*
J

OTTOKAP ЧЕРНИН

В ДНИ МИРОВОЙ войны
Мемуары
министра иностранных дел
А встро- Венгрии

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ
С.-ПЕТЕРБУРГСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
2005

ББК бЗ.З(4Авс)53
4-49

4-49

Чернин О.
В дни мировой войны. Мемуары министра ино­
странных дел Австро-Венгрии. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. —521 с.
ISBN 5-288-03651-9
ББК 63.3(4Авс)53

©

ISBN 5-288-03651-9

Издательство
С .-Петербургского
университета, 2005

ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ
К И З Д А Н И Ю 1923 Г О Д А

Книга Чернина, бывшего австрийского министра иностран­
ных дел, руководителя иностранной политики двуединой им­
перии в последний период мировой войны, не обнаруживает в
авторе широкого государственного ума и способности понять
мировые события и катастрофу, приведшую к кровавой бойне
1914-1918 годов...
С точки зрения Чернина, война была вызвана кучкой серб­
ских убийц, а затем и русских воинствующих генералов, создав­
ших положение, при котором и государственные люди великих
держав оказались-де застигнутыми врасплох событиями. «Рос­
сия создала безвыходное положение и вызвала мировую вой­
ну» — говорит Чернин.
Насколько Чернин рассматривает все события мировой вой­
ны с узкой точки зрения австрийского империалиста, видно из
того, что наряду с Сербией и Россией, он готов признать тре­
тьим главным виновником войны... Италию! Чернин уверяет,
что мировую войну начала Россия, но помехой компромиссному
миру была всегда Италия, потому что она упорно настаивала
на безусловной передаче ей всей австрийской территории, обе­
щанной ей в 1915 году. Антанта распредели л а-де на время войны
роли так, что Франция поставляла преимущественно живую си­
лу, Англия взяла на себя, помимо поистине изумительных воен­
ных подвигов, совместное с Америкой финансирование войны,
но дипломатическими переговорами руководила Италия.
Само собой разумеется, что приписывание столь ответствен­
ного влияния в мировой войне итальянской дипломатии реши­
тельно ни на чем не основано и противоречит не только логике
вещей, но и хорошо известным фактам. На Версальской кон­
ференции союзники очень мало считались с представителями

4

Из предисловия к изданию 1923 года

Италии. Во время самой войны содержание Лондонского дого­
вора, заключенного в апреле 1915 года, не было известно са­
мим итальянским министрам, которые, как утверждает бьгоший
итальянский премьер-министр Нитти, познакомились с догово­
ром лишь после того, как Советское правительство опублико­
вало тайные документы, находившиеся в царском министерстве
иностранных дел.
Мы, конечно, не склонны умалять ответственности царского
правительства и, особенно, кадетской партии в кровавой бойне
1914-1918 гг.; мы неоднократно доказывали, что царское прави­
тельство в такой же мере, как правительства Франции, Герма­
нии и Англии, повинно в мировой войне. Но, конечно, было бы
в высшей степени ненаучно возлагать на царское правительство
в с ю ответственность за войну и считать правительства других
стран вовлеченными в войну чуть ли не против своей воли. Чернин совершенно забывает о той роли, которую сама империали­
стическая Австро-Венгрия, не желавшая отказываться от пла­
нов гегемонии на Балканах, играла в качестве одного из важ­
нейших факторов войны 1914 года.
Чернин как будто не помнит о знаменитой статье австрий­
ского военного писателя, выступившего под многозначительным
псевдонимом Кассандера — от имени мрачной прорицательни­
цы Кассандры, статье, заканчивающейся следующими сло­
вами:
«Вооруоюайтесь, вооружайтесь. Вооружайтесь для ре­
шительного боя. Балканы мы должны приобресть. Нет дру­
гого средства для того, чтобы остаться великой державой. Для
нас дело идет о существовании государства, об избежании эко­
номического краха, который, несомненно, повлечет за собой рас­
падение монархии. Для нас дело идет о том, быть или не быть.
Наше тяжелое экономическое положение может быть улуч­
шено только тогда, когда мы приобретем Балканы, как исклю­
чительную, нам принадлежащую колонию для сбыта нашего
промышленного перепроизводства, вывоза излишка населения
и нашего духовного перепроизводства.
Вооружайтесь, вооружайтесь. Приносите деньги лопатами
и шапками, отдавайте последний грош, сплавляйте кубки и се­
ребро, отдавайте золото и драгоценные камни на железо. Предо­
ставляйте ваши последние силы на вооружение неслыханное,
какого еще свет не видел, ибо дело идет о последнем решитель­
ном бое великой монархии. Дайте ружье в руки отрока и во­
оружайте старца. Вооружайтесь беспрестанно и лихорадочно,
вооружайтесь днем и ночью,- чтобы быть готовыми, когда на­
станет день решения. Иначе дни Австрии сочтены».

Из предисловия к изданию 1923 года

5

Статья эта, написанная, несомненно, по заказу правитель­
ства Австро-Венгрии, вызвала сенсацию в двуединой империи
и во всей Европе. Наряду с пресловутой статьей Сухомлинова в
«Биржевых Ведомостях», статьями Ж ю л я Гейдемана, Стефана
Лозанна и др. во французской прессе и соответствующими ста­
тьями в немецкой печати, статья Кассандера явилась одним из
средств психологической подготовки широких масс населения
к идее неизбежной войны и вместе с тем средством добиться
новых кредитов на вооружение.
Что австро-венгерское правительство усиленно готовилось
к войне за Балканы, это явствует не только из многочислен­
ных австрийских газетных и журнальных статей и отдельных
книг и брошюр, не только из речей государственных деятелей
двуединой империи, но и из темпа вооружений Австро-Венгрии
накануне мировой войны.
Австро-венгерский военный министр Кробатин внес в сен­
тябре 1913 года законопроект об ассигновании 400 миллионов
крон на новое увеличение состава австро-венгерской армии и
на приведение ее в полную боевую готовность. Контингент но­
вобранцев (180 тысяч в 1912 году) должен был быть увеличен
ежегодно на 35-40 тысяч человек с таким расчетом, чтобы че­
рез три года —в 1916 года мирный состав армии равнялся 600
тысячам человек. В апреле 1914 года, то есть как раз накануне
войны, в делегации вносится новый законопроект о бюджете на
будущий период (с 1 июля 1914 года по 31 июля 1915 года).
На нужды военного министерства испрашивается бюджет в 754
миллиона крон. Выдвигается новая морская программа, требу­
ющая ассигновки 426 миллионов крон, рассроченных на пять
лет, для постройки четырех новых броненосцев, трех крейсе­
ров и нескольких более мелких судов специально для плавания
по Дунаю. Все эти непомерные требования, предъявленные де­
легациям, мотивируются в тронной речи «изменением военнополитического положения на Ближнем Востоке».
В общих чертах, последние вооружения Австрии как раз на­
кануне войны, сводятся к следующему:
1) Прежде всего признаются недостаточными укрепления
Галиции на русской границе. Придерживаясь старого плана на­
ступательных операций против России по направлению к БрестЛитовску, как редуту русских крепостей, австрийский генераль­
ный штаб все же считает необходимым усилить оборону Гали­
ции, чтобы спасти последнюю от наводнения многочисленны­
ми русскими войсками, которые могут захватить карпатские
горные проходы и утвердиться в них. В виду этого обстоя-

6

Из предисловия к изданию 1923 года

тельства, новым бюджетом испрашивается 23 миллиона крон
на усиление крепостей Кракова и Пржемысла и на сооруже­
ние фортов-застав во многих дефиле, ведущих из Галиции через
Карпаты.
2) В ответ на усиление русских пограничных гарнизонов ка­
валерийскими частями начата реорганизация венгерской кава­
лерии, на которую возлагается специальная миссия действовать
против русской конницы в самом начале войны.
3) Согласно опыту русско-японской и балканской войн, дока­
завших важное значение тяжелой артиллерии в полевой войне,
всем действующим корпусам в достаточном количестве прида­
ются тяжелые гаубицы.
4) Численность ежегодного контингента мирного времени
увеличена на 34000 для действующей армии, 10000 для ландве­
ра и 10000 для гондвера (венгерский ландвер). Общая числен­
ность контингента составляла 262 000, которая распределяется
на 159000 от Австрии и 103000 от Венгрии. Таким образом, по
новому военному закону кадровый состав армии увеличивался
на 50000 человек, что должно было довести мирный состав ар­
мии до 524000 человек.
5) В виду усиления Сербии и тесного слияния этого госу­
дарства с Черногорией, проектируется затрата значительных
средств на укрепление государственной границы Боснии и Гер­
цеговины со стороны соседних балканских государств. Здесь
была начата постройка батарей и тет-де-понов (предмостных
укреплений) по линии Савы и Дрины, укреплялись подступы
со стороны Сербии по направлению к Сараеву, где строились
крепости Зворник, Вышеград и Серебряники.
Настаивая на необходимости новых усиленных вооружений,
наследный эрцгерцог при докладе бюджета на 1914-1915 годов
заявляет без обиняков, что Австрия должна быть сильна для
проведения имперской политики на Балканском полуострове.
В общем для осуществления всех этих проектов испрашива­
лось обыкновенных расходов: на армию —485184415 крон (уве­
личение на 55,5 миллионов по сравнению с прошлогодним бюд­
жетом), на флот — 76 266 710 крон. Специальные же кредиты
испрашивались: на нужды армии — 81310 000 крон, на флот —
121 000 000 крон. Итого на усиление боевой готовности Австрии
требовалось 854 миллиона крон, сумма грандиозная для госу­
дарства, обладавшего весьма скудными финансовыми средст­
вами.
Так австро-венгерское правительство ответило на призыв
Кассаидера и других наемных писак, требовавших новых и но-

Из предисловия к изданию 1923 года

7

вых вооружений для осуществления захватных планов на Бал­
канах.
«Какое несчастие, австрийская армия имеет на 30 000 чело­
век личного состава меньше, чем нужно!» — с глубокой тревогой
восклицает австрийский военный министр Ауффенберг в своей
патетической речи на заседании австро-венгерских делегаций 28
декабря 1911 года. Нужно для чего? Понятно, для осуществле­
ния захватных планов на Балканах.
Но если стремление воинствующих австрийских генералов,
биржевиков и спекулянтов к гегемонии на Балканах было за­
конно, то естественно, что стремление русских генералов и ка­
детов, вроде Милюкова, к захвату Константинополя и Дарда­
нелл, было с австрийской точки зрения преступно, ибо такие
планы шли вразрез с австро-венгерскими проектами. Вот поче­
му Чернин, как австрийский империалист, с особей ненавистью
относится к России, Сербии, а также Италии, которая, стре­
мясь к захвату Албании, поддерживала Черногорию против Ав­
стрии, не говоря уже об итальянских планах насчет Триеста и
Тироля.
Стараясь по возможности умалить ответственность австрий­
ского правительства в войне, Чернин, однако, порой не щадит
австро-венгерского союзника и покровителя императора Виль­
гельма П. Бьтший министр двуединой империи подчеркивает,
что весь образ действия Германии, все поведение ее, речи Виль­
гельма, выступление Пруссии на арене мировой политики, веч­
ное превозношение собственного, могущества и бряцание ору­
жием—пробудили во всем мире чувства антипатии и тревоги
и создали ту моральную коалицию против Германии, которая
нашла себе такое ужасное практическое воплощение в войне.
С другой стороны, он глубоко убежден, что германские, или,
лучше, сказать, прусские тенденции были всем миром поняты
превратно, и что влиятельные круги Германии никогда не стре­
мились к мировому господству.
«Они хотели утвердить себе место под луной, они стреми­
лись встать наряду с первыми державами мира; это было их
право; но безусловные и вечные германские провокации и вы­
званные ими, и постоянно усиливавшиеся, опасения Антанты
создали ту роковую конкуренцию в вооружении и ту коалици­
онную политику, которая разразилась войной, подобной страш­
ному урагану.
Страх перед агрессивностью Германии и недостаточность
собственных средств обороны породили безумную лихорадку
вооружений, столь характерную для эпохи, предшествовавшей
войне. Состязание иметь больше солдат и более снарядов, чем у

8

Из предисловия к изданию 1923 года

соседа, должно было привести к абсурду. Доспехи Европы ста­
ли столь тяжелы, что нести их дольше не было сил, и каждому
давно было ясно, что по этому пути дольше идти невозмож­
но, что представляются только две возможности: добровольное
всеобщее разоружение или война».
Но, спрашивается, почему же австро-венгерское правитель­
ство заключило союз с таким агрессивным государством, как
Германия Вильгельма II, и стойко держалось этого союза? По
сравнению с Италией, Румынией и т.д. Австро-Венгрия была
сильной промышленной страной, ее тяжелая артиллерия сто­
яла на необыкновенной высоте, знаменитые 42-сантиметровые
пушки, пресловутые «Берты», разгромившие Льеж и Намюр,
были изготовлены на заводах Шкода; то же приходится ска­
зать о пресловутом орудии, обстреливавшем Париж с рассто­
яния 120 километров, равным образом, изготовленном на ав­
стрийских военный заводах. Австро-Венгрия отнюдь не бы­
ла колонией Германии и могла вести самостоятельную поли­
тику. Но если она связала свою судьбу с судьбой Германии,
это произошло только потому, что у обеих держав были такие
планы насчет Ближнего Востока, которые делали их союзни­
ками.
Чернии, не сознавая этого, самым ярким образом подчерки­
вает ответственность австро-венгерского правительства и пра­
вящих классов империи в мировой войне, равно как мотивы, по
которым недальновидные австрийские дипломаты и генералы
бросились в авантюру, когда он пишет:
«Для меня не подлежит никакому сомнению, что Берхтольду даже во сне не снилась мировая война в тех размерах, в
которых она разразилась, и что он прежде всего был убежден в
том, что война против Франции и России во всяком случае окон­
чится победой. Я думаю, что душевное состояние, в котором
граф Берхтольд предъявлял ультиматум Сербии, можно отча­
сти определить следующим образом: или Сербия примет ульти­
матум, а это означало бы крупный дипломатический успех, или
она его отклонит, и тогда война — победоносная, благодаря, под­
держке Германии — поведет к возрождению новой, несравненно
сильнейшей, двуединой монархии. У Берхтольда, очевидно, не
было сомнения в том, что война с Сербией поведет также и к
войне с Россией. По крайней мере, донесения моего брата из
Петербурга1 не оставляли в этом сомнения».
Всякого рода оговорки, к которым прибегает Чернин в це1

Отто Чернин был австро-венгерским посланником в Петербурге.
(Прим. ред.)

Из предисловия к изданию 1923 года

9

лях переложения всей ответственности за войну на Россию и
Сербию, конечно, не могут ослабить значения только что цити­
рованных нами строк, которые являются крайне важным при­
знанием в устах бывшего министра Австро-Венгерской импе­
рии, свидетельствующим, что австро-венгерское правительство
сознательно вело дело к войне с Россией и Францией, не учтя
последствий этого акта.
Чернин подчеркивает, что во время австро-сербского кон­
фликта германский посол в Вене фон Чиршки делал все от
него зависящее, чтобы помешать мирному улаживанию австросербского конфликта, и всеми силами провоцировал войну. По
словам Чернина, все частые беседы фон Чиршки сводились в
то время к общему мотиву: «Теперь или никогда!» Крайне лю­
бопытно и не лишено основания то объяснение, которое Чернин
дает этой провокационной политике немецкого посла:
«Несомненно, что германский посол толковал свои слова в
том смысле, что Германия в данный момент готова поддержать
его слова всем своим влиянием и всей своей силой; но что он
сомневается в том, что она так поступит и в будущем, если
мы проглотим «сербскую пощечину». Мне кажется, что именно
фон Чиршки был глубоко убежден в том, что Германии пред­
стоит в самом недалеком будущем пережить войну с Францией
и Россией, и что он считал 1914 год наиболее благоприятным,
во-первых, потому, что он не верил в боевую готовность Рос­
сии и Франции, а во-вторых, — что очень существенно — он счи­
тал, что сейчас ему удастся вовлечь и Австро-Венгрию в войну,
тогда как при другой конъюнктуре, когда жертвой нападения
окажется не сам миролюбивый Франц-Иосиф, он не захочет вы­
ступить в интересах одной Германии. Одним словом, он хотел
воспользоваться сербским инцидентом, чтобы обеспечить за со­
бой Австро-Венгрию для решительной борьбы».
«Но это была политика фон Чиршки, а вовсе не Ветмана» —
оговаривается Чернин, стараясь ослабить значение делаемых им
признаний и пытаясь, таким образом, переложить ответствен­
ность за провокационную политику с германского правитель­
ства на немецкого посла в Вене. Но эта Неискренняя и противо­
речащая другим заявлениям самого Чернина попытка является
покушением с явно негодными средствами. Из целого ряда доку­
ментов, опубликованных в германской печати, и в частности из
«высочайших» пометок Вильгельма II на всех сообщениях сво­
его посла в Вене о развитии австро-сербского конфликта, мы
знаем, что фон Чиршки безусловно действовал в духе инструк­
ций, полученных из Берлина.

10

Из предисловия к изданию 1923 года

Заслуживает внимания и цитируемое Черниным соображе­
ние фон Чиршки относительно того, что если в 1914 году Гер­
мания имела полное основание рассчитывать на полную под­
держку Австро-Венгрии в войне с Россией и Францией, то это
не значило, что при другой конъюнктуре Австрия выступила
бы рука об руку с Германией. В самом деле —подобно тому,
как Румыния и Италия, вопреки военному союзу с Германи­
ей и Австрией, выступили с оружием против последних, Ав­
стрия, если бы того требовали ее интересы, отнюдь не счита­
ла бы себя связанной «клочком бумаги» и воздержалась бы
от войны «в интересах одной Германии». И именно это об­
стоятельство доказывает, что Австрия в мировой войне 1914—
1918 годах играла роль одного из главных виновников этой
бойни.
Несомненно, что борьба Германии и Англии за мировую ге­
гемонию, борьба, о которой говорит Чернин, явилась одним из
важнейших факторов мировой войны и сыграла крупную роль в
возникновении мирового пожара. Но наряду с англо-германским
конфликтом, в происхождении мировой войны сыграло колос­
сальную роль соперничество России как с Германией из-за ге­
гемонии в Малой Азии, так и с Австрией из-за гегемонии на
Балканах, равно как франко-германское соперничество из-за
Африки, из-за железных рудников и угольных копей ЭльзасЛотарингии, Бриэ и Саарского бассейна. И именно потому, что
накануне войны 1914-1918 годах пришли в острое столкнове­
ние не только империалистические планы Германии и Англии,
но также Германии и России, Германии и Франции, Австрии
и России, мы имели в результате не англо-германскую только
или даже не англо-германо-франко-русскую войну, а мировую
войну...
Как исторический документ, мемуары Чернина представ­
ляют несомненную ценность. Факты, которые приводит сам
Чернин, вполне опровергают его уверения насчет миролюби­
вых планов Австрии и ее желания избегнуть войны. Австровенгерский империализм, захватная австрийская политика на
Балканах, особенно в Босно-Герцеговине, по отношению к Сер­
бии и Албании, наконец, острота национального вопроса в дву­
единой империи — все эти факторы сыграли слишком крупную
роль в происхождении мировой войны, чтобы историку послед­
ней можно было пройти мимо мемуаров австрийского министра,
одного из руководителей внешней политики Австро-Венгрии в
самый трагический момент ее истории, накануне крушения им­
перии Габсбургов.

Из предисловия к изданию 1923 года

11

Что касается национального вопроса, то лишь в свете ро­
ковых для Австрийской империи событий войны Чернин и мно­
гие другие государственные деятели двуединой империи — прав­
да, слишком поздно — поняли все значение для империи этого
вопроса. Едва ли какой-либо другой государственный деятель
так ярко подчеркнул все значение национальной проблемы в со­
временную эпоху, как Чернин, когда он, стоя над развалинами
Австро-Венгрии, пишет:
«Час Австро-Венгрии пробил. Все немногие государствен­
ные деятели, которые летом 1914 года стремились к войне как,
например, Чиршки и Билинский, боявшийся за судьбы Бос­
нии — конечно, раскаялись и пересмотрели свои взгляды всего
несколько месяцев спустя. Ведь и они не верили, в мировую
войну. Несмотря на это, мне теперь кажется, что распадение
двуединой империи наступило бы и помимо этой войны, и что
сараевское убийство было бы и при других условиях сигналом
к катастрофе. Наследный эрцгерцог стал жертвой великосербских чаяний; эти чаяния, включавшие в себя отторжение на­
ших юго-славянских провинций, не замерли бы, если бы АвстроВенгрия перешла от убийства к порядку дня. Напротив, они от
этого только усилились бы и укрепили бы центробежные силы
других народностей, входящих в нее...
Конечно, нельзя сказать, в какую форму вылилось бы рас­
падение монархии, если бы удалось избежать войны. Но оно,
несомненно, было бы менее ужасно. Процесс, вероятно, проте­
кал бы более медлительно и не увлек бы за собой всего мира.
Мы обречены на гибель и должны были умереть. Но род смер­
ти мы могли выбрать, и мы выбрали самую ужасную смерть.
Сами того не зная, мы с началом войны потеряли нашу само­
стоятельность. Из субъекта мы превратились в объект».
В другом месте Чернин говорит:
«Габсбургская монархия представляла собой прекрасную
лабораторию для изучения неразрешенных национальных во­
просов и для констатирования их разрывного действия, прежде
чем от них взлетел на воздух весь мир».
В переживаемый нами исторический момент, когда Боль­
шая и Малая Антанта ведут безумную политику невиданного
национального угнетения побежденных народов в такой форме,
какой не знали ни царизм, ни австро-венгерская реакция, когда
60 миллионов германских немцев стонут под сапогом француз­
ского жандарма и сенегальского стрелка, когда поведение ду­
найской комиссии в Вене и Будапеште представляет собой — по

12

Из предисловия к изданию 1923 года

словам бывшего итальянского премьера Нитти — настоящий пир
во время чумы, когда, союзники и сателлиты Большой Антан­
ты — Польша и Румыния — ведут самую разнузданную национа­
листическую политику, снова начинается «разрьгоное действие»
тех факторов, от которых, по словам Чернина, взлетел на воз­
дух весь мир и погибла Двуединая империя. Польша, Румыния,
Юго-Славия готовят себе гибель, и Франции грозит новая вой­
на с Германией. Недаром Нитти восклицает: «Наши сыновья
переживут еще более страшную трагедию, чем испытания, вы­
павшие на долю нашего поколения».
Таким образом, кроме призрака войн империалистических,
перед капиталистическим миром встает призрак войн на­
циональных. И, таким образом, оправдываются пророческие
слова Ленина, написанные им в 1916 года и цитированные
т. Зиновьевым на XII партийном съезде, — о возможности вели­
кой национальной войны в Европе, в результате порабощения
ряда жизнеспособных национальных государств...

ПРЕДИСЛОВИЕ К НЕМЕЦКОМУ ИЗДАНИЮ
Невозможно вместить в одну маленькую книгу историю ми­
ровой войны, хотя бы отчасти исчерпывающую. И не это явля­
ется моей задачей.
Моя задача состоит скорее в том, чтобы обрисовать отдель­
ные события и личности, которые мне пришлось наблюдать в
большой близости и потому особенно отчетливо, дать отдельные
моментальные снимки великой драмы. Из отдельных разверты­
вающихся здесь картин будет, однако, явствовать целое, кото­
рое, быть может, отклоняется кое в чем от уже известной, но еще
столь неполной истории войны. Каждый человек рассматривает
людей и события с собственной точки зрения. Это неизбежно.
Я говорю в моей книге о людях, которые стояли ко мне близко,
о других, которые прошли по моему пути, не оставив во мне
никакого личного чувства, — и наконец, о людях, с которыми у
меня были тяжелые столкновения. Я стараюсь судить обо всех
объективно. Там, где изображение кажется неверным, причина
лежит не в предвзятом мнении, а в недостаточных способностях
критического анализа.
Не все хотелось говорить. Многое оставлено мною необъясненным, хотя оно и поддавалось объяснению. Время, отделяю­
щее нас от описываемых событий, еще слишком мало, для того,
чтобы срывать с них покров.
Но то, о чем здесь не сказало, ничего не меняет в общей
картине того, что запечатлелось у меня в памяти.

OTTOKAP ЧЕРНИН

В ДНИ МИРОВОЙ войны

I. НА ПОРОГЕ ВОЙНЫ
Напряжение Европы. — В 1914 году ни Франция, ни
Англия не хотели войны. — Моральная коалиция про­
тив Германии. — Лихорадочное безумие вооружения. —
Последняя беседа Чернина с Францем-Фердинандом. —
Катастрофа. — Берхтольд и ультиматум
Сербии. —
Телеграмма Лихновского и попытка Грея вмешаться. —
Телеграмма короля Георга принцу Генриху. — Предложе­
ние Англии условно принято. — Войну начала Россия. —
Тисса против резкого ультиматума. — Самоличные вы­
ступления Чиршки. — Он, а не Бетман, за вовлечение
Австро-Венгрии в эту войну. — Аудиенция Чернина у
императора в Ишле. — Румыния и Италия поставле­
ны перед совершившимся фактом. — Наше величайшее
несчастье: вторжение немцев в Бельгию. — 4 августа
вечером: решение вопроса о нейтралитете Англии в
руках Германии. — Первая роковая победа германской
военной партии. — Наследие Бисмарка как проклятие
для Германии. — Император Вильгельм в плену у сво­
их генералов. — Антанта никогда не соглашалась на
компромиссный мир. — Лондонский договор от 26 ап­
реля 1915 года. — Военная слабость Австро-Венгрии. —
Сепаратный мир Австро-Венгрии привел бы к войне с
Германией. — Политика Стефана Тиссы. — Разложение
Австро-Венгрии было неизбежно.

Грозе, разражающейся громом и молнией, всегда пред­
шествуют некоторые вполне определенные явления. Элек­
тричества распадаются, и гроза есть следствие известного,
невыносимого атмосферического напряжения. Факт этот
не меняется оттого, можем ли мы заранее подметить эти
явления по внешним признакам и покажутся ли нам обла­
ка более или менее грозными: электрическое напряжение
должно накопиться прежде, чем разразится гроза.

18

В дни мировой войны

В министерствах иностранных дел всей Европы полити­
ческий барометр стоял на буре уже целые годы. Временами
он поднимался, чтобы снова упасть; иногда, конечно, он ко­
лебался — но уже все указывало на то, что над миром всего
мира нависла опасность.
Видимые корни этого европейского напряжения восхо­
дят на годы назад — ко времени Эдуарда VII. Оно было вы­
звано с одной стороны, страхом Англии перед гигантским
ростом Германии, с другой — политикой Берлина, ставшей
на Темзе пугалом, убеждением, что в Берлине укорени­
лась идея мировой гегемонии. Опасения эти, которые толь­
ко отчасти вытекали из зависти и недоброжелательства,
отчасти же из действительно обоснованных забот о сво­
ей собственной дальнейшей участи, привели Эдуарда VII
к политике окружения, а за ней началась и прямая травля
Германии. Известно, что Эдуард VII предпринял попыт­
ку оказать воздействие на императора Франца-Иосифа с
целью отклонить последнего от союза с Германией и заста­
вить присоединиться к державам, объединяющимся против
нее. Также известно, что император Франц-Иосиф от этого
предложения отказался и что этот момент был поворот­
ным в судьбе Австро-Венгрии. С этого момента мы боль­
ше не были самостоятельными вершителями нашей судь­
бы. Наша судьба была отныне связана с судьбой Герма­
нии, и мы сами не замечали, как союз с ней увлекал нас за
собой.
Притом я вовсе не хочу оспаривать, что последние годы
перед войной Германия все еще имела возможность избе­
жать ее. Она должна была лишь разрушить назревшее в
европейском общественном мнении подозрение об ее стрем­
лении к мировой гегемонии. Я далек от того, чтобы утвер­
ждать, что западноевропейские державы шли на эту вой­
ну с легким сердцем, и упорно настаиваю на своем твер­
дом убеждении, что государственные деятели, руководив­
шие политикой западных держав, со своей стороны понима­
ли положение вещей в том смысле, что, если им не удастся
побить Германию, то гегемония ее неизбежна.
Я говорю «западные державы», поскольку думаю, что в
России могущественная военная партия, возглавленная ве-

/. На пороге войны

19

ликим князем Николаем Николаевичем, придерживалась
иных воззрений и начала эту войну с полным удовлетворе­
нием. Самое трагическое в несчастии, каковым оказалась
эта война, заключается в том, что ее, в сущности, никто
из действительно ответственных лиц не желал, и она была
вызвана кучкой сербских убийц, а затем и русских воин­
ствующих генералов, создавших положение, при котором
монархи и государственные люди великих держав оказа­
лись застигнуты врасплох событиями.
И действительно, необходимо в этом отношении опреде­
ленно различать политику враждебных держав. Ни Фран­
ция, ни Англия в четырнадцатом году не хотели никакой
войны. Во Франции идея реванша не потухала никогда, но
все симптомы указывают на то, что в четырнадцатом го­
ду она отнюдь не имела намерения выступить, а —как и
пятьдесят лет назад —откладывала момент начала войны
на будущее. Война была для нее неожиданностью. Что же
касается Англии, то, несмотря на антигерманскую поли­
тику, она хотела остаться нейтральной, и приняла другой
курс только ввиду вторжения в Бельгию. В России же был
царь, который не знал, чего хотел, и не мог выполнить,
что хотел, —и военная партия, которая толкала к войне,
несмотря ни на что. Россия фактически начала войну без
всякого объявления. 2 Остальные державы, Италия и Ру­
мыния, втянулись в войну из честолюбивых побуждений —
в особенности Румыния. Из-за своего географического по­
ложения Италия была более выдвинута, более подвержена
давлению Англии, и ей поэтому было труднее, чем Румы­
нии, сохранить нейтралитет.
Но мировая война все же никогда не разразилась бы,
если бы возрастающее недоверие Антанты к замыслам Гер­
мании не довело бы общей ситуации до точки кипения. Весь
образ действия Германии, все поведение ее, речи императо­
ра Вильгельма, выступление Пруссии на арене мировой по­
литики, вечное превозношение собственного могущества и
бряцание оружием — пробудили во всем мире чувство анти­
патии и тревоги и создали ту моральную коалицию против
2
Россия не объявляла Австро-Венгрии войну —это сделала сама
двуединая монархия 6 августа около 18 часов. (Прим. ред.)

20

В дни мировой войны

Германии, которая нашла себе такое ужасное практическое
воплощение в войне. С другой стороны, я глубоко убежден,
что германские (или лучше сказать — прусские) тенденции
были всем миром поняты превратно, и что влиятельные
круги Германии никогда не стремились к мировому господ­
ству. Они хотели утвердить себе место под луной, они стре­
мились встать в один ряд с первыми державами мира; это
было их право. Но безусловные и вечные германские прово­
кации и вызванные ими постоянно усиливавшиеся опасения
Антанты создали ту роковую конкуренцию в вооружении
и ту коалиционную политику, которая разразилась войной,
подобной страшному урагану.
Тревога Европы создала почву для воплощения фран­
цузской идеи о реванше. Англия никогда не извлекла бы ме­
ча только для того, чтобы покорить Эльзас-Лотарингию —
но, хотя политика Эдуарда проистекала не из французских,
а из английских мотивов, французская идея реванша слу­
жила ей отличным дополнением. Страх перед агрессивно­
стью Германии и недостаточностью собственных средств
обороны породил безумную лихорадку вооружений, столь
характерную для эпохи, предшествовавшей войне. Состя­
зание иметь больше солдат и более снарядов, чем у со­
седа, должно было привести к абсурду. Доспехи Евро­
пы стали столь тяжелы, что нести их дольше не бы­
ло сил, и каждому давно было ясно что по этому пу­
ти дольше идти невозможно, что представляются только
две возможности: добровольное всеобщее разоружение или
война.
Слабая попытка к первому была сделана в 1912 году, во
время переговоров Германии и Англии о разоружении фло­
та; они не пошли дальше первых шагов и прекратились, но
виноваты в этом были обе стороны одинаково. Англия от­
нюдь не выказала более миролюбия и готовности к компро­
миссам, чем Германия, она была лишь ловчее, и ей удалось
внушить миру убеждение, что она находится под угрозой
германских захватных стремлений.
Мне вспоминается одно удивительно меткое замечание,
которое я слышал от выдающегося государственного дея­
теля одной из нейтральных держав. Он ехал на одном аме-

/. На пороге войны

21

риканском пароходе, в числе пассажиров которого были,
между прочим, один крупный германский промышленник
и один англичанин. Немец был очень словоохотлив, любил
набирать себе возможно больше слушателей и простран­
но рассказывать им о «развитии Германии», о неудержи­
мом устремлении германского народа к расширению сво­
их владений, о необходимости пронизать мир германской
культурой и, наконец, о «всесторонних успехах, достигну­
тых в этих областях». Он рисовал картину постепенного
захвата Германией мирового рынка, называл места, где те­
перь реет германский флаг, ставил особенное ударение на
том, что слова «Made in Germany» непременно покорят
мир. Он не упустил отметить и то, что как бы ни был ши­
рок размах всех германских проектов, они все же стоят на
твердой почве, так как они «воздвигнуты на фундаменте»
милитаризма. Это было по-немецки. И когда мой коллега
спросил слушавшего все это и усмехающегося англичани­
на, что он имеет на это сказать, тот ответил: «Не стоит
говорить, но я знаю, что мир принадлежит нам». Это было
по-английски.
Это только жанровая картинка, это только моменталь­
ный снимок того, как немецкая и английская психика отра­
жались в голове нейтрального государственного человека.
Но впечатление это симптоматично, так как оно пережива­
лось в свое время тысячами людей и так как это впечатле­
ние от агрессивности германского духа много способство­
вало катастрофе.
Политика Эренталя, противоположная той, которую до
него привыкли наблюдать в нашем министерстве иностран­
ных дел, преследовала империалистические цели с огром­
ной силой и энергией и тем самым еще более усилила об­
щее недоверие к нам. Всюду распространялось мнение, что
венская политика есть просто отзвук берлинской, что в
Вене так же, как в Берлине, подготовляется война. Об­
щая тревога усиливалась, тучи становились все мрачнее,
петли сети затягивались все плотнее — несчастие было у
порога.
Причины мировой войны уходят вглубь времен. Конеч­
ный повод ее стирается среди них. В наши дни происходит

22

В дни мировой войны

то же самое. Каков бы ни был последний толчок к новым
войнам, настоящие причины их заключены в Версальском
и Сен-Жерменском мире.
2
Незадолго до объявления войны мне пришлось быть в
Константинополе, где я имел длинный разговор о полити­
ческом положении вещей с нашим тамошним посланником,
умным и дальновидным графом Паллавичини. Настоящая
конъюнктура казалась ему очень серьезной. Он вслушивал­
ся в биение пульса Европы, руководимый опытом несколь­
ких десятков лет дипломатической деятельности, и его ди­
агноз гласил, что если только в ближайшем будущем не по­
следует резкого изменения всего курса, то мы идем к войне.
Он доказывал, что единственная возможность предотвра­
тить войну с Россией заключается в том, чтобы окончатель­
но отказаться от нашего влияния на Балканах, очистив по­
ле действия для России. Паллавичини не скрывал от себя,
что подобное решение было бы равносильно нашему выбы­
тию из числа великих держав, но мне казалось, что лично
он предпочитал этот тягостный исход неминуемо надвигав­
шейся войне. Вскоре после этого я передал этот разговор
престолонаследнику, эрцгерцогу Францу-Фердинанду, и за­
метил, что такое пессимистическое понимание вещей Пал­
лавичини, о котором он, как я и все ближе знавшие это­
го дипломата, имел очень высокое мнение, произвело на
него очень сильное впечатление. Наследник выразил же­
лание при первой же возможности переговорить по дан­
ному вопросу с императором. Больше я его никогда не
видел.
Это был наш последний разговор, и я даже знаю, уда­
лось ли ему привести в исполнение намерение обсудить этот
вопрос с Франц-Иосифом. Обе балканские войны были зар­
ницами надвигавшейся европейской грозы. Каждому зна­
току балканских отношений было ясно, что завершившие
их мирные договоры не привели ни к какому определенно­
му результату, и что Бухарестский мир, так восторженно
отпразднованный в Румынии в 1913 году, был в сущности
мертворожденным. Униженная, урезанная Болгария, несо-

/. На пороге войны

23

размерно разросшаяся Румыния и в особенности Сербия,
преисполненные заносчивости, не поддающейся никакому
описанию, Албания, продолжавшая служить яблоком раз­
дора между Австро-Венгрией и Италией — вот картина, ко­
торая предвещала не успокоение, а новую войну.
Надо было пожить на Балканах, чтобы оценить безгра­
ничную ненависть, царившую здесь между отдельными на­
циональностями. Когда эта ненависть разразилась мировой
войной, то она сказалась в целом ряде ужасающих сцен.
Известны случаи, когда пленные болгары были буквально
растерзаны румынами, но и болгары, в свою очередь, не
оставались в долгу и замучивали до смерти пленных ру­
мын самым зверским образом. О том, с какой жестокостью
расправлялись с неприятелем сербы, лучше других могут
рассказать наши части.
Император Франц-Иосиф предвидел совершенно ясно,
что мир, последовавший за второй балканской войной,
представлял из себя не что иное, как передышку перед
новой войной. Когда в тринадцатом году, накануне своего
отъезда в Бухарест, я имел аудиенцию у старого императо­
ра, он сказал мне: «Бухарестский мир непрочен и мы идем
навстречу новой войне. Дай только бог, чтобы она ограни­
чилась Балканами». Сербия расширилась почти вдвое, но
была далека от того, чтобы довольствоваться своим новым
положением. Наоборот, она больше, чем когда-либо, леле­
яла мечты о великодержавности.
Правда, пока еще положение вещей было внешне спо­
койным. Более того, за несколько недель перед катастро­
фой в Сараеве создалось настроение, которое можно было
отметить почти как улучшение отношений между Веной
и Белградом. Но это было затишье перед бурей. Покров
разорвался 28 июня, и перед миром тотчас же разверзлась
пропасть. Камень покатился, жребий был брошен.
К тому времени я был уже посланником в Румынии
и поэтому мог наблюдать берлинские и венские события
только издали. Но зато впоследствии я говорил со мно­
гими влиятельными лицами о событиях этих критических
дней и из всего, что услышал, я мог составить себе вполне
определенную и ясную картину происшедшего. Для меня

24

В дни мировой

войны

не подлежит никакому сомнению, что Берхтольду 3 даже
во сне не снилась мировая война в тех размерах, в каких
она разразилась, и что он прежде всего был убежден в том,
что война против Франции и России во всяком случае окон­
чится победой.
Я думаю, что душевное состояние, в котором граф
Берхтольд предъявлял ультиматум Сербии, можно отча­
сти определить следующим образом: или Сербия примет
ультиматум (а это означало бы крупный дипломатический
успех), или она его отклонит, и тогда война — победонос­
ная, благодаря поддержке Германии — поведет к возрож­
дению новой, несравненно сильнейшей, двуединой монар­
хии. Я не хочу оспаривать того, что подобное рассуждение
было сплошною цепью ошибок. Я хочу только установить
свое убеждение в том, что, предъявляя ультиматум, граф
Берхтольд лично не желал войны, и что он до последне­
го момента надеялся, что победа будет одержана пером.4
В поощрении Германией его политики он усматривал так­
же некоторую гарантию против войны, а ее участники и
шансы на победу оценивались им совершенно неверно. За
Берхтольдом стояли другие лица, думавшие иначе, но вы­
талкивавшие его вперед: этим объясняется, что поведение
его было лишено единства. У Берхтольда очевидно не бы­
ло сомнения в том, что война с Сербией поведет также и к
войне с Россией. По крайней мере, донесения моего брата
из Петербурга не оставляли в этом сомнения.
Сербия приняла ультиматум только отчасти 5 , и вой­
на с Сербией вспыхнула. Тут же произошло и вооружен3
Леопольд фон Бертхольд (1863-?)—посол в Петербурге в 19061912 годах, министр иностранных дел Австро-Венгрии с 1912 года (по­
сле смерти Эренталя). В 1915 году заменен графом Бурианом. (Прим.
ред.)
4
Публикации австрийских официальных и неофициальных доку­
ментов, а также исследования многих историков уже в 20-х годах
однозначно доказали, что предъявляя Сербии ультиматум, Австрия
не рассчитывала на его принятие. Подробности см. в Приложениях.
(Прим. ред.)
5
Сербия полностью отклонила только одно из предъявленных ей
требований — ссылаясь на конституцию, она отказалась допустить на
свою территорию сотрудников австрийской полиции для расследова­
ния обстоятельств подготовки убийства эрцгерцога. (Прим. ред.)

/. На пороге

войны

25

ное вмешательство России6, а одновременно с тем и дру­
гие очень важные события. 30 июля, в полдень Чиршки
зашел в министерство иностранных дел и, в исполнение
данного ему поручения, сообщил содержание телеграммы,
полученной от Лихновского.7 В этой важной телеграмме
было сказано следующее: он — Лихновский — только что от
Грея 8 . Последний настроен очень серьезно, но совершенно
спокоен, хотя и отмечает, что положение вещей все более
осложняется. Сазонов объявил, что после воспоследовав­
шего объявления войны он лишен возможности непосред­
ственно сообщаться с Австро-Венгрией и просит Англию
снова взять на себя посредничество. Предпосылкой перего­
воров должно явиться прекращение враждебных действий.
Грей предлагает посредничество четырех держав. Ему —
Грею — казалось бы возможным, чтобы после занятия Бел­
града Австро-Венгрия предъявила бы свои условия. Част­
ным образом Грей добавлял, что он обращает внимание
Лихновского на то, что война между Россией и АвстроВенгрией оставила бы возможность нейтралитета Англии,
но что положение изменилось бы в случае если Германия и
Франция также окажутся втянутыми. Также и обществен­
ное мнение Англии, которое было очень благоприятно Ав­
стрии после убийства, теперь начинает колебаться, так как
никто не понимает австрийского упрямства, Лихновский
присовокуплял, что итальянскому послу Грей сказал, что,
по его мнению, согласие Австрии на посредничество при6

25 июля 1914 года (еще до истечения срока австрийского ульти­
матума) Россия, связанная с Сербией военным соглашением, приня­
ла решение о начале скрытых мобилизационных мероприятий в че­
тырех западных военных округах. 29 июля, на следующий день по­
сле объявления Австрией войны Сербии, Россия начала частичную
мобилизацию, а 30 июля по требованию генерального штаба царь
объявил всеобщую мобилизацию. Однако боевые действия на русскоавстрийской границе начались только 7 августа наступлением 1-й
австро-венгерской армии генерала Данкля в направлении на Люблин.
Впрочем, в те времена разница между мобилизацией армии и нача­
лом наступления воспринималась как пренебрежимо малая. (Прим.
ред.)
7
Князь Карл-Макс Лихновский — германский посол в Лондоне.
(Прим. ред.)
8
Сэр Эдуард Грей — британский министр иностранных дел.
(Прим. ред.)

26

В дни мировой

войны

ведет к общему удовлетворению. Сербы во всяком случае
будут наказаны. Гарантий на будущее Австрия могла бы
тоже добиться и без войны. Таково было содержание до­
несения, переданного Чиршки из Лондона. Бетман 9 при­
бавлял от себя, что он настоятельно рекомендует венскому
кабинету безотлагательно принять посредничество.
Берхтольд принял содержание телеграммы к сведению
и отправился с этим известием к императору. Он лично
исходил из того, что Россия уже находится в войне с импе­
рией, что к вечеру того же дня императору должен быть
представлен приказ о всеобщей мобилизации и что, при­
нимая в соображение начавшееся наступление России, воз­
можность отсрочки австрийской мобилизации казалась ему
сомнительной. Помимо этого, он, очевидно, доллсен был
еще принять в соображение и то, что в России существо­
вали различные течения, и не было никакой гарантии, что
восторжествует то, которое желало посредничества. Враж­
дебные действия открылись по-видимому без ведома и же­
лания царя, если же, помимо его воли, они теперь стали бы
развиваться и дальше, то в таком случае Австро-Венгрия
неминуемо должна была бы опоздать.
Мне никогда не пришлось говорить об этих днях с Берхтольдом, но имеющийся у меня под рукой материал не со­
ставляет сомнения, что он чувствовал себя обязанным осве­
тить также и эту сторону вопроса, а затем предоставить
решение императору Францу-Иосифу.
31 июля, то есть, на следующий же день, Чиршки пе­
редал нашему министерству иностранных дел содержание
вновь полученной телеграммы короля Георга принцу Ген­
риху Прусскому. Вот она:
«Благодарю за телеграмму. Очень рад слышать, что Виль­
гельм старается придти с Ники к соглашению, относительно
мира. Мировая война была бы непоправимым бедствием, и я
от души надеюсь, что ее удастся предотвратить. Мое прави­
тельство делает все возможное со своей стороны, предлагая и
9

Теобальд фон Бетман-Гольвег (1856-1921), министр внутренних
дел Пруссии (1905-1907), имперский министр внутренних дел и заме­
ститель рейхсканцлера (1907-1909). С 1909 года до своей отставки в
1917 году находился на посту имперского канцлера Германии. (Прим.
ред.)

/. На пороге войны

27

России, и Франции приостановить дальнейшие военные подго­
товления, если Австрия удовлетворится занятием Белграда и
окружающей его сербской территории, как залогом для успеш­
ного выполнения требований, при условии, что и другие госу­
дарства тем временем приостановят свои военные подготовле­
ния. Надеюсь, Вильгельм употребит все свое влияние, чтобы
заставить Австрию принять его предложение и доказать тем
самым, что Германия и Англия солидарны в своих усилиях
предотвратить международную катастрофу. Передайте, пожа­
луйста, Вильгельму, что я делаю и буду делать все, что от меня
зависит, для сохранения европейского мира.
Георг».

31 июля цитированные нами предложения были в Вене
приняты — правда, при условии соблюдения некоторых по­
становлений по военным вопросам, на что Лондон не согла­
сился. А затем началось нагромождение событий.
Как Англия, так и Германия и Австрия хотели локали­
зировать конфликт в Сербии. В России агитировала влия­
тельная партия, желавшая во что бы то ни стало вызвать
войну. Нападение России ставило лицом к лицу с совершив­
шимся фактом, и в последнюю минуту в Австрии побоялись
приостановить мобилизацию, дабы не опоздать с обороной.
Послы не всегда говорили то, что от них хотело их пра­
вительство; они передавали поручения вполне корректно,
но если их личное мнение несколько отклонялось от пред­
писанного, то это разногласие ни от кого не оставалось в
тайне и также принималось во внимание, а оно только уси­
ливало общую неуверенность и неясность. Берхтольд ко­
лебался, его разрывали на части самые противоположные
течения. Между тем, для решения оставалось всего лишь
несколько часов. Они не были использованы — и несчастие
разразилось.
Россия создала безвыходное положение и вызвала ми­
ровую войну.
Несколько месяцев спустя после начала войны у меня
был длинный разговор относительно всех этих вопросов
с венгерским министром-президентом графом Стефаном
Тиссой10. Лично, он, Тисса, в свое время выступал про10

Йожеф (Стефан) Тисса (1861-1918)—лидер венгерской нацио­
нальной Партии труда, глава венгерского правительства в 1903-1905
и 1913-1917 годах. Убит во время волнений в Будапеште 31 октября

28

В дни мировой войны

тив резкого ультиматума, потому что он предвидел вой­
ну и не хотел ее. Существует мнение, что Тисса настаивал
на войне, но это лишь одно из обычных и весьма распро­
страненных заблуждений. Он был противником войны — не
только принципиально, по складу своего ума, но еще и по­
тому, что считал, что разумная политика союзных догово­
ров может в течение нескольких лет значительно укрепить
силы двуединой монархии. Он особенно часто возвращал­
ся к Болгарии, которая тогда ведь была еще нейтральна, и
которую он хотел склонить на нашу сторону еще до начала
войны. От Тиссы я также слышал различные детали о по­
литике германского правительства в связи с деятельностью
германского посла.
Я нарочно различаю германское правительство от гер­
манского посла —потому что у меня создалось впечатле­
ние, что фон Чиршки предпринял ряд шагов, на которые
он вовсе не был уполномочен. Если я сказал выше, что не
все послы говорили то, что от них хотело их правительство,
то я подразумевал при этом именно фон Чиршки, вся ин­
дивидуальность, весь темперамент которого толкали его на
то, чтобы с большой страстностью, но не всегда с достаточ­
ным тактом, вмешиваться в наши дела и вытряхивать из
двуединой монархии спячку. Нет никакого сомнения в том,
что все частные беседы фон Чиршки сводились в то время
к общему мотиву: «Теперь или никогда!» Несомненно, что
германский посол толковал свои слова в том смысле, что
Германия в данный момент готова поддержать его слова
всем своим влиянием и всей своей силой, но что он сомне­
вается в том, что она так поступит и в будущем, если мы
проглотим «сербскую пощечину». Мне кажется, что имен­
но фон Чиршки был глубоко убежден в том, что Германии
предстоит в самом недалеком будущем пережить войну с
Францией и Россией и что он считал 1914 год наиболее бла­
гоприятным, во-первых, потому, что он не верил в боевую
готовность России и Франции, а во-вторых — что очень су­
щественно—он считал, что сейчас ему удастся вовлечь и
Австро-Венгрию в войну, тогда как при другой конъюнк­
туре, когда жертвой нападения окажется не сам миролю1918 года. (Прим. ред.)

/. На пороге войны

29

бивый Франц-Иосиф, он не захочет выступить в интересах
одной Германии. Одним словом, он хотел воспользоваться
сербским инцидентом, чтобы обеспечить за собой АвстроВенгрию для решительной борьбы. Но это была его поли­
тика, а вовсе не Бетмана.
Повторяю —это впечатление длинных рассказов, слы­
шанных мною преимущественно от графа Тиссы, но вер­
ность которых мне впоследствии подтверждали и с другой
стороны. Я глубоко убежден в том, что тогдашним своим
поведением фон Чиршки резко превышал данные ему пол­
номочия. Я заключаю это из того, что, как следует из вы­
шеприведенной телеграммы, фон Чиршки никогда не на­
ходил возможным придать воинственный тон официаль­
ному заявлению —но в своих личных выступлениях, оче­
видно, говорил так, как это свойственно дипломатическим
представителям, когда они стремятся «исправить» полити­
ку своих правительств в направлении, которое им кажется
желательным.
Конечно, Чиршки передавал поручения вполне кор­
ректно и лояльно, ничего не умалчивая и не скрывая. Но
посланник, конечно, может достичь большего или меньше­
го в зависимости от того, сколько энергии он вложит в дело
осуществления замыслов своего правительства. А бывают
случаи, когда трудно отделить «частные» взгляды посла от
официальных его заявлений. Во всяком случае, первые без­
условно влияют на вторые, а интимное убеждение Чиршки
толкало его на более резкий тон.
За несколько дней до ультиматума, находясь в полном
неведении относительно готовящихся событий, я прибыл в
Штирию, где рассчитывал устроить на лето свою семью.
Вызвал меня оттуда Берхтольд с требованием как можно
скорее вернуться к своим обязанностям. Я немедленно ис­
полнил это приказание, но до этого еще имел аудиенцию
у императора Франца-Иосифа в Ишле. Я нашел императо­
ра, в очень удрученном состоянии. О предстоящих событи­
ях он говорил только вкратце и лишь спросил меня, могу
ли я ручаться за нейтралитет Румынии в случае войны. Я
ответил, что отвечаю за это, пока жив король Карл, — но
прибавил, что дальше этого ставить диагноз нельзя.

30

В дни мировой

войны

3
Некоторые чрезвычайно важные черточки эпохи, непо­
средственно предшествующей началу войны, объясняют­
ся лишь влиянием группы, представителем который был
Чиршки.
Во-первых, остается непонятным, почему мы так облег­
чили отпадение наших тогдашних союзников — Италии и
Румынии; почему мы дали им знать об ультиматуме, как
о светлившемся факте, вместо того, чтобы делать попытки
заручиться их согласием и привлечь и их на нашу сторону.
Относительно хода дел в Италии у меня нет точных дан­
ных; но в Румынии король Карл безусловно делал всевоз­
можные попытки склонить Сербию к уступчивости. Веро­
ятно, это ему все равно не удалось бы, потому что сербы
и не думали отказаться от своих мечтаний о Великой Сер­
бии—но можно предположить, что эти переговоры ухуд­
шили бы отношения, и что это охлаждение сказалось бы в
дальнейшем развитии румынской политики.
Это дипломатическое упущение было использовано в
Бухаресте как крупнейший капитал. На первом же решаю­
щем коронном совете выступил итальянский посол, барон
Фассиотти, и заявил, что положение Румынии и Италии
идентично и что ни та, ни другая не имеют основания вы­
ступать на стороне Австрии, так как ни Рим, ни Бухарест
не были заранее осведомлены об ультиматуме. Его стара­
ния возымели успех.
4 августа 1914 года я послал Берхтольду следующую
телеграмму:
«Председатель кабинета министров только что сообщил мне
результат коронного совета.
Выслушав горячий призыв короля к исполнению союзных
обязательств, коронный совет постановил всеми голосами про­
тив одного, что ни одна партия не может взять на себя ответ­
ственность за такое выступление.
Коронный совет постановил: ввиду того, что Румыния
не была предупреждена о политическом шаге, предпринятом
Австро-Венгрией в Сербии, и что вопрос об этом с ней не обсуж­
дался, casus foederis отсутствует. Коронный совет затем поста­
новил предпринять некоторые военные продвижения для обес­
печения границ, отмечая, что они представят собою выгоду для

/. На пороге

войны

31

Австро-Венгрии, потому что дадут прикрытие ее границам на
протяжении нескольких сот миль.
Председатель кабинета министров прибавил, что он даже
отдал приказ об усилении кадров, за которым постепенно по­
следует общая мобилизация.
Правительство намерено опубликовать лишь краткое сооб­
щение о намеченных военных мероприятиях для укрепления
границ».

Во-вторых, остается непонятной самая форма ультима­
тума. Она объясняется не стремлением Берхтольда к войне,
а деятельностью других элементов, и в первую очередь
Чиршки. В 1870 году Бисмарк хотел войны — но тогдашняя
депеша была совершенно иного покроя. 11 Я хочу сказать,
что остается непонятным, почему был избран текст, кото­
рый должен был оттолкнуть многих, в сущности склонных
относиться к нам благоприятно.
Если бы после убийства эрцгерцога мы познакомили ве­
ликие державы, настроенные к нам отнюдь не враждебно,
и в первую очередь Англию, с ультиматумом, и дали бы
им тем временем секретные доказательства того, что убий­
ство это политическое и инсценировано в Белграде, то нам
удалось бы создать вокруг английского правительства со­
вершенно иную атмосферу. Вместо этого ультиматум упал
как снег на голову и английскому правительству, и всей
Европе.
Министерство иностранных дел, вероятно, боялось, что
предварительное оповещение держав вызовет интервенцию
в форме новой «конференции послов» и что убийство будет
предано забвению. Но события 1914 года были совершен­
но непохожи на прежние — до представления ультиматума
право безусловно было на нашей стороне.
Группа Чиршки во всяком случае убоялась разжижен­
ного разрешения вопроса и потому стремилась к вызыва­
ющим поступкам. В 1870 году Бисмарк нападал, но ему
удалось спутать роли. Нам это тоже удалось, но только в
обратном смысле.
11

Имеется в виду так называемая «Эмсская депеша» — лично «отре­
дактированный» Бисмарком отчет о приеме прусским королем Виль­
гельмом французского посла графа Бенедетти. Публикация этого от­
чета в прессе спровоцировала Наполеона III на объявление войны
Пруссии. (Прим. ред.)

32

В дни мировой войны

4
А затем случилось самое большое наше несчастие —
немецкое вторжение в Бельгию.
Если бы Англия оставалась нейтральной, то мы бы не
потерпели поражения. В своей книге «Причины и нача­
ло мировой войны» Ягов 12 рассказывает, что 4 августа к
концу заседания рейхстага к нему заезжал английский по­
сол и опять поставил вопрос, будет ли Германия соблюдать
нейтралитет Бельгии. В действительности, в этот момент
германские войска уже стояли на бельгийской территории.
Узнав об этом, посол удалился, но через несколько часов
вернулся и потребовал, чтобы ему не позже двенадцати ча­
сов ночи дано было разъяснение в том смысле, что дальней­
шее продвижение германских войск приостанавливается, в
противном случае, ему предписано взять свои верительные
грамоты обратно, так как Англия будет охранять Бельгию.
Германия ответила отказом. За ним последовало объявле­
ние Англией войны.
Заявление, сделанное Англией Бельгии в тот же день,
и гласящее, что она будет противиться нарушению ее ней­
тралитета «всеми своими силами», таким образом, вполне
соответствует выступлению в Берлине английского посла.
Правда, за два дня до этого, 2 августа, английский
кабинет заверил французское правительство, что поми­
мо охраны бельгийского нейтралитета он потребует еще
и отказа от морских действий против Франции. Проти­
воречие между этими двумя точками зрения очевидно.
Но мне кажется, что оно объясняется лишь тем, что 4
августа Англия отказалась от требования, выставленного
2-го, потому что если бы Германия приняла английский
ультиматум от 4-го августа, то у Англии была бы отня­
та моральная возможность выставлять дальнейшие тре­
бования. Если бы 4 августа Англия искала предлога к
войне, то, помимо требования о Бельгии, она выставила
бы также и вопрос об отказе от морских действий. Меж­
ду тем она этого не сделала, а ограничила свой ульти12
Готлиб фон Ягов — министр (статс-секретарь) по иностранным де­
лам имперского правительства Германии с 1913 по 1916 год. (Прим.
ред.)

