Клара Цеткин
РОЗА ЛЮКСЕМБУРГ
и
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО Е. УСПЕНСКОЙ
ПОД РЕДАКЦИЕЙ Н. Н. ПОПОВА
ИЗДАТЕЛЬСТВО „КРАСНАЯ НОВЬ'
ГЛАВПОЛИТПРОСВЕТ О МОСКВА О 1923

Главлит № 9819.
Тираж 10.000 экз.
„Мосполиграф*—20-я типография .Красный Пролетарий*, Пименсвская ул.,1/16.

ПРЕДИСЛОВИЕ.
Написала я эту книгу еще в начале года. Меня глубоко
возмутила тогда попытка Пауля Леви прикрыть свое бегство
из лагеря пролетарской революции в лагерь реформизма
именем Розы Люксембург, этого последовательного ненавист¬
ника и активного врага реформизма. В своей книге я отво¬
жу оскорбление, нанесенное памяти покойной. Благодаря
стечению ряда обстоятельств мне не удалось своевременно
выпустить книгу.
С тех пор стало фактом то, что предугадать можно было
еще тогда. Пауль Леви пошел дальше своей „дорогой“. Отойдя
от коммунистической партии, которая, учась на горьком опы¬
те, работая и борясь, постепенно вырастает в массовую пар¬
тию, через независимую социал-демократию и вместе с нею
он вернулся в ряды социал-демократов большинства. Еще
до Гере и Нюрнберга, Пауль Леви созрел для „объедине¬
ния“, как давно созрели для него Гильфердинг и Криспин.
Этому не помешал Герлиц *). В короткий исторический пе¬
риод положение вещей столь обострилось, что не допуска¬
ет промежуточных образований и промежуточных позиций
между революцией и реформизмом. Приходится выбирать.
Издатель „посмертной брошюры“ Розы Люксембург сде¬
лал выбор. Он развязал себе этим руки и идет в этом на¬
правлении все дальше и дальше при каждом бряцании ору-
J) В Гере и Нюрнберге состоялись в 1922-ом году объединительные
съезды „независимых“ и шейдемановцев, а в Герлице за год перед тем
шейдемановская партия (с. д-ы большинства) приняла новую программу,
окончательно порвавшую с марксизмом и теорией классовой борьбы.
Прим, редактора перевода.
1*
3

жия на поле исторических классовых битв между пролета¬
риатом и буржуазией. Но к его голосу больше уже не при¬
слушивается друг и враг. В чем же дело, почему продол¬
жает он усердствовать на счет большевистской партии, без
просвещенного руководства которой русская революция не
стала бы самым значительным результатом всемирной вой¬
ны“. Есть ли еще смысл полемизировать против его направ¬
ления и деятельности?
Я поставила себе этот вопрос и ответила на него утверди¬
тельно. Появление в печати посмертной брошюры было пово¬
дом к тому, чтобы карлики стали метать бумажные пули в ис¬
полина—русскую революцию; но пули стлались низко по зем¬
ле и растаптывались. Остались лишь крупные исторические
проблемы, изо дня в день выдвигаемые процессом револю¬
ционного развития и творчества. Роза Люксембург работала
над ними серьезно, другие вели с ними литературную игру.
Эго—проблемы не только русской революции, но и проле¬
тарской революции вообще, громовые раскаты которой все
явственнее и явственнее разносятся по всему миру. Кто дер¬
знет предсказать день и час, когда они встанут во весь рост
в качестве жгучих практических злободневных вопросов пе¬
ред пролетариатом еще не советских государств? Так стояли
они еще недавно перед германским пролетариатом, пока
германской буржуазии не удалось при помощи реформист¬
ских вождей задушить юную, еще неуверенно ступавшую,
пролетарскую революцию. Правда, в отдельных странах эти
проблемы будут стоять различно, в зависимости от исторически
сложившихся данных условий, но ядро основной проблемы
останется то же: хотя оно растет и развивается „внутри на¬
циональных рамок", первоисточником его все же остается
классовый буржуазный строй с его непреодолимыми проти¬
воречиями, а этот строй международен.
Объектом моих рассуждений служат проблемы пролетар¬
ской революции. Я оставила нетронутым первоначально при¬
данный мною этому произведению полемический характер.
Я считаю, что последние месяцы еще резче провели прин¬
ципиальную грань между исторической позиций мелкобур¬
жуазных демократов—социалистов-реформистов, с одной сто¬
4

роны, и революционных коммунистов, с другой. Я не претен¬
дую на исчерпывающее „разрешение“ вопросов, вокруг ко¬
торых происходит спор. Все же я надеюсь, что труд мой будет
способствовать правильному пониманию русской пролетарской
революции и политики ее руководящей партии.
Труд появляется в печати накануне пятой годовщины рус¬
ской советской революции. Я посвящаю его памяти Розы
Люксембург, незабвенной и незаменимой, с ликованием при¬
ветствовавшей завоевание государственной власти русским
пролетариатом, то была тосковавшая по солнцу душа, после
длительной и мрачной ночи увидавшая утренний рассвет,
аналитический ум, стремившийся овладеть великим и твор¬
ческим новым, могучая воля, непреодолимо продвигавшаяся
вперед. Я посвящаю мой труд геройскому российскому про¬
летариату и его верным вождям: тому пролетариату, кото¬
рый, истекая кровью от ран, теснимый врагами, одинокий и
покинутый всемирным пролетариатом и по сей день сохра¬
нил в себе мужество и веру в свою великую историческую
задачу, для выполнения которой работает и борется в соз¬
нании международной солидарности;—-посвящаю его тем вож¬
дям, величие которых равно величию этого пролетариата.
Клара Цеткин.
24 октября 1922 г.

I.
Дело жизни Розы Люксембург.
Его значение и цельность. — Запятнание его реформистскими против¬
никами на основании „посмертной брошюры“, выпущенной Леви.—
К истории „посмертной брошюры“.
Трагическая смерть Розы Люксембург, убитой скотски низ¬
кой и трусливой офицерской камарильей, навсегда „останет¬
ся запечатленной в великом сердце“ тоскующего по осво¬
бождении всемирного пролетариата и грядущего освобожден¬
ного человечества: но еще ярче будет запечатлено дра¬
гоценное дело ее жизни, посвященной освободительной
борьбе эксплоатируемых. Это сокровище—редкое по своему
богатству, это дело жизни—редкое по своей цельности, един¬
ству и величию. Пылающее революционной страстью серд¬
це, железная воля и богатый талант- мощно сливались вое¬
дино для борьбы за единую исполинскую цель, которую по¬
ставил себе юный Маркс, со свойственным ему фаустовским
стремлением к познанию: преобразование мирового социаль¬
ного строя.
Служа этой цели, Роза Люксембург на протяжении всей
своей жизни была самоотверженным, верующим и ясно¬
видящим пророком: это был в одно и то же время вопро¬
шающий, анализирующий, холодно взвешивающий действи¬
тельность ученый и смело дерзающий борец, бурно стремя¬
щийся вперед в презрении опасностей и препятствий. Ее
необычайно острый, сильный ум не только анализировал с
неумолимой логикой общественные факты и события, но и
диалектически сентезировал их в процессе их развития. Чер¬
пая силу в основательном всеобъемлющем знании истори¬
ческого прошлого и настоящего, питаемый самыми раз¬
7

личными областями знания, он кристаллизовал их в систему,
определяя движущие силы, направление и условия социаль¬
ного развития нашей эпохи, этим самым указывая путь, ко¬
торым надлежит идти. Исторический материализм Маркса
не был для Розы Люксембург готовой формулой, которую
она прикладывала к историческим событиям, но правильным
методом для понимания исторической жизни с ее неуклонно
текущей изменчивостью, ее суровыми законами и пестрым,
полным смысла и противоречий, излучением.
Основным стимулом ее стремления к усвоению и органи¬
ческой переработке изо дня в день накоплявшегося науч¬
ного материала был предмет ее пламенной тоски ее неуто¬
мимой деятельности: революция, революция как величай¬
шее выражение творческой социальной силы, как гордая из¬
далека видная вершина вздымающегося и растекающегося
по равнине вала новой исторической жизни. В поисках исти¬
ны она стремилась творить действительность. В ее лице, в
ее жизни слились воедино познание, воля и энергия.
В довоенный период Роза Люксембург не была ослеплена
революционной фразеологией германской социал - демокра¬
тии; она стояла во главе оппозиции, боровшейся с оппорту¬
нистической практикой этой партии; будучи одним из наиболее
выдающихся деятелей II Интернационала, она во всеоружии
силы отражала не только реформизм и ревизионизм Берн¬
штейнов всех видов и национальностей, но и анархические при¬
чуды и ребяческие глупости становящегося в революционную
позу мещанства. С юных лет грезила она пробудить польский
пролетариат, поднять его на ступень классового самосозна¬
ния и повести сомкнутым фронтом—вместе с пролетариатом
России, Германии и всех капиталистических стран—на рево¬
люционный штурм буржуазного строя. В борьбе за осущест¬
вление этой грезы она рано и вплотную осознала всеобъем¬
лющее значение проблемы международной пролетарской
классовой борьбы. В процессе творческой идеологической и
организационной работы по созданию социал-демократиче¬
ской партии Польши и Литвы пришлось ей столкнуться с
озлобленным противником, — националистической, социал-
патриотической П. П. С. Она дала ей ряд блестящих битв,
8

разоблачив национализм П. П. С., как опасную форму оп¬
портунизма.
Роза Люксембург больше чем кто бы то ни был была
призвана в первый же день всемирной войны вскрыть ее
империалистический характер; разорвать тонко сплетенную
паутину легенд и исторических нагромождений, которыми
окутали ее Шейдеманы и Давиды самых различных нацио¬
нальностей, предательски изменившие повсюду своим прин¬
ципам; призвать массы эксплоатируемых—поставить во гла¬
ве угла своего революционного выступления международ¬
ную солидарность, сделав ее наивысшим законом своей
деятельности. Эта международная солидарность была чем
то большим, чем фокусом в начале крохотного, постепенно
растущего идейного и боевого союза, рассматривавшего
всемирную войну, как пролог ко всемирной революции и
бесстрашно мобилизующего на нее пролетариат. Она была
для Розы Люксембург святым пламенным сердцем, яснови¬
дящим умом, булатной волей. Без сомнений и колебаний,
без шатаний и качаний переходила она от мысли к делу.
Неуклонно приковав взор ко всемирной революции, Роза
Люксембург как в теории, так и на практике неумолимо и
беспощадно наносила удары как явным предателям проле¬
тариата, которые во имя „обороны очечества“ и прочей
лжи предавали пролетариат, ведя его на империалисти¬
ческую бойню, и укрывателям социал-патриотов, которые
позволяют, под предлогом партийной дисциплины и прочих
„реальностей“, обманывать массы, уклоняясь от борьбы.
А когда стало осязаемо близким то, что было раньше
исторической перспективой, Роза Люксембург вновь оказа¬
лась в самой гуще сражения. Политическая власть русских
рабочих и крестьян под уверенным руководством большеви¬
ков, установление советского строя, как диктатуры трудя¬
щихся, знаменовало яркий восход всемирной революции.
Казалось, пламенные языки ее с необузданной силой охва¬
тят весь земной шар. Разве не было огненных знамений на
небе? Военное поражение центральных держав, явный раз¬
вал капиталистического хозяйства во всех странах, перево¬
рот в австро-венгерской монархии, крушение германской
9

империи, высокий уровень экономического развития Герма-
нии, значение, которое играл в ней пролетариат, его полити¬
ческая подготовка, организованность и обрушившиеся на него
бедствия, все это позволяло, не фантазируя, предполагать, что
здесь переворот будет носить характер законченной проле¬
тарской революции, которая толкнет на освободительную
борьбу и западно-европейских рабочих.
И еще раз пришлось Розе Люксембург пережить горькое
разочарование, увидать, что пролетарские массы Германии
не доросли еще до сознательного понимания положения,
что им не хватает воли и радостного самопожертвования,
требуемых революционной обстановкой. Они вновь дали
надуть себя вождям, приобретшим исторический навык в
грошевой игре в буржуазную реформу, вождям, чей страх
перед буржуазией сильнее веры в революционные силы
пролетариата, которому предстоит сбросить свои оковы. Эберт-
Шейдеман явно предали пролетариат, вогнав его с арены
революционных битв обратно в „мирное“ русло капитали¬
стической эксплоатации. Гаазе—Дитман воздвигли окопы для
прикрытия этого позорного деяния, отступив назад из бо¬
язни дальнейшей революционной борьбы. Место одного
обмана заступил другой. Вместо „долга обороны страны“
массам проповедывали надежду на „демократию“. На ту
буржуазно-государственную демократию, которая еще б де¬
кабря 1918 года, показала себя, как кровавая классовая дик¬
татура буржуазии, в ту пору когда Вельс, социал-демокра¬
тический комендант Берлина, встретил выстрелами безо¬
ружных демонстрантов—военных инвалидов и безработных.
Освобожденная революцией из тюрьмы Роза Люксембург
тотчас же повела борьбу против предательства, неясности,
слабости, половинчатости. Она борется за сердца пролета¬
риев, за их революционное пробуждение и действие, борет¬
ся со всеми силами буржуазного мира, со всем влиянием
социал-демократических партий, враждебных революции
или боящихся ее. Проницательным взором охватывая зада¬
чи и обстановку германской революции—видя в ней важ¬
нейший последующий этап всемирной революции, она бичу¬
ет нереволюционные и контр-революционные, ложные пути
10

и уклонения Эберт-Гаазовского „совета народных уполномо¬
ченных", а позднее—грубые лакейские услуги, оказываемые
буржуазии очистившимся от независимых правительством
социал-демократического большинства. Беспощадно разобла¬
чает Роза Люксембург все звучные лозунги, всю лицемер¬
ную подтасовку понятий, парализующую революционную
дееспособность пролетариата. Изо дня в день в лихорадочно
напряженной борьбе страстно бьется пульс ее убеждения,
сверкает ее блестящий многосторонний талант и глубокое
знание. Прошлые революции всегда служили ей источ¬
ником познания; так и теперь сложный процесс развития и
творчества пролетарской революции в Советской России
расширяет и углубляет ее историческое и политическое
мировоззрение, толкает и пламенно вдохновляет на деятель¬
ность, лишний раз убеждая в правильности пути, которым
она идет.
В момент наивысшего напряжения борьбы за развитие
революции Роза Люксембург падает жертвой военно-монар¬
хических убийц и их морального и политического соучастни¬
ка: Эберт-Шейдемановского правительства. Она гибнет,
подкарауленная и освистанная ненавистью и страхом, кле¬
ветой и надругательством дрожащей за неприкосновенность
своих несгораемых шкафов и насильственного господства
буржуазии, а вместе с ней и тех вождей рабочего движе¬
ния, которые хотят втиснуть революцию в узкие рамки
буржуазно-демократического переворота или видеть ее в
„переднике институтки". Яркий образ Розы Люксембург со¬
шел с арены буйных битв, ринувшихся друг на друга классов,
но ее смелый проницательный ум будет светить неимущим
и эксплоатируемым всех стран, пока они будут бороться
против капитала. Гордая цельность, в которой слились вое¬
дино жизнь и деятельность Розы Люксембург, будет в гла¬
зах масс подобна могучей глыбе караррского мрамора. Не
всюду гладкий и отточенный, с неровностями, углами и ше-
реховатостями, но сверкающей белизны, он упорно выдер¬
живает бури и непогоды. Незабвенный памятник, который
воздвигла себе Роза Люксембург, указывает массам, где
дикие отвесные тропы пролетарской революции расходятся
11

с приятными, усыпанными цветами дорожками буржуазных
реформ.
Чего только мы не пережили, раньше чем исполнился
третий год после того, как перестал мыслить „гениальней¬
ший среди учеников Маркса ум“? На чистой мраморной
глыбе, которой была жизнь и деятельность Розы Люксем¬
бург, деятели, „Форвертс“1а написали обагренными в крови
всемирной войны и жертв германской революции руками:
„Как неумно поступили офицеры Эдден отеля, убив Розу
Люксембург. Поживи она еще, и она стала бы нашей, со¬
зрела бы для удушения революции и для коалиции со
Стиннесом.“ И подходят к этой глыбе мужи из „Фрейхейт“
и дрожащими пальцами запутанно и расплывчато пишут:
„Если бы Роза Люксембург не была опьянена революцией
и не видала бы социального мира шиворот на выворот и
не шаталась бы неуверенно в своих мыслях, если бы она
оставалась на почве марксизма в том виде, как теорети¬
чески понимают его Каутский и Гильфердинг, а практически
Гаазе и Дитман, она была бы нашей“.
Подумать только. Представители того самого „Форвертс'а“,
который за день до убийства Розы Люксембург подстрекал
к этому позорному деянию в прославленном стихотворении
Циклера, поэтическое ничтожество которого вполне соответ¬
ствует нулевому содержанию. Деятели „Фрейхейт“, которые
в ноябре и декабре 1918 года и в январе 1919 г. в бес¬
сильной ярости на Розу Люксембург, покончившую расчеты
с копьеносцами контрреволюционной эберто-шейдеманов-
ской политики из лагеря независимцев, перетасовали и иска¬
зили убедительно ясный ход ее мыслей, а впоследствии клевета¬
ли на убитую,заявляя, что она боролась со своими противни¬
ками „отравленным оружием“. Внезапно они стали изливать
свои симпатии этой „высокоодаренной духовно женщине“,
признавать „остроту ее мысли“, научность „ее исторического
мышления“, высоко оценивать „наследие“, оставленное ею
пролетариату. Они хотели бы убедить поднявшиеся из ночи и
бедствий массы—а, может быть, и сами себя уверили в том,
что Роза Люксембург одинаково с ними оценивала величай¬
шее, крупнейшее событие нашего времени: русскую рево¬
12

люцию, или точнее: большевистскую партию, этот мозг, му¬
жественную волю и исполински вооруженную руку Совет¬
ской республики. Надо еще сказать, что суждение это пре¬
вратилось в односторонне ненавистническое осуждение
политики, методов и средств революционной борьбы партии,
под руководством которой русская революция ясно и отчет¬
ливо выявила свою пролетарскую сущность. Это убийственно
горько. Но горше всего то, что повод и основание для фри¬
вольной игры Штампферов и Гильфердингов дал поступок
человека, бывшего близким товарищем Розы Люксембург в
последние столь, трагические годы революционной борь¬
бы. Реформистские вожди ссылаются на брошюру, которую
в качестве посмертного сочинения Розы Люксембург издал,
снабдив ее своим предисловием, Пауль Леви: „Русская
революция. Критическая оценка“. Более чем
о какой-нибудь толстой книге можно сказать о кратком,
носящем местами эскизный характер печатном труде Розы
Люксембург, что у него имеется своя история. Серый фон
его—тюремное заключение Розы Люксембург в Бреславле,
где отрезанная от бурно несущегося потока событий, она
не имела ни средств, ни возможности взвесить и охватить
их на основе широкого конкретного анализа. Сердце ее
было полно тревоги за русскую революцию, крупное значе¬
ние которой с самого начала было ясно обладавшему ши¬
роким кругозором историческому уму. Как пламенная рево¬
люционерка она страстно стремилась пролить на нее свет
критики. Издатель говорит в предисловии о происхождении
этой брошюры. Роза Люксембург написала ее в сентябре
1918 года, после посещения ее Паулем Леви, чтобы убедить
этого последнего, что—вопреки его тогдашнему мнению—
международный коммунизм должен отмежеваться от поли¬
тики большевиков.
Издатель посмертной брошюры замалчивает другое, столь
же любопытное обстоятельство. Л именно—было ли у Розы
Люксембург и позднее намерение выпустить в
свет свой труд? Хотя летом 1918 года она дважды пи-
*) Издательство „Gesellschaft und Erziehung“, Берлин.
13

сала мне, чтоб я побудила Франца Меринга подвергнуть
научной критике большевистскую политику, хотя она мне
тогда и сообщала о задуманной ею крупной работе, однако,
при последующей переписке она говорила об этом, как о
деле поконченном, и никогда к нему больше не возвраща¬
лась. Причины этого наглядно ясны для всякого, кто близко
знает деятельность Розы Люксембург в период, когда вспых¬
нула германская революция. Отношение ее к проблемам уч¬
редительного собрания, демократического строя, диктатуры
и т. д., в этот период противоречит ее прежнему отрица¬
тельному отношению к большевистской политике. Роза Люк¬
сембург пришла к совершенно иной оценке исторических
событий.
В силу этого, и только в силу этого Лео Йоги хе с—по
моему, не без основания решительно высказался против из¬
дания этого посмертного критического труда. Лео Иогихес
на протяжении всей своей жизни был критической совестью
Розы Люксембург, ее близким и во всех отношениях равным
товарищем по борьбе. Он был единственный человек, кото¬
рый имел нравственное и политическое право решать вопрос
в качестве духовного поверенного Розы. Кому выпало на
долю счастье знать этого редкого человека, кто был свиде¬
телем великого удивительного союза дружбы и борьбы, тот
поймет, что он бы никогда не настаивал на своем, если бы
не был твердо убежден, что выполняет этим волю погибшего
друга. Все это было известно Паулю Леви; пренебрежитель¬
но махнув рукою, он не посчитался с желанием двух вели¬
ких покойников. Похвалы, расточаемые буржуазией и социал-
демократическими „анти большевиками", нагло демагоги¬
ческое использование ими посмертной брошюры наглядно
показывают, имел ли он право ссылаться при этом на „выс¬
шее право" революции и международного пролетариата.
Пауль Леви говорит без обиняков: „кое-кто обрекал бро¬
шюру на сожжение". Эта сказка для детей, которых учат
копаться в мусоре, сделала, очевидно, кругосветное путеше¬
ствие по страницам газет, редакции которых грезили о на¬
несении „убийственного удара" „догматически упорствующим
и преступным" большевикам. Напуганная фантазия отчетли¬
14

во видела рядом с пылаюшим костром, где сжигаются „ере¬
тические“ писания, великого красного инквизитора Зиновье¬
ва, а в качестве второстепенных палачей, которые тащат
жертвуй раздувают огонь—Радека и Бела Куна. Пусть успо¬
коятся кроткие и жаждущие правды. Вот что лежит в осно¬
ве этой легенды о сожжении.
Лео Иогихес—как удивился бы он, узнав, что под кое-кем
разумеют его—поручил мне поискать в письменном столе и
в некоторых сундуках Розы манускриптов, писем и т. д. На¬
шлось очень мало. Приверженцы Носке вандальским обра¬
зом похозяйничали в квартире „большевистской подстрека¬
тельницы“, как и следовало ожидать от этих хранителей по¬
рядка и собственности. Я добросовестно снесла все найден¬
ные мною листки, как святыню, к Лео, и мы вместе рассмот¬
рели и обсудили все оставшееся. Попадались меткие харак¬
теристики, указания, отрывочные фразы, отдельные крити¬
ческие замечания Розы по поводу политики большевиков в
аграрном и национальном вопросах. Лео вернул мне эти
листки, сказав: „Сожгите их, они носят слишком отрывочный
характер. Роза на других страницах гораздо более исчерпы¬
вающе осветила эти и иные вопросы большевистской так¬
тики. Но и они не должны увидеть света“.
Повидимому, Лео уловил мой вопросительный и удивлен¬
ный взгляд, потому что он продолжал: „Не думайте, что я
хочу щадить наших русских друзей. Они выдержат и иную
критику. Нет, нет! Ради самой Розы. Она существенно из¬
менила в наиглавнейших пунктах свое суждение о больше¬
вистских методах и тактике. В Бреславльской тюрьме она
ощупью набросала первый незаконченный опыт научно-кри¬
тической оценки русской революции. Роза не располагала
там исчерпывающим документальным материалом. Не состоя¬
ла она и в живой связи с вождями русской революции, сво¬
ими глазами видавшими все происходившее. Вернувшись в
Берлин и возобновив борьбу за германскую революцию, она
с пламенным усердием работала, стремясь основательно ра¬
зобраться в ходе русской революции. Этого настоятельно
требовала германская революция. Она поставила вплотную
пред массами вопросы Диктатуры, демократии, советского
15

строя и т, д. В ту пору Роза уже не собиралась издавать
своих былых критических очерков. Она намеревалась писать
новую, более крупную работу по вопросу о русской рево¬
люции“.
Лео подробно беседовал со мной о посмертном достоянии
Розы, в частности о ее литературном достоянии, являющемся
неотъемлемым наследием международного пролетариата. Он
считал меня и себя естественными опекунами и выполните¬
лями ее завещания; он хотел привлечь Лдольфа Барского и
Юлиуса Мархлевского Карского к делу подбора и издания
материала. Я не могла сжечь этих листков, носивших ясные,
характерные черты Розы. Кроме того, я думала, что заметки
ее могут представлять когда нибудь большой интерес и зна¬
чение. Я первый раз слышу, что кто-то обрекал на сожже¬
ние критические труды Розы. Да и каким образом? Ведь
рукопись находилась в руках Пауля Леви, т.-е. в руках весьма
надежных.
Социал-демократическая печать, издаваемая германскими
коалиционистами и оппортунистами, изображала дело так,
точно мир своим ознакомлением „с подлинным взглядом
Розы Люксембург на большевиков“ обязан откровению Пауля
Леви. На самом же деле давно известно, что Роза относи¬
лась вначале отрицательно и критически к отдельным тези¬
сам и мероприятиям большевистской политики. В изданной
в прошлом году брошюре Карла Радека: „Роза Люксембург,
Карл Либкнехт, Лео Иогихес“ говорится: „Отрезанная от мира,
вынужденная ограничиваться скудными сведениями о суще¬
ствующем в России положении, она была преисполнена
страха за судьбы русской революции. Она боялась, что гер¬
манскому империализму удастся задушить русскую револю¬
цию, и с этой точки зрения критически относилась к тактике
большевиков в вопросе мира. Но в то время как Каутские,
укрывающиеся теперь под крыло критического отношения
Люксембург к большевизму, не двинули пальцем, чтобы толк¬
нуть германский пролетариат на подлинную революционную
борьбу, отсутствие которой порождало внешне политическую
опасность для русской революции, Люксембург заканчивала
свою критику всегда призывом к германским рабочим, делая
16

их ответственными за опасности, грозящие русской револю¬
ции. Вот почему, читая на страницах „Спартака“ статьи Розы
Люксембург, мы, вопреки содержащейся в них критике, всегда
знали, что на деле мы заодно; ведь она стремилась выпол¬
нить в Германии тот долг, который мы выполняли в России.
Когда ноябрьская революция распахнула перед нею двери
тюрьмы, разногласие в суждениях ее и наших было изжито,
что служит наилучшим доказательством отнюдь не принци¬
пиальной природы этих разногласий“.
Устанавливая эти факты, Радек знал не только своих бу¬
мажных противников из лагеря Каутского, пытавшихся укрыть¬
ся „под крыло критики Люксембург", но и предвидел, что
Пауль Леви последует высокому примеру „подлинных мар¬
ксистов“. Для кого неубедительно свидетельство Радека, пусть
почитает „Фрейхейт“: 20 января 1919 года, 5 дней спустя
после убийства Розы Люксембург, Луиза Каутская писала в
„Памятке“—к сожалению, не могу процитировать дословно:
„Когда я говорил с Розой в марте 1918 года, она еще весьма
критически относилась к большевизму“. Как видите: шум по
поводу брошюры Леви создан совершенно искусственно.
Роза Люксембург и русская революция.
17

II.
Об отношении Розы Люксембург к русской
революции в сентябре 1918 года.
„Русская революция—крупнейший фатум всемирной войны“. Русская
революция—дело всемирного пролетариата. Элементарный долг со¬
циалистов учесть опыт и уроки русской революции. Утопическая и
контр-революционная сущность понимания русской революции мень¬
шевиками и Каутским. Историческая заслуга большевиков. Критика
большевистской аграрной политики. Критика большевистской нацио¬
нальной политики. Критика большевистской позиции в отношении
Учредительного собрания. Критика избирательной системы при вы¬
борах в Советы. Критика большевистской политики пролетарской дик¬
татуры в ее отношении к „террору" и „демократии“.
Верно ли, что характер, содержание и оценка, данные
Розой Люксембург в ее критических очерках, могут бросить
в дрожь большевиков, как литавры божьего суда? Вовсе нет.
То, что писала Роза Люксембург, отнюдь не „убийственно*
для политики руководящей русской революционной партии.
„Убийственен“ скорее высосанный оттуда врагами и против¬
никами яд. Убийственен не только для ненавистных им от
всего сердца „большевиков“ и компартий III Интернациона¬
ла, но в конечном счете и для русской революции, для
пролетарской революции вообще , —все равно сознают или
не сознают этого господа, желающие извлечь для себя поль¬
зу из посмертной брошюры. Вот почему рабочие имеют
двойное право услышать, что говорит им Роза Люксембург.
Произведение ее начинается зачастую повторяющимся и
потом лейт-мотивом: „русская революция“—крупнейшее со¬
бытие всемирной войны. Дальше говорится—радующийся
18

цитатам и разоблачениям „Форвертс“ разумно замалчивает
нижеприводимую фразу, как и многие другие: „ее вспышка,
ее беспримерный радикализм, ее продолжительные послед¬
ствия свидетельствуют лучше всего о лживости фразы, при
помощи которой официальная германская социал-демокра¬
тия вначале услужливо окутывала в идеологическую дымку
завоевательный поход германского империализма: фразы о
мнимой миссии германского штыка—ниспровергнуть русский
царизм и освободить угнетаемые им народы. Широкий раз¬
мах русской революции, глубочайшая вызванная ею перета¬
совка всех классовых ценностей, выдвинутые ею социальные
и экономические проблемы и роковая внутренняя логиче¬
ская последовательность, развитие ее с первой стадии—бур¬
жуазной республики—все дальше и дальше, при чем нис¬
провержение царизма было и осталось лишь кратким эпи¬
зодом,—все это наглядно показывает, что освобождение Рос¬
сии было не результатом войны и военного поражения
царизма, не заслугой „германского штыка зажатого в гер¬
манский кулак", как это говорилось в передовице „Нейе
Цайт“, издаваемой под редакцией Каутского, но имело глу¬
бокие корни у себя в стране и успело внутренне вполне со¬
зреть. Военная авантюра германского империализма, прикры¬
ваемого идеологическим штыком германской социал‘демо¬
кратии, не вызвала русской революции, но вначале—после
первого подъема революционной волны в 1911 —13 г.—лишь
на время оборвала ее, а затем—с самого начала—создала
для нее труднейшую ненормальнейшую обстановку“.
Роза Люксембург опровергает доктринерскую теорию,
выдвигаемую Каутским вместе с партией правительственных
социал-демократов. Согласно этой теории Россия в качестве
экономически отсталой, преимущественно аграрной страны,
оказывается еще не созревшей для социальной революции
и диктатуры пролетариата. Опровергает она и выводы,
что в России возможна лишь буржуазная революция,
и что историческая необходимость диктует социалдемократам
коалицию с либерализмом. Роза Люксембург констатирует,
что „в области принципиального понимания русской рево¬
2»
19

люции, определяющего позицию в мельчайших вопросах
тактики существует единодушие между русскими „мень¬
шевиками“, „германскими оппортунистами“ и „герман¬
скими правительственными социалистами“: если русская ре¬
волюция перешагнула эти рамки и задалась целью водво¬
рить диктатуру пролетариата, то согласно их доктрине, это
вина радикального крыла русского рабочего движения,—
большевиков; сообразно этому все противоречия, рожденные
революцией в процессе ее дальнейшего развития, все ошиб¬
ки, жертвой которых она стала, изображаются ими тоже,
как результат этой роковой ошибки“.
Роза Люксембург рассматривает вывод из „доктрины, вы¬
даваемой Штампферовским „Форвертсом“ и Каутским за
плод марксистского мышления. „Теоретическим“ выво¬
дом является по ее мнению оригинальное марксистское
открытие, считающее, что социалистический переворот есть
национальное так сказать домашнее дело того или иного
современного государства; „практически“ здесь проявля¬
ется тенденция свалить с международных плеч и в первую
очередь с плеч германского пролетариата „ответственность
за судьбы русской революции, отрицая международный ха¬
рактер этой последней. Ход войны и русской революции
доказал не незрелость России, а незрелость германского
пролетариата для 'выполнения исторической задачи; отчетли¬
во выявить это—основная задача критического анализа рус¬
ской революции. Судьбы русской революции всецело зави¬
сят от судеб международной. То обстоятельство, что боль¬
шевики строили свою политику всецело в расчете на все¬
мирную пролетарскую революцию, есть самое блестящее до¬
казательство их политической прозорливости, принципиаль¬
ной крепости, смелого размаха их политики“.
В связи с этими соображениями Роза Люксембург подчер¬
кивает, что „элементарный долг“ социалистов всех стран—
богато использовать драгоценный опыт и урок русской ре¬
волюции „путем тщательной и вдумчивой критики“. „Вои¬
стину нелепо думать, чтобы первый мировой исторический
эксперимент с диктатурой пролетариата, обставленный наи¬
20

труднейшими условиями, совпавший с разгаром мирового
пожара и хаосом империалистической бойни народов, охва¬
ченный железным кольцом наиреакционнейших европейских
военных держав —при полном отсутствии поддержки со сто¬
роны международного пролетариата,—чтобы такой экспери¬
мент диктатуры пролетариата, поставленной в самые не¬
нормальные условия, прошел бы совершенно безукоризнен¬
но, иными словами чтобы все, что делалось и допускалось
в России, носило характер наивысшего совершенства“. „В
столь роковой“ исторической „обстановке“, как та, в кото¬
рой произошла русская революция, одного беззаветного
идеализма, одной непреклонной энергии еще недостаточно
для осуществления демократии и социализма, „они одни мо¬
гут дать лишь бессильно жалкую пародию той и другого...
это горькое признание свидетельствует о колоссальной от¬
ветственности, которую несет международный пролетариат
за судьбы русской революции. С другой стороны, здесь
подчеркивается решающее значение хода международной
пролетарской революции в целом... Критически осветить
русскую революцию в ее многообразной исторической свя¬
зи—наилучший способ подготовки германского и междуна¬
родного пролетариата к выполнению задач, вытекающих из
современного положения“.
Первый период русской революции, с марта по октябрь
1917 года, подобно великой английской и французской ре¬
волюциям—есть „типичный период, когда рожденные в нед¬
рах буржуазного общества революционные силы рвут путы
старого общественного строя. Развитие революции, есте¬
ственно, идет восходящей линией: от умеренных попыток к
растущей радикализации целей и параллельно с этим от
коалиции классов и партий к единодержавию радикальной
партии“.
Тотчас же вслед за первой победой революции—устано¬
влением демократической республики —возгорелась в недрах
ее внутренняя борьба вокруг двух жгучих центральных проб¬
лем: мира и земельного вопроса. Ведь „движущей силой
революции с первого момента была масса городского про¬
летариата. Она требовала не только установления демокра¬
21

тического строя, но и затрагивала наисушественный пункт
международной политики, стремясь к немедленному заклю¬
чению мира. Одновременно с этим революция опиралась на
солдатскую массу, выдвигавшую тоже требование немедлен¬
ного мира и на массу крестьянства, выдвигавшую на первый
план аграрный вопрос, вокруг которого вращалась револю¬
ция, начиная с 1905 года. Судьбы политической демократии
были связаны с вопросом мира и с земельным вопросом.
Вовлеченные вначале в движение буржуазные классы от¬
ступили назад и старались втихомолку организовать контр¬
революцию. Выражением этого явления был казачий поход
Каледина на Петербург. Несколько месяцев—и вопрос стал
ребром: „победа контр-революции или диктатура пролета¬
риата“.
„Русская революция служит лишь подтверждением того
общего правила, что всем крупным революциям приходится
или быстро и решительно развиваться, железной рукой сме¬
тая с пути все препятствия и расширяя свои задачи или же
быстро быть отброшенными назад за исходный пункт и быть
задушенными контр-революцией. Роза Люксембург подкре¬
пляет это суждение примером великой английской и фран¬
цузской революций. Она осыпает едкими насмешками „Ка¬
утского и его единомышленников, желавших, чтобы русская
революция сохранила присущий ее первой фазе буржуазный
характер“. Вышеохарактеризованное положение дает воз¬
можность разглядеть утопический и по существу реакционный
характер тактики, которой держались русские социалисты
направления Каутского,—меньшевики... Они отчаянно цеп¬
лялись за коалицию с буржуазными либералами, т.-е. ста¬
рались искусственно связать те элементы, которые есте¬
ственным внутренним ходом революционного развития были
расслоены и резко противопоставлены друг другу“.
„При таком положении историческая заслуга большеви¬
ков в том, что они с самого начала провозгласили и с же¬
лезной последовательностью проводили тактику, единственно
могущую спасти демократию и двинуть вперед революцию.
Вся власть рабоче-крестьянской массе, вся власть Советам,—
таков был единственный выход из затруднительного поло¬
22

жения, в какое попала революция, то был удар меча, раз¬
рубавший Гордиев узел, выводивший революцию из тупика
на свободную арену ничем не препятствуемого дальнейшего
развития.
Партия Ленина была в то время в России единственной
партией, понимавшей подлинные интересы революции. Она
была движущим элементом ее и в этом смысле единствен¬
ной партией, проводившей подлинно социалистическую по¬
литику.
Партия Ленина была единственной, понимавшей, в чем со¬
стоит долг и обязанность подлинно революционной партии
и своим лозунгом—вся власть пролетариату и крестьянству—
обеспечившей дальнейшее развитие революции.
Большевики тотчас же поставили себе целью овладеть
властью, набросав широчайшую революционную программу,
стремившуюся не к обеспечению буржуазно-демократическо¬
го строя, но к диктатуре пролетариата для осуществления
социализма. Их основная историческая заслуга в том, что
они впервые получили в основу непосредственной програм¬
мы практической политики конечные цели социализма.
Ленин, Троцкий и их товарищи дали пример мужества,
дееспособности, революционной проницательности и после¬
довательности, какая только может быть проявлена парти¬
ей, когда приходит для нее час исторического выступления.
Большевики были воплощением революционной чести и де¬
еспособности, которых не хватало западной социал-демо¬
кратии. Октябрьское восстание было не только истинным
спасением русской революции, но и спасением чести меж¬
дународного социализма.
Партия большевиков лишь потому стала руководящей
партией и овладела властью, что она имела мужество выд¬
винуть прогрессивный лозунг, последовательно сделав из
него все выводы. Подобно „левеллерам" в Англии и „яко¬
бинцам“ во Франции они выдвигали радикальные требова¬
ния, обеспечивавшие завоевания революции и двигавшие ее
дальше. „Но конкретная задача, выпавшая на долю больше¬
виков в российской революции после захвата ими власти
была несравненно труднее задачи их исторических предше¬
23

ственников“. Роза Люксембург последовательно анализирует
попытку большевиков разрешить путем этой политики труд¬
ную конкретную задачу. В первую очередь в аграрном
вопросе, колоссальное значение и сложную сущность ко¬
торого она подчеркивает. Несомненно, лозунг немедленного
захвата и дележа земель между крестьянами был наипро¬
стейшим, наикратчайшим средством достичь дзух целей:
уничтожить крупное помещичье землевладение и связать
крестьянство с революционным правительством. Эта тактика
в политическом отношении была превосходным средством
укрепить пролетарскую социалистическую власть. К сожале¬
нию, у нее была оборотная сторона, состоявшая в том, что
немедленный захват земель крестьянством не имеет ничего
общего с социалистическим хозяйством.
Это меткое суждение обосновывается следующим образом:
социалистическое преобразование хозяйства предполагает в
аграрной области наличие двух посылок: „прежде всего на¬
ционализацию как раз крупного помещичьего землевладения,
где наивысшего развития достигла технически прогрессивная
концентрация средств и способов сельскохозяйственного про¬
изводства, могущая служить единственным исходным пунктом
для установления социалистического способа производства в
сельском хозяйстве... Конечно, для этого не нужно отнимать
участок земли у мелкого крестьянина. Можно спокойно ему
предоставить итти путем с начала кооперирования—в созна¬
нии выгод общественного способа хозяйствования, а затем
добровольного вступления в коллективное общественное хо¬
зяйство... Но любая экономическая социалистическая рефор¬
ма в деревне должна, само собой разумеется, начаться с
крупного и среднего землевладения. Право собственности
должно быть обеспечено в первую очередь за нацией или же,
что при социалистическом правительстве одно и то же, если
хотите, за государством“. Вторая посылка—положить конец
„отделению сельского хозяйства от промышленности, этой
характерной черте буржуазного строя, и добиться тесного
взаимодействия и слияния того и другого, подчинив единому
плану с.-хозяйственное и промышленное производство.
Кто может упрекнуть русское Советское правительство в
24

том, что оно не провело в жизнь этих могучих реформ?
Плохая шутка—требовать или ждать от Ленина и его товари¬
щей, чтоб они в краткий период своего господства, в водо¬
вороте внутренней и внешней борьбы, отовсюду теснимые
бесчисленными врагами и противниками, разрешили или хо¬
тя бы приступили к разрешению одной из наитруднейших,
можно смело сказать, наитруднейшей задачи—социалистиче¬
ского преобразования“... Но, „социалистическое правитель¬
ство, очутившись у власти, во всяком случае должно делать
одно: принимать меры в духе этих основных предпосылок
грядущего социалистического преобразования аграрных от¬
ношений, оно должно по меньшей мере избегать того, что
отрезает ему путь к этим мероприятиям“.
.Роза Люксембург была того мнения, что аграрные лозунги
большевиков „должны действовать в обратном направлении“.
Они привели к хаотическому переходу крупного землевладе¬
ния в крестьянские руки. Этим была создана не обществен¬
ная собственность, а новая частная собственность, произве¬
дено дробление... сравнительно высоко развитого крупного
хозяйства на примитивные мелкие хозяйства, в техническом
отношении применявшие способы из времен фараонов. „Про¬
извольный дележ не только не привел к равномерному рас¬
пределению собственности и не устранил классовых проти¬
воречий в деревне, он их лишь обострил“. Этот сдвиг в со¬
отношении сил оказался не в пользу пролетариата и соци¬
ализма. Раньше социалистическая реформа в деревне на¬
толкнулась бы на сопротивление небольшой касты помещи¬
ков дворян и капиталистов и незначительной группы богатой
сельской буржуазии, экспроприация которой была бы для
революционной народной массы игрушечным делом. Теперь
после захвата земли врагом социалистического преобразо¬
вания сельского хозяйства является невероятно выросшая ко¬
личественно и сильная масса крестьян собственников, зубами
и ногтями готовых отстаивать вновь приобретенную собствен¬
ность против любого покушения со стороны социалистов.
Ныне проблема грядущей социализации сельского хозяйства,
т.-е. проблема организации социалистического производства
вообще, попала в плоскость противоречий и борьбы между
25

городским пролетариатом и крестьянской массой. „Созданное
французской революцией парцелярное крестьянское владе¬
ние стало ее мужественнейшим защитником. А русский
крестьянин, овладевший землей при помощи собственного
кулака, и во сне не думает защищать русскую революцию,
которой он обязан расширением своего земельного участка.
Он с головой ушел в свою новую собственность, предав ре¬
волюцию врагам, государство развалу, городское население
голоду“.
Дальше Роза Люксембург возлагает отчасти на большеви¬
ков вину за обострение объективных трудностей положения
и за военное поражение, приведшее к крушению и распаду
России. Вина их в том, что в своей политике они выдвинули
на первый план лозунг „Самоопределения народов“,
дав этим толчок государственному распаду России. Этот ло¬
зунг был „специфическим боевым кличем“ большевиков в
борьбе с империалистическим правительством Милюкова и
Керенского; „он был осью их внутренней политики после
октябрьского переворота и их платформой в Брест-Литовске,
единственным оружием, которое они могли противопоста¬
вить сильной позиции германского империализма“.
„Жестокая, неумолимая последовательность, с которой
держались этого лозунга Ленин и его товарищи", говорит
Роза Люксембург,—„резко противоречит их прежним централи¬
стическим тенденциям в политике и их отношению к былым
демократическим принципам. Это противоречие тем менее
понятно, что при отстаивании демократической формы по¬
литического строя любой страны дело касалось, как мы это
увидим дальше, действительно, ценных, неотъемлемых прин¬
ципов социалистической политики, в то время как знамени¬
тое „право самоопределения народов“ есть не что иное, как
пустая мелко-буржуазная фразеология и шумиха. На самом
деле, что значит это право? Оно составляет азбуку социали¬
стической политики, которая борется с угнетением нации,
как и со всеми другими формами гнета“.
Роза Люксембург объясняет „своего рода оппортунизмом“
то обстоятельство, что большевики „сделали своим коньком...
пустую фразу“... Единственным средством удержать чуже¬
26

родные национальности внутри российского государства, свя¬
зать их с русской революцией и социалистическим пролета¬
риатом, они, очевидно, считали предоставление им от имени
революции и социализма неограниченнейшей свободы—-рас¬
поряжаться своей судьбой. Поведение Украины в период
Брест-Литовских мирных переговоров, равным образом как
и поведение Финляндии, должно было служить уроком для
большевиков, показав им неправильность их расчета. Бур¬
жуазные и мелко-буржуазные классы различных, входивших
в состав бывшей Российской империи наций и народностей
использовали лозунг „право на национальное самоопреде¬
ление" в качестве орудия контр-революционной классовой
политики, направленной, как против Советской России, так и
против пролетарских масс их собственных стран. В грубой
действительности—-при наличии классового общества наци¬
оналистическая фраза превратилась в средство классового
буржуазного господства. Она подействовала расслабляюще
и парализующе на пролетариат оторванных от России стран,
который раньше вел борьбу единым сомкнутым фронтом
заодно с русскими рабочими.
Как могло случиться, что во всех этих странах внезапно
восторжествовала контр-революция? Националистическое
движение, оторвав пролетариат от России, этим самым его
ослабило и отдало во власть национальной буржуазии ок¬
раинных государств... Несомненно, без помощи германского
империализма, без „германских штыков в германских кула¬
ках, как писала „Нейе Цайт* Каутского, всем этим Любин¬
ским и прочим украинским проходимцам, точно так же, как
и Эриху и Маннергейму в Финляндии и балтийским баронам,
никогда бы не справиться с социалистически-настроенными
пролетарскими массами их стран... Но большевики создали
идеологию, маскирующую поход контр-революции“. Больше¬
вики должны бы были „стремиться к теснейшей спайке ре¬
волюционных стран на протяжении всей бывшей России, зу¬
бами и когтями отстаивать неделимость территории, где про¬
исходит революция, противопоставлять всем сепаратистским
националистическим стремлениям неразрывную спайку про¬
летариев всех наций в районе действия русской революции...
27

Мы имеем полное основание подвергнуть серьезной критике
политику большевиков в этом отношении. „Право народов
на самоопределение" и Лига Наций с разоружением по ми¬
лости Вильсона—вот боевой клич, который будет сопутст¬
вовать битве международного социализма с буржуазным
миром.
Роза Люксембург указывает, что эта ошибочная больше¬
вистская политика привела к диктатуре Германии „от Брест-
Литовска до последующих договоров, к террору и удушению
демократии». Она последовательно анализирует ряд явлений
этого порядка: отношение большевиков к Учредительному
Собранию, ко всеобщему избирательному праву, к демо¬
кратическому строю вообще, форму их диктатуры, характер
и объем террора.
По ее мнению роспуск Учредительного Собра¬
ния в январе 1918 года знаменует „поворот“ большевист¬
ской тактики. До победы партия бурно требовала созыва
Учредительного Собрания и яростно боролась с правитель¬
ством Керенского, откладывавшим его созыв. Троцкий ха¬
рактеризовал захват власти Советами как „спасение Учре¬
дительного Собрания", как „пролог" к нему. Но одним из
первых шагов по переходе власти в руки Советов был раз¬
гон Учредительного Собрания. В оправдание говорилось, что
выборы происходили значительно раньше решающего пово¬
ротного пункта, и состав Учредительного Собрания—пережи¬
ток прошлого, не отражающий существующего положения
вещей.
В этом отношении Роза Люксембург считает „весьма убе¬
дительным и метким" то, о чем, опираясь на неоспоримые
факты, говорит Троцкий в своем произведении „от Октябрь¬
ской революции до Брестского мирного договора". „Устаре¬
лое, т.-е. мертворожденное Учредительное Собрание" нужно
было кассировать. Большевики не хотели и не должны были
вручать судьбу революции собранию, отражавшему вчераш¬
нюю Россию Керенского, период колебаний и коалиций.
А раз так, очевидно, оставалось созвать на место его Учре¬
дительное Собрание—продукт новой шагнувшей вперед
России. Но из непригодности октябрьского Учредительного
28

Собрания сделали вывод о ненужности какого бы то ни бы¬
ло Учредительного Собрания. Больше того. От признания
непригодности его в данном случае, путем обобщения, до¬
шли до признания непригодности в период революции лю¬
бого народного представительства, избранного на основе
всеобщего народного голосования.
Роза Люксембург опровергает взгляд Троцкого, полагаю¬
щего »что тяжеловесный механизм демократических учре¬
ждений“ не может не угнаться за опытом и зрелостью, при¬
обретаемыми массами в их непосредственной борьбе за пра¬
вительственную власть. Это тем труднее, »чем обширнее
страна и несовершеннее ее технический аппарат“. Она на¬
ходит, что такая оценка представительных учреждений яв¬
ляется схематическим окаменелым взглядом, которому явно
противоречит исторический опыт всех революционных эпох...
Здесь совершенно отрицается живое и длительное духовное
взаимодействие между единажды избранными и их избира¬
телями. Сколь противоречит этому исторический опыт! Он,
наоборот, свидетельствует о том, что живые, вечно меняю¬
щиеся народные настроения, непрестанно воздействуют на
представительные органы, проникают в них, руководят ими.
Роза Люксембург ссылается на повороты позиций „долгого
парламента“ в Англии, генеральных штатов во Франции, на
то, что в »любом буржуазном парламенте в тот или иной мо¬
мент... различного рода Шейдеманы внезапно находят у себя
в сердце революционные тоны—когда идет брожение на
фабриках, в мастерских и на улицах. И это постоянное
живое влияние настроений и политической зрелости масс
на выборные органы уступило бы вдруг свое место как раз
в период революции окаменелой схеме партийных программ
и избирательных списков? Наоборот, раскаленная атмосфе¬
ра революции—это тот резкий вибрирующий легко вдыхае¬
мый политический воздух, в котором волны народного на¬
строения, биение пульса народной жизни, мгновенно чудес¬
ным образом передаются органам народного представитель¬
ства... Коррективом к „тяжеловесному механизму демокра¬
тических учреждений“ служит живое массовое движение,
неустанное давление со стороны его. Чем демократичнее
29

учреждение, чем сильнее и живее бьется пульс политиче¬
ской жизни масс, тем непосредственнее и ярче воздействие.
„Любое демократическое учреждение имеет пределы и не¬
достатки, но большевистское лекарство, „отмена демокра¬
тического строя вообще грозит еще худшим: благодаря ей
иссякает живой источник, при помощи которого только и
можно исправить присущие социальным учреждениям недо¬
статки—активная, безвозбранно бьющая ключом политиче¬
ская жизнь широких народных масс“.
Роза Люксембург характеризует выработанное советским
правительством избирательное право, как „весьма за¬
мечательный продукт большевистской теории диктатуры“.
По ее мнению „не совсем ясно его практическое значение“...
Оно противоречит принципиальному отрицанию народного
представительства, избранного на основе всеобщего голосо¬
вания. „Мы не знаем, чтобы это избирательное право где
бы то ни было проводилось в жизнь... По всей вероятности
это теоретический продукт кабинетной работы... При сужде¬
нии об избирательном праве, как и о любом политическом
праве, надлежит исходить не из соображений о справедли¬
вости и тому подобной буржуазно-демократической фразео¬
логии, но из социально-экономической обстановки, на ко¬
торую оно рассчитано. Выработанное Советской властью из¬
бирательное право рассчитано на период переходный от бур¬
жуазно-капиталистического строя к социалистическому, рас¬
считано на диктатуру пролетариата. В основу его положен
труд; оно принадлежит лишь тем, кто живет собственным
трудом.
Такое избирательное право, по мнению Розы Люксембург,
„имеет смысл лишь в обществе, которое имеет экономиче¬
скую возможоость обеспечить сносное культурное существо¬
вание собственным трудом всякому, кто хочет работать“.
Она полагает, что в современной России этой предпосыл¬
ки нет на лицо. При существующем положении, „наглядно
ясно, что бесчисленное множество жизней внезапно ока¬
жутся .вырванными из почвы, выброшенными из колеи без
объективной возможности найти применение своей рабочей силе
в экономическом механизме. Это относится не только к классу
30

капиталистов и помещиков, но и к широким слоям среднего
сословия и даже к самому пролетариату“. Происходит мас¬
совый отлив городского пролетариата в деревню. Государ¬
ству приходится содержать на общественные средства все более
и более многочисленную Красную гвардию. С другой стороны,
Советское правительство вынуждено сдавать национализиро¬
ванные промышленные предприятия, так сказать, „в аренду“ их
прежним собственникам, заключать договоры с буржуазны¬
ми потребительскими обществами, призывать на помощь
буржуазных спецов и т. д. Роза Люксембург приходит к вы¬
воду: „В такой обстановке политическое избирательное пра¬
во, экономической предпосылкой которого является всеоб¬
щий принудительный труд,—мера совершенно непонятная...
Оно делает фактически бесправными широкие, растущие ко¬
личественно, слои мелкой буржуазии и пролетариата, при¬
нудительный труд которых в рамках существующего хозяй¬
ственного организма фактически невозможен. Эта нелепица
обрекает избирательное право на участь утопии,—'Оторван¬
ной от реальной действительности фантазии. Вот почему
эта форма избирательного права не может служить подлин¬
ным орудием диктатуры пролетариата... Это — анахронизм,
предвосхищение правового строя, уместного при наличии уже
готового, законченного социалистического экономического
базиса, а не в переходный период пролетарской диктатуры".
Роза Люксембург признает лишение политических прав
средством, к которому может прибегать диктатура пролета¬
риата в определенной обстановке. Она говорит: „Когда все
среднее сословие, вся буржуазная и мелкобуржуазная ин¬
теллигенция после Октябрьской революции месяцами бойко¬
тировала Советскую власть, остановив железную дорогу,
почту и телеграф, ход школьных занятий и правительствен¬
ный аппарат, противодействуя таким образом рабочему пра¬
вительству, тогда, разумеется, были уместны средства нажи-
ма: лишение политических прав, экономических средств су-
суещствования и прочее, лишь бы железной рукой сломить
сопротивление. Тогда как раз это было проявлением социа¬
листической диктатуры, не боящейся никаких диктуемых мо¬
ментом мер в интересах целого. Избирательное же право, уста¬
31

навливающее бесправие широких слоев общества, ставящее
их в политическом отношении вне общественных рамок, не
будучи в состоянии отвести им определенное место в эконо¬
мической жизни, не является конкретной мерой, преследую¬
щей конкретную цель, но общим правилом, длительно про¬
водимым в жизнь; это не необходимость, диктуемая диктату¬
рой, но лишь нежизнеспособная импровизация. Стержнем
общественното строя советы могут служить не лучше, чем
Учредительное Собрание и всеобщее избирательное право".
Дальше, по мнению Розы Люксембург, не следовало „отме¬
нять наисущественнейших гарантий здоровой общественной
жизни, политической активности трудящихся масс: свободы пе¬
чати, союзов и собраний, что дало оружие в руки противни¬
ков Советской власти... Явный неоспоримый факт, что без
свободы печати, союзов и собраний совершенно немыслима
диктатура широких народных масс".
„Колоссальные задачи, к разрешению которых мужествен¬
но и решительно приступили большевики, требовали интен¬
сивной политической подготовки масс и собирания опыта,
невозможного там, где нет политической свободы. Свобода
лишь для приверженцев правительства, лишь для членов
партии —сколь бы многочисленны они ни были—еще не
свобода. Свобода—это всегда свобода инакомыслящих. Не
из-за фанатического служения „справедливости", но лишь
потому, что в этом великая, оздоравливающая, очищающая
и поучающая сила, которая перестает действовать, раз толь¬
ко „свобода" становится привилегией.
Практическое осуществление социализма, как экономиче¬
ской, социальной и правовой системы далеко не то, что
проведение в жизнь суммы готовых рецептов; оно еще оку¬
тано дымкой грядущего. Наша программа намечает лишь
основные линии, дает ключ к выработке мер преимущест¬
венно отрицательного характера. Мы приблизительно знаем,
что нам нужно в первую очередь отмести, чтобы продол¬
жить путь социалистическому хозяйству; что же касается ты¬
сячи конкретных практических крупных и мелких мероприя¬
тий, призванных воплотить социалистические принципы в
экономическую, правовую и социальную действительность,
32

то их не намечает в своей программе ни одна социалисти¬
ческая партия, ключа к этому не дает ни один социалистиче¬
ский учебник. Это не отрицательная, а положительная сторона
научного социализма по сравнению с утопическим. Социа¬
листический общественный строй должен и может быть лишь
продуктом истории, многообразного опыта; когда пробьет
час, он явится продуктом живого творчества истории, подобно
органической природе, частицей которой в конечном счете
он является: ей свойственно, одновременно с подлинной об¬
щественной потребностью, создавать и средства для ее удо¬
влетворения, одновременно с постановкой задачи открывать
и возможность ее разрешения.“
»Если же это так“, продолжает Роза Люксембург:“ тогда
ясно, что социализм по природе своей не может быть вы¬
кроен и введен по указу. Предпосылкой его является ряд
насильственных мер, направленных против собственности
и т. д. Меры отрицательного свойства,—отмену можно декре¬
тировать, строительство же, положительную часть—нельзя/
Речь идет о новом строе, о тысяче новых встающих про¬
блем. „Лишь на основании опыта можно вносить поправки
и прокладывать новые пути. Лишь не встречающая никаких
препятствий, бурно пенящаяся жизнь нападает на тысячу но¬
вых форм импровизаций и, сохраняя творческую силу, сама
исправляет все совершенные ею промахи. Общественная жизнь
государств с ограниченной свободой скудна, жалка,схематична,
бесплодна, так как отмена демократического строя приводит
к иссяканию всех живых источников духовного богатства и
прогресса (доказательство: 1905 год и февраль-октябрь 1917)“.
Народные массы в целом должны участвовать в новой жиз¬
ни. „Иначе социализм оказывается плодом декретов, вы¬
пускаемых дюжиной интеллигентов, кроится по их приказу.
Общественный контроль необходим. Если его нет, то обмен
опытом происходит лишь в замкнутом кругу служащих но¬
вого правительства. Неизбежна коррупция (слова Ленина).
Практическое осуществление социализма требует полного
переворота психики деградировавших в результате векового
классового господства буржуазии масс. Социальные инстин¬
кты должны заступить место эгоизма, массовая инициатива
3 Роза Люксембург и русская революция
33

место лени, нужен идеализм, готовый преодолеть все стра¬
дания и т. д. и т. д. Ленин знает это лучше, рисует это ярче,
повторяет это упорнее, чем кто бы то ни было другой. Но
он заблуждается насчет средств: декрет, диктаторская власть
фабричного надсмотрщика, драконовские кары, господство
террора, все это меры, только мешающие возрождению.
Единственный путь к нему—школа самой общественной жи¬
зни, неограниченная, широчайшая демократия, общественное
мнение. Террор деморализует.“
Советы должны быть единственным подлинным предста¬
вительством трудовых масс. „Но, с удушением политической
жизни, жизнь самих Советов по всей стране будет все бо¬
лее и более парализовываться. Без всеобщего избиратель¬
ного права, неограниченной свободы печати, собраний, сво¬
бодной борьбы мнений умирает жизнь в любой обществен¬
ной организации; она принимает призрачные формы, при
чем единственным деятельным элементом оказывается бю¬
рократия. Этого закона не избежать никому. Общественная
жизнь постепенно засыпает, правят и управляют несколько
дюжин партийных вождей, которым свойственна неутомимая
энергия и безграничный идеализм; фактически же в их среде
правит дюжина выдающихся умов, а избранные элементы
пролетариата время от времени созываются на собрание,
чтобы проаплодировать речам вождей и единогласно при¬
нять внесенные ими резолюции; следовательно, по существу
царит не диктатура пролетариата, а диктатура горстки по¬
литиков, т. е. диктатура в буржуазном смысле этого слова,
в духе якобинцев. Указывая на явления коррупции и оди¬
чания общественной жизни,—в том числе и в Германии, Роза
Люксембург говорит, что это есть „непреодолимый объ¬
ективный закон, избежать которого не может ни одна пар¬
тия. Единственное противоядие—идеализм и социальная ак¬
тивность масс, неограниченная политическая свобода/
„Основная ошибка теории Ленина-Троцкого" говорится в
посмертной брошюре, состоит в том, „что она противопо¬
ставляет, подобно Каутскому, диктатуру демократии." »Ди¬
ктатура или демократия“, так ставится вопрос и большеви¬
ками и Каутским. Этот последний, естественно, высказывается
34

в пользу демократии, хотя бы и буржуазной демократии, так
как он изображает ее, как альтернативу социалистического
переворота. Ленин же и Троцкий высказываются, наоборот,
в пользу диктатуры, противопоставляя ее демократии, т. е.
в пользу диктатуры горстки людей, иными словами, дикта¬
туры буржуазного образца. Это—два противоположные по¬
люса, равно далекие от подлинно социалистической поли¬
тики. Пролетариат, захватив власть, ни в коем случае не
может следовать доброму совету Каутского и под предлогом
„незрелости страны" отказаться от социалистического пере¬
ворота и посвятить себя демократии, не изменив самому
себе, интернационалу и революции. Он тотчас же должен
приступить и приступит к социалистическим мероприятиям—
самым энергичным, неуступчивым и безоговорочным обра¬
зом, он будет осуществлять диктатуру, но диктатуру класса,
а не партии или клики, диктатуру класса, т. е. будет со¬
блюдать широчайшую гласность, при деятельнейшем ничем
не возбраняемом участии народных масс в рамках неогра¬
ниченной демократии.*
„Мы никогда не были идолопоклонниками формально де¬
мократического строя, иными словами,—мы всегда отличали
социальную сущность от политической формы буржуазно¬
демократического строя. Мы постоянно разоблачали горькую
сущность социального неравенства и отсутствия свободы под
сладкой оболочкой формального равенства и свободы, и
делали это не потому, что отрицали демократию, но потому
что хотели побудить пролетариат не довольствоваться обо¬
лочкой, а завоевать политическую власть и наполнить эту
оболочку новым социальным содержанием. Историческая
задача становящегося у власти пролетариата—заменить бур¬
жуазную демократию социалистической, а отнюдь не отме¬
нить демократический строй вообще. Социалистическая де¬
мократия не приходит внезапно в благословенную страну,
где закладывается фундамент социалистического хозяйства,
подобно готовому рождественскому подарку, приносимому доб¬
рому народу горсткой социалистических диктаторов. Социа¬
листическая демократия начинается одновременно с уничто¬
жением классового господства и строительством социализма.
Она начинается в момент завоевания власти социалистиче¬
з*
35

ской партией. Она есть не что иное, как диктатура проле¬
тариата.“
„Да! диктатура,—но эта диктатура выражается в свое¬
образном применении демократии, а не в уничтожении ее,
в энергичном и решительном воздействии на права и эко¬
номические отношения буржуазного строя, без чего нельзя
осуществить социалистического переворота. Диктатура—это
дело класса, а не маленького руководящего большинства,
орудующего от имени класса; она должна шаг за шагом
вытекать из активного участия масс, быть под их непосред¬
ственным влиянием, подчиняться контролю общества в целом,
быть продуктом политического воспитания народных масс.“
„Несомненно, так бы поступили и большевики, не попади
они в ужасную обстановку всемирной войны, германской
оккупации и связанных с нею невероятных трудностей, гу¬
бительно действовавших на наилучшие намерения и пре¬
краснейшие принципы социалистической политики. Нагляд¬
ный пример тому—широкое применение террора советской
властью, особенно в последний период перед крушением
германского империализма.“
„Все происходящее в России может быть понято и обра¬
зует неизбежную цепь причин и следствий, исходным пун¬
ктом и заключительным звеном которых является разоча¬
рование в германском пролетариате и оккупация России
германскими империалистами. Требовать в такой обстановке
от Ленина и его товарищей осуществления ими наипрекрас¬
нейшей демократии, образцовой диктатуры пролетариата и
цветущего социалистического хозяйства—значит требовать
от них сверхчеловеческого. Их непреклонно революционное
поведение, образцовая энергия и непоколебимая верность
международному социализму,—вот все, что они могли дать в
такой чертовски трудной обстановке. Начало опасности там,
где они из нужды делают добродетель, теоретически оправ¬
дывая продиктованную роковыми обстоятельствами тактику
и рекомендуя международному пролетариату следовать ей,
как образцу социалистической тактики. Бросая этим самым
неверный свет на самих себя и затушевывая свою подлин¬
ную неоспоримую историческую заслугу возведением в пра¬
вило продиктованных им необходимостью ошибочных шагов,
36

они оказывают плохую услугу международному социализму,
во имя которого они боролись и страдали, преподнося в
качестве новых достижений объясняемые бедой’и нуждой
уродливости русской жизни, которые в конечном счете слу¬
жат доказательством лишь банкротства международного со¬
циализма в период мировой войны."
„Пусть себе германские правительственные социалисты
кричат, что господство большевиков в России карикатура
на диктатуру пролетариата. Если это так было или есть, то
лишь благодаря поведению германского пролетариата, пред¬
ставляющему собой пародию на социалистическую классовую
борьбу. Все мы подчинены законам истории, и социалисти¬
ческий общественный строй может быть осуществлен лишь
в международном масштабе. Большевики доказали, что они
могут сделать все, что только в состоянии сделать подлинно
революционная партия в границах исторической возможно¬
сти. Они не претендовали на чудо. Л образцовая, безоши¬
бочная пролетарская революция в изолированной, истощен¬
ной всемирной войной, душимой империализмом, ставшей
объектом предательства международного пролетариата стране
была бы чудом. Наша задача отделить в политике больше¬
виков существенное от несущественного, ядро от случайного.
В последний период, когда мы стали перед решительной,
конечной борьбой во всем мире, кардинальнейшей пробле¬
мой социализма является жгучий вопрос: не о деталях так¬
тики, а о дееспособности пролетариата, об энергии масс, о
воле к социализму вообще. В этом отношении Ленин и Троц¬
кий с их товарищами были первыми, подавшими пример
всемирному пролетариату, они и по сей день единственные
имеют право воскликнуть вместе с Гуттеном „Я дерзнул".
„В этом основное и главное значение большевистской
политики. Их бессмертная историческая заслуга в том что
они путем завоевания политической власти и практической
постановки проблемы осуществления социализма подали
пример международному пролетариату, толкнув весь мир на
решительную борьбу труда с капиталом. Но в России про¬
блему эту можно было только поставить, а не разрешить и
в этом смысле будущее всюду принадлежит „большевизму“.
37

III.
Против использования реформистами набросан¬
ных Розой Люксембург в сентябре месяце кри¬
тических этюдов.
Лейт-мотив сентябрьской критики. Что говорит Ндольф Барский об
отношении Розы Люксембург к национальной политике большевиков
и якобы неизменной, по утверждению Леви, позиции (Розы Люксем¬
бург). Принципиальное отличие позиции »к демократии“ Розы Люк¬
сембург и социалистов реформистов. Несовместимость Учредительного
Собрания и советского строя. Принципиальное значение советского
избирательного права. Диктатура пролетариата и террор, как револю¬
ционная самооборона. Творцы, верующие и использователи контр¬
революционных легенд о терроре. Сущность большевистского террора
и конкретные условия его неизбежности. Проблема бюрократии в
русском Советском государстве. Соотношение между партией больше¬
виков и классом пролетариата.
Позиция Розы Люксембург к русской революции передана
весьма верно, подробно и в наисущественнейших пунктах
дословно. Правильно оценить ее можно лишь в целом, как за¬
конченное и единое, подлинно марксистское мышление, ма¬
стерски оперирующее богатством знания и идей и открыва¬
ющее плодоносные продуманные перспективы; лишь в исто¬
рической связи прошлого с настоящим и будущим; в ее ми¬
ровом масштабе международной солидарности пролетариев
всех стран и исторического процесса развития.
Лишь в этой связи, в качестве неразрывной части целого,
можно надлежащим образом обнять и понять ее критическое
отношение к большевистской политике. Только при наличии
этой предпосылки оно приобретает подлинно историческое зна¬
38

чение. Связь эта есть ни что иное, как установление глубо¬
кой неразрывной зависимости русской революции от всемир¬
ной революции, и в частности, от пролетарской революции
в Германии. Политика большевиков—такова основная идея
Розы Люксембург—полна ошибок и промахов, но это неиз¬
бежно при данной исторической обстановке, так как она
лишена крупного исторического корректива—пролетарской
революции в Германии, во всем мире. Резкая критика суще¬
ственных сторон болшевистской тактики заверша¬
ется уничтожающим приговором над принци¬
пиальными позициями обоих течений Герман¬
ской социал-демократии к революции. Ис¬
ходя из этих же соображений, Роза Люксембург летом
1918 года писала мне: „Ошибки русской революции могут
быть устранены и преодолены лишь в связи с германской
революцией. Стремиться к развитию германской революции —
значит не только завершать русскую революцию, но и со¬
вершенствовать ее. На русских ошибках мы должны снова
и снова доводить до сознания немцев их собственный ос¬
новной главный грех“. Как различно отражался мир в гени¬
альной голове Розы Люксембург по сравнению с расчетли¬
выми потеющими от страха головами явных и замаскиро¬
ванных социал-демократических политиково-ппортунистов,
для которых весь мир заключается в границах Германии и
даже в границах профсоюзов, партийных организаций и
парламентских мандатов.
Печать социал-демократов большинства и независимцев
замолчала о принципиальном международном конце посмер¬
тной брошюры Люксембург. Это звучало для них, как голос
их назойливой совести. Зато с жадностью голодных собаче-
нок набросились они на ее критику большевистской тактики.
В этой критике, от имени Люксембург, они искали оправ¬
дания своему греху делом и попустительством, совершенному
их партиями по отношению к русской революции. То, что
они с этой целью сделали из работы Розы, столь же по¬
хоже на нее, как птичье пугало на прекрасный человеческий
образ. Во всяком случае, вождям социал-демократического
39

большинства и правых независимцев только и нужнпчто анти¬
большевистское пугало. Оно нужно им, чтобы отпугнуть рабочих
оттого,что диктуется элементарнейшими интересами эксплоа-
тируемых, и к чему зовут коммунисты: создания единого
фронта в борьбе с капиталом и его государством.
Оценить произведение Розы Люксембург—значит отнестись
к нему критически. Воистину! „Лишенная критики апология
вместо вдумчивой критики“ была бы забвением и оскорбле¬
нием памяти так сурово искавшей истинного познания. Товарищ
Лдольф Барский высказывался по поводу того, что говори¬
лось Розой Люксембург против тактики большевиков в на¬
циональном вопросе, высказывался и по поводу утверждения
Пауля Леви, что в большевистской тактике и в отношении к ней
Розы Люксембург сказалось якобы старое разногласие между
нею и Лениным, разногласие, ярко выявившееся наружу,
когда спор шел об организационных формах русской социал-
демократической партии, в 1904 году на страницах „Нейе
Цайт“ в статье: „Массовая партия или маленькая чистая
секта*. Лдольф Барский лучше всех нас знает русские дела.
Он был один из тех верных и непреклонных, кто вместе с
Розой выдерживал длительные и горькие битвы в литера¬
турной и политико-организационной области, битвы вокруг
национального и организационного вопроса, разыгравшиеся
в рядах тесно связанной с русским революционным движе¬
нием русско-польской социал-демократии. Его словам мы
придаем особое значение 1). Я считаю особенно необходимым
остановиться на высказываниях Розой Люксембург по поводу
удушения и подавления демократии в Советской
России. Как раз на эти ее слова ссылаются противники и ненави¬
стники большевиков из лагеря социал-демократов, чтобызасви-
детельствовать свою собственную буржуазную незапятнанную
политическую добродетель. „Мы желали и сделали возможным
германское учредительное собрание, мы защищали его, как
святое святых. Мы клянемся соблюдать всеобщее избиратель-
9 R. Барский. .Об отношении Розы Люксембург к тактическим про¬
блемам революции“. (Издание Коминтерна).
40

ное право для «всех друзей народа*. Мы верим в парламен¬
таризм и считаем советский строй шутовской ширмой. Мы от¬
вергаем пролетарскую классовую диктатуру, прибегающую к
иным средствам, чем политическо-этическо-эстетические во¬
скресные-проповеди. Мы проклинаем все виды террора—за
исключением того террора, который капитализм изо дня
в день применяет в борьбе с пролетариатом, а буржуазное
государство и его насильнический аппарат—в борьбе с ком¬
мунистами. „Так ликуют эти господа, желающие обмануть
массы, что их позиция вполне совпадает с позицией Розы
Люксембург, сближения с которой за весь период войны и в
месяцы революции они так же боялись, как благочестивый
средневековый христианин боялся контракта с чортом.
То, что выводят, расхваливают и цитируют Штампферы и
Гильфердинги из положений Розы Люксембург об Учреди¬
тельном Собрании, избирательном праве и диктатуре есть
преимущественно „изобретение самих этих господ“. Они пре¬
небрегают основным отличием позиции Розы Люксембург
от их собственного „отношения к демократии“ и цепляются
за частности этого понятия. В представлении Розы Люксем¬
бург „демократия* есть в первую очередь средство после
революции и после завоевания политической власти про¬
летариатом и создания им советов, призвать к жизни возмож¬
но большую сумму опыта и акивности широких трудовых
масс во имя укрепления власти пролетариата. Это означает:
укрепление силы для дальнейшего развития революции путем
разрушения буржазного строя и построения коммунизма—об¬
щества, неимеющего классов. Для нее главная творческая сила
и главное значение „демократии* выявляются лишь по до¬
стижении кульминационного пункта классовой борьбы, после
громового удара пролетарской революции. Та „демократия“,
которую она имеет в виду,—реальная пролетарская демо¬
кратия, преследующая революционные цели, а не буржуазная
по форме демократия, которую характеризует Роза Люксем¬
бург, как оболочку с горьким социальным содержанием. „Де¬
мократия“ в понимании Розы Люксембург может явиться
лишь плодом революции. Это завоеванная и деятельная креп¬
кая пролетарская власть, не мыслимая во время господства
41

капитала, создающего в экономической и государственной
области условия для развития знаний, опыта и активности
экономически угнетаемых и порабощаемых классов.
„Демократия“ Каутского, Штампфера и их единомышлен¬
ников—это лишенная времени и сущности идея „для себя“.
Сойдя с небесных высот письменного стола и парламентских
речей в грубую земную действительность буржуазного клас¬
сового общества, она воплощается в форму буржуазной де¬
мократии, пускающей в ход против восставших рабов наем¬
ного труда каторжные тюрьмы, резиновые шомпола и пуле¬
меты. Конечно, и она может быть использована в освободи¬
тельной борьбе пролетариата, но ее использованию ставит
границы классовое господство буржуазии. В конечном счете
буржуазная демократия есть средство, гарантирующее бур¬
жуазии ее господство над пролетариатом, т. она дает ей
видимость права, внешний вид „волеизъявления народа“. И эту-
то буржуазную демократию приверженцы Каутского из обо¬
их социал-демократических лагерей предпосылают рево¬
люции, предпосылают завоеванию государственной вла•
сти пролетариатом. Они считают ее предпосылкой, подго¬
товляющей пути политического переворота, пролетарской
диктатуры; даже и те из них, кто наименее склонен к предвзя¬
тым суждениям, усматривают в ней своего рода „суррогат
революции“. Они воображают, что „демократия“ бумажным
величием избирательного бюллетеня сокрушит насильствен¬
ное господство капитала, установит власть пролетариата и
проложит путь социализму.
Итак, социал-демократы, клеймящие в качестве „идоло¬
поклонников демократии“ большевистскую политику очень
далеки от ясного понимания Розы Люксембург, однако, во¬
преки всему они имеют до известной степени основания
ссылаться на критику Розой этой политики. То, что говорится
в посмертной брошюре о „подавлении демократии“ Советским
правительством носит, по-моему, болезненные следы заклю¬
чения Розы Люксембург, оторванной от бурного, горячего,
стремительного потока революции, болезненные следы не¬
достаточного знакомства с подлинным материалом, характери¬
зующим русское положение и русские события. В результате
42

метод, которым в общем и целом так уверенно владела Роза
Люксембург, был здесь, в отдельных частностях, применен
не достаточно твердо. Роза Люксембург бросает Каутскому
справедливый упрек в том, что он понимает демократию
слишком схематично, не учитывая текучего, изменяющегося
социального содержания, которым наполняет форму истори¬
ческая жизнь. Но и она оказалась не совсем свободна от
несколько схематического, абстрактного понимания „демо¬
кратии".
Правда, при следующем, весьма существенном различии:
„Демократия“ Каутского смотрит вспять, она носит в данной
обстановке буржуазный, не революционный, даже контр-ре-
волюционный характер. „Демократия" Розы Люксембург про¬
питана горячей кровью революционерки, ее лик обращен
вперед, это революционная демократия пролетарской при¬
роды. У кого не забьется восторженно сердце, слушая чудный
гордо звучащий гимн Розы творческой силе „демократии".
Но воспеваемая ею „демократия"—не от мира сего. Не от
мира буржуазного правопорядка и не от мира пролетарской
диктатуры—являющейся жестоким переходным периодом от
капитализма к социализму, к коммунизму. Даже и не при
тех неслыханно—трудных, ужасных условиях, при которых про¬
текает переходный период в Советской России. Роза Люк¬
сембург все это, в общем, хорошо, предвидела и полностью
оценила. Большевики сделали максимум того, что вообще
могут сделать люди, связанные данной исторической обста¬
новкой. Они не могли дать того, что выходило за пределы
их исторических сил, не могли творить „чудес", не могли
воплотить в жизнь наисовершенную, идеальную демократию.
Таковы выводы, к которым приходит Роза Люксембург, ана¬
лизируя политику большевиков. При критическом анализе
отдельных мероприятий этой политики, мне кажется она все
же не совсем соответствует конкретному соотношению сил,
мешавшему творить чудеса. Это—другая слабая сторона ее
критики большевистской политики.
Роза Люксембург безоговорочно одобряет, что после пере¬
хода государственной власти к Советам большевики разогнали
учредительное собрание. Но она решительно не одобряет
43

того, что они не назначили тотчас же новых выборов в дру¬
гое учредительное собрание. Она—сторонница советов, как
прочного стержня, как станового хребта пролетарской власти
и учредительного собрания, избранного на основе всеобщего
избирательного права. Напрашивается вопрос: какой харак¬
тер должно носить учредительное собрание, какой цели
должно оно служить? Должно ли это быть учреждение с
аттрибутами власти, существующее наряду с советами для
обеспечения интересов и влияния буржуазных классов? В
таком случае между ним и советами неизбежны конфликты
из-за компетенции, борьба за власть (ведущая к более ост¬
рому столкновению), которые должны найти свое разреше¬
ние где-то в более авторитетной дистанции и ставящие в
конце концов ребром вопрос, уже разрешенный революци¬
ей: диктатура пролетариата и крестьянства или диктатура
имущих классов?
Роза Люксембург, очевидно, не подумала об опасностях и
тормозах, которые таятся в таком дуализме власти. Она требует,
чтобы „советы были прочным стержнем, становым хребтом“.
Л что же учредительное собрание—будет носить лишь пред¬
ставительный, декоративный характер? Должно ли оно уза¬
конить форму советов, как результат „воли народа“? Но за¬
воевав государственную власть, Советы, в силу революцион¬
ного права, сами себя уже узаконили. Лассаль говорил гер¬
манскому пролетариату: „Будь силен и на твоей стороне бу¬
дет право“. Узаконение советов учредительным собранием
равносильно сомнению в их правах, а в данной обстановке
покушению на них, колебанию их власти. Или же учреди¬
тельное собрание должно существовать наряду с советами в
качестве клуба для политических дискуссий и социальной
консультационной коллегии, высшего порядка, с совещатель¬
ным голосом, в качестве вспомогательного органа, подтал¬
кивающего и оплодотворяющего советы и воспитывающего
буржуазные классы для политического и социального со¬
трудничества в деле развития нового общественного строя?
Роза Люксембург не ставила себе этих ближайших кон¬
кретных вопросов. Все же, мне кажется, что Советская Рос¬
сия на них ответила, доказав этим правильность большеви-
44

стекой тактики. Допустим, что созыв учредительного собра¬
ния, что сессия парламента, избранного на основе всеобщего
избирательного права, быть может, ослабили бы и преодо¬
лели бы сопротивление и саботаж части буржуазии, особен¬
но „интеллигенции“. Допустим, что это вырвало бы у капи¬
талистических государств предлог—не признавать Советскую
власть, заключать против нее заговоры со смертельными
врагами России, которые блокируют рабоче-крестьянскую рес¬
публику, вооружают и содержат борющиеся с нею белогвар¬
дейские войска.
Не следует все же переоценивать влияния такой патенто¬
ванной „демократии“ на национальную и международную
контр-революцию. Имущие классы всех национальностей не
довольствуются тем, чем довольствуются бедные пролетарские
черти; это—холодные, расчетливые дельцы, они не позволят
провести себя внешностью, когда дело идет об их власти
господствовать и эксплоатировать—-ни в борьбе друг с дру¬
гом, ни тем более в борьбе с неимущими. Национальное соб¬
рание, учредительное собрание и законодательное собрание
в период французской революции не помешали аристокра¬
тии и высшему духовенству строить заговоры для восстановле¬
ния старого порядка, вести Вандейских роялистов на Париж,
натравлять на родину войска монархической Европы. Эти
созданные „волеизъявлением народа“ парламентские пред¬
ставительные органы не помешали даже весьма начитанной
в библии Англии,—чей государственный строй был все же
продуктом буржуазной революции—бороться с революцион¬
ной Францией при помощи войск и подложных ассигнаций.
Что русская контр-революция не позволит запугать себя пар¬
ламентом, явно доказал грозивший до пролетарской револю¬
ции 1917 года военно-монархический государственный пере¬
ворот. Эта контр-революция и ее международные собратия,
очутившись с глазу на глаз с советской республикой, не
сложила бы оружия и перед учредительным собранием.
Наоборот, верней всего произошло бы обратное: учреди¬
тельное собрание стало бы „легальным“ сборным пунктом
и убежищем для контр-революции и ее приверженцев в
России и за границей. Можно было бояться и еще более худ¬
45

ших последствии, нежели непосредственное усиление контр¬
революции. Правда, лозунг: „вся власть советам“ непреодо¬
лимо захватил широчайшие крестьянские и пролетарские мас¬
сы, вовлекая их в революцию; но он не успел еще, в резуль¬
тате деятельности и управления советов, как органов нового
социального строя, внедриться в сознание масс. Созыв учре¬
дительного собрания породил бы двойственность, неуверен¬
ность, колебание в мышлении и воле пролетариата и кре¬
стьянства. Сохранение буржуазно-демократической формы
грозило ослабить, парализовать революционно-пролетарскую
демократию, эту подготовительную ступень к наисовершен¬
нейшей демократии, общества, не имеющего классов. Так за
спиной безобидного, реально-политически мудрого, лицемер¬
ного учредительного собрания подстерегала диктатура бур¬
жуазии, контр-революции, уже ^готовая к нападению. Проле¬
тарская революция должна была предпочесть советский строй
буржуазной демократии.
Роза Люксембург порицает то обстоятельство, что суще¬
ствующее в Советской России избирательное право
не является всеобщим, но предоставляется лишь живущим
своим трудом, иными словами, что эксплоататоры чужого
труда лишены избирательного права. По ее заключениям
можно судить, как несовершенна была информация о поло¬
жении вещей в России, доходившая к ней через тюремные
стены. Повидимому, Розе Люксембург неизвестно, что такое
избирательное право было введено как „временная* мера.
Оно соответствовало обстановке, при которой и она—в пе¬
риод пролетарской диктатуры—считала возможным лишить
буржуазию политических прав—в качестве конкретной меры
борьбы.
Фактически, лишение эксплоататоров чужого труда изби¬
рательного права является военной мерой для обеспечения
пролетарской власти в Советской России. Введением совет¬
ской конституции капитализм еще не был преодолен. Был
только расчищен путь, были раскованы социальные силы,
способные его преодолеть. В процессе своего строительства
юная советская республика изо дня в день наталкивалась на
препятствия, воздвигаемые экономическими и социальными
46

силами буржуазии, грозившими самому ее существованию.
Следовало ли ей укреплять эти силы путем предоставления
буржуазии избирательных прав в советах? Это обесценило и
притупило бы советы, как орудия власти и переворота в
руках трудовых масс. Я считаю тактически правильным ли¬
шение прав не в качестве „кары“ за саботаж, заговоры и
т» д.—как это полагала Роза Люксембург,—но как меру, впол¬
не оправдывавшуюся соображениями целесообразности. Луч¬
ше предупредить, чем опоздать;
Предсказание Розы Люксембург, что осуждаемая ею си¬
стема избирательного права постепенно будет лишать прав
все более и более широкие массы пролетариата и мелкой
буржуазии, так как разрушенное хозяйство советской Рос¬
сии не может обеспечить занятия всем работоспособным и
желающим работать, не оправдалось. Несомненно, горькая
экономическая нужда заставила сотни тысяч городских про¬
летариев повернуться спиной к промышленности и уйти в
деревню. Но при этом они отнюдь не теряли своих избира¬
тельных прав; больше того, зачастую они были чем-то в роде
политической „бациллы брожения“, дававшей толчек кре¬
стьянству и вовлекавшей политически индиферентных в
избирательную кампанию. Несмотря на прогрессирующий
экономический развал были еще и иные причины, расши¬
рявшие круг людей, обладающих избирательным правом и
принимающих деятельное участие в выборах.
Красная армия оторвала от промышленности, сельского и
других отраслей хозяйства и управления миллионы работо¬
способных людей, которые избирательных прав не лишались,
но которых нужно было компенсировать за то, что их отор¬
вали от молотка и плуга. Необходимость вооружения и со¬
держания войска заставила до крайности напрячь все эко¬
номические силы, произвести колоссальную невиданную ра¬
боту. Страстное желание строить и укреплять советскую Рос¬
сию действовало в одном направлении. Производство и рас¬
пределение продуктов первой необходимости под знаком
„военного коммунизма“ требовало многочисленного аппарата
служащих, требовали его и другие советские учреждения.
Широчайшее стремление к народному образованию, неви¬
47

данное еще ни в одной стране, ни в одну эпоху открывало
поле для деятельности многих десятков тысяч людей. То же
можно сказать и о государственной организации здравоох¬
ранения, учреждении и оборудовании больниц и санаторий,
основании домов матери и ребенка, детских приютов, детских
садов и т. д. Недостаток технического аппарата и вспомо¬
гательных средств приходилось возмещать по возможности
человеческой силой. Быстрое и широкое вовлечение жен¬
щины в общественное производство и управление диктова¬
лось в Советской России не только принципом полного рав¬
ноправия полов, но и было неизбежным результатом чудо¬
вищного недостатка рабочих сил. Ныне это изменилось, но
те, кто лишается работы не по своей воле, не теряют изби¬
рательных прав. Еще в начале декабря 1920 года Советская
Россия была единственным современным государством, не
знавшим безработицы, как массового явления.
Таким образом, я не могу согласиться с Розой Люксембург,
считающей предоставление избирательных прав только тру¬
дящимся предвосхищением того, что должно иметь место
лишь при вполне развитом коммунистическом строе. По мо¬
ему мнению, связь между трудом и избирательным правом
необходима, существенна. Она радикальным образом поры¬
вает с прежним правовым строем, порывает с буржуазным
строем, в основе которого лежит частная собственность. Бур¬
жуазные революции уравняли в правовом отношении буржуаз¬
ную собственность и доход с феодальным владением, но, оста¬
вив частную собственность на средства производства, они этим
самым дали возможность существовать и дальше неравен¬
ству состояний и нищете. Этому положению вещей соответ¬
ствовали старые избирательные системы, с их ограничениями
и привилегиями, связанными с размером уплачиваемого налога,
уровнем образования и т. д. и лишавшими прав трудовые
народные массы. Введение всеобщего, прямого и равного
избирательного права—признак того, что в недрах буржу¬
азного общества стал подниматься класс эксплоатируемых,
неимущих, осознавший свое положение настолько, чтобы
провозгласить общественный труд основой политических прав,
коей раньше служила собственность.
48

Пролетарская революция, цель которой — уничтожение
частной собственности на средства производства, власти ка-
питала над трудом, власти имущих и эксплоататоров над тру¬
дящимися, должна найти выражение совершившемуся пере¬
вороту и в области политических прав. В основу избиратель¬
ного права, образующего широкую демократическую основу
законодательной, управляющей и правящей политической
власти, должен быть положен общественно необходимый и
полезный труд, избирательное право должно принадлежать
гражданам, живущим производительным трудом и должно
быть отнято у эксплоататоров чужого труда. Такова советская
избирательная система. Это избирательное право знаменует
первую крупную победу пролетарской революции. Разрушив
буржуазное государство и основав.советский строй, она дол¬
жна была вылить в соответствующую исторической и соци¬
альной сущности форму и избирательное право. Если сове¬
ты—носители и орудие политической власти, революционной
воли пролетариата и крестьянства, то и право избрания в
советы должно принадлежать лишь рабочим физического и
умственного труда, не только по практическим соображениям,
но и по соображениям принципиального и идейного харак¬
тера. Провозглашение принципа: „Кто не работает, кто экс-
плоатирует чужой труд, тот не имеет права избирать, не
имеет права быть избранным“, не только лишает капитали¬
стов политических прав и политической власти, но и кладет
на них социальное клеймо, принижает их. Сегодня это есть
мера пролетарской диктатуры и социального воспитания,
завтра это станет аксиомой.
Весьма ценно и заслуживает серьезнейшего и вдумчивого
изучения то, что критически и вопрошающе говорит Роза
Люксембург в посмертной брошюре о политике большевиков
в период осуществления пролетарской диктатуры.
Я вовсе не считаю, чтобы это было целиком правильно;
зачение соображений Розы Люксембург основано на другом.
Роза Люксембург настойчиво указывает на сложные пробле¬
мы и колоссальные трудности, встающие перед пролетариа¬
том лишь после одержания им решительной победы, после
завоевания им политической власти, указывает на чудовищ-
4 Роза Люксембург и русская революция.
49

ную ответственность, падающую на него в момент провоз¬
глашения диктатуры. Закрывать глаза на предстоящую пер¬
спективу значит подобно страусу прятать голову под крыло.
Этого не должны делать идущие штурмом на капиталисти¬
ческую власть рабочие, не должны делать коммунисты.
С момента захвата государственной власти пролетариат
не только не достигает конца своего многотрудного, обиль¬
ного опасностями и жертвами пути, но становится пред лицом но¬
вых суровых задач и борьбы. Из капиталистического ада он не
может перелететь в коммунистический рай единым мощным,
окрыленным страстной тоской взмахом крыльев. Ему нужно
пройти через чистилище переходного периода, который стоит
под его знаком классового господства, его диктатуры. Не
потому, чтобы пролетариат жаждал мести и домогался вла¬
сти, но потому, что на этот путь толкает его буржуазия, зу¬
бами и когтями обороняющаяся, чтобы помешать низложе¬
нию капитализма и установлению коммунистического строя.
Пролетарская диктатура, при надлежащем свете, оказыва¬
ется необходимым орудием обороны, обеспечивающим даль¬
нейшее развитие революции и рост ее завоеваний. Она приз¬
вана отнять у буржуазии силу и надежду восстановить когда
бы то ни было свое господство, будь то коварством или на¬
силием. Она должна по возможности предупреждать поку¬
шения на новый строй и отражать их. Победоносный про¬
летариат нуждается в мире, как предпосылке, дающей ему
возможность сосредоточить силы для сметения остатков капи¬
талистического строя и построения высших общественных
форм. Колоссальные стоящие перед ним задачи требуют от
него крайней „экономии людей“. Он не должен следовать
кровавому примеру капитализма, не должен уничтожать и
увечить людей, должен по возможности вовлекать всех в
творческую работу. Однако:
„И самый набожный не может жить в мире,
если то не угодно злому соседу“.
После установления пролетарского государственного строя,
существующая еще сила капитала является его „злым соседом“.
Господство и диктатура пролетариата это — кульминационный
50

пункт, но еще не завершение классовой борьбы в стране.
А диктатура, насильственное господство одних над другими
предполагает при известных обстоятельствах ограничение,
даже полную отмену личных и политических правовых га¬
рантий для врагов существующего порядка, предполагает
при известных обстоятельствах усиление насильственных спо¬
собов воздействия на них вплоть до террора. Характер и от¬
дельные мероприятия пролетарской диктатуры отражают со¬
отношение сил отдельных классов, борющихся друг с другом.
Отражают они и степень зрелости и силы, достигнутой про¬
летариатом, равным образом как и силу сопротивления за¬
щитников старого капиталистического строя. Совершенно
очевидно, что диктатура пролетариата тем мягче и великоду¬
шнее, чем значительнее и крепче сила трудового народа, чем
слабее и незначительнее сила его врагов.
Практика диктатуры—одна из наитруднейших проблем, вста¬
ющих перед пролетариатом в период перехода к коммуниз¬
му. Где та грань, до которой в период диктатуры пролета¬
риата могут простираться неизбежные ограничения, даже от¬
рицание общих государственно-правовых гарантий—без по¬
сягательства на демократию, в той мере, в какой она, как
воздух, необходима для развития и активного выявления ши¬
роких трудовых масс, а следовательно, и для достижения це¬
лей революции? Где грань, на которой права и обязанности
большинства вступают в жестокое противоречие с правами и
обязанностями меньшинства, отдельной личности? Где грань,
по ту сторону которой благо миллионов, благо общества в
целом заставляет прибегнуть к крайней и страшной насиль¬
ственной мере—лишению человека жизни? Где примене¬
ние насилия перестает быть вполне оправдываемой мерой
социальной сомообороны и становится отвратительным, гру¬
бым преступлением, противоречащим признанию ценности
человеческой жизни, знаменующему, в отличие от капита¬
лизма, наивысший закон коммунизма.
Диктатура ставит пролетариат вплотную перед этим и дру¬
гими подобного же рода вопросами. Это—не абстрактные,
академические вопросы, о которых можно спорить с невоз¬
мутимым спокойствием и в конце концов с философским скеп¬
51

тицизмом воскликнуть, подобно Пилату пожимая плечами:
„Что есть истина?4 Они преследуют пролетариат и его ответ¬
ственных вождей в самом разгаре битвы, как неумолимые бес¬
пощадные враги, стремящиеся отбросить пролетариат к
старой эксплоатации и рабству. Они конкретно и властно
изо дня в день требуют от него ответа. От приговора по пово¬
ду какого-нибудь контр-революционного листка, до приго¬
воров, которые выносятся после мучительной внутренней
борьбы совести.
Все это происходит в рамках революции, которая разби¬
вает старые социальные заповеди, регулирующие взаимоот¬
ношения между людьми, раньше чем появятся новые, выс¬
шие. В дни, когда бурный водоворот исторических событий
выталкивает на поверхность то, что таилось в мирные вре¬
мена в недрах человеческого сердца и общества. Не всегда
это—чистое золото, тут бывает и тина и вулканические из¬
вержения. Война—„плохой воспитатель“, все равно—разыг¬
рывается ли она между народами или между гражданами
одной и той же страны. Она ломает барьер, воздвигнутый
цивилизацией и гуманностью и выводит наружу, пробуждая к
жизни, животные склонности, инстинкты, страсти, доставшие¬
ся человеку со времен темного, скотского прошлого и обыч¬
но дремлющие под порогом сознания. Диктатура пролета¬
риата ставит каждого революционного борца и руководя¬
щую партию пред тяжкими испытаниями в политической и
человеческой зрелости. Конфликты совести, которых не за¬
тушевать громкими фразами и пошлыми историческими
истинами.
Они вновь и вновь выбиваются наружу, при чем дело
касается не личного душевного спокойствия того, кто приз¬
ван решать, а блага миллионов, чья участь зависит от ис¬
хода пролетарской революции.
Критический ход мыслей Розы Люксембург в вопросах
большевистской политики в период пролетарской диктатуры
продиктован ясным сознанием трудности выдвинутой исто¬
рией проблемы и тяжелой ответственности, которую несут
те, кому приходится ее решать. В кратких словах, зачастую
в намеках, сказывается ее исторический ум, ее глубокая
52

чистая гуманность, так ярко чувствовавшая „бесконечную
цепь жизни“, связующую воедино все живущее. Основатель¬
ный знаток истории революций, проницательный револю¬
ционный мыслитель приступает к суждению о жесткости
пролетарской диктатуры и чудовищности террора, выявив¬
шихся, по ее мнению, в политике большевиков, не с крите¬
рием буржуазной морали. Она не пользуется удобным случа¬
ем, чтобы „принципиально“ осудить и предать проклятию
большевистскую политику вообще и террор в частности.
Она свободна от высокопарной и все же ребячески беспо¬
мощной иллюзии людей, воображающих, что торжественные
клятвы, в „демократичности“, в „справедливом и мягком“
применении пролетарской диктатуры и принципиальном от¬
рицании террора помогают избежать того, к чему историче¬
ски неумолимо вынуждают контр-революционные заговоры.
Террор—проблема не принципиальная, но тактическая. »Как
принцип“ его нельзя ни исповедывать, ни отвергать. Его
нужно исторически понять в той конкретной обстановке, где
он применяется.
Роза Люксембург рассматривает большевистскую политику
диктатуры с точки зрения обеспечения и дальнейшего раз¬
вития пролетарской революции. По ее мнению, эта политика
перешагнула определенные границы и этим самым усугубила
внушающие тревогу за судьбы пролетарской революции
опасности, вместо того, чтобы ее от них оградить. Пусть чи¬
татель вспомнит меткие места посмертной брошюры, где
говорится об „удушении демократии“, об отмене свободы
печати, собраний и союзов; о беспощадной борьбе с мень¬
шевиками, социалистами - революционерами, коротко, со
всеми не большевисткими партиями, о терроре, направлен¬
ном против буржуазии. Эти места приведены выше дослов¬
но, равным образом как и слова Розы об угрожающих по¬
следствиях большевистской политики,—оскудении и огрубе¬
нии общественной жизни, появлении своевольной и испор¬
ченной бюрократии, превращении классового господства и
классовой диктатуры пролетариата в господство партии, кли¬
ки, в диктаторство отдельных лиц. Общие выводы, с неумо¬
лимой логикой, делаемые Розой Люксембург, непоколебимы
53

как каменная стена. И все же спрашивается: так ли непо¬
колебима и конкретна основа, на которой они построены,
из которой они исходят? Ответ на этот вопрос играет решаю¬
щую роль при суждении о политике большевиков.
В противоположность своему обыкновению строить общие
выводы на фактах, Роза Люксембург, говоря об упадке об¬
щественной жизни в Советской России, как о результате
большевистской политики, не приводит в доказательство
фактического материала. Она дает лишь общую характе¬
ристику и один единственный пример. Двести „искупитель¬
ных жертв“ заговора социалистов революционеров, закон¬
чившегося убийством германского посла Мирбаха. Этого факта
мы еще коснемся в другой связи. Этот единичный пример,
как бы потрясающ он ни был, представляется мне скудным
доказательством 1).
„Какие свидетельства нужны вам еще?“ воскликнут патенто¬
ванные защитники „демократии“. Все они, от Милюкова до
Криспина, от Штампфера до Мартова, с пророком Каутским
во главе указуют перстом на большевизм, нашептывая пра¬
вительствам империалистской Ннтанты: „распните его, рас¬
пните его“. „Для них полновесным доказательством больше¬
вистского террористического греха—служат басни „антиболь¬
шевиков разных оттенков“. Тут обвинения, проклятия, ругань,
жалобы, выдвигаемые „против большевиков“ либералами,
демократами, меньшевиками, эсерами, народниками, коротко
говоря, теми партиями, по поводу которых в период октябрь¬
ской революции было сказано рабочими и крестьянами: „мы
взвесили и нашли слишком легковесными“. Прибавьте сюда
хор крупных помещиков, фабрикантов, крупных торговцев,
финансистов, спекулянтов, ростовщиков, для которых страна
„переворота“ была местом ужаса, так как пролетарская го¬
сударственная власть непочтительно протянула руку к соб¬
ственности этих господ, которые, переправив при помощи
О Между прочим здесь Клара Цеткин явно ошибается. После июль¬
ского мятежа левых с.-р-ов, связанного с убийством Мирбаха, было
расстреляно не двести человек, а всего лишь около 10.
Прим» редактора перевода..
54

германского посольства елико возможно большую часть сво¬
его богатства за границу, бежали или „дрожали в подвалах“,
где они сторожили свои сокровища больше, чем самую жизнь.
Можно ли их считать беспристрастными „непредубежден¬
ными“ свидетелями или же эта партия, которая не дает по¬
коя „общественному мнению“ всего мира, обвиняя „больше¬
виков“ в кровавом насильническом господстве, дает при¬
страстные показания? Поставить такой вопрос значит уже на
него ответить. Несомненно, нужно выслушать и обвините¬
лей большевистской политики, чтобы составить себе пра¬
вильное представление о русской революции. Но ни в коем
случае недопустимо судить на основании только их показа¬
ний. У кого хватит легкомыслия, глупости и несправедли¬
вости писать историю великой французской революции, не
имея иного материала, кроме страшных сказок, анекдотов и
жалоб эмигрировавших дворян и духовенства, раздувавших
для борьбы с „делом чорта“ у себя на родине жажду раз¬
рушения в немецких князьях и их честных подданных?
Надо многое принять во внимание, если хочешь дать пра¬
вильную оценку тем обвинениям, которыми потрясают воз¬
дух „экспроприированные экспроприаторы“—предпринима¬
тели или бюрократы. Надо помнить непримиримую нена¬
висть мнимых поклонников „демократии“, фактически воз¬
дающих в ее лице почести золотому тельцу и печалующихся
об исчезнувшем величии грабительской силы эксплоатации.
Надо помнить и горькое разочарование честно убежденных
буржуазных и социал-демократических утопистов, чьи едино-
спасающие чудесные рецепты общественного обновления
оказались отвергнутыми тупоумно-упрямыми, пошедшими
ложным путем массами, предпочитающими „грубые
политические формулы и вульгарную диктатуру“ боль¬
шевиков. Многолетняя борьба между социал-демократами
разных течений создала отравленную атмосферу, которую,
революция насытила чрезвычайно горючим материалом.
Братская политическая борьба—наигорчайшая, потому что
все стороны борются с одинаково страстной убежденностью,
и в ненависти еще чувствуется частица разочаровавшейся
любви.
55

Русские „антибольшевики“ имели в своих рядах искусных»
вытренировавшихся политиков, социалистических и социал-
демократических ученых, пользующихся международным
признанием, талантливых писателей, имеющих связи во всех
странах. В их распоряжении были сотни путей и средств,
чтобы вопреки „Ч. К.“, изоляции и блокаде, окружавшей
Советскую Россию во всех направлениях, разнести „правду о
якобинско-бонапартистской диктатуре большевиков.“ Их
трогательные жалобы, их „умеренные“ „разумные“ взгляды,
преследуемые ими цели или даже их золото открывали им
за границей двери бесчисленных редакций и приемные
лиц, играющих руководящую роль“. Они нашли защиту и
поддержку в лице буржуазных партий и правительств, опа¬
савшихся, что эксплоатируемые ими классы „по-русски“ за¬
говорят с угнетателями. Их милостиво встретили социал-
демократические и профсоюзные рабочие вожди, воспри¬
нимавшие смелое выступление большевиков, как страшный
исторический упрек их собственному отказу от пролетарской
классовой борьбы, от революции.
Содержанием и целью политики Львовых, Керенских,
Алексинских, Черновых, Церетелли, Мартовых, Абрамовичей
и tutti quariti было „низложение террористов большевиков“.
Им не оставалось ничего иного, как работать в этом на¬
правлении. „Догматики и фанатики, действовавшие под мас¬
кой революции на манер кровавого царизма“ напрягали все
силы, изнуряли себя заботами и трудами в борьбе с кознями
отечественных контр-революционеров, с насилием и интри¬
гами международных империалистов, стремясь отстоять и
построить Советскую Россию. На них сыпались сотни подоз¬
рений и обвинений, при чем они были лишены возможно¬
сти их последовательно опровергать.
Среди красноречивых адвокатов, защищавших „уничто¬
женные большевиками правовые гарантии“, едва ли можно
было найти хотя бы одного, кто бы не был соучастником или
молчаливым свидетелем маневров либерального или чисто¬
демократического правительства Керенского в ту пору, ког¬
да политические свободы оставались на бумаге, тюрьмы
переполнялись большевиками, восставшие крестьяне и вы¬
56

шедшие на демонстрацию рабочие расстреливались, солдаты
тысячами предавались военному суду и пулеметами гнались
в империалистическую бойню. Каутские различных социал-
демократических течений молчали на всех языках по поводу
этого „позора демократии“ в России. Молчали они и позднее
по поводу насилия и террора, применяемых в „образцовом
государстве“ Грузии, образованном при помощи англичан и
под английским протекторатом меньшевиками, трогательно
объединившимися с буржуазными демократами. Эти беспри¬
страстные представители всемирной истории тем яростнее
защищали оскорбленную и поруганную „демократию“ в
последующий период. Было это в ту пору, когда рабочие и
крестьяне Грузии при помощи красных войск освободились
от эксплоатации и рабства, принесенных этой „демократией“.
Пред лицом „всего цивилизованного человечества“ и обоих
„прекрасных“ Интернационалов изгнанные хранители демо¬
кратического алтаря воздвигли пламенное обвинение против
большевистского насилия. В политической борьбе любая
партия и любой политик считают своим „наисвященнейшим
правом“ то, что они вменяют в вину противнику.
Кое-кому может показаться, что я зачастую уклоняюсь от
непосредственно трактуемого здесь мною вопроса—взгляда
Розы Люксембург на русскую революцию. Но разве не зло¬
употребляют дорогим ее именем, используя то, что она гово¬
рила для травли большевиков? Не делают ли этого в по¬
следние дни при громких рукоплесканиях? Не только в Гер¬
мании, но и за ее пределами. В этом участвуют все капи¬
талистически настроенные элементы, желающие извлечь
для себя максимальную прибыль, т.-е. максимальную воз¬
можность эксплоатации из неизбежного рано или поздно
признания советского правительства, к которому приведет в
конце концов развал мирового хозяйства. Впереди этой
травли идут вожди из рядов социал-демократов большин¬
ства и независимцев, предпочитающие коалицию со Стинне-
сом выдвигаемому коммунистами единому пролетарскому
фронту и желающие свести на нет единое международное
выступление пролетариата, к которому призвал Исполком
III Интернационала. Характерна для них сцена политического
57

отлучения и проклятия, напоминающая плохого сорта мело¬
драму, разыграннуя на Лейпцигском съезде независимцев,
где главным тенором выступал меньшевик Абрамович, а
вторил ему, назидательно всхлипывая, Криспин. Свыше 300
меньшевиков,—так гласили „разоблачения“,—томящихся в
качестве мучеников своей мужественно отстаиваемой веры—
страшными мучениями и угрозой высылки в Туркестан были
доведены до голодной забастовки в Московской тюрьме.
Радиотелеграмма из Советской России сообщала, что 34
меньшевика были высланы из Москвы за контр-революцион-
ные деяния, с предоставлением им права выбора себе места
пребывания в районе Тверской, Воронежской, Ярославской
губернии с предложением, в случае желания, выехать за
счет Советского правительства за границу. Что отсюда выте¬
кает? Только то, что ложь путешествует по миру.
Ужасные потрясающие сообщения о фанатической нетер¬
пимости большевиков, о „страшном преследовании ими ина¬
комыслящих“, о том, что они парализовали лучшие силы
страны и т. д. и т. д. предстают пред нами в своем истин¬
ном виде, как только пролить на них свет фактов. В школах,
образовательных и воспитательных учреждениях всякого ро¬
да, приютах, домах, больницах, университетах, во всех со¬
ветских учреждениях, в руководящих органах крупных хозяй¬
ственных предприятий, повсюду работает много „беспартий¬
ных“ и сторонников самых различных политических течений.
Зачастую они составляют большинство и занимают самые
влиятельные посты. Они не скрывают своих не коммунисти¬
ческих убеждений и самым резким образом критикуют су¬
ществующее положение. В этом может убедиться всякий,
кто беспристрастно наблюдает происходящее. Убийственно
повлиял на жизнь советской России „саботаж“ интеллиген¬
ции, а отнюдь не лишение возможности работать „тех, кто
желает работать“ за их политические убеждения. Могло ли
это быть иначе при наличии колоссальной потребности в
квалифицированных умелых работниках во всех областях?
В этом вопросе большевистские „сжигатели еретиков“ не
могли вершить насилий; наоборот, они были вынуждены
предоставить всем работоспособным людям возможность
58

обогатить и оплодотворить социальную жизнь Советской
России путем применения своих талантов.
Крупный конфликт, разыгравшийся между интеллигенцией
и советской властью в начале диктатуры пролетариата, не
имел ничего общего с „насильственной отменой свободы
мнения“. В основе лежала принципиальная оценка умствен¬
ного труда, как общественно необходимого и полезного и
приравнение его к физическому труду в смысле оплаты.
Он был разрешен так, как он мог быть разрешен в переход¬
ный период: „реально политическая“ позиция большевиков в
этом вопросе изменилась. Если уже говорить о „насилии
над свободой мнений“, то нельзя обходить молчанием и
„коммунистическую догму“ социальной равноценности ум¬
ственного и физического труда. В этой борьбе для »интел¬
лигенции“ дело шло о более серьезном, чем „демократи¬
ческая свобода мнений"; оно касалось ее привилегирован¬
ного социального положения, более высокого содержания.
Беспардонно применявшимся ими в борьбе оружием была
их социальная сила, основанная на общественной необходи¬
мости и значении их труда, а ни в коем случае не „демо¬
кратия“. Многие интеллигенты использовали выдвинутый
спорный вопрос, сообразно своему взгляду, для яростной
борьбы против большевистской политики и диктатуры про¬
летариата. Они стремились одержать победу над чужим
мнением. Но вернемся к исходному пункту.
Дальнейший ход событий рассеял опасения Розы Люксем¬
бург, боявшейся, что жесткие меры, диктуемые политиче¬
ской диктатурой, лишат юную советскую республику творче¬
ского, созидательного, ценного и необходимого сотрудниче¬
ства людей самых различных убеждений. Эти меры были
направлены не против убеждений, но лишь против контр¬
революционных попыток, которые нужно было пресечь,
чтобы оградить существование Советской России.
Этим я хочу сказать, что большевистская политика дикта¬
туры не могла быть „детским лакомством“. Было бы аб¬
сурдом убеждать себя и других, что она носила форму мяг¬
кой родительской опеки политического воспитательного свой¬
ства. Увы, чаще, чем этого хотели руководящие большевики,
59

приходилось пускать в ход железный кулак, чтобы обеспечить
диктатуру пролетариата, которой грозила тяжкая опасность.
Конечно, не все мероприятия того времени могут служить
образцом политического благоразумия и абстрактной „веч¬
ной“ справедливости. Кое-кто из революционных комисса¬
ров иной раз и выносил неразумные в политическом отно¬
шении террористические приговоры и проводил их в жизнь
без чувствительной гуманности. Вековые страдания рабочих
масс толкали их кое-где на зверские поступки „с буржуа¬
зией“. Но это—обстоятельства, сопутствующие всякой рево¬
люции, а вовсе не специфический результат специфической
системы большевистской политики. „Террор“ окружил анар¬
хистов, эсеров, меньшевиков и даже буржуазных контр-ре¬
волюционеров ореолом мучеников, не боявшихся тюрьмы и
казни, когда дело касалось убеждения и диктуемого им
действия. Трупы павших и казненных увенчала лаврами пе¬
чать, „демократов“ и „друзей порядка“, в том числе Штам-
пферов и Гильфердингов. В стены тюрем, где томятся за¬
ключенные, ломятся проклятия, которыми осыпают терро¬
ристов большевиков. „Общественное мнение“ не уделяет
внимания и не жалеет многих большевиков, коммунистов,
самоотверженно павших жертвой покушения со стороны
анархистов и эсеров, многие тысячи революционных борцов,
павших жертвой контр-революционных заговоров и вос¬
станий.
Мудрые и справедливые судьи, изрекающие приговор
„большевистскому насилию и террористическим методам*,
обычно оставляют в тени один факт, ведь это весьма су¬
щественный факт; он лежит в основе всех явлений, которым
они изрекают приговор. В эпоху диктатуры пролетариата в
Советской России, как и в период всякой революции, крас¬
ный террор служит лишь ответом на белый террор, есть
необходимое средство самообороны. Установление советского
строя не умиротворило страны, наоборот—вызвало самую
беспощадную, страстную гражданскую войну. Последовал
саботаж со стороны интеллигенции, тысяча коварных явных
и тайных актов противодействия новому порядку, заговоры
и восстания, опустошительные походы царских генералов.
60

все это с благословения, при поддержке и организованной
помощи эсеров и других поклонников буржуазной демокра¬
тии. Опасное положение осложнилось нашествием империа¬
листских орд из окраинных государств, блокадой и крупными
походами, организованными за счет Антанты. Революция
столкнулась вплотную с контр-революцией. Советскому пра¬
вительству приходилось выполнять то, что Марек охаракте¬
ризовал, как первейшую задачу любой революционной вла¬
сти: „Разить врагов“. Не мешало бы это понять, по крайней
мере, подлинным мудрым „марксистским“ стратегам всемир¬
ной истории.
В ту пору, когда большевистская политика диктатуры вну¬
шала сомнения Розе Люксембург, ни врагов из лагеря бур¬
жуазии, ни противников из лагеря меньшевиков и эсеров
нельзя было схватить замшевыми перчатками. Вероятно, ни¬
когда ни до ни после государственной власти пролетариата
и пролетарской революции в Советской России не грозили
более тяжелые опасности, чем в тот момент. Ко всем прочим
фактам гражданской войны пресоединилось чехо-словацкое
восстание. Заговор эсеров, стоивший жизни графу Мирбаху,
на самом деле был направлен против Советской власти. Убий¬
ство германского посланника должно было порвать про¬
диктованным кровью и мечем Брест-Литовский мир и сбро¬
сить правительство, его заключившее. Желанным результа¬
том всего этого было бы возобновление войны с двумя со¬
юзными державами. Чтобы судить об ужасном положении,
в котором очутилась Советская Россия, достаточно вспомнить,
что в ее распоряжении были лишь слабые зачатки вооружен¬
ной силы. Еще не была организована Красная армия, этот
могучий оплот свободы и жизни Советской России.
Раздирающая душу драма двухсот „искупительных жертв“
должна рассмариваться в связи с этими фактами. При этой
мысли вопиет сердце! Чего бы не пришлось вынести, если
бы заговор не был своевременно подавлен железной неумоли¬
мой рукой и достиг бы желанной цели, если бы разгорев¬
шаяся гражданская война поглотила десятки тысяч, а вновь
возобновившаяся империалистическая война—сотни тысяч
жертв? Жестокость предупредила в данном случае возмож¬
61

ность величайшего несчастия. Хулимый большевистский тер¬
рор стоит гораздо меньше человеческих жизней, чем про¬
славляемая буржуазией великая французская революция, а
она в свою очередь в период террора уничтожила гораздо
меньше людей, чем это делалось ежегодно во славу фран¬
цузского феодализма, вешавшего, обезглавливавшего, чет¬
вертовавшего и заточавшего людей.
Злобно проклинать „большевиков“ за пролитую ими в
период пролетарской диктатуры кровь и их методы борьбы
не имеет права никто из отстаивающих буржуазный строй»
бесчувственно и ненасытно губящий человеческие жизни. Па¬
раллельно с потоком золота капиталистической прибыли изо
дня в день струится и в мирные времена поток крови. В
последние годы перед всемирной войной в Германии на
арене битв труда насчитывалось ежегодно в среднем пол¬
миллиона увечных, в том числе 150.000 тяжко увечных и
пожизненных калек; 10.000 мертвецов—это немые свидетели,
показания которых убийственны для капиталистической жа¬
жды прибыли. О кровавых жертвах большевистской каратель¬
ной экспедици надлежало бы стыдливо молчать реформист¬
ским вождям рабочих партий и профсоюзов, рука об руку
с буржуазией - во имя ее пользы и блага—поведшим про¬
летариат в кровавое море всемирной войны. Особенно в
Германии, где руки Эберта, Носке и им подобных обагрены
кровью павших и предательски убитых революционных бор¬
цов, в том числе и Розы Люксембург, в чьей тени они ук¬
рываются, мальчишески изрекая хулы на Советскую Россию.
Ненависть вождей социал-демократов большинства и не-
зависимцев к „террору и грубым насильническим методам“
русских коммунистов прикрывает в конечном счете ненависть
их к революции. Кто жаждет революции, тот не должен
трусливо отступать перед ее „крайностями“, „больными на¬
ростами и ужасами“. Революция есть нечто цельное. Никто—
будь он семи пядей во лбу—не в состоянии взять лишь ее
„хорошие стороны“ и презрительно оттолкнуть ногой дур¬
ные, чтобы иметь „очищенную, красивую“ революцию. Это
хорошо сознавала Роза Люксембург, умом философа и серд¬
цем революционера читавшая в прошлом и в настоящем,
62

чтобы получить ключ к пониманию будущего. Когда же пе¬
строе нагромождение антибольшевистских обвинений и кле¬
веты бросило свою тень и в ее тюремную клетку в Бреслав-
ле, она не осудила в принципе—с нравственным брюзжанием
и политическими нравоучениями—большевистскую тактику, но
ограничилась лишь критическим анализом ее допустимых
границ и целесообразности. Она бы не была добросовестным
исследователем и борцом, если бы не постаралась со всей
силой критического анализа различить в этом водовороте
взаимно скрещивающихся противоречивых тенденций старой
и новой исторической жизни то, что призвано укрепить про¬
летарскую революцию и то, что ставит ее под угрозу.
В этом отношении особенного внимания заслуживает то,
что Роза Люксембург говорила об опасности чрезмерного
роста бюрократии и сужения классового господства проле¬
тариата до господства партии и клики. По-моему, она
ошибочно обвиняла большевиков и их политику удушения
демократии в том, что развитие пошло нежелательным пу¬
тем, которого она опасалась. То был в ней пережиток старых
разногласий с большевиками, опасение, что „партия Лени¬
на“ окаменеет в рамках своей формулы и догматической
веры и не обнаружит революционной эластичности, необхо¬
димой при создавшейся исторической обстановке. Но в фа¬
ктах Роза Люксембург разбиралась правильно. Бюрократия—
это зло, от которого Советская республика должна изо всех
сил обороняться. Но это зло неизбежное при головокружи¬
тельном нагромождении и росте задач, преодолевать кото¬
рые приходится пролетарскому государству, не обладающему
необходимыми для этого количественно и качественно под¬
готовленными, опытными, энергичными кадрами, набранными
из широких трудовых слоев.
Бюрократия, ее положение в пролетарском государстве,
ее отношение к массам, к „демократии“—острая проблема,—
она обнимает собой и сложный вопрос социального взаимо¬
отношения умственного и физического труда; с ней несом¬
ненно придется столкнуться каждой социалистической ком¬
мунистической стране. Специфические условия благоприятство¬
вали в Советской России чрезмерному росту бюрократии и
63

тучному произрастанию всякого рода плохих свойств ее. От¬
сталость и развал хозяйства; мало развитая способность и склон¬
ность целесообразно организовывать своюдеятельность;неслы-
ханное количество неграмотных; крупная нехватка подготовлен¬
ных для физического и умственного труда сил; слабая тру¬
довая дисциплина пролетариата; вся структура „военного ком¬
мунизма“; навязанные Советской республике оборонительные
войны; тяга широких буржуазных слоев к непролетарскому
существованию и т. д. Не без основания много и недру¬
желюбно говорится в Советской России о вновь образую¬
щейся „советской буржуазии“. Параллельное этому явление—
mutatis mutandis наблюдается в настоящее время во всех стра¬
нах и не в последней степени в Германии—со времен ре¬
волюции. Здесь завоевание политической власти пролета¬
риатом обнаруживает отвратительные теневые стороны, по¬
рождая партийных и профсоюзных бюрократов, занимающих
государственные посты и в качестве министров находящихся
на лакейской службе у буржуазии.
И еще раз была права Роза, предостерегая компартию от
превращения из партии, руководящей пролетариатом, в пар¬
тию, диктующую ему свою волю со стороны. В период разру¬
шительной борьбы и творческой работы партия должна будить
в рабочей массе сознание ее исторической миссии и задач.
Она не должна тяготеть на ней в качестве обособившейся
и повелевающей силы. Несомненно, в Советской России на¬
блюдаются тенденции противоположного свойства. Если бы
они беспрепятственно развивались, коммунистическая партия
Советской России в конце концов превратилась бы в коман¬
дующую силу, стоящую вне пролетариата и над ним. Это
явление находится во внутренней и внешней связи с угрожа¬
ющим ростом и вырождением бюрократии. Последняя вер¬
буется частично из коммунистической партии: карьера слу¬
жит приманкой для новых неубежденных адептов и заста¬
вляет изменять убеждениям кое-кого из старых коммунистов.
Но на ряду с этим беспримерная энергия, неутомимый, не¬
устанный труд, гордое сознание своей ответственности, без¬
граничная самоотверженность партии в целом и ее лучших
вождей. Но и здесь количество может перейти в качество.
64

Умение и привычка властвовать могут превратиться в грубое
начальствование; доверие со стороны масс—в тупое подчине¬
ние. Таково, по мнению яантибольшевиков“ буржуазного и со-
циал-демократического толка, взаимоотношение между пар¬
тией или—скажем прямо—партийными вождями и массами в
Советской России. Нет другой партии, которая бы так зорко,
как большевики следила бы за своими промахами и ошиб¬
ками, со столь неумолимой беспощадностью в них сознавалась
и их клеймила, энергично стараясь их преодолеть. Разве мо¬
жет такая партия не понимать роковых последствий чрез¬
мерного разбухания и вырождения бюрократии, опасности
сплющивания и окаменения партии, превращающейся в орган
господства клики вождей? Насколько велика и серьезна
грозящая ей опасность, настолько же сознателен и силен
отпор ей. Доказательством тому могут служить партийные
съезды с их горячей, упорной работой над разрешением спор¬
ных вопросов, залог тому каждый съезд Советов с его много¬
образной работой.
Ясно и отчетливо сознает российская коммунистическая
партия, что необходимо для того, чтобы при благословенном
свете молний пролетарской революции из развалин заструи¬
лась новая лучшая жизнь. Партия и массы должны все
теснее и теснее спаиваться в единое неразрывное целое.
Партия будет нести плодоносные возбудители жизни в массу
лишь в том случае, если от нее струится обратный поток
творческой силы и воли. Но оставаясь в массе, она все же
может быть единым слитком прочного идеологического и
организационного целого. Больше того—это предпосылка
для максимума воздействия на массы, и через посредство
масс. Партия охватывает и воспитывает массы, отнюдь не явля¬
ясь чем-то аморфным, расплывчатым, растекающимся среди
них. Нет, отчетливо вырабатывая свою духовную и политиче¬
скую индивидуальность, ярко выявляя собственное лицо, выри¬
совывающееся сквозь бури и туманы, лицо, которое нельзя
смешать с другим. Связь коммунистической партии с мас¬
сами—не „эсеровская“ расплывчатость, но жизнь, деятель¬
ность, умелая, решительная, безоговорочная защита интере¬
сов и требований массы на основе непоколебимого мировоз-
б Роза Люксембург и русская революция.
65

зрения, отличающего ее от всех прочих партий. Жизнь партии
повседневно должна теснейшим образом переплетаться с
жизнью масс; между той и другими должны пролегать тысячи
питательных сосудов, устанавливающих кровообращение. И
все же жизнь партии постоянно должна итти впереди жизни
масс, в противоположном случае она перестает быть их во¬
ждем. Жизнь эта не есть усыхание массовой партии до степени
секты, но рост, самоуглубление ее, как органического це¬
лого, а не механического сцепления взаимно чуждых элемен¬
тов. Благодаря этому, партия не только может увлечь массы
в определенные исторические моменты за собой, но и систе¬
матически ассимилирует самые прогрессивные элементы, как
духовный цемент, связующий их воедино.
Роза Люксембург знала, что для победы »и отстаивания
революции приходится выдвигать из массы организованные
спаянные меньшинства, которые живут до некоторой сте¬
пени „самостоятельной жизнью“.
„В спартаковской программе“ она требует в качестве „не¬
медленных мер для обеспечения революции“... „вооружения
всего взрослого пролетарского населения мужского пола в
форме рабочей милиции, образования красной гвар¬
дии из пролетариев, как активной части милиции, для
постоянной обороны революции от контр-революционных
посягательств и попыток“. Говоря по существу, обособленная
от общей рабочей милиции, красная гвардия строится в воен¬
ной области на том же принципе, что и коммунистическая
партия, в области политической: ведь и партия должна быть
тесно сомкнутой, хорошо вооруженной и подготовленной,
всегда готовой к бою, активной частью масс. При этом, тре¬
буемое вооружение одного лишь пролетариата—равнозна-
чуще лишению капиталистов избирательного права в Совет¬
ской России, равнозначуще „подавлению демократии“ путем
„ограничения и отмены правовых гарантий, свободы печати,
союзов и собраний“. Если я отбираю у смертельного врага
военное оружие, которым он разит носителей и защитников
революции, к чему же оставлять в его руках политическое и
духовное оружие, при помощи которого он превращает про¬
летариев из могильщиков буржуазного строя в его сторон¬
бб

ников и опору? Карабин и пулемет в руках буржуа,—нечто
безобидное по сравнению с страшной контр-революционной
силой, присущей какому-нибудь Стиннесу, как издателю га¬
зеты, какому-нибудь издательству Моссе и т. д.
Если бы большевики, коммунисты Советской России дей¬
ствительно перестали быть, выразителями ревоцюционных
пролетарских масс, массы сами давно бы вымели их в на¬
возную кучу истории. Революция не любит сект и не подчи¬
няется им. Быть может, это звучит банально, но прекрасно
выражает сущность: массы попрежнему идут за большеви¬
ками потому, что большевики в качестве руководящей и
правящей партии не ушли от массы. В этом секрет, живой
источник их силы, а не в „беспримерном терроре“, о котором
твердят все мещане от Готлиба Вильгельма Шульца до Карла
Каутского. В сознании этого взаимодействия „превратившиеся
в скелет сектанты—большевики“ последовательно, с усердием
пчелы пользовались каждым случаем, каждым мгновением
для укрепления на широком базисе своей связи с рабочими
массами, для втягивания их в круг идей и политических воз¬
зрений партии.
Путем бесчисленных каналов—непосредственно и посред¬
ственно — переливали они горячую революционную жизнь
партии в жизнь масс, наполняя их непреклонной энергией и
отчетливым сознанием цели. История западно-европейского
рабочего движения, а в частности история старой германской
социал - демократии наглядно показала, что при помощи
одних только, хорошо организованных и образцово дисци¬
плинированных верхушек, можно устраивать великолепные
избирательные парады, но делать революцию без идео¬
логически подготовленных, политически организованных масс
нельзя. Влияние „большевизма“ чувствуется в Советской
России далеко за пределами партии, пробуждая жизнь, рас¬
ковывая силы, повышая энергию. Вспомнить хотя бы про¬
светительную работу в ее многообразных проявлениях и
формах, это дело колоссального объема и глубины, охаракте¬
ризовать которое бессильно слово. Или хотя бы подготовку
и политвоспитание Красной армии, той армии, которая, обо¬
роняя революцию, в то же время стала сильнейшим аппа¬
5*

ратом просвещения, равного которому не найти ни в одной
стране. Л органы социального обеспечения, профсоюзы,
кооперативы, задачи и ответственность которых растут изо
дня в день. Здесь мы являемся свидетелями пробуждения
масс, массовой активности, в которой бьется сердце партии,
в которой живет ее дух. Советы и их органы—это высшие
школы человеческой и социальной зрелости для широчай¬
ших масс. Без благословения и помощи Учредительного
собрания, без избирательного права эксплоататоров, не взи¬
рая на большевистскую диктатуру, здесь творит и действует
демократия, пролетарская демократия. Конечно, нет здесь
лучезарного совершенства, на всем лежит печать родовых
мук переходного периода. Но воля выражена достаточно
сильно, и цель намечена достаточно ярко, чтобы это было
залогом будущего. В период диктатуры пролетариата в Со¬
ветской России удивительное богатство творческих сил бурно
выбилось наружу, подобно грибам после теплого грозо¬
вого дождя. Развернулись таланты, которых никто не подо¬
зревал. Тысячи малограмотных, после революции, стали осно¬
вателями высшей культуры; миллионы безымянных и без¬
вестных проявили инициативу, умение, преданность и работо¬
способность. Конечно, этого недостаточно, чтобы в несколько
лет, в обстановке враждебного окружения, пред лицом колос¬
сальных трудностей нагнать то, что сделано капитализмом
в других странах за несколько веков. И все же жизнеспо¬
собности и творческих сил проявлено так много, и результаты
их деятельности так грандиозны, что покинутая пролетариями
всего мира Советская Россия дерзает на самое мучительное,
самое тяжелое—она решается использовать капитализм в
качестве пособника. Мужественно веря в собственную силу,
она надеется обуздать этого страшного и опасного товарища
настолько, чтобы он, вопреки своей воле, играл служебную
роль в деле экономической подготовки коммунизма, а не
превратился бы в самовластного диктатора русского хозяй¬
ства и политики. Потому что вся власть принадлежит еще
советам.
С тревогой вдумчиво всматривалась Роза Люксембург в
опасности, грозящие пролетарской революции. Ее ясный взор
68

сомкнулся раньше, чем ей удалось увидеть, как серьезно и
энергично отразила эти опасности Советская Россия под
руководством большевиков. Но Роза Люксембург жила до¬
статочно долго, чтобы очертить свое принципиальное отно¬
шение к основным проблемам: диктатуре пролетариата,
советской системе, учредительному собранию, буржуазной
или пролетарской диктатуре. Если голос русской революции
недостаточно громко и убедительно звучал в стенах Бре-
славльской тюрьмы, то скоро совершенно недвусмысленно
заговорила об этом германская революция. Свободное озна¬
комление с вопросом и беседы с хорошо осведомленными
друзьями, конечно, значительно способствовали установле¬
нию правильных взглядов Розы Люксембург на Российскую
революцию, но еще больше способствовал этому взрыв
германской революции, окончательно заставивший Розу Люк¬
сембург стать на сторону русской революции и этим самым
определивший ее принципиальную позицию в основных су¬
щественных вопросах пролетарской революции вообще.
Жизнь требовала от нее революционных действий, а у Розы
Люксембург мысль всегда освещала ее путь.
69

IV.
Позиция Розы Люксембург в отношении русской
революции после ноябрьского переворота в Гер¬
мании.
Позиция Розы Люксембург, как результат пересмотра взгляда на основ¬
ные проблемы русской революции, как плод исторического мышле¬
ния.—„Роте Фане“, как классическое доказательство тому.—.Роте Фане*
как руководящий орган германской революции, произведения Розы
Люксембург и ее политическое завещание.—„Роте Фане* против нацио¬
нального собрания, как германского учредительного собрания и за со¬
ветскую власть.—Критика съезда советов и его позиции в вопросах дик¬
татуры пролетариата и буржуазной демократии.—Советская конституция
как средство преодоления „сепаратизма“.—Буржуазные свободы и тер¬
рор.—Отношение Розы Люксембург к январьскому восстанию в Берлине
и критика независимых вождей во время борьбы.—Не дискуссия по
поводу большевистской теории и методов, а практическая деятельность
под знаком русской революции.—Пауль Леви 1918—1919 года, свиде¬
тельствующий против Пауля Леви 1922 года.—Совместная деятельность
Розы Люксембург и Карла Либкнехта в месяцы революции, как дока¬
зательство тому, что Роза Люксембург изменила свой взгляд на рус¬
скую революцию.—Мнимое „принципиальное“ отрицание Розой Люк¬
сембург террора.
Роза Люксембург не была бы сама собой, если бы тотчас
по освобождении не бросилась бы в бурный поток револю¬
ционных событий. Но она не заняла в революции пассивной
позиции, как это случилось с вождями социал-демократов
большинства и независимцев, еще накануне 9 ноября ста¬
равшимися преградить путь революции или не верившими
ей. Наоборот, она изо всей силы старалась сознательно ру¬
ководить революционными событиями, довести массы до со¬
знания происходящего и, таким образом, превратить их из
70

преследующих расплывчатые цели и подверженных колеба¬
ниям повстанцев в уверенно идущих в определенном напра¬
влении сознательных носителей революции. Социал-демокра¬
ты большинства и независимцы позорят Розу Люксембург,
пытаются изобразить защиту ею советского строя и проле¬
тарской диктатуры, ее страстную борьбу против националь¬
ного собрания и разоблачение ею буржуазией демократии
как своего рода преходящее недоразумение, как неосмотри¬
тельное, необдуманное грехопадение, как продиктованное
темпераментом увлечение, где горячее сердце взяло верх
над ясным разумом. Как будто для этого столь же острого,
как и смелого мыслителя претворившаяся в убеждение исто¬
рическая идея была потухшим серым костром пережитых за¬
блуждений, а не—светящим пламенем, от которого загора¬
ется дело.
Таким образом, новый взгляд на выдвинутые пролетарской
революцией проблемы есть плод вдумчивого мышления и по¬
нимания исторического положения, вытекающих из него основ¬
ных условий, освободительной борьбы пролетариата. Принци¬
пиальное понимание вопроса стало исходным пунктом ее
деятельности в недели революции, которые ей суждено было
прожить. Эта деятельность была воплощением решительной
самоотверженной борьбы за дальнейшее развитие револю¬
ции пролетарскими массами, которых надо было освободить
от буржуазных и мелко-буржуазных иллюзий, взращиваемых
наперебой социал-демократами большинства и независим-
цами. Деятельность эта развернулась на фоне широчайшей
гласности, классическим документом ее служит „Роте
Фане“. Из нее мы видим, что меньше чем в одну неделю
в Розе Люксембург созрел продуманный и ясный ответ на
вопросы, поставленные ноябрьским переворотом в порядок
дня германской истории: советская власть или национальное
собрание? Буржуазная демократия или революция, т.-е. гра¬
жданская война или диктатура пролетариата.
„Роте Фане" впервые вышла 9 ноября вместо второго
вечернего выпуска „Берлинер Локаль Ннцайгер", типогра¬
фия которого в поздние вечерние часы была захвачена
„спартаковцами“. „Весть о революции“, появившаяся в этом
71

импровизированном номере,—в силу технических трудностей
и отсутствия исчерпывающих сведений—ограничивалась со¬
общением о политическом перевороте в Берлине. Но во
втором номере уже ясно было намерение придать полити¬
ческому перевороту характер пролетарской революции. Во
главе листка стояли резолюции, принятые только что из¬
бранными советами рабочих и солдатских де¬
путатов единогласно. В них говорилось: „ В воскресенье,
10 ноября в 10 часов утра все рабочие и работницы соби¬
раются на фабриках и производят выборы в советы ра¬
бочих депутатов. Женщины тоже могут быть избраны
(служащие рассматриваются, как рабочие). Все солдаты со¬
бираются в казармах и лазаретах и производят выборы в
советы солдатских депутатов. В 5 часов по полудни
избранные советы рабочих и солдатских депута¬
тов собираются в цирке Буша и избирают временное
правительство“,
Воззвание: „К берлинским рабочим и солдатам“
устанавливало отношение к событиям и выдвигало програм¬
му, содержащую 10 требований, которые пролетариат дол¬
жен проводить в жизнь „со всей решимостью и непреклон¬
ной волей к борьбе“. Первый пункт требовал „разоруже¬
ния всей полиции, всего офицерства и всех солдат, не стоя¬
щих на почве нового правопорядка; вооружения народа; все
обладающие оружием солдаты и пролетарии свое оружие
должны сохранять“. Затем характерны следующие требова¬
ния: „Распри рейхстага и всех парламентов, равно как и су¬
ществующего имперского правительства; переход прави¬
тельственной власти в руки берлинского сове¬
та рабочих и солдатских депутатов впредь до
образования общегерманского совета рабо¬
чих и солдатских депутатов.
7. Избрание по всей Германии советов рабочих и солдат¬
ских депутатов и передача им всей законодательной и испол¬
нительной власти. Избирательным правом при выборах в со¬
веты рабочих и солдатских депутатов обладает все взрослое
трудовое население города и деревни без различия пола...
10. Немедленное возвращение русского посла в Берлин.
72

Воззвание не подписано, оно исходило или от редакции, или
от Берлинской группы Спартака. „Роте Фане“ обратилось
с „Приветствием к русской советской республике". Затем в но¬
мере ее появились предложения группы Спартака,
адресуемые фабрично-заводским собраниям, советам рабо¬
чих и солдатских депутатов, фабзавкомам, профсоюзами по¬
литическим организациям. Между прочим, выставлялось тре¬
бование, чтобы „на ряду с другими самыми верными и са¬
мыми мужественными товарищами в президиум централь¬
ного совета рабочих и солдатских депутатов Германии или
другого подобного ему имеющего возникнуть органа была
послана Роза Люксембург“.
„Роте Фане“, заменившая собой популярный живший
придворными сплетнями листок, только и выпустила, что два
номера. Вскоре типография была изъята из рук „спартаков¬
цев“.—Признак того, что в Германии „порядок“ и буржуаз¬
ная собственность еще торжествовали над пролетарской ре¬
волюцией, как это торжественно заявлялось в первой про¬
кламации временного правительства народных уполномочен¬
ных. Во время своего однодневного существования газета
ясно и отчетливо дала лейт-мотив, который последовательно
повторялся „Роте Фане“ позднейшего происхождения. Было
совершенно ясно, что „плохой пример“ большевиков, их ме¬
тоды и цели заразительно подействовали на „добрые нравы“
германских пролетариев.
В понедельник, 18 ноября вновь появилась „Роте Фане“
(№ 3) в качестве центрального о р га на со юза Спар¬
така под редакцией Карла Либкнехта и Розы
Люксембург. Из революционного листка она преврати¬
лась в руководящий орган революции, в единственный ее
орган. Значение „Роте Фане“ в период пролетарской рево¬
люции 1918—1919 года равносильно значению, которое имела
„Нейе Рейнише Цайтунг“ под редакцией Маркса в период
буржуазной революции 1848 года. Это было делом рук Розы
Люксембург, которой и принадлежит эта заслуга. Энгельс за¬
являл: „Редакция „Нейе Рейнише Цайтунг“ была диктатурой
Карла Маркса“. С тем же правом можно утверждать: „Редак¬
ция „Роте Фане“ была диктатурой Розы Люксембург“. Чьи
73

нежные уши неприятно поражает слово диктатура, тот пусть
заменит его словом авторитет или верховное руководство.
„Роте Фане“—это была сама Роза Люксембург с ее ясным
твердо обоснованным взглядом на ход, законы и цели исто¬
рического развития, на условия пролетарской революции; с
ее железной волей и решимостью—елико возможно дальше
двинуть германскую революцию, сообразно великим между¬
народным перспективам; с ее горячим самоотверженным
сердцем, бившимся заодно с бурным биением пульса того
времени.
Как бы ценно ни было сотрудничество других руководя¬
щих членов союза Спартака—таковым было в особенности
сотрудничество Карла Либкнехта —без Розы Люксембург
„Роте Фане* не было бы „Роте Фане„. Она была душой
газеты, она превращала ее в пламенного, ясного и реши¬
тельного поборника революции, сознательно указывающего
путь бурно стремящемуся вперед пролетариату. Не считаясь
со своим слабым здоровьем—оно жестоко пострадало в тю¬
ремные годы и от душевных потрясений в период войны—
пренебрегая своими личными запросами, вся уйдя в одно
желание и в одну волю, она целиком отдалась своей зада¬
че. С мучительной добросовестностью следила она за тем,
чтобы каждый номер отражал характер „Роте Фане“, ее
отношение к поставленным революцией злободневным во¬
просам и злободневным требованиям как можно более ярко.
Ни одна заметка не появлялась без согласия Розы Люксем¬
бург на ее содержание и форму.
Благодаря ее работе и ее компетентному руководству,
„Роте Фане“ была вылита из одного куска. С первого и до
последнего подписанного Розой—за день до ее убийства—
номера от 14 января—газета всегда верна своему принци¬
пиальному и тактическому взгляду на революцию, без укло¬
нов и противоречий, без пятен, неясностей и расплывчатостей.
Как бы неясно и запутано ни было положение, как бы
сильно ни свирепствовала гроза контр-революции, „Роте
Фане“ держала свой курс прямо, с Розой Люксембург у ру¬
ля. Все бесстыднее и бесстыднее обнажалось явное преда¬
тельство Эберта-Шейдемана. Независимцы под руковод¬
74

ством Гаазе и Каутского качались вправо и влево, переходя
от устного признания диктатуры пролетариата к смиренному
преклонению перед буржуазной демократией, к роли ору¬
женосцев и соучастников Шейдемана. Советы рабочих и сол¬
датских депутатов не умели использовать вложенной в их
руки революцией власти и перебрасывали ее сначала пра¬
вительству народных уполномоченных, затем национальному
собранию, подобно дикарям, не знающим, что делать с ору¬
жием. Широкие пролетарские массы предоставляли собы¬
тиям идти своим чередом, свидетельствуя этим о своей
незрелости и незрелости самой революции. „Роте Фане“
бодро и неуклонно держалась твердой линии. То была ли¬
ния, даваемая Розой Люксембург.
Вся власть советам! Долой национальное собрание! Не
буржуазная, а пролетарская демократия! Диктатура проле¬
тариата! Социальная революция! — вот лозунги, которые
„Роте Фане“ несла в рабочие массы. Они отражали убеж¬
денное мнение Розы Люксембург. Такова сущность и руко¬
водящая нить статей, которые она пишет—разве только
пишет?—нет, глубоко переживает в душе,—так сильно и
пламенно говорит в этих статьях душа Розы Люксембург.
Она наполняет содержанием, смыслом, характером каждую
страницу газеты. Что бы ни взять наугад из „Роте Фане“ в
ту пору, когда она выходила под редакцией Розы Люксем¬
бург, любой отрывок характеризует сущность всей газеты.
Отчет о собраниях из Берлина, отчет о положении провин¬
ции характеризуют отношение рабочих и солдат к идее сове¬
тов. Политические обзоры, заметки на социальные темы, но
особенно критика и полемика с двумя социал-демократиче¬
скими партиями и с исполкомом берлинского совета рабо¬
чих и солдатских депутатов, с общегерманским съездом со¬
ветов преследуют одну и ту же цель: положить конец непра¬
вильной оценке буржуазной демократии, выжечь последние
остатки этой оценки из сознания рабочих, мобилизовать их
против созыва национального собрания, против правитель¬
ства, шаг за шагом выдающего юную незрелую советскую
власть контр-революции, мобилизовать пролетариат для борь¬
бы за диктатуру.
75

Не всюду и не всегда достаточно гулко звучит на ули¬
цах германских городов и промышленных центров „тяже¬
лый шаг революционных рабочих баталионов", стремящихся
воплотить в жизнь и действительность власть советов. Но
со страниц „Роте Фане" постоянно все с той же ясностью,
последовательностью и страстностью звучит целевая воля,
зовущая пролетариев это сделать. „Роте Фане"—последняя
решающая политическая исповедь и завещание Розы Люк¬
сембург. Между ней и основными достижениями и лозунга¬
ми русской революции нет противоречий. Не то, чтобы Роза
Люксембург механически переносила на германские отно¬
шения „большевистские лозунги и методы", как это броса¬
ли ей в упрек обе социал-демократические партии, упорно
цеплявшиеся за иллюзию мирной революции. Роза Люксем¬
бург улавливала живой исторический смысл этих лозунгов и
методов и претворяла их в живую соответствующую гер¬
манским отношениям форму. Среди многообразия и специфич¬
ности национальных и бытовых условий Роза Люксембург про¬
ницательно улавливала международно—общее пролетарской
революции в России и в Германии. Ее свободный, гордый ум,
самостоятельно прокладывал путь революции. И посмотрите.
Он вел ее по стопам Ленина. Это видно как по содержанию
„Роте Фане", так и по форме того, что говорила Роза
Люксембург.
Против национального собрания, германско¬
го учредительного собрания, „Роте Фане" высту¬
пает в статье: „Они уже угрожаю". В ней говорится:
„Хорошенький план Гаазе-Каутского уже сейчас тормозится,
уже сегодня саботируется господствующими классами. Су¬
щественной частью этого плана было намерение не созы¬
вать национального собрания внезапно и неожиданно, но
подготовить его путем ряда мероприятий временного прави¬
тельства. По существу тактика сводится к следующему: сна¬
чала краткий период диктатуры пролетариата, затем нацио¬
нальное собрание и вотум большинства, затем введение со¬
циализма путем парламентского решения. Этот путаный и
двойственный план включает в себя, следовательно, и при¬
менение диктатуры.
76

Да, независимцы явно чувствуют, что национальное собра¬
ние без предварительной диктатуры в социалистическом
смысле этого слова кончится выдачей революции господ¬
ствующим классам. Вот почему они отчаянно борятся с шей-
демановцами, намеренными созвать национальное собрание
тотчас же.
Итак, Гаазе с товарищами тоже хотят диктатуры проле¬
тариата, они тоже признают, что диктатура неизбежна, необ¬
ходима, если не хочешь предать социализма. Но они подобно
хитрому фермеру хотят впречь лошадей позади телеги. Они
желают сначала диктатуры и немножечко социализма, затем
сложения власти пролетариатом и передачи в руки парла¬
мента основного дела социализации.
И вот, оказывается,—иначе нельзя было и ожидать—что
уже одна весть о предварительных мероприятиях в духе со¬
циалистической диктатуры ставит на ноги живущую под
угрозой буржуазию, толкая ее на свирепое сопротивление.
Буржуазия настаивает на немедленном созыве националь¬
ного собрания. Едва только сорвавшийся с уст Каутского-
Гаазе лозунг национального собрания уже использовывается,
как оружие для борьбы с их социалистическими намерени¬
ями, с ними самими.
Видавшие виды ставленники господствующих классов в
любом положении доказывали, что им свойственен к со¬
жалению, так часто отсутствующий у классов угнетаемых
безошибочный инстинкт, подсказывающий им в чем их клас¬
совый интерес. Если уж буржуазия столь настойчиво и бур¬
но требует национального собрания, считая его оплотом
против социализма, разве это не разительное подтвержде¬
ние того факта, что национальное собрание в качестве ор¬
гана планомерной, „парламентской социализации“ —картон¬
ный меч?
Независимые сторонники этого лозунга хотят перехитрить
буржуазию. Они намерены поймать ее в сети парламентско¬
го постановления и надеются безболезненным образом сло¬
мить ее противодействие социализму. Но попытка хитрить
в серьезных вопросах уже стоила кое-кому головы. В сети на¬
ционального собрания попадет не буржуазия, а пролетариат...“
77

В номере от 8-го газета полемизирует с независимыми,
требующими с пламенным усердием верующих созыва учре¬
дительного национального собрания. Заметка носит весьма
характерный заголовок: „Ни к чему не приводящий путь“.
Полемика с этой партией и борба с угрозой созыва нацио¬
нального собрания продолжается и в № 14 от 29 ноября.
„Роте Фане“ требует скорого созыва съезда независи¬
мых *), обосновывая свое требование следующим образом:
„Их настоящая миссия, как компанионов фирмы Шейде-
мана Эберта: систематически опутывать мистической дымкой
двусмысленности и трусости ясный и недвусмысленный ха¬
рактер этой фирмы, как телохранителя классового буржуаз¬
ного господства.
Роль Гаазе и товарищей находит свое классическое выра¬
жение в их отношении к наиважнейшему лозунгу дня: на¬
циональному собранию.
В этом вопросе, как и во всех прочих, возможны лишь
две точки зрения: или стремиться к созыву национального
собрания, желая использовать его, чтоб обманным путем ли¬
шить пролетариат власти, парализовать его классовую энер¬
гию, пустить по ветру его конечные социалистические цели.
Или же стремиться передать всю власть в руки пролетари¬
ата, развернуть начавшуюся революцию в могучую классо¬
вую борьбу за установление социалистического строя и с
этой целью стараться обеспечить политическое господство
широким массам трудящихся, установив диктатуру советов
рабочих и солдатских депутатов. За или против социализма,
против или за национальное собрание: третьего не дано.
Партия независимых судорожно старается свести воедино
долину и гору, смешать во имя „единства“ огонь и воду. Она
стремится к национальному собранию, как наивысшей ре¬
гулирующей и решающей инстанции, и в то же время хочет
по возможности отсрочить это национальное собрание и пред¬
варительно путем диктаторских мероприятий нынешнего
правительства осуществить в основных чертах социализм.
9 Из хорошо осведомленного источника мне сообщали, что эта
статья написана самой Розой Люксембург.
78

Хитроумная промежуточная позиция, как обычно, сводится
к двусмысленности и политической нечестности. Если смот¬
реть на национальное собрание действительно как на при¬
званный играть решающую роль орган народного представи¬
тельства, тогда недопустимо ставить эту наивысшую инстан¬
цию перед совершившимся фактом, впрягать ее позади те¬
леги наикрупнейших социальных преобразований. Если же
серьезно относиться к социалистической диктатуре пролета¬
риата, то нечего втискивать ее в качестве временной меры
между углом и дверью истории революции, ставя едва на¬
чатое ею дело в зависимость от окончательного приговора,
выносимого буржуазно-демократическим собранием.
Партия, которая в час, когда предстоит принять крупное,
твердое, смелое решение, имеющее мировое историческое
значение, способна лишь на двойственность, колебание и
половинчатость, партия, намеревающаяся строить внешнюю
политику вместе с империалистом-аннексионистом Давидом,
культуру и народное образование вместе с германским на-
ционал-шовинистом Генишем, а социализм вместе с палачом
революции Эбертом, партия, устами Барта призывающая ба¬
стующие массы успокоиться и проявить мертвое повинове¬
ние предпринимательскому кнуту, такая партия произносит
над собой приговор—каждым словом, каждым делом. Она—
продукт десятилетнего погрязания германского рабочего дви¬
жения в болоте. В наши дни во главе германского проле¬
тариата должна стоять социалистическая партия, достойная
великого часа. В революции нет места для партии половин¬
чатости и двойственности. Статья заканчивается требованием
„скорейшего созыва партийного съезда, призванного внести
ясность и принять коренное решение".
Собрание союза Спартака, состоявшееся
1 декабря, заслушав доклад Розы Люксем¬
бург, стало на ее точку зрения и приняло
следующую резолюцию:
„Собравшееся 1 декабря в доме учительского союза, на
Александер Штрассе, публичное народное собрание заявляет,
что оно согласно с положениями, высказанными тов. Люк¬
сембург. Оно считает, что созыв национального собрания
79

будет способствовать укреплению контр-революции и обман¬
ным образом лишит пролетарскую революцию возможности
достичь преследуемых ею социалистических целей. Оно тре¬
бует передачи всей власти советам рабочих и солдатских де¬
путатов; долг последних—прогнать из правительства преда¬
телей рабочего класса и социализма—Шейдемана, Эберта и
компанию, вооружить трудящиеся массы для обороны рево¬
люции и энергично приступить к решительным мероприя¬
тиям по социализации общества“.
„В политическом обзоре“ на 3 декабря заметки „Дикта¬
тура или демократия?“ иронизирует над хныканием по
поводу „диктатуры слева“ и шатанием вождей независимых,
гадающих по пуговкам сюртука, должно ли и когда должно
быть избрано национальное собрание. На следующий день
в заметке: „Предвкушение национального собра¬
ния“ делается вывод из манифестации буржуазии в цирке
Буша: „Людям этим прекрасно известно, почему они так на¬
стаивают на национальном собрании и что скрывается за
достославной „демократией“. Дерзость и самоуверенность
этих элементов с математической точностью свидетельствует
о слабости нынешнего правительства.
В номерах от 10 до 22 декабря с точностью и определен¬
ностью программы изложено политическое кредо „Роте Фа¬
не“—политическое кредо Розы Люксембург. Здесь речь идет
о всегерманском съезде советов рабочих и солдатских депу¬
татов: приводится отчет о подготовительной работе, порядок
дня, позиция и поведение Исполкома Берлинского совета
рабочих и солдатских депутатов, партий Эберта-Гаазе; отно¬
шение съезда к массам берлинского пролетариата и отно¬
шение этих масс к съезду; его прения, решения, конечные
результаты, коротко говоря, все его содержание, весь его
смысл, его историческая сущность. Едкая критика, настойчиво
выдвигаемые положительные требования и пламенное него¬
дование, с которым это делается, какая-то смесь язвитель¬
ной конкретности и страстной необузданности дает почув¬
ствовать, что съезд призван решить центральную проблему
пролетарской революции в Германии. Съезд решит за или
против, конечно, не окончательно и не бесповоротно, но на
80

сегодняшний д^нь, пока пролетарские массы сами не созреют
для революции и не исправят его решения, выявив свою
волю к захвату государственной власти.
Советский строй или буржуазно-парламентское государство,
символом и воплощением которого служит национальное
собрание? Пролетарская диктатура или буржуазная демокра¬
тия? „Социализация“—хозяйства или капиталистическое про¬
изводство для прибыли? Революция для низложения капи¬
тализма или реформа для его усиления и сохранения? Вот
широкие проблемы, стоявшие перед съездом. „Роте Фане“
отвечало на них определенно, без уклончивого, с одной
стороны нельзя не сознаться и с другой стороны нельзя не
признаться, без оговорок в сторону „если“ и „но“ Она от¬
вечала в духе русской октябрьской революции, ее первых,
имеющих мировое историческое значение, решений. Многие
чеканные статьи, несомненно, носят на себе печать ясного
твердого, характерного почерка Розы Люксембург. Эго—
страничка истории германской раволюции, взятая в рамки
„Роте Фане“ тех дней, страница бедствий германской рево¬
люции, но и прогноз ее грядущего пути. Мимо этой стра¬
ницы не должен пройти тот, кто хочет „делать“ историю, тот,
кто хочет ее писать. Неужели, действительно, большинство
написанного там, наиглавнейшее, касающееся принципов и
спорных тактических вопросов пролетарской революции, вы¬
сказанное по поводу съезда советов на страницах „Роте
Фане“, написано „еще“ целых три года тому назад? Это так
свежо, так полно звуков и красок, так актуально, так по¬
учительно, так ярко намечает путь, что кажется написанным
сегодня. И по сей день еще не стало действительностью то,
что казалось осязательно близким в декабре 1918 года И
по сей день германский пролетариат позволяет вертеться
мельнице буржуазного парламентаризма, все еще топчется
он по улицам буржуазной демократии, уничтожаемый терро¬
ристическими приговорами и пулями при каждой попытке
бунта против капитала. Его горькие переживания лишь мед¬
ленно, отчаянно медленно, кристаллизуются в сознании и
действии.
В сентябре 1918 года Роза Люксембург требовала, чтобы
6 Роза Люксембург и русская революция.
81

после победы пролетариата в России было созвано учреди¬
тельное собрание. Л в декабре того же года возглавляемая
ею »Роте Фане“ настойчиво страстно боролась за то, чтобы
съезд советов резко отверг требование созыва учредитель¬
ного национального собрания. Он должен был, по ее мне¬
нию, раньше установить всестороннюю верховную власть
советов—продукт воли пролетартата, проводимый в жизнь.
Ему незачем было договариваться, играть с контр-револю-
ционным лозунгом созыва национального собрания: реши¬
тельно и без колебаний он должен был устранить времен¬
ное правительство совета народных уполномоченных и со¬
средоточить всю власть в советах. Обманчивые надежды,
связанные с неправильной оценкой сущности буржуазной
демократии, старые политические взгляды и новый страх
перед решительным выступлением и грозящей ответственно¬
стью вместе с парламентской рутиной и голыми привилеги¬
ями образовали сеть, в которой изо дня в день все больше
и больше запутывалась власть пролетариата. Для того, что¬
бы собравшийся 16 декабря съезд советов начертал вели¬
кую хартию советского строя, чтобы он постановил,
что пролетариат должен захватить власть, надо было
свести на нет влияние вождей двух социал-демократических
партий, преодолеть неясность и половинчатость, отразить
предательство, совершаемое в отношении советов и их ор¬
ганов,—главным образом исполкомом Берлинского совета
рабочих и солдатских депутатов, который был призван иг¬
рать руководящую роль, а на самом деле только шатался,
падал, капитулировал.
В номере от 10 декабря „Роте Фане“ подвергла обсужде¬
нию порядок дня конгресса, выдвинутый Исполко¬
мом. Второй пункт этого порядка гласил: „Националь¬
ное собрание или советская конституция“.
Докладчик Коэн Ройе, содокладчик Доймиг Берлин. „Ха¬
рактерны в этом порядке дня две вещи: 1) формулировка
центральной проблемы революции, как альтернативы: на¬
циональное собрание или советская конституция. Здесь по
крайней мере открыто признается, что национальное собра¬
ние есть синоним уничтожения советов рабочих и солдат¬
82

ских депутатов и их политической роли. „И вот день за днем
следуют статьи, где с холодной неумолимой проницательно¬
стью прожектора освещается положение; их бы надлежало
процитировать одну за другой, чтобы дать полное представ¬
ление о яРоте Фане“ тех времен и об оружии, которым она
пользовалась. Что ни статья—то верный удар. Взять хотя бы
статью „Вокруг И с п о л ко м а“ !) в № 26 от 11 декабря,
или передовицу „Исполком и не пикнет“, где дается
характеристика русских советов в качестве примера.
15 декабря „Роте Фане“ так формулировала задачи съезда:
„Есть четыре неотложные меры, приняв которые съезд
может поправить упущенное и обеспечить себе подобающее
ему место:
1. Он должен устранить со сцены кабинет Эберта—Шей¬
демана—Гаазе, как гнездо контр-революции, место, куда со¬
бираются все нити контр-революционного заговора.
2. Он должен потребовать разоружения всех фронтовиков,
не признающих безоговорочно верховной власти советов ра¬
бочих и солдатских депутатов и составляющих личную лейб-
гвардию кабинета Эберта-Гаазе.
3. Он должен потребовать разоружения всего офицерства
и образованной правительством Эберта-Гаазе белой гвардии,
должен создать гвардию красную.
4. Он должен отвергнуть созыв национального собра¬
ния, как покушение на революцию и советы рабочих и сол¬
датских депутатов.
При помощи этих четырех мероприятий советы рабочих
и солдатских депутатов еще могут стать во главе революции;
пролетариат готов итти за ними, если они окажутся его
достойными вождями в борьбе с капитализмом; в этом слу¬
чае пролетариат готов отдать им все и поднять их на вели¬
чайшую высоту кличем: „вся власть советам рабочих и сол¬
датских депутатов!“
Статья, где это говорится, носит характерный заголовок:
„К окопам* 2). Помещенное 16 декабря „Воззвание“, зо-
*) Автором ее была Роза Люксембург.
*) Она написана Розой Люксембург.
6*
83

вущее на демонстрацию—приветствовать съезд советов—еще
настойчивее бросает этот клич. В числе прочих требований
демонстранты должны требовать передачи всей власти со¬
ветам рабочих и солдатских депутатов. Избранный съездом
исполком советов рабочих и солдатских депутатов должен
быть наивысшим законодательным и исполнительным орга¬
ном власти. Совет народных уполномоченных должен быть
отстранен. В воззвании говорится:
„Впервые в истории выступают на политическую арену
представители всей Германии, рабочие и солдаты, органи¬
зовавшиеся в класс, впервые в истории Германии вопло¬
щенный в центральный совет пролетариат орудует и бо¬
рется, как единое целое.
Суждено ли ему быть победителем?
Вот волнующий нас сегодня вопрос. Враг, которого Пред¬
стоит победить пролетариату,—опасный враг, он не высту¬
пает с открытым забралом. Он встает из собственных рядов про¬
летариата, сея сомнение в его рядах Враг этот совершил страш¬
ное дело. Он работает уже недели, он нашептал в уши пролета¬
риям города и деревни, в блузах и солдатских мундирах, что
они не в состоянии совершить великое дело освобождения
человечества. Он шептал им об этом на тысячи голосов, он
рисовал на стене чорта анархии, он черпал ложь за грани¬
цей и находил еще новую, чтобы доказать пролетариату, что
его организация не приведет к миру; правительство Эберта-
Гаазе делало все, от него зависящее, чтобы отнять у проле¬
тариата веру в силу советов и в победу революции...
Но что же такое делегаты, вместе взятые и все советы,
если за ним не стоит могучая масса пролетариев? Гремящая
медь или звенящий колокольчик? Массы должны выступить
на первый план. Теперь куется их судьба. Они должны
спаяться с советами, они должны показать, что хотят жить и
что, через голову колеблющихся и медлящих, они поняли,
что в борьбе на карту поставлена их судьба.
Человеческая слабость и нерешимость отдельных лиц не¬
способна погубить дело революции. Она погибнет лишь в
том случае, если пролетариат сам от себя отречется. Если
вы—пролетарии—поняли властный приказ часа, если вы во¬
84

одушевлены волей к победе и решили действовать, револю¬
ции суждено победить. Я потому: „пролетарии, на улицу*!
Берлинский пролетариат понял этот клич. 17 декабря „Ро¬
те Фане“ с удовлетворением константировала, что на ули¬
цах было 250.000 демонстрантов, внушительно требующих
от всегерманского съезда советов рабочих и солдатских де¬
путатов, чтобы он шел определенным путем. Эти требова¬
ния обосновывались с трибуны. В качестве убежденного их
защитника—не в первый и не в последний раз—выступал
тогда перед берлинскими рабочими Пауль Леви; он говорил
мм из окна прусского депутатского дома. Не напоминает ли
это ныне сказку, которая начиняется словами: „Это было
.когда-то?“
Массы демонстрантов, ликуя, присоединились к револю¬
ционным требованиям. Но не дремала и контр-революция.
Указания на это мы находим в статье „Второе предо¬
стережение“, появившейся 18 декабря. В ней говорится:
......Общегерманский съезд в процессе своего самоопределе¬
ния находится под давлением двух противоположных фак¬
торов. Сконцентрированная в Эберто-Шейдемановском ге¬
неральном штабе буржуазная контр-революция оказывает
сверху сильнейшее давление на него, стремясь его демора¬
лизовать, отнять у него веру в себя, побуждая его сложить
с себя полномочия в качестве органа советов рабочих и сол¬
датских депутатов и провозгласить созыв национального со¬
брания. С этой целью был устроен путш б декабря, демон¬
страция при вступлении гвардии, разоружение пролетариата
и образование „добровольной народной милиции“.
И в то же время на съезд оказывают давление снизу про¬
летарские массы: стремясь к определенной цели, полные
решимости, они хотят укрепить революционную волю съез¬
да, толкнуть его на путь социалистической классовой боры*
бы, превратить его из орудия хаотического поражения но¬
ябрьской революции в острое орудие дальнейшего развит
тия социалистической революции	в
С первого дня сессии, съезд советов документально дока¬
зал, что его большинство, руководимое вождями обоих со-*
циал-демократических партий, неспособно и вовсе не хочет
85

сделать советы орудием власти пролетариата. Он чут¬
ко прислушивался к запросам буржуазии, козырянию
контр-революции, к заиканию и писку трусов, к пре¬
дательству карьеристов и расчетливых фокусников мел¬
кого пошиба, орудующих в рабочем движении. У него
не хватало какого-то органа чувств и души для пони¬
мания языка, которым говорила масса на улицах, для ура¬
зумения того, что диктовала ему революционная обстановка
и долг. Вместо того, чтобы теснейшим образом связаться с
массами и черпать из них революционную силу жизни, он
отгородил себя от масс. Недостойно и мелко, в процессе
парламентской бесплодной болтовни промотал он на бес¬
сильные, коварные и глупые резолюции вверенное ему со¬
кровище пролетарской власти, выдав его национальному со¬
бранию, буржуазии. Отчеты „Роте Фане“ о съезде, статьи:
„За стенами“, „Мамелюки Эберта“ ярко рисуют про¬
исходившее там. Вместо революционного самоопределения—
контр - революционное саморазоблачение, вместо усиления
власти советов—самоубийство советов, вместо борьбы с бур¬
жуазией—безоружная капитуляция перед ней. И все же, не
взирая на это, со страниц газеты веет непоколебимой верой
в то, что пролетарские массы поведут революцию дальше
к победе. Торжество контр-революции на съезде советов,
„Роте Фане“ в № от 21 декабря называет „Пирровой по-
бедой“:...„ Первая сессия съезда советов закрылась. Если
окинуть взором ее работу, нашедшую себе внешнее выра¬
жение в прениях и резолюциях, мы увидим, что победу одер¬
жало правительство Эберта, победу одержала по всей ли¬
нии контр-революция. Преграждение доступа революцион¬
ной „улице*, аннулирование политической власти советов ра¬
бочих и солдатских депутатов, созыв национального собра¬
ния, диктаторская власть клики 6 декабря—чего лучшего же¬
лать буржуазии при создавшейся обстановке?“—„Диктаторы
не хотят и слышать о приписываемой им диктатуре“,—тор
жествует „Фрейхейт“, печального образа орган политиче¬
ской двойственности.
Несомненно, сам избравший себя орган советов рабочих
и солдатских депутатов вместо того, чтобы овладеть поли¬
86

тической властью в интересах революции, что было его мис*
сией, сам себя экспроприировал и вручил врагу вверенную
ему власть.
В этом сказалась не только общее несовершенство первой не¬
зрелой стадии революции, но и специфические трудности, осло¬
жнявшие эту пролетарскую революцию, своеобразие истори¬
ческой обстановки, в которой она совершалась. Во всех
прошлых революциях борцы выступали с открытым забра¬
лом: класс против класса, программа против программы,
щит против щита. В нынешней революции защитники ста¬
рого строя выступили на арену не под своим щитом и гер¬
бом господствующего класса, но под знаменем ясоциал-де¬
мократической партии“. Если бы честно и открыто был по¬
ставлен кардинальный вопрос революции: капитализм или
социализм, это уничтожило бы колебания и сомнения в ши*
рских массах пролетариата.
Что ни день, то обостряется положение, что ни день, то
резче и неумолимее встает мировая историческая дилемма.
Возвращающаяся с фронта солдатская масса постепенно
превращается в рабочую, снимает с себя империалистиче¬
скую ливрею и облекается в пролетарскую куртку; вместе с
этим солдаты становятся вновь на родную почву, где лежат
корни классового сознания, а временно объединявшие их с
господствующими классами нити рвутся. Одновременно с этим
встают колоссальные проблемы безработицы, экономической
борьбы между трудом и капиталом, государственного и фи¬
нансового банкротства. Внутренний распад капиталистиче¬
ского хозяйства высовывает свою голову Медузы. Экономи¬
ческие противоречия—это горячий горн, из которого что ни
день, то вырывается новое пламя классовой борьбы.
Эго значит, что изо дня в день растет революционное на¬
пряжение, революционное сознание массы. Заняв позицию,
резко противоречащую настроениям и положению масс, съезд
советов только способствовал этим росту их сознания и зре¬
лости. Краткий период его совещаний показал как проле¬
тариату, так и солдатской массе, что борьба на жизнь и
смерть с контр революционным правительством неизбежна.
Опасны для деда революции лишь неясность, половинча¬
87

тость, саван и туман. Ясность, разоблачение—это масло, под¬
ливаемое в огонь революции. Съезд советов в течение не¬
многих дней проделал такую основательную исчерпываю¬
щую работу, так решительно сдернул все покрывала, оку¬
тывающие ядро контр-революции, что сессия его должна
была пробудить сознание пролетарских масс подобно тому,
как порох взрывает шахту. В тот час, когда закончили свое
совещание делегаты совета, слово принадлежит советам ра¬
бочих и солдатских депутатов по всей Германии, принадле¬
жит рабочим массам. Они заговорят и будут действовать.
Победа правительства Эберта окажется —как и все победы
контр-революции—Пирровой победой	и
Вот один из многих примеров той последовательности, с
которой возглавляемая Розой Люксембург „Роте Фане“ рас¬
сматривала все спорные вопросы под углом зрения совет¬
ского строя. 27 ноября она говорила по поводу „имперской
конференции“ в составе представителей от различных тече¬
ний сторонников партикуляризма и сепаратизма.
„	что такое сепаратизм? Несомненно, сепара¬
тизм существовал еще до революции. И тогда еще ругали
„пруссаков“ и посылали к чорту берлинцев, но исторический
смысл ругани изменился: когда ругали „пруссаков“ во время
войны, это было выражением недоброжелательства южно-гер¬
манского пролетариата к внешнему представителю военной по-
литики-пруссаку. Когда ругают „пруссаков“ теперь, это объ-
сняется опасениями, которые внушает южно-германской
буржуазии революционная борьба пролетариата северной
Германии. В этом смысле сепаратизм был революционен по
своему социальному седержанию до войны и стал реакцио¬
нен теперь.
Отсюда вытекает тактика. Единство государства возможно
лишь на основе советской конституции. Только советская
конституция, только развитая пролетарская борьба, впереди
которой идет северная Германия, освободит южно-герман¬
ский пролетариат и мелкое крестьянство из пут сепаратизма,
которыми окружила их буржуазия.“
Хула и проклятия, которыми „Форвертс“ и „Фрейхейт“
осыпали „русские методы“, только укрепили идею советов
88

и отрицательное отношение к национальному собранию, сы¬
грав роль возбудителя по отношению к редакции „Роте Фа¬
не“. 19 декабря газета без тени морального негодования при¬
водит „террористическое сообщение из Мюн¬
хена“. Революционно настроенные солдаты совершили пре¬
ступление в отношении „демократической“ святыни: они ра¬
зогнали собрание живых демократов. Больше того. Солдаты
с красными значками ворвались в буржуазную типографию
и конфисковали 100.000 листков „против большевизма“. На
ряду с попранием „свободы мнения“ еще покушение на
буржуазную „собственность“. Ненавидимая буржуазией „Роте
Фане“ по поводу этого страшного „состава преступления“
говорит следующее:
		Итак: привилегия господствующих классов — разго¬
нять при помощи вооруженных жандармов собрания проле¬
тариата—нарушена; привилегия Эберта и Вельса — рубить
демонстрантов—нарушена вооруженными солдатами, не захо¬
тевшими признать, что свобода печати есть свобода клеветы
и посягнувшими на лгавшую четыре года буржуазную прессу.
По этому поводу воет различный сброд. Чего здесь больше?
Глупости или лицемерия.?“
Еще более он начинает „беситься“, когда обостряется по¬
ложение в Берлине. Посмевшая дерзать после съезда сове¬
тов вооруженная и напутствуемая правительством Эберта
контр-революция устроила кровавое рождественское пирше¬
ство матросам, этим мужественным революционным борцам.
Революционный инстинкт масс толкнул их на борьбу с укры¬
вателями буржуазии. 25 декабря рабочие захватили редак¬
цию „Форвертс“. „Революционные уполномочен¬
ные крупных предприятий Г р о с - Б е р л и н а“ уста¬
навливают свое отношение к „террористическому“ акту и
подавляющим большинством голосов заявляют:
„Собрание революционных старшин и уполномоченных
Грос-Берлина, состоявшееся 26 декабря 1918 года заявляет
о своей солидарности с рабочими массами, негодование ко¬
торых привело 25 декабря к захвату „Форвертса“. Чудовищ^
ное правонарушение, совершенное два года тому назад по
отношению к берлинскому пролетариату., чувствуется ныне
89

революционным пролетариатом тем сильнее, что „Форвертс"
в последнее время самым бесстыдным образом хулил всех
честных й решительных революционеров, например, морскую
дивизию. Поэтому революционные уполномоченные считают,
что деятели „Форвертса“ заслужили данный им урок. Но
они не считают нанесенный „Форвертсу“ удар поводом к
началу решительной борьбы с явной и тайной контррево-
люцией.
Собрание революционных уполномоченных рекомендует
занять здание „Форвертса“. Оно обязуется приложить все
силы к тому, чтобы развивать революцию дальше и довести
до конца борьбу за социализм. Эта борьба, разумеется, вклю-
чает в себя и борьбу с правительством Эберта и его лакеями
из „Форвертса“. Собрание революционных уполномоченных
признает за берлинским пролетариатом право на „Фор-
вертс“. Оно держится того мнения, что история с „Фор-
вертсом“ в эту революционную эпоху тотчас же должна быть
урегулирована исполкомом берлинского пролетариата	“
„Роте Фане“ помещает эту резолюцию1) в№41 от 27 де¬
кабря, сообщая последующее решение революционных упол¬
номоченных. А именно—заста в и т ь редакцию „Форвертса“
поместить в заголовке газеты это заявление, притом без
всякого комментария, в противном случае захват
остается в силе. Итак, насилие, террор слева. „Роте Фа¬
не“ при этом пишет: „То было самопроизвольное выступле¬
ние массы, и в этом его крупное политическое значение.
Массы вновь выявили безошибочный революционный инстинкт,
который является живым источником вечно обновляющейся
и бурно стремящейся вперед силы революции. Обратное от¬
воевание „Форвертса“, отнятого у берлинского социалисти¬
ческого пролетариата под покровом военной диктатуры Кес-
селя подлым насильственным путем, было неоплаченным
счетом революции, по которому надлежало бы уплатить еще
9 ноября. Дальнейшее оставление законной собственности
9 „Форвертс“ в 1916-м году находился в руках оппозиционной Берлин¬
ской организации, еще не расколовшейся тогда социал-демократической
партии. Ц. К. партии при помощи полиции и администрации взял га¬
зету в свои руки. На это намекает резолюция. Прим, редактора перевода.
90

берлинского пролетариата в руках клики Эберта, которой
она служила в качестве коварного пресмыкающегося, по¬
могая вливать яд в революционный пролетариат, было не¬
допустимо. Рано или поздно надо было положить конец это¬
му глумлению над элементарнейшими правами и интересами
революции. Если различные соображения, к сожалению, не
позволили революционным уполномоченным оказать реши¬
тельную поддержку массам, по собственной инициативе вы¬
платившим неотъемлемый долг революции и таким обра¬
зом „Форвертс“ вновь был возвращен контр-революции, то
во всяком случае столь внезапно и решительно поставлен¬
ный в порядок дня вопрос не может совсем сойти со сце¬
ны. Мы в свою очередь поддержим берлинский проле¬
тариат всей имеющейся в нашем распоряжении силой и не
сомневаемся, что мужество, решимость и инициатива, про¬
явленная им в этом деле, скоро приведет его к желанной
цели.и
Неизбежность пролетарской борьбы с благословенным „де¬
мократическим строем“ указывается в данном номере в статье
подзаголовком „Как они понимают свободу пе¬
чати“. „Человек типа Эберта, Август Миллер, стоящий во
главе хозяйственного правления заявляет, что не может дать
„Роте Фане“ больше бумаги, чем она получала до сих пор.
Мы хотим показать этому господину и Берлинскому проле¬
тариату, как обстоит дело в Германии со свободой печати.
В прошлое воскресенье „Форвертс“ вышел на 16 страницах,
Дейтше Цайтунг“—на 16, „Берлинер Тагеблат“—на20, „фос-
сише Цайтунг“—на 24, в среду на этой неделе те же газеты
вышли в том же объеме, т.-е. в общем заняли 76 страниц.
Если к этому прибавить все прочие органы берлинской пе¬
чати, как-то: „Теглихе Рундшау“, „Крейццайтунг“, „Морген
Пост“, „Фольксцайтунг“, „Германия“, „Фрайзинниге Цайтунг“,
„Локаль Анцайгер“, „Таг" и прочие, то окажется, что ор¬
ганы буржуазной печати заняли в этот ден по меньшей мере
300 страниц. На ряду с этим „Роте Фане“ появилась на 4
страницах. Больше бумаги получить не удалось.
Разве не время для берлинского пролетариата напомнить
господину доктору Миллеру, что кроме своекорыстных инте¬
91

ресов Моссе, и шарлатанских интересов „Форвертса" в мире
есть еще и пролетарские интересы?"
Почти без передышки в январе 1919 года революция и
контр-революция вновь ринулись в бой друг с другом и бо¬
ролись грудь с грудью. С усердием прекрасно дрессирован¬
ных, услужливых лакеев приличного буржуазного дома пра¬
вящие шейдемановцы продолжали свое дело разоружения
пролетариата и вооружения буржуазии. Они сдали ей еще одну
важную, сильную позицию. Занимавший место президента
полиции независимый Эйхгорн был смещен. Одновременно
с этим, правительство распорядилось стянуть к Берлину силь¬
ные контр-революционные войска, готовясь ко вступлению
генерала Лекки и объявлению осадного положения. Рабочие
встретили этот новый удар по лицу, готовые к бою. Земля
дрожала от шествия сотен тысяч демонстрантов,, десятки ты¬
сяч которых изъявляли готовность бороться. По улицам про¬
неслось огненное дыхание революции. »Эйхгорн должен
остаться“ властно гремело в уши правительства. Рабочие и
солдаты овладели главным помещением полиции, вновь за¬
хватили „Форвертс“, не проявляя никакого уважения к
„свободе взглядов“ его редакторов и мнимым юридическим
правам его владельцев.
„Рабочая масса вновь захватила „Форвертс". Грубая про¬
вокация, практикуемая в последние дни рептилией Эбер¬
та, подвергла тяжелому испытанию добродушие и дол¬
готерпение берлинского пролетариата. Оставлять и дальше
это опасное оружие в руках врагов революции значило бы
совершать и дальше предательство в отношении наизжиз-
нейших интересов революции. Обратное отнятие берлинским
пролетариатом „Форвертса“, этой законно принадлежащей
ему собственности, несомненно, является актом революцион¬
ной самообороны. Надеемся, что на этот раз он уже не вы¬
скользнет из рук пролетариата.
Рабочими и солдатами заняты также и другие буржуазные
газеты. Им разрешено было выходить в свет и дальше, но
под контролем совета рабочих и солдатских депутатов, вы¬
полняющего таким образом свой долг в качестве органа по¬
ставленной под угрозу революции,
92

Занятие главного помещения полиции, захват „Форвертса“
послужили началом революционной январьской борьбы, по¬
глотившей Карла Либкнехта и Розу Люксембург. „Карл и
Роза выполнили свой последний революционный долг“,—пи¬
сал Лео Иогихес Ленину, когда уже нельзя было сомневаться
в убийстве двух великих вождей. В этих суровых словах за¬
ключен самый потрясающий и славный некролог. Издание
Паулем Леви посмертной брошюры дало Артуру Криспину по¬
вод для утверждения, якобы Роза Люксембург отрицательно
относилась к январьскому восстанию. Это неверно. Роза от¬
вергала отнюдь не революционную борьбу берлинского про¬
летариата, но неправильно поставленную цель, неправильно
избранный объект борьбы: низложение правительства Эберта
Шейдемана. Документально установлено, что цель эта была
намечена левым крылом независимых социал-демократов,
революционными уполномоченными крупных берлинских
предприятий во главе с Георгом Ледебуром. Любопытно и
поучительно сопоставить этот факт с мартовским выступле¬
нием 1921 года, из которого видна политическая позиция
значительной части движущих сил революции, на этот раз
избравших для борьбы цель, которая не могла стать исход¬
ным пунктом для массового выступления.
Роза Люксембург не смотрела на события - сколь значи¬
тельны они ни были и каких бы надежд ни подавали—с бер¬
линской колокольни. Она видела их связь с положением в
целом и в частности с уровнем политического сознания ши¬
роких слоев германского населения. Она считала, что низло¬
жение правительства Эберта в данный момент может быть
лишь пропагандистским лозунгом для собирания революци¬
онных пролетариев, но не осязательным объектом револю¬
ционной борьбы. В данной обстановке, разыгрываясь на
арене Берлина, они в лучшем случае привели бы к созда¬
нию „Берлинской коммуны“,—по всей вероятности в малень¬
ком историческом формате. Целью борьбы мог быть лишь
сильный отпор контр-революции. Итак: восстановление Эйх-
горна на своем посту, удаление войск, призванных нанести
кровавый удар берлинскому пролетариату, вооружение ра¬
бочих и передача военной власти революционно-политиче¬
93

скому представительству пролетариев* Чтоб добиться удо¬
влетворения этих требований, надо было действовать, а не
разговаривать.
Такое положение вещей ставило возглавляемую Розой
Люксембург молодую коммунистическую партию вплотную
перед трудной, обильной конфликтами, задачей. Она не мо¬
гла сделать своей целью лозунг массового выступления—
низложения правительства, ей приходилось его отвергнуть,
но не отрываться от масс, начавших борьбу. Вопреки всем
разногласиям она должна была оставаться с массами и среди
них, укрепляя их в борьбе с контр-революцией, способствуя
их революционному созреванию в процессе действия, не¬
уклонно подчеркивая необходимые посылки для успеха. Для
этого компартии необходимо было выявлять свое собствен¬
ное лицо и резко оттенять свою оценку явлений, щадя в то
же время пролетарскую революционную солидарность бо¬
рющихся. Участие ее в отрицательной стороне борьбы дол¬
жно было быть критическим, а в положительном—толкаю¬
щим вперед. В своем длинном письме мне Лео Иогихес по¬
дробно и убедительно обосновал ту позицию, которой над¬
лежало нам держаться в период январьских выступлений в
Берлине. Под тем же углом зрения освещает январьское
восстание в Берлине и Каюс в своей, достойной внимания, бро¬
шюре по этому вопросу. Опираясь на факты, она проливает
яркий свет на положение и в особенности на взаимно пере¬
плетающиеся крупные внешние и внутренние трудности,
среди которых приходилось Розе Люксембург проводить в
жизнь свои взгляды. Вот почему эта брошюра—ценный
вклад в историю январьской революционной борьбы бер¬
линского пролетариата, а вместе с тем и в историю нашей
партии.
„Роте Фане“ тех памятных дней является единственным
документом, из которого можно установить Отношение Розы
Люксембург к январьскому восстанию, ее превосходные ка¬
чества вождя, ее умение претворять теорию в практику,
историческое мировоззрение в революционную борьбу. »Роте
Фане“ не брюзжит, не наносит борющимся нравоучительных
ударов в спину, парализуя их энергию и боевое воодуше-
94

вление. Все свое внимание, всю свою волю отдает она
строго ограниченной конкретной боевой задаче: разоруже¬
нию контр-революции, вооружению пролетариата. При этом
она не упускает ни единого случая для пропаганды, не оста¬
вляет без внимания ни единого явления, могущего укрепить
силу действия. В том же номере, где сообщается о захвате
„Форвертс", „Роте Фане" настойчиво указывает массам на
необходимость деятельной борьбы с надвигающимися ужа¬
сами безработицы. Вот как звучит это в статье: „Работы!
Да здравствует социализация! Вся власть советам рабочих и
солдатских депутатов! Эта триединая формула революции
ныне стала кличем бедствующих масс, практическим лозун¬
гом момента". Вновь и вновь настойчиво требуются скорей¬
шие перевыборы советов рабочих и солдатских депутатов.
Надо всеми этими частичными требованиями и частичными
соображениями властно царит повеление часа: „Действовать,
действовать, не разговаривать.* Оно служит указанием на
многозначительность событий, предостережением перед не¬
уверенным колебанием независимых вождей между борьбой
и капитуляцией, перед непрекрытым предательством шей-
демановцев, перед отступлением советов рабочих и солдат¬
ских депутатов; это энергичный боевой призыв; это вопло¬
щенная уверенность, что революция должна быть делом
масс; это укрепление веры в революционное самосознание
пролетариата. „Действовать, действовать, не разговаривать!“
вот неумолкающий боевой клич „Роте Фане“, направленный
против обагренной пролетарской кровью контр-революции,
это знаменитое „Карфаген должен быть разрушен“ римского
сенатора.
7 января передовица „Роте Фане“ ставит вопрос: „Что
делают вожди?" J) Оглядываясь на заполнившую накануне
всю „аллею победы“ массовую демонстрацию, автор статьи
говорит: „Да, это революция с ее внешним водоворотом, со
сменой прилива и отлива, с бурно стремящимся к захвату
власти и столь же бурно отхлынувшим революционным ва¬
лом. Несмотря на все эти мнимые зигзаги, шаг за шагом
9 Явтор—Роза Люксембург.
95

продолжается неудержимое победоносное шествие революции
вперед. В процессе самой борьбы учится масса бороться,
учится действовать. Сегодня мы чувствуем: берлинский
пролетариат многому научился, он жаждет решительных
выступлений, ясных положений, коренных мер. Он уже
не тот, что 9 ноября, он знает, чего хочет и что ему
делать.
Я вожди, органы выполняющие его волю, на высоте ли
они? Выросла ли за это время дееспособность и решимость
революционных уполномоченных крупных предприятий, ра¬
дикальных элементов независимиев? Идет ли их дееспособ¬
ность рука об руку с растущей энергией масс? Мы опаса¬
емся, что на этот вопрос нельзя ответить утвердительно. Мы
боимся, что вожди и сейчас все те же, что и 9 ноября, они
научились немногому... Допустим, уполномоченные пролета¬
риата должны были основательно и исчерпывающе эти воп¬
росы обсудить, но теперь уже время действовать... Действо¬
вать! действовать! Мужественно, решительно последователь¬
но,—вот проклятый долг и обязанность революционных упол¬
номоченных и всех честных вождей социалистической пар¬
тии. Разоружать контр-революцию, вооружать массы, захва¬
тывать все сильные позиции. Надо действовать быстро. Ре¬
волюция не ждет. Ее час в истории мира равносилен меся¬
цам, ее день—годам. Пусть органы революции преисполнятся
сознанием своего высокого долга. Призыв к новой демонстра¬
ции служит ответом на то, что „Гаазе и товарищи торгуются"
и не умеют вести рвущиеся вперед массы. 700.000 пылаю¬
щих боевым воодушевлением, полных через край бьющей
революционной энергией пролетариев бродят по улицам Бер¬
лина, не зная куда ипи, а революционные органы—стряпа¬
ют „соглашение“ с Эбертом-Шейдеманом“.
Тем же обвинением и тем же предостережением звучит
статья „Невыполненный долг“ *) в экстренном выпуске
„Роте Фане“ от 8 января. Недостаточно массы призвать, надо
поддерживать в них революционную энергию и дееспособ¬
ность. Недостаточно вырвать сильные позиции из рук контр-
*) Нвтор—Рова Люксембург.
96

революции, надо использовать их в целях революции. Этого
не было сделано по отношению к телеграфному агенству
Вольфа и „Форвертсу“. „Руководящие органы" должны бы¬
ли немедленно позаботиться о назначении редакции, соответ¬
ствующей духу революционного берлинского пролетариата.
Где же были редактора, что делали Деймиг, Ледебур—эти
популярные журналисты и редакторы по призванию, у ко¬
торых—как у левого крыла независимцев—не было своего
органа, почему не помогли они массам? Разве „совещаться*1
важнее, чем действовать? Массы надо не только призвать,
их нужно вести в борьбу. Им принадлежит решающее сло¬
во по поводу всего, что делается и не делается... Опыт по¬
следних трех дней заставляет нас громко воскликнуть, обра¬
щаясь к руководящим органам: „не разговаривайте, нельзя
вечно совещаться, не торгуйтесь, действуйте“.
„Уроки кризиса“, излагаются в номере от 9 января
так: у берлинских рабочих масс нет боеспособного, дееспо¬
собного, организационного центра, который бы умел руко¬
водить и использовать имеющуюся в наличии энергию масс.
Революционные уполномоченные, центральный комитет неза¬
висимой партии в Берлине оказался непригоден для этой
задачи... Где же совет рабочих депутатов, призванный играть
роль революционного органа пролетариата? Совета рабочих
депутатов не существует, он не собирается, он ведет приз¬
рачное существование. Или вернее, он выступает на сцену в
образе исполкома... чтобы в момент революционного кризиса
предать дело революции... Итак, пришло время переизбрать
советы рабочих и солдатских депутатов, захватить исполком,
выдвинув лозунг: долой Эберта и его приспешников. Пришло
время подвести итог приобретенному за последние месяцы
в советах рабочих и солдатских депутатов опыту, избрать
такие советы рабочих и солдатских депутатов, которые бы
соответствовали взглядам и стремлениям масс. Одним сло¬
вом, пришло время нанести удар Эберту-Шейдеману в пер¬
воисточниках революции, в советах рабочих и солдатских де¬
путатов. Тогда и только тогда Берлинские массы и массы
всей Германии будут иметь в лице советов рабочих и сол¬
датских депутатов революционные органы, которые дадут
7 Роза Люксембург и русская революция.
97

им как подлинных вождей во все решительные моменты,
так и подлинные центры действия, борьбы и победы“...
А после объявления всеобщей стачки 10 января вновь зву¬
чит тот же мотив в статье под заглавием: „Борьба на
жизнь и смерть Эберта Шейдемана“. Явившиеся
плодом 9 ноября советы рабочих депутатов не стали орга¬
нами власти. Они прозябают подобно растениям, которым
не суждено увидеть света. На фабриках они отступили перед
всемогуществом профсоюзной бюрократии, а в политической
жизни сдали позиции демократии ландрата: в ближайшее
время им суждено быть похороненными—с соблюдением по¬
честей—в навозной куче национального собрания. Они дол¬
жны стать первым этапом победы подлинной пролетарской
революции. Клич: долой Эберта-Шейдемана, ставший ныне
боевым кличем борющегося пролетариата, должен претво¬
риться в жизнь в первую очередь в советах рабочих депу¬
татов. Долой из советов всех приспешников Эберта, в сове¬
тах не должно быть места ни сознательному, ни несознатель¬
ному слуге капитала. Наш лозунг: „Советы рабочих депута¬
тов—труду, а не капиталу“.
„Капитуляция вождей“1) в процессе борьбы вновь
клеймится на следующий же день. Резкой критике подвер¬
гается поведение вождей независимых: „партия независимых
вновь оказалась ангелом спасителем контр-революции. Гаазе
и Цитман вышли из правительства, но продолжают на улице
прежнюю политику прикрывания фиговым листком шейдема-
новцев. А левое крыло независимцев держится той же поли¬
тики. Недавно выработанные условия для переговоров с пра¬
вительством, принятые революционными уполномоченными,
сформулированы Ледебуром. В качестве возмездия за свою
капитуляцию эта сторона между прочим требует выхода из
правительства Эберта, Шейдемана, Носке и Ландсберга. Как
будто дело здесь в людях, а не в определенной политике.
Разве не надувательство масс, отстранять с авансцены типич¬
ных и всем известных представителей подлой политики шей-
демановцев, заменяя их бесцветными статистами, чучелами
1) /Автор—Роза Люксембург.
98

той же политики, танцующими на веревочке, которой пра¬
вит за кулисами рука Эберта-Шейдемана, избегающих таким
путем суда масс?
Вся возглавляемая независимцами и проводимая при уча¬
стии революционных уполномоченных политика переговоров
так или иначе сводится к капитуляции революционного про¬
летариата, затушеванию внутренних противоречий и разно¬
гласий. Это все та же политика 9 ноября, к которой хотят
вернуть успевшие за 8 недель созреть положение и поли¬
тические взгляды масс... Ясность, резкая безудержная борьба
со всеми попытками затушевывания, замазывания, погруже¬
ния в болото, спайка революционной энергии масс и созда¬
ние соответствующих органов для руководства их борьбой—
вот жгучие задачи ближайшего периода, вот многозначитель¬
ные уроки, которые надлежит вывести из последних пяти
дней* обильных бурным натиском масс и жалким предатель¬
ством вождей. „В том же духе кончается статья „Болотные
газы,* помещенная в том же номере. „Так это и есть на
самом деле. Эти Гаазе остались все те же, что и в первый
день своего существования. В войне и революции они ни¬
чему не научились. С начала и до конца ими руководит
страх перед революцией. Испугавшись натиска массы, они
с непререкаемой уверенностью направили ее обратно в бо¬
лото компромисса, гнилого мира, хаоса. Освобождение масс
от руководительства независимых, зарывание этих трупов—
вот необходимое условие революционной дееспособности про¬
летариата, вот ближайший этап борьбы“.
Контр-революция, нашедшая своего Тьера в Эберте-Шей-
демане, а своего Галифе в Носке, использовывала каждый
день „переговоров“ и храбро вооружалась. Она и ее пособ¬
ники все более нагло, все решительнее, отбрасывая щепе¬
тильность, протискивались вперед. Они страшно бесчеловеч¬
но мстили за то, что им пришлось дрожать перед револю¬
ционными массами. Несмотря на едкую горечь и кровь этого
часа „Роте Фане“ считает победу контр-революции перехо¬
дящей и мнимое разрешение кризиса временным. Это „кар¬
точные домики,“ !), которые строит контр-революция и ее
!) И эта статья принадлежит перу Розы Люксембург.
7*
99

независимые копьеносцы на развалинах и трупах поля ре¬
волюционной битвы. „Политический смысл и историческое
содержание кризиса, пережитого в эти последние недели,
состоит в том, что внутренняя сила и логическое развитие
революции гонят ее вперед в сторону завоевания власти про¬
летариатом и осуществления социализма, несмотря на то, что
ныне еще на каждом шагу она наталкивается на препят¬
ствия. Допустим, что в данный момент противник путем наси¬
лия возьмет верх. Он все равно бессилен остановить раз¬
витие, задержать победоносное шествие революции... Допу¬
стим, что верх возьмет голая сила пулеметов или двойствен¬
ность маскирующего плана независимцев,—все равно могу¬
чая сила революции и экономическая борьба скоро одним
росчерком пера положат конец всем этим расчетам. Вновь
и вновь революция ставит в порядок дня основную проблему
кардинального сведения счетов между трудом и капиталом.
То сводят счеты в мировой истории два смертельные врага,
которые будут бороться долго с глазу на глаз, грудь с гру¬
дью. Едва только успеют устранить развалины и унести тру¬
пы, явившиеся итогом этого недавнего эпизода, как револю¬
ция вновь приступит к своей неустанной повседневной
работе*.
На следующий же день, 14 января, на страницах »Роте
Фане" появилась предсмертная статья Розы Люксембург: „В
Берлине царит порядок“. Это—ее последняя работа.
Но значение ее и без этого громадно. Статья проникнута
величием знания и духа Розы Люксембург, она блещет ее
дарованием. В ней нашел выражение ее ясный и глубокий
исторический ум, ее крепкая, как скала, страстная револю¬
ционная верагОна далека от попытки приукрасить, преумень¬
шить или затушевать поражение. И все же это „победная
песня, торжествующая песня, песнь о великом грядущем
дне". Роза Люксембург дает в статье критический анализ
январьского восстания, призванный стать исходным пунктом
нового вооружения, новой борьбы за революцию.
Если приводимые из „Роте Фане" выдержки покажутся
кому нибудь недостаточно доказательными в смысле вы¬
явления отношения Розы Люксембург к берлинскому ян-
100

варьскому восстанию и пролетарской революции. Пусть он
прочтет в таком случае от первой до последней строки ор¬
ган союза Спартака за те недели, когда во главе его стояла
Роза Люксембург. Он не может не убедиться в ярко выра¬
женной цельной революционной физиономии газеты, здесь
обрисованной. Это впечатление шаг за шагом опровергает
сказку, рассказываемую Криспином на страницах „Фрей¬
хейт“. Очевидно из желания показать, что вопреки его веч¬
ному шатанию и сомнению, мучительным колебаниям между
революционной программой и непререкаемо оппортунисти¬
ческими хитросплетениями он как бывший ученик Розы
Люксембург по партии не далеко ушел от своего великого
учителя. Или вернее, он утешал себя тем, что, говоря сло¬
вами Пауля Леви, Роза Люксембург была на пути к высо¬
там „подлинно марксистского понимания“ в духе Гиль-
фердинга.
Но позиция „Роте Фане“ в дни берлинского январьского
восстания безоговорочно отметает еще и худшие предполо¬
жения,—а именно, созданную Паулем Леви легенду о прин¬
ципиально отрицательном отношении Розы Люксембург к
большевистской теории и тактике пролетарской революции.
Несомненно „Роте Фане“ тех дчей не содержит в себе рас-
суждений по поводу буржуазной и пролетарской демократии,
пролетарской диктатуры и террора, советского строя и пар¬
ламентаризма. Она лишь бегло упоминает о национальном
собрании, стоя у порога выборов в него. Она не касается
„уроков и опыта русской революции“. В тот момент выше
теории была практика, выше прений—борьба. Роза Люк¬
сембург имела пред лицом не „урок“ пролетарской револю¬
ции в России, а самую пролетарскую революцию в Герма¬
нии. Она властно провозглашала ее право на существова¬
ние, она призывала: действовать, действовать!
Борьба с обманчивой теорией, говорящей, что „демокра¬
тия“ несет освобождение всему человечеству из абстрактного
академического спора вождей претворилась в борьбу про¬
летарского авангарда с весьма реальной политической и
военной властью демократии, т.-е. буржуазией, маскируемой
и прикрываемой Эбертом-Шейдеманом, с своей стороны
101

прикрываемым Каутским-Гаазе. Ответом на спорный во¬
прос о диктатуре пролетариата была возникшая в силу не¬
обходимости борьба с диктатурой господствующих классов.
Принципиальное отвергание национального собрания нашло
свое продолжение в уличной борьбе, колоссальных демон¬
страциях, стачке и свисте пуль, сопровождаемом кличем:
Долой Эберта-Шейдемана! Долой правительство! Разве суть
была в ничтожных личностях, тех, кто сидит в правитель¬
стве? Ни в коем случае, ее надо отнести на счет непрере¬
каемо буржуазной контр-революционной политики. Истори¬
ческое значение приобрели эти правительственные деятели
лишь в качестве Тьеров и Галифе, в качестве слуг герман¬
ской буржуазии. Значение этого факта выходит за рамки
социал-демократических вечеров, съездов, борьбы из-за
мандатов и партийных архивов.
Воистину! В процессе борьбы революционного авангарда
германского пролетариата с правительством Эберта и его
приспешников вновь оживают выдвинутые русской револю¬
цией принципиальные и тактические проблемы. Да могло
ли и быть иначе, когда в порядок дня история поставила
пролетарскую революцию? Политика правительства Эберта
и социал-демократов большинства была последовательным
воплощением ответа, который давала практика на этот во¬
прос. Ту же роль играла и политика вождей независимых,
действовавших непоследовательно и с колебаниями, частью
сознательно, частью несознательно. „Суровая“ политика
большевиков отвечала на выдвигаемую проблему с проле¬
тарской революционной точки зрения. „Добродушная“ поли¬
тика „подлинных марксистов“ германской с.-д. исходила из
буржуазной контр-революционной точки зрения. Потому-то
она не ограничивалась торжественным отречением при
всяком удобном случае от большевистской тактики и мето¬
дов, но с неумолимой необходимостью вела к отрицанию и
предательству пролетарской революции.
Когда в борьбе с этой политикой мощно встала основная
проблема пролетарской революции, то вопреки „немецкому
добродушию“ обнаружили себя „большевистские воззрения
и методы“. То не было лишенное критики идолопоклонни¬
102

ческое подражание „русскому образцу“, но борьба за про¬
ведение в жизнь основных посылок пролетарской револю¬
ции. Враги революции с проклятием, а ее не холодные и
не горячие друзья со стоном, твердили о „механическом пе¬
ренесении“ русских явлений на „совершенно иные условия
в Германии“; нет, то было приспособлением к исторически
данным условиям революции в Германии. Мы должны ого¬
вориться.
Разработка спорных принципиальных и тактических вопро¬
сов в Германии была в начальной стадии. Эта последняя
соответствовала ступени развития германской революции.
„Большевизм“ не получил здесь еще своих исполинских,
коренных и резких очертаний. Этого он достигнет в дальней¬
шей стадии развития, в кипучем пламени растущей истори¬
ческой минуты, в момент непосредственно предшествующий
или сопровождающий завоевание политической власти про¬
летариатом, когда победа пролетариата примет форму дикта¬
туры. В этом смысле „большевистская тактика и методы“
вопреки хорошо известному взгляду социал-демократов и
профсоюзных вождей еще не есть „легко и быстро изжитое
прошлое“ пролетарской революции в Германии, но лишь
ее близкое грядущее. И все же в период первой револю¬
ционной борьбы германского пролетариата эти спорные во¬
просы встали столь осязательно и так властно, что Роза
Люксембург, не колеблясь и не сомневаясь, могла занять и
на страницах „Роте Фане“ и во всей своей политической
деятельности определенную позицию. Страстный револю¬
ционный борец и постоянно жаждавший ясности мыслитель,
она во что бы то ни стало должна была теоретически овла¬
деть проблемой. К этому толкала ее практика германской
революции, а отнюдь не свойственная Карлу Каутскому, как
школьному учителю мировой истории, потребность сопоста¬
вить теорию с практикой и посмотреть, совпадает ли „татар¬
ский социализм“ с готовыми, разложенными по полочкам
рецептами, хранящимися в его письменном столе. „Гер¬
манский социализм“, воплощаемый в „Форвертс“ и в „Фрей¬
хейт“ на основании ударов, нанесенных ему Розой Люксем¬
бург, сделал правильный вывод о ее принципиальном и
103

тактическом понимании проблемы революции. Уничтожив
великого вождя коммунистов фазически, убийцы пытались
побить каменьями дух ее пред лицом масс, установив нали¬
чие в ней „сильной большевистской заразы*.
Пауль Леви принадлежал к штабу редакции „Роте Фане“.
Он был одним из ее самых близких сотрудников. В полити¬
ческой физиономии „Роте Фане“ с ее несмываемым фа¬
мильным сходством с „большевиками“ несомненно есть
черты и его личного понимания принципиальных и такти¬
ческих спорных вопросов пролетарской революции. При¬
веду несколько примеров. В передовице „Роте Фане“ от 23
ноября: „Здесь Шейдеман, а там пролетариат“ в резких
полемических выражениях рабочие массы противополага¬
ются вождям социал-демократического большинства. В ней
говорится:
„Они накануне сумерок богов. Они это чуют и идут рука
об руку с теми, кто был их товарищем в течение последних
четырех лет,—с Эрцбергером и его компанионами—стара¬
ются отвратить судьбу путем созыва национального собра¬
ния. „Члены правительства“—пишет Форвертс—не могут от¬
ступить от этого плана, так как он соответствует социал-де¬
мократической программе“. Нам неизвестно, где это в социал-
демократической программе говорится о национальном со¬
брании; когда шейдемановцы и их телохранители из среды
журналистов клянутся социал-демократической программой,
это равносильно тому, как если бы проститутка клялась
своей невинностью. Ведь социал-демократическая программа
предписывает кроме того партии всегда голосовать против
военных кредитов, и не вступать в правительство вместе с
буржуазией. Социал-демократическая программа уже разор¬
вана в клочья, и эти клочья выглядят еще ужаснее, чем
знаменитый „клочок бумаги“, которым оказался бельгийский
договор о нейтралитете“.
Статья эта подписана Паулем Леви.
6 декабря мы читаем в статье: „Новый поход“, прина¬
длежащей перу Пауля Леви:
„...Чем вызван такой поворот? Созыв национального собра¬
ния успокоил господ буржуа относительно предстоящего им
104

будущего, и вновь начинается крупная биржевая игра из-за
мандатов.
Если сравнить теперешнюю позицию партии с ее позицией
в момент, непосредственно предшествовавший революции, то
окажется следующее: социал-демократия, возглавляемая гос¬
подами Шейдеманами и Эбертами, уже не состоит в преж¬
нем блоке. Всеобъемлющая „германская демократическая
партия“, с которой заодно были господа Шейдеман и Эберт
в течение четырех лет, партия, где сидят Гаусман и Пайер,
Штреземан и Фридберг, сконструировалась, пока что, без
правительственных социалистов.
Этим мы, конечно, не хотим сказать, что последние вообще
перестали быть в политическом отношении составной частью
буржуазии. В период войны Эберт—Шейдеман становились
изо дня в день все более и более значительным авангардом
капиталистической политики войны; если бы не они, и не
их деятельная помощь, то германский капитализм и импе¬
риализм давно потерпел бы — если и не столь крупное как
сейчас—но все-таки банкротство. Они были влиятельнейшими
раздувателями и хранителями воинствующего настроения,
теми, чья щедрая фразеология точно по волшебству претво¬
ряла своекорыстную политику капиталистов в „сохранение
национального достояния“, заставляя пролетариат думать,
что дело касается его интересов, тогда как на самом деле
речь шла об отстаивании интересов империалистских эксплоа¬
таторов и их денежных сундуках.
А теперь. Шейдеман—Эберт стоят подобно тем трем стам
лакедемонянам, которые заняли тесное Фермопильское
ущелье, преграждая путь бурно ринувшимся персам, пока в
тылу не успели вооружиться и подготовиться к борьбе но¬
вые отряды греков. Они стоят в рядах „социалистического“
народного правительства и ведут борьбу с натиском проле¬
тариев. Образовавшийся зародыш советской организации
фактически парализуется путем ограничения его деятельно¬
сти чисто контрольными функциями, начавшаяся избранием
советов рабочих депутатов социалистическая организация про¬
мышленности в корне убивается путем передачи взамен сове¬
тов государственных прав профсоюзам и путем учреждения
105

комиссий по социализации. Настойчивому желанию пролета¬
риата бороться за свое экономическое господство противо¬
поставляют заповедь „6 дней делай“, а домогательствам про¬
летариата, направленным к завоеванию политической власти,
суют в качестве приманки национальное собрание".
Пауль Леви не принадлежал ни к числу политических
авантюристов, ни к числу тех, чья левая рука не знает, что
творит правая. Он писал и действовал в полном сознании
своей „большевистской“ позиции в отношении проблем про¬
летарской революции. Он ясно отдавал себе отчет в прин¬
ципиальной и тактической позиции „Роте Фане“, возглавляе¬
мой Розой Люксембург, позиции, обусловленной ее пребыва¬
нием там. Он не мог сомневаться, что этой позиции должен
предшествовать пересмотр Розой Люксембург ее прежнего
понимания проблемы, столь резко очерченной русской боль¬
шевистской политикой. Разве можно было всерьез допустить,
чтобы Роза страстно боролась против созыва национального
собрания в Германии, будучи одновременно с этим его во¬
одушевленной сторонницей в России? Чтобы здесь она изо
всех усилий старалась ускорить час наступления пролетар¬
ской диктатуры, а для Советской России ожидала бы благ от
„демократии“? Чтобы она стремилась к советскому строю в
Германии и одновременно к парламентаризму в России?
Чтобы она открывала сокровищницу своего таланта и зна¬
ния для ниспровержения политики Эберта—Шейдемана, Гаазе
здесь, и в то же время „в тайнике сердца страстно желала“
искупительного возврата политики Керенского там? Только
глупцы могли допускать такую двойственность мышления в
Розе Люксембург, всегда искавшей единой великой между¬
народной руководящей нити во всем многообразии и хитро¬
сплетении исторической обстановки, в которой развивалось
освободительное пролетарское движение в отдельных стра¬
нах. Помимо того’ имя Карла Либкнехта—исторический сим¬
вол—не оставалось бы и одних суток во главе „Роте Фане“
рядом с именем Розы Люксембург, если бы взгляды этих
двух выдающихся борцов на основные международные во¬
просы пролетарской революции не совпадали. Эта общность
взглядов—не взирая на мелкие разногласия и различие от¬
106

тенков—ложилась в основу прочной верной личной дружбы
и революционного боевого братства, связывавшего Розу Люк¬
сембург и Карла Либкнехта вплоть до дня их трагической
кончины. Л отношение Карла Либкнехга к русской револю¬
ции хорошо известно.
Но „террор, большевистский, террор" свойственный проле¬
тарской революции в Советской России! С широковещатель¬
ными жестами утверждают, что Роза Люксембург „прин¬
ципиально" отрицала террор вплоть до последнего дня своей
жизни. У нас имеются два совершенно тождественных доку¬
мента, характеризующих ее отношение к террору. Первый—
помещенная в „Роте Фане“ 24 ноября 1918 года статья под
заглавием „Смелая игра". Конечно, статья эта не может
рассматриваться, как исчерпывающий исторический анализ
террора в революциях. Это блестящее полемическое высту¬
пление, продиктованное положением и оправдывающее его.
Но принадлежит оно перу хорошо знающей историю Розе
Люксембург и выходит за рамки данной обстановки, гранича
с общим принципиальным. Статья разоблачает тот факт, что
контр-революция под вопли о якобы угрожающем со сто¬
роны революционеров перевороте втихомолку планомерно
подготовляет террор для отпора рвущегося вперед проле¬
тариата. Она подчеркивает, что пролетариат нуждается в
терроре не для того, чтобы, как буржуазия и мелкая буржуа¬
зия, освободиться от исторических иллюзий или спасти обре¬
ченные уже историей позиции. Ее основная идея та, что на
террор контр-революции массам приходится тоже отвечать
террором. Пусть судит сам читатель на основании характер¬
ных мест статьи: „От „Крейц Цайтунг“ до „Форвертса" вся
германская печать громко позорит „террор* „вспышкопу-
шнительство“, „анархию“, диктатуру. Кто может равнодушно
взирать, как стражи капитала и буржуазной анархии,—те, кто
в течение четырех лет превратил Европу в кучу развалин,—
вопят об .„анархии“ пролетарской диктатуры?
Господствующие классы, на протяжении тысячелетней
истории при малейшем восстании рабов не останавли¬
вавшиеся ни перед каким насилием, ни перед какой низо¬
стью, отстаивая „основу порядка"—частную собственность и
107

классовое господство, с некоторого времени вопят о насилии
и терроре, применяемом рабами. Тьеры и Кавеньяки, убив¬
шие десятки тысяч Парижских пролетариев, мужчин, жен¬
щин и детей в июньской бойне 1848 года, также наполняли
весь мир своим воем по поводу мнимых „зверств" Париж¬
ской коммуны.
Ревентлов, Фридберги, Эрцбергеры, не моргнув глазом
уложившие полтора миллиона немцев — взрослых и юношей
из-за Лонгви и Бриэй, из-за каких-то новых колоний, все
эти Шейдеманы, Эберты, на протяжении четырех лет воти¬
ровавшие за кредиты на величайшее кровопускание, кото¬
рое когда - либо переживало человечество, они же теперь
хрипло вопят о «терроре", о мнимом „царстве ужаса“, кото¬
рым грозит диктатура пролетариата. Пусть эти господа пере¬
листают собственную историю...
Террор и царство ужаса в период буржуазных революций
были средством разрушить исторические иллюзии или отсто¬
ять безнадежные интересы в борьбе с потоком истории.
Благодаря теории научного социализма, социалистический
пролетариат вступает в свою революцию, не питая иллюзий,
ясно видя все последствия своей исторической миссии и не¬
преодолимые противоречия,как смертельный враг буржуаз¬
ного строя в целом. Он вступает в революцию не для того,
чтобы бороться с ходом истории при помощи утопических
призраков, но чтобы, опираясь на железные законы разви¬
тия, совершить то, что диктует ему исторический час: вопло¬
тить в жизнь социализм. В качестве массы, в качестве
могучего большинства трудящихся социалистический пролета¬
риат должен выполнить свою историческую миссию.
Вот почему ему не приходится разрушать кровавыми ак¬
тами насилия своих собственных иллюзий, вырывать про¬
пасть между собой и буржуазным обществом. Что ему нужно,
так это вся политическая власть в государстве и пользование
ею для безоговорочной отмены частной капиталистической
собственности, наемного рабства, классового господства бур¬
жуазии, для утверждения нового социалистического обще¬
ственного строя.
В наши дни террор, царство ужаса и анархии наглядно
108

необходимы кому-то другому’ они нужны господам буржуа,
всем паразитам капиталистического хозяйства, дрожащим за
свою собственность, за свои привилегии, за свои прибыли
и свое право господства. Это они суют в башмак социали.
стическому пролетариату выдуманную ими анархию, клевет¬
нические заговоры, чтобы развязать хозяйственную анархию,
подлинную анархию через посредство своих агентов, чтобы
задушить пролетарскую революцию, чтобы погубить в хаосе
социалистическую диктатуру и на развалинах революции на¬
всегда водрузить классовую диктатуру капитала.
Мозг и сердце нынешней травли революционного аван¬
гарда пролетариата—капитал и его борьба за существование.
Рукой и орудием его служит независимая социал-демократия.
Отношения между господами и слугами пережили революцию,
разница лишь в том, что и господа и слуги прикрепили крас¬
ные значки на платье...
С хладнокровной улыбкой глядим мы на театральное зре¬
лище со сторожевой башни истории. Мы видим насквозь и
игру и актеров, и режиссера и роли.
Но как вы думаете, что сделают массы революционных
пролетариев, если травля достигнет цели, и падет хотя бы
один волосок с головы того, кто на руках вынесен из тюрь¬
мы, как достойнейший вождь? У кого хватит тогда силы
проповедывать хладнокровие массам?... Господа буржуа и
слуги обреченного на смерть капитала в „Форвертсе“, вы,
как банкроты, спекулируете на последнюю карту: на неведе¬
ние, на политическую неопытность масс. Вы подстерегаете
момент, вы ждете лавров Тьера, Кавеньяка и Галифе. Это—
дерзкая игра. Пришел день и час диктатуры пролетариата,
социализма. Кто противится бурному натиску социалистиче¬
ской революции, тот будет раздавлен“...
Во второй раз очертила Роза Люксембург свое отноше¬
ние к террору, на которое ссылаются „анти-террористы“
рабочего движения в „программе Спартака“. Во вводной ча¬
сти соответствующего отрывка говорится следующее:
„ В период буржуазных революций пролитие крови, тер¬
рор и политическое убийство были неизменным оружием
в руках восходящих классов.
109

Пролетарская революция для достижения своих целей не
нуждается в терроре. Она ненавидит и порицает человеко¬
убийство. Она не прибегает к этим средствам борьбы, по¬
тому что борется не с отдельными людьми, но с учрежде¬
ниями, потому что при появлении своем на арене она не
питает наивных иллюзий, за крушение которых ей бы приш¬
лось кроваво мстить. То не отчаянная попытка меньшинства
насильно скроить мир согласно своему идеалу, но выступление
много-миллионной народной массы, призванной выполнить
историческую миссию и претворить историческую необходи¬
мость в действительность“.
Шептуны говорят, что первые две фразы „предназначенные
специально против большевиков“, служат прологом принци¬
пиальному осуждению Розой Люксембург большевистской
теории и практики. Прежнее отрицательное отношение к
„партии Ленина“, нашедшее себе выражение в статье „Нейе
Цайт“ 1904 года, не только не ослабело, но лишь усилилось.
Подобно тому как старые женщины предсказывают будущее,
гадая на кофейной гуще, так и прячущийся на черных лест¬
ницах хор шептунов оракульски пророчествует на основании
звучавших досадой критических замечаний Розы Люксембург,
подобных тем, которые вырываются у всякого не лишенного
темперамента человека в том или ином случае. Какая тео¬
ретическая бессмыслица стараться сфабриковать принци¬
пиально обоснованную историческую теорию на основании
подобных бегло высказанных взглядов. Ничто не было так
чуждо Розе Люксембург, как борьба окольными путями и
булавочными уколами. Самому существу ее был противен
этот бессильный „женский“ способ борьбы, она всегда от¬
крыто боролась с противником.
Но если уж высасывать из вышеприведенных фраз скры¬
тую критику „большевистской“ политики, то смысл ее в корне
отличен от приписываемого. То последние раскаты удаляю¬
щегося, а не первые приближающегося грома. Руководящая
партия русской революции 1917 года и русского пролета¬
риата 1918 года уже не была узкой организацией эмигран¬
тов—социал-демократов 1904 года. 1918 год отделялся от 1904
пропастью революционного развития и созревания; в этот
110

период месяцы были равносильны годам, а года десятиле¬
тиям. Припомните слова Ленина о преобразовании партии в
пору мартовской революции 1917 года, когда предстояло про¬
водить революционную политику в России. Это не могло не
повлиять на отношение Розы Люксембург к „большевикам“.
Этим я, конечно, не хочу сказать, что она давала санкцию
и говорила аминь по поводу каждого отдельного акта, каж¬
дого отдельного штриха этой политики. Но в данном случае
речь идет не об отдельных „ошибках“ и „глупостях“ боль¬
шевистской политики, которые достаточно часто признавали
и критиковали Ленин и его друзья. Ведь решать приходится
международную проблему борющегося пролетариата. Вот что
говорит по этому поводу Роза Люксембург в „программе
Спартака“:
„...Но пролетарская революция звучит похоронным звоном
для всякого рабства и гнета. Вот почему против нее восстают
все капиталисты, помещики, мелкая буржуазия, офицерство,
все высасыватели выгод и паразиты, жившие эксплоатацией
и классовым господством; все они как один человек борятся
с нею на жизнь и смерть.
Нелепо полагать, что капиталисты добровольно подчинятся
социалистическому вердикту парламента или национального
собрания и спокойно откажутся от своей собственности, при¬
были, права на эксплоатацию. Господствующие классы всегда
боролись за свои привилегии с неутомимой энергией вплоть
до самого конца.
В качестве последнего отпрыска класса эксплоататоров
класс капиталистов-империалистов превосходит всех своих
предшественников жестокостью, нескрываемым цинизмом и
низостью. Он будет отстаивать свое святое святых, свою при¬
быль и право на эксплотацию—зубами и когтями, всеми спо¬
собами холодной ненависти; он уже достаточно проявил себя
в этом отношении в истории колониальной политики и в
последней всемирной войне. В борьбе с пролетариатом он
пустит в ход небо и ад. Он мобилизует против городов кре¬
стьянство, натравит на социалистический авангард отсталые
слои пролетариата, при помощи офицеров будет устраивать
бойни, будет стараться парализовать любое социалистиче¬
111

ское мероприятие, при помощи тысячи средств пассив¬
ного сопротивления натравит на революцию 20 Вандей, при¬
зовет на защиту к себе внешнего врага, убийственное железо
Клемансо, Ллойд Джорджа и Вильсона — скорее превратит
всю страну в груду дымящихся развалин, чем добровольно
откажется от наемного рабства.
Это сопротивление должно быть сломлено
шаг за шагом железной рукой, неутомимой
энергией. Насилию, творимому буржуазной
контр-революцией, должно быть противопо¬
ставлено революционн
та. Ударам и козням бу
ясность цели, бдитель
тивность пролетарски
ое насилие пролетариа-
р жу а з и и—н епреклонная
ность и неутомимая ак-
х масс. Угрожающей опас¬
ности контр-революции—вооружение народа и разоружение
господствующих классов.
Борьба за социализм есть — жесточайшая
гражданская война, какую когда-либо видели в
истории мира, и пролетарская революция должна выко¬
вать для этой гражданской войны необходимое оружие,
она должна научиться им пользоваться—для борьбы и победы.
Это вооружение всего трудового народа полнотою поли¬
тической власти во имя задач революции и есть дикта¬
тура пролетариата, т.-е. подлинная демократия. Демо¬
кратия не там, где наемный раб сидит рядом с капиталистом
и сельский рабочий рядом с помещиком, где есть лживое
равенство, и трактуются в парламенте жизненные вопросы.
Она там, где многомиллионная пролетарская масса захва¬
тывает в свои мозолистые руки всю власть в
государстве, чтобы опустить, подобно богу То¬
ру, свой молот на голову господствующих клас¬
сов: демократия там, где нет надувательства народа“...
Этих слов не перетолкуешь. Здесь вместе с Лютером можно
сказать: „предоставьте говорить самим словам“. Или кто-нибудь
думает, что молот Тора, молот пролетарской государственной
власти „Унзер Вег* и „Фрейхейт* смогут выковать из той же
бумажки, что и „осведомительный бюллетень?“ „Из картона я
не кую меча“—поет юный Зигфрид, обращаясь к карлику Мимэ.
112

V.
Дальнейшие доказательства в пользу изменения
взгляда Розы Люксембург.
Выдержки из характерных статей Розы Люксембург, помещенных в
„Роте Фане“.—Выдержки из »программной речи“ на учредительном съез¬
де компартии.—Лео Иогихес об изменении взгляда Розы Люксембург
и поворот его собственных взглядов на большевистскую политику. По¬
литическая деятельность Розы Люксембург со времени ноябрьского
переворота, как симптом изменения взгляда на русскую революцию.
Выдержки из особенно характерных статей Розы Люксем¬
бург х), появившихся в „Роте Фане“ на примере ее отноше¬
ния к германским событиям показывают, как близко и чутко
подошла она к русской революции за время, прошедшее с
сентября 1918 года. Ее первая передовица от 18 ноября—это
программа советского строя и пролетарской диктатуры, крат¬
чайшее изложение программы революционного действия,
проникнутой духом и опытом русской революции. В статье,
именуемой „Начало", Роза Люксембург говорит:
„Революция началась. Теперь уместно не ликование по
поводу совершившегося, не торжество по поводу низло¬
жения врага, а самая суровая самокритика и железная спай¬
ка энергии, дабы продолжать начатое. Потому что сделано
еще мало, и враг еще не низвергнут.
Чего мы достигли? Монархия сметена, верховная прави¬
тельственная власть перешла в руки советов рабочих и сол¬
датских депутатов. Но монархия никогда не была настоящим
х) Розой Люксембург подписаны только две—первая и последняя
статьи. Хорошо осведомленная и достойная доверия подруга Розы ут¬
верждает, что передовицы „Нхерон в движении“ и .Дерзкая игра“, ..На¬
циональное собрание или советское правительство“ тоже принадлежат
перу Розы. Содержание и форма дают полное основание приписать ей
и другие приводимые статьи.
8 Роза Люксембург и русская революция.
113

врагом, она была лишь фасадом, лишь показным щитом
империализма.
Низложение господства капиталистов, осуществление со¬
циалистического строя:—на меньшем нынешняя революция
не помирится, и в этом ее крупное историческое значение.
Такие вещи не делаются в один миг путем издания пары
декретов сверху, это может быть плодом лишь сознатель¬
ного выступления рабочей массы города и деревни; необхо¬
дим высокий уровень сознания и неистощимый идеализм
народных масс, чтобы благополучно провести корабль через
все бури в гавань.
Путь революции определяется целью, метод—задачей. Вся
власть должна находиться в руках массы, в руках советов ра¬
бочих и солдатских депутатов, дабы обеспечить дело рево¬
люции от подстерегающих его врагов: это должно красной
нитью проходить через все мероприятия революционного
правительства.
Любой шаг, любой правительственный акт должен, подоб¬
но компасу, ориентироваться в сторону организационного
оформления и перевыбора местных советов рабочих и сол¬
датских депутатов, дабы первая хаотическая и импульсивная
стадия уступила место сознательному процессу самоопределе¬
ния и отчетливой фиксации целей, задач и путей революции.
Органы представительства масс должны заседать постоян¬
но, политическая власть должна перейти от малочисленного
исполкома к более широкому базису советов рабочих и сол¬
датских депутатов.
Необходим скорейший созыв общеимперского парламента
рабочих и солдат, дабы пролетарии всей Германии сомкну¬
лись организационно в класс, в компактную политическую
силу—опору и двигатель революции.
Необходима немедленная организация не „крестьянства“,
а сельских пролетариев и мелких крестьян, все еще стоящих
в стороне от революции.
Организация пролетарской красной гвардии, как постоян¬
ного оборонительного отряда революции и образование ра¬
бочей милиции, в качестве готового в любой момент ри¬
нуться в бой сторожевого поста пролетариата.
114

Отстранение бывших органов абсолютистского военного и
полицейского государства от управления суда и руководства
армией.
Немедленная конфискация всего движимого и недвижи¬
мого имущества династий, как первоочередная мера для
обеспечения народного пропитания, так как голод—наиопас¬
нейший союзник контр-революции.
Немедленный созыв всемирного съезда рабочих депута¬
тов в Германии, дабы ярко подчеркнуть социалистический
и международный характер революции, так как будущее
германской революции зависит от Интернационала, от все¬
мирной революции пролетариата. Мы подчеркнули лишь пер¬
вые самые необходимые шаги. Что же делает нынешнее
революционное правительство?
Оно оставляет весь аппарат государственного управления
сверху до низу в руках вчерашнего оплота Гогенцоллерн-
ского абсолютизма—завтрашнего орудия контр - революции.
Оно созывает учредительное собрание, создавая таким об¬
разом буржуазный противовес представительству рабочих и
солдат, вгоняет таким образом революцию в колею буржуаз¬
ной революции, урезывает социалистические цели рево¬
люции.
Оно ничего не делает, чтобы положить конец продолжа¬
ющемуся господству класса капиталистов.
Оно делает, все, дабы успокоить буржуазию, провозгла¬
сить священную неприкосновенность собственности и капи¬
талистических отношений.
Оно спокойно дает поднять голову контр - революции, не
взывая к массам, не предостерегая народ.
Картина германской революции соответствует степени внут¬
ренней зрелости политической коньюнктуры. Правительство
Шейдемана—Эберта соответствует нынешней стадии герман¬
ской революции. Л независимые, вместе с Шейдеманом—
Эбертом, воображающие, что они способны состряпать со¬
циализм, те, которые торжественно заявляют на страницах
„Фрейхейт“, что с ними вместе можно образовать „чисто со¬
циалистическое правительство“, вецут себя как компаньоны
фирмы в этой первой преходящей стадии.
8*
115

Но революции не знают остановок. Для них закон — бы¬
строе продвижение вперед, перерастание через собственную
голову. Внутренние противоречия первой стадии сами по
себе толкают дело вперед. Как начало, положение—понятно,
как длительное состояние—невыносимо. Чтобы контр-рево¬
люция не взяла верх по всей линии, массы должны быть
настороже.
Начало положено. Дальнейшее не во власти карликов,
стремящихся остановить бег революции, суя спицу в колеса
мировой истории. В порядке дня—осуществление конеч¬
ных социалистических целей. Германская революция всту¬
пила в полосу сияющего созвездия. Шаг за шагом, в буре и
натиске, в борьбе и муках, в бедствиях и победах достигнет
она цели.
Она должна“!
Так недвумысленно звучит «Начало". А два дня спустя по¬
является статья, „Национальное собрание", посвященная гер¬
манскому учредительному собранию: она воочию показы¬
вает, как быстро и как далеко ушла Роза Люксембург от
своей сентябрьской концепции.
„Все, начиная с „Дейтше Гагесцайтунг“, „Фоссише и Фор-
вертст" и вплоть до независимой „Фрейхейт", от Ревентло
Эрцбергера и Шейдемана до Гаазе и Каутского единодушно
твердят лозунг—„Национальное собрание", столь же едино¬
душно и боязливо вопя при мысли о передаче власти в
руки рабочего класса.
Весь „народ", вся „нация" призваны решить грядущие
судьбы революции с всенародным вотумом большинства.
Когда имеешь дело с явными и тайными агентами господ¬
ствующих классов, этот лозунг понятен. Со стражами капи¬
талистического классового строя мы не будем спорить ни в
национальном собрании, ни о нем.
Но рука об руку со стражами капитала идут в этом ре¬
шающем вопросе независимые вожди.
Таким путем, — как говорит Гильфердинг на страницах
„Фрейхейт"—они собираются избежать насилий и ужасов
гражданской войны. Мелко-буржуазные иллюзии!
Воистину, поколение Ламартинов, Гарнье Паже, Ледрю
116

Ролленов, мелко буржуазных утопистов и болтунов 1848 года
еще не вымерло; оно воскресло, лишенное таланта и бле¬
ска и прелести новизны, в скучно, педантично-ученом гер¬
манском издании—в лице Каутского, Гильфердинга и Гаазе.
Глубокомысленные марксисты забыли азбуку социализма.
Они забыли, что буржуазия—не парламентская партия, а
господствующий класс, обладающий всеми средствами эко¬
номической и социальной власти.
Как только знаменитое национальное собрание подлинно
постановит полностью осуществить социализм и окончатель¬
но положить конец господству капитала, тут-то и начнется
борьба. Когда удар будет нанесен в сердце буржуазии —а
сердце ее бьется в несгораемом шкафу—она поведет на
жизнь и смерть борьбу за свое господство, тысячами путей
будет оказывать явное и тайное противодействие социали¬
стическим мероприятиям.
Это неизбежно. Со всем этим придется бороться, давать
отпор, разить,—будь то с национальным собранием или без
него. „Гражданская война“, которую боязливо стараются
устранить с пути революции, неотвратима. Ведь гражданская
война—лишь иное название классовой борьбы, а идея—осу¬
ществить социализм без классовой борьбы, путем парламент¬
ского вотума большинства — смешная, мелко-буржуазная
утопия.
Что можно выиграть трусливым окольным путем националь¬
ного собрания? К усилению позиции буржуазии и ослаблению,
сбиванию с пути пустыми иллюзиями пролетариата; так растра¬
чивают и теряют время „на дискуссии“ между Вольфом и
Ламмом, одним словом, играют в руку тем элементам, кото¬
рые поставили себе целью отвести пролетарскую революцию
от социалистических целей и оскопить ее, превратив рево¬
люцию в буржуазно-демократическую.
Вопрос о национальном собрании—не вопрос оппортуниз¬
ма, не вопрос „большего“ удобства. Это — принципиальный
вопрос, вопрос социалистического самознания революции.
Рабочий парламент, представительство городского и сель¬
ского пролетариата—символ нового социалистического строя,
который несет в себе нынешняя пролетарская революция,
117

символ классового характера, которым проникнуты ее за¬
дачи, ее политический орган, призванный их выполнить.
Национальное собрание — пережиток, унаследованный от
буржуазных революций, оболочка без содержания, пережи¬
ток мелко-буржуазных утопий, говорящих о „народе, сво¬
боде, равенстве и братстве“ буржуазного государства.
Кто нынче цепляется за национальное собрание, тот созна¬
тельно или несознательно отодвигает революцию обратно к
исторической стадии буржуазных революций; это—переоде¬
тый агент буржуазии или несознательный идеолог мелкой
буржуазии.
Борьба за национальное собрание ведется под лозунгом:
демократия или диктатура. Этот лозунг контр революцион¬
ных демагогов послушно повторяют вожди социалистов, не
замечая, что эта альтернатива есть нечто иное, как демагоги¬
ческий подлог.
Вопрос вовсе не в том, демократия или диктатура. Поста¬
вленный историей в порядок дня вопрос звучит так: бур¬
жуазная демократия или социалистическая? Ведь диктатура
пролетариата есть не что иное, как демократия в социали¬
стическом смысле. Диктатура пролетариата это не бомбы,
путши, мятежи и „анархия“, как сознательно подтасовывают
агенты капиталистической прибыли, но использование всех
средств политической власти для осуществления социализма,
для экспроприации класса капиталистов,—в духе и согласно
воле революционного большинства пролетариата, т.-е. вдухе
социалистической демократии.
Без сознательного волеизъявления и сознательного высту¬
пления большинства пролетариата нет социализма. Для за¬
острения его сознания, укрепления его воли, организации его
выступления необходим классовой орган, общегосударствен¬
ный орган представительства пролетариев города и деревни.
Созыв подобного рабочего представительства на место
традиционного национального собрания времен буржуазных
революций есть уже сам по себе акт классовой борьбы, раз¬
рыв с историческим прошлым буржуазного общества, могу¬
чее средство пробуждения народных пролетарских масс, пря¬
мое и явное объявление войны капиталу.
118

Никаких уклонений, никаких двусмысленностей, — кости
должны быть брошены. Вчера парламентский кретинизм
был слабостью, нынче он—двойственность, завтра он будет
изменой социализму“.
В статье „/Ахерон в движении“ мелко-буржуазным
надеждам, возлагаемым на национальное собрание, проти¬
вопоставляется движущая сила стачки.
„...Массам сулят в утешение грядущие золотые плоды, ко¬
торые посыпятся им от национального собрания. Путем дол¬
гих дебатов, речей и парламентских вотумов большинства
мы мирно и тихо проскользнем в благословенную страну
социализма.
Здоровый классовый инстинкт пролетариата восстает про¬
тив схемы парламентского кретинизма. „Освобождение про¬
летариата должно быть делом самого пролетариата“,—гово¬
рится в Коммунистическом манифесте, а „рабочий класс“—это
не какая-нибудь пара сотен избранных представителей, своими
речами и возражениями решающих судьбы общества, еще
менее—это две или три дюжины вождей, занимающих пра¬
вительственные посты. Рабочий класс это—широкая масса.
Только путем ее деятельного участия в низложении капита¬
листического строя можно подготовить социализацию хо¬
зяйства...
Зарождающееся стачечное движение есть меткая критика
массы в ответ на химерическую веру вождей в национальное
собрание. Бастующие пролетарии фабрик и шахт составляют
большинство. Глупцы! Почему бы не пригласить им своих
предпринимателей на маленькую „дискуссию“, чтобы пода¬
вить их затем вотумом „подавляющего большинства“ и та¬
ким образом »закономерно“ и легонько провести в жизнь
все свои требования? Ведь речь пока идет о сущей безде¬
лице, об условиях наемного труда“.
Критика „Форвертса“ по поводу заседания Берлинского со¬
вета солдатских депутатов в помещении рейхстага встречает
в передовице от 3 декабря под названием „Незрелая масса“
следующей ответ:
„Форвертсу“ еще недостаточно. Собрание Берлинского со¬
вета рабочих и солдатских депутатов, пришедшееся не по
119

вкусу „политически и парламентски воспитанному“ „Фор-
вертсу“, дает ему повод обобщить случай и сделать следую¬
щий вывод: „Когда переживаешь факты, подобные вчераш¬
ним, то ясно понимаешь, что это за гнусный обман народа—
прославленное глупцами русское советское правительство;
наши рабочие и солдаты—можно смело сказать без нацио¬
налистического самовозвеличения—на целую голову превос¬
ходят русских по общему образованию и политической под¬
готовке. Если „советская конституция“ не выдерживает даже
у нас критики, это наилучшее доказательство в пользу того, что
система неприменима даже и для наиобразованнейшего и
наинтеллигентнейшего народа, что она внутренне немыслима.
Этим самым, „без националистического самовозвеличения"
одним махом убивают двух зайцев:
Во-первых, константируют, что германские рабочие и сол¬
даты на целую голову превосходят русских по общему обра¬
зованию и политической подготовке.
Затем констатируют непригодность всей системы, страдаю¬
щей внутренним бессилием, так как тут не помогает даже
образование и интеллигентность самого образованного и ин¬
теллигентного народа, и все это приводит к третьему выво¬
ду. „Спасение—в учредительном национальном собрании“.
Все это правильно. Вообще говоря, немцы дольше посе¬
щали школу, лучше научились писать и считать, чем русские.
Они дольше знакомились с основами „политического и пар¬
ламентского воспитания“, чем русские с законом божьим и
уроками патриотизма, а затем посещали высшую школу „по¬
литически парламентского воспитания“ у немецких социал-
демократов. Эти учителя предлагали им считать бесстыдную
разбойничью мировую войну обороной против „позорного
нападения“, а поставленные под угрозу несгораемые шкафы
капиталистов своим двором и домом, бельгийский и северо¬
французский разбой „нашим справедливым делом“, а убий¬
ство наших братьев пролетариев в Финляндии, Украине, Лиф-
ляндии, Эстонии и Крыму—борьбой для водворения „тиши¬
ны и порядка“.
Весь смысл этой революции в стихийном восстании масс
против результатов этого „парламентского и политического
120

воспитания“, против школы и учителей, а „Форвертс“ вновь
готов читать им школьное поучение об учредительном со¬
брании".
Конечно, тогда вновь бы пришли эти „политически и парла¬
ментски воспитанные“ господа, Вестарпы и Эрцбергеры,
Штреземаны и Греберы, Пайеры и Гаусманы, унаследовав¬
шие выработанное веками буржуазного строя исскуство—об¬
манывать народ. Л вместе с ними пришли бы Шейдеманы
и Эберты, Давиды и Ленчи, подсмотревшие, как они харкают
и плюют. Они все были бы налицо и продолжали бы свое
ремесло народных обманщиков, в котором они с чудовищ¬
ной виртуозностью практиковались в течение четырех лет
войны, и которое привело к кровавому акту на полях Франции и
первому массовому выступлению германских рабочих и солдат.
Выпад „Форвертса“ достоин его господина—Фридриха
Эберта: если последний пытался рука об руку с господином
Вильсоном посредством голода задушить революцию физиче¬
ски, „Форвертс“ пытается убить ее духовно, показывая массам
бронзовую доску, которую на протяжении тысячелетий бур¬
жуазия и все господствующие классы показывали угнетен¬
ным и где значится: „вы не созрели; вы никогда не созре¬
ете; это внутренняя невозможность; вам нужны вожди; вож¬
ди—это мы“.
Порядок дня съезда советов заставляет Розу Люксембург
выступить со статьей: „Национальное собрание или совет¬
ское правительство?“
„Так гласит второй пункт порядка дня имперского съезда
советов рабочих и солдатских депутатов и так действительно
стоит в данный момент кардинальный вопрос революции.
Или национальное собрание или вся власть советам рабочих
и солдатских депутатов. Или отказ от социализма, или ярост¬
ная классовая борьба в полном вооружении пролетариата
против буржуазии. Такова дилемма.
Проектируется идиллия: парламентским путем—простым во¬
тумом большинства—осуществить социализм. Как жаль, что
эта небесно-голубая заоблачная фантазия игнорирует опыт
буржуазной революции, не говоря уже о том, что не счи¬
тается с своеобразием революции пролетарской“...
121

В статье указывается, что не взирая на крупную истори¬
ческую роль парламентаризма во Франции и в Англии, участь
революции была решена славными битвами Марстон Мора
и Назеби, битвами французских санкюлотов. Затем говорит¬
ся: „Итак парламентское большинство оказалось непригод¬
ным для совершения буржуазной революции. А что значит
противоречие интересов буржуазии и феодалов по сравне¬
нию с зияющей пропастью, ныне разверзшейся между тру¬
дом и капиталом? Что значит классовое сознание сражав¬
шихся на арене 1649 и 1789 года борцов по сравнению со
смертельной неутолимой ненавистью, пылающей ныне между
пролетариатом и капиталистами? Недаром стремился Карл
Маркс осветить светом научного анализа потайные пружины
экономического и политического круговорота буржуазного
общества. Недаром осветил он жизнь и сущность этого об¬
щества вплоть до тончайших разветвлений его чувств и
мыслей, показав, что оно сосет свою жизнь, как вампир
из крови пролетариата... Это—последняя великая битва, где
стоит вопрос быть или не быть эксплоатации, где дело ка¬
сается поворота в истории человечества, битва, от кото¬
рой нельзя уйти, которая не знает ни компромиссов, ни
отговорок, нгтощады.
И эта последняя битва, превосходящая по мощности своих за¬
дач все,что было раньше, должна закончиться тем, чем не могла
закончиться ни одна классовая борьба, ни одна революция:
претворить смертельный бой двух миров в усыпительное жур¬
чание парламентских речей и вотумов большинства.
Парламентаризм тоже служил ареной классовой борьбы
пролетариата, пока длились спокойные будни буржуазного
общества. Он был трибуной, собиравшей массы под знамя
социализма и подготавливавшей их к борьбе. Ныне мы стоим
посреди пролетарской революции, нам предстоит рубить то¬
пором дерево капиталистической эксплоатации. Буржуазный
парламентаризм, как и классовое господство буржуазии, наи¬
высшей целью которой он является, уже сыграл свою роль.
Теперь на арену выходит классовая борьба в своем непри¬
крытом голом виде. Капиталу и труду нечего сказать больше
друг другу, остается лишь сжать друг друга в железных
122

объятиях последней смертельной схватки, в которой падет
мертвым или тот или другой.
Теперь больше чем когда бы то ни было оправдываются
слова Лассаля:—революционный долг повелевает всегда го¬
ворить то, что есть. Л есть вот что: здесь труд, там капи¬
тал. Долой лицемерие мирного сговора, борьба идет на
жизнь и смерть! Соглашению не победить там, где или мы
или они. Прямо, честно и открыто, черпая свою силу в яс¬
ности и честности, должен пролетариат, сконструированный
в класс, взять в свои руки политическую власть.
„Политическое равноправие, демократия“—пели десятиле¬
тиями крупные и мелкие пророки классового господства бур¬
жуазии.
Им подобно эху вторят ныне слуги буржуазии — Шейде-
маны. Действительно, теперь время настало. „Политическое
равноправие“ получает плоть и кровь в момент, когда кла¬
дется конец экономической эксплоатации. Л демократия—са¬
модержавие народа начинается лишь тогда, когда полити¬
ческую власть захватывают трудящиеся.
Не мешает пролить исторический свет практической кри¬
тики на эти слова, которыми на протяжении полутора сто¬
летия злоупотребляли буржуазные классы. Предстоит впер¬
вые воплотить в действительность провозглашенную во Фран¬
ции в 1789 году буржуазией „свободу, равенство и братство“;
сделать это можно путем уничтожения классового господ¬
ства буржуазии. Л в качестве первого акта этого спаситель¬
ного действия надлежит пред лицом всего мира—с глазу на
глаз со столетиями всемирной истории громко запротоколи¬
ровать, чем были до сих пор равноправие и демократия: пар¬
ламент, национальное собрание, равное избирательное право
были ложью и обманом. Вся власть трудящимся массам, как
революционному орудию уничтожения капитализма—вот по¬
длинное равноправие, вот подлинная демократия“.
Статья от 23 декабря: „Выборы в национальное со¬
брание“ очевидно служила прологом к платформе пред¬
стоящего учредительного съезда компартии. Приводим из нее
цитаты;
Подобно тому, как мы использовали гнусную прусскую
123

трехклассную систему выборов для борьбы в трехклассном
парламенте против трехклассного парламента, так точно
используем мы выборы в национальное собрание для борьбы
против национального собрания.
Здесь, конечно, аналогия кончается. Для истинных побор¬
ников революции и социализма участие в национальном со¬
брании ныне не имеет ничего общего с былой схемой, с вы¬
шеприведенным „использованием парламента", для так на¬
зываемых „положительных завоеваний". Тут не идет речь о
былом потрухивании парламентской рысцой, о красивых за¬
платах и пластырях, наклеиваемых на законопроекты, не
идет речь и о „пробе сил", смотре армии сторонников и
тому подобных штуках, относящихся ко временам буржуазно¬
парламентских ветряных мельниц из словаря Гаазе и това¬
рищей.
Мы стоим посреди революции, а национальное собрание—
контр-революционная крепость, воздвигаемая против рево¬
люционного пролетариата. Предстоит эту крепость штурмо¬
вать и снести. Чтобы мобилизовать против национального
собрания массы и повести их в яростную борьбу, надо исполь¬
зовать выборы, трибуну национального собрания.
Участвовать в выборах необходимо—не для того, чтобы
писать законы вместе с буржуазией и ее копьеносцами, но
чтобы выгнать буржуазию и ее копьеносцев из храма, взять
штурмом крепость контр-революции и водрузить на ней по¬
бедоносное знамя пролетарской революции...
...Пусть она, масса, решает участь и ход национального
собрания. От ее собственной революционной активности за¬
висит, чем будет оно и что из него получится. Центр тяжести ле¬
жит в выступлении вовне, которое должно стихийно ломиться
в двери контр-революционного парламента. Но и сами вы¬
боры и деятельность революционных представителей массы
должны служить делу революции. Громко и беспощадно ра¬
зоблачать все уловки и вылазки этого драгоценного собрания,
вскрывать шаг за шагом пред лицом масс его контр-рево-
люционную сущность, призывать массы ко вмешательству, к
решительному выступлению,—вот цель участия в националь¬
ном собрании.
124

Господа буржуа во главе с правительством Эберта наме¬
рены путем созыва национального собрания втиснуть классо¬
вую борьбу в определенную колею, парализовать ее, при-
сечь возможность революционного разрешения спора. Во¬
преки их плану классовая борьба должна ворваться в нацио¬
нальное собрание, она должна использовать выборы в него
и трения в нем для ускорения момента революционного ре¬
шения.“...
Чтобы закончить обзор, сделанного Розой Люксембург, как
редактором „Роте Фане“, приведу выдержки из статьи „По¬
рядок царит в Берлине“, написанной уже тогда, когда смерть
подстерегала ее со всех сторон“... „Порядок царит в Вар¬
шаве“. „Порядок царит в Париже“. „Порядок царит в Бер¬
лине“. Так гласят сообщения радетелей порядка, на протя¬
жении полустолетий отделяющих одну всемирную истори¬
ческую битву от другой. Ликующие „победители“ не заме¬
чают, что „порядок“, поддерживаемый периодическим кро¬
вопусканием, неудержимо движется навстречу своей истори¬
ческой участи, своей гибели. Чем была последняя „неделя
Спартака“ в Берлине, что она с собой принесла, чему она
нас учит? В разгаре битвы, среди победоносного воя контр¬
революции, мы должны отдать революционному пролетариату
отчет в происшедшем, приложив к событиям и их по¬
следствиям крупный исторический критерий. Революция не
должна терять времени, она рвется вперед, через свежие
могилы, через „победы“ и „поражения“—навстречу великим
целям. Осознать ее направление и пути—первая задача по¬
борников международного социализма.
Можно ли было ожидать при сложившейся обстановке ко¬
нечной победы революционного пролетариата, низложения
Эберта, Шейдемана и утверждения социалистической дикта¬
туры? Конечно нет, если принять во внимание моменты, игра¬
ющие решающую роль. Больным местом революции является
в данный момент политическая незрелость солдатской массы,
позволяющей офицерству использовывать ее для враждебных
народу контр-революционных целей,—достаточное доказа¬
тельство в пользу того, что при этом столкновении длитель¬
ная победа революции была невозможна. С другой стороны,
125

эта незрелость солдат сама является лишь симптомом общей
незрелости германской революции.
Деревня, из которой вербуется громадный процент солдат¬
ской массы, теперь как и до революции остается почти не¬
тронутой. Берлин до сих пор почти изолирован от остальной
страны. Правда, революционные центры в провинции — При-
рейнской области, Брауншвейга, Саксонии и Вюртемберга—
телом и душою преданы делу берлинского пролетариата. Но
во-первых, они не идут с ним нога в ногу, не хватает пря¬
мой солидарности выступления, которое несравненно усилило
бы силу удара и натиска берлинского пролетариата. Л за¬
тем—если вникнуть глубже в первопричины политической
незрелости революции—экономическая борьба, этот подлин¬
ный вулканический источник, неуклонно извергающий рево¬
люционную классовую борьбу,—еще у истоков.
Изо всего этого следует, что на окончательную длительную
победу в данный момент нельзя было и рассчитывать. Счи¬
тать ли поэтому „ошибкой“ борьбу, которая велась послед¬
нюю неделю? Да, если бы дело касалось заранее обдуман¬
ного выступления, так называемого „заговора“. Но с чего
началась борьба в последнюю неделю? Как и во всех преж¬
них случаях, как и 6-го и 24 декабря:—с грубой провокации
правительства. Подобно тому, как прежде сигналом к собы¬
тиям послужила кровавая баня, устроенная безоружным де¬
монстрантам в улице Шоссе и избиение матросов, так ныне
сигналом было посягательство на берлинский президиум
полиции. Революция не производится произвольно, в чистом
открытом поле, согласно искусно выработанному „стратегами“
плану. Инициатива принадлежит и ее противникам и, как
общее правило, она принадлежит им больше, чем самой
революции.
Пред лицом наглой провокации Эберта-Шейдемана рево¬
люционный пролетариат был вынужден прибегнуть к оружию.
Делом революционной чести было немедленно и энергично
отразить атаку во избежание дальнейшего развития контр¬
революции и во имя сохранения морального престижа рево¬
люционного пролетариата и германской революции в Интер¬
национале.
126

Внезапное противодействие, оказанное берлинскими масса¬
ми, с первого же момента обеспечило нравственную победу
„улице“.
Таков уж внутренний закон революции, что стоит достичь
одного,—как неминуемо идешь дальше. Сильный удар—наи¬
лучший парад. Это элементарное правило борьбы приме¬
нимо ко всем шагам революции. Разумеется, берлинский
пролетириат со свойственным ему здоровым инстинктом и
свежей внутренней силой не успокоился на восстановлении
Эйхгорна на своем посту, но внезапно перешел к захвату
других сильных постов контр-революции: буржуазной печати,
официального осведомительного агентства, „Форвертса“.
Эти мероприятия массы были результатом инстинктивного
понимания того факта, что контр-революция в свою очередь
не успокоится на понесенном ею поражении, а перейдет к
общей пробе сил.
Здесь мы находимся пред лицом одного из величайших
исторических законов революции, о который разбиваются
все мудрствования и пророчества маленьких „революционе¬
ров“ покроя партии независимых, в каждой борьбе ищущих
предлога к отступлению. Стоит только ясно наметиться основ¬
ной проблеме революции,—а в данном случае это—низложе¬
ние правительства Эберта-Шейдемана, как первого препятствия
по пути к победе социализма—как встанет во всей своей акту¬
альности эта основная проблема, и каждый эпизод борьбы с
роковой силой закона природы разворачивается во всем
своем объеме, хотя бы революция и не была готова к его
разрешению, хотя бы положение еще и не созрело...
Это несоответствие остроты задачи наличию необходимых
для ее разрешения условий в начальной фазе революцион¬
ного развития приводит к тому, что отдельные сражения,
которые дает революция, формально заканчиваются пораже¬
нием. Но революция, единственная форма „войны“, где ко¬
нечная победа может быть подготовлена „рядом поражений".
О чем свидетельствует история новейших революций и
социализма? Весь путь к социализму—поскольку мы будем
рассматривать революционную борьбу—усеян сплошными
поражениями. Все же шаг за шагом эта история неудержи¬
127

мо ведет к конечной победе. Куда бы пришли мы ныне, не
будь тех „поражений“, где мы черпали исторический опыт,
мудрость, силу, идеализм? Ныне мы твердо стоим там, куда
пришли непосредственно перед окончательной битвой в про¬
цессе классовой борьбы пролетариата, мы опираемся на по¬
ражения, обойтись без которых нельзя, каждое из которых
есть частица нашей силы и ясного сознания цели...
Революции до сих пор приносили нам одни поражения, но
эти неизбежные поражения множат залоги грядущей конеч¬
ной победы. Конечно, при одном условии. Важно, при ка¬
ких обстоятельствах понесено поражение- потому ли то бур¬
ная боевая энергия масс разбилась о недостаточную зрелость
исторических предпосылок или потому, что революционное
выступление было парализовано собственной половинча¬
тостью, нерешимостью, внутренней слабостью... В каком све¬
те рисуется при такой постановке вопроса вышеупомянутое
поражение, понесенное в так называемую „неделю Спар¬
така?“.. Было ли оно результатом несоответствия бурной,
революционной энергии недостаточной зрелости положения,
или продуктом слабости и половинчатости выступления?
И то и другое. Характерный признак недавнего эпизода—
двойственный характер кризиса, противоречие между силь¬
ным, решительным, наступательным поведением берлинских
масс и нерешительностью, трусливостью, половинчатостью
берлинских вождей.
Вожди изменили. Но вожди вновь должны быть созданы
массами и из масс. Массы играют решающую роль на этом
ПQлe битвы, где будет одержана конечная победа револю¬
ции. Массы были на высоте, благодаря им это „поражение“
равносильно тем историческим поражениям, которые состав¬
ляют силу и гордость международного социализма. Вот по¬
чему из этого поражения пышно расцветет грядущая победа.
„Порядок царит в Берлине“. Вы, тупые блюстители порядка,
ваш „порядок“ построен на песке. Завтра революция вновь
„гремя пойдет в гору“ и к вашему ужасу возвестит трубным
гласом: „я была, я есмь, я буду“!
Помимо „Роте Фане“ у международного пролетариата есть
еще один классический документ, дающий возможность су-
128

дить, продолжала ли Роза Люксембург попрежнему отно¬
ситься к основным промблемам русской революции, а тем
самым и к пролетарской революции вообще. Ведь суть-то
именно в этих основных проблемах, а не в отдельных про¬
махах при их разрешении. Документ этот—„Программ¬
ная речь“, произнесенная Розой Люксембург в Берлине на
состоявшемся 29—31 декабря 1918 г. учредительном съезде
германской компартии (союза Спартака).
После общего обзора рабочего движения с того времени,
как Маркс и Энгельс возвестили „Коммунистическим Мани¬
фестом“ о появлении на свет научного социализма, Роза
Люксембург заявляет:
„Что осталось после войны от гражданского общества,
как не громадная куча развалин? Формально все средства
производства и многие средства господства, почти все реша¬
ющие средства господства в руках господствующих классов.
На этот счет мы не обманываемся. Но кроме судорожной
попытки—путем кровавой бани восстановить царство экспло-
атации они способны лишь на анархию. Они зашли уже
так далеко, что человечество стало перед делеммой: или
гибель в анархии или спасение в социализме. Из послед¬
ствий всемирной войны буржуазным классам не найти вы¬
хода на почве классового господства и капитализма. Вот
почему дело обстоит так, что истина, впервые высказанная
Марксом и Энгельсом в качестве научной основы социализ¬
ма в великом документе „Коммунистическом Манифесте“,
гласящая: „Социализм станет исторической необходимо¬
стью“, ныне доподлинно воплотилась в жизнь. Социализм
стал необходимостью не только потому, что пролетариат
уже не хочет жить в условиях, созданных для него классом
капиталистов, но и потому, что, если пролетариат не вы¬
полнит своего классового долга и не осуществит социализ¬
ма, всем нам грозит гибель“ (стр. 10).
Роза Люксембург считает особенно важным и неотлож¬
ным, „чтобы мы отдали себе отчет насчет того, как надо
расценивать конкретную обстановку, каковы должны быть
тактические задачи и практические лозунги, вытекающие
из политического положения, из предыдущего хода рево-
9 Роза Люксембург и русская революция.
129

люции и уже намечающейся дальнейшей линии ее раз¬
вития.“ (стр. 11).
Вот как подводит Роза Люксембург итоги первой фазе
германской революции, разыгравшейся в период ноябрь—
декабрь 1918 г.: „итак, взаимное разочарование со всех сто¬
рон“. Пролетариат уже не питает никаких иллюзий насчет
коалици Эберта-Шейдемана-Гаазе—так называемого социа¬
листического правительства. Эберт-Шейдеман уже не пи¬
тают иллюзий насчет мнимой возможности подавить проле¬
тариев в рабочей куртке при помощи пролетариев в сол¬
датском мундире, а буржуазия уже не надеется, что ей
удастся при помощи Эберта Шейдемана-Гаазе надувательски
отвести социальную революцию в Германии от ее цели.
Остался только отрицательный счет, сплошные лохмотья
уничтоженных иллюзий. Но то обстоятельство, что от первой
фазы революции остались лишь разорванные клочья, весь¬
ма выгодно пролетариату; нет ничего более вредного для
революции, чем иллюзии, нет ничего столь полезного для
нее, как ясная открытая правда.
...Какова дальнейшая перспектива ее развития после того,
как пройдена первая фаза? Конечно, мы стараемся не про¬
рочествовать, а лишь сделать из пережитого логический вы¬
вод относительно грядущих перспектив, чтобы сообразно
этому строить нашу тактику и наши собственные способы
борьбы. Товарищи, куда ведет путь? (стр. 15)....
Ведет к тому, что в результате проделанного развития, в
силу логики событий и рока, тяготеющего над Эбертом-
Шейдеманом, во второй фазе революции будет налицо еще
более сильное обострение противоречий, будет еще более
яростная классовая борьба (весьма правильно!), чем это бы¬
ло раньше; это не только потому, что вышеуказанные по¬
литические явления приводят к борьбе без каких бы то ни
было иллюзий—с глазу на глаз и грудь с грудью между
революцией и контр-революцией, но и потому, что из глу¬
бины вырывается, охватывая все вокруг, новый огонь, новое
пламя,—пламя экономической борьбы.
Товарищи! Для первого периода революции, можно ска¬
зать, вплоть до 24 декабря, который я описала, характер¬
130

но—мы должны отчетливо это осознать,—что она была ре¬
волюцией исключительно политической; вот где причина ее
зародышевого состояния, ее незаконченности, половинчато¬
сти и несознательности (стр. 17),
Только в последние недели внезапно стачки приняли ося¬
зательные размеры. Скажем прямо: существо революции
таково, что стачки будут все больше и больше нарастать,
становясь центром, фокусом революции (весьма правильно).
Эго—экономическая революция, а тем самым и социалисти¬
ческая (стр. 17).
Социализм нельзя осуществить декретным путем—хотя бы
во главе и стояло наипрекраснейшее социалистическое пра¬
вительство, Социализм — продукт массового пролетарского
творчества. Там, где пролетарии влачат цепи капитала, эти
цепи должны быть разбиты. Только это социализм, только
так можно его осуществить (стр. 17—18).
Делаем вывод: в наступающей фазе революции стачки
будут не только все шире и шире распространяться, но и
образуют фокус, решающий пункт революции, оттеснив чис¬
то политические вопросы (стр. 18).
Трудно предсказать участь национального собрания в этой
второй фазе развития. Возможно, что оно окажется новой
школой для подготовки пролетариата, но не исключена и та
возможность, что дело вообще не дойдет до национального
собрания; заранее предугадать трудно. В скобках обращу
ваше внимание на исходный пункт нашей вчерашней пози¬
ции: мы были против того, чтобы строить тактику на аль¬
тернативе. Я не хочу завязывать нового спора, говорю это
лишь для того, чтобы никто из вас не подумал: ага, вот
зазвучали иные тона. Сегодня мы твердо стоим на той же
почве, что и вчера. Не следует строить нашу тактику в
отношении национального собрания на уверенности, что
оно будет взорвано. Надо считаться со всякими возможно¬
стями, равным образом и с возможностью революционного
использования национального собрания, если ему суждено
собраться. Соберется оно или нет, революция так или иначе
будет в выигрыше (стр. 20 и 21).
Я постаралась вам доказать, что революция 9 ноября была
9*
131

в первую очередь революцией политическом, тогда как по
существу она должна была быть еще и экономической. Поми¬
мо того это была городская революция, деревня и по сей день
остается почти нетронутой. Нелепо полагать, что социализм
можно осуществить помимо сельского хозяйства. С точки
зрения социалистического хозяйства, промышленность тес¬
нейшим образом переплетается с преобразованным на со¬
циалистический лад сельским хозяйством. Основная идея со¬
циалистического строя—устранение противоположения и
разрыва между городом и деревней. Этот разрыв, это про¬
тиворечие, это противоположение—явление чисто капитали¬
стического порядка, которое рассеивается, как только мы
становимся на точку зрения социализма. Если вы в серьез
мыслите социалистическое преобразование, вы должны уде¬
лять деревне столько же внимания, сколько и промышлен¬
ным центрам. А тут мы, к сожалению, лишь у начала начал
(стр. 23).
Я хотела бы ремюзировать наши ближайшие задачи:
Прежде всего мы должны разработать для
будущего систему советов рабочих и солдат¬
ских депутатов, главным образом советов ра¬
бочих депутатов во всех ее частях. То что мы про¬
делали 9 ноября—лишь слабый зародыш—не больше. В
первой стадии революции мы выпустили из рук крупное
орудие власти. Вам известно, что контр-революция неуклон¬
но стремится нанести удар системе советов рабочих и сол¬
датских депутатов. В Гессене контр революционное прави¬
тельство вообще распустило советы рабочих и солдатских
депутатов, в других местах средства власти вырываются у
них из рук. Вот почему мы должны не только оформить
систему советов рабочих и солдатских депутатов, но и вклю¬
чить в эту систему сельский пролетариат и мелкое кресть¬
янство. Мы должны овладеть властью, мы должны поста¬
вить перед собой вопрос о захвате власти и спросить себя:
что делает, что может, что должен делать любой совет ра¬
бочих и солдатских депутатов по всей Германии? (Браво!).
В этом вся сила, мы должны снизу выдолбить буржуазное
государство, положив конец разделению законодательной,
132

судебной и исполнительной власти и объединив их все в со¬
ветах рабочих и солдатских депутатов.
Товарищи! Нам предстоит возделать мощную ниву. Мы
должны повести подготовительную работу снизу, чтобы пе¬
редать власть советам рабочих и солдатских депутатов, ког¬
да будет низложено правительство Эберта-Шейдемана или
другое ему подобное: таков будет заключительный акт. Итак,
завоевание власти не будет внезапным, оно будет итти па¬
раллельно процессу нашего внедрения в буржуазное госу¬
дарство, пока мы наконец не овладеем всеми позициями и
не станем защищать их когтями и зубами. Я и мои ближай¬
шие товарищи считаем, что экономической борьбой тоже
должны руководить советы рабочих депутатов. Рост эконо¬
мической борьбы и расширение ее рамок должно происхо¬
дить под их руководством. Им должна принадлежать вся
власть в государстве. В этом направлении надлежит нам в
ближайшее время работать, а следовательно в ближайшее
время предстоит колоссальное обострение борьбы. Нам
придется шаг за шагом, грудь с грудью бороться в каждом
государстве, в каждом городе, в каждой деревне, в каждой
общине, завоевывая все орудия власти, вырывая их одно
за другим у буржуазии и передавая советам рабочих и сол¬
датских депутатов. Но для этого нужна подготовка партий¬
ных товарищей и пролетариев. Даже там, где советы рабо¬
чих и солдатских депутатов уже существуют, они еще не
осознали своей исторической миссии (весьма правильно).
Надо внедрить в массы сознание того, что совет рабочих и
солдатских депутатов должен быть рычагом, ворочающим
государственную машину, захватить в свои руки всю власть,
чтобы повернуть эту машину в колею социалистического
преобразования. От этого понимания неизмеримо далеки
даже те массы, которые организованы в советы рабочих и
солдатских депутатов, за исключением, конечно, отдельных
незначительных пролетарских меньшинств, ясно осознавших
свои задачи. Но это не дефект, а нормальное состояние.
Становясь у власти, масса учится эту власть использовать.
Иным путем научиться нельзя. Пролетарии воспитываются
на практике. Недаром говорится: вначале было дело,—и де¬
133

ло необходимо, чтобы советы рабочих и солдатских депу¬
татов почувствовали свое призвание и научились быть един¬
ственной общественной властью в государстве. Лишь таким
путем взрыхлим мы почву, поможем ей созреть для пере¬
ворота, венчающего дело (стр. 24—25).
На этом этапе истории дело обстоит не так просто, как в
период буржуазных революций, когда достаточно было сва¬
лить государственную власть в центре, заменив ее парой
или парой дюжин новых людей. Мы вынуждены пробивать¬
ся снизу, это как раз соответствует массовому характеру на¬
шей революции и ее целям—коренной ломке общественного
строя; тот факт, что мы вынуждены завоевывать политиче¬
скую власть не сверху, но снизу, вполне соответствует харак¬
теру нынешней пролетарской революции. Чем крупнее за¬
дача, тем сильнее необходимость объединения всех сил; мы
не забываем: революция умеет действовать с невероятной
стремительностью. Я не хочу предсказывать, сколько вре¬
мени потребуется для этого процесса. Кто из нас высчи¬
тывает, кто из нас об этом беспокоится, лишь бы хватило
нашей жизни довести дело до конца“ (стр. 26).
Мне думается, что отношение Розы Люксембург к русской
революции и к „большевистским“ лозунгам ярким пламенем
горит в ее программной речи. Обзору первых недель рево¬
люции и начертанию ближайших задач, стоящих перед ре¬
волюционным пролетариатом Германии, Роза предпосылает
следующие соображения:
„То, что мы пережили 9 ноября, на три четверти было ско¬
рее крушением нынешнего империализма, чем победой нового
принципа (одобрение). Попросту говоря, пришло время рух¬
нуть империализму—этому гнилому колоссу на .глиняных но¬
гах. Затем началось более или менее хаотическое, лишенное
плана мало сознательное движение, связующим звеном и
устойчивым спасительным принципом которого можно счи¬
тать лозунг образования советов рабочих и сол¬
датских депутатов. Это—ударный лозунг революции,
наложивший на нее печать пролетарской социали¬
стической революции, несмотря на половинчатость и
слабость первого этапа ее; когда дело доходит до
134

клеветы на русских большевиков, мы должны
отвечать нашим противникам: где научились вы
азбуке нынешней революции? от русских на¬
учились вы лозунгу: советы рабочих и солдат¬
ских Депутатов (одобрение). Людишки, считающие
ныне своим долгом, во главе с так называемым германским
социалистическим правительством, коварно, рука об руку с
английскими империалистами, подкапываться под русских
большевиков, в то же время опираются на советы рабочих
и солдатских депутатов, а это все равно, что сознатцся: пер¬
вые лозунги всемирной революции выдвинула
русская революция. Можно уверенно сказать—это само
напрашивается при рассмотрении положения в целом:—в
какой бы стране ни разразилась после Германии пролетар¬
ская революция, ее первым актом будет образование сове¬
тов рабочих и солдатских депутатов (весьма правильно!). В
этом международное значение нашего выступ¬
ления. Коренное отличие нашей революции от всех былых
буржуазных революций, весьма характерное для диалекти¬
ческих противоречий, присущих данной революции, как и
всем прочим—в том, что уже 9 ноября, при первом появле¬
нии на свет, при первом крике, она нашла слово, намечаю¬
щее путь к социализму: советы рабочих и солдатских депу¬
татов.“
Вопреки высказавному Лео Иогихесом желанию, Пауль
Леви опубликовал сентябрьский труд Розы, содержащий в
себе критику большевистской тактики. Если он считал себя
в праве это сделать, то элементарный долг повелевал ему
дать эту критику в ее исторической связи. Надо было ука¬
зать, что таково начало, а не заключительный акт серьезной
работы Розы Люксембург над проблемами русской револю¬
ции. Нельзя было замалчивать того явления, что вдумчивый
теоретик пролетарской революции изменил свой сентябрь¬
ский взгляд. Несомненно, Пауль Леви имел право вместе с
Каутскими и Гильфердингами всего мира хором порицать
этот поворот, как тяжелое, непростительное грехопадение.
Но замалчивать этого он не смел. Вместо того, чтобы по¬
ступить весьма понятным образом, он действовал совсем
135

непонятным. „В Бюллетене“ группы Леви от б января этого
года он заявляет: „нет, Роза до самой смерти не изменила
своего взгляда на тактику большевиков, не изменил его и
Лео Иогихес. Я полагаю, что и польские друзья Розы Люк¬
сембург изменили свой прежний совпадающий с мнением
Розы взгляд лишь долгое время спустя после ее смерти“.
„Друзья Розы Люксембург“ сами сумеют ответит на это—
выражаясь вежливо—смелое утверждение. Что же касается
убитого Лео Иогихес, то я решительным образом оспариваю
правильность утверждения Леви. Делаю я это не только на
основании высказанных им в письмах взглядов, но и—глав-
ным^образом—на основании подробной моей беседы с ним
в последнюю неделю перед его убийством. Уже за много
лет до того, как разразилась всемирная война, я, следуя со¬
ветам Розы, прибегала к Лео, когда собственное изучение
не давало мне исчерпывающих представлений о революци¬
онном движении в России; когда же перед нами во весь
рост встала русская революция, я при встрече с ним есте¬
ственно старалась узнать его мнение. Постоянным объектом
наших бесед были: позиция эсеров, меньшевиков и больше¬
виков, основные рукозодящие деятели и т. д. Я и по сей
день твердо убеждена, что этот редкий, равный Розе по
дарованию, человек высказывал в данном случае свое мне¬
ние столь же искренно и без утайки, как он это делал всегда.
В начале Лео Иогихес относился к политике большевиков
в русской революции, как наблюдатель, критически, до не¬
которой степени „недоверчиво“. В ту пору он опасался, что
после первого блестящего успеха—завоевания политической
власти пролетариатом и утверждения власти советов—„пар¬
тия Ленина“ выдохнется и окажется неспособной проводить
в широком масштабе реальную революционную политику.
Но дальнейший ход русской революции—что ни дальше, то
больше—рассеивал его сомнения. „Революция воспитала
Ленина“, говорил мне Лео. „Этот человек научился, он на¬
учился многому. Посмотрите, что с ним сталось. Кто бы из
нас мог это предполагать! В лице большевиков революция
создала себе руководителя такого, какой ей нужен. Прихо¬
дится признаться, что „партия“, действительно, пережила ме¬
136

таморфозу. Цепляние за формулы стало делом меньшевиков
и эсеров. Они утеряли живую связь с революцией. Посмот¬
рите, что стало с талантливым, обладающим большой эру¬
дицией Мартовым. Вечно критикующий ворчун! Теперь, после
периода Керенского, чреватого весьма недвусмысленными
уроками, после завоевания власти пролетариатом, страшней¬
шей схватки с контр революцией спорить об „истинном
смысле“ цитат из Маркса и Энгельса и абстрактно говорить
о демократии, вместо того, чтобы непоколеблимо проводить
пролетарскую диктатуру! Теперь разговаривать об истории
вместо того, чтобы ее делать! Невероятно!.. Большевики на¬
учились делать то, что диктуется жизнью. Изо дня в день,
из часа в час они действуют в ясном сознании необходи¬
мости активного деятельного выступления масс. Они стоят
на широкой прочной почве, связи с массами, той связи, без
которой революционная партия остается схемой".
Вот чем объясняет Лео Иогихес свою перемену выжида¬
тельной позиции в отношении большевиков и переход в их
ряды, целиком санкционирующий их политику. Конечно, Лео
Иогихес не считал высшей мудростью каждое отдельное
мероприятие большевистской политики. Его опасения насчет
революционной целесообразности и последствий аграрной
политики еще не совсем рассеялись. Он был проникнут
убеждением, что пролетарская революция в России „еще не
перевалила через хребет, но лишь взбирается на него“. Все
же он полагает, что последовательно проводимая и разви¬
ваемая политика большевиков поможет ей преодолеть подъем.
Разумеется, Лео Иогихес рассчитывал при этом и на проле¬
тарскую революцию в западной Европе, особенно в Герма¬
нии. Особенно сочувственно он подчеркивал, что Ленин с
самого начала рассматривал русскую революцию не как „на¬
циональное событие“, но как международное, и в этом на¬
правлении держал курс. Что касается спорных проблем—
учредительного собрания, диктатуры пролетариата, „демок¬
ратии“—тут он считал политику большевиков—со всей ее
суровостью — исторической необходимостью, вытекающей
из данной конкретной обстановки. Несомненно, отношение
Лео Иогихес к тактике большевиков оказало сильное влия¬
137

ние на Розу Люксембург, способствуя повороту ее прежних
мнений.
О перемене взгляда Розы на принципиальные и тактиче¬
ские спорные вопросы большевистской политики лучше
всего свидетельствует она сама и ее политическая деятель¬
ность с начала ноября 1918 года вплоть до дня смерти. Дея¬
тельность эта не была частным делом в тесном политиче¬
ском „семейном кругу". Она совершалась при ярком свете
гласности; то была революционная борьба, дело германского
международного пролетариата. Эта деятельность—монумен¬
тальное, прочное как бронза целое. Ее смысла, ее характера
не перетолковать и не подтасовать. Л все же Пауль Леви
воображает, что дело Розы Люксембург утонуло в богатых
содержанием неделях революции и предано забвению. По¬
добно тому, как в Ветхом завете Иисус Навин остановил
солнце и луну, пока не была одержана его народом победе
в битве, так и Пауль Леви декретирует, что в процессе тео¬
ретического овладения наикрупнейшим событием нашей
эпохи, Роза Люксембург не должна пойти дальше сентябрь¬
ской стадии, пока его схватка с язычниками из Московского
Исполкома Коминтерна не закончится победой. Единым рос¬
черком пера вычеркивает он последующие этапы мышления
неутомимого мыслителя, хотя оно и воплотилось в истори¬
чески памятную деятельность Розы в момент руководимого
ею выступления пролетарского авангарда. Как объяснить
иначе его заявление в „Бюллетене“? Ведь нельзя же думать,
что Роза Люксембург имела одно мнение на показ, а другое
про себя там, где дело касалось основных проблем рево¬
люционной большевистской политики; в статьях и речах она
преподносила массам „огненный напиток“, ставя в пример
русских, а в тиши кабинета готовила легкий демократически-
реформистский лимонад для грядущего утоления жажды
Пауля Леви после ее смерти. Нелепый комизм подобного
предположения покрывает его подлость.
Ловкая издательская реклама разгласила, якобы Пауль
Леви—„политический наследник“ Розы Люксембург, а его
„маленькие чада“ разнесли эту весть во все стороны света.
Эти господа забывают, что обладание посмертными доку¬
138

ментами еще не делает человека политическим наследником;
им делает борьба и работа. Политическая деятельность Па¬
уля Леви со времени III всемирного конгресса Коминтерна
изобилует фактами, показывающими, как в сущности говоря
чужд этот „случайный человек революционного периода
бури и натиска“ смелому и последовательному передовому
борцу пролетарского Интернационала. Это—лишь внешнее
выражение внутреннего процесса развития, роковым обра¬
зом ведущего его прочь от того, что было историческим
содержанием и целью стремлений Розы Люксембург. Опу¬
бликование „посмертной брошюры“—заключительное звено
этого процесса не потому, что оно явно противоречит позд¬
нейшим намерениям Розы и выраженному Лео Иогихес же¬
ланию, но потому, что тенденция и цель этого опубликова¬
ния в корне враждебны делу обоих великих мертвецов. Не¬
смотря на разницу дарований, Пауль Леви так же мало
является „политическим наследником“ Розы Люксембург, как
Бернгард Беккер, Менде и все прочие секретари Лассаля
его „политическими наследниками“. Он злоупотребляет на¬
следием, оставленным Розой международному пролетариату,
старается втиснуть его в клетку своих личных взглядов и
заставить служить своей политике.
Уже изжитая романтически—ходульная „революционная
мартовская философия“ столь же чужда чистому и глубоко¬
му источнику мысли розы Люксембург, сколь чужда ее
сердцу сверхрассудочная теория „великой социал-револю-
ционной рабочей партии“, пророком которой хочет быть
Пауль Леви. Остроумная игра с понятием „секты“ и „массы"
не создает еще исторических предпосылок для массовой
партии, не создают их и критические разглагольствования
по поводу „гнилой“ германской компартии и грешного Мо¬
сковского Исполкома. Подобная критика может служить кое-
кому приятным литературным времяпрепровождением, даю¬
щим удовлетворение в сознании собственного политического
богоподобия, но это не творческий политический акт. Она
не открывает новых исторических перспектив пролетариату,
шествующему из Египта капиталистического рабства в Ха¬
наан коммунизма и социализма. Наоборот: она недвусмы¬
139

сленно напоминает старые проторенные реформистские до¬
рожки в царстве вновь крепнущего и обновляющегося ка¬
питализма, где предлагается пролетариату устроиться по до¬
машнему.
В этом-его разрыв с мировоззрением Розы Люксембург
и поворот в противоположную сторону. Незабвенная исто¬
рическая заслуга нашего руководящего теоретика в момент,
когда вспыхнула война, состояла в том, что она, в ясном
сознании происходящего, указала пролетариату на невоз¬
можность возрождения капитализма после империалистской
грандиозной бойни и на неизбежность всемирной револю¬
ции, которая будет ему страшным судом. «Массовая ли пар¬
тия“ или „социал-революционная рабочая партия“—плоть от
плоти и кровь от крови ума и сердца Розы Люксембург —
воистину зависит не от объема и не от самого факта по-
жинания дешевых временных побед. Критерием здесь слу¬
жат волевые стимулы и целевое направление партии, ее
живое историческое содержание. Роза Люксембург в своем
взгляде на взаимоотношение между партией и массой—в
исторически видоизмененном и логически развитом виде—
согласна была с теорией Бланки о „революционных кад¬
рах“. Иными словами, она думала, что единая, спаянная идео¬
логически и организационно партия есть прочный стер¬
жень и мыслящий ум революционных массовых движений и
массовых боевых выступлений, сила, сообщающая им толчок
и движущая их дальше. В Германии такой партией суж¬
дено было стать „Спартаку", несущему знамя революции
во главе рабов наших дней.
Для того, чтобы быть „политическим наследником" Розы
Люксембург, еще недостаточно, с большим или меньшим та¬
лантом и искусством, устами повторять ее теорию. Ее поли¬
тический наследник— пролетарская масса, действующая и
борящаяся в духе бессмертного вождя. Она будет претен¬
довать на это наследие. Итак—международному пролетари¬
ату то, что ему принадлежит. (Кесарю— кесарево.) Роза Люк¬
сембург оставила ему богатое политическое наследие. По¬
следняя воля Лео Иогихес выражена ясно, и она столь же
священна, как и право международного пролетариата.
140

Друзья, которым вместе с Паулем Леви завещано издать все
письменное наследие Розы, были отвлечены от выполнения
этого долга злободневными задачами, выдвинутыми текущим
положением. Прошлым летом они предприняли подготови¬
тельные шаги. Исполком Коминтерна ассигновал средства,
необходимые для издания полного собрания сочинений Розы
Люксембург. Пауль Леви помешал взять в руки и привести
в порядок литературное наследие Розы Люксембург. Почему?
В силу своего взгляда на Исполком III Интернационала он
не желает, чтобы этот последний нес расходы по изданию.
Этот поступок, как и факт и цель опубликования посмерт¬
ной брошюры—составная часть политически театрального
Харикири, публично совершаемого им над собой, как ком¬
мунистом и издающего невыносимое зловоние. Создаваемое
Паулем Леви неправильное представление о взгляде Розы
Люксембург на русскую пролетарскую революцию рассеи¬
вается, подобно призраку, при звуке проникающего в душу
голоса убитой и все же живой. Ее последние статьи должны
вскоре появиться. Статьи в „Роте Фане“—политическое заве¬
щание Розы Люксембург. Собранные в брошюру—они явля¬
ются достоянием масс. Последним предстоит выбор. Выбирать
приходится не между Розой Люксембург сентября 1918 г. и
Розой Люксембург недель революции. Она всюду одна и
та же. Выбирать приходится между теми, кто хочет оправ¬
дать свое собственное попятное развитие ссылками на вели¬
кого мертвеца, и Розой Люксембург, рвуЩейся вперед к
пролетарской революции.
141

VI
„Введение“ Пауля Леви—передержка сентябрь¬
ской критики Розы Люксембург.
Что побудило Пауля Леви опубликовать „посмертную брошюру“?—Не
марксистский метод, которым он пользуется во „введении“.—Открытая
характеристика «новой политики“, как вынужденной политики усту¬
пок капитализму и меткое очерчение коммунистического идеала боль¬
шевиками.—Необходимость для большевистской политики считаться
со взглядами русского мелкого крестьянства.—Трагическое историче¬
ское противоречие русской революции, как первоисточник больше¬
вистской политики уступок.
Помещенное после „предисловия“ „введение“ служит объ¬
яснением факта опубликования „посмертной брошюры“. По-
видимому, Пауль Леви явно чувствовал потребность при¬
крыть авторитетом коммуниста-теоретика1 свой грозный по¬
ход на большевиков. Действительно! „Введение“ не служит
прологом к изображению того, как Роза Люксембург одоле¬
вала основные проблемы русской революции; главное со¬
держание его—выносимый Паулем Леви приговор больше¬
вистской политике. Делается это со ссылками на критиче¬
скую работу Розы и с таким видом, точно выводы Пауля
Леви последовательно вытекают из ее взглядов. Кое-кому
может показаться, что это так и есть. Разве дальнейший
ход событий в Советской России—политика уступок и отно¬
шение компартии к пролетарским массам не есть результат
„ошибок“, на которые указывала Роза Люксембург еще в
своем аналитическом труде в сентябре 1918 г., когда ее мучила
тревога за революцию? Так полагает издатель „посмертной
брошюры“, попутно утверждая, что в результате критиче¬
ского анализа Роза пришла к выводам, дающим возможность
предугадать ее отношение к современной политике боль¬
шевиков.
142

Итак, „ предуга дание", как решающий фактор исторической
оценки. Не хватает только вертящегося стола и медиума,
устами которого говорил бы дух Люксембург. Если бы Роза
жила, она весьма неблагосклонно отнеслась бы к подобно¬
му политическому спиритизму. Она была сама ясность и
определенность, и в незаконченном сентябрьском труде ста¬
ралась, чтобы мнение ее поняли, а не „предугадывали“.
Когда речь идет о нынешней большевистской политике, на¬
до не предугадывать взгляды хотя бы и столь высоко стоя¬
щей личности, как Роза Люксембург,—но тщательно, добро¬
совестно анализировать исторические условия, при которых
эта политика проводится. Этого анализа нет во „введении"
Пауля Леви.
Правда, он с мнимой объективностью уверяет, что наша
задача не укорять, а анализировать и понять, что политику
уступок и развитие большевистской партии должно рассмат¬
ривать в исторической связи явлений, и все же дальше пре¬
клонения перед марксистским методом дело не идет.—Пауль
Леви его не применяет. В своем суждении о большевист¬
ской политике он опирается исключительно на цитаты. Он
приводит слова Ленина, Зиновьева, Троцкого, Радека и Ро¬
зы Люксембург, тщательно подбирает, искусно выуживает
цитаты, свидетельствующие о повороте большевистских
взглядов в вопросах экономического строительства, оценки
советов, профсоюзов и т. д. Сам Пауль Леви сознается, что
сопоставление цитат само по себе „ничего еще не доказы¬
вает“. Несмотря на это, он довольствуется нагромождением
цитат, не анализируя исторических событий, плодом кото¬
рых эти изречения явились, и где они почерпнули свой
смысл. Таким образом, его стрелы падают, лишенные силы
полета.
В своем "введении“ Пауль Леви рассуждает по поводу
большевистской политики не как историк марксист, а как
юрист обвинитель, на подобие прокурора, желающего во
чтобы то ни стало добиться обвинительного приговора. В
словах его вновь и вновь звучит: „обвиняемый, вы уличены
в преступлении. В русской корреспонденции том такой-то и
такой-то, страница такая-то и такая-то написано... В такой-
143

то и такой то брошюре вы заявляли“... Цитаты играют роль
вещественных доказательств ошибочности революционной
политики большевиков. Только профессиональный судья
произнесет нынче приговор на основании одних веществен¬
ных доказательств, не вовлекая в круг своего анализа со¬
циальную обстановку преступления.
„Марксист“ Пауль Леви не считает необходимым анализи¬
ровать выдвигаемое им против русских коммунистов обви¬
нение в связи с исторически сложившейся обстановкой рус¬
ской революции. И это вопреки тому, что Роза Люксем¬
бург, за авторитет которой цепляется Пауль Леви, ярко под¬
черкивала, что тактика и политика революционных партий
не есть нечто случайное, внешнее, выдуманное, но резуль¬
тат определенных конкретных исторических условий, отра¬
жающихся в сознании партии или несознательно для нее
влияющих на ее поведение. Еще того хуже. За обвинениями
и приговорами Пауль Леви утерял внутреннее чутье и жи¬
вую связь с русской революцией. Его „введение“ к критике
Розы Люксембург, что высохшая ветка, привитая к чуждому
стволу, с которым она не может страстись. Яркая зелень на
сухом суке не свидетельствует о живом потоке плодоносного
сока, это—наведенный литературный лоск и остроумие.
Если бы картина событий Советской России была такова,
какой рисует ее Пауль Леви, то революционная политика
большевиков ярче всего характеризовалась бы Шиллеров-
ским двустишием:
„Распустив тысячи парусов отправляется в океанское плавание юноша.
Потихоньку, на спасшемся судне возвращается в гавань старик“.
„Введение“ рисует „новую политику“, провозглашенную
весной 1921 года в качестве „спасительного челна“, в кото¬
ром большевистский старец плывет в гавань капитализма
после того, как бурное морское плаванье к коммунистиче¬
ским берегам, без надежного компаса в руках, сорвало и раз¬
несло в щепы мачты озаренного надеждой юноши. Пауль
Леви считает политику уступок „полным поворотом полити¬
ки большевиков, выражением их банкротства“, не потому,
144

что они вступили в компромисс с капитализмом. Компромис¬
сы во имя осуществления коммунизма могут оказаться не¬
обходимы, как неизбежный результат соотношения сил бо¬
рющихся за и против социализма классов. Но компромиссы
допустимы для коммунистов лишь при наличии двух усло¬
вий: никакого затушевывания, открытая характеристика ком¬
промисса; наглядное для масс последовательное преследо¬
вание цели, выходящей за рамки компромисса. Коротко го¬
воря, компромиссы допустимы, когда они не приводят к за¬
тушевыванию революционного сознания и ослаблению рево¬
люционной воли масс.
По мнению Леви, в политике большевиков не соблюдены
оба условия. Она не только в экономической, но и в „идей¬
ной области поставила на смарку свои старые цели“ и ка¬
питулировала перед капитализмом. Объективные последствия
ее таковы, что она должна быть признана контр-револю-
ционной. Ее грехопадение—не в том, что она не проводит
мероприятий коммунистического характера, но в том, что
она ведет к капитализму. В качестве доказательства, под¬
тверждающего правильность приводимой им оценки поли¬
тики большевиков, Пауль Леви сопоставляет то, что гово¬
рил Ленин в 1918 и в 1921 году. В 1918 году Ленин заяв¬
лял, что задача компартии: „создать условия, при которых
буржуазия не может ни существовать, ни вновь возникнуть*.
Л в 1921 году он пишет: „по поводу натурального налога“:
„так как нам не хватает силы для непосредственного пере¬
хода от мелкого производства к социализму, то капита¬
лизм как естественное следствие мелкого производства
и обмена до некоторой степени неизбежен. Мы должны
его использовать (а именно—направив в русло государ¬
ственного капитализма) в качестве связующего звена ме¬
жду мелким производством и социализмом, в качестве
способа, пути, меры, метода приложения производитель¬
ных сил“. В другом месте Ленин говорит следующее:
„Не воодушевление, а личный интерес, личная заинтере¬
сованность, хозяйственный расчет вначале помогают вы¬
строить прочный мост, ведущий из страны мелкого кресть¬
янства через государственный капитализм к социал изму“.
10 Роза Люксембург и русская революция.
145

Убедительны ли после этого доказательства Пауля Леви? Су¬
дите сами.
Поразительно, что Паулю Леви, слагающему мировую исто¬
рию из цитат, неизвестны те фразы руководителей больше¬
виков, где они резко и определенно характеризуют полити¬
ку уступок, как вынужденный компромисс. Имя им легион.
Повидимому, Пауль Леви из-за деревьев не видел леса. Рос¬
сийская компартия прямо говорит массам, что уступки ка¬
питализму—жестокая необходимость, а не цель, не идеал.
„Нам приходится делать два шага назад, чтобы почувство¬
вать себя прочно, удержать за собой позицию, а затем опять
ринуться вперед"; таков лейт-мотив большевистских рассу¬
ждений по поводу политики уступок. Вся сумма националь¬
ных и международных конкретных условий свидетельствует
о том, что в борьбе за коммунизм с горечью заключаемые
компромиссы—это обильные опасностями переходные ме¬
ры, которых не избежать.
Если бы большевики и хотели затушевать компромиссный
характер новой политики, то жизнь заставила бы их сорвать
обманчивую маску, а чтобы мириться с политикой уступок,
пролетарские массы должны ее понимать. Изо дня в день
с беспощадной силой врываются последствия этой полити¬
ки в жизнь рабочих. Несоответствие пышных коммунисти¬
ческих грез жалкой действительности могло бы привести к
разочарованию, горечи, упадку духа. Помешать этому может
лишь понимание, „почему" и „зачем" существует новая поли¬
тика, дающее силу с нею мириться. Бесстрашное признание
компромисса предполагает в то же время подчеркивание
высшей цели, которой он служит. Каждая отмена коммуни¬
стической меры, каждая мера капиталистического свойства
заставляет пролетарские массы сопоставлять коммунизм и
капитализм. О чем говорят камни, о том не могут молчать
большевики. Основное правило большевистской тактики при
создавшемся положении—открыто обо всем говорить в яс¬
ном сознании цели и пути, твердо стоя на своем там, где это
нужно. В силу непреодолимой логики вещей, история пошла
бы этим путем и вопреки большевикам, не обладай вожди
русской революции опытом, умом и тактом, им присущими.
146

Пауль Леви утверждает, что одновременно с новой поли¬
тикой русские коммунисты изменили своим идейным целям.
В доказательство он приводит слова Ленина об использова¬
нии личной заинтересованности для построения в стран
мелкого крестьянства моста, ведущего от государственного
капитализма к социализму. Такое изобличение большевист¬
ских злодеев напоминает хорошо известный рецепт фран¬
цузского полицейского гения: „дай мне в руки пять строк,
написанные тем или иным человеком, и я обязуюсь его по¬
весить“. Как будто на ряду с цитированными фразами
в ушах наших не звучат другие слова руководителей боль¬
шевиков — и слова самого Ленина — пламенно зовущего
к самоотверженной солидарности, как могучей силе новой
высшей общественности, силе, которой не следует прене¬
брегать. Точно нет перед нами русской революции, этого
воплощения величайшего идеализма, ставшего делом во¬
одушевления миллионов, готовых самоотверженно служить
единой, великой цели, единому общему интересу. Оцени¬
вая теорию и практику этой самоотверженной солидар¬
ности, проявленной в Советской России широкой рабочей
массой и коммунистической партией, мы не можем с го¬
речью воскликнуть: „Это было когда то“. Ведь такова прак¬
тика и сегодняшнего дня, и сказывается это тем ярче, чем
сложнее задача, выдвинутая политикой уступок, чем мучи¬
тельнее требуемые этой политикой от пролетарских масс
жертвы.
Ленин лишь формулировал то, что понятно само собой:
революционер, намеревающийся преобразовать капитали¬
стический мир, должен считаться не только с вещами, но и
с людьми,—такими, как они есть. Это необходимо, чтобы
заставить служить своей цели и вещи и людей. Разве вино¬
вата большевистская тактика в том, чго четыре года рево¬
люции, войны и гражданской войны не превратили боль¬
шинство русского мелкого крестьянства в пламенных ком¬
мунистов? Ведь не сделались таковыми даже и германские про¬
летарии, свыше полустолетия проходившие под руковод¬
ством германской социал-демократии школу „марксистской
теории и практики!“ Путем революции не вытеснить в од¬
10*
147

ну ночь из людской психики насчитывающие столетия и
тысячелетия старые общественные понятия.
Большевики отчетливо это почувствовали при саботаже
интеллигенции. Советскому правительству пришлось посчи¬
таться с бунтом заинтересованного социального слоя, вос¬
ставшего против установленных пролетариатом новых об¬
щественных порядков. Пришлось отказаться от равной опла¬
ты всякого общественно-необходимого и полезного труда и
отвести привилегированное место интеллигенции и квали¬
фицированным рабочим. Пауль Леви ни единым словом не
порицал большевиков за то, что они с самого начала по¬
ставили себе целью отмену социального противопоставле¬
ния физического труда умственному. Но он прав, считая
преждевременной попытку проведения этого в жизнь тот¬
час же по установлении пролетарской диктатуры. Ошибка
их в том, что они „идеализировали“ образ мыслей интел¬
лигенции, приписав ей то, что будет лишь результатом об¬
щественного развития. Они хотели, чтобы „интеллигенция“
уже осознала свою связь и солидарность с пролетариатом
в процессе преодоления капитализма; осознала, что она по¬
лучает возможность свободного развития и выявления лишь
одновременно со сбрасывающими иго эксплоатации и завое¬
вывающими равные права и берущими на себя равные обя¬
занности рабочими. Отдельные „интеллигенты“ во все пе¬
риоды русской революции проявляли величайший идеа¬
лизм, масса же интеллигенции оказалась настроена индиви¬
дуалистически. Советское правительство было вынуждено,
опираясь на „личную заинтересованность“ и хозяйственный
расчет этого общественного слоя, использовать силы „ин¬
теллигенции“ для построения коммунистического общества.
Таким образом оно строило мост, ведущий от капитализма
к социализму.
Весь комплекс чувств, мыслей и воли мелко-буржуазных
масс в Советской России в большинстве „индивидуалистичен",
а не коммунистичен. Решающую роль играют для них свое¬
корыстные интересы отдельных лиц, а не соображения о
благе общества, как целого. Колоссальную угрозу представ¬
ляют собой несколько десятков миллионов антикоммунист^
148

ческих крестьянских черепов и здоровых крестьянских кула¬
ков, орудующих мечом и плугом и представляющих из себя
экономическую и политическую силу. От этого не отмахнуться,
с этим приходится считаться при экономическом и социаль¬
ном строительстве Советской России.
При создавшейся обстановке советскому государству не¬
избежно приходится использовывать своекорыстные, личные
интересы русского мелкого крестьянства для восстановления
хозяйства и повышения производительности труда. С этой
целью надлежит мобилизовать всю энергию и трудоспособ¬
ность каждой отдельной личности. Уступки мелко-буржуаз¬
ному эгоизму—опорный пункт для экономическото восста¬
новления Советской России—не больше. Это —не содержа¬
ние, не цель. Содержанием и целью остается коммунизм,
экономический и общественный строй, который в своей раз¬
витой форме есть солидарность всех со всеми. Эта солидар¬
ность предполагает гармоническое единство интересеов ка¬
ждого и интересов всех. Она не означает отрицания и пре¬
небрежения интересами личности, но их воплощение и пре¬
творение в интересы общества, как целого.
Несмотря на свое идеальное содержание и цель, научный
социализм, в отличие от утопизма, отказался рассматривать
человеческие добродетели и совершенства, „ вечные нравствен¬
ные принципы“ как основу наивысшего грядущего социаль¬
ного строя. Движущей силой его считает он развитие про¬
изводительных сил, технический прогресс и характер средств
производства и способов труда. Для него стало азбукой, что
люди развиваются и меняются в процессе экономического и
социального преобразования, приучаются к труду и через
посредство труда воспитываются для общественности. В про¬
цессе преобразования общества эгоист - индивидуалист ка¬
питалистического периода превращается в солидарно чу-
ствующего и солидарно действующего коммуниста. Маркс в
своей полемике с Максом Штирнером указал на то, что про¬
летарская революция — длительный, сложный процесс, по¬
тому что ее задача не только создавать новые социальные
отношения, но и создавать людей, которым предстоит
эти новые отношения строить. Сущая правда, что
149

это глубокий живой и творческий исторической процесс, не¬
допускающий механического размежевания объективных и
субъективных движущих сил, в процессе взаимодействия ко¬
торых, в вечной смене явлений причина претворяется в след¬
ствие и следствие в причину.
Взаимная солидарность пролетариев и ее наивысшая фор¬
ма — классовая солидарность — постепенно вырастающая в
прецессе борьбы из классового положения пролетариата, это
средство, сила, результат, цель борьбы, слитые воедино.
Сообразно своему историческому мировоззрению марксизм ни -
когда не отрицал возможности использования все еще могучих
своекорыстных инстинктов и свойства людей в целях освободи¬
тельной пролетарской борьбы и проведения в жизнь коммуниз¬
ма, заставляющего отдельных лицмаксимально повыситьпроиз-
водительность своего труда. Использовывать их приходится—
смотря по индивидуальности и создавшейся социальной об¬
становке—более грубо или более тонко. Зная низкий уро¬
вень духовного и социального бытия, из которого человечество
тянется от капитализма к коммунизму, он постоянно указы¬
вал на сияющие высоты солидарности, до которых надлежит
добраться. Все теоретики социалисты, занимавшиеся аграр¬
ным вопросом, даже самые „ортодоксальные“, сходятся на
том, что свойственный мелкому крестьянству эгоизм значи¬
тельно переживет социальную революцию и будет преодо¬
лен лишь постепенно, по мере того, как опыт и воспитание
будут открывать мелкому крестьянству глаза на выгоды хо¬
зяйства общественного. Почему же такой вопль, когда с этим
считаются при построении своей аграрной политики боль¬
шевики?
Если бы Пауль Леви не был одержим одним желанием—
нагромоздить грехи на большевиков обильнее, чем песок
морской, он бы воздержался от болезненных воплей по по¬
воду „противоречивых“ заявлений Ленина. Тогда бы он, вместо
бесплодной теологической критики цитат, занялся бы пло¬
дотворным анализом социальной обстановки, заставившей
большевиков пойти путем уступок. Воистину, не надо обла¬
дать талантом и образованием Пауля Леви, чтобы понять
разницу между тем, что говорил Ленин в 1918 и тем, что он
150

говорил в 1921 году. Пауль Леви лучше бы сделал, если бы
проанализировал крупное историческое противоречие, скры¬
вающееся за этими цитатами. Стоит в него вникнуть и его
понять,—и пред вами вырисовывается историческая обста¬
новка и характер русской революции, и различные фазы
развития ее, а одновременно с этим встают страшное вели¬
чие и чудовищный трагизм положения, поднимающие русс¬
кую революцию на степень величайшего акта ума и воли,
какой когда-либо знала история.
Крохотное меньшинство, в ясном понимании тенденции и
цели исторического развития, смелое в дерзании, не знаю¬
щее границ в самоотречении, бурно пылая жаждой творче¬
ства, восклицает перед лицом бушующего, волнующегося
хаоса, где смешалось старое и новое, отмирающее и зарож¬
дающееся: да будет! Оно намерено ниспровергнуть целый
мир и построить новый, вопреки незрелости экономической
и социальной конъюктуры, а следовательно и подавляющего
большинства живущих в ее стране людей. Хватит ли у нее
силы преобразовать вещи и людей раньше, чем вырастет
и проснется призванная играть решающую роль масса, ко¬
торая из мягкого воска истории превратится в сознательного
ваятеля, творца новой общественной жизни? Вот роковой
вопрос, который стоит перед русской революцией. Стоит он
не только перед болшевиками, перед Советской Россией, но
и перед всемирным пролетариатом, перед человечеством.
Первоисточник большевистской политики компромиссов,
исторической датой которой служит 1921 год—это чудовищ¬
ное историческое противоречие, состоящее в том, что рус¬
ская революция, благодаря смелому убежденному большевист¬
скому руководству, вопреки отсталости социальной среды,
стала носить резко пролетарский характер, широковещатель¬
но провозгласила пролетарские цели. Лишь при условии
правильной оценки этого противоречия можно понять боль¬
шевистскую тактику в целом, с ее грубостью и жестокостью,
ее „неожиданностями“, ее стихийным стремлением вперед и
внезапным движением вспять, в ее основной вопреки всем
отдельным уклонениям, последовательно ведущей к цели ли¬
нии. Кто как Пауль Леви ставит вопрос: „были ли отклоне¬
151

ния и ошибки в России и какие?“—тот обязан проанализиро¬
вать это противоречие и влияние его на политику больше¬
виков. Нельзя видеть причину „уклонений“ и „ошибок“ в
одной только тактике, рассматривая самое тактику, как даль¬
нейший пережиток и дальнейшую стадию большевистских
взглядов времен эмиграции. Тесно сросшуюся с этим харак¬
терным противоречием, „органически связанную“ с ним, как
с неотвратимой судьбой, русскую революцию и большевист¬
скую политику, как нельзя лучше, характеризует столь же бле¬
стящая, сколь и меткая фраза Маркса в „18 Брюмера“,
где речь идет о сущности и ходе пролетарских революций:
„Пролетарские революции	 таковы революции 19 века,
непревывно критикуют самих себя, вновь и вновь прерывают
свой ход, возвращаются к тому, что как будто уже сделано
ими, чтобы заново его начать, с беспощадной суровостью
осмеивают половинчатость, слабость и недостатки своих пер¬
вых попыток, низвергают противника как будто бы только
для того, чтобы он набрался новых сил и встал перед ними
еще более могучим, все вновь и вновь отступают назад, пу¬
гаясь неопределенной колоссальности собственных задач,
пока, наконец, не будут созданы условия, исключающие воз¬
можность всякого отступления, пока сама жизнь не заявит
властно: Hic Rhodus, hic salta!“
Согласно марксистскому пониманию истории объективной
предпосылкой коммунистического строя является высоко раз¬
витая в техническом отношении современная крупная про¬
мышленность, играющая решающую роль в общественном
хозяйстве; ее субъективной предпосылкой—многочисленный,
в ясном сознании цели спаявшийся в единый класс современ¬
ный пролетариат,—который будучи закален и воспитан эко¬
номической и политической борьбой—сильной рукой выры¬
вает экономическую и политическую власть у буржуазии и
создает свою диктатуру. Коммунистическая надстройка Со¬
ветской России, экономическая и социальная структура ра¬
боче-крестьянской республики напоминали поставленную на
острие пирамиду. Внизу, где должен быть прочный фунда¬
мент,—молодая, мало развитая, еще не успевшая пустить
корни крупная промышленность и молодой, слабый как ко¬
152

личественно, так и по уровню развития, пролетариат. А над
ним массивные слои мелко-буржуазных и ремесленных про¬
изводителей—колосальное нагромождение всевозможных от¬
сталых и наиотсталейших способов производства и сообразно
этому подавляюще сильное мелкое крестьянство, составляю¬
щее по крайней мере 8О°/о населения, большинство которого
по своему культурному уровню и социальным представле¬
ниям принадлежит глубокому средневековью и давно ми¬
нувшим временам.
Даже и пламенно верующий революционер не мог бы
наивно предполагать, что несколько лет пролетарской дикта¬
туры могут совершить чудо, развернуть хозяйство и преоб¬
разовать сознание многомиллионных масс крестьянства на¬
столько, чтобы обеспечить наисовершенный коммунистиче¬
ский строй. Чудом уже было и то, что пирамида удержалась
на острие, несмотря на бушевавшие кругом гражданскую
войну и грозу международной контр-революции. Долго это
не могло так продолжаться. Только одно могло бы помешать
падению балансировавшей на острие пирамиды, только одно
могло бы помешать наслоению циклопических глыб, сплю¬
щить и раздавить крохотный фундамент. Такую роль сы¬
грало бы подкрепление и расширение слабого и узкого эко¬
номического и социального фундамента извне. Быстро раз¬
вивающаяся пролетарская всемирная революция могла бы
создать международный противовес отсталости русской ре¬
волюции, слабости русского пролетариата. Все это признает
Пауль Леви. Почему не делает он отсюда выводов относи¬
тельно большевистской политики?
После бурного бега в России пролетарская всемирная ре¬
волюция плетется медленным перемежающимся шагом. Со¬
ветская Россия—единственная страна, где пролетариат завое¬
вал власть—подобна одинокому острову. Вокруг бушуют и
угрожают ей экономические и политические силы капита¬
ла— а еще вчера угрожали, может быть, будут угрожать
и завтра и его военные силы. Не было ни единого,
стоящего на более высокой ступени экономического и
культурного развития пролетарского государства, кото¬
рое протянуло бы братскую руку помощи и помогло бы раз¬
153

вивать производство в коммунистическом духе, сделав его
способным удовлетворять потребности мелко - буржуазных
масс и наглядно внедрять в них сознание общности их инте¬
ресов с промышленным пролетариатом. Горьки были пережи¬
вания русских пролетариев, с воодушевлением и отчаянием
отстаивавших коммунизм. Гордящиеся более высокой куль¬
турой рабочие крупных капиталистических стран, как оказа¬
лось, стояли еще на столь низкой ступени классового само¬
сознания, что по приказу своих эксплоататоров и во имя их
интересов сначала активно помогали попыткам ниспроверг¬
нуть Советскую Россию военным путем, а затем допустили
экономическую и политическую блокаду ее.
В деле экономического восстановления отсталого и разру¬
шенного хозяйства Советская Россия была предоставлена
своим собственным силам. Перед ней стояла титаническая
задача, предстояло нагнать упущенное столетиями, оплатить
долг взаимно переплетшегося царизма и капитализма и тво¬
рить новое, указывая путь, давая образец. Одним уверен¬
ным, далеко метящим прыжком ей надлежало перепрыгнуть
через длительные периоды развития и вытекающие след¬
ствия экономических сил. Сколь смел и дерзок ни был на¬
тиск, одним прыжком этого сделать было нельзя. Историче¬
ская перспектива наметила сокращенный путь к цели, но
он разбивался на ряд этапов, где приходилось преодолевать
сложнейшие препятствия и подстерегавшие опасности. Чтобы
революция продолжала развиваться, а советский строй оста¬
вался в силе, чтобы пролетариат удержал в своих руках
политическую власть для осуществления коммунистического
идеала, большевистская политика должна была найти эконо¬
мический и социально общий языке крестьянством. Но этот
общий язык сам гю себе еще не был уступкой капитализ¬
му, он предполагал и другой общий язык с подлинными
капиталистами внутри и вне государства.
154

VII.
Вокруг большевистской аграрной политики.
Большевистская аграрная политика—основное условие русской рево¬
люции.—Развитие русской аграрной революции.—Образование много¬
численного класса средних крестьян и последствия этого явления.—
Необходимость удовлетворения крестьянского земельного голода. Зна¬
чение, которое имеет для аграрной революции отсутствие высоко раз¬
витого технического производственного аппарата и современного сель¬
ского пролетариата. —Влияние на аграрную революцию вначале слабой
центральной революционной власти.—„Военный коммунизм“ и „товар¬
ный голод“ „усиливают унаследованную от предков психологию соб¬
ственника“.—Экономические и социальные силы развития, ведущие к
образованию крупных предприятий и коммунизму. Историческое раз¬
личие между формой освобождения французского и русского крестьян¬
ства.—Сохранение в силе национализации земли и мероприятия по
вовлечению мелкого крестьянского хозяйства в общественное хозяй¬
ство.—Противоположность между пролетариатом и средним крестьян¬
ством в Советской России.—Растущая солидарность между пролетариа¬
том и крестьянством.
Пауль Леви видит одну из главных причин большевистской
политики уступок в якобы ошибочной большевистской аграр¬
ной политике с первого дня завоевания власти. Действитель¬
но, между этими двумя явлениями существует внутренняя
причинная связь. Большевистская политика уступок—резуль¬
тат их аграрной политики, но во всяком случае не только
результат. Причинная связь между ними, с моей точки зре¬
ния, не так поверхностна» как она кажется Паулю Леви. Это
не только „отклонение“ большевистской политики с подлинно
коммунистического пути. Основные корни этого явления ле¬
жат глубоко в хозяйстве, социальной структуре Советской
России. Большевистская аграрная политика с самого начала
стояла под знаком неотвратимой необходимости склониться
155

перед действительностью и проводить реальную политику
пред лицом исторически данной обстановки, неподготовлен¬
ной к коммунизму: в одну ночь даже при наличии самых
безупречных законов и декретов и мудрейших правитель¬
ственных мероприятий преобразовать ее было нельзя. Вели¬
чайшая внутренняя непоследовательность—„принципиально“
признавать русскую революцию, приветствовать и прослав¬
лять ее в высокопарных фразах, в то же время осуждая аг¬
рарную политику большевиков, как тягчайшее преступление.
Всякий, кто „мыслит, как марксист“, должен отдать себе от¬
чет в том, что при сложившейся, а не свободно избранной
обстановке, в России просто была невозможна революция без
аграрной политики, подобной той, которой следовали боль¬
шевики. Кто признает и одобряет революцию в России, вы¬
нужден проглотить и эту аграрную политику. Кто отказыва¬
ется от этого жесткого куска, должен отказаться и от рево¬
люции. Вполне последовательны те реформисты социалисты,
которые вытаскивают на свет свои „принципы“, — подобно
мещанину, вытаскивающему в торжественном случае свою
фарфоровую посуду из стеклянного шкафа — и из-за боль¬
шевистской аграрной политики „принципиально“ отвергают
русскую революцию вообще. Другой вопрос, остаются ли они
при этом „марксистами“. Непоследовательно и не по-марк¬
систски мыслит Пауль Леви, восхвалявший вначале русскую
революцию „как величайший факт мировой истории“, целые
годы решительно шедший с нею нога в ногу и еще и ныне
„принципиально“ стоящий на ее стороне, но в один из мо¬
ментов, правда, довольно поздно начавший осуждать аграр¬
ную политику революции, отнеся ее исключительно на счет
ошибки „большевиков“.
Человек, „мыслящий по марксистски“ должен понять, по¬
чему аграрная политика в период русской революции с же¬
лезной необходимостью должна была развиваться в данном
направлении. Новых высших форм производства нельзя было
создать при помощи кабинетных декретов. Они должны раз¬
виваться, и переход к ним связан с определенными конкрет¬
ными предпосылками. Капитализму, располагающему чудо¬
вищными средствами, все же не удалось заменить в период
156

своего господства мелкое крестьянское хозяйство другими
формами хозяйства с большей производительностью труда.
Правда, он пролетаризировал мелкое крестьянство на гро¬
мадном пространстве, но оказался не в состоянии заменить
мелкое крестьянское хозяйство высшей формой хозяйства.
Стоит только вспомнить объем и значение мелкого крестьян¬
ского хозяйства во Франции, Германии и Италии. Конечно,
мы убеждены, что социализм, коммунизм будет располагать
более мощными и плодотворными силами для сознательного
претворения мелкого крестьянского хозяйства в более совер¬
шенную форму хозяйства. В России это было еще невозможно.
Здесь революция должна была довольствоваться пока про¬
кладыванием пути желанному развитию сельского хозяйства
в направлении коммунизма. Но разве большевистская аграр¬
ная политика не загородила этого пути и не направила раз¬
витие в противоположное русло? На этот невольно напра¬
шивающийся вопрос мы ответим, что завоевание и укрепле¬
ние политической власти пролетариата и есть исходный
пункт, ведущий к коммунизму. Большевистскую аграрную
политику надо рассматривать в связи с этим явлением.
Приходится сознаться, что большинство наших интимных
друзей и социалистов, вполне оценивших бессмертное зна¬
чение русской октябрьской революции, разделяли опасения
и сомнения Розы Люксембург насчет большевистской аграр¬
ной политики. Нам казалось, что эта аграрная политика про¬
тиворечит революционным мероприятиям, способствующим
коммунистическому преобразованию сельского хозяйства—в
том числе и крестьянского. Вопреки преследуемым больше¬
виками целям, многие боялись, что аграрная политика их
объективно приведет к контр-революционным результатам.
Первый этап революции, казалось, целиком оправдывал
эти опасения. После объявления земли национальной соб¬
ственностью начался бессистемный дикий дележ земли между
крестьянами, приведший к дроблению крупных сельско-хо¬
зяйственных предприятий и обогативший крупное крестьян¬
ство, превратив его в „анархистов“, а не коммунистов, как
метко выразился тов. Варга. Второй период аграрной рево¬
люции не ослабил этих сомнений. Он принес новый раздел
157

земли, возглавляемый „комитетами деревенской бедноты";
этот раздел захватил уже и крупное крестьянское землевла¬
дение; ему сопутствовало .„чрезвычайное налоговое обло¬
жение" — коснувшееся скота, машин и прочего имущества
крупного крестьянства; делалось это в интересах „деревен¬
ской бедноты". Раздел производился „подушно", на каждую
душу приходилась известная часть. Результатом его была
нивеллировка крестьянства преимущественно в местных рам¬
ках. Варга относит этот местный характер на счет отсутствия
внугренней колонизации но, вероятно, сыграло здесь роль
и то обстоятельство, что центральная революционная власть
не обладала достаточной силой и не имела свободных рук
для планомерного проведения в общем масштабе, на протя¬
жении всего колоссального государства, экономических и со¬
циальных мероприятий. Этот период закончился роспуском
деревенских „комбедов" в центральной России и правитель¬
ственным декретом, воспрещавшим на 12 лет новый дележ
земли.
Дальнейший период развития характеризуется стремлением
вовлечь мелкое индивидуальное крестьянское хозяйство в
зарождающееся крупное общественное хозяйство, желанием
внедрить в крестьян сознание общности их интересов с го¬
сударством трудящихся, с промышленным пролетариатом.
Это вовлечение должно было производиться путем прод¬
разверстки. Каждая крестьянская община должна была по¬
ставлять государству определенное количество сельско-хозяй¬
ственных продуктов по твердым ценам в обмен на деньги и
продукты городской промышленности. На ряду с изъятием из¬
лишков крестьянского хозяйства предписывалось обрабаты¬
вать землю по определенному плану. Широко задуманная,
хорошо организованная, профессионально-техническая и со¬
циально-просветительная работа должна была обеспечить
добровольное введение новых способов хозяйства и подгото¬
вить мелкое крестьянство для общественного коммунистиче¬
ского хозяйства. Ныне аграрная политика советской России
х) Варга „Аграрный вопрос в революционной России“, Руссише
Корреспонденц 1921 г. № 1—3, стр. 99.
158

вступила в новую стадию. Место „продразверстки“, права
государства на всю сумму производимых сельским хозяйством
продуктов, заняли „натуральный налог“ и свободная торгов¬
ля—явный шаг назад, уступка частной собственности, капи¬
талистическому хозяйству и образу мыслей. Было ли это от¬
ступление неизбежным или действительно оно лишь вызвано
большевистской политикой? Означает ли оно отказ от ком¬
мунистического строительства или может служить последнему?
Выяснить эти два вопроса необходимо, так как значение
их громадно.
Роза Люксембург имела возможность судить лишь о пер¬
вом периоде большевистской аграрной политики. В ту пору
резко бросались в глаза опасности, грозившие грядущему
коммунистическому развитию со стороны бессистемного захвата
и дележа помещичьих земель крестьянами: это ставило ре¬
волюцию перед опасностью претворения технически - про¬
грессивного, рационально поставленного крупного сельского
хозяйства в отсталое мелкое крестьянское хозяйство. Грозило
и обострение классовых противоречий между богатым и бед¬
ным крестьянством, вместо нивеллирования их путем комму¬
низма, грозило и обострение противоречий между крестьян¬
ством и пролетариатом. И, наконец,—как способ утоления
крестьянского „земельного голода“—это грозило чрезвычай¬
ным ростом собственнических инстинктов, развитием соб¬
ственнического мировоззрения в широких сельских массах и
их уходом в хозяйство, полным отходом от общественной
жизни, тупым равнодушием в отношении советской респуб¬
лики, революции. Естественным результатом было бы уни¬
чтожение материальных экономически-технических предпосы¬
лок для развития сельского хозяйства; рост и усиление со¬
циальных классов, проникнутых духом частной собственно¬
сти, всеми имеющимися в их распоряжении силами сопро¬
тивляющихся проведению в жизнь коммунизма, упоенных за¬
пахом „их“ земли, забывающих о советской республике и
без борьбы сдающих ее врагам. Роза Люксембург анализи¬
ровала последствия большевистской аграрной политики при
свете аграрного развития Франции со времени Великой ре¬
волюции.
159

Пауль Леви должен признать, что история опровергла одно
из опасений Розы. „Русский мужик после дележа земли не полез
на печку и не предоставил республику республике и рево¬
люцию революции. Когда оказалась под угрозой революция,
давшая землю ему, крестьянину, русский мужик вышел и
защищал ее с неменьшим героизмом, чем французский кре¬
стьянин 1793 года защищал свою. В этом отношении он ока¬
зался надежной опорой Советской республики“. Паулю Леви
приходится признать, что история не оправдала и другого
критического взгляда Розы Люксембург на последствия боль¬
шевистской аграрной политики. Эта последняя отнюдь не
обострила противоречий внутри крестьянства. Дело не огра¬
ничилось первоначальным „хаотическим, чисто произвольным
дележом земли“. Роза Люксембург не дожила до того вре¬
мени, когда „деревенские комбеды“ предприняли новый де¬
леж земли, экспроприировав в значительной части крупное
крестьянство, что привело к образованию многочисленного
равномерно зажиточного среднего крестьянства- Но это сгла¬
живание классовых противоречий в деревне оказало не ре¬
волюционное, а контр-революционное действие. Пауль Леви
правильно подчеркивает, что одновременно с опасениями
Розы Люксембург оно рассеяло и недежды, возлагаемые
большевиками на дележ земли. Большевики были убежде¬
ны, что предстоящее обострение классовых противоречий в
деревне приведет к обострению классовой борьбы между
бедным и богатым крестьянством, что с железной необходи¬
мостью толкнет неимущую и мало имущую крестьянскую
массу в сторону промышленного пролетариата. Большевики
надеялись, что революционный союз этих двух классов по¬
может преодолеть противоречия интересов крестьянства и
пролетариата.
Развитие не считалось с этими перспективами. Оно пошло
своим путем. Ныне для аграрных отношений Советской Рос¬
сии весьма характерно и знаменательно наличие многочис¬
ленного класса средних крестьян. Вот как изображает по¬
следствия этого развития Пауль Леви: „Там, где три года
тому назад промышленный пролетариат мог еще найти по¬
нимание и помощь в деревне, нынче он находит широкий
160

единый слои среднего крестьянства, с унаследованной пси¬
хологией собственника (раньше крестьянству не в чем было
ее проявить) и священным страхом перед каким бы то ни
было посягательством на недавно приобретенную собствен¬
ность, все равно исходит ли оно от Ленина или от Дени¬
кина... Противоречие между промышленным пролетариатом
и классом земельных собственников неимоверно углубилось;
то общее, что объединяло городской и сельский пролетариат,
исчезло, осталась лишь жажда собственности у одних, воля
к социализму у других“. Пауль Леви призывает Ленина в
свидетели, указывая, что одновременно с возникновением
многочисленного слоя среднего крестьянства этим самым соз¬
далась прочная и глубокая основа „для сохранения капита¬
лизма и для нового укрепления его в процессе яростной
борьбы с коммунизмом. Форма этой борьбы — контрабанд¬
ная и спекулятивная торговля“. Пауль Леви прибавляет: „кон¬
трабандная торговля и спекуляция—тяжелое и опасное ору¬
жие в руках крестьянства, но это оружие—не смертоносное.
Крестьянство в России (как и вообще и во всех Странах, где
решающую роль играет крестьянство) имеет в своем распо¬
ряжении и более опасное оружие. Одно — подобно молоту,
другое действует как гидравлический пресс, одно раздавли¬
вает немедля, другое душит медленно, но верно. Это ору¬
жие—невывоз продуктов крестьянского хозяйства на рынок...
Крестьянин, подобно улитке, уходит в натуральное хозяйство.
Этого давления, если только оно длительно, не выдержать
государству с крупными промышленными городами и про¬
мышленным пролетариатом, молот же в руках русского
крестьянства—это восстание“.
Пауль Леви держится того мнения, что большевикам гро¬
зило и то и другое, когда они весной 1921 года решились
на радикальный поворот политики... В своей исторической
связи, в своей тенденции объективно рассмотренные меро¬
приятия большевиков в отношении крестьянства были не
революционны, а контр-революционны, диктовались жела¬
нием умиротворить класс, порвавший свою связь с товари¬
щами по оружию 1918 года и ставший единым, спаянным,
непоколебимо-антисоциалистическим, контр-революционным.
11 Роза Люксембург и русская революция.
161

Созданный большевистской аграрной политикой слой сред¬
него крестьянства был достаточно многочислинен и силен,
чтобы, сообразно своему пониманию, настоять на отмеже¬
вании крестьянского хозяйства от коммунистического обще¬
ственного хозяйства и восстановлении его капиталистического
характера. В связи с этим капитализм воскрес в советском
государстве. „Цель большевиков“ в 1921 г. была такова: „Со¬
здать условия, при которых капитализм если возможно в фор¬
ме государственного капитализма, а если уж это невозмож¬
но, то частного капитализма, вновь ожил бы на полях, в
лесах и на лугах“. Над большевистской аграрной политикой
в период захвата власти тяготело „проклятие злого деяния“,
которому „суждено и дальше порождать зло“. С самого на¬
чала взяв неправильный курс на „умиротворение“ крестьян¬
ства, эта политика должна была завершиться капитуляцией
перед капитализмом.
Надо полагать, что среди руководящих кругов больше¬
вистской партии были товарищи, многие годы и весьма осно¬
вательно занимавшиеся аграрным вопросом и столь же зна¬
комые с социалистической литературой по этому вопросу,
как и все критики их аграрной политики, в том числе и Па¬
уль Леви. Мы отнюдь не считаем, чтобы это льстило одним
и было бы оскорблением величества других. Это простое
констатирование подлинного факта. При аграрном характере
России большевики были вынуждены уделять особое внима¬
ние аграрному вопросу. Если бы они хотели избежать этого
по „доктринерским“, соображениям, этому бы помешала
страстная и глубокая полемика с другими партиями, в част¬
ности, с эсерами. Как могло случиться, что вопреки всему
этому большевики, взяв в свои руки власть и правительство,
начали проводить аграрную политику, чреватую опасностями
для коммунизма выше охарактеризованными последствиями?
Как случилось, что они не приняли тотчас же мер, чтобы
помешать дроблению земельной собственности, развить круп¬
ные аграрные предприятия, объединить мелкие крестьянские
хозяйства с низкой производительностью труда в рациональ¬
ные крупные хозяйства, помешать возникновению и росту
среднего крестьянства? Каким образом случилось, что боль¬
162

шевистская аграрная политика вначале в основном и главном
ограничивалась тем, чго утоляла „земельный голод“ русского
крестьянства или, вернее, предоставляла крестьянству свобо¬
ду самому утолять свой земельный голод „хаотическим чис¬
то произвольным путем“?
Аграрная политика большевиков фактически отмела в
сторону глубокомысленные и проницательные соображения
лучших теоретиков социалистов, указывавших наилучший
путь социализации сельского хозяйства и разрешения аграр¬
ного вопроса после захвата власти. Вместо этого она предо¬
ставляла „философствовать с молотком“ неграмотному, веду¬
щему допотопными способами свое хозяйство и отсталому
по своему мировоззрению мужику. Когда большевики захва¬
тили власть, история требовала от них не теории, а дела,
колоссального дела пролетарской революции. Революции не
„сделаешь“ при помощи, хотя бы и самых совершенных ре¬
цептов и синего неба. Действовать, быстро действовать, ре¬
шительно действовать — вот ее заповедь. Большевистская
политика в общем и целом определялась главным образом
исторической необходимостью обеспечить победу пролетар¬
ской революции, ее закрепить, повести ее дальше. Решаю¬
щую роль при этом играло утверждение государственной
власти. Аграрную политику партии приходилось подчинять
этой цели.
Социальная структура России исключала возможность того,
чтобы социальная революция была делом одного пролета¬
риата. При наличии крестьянского населения, составлявше¬
го 80%, революция была невозможна без крестьянства, не
говоря уже о том, чтобы совершаться вопреки крестьян¬
ству. Революция могла быть лишь обоюдным делом проле¬
тариата и крестьянства, при чем пролетариат, как наделен¬
ный высшей исторической миссией—сильнее и дальше стре¬
мящийся вперед—должен был оставаться классом, намечаю¬
щим цель и направление. Как объединить крестьянство под
красным знаменем пролетарской революции? История отве¬
тила на этот вопрос раньше, чем большевики взяли в свои
смелые руки, по поручению пролетариата, руль государства.
„Земли и мира“—таковы были тесно переплетавшиеся рево¬
11*
163

люционные требования крестьянства. Мужицкий вопль о ми¬
ре был в конечном счете голосом земли. Крестьянская земля
не могла дольше обходиться без пашущих, сеющих и жну¬
щих. Земельный вопрос был стойким ядром кристаллизации
крестьянского мышления, он один мог пробудить в кресть¬
янских массах непреоборимые революционные импульсы, мог
привести эти массы в движение.
Но история научила большевиков еще и другому. Кресть¬
янство требовало от революции не обещаний, принципов,
программ, а дела: осязательной кормилицы земли. Одной из
основных причин падения правительства Керенского был его
отказ практически приступить к разрешению аграрного во¬
проса. Я охотно верю, что сидевшие в правительстве мень¬
шевики и эсеры с научным усердием и сосредоточенностью
старались выработать безупречную теоретически программу.
Но крестьянин—в том числе и русский мужик—прежде всего
„реальный политик“, если хотите „грубый материалист“. В
общем и целом он предпочитает факты обещаниям. Летом
1917 года русским крестьянским массам казалось, что вла¬
деть желанным куском земли, на котором они в поте лица
надеялись добывать себе хлеб, несомненно, лучше, чем иметь
в руках крупный реализуемый в далеком будущем вексель
правительства Керенского на доходное, требующее меньшей
затраты труда, рациональное хозяйство.
Неутоленный „земельный голод“ мужиков решительным
образом помог городскому промышленному пролетариату
сломить господство „демократии“. В то же время он огра¬
дил страну от военной диктатуры „белых“. Он помешал
притоку крестьянских отрядов из русских Вандей на помощь
царским генералам, вознамерившимся устроить кровавую
бойню городскому революционному пролетариату. Как мог
бы крестьянин защищать „господ“, отнимавших у него зем¬
лю и кусок хлеба? Таким образом крестьянство оказалось
двусторонне революционной силой. Выборы в советы и вы¬
носимые советами решения свидетельствуют о том, что вы¬
воды подсказывало им тогдашнее положение. Вместе с про¬
летариями мужики передали большевикам государственную
власть, как партии, не нарушившей своей клятвы в области
164

аграрной реформы. Большевистский лозунг: „Вся власть со¬
ветам“ носил в себе требование: фабрики рабочим, землю
крестьянству. Большевики должны были сохранить мораль¬
ное доверие крестьянства. Элементарной жизненной потреб¬
ностью революции был союз пролетариата с крестьянством.
Его приходилось купить ценою быстрого осуществления тре¬
бования передачи земли крестьянству. Все земли были объ¬
явлены национальной собственностью и должны были по¬
ступить в распоряжение тех, кто их обрабатывал.
Безумием была бы попытка „экспроприировать“ много
миллионное мелкое крестьянство. Это признают и неприми¬
римые противники большевистской аграрной политики—со¬
циалисты. Но почему же большевики не предприняли созна¬
тельно метивших в определенную цель мер и не провели их
с железной последовательностью, дабы обеспечить в корот¬
кий срок преобладение крупному сельскому хозяйству, выз¬
вать кооперирование крестьянского хозяйства и, наконец,
растворить мелкое участковое крестьянское хозяйство в хо¬
зяйстве общественном? Это было легко только на бумаге,
на практике же невозможно. Это озлобило бы, оттолкнуло,
превратило бы во врага крестьянство, а на деле отнюдь бы не
дало толчка оформлению аграрных отношений в духе ком¬
мунизма.
Русское сельское хозяйство не успело так развиться и „ин¬
дустриализироваться“, чтобы вылиться в форму современного
рационального крупного хозяйства. Крупное землевладение
по форме хозяйства носило еще феодальный характер, и
ведущий современными способами хозяйство помещик был,
несомненно, редким явлением. Более или менеее значитель¬
ное количество крупных сельских хозяйств имелось лишь в
Польше, в Остзейских провинциях и в некоторых частях
Украины. Общий тон сельскому хозяйству задавало мелкое
крестьянское хозяйство, на отсталость которого многократно
уже указывалось. Когда большевики брали в свои руки
власть, крупное сельское хозяйство было явлением чрезвы¬
чайно редким. В эпоху царизма, если оно и развивалось, то
в большинстве случаев в отделившихся теперь районах. От¬
сюда вывод: сельскому хозяйству Советской России не хватало
165

технического производственного аппарата—высокого качества
семян, высокого достоинства племенного скота и т. д.—что¬
бы быстро произвести коренную революцию в области с.-хо-
зяйственного производства. Слабая, разрушенная промышлен¬
ность,—первой колоссальной задачей которой было—воору¬
жить красную армию, не могла помочь делу. При всем своем
воодушевлении коммунизмом рабочие были не в состоянии
высосать из земли паровые плуги, косилки, сеялки и моло¬
тилки, не могли даже поставлять в необходимом количестве
обычно употребляемых мужиками сельско-хозяйственных ору¬
дий. Капиталистическая блокада рабоче-крестьянского госу¬
дарства мешала подвозу средств производства из-за границы.
Сообразно русским аграрным отношениям, большевистская
аграрная политика не могла опереться на профессионально
и социально-подготовленный сельский пролетариат, как но¬
сителя нового высшего способа хозяйства. Правда, в России
насчитывался миллион „деревенской бедноты", но—за исклю¬
чением вышеупомянутых частей дореволюционной империи—
едва ли можно было найти подлинный современный сель¬
ский пролетариат, о котором стоило бы упоминать, как о
социальнореволюционной силе.
Last not least, характер и ход большевистский аграрной
политики в начальной стадии вытекал еще и из большой
слабости тогдашней революционной центральной власти. Эта
слабость отнюдь не была результатом нехватки историче¬
ского понимания, отсутствия революционных рецептов и же¬
лезной последовательности в верхах партии, как прекрасно
известно всем мудрствующим. В этом сказалась слабость клас¬
са,—пролетариата,—который был главным двигателем рево¬
люции и крепчайшей опорой центральной власти. В колос¬
сальной стране со слабо развитыми и нарушенными теперь
связями эта слабость только усугублялась недостатком, а кое-
где и отсутствием сообщения между крупными революцион¬
ными центрами и провинцией. „До неба высоко, а до Совета
Народных Комиссаров далеко" говорили мужики и бессис¬
темно „делили" крупное сельское хозяйство, дробя не только
помещичьи экономии, но и угоняя скот, растаскивая орудия
и т. д. Национализации промышленности в Советской России
166

тоже предшествовал объясняемый слабостью только что
образованной центральной революционной власти период,
когда пролетариат начал „экспроприацию экспроприаторов“
„хаотическим, чисто своевольным“ захватом фабрик.
При сложившихся обстоятельствах начало русской „аграр¬
ной революции должно было быть делом самого крестьян¬
ства“ не в глубоком историческом, а в обывательском
буквальном смысле. Она началась с прелюдии, проти¬
воречившей теории и программе и казавшейся плагиатом
из великой французской революции. Мужики сметали до тла
феодальное землевладение, которое несло в своем чреве
юное капиталистическое крупное владение и крупное хозяй¬
ство. Аграрная политика большевиков не могла этому поме¬
шать и не смела на это дерзнуть. Революции нужно было
расчистить себе почву и развязать руки. Вначале приходи¬
лось лишь отменить правовые и политические загородки,
защищавшие летевшее кувырком старое и завоевывать в
диком стихийном натиске восставших сил лишь то, что мож¬
но было завоевать и обеспечить.
Можем ли мы, рассматривая результаты большевистской
аграрной политики, сказать, что „утоление земельного голо¬
да“ мужиков и возникновение среднего крестьянства было
единственной причиной выявления „старой унаследованной
психологии собственника“, с неотвратимостью судьбы заста¬
вившей правящих большевиков пойти на соглашение с ка¬
питализмом. Я это отрицаю. Смотреть так на вещи, значит
говорить на манер приодетых в марксизм наивных верующих:
если бы бог не посадил в раю древа познания добра и зла,
грехи не тяготели бы над миром, и друг мой Август Виль¬
гельм Шульце не был бы таким старым грешником. Бес¬
спорно, новая земельная собственность легла в основу пыш¬
ного роста антикоммунистических или, быть может, вернее
не коммунистических тенденций и взглядов крестьянства,
опьяненного достигнутым успехом. Но были другие причины,
в значительной спепени усугубившие это явление.
Коммунизм пришел к мужику, как „военный коммунизм“,
требовавший от него продуктов его труда и не дававший
ему взамен необходимых для него продуктов промышлен-
167

hoctHs „Солидарности с промышленным пролетариатом“ де¬
ревня училась при помощи продовольственных комиссий,
отбиравших зерно, масло, убойный скот ит. д. и пустых, или
недостаточно полных, распределителей продуктов промыш¬
ленности. Этот опыт мало способствовал яркому воодушев¬
лению крестьянства коммунизмом. Вопреки всему, оно при¬
мирилось с положением вещей, приносило жертвы, терпело
лишения и боролось за советскую республику, каждый раз
и поскольку ей угрожали контр-революционные войска. В
ее лице защищал крестьянин „свою“ пашню. Когда же он
геройски заплатил за нее своей кровью и считал ее прочно
своею, когда он вернулся к будничному существованию, он
стал упрямо восставать против нового порядка. Чудовищные
размеры стала принимать в деревне контрабандная торговля
и спекуляция. Не только потому, что „старая унаследован¬
ная психология собственника“ побуждала продавать и копить
богатство, но в значительной степени потому, что повседнев¬
ные потребности побуждали закупать необходимое, чего
нельзя было приобрести нормальным путем. В конечном
счете крестьянство заставило Советское правительство дать
ему при помощи капитализма то, чего нельзя было добыть
при помощи коммунизма.
Несомненно, это попятное развитие объяснялось невыноси¬
мой нуждой столь же или, быть может, в большей степени,
чем сознательным упорным антикоммунистическим воззрением
крестьянства и враждебным противопоставлением им себя
промышленному пролетариату. Неутоленный „товарный го¬
лод“ крестьянства гнал его в сторону реакции, подобно тому,
как неутоленный „земельный голод“ гнал раньше в сторону
революции. Слабость и отсталость промышленности, хозяй¬
ства Советской России— последствия этого явления, усугуб¬
ленные блокадой, войной и гражданской войной —вот пред
лицом истории „главный виновник“, отодвинувший кресть¬
янство назад к капиталистическому производству. Если только
принять это во внимание, то на ряду с мрачной перспективой,
предначертанной коммунизму Советской России Паулем Леви,
открывается иная, радужная перспектива грядущего. Восста¬
новление и подъем сельского хозяйства и промышленности
168

Советской республики шаг за шагом будет создавать более
благоприятную почву, где фанатический индивидуалистиче¬
ский инстинкт собственника, свойственный мужику, будет
уступать место сознанию солидарности общественного целого,
сводя на нет противоречия интересов крестьянства и про¬
мышленного пролетариата.
Хулимая большевистская аграрная политика старалась при¬
вести к этой цели людей и вещи. Правда—официальные
совхозы, сельско-хозяйственные кооперативы и „красные
коммуны*, свободно образуемые коммунистические колонии
единомыслящих,—это островки в океане мелкого крестьян¬
ского хозяйства. Под давлением общих хозяйственных отно¬
шений они не могли развиться столь быстро, сильно и пышно,
чтобы оказать решающее влияние на преобразование сель¬
ского хозяйства Советской России и претворить его в круп¬
ное хозяйство. Все советское хозяйство страдает от недуга,
свойственного всем производственным предприятиям рабоче-
крестьянского государства: от недостатка организации и тру¬
довой дисциплины, от парализующего бюрократизма. Не
одна „коммуна“ уже лопнула или влачит жалкое существо¬
вание. Изо всех видов нового крупного сельского хозяйства,
как общее правило, „коммуны* развивались наименее бла¬
гоприятно. В значительной части причиной этому было то
обстоятельство, что они основывались при наличии большого
воодушевления коммунизмом, но без знания дела, опыта и
практического смысла. И все же крупные и коммунальные
сельские хозяйства оказываются крепкими опорными пун¬
ктами государственного регулирования сельского производ¬
ства; не взирая на все трудности, налицо здоровые посылки
для их дальнейшего развития в образцовые в техническом
и социальном отношении хозяйства. Уже сейчас эти крупные
хозяйства не остаются без влияния на способ производства
соседних мужиков и их социальные воззрения.
В обоих направлениях плодотворно действует широчайшая
просветительная и агитационная работа советского прави¬
тельства и различных советских органов. Это не красивая
фраза, а подлинная действительность; история не знает дру¬
гого такого примера, где бы работа, проделанная в других
169

странах и в другие времена столетиями была бы выполнена в
несколько лет. Агит-поезда исколесили громадную страну,
неся повсюду образцово устроенные сельско-хозяйственные
выставки в сопровождении теоретически и практически осве¬
домленных специалистов, наглядно пояснявших то, что пока¬
зывалось, проводивших курсы и т. д. Чрезвычайно велико
количество организованных для сельского населения вечер¬
них и профессиональных школ, курсов по ликвидации без¬
грамотности и профессиональному образованию и подобных
учреждений. „Красная армия" посылала на родину многие
тысячи крестьянских сыновей, вооружившихся знанием и
пробудившихся к социальной жизни, так как она—предста¬
вляет собой столь же колоссальный просветительный, как и
оборонительный аппарат. В самые отдаленные деревни и
губернии заносились высшие профессиональные сведения и
многочисленные плодоносные зерна общественной солидар¬
ности, сеемые в крестьянской массе. Далеко не всегда эти
зерна падали на каменистую почву. Еще не угасло в мужи¬
ках воспоминание о старой общине, во многих дремлют под
порогом сознания неясные коммунистические чувства, питае¬
мые наивной религиозностью и верой в библию. Пропаганда
„народников" и эсеров разных периодов и методов не всюду
забыта. Голос великого художника революционера нашего
времени, голос Толстого, этого яростного ненавистника част¬
ной собственности и капитализма занесен его юными после¬
дователями и „простыми странниками" в крестьянскую де¬
ревню. Склонность русского крестьянства к образованию
„артелей", целевых союзов, все еще жива. Таким образом
почва в крестьянской массе благоприятна возникновению
кооперативного и общественного хозяйства и росту солидар¬
ности, враждебной духу капитализма.
Голод, борьба за голое существование побудила кое где
в деревнях семьи и соседей объединиться в кооперативы в
целях добывания и использования самого необходимого, со¬
вместной обработки земли при помощи общего рабочего
скота и т. д. В губерниях, оставшихся в последние годы в
стороне от засухи и неурожая, крестьяне проявляют трога¬
тельное сочувствие к переживающим невзгоды братьям го-
170

ккхж
лодающих районов. „Стоит только поговорить с ними про¬
сто и сердечно, как это надлежит подлинному коммунисту“,
говорит достойный доверия товарищ, приобретший опыт в
процессе „деревенских сборов“. Во многих губерниях кресть¬
яне и крестьянки добровольно внесли натурой 50% того, что
требуется для содержания школ и просветительных учреж¬
дений, чтобы облегчить бюджет центральной власти. Над¬
лежит отметить, что всюду особенно активно выступают, при
проведении этих мер, крестьянки. Я бы не осмелилась утвер¬
ждать, что таких результатов можно достичь одним махом в
крестьянском населении Германии или Франции. Конечно,
это отнюдь не доказывает, что крестьяне Советской России
стремятся к коммунизму. И все же эти явления—своего рода
флюгера, по которым можно судить, куда и откуда дует ветер.
При анализе аграрного переворота в Советской России
невольно напрашивается поверхностное сравнение с освобо¬
дительным крестьянским движением во Франции. Судить на
основании этого сопоставления с миной пророка о грядущем раз¬
витии событий в Советской республике нельзя потому, что есть
существенное историческое различие между пролетарской
революцией здесь и буржуазной там. Целью Великой фран¬
цузской революции было освобождение буржуазии путем
установления равноправия буржуазной движимой собствен¬
ности с феодальным землевладением. Из-за красивого по¬
крова равенства, свободы и братства скалила зубы отвра¬
тительная рожа капиталистической собственности. Естествен¬
ные права человека начинались и кончались правом и при¬
вилегией собственности. Отдельный индивидуум вырывался
из старой социальной обстановки и предоставлялся собствен¬
ным силам. Излучения понятий: владение и собственность
наполняли всю социальную атмосферу.
Пролетарская революция Советской России идет под зна¬
менем освобождения пролетариата, этого последнего угне¬
таемого общественного класса; его освобождение происхо¬
дит, благодаря осуществлению коммунизма. Отмена частной
собственности на средства производства должна освободить
живых людей от порабощающей и гнетущей силы мертвой
собственности. Простая рабочая куртка должна скрывать за
171

собой всесторонне и гармонически развитого сильного чело¬
века. Солидарность—долг и право каждой личности. Поня¬
тие „труд и солидарность“ царят над социальной атмосферой.
Чем дальше, тем меньше может избежать этого влияния
крестьянство Советской России. Новые зерна коммунизма
возьмут верх над старым капитализмом, потому что из окру¬
жающей социальной среды—от освобождающегося проле¬
тариата—крестьянство будет получать явные и скрытые сти¬
мулы развития вперед от частного хозяйства к общественному.
Вступив на путь „новой экономической политики“, больше¬
вики этим самым отнюдь не отреклись от основ коммунистиче¬
ской аграрной политики. Земля, это главнейшее средство
крестьянского производства, не стала частной собственностью,
но осталась в руках государства и общества. Крестьянин имеет
лишь право индивидуально пользоваться ею и индивидуально
распоряжаться продуктом труда за вычетом натурального
налога.
Большевистская аграрная политика еще не создает ком¬
мунизма в деревне, но она его подготовляет путем соответ¬
ствующей пропаганды и агитации. Она приучает крестьянские
массы к общему плану труда и хозяйства, служащему вы¬
ражением солидарности интересов, выходящих за рамки де¬
ревни и губернии и сливающихся с государством, как с це¬
лым. Это—детище пролетарской революции, которая, в про¬
тивоположность буржуазной, не ограничивается передачей
и организацией политической власти поднявшимся классам,
но вынуждена совершать бесконечно более глубокое и труд¬
ное дело —организовать общественное производство. Буржу¬
азная революция, буржуазия предоставила это делать отдель¬
ным капиталистам, из рук которых оно теперь все больше
и больше переходит к синдикатам, трестам и т. п., но не к
обществу, потому что в последнем случае в круг оказались
бы вовлечены производящие и эксплоатируемые неимущие
классы.
В Советской России под руководством большевиков в деле
реорганизации сельского хозяйства сделано, по сравнению с
целью, немного, но если учесть современную обстановку
хозяйства в целом и сельского хозяйства в частности, ока¬
172

жется, что сделано все-таки много. Эго результат колоссаль¬
ной силы воли, самоотверженности и дальнозоркости. В
процессе преобразования общественных отношений прихо¬
дилось давать созреть самым противоречивым явлениям;
одни из них были пережитком побежденного, но сопротив¬
ляющегося старого, другие—слабого, но рвущегося вперед
нового. Ведь революция разбила старые отношения про¬
изводства в деревне раньше, чем созрели новые, в ту
пору, когда пропасть между обоими была еще чудовищно
велика, и их отделяли друг от друга гораздо более сущест¬
венные препятствия, чем тонкие, изложенные на бумаге, юри¬
дические основания. После того, как миновала война с ее
железной необходимостью, навязанной и мужику, больше¬
вистской политике пришлось отступить, отказавшись на время
от экономических нововведений, преждевременно предприня¬
тых и не могущих укрепиться на данной стадии хозяйствен¬
ного развития.
Пауль Леви рассматривал большевистскую аграрную по¬
литику, как „нечто самодовлеющее", вне связи с историче¬
ской почвой, на которой она проводилась. При суждении о
ней, он связал начальный и самый позднейший период, все
же промежуточное совсем для него не существовало. В круг
своего анализа он включил лишь те явления, которые зна¬
менуют собой возврат или дальнейшее существование ка¬
питализма, оставив без внимания зарождающееся и пускаю¬
щее ростки новое, рвущееся к коммунизму. Вышеприведен¬
ного достаточно, чтобы судить об ублюдочности и бесплод¬
ности этого способа трактования одной из труднейших
проблем пролетарской революции в России. Построенная
таким путем критика носит чисто отрицательный характер.
Воистину, Пауль Леви не показал ни единой перспективы
коммунистического преобразования сельского хозяйства Со¬
ветской России, перспективы, которой были бы чужды „укло¬
нения" и „промахи" большевистской аграрной политики.
Тоскующий вопль о „демократии", как об универсальном
спасительном средстве, в заключительной части его введения
ничего не говорит. В конце критики зияет ничтожество.
Вполне понятно, что в настоящее время на первый план
173

выступает то, что резко противоречит целям русской рево¬
люции и ее первым устремленным ввысь шагам. Слишком
велик, слишком мучителен контраст. Русские товарищи сами
признают и выводят на свет эти явления, так как для того,
чтобы с ними покончить, надо их отчетливо понять. Кто хо¬
чет составить себе суждение об аграрной революции в Со¬
ветской России и об аграрной политике большевиков, тот
не должен довольствоваться рассмотрением явлений лишь
вышеупомянутого порядка и констатированием их роста, де¬
лая из них общие выводы. Из сидящих глубоко в земле
корней громадного старого дерева быстро и пышно произ¬
растают зеленые ветви, потому что соки струятся к ним из
тысячи скрытых почек. А сколько времени пройдет, пока
семя превратиться в дерево? И все-таки! Пышные ветви
образуют в лучшем случае кустарник, им не хватает силы,
создающей ствол. А слабый, невидный рядом с ними ро¬
сток—пройдут годы—и он станет мощным деревом, чей силь¬
ный ствол широко развернет ветви, обильно украшенные
листьями. Октябрьская революция срубила в России дерево
капитализма, но оно своими корнями все еще прочно сидит
в хозяйстве, пуская ветку за веткой. Медленно, страшно
медленно развивается рядом с ними юное дерево комму¬
низма, у которого пищу отнимают корни срубленного вели¬
кана. Может ли это заставить нас пасть духом? Имеем ли
мы право, не долго думая, сделать заключение: „Никуда не
годится садовник, который ходит и выращивает деревцо—
он не знает, как с ним обращаться“.
Лишь на основе серьезного анализа хозяйства Советской
России в целом можно воскликнуть, обращаясь к больше¬
вистской аграрной политике: мы взвесили и нашли слишком
легковесной, или нашли правильной! Подобный анализ, не¬
сомненно, неотложная и чрезвычайно благодарная задача.
Он не только помог бы пониманию русской революции и
политики возглавляющей ее партии, но оказал бы громад¬
нейшую услугу грядущим пролетарским революциям в дру¬
гих странах. На основании такого анализа можно было бы
выделить те существенные черты большевистского аграр¬
ного переворота, которые являются неотъемлемой принадлеж¬
174

ностью и печальным результатом специфически русской об¬
становки и не могут претендовать на значение общих норм
пролетарской революции. На ряду с этим мы столкнемся со
сложнейшими проблемами, которые неизбежно придется
разрешать пролетариату каждой страны в момент завоева¬
ния политической власти. Стоящая перед нами задача ждет
своего разрешения. Этого нельзя выполнить попутно и ми¬
моходом в злободневной политической борьбе, для этого
требуется как переработка многообразного материала,со¬
держащегося в первоисточниках, так и глубокое изучение
на месте экономических и социальных условий и их влияния
на массы. К разрешению этой задачи нельзя приблизиться,
гневно гуляя по саду „русской корреспонденции и тому по¬
добных брошюр“ и вырывая красноречивые цитаты из нее,
особенно привлекающие взор. Надо изучать содержащийся
богатый фактический и идеологический материал.
„Новая политика“ большевиков—компромисс, но не банк¬
ротство. Капитализм, частично насаждаемый в допотопном
русском хозяйстве Лениным, непохож на высоко развитый
германский капитализм, в интересах которого Стиннес хочет
использовать эксплоатируемый и порабощенный германский
пролетариат. Сопоставляя то и другое, мы в отличие от опа¬
сений, высказываемых Паулем Леви, отнюдь не считаем их
одной парой сапог. В Советской России капитализм — пере¬
ходная стадия, помогающая дальнейшему развитию по пути
к коммунизму, на западе капитализм—длительное состояние,
загораживающее путь к коммунизму. Капитализм, ожи¬
вающий и жаждущий прибыли, в Советской России не мо¬
жет превратиться в обычный капитализм, процветающий „на
лугах, лесах и полях“. „Государственный капитализм" в ра¬
боче-крестьянской республике сильно отличается от „госу¬
дарственного капитализма“ буржуазной демократии. Между
одним и другим стоит организованная в государство полити¬
ческая власть пролетариата, проводящая грань, дающая
жизнь и определяющая цель. Одно и то же слово обозна¬
чает вещи разного порядка, старые понятия получают новое
содержание. Пауль Леви прав: „в вещах различают не только
размер и количество. В них существует дух“. Дух пролета¬
175

риата, который хочет вырваться из когтей капитализма, чтобы
освободить все человечество, чего можно достичь, лишь пядь
за пядью преодолевая капитализм, вырывая из-под его ярма
один общественный слой за другим. Дух и воля пролетариата,
руководящая классовая партия которого держит в своих ру¬
ках политическую власть, воплощается в сознание творче¬
ской силы власти и ответственности за нее.
Несмотря на явное усиление капитализма, — общественная
жизнь Советской России мощной рукой пролетарской рево¬
люции введена в новое русло, в котором она останется и будет
развиваться, благодаря диктатуре пролетариата. Вот почему
я считаю необоснованными соображения Пауля Леви, с непре¬
рекаемой уверенностью предсказывающего грядущее возро-
стание противоречий между пролетариатом и крестьянством,
вплоть до яростной классовой борьбы, роковой для нынеш¬
него советского строя. Чтобы это воплотилось в жизнь, необ¬
ходима одна предпосылка: крупное крестьянство должно
войти в русские советы одновременно с его антиподом—сель-
ско- хозяйственным пролетариатом. Таким образом классовое
противоречие между капиталом и трудом, между эксплоата-
торами и эксплоатируемыми в деревне приняло бы чрезвы¬
чайно резкую форму. Но это возможно лишь при наличии
сельского пролетариата, который неудержимо стал бы на
сторону промышленного пролетариата, был бы его союзни¬
ком. Помимо этого большевики держат курс хозяйственной
политики в целом на оставление основных отраслей произ¬
водства крупных предприятий в руках государства. Лишь с
целым рядом суровых оговорок передает оно их производи¬
тельным товариществам или отдельным или коллективным
предпринимателям в аренду. Оно думало притти к сельско¬
хозяйственному крупному производству через совхоз, коопе¬
ратив, „коммуну“. Поскольку я знаю, нет оснований пола¬
гать, чтобы взращивание крупного крестьянства было его
целью.
Среднее крестьянство, как его создал аграрный переворот
в Советской России, хоть и стоит на почве мелкого индиви¬
дуального товарного производства, все же между ним и про¬
мышленным пролетариатом нет того противоречия интересов,
176

которое существует между промышленным пролетариатом и
буржуазией. Русский средний крестьянин, как общее правило
имеет в своем распоряжении земли не больше, чем он
может обработать со своей семьей. Он не пользуется чужой
рабочей силой в виде наемного труда и не присваивает при¬
бавочной стоимости. Противоречие интересов между ним и
промышленным пролетариатом относится не к сфере произ¬
водства но к сфере обращения, торговли. Их взаимоотно¬
шения— это взаимоотношения продавца и покупателя това¬
ров, при чем роли меняются. Здесь, как выражается Маркс,
дело касается лишь „товаров массового потребления“, про¬
дуктов сельского хозяйства и промышленности, но не „товара
товаров" человеческой рабочей силы. Крестьянин стремиться к
прибыли, но не ищет права эксплоатации людей, присвоения
прибавочной стоимости, создаваемой для него пролетариями.
Он хочет елико возможно дороже продать продукты сель¬
ского хозяйства и елико возможно дешевле купить продукты
промышленности. Но он приучается понимать, что ценность
обменивается на ценность, и что „дорого“ и „дешево" имеет
свои границы. Стоимость его товаров, до некоторой степени,
определяется покупательной силой промышленных пролета¬
риев, а дешевизна продуктов промышленности — прожиточ¬
ным минимумом их производителей, этот же последний в совет¬
ской республике должен быть культурным. Средний крестьянин
Советской России непосредственно не заинтересован в эксплоа¬
тации и угнетении промышленного пролетариата. Будучи сам
производителем—не будучи собственником—он чувствует себя
ближе, родственнее пролетариату, чем крупному капиталисту,
который, не работая, накопляет богатство, присваивая себе
прибавочную стоимость.
В области экономических отношений между средним кресть¬
янством и пролетариатом создается новая общественная
атмосфера уважения к труду и солидарности, которая—как
уже подчеркивалось — возникла в результате пролетарской
революции. Л советское правительство, советская власть это
не только власть крестьянства, но и, в первую очередь, власть
пролетариата. Политическая власть пролетариата в процессе
развития промышленности будет крепнуть и приобретать все
больше и больше значения, влияя на экономическую и соци¬
12 Роза Люксембург и русская революция.
177

альную конъюнктуру и преобразовывая ее по своему жела¬
нию. То же касается и деревни. Действительно, лишь когда
Советская Россия сумеет поднять промышленность с тепе¬
решней ступени бессилия и развала на ступень расцвета,
тогда начнет быстро развиваться и сельское хозяйство, дости¬
гая тоже высшей ступени развития. С прапрадедовским спо¬
собом обработки земли и раздробленным и мелким производ¬
ством мужик может еще кое-как, плохо ли, хорошо ли,
просуществовать, как существовали его предки, но он не в
состоянии путем повышенной производительности труда под¬
няться на более высокий уровень жизни.
Чем рациональнее крестьянское хозяйство, чем культур¬
нее уровень жизни крестьянина, тем теснее и глубже его
связь с промышленностью, с пролетариатом. В настоящее
время, в упоении от утоления „земельного голода“, испыты¬
вая на себе влияние ненормального положения, мужик еще
не может вполне и отчетливо осознать общности своих инте¬
ресов с интересами промышленного пролетариата. Иначе
будет обстоять дело тогда, когда хозяйственная жизнь Совет¬
ской России начнет правильно и сильно пульсировать, а со¬
временная промышленность окажется в состоянии дать кресть¬
янину все нужное для его хозяйства. Неизбежная „индустриа¬
лизация“ сельского хозяйства неразрывно спаяет крестьянство
с промышленным пролетариатом, как две творческие произ¬
водящие силы общества, смягчит социальные противоречия
между городом и деревней и поможет их преодолеть — ко¬
нечно, не без конфликтов —пока эти противоречия не исчез¬
нут всецело, уступив место развитой форме коммунизма.
Проектируемая, и уже начатая, советским правительством
электрификация хозяйства—наилучшая широчайшая аграрная
программа, наиплодотворнейшая аграрная политика.
Противоречие, присущее Советской России в нынешней
стадии развития и, вероятно, ближайшей — отнюдь не есть
противоречие интересов крестьянства и промышленного про¬
летариата. Это — гораздо более резкое, неизмеримо более
глубокое и значительное противоречие интересов труда и
капитала, пролетариата и буржуазии; мы имеем в виду не
только слабый русский крупный капитал, — но и мировой.
Силы этих двух смертельных врагов теперь не равны больше,
178

чем когда бы то ни было. Правда, русские пролетарии с
непоколебимым геройским мужеством отстаивают Советскую
республику,—эту первую, единственно крупную, решающую
позицию, на которую привели пролетариат первые раскаты
грома мировой революции. Но сам он еще не спаялся в еди¬
ную непобедимую силу, позволяющую отразить натиск ми¬
ровой буржуазии на рабоче-крестьянское государство, и в
свою очередь перейти в наступление на капитал. И по сей
день Советская Россия несет всю тяжесть борьбы. Ей приш¬
лось пойти на уступки мелкому капиталу в собственной стране
и крупному капиталу за границей. Право и свобода, полу¬
чившие плоть и кровь в рабоче-крестьянских массах, дают
Советской России силу отстаивать позицию, служащую исход¬
ным пунктом для победы коммунизма во всем мире. Ключом
для этого служит крупная промышленность основных отра¬
слей производства. Советское государство еще прочно дер¬
жит ее в своих руках, а вокруг разгорается горячая, злобная,
упорная борьба. В этой борьбе врагом русского пролетариата
является не средний крестьянин, а международные клики
промышленных и финансовых эксплоататоров-капиталистов,
опирающихся на государственную власть.
Ныне после военного поражения „белых“ борьба проис¬
ходит не на фронте и не с оружием в руках. Она продол¬
жается „мирными путями", не менее опасными, на конгрес¬
сах и конференциях капиталистических правительств, на со¬
вещаниях банков, торговых и промышленных компаний,
всюду, где мировая буржуазия кует планы и предпринимает
шаги, чтобы превратить Советскую Россию в колонию ме¬
ждународной эксплоатации. Эта борьба, если бы сбылось то,
о чем тоскует и мечтает всемирная буржуазия, перенеслась
бы завтра на почву рабоче-крестьянского государства и ве¬
лась бы в экономической области. Или капитализм, или
коммунизм. Или частная собственность или государственная,
общественная собственность. Вот боевой клич, под которым
происходит борьба за крупную промышленность Советской
России, иначе говоря борьба Советской России за свое су¬
ществование. Советский строй едва ли пережил бы обратное
завоевание крупной промышленности капиталом, во всяком
случае это сломило бы ему хребет.
12*
179

В яростной борьбе Советской республики с мировой бур¬
жуазией, как и в кровавых битвах с Юденичем и Врангелем
мужик будет бороться бок о бок с пролетарием. Он знает,
что вместе с Советской властью будет низвергнута и его соб¬
ственная власть. Он знает, что если ныне спор идет из-за
крупной фабрики, где кует свою свободу пролетарий, завтра
он будет итти из-за пашни, которую он—крестьянин—опло¬
дотворяет своим потом. Противоречия интересов крестьян¬
ства и промышленного пролетариата отступают на задний
план перед мировой исторической борьбой советского госу¬
дарства, как авангарда мирового пролетариата,—со всемир¬
ной буржуазией.
Никто не станет оспаривать, что на ряду с вышеупомяну¬
тыми тенденциями развития, имеются и другие, где превали¬
рует присущая русскому среднему крестьянину „психология
собственника“. Как весной 1921 года, так и в будущем, мо¬
жет случиться, что требования крестьянства столкнуться с
требованием пролетариата. Руководящей партии русского
пролетариата придется тогда положить в основу своих дей¬
ствий те же соображения, которые определили ее позицию
в былой критический момент. Носящая форма советского
государства—политическая власть пролетариата—должна во
что бы то ни стало быть сохранена, хотя бы ценой весьма
существенных жертв. Потому что эта диктатура необходимое
условие социализации, преобразования капиталистического
строя в коммунистический.
В 1921 году большевистское советское правительство усту¬
пило „более крупным баталионам“ крестьянства, как, глу¬
мясь, говорит Пауль Леви. Но более крупные баталионы не
всегда будут более сильными. Залогом этому—развитие, пере¬
двигающее равнодействующую в сторону прогрессивных
экономических сил общества.
Проблема противоречий интересов двух классов, составля¬
ющих опору советской власти, может потребовать своего
разрешения; но вынудившая тогда уступку обстановка не
повторится. Вопреки острым страданиям русского пролета¬
риата история твердой рукой начертала оправдание боль¬
шевистской новой политики.
Взгляд ее обращен к грядущему.
180

VIII.
Трудности и опасности, кроющиеся в больше¬
вистской политике уступок.
Все еще существующее противоречие классовых интересов капитали¬
стов и пролетариев в рабочем государстве.—Советская власть, как страж
профсоюзов и рабочего законодательства.—Советское государство, как
работодатель. — Значение нахождения политической власти в руках
классовой партии пролетариата для дальнейшего прогресса по пути к
коммунизму.
Уступки большевиков крестьянству—ремесленникам и мел¬
ким производителям—идут рука об руку с уступками загра¬
ничному крупному капиталу. Все знают, что это за уступки и
какими условиями они обставлены. Социалисты реформисты
рассматривают большевистскую политику уступок, как тор¬
жественное признание капитализма. Точно необходимость
считаться с фактическим положением вещей означает при¬
знание незыблемости и неприкосновенности его. Если бы
дело обстояло так, то мы „признали“ бы капитализм во всех
капиталистических государствах. Ведь мы живем при нем и
боремся с ним. Но разве не иначе обстоит дело в Советской
России? Здесь революция уже преодолела капитализм, с
которым правящие большевики вынуждены теперь заклю¬
чать соглашение. Он похож на старый капитализм лишь на
поверхностный взгляд. Политической власти русского проле¬
тариата не удалось единым махом создать высшие коммуни¬
стические формы хозяйства. Она могла лишь помочь их воз¬
никновению и развитию, ускорив самый процесс. В 1918 году
политическая власть в Германии очутилась в руках проле¬
тариата. Вопреки этому мы и по сей день вот уже четыре
года делаем уступку за уступкой капитализму, а в области
экономической, политической и социальной все еще налицо
181

сильные пережитки феодализма. Приходится вести упорную
борьбу против монархизма, представляющего собой угрозу
республике.
Похоже ли это на торжественное „признание“ капитализма
и феодализма и их „права“ на вечное существование?
Пауль Леви предвидит лишь один результат политики
уступок: ослабление классовой борьбы пролетариата и бан¬
кротство большевистской партии. Ленин пишет: „Концессио¬
нер—капиталист, ведет свое хозяйство капиталистическим
способом, стремясь к прибыли“. Исходя из этого, Пауль Леви
приходит к следующим выводам:
„Какова задача профсоюзов? Состоит ли их задача в том,
чтобы сказать: работайте на капиталиста, он получает высо¬
кую прибыль, но благодаря высокой прибыли образуется
фундамент, на основе которого в один прекрасный день
правительство сможет ввести коммунизм? Или же правитель¬
ство должно сказать рабочим: не работайте на капиталиста
и его прибыль, сокращайте, усекайте его прибыль, капита¬
лизм—ад. Он сможет сказать как одно, так и другое. В
первом случае оно будет поощрять капитализм, во втором
случае это вызовет конфликт с концессионером, и он призо¬
вет на помощь тех, кто ему сдал концессию, а затем?“
„Нет, надо смело глядеть в глаза факту: в России есть два
класса, они непримиримы. Один—крестьянство, и на его пле¬
чах промышленный и торговый капитал. Другой—пролета¬
риат. В России нет перемирия, нет примирения как и в любой
другой стране, где происходит непрерывно классовая борьба
в обществе, и партия, которая пытается все же примирить,
пробует с одной стороны дать капитализму то, что ему нужно,
с другой стороны, дать пролетариату то, что причитается ему;
в результате первая .же будет разбита в борьбе. Большевики
сделали попытку на время сделать уступку капитализму,
чтобы в будущем спасти пролетариат“.
Кто может не видеть чудовищных трудностей и опасностей,
кроющихся в большевистской политике уступок? Трудностей
и опасностей для партии, для пролетариата—не только для
русского, но и для всемирного. Ведь русская революция это
огненный столп, указующий ему путь к коммунизму.
182

Политика уступок возлагает на большевиков тяжелую ответ¬
ственность. Но разве в действительности, она не открывает
ничего иного, кроме той безутешной перспективы, которую
нарисовал Пауль Леви. Мне кажется, нет. Вышеприведенные
соображения должны были рассеять трусливое опасение,
что русское крестьянство, подобно святому Христофору, про¬
несет в советской республике детище современного капита¬
лизма через бурно пенящийся поток пролетарской рево¬
люции. Что же касается непримиримого классового проти¬
воречия между трудом и капиталом, то оно приведет в рабо¬
че-крестьянском государстве к иным результатам, чем мнимо
радикальное, бесхитростное „или-или“, формулированное
Паулем Леви.
Конечно. Английский, германский или американский капи¬
талист берет концессию у советского правительства не по¬
тому, что он преисполнен желанием помочь восстановлению
русского хозяйства, а этим самым и хозяйства мирового. Он
будет всячески открещиваться от создания экономической
основы для коммунизма. Он ищет прибыли, елико возможно
более тучной прибыли, стремится к наиболее выгодным для
себя условиям, он стремится к накоплению прибавочной
стоимости. Он берет концессию не потому, что он чувствует
себя призванным „носителем прогресса", подымающим произ¬
водство на высшую ступень, и этим самым двигающим куль¬
туру, но потому, что он видит в перспективе грядущую более
высокую прибыль. Предприниматель капиталистического
„отечества", ищущий сокровищ на русской почве, вынужден
заключать договор с чортом,—с большевистским правитель¬
ством. А это последнее не дает беспощадно выжимать при¬
быль из пролетариев. Рабочее законодательство советского
государства ставит границы жадности капиталистов, и пред¬
приниматель вынужден ему подчиняться.
Несомненно: капиталист будет пытаться нарушать законы,
обходить их. Советские органы и профсоюзы налицо, они
могут закрыть его предприятие. Профсоюзы должны быть и
впредь органами острой классовой борьбы пролетариата, не
только в деле соблюдения рабочего законодательства, но и
для проведения иных требований пролетариата. Они могут
183

играть эту роль здесь больше, чем в капиталистических
странах. За ними—в случаях конфликта с предпринимателями—
сила рабоче-крестьянского государства, которое—хотя и вы¬
нуждено временно заключать соглашения с капитализмом,—
в отличие от буржуазного государства представляет собою
политическую организацию, поставившую себе целью осво¬
бождение труда, а не ограждение капиталистической при¬
были и эксплоатации. Вот почему оно может позволить ка¬
питалистам использовать природные сокровища страны, но
не может допустить их хищнического расхищения. Наследие
пролетариата должно оставаться в целости.
Советская республика допускает повышение капитали¬
стами прибыли, но—лишь путем экономного использования
сырья, целесообразной организации производства, техниче¬
ского усовершенствования средств производства и трудовых
процессов, и на этом она настаивает более энергично, чем
любая буржуазно-демократическая власть. Общеизвестен тот
факт, что неудержимая беспрепятственная эксплоатация ра¬
бочих находится в обратной пропорции к прогрессивному
преобразованию производственного аппарата. Ограждая
своих рабочих, Советская Россия в то же время толкает
капиталистов на путь экономического прогресса, „использовы-
вая их личную заинтересованность“.
Сколько бы ни был тот или иной большевик испорчен
политикой уступок и пребыванием у власти, он не будет
оспаривать высказанной Паулем Леви азбучной истины,
говорящей, что наикрупнейшие завоевания, достигнутые на
основе капитализма превосходным рабочим законодатель¬
ством и сильным мощным профессиональным движением, не
равносильны полному освобождению пролетариата из-под
ига капитализма. Но и Пауль Леви согласится, что эти за¬
воевания имеют большее значение, чем смягчение суровых
пролетарских бедствий, что они повышают производитель¬
ность труда рабочего, способствуя росту воли к борьбе и
боеспособности. Потому что там, где экономическую основу
образует капитализм, эти завоевания не будут обвеяны мяг¬
ким зефиром классовой гармонии, вокруг них будет бушевать
яростная буря классовой борьбы, которую приходится вести
184

пролетариату грудь с грудью с его эксплоататорами капи¬
талистами на каждом предприятии. При этом весьма важно,
будет ли бороться пролетариат в буржуазном государстве,
старающемся воспрепятствовать его борьбе открыто, путем
применения силы, или тайно путем коварства, или в совет¬
ском государстве, обеспечивающем ему благоприятные усло¬
вия борьбы. Грозное „или-или“ Пауля Леви и его драмати¬
чески ходульное „а затем"? суть прямолинейные, но бес¬
почвенные построения. Русские профсоюзы в союзе с сове¬
тами отметут их в сторону, подготовив, путем просвещения,
организации и энергичной классовой борьбы пролетариат
к окончательному устранению капиталистического хозяйства.
Исторически сложившаяся обстановка, в которой коре¬
нится политика уступок, ставит правящих большевиков
вплотную пред конфликтами, которые, несомненно, гораздо
тяжелее и глубже, чем выбор между правом пролетариев
и притязаниями капиталистов. Советское государство превра¬
тилось в предпринимателя крупного масштаба. Ему предстоит
организовать, поставить и вести крупные предприятия в
важнейших отраслях хозяйства. Оно должно это делать, дер¬
жа курс на преобразование капиталистического предприя¬
тия, работающего на прибыль, в коммунистическое, рассчи¬
танное на удовлетворение потребностей. Рабочее государ¬
ство тоже должно думать о создании прибавочной стоимо¬
сти трудящимися. Оно должно организовывать образцовые
в техническом и социальном отношении производства, где
бы наивысшая производительность шла рука об руку с куль¬
турными условиями труда. Получаемый им доход должен
окупать государственный расход, давать возможность ши¬
рочайшего развития социальных учреждений и накопления
средств в целях более совершенного общественного ведения
хозяйства и обеспечения свободной и прекрасной жизни
всем. При этом ему приходится считаться с конкуренцией и
враждой капиталистов у себя в стране и по ту сторону гра¬
ниц. Оно должно выполнять шаг за шагом исполинскую за¬
дачу, возложенную на него пролетарской революцией: ор¬
ганизовать общественное хозяйство на новой коммунисти¬
ческой основе.
185

Русское советское правительство для выполнения этой
колоссальной задачи имеет в своем распоряжении мало¬
трудоспособный, развалившийся, производственный аппа¬
рат; его правильное функционирование сильно затруднено
фактом нарушения связи с мировым хозяйством восемью го¬
дами империалистической и гражданской войны. Оно имеет
дело с малочисленным юным пролетариатом, еще скован¬
ным традициями и навыками докапиталистического произ¬
водства и не могущего в один день органически войти в про¬
цесс „крупного механического производства“, приспособиться
к его требованиям. Не следует забывать, что пролетариат
старых капиталистических стран целые десятилетия, даже
столетия проходил беспощадную школу капитализма, чтобы
достичь современной трудовой дисциплины и интенсивности
труда. Школа эта началась с кровавого, регулирующего ра¬
боту на дому законодательства Англии, благодаря ей целые
поколения гибли, разбитые душой и телом; еще и по сей день
эта школа „воспитывает“ при помощи голодного кнута. И не
взирая на это, в результате войны западно-европейские ра¬
бочие все же сильно растеряли свои трудовые добродетели.
„Татарски-социалистическая Советская республика “, ко¬
нечно, не может воспитывать рабочие массы для нового
способа производства „гуманными" методами капиталисти¬
ческого хозяйства, живущего эксплоатацией. Эти рабочие
массы, после бедствий империалистической войны, на протя¬
жении целых четырех лет с самоотверженным героизмом вы¬
носили невероятные муки и производили невероятную рабо¬
ту во имя грядущей свободы. Лишения и голод их подкоси¬
ли, их сила надорвана. Правящие большевики не могут ни при
помощи широчайшей „демократии“ ни путем суровой „пар¬
тийной дисциплины“ в одну ночь—-по мановению чуда—
вызвать из земли людей, могущих, путем планомерной орга¬
низации и руководства национализированными предприятиями,
добиться величайшего подъема техники производства и про¬
изводительности человеческого труда. Прибавьте к этому,
что в стране пролетарской революции продолжающееся
соперничество между старыми полуразрушенными и лишь
постепенно формирующимися новыми производственными и
186

общественными отношениями изо дня в день ставит про¬
блемы, требующие неотложного разрешения. Таковы взаи¬
моотношения между рабочими и служащими, работниками
физического и умственного труда и т. д. и т. д.
Беглыми штрихами набросанное современное положение
вещей изобилует случаями, когда советское правительство и
его органы, которые должны отстаивать широко понятые
интересы пролетариата, как класса, приходят в столкновение
с желаниями, требованиями и интересами отдельных рабо¬
чих и отдельных групп рабочих. Это вызывает необходимость
энергичного вмешательства профсоюзов. В качестве органов
классовой пролетарской борьбы, ведущих состязание с капи¬
тализмом, профсоюзы нуждаются в поддержке советского го¬
сударства. В процессе организации и введения общественного
производства, это последнее не может обойтись без поддержки
профсоюзов, как органа восстановления хозяйства, преобразо¬
вания его и профессионального и общественного воспитания
рабочих масс. Способы хозяйствования „Советской России“,
как „предпринимателя“ и организатора производства и ме¬
тоды разрешения его возникающих конфликтов, окажут гро¬
мадное влияние на условия труда в концессионных и арен¬
дуемых капиталистических предприятиях. Ее собственные, ру¬
ководимые единым планом предприятия увеличат ее силу
над ними. Бросается в глаза то, что Пауль Леви ни единым
словом не упомянул о задачах этого рода, поставленных
пролетарской революцией и о том, как собираются спра¬
виться с ними большевики. Съезды партии и советов, со¬
вещания советских органов и обильная литература свиде¬
тельствуют о том, какое громадное значение придают они
этой стороне своей деятельности. Ярче всего сказывается
это на неумолимой критике, которой они подвергают то,
что делают. Хозяйственные задачи претворяются в проблемы
большевистской политики, большевистской партии. Для
того, чтобы судить о последней, необходимо предварительно
заняться первыми.
Оставим то, о чем Пауль Леви умалчивает, и перейдем
к тому, о чем он говорит. Он не говорит этого прямо, но
основным тоном его критики является мысль, что больше¬
187

вистская политика не только делает уступки капитализму, но
в конечном счете сама стала капиталистически-буржу.азной,
насквозь оппортунистической. Начав с а по пути уступок,
большевики в процессе борьбы между пролетариатом и
капиталистами неизбежно скажут и б, став на сторону ка¬
питалистов, а затем, желая замаскировать предательство, со¬
вершенное по адресу рабочих, они перейдут к проповеди
классового примирения, и таким образом неудержимо про¬
цитируют всю азбуку оппортунистической контр-революци-
онной политики вплоть до фиты. „Партия — частица обще¬
ственного бытия, и та партия, которая на протяжении хотя
бы одного пятилетия проводила политику уступок, неизбеж¬
но станет отражать дух этой политики, а не дух рево¬
люции“.
Упустив из виду исторические пружины новой большевист¬
ской политики, Пауль Леви уже не видит и их непоколеби¬
мой верности великой исторической цели. Он укоряет боль¬
шевиков в том, что политическая власть стала для них из
средства целью, целью самодовлеющей. Л ведь в данном
случае средство и цель, несомненно, неразрывны друг от
друга. Дальнейшее существование и прогрессивное разви¬
тие пролетарской революции в Советской России поставлено
на карту и зависит от удержания политической власти в
руках классовой партии пролетариата. Завоевание полити¬
ческой власти пролетариатом и установление его диктату¬
ры—начало этой революции. Это решающая, но не конеч¬
ная победа над капиталом. Последняя будет одержана лишь
тогда, когда экономический фундамент для построения ком¬
мунизма поднимется так высоко и будет столь прочен, что
выдержит любой натиск со стороны капитала. Решающую
роль при построении нового здания будет играть не мудрый
и прекрасный план, а фронт обладания политической вла¬
стью и непреклонная воля,— приложить все усилия для
использования ее в интересах коммунизма. Германия и Со¬
ветская Россия — поучительные, классические исторические
примеры.
В Германии налицо была величайшая зрелость объектив¬
ных предпосылок для пролетарского переворота, пролета¬
188

риат достаточно созрел, чтобы стать во главе общественного
производства, но, в противовес этому, оказалось зрелой ре¬
волюционная воля, к завоеванию политической власти и
беспощадному преодолению всех врагов. Когда германский
империализм потерпел крушение, и власть перешла в руки
пролетариата, он перебросил ее буржуазии. К чему привела
эта глупость? К комиссиям по социализации, которые вот уже
три года, как выжимают из себя всякие сомнения и страхи,
оттягивая социализацию общественного хозяйства; к деталь¬
ным планам социализации „созревших для социализации“
отраслей промышленности,—планам, приемлемым даже и для
умных капиталистов; к „стиннезации“ государственных же¬
лезных дорог, почти на глазах у глупцов; к тому, что 8-мича-
совой рабочий день и право стачек поставлены под вели¬
чайшую угрозу. В России же, наоборот, налицо было вели¬
чайшее несоответствие между ступенью развития хозяйства,
социальной структурой и материальными предпосылками для
„социализации“, малочисленный промышленный пролетари¬
ат, мало подготовленный для современного крупного произ¬
водства, и в противовес этому зрелая воля и самоотвержен¬
ное мужество рабочего класса, его дееспособность для за¬
воевания государственной власти и установления диктатуры,
которую он утвердил и защищает, без сомнений и колеба¬
ний, под руководством неуклонно идущей к цели энергич¬
ной, классовой партии. Каковы результаты? Передача земли
с ее почвенными богатствами в общественную собственность,
вопреки концессиям, национализация крупной промышлен¬
ности; монополия внешней торговли; исчерпывающее рабо¬
чее законодательство; расцвет и сила профсоюзов. Разве
этих голых фактов недостаточно Паулю Леви, чтобы по¬
нять, что Париж стоит обедни?
Правда, советская власть вынуждена была заключить со¬
глашение с капитализмом в экономической области, но не
для того, чтобы с ним примириться, а для того, чтобы силь¬
нее вооружиться и обеспечить себе победу над ним. Он бу¬
дет не господином советской России, а ее слугой и пособни¬
ком. Правда, перед юной советской республикой встает
имеющий мировое историческое значение вопрос: удастся
189

ли смелая попытка—удержать развитие капитализма в Со¬
ветской России в таких границах, чтобы он способствовал
продвижению по пути к коммунизму, а не преграждал ему
дорогу? Можно ли отмежевать культурные, прогрессивные
стороны капитализма от его реакционных, враждебных куль¬
туре сторон? Не случится ли с большевиками в конечном
счете того, что случилось с Гетевским „волшебником закли¬
нателем“, не могущим отделаться от духов, которых он сам
вызвал? В ответ на это—учитывая биение пульса историче¬
ской жизни советской России—мы укажем на наличие ре¬
волюционной силы пролетариата, исходя из предпосылки,
что политическая власть останется, окрепнет и вырастет в
руках русского пролетариата. Воплощение этой власти, клас¬
совая революционная партия пролетариата, партия больше¬
виков. Ее широкая и прочная основа—советы. Обе вместе
составляют единое историческое целое, живую, свя¬
тую и пламенную душу пролетарской революции.
190

IX.
Советская власть, классовое господство проле¬
тариата и диктатура партии.
Служит ли пролетарская форма государства залогом классового господ¬
ства пролетариата? Взаимоотношение между классовой революционной
партией пролетариата и массами, как силой, определяющей содержа¬
ние пролетарской формы государства. Противопоставление якобински-
бланкистского централизма, диктатуры, утверждаемой сверху, револю¬
ционному „самоцентрализму“ активных масс. Мнимая »механизация“
жизни партии и масс, как результат якобы произведенной большеви¬
ками чрезмерной централизации организационной формы и ее опу¬
стошительных последствий. Кронштадтское восстание 1921 года не сви¬
детельствует еще о том, что советское правительство утеряло свою
классовую пролетарскую основу. Взаимоотношения между русским про¬
мышленным пролетариатом и большевистской партией. Колоссальная
историческая задача, стоящая перед революционным пролетариатом и
его руководящей классовой партией. Причины взаимного отчуждения
большевистской партии и одной части промышленного пролетариата.
Пауль Леви держится того взгляда, что жизнь эта уже
блекнет, потухает даже уже потухла в развалинах когда-то
гордого единства. Он так низко оценивает советскую власть,
что сохранение ее ценою „новой политики“ кажется ему
купленным слишком дорого. Тактика большевиков, по его
мнению, превратила русский советский строй в пустую вы¬
веску, рассеяв как дым его исторический смысл. В своем
суждении он исходит из полемики Ленина с Каутским в воп¬
росе о пролетарской диктатуре, политическом и историче¬
ском различии формы правительства и формы государства.
Пауль Леви согласен с Лениным, что форма правительства
играет подчиненную роль. „Монархия или республика—раз¬
ные формы единой сущности диктатуры буржуазии. Иначе
191

обстоит дело с формой государства. Задача революции—раз¬
бить буржуазную государственную машину и поставить на
место буржуазной формы государства—пролетарскую форму“.
Эту идею продолжает развивать Пауль Леви и дальше,
логически последовательно ставя вопрос: „Существует ли
такая форма пролетарского государства, кото¬
рая как, форма, обеспечивала бы господство
пролетариата, или же, под покровом пролетар¬
ской формы государства, возможно такое изме¬
нение сущности его, что решающуюроль начи¬
нают играть не пролетариат, а иные силы? Пауль
Леви отвечает на этот вопрос, не без основания, отрицательно
и отсюда приходит к выводу, что советский строй—хоть и есть
самая благоприятная для господства пролетариата государ¬
ственная форма, но сама по себе она еще не служит зало¬
гом того, что господство это фактически имеется. Про¬
летарская форма государства, точно так же как и буржуаз¬
ная, уживается с различными формами правительства. Под
покровом пролетарского советского государства могут про¬
исходить политические и исторические изменения, фактиче¬
ски вырывающие политическую власть из рук пролетариата.
Советский строй не исключает возможности утверждения
над пролетариатом диктатуры буржуазии, крестьянства или
диктатуры партии, партийной бюрократии, отдельных лиц.
Отдаем должное логической последовательности теоремы
как абстракции, но ведь является аксиомой, что ни одна обще¬
ственно-организационная форма, ни одна1 форма государства,
как форма еще не является определяющей социальной силой,
что смысл и жизнь, плоть и кровь приобретает она лишь бла¬
годаря своему политическому и историческому содержанию.
Советский строй имеет революционное значение, поскольку
пролетариат им пользуются в целях преобразования общества,
согласно тому, что диктуется ему железным законом исто¬
рии. Аргументация Пауля Леви столь же непреложна, как и
силлогизм: „все люди смертны, Ленин и Троцкий—люди, сле¬
довательно Ленин и Троцкий смертны“. Но ведь для Пауля
Леви суть вовсе не в теоретически абстрактной схеме.‘Тео¬
ретическая абстракция—туго натянутый лук, из которого
192

стрелок пускает отравленную стрелу своей критики в боль¬
шевистскую политику. Она привела к тому,—говорит Пауль
Леви, что под покровом советского строя пролетариат с вы¬
соты диктующего класса спустился на уровень „пишущего
под диктовку“. Само господство большевиков, как классовой
революционной партии пролетариата, благодаря этой поли¬
тике, висит в воздухе. Они могут еще оставаться у власти,
благодаря насилию, совершаемому бездарной и отчасти раз¬
вратившейся партийной бюрократией при помощи бессмы¬
сленного и бесцельного террора и отказа от своего принци¬
па и идеала: коммунизма.
Пауль Леви говорит, что большевики, благодаря своей аг¬
рарной политике, „лишились былой опоры в беднейшем кре¬
стьянстве; все оно стало средним и противником любой ком¬
мунистической политики“. Но „как это явствует из прений
на X съезде партии, они лишились опоры и в пролетариа¬
те“. Уже в феврале 1921 года „они оказались оторванными
от классовой основы и держались, лишь благодаря своей
организации, что не может длиться долго“. Это положение
вещей заставило их капитулировать перед капитализмом. В
том, что развитие пошло объективно контр-революционным
путем, Пауль Леви обвиняет не только аграрную политику,
но и принципиальную позицию большевиков в вопросе вза¬
имоотношения между пролетарской партией и революцион¬
ной массой. Эта позиция, по его мнению, все та же, что и
»20 лет тому назад, когда она была объектом чисто литера¬
турной полемики между Лениным и Розой Люксембург; тогда
шел спор об организационных формах, ныне происходит
поверка его в крупном мировом историческом масштабе“.
Роза Люксембург возражала тогда Ленину, полагавшему,
что „революционный социал-демократ есть не что иное, как
неразрывно связанный с организацией классово-сознательного
пролетариата якобинец“. В противовес этому она говорила,
что с точки зрения формальных задач классовой револю¬
ционной партии пролетариата необходимым условием бое¬
способности и дееспособности является суровая централиза¬
ция организации; но значительно существеннее формального
требования—создания боевой организации—оказываются спе-
13 Роза Люксембург и русская революция.
193

цифически исторические условия классовой пролетарской
борьбы. „Социалистическое движение—первое в истории об¬
щественных классов—в любой момент и на протяжении всего
процесса рассчитано на самостоятельное прямое выступление
масс“. Исторически данные условия освободительной борьбы
пролетариата исключают прямое перенесение якобински-блан-
кистского централизма на организацию социалистических
партий. Они вызывают „полный переворот“ в области орга¬
низационных понятий, вкладывают новое содержание в по¬
нятие централизма, приводят к новому пониманию взаимо¬
отношений между организацией и борьбой...
В корне отличны (от условий „заговорщического централиз¬
ма“) условия выступления социал-демократов. Это выступление
исторически вырастает из стихийной классовой борьбы. Оно
движется в рамках диалектического противоречия, само вербуя
пролетарскую армию в процессе борьбы и в борьбе отчетливо
осознавая задачи. Организация, рост сознания и борьба здесь
не являются раздельными, обособленными друг от друга мо¬
ментами, как в бланкистском движении, но суть лишь раз¬
личные стороны одного и того же процесса1. С одной сторо¬
ны—если отвлечься от общих принципов борьбы—не суще¬
ствует готовой, заранее установленной, подробно разработан¬
ной тактики борьбы, которая бы проводилась членами со¬
циал-демократической партии по мановению руки централь¬
ного комитета. С другой стороны, в процессе борьбы, соз¬
дающей организацию, происходит постоянное излучение сферы
влияния социал-демократов... Он (социал-демократический цен.
трализм) не может быть ничем иным, как властной спайкой
воли сознательного борющегося авангарда пролетариата пред
лицом отдельных групп и индивидуумов, так сказать,, само-
централизмом“ руководящего слоя пролетариата, господством
его большинства внутри собственной партийной организации.
Принципиальное отношение Розы Люксембург к организа¬
ционной проблеме в 1904 г. Пауль Леви схематически и меха¬
нически использовывает в качестве критерия большевистской
политики, каковой она была с начала пролетарской рево¬
люции. Он совершает при этом ту же ошибку, которую в
1904 году Роза Люксембург бросала в упрек Ленину. Он за¬
194

бывает „спицифически-исторические* условия пролетарской
борьбы в России и результат ее воздействия на организацию
и политику большевиков. Как под гипнозом, неподвижно
смотрит он на карикатуру большевистской партии и поли¬
тики, созданную им самим для нужд его собственной крити¬
ки. Конечно, весьма легко, играючи, единым взмахом руки
нарисовать эту карикатуру и воскликнуть, обращаясь к сод¬
рогающемуся от ужаса международному пролетариату: „До¬
лой чудовище!“ Большевики —такова сущность взгляда Пауля
Леви—хватили через край и пришли к догматической ока¬
менелости централистических организационных понятий: их
партия утеряла живое взаимодействие с массами, и не спо¬
собствует революционной активности их—в высшем истори¬
ческом смысле этого слова, но господствует и правит масса¬
ми при помощи своей бюрократии. Их политика, столь же
мало как и их организация, служит отражением спаянной во¬
едино воли и деятельности пролетарских масс. Большевики раз¬
бивают представителей революционного движения на три раз¬
ряда: „1)массу эксплоатируемых и угнетаемых, т. е. массу ин¬
дустриального пролетариата и (тогдашнего 1919 года) крестьян¬
ства, 2) передовой отряд эксплоатируемой и угнетаемой
массы, т.-е. городской индустриальный пролетариат; 3) аван¬
гард индустриального пролетариата, т.-е. коммунистов“.
„У каждой из этих трех ступеней свой особый круг задач
и существенная задача—поддерживать связь между эти »ми
тремя группами... 1) Задача передового авангарда, т.-е. ком¬
мунистов—при помощи дисциплинированности и благодаря
сознательному стремлению к определенной цели служить
надежнейшим вождем пролетариата. 2) Задача передового
отряда, т.-е. индустриального пролетариата—технически при¬
водить в движение, сохранять в состоянии движения и кон¬
тролировать аппарат пролетарского государства. 3) Задача
широких масс угнетенных...—„принимать участие в управле¬
нии“, у читься на опыте, видеть в дисциплинированном соз¬
нательно идущем к цели авангарде (передовом отряде про¬
летариата) своего надежнейшего вождя“ J).
9 Здесь Леви подчеркивает свое скептическое отношение к мнению
Ленина о задачах, стоящих перед широкими массами.
13*
195

Советы были и должны быть связующим звеном между
тремя названными выше группами. Им надлежало „разбу¬
дить широкие массы и поднять их на степень исторического
творчества“. И однако: советы уже сыграли эту роль; сове¬
ты взорваны и взорваны тем, что классы, которых они когда-
то связывали воедино—пролетариат и крестьянство—ныне
не имеют друге другом ничего общего... организацион¬
ный базис диктатуры сузился.
Но дело не только в этом. „Для большевиков пролетар¬
ская революция—представление, которое разыгрывается в
рамках системы—авангард, передовой отряд и масса“. Выс¬
ший концентр воздействует на низший при помощи исклю¬
чительно „механических средств“. Весьма характерно сле¬
дующее: когда весной 1921 года большевики утеряли связь
с пролетарской массой, установленную вначале советской
системой, они начали раздумывать над организационной
формой и признали, что ныне „рычагом“ являются проф¬
союзы, при помощи которых можно привлечь к себе беспар¬
тийные массы. Они не понимают, что пролетарская револю¬
ция тоже часть живого общего процесса бытия, не знаю¬
щего „ни стен, ни загородок“, и что естественный процесс не
может быть заменен ни рычагом, ни мешком с кислородом.
Несомненно, развитие человечества—„великая борьба, кото¬
рую вынуждены вести единицы, поколения, сословия, клас¬
сы,—форма бытия, а самая жизненная борьба—есть самая
жизненная форма бытия. Но в представлении узколобых
большевиков полицейские сыщики и палачи могут заменить
гордого, смелого революционного борца, для которого даже
и в гражданской войне борьба с противником „есть свобод¬
ная игра сил“. Полицейское насилие и террор, призваны
смести буржуазию, тогда как уничтожение ее должно быть
резул ьтатом социальной перетасовки, называемой ре¬
волюцией. Полицейское насилие и террор—чтобы взять верх
над социалистами реформистами, „смести их с поверхности,
как партию, как течение“, чего можно достичь на самом де¬
ле лишь в процессе внутреннего преодоления, „свободной
борьбы с ошибками“. Коротко говоря: революция, как меха¬
нический процесс, механическое насилие, как залог победы.
196

Вот историческое мировоззрение большевиков в „понима¬
нии“ его Паулем Леви.
К чему же, по его мнению, привело это мировоззрение,
после того, как большевистская политика убила »демокра¬
тию?" Советы умерли, остался потухший пепел, суррогатом
должны были в силу необходимости служить профсоюзы,
эти вообще единственные организации, еще объединявшие
широкие массы „беспартийных“. „Беспартийные? Можно ли
бросить более тяжкий упрек, чем упрек в том, что проле¬
тариат, который с 1905 года всегда был ярким примером
для других пролетариев, после четырехлетия пролетарской
диктатуры в подавляющей массе стал беспартийным? Не¬
ужто они воистину стали индиферентны? Неужто они рав¬
нодушно внимают, опустив голову, когда дело касается их
жизни, которую они так часто ставили на карту в окопах?
Индиферентны они или боятся сказать то, что думают? За¬
кусили они язык или революция их так изувечила, что они
стали „беспартийными"? Не служит ли каждый из них жи¬
вым упреком? Пусть будет, что будет. Русская революция и
руководящая партия не сумели спаять эти массы с судьба¬
ми революции. Они отошли в сторону, их нет в рядах бор¬
цов« Общественная жизнь мертва. Демократический дух—
это живое дыхание массы—вымер. На поверхности вод—
сурово централистическая партия, блестящий Ц. К., плохая
бюрократия. Подо всем этим пустота. Давление со* стороны
крестьянства не натолкнулось на сильный живой воодуше¬
вленный пролетариат. Оно встретило лишь авангард, за ко¬
торым не было масс. Это решило участь авангарда.
Диктатура пролетариата—„лишь тогда и постольку слу¬
жит выражением завоеванной государственной власти, по¬
скольку опирается на волю, силу, воодушевление, уверен¬
ность в победе пролетариата, как класса. Это одновременно
соотношение сил и форм государства, одно служит выраже¬
нием другого. Это одновременно оболочка и ядро; как толь¬
ко исчезнут ядро и оболочка,—нет диктатуры пролетариата.
Пауль Леви полагает, что „животворящее дыхание уверен¬
ности в победе и пролетарской воли устранило бы с пути
много препятствий, которые заставили истекать кровью рус¬
197

скую революцию. Потому что в конечном счете жизнь вели¬
кого народа не есть простое слагаемое арифметических чи¬
сел и механический подсчет сил“. Для пролетарской рево¬
люции нужна уверенность в победе, упорная и пламенная
воля эксплоатируемых и угнетенных масс. Это сообщает ре¬
волюции »престиж, наводящий ужас“, бросающий в дрожь
врагов. Л там, где гаснет могучая сила класса, ее нельзя на¬
долго подменить суррогатами, уступками в одну сторону, ор¬
ганизацией в другую, полицейскими мерами и туда и сюда.
Говоря о написанных в 1918 году критических очерках Ро¬
зы Люксембург, я уже упоминал о принципиальном отноше¬
нии ее к проблемам революции, которыми Пауль Леви прй-
крывает и подкрепляет свой собственный взгляд на поли¬
тику большевиков. Я постараюсь показать, насколько спра¬
ведливо и ценно его суждение в особо выдающихся пунк¬
тах. По мнению этого обвинителя и судьи большевистской
политики, Кронштадтское восстание 1921 года служит нагляд¬
нейшим доказательством в пользу того, что между больше¬
виками и пролетарской массой уже образовалась широкая
пропасть. По этому поводу он говорит: „Пара хорошо осве¬
домленных лиц“ рассказывали в Германии наивную сказку
о том, что Кронштадтское восстание было делом рук несколь¬
ких царских офицеров, орудовавших французскими франка¬
ми или нескольких „меньшевиков“. Конечно, возможно, что
за спиной Кронштадтских матросов орудовало несколько цар¬
ских генералов.—Так или нет, мы не знаем. Возможно и то,
что в Кронштадтском восстании »некоторую роль играли
меньшевистские лозунги—этого мы тоже не знаем, ft знаем
мы только одно, что ни царские генералы, ни французские
франки, ни меньшевистские лозунги не могут быть исчер¬
пывающим объяснением того факта, что краса и гор¬
дость русской революции, наипреданнейшие после¬
дователи большевиков, наилучшие борцы революции, зака¬
ленные сотнями битв, внезапно восстают на тех, кому они
до сих пор были преданы. Этот факт объясняется лишь глу¬
боким кризисом внутри пролетариата, тяжелым конфлик¬
том, разыгравшимся между авангардом и передовым отря¬
дом, а, быть мржет, и внутри арангарда“,
198

В этой картине есть и „правда и фантазия“, как и в лю¬
бой автобиографии, а „введение“ к посмертной брошюре,
понятно, несознательно и невольно служит автобиографи¬
ческим отрывком. Отрывок этот чрезвычайно характерен:
по нем можно судить, как Пауль Леви пишет историю и
выносит приговоры. У нас имеются документальные доказа¬
тельства тому, что французские франки, царские офицеры,
эсеровские и „меньшевистские" лозунги играли большую
роль в Кронштадтском восстании. И все же Пауль Леви не
знает, так ли это. Но неверный Фома внезапно превращает¬
ся в пламенного верующего, как только ему удается вло¬
жить критические пальцы в раны, якобы нанесенные рус¬
ской революции политикой большевиков. Ему известно
„только одно": что краса и гордость русской рево¬
люции, „наипреданнейшие последователи большевиков",
восстали. Он умалчивает о лозунгах, выдвинутых восставши¬
ми,—отмена продразверстки, свобода торговли, „демокра¬
тия"—эти лозунги указывают, что отпали отнюдь не „наи*
преданнейшие сыны революции*. Он замалчивает тот факт,
что Кронштадтский флот, застрельщик восстания, уже успел
сильно видоизменить свой социальный состав. Это не были
уже „наивернейшие сыны революции", с самоотверженным
мужеством выдержавшие первые победоносные битвы про¬
летариата в Петербурге. В яростной борьбе за свободу эти
герои уже пали на фронтах, истекли кровью на полях битв
или же стояли в рядах Красной армии в качестве надежных
революционных избранников, боеспособных вождей. Те ма¬
тросы вербовались преимущественно из металлистов и иных
городских пролетариев прибалтийских провинций револю¬
ционной России. Флот пополнился молодыми призывами из
деревень. Иному социальному происхождению соответство¬
вало иное социальное мировоззрение. Кронштадтское вос¬
стание по .существу было отражением или вернее отпрыском
крестьянских волнений и восстаний, грозивших или уже раз¬
разившихся во многих южно-русских губерниях. Лозунги, вы¬
двинутые Кронштадтскими повстанцами, были требованиями
повстанческого крестьянства в борьбе с „военным ком¬
мунизмом“.
199

Радек весьма убедительно рассказал об этом в номере
„Русской корреспонденции“, на который ссылается Пауль
Леви в связи с этим вопросом. Трудно допустить, чтобы
Пауль Леви этой статьи не читал. Конечно, он имел право
оспаривать утверждения Радека или поставить его под сом¬
нение с пренебрежительной иронией, как „наивную сказку“,
пущенную в ход парой „хорошо осведомленных лиц“ в Гер¬
мании. Но при том значении, которое он приписывает Крон¬
штадтским событиям, он не должен был пройти молчанием
статьи Радека, выдумав трогательную поэму о доведенных
до восстания „наивернейших сынах революции“, вместо
„весьма наивной сказки“, рассказываемой в Германии „хоро¬
шо осведомленными лицами“, в сопоставлении с которыми
он считает себя непререкаемым авторитетом. Мы склонны
допустить, что изменился и состав и характер Кронштадтского
гражданского населения. Современная крупная промышлен¬
ность—особенно металло-обрабатывающая,— до войны про¬
цветавшая в Петербургском районе, снабжалась главным
образом заграничным углем, железом и полуфабрикатами.
В результате войны и блокады она почти совсем развали¬
лась, и, действительно, было бы весьма наивно возлагать
за это вину на революцию и в частности на большевиков.
Гражданская война и ее последствия, оторванность Петер¬
бургского района от Урала и южной России усугубляли раз¬
вал, который в связи с недостатком продуктов питания при¬
вел к отливу значительного количества индустриальных про¬
летариев. Возможно, что все указанные факты в Крон¬
штадте ослабили влияние пролетариата и выдвинули на пер¬
вый план мелко буржуазные элементы. Это обстоятельство
тоже не мало способствовало созданию в Кронштадте бла¬
гоприятной почвы для восстания. Л на ряду с этим местопо¬
ложение Кронштадта и его стратегическое значение дает
право думать, что „наивная сказка“ о „паре царских офи¬
церов, орудующих французскими франками“ не столь уж
проста, как рисует это Пауль Леви.
Во всяком случае, в Кронштадтском росстании переплелись
различной природы и направления влияния и цели, сводив¬
шиеся к одному: к попытке во что бы то ни стало свергнуть
?0Э

правительство большевиков, как главнейшее препятствие
для осуществления целей, преследуемых восставшими. Вос¬
ставали ли они во имя царизма, „западно-европейской циви¬
лизации“ или .демократии“,—разным знаменем прикрывался
один и тот же товар или контрабанда: господство буржуазии,
восстановление капитализма в качестве верховного владыки.
В этот исторический час „демократия“ выступала совсем не
в том приукрашенном виде, в коем грезили и прославляли
ее меньшевики и эсеры, она противопоставляла себя строю
рабоче-крестьянского государства не в качестве бескровной
абстракции, а как классовая диктатура буржуазии, опоясан¬
ная железным поясом, обнажившая меч против пролетар¬
ской революции. Трагические Кронштадтские события отнюдь
не окружены романтическим ореолом свободолюбивой борь¬
бы с большевистской тиранией и „ошибками“ и „уклоне¬
ниями“ их политики с коммунистического пути. Они носят в
себе грозовой стержень контр-революции. Эти события—как
они есть—совсем не так уж просто объясняются „глубоким
кризисом внутри пролетариата, тяжелым конфликтом, воз¬
никшим между „авангардом“ и „передовым отрядом“, а,
быть может, внутри авангарда*. Один факт проливает на это
яркий свет. В победе, одержанной советским правительством
над повстанцами, на ряду с военным выступлением „Красной
армии“ громадную роль сыграло поведение Петербургского
пролетариата.
Этот факт прекрасно характеризует отношения с „авангар¬
дом“ и „передовым отрядом“, между коммунистической пар¬
тией и промышленным пролетариатом. Никто не отрицает,
что зимой 1920—21 года и весной 1921 г. в пролетарских
массах происходило сильное брожение, было заметно глубо¬
кое недовольство. Так было не только в мелких, далеко ле¬
жащих промышленных центрах, но и крупных закаленных в
бою центрах пролетарской революции,—„красном Петербур¬
ге“, „красной Москве“. Меньше, чем кто бы то ни было,
оспаривают это большевики. В те роковые и страшные ме¬
сяцы рабочие собрания и заседания горсоветов и их орга¬
нов были эхом раздирающих жалоб, резкой критики, настой¬
чивых требований, выдвигаемых рабочими массами. Партий¬
201

ные органы уделяли главное внимание причинам и значению
происходящих волнений и средствам, при помощи которых
можно было бы смягчить вопиющую нужду, избежать явно¬
го недоедания; напряжением воли и разумным вмешатель¬
ством просветить несознательных, оказать поддержку ко
леблющимся и отчаивающимся, коротко, завоевать и укре¬
пить доверие к советскому правительству в некоммунисти¬
чески настроенных промышленных пролетариях.
Несомненно: такое доверие, крепчайшая основа больше¬
вистской силы, наидрагоценнейшее, что могут дать проле¬
тарские массы, в значительной степени еще не было завое¬
вано или было поколеблено. Жизненным вопросом для ком¬
партии, необходимым условием, оправдывающим ее истори¬
ческое существование, был пересмотр ее политики и ее
отношения к трудящимся массам, в частности к промышлен¬
ному пролетариату,—неумолимая самокритика. Результатом
познания, перенесенным из теории в практику, была „поли¬
тика уступок“ и углубление энергичных попыток во всех
областях, особенно в области профессионального движения,
ослабить оторванность партии от рабочих некоммунистов
создать тесную связь между коммунистами и этими рабочи¬
ми, как необходимое условие для того, чтобы сделать из
этих инстинктивных борцов против капитализма—борцов
сознательных и сознательных же строителей коммунизма.
В период между июлем и октябрем 1917 года масса рус¬
ского промышленного пролетариата неудержимо быстро
сгруппировалась вокруг большевиков. В этом направлении
толкало ее предательство интересов пролетариата „чисто
демократическим правительством Керенского“ и меньшеви¬
ками, как пленниками и слугами буржуазной политики. Это
предательство сообщало неотразимое обаяние лозунгу „вся
власть советам.“ Этот лозунг имел своей целью передачу всех
фабрик, всей промышленности—пролетариям, уничтожение
эксплоатирующего, порабощающего капитализма, свобода и
обилие, благодаря щедро расточающему плоды и венки ком¬
мунизму. Под руководством стоявших на чеку, возглавлявших
движение большевиков, пролетарские массы положили на¬
чало осуществлению того, что было предметом их пламен¬
202

ных желаний, больше того,—они сами претворили это в
дело, когда сердечный огонь и настойчивые бунтующие мыс¬
ли вооружили кулак и претворились в революционную борь¬
бу. Неуклонно указывали им большевики на высшую цель.
Разве не удастся массам, идущим за искушенными руково¬
дителями, смелым, блестящим штурмом достичь этой цели?
Таковы были чаяния, непоколебимая вера широких масс
промышленного пролетариата, не взвесившего коммунизма
холодным разумом, но инстинктивно—горячим сердцем по¬
нявшего—что в нем спасение. Их вера в руководителей
опережала понимание ими коммунизма и тех условий,
которые необходимы, чтобы эта идея в процессе массового
выступления воплотилась в действительность.
Провидя лучшее будущее, они вместе с большевиками стали
преодолевать отвесный подъем к сияющим высотам комму¬
низма. Год за годом с верой и мужеством следовали они
за вождями, преодолевая полные ужаса кровавые опасности
гражданской войны и войны на фронтах; самоотверженно
переносили они самые суровые лишения, голод и холод; с
пламенной верой день за днем, теряя силы, производили
все новую и новую работу. Сотни и тысячи голодных и
усталых больше года добровольно, бесплатно посвящали
весь свой субботний и воскресный досуг работе на пользу
общества. Пролетарские массы, стремившиеся к коммунизму,
переносили нужду, отражали опасность, мужественно выно¬
сили горькое разочарование. То, во что они пламенно вери¬
ли и на что воодушевленно надеялись, не сбылось, ни над
одним из прочих государств мира не стало развеваться со¬
ветское знамя победоносного пролетариата. „Найдете ли
вы такую веру в Израиле?“ Обнаруживали ли когда-нибудь
рабочие других стран, хвастающиеся своим превосходством
над русскими, безграмотными, подобное геройство и стой¬
кость мученика в освободительной борьбе?
Чувства и настроения спаяли воедино „передовой отряд“
и „авангард" русской революции в экстазе самообороны, в
процессе вынужденной оборонительной борьбы за самое
существование Советской России. Промышленные пролета¬
рии— некоммунисты— тоже понимали неизбежность бедствий
203

и суровость „военного коммунизма". Мир разорвал или по
крайней мере продырявил железный обруч, спаявший их с
коммунистически подготовленным меньшинством. Сознание
великих исторических интересов класса и его задач среди
рабочих некоммунистов омрачалось лишь наличием груп¬
повых и единичных интересов. Коммунизм не был тем сол¬
нечным, праздничным днем, какого они наивно ждали. Он
оказался сумрачным серым буднем, обильным трудами, стра¬
даниями и заботами. Массам еще не хватало органа, кото¬
рый бы их внутренно озарял и согревал, открывая им глаза
на историческое величие того нового, которое стояло перед
ними в рабочей куртке. Ленин и Троцкий тоже были не в
состоянии повторить библейское чудо: насытить двумя хле¬
бами и двумя рыбами 4000 голодных, собрав еще корзины
остатков. Компартия и советское правительство не могли
заставить отсталое разваливающееся производство снабжать
население всем необходимым более обильно, чем раньше,
или хотя бы обеспечить то скудное немногое, которое они
получали прежде. Большинство пролетариата жестоко стра¬
дало от распоряжений хозяйственных органов, от мероприя¬
тий, предпринимаемых организаторами и руководителями
производства, стремившимися повысить производительность
труда, путем применения методов и дисциплины, свойствен¬
ных современной крупной промышленности. Эта часть про¬
летариата, по своим чувствам и навыкам, принадлежала еще
докапиталистическому хозяйству и не понимала разницы
между крайним напряжением сил во имя общественного бла¬
га и жестокой эксплоатацией во имя капиталистической
прибыли. Кроме того массы промышленного пролетариата,
которые должны были сделать нечто большее для укрепле¬
ния Советской России и коммунистического строительства,
еот уже семь лет как жили в кипучей атмосфере войны и
революции, хронически недоедая, переутомляясь, в вечной
тревоге; чрезвычайные события подняли их на ноги, выве¬
ли из ряда медленно двигающихся вперед бесчисленных по¬
колений, заставили дерзать на все и всего ожидать.
Можно ли удивляться, что в рядах промышленного проле¬
тариата „спутники коммунизма“ отошли от „убежденных“,
204

когда относительный мир дал возможность передышки?
Одни не понимали того, что было хорошо известно другим:
что коммунистическое строительство советской республики
есть в первую очередь борьба, страстная борьба. Борьба не
только с многообразными препятствиями, воздвигаемыми
нынешним состоянием развала производства, не только со
сложными проблемами, поставленными пролетарской рево¬
люцией. Нет, это и горькая неумолимая борьба с явными и
тайными врагами, пережитками и защитниками старины в
экономической и социальной области и—в психологии масс.
Борьба и состязание за воплощение в жизнь коммунизма
должны были так же, как и завоевание государственной
власти, быть собственным делом пролетариата, как класса.
Наигениальнейшие вожди не могли бы освободить его от
необходимости совершить это дело. „Спутники“ коммунизма
разочаровались, видя, что играющие руководящую роль
большевики не выполняют за пролетариат его исторической
задачи, не осуществляют для и за него коммунистического
строя. Они роптали, негодовали, здесь и там небольшие
группы начинали „бунтовать“.
Бесспорно и несомненно, что промахи и ошибки органи¬
зации и управления производством, что отдельные меро-
приятия усугубляли трудности положения и усиливали недо¬
вольство в рядах промышленного пролетариата. Большеви¬
ки—блестящие борцы и политики, но не столь хорошие
хозяйственники и администраторы. *В качестве вождей про¬
летарской революции им приходилось выполнять несравнен¬
но более трудную задачу, чем та, которая в свое время
пала на долю революционной буржуазии. Ей приходилось
только: организовывать политическую власть в государстве
сообразно потребностям своего класса. Организация обще¬
ственного производства оставалась частным делом отдель¬
ных капиталистов, они были „хозяевами у себя в доме“.
Анархия была и есть характерный признак общественного
производства в период буржуазного строя. Пролетарский
переворот идет значительно дальше целей буржуазной ре¬
волюции. Он спускается в глубины общества, он преобра¬
зовывает все хозяйство, стремясь к тому, чтобы одновремен¬
205

но с наиболее эксплоатируемым и угнетаемым классом „все
люди, равные по рождению, стали благородным родом“.
Революционный пролетариат не может ограничиться пере¬
кройкой на новый лад „гнилого, старого—государства." Он
должен преобразовать на коммунистический лад все обще¬
ственное хозяйство. Все предприятия должны быть органи¬
зованы коммунистическим способом и вовлечены в хозяй¬
ство в целом. Общественный строй коммунистического про¬
изводства должен преодолеть анархию своего капитали¬
стического предшественника. Это—историческая задача ис¬
полинских размеров.
Для разрешения этой задачи в распоряжении руководя¬
щей партии российского пролетариата нет той суммы техни¬
ческих возможностей и практического опыта, которым обла-
дает она для революционной борьбы. На протяжении всей
истории нет ни единого примера, который мог бы сыграть
для нее положительную или отрицательную роль. Парижская
коммуна 1871 года просуществовала столь недолго и в
столь своеобразной исторической обстановке, что не может
служить образцом для коммунистического строительства
Советской России. Большевики должны черпать в самих
себе творческие силы для упорядочения хаотического хо¬
зяйства.
Конечно, в их рядах есть опытные экономисты хозяйствен¬
ники, обладающие широкой и основательной эрудицией,
превосходно одолевшие и усвоившие проблему производства,
ученые инженеры и техники, опытные практики, чьи способ¬
ности и знания могли бы сильно двинуть вперед процесс хо¬
зяйственного и коммунистического строительства. Кое-какая
часть некоммунистической интеллигенции и бывших цар¬
ских чиновников тоже подвизается на поприще былой своей
деятельности, но отнюдь не всегда с чистым намерением
и не с чистыми руками. И все же, как мало творческих сил,
по сравнению с исполинскими задачами и неслыханными
нагроможденными друг на друга трудностями, мешающими
их выполнению! Создавались грандиозные гениаль¬
ные планы по восстановлению и подъему хозяйства в ком¬
мунистическом направлении; образцово выработанные про¬
206

граммы производства для отдельных отраслей промышлен¬
ности, отдельных экономических областей и т. д.; осмысленно
задуманные распределительные аппараты. Но подавляющая
часть всего этого оставалась „музыкой будущего“, не пре¬
творялась в жизнь или претворялась недостаточно.
Причиной тому не только вышеупомянутая историческая
незрелость объективных и субъективных предпосылок проле¬
тарской революции, коммунистического строя. Было бы тру¬
состью и самообманом не видеть, что корнем этого была
отчасти практическая слабость, недостаточная подготовка
и опытность руководящей революционной партии для вы¬
полнения хозяйственно-практических и административных за¬
дач. Не все, призванные выполнять эту задачу по своим спо¬
собностям и характеру, обладали теми исключительными каче¬
ствами и тем самоотвержением, которые требовались. Вооду¬
шевление коммунистической идеей не могло заменить широ¬
кого понимания экономической и социальной действительности;
революционная боеспособность — профессионально - техниче¬
ской подготовки. Там, где не хватало способностей и силы
для организации и управления производством, слишком часто
обнаруживался бездушный схематичный, парализующий бю¬
рократизм. Грязный своекорыстный интерес отдельных ру¬
ководителей и управляющих брал верх над чувством обще¬
ственного долга. Никто не выводил на свет и не бичевал
недостатков хозяйства времен революции и переходного
периода столь беспощадно и откровенно, как сами руко¬
водители большевистской партии. С пламенным воодуше¬
влением и настойчивостью стремятся они преодолеть эти
недостатки, отчетливо сознавая, что преобразование обще¬
ственного хозяйства есть центральная проблема пролетарской
революции. Можно нагромоздить целую гору цитат, в кото¬
рых признаются ошибки и проэктируются улучшения. Стоит
только вспомнить резкие беспощадные суждения, высказы¬
ваемые Ленином на многих съездах партии. Весьма поучи¬
тельные и знаменательные явления этого рода, повидимому,
ничего не говорят Паулю Леви. За исключением больше¬
вистской аграрной политики, которую он взял за рога в своей
критике, он едва упоминает о сложном комплексе вопросов,
207

накопившихся в этой области. Проклятия, которые он рас¬
точает большевистской политике в целом, не разъясняют
и не объясняют факта „разрыва“ между „авангардом“ и „пе¬
редовым отрядом". „Демократия", вызванная им, как deus
ex machi'na, во имя спасения коммунизма от смертносных
объятий большевизма, не открывает или открывает весьма
туманную перспективу, как помешать или уменьшить „отчу¬
ждение" коммунистической партии от пролетарских масс,
обнаружившееся весной 1921 года.
В те дни, когда в рядах промышленного пролетариата шло
брожение и угрожающе вырывались огненные языки кресть¬
янского восстания, большевистская политика, меньше чем
когда бы то ни было, могла позволить себе роскошь экспе¬
риментов с меньшевистскими и эсеровскими политическими
воззрениями и формулами. Носившие на себе пятно слабости
и преступлений правительства Керенского эти партии уже
уронили свой престиж в глазах трудовых масс и обнаружили
свое бесплодие. Соглашение с ними и их пропаганда уси¬
лили бы волнение и недоверие в рядах пролетариата, силы
которого должны быть спаяны в единую волю для самоот¬
верженного служения делу.
Совсем и не нужно было такого соглашения, чтобы обес¬
печить широкую возможность плодотворной деятельности
тем людям, кто искренно хотел помочь Советской власти на
почве советского строя в ее огромных созидательных зада¬
чах. Если бы большевики, в своем узколобом фанатизме
догматиков, не поняли бы выгод вовлечения в работу живых
творческих сил страны, их бы заставила это сделать желез*
ная необходимость. Широким и многообразным воплоще¬
нием ее служат экономические и социальные задачи, неук¬
лонно растущие в советском строе, где имеется налицо
весьма ограниченный круг подготовленных работоспособных
в специальной области людей—в море безграмотности и не¬
вежества. В социальных учреждениях, школах и воспита¬
тельных учреждениях, на хозяйственных и административных
постах в 1920 и 1921 году можно было найти несравненно
больше некоммунистов всех политических направлений,
чем коммунистов. В промышленных предприятиях руковод-
208

ство и управление зачастую находилось в руках бывших
служащих и владельцев. Неоспоримый факт и то, что во
многих случаях некоммунисты использовывали занимаемые
ими ответственные посты для „саботажа“ нового строя.
Конечно, не всегда и не всякий был на своем месте.
Вредные последствия советского и партийного бюрократизма,
на ряду с личными влияниями, оставляли кое-когда в тени
способных и заслуженных, выдвигая бездарных карьеристов.
Всюду есть „кумовство“, в том числе и среди коммунистов, но
явления подобного рода нельзя—как доказывает то, что про¬
исходит в странах „наисовершеннейшей демократии“—вме¬
нять в вину принципиальной сущности большевистской по¬
литики. Не в ней, а в психике и политических воззрениях
некоторых некоммунистов следует искать объяснения того
факта, что они угрюмо и разочарованно отошли в сторону,
не поняв, чего требовал революционный час от Советского
правительства: не спорить, не философствовать, а дей¬
ствовать.
Разве провозглашение „демократии“ отвело бы руку, на¬
носившую тяжкие раны трудовым массам Советской России?
Мировая буржуазия никогда и ни за что не сняла бы бло¬
кады и бойкота, пока, по ее мнению, „цивилизация“ стра¬
дала и гибла от отрицания права каждого пройдохи и карь¬
ериста выжимать золото из тела и души бедняков. Не могла
же бы она признать верным то, что всегда самым решитель¬
нейшим образом оспаривала, считая „фразой подстрекате¬
лей“. А именно, что „демократия“ без экономической сво¬
боды и силы не может стать общественной плотью и кровью*
Обаяние „демократического режима“, правда, быстро утолило
бы тоску маленьких групп парламентских карьеристов, но
не выкроило бы в одну ночь хозяйства, которое бы могло
насытить миллионы голодных желудков.
Но бедствующие и волнующиеся пролетарии были на¬
строены „грубо материалистически“* Они отнюдь не грезили
о „прекрасных очах“, которыми были политические формулы
буржуазной демократии. В холодных и темных жилищах, где
им приходилось голодать и мерзнуть, на предприятиях, где
им приходилось работать, давая больше, чем они могут, их
14 Роза Люксембург и русская революция»
209

мысли и желания вертелись вокруг более прозаических ве¬
щей, вроде картофеля, муки, хлеба, угля, платья, обуви, осве¬
щения и отопления. Хоть они и не читали Генриха Гейне,
„логика супа“ играла для них более решающую роль, чем
меньшевистские и эсеровские спасительные истины. Это было
отнюдь не недовольство якобы неправильной линией боль¬
шевистской политики, оттолкнувшей в сторону от нее часть
пролетарского авангарда. Виновно было если не жалкое
производство, то недостатки, промахи и пороки распределе¬
ния жалких крох предметов необходимости, недостатки адми¬
нистративного управления. Колеблющиеся и шатавшиеся
вновь сгруппировались вокруг Советской власти, когда ей
удалось, вопреки крупным трудностям, устранить ряд неспра¬
ведливостей, и прежде всего—более обильно снабдить насе¬
ление промышленных центров продуктами первой необходи¬
мости, обеспечив их правильное распределение. Ныне, когда
„политика уступок“ вот уже целый год отражается на жиз¬
ненном уровне российского пролетариата, доверие его к
коммунистической партии значительно увеличилось.
Невольно напрашивается историческое сравнение.
Февраль 1848 года, Париж. Изголодавшись по хлебу и
свободе и по социальной справедливости, движимый еще
смутными социалистическими инстинктами, революционный
пролетариат снес трон делового, буржуазного короля Луи
Филиппа. Он надеялся этим самым сломить господство капи¬
талистов эксплоататоров, обращаясь к которым этот король
в отчетливом сознании своего призвания воскликнул: обога¬
щайтесь! С наивным доверием и зарождающимся сомнением
вручил он организацию нового порядка, а вместе с тем и
свою судьбу в руки буржуазных республиканцев и рефор¬
мистов. Через три месяца голода и нужды он предъявил к
ним вексель. Трех месяцев парижским рабочим было доста¬
точно, чтобы понять, что они срубили только сияющую ко¬
рону, а не голову ужасному, раздирающему их на части чу¬
довищу. В момент июньской бойни 6000 мужественных пов¬
станцев вписали своей кровью в историю тот факт, что со¬
глашение между изменническими буржуазными революцион¬
ными болтунами и пролетарскими революционными борцами,
210

между буржуазией и пролетариатом разорвано.—Советская
Россия 1917—22 года. Вот уже почти пять лет пролетарской
революции. Для юного русского пролетариата—почти пять
лет неописуемых ужасных страданий и геройской борьбы. И
вопреки всему этому союз между ним и его руководящей
классовой партией все еще прочен и силен. Это воистину
„наивная историческая сказка", которую можно объяснить
лишь „русским национальным характером“ или „тупоумием
масс“, или „большевистскими методами насилия и террора“.
Но штыки и пулеметы бессильны в борьбе с голодающими
миллионами, в борьбе с волей спаянного класса, в руки
которого история и в Советской России вложила сильней¬
ший движущий импульс. В странах, где происходит револю¬
ция и в период, когда она происходит, это особенно верно»
Весенние события 1921 года заставили большевиков про¬
анализировать свои отношения с „авангардом“ еще и с дру¬
гой стороны. Они спросили себя не только, как отно¬
сятся к нам массы,—но в еще большей степени: как мы
относимся к пролетарским массам? Выше мы уже видели,
как убийственно безутешно звучал ответ на эти вопро¬
сы в трактовке Пауля Леви. Он в первую очередь кон¬
статировал, открыто признал неспособность партии охватить
широкие слои пролетариата, удержать их за собой, пропи¬
тать коммунистическим духом и претворить всю сумму при¬
обретенной пролетариатом исторической дееспособности в
живой и деятельный процесс освобождения. В самой партии
якобы буква убила дух, окаменелая организационная фор¬
мула задушила подвижную противоречивую историческую
жизнь. Как могла она дать пролетариям то, что утеряла
сама? Компартия ушла от пролетарских масс и окопалась
в самодовольном ослеплении. Уничтожив демократию вне
партии, она убила в самой себе всякую внутреннюю жизнь;
поток, которой струился к ней от массы и обратно, в смене
отлива и прилива иссяк. Надо отдать должное умелому под¬
бору цитат, приводимых Паулем Леви, но весьма сомни¬
тельны побуждения, которые им руководят при выборе их.
Почему в момент кризиса 1921 года обнаружилось отчу¬
ждение между партией и частью некоммунистически настрс*
14*
211

енного пролетариата? Потому ли, что большевики в борьбе
за коммунизм отстали от ринувшихся вперед масс? Как раз
наоборот. Большевистская политика так смело и неуклонно
шла к своей цели, что темп этот мог выдержать лишь из¬
бранный отряд пролетарского авангарда. Казалось, вместе с
большевиками идет весь пролетариат, крепкая могучая глыба
революции. Но это целое еще не достигло политической и
социальной исторической зрелости, чтобы неразрывно спаяться
с большевиками, т.-е. говоря по существу—с коммунизмом,
сознательными и могущественными поборниками которого
они являются. Это отнюдь не свидетельствует о скудости
ни пролетарских масс ни большевистской политики.
Большевикам, как революционной классовой партии про¬
летариата, после захвата политической власти приходилось
не только организовывать на новой основе государство и
хозяйство, но и одновременно преобразовывать всю обще¬
ственную надстройку в духе коммунизма. Не было ни еди¬
ной области общественной жизни, где бы они не должны
были разбивать и строить, отметать в сторону отмиравшее
и обеспечивать могучее произрастание пустившему новые
ростки. Взять хотя бы социальное обеспечение: его прихо¬
дилось строить на новом базисе и расширять, воистину за¬
ново создавать, в духе полнейшего братства, как обществен¬
ный долг и индивидуальное право. Предстояло включить
женщину, как экономически, политически, социально равно¬
правного и несущего равные обязанности члена общества, в
преобразованный строй и обеспечить право ребенка на
воспитание. Новый дух нужно было вложить в новые фор¬
мы политического и гражданского права. Основной, глав¬
нейшей задачей была организация народного воспитания,
народного образования в широчайшем и глубочайшем смы¬
сле этого слова, дабы из него могло черпать творческую
силу новое поколение.
Коммунистическое строительство Советской России, с его
многосторонностью и сложностью дело титанов, которое не
выполнить одной партии, будь она сама воплощенная муд¬
рость и сила. Это—дело миллионов, спаянных единой исто¬
рической волей и действием в класс, который работает из года
212

в год. Преисполненные этого сознания большевики могу¬
чей рукой страстно принялись за дело, как будто бы оно
могло и должно было быть плодом только их работы. Свою
пламенную волю и непреклонную энергию влили они в ра¬
бочий план, в широкие массы трудового народа, которые
они призвали к строительству. Они должны были это сде¬
лать в силу железного закона необходимости: в этот вели¬
кий исторический час массы должны были наложить свою
яркую печать, сообщить свой здравый смысл всему—как
фундаменту, так и надстройке советской республики.
С поразительным, не имеющим себе равного порывом от¬
кликнулись массы трудящихся на этот зов. Бедствуя, истекая
кровью, приступили они к коммунистическому строительству
с самоотречением и воодушевлением, стихийной энергией и
силой веры—этими признаками свежей и юной расы, не ис¬
порченной, не истомленной и не растленной старой цивили¬
зацией и дивными признаками свежего юного класса, рву¬
щегося вперед к свету и культуре, не имеющего позади
многих поколений, из костей которых капитализм высосал
мозг. В городских и сельских советах, профсоюзах и коопе¬
ративах, советских органах и социальных учреждениях, на
курсах по ликвидации безграмотности и на художественных
вечерах развернулась богатая, искрящаяся жизнь. Какое про¬
буждение, движение и волнение, нащупывание, испробова¬
ние рвущихся к делу сил, какой расцвет едва подозревае¬
мых способностей! По Советской России бурно пронеслось
опьяняющее, закаляющее дыхание великого исторического
созидательного дня; то не было делом единицы, властно
воскликнувшей, „да будет“, то было делом миллионов, ко¬
торые, смутно чувствуя в себе человека, радостно опьянен¬
ные и прозревающие ликовали: „мы живем!“
Неудивительно, что коммунистическая партия пред лицом
этого грандиозного явления переоценила степень зрелости
пролетарских масс. В историю воплощалось то, что было
трудом их жизни, лучшие из них,—тысячи и десятки тысяч—
изо дня в день отдавали и отдают ему всю кровь своего
сердца. Партия чувствовала себя так тесно связанной с про¬
летариатом, так спаянной с ним, что отождествляла свое
213

собственное бытие с бытием пробуждавшихся масс. Кризис
1921 года принес отрезвление. Он доказывал, что далеко не
все, ногами стоявшие там, где стояла коммунистическая
партия, были преданы коммунизму умом и сердцем и могли
справиться с выпавшей на их долю задачей.
Большевики же не были союзом ученых, находившем
удовлетворение в том, чтобы исторически разъяснять и фи¬
лософски комментировать разницу между собой и некомму¬
нистическими массами. Они — страстно рвущиеся к делу
политики, действовавшие в силу внутренней необходимости
и желавшие устранить это несогласие. При рассмотрении
положения, в углу зрения у них стоял не вопрос: когда и
как придут к нам пролетарские массы? а вопрос: как бы
скорее и успешнее нам подойти к пролетарским массам.
Этот вопрос был поставлен на партийных дискуссиях и на
X съезде партии большевиков с той остротой, й ответ на
него был дан с той жестокой основательной самокритикой,
которая обычно характеризует наших русских друзей. И все
это в горячей атмосфере партийно—политической полемики,
с заострением вопроса в сторону определенной конкретной
злободневной цели. Пауль Леви это игнорирует, принимая
за исчерпывающую характеристику коммунистической пар¬
тии и ее отношения к массам изречение о „нехватке кисло¬
рода“ и о новом мешке с кислородом, которым оказались
профсоюзы,—выражение Зиновьева на X съезде партии.
Это—глумление весьма дешевого свойства: он изображает
дело так, как будто большевики—механизировав и опусто¬
шив своим бездушным схематизмом советы—не придумали
ничего лучше, как попытаться найти новое чудодейственное
средство механической связи с массами, новую организацион¬
ную форму—профсоюзы. Объектом спора был якобы не дух,
который должен был связать воедино „коммунистическую пар¬
тию" и массы, став основой для создания неотразимой единой
силы этого целого. Дело касалось пути, или вернее путей, ко¬
торыми этот дух мог проникнуть в пролетариат, чтобы пре¬
твориться в целевую волю и сознательный акт класса. Как?
Организационная форма стала для большевиков из средства
целью, священной самоцелью, самодовлеющим чудом, kotQ-
214

рое благодаря имманентным механическим силам поднимает
пролетариат на высоту исторической способности действо¬
вать. Разве история их партии—не убедительное доказатель-
ство того, что они отводят организационной форме подчи¬
ненную роль, используя ее, как орудие отчетливо осознав¬
шего цель и крепкого волей революционного духа, прида¬
вая максимум значения и приписывая действенную решаю¬
щую роль революционному самосознанию и энергии проле¬
тарских масс?
Этим беднягам воистину незачем было наново открывать
свойства профсоюзов, как посредников между партией и про-
летарскими массами:—после мнимого банкротства их поли¬
тики в советах.—Они уже и раньше расценивали профсоюзы,
сообразно их крупному историческому значению для осво¬
бодительной борьбы пролетариата. Понятно, что, благодаря
слабой степени развития этих организаций в эпоху царизма,
они в первое время по установлении диктатуры пролета¬
риата, щли позади советов, но чем больше, на ряду с разру¬
шением и отметанием старого, выдвигалась задача устрое¬
ния пролетариатом нового, в частности организации хозяй¬
ства, тем явственнее выступало крупное значение профсою¬
зов, как революционных рабочих органов, призванных вос¬
питывать и строить. По мере роста энергии и сознания пар¬
тия все больше и больше стремилась к теснейшей спайке
и обоюдному проникновению партии и профсоюзов комму¬
нистическими идеалами. Съезд большевиков, крупная работа
которого по мнению Пауля Леви сводилась к жалкой попыт¬
ке—удержать на поверхности, по его мнению, уже тонущее
судно, этот самый съезд серьезно и страстно обсуждал зада¬
чи профсоюзов и их отношение к партии. Профсоюзы все
активнее и активнее участвуют в пролетарской революцион¬
ной работе; значение этого факта незаменимо, особенно в
ту пору, когда пролетарская Советская Россия борется на
фабриках и заводах с капитализмом, которому она времен¬
но вынуждена делать уступки. Не в борьбе с советами, а
скорее вместе с ними профсоюзы отстоят и разовьют ростки
общественного коммунистического строительства.
215

X.
Восходящее развитие советов, их прочная связь
с промышленным пролетариатом и его классо¬
вой партией.
Рост участия в выборах на Всероссийские съезды Советов, на окруж¬
ные и губернские конференции, партийная принадлежность, профессия,
образовательный ценз и пол делегатов. Партийная принадлежность и
профессия членов Исполкомов. Деятельность Советов, как волеизъ¬
явление масс и отражение деятельности масс под руководством боль¬
шевистской партии. Партия большевиков, как сознательное выражение
воли и активности поступательного движения пролетариата.
Сплошной вздор—утверждение, якобы советы уже сыграли
свою историческую роль в русской пролетарской револю¬
ции. Они еще переживают начальную стадию своего разви¬
тия; это по форме и сущности наисовершеннейшая форма
социальной демократии, основа которой—общественный
труд. Вот почему они и дальше будут средством для отстаива¬
ния промышленным пролетариатом и крестьянством рус¬
ской советской республики, своих классовых интересов и
классовых целей. Происходит, конечно, жестокая схватка
взглядов и интересов, но надо всеми текущими требованиями
момента властно царит единая цель трудящихся: освобожде¬
ние труда путем коммунизма. Девять десятых крестьянского
населения Советской России—трудящиеся; в процессе труда
они будут все неразрывнее объединяться с промышленным
пролетариатом, поворачивая свой лик к коммунистическому
будущему.
Развитие советов идет по восходящей линии. Они неуклон¬
но будят широкие городские и сельские массы: это—центры,
где струится новая социально-политическая жизнь масс;
216

охватывая все более и более широкие круги. Приводим
цифровые доказательства, одновременно проливающие свет
и на внешнюю картину развития политической партии. В
выборах на V Всероссийский Съезд Советов, со¬
стоявшемся 4 июля 1918 года, участвовало 35.625.000 изби¬
рателей—мужчин и женщин; в выборах, на VI съезд—6 сен¬
тября того же года—около 59.300.000, что составляет боль¬
ше половины всего населения Советской России. При выбо¬
рах на последующие всероссийские съезды Советов коли¬
чество избирателей было еще более значительно. На IV
Всероссийском съезде Советов—15 марта 1918 года—комму¬
нисты составляли 69% делегатов, левые эссеры 20%, бес¬
партийные 1%. На V съезде количество левых эссеров вы¬
росло до 32%, коммунистов спустилось до 60%, а беспар¬
тийных осталось без изменения. Совсем иную картину ви¬
дим мы на VI съезде. Он на 90% состоял из коммунистов,
левых эсеров было 1%, „беспартийных“ же 0,3%. Итак, „ле¬
вые эсеры“ составляли незначительное меньшинство; то
было следствие их повторных покушений и заговоров, на¬
правленных к ниспровержению советской власти; в резуль¬
тате массы избирателей отвернулись от партии, а прави¬
тельство было вынуждено, обороняя Советскую Россию,
пустить в ход против „левых эсеров“ те средства власти, ко¬
торыми располагала диктатура пролетариата.
На уездных съездах советов, происходивших в пе¬
риод между 1 января 1918 и 1 января 1920 года, прнимало
участие 103.201 представителей рабочих и кре¬
стьян. В первое полугодие 1918 года коммунисты соста¬
вляли на этих конференциях в среднем 42%, „беспартийные“
38%. Во второе полугодие 1918 года количество „беспар¬
тийных“ спустилось до 45%, а коммунистов поднялось до
49%. На 74 губернских съездах советов за 2 года перебы¬
вало 15.029 представителей рабочих и крестьян. В первое
полугодие 1918 года количество делегатов коммунистов на
этих съездах составляло 53%, некоммунистов 33% и бес¬
партийных 14%. Во второе полугодие 1919 года соотноше¬
ние было таково: 74% коммунистов, 22% „беспартийных“.
Остальные делегаты губернских съездов советов, очевидно,
217

распределяются между различными некоммунистическими
партиями.
Судя по вышеприведенным цифрам, бросаются в глаза
характерные черты: растет количество делегатов коммуни¬
стов, с одной стороны, „беспартийных“—с’другой. В то же
время заметно сокращение количества представителей не¬
коммунистических партий, почти полное исчезновение их. На
уездных съездах выигрывают преимущественно беспартий¬
ные, на губернских съездах преимущественно коммунисты.
Это служит отражением социального состава избирателей.
Уездные съезды носят преимущественно крестьянский харак¬
тер; крестьянство только начало интересоваться „политикой“,
занимает выжидательную позицию, присматривается, соста¬
вляет себе суждение о партиях; это „беспартийные“, „сочув¬
ствующие“ коммунистам. На губернских же съездах преобла¬
дают промышленные пролетарии, которых классовое поло¬
жение сильнее толкает к коммунизму и которые легче до¬
ступны агитации. Средние цифры за два года, взятые по гу¬
бернским съездам Иваново-Вознесенска, подтверждают пра¬
вильность этого понижения. С первого полугодия 1918 г.
до конца второго полугодия 1919 г. количество делегатов-
коммунистов возросло с 55% до 83%, количество же „бес¬
партийных“ спустилось с 26 до 11°/о- В повседневной
печати находим следующие цифровые данные о составе
съездов советов в первое полугодие 1921 года: на гу¬
бернских съездах коммунисты составляли 74,7%, „беспар¬
тийные“—25,3%; на уездных съездах коммунисты со¬
ставляли 41,5%, „беспартийные“ 58,3% и представители дру¬
гих партий 0,2%. Эти цифры лишь подтверждают вышепри¬
веденные выводы. Помимо того, они наглядно доказывают,
что тот или иной состав съездов есть результат развития,
отражение существующего положения вещей, а не плод
внешнего давления. Количество делегатов-коммунистов на
губернских съездах возросло незначительно, количество их
на уездных съездах даже понизилось, а „беспартийных“ сильно
выросло. Наглядно ясно, что состав съездов отражал и от¬
ражает подлинное положение вещей.
Громадное значение для характеристики жизни и деятель¬
218

ности советов имеет состав их съездов по профессиям деле¬
гатов. В первое полугодие 1921 года крупное место на съездах
советов отводится крестьянству. На уездных съездах оно со¬
ставляет почти %, на губернских съездах—почти 1/з делега¬
тов. На губернских съездах 35% приходится на крестьянство,
31,2% на рабочих, 23% на служащих и 9,9% на остальных,
как то врачей, учителей и т. д. На уездных съездах крестьян¬
ство составляет 63,2%, рабочие 14,14%, служащие 16,2%
и представители других профессий 6,2%. „Начальное обра¬
зование“ получили 79% делегатов губернских съездов и88%—
уездных съездов; „среднее образование“ 20,3% делегатов
губернских и 16,5% уездных съездов; 0,7% делегатов губерн¬
ских съездов оказалось безграмотными; на уездных съездах
таковых—2,7%. Количество делегатов-женщин на губерн¬
ских съездах 4,4%, на уездных—только 2,2%. Цифры эти не
нуждаются в комментариях, они сами говорят за себя.
Чтобы видеть, как пульсирует жизнь массы в советах,
надо наряду с этим ознакомиться и с составом их ис¬
полкомов.
Состав Исполкомов за 1921 год в %:
в горсов. в губисполкомах в уисполкомах
Рабочих	 43,9	35,4	27,2
Крестьян	 10,7	15,4	29,5
Служащих	 26,8	29.3	24,5
Врачей	2,4	1,1	1,1
Юристов	 —	0,9	0,1
Учителей	 3,9	8,7	7,1
Техников	 2,0	2,8	1,3
Студентов	 4,9	3,7	3,8
Разн. других профессий . 5,4	2,7	5,4
В исполкомах городских, губернских и уездных рабочие и
крестьяне составляли таким образом свыше половины чле¬
нов. Заслуживают внимания высокий процент рабочих не
только городских исполкомов, но и в губернских и в чисто
крестьянских—уездных, где он приближается к проценту кре¬
стьянства. Служащие составляют в Исполкомах около 74 чле¬
нов, или несколько больше. „Бюрократизация советов со
рсеми сопутствующими ей опасностями, как мы предсказывали,
219

стала уже фактом“,—утверждают пугливые умы. Полагаю,
причиной этому совсем не мнимое „окаменение“ больше¬
вистской партии. Исполкомы не могут пренебрегать сотруд¬
ничеством опытных, подготовленных административных сил.
Рабочие и крестьяне, вместе взятые, обладают достаточной
силой, чтобы противодействовать опасности бюрократизации,
тем более, что сами они быстро усваивают опыт. Впасть в
убийственный парализующий творчество бюрократизм им
помешает связь с трудовыми массами, залогом которой —
система советов.
В имеющемся у меня материале я, к сожалению, не нашла
более подробных данных, касающихся развития советов.
Поскольку можно судить из эпизодически публикуемых теку¬
щей прессой результатов выборов в советы и состава сеъздов
советов и советских органов, развитие идет все тем же путем.
Рабочие и крестьяне принимают все более и более крупное
участие в деятельности Исполкомов. Количество участвующих
в выборах в советы неуклонно растет как в городе, так и
деревне, большинство крестьян делегирует „беспартийных“,
промышленный пролетариат-—коммунистов. Последние вы¬
боры в Московский Горсовет в 1921 году служат этому на¬
глядным подтверждением. В момент, когда пролетариат стоял
в преддверии выборов, ему еще памятны были ужасные
бедствия последней зимы и политического „кризиса“. Уже
чувствовались последствия „новой политики“, вставали во¬
просы, имеющие решающие значение для условий труда и
жизни пролетариата. На собраниях по предприятиям и на
районных собраниях происходили оживленные, страстные
прения, экономические и социальные мероприятия прави¬
тельства и местных советов, поведение секции, партии и т. д.
подвергалось исчерпывающей и резкой критике. Но на этом
огне не удалось сварить партийного супа явным и тайным
меньшевикам и другим некоммунистам. Внесенные ими ре¬
золюции зачастую собирали меньше голосов, чем количество
выступавших с критикой ораторов. Участие в выборах было
более полным, чем раньше, коммунисты одержали блестящую
победу. При данном положении вещей не могло быть и
речи о том, чтобы большевистская советская власть стара¬
220

лась „поправить свои дела". Ни угрозами ни обещаниями
она не могла бы оказать давления на массовое волеизъяв¬
ление пролетариата. Выборы доказали, что пролетарская
масса доверяет коммунистической партии.
Внешнее развитие советов, конечно, не может быть мас¬
штабом для суждения об их внутренней жизни и ценности.
Все же рост участия пролетариата и крестьянства в выбо¬
рах свидетельствует о росте интереса к социальной жизни в
массах, об использованной ими „возможности править госу¬
дарством“, как говорит Ленин в своей полемике с Каутским.
Это признак и залог здорового внутреннего развития. Самый
факт выборов предполагает неуклонную и живую личную
и деловую связь между избирателями и их уполномоченны¬
ми, строгий контроль одних над другими. Громадное участие
в выборах свидетельствует о стремлении масс к власти и к
преобразованию общества, препятствует застою и окамене¬
нию социальной жизни в советах. Оно расширяет сферу
взаимного влияния, вовлекая в сферу исторической активно¬
сти новые сотни, тысячи, миллионы избирателей. Значение
и смысл советов сказывается в их повседневной работе в
области политического и социального строительства, при¬
званного создать светлый жилой дом для всех трудящихся.
Для того, чтоб сохранить этот характер советы должны быть
чем-то большим, чем верным исполнителем массовой воли,
их деятельность должна быть равносильна работе и деятель¬
ности масс. Как бы несовершенна и ублюдочна ни была еще
деятельность советов, она уже освящена историей, как кри-
стализованная деятельность массы. Они получили боевое
крещение в Советской России в годы тяжкой борьбы. Ра¬
стущее и живое участие в выборах трудящихся масс Совет¬
ской России — без благословения буржуазной „демокра¬
тии“ резко не соответствует быстро растущей усталости
и озлобленному отношению масс к парламенту в стра¬
нах, которые могут похвалиться благодеяниями „демокра¬
тии“. Смысл этого явления наглядно ясен. С одной стороны,
наличие могучей творческой жизни масс, которой прокла¬
дывает путь революция, с другой—паралич и увечие, как
результат буржуазного строя. Кто хочет видеть воочию раз¬
221

ницу между историческом смертью и историческом жизнью—
пусть посетит заседание какого - нибудь парламента в за¬
падной Европе в те дни—когда не дается „большого“ те¬
атрального представления для политических детей и нищих—
и советского съезда, где сотни и тысячи рабочих и кре¬
стьян с жаром энтузиазма стараются понять и оформить
то новое, что для них до сих пор почти не существовало.
С мастерским красноречием Пауль Леви вменяет в вину
большевистской политике наличие „беспартийных“ в Со¬
ветской России. А ведь еще более гневно и грозно гремела
бы его риторика, если бы в Советской России беспартий¬
ных не было. С высоты своего изощренного, исторически—
„объективного“ взгляда Пауль Леви расценивал бы это как
доказательство механизации и удушения живой социальной
жизни методами принуждения, насилия. И все же при су¬
ждении о большевистской политике он падает с небесных
высот на повседневную землю субъективных настроений. В
процессе падения он забывает применить к созреванию про¬
летарских масс и партии настойчиво и тщетно проповедуе¬
мую им большевикам истину, говорящую, что это созрева¬
ние—жизнь, душа и деятельность, органический процесс раз¬
вития, а не механический акт.
Процитированная им схема Ленина, разбивающая рево¬
люционные силы и круг стоящих перед ними задач—на три раз¬
ряда—схема, идейная абстракция, которая помогает понять ре¬
волюционную жизнь, не больше. Это не сама жизнь, это не жи¬
вой закон революции ни для большевистской партии,ни для про¬
летарской массы, ни для взаимоотношения междутой и другой.
Нельзя же считать Ленина глупцом,старающимся замкнуть исто¬
рическую жизнь в подобную схему, и путем мудрых организа¬
ционных мероприятий в дистиллированном виде разлить по
бутылочкам—отдельным для каждой ступени и для каждого
круга задач. Схема столь же похожа на бытие партии и ее
активное выявление в рабочих массах, как прекрасно пре¬
парированный скелет на человека, в котором происходит
игра мускулов, биение сердца, работа нервов, человека, ко¬
торый есть воплощенная сила, эмоция, ум, движение и дей¬
ствие. Эта схема существует не для того, чтобы „блестяще
222

изолировать“ коммунистическую партию от широких масс
трудящихся, которых она должна подготовить и сделать спо¬
собными на выступление, она должна лишь облегчить ей
доступ и связь с ними. Повседневная работа и борьба не
терпит резкого отмежевания авангарда и передового отряда
от масс, она разбивает и крепкие загородки. Работа и борь¬
ба вызывают взаимодействие, расширяют сферу влияния ре¬
волюционной рабочей партии. Пауль Леви изображает дело
так, будто большевики бродят подобно зверям по иссушен¬
ной пустыне в кругу Ленинской схемы. Если бы дело об¬
стояло так, как могли бы они стать классовой революци¬
онной партией российского пролетариата, заложить основы
нового политического и общественного строя и отстоять Со¬
ветскую республику в борьбе с целым миром врагов? Ведь
это могучее дело, окружившее ореолом большевиков, не
могло быть делом одной партии, а лишь делом масс, класса.
Большевистская партия и русский пролетариат срослись в
единое и крупное историческое целое. Они спаялись вое¬
дино, но не как два обособленных исторических образа; их
внутреннее единство—-их органическая сущность; корни ее—в
классовой пролетарской борьбе, глубоко питаемой горячими
соками революции; жизнь и сила ее поддержавается повсе¬
дневной работой и борьбой. Это историческое целое стре¬
мится вперед к высшей форме человеческого существова¬
ния—к коммунизму. Итак, партия большевиков стоит не ря¬
дом и не над пролетарскими массами Советской России, но
вплотную среди них, и ее прогрессивное развитие есть в
то же время прогрессивное развитие масс. Не переставая
быть сознательным целевым и смелым выражением классо¬
вой пролетарской воли и пролетарской энергии, жизнь этой
партии претворилась в жизнь класса, в классовое движение
русского пролетариата. Она живет и творит в горячем бие¬
нии пульса, сильным кулаком миллионов безвестных и не¬
ведомых своей волей давших себе отпускную, превратив¬
шихся из терпеливых и стонувших крестоносцев капитализ¬
ма в упорных борцов и мужественных строителей комму¬
низма. Историческое движение—основано на действиях и
движущей силе бесчисленных масс. Даже „ошибки“ и „укло¬
223

нения" в жизни революции для эксплоатируемых и угнетенных
всех стран плодотворнее непорочного безделия вокруг да
около на клочках реформистской земли во имя „демократии*.
Пауль Леви не видит в коммунистической партии в сове¬
тах и в профсоюзах Советской республики ничего кроме
пепла и смерти, этого страшного следа большевистских
взглядов и политики. Это лишь знаменует поворот его соб¬
ственных политических убеждений; в нем угасло пылавшее
когда-то пламя революционного коммунизма, угасло и умерло.
Его критика большевистской политики не там, где речь
идет об отдельных слабостях и промахах, но там, где дело
касается ее основной крупной исторической линии, в дей¬
ствительности сводится к отрицанию российской революции.
„Люди сами делают свою историю, но делают они ее не
произвольно, не при свободно избранных, но при непосред¬
ственно существующих данных, унаследованных условиях.
Традиция всех умерших поколений, как кошмар гнетет ум
живущих". Так начинается „18 брюмера“ Маркса.
Большевики несут тяжелое историческое наследие бесчи¬
сленных сосшедших со сцены поколений. Если бы они могли
добровольно и „при свободно избранных условиях" делать
историю, они наверно предпочли бы совершать революцию,
как пишут лирическую поэму—в беседке, где чувство и душу
ласкают благоухающие ароматы демократии, в спокойной
уверенности, что превосходное образование и мудрые тео¬
рии помогут им ни единым слогом не преступить того, чго
присяжные поэты и критики называют „законами стихосло¬
жения". Но история не была столь любезна, чтобы дать им
эту возможность. В грозный исторический час она заставила
большевиков взять на себя „вину" и „обрекла их на муки"
ответственности. Она предоставила им возможность одного
только выбора: или отказаться от руководства революцией,
к которому призвали ее массы эксплоатируемых, или рево¬
люцию „делать" при наличии незрелости экономических и
социальных сил борющихся за коммунизм, в грозе и пла¬
мени пролетарской диктатуры, гражданской войны, террора.
Трагедия большевиков в том, что им приходилось делать
революцию в „оказавшейся налицо обстановке". Их неувя-
224

даемая слава, что они ее все-таки сделали. Когда в октябре
1917 года революционные массы промышленного пролета¬
риата, крестьянства и солдат завоевали всю власть советам
и доверчиво передали ее в руки большевиков, этим послед¬
ним было ясно, из-за чего идет борьба. Хлынувший поток
революции покатил бы свои волны и дальше без больше¬
виков и через их головы; поглотил бы в своей пучине не¬
умевших действовать, чтобы вскоре затем разлиться по ни¬
зине буржуазного реформизма, укрепившегося классового
господства буржуазии—и иссякнуть. Чтобы этого не случи¬
лось, они должны были взять в свои руки руководство ре¬
волюцией, сохранив ее пролетарское содержание и цели и
толкнув ее вперед. Решимость определила их тактику. Эта
последняя тоже есть плод исторической необходимости, а не
„произвольного хотения“.
15 Роза Люксембург и русская революция.
225

XI.
Значение русской революции для всемирного
пролетариата.
Осуждение большевистской политики в ее основной и главной линии
есть лишь маска, прикрывающая неприятие пролетарской революции
вообще. Сказка о „механическом“ перенесении большевистской поли¬
тики на страны с иной исторически сложившейся обстановкой. Какой
урок и пример дает русская революция всемирному пролетариату.
Обеспечение развития русской революции путем провозглашения ее
пролетарского характера и курса на всемирную революцию. Советская
Россия, как первое крупное государство, дерзнувшее на отмену частной
собственности и провозгласившее право собственности общественной.
Долг всемирного пролетариата в отношении Советской России.
Меньшевики и их западно-европейские собратия по сво¬
ему последовательны, считая пролетарскую революцию в
России преждевременной, „историческим недоразумением“,
„исторической ошибкой и т. д.“, все это из-за тактики, ко¬
торая продиктована большевикам жестоким неумолимым
законом истории. По их мнению, переворот должен был со¬
хранить свой буржуазный характер, так как лишь „демо¬
кратический строй“ создает условия для медленного и осто¬
рожного созревания „бьющей на верный успех“ пролетар¬
ской революции. Эти мудрые учителя истории остерегаются
отречься от революции. Они готовы ее „произвести“ „когда
исполнится время“, (они одни улавливают биение ее пульса),
при условии, чтобы эта революция была „прекрасна“ и не
пугала бы „благонамеренного“ буржуа; эта революция должна
быть столь же безупречной, как императрица Ирина в пред¬
ставлении Вальтера фон-дер Фогельвайде: „Роза без шипов,
безобидный голубь“. Такое понимание отодвигает пролетар¬
226

скую революцию до святой бесконечности, переводя ее и
царства классовой борьбы в область морали.
В своем „введении“ Пауль Леви не говорит, что разделяет
их взгляд, но это неизбежно вытекает из его отношения к
политике большевиков. Начинает он Розой Люксембург, а
приходит к Гильфердингу, Штампферу и Каутскому. Подлин¬
ным предисловием к посмертной брошюре было основание
каррикатурной массовой партии так называемой „Коммуни¬
стического Рабочего Товарищества". Л послесловием Пауля
Леви можно считать то место из воззвания „К революцион¬
ным рабочим Германии"1, где эта организация х) так объяс¬
няет свое вступление в независимую социал-демократическую
партию... „мы никогда не оспаривали того факта, что партия
независимых как в долгие годы войны, так и после нее
оставалась верна идее марксизма". При этом автор, повиди-
мому, забыл, что он активно содействовал основанию Розой
Люксембург Союза Спартака и Коммунистической партии.
Пауль Леви может сколько угодно спорить с коммунистами,
говорящими, что его марксизм и коммунизм улетучились.
Как литературно образованный человек, он вместе с Викто¬
ром Гюго заявит: „Я—ренегат?.. Как могло это вам притти
в голову? В таком случае ренегат—вся природа, потому что
она никогда не перестает развиваться". Никто не отнимает
у Пауля Леви права развиваться вспять. Но он при этом не
имеет права ссылаться на Розу Люксембург, этого гениаль¬
ного и верного революционного борца. Говоря о своем пути,
он не имеет права кивать в ее сторону и именовать его:
„Наш путь" 2).
Роза Люксембург никогда не пошла бы путем револю¬
ционера Пауля Леви. Ее ясный исторический ум и сердце
не позволили бы ей приобщиться к революционным фили¬
стерам и фарисеям, которые изо дня в день молятся име¬
нем „социализма“. „Благодарим тебя, боже наш, за то, что
1) „Freiheit“ № 14 утренний выпуск, пятница 24 марта 1922 гопа.
а) Как известно, дальнейший путь привел Леви вместе с независи¬
мыми в партию Шейдемана, Эберта и Носке, т.-е. в партию убийц
Розы Люксембург, где он и сейчас благополучно обретается ..
Прим, редактора перевода.
15*
227

мы не похожи на этих большевистских разбойников, убийц,
истязателей, и за то, что благодаря отказу от завоевания
власти и социализации мы оказались достойными и способ¬
ными на союз с Ллойд Джорджем, Пуанкаре, Морганом и
Стиннесом“. Будь жива сейчас Роза Люксембург, она с него¬
дованием отвергла бы на марксистский лад харкаюшую и
плюющую мысль о „пребывании на почтительном расстоя¬
нии от большевиков“, сочтя это за предательство по отно¬
шению к единственному пролетарскому государству, создан¬
ному бурным натиском всемирной революции, за бегство из-
под знамени и из лагеря всемирной пролетарской револю¬
ции. Она бы назвала самообманом или надувательством масс
обильно журчащие реформистские речи, сводящиеся к пори¬
цанию большевистской попытки прийти к социализму с не¬
годными средствами, в неурочное время и с непригодным
материалом, и к признанию международного социализма и
впредь единственной великой надеждой трудящихся и обре¬
мененных,—того международного социализма, которому не
подобает ронять свое достоинство, солидаризируясь с этой
попыткой.
Как будто бы социализм мог где-либо восторжествовать без
революции, а революция—без насилий и жестокостей, без
ошибок и промахов, без длительных и мучительных иска¬
ний и нащупываний, и накопления опыта пролетарскими
массами и их вождями; как будто революция—последовательно
проводимый план, а не историческое бытие, классическое
общественное завершение которого не дано в начале. Не¬
ужели так называемые рабочие вожди действительно столь
нищи духом и знанием, что не могут указать ищущей спасе¬
ния массе исторического различия между отсталой обстанов¬
кой пролетарской революции в России и странами, где ка¬
питализм уже глубоко вспахан для коммунизма? Неужели они
не умеют разъяснить миллионам, как это отразится на осво¬
бодительной борьбе пролетариата,—тем миллионам, которые
громко требуют в этих странах хлеба, провозглашая право
своих детей на пищу и воспитание; тем миллионам, которые
хотят по человечески потрудиться, но и по человечески же
радоваться плоду своих трудов. Реформисты-социалисты—
228

хвастаются ли они своим реформизмом или стараются стыд¬
ливо его прикрыть—ломятся в дверь „исторической необхо¬
димости“, претендуя на право вместе с революционной борь¬
бой изменять и революционным целям пролетариата, но, по-
видимому, право мудрых реформистов-социалистов не рас¬
пространяется на глупых большевиков. Эти закоренелые
грешники упорствуют, желая под давлением „исторической
необходимости“ делать пролетарскую революцию так, „как
они должны ее делать“.
В историческом оправдании большевистской политики —
ее общей основной линии—содержится одновременно и ее
ограничение. Русская революция пошла так далёко впе¬
ред и так ясно выявила основные черты борьбы классов за
социализм, за коммунизм, что приходится оценивать граж¬
данскую войну, диктатуру пролетариата и советский строй,
как исторические данные, международные явления и формы
пролетарской революции. Но способы ее, несомненно, раз¬
личны. Они зависят от сложного комплекса многообразных,
взаимно переплетающихся условий в отдельных странах, ужи¬
вающихся рядом друг с другом, взаимно борющихся и про¬
являющих величайшую историческую активчосгь в тот мо¬
мент, когда удар революционного молота сметает успевшие
себя изжить социальные нормы и условия. Они в значитель¬
ной степени определяются ступенью зрелости капиталисти¬
ческого хозяйства и пригодностью его для коммунизма, равно
как и соотношением сил борющихся друг с другом классов.
Бессмысленно поэтому вопить, что мир надо оградить от
механического перенесения большевистских методов. Цель
этого вопля ясна. Таким образом пытаются прогнать призрак
пролетарской революции Советской России, бродящий среди
пролетариев всех стран и наводящий ужас на всемирную
буржуазию и на всех, кто ненавидит и боигся пролетарской
революции, как исторического движения эксплоатируемых и
угнетаемых масс. В этом призраке жила неутоленная тоска
бесчисленных, спустившихся в могилу поколений. На протя¬
жении всей многострадальной рабской трудовой жизни они
были лишь бледной, печальной тенью сильного, - прекрас¬
ного человечества. В нем звучит вопль бесчисленных мил¬
229

лионов ныне живущих; тех, кого господство частной соб¬
ственности ввергло в пучину бедствий; ведь имущие хотят
выжать из трудящихся не только обычную капиталистиче¬
скую прибыль, но и фантастические ценности, необходимые,
чтобы поправить преступное дело разрушения, произведен¬
ного империалистической войной, и восстановить развалива¬
ющееся международное хозяйство!
Этот дух революции творчески-действенно должен ворвать¬
ся в историю, должен ее „делать“, как делал в России,
воплотившись в волю миллионов пролетариев и бедного
крестьянства, действенным, сознательным, целевым выраже¬
нием которой служит партия большевиков и их политика.
Этот революционный дух будет неотразимо победоносным
в других странах, если проникнется характерными чертами
русской революции, большевистской политики: верностью
цели, мудрой решимостью и безграничным самоотречением.
Он и там пойдет предуказанным ему историей путем, каким
шел и продолжает итти в России. Как бы ни были ценны
исторические уроки, данные русской революцией междуна¬
родному пролетариату, ее наиценнейший дар—живой при¬
мер, изо дня в день заново рождаемый в трудах и муках,
работе и борьбе. Великий пример творчества и деятельно¬
сти революционного духа, объединяющего творческие массы
и их классовую партию в единое действенное целое, спо¬
собное на любую жертву, на величайшее геройство.
Движимая этим духом, им окрыленная и несомая, больше¬
вистская политика создала Российское советское государство,
она его отстаивает и сохраняет, совершая исполинское дело,
в которое мечет громы и молнии всемирная буржуазия и
над которым глумятся, издеваются карлики. Разве не тру¬
били в уши международному пролетариату, что большевики
заключают соглашение с капитализмом и отрекаются от
дела своих рук после того, как принесли в жертву ему
требования „подлинно социалистической политики“. Разве
не стараются зародить сомнения, говоря: „зачем ставить
коммунистические цели революции, если объективно и
субъективно не созрело еще время для их осуществления“?
К чему вести пролетариат в борьбу за свержение капита¬
230

лизма, внушать ему веру в освободительную силу комму¬
низма, если неумолимая необходимость заставляет вновь
призвать капитализм в страну и примириться с тем, что
миллионы и еще миллионы будут трудиться, создавая при¬
быль? Разве „революционного результата компромисса с
капитализмом“ нельзя было достичь без страшных схваток
и жертв путем „демократии“ и мирного сотрудничества
пролетариата и буржуазии, иными словами: при помощи
коалиционной политики, осуществляя меньшевистские ло¬
зунги чисто буржуазной революции, водворяющей „демо¬
кратический строй“ и проводящей социальные реформы?
Все подобные разглагольствования пользующихся успехом
социал-демократических реальных политиков, глубокомыслен¬
ных изобретателей социалистических чудесных рецептов,
предназначаемых для безболезненной и прекрасной рево¬
люции, рецептов, выдумываемых благоухающими демокра¬
тически и этически придворными, учащими историю безу¬
пречным светским манерам, мудры и рассудительны. И все
же они исторически мелки и лживы.
Разбив тесные рамки буржуазной революции и выведя ее
на широкую историческую арену борьбы за освобождение
трудящихся и угнетенных путем коммунизма, указав широ¬
ким массам великую цель не как утешительную надежду на
далекое будущее, но как непосредственную требующую
жертв и трудов практическую злободневную задачу, россий¬
ская революция вдохнула творческую силу в миллионы умов,
сердец и рук, завоевала величавое место в истории, при¬
обрела лучезарный блеск, страстный пламень, сильное жи¬
вительное дыхание, коротко говоря, основные черты новой,
энергичной высшей человеческой жизни. Только благодаря
этому, стала она кличем и зовом для всех неимущих и раз¬
давленных нуждой от берегов Темзы до берегов Ганга и
Миссисиппи, от фабрик Барселоны, Турина, северной Фран¬
ции, Прирейнской области до центров капиталистической
эксплоатации в Токио и Нью-Йорке. Неужели есть люди,
серьезно полагающие, что широчайшие массы российского
пролетариата и крестьянства стали бы год из года бедствовать
и бороться счастливые, гордые, полные сознания, что живут и
231

умирают во имя великой цели, если бы речь шла о меньшем,
чем советский строй, если бы впереди была социальная
чечевичная похлебка на демократической тарелке буржуаз¬
ной революции?
Несмотря на то, что историческая обстановка еще не со¬
зрела для коммунизма, большевики должны были поставить
эту цель революции. Не только потому, что в массах россий¬
ского пролетариата созрела воля для борьбы за коммунизм.
Нет, скорее потому, что большевики как представители
международного социализма, как марксисты были убеждены
в наступлении и развитии пролетарской революции, как
всемирной революции. Она дерзнула на первый смелый по¬
лет в России при самых неблагоприятных условиях. Ей при¬
шлось натолкнуться на незначительное сопротивление враж¬
дебных сил; зрелость человеческой воли к действию опере¬
дила здесь развитие объективных условий, люди хотели быть
свободными творцами и хозяевами истории. Неужели же в
государствах, находящихся на высокой ступени капиталисти¬
ческого развития, призванный низвергнуть капитализм класс
еще незрел для дела обновления общественной жизни?
Большевики это отрицали и на горьком опыте познали—
мучительно познали в тяжелые годы борьбы,—что волевая
зрелость пролетариата в странах прогрессивно-капиталисти¬
ческой „культуры* с трудом тащится позади экономической
зрелости для коммунизма. Им казалось, что в жизни проле¬
тариата, как класса, они всюду видят безошибочные знаме¬
ния революционной зрелости. Увы, то было страстное бие¬
ние пульса собственного революционного сердца, властный
голос собственной могучей воли... Л им казалось, что они
слышат его извне. Большевики ошиблись в своем расчете
на быстрый темп развития всемирной революции; этого фак¬
тически не случилось. Но эта ошибка в расчете плодотвор¬
нее и созидательнее по результатам—национальным и меж¬
дународным—чем все примеры, приводимые в доказатель¬
ство того, что пролетариат не должен дерзать, потому что
ему, быть может, еще не удастся одержать победу. Все эти
примеры верны действительности, они удобопонятны и все
же, исторически взятые, они приводят эксплоатируемых к не¬
232

правильным выводам. Итог их хуже нуля: он означает укре¬
пление господства буржуазии. Л большевистские „ошибоч¬
ные расчеты“ в самые отчаянные мгновения вновь зажигали
в российском пролетариате революционное воодушевление
и будили силу и пламенную веру и волю, которая, вспыхнув
священным огнем в миллионах не русских пролетариев, ста¬
нет живой движущей силой революционного развития.
Таков уже исторический закон, что класс, идущий к сво¬
боде и власти, не достигает цели единым разбегом, но бы¬
вает вновь и вновь отброшен назад дальше от цели, дальше
от исходного пункта борьбы, намечающей широкие перспек¬
тивы. Если бы революция носила буржуазный характер и раз¬
вивалась бы при буржуазных лозунгах, как этого хотели мень¬
шевики, полагавшие, что таково требование момента, рос¬
сийская революция не сумела бы так быстро и основатель¬
но смести еще сильные позиции феодального строя. В ту
пору, когда революционные пролетарии и солдаты, под ру¬
ководством большевиков, в Петербурге и Москве завоевали
власть и подняли знамя с советской звездой, „чистой демо¬
кратии“ грозила опасность потонуть в пучине военной дик¬
татуры и царской контр-революции. Лишь в силу того, что
большевики поставили пролетарской революции титаниче¬
ские цели и придали ей титанические размеры, удалось рас¬
ковать и сделать активным фактором истории массовые
силы, которые на протяжении крохотно-маленького периода,
разрушая и строя, больше сделали для преобразования об¬
щества, чем все буржуазные революции на протяжении сто¬
летий.
Так основательно, как основательно уничтожила россий¬
ская пролетарская революция все оковы, все привилегии, все
пережитки феодального строя в любой области социальной
жизни, этого не сделала ни одна буржуазная революция в за¬
падной Европе. Все буржуазно-демократические государства
не исключая и заокеанских республик, еще битком набиты
допотопной домашней утварью из времен феодального об¬
щества. Железная метла пролетарской революции начисто
вымела Советскую Россию, расчистив атмосферу и открыв
путь свету для зарождения и произрастания зерен и ростков
233

новых людских отношений. Как носитель и вершитель про¬
летарской революции, большевистская политика сделала
больше, чем только это. Она вызвала к жизни из земли
социальные силы и социальные учреждения,—творцов и
произведения нового общественного бытия, творцов и произ¬
ведения, в которых бьется пульс наивысшей общественно¬
сти, способствующей расцвету сил и полноте жизни всех, в
братском универсальном союзе.
Смертельные враги большевиков вынуждены в своих по¬
казаниях свидетельствовать в пользу совершенного ими
исторического дела. В одной из резолюций „правых
эсеров“ говорится: „Наследие большевиков должно рассма¬
тривать, как нечто реальное, чьи корни так глубоко ушли
в землю, что вырвать их значило бы усилить хаос и эконо¬
мический развал 1)“. Действительно. Если бы суждено было
потерпеть крушение советской власти большевиков, след
этих лет их господства—где каждый день—день труда и
неутомимо бурной борьбы—не изгладится. Этим дням труда
и борьбы суждено не только бессмертно сиять в истории.
Они будут нерушимо жить в социальных учреждениях и
вещах, характер которых перекроен сильным кулаком про¬
летарской революции; будут жить в миллионах людей, чув¬
ствующих спасительное дыхание тех дней борьбы и труда.
После этих лет большевистской власти и политики никогда
уже не воскреснуть России, хотя бы немного похожей на
идеал тех поклонников царизма, взор которых обращен
вспять; не возникнуть и той России, которая воплощала бы
в себе идеал всемирной буржуазии, делающей вид, что взор
ее устремлен на золотые сокровища демократии, а на самом
деле упорно глядящей назад на исчезающее величие безгра¬
ничной вечной эксплоатации и насилия. Но жива еще Совет¬
ская Россия, государство творящих, и большевики, не взи¬
рая на свою „политику уступок“, сумеют использовать свою
власть в целях пролетарской революции.
!) Цитировано Зиновьевым на VIII съезде советов в Москве, в декабре
1920 года, в докладе о „Советском строительстве и бюрократизме“.
Русская Корреспонденция 1921 г. № 1 и 2, стр. 34.
234

Да, люди „чистые“, дерзающие лишь „во время“ на ре¬
волюционную борьбу и эстеты пролетарского освободитель¬
ного движения жалуются, говоря, что большевики собствен¬
ной рукой разбили могучее дело пролетарской революции,
начатое ими в 1917 году. Разве не более соответствовал бы
величию этого дела и непоколебимой решимости и самоот¬
верженности тех, кто его творил, лозунг „все или ничего“,
и гибель в жаркой схватке с враждебными силами истории,
чем мудрый стратегический план правильного отступления?
Что за величавое проявление великой воли! Революционный
жест большевиков, хоронящих себя под развалинами своего
дела, был бы красив и легок. Величавее и несравненно
труднее их революционная деятельность, стремящаяся спасти
цель и дело периода бури и натиска и провести его через
трезвые, холодные и серые будни соглашения с капитализ¬
мом и упорной борьбы с ним, повседневных договоров,
концессий и т. д.
Генуэзская конференция была пронесшимся по всему
земному шару огненным знамением, говорящим, что это со¬
глашение едва ли означает перемирие с капитализмом, не
говоря уже о мире. Как в Брест-Литовске, так и здесь столк¬
нулись два мира—исторически старого и нового. Грязный
торг всемирной буржуазии и ее правительств, происходящий
вокруг нефтяных источников и дележа военной добычи^
смолк, коварные козни, которые строят друг другу англий¬
ский и французский империализм, иссякли, когда в лице
советской делегации пред международным единым фронтом
тех, кто стремится к подчинению и грабежу трудящихся,
выступила пролетарская революция, провозгласившая в про¬
тивовес капиталистической частной собственности историче¬
ское право собственности общественной. Значение этого
великого исторического мгновения и положение Советской
России, как бедняка,—но бедняка непобедимого и муже¬
ственно готового бороться—еще рельефнее выступило, благо¬
даря мрачному молчанию международного пролетариата,
который не дерзнул даже провозгласить своего права на
хлеб в борьбе с капиталистической жадностью, и на всех
языках молчал о своем первородном революционном праве
235

на свободу. Большевики холодно взвешивают всю тяжесть
лежащего на них бремени и всю ответственность заключае¬
мого ими соглашения с капитализмом. Стиснув зубы, с же¬
лезной решимостью, напрягши каждый нерв и мускул, они
осмеливаются взять на себя всю тяжесть ответственности. Им
приходится это сделать, история привела их в Гефсиманский
сад и заставляет испить горькую чашу. В качестве револю¬
ционной рабочей партии, сознательной воли и сознательной
силы российского пролетариата, коммунисты—это единствен¬
ная партия, могущая удержать и использовать советскую
власть, как революционное орудие революционной цели,
которому капитализм воздвигает препятствия, но которое он
не может победить. Исполинские трудности стали на пути
русского пролетариата и его партии, когда она захватила
власть и утвердила свою диктатуру. Приходилось приносить
неслыханные жертвы, приходилось преодолевать беспример¬
ные опасности, чтобы на грядущие годы утвердить пролетар¬
скую власть и диктатуру. Но тягчайшая, обильная жертвами
и опасностями часть борьбы еще впереди: коммунизму Со¬
ветской России придется бороться с капитализмом, грудь с
грудью, изо дня в день, с часу на час не только на каждом
заводе, где слышен гром, на каждой фабрике, где слышен
стон, но и в душе каждого трудящегося, которого гнетут,
подобно домовым, традиции былых поколений. В суровый
исторический час русской революции нужна помощь между¬
народного пролетариата. Этот последний должен, наконец,
решительно стать на сторону Советской России. Он должен
проявить духовную солидарность, чтобы путем деятельной
самопомощи укрепить и воодушевить силы, призванные к
исторической жизни революцией; он должен проявить эконо¬
мическую солидарность—помочь восстановлению и коммуни¬
стическому строительству советского хозяйства, он должен
проявить политическую солидарность — положить конец
эксплоататорским тенденциям и власти всемирной буржуазии
и ее правительств. Каждая уступка, которую вырывает капи¬
тализм у Советской России, должна жечь душу международ¬
ного пролетариата, как сознание собственного поражения,
как собственная вина. Покрытый ранами, истощенный рус-
236

скии пролетариат выполнял и выполняет свои революцион¬
ный долг геройски и самоотверженно. Давно пришло время
выполнить его и международному пролетариату. Неужели
он действительно предпочтет погибнуть и умереть для исто¬
рии; неужели миллионы пролетариев предпочтут физическую
и духовную смерть борьбе?
Пред лицом существующего положения вещей револю¬
ционная рабочая партия большевиков меньше, чем когда бы
то ни было, может играть со своей идеологической и орга¬
низационной целостностью; эта целостность—воплощение ре¬
волюционной жизни русского пролетариата, как класса,—
как двигательной силы истории. Большевистская революци¬
онная рабочая партия должна сохранить широкий размах
своей политики. В исторической цепи она ведет к историче¬
ской цели. Большевистская политика—первая попытка круп¬
ного мирового исторического образца „провести марксист¬
скую политику“, поднять общественную жизнь и ее развитие
с уровня слепой анархической игры сил на ступень созна¬
тельного научного и волевого творчества. Мощный голос
пролетарской революции покрывает хор противников и звон
вражеского оружия при осуществлении этой грандиозной по¬
пытки. Зовя на борьбу теперь и в грядущем, пролетарская
революция говорит партии устами великого флорентинца
гордые слова, предпосланные Марксом первому тому „Ка¬
питала“:
„Segui il tuo corso e lascia dir le genti“ („следуй своим
путем, пусть люди говорят что хотят“).
237

ОГЛАВЛЕНИЕ.
Стр.
Предисловие	 3
I. Дело жизни Розы Люксембург.
Его значение и цельность.— Запятнание его реформистски¬
ми противниками на основании „посмертной брошюры“, вы¬
пущенной Леви.— К истории „посмертной брошюры“. ...	7
II. Об отношении Розы Люксембург к русской революции в
сентябре 1918 г.
Русская революция — „крупнейший фатум всемирной вой¬
ны“.— Русская революция — дело всемирного пролетариата.—
Элементарный долг социалистов учесть опыт и урок русской
революции.— Утопическая и контр-революционная сущность
понимания русской революции меньшевиками и Каутским.—
Историческая заслуга большевиков.— Критика большевист¬
ской аграрной политики.— Критика большевистской наци¬
ональной политики.— Критика большевистской позиции в
отношении Учредительного Собрания.— Критика избиратель¬
ной системы при выборах в Советы.— Критика большевист¬
ской политики пролетарской диктатуры в отношении к „тер¬
рору“ и „демократии“	 18
III. Против использования реформистами набросанных Розой
Люксембург в сентябре месяце критических этюдов.
Лейтмотив сентябрьской критики.— Что говорит Адольф
Варский об отношении Розы Люксембург к национальной по¬
литике большевиков и об утверждении Леви относительно
якобы неизменной позиции Розы Люксембург.— Принци¬
пиальное отличие отношения к „демократии“ Розы Люксем¬
бург и социалистов реформистов.— Несовместимость Учре¬
дительного Собрания и советского строя.— Принципиальное
значение советского избирательного права. Диктатура про¬
летариата и террор, как революционная самооборона.— Твор¬
цы верующие и использователи контр-революционных ле¬
генд о терроре.— Сущность большевистского террора и кон¬
кретные условия его неизбежности.— Проблема бюрократии
в русском советском государстве.— Соотношение между пар¬
тией большевиков и классом пролетариата	 38
IV. Позиция Розы Люксембург в отношении русской револю¬
ции после ноябрьского переворота в Германии.
Позиция Розы Люксембург, как результат пересмотра взгля¬
да на основные проблемы русской революции, как плод исто¬
рического мышления.— „Роте Фане“ как классическое дока¬
тельство тому.— „Роте Фане“ как руководящий орган герман¬
ской революции, произведения Розы Люксембург и ее по¬
литическое завещание.— „Роте Фане“ против национального
собрания как германского Учредительного Собрания и за со¬
238

Стр.
ветскую власть.— Критика съезда Советов и его позиции в во¬
просах диктатуры пролетариата и буржуазной демократии.—
Советская конституция как средство преодоления „сепара¬
тизма“.— Буржуазные свободы и террор.— Отношение Розы
Люксембург к январьскому восстанию в Берлине и критика
независимых вождей во время борьбы.— Не дискуссия по
поводу большевистской теории и методов, а практическая
деятельность под знаком русской революции.— Пауль Леви
1918—19 года, свидетельствующий против Пауля Леви 1922 го¬
да.— Совместная деятельность Розы Люксембург и Карла
Либкнехта в месяцы революции, как доказательство тому, что
Роза Люксембург изменила свой взгляд на русскую револю¬
цию.— Мнимое „принципиальное“ отрицание Розой Люксем¬
бург террора	 70
V. Дальнейшие доказательства в пользу изменения взгляда
Розы Люксембург.
Выдержки из характерных статей Розы Люксембург, поме¬
щенных в „Роте Фане“.— Выдержки из „программной речи“ на
учредительном съезде компартии.— Лео Иогихес об изменении
взглядов Розы Люксембург и поворот его собственных взглядов
на большевистскую политику.— Политическая деятельность Ро¬
зы Люксембург со времени ноябрьского переворота как
симптом изменения взглядов на русскую революцию. ... 	    113
VI. Введение Пауля Леви— передержка сентябрьской критики
Розы Люксембург.
Что побудило Пауля Леви опубликовать „посмертную бро¬
шюру“?— Не марксистский метод, которым он пользуется во
„введении“.— Открытая характеристика „новой политики“,
как вынужденной политики уступок капитализму и меткое
начерчение коммунистического идеала большевиками.— Не¬
обходимость для большевистской политики считаться со
взглядами русского мелкого крестьянства.— Трагическое, исто¬
рическое противоречие русской революции как первоисточ¬
ник большевистской политики уступок	  .	142
VII. Вокруг большевистской аграрной политики.
Большевистская аграрная политика — основное условие рус¬
ской революций.— Развитие русской аграрной революции.—
Образование многочисленного класса средних крестьян и
последствия этого явления.— Необходимость удовлетворения
крестьянского земельного голода.— Значение, которое имеет
для аграрной революции отсутствие высокоразвитого техни¬
ческого производственного аппарата и современного сель¬
ского пролетариата.— Влияние на аграрную революцию вна¬
чале слабой центральной революционной власти.— „Военный
коммунизм“ и „товарный голод“ усиливают „унаследован¬
ную от предков психологию собственника“.— Экономические
и социальные силы развития, ведущие к образованию круп¬
ных предприятий и коммунизму.— Историческое различие
между формой освобождения французского и русского
крестьянства.— Сохранение в силе национализации земли и
мероприятия по вовлечению мелкого крестьянского хозяйства
в общественное хозяйство.— Противоположность между про¬
летариатом и средним крестьянством в Советской России.—
Растущая солидарность между пролетариатом и крестьянством. 155
239

Стр.
VIII. Трудности и опасности, кроющиеся в большевистской
политике уступок.
Все еще существующее противоречие классовых интересов
капиталистов и пролетариев в рабочем государстве.— Совет¬
ская власть как страж профсоюзов и рабочего законодатель¬
ства.— Советское государство как работодатель.— Значение
нахождения политической власти в руках классовой партии
пролетариата для дальнейшего прогресса по пути к комму¬
низму 	  181
IX. Советская власть, классовое господство пролетариата и
диктатура Партии.
Служит ли пролетарская форма государства залогом классо¬
вого господства пролетариата?— Взаимоотношение между
классовой революционной партией пролетариата и массами,
как силой, определяющей содержание пролетарской формы
государства. — Противопоставление якобински-бланкистско¬
го централизма диктатуры, утверждаемой сверху, революцион¬
ному „самоцентрализму“ активных масс. Мнимая „механиза¬
ция“ жизни партии и масс как результат, якобы произведенной
большевиками чрезмерной централизации организационной
формы и ее опустошительных последствий.— Кронштадтское
восстание 1921 года не свидетельствует еще о том, что со¬
ветское правительство утеряло свою классовую пролетарскую
основу.— Взаимоотношения между русским промышленным
пролетариатом и большевистской партией.— Колоссальная
историческая задача, стоящая перед революционным проле¬
тариатом и его руководящей классовой партией.— Причины
взаимного отчуждения большевистской партии и одной ча¬
сти промышленного пролетариата. . . 		191
X. Восходящее развитие Советов, их прочная связь с про¬
мышленным пролетариатом и его классовой партией.
Рост участия в выборах на всероссийские съезды Советов,
на окружные и губернские конференции, партийная принад¬
лежность, профессия, образовательный ценз и пол делега¬
тов.— Партийная принадлежность и профессия членов Испол¬
комов.— Деятельность Советов, как волеизъявление масс и
отражение деятельности масс под руководством большевист¬
ской партии. Партия большевиков как сознательное выра¬
жение воли, активности передового движения пролетариата. 216
XI. Значение русской революции для всемирного пролета¬
риата.
Осуждение большевистской политики в ее основной и глав¬
ной линии есть лишь маска, прикрывающая неприятие про¬
летарской революции вообще.— Сказка о „механическом“
перенесении большевистской политики на страны с иной
исторически сложившейся обстановкой.— Какой урок и при¬
мер дает русская революция всемирному пролетариату, обес¬
печение развития русской революции путем провозглаше¬
ния ее пролетарского характера и курса на всемирную рево¬
люцию.— Советская Россия как первое крупное государство,
дерзнувшее на отмену частной собственности и провозгла¬
сившее право собственности общественной.— Долг всемирно¬
го пролетариата в отношении Советской России	226
240

ИЗДАТЕЛЬСТВО „КРАСНАЯ НОВЬ“.
ГЛАВПОЛИТПРОСВЕТ, » МОСКВА.
Люксембург, Р. Реформа или революция.
Мануильский. Кризис французской коммун, партии и пути его изживания.
Маркс, К. Наемный труд и капитал (под. ред. Каутского. Перевод Степанова.)
„ Классовая борьба во Франции 1848—1850 г. г.
„ Гражданская война во Франции 1871 г.
„ Заработная плата, цена и прибыль.
Маркс перед судом присяжных в Кельне. С пред. Ф. Энгельса.
Меринг, Ф. Милиция и постоянное войско.
„ Об историческом материализме.
Павлович. Империализм.
Памяти Карла Маркса. Сборник.
Плеханов, Г. В Амстердаме (статьи из „Искры“).
Петровский. Капитализм и социализм (от Моора до наших дней).
Поль, В. Коммунизм и общество.
Степанов. Парижская коммуна. С иллюстрациями.
Цеткин. Борьба компартий против войны и военной опасности.
„ Роза Люксембург и русская революция.
Энгельс. Политическое завещание (из неопубликованных писем).	1	и	2	изд.
„	Революция и контр-революция в Германии. 1 и 2 изд.
„	От утопии к науке.
.	Принципы коммунизма.
„	Людвиг Фейербах. (От классического идеализма к диалектическому
материализму.)
„ Сила и экономика в образовании новой Германской империи.

ИЗДАТЕЛЬСТВО „КРАСНАЯ НОВЬ“.
ГЛАВПОЛИТПРОСВЕТ. ★ МОСКВА.
Серия—популярно-марксистская.
ВЫШЛИ ИЗ ПЕЧАТИ:
Нуэрбах. К. Маркс и профессиональные союзы.
Бебель, R. Будущее общество.
Берлин, П. К. Маркс и его время.
Бэр. К. Маркс, его жизнь и учение.
Бухарин. Кризис капитализма и коммун, движение.
Горнер, К. Социал-демократия и коммунизм.
Девиль, Г. Научный социализм.
Иекк. Интернационал.
Каутский. К. Маркс и его историческое значение.
„	Классовые интересы.
„	Республика и социализм	во Франции.
„	Противоречия классовых	интересов в 1789 г.
С предисловием Н.	Н. Попова.
„ Фр. Энгельс. Его жизнь и деятельность.
Корш. Сущность марксизма.
Ленин, Н. К. Маркс. (Краткий биография, очерк с изложением марксизма.)
„	Государство и революция.
„	Империализм, как новейший	этап капитализма.
„	Социалистическая революция	и задачи просвещения.
Ленин и Плеханов. Против Богданова.
Либкнехт. 48 год и коммуна.
Луи Поль. История социалистических партий во Франции.
Луначарский. Об интеллигенции. Сборник статей-
; Наука. Искусство. Религия.

СКЛАД ИЗДАНИЙ:
Москва, Изд. «КРАСНАЯ НОВЬ“ при Главполитпросвете.
Торговый сектор Издательства:
Москва, Милютинский пер., д. 22, кв. 43.
Экспедиция Издательства:
Сретенка, 8.
Все издания имеются в книжном магазине «СЕРП и МОЛОТ*,
Театральная площадь, 2-й дом Советов, и во всех книжных
магазинах г. Москвы.