает их как хищников, задачей
которых, по крайней мере в экономической сфере, является исполь-
зование политических механизмов с целью получения особых эко-
номических преимуществ для своих членов. Политолог Элмер Шатт-
шнайдер полагал, что многие группы давления представляют собой
объединения богатых: «Дефект плюралистического рая заключает-
ся в том, что райский хор поет с ярко выраженным акцентом вы-
сших классов. Примерно у 90% людей нет входа в систему групп да-
вления» (Schattschneider 1975:34-35).
Если Олсон и другие критики внутриполитических лоббист-
ских ассоциаций подчеркивают, что задача последних — обеспече-
ние групповых интересов, то аналоги этих групп, действующие
сегодня на международной арене (их можно объединить аббревиа-
турой НПО), борются за определенные идеи, вызывающие обще-
ственный резонанс благодаря своему «нравственному» характеру.
Однако к ним в полной мере относится упрек, адресованный Шатт-
шнайдером внутриполитическим группам давления в США: НПО
выражают идеалы международного «класса богатых», заявляя, что
представляют интересы бедняков всего мира.
Из тысяч НПО, имеющих сегодня официальный статус
в системе ООН, лишь несколько сотен представляют разви-
вающиеся страны; что же касается остальных, то подавляющее
большинство из них имеют американское происхождение (Barfi-
eld 2001:80). В основном это экологические группы. Они обладают
разветвленной сетью филиалов по всему миру. Так, штаб-квар-
тира Greenpeace находится в Амстердаме, но эта группа имеет
удерживать элиты от злоупотребления властью и открывать простым гражданам
возможности для участия в политическом процессе. Так, он пишет: «Там... где у вла-
сти находится аристократия, другие сословия образуют естественные объедине-
ния, являющиеся барьером для злоупотребления властью. В тех странах, где отсут-
ствуют подобные объединения, люди сами должны создать нечто, заменяющее их,
и сделать это быстро. Я, право же, не вижу другого средства, которое могло бы слу-
жить препятствием тирании. Ведь и великий народ может попасть под безнаказан-
ное угнетение кучки мятежников или единолично правящего тирана» (Там же. Кн. 1.
Ч. 2. Гл. 4).
3 Современные влиятельные политические обозреватели, такие как Патнэм,
сожалеют об упадке этих добровольных объединений и считают, что американцы
все больше «играют в боулинг в одиночку» (см.: Putnam 2000).
ГЛАВА 6. НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
I 233 I
сотрудников и национальные организации в 28 странах. Кроме то-
го, такие НПО очень богаты и способны потратить большие сред-
ства на лоббистскую деятельность и судебные иски. Так, если взять
американские НПО, Международная организация охраны приро-
ды (Conservation International) владеет активами почти на 10 млн
долларов и имеет годовой доход в 18 млн; у Фонда защиты эколо-
гии (Environmental Defense Fund) стоимость активов составляет
18 млн, а доход — 'Ll млн; у американского Greenpeace — соответ-
ственно 15 и 9 млн (общий доход международной организации
Greenpeace равен 101 млн долларов); у Национального общества
Одюбона (National Audubon Society) — 109 и 106 млн; у Нацио-
нальной федерации дикой природы (National Wildlife Federa-
tion) — 69 и 102 млн; у Национального совета по охране природ-
ных ресурсов (National Resources Defense Council) — 39 и 26 млн;
у Института мировых природных ресурсов (World Resources Insti-
tute) — 47 и 18 млн; у Сьерра-клуба(Sierra Club) — 52 и 73 млн;
у Всемирного фонда дикой природы — 89 и 320 млн4. По сравне-
нию с этими суммами средства, которые многие развивающиеся
страны могут потратить на борьбу с лоббированием и судебным
преследованием со стороны этих экологических НПО, смехотвор-
но малы.
Более того, такие НПО все больше превращаются в мощные
бюрократические организации, заинтересованные в раздувании па-
нических настроений, что позволяет им повысить собственные до-
ходы, а значит, зарплаты, льготы и численность бюрократического
аппарата.
«Колонизация» ООН
Но как НПО приобрели свое нынешнее влияние? Главная причина
состоит в том, что им удалось успешно «колонизовать» ООН и его
специализированные ведомства — при Джеймсе Вулфенсоне этот
список пополнил и Всемирный банк (см. главу 5). Статья 17 Уста-
ва ООН предписывает ее Экономическому и социальному совету
(ЭКОСОС) консультироваться с неправительственными организа-
циями, но при этом держать их на расстоянии, «настаивая, что они
имеют второстепенное значение по сравнению с государством»
(Otto 1996:110). Тем не менее эта статья позволила НПО проник-
4 Эти цифры взяты из неопубликованной работы Маргерит А. Петерс:
Peters 2001; цит. по: Barfield 2001:88.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 234 I
нуть в систему международных организаций. После падения Бер-
линской стены ООН со своих традиционных функций по поддер-
жанию мира переключилась на социально-экономические вопро-
сы, в результате чего значение ЭКОСОС чрезвычайно возросло. Он
вышел на авансцену, когда Генеральная ассамблея ООН поручила
ему проведение девяти конференций для выработки «общемиро-
вого консенсуса относительно приоритетных задач в области разви-
тия на 1990-е годы и дальнейшую перспективу» (Peeters 2001:23;
цит. по: Barfield 2001:78). Темами конференций стали образование,
проблемы детей, экология и развитие, права человека, народонасе-
ление и развитие, социальное развитие, проблемы женщин, рассе-
ление людей и продовольственные вопросы. Многие из этих тем
затрагивали предметы, в связи с которыми космологические пред-
ставления, существующие в ряде бедных стран, вступали в проти-
воречие с космологическими представлениями стран богатых: осо-
бенно это проявилось на конференции «по положению женщин»,
состоявшейся в Пекине в 1995 году, и конференции «по народона-
селению и развитию», проходившей в Каире в 1994-м, — на них ка-
толические и мусульманские страны выступили против западных
по вопросу об абортах.
На всех конференциях НПО обеспечивали работу парал-
лельных форумов, в рамках которых они налаживали сотрудни-
чество с организаторами этих мероприятий. «Став неотъемлемым
элементом организации конференций в 1990-х годах, из консуль-
тантов, которых держали на расстоянии, НПО превратились
в полноценных участников разработки и реализации политики
и программ ООН» (Barfield 2001:79). Генеральный секретарь ООН
Кофи Аннан с энтузиазмом поддержал подобное сближение
с НПО. В 1997 году он заявил: «Я хочу, чтобы ООН четко осознава-
ла: если мы стремимся должным образом решить наши глобаль-
ные задачи, партнерство с гражданским обществом представляет
собой не один из вариантов действий, а необходимость» (Peeters
2001:34; цит. по: Barfield 2001:80). Руководство Программы разви-
тия ООН (ПРООН), хотя к нему пока не присоединился секрета-
риат Организации, уже поддержало требование НПО о внесении
поправок в Устав ООН, придающих им равный статус с государ-
ствами-участниками! Остается лишь гадать, почему правитель-
ства последних, особенно развивающихся стран, поддерживают
эти действия или молчаливо наблюдают, как НПО захватыва-
ют ООН.
ГЛАВА 6. НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
I 235 I
Международное гражданское общество
и «демократия участия»
НПО и их апологеты заявляют, что, подобно их внутриполитиче-
ским аналогам, эти организации представляют «граждан всего ми-
ра», а потому их следует рассматривать как международное граж-
данское общество. Однако это утверждение абсолютно ложно.
«Граждан всего мира», как и «мирового государства», не существует.
Есть только граждане независимых государств, которым, по край-
ней мере в демократических странах, подотчетны их правитель-
ства5. Главная характеристика государства — монополия на прину-
дительные действия. В демократических странах эти полномочия
передаются правительству, ответственному перед электоратом. Как
справедливо отмечает обозреватель Financial Times Мартин Вулф,
«предоставление любым частным структурам права голоса в вопро-
се о том, как должны применяться эти функции принуждения, оз-
начает подрыв конституционной демократии... Только избранная
власть может отвечать за законодательную деятельность как во вну-
тренней политике, так и на международной арене»6.
Подобно другим группам давления НПО стремятся влиять
на государственную политику. Однако, если бы утверждение о том,
что они представляют «гражданское общество», соответствовало
действительности, сторонники их идей приходили бы к власти во
многих государствах. Но этого не происходит — разве что за исклю-
чением некоторых стран Северной Европы. Таким образом, НПО не
представляют не только несуществующих «граждан планеты», но да-
же население собственных стран. Поэтому они пытаются «завладеть»
бюрократическими международными институтами за счет посте-
пенного проникновения в их структуры. После этого они ставят «кон-
венции» и «рекомендательные соглашения», разрабатываемые эти-
ми институтами, на службу собственным «узкопартийным» целям.
Утверждения НПО о том, что в нравственном плане они
представляют взгляды и интересы выдуманных «граждан плане-
ты», не соответствуют действительности. Так, Шаффер отмечает:
5 Кеннет Андерсон отмечает: «Международные НПО называют себя рупо-
ром „граждан всего мира", но это утверждение бессмысленно, поскольку мир — не
государство, имеющее граждан. У него, несомненно, есть жители, многие из кото-
рых весьма нуждаются, но понятие „гражданин" означает принадлежность к юриди-
чески узаконенному государству, а не поддержку той или иной НПО и ее програм-
мы» (см.: Anderson К. 2000:108).
6 Financial Times. 1999. September 2. Р. 12.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 236 I
«Возможно, экологические НПО стран Севера и имеют „интерна-
ционалистскую“ ориентацию... но они не представляют „глобаль-
ного гражданского общества". Они смотрят на вещи с точки зрения
Севера, а зачастую даже с более конкретной — англосаксонской —
точки зрения. Их представители выросли и получили образование
в странах Севера. Почти все их финансирование поступает с Севе-
ра. Они получают средства за счет сосредоточения на отдельных во-
просах, занимающих воображение общественности на Севере»
(Shaffer 2001:66-67).
Концепцией, лежащей в основе притязаний НПО, и источни-
ком их популярности является абсолютно антилиберальная теория
демократии участия. Западное понятие либеральной демократии ос-
новано на принципе представительства. Основоположники либе-
рализма — от «отцов-основателей» американской республики до ли-
беральных мыслителей вроде Иммануила Канта — расценивали
прямую демократию, или «демократию непосредственного участия
граждан в управлении государством» по образцу греческих полисов,
как глубоко антилиберальное явление. Такая демократия, подвержен-
ная влиянию популизма и изменчивости настроений большинства,
может обернуться угнетением меньшинств. Более активное участие
народа в управлении государством не всегда служит интересам сво-
боды. Поэтому великие мыслите ли-либералы отдавали предпо-
чтение опосредованной представительной демократии, снабженной
различными сдержками и противовесами, не позволяющими боль-
шинству тиранить меньшинство. Джеймс Мэдисон и Иммануил
Кант предпочитали называть политическую систему, основанную на
представительстве, «республикой», а не «демократией»; последнюю
они рассматривали именно как ее непосредственный вариант, под-
верженный антилиберальному «диктату толпы». В рамках предста-
вительной демократии граждане не разрабатывают и не принимают
законы самостоятельно, а возлагают эту задачу на избранных ими
представителей в законодательных органах. Идеал представительной
демократии лучше всего выразил Эдмунд Берк в выступлении перед
избирателями в Бристоле: «Ваш представитель служит вам не только
своей энергией, но и своими суждениями: и он предает эту обязан-
ность, если подчиняет свое мнение вашему... Вы действительно из-
бираете своего депутата, но, когда вы его избрали, он становится не
депутатом Бристоля, а депутатом парламента» (Burke [1774] 1999).
Однако в обеих цитаделях представительной демократии —
Соединенных Штатах и Великобритании — происходит постепенный
ГЛАВА 6. НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
I 237 I
переход к прямой «демократии участия». В результате усиления
влияния социологических опросов на политические процессы и ос-
лабления лояльности сторонников политических партий, полити-
ки — особенно сторонники «третьего пути» — все больше полага-
ются на результаты «фокус-групп» для выявления общественных
настроений и потворства им: именно против такой практики вы-
ступал Берк. С особой силой это проявилось на региональном уров-
не в штате Калифорния, где законодательные функции в вопросах,
связанных с налогообложением и государственными расходами, все
больше выполняются не избранными представителями граждан,
а референдумами. Это якобы повышает открытость и подотчет-
ность законодательной деятельности, но, как это ни парадоксально,
на деле такая практика привела к росту влияния групп давления на
законодательный процесс. В результате возник так называемый де-
москлероз7: богатые группы давления все больше присваивают себе
процесс принятия внутриполитических решений. Как отмечает За-
кария, эти попытки демократизировать систему, «прислушаться
к народу» в ситуации, когда у «народа» нет ни времени, ни желания
постоянно отслеживать деятельность законодателей и прохождение
тех или иных законов, приводят к тому, что «хорошо организован-
ные группы интересов — независимо от того, насколько малы соот-
ветствующие группы избирателей, — могут заставить правитель-
ство подчиниться их пожеланиям. Реформы, предназначавшиеся
для того, чтобы привести к власти большинство, породили власть
меньшинства» (Zakaria 2003:171)8. Утверждение подобной системы
на международной арене чревато еще более тяжелыми послед-
ствиями, и правительствам независимых государств, особенно раз-
вивающихся, следует оказать ожесточенное сопротивление захвату
НПО системы международных институтов.
Устойчивое развитие
Но какие цели ставят перед собой НПО? Их программа отражает
идеи левых и предусматривает распространение системы государ-
ственного регулирования, сложившейся в США в период «нового
курса»,на международной арене (Raustiala 1996; см.: Barfield 2001:90).
Питерс утверждает, что «новые левые» взяли в «заложники» эконо-
7 Так озаглавил свою книгу Рауч (см.: Rauch 1994).
8 Эта книга—лучшее исследование усиления антилиберальной демокра-
тии в США.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 238 I
мические и политические программы ООН: «Новая модель отри-
цает традиционные ценности, национальный суверенитет, рыноч-
ную экономику и представительную демократию. Она требует
радикальных изменений в поведении индивидов и общества и рас-
сматривает культуру как последний рубеж глобальных перемен.
Сторонники этого стандарта называют неэтичными принципы
современной индустриальной цивилизации, индивидуализм,
стремление к прибыли и конкуренцию» (Peeters 2001:2).
Истоки повестки дня типичной НПО можно обнаружить
в докладе Брундтланд, председателя Международной комиссии ООН
по окружающей среде и развитию, вышедшем в 1987 году, в кото-
ром в качестве глобальной цели было рекомендовано устойчивое
развитие. В докладе утверждалось, что «устойчивое развитие напра-
влено на то, чтобы удовлетворять потребности и стремления на-
стоящего, не жертвуя возможностями удовлетворять их в буду-
щем». Этот расплывчатый тезис общего характера напоминает
выражение «лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и боль-
ным» — нечто, против чего никто не станет возражать. Именно
в этом заключается его эмоциональная привлекательность. А по-
скольку сформулирован он чрезвычайно широко, то и толковаться
может по-разному. Сегодня по проблеме устойчивого развития уже
существует обширная литература. Наиболее распространенное
истолкование этого термина, принятое в деловых кругах, сформу-
лировал Всемирный совет предпринимателей по устойчивому ра-
звитию: оно «требует взаимодействия социальных, экологических
и экономических идей для принятия сбалансированных решений
на долгосрочную перспективу» (World Business Council 2000:2).
Тем не менее в связи с этим, казалось бы,устраивающим всех
тезисом возникают фундаментальные разногласия в вопросе о том,
чью именно устойчивость следует обеспечивать. «С одной стороны,
некоторые считают, что центральное место здесь должен занимать
человек — именно его устойчивое благосостояние следует обеспе-
чивать сегодня и в будущем», — пишет Дэвид Хендерсон. «Другие,
напротив, имеют в виду не человечество, а экосистемы, и именно их
сохранение воспринимают как устойчивое развитие. В 2000 году
в прочитанных на ВВС Ритовских лекциях.. .* глава Сьерра-клуба
* Ежегодный цикл лекций на политические, экономические или научные те-
мы, который читают видные политические, общественные деятели и ученые; эти лек-
ции передаются по радио ВВС. Впервые были проведены в 1947 году, название дано
в честь лорда Рита, первого директора ВВС.
ГЛАВА 6. НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
I 239 I
Южной Калифорнии заявил, что „устойчивое развитие" стало си-
нонимом уничтожения дикой природы ради благосостояния чело-
века. Подобная точка зрения весьма характерна для экологов и их
НПО» (Henderson 2001:47-48). Однако если речь идет о поддержа-
нии благосостояния людей, то концепция устойчивого развития от-
нюдь не нова (см.: Beckerman 1995). Но деятелей НПО обычно ин-
тересует не благосостояние людей, а сохранение экосистемы
космического корабля «Земля».
«Зеленые» и экологический империализм
Глобальное потепление
В 1990 году, готовясь к участию в Уилкотовском цикле лекций, я во-
лею обстоятельств оказался вовлечен в дискуссию по экологиче-
ским вопросам. В своей лекции я намеревался продемонстрировать,
что различные аргументы относительно координации макроэконо-
мической политики и валютных курсов на международном уровне,
основанные на тезисе о денежных внешних эффектах, необосно-
ванны, поскольку данные экстерналии нивелируются посредством
рыночных механизмов и потому носят Парето-иррелевантный ха-
рактер (см.: Buchanan, Stubblebine 1962)9. Для контраста я хотел до-
казать, что «глобальное потепление», о котором тогда кричали все
газеты, относится к технологическим внешним эффектам, а пото-
му носит «Парето-релевантный» характер и требует координации
действий на международном уровне. Желая получше изучить во-
прос о глобальном потеплении, я обратился к ныне покойному Джу-
лиану Саймону. Он направил мне список литературы по теме и по-
знакомил с физиком Фредом Сингером—уважаемым специалистом
9 Денежные внешние эффекты возникают, когда деятельность одного инди-
вида влияет на финансовое состояние другого. Но это не ведет к неэффективному
размещению ресурсов. Предположим, что некая группа увеличивает потребление ви-
ски, оно дорожает и это понижает благосостояние других любителей виски. Это изме-
нение не имеет никакого значения с точки зрения эффективности экономики. Этот
внешний эффект Парето-иррелевантен, поскольку не затрагивает Парето-эффектив-
ность экономики (экономика эффективна по Парето, когда нельзя улучшить положе-
ние одного ее участника, не ухудшив при этом положение другого). Денежные внеш-
ние эффекты повсеместно присутствуют в Парето-эффективной экономике, когда
вкусы и технологии изменяются. Они синонимичны рыночной взаимозависимости
и системе цен. Они не требуют никакого государственного вмешательства. Напротив,
внешние технологические эффекты, такие как дым из фабричной трубы, повышаю-
щий издержки для соседней прачечной, могут понизить Парето-эффективность эко-
номики, а потому Парето-релевантны, хотя, как отметил Демсец (Demsetz 2003b), и это
может не быть достаточным основанием для государственного вмешательства.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 240 I
по проблемам земной атмосферы, скептически относившимся
к данным о техногенном происхождении глобального потепления,
а значит, и к необходимости бороться с ним силами государства.
Ознакомившись с научной литературой из списка, я пришел в ужас:
ученые — например, Стивен Шнайдер — открыто признавали, что
нагнетают тревогу по поводу явления, существование которого они
сами считают чисто гипотетическим10. Неудивительно, что одной
из тем моей лекции стала критика в адрес ученых за подобные по-
пытки ввести в заблуждение общественность (Lal 1990с).
Мой покойный друг Джон Флемминг, занимавший в то вре-
мя пост главного экономиста Банка Англии, был также сопредседа-
телем одного из британских научных советов по проблемам окру-
жающей среды. Прочитав текст лекции, он сказал мне: критикой
в адрес ученых я ничего не добьюсь. Он пояснил, что на одном из за-
седаний научного совета, посвященном выделению средств на кли-
матические исследования, ученые открыто заявили: в отличие от
экономистов, вечно спорящих между собой, они намерены действо-
вать единым фронтом! Понятно, что золотой дождь, пролившийся
на исследователей благодаря страхам перед климатическими изме-
нениями, пробудил более низменную мотивацию к рентоориенти-
рованному поведению (хорошо известному экономистам) и, соот-
ветственно, побудил плотнее сомкнуть ряды. Не хочу уходить
в сторону от обсуждаемой темы, описывая трюки, к которым при-
бегает Международный совет по климатическим изменениям
(МСКИ [International Panel on Climate Change]),но, если судить по
шараханью ученых из стороны в сторону даже в вопросе об уровне
глобального потепления, представляется, что научная обоснован-
ность вывода о грядущей мировой катастрофе, вызванной ростом
выбросов парниковых газов (хотя сам этот факт сомнений не вы-
зывает), выглядит весьма сомнительной (см.: Lomborg 2001 )11.
10 Так, Шнайдер, признавая «неясности и пробелы» в научных данных по этой
проблеме, призывал ученых поднимать по их поводу как можно больше шума, по-
скольку он сам и его коллеги, «как и все люди, хотели бы, чтобы после них ситуация
на планете стала лучше, чем при них» (Schneider 1989: х).
11 Охота на ведьм, которую устроили ученые-экологи после публикации этого
превосходного и вполне исчерпывающего обзора имеющихся научных данных о раз-
личных экологических проблемах, свидетельствует о «религиозной» природе движе-
ния «зеленых». В этой связи стоит упомянуть об обвинениях в адрес Ломборга, кото-
рые Датский научный комитет разместил на своем интернет-сайте, отказе журнала
Scientific American напечатать его ответ и выводах альтернативной независимой груп-
пы ученых, кото рые, изучив все фактические данные, не только «оправдали» Лом-
борга по всем пунктам «обвинения», но и поддержали его основные выводы.
ГЛАВА 6. НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
I 241 I
Однако «зеленые» нашли тему, которая гарантированно вызывает
общественный резонанс, — ведь каждый ураган, наводнение или
случай аномальной жары можно легко представить как проявление
глобального потепления.
В связи с продолжающимися спорами по поводу глобально-
го потепления следует отметить ряд моментов. Во-первых, эмиссия
парниковых газов — СО2, СН4, N2O и фреонов — бесспорно растет
и будет расти вместе с ростом мировой экономики. Но до сих пор
нет ясности в вопросе о том, как этот факт связан с катастрофиче-
скими изменениями климата.
Во-вторых, достигнутый на сегодня уровень глобального
потепления находится в пределах климатических вариаций, наблю-
давшихся за тысячелетия. Все, в том числе и самые высокие оценоч-
ные показатели возможного будущего увеличения температур, впи-
сываются в эти исторические рамки. Даже самые ярые «экологи» не
ожидают, что «парниковый эффект» будет развиваться неудержи-
мо, делая Землю непригодной для жизни. Шнайдер отмечает:
«С точки зрения существования на Земле жизни как таковой даже
изменение температуры на 15°С (27°F) нельзя считать угрожаю-
щим. К примеру, 100 млн лет назад, когда температура была пример-
но на 15°С выше, чем сегодня, по Земле бродили динозавры, а тро-
пические леса охватывали даже такие северные районы, как Аляска»
(Schneider 1989:37). Ожидаемое по оценке МСКИ повышение тем-
пературы на 2,5°С к концу XXI века также никоим образом не пре-
вышает этот предел.
В-третьих, самые серьезные экономические последствия
роста содержания в атмосфере СО2 — основного из «парниковых
газов» — будут варьироваться на региональном уровне: в каких-то
регионах мира они будут носить позитивный характер, в других —
негативный, прежде всего из-за воздействия на сельское хозяйство.
Более того, благодаря индустриализации и урбанизации — двум
главным движущим силам экономического прогресса в прошлом
столетии — заработки людей в развитых странах практически не за-
висят от климатических условий. Экономический рост в большин-
стве развитых стран приведет к такому же результату (Schelling 1992).
Да и само повышение температуры не обязательно следует воспри-
нимать негативно. В Соединенных Штатах миллионы людей по доб-
рой воле переселяются из северных районов страны в южные, где
климат теплее. Никакое повышение температуры в результате гло-
бального потепления не может сравниться с резким изменением
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 242 I
климатических условий жизни этих людей за счет такого добро-
вольного переезда.
В-четвертых, когда мы говорим о страхах перед подъемом
уровня моря в связи с глобальным потеплением, мы должны учи-
тывать дистрибутивные эффекты. Даже если предполагаемое по-
вышение уровня Мирового океана (кстати, как это очень часто про-
исходит с научными прогнозами, сейчас выясняется, что оно будет
куда меньшим, чем утверждалось первоначально) обернется эро-
зией береговой зоны, интенсивность этого явления не будет превос-
ходить обычных масштабов эрозии в приморских районах (см.: Bec-
kerman 1995). Некоторые тихоокеанские острова могут исчезнуть с
карты мира? Что ж, их жителям стоит последовать примеру граж-
дан Науру и обеспечить свое будущее за счет трастового фонда. «Зе-
леным» НПО и различным международным институтам, пытаю-
щимся сегодня убедить развивающиеся страны сокращать объем
выбросов «парниковых газов», чтобы не допустить изменения кли-
мата, следовало бы вместо этого организовать трастовый фонд, из
которого можно было бы выплачивать компенсации гражданам го-
сударств, которые, если худшее все же произойдет, окажутся под
угрозой из-за повышения уровня воды в Мировом океане.
Наконец, последний аргумент связан с ответом на вопрос:
если самые мрачные (но не апокалиптические) прогнозы относи-
тельно глобального потепления все же оправдаются, следует ли
нам приспособиться к нему — как люди тысячелетиями приспоса-
бливались к долгосрочным изменениям климата — или пытаться
остановить этот процесс мерами вроде Киотского протокола?
К счастью, существует исследование, переводящее в количествен-
ные показатели по принципу «издержки/преимущества» те альтер-
нативные сценарии, которые связаны с вероятным воздействием
увеличения выбросов парниковых газов на климат и экономиче-
скую ситуацию в различных регионах мира (см.: Nordhaus 1994).
Оказалось, что в терминах благосостояния приспособление обой-
дется человечеству дешевле, чем предотвращение.
«Зеленых» подобные аргументы вряд ли убедят: в ответ они
напомнят об известном принципе «береженого Бог бережет». Такая
позиция находит известное понимание в западном обществе, ведь
она основана на знаменитом тезисе Паскаля относительно суще-
ствования Бога: если Бога нет, причиной для отказа от преходящих
земных удовольствий может быть лишь неприятие греховного об-
раза жизни,но если он есть, греховная жизнь закончится проклятием
ГЛАВА 6. НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
I 243 I
и бесконечными муками в аду. С точки зрения ожидаемой полезно-
сти, как выражаются экономисты, целесообразнее отказаться от
11 реходящих удовольствий греховной жизни, если существует хотя
бы ничтожная вероятность, что за это навеки придется гореть в аду.
Джулиан Саймон парирует известный парафраз этого те-
зиса, сформулированный Полом Эрлихом: «Если я прав, мы спа-
сем мир, сократив рост населения. И, даже если я неправ, благода-
ря этим усилиям люди все равно будут лучше питаться, иметь
лучшее жилье и чувствовать себя счастливее [здесь Саймон отме-
чает: «Все факты свидетельствуют о том, что он ошибается»]. Что
мы потеряем, если впоследствии выяснится, что планета может
поддерживать существование куда большего числа людей, чем нам
представляется сегодня?» Однако, подчеркивает Саймон, «тезис
Паскаля целиком и полностью относится к отдельному человеку.
Если он окажется неправ, никто другой от этого не пострадает. Одна-
ко Эрлих готов поставить на карту нашего предполагаемого эконо-
мического благосостояния и благосостояния наших потомков жиз-
ни нерожденных детей. Сделал бы он такую ставку, если бы речь шла
о его собственной жизни, а не жизни других?» (Simon 1996: xxxiii)
Таким образом, в конечном итоге все сводится не к фактам и логи-
ке, а к вопросу о ценностях.
Мизантропия «зеленых»
Но что можно сказать о других страхах, нагнетаемых «зелеными»?
В 60-х и 70-х годах XX века была всеобщая истерика по поводу нех-
ватки продовольствия и обсуждались разные варианты установле-
ния приоритетности — как на шлюпке после кораблекрушения,
оказавшейся слишком маленькой, когда тех, кто ослабел от голода
и уже не доживет до земли, просто выталкивают за борт. Главным
претендентом на такую судьбу считалась Бангладеш. «Зеленая рево-
люция» положила конец этим страхам и домыслам. Потом общим
пугалом стала ядерная зима, из-за которой мир может пережить но-
вый ледниковый период в результате войны с применением такти-
ческого ядерного оружия. Потом произошло извержение вулкана
Св. Елены (шт. Вашингтон), в воздух поднялись тучи пепла и вулка-
нических газов, но новое оледенение не началось, и об этих страхах
забыли. В начале 80-х распространилась идея, что использование
ископаемых энергоносителей приведет к новому ледниковому пе-
риоду, т.е. в начале десятилетия опасались, что парниковый эффект
нас заморозит, а в конце — что поджарит.
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 244 I
Хотя переменчивые страшилки «зеленых» опровергались
рациональными научными аргументами, на них это не действова-
ло. Тем, кому интересны факты, опровергающие разнообразные
«зеленые» страхи, имевшие хождение до 1993 года, стоит прочесть
исчерпывающий обзорный труд Джулиана Саймона «Неисчерпае-
мый ресурс». Уже позднее эколог Бьорн Ломборг, стремившийся
опровергнуть аргументы Саймона, с удивлением обнаружил, что на
самом деле тот прав. Глубокий анализ всех имеющихся данных,
содержащийся в его книге «Скептический эколог», выглядит чрез-
вычайно убедительно — недаром он вызвал у «зеленых» бурю воз-
мущения. В ходе возникших по этому поводу споров сполна про-
явилась идеологизированная мотивация очень многих ученых,
поддерживающих «зеленых». Ломборг, как и Саймон, обнаружил,
что попытки вести с «зелеными» разумную дискуссию бесплодны.
Их позиция не основана на логике — она представляет собой новую
«светскую религию» (Lal 1995а; Lal 2002).
Большинство страхов, которые сеют «зеленые»,не имеют под
собой никакой почвы. Ресурсы нашей планеты вовсе не истощают-
ся. С 1970 года пригодные для коммерческой эксплуатации разве-
данные запасы невозобновляемых ресурсов заметно увеличились
(в том числе нефти на 63%, а газа — на 163%), цены на них падают,
а текущее потребление (в процентах к общему объему) сокращает-
ся — все это указывает скорее на изобилие, а не на дефицит многих
видов невозобновляемых ресурсов. Человечеству не придется голо-
дать из-за роста численности населения планеты. Даже при отста-
лых технологиях Земля может прокормить количество людей, в пол-
тора раза превышающее численность ее населения по состоянию на
2000 год, а при использовании рекомендаций ООН относительно
объема принимаемых калорий это соотношение увеличится до де-
вяти раз (World Development Report 1992). Ломборг, подытоживая
имеющиеся на момент окончания второго тысячелетия фактиче-
ские данные, делает следующие выводы относительно других апока-
липтических прогнозов «зеленых»: «Мы не лишимся наших лесов,
мы не останемся без энергии, сырья или воды. В развитых странах
мы снизили уровень загрязнения воздуха в городах, и есть все осно-
вания предполагать, что такой же результат будет достигнут и в раз-
вивающихся странах. Наши океаны не загрязнены, наши реки стали
чище,их биоресурсы увеличились... Наши леса не уничтожили ки-
слотные дожди, нам не грозит исчезновение флоры и фауны — во-
преки прогнозам о том, что до половины видов в ближайшие 50 лет
ГЛАВА 6. НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
I 245 I
погибнет, реально за этот период, скорее всего, будет утрачено не бо-
лее 0,7% из них. Проблема озонового слоя в общем и целом решена.
Нынешние оценки глобального потепления не указывают на гряду-
щую катастрофу—скорее есть основания полагать, что еще до кон-
ца столетия потребляемую нами энергию мы будем в основном по-
лучать из возобновляемых источников... Наконец, беспокойство
и опасения относительно химического загрязнения и пестицидов,
как выясняется, носят необоснованный и контрпродуктивный ха-
рактер» (Lomborg 2001:329).
Так почему же «зеленые» не прекращают свой «крестовый
поход»? Причина в том, что их представления, как и любые рели-
гиозные взгляды, основаны не на логике, а на вере. И тем, кто не раз-
деляет эту веру, несомненно пора дать отпор этой новой разновид-
ности «культурного империализма». Чтобы организовать такое
сопротивление, прежде всего необходимо понять, к чему они на са-
мом деле стремятся. Если называть вещи своими именами, то их
цель — увековечить традиционную нищету, характерную для вели-
ких евразийских цивилизаций — индийской и китайской. Ведь, по
мнению «зеленых», именно эти страны, с их гигантским бедным на-
селением, в стремлении к процветанию и экономическому парите-
ту с Западом все больше загрязняют окружающую среду.
Как подчеркивают экономические историки, Промышлен-
ная революция, положившая начало подъему Запада, была осно-
вана на преобразовании традиционной органической сельской
экономики, использовавшей источники энергии, производимые
землей (запасы которой в конечном счете ограничены), в эконо-
мику, основанную на минеральных ресурсах и использующую
ископаемые энергоносители (запасы которых с практической точ-
ки зрения буквально безграничны) (Wrigley 1988). Именно благо-
даря сжиганию ископаемых энергоносителей Запад стал богатым
и избавился от той массовой структурной бедности, которая бы-
ла судьбой подавляющего большинства населения на протяжении
тысячелетий. Теперь та же возможность открыта перед развиваю-
щимися странами. Но «зеленые», затеявшие сомнительную борь-
бу с глобальным потеплением, хотят отказать «третьему миру»
в возможности выкарабкаться из нищеты с использованием тех
же средств.
Промышленная революция в Англии основывалась на двух
формах «капитализма» — институциональном, который отстаивал
Адам Смит из-за его позитивного воздействия на производство да-
ЧАСТЬ II. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 246 I
же в условиях «органической» экономики,и материальном — запа-
сах энергии, заключавшихся в ископаемом топливе. «Зеленые»,
естественно, выступают против обеих форм «капитализма» —
свободной торговли по Смиту и сжигания ископаемого топлива;
поэтому, если они возьмут верх, беднякам всего мира будет не на
что надеяться.
Таким образом, отказ США присоединиться к Киотскому
протоколу можно только приветствовать. Индия и Китай также
справедливо заняли твердую позицию, не соглашаясь на ограниче-
ние выбросов СО2. После того как и русские недавно отказались ра-
тифицировать Киотский протокол, можно надеяться, что он будет
в итоге похоронен и «зеленые» не смогут и дальше эксплуатировать
к своей выгоде вопрос об изменении климата12.
Угроза мирового беспорядка
Необходимо жестко противостоять попыткам экологических им-
периалистов задержать экономическое развитие третьего мира во
имя спасения космического корабля «Земля». Эти попытки явля-
ются одним из главных будущих источников глобального беспо-
рядка. Долг крупнейших стран третьего мира и потенциальных им-
перских держав, таких, как Индия и Китай, — противостоять
современному светскому религиозному движению, каковым явля-
ются «зеленые», выступившему в крестовый поход за прекращение
экономического развития. И, прежде всего, они должны выступить
против своих местных новообращенных — современных наслед-
ников тех, кого китайцы назвали «рисовыми христианами»*
12 Есть еще целый ряд невыгодных развивающимся странам договоров и со-
глашений, которые они успели протолкнуть. К их числу относятся Базельская кон-
венция о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением,
угрожающая одной из самых трудоемких отраслей Индии — разделке судов на ме-
таллолом; договоры о запрете неразлагающихся органических материалов, преиму-
щественно, пестицидов (POPs Treaty) и о запрете ДДТ, которые могут оставить тре-
тий мир без самой надежной и дешевой защиты от одной из самых смертоносных
болезней, распространенных в этих странах, — малярии; конвенция о биологиче-
ском разнообразии, которая может помешать созданию генетически модифициро-
ванных продуктов питания и сорвать решение продовольственных проблем третьего
мира, а также исключить разработку дешевых источников таких питательных ве-
ществ, как витамин А и железо, нехватка которых ведет в странах третьего мира
к слепоте и смерти. Подробное обсуждение вопроса о мизантропии «зеленых»
см.: Lal 2002.
* Так называемые рисовые христиане появились в Китае XIX века, когда мис-
сионеры давали порцию риса желающим креститься, и к ним шли тысячи голодных.
ГЛАВА 6. НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
I 247 I
и «впавшими в варварство». Кроме того, они должны отвергнуть
международные договоры и конвенции, которые «зеленые» лобби-
руют, чтобы юридически закрепить собственные цели. Поскольку
во многих странах министерства охраны окружающей среды пре-
вратились в бастионы обращенных в «зеленую веру», главную роль
в сопротивлении «зеленому империализму» должны играть мини-
стерства экономики — эти ведомства должны потребовать, чтобы
именно им принадлежало последнее слово при одобрении любого
подобного договора.
ООН и многие из ее специализированных агентств взяли
под свое крыло антиглобалистские экологические НПО, так же как
множество других объединений, борющихся за осуществление це-
лей западной политкорректной повестки, и предоставили им ин-
ституциональную основу для проталкивания своих программ.
Самое время всю эту деятельность прикрыть. Они мало чем помо-
гают достижению мира и процветания, которые должен поддержи-
вать имперский Рах. Как мы уже могли убедиться, их целям уже слу-
жат даже самые технократические организации, например
Всемирный банк и Международный валютный фонд, тогда как дру-
гие, вроде Всемирной организации здравоохранения, уже далеко
вышли за пределы чисто технических задач и ввязались в поли-
ткорректные, но весьма сомнительные кампании, такие как борьба
с курением и ожирением (Lal 2000с; Lal et al. 2003; Scruton 2000). Та-
кие международные организации, как Международная организа-
ция труда (ILO), Организация объединенных наций по промы-
шленному развитию (UNIDO), Конференция ООН по торговле и
развитию (UNCTAD),Организация ООН по вопросам продоволь-
ствия и сельского хозяйства (FAO) и Организация ООН по вопро-
сам образования,науки и культуры (UNESCO),независимо оттого
для каких целей они первоначально предназначались, преврати-
лись в настоящие инкубаторы всевозможных антиглобалистских
программ, укомплектованные международной бюрократией, стре-
мящейся к получению соответствующей ренты. Они не служат ин-
тересам США и еще менее полезны беднякам мира, выразителями
интересов которых себя выставляют. Их все нужно закрыть, либо
США должны прекратить их финансовую поддержку, чтобы они
сами о себе заботились.
Но такое развитие событий маловероятно, потому что мно-
гие цели этих неправительственных организаций и международных
агентств являются частью культурных ценностей Запада. Именно
ЧАСТЬ 11. ПРОЦВЕТАНИЕ
I 248 I
попытка законодательно закрепить эти западные «привычки души»
представляет собой, как я доказываю в следующей главе, наиболь-
шую опасность мировому порядку. Она поразительно напоминает
этическую составляющую империализма XIX века, которая отчасти
и стала причиной крушения тогдашнего либерального экономиче-
ского миропорядка. Одним из мотивов этого империализма была
цивилизаторская миссия, знаменитое «бремя белого человека».
Нечто похожее происходит и сегодня, и симптомами этой тенден-
ции являются призывы к этичности торговли, к этичности внешней
политики, а также требование о распространении по всему миру за-
падной системы мажоритарной демократии. На Западе есть силы,
стремящиеся использовать эти многосторонние международные
организации для законодательного навязывания западных ценно-
стей всему миру. Проявлением этого являются всевозможные пред-
ложения ввести обязательные трудовые и экологические стандар-
ты в нормы ВТО и поставить торговлю и инвестиции в зависимость
от соблюдения прав человека (под рубрикой этичной торговли). Но
в этом нет ни логики, ни этики (Lal 1998b). Даже если эти протекцио-
нистские атаки на ЛЭМП удастся отбить, они могут привести к на-
растанию трений и напряженности в мире и, в конечном итоге,
к крушению этого порядка. Более того, они возбуждают во многих
развивающихся странах подозрения, что новая глобальная эконо-
мика будет иметь своим результатом некую разновидность культур-
ного империализма, угрожающего разрушить старинный и доро-
гой их сердцу жизненный уклад. Этим более широким вопросам
морали и нравственности посвящена третья часть.
Часть Illi Мораль
Глава? Привычки души
Я уже говорил, что на протяжении всей человеческой истории импе-
рии возникали естественным образом, хотя и принимали разные
формы. В XIX веке Британия создала империю свободной торговли,
либеральный экономический миропорядок (ЛЭМП). По возмож-
ности она в большей степени полагалась на непрямой контроль,
чем на прямой — посредством колонизации. Империя США также
является непрямой империей; она еще меньше Британской стре-
мится к колонизации или территориальному расширению. Она ста-
вила целью воссоздать новый либеральный экономический поря-
док, основанный на свободном движении товаров и капиталов, но
не людей, как это было в XIX веке. В отличие от британцев, для до-
стижения свободы торговли американцы выбрали алогичный
принцип взаимности. Как свидетельствует недавний провал конфе-
ренции ВТО в Канкуне, эта попытка явно пробуксовывает. Парал-
лельно осуществляемый подход США, состоящий в заключении
множества двусторонних торговых соглашений, также не способ-
ствует утверждению настоящего многостороннего режима свобо-
ды торговли (Barfield 2001; Bhagwati 2002b; Irwin 2002). Подобно
Великобритании, США выступают за свободу движения капитала.
Но со времен финансовых кризисов 90-х годов XX века в разви-
вающихся странах слышно немало сладкозвучных голосов, в том
числе из научной среды, требующих контроля над движением ка-
питала. Я показал выше, что такой контроль не только недостижим,
но и нежелателен. В то же время мы могли убедиться в ложности
утверждений, будто ущербный процесс глобализации привел
к углублению бедности и неравенства в мире. Как и в XIX веке, даже
несовершенный экономический миропорядок, созданный амери-
канским имперским доминированием, смягчил глобальную бед-
ность и неравенство. Проблемы бедности и неравенства остаются
трудноизлечимыми только в тех частях мира, которые не стали
участниками глобальной экономики, — в Африке и на Ближнем
Востоке. И создаваемый глобализацией импульс к преодолению
бедности за счет экономического роста был бы сильнее, если бы
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 253 I
США и Европейский Союз решились взять на вооружение класси-
ческие либеральные принципы свободы торговли и laissezfaire.
Как мы уже видели, все это вряд ли убедит собирающихся
в Порто-Аллегре, так как они выступают против глобального ка-
питализма как такового. Во многом их энтузиазм подогревается
культурным и моральным неприятием капитализма. Однако нрав-
ственное негодование, движущее активистами «глобальной Армии
спасения», в значительной степени разделяется многими другими
людьми на Западе, которые на самом деле стремятся создать и сохра-
нить ЛЭМП. Они хотели бы использовать имперское доминирова-
ние США, выступающих за этот миропорядок, чтобы законодатель-
но закрепить по всему земному шару свои моральные и культурные
ценности (то, что я называю «привычками души»). Сторонники
доктрины Буша и многие из так называемых неоконсерваторов, по-
влиявших, как говорят, на ее содержание, хотят использовать аме-
риканскую мощь для продвижения по всему миру демократии
и прав человека. Есть и другие, преимущественно юристы, хотя и не
только они, желающие создать международный моральный порядок.
Они, подобно активистам «глобальной Армии спасения», стремятся
насаждать то, что, по их утверждению, является универсальными че-
ловеческими ценностями. Но, далеко не будучи универсальными,
эти «привычки» западной «души» специфичны для определенной
культуры и в основе представляют собой этику западного христиан-
ства. Их насаждение приведет к тому самому столкновению циви-
лизаций, которое пророчил Сэмюэл Хантингтон (Huntington 1993),
и к разрушению мирового порядка.
Именно поэтому я поднимаю вопрос о моральной обеспо-
коенности, вызываемой глобальным капитализмом и желанием ис-
пользовать американское имперское доминирование для утвержде-
ния мирового морального порядка. Для начала мы рассмотрим
вопрос о капитализме и морали, в том числе о таких неоднозначных
понятиях, как права и свобода.
Мораль и капитализм
Размышляя о морали и капитализме, полезно разграничить космо-
логические и материальные представления или верования разных
цивилизаций (культур). Космологические представления связаны
с нашим пониманием окружающего мира и места, которое занима-
ет в нем человек, от чего, в свою очередь, зависят представления лю-
дей о цели и смысле собственной жизни и взаимоотношений с дру-
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 254 I
гими* 1. Это и есть то, что я обозначил как «привычки души», «мо-
раль» разных культур. Материальные представления относятся
к способам обеспечить средства к существованию и являются пред-
ставлениями о материальном мире, причем они меняются по мере
изменения среды. Полезность капитализма основана на материаль-
ном представлении о том, что это наилучшая институциональная
форма обеспечения экономического роста современного типа
в сравнении с такими альтернативами, как социализм. И космоло-
гические^ материальные представления играют важную роль в ле-
гитимизации тех или иных политических систем.
Существует немало данных, полученных в результате срав-
нительного исследования культур, что материальные представления
в большей степени подвержены изменениям, чем космологические.
Материальные представления быстро откликаются на перемены
в материальной среде. Космологические представления изменяют-
ся с гораздо большим запаздыванием или гистерезисом (Lal 1998а).
Подлинная история, рассказанная мне старой приятельни-
цей из Индии, хорошо иллюстрирует указанное различие. Эта дама
была женой крупного правительственного чиновника и, оставаясь
любительницей, талантливо исполняла индийские классические
песни. Однажды она организовала выступление своей учительни-
цы музыки — дамы вполне современной, но никогда не бывавшей
за пределами Индии, — в лондонском Королевском фестивальном
зале. Когда эта учительница добралась до своего отеля в Лондоне, то
выяснила, что он очень комфортабелен и в нем есть почти все, к че-
му она привыкла у себя дома. Но к своему ужасу она обнаружила,
что, в отличие от большинства индийских домов с современными
туалетами, здесь не предусмотрена возможность подмыться после
омовения, что требуется индуистскими представлениями о нечи-
стоте. Впрочем, там нашлось незнакомое ей устройство, биде, бла-
годаря которому она нашла выход из положения. Но когда она по-
явилась на сцене перед полным залом, то несколько минут не
могла издать ни звука. Она смотрела на множество обращенных
к ней тщательных вымытых лиц, и ее переполняло отвращение от
мысли, что перед ней толпа неподмытых мартышек! Она без труда
научилась использовать современный туалет с биде (материаль-
1 Бернард Уильямс отмечает, что вопрос Сократа «Каким образом следует
жить?» есть начало любого размышления о морали (Williams 1985; см. также: Hallpi-
ke 1986).
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 255 I
ная сторона современной цивилизации), но не могла перешагнуть
через воспитанные культурой космологические представления сво-
ей цивилизации о нечистоте.
Как показывают сравнительные исследования культур, на
космологические представления, т.е. мировоззрение, «привычки ду-
ши», важнейшее влияние оказывает языковая группа. В большин-
стве евразийских цивилизаций космологические представления
испытали также влияние географического окружения, в котором
возникала цивилизация. Поскольку материальные представления
изменчивы, а космологические в общем и целом нет, вполне воз-
можно, и действительно бывало так, что цивилизация сохраняет
«привычки души» даже при изменении материальных представле-
ний и способов добывать средства на жизнь. Иными словами, куль-
туры не склонны менять свои космологические представления, хотя
могут перенять материальные представления у другой цивилиза-
ции, если последняя открывает путь к более высокому уровню жиз-
ни. Так, капитализм был принят цивилизациями с самыми разны-
ми «привычками души» и моралью. Они могут модернизироваться
без вестернизации.
Противоположная идея, разделяемая многими на Западе,
что модернизация предполагает вестернизацию,т.е. что капитализм
требует принятия западных «привычек души», основана на уни-
кальных исторических обстоятельствах. На Западе изменение ма-
териальных представлений, порожденное папской революцией Гри-
гория VII в XI веке, последовало за беспрецедентным изменением
космологических представлений в христианском мире, вызванном
папской революцией Григория I в VI веке (см. главу 3). Первая пап-
ская революция изменила коммуналистские космологические пред-
ставления, которые прежде были общими у Запада и у других вели-
ких евразийских цивилизаций, поспособствовав распространению
индивидуализма — прежде всего в сфере семейной жизни. Эти дей-
ствия были мотивированы стремлением католической церкви, вос-
ходящим к самому начальному периоду ее существования, наследо-
вать по завещанию имущество, главным образом принадлежавшее
богатым вдовам2. «Семейная» революция Григория I опрокинула
2 Эта двойная папская революция стала непреднамеренным последствием
погони церкви за пожертвованиями — погони, характерной для нее с самого начала
ее существования. Светское могущество церкви всегда прирастало дарами и по-
жертвованиями, особенно со стороны богатых вдов. Этот процесс приобрел такие
масштабы, что в июле 370 года император Валентиниан предписал папе: отныне
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 256 I
общую для Евразии модель, утвердив независимость молодых лю-
дей от родителей и запретив общие для всей Евразии семейные обы-
чаи, направленные на то, чтобы обеспечивать наличие наследника
мужского пола, которому могла передаваться семейная собствен-
ность. Результатом стало увеличение числа бездетных семей3, оста-
влявших свое имущество церкви.
Осуществленная папой семейная революция сделала цер-
ковь неимоверно богатой. По оценкам демографов, в результате за-
прета традиционных методов преодоления бездетности в 40% се-
мей не оказалось прямых наследников мужского пола. Имущество
этих семей чаще всего завещалось церкви. Ее богатство росло со ска-
зочной быстротой. Во Франции, например, по некоторым оценкам,
уже к концу VII века треть плодородных земель оказалась в руках
церкви (Goody 1983:105)!
Однако подобное накопление собственности привлекло
«хищников» — как внутри самой церкви, так и за ее пределами, —
стремившихся лишить церковь ее богатств. Именно для того чтобы
не допустить подобной «экспроприации», Григорий VII в 1075 году
осуществил папскую революцию, поставив Бога выше кесаря, —
для этого он использовал такое мощное оружие, как угроза отлуче-
ния. Поскольку вследствие этого церковь оказалась напрямую вовле-
мужчины-клирики и неженатые аскеты не должны посещать дома женщин и вдов,
пытаясь убедить их пожертвовать или завещать церкви свое состояние в ущерб се-
мьям и кровным родственникам (Lane-Fox 1988:310). Таким образом, с самого нача-
ла церковь всеми способами стремилась заполучить наследство прихожан. Не слу-
чайно она долгое время поднимала на щит целомудрие и препятствовала повторным
бракам — это увеличивало число одиноких женщин, которые могли завещать свое
имущество церкви.
3 Вклад в процесс создания препятствий для получения наследуемой соб-
ственности и поощрения отчуждения собственности от семьи внесли ответы папы
Григория I на некоторые вопросы, присланные ему в 597 году Августином, первым
архиепископом Кентерберийским, по поводу своих новых обязанностей. Четыре из
девяти вопросов касались брака и сексуальных отношений. Ответы Григория ради-
кально изменили традиционную средиземноморско-ближневосточную модель пра-
вовых отношений и обычаев, связанных с семьей. В рамках традиционной системы
акцент делался на обеспечение перехода имущества семьи по наследству, поэтому
разрешались браки между близкими родственниками, женитьба на вдовах близких
родственников, усыновление их детей и сожительство вне брака, которое рассма-
тривалось как одна из форм семейного союза. Григорий все это запретил. К приме-
ру, в Англии усыновление детей было вновь разрешено лишь в XIX веке. Нив Свя-
щенном Писании, ни в римском праве, ни в обычаях, существовавших в странах,
принявших христианство, никаких оснований для подобного решения папы не со-
держалось (см.: Goody 1983).
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 257 I
чена в мирские дела, новое «церковное государство» создало все ад-
министративные и правовые атрибуты, которые сегодня мы ассо-
циируем с современной экономикой4. Она заменила традиционные
для всех евразийских сельскохозяйственных обществ материаль-
ные представления на новые, основанные на контракте.
Папская революция XI века (изменившая материальные
представления), ставшая последствием папской «семейной» рево-
люции VI века (изменившей космологические представления),
создала институциональную инфраструктуру для возникновения
динамичного западного капитализма, что со временем привело
к росту прометеевского типа и к «великому расхождению» в уров-
не жизни между Западом и остальным миром. Но то, что эти две
революции оказались исторически сцеплены друг с другом, вовсе
не было необходимостью. Япония, а также во все большей степени
Индия и Китай являют собой примеры цивилизаций, не отказав-
шихся от своих коммуналистских космологических представле-
ний ради западных, которые основаны на индивидуализме (и его
последующих мутациях), но принявших материальные предста-
вления Запада путем заимствования правовой и институциональ-
ной инфраструктуры, порожденной правовой революцией папы
Григория VII, и сделано это было во имя культивирования капита-
лизма. Эти страны показали, что модернизация возможна без ве-
стернизации, что можно принять капитализм, не теряя собствен-
ной души.
Западные космологические представления даже в своей мо-
дифицированной индивидуалистической форме по-прежнему опи-
раются на христианство. Я уже показал, что идеи из сочинения
св. Августина «О граде Божьем», повествующем об Эдемском саде,
первородном грехе и Судном дне, прочно укрепились в западном
сознании и до сих пор занимают ключевое место в космологических
представлениях Запада. Впоследствии они были так или иначе вос-
произведены в различных светских версиях христианства, в том
4 Берман продемонстрировал, как с XI по XIII век развитие канонического
и светского права под эгидой церкви создало правовые основы современной
промышленной и коммерческой экономики. В частности, были созданы такие ин-
ституты, как lex mercatoria (торговое право), залог движимого имущества, законо-
дательство о банкротстве, бодмерея (договор займа, обеспеченный залогом суд-
на), совместное предприятие (commenda) как разновидность акционерного
общества, торговые марки и патенты, обращающиеся государственные займы
в виде облигаций и других ценных бумаг, депозитные банки (см.: Berman 1983:
349-350).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 258 I
числе в философии Просвещения, марксизме, фрейдизме и эколо-
гическом фундаментализме5,
В этом контексте стоит остановиться на важном различии
между космологическими представлениями христианского Запада
и других великих аграрных цивилизаций Евразии. У христианства
есть ряд характеристик, которые объединяют его с родственной се-
митской религией — исламом (а отчасти и с предтечей самого хри-
стианства — иудаизмом),но которых не найдешь ни в одной из дру-
гих великих евразийских конфессий. Во-первых, это универсализм.
Ни иудаистская, ни индуистская, ни китайская цивилизация в рели-
гиозном плане не претендует на общечеловеческий характер. Иуда-
истскую, индуистскую или китайскую религию вы не выбираете —
вы рождаетесь в этой вере. Во-вторых, это означает, что в отличие
от христианства и ислама эти религии не предусматривают прозе-
литизма. В-третьих, лишь семитским монотеистическим религиям
5 В XVIII веке философы Просвещения обновили Августина — сад Эдема
был заменен Древней Грецией и Древним Римом, а Бог превратился в абстрактную
первопричину, в Божественного Часовщика. Столетия христианства были объявле-
ны временем упадка, а христианское Откровение — жульничеством, потому что для
просвещенных умов Бог открывает свою волю через законы, записанные в Великой
книге Природы. Просвещенные стали богоизбранными, а христианский рай был
заменен счастьем будущих поколений. Философы Просвещения в XVIII веке пола-
гали, что посредством подобной переделки христианского нарратива они смогут
восстановить основу нравственности и общественного порядка в мире Божествен-
ного Часовщика (см.: Becker C.L. 1932). Но когда после Дарвина оказалось, что ча-
совщик слеп, а Ницше в конце XIX века провозгласил, что Бог умер, моральные ос-
новы Запада рухнули.
Подобно христианству, марксизм смотрит и в прошлое, и в будущее. В нем
есть аналог Эдемского сада — эпоха невинности человечества, когда оно еще не
было испорчено отношениями собственности. Грехопадение принимает здесь фор-
му «перехода к товарному производству», которое ведет к классовому обществу
и неизбывному, но безличному конфликту между производительными силами и про-
изводственными отношениями. Все это должно закончиться Судным днем, т.е. рево-
люцией, а после нее наступит тысячелетний коммунистический рай. Маркс также
утверждал, что это движение к земному спасению опосредовано непреодолимыми
силами исторического материализма, а вовсе не просвещением и проповедью вза-
имной доброжелательности, как полагали мудрецы эпохи Просвещения. Одним сло-
вом, был создан еще один мирской вариант «града Божьего».
Фрейдизм также следует логике Августина, что показали Геллнер и Уэб-
стер (Gellner 1993; Webster 1995).
Экологический фундаментализм (экофундаментализм) дал последний
из светских вариантов града Божьего. Здесь христианская идея contemptus mundi
[презрения к миру] доведена до логического предела. Человечество порочно и мо-
жет рассчитывать на спасение, только живя в гармонии с обожествленной Приро-
дой (см.: Lal 1995а).
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 259 I
присущ эгалитаризм. Практически все остальные евразийские кон-
фессии предусматривают иерархическое социальное устройство.
На равенстве человеческих душ в Евразии основаны только семит-
ские религии. Дюмон справедливо подчеркивает, что результатом
этих различий становится расхождение между обществами homo
aequalis*, верящими в то, что все люди рождаются равными (как
и провозглашали philosophes**, а также американская Декларация
независимости), и обществами homo hierarchies***, не верящими
ни во что подобное (Dumont 1970).
Ни индивидуализм, возникший в результате изменения за-
падных космологических представлений6, ни равенство, вытекаю-
* Человек равный (лат.).
* * Французские философы-просветители XVIII века.
* ** Человек иерархический (лат.).
6 Нынешние космологические представления Запада, неадекватно обозна-
чаемые словом «свобода», отличаются известной непоследовательностью. Как убе-
дительно продемонстрировал философ Аласдэйр Макинтайр, нынешнее западное
восприятие «я» содержит три противоречащих друг другу элемента. Первый из них
уходит корнями в эпоху Просвещения: речь идет о способности индивида обосо-
биться от социальных влияний и ограничений; ему позволено формировать свое «я»
в соответствии с собственными предпочтениями. Второй компонент западного поня-
тия «я» связан с его восприятием другими. Здесь все большее распространение
приобретает стандарт, связанный с богатством и успехом в конкурентной борьбе; по
мнению некоторых, этот процесс подпитывается забюрократизированной и индиви-
дуалистской рыночной экономикой. Третий элемент основан на сохранившихся на
Западе религиозных и моральных нормах: здесь возникает простор для «использо-
вания самых разнообразных ценностей — от тех, что становятся лейтмотивом в пу-
бличной политической риторике, с одной стороны, до успеха книги „Привычки ду-
ши"» (MacIntyre 1990:492). Этот аспект «я» восходит к христианской концепции
души и ее трансцендентального спасения.
Эти три элемента, образующие западную концепцию «я», не только взаим-
но несовместимы, но и несоизмеримы друг с другом. К тому же они порождают непо-
следовательность, потому что отсутствуют общие критерии для разрешения неиз-
бежного конфликта между ними. Поэтому, как говорит Макинтайр, «притязания
самого разного рода — опирающиеся на права, на полезность, на общественный
договор или на то или иное идеальное понятие о добре, — будут выдвигаться в раз-
ных контекстах, и чувство дискомфорта от собственной непоследовательности ни-
кого особо не потревожит. Дело в том, что неосознаваемая непоследователь-
ность — характерный признак развивающегося современного американского „я",
которое в своих общественных проявлениях демонстрирует колебания между пе-
риодами, с одной стороны, не просто терпимости, но подлинного восхищения без-
жалостным эгоизмом, а с другой — глубокого моралистического возмущения и него-
дования по поводу точно такого же поведения» (Ibid., 492).
О многих на Западе можно сказать, что они возвращаются к поклонению
множеству богов и следованию множеству личных моральных кодексов (особенно
в сфере сексуальности), что заставляет вспомнить о дохристианском греко-рим-
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 260 I
щее из космологических корней христианства, не являются частью
«привычек души» великих евразийских цивилизаций Индии и Ки-
тая7. Ислам, однако, не стал менять коммуналистский компонент
своих космологических представлений и не принял индивидуализ-
ма со всеми его последствиями в сфере семейных отношений, хотя,
в отличие от китайской и индуистской культур, разделяет со своим
семитским кузеном веру в равенство. Таким образом, не существу-
ет универсальных «привычек души». Вбивать свои «привычки
души» в глотки других цивилизаций во имя универсализма равно-
сильно тому же самому джихаду, и неважно, идет ли речь об универ-
сальности христианских или мусульманских космологических
представлений (ценностей и морали).
Справедливость и свобода
Майкл Оукшот (см. главу 1) описал два полярных западных пони-
мания государства. В качестве гражданской ассоциации по отно-
шению к «привычкам души» государство нейтрально. Его задача
сводится к тому, чтобы поддерживать внутренний порядок, без ко-
торого никакая общественная жизнь невозможна. У него нет ника-
ких собственных целей, таких как утверждение определенной си-
стемы морали, что и отличает его от государства, представляющего
собой ассоциацию-предприятие. Нормативные суждения об импе-
риях можно делать на основании того, являются ли они граждан-
скими ассоциациями (хорошие империи) или ассоциациями-пред-
приятиями (плохие империи). Хорошие империи не пытались
навязать населению свою мораль или мораль какой-либо особой
группы, существующей в пределах их юрисдикции. Они доволь-
ствовались поддержанием порядка. Те, которые начинали с навязы-
вания собственной морали, как это было на ранних этапах Британ-
ской и Арабской империй, быстро меняли курс и далее управляли
империей как гражданской ассоциацией.
По утверждению Оукшота, у государства-предприятия есть
три главные сферы деятельности: государственное строительство,
ском мире. Растущая популярность религий Нью-Эйдж (New Аде) на фоне оттока по-
следователей из традиционных церквей свидетельствует о росте неоязычества на
Западе. В условиях такого половодья верований (особенно в контексте взаимодей-
ствия культур) только исключительно отважная душа сможет найти какую-либо ос-
нову для универсальной этики.
7 Попытки доказать отсутствие различий в космологических представлениях
этих цивилизаций и Запада критически рассматриваются в работах: Lal 2000b; Lal 2003d.
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 261 I
утверждение некоторой формы эгалитаризма и какой-либо кон-
кретной религии, как это бывает в теократических государствах. На
мой взгляд, классификация Оукшота позволяет нам уверенно гово-
рить о связях между этикой, экономикой и политикой. Туман, созда-
ваемый проведением различий между, например, позитивной и не-
гативной свободой, а также бесконечными попытками совместить
несовместимое8, легко развеивается, если не забывать об отличиях
между двумя предложенными Оукшотом интерпретациями госу-
дарства. Государство, рассматриваемое как гражданская ассоциация,
не стремится насаждать мораль силой закона, а государство, рассма-
триваемое как ассоциация-предприятие, именно это и делает.
Но что представляет собой мораль, которую пытаются
утвердить антиглобалисты, эти современные последователи пони-
мания государства как предприятия? После того как в 1989 году
скончался «реальный социализм» (Советский Союз), лишился вся-
кого смысла протест против капитализма, единственной системы
организации экономической жизни, оставшейся жизнеспособной.
Поэтому антиглобалисты сменили курс: теперь они хотят рефор-
мировать капитализм во имя свободы и справедливости. Современ-
ным классическим либералам, понимающим государство как граж-
данскую ассоциацию, трудно противостоять этим лозунгам, потому
что в их традиции идее свободы принадлежит центральное положе-
ние. Иными словами, даже если принять понимание государства как
гражданской ассоциации, какие законы такое государство должно
обеспечивать санкцией и как ему следует укреплять свободу, столь
ценимую классическими либералами?
Философом-экономистом Энтони де Ясаи на основании
глубокого анализа был предложен новый систематический подход
к принципам, лежащим в основе классического либерализма. Он
позволяет обойти культурно обусловленные обоснования, которые
выдвигались до сих пор, и найти в идее свободы то, что может быть
одобрено всеми, в том числе людьми, принадлежащими к цивилиза-
циям с совсем иными «привычками души». Его подход позволяет
отбросить многие из моральных притязаний (имеющих источни-
ком западную космологию), от которых отталкиваются сегодняш-
ние критики глобального капитализма.
8 Сагден (Sugden 1993) убедительно доказывает, что эти два противополож-
ных представления о государстве невозможно примирить с помощью аргумента Се-
на (Sen 1992), основанного на том, что классические либералы являются, помимо
прочего, эгалитаристами, поскольку стремятся к равенству в свободе.
ЧАСТЬ HI. МОРАЛЬ
I 262 I
Де Ясаи начинает со смелого парадокса. Он доказывает, что
концепция свободы не имеет существенного значения для класси-
ческого либерализма. «Хорошо продуманная политическая док-
трина, либеральная или любая иная, вообще не должна включать
представления о том, является ли свобода ценной, а свободное об-
щество — хорошим» (Jasay 1996:21). Основанием для такого отри-
цания является то, что два аргумента, позволяющие утвердить лич-
ную свободу в качестве конечной ценности, ведут к релятивизму
или порочному кругу. Пусть личная свобода имеет ценность для
меня, но она не обязательно ценна для кого-то принадлежащего
к другой культуре. Были и есть многочисленные культуры, в кото-
рых она не является единственной ценностью и даже вообще не яв-
ляется ценностью. Второе возможное оправдание личной свободы
заключается в том, что она позволяет нам делать выбор в соответ-
ствии со своими предпочтениями. Но эта способность жить по сво-
ему выбору или, иначе говоря, автономия, превращает личную сво-
боду всего лишь в инструментальную ценность. А тогда возникает
вопрос: какой конечной ценности служит этот инструмент? Если
ответом будет «свобода», то мы попадаем в порочный круг, а если
мы выберем какую-либо иную конечную ценность, кто-нибудь из
другой культуры опять сможет сказать, что для него это вовсе не
ценность.
Однако самая главная причина, по которой концепцию
свободы нельзя использовать для обоснования классического ли-
берального взгляда на общество и государство, связана с тем, что
в просторечии «свобода» означает отсутствие намеренно созда-
ваемых препятствий для действий индивидов. Это немедленно
приводит к смешению понятий «быть свободным» делать что-
либо и «быть в состоянии» делать что-либо (Plant 1992:124). «Это
приводит к печальному результату — без всякого семантического
стеснения мы называем одним и тем же словом „свобода" свободу
выбора и набор альтернатив, из которых мы можем выбирать,
используя для различия между ними лишь неуместные прилага-
тельные „негативная" и „позитивная"» (Jasay 1996:22). Таким об-
разом, дискурс о свободе вырождается в дискуссию обо всем, что
мы считаем хорошим, и наличие всех этих «хороших вещей» так-
же называется «свободой». Примером является недавно вышед-
шая книга экономиста-теоретика, лауреата Нобелевской премии
Амартии Сена под названием «Развитие как свобода». Его концеп-
ция позволяет исподволь включать в понятие «свобода» целый ряд
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 263 I
политических шагов, основанных на «социально-патерналист-
ском» мировоззрении, трактующем государство как предприятие
(Sugden 1993).
Де Ясаи, напротив, основываясь на английской традиции
обычного права, определяет основные принципы, которым должна
соответствовать гражданская ассоциация и которые государство,
рассматриваемое как гражданская ассоциация, должно поддержи-
вать. «Основополагающее правило заключается в том, что человек
свободен делать лишь то,что он в состоянии осуществить. Эта посыл-
ка ограничена двумя условиями совместимости. Первое соотносит
предполагаемые действия человека с его обязательствами, а второе —
с возможностью причинить ущерб другим» (Jasay 1996:23). Бремя до-
казательства лежит на том, кто намерен запретить человеку совер-
шить действие либо по той причине, что у него есть обязательства не
делать этого (например, в соответствии с обещанием или договором),
либо потому, что это действие может навредить другим. Этот прин-
цип эквивалентен презумпции невиновности — вина человека дол-
жна быть доказана в ходе соответствующей процедуры.
Помимо традиции обычного права, существует и альтерна-
тивная юридическая система, которую можно назвать континен-
тальной или, как определяет ее де Ясаи, «публичным правом». В отли-
чие от традиции обычного права, согласно которой люди свободны
совершать действия, осуществимые и не запрещенные напрямую
из-за возможного нарушения двух условий соответствия, в рамках
альтернативной традиции индивидам запрещено предпринимать
осуществимые действия, если они не разрешены напрямую различ-
ными законодательно зафиксированными «правами». На деле эти
«билли о правах» соответствовали бы логике только в том случае,
если бы не сопровождались косвенной презумпцией: все действия,
которые они не охватывают, запрещены «по духу, если не по букве
закона». Подобные «права» игнорируют основополагающий прин-
цип классического либерализма: «Каждый, кто предлагает помешать
другому совершать какие-либо осуществимые действия, должен до-
казать, что имеет право запретить данное осуществимое действие
или препятствовать ему» (Ibid.).
Однако, как и в вопросе о свободе в качестве «абсолютной»
ценности, данный принцип могут оспорить представители иной
культуры. Поэтому для его обоснования Ясаи использует не нрав-
ственно-интуитивный, а эпистемологический аргумент. Эпистемо-
логия связана с познанием, т.е. с постулатами, которые мы можем
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 264 I
проверить и подтвердить. Если сравнивать две альтернативные тра-
диции, получается, что положения обычного права, основанные на
списке запрещенных действий, по определению будут точнее, чем
положения публичного права, основанные на списке разрешенных
действий. Поскольку набор осуществимых действий, по сути, без-
граничен, перечислить то, чего делать нельзя, куда проще, чем то, что
делать можно. Даже если бы традиция публичного права основыва-
лась на классической либеральной норме — индивид может свобод-
но предпринимать осуществимые действия, если они не вредят дру-
гим и не связаны с нарушением обязательств, — проблем все равно
было бы не избежать. Дело в том, что эта традиция основана на пре-
зумпции: «Пока не доказано, что предполагаемое действие никому
не повредит и не нарушит каких-либо обязательств, оно не может
предприниматься» (Ibid.,24).Если,как это обычно происходит, не-
возможно четко определить потенциальный вред от того или иного
действия,то невозможно и доказать (подтвердить),что осуществи-
мое действие никому не повредит. Аналогичная ситуация возника-
ет и с обязательствами (и соответствующими правами другой сто-
роны): невозможно доказать, что никакие права не нарушаются.
В рамках традиции обычного права прокурор должен доказать, что
обвиняемый, предприняв то или иное действие, нарушил свои обя-
зательства или причинил вред другим. В рамках континентальной
правовой традиции, напротив, обвиняемый обязан доказать, что не
нарушил ничьих прав и не нанес никому никакого ущерба.
Кроме того, традиция публичного права, основанная на «бил-
лях о правах», создает возможности для любых конъюнктурных дей-
ствий в рамках судебного процесса: неисчислимое множество
третьих сторон могут утверждать (даже ложно) о нарушении любых
возможных прав и причинении какого угодно вреда. Из-за этого
«обычное общественное сотрудничество приобретает чрезмерно ле-
галистский, сутяжнический характер, сопровождается высокими из-
держками и попадает в опасную зависимость от надзора судебных,
административных и регулирующих органов» (Ibid., 25). Это сужде-
ние наглядно подтверждается опытом крупнейшего государства, ос-
нованного на концепции «прав», — Соединенных Штатов Америки.
Права
Если мы согласимся, что принцип свободы в интерпретации обыч-
ного права, основанной на запрете осуществимых действий, с эпи-
стемологической точки зрения более точен (поддается проверке),
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 265 I
чем тот же принцип в рамках континентальной традиции, основан-
ной неразрешенных действиях, каковы будут результаты этого с точ-
ки зрения прав собственности и прав человека, которые столь ре-
шительно отстаивают многие поборники свободы?9
Права собственности
Относить так называемые права собственности к сфере прав по-
просту ошибочно. Если индивид свободен совершать любое дей-
ствие, которое не является неправильным, т.е. не нарушает обяза-
тельств и не несет вреда другим, то он, естественно, свободен делать
что угодно и со своей собственностью, включающей как его тело,
так и материальное имущество, например одежду и автомобиль.
Между свободами и правами необходимо проводить различие. Ска-
жем, я владею домом, с которым я свободен делать все, что захочу.
Допустим, я сдаю его жильцу, заключив с ним контракт. Этот кон-
тракт обязывает меня отказаться от некоторых аспектов свободы
действий в отношении моей собственности (я теперь не могу жить
в этом доме), а арендатору предоставляет право пользования ею —
условия этого оговариваются в нашем соглашении. Таким образом,
владелец собственности обладает свободой в отношении ее исполь-
зования, а человек, не владеющий ею, должен получить право поль-
зования этой собственностью, обеспечиваемое соглашением об
аренде. Следовательно, если свободы не даруются другими, то права
требуют, чтобы кто-то согласился взять на себя те или иные обяза-
тельства.
Но как я получил собственность, которой я свободен распо-
ряжаться? Во многих случаях она приобретается на трудовые дохо-
ды, в других случаях — путем обмена, например обмена активами,
а также в дар или по наследству. В каждом из этих случаев приобре-
тения собственности я, помимо собственной свободы ею распоря-
жаться, пользуюсь плодами свободы других, распорядившихся
своим имуществом по собственному усмотрению. Эти способы
9 Позиция де Ясаи по вопросу о правах отличается от точки зрения Нозика. По
поводу одного из определений, которое дает правам Нозик («права, т.е. разрешение
сделать что-то и обязательства других людей не вмешиваться» [Nozick 1974:92]),
де Ясаи справедливо замечает: «Права — это не разрешение, а требование об ис-
полнении чего-либо другим человеком. Однако и свободы нельзя называть разре-
шением; если бы это было так, само название „свобода" было бы абсолютно неуме-
стно. Ведь возникает вопрос: в чьей компетенции должна находиться выдача таких
разрешений и на основании каких полномочий?» (Jasay 1996:5-31). Он также оспа-
ривает точку зрения Нозика по вопросу о правах собственности (см.: Ibid., 51).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 266 I
приобретения собственности отвечают критериям справедливо-
сти, поскольку индивиды реализуют свою свободу, не нарушая ка-
ких-либо обязательств и не причиняя ущерба другим.
Однако, если речь заходит о земле, возникает вопрос: каким
образом земля — этот бесплатный дар природы — превратилась
в собственность? Со временем, когда возник дефицит земельных
ресурсов, землю стали присваивать и огораживать, в основном по
экономическим причинам — в тех случаях, когда норма прибыли
индивида от огораживания земельного участка превышала норму
издержек, связанных с прекращением доступа других на его терри-
торию (см.: Demsetz 1967). А поскольку эта земля ранее не находи-
лась в чьем-то владении и ничьи свободы при этом не нарушались,
подобное присвоение земли нельзя считать несправедливым с нрав-
ственной точки зрения. Однако столь же распространенным спосо-
бом приобретения земель были завоевание и захват. Эти способы
являются несправедливыми, и в таких случаях требования о рести-
туции вполне оправданы. Именно этот вопрос лежит в основе раз-
ногласий относительно права палестинцев вернуться на свои ис-
конные земли в рамках их конфликта с израильтянами. Однако, хотя
с нравственной точки зрения подобные претензии и справедливы,
в практическом плане они нецелесообразны. Исторический опыт
заставил большинство стран осознать, к какому хаосу приведет
стремление исправить все недостатки в происхождении сегодняш-
них правовых титулов на собственность, независимо от того, на-
сколько далеко в прошлое протянулась цепь ее трансфертов. Поэто-
му они абсолютно правильно ввели в этой области определенные
юридические ограничения — хотя бы в знак признания того, что за
грехи отцов не должны расплачиваться внуки и правнуки.
Права человека
А как же с «правами человека»? Мы видели, что права являются ре-
зультатом контрактов — официально зафиксированных или подра-
зумеваемых, — предусматривающих обязательства другой сторо-
ны. Таким образом, «источником, основой и подтверждением прав
одного человека является согласие другого» (Jasay 1996:30). Соглас-
ие играет важнейшую роль при возникновении прав и соот-
ветствующих обязательств. Таким образом, говоря о социальных
правах, мы на самом деле имеем в виду льготы. Скажем, право без-
работных на пособие или бедных — на социальные выплаты пред-
ставляет собой льготы, установленные государством, которые,
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 267 I
поскольку они не основаны на контракте, можно изменить или от-
менить. Что же касается подлинных прав, возникающих в резуль-
тате контракта, то их нельзя ограничить или ликвидировать без
согласия правообладателя. Их иногда еще называют конкретными
правами.
Утверждается, что кроме них существуют также права чело-
века — всеобщие права, основанные на тезисе о том, что принадлеж-
ность к человеческому роду в каком-то смысле дает определенные
права, выходящие за рамки конкретных. Их можно назвать совре-
менным вариантом «естественных прав» (см.: Minogue 1979).Харт
утверждает, что они вытекают из всеобщего права, а именно из
«равного права всех людей быть свободными» (Hart [ 1955] 1967:53).
Они включают право на свободу слова, свободу вероисповедания,
свободу передвижения, свободу дышать полной грудью. Но в рам-
ках традиции обычного права они оказываются просто излишни-
ми, ведь согласно этой традиции человек попросту свободен со-
вершать любые осуществимые действия, не нарушающие его
обязательств (конкретных прав других) и не причиняющие вреда
другим10. Лишь в рамках традиции публичного права их необходи-
мо указать конкретно, поскольку все осуществимые действия тре-
буют разрешения, в том числе право человека дышать, свободно вы-
сказывать свои мысли, передвигаться и др. Но поскольку таких прав
неисчислимое множество, зафиксировать их все невозможно, и это
ведет к бесконечным юридическим спорам. Индивидуальную сво-
боду действий куда лучше защищает традиция обычного права, со-
гласно которой каждый свободен предпринимать любые осуществи-
мые действия, ограниченные лишь возможным ущербом для других
и конкретными обязательствами (правами).
Капитализм с человеческим лицом
Теперь кратко остановимся на различных способах, которыми про-
тивники капитализма оперируют понятиями свободы и прав, что-
бы протащить различные концепции государства-предприятия под
прикрытием мнимой поддержки классического либерального
взгляда на государство как гражданскую ассоциацию. В основном
10 Исайя Берлин называет права человека «границами» свободы, которые
никому не позволено нарушать (Berlin 1969:165). Однако Литтл справедливо замеча-
ет по этому поводу: «Когда границей называется бесконечный список прав, это зву-
чит неубедительно. Надежной границей должен служить весьма ограниченный спи-
сок вещей, которых никто не должен делать с людьми» (см.: Little 2002:31).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 260 I
речь идет об обосновании различных мер перераспределительного
порядка. Вся эта аргументация отрицает возможность справедли-
вого распределения собственности на основе контракта, справед-
ливого перехода из рук в руки и права первоначального владения,
ограниченного необходимыми по соображениям целесообразно-
сти законодательными пределами в плане исправления последствий
несправедливого приобретения имущества в прошлом. Для про-
тивников капитализма собственность — результат совместных уси-
лий в рамках общественного сотрудничества.
Утверждается, что основная часть имеющегося на сегод-
няшний день богатства — продукт общественного сотрудниче-
ства, копившийся со времен Адама и Евы. В этом смысле оно пред-
ставляет собой «социальное наследие» и принадлежит всему
обществу. Однако, в первую очередь по соображениям эффектив-
ности, в свете крушения «реального социализма» даже дирижисты
признают целесообразным, чтобы часть этого общественного бо-
гатства принадлежала частным лицам. Таким образом, определен-
ная его доля может быть преобразована в частную собственность,
но на условиях, выставленных «совладельцем» — обществом. Одно
из таких условий заключается в неприемлемости «социального от-
сечения» от этого богатства тех, кому отсутствие способностей или
невезение не позволяют пользоваться благами, полученными в хо-
де общественного сотрудничества. А значит, государство как совла-
делец общественного богатства должно воспользоваться своими
полномочиями, чтобы в принудительном порядке заставить тех, ко-
му повезло, поделиться частью своей собственности или дохода
с обездоленными.
Эта конструкция, однако, построена на мифе о невозмож-
ности определить индивидуальный вклад каждого — как в про-
шлом, так и в настоящем — в общественное сотрудничество, поро-
дившее это общественное богатство. Исходя из этого,утверждается,
что любое богатство создано всем обществом в целом. Однако не-
смотря на то, что все богатство в мире несомненно создано в процес-
се общественного сотрудничества, утверждение о невозможности
определить вклад каждого в это сотрудничество не соответствует
действительности. Каждый, кто вложил в него свой труд, получил
за него оплату в рамках добровольного обмена. В каких-то случаях
эти средства были «проедены», в каких-то — сэкономлены и инве-
стированы, и правовой титул на возникшие в результате активы
принадлежит тому, кто вложил в них деньги. Заставлять этих людей
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 269 I
отдать кому-то то, что им принадлежит, чем они свободны распоря-
жаться по своему усмотрению, было бы несправедливо. Хотя, не-
сомненно, все люди в течение тысячелетий вносили свой вклад
в создание и накопление общественного богатства, это не означает,
что все находятся у общества в долгу. «Никто ничего не должен, —
справедливо отмечает де Ясаи, — за все было так или иначе запла-
чено — в форме и объеме, достаточных для того, чтобы побудить
человека внести соответствующий вклад. Никакому „коллективно-
му иску“ все это богатство не подлежит, поскольку никто не обязан
платить дважды. Те, кто видят здесь некий „неоплаченный счет",
причитающийся обществу, на самом деле наблюдают лишь мираж
или принимают желаемое за действительное» (Jasay 1996:51)
Столь же тенденциозным следует признать и утверждение
о том, что, поскольку для получения результата совместных усилий
в рамках любой фирмы или корпорации необходимо общественное
сотрудничество, все их сотрудники являются заинтересованными
сторонами, с которыми необходимо советоваться и пожелания ко-
торых необходимо удовлетворять. Однако деятельность корпора-
ции представляет собой серию добровольных обменов, основанных
на контракте, согласно которому сотрудник обязан выполнять не-
кие конкретные задачи за получаемое вознаграждение. Обязан-
ность консультироваться с работниками наниматель может взять
на себя в рамках контракта, тем самым предоставляя им конкрет-
ное право, соответствующее этому обязательству11. Но всеобщего
11 Существование корпорации определяется тем, что существуют различные
виды контрактов, содержание которых не может быть полностью определено фор-
мальным образом (см.: Coase [1937] 1988). Поскольку рабочий приобретает в ходе
обучения на рабочем месте определенные профессиональные умения и навыки,
специфичные для данной фирмы, эта форма капитала, связанная с данной фирмой,
имеет ценность для фирмы, но не для самого рабочего, который не может обратить
этот капитал в деньги путем перехода на работу в другую фирму. Эти умения и навы-
ки, связанные с конкретной фирмой, следует отличать от общих умений и навыков,
которые были получены в ходе обучения на рабочем месте и могут быть проданы на
рынке вне данной фирмы. В силу значимости умений и навыков, специфичных для
конкретной фирмы, нужны более постоянные и тесные отношения между работода-
телем и наемным работником, чем в случае сделки по формальным контрактам на
спотовом рынке труда. Это означает, что работодатель вынужден нести транзакцион-
ные издержки, аналогичные издержкам на поддержание порядка, на то, чтобы сле-
дить за деятельностью рабочего и пресекать попытки бездельничать или работать
спустя рукава. Для этого фирмам нужна иерархическая организация. В рамках ре-
шения этой задачи работодатель может ввести разные виды договоров с рабочими,
которые могут включать участие рабочих в органах управления компанией. В усло-
виях свободного рынка, когда фирмы сталкиваются с разнообразными условиями
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 270 I
права «заинтересованных сторон» на то, чтобы с ними консульти-
ровались, не существует, если, конечно, вы не считаете, что пло-
ды сотрудничества невозможно правильно разделить с помощью
добровольного контракта, а потому в этих целях необходимы по-
стоянные переговоры или посредничество совладельца «обще-
ственного капитала» — государства. Дирижисты утверждают, что
капитал, которым распоряжается владелец фирмы, лишь предоста-
влен ему — по соображениям целесообразности — в «косвенную
аренду» из общественного капитала, которым от лица общества
владеет государство. Однако это утверждение ложно. Владелец
фирмы приобрел свой капитал справедливым путем, за счет своих
накоплений, и может делать с ним все, что пожелает. Этот капитал
отнюдь не является общественной собственностью, переданной
владельцу в пользование.
Другое несостоятельное утверждение заключается в том, что
работодатели обладают способностью осуществлять экономическое
принуждение, заставляя слабых подчиняться требованиям сильных,
поскольку у них нет иного выхода. Но в данном случае реальные
возможности, имеющиеся у более слабой стороны, путают ее с на-
деждами на более выгодные условия сделки. Первые относятся
к разряду осуществимых действий, которые эта сторона может
предпринять на основе предложения, сделанного более сильной
стороной и не нарушающего принципа справедливости, согласно
которому владелец может распоряжаться своим достоянием как хо-
чет, если это не нарушает ограничительных условий относительно
вреда и обязательств. Надежда же связана с ложными (как выясня-
ется на практике) ожиданиями. Использование полномочий госу-
дарства для принудительного воплощения в жизнь надежд слабей-
шей стороны означает посягательство на свободу сильной стороны
распоряжаться своим достоянием по собственному усмотрению.
А это несправедливо.
Аналогичным образом, любые принудительные действия
государства по отчуждению у человека справедливо приобретен-
ной собственности для передачи ее другим исключаются, если вос-
принимать государство в духе классического либерализма — как
среды, договоры, предлагаемые фирмами, могут также варьироваться и некоторые
из них могут отвечать требованиям сторонников капитализма стейкхолдеров (sta-
keholder capitalism). Принципам свободного рынка не соответствует лишь та ситуа-
ция, когда работодатели были бы по закону обязаны заключать договоры только од-
ного типа, а именно, стейкхолдерского типа.
ГЛАВА 7. ПРИВЫЧКИ ДУШИ
I 271 I
гражданскую ассоциацию. Следовательно, речь не может идти о пе-
рераспределительных налогах, поскольку они несправедливы. Озна-
чает ли это, что исключены и государственные трансферты в поль-
зу нуждающихся? В большинстве обществ принято заботиться
о социально незащищенных — тех, кто совершенно не в состоянии
зарабатывать на жизнь. Подобная социальная «страховочную сеть»,
как правило, представляла собой помощь со стороны частных
лиц — родных этих людей — или общественных благотворитель-
ных организаций. С ослаблением семейных связей на Западе ослаб-
ла и эта «страховочная сеть». Остается только благотворительность.
Как должна осуществляться эта деятельность — в добровольном
или принудительном порядке, — зависит от конкретных обстоя-
тельств. Но если полномочия осуществлять принуждение в данной
сфере не предоставлены государству с добровольного и единодуш-
ноого согласия свободных граждан, его действия будут несправед-
ливы. Однако, если с помощью частной благотворительности смяг-
чить проблему нищеты уже нельзя, подобное почти единодушное
согласие на социальные трансферты со стороны государства, воз-
можно, станет реальностью (подробнее см.: Lal, Myint 1996).
Выводы
Главное различие между первым либеральным экономическим ми-
ропорядком, который утвердился в XIX веке под руководством Ве-
ликобритании, и современной версией этого порядка, развившей-
ся в условиях верховенства США, состоит в том, что в первом случае
было реализовано классическое либеральное понимание государ-
ства — государства, не стремящегося насаждать мораль силой за-
кона, а во втором случае, т.е. в наши дни, оно загрязнено предста-
влением о государстве как о предприятии, проявляющемся как
в насаждении государственной благотворительности внутри стра-
ны, так и в стремлении к экспорту западных ценностей, таких как
права человека и демократия, на международной арене. Но, как ре-
зонно отметил Иеремия Бентам, идея прав человека — это «напы-
щенный вздор» (Bentham 1838-1843 II: 501). Государство, рассма-
триваемое как гражданская ассоциация, будет защищать свободу
своих граждан предпринимать любые действия, лишь бы те не при-
чиняли вреда другим и не вели к нарушению обязательств. Права
возникают в результате добровольного соглашения между двумя
сторонами: одна добровольно берет на себя обязательство перед
другой, у которой, соответственно, появляется право. Такое пони-
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 272 I
мание справедливости и связанное с ним понимание свободы (в от-
личие от противоречивых и путаных представлений о правах) ле-
жат в основе английской традиции общего права. Все разговоры
о правах порождены континентальной традицией публичного пра-
ва, в которой справедливость требует получения разрешения на
осуществление любых возможных действий. Поскольку множество
возможных действий бесконечно, системы, основанные на правах,
неизбежно погрязают в нескончаемых юридических спорах о том,
что позволено, а что нет. Напротив, поскольку в традиции общего
права перечень запрещенных действий сведен к запрету причинять
вред и нарушать добровольно взятые на себя обязательства, здесь
меньше предметов для споров о том, какие действия индивидов раз-
решены. Люди вольны делать все, что не запрещено двумя усло-
виями, ограничивающими их свободу.
Я также показал, что с окончанием «реального социализма»
люди, все еще пораженные вирусом коллективизма, который лежит
в основе представления о государстве как коллективном предпри-
ятии, отказались от намерения разрушить капитализм, а вместо
этого начали прилаживать ему «человеческое лицо». Было показа-
но, что все разговоры о социальной ответственности корпораций
и о капитализме стейкхолдеров совершенно необоснованны. Жела-
ние многих критиков глобализации использовать государство,
чтобы силой закона навязать всем свое понимание морали, прямо
противоречит классической либеральной традиции Запада. Эти со-
циалистические импульсы являются атавизмом. Государство дол-
жно — и это в его силах — ограничить себя предоставлением толь-
ко тех общественных благ, которые составляют необходимую часть
инфраструктуры эффективной глобализации, и защитой свободы,
в рамках которой граждане вольны предпринимать любые дей-
ствия, не приносящие вреда другим и не влекущие нарушения обя-
зательств. Все прочие аспекты морали лучше всего предоставить се-
мье и другим институтам гражданского общества.
Глава 8 Национализм и демократия
Обозревая мир в начале нового тысячелетия, Майкл Мандельбаум
написал: «Либеральная вильсонистская триада — мир, демократия
и свободные рынки — достигла того же статуса, что грамотность:
она еще не всеобщее достояние, но очень широко распространена,
господствует и не имеет конкурентов» (Mandelbaum 2002:377). Как
следует из названия его книги, это и есть те «идеи, которые покори-
ли мир». В самом деле? Я уже показал, что вопреки фантазиям
Вильсона о поддерживающей мир системе коллективной безопас-
ности, только Pax Americana, созданный после Второй мировой
войны в качестве преемника царившего в XIX веке Pax Britannica,
сумел вытеснить в небытие соперничавшую коммунистическую
империю и сегодня является единственным реальным гарантом
глобального мира. Да и свободный рынок, вопреки видимости,
вовсе не торжествует. Преобладание формы государства, вопло-
щающей представление о государстве-предприятии, означает, что
laissezfaire и свободная торговля, поддерживавшиеся и практико-
вавшиеся британцами в XIX веке, ныне ушли в прошлое. После кол-
лапса государств «реального социализма» в мире, разумеется, на-
блюдалось движение от плановой экономики к рыночной, но этот
рынок подвергается всевозможному регулированию и налогооб-
ложению, в том числе и в силу эгалитаристской тенденции, свой-
ственной взгляду на государство как на предприятие. Но, может
быть, хотя бы демократия одержала настоящую победу и мы при-
сутствуем при первых шагах демократического мира, о котором
так мечтали либералы со времен Канта? А если это и не так, не явля-
ется ли нашим долгом навязывание демократии непокорным, что-
бы гарантировать не только мир, но и процветание? Следует ли
использовать державное могущество США,чтобы принести демо-
кратию в мир, как этого хотят многие должностные лица ныне-
шней администрации и как это сформулировано в последнем до-
кументе о политике в сфере национальной безопасности? А как
быть с национализмом? Можно ли примирить Pax Ameriсапа с де-
моном национализма, который получил благословение президента
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 274 I
Вудро Вильсона, когда тот возвестил о наступлении эпохи нацио-
нальных государств (Age of Nations)? Исследованию этих вопросов
посвящена настоящая глава.
Национализм
Среди гостей, собранных Мандельбаумом на пире идей, покорив-
ших мир, нет одного — национализма. И это очень странно, причем
сразу по двум причинам. Во-первых, в конце Первой мировой вой-
ны мир был наэлектризован именно заявлением Вильсона о том,
что эпоха империй кончилась и начинается эпоха наций, т.е. нацио-
нальных государств. Во-вторых, если в триумфе системы коллек-
тивной безопасности, свободного рынка и демократии можно усом-
ниться, то, как отметил историк идей Исайя Берлин, нет никаких
сомнений в другом, а именно: «Существовало одно движение, кото-
рое в XIX столетии господствовало над Европой и было настолько
всеохватывающим, настолько общераспространенным, что лишь
особым усилием мысли можно представить себе мирок, им совер-
шенно незатронутый... Как ни странно, ни один из сколько-нибудь
известных мне мыслителей не предвидел его будущего расцвета,
когда отведенная ему роль окажется еще значительнее. Тем не менее
я, вероятно, не преувеличу, сказав, что это одно из наиболее мощ-
ных, а в некоторых регионах и самое мощное движение... Я имею
в виду национальное движение» (Berlin [1972] 1979:337). Национа-
лизм занимает умы европейцев уже 200 лет. Как он возник?
Политическая доктрина национализма возникла в Европе
в начале XIX века1. Согласно ей,человечество естественным образом
1 Поворотным пунктом, вызвавшим распространение как демократии (вла-
сти демоса), так и национализма, послужила Реформация. Она поколебала идеоло-
гическое единство западного христианского мира и оказала глубокое влияние на
политическую мысль и политическую деятельность. Это создало плодородную поч-
ву для того, чтобы по-новому, как нигде больше в Евразии, поставить под сомнение
политическую легитимность, подняв вопрос о том, кто имеет право принимать зако-
ны. До того времени и правители, и подданные были связаны общим христианским
законом, а поскольку закон исходил от Бога, не могло возникнуть и вопроса о не-
подчинении (McClelland 1996:171). Некого — католиков или протестантов — счи-
тать истинными представителем Божьего закона после Реформации? Какому зако-
ну следует подчиняться, если вы католик в протестантской стране, или наоборот?
Так возникло представление об общественном договоре.
Древние греки и римляне видели в государстве целостную корпоративную
структуру, подобную телу. Христианство, отделившее от себя государство, низвед-
шее политику до задач поддержания мира и правосудия в этом бренном мире и де-
лавшее акцент на заботе о душе как главной цели человеческой жизни, сокрушило
эту античную концепцию гражданской гармонии. Аристотель полагал человека по-
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 275 I
разделено на нации, характеризуемые отличными друг от друга
культурами, а потому единственным легитимным видом правления
является национальное самоуправление (cM.:Kedourie [1960] 1993:1;
см. также: Berlin 1979; Plamenatz 1973)2. Национализм отличен от па-
триотизма и ксенофобии3 *. Национализм делит человечество на из-
начальные человеческие коллективы — нации. Различными аспек-
литическим животным. В XIII веке Фома Аквинский считал человека и политическим,
и общественным животным. Но только к XVII столетию в западной мысли утвердилась
традиция разделения общества и государства, а теоретики общественного договора
ввели различие между первоначальным состоянием общества, теперь рассматрива-
емого как объединение автономных индивидов, и созданием государства.
Выделение новых ассоциаций из государства продолжилось и далее. Пер-
вой стала экономика, поскольку рост европейской торговли и промышленности пока-
зал, что люди создают особый тип ассоциаций в качестве производителей, потребите-
лей и торговцев. В отличие от общественных и политических отношений, которые, как
представлялось, определялись совершенно непредсказуемыми решениями людей,
экономические отношения казались более похожими на безличные отношения, суще-
ствующие в природе и открытые недавно возникшими физическими науками. Адам
Смит первым показал, что эти экономические отношения могут рассматриваться как
подчиняющиеся абстрактным законам, напоминающим законы природы.
Кроме того, в результате романтического мятежа против Просвещения лю-
ди начали воспринимать себя как носителей определенной культуры, основу кото-
рой составляют язык или диалект, обычаи, художественное наследие и кухня. Имен-
но это отделение культуры от общества впоследствии привело к национализму.
Таким образом, Новое время на Западе пришло к различению разных
форм человеческих объединений. Хотя общество продолжало оставаться suigeneris
[единственным в своем роде], три другие структуры: политическое сообщество, эко-
номика и культура—стали рассматриваться западной мыслью как столь же важные,
хотя и иные формы человеческих ассоциаций. Самым важным, как подчеркнул Ми-
ноуг, было то, что эти «сознающие себя объединения создали ту сцену, на которой
разыгрываются драмы современных политических конфликтов» (Minogue 1995:49).
Обвинение в греховности, брошенное протестантами в адрес католиче-
ской иерархии, имело и куда более далеко идущие последствия. Если назначаемые
папой традиционные истолкователи воли Божьей греховны, где найти истинных
истолкователей Его слова? «Если не церковь, тогда только религиозные общины»
(Ibid., 175). Общины (конгрегации) стали самоуправляемыми, сами выбирали и смеща-
ли своих пасторов. Но если церковью могут руководить ее члены, почему в государ-
стве должно быть иначе? Так были посеяны семена будущего восхождения демоса.
2 Эта часть основана на работах: Lal 1998а; Lal [ 1985] 1993.
3 «Патриотизм, любовь к своей стране или к своей группе, верность ее обы-
чаям, лояльность ее институтам и ревностная готовность ее защищать — чувство,
известное всем людям; то же самое можно сказать о ксенофобии, которая есть не-
приязнь к чужим, к посторонним, нежелание принимать их в свою группу. Оба чув-
ства не определяются какой-либо конкретной антропологией и, равным образом, ка-
ким-либо учением о государстве или об отношении к нему. Национализм содержит
и то и другое; это всеобъемлющая доктрина, порождающая особый вид политики»
(Kedourie [1960] 1993:68).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 276 I
тами последних являются язык, раса, культура и религия. Согласно
Илаю Кедоури, национализм «притязает на то, чтобы такие нации
образовывали суверенные государства, и утверждает,что члены на-
ции приходят к свободе и полноте самореализации на пути культи-
вирования характерной идентичности своей нации, когда их лично-
сти погружаются в объемлющую их национальную целостность»
(Ibid., 67). Это не то же самое, что существующая, скажем, в Велико-
британии и США лояльность определенным политическим инсти-
тутам4. Не является национализм и формой трайбализма5.
4 «Британскому или американскому националисту пришлось бы определить
британскую или американскую нацию в терминах языка, расы или религии, чтобы
объявить всех соответствующих этим критериям членами британского или амери-
канского государства, а всех прочих признать чужаками и потребовать, чтобы все
британские и американские граждане объединили свои воли в единую волю сооб-
щества» (Kedourie [1960] 1993:68).
5 Кедоури пишет, что «отношение человека племенной культуры к своему
племени в мельчайших деталях определено обычаем, который подлежит беспреко-
словному следованию и считается частью природного или божественного порядка.
Племенной обычай — не декрет Общей воли и не эдикт законодательствующего Ра-
зума. Член племени принадлежит к нему по праву рождения, а не в результате само-
определения. Обычно ему и в голову не приходит, что судьба человека развивается
и что он может выполнить свое предназначение, соединив свою волю с волей племе-
ни» (Kedourie [1960] 1993:69).
Б. Андерсон различает четыре волны национализма (Anderson В. 1991).
Первой были «креольские» войны за освобождение в Америках (начало которым
было положено Американской войной за независимость 1776 года) и освободитель-
ное движение, возглавленное Симоном Боливаром в Южной Америке в начале
XIX века. В отличие от последующих национализмов, в которых «воображаемые со-
общества», т.е. нации, создавались на основе нового статуса местного языка и его
носителей, во главе креольских революций были люди, являвшиеся частью того же
культурного и языкового мира, что и жители метрополии. Отчасти эти революции бы-
ли вызваны политикой европейских держав, закрывших креольской элите доступ
к высшим административным и политическим постам в метрополии, тогда какрел/л-
sulares [«выходцы с Апеннинского полуострова»] могли занимать высшие властные
позиции и в колониях, и в метрополии. Это вело к распространению ресентимента
среди креольских элит. Случайный, по сути, факт рождения в Америке явным обра-
зом обрекал «креола» на низший статус, даже если во всем остальном — по языку,
происхождению, воспитанию, религии, манерам — он был неотличим от peninsula-
res. Приходившие из метрополий идеи Просвещения гарантировали, что эти новые
«нации» будут врагами династического правления и окажутся пронизаны республи-
канизмом. Так была рождена служащая демосу нация, ставшая определяющей ха-
рактеристикой современной эпохи.
Французская революция воплотила эти принципы в завершенном виде,
а наполеоновские армии сделали их достоянием всей Европы. Это породило вторую
волну национализма. Отчасти ее истоком было противодействие «французскому
культурному доминированию в западном мире», романтическая реакция против
«расколдовывания мира» (Ibid.), ставшего результатом научной революции и Про-
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 277 I
Важно отметить, что идея Вудро Вильсона о самоопределе-
нии, открывшая эпоху национальных государств, была основана на
непонимании различия между тем, что лорд Актон в своем эссе «На-
циональное самоопределение» (Acton [1985] 1862) назвал континен-
тальной идеей национальности, и идеей национальности у вигов.
Унаследованное американцами представление, свойственное вигам
и восходящее к Локку, видит в представительном правлении луч-
шую гарантию свободы. Однако Джон Стюарт Милль запутал дело
свещения, но самым важным было распространение языкового национализма.
У христианского мира имелся общий язык—латинский, и это был лингва-франка
администрации, дипломатии, теологии и науки. Но на местах бытовало множество
наречий. Эти местные языки, на которых люди говорили, стали приобретать значе-
ние, когда с распространением типографского дела возник массовый рынок для пе-
чатной продукции. Стало выгодным печатать книги на местных языках, а это, в свою
очередь, повысило их литературный статус. Два местных языка, французский и ста-
роанглийский, уже к XVI веку превратились в соперников латыни в качестве «языков
власти». Староанглийский обрел законный статус в 1362 году, французский —
в 1539-м (Seton-Watson 1977:28-29; Bloch 19651: 75,98). Но во многих других частях
христианского мира латынь еще долго оставалась официальным языком. Порож-
денная Ренессансом административная революция вызвала рост бюрократий
и вовлечение в них людей низшего социального происхождения, которые стали по-
требителями печатного слова. Возвышение торговой буржуазии также вело к повы-
шению спроса на печатную продукцию на местных языках.
Так началась вторая фаза, фаза языкового национализма, потребовавше-
го, чтобы государство заговорило на местном языке. Поскольку это требование,
в свою очередь, делало необходимым определение того, кто, собственно, составля-
ет группу, из которой формируется нация-государство, последнее было отождест-
влено с территориальными границами, внутри которых находятся носители языка.
С опорой на пример Французской и Американской революций ко второму десятиле-
тию XIX века была создана модель нации-государства: «республиканские институты,
общие гражданства, суверенитет народа, национальные флаги и гимны и т.д., —
вместе с ликвидацией их понятийных противоположностей: династических империй,
монархических институтов, абсолютизмов, подданства, наследственных дворянств,
крепостничеств, гетто» (Anderson В. 1991:81).
Угроза европейским династиям, исходившая от этого языкового национа-
лизма, привела к третьей волне национализма — официальному национализму (Se-
ton-Watson 1977:148), с помощью которого монархи пытались достичь единения со
своими новообразованными нациями, основанными на языке. Распространение это-
го официального национализма, в свою очередь, привело к борьбе за образование
империй и к Первой мировой войне.
Последняя фаза национализма связана с теми регионами мира, где распро-
странение западного империализма прямо или косвенно ущемило самоуважение
местных высокостатусных групп. Самым ранним примером служит Япония после того,
как коммодор Перри заставил ее открыться миру, а реформаторы эры Мэйдзи поза-
имствовали официальный национализм у Пруссии-Германии эпохи Гогенцоллернов.
Более типичными случаями стали национальные государства, возникшие после того,
как по окончании Первой мировой войны Версальский договор похоронил династиче-
скую эпоху, а национальные государства стали международной нормой.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 278 I
своим заявлением в «Представительном правлении»: «Свободные
установления по большей части требуют, чтобы политические гра-
ницы совпадали с национальностями» (Mill 1910:362). Однако под
национальностью и Милль, и традиция вигов подразумевают вовсе
не нацию в понимании националистов®. Традицию вигов интересо-
вала, прежде всего, личная свобода7. На континенте же господство-
вала совсем иная идея национальности, опиравшаяся на изначаль-
ную нацию, определяемую расой или культурой.
Когда Вильсон, воспитанный в англо-американской, идущей
от вигов традиции понимания национальности, прибыл в Версаль,
он думал, что всевозможные претенденты на получение государ-
ственности верят в то же самое, во что верили его революционные
предшественники. Подтверждает Кедоури, он ошибся. «Англичане
и американцы говорили: „Наилучшее управление получает тот на-
род, который живет в условиях самоуправления, а потому мы под-
держиваем принцип самоопределения — в то время как их парт-
неры по переговорам утверждали:„Подлинно свободным народом
является тот, который живет в собственном национальном государ-
стве, а потому мы поддерживаем принцип самоопределения“. Раз-
личие весьма тонкое,но с очень далеко идущими последствиями...
В суматохе мирной конференции свободу по ошибке приняли за
двойника национальности» (Kedourie [1960] 1993:129). Так началось
распространение вируса национализма, который с окончанием эпо-
хи империй дал возможность хищническим националистическим
элитам открыть дорогу хаосу, вызванному их стремлением к расши-
рению своей власти во многих частях третьего мира.
Новые национальные государства Африки и Азии, еще вче-
ра бывшие колониями, не могли следовать практике «языковых
6 Далее Милль говорит: «Все, что содействует действительному слиянию на-
родов и объединению их особенностей и качеств, составляет благодеяние для рода
человеческого... Такой объединенный народ, подобно скрещенным породам живот-
ных, наследует, и притом в большей степени, потому что тут происходит не только
физическое, но и духовное воздействие, — особенные преимущества и способно-
сти всех своих предков, но так, что смешение предупреждает вырождение этих спо-
собностей в соприкасающиеся с ними пороки» (Mill 1910:164).
7 Как пишет Актон: «Если мы примем, что установление вольностей во имя
осуществления нравственных обязательств является целью гражданского общест-
ва, мы должны заключить, что государства, которые, подобно Британской или Аме-
риканской империям, включают в себя множество различных национальностей, не
угнетая их, по существу своему наиболее совершенны... Государство, не способное
удовлетворить запросы различных племен, осуждает себя» (Acton [1862] 1985:432).
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 279 I
националистов», т.е. основывать национальное государство на
конкретной территории, обитатели которой говорят на определен-
ном языке. Националисты третьего мира не могли сделать этого,
главным образом потому, что им достались государства, террито-
риальные границы которых были скроены имперскими держава-
ми не столько в соответствии с логикой этнической или языковой
однородности, сколько под влиянием Realpolitik и военной удачи.
Эти искусственные границы были обречены стать священными
для новых националистических элит, столкнувшихся с той же про-
блемой, что и Австро-Венгерская империя в период официального
национализма: какой язык должен стать официальным? Если
в многоязычном государстве один язык сделать официальным, его
носители получат существенное преимущество, но это вызовет
яростное сопротивление со стороны других языковых групп. Для
смягчения ситуации колониальные националисты, вслед за Ав-
стро-Венгрией, сохранили лингва-франка былой империи в каче-
стве официального языка.
После чего они столкнулись с проблемой создания чувства
национальной общности у доставшегося в наследство населения,
говорящего на разных языках и зачастую не на одном, а на несколь-
ких сразу, — точно такая же проблема стояла перед абсолютистски-
ми правителями в ренессансной Европе. Подобно своим европей-
ским предшественникам, националистические элиты третьего
мира в качестве инструментов модернизации также приняли на-
ционализм и дирижизм. Инструменты оказались обоюдоострыми,
потому что в отличие от немецких, итальянских и, до известной сте-
пени, славянских националистов, задачей которых было создать
государство для уже существовавшей культурной и политической
нации, большинство африканских и некоторые азиатские национа-
листы получили в наследство и под свою опеку государства, создан-
ные колониалистами, и с тех пор они стремятся создать в их рамках
современные нации.
Процесс экономического развития, который стремятся
подстегнуть все элиты третьего мира, с течением времени порож-
дает глубокие изменения в структуре распределения дохода и, со-
ответственно, в иерархии статусов. Мыслить об этом необходимо,
имея в виду не только статистику, но и то, что происходит с дохо-
дом (и статусом) конкретных семей. Даже без заметного изменения
в статистических характеристиках этого распределения экономи-
ческий рост часто ведет к очень быстрым и значительным измене-
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 280 I
ниям в относительном экономическом положении и перспективах
конкретных лиц и домохозяйств. В настоящем национальном го-
сударстве возникающий в результате ресентимент проигравших
может отчасти найти утешение в том, что происходящее ведет ко
благу для своей страны. Иными словами, этот ресентимент вряд ли
перерастет в смертельные конфликты вроде тех, которые мы об-
наруживаем в псевдонациональных государствах Юга, где расо-
вые, религиозные или племенные границы разделяют общество
с незапамятных времен, и любые изменения дохода и статуса мо-
гут быть легко восприняты как унижение одной субнациональной
группы другой. В такой ситуации националистическая риторика
политической элиты может (как это нередко бывало в недавнем
прошлом) внезапно смениться требованиями о расчленении госу-
дарственной территории, ради целостности которой национализм
и был взят на вооружение8.
Поэтому неудивительно, что только в отличающихся срав-
нительной однородностью культуры восточноазиатских государ-
ствах национализм выполнил свою эмоциональную и экономиче-
скую интегративную функцию, как ранее на Западе. Напротив,
в более хрупких и плюралистичных политических системах Юго-
Восточной Азии, Южной Азии и Африки националистическая ри-
торика с ее лозунгами освобождения от колониализма не столько ре-
шала проблемы национальной интеграции, сколько усугубляла их.
По завершении прошедшей после Второй мировой войны
волны деколонизации, новые национальные государства третьего
мира попали в водовороты холодной войны, и две континентальные
8 Геллнер доказывал, что индустриализация нуждается в мобильности, гра-
мотности и стандартизации культуры, и все это предоставляет национализм (Gell-
пег 1983). Но Кедоури приводит обоснованные аргументы против этой и других со-
циологических теорий национализма: «Эта попытка рассматривать национализм
как предпосылку индустриализации или реакцию на нее не согласуется с хроноло-
гией как национализма, так и индустриализации» (Kedourie [1960] 1993:143). Он при-
зывает противиться этому социологическому соблазну, поскольку вопрос о том,
«распространится ли национализм — или любая другая идеология — в некоем об-
ществе, превратится ли он в политическую силу и каковы будут последствия этого,
не может быть решен a priori, до наступления соответствующих событий. Рассказы-
вать о распространении, влиянии и функционировании национализма в тех или иных
политических образованиях можно только в жанре истории событий, но не идей»
(Ibid., 139). Плодотворная книга Кедоури о национализме недавно подверглась кри-
тике в работе: O'Leary 2002; также см. защиту концепции Кедоури: Minogue 2003;
и ответ: O'Leary 2003; о теориях национализма см. также: Smith A. D. 1983; Hutchin-
son, Smith 1994.
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 281 I
империи — США и СССР вместе со своими союзниками — стреми-
лись лестью или подкупом перетянуть эти вновь возникшие госу-
дарства на свою сторону. Многие оказали этому сопротивление,
сформировав группу неприсоединившихся государств, и успешно
маневрировали между противоборствующими великанами, вытор-
говывая себе всяческие блага. После краха Советской империи ее
обитателей ждала та же судьба, что и жителей прежних империй.
Крышка с котла этнических и культурных конфликтов была снята,
и начались столкновения и беспорядки во имя всевозможных мест-
ных национализмов. Остались только два крупных, континенталь-
ных имперских государства — Индия и Китай. Их империализм
имеет прямой характер, при этом Китай осуществляет политику
культурной гомогенизации, а Индия сохраняет полиэтничность
(см. главу 1). Оба сталкиваются с внутренним национализмом,угро-
жающим их территориальной целостности, но дают ему крепкий
отпор, гарантируя тем самым, что хотя бы в обозримом будущем их
империи сохранятся невредимыми.
А как насчет новой Американской империи? Способен ли
непрямой империализм удержать под спудом всевозможные рас-
при, которые до сих пор грозят беспорядком в столь большом чи-
сле несостоявшихся государств или государств-изгоев, или же все-
таки придется обратиться к методам прямого империализма? Судя
по недавним событиям в Боснии, Косово, Ираке и Афганистане,
можно предположить, что faute de mieux* добровольная коалиция
второстепенных держав во главе с США удерживает эти регионы
под своим прямым контролем. Надолго ли хватит желания продол-
жать эту политику? Наибольшая опасность исходит не от угрозы от-
крытых восстаний против иноземного владычества, а от населения
оккупирующих стран и в первую очередь самих США. Постоянное
отрицание того, что США являются империей, вместе с моральны-
ми отголосками вражды к империям в духе Вильсона и сочувствия
национальным государствам способны со временем свести на нет
поддержку имперской политики внутри страны. Но существуют ли
моральные аргументы против империй в пользу национальных
государств?
В конце 1960-х я был младшим научным сотрудником
в колледже Наффилда Оксфордского университета. Тогда в колле-
дже работал выдающийся политический философ Джон Пламе-
* За неимением лучшего (фр.).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 282 I
нац. В 1960 году он опубликовал небольшую книжку «О чужезем-
ном правлении и самоуправлении» (Plamenatz 1960). Это было как
раз то время, когда знаменитые ветры перемен, повинуясь премьер-
министру Гарольду Вильсону, должны были повеять над Африкой,
а британцы готовились окончательно распрощаться с империей, на
дальнейшее поддержание которой у них не было то ли желания, то
ли средств. В своей книге Пламенац бесстрастно, руководствуясь,
главным образом, чисто практическими соображениями, рассмот-
рел аргументы «за» и «против» продолжения европейского пра-
вления народами колоний. Итог оказался неоднозначным и зависел
главным образом от оценки способности подвластных народов
к самоуправлению. Способность эта по большей части определя-
лась тем, в какой мере они в колониальный период сумели овладеть
развитыми на Западе навыками управления, необходимыми для мо-
дернизации. Он отчетливо видел опасность передачи власти над
людьми, моральную ответственность за благополучие которых
несли на себе имперские державы, хищническим элитам, в особен-
ности тем из них, кто предъявлял претензии на преемство от коло-
ниального правления на основании европейских идеалов нацио-
нального самоопределения. Читая этот текст сегодня, почти через
полвека наблюдения результатов передачи власти хищническим
националистическим элитам, можно только поражаться точности
предвидения, продемонстрированной Пламенацем. Но в то время
он был подвергнут брани как расист, если не кто похуже. При этом
и в книге, и в возражениях критикам Пламенац подчеркивал, что
он не природный британец, а всего лишь выходец из отсталой стра-
ны, Югославии, пусть и потомок княжеского рода. Если исходить
из чисто утилитаристских соображений, можно ли сказать, что ря-
довые обитатели огромных пространств Африки, Азии и Ближне-
го Востока сегодня стали свободнее и зажиточнее, чем при колони-
альном правлении?
Главным обвинением Пламенаца в адрес европейских импе-
риалистов был расизм. Уязвленное самолюбие местных элит приве-
ло к мятежам, подорвавшим европейские империи. Он резонно
противопоставляет европейцев римлянам, которые вместо того,
чтобы ассимилироваться с местными народностями (что могло бы
сделать их чужими для метрополии) или дистанцироваться от них
(что только подчеркивало бы их чужеродность), создали подлинно
космополитическую имперскую элиту. «Они смешались с обладаю-
щими властью и богатством местными жителями и сформировали
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 283 I
космополитический класс, носитель единой греко-римской культу-
ры. Члены этого класса не утратили связей со своей родиной; двой-
ная лояльность была не только возможна, но проста и естественна»
(Ibid., 11). Перед США, как было отмечено в главе 3, открыта та же
возможность; если они поведут себя так же, как римляне, это уме-
ньшит вероятность националистических мятежей, представляю-
щих угрозу их имперскому доминированию.
Демократия
Раз национализм не универсален в качестве идеологии и, если сле-
довать идеалам классического либерализма, его следует избегать,
а империи представляют собой наилучший способ уберечься от
беспорядка, порождаемого националистами, что можно сказать об
идеале представительного правления, в котором либералы видят
наилучшее средство сохранения свободы? Одна из заявленных це-
лей внешней политики США состоит в продвижении демократии
по всему миру в надежде, что результатом ее распространения с ис-
пользованием американской мощи станет демократический мир,
чаемый многими либералами. Кроме того, демократия считается
и самым лучшим путем к процветанию, поскольку, как утвержда-
ется, она способствует совершенствованию государственно-
го управления, что необходимо для экономического развития.
Насаждение свободы считается желаемой целью американского
владычества.
Исследуя не только желательность, но и достижимость этой
цели, необходимо проводить различие между политической, граж-
данской и экономической свободой. Стало общим местом утвержде-
ние, что экономическая свобода, находящая воплощение в рынке,
является необходимым условием развития9. Столь же необходима
для развития и гражданская свобода, олицетворением которой яв-
ляется английское общее право, беспристрастно обеспечивающее
соблюдение договоров. Как было показано в предыдущей главе, эти
две свободы лучше рассматривать как общую свободу предприни-
мать любые возможн ые действия, не наносящие никому ущерба и не
влекущие нарушения обязательств. Можно ли сказать, что и поли-
9 Те, кого убеждают статистические данные сравнительных исследований,
могут посмотреть, например, работу: Hanke, Walters 1997. Лично я предпочитаю до-
казательства не количественного, а в большей степени качественного и историче-
ского характера, основанные на исследовании конкретных примеров, как, напри-
мер, в работе: Lal, Myint 1996.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 284 I
тическая свобода, олицетворяемая демократией, так же необходи-
ма для продвижения и поддержания экономической и гражданской
свободы?10
Демократия и свобода
Конституционный либерализм, возникший в Британии и воспри-
нятый в Америке, в первую очередь стремился к защите граждан-
ских и религиозных свобод. Представительная демократия разви-
лась с ростом конституционного либерализма. Это означает,
что в этих двух странах имели место не только свободные и чест-
ные выборы, но и верховенство права, а также защита свободы
слова, собраний, вероисповедания и собственности, т.е. вся сово-
купность гражданских и экономических свобод, о которых мы
говорили в предыдущей главе. Но хотя в процессе возвышения
Запада этот либерализм (конечная цель) и представительная де-
мократия (средство) шли рука об руку, в общем случае это не обя-
зательно.
Ведь даже в случае свободных и честных выборов — а это
sine qua поп* демократии — результатом может оказаться нелибе-
ральная демократия (Zakaria 1997; Zakaria 2003), в которой боль-
шинство будет не поддерживать экономические и гражданские
свободы, а подавлять их. Во многих мусульманских странах само-
державные правители либеральнее народных масс, и если бы тамо-
шнее большинство получило возможность делать все по-своему,
оно несомненно уничтожило бы даже те свободы, которые сегодня
предоставляются диктаторами. Считается, что привлекательность
демократии заключается в том, что она предотвращает развра-
щающее воздействие абсолютной власти в автократических режи-
мах, о чем говорил лорд Актон. Но, как свидетельствуют примеры
бессчетных диктаторов, избранных на свои посты во многих стра-
нах третьего мира и в бывших коммунистических странах, на-
дежда эта часто не сбывается. Конечно, выборы, наделившие их
властью, не всегда были столь же свободными и честными, как на
Западе, но в общем и целом они отражали волю большинства.
10 Следует отметить, что по чисто формальным критериям — регулярность
выборов и пр. — многие государства могут быть названы демократическими, хотя
в них отсутствует политическая и экономическая свобода. Закария называет их «не-
либеральными демократиями» (Zakaria 1997). Меня далее будут интересовать в ос-
новном настоящие, т.е. либеральные демократии.
* Непременное условие (лат.).
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 285 I
С тех самых пор, как Гитлер и Муссолини получили свою власть
с использованием механизма выборов, теоретиков демократии
преследует страх, что участие народа в политике может оказаться
орудием демагогов, играющих на иррациональных импульсах
масс (Lipset 1959). Таким образом, свобода не всегда сопутствует
демократии11. Хотя гражданские и экономические свободы для
классического либерала суть фундаментальное моральное благо,
на достижение которого направлено хорошее государственное
управление, этому благу вовсе не обязательно служит именно
представительная демократия как единственная соответствующая
ему форма правления. Отцы шотландского Просвещения и созда-
тели американской Конституции прекрасно знали о возможном
конфликте между свободой и демократией12.
11 На деле даже в Соединенных Штатах Америки, этом эталоне либеральной
демократии, многие наблюдатели отмечают постепенный сдвиг от представитель-
ной демократии к демократии участия (самым ярким примером является Калифор-
ния с ее народными инициативами и референдумами), что может привести к некоей
форме нелиберальной демократии, в которой интересы меньшинств будут подавле-
ны, все формы авторитета и профессионализма будут принижены как проявления
элитизма, противоречащие демократии, а неинформированная публика станет ша-
рахаться из стороны в сторону, подчиняясь новейшим веяниям общественной моды
(см.: Zakaria 2003; Berkowitz 2003).
12 В эссе «О независимости парламента» Юм пишет: «Политические авто-
ры утвердили в качестве максимы, что, задумывая любую систему правления
и наделяя ее конституционными сдержками и ограничениями, следует исходить из
того, что каждый человек — негодяй и во всех своих действиях не преследует ни-
каких других целей кроме личного интереса. Мы должны управлять человеком, ис-
пользуя этот интерес, и, с помощью этого интереса, вопреки ненасытной алчности
и тщеславию, привести его к сотрудничеству для достижения общего блага. Без
этого, говорят они, мы только понапрасну будем бахвалиться преимуществами той
или иной конституции и в итоге обнаружим, что все наши свободы и имущество
не имеют другой защиты, кроме доброй воли наших правителей, и что мы вообще
ничем не защищены.
Таким образом, необходимо признать обоснованной политическую макси-
му, что в каждом человеке нужно предполагать негодяя, хотя в то же время кажется
немного странным, что в политике должно быть истинным утверждение, само по се-
бе несомненно ложное. Чтобы дать удовлетворительный ответ на это затруднение,
мы можем заметить, что люди в целом бывают более честными в своей частной жиз-
ни, чем в общественных делах, и заходят намного дальше, чтобы послужить своей
партии, чем в тех случаях, когда затронуты только их частные интересы.
К этому можно добавить только, что каждый суд или парламент принимает
решения большинством голосов, так что если большинство руководствуется только
своей выгодой (как всегда и бывает), то и весь парламент следует соблазнам этого
отдельного интереса и действует так, будто ни один из его членов не заботится об
общественном интересе и свободе» (Hume [1777] 1965:42).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 286 I
Демократия и мир
А как насчет утверждения, что демократия необходима для поддер-
жания мира? Приводятся статистические доказательства того, что
современные демократии никогда не воюют друг с другом. Но это
не доказывает большего миролюбия демократий. В прошлом они
воевали чаще и с большей ожесточенностью, чем другие государ-
ства. Это противоречит представлению Иммануила Канта, который
первым предложил теорию демократического мира. Он считал, что
раз люди, которые платят за войну в демократиях, сами принимают
решения о вступлении в нее, то демократические государства будут
более осмотрительными и миролюбивыми, чем недемократические.
Это явно не так. Кроме того, предлагаемая в качестве доказательства
статистика сомнительна. В последние двести лет и демократий,
и войн было слишком мало, так что трудно с доверием отнестись к их
корреляции. Здесь уместно было бы повторить слова одного критика:
«Сам он не берется предложить свое объяснение данной впечатляю-
щей взаимозависимости, ссылаясь на то, что никто из членов его се-
мьи никогда не выигрывал в лотерею» (Zakaria 2003:115).
Более того, не доказано и утверждение, что неограниченное
господство демократического большинства с необходимостью ве-
дет к миру. Майкл Дойл отмечает: «Многие политии с демократи-
ческим представительством не были либеральными государства-
ми. В течение двух тысяч лет до наступления современной эры
многие мыслители связывали власть большинства с агрессивно-
стью (Фукидид) или имперскими тенденциями (Макиавелли)...
В пользу решения об „этнической чистке" в отношении других де-
мократических государств при голосовании вполне может сложить-
ся убедительное большинство голосов» (М. Дойл, «Пути войны
и мира»; цит. по: Zakaria 2003:116).
Статистика в том виде, в каком она существует сейчас, пока-
зывает, что если зрелые демократии не воюют между собой, то де-
мократизирующиеся автократии довольно воинственны (Mans-
field, Snyder 1995), поскольку и современный, и исторический опыт
убеждает в том, что обычным спутником демократизации является
национализм, а вспышка националистических страстей, как прави-
ло, ведет к войне и этническим чисткам. Примерами могут служить
Франция при Наполеоне III, вильгельмовская Германия,Япония эры
Тайсе*, а уже в наши дни — Чечня, Армения, Азербайджан и бывшая
* 1912-1926 годы.
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 287 I
Югославия. Таким образом, мне не кажутся убедительными часто
цитируемые утверждения специалистов по теории международных
отношений, что демократия нужна для поддержания мира.
Демократия и процветание™
Не существует закономерной связи и между демократией и проц-
ветанием. Исторические свидетельства не поддерживают предпо-
ложения о зависимости процветания от определенной формы
правления. Если говорить о послевоенном периоде, то достаточно
вспомнить о достижениях дальневосточной «банды четырех» (Тай-
вань, Корея, Гонконг, Сингапур) или самых успешных экономик
Латинской Америки (Чили, Мексики и, до 80-х годов XX века,
Бразилии), чтобы полностью согласиться с премьер-министром
Сингапура Ли Кван Ю, утверждавшим, что между демократией
и развитием нет причинной связи14. Даже на каменистом пути пе-
рехода от плана к рынку, как свидетельствует столь различающий-
ся опыт России и Китая, гласность может оказаться не в силах
помочь перестройке1. Из этого не следует, что авторитаризм или во-
енная диктатура непременно благоприятны для развития. Суть
в том, что благоприятными для развития могут оказаться самые
разные формы правления, главное, чтобы они смогли обеспечить
основные предпосылки рыночного порядка.
Статистические доказательства. Однако некоторые пере-
крестные статистические исследования притязают на то, что сумели
выявить взаимосвязь между демократией и развитием15. Но ис-
пользуемые в этих исследованиях статистические индикаторы,
отражающие политические переменные, не внушают большого до-
верия, и ситуация дополнительно осложняется эконометрической
проблемой идентификации. Проанализировав 30-летнюю историю
25 развивающихся стран, мы с Хла Мюинтом не обнаружили зави-
симости между формой правления и экономической динамикой
(Lal,Myint 1996).Оказалось,что на принимаемые политические ре-
шения влияла главным образом не политическая система, а обеспе-
13 Текст основан на работе: Lal 2003d.
14 Подробное рассмотрение неустойчивой связи между формами правления
и поддержкой развития рынков правительством см.: Gourevitch 1993.
15 Обзор см.: Przeworski, Limongi 1993. Лучшая из работтакого рода — иссле-
дование: Helliwell 1992; а самая убедительная критика используемых эконометриче-
ских методов дана в статье: Dealton, Miller 1995.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 288 I
ченность ресурсами, в частности наличие или отсутствие природ-
ных богатств, а от этих решений, в свою очередь, зависела эффек-
тивность инвестиций и, соответственно, темпы роста. Главной при-
чиной этого была неизбежная политизация ренты, получаемой от
природных ресурсов, а это отрицательно сказывается на росте. На-
против, бедные ресурсами страны, независимо от природы правле-
ния, были вынуждены развивать единственный доступный им ре-
сурс — человеческий потенциал подданных. Именно по этой
причине экономические достижения стран, обделенных природны-
ми ресурсами, к числу которых относятся все четыре дальневосточ-
ных «тигра», были в среднем намного выше, чем у щедро наделен-
ных ресурсами Бразилии и Мексики. Такие страны, как Индия
и Китай, по обеспеченности факторами производства находящи-
еся примерно посредине между этими двумя полюсами, и в поли-
тике находятся где-то между своими ресурсно-бедными и ресурсно-
богатыми собратьями, результатом чего являются их умеренные
экономические достижения. Дополнительным объяснением разли-
чий в эффективности является другой важный фактор роста —
объем инвестиций. Так, хотя эффективность инвестиций в Индии
и Китае как в дирижистский, так и в экономически более либераль-
ный период была примерно одинаковой, норма инвестирования
в Китае превышала соответствующий показатель для Индии при-
мерно вдвое, и темпы роста, соответственно, там были вдвое выше.
Можно видеть в этом определенное подтверждение той мысли, что
демократии отличаются более коротким временным горизонтом,
а потому дисконтируют будущее по более высокой ставке (иными
словами, меньше сберегают), чем автократии. Но если вспомнить
о достижениях Заира под руководством Мобуту или Филиппин при
Маркосе, эта мысль не кажется убедительной.
Группы давления. В силу своей природы демократии подвер-
жены воздействию многочисленных групп давления. Подобное по-
зитивное отношение к группам давления было воспринято и влия-
тельной плюралистической школой в американской политической
социологии. Ее представители утверждали, что свободная конку-
ренция между группами давления порождает процесс, аналогичный
смитовской «невидимой руке» и способствующий общему благу да-
же несмотря на то, что каждая конкретная группа действует в соб-
ственных интересах. Таким образом, идеальная конкуренция между
группами давления, где государство выступает в роли арбитра,
представляет собой политический аналог парадигмы идеальной
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 289 I
конкуренции в экономической науке. Как и в экономике, при нали-
чии свободного входа и выхода размер ассоциаций по определению
не должен создавать проблемы. Неправомерное давление со сторо-
ны одной группы приведет к противоположному давлению со сто-
роны другой — при необходимости она будет специально создана
в качестве такого противовеса.
Благодушное отношение к группам давления ставит под
сомнение Мансур Олсон (Olson 1965). Вместо того чтобы предпо-
ложить, что любые интересы могут быть организованы с одинако-
вой легкостью, он поставил существенный для экономиста вопрос:
каковы издержки и выгоды индивида от присоединения к разным
группам давления?
Если представители политической социологии приписы-
вают участникам групп давления довольно расплывчатые цели, то
Олсон справедливо отмечает, что задачей таких групп, по крайней
мере в экономической сфере, является использование политиче-
ских механизмов с целью получения особых экономических преи-
муществ для своих членов. Олсон утверждал, что небольшие, но
сплоченные группы с большей вероятностью способны успешно
влиять на демократический процесс в собственных интересах, чем
группы значительные, но раздробленные. Гипотеза Олсона позво-
ляет объяснить тот факт, что в развивающихся странах, где кре-
стьяне составляют большинство населения, сельскохозяйствен-
ная деятельность облагается налогами в интересах городских
потребителей, а в развитых странах, напротив, субсидируется за
счет налогов, выплачиваемых куда более многочисленными город-
скими жителями.
По мнению Олсона, большие группы давления, которым
удается сплотиться и наладить эффективную деятельность, напри-
мер профсоюзы, привлекают своих членов, обещая им «избиратель-
ные», а не коллективные выгоды. Так, рабочие будут вынуждены
вступать в профсоюз, если членство в нем является условием для
получения работы по специальности. Однако в результате коллек-
тивные интересы ряда значительных групп населения оказывают-
ся не представленными организационно. Олсон делает такой вывод:
«Только когда группы малы или когда им посчастливилось иметь
возможность предложить индивидуальные стимулы, они смогут
организоваться и действовать для достижения общих целей. Поэто-
му существование больших неорганизованных групп с общими ин-
тересами вполне соответствует основному положению настоящего
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 290 I
исследования. Но неорганизованные группы не только подтвержда-
ют основную идею этой работы: если она верна — они оказываются
среди пострадавших» (Olson 1965:167)16.
Массовое участие в политике. Если учесть роль партий
и партийной лояльности в мобилизации большей частью невеже-
ственных и равнодушных масс избирателей, —такая мобилизация
осуществляется в рамках соперничества за победу на выборах, кото-
рое Йозеф Шумпетер считал самой характерной чертой демокра-
тии (Schumpeter 1950:269),—то демократическая политика вырож-
дается в хищническую политику, где хищником является средний
избиратель. Как полагал Энтони Даунз, политика — в первую оче-
редь борьба за перераспределение (Downs 1957), и данное утвержде-
ние тем более справедливо для демократий. В этой игре решающее
значение имеют не соображения благосостояния и не моральные ар-
гументы в пользу перераспределения, обсуждаемые в предыдущей
главе, а интересы среднего избирателя. Так, если бы удалось распре-
делить всех избирателей вдоль одной оси (обычно между левым
и правым полюсами политического спектра),так что получилась бы
кривая предпочтений, имеющая единственный максимум, то при
наличии только двух политических партий в условиях мажоритар-
ной демократии эти партии были бы заинтересованы в сближении
своих программ ради достижения привлекательности для среднего
избирателя. Предполагая, что все избиратели голосуют за собствен-
ные экономические интересы, обе партии примут программы,
16 Гэри Беккер, стремившийся дать строгую формулировку модели конкурен-
ции групп давления за политическое влияние, поставил под сомнение обоснован-
ность недоброжелательного взгляда Олсона на их деятельность (Becker G.1983;
Becker G. 1988). Отчасти ему удалось подтвердить более благожелательный взгляд
политической социологии. Но его аргументы опираются на игнорирование издер-
жек, порождаемых рентоориентированным поведением в рамках политики групп
давления (см.: Lal 1996b; Lal 1999а).
Позднее Олсон развил свою аргументацию, указав, что, поскольку налоги
и субсидии, сопутствующие равновесию групп давления, являются для экономики чи-
стыми издержками, экономика страны, в которой изобилуют группы давления, вы-
нуждена нести тяжелое бремя этих издержек, и потому для нее будет характерен за-
медленный рост (Olson 1982). Он был убежден, что главной причиной упадка стран
является умножение и укрепление групп давления, сам смысл существования кото-
рых состоит в использовании политического процесса для перераспределения дохо-
да в свою пользу. Поскольку размер экономического пирога в любой данный момент
времени фиксирован, эта деятельность по необходимости является игрой с нулевой
суммой, гоббсовой войной всех против всех. Вопрос о том, насколько это соответ-
ствует историческим фактам, остается спорным, что демонстрируют противореча-
щие друг другу выводы авторов эссе, опубликованных в сборнике: Mueller 1983.
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 291 I
которые будут предусматривать явное или неявное перераспределе-
ние доходов от богатых и бедных в пользу средних классов, т.е. сред-
него избирателя. Такого рода государственная политика перера-
спределения наблюдается в мажоритарных демократиях и в бедных,
и в богатых странах17. Эти перераспределяющие государства с неиз-
бежностью порождают чистые потери эффективности, которые не
уравновешиваются никакими выигрышами в виде уменьшения бед-
ности (возможная легитимная цель государственной политики, как
было показано в предыдущей главе) или увеличения равенства.
При всей обоснованности сомнений в том, что демократия
с необходимостью служит целям свободы или процветания, у нее
есть одно преимущество перед всеми другими формами правления.
Она дает народу возможность менять людей на важных государ-
ственных постах. Но достижимо ли это, даже если желательно?
Культурные корни форм правления
В процессе послевоенной деколонизации сэр Айвор Дженнингс по-
сетил части бывшей Британской империи и составил образцовые
демократические конституции для получавших независимость го-
сударств. Пришедшие вскоре к власти диктаторы быстро порвали
их в клочки или переписали, изгнав из них дух либерализма. Как
язвительно отметил Энтони де Ясаи, конституция похожа на пояс
верности, ключ от которого всегда под рукой на случай, если при-
рода возьмет свое (Jasay 1985:193). А вот Индия, одна из самых
больших и бедных стран мира, сумела в общем и целом сохранить
либеральную демократию на протяжении 50 лет после получения
независимости.
Индия и Китай
Этот успех нуждается в объяснении. Оно должно быть найдено
в политических обычаях разных культур, сформированных не толь-
ко под влиянием той или иной идеологии, но и под давлением гео-
графии той территории, где сформировалась соответствующая
культура (Lal 1998а). Например, Китай, зародившийся в сравнитель-
но компактной долине реки Хуанхэ, где ему постоянно угрожали на-
шествия варваров из северных степей, создал жестко контролиру-
емое авторитарное бюрократическое государство, существующее
уже не одно тысячелетие.
17 Обзор доказательств см.: Lal, Myint 1996.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 292 I
Индуистская цивилизация, напротив, развилась на обшир-
ной Индо-Гангской равнине, а Гималаи довольно надежно защищали
ее от набегов северных варваров. Эта географическая особенность
в сочетании с необходимостью прикрепить к земле недостаточные
в прошлом трудовые ресурсы объясняет характер традиционной
индийской политической системы, известной своей нестабильно-
стью, обусловленной враждой многочисленных монархий, и спе-
цифической социальной системой, вопрощенной в институте ка-
сты. Кастовая система, сделавшая войну уделом профессионалов,
избавила массы населения от участия в смертоносных спорах ме-
няющихся властителей, а сложившаяся традиция выплаты ста-
бильной доли получаемой деревней продукции в качестве дохода
тому, кто в данный момент является правителем, имела своим след-
ствием то, что любому победителю стало невыгодно нарушать
сложившуюся повседневную жизнь своих новых подданных. При-
несенные британцами демократические практики идеально нало-
жились на местные обычаи. Если раньше непрекращающиеся кон-
фликты аристократов разрешались на полях сражений, то теперь
их заменила избирательная урна, а население с усталым смирени-
ем приняло, что правители и впредь будут изымать в свою пользу
определенную долю продукции посредством различных форм рен-
тоориентированного поведения.
Америка
И для Северной, и для Латинской Америки характерные сходные
модели первоначального наделения ресурсами: изобилие земли
и нехватка рабочих рук18. Но при этом, отчасти в силу различия
18 Если значительная часть теории экономического развития посвящена раз-
витию трудоизбыточных экономик, каковыми, в частности, являются экономики стран
Азии, то для Нового Света характерны избыток земли и относительная нехватка рабо-
чей силы. В основополагающей работе Домара предложена необходимая для этого
случая теоретическая конструкция (Domar 1970). Автор убедительно доказывает, что
в условиях избытка земли не могут одновременно сосуществовать труд свободных
людей, пустующая земля и неработающий высший класс. Любые два фактора из них
сочетаемы, но все три одновременно нереализуемы. Дело в том, что пока есть неза-
нятая земля, отсутствует убывание доходности труда, т.е. предельный и средний про-
дукт труда одинаковы. Нанимателю, желающему привлечь работников, приходится
платить заработную плату, равную одновременно предельному и среднему продукту
труда, так что доход в виде земельной ренты для нанимателя будет нулевым. Поэтому
основной формой сельскохозяйственного производства будет семейная ферма: ис-
пользование наемного труда или арендаторов будет неприбыльным, и землевладель-
цам, нанимающим рабочих или сдающим землю в аренду, просто не будет места.
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 293 I
окружающей среды и религиозных космологий двух групп европей-
цев, колонизировавших разные части континента, — английских
пуритан на Севере и иберийских католиков на Юге, — возникли
сильно различающиеся между собой политические и обществен-
ные системы.
В континентальной части США, за исключением южных
штатов, наиболее пригодными для возделывания сельскохозяй-
ственными культурами оказались зерновые. Поскольку при их про-
изводстве отсутствует экономия на масштабе, наиболее подходя-
щей формой их возделывания стала небольшая семейная ферма.
Постепенное распространение семейных ферм на запад помогло
освоить огромные пространства США. Поскольку класс крупных
землевладельцев, которых необходимо было содержать, здесь отсут-
ствовал, а стране, находившейся под защитой двух океанов, не ну-
жен был класс воинов, обороняющих ее от набегов хищных ко-
чевников, в Северной Америке возникла уникальная эгалитарная
и демократическая политическая система.
В тропических же районах Америки (в том числе в южных
штатах США) условия благоприятствовали выращиванию планта-
ционных культур, таких как сахарный тростник и хлопок, дающих
заметную экономию на масштабе производства. То же самое, хоть
и в меньшей степени, относится к табаку и кофе (см.: Engerman, So-
Облагая независимых фермеров прямыми или косвенными налогами, правитель-
ство сможет поддерживать неработающий класс приближенных к власти; но ни он,
ни независимая землевладельческая знать не могут жить за счет земельной ренты
по причине отсутствия последней. Экономическая экспансия, основанная на незави-
симых земледельцах, была формой развития, характерной для Северной Америки
и сельскохозяйственной организации в колониальный период.
Далее, предположим, что правительство хочет создать независимый класс
землевладельцев и дарует немногим избранным исключительные права на владение
землей. Чтобы обеспечить землевладельцам излишки, должны быть найдены спосо-
бы как-то ограничить или ликвидировать свободу передвижения для крестьян. В ве-
ликих аграрных цивилизациях развились разные формы привязки труда к земле —
рабство, крепостная зависимость и кастовая система. В них был создан класс зе-
млевладельцев, получавших ренту не за счет земли, а за счет земледельцев, экспро-
приируя значительную часть дохода сверх необходимого для выживания.
Наконец, когда в результате миграции или естественного прироста населе-
ния предложение труда увеличивается, а земля делается относительно редкой по от-
ношению к труду, появляется эффект падающей доходности труда, т.е. предельный
продукт труда становится меньше его среднего продукта. При этом землевладельцы
получают возможность извлекать доход в виде земельной ренты, а обилие рабочих
рук позволяет реализовать эту возможность путем оплаты наемного труда в размере
предельного продукта или путем использования разных форм арендаторства.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 294 I
koloff 1994; Solow 1991 )19. В тех районах Северной и Южной Америки,
где климатические условия были благоприятны для выращивания
тропических культур, принудительный труд давал значительную
экономию по сравнению со свободным трудом, что стало причиной
заметного неравенства в доходах и имуществе.
То, что не культурные различия между протестантским Се-
вером и католическим Югом, а именно обеспеченность факторами
производства (в том числе и в виде климатических условий) способ-
ствовала становлению столь разных общественных систем в разных
частях Америки, доказывается примером пуританской колонии
Провиденс, где земельная собственность и расселение развивались
по карибскому и латиноамериканскому образцам, а не так, как у се-
вероамериканских единоверцев (Kupperman 1993).
Однако культурные различия сыграли ключевую роль в осо-
бенностях политических систем, утвердившихся в районах иберий-
ской и англо-саксонской колонизации. Морс считает, что после Ре-
конкисты (изгнания мавров) Испания стала патримониальным
государством, в котором феодализм так и не получил полного ра-
звития (Morse 1964). Это было централизованное государство, не
знавшее манориальной системы с ее децентрализацией прав. Па-
тримониальные, а не феодальные государства, которые достались
в наследство Латинской Америке, имели дополнительное суще-
ственное отличие в виде католической традиции. В протестантских
колониях — в соответствии с лаконичным высказыванием Лютера
в его обращении «К христианскому дворянству» — долг христиан,
оказавшихся на земле, населенной язычниками, заключался не в об-
ращении этих язычников, а в том, чтобы избрать себе религиозных
вождей и укротить или уничтожить американских индейцев. В каль-
винистской этике не было идеи спасения ближнего своего, потому
что в понимании кальвинистов спасение даровалось только мило-
стью Божией и не могло быть получено в результате человеческих
действий. Поэтому они чувствовали себя обязанными исполнять
евангелизаторскую миссию (Paz 1988:27). Наоборот, для испанцев
и португальцев распространение христианства было официальным
оправданием покорения Латинской Америки и господства в ней.
Новая Испания даже в большей степени, чем метрополия, приняла
19 О существенном росте эффективности при использовании рабского труда
на больших плантациях при выращивании определенных культур см.: Fogel 1989; Еп-
german 1983; Deer 1949.
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 295 I
неотомизм, развитый Франсиско Суаресом и его учениками в рам-
ках усилий по восстановлению жизнеспособности католической
церкви в период Контрреформации20 *. Его экономическим корреля-
том был корпоративизм.
Эта латино-иберийская политическая и экономическая си-
стема была.par excellence ассоциацией-предприятием в смысле Май-
кла Оукшота. Напротив, протестантские колонии были сравнитель-
но индифферентны к религиозной ортодоксии. В упомянутом
выше обращении Лютер требовал, чтобы группа христиан, оказав-
шаяся в колониях и не имеющая в своем составе ни священника, ни
епископа, выбрала в качестве священника одного из своих, и это из-
брание не только сделает его власть легитимной, но и освятит ее. Как
отмечает Октавио Пас, «ничего подобного в католической тради-
ции не было» (Ibid., 27).
Таким образом, в протестантской Северной Америке возни-
кло плюралистическое общество, для которого, как пишет Ричард
Морс, «мир состоял не из одного крайне дифференцированного об-
щества, для которого определенные общие формы, действия и це-
ремонии являются необходимыми связующими силами, а из мно-
жества несвязанных между собой обществ, каждое из которых
объединяло сходных людей, живущих в данное конечное время
в данном конкретном месте и подчиняющихся официально про-
возглашенным условиям договора, а не общим символическим
обрядам» (Morse 1964:152). Это позволило развить понятие госу-
дарства как гражданской ассоциации (в смысле Оукшота), в соот-
ветствии с которым государство выступает в качестве арбитра
в отношениях между соперничающими интересами. Различие
в космологических представлениях объясняет отмеченный поли-
тологами факт, состоящий в том, что, как пишет Гэри Уинья, «в по-
литическом отношении раздоры у североамериканцев ограничи-
20 Неотомизм выступал идеологическим обоснованием патримониального
государства. Общество рассматривалось как иерархическая система, в которой
каждый человек и каждая группа служат задачам трансцендентального и универ-
сального порядка. Эта иерархия является частью универсального и естественного
порядка, а не продуктом какого-либо общественного договора. Суверен несет от-
ветственность перед Богом, а не перед обществом, хотя источником его власти яв-
ляется народ. «Предназначением неотомистской философии было дать христиан-
скому откровению логическое и рациональное обоснование. Основной задачей
Испанской империи, в свою очередь, было распространение и защита христианско-
го откровения. Религиозная ортодоксия была фундаментом политической системы»
(Paz1988:30).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 296 I
ваются в основном избранием должностных лиц и обсуждением
мер публичной политики, в то время как в Латинской Америке
вражда носит более фундаментальный характер... демократы,
сторонники авторитаризма и коммунисты... все настаивают на
том, что знают, что лучше для них самих и их ближних» (Wynia
1990:3). Этот «универсализм» неотомистской традиции был до-
полнительно усилен попыткой иезуитов утвердить в Латинской
Америке (да и в других частях света) религиозный синкретизм, ко-
торый должен был привести к «объединению разных цивилиза-
ций и культур... под сенью Рима» (Paz 1988:39)21.
На мой взгляд, этот фундаменталистский универсализм
позволяет объяснить и двухсотлетнюю историю охватывающих
весь континент колебаний политической и экономической моды22.
В послевоенное время заявления Экономической комиссии ООН
для стран Латинской Америки (ЭКЛА) воспринимались как еван-
гельское откровение. Когда ЭКЛА восхваляла дирижизм, он делал-
ся политикой большинства стран Латинской Америки, а когда
в начале 1990-х произошел наконец поворот к экономическому ли-
берализму, он, в свою очередь, стал новым откровением. В Латин-
ской Америке универсалистская идеология имеет большее значе-
ние, чем в других частях света. Если в других западных обществах
политэкономы пытаются анализировать меняющееся равновесие
групп интересов, то в Латинской Америке предметом объяснения
должны быть колебания интеллектуальной моды, которые здесь
подобны обращению в другую религию — достаточно вспомнить
яркие примеры Карлоса Менема в Аргентине и Энрике Кардозо
в Бразилии.
21 Но у общей для всей Латинской Америки католической культуры был и дру-
гой, более позитивный аспект. В сравнении с Северной Америкой, как справедливо
указал мне Хью Томас, в социальном плане латиноамериканцы преуспели там, где
потерпели неудачу США. Отчасти это объясняется планированием городов, умелым
подходом к расовым отношениям, что позволило освободить рабов, и, конечно же,
общей католической культурой, благодаря которой нравы латиноамериканцев
в сфере личной и общественной жизни оставались более близкими к коммуналист-
ским обычаям других великих древних цивилизаций, чем к новомодному индивидуа-
лизму протестантских собратьев (см.: Lal 1998а).
22 Сопоставляя этот универсализм Латинской Америки с большей терпимо-
стью к разнообразию представлений в Северной Америке, Велиз со ссылкой на по-
эта Архилоха, изрекшего: «Лис знает много секретов, а еж один, но самый главный»
(цит. по: Berlin 1978), — уподобляет Юг Нового Света барочным ежам, а Север — го-
тическим лисам (Veliz 1994).
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 297 I
Эта склонность к универсалистским идеологическим пред-
ставлениям также имеет следствием устойчивый диссонанс между
латиноамериканской действительностью с ее крайними проявле-
ниями неравенства, ставшими результатом политической истории
и климатических особенностей, и христианской устремленностью
к равенству (которая разделяется,естественно,и Севером). На Севе-
ре такого диссонанса нет, поскольку под действием климатических
и политических факторов здесь возникло уникальное эгалитарист-
ское — в социальном и политическом планах — общество.
По мере возвышения демоса общества, инфицированные
эгалитаризмом, проявляют большую, чем иерархические общест-
ва, склонность к популизму, наносящему ущерб их экономическо-
му развитию. Если, как в Европе, предоставление демократических
прав идет параллельно с ростом экономического и социального
равенства, чему способствует современный экономический рост,
то можно избежать политических последствий диссонанса между
царящим в действительности неравенством и эгалитарными кос-
мологическими представлениями. В патримониальных государ-
ствах Латинской Америки XIX века и в колониальных странах это-
го диссонанса не было, поскольку политическая система была, по
сути дела, ограничена классом собственников. Но если, как это по-
лучилось в XX веке, на самом раннем этапе современного эконо-
мического роста политическое сообщество расширяется, так что
в него путем предоставления демократических прав всему населе-
нию оказываются включены «опасные классы», этот диссонанс
может порождать (как это и было в действительности) политиче-
ский цикл, в рамках которого демократический популизм сменя-
ется авторитарным репрессивным правлением, а последствия по-
пулистской фазы в сфере распределения дохода оказываются
неприемлемыми для высших классов. Напротив, как показывает
выдающийся пример Индии, иерархическим обществам легче
поддерживать мажоритарную демократию, пусть даже сколь угод-
но коррумпированную и экономически неэффективную, несмот-
ря на сохранение социального и экономического неравенства. Как
отмечают многие латиноамериканские комментаторы (см., напри-
мер: Castaneda 1995), исторически сложившееся и устойчивое не-
равенство делает демократию в Латинской Америке уязвимой —
я бы добавил, что главным образом по причине отмеченного выше
диссонанса между общественной реальностью и космологически-
ми представлениями.
ЧАСТЬ Ш. МОРАЛЬ
I 298 I
Мусульманские общества23
В мусульманских космологических представлениях нет ничего та-
кого, что делало бы ислам несовместимым с демократией. Но дес-
потизм и разобщенность между государством и обществом были
характерными чертами мусульманского общества со времен его
головокружительного взлета, сокрушившего мир античности.
Причины этого восходят к истокам ислама. Первая проблема воз-
никла после смерти Мухаммеда в 632 году и была связана с поли-
тической легитимностью — вопросом, который с тех пор неот-
ступно преследует мусульманские общества и государства. Пока
пророк был жив, можно было предполагать, что в его решениях
отражается воля Аллаха, так что неповиновение им было равноз-
начно нечестивости. Но как сохранять божественное руководство
общиной в отсутствие непосредственной пророческой связи с Бо-
гом (Crone, Cook 1977:77)? Это привело к расколу с шиитами, кото-
рые утверждали, что наследовавший Мухаммеду халифат Омей-
ядов узурпировал власть силой оружия и утвердил наследственный
принцип передачи власти, не поддерживаемый ни племенным обы-
чаем, ни требованиями благочестия (McNeill 1991:431). Шииты яв-
ляются приверженцами потомков Али, зятя Мухаммеда. Суннит-
ское большинство приняло компромисс, которым явился халифат
Аббасидов, пришедший на смену Омейядам опять-таки в резуль-
тате кровопролития. В глазах истинно верующего это тоже было
узурпацией. Однако при Аббасидах реальными преемниками про-
рока стали улемы (мусульманские богословы), взявшие на себя
истолкование священного закона и применение его к конкретным
случаям (Ibid., 434).
Были все условия для того, чтобы эти конституционные кри-
зисы начального периода существования исламской империи разре-
шились отказом от абсолютизма в пользу какой-нибудь формы со-
вещательного правления24. Но такой исход был маловероятен. В силу
23 В основу этого раздела положена глава 4 из книги: Lal 1998а.
24 Как отмечают Кроун и Хайндз, «широкое распространение идеи избирае-
мости халифов („аль-амр шура"), бесконечные требования соблюдать Китаб [Свя-
щенное Писание] и Сунну, следовать образцам и примерам прошлого, постоянное
недовольство фискальной политикой Омейядов и общая готовность выступить
с оружием в руках против правления, считавшегося деспотическим, — все эти чер-
ты указывают на такую непреклонную решимость держать правительство под кон-
тролем, что можно с большой долей уверенности предположить, что у этого движе-
ния были хорошие шансы на успех» (Crone, Hinds 1986:106).
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 299 I
размаха арабских завоеваний для удержания территории была
необходима имперская политическая система. Более того, в воз-
никшем политическом образовании для поддержания порядка
приходилось постоянно обуздывать склонные к анархии племена
завоевателей. Поскольку доходы племенной знати зависели от го-
сударственной щедрости25 *, она не имела надежных рычагов давле-
ния на халифа. Предметом споров было не распределение налого-
вого бремени среди тяглового населениям распределение казенных
доходов среди тех, кто имел право на государственное содержание
(Hourani 1991:107). В распоряжении арабской знати не было тех
средств давления, которые средневековые бароны использовали
против обедневших суверенов Западной Европы, что в конечном
итоге заставило этих монархов передать решение фискальных, а по-
том и законодательных вопросов разного рода народным собрани-
ям. Так что в новой исламской империи деспотизм был, по-видимо-
му, неизбежен в независимости от того, насколько он противоречил
религии, созданной Мухаммедом.
Уникальной особенностью исламских государств, которая
обеспечивала им длительные периоды стабильности в первое ты-
сячелетие существования ислама, было использование рабов в ка-
честве инструмента управления. Мамлюки составили существен-
ную часть общества завоевателей, созданного арабским оружием,
потому что именно в таком обществе завоеватели могли оставаться
верными своему племенному прошлому. Первоначальные завоева-
тели-арабы, жившие в подобии современных военных городков
и физически отделенные от своих новых подданных, должны были
решить проблему управления неожиданно доставшейся им импе-
рией. Правившие исламским государством халифы и султаны не
могли положиться на своих соплеменников, поскольку их, с одной
стороны, было мало, а с другой стороны, они не понимали мирной
жизни и были, так сказать, профессионально непригодны. С самого
начала арабской империи исламские правители нашли альтернатив-
25 «Халиф Омар создал систему выплат для тех, кто сражался за победу исла-
ма, и величина жалованья зависела от срока службы и срока давности обращения
в ислам, что усиливало сплоченность правящей элиты или по меньшей мере отделя-
ло ее от тех, кем она управляла» (Hourani 1991:24). В сегодняшней Саудовской Ара-
вии эта практика сохраняется в модернизированной форме. Помимо огромной армии
принцев, живущих на выплаты, полагающиеся членам семьи Ибн Сауда, значи-
тельная часть оружия закупается только ради того, чтобы создать почетные дол-
жности (с соответствующим жалованьем) для тех, кто пользуется благосклонностью
монархии, а не для решения каких-либо реальных военных задач (см.: Schwartz 2002).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 300 I
ное решение, обеспечившее им лояльный и надежный военный
и административный аппарат. Они укомплектовали его рабами.
Ислам знал домашних рабов, но, если не считать «планта-
ционного хозяйства»,созданного в болотах Южного Ирака при Аб-
басидах, в нем не было традиции использования рабского труда
с соответствующим низким социальным статусом рабов. В период
первоначальных завоеваний мусульмане стали получать рабов в ви-
де пленных. Многие из этих пленников были обращены в ислам,
отпущены на волю и получили посты в военной и гражданской ад-
министрации. Правителям это приносило целый ряд выгод. Отпу-
щенные на волю рабы обычно были чужаками, полностью зависев-
шими от своего хозяина. Правитель воспитывал иностранных
рабов как своих детей, и в мусульманской политической системе они
существовали только благодаря ему и через него26.
В отличие от воинов феодальной Европы, которые были не
чужаками, а полноценными членами своего политического сооб-
щества, мамлюки, рожденные внутри страны — пусть даже воспи-
танные в преданности исламу, — в армию не допускались. Инсти-
тут мамлюков распространился по всему мусульманскому миру.
С середины IX и до начала XIX века отборные войска оседлых му-
сульманских правителей состояли из рабов.
Но эти армии, состоящие из несвободных людей, нужно бы-
ло как-то держать под контролем, поскольку неуправляемая армия
мамлюков могла привести к полному краху государства (Ibid., 84).
Такое часто случалось в исламской истории. Исключением были ос-
маны, которые полагались на исламскую традицию девширме27 * для
пополнения армии и административного аппарата. Турецким сул-
танам удавалось довольно долго удерживать в своих руках контроль
над государством благодаря личным качествам, которые испыты-
вались в братоубийственной борьбе за престол, ведшейся в духе
дарвиновского выживания наиболее приспособленных. Когда из со-
ображений человеколюбия эта система была заменена системой
26 «Именно это уничтожение автономии воина делало мамлюков идеаль-
ным инструментом своего хозяина... Мамлюки должны были не размышлять,
а скакать на конях; они были задуманы не как военная элита, а как боевые маши-
ны» (Crone 1980: 79).
27 Девширме, или «налог кровью» — обращение в рабство христианских
мальчиков на Балканах и на Кавказе в качестве налога. Их обращали в ислам, через
какое-то время отпускали на волю и готовили к занятию высоких постов в управле-
нии государством.
ГЛАВА 8. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
I 301 I
«клетки»28, качество правителей понизилось, что и стало одной из
причин упадка Османской империи.
Ибн Халдун восхвалял институт мамлюков как Божий дар,
послуживший спасению ислама, поскольку видел в них институт
племенного завоевания (Ibn Khaldun [ 1379] 1967). Как мы уже виде-
ли в главе 3, исламское общество так и не приняло идею неизменно-
сти власти (см.: Crone, Hinds 1986; Rahman 1979), которая, по мне-
нию Ибн Халдуна, вела к женоподобию. С самого начала это было
«черной дырой» исламской политической системы. Последняя сох-
ранила черты общества завоевателей29.
Из всех мусульманских обществ только Турция сумела осво-
бодиться от этого деспотического наследия. Но даже здесь демокра-
тия до сих пор существует под опекой армии, которая, по сути дела,
осуществляет право вето в отношении популярных исламистских
инициатив. В Пакистане демократические режимы свергались во-
енными, которые оказывались менее коррумпированными, чем из-
гнанные ими демократы.
Выводы
По-видимому, либеральная демократия — это хрупкий цветок,
приживающийся далеко не везде, поскольку он противоречит по-
литическим обычаям многих культур. Но имеет ли это значение?
С точки зрения процветания наиболее важными характеристиками
системы правления являются гражданская и экономическая свобо-
ды. В отличие от политической свободы, ценность которой, вероят-
но, определяется космологическими представлениями разных куль-
тур, ценность экономической свободы зависит от материальных
представлений цивилизации. По мере постепенного распростране-
ния глобализации и все большего понимания того, что экономиче-
ская свобода несет с собой процветание, многие нелиберальные
в политическом плане общества тем не менее изменяют свои мате-
2В С прекращением практики братоубийства принцев, не поднявшихся к вер-
шинам власти, стали содержать в золоченых клетках в гареме. «Здесь толковали
о политике, а женщины и евнухи плели интриги, чтобы привести к власти своего по-
кровителя из числа отпрысков султана... На протяжении почти всего XVII столетия
государством, по сути дела, руководили матери султанов, которые только из третьих
рук знали о жизни за стенами гарема» (Fernandez-Armesto 1995:239).
29 «Передача власти в руки рабов... и более или менее полное отстранение
от нее свободных мужчин свидетельствуют о такой гигантской моральной бреши, что
с подобным мы сталкиваемся только в одной из великих цивилизаций» (Crone 1980:81).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 302 I
риальные представления и вводят режим экономической свободы.
Индекс экономической свободы, рассчитываемый Институтом
Фрейзера, показывает, что начиная с 1980 года уровень экономиче-
ской свободы в мире растет, причем в 90-х годах этот рост ускорил-
ся (Gwartney, Lawson 2003). Экономическая свобода обеспечена во
многих странах и регионах, не знакомых с политической свободой.
Гонконг, например, занимает первое место по уровню экономиче-
ской свободы, но не по уровню политической.
Более того, по мере распространения процесса глобализации
многие страны — примером здесь может служить Китай — посте-
пенно вводят экономическую свободу, составляющие которой изме-
ряются такими показателями, как индекс личного выбора, добро-
вольность обмена, свобода конкуренции, защищенность личности
и собственности, которые точно соответствуют классическим либе-
ральным свободам, определяющим, как показано в главе 7, фунда-
ментальные черты свободы как таковой. Внедрение демократии не
является необходимым условием расширения этих свобод. После
вступления во Всемирную торговую организацию Китаю приходит-
ся отказываться от многих нелиберальных практик. Ему пришлось,
например, изменить законодательство таким образом, чтобы стало
возможным обеспечивать выполнение условий договоров. Вряд ли
Китай станет демократической страной, но под давлением глобали-
зации со временем и он введет у себя многие институты рыночной
экономики, гарантирующие гражданские и экономические свободы,
в совокупности составляющие экономическую свободу как таковую.
Да и в мусульманском мире, где вряд ли можно рассчитывать
на расцвет демократии, утверждение экономической свободы вполне
достижимо. Будучи страной монархической и автократической,
Объединенные Арабские Эмираты по индексу экономической сво-
боды занимают 16-е место, опережая такие страны, как Бельгия, Гер-
мания, Япония и Швеция (Ibid., Exhibit 2:11). Так что, способствуя гло-
бализации посредством своего имперского доминирования, США
тем самым неизбежно распространяют экономическую свободу.
Продвижение же вильсонистских идеалов национального самоопре-
деления и демократии не обязательно будет способствовать распро-
странению действительно значимых свобод, так как может привести
к обратной реакции, когда националисты, апеллирующие к местной
культуре, начнут отождествлять глобализацию с наступлением на их
космологические представления и сделают ошибочный вывод, что
в результате модернизации они рискуют потерять собственную душу.
Глава 9 К международному
моральному порядку?
На раннем этапе войны в Афганистане сообщалось, что американ-
ский военный самолет поймал в прицел лидера движения «Талибан»
муллу Омара. Но прежде чем открыть огонь, нужно было получить
разрешение военного юриста из Флориды, а он рекомендовал сол-
датам воздержаться. С тех пор мулла Омар так и не был захвачен или
убит. Это был, надо полагать, первый случай в военной истории, ког-
да последнее слово в военной операции принадлежало правоведам.
Может показаться, что в мире воцарился новый международный
моральный порядок (international moral order),за соблюдением ко-
торого надзирают юристы. Как это получилось?
Две очень разные группы доказывают, что международный
моральный порядок либо уже существует, либо должен быть уста-
новлен. В первую группу входят всевозможные юристы-междуна-
родники, активисты неправительственных организаций и чиновни-
ки разных учреждений ООН. Они проникнуты духом «глобальной
Армии спасения» и стремятся установить мир с помощью справед-
ливости, расширив роль международного права и превратив его из
корпуса правил, вытекающих из признанных или подразумеваемых
обязанностей государств в отношениях между собой, в кодекс, осно-
ванный на подразумеваемых правах индивидов в мировом сообще-
стве. Цель этого «политического морализма» (Minogue 1995:110) —
замена суверенного национального государства возникающим
международным моральным порядком. Утверждается, что этот по-
рядок возникает спонтанным образом.
Другая группа состоит из немалого числа ученых, занимаю-
щихся теорией международных отношений, и множества полити-
ков, выступающих за «третий путь», которые хотят сделать внеш-
нюю политику этичной. Они стремятся создать мир, в котором
повсюду восторжествуют западные «привычки души» и в первую
очередь демократия. Подобно юристам из «Армии спасения», они
притязают на то, чтобы действовать в защиту универсальных цен-
ностей. Они стремятся использовать державную мощь США, опи-
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 304 I
рающихся на различные «добровольные коалиция» (coalitions of wil-
ling), для распространения по всему миру принципов демократии
и прав человека. Они не стремятся к замене государства международ-
ным порядком, но хотели бы преобразовать его в более совершенную
политическую систему — западную либеральную демократию.
В этой главе я исследую вопрос о том, может ли возникнуть
международный моральный порядок, спонтанно или под давлением
имперской державы, а также наиболее вероятные последствия энер-
гичных попыток реализовать какой-либо из этих двух проектов.
Международное право
Как и многие другие невразумительные идеи о современном мире,
поддерживаемый юристами-международниками проект установле-
ния мира посредством справедливости восходит к Вудро Вильсону.
Он опрокинул международный правовой порядок, утвержденный
Вестфальским договором 1648 года, уничтожив если не его букву, то
его дух. Вестфальский договор, подведший черту под чередой кро-
вавых религиозных войн, в последней из которых, Тридцатилетней
(1618-1648), было убито почти 30% населения Центральной Евро-
пы, говоря словами Генри Киссинджера, имел главной целью «раз-
граничение внутренней и внешней политики». Киссинджер пишет:
«Все договаривающиеся стороны подтвердили свою привержен-
ность принципу cuius regio, eius religio — религию подданных опреде-
ляет тот, кто правит страной. Ни одна другая страна не имела права
вмешцваться в этот процесс. Так родилась концепция невмешатель-
ства во внутренние дела других государств, и она получила развитие
по причинам прямо противоположным тем, какие теперь приводят
к ее отрицанию. Для своего времени в этой концепции воплощался
лозунг защиты прав человека; ее целью было восстановление мира
и спокойствия, а не легитимизация угнетения внутри той или иной
страны» (Kissinger 2001:236). Утвердившаяся вестфальская система
была направлена на поддержание мира между государствами, но
ничего не говорила о внутригосударственном насилии вследствие
гражданских войн или того, что сегодня именуют нарушениями
прав человека. Снова приведу слова Генри Киссинджера: «Задача за-
ключалась в поддержании мира, а решение правовых проблем было
оставлено внутренним институтам. Современные правозащитни-
ки утверждают противоположное. По их мнению, состояние мира
есть прямое следствие действия международного права, поэтому
в вопросах осуществления правовых норм нельзя полагаться на
ГЛАВА 9. К МЕЖДУНАРОДНОМУ МОРАЛЬНОМУ ПОРЯДКУ?
I 305 I
внутренние институты государства, а быть может, и на государство
вообще; это должно стать прерогативой какого-либо наднациональ-
ного органа, наделенного властью использовать силу ради исполне-
ния установленных законов. Защитники прав человека доверяют
юристам больше, чем государственным деятелям. Сторонники
принципов Вестфальского договора, напротив, больше склонны по-
лагаться на политиков, чем на служителей Фемиды» (Ibid., 237).
Мы уже отмечали, что Вильсон превратил представление
американцев о себе («сияющий город на холме») в назидательный
пример для других — в оправдание крестового похода, призванного
распространить эти ценности по всему миру, что означало стремле-
ние к упразднению как самой вестфальской системы, так и принципа
равновесия сил, который в предыдущие два столетия худо-бедно
обеспечивал некий порядок в анархичном сообществе европейских
государств. Вместо защиты национальных интересов единственно
существенным для внешней политики Вильсон провозгласил кос-
мополитический интерес: «Это правое дело? Это справедливо? Это
в интересах человечества?» (Link etal. 1966:608-609).
Вильсонистский идеализм до сих пор остается жизненно
важным элементом внешней политики США, начиная с Франкли-
на Рузвельта, провозгласившего «для всего мира» четыре свободы:
свободу слова, свободу совести, свободу от нужды и от страха, и за-
канчивая инаугурационной речью Джона Ф. Кеннеди. Этот идеа-
лизм лежит в основе взглядов юристов-международников, подхва-
тивших знамя «глобальной Армии спасения». Не входя в детали
дискуссии между разными школами международного права1, важно
1 Филипп Боббит различает две школы международного права: формали-
стов и натуралистов. Первая придерживается мнения, что «истинность или лож-
ность юридического утверждения [имеет своим источником правовой] акт, незави-
симо от его содержания» (Bobbit 2002:641).
Сторонник натурализма «придерживается мнения, что истинность или
ложность определяется содержанием правовых норм и самой жизнью. Правовые
нормы должны согласовываться с природой человека».
Но в США оба подхода были оспорены школой юридического реализма
(Llewellyn 1951). Ее представители утверждали, что «практически невозможно
объяснить прошлые решения указанием лишь на корпус юридических норм, не гово-
ря уже о предсказании того, что будут делать должностные лица в неких конкретных
ситуациях в будущем... что международное право подвергалось манипуляциям с це-
лью обосновать правила, а не определить их, что порой оно игнорировалось в угоду
влиятельным кругам, что его нормы представлялись как недостаточно определен-
ные, и это давало возможность принимать решения в соответствии с переменчивы-
ми потребностями внешней политики» (Bobbit 2002:642). Эта критика с позиций
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 306 I
отметить, что исторически международное право не было необхо-
димым условием поддержания международного порядка. Хедли
Булл отмечает: «Некоторые международные общества прошлого —
греческая система городов-государств, система эллинистических
монархий, возникших после смерти Александра Македонского,
древняя система индийских государств — обходились без институ-
та международного права. И то, что частью современного междуна-
родного общества является институт международного права, есть
следствие исторической случайности — того, что развилось оно из
существовавшей до него унитарной системы, западного христиан-
ского мира, и того, что в этой системе преобладали идеи права, во-
площенные в римском праве, божественном законе, каноническом
праве и естественном праве» (Bull 1995:142).
Это ставит под сомнение обоснованность универсалистских
претензий юристов-международников, заявляющих о возникнове-
нии нового международного правового порядка2. Утверждается,
что с укреплением и ростом наднациональных учреждений ООН
произошел переход от межгосударственного права к праву миро-
вого сообщества. Но я уже говорил о том, что существование не-
коего значимого глобального сообщества или международного
гражданского общества, рожденного воображением активистов не-
юридического реализма подняла важный вопрос: не сложилась бы история XX века
совсем по-иному, если бы вообще не было никакого международного права? Из че-
го, в свою очередь, вытекают еще два фундаментальных вопроса о международном
праве: «Если корпус международных правовых норм не может однозначно опреде-
лить законность того или иного конкретного действия сторон, которые предположи-
тельно должны им руководствоваться, можно ли считать его правом? А если между-
народное право действительно является правом, почему же оно не оказывает
никакого явного влияния?» (Ibid.)
Большинство школ международного права, возникших впоследствии в ре-
зультате попыток решить эти проблемы, можно рассматривать как ветви одной из
этих двух главных школ. Школы номинализма, консенсуализма и правового процес-
са представляют собой разновидности формалистической школы. Все они соглас-
ны в том, что право может создаваться только государствами, хотя расходятся меж-
ду собой в вопросе о том, на чем же именно согласились государства.
Йельская школа (New Haven School), а также неореализм и перспективизм
стремятся найти «в мире нечто такое, что располагается за пределами права как та-
кового, но при этом придает законную силу международному праву, хотя сильно рас-
ходятся в вопросе о том, что же это такое и как оно должно быть связано с законом,
чтобы нормы права были легитимны» (Ibid., 660).
2 Йельская школа—порождение школы естественного права и вильсониз-
ма—в настоящее время является самым влиятельным распространителем идеи
возникновения нового международного правового и морального порядка.
ГЛАВА 9. К МЕЖДУНАРОДНОМУ МОРАЛЬНОМУ ПОРЯДКУ?
I 307 I
правительственных организаций, крайне сомнительно. Все эти над-
национальные учреждения и НПО существуют благодаря государ-
ствам, которые все еще сохраняют монопольное право на приме-
нение принуждения на своих территориях. До тех пор, пока не
появится мировое правительство с монопольным правом на при-
менение силы на всем земном шаре, всем, кто хотел бы навязать ми-
ру свои нравственные ценности, следовало бы задать тот же вопрос,
что некогда был задан по поводу Ватикана: а сколько дивизий
у этого папы Римского?* И если в прошлом папе тем не менее удава-
лось навязывать свою волю мирским владыкам, то лишь потому,
что они и их подданные все еще верили в христианского Бога и в па-
пу как его наместника на земле. Атомной бомбой Ватикана была
власть отлучать от церкви, а это, как верили в то время, сулило не
только вечные муки в адском пекле, но грозило и вполне земными
неприятностями: отлучение монарха от церкви было что-то вроде
лицензии его подданным на право мятежа. Но стоило Генриху VIII,
испытывавшему большие проблемы в связи с результатами пап-
ской революции Григория I в сфере семейной жизни, принять отлу-
чение как данность, — он порвал с Римом и учредил в Англии соб-
ственную церковь,—и папская атомная бомба тут же превратилась
в бумажного тигра. Сегодняшние активисты «глобальной Армии
спасения» не могут рассчитывать на какую-либо универсальную
мораль, даже в пределах собственных западных стран, которая мо-
гла бы заставить непокорные государства следовать их пожеланиям.
Попытки морализирующих юристов-международников заменить
традиционное международное право свободы на международное
право всеобщего благосостояния являются очевидной химерой.
Если им кажется, что международное право движется в этом напра-
влении, то это не более чем «преувеличенный протест против фак-
тов международной политики» (Ibid., 151).
Столь же фантастична надежда активистов «глобальной
Армии спасения», наиболее ярким выразителем которой является
принстонский профессор Ричард Фок, специализирующийся на
международных отношениях, на то, что мировое сообщество, на-
мечающиеся контуры которого они видят в ООН и ее агентствах,
спонтанным образом преобразуется в мировое правительство
и обеспечит справедливость и добродетель в глобальном масшта-
бе. Фок рассчитывает, что в число задач системы нового мирового
* Слова приписываются Сталину.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 308 I
порядка будет входить не только поддержание международного
и внутреннего мира, но и обеспечение великого множества идеали-
зированных социальных, экономических и экологических условий
(Falk 1970; Falk 1971; Falk 1999). Он мечтает создать глобальную ассо-
циацию-предприятие (в смысле Оукшота), служащую моральным
целям. Но подобный проект «спасения» мира (как и все прочие
версии идеи государства-предприятия) предполагает масштабы
насилия, несовместимые с классическим либерализмом. По этому
поводу очень точно высказался Кеннет Миноуг: «Человеческое со-
стояние можно подчинить требованиям морали, только если мы
в состоянии привести мир в соответствие с какой-либо концепцией
социальной справедливости. Но оказывается, что преодолеть не-
справедливости прошлого мы можем, только учредив именно ту
форму общественного порядка, которую западная цивилизация
с незапамятных времен считала несовместимой со своими обычая-
ми свободы и независимости, а именно деспотизм. За обещанную
справедливость приходится платить свободой» (Minogue 1995:113).
Более того, заявленный универсальный моральный консен-
сус по поводу установления добродетели посредством глобального
централизованного законодательства есть не более, чем мираж. Вот
что пишет Хедли Булл об утопизме Фока: «Его рецепты... предпола-
гают обращение всей планеты ко всеобъемлющему набору целей, от-
ражающему его собственные предпочтения по поводу всех деталей,
и это обращение должно быть достигнуто благодаря силе убеждения
и искусству проповеди, которые свойственны ему и его коллегам»
(Bull 1995:304). Их следовало бы забросить на парашютах в Афгани-
стан, чтобы выяснить, в какой степени им удастся убедить талибов
и Усаму бен Ладена в правильности своих предпочтений! Мир — до-
статочно опасное место и без безумств своих новых «спасителей».
Пришло время закрыть наднациональные учреждения ООН, кото-
рые мало чем могут помочь в обеспечении мира, безопасности или
процветания, а вместо этого оказывают лишь материальную по-
мощь и моральную поддержку врагам всеобщего мира и процвета-
ния, рядящимся в тогу защитников всех этих прекрасных целей.
Не менее серьезны предпринятые в последнее десятилетие
экстраординарные попытки подчинить международную политику
судебным процедурам. Первой из таких попыток было создание
в 1998 году Международного уголовного суда (МУС), учредителя-
ми которого стали 95 государству том числе большинство европей-
ских. Положение о МУС ратифицировано 12 странами и вступит
ГЛАВА 9. К МЕЖДУНАРОДНОМУ МОРАЛЬНОМУ ПОРЯДКУ?
I 309 I
в силу, когда таковых станет 60. Президент Билл Клинтон подписал
договор о создании МУС непосредственно перед сложением полно-
мочий, но сказал, что ни ему, ни его преемнику не следует переда-
вать подписанный документ в Сенат для ратификации! С тех пор
США ведут двусторонние переговоры, направленные на то, чтобы
их граждане не попали под юрисдикцию этого суда, когда он начнет
действовать.
Вторым направлением стало установление универсальной
юрисдикции национальных судов в отношении граждан других
стран, обвиняемых в нарушении прав человека. Кульминацией этого
процесса стал арест бывшего президента Чили Аугусто Пиночета. По
запросу об экстрадиции, выданному испанским судьей, обвинившим
его в преступлениях против граждан Испании на территории Чили,
Пиночет был на 16 месяцев помещен под домашний арест в Велико-
британии. 25 ноября 1998 года британская палата лордов приняла ре-
шение, что «из международного права ясно вытекает, что некоторые
виды поведения... являются недопустимыми для кого бы то ни бы-
ло». По этому поводу Генри Киссинджер резонно заметил: «Но этот
вывод вовсе не обязывал палату лордов предоставлять испанскому
суду право принимать соответствующие данному принципу меры
в третье стране. Скорее он мог подразумевать, что непосредственно
сама Чили или какой-либо международный трибунал, специально
созданный для расследования преступлений, совершенных в Чили,
по образцу судов, расследующих преступления в Югославии и Руан-
де, мог бы стать местом свободной дискуссии на соответствующую
тему. Беспрецедентно широкая интерпретация международного пра-
ва в „Ех Parte Pinochet" могла бы в любой части света наделить судью
единоличной властью применять положения наднационального пра-
ва; подменять своим собственным мнением процедуру достижения
мировых соглашений даже в демократическом обществе, в случае
если на кого-то падет подозрение в нарушении прав человека» (Kis-
singer 2001:276-277). Именно это и случилось в Бельгии, где был при-
нят закон, наделяющий ее судей правом инициировать уголовное
преследование любых лиц, совершивших преступление против прав
человека в любой части мира. Среди намеченных целей были Ариэль
Шарон и Генри Киссинджер! Это вызвало в Израиле и США такую
вспышку гнева, что бельгийское правительство решило отступить
и предложило аннулировать закон.
Создание этого юридического Франкенштейна восходит
к нюрнбергскому процессу и традиции вильсонизма в американ-
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 310 I
ской внешней политике. Заявив о верности союзникам во имя
своих четырех свобод, Франклин Рузвельт провозгласил: «Свобода
означает повсеместное верховенство прав человека» (ежегодное
послание Конгрессу, 1 июня 1941 года, цит. по: Sellars 2002: х). С тех
пор США используют риторику прав человека в политических
целях. Такая тактика не нова. Но, как отмечает Кристина Селларз,
«США стали первой страной в истории, обладающей силой и заин-
тересованностью для ведения международного крестового похода
во имя всего человечества, причем не только в период войны, но
и в годы последовавшего за ней мира» (Ibid., xi). ООН и принятая
ею в 1948 году Всеобщая декларация прав человека, Конвенция по
предупреждению и наказанию преступления геноцида 1948 года
и Конвенция против пыток 1984 года рассматривались как способ
спрятать «железный кулак глобальной державы... в бархатную
перчатку международного гуманизма», — продолжает Селларз. Но
настоящим поворотным пунктом стал заключительный акт Кон-
ференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписан-
ный в 1971 году 35 странами и известный как Хельсинкские согла-
шения. Этот документ обязал подписавшие его страны соблюдать
всевозможные права человека, в противном случае его участнику
грозили санкции. В странах Восточной Европы диссиденты ис-
пользовали эти соглашения для борьбы с коммунистическим пра-
влением.
Генри Киссинджер, один из признанных авторитетов во вне-
шней политике США, дает понять, что для США обращение к теме
прав человека было ни чем иным, как оружием в дипломатических
войнах и внутриполитическим прикрытием реализации имперской
власти во внешней политике. Он пишет: «При подписании конвен-
ций ООН или Заключительного акта в Хельсинки не предполага-
лось, что национальные судьи будут руководствоваться этими до-
кументами в качестве основы для выдвижения требований об
экстрадиции в связи с обвинениями в преступлениях, совершенных
вне пределов их юрисдикции. Составители проектов этих конвен-
ций полагали, что они выдвигают лишь общие принципы, а не фор-
мулируют законы, которые будут применяться судами государств,
гражданами которых ни преступники, ни их жертвы не являются.
Например, Элеонора Рузвельт, одна из составителей Всеобщей де-
кларации прав человека, говорила об этой декларации как о „всеоб-
щем стандарте". Как участник переговоров, предшествовавших под-
писанию хельсинкского Заключительного акта, я могу подтвердить,
ГЛАВА 9. К МЕЖДУНАРОДНОМУ МОРАЛЬНОМУ ПОРЯДКУ?
I 311 I
что администрация, которую я представлял, рассматривала Акт
прежде всего в качестве дипломатического средства, которое следо-
вало использовать против нарушения советским правительством
прав своего собственного народа и народов государств, входивших
в советскую зону влияния, а не как правовое орудие, направленное
против отдельных лидеров, представавших перед судами других
стран. До самого последнего времени никто никогда не акцентиро-
вал внимания на том, что различные декларации ООН позволяют
судьям из третьих стран преследовать государственных руководи-
телей, не соблюдая должным образом прав подозреваемых и при-
нятых институциональных ограничений» (Kissinger 2001: 275).
Очевидно, он и другие члены внешнеполитической элиты США, ис-
пользовавшие универсалистскую моральную риторику для дости-
жения чисто инструментальных целей, теперь подорвались на соб-
ственной петарде!
Я уже говорил о том, что само понятие всеобщих прав чело-
века достаточно туманно. Использование его для определения за-
дач имперской политики США делает Америку более обаятельной,
но оно само как было, так и остается бессмысленным. Принципы,
защищаемые под этим флагом, отнюдь не являются общеприняты-
ми и не могут быть выведены из того факта, что все мы принадле-
жим к человеческому роду. Не существует никаких прав человека,
потому что никто не заключал с человечеством договор, по которо-
му на него легли бы обязательства, а лишь обязательства могут быть
источником прав.
Этический империализм
Помимо тех, кто хотел бы насаждать права человека с помощью
наднациональных учреждений, путем инкорпорирования прав че-
ловека в международное право и обеспечения их соответствующей
санкцией, есть еще две группы вильсонистских моралистов, меч-
тающих о том, чтобы силами Запада принести всему миру полити-
ческую свободу и, в частности, демократию. Различаются они лишь
в том, какую роль отводят международным организациям в распро-
странении предпочитаемой ими морали. Первые получили назва-
ние «либеральных интернационалистов», а вторые — «консерва-
тивных интернационалистов»3.
3 Слово «либеральный» в этом словосочетании используется в современном
американском смысле и не имеет никакого отношения к классическому либерализму.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 312 I
Либеральные интернационалисты, наиболее влиятельными
представителями которых до недавнего времени были такие сто-
ронники «третьего пути», как Тони Блэр в Великобритании и Билл
Клинтон в США, верят в необходимость использования силы Запа-
да для исправления ситуации там, где она представляется неприем-
лемой с гуманитарной точки зрения4. Либеральные интернациона-
листы считают, что прошлые войны были в принципе неправильны
(поскольку их причиной являлись эгоистические национальные
интересы, как в войне во Вьетнаме) или имели оттенок экономичес-
кой заинтересованности (например, первая война в Персидском за-
ливе). Они предпочитают исключительно моральные войны, веду-
щиеся для утверждения универсальных прав. Война в Косово была
для них именно такой справедливой войной, и они громогласно ее
поддерживали. Зато они были против недавней войны в Ираке (иск-
лючая Блэра),то ли потому, что она попахивала империализмом,то
ли потому, что была запятнана предполагаемым стремлением США
наложить лапы на иракскую нефть. Самым ярким выразителем это-
са этого левого либерализма являлся бывший министр иностран-
ных дел Британии Робин Кук, который в 1997 году заявил, что новое
лейбористское правительство будет проводить этичную внешнюю
политику. Он всецело поддержал войну в Косово, защищавшую гу-
манитарные права албанского населения края, но ушел в отставку,
когда Тони Блэр решил присоединиться к войне в Ираке. Что касает-
ся Блэра, который, как утверждается, считал войну в Косово первой
«прогрессивной войной», похоже, что он ввязался в еще одну прог-
рессивную войну в Ираке не из стратегических соображений, а по-
тому что Саддам Хусейн якобы обладал оружием массового унич-
тожения.
Либеральные интернационалисты одобрительно относятся
к размыванию национального суверенитета и поддерживают пост-
модернистскую идею, что национальное государство умирает
и в результате слияния национальных суверенитетов на смену им
4 Сообщалось, что после афганской кампании Тони Блэр «вернулся к док-
трине „международного" сообщества, к применению которой впервые призвал в хо-
де конфликта в Косово. „Некоторые видят в этом утопизм, другим кажется опасной
сама мысль, что мы в состоянии сами решить все эти проблемы, — сказал он. — Но
я имел в виду только то, что конфликта между интересами отдельной нации и интере-
сами более широкого сообщества больше нет. Мало осталось проблем, от которых
у нас пока что есть иммунитет. В войне против терроризма моралисты и реалисты
являются партнерами, а не противниками"». «„Действуя вместе, мы сможем прийти
к Утопии", — говорит Блэр» (The Weekly Telegraph. 2001. November 13).
ГЛАВА 9. К МЕЖДУНАРОДНОМУ МОРАЛЬНОМУ ПОРЯДКУ?
I 313 I
должны прийти крупные наднациональные объединения, образ-
цом которых для многих является Европейский союз5. Они всерь-
ез воспринимают волеизъявление мирового сообщества, выражае-
мое в решениях ООН, — именно поэтому Тони Блэр необдуманно
втянул Джорджа Буша в злополучную склоку в ООН ради легити-
мации нынешней войны в Ираке. Они приветствуют перевод меж-
дународных дел в юридическую плоскость, о чем говорилось
в предыдущем разделе.
Но при этом их программа остается левой. Их мораль оказы-
вается вовсе не универсальной и применяется только к непрогрес-
сивным режимам. Если,условно говоря, правых политиков, обвиняе-
мых в преступлениях против прав человека, таких как бывший
президент Чили Аугусто Пиночет, они рады во имя торжества уни-
версальных прав предать суду мирового общественного мнения, то
преступления против человечности, которые по-прежнему продол-
жает совершать кубинский диктатор Фидель Кастро, они пред-
почитают не замечать. Они даже в чисто риторических целях не
упоминают о привлечении к ответственности многочисленных
должностных лиц, виновных в массовых нарушениях прав челове-
ка в Советском Союзе и в маоистском Китае. Не возникает и вопро-
са об ответственности ученых и прочих бумагомарак, которые были
пропагандистами и апологетами коммунистических режимов, со-
вершавших эти преступления,—от них никто не требует извинений
и объяснений по поводу их «негуманного» поведения. Вместо того
чтобы подвергнуть их суровому осуждению за поддержку самых ти-
ранических режимов прошлого столетия, новые лейбористы разда-
ют этим апологетам коммунизма высшие британские награды.
Когда же дело доходит до справедливых войн и гуманитар-
ных интервенций, либеральные империалисты вовсе не желают
в полной мере нести связанные с ними людские и материальные по-
тери. Они отдают себе отчет, что, если в процессе утверждения их
моральных принципов поток цинковых гробов окажется слишком
большим, внутренняя политика может выйти из-под контроля
и тогда все разговоры о высоких моральных принципах, за которые
люди готовы умирать, будут разоблачены. Легко быть высоконрав-
ственным, когда за это не приходится платить. Генри Киссинджер
5 Самую последовательную аргументацию в пользу постмодернистского им-
периализма развил британский дипломат Роберт Купер (Cooper 2003). Но он при-
знает, что европейская империя нуждается в зонтике безопасности, предоставляе-
мом Pax Americana.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 314 I
ядовито заметил о войне в Косово: «Страх перед человеческими
жертвами обусловил нанесение ударов с высоты, которая, как пола-
гали, недоступна для сербской ПВО: от пятнадцати тысяч футов
и выше. Это свидетельствует о том, что по крайней мере в Косово же-
лание западных демократических стран подвергаться риску во имя
защиты моральных ценностей определяется высотой полета их
бомбардировщиков» (Kissinger 2001:258).
Напротив, консервативные интернационалисты, известные
поименно благодаря своему участию в проекте «Новое американ-
ское столетие» (Project for the New American Century, PNAC), явля-
ются решительными сторонниками национального государства
и его суверенитета. Они не тратят времени на узаконивание между-
народного права, о чем хлопочут сторонники «глобальной Армии
спасения». Их не интересуют — и совершенно справедливо — ни
многосторонние процессы, ни одобрение ООН, поскольку они счита-
ют все это просто способом сдерживания мощи США. Но, подобно
либеральным интернационалистам, они также хотели бы использо-
вать могущество США для утверждения международного морально-
го порядка. Ведущие мыслители консервативного интернационализ-
ма, Уильям Кристол и Роберт Кейган, в своей влиятельной книге
«Сегодняшние опасности: Кризис и возможности в американской
внешней и оборонной политике» превозносят Генри Льюса, который
«выразил мнение самых влиятельных американцев, как в самой ад-
министрации Рузвельта, так и вне ее, когда настаивал, что на долю
США выпало не только выиграть войну против Германии и Японии,
но и создать „жизнеспособную международную экономику" и „меж-
дународный моральный порядок", которые в совокупности будут
способствовать распространению американских экономических
и политических принципов — и при этом позволят избежать ката-
строфы Третьей мировой войны» (Kagan, Kristol 2000:10).
Кейган и Кристол выступают за прямое и открытое исполь-
зование подавляющей глобальной мощи США, которая, по их
утверждению, «возлагает на них широкие обязанности по поддержа-
нию мира и порядка на планете, что не умаляет добровольно взятой
на себя ответственности за поддержку демократий и политических
режимов, основанных на уважении к личным правам» (Ibid., 42). Их
взгляды приобрели большое влияние. Опубликованная недавно ад-
министрацией Буша «Стратегия национальной безопасности», во-
площающая так называемую доктрину Буша, не только настаивает
на поддержании военного превосходства Америки и декларирует
ГЛАВА 9. К МЕЖДУНАРОДНОМУ МОРАЛЬНОМУ ПОРЯДКУ?
I 315 I
право нанесения предупредительных ударов по «государствам-из-
гоям», но и заявляет в предисловии, подписанном президентом, что
«США используют сложившиеся возможности для распростране-
ния по всему миру благ, приносимых свободой. Мы будем активно
трудиться, — говорится там далее, — для того, чтобы в самые уда-
ленные уголки планеты принести надежду, которую дают демокра-
тия, развитие, свободный рынок и свобода торговли» (The National
Security Strategy 2002).
Отдавая себе отчет, что их крестовый поход за торжество
морали может быть истолкован как попытка навязать миру амери-
канские «привычки души», т.е. как вариант культурного империа-
лизма, Кейган и Кристол заявляют: «Из опыта известно, что, борясь
за универсальные принципы, как мы их понимаем, зачастую мож-
но рассчитывать на поддержку многих союзников, разделяющих те
же фундаментальные представления не потому, что это американ-
ские идеи, а потому что они обоснованно притязают на универсаль-
ную применимость» (Kagan, Kristol 2001:39). Читатели этой части
книги, надеюсь, имели возможность убедиться, что такие притяза-
ния не имеют под собой никаких оснований.
Разделяемое этими двумя течениями желание установить
международный моральный порядок (хотя либеральные интерна-
ционалисты намерены добиваться этого через наднациональные
организации, а консервативные интернационалисты — через на-
циональное государство) привело их к объединению сил в войне
с Ираком. Но предвоенные маневры в ООН, поддержанные в США
Госдепом, а в Великобритании Тони Блэром и направленные на то,
чтобы заручиться поддержкой мирового сообщества и тем самым
узаконить войну в глазах либеральных интернационалистов, втяну-
ли администрацию Буша в выдвижение совершенно ненужных
оправданий войны. Вовсе не было необходимости ссылаться на
угрозу, создаваемую наличием у Саддама Хусейна оружия массово-
го уничтожения, тем более что, как выяснилось позднее, эта претен-
зия основывалась на неверных разведывательных данных. Более
убедительным было бы другое оправдание: выставив в 1998 году из
страны инспекторов ООН по разоружению, Хусейн тем самым на-
рушил обязательства, взятые им на себя в результате поражения
в первой войне в Персидском заливе. Вместо того чтобы прямо по-
требовать выполнения первейшего принципа всякого порядка —
соблюдения взятых на себя обязательств — и возобновить незавер-
шенную войну 1991 года, либеральные интернационалисты Блэр
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 316 I
и Клинтон кое-как выпустили по Саддаму несколько ракет и предо-
ставили ему возможность и дальше нарушать свои обязательства.
Проиграв справедливую со стороны своих противников войну, ко-
торая окончилась перемирием, Саддам Хусейн потом на протяжении
12 лет нарушал условия прекращения огня. Что нужно было делать?
Приведу аналогию, которая поможет прояснить этот во-
прос. Опасный торговец наркотиками был арестован после пере-
стрелки с его бандой. Милосердный судья дает ему условный пожиз-
ненный срок при условии, что тот отправится в реабилитационный
центр и отдаст полиции спрятанные им запасы наркотиков. Через
несколько лет преступник сбегает из реабилитационного центра.
Когда полиция узнает о его местонахождении, выясняется, что он
занялся своими старыми проделками. Что с ним делать? Просто
окружить со всех сторон и пусть живет как умеет (что и было пред-
ложено противниками войны в Ираке),или все-таки арестовать (да-
же если предстоит бой с его новой бандой) и отправить в тюрьму
отсиживать свое пожизненное? Для любого законопослушного
гражданина ответ ясен, и никакого другого обоснования для опера-
ции по свержению Саддама Хусейна было не нужно. Для сохране-
ния любого общественного порядка важно не забывать самое про-
стое и универсальное этическое суждение — нарушение обещаний
должно наказываться, и поэтому та война была не менее справедли-
ва, чем любая другая.
Вместо того чтобы держаться за этот простой и неопровер-
жимый довод, президент Буш пошел на поводу у либеральных ин-
тернационалистов, утверждавших, что необходимо получить бла-
гословение мирового сообщества для этой и без того оправданной
войны. Их разговоры о наличии у Ирака оружия массового уничто-
жения, бывшие отвлекающим маневром, оказались впоследствии
в центре внимания, и все это вместо того, чтобы прибегнуть к про-
стому и ясному аргументу — Хусейн нарушил условия прекраще-
ния огня. Углубившись в морализаторство в духе либеральных ин-
тернационалистов, Блэр и Буш стали выглядеть обманщиками,
потому что так и не смогли найти это оружие массового уничтоже-
ния, которое благодаря их риторике стало главным оправданием
войны в массовом сознании.
У войны с Ираком была еще и стратегическая цель. Исла-
мистская угроза исходит от многих режимов, находящихся у власти
в странах Ближнего Востока, но наиболее опасен ваххабизм, поддер-
живаемый и финансируемый саудовской монархией. Поскольку
ГЛАВА 9. К МЕЖДУНАРОДНОМУ МОРАЛЬНОМУ ПОРЯДКУ?
I 317 I
США являются главным партнером Саудовской Аравии, обеспечи-
вающим продолжающиеся поставки ее нефти на Запад, они вряд ли
могут напрямую угрожать ее правителям. Напротив, Саддам Хусейн
предоставил США очевидный casus belli*. В будущем историки, воз-
можно, докажут, что временная оккупация Ирака, создание в нем
прозападного правительства и военное присутствие в сердце араб-
ского мира были обоснованны и обеспечили США стратегический
выигрыш. Но и для современного внешнего наблюдателя этот выиг-
рыш представляется очевидным. Ликвидировав исходившую из Ира-
ка угрозу нефтяным промыслам Саудовской Аравии, американцы по-
лучили возможность вывести войска из этого королевства — что они
уже и начали делать — и таким образом снять одну из причин исла-
мистской ярости, поскольку одним из провозглашаемых Усамой бен
Ладеном оснований для джихада было присутствие американцев в ко-
ролевстве, выступающем хранителем величайших святынь ислама.
Располагая вторыми по величине запасами нефти в мире,
дружественный по отношению к США Ирак позволяет американ-
цам ослабить зависимость от саудовской нефти, которая была осно-
вой саудовско-американского партнерства. Военное присутствие
США в Ираке должно развязать американцам руки в противодей-
ствии разжиганию исламистских страстей Саудовской Аравией, фи-
нансирующей экспорт ваххабизма — опасной антизападной версии
ислама. Более того, разместив свои вооруженные силы в центре ре-
гиона и продемонстрировав свою военную мощь в короткой хирур-
гически точной войне с минимальным количеством жертв, США тем
самым послали предупреждение террористическим режимам Си-
рии и Ирана, этим, по выражению Майкла Ледина, террормейстерам
(Leeden 2002). Другой террормейстер, руководитель Ливии Муамар
Каддафи, уже отреагировал на предупреждение и отказался от про-
ектов создания оружия массового уничтожения. Каддафи явно не за-
хотел повторить судьбу Хусейна и скрываться в вонючем подполе.
Это те самые стратегические выигрыши, которые превращают
победоносную войну с Ираком в подлинную часть войны с терро-
ризмом — хотя сам Саддам Хусейн не имел дел с исламистами вроде
Усамы бен Ладена, он финансировал интифаду в Палестине. В соот-
ветствии с невысказанной, но подразумеваемой логикой Realpolitik
можно считать, что Американская империя получила несомненные
стратегические выигрыши в результате победы над Ираком.
* Повод к войне (лат.).
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 318 I
Но после успешно завершенной военной кампании выяви-
лась ахиллесова пята Американской империи. Она создала военную
машину, позволяющую использовать силу на той или иной терри-
тории, но не построила дополняющего ее административного ме-
ханизма, необходимого для управления империей. Этот пробел был
высвечен провалом попыток навести порядок в побежденном Ира-
ке. Одновременный демонтаж двух национальных институтов, ко-
торые только и могли, пусть благодаря жестокости, поддерживать
порядок в прошлом, — иракской армии и партии Баас — при том,
что не было создано ничего взамен, — говорит либо о потрясающей
наивности, либо об ошибочном представления в духе вильсонизма,
сводящемся к тому, что иракцы, как только они будут освобождены
от тирана, немедленно соберутся под знамена демократии и гуманиз-
ма вокруг своих освободителей и породят спонтанный порядок6.
И консервативные, и либеральные интернационалисты
хотели бы идти дальше. Они едины в решимости создать в по-
бежденном Ираке либеральную демократию. Консервативные ин-
тернационалисты обосновывают экспорт демократии не только мо-
ральными соображениями о поддержке политической свободы, но
и доводами инструментального характера, основанными на утвер-
ждении, что создание на Ближнем Востоке либеральных демокра-
тий укрепит мир, потому что демократии не воюют друг с другом.
В предыдущей главе я уже поставил под сомнение это совершенно
ничем не доказанное утверждение.
Столь же сомнительно предположение, что либеральная де-
мократия может быть построена даже в самых невосприимчивых
культурах. При этом обычно ссылаются на успешное преобразова-
ние Западной Германии и Японии после Второй мировой войны.
Но, как резонно подметила Марина Оттауэй, «трансформация За-
падной Германии и Японии в демократические государства после
Второй мировой войны — самый успешный из проектов постро-
ения государства-нации, когда-либо предпринимавшихся извне.
6 Бывший главнокомандующий Центрального командования, т.е. проконсул,
отвечающий за Ближний Восток, Африканский Рог и Центральную Азию, генерал
Зинни недавно сообщил, что американские планы в отношении послевоенного Ира-
ка предусматривали после устранения Саддама «сохранение регулярной армии...
подавление хаоса, неизбежного после успешного вторжения». «Поэтому я был изу-
млен, — продолжает Зинни, — когда после вторжения иракская армия была распу-
щена. Это решение, наряду с полной „дебаасизацией" правительства, было просче-
том» (Zinni2004).
ГЛАВА 9. К МЕЖДУНАРОДНОМУ МОРАЛЬНОМУ ПОРЯДКУ?
I 319 I
К сожалению, этот процесс происходил в обстоятельствах, повто-
рение которых вряд ли возможно где-либо еще. Эти страны потер-
пели поражение и были разрушены, но при этом обладали крепки-
ми государственными традициями и компетентным персоналом
в сфере государственного управления. Западная Германия и Япо-
ния представляли собой национальные государства в самом
буквальном смысле этого слова — это были этнические и культур-
ные сообщества и в то же время политические государства» (Ot-
taway2002:17).
Ничего этого нет в Ираке, как и в большинстве других стран
Ближнего Востока, живущих в условиях тех или иных форм деспо-
тизма. Ирак этнически и религиозно расколот между шиитами
(большинство арабов),арабами-суннитами (меньшинство арабов)
и этнически отличными от арабов курдами, придерживающимися
суннитского ислама. Это была не нация, а страна, наспех собранная
британцами после Первой мировой войны в качестве утешитель-
ного приза для хашимитских наследников шерифа Мекки. Когда
в марте 1917 года британцы под командованием генерала сэра Стэн-
ли Мода, армия которого состояла большей частью из индийских
добровольцев, отбили Ирак у Османской империи, они тоже счита-
ли себя освободителями, а не захватчиками, и 19 марта 1917 года
Мод пообещал новым подданным «великое будущее» и пригласил
их «участвовать в устройстве своих гражданских дел через своих
знатных людей, старейшин и представителей» (Aronson 2003). Эти
возвышенные сантименты не имели никакого отношения к делу.
В начале 30-х годов XX века Ирак пережил первый из длинной чере-
ды военных переворотов, и британцы, покидая страну, оставили за
собой не либеральную демократию, а далеко не либеральную дик-
татуру, типичным образцом которой был режим Саддама Хусейна
с его партией Баас, где большинство составляли сунниты. Возмож-
но, если бы британцы смогли и захотели сохранить оккупацию на
более длительное время, как в Индии, демократия и успела бы пу-
стить там корни. Но это представляется маловероятным. Соединен-
ным Штатам Америки, и особенно их населению, определенно не
хватит духа для поддержания достаточно длительного (на целое по-
коление) прямого правления в Ираке, чтобы успели зародиться
и окрепнуть необходимые для демократии политические привы-
чки, но даже в случае такой продолжительной оккупации малове-
роятно, что здесь возникнут достаточно сильные национальные
чувства, которые позволили бы сохранить целостность страны.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 320 I
Впрочем, нет никаких оснований для сохранения этого ис-
кусственного государства7. Это ведь не нация. Единственная мысли-
мая причина для его сохранения — это нефтяные запасы, сосредо-
точенные на севере, который контролируют курды, и на юге, где
преобладают шииты. При разделе по этническим и религиозным
границам пострадают только арабы-сунниты, так что не удивитель-
но, что сунниты, наравне с исламистами, образуют становой хребет
партизанской борьбы против оккупации. Одним из возможных ре-
шений была бы передача доходов от иракской нефти в Международ-
ный фонд национальных ресурсов (см. главу 3) и создание трех
автономных самоуправляющихся регионов. Над этими тремя ре-
гионами могло бы существовать правительство рыхлой конфеде-
рации — подобно тому, как это устроено в Швейцарии, —главной
задачей которого был бы надзор, вместе с Международным фондом
национальных ресурсов, над распределением доходов от нефти
между тремя составными частями страны8.
После первых горячечных мечтаний о создании либераль-
ной демократии и единого Ирака нечто подобное как будто начина-
ет возникать. Как отметил Джеффри Аронсон, директор Фонда за
мир на Ближнем Востоке, в конце концов победители нащупали ме-
тод, который оказался похож на британский и который теперь ис-
пользуют США в Афганистане: примириться с основами местной
власти и украсить ее демократическим глянцем. Надежде консерва-
тивных и либеральных интернационалистов на создание в Ираке ли-
беральной демократии, которой потом будет подражать весь Ближ-
ний Восток, суждено, судя по всему, остаться несбыточной мечтой.
В доказательство того, что демократия совместима с неза-
падными культурами, этические империалисты консервативного
и либерального толка ссылаются на недавние примеры демократи-
зации Южной Кореи, Тайваня и Филиппин. Но, как я уже говорил,
это не доказывает, что они смогут сохранить демократию. В Латин-
ской Америке последние 200 лет волны демократизации перемежа-
ются приливами диктатуры, хотя в целом ее космологические пред-
ставления совпадают с западными. Да и на Филиппинах с тех пор,
как они стали американской колонией, наблюдались те же самые ла-
тиноамериканские циклы. Пока еще слишком рано утверждать, что
либеральная демократия созреет и обретет устойчивость в Южной
7 К такому же выводу пришел известный историк Шломо Авинери (Avineri 2003).
8 Анализ возможного политического будущего Ирака см.: Basham 2004.
ГЛАВА 9. К МЕЖДУНАРОДНОМУ МОРАЛЬНОМУ ПОРЯДКУ?
I 321 I
Корее или на Тайване. Можно усомниться даже в том, что Япония
является либеральной демократией западного типа, хотя все внеш-
ние аксессуары налицо. Несмотря на все усилия генерала Макарту-
ра, Япония вернулась к политической системе, очень сходной с той,
что была создана олигархами Мэйдзи после того, как коммодор
Перри заставил Японию открыться миру.
Таким образом, желание консервативных и либеральных ин-
тернационалистов учредить по всему миру точные копии собствен-
ных политических систем вряд ли осуществится. Как я уже говорил,
восприятие формы правления как легитимной зависит от политиче-
ских привычек народов, которые определяются их историей и срав-
нительно неизменными космологическими представлениями.
Но если политическая свобода во всем мире, пожалуй, и не-
достижима, то о свободах гражданских и экономических, которые
являются еще более фундаментальными аспектами свободы, этого
не скажешь. Будучи также порождением Запада и результатом пра-
вовой революции, осуществленной в XI веке папой Григорием VII,
они связаны с материальными представлениями культуры, которые
отличаются куда большей пластичностью. Эта папская революция
создала всю правовую и институциональную инфраструктуру ры-
ночной экономики. Поскольку в мире растет понимание того, что
рынок представляет собой наилучший путь к удовлетворению под-
линно всеобщей жажды процветания, столь разные в культурном
отношении страны, как Китай и Индия, разворачиваются в сторо-
ну рынка. Этот процесс включает построение институциональной
инфраструктуры западного типа, которая требует гражданских
и экономических свобод, имеющих ключевое значение для эффек-
тивного функционирования рынка. Страны могут усваивать эти
ключевые свободы даже в отсутствие политических свобод, о чем
свидетельствует процветание принадлежащих к китайской культу-
ре городов-государств Гонконга и Сингапура. Хотя на Западе изме-
нение космологических представлений, приведшее к развитию ли-
беральной демократии, сочеталось с изменением материальных
представлений, открывшим путь к развитию рыночной экономи-
ки и последующему возвышению Запада, это сочетание того, что
может быть названо вестернизацией (затрагивающей космологи-
ческие представления), и модернизации (имеющей отношение
к материальным представлениям) не является необходимым. По-
вторю еще раз: незападная часть мира может модернизироваться,
не становясь Западом.
ЧАСТЬ III. МОРАЛЬ
I 322 I
Попытка западных этических империалистов учинить джи-
хад во имя своих космологических представлений, воплощением
которых в наши дни являются демократия и права человека, спо-
собна привести к обратной реакции, поскольку другие культуры по
ошибке могут решить, что модернизация и глобализация означают
также вестернизацию и потерю собственной души — собственно
говоря, это и провозглашают многие культурные националисты.
Джихад за обращение всего мира в американское мировоззрение
с его «привычками души» (в число которых входит и демократия)
встретит такое же сопротивление, как и джихад Усамы бен Ладена
за обращение всего мира в ислам.
Заключение
Время подвести итог. Империи всегда были естественным явлением
в истории человечества. Большинство людей жило в империях. Им-
перии и сопутствующий им процесс глобализации обеспечивали по-
рядок, необходимый для расцвета общественной и экономической
жизни. Соединяя прежде автаркические государства в общее эконо-
мическое пространство, империи открывали возможности для по-
лучения взаимных выгод от торговли, природу которых в общих
чертах описал Адам Смит. Таким образом, вопреки своей нынешней
плохой репутации империи способствовали миру и процветанию.
Нужно отличать империи от простой гегемонии. Империи
стремятся контролировать и внешнюю и внутреннюю политику
своих союзников, а гегемонии — только внешнюю политику. Им-
перии могут осуществлять прямое или непрямое правление. По-
скольку прямое правление, предполагающее ту или иную форму ко-
лонизации, обходится дороже и с большой вероятностью может
приводить к националистическим восстаниям, там, где это возмож-
но, имперские державы стремились создавать империи с непрямым
управлением.
Империи можно подразделить на хорошие и плохие, ис-
пользуя классификацию, введенную британским философом
Майклом Оукшотом, который различал два вида представлений
о государстве: государство как ассоциация-предприятие и государ-
ство как гражданская ассоциация. Государства первого типа стре-
мятся реализовать некие собственные проекты, связанные с рели-
гией, захватами или всевозможными разновидностями светской
морали; вторые же ограничиваются созданием и поддержанием
гражданского порядка. Длительно существовавшие империи, даже
если они начинали с понимания государства как предприятия (как
это было на ранних этапах Арабской и Британской империй), по
достижении зрелости приходили к пониманию государства как
гражданской ассоциации.
Мотивы созданий империй были разнообразны: военная
добыча (ранняя Арабская и Монгольская империи, Испанская
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 324 I
и Португальская империи в Латинской Америке), слава (Александр
Великий, Чингисхан), расширение границ до удобных для защиты
естественных рубежей (евразийские аграрные империи).
Империи возникали благодаря тому или иному асимме-
тричному военному и экономическому преимуществу, которое да-
вало части анархичной системы государств возможность домини-
рования над целым. Большинство анархичных систем государств
вырождались в гегемонию или империю, как только возникала та-
кого рода асимметрия в вооружениях и экономической базе для их
приобретения. В Евразии два древних имперских государства, Ки-
тай и Индия, дожили до наших дней, причем первое имеет непре-
рывную историю в качестве имперского государства на протяже-
нии тысячелетий, а второе периодически распадалось, а потом
опять восстанавливало форму империи, причем чаще всего в ре-
зультате завоевания.
В силу своего территориального размаха, империям прихо-
дилось создавать гражданскую администрацию, свод законов и вво-
дить общий для всех язык — лингва-франка. Одни империи были
полиэтничными (Индийская и Римская), другие стремились, и до-
статочно успешно, к этнической однородности (Китайская). Жиз-
неспособность полиэтничных империй зависела от открытости
карьеры для талантов любого происхождения в рамках институтов
имперского контроля — армии и бюрократии (как это было в Ри-
ме). Неспособность решить эту задачу зачастую вела к национали-
стическим восстаниям, разрушавшим империю (как это случилось
с Британской империей).
Наиболее типичной причиной упадка империй был рост
фискальных изъятий, толкавший население к сопротивлению про-
тив сбора налогов, уклонению от налогов и отказу от их уплаты, что
порождало бюджетный кризис. Это, в свою очередь, вело к деграда-
ции военно-административного аппарата и крушению поддержи-
ваемого им порядка. Падение империй вело к воцарению беспоряд-
ка на бывших имперских территориях и падению уровня жизни
населения, поскольку распадалось общее экономическое простран-
ство (результат глобализации в рамках империи). Даже через пол-
тысячелетия после падения Рима уровень жизни в Западной Европе
был ниже, чем в Римской империи.
Хотя после ее падения ббльшая часть Евразии продолжала
жить в условиях разных империй, Западная Европа оказалась уни-
кальной, поскольку ни одно из государств-преемников Рима не смо-
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 325 I
гло создать там еще одну европейскую империю. Возникшая в ре-
зультате этого анархичная система европейских национальных
государств была поразительным исключением в человеческой ис-
тории. Поскольку осмысление международных отношений в ос-
новном осуществлялось западноевропейцами, жившими в усло-
виях анархичной системы государств, большая часть современной
теории международных отношений ориентирована именно на эту
исключительную ситуацию. Она бесполезна для осмыслении но-
вой имперской эпохи.
Причина, по которой ни одно из европейских государств не
смогло воссоздать европейскую империю, состояла в том, что они
располагали примерно равными материальными ресурсами, изме-
ряемыми валовым внутренним продуктом (ВВП), а любые новше-
ства в военной сфере быстро усваивались соперниками в борьбе за
господство в Европе. Создание колониальных империй европейски-
ми национальными государствами после эпохи Великих географи-
ческих открытий было простым продолжением европейских войн.
В расширении имперских владений, особенно в Азии, играли роль
как военная удача, так и совершенствование вооружений и комму-
никаций, ставшее следствием постепенно разворачивавшейся Про-
мышленной революции и возвышения Запада. Это возвышение
в значительной степени опиралось на жизненно важную для совре-
менной экономики коммерческую и правовую инфраструктуру, соз-
данную в XI веке папской революцией Григория VII.
Великобритания, первой вступившая в эпоху Промышлен-
ной революции, получила благодаря этому экономическое превос-
ходство над континентальными державами, что позволило ей после
победы над Францией в ходе наполеоновских войн на недолгий пе-
риод примерно с конца XVIII до последних десятилетий XIX века
создать первую подлинно глобальную империю. Движущей силой
этой империи были интересы джентльменов-капиталистов лондон-
ского Сити. Британская империя создала первый либеральный эко-
номический миропорядок (ЛЭМП), основанный на принципах lais-
sezfaire, свободы торговли, свободы движения труда и капитала и на
международном правовом порядке.
Несмотря на все марксистские и националистические за-
клинания, этот первый ЛЭМП был чрезвычайно благотворен для
всего мира, особенно для его беднейших обитателей. Благодаря ему
многие страны третьего мира впервые в истории интегрировались
в мировую экономику и стали участниками первой волны совре-
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 326 I
менного интенсивного роста. С распространением стимулируемой
британским ЛЭМП индустриализации на Европу, в особенности на
Германию, и на Соединенные Штаты Америки Великобритания
начала терять экономическое превосходство, измеряемое относи-
тельной величиной ВВП. К началу XX века США уже были ведущей
экономикой мира. Но эта страна не пожелала принять на себя им-
перскую ответственность за поддержание глобального Рах из рук
британцев. Она предпочла вильсоновский идеализм с его несбыточ-
ной мечтой о поддержании мира с помощью системы коллективной
безопасности, которая опиралась бы на санкции Лиги Наций, соз-
данной после Первой мировой войны. Эта наднациональная орга-
низация не смогла сохранить мир. Из-за нежелания вступать в Лигу
Наций Сенат США отказался ратифицировать Версальский дого-
вор, и страна вернулась к политике изоляционизма — в надежде, что
вопрос о принятии США на себя имперского бремени отпадет сам
собой. Можно утверждать, что отказ Америки от принятия на себя
имперской роли, объяснявшийся главным образом внутриполити-
ческой ситуацией, стал одной из причин многочисленных бедствий
XX века: двух мировых войн, Великой депрессии, возвышения и кра-
ха двух антилиберальных идеологий — фашизма и коммунизма.
Создание Американской империи
Наученная опытом международного беспорядка, вызванного изоля-
ционистской политикой США в межвоенный период, после Второй
мировой войны американская политическая элита негласно взяла на
себя задачу построения Американской империи, дабы поддержать
глобальный Рах, который после Первой мировой уже не могли, а пос-
ле Второй мировой и не хотели поддерживать британцы.
Кроме того, США стремились создать и новый ЛЭМП. В от-
личие от британцев, американцы так и не стали руководствоваться
верным экономическим принципом, состоящим в том, что одно-
стороннее введение режима свободы торговли отвечает собствен-
ным интересам каждой страны. Они ошибочно воспринимали
внешнюю торговлю как игру с нулевой суммой и под лозунгом
справедливой торговли требовали взаимных уступок от своих тор-
говых партнеров. После рузвельтовской политики «нового курса»
они отказались и от разумной британской политики laissezfaire, от
которой, надо сказать, под влиянием политического возвышения
«массового человека» постепенно отреклись и сами британцы.
США занялись, и в целом успешно, совсем другим — созданием ря-
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 327 I
да наднациональных институтов, направленных на то, чтобы от-
крыть мировые рынки товаров и создать условия для свободного
международного перемещения капитала. Многие страны третьего
мира, отчасти травмированные своим межвоенным опытом уча-
стия в глобально интегрированной экономике, а отчасти прель-
щенные быстрым ростом экономической и военной мощи Совет-
ского Союза, очень неохотно участвовали в новом ЛЭМП. Но после
долгового кризиса 80-х годов XX века и краха «стран реального со-
циализма» они вскочили в последний вагон уходящего поезда гло-
бализации. Наиболее яркими примерами новообращенных стали
Индия и Китай. Последний этап глобализации принес неслыхан-
ное процветание многим странам третьего мира, в том числе бед-
нейшим, как это уже было однажды в конце XIX века. В стороне от
экономического прогресса остались только те страны Африки
и Ближнего Востока, которые не захотели стать частью развиваю-
щегося процесса глобализации.
С поражением коммунистической империи США как стра-
на с наибольшей величиной ВВП, по-прежнему продолжающая ли-
дировать среди индустриально развитых стран по показателям эко-
номического роста (несмотря на различные тревожные сигналы)
и обладающая бесспорным военным превосходством, полученным
в ходе революции в военном деле, достигли глобального доминиро-
вания, невиданного со времен падения Рима. Начиная с 1989 года
господствующее положение США было очевидно для всех, имеющих
глаза, но потребовались события 11 сентября 2001 года, последовав-
шая за этим война в Ираке и Афганистане и обнародование доктри-
ны Буша, чтобы общественность признала США имперской держа-
вой. Однако США и их лидеры по-прежнему отказываются принять
реальность такой, какова она есть. Они не хотят признать, что их рес-
публика стала империей, и боятся называть ее этим ужасным словом
на букву «и». Этот отказ признать очевидное порождает неразбериху.
Ярче всего эта неразбериха проявляется в попытках всех
участников идущей в США дискуссии о внешней политике облечь-
ся в мантию вильсонизма. Похоже, что американцам трудно отка-
заться от морального представления о своей стране как о «сияющем
граде на холме». Многие до сих пор лелеют мысль о построении
международного морального порядка с помощью учрежденных по-
сле Второй мировой войны наднациональных организаций и гото-
вы в случае необходимости создавать новые. Я показал выше, что
большинство этих наднациональных организаций выполнило
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 328 I
свою задачу и подлежит роспуску. Сделать это необходимо, потому
что эти организации стали площадкой и источником поддержки
для деятелей «глобальной Армии спасения», мечтающих сокрушить
новый ЛЭМП во имя мифического международного гражданского
общества. Есть простой и экономичный способ аннулировать са-
мые обоснованные жалобы неправительственных организаций
(НПО) и покончить с враждебностью, вызываемой односторонни-
ми действиями США и их поддержкой льготных торговых соглаше-
ний на нынешнем Дохийском раунде многосторонних торговых пе-
реговоров в рамках ВТО. Соединенным Штатам Америки нужно
просто последовать примеру британцев XIX века и в одностороннем
порядке ввести режим свободы торговли со всеми, за исключением,
пожалуй, Евросоюза, пока он сам полностью не откроет свои эконо-
мические границы для мира. Но реализуемо ли такое решение
в условиях нынешней внутриполитической ситуации в США?
Морализм, на котором основываются многие претензии
«глобальной Армии спасения», находит отклик у большинства
граждан Запада. Желание НПО насаждать права человека и демо-
кратию во имя универсальных человеческих ценностей разделяют
многие из тех, кто хотел бы видеть США в роли мировой империи.
Они хотели бы использовать мощь Америки для того, чтобы силой
закона утвердить западные «привычки души». При оценке этих мо-
ральных претензий полезно проводить различие между космоло-
гическими и материальными представлениями разных культур
и цивилизаций. То, что западные моралисты сегодня навязывают
в качестве общечеловеческих ценностей, есть ни что иное как куль-
турно обусловленные ценности монотеистической, эгалитарной,
ориентированной на прозелитизм христианской религии. В частно-
сти, они не согласуются с космологическими представлениями дру-
гих евразийских цивилизаций. Эти западные «привычки души»,
особенно те, что относятся к сфере семейных отношений, возникли
в результате перехода Запада от общей для Евразии коммуналист-
ской модели к индивидуализму. Навязывание этих представлений
людям с другими космологическими представлениями может при-
вести только к яростному сопротивлению и глобальному беспоряд-
ку. Ярость исламистов отчасти подогревается теми процессами,
которые они воспринимают как попытку Запада с помощью троян-
ского коня глобализации и модернизации навязать им свои космо-
логические представления, особенно те, которые относятся к сфе-
ре семейных отношений, браку и сексу.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 329 I
Аналогичным образом, легитимность разных политических
форм зависит и от космологических, и от материальных предста-
влений. Демократия, расхваливаемая ныне как панацея от всех ми-
ровых бед, не обязательно способствует миру и процветанию. Она
способствует политической свободе, но последняя является частью
космологических представлений культуры, ее политических обыча-
ев. Более того, политическая свобода не является даже важнейшим
компонентом многозначной идеи свободы (freedom and liberty).
Следует проводить различие между экономическими и граждан-
скими свободами, с одной стороны, и политическими свободами —
с другой. Я показал, что первые более важны и, как можно доказать,
обладают более универсальной применимостью, чем вторые, и та-
кая оценка тем более верна для классических либералов. Глобализа-
ция одновременно и зависит от классических либеральных, т.е.
экономических и гражданских свобод, и способствует их распро-
странению. Политическая свобода, особенно в форме мажоритар-
ной демократии и демократии участия, с точки зрения глобализа-
ции может оказаться даже нежелательной.
Попытка создать международный моральный порядок с по-
мощью наднациональных организаций (как этого хотят активисты
«глобальной Армии спасения») или с помощью имперской мощи
США (как хотят этические империалисты) есть путь к глобально-
му беспорядку. Как раз в то самое время, когда великие евразийские
цивилизации пришли к пониманию того, что изменение их мате-
риальных представлений и модернизация посредством глобализа-
ции не влекут за собой отказа от собственных космологических
представлений, т.е. не означают вестернизации и отказа от соб-
ственной души, этот западный джихад во имя прав человека, демо-
кратии и свободы может привести к откату от той самой модерниза-
ции, которая имеет первостепенное значение, поскольку укрепляет
важнейшие свободы — экономические и гражданские.
Цели для Американской империи
Если международный моральный порядок недостижим, да и неже-
лателен, каким же целям должна служить империя? Понятно, что
речь не может идти о территориальном императиве, который слу-
жил важнейшим мотивом для империй прошлого,—о стремлении
расширить границы оседлой цивилизации до естественных рубе-
жей, помогающих остановить натиск кочевых варваров, или о же-
лании захватить добычу, включая постоянный приток дани от жи-
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 330 I
телей новоприсоединенных территорий. Как доказывает Ричард
Роузкренс, мой коллега по Калифорнийскому университету в Лос-
Анджелесе, со времен Промышленной революции этот территори-
альный императив больше не открывает пути ни к силе, ни к про-
цветанию (Rosecrance 1986; Rosecrance 1999). Учитывая расходы на
содержание территориальной империи, уже первая из империй,
принадлежавших эпохе после Промышленной революции, — Бри-
танская — предпочитала держать «варваров» на расстоянии с помо-
щью непрямого контроля над территорией. Это была, как выра-
зились Джек Галлахер и Роберт Робинсон, «империя свободной
торговли» (Gallagher, Robinson 1953). Ее задачей являлось распро-
странение своего джентльменского капитализма по всему миру.
Сегодня «торговое государство», как назвал его Роузкренс, еще
в большей степени рассматривается как магистральный путь к про-
цветанию. Столь же важную роль играет то,что экономисты называ-
ют человеческим капиталом, т.е. интеллект и приобретенные прак-
тические навыки, воплощенные в людях. Как верно подметил мой
покойный друг Джулиан Саймон, люди — неисчерпаемый ресурс.
Но для того чтобы эти торговые государства могли функци-
онировать, кто-то должен защищать торговые маршруты от граби-
телей и пиратов. Британская империя предоставляла миру это об-
щественное благо в своей неофициальной империи с помощью
королевского флота («канонерки и гуркские стрелки»), а в офи-
циальной — методами прямого правления. Эта официальная им-
перия возникла отчасти как наследие торговых капиталистов-аван-
тюристов (как в Индии), а отчасти в результате завоеваний (как
в Африке) и служила защите международных торговых маршрутов
в тех краях, где из-за слабости или аморфности местных институ-
тов непрямой империализм был неосуществим. Этот Pax Britanni-
ca являлся важным элементом процесса глобализации, принесше-
го модернизацию во многие части мира.
Америка против своей воли получила в наследство этот Рах
Britannica, и главная цель ее империи, как открыто признает доктри-
на Буша, заключается в поддержании Рах, необходимого для глоба-
лизации. Войну с террором можно рассматривать как продолжение
этой задачи. Террористов, несмотря на хилиастическую утопич-
ность их целей, уместно рассматривать как современный аналог пи-
ратов былых времен. Как и пираты в прошлом, многие террористы
пользуются государственной поддержкой, и хотя сегодня они гонят-
ся не за материальной добычей, а за всеобщим «спасением», глав-
ЗАКЛ ЮЧЕНИЕ
I 331 I
ной мишенью их ударов и угроз является не столько жизнь других
людей, сколько сложная рыночная инфраструктура модернизирую-
щегося мира. Они являются такими же солдатами фронта борьбы
с глобализацией (хотя и более смертоносными),как активисты,мар-
ширующие в Порто-Аллегре на «антидавосских» саммитах НПО.
И тем и другим нужно давать отпор.
Для того чтобы противостоять нависшей над миром угрозе
исламистского террора, нужно подключить их родные страны
к процессу глобализации. Создание настоящей рыночной экономи-
ки в странах ислама, что подразумевает расширение гражданских
и экономических свобод в мусульманском мире, скорее поможет
обуздать этот вирус, чем требования ввести там демократические
порядки, — вспомните, чем обернулась демократизация Ирана
и Алжира. Главной задачей Американской империи должно быть то
же самое, что в свое время делали британцы, — обеспечение миро-
вого порядка, необходимого для расширения свобод, распростра-
няемых глобализацией.
Структура американской имперской системы
Вглядываясь в будущее мира в эпоху американского имперского до-
минирования, Роберт Кейган и Уильям Кристол делят мир на две
концептуально различаемые зоны: «одну, в которой мощь [США]
явно преобладает над любыми местными силами, и другую, в кото-
рой на местном театре... [США] будут встречаться с вызовами,тре-
бующими предельного напряжения с нашей стороны» (Kagan, Kri-
stol 2000:40). Первая зона, по их мнению, включает большую часть
мира, а вторая — сверхдержавы Индию и Китай. Это концептуаль-
ное построение очень логично. А вот проявляемое ими, как и боль-
шинством их сограждан, нежелание использовать слово на букву
«и» для обозначения роли США в первой, географически преобла-
дающей зоне, совсем не убедительно. Некоторые предпочитают го-
ворить не об Американской империи, а об американской гегемонии.
Но, как резонно заметил один ученый, гегемония — это просто «им-
периализм с хорошими манерами» (Schwarzenberger 1959; цит. по:
Bull 1995:216).
Кейгану и Кристолу не нравятся слова «гегемония» и «вер-
ховенство» в применении к роли Америки в первой из этих миро-
вых зон. Причина этого отчасти заключается в их «обидном звуча-
нии», но главным образом в том, что, хотя «эти термины считаются
чисто описательными и нейтральными, на деле они подразумевают
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 332 I
слова „доминион* и „империя"... [и] неверно характеризуют тот
проект, который осуществляет страна и который состоит не в том,
чтобы напрямую править другими, а в том, чтобы поддерживать ци-
вилизованный миропорядок и предоставить возможность позна-
комиться с преимуществами свободного правления» (Kagan, Kristol
2000:41; курсив мой). Выделенный курсивом пассаж сам является
заблуждением и служит источником других заблуждений. Главной
целью Британской империи, как мы видели, было поддержание ци-
вилизованного миропорядка ради распространения по всей земле
джентльменского капитализма. Она предпочитала непрямые фор-
мы правления. Прямое правление считалось слишком дорогостоя-
щим и применялось лишь тогда, когда глобальный порядок не уда-
валось обеспечить никак иначе. Я не вижу различий между целями,
которым служило силовое превосходство Великобритании в XIX ве-
ке, и теми, которым должна, по справедливому мнению Кейгана
и Кристола, служить американская мощь сегодня — не считая пос-
ледней оговорки в пассаже, выделенном курсивом. Если роль Бри-
танской державы в XIX веке справедливо характеризовалась как
имперская, то это в полной мере относится и к ее преемнице, амери-
канской державе. Сейчас американцы в Ираке постигают простую
вещь, некогда осознанную британцами: для поддержания цивили-
зованного миропорядка может потребоваться прямое правление,
пусть и на какое-то ограниченное время. Сохраняющееся нежела-
ние американцев признать, что теперь их роль заключается в импе-
рском доминировании, мешает им разумно обсуждать стоящие пе-
ред ними задачи. Слова имеют значение, и мысли не делаются более
ясными, когда избегаешь называть вещи своими именами.
Как только США признают, что они являются империей,
пусть даже благожелательной и толерантной, они смогут понять, как
это поняли некогда британцы, столкнувшиеся с сопротивлением по-
пыткам навязать другим свои «привычки души»,что для предотвра-
щения беспорядков в империи лучше оставить в покое космологи-
ческие представления других народов, в том числе их политические
обычаи. Задача поддержания цивилизованного миропорядка в муль-
тикультурной империи может оказаться несовместимой с демон-
страцией «преимуществ свободного правления».
На мой взгляд, Кейган и Кристол правы, уподобляя взаимо-
отношения США с государствами второй зоны тем, что господ-
ствовали раньше в европейском мире суверенных национальных
государств. Здесь может оказаться полезным подумать о том, чем
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 333 I
занимается традиционная наука о международных отношениях, —
о возможных вызовах могуществу США и потенциальных кон-
фликтах. Две основных державы второй зоны — это континенталь-
ные империи, Индия и Китай. Отношения с ними подобны тем, что
существовали между имперскими государствами в период возвы-
шения Рима. Тогда преодоление пространства было делом медлен-
ным и дорогостоящим, а потому и столкновения между империями
были редки. Индия и Китай — это древние имперские государства.
В период владычества Рима только они могли сравниться с ним по
силе и богатству. Они тысячелетиями поддерживали высокий уро-
вень жизни своего многочисленного населения, возможно, даже бо-
лее высокий, чем в Риме, и уж определенно жили куда зажиточнее,
чем варвары, разрушившие Римскую империю.
Мы видели, что начавшийся в конце Средних веков относи-
тельный упадок этих древних цивилизованных империй не был вы-
зван абсолютным снижением уровня жизни. Причиной увеличи-
вавшегося разрыва между тем, что теперь называется Севером
и Югом, было «экономическое чудо» возвышения Запада. После то-
го как в последние два столетия издревле сложившееся внутреннее
равновесие этих цивилизаций было поколеблено силой западного
оружия, обе они пытались найти ответ на усиление Запада. После
разнообразных зигзагов и поворотов, они осознали, что единствен-
ный способ наверстать по-прежнему обидное отставание в силе
и богатстве от Запада заключается в модернизации и полноценном
участии в процессе глобализации. При этом было осознано и то, что
модернизация не требует от них вестернизации. Для полноценного
участия в процессе глобализации им приходится вводить и укре-
плять гражданские и экономические свободы, необходимые для эф-
фективного функционирования рынка. С включением этих стран
в мировую экономику роль этих свобод, наиболее важных с точки
зрения классических либералов, будет только возрастать.
Однако этические империалисты хотели бы пойти дальше
и добиться, чтобы они приняли и западные «привычки души». Это
остается наиболее вероятным источником будущего конфликта
между этими древними империями и Западом. К тому же это обре-
ченный проект. В начале XIX века, на заре западного империализма,
христианские миссионеры, озабоченные спасением душ язычников,
пытались использовать имперские канонерки для поддержки сво-
ей миссии в древних азиатских цивилизациях (Lal 2003d). Из этой
затеи ничего не вышло, кроме враждебной националистической ре-
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 334 I
акции, которая мешала местным сторонникам модернизации реа-
лизовывать свой проект, не опасаясь обвинений в том, что они пре-
дают древние традиции. Последующие попытки совместить тради-
ции и современность с помощью разного рода дирижистских мер
оказались тупиковыми в обеих древних цивилизациях. Если Аме-
риканская империя попытается изменить их древние культурные,
в том числе и политические, обычаи, из этого не получится ничего,
кроме возобновления с таким трудом улаженного конфликта меж-
ду традицией и современностью. Как мудро заметил Генри Киссинд-
жер по поводу продолжающихся попыток этических империалистов
привязать вопрос о торговле с Китаем к политике соблюдения прав
человека, «утверждение, что свобода слова и печати, которых в Ки-
тае не существовало на протяжении всех пяти тысячелетий его ис-
тории, могут быть установлены правовым путем с помощью Кон-
гресса Соединенных Штатов Америки», попросту смехотворно
(Kissinger 2001:252). Это может привести только к столкновению ци-
вилизаций, о котором писали Сэмюэл Хантингтон и другие и кото-
рое вовсе не является неизбежным. Важно, чтобы не только внутри
своей сферы имперского доминирования, но и в отношениях с дву-
мя другими континентальными империями США следовали мудро-
му высказыванию Елизаветы I о том, что она не стремится «прору-
бать окна в души других людей» (Bindoff 1950:224).
Представляет ли эта вторая зона, в которой мощь США не
будет преобладающей и которая по мере экономического роста Ки-
тая и Индии сравняется со сферой доминирования Америки, а мо-
жет быть, и превзойдет ее к концу столетия, будущую стратегиче-
скую угрозу, которую Соединенным Штатам Америки следовало бы
предотвратить? Нет сомнений, что Индия и Китай будут использо-
вать свое растущее национальное богатство в том числе и для укре-
пления своих вооруженных сил, потому что для соперничающих
империй будущего мечи и орала станут не конкурирующими,
а взаимодополняющими благами. Следует ли Американской импе-
рии опасаться этой угрозы?
Здесь нужно отметить несколько моментов. За вычетом двух
важных исключений, Индия и Китай тысячелетиями не меняли
своих границ после того, как достигли природных рубежей, позво-
лявших противостоять натиску северных варваров. Территориаль-
ный конфликт, возникший в результате китайской оккупации Тибе-
та и вооруженного вторжения китайцев в северо-западную Индию
с последующей оккупацией спорных приграничных территорий,
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 335 I
похоже, движется к разрешению в духе традиционных взаимоотно-
шений между великими державами. Индийцы недавно признали Ти-
бет частью китайской сферы влияния, а китайцы признали аннекси-
рованное Индией княжество Сикким частью индийской сферы
влияния. Я склонен предполагать, что вопрос о проведении границы
в Гималаях также будет разрешен путем взаимовыгодного обмена
территориями, который позволит обеим сторонам потешить свою
национальную гордость. В условиях, когда в его северо-западных
провинциях нарастает исламистская угроза, Китай, вероятнее всего,
перестанет поддерживать Пакистан в качестве противовеса Индии.
В будущем конфликт между этими древними империями
возможен из-за раздела сфер влияния в Восточной, Южной и, веро-
ятно, Центральной Азии. США неизбежно будут втянуты в этот по-
тенциальный конфликт, поскольку они являются тихоокеанской
и во все большей степени центральноазиатской державой. В Цен-
тральной Азии соперничество идет за нефтяные богатства региона.
Как отмечено в главе 3, уже есть признаки того, что Соединенные
Штаты Америки негласно приступили к постепенному выстраива-
нию стратегических партнерских отношений с Индией как союзни-
цей против исламистского терроризма и потенциальной китайской
гегемонии в Азии. С индийской точки зрения, главным показателем
действенности союза с Америкой был бы успех в достижении един-
ственно возможного решения запутанной ситуации в Кашмире —
раздела спорного штата между Индией и Пакистаном по существую-
щей контрольной линии, которая является фактической границей
с 1949 года. Недавнее смягчение отношений между двумя соседни-
ми ядерными державами и соглашение, подписанное президентом
Первезом Мушаррафом и премьер-министром Аталом Бихари
Ваджпаи в январе 2004 года, дает некоторую надежду, что этот по-
граничный спор наконец-то будет урегулирован. Кроме давления со
стороны США и Китая на Пакистан, чтобы тот разобрался с исла-
мистами, ведущими в Кашмире свой джихад, и Ваджпаи, и Мушар-
раф испытывали еще более сильное давление со стороны старухи
с косой, поскольку один уже достиг весьма преклонного возраста,
а второй находится под непрерывной угрозой получить пулю от
террориста. Правительство Ваджпаи проиграло на выборах 2004 го-
да, так что теперь вопрос о границе будет пытаться уладить новое
правительство Индии. Гарантий успеха нет. Тайно заключенное
в 1972 году в Симле соглашение между Индирой Ганди и Зульфика-
ром Али Бхутто о превращении линии раздела в формально при-
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 336 I
знанную границу1 умерло вместе с ними, когда Ганди пала от руки
убийцы, а Бхутто был повешен по приговору суда. Но имперская
держава (Соединенные Штаты Америки) и региональные великие
державы (Китай и Россия) не ослабят давления на Пакистан с тре-
бованием урегулирования. Это требование еще больше усилилось
после того, как в январе 2004 года стало известно,что пакистанские
ученые-ядерщики продали технологию обогащения урана Ирану,
Ливии и, возможно, Северное Корее. Если исламистам удастся
свергнуть Мушаррафа, вряд ли эти державы и Индия допустят, что-
бы ядерный арсенал Пакистана попал в их руки. Будущее Пакиста-
на остается крайне туманным.
Другим территориальным конфликтом, в разрешении ко-
торого США не смогут не участвовать, является вопрос о Тайване.
Вряд ли китайцы, стремящиеся присоединиться к процессу глоба-
лизации, попытаются осуществить вторжение на Тайвань, посколь-
ку это приведет к прямому столкновению с США. Более того, по
мере модернизации Китаю придется расширять и укреплять граж-
данские и экономические свободы, необходимые для функциони-
рования рынка. И если не считать политической демократии, Китай
в этом отношении станет все более походить на Тайвань. Не исклю-
чено, что они смогут договориться и Тайвань станет автономной
провинцией Китая.
Успехи азиатских гигантов в деле глобализации и расшире-
ния экономических свобод позволяют надеяться на то, что в буду-
щем трем империям — США, Индии и Китаю — удастся избежать
конфликтов между собой. И Америке следовало бы не мешать это-
му, как советуют некоторые (см.: Mearsheimer 2001), а всячески
содействовать. Напротив, американцам стоило бы обуздать своих
моралистов прежде всего в том, что касается отношений с восходя-
щими великими державами.
Но можно ли на это надеяться, если учесть роль широких на-
родных масс в американской политической системе? По признанию
генерала Во Нгуен Зиапа, архитектора победы Северного Вьетнама
во Вьетнамской войне, эта победа была добыта не на полях сраже-
ний (Тетское наступление 1968 года окончилось полным поражени-
ем), а на улицах Чикаго и Сан-Франциско. Пока еще рано судить
о том, не окажется ли таким же исход Иракской кампании.
1 О нем рассказал в своих мемуарах П.Н. Дхар, который в то время был глав-
ным секретарем г-жи Ганди и присутствовал на переговорах в Симле (см.: Dhar 2000).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I 337 I
Учитывая упорное нежелание признавать свой имперский
статус и, следовательно, создавать необходимую для империи граж-
данскую инфраструктуру, которая дополняла бы уже существую-
щую военную, сможет ли эта имперская республика избежать того,
что так страшит моих друзей либертарианцев,—вырождения в во-
енную автократию, как это случилось с Римом? Позволят ли Амери-
ке внутриполитические обстоятельства принять верную экономи-
ческую политику ее предшественницы, Британской империи,
и ввести в одностороннем порядке режим свободы торговли и lais-
sezfaire? Не приведет ли фискальное бремя, обусловленное ростом
социальных обязательств^ к бюджетному кризису, который подто-
чит империю, как это неоднократно бывало в прошлом? Время по-
кажет. Но по крайней мере, пытаясь найти осмысленные ответы на
эти вопросы, лидеры США должны перестать прятать голову в пе-
сок и начать открытое обсуждение природы своей империи и стоя-
щих перед ней задач.
Если американская общественность не признает или не при-
мет бремя имперской ответственности, возложенное историей на
Соединенные Штаты Америки, мир продолжит свой неверный шаг
подобно тому, как это было в прошлом столетии, — с неуверенными
продвижениями вперед, перемежающимися откатами, тревожны-
ми сигналами и периодическими сползаниями в очередную ката-
строфу, способную обратить вспять чрезвычайно благотворные для
человечества процессы глобализации. Если США так и не решатся
взять на себя ответственность за поддержание глобального Рах, воз-
можно, придется ждать, пока решение этой задачи не возьмет на
себя одна из восходящих имперских держав, Индия или Китай.
Несмотря на разные политические системы, за плечами у обеих
стран — тысячелетний опыт управления империей. С учетом их ра-
стущей с недавнего времени заинтересованности в либеральном
экономическом миропорядке (особенно показательным в этом от-
ношении является одностороннее масштабное снижение торговых
барьеров Китаем) вполне можно рассчитывать на то, что они ри-
скнут взяться за поддержание необходимого для глобализации ми-
рового порядка. А до тех пор мы, вполне возможно, обречены нести
на себе древнее китайское проклятие: «Чтоб тебе жить в интересное
время!»
Литература
Acton [1862] 1985
Acton J. Nationality // Acton J. Essays in
the History of Liberty. Indianapolis: Li-
berty Classics, 1985 [Актон, лорд. На-
циональное самоопределение И Ак-
тон, лорд. Очерки становления
свободы. London: OPI, 1992].
Ajami 1998
Ajami F. The Dream Palace of the Arabs
N.Y.: Pantheon Books, 1998.
Alexander 1987
Alexander R.D. The Biology of Moral
Systems. N.Y.: Adline de Gruyter, 1987.
Anderson B. 1991
Anderson B. Imagined Communities.
London: Verso, 1991 [Андерсон Б. Во-
ображаемые сообщества. M.: Канон-
пресс-Ц: Кучково поле, 2001 ].
Anderson К. 2000
Anderson К. After Seattle: Public Inter-
national Organizations, Non-Govern-
mental Organizations, and Democratic
Sovereignty in an Era of Globalization:
An Essay on Contested Legitimacy.
Washington, D.C.: Washington Colle-
ge of Law, American University,
2000.
Angell 1911
Angell N. The Great Illusion. N.Y.: G.P.
Putrtam, 1911 [Энджелл H. Великое
заблуждение. Челябинск: Социум,
2009].
Aron 1966
Aron R. Peace and War. London: Wei-
denfeld&Nicolson, 1966.
Aron 1974
Aron R. The Imperial Republic. New
Jersey: Prentice-Hall, 1974.
Aronson 2003
Aronson G. A Cautionary Tale from Co-
lonial Baghdad И Financial Times.
2003. March 4.
ЛИТЕРАТУРА
Arquilla, Ronfeldt 1997
In Athena’s Camp: Preparing for Con-
flict in the Information Age / Ed. by
J. Arquilla, D. Ronfeldt. Santa Monica,
Cal.: Rand Corporation, 1997.
Avineri 1972
Avineri S. Modernization and Arab So-
ciety: Some Reflections // Israel, the Arabs
and the Middle East / Ed. by I. Howe,
C. Gershman. N.Y.: Bantam Books, 1972.
Avineri 2003
Avineri S. Iraq may be wise to forsake
unity for democracy // Financial Times.
2003. Nov. 18. P. 15.
Ayubi 1991
Ayubi N. Political Islam: Religion and
Politics in the Arab World. London:
Routledge, 1991.
Bacevich 2002
BacevichA.J. American Empire. Cam-
bridge, Mass.: Harvard University Press,
2002.
Bagehot1873
BagehotW. Lombard Street. London:
William Clowes&Sons, 1873.
Bairoch 1993
Bairoch P. Economics and World Histo-
ry. Chicago: University of Chicago
Press, 1993.
Baldwin 1969
Baldwin R.E. The Case Against Infant-
Industry Tariff Protection // Journal of
Political Economy. Vol. 77 (May-June
1969). P. 295-305.
Barfield 2001
Barfield C.E. Free Trade, Sovereignty,
Democracy: The Future of the World
Trade Organization. Washington, D.C.:
American Enterprise Institute, 2001.
Barkow, Cosmides, Tooby 1992
Barkow J., Cosmides L, Tooby/. The
Adapted Mind: Evolutionary Psycholo-
I ЗЭ9 I
gy and the Generation of Culture. N. Y.:
Oxford University Press, 1992.
Barry 1998
Barry N. Business Ethics. London: Mac-
millan, 1988.
Barry 2001
Barry N. Ethics, Conventions and Capi-
talism // Capitalism, Morality and Mar-
kets / Ed. by B. Griffiths et al. London:
Institute of Economic Affairs, 2001.
Basham 2004
Basham P. Can Iraq be Democratic? 11
Policy Analysis. Washington, D.C.: Cato
Institute, 2004. № 505. Jan. 5.
Bayly 1989
Bayly C.A. Imperial Meridian. Cam-
bridge: Cambridge University Press,
1989.
Becker C.L 1932
Becker C.L. The Heavenly City of the
Eighteenth Century Philosophers.
New Haven, CT: Yale University Press,
1932.
Becker G. 1983
Becker G. A Theory of Competition
Among Pressure Groups for Political In-
fluence II Quarterly Journal of Econo-
mics. Vol. 98. №3 (August 1983).
P. 371-400.
Becker G. 1988
Becker G. Public Policies, Pressure
Groups, and Deadweight Costs 11 The
Rise of American Civilization / Ed. by
G. Stigler, C.A. Beard, M.R. Beard. N.Y.:
Macmillan, 1988. Vol. 1-2.
Beckerman 1995
Beckerman W. Small Is Stupid: Blowing
the Whistle on the Greens. London:
Duckworth, 1995.
Bentham 1838-1843
Bentham J. The Works of Jeremy
Bentham. Edinburgh: Anarchical Falla-
cies, 1838-1843. Vol. II.
Bentley 1908
Bentley A.P. The Process of Govern-
ment. Chicago: University of Chicago
Press, 1908.
Berkowitz 2003
Berkowitz P. The Demagoguery of
Democratic Theory // Critical Review.
Vol. 15.№2 (2003). P. 123-145.
ЛИТЕРАТУРА
Berlin 1969
Berlin I. Two Concepts of Liberty 11 Ber-
lin I. Four Essays on Liberty. Oxford:
Oxford University Press, 1969 [Берлин И.
Два понимания свободы // Берлин И.
Философия свободы: Европа. М.: Но-
вое литературное обозрение, 2001.
С. 122-185].
Berlin [1972]1979
Berlin I. Nationalism // Foreign Affairs.
1972; расширенная версия: Berlin 1979
[Берлин И. Национализм: Вчерашнее
упущение и сегодняшня сила // Бер-
лин И. Философия свободы: Европа.
М.: Новое литературное обозрение,
2001.С. 333-365].
Berlin 1978
Berlin I. Russian Thinkers. London:
Hogarth Press, 1978.
Berlin 1979
Berlin I. Against the Current. London:
Hogarth Press, 1979.
Berman 1983
Berman H. Law and Revolution. Cam-
bridge, Mass.: Harvard University Press,
1983 [Берман ГДж. Западная тради-
ция права: Эпоха формирования.
М.: Изд-во МГУ, 1994].
Bernardi 1970
Bernardi R. The Economic Problems of
the Roman Empire at the Time of Its
Decline // The Economic Decline of
Empires I Ed. by C.M. Cipolla. London:
Methuen, 1970.
Bhagwati 1998
Bhagwati J. The Capital Myth: The Dif-
ference Between Trade in Widgets and
Trade in Dollars // Foreign Affairs.
Vol. 77 (1998). P. 7-12.
Bhagwati 2002a
Bhagwati J. Going Alone. Cambridge,
Mass.: MIT Press, 2002.
Bhagwati 2002b
Bhagwati J. Free Trade Today. Princeton,
NJ.: Princeton University Press, 2002.
Bhalla2002
Bhalla S. Imagine There’s No Country:
Poverty, Inequality and Growth in the
Age of Globalization. Washington,
D.C.: Institute of International Econo-
mics, 2002.
I 340 I
Bindoff 1950
Bindoff S. T. Tudor England. Middlesex;
Harmondsworth: Penguin Books, 1950.
Bloch 1965
Bloch M. Feudal Society. London: Rout-
ledge, 1965 [БлокМ. Феодальное об-
щество. M.: Изд-во им. Сабашнико-
вых, 2003].
Bobbitt 2002
Bobbitt Р. The Shield of Achilles: War,
Peace and the Course of History. Lon-
don: Allen Lane, 2002.
Boot 2002
BootM. The Savage Wars of Peace. N.Y.:
Basic Books, 2002.
Bordo, Goldin, White 1998
The Defining Moment I Ed. by
M.D. Bordo, C. Goldin, E.N. White.
Chicago: University of Chicago Press,
1998.
Bourdieu 1998
Bourdieu P. Acts of Resistance: Against
the Tyranny of the Market. Cambridge:
Polity Press, 1998.
Bourguignon, Morrisson 2002
Bourguignon E, Morrisson C. Inequality
Among World Citizens: 1820-199211
American Economic Review. Vol. 92.
№ 4 (September 2002). P. 727-741.
Brewer 1990
Brewer A. Marxist Theories of Imperia-
lism: A Critical Survey / 2nd ed. London:
Routledge, 1990.
Brown, Louis 1999
The Oxford History of the British Em-
pire I Ed. by J.M. Brown, W.M. Louis.
Oxford: Oxford University Press, 1999.
Buchanan, Stubblebine 1962
Buchanan J.M., Stubblebine C. Externa-
lity// Economica. Vol. 29 (1962).
P. 371-384.
Bueno de Mesquita 1981
Bueno de Mesquita B. The War Trap.
New Haven, Ct.: Yale University Press,
1981.
Bull 1984
Bull H. European states and African Po-
litical Communities // The Expansion
of International Society I Ed. by H. Bull,
A. Watson. Oxford: Clarendon Press,
1984.
ЛИТЕРАТУРА
I 341 I
Bull 1995
Bull H. The Anarchical Society / 2nd ed.
N.Y.: Columbia University Press, 1995.
Bull, Watson 1984
The Expansion of International Society /
Ed. by H. Bull, A. Watson. Oxford: Cla-
rendon Press, 1984.
Burke [1774] 1999
Burke E. Speech to the Electors of Bri-
stol [1774] // Select Works of Edmund
Burke / Ed. by J. Payne. Indianapolis: Li-
berty Fund, 1999. Vol. 4.
Cain 1998
Cain P.J. Was It Worth Having? The Bri-
tish Empire, 1850-1950 // Revista de
Historia Economica. Vol. 16 (1998).
P. 351-376.
Cain, Hopkins 2002
Cain P.J., Hopkins A.G. British Imperia-
lism, 1688-2000. London: Longman,
2002.
Cameron 1993
Cameron R. A Concise Economic Histo-
ry of the World 12nd ed. N.Y.: Oxford
University Press, 1993 [Камерон P.
Краткая экономическая история ми-
ра. М.: РОССПЭН, 2001 ].
Castaneda 1995
Castaneda J.G. The Mexican Shock.
N.Y.: New Press, 1995.
Chagnon 1983
Chagnon N.A. Yanomamo: The Fierce
People / 3rd ed. N.Y.: Holt, Reinhart and
Winston, 1983.
Chambers 1985
Chambers J. The Devil’s Horsemen.
N.Y.: Atheneum, 1985.
Chesnais 1987
Chesnais J. -C. La Revanche du Tiers-
Monde. Paris: Laffont, 1987.
Coase[1937] 1988
CoaseR.H. The Nature of the Firm
[ 1937] // Coase R.H. The Firm, the Mar-
ket and the Law. Chicago: University of
Chicago Press, 1988 [Коуз P. Природа
фирмы И Коуз Р. Фирма,рынок
и право. М.: Новое издательство,
2007. С. 36-57].
Colley 1992
Colley L. Britons. New Haven, Conn.:
Yale University Press, 1992.
Collier et al. 1997
Collier P. etal. Redesigning Conditiona-
lity II World Development. Vol. 25. № 9
(1997). P. 1399-1407.
Collier, Hoeffler 1998
Collier P., Hoeffler A. On Economic
Causes of Civil War // Oxford Economic
Papers. Vol. 50. № 4 (1998). P. 563-573.
Collier, Lal 1986
Collier R, Lal D. Labour and Poverty in
Kenya, 1900-1980. Oxford: Clarendon
Press, 1986.
Cook 1983
CookM. Muhammad. Oxford: Oxford
University Press, 1983.
Cooper 2001
Cooper R. The Next Empire // Prospect.
2001. October.? 22-26.
Cooper 2003
Cooper R. The Breaking of Nations.
London: Atlantic Books, 2003.
Corden [1977] 1986
Corden W.M. Inflation, Exchange Rates
and the World Economy [1977]. Ox-
ford: Clarendon Press, 1986.
Crone 1980
Crone P. Slaves on Horseback: the Evo-
lution of Islamic Polity. Cambridge:
Cambridge University Press, 1980.
Crone 1996
Crone P. The Rise of Islam in the World //
Cambridge Illustrated History of the
Islamic World / Ed. by E Robinson.
Cambridge: Cambridge University
Press, 1996.
Crone, Cook 1977
Crone P„ Cook M. Hagarism: The Ma-
king of the Islamic World. Cambridge:
Cambridge University Press, 1977.
Crone, Hinds 1986
Crone R, HindsM. God’s Caliph. Cam-
bridge: Cambridge University Press,
1986.
Davis, Huttenback 1987
Davis L.E., Huttenback R.A. Mammon
and the Pursuit of Empire. Cambridge:
Cambridge University Press, 1987.
Davis, Engerman 2003
Davis L.E., Engerman S. The Economics
of Blockades. Paper presented at the
Eli E Hecksher a celebratory sympo-
ЛИТЕРАТУРА
sium, Stockholm School of Economics,
Sweden.
Deaton, Miller 1995
Deaton A., Miller R. International Com-
modity Prices, Macroeconomic Perfor-
mance, and Politics in Sub-Saharan Af-
rica // Princeton Essays in International
Finance. Princeton, N.J., December
1995. Vol. 79.
Deer 1949
Deer N. The History of Sugar. London:
Chapman and Hall, 1949.
Delargy, Goodhart 1999
Delargy R.J.R., Goodhart C. Financial
Crises: Plus за change, plus c’est la
ткте chose. London: London School
of Economics, 1999 (= Special Paper
№ 108, LSE Financial Markets Group).
Demsetz 1967
Demsetz H. Towards a Theory of Pro-
perty Rights II American Economic Re-
view. Vol. 57. № 2 (1967). P. 347-359.
Demsetz 2003a
Demsetz H. Business Governance and
the Institutions of Capitalism. Mimeo.
UCLA Department of Economics, June
2003.
Demsetz 2003b
Demsetz H. Ownership and the Externa-
lity Problem // Property Rights: Coopera-
tion, Conflict and Law / Ed. by T.L. An-
derson, F.S. McChesmey. Princeton,
N.J.: Princeton University Press, 2003.
Derringer, Squire 1996
Derringer K„ Squire L. A New Data Set
for Measuring Income Inequality //
World Bank Economic Review. Vol. 10.
№3 (1996).?565-592.
Dhar2000
DharRN. Indira Gandhi, The “Emer-
gency” and Indian Democracy. New
Delhi: Oxford University Press, 2000.
Diamond 1997
Diamond J. Guns, Germs and Steel. N.Y.:
W.W. Norton, 1997 [Даймонд Дж. Ру-
жья, микробы и сталь. М.: ACT; Cor-
pus, 2010].
Dibb, Hale, Prince 1999
Dibb P., Hale D.D., Prince P. Asia’s Inse-
curity // Survivor. Delhi, autumn 1999.
P.5-20.
I 342 I
Digby 1971
Digby S. War Horse and Elephant in the
Delhi Sultanate. Delhi: Oxford Univer-
sity Press, 1971.
Domar 1970
DomarE. The Causes of Slavery or
Serfdom: A Hypothesis // Journal
of Economic History. 1970. March.
P. 18-32.
Donnelly 2003
Donnelly T. Brave New World: An Endu-
ring Pax Americana // National Security
Outlook. Washington, D.C.: American
Enterprise Institute, 2003.
Downs 1957
Downs A. An Economic Theory of
Democracy. N.Y.: Harper Bros., 1957.
Doyle 1986
Doyle M. Empires. Ithaca: Cornell Uni-
versity Press, 1986.
Doyle 1997
Doyle M. Ways of War and Peace. N. Y.:
W.W. Norton, 1997.
Dumont 1970
Dumont L. Homo Hierarchicus. Lon-
don: Weidenfeld&Nicolson, 1970.
Easterman 1993
Easterman D. New Jerusalems: Reflec-
tions on Islam, Fundamentalism and
the Rushdie Affair. London: Verso, 1993.
Edwards 1999
Edwards S. How Effective Are Capital
Controls? // Journal of Economic
Perspectives. Vol. 13. № 4 (1999).
P. 65-84.
Eichengreen, Bordo 2002
Eichengreen B.> Bordo M. Crises Now
and Then: What Lessons From the Last
Era of Financial Globalization? Cam-
bridge, Mass.: NBER, 2002 (= NBER
Working Paper № 8716).
Engerman 1983
Engerman S.L. Contract Labor, Sugar
and Technology in the 19th Century //
Journal of Economic History. Vol. 43
(1983). P. 635-659.
Engerman, Sokoloff 1994
Engerman S.L., Sokoloff K.L. Factor
Endowments, Institutions and
Differential Paths of Growth Among
the New World Economies: A View
ЛИТЕРАТУРА
I 343 I
From Economic Historians of the Uni-
ted States. Cambridge, Mass.: NBER,
1994 (= NBER Working Paper, Histori-
cal Paper №66).
Etherington 1984
Etherington N. Theories of Imperialism:
War, Conquest and Capital, London:
Groom Helm, 1984.
Falk 1970
Falk R.A. The Status of Law in Interna-
tional Society. Princeton, N. J.: Prince-
ton University Press, 1970.
Falk 1971
Falk R.A. This Endangered Planet. N.Y:
Random House, 1971.
Falk 1999
Falk R.A. Predatory Globalization:
A Critique. Cambridge: Polity Press,
1999.
Feenstra 1998
Feenstra R.C. Integration of Trade and
Disintegration of Production in the
Global Economy // Journal of Econo-
mic Perspectives. Vol. 12. № 4 (1998).
P. 31-50.
Feldstein 1997a
Feldstein M. The Political Economy of
the European Economic and Monetary
Union: Political Sources of an Econo-
mic Liability// Journal of Economic
Perspectives. Vol. 11 (1997). P. 23-42.
Feldstein 1997b
Feldstein M. EMU and International
Conflict // Foreign Affairs. Vol. 76 (1997).
P. 60-73.
Feldstein 2003
Feldstein M. Why Is Productivity
Growing Faster? Cambridge, Mass.:
NBER, Feb. 2003 (= NBER Working Pa-
per №9530).
Ferguson 1998
Ferguson N. The Pity of War. London:
Allen Lane, 1998.
Ferguson, Kotlikoff 2003
Ferguson N., KotlikoffL. The Fiscal
Overstretch that Will Undermine
and Empire // Financial Times. 2003.
July 15.
Fernandez-Armesto 1995
Fernandez-Armesto E Millenium. N. Y.:
Scribner, 1995.
Findlay 1996
Findlay R. The Emergence of the World
Economy. N.Y., 1996 (= Dept, of Econo-
mics, Columbia University, Discussion
Paper № 9596-08).
Findlay, Lundahl 2003
Findlay R., Lundahl M. The First Globa-
lization Episode: The Creation of the
Mongol Empire, or the Economics of
Chinggis Khan. Mimeo. Dept, of Econo-
mics, Columbia University; Stockholm
School of Economics, 2003.
Findlay, Wilson 1987
Findlay R., Wilson J. The Political Eco-
nomy of Leviathan II Economic Poli-
cy in Theory and Practice / Ed. by A. Ra-
zin, E. Sadka. N.Y.: St. Martin’s Press,
1987.
Finer 1997
Finer S.E. The History of Government.
Oxford: Oxford University Press, 1997.
Vol. 1-3.
Finley 1968
FinleyM-I. Slavery// International En-
cyclopedia of the Social Sciences /
Ed. by D.L. Sills. N.Y.: Macmillan, 1968.
P. 307-313.
Flemming 1982
Flemming }.S. Comment on Minsky 11
Financial Crises: Theory, History and
Policy I Ed. by C.P. Kindieberger,
J.P. Laffargue. Cambridge: Cambridge
University Press, 1982.
Fogel 1989
Fogel F. W Without Consent or Con-
tract. N.Y.: Norton, 1989.
Fogel, Engerman 1974
Fogel F. W, Engerman S.L. Time on the
Cross. N.Y.: Little; Brown, 1974.
Fromkin 1989
Fromkin D. A Peace to End All Peace.
N.Y.: Henry Holt, 1989.
Fuller 1954
Fuller J.E C. From the Earliest Times to
the Battle of Lepanto. N.Y.: Da Capo,
1954.
Gallagher, Robinson 1953
Gallagher J., Robinson R. The Impe-
rialism of Free Trade // Economic
History Review. Vol. 6. № 1 (1953).
P. 1-15.
ЛИТЕРАТУРА
I 344 I
Gellner 1983
GellnerE. Nations and Nationalism. Ox-
ford: Blackwell, 1983 [ГеллнерЭ. Нации
и национализм. M.: Прогресс, 1991].
Gellner 1988
GellnerE. Plough, Book and Sword: The
Structure of Human History. London:
Collins Harvill, 1988.
Gellner 1992
GellnerE. Postmodernism,Reason and
Religion. London: Routledge, 1992.
Gellner 1993
GellnerE. The Psychoanalytic Move-
ment: The Cunning of Unreason. Evan-
ston, Ill.: Northwestern University Press,
1993.
Gibbon [1787] 1985
Gibbon E. The Decline and Fall of the
Roman Empire [ 1787]. London: Pen-
guin Classics, 1985 [Гиббон Э. История
упадка и разрушения Римской импе-
рии. СПб.: Наука; Ювента, 1997-2000.
Т. 1-7].
Giddens 1999
Giddens A. The Third Way: The Renewal
of Social Democracy. Cambridge: Polity
Press, 1999.
Gierke 1957
Gierke O. Natural Law and the Theory
of Society 1500 to 1800. Boston: Beacon
Press, 1957.
Gil-White 1999
Gil- White F. J. How Thick Is Blood? The
Plot Thickens. If Ethnic Actors Are Pri-
mordialists, What Remains of the Cir-
cumstantialist/Primordialist Contro-
versy? // Ethnic and Racial Studies.
Vol. 22.№ 5 (1999).P.789-820.
Goldsmith 1984
Goldsmith R. W. An Estimate of the Size
and Structure of the National Product
of the Early Roman Empire // Review
of Income and Wealth. 1984. September.
P. 263-288.
Goldstein, Lardy 2003
Goldstein M., Lardy N. A Modest Propo-
sal for China’s Renimbi // Financial Ti-
mes. 2003. Aug. 26. P. 13.
Goodwin 1967
Goodwin R.M. A Growth Cycle // Socia-
lism, Capitalism and Economic Growth /
Ed. by C. Feinstein. Cambridge:
Cambridge University Press,
1967.
Goody 1983
Goody J. The Development of the
Family and Marriage in Europe.
Cambridge: Cambridge University
Press, 1983.
Gourevitch 1993
Gourevitch P.A. Democracy and Eco-
nomic Policy: Elective Affinities
and Circumstantial Conjunctures //
World Development. 1993. August.
P. 1271-1280.
Gray 1999
Gray J. False Dawn: The Delusions of
Global Capitalism. N.Y.: New Press,
1999.
Grotius1925
Grotius H. De Juri Belli ac Pacis. Oxford:
Clarendon Press, 1925 [1роций Гуго.
О праве войны и мира. М.: Ладомир,
1994].
Gwartney, Lawson 2003
Gwartney J., Lawson R. Economic Free-
dom of the World 2003 Annual Report.
Vancouver: The Fraser Institute, 2003.
Hallpike 1986
Hallpike C.R. The Principles of Social
Evolution. Oxford: Clarendon Press,
1986.
Hanke, Walters 1997
HankeS.H., Walters S.J.K. Economic
Freedom, Prosperity and Equality:
A Survey // The Cato Journal. Vol. 17.
№2 (1997).P. 117-146.
Harberger 1984
World Economic Growth / Ed. by
A.C. Harberger. San Francisco: ICS
Press, 1984.
Harris 1984
Harris M. A Cultural Materialist Theory
of Band and Village Warfare // Warfare,
Culture and Environment / Ed. by
R.B. Ferguson. N.Y.: Academic Press,
1984. P. 111-140.
Hart [1955] 1967
Hart HL. A. Are There Any Natural
Rights [1955] И Political Philosophy /
Ed. by A. Quinton. Oxford: Oxford Uni-
versity Press, 1967.
ЛИТЕРАТУРА
I Э45 I
Hayek 1931
Hayek F. Prices and Production. Lon-
don: Routledge, 1931 [Хайек Ф. Цены
и производство.М.: Социум,2008].
Hayek 1941
Hayek F. The Pure Theory of Capital.
London: Routledge, 1941.
Hayek 1954
Hayek F. Capitalism and the Historians.
Chicago: University of Chicago Press,
1954.
Hayek 1960
Hayek F. The Constitution of Liberty.
London: Routledge, 1960.
Hayek 1973
Hayek F. Law, Legislation and Liberty.
Chicago: Chicago University Press,
1973. Vol. I. Rules and Order [Хайек Ф.
Право, законодательство и свобода.
М.:ИРИСЭН,2006].
Headrick 1979
Headrick D.R. The Tools of Imperia-
lism: Technology and the Expansion
of European Colonial Empires in the
Nineteenth Century// Journal of Mo-
dem History. Vol. 51 (June 1979).
P. 231-263.
Hecksher1955
HecksherE. Mercantilism. London: Al-
len and Unwin, 1955. Vol. 1-2.
Helliwell 1992
Helliwell J.F. Empirical Linkages
between Democracy and Economic
Growth. Cambridge, Mass.: NBER, 1992
(= NBER Working Paper № 4066).
Henderson 2001
Henderson P.D. Misguided Virtue. Lon-
don: Institute of Economic Affairs,
2001.
Hicks 1969
Hicks J.R. A Theory of Economic Histo-
ry. Oxford: Clarendon Press, 1969.
Hirshleifer 1994
Hirshleifer J. The Dark Side of the Force //
Economic Inquiry. Vol. 32 (1994).
P. 1-10 (републ.: Hirshleifer 2001).
Hirshleifer 1995
Hirshleifer J. Anarchy and Its Break-
down // Journal of Political Economy.
Vol. 103 (1995). P. 26-52 (републ.:
Hirshleifer 2001).
Hirshleifer 1998
Hirshleifer J. The bioecenomic causes
of war // Managerial and Decisions Eco-
nomics. Vol. 19 (1998). P. 457-466 (pe-
публ.: Hirshleifer 2001).
Hirshleifer 2001
Hirshleifer J. The Dark Side of the Force:
Economic Foundations of Conflict The-
ory. Cambridge: Cambridge University
Press, 2001.
Hobbes [1651] 1996
Hobbes T. Leviathan [ 1651 ]. Cambridge:
Cambridge University Press, 1996
[Гоббс T. Левиафан // Гоббс T. Сочине-
ния: В 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 2].
Hobson [1902] 1948
Hobson J. A. Imperialism: A Study
[ 1902] I Revised ed. London: Allen and
Unwin, 1948.
Hoffman 1995
Hoffman V.J. Muslim Fundamentalists:
Psycho-Social Profiles 11 Fundamenta-
lisms Comprehended / Ed. by M.E. Mar-
ty, R. Scott Appelby. Chicago: University
of Chicago Press, 1995.
Hourani 1991
Hourani A. A History of the Arab Peo-
ples. Cambridge,Mass.: Harvard Uni-
versity Press, 1991.
Howard 2000
Howard M. The Invention of Peace. New
Haven, Ct.: Yale University Press, 2000.
Hufbauer, Schott, Elliot 1990
Hufbauer G., Schott J., Elliot K. Econo-
mic Sanctions Reconsidered. Washing-
ton, D.C.: Institute of International Eco-
nomics, 1990.
Hume [1777] 1965
HumeD. Essays: Moral, Political and Li-
terary [1777]. Indianapolis: Liberty
Fund, 1965.
Hume [1750] 1975
Hume D. An Enquiry Concerning the
Principles of Morals [1750]. London:
Oxford University Press, 1975 [ЮмД.
Исследование о принципах морали //
Юм Д. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль,
1996. Т.2. С. 171-314].
Hume [1740] 1978
Ните D. A Treatise on Human Nature
[1740]. Oxford: Clarendon Press, 1978
ЛИТЕРАТУРА
[Юм Д. Трактат о человеческой при-
роде И Юм Д. Сочинения: В 2 т. М.:
Мысль, 1996. Т. 1].
Hutchinson, Smith 1994
Nationalism / Ed. by J. Hutchinson,
A.D. Smith. Oxford: Oxford University
Press, 1994.
Huntington 1991
Huntington S.P. The Third Wave. Nor-
man: University of Oklahoma Press,
1991 [Хантингтон С. Третья волна.
М.:РОССПЭН,2003].
Huntington 1993
Huntington S.P. The Clash of Civiliza-
tions // Foreign Affairs. Vol. 72. № 3
(1993). P. 22-49 [Хантингтон C.
Столкновение цивилизаций // По-
лис. 1994. № 1. С. 33-48 ].
Sa'd al-din Ibrahim 1985
Sa'd al-din Ibrahim. Egypt’s Islamic
Militants // Arab Society: Social Science
Perspectives / Ed. by S. Ibrahim,
N.S. Hopkins. Cairo, 1985.
Inalcik, Quataert 1994
An Economic and Social History of the
Ottoman Empire / Ed. by H. Inalcik,
D. Quataert. Cambridge: Cambridge
University Press, 1994.
Ibn Khaldun [1379] 1967
Ibn Khadun. The Muqaddimah: An In-
troduction to History. Princeton, NJ.:
Princeton University Press, 1967.
Irwin 2002
Irwin D.A. Free Trade Under Fire. Prin-
ceton, NJ.: Princeton University Press,
2002.
Jasay 1985
Jasay A. de. The State. Oxford: Blackwell,
1985 [Ясаи Э. de. Государство. M.:
ИРИСЭН,2008].
Jasay1996
Jasay A. de. Before Resorting to Politics.
И Shaftesbury Papers. Cheltenham:
Edward Elgar, 1996. Vol. 5.P. 1-53.
Jenner 1992
Jenner W.J.F. The Tyranny of History.
London: Penguin, 1992.
Jones 1981
Jones E.L. The European Miracle. Cam-
bridge: Cambridge University Press,
1981.
I 346 I
Jones, Engerman 1996
Jones R., Engerman S. Trade, Technology
and Wages: A Tale of Two Countries //
American Economic Review. Vol. 86.
№2 (1996). P. 35-40.
Judt1997
Judt T. The Social Question Redivivus //
Foreign Affairs. Vol. 76. № 5 (1997).
P. 95-117.
Kagan, Kristol 2000
Present Dangers: Crisis and Opportuni-
ty in American Foreign and Defense Po-
licy / Ed. by R. Kagan, W. Kristol. San
Francisco: Encounter Books, 2000.
Kant [1784-1795] 1983
Kant I. Perpetual Peace and Other Essa-
ys [1784-1795]. Indianapolis: Hackett
Publishing, 1983.
Kedourtie [1960] 1993
Kedourtie E. Nationalism / 4th exp. ed.
Oxford: Blackwells, 1993.
Kedourtie 1970
Nationalism in Asia and Africa I
Ed. by E. Kedourtie. London: Weiden-
feld8cNicolson, 1970.
Keegan 1994
Keegan J. A History of Warfare. N.Y.:
Vintage Books, 1994.
Keeley 1996
Keeley L.H. War before Civilization.
N.Y.: Oxford University Press, 1996.
Kelly 1980
Kelly J.B. Arabia, the Gulf and the West.
London: Weidenfeld&Nicolson, 1980.
Kennedy 1989
Kennedy P. The Rise and Fall of the
Great Powers. London: Fontana Press,
1989.
Keohane 1984
KeohaneR.O. After Hegemony. Prince-
ton,N. J.: Princeton University Press,
1984.
Kepel 2002a
Kepel G. Jihad. Cambridge, Mass.: Har-
vard University Press, 2002.
Kepel 2002b
Kepel G. The Jihad in Search of a Cause //
Financial Times. 2002. September 2.
Keynes [1919] 1971
Keynes J.M. The Economic Consequen-
ces of the Peace [ 1919]. London: Mac-
ЛИТЕРАТУРА
millan, 1971 [Кейнс Дж.М. Экономи-
ческие последствия Версальского
мирного договора // Кейнс Дж.М.
Общая теория занятости, процента
и денег. Избранное. М.: ЭКСМО,
2009. С. 463-620].
Keynes 1926
Keynes J.M. The End of Laissez-Faire.
London: Hogarth Press, 1926
[Кейнс Дж.М. Конец laissez-faire//
Кейнс Дж.М. Общая теория занято-
сти, процента и денег. Избранное.
М.: ЭКСМО, 2009. С. 367-384].
Keynes 1936
Keynes J.M. The General Theory of Em-
ployment, Interest and Money. London:
Macmillan, 1936 [Кейнс Дж.М. Общая
теория занятости, процента и денег.
Избранное. М.: ЭКСМО, 2009].
Khadduri 1955
Khadduri М. War and Peace in the Law
of Islam. Baltimore: Johns Hopkins
University Press, 1955.
Kiernan 1974
Kiernan V.G. Marxism and Imperialism.
N.Y.: St. Martin’s Press, 1974.
Kindleberger1973
Kindleberger C.P. The World in Depres-
sion, 1929-1939. Berkeley: University
of California Press, 1973.
Kindleberger 1978
Kindleberger C.P. Mania, Panics and
Crashes.N.Y.: Basic Books, 1978.
King 1999
KingM. The Evolving Role of Banks in
International Capital Flows // Interna-
tional Capital Flows I Ed. by M. Feld-
stein. Chicago: University of Chicago
Press, 1999.
Kissinger 2001
Kissinger H. Does America Need a Fo-
reign Policy? N.Y.: Simon&Schuster,
2001 [Киссинджер Г. Нужна ли Аме-
рике внешняя политика? М.: Ладо-
мир, 2002].
Knock 1992
Knock Т.J. То End All Wars. Princeton,
N.J.: Princeton University Press, 1992.
Kosterlitz 2002
Kosteritz J. Empire Strikes Back // Natio-
nal Journal. 2002.December 13.P. 1-13.
I 347 I
Krueger2001
Krueger A.O. International Financial
Architecture for 2002: A New Approach
to Sovereign Debt Restructuring. Mi-
meo. Washington, D.C.: IMF, 2001.
Krugman 1998
Krugman P. Saving Asia: It’s Time to Get
Radical 11 Fortune. 1998. Sept. 7. P. 74-80.
Kupperman 1993
Kupperman K.O. Providence Island,
1630-1641: The Other Puritan Colony.
Cambridge: Cambridge University
Press, 1993.
Lake 1993
Lake D.A. Leadership, Hegemony, and
the International Economy: Naked Em-
peror or Tattered Monarch With Poten-
tial? // International Studies Quarterly.
Vol. 37 (1993). P. 459-489.
Lal 1978
Lal D. Poverty, Power and Prejudice.
London: Fabian Society, 1978 (републ.:
Lal 1994).
Lal 1980a
LalD. A Liberal International Economic
Order: The International Monetary Sy-
stem and Economic Development //
Princeton Essays in International Fi-
nance. № 139 (October 1980) (републ.:
Lal 1993a).
Lal 1980b
Lal D. Prices for Planning. London: Hei-
nemann Educational Books, 1980.
Lal 1981
Lal D. Resurrection of the Pauper Labor
Argument. London: Trade Policy Res-
earch Center, 1981 (= Thames Essay
№ 28) (републ.: Lal 1994).
Lal 1983
Lal D. The Poverty of Development
Economics. London: Institute of Econo-
mic Affairs, 1983,1997,2002 (также:
Cambridge, Mass.: Harvard University
Press, 1985; Cambridge, Mass.: MIT
Press, 2000; New Delhi: Oxford Univer-
sity Press, 2000).
Lal 1984
Lal D. The Political Economy of the Pre-
datory State. Washington, D.C.: World
Bank, 1984 (= DRD Discussion Paper №
105).
Lal [1985] 1993
Lal D. Nationalism, Socialism and Plan-
ning: Influential Ideas in the South //
World Development. Vol. 13. № 6 (1985).
P. 749-759 (републ.: Lal 1993).
Lal 1987a
LalD. The Political Economy of Econo-
mic Liberalization // World Bank Eco-
nomic Review. Vol. 1. № 2 (1987).
P. 273-299 (републ.: Lal 1993a).
Lal 1987b
LalD. Markets,Mandarins and Mathe-
maticians // Cato Journal. Vol. 7. № 1.
P. 43-70 (републ.: Lal 1994).
Lal 1988
Lal D. The Hindu Equilibrium. Oxford:
Clarendon Press, 1988. Vol. I.
Lal 1990a
LalD. Manners,Morals and Materialism:
Some Indian Perceptions of America and
Great Britain // Conflicting Images: India
and the United States / Ed. by L. Glazer,
N. Glazer. Glenn Dale, Md.: Riverdale
Publishing, 1990 (републ.: Lal 1994).
Lal 1990b
Lal D. Fighting Vised Privilege. London:
Social Market Foundation, 1990 (ре-
публ.: Lal 1994).
Lal 1990c
Lal D. Political Economy and Public Po-
licy. San Francisco: International Center
for Economic Growth, 1990 (републ.:
Lal 1993a).
Lal1990d
LalD. The Limits of International Co-
operation: Twentieth Wincott Memorial
Lecture. London: Institute of Economic
Affairs, 1990.
Lal 1993a
Lal D. The Repressed Economy, Econo-
mists of the 20th Century. Aidershot:
Edward Elgar, 1993.
Lal 1993b
Lal D. Does Openness Matter? How to
Apprise the Evidence // Growth in the
World Economy / Ed. by H. Siebert. Tu-
bingen: J.C.B. Mohr, 1993 (републ.: Lal
1994).
Lal 1994
LalD. Against Dirigisme. San Francisco:
ICS Press, 1994.
ЛИТЕРАТУРА
I 348 I
Lal 1995а
LalD. Eco-Fundamentalism //
International Affairs. Vol. 71 (1995).
P. 515-528.
Lal 1995b
Lal D. Policies for Economic Develop-
ment: Why the Wheel Has Come Full
Circle// South African Journal of Eco-
nomics. Vol. 63. № 4 (1995). P. 489-517.
Lal 1995c
Lal D. Poverty, Markets and Democracy.
The 1995 Nestle inaugural lecture on
the Developing World, Nestle, U.K.,
1995.
Lal 1996a
Lal D. Foreign Aid: An Idea Whose Time
Has Gone 11 Economic Affairs. 1996.
Autumn. P. 9-13.
Lal [1996b] 1999a
Lal D. Participation, Markets and De-
mocracy// New Directions in Develop-
ment Economics I Ed. by M. Lundahl,
B. J. Nudulu. London: Routledge, 1996
(peny6n.:Lal 1999a).
Lal 1998a
LalD. Unintended Consequences.
Cambridge,Mass.: MIT Press, 1998
[Лал Д. Непреднамеренные послед-
ствия. M.: ИРИСЭН, 2007].
Lal 1998b
LalD. Social Standarts and Social
Dumping // Merits and Limits of
Markets / Ed. by H. Giersh. Berlin:
Springer, 1998.
Lal 1999a
Lal D. Unfinished Business. New Delhi:
Oxford University Press, 1999.
Lal 1999b
Lal D. EMU and Globalization. Lon-
don: Politeia, 1999 (= Policy Series
№ 17).
Lal 2000a
Lal D. The Challenge of Globalization:
There Is No Third Way // Global For-
tune / Ed. by I. Vasquez. Washington,
D.C.: Cato Institute, 2000.
Lal 2000b
Lal D. Does Modernization Require
Westernization? // The Independent
Review. Vol. 5. № 1 (Summer 2000).
P. 5-24.
Lal 2000c
Lal D. Smoke Gets in Your Eyes: The
Economic Welfare Effects of the World
Bank-World Health Organization Glo-
bal Crusade Against Tobacco. Sandton:
Free Market Foundation, 2000 (= FMF
Monograph № 26).
Lal 2001 a
Lal D. How To Get Rich // Prospect.
2001. March. P. 32-35.
Lal 2001b
Lal D. The Development and Spread of
Economic Norms and Incentives // The
New Great Power Coalition / Ed. by
R. Rosecrance. Lanham, Maryland:
Rowman and Littlefield, 2001.
Lal 2002
Lal D. The New Cultural Imperialism:
The Greens and Economic Develop-
ment // Humane Studies Review.
Vol. 14. №3 (2002). P. 1-18.
Lal 2003a
Lal D. India // Political Competition
and Decentralization as Preconditions
for Economic Freedom, Innovation and
development in Asian Civilizations I
Ed. by P. Bernholz, R. Vaubel. Berlin:
Springer, in press.
Lal 2003b
Lal D. Free Trade and Laissez Faire: Has
the Wheel Come Full Circle? // The
World Economy. Vol. 26. № 4 (2003).
P. 471-482.
Lal 2003c
Lal D. The Japanese Slump // Challen-
ges to the World Economy: A Festschrift
for Horst Sieber / Ed. by R. Pethig,
M. Rauscher. Berlin: Springer, 2003.
Lal 2003d
Lal D. Is Democracy Necessary for De-
velopment? // Development and
Democracy / Ed. by S. Ramaswamy,
J. W. Cason. Lebanon, N.H.: University
Press of New England, 2003.
Lal2003e
LalD. A Forse to Lift the Curse of Natu-
ral Resources // Financial Times. 2003.
October 23.
Lal, Вегу, Pant 2003
LalD., BeryS., PantD.K. The Real
Exchange Rate, Fiscal Deficits and
ЛИТЕРАТУРА
I 349 I
Capital Flows: India, 1981-2000 // Eco-
nomic and Political Weekly. Vol. 38.
№ 47 (2003). P. 4965-4975.
Lal et al. 1975
Lal D., Cave M., Hare P., Thompson J.
Appraising Foreign Investment in deve-
loping Countries. London: Heinemann
Educational Books, 1975.
Lal et al. 2003
Lal D., Kim H., Lu G., Prat J. The Welfare
Effects of Tobacco Taxation: Estimates
for 5 Countries/Regions // Journal des
Economistes et des Etudes Humaines.
Vol. 13. №1 (2003). P. 3-20.
Lal, Mohan, Natarajan 2001
LalD., Mohan R., Natarajan L Econo-
mic Reforms and Poverty Alleviation:
A Tale of Two Surveys // Economic and
Political Weekly. Vol. 36. № 12 (2001).
P. 1017-1028.
Lal, Myint 1996
LalD., MyintH. The Political Economy
of Poverty, Equity and Growth. Oxford:
Clarendon Press, 1996.
Lal, Natarajan 2001
Lal D., Natarajan I. The Virtuous Circle:
Savings, Distribution and Growth Inte-
ractions in India // Trade, Development,
and Political Economy: Essays in Honor
of Anne O. Krueger / Ed. by D. Lal,
R. Snape. Basingstoke: Palgrave, 2001.
Lal, Rajapatirana 1987
Lal D., Rajapatirana S. Foreign Trade
Regimes and Economic Growth in De-
veloping Countries // World Bank Res-
earch Observer. Vol. 2. № 2 (1987).
P. 189-217 (републ.:Еа! 1993a).
Lal, Scott 1990
Lal D., Scott M.Fg. Public Policy and
Economic Development: Essays in Ho-
nor of Ian Little. Oxford: Clarendon
Press, 1990.
Lal, Snape 2001
Trade, Development, and Political Eco-
nomy: Essays in Honor of Anne O. Krue-
ger / Ed. by D. Lal, R. Snape. Basingstoke:
Palgrave, 2001.
Lal, Wijnbergen 1985
LalD„ Wijnbergen S. Government Defi-
cits, the Real Interest Rate and LDC
Debt: On Global Crowding Out // Euro-
ЛИТЕРАТУРА
pean Economic Review. Vol. 29 (1985).
P. 157-191 (републ.: Lal 1993a).
Lal, Wolf 1986
Stagflation, Savings and me State / Ed.
by D. Lal, M. Wolf. N.Y.: Oxford Univer-
sity Press, 1986.
Lane-Fox 1988
Lane-Fox R. Pagans and Christians.
London: Penguin, 1988.
Langewiesche 2000
Langewiesche W. The Shopbreakers //
The Atlantic Monthly. 2000. August.
Lardy 1998
Lardy N. Integrating China into the
Global Economy. Washington, D.C.:
Brookings Institution, 1998.
Lardy 2002
Lardy N. Integrating China Into the
World Economy. Washington, D.C.:
Brookings Institution, 2002.
Lardy 2003
Lardy N. Trade Liberalization and Its
Role in Chinese Economic Growth. Mi-
meo. Конференция IMF-NCAER «А
Tale of Two Giants: India and China’s
Experience With Reform and Growth»,
Нью-Дели, ноябрь 2003 года.
Larson 1966
The Puritan Ethic in United States Fo-
reign Policy. Princeton, N.J.: Van No-
strand, 1966.
Latham 1952
Latham E. The Group Basis of Politics.
Ithaca: Cornell University Press, 1952.
Layne 1993
Layne C. The Unpolar Illusion: Why
New Great Powers will Arise // Interna-
tional Security. Vol. 17. № 4 (1993).
Layne 1997
Layne C. From Preponderance to
Offshore Balancing: America’s Future
Grand Strategy// International Securi-
ty.Vol.22.№ 1 (1997).
Ledeen 2002
Ledeen M. The War against the Terror
Masters. N.Y.: St. Martin’s Press, 2002.
Lenin [1919]1939
Lenin V.I. Imperialism: The Highest
Stage of Capitalism. London: Lawren-
ce8cWishart, 1939 [Ленин В.И. Импе-
риализм как высшая стадия капита-
I 350 I
лизма// Ленин В.И. Полное собра-
ние сочинений / 5-е изд. М.: Поли-
тиздат, 1973. Т. 27].
Lewis В. 1992
Lewis В. Muslims, Christians, and Jews:
The Dream of Co-existence 11 New York
Review of Books. Vol. 39. № 6 (1992).
Lewis B. 2002
Lewis B. What Went Wrong? London:
Weidenfeld&Nicolson, 2002.
Lewis W.A. 1978
Lewis W.A. The Evolution of the Inter-
national Economic Order. Princeton,
N.J.: Princeton University Press, 1978.
Lieven 2001
Lieven D. Empire. New Haven, Ct.: Yale
University Press, 2001.
Lindert, Williamson 2003
LindertH., Williamson J.G. Does Globa-
lization Make the World More Unequal //
Globalization in Historical Perspective /
Ed. by M. Bordo, A.M. Taylor, J.G. Willi-
amson. Chicago: Chicago University
Press, 2003.
Link et al. 1966
The Papers of Woodrow Wilson / Ed. by
A.S. Link, D. W. Hirst, J.E. Little,
M.E Boemeke, D. Thompson, F. Aan-
dahl. Princeton, N.J.: Princeton Univer-
sity Press, 1966. Vol. 1-67.
Lipset 1959
Lipset S.M. Political Man. London: Hei-
nemann, 1959.
Lipson 1985
Lipson C. Standing Guard. Berkeley:
University of California Press, 1985.
Liska1967
Liska G. Imperial America: The Interna-
tional Politics of Primacy. Baltimore:
Johns Hopkins Press, 1967.
Little 2002
Little I.M.D. Ethics, Economics and Po-
litics. Oxford: Oxford University Press,
2002.
Llewellyn [1930] 1951
Llewellyn K.N. The Bramble Bush: On
Our Law and Its Study. N.Y.: Oceana Pu-
blications, 1951.
Llosa 2000
Llosa M. V. Liberalism in the New Mille-
nium // Global Fortune / Ed. by
-ЛИТЕРАТУРА
I. Vasquez. Washington, D.C.: Cato In-
stitute, 2000.
Lomberg 2001
LombergB. The Skeptical Environmen-
talist. Cambridge: Cambridge Universi-
ty Press, 2001.
Luttwak 2003
Luttwak E.N. What the Sergeant Never
Told Us 11 Times Literary supplement.
2003. January 31.P. 13-15.
Lynch1973
Lynch J. The Spanish-American Revolu-
tions. N.Y.: Norton, 1973.
Macaulay 1898
Macaulay T.B. The Complete works of
Lord Macaulay. London, 1898. Vol. I-XII.
Machiavelli [1513] 1950
Machiavelli N. The Prince and the Dis-
courses. N.Y.: Modern Library, 1950.
MacIntyre 1990
MacIntyre A. Individual and Social Mo-
rality in Japan and the United States: Ri-
val Conceptions of the Self // Philo-
sophy East and West. Vol. 40. № 4
(1990). P. 489-497.
Maddison 1971
Maddison A. Class Structure and Eco-
nomic Growth: India and Pakistan since
the Moghuls. London: Allen and
Unwin, 1971.
Maddison 2001
Maddison A. The World Economy:
A Millennial Perspective. Paris: OECD,
2001.
Makin 1984
Makin J.H. The Global Debt Crisis.
N.Y.: Basic Books, 1984.
Malcolm 1995
Malcolm N. The Case Against Europe //
Foreign Affairs. Vol. 74. № 2 (1995).
P. 52-68.
Mandelbaum 2002
Mandelbaum M. The Ideas that Conque-
red the World. N.Y.: Public Affairs, 2002.
Mankiw 2003
Mankiw G.N. Deficits and Economic
Priorities // The Washington Post. 2003.
July 16.
Manne 1972
Manne H. The Modern Corporation
and Social Responsibility. Washington,
I 351 I
D.C.: American Enterprise Institute,
1972.
Manne 2002
Manne H. Bring Back the Hostile
Takeover //Wall Street Journal. 2002.
June 26.
Mansfield 1994
Mansfield E.D. Power, Trade and War.
Princeton,NJ.: Princeton University
Press, 1994.
Mansfield, Snyder 1995
Mansfield E.D., Snyder J. Democratiza-
tion and War // Foreign Affairs. Vol. 74.
№3 (1995). P. 79-97.
Manson, Wrangham 1991
Manson J.H., Wrangham R. W Inter-
group Aggression in Chimpanzees and
Humans // Current Anthropology.
Vol. 32 (1991 ).P. 369-390.
Marty, Appelby 1993
Marty M.E., Appelby R.S. Fundamenta-
lisms and the State. Chicago: University
of Chicago, 1993.
McClelland 1996
McClelland J.S. A History of Western
Political Thought. London: Routledge,
1996.
McNeil [1963] 1991
McNeil W.H. The Rise of the West. Chi-
cago: University of Chicago, 1991.
McNeil 1979
McNeil W.H. A World History / 3rd ed.
N.Y.: Oxford University Press, 1979.
McNeil 1982
McNeil W.H. The Pursuit of Power. Chi-
cago: University of Chicago, 1982.
McNeil 1992
McNeil W.H. The Global Condition.
Princeton, N. J.: Princeton University
Press, 1992.
Mead M. 1964
Mead M. Warfare is Only an Invention //
War: Studies from Psychology, Sociolo-
gy, Anthropology / Ed. by L. Bramson,
G. Goethals. N. Y., 1964. P. 269-274.
Mead W.R. 2001
Mead W.R. Special Providence. N.Y:
Knopf, 2001.
Meade 1955
Meade J.E. Trade and Welfare. London:
Oxford University Press, 1955.
ЛИТЕРАТУРА
Mearsheimer2001
Mearsheimer J. J. The Tragedy of the
Great Powers. N.Y.: W.W. Norton, 2001.
Mill [1861] 1910
Mill J.S. Representative Government
[1861]. London: Everyman Library, 1910
[Милль Дж. С. Рассуждения о пред-
ставительном правлении. Челя-
бинск: Социум, 2006].
Minogue 1979
Minogue К. The History of the Idea of
Human Rights // The Human Rights
Reader / Ed. by W. Laquer, R. Rubin.
N.Y.: New American Library, 1979.
Minogue 1993
Minogue K. The Constitutional Mania.
London: Center for Policy Studies, 1993
(= Policy Study № 134).
Minogue 2003
Minogue K. Managing’ Nationalism //
New Left Review. 2003. № 23 (Sept./Oct.).
P. 95-99.
Minsky 1977
Minsky H.P. A Theory of Systematic
Fragility // Financial Crisis / Ed. by
E.I. Altman, A.W. Sametz. N.Y.: Wiley,
1977.
Morse 1964
Morse R.H. The Heritage of Latin Ame-
rica // The Founding of New Societies /
Ed. by L. Hartz. N.Y.: Harcourt, Brace
and World, 1964.
Morris 2002
Sustainable Development / Ed. by
J. Morris. London: Profile Books, 2002.
Mueller 1983
The Political Economy of Growth / Ed.
by D.C. Mueller. New Haven: Yale Uni-
versity Press, 1983.
Munk 1999
MunkN. How Levi’s Trashed a Great
American Brand // Fortune. 1999. April 1.
Myint1967
MyintH. The Inward and Outward-Lo-
oking Countries of Southeast Asia //
Malayan Economic Review. Vol. 12
(1967).P. 1-13.
The National Security Strategy 2002
The National Security Strategy of the
United States of America I White House.
Washington, September 2002.
I 352 I
Nordhaus 1994
Nordhaus D. Managing the Global
Commons. Cambridge, Mass.: MIT
Press, 1994.
Nozick1974
Nozick R. Anarchy, State, and Utopia.
Oxford: Basil Blackwell, 1974 [Нозик P.
Анархия, государство и утопия.
М.: ИРИСЭН.2008].
Nye2002а
Nye J.S.tjr. The Paradox of American Po-
wer. N.Y.: Oxford University Press, 2002.
Nye 2002b
NyeJ.S.,jr. Owls are Wiser about Iraq
than Hawks // Financial Times. 2002.
October 21.
Oakenshott1993
OakeshottM. Morality and Politics in
Modern Europe. New Haven: Yale Uni-
versity Press, 1993.
Ogarkov1982
Огарков H.B. Всегда в готовности
к защите Отечества. М.: Воениздат,
1982.
O'Leary 2002
O’Leary В. In Praise of Empires Past 11
New Left Review. Vol. 18 (Novem-
ber-December 2002). P. 106-130.
O’Leary 2003
O’Leary B. Status Quo Patriotism //
New Left Review. Vol. 23 (Septem-
ber-October 2003). P. 100-104.
Oliver 1999
Oliver R. The African Experience / Rev.
ed. London: Weidenfeld&Nicolson, 1999.
Oliver 1976-1984
Cambridge History of Africa / Ed. by
R. Oliver. Cambridge: Cambridge Uni-
versity Press, 1976-1984. Vol. 1-8.
Olson 1965
Olson M. The Logic of Collective Ac-
tion. Cambridge, Mass.: Harvard Uni-
versity Press, 1965 [ОлсонM. Логика
коллективных действий. M.: Фонд
экономической инициативы, 1995].
Olson 1982
Olson М. The Rise and Decline of Na-
tions. New Haven, Conn.: Yale Universi-
ty Press, 1982 [Олсон M Возвышение
и упадок народов. Новосибирск:
ЭКОР, 1998].
ЛИТЕРАТУРА
Olson 2000
Olson М. Power and Prosperity. N.Y:
Basic Books, 2000.
Otto 1996
Otto D. Non-Governmental Organiza-
tions in the United Nations: The Emer-
ging Role of International Civil Society//
Human Rights Quarterly. Vol. 18. № 1
(1996).P. 107-141.
Owens 2001
Owens B. Lifting the Fog of War. Balti-
more: Johns Hopkins University Press,
2001.
Parry 1966
Parry J.H. The Spanish Sea-borne Em-
pire. London: Hutchinson, 1966.
Paz1988
PazO. Sor Juana. Cambridge, Mass.:
Harvard University Press, 1988.
Peeters 2001
PeetersM.A. Hijacking Democracy:
Global Consensus on Global Governan-
ce. Mimeo. American Enterprise Insti-
tute, Washington, D.C., 2001.
Perkins 1984
Perkins H. The Rise of the Professional
Classes. London: Routledge, 1984.
Phelps-Brown 1983
Phelps-Brown H. The Origins of Trade
Union Power. Oxford: Clarendon Press,
1983.
Pinker 2002
Pinker S. The Blank Slate. N.Y.: Viking,
2002.
pintner 1995
Pintner W The Future of Russia in His-
torical Perspective. Los Angeles: Center
for International Relations, University
of California, 1995 (= CIR Working Pa-
per №9).
Plamenatz 1960
Plamenatz J. On Alien Rule and Self-
Government. London: Longman,
1960.
Plamenatz 1973
Plamenatz J. Two Types of Nationalism //
Nationalism / Ed. by E. Kamenka. Lon-
don: Arnold, 1973.
Pocock1975a
PocockJ.G.A. Early Modern Capitalism:
The Augustan Perception // Feudalism,
I Э53 I
Capitalism and Beyond / Ed. by E. Ka-
menka, R.S. Neale. London: Arnold,
1975.
Pocock1975b
Pocock J.G.A. The Machiavellian Mo-
ment. Princeton, N.J.: Princeton Univer-
sity Press, 1975.
Polachek 1992
Polachek S. W Conflict and Trade: An
Economic Approach to Political Inter-
national Interactions // Economics of
Arms Reduction and the Peace Process /
Ed. by W. Isard, C.H. Anderton. Am-
sterdam: North Holland, 1992.
P. 89-120.
Polock, Shaffer 2001
Transatlantic Governance in the Global
Economy / Ed. by M. A. Pollock,
G.C. Shaffer. Lanham, Md.: Rowman
and Littlefield, 2001.
Pomeranz 2000
Pomeranz K. The Great Divergence.
Princeton, NJ.: Princeton University
Press, 2000.
Preston, Wise 1979
Preston R.A., Wise S.F. Men in Arms /
4th ed. N. Y.: Holt, Reinhart and Win-
ston, 1979.
Przeworski, Limongi 1993
Przeworski A., Limongi F. Political Regi-
mes and Economic Growth // Journal of
Economic Perspectives. Vol. 7. № 3
(1993).P.51-69.
Putnam 1993
Putnam R.D. Making Democracy Work.
Princeton, N.J.: Princeton University
Press, 1993 [Патнэм P. Чтобы демо-
кратия сработала. M.: Ad Marginem,
1996].
Putnam 2000
Putnam R.D. Bowling Alone. N.Y.: Si-
mon & Schuster, 2000.
Rahman 1979
Rahman F. Islam / 2nd ed. Chicago: Uni-
versity of Chicago, 1979.
Ratchnevsky 1991
Ratchnevsky P. Genghis Khan. Oxford:
Oxford University Press, 1991.
Rauch 1994
Rauch J. Demosclerosis. N.Y.: Random
House, 1994.
Raustiala 1996
Raustiala K. Democracy, Sovereignty,
and the Slow Pace of International Ne-
gotiations 11 International Environmen-
tal Affairs. Vol. 8 (1996). P. 7-11.
Raustiala 1997
Raustiala K. States, NGO’s, and Envi-
ronmental Institutions // International
Studies Quarterly. Vol. 20 (1997).
P. 719-740.
Reynolds 1985
Reynolds L. G. Economic Growth in the
Third World. New Haven: Yale Universi-
ty Press, 1985.
Rimmer 1992
Rimmer D. Ghana’s Political Economy,
1950-1990. Oxford: Pergamon Press,
1992.
Robbins 1952
Robbins L. The Theory of Economic Po-
licy in English Classical Political Econo-
my. London: Macmillan, 1952.
Roberts 1990
Roberts J.M. The Penguin History of the
World. London: Penguin Books, 1990.
Rockoff1998
RockoffH. By Way of Analogy: The Ex-
pansion of the Federal Government in
the 1930’s // The Defining Moment I Ed.
by M.D. Bordo, C. Goldin, E.N. White.
Chicago: University of Chicago Press,
1998.
Rogowski 1989
Rogowski R. Commerce and Coalitions.
Princeton, N.J.: Princeton University
Press, 1989.
Rosencrance 1986
Rosencrance R. The Trading State. N. Y.:
Basic Books, 1986.
Rosencrance 1999
Rosencrance R. The Rise of the Virtual
State. N.Y.: Basic Books, 1999.
Rothermund 2002
Rothermund D. From Chariot to Atom
Bomb: Armanent and Military Organi-
zation in South Asian History. Mimeo.
University of Heidelberg, 2002.
Ruggie 1993
Ruggie J.G. International Regimes,
Transactions and Change: Embedded
Liberalism in the Post-war Economic
ЛИТЕРАТУРА
I 354 I
Order П International Regimes I Ed. by
S.D. Krasner. Ithaca, NY: Cornell Uni-
versity Press, 1983. P. 195-223.
Ruthven 2002
Ruthven M. A Fury for God. London:
Granta Books, 2002.
Sala-i-Martin 2002a
Sala-i-Martin X. The Disturbing “Rise”
of Global Income Inequality. Cambrid-
ge, Mass.: NBER, 2002 (= NBER Wor-
king Papers № 8904).
Sala-i-Martin 2002b
Sala-i-Martin X. The World Distribu-
tion of Income (estimated from indivi-
dual country distributions. Cambridge,
Mass.: NBER, 2002 (= NBER Working
Papers № 8933).
Sally 1998
Sally R. Classical Liberalism and Inter-
national Economic Order. London:
Routledge, 1998.
Samatar 1999
Samatar Al. An African Miracle. Port-
smouth, N.H.: Heinemann, 1999.
Saul 1976
Saul S.B. The Myth of the Great Depres-
sion, 1873-1896. London: Macmillan,
1976.
Sayyid Abu Ala Maududi 1967
Sayyid Abu Ala Ma ududi. The Religion
of Truth. Lahore, 1967.
Schattschneider 1975
Schattschneider E.E. The Semi-Sovereign
People. Dryden, Ill.: Hinsdale, 1975.
Schelling 1992
Schelling T.C. Some Economics of Glo-
bal Warming // American Economic
Review. Vol. 82. № 1 (1992). P. 1-14.
Schlesinger 1986
Schlesinger AM., jr. The Cycles of Ame-
rican History. Boston: Houghton Mif-
flin, 1986 [Шлезингер А., мл. Циклы
американской истории. М.: Изда-
тельская группа «Прогресс»; Про-
гресс-Академия, 1992].
Schneider 1989
Schneider S.H. Global Warming. San
Francisco: Sierra Club, 1989.
Schumpeter 1950
Schumpeter J. A. Capitalism, Socialism
and Democracy. N.Y.: Harper and Row,
ЛИТЕРАТУРА
1950 [Шумпетер Й. Теория экономи-
ческого развития. Капитализм, со-
циализм и демократия. М.: ЭКСМО,
2008].
Schumpeter 1954
Schumpeter J. A. History of Economic
Analysis. Oxford: Oxford University
Press, 1954 [Шумпетер Й. История
экономического анализа. СПб.: Эко-
номическая школа, 2004. Т. 1 -3 ].
Schumpeter 1955
Schumpeter J.A. Imperialism and Social
Classes. N.Y.: Meridian, 1955.
Schwab, Smadja 1999
Schwab K., Smadja C. Globalization Ne-
eds a Human Face // International He-
rald Tribune. 1999. January 28. P. 8.
Schwartz 2002
Schwartz S. The Two Faces of Islam.
N.Y.: Doubleday, 2002.
Schwarzenberger 1959
Schwarzenberger G. Hegemonial Inter-
vention // Yearbook of World Affairs.
London: Stevens and Son, 1959.
Scruton 2000
Scruton R. WHO, What and Why? Lon-
don: Institute of Economic Affairs, 2000.
Searle 1998
Searle G.R. Morality and the Market in
Victorian Briton. Oxford: Clarendon
Press, 1998.
Sellars 2002
Sellars K. The Rise and Rise of Human
Rights. Stroud, Glocestershire: Sutton
Publishing, 2002.
Sen 1992
SenA.K. Inequality Re-examined. Ox-
ford: Clarendon Press, 1992.
Sen 1999
Sen A.K. Development and Freedom.
Oxford: Oxford University Press, 1999
[Сен А. Развитие как свобода.M.: Но-
вое издательство, 2004].
Seton-Watson 1977
Seton-Watson Н. Nations and States.
Boulder, Col.: Westview Press, 1977.
Shaffer 2001
Shaffer G. C. The World Trade Organi-
zation Under Challenge // Harvard En-
vironmental Law Review. Vol. 25
(2001).P. 9-13.
I 355 I
Sherif, Sherif 1964
Sherif M., Sherif C. W. Reference Group:
Exploration into Conformity and De-
viation of Adolescents. N.Y.: Har-
per &Row, 1964.
Simon 1996
Simon J. The Ultimate Resource. Prince-
ton, N.J.: Princeton University Press,
1996 [Саймон Дж. Неисчерпае-
мый ресурс. Челябинск: Социум,
2005].
Skidelsky 1983
Skidelsky R. John Maynard Keynes. Lon-
don: Macmillan, 1983. Vol. 1 [Скиделъ-
ски P. Джон Мейнард Кейнс,
1883-1946: Экономист, философ, го-
сударственный деятель. М.: Москов-
ская школа политических исследова-
ний, 2005. Кн. 1].
Skidelsky 2000
Skidelsky R. John Maynard Keynes. Lon-
don: Macmillan, 2000. Vol. 3 [ Скидель-
ски P. Джон Мейнард Кейнс,
1883-1946: Экономист, философ, го-
сударственный деятель. М.: Москов-
ская школа политических исследова-
ний, 2005. Кн.2].
Smith А. [1759] 1982
Smith A. The Theory of Moral Senti-
ments [1759]. Indianapolis: Liberty
Fund, 1982 [Смит А. Теория нрав-
ственных чувств. M.: Республика,
1997].
Smith A.D. 1983
Smith A.D. Theories of Nationalism /
2nd ed. N.Y.: Holmes and Meier, 1983.
Smith A.D. 2000
Smith A.D. The Nation in History. Ox-
ford: Oxford University Press, 2000.
Solow 1991
Solow B.L. Slavery and Colonization //
Slavery and the Rise of the Atlantic Eco-
nomies / Ed. by R.M. Solow. Cambridge:
Cambridge University Press, 1991.
Spear 1963
Spear T.G.P. The Nabobs. Oxford: Ox-
ford University Press, 1963.
Srinivasan 2000
Srinivasan T.N. The Washington Con-
sensus a Decade Later: Ideology and the
Art and Science of Policy Advice // The
ЛИТЕРАТУРА
World Bank Research Observer. Vol. 15.
№2 (2000). P. 265-270.
Stiglitz 2002
Stiglitz J. Globalization and Its Discon-
tents. London: Allen Lane,2002 [Сти-
глиц Дж. Глобализация: тревожные
тенденции. М.: Мысль, 2003].
Stokes 1959
Stokes Е. The English Utilitarians and
India. Oxford: Oxford University Press,
1959.
Stone 1972
Stone J. Self-determination and the Pa-
lestinian Arabs / Ed. by I. Howe,
C. Gershman // Israel, the Arabs and the
Middle East. N.Y.: Bantam Books, 1972.
Sugden 1993
Sugden R. A Review of “Inequality Re-
examined” by Amartya Sen // Journal of
Economic Literature. Vol. 31. № 4 (De-
cember 1993). P. 1947-1986.
Tanzi, Schuknecht 2000
Tanzi V., Schuknecht L. Public Spending
in One 20th Century. Cambridge: Cam-
bridge University Press, 2000.
Taylor C. 1974
Taylor C. Socialism and Weltanschung //
The Socialist Idea: A Reappraisal / Ed. by
L. Kolakowski, S. Hampshire. London:
Weidenfeld&Nicolson, 1974.
Taylor J. 2002
Taylor J. Sovereign Debt Restructuring:
A U.S. Perspective. Mimeo. U.S. Dept, of
Treasury, Washington, D.C., 2002.
Taylor J. 2003
Taylor J. Increasing Economic Growth
and Stability in Emerging Markets //
Cato Journal. Vol. 23. № 1 (2003).
P. 127-134.
Temin 2003
Temin P. Mediterranean Trade in Bibli-
cal Times. Paper for Hecksher Sympo-
sium, Stockholm School of Economics,
2003 (републ.: Eli Heckscher, Interna-
tional Trade, and Economic History I
Ed. by R. Findlay et al. Cambridge: MIT
Press, 2006. P. 141-156).
Tilly 1992
Tilly C. Coercion, Capital, and
European States A.D. 990-1992. Oxford:
Blackwell, 1992 [Тилли Ч.Принужде-
I 356 I
ние, капитал и европейские государ-
ства, 990-1992. М.: Территория буду-
щего, 2009].
Tomlinson 1975
Tomlinson B.R. India and the British
Empire, 1880-193511 Indian Economic
and Social History Review. Vol. 12. № 4
(1975).
Tooby, Cosmides 1989
Tooby J., Cosmides L. Evolutionary
Psychology and the Generation of Cul-
ture, Part 1 // Ethology and Sociobiolo-
gy. Vol. 10 (1989). P. 29-49.
Toynbee 1995
Toynbee A. A Study of History / Abrid-
ged ed. N.Y.: Barnes8cNoble Books, 1995
[ Тойнби А. Постижение истории: В 3 т.
СПб.: СПбГУ; Изд-во Олега Абы-
шко,2006].
Trivers1985
Trivers R. Social Evolution. Menlo Park,
Cal.: Benjamin Cummings, 1985.
Truman 1953
Truman D.B. The Government Process.
N. Y.: Alfred A. Knopf, 1953.
Tumey-High 1971
Tumey-High H.H. Primitive War/
2nd ed. Columbia, S.C.: University of
South Carolina Press, 1971.
Tyler-Smith et al. 2003
Tyler-Smith C. etal. The Genetic Legacy
of the Mongols // American Journal
of Human Genetics. Vol. 72 (2003).
Электронная публикация: 2003.
Jan. 17.
UN Population Division 2002
World Population Prospects: The 2002
Revision. N.Y.: United Nations, 2002.
Van Alstyne 1960
Van Alstyne R. W The Rising American
Empire. Oxford: Blackwell, 1960.
Vasquez 1992
Vasquez J. The Steps to War: Toward
a Scientific Explanation of Correlates of
War Findings // The Scientific Study of
Peace and War / Ed. by J. A. Vasquez,
M.T. Henehan. N.Y.: Lexington Books,
1992.
Vayda1976
Vayda A. War in Ecological Perspective.
N.Y,1976.
ЛИТЕРАТУРА
Veliz 1980
Veliz C. The Centralist Tradition of La-
tin America. Princeton, N.J.: Princeton
University Press, 1980.
Veliz 1994
Veliz C. The New World of the Gothic
Fox. Berkeley, Cal.: University of Cali-
fornia Press, 1994.
Wallerstein 1974-1988
Wallerstein I. The Modem World Sy-
stem. N.Y.: Academic Press, 1974-1988.
Vol. 1-3.
Waltz [1954] 2001
Waltz K. Man, the State, and War.
N.Y.: Columbia University Press,
2001.
Warren 1980
Warren B. Imperialism: Pioneer of
Capitalism. London: New Left Books,
1980.
Watson 1984
Watson A. European International
Society and Its Expansion // The Ex-
pansion of International Society/
Ed. by H. Bull, A. Watson. Oxford:
Clarendon Press, 1984. P. 13-32.
Weber [1923] 1961
Weber M. General Economic History.
N.Y: Collier, 1961.
Webster 1951
Webster C.K. The Foreign Policy of Pal-
merston. London, 1951.
Webster 1995
Webster C.K. Why Freud Was Wrong.
London: HarperCollins, 1995.
Williams 1985
Williams B. Ethics and the Limits of
Philosophy. London: Collins, 1985.
Williamson J. 1990
Williamson J. What Washington Means
by Policy Reform // Latin American Ad-
justment: How Much Has Happened? /
Ed. by J. Williamson. Washington, D.C.:
Institute for International Economics,
1990.
Williamson J. 2000
Williamson J. What Should the World
Bank Think About the Washington
Consensus //World Bank Research
Observer. Vol. 15. № 2 (2000).
P. 251-264.
I 357 I
Williamson J.G. 1998
Williamson J.G. Globalization, Labor
Markets and Policy Backlash in the
Past // Journal of Economic Perspecti-
ves. Vol. 12 (Fall 1998). P. 51-72.
Wohlfarth 1999
Wohlfarth W The Stability of a Unipolar
World // International Security. Vol. 14.
№1(1999).
World Bank 1989
Sub-Saharan Africa: From Crisis to Su-
stainable Growth. Washington, D.C.:
World Bank, 1989.
World Bank 1992
World Development Report 1992: De-
velopment and the Environment. N.Y.:
Oxford University Press, 1992.
World Bank 2001
World Development Report 2000/01:
Attacking Poverty. N.Y.: Oxford Univer-
sity Press, 2001.
Wrigley 1988
Wrigley E.A. Continuity, Chance and
Change. Cambridge: Cambridge Uni-
versity Press, 1988.
Wrong 2000
Wrong M. In the Footsteps of Mr. Kurtz:
Living on the Brink of Disaster in Mobu-
tu’s Congo. London: Fourth Estate, 2000.
Wyatt-Walter 1996
Wyatt- Walter A. Adam Smith and the
Liberal Tradition in International Rela-
tions // Review of International Studies.
Vol. 22. № 1(1996).
Wynla [1984] 1990
Wynia G. The Politics of Latin American
Development. Cambridge: Cambridge
University Press, 1990.
Zakaria 1997
Zakaria F. The Rise of Illiberal Democ-
racies // Foreign Affairs. Vol. 76. № 6
(1997). P. 22-43.
Zakaria 2003
Zakaria E The Future of Freedom. N.Y.:
Norton, 2003 [Закария Ф. Будущее
свободы. M.: Ладомир, 2004].
Zinni 2004
Zinni А.С. Iraqi Army Can Ride to the
Rescue // Los Angeles Times. 2004. Feb-
ruary 1.
Указатель имен
Август 48,77,82-83
Августин, архиепископ
Кентерберийский
257
Августин Аврелий 54,
258-259
Авинери Ш.321
Адамс Дж.К. 113
Актон Дж. 278-279,285
Акуа, король Камеруна 91,
100,145
Александр II54
Александр Македонский
(Великий) 51,65,75,
307,325
АлиМ. 147
Алленби Э.148
Аль-дин Ибрагим С.
152
Аль-Мукаддаси 90
Андерсон Б. 129,277
Андерсон К. 236
Анна, королева Англии
и Шотландии 93
Аннан К. 235
Арафат Я. 164
Аристотель 275
Арон Р. 102,104-106,118,
123,132
Аронсон Дж. 321
Архилох297
Асквит Г. Г. 148
Ататюрк М.К. 53,55,147
Ахмад С. 147
АчесонД. 108,112
Бабур 49,69
Байндер Л. 9
Бальфур А. 149-150
Барак Э. 164
Баум Р. 9
Беккер Г. 291
Белл, король Камеруна 91,
100,145
Бен Ладен У. 159,168,309,
318,323
Бенедикт Р. 29
Бентам И. 272
Берк Э. 105,237-238
Берлин И. 268,275
Берман Г. 258
Бернарди Р. 84
Бирд Ч.113,118
Бисмарк О. фон 207
Блум А. 68
Блэр Т. 145,206,313-314,
316-317
Боббит Ф. 306
Бойд Р. 9
Боливар С. 277
БордоМ. 219-220
Брайт Дж. 100
Брейди Н. 218
Брундтланд Г.Х. 239
Булл X. 7,19,55,64-65,307,
309
БурдьеП. 194
Бут М. 114
Буш-мл. Дж. 74,115,
118-119,131,135-136,
314-317,328,331
Буш-ст.Дж.112
Бхалла С. 8,197-198,
201-202
Бхутто З.А. 336-337
Бьюкэнен П. 105
БэйджхотУ217
Ваджпаи А.Б. 135,336
Валентиниан 256
Валлерстайн И. 75
Вебер М. 21
Вебстер Д. 112
Вейнберген С. 209
Вендт Г. 7,10
Вергилий 26,91
Видал Г. 113
Вильгельм II22
Вильсон В. 20,23,70,
104-108,111,114,128,
183,274-275,278-279,
305-306
Вильсон Г. 283
Владимир, князь киевский
53
Во Нгуен Зиап 337
ВолфортУ. 132
Вулф М. 236
Вулфенсон Дж. 234
Г аллахер Дж. 331
Гамильтон А. 112,184,224
Ганди И. 336-337
Геллнер Э. 159,259,281
Генрих VIII308
Генрих Мореплаватель 67
Гиббон Э. 21
Гидденс Э. 194
Гитлер А. 21,23,65,286
Гладстон У. 91-92,96,
99-100,145
Гоббс Т. 29-30,32,54,57-58,
131
Говард М. 66
Годрич Ф. 98
Гокал Дж. 209
Голдсмит Р. 83-84
Горбачев М.С. 231
Грей Дж. 194
Григорий 121,155,256-257,
308
Григорий VII21,256-258,
322,326
Гроций Г. 54-55,131
Гудхарт Ч. 220
Густав II Адольф 69
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
I 359 I
Даалдер А. 119
Дарвин 4.259
Дасгупта Ч. 9
Даунз Э. 291
Деларги П. 220
Делонг Б. 9
Демсец Г. 9,228,240
Демут К. 7
Джексон Э. 106
Дженнер У. 45
Дженнингс А. 292
Джефферсон Т. 106
Джини К. 201-202
Джонс Э. 21
Диоклетиан 77
Дойл М. 287
Докинз Р. 36
Домар Э. 293
Доннелли Т. 134
Дрэйтон У Г. 103
ДхарП.Н.337
Дэн Сяопин 77,185,191,197
Дюмон Л. 260
Дюпле Ж. 69
Елизавета 1335
Закария Ф.238,285,287
ЗингалесЛ.214
Зинни Э. 118,319
Ибн Абд аль-Ваххаб М. 162
Ибн Али X. 149
Ибн Сауд М. 149,162,300
Ибн Халдун 151,159,302
Ибн Ханбал А. 162
Иван III53
Каддафи М. 170,318
Камерон Р. 74
Каннинг Дж. 180
Кант И. 21,57,101,131,136,
237,274,287
Кардозо Э. 297
КарлV65
Карл Великий 55
Карлейль Т. 205
Карр Э. 108
Картер Дж. 190
Кастро Ф.314
Кваме Нкрума 143
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
I 360 I
Кедоури И. 277,279,281
Кейган Р. 315-316,332-333
Кейн П. 75,94,96-97,99,179
Кейнс Дж.М. 107,109-111,
205,207,223
Келли Дж. 157
Кеннан Дж. 113
Кеннеди Дж.Ф. 306
Кеннеди П. 123
Кепель Ж. 159-162
Киган Дж. 43-44,48,50,52,
62,71
Кинг М. 217
Киндлбергер Ч. 220
Киплинг Р. 13,113
Киссинджер Г. 305,310-312,
314-315,335
Китченер Г.Г. 148-149
Клайв Р. 69
Клаузевиц К. фон 71
Клей Г. 112
Клемансо Ж. 107
Клинтон Б. 117,132,164,
206,223,310,313,317
Кобден Р. 57,100
Колли Л. 92
Коллир П. 109
КольерП. 9
Колумб X. 66-67
Константин Великий 48
Кортес Э. 66
Коул Д. 128
Коулмен Дж.С. 8
КоэнУ. 117
Кристол У. 315-316,332-333
КроунП. 12,299
Кук Р. 313
Купер Р. 314
Кутуб С. 156-157,160
Леблан Д. 214
Леви-Стросс К. 29
Ледин М. 318
Лейн К. 132
Ленин В.И.75,87
Леопольд I, король Бель-
гии 21,87,140
Ли Кван Ю 288
Ливен Д. 21
Линкольн А. 112
Липпман У. 113
Лиска Дж. 105,118,121-122
Лист Ф. 224
Литтл И. 268
Ллойд-Джордж Д. 107,149,
207
Лодж-ст.Г.К.112
Ломборг Б. 241,245
Лоренц М.0.201
Лофчи М. 9
Лундхал М. 9
ЛьосаМ.В. 15,206
ЛьюсГ.315
Льюис Б. 146,150,154
Лю Бан 77
Людовик XIV 65
Лютер М. 295-296
Люттвак Э. 71
Магеллан Ф. 67
Макартур Д. 115,322
Макиавелли Н. 31,45,287
Макинтайр А. 260
Маккейн Дж. 115
Мак-Нил У. 43,49,67,75,
147
Маколей Т. 129
Мальтус Т. 16
Мандела Н. 144
Мандельбаум М. 274-275
Манн М. 9
Марк Аврелий 76
Маркос И.Р. 289
Маркс К. 259
Маудуди С. А. А. 158,160
Махатхир М. 213
Менем К. 297
Менее 44
Мид М. 29
МидУ.Р. 102,104-105,
111-115
Милль Дж.С. 99,204-206,
278-279
Миноуг К. 276,309
МинскиХ. 220
Миршеймер Дж. 132
Мобуту 289
Мод С. 320
Монро Дж. 103
Морс Р. 295-296
Мунк Н. 230
Муссолини Б. 286
Мухаммед 62-63,148,151,
158,299-300
Мушарраф П. 336-337
Мэддисон А. 8-9,58,85,181
Мэдисон Дж. 237
Мэнкью Г. 209
МюинтХ.9,142,188,196,
205-206,210,288
НайДж. 132-133,166
Наполеон 139,65,95
Наполеон III287
Нарамсин 43
Насер 159-160,183
Неру Дж. 10
Никсон Р. 115,186
Ницше Ф. 259
НозикР.206,266
Нок Т.105-106
Ноланд М. 9
Оливер Р. 140
Олсон М. 32,233,261-262,
290-291
Омар М. 300,304
Оттауэй М.319
Оукшот М. 86,89,178,296,
309,324
Пальмерстон Г.Д.Т. 22,99,
149,220
Парето В. 30,240
Пас 0.296
Паскаль Б. 243
Патнэм Р. 233
Паттон Дж.С. 115
Пейн Т. 99
Петерс М. А. 234
Петр 154
Пинкер С. 30
Пиночет А. 310,314
Пиранделло Л. 212
Питерс М. 238
Пламенац Дж. 282-283
Платон 25
Пэрри М. 66
Раджан Р.214
Раджапатирана С. 9
Райт К. 40
Рамоне И. 196
Рамсфелд Д. 134
РаучДж.238
Рейган Р. 73,115,207
Рейнолдс Л. 180
Ригли Э.А. 16
Рит Дж. 239
Роббинс Л. 205
Робинсон Р. 331
Ротермунд Д.46
Ротшильду. 149
Роузкренс Р. 9-10,331
Рузвельт Т. 112,184,207
Рузвельт Ф. 162,306,311,315
Рузвельт Э. 311
Руссо Ж.-Ж. 57
Рутвен М. 153-154.157
Сагден Р. 262
Саймон Дж. 240,244-245,
331
Саладин 148
Сала-и-Мартин X. 197,
201
Салли Р. 9
Самуэльсон П. 221,224
Саргон Аккадский 42
Селларз К. 311
Сен А. 262-263
Сингер Ф. 240
Скидельски Р. 107,109-110
Сметтерс К. 209
Смит А. 16,30,57-58,81,
100,203-206,246-247,
276,324
Смут Р. 112
Сократ 255
Сорос Дж. 186
Спигел С. 9
Сталин И.В. 54,308
Стейн А. 9
Стиглиц Дж. 177,195,198
Столпер В. 221,224
Стоун Дж. 164-165
Суарес Ф.296
Суонн Д. 29
Сухарто М. 170
Танзи В. 208
Тернер Ф.Дж. 106
Терни-Хай Г. 29
Тилли 4.87
Тобин Дж. 216
ТодзиоХ.87
Тойнби А. 76-78
Токвиль А. де 14,232-233
Токугава Иэясу 68
Томас Х.297
Трумэн Г. 104
Тэтчер М. 207,223
Уильямс Б. 255
Уильямс У. 118
Уильямс X. 227
Уильямсон Дж. 205-206
Уинья Г. 296
Уитмен У. 13
Уоткинс А. 8
Уотсон А. 64-65
Уэбстер Ч. 259
УэйвеллА.П. 148
Файнер С. 22,80
Феодосий 148
Фергюсон Н. 109
Филипп II Македонский 47
Финдлей Р. 9
Фландерс М. 29
Флемминг Дж. 220,241
Фогель Ф. 40
Фок Р. 308-309
Фома Аквинский 276
Форд Г. 221
Франк А.Г. 75
Франц Фердинанд 102
Фридман М. 206
Фромкин Д. 150
Фрост Р. 13
Фукидид 31,47,287
Фэй-цзы X. 45
Хаас Р. 230
Хайек Ф. 38,205-206
Хайндз М. 299
Хаммурапи 43,75-76
Хантингтон С. 254,335
Харбергер А. 205
Харт Х.Л. А. 268
Хафбауэр Г. 108
Хей Дж. 112
Хендерсон Д. 7-9,229,231,
239
Хикс Дж. 221
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
I 361 I
Хиршлейфер Дж. 9,30,32,
37,39,66
Хобсон Дж. А. 75
Хомейни Р. 160-161
Хопкинс Э. 75,94,96-97,99,
179
Хоули У. 112,182
Хоффман В. 152,157
Хубилай 49
Хурани А. 162
Хусейн С. 73,134,168-170,
313,316-320
Цинь Шихуанди 79
Чемберлен Дж. 184
Черчилль У. 148
Чжэн Хэ 67
Чингисхан 49-51,72,75,
325
Шарон А. 310
Шаттшнайдер Э. 233
Шаффер Г. 236
Шекспир У 91
Ширак Ж. 134
Шлезингер-мл. А. 118
Шнайдер С. 241-242
Шредер П. 9
Шукнехт Л. 208
Шумпетер Й. 75,177,291
Эберштадт Н. 7
Эдвардс С. 215
Эйхенгрин Б. 214,219-220
Энгерман С. 9,40,60
Энджелл Н. 101,167
Эрлих П. 244
Юлий Цезарь 75
Юм Д. 19,203-204,286
Ясаи Э. де 262-264,266,270,
292
Дипак Лал
Похвала империи
Глобализация и порядок
Выпускающий редактор
Корректор
Компьютерная верстка
Производство
Татьяна Трофимова
Елена Елочкина
Тамара Донскова
Семен Дымант
Фонд «Либеральная миссия»
101990, Москва, Мясницкая улица, дом 20
Телефоны (495) 623 4056,621 3313
Факс (495) 623 2858
e-mail liberal@liberal.ru
http://www.liberal.ru
Новое издательство
119017, Москва, Пятницкая улица, дом 41
Телефон / факс (495) 951 6050
e-mail info@novizdat.ru, sales@novizdat.ru
http://www.novizdat.ru
Подписано в печать 20 мая 2010 года
Формат 84х108'/зг
Гарнитуры Minion, Helios. Объем 19,11 усл. печ. л.
Бумага офсетная. Печать офсетная.
Заказ № 7
Отпечатано с готовых диапозитивов
в ООО «Типография Момент»
141406, Московская область
Химки, Библиотечная улица, дом 11
библиотека фонда либеральная миссия
Фридрих Август фон Хайек Контрреволюция науки
Амартия Сен Развитие как свобода
Евгений Ясин Новая эпоха—старые тревоги
Хорст Зиберт Эффект кобры
Фридрих Август фон Хайек Дорога к рабству
Евгений Ясин Приживется ли демократия в России
Зигмунт Бауман Свобода
Милтон Фридман Капитализм и свобода
Милтон Фридман, Роуз Фридман Свобода выбирать
Рональд Коуз Фирма, рынок и право
Лоуренс Харрисон Главная истина либерализма
Ричард Пайпс Русский консерватизм и его критики
Лоуренс Харрисон Кто процветает?
Альберт Хиршман Выход, голос и верность
Мюррей Ротбард За новую свободу
готовится к печати
Рональд Инглхарт, Кристиан Вельцель Модернизация, культурные изменения и демократия
Развивающиеся культуры: страноведческие исследования
Мансур Олсон Логика коллективных действий