/. На пороге войны

33

матум бельгийским вопросом —и тем самым связала себе
руки на случай, если Германия открыто примет ультима­
тум. 4-го августа от 9 д о 12 часов ночи решение во­
проса о нейтралитете Англии находилось в руках
Германии.
Германия решила нарушить бельгийский нейтралитет,
несмотря на уверенность, что нарушение это заставит Ан­
глию выступить. Это была первая роковая победа пред­
ставителей военной партии над дипломатами. Потому что
зачинщиками были, конечно, первые. Идея германских ге­
нералов заключалась в том, чтобы раздавить Францию, а
затем наброситься всеми силами на Россию. Этот план по­
терпел крушение на Марне.
Наследие Бисмарка оказалось во многих отношениях
пагубным для политики Германии. Дело было не только
в том, что завоевание Эльзас-Лотарингии определенно ме­
шало дружбе с Францией и постоянно толкало последнюю
во все антигерманские коалиции. Наследие Бисмарка ста­
ло проклятием Германии, потому что немцы хотели идти
по его следам, а среди них не было никого, равного ему
по гению. Бисмарк создал германскую империю в Дюппеле, под Садовой и в Седане. Его политика была политикой
крови и железа — и эта политика силы засела, как еванге­
лие дипломатического искусства, в голове каждого немец­
кого гимназиста. Но Бисмарк не мог завещать германскому
народу всю гениальную гибкость своего ума и свою осто­
рожность в применении этих сильных средств. Войны 1866
и 1870 годов были подготовлены им весьма тщательно, и
он наносил удары лишь тогда, когда в руках его были пре­
красные карты. Германия Вильгельма II не хотела войны;
но она бросилась в нее внезапно, очертя голову и с первой
же недели создала политическую ситуацию, на которую ее
тогда уже не хватало. С Бельгией и Люксембургом она по­
ступила по бисмарковскому принципу «сила предшеству­
ет праву» —и вооружила весь мир против себя. Я говорю
«весь мир», потому что влияние Англии охватывало его це­
ликом.
В начале войны Англия не была вооружена. Было бы
совершенно в духе ее традиционной политики предоста-

34

В дни мировой войны

вить Германии борьбу с Францией и Россией — а самой на­
блюдать за их взаимным истреблением, чтобы затем в из­
вестный момент выступить посредником. Это помешало бы
войне достигнуть таких грандиозных размеров, но Герма­
ния явно рассчитывала укрепить за собой Бельгию и тем
побудила Англию немедленно вмешаться. В настоящее вре­
мя остается невыясненным, насколько германское вторже­
ние в Бельгию морально оправдывается тем, что оно просто
опередило аналогичный замысел французов 13 — но что ка­
сается Люксембурга, то этот аргумент в любом случае несо­
стоятелен, а правонарушение не изменяется в зависимости
от величины государства, против которого оно направлено.
Вторжение в Бельгию и Люксембург можно понимать,
как бисмарковскую политику насилия, но выполненную не
государственными деятелями, а генералами, без высших
соображений Бисмарка о ее возможных опустошительных
последствиях.
Впоследствии, в течение войны, германское высшее ко­
мандование часто прибегало к насильственным приемам,
которые приносили нам больше вреда, нежели пользы —
но тогда уже средства эти могли найти себе оправдание
и объяснение, они иногда бывали даже вынуждены тем,
что Германия боролась за свое существование, а неприя­
тель не желал идти на соглашение и не давал возможности
выбирать средства. Применение ядовитых газов, воздуш­
ные налеты на безоружные города —все это было отчаян­
ными мерами, вызванными безжалостностью врага, обре­
кавшего немецких женщин и детей на голодную смерть
и ежедневно повторявшего, что Германия должна быть
уничтожена.
В момент объявления войны этих факторов не было,
и только вторжение в нейтральные области породило ат­
мосферу страшной ненависти и мстительности, которая и
довела борьбу до войны на уничтожение.
Политика Англии в отношении Наполеона I также раз­
вивалась скорее на дипломатическом, чем на военном по13
Оправдывая вторжение в Бельгию, германская пропаганда 1914
года заявляла, что французы намеревались сделать то же самое.
(Прим. ред.)

/. На пороге войны

35

прище; и все говорит за то, что Англия первоначально не
имела намерения вмешиваться в конфликт, а удовлетвори­
лась бы тем, что Германия постепенно бы ослаблялась и
помимо нее.
Поскольку ныне я в состоянии окинуть взором общее
положение того момента, то считаю, что наши послы в
Лондоне неповинны в неверной оценке английской психо­
логии. Они предсказывали и предостерегали вполне пра­
вильно, а последнее решение на счет вышеупомянутого
английского ультиматума последовало в Берлине, а не в
Лондоне. Да и германское министерство иностранных дел
никогда не пошло бы добровольно на такой насильствен­
ный шаг, если бы не военная партия, которая не инте­
ресовалась ни дипломатическими сообщениями, ни поли­
тическими осложнениями, и бросилась в пропасть очертя
голову.
Конечно, в военное время всегда исключительно труд­
но разграничить политическую сферу деятельности от во­
енной. Обе они так часто сливаются, что образуют одно
целое, и вполне естественно, что военные требования по­
лучают тогда преобладание. Но крутой переход от равен­
ства к строгому подчинению, осуществленный в Германии
и выражавшийся в том, что высшее верховное командова­
ние постепенно захватывало всю государственную власть,
был большим несчастьем. Если бы хоть часть этой власти
была предоставлена политическим деятелям Берлина, то
ни вторжение в Бельгию, ни обострение подводной войны
не были бы допущены — а эти два ограничения спасли бы
Центральные державы.
С первого же дня войны император Вильгельм был в
плену у своих генералов.
Слепая вера в непобедимость германской армии была,
как и многое другое, наследием Бисмарка, а «прусский лей­
тенант, которому нет равного в мире», стал для Германии
роковым. Весь германский народ верил в победу, и если
представить себе на минуту императора, который при та­
ких условиях захотел бы идти против своих генералов, то
ему пришлось бы взять на себя ответственность, воистину
превышающую нормальную человеческую силу.

36

В дни мировой

войны

Итак, император Вильгельм согласился на все, что хоте­
ли его генералы — и в начале казалось, что их тактика увен­
чается успехом. Первая битва при Марне выручила Антан­
ту. Впоследствии, когда боевые действия приняли уже со­
вершенно иной характер, когда позиционная война прикре­
пила войска к определенному месту, а перед нами вставали
все новые враги, когда на сцену постепенно вышли Ита­
лия, Румыния и, наконец, Америка, — германские генера­
лы действительно проявили чудеса стратегии. Гинденбург
и Людендорф стали кумирами германского народа, внима­
ние всей Германии было устремлено только на них, и только
от них ждала она победы. Они были гораздо могуществен­
нее императора, и он оказался совершенно не в состоянии
противодействовать им.
В 1917 году во время попыток к мирным переговорам,
о которых будет речь ниже, оба генерала извлекали почти
безграничную меру своей власти непосредственно от Ан­
танты. Ведь она не оставляла германскому народу сомне­
ния в том, что он должен победить или умереть, и запуган­
ный и измученный народ обращался с последним уповани­
ем к тем, от кого ждал победы.
5
Пока война шла полным ходом, сепаратный мир Ав­
стрии, предоставляющий Австрию ее собственной судьбе,
был бы предательством. Если бы шаги к миру не увенча­
лись успехом из-за германских претензий, то мы имели бы
моральное право разойтись с ней, потому что мы были свя­
заны с нею в целях не наступательной, а оборонительной
войны. Хотя германские генералы всегда мечтали и гово­
рили о завоеваниях, а их идеология ясно доказывала, что
они не понимают общего положения, она все же не была
единственной помехой к миру. Помеха заключалась скорее
в том, что Антанта решила ни в коем случае не щадить Гер­
манию. Эта мысль была уже высказана мною в речи от 11
декабря 1918 года, когда, рассматривая политику мировой
войны, я сказал:
«Людендорф был поразительно похож на государственных
деятелей Англии и Франции; он, подобно им, не хотел компро-

/. На пороге войны

37

мисса, а только победы — в этом отношении между ними не бы­
ло никакой разницы».

Все время, пока я состоял на службе, Антанта отказы­
валась видеть в Германии равную сторону и тем самым
определенно навязывала нам оборонительную войну. Если
бы наши частные попытки увенчались успехом, и нам уда­
лось бы заставить Антанту сказать это спасительное слово,
если бы нам удалось склонить Антанту к миру с Германи­
ей на основах status quo, то понятие о связывающем нас
нравственном долге отпало бы само собой.
Против этого можно возразить, что salus rei publicae
suprema lex — то есть, что для спасения Австро-Венгрии на­
до было бросить Германию; в ответ на это необходимо осве­
тить другой вопрос, была ли, вообще говоря, налицо физи­
ческая возможность сепаратного мира. Об этом я также
говорил в вышеупомянутой речи, заявив тогда совершенно
определенно, — и сегодня ни одного своего слова не беру об­
ратно, — что по вступлении в войну Англии, затем Италии,
Румынии и, наконец, Америки, я считал идею нашей «по­
бедной войны» утопией. Но до последних дней моей служ­
бы, и даже после того, как я вышел в отставку, я надеялся
на компромиссный мир. С месяца на месяц, с недели на
неделю, наконец, со дня на день я лелеял надежду, что со­
бытия сложатся так, что дадут нам возможность добиться
такого мира, хотя бы он стоил многих жертв.
Того конца, который в действительности наступил, того
состояния, до которого мы сегодня дошли, я не предвидел,
да и никто не предвидел размеров грядущего бедствия. В
своих опасениях и мыслях я не доходил до катастрофы,
такой громадной и такой глубокой. Заявление, сделанное
мною императору Карлу в 1917 году, ставшее общеизвест­
ным из вышеупомянутой моей речи и впоследствии пере­
печатанное, оканчивалось словами: «Победный мир немыс­
лим, мы должны стремиться к миру компромиссному, хотя
бы он и стоил жертв». Это убеждение внушило императору
проект отдать Галицию Польше — то есть косвенно Герма­
нии, а также пустило в ход и все щупальца, протянутые к
Антанте и долженствовавшие показать, что мы готовы к
приемлемым жертвам.

38

В дни мировой войны

Но всем было ясно, что Антанта решила рвать тело
Австро-Венгрии на клочья, и это решение касалось как
компромиссного, так и сепаратного мира,— уже потому,
что оно соответствовало постановлениям лондонского со­
глашения от 26 апреля 1915 года.
Постановления этой конференции, подготовившие поч­
ву для вступления Италии в войну, были решающими для
дальнейшего хода войны, поскольку целью их было разло­
жение Австро-Венгрии, и поэтому они навязывали нам обо­
ронительную войну до конца. Мне кажется, что впослед­
ствии — в те дни, когда военное счастье как будто склони­
лось к нам — в Лондоне и Париже сожалели об этих поста­
новлениях, потому что они отнимали возможность сближе­
ния с нами, а оно тогда считалось отчасти желательным.
Уже в 1915 году мы получили смутные сведения о со­
держании этих лондонских постановлений, хранившихся в
строгой тайне, но точный текст мы их узнали лишь в фев­
рале 1917 года,14 когда революционное русское правитель­
ство опубликовало их протокол, перепечатанный затем и в
наших газетах.
По этому соглашению, обязывающему четыре державы
Англию, Францию, Россию и Италию, Италия должна была
получить весь южный Тироль до Бреннера, Триест, Герц,
Градиску, всю Истрию, ряд островов, Далмацию и т. д. За­
тем Антанта связала себя во время войны также и с Ру­
мынией и с Сербией и тем самым привела к разложению
Австро-Венгрии.
Я нарочно остановился на всем этом, чтобы объяснить,
почему сепаратный мир стал для нас физической невоз­
можностью, другими словами, какие причины мешали нам
закончить войну и сделаться «нейтральными». Эти причи­
ны фактически раскрывали перед нами только одну воз­
можность, а именно — возможность переменить неприятеля
и вместо того, чтобы воевать с Германией против Антанты,
отныне воевать с Антантой против Германии. Необходимо
прежде всего запомнить, что до последнего времени перед
моей отставкой австро-венгерские и германские войска на
западном фронте были перемешаны и вся армия находиОчевидно, имеется в виду — 1918-го. (Прим.

ред.)

/. На пороге войны

39

лась под высшим германским командованием. На востоке
у нас не было собственной армии в точном смысле этого
слова; она влилась в германскую. Это было следствием на­
шей военной слабости по сравнению с Германией. Мы по­
стоянно нуждались в ее помощи. Мы много раз взывали
о ней в Сербии, Румынии, России и Италии и нам всегда
приходилось покупать эту поддержку частью нашей неза­
висимости. Явная слабость нашей армии отнюдь не была
виной отдельных солдат, а скорей продуктом всех условий
государственного строя Австро-Венгрии. Она была плохо
снаряжена, и вступила в войну с очень незначительной ар­
тиллерией; виноваты в этом ряд военных министров и пар­
ламенты. Венгерский парламент душил армию в течение
долгих лет, из-за того, что его национальные вожделения
оставались в загоне, а австрийские социал-демократы всех
оттенков выступали против обороны, потому что видели в
ней не оборонительные, а наступательные планы.
В некоторых отношениях наш главный штаб был совсем
плох. Исключения бывали, но они только подтверждали
точность правила. Во-первых, недоставало контакта с во­
инскими частями. Штабные чины сидели в тылу и отдавали
приказы, солдат на фронте почти никогда не видел их во­
обще — а тем более там, где свистят пули. За время войны
войска научились ненавидеть генеральный штаб.
В германской армии дело обстояло иначе. Германский
генеральный штаб требовал много, но и многое давал; вопервых он рисковал собою и подавал пример. Людендорф
взял Льеж с шашкой в руках, во главе небольшого отря­
да! Затем у нас первые места были заняты эрцгерцога­
ми, совершенно не подходившими к своей роли. Эрцгерцог
Фридрих-Евгений, и Иосиф составляли исключение. Пер­
вый очень верно понимал свое положение и являлся не ко­
мандующим боевыми операциями, а связывающим звеном
между нами и Германией с одной стороны, и между арми­
ей и императором Францем-Иосифом — с другой. Он всегда
выступал с выдающимся тактом и корректностью, и ему
удавалось устранить многие осложнения. А после Луцка 15
15
Имеется в виду Луцкий (Брусиловский) прорыв в мае 1916 года.
(Прим. ред.)

40

В дни мировой войны

мы утеряли почти весь последний остаток нашей независи­
мости.
Итак, чтобы вернуться к вышесказанному: отданный
нашим войскам на восточном фронте приказ сложить ору­
жие или оставить фронт, несомненно, вызвал бы военные
трения на самом фронте. Имея ввиду все решительное про­
тиводействие, которое германское командование безуслов­
но оказало бы такому приказу, следует ожидать, что при­
казы из Вены и противоположные приказы из Берлина вы­
звали бы полную дезорганизацию и даже анархию.
Мирный и бескровный уход с фронта был, по глубо­
кому моему убеждению, немыслимым. Я говорю это для
того, чтобы объяснить свою уверенность: представление о
том, будто такое разъединение обеих армий могло пройти
с общего согласия, покоится на совершенно неверных пред­
посылках. Уже из одного указанного факта видно, почему
мы не могли закончить войну сепаратным миром, не ввя­
завшись тем самым в новую войну. Картина, разыгравша­
яся на фронте, повторилась бы в тылу в еще более густых
красках — гражданская война была бы неминуема.
Я хочу здесь выяснить также и второе недоразумение,
также порожденное моей цитированной выше речью от 11
декабря и коренящееся в следующем выражении: «Если бы
мы вышли из ряда воющих держав, то Германия не могла
бы больше продолжать войну». Это выражение —я согла­
сен, что оно не ясно, — было истолковано в том смысле, буд­
то я хотел сказать, что если бы мы ушли с фронта, то паде­
ние Германии было бы неизбежно. Этого я никогда ее хотел
сказать, не говорил и не думал. Я только хотел сказать, что
наше отпадение от Германии лишило бы ее возможности
довести войну до победоносного окончания — или хотя бы
даже до успешного продолжения ее. Иными словами, такой
факт поставил бы Германию перед альтернативой: или под­
чиниться предписанию Антанты, или применить все край­
ние средства для подавления Австро-Венгрии, то есть уго­
товить ей участь, аналогичную участи Румынии. Я хотел
сказать, что, если бы Австро-Венгрия пустила на свою тер­
риторию войска Антанты, то она явилась бы для Германии
такой ужасной опасностью, что последняя была бы выну ж-

/. На пороге войны

41

дена сделать все от нее зависящее, чтобы перегнать нас и
парализовать такой шаг с нашей стороны. И тот, кто дума­
ет, что германские генералы не сумели бы этого сделать,
тот плохо их знает и очень неверно оценивает их психоло­
гию.
Для беспристрастной оценки моих слов необходимо
мысленно перенестись в дух того времени. В апреле 1918 го­
да, когда на основании совершенно других причин, я подал
в отставку, уверенность Германии в победе была сильнее,
чем когда-либо. С Восточным фронтом было покончено.
Россия и Румыния вышли из строя, войска лились на За­
пад, и всякий, знакомый с тогдашним положением, согла­
сится со мною в том, что в этот момент германские генера­
лы были более чем когда-либо уверены в победе. Они были
убеждены, что возьмут Париж и Кале и поставят Антан­
ту на колени перед собой. Поэтому совершенно немыслимо,
чтобы в такой момент и при таких условиях они бы отве­
тили на отторжение Австро-Венгрии иначе, как отказом.
Что же до тех, кого моя аргументация не удовлетворя­
ет, то я обращаю их внимание на факт, доказательность
которого бросается в глаза: ведь полгода спустя, когда па­
дение Германии было уже совершенно несомненно и когда
Андраши пошел на сепаратный мир, немцы ведь бросили
свои войска на Тироль. Если и тогда, в состоянии полного
истощения, уже.побитые и уничтоженные, с революцией в
собственном тылу, они все же попытались перенести войну
на австрийскую территорию, то насколько более вероятно,
что они осуществили бы свое намерение шестью месяцами
раньше, когда были ещё полны сил, а их генералы мечтали
о победах и триумфах.
Итак, второе, что я хотел констатировать: сепаратный
мир имел бы своим непосредственным следствием войну
на территории Австро-Венгрии, Тироль и Чехия стапи бы
театром военных действий — это было бы совершенно неиз­
бежно.
Если в настоящее время раздаются голоса, утвержда­
ющие, что большая усталость от войны, охватившая всю
Австро-Венгрию еще до апреля 1918 года, заставила бы все
^аселшйМй^бА^^а^ы:^ вокруг любого министра, который

42

В дни мировой

войны

заключил бы сепаратный мир, то — сознательно или нет, —
они искажают правду. Несомненно, что чехи были против
Германии, и что не симпатия к бывшим союзникам поме­
шала бы им дать свое согласие. Но я хотел бы знать, что
сказал бы чешский народ, если бы Чехия стала театром во­
енных действий и если бы к страданиям, которые этот на­
род переносил наряду с другими, присоединилось бы еще и
опустошение их родины? Ведь не было сомнения в том, что
германские войска, напавшие со стороны Саксонии, вошли
бы в Прагу и продвинулись бы и дальше, с развевающими­
ся знаменами. В Чехии у нас не было никаких сил, мы были
совершенно не в состоянии поддерживать их там, и преж­
де, чем мы или Антанта успели бы перебросить в северную
Чехию хоть сколько-нибудь войск, германцы направили бы
против нас (или против Антанты, стоящей на нашей тер­
ритории) войска, почерпнутые из их почти неисчерпаемых
резервов. Австрийские же немцы вообще не сочувствовали
бы такому министру с самого начала, и уж, конечно, он не
нашел бы поддержки ни в немецкой национальной партии,
ни в немецкой буржуазии.
28 октября немецкая национальная партия (австрий­
ских немцев) опубликовала следующее заявление, выража­
ющее ее единодушную точку зрения:
«Члены немецкой национальной партии глубоко возмуще­
ны ответом графа Андраши на ноту Вильсона. Граф Андраши перед тем, как составить ноту, не вошел в соглашение ни
с германским имперским правительством, ни с представителя­
ми исполнительного комитета немецких австрийцев. Хотя мы
горячо приветствуем мирные переговоры и считаем их необхо­
димыми, но одностороннее выступление графа Андраши, выра­
зившееся в том, что он отправил ноту Вильсону, не заручив­
шись на то согласием Германской империи, вызывает глубочай­
шее возмущение немецких партий. Всего лишь несколько дней
тому назад представители исполнительного комитета немецких
австрийцев были в Берлине, где германское имперское прави­
тельство пошло им навстречу по вопросу о снабжении немецкой
Австрии. Несмотря на то, что как в альпийских областях, так и
на Карпатах, германские солдаты воевали рядом с нашими, гер­
манской армии ныне, нанесено оскорбление. Из ноты явствует,
что обращение к Вильсону сделано помимо империи. Кроме то­
го, не было сделано никаких попыток придти к предварительно­
му соглашению с представителями нашего исполнительного ко­
митета; нота Вильсона была послана помимо их ведома. Немец-

/. На пороге

войны

43

кая национальная партия выражает свое резкое несогласие с та­
ким совершенно недопустимым поведением и будет настаивать
перед исполнительным комитетом на сохранении за немецкой
Австрией права на самоопределение и на заключение мира по
соглашению с германской империей».

Но и немецкие австрийцы — социал-демократы отказа­
лись бы следовать такой перемене политики.
Утверждать, что национальное собрание или австрий­
ские социал-демократы давали свое согласие и поддержи­
вали такую политику, значит сознательно искажать факт.
Я опять напоминаю дни Андраши.
30 октября национальное собрание получило извещение
о предпринятом шаге. Доклад был сделан доктором Силь­
вестром, закончившим следующим образом:
«Все же не было никакой необходимости и остается недопу­
стимым предпринимать эту попытку таким образом, чтобы она
создавала непроходимую пропасть между немецкой Австрией
и Германской империей. Такое расхождение может явиться се­
рьезной опасностью для нашего будущего. Национальное собра­
ние немецкой Австрии устанавливает, что нота имперского ми­
нистра иностранных дел президенту Вильсону от 27 октября бы­
ла составлена и отправлена без предварительного соглашения с
представителями германо-австрийского народа. Национальное
собрание особенно настойчиво останавливается на таком пове­
дении, потому что та нация, к которой принадлежит министр
иностранных дел, определенно отклоняет солидарные выступ­
ления. Национальное собрание заявляет, что оно одно право­
мочно выступать от имени немецких австрийцев во всех делах
внешней политики, а в особенности при мирных переговорах».

Это «предостережение» не вызвало никаких пререканий
в национальном собрании. Вслед за докладчиком выступил
социал-демократ доктор Элленбоген, который заявил:
«Вместо того чтобы теперь сказать германскому императо­
ру, что его дальнейшее пребывание на троне является главной
помехой к миру (громкие аплодисменты социал-демократов) и
что если прыжок Курция мог когда-либо иметь смысл, то это
применимо в данный момент к германскому императору, ра­
ди спасения его народа, — коалиционное правительство избира­
ет именно это время для отпадения от Германии и наносит тем
самым удар в спину германской демократии. Время, когда пра­
вительство могло поставить себе заключение мира в заслугу,
уже прошло. Теперь остается место лишь хладнокровному, по-

44

В дни мировой войны

зорному предательству, названному знаменитым немецким по­
этом «благодарностью австрийского дома» (аплодисменты на
скамьях социал-демократов и немецких радикалов).

Эта речь цитирована мною из «Рабочей газеты» от 31
октября 1918 года. Впервые за эту войну нападки на се­
паратный мир послужили стимулом объединения социалдемократов и немецких радикалов.
Если такое объединение могло быть осуществлено в мо­
мент, когда уже было ясно, что компромиссный мир по со­
глашению с Германией невозможен — то, я спрашиваю, что
бы случилось в то время, когда факт этот еще не был осо­
знан преобладающим большинством населения, когда от­
нюдь не было точно известно, и во всяком случае, еще не
доказано математически, что мы не добьемся со временем
приемлемого компромиссного мира, включающего и Гер­
манию? Распадение фронта, борьба всех против всех на
фронте, Австро-Венгрия — театр военных действий, граж­
данская война внутри, вот каков был бы результат сепарат­
ного мира. И все это для того, чтобы, в конце концов
облегчить проведение лондонских постановлений за
наги счет.
Далее я покажу, что Антанта от этих постановлений ни­
когда не отказывалась, что она была связана Италией, а
Италия не допускала и мысли о пересмотре их. Такая поли­
тика была бы просто самоубийством, вызванным страхом
смерти.
В 1917 году мне пришлось однажды обсуждать весь этот
вопрос с доктором Виктором Адлером. Я изложил ему свои
взгляды на те последствия, которые можно ожидать от се­
паратного мира. Доктор Адлер ответил мне: «Ради бога,
не бросайте нас в войну с Германией!» А после вторжения
баварских войск в Тироль (Адлер был уже тогда государ­
ственным секретарем по иностранным делам) он напомнил
мне тот разговор и прибавил: «Катастрофа, о которой мы
тогда говорили, разразилась. Тироль станет театром воен­
ных действий».
Вся Австрия жаждала мира, но никто не хотел новой
войны, а сепаратный мир дал бы не мир, а лишь войну с
Германией.

/. На пороге войны

45

В Венгрии власть Стефана Тиссы была почти безгра­
нична, он был гораздо сильнее, чем весь кабинет Векерле, взятый вместе. Применительно к Венгрии, сепаратный
мир также означал бы осуществление обещаний, данных
Антантой, — то есть отказ от крупнейших и богатейших об­
ластей на севере и на юге в пользу чехов, румын и сер­
бов. А кто же станет серьезно утверждать, что в 1917 го­
ду Венгрия не оказала бы отчаянного сопротивления такой
жертве? Всякий, отдающий себе отчет в положении вещей,
должен сознаться, что, узнав о таких требованиях, вся Вен­
грия пошла бы за Тиссой на ожесточенную борьбу против
Вены.
Вскоре после моего назначения министром, я имел с
Тиссой первый очень важный разговор о германском во­
просе в связи с вопросом мира. Тисса заявил: с Германией
трудно иметь дело, она эгоистична и деспотична, но без
нее мы не можем прекратить войну. Проект отдачи вен­
герской территории (Семиградии), также как и идея о на­
вязанной извне внутренней реформе Венгрии, благопри­
ятной населяющим ее народностям, не подлежат обсуж­
дению. Лондонская конференция 1915 года пришла к со­
вершенно безумным постановлениям, которые никогда не
будут выполнены, но упорное стремление Антанты к уни­
чтожению Германии и Австрии может быть разбито только
силой. Вот почему мы должны в любом случае придержи­
ваться Германии. В Венгрии наблюдаются очень различные
течения, но если только станет известным, что Вена соби­
рается пожертвовать отдельными частями Венгрии, то она
вся восстанет против этого, как один человек. В этом смыс­
ле между ним, Тиссой, и Карольи никакой разницы нет.
Тисса напомнил позицию, занятую Карольи перед объявле­
нием Румынией войны, прибавил, что он выражает взгляды
всего парламента, и настаивал на том, что «если предпола­
гается заключить мир за счет Венгрии, то Венгрия отде­
лится от Австрии и будет действовать самостоятельно».
Я ответил, что дело не идет ни о разрыве с Германией,
ни об отдаче венгерской территории — но что мы должны
наконец выяснить себе, что нам делать, если завоеватель­
ные планы Германии будут завлекать нас все дальше.

46

В дни мировой

войны

На это Тисса ответил, что вопрос надо ставить ина­
че: что именно постановлено на Лондонской конференции,
остается точно неизвестным (протокол тогда еще не был
опубликован), но факт, что Румынии обещана венгерская
территория, остается несомненным, — так же, как и то, что
Антанта наметила вмешательство во внутренние дела Вен­
грии; между тем оба эти положения неприемлемы. Если
Антанта гарантирует Венгрии status quo и оставит всякую
идею о вмешательстве, то положение меняется. Но до тех
пор он лично будет высказываться против всякой попытки
к миру.
Затем наш разговор принял более резкий тон, особенно
когда на мои упреки, что он, Тисса, рассматривает всю по­
литику с венгерской точки зрения (чего он, впрочем, и не
отрицал), он ответил (тоже довольно верно):
«Это потому, что условия мира Антанты представляются
такими, что они от Австрии оставят еще меньше, чем от Вен­
грии. Пусть я сначала узнаю, каковы условия, на которых мы
могли бы заключить мир —тогда только выяснится, следует ли
прибегать к крайнему давлению на Германию. Ведь раз Гер­
мания решила продолжать борьбу, то убеждать се заключить
мир будет совершенно бесплодно. Германия борется прежде все­
го за целостность Австрии, которая погибнет в тот же момент,
когда Германия сложит оружие. Важно не то, что говорят те
или иные германские политические деятели или генералы: пока
Лондон настаивает на том, чтобы удовлетворить своих союзни­
ков за счет нашей территории, Германия остается единственным
оплотом против таких проектов».

Затем Тисса заявил, что он не стремится к завоевани­
ям, кроме разве некоторых пограничных укреплений про­
тив Румынии, и что он безусловно против слияния с нами
новых государств (Польши); оно явилось бы, по его мне­
нию, лишь ослаблением, а не усилением Венгрии.
В результате долгого совещания, мы пришли к согла­
шению относительно следующей тактики:
1. Пока постановления Лондонской конференции (то
есть раздел Австро-Венгрии) остаются в силе в глазах Ан­
танты, необходимо продолжать борьбу в твердой надежде
сломить ее насильнические стремления.
2. Так как война эта только оборонительная, то она не

/. На пороге войны

47

будет ни в коем случае, продолжена ради завоевательных
целей.
3. Необходимо избегать всякой видимости ослабления
наших союзных отношений.
4. Уступки венгерской территории не могут быть сде­
ланы без ведома председателя венгерского кабинета мини­
стров.
5. Если австрийский кабинет войдет в соглашение с ми­
нистром иностранных дел относительно отказа от какойлибо австрийской области, то председатель венгерского ка­
бинета министров противоречить не будет.
Поскольку речь шла о Лондонской конференции и кру­
шении монархии, Тисса был совершенно прав; он оставал­
ся на своей точке зрения до конца, что доказал и во вре­
мя своего последнего посещения юго-славян, совершенного
по поручению императора непосредственно перед падени­
ем Австрии, когда он выступал решительным противником
юго-славянских претензий.
Оглядываясь теперь назад, беспристрастный наблюда­
тель не должен рассматривать все случившееся как заранее
предвиденные события. Наоборот, он должен помнить, что,
несмотря на весь пессимизм и на все опасения, надежда на
компромиссный мир, хотя бы и требующий жертв, но все
же приемлемый, была тогда еще жива, и что тогда не бы­
ло физической возможности толкать двуединую монархию
на катастрофу из одного лишь страха, что катастрофа эта
неминуема.
Вспоминая то время, теперь часто говорят, что все
население двуединой монархии, и в частности, социалдемократы, были готовы на все возможности вплоть до се­
паратного мира. Но я еще раз решительно утверждаю, что
это совершенно неверно. Я напоминаю, что как германская,
так и наша социал-демократия, то есть та партия, которая
резче всех высказывалась за мир, несколько раз определен­
но заявляла, что и ее желание мира имеет границы. Гер­
манские социал-демократы никогда не примирялись с тем,
что Эльзас-Лотарингия должна быть отдана, а наши нико­
гда не соглашались на отказ от Триеста, Боцена и Мерана.
Между тем, мир — и даже сепаратный мир — мог быть куп-

48

В дни мировой войны

лен лишь ценой таких уступок, — потому что Лондонская
конференция, которая, как мы говорили, относится еще к
1915 году, приняла на себя обязательство по расчленению
двуединой монархии в пользу Италии.
Следовательно, распадение Австро-Венгрии было неми­
нуемо, даже если бы мы и порвали с Германией. Мы не
могли ожидать спасения от временного смятения в рядах
Антанты, потому что итальянцы, румыны и сербы полу­
чили слишком определенные гарантии, что их требования
будут выполнены. Сепаратный мир не спас бы двуединую
монархию от распада, а немецкая Австрия в том виде, в ка­
ком она сейчас существует, была все равно предопределе­
на; и я сомневаюсь, что роль, которую при этом пришлось
бы сыграть Австро-Венгрии, особенно рекомендовала бы
ее вниманию Антанты. Я отсылаю к роли, сыгранной ав­
стрийской социал-демократией в вопросе о солидарности с
Германией: она являлась постоянной поборницей объедине­
ния с Германией, и ее печать повторяла ежедневно, что ма­
териальные выгоды, которые Антанта может предложить
немецкой Австрии, не изменят такого убеждения.
Каково же было положение еще в марте, незадолго до
моей отставки? Германия достигла апогея своих успехов.
Я не хочу сказать, что эти успехи были реальны. В дан­
ной плоскости важно не это —а то, что немцы были в
этом убеждены. Им казалось, что они вплотную подошли
к победоносному финалу, что после ликвидации Восточно­
го фронта они бросят все свои силы на Западней фронт и
что война кончится прежде, чем Америка успеет «придти».
Расчет этот был неверен. Это мы все сейчас знаем. Но был
он наиболее характерным выражением общей психологии
германского народа и все решения, которые Германия при­
няла бы против отпавшей от нее Австро-Венгрии, исходили
бы из этой уверенности в победе.
В выше цитированной речи о внешней политике от 11
декабря я уже говорил о том, что ни Антанта, ни Германия
не соглашались на какие-либо жертвы, нужные для мира.
С тех пор я имел случай говорить с различными влиятель­
ными представителями Антанты, и на основании всех полу­
ченных мною сведений должен сформулировать упомяну-

/. На пороге войны

49

тую фразу еще более резко: я твердо убежден, что Антанта,
и в первую очередь Англия, по крайней мере с лета 1917
года твердо решила уничтожить Германию.
Далее я остановлюсь на конъюнктуре, наступившей ле­
том 1917 года. С этого момента Англия, очевидно, реши­
лась не вступать ни в какие переговоры с Германией и не
влагать оружие в ножны, пока Германия не будет повер­
жена к ее ногам. И она вложила в свое решение упорство,
составляющее основную черту ее характера. Но это ничуть
не изменило того факта, что германские военные сферы,
исходя из совершенно иных побуждений, а именно из гро­
мадной переоценки своих шансов на победу, всегда проти­
вились всем попыткам к миру, требующему от нее жертв, —
даже в то время, когда он еще был мыслим.
Этот факт несомненен, но для соблюдения точной ис­
тины я должен сказать, что сомневаюсь, что позднейшие
уступки изменили бы судьбу Германии. В 1917 году и даже
еще в 1918-м мы могли перейти на сторону неприятеля, мы
могли бороться против Германии и вместе с Антантой на
австро-венгерской территории. Падение Германии в таком
случае, конечно, произошло бы много раньше, но раны, на­
несенные при этом Австрии, были бы не меньше, чем те,
которые она перетерпела теперь — она погибла бы в борьбе
против Германии так же, как погибла в общей с ней борьбе.
Час Австро-Венгрии пробил. Те немногие государствен­
ные деятели, которые летом 1914 года стремились к
войне — как, например, Чиршки и Белинский, боявшийся за
судьбы Боснии — конечно раскаялись и пересмотрели свои
взгляды всего несколько месяцев спустя. Ведь, и они не
верили в мировую войну. Несмотря на это, мне теперь ка­
жется, что распадение двуединой империи наступило бы и
помимо этой войны, и что сараевское убийство было бы и
при других условиях сигналом к катастрофе. Наследный
эрцгерцог стал жертвой великосербских чаяний; эти чая­
ния, включавшие в себя отторжение наших юго-славянских
провинций, не замерли бы, если бы Австро-Венгрия пере­
шла бы от убийства к порядку дня. Напротив, они от этого
только усилились бы и укрепили бы центробежные силы
других народностей, входящих в нее.

50

В дни мировой войны

Огонь выстрелов в Сараеве, точно молния в темную
ночь, на мгновение осветил грядущий путь. Стало ясно, что
дан сигнал к распадению монархии. Сараевские колокола,
забившие тревогу тотчас после убийства, были похоронным
звоном монархии.
Сознание, что сараевское дело имеет значение не только
как убийство принца императорского дома и его супруги,
а что оно означало так же и начало разрушения Габсбург­
ской империи, было тогда очень распространено во всем
населении Австрии и в частности Вены. Мне рассказыва­
ли, что со дня убийства и вплоть до объявления войны,
в венских ресторанах и народных садах происходили еже­
дневно воинственные демонстрации, неслись патриотиче­
ские и антисербские песни и раздавались нападки на Берхтольда за то, что он не предпринимает энергичных шагов.
Такое настроение, конечно, не может служить оправданием
для ошибок ответственных лиц: государственный деятель
не должен поддаваться влиянию уличных лозунгов, но оно
все же показывает, что выше отмеченные мысли были чрез­
вычайно распространены в 1914 году. И да позволено мне
будет отметить, как много таких, которые тогда призывали
к войне, мести и «энергии», теперь, когда опыт совершен­
но не удался, осуждают и клеймят позором предательское
поведение Берхтольда.
Конечно, нельзя сказать, в какую форму вылился бы
распад монархии, если бы удалось избежать войны. Но он,
несомненно, был бы менее ужасен. Процесс, вероятно, про­
текал бы более медлительно и не увлек бы за собой всего
мира.
Мы были обречены, на гибель и должны были умереть.
Но род смерти мы могли выбрать, и мы выбрали самую
ужасную смерть. Сами того не зная, мы с началом войны
потеряли нашу самостоятельность. Из субъекта мы превра­
тились в объект. Но раз эта несчастная война началась, мы
не могли ее остановить: Лондонская конференция вынесла
смертный приговор над империей Габсбургов, и сепарат­
ный мир не принес бы нам смерти слаще, чем выдержка и
верность в рядах наших союзников.

//. Конопишт

51

II. конопишт
Неуравновешенная натура Франца-Фердинанда. — Парк
в Конопиште. — Недостаток ораторского таланта. —
Ожесточение. — Антипатия
против всего
венгер­
ского. — Против раболепства и лицемерия. — ФранцФердинанд и Эренталь. — Проект Великой Австрии. —
Отношения с Францем-Иосифом. — Сблиоюение с им­
ператором Вильгельмом. — Престолонаследник не под­
стрекал к войне. — Герцогиня фон Гогенберн. — Личное
бестранше. — Крупные достоинства. — Старый импе­
ратор. — Смерть Франца-Фердинанда. — Намечавшее­
ся преобразование монархии. — Войско и флот. Союз
трех императоров против революции. — Отношение
к сербам скорее доброжелательно, чем враоюдебно. —
Против теснейшего сближения с Германией

1
Конопишт породил много разных легенд. Владелец это­
го замка был первой жертвой страшного мирового пожари­
ща и поведение его в годы, предшествующие войне, подвер­
галось многочисленным и отчасти неверным толкованиям.
Натура престолонаследника была крайне своеобразна.
Главной чертой его характера была крайняя неровность.
Он редко шел по среднему пути и так же горячо ненавидел,
как и любил. Он выделялся решительно во всем, он ничего
не делал, как другие люди, и все, за что он брался, вы­
растало до сверхъестественных размеров. Его страсть по­
купать и коллекционировать древности была анекдотична
и действительно фантастична. Он был чудесный стрелок,
но охоту он признавал лишь в грандиозных масштабах, и
дичи он перебил не менее ста тысяч штук. За несколько лет
до смерти он закончил пятую тысячу убитых им оленей.
Его искусство стрелять в цель, как дробью, так и пуля­
ми, было совершенно невероятно. Путешествуя вокруг све­
та, он встретил в Индии у какого-то магараджи стрелкапрофессионала. Гости задумали кидать монеты вверх, и
профессионал сбивал их. Эргерцог также попробовал и
побил индуса. При стрельбе он пренебрегал всеми совре­
менными усовершенствованными приспособлениями, вроде
винтовки, снабженной подзорной трубой, — он всегда стре­
лял из двухствольной винтовки, и его исключительно даль­
нозоркие глаза вполне заменяли ему подзорную трубу.

52

В дни мировой войны

Художественный вкус к планировке парков привел его
в последние годы его жизни к развитию главной его стра­
сти: в Конопиште он знал каждое дерево и куст, а больше
всего он любил свои цветы. Он был сам своим садовни­
ком. Все грядки были засажены по его точным указани­
ям. Он знал условия, нужные каждому отдельному расте­
нию, разбирался в почве, полезной им, и частые изменения
или нововведения проводились лишь на основании его точ­
ных предписаний. Здесь все происходило в гигантском мас­
штабе; вероятно, деньги, ухлопанные на этот парк, были
огромны.
Художественное чутье эрцгерцога было во многих отно­
шениях исключительным: ни одному антиквару не удалось
продать ему современное произведение за старинное; вкуса
у него было не меньше, чем понимания. Зато музыка была
для него неприятным шумом, а поэтов он от души прези­
рал. Он терпеть не мог Вагнера и был вполне равнодушен
к Гете. Он был также неспособен к языкам — французским
языком владел весьма посредственно, а помимо него, в сущ­
ности, не знал ни одного языка; по-итальянски и по-чешски
он успел лишь кое-что перехватить.
До конца жизни он годами с железной энергией му­
чил себя изучением венгерского, при нем постоянно нахо­
дился священник, у которого он брал уроки венгерского.
Этот учитель сопутствовал ему в его путешествиях, и, на­
пример, в Сен-Морице Франц-Фердинанд ежедневно зани­
мался венгерским. Несмотря на это, он постоянно страдал
от сознания, что ему никогда этому языку не научиться;
неудовольствие, связанное с изучением его, он переносил
на весь венгерский народ. «Они мне антипатичны хотя бы
просто из-за языка» — вот слова, которые я часто от него
слышал. Суждения Франца-Фердинанда о людях были так­
же несдержанны: он мог только любить или ненавидеть —
а число лиц, принадлежащих ко второй категории, к сожа­
лению, значительно превышало первое.
Во всем образе мышления Франца-Фердинанда было
что-то жесткое, а для всех тех, кто его мало знал, эта жест­
кость была самой приметной чертой его характера. Она,
несомненно, была причиной его широкой непопулярности.

//. Копопишт

53

Многие совершенно исключительные свойства эрцгерцога
были обществу неизвестны, и поэтому о нем часто судили
неверно.
Резкость эта не была в нем природной. Он в молодости
страдал легкими, и врачи от него почти что отказались. Он
мне сам часто рассказывал об этом — и обо всем, что пере­
страдал за это время; при этом всегда с большой горечью
вспоминая о тех, кто тогда без всяких церемоний переста­
ли считаться с ним. Пока в нем видели престолонаслед­
ника и связывали с ним будущее, он был центром общего
внимания. Когда же он заболел (и казалось, неизлечимо),
весь свет от него моментально отвернулся и перенес все
свои верноподданнические чувства на его младшего брата
Отто.
Я не сомневаюсь в том, что в этих рассказах покой­
ного эрцгерцога было много правды; да и всякий, кто
знает свет, не может не относиться скептически к жал­
кому и низкому эгоизму, который почти всегда служит
подкладкой почитания высокопоставленных лиц. Озлобле­
ние затаилось в сердце Франца-Фердинанда глубже, чем у
многих других, и он никогда не простил свету всего то­
го, что ему пришлось пережить и перенести в эти тяже­
лые месяцы. Больше всего его оскорбила внезапная пере­
мена в отношениях к нему графа Голуховского, тогдаш­
него министра иностранных дел —потому что до тех пор
он думал, что Голуховский питает к нему личную сим­
патию. По словам эрцгерцога, Голуховский говорил им­
ператору Францу-Иосифу, что необходимо перевести по­
добающий престолонаследнику придворный штат на эрц­
герцога Отто, так как он, Франц-Фердинанд, все равно
пропал.
Не столько постановка вопроса, сколько тот способ дей­
ствия, которым Голуховский «заживо похоронил» его, рас­
строил и обидел эрцгерцога, и так уже раздраженного бо­
лезнью. Но, помимо Голуховского, он не мог простить мно­
гим другим, обидевшим его в то время, и беспримерное пре­
зрение к людям, которое, когда я с ним познакомился, было
характернейшей чертой его натуры, очевидно, зародилось
и развилось в годы болезни.

54

В дни мировой войны

Это разочарование оказало глубокое влияние на весь
строй его мыслей и в политическом отношении. Мне расска­
зывал человек, сам при этом присутствовавший, что эрц­
герцог как-то, в самую тяжелую пору его болезни, прочел в
венгерской газете статью, где о будущем правлении его го­
ворилось, как о вопросе поконченном, и в чрезвычайно гру­
бых и насмешливых выражениях. Читая эти рассуждения,
эрцгерцог побледнел от злобы и возмущения, помолчал, а
потом у него вырвались характерные слова: «Я должен вы­
здороветь. Теперь я буду жить только ради здоровья, я хо­
чу поправиться, чтобы показать им, что они слишком рано
радуются».
Эти личные переживания, хотя и не были, конечно,
единственной причиной его сильной антипатии против все­
го венгерского, все же имели значение для его миросозер­
цания. Эрцгерцог отлично умел ненавидеть, он нелегко за­
бывал — и горе тем, кого он преследовал своей ненавистью.
С другой стороны, у него был уголок в сердце —мало
кому известный, но чрезвычайно ценный: он был идеаль­
ным мужем, прекрасным отцом и верным другом. Но чис­
ло тех, кого он презирал, было несравненно большим, и он
сам отдавал себе полный отчет в том, что он - одна из
самых непопулярных личностей австрийской монархии. В
этом презрении к популярности было все же заложено и
некоторое величие духа. Он никогда не мог заставить се­
бя пойти навстречу какой-нибудь газете или другому орга­
ну, направляющему общественное мнение. Он был слишком
горд, чтобы искать популярности, и слишком презирал че­
ловечество, чтобы считаться с его мнением.
Отвращение к венграм проходит красной нитью через
все политическое миросозерцание эрцгерцога. Мне расска­
зывали, что в эпоху, когда принц Рудольф часто охотил­
ся в Венгрии, эрцгерцог также часто принимал участие в
этих охотах, и что венграм доставляло удовольствие вы­
смеивать молодого эрцгерцога в присутствии и на радость
кронпринца, который был значительно старше его. Я охот­
но верю, что такие шутки занимали кронпринца Рудоль­
фам, и не сомневаюсь, что нашлись люди, готовые задеть
эту струну, лишь бы заслужить его расположение, — но все

//. Конопишт

55

же мне кажется, что эти впечатления имели меньше зна­
чения, чем вышеупомянутые переживания во время его
болезни.
Помимо этих личных антипатий, которые эрцгерцог
переносил с нескольких отдельных венгров на всю на­
цию, оппозицию эрцгерцога к Венгрии подкреплял ряд
глубоко обоснованных политических причин. У ФранцаФердинанда было чрезвычайно тонкое политическое чутье.
И это чутье подсказывало ему, что венгерская политика —
серьезная опасность для всей Габсбургской империи. Же­
лание сломить власть мадьяров и помочь другим нацио­
нальностям сравняться с ними в правах никогда не поки­
дала его. Он все политические дилеммы и акты рассматри­
вал с этой точки зрения. Эрцгерцог был постоянным апо­
логетом румын, словаков и всех прочих национальностей,
проживающих в Венгрии, и в этом смысле заходил так да­
леко, что готов был дать каждому вопросу антимадьяр­
ское разрешение, не вдаваясь в объективное рассмотрение
его по существу. Эта его привычка, разумеется, не остава­
лась тайной в Венгрии и вызвала у венгерских правящих
классов сильную реакцию, которую он опять-таки понимал,
как чисто личную, направленную непосредственно против
него. Такие взаимоотношения с годами автоматически уси­
ливали существующие разногласия, а при Тиссе привели к
открытой вражде.
К другим лидерам Венгрии, и в частности к одной из
наиболее выдающихся фигур того времени, эрцгерцог от­
носился с еще более сильной антипатией, чем к Тиссе. Я не
знаю в точности, что между ними произошло, но мне из­
вестно, что за много лет до катастрофы у этого господина
была аудиенция в Бельведере, и что она во всяком слу­
чае протекла весьма неблагополучно. Эрцгерцог рассказал
мне, что этот господин принес с собою целую библиотеку,
чтобы доказать, что по закону мадьярская точка зрения
правильная. Но ему, эрцгерцогу, наплевать на эти законы,
и он ему так и сказал. Они сильно поспорили, и господин
вышел от него бледный, как смерть.
Несомненно, что министры и прочие чиновники редко
входили к эрцгерцогу без сердцебиения; он был способен

56

В дни мировой войны

так набрасываться на своих собеседников и пугать их, что
они совершенно теряли голову. Страх их он часто принимал
за упрямство и пассивное сопротивление, и тогда становил­
ся еще более раздраженным.
С другой стороны, если знать его хорошо и не давать
себя застращать, можно было чрезвычайно легко обезору­
жить эрцгерцога. У меня с ним было множество сцен, и
я притом сам бывал чрезвычайно резок, но длительного
охлаждения к себе я никогда не вызывал. Как-то вечером,
после обеда в Конопиште, он мне устроил сцену за то, что я
постоянно иду против него, эрцгерцога, и на его дружбу от­
вечаю предательством. Я прекратил разговор, заявив, что
раз он так говорит, то из нашего дальнейшего разговора
толку выйти не может, а помимо того я завтра утром уез­
жаю. Мы расстались, не пожелав друг другу «спокойной
ночи». Утром, — я еще был в постели, — он пришел ко мне
в комнату и просил меня забыть, что он вчера говорил,
так как это было сказано не всерьез и т.д., так что у меня
совершенно пропало твердое намерение уехать.
Он так презирал людей, и опыт так обострил его пони­
мание, что не поддавался ни на раболепство, ни на лесть.
Он выслушивал всех, но как часто затем говорил мне: «С
ним делать нечего, это пресмыкающееся». И эти слова при­
канчивали людей в его глазах так, что он впоследствии со­
вершенно не доверял им. Более кого-либо из великих мира
сего он был неуязвим против яда холопства, заражающего
в большей или меньшей мере всех монархов.
Кроме семьи, в тесном смысле этого слова, его лучшими
любимыми друзьями были его зять Альбрехт Вюртембергский и князь Карл Шварценберг.
Первый был человек обаятельный, высокой интелли­
гентности, знающий толк в вопросах как политических,
так и военных. С Францем-Фердинандом он жил на чи­
сто братской ноге, и, само собой разумеется, на принципах
полного равенства. Карл Шварценберг был самый откро­
венный, честный и прямой человек, которого я когда-либо
встречал. Он был богат, независим, преисполнен чувства
собственного достоинства, и лично совершенно не самолю­
бив. Он нисколько не был заинтересован в том, нравятся

//.

Конопишт

57

ли эрцгерцогу его взгляды. Он был его другом и считал
своим долгом быть с ним откровенным и честным, а если
нужно, то даже и резким. Эрцгерцог понимал это и ува­
жал своего друга. Я думаю, что немного на свете монархов
или престолонаследников, которые стали бы сносить мане­
ру Шварценберга.
Очень плохими были отношения Франца-Фердинанда с
Эренталем 16 . Эренталь был также довольно резок и су­
ров, но все же причина холодности между ними была дру­
гая. Мне кажется, что все упреки, которые эрцгерцог об­
ращал на Эренталя, все же не вытекали из политических
или программных разногласий: престолонаследника посто­
янно расстраивал тон Эренталя. Мне приходилось читать
письма Эренталя к эрцгерцогу, в которых, при всей внеш­
ней почтительности, был слышен какой-то привкус быть
может бессознательной иронии, вызывавшей в эрцгерцоге
чувство, что его не принимают всерьез. А он в этом отно­
шении был чрезвычайно чувствителен.
Эрцгерцог очень недружелюбно выражался об Эрентале даже во время болезни последнего, и вызвал тогда все­
общее возмущение бесчувственностью своих слов об уми­
рающем деятеле. Он присутствовал при выносе тела как
представитель императора, после чего принял меня в Бель­
ведере. Мы стояли во дворе, когда мимо нас прошла по­
хоронная процессия. Эрцгерцог быстрым шагом прошел в
один из соседних маленьких флигелей, с окнами на улицу, и
здесь, спрятанный за занавеской, наблюдал за проходящей
процессией. Он не проронил ни слова, но глаза его были
полны слез. Когда он сообразил, что я заметил его вол­
нение, он быстро и нехотя отвернулся, раздраженный тем,
что явно выказал слабость. В этом был весь он. Ему прият­
нее было, чтобы его считали суровым и бессердечным, чем
мягкотелым и слабым, и ему была невыносима мысль, что
его могли заподозрить в желании устроить трогательную
сцену. Я не сомневаюсь, что в ту минуту он страдал от са­
мобичевания, и страдал больше, чем другой на его месте,
16
Граф Алоис Лекса фон Эренталь (1854-1912) —австрийский ди­
пломат, с 1899 по 1906 год был послом в Петербурге, с 1906 года —
министр иностранных дел Австро-Венгрии. (Прим. ред.)

58

В дни мировой войны

менее замкнутый в себе, и способный дать своим чувствам
более свободный выход.
Эрцгерцог мог быть очень веселым и имел исключи­
тельное чувство юмора. Он мог иногда смеяться, как без­
заботный мальчик и увлекал всех окружающих своим ис­
кренним весельем.
Как-то приехал в Вену немецкий принц, не различаю­
щий многочисленных эрцгерцогов и путающий их. В честь
его в Гофбурге был дан обед, за которым он сидел рядом
с Францем-Фердинандом. На следующий день намечалась
охота в сопровождении эрцгерцога. За столом германский
принц, очевидно принявший своего соседа за кого-то друго­
го, сказал ему: «Завтра я должен ехать на охоту, но, гово­
рят, со скучным Францем-Фердинандом. Надеюсь, что это
еще изменится». Если не ошибаюсь, охота не состоялась во­
все, и мне неизвестно, понял ли принц впоследствии свою
ошибку, — но эрцгерцога она еще долго забавляла.
Эрцгерцог часто доброжелательно отзывался о своем
племяннике, будущем императоре Карле. Но отношение
между ними определялись безусловным повиновением пле­
мянника дяде. На политических совещаниях эрцгерцогу
Карлу всегда выпадала роль слушателя, следящего за со­
ображениями Франца-Фердинанда. Брак Карла встретил
полное одобрение его дяди, и герцогиня Гогенберг также
очень любила молодую чету.
Эрцгерцог был принципиальный сторонник великоавстрийской программы. Его идея заключалась в том, чтобы
разложить монархию на более или менее самостоятельные
национальные государства, объединенные центральным ап­
паратом, функционирующим в Вене и приспособленным к
разрешению важнейших насущных вопросов: то есть, дру­
гими словами, он хотел заменить дуализм федерализмом.
В наши дни, когда в результате страшных потрясений вой­
ны и революции развитие бывшей монархии пошло именно
по национальным руслам, никто больше не оспаривает эту
идею как утопию. Но в те времена она имела сильных про­
тивников, которые отговаривали от разрушения государ­
ства ради созидания на место его чего-то совсем нового и
вряд ли лучшего. К тому же император Франц-Иосиф был

IL Копопишт

59

слишком консервативен и слишком стар, чтобы вдаваться
в рассмотрение взглядов своего племянника. Его отноше­
ние к наследнику, решительное отклонение хода мышления
эрцгерцога, оскорбляло последнего, и он часто с горечью
жаловался на то, что он у императора значит не больше
«последнего лакея в Шенбрунне».
Эрцгерцог был совершенно лишен тацанта обращения с
людьми. Он не мог и не хотел себя переделывать. Он мог
быть очень обаятельным, когда проявлял свою натураль­
ную сердечность, но ему никогда не удавалось скрыть, что
он рассержен или расстроен, и этим объясняется то, что
его отношения к старому императору становились все ху­
же и хуже. Вина за такое нежелательное отношение между
императором и престолонаследником, конечно, была обо­
юдная.
Точка зрения старого императора: «покуда я правлю,
никому вмешиваться не позволю», наталкивалась на резко
противоположную ей идею эрцгерцога: «мне когда-нибудь
придется отвечать за ошибки, совершенные теперь» — а
всякий знакомый с придворной жизнью знает, что такие
разногласия всегда приводят к особенному напряжению.
При каждом дворе находятся люди, стремящиеся заслу­
жить доверие своего покровителя тем, что подливают мас­
ла в огонь и раздувают всякого рода скандалы и сплетни.
Так было и в данном случае, и вместо того, чтобы сбли­
жаться, император и эрцгерцог все больше отделялись друг
от друга.
У эрцгерцога было мало друзей, а среди монархов почти
что ни одного. Это была одна из причин его сближения с
императором Вильгельмом. В сущности, они были очень не
похожи друг на друга; они были люди настолько разные,
что о настоящей дружбе между ними, о подлинном понима­
нии друг друга не могло быть и речи — да о нем и не было
речи. Обоим были присущи ярко выраженные самодержав­
ные теории, но сходство между ними этим почти исчерпы­
валось. Публичные выступления императора Вильгельма
были эрцгерцогу всегда неприятны, а его явное стремление
к популярности просто непонятно. Со своей стороны, за
последние годы император Вильгельм безусловно гораздо

60

В дни мировой войны

сильнее привязался к эрцгерцогу, чем раньше. Хуже бы­
ли отношения эрцгерцога к германскому кронпринцу. Они
провели вместе несколько недель в Сен-Морице, в Швейца­
рии, но нисколько не сблизились, что отчасти объяснялось
большой разницей в годах и несравненно более сложным
миросозерцанием эрцгерцога.
Уединенность ji замкнутость, в которых жил эрцгерцог,
незначительное общение с широкими кругами общества,
порождали вокруг него, помимо верных, также и множе­
ство ложных слухов. По одному из них, который с большой
устойчивостью продержался и до наших дней, эрцгерцог
был «подстрекателем войны», и война будто бы являлась
необходимой комбинацией в его планах на будущее. Этот
слух совершенно ложен. Хотя эрцгерцог мне этого прямо не
говорил никогда, но я все же убежден, что он инстинктом
чувствовал, что монархия не выдержит страшного испыта­
ния войной, и что он не только, не подстрекал к ней, но,
напротив, действовал в прямо противоположном смысле.
Я вспоминаю очень симптоматичный эпизод: не помню
точно числа, но это было незадолго до смерти эрцгерцога,
когда одна из очередных балканских смут взволновала всю
монархию и выдвинула вопрос о мобилизации. Я находился
случайно тогда в Вене, где имел разговор с Берхтольдом,
очень озабоченным общим положением и жалующимся на
то, что эрцгерцог, очевидно, высказывается в духе воин­
ственности. Я предложил обратить внимание эрцгерцога на
опасность такого поведения и сговорился с ним по телегра­
фу, что в тот же день сяду в его поезд в Вессели — станции,
где он должен был остановиться по дороге в Конопишт.
Времени у меня было мало, только на перегон между
двумя станциями; поэтому я сейчас же взял быка за рога:
рассказал эрцгерцогу о слухах, которые ходят о нем в Вене,
и высказался в том смысле, что слишком резкая политика
на Балканах может вызвать конфликт с Россией. Эрцгер­
цог мне нисколько не возражал, со свойственной ему рас­
порядительностью он тут же в поезде написал Берхтольду
телеграмму, вполне одобряющую примирительную полити­
ку и опровергающую слухи об его агрессивности.
Несомненная правда, что некоторые представители во-

IL

Конопишт

61

енной партии, желавшие войны, использовали эрцгерцога,
или вернее злоупотребляли им, чтобы вести от его имени
военную пропаганду, и что они таким образом вызывали
совершенно ложное суждение об этом человеке. Многие из
них погибли на войне смертью героев, другие ныне исчезли
и забыты. Но среди тех, кто прятался за эрцгерцогом, ни­
когда не было начальника генерального штаба Конрада 17 .
Этот никого не выдвигал перед собой. Он самолично и от­
крыто защищал перед всеми то, что считал необходимым.
В связи с этими слухами об эрцгерцоге следует упомя­
нуть любопытную подробность. Как сам эрцгерцог мне рас­
сказывал, одна прорицательница предсказала ему, что он
станет причиной войны. Хотя такое пророчество до неко­
торой степени и льстило ему, так как оно подразумевало,
что миру придется считаться с ним, как с важным факто­
ром, он все же определенно напирал на то, до чего это про­
рочество бессмысленно. Но пророчество это впоследствии
оправдалось, хотя и совсем не так, как оно было понято.
Ни один государь в мире не был столь неповинен в крово­
пролитии, как несчастная жертва в Сараеве.
Эрцгерцог очень сильно страдал от условий, явивших­
ся следствием его неравного брака. Горячая и преданная
любовь его к жене возбуждала в нем постоянное желание
сделать ее своей вполне официально узаконенной супру­
гой, и отпор, встреченный им в придворном церемониале,
безгранично раздражал и озлоблял его. Эрцгерцог твердо
решил, что немедленно по вступлении на престол он даст
своей жене, если не титул императрицы, то во всяком слу­
чае, такое положение, которое и помимо него открыло бы ей
первое место. Желание свое он мотивировал тем, что она
17
Франц Конрад фон Хетцендорф (1852-1925) с 1906 года был на­
чальником австрийского генерального штаба. В 1911 году из-за разно­
гласий с Эренталем вынужден был оставить свой пост, но после смер­
ти министра иностранных дел и при поддержке эрцгерцога ФранцаФердинанда в декабре 1912 года вернулся на эту должность. Был
одним из главных инициаторов объявления войны Сербии, с августа
1914 года — начальник полевого штаба при верховном главнокоманду­
ющем эрцгерцоге Фридрихе, фактически осуществлял командование
всей австрийской армией. В марте 1917 года был смещен с этой долж­
ности и назначен командующим 11-й армией на итальянском фронте
(до июля 1918 года). Умер в Германии. (Прим. ред.)

62

В дни мировой войны

должна быть хозяйкой всюду, где и он, а хозяйке всегда
надлежит быть на первом месте.
Но у эрцгерцога никогда и мысли не было изменить по­
рядок престолонаследия и поставить своего сына на место
эрцгерцога Карла. Напротив, он уже давно решил издать
по вступлении на престол торжественное заявление, в кото­
ром эта его точка зрения была бы закреплена, дабы разом
опровергнуть ложные и тенденциозные сообщения, посто­
янно всплывающие по этому поводу. Он нежно любил своих
детей, но для них он желал лишь независимой комфорта­
бельной жизни, возможности наслаждаться существовани­
ем без всяких материальных забот. Для старшего сына он
мечтал о титуле герцога фон Гогенберг, так что император
Карл действовал согласно его желанию, даровав его впо­
следствии молодому человеку.
Красивой чертой эрцгерцога было его бесстрашие. Он
отчетливо понимал, что над ним всегда висит опасность по­
кушения, и часто и безо всякой позы высказывался о такой
возможности. За год до начала войны, он сообщил мне, что
масоны решили его убить. Он сообщил мне также название
города, где это решение было принято — я его сейчас забыл
- и называл имена разных австрийских и венгерских дея­
телей, которые должны быть осведомлены на этот счет. Он
также охотно рассказывал, как, кажется при коронации ис­
панского короля, его поместили в одном поезде с каким-то
русским великим князем, и что перед самой отправкой бы­
ло получено сообщение, что великий князь должен быть
убит в пути. Он не отрицает, что вошел в свой вагон с
несколько смешанными чувствами.
Другой раз в Сен-Морице ему было сообщено, что в
Швейцарию прибыли два турецких анархиста, положив­
ших его убить, что полиция прилагает все усилия, чтобы
схватить их, но что до сих пор на их след не напали и
что ему рекомендуют быть осторожным. Эрцгерцог пока­
зал мне тогда телеграмму с этими данными. Он не выказал
при этом ни малейшей паники, с усмешкой отложил депе­
шу, заметив, что, по его мнению, покушения с предупре­
ждениями редко удаются. Но герцогиня за то очень стра­
дала от страха за его жизнь и, мне кажется, что бедная

II. Конопишт

63

женщина сотни раз предвидела катастрофу, жертвой кото­
рой они с мужем в конце концов пали.
Со стороны эрцгерцога было также очень красиво, что
из деликатности к жене и ее вечным страхам, он терпел
вокруг себя постоянное присутствие сыщиков, хотя считал,
что оно было и скучно, и смешно. Он боялся, что этот факт
может вызвать упрек в трусости, и соглашался иметь их
всюду за собой только затем, чтобы хоть несколько успо­
коить ее.
Но он почти что со страхом скрывал все свои хорошие
свойства и с каким-то вызовом старался казаться жестким
и неприятным, Я не хочу оправдывать некоторые его осо­
бенности. Нельзя отрицать в нем ярко выраженного эго­
изма и той жестокости, которые отнимали у него интерес
к чужим страданиям, за исключением тех, кто был ему
лично близок. Его ненавидели также за его строгие финан­
совые мероприятия и за беспощадность к подчиненным, за
которыми была замечена малейшая провинность. Анекдо­
тов по этому поводу существуют сотни —и правдивых, и
выдуманных. Вполне понятно, что эта мелочность очень
вредила ему в общественном мнении, и что действительно
прекрасные и мужественные стороны его души оставались
публике неизвестными и поэтому никогда не бывали ему
зачтены. Для тех же, кто его знал, они во сто крат покры­
вали дурные.
Император был всегда очень озабочен планами эрцгер­
цога на будущее. Характер императора был также тверд,
и в интересах монархии он боялся и горячности, и упрям­
ства своего племянника — но при этом часто выказывал ис­
тинное величие духа. Покойный председатель министров
граф Штюргк рассказывал мне следующие подробности
моего назначения в Верхнюю палату, которые, как мне
кажется, очень характерны для старого императора. Моя
кандидатура в Верхнюю палату была выставлена по же­
ланию Франца-Фердинанда, который хотел провести мое
откомандирование в одно из наших посольств с тем, что­
бы я прошел хорошую школу в области внешней поли­
тики. Следует при этом упомянуть, что старому импера­
тору со многих сторон нашептывали, что друзья и до-

64

В дни мировой войны

веренные эрцгерцога работают в духе, противоположном
ему, императору; а он, очевидно, до некоторой степени
верил этой версии — особенно в виду многочисленных его
конфликтов с Францем-Фердинандом. Когда фон Штюргк
назвал меня, как кандидата в Верхнюю палату, импера­
тор с минуту помолчал, а затем ответил: «Ведь это тот,
кто по моей смерти должен стать министром иностранных
дел. Да, пускай он войдет в Верхнюю палату, чтобы еще
поучиться».
Такой ход мысли и такие душевные движения несомнен­
но свидетельствуют о подлинном величии.
Общеполитические разговоры с императором ФранцемИосифом бывали часто затруднительны, потому что он
строго придерживался ведомственных интересов и говорил
с каждым лишь о том, что его непосредственно касалось.
Когда я был послом, император говорил со мной о Румынии
и Балканах, но больше ни о чем. Между тем самые разно­
образные вопросы между собой часто связаны так тесно,
что разграничение немыслимо. Я вспоминаю аудиенцию, в
которой излагал старому императору румынские проекты
более тесного сближения с монархией, — проекты, на кото­
рых я остановлюсь в одной из дальнейших глав этой книги.
Конечно, я должен был говорить о том, как Румыния пред­
ставляет себе объединение с Венгрией, и какие изменения
венгерской конституции были бы для этого необходимы.
Император прервал меня, заявив, что это вопрос, касаю­
щийся внутренней политики Венгрии.
Старый император был обыкновенно очень доброжела­
телен и ласков и всегда озадачивал своим знанием малей­
ших деталей. Так, о министрах всевозможных румынских
ведомств он не говорил «министр земледелия» или «тор­
говли», а всегда называл их по имени и никогда не оши­
бался. В последний раз я видел его по моем окончательном
возвращение из Румынии в октябре 1916 года. Я нашел его
тогда все еще вполне на высоте его умственных способно­
стей, хотя физически он был очень слаб. Император ФранцИосиф был большим барином в подлинном смысле этого
слова. Он был императором. Подойти к нему близко было
невозможно. Всякий кто уходил от него, оставался под впе-

//. Конопишт

65

чатлением, что он только что стоял перед императором. Он
стоял высоко над всеми монархами по той величественно­
сти, с которой выражал идею монархии.
Он был положен в гроб в дни крупных военных успе­
хов Центральных держав. Теперь Франц-Иосиф покоится в
императорской усыпальнице, но со времени его смерти как
будто уже протекло столетие. Мир изменился. Поток лю­
дей проходит день за днем мимо маленькой церкви, но едва
ли кто вспоминает того, кто лежит там всеми забытый, —
хотя он символизировал собою Австрию в течение многих
десятилетий. Ведь он был единственным лицом, объединя­
ющим все более и более разваливающееся государство. Он
отдыхает там от всех своих огорчений и забот: он видел,
как умирали его жена, сын и друзья, но судьба по крайней
мере уберегла его от зрелища умирания его империи.
Итак, Франц-Фердинанд имел характер строго отточен­
ный, с большими утловатостями и странностями; беспри­
страстный наблюдатель не станет отрицать, что у него бы­
ло много дурных сторон, но он был человеком недюжин­
ным.
Как бы ни были потрясающи обстоятельства, при кото­
рых он погиб, быть может, они для него все же явились сча­
стьем. Трудно представить себе, чтобы, вступив на престол,
эрцгерцог мог бы провести в жизнь свои идеи и примирить
всех с собою. Здание монархии, которое он хотел подпе­
реть и укрепить, было до такой степени шатким, что уже
не могло вынести солидной перестройки. Если бы война
не разрушила его извне, революция, вероятно, расшатала
бы его изнутри — больной едва ли был в состоянии вынести
операцию. С другой стороны, в виду страстности и импуль­
сивности характера эрцгерцога, не подлежит сомнению, что
он сделал бы попытки изменить самые основы монархии.
Но нам кажется, —хотя доказать верность этого убежде­
ния теперь уже невозможно, — что таковой опыт не удался
бы, и что он сам погиб бы под развалинами монархии.
Конечно, теперь уже бесцельно строить гипотезы отно­
сительно позиции, на которую эрцгерцог стал бы, если бы
он пережил войну и свержение монархии. Мне кажется, что
в двух отношениях он отклонился бы от того курса, кото-

66

В дни мировой воины

рый был взят после него. Во-первых, он бы ни за что не
согласился на то, чтобы наша армия попала под полную
опеку Германии. Такое подчиненное положение решительно
противоречило бы его ярко выраженным самодержавным
убеждениям, и он был слишком развит политически, что­
бы не понять, что оно лишает нас всякой свободы действия.
Во вторых, в противоположность императору Карлу, он не
смирился бы перед революцией. Он собрал бы вокруг себя
своих верных и пал бы вместе с ними с оружием в руках;
он пал бы так же, как пал крупнейший и опаснейший из
его врагов — Стефан Тисса.
Но ведь он и умер на поле чести первым —как герой,
на своем посту. Золотые лучи мученичества окружили его
смерть. Многие из малых и самых малых мира сего вздох­
нули свободно, когда узнали об его смерти. При дворе в
Вене и в общественных кругах Будапешта было больше до­
вольных, чем огорченных; многие из сановников были за­
тронуты в своем эгоизме; они верно предчувствовали, что
при нем основательная чистка среди них неминуема. Они
только не предчувствовали, что он своей силой увлечет их
в своем падении, и что разразившаяся мировая катастрофа
поглотит всех.
2
В монархических кругах того времени царило совер­
шенно ложное убеждение, что у эрцгерцога подробно раз­
работана программа будущей деятельности. На самом де­
ле это было не так. Эрцгерцог придерживался опреде­
ленных и очень ярко выраженных принципов, на осно­
вании которых он рассчитывал произвести реформу мо­
нархии,—но это были лишь общие директивы; я бы ска­
зал, это была программа, подробности которой оставались
нетронутыми.
Эрцгерцог находился в общении со специалистами все­
возможных ведомств, он развивал свою программу будуще­
го как близко к нему стоящим политическим деятелям, так
и выдающимся военным специалистам, но до действитель­
но разработанной программы дело не дошло. Основным
мотивом его программы было, как мы указывали выше,

//. Конопишт

67

видоизменение монархии в федеративное государство. Он
не успел определить для себя, на сколько областей долж­
на разделиться Габсбургская монархия, но принцип пере­
стройки монархии, как он его понимал, зиждился на наци­
ональном базисе. Исходя из мысли, что предпосылкой ее
расцвета является ослабление мадьярского влияния, эрц­
герцог стремился даровать как можно больше преимуществ
народностям, населяющим Венгрию, — и в первую очередь
румынам. Но моя командировка в Румынию и мои отчеты
подействовали на эрцгерцога в том смысле, чтобы уступить
Румынии Семиградию 17 лишь в случае, если эта вновь ис­
печенная Великая Румыния вольется в Габсбургскую им­
перию.
В Австрии он мыслил германское, чешское, югославянское и польское государства, которые должны были
стать в некоторых отношениях автономными, а в других
зависящими от центра в Вене. Но, как я уже говорил, на­
сколько мне известно, его программа не была ни вполне
установлена, ни ясно выяснена; и различные изменения ее,
к которым он сам лично приходил, были весьма значи­
тельны.
У эрцгерцога была сильная антипатия к немцам — и в
особенности к немецким уроженцам северной Чехии 18 , яв­
лявшимся приверженцами пангерманской идеи; деятель­
ности депутата Шонерера он, например, никогда не про­
стил. Безусловными любимцами его были немцы альпий­
ских провинций Австрии. Все миросозерцание ФранцаФердинанда ближе всего подходило к христианским со­
циалистам. Люгер был его политическим идеалом. Люгер был уж серьезно болен, когда эрцгерцог сказал мне:
«Сохранил бы нам бог этого человека, лучший председа­
тель министров немыслим». Очень ярко выражено было
его желание строжайшей централизации армии. Он был
сильнейшим противником мадьярских стремлений к неза­
висимой венгерской армии и вопросы об официальных во­
инских эмблемах, языке команд и другие аналогичные —
не могли быть разрешены при его жизни, потому что
17

То есть Трансильванию {Прим. ред.).
Имеются в виду судетские немцы. (Прим. ред.)

18

68

В дни мировой войны

он решительно противодействовал всякому выдвижению
венгров.
К флоту эрцгерцог питал особо нежные чувства. Его
частое пребывание в Брюнне сблизили его с нашим мор­
ским делом, и он был преисполнен желания поднять флот
и сделать его подлинно великодержавным.
В отношении внешней политики эрцгерцог всегда при­
держивался идеи союза трех империй. Очевидно, он ви­
дел в трех монархах Петербурга, Берлина и Вены, тогда
столь могущественных, лучшую опору против революции,
твердыню, которую могли бы воздвигнуть их объединен­
ные усилия. Он считал, что соперничество Вены и Петер­
бурга на Балканах является большой опасностью для дру­
жеских отношений между Россией и нами, — и именно по­
тому, в противоположность распространяемым о нем слу­
хам, он был скорее покровителем, а вовсе не противником
сербов.
Он стоял за сербов уже потому, что считал, что ме­
лочная мадьярская аграрная политика представляет со­
бою главную причину вечных неудовольствий сербов. Вовторых, он стоял за то, чтобы пойти навстречу сербам, по­
тому что ощущал сербский вопрос, как помеху в отноше­
ниях Вены и Петербурга, а в третьих —потому, что и по
личным причинам, и по существу дела он не был другом
царя Фердинанда Болгарского, а политика последнего бы­
ла направлена против сербов. Мне кажется, что если бы те,
кто подослал убийц эрцгерцога, знали бы, до чего он был
далек от тех взглядов, из-за которых его убили, — они бы
отказались от этого убийства.
У Франца-Фердинанда было очень сильно стремление
сохранить независимость двуединой империи и ограничить
в этом смысле все ее союзы. Он был противником еще более
тесного сближения с Германией, он не хотел сближаться с
ней за счет России, и идея, выраженная впоследствии в
понятии «Центральных держав», была всегда чужда его
желаниям и стремлениям.
Его проекты были не разработаны, не закончены и пол­
ны пробелов, но в них имелось здоровое начало. Конечно,
этого совершенно недостаточно, чтобы утверждать, что их

III. Вильгельм II

69

проведение удалось бы. Увы, при известных обстоятель­
ствах одна энергия без необходимой выдержки может при­
нести больше вреда, чем пользы.

III. ВИЛЬГЕЛЬМ II
Божьей милостью. — Кризис 1908 года. — Вильгельм II
и Чернин в 1917 и 1918 годах. — Вера императора
Карла в свою популярность. — Византинизм. — Импера­
тор Карл и Конрад. — Вторичное назначение ИосифаФердинанда. — Император Вильгельм во время кильской
недели. — Его подлинная природа. Трагедия его жиз­
ни. Его позиция до мировой войны. — В момент объ­
явления войны. — Колебания в определении целей вой­
ны. — В 1917 году кронпринц был пацифистом. — По­
ездка на Западный фронт. — Письмо императора Кар­
ла кронпринцу о территориальных жертвах в ЭльзасЛотарингии, об отказе Австрии от Галиции и при­
соединении Польши к Германии. — Людендорф о ми­
ролюбивом кронпринце. — Железная воля Людендорфа.

1
Император Вильгельм так долго стоял непосредственно
в центре мировых событий, о нем настолько много писа­
лось, что личность его кажется достаточно ярко очерчен­
ной. И все же, по-моему, о нем часто судили неверно.
Всем известно, что красная нить, проходившая через
характер и весь образ мышления Вильгельма II, заклю­
чалась в его твердом убеждении, что он император «бо­
жьей милостью» и что «династические чувства германско­
го народа неискоренимы». Бисмарк также верил в династи­
ческие чувства немцев. Но мне представляется, что раз­
говоры об общединастическом народном сознании так же
необоснованны, как аналогичные суждения о республикан­
ских убеждениях целой нации. В действительности в наро­
дах наблюдается лишь чувство большей или меньшей удо­
влетворенности, в зависимости от которого народ высказы­
вается за или против данной династии или государственной
формы правления. Сам Бисмарк доказал своим поведением
верность такой аргументации. Он был, как сам заявлял об
этом, «насквозь монархистом» — но лишь до тех пор, пока

70

В дни мировой войны

жил Вильгельм I. Вильгельм II плохо обращался с Бисмар­
ком, и Бисмарк его не любил и не скрывал своих чувств.
Он повесил портрет «молодого человека» в буфетную и на­
писал о нем книгу, которая не могла быть напечатана: так
много в ней было нападок.
Монархисты, ставящие себе в заслугу свою прирожден­
ную верность царствующему дому, заблуждаются в сво­
их чувствах — они монархисты лишь постольку, поскольку
данная монархия удовлетворяет их интересы лучше вся­
кой другой государственной формы. Также и республикан­
цы, якобы превозносящие «величие народа», подразумева­
ют при этом в первую очередь самих себя. Но в конечном
счете народ считает лучшим такой образ правления, ко­
торый лучше всего обеспечит ему порядок, работу, матери­
альное довольство и нравственную удовлетворенность. Для
девяноста девяти процентов населения патриотизм и вос­
торженное отношение к той или иной форме правления яв­
ляются лишь вопросом желудка. Добрый король им милее
дурной республики и наоборот; форма правления является
лишь средством достижения цели, цель же —ни что иное,
как общее довольство.
Проигранная война стерла ряд монархий, но и респуб­
лика, в свою очередь, продержится в том только случае,
если создаст среди народов убеждение, что она внесла в
массы больше удовлетворения, чем монархия; а это, что ка­
сается немецко-австрийской республики, по-моему, ей еще
требуется доказать.
Германскому народу систематически внушали, что от­
меченные мною прописные истины есть не только ложные,
но и предосудительные и преступные заблуждения, а что в
действительности монарх поставлен на престол божествен­
ным промыслом. Такое убеждение являлось также состав­
ным элементом миросозерцания самого императора. Все
его речи были обусловлены этим основным мотивом, все
они дышали этой мыслью. Между тем, ведь каждый че­
ловек есть продукт своего рождения, своего воспитания, и
своего жизненного опыта. Если судить Вильгельма II, надо
все время помнить, что он был обманут с молодости, и что
ему показывали мир, которого нет вовсе. Монархов следо-

77/. Вильгельм II

71

вало бы приучать к мысли, что народ их вовсе их не любит,
что он в лучшем случае вполне к ним равнодушен, и что
он бежит за ними к ловит взгляд их не из любви, а из лю­
бопытства, приветствует их возгласами не из энтузиазма, а
для забавы и по побуждению извне, и что он готов столь же
охотно и освистать их; что полагаться на «верность подданических чувств» никоим образом нельзя, подданные даже
и не думают быть верными, а желают лишь быть довольны­
ми, а что монархов они терпят или пока связывают с ними
свое собственное благополучие, или пока у них не хватает
сил свергнуть их. Такое учение соответствовало бы истине
и охранило бы монархов от ложных выводов, которые ина­
че неизбежны.
Сам император Вильгельм служит прекрасной иллю­
страцией моей мысли. Мне кажется, что не было прави­
теля, одушевленного доброй волей, подобной его. Он жил
исключительно ради своего призвания, как он его понимал;
все его помыслы и интересы вращались вокруг Германии.
Семья, развлечение, удовольствия — все отступало у него
на задний план перед мыслью возвеличить и осчастливить
германский народ, и если бы для великих дел было бы до­
статочно одной доброй воли, то император Вильгельм со­
вершил бы их все.
Но его с самого начала не понимали. Он говорил ре­
чи, делал заявления и жестикулировал с целью убедить не
только своих слушателей, но и весь мир, — и как часто он
этим отталкивал от себя! Но он никогда не отдавал себе
отчета о впечатлении, которое он в действительности про­
изводил, — по той простой причине, что его систематически
обманывали, и не только окружающие его в более тесном
смысле, но и весь германский народ. Сколько миллионов
людей, сегодня посылающих вслед ему одни только про­
клятия, готовы были преклониться перед ним до земли,
когда он являлся во всем блеске своего величия! Как мно­
го людей испытывали блаженство, если на них случайно
падал взгляд императора, — а между тем они, вероятно и
сейчас не понимают, что сами виноваты в том, что показы­
вали императору мир, которого нет, и направляли его по
пути, по которому он бы сам не пошел.

72

В дни мировой войны

Хотя, конечно, нельзя отрицать, что вся натура Виль­
гельма II была особенно восприимчива к такому отноше­
нию к себе германского народа, и что монарх, менее талант­
ливый, менее живой, менее красноречивый, а главное —ме­
нее преисполненный потребности всюду выступать самому,
был бы лучше предохранен от яда популярности.
Я случайно имел возможность наблюдать императора
Вильгельма в один из важнейших моментов его жизни. Я
встретился с ним у одного друга в те знаменитые ноябрь­
ские дни 1908 года, когда в рейхстаге разразились бур­
ные сцены против императора Вильгельма и когда тогдаш­
ний государственный канцлер князь Бюлов публично почти
что отказывался от него. Хотя с нами, далекими и чуж­
дыми ему гостями, он обо всем происходящем не говорил,
но сильное впечатление, произведенное на него берлински­
ми событиями, было очевидно. У меня было чувство, что
передо мною стоит человек, который с ужасом, с широ­
ко раскрытыми глазами в первый раз в жизни смотрит на
мир, каким он есть. Он впервые увидел грубую действи­
тельность, и она казалась ему уродливой гримасой. Быть
может, в первый раз в жизни он почувствовал легкое коле­
бание, пошатнувшее на мгновение его престол.
Он слишком скоро позабыл урок. Если бы громадное
впечатление, продержавшееся тогда несколько дней, было
бы более устойчивым, оно, может быть, спустило бы его
с эмпиреев, где он витал по воле окружающей его среды
и народа. Может быть, он попытался бы ступить на землю
твердой ногой. И, наоборот, если бы германский народ чаще
вступал с императором в аналогичную схватку, он бы смог
его излечить.
В тот вечер произошел небольшой инцидент, характер­
ный для отношения к императору некоторых окружающих
его лиц. По дороге в Берлин я имел случай наблюдать в од­
ном из больших железнодорожных буфетов, где ждал при­
бытия следующего поезда, впечатление, произведенное бер­
линскими событиями; я был свидетелем прилива неболь­
шой волны, носившей почти революционный характер. В
переполненном зале буфета слышались разговоры исклю­
чительно на одну и ту же тему: император подвергался

III. Вильгельм II

73

резкой критике. Внезапно один из присутствующих вско­
чил на стол и произнес зажигательную речь против главы
государства.
Находясь под впечатлением этой сцены, я рассказал о
ней присутствующим сановникам, которым она показалась
также весьма неприятной, но они меня умоляли ничего
об этом императору не рассказывать. Среди них оказал­
ся только один, который резко возражал против общего
мнения, высказываясь в том смысле, что необходимо сооб­
щить императору об этом случае со всеми подробностями.
Насколько мне известно, он действительно выполнил эту
неблагодарную задачу.
Инцидент этот симптоматичен. Желание отстранять от
императора все неприятное, дабы избавить его от малей­
шей, даже самой обоснованной критики, всегда только хва­
лить и превозносить его, скрывая от него действитель­
ность, систематическое обожествление его особы, вытека­
ющее отнюдь не из монархических убеждений, а из чисто
эгоистических соображений и страха попортить себе карье­
ра—эта нездоровая и растлевающая атмосфера должна
была в конце концов подействовать отравляюще на весь
организм императора.
Я охотно верю, что император Вильгельм до такой сте­
пени отвык от критической оценки самого себя, что он едва
ли поощрил бы откровенность. Но, несмотря на это, остает­
ся несомненным, что одуряющая атмосфера, окружающая
его, была первопричиной всего зла, совершенного в его цар­
ствование.
В годы своей молодости Вильгельм не всегда стро­
го придерживался конституционных принципов; впослед­
ствии он совершенно избавился от этой ошибки и никогда
не выступал, не обсудив данного шага со своими советника­
ми. В эпоху, когда мне лично пришлось столкнуться с ним
по долгу службы, он мог сойти за образец конституцион­
ности. При таком молодом неопытном государе, как импе­
ратор Карл, было вдвойне необходимо соблюдать принцип
министерской ответственности в полном объеме. Так как
по нашим законам император стоял «выше закона» и был
«безответствен», то было безусловно необходимо, чтобы он

74

В дни мировой

войны

не предпринимал ничего, имеющего государственное зна­
чение, без ведома и одобрения ответственного министра, и
император Франц-Иосиф придерживался этого принципа,
как заповеди.
Император Карл был преисполнен благих намерений,
но политически совершенно неподготовлен и неопытен. Его
надо было воспитать и приучить к деятельности в рамках
конституционности. К сожалению, это не было всеми обду­
мано и соблюдено.
После моей отставки в апреле 1918 года депутация ко­
миссии по пересмотру конституции и центра Верхней пала­
ты посетила премьер-министра доктора Зейдлера 19 и на­
стаивала на важности соблюдения строго конституцион­
ного режима. Доктор Зейдлер заявил тогда, что он возь­
мет на себя всю ответственность за дело о письме, по­
сланном австрийским императором французскому прези­
денту через принца Сикста Бурбонского20. Это было бес­
смысленно. Доктор Зейдлер никак не мог взять на себя
ответственности за событие, имевшее место целый год до
того, то есть в то время, когда он и не был еще мини­
стром,—уже не говоря о том, что и в бытность свою ми­
нистром он не знал ничего о предпринятых тогда шагах
и познакомился с истинным положением дела лишь после
моей отставки. Он мог бы также свободно принять на се­
бя ответственность за Семилетнюю войну или за битву при
Садовой.
19

Эрнст Риттер фон Зейдлер — премьер-министр Австрии с июня
1917 по июль 1918 года. Находился в отвратительных отношениях с
Черниным (см. публикуемые в Приложениях документы) и способ­
ствовал его смещению. (Прим. ред.)
20
Принц Сикстус Бурбон-Парма был офицером бельгийской армии;
он приходился шурином молодому императору Карлу и в февралемарте 1917 года играл роль почтальона в переписке между австрий­
ским императором и французским президентом Пуанкаре. После то­
го, как об этих контактах стало известно в Германии, между союзни­
ками разразился скандал. 2 апреля Чернин был вынужден публично
заявить, что переговоры между Австро-Венгрией и Францией дей­
ствительно велись, но были прерваны из-за отказа двуединой монар­
хии на возвращение Франции Эльзас-Лотарингии. В ответ на это 16
апреля 1917 года Клемансо опубликовал письмо императора Карла,
чем спровоцировал новый виток скандала между правительствами
Центральных держав. (Прим. ред.)

III. Вильгельм II

75

В 1917 и 1918 годах, когда мне пришлось встретиться
по делам службы с императором Вильгельмом, он так бо­
ялся неприятных разговоров, что часто бывало чрезвычай­
но трудно довести до его сведения самое необходимое. Я
вспоминаю, что мне пришлось раз пренебречь особой дели­
катностью, которую монархи вправе ожидать, и попросту
вынудить у него прямой ответ. Я находился на Восточном
фронте с императором Карлом и вышел в Львове, чтобы
там пересесть в поезд императора Вильгельма и проехать с
ним два часа; мне надо было ему кое-что донести, но ничего
особенно неприятного я не имел сказать.
Не знаю отчего, но император, очевидно, ожидал тяже­
лых разговоров и решил про себя реагировать на просьбу
аудиенции с глазу на глаз, в которой он прямо не мог от­
казать, пассивным сопротивлением. Он пригласил меня к
утреннему чаю в вагон-ресторан, где мы просидели в об­
ществе около десяти лиц, так что у меня не было ника­
кой возможности завести разговор по существу. Чай давно
отпили, а император не вставал. Мне пришлось несколько
раз просить его выслушать мой доклад наедине и, нако­
нец, повторить свою просьбу довольно решительно, пока
он наконец не встал —и то пригласив с собою одного из
присутствовавших чиновников министерства иностранных
дел, как бы ища у него покровительства против ожидаемых
нападок.
С чужими император Вильгельм никогда не был груб,
со своими же, говорят, это случалось часто.
С императором Карлом дело было совершенно иное.
Император Карл никогда не был неприветлив. Я никогда
не видел его сердитым или злым. Сообщить ему неприятно­
сти не было ничуть страшно, потому что ожидать резкого
ответа или какого-либо неприятного впечатления не при­
ходилось. Но все же у императора Карла было так силь­
но желание верить одному только хорошему и отгонять
от себя все неприятное, что критика или порицание не
задерживались в его душе,— во всяком случае, не остав­
ляли длительного следа. Но и императора Карла окру­
жала среда, отнимавшая возможность сказать ему голую
правду.

76

В дни мировой войны

Так мне, например, пришлось однажды по возвраще­
нии с фронта иметь с ним крупный разговор. Я сделал
ему упрек относительно некоторых пунктов его правитель­
ственной тактики и утверждал, что его поступки произво­
дят неприятное впечатление не только на меня, но и на
все население двуединой монархии. Я просил его вспом­
нить, какие исключительно большие надежды были возло­
жены на него по вступлении его на престол, и заверил его,
что 80% этого доверия он уже утерял. Разговор закончил­
ся мирно, император был как всегда приветливым — хотя
вполне естественно, что он не мог оставаться равнодушным
к моим словам.
Несколько часов спустя мы проезжали через какой-то
город, где не только вокзал, но и все вокзальные постройки
вплоть до крыш чернели от густой толпы людей, привет­
ствовавших императорский поезд с неподдельным востор­
гом. Подобные же сцены повторялись и на разных других
станциях, где мы проезжали. Император обернулся ко мне
с усмешкой, и я понял по его взгляду, что он совершенно
убежден в ложности всего сказанного мною относительно
его непопулярности, потому что живая картина, которую
он сейчас имел перед глазами, доказывала ему обратное.
Когда затем я был в Брест-Литовске, в Вене начались
беспорядки, вызванные недостатком снабжения. В виду об­
щего положения и неизвестности того, до какой степени
они разрастутся, в них чудилось нечто угрожающее. Ко­
гда я обсуждал положение с императором, он сказал мне
с усмешкой: «Единственный человек, которому нечего бо­
яться, это я. Если беспорядки повторятся, я сам выйду к
толпе, и вы увидите, с каким восторгом меня встретят». Не
прошло и нескольких месяцев, как этот самый император
совершенно бесшумно и безгласно сошел со сцены, и сре­
ди всех тысячей людей, приветствовавших его еще столь
недавно, энтузиазму которых он так верил, не нашлось ни
одного человека, который хоть бы рукой пошевелил в его
защиту.
Я был свидетелем такого энтузиазма, который мог бы
ввести в заблуждение и более скептического наблюдате­
ля народной психики. Я видел императора и императрицу,

III. Вильгельм II

77

окруженных рыдающими женщинами и мужчинами, зады­
хающихся в цветочных гирляндах; я видел, как люди пада­
ли на колени и возносили руки, точно преклоняясь перед
божеством, и я не могу упрекнуть объектов такого востор­
женного поклонения за то, что они принимали эту фальшь
за чистое золото, пребывая в убеждении, что народ любил
их лично, любил примерно так, как дети любят отца или
мать. Вполне понятно, что, насыщенные подобными впе­
чатлениями, император и императрица считали все, что им
говорили о критике и недовольстве народа, пустой болтов­
ней; они твердо и непреклонно придерживались убеждения,
что насильственные перевороты хотя и случаются в других
странах, но у них немыслимы.
Ведь всякий обыкновенный гражданин, занимающий
некоторое время более высокое положение, переживает
нечто аналогичное, только в меньшем масштабе. Я мог бы
назвать имена многих лиц, готовых пресмыкаться передо
мной, пока я был у власти, — а после моей отставки спешив­
ших при встрече перейти на другую сторону улицы, дабы
не навлечь на себя императорской немилости. Но обыкно­
венный человек имеет возможность изучить свет в течение
многих лет, предшествующих его карьере, и если он чело­
век здравомыслящий, то оценит раболепство с одинаковым
презрением, как во время своего министерства, так и по­
сле него. Монархам же недостает этой жизненной школы,
и поэтому они обыкновенно оценивают психологию народа
совершенно неверно. И в этой трагикомедии обманутыми
оказываются именно они.
Но гораздо менее понятно, когда ответственные совет­
ники, обязанные отличать правду от комедии, также да­
ют ввести себя в заблуждение и извлекают из подобных
сцен совершенно ложные политические выводы. В 1918 го­
ду император в сопровождении премьер-министра докто­
ра Зейдлера отправился в юго-славянские провинции для
ознакомления с местными настроениями. Вполне понятно,
что ему там был оказан такой же прием, как и всюду:
любопытство сгоняло людей на зрелище, затем давление
властей, с одной стороны, и надежда на императорские
милости, с другой — вызывали такие же овации, как и в

78

В дни мировой войны

других провинциях, «безусловно преданных династии». И
не только император, но и Зейдлер, вернулись домой три­
умфаторами и уверенно высказывали свое убеждение, что
все парламентские и печатные толки о сепаратистских тен­
денциях юго-славян сплошная чепуха и искажение истины
и что об отделении от Габсбургского дома никакой речи
нет.
Повторяю — если такие картины воодушевления и пре­
данности монархии вводят в заблуждение того, к кому они
относятся, то виновными являются, в первую очередь, не
монархи, а те, кто инсценировал эти картины, —те, кто не
открывал монарху глаз. Конечно, такое разъяснение, кото­
рое направлено против инстинктивных стремлений, против
натуры монарха, по его естественной человеческой слабо­
сти удастся только тогда, если большинство окружающих
подтвердят неприятные истины в аналогичной категориче­
ской форме. Потому что, если из десяти лиц только один
или двое заявят, что все виденное лживо, а остальные будут
им противоречить и разглагольствовать об очевидной «на­
родной любви», то монарх конечно будет склонен верить
многим приятным, а не нескольким неприятным советни­
кам. Сознательно или нет, всем монархам претит пробуж­
даться от гипноза —но это вполне естественно.
Разумеется, в тесном кругу приближенных императора
Вильгельма были и такие лица, чья гордость не выносила
малейшего принижения: но большинству в целом приходи­
лось страдать, а не наслаждаться от этого византинизма.
Мне всегда казалось, что самые раболепные лица были не
придворные, а генералы, адмиралы, профессора, чиновни­
ки, депутаты и ученые, которые видели императора лишь
изредка.
В частности, во второй половине войны самые влиятель­
ные лица в сферах, окружавших императора Вильгельма,
отнюдь не были тем, что я называю византийцами — и во
всяком случае, к ним не принадлежал Людендорф. Визан­
тинизм был чужд всей природе Людендорфа. Он был энер­
гичен, смел, имел определенную цель и знал себе цену; вся­
кое противоречие раздражало его, и он не задумывался над
выбором слов. При этом ему было совершенно безразлично,

III. Вильгельм

II

79

говорит ли он со своим государем, или с кем-либо другим —
он нападал на всякого, кто становился ему на пути.
Но как много бургомистров, членов городской думы,
университетских профессоров, депутатов, одним словом —
общественных деятелей и людей науки, в течение долгих
лет склонялись перед императором до земли; одно слово
императора опьяняло их. И как много их среди тех, кто
сегодня осуждает старый режим и его вырождение —и в
первую очередь, самого императора!
Во время войны деловые сношения политических ли­
деров с императором Вильгельмом были чрезвычайно за­
труднены тем, что в Берлине его никогда почти не бывало,
и он все время проводил в Ставке. Отсутствие императо­
ра Карла в Вене было также чрезвычайно усложняющим
работу обстоятельством. Например, летом 1917 года импе­
ратор Карл находился в Райхенау, куда приходилось ехать
два часа на автомобиле. Я бывал у него еженедельно по
два или по три раза, и таким образом терял на дорогу туда
и обратно и на аудиенцию от 5 до 6 часов, которые потом
старался восстановить усиленной ночной работой. Несмот­
ря на все уговоры своих советников, он ни за что не хотел
ехать в Вену. Из некоторых его слов я вынес убеждение,
что причиной этого постоянного отказа является забота о
здоровье его детей. Он сам был так скромен, что его личные
удобства, конечно, не могли быть причиной его отказа. По­
сле отставки Конрада никто из баденских генералов, уже
не противоречил императору.
Мне пришлось вынести большие неприятности из-за
желания императора опять вручить эрцгерцогу ИосифуФердинанду21 какой-либо военный пост. Эрцгерцог считал­
ся виновником несчастных боев при Луцке. Я не берусь
судить, было ли это мнение несправедливо, как думал им­
ператор, или же нет, — но факт, что он лишился обществен­
ного доверия, был твердо установлен.
Совершенно случайно я узнал, что решено принять его
обратно на службу. Разумеется, этот чисто военный вопрос
21
Иосиф-Фердинанд Габсбург (1872-1942) в 1914-1916 годах коман­
довал 4-й армией на Восточном фронте, вышел в отставку в июне 1916
года после поражения под Луцком. Весной 1917 года назначен на но­
минальную должность генерал-инспектора авиации. (Прим. ред.)

80

В дни мировой войны

меня в сущности не касался. Но мне приходилось считаться
с общественным настроением, которое не желало выносить
дальнейших испытаний, и с фактом, что после отставки
Конрада ни у кого из приближенных императора не хва­
тит смелости сказать ему правду. Единственный генерал, о
котором мне было известно, что он не перестал быть вполне
откровенным с императором — Алоиз Шенбург —был гдето на итальянском фронте. Поэтому я сам сказал импера­
тору, что возвращение эрцгерцога немыслимо, так как он
потерял всякое доверие тыла, и что нельзя требовать от
матерей, чтобы они вверяли своих сыновей под начальство
генерала, которого они считали виновником луцкой ката­
строфы. Император оставался при своем, уверенный, что
такое мнение несправедливо и эрцгерцог не виновен в по­
ражении. Я возразил, что если бы оно даже и было так, эрц­
герцог все равно должен подать в отставку, раз уж случи­
лось, что он утратил общее доверие; и что нельзя ожидать
крайнего напряжения сил народов, населяющих Австрию,
раз командование остается в руках генералов, которым ни­
кто не доверяет.
Мои усилия остались бесплодными. Тогда я пошел дру­
гим путем и направил к самому эрцгерцогу одного из выс­
ших чиновников министерства иностранных дел с просьбой
добровольно отказаться от командования. Необходимо от­
метить, что Иосиф-Фердинанд держал себя чрезвычайно
лояльно и благородно и после этого разговора, не желая
вредить императору, действительно ходатайствовал перед
ним об отставке.
Мы с эрцгерцогом тогда обменялись еще несколькими
письмами. Он писал в раздраженном и недостаточно веж­
ливом тоне, но я на него не был в претензии в виду того,
что именно мое вмешательство помешало его возвращению
на службу. Дальнейшее назначение его командующим во­
енным воздушным флотом последовало без моего ведома,
но было в сущности невинно в сравнении с прежними пла­
нами.
Несомненно, что берлинский византанизм принимал го­
раздо более отталкивающие формы, нежели венский. Один
тот факт, что высшие сановники целовали руку императора

Л/. Вильгельм II

81

Вильгельма, был бы в Вене совершенно немыслим. Я нико­
гда не видел, чтобы кто-либо из нас, даже из самых рабо­
лепных, унизился бы до такого выражения своих чувств, —
а между тем в Берлине оно было повседневным явлением.
Я часто сам наблюдал это. Так, во время Кильской недели,
вернувшись с плавания на· «Метеоре», император подарил
на память двум немецким господам булавки для галстуков.
Он сам вручил их им, и я не мало удивился, когда увидел,
что они оба в благодарность целуют ему руку.
К Кильским торжествам обыкновенно съезжалось мно­
го иностранцев: американцев, англичан и французов. Им­
ператор Вильгельм уделял им много внимания, и они по­
чти всегда оставались под обаянием его личности. Пред­
почтение он, по-видимому, оказывал Америке, а характер
его чувств к Англии трудно описать. У меня всегда бы­
ло впечатление, что император сознавал антипатию, питае­
мую к нему в Англии, ошущал ее как вред для себя, охотно
бы сделал все от него зависящее, чтобы расположить ан­
гличан к себе, — и был несколько раздражен неудачей этих
попыток.
Он, конечно, вполне понимал, что оценка его личности
в Англии должна оказать влияние на англо-германские от­
ношения, и его желание понравиться Англии вытекало от­
нюдь не из личного тщеславия, а из политических сообра­
жений.
Впечатление, что подчеркнутые выступления импера­
тора Вильгельма, вся манера его не отталкивала Англию
определенно, но все же затрудняла «взаимное понима­
ние», — такое убеждение вызывалось также рассказами, ка­
сающимися личных отношений императора и короля Эду­
арда.
Король Эдуард был, как известно, одним из самых тон­
ких знатоков людей во всей Европе, и интерес к внешней
политике у него всегда преобладал. Он был бы идеальным
послом. Дядя и племянник никогда не были близки — еще с
того времени, как племянник уже был императором, а мно­
го старший его дядя все еще принцем: положение вещей,
которое вечный насмешник Кидерлен-Вехтер характеризо­
вал следующими словами: «Принц Уэльский никак не мог

82

В дни мировой войны

простить своему племяннику, на 18 лет моложе его самого,
что он из них двоих сделал лучшую карьеру».
Но личные симпатии и личные разногласия высших
сфер могут оказывать влияние на мировую политику. По­
литика делается и будет делаться отдельными людьми, и
личные отношения всегда будут оказывать на нее некото­
рое влияние. Разве кто может сейчас утверждать, не пошла
бы мировая история по другому пути, если бы монархи Ан­
глии и Германии были бы более схожими натурами. Ведь,
политика окружения короля Эдуарда началась с той поры,
когда он пришел к убеждению, по моему мнению невер­
ному, что соглашение с императором Вильгельмом невоз­
можно. Императору Вильгельму было очень трудно при­
способиться к взглядам и ходу мыслей других людей, и это
свойство его натуры с годами возростало. Виною этому бы­
ла его среда, понимаемая мною в самом широком смысле.
В той атмосфере, в которой жил император Вильгельм,
самое прекрасное растение было осуждено на гибель. Им­
ператор мог говорить или делать, что ему вздумается: пра­
вильно или нет — он все равно встречал восторженное вос­
хищение и похвалу. Всегда находились десятки людей, воз­
величивающих его до небес.
Вот иллюстрация к вышесказанному: во время войны
вышла книга доктора Богдана Крейцера «Император на
фронте». Император подарил мне ее в мае 1917 года в
Крейцнахе с надписью, соответствующей моменту. Книга
состоит из точного описания того, что император делал во
время войны, но одних только внешностей: куда он ездил,
где завтракал, с кем разговаривал, как пошутил, как он
был одет, как заблестели его глаза и т. д. Затем следовали
обращения к войскам, совершенно неинтересные и незначи­
тельные слова и т.п. И все это было окружено, переплете­
но и пропитано безграничным и безмерным восхищением,
слепой лестью. Император подарил мне эту книгу в момент
моего отъезда, и я перелистал ее в пути.
Несколько недель спустя один германский офицер, при­
сутствовавший при моем отъезде, спросил меня, что я ду­
маю об этой книге; я ответил ему, что считаю ее паск­
вильной литературой, которая императору только вредит,

III. Вильгельм II

83

и что в его интересах ее следовало бы конфисковать. Офи­
цер сказал, что, он совершенно со мной согласен, но что
императора заверили со всех сторон, что это прекрасный
труд, поднимающий дух армии, и что он поэтому-то при
случае и распространяет ее. Беседуя затем как-то на обеде
с графом Гертлингом, я обратил его внимание на эту кни­
гу и советовал ему запрещать такие издания, которые вре­
дят императору больше, чем любой памфлет. Старик по­
краснел от гнева и заявил: «Всегда одна и та же история.
Люди, желающие подольститься к императору, подносят
ему такие произведения». Еще недавно в разговоре с ним,
Гертлингом, какой-то профессор университета чрезвычай­
но расхваливал эту книгу, у императора же и времени нет,
чтобы читать такую дребедень; он сам также еще не читал
ее, но теперь обязательно велит ее достать.
Я не знаю о каком профессоре шла речь, но во всяком
случае ни он, ни автор книги не находились в постоянной
свите императора. В данном случае, как и во многих дру­
гих, у меня было впечатление, что многие лица, действи­
тельно приближенные к императору Вильгельму, отнюдь
не сочувствовали такому направлению. Но германский на­
род в целом мешал им выступить против него. В этом по­
токе раболепства двор не давал тон, а подчинялся ему.
За время моего министерства нашему послу принцу Гогенлоэ пришлось иметь частые совещания с императором
Вильгельмом. Он говорил всегда чрезвычайно откровенно
и свободно, и все же сохранил с ним самые лучшие отно­
шения. Правда, иностранному послу это было легче, чем
своему же германскому подданному, но это все же дока­
зывает, что император допускал откровенность, если она
высказывалась в приемлемой форме.
В Германии императора Вильгельма или возвеличивали
и превозносили до небес, или же в небольшой части прессы
тенденциозно преследовали и осмеивали. Но это последнее
направление было до такой степени преисполнено личной
вражды, что тем самым заранее оказалось дискредитиро­
вано. Если бы на столбцах серьезных газет чаще раздава­
лись голоса, осуждающие и порицающие ряд безусловных
ошибок императора, не затрагивая при этом его достоин-

84

В дни мировой войны

ства и не отрицая несомненных выдающихся и прекрасных
свойств его характера, они принесли бы больше пользы. Ес­
ли бы об императоре писалось больше книг, в которых вме­
сто бесконечных рассказов о пустяшных делах, повторения
его шуток, описаний его одежды и воскурения фимиамов,
говорилось бы о том, что это человек внутренне вовсе не
такой, каким он кажется, что он преисполнен доброй воли
и страстной любви к Германии, что его глубокая религи­
озность часто вызывает в нем борьбу с самим собой и с
богом, и что его нередко одолевают сомнения в том, идет
ли он верным путем, что в своей любви к германскому на­
роду он гораздо честнее, чем они в своей любви к нему,
что он никогда их не обманывал, а его многие и постоянно
обманывают—то все это было бы много лучше и вернее.
Что касается способностей и талантов, император Виль­
гельм безусловно стоял здесь выше среднего; и родись
он простым смертным, из него вышел бы отличный офи­
цер, архитектор, инженер или парламентский деятель. Его
большие способности принесли бы плоды, если бы ему при­
шлось прокладывать себе дорогу ощупью среди терниев
критики. При полном же ее отсутствии он утратил чувство
меры, и это стало его несчастьем.
Ведь, по всему, что мы читаем об императоре Виль­
гельме I, видно, что это была совершенно иная натура,
и Бисмарку часто бывало нелегко справиться с ним —
несмотря на то, что лояльность и послушание императору
никогда не мешали канцлеру высказать всю голую правду.
Но когда Вильгельм I взял в свои руки бразды правления,
он был самоучкой на престоле. Его королевство шаталась,
он укрепил его с помощью выдающихся лиц, которых он
умел находить и удерживать, и воздвигнул под Садовой и
Седаном великую Германскую империю.
Вильгельм II вступил на престол, когда Германия до­
стигла апогея своего могущества. Он не создал того, чем
владел, как это сделал его дед; все это великолепие перепа­
ло ему без всякого с его стороны труда, и этот факт имел
большое влияние на его духовное развитие.
Император Вильгельм был занимательным, интерес­
ным «causeur». Говорить с ним можно было по целым ча-

III. Вильгельм II

85

сам безо всякой скуки. Вообще говоря, любой государь име­
ет то преимущество, что легко находит себе аудиторию, но
императора Вильгельма было бы приятно слушать, даже
будь он обыкновенным человеком. Он говорил об искус­
стве, науке, политике и музыке, религии и астрономии, и
его разговор всегда будил мысль. Не то, чтобы все его мыс­
ли казались верными, наоборот, он часто приходил к очень
спорным выводам, но он не страдал худшим недостатком
светского человека — он не был скучен.
Хотя слова и жесты императора Вильгельма были все­
гда чрезвычайно сильны, но во время войны он был гораздо
более связан в своих поступках, чем это принято думать.
По моему мнению, в этом кроется одна из главных при­
чин, вызвавшая в обществе совершенно неверную оценку
деятельности императора Вильгельма. Его толкали, а не
он толкал, и если Антанта сейчас присваивает себе право
быть одновременно и обвинителем, и судьей, вызывая им­
ператора на процесс, то она не права и несправедлива уже
просто потому, что он ни перед войной, ни во время войны
не играл той роли, которую ему приписывают.
Несчастный император перенес многое, и может быть,
ему предстоит еще худшее. Его превозносили слишком вы­
соко и именно поэтому ему пришлось пасть так низко.
Судьба точно избрала его, чтобы искупить собою вину ко­
торая, поскольку она действительно существует, является
виной не столько его, сколько его родины и его времени.
Императора Вильгельма погубил византинизм Германии,
византинизм, обвивавший и облеплявший его, как ползу­
чее растение обвивает дерево; необъятная стая льстецов и
карьеристов принесла ему несчастье. В действительности
он был лишь особенно ярким выразителем людей своего
класса. Все современные монархи страдают аналогичною
болезнью, но у императора Вильгельма она была сильнее
выражена и поэтому заметнее, чем у других. С молодости,
восприимчивый к яду лести, живя в эпоху, в стране и при
дворе, где целование рук было обычным явлением, стоя при
этом во главе одного из сильнейших и крупнейших госу­
дарств мира, обладая почти неограниченным могуществом,
он пал жертвой рока, который всегда настигает людей, ко-

86

В дни мировой войны

гда они теряют почву под ногами и начинают упиваться
своим человекобожеством.
Он искупает вину, но не свою. В своем одиночестве он
может найти утешение в мысли, что он всегда хотел только
лучшего. Несмотря на все, что сегодня говорят и пишут об
императоре Вильгельме II, он вполне заслуживает, чтобы
о нем повторили прекрасные слова: «Мир на земле тому,
у кого всегда была одна только добрая воля». Он может
хранить с собой вдали от мира свое самое ценное достояние:
свою чистую совесть.
И, может быть, император Вильгельм II сможет сказать
себе к концу жизни, что он понял, что в человеческой жиз­
ни нет ни счастья, ни несчастья, —а лишь разная степень
силы нужная для того, чтобы переносить свою судьбу.
2
Война никогда не входила в программу Вильгельма И.
Я не могу сказать, какими границами он мысленно наде­
лял Германию, и оправдываются ли или нет выставляемые
против него упреки в том, что «в своем честолюбии для Гер­
мании» он зашел слишком далеко. Он, конечно, никогда не
мечтал о мировой гегемонии Германии, потому что не был
так наивен, чтобы думать, что она может быть достигнута
без войны, но его планы были, конечно, направлены к тому,
чтобы Германия заняла бы устойчивое положение одной из
первых держав в мире.
Я знаю наверняка, что в идеале у императора всегда
мелькала мысль придти к соглашению с Англией и неко­
торым образом поделить с нею мир. В его представление о
таком дележе входило также уделение известной роли Рос­
сии и Японии — но для других государств, и в особенности
для Франции, у него оставалось мало, так как он был твер­
до убежден, что они клонятся к упадку. Сейчас принято
говорить, что Вильгельм нарочно подготовил и затем про­
воцировал эту войну, но такое суждение противоречит его
мирному правлению в течение нескольких десятков лет.
В своей книге «об истории, предшествующей Мировой
войне», Гельферих пишет о поведении императора Виль­
гельма во время балканских осложнений. Он говорит:

III. Вильгельм II

87

«Что касается политики германского императора в этот мо­
мент, весьма тяжелый для германской политики и имеющий
большое сходство с положением в июле 1914 года, то знамена­
тельна телеграмма, посланная тогда Вильгельмом II государ­
ственному канцлеру и гласящая: „Союзный договор с АвстроВенгрией заставит нас выступить в случае, если Россия напа­
дет на Австро-Венгрию. В таком случае будет втянута также и
Франция, а при таких условиях Англия едва ли останется ней­
тральной. Спорные вопросы, висящие сейчас в воздухе, не име­
ют никакого отношения к этой опасности. По смыслу союзного
договора мы вовсе не обязаны выступать на борьбу на жизнь и
смерть, раз жизненные интересы союзников не затронуты, ради
одного лишь их каприза. Если, однако, выяснится, что против­
ная сторона рассчитывает начать военные действия, то придет­
ся взять на себя весь риск.» Такая спокойная и твердая точка
зрения, которая одна только могла сохранить мир, руководила
германской политикой и в дальнейшем ее развитии. Она про­
водилась, несмотря на сильное давление со стороны России, с
одной стороны, и противоположных тенденций и преходящих
неудовольствий в Вене — с другой».

Действительно ли господствовало тогда в Вене неудо­
вольствие, я не берусь сказать, но с этой оговоркой я счи­
таю вышеизложенные соображения совершенно правиль­
ными.
Выше уже было упомянуто, что все громкие слова, ло­
зунги, которые император выбрасывал во всеуслышание,
имели свое начало в ложно понятой оценке производимого
им впечатления. Император хотел импонировать, он, по­
жалуй, хотел даже запугать, в этом надо сознаться, но он
хотел править по принципу «si vis pacem, para bellum», и
он нарочно громко превозносил военную мощь Германии —
с целью отнять у ее многочисленных врагов и соперников
охоту померяться с нею силами.
Мы ни минуты не оспариваем, что такое поведение бы­
ло часто неуместно и неудачно; мы не хотим отрицать того,
что и оно оказало влияние на начало войны, но мы хоте­
ли сказать, что у императора вовсе не было врожденной
любви к войне, и что он говорил слова и принимал меры,
которые помимо его воли производили впечатление подго­
товки к войне. Если бы в Германии нашлись люди, которые
не утаивали бы от императора вредные последствия, вызы­
ваемые его выступлениями, а указывали бы ему на недове-

88

В дни мировой войны

рие во всем мире — и если бы таких людей нашлось бы, не
один и не два, а целые десятки, то они, конечно, оказали
бы воздействие на императора.
Правда, несомненно, что изо всех людей, населяющих
землю, пруссаки менее всех способны вникнуть в психоло­
гию другого человека, и что среди двора императора, быть
может, мало кто обращал внимание на усиливающуюся тре­
вогу Европы. Возможно, среди тех, кто непрерывно восхва­
лял императора, многие действительно от души считали
его поведение правильным. Но за последние десятилетия
в Германии имелось много умных политических деятелей,
которые не могли не давать себе ясного отчета в положе­
нии дел, и остается несомненным, что ради спокойствия
императора и, в первую очередь, ради своего собственно­
го спокойствия, они не нашли в себе мужества подойти к
императору вплотную и высказать ему в лицо всю непри­
крытую правду.
Я не хочу делать упреков, это лишь воспоминания — но
воспоминания, которые не покажутся излишними в наше
время, когда императора Вильгельма делают козлом отпу­
щения всего мира. Правда, что, имея в виду уже сложив­
шуюся натуру императора, правдивое отношение к нему,
несомненно, натолкнулось бы на ряд препятствий. Те его
подданные, которые первыми решились бы заговорить с
ним простым немецким языком, конечно, были бы снача­
ла встречены с некоторым недоумением, и потому никто
не хотел начинать, никто не хотел рисковать собой. Но ес­
ли бы нашлись люди, которые, оставив попечение о самих
себе, все же решились бы на такую смелость, они безуслов­
но добились бы успеха, потому что помимо доброй воли у
императора была сильная впечатлительность —и последо­
вательная, сознательная кампания на основе неустрашимой
лояльности, конечно, оказала бы на него действие.
При этом император был в корне добрым и благожела­
тельным человеком. Он искренно радовался возможности
творить добро. И у него не было ненависти к врагам. Летом
1917 года он говорил со мною о судьбе свергнутого царя и
о своем желании помочь ему, а затем и вывезти его в Гер­
манию. Желание это исходило у него не из династических

III. Вильгельм II

89

соображений, а из чисто человеческих движений души. Он
несколько раз повторял, что мысль о мести совершенно ему
чужда и что он «подымет пораженного врага».
Мне кажется, что император Вильгельм видел, как на
политическом горизонте тучи все больше сгущались, но он
был искренно убежден, что они возникли без малейшей ви­
ны с его стороны, что они были вызваны лишь завистью
и алчностью и что единственное средство предотвратить
угрозу войны заключается в нарочитой демонстрации си­
лы и неустрашимости. Тема его речей была всегда прибли­
зительно одна и та же: «необходимо ежедневно оповещать
мир о силе и могуществе Германии, так как, пока нас боят­
ся, они нас не тронут». А эхо всего мира кричало в ответ:
«Это постоянное напоминание о силе Германии, эти веч­
ные попытки устрашения доказывают, что Германия хочет
тиранизировать весь мир».
Когда началась война, император был всецело убежден,
что дело идет о войне, навязанной ему извне, и подавляю­
щее большинство германского народа разделяло с ним это
убеждение. Вышеупомянутые выводы сделаны мною лишь
из позднейшего личного впечатления о психологии импе­
ратора и его двора и из сведений, полученных мною тогда
косвенным путем. Сам же, как я уже говорил выше, не на­
ходился в прямом контакте с Берлином ни до войны, ни в
течение первых двух лет ее.
Когда зимой 1917 года мне пришлось вновь свидеться с
императором Вильгельмом в качестве министра иностран­
ных дел, я нашел, что он поседел, но все еще полон преж­
него одушевления. Несмотря на демонстративную уверен­
ность в победе, мне кажется, что зимой 1917 года Виль­
гельм уже имел сомнения относительно исхода войны и
страстно желал довести ее до приемлемого конца. После
первых же наших разговоров я стал убеждать его идти на
все жертвы, дабы закончить войну, он прервал меня сло­
вами: «Что же вы хотите? Никто не жаждет мира больше
меня. Но мы же слышим ежедневно, что они не хотят мира
прежде, чем Германия будет уничтожена».
Этот ответ соответствовал истине, потому что все заяв­
ления Англии сводились к тому же самому: Germaniam esse

90

В дни мировой войны

delendam. Я все же пытался убедить императора пожертво­
вать Эльзас-Лотарингией и высказал убеждение, что при
такой конъюнктуре, раз Франция добилась бы того, чего
требуют ее национальные идеалы, ее ничем нельзя было
бы заставить продолжать войну дальше. Мне кажется, что
если бы у императора была положительная уверенность,
что эта уступка положит конец войне, и если бы он освобо­
дился от страха, что Германия найдет такие условия невы­
носимыми, он лично дал бы свое согласие. Но опасение, что
это поражение, следующее за всеми принесенными жертва­
ми, толкнет германский народ на отчаяние, имело для него
решающее значение.
Сейчас еще не приходится утверждать, что его опасение
было ложно. В 1917 году, да еще и в 1918-м, вера в побе­
ду Германии была столь сильна, что остается по меньшей
мере сомнительным, что германский народ согласился бы
отдать Эльзас-Лотарингию. Все партии рейхстага, вклю­
чая и социал-демократов, были против этого. Весной 1918
года один высокий гражданский сановник говорил мне:
«У меня было два сына. Один убит на войне, но я луч­
ше отдам второго, чем Эльзас-Лотарингию». И так думали
многие.
В течение тех полутора лет, когда мне постоянно прихо­
дилось встречаться с Вильгельмом II, его душевное состо­
яние, конечно, претерпело целую эволюцию. Каждый раз
после крупных военных успехов, после падения России и
Румынии, его генералам удавалось увлечь его своей завое­
вательной программой.
Было бы совершенно неверно думать, что Вильгельм II
был насквозь проникнут мыслью: «прежде всего мир». Он
колебался, тогда он был настроен скорее пессимистически,
иногда оптимистически, и в связи с этим изменялась и его
программа мира. Ведь вполне естественно, что изменивша­
яся картина на фронте оказывала влияние на психологию
отдельного человека, и во всей Европе не нашлось бы че­
ловека, свободного от таких колебаний.
В начале сентября 1917 года император писал импера­
тору Карлу по поводу предстоящего наступления на ита­
льянском фронте, и в письме его есть такое место:

III. Вильгельм II

91

«Я надеюсь, что общее наступление наших союзных войск
повысит настроение твоего министра иностранных дел. По рас­
смотрении общего положения, я нахожу, что у нас есть все ос­
нования смотреть на будущее с полным доверием».

Мы находим свидетельства таких колебаний в его на­
строении и в других письмах и выражениях императора.
Помимо всего и он, и германское министерство иностран­
ных дел охотно следовали определенной тактике, состоя­
щей в том, чтобы выказывать «Австрии, усталой от вой­
ны», нарочитую уверенность в победе, чтобы таким обра­
зом вдохнуть в нас силу сопротивления.
Делу сохранения дружеских отношений между Веной
и Берлином много послужил эрцгерцог Фридрих. Разре­
шение щекотливых военных вопросов нередко грозило вы­
звать разногласия. Честная и открытая манера эрцгерцога
и его всегда доброжелательные и скромные выступления
часто выручали нас из тяжелого положения.
После поражения Германии и переворота, когда оскорб­
ление императорской семьи стало вполне безопасным пред­
приятием, некоторые газеты доставили себе удовольствие
осыпать грязью также и эрцгерцога Фридриха. Но эта
грязь к нему не пристанет. Это человек благородного, без­
упречно честного характера, который всегда выступал про­
тив злоупотреблений. Благодаря ему нас миновало много
зла. Если он не мог помешать всему случившемуся, то не
по своей вине.
Усталым от войны и жаждущим мира, в точном смысле
этого слова, был кронпринц Вильгельм, когда я после мно­
гих лет встретился с ним летом 1917 года. Я тогда выехал
на французский фронт, чтобы встретиться с ним и попы­
таться, нельзя ли использовать его для оказания давления
на высшее военное начальствование в смысле уступчиво­
сти.
Длинный разговор с ним убедил меня, что если он
когда-либо и был настроен воинственно, то сейчас он стал
настоящим пацифистом.
Вот несколько записей из моего дневника:
На Западном фронте 1917 года
Мы едем в Кан де Ромен отдельными группами с тем, чтобы не

92

В дни мировой войны

привлекать внимания неприятельской артиллерии на наши автомобили,
потому что местами дорога открыта. Меня посадили с Бетманом. Мы
говорили о военных, и Бетман сказал: «Увидев меня, генералы, конеч­
но, забросают меня ручными гранатами». Ему приходится выдерживать
страшную борьбу против этих защитников «войны до победы».
Высоко над нами неприятельский аэроплан. Он кружит, не удоста­
ивая не малейшего внимания шрапнели, разрывающиеся вокруг него.
Стрельба прекращается, и он улетает на недосягаемую высоту. Издале­
ка слышен артиллерийский огонь, точно дальний гром.
Французские линии недалеко от Кан де Ромен, всего только несколь­
ко сот метров. То тут, то там раздаются выстрелы и слышен рев гра­
наты, а так все тихо. Еще слишком рана, стрельба обычно начинается
около десяти, а прекращается к полудню, чтобы поесть, а днем опять
возобновляется.
Когда мы возвращались, начался ежедневный артиллерийский бой.
Он непрерывно гремел по всей линии.
Сен-Миель
Мы остановились в Сен-Миеле. Там осталось много французов. Их
удержали, как заложников, чтобы город не обстреливали. Они стояли на
площади и рассматривали прибывшие автомобили.
Я заговорил с одной старухой, сидевшей в стороне от других на
ступеньках одного дома. Она сказала: «Это несчастье уже непоправи­
мо. Хуже, чем сейчас, быть не может. Мне все равно, что случится. Я
не здешняя. Мой единственный сын убит, мой дом сожжен, мне нечего
больше терять. У меня осталась только ненависть к Германии, и я за­
вещаю ее Франции». И она глядела мимо меня в пустоту. Она говорила
без всякой страсти —только очень грустно.
Эта ужасная ненависть! Целый ряд поколений сойдет в землю, пока
пройдет этот поток ненависти. И разве при такой психологии народов
возможны правильный дележ, справедливый мир? Не дойдет ли дело
до того, что один из них будет повержен в прах и уничтожен?
Сен-Прива
По дороге в Мец мы проезжали через Сен-Прива. Вдоль улицы па­
мятники, повествующие о 1870 годе. Места все исторические, пропитан­
ные кровью. Каждый камень, каждое местечко говорит о прошедших
великих временах. Здесь были посеяны семена идеи реванша, из-за ко­
торого идет борьба.
Бетман, кажется, угадывает мои мысли. Легче было бы Германии,
говорит он, примириться с любой жертвой, чем отдать Эльзас, потому
что ей пришлось бы тогда стереть одну из самых блестящих страниц
своей истории.
Седан. По дороге в штаб-квартиру кронпринца
Вот маленький домик, где произошла историческая встреча Бисмар­
ка и Наполеона III. Женщина, жившая там тогда, умерла всего несколько
недель тому назад. Она видела, как немцы пришли во второй раз. Они

///. Вильгельм II

93

и на этот раз принесли с собой своего Мольтке — но Бисмарка нет. Но
старуха едва ли задумывалась над этой маленькой подробностью.
У кронпринца
Хорошенький домик на окраине городка. Меня ждало приглашение
кронпринца придти к нему немедленно, и мы совещались почти целый
час, наедине, еще до ужина.
Я не знаю, был ли когда кронпринц настроен воинственно, как это
принято думать, но сейчас это прошло. Он хочет мира, он жаждет его, он
только не знает, как добиться его. Он говорил весьма спокойно и разум­
но. Он лично стоял за то, чтобы принести и территориальные жертвы,
но ему кажется, что Германия не вынесет их. Вся трудность в контрасте
между фактическим военным положением, между уверенностью генера­
лов и опасениями, засевшими в голову непосвященных. И ведь дело не в
одной Эльзас-Лотарингии. Под уничтожением германского милитаризма
на Темзе понимают одностороннее разоружение Германии. Разве могут
свыкнуться с такой мыслью войска, стоящие на неприятельской земле,
генералы, убежденные в конечной победе, и народ, еще не потерпевший
поражения?

*

*

*

Я все же убеждал кронпринца переговорить с отцом от­
носительно Эльзас-Лотарингии. Он вполне со мной согла­
сился. Потом я его пригласил в Вену от имени императора,
и он обещал приехать, как только получит отпуск.
Когда я вернулся, император написал ему письмо, схему
которого дал ему я, и в котором, между прочим говорилось:
«Мой министр иностранных дел сообщил мне об интересном
разговоре, которым ты его удостоил, и все твои заявления от
души меня порадовали, потому что они совершенно совпадают
с моими взглядами на общее положение. Несмотря на сверхче­
ловеческую доблесть наших войск, положение в тылу требует,
чтобы война прекратилась еще до зимы. Это верно как для Гер­
мании, так и для нас. Турция будет сопротивляться еще очень
недолго, а с ней мы теряем Болгарию, и наши два государства
останутся тогда одни, а следующая весна принесет Америку и
еще более окрепшую Антанту. С другой стороны у меня есть
несомненные данные, что Франция готова примириться, если
Германия пойдет на некоторые территориальные жертвы. А раз
мы сойдемся с Францией, то мы победители, и Германия мо­
жет найти себе компенсацию в другом направлении. Но я не
хочу, чтобы жертвы пали на одну Германию. Я сам согласен
взять на себя львиную долю этой жертвы и заявил твоему от­
цу, что при соблюдении им вышеназванных условий я согла­
сен не только отказаться от всей Польши, но присоединить к
ней далее и Галицию и помочь делу приобщения этих областей

94

В дни мировой

войны

к германской империи. Таким образом, лишившись на Западе
части своей территории, Германия обрела бы на востоке целое
государство. В 1915 году, не предъявляя никаких значительных
требований компенсации, а исключительно в интересах союза
и по просьбе Германии, мы предлагали Трентино продавшим
нас итальянцам, исключительно с тем, чтобы избежать войны.
Германия сегодня находится в сходном, хотя и гораздо более
благоприятном, положении. Являясь наследником германской
императорской короны, ты имеешь полное право бросить свое
слово на весы, и я знаю, что его величество, твой отец, вполне
разделяет эту точку зрения на твое сотрудничество. Поэтому
я прошу тебя обдумать в этот решающий час все положение в
целом, и присоединить свои усилия к моим, дабы придти ско­
рее к почетному миру. Если Германия будет продолжать стоять
на своей непримиримой позиции и разрушит шансы мира, то
положение в Австро-Венгрии будет весьма критическое.
Мне бы очень хотелось переговорить с тобой лично, как
молено скорее, и я страшно рад твоему обещанию навестить ме­
ня, переданному мне графом Черниным».

Ответ кронпринца был очень приветлив. Он шел нам
навстречу, но ограничивался общими фразами. Было яс­
но, что немецким генералам удалось удушить его стремле­
ния в корне. Когда несколько времени спустя я встретил
в Берлине Людендорфа, мои подозрения нашли себе под­
тверждение в словах, которыми он меня встретил: «Что
это вы сделали с нашим кронпринцем. Ведь он стал совсем
вялым. Но мы его опять накачали».
Игра продолжалась. В Германии за все время последней
войны была одна только воля, и это была воля Людендор­
фа. Единой мыслью его была — борьба и победа.

IV. Румыния

95

IV. РУМЫНИЯ
Пост посла в Бухаресте осенью 1918 года. — Король
Карл. — Тайное соглашение — клочок бумаги. — Братиану. — Румынское общество. — События в Сараеве. —
Таке-Ионеску. — Внезапная перемена отношений после
ультиматума. —Австрия сошла с ума. —Волна нена­
висти. — Король полон забот. — Кармен Сильва. — Ней­
тральность Братиану никогда не была искренней. — Ко­
ролева Мария за войну. — Чернин интернирован. — Нале­
ты цеппелинов на Бухарест. — Возвращение через Рос­
сию. — Три фазы дипломатических отношений. Венгрия
долоюна пойти на уступки. — Сопротивление Тиссы. —
О дипломатии. — Русские деньги.

1
Мое назначение посланником в Бухарест осенью 1913
года было для меня полной неожиданностью и соверши­
лось против моего желания. Оно последовало по инициа­
тиве эрцгерцога Франца-Фердинанда. Я никогда не сомне­
вался в том, что эрцгерцог когда-нибудь использует меня
на политическом поприще, но не предвидел, что это слу­
чится еще при императоре Франце-Иосифе.
В оценке румынского вопроса в Вене тогда царило боль­
шое разногласие. Шла борьба между румынофильским и
румынофобским направлениями. Представителем первого
был эрцгерцог Франц, и наряду с ним, хотя и в менее яр­
ко выраженной форме, Берхтольд; представителем второго
являлся Тисса, а с ним почти весь венгерский парламент.
Первая группа стремилась к более тесному сближению Ру­
мынии с Австро-Венгрией, вторая думала заместить союз с
ней союзом с Болгарией, но обе были преисполнены одним
желанием — выяснить, наконец, как обстоит дело с союзом,
и имеем ли мы по ту сторону Карпат друга или врага. Мой
предшественник Карл Фюрстенберг давал в свое время по
этому поводу совершенно ясный и правильный отчет, но он
разделил судьбу многих послов. Ему не поверили.
Итак, положительная задача, поставленная предо
мною, заключалась в том, чтобы исследовать на месте, име­
ет ли этот союз какое-либо практическое значение, а если я
приду к отрицательному заключению, то предложить сред-

96

В дни мировой войны

ства и пути, необходимые для того, чтобы сделать его жиз­
неспособным.
Я должен, кстати, заметить, что мое назначение послан­
ником в Бухарест вызвало целую бурю в венгерском парла­
менте. Причиной этого возмущения, распространившегося
по всей Венгрии, была написанная мною за несколько лет
до того брошюра, в которой я в довольно энергичной фор­
ме нападал на мадьярскую политику. Я защищал точку
зрения, что политика угнетения народов, населяющих Вен­
грию, не может долго продолжаться, и что Венгрия сможет
строить будущее только, если порвет с этой политикой и
предоставит им полное равноправие.
Эту брошюру мне в Будапеште не могли простить, и
члены венгерского парламента теперь опасались, что я от­
крою в Румынии эру новой политики, которая по смыслу
брошюры будет направлена против политики Вены и Бу­
дапешта. В это-то время я познакомился с Тиссой. У меня
был с ним долгий и очень откровенный разговор, и я объ­
яснил ему, что я должен буду и впредь стоять на точке
зрения, выраженной в моей брошюре, потому что она со­
ответствует моему твердому убеждению — но что я вполне
понимаю, что с минуты принятия мною поста посланника,
я являюсь колесом большого государственного механизма и
обязан лояльно поддерживать политику нашего министер­
ства иностранных дел. Я и сейчас считаю такую точку зре­
ния вполне правильной. Всякое единство в политике бы­
ло бы нарушено, если бы каждый подчиненный служащий
желал бы проводить в жизнь свои взгляды, независимо от
того, правильны ли они или нет, и в качестве министра я
сам никогда бы не потерпел посла, который пытался бы ве­
сти свою политику, независимо от моей. Тисса просил дать
ему честное слово, что я не буду пытаться идти вразрез с
политикой Вены и Будапешта, и я согласился на это при
условии, что престолонаследник примет такое разрешение
вопроса.
Вслед за тем, у меня был разговор также с эрцгерцогом,
и он тотчас же вполне одобрил мою тактику, мотивировав
свое отношение следующим образом: пока он только пре­
столонаследник, он никогда не будет преследовать полити-

IV. Румыния

97

ки, противоречащей политике императора. Поэтому он и от
меня не может ожидать иного поведения. Но если он всту­
пит на престол, то он, конечно, будет стремиться к тому,
чтобы провести свои собственные взгляды. Но в таком слу­
чае я буду уже не в Бухаресте, а вероятно в другом месте, в
положении, дающем мне возможность поддержать его на­
чинания. Эрцгерцог просил меня принять пост посланника
из дружбы к нему и я, наконец, решился послушаться его
после того, как Берхтольд обещал мне не препятствовать
моему уходу по истечении не более двух лет.
Дружеское отношение эрцгерцога Франца к Румынии не
было широко обосновано. Румынии он почти что не знал.
Он был там, насколько мне известно, только один раз, и то
на коротком визите у короля Кароля в Синайе. Радушный
прием, оказанный ему и его жене старым королем, сра­
зу пленил его; он смешивал короля Кароля с Румынией.
Это опять-таки может служить доказательством сильного
влияния, оказываемого личными отношениями выдающих­
ся политических деятелей на международную политику.
Старый король и королева встретили эрцгерцога на вок­
зале. Королева обняла и поцеловала герцогиню, усадив ее
справа от себя, повезла ее во дворец. Одним словом, с гер­
цогиней фон Гогенберг там впервые обошлись, как с пол­
ноправной женой своего мужа и по всем правилам этике­
та. В течение нескольких часов, проведенных в Румынии,
эрцгерцог испытал радость, которую каждый из нас пере­
живает, как нечто вполне естественное, а именно сознание,
что его жена —то же, что и он сам, а не что-то низшее,
которое должно быть затерто. На одном придворном ба­
лу в Вене эрцгерцогине пришлось становиться позади всех
других эрцгерцогинь и не нашлось ни одного кавалера, ко­
торый предложил бы ей руку. В Румынии она считалась
супругой наследника престола, и церемониал не касался ее
происхождения. По своему характеру эрцгерцог не мог не
зачесть это доказательство дружеского такта раз навсегда,
и Румыния была для него с тех пор полна особого обаяния.
Но, помимо этих личных воспоминаний, им руководило
правильное чутье, подсказывавшее ему, что при условии из­
менения некоторых политических соотношений между ним

98

В дни мировой войны

и Румынией может быть достигнут тесный союз. Он не
столько знал, сколько чувствовал, что вопрос о Семигра­
дии разверзает пропасть между Веной и Бухарестом, но
что стоит только ее заполнить, и вся картина изменится.
Первую часть моей задачи, состоящую в том, чтобы
констатировать, в каком состоянии находится союз, было
нетрудно выполнить, потому что первые же долгие беседы
с королем Каролем не оставили во мне сомнения в том, что
старый монарх сам считает этот союз очень непрочным.
Король Кароль был человек очень умный и очень осто­
рожный, действовавший всегда обдуманно; заставить его
говорить, когда он решил молчать, было нелегко. Вопрос
о жизнеспособности союза я выяснил следующим образом.
Во время третьей или четвертой моей аудиенции я предло­
жил королю Каролю узаконить союзный договор, то есть
ратифицировать его в парламентах Вены, Будапешта и Бу­
хареста. Страх, охвативший короля от одного моего пред­
ложения, одна мысль, что строгая тайна, в которой этот
союз хранился, может быть нарушена, — этот страх дока­
зал мне, что при данных условиях невозможно влить жизнь
в мертвые буквы.
Мои отчеты, хранящиеся в министерстве иностранных
дел, не оставляют сомнения в том, что на первый постав­
ленный мне вопрос я ответил категорически, что при насто­
ящих условиях союз с Румынией — просто клочок бумаги.
Разрешение второго вопроса, имеются ли пути и сред­
ства вдохнуть жизнь в союзный договор, и каковы они, бы­
ло так же легко теоретически, как трудно выполнимо на
практике. Помехой к тесному сближению Бухареста и Ве­
ны служил, как уже упомянуто выше, вопрос о Великой
Румынии, то есть желание румын соединиться с «братья­
ми в Семиградии». Венгерская точка зрения, разумеется,
шла вразрез с этими пожеланиями. Весьма характерно для
тогдашней ситуации, что вскоре после моего вступления
в обязанности посланника Николай Филиппеску, ставший
впоследствии известным как один из зачинщиков войны,
предложил мне проект слияния Румынии с Семиградией —
с тем, чтобы эта объединенная Великая Румыния затем
установила бы примерно такие же отношения с Австро-

IV. Румыния

99

Венгрией, как Бавария с Германской империей. Призна­
юсь откровенно, что я ухватился за этот план обеими ру­
ками, потому что думал, что если он будет предложен груп­
пой, издавна считавшейся настроенной наиболее враждеб­
но к двуединой монархии, то умеренные элементы Румы­
нии несомненно пошли бы на него с полной готовностью.
Я и сейчас еще думаю, что если бы эта идея была бы
тогда осуществлена, то она действительно имела бы сво­
им последствием коалицию Румынии с Австро-Венгрией,
что опубликование союзного договора не встретило бы то­
гда препятствий и что вследствие этого начало войны за­
стало бы нас в другом положении. К сожалению, идея эта
встретила с самого начала резкий отпор Тиссы. Император
Франц-Иосиф вполне присоединился к его точке зрения, и
сразу же выяснилось, что никакие аргументы тут не помо­
гут. С другой стороны, никто в это время не думал, что
великая война, а вместе с ней и испытание союза, уже так
близки. Я утешил себя в неудаче своих стараний тем, что
твердо надеялся, что эта, как мне казалось (и сейчас еще
кажется), глубокая идея будет осуществлена, когда эрцгер­
цог Франц вступит на престол.
Как раз к моему приезду в Румынию там произошла
перемена в составе правительства. Консервативное мини­
стерство Майореску уступило место либеральному прави­
тельству Братиану. Правительственная тактика короля Кароля была чрезвычайно своеобразна. Он с самого начала
придерживался принципа не противиться силой или хотя
бы энергическими мероприятиями вредным отечественным
течениям, а скорее уступать постоянным новым попыткам
к политике вынуждения. Он хорошо знал свой народ и от­
лично понимал, что нужно поочередно впускать в конюш­
ню обе партии, консервативную и либеральную, пока они
не насытятся вдоволь, так чтобы согласиться уступить ме­
сто следующей.
Почти все перемены кабинета проходили аналогичным
образом: оппозиция, желавшая захватить власть, начинала
играть угрозами и революцией. Выставлялся любой лозунг,
любое совершенно невыполнимое требование, и он тотчас
же находил страстных защитников, поднималась сильней-

100

В дни мировой войны

шая агитация в его пользу. Правящая партия, которая, ко­
нечно, не могла выполнить этого требования, уходила со
сцены, а оппозиция, получившая бразды правления в свои
руки, уже не думала о том, чтобы сдержать данные обеща­
ния. Старый король отдавал себе ясный отчет в этой игре
и всегда давал оппозиционной волне подняться до тех пор,
пока она не грозила затопить его правительство; тогда он
менял его, и игра начиналась снова.
В Румынии господствует обычай, чтобы каждая пар­
тия, захватившая власть, сменяла бы весь административ­
ный аппарат чиновников вплоть до последнего лакея. Это
вечное передвижение, возведенное в правило, имеет явно
дурные стороны. Но в общем нельзя отрицать, что оно це­
лесообразно, поскольку делает совершенно излишним при­
менение насильственных средств. В 1913 году министерство
Братиану село в седло правления именно по вышеописан­
ному методу. Майореску правил к полному удовольствию
короля и мирного населения страны. Он только что успел
одержать дипломатическую победу, которую румыны счи­
тали чрезвычайно важной, а именно — завоевать Добруджу
и заключить Бухарестский мир, когда Братиану выступил
с требованиями крупных аграрных реформ.
Эти аграрные реформы являются одним из коньков ру­
мынской политики, которым все партии всегда пользуются,
как только речь идет о том, чтобы запрячь несчастных об­
нищалых крестьян в колесницу чьей-либо агитации. Этот
маневр всегда прекрасно удается, благодаря невысокому
умственному развитию крестьянского населения Румынии,
оно все снова и снова эксплуатируется той или иной парти­
ей, и снова попросту отстраняется, как только цель быва­
ет достигнута. Так же и Братиану, усевшись в седло, и не
подумал сдержать собственные обещания, а спокойно про­
должал придерживаться курса, проложенного Майореску.
Но все же оказалось, что по вопросам внешней поли­
тики, гораздо труднее иметь дело с Братиану, чем с Май­
ореску, потому что первый стоял за западно-европейскую
ориентацию и в глубине души был германофобом. Одно
из существенных различий между либералами и консерва­
торами всегда заключалось в том, что либералы воспиты-

IV. Румыния

101

вались в Париже и говорили только по-французски, а не
по-немецки, тогда как консерваторы, по примеру Кароля и
Майореску, были берлинской школы.
Так как идея ввести во внутреннюю венгерскую полити­
ку такие изменения, которые окончательно прикрепили бы
к нам Румынию, оказывалась неосуществимой, то вполне
естественно, что совершенно автоматически всплыла дру­
гая идея о замещении Румынии Болгарией. Мысль эта, ко­
торая была особенно симпатична графу Тиссе, оказалась
жизнеспособной, потому что после Балканского мира 1913
года возможность какого-либо политического соглашения
между Румынией и Болгарией была совершенно исключе­
на, и наш союз с Софией немедленно бы толкнул Румынию
в противоположный лагерь. Но по вышеозначенным при­
чинам ни Берхтольд, ни престолонаследник, ни император
Франц-Иосиф не хотели бы пойти на такой шаг, и поэто­
му все осталось по старому — симпатии Румынии не были
завоеваны и она не была заменена Болгарией. Вена удовле­
творилась тем, что предоставила дальнейшее развитие дел
будущему.
Со светской точки зрения, год, проведенный мною в Ру­
мынии перед войной, был довольно приятным. Отношения
австро-венгерского посланника как ко двору, так и к много­
численным боярам, были весьма дружелюбны и сердечны,
и никто тогда не поверил бы, какие потоки ненависти скоро
хлынут к австро-венгерским границам.
Когда началась война, светская жизнь также измени­
лась, как видно из следующего примера. В Бухаресте жил
один обер-лейтенант, принц Стурдза, известный своей эк­
зальтацией и фанатизмом, он был органическим и смер­
тельным врагом Австро-Венгрии. Я лично его не знал, и у
нас с ним не было ничего общего, но несмотря на это он
в один прекрасный день начал газетную кампанию против
меня как представителя двуединой монархии. Так как я,
разумеется, не реагировал на его статьи, то он написал мне
в газете «Адверул» открытое письмо, в котором заявлял,
«что при первом удобном случае он даст мне публичную
пощечину». Я телеграфировал Берхтольду и просил у им­
ператора разрешения вызвать этого человека на дуэль —

102

В дни мировой войны

так как он был офицером и, следовательно, по нашим по­
нятиям от него можно было требовать сатисфакции. Им­
ператор Франц-Иосиф велел передать мне, что совершенно
недопустимо, чтобы посланник дрался на дуэли в стране,
где царят готтентотские нравы, и просил меня обжаловать
это дело перед румынским правительством. Я тогда пошел
к Братиану, но он сказал, что ничего сделать не может.
По законам и обычаям страны иностранный посланник без­
защитен против подобных оскорблений. Если бы Стурдза
привел свои угрозы в исполнение, его бы арестовали, —но
до тех пор немыслимо ничего предпринимать.
На это я заявил Братиану, что раз дело обстоит так, то
я буду всегда впредь выходить с револьвером и пристрелю
Стурдзу, если он меня только тронет; раз живешь в стране
с дикими нравами, то и самому приходится действовать в
таком же духе. Затем я дал знать обер-лейтенанту, что я
буду обедать в гостинице «Бульвар» ежедневно ровно в час
дня. Ему предоставлялось придти туда за своей пулей.
Когда я затем увиделся с императором ФранцемИосифом, то он осведомился о дальнейшем развитии де­
ла, и я рассказал ему о своем разговоре с Братиану и сво­
ем твердом решении постоять за себя. Император ответил:
«Вы совершенно правы. Застрелите его, если он только до
вас дотронется».
Я после этого еще не раз встречал Стурдзу в рестора­
нах и салонах, но он и не подумал привести свои угрозы в
исполнение. Этот человек, с натурой наглого авантюриста,
впоследствии дезертировал в русскую армию и дрался с на­
ми, когда Румыния еще была нейтральна. Затем я потерял
его из виду.
Полная свобода печати в связи с грубостью румынских
нравов давала самые разнообразные плоды, и на газетных
столбцах часто раздавалась брань против коронованных
лиц. Король Кароль рассказал мне несколько разительных
иллюстраций этого явления. Когда болгарский царь Фер­
динанд был еще нейтрален, в одной сатирической газете
появилось изображение его персоны, целящейся в зайца, а
внизу были напечатаны слова самого зайца: «Послушай,
милый, у тебя длинные уши —и у меня длинные уши, ты

IV. Румыния

103

трус —и я трус. Брат мой, чего же ты в меня стреляешь?»
С того дня, как вспыхнула война, положение печати пе­
решло в другую крайность: свобода была замещена стро­
жайшей цензурой и диктатурой.
Румыния — страна противоположностей: ландшафта,
климата и социального уклада. Гористый север с велико­
лепными Карпатами принадлежит к самым живописным
краям мира; затем идет бесконечная, невыразимо однооб­
разная равнина Валахии, которая со своей стороны пере­
ходит в райскую придунайскую долину. В особенности вес­
ной, когда наступает ежегодный разлив Дуная, эта мест­
ность становится восхитительной. Она напоминает тропи­
ки: покрытые водой девственные леса, там и сям раски­
данные островки, где расцветает пышная растительность
и кипит жизнь. Для охотника эта местность незаменима.
Наряду с волком здесь встречаются всевозможные хищные
птицы, а также цапли, утки и пеликаны; грести или бро­
дить по этому раю можно без устали целыми днями.
Румыны в общем мало интересуются спортом и избе­
гают физической усталости. При первой возможности они
уезжают в Париж или на Ривьеру. Эта тяга к путешестви­
ям у них так сильна, даже несмотря на уплату доволь­
но тяжелого налога. Поэтому был выпущен особый закон,
принуждающий всякого румына прожить часть года у себя
на родине. Крестьянское население здесь живет в ужасной
нищете и представляет собою резкую противоположность
многим почти неслыханно богатым боярам. Несмотря на то,
что в смысле культурности румынский крестьянин чрез­
вычайно отстал, класс этот трудолюбивый, тихий и покор­
ный своей судьбе. Нетребовательность его буквально уми­
лительна и является резким контрастом по сравнению с
роскошью высших классов.
Светские отношения высших десяти тысяч осложнены
тем, что со времени уничтожения дворянства вопрос о ти­
туле имеет такое значение, как нигде в мире. Почти все
члены высшего общества приписывают себе какой-нибудь
дворянский титул, выдумывают ему соответствующую ге­
неалогию и обижаются, если какой-нибудь иностранец ока­
зывается недостаточно осведомленным в этой науке. В об-

104

В дни мировой войны

щем, вернее всего будет называть каждого из них «mon
prince». Помимо того бесконечные разводы и повторные
браки очень затрудняют иностранцу усвоение внутренней
связи бухарестского общества. Почти каждая дама разво­
дилась, а затем выходила замуж по крайней мере один раз;
отсюда вытекает, с одной стороны, так много сложных род­
ственных отношений, а с другой стороны такое громадное
количество скверных личных отношений, что нет ничего
труднее, как пригласить двадцать румын, а тем более ру­
мынок, не оскорбив при этом кого-нибудь из них.
При старом режиме младшим членам посольства вменя­
лось в обязанность показать зачатки своего дипломатиче­
ского таланта ловким составлением списка приглашенных,
в котором всякие подводные рифы были бы избегнуты. Но
так как вопрос «местничества» принимается в Румынии
весьма серьезно, а между тем не упорядочен нисколько,
то почти каждая дама претендует на первое место, и вер­
ное «размещение» гостей также требует высоких диплома­
тических дарований. В Бухаресте имелось с десяток дам,
которые вообще принимали приглашение только в том слу­
чае, когда были заранее уверены, что их посадят на первое
место.
Мой предшественник разрезал этот гордиев узел тем,
что велел сервировать обед на многочисленных маленьких
столиках и таким образом создавал много «первых мест» —
но даже и таким путем ему не удавалось удовлетворить все
честолюбия.
2
Известие об убийстве эрцгерцога я получил в Синайе
через Братиану. Я лежал в кровати больной инфлюэнцей,
когда мне позвонили по телефону от Братиану, чтобы спро­
сить: знаю ли я о том, что с поездом эрцгерцога в Бос­
нии случилось несчастие, и что он и эрцгерцогиня уби­
ты. За этой первой тревогой скоро последовали более вер­
ные вести, не оставлявшие сомнения в грандиозности ката­
строфы.
Первое впечатление, произведенное ею в Румынии, вы­
разилось в глубоком, искреннем сочувствии и в настоящей

IV. Румыния

105

растерянности. В Румынии никогда не думали осуществ­
лять мечту о своих национальных вожделениях путем вой­
ны, румыны всегда жили надеждой, что дружеское согла­
шение с Австро-Венгрией может привести к желанному
объединению всей их наций, и именно с этой точки зрения
в Бухаресте возлагались большие надежды на престолона­
следника. С ним вместе хоронили и Великую Румынию, и
этим чувством объясняется искреннее огорчение, охватив­
шее тогда всю страну. Таке Ионеску, человек вообще нена­
дежный, проливал горькие слезы в салоне моей жены, да и
другие соболезнования, получаемые мною, не носили обыч­
ного характера, свойственного простой вежливости, а бы­
ли полны подлинной и сильной печали. Рассказывали, что
русский посланник Поклевский как-то выразился доволь­
но грубо, что «нет никакого основания делать так много
шуму из-за этого инцидента». Общее возмущение, вызван­
ное этими словами, доказывает, как сильны были симпатии
Румынии к убитому эрцгерцогу.
Но как только стало известно об ультиматуме, положе­
ние круто переменилось. Я никогда не делал себе иллюзий
относительно румынской психологии и ясно понимал, что
искреннее огорчение смертью эрцгерцога естественно вы­
текало из эгоистических мотивов — а именно, как мы уже
говорили, из опасения, что теперь придется отказаться от
исполнения национальных заданий. Ультиматум и угроза
войны, с часу на час все больше заволакивавшая гори­
зонт, внезапно перевернули румынскую психологию, пока­
зав, что цель Румынии может быть достигнута другим пу­
тем: не путем мира, а путем войны — не за двуединую мо­
нархию, а против нее.
Я никогда не думал, что такой переворот может про­
изойти в течение нескольких часов. В порядке дня значи­
лось как искреннее, так и искусственное возмущение тоном
ультиматума, и все повторяли «L'Autrihe est devenue folle».
Дамы и мужчины, бывшие со мной в течение целого года в
хороших дружеских отношениях, внезапно превратились в
злейших врагов, я всюду наталкивался на смесь возмуще­
ния и пробуждающейся, алчности, надеющейся наконец-то
осуществить самые сокровенные свои желания.

106

В дни мировой войны

В некоторых кругах настроение продолжало колебаться
еще несколько дней. Румыния свято чтила военную мощь
Германии, а 1870 год был еще свеж в воспоминании румын.
Но когда в ряды наших врагов вступила Англия, то и эта
забота была с Румынии снята; с этой минуты для преоб­
ладающего большинства румын стало ясно, что осуществ­
ление их чаяний есть лишь вопрос времени и дипломати­
ческого искусства. Приливающая к нам волна ненависти и
завоевательных стремлений была гораздо сильнее в первый
период войны, чем в позднейшие, потому что, как и все, мы
ошиблись, рассчитывая на гораздо меньший срок войны, и
потому думали, что исход ее наступит гораздо раньше, чем
это случилось на самом деле. Много позднее, после круп­
ных успехов германцев на западе, после Горлицы и покоре­
ния Сербии, среди румын образовались различные течения,
выступившие за новую запоздалую политику. В первую же
минуту все, исключая Кароля и немногих лиц, сгруппиро­
вавшихся вокруг него, более или менее решительно стояли
за то, чтобы немедленно же напасть на нас.
Бедный, престарелый король Кароль со своей чисто
немецкой душой был одинокой скалой среди этого бурного
моря ненависти. Мне было поручено прочитать ему ульти­
матум в тот же час, когда он был вручен в Белграде, и
я никогда в жизни не забуду впечатления, произведенного
этим чтением на старого короля. Как старый испытанный в
политике человек, он тогда же понял беспредельное значе­
ние этого шага, и не успел я прочесть документ до конца,
как он прервал меня и воскликнул, смертельно бледный:
«Это означает мировую войну!» Прошло несколько време­
ни, пока он пришел в себя и начал выискивать способы,
позволявшие ему надеяться, что мирное разрешение кон­
фликта все еще возможно.
Я должен между прочим заметить, что за некоторое
время до того в Констанце побывали царь и Сазонов, и
что они виделись с румынской королевской четой. Через
несколько дней после отъезда царя я поехал в Констанцу,
чтобы поблагодарить короля, наградившего меня одним из
своих орденов —ясно подчеркивая, что добрые отношения
с Россией отнюдь не заставят его забыть союз Румынии с

IV.

Румыния

107

нами. Во время моей аудиенции он рассказывал мне много
интересных деталей, касающихся визита русских. Интерес­
нее всего было описание его разговора с русским министром
иностранных дел. На вопрос короля, смотрит ли Сазонов на
положение в Европе так же спокойно, как сам король, Са­
зонов ответил утвердительно, прибавив однако: «Parceque
l'Autriche ne touche pas a la Serbie». Я, разумеется, немед­
ленно передал эти многозначительные слова в Вену — но в
то время ни Вена, ни король, ни я вполне ясно не пони­
мали идеи, подсказавшей их. Отношения между Сербией и
двуединой монархией не были в то время ни лучше, ни ху­
же обычных, и у нас не было ни малейших агрессивных
намерений относительно Сербии. Поэтому никак нельзя
вполне отвязаться от подозрения, что Сазонову было уже
тогда известно, что у Сербии есть какие-то планы против
нас.
Теперь король напомнил мне эти слова Сазонова и
спросил меня, передавал ли я в свое время этот важ­
ный факт в Вену. Я ответил утвердительно, но в то же
время напирал на то, что они являются для меня еще
большим основанием верить, что убийство подготовлялось
издавна и под покровительством России. Ведь дебреценское преступление, в свое время так сильно нашумевшее,
тоже вызвало подозрение в русско-румынском подстрека­
тельстве.
24 февраля 1914 года. «Венгерское корреспонденцбюро» сообщило следующее:
«Сегодня утром в помещении нового греко-католического22
венгерского епископата, находящемся во втором этаже дворца
торговли и труда на улице Франц-Деак, в кабинете заместите­
ля епископа, викария Михаила Янковича, где кроме него нахо­
дился еще секретарь Иоанн Слепковский, произошел огромный
взрыв. Оба разорваны на части. В соседней комнате находился
греко-католический епископ Стефан Миклосси, но он, однако,
остался невредимым. Находившийся в другой комнате кандидат
епископата Александр Сцат смертельно ранен взрывом. Нако­
нец, в третьей комнате убиты слуга епископа и его жена. Стены
канцелярии рухнули, и все здание сильно повреждено. Взрыв
вызвал во всем доме такую панику, что все жители его раз­
бежались. В соседнем здании суда на улице Вербожи напором
!

То есть униатского. (Прим. ред.)

108

В дни мировой войны

воздуха выбиты оконные стекла. На улицу падали кирпичи, ра­
нившие многих прохожих. Четверо убитых и раненых перенесе­
но в больницу. Епископ сильно потрясен. Он выехал из здания
епископата и переселился в дом одного из своих личных дру­
зей. Дочь заместителя епископа Янкович, узнав о трагической
смерти отца, сошла с ума. Причина взрыва до сих пор не уста­
новлена».

Мне вскоре пришлось вмешаться в это дело, потому что
Венгрия и Румыния осыпали друг друга обвинениями в
подстрекательстве, что давало повод ко многим попыткам
к посредничеству и к объяснениям. Кроме того, в Буха­
ресте был арестован один из сообщников убийцы Катарау,
уже обнаруженного к тому времени, и мне было поручена
добиться выдачи этого убийцы Венгрии. Сообпщик этот, по
имени Мандазеску, обвинялся в том, что он снабдил Ката­
рау фальшивым паспортом.
Сам Катарау, русский румын из Бессарабии, после
взрыва исчез бесследно. Известия о том, что следы его най­
дены, поступали потом то из Сербии, то из Албании, но они
всегда оказывались ложными. Однако случай помог мне
узнать о нем нечто большее. Я ехал на румынском пароходе
из Констанцы в Константинополь и случайно услышал раз­
говор двух румынских морских офицеров. Один говорил
другому: «Это было в тот день, когда полиция по секрету
привезла нам на борт Катарау, чтобы незаметно схватить
его».
Впоследствии Катарау был замечен в Каире, но с по­
мощью румынских друзей ему удалось бежать и оттуда. А
затем я потерял его следы.
Я не хочу сказать, что в этом заговоре было замеша­
но румынское правительство; здесь скорее действовали по­
сторонние румынские силы, которые во всех балканских
государствах, как и в России, делают свое дело наряду
с правительством — от имени «Черной Руки», «Народной
Одбраны» и т.д. В данном случае это, конечно, было по­
литическое, преступление, инсценированное русскими и ру­
мынскими тайными сообществами — но правительства этих
обоих государств проявили во всяком случае явно незна­
чительный интерес к коренному расследованию дела и к
розыску виновных.

IV. Румыния

109

15 июня того же года я получил из верного источника
сведение, что Катарау в Бухаресте. Он прогуливался днем,
без всякого стеснения, а затем исчез.
Но вернусь к моему разговору с королем. Измученный
заботами, старый король в тот же вечер послал две теле­
граммы: одну в Белград, а другую в Петербург, убеждая
обе стороны принять ультиматум без отлагательства.
Страшное потрясение, происшедшее в душе старого ко­
роля—как молния на ясном небе, перед ним внезапно раз­
вернулся призрак мировой войны — объясняется тем, что
он сразу ясно понял, какой она раскроет конфликт меж­
ду его народом и тем, что он считал своей честью и дол­
гом. Бедный старик перенес эту борьбу, как умел, и пре­
кратить ее было не в его силах. Война убила короля. По­
следние недели его жизни были для него мучением, по­
тому что на каждое поручение, которое мне было веле­
но ему передавать, он реагировал, как на удары ножом.
Мне было вменено в обязанность испытать все средства,
чтобы добиться немедленного выступления Румынии, в со­
гласии со связующим ее союзом, и мне приходилось захо­
дить так далеко, чтобы напоминать ему, что «договор есть
договор и что его честь обязывает его вынуть оружие из
ножен».
Я помню воистину потрясающую сцену, когда старый
король упал с громким плачем, бросился в кресло и дрожа­
щими руками пытался сорвать с шеи орден «Pour le mérite»,
который он обыкновенно никогда не снимал. Я могу ска­
зать без всякого увлечения, что я видел, как эти потрясаю­
щие нравственные удары просто сражают его и что душев­
ные потрясения, которые он вынес, несомненно сократили
его жизнь.
Королева Елизавета все это знала, но она на меня не сер­
дилась, потому что понимала, что я только выполняю пору­
ченное мне свыше. Королева была доброй, честной и трога­
тельно простодушной женщиной — не поэтессой, «qui court
apres Y esprit», a женщиной, смотревшей на мир сквозь при­
миряющие поэтические стекла. Она была словоохотлива,
умела хорошо говорить, и ее рассуждения бывали всегда
полны поэзии. В одной из ее комнат на стремянке висела

по

В дни мировой войны

прекрасная марина, которой я как-то залюбовался, и ста­
рая королева стала говорить мне о море, о своей маленькой
вилле в Констанце, расположенной в конце набережной,
выдающейся прямо в море; о своих впечатлениях в откры­
том море, о своих путешествиях — и во всех словах ее всегда
слышалась тоска по добру и красоте. Она говорила: «Мо­
ре живет. Если у вечности есть символы, то это море. Оно
бесконечно в своем величии и вечно в своем движении. Вот
удивительный ветреный день. Стеклистые водяные холмы
подступают к скалистому берегу, обдают его и ломаются об
него. Мелкие белые гребни волн точно покрыты снегом. И
море дышит. Прилив и отлив - это его дыхание. Прилив —
это сила придыхания, насасывающая воду от экватора до
северного полюса. И так оно работает день и ночь, год за
годом, столетие за столетием, ему нет дела до бренных су­
ществ, называющих себя господами мира, рожденных на
один только день и исчезающих сейчас же за своим при­
ходом. Море остается и трудится. Оно работает для всех:
для людей, для животных и для растений, потому что без
моря на земле не было бы органической жизни. Море есть
большой фильтр, который один только производит необхо­
димый для жизни обмен веществ. Бесчисленные реки в те­
чение тысячелетий выплескивают землю в море. И каждая
река беспрерывно несет в море землю и песок, и море вбира­
ет в себя эти отбросы земли и затем медленно, постепенно
в течение веков оно растирает и перемалывает все, что оно
вобрало в себя. Потому что у моря много времени. Тысячу
лет больше или меньше, это ему безразлично. Все тяже­
лые составные части земли погружаются на дно морское
и там измолачиваются, перемалываются, превращаются в
прах, и так остаются лежать на дне морском. Тысячелетия,
миллионы лет — кто знает. Но иногда море внезапно начи­
нает странствовать. Ведь, вся земля была некогда покрыта
морем, и все континенты родились из недр моря. И так, в
один прекрасный день, где-нибудь из моря выплывает зем­
ля. Рождение ее носит характер революционный — земле­
трясение, огнедышащие вулканы, рушащиеся города, уми­
рающие люди — но новая земля все же появилась. Или же
море бродит медленно, совершенно незаметно, по несколь-

IV. Румыния

111

ку метров в столетие, а затем уходит и отдает земле то, что
раньше принадлежало ему. Итак, оно отдает земле то, что
у нее отняло, но уже просеянное, утонченное, снова жизне­
деятельное и творческое. Вот, что такое море и его работа».
Так разговаривает старая полуслепая женщина, кото­
рая уже почти не видит своей любимой картины, а затем
она говорит о том, как сама обожает море и как ее внучатые
племянники и племянницы разделяют с нею эту страсть, и
как она молодеет, рассказывая им о старых временах.
Ее можно слушать часами без всякого утомления —и
каждый раз, покидая ее, от нее выносишь красивое слово
и красивую мысль. Конечно, все эти рассуждения могут
быть вычитаны в учебниках геологии и выражены более
научно и точно. Но в словах Кармен Сильвы слышится
бессознательно вложенная поэзия. И это особенно делает
ее привлекательной.
Она охотно говорила и о политике. А под словом «поли­
тика» она подразумевала: король Кароль. Все только он и
он. По смерти его, когда как-то зашел разговор об ужасных
потерях, нанесенных в этой войне всему миру, она сказала:
«Румыния уже потеряла самое ценное, что у нее было».
Королева никогда не говорила о своих стихах и сочинени­
ях. Помимо короля она знала в политике только одно: Ал­
банию. Она страстно любила принцессу фон Вид, и этим
объясняется исключительный интерес к стране, где жила
принцесса.
Один только раз я видел, чтобы старый король рассер­
дился на свою жену, и это случилось из-за фон Видов. Дело
было в Синайе и, как это часто бывало — я сидел у короля.
Вошла королева — что уже само по себе было исключитель­
ным событием — с телеграммой от принцессы фон Вид, вы­
ражавшей какие-то пожелания в пользу Албании. Король
отклонил их, королева настаивала, и тогда-то он рассер­
дился: пусть его оставят в покое, у него не одна Албания в
голове.
По смерти короля Кароля королева потеряла всю свою
энергию. Изменившаяся политика также грызла ее. Она
любила своего племянника Фердинанда, да и вообще в серд­
це ее было место только для любви, и боялась того, что он

112

В дни мировой

войны

может «совершить предательство». Я помню, что как-то
она сказала мне, вся в слезах: «Успокойте меня, скажите,
что он этого никогда не сделает». Я не мог ответить бедной
старой даме с уверенностью, но счастливая звезда унесла
ее прежде, чем война была объявлена.
Позднее — незадолго до смерти — старой королеве угро­
жала полная слепота. Она хотела, чтобы ее оперировал
один французский врач, который по дороге в Бухарест дол­
жен был, конечно, проехать через Австрию. По ее жела­
нию, я сообщил об этом в Вену, и император Франц-Иосиф
немедленно отдал приказ пропустить окулиста.
Операция удалась, и, оправившись после нее, королева
прислала одному из моих детей собственноручное письмо,
прибавив, что это первое написанное ею с тех пор, как она
стала снова видеть. Одновременно с этим я узнал, что она
опять очень обеспокоена политическим горизонтом. Я на­
писал ей следующее:
«Ваше величество!
От души благодарю Вас за прелестное письмо, которое Вы
послали моему мальчику. Сознание, что я был удостоен способ­
ствовать возвращению Вам зрения, является для меня лучшей
наградой, и я, конечно, не ожидал другой благодарности — но
меня радует и трогает, что Ваше величество адресовали моим
детям первые написанные Вами слова.
Ваше величество, позвольте просить Вас перестать думать
о политических вопросах. Ничем не поможешь. Пока что Румы­
ния придерживается политики покойного, незабвенного короля;
одному Богу известно, что несет за собою будущее.
Все мы только пылинки в ужасном урагане, несущемся над
миром, и он кидает нас навстречу неизвестно чему —падению
или воскрешению. Важно не то, живем мы или умираем, а то,
как мы это делаем. А в этом король Кароль может всем нам
служить примером.
Я надеюсь, что король Фердинанд никогда не забудет, что
его дядя завещал ему вместе с престолом и свой политический
символ веры, — символ веры: чести и верности, и я знаю, что
Ваше величество является лучшей хранительницей этого заве­
щания.
Благодарный и преданный Вашему величеству,
Чернин».

Если я говорил, что король Кароль боролся, как умел,
то я хотел этим сказать, что ни от кого нельзя требовать,

IV. Румыния

113

чтобы он в корне изменил свою натуру. У короля и рань­
ше едва ли имелось особенно много энергии, активности и
смелости, а в то время, когда я с ним познакомился, он уже
был стариком, и у него их не было вовсе. Он был умным
дипломатом и прирожденным посредником, он был прими­
рительной силой и всегда избегал любых осложнений, но не
в его натуре было бежать навстречу опасности и рисковать
всем. Это приходилось учитывать, и поэтому нельзя было
ожидать, что король выступит на нашей стороне против
ясно выраженной воли всей Румынии. Будь у него другая
натура, то, по моему мнению, он мог бы пойти на это с
полной надеждой на успех.
Он имел в Карпе сотрудника совершенно исключитель­
но талантливого, и энергичного и к тому же не страдающе­
го чрезвычайной щепетильностью. И этот человек с самого
начала выразил королю готовность осуществить такое за­
дание. Если бы, не испрашивая ни у кого совета, король
отдал приказ о мобилизации, то энергии старого Карпа,
наверное, удалось бы провести ее. При тогдашней военной
конъюнктуре румынская армия ударила бы в тыл русской,
и вполне возможно, что первое удачное сражение совер­
шенно изменило бы всю картину. Кровь, пролитая сообща
в победоносном бою, породила бы связь, которая должна
была бы выковать душу наших союзников, — чего в дей­
ствительности никогда не случилось. Но король был чело­
век не такой марки, и, как и всякий другой человек, он не
мог вылезти из своей кожи, а то, что он уже сделал, вполне
соответствовало всей политике его царствования, дливше­
гося несколько десятилетий.
Пока король был жив, мы были гарантированы, что Ру­
мыния не выступит против нас. С той же твердостью ума,
с которой он умел всегда противодействовать внутренней
агитации, он сумел бы помешать и мобилизации против нас.
Его положение было бы облегчено тем, что в противопо­
ложность болгарам румыны народ не воинственный, и они
никогда и не думали многим рисковать на фронте. Итак,
кунктаторская политика в опытной руке короля несомнен­
но отсрочила бы до бесконечности выступление против
нас.

114

В дни мировой войны

Немедленно после объявления войны началась всем из­
вестная игра Братиану, заключавшаяся в том, что он созна­
тельно ставил Румынию между обеими группами воюющих
держав и позволял им обеим подталкивать себя, при слу­
чае забирая от обеих возможно больше выгод и выжидая
момента, когда сильнейший обозначится явственно, чтобы
затем напасть на слабейшего.
Даже в годы с 1914-го по 1916-й Румыния никогда не
была действительно нейтральна. Она всегда отдавала пре­
имущество нашим врагам и мешала нашим попыткам под­
крепить наши силы.
Летом 1915 года для нас было чрезвычайно существен­
но доставить в Турцию транспорт лошадей и в особенно­
сти артиллерийских снарядов. Турция находилась тогда в
большой опасности и настоятельно просила о снабжении ее
оружием. Если бы румынское правительство вообще сто­
яло на такой точке зрения, чтобы не оказывать никаких
привилегий ни одной из воюющих сторон, то, с точки зре­
ния нейтралитета, она поступала бы вполне корректно. Но
на такую точку зрения она не становилась никогда и, на­
пример, всегда разрешала пропуск в Сербию по Дунаю рус­
ским транспортам военного снабжения, то есть была всегда
пристрастна.
Русские солдаты постоянно свободно переступали ру­
мынскую границу, тогда как наших румыны немедленно
интернировали. Однажды случилось, что два австрийских
летчика по ошибке спустились в Румынии. Их, конечно,
немедленно интернировали. Это были кадет по фамилии
Бертхольд и какой-то пилот, фамилию которого я забыл.
Они написали мне из тюрьмы, с просьбой о помощи, и
я велел им передать, чтобы они хлопотали о разрешении
навестить меня. Несколько дней спустя пришел кадет в со­
провождении охранявшего его румынского офицера. Офи­
цер остался на улице перед домом. Я велел закрыть ворота,
посадил кадета в один из моих автомобилей и велел вывез­
ти его с заднего двора в Джиуржиу, где он переправился
через Дунай, а через два часа был свободен.
Офицер удалился после тщетного ожидания, но жалобы
его опоздали.

IV. Румыния

115

После этого бедному оставшемуся пилоту конечно же
отказали в разрешении приехать в посольство. Но он но­
чью взломал окно и явился без разрешения. Я некоторое
время скрывал его у себя, а затем отправил его по же­
лезной дороге в Венгрию. Он также удачно переехал гра­
ницу.
Братиану впоследствии упрекал меня за мое поведение,
но я ответил ему, что оно является прямым следствием то­
го, что он сам постоянно нарушает нейтралитет. Если бы
он предоставлял нашим солдатам такую же свободу, как и
русским, то я не был бы вынужден к таким поступкам.
В глубине сердца Братиану никогда не сомневался в ко­
нечной победе над Центральными державами, и его симпа­
тии, порожденные не только его воспитанием, но и этими
соображениями, всегда склоняли его на сторону Антанты.
Позднее были минуты, когда. Братиану до некоторой степе­
ни колебался. Это было особенно заметно во время нашего
большого наступления на Россию. Прорыв под Горлицей и
наше безостановочное продвижение в глубь России произ­
вели в Румынии впечатление полного недоумения. Братиа­
ну, очень мало смысливший в стратегии, просто понять не
мог, что миллионы русских, которых он уже представлял
себе на верном пути к Вене и Берлину, внезапно отхлыну­
ли, и что такие крепости, как Варшава, пали точно карточ­
ные домики. Он тогда был серьезно обеспокоен и, вероятно,
провел не одну бессонную ночь.
С другой стороны и те, кто с самого начала были хотя
и не австрофилами, но во всяком случае не австрофобами,
теперь внезапно подняли головы, учуяв перемену атмосфе­
ры. На горизонте всплывала новая возможность — победа
Центральных держав. Это был момент исторический, ко­
гда мы имели возможность заручиться активной поддерж­
кой Румынии, — но не министерства Братиану.
Сам Братиану никогда и ни при каких условиях не по­
шел бы с нами, но если бы нам тогда удалось вызвать его
падение и заместить его министерством вроде Майореску
или Маргиломана, то румынская армия, может быть, и по­
шла бы с нами. Мы уже имели соответствующие конкрет­
ные предложения. Правда, что для проведения такого пла-

116

В дни мировой войны

на мы должны были бы обещать правительству Майореску
уступить часть венгерской территории — Майореску этого
требовал, как предварительного условия для принятия им
портфеля. Но этот постулат разбивался об упорное нежела­
ние Венгрии. Несчастная Венгрия, которая так виновата в
нашем окончательном поражении, потерпела страшное, но
справедливое возмездие, так как больше всего пострадала
от этого именно она, и притом от тех самых румын, кото­
рых она так презирала и преследовала, и которые пожали
величайшие триумфы на венгерских полях.
Среди многочисленных упреков, брошенных мне в по­
следние месяцы, была высказана также и та мысль, что
мне следовало бы уже уйти с поста посланника в Румынии,
раз мои предписания в Вене систематически отклонялись.
Эти упреки основаны на совершенно неверном представле­
нии о компетенциях и ответственности. Подчиненный обя­
зан описывать положение таким, каким он его видит, и
предлагать то, что ему кажется правильным, — но ответ­
ственность за политику лежит на министре иностранных
дел. Получился бы невероятный абсурд, если бы каждый
посланник подавал бы в отставку, как только его предпо­
ложения отвергались. Если бы все чиновники, недовольные
отношением своего начальства, подавали в отставку, то им
может быть только и пришлось бы делать, что оставлять
службу.
Шпионаж и контршпионаж в эту войну, конечно же,
процветал. В Румынии им особенно упорно занимались рус­
ские. В октябре 1914 разыгрался весьма печальный для ме­
ня инцидент. Я ехал в автомобиле из Бухареста в Синайю
и моя вализа, полная документов политического значения,
была, по ошибке моего слуги, не положена внутри автомо­
биля, а привязана сзади. По дороге она была отрезана и
украдена. Я немедленно приложил все старания вернуть
ее, но это удалось мне только спустя приблизительно три
недели и стоило больших денег. Ее нашли в амбаре одного
крестьянина и из нее, по-видимому, не пропало ничего, кро­
ме папирос. Но после занятия Бухареста нашими войсками
в квартире Братиану были найдены копии и фотографиче­
ские снимки всех моих бумаг.

IV.

Румыния

117

Сейчас же после утери васизы, я предложил уйти в от­
ставку, но император отклонил мою просьбу.
Опубликованная Бурианом 23 «Красная книга» Румы­
нии, содержащая в себе выдержку из самых существенных
моих докладов, дает довольно ясную картину отдельных
периодов того времени в связи с возрастанием угрозы вой­
ны. Поражения, которые претерпела Румыния, сначала как
будто оправдали тех, кто предостерегал против преждевре­
менного выступления. Но для выяснения общего тогдашне­
го положения необходимо отметить, что за последнее время
до вступления Румынии в войну в этом государстве было
всего лишь две партии: враждебная нам, желавшая немед­
ленного объявления войны, и «дружественная», говорив­
шая, что время еще не созрело, и советовавшая подождать,
пока мы достаточно не ослабеем.
В эпоху наших успехов царствовала эта «дружественная
партия». К ней, кажется, принадлежала и королева Мария.
Она с самого начала войны стояла за то, чтобы «бороться
на стороне Англии», так как всегда чувствовала себя толь­
ко англичанкой, — но, по-видимому, в последнюю минуту
сочла, что Румыния выступила слишком рано. За несколь­
ко дней до войны я был приглашен к ней к прощальному
завтраку, что было довольно любопытно, так как мы знали,
что через несколько дней мы будем врагами. После завтра­
ка я воспользовался случаем сказать ей, что также осве­
домлен об общем положении, но что болгары будут в Буха­
ресте раньше, чем румыны в Будапеште. Она продолжала
разговор совершенно спокойно, так как вообще у нее бы­
ла натура открытая, переносившая также и правду. Через
несколько дней наша цензура перехватила письмо одной
придворной дамы, присутствовавшей за этим завтраком,
и отнюдь не предназначавшееся для наших ушей. Письмо
описывало «Dejeuner excellent» и содержало мало лестного
для меня.
Королева Мария никогда не теряла веры в конечную
победу. Возможно, что она не всегда была солидарна с Братиану во всех пунктах его тактики, но война с нами всегда
23
Граф Иштван Буриан — министр иностранных дел АвстроВенгрии в 1915-1916 годах. (Прим. ред.)

118

В дни мировой войны

входила в ее программу. Она держала голову высоко да­
же в тяжелое время уничтожающих поражений. Одна из
ее приятельниц впоследствии рассказывала мне, что в то
время, когда наши войска надвигались на Бухарест с юга,
с севера и с запада, когда земля дрожала от беспрерывных
взрывов снарядов, она готовилась к отъезду совершенно
спокойно, вполне уверенная, что вернется как «королева
всех румын».
Мне рассказывали, что занятие Бухареста совершенно
сломило Братиану и что утешала и ободряла его именно ко­
ролева Мария. Английская кровь сказалась в ней до конца.
Когда мы заняли Валахию, я получил совершенно точные
сведения о том, что она послала из Ясс телеграмму коро­
лю Георгу, испрашивая на будущее поддержки для своего
«маленького, но храброго народа». Когда мы впоследствии
подписывали Бухарестский мир, то на меня было произве­
дено сильное давление с тем, чтобы лишить королевскую
чету престола. Конечно, общее положение от этого ничуть
бы не изменилось, потому что после победы Антанта снова
вернула бы им его. Но я боролся с этими пожеланиями не
на этом основании, которого не мог предвидеть, а по дру­
гим мотивам, которые излагаю ниже —хотя отдавал себе
отчет, что королева Мария останется навсегда враждебной
нам.
Объявление Румынией войны поставило всех австровенгров и немцев в тяжелое положение. Я сам был свиде­
телем зрелища многих друзей из австро-венгерской коло­
нии, грубо подгоняемых на улицах румынскими солдата­
ми и затем заключенных в тюрьму. Мне пришлось видеть
дикие и отвратительные охоты за неповинными мирными
жителями, и эта жестокая игра длилась в течение многих
дней.
В Вене все граждане неприятельских держав остава­
лись на свободе. Когда я был министром, то мне пришлось
принять на короткое время репрессивные меры против ру­
мынских граждан — и я велел тогда же сообщить об этом
румынским властям в Яссы. Я это сделал потому, что не
находил другого средства для облегчения наших бедных
пленных, которых румынское правительство всюду таска-

IV. Румыния

119

ло за собой; как только я узнал через одну иностранную
державу, что с ними стали лучше обращаться, я тотчас же
велел освободить своих заложников.
Когда мы появлялись в окнах или в саду посольства,
то толпа бросала нам в лицо оскорбления и издеватель­
ства, а при отъезде на вокзал, когда я обратился к одному
молодому служащему за справкой, он повернулся ко мне
спиной.
Спустя полгода победная война вынесла нас, и мы при­
были туда снова. Я вернулся в Яссы с целью заключить
мир. Снова мы стали предметом общего любопытства, но
уже другого сорта. В театре нас встречали овациями, и я
не мог пройти по улицам без сопровождения целого сонма
поклонников. Жестокость к беззащитным — и раболепство
перед власть имущими! Другим народам все же свойствен­
ны и более благородные черты.
Итак, в описываемое мною время, посольство и около
ста пятидесяти членов колоний были интернированы; среди
нас было и очень много детей. Мы пережили десять крайне
тяжелых дней, так как нам не было ясно: выпустят нас или
нет. Никогда не забыть впечатления, произведенного тремя
налетами цеппелинов на Бухарест в прекрасные и ясные
лунные ночи.
Вновь привожу выдержки из моего дневника:
Бухарест, август 1916 года
Румыны объявили войну и моей жене, и дочери; депутация, состоя­
щая из двух служащих министерства иностранных дел, одетых в жакеты
и цилиндры, появилась у моей виллы в Синайе в 11 часов вечера. Они
барабанили так, что подняли жену с кровати, и заявили при свете све­
ч и — освещение запрещено из-за цеппелинов — что Румыния объявила
нам войну. Оратор прибавил при этом: «Vous a Declare la guerre». По­
том он прочел им обоим текст объявления войны. Братиану велел мне
передать, что жена и дочь и все посольство будет доставлено в Бухарест
в экстренном поезде.
Бухарест, сентябрь 1916 года
Румыны в сущности ждут немедленного налета цеппелинов. Так как
он до сих пор не состоялся, то они становятся более вызывающими и
заявляют, что германским цеппелинам сюда слишком далеко и что они

120

В дни мировой

войны

поэтому не придут вовсе. Они, очевидно, не знают, что у Макензена 24
есть цеппелины. Но кто знает, придут ли они.
Бухарест, сентябрь 1916 года
Вчера ночью цеппелин все же был. В три часа нас разбудил тревож­
ный полицейский свисток, означавший, что по телефону сообщают, что
он перелетел Дунай. И одновременно слышится звон всех церковных
колоколов. Внезапно все стихает и темнеет. Город съеживается, точно
большой сердитый зверь, который, скрывая злобу, ожидает вражеского
нападения. Нигде ни огонька, ни звука. И так весь большой город ждет,
он притаился под чудесным звездным небом. Проходит четверть часа,
двадцать минут, но .вот, неизвестно откуда, раздается выстрел; и точно
это был сигнал: со всех углов и концов начинают стрелять дальнобой­
ные орудия; они гремят безостановочно, а полиция тоже храбро вторит
им, дырявя воздух. Куда они стреляют? Ровно ничего не видать. А вот
начинают играть прожекторы. Они обыскивают небо с востока на запад,
с севера на юг, и за горизонтом, но цеппелина не находят. Да там ли он
вообще-то, или это все игра взбудораженных румынских нервов?
Наконец, мы слышим его. Мы слышим совершенно отчетливо шум
винтов, они звучат над нами, точно громадный корабельный винт. В эту
ясную звездную ночь кажется, что мы видим его, так близко он дышит.
А вот шум стихает, по направлению к Котрочени. И там падает первая
бомба. Падение ее звучит, как сильный порыв ветра, как проносящийся
вихрь, затем раздается взрыв, потом второй, третий. Стрельба усили­
вается. Но румыны, кажется, стреляют просто по направлению шума,
видеть его они не могут. Прожекторы ищут его из всех сил. Вот они
нащупали его. Удивительный у него вид, у этого воздушного крейсера.
Точно небольшая золотая сигара. Но обе гондолы видны совершенно
отчетливо, и прожектор уже не выпускает его, а вот и второй прожек­
тор нащупал его. Похоже, что воздушный крейсер неподвижно стоит на
небе, а прожекторы резко освещают его справа и слева, и вот снова уси­
ливается огонь артиллерии. Вокруг цеппелина видны красные разрывы
шрапнелей— чудесный фейерверк — но определить невозможно, как ло­
жатся снаряды, и грозит ли ему опасность; цеппелин становится все
меньше и меньше; кажется, будто он быстро подымается. Внезапно ми­
ниатюрная сигара исчезает; пучки лучей прожектора хватают пустоту и
взвинченные и раздраженные они снова нащупывают небо.
Вдруг все затихает. Что он: улетел? Кончился ли налет? Попалили
в него? И неужели он вынужден снизиться? Проходят минуты. И мы все
на балконе давно уже наблюдаем. Мы следим за бесконечно волную­
щей игрой. Внезапно вновь слышится тот же звук, который мы теперь
уже никогда не забудем, точно приближается свистящий вихрь, а за­
тем глухой треск взрыва. Но на этот, раз он раздается где-то дальше
24
Август фон Макензен (1849-1945)—германский
генералфельдмаршал. С августа 1916 года командовал объединенной
австро-германо-болгаро-турецкой
группировкой,
направленной
против Румынии; впоследствии — командующий оккупационными
войсками в Румынии. (Прим. ред.)

IV. Румыния

121

за фортами. И опять гремит со всех сторон, и пулеметы лают на ласко­
вую луну; прожекторы бегут по небу, как сумасшедшие, но они не могут
его найти. Опять разрываются бомбы, но на этот раз гораздо ближе.
Вот слышно, как молотят винты, все ближе и ближе. Вот разрывается
шрапнель прямо над посольством, пули свистят по саду, а вот он над
нами. Мы теперь отчетливо слышим шум могучего винта, но, как мы ни
напрягаем зрение, мы все же не видим его. И вот, опять падают бомбы,
но все дальше и дальше. Затем все стихает. Эта внезапная тишина по­
сле страшного шума ощущается очень остро. Проходят минуты. Ничего
больше не слышно. На востоке подымается первый бледный луч зари.
Медленно гаснут звезды.
Где-то плачет ребенок. Далеко. Странно, как все ясно слышно в эту
тихую ночь. Кажется, точно объятый страхом город боится шевельнуть­
ся и вздохнуть из страха, чтобы чудище не вернулось. Но сколько таких
ночей предстоит ему еще перенесть? Ребенок все плачет. В тишине чу­
десного пробуждающегося утра этот плач кажется каким-то диссонан­
сом, страшно грустным. И не есть ли этот жалобный детский плач лишь
эхо стонов миллионов людей, которых эта страшная война повергла в
отчаяние? Вот встает кроваво-красное солнце. Румынам осталось еще
несколько часов, чтобы выспаться и собраться с силами. Но первый ви­
зит цеппелина не будет последним, это теперь все понимают.
Бухарест, сентябрь 1916 года
Печать возмущена ночным нападением. Правда, Бухарест является
крепостью, но следовало бы знать, что на фортах уже нет орудий. Го­
ворят, что «Адверул» сообщил, что геройская оборона имела большой
успех, что воздушный корабль потерпел тяжелую аварию и снизился
близ Бухареста, что туда выехала комиссия, которая должна установить,
был ли то аэроплан или цеппелин.
Бухарест, сентябрь 1916 года
Сегодня ночью он опять прилетал, и на этот раз совершенно неожи­
данно. Он как будто появился с другой стороны, со стороны Плоешти; во
всяком случае дунайская стража его прозевала. К утру посольская стра­
жа, которой поручено смотреть за тем, чтобы в доме нигде не горело
огня, увидела, как над посольством, совсем близко к крыше, медлен­
но опустилась гигантская масса и несколько минут парила, очевидно
ориентируясь... Никто ее не заметил, пока он внезапно не пустил мото­
ра и не бросил первую бомбу совсем близко от посольства. По-видимому,
он летел очень высоко, а затем спустился совсем неслышно. Говорят, что
бомба попала в дом посланника Треспеа Кресиану и что убито двадцать
жандармов; королевский дворец также получил повреждение. Прави­
тельство, понятно, недовольно действиями воздушной обороны, но уте­
шается тем, что она напрактикуется. Практики в ближайшем будущем,
несомненно, предстоит много. Наш отъезд все оттягивается под всевоз­
можными предлогами. Одно время казалось, что нас выпустят в Бол­
гарию. Эта мысль очень улыбалась Братиану, потому что в готовности
Болгарии пропустить поезд он видел гарантию того, что она не проекти-

122

В дни мировой войны

рует нападения. Но этот расчет не достаточно обоснован. Е. и В. очень
озабочены тем, что румыны их задерживают и очевидно хотят их пове­
сить, как шпионов. Я заявил: «Мы здесь останемся все или уедем все
вместе. Выдан никто не будет». Это как будто несколько успокоило их.

*

*

*

Как и следовало ожидать, эти ночные посещения име­
ли для нас неприятные последствия. Румыны очевидно во­
образили себе, что они имели дело не с цеппелином, а с
австро-венгерскими аэропланами, и что мое присутствие в
городе будет служить некоторой охраной против этих на­
летов. После первого налета они заявили, что за каждо­
го убитого румына будут казнены десять австрийцев или
венгров; не удивительно, что после того враждебное отно­
шение, которым мы были окружены, все возрастало. Еда,
которую нам приносили, становилась все хуже и хуже, а
подконец у нас отрезали водопровод. Благодаря этому, при
тогдашней тропической жаре и переполнению дома, кото­
рый в нормальное время был рассчитан на двадцать чело­
век, а теперь вмещал в себя сто семьдесят душ, не прошло
и суток, как от этих невыносимых условий несколько чело­
век заболело сильнейшей малярией, — причем ни доктора,
ни аптеки нельзя было добиться. Лишь благодаря энергич­
ному вмешательству голландского посланника ван Вренденбурха, взявшего на себя нашу охрану, удалось наконецто изменить условия, в которых мы были поставлены, и
предотвратить эпидемию.
Наш военный атташе, обер-лейтенант барон Ранда вы­
разился очень удачно. Один из наших румынских «надзи­
рателей над рабами» нанес нам свой очередной ежедневный
визит и произнес одну из своих обычных широковещатель­
ных речей — в стиле тех, которыми румыны сейчас вообще
склонны превозносить настоящее положение вещей. Отве­
чая ему, Ранда проронил имя «Макензен». Румын удивил­
ся незнакомому имени и спросил: «Qu' est que Makensen?
Je connais beaucoup d'allemands, mais je n'ai jamais fait la
connaisance de M-r Makensen». Три месяца спустя Макензен
уже занял всю Валахию и имел резиденцию в Бухаресте —
и надо думать, что к этому времени и наш румын усвоил
это имя.

IV. Румыния

123

Наконец нас отпустили домой через Россию, и мы про­
делали трехнедельное, но все же интересное путешествие
через Киев, Петербург, Швецию и Германию. Прожить три
недели в поезде может показаться долгим. Но так как ко
всему в жизни привыкаешь, то многие из нас по прибы­
тии в Вену не могли уснуть в своих собственных крова­
тях, потому что недоставало качанья вагонов. Кроме того,
наш экстренный поезд имел все удобства, и нам даже бы­
ло доставлено своеобразное развлечение. На большой стан­
ции Барятинской близ Киева, нас неожиданно продержали
несколько дней по просьбе Братиану. Причина этого так и
осталась невыясненной. Вероятно, в это же время возникли
препятствия при выезде румынского посланника из Софии,
и с нами обращались, как с заложниками.
Путешествие через неприятельскую страну было весьма
любопытно. В то время как раз шли кровопролитные бои в
Галиции, и нам и днем и ночью встречались беспрерывные
поезда, или везущие на фронт веселых, смеющихся солдат,
или оттуда — бледных, перевязанных, стонущих раненых.
Население всюду встречало нас удивительно приветли­
во, и здесь мы не замечали и следа той ненависти, которую
мы испытали на себе в Румынии. Все, что мы видели, про­
являло себя под знаком железного порядка и строжайшей
дисциплины. Никто из нас не верил в возможность того,
что эта страна находится накануне революции, и, когда по
моем возвращении император Франц-Иосиф спросил меня,
достал ли я какие-нибудь данные об ожидающейся револю­
ции, я ответил решительно отрицательно.
Старику императору это не понравилось. Он потом го­
ворил одному из своих придворных: «Чернин дал очень
верный отчет о Румынии, но дорогу через Россию он про­
спал».
3

Развитие политики Румынии за время войны распада­
ется на три периода. Первый относится к царствованию
короля Карла. За это время нейтралитет был обеспечен.
С другой стороны, в эти месяцы нельзя было рассчиты­
вать добиться активной поддержки Румынии, потому что

124

В дни мировой войны

в начале войны наше положение на фронте было столь
неблагоприятно, что румынское общество не стало бы доб­
ровольно выступать за нас, а насильственные требования,
как мы уже говорили, не соответствовали характеру ко­
роля.
Иное было положение во время второго периода, охва­
тывающего время от смерти короля Карла до нашего пора­
жения под Луцком. Этот второй период принес величайшие
за эту войну военные успехи Центральных держав. К это­
му периоду относятся покорение Сербии и завоевание всей
Польши. Повторяю еще раз —за эти месяцы можно было
бы добиться активной поддержки Румынии. Но я все же
считаю нужным определенно установить, что если пред­
варительные условия для вмешательства Румынии не бы­
ли созданы, то виноват в этом не тогдашний министр ино­
странных дел, a vis major в виде венгерского вето.
Мы уже говорили, что Майореску согласился бы под­
держать нас только при обещании, что Румыния получит
кусок Венгрии. В виду того, что министерство иностран­
ных дел Австро-Венгрии решительно отклоняло такие про­
екты, желательная для Румынии территория никогда не
была определена точно, но речь, вероятно, шла бы о Семиградии и части Буковины. Я не могу сказать, согласился
бы на такое предложение граф Буриан, будь он свободен
от посторонних влияний, но несомненно, что даже если бы
подобная мысль ему улыбалась, он бы не смог ее провести
против воли венгерского парламента.
Конституция требовала, чтобы в делах, касающихся са­
мой Венгрии, венгерский парламент был суверенен, а за­
ставить Венгрию пожертвовать частью своей территории
можно было разве только с помощью оружия. Между тем
совершенно ясно, что было величайшим абсурдом прово­
цировать во время войны вооруженный конфликт между
Веной и Будапештом.
Мой тогдашний германский коллега фон ден Буше
вполне разделял мой взгляд, что Венгрия должна была
принести эту жертву, чтобы добиться поддержки Румынии.
Мне кажется, что тогда, как и перед объявлением войны
Италией, Берлин оказал соответствующее давление на Be-

IV. Румыния

125

ну, — но оно имело результатом лишь закрепление и углуб­
ление отказа Тиссы. Конечно, для Германии это дело было
вообще проще, так как она бы при этом сильно выиграла
за счет чужого кармана. Передачу румынам Буковины, ве­
роятно, удалось бы провести, потому что Штюргк на это
согласился, но румыны не хотели им удовольствоваться.
Что отказ в отдаче Семиградии исходил от Венгрии, бы­
ло совершенно ясно. Но отказ этот не был специальным
делом Тиссы, так как кто бы из венгерских политических
деятелей ни стоял во главе кабинета, он все равно защищал
бы эту точку зрения.
Я тогда посылал к Тиссе доверенное лицо, дабы объ­
яснить ему настоящую ситуацию, и умолял его от моего
имени пойти на уступки. Тисса вел себя очень сдержанно,
но написал мне потом письмо, в котором заявлял раз на­
всегда, что «о добровольном отказе от венгерской террито­
рии не может быть и речи, и что венгры будут стрелять по
всякому, кто попытается отнять хотя бы квадратный метр
венгерской территории».
Итак, делать было нечего. Но мне все же кажется, что
это был один из важнейших периодов войны и что если бы
он был использован, то он мог бы оказать влияние на ко­
нечный результат войны. По словам наших генералов, во­
енное продвижение во фланг русской армии было бы весь­
ма ценным достижением, с помощью которого гениальный
прорыв при Горлице увенчался бы действительным успе­
хом. Но политика не поддержала стратегию, и прорыв при
Горлице не имел длительного значения.
Отрицательное отношение венгров объяснялось двояко:
во-первых, венгры были принципиально против такой ме­
ры, а во-вторых, они до последней минуты не верили, что
Румыния не останется нейтральной, и что если мы не увле­
чем ее за собой, нам придется рано или поздно бороться
против нее. Тисса всегда спорил со мной по поводу мое­
го «песимизма» в этом вопросе, и до последней минуты
подчеркивал, что Румыния не посмеет выступить против
нас.
Только таким образом объясняется полная неожидан­
ность вторжения румын в Семиградию и богатство добы-

126

В дни мировой войны

чи, захваченной ими. Мне бы лично удалось сделать го­
раздо больше для многочисленных австрийцев и венгров,
проживавших в Румынии, которым после объявления вой­
ны пришлось перетерпеть много ужасов, если бы мне была
предоставлена возможность ясно и определенно предупре­
дить их о готовящейся катастрофе. Но Тисса в целом ряде
писем умолял меня не создавать паники, так как она, по
его мнению, возымеет неисчислимые последствия.
Поскольку я не знал, да и не мог знать, что тайна, кото­
рую от меня требовали, находится в определенной связи с
нашими военными приготовлениями, то я, конечно, придер­
живался ее весьма строго. Буриан, по-видимому, до неко­
торой степени доверял моим отчетам, так как за некоторое
время до объявления войны отдал приказ перевезти в Вену
все секретные документы и казну, а также поручил гол­
ландскому посланнику охрану наших соотечественников.
Но Тисса сознался мне впоследствии, что он считал мои
отчеты чересчур пессимистичными и боялся отдать приказ
об эвакуации Семиградии.
Неожиданное нападение вызвало в венгерском парла­
менте и панику, и гнев. Я подвергся жестокой критике, так
как никто не сомневался, что недостаток подготовленности
объясняется ложностью моих отчетов. Но весь Тисса ска­
зался, когда громким голосом крикнул на всю залу, что это
неправда, что мои отчеты были правильны и своевременны
и что вина лежит не на мне, — по справедливости приняв ее
таким образом на себя. Он не знал страха и никогда не пря­
тался за спину другого. Когда после долгого путешествия
через Россию я приехал в Вену и тогда только узнал все эти
детали, я поблагодарил Тиссу за благородную лояльность,
с которой он меня защищал. Он отвечал со свойственной
ему несколько иронической усмешкой, что это ведь, было
вполне естественно.
Но это его выступление не было естественным для
австро-венгерского чиновника. На министерских скамьях
двуединой монархии было так много трусов и людей, выка­
зывавших мужество лишь над подчиненными, раболепство
перед начальством и робость перед крикливой оппозицией,
так что человек вроде Тиссы действовал успокаивающе и

IV. Румыния

127

освежающе уже одним своим контрастом с окружающим
его миром.
Румыны много раз пытались вынудить у нас террито­
риальную компенсацию, как гарантию их нейтральности,
но я лично всегда боролся против таких поползновений и в
этом отношении был совершенно согласен с министерством
иностранных дел. Румыны сунули бы такую компенсацию
в карман, а позднее все же выступили бы на нас, чтобы
добиться еще большего. Отказ от территории казался мне
уместным только ради военной поддержки, потому что раз
Румыния уж выступила бы, это значило бы, что время ее
колебания прошло и что она прочно связала свою судьбу с
нашей.
Наконец, третий период охватывает сравнительно ко­
роткий промежуток времени между нашим поражением
под Луцком и объявлением Румынией войны. Он был лишь
агонией умирающего нейтралитета. Война с Румынией ви­
села в воздухе, и ее можно было окончательно предвидеть.
Как и следовало ожидать, наша недостаточная дипло­
матическая подготовка к мировой войне вызвала сильную
критику нашей дипломатической деятельности. И действи­
тельно, если наше министерство иностранных дел вело
страну к войне, то нельзя отрицать, что подготовка к ней
была чрезвычайно недостаточна.
Но критика коснулась не только министерства, а заня­
лась и отдельными деятелями — в частности, квалификаци­
ей некоторых дипломатических представителей. Я помню,
например, статью одной из самых распространенных вен­
ских газет, в хвалебных тонах рассматривавшую деятель­
ность нашего представителя в Софии, а также и посланни­
ков в остальных государствах, которые или отказали нам
в поддержке, или пошли против нас.
Для избежания недоразумения, я должен здесь заявить,
что по моему мнению, тогдашний наш посланник в Со­
фии граф Тарновский был одним из лучших дипломатов
Австро-Венгрии, но точка зрения, с которой его в этой
статье восхваляли, была совершенно неверна. Несмотря
на несомненные таланты графа Тарновского, будь он по­
сланником в Париже, Лондоне или Риме, ему, конечно, не

128

В дни мировой войны

удалось бы направить политику этих государств по дру­
гому руслу. С другой стороны, с задачей, стоявшей пе­
ред нами в Софии, многие другие наши первоклассные ди­
пломаты, конечно, справились бы не хуже графа Тарновского.
Другими словами, я хочу сказать, что нельзя требовать
от дипломатического представителя, чтобы он задавал тон
политике государства, к которому аккредитован. От него
можно требовать только того, чтобы он давал верную оцен­
ку положения.
Посол или посланник должен точно знать, что намере­
но предпринять то правительство, при котором он состоит.
Если он ставит неверный диагноз, он заслуживает порица­
ния. Но ни один дипломатический представитель не может
рассчитывать добиться в иностранном государстве доста­
точного влияния, чтобы руководить его политикой в же­
лательном для себя смысле. Политика любого государства
будет всегда руководиться такими потребностями, которые
представляются его правительству насзоцными, а также и
такими факторами, которые совершенно не входят в ком­
петенцию представителя иностранного государства.
Какие пути будут использованы дипломатическим
представителем, чтобы добиться верной информации, —это
его дело. Конечно, он должен стараться не ограничивать
свое общение известным кругом общества, а быть в кон­
такте и с прессой и с другими слоями населения.
Теперь принято упрекать «старый режим» за предпо­
чтение, оказываемое им аристократии при выборе своих
дипломатов. Упрек этот совершенно несостоятелен. Тут не
предпочтение оказывалось, а сама природа дела требова­
ла, чтобы его исполнители владели состоянием и «свет­
ским лоском». Атташе не получал жалования, —а следо­
вательно, чтобы иметь возможность жить, согласно своему
положению, он должен был обладать собственным доволь­
но крупным доходом. Этот принцип был обязателен ввиду
нежелания палат усилить бюджет министерства иностран­
ных дел. Последствием этого было то, что в дипломаты
шли лишь сыновья богатых родителей. Я сказал как-то од­
ному депутату, который пришел ко мне жаловаться по это-

IV. Румыния

129

му поводу, что изменение системы зависит только от них и
их большей щедрости.
Известный светский лоск был столь же необходим ди­
пломату старого режима, как хорошее домашнее воспита­
ние и знание иностранных языков. Пока в Европе существу­
ют дворы, придворная жизнь будет всегда центром свет­
ской жизни, и дипломаты должны иметь доступ в этот
круг. Молодой человек, не знающий, нужно ли есть с ножа
или с вилки, не сумеет завоевать себе места; поэтому подго­
товительная школа, через которую он прошел, дело далеко
небезразличное. Следовательно, предпочтение отдавалось
не аристократам, а состоятельным и европейски воспитан­
ным молодым людям.
Как уже было сказано, обязанности дипломата отнюдь
не исчерпываются его присутствием на званых обедах и
вечерах высшего общества; но оно все же непременно тре­
буется от него, потому что там он и узнает много такого,
что иначе осталось бы ему неизвестным. Но наряду с этим,
дипломат должен также пускать корни и в другом направ­
лении. Он должен находиться в постоянном контакте со
всеми кругами населения, из которых он может извлечь
информацию. Личная ловкость и старательность, конечно,
всегда будут играть при этом серьезную роль. Чрезвычайно
существен также вопрос о материальных средствах, предо­
ставляемых правительством своим иностранным предста­
вительствам.
На Востоке встречаются — не знаю, правильно ли бу­
дет сказать: в противоположность Западу —люди, нерав­
нодушные к соблазну денег. Средства, находящиеся в рас­
поряжении посланника или посла, разумеется, имеют боль­
шое значение для его деятельности. Например, в Румы­
нии Россия подготовила такую почву уже задолго до вой­
ны. Она изначально не жалела миллионов для того, что­
бы создать настроение в свою пользу. Большинство газет
было закреплено за русскими; многие лица, игравшие вы­
дающиеся роли в политической жизни страны, были свя­
заны с русскими интересами, в то время как Германия и
Австро-Венгрия совершенно пренебрегали этими подгото­
вительными работами. Оттого-то Россия и имела с самого

130

В дни мировой войны

начала войны громадное преимущество перед Центральны­
ми державами, — преимущество, которое впоследствии ста­
ло труднее отбить, что с первого же дня войны Россия еще
шире раскрыла свои золотые шлюзы, и Румыния была за­
топлена рублями.
Такой недостаток предприимчивости является, с од­
ной стороны, новым доказательством того, что Централь­
ные державы не считались с необходимостью подготовить
почву для войны, а с другой — отчасти оправдывает мни­
мую вялость некоторых из ее представителей. Мой предше­
ственник в Бухаресте, Карл Фюрстенберг, оценивал общее
положение вполне правильно, и в виду этого указывал по­
требность в большом денежном фонде, — но ему ответили
из Вены, что больше денег нет, и просьба была отклонена.
После начала войны министерство уже больше не скупи­
лось, но во многих отношениях оно опоздало.
До сих пор не установлено, расценивала официальная
Россия убийство эрцгерцога как толчок к началу войны
уже за четыре недели до этих событий. Я не берусь этого
утверждать, но несомненно, что Россия готовилась к войне,
полагая, что она неминуема в ближайшем будущем, и что
она стремилась заручиться поддержкой Румынии. Когда за
месяц до сараевской трагедии царь находился в Констан­
це, его министр иностранных дел Сазонов побывал также
и в Бухаресте. Оттуда он вместе с Братиану проехал в Семиградию. Я узнал об этой поездке, которую при данных
условиях никак нельзя было назвать тактичной, уже когда
она была закончена, но согласен с Берхтольдом, выразив­
шем мне тогда удивление по поводу образа действия обоих
министров.
В 1914 году мне случайно пришлось услышать разго­
вор двух русских. Они сидели в ресторане гостиницы «Капеа» — месте, ставшем потом знаменитым как центр ан­
тиавстрийской пропаганды, — за отдельным столиком и го­
ворили по-французски совсем громко и бесцеремонно. Они,
очевидно, бывали в русском посольстве и обсуждали пред­
стоящее пребывание царя в Констанце. Как я потом узнал,
это были два офицера в штатском. Оба они высказывались
в таком духе, что императору Францу-Иосифу уже не долго

V. Обострение подводной войны

131

жить, и что его смерть должна послужить России сигналом
для объявления войны.
Это были, очевидно, представители «лояльного» на­
правления, желавшего объявить нам войну без предвари­
тельного убийства —и я охотно готов признать, что боль­
шинство воинствующего Петербурга принадлежало именно
к этому направлению.

V. ОБОСТРЕНИЕ
ПОДВОДНОЙ ВОЙНЫ
Министр иностранных дел. — Предлооюение мира со
стороны Центральных
держав. — Император
Виль­
гельм. — Антанта ударила его по лицу. — Тирпиц. —
Беспощадная подводная война. — Бетпман о железных
тисках военной партии. — Предостережения Чернина и
принца Гогенлоэ. — Циммерман и адмирал Гольцендорф
в Вене. — Гольцендорф: он гарантирует успех. — Опти­
мизм вождей Германии не поколеблен в апреле 1918 го­
да. — Гинденбург и Людендорф. — Людендорф: династия
не переживет компромиссного мира. — Переписка с Тиссой. — Германия не отдает себе отчета в положении. —
Ограничение дальнейшего строительства подводных ло­
док во время войны.

1
Мое назначение министром иностранных дел многи­
ми было истолковано в смысле исполнения императо­
ром Карлом политического завещания его дяди ФранцаФердинанда. Хотя эрцгерцог Франц-Фердинанд действи­
тельно имел намерение назначить меня своим министром
иностранных дел, мое назначение при императоре Карле не
имело ничего общего с этим планом. Инициатива императо­
ра Карла исходила прежде всего от его сильного желания
расстаться с графом Бурианом, и от недостатка в выборе
кандидатов, которые казались бы императору приемлемы­
ми. «Красная книга», опубликованная графом Бурианом
после начала войны с Румынией, вероятно, обратила на ме­
ня внимание императора.

132

В дни мировой войны

Еще будучи эрцгерцогом, император Карл был в тече­
ние многих лет моим ближайшим соседом в Чехии —он
жил в Брандейсе на Эльбе —но нам никогда не приходи­
лось сблизиться. За все эти годы он был у меня всего раз
или два, и эти визиты не имели никакого политического
значения. Лишь в первый год войны, когда по возвраще­
нии из Румынии я находился в главной военной квартире в
Течене, эрцгерцог Карл пригласил меня вернуться вместе с
ним. Дорога продолжалась несколько часов, большинство
которых было посвящено беседам о политике, но разговор
шел не столько об общей политике, сколько о Румынии и
балканских вопросах. Во всяком случае, я вовсе не принад­
лежал к тем, кто пользовался доверием эрцгерцога, и мое
назначение министром было для меня полной неожиданно­
стью.
Моя первая аудиенция началась с длинного разговора
о Румынии и с вопроса о том, можно ли было избежать
войны с Бухарестом.
Император находился тогда под впечатлением нашего
первого предложения мира, так резко отклоненного Ан­
тантой. Ответ ее также сильно подействовал на настрое­
ние германской главной квартиры в Плессе, куда я прибыл
несколько дней спустя. Гинденбург и Людендорф, которые
по-видимому с самого начала были против этой попытки,
заявили мне, что только решительная победа даст нам воз­
можность закончить войну, а император Вильгельм сказал,
что он «протянул руку с предложением мира, а Антанта от­
ветила ему пощечиной».
В Германии как раз к этому времени назревал проект
неограниченной подводной войны. Сначала ее начал рекла­
мировать германский флот, и в первую очередь Тирпиц.
Уже за несколько недель до того, как это роковое реше­
ние было принято, посланник Гогенлоэ (Готфрид, принц
Гогенлоэ-Шиллингсфюрст), всегда хорошо осведомленный,
благодаря своим прекрасным связям, писал, что флот идет
к этому. Бетман, так же как и Циммерман, были реши­
тельно против: такие рискованные опыты шли вразрез с
разумной осторожностью первого из них. Бетман был ис­
ключительно надежным, честным и толковым партнером,

V. Обострение

подводной

войны

133

но вместе с тем колоссальный рост влияния военной партии
оказался возможным отчасти благодаря ему, то есть свой­
ственному его натуре стремлению к примирению. С таким
человеком, как Людендорф, он не умел бороться и поэтому
отступал перед ним шаг за шагом. Во время моего пребыва­
ния в Берлине я имел случай обсудить с государственным
канцлером вопрос о подводной войне очень подробно, и мы
с ним были согласны в нашем предубеждении против этого
средства борьбы.
Правда, Бетман уже тогда подчеркивал, что в таких
военных мероприятиях в первую очередь заинтересова­
ны сами военные, так как только они способны правиль­
но оценить, много ли эти мероприятия дают шансов на
успех. Такие соображения вызывали во мне с самого на­
чала опасение, что как бы ни были обоснованы сомне­
ния, вызываемые в нас с точки зрения политической, во­
енные аргументы возьмут над ними верх. В этот первый
мой визит в Берлин, когда этот вопрос, понятно, считал­
ся самым главным, канцлер объяснил мне, что его поло­
жение затруднено особенно тем, что начальствующие как
военными, так и морскими силами заявляют, что, если
обостренная подводная война будет отложена, они боль­
ше не отвечают за Западный фронт. Тем самым они стави­
ли его в железные тиски, потому что при таких условиях
канцлер не мог гарантировать, что фронт продержится и
дальше.
Опасение начала беспощадной подводной войны фак­
тически все усиливалось, и отчеты Гогенлоэ не оставляли
сомнения в дальнейшем развитии положения вещей в Бер­
лине. 12 января Гогенлоэ сообщал:
«Как уже известно вашему превосходительству из послед­
них берлинских совещаний, вопрос о расширении подводной
кампании все обостряется.
С одной стороны, влиятельные военные и морские сферы
настаивают на скорейшем применении этого средства, утвер­
ждая, что оно поможет им сильно ускорить окончание войны,
а с другой стороны, политические деятели высказывают тяже­
лые сомнения относительно реакции, которую такое выступле­
ние должно вызвать в Америке и в других нейтральных госу­
дарствах.
Верховное командование заявляет, что на Западном фронте

134

В дни мировой войны

ожидается новое наступление неприятеля, задуманное в боль­
шом масштабе, и что войска, которым придется отражать этот
удар, ни за что не поймут, почему флот со своей стороны не
сделает всего, чтобы прекратить или по крайне мере сократить
приток войск и снабжение неприятеля. Отсутствие поддержки
флота в страшно тяжелых боях, которые предстоят войскам,
стоящим на Западном фронте, произведет губительное действие
на их дух.
Что же касается упомянутых мною раньше возражений, ка­
сающихся впечатления, которое такая политика может вызвать
в Америке, то в военных кругах говорят, что Америка не посме­
ет выступить, и что она даже не в состоянии этого сделать: во­
енный механизм Соединенных Штатов плачевно отказался ра­
ботать даже в конфликте с Мексикой, и это ясно показывает,
чего следует ожидать от выступления Америки на этом попри­
ще. Поэтому даже возможное прекращение дипломатических
сношений с Америкой отнюдь не окажет серьезного влияния на
дальнейший ход войны.
Кроме того, ответственные морские деятели повторяют,
что мы должны положиться на то, что если за ними не хо­
тят признать способности окончательно победить Англию, они
во всяком случае могут в очень скором времени — и уже ко­
нечно раньше, чем вмешается Америка, — настолько ослабить
Великобританию, что у английских государственных деятелей
останется только одно желание: приступить к мирной кон­
ференции.
Канцлер, на это задал вопрос: кто может гарантировать ему,
что флот прав, и в каком мы окажемся положении, если адми­
ралы ошибаются? На это адмиралтейство также ответило ему
вопросом: как же канцлер со своей стороны представляет себе
положение, если мы осенью настолько ослабеем, что придется
просить о мире, не использовав как следует наши подводные
лодки?
Итак, на весах, на которых взвешиваются шансы подводной
войны, стрелка колеблется вниз и вверх и не дает возможности
твердо установить, каков в действительности правильный образ
действия.
Несомненно, что германскому правительству придется в
ближайшем будущем принять окончательное решение относи­
тельно этого вопроса, и совершенно ясно, что, каково бы ни
было это решение, последствия его отразятся очень серьезно и
на нас. Несмотря на это, мне кажется, что, когда германское
правительство обратится к нам со своими соображениями по
этому поводу, мы должны отнестись к ним чрезвычайно сдер­
жанно; как мы уже говорили, категорическое решение вопроса
о том, какой путь является безусловно правильным, при насто­
ящих данных невозможно; на основании этих соображений я
не советую становиться решительно на сторону того или дру­
гого решения германского правительства, так как это дало бы

V. Обострение подводной войны

135

ему возможность снять с себя большую часть ответственности
и перенести на нас.
Императорский и королевский посол Г. Гогенлоэ».

Ответ на последние слова цитированного отчета яв­
ствовал из моего поручения, данного мною нашему по­
слу по телеграфу еще до получения его письма: я просил
его как можно энергичнее поставить на вид все политиче­
ские аргументы против начала обостренной подводной вой­
ны, как и следует из следующей телеграммы Гогенлоэ от
13 января:
«Ответ на вчерашнюю телеграмму № 15:
Согласно выше приведенной телеграммы и по обсуждении
ее с бароном Φ лотовым 25 , я немедленно посетил государствен­
ного секретаря — канцлера я сегодня не мог видеть — и, следуя
предписаниям Вашего превосходительства, обратил его внима­
ние на то, что не следует забывать: последствия подводной вой­
ны лягут на нас одинаково с Германией, и следовательно, гер­
манское правительство обязано выслушать также и нас. Я ска­
зал, что хотя ответственным политическим деятелям Германий
известно, что Ваше превосходительство высказывались против
такой тактики еще во время пребывания здесь, я пришел, чтобы
еще раз, в качестве истолкователя соображений Вашего превос­
ходительства, повторить Ваши предупреждения против всякой
спешки; я затем подчеркнул все аргументы против подводной
войны, и не буду задерживать Вашего превосходительства пе­
речислением их, так же, как и не менее известных Вашему пре­
восходительству возражений, которые мне привел государствен­
ный секретарь. К тому же во вчерашнем моем обстоятельном
докладе за №6 II я сделал краткую сводку обеих этих точек
зрения.
Циммерман особенно настаивал на том, что, исходя из всех
полученных им за последнее время сведений, и имея в виду
особенно ответ Антанты Вильсону, который последний должен
счесть за оскорбление, он все больше и больше приходит к убеж­
дению, что дело едва ли дойдет до открытого разрыва Америки
с Центральными державами.
Я сделал все от меня зависящее, определенно и многократно
подчеркивал ответственность за себя и за нас, которую Герма­
ния возьмет на себя при решении этого вопроса. Я настаивал
на том, что необходимо предварительно принять во внимание
также и наш взгляд на него с точки зрения морской техники —
25
Начальник балканского отделения министерства иностранных
дел Австро-Венгрии. (Прим. ред.)

136

В дни мировой

войны

в которой я, конечно же, совершенно не компетентен. Государ­
ственный секретарь высказал свое полное согласие на этот счет.
Мне лично кажется, что здесь все лее скорей склоняются к
тому, чтобы пойти на подводную войну, да и Ваше превосхо­
дительство, очевидно, вынесли то же впечатление за время Ва­
шего пребывания в Берлине. При решении окончательной пози­
ции, которую займет в этом вопросе германское правительство,
последнее слово останется за военной партией.
Но несмотря на это и согласно полученным мною предписа­
ниям, я, конечно, б у д у и впредь постоянно настаивать
на всех политических, аргументах против подводной
войны..
Сегодня днем у барона Флотова будет еще случай перегово­
рить с государственным секретарем».

Я тогда только что командировал начальника отделе­
ния барона Флотова в Берлин с тем, чтобы он оказал под­
держку усилиям Гогенлоэ и принял бы все средства, чтобы
удержать Германию от исполнения ее намерения. В своем
докладе от 15 января Флотов писал мне по этому поводу
следующее:
«Мое двухдневное пребывание в Берлине убедило меня в
том, что руководящие круги Германской империи снова выдви­
нули на первый план вопрос об обостренной подводной войне.
По словам Циммермана, вопрос этот хранится в строгой тайне
от общества и обсуждается военным и морским командованием
совместно с министерством иностранных дел; но решение его
близко, потому что если оно приведет к беспощадной подводной
войне, то следует обязательно начать приводить его в исполне­
ние в такое время, чтобы влияние его оказалось ощутительным
уже к моменту предстоящего мощного англо-французского на­
ступления на Западном фронте. Государственный секретарь при
этом говорил о феврале месяце.
Время против нас и за Антанту: если воля Антанты к победе
выдержит, то наши виды на продиктованный нами мир будут
все больше сводиться на нет. Но последняя нота неприятеля к
Вильсону является новым и неопровержимым доказательством
его боеспособности.
Далее 1917 года Центральные державы не могут воевать
с надеждой на успех. Итак, если мы не хотим, чтобы условия
мира были в конце концов предписаны нам неприятелем, то мир
должен быть заключен еще в этом году, то есть мы должны
вынудить его у врага.
Сейчас военное положение неблагоприятно ввиду предстоя­
щего англо-французского наступления на Западном фронте, 2 6 о
26

Масштабное англо-французское наступление, начатое 9 апреля
1917 года. Завершилось полным провалом и за огромные потери по-

V. Обострение

подводной

войны

137

котором говорят, что оно будет предпринято с еще более страш­
ной силой, чем последнее наступление на Сомме.
Для того чтобы дать ему отпор, приходится уже сейчас сни­
мать части с других фронтов. Отсюда следует, что теперь уже
нельзя рассчитывать на наступление против России, возможное
еще год тому назад и которое должно было повергнуть в прах
хотя бы этого врага.
Итак, раз возможность покончить с восточным фронтом ис­
чезает, то следует попытаться добиться решения на западе, и
притом немедленно, пока беспощадное применение к делу под­
водных лодок может еще оказать влияние на англо-французское
наступление тем, что помешает передвижению транспортов ча­
стей и военного снабжения, провозимого под нейтральным фла­
гом.
При оценке действия обостренной подводной войны на Ан­
глию следует обращать внимание не только на шансы сокра­
щения подвоза продовольствия, но и на сокращение ее средств
сообщения в такой мере, что война станет для нее немыслимой.
Едва ли менее значительно будет действие, которое она окажет
на Италию и Францию; правда, что нейтральным государствам
также придется пострадать, но не исключена возможность, что
именно этот факт будет использован для ускорения мира.
Америка едва ли пойдет дальше перерыва дипломатических
сношений; с войной против Соединенных Штатов нам сегодня
уже не приходится больше считаться. Не следует забывать, что
Соединенные Штаты —как они и доказали в Мексике — плохо
подготовлены к войне и что к тому же у них только одна за­
бота — Япония. А Япония обязательно использовала бы войну
Америки на европейском континенте.
Но если даже Америка и вступит в войну, то она во вся­
ком случае не будет готова раньше трех или четырех ме­
сяцев, а за это время и нужно добиться европейского ми­
ра. По расчетам специалистов (между прочим и голланд­
ских хлеботорговцев), Англии сейчас хватит продовольствия
не больше, чем на шесть недель, или в лучшем случае на три
месяца.
Подводная война с Англией будет вестись на Северном мо­
ре с пятнадцати баз, так что прохождение хотя крупного судна
почта немыслимо. Что же касается сообщения через Ла-Манш,
то, если оно далее не будет действительно прервано, то станет
играть иную роль хотя бы потому, что характер железнодорож­
ной сети Франции исключает возможность соответствующего
развития этого пути.
А раз обостренная подводная война будет в полном ходу, то
террор, который она произведет (потопление судов без преду­
преждения), приведет к тому, что многие суда уже вообще не
посмеют выходить в море.
лучило название «бойни Нивеля». (Прим. ред.)

138

В дни мировой

войны

Из предшествующего намечается возражение, которое при­
водится в ответ на наши аргументы против беспощадной под­
водной войны. Оно дол ясно служить опровержением теории, по
которой небольшой приток хлеба из Аргентины и Соединенных
Штатов (плохой урожай) в настоящее время не может играть
важной роли, а следовательно, не стоит жертв, связанных с под­
водной войной и с вызываемым ею расстройством путей сообще­
ния. Я отмечал в беседах по этому вопросу: факт, что Америка
будет готова к войне только через три месяца, не исключает
того, что через шесть или восемь месяцев она наконец все же
достаточно подготовится и сможет вмешаться в европейскую
войну в такой период ее, когда, даже поставив предварительно
эту последнюю карту, мы бы могли добиться приемлемого ми­
ра. Не следовало бы забывать, что если мы в Америке имеем
дело с англосаксонской расой и что если она когда-нибудь уж
решится на войну — то во всяком случае вложит в нее энергию и
настойчивость, аналогичную Англии, которая также вступила в
войну неподготовленной, а сейчас выставила против Германии
прекрасное миллионное войско. Я говорил, что не могу также
положиться и на японскую опасность в Америке, раз Япония
связана с Россией и Англией договорами, весьма для нее вы­
годными, в то время как влияние Германии в Азии исключено.
Я, между прочим, указывал и на большие надежды, возло­
женные в свое время на цеппелины как орудие войны.
Циммерман сказал мне: "Поверьте, что мы беспокоимся не
меньше вашего; я из-за этого провел немало бессонных ночей.
Точной уверенности в успехе быть не может, мы должны удо­
вольствоваться примерными выкладками. Потому мы и не при­
няли до сих пор никакого решения. Укажите мне, как добиться
приемлемого мира — и я первый откажусь от подводной войны.
По тому, как дела обстоят сегодня, и я, и многие другие уже
почти склоняются к этому".
До сих пор еще также не решено, надо ли сделать предвари­
тельное совещание в случае, если беспощадная подводная война
будет принята.
Государственный секретарь Циммерман сказал мне, что он
обдумывает, не сделать ли соответствующее заявление Вильсо­
ну, в котором в виде объяснения поведения германского пра­
вительства президенту указывалось бы на презрительное отно­
шение Антанты к вопросу о мире, и предлагалось бы в целях
охранения жизни и собственности американских граждан обо­
значить суда и морские маршруты, предназначенные для сооб­
щения Америки с другими нейтральными государствами.
Вена, 15 января 1917 года.
Флотов».

20 января Циммерман и адмирал Гольцендорф прибы­
ли в Вену, где имело место совещание под председатель­
ством императора. На нем присутствовали, кроме них трех,

V. Обострение

подводной

войны

139

еще граф Тисса, граф Клам-Мартинц, адмирал Хауз, гене­
рал Конрад и я. Гольцендорф привел свои доводы, кото­
рые я отмечу ниже —но они встретили безусловное одоб­
рение только у адмирала Хауза. Все аргументы, явствую­
щие из уже приведенных мною официальных сообщений
и из цитированного ниже министерского протокола, бы­
ли подвергнуты уничтожающей критике, но она не про­
извела ни малейшего впечатления на представителей гер­
манской империи. Император, не принимавший участия
в прениях, заявил к концу их, что свое решение он вы­
несет позднее. После этого в 2 часа в министерстве ино­
странных дел состоялась конференция, служившая продол­
жением вышеозначенного совещания, протокол которой я
привожу:
«Памятная записка о заседании императорского министер­
ства двора и министерства иностранных дел от 20 января 1917
года.
Присутствовали: государственный секретарь германского
министерства иностранных дел доктор Циммерман, начальник
германского морского штаба адмирал фон Гольцендорф, ав­
стрийский министр иностранных дел граф Чернин, венгерский
министр-президент граф Тисса, министр-президент двуединой
монархии граф Клам-Мартинц, адмирал Хауз, германский мор­
ской атташе в Вене барон фон Фрейтаг, императорский морской
атташе в Берлине граф Г. Коллоредо.
20 января в министерстве иностранных дел имело место со­
вещание, поставившее на очередь вопрос об открытии обострен­
ной подводной войны.
Из заявлений адмирала фон Гольцендорфа следует, что
морское командование Германии считает безусловно необходи­
мым как можно скорее начать масштабную подводную войну.
Аргументы, приводимые для подкрепления этой теории, явству­
ют из соответственных сообщений императорского посла в Бер­
лине [то есть вышеприведенного донесения от 12 января за №
6 II, телеграммы от 13 января за № 22, так же как и донесения
начальника отделения барона Флотова] и могут быть вкратце
переданы в следующих лозунгах:
Время против нас; усиливающийся недостаток живой силы
Центральных держав; прогрессирующий кризис сельского хо­
зяйства и ухудшение урожая; предстоящее на Западном фрон­
те англо-французское наступление с усовершенствованными и
увеличенными средствами борьбы и вытекающая отсюда необ­
ходимость помешать подвозу подкреплений, нужных для та­
кого предприятия; невозможность добиться такого результата
на суше; необходимость поднять падающий дух воинских ча-

140

В дни мировой

войны

стей своевременным беспощадным использованием имеющихся
у нас средств войны и их несомненным успехом; верность успеха
обостренной подводной войны в виду того, что продовольствие
и запасы у Англии иссякнут за два с половиной или три меся­
ца, а также в виду того, что она повлечет за собой прекращение
производства военного снабжения и промышленности вообще,
как следствие прекращения подвоза сырья в Англию, угля во
Францию и Италию и т. д.
Что же касается до фактического проведения этой меры,
то в данное время в распоряжении германского флота нахо­
дятся пригодные для этой цели 120 подводных лодок новейшей
конструкции. В виду больших успехов, достигнутых подводны­
ми лодками в начале войны, когда у нас в руках было лишь
19 лодок старой конструкции, увеличение числа боевых единиц
служит верным залогом решительного успеха.
Немцы предполагают начать беспощадную подводную вой­
ну 1 февраля 1917 года с публичного заявления, сделанного в
этот день, что отныне доступы к английским побережьям и к за­
падному побережью Франции закрыты. Всякое судно, которое
ослушается этого приказания, будет взорвано подводной лод­
кой. Отсюда вытекает надежда урезонить Англию через какихнибудь четыре месяца, причем необходимо упомянуть, что ад­
мирал фон Гольцендорф заявил expressis verbis, что он гаран­
тирует успех.
Что же касается до того, как эта новая кампания будет
встречена нейтральными государствами, то, хотя ответственные
германские круги сознают всю опасность, они все же склонны
смотреть на эту сторону дела оптимистически. Они не верят в
выступление скандинавских государств или Голландии против
нас, но на случай, что они ошибаются, уже приняты соответ­
ствующие военные меры. С точки зрения Германии уже одни
эти меры, принятые на голландской и датской границе, испор­
тят аппетит этих государств, причем судьба Румынии безуслов­
но подействует при этом устрашающе. Скорее наоборот: придет­
ся считаться с полной приостановкой судоходства нейтральных
государств, составляющего около 30% английского фрахта. Но
нейтральным государствам должны быть сделаны разные по­
блажки путем установления срока для возвращения судов, ока­
завшихся в море в день объявления войны, а также и других
мероприятий.
Что же касается Америки, то немцы постановили удержи­
вать ее, поскольку это возможно, от выступления против Цен­
тральных держав своим дружеским отношением (между про­
чим, необходимо вернуться к предложениям, сделанным в свое
время после потопления «Лузитании»); но в общем Германия
готова ждать и худшего со стороны Америки. Однако в Гер­
мании распространено убеждение, что Соединенные Штаты не
допустят разрыва с Центральными державами. Если же они
все-таки пойдут на это, то они во всяком случае запоздают и

V. Обострение

подводной

войны

141

смогут активно выступить лишь к тому времени, когда в Ан­
глии уже будет царить упадок духа. Америка к войне не гото­
ва, что достаточно выяснилось за время мексиканского кризиса;
она находится под угрозой Японии и ей к тому же приходится
бороться с целым рядом экономических и социальных ослож­
нений. К тому же Вильсон — пацифист, и в Германии поэтому
рассчитывают, что по окончании выборов он еще решительнее
пойдет по пути мира. Своим возвышением он обязан не гер­
манофобским восточным, штатам, а агитации центральных и
западных штатов, преимущественно враждебных войне и насе­
ленных выходцами из Ирландии и Германии. Эти соображения
в связи с оскорбительным ответом Антанты на шаги к миру,
предпринятые президентом, делают мало вероятным, что Аме­
рика бросится в войну с легким сердцем.
Мы здесь вкратце повторили соображения, подкрепившие
германские требования немедленно приступить к обостренной
подводной войне и заставившие государственного канцлера и
министерство иностранных дел пересмотреть принятое им до
того решение по этому вопросу.
Императорское и королевское министерство иностранных
дел и императорский и королевский венгерский министрпрезидент указали в первую очередь на ужасные последствия с
точки зрения военной, морской, экономической и финансовой,
которые должны повлечь за собой выступление Америки; они
затем высказали недоверие к тому, что Англия действительно
окажется запертой. Граф Чернин остановился на том, что нем­
цы упускают возможность сокращения потребления в Англии
и не учитывают, того, что потребление Центральных держав
за время войны сократилось вдвое. Он затем указал на то, что
приводимые германским морским ведомством цифры пока еще
очень не точны и не убедительны. Далее был подвергнут обсуж­
дению вопрос о том, не легче ли достигнуть цели, продолжая
войну в прежних пределах (уничтожение в среднем 400 000 тонн
в месяц), и не вернее ли поставить нашу последнюю хорошую
карту только тогда, когда все другие средства будут уже исчер­
паны.
Угроза начать беспощадную подводную войну, висит над
головами наших противников, как дамоклов меч. и является,
может быть, более действительным средством закончить вой­
ну, чем фактическое ее применение на деле, — которое связано
с опасностью выступления нейтральных государств. Если все
лее будет решено, что невозможно повременить с этой мерой, на
которую рассчитывает Германия (а это отнюдь не исключено),
то следует быть заранее готовыми к усилению боевой энергии
наших врагов. Как бы то ни было, уже сейчас приходится счи­
таться с тем, что миролюбивые настроения пока что исчезли.
Наконец, было сделано указание на то, что аргументы, при­
водимые Германией за последнее время, а именно опасность по­
ложения Западного фронта, в виду ожидаемого крупного англо-

142

В дни мировой

войны

французского наступления, являются полным новшеством. То­
гда как до сих пор постоянно утверждалось, что наступле­
ния наших противников будут ослабевать — сейчас уже гово­
рят о том, что для поддержки сухопутных войск необходимо
беспощадное использование флота. Конечно, если эти опасе­
ния правильны, то все другие соображения дол лены отступить
на задний план и необходимо пойти на риск, связанный с бес­
пощадным применением подводных лодок. Но граф Чернин и
граф Тисса оба высказали очень серьезные сомнения на этот
счет.
Венгерский министр-президент указал, что необходимо в та­
ком случае немедленно развить пропаганду в нейтральных госу­
дарствах и в частности в Америке с тем, чтобы с самого начала
правильно осветить политические цели и методы центральных
держав, направленные на самосохранение и самозащиту; а позд­
нее, когда дело действительно дойдет до беспощадной подвод­
ной войны — пояснить, что в виду явно выраженного намерения
Антанты уничтожить Центральные державы, именно миролю­
бивые стремления четверного согласия не оставляют им другого
выбора, как принять все меры для возможно скорого окончания
всемирной борьбы.
Руководители внешней политики заявили положительно,
что они предпримут все необходимые шаги в этом направлении
и что все подготовительные работы ведутся уже сейчас. Адми­
рал Хауз присоединился к аргументам морского ведомства без
оговорок, развивая мысль, что, с точки зрения военной, возмож­
ность вмешательства Америки не повлечет за собой серьезных
последствий и что, наконец, сама Антанта фактически улее до­
вольно давно практикует беспощадную подводную войну в Ад­
риатическом море, взрывая подводными лодками госпитальные
и транспортные суда.
В заключение императорский и королевский министр ино­
странных дел заявил, что окончательное разрешение спорного
вопроса должно быть предоставлено обоим монархам, для чего
они положили встретиться 26-го сего месяца».

Когда, по окончании общего совета, мне пришлось гово­
рить с императором наедине, я нашел, что и он также на­
строен определенно против нового средства борьбы и раз­
деляет все наши заботы об его возможных последствиях.
Но мы знали, что Германия уже окончательно решила в
любом случае объявить неограниченную подводною вой­
ну, и что все наши доводы не имеют уже никакого прак­
тического значения. Поэтому необходимо было обдумать,
примкнем ли мы к ней или нет. В виду незначительного
числа наших подводных лодок, наше устранение не оказа-

V. Обострение подводной войны

143

ло бы большого влияния на конечный исход эксперимен­
та, и я сначала думал предложить императору отделить­
ся от Германии по этому вопросу, хота мне и было ясно,
что такое отделение может вполне означать, конечно, конец
союза.
Но затруднение заключалось вот в чем: чтобы подвод­
ная война не оставалась безрезультатной в северных морях,
она должна была также вестись и в Средиземном море.
Ведь если бы Средиземное море оставалось свободным, то
транспорты двинулись бы по этому пути, а оттуда сушей
через Италию и Францию на Дувр, и таким образом от­
няли бы всякий смысл северной подводной войны. Между
тем, для ведения подводной войны Германии были необ­
ходимы наши базы в Адриатике: Триест, Пола и Каттаро;
предоставляя их в распоряжение Германии, мы тем самым
фактически брали также и на себя часть ответственности
за подводную войну, даже если бы наши подводные лод­
ки вовсе и не вышли бы из своих портов; в противном же
случае, мы нанесли бы Германии удар с тылу и тем самым
шли на открытый конфликт с ней, который должен был
привести к окончательному разрыву союза.
Это был опять-таки один из тех случаев, которые дока­
зывают, что когда сильный и слабый ведут войну сообща,
слабый всегда оказывается не в состоянии выделиться и
примириться с неприятелем, не изменяя своей прежней по­
литике вполне и не переходя на открытую войну с прежни­
ми союзниками. Этого никто из тогдашнего правительства
не хотел и поэтому, хоть и с тяжелым сердцем, но мы дали
наше согласие.
Болгария, не принимавшая участия в этом фазисе вой­
ны и сохранявшая свои дипломатические сношения с Аме­
рикой, находилась в другом положении, поскольку она мог­
ла оставаться в стороне, не парализуя германских планов.
Но я все же был убежден еще тогда, что хотя выделение
Болгарии произведет очень вредное для нас впечатление,
ей лично оно не поможет. И действительно, хотя она и со­
хранила до конца дипломатические отношения с Америкой,
обстоятельство это нисколько не облегчило ее дальнейшей
участи.

144

В дни мировой войны

Если бы нам удалось удержать Германию от неогра­
ниченной подводной войны, то это стало бы очень боль­
шим преимуществом; что же касается того, принимали ли
мы в ней участие или нет, то с точки зрения Антанты
это уже значения не имело, как хорошо видно из примера
Болгарии. Раз Америка объявила войну Германии, то кон­
фликт между нами также становился неизбежным; ведь
на Западном фронте против американских войск тоже сто­
яла австро-венгерская пехота и артиллерия. Поэтому мы
не могли успокоиться на мнимо-миролюбивых отношениях
вроде тех, которые существовали между Америкой и Бол­
гарией до самого конца войны — уже не говоря о том, что,
как было упомянуто выше, сохранившиеся добрые отноше­
ния Болгарии к Вашингтону не принесли ей впоследствии
ни малейшей пользы.
До сих пор нельзя с точностью установить, когда Гер­
мания убедилась в том, что беспощадная подводная вой­
на не приносит желанных результатов и является ужас­
ной ошибкой. Германское военное командование постоянно
проявляло громадный оптимизм не только в официальных
своих выступлениях, но и в совещаниях с дружественными
кабинетами. Когда в апреле 1918 года я подал в отстав­
ку, Берлин все еще стоял на той же точке зрения, что в
этой морской войне Англия потерпит поражение. В одном
из своих сообщений от 14 декабря 1917 года Гогенлоэ пи­
сал, что в германских компетентных кругах царит полный
оптимизм.
Правда, я отметил некоторые признаки начинающегося
прояснения и в германских умах, и сам Людендорф отве­
тил мне на мои упреки — что «на войне все опасно», и до
операции никак нельзя установить ее возможных послед­
ствий. Он даже согласился с тем, что расчет во времени
был неправилен, но вот конечный результат —на этом он
настаивал — оправдает его. Но в целом, желая оправдать
себя, все ответственные деятели Германии утверждали, что
Америка так или иначе все равно выступила бы, и что под­
водная война только дала ей последний толчок. Соответ­
ствует ли такое мнение истине, в лучшем случае сомнитель­
но. Этого нельзя ни утверждать, ни отрицать определенно.

V. Обострение подводной войны

145

За время войны широкие круги общества привыкли рас­
сматривать Гинденбурга и Людендорфа как одно целое.
Они представлялись неразрывно между собою связанными.
Они вместе поднялись до высшей власти, и лишь падение
резко разграничило суждения о них. На всех деловых сове­
щаниях на первый план всегда выступал Людендорф. Он
говорил много и всегда тоном чисто прусской повелитель­
ности. Речи его обыкновенно действовали замечательно, но
сам он быстро успокаивался, а гнев его испарялся так же
быстро, как и вспыхивал.
Несмотря на неприятные стороны его характера, у него
была своеобразная обаятельность, свойственная сильным
натурам, и его беспримерной энергией и работоспособно­
стью я всегда восхищался. Отношения его со мной оста­
вались всегда, даже несмотря на большие разногласия,
вполне корректными. Перепечатанное несколькими газета­
ми известие о том, будто Людендорф угрожал мне вой­
ной, — чистейшая выдумка. Я, конечно, и сам представ­
ляю себе, что в случае отпадения двуединой монархии, он
предпочел бы бороться со вступившими в Австро-Венгрию
войсками Антанты на нашей территории, а не в Гер­
мании. Поэтому вторжение германских войск в Тироль,
происшедшее позднее, в эпоху Андраши, меня нисколько
не удивило.
Несчастье заключалось в том, что выдающийся генерал
Людендорф вместе с тем руководил и политикой. Его идея
довести Антанту до полного изнеможения, то есть победить
так, чтобы совершенно обезоружить ее, была утопией. Ведь
ясно, что поставить на колени Англию и Америку вместе
со всем миром, вступившим с ними в коалицию, было со­
вершенно невозможно. Людендорфский победный мир был
в любом случае исключен. Все, что генерал Людендорф со­
здавал, было загублено Людендорфом — политическим де­
ятелем. Если бы после того, как Людендорф одержал свои
необыкновенные военные успехи, удалось бы убедить его
заключить мир, требующий некоторых жертв, то он мог бы
спасти Германию, а так его политика испортила все плоды
его побед. Он преследовал неосуществимые задачи, он тре­
бовал от германского народа невозможного, он натягивал

146

В дни мировой войны

тетиву, пока она не лопнула. А за ним и за Гинденбургом —
и только за ними — германский народ пошел бы без огляд­
ки. Если бы Людендорф своевременно выступил на защи­
ту компромиссного мира, то германский народ послушался
бы его. Правда, позднее Антанта уже со своей стороны не
соглашалась ни на какие компромиссы, — но об этом в сле­
дующей главе,
Гинденбург принадлежит к величайшим людям своего
времени. Память о нем не умрет в истории Германии. Он
был одинаково поразителен и как военачальник, и как чело­
век. Он был особенно привлекателен своей скромной про­
стотой. Когда мы как-то заговорили о фотографах, оса­
ждавших все берлинские конференции, он заметил: «До­
жил я до семидесяти лет, и никто никогда не находил во
мне ничего особенного; теперь же они все вдруг открыли,
что у меня замечательно интересная голова». Он был го­
раздо спокойнее и ровнее Людендорфа, и гораздо менее
чувствителен в своем отношении к vox populi. Я вспоми­
наю, что однажды, когда я уговаривал Людендорфа быть
уступчивым в вопросе о мире, он воскликнул взволнован­
но: «Германский народ не желает компромиссного мира, и
я не хочу, чтобы мне вслед бросали камни. Да и династия
не переживет компромиссного мира». Теперь династия кон­
чена, камни уже летели, а мир потребовал жертв, гораздо
более ужасных, нежели те, которые тогда мог ожидать са­
мый худший пессимист.
Разрыв сношений между Германией и Америкой после­
довал 3 февраля 1917 года. Посол граф Тарковский оста­
вался в Вашингтоне, но Вильсон его больше не прини­
мал, и он вел дела исключительно через Лансинга; я тогда
еще надеялся сохранить эти полуофициальные сношения с
Америкой, рассчитывая на то, что в минуту разрыва сно­
шений с Германией Америка учтет их и не объявит нам
войны.
Германское правительство, конечно, предпочитало, что­
бы мы порвали дипломатические сношения одновременно
с ним. 12 февраля меня навестил граф Ведель; его предло­
жение и мой ответ видны из следующей телеграммы, адре­
сованной мною Гогенлоэ.

V. Обострение подводной войны

147

«Вена, 12 февраля 1917 года.
Довожу до сведения Вашего сиятельства, что по поручению
своего правительства граф Ведель высказал мне следующие три
пожелания:
1. Чтобы граф Тарковский не отдавал своих верительных
грамот прежде, чем выяснятся отношения между Германией и
Америкой.
2. Чтобы, напротив, он высказал бы протест против попыток
последней восстановить нейтральные государства против Гер­
мании.
3. Чтобы, в случае начала войны с Германией, граф Тарновский был отозван.
Первые два пункта мною отклонены, последний же принят».

Так как не в наших силах было помешать Германии
начать обостренную подводную войну, то нам оставалось
лишь приложить все усилия к сохранению добрых отноше­
ний с Америкой, чтобы таким путем иметь возможность и
впредь играть роль посредника. Правда, что роль эта дли­
лась только до тех пор, пока между Америкой и Германией
имелся только разрыв в дипломатических сношениях, а не
война.
В основе моего ответа на американский запрос о точном
определении положения, занятого нами 5 марта 1917 года,
была заключена мысль удержать Америку от разрыва ди­
пломатических сношений с нами, а с другой стороны —по
возможности замаскировать разногласие, в действительно­
сти существующее между нами и Германией. Он имел успех
и значение, поскольку нам удилось временно сохранить ди­
пломатические сношения с Америкой. Они были прерваны
лишь 9 апреля 1917 года.
Мой ответ вызвал резкую отповедь Стефана Тиссы. 3
марта я получил от него следующее письмо:
«Дорогой друг.
В интересах дела, я могу только сильно пожалеть о том, что
мне не была дана возможность прочесть окончательный текст
нашего aide-memoire прежде, чем он был отправлен. Не гово­
ря уже о других менее серьезных пунктах, я не могу умолчать
о тягостном впечатлении, произведенном на меня тем, что мы
неоднократно и с подчеркиваньем признаем, что в нашей ноте,
касающейся "Анконы", мы делаем уступку.
Я боюсь, что мы тем самым поставим себя в очень невыгод­
ное положение перед президентом Вильсоном, между тем как

148

В дни мировой

войны

избежать этого признания было тем легче, что, по моему мне­
нию, мы в сущности никакой уступки не делали:
Выражение своего мнения еще не есть уступка. Я отнюдь
не хочу ослабить его моральную ценность, но юридическое зна­
чение его все же совершенно иное и с точки зрения третьих
лиц не ведет к тем же правовым преимуществам в их поль­
зу, как сделанная уступка. Своим заявлением, что мы сдела­
ли американцам уступку, мы признаем, что у нас существуют
обязательства по отношению к ним. Несмотря на всю прекрас­
ную и искусную аргументацию нашего мемуара, американцам
не трудно будет доказать, что наше прежнее заявление не по­
крывается нашим настоящим выступлением; если то заявление
было уступкой, то она дает американскому правительству пра­
во требовать его исполнения. А в таком случае мы окажемся
"an awerward predicament". Я отмечал в моей памятной записке,
что я бы пока опустил доказательство того, что мы не дела­
ли никакой уступки. Мы таким образом оставили бы за собой
возможность вернуться к этому вопросу. Но, давая им это ору­
жие в руки, мы подвергли себя риску отказа, и я очень боюсь,
что нам придется еще сильно раскаиваться в этом. Конечно, все
это останется между нами. Но я должен был открыть тебе мое
сердце, чтобы объяснить, почему я прошу впредь своевременно
пересылать мне документы такого государственного значения,
дабы дать мне возможность сделать замечания, представляю­
щиеся мне необходимыми. Поверь, что это было бы действи­
тельно в интересах дела, и могло бы иметь во всех отношениях
только хорошие последствия.
Горячо преданный тебе
Тисса.
Добавление.
Можно принять с некоторой степенью вероятности, что в
Америке пацифистское течение усиливается, и что осознав это,
президент Вильсон может быть несколько отложит решение во­
проса в духе воинственности. Даже если моя предпосылка оши­
бочна, все же следовало бы в наших интересах как можно доль­
ше избегать разрыва дипломатических сношений.
Ответ на американский aide-memoire поэтому следовало бы
отправить как можно позже, и он должен бы быть составлен в
таком духе, точно он является обсуждением темы, выдвинутой
самими американцами. Вдаваться прямо в вопрос, поставлен­
ный в aide-memoire, не следовало. Если мы ответим на этот во­
прос утвердительно, то президент Вильсон не сможет избежать
разрыва сношений с двуединой монархией. Если же мы ответим
отрицательно, то мы подведем Германию и сойдем с позиции,
занятой нами 31 января.
Американский aide-memoire дает нам в руки орудие откло­
нения от прямого ответа, так как отождествляет заявления, сде­
ланные нами по вопросу об "Анконе" и "Персии", с позицией,

V. Обострение

подводной

войны

149

принятой германской нотой от 4 мая 1916 года. Мы бы оста­
лись поэтому вполне последовательными, если бы в нашей ноте
от 14 декабря 1915 года мы также пояснили, что нами руково­
дит наше собственное правосознание. В нашей переписке с аме­
риканским правительством по вопросу об "Анконе", "Персии" и
"Петролите" мы всегда обсуждали данный конкретный случай,
не углубляясь в принципиальные правовые вопросы. Как раз в
нашей ноте от 29 декабря 1915 года, в которой приведен взгляд,
цитированный в aide-memoire, можно было также ответить, что
тогдашний взгляд отнюдь не является pledge'oM, так как мы ни­
чего не обещали и не брали на себя никакого обязательства (но
при настоящем положении дел я бы этой темы не коснулся во­
все); императорское и королевское правительство определенно
заявляло, что оно впоследствии вынесет на обсуждение трудные
вопросы между народного права, связанные с подводной войной.
Правда, что настоящий момент едва ли удобен для такого
рассмотрения. Но действия неприятеля тем временем вызвали
события, создали положение, при котором и мы не могли доль­
ше избежать более интенсивного использования подводных ло­
док в Адриатическом море. Неприятельские подводные лодки
систематически взрывали наши торговые суда без всякого пре­
дупреждения. Наши противники тем самым поставили себя на
точку зрения беспощадной подводной войны в самом широком
масштабе, не наталкиваясь при этом на противодействие ней­
тральных государств.
Антанта проявила ту же беспощадность в отношении сво­
бодного плавания и безопасности жизни граждан нейтральных
государств при закладке подводных минных заграждений. Как
орудие обороны для охраны собственного побережья и гаваней
и как средство блокады неприятельской гавани, морские мины
являлись оружием общепризнанным. Но совершенным нововве­
дением этой войны является применение этого орудия в смысле
агрессивности: громадные пространства открытого моря, распол оженные на путях мирового значения, теперь покрываются
минными полями, так что уже сообщения нейтральных госу­
дарств оказываются или совершенно прерванными, или связан­
ными с опасностью для жизни.
Такой образ действий, безусловно, представляет собой го­
раздо более серьезное препятствие свободе передвижения и бо­
лее вредит интересам нейтральных государств, чем ведение
обостренной подводной войны на протяжении строго ограни­
ченных и точно установленных морских пространств, причем
нейтральным судам предоставляется свобода плавания, и инте­
ресы нейтральных государств соблюдаются также и всяческими
другими путями.
Как раз в момент, когда призыв президента ко всему миру
совпал с чистосердечным и непосредственным заявлением Цен­
тральных держав о том, что они желают заключить честный
мир, который был бы приемлем и для наших врагов, англичане

150

В дни мировой

войны

заложили новое, самое большое свое минное поле на одной из
больших дорог мирового значения в Северном море — и точно в
насмешку над благородной инициативой Соединенных Штатов,
Антанта заявила во всеуслышание и в самых резких выражени­
ях, что она ведет войну на уничтожение наших государств. В
нашей стойкой борьбе мы преследуем, против завоевательных
стремлений наших врагов, великие цели, руководившие дей­
ствиями американского правительства: скорейшее прекращение
этой ужасной человеческой бойни и установление честного дли­
тельного мира, благодетельного для всего человечества. Путь,
которым мы идем, ведет нас к общей цели с американским пра­
вительством, и мы не можем отказаться от надежды, что мы
будем поняты и американским народом, и правительством Со­
единенных Штатов.
Тисса».

Я отвечал ему 5-го марта нижеследующее:
«Дорогой друг.
Я никак не могу согласиться с твоим взглядом на вещи. По­
сле первой ноты по поводу «Анконы» мы повернули вспять и
объяснили во второй ноте, что «по существу согласны с герман­
ской точкой зрения» — это была открытая уступка и замаскиро­
ванное согласие.
Я совершенно не верю, что адвокатские ухищрения способ­
ны оглушить американцев, и если бы мы стали отрицать факт
этого данного согласия, то нам от этого, конечно, не было бы
лучше.
Во-вторых же — и это важнее всего — вообще нет никакой
возможности удержать американцев от войны, раз они ее хотят.
Или они идут определенно к войне — и тогда никакие ноты не
помогут, или они ищут выхода из опасности войны — и в таком
случае они найдут его в нашей ноте.
Вот что я хотел сказать по существу. Выполнить твое тре­
бование было технически невозможно. Составить ноту было не
так просто: я ее совершенно изменил, затем его величество по­
желал познакомиться с нею; он принял мои изменения и санк­
ционировал их; а Пенфильд 27 тем временем торопил меня и
даже телеграфировал уже за неделю в Америку, чтобы успоко­
ить своих сограждан; приходилось также примирять и немцев
с предпринятым шагом.
Ты знаешь, как я люблю обсуждать с тобой самые важ­
нейшие вопросы, но ultra posse nemo tenetur — было физически
невозможно еще раз переделать все заново и подготовить согла­
сие его величества на новое решение.
Твой верный старый друг Чернин».
27

Американский посол в Вене. (Прим.

авт.)

V. Обострение

подводной

войны

151

На это я получил 14 марта следующий ответ Тиссы:
«Дорогой друг.
От всей души радуюсь блестящей удаче твоего aide-memoire
[Тисса имеет здесь в виду решение, принятое тогда Америкой
не порывать с нами сношений], но она все-таки не изменяет мо­
его, прежнего мнения, что мы напрасно сознались в том, что
мы сделали уступку. В дальнейших стадиях развития нашей
политики это признание может иметь серьезные последствия, а
между тем было вполне возможно пока этой темы не касаться.
Ты, верно, находишь меня очень упрямым? Я не хотел умол­
чать об этом и закончить нашу полемику, чтобы ты не считал
меня лучше, чем я есмь на самом деле. До свидания.
Твой старый друг Тисса».

Тисса согласился на подводную войну с большой неохо­
той, он терпел ее только на основании vis major, потому,
что мы не могли помешать германскому военному коман­
дованию пойти на этот шаг и потому, что, подобно мне, он
был убежден в том, что отказ от него не принесет нам ни
малейшей выгоды.
Лишь гораздо позднее, уже по окончании войны, я
узнал из верного источника, что Германия — очевидно, со­
вершенно не отдавая себе отчета в действительном поло­
жении дела — уже во время войны сократила дальнейшую
постройку подводных лодок. Лица, компетентные в вопро­
сах морской техники, обращали внимание государственно­
го секретаря Капе л ли, что если сократить все прочее судостроительство, то можно увеличить постройку подводных
лодок впятеро. Капелли на это не согласился, заявив, что и
так «никто не знает, что делать со всеми подводными лод­
ками после войны». Как мы уже говорили, Германия имела
в то время более ста подводных лодок; если бы в ее распо­
ряжении их было впятеро больше, цель ее может быть была
бы достигнута.
Повторяю —эту версию я слышал лишь зимой 1919 го­
да, и доказать верность ее я не могу.
Мало военных мероприятий вызвало так много возму­
щения, как это потопление неприятельских судов без всяко­
го предупреждения. Но беспристрастный наблюдатель все
же должен будет признать, что борьба против женщин и де-

152

В дни мировой войны

тей была начата не нами, а нашими противниками, начав­
шими блокаду. Она загубила целые миллионы населения
Центральных держав; жертвы ее падали преимущественно
и именно на беднейших и слабейших, в большинстве слу­
чаев — на женщин и детей.
Правда, что на это можно возразить — что Центральные
державы были осажденной крепостью, и что в 1870 году
немцы тоже брали Париж измором. Но не менее верно и
то, что было отмечено в ноте от 5 марта: при сухопутной
кампании мирным гражданам, живущим в сфере военных
действий, всегда приходится страдать наравне с другими, и
что нет никакого основания требовать, чтобы морская вой­
на подчинялась другим моральным законам. Если в рай­
он военных действий входит какой-нибудь город, деревня,
то это обстоятельство никогда не мешало артиллерийскому
обстрелу, несмотря на опасность его для женщин и детей. В
данном же случае мирным жителям воюющих держав бы­
ло время легко избежать опасности, отказавшись на время
от морских путешествий.
После катастрофы, зимой 1919 года мне пришлось
обсуждать этот вопрос с несколькими своими старыми
друзьями-англичанами. Они стояли на той точке зрения,
что не подводная война сама по себе, а жестокое приме­
нение ее, противное международному праву, вызвало такое
страшное возмущение. По их словам, например, германские
подводные лодки постоянно взрывали госпитальные судна,
а затем обстреливали из своих орудий спасающихся пас­
сажиров, и так далее. Но этим рассказам можно противо­
поставить германские описания страшных деталей англий­
ской жестокости —например, инцидент с «Барионгом».
В отдельных случаях военные части всех воюющих дер­
жав допускали позорные деяния, но я не верю, чтобы гер­
манское или английское верховное командование поощря­
ло, а тем более приказывало применять такую жестокость.
Расследование международного, но нейтрального суда бы­
ло бы единственным средством выяснить эти обстоятель­
ства.
От кого бы ни исходили жестокости, подобные вышеопи­
санным, они подлежат строжайшему осуждению, но сама

V. Обострение подводной войны

153

по себе подводная война была морально допустимым сред­
ством обороны.
В настоящее время блокада рассматривается, как допу­
стимое и необходимое мероприятие, а неограниченная под­
водная война —как преступление против международного
права. Такое рассуждение подсказывается силой, а не пра­
вом. История рано или поздно посмотрит на это иначе.

154

В дни мировой войны

VI. ПОПЫТКИ ЗАКЛЮЧИТЬ МИР
Внешняя политика Австро-Венгрии. — Вмешательство
Венгрии. — Тисса. —Письмо Тиссы. — Февраль 1917 го­
да. — Царская Россия нащупывает пути к миру. Нача­
ло русской революции. — Опасения на Темзе. — Апрель
1917 года. —Доклад Чернина императору Карлу об ис­
тощении Австрии, глухом ропоте населения, вмеша­
тельстве Америки, необходимости мира. — Ответ го­
сударственного канцлера Бетмана. — Чернин ищет кон­
такта с германским рейхстагом. — Эрцбергер и Зюдекум. —Мирная резолюция рейхстага от 19 июля 1917
года. — Бетман становится ее жертвой. — Слова Михаэлиса: «как я ее понимаю». — Михаэлис требует уста­
новлении тесного экономического и военного сближения
между Бельгией, Курляндией, Литвой, Польшей с одной
стороны, и Германией с другой, а такоюе экономической
эксплуатации Германией Лонгви и Бриэ. — Требования
германского верховного командования: военный контроль
Бельгии, вплоть до оборонительного и наступательно­
го союза с Германией. — Льеж, и Фландрское побережье.
-Бельгия как серьезное препятствие к миру. — Нескром­
ности вмешательства. — Париж и Лондон убеждены в
предстоящем распаде четверного союза. — Желание Ан­
тантой мира слабеет. — Заигрывание с идеей сепарат­
ного мира. — Страх Англии перед германским милита­
ризмом. — Социалистическая конференция в Стокголь­
ме. — Неудача попыток заключить мир. — Выступление
в Будапеште о мировом разоружении. —Неудача под­
водной войны. — Австрия и Лондонский договор. — Ан­
глия и Германия. — Мертвая точка. — Обманчивая двой­
ственная политика за спиной ответственных лиц. —
Клемансо стоит за уничтожение Германии. — Непри­
миримость Антанты.

По конституции всех парламентарных государств ми­
нистр ответствен перед народным представительством.
Ему он обязан отдавать отчет в своих поступках. Дей­
ствия министра подлежат обсуждению и критике народно­
го представительства. Если большинство народного пред­
ставительства высказывает министру недоверие, он должен
подать в отставку.
В австро-венгерской монархии эта функция контроля
над внешней политикой восполнялась собранием делега­
ций. Но помимо этого в венгерскую конституцию входил

VI. Попытки заключить мир

155

параграф, по которому и председатель венгерского совета
министров отвечает своему народу за внешнюю политику,
так что внешняя политика двуединой монархии должна бы­
ла развиваться при условии единодушия между министром
иностранных дел и председателем венгерского совета мини­
стров.
Но толкование этого параграфа всецело зависело от
личности венгерского министра-президента. Уже при Буриане был заведен обычай, по которому все даже самые
секретные телеграммы и донесения немедленно сообщались
Тиссе, — таким образом, всегда принимавшему участие во
всех решениях и тактических приемах. Тисса был человек
совершенно исключительной работоспособности; наряду со
всеми своими делами по другим ведомствам, он всегда на­
ходил время серьезно заниматься и вопросами внешней по­
литики; отсюда возникала постоянная необходимость обес­
печить его поддержку для каждого отдельного шага.
Как я ни уважал и даже почитал графа Тиссу, и как
ни были связаны мы тесной дружбой, но его постоянный
контроль и вмешательство все же чрезвычайно затрудняли
меня в моей очередной работе. Даже в мирное время ми­
нистру иностранных дел часто бывало нелегко считаться
еще и с этим осложнением, помимо всех прочих, на кото­
рые он постоянно наталкивался. Но за время войны такое
сочетание стало совершенно невозможным.
Необходимая предпосылка для того, чтобы сделать та­
кое двоевластие хоть сколько-нибудь приемлемым, заклю­
чалась бы в том, чтобы председатель венгерского совета
министров рассматривал все вопросы с точки зрения инте­
ресов всей двуединой монархии, а отнюдь не специфически
венгерской. В этом смысле на Тиссу нельзя было положить­
ся больше, чем на прочих венгров. Он сам этого не отри­
цал. Он часто говорил мне, что ему знакомо только одно
патриотическое чувство - к Венгрии, но что ей выгодно не
отделяться от Австрии.
Однако такой исходный пункт заставлял его смотреть
на все через кривое зеркало. Он ни за что не согласился
бы уступить ни одного квадратного метра венгерской тер­
ритории, а между тем он не сказал ни одного слова против

156

В дни мировой войны

возникшего было проекта отказа от всей Галиции. Он ско­
рее примирился бы с разрушением всего мира, чем с отда­
чей Семиградии, а к вопросу о Тироле он был абсолютно
равнодушен.
Помимо того он вообще применял к Австрии совершен­
но другие принципы, чем к Венгрии: во внутренних делах
Венгрии он не допускал никакого изменения, так как они ни
в коем случае «не должны были производиться под внеш­
ним давлением» ; когда под давлением продовольственных
осложнений я уступил украинским требованиям и довел
до сведения австрийского кабинета о желании украинцев
разделить Галицию на две части, Тисса не возражал. Но
он шел еще дальше. Он был принципиальным противни­
ком увеличения двуединой монархии, потому что боялся,
что оно может соответственно ослабить венгерское влия­
ние. Поэтому он всю свою жизнь был противником раз­
решения австро-польского вопроса и смертельным врагом
идеи триализма; если уж иначе нельзя было, то он в худ­
шем случае согласился бы на то, чтобы Польша получила
права особой австрийской провинции. Но охотнее всего он
передал бы ее Германии.
Он даже был против проектов слияния Румынии с Вен­
грией, потому что оно могло бы ослабить мадьярский эле­
мент в самой Венгрии. Выход Сербии к морю он считал
совершенно недопустимым, потому что он желал иметь ее
сельскохозяйственные продукты в своем распоряжении на
случай, что они ему понадобятся; но при этом он восставал
против беспошлинного ввоза сербской свинины, потому что
не хотел сбивать цену венгерской.
Вмешательство Тиссы шло еще дальше: при назначении
на дипломатические посты он строго следил за соблюде­
нием паритета. Но я не мог всегда придерживаться этого
принципа. Раз я считал австрийца А. более подходящим на
место посла, чем венгра В., то я его и выбирал — несмотря
ни на какое нарушение паритета.
Вмешательство Тиссы, легально обоснованное, но во
время войны совершенно неприемлемое и невыносимое, бы­
ло причиной многочисленных конфликтов между ним и
мной — и сейчас, когда его уже нет на свете, воспоминание

VI. Попытки заключить мир

157

об этих сценах вызывает во мне лишь чувство искреннего
сожаления по поводу многих резкостей, сказанных мною
ему. Позднее мы пришли к компромиссу: Тисса обещал мне
вмешиваться только в самых крайних случаях, а я обещал
ему не предпринимать ничего важного, не заручившись его
одобрением. Вскоре, однако, после этого соглашения импе­
ратор предложил ему выйти в отставку, но по совершенно
другой причине.
Несмотря на все осложнения, которые он вносил, я
очень сожалел об его отставке. Во-первых, потому, что при­
страстие и превозношение узко-мадьярской точки зрения
не были особенностью одного Тиссы — в этом отношении
все мадьярские политические деятели были похожи друг
на друга. Во-вторых, у Тиссы было то большое преиму­
щество, что он не стремился к продолжению войны ради
завоевательных целей; он хотел выравнивания границ со
стороны Румынии, и больше ничего. Поэтому, если дело
дошло бы до мирных переговоров, то он, несомненно, под­
держал бы меня в решении принять за основу их status
quo ante. Между тем его поддержка—и в этом заключал­
ся третий пункт —имела большую ценность, потому что
он был человек, умевший бороться; он ожесточился и со­
старился на фронте парламентарной работы, он не боялся
ничего и никого — в смысле порядочности он был безупре­
чен. На его слово можно было положиться вполне. Нако­
нец, в четвертых, он был один из тех немногих, кто все­
гда и без всякого стеснения говорил императору всю прав­
ду—а это было очень важно и для императора, и для всех
нас.
Вот почему мне было с самого начала ясно, что смена
председателя венгерского совета министров не внесет ни­
какого улучшения в мое положение. Заместитель Тиссы,
Эстергази, правда, никогда не делал никаких возражений
против моей политики; но мне за то не хватало сильной
руки, охранявшей порядок в Венгрии, и сильного голоса,
выступавшего перед императором с предостережениями. А
на Векерле я не мог положиться с такой же уверенностью,
как на Тиссу, — хотя бы только потому, что мы не были
столь близкими личными друзьями.

158

В дни мировой войны

Несмотря на то, что между мною и Тиссой часто воз­
никали конфликты, одним из лучших воспоминаний эпохи
моего министерства для меня все же остается сознание, что
я остался в чисто дружеских отношениях с этим исключи­
тельным человеком до самой его смерти. В течение многих
лет представление о Венгрии сливалось с именем Стефа­
на Тиссы. Характер его был смелый и мужественный; его
твердый, решительный ум, его бесстрашие и нравственная
безупречность сильно возвышали его над повседневностью.
Это был большой человек с блестящими способностями и
с крупными недостатками, человек, подобных которому в
Европе мало — и это несмотря на его недостатки. Крупные
фигуры бросают длинные тени, но это была действительно
крупная фигура, вылепленная из той же глины, из которой
созидались герои античного мира, герои, умевшие бороться
и умирать.
Как часто я упрекал его за то, что несчастные крайно­
сти его патриотизма доведут до гроба и его самого, и всех
нас. Изменить его было невозможно, он был беспредель­
но упрям и неуступчив; самой большой ошибкой его жизни
было то, что он не сумел выйти за пределы «приходского»
патриотизма. Он не хотел отдать ни одного метра —ни в
свое время Румынии, ни чехам, ни юго-славянам. Жизнь
этого исключительного человека преисполнена страшной
трагедии. Он посвятил ее борьбе за свой народ и за свою
родину; в течение многих лет он заполнял собою брешь, за­
щищая своих соотечественников и свою дорогую Венгрию
своей широкой мужественной грудью,— и все же именно
его политика, его упрямство были одним из главных при­
чин падения столь горячо любимой им Венгрии; и ему
пришлось перед смертью самому увидеть это падение, ко­
гда навеки проклятая рука убийца совершила свое низкое
деяние.
Тисса рассказывал мне как-то, смеясь, будто ему гово­
рили, что самый серьезный его недостаток тот, что он ро­
дился венгрем. Я нахожу, что такая характеристика рази­
тельна по верности. Как человек и как натура исключи­
тельно мужественная и дееспособная, он был личностью
выдающейся. Но первородный грех его мадьярского об-

VI. Попытки заключить мир

159

раза мышления, все предрассудки и недостатки мадьяроцентрического миросозерцания — погубили его.
Венгрия и ее конституция, дуализм, были для нас за
время войны одним из самых больших несчастий.
Если бы вся программа эрцгерцога Франца-Фердинанда
заключалась лишь в устранении дуализма, то он уж тем
самым заслуживал бы любви и уважения. При Эрентале и Берхтольде венгерская политика раздувала сербские
осложнения и делала соглашение с Румынией немысли­
мым; за время войны она вызвала голодную блокаду Ав­
стрии, служила препятствием всякой внутренней рефор­
ме и, наконец, в последний момент мелочный близорукий
эгоизм Карольи разбил наш фронт. Такая резкая оценка
влияния Венгрии на войну остается верной, несмотря на
всю выдающуюся боевую доблесть венгерских частей. Ха­
рактер венгра как такового —твердый, смелый, мужествен­
ный; поэтому он почти всегда прекрасный солдат. Но, к со­
жалению, за последние пятьдесят лет венгерская политика
испортила гораздо больше того, что могло быть спасено
храбростью венгерского солдата.
Один венгр ответил мне как-то на мои упреки, выска­
занные ему в дни войны, что одно я должен признать: в
венграх мы можем быть уверены, они тесно связаны с Ав­
стрией. «Да,— ответил я, —это совершенно верно; но они
привязаны к ней так, как камень к шее утопающего».
Если бы мы не потерпели поражения, то по оконча­
нии войны борьба стала бы неизбежной, потому что нельзя
представить себе разумной европейской конъюнктуры, при
которой было бы возможно примирение с вожделениями
венгров и их стремлением к власти. Но пока война продол­
жалась, открытая война против Будапешта была, конечно,
невозможна.
Мы не можем сказать, объединятся ли когда-либо сно­
ва народы, составлявшие Габсбургскую монархию; но если
это когда-нибудь случится, то да сохранит нас судьба от
возрождения дуализма.
26 декабря 1916 года через четыре дня после моего
вступления в обязанности министра иностранных дел, я по­
лучил от Тиссы письмо, в котором он высказывал мне свой

160

В дни мировой

войны

взгляд на тактику, которой нам следует придерживаться, в
следующих выражениях:
«Все европейские нейтральные государства опасаются Ан­
глии гораздо больше, чем нас. События в Румынии, Греции и
т.д., а также коммерческая тирания Англии, несомненно, по­
родят течение, благоприятное нам. Помимо того, разница пози­
ции, занятой нами, и позиции Антанты должна будет направить
к нам всеобщие симпатии, если только мы сумеем и впредь по­
следовательно и толково развивать нашу точку зрения.
Исходя из этого, я считаю, что главная опасность для нас
заключается в том, что наши вполне понятные сдержанность
и осторожность, вытекающие из нежелания преждевременного
оповещения всего мира о наших целях войны, могут вызвать
подозрения, что мы просто играем в разговор о мире из такти­
ческих соображений, и что в действительности мы их вовсе не
принимаем всерьез.
Поэтому нам следовало бы снабдить наших послов, аккре­
дитованных у нейтральных держав (при чем наибольшее значе­
ние имеют Испания, Швеция и Голландия), необходимыми ин­
струкциями, предписывающими им истолковывать нашу осто­
рожность в желательном смысле," приводя все основания, поче­
му, именно в интересах мира, мы должны воздерживаться от
преждевременного, а тем более одностороннего опубликования
наших условий.
Даже если бы опубликование условий состоялось на началах
взаимности, то и оно все же дало бы воюющим сторонам обоих
лагерей повод к самой враждебной полемике, и легко вызвало
бы обострение положения; что снсе касается до оповещения,
исходящего только от нас, то оно, безусловно, дало бы воен­
ным партиям неприятельских держав повод испортить все
дело.
Вот почему такое оповещение об условиях мира должно
в интересах мира произойти лишь на началах взаимности и
вполне конфиденциально. Но мы могли бы дать отдельным дер­
жавам некоторые указания на то, что наши цели войны совпада­
ют с вечными интересами человечества и мира всего мира, что
наша главная цель: недопущение русской гегемонии на конти­
ненте и английской на море совпадают с интересами всего ней­
трального мира и что наши условия мира не будут заключать
в себе ничего такого, что могло бы явиться угрозой будущему
миру, и что могло бы вызвать отпор со стороны нейтральных
государств.
Прости, что я позволил себе представить эти соображения
на твое усмотрение.
Всегда преданный тебе
Тисса».

Незадолго до своей отставки мой предшественник Бу-

VI. Попытки заключить мир

161

риан выступил вместе с Бетманом с предложением мира.
Вероятно, всем еще памятен ответ Антанты, отклоняющий
его чуть ли не с презрительной насмешливостью. Со вре­
мени заключения мира, с тех пор, как я имел случай ви­
деться с представителями Антанты, мне часто приходилось
слышать упрек, что это предложение было для Антанты
неприемлемо, потому что оно якобы звучало в тоне побе­
дителя, «снисходящего» до мира. Хотя я не отрицаю того,
что тон этого мирного предложения был чрезвычайно само­
уверен, — и что соответствующее впечатление должно было
быть усилено речами Тиссы в венгерском парламенте, — но
я все же убежден, что даже если бы оно и было бы иначе
формулировано, оно все равно имело бы мало шансов на
успех. Как бы то ни было, но решительное отклонение его
Антантой укрепило тогда позицию воинствующих генера­
лов, которые отныне с удвоенной энергией отстаивали ту
точку зрения, что от переговоров один только вред и что
борьбу нужно вести до конца.
Зимой 1917 года со стороны Италии раздался легкий
стук: на какие территориальные уступки пошла бы дву­
единая монархия? Запрос этот исходил не от итальянского
правительства, а от частного лица, и был передан мне дру­
жественной державой. Дать верную оценку таких выступ­
лений, разумеется, чрезвычайно трудно. Возможно, конеч­
но, что какое-нибудь правительство пользуется услугами
частного лица для того, чтобы пойти на первый шаг — да
раз оно решается вступить в такие переговоры, то оно обя­
зательно так и сделает, — но не менее вероятно, что какоенибудь лицо, не получившее на это никакого полномочия и
без ведома своего правительства, предпринимает такой шаг
самолично. За время моего министерства мне пришлось
иметь дело с несколькими случаями последнего типа.
Я всегда стоял на той точке зрения, что к таким по­
пыткам нащупать почву для мира следует относиться хотя
и очень осторожно, но дружелюбно — даже если их офици­
альный генезис и не поддается априорному доказательству.
Но в данном случае было ясно, что Италия безусловно и не
хочет, и не может оторваться от своих союзников. Ведь если
бы даже у нее и возникли такие намерения, выполнение их

162

В дни мировой войны

должно было бы привести к конфликту с Англией, которая
ставила себе целью отнюдь не осуществление итальянских
чаяний, а поражение Германии. Итак, о сепаратном мире с
Италией — об отпадении ее от ее союзников — нечего было
и думать. Общий же мир был достижим лишь при условии
соглашения между западными державами и Германией.
Единственной целью данного запроса могло, следова­
тельно, быть лишь констатирование степени нашей устало­
сти. Если бы я ответил, что я готов отдать ту или другую
область, то это было бы понято как достаточный показа­
тель нашей прогрессирующей слабости. К миру мы бы ни­
сколько не приблизились, а напротив лишь отдалили бы его
от себя. Поэтому я ответил с большой предупредительно­
стью, что двуединая монархия не преследует никаких заво­
евательных целей и что она готова вступить в переговоры
на основе довоенного положения. На это не последовало
никакого ответа.
Впоследствии, после падения Центральных держав, мне
передавали (правда, не из компетентного источника), что
моя тактика была совершенно неправильна, потому что в то
время Италия готова была отколоться от своих союзников
и заключить с нами сепаратный мир. Но дальнейшие со­
общения по этому поводу доказывают всю неправдоподоб­
ность такого утверждения. Сейчас уже в общем нетрудно
констатировать, что за все время войны не было ни одного
момента, когда Италия хотя бы только помыслила отка­
заться от своих союзников.
В последние дни февраля 1917 года произошло любо­
пытное событие: 26 февраля ко мне явился один госпо­
дин, представивший мне доказательство, свидетельствую­
щее, что он является полноправным представителем одной
нейтральной державы. Он сообщил мне, что ему поруче­
но дать мне знать, что воюющие с нами державы, или,
во всяком случае, одна из них, готовы заключить с нами
мир, и что условия этого мира будут для нас благоприят­
ны. Он особенно подчеркивал, что об отпадении Венгрии
или Чехии от двуединой империи не будет больше и речи.
Мне было предложено, в случае готовности пойти навстре­
чу этому предложению, немедленно сообщить мои условия

VI. Попытки заключить мир

163

тем же путем, причем мне было предложено иметь в виду,
что это предложение враждебной державы потеряет вся­
кое значение, если только оно станет известным третьей
державе, дружественной нам или той.
Мой собеседник не мог сказать ничего большего, но из
последних слов следовало, что предложение исходит от од­
ной из неприятельских держав без ведома других.
Я ни минуты не сомневался в том, что дело идет о Рос­
сии, и мой собеседник подкрепил мое предположение, хо­
тя он определенно подчеркнул, что утверждать этого он
не может. Пользуясь посредничеством одной нейтральной
державы, я немедленно, то есть 27 февраля, ответил, по
телеграфу, что Австро-Венгрия, конечно, готова тотчас же
прекратить дальнейшее кровопролитие, и что она не жела­
ет извлекать из мира никакой выгоды, потому что, как мы
уже не раз подчеркивали, мы ведем лишь оборонительную
войну. Я обращал при этом внимание на то, что несколько
неясная формулировка запроса не позволяет понять, обра­
щается ли данная неприятельская держава только к нам,
или ко всем союзным с нами державами, причем я особенно
подчеркивал, что мы от них неотделимы. Я прибавлял, что
готов, однако, предложить свои услуги в качестве посред­
ника в том случае, если держава, обращающаяся к нам,
согласна вступить в переговоры со всеми нами. Я гаран­
тировал соблюдение тайны, заявив, что нахожу излишним
оповещать наших союзников о полученном предложении до
разрешения моего недоумения. Момент для этого наступит
тогда, когда положение выяснится.
9 марта на это последовал дальнейший ответ, в кото­
ром наша точка зрения по-видимому принималась, но на
вопрос о том, идет ли речь о мире с нами только или также
и с нашими союзниками, прямого ответа дано не было. Же­
лая как можно скорее добиться полной ясности и не терять
ни минуты времени, я немедленно ответил, что я прошу
неприятельскую державу командировать доверенное лицо
в нейтральное государство, куда я со своей стороны тотчас
же направлю нашего представителя, при чем прибавил, что
надеюсь, что эта встреча приведет к благотворным резуль­
татам.

164

В дни мировой войны

На эту вторую телеграмму я уже больше ответа не по­
лучал. 7 марта, царь был свергнут с престола. Очевидно,
с его стороны дело шло о последней попытке спастись —
вполне возможно, если бы она имела место на несколько
недель раньше, то судьба не только России, но и всего ми­
ра приняла бы другой оборот.
Русская революция поставила нас в совершенно новое
положение. Но все же оставалось несомненным, что наи­
большее число шансов заключения мира лежит на востоке,
и все наши усилия были направлены к тому, чтобы исполь­
зовать первый удобный момент для заключения мира, ко­
торый царь не успел закрепить.
Весна 1917 года ознаменовалась подводной войной, и
всеми надеждами, возлагаемыми немцами на ее успех и на
связанную с ним перемену общей конъюнктуры. Летом то­
го же года выяснилось, что хотя подводная война не осу­
ществила всех порожденных ею надежд, она все же достав­
ляет Англии много забот. В это время в Англии царила
большая тревога относительно того, можно ли парализо­
вать подводную войну и как это лучше сделать. До тех
пор, пока новые средства войны не были еще испытаны,
англичане не могли быть уверенными в том, что они ока­
жутся достаточными; несомненный успех истребительных
орудий28 и эффект от сопровождения торговых судов во­
енными выяснились только в течение лета. Итак, весной,
стали поступать чрезвычайно благоприятные сведения об
английских и французских делах.
Из Мадрида, всегда дававшего нам очень верную ин­
формацию, приходили сообщения, что испанские морские
офицеры, вернувшиеся из Англии в Испанию, рассказыва­
ли, что за последние недели положение в Англии очень из­
менилось и уверенности в победе больше нет. По их сло­
вам, различные ведомства начали конфисковывать весь
подвоз продовольствия для воинских частей и для рабо­
чих по снабжению. Картофель и мука стали недоступны­
ми для неимущих слоев населения, а громадное большин­
ство хоть сколько-нибудь пригодных матросов привлечено
28
Очевидно, следует читать — противолодочных средств. (Прим.
ред.)

VI. Попытки заключить мир

165

на службу в военный флот, так что в торговом флоте оста­
вались только самые низкопробные; тем их тоже трудно
было заполучить на эту службу, потому что они боялись
подводных лодок, так что в настоящее время много англий­
ских торговых судов не выходят в море из-за недостатка
команды.
Таков приблизительно был тон испанских сообщений,
доходивших к нам из различных источников. Аналогич­
ные, хотя и несколько видоизмененные, сведения приходи­
ли также из Франции. Из Парижа сообщали, что страшная
усталость охватила всех. Надежда на настоящую победу
почти что оставлена. Французы хотят непременно заклю­
чить мир до наступления зимы, и многие ответственные
лица убеждены, что если война затянется дольше, то, по
примеру России, во Франции вспыхнет революция.
В это же время из Константинополя пришло сообщение
о том, что одна из неприятельских держав предприняла
там шаги в пользу сепаратного мира. Турецкое правитель­
ство ответило, что оно неразрывно связано с союзниками,
но готово пойти на переговоры о мире без аннексий. Талаатпаша 29 немедленно известил меня об этом. Но на его ответ
ничего больше не последовало. Одновременно стали посту­
пать сведения из Румынии, говорившие о том, что она чрез­
вычайно встревожена разрухой в России, и показывающие,
что Румыния считает свою игру проигранной.
Все это вместе взятое создавало картину более радуж­
ную для нас —и казалось, оправдывало тех, кто всегда
утверждал, что надо только еще немного продержаться,
чтобы добиться успеха.
В военное время каждому министру иностранных дел
приходится уделять большое значение сообщениям своих
конфиденциальных агентов. Это было вдвойне необходимо
во время последней мировой войны, разделившей Европу
на две герметически закупоренные части. Но сама природа
конфиденциальных донесений требует, чтобы к ним отно­
сились с известной долей скептицизма. Это общее правило
29
Один из лидеров младотурок, член правящего с 1913 года триум­
вирата, до октября 1918 года — премьер-министр султанского прави­
тельства. (Прим. ред.)

166

В дни мировой войны

покоится на нескольких основаниях: люди, пишущие и пе­
редающие сведения не из материальных соображений, а из
политических интересов, симпатий и аналогичных побуж­
дений высшего характера, разумеется, сами по себе выше
подозрений в том, что они сознательно придают своим со­
общениям чересчур оптимистический характер. Но они мо­
гут поддаться самообману. Массы населения всегда отда­
ются преходящим настроениям. А между тем, настроения
отнюдь не должны являться чем то решающим для руково­
дителей. В то время Франция безусловно устала от войны,
но из этого вовсе не следовало, чтобы ответственные деяте­
ли Франции сильно реагировали на эту усталость, в общем
совершенно несравнимую с той, которая овладела нашими
народами.
Что же касается доверенных лиц, которые смотрят на
свою деятельность с точки зрения материального заработ­
ка, то весьма естественно, что в их донесениях проскальзы­
вает желание доставить удовольствие, внести успокоение и
сохранить за собою до конца доходное место. Пессимизм,
господствовавший в Вене и бывший там всегда сильнее,
чем в Берлине, прежде всего, был обусловлен разницей
в оценке сведений, поступавших из неприятельских госу­
дарств. Конечно, в Берлине понимали не хуже нашего, что
время играет против нас; хотя Бетман и нашел нужным
как-то высказать в рейхстаге противоположный взгляд —
но немецкие военные и политические деятели видели поло­
жение противника в иных красках, чем мы.
Когда летом 1917 года император Вильгельм находился
в Люксембурге, он рассказал мне ряд отдельных случаев,
свидетельствующих об усилении голода в Англии. Он ис­
кренне удивился, когда я ответил, что хотя и убежден в
том, что подводная война вызвала на берегах Темзы боль­
шую тревогу, о голоде там, конечно же, нет и речи. Я ска­
зал императору, что весь вопрос в том, может ли подводная
война действительно серьезно воспрепятствовать переправ­
ке американских частей, как это думают в немецких воен­
ных сферах, и предостерегал против переоценки отдельных
жанровых картинок и моментальных снимков, сделанных
в странах Антанты.

VI. Попытки заключить мир

167

Как я уже говорил, вскоре после начала беспощадной
подводной войны в Англии стало господствовать очень тре­
вожное настроение. Это остается бесспорным. Одно хорошо
осведомленное лицо, приехавшее из нейтрального государ­
ства и навестившее маня, сказало мне: «Если оправдается
хотя бы половина опасений, распространившихся на бере­
гах Темзы, то к осени война закончится». Но между лондон­
скими опасениями и берлинскими надеждами с одной сто­
роны, и реальными фактами —с другой, разверзлась гро­
мадная пропасть, через которую германская психология и
перескочила.
Как бы то ни было, но я считаю несомненным, что,
несмотря на ожидающуюся активную поддержку Америки,
лето 1917 года все же подавало нам большие надежды. Но­
вая волна вынесла нас на своем гребне, и дело шло только
о том, чтобы использовать данную конъюнктуру как мож­
но лучше. Поэтому было необходимо на случай усиления
мирных течений создать в Германии настроение, благопри­
ятное миру.
Я решился предложить императору, чтобы он сам при­
нес первую жертву и доказал бы в Берлине, что стоит за
мир не только на словах. Я просил его уполномочить меня
заявить в Берлине, что если Германия войдет в соглашение
с Францией относительно Эльзас-Лотарингии, то Австрия
будет готова уступить Галицию вновь созидаемой Польше,
и что она употребит все свое влияние, чтобы эта великая
Польша вошла бы в Германскую империю — не как состав­
ная и нераздельная ее часть, а примерно на началах личной
унии.
Мы с императором поехали в Крейцнах, где я сделал
это предложение сначала Бетману и Циммерману, а затем,
в присутствии императора Карла и Бетмана, императору
Вильгельму. Однако с их стороны не последовало ни без­
условного согласия, ни отказа. Конференция закончилась
на просьбе немцев дать им обдумать наш план.
Идя на такое предложение, я отдавал себе полный от­
чет во всех его возможных последствиях. Если бы Герма­
ния согласилась на наше предложение, а нам между тем
со своей стороны не удалось бы в течение ожидающихся

168

В дни мировой

войны

переговоров достигнуть существенных изменений лондон­
ских постановлений, то за всю войну пришлось бы платить
нам одним.
Ведь, в таком случае нам пришлось бы удовлетворить
не только Италию, Румынию и Сербию, но и оставить на­
дежду на присоединение к нам Польши. Император Карл
также ясно понимал все положение вещей, но, несмотря на
это, он тотчас же решился пойти на предложенный ему шаг.
Я тогда думал — может быть, ошибочно, — что при из­
вестных условиях Лондон и Париж все же смогут внести
некоторые изменения в лондонские постановления. Через
долгое время, однако, пришел решительный отказ Герма­
нии от нашего предложения.
В апреле —то есть еще до того, как пришло решение
относительно нашего предложения, — я сделал императору
письменный доклад, в котором описывал это предложение
и просил его переслать доклад императору Вильгельму.
Доклад гласил:
«Прошу Ваше величество разрешить мне развить мое мне­
ние об общем положении в данный момент с той откровенно­
стью, которая была разрешена мне с первого дня моего назна­
чения, и в полном сознании моей ответственности.
Совершенно ясно, что наша военная сила иссякает. Я не бу­
ду останавливаться на этом положении, потому что это значило
бы лишь злоупотреблять временем вашего величества.
Я хочу только указать на сокращение сырья, необходимо­
го для производства военного снабжения, на то, что запас жи­
вой силы совершенно исчерпан, и главное — на тупое отчаяние,
овладевшее всеми слоями населения в силу недостатка питания,
и отнимающее всякую возможность дальнейшего продолжения
войны.
Если я и надеюсь, что нам удастся продержаться в течение
еще немногих ближайших месяцев и провести успешную обо­
рону, то для меня все же вполне ясно, что дальнейшая зимняя
кампания для нас совершенно немыслима; то есть, другими сло­
вами, что поздним летом или осенью мы во что бы то ни стало
должны заключить мир.
При этом чрезвычайно важно начать мирные переговоры в
такой момент, когда неприятель еще не совсем осознал выми­
рание нашей силы. Если мы выставим Антанте наши предло­
жения в момент, когда внутренние события империи уже будут
служить симптомом надвигающегося ее падения, то все наши
старания окажутся тщетными и Антанта не согласится пойти ни
на какие условия, кроме таких, которые означали бы уничтоже-

VI. Попытки заключить

мир

169

ние Центральных держав. Чрезвычайно важно, следовательно,
приступить к переговорам своевременно.
Я не могу оставить здесь в стороне вопрос, на котором зи­
ждется вся тяжесть моей аргументации. Я имею в виду рево­
люционную опасность, застилающую горизонт всей Европы, на­
шедшую поддержку в Англии и ставшую для нее новым сред­
ством борьбы. За эту войну с престола было свергнуто пять
монархов, а поразительная легкость, с которой только что пала
сильнейшая монархия в мире, невольно наводит на размыш­
ление и напоминает слова: Exempla trahunt. Пусть не отвеча­
ют мне, что в Германии или Австро-Венгрии дело обстоит со­
вершенно иначе, пусть не возражают, что в Берлине или Вене
крепкие корни монархической идеологии исключают возмож­
ность таких событий. Это война открыла новую эру мировой
истории: для нее нельзя найти ни примеров, ни предпосылок.
Мир уже не тот, каким он был три года тому назад, и тщетно
искать в мировой истории аналогии событиям, ставшим теперь
достоянием повседневности.
Всякий государственный деятель должен понять, если толь­
ко он не слеп и не глух, что тупое отчаяние населения ежедневно
усиливается; он должен слышать глухой ропот, доносящийся из
широких масс, и если он отдает себе отчет в своей ответствен­
ности, он должен считаться с этим фактором.
Вашему величеству известны секретные донесения штат­
гальтеров. Два пункта совершенно очевидны. Русская револю­
ция действует на наших славян сильнее, чем на имперских нем­
цев, и ответственность за продолжение войны ложится гораз­
до большей тяжестью на монарха, государство которого объ­
единено лишь одной династией, чем на монарха, народ которо­
го борется за самостоятельное существование. Ваше величество
знаете, что бремя, нависшее над населением, достигло тяжести,
ставшей просто невыносимой; ваше величество знаете, что те­
тива так натянута, что может лопнуть в любой день. Если же
у нас или в Германии начнутся серьезные волнения, то мы, ко­
нечно, не можем скрыть этого от неприятеля, а с этого момента
все дальнейшие попытки заключить мир будут безуспешными.
Я не думаю, чтобы внутреннее положение Германии по су­
ществу отличалось бы чем-нибудь от нашего, но я боюсь, что
берлинские военные круги склонны предаваться некоторым ил­
люзиям. Я твердо убежден в том, что Германия точно так же,
как и мы, дошла до последнего предела напряжения своих сил,
что вовсе и не отрицается ответственными политическими дея­
телями Берлина.
Я утверждаю категорически, что если Германия будет пы­
таться вести дальнейшую зимнюю кампанию, то внутри импе­
рии также произойдут перевороты, которые кажутся мне гораз­
до более чреваты дурными последствиями, чем мир, заключен­
ный монархами. Если монархи Центральных держав не в состо­
янии заключить мир в ближайшие месяцы, то народы сделают

170

В дни мировой

воины

это сами через их головы, и революционные волны затопят то­
гда все, за что сейчас еще борются и умирают наши братья и
сыновья.
Я, конечно, не хотел бы говорить oratio pro domo, но я по­
чтительно прошу Ваше величество вспомнить, что когда я один
предсказывал два года тому назад румынское выступление, я
натолкнулся на полное недоверие, так же как и тогда, когда за
два месяца до начала войны я предсказывал чуть ли не день,
когда она начнется. Я не менее убежден в моем теперешнем
диагнозе, чем в тогдашнем, и я считаю своим долгом настой­
чиво подчеркнуть, что боюсь недооценки нависших над нами
опасностей.
Объявление Америкой войны, безусловно, очень обострило
положение. Правда, возможно, что пройдут еще целые месяцы,
прежде чем Америка сможет бросить на фронт хоть скольконибудь значительные силы. Однако психологический момент,
заключающийся в том, что у Антанты возникла надежда на
новую мощную поддержку, откладывает решение на неопреде­
ленное будущее, что является особенно невыгодным для нас,
потому что у неприятеля впереди гораздо больше времени, чем
у нас, и он может ожидать гораздо больше нашего.
Сейчас еще нельзя сказать, каково будет дальнейшее разви­
тие русских событий. Я надеюсь — и в этом фактически заклю­
чается главная зацепка моей аргументации — что Россия надол­
го (а может быть, и навсегда) утеряет все свое значение, и что
этот важный момент должен быть нами использован. Помимо
этого, я думаю, что мы должны ожидать англо-французского,
а может и итальянского наступления, но я все же верю и на­
деюсь, что нам удастся их отразить. Если это так и будет, а
я считаю, что это может произойти через два или три месяца,
то прежде чем Америка внесет в общую конъюнктуру резкое
изменение, очевидно, очень для нас невыгодное, мы должны
выступить с хорошо разработанными проектами мира и не от­
ступать перед тем, что нам придется понести тяжелые, большие
жертвы.
В Германии возлагают большие надежды на подводную вой­
ну. Я считаю, что эти надежды обманчивы. Я ни на минуту
не отрицаю, что поведение германских солдат просто сказочно,
я с восхищением признаю, что ежемесячное количество потоп­
ленного тоннажа поразительно, но я констатирую, что успех,
ожидаемый и предсказанный германцами, не достигнут.
Ваше величество благоволит вспомнить, как во время своего
последнего пребывания в Вене, адмирал Гольцендорф уверен­
но предсказывал, что за шесть месяцев масштабной подводной
войны нам удастся нанести Англии окончательное поражение.
Ваше величество также не забыли, как мы все боролись с этим
предсказанием, заявляя, что хотя и не сомневаемся, что под­
водная война нанесет Англии ущерб, но мы все лее уверены, что
ожидаемый успех может быть парализован намечающимся вы-

VI. Попытки заключить

мир

171

ступлением Америки. В настоящий момент с начала подводной
войны прошло два с половиной месяца (то есть, почти половина
назначенного срока), а между тем все вести, получаемые нами
из Англии, сходятся в том, что о полном поражении этого силь­
нейшего и опаснейшего из наших врагов нечего и думать. Если,
несмотря на все серьезные опасения, разделяемые Вашим вели­
чеством, Ваше правительство все же уступило уговорам Герма­
нии и привлекло австро-германский флот к подводной войне, то
оно сделало это не потому, что аргументы германцев нас убеди­
ли, а потому, что Ваше величество считали совершенно необхо­
димым не отставать от соратников, а вместе с тем ясно поняли,
что, к сожалению, Германию никак не отговорить от подводной
войны.
Но в настоящее время даже в Германии и даже самые ярые
поклонники подводной войны начинают сознавать, что это сред­
ство не явится решающим. Я надеюсь, что представление — к
сожалению, совершенно неверное, — о том, что Англия будет
через несколько времени вынуждена просить о мире, потеряет
почву и в Берлине. В политике нет ничего опаснее, чем верить
в то, во что хочется; нет принципа более рокового, чем нежела­
ние видеть правду и утешение себя утопическими иллюзиями,
которые должны рано или поздно разбиться об ужасную дей­
ствительность.
Даже и через несколько месяцев не удастся заставить глав­
ного вдохновителя этой войны, Англию, сложить оружие. Од­
нако—и в этом смысле я допускаю некоторый ограниченный
успех подводной войны — возможно, что Англия вскоре поста­
вит себе вопрос, умно ли и разумно ли продолжать эту войну
a outrance, и не будет ли мудрее вступить на золотые мостки,
если они будут к тому времени протянуты Центральными дер­
жавами. Тогда-то для Центральных держав наступит момент
принести громадные и мучительные жертвы.
Ваше величество, не будучи способны ни на что нечест­
ное, и имея в виду всю ответственность моего слова, поручи­
ли мне отклонить все попытки, наших врагов отделить нас от
наших союзников. Но Ваше величество в то же время предписа­
ли мне объявить руководителям политики Германской империи,
что наши силы иссякают, и что, по окончании лета Германия
уже не сможет на нас рассчитывать. Я выполнил данные мне
приказания и германские государственные деятели не оставили
во мне ни малейшего сомнения в том, что дальнейшая зимняя
кампания также невозможна и для Германии. Итак, все, что я
имею сказать, может, следовательно, быть выражено в следую­
щих словах:
Мы можем подождать еще несколько недель и посмотреть,
не представится ли возможности переговорить с Парижем или
Петербургом. Если это не удастся, то мы должны пока еще есть
время — сыграть нашу последнюю карту и выступить с теми
крайними предложениями, которые я указывал весной.

172

В дни мировой

войны

Ваше величество доказали, что Вы далеки от эгоизма и не
ожидаете от германского союзника жертвы, крупнее той, ко­
торую сам он готов нести. Больше этого никто требовать не
может.
Но долг Вашего величества перед Богом и Вашими наро­
дами обязывает Ваше величество использовать все средства
для предупреждения катастрофы падения монархии; священ­
ный долг Вашего величества перед Богом и Вашими народами
обязывает Вас защищать Ваши народы, династический принцип
и Ваш престол всеми средствами и до последнего издыхания».

11 мая на этот доклад последовал следующий офици­
альный ответ государственного канцлера, посланный им­
ператором Вильгельмом императору Карлу, а последним
препровожденный мне:
«Согласно приказанию Вашего императорского величества
и в связи с прилагаемым вновь докладом императорского и ко­
ролевского министра иностранных дел от 12 числа прошлого
месяца, покорнейше прошу разрешить мне высказать нижесле­
дующее:
Со времени составления доклада, французы и англичане пе­
решли на широком участке Западного фронта к заранее наме­
ченному крупному наступлению с целью прорыва, с беспощад­
ным расходованием живой человеческой силы и неслыханного
количества военного снабжения. Германская армия остановила
удар численно превосходящих ее врагов; мы имеем право на­
деяться, что дальнейшие удары также разобьются о геройское
мужество частей и железную волю полководцев. Весь прошлый
опыт войны позволяет нам смотреть с такой же уверенностью
и на положение союзной армии на Изонцо.
Политический переворот в России значительно облегчил на­
ше положение на Восточном фронте; наступления русских в
широком масштабе опасаться больше не приходится. В дальней­
шем мы сможем перебросить оттуда еще новые части, несмот­
ря на то, что может оказаться нужным установить па русской
границе кордон против местного воздействия революционного
движения. При таком пополнении, соотношения сил на западе
изменятся в нашу пользу. Далее, распадение неприятельского
фронта на востоке вольет также и в Австро-Венгерскую монар­
хию новые пополнения, которые помогут ей успешно воевать на
итальянском фронте до окончания войны.
В обеих союзных монархиях совершенно достаточно сырья
для изготовления военного снаряжения. Продовольственное на­
ше положение таково, что при соблюдении крайней экономии,
мы можем продержаться до нового урожая. То же самое можно
сказать и об Австро-Венгрии, особенно, если принять во внима­
ние причитающуюся ей долю румынского подвоза.

VI. Попытки

заключить

мир

173

На ряду с успехами нашей армии необходимо отметить и
действия флота. Когда адмиралу фон Гольцендорфу было раз­
решено сделать его апостолическому величеству доклад о наме­
чаемой подводной войне, то перспективы на успех этой реши­
тельной меры были тщательно рассмотрены и вероятные воен­
ные выгоды взвешены весьма точно, по сравнению с известным
политическим риском, с которым приходилось считаться. Мы не
скрывали от себя, что закрытие морских путей Англии и Фран­
ции приведет в дальнейшем к вступлению Американских Со­
единенных Штатов в войну и к постепенному охлаждению дру­
гих нейтральных государств. Мы отдавали себе полный отчет в
том, что эти обстоятельства дадут в руки наших противников
серьезный моральный и экономический козырь, но мы были —
и сейчас убеждены в том, что успехи подводной войны в полной
мере возместят нам эти теневые стороны. Вся тяжесть мировой
борьбы, начавшейся па востоке, с течением времени все больше
перебрасывалась на запад, где английское упорство и выносли­
вость постоянно вновь укрепляют и оживляют противодействие
наших врагов. Конечный успех достижим только при условии
решительного удара на главный фокус неприятельских сил, то
есть на Англию.
Успехи и значение, достигнутые подводной войной, до на­
стоящего времени значительно превосходят все возлагавшиеся
на них в свое время расчеты и ожидания. Хотя последние пуб­
личные выступления руководящих деятелей Англии, касающи­
еся усиления продовольственных осложнений и прогрессирую­
щего сокращения подвоза, так же как и соответствующие сооб­
ражения, высказываемые печатью, уже содержат убедительный
призыв к народу напрячь свои силы до крайних пределов, все
же они носят на себе отпечаток серьезной тревоги, указывают
на нужду, в которую впала Англия.
На заседании главного комитета рейхстага от 28 прошло­
го месяца государственный секретарь Гельферих дал подроб­
ный отчет о влиянии подводной войны на Англию. Он приве­
ден целиком в "Норддойитше Аллгемейне Цейтунг" от 1-го чис­
ла этого месяца. Я поэтому позволю себе ссылаться на него.
Как видно из последних полученных известий, продовольствен­
ный диктатор лорд Девонпорт был вынужден, ввиду недоста­
точности подвоза зерна, возбудить вопрос о новом распределе­
нии тоннажа. Но тоннаж уже сейчас так сокращен, что добы­
вание излишка зерна должно повести к ущербу в других об­
ластях военного дела. Независимо от заокеанских экспедиций,
необходимые суда могут быть освобождены также путем со­
кращения такого рода ввоза, который требует большой транс­
портной емкости. Между тем, Англия нуждается в таковом не
только для средств продовольствия, но и для подвоза меди,
необходимой для поддержания военной промышленности и топ­
лива, для поддержания угольного производства на известной
высоте.

174

В дни мировой

войны

Ни добываемая в Англии руда, ни количество имеющегося
в ее распоряжении леса не делают возможным какое то ни было
сокращение в тоннаже, необходимой для подвоза железа и де­
рева из-за границы. Уже теперь, после трех месяцев подводной
войны, ясно, что она производит такую брешь в имеющемся тон­
наже, которая сведет продовольствие населения до совершенно
невыносимо малых размеров и до такой степени ослабит воен­
ную промышленность, что придется совершенно отказаться от
надежды одержать верх над Германией, благодаря превосход­
ству военного снабжения и снарядов. Далее недостаток тонна­
жа для транспортов помешает Америке, если далее она и усилит
свое участие и производстве, заместить собою сокращение де­
ятельности в Англии. Быстрота темпа, с которым подводная
война уничтожает тоннаж, исключает возможность того, что­
бы новое судостроительство могло бы создать необходимый тон­
наж. Один месяц подводной войны уничтожает больше того, что
было произведено английскими верфями за весь последний год.
Если бы тысячи американских деревянных судов, о которых бы­
ло так много разговору, даже и были бы уже здесь, на местах,
то они все же покрыли бы потери лишь четырех месяцев.
В Англии эксперты заявляли уже во всеуслышание, что су­
ществует лишь два способа спастись от уничтожающего дей­
ствия подводной войны: или постройка судов более быстрая, чем
уничтожение их немцами, или уничтожение подводных лодок
более быстрое, чем постройка их немцами. Неосуществимость
первого способа уже доказана. Что касается потери подводных
лодок, то она вполне компенсируется постройкой. Поэтому Ан­
глии приходится считаться с постоянно усиливающимся ростом
потерь в тоннаже. Последствия подводной войны будут в Ан­
глии заметно сказываться и на народном питании, и на всякой
частной и государственной предприимчивости.
По указанным причинам я ожидаю конечного результата
подводной войны с полным спокойствием.
Нам известно, из секретных, но верных источников, что пре­
мьер Рибо недавно сказал послу в Париже, что Франция идет
навстречу истощению. Эти слова были сказаны раньше англо­
французского наступления. С тех пор Франция понесла крова­
вые жертвы и, если она не откажется от интенсивных боев, то,
до окончания наступления, ей предстоит понести потери несрав­
ненно большие.
Правда, что за эту войну французский народ проявил совер­
шенно исключительную доблесть по государственной организа­
ции, но не вынесет этой тяжести дольше известных пределов.
Нам кажется несомненным, что во Франции следует ожидать
реакции на искусственно приподнятое настроение.
Что же касается до нашего собственного внутреннего поло­
жения, то я отнюдь не отрицаю трудностей, которые являются
неизбежным следствием тяжелой борьбы и отрезанности от оке­
анов. Но я, глубоко убежден в том, что нам удастся победить

VI. Попытки заключить

мир

175

эти затруднения, избежав всякой длительной опасности для на­
родной силы и народного благополучия, серьезного кризиса и
угрозы государству.
Хотя мы, на основании изложенного, имеем полное право
считать общее положение благоприятным, я все же вполне со­
гласен с графом Черниным во всем, что касается нашей цели, —
то есть возможно скорого достижения почетного мира, соот­
ветствующего интересам империи и наших союзников. Я так­
же разделяю мнение господина министра о необходимости ис­
пользовать важный момент ослабления России и желательно­
сти возобновления предложения мира в такой момент, когда
военная и политическая инициатива еще находится в наших
руках.
Граф Чернин наметил для этого срок два или три меся­
ца, в течение которых наступление неприятеля будет закон­
чено. Но в действительности, имея в виду напряженное ожи­
дание французов и англичан решительного успеха их наступ­
ления и еще не исчезнувшие надежды Антанты на пробуж­
дение русской активности, слишком подчеркнутая готовность
к миру не только заранее облечена на гибель, но и способ­
на вдохнуть в неприятеля новую жизнь, потому что она бу­
дет понята, как признак безнадежного истощения Центральных
держав.
В настоящий момент общий мир может быть куплен лишь
ценой полного подчинения воле неприятеля. Но народ такого
мира не перенесет, и он помимо того имел бы роковые послед­
ствия для принципа монархии. Мне поэтому кажется, что сей­
час более, чем когда либо необходимо рекомендовать спокой­
ствие, решительность и уверенность, основанную на сведениях,
получаемых извне.
До настоящего времени события в России развивались в
благоприятном для нас направлении. Борьба партий с плоско­
сти политических, экономических и социальных требований все
больше сосредотачивается на узком поприще вопросов войны и
мира. Мы должны внимательно следить за процессом развития
революции и разложения России, по возможности использовать
его и встречать будущие попытки России приступить к перего­
ворам без чересчур заметной предупредительности, но факти­
чески с самой серьезной готовностью. Все говорит за то, что
Россия захочет избежать всякой видимости предательства по
отношению к ее союзникам, и будет стараться установить по­
рядок, который в действительности будет означать перемирие
между Россией и Центральными державами, а со стороны будет
казаться временным бездействием обеих воюющих сторон, как
прелюдией к общему миру.
Подобно тому, как в июле 1914 года безграничная пре­
данность нашим союзникам поставила нас рядом с АвстроВенгрией, так и в конце мировой войны обнаружатся основы
мира, которые дадут обеим, тесно связанным между собою,

176

В дни мировой

войны

монархиям орудие, «знаменующее собою многообещающую бу­
дущность».

Оптимистический ответ Бетмана был очевидно внушен
не только желанием сообщить нам несколько более радуж­
ный взгляд на будущее, но и совершенно верным чувством
носившейся в воздухе более благоприятной конъюнктуры —
так как в Берлине были, конечно, получены из неприятель­
ских государств сведения, аналогичные нашим.
Около этого времени я получил от Тиссы письмо, в ко­
тором он, между прочим, говорил:
«Сведения, доходящие до нас из воющих с нами держав, не
оставляют сомнения в том, что война близится к концу. Сейчас
дело идет прежде всего о том, чтобы сохранить нервы в поряд­
ке и хладнокровно разыграть партию до конца. Мы не должны
проявить ни малейшего признака слабости. Наши враги сейчас
стали более миролюбивы, но это миролюбие вызвано не челове­
колюбием, а сознанием, что нас нельзя уничтожить.
Я прошу тебя впредь не высказываться публично в духе
твоего доклада от 12 апреля. Пессимистический взгляд на ве­
щи руководителя нашей внешней политики может сейчас все
погубить. Я знаю, что ты осторожен, но я прошу тебя повлиять
на его величество и на окружающих его в том смысле, чтобы
они проявляли побольше уверенности. Повторяю: как бы ни бы­
ло хорошо наше положение, неприятель не пожелает говорить
с нами, если у него не будет веры в наши силы — и если он усо­
мнится в крепости нашего союза».

Было ясно, что правильная тактика может состоять
только в том, чтобы с одной стороны проявить возможно
большее напряжение на фронте и в тылу и продержать­
ся еще некоторое время, а с другой доказать неприятелю,
что несмотря на благоприятную конъюнктуру, мы готовы
к миру безо всяких завоеваний. Но надеяться, что герман­
ское верховное командование поддержит нас при осуществ­
лении последней цели, конечно, не приходилось. Так же ма­
ло ожидал я и от моего последнего обращения в германское
министерство иностранных дел. Поэтому я решил снестись
непосредственно с германским рейхстагом.
Один из моих политических единомышленников, имев­
ший в германском рейхстаге многочисленные и хорошие
связи, вступил в переговоры с несколькими лидерами и

VI. Попытки заключить

мир

177

разъяснил им положение двуединой монархии. Само собой
разумеется, ему было вменено говорить не по поручению
министерства, а от своего собственного лица, высказывая
свои личные впечатления и взгляды.
Ему было предписано быть чрезвычайно осторожным,
так как малейшая нескромность может иметь совершен­
но непредвиденные последствия. Стоило только Антанте
вынести впечатление, что мы стремимся закончить войну
не из миролюбия, а из полного бессилия, чтобы все наши
старания оказались тщетными. В этом отношении Тисса
был совершенно прав. Поэтому было весьма существенно,
чтобы лицо, которому была поручена эта деликатная мис­
сия, действовало бы таким образом, чтобы его слова не
дошли до Антанты, чтобы они не были поняты, как сла­
бость, и соединяли бы уверенность в будущем с разумны­
ми целями войны — и чтобы за министерством оставалась
бы свобода в случае необходимости отказаться от всего
этого.
Мой друг выполнил эту задачу с большой самоотвер­
женностью и толковостью и сообщил берлинским деяте­
лям, и в частности Эрцбергеру30 и Зюдекуму, вкратце сле­
дующее. По его мнению, мы подошли к решительному пово­
ротному пункту. Следующие недели должны решить, быть
ли миру или войне a outrance. Франция устала, и не стре­
милась бы к выступлению Америки, если бы оно не вызы­
валось необходимостью. Если поведение Германии заста­
вит Антанту продолжать войну, то положение станет весь­
ма серьезным; Австро-Венгрия дольше продолжать не мо­
жет, Турция тоже нет, а Германия одна не сможет довести
войну до благополучного конца. Позиция Австро-Венгрии
понятна всему миру. Она готова заключить мир без ан­
нексий и контрибуций, и приложить все силы к тому, что­
бы помешать повторению войны. Австро-Венгрия считает,
что разоружение сухопутных и морских сил, проведенное
в очень широком масштабе, является единственным сред­
ством финансового возрождения Европы после войны. Гер30
Факт передачи Эрцбергеру моего секретного доклада императору
Карлу мне тогда еще не был известен, так же как не знал я того, что
он не сохранил этой тайны (впоследствии это выяснилось из разобла­
чений графа Веделя). (Прим. авт.)

178

В дни мировой войны

мания должна высказать свои намерения с той же откро­
венностью и заявить:
1. Ни аннексий, ни контрибуций.
2. Безусловно полное очищение Бельгии (политическое
и экономическое).
3. Все области, оккупированные Германией и АвстроВенгрией, будут очищены немедленно после того, как обо­
им этим государствам будут возвращены их территории
(включая и немецкие колонии).
4. Германия солидарна с Австрией в стремлении прове­
сти всеобщее разоружение и дать гарантию того, что дру­
гой войны больше не будет.
Такое заявление должно быть сделано публично от об­
щего имени германского правительства и рейхстага.
Результатом этих переговоров явилась известная мир­
ная резолюция от 19 июля 1917 года. Государственный
канцлер Бетман пал первой жертвой. Верховное командо­
вание, враждебное ему и уже издавна пытавшееся удалить
его, заявило, что такая резолюция неприемлема. Когда же
Бетман вышел в отставку и был назначен Михаэлис, то
верховное командование все же примирилось с ней.
Как ни была удовлетворительна эта резолюция сама по
себе, она все же страдала одним органическим недостат­
ком. Ни для кого не оставалось тайной, что все элемен­
ты, склонные к пангерманизму, или родственные ему, и в
первую очередь, германский генеральный штаб, не были
согласны с резолюцией и что поэтому она не могла быть
рассматриваема как волеизъявление всей Германии.
Правда, что численно подавляющее большинство нем­
цев стояло за нее, но вожди, и примыкающая к ней груп­
па влиятельных лиц были против нее. «Голодный мир»,
«мир отречения», «шейдемановский мир» — вот выраже­
ния, в которых печать клеймила резолюцию, и громко про­
тестовала против нее. Германское правительство также не
высказывалось достаточно ясно. 19 июля государственный
канцлер Михаэлис в рейхстаге произнес речь, в которой
хотя и одобрял резолюцию, но с оговоркой: «так, как я ее
понимаю» — оговоркой, отнимавшей значение всего сказан­
ного им.

VI. Попытки

заключить

мир

179

В августе государственный канцлер написал мне пись­
мо, в котором обосновывал свой оптимистический взгляд
на вещи и давал точное объяснение германской позиции
касательно Бельгии. В этом письме он пояснял вышеупо­
мянутое одобрение резолюции с оговоркой «как я ее пони­
маю» (по крайней мере, по пункту о Бельгии) в том смыс­
ле, что «Германия оставляет за собою право сохранения в
Бельгии в широком масштабе военного и экономического
влияния».
Письмо это гласило:
«Берлин, 17 августа 1917 года.
Многоуважаемый граф Чернин.
Согласно нашему уговору, я позволю себе изложить вам
вкратце мой взгляд на наши совещания от 14 и 15 этого ме­
сяца и очень прошу ваше превосходительство иметь любезность
сообщить в свою очередь мне свою точку зрения на мои сооб­
ражения.
Внутреннее экономическое и политическое положение Гер­
мании дает нам полную надежду на то, что Германия смогла
бы продержаться собственными силами и четвертый год войны.
Хлебный урожай превышает то, на что мы надеялись шесть
недель тому назад, и будет благоприятнее прошлогодних. Кар­
тофельный урожай обещает новый сбор, во много раз превос­
ходящий сборы 1916-1917 годов. Урожай фуража гораздо ниже
прошлогодних, однако при условии проведения единообразного,
хорошо обдуманного хозяйственного плана для самой Германии
и оккупированных областей, включая Румынию, мы будем в со­
стоянии продержаться также и с фуражом, как это удалось нам
и раньше, в 1915 году, когда стояла гораздо большая засуха.
Нет сомнения в том, что политическое положение весьма
серьезно. Население сильно страдает от войны и жажда мира
велика; но действительно общего болезненного переутомления
от войны пока не наблюдается, и при условии упорядочения
продовольствия боеспособность армии нисколько не сократится
по сравнению с прошлогодней.
Вышеизложенная экономическая и политическая конъюнк­
тура могла бы претерпеть изменения только оттого, что под дав­
лением Антанты или нейтральных государств положение наших
союзников существенно изменилось бы к худшему. Обстоятель­
ства обернулись бы против нас, если, противно ожиданиям и
надеждам, нашим союзникам или нейтральным государствам
пришлось бы столкнуться с такими громадными нехватками и
лишениями, что они сочли бы себя вынужденными прибегнуть к
нашей помощи. До известной степени это имеет место и сейчас,
но если бы эти требования серьезно усилились, то они оказали
бы большое влияние на наше экономическое положение и, мо-

180

В дни мировой

войны

жет быть, далее явились бы для него настоящей угрозой. Мы,
конечно, должны с самого начала признать, что, в общем, поло­
жение в четвертый год войны будет значительно хуже третьего;
поэтому мы должны и впредь серьезно стремиться к тому, что­
бы заключить мир по возможности скорее.
Но наше искреннее желание мира не должно никоим обра­
зом побудить нас снова выступить с предложением мира. По
моему мнению, это было бы серьезной тактической ошибкой.
Наши шаги к миру от декабря прошлого года встретили сочув­
ственный отклик нейтральных государств, но наши враги отве­
тили на нее лишь повышением своих требований. Повторение
аналогичного шага было бы понято, как слабость, и отсрочило
бы окончание войны, поэтому первый шаг к миру должен быть
теперь сделан неприятелем.
Лейтмотивом моей внешней политики всегда будет тщатель­
ное охранение испытанного в боях союза с Австро-Венгрией, и
преисполненная доверия, дружественности и лояльности соли­
дарная деятельность с союзной монархией. Если идея союза —
и в этом стремлении мы вполне сходимся с вашим превосходи­
тельством — будет и впредь держаться на той же высоте, что и
раньше, то наши противники никогда не допустят мысли, чтобы
один из союзников пошел бы навстречу предложениям о сепа­
ратных переговорах, не оговорившись предварительно, что они
могут быть восприняты как базис для общего мира. Раз это бу­
дет ясно всем, то нечего будет возразить и против того, чтобы
отдельные члены союза отвечали бы на предложения неприяте­
ля и приступали бы к обсуждению способов отыскания пути к
миру.
Сейчас еще невозможно установить определенные директи­
вы к таким совещаниям. Ваше превосходительство благоволи­
ли обратиться ко мне с вопросом, может ли быть восстанов­
ление status quo подходящим базисом для начала переговоров.
Я могу определить свою точку зрения на этот вопрос в сле­
дующих выражениях: как я уже говорил в рейхстаге, Герма­
ния не стремится к насильственному перемещению соотноше­
ния могущества первоклассных держав после войны и готова
приступить к совещаниям, поскольку неприятель не требует
отдачи земель, входящих в состав Германской империи; если
предположить толкование восстановления status quo именно в
этом направлении, то эта формула, конечно могла бы стать ос­
новой совещаний. Этим нисколько не исключалась бы жела­
тельная для нас конъюнктура создания путем переговоров, и
даже при сохранении настоящих границ империи, тесного эко­
номического и военного сближения между германскими обла­
стями, прежде враждебными ей —я имею ввиду Курляндию,
Литву и Польшу — укрепления таким путем границ Германия
и обеспечения ее насущных потребностей на континенте и за
океаном.
Германия готова очистить оккупированные французские об-

VI. Попытки

заключить

мир

181

ласти, но должна оставить за собой право воспользоваться
мирными переговорами, чтобы сохранить за собой области
Лонгви и Бриэ в смысле экономического влияния, не вливая их
непосредственно в состав империи, но все же добившись юри­
дического узаконения этой эксплуатации. Мы не состоянии
уступить Франции значительные участки Эльзас-Лотарингии.
Я хотел бы сохранить за собой право потребовать во время
переговоров, чтобы Бельгия была отныне связана с Германи­
ей и экономически, и в военном смысле. Условия, взятые мною
из протокола совещаний в Крейцнахе — а именно военный кон­
троль Бельгии до заключения ею оборонительного и наступа­
тельного союза с Германией, отчуждение или долгосрочная кон­
цессия на Льеж и на фландрское побережье — являются макси­
мальными требованиями верховного командования и флота.
Верховное командование согласно со мною в том, что подобные,
или аналогичные им условия могут быть достигнуты только
в том случае, если Англия будет вынуждена принять неже­
лательные для нее условия мира. Но мы думаем, что сохране­
ние серьезного экономического и военного влияния на Бельгию
может быть закреплено за нами во время переговоров и возмож­
но, что это требование даже не вызовет сильного отпора, потому
что экономическое положение Бельгии заставит ее понять, что
сближение с Германией будет служить ей лучшей гарантией для
блестящего расцвета.
Что же касается Польши, то я довел до сведения вашего
превосходительства, что дружеское предложение отказаться от
Галиции и присоединить ее к польскому государству не может
быть признано состоятельным потому, что я считаю проект
отказа от Эльзас-Лотарингии
в пользу Франции, должен­
ствующий явиться противовесом вышеупомянутой жертве,
абсолютно неприемлемым. Развитие Польши в самостоятель­
ное государство должно проистекать в пределах прокламации
от 5 ноября 1916 года.
Принесет ли это усиление Польши и превращение ее в са­
мостоятельное государство действительную пользу Германии,
или же оно разрастется в серьезную опасность — покажет лишь
будущее. Сейчас, однако, за последнюю конъюнктуру говорят
многие симптомы, и особенно опасение, что австро-венгерское
правительство не даст нам уже сейчас, во время войны, доказа­
тельств его полной незаинтересованности в Польше, и не предо­
ставит нам полной свободы в управление всей Польшей. Это
сомнение должно быть разрешено и на тот случай, если бы —
ввиду того, что насильственное присоединение Польши к Гер­
мании было бы опасно, как для Германии так и для отношений
ее с Австро-Венгрией, — оказалось более целесообразным предо­
ставить Польше воспользоваться правом на самоопределение в
полном объеме, вплоть до присоединения к России, сохранив
за Германией лишь пограничные области, необходимые с точки
зрения военной охраны границ.

182

В дни мировой

войны

Согласно совещаниям в Крейцнахе от 18-го числа сего меся­
ца было решено в дальнейшем обсудить в соответственном духе
также и вопрос о присоединении Румынии, в связи с интересу­
ющими Германию вопросами о Курляндии, Литве и Польше.
Ваше пребывание в Берлине доставило мне, дорогой граф,
особенное удовольствие, так как оно дало мне возможность об­
судить интересующие нас вопросы с полной откровенностью. Я
надеюсь, что и в будущем нам представятся случаи длительного
и непосредственного обмена мнений для совместного обсужде­
ния вновь возникающих проблем и для реагирования на них с
обоюдного соглашения.
Искренне уважающий вас и преданный вам
Михаэлис».

Я ответил государственному канцлеру, что приветствую
вполне естественное требование соблюдения полной откро­
венности, но подчеркивал, что я не разделяю его оптимиз­
ма. Далее я отметил, что переутомление, заметное как в
Германии, так и у нас, подсказывает необходимость добить­
ся мира своевременно, то есть до начала революционных
выступлений, — так как всякие волнения, конечно, были бы
пагубными для благополучного проведения мирной поли­
тики. Германское отношение к бельгийскому вопросу пред­
ставляется мне совершенно ошибочным, так как ни Антан­
та, ни Бельгия никогда не согласятся на условия, выстав­
ленные канцлером. Я не скрывал, что считаю его точку
зрения серьезным препятствием делу мира, и что она для
меня тем менее понятна, что находится в прямом противо­
речии с волей рейхстага.
Затем я остановился на необходимости выяснить, нако­
нец, наши минимальные требования, причем вопрос об осу­
ществимости свободного и мирного присоединения Польши
и Румынии к Центральным державам должен был, по мо­
ему мнению, играть очень важную роль.
Наконец, я еще раз подчеркнул, что стою на точке зре­
ния германского рейхстага, требующего мира без аннек­
сий и контрибуций, и что я считаю совершенно недопусти­
мым, чтобы германское правительство игнорировало соот­
ветствующие резолюции рейхстага. Я говорил, что вопрос
не в том, хотим ли мы дальше воевать, а можем ли мы это
сделать, и что моя совесть обязывает меня своевременно

VI. Попытки заключить мир

183

обратить его внимание на то, что мы должны во что бы то
ни стало кончить войну.
Доктор Михаэлис стоял ближе к пангерманским кру­
гам, чем его предшественник. Совершенное непонимание
пангерманцами истинного положения вещей способно было
вызвать истинное недоумение. Меня они ненавидели так,
что просто избегали, и у меня было очень мало случаев
вступать с ними в переговоры. Да и обратить их было,
в сущности, невозможно. Я вспоминаю один-единственный
случай, когда ко мне в Вене заехал представитель их печа­
ти с целью высказать мне условия, на которых его группа
готова заключить мир: аннексия Бельгии, часть восточной
Франции (Лонгви и Бриэ), Курляндии и Литвы, выдача
английского флота Германии, и я уж не знаю сколько мил­
лиардов компенсации и т. д. Я принял этого господина в
присутствии посла фон Визенера, и у нас обоих было впе­
чатление, что в данном случае может помочь только док­
тор.
Между идеями государственного канцлера Михаэлиса и
моими находилась целая пропасть. Никаких точек сопри­
косновения между нами не было. Вскоре после этого он
вышел в отставку и был замещен настоящим государствен­
ным деятелем графом Гертлингом.
Приблизительно в это же время за кулисами разыгра­
лись очень важные события, имевшие решающее значение
на дальнейший ход вещей.
Некоторые лица, не занимавшие ответственного поло­
жения в стране, но имевшие доступ в тесный круг, в ко­
тором рассматривались дипломатические вопросы, позво­
лили себе чреватые последствиями нескромности и вмеша­
тельства. Называть их здесь по именам не имеет смысла
(тем более, что лица, стоящие во главе политической жиз­
ни, и сами узнали сущность этих переговоров лишь много
позже, и даже тогда не во всех их деталях —и во всяком
случае, в такое время, когда пацифистские тенденции Ан­
танты по существу уже замирали 31 .
31
Разоблачения Эрцбергера, сделанные графом Веделем и Гельферихом, являются лишь одним звеном этой цепи. Эрцбергер действовал
при этом вполне bona fide. (Прим. авт.)

184

В дни мировой войны

В то время не было никакой возможности осветить ла­
биринт этих переплетающихся и противоречащих фактов.
Однако несомненно, что весной или ранним летом 1917 го­
да среди влиятельных кругов как наших союзников, так
и Антанты, распространилось убеждение, что основы Чет­
верного союза поколеблены. В тот самый момент, когда бо­
лее всего требовалось подчеркнуть неразрывность нашего
союза, создалось впечатление прямо противоположное, — и
Антанта, разумеется, радостно приветствовала эти первые
признаки разложения четверного союза.
Я не знаю, удастся ли когда-нибудь вполне выяснить об­
стоятельства, связанные с этой эпохой. Сейчас время для
этого не пришло. Для выяснения дальнейшего, достаточно
установить следующее. Весной 1917 года завязались сноше­
ния с Парижем и Лондоном. Первые переговоры создали
впечатление, что западные державы готовы использовать
нас, как посредника между ними и Германией с целью за­
ключить всеобщий мир. Но через некоторое время ветер
подул в обратную сторону, и Антанта стала стремиться к
сепаратному миру с нами.
Некоторые существенные детали по этому вопросу я
узнал лишь впоследствии — частью ко времени моей от­
ставки весной 1918 года, а частью лишь во время катастро­
фы 1919 года. Немало раздавалось голосов, обвинявших
меня в двойственности политики и в том, что в Берлине
я говорил совсем иное, чем в Париже. Эти обвинения ис­
ходили от личных врагов; это была сознательная клевета,
повторяемая обывателями, которые совершенно не были в
курсе дела. Факт тот, что в то самое время, как я узнал об
этих событиях, в мои руки попали документы, ясно
доказывающие что я не только ничего не знал, но
и не мог знать.
Астрономические аппараты иногда указывают на про­
исшедшие в мире сотрясения, причина которых сначала ка­
жется наблюдателю необъяснимой. Нечто аналогичное ис­
пытывал тогда и я — но не имея, при этом возможности до­
казать, что в том мире, по ту сторону окопов, происходят
события, остававшиеся мне непонятными. Я констатировал
действие, но не мог определить его причины. Среди голо-

VI. Попытки заключить мир

185

сов Антанты, благоприятных миру, стал все чаще звучать
посторонний мотив. Тревога и стремление к миру были там
очевидно сильнее, чем когда-либо, но последнее как будто
обусловливалось мнимым расторжением союза и надеждой
на его распадение.
Один из моих друзей, гражданин нейтрального госу­
дарства, сообщил мне летом, что он слышал из хорошо
осведомленного источника, будто французское министер­
ство иностранных дел рассчитывает на то, что двуединая
монархия намерена отделиться от Германии. Разумеется,
это должно было бы изменить всю военную конъюнктуру.
Вскоре после этого из нейтральных государств стали по­
ступать очень секретные сведения о том, что такая-то бол­
гарская партия ведет переговоры с Антантой за спиной и
без ведома Радославова. Стоило только нашим союзникам
пробудить в себе подозрение в прочности союза, как они,
разумеется, поспешили бы пойти навстречу событиям. В
Радославове мы были уверены не менее чем в Талаат-паше;
но и в той, и в другой стране работали еще и иные силы.
Это недоверие к нашим проектам, пробудившееся в ла­
гере наших друзей, имело и другое дурное последствие —
правда лишь техническое, но все же довольно серьезное.
Многие наши агенты и посредники работали отлично, но
по самой природе их дела, переговоры их шли более мед­
ленным темпом, чем те, которые велись непосредственно
министрами иностранных дел. В зависимости от хода раз­
говора, им постоянно приходилось требовать себе все новые
инструкции; они были связаны в своих словах, и поэто­
му вынуждены реагировать в несколько более замедлен­
ном темпе, чем тот, который был свойствен ответственным
государственным деятелям. Вот почему летом 1917 года у
меня возникла мысль самому ехать в Швейцарию, где то­
гда происходили переговоры. Но мое путешествие не могло
остаться в тайне, и чем больше было бы приложено стара­
ний скрыть его, тем больше оно могло вызвать раздраже­
ния—особенно ввиду недоверия, к сожалению, пробудив­
шегося в это время.
И не в Берлине. Мне кажется, что я пользовался доста­
точным доверием руководящих берлинских кругов, чтобы

186

В дни мировой

войны

избежать подозрения; я всегда мог объяснить государствен­
ному канцлеру истинное положение вещей, и этого было бы
достаточно. Но дело обстояло иначе в Турции и в Болгарии.
Одна из болгарских партий склонялась к Антанте. Сто­
ило Болгарии вынести впечатление, что наш союз распада­
ется, как она бы не преминула немедленно искать спасения
в сепаратном мире. В Константинополе также агитировала
партия, дружественная Антанте; Талаат и Энвер были оди­
наково надежны и сильны. При таких условиях моя поезд­
ка в Швейцарию могла бы служить тревожным сигналом
для всеобщего «sauve qui peut» и, разумеется, малейшая
надежда на то, что один из наших балканских союзников
способен на сепаратный мир, разбила бы все попытки за­
ключить мир общий.
Миролюбие наших союзников стало заметно убывать
уже в течение лета. Это выяснилось из многих признаков,
которые взятые в отдельности не имели никакого значения,
но в общей сложности, были довольно знаменательны. То­
гда же подводная война начала терять свой первоначаль­
ный грозный характер. Неприятель понял, что она не даст
того, чего сначала боялись, и это сознание оживило его на­
дежду на конечный военный успех.
Эти два обстоятельства, вероятно, содействовали то­
му, что мирный ветер, дувший с запада, теперь совершен­
но замер. За это время имели место переговоры АрманРевертера. Сейчас еще рано говорить об этих переговорах,
которые вызвали столько шуму весной 1918 года в связи
с письмом императора принцу Сиксту.32 Одно несомненно,
32
Имеются в виду проходившие в Швейцарии неофициальные пе­
реговоры отставного австрийского чиновника графа Николауса Ревертера ди Саландра и представителя французского генерального
штаба графа Абеля Армана. Последний действовал с ведома ЛлойдДжорджа и французского премьера Рибо; другие члены Антанты
о переговорах информированы не были. В обмен на восстановление
независимой Польши в границах 1772 года и передачу Италии Трентино Австрии предлагалось передать Прусскую Силезию и признать
ее сферой влияния восстановленную как суверенное королевство Ба­
варию.
В ноте от 20 августа союзники обобщили свои требования ко всем
Центральным державам: возрождение Польши в границах 1772 года,
восстановление в довоенных границах Бельгии, Румынии и Сербии,
причем последней предоставлялся выход к Адриатике. Триест пре-

VI. Попытки заключить

мир

187

что Ревертера проявил себя в это время, как чрезвычайно
корректный и искусный посредник, который действовал в
полном согласии с инструкциями, полученными им из ми­
нистерств иностранных дел. Поскольку наши попытки
заключать мир исходили от министерства иностран­
ных дел, они имели в виду безусловно весь Четверной со­
юз.
Но, конечно, не в интересах Антанты было препятство­
вать нашему отпадению от Германии, и когда в Лондоне и
в Париже в неофициальных сферах зародилось впечатле­
ние, что мы готовы предоставить Германию ее собствен­
ной судьбе, то стремление к общему миру было тем са­
мым саботировано. Ведь Антанте было, конечно, на ру­
ку изолировать Германию, которая считалась «главным
врагом».
Ход мыслей тех, кто носился с идеей сепаратного ми­
ра, был обусловлен двойной роковой ошибкой: во-первых,
такой исход не освободил бы нас от лондонских постановле­
ний, а вместе с тем он сгустил бы атмосферу, необходимую
для проведения общего мира. В то время, как происходили
эти события, я только предполагал, а лишь впоследствии
узнал точно, что Италия настаивала на безусловном выпол­
нении всех данных ей обещаний.
Весной 1917 года Рибо и Ллойд-Джордж совещались по
этому поводу в Сен-Жан де-Мориен с итальянским прави­
тельством и пытались убедить его отказаться от некото­
рых требований в случае нашего отпадения от Германии.
Но Италия на это не пошла и настаивала на своих фор­
мальных правах. Отсюда следует, что, заключив сепарат­
ный мир, нам пришлось бы отдать Италии Триест и Тироль
до Бреннера, то есть заплатить совершенно неприемлемую
цену. Во-вторых же, такая сепаратистская тактика должна
вращался в порто-франко, Франция получала обратно Эльзас и Ло­
тарингию (в границах 1814 года), Германия должна была согласиться
на нейтрализацию левого берега Рейна и денежную компенсацию в
обмен на колонии. Черноморские проливы объявлялись свободными
для плавания судами всех государств, Австро-Венгрия соглашалась
на дальнейшую федерализацию монархии с перспективой включения
в нее Польши и части германских земель. Россия, за счет которой пла­
нировался этот дележ, о переговорах информирована не была. (Прим.
ред.)

188

В дни мировой войны

была разбить силы нашего союза, что она в действитель­
ности и сделала.
Если из рядов сражающихся хоть один солдат побежит,
в панике, то он легко увлекает за собою и товарищей; я не
сомневаюсь в том, что болгарские сепаратные переговоры
стояли в прямой связи с вышеописанными событиями.
Итак, последствием этих благонамеренных, но секрет­
ных и дилетантских выступлений, оказалось то, что мы
внушили Антанте идею о нашей готовности отколоться
от наших союзников. Таким образом, мы заранее поко­
лебали наше положение в борьбе за общий мир, а са­
ми убедились лишь в том, что отпадение от Германии
не спасет нас от распада Австро-Венгрии, что сепарат­
ный мир, следовательно, немыслим, и что мы наносим
смертельный удар, пока еще сплоченному, четверному
союзу.
Немного позднее, летом, я получил из Англии сведе­
ния о взгляде английского правительства на настоящее по­
ложение. Он существенно отличался от оптимистических
сообщений конфиденциальных агентов и явно доказывал,
что желание мира слабеет. Отношение Англии имело для
нас, конечно, первостепенную важность. Именно вступле­
ние Англии в войну было причиной опасности положения,
в котором мы находились; соглашение с нею, то есть согла­
шение между Англией и Германией при нашем посредни­
честве, сразу покончило бы с войной.
Полученные мною тогда сведения гласили, что Англия
менее чем когда-либо готова вступать с Германией в пе­
реговоры, прежде чем ей будут гарантированы два карди­
нальные пункта: отдача Эльзас-Лотарингии и уничтожение
германского милитаризма.
Первое из этих условий являлось постулатом Франции,
и Англия считала себя обязанной поддержать союзника в
этом отношении до конца; второе требование рассматрива­
лось как необходимое в интересах будущего мира для всего
мира. Англия всегда оценивала военную мощь Германии
очень высоко, но поведение германской армии за эту вой­
ну превзошло все ожидания. Наряду с успехами на фронте
развивался и военный дух Германии. Англия считала, что

VI. Попытки заключить мир

189

мирная резолюция рейхстага еще ничего не доказывает —
или, во всяком случае, доказывает весьма мало —потому
что рейхстаг отнюдь не является истинным выразителем
государственной политики по внешним делам; он парализо­
ван неофициальным побочным правительством, генерала­
ми, имевшими, по мнению англичан, гораздо больше вла­
сти, чем весь рейхстаг.
Антанта считала, что некоторые заявления генерала
Людендорфа доказывают: Германия вовсе не стремится к
честному компромиссному миру. К тому же и министер­
ство иностранных дел не вполне единодушно с большин­
ством рейхстага. Война, говорили представители Антанты,
направлена не против германского народа, а против его ми­
литаризма. С ним же мир невозможен.
Что же касается Австро-Венгрии, то Англия, казалось,
была готова заключить с нею сепаратный мир, при усло­
вии соблюдения обещаний, данных собственным союзни­
кам. Поэтому нам пришлось бы отдать большие территории
Италии, Сербии, и Румынии. Но за то мы могли бы рассчи­
тывать на присоединение, к нам на каких-нибудь условиях
вновь сконструированных государств вроде Польши.
Несмотря на то, что подобные сведения не оставляли
сомнения в том, что Англия и не думает о сближении с
Германией, в основе отрицательного отношения к перего­
ворам о мире все же как будто лежал страх перед герман­
ским милитаризмом. У меня создалось впечатление, что ес­
ли бы дальнейшие события развернулись в благоприятном
для нас смысле, то можно было бы рассчитывать на неко­
торую паритетность и на соглашение в территориальных
вопросах, но никоим образом не в этом, «военном». Наобо­
рот — вместе с новыми подтверждениями военного могуще­
ства Германии росло также и опасение Антанты, чтобы эта
сила не стала непреодолима в будущем, если не будет слом­
лена сейчас.
Не только история, предшествующая войне и объявле­
нию войны, но и эпопея самой войны была полна серьезны­
ми и тягостными недоразумениями. У нас долго вообще не
понимали, что собственно имеет Англия в виду под словом
«милитаризм». Указывалось на то, что английский флот

190

В дни мировой войны

ревниво охраняет свое господство над морями, что Фран­
ция и Россия постоянно бряцают оружием, и что Германия,
следовательно, ничем не отличается от других государств,
так как всякая страна желает обставить свою оборону воз­
можно лучше.
Но под германским милитаризмом Англия понимала не
одну только силу германской армии. Она подразумевала
под ним соединения понятия о воинственности духа на­
ции, стремящейся к подчинению других народностей, с по­
нятием о лучшей и сильнейшей сухопутной армии в ми­
ре. Первое без второго оставалось бы просто идеологиче­
ским фактором, — но великолепная германская армия бы­
ла в глазах Англии орудием власти, стремящейся к миро­
вому господству и к завоеваниям. По английскому толко­
ванию, Германия была точным сколком Франции под Бо­
напартом — с замещением Бонапарта многоголовым суще­
ством, под названием «император, кронпринц, Гинденбург,
Людендорф». Подобно тому, как Англия в свое время ни
за что не соглашалась на мир с Наполеоном, так и теперь
она не хотела вступать в переговоры с «юридическим ли­
цом», воплощавшимся для него в понятии завоевательных
стремлений и насильственной политики.
Эта идея о значении в те времена германского милита­
ризма кажется мне совершенно правильной, но император
и кронпринц играли очень незначительную роль в разви­
тии этого фактора. Я оспариваю только убеждение, что
этот милитаризм был специальностью Германии. Версаль­
ский договор показал теперь всему миру, что милитаризм
процветает не только на берегах Шпрее.
Старая Германия никак не могла понять, что наряду
с завистью —безусловно, морально не оправдываемой, — в
неприятельском лагере фактически царили страх и тревога
перед планами Германии, и что речи о «твердом» мире,
о «германском» мире, о «победе и триумфе» подбавляли
огонь в эти опасения.
В свое время в Англии и во Франции были течения,
стремившиеся к паритетному миру, но выражения, вроде
только что отмеченных, наносили серьезный ущерб подоб­
ным миролюбивым стремлениям.

VI. Попытки заключить

мир

191

К той же плоскости, как и это красноречие, относились,
по-моему и воздушные налеты на Англию, предпринимае­
мые германскими летчиками с величайшим героизмом, но
достигавшие лишь усиления раздражения в Англии и край­
него возбуждения против себя тех групп населения, кото­
рые были в сущности настроены миролюбиво. Я говорил
об этом Людендорфу, когда он был у меня в министерстве
летом 1917 года, но мои слова не произвели на него ни ма­
лейшего впечатления.
* * *
Шаги к миру, предпринятые Папой, и наш ответ были
достоянием публичности. Мы приняли предложения, исхо­
дящие от Святого престола. Больше мне к этому нечего
добавлять.
* * *
Ранним летом 1917 года злобой дня был вопрос о кон­
ференции социалистов в Стокгольме. Я выдал представи­
телям нашей социал-демократии паспорта, и мне пришлось
по этому поводу преодолеть немало затруднений. Моя точ­
ка зрения по этому поводу видна из следующего письма,
адресованного мною Тиссе (без даты):
«Дорогой друг!
Я слышу, что ты не согласен с командировкой социалистов
в Стокгольм. Во-первых, это не командировка. Они явились ко
мне по собственному почину и просили о пропусках. Я согла­
сился. Были Адлер, Элленбоген и Зейтц; Реннер отдельно. Двое
первых — люди толковые, и я ценю их, несмотря на все разде­
ляющие нас разногласия. Двух последних я знаю мало. Но все
четверо честно хотят мира, и в частности Адлер отнюдь не же­
лает уничтожения империи.
Или они добьются мира —и тогда это, конечно, будет мир
"социалистический", и император заплатит за него из своего
кармана. Это, милый друг, я и сам знаю. Но если войну не
удастся закончить, то императору придется заплатить гораздо
больше — на это ты можешь положиться.
Или же — а это гораздо более вероятно — они нам мира не
принесут, а в таком случае мое поведение тем более правильно,
потому, что оно должно доказать им, что не "бездарность ди­
пломатов", а обстоятельства повинны в том, что война не пре­
кращается.

192

В дни мировой

войны

Если бы я отказал им в разрешении выезда, то они и над
гробом моим повторяли бы, что "они бы заключили мир, если
бы их только выпустили". Здесь все в негодовании против меня,
особенно в верхней палате. К этому надо прибавить распростра­
нившееся мнение, будто я купил социал-демократов, пообещав
им, в случае если они добьются мира, воспрепятствовать даль­
нейшему сохранению пошлины на предметы продовольствия.
Как ты знаешь, я действительно против этой пошлины, но мой
взгляд на этот счет не имеет ничего общего ни со Стокгольмом,
ни с социалистами, ни с миром.
Я недавно присутствовал на заседании австрийского совета
министров, и нанес там смертельный удар этому обложению —
но при этом чувствовал себя точно Даниил во рву львином, осо­
бенно сильно был разгневан N. N. Кроме Трика единственным,
кто разделял мою точку зрения, был председатель совета ми­
нистров К лам.
Словом утверждение, будто "моя любовь к социалистам" от­
нимает у коронного совета законное право, сердит их еще боль­
ше—но, как я уже говорил, это утверждение является плодом
чистейшей фантазии.
Ты же, дорогой друг, впадаешь в двойную ошибку. Вопервых, по окончании войны нам все равно придется занять­
ся социальными вопросами, нравится нам это или нет, и мне
представляется чрезвычайно существенным привлечь к этому
социал-демократов. Социальная политика для нас отдушина,
которую мы должны раскрыть, чтобы выпустить лишние па­
ры — иначе котел лопнет. Во-вторых, ни один из нас, министров,
не может согласиться на то, чтобы на него пало подозрение в
саботаже. Народы, может быть, и снесут еще некоторое время
бремя войны, но только при условии, что они поймут и убе­
дятся, что иного исхода нет, — что над нами Господствует vis
major — что, другими словами, идея мира разбивается об обсто­
ятельства, а не о дурную волю или глупость министров.
Перед прочтением тронной речи во дворце, депутат К.Х.
Вольф устроил мне по этому поводу целую сцену, говоря, что
"мы сошли с ума, что все это будет учтено в собрании делега­
ций", и так далее в том же духе,—у него тоже создалась со­
вершенно ложная связь между отказом от ввоза пошлины на
продовольствие и Стокгольмом.
Ты совершенно прав, говоря, что Германия не должна ка­
саться наших внутренних дел. Но ведь германцы же нисколько
и не вмешивались в вопрос о ввозе продовольствия. Если же
они опасаются антигерманского курса и поэтому в душе стоят
за обложение ввоза продовольствия, то ведь мы сами несколько
виноваты в этом. Все дело в том, что берлинцы страшно боятся
измены.
У меня в горах есть парусная лодка, которая всегда немного
тянет к штирборту, то есть, когда руль поставлен совершенно
прямо, она все же невольно клонит немного вправо. Чтобы пара-

VI. Попытки заключить

мир

193

лизовать этот дефект, рулевой должен всегда забирать немного
к бакборту — только при таком условии он может удержаться на
прямом курсе. Он должен "идти против". Так же сейчас ведет
себя и ладья венского правительства. Она находится в постоян­
ной зависимости от курса, принятого союзом.
Конечно, если предположить, что мы в силах осуществить
крутой поворот, то мы можем двинуться и по течению Антанты;
но в таком случае надо иметь смелость провести этот поворот
с полной решимостью. Нет ничего глупее этого кокетничания с
изменой, которой мы в действительности не допустим; мы те­
ряем всякую почву в Берлине и ничего не выигрываем ни в
Лондоне, ни в Париже. Но к чему я тебе пишу это? Ведь, ты
придерживаешься моего взгляда, и тебя мне обращать в эту ве­
ру не приходится.
А о Стокгольме мы еще поговорим.
Твой верный старый друг
Чернин».

В данном случае Тисса был фактически обращен и не
делал больше никаких возражений относительно венгер­
ских социал-демократов. Отрицательные результаты Сток­
гольмской конференции общеизвестны.
Как уже было указано выше, пока еще невозможно по­
дробно рассмотреть все различные попытки заключить мир
и все переговоры по этому поводу. Помимо вышеупомяну­
тых переговоров между Ревертерой и Арманом были про­
тянуты еще и другие щупальцы — в виде, например, со­
стоявшихся несколько позднее переговоров между послом
Менсдорфом и генералом Смутсом; переговоров, обсуждав­
шихся впоследствии в английском парламенте. Мне кажет­
ся неуместным останавливаться на них сейчас. Но я могу
и хочу передать ход мыслей, лежавший в основе попыток
заключить мир летом 1917 года, и в конечном счете погу­
бивший их все.
Вышеприведенные последние отчеты передавали взгля­
ды Антанты с полной точностью: с Германией «пока» го­
ворить невозможно. Франция настаивает на возвращении.
Эльзас-Лотарингии, и вся Антанта требует полного устра­
нения германского милитаризма. Но Германия не «созре­
ла» до выполнения этого требования и поэтому, по мнению
Антанты, переговоры бесцельны. Что касается нас, то де­
ло обстоит иначе. Получилось впечатление, что мы могли
бы заключить сепаратный мир, причем подразумевалось,

194

В дни мировой войны

что мы готовы на жертвы. Лондонские постановления яко­
бы выяснили положение раз навсегда, и оно теперь уже не
подлежит изменению. Уступки в пользу Румынии, затем
уступки Триеста и немецкого южного Тироля — Италии,
как и дальнейшие жертвы юго-славянскому государству,
теперь неизбежны. Также неизбежно и полное преобразо­
вание двуединой монархии на началах федерализма.
Мы отвечали, что в такой форме односторонний отказ
от австро-венгерских и германских территорий, разумеет­
ся, немыслим. Но мы все же считаем, что, при условии со­
глашения по некоторым определенным пунктам, террито­
риальный вопрос все же не натолкнется на непреодолимые
препятствия. Но, конечно, Антанта не должна предписы­
вать условий, точно победитель побежденному. Побежден­
ными нас никак нельзя назвать, но, несмотря на это, мы
все же не стремимся непременно удержаться за погранич­
ные столбы двуединой монархии.
Мы поэтому думали, что при условии некоторой доли
доброй воли со стороны Антанты согласить противоречи­
вые интересы все же возможно. Неприемлемы предложе­
ния вроде отдачи Триеста, Боцена или Мерана, как и пред­
положение, что мы можем заключить мир за счет Герма­
нии. Я указывал на положение на фронте и на полную
невозможность соглашения на проекты Антанты. Я гово­
рил, что полон надежд на будущее, но что если бы дело
даже и обстояло иначе, я бы не заключил мира при насто­
ящих условиях, потому что Антанта предписывает условия,
которые были бы понятны только, если бы мы были поверг­
нуты в прах. Отказ от Триеста и доступа к Адриатике так
же немыслим, как безусловный отказ от Эльзас-Лотарин­
гии.
Государственные деятели нейтральных стран подтвер­
ждали мое убеждение, что Антанта мыслит в рамках не
нейтрального, а победоносного мира. Это было ясно всему
населению нейтральных держав. Но в Англии существова­
ли различные направления. Не все мыслили одинаково с
Ллойд-Джорджем. Было бы чрезвычайно желательно до­
биться личных совещаний; они бы многое выяснили. Я все­
гда хватался за такие рассуждения обеими руками.

VI. Попытки заключить мир

195

Главное затруднение заключалось, как мне говорили,
в следующем рассуждении Антанты: Германия проявила
необыкновенную военную мощь, но она на этот раз все же
не была достаточно подготовлена к войне; у нее не было
достаточно сырья, она не запаслась достаточным количе­
ством продовольствия и не построила достаточно подвод­
ных лодок. Антанта в душе убеждена, что хотя Германия,
может быть, и согласится сейчас на очень неблагоприятные
условия, она все же сделает это только с целью выиграть
время и использовать его как передышку перед новой вой­
ной. Тогда она исправит все упущения и «начнет сызнова».
Поэтому Антанта считает, что необходимым предваритель­
ным условием мира, или даже совещания об условиях мира,
является точно выраженное согласие на полное уничтоже­
ние германского милитаризма.
Я отвечал, что никто и не думает о дальнейшей войне
и что я совершенно согласен с Антантой в том, что необхо­
димо создать для этого необходимые гарантии. Неприем­
лемы лишь одностороннее разоружения и демобилизация
Центральных держав или Германии. Пусть Антанта ясно
представит себе, чего она требует: чтобы армия, вторгнув­
шаяся далеко в пределы неприятельской страны, полная
веры и надежды и уверенная в победе, внезапно, в один
прекрасный день сложила бы оружие, и исчезла бы с лица
земли. На такие условия никто не согласится. Что же каса­
ется общего разоружения всех держав, то оно возможно, и
даже необходимо, — так же как введение третейских судов
и международного контроля. Они бы явились, по моему
мнению, вполне приемлемой базой для переговоров.
Я все же высказал мое опасение относительно того, что
правители Антанты, очевидно, и не думали прилагать к
нам, ни по территориальному, ни по другим вопросам, оди­
наковой мерки с собой — а без этой оговорки я, разумеется,
считал, что лишен возможности подвинуть идею мира. Но
попытка все же стоила связанных с нею трудов.
Вопрос о Центральных державах, или, иными словами,
вопрос о безмерном возвеличении Германии, наводившем
панику на Антанту, обсуждался долго и часто. В Париже
и Лондоне, очевидно, предпочитали эмансипировать дву-

196

В дни мировой войны

единую монархию от Германии и поэтому смотрели с по­
дозрением на всякие попытки более тесного сближения Ве­
ны и Берлина между собой. Мы отвечали, что эта точка
зрения Антанты для нас не нова, но что изувечение дву­
единой монархии, предрешенное постановлениями лондон­
ского договора, заставляет нас прибегать к ориентировке,
неприятной Антанте. Ведь помимо чувства чести и долга,
связывающего нас с союзником, нами, конечно же, руко­
водит и сознание, что сейчас Германия борется за нас еще
в большей мере, чем за себя. Ведь мы знали, что если бы
Германия тогда же заключила бы мир, она потеряла бы
Эльзас-Лотарингию и свое военное превосходство на суше,
тогда как нам пришлось бы платить итальянцам, сербам и
румынам за оказанные ими Антанте услуги исконной тер­
риторией Австро-Венгрии.
Я слышал с разных сторон, что многие деятели Ан­
танты вполне понимали такую точку зрения. Но что же
могла сделать Антанта? Италия выступила только на ос­
новании обещаний, данных ей в Лондоне; Румыния была
также серьезно обнадежена, а Босния и Герцеговина долж­
ны были послужить компенсацией «героической Сербии».
Постановления лондонской конференции осуждаются мно­
гими голосами французов и англичан, но договор есть до­
говор, и ни Лондон, ни Париж не могут покинуть своих
союзников. К тому же в кругах Антанты находили, что но­
вообразованные государства, как сербское, так и польское,
а в конце концов, может быть, и Румыния, найдут подхо­
дящую формулу объединения с Австро-Венгрией. Что же
касается до деталей этих отношений, то они пока еще не
выяснены.
Мы отвечали: от нас требовали, чтобы мы отдали Гали­
цию Польше, Семиградию и Буковину Румынии, а Боснию
и Герцеговину — Сербии; и все это за шаткое обещание тес­
ного сближения этих государств с предоставляемыми нам
скудными остатками двуединой монархии. Я указывал на
то, что нами руководили не придворные и не династические
интересы. Мне бы еще удалось убедить императора пожерт­
вовать Галицией Польше; но уступки Италии! Я как-то
спросил государственного деятеля одной из нейтральных

VI. Попытки заключить мир

197

стран, отдает ли он себе ясный отчет в значении того факта,
что Австрия должна добровольно отказаться от исконных
немецких владений — отказаться от Тироля до Бреннера?
Я сказал, что буря, поднятая таким миром, снимет с яко­
ря не только того министра, который заключил бы такой
договор. Я говорил своему собеседнику, что есть жертвы,
которые нельзя наносить живому организму ни при каких
условиях. Я бы не отдал немецкого Тироля, даже если бы
наше положение было гораздо хуже, чем сейчас.
Я напомнил моему собеседнику известную картину,
изображающую сани, преследуемые волками. Пытаясь
остановить стаю и спастись от нее, ездок постепенно вы­
брасывает шубу, одежду — одним словом, все, что он имеет;
но своего родного детища он не отдаст и скорее пойдет на
верную гибель. Вот что я чувствовал в отношении немец­
кого Тироля. Мы не находимся в положении того человека
в санях, так как мы, слава богу, снабжены оружием для
защиты от волков; но даже если мы дойдем и до край­
ности, мы не примем мира, требующего от нас Боцена и
Мерана.
Мой собеседник не остался глух к этим аргументам, но
заявил, что, в таком случае он не предвидит конца вой­
ны. Англия готова продолжать войну хотя бы еще десять
лет, и в конечном счете она, наверное, разгромит Герма­
нию—то есть не народ, против которого у нее нет враж­
ды (этот фальшивый аргумент приводился постоянно), а
германский милитаризм. Сама Англия находилась в то
время в стесненных обстоятельствах. В Лондоне царило
убеждение, что если современная Германия не будет уни­
чтожена за эту войну, то она выйдет из нее окрепшей и
будет продолжать вооружаться; в таком случае еще че­
рез несколько лет у нее вместо ста подводных лодок бу­
дет тысяча, и тогда Англия погибнет. Итак, англичане бо­
рются за свое собственное существование, а воля англи­
чан непреклонна. Англия знает, что задача, поставленная
ею себе, тяжела —но она не дрогнет. Воспоминание о на­
полеоновских войнах вдохновляет ее: what man has bone
man can go agocin— «что сделали одни, то могут сделать и
другие».

198

В дни мировой

войны

Этот вечный страх перед прусским милитаризмом обна­
руживался на всех соответственных совещаниях, а за ним
постоянно следовало указание на то, что если мы согла­
симся на общее разоружение, то это уже будет большим
преимуществом и серьезным шагом к миру.
Речь относительно необходимости создания «нового по­
рядка вещей» (weltordnung), произнесенная мною в Буда­
пеште 2 октября 1917 года, исходила именно из того сооб­
ражения, что милитаризм является самым серьезным пре­
пятствием к сближению.
Моя аудитория состояла из вождей различных партий.
Мне приходилось при этом иметь в виду, что если я буду
говорить в слишком миролюбивом тоне, то он вызовет и
у нас, и за границей совершенно противоположное настро­
ение. У нас он мог вызвать еще больший упадок сил, за
границей он был бы понят, как конец нашей боеспособно­
сти — и отодвинул бы от нас еще дальше всякую готовность
к миру.
Часть моей речи, касающаяся нового миропорядка, гла­
сила:
«Говорят, великий французский дипломат Талейран сказал,
что язык дан для того, чтобы скрывать мысли. Это выраже­
ние, может быть, действительно соответствовало дипломатии
того века, но для нашего времени трудно представить себе менее
подходящую аксиому. Миллионы людей, страдающие на фрон­
те или в тылу безразлично, хотят знать, почему и за что они
борются, и они имеют право узнать, почему мир, к которому
все стремятся, все еще не наступил.
Будучи назначен министром иностранных дел, я использо­
вал первую представившуюся мне возможность, чтобы откры­
то заявить: мы хотим избежать всякого насилия, но с другой
стороны, мы никакого насилия не потерпим. Мы готовы при­
ступить к мирным переговорам, как только неприятель примет
нашу точку зрения компромиссного мира. Мне кажется, что та­
ким образом я ясно определил хотя бы общую схему идеи мира,
как ее понимает австро-венгерская монархия. Это откровенное
заявление осуждалось тогда многими, как у нас, так и у наших
врагов — но аргументы этих критиков только утвердили меня в
правоте моих воззрений. Я не беру обратно ничего из сказан­
ного — в полной уверенности, что громадное большинство Вен­
грии и Австрии одобряет мою точку зрения. Имея это в виду, я
считаю теперь нужным сказать несколько слов о том, как пред­
ставляет себе императорское и королевское правительство даль-

VI. Попытки заключить мир

199

нейшее развитие совершенно разрушенного европейского право­
порядка.
В нашем ответе на мирную ноту папе мы указывали на то,
что главная схема нашей программы заключается в установ­
лении мирового порядка, которое было бы правильнее назвать
созиданием нового миропорядка. Сейчас мне предстоит лишь
дополнить эту программу — и прежде всего объяснить, какие
соображения побудили нас выставить эти принципы, перевора­
чивающие прежнюю систему.
Для широких кругов общества может показаться неожи­
данным и даже непонятным, что Центральные державы и, в
частности, Австро-Венгрия хотят в дальнейшем отказаться от
вооружения, несмотря на то, что во все эти тяжелые годы имен­
но военная мощь спасала их от превосходства врага во многих
других отношениях. Война породила не только новые факты и
отношения, но и новые откровения, поколебавшие основы преж­
ней европейской политики. Вместе со многими политическими
теориями исчезло также и учение о том, что Австро-Венгерская
империя вымирает. Догмат о предстоящем распаде ее оказывал
губительное влияние на наше положение в Европе и послужил
основой полного непонимания наших насущных нужд. Но раз
нам удалось доказать за эту войну, что мы в корне здоровы и
равноправны с другими государствами, то для нас отсюда сле­
дует, что мы теперь можем рассчитывать на понимание Евро­
пой наших потребностей и того, что надежды разбить нас силой
оружия будут разрушены.
До тех пор, пока мы не доказали нашей силы, мы не мог­
ли отказаться от охраны, которую дает нам наше вооружение,
и предоставить обсуждение наших жизненных запросов лице­
приятному ареопагу, одурманенному легендой о предстоящем
нашем падении. Однако с того момента, как мы доказали на­
шу боеспособность, перед нами раскрылась возможность сло­
жить оружие одновременно с неприятелем и решить все разде­
ляющие нас проблемы мирным путем третейского суда. Новое
миросозерцание, получившее признание во всех цивилизован­
ных странах, позволяет нам не только принять идею разору­
жения и третейского суда, но как вам уже известно, милости­
вые государи, оно нам с некоторого времени уже дало возмож­
ность всеми силами бороться за осуществление этих идей на
практике.
Несомненно, что по окончании этой войны Европа должна
стать на новый международный правовой базис, дающий неко­
торые гарантии долговечности. Мне кажется, что этот правовой
базис должен быть обусловлен четырьмя пунктами:
Во-первых, он должен вселить уверенность, что ни с ка­
кой стороны не приходится ожидать реванша; мы хотим до­
биться, по крайней мере, того, чтобы завещать нашим детям
и внукам, что они навсегда избавлены от повторения тех ужа­
сов, которые мы пережили. Цель эта не может быть достигнута

200

В дни мировой

войны

переходом первенствующего влияния от одного государства к
другому. Она осуществима лишь вышеупомянутым путем меж­
дународного всеобщего разоружения и признания третейского
суда.
Само собою разумеется, что это мероприятие никоим об­
разом не должно быть направлено против отдельной державы
или даже против отдельной группы держав, и что оно долж­
но относиться в равной мере к войскам сухопутным, морским
и воздушным. Но с войной, как орудием политики, необходи­
мо бороться. Необходимо добиться всеобщего, равномерного и
последовательного разоружения всех государств мира на меж­
дународном базисе и под международным контролем, а обо­
рону ограничить самым необходимым. Я отлично знаю, что
достигнуть этой цели чрезвычайно трудно, и что путь, веду­
щий к ней, очень тяжелый, длинный и тернистый. И все же я
твердо убежден, что идти по нему можно и должно, независи­
мо от того, представляется ли он желательным тем или иным
лицам.
Большая ошибка думать, что, по окончании этой войны,
мир опять начнет с того, на чем он остановился в 1914 году. Ка­
тастрофы, подобные этой войне, не проходят бесследно, и для
нас было бы величайшим несчастьем, если бы соревнование в
вооружении продолжалось бы и по заключении мира. Оно пове­
ло бы к экономическому краху всех держав. Военные расходы
ложились большой тяжестью и в довоенное время, хотя мы и
должны напомнить себе, что в момент, когда Австро-Венгрия
была застигнута войной, она была далеко не на военной вы­
соте; во время войны она пополнила свое вооружение, которым
раньше пренебрегала, но если бы свободная конкуренция воору­
жения продолжалась бы и после войны, то тяжесть ее оказалась
бы просто невыносимой для большинства государств.
Эта война научила, что в будущем необходимо считаться с
общим наименьшим кратным всех прежних вооружений. Для
того чтобы оказаться после войны на высоте, необходимо, при
сохранении свободной конкуренции вооружения, чтобы все го­
сударства удесятерили свое военное снабжение. Им пришлось
бы иметь в десять раз больше артиллерии, военных заводов, су­
дов и подводных лодок, чем раньше, — и все для того, чтобы при
случае иметь возможность пустить этот аппарат в ход. Годовой
военный бюджет всех великих держав должен был бы поднять­
ся до многих миллиардов — но это немыслимо, если учесть все
тяжести, которые лягут на воюющие державы по заключении
мира.
Такие расходы, повторяю, знаменовали бы собою фактиче­
скую гибель всех народов. Но при подобных условиях ни од­
но государство не могло бы независимо от других вернуться к
сравнительно незначительным вооружениям 1914 года, потому
что в противном случае оно до того утеряло бы всякое значе­
ние, что его военная сила совершенно не входила бы в расчет, и

VI. Попытки заключить

мир

201

скромные расходы его были бы совершенно бесцельны. Но если
бы удалось достигнуть того, чтобы все государства вернулись к
сравнительно невысокому уровню вооружения 1914 года, то сам
этот факт следовало бы понимать, как международное сокра­
щение вооружения. Однако было бы совершенно бессмысленно
не пойти и дальше, и не довести разоружение до конца.
Из этих тисков есть только один исход: полное междуна­
родное мировое разоружение. Громадный флот утеряет всякое
значение, раз все первоклассные державы гарантируют свободу
морей. Что же касается сухопутных войск, то их следовало бы
сократить до минимума, необходимого для поддержания внут­
реннего порядка. Между тем, преобразование это достижимо
только в международном масштабе, то есть при международ­
ном контроле. Каждому государству придется отказаться от
небольшой доли своей самостоятельности — с тем чтобы путем
такой жертвы обеспечить общий мир. Весьма вероятно, что на­
стоящему поколению не придется быть свидетелем полного осу­
ществления великого пацифистского движения; оно будет за­
вершаться лишь постепенно. Но я считаю, что мы обязаны стать
во главе его и сделать все от нас зависящее, чтобы ускорить
его. При заключении мира необходимо установить его основные
принципы.
Итак, первый выставленный нами принцип заключается в
обязательном повиновении третейским судам и в общем разору­
жении на суше; второй же относится к свободе открытых морей
и разоружению на море. Я нарочно говорю об открытом мо­
ре, потому что я не распространяю свой проект на проливы,
и признаю, что соединительные морские пути требуют особых
постановлений и правил.
Раз эти два вышеуказанных момента будут установлены и
обеспечены, то вместе с ними отпадут все основания для тер­
риториальные гарантий. В этом заключается третий принцип
нового международного правового базиса. Аналогичная, мысль
лежит в основе прекрасной и возвышенной ноты, обращенной
его святейшеством папой ко всему миру. Мы не вели войну ра­
ди завоеваний, и мы чужды всякому насилию. Раз всеобщее
разоружение, которое мы от всего сердца приветствуем, будет
принято нашими сегодняшними врагами, и раз оно будет фак­
тически осуществлено, то никакие территориальные гарантии
уже нам не будут больше нужны; в таком случае мы сможем
отказаться от расширения Австро-Венгерской монархии, пола­
гая, разумеется, что и неприятель очистит исконную нашу тер­
риторию.
Четвертый принцип, необходимый для того, чтобы гаранти­
ровать всему миру после переживаемых нами ужасов наступле­
ние эры свободного мирного развития, состоит в установлении
всеобщей свободы экономической деятельности и в безусловном
устранении возможности будущей экономической войны. Необ­
ходимо исключить из всех конъюнктур, касающихся будущего,

202

В дни мировой

войны

шансы экономической войны. Прежде, чем заключить мир, мы
должны заручиться полной уверенностью в том, что наши се­
годняшние противники отказались от этой мысли.
Таковы, милостивые государи, основные принципы нового
порядка вещей, каким я себе его представляю. Они все базиру­
ются на всеобщем разоружении. Ведь в ответе на папскую ноту
и Германия признала идею всеобщего разоружения — и наши се­
годняшние противники также усвоили себе эти принципы, хотя
бы отчасти. По большинству пунктов мои воззрения расходятся
с понятиями Ллойд-Джорджа, но мы оба согласны в том, что
реванша не должно быть».

Отголоски моей речи у Антанты превзошли все самые
пессимистические ожидания. Желая отдалить обсуждение
собственного разоружения, неприятель счел мои соображе­
ния за лицемерие. На них, следовательно, по его мнению,
не приходилось останавливаться.
Если бы Антанта тогда ответила мне, что я должен
сперва доказать, дать гарантию, что Германия действи­
тельно согласна приступить к разоружению, то она дала
бы мне возможность оказать, с помощью самих народов,
возможно большее давление на вождей Германии. Между
тем, именно поведение Антанты выбило мне оружие из рук:
оно вызвало из Берлина другой отголосок: вот доказатель­
ство, что Антанта отказывается также и от этой уступки, от
нашего разоружения, подобно тому, как она систематиче­
ски отвергает все что от нас исходит. Нам остается только
один исход—беспощадная война и победа.
И на этот раз сама Антанта снова заставила народы
Центральных держав послушно следовать за генералами.
За все время моего министерства я не получал столько
писем, как после этой речи: и pro, и contra, — все с одина­
ковой горячностью. Сыпались и смертные приговоры, осо­
бенно из Германии, презрение и насмешки перемешались с
искренним сочувствием и одобрением.
Но весной 1917 года движение в пользу мира замер­
ло. Неудача подводной войны вполне определилась. Англия
убедилась, что она в состоянии превзойти эту опасность.
В германских военных кругах еще говорилось о предсто­
ящих успехах морской кампании, но общий тон речей все
же изменился. О поражении Англии по истечении несколь-

VI. Попытки заключить мир

203

ких месяцев не было уже и речи; новая зимняя кампания
считалась обеспеченной.
Но немцы все же подчеркивали, что они ошиблись в
расчете времени, а отнюдь не в общем значении подводной
войны. Поражение Англии все равно неминуемо. Помимо
всего, указывали они, подводная война имела то послед­
ствие, что Западный фронт продержался; иначе он распал­
ся бы.
Осенью военные предзнаменования снова резко измени­
лись. Конец войны на востоке стал очевиден, а возможность
перебросить громадные массы войск на запад и наконец-то
прорваться там сквозь неприятельский фронт стала лозун­
гом дня. Итак, новая теория нашла, что хотя подводная
война не разрешила вопроса на море, зато она сделала воз­
можным окончательное разрешение его на суше. Париж и
Кале будут взяты.
Мы жили среди этих разнообразных фаз военных на­
дежд и ожиданий, точно лодка, кидаемая в бурю. Для того
чтобы достигнуть гавани мира, нужна была одна сильная
военная волна, которая подхватила бы нас и одним разом
приблизила бы нас к берегу — тогда только удалось бы пе­
рекинуть на спасительный берег канат взаимного понима­
ния. До тех пор, пока неприятель настаивал на том, что он
будет говорить лишь с уничтоженными и разоруженными
Центральными державами, все было тщетно.
В успех подводной войны я никогда не верил. В прорыв
на Западном фронте я верил, и всю зиму 1917-1918 годов
жил надеждой на то, что он сломит непреклонные разру­
шительные намерения наших врагов.
До тех пор, пока условия мира наших врагов остава­
лись прежними, не только мир был невозможен, но невоз­
можно было даже оказывать серьезного давления на Гер­
манию, потому что слова о том, что «Германия борется не
столько за свое собственное существование, сколько за со­
хранение Австро-Венгрии» вполне соответствовали истине.
Постановления лондонского соглашения стояли перед нами
грозной и страшной стеной. Они снова и снова заставляли
нас браться за оружие и гнали нас на фронт.

204

В дни мировой войны

В то время как я пишу эти строки —в июле 1919 го­
да — Австрии уже давно не существует. Существует лишь
маленькая, обнищалая, несчастная страна, называемая
немецкой Австрией — страна без армии, без денег, беспо­
мощная, голодная и почти отчаявшаяся. Эта страна слы­
шит условия Сен-Жерменского мира. Она слышит, что
должна отказаться от Тироля до Бреннера, что она долж­
на отдать итальянцам горы Андрея Гофера. И, несмотря,
на всю ее беспомощность и беззащитность, она кричит в от­
чаянии и в дикой боли. Из Австрии доносится один только
голос, и он говорит, что этот мир невозможен.
Разве могло австрийское правительство принять лон­
донские постановления в то время, когда наши войска сто­
яли непобежденными и несломленными, продвинувшись
далеко в пределы неприятельской земли, когда сильней­
шая сухопутная держава в мире была нашим союзником, и
крупнейшие генералы, прославившиеся за эту войну, твер­
до верили в прорыв и в конечную победу?
Обвинять меня за то, что я ни 1917, ни в 1918 году не по­
шел на мир, который в 1919 году отвергается всеми немец­
кими австрийцами — чистейшее безумие. Но в этом безу­
мии, быть может, кроется система. Она заключается в том,
чтобы использовать все средства для дискредитирования
«старого режима».
* * *
В начале августа 1917 года состоялось сближение между
Англией и Германией, но, к сожалению, оно было чрезвы­
чайно кратковременно.
По предложению Англии, одна нейтральная держава за­
тронула в Германии вопрос о Бельгии. Германия ответила,
что она готова вступить с Англией в устные и непосред­
ственные переговоры относительно Бельгии. Но по неиз­
вестным мне причинам Германия поручила передать этот
вполне дружелюбный ответ не тому государству, которое
передавало английское предложение, а доверенному лицу
другого нейтрального государства. Тот, очевидно, допустил

VI. Попытки заключить мир

205

некоторые нескромности; во Францию проникли слухи об
этой новости и она проявила некоторую нервозность. Ан­
глийское предложение было, очевидно, понято в том смыс­
ле, что Англия интересуется бельгийским вопросом в ущерб
эльзас-лотарингскому.
Посредник германского правительства счел, что его за­
дача тем самым исчерпана, и велел передать в Берлин, что
ввиду распространения соответствующих слухов, настрое­
ние в Антанте таково, что каждый шаг со стороны Герма­
нии заранее осужден на неудачу.
Правительство вышеупомянутого доверенного лица все
же снова принялось за дело по собственной инициативе и
препроводило германский ответ в Лондон. Но говорят, что
ответа из Англии не последовало.
Таково описание событий, которое я получил из Берли­
на post factum. Оно, несомненно, дает изображение того,
как эти события были поняты в Берлине. Но происходило
ли действительно все вышеописанное именно так, во всех
своих деталях, и не примешались ли тут какие-нибудь неиз­
вестные обстоятельства, все же остается недоказанным. Во
время войны все, что происходило по ту сторону окопов, ка­
залось затуманенным — точно подернутым легкой дымкой,
а ввиду полученных мною позднее противоречивых изве­
стий остается недоказанным — дала ли Англия все же еще
один ответ. Но мне совершенно неизвестно, был ли он дан
и затем остановлен на пути, или судьба его была иной. Так
или иначе, уверяют, что в Берлине он не был получен.
Говорят, что воинственная речь, произнесенная Асквитом 27 сентября, находилась в связи именно с этой неудач­
ной попыткой и должна была послужить к успокоению соб­
ственных союзников.
Но мне все же кажется весьма сомнительным, чтобы
даже при условии более удачного ведения переговоров они
могли бы привести к чему-либо плодотворному. В эти ав­
густовские дни была составлена вышеупомянутая записка
государственного канцлера Михаэлиса, развивающая отно­
сительно Бельгии проекты, в любом случае, чрезвычайно
далекие от английской точки зрения. Даже если бы бель­
гийский вопрос и был бы разрешен, то оставался все же и

206

В дни мировой войны

эльзас-лотарингский, связывающий Англию с Францей, а
главное — вопрос о разоружении. Пропасть, разделяющая
оба лагеря, оставалась так велика, что едва ли было мож­
но перекинуть через нее мост.
Английскую версию я узнал лишь в январе 1918 года.
По этой версии, первый шаг был предпринят Германией, и
английское правительство не отвергло его, но за ним ниче­
го не последовало. Затем англичане прочли в «Форвертс»,
что это предложение последовало согласно резолюции ко­
ронного совета, но что затем возобладало военное влияние.
Этот инцидент отнюдь не послужил к улучшению настро­
ения английских лидеров.
*

*

*

Ранним летом 1917 года мы плыли к миру при очень
благоприятном ветре, и надежда придти к соглашению ка­
залась хотя и очень далекой, но все же не утопичной. Ко­
нечно, трудно определить, укрепилась ли воинственность
Антанты надеждой, что наш союз распадется, или же
неудачей подводной войны. Несомненно, что оба эти фак­
тора сыграли свою роль. Еще до того, как наши перегово­
ры стали на мертвую точку, дело обстояло так, что, даже
заключив сепаратный мир, нам пришлось бы принять по­
становления лондонской конференции.
Также останется навсегда недоказанным, не согласи­
лась ли бы Антанта отказаться от них, если бы мы сами
не сошли с прямого пути, если бы неофициальные побоч­
ные переговоры не поставили бы нас пере кривым зеркалом
сепаратистских стремлений, и если бы на поэтому удалось
продолжать наше дело в спокойном последовательном тем­
пе. Зимой 1919 года, то есть уже после падения Централь­
ных держав, мне передавали, как факт, следующее: когда
у власти стал Клемансо, то вопрос о компромиссном мире с
Германией отпал. Он стоял на той точке зрения, что Герма­
ния должна быть окончательно сражена и уничтожена, —
но наши переговоры начались при Бриане, а Клемансо стал
у власти, когда мирные переговоры потеряли силу и были
просто приостановлены.

VI. Попытки заключить мир

207

Что касается Австро-Венгрии, то Франция и Англия
приветствовали бы сепаратный мир даже при Клемансо;
но такой мир не уберег бы нас от принятия лондонских
постановлений.
Так обстоял вопрос о мире. Разумеется невозможно до­
казать, каково было бы дальнейшее его развитие, если бы
не вводящая в заблуждение двойственная политика, кото­
рая портила все дело.
Я не хочу приводить здесь гипотезы, я только
констатирую факты. И остается фактом, что с одной
стороны неудача подводной войны, а с другой — та полити­
ка, которая велась за спиной ответственных государствен­
ных людей, были причиной того, что благоприятный мо­
мент был упущен и попытки заключить мир были приоста­
новлены. Повторяю этот факт сам по себе отнюдь не дока­
зывает, что попытки заключить мир не потерпели бы неуда­
чи и позднее, если даже вышеприведенные два фактора и
отсутствовали бы.
Осенью ясно определилось, что борьба продолжается.
Мои речи в делегациях не оставляли сомнения в том, что
мы остаемся верным союзником. Когда я говорил: «я не де­
лаю разницы между Страсбургом и Триестом», то я гово­
рил это, имея в виду, в первую очередь, Софию и Констан­
тинополь, потому что больше всего приходилось опасаться
распадения Четверного союза.
Я все еще надеялся поддержать расшатавшиеся осно­
вы союзной политики и достигнуть мира или на распада­
ющемся Восточном фронте, или же на Западном — путем
долгожданного германского прорыва. Когда летом 1918 го­
да, через несколько месяцев после моей отставки, мне при­
шлось говорить в верхней палате о моей политике, я еще
раз публично предостерегал против опасности взрыва из­
нутри Четверного союза. Когда я говорил: «честь, союзные
обязательства и инстинкт самосохранения заставляют нас
бороться в одних рядах с Германией» — меня не понимали.
Общественное мнение не сознавало еще, что в тот момент,
когда Антанта уверует, что Четверной союз распадается,
наша партия будет окончательно проиграна. Но разве об­
щественное мнение не было осведомлено о лондонских по-

208

В дни мировой войны

становлениях? Разве оно не знало, что германская армия
была щитом, раскрывающим нам последнюю и единствен­
ную возможность спастись от разложения?
Мой заместитель придерживался такого же курса, как и
я, — вероятно, на основании тех же принципов честности и
самосохранения. Детали событий, разыгравшихся в связи с
этим летом 1918 года, остались мне неизвестными. А затем
пошло нагромождение событий. Сначала наши страшные
поражения в Италии, затем прорыв Антанты на Западном
фронте, а затем — отпадение Болгарии, подготовлявшееся
постепенно с лета 1917 года.
2
Как и во всех прочих государствах, так и странах Ан­
танты за время войны намечались различные течения. Мы
уже говорили, что со времени возвышения Клемансо, окон­
чательное уничтожение Германии стало общепризнанным
лозунгом войны. Все те широкие круги населения, которые
не располагают секретными данными, находящимися в ру­
ках министра иностранных дел, могли, конечно, думать,
что по вопросу об уничтожении германской военной мощи
Антанта готова была иногда идти на уступки. Мне кажет­
ся, что весной 1917 года это, может быть, так и было —но
никоим образом не позднее.
Вышеприведенный взгляд был в целом обманчив, так
как миролюбивые слова, которые нам пришлось слышать и
позднее, не исходили от компетентных лиц. Так, например,
Ленсдоун писал и говорил в более мирном тоне, но решаю­
щее значение для Англии имел Ллойд-Джордж. Во время
разных попыток переговоров с Англией я старался допы­
таться, каких гарантий разоружения Германии требует Ан­
танта, — и наталкивался при этом всегда на невидимую сте­
ну. Понять, как представляет себе Англия осуществление
этого лозунга, было невозможно. Объяснение заключалось
в том, что нет иного способа разоружить сильный народ
с развитым самосознанием, иначе, чем задушив его, — со­
знаться же в этом откровенно во время переговоров было
не всегда желательно. Следовательно, посредники не могли
предложить более приемлемого метода — а все, что говори-

VI. Попытки заключить мир

209

лось попутно о других предложениях, не имело решающего
значения.
Возможно, что Ленсдоун и даже Асквит удовлетвори­
лись бы парламентским решением, переместившим власть с
императора на парламент. Но Ллойд-Джордж — ни за что,
по крайней мере, не в последнее время. Известная речь ан­
глийского премьера о том, что «договор о разоружении, за­
ключенный с Германией, был бы соглашением между лисой
и многими гусями», действительно выражала его мысль.
После моей вышеупомянутой речи в Будапеште, встре­
тившей такое презрительное отношение со стороны печати
и общественного мнения по ту сторону Ла-Манша, мне бы­
ло передано из Англии, что «формула Чернина» могла бы
разрешить вопрос. Но опять-таки говорили это не ЛлойдДжордж.
Имея в виду исключительное недоверие Клемансо, ан­
глийского премьера, а за ними и большинства Англии и
Франции, к планам и стремлениям Германии, начиная с
лета 1917 года всякое мероприятие, которое дало бы необ­
ходимые гарантии для будущей мирной политики Лондона
и Парижа, было заранее обречено на неудачу. Какие бы
уступки ни делала Германия, они неизменно признавались
Ллойд-Джорджем неудовлетворительными.
Вот почему факт, что Германия не только ничего не
сделала, чтобы устранить опасения Англии, но напротив
постоянно подливала масло в огонь, является совершенно
несущественным.
Конечно, ответственные военные круги Германии ни ми­
нуты не думали о том, чтобы провести после войны разору­
жение под международным контролем. После моей речи
в Будапеште со мной в Берлине принимали тон не враж­
дебный, а сострадательней, со мной обращались бережно и
предпочитали не касаться моих «фантазий». Один только
Эрцбергер передал мне, что он совершенно со мной согла­
сен.
Если бы Германия победила, то милитаризм ее стал бы
беспредельно усиливаться. Летом 1917 года на Западном
фронте я имел немало разговоров с высокопоставленными
генералами, и все они единодушно заявляли, что по оконча-

210

В дни мировой войны

нии войны необходимо развить производство военного снаб­
жения в несравненно большем масштабе; они сравнивали
эту войну с Первой Пунической, за которой должны бы­
ли последовать другие — следовательно, требовавшие под­
готовки. Одним словом, версальская тактика, водружение
на долгие времена знамени насилия, ничем не отличалась
от тактики генералов-пангерманистов, отечественной пар­
тии и т. д. О мире для всего мира, долженствующем завер­
шить войну, они думали ровно столько же, сколько и Совет
Четырех, заседавший в Версале. А император, правитель­
ство и рейхстаг беспомощно плескались в этом потоке по­
литики насилия.
На берегах Шпрее процветал тот же воинствующий
дух, который процветает на берегах Сены и Темзы. ЛлойдДжордж и Клемансо найдут на Унтер-ден-Линден много
точных своих портретов. Фош и Людендорф отличаются
только тем, что один из них француз, а другой немец; по­
мимо этого они похожи друг на друга как две капли воды.
Антанта победила, и многие миллионы людей радуются
политике насилия, и клянутся, что она-то и есть правиль­
ная. Одно только будущее может показать, не есть ли это
ужасная ошибка. Гром победы не воскресит сотен тысяч
молодых цветущих жизней, которые могли бы быть спасе­
ны, если бы мир был заключен в 1917 году. Мне кажется,
что Антанта победила чересчур основательно. Мания мили­
таризма, вымирающего, несмотря на все свои оргии, быть
может, отпраздновала в Версале свои последние триумфы.
*

*

*

Вся историческая правда движения в пользу мира,
имевшего место за время моего министерства, может быть
вкратце определена тем, что в общем ни Антанта, ни все­
могущая военная партия, господствующая в Германии, не
хотели компромиссного мира. И та, и другая сторона хо­
тели победить и навязать пораженному противнику на­
сильственный мир. Отечественные германские деятели —
и в первую очередь Людендорф — никогда всерьез не рас­
считывали отказаться от всяких экономических и поли-

VI. Попытки заключить мир

211

тических видов на Бельгию; тем менее были они готовы
принести жертвы. Они хотели совершить завоевания на
востоке и на западе, а их насильственные замыслы ме­
шали малейшим проявлениям миролюбивых стремлений
Антанты.
С другой стороны и ответственные руководители поли­
тики Антанты — Клемансо с самого начала, а впоследствии
и Ллойд-Джордж — также твердо решили уничтожить Гер­
манию. И они, конечно, пользовались постоянными угроза­
ми Германии, чтобы душить всякое пацифистское движе­
ние в своей собственной стране и приводить новые доказа­
тельства того, что компромиссный мир с Берлином и был
бы «договором между лисой и гусями».
Благодаря поведению германских военных вождей, Ан­
танта вынесла убеждение, что соглашение с Германией со­
вершенно невозможно, и со своей стороны замкнулась в
такие условия мира, которые были, конечно, неприемлемы
для непораженной Германии. Из этого заколдованного кру­
га, парализовавшего возможность всякого посредничества,
никакого выхода не было.
Мы были стиснуты между этими двумя направлениями
и совершенно не в состоянии были идти своей дорогой, по­
тому что Антанта, связанная обещаниями со своими союз­
никами, уже поделила нас (лондонский договор и уступки
Румынии и Сербии). Мы поэтому были лишены возможно­
сти оказывать давление на Германию, пока нам не удалось
бы добиться аннулирования этих постановлений.
Летом 1917 года на горизонте, казалось, всплыла воз­
можность соглашения. Вышеописанные действия отня­
ли ее.

212

В дни мировой войны

VII. ВИЛЬСОН
Осень 1917 года. — Ц пунктов Вильсона. — Мировая про­
блема национализма. — Президент о политике Чернина. — Попытки придти к соглашению прерваны отстав­
кой.

Постепенное замирание мирных течений неприятель­
ского лагеря поставило нас к осени 1917 года перед двумя
альтернативами: или заключить сепаратный мир и прими­
риться с последствиями войны с Германией и с распадени­
ем Австро-Венгрии на основе лондонских постановлений —
что, как мною уже было подробно развито в предыдущей
главе, было в таком случае неминуемо, — или воевать даль­
ше, чтобы наконец-то сломить с помощью наших союзников
беспощадные замыслы врагов.
Мировую войну начала Россия, но помехой компромисс­
ному миру всегда была Италия, потому что она упорно
настаивала на безусловной передаче ей всей австрийской
территории, обещанной ей в 1915 году. Антанта распреде­
лила на время войны роли так, что Франция поставляла
преимущественно живую силу, Англия взяла на себя, поми­
мо поистине изумительных военных подвигов, совместное
с Америкой финансирование войны, но дипломатическими
переговорами руководила Италия.
Значение и преобладающее влияние итальянской дипло­
матии за эту войну в настоящее время еще мало известно
и, вероятно, станет общим достоянием лишь много позд­
нее. Наши победы на итальянском фронте могли изменить
общее положение только в том случае, если бы перенесен­
ные поражения вызвали бы в Италии революцию и, сле­
довательно, полную перемену ее режима. Такое событие
было в принципе возможно, но на королевское правитель­
ство наши победы ничуть не действовали, и если бы нам
даже удалось продвинуться гораздо дальше, то оно все
же осталось бы при своем решении — в надежде, что хоть
не сама Италия, то ее союзники добьются окончательного
мира.
Так обстояли дела, когда выступил Вильсон со своими
14-ю пунктами.

VII. Вильсон

213

Преимущество вильсоновской программы, бьющее в
глаза всему миру, заключалось в его резкой противополож­
ности с лондонским договором. В Лондоне право народов
на самоопределение было затоптано ногами, немецкий Ти­
роль был обещан Италии. Вильсон выступил решительно
против такого порядка вещей; он заявил, что нельзя играть
народами, распоряжаясь их судьбой, как пешками. Вильсон
говорил, что «разрешение каждого территориального во­
проса всплывшего за эту войну, должно быть определено
интересами соответственного населения, а отнюдь не как
момент простого уравнения или компромисса требований
соперничающих сторон». И далее, «что все ясно выражен­
ные национальные требования должны быть по возмож­
ности удовлетворены в самом широком масштабе, а новые
веяния, или старые течения раздора и ненависти, являю­
щиеся угрозой миру Европы и, следовательно, всего мира,
должны быть устранены» — и так далее, все в том же роде.
Казалось, что опубликование этой ясной и безусловно
приемлемой программы, должно со дня на день привести к
мирному разрешению мирового конфликта. Эта программа
раскрывала миллионам людей целый мир новых надежд.
По ту сторону океана поднялось новое светило, и вся Евро­
па уставилась на него. Казалось, что появился сильный че­
ловек, самовольно выкинувший лондонские постановления
за борт и, тем самым, вновь приоткрывший врата компро­
миссного мира.
Для меня, лично, с первого же момента доминирующее
значение имел вопрос: с какими надеждами Лондона, Па­
рижа и, главное, России придется иметь дело вильсонов­
ской программе? Секретные сведения, получавшиеся мною
из стран Антанты, указывали на то, что 14 пунктов состав­
лены без всякого согласия Англии, Франции и Италии; с
другой стороны я и тогда был твердо убежден и сейчас
думаю, что Вильсон был вполне честен и искренен и фак­
тически верил в проведение своей программы.
Главная ошибка в расчете Вильсона заключалась с од­
ной стороны в совершенно неверной оценке действительно­
го соотношения сил в недрах самой Антанты и в его по­
разительном невежестве в вопросе национальных взаимо-

214

В дни мировой войны

отношений европейских и, в частности, австро-венгерских
народностей. Эти недостатки значительно ослабляли его
позицию и его влияние на своих союзников. Европейской
Антанте не стоило никакого труда ловко завести Вильсона
в дебри национальных вопросов, а там запутать его и сбить
с дороги, утаив все пути к выходу. Итак, теория Вильсона
с самого начала не подвинула нас ни на шаг вперед.
Порядки, введенные в 1867 году, установили в АвстроВенгрии господство немцев и мадьяров. Пятьдесят лет то­
му назад национальное чувство было развито гораздо сла­
бее, чем сейчас. Оно не пробудилось ни у чехов, ни у сло­
ваков, ни у юго-слявян; у румын и у русинов национальная
жизнь едва только пробуждалась. Вот почему 50 лет тому
назад можно было выставлять обманчивые лозунги, обна­
деживающие и кажущиеся долговечными. Но затем объ­
единение итальянцев и немцев возымело свое действие. Мо­
жет быть, оно явилось первым признаком надвигающегося
мирового движения — но во всяком случае, к началу вто­
рой половины прошлого столетия Европа вышла в откры­
тое море национальной политики.
В Габсбургской монархии эта мировая национальная
проблема была особенно обострена и поэтому особенно за­
метна. Когда химик вводит в свою реторту различные эле­
менты и производит над ними испытания, то он может это
сделать, потому что послушные вечным законам, эти эле­
менты, находясь в реторте, проявят те же свойства, что и в
свободном состоянии. Аналогично этому, габсбургская мо­
нархия представляла собой прекрасную лабораторию для
изучения неразрешенных национальных вопросов и для
констатирования их разрывного действия прежде, чем от
них взлетел на воздух весь мир.
Очевидно, что в момент опубликования своих 14 пунк­
тов Вильсон очень ясно чувствовал необходимость упоря­
дочения мировой национальной проблемы и признавал, что
раз в Габсбургской монархии будет установлена система,
соответствующая национальным запросам, то она сможет
послужить всему миру учебным пособием в той же мере,
как она до тех пор служила отталкивающим примером. Но
он не учел, что при упорядочении национальных вопросов

VIL Вильсон

215

не должно быть ни «противников», ни «союзников», так
как эти противоположения сгладятся, а национальная про­
блема останется. То, что верно относительно чехов, должно
быть одинаково верно относительно Ирландии, что армяне
жаждут национального объединения в той же мере, как и
украинцы, и что цветные люди Африки и Индии имеют
такие же права, как и белые.
Вильсон проглядел, что доброй воли и стремления к
справедливости совершенно недостаточно для разрешения
мировой национальной проблемы. И так случилось, что под
его патронажем и под влиянием его 14 пунктов националь­
ный вопрос был не разрешен, а попросту перевернут, по­
скольку он не остался вообще нетронутым. Немцы и мадья­
ры, бывшие до тех пор господствующими нациями, отныне
стали угнетенными. Версальский договор препоручил их
чуждым им по национальности государствам. Но через де­
сять лет, а может быть и раньше, обе группы борющихся
держав в том виде, в каком они существуют сегодня, рас­
падутся; управлять миром будут совсем иные созвездия —
и лишь взрывчатое действие ныне неразрешенных нацио­
нальных вопросов будет продолжаться и дальше, и под его
влиянием мир в скором времени снова взлетит на воздух.
Вильсон, которому содержание лондонского договора,
конечно, было известно, но очевидно преуменьшавший зна­
чение осложнений, связанных с национальным вопросом,
вероятно, надеялся найти компромисс между итальянской
завоевательной политикой и своими собственными идеаль­
ными помыслами. Но в действительности, ничего общего
между Римом и Вашингтоном не было. Можно завоевы­
вать по праву победителя — такова была политика Орландо
и Клемансо, — и можно управлять миром на принципах на­
циональной справедливости — как этого хотел Вильсон. В
таком случае, хоть идеал и не будет достигнут, потому что
всякий идеал недостижим, но все же человечество сильно
приблизится к нему.
Победить могут только сила или право. Но нельзя осво­
бождать чехов, поляков, и другие народы, и одновремен­
но подчинять инородному владычеству тирольских немцев,
эльзасских немцев и венгров Семиградии - такая тактика

216

В дни мировой войны

несовместима ни со справедливостью, ни с надеждами на
долговечность. Версаль и Сен-Жермен доказали только то,
что эти меры могут быть проведены лишь насильственно и
окажутся действительными лишь на короткое время.
Разрешение национального вопроса было амплитудой,
в пределах которой колебался политический маятник
Франца-Фердинанда. Удалось ли бы ему осуществить его —
вопрос другой, но он безусловно пытался бы это сделать.
Император Карл также не оставался глух к этой насто­
ятельной необходимости. Император Франц-Иосиф был
слишком стар и консервативен для того, что бы решиться
на такой решительный опыт; он стоял за quêta non movere.
За время войны было совершенно невозможно пойти на та­
кое предприятие напролом, против ярко выраженной во­
ли германо-мадьярского населения и без могущественной
поддержки извне; вот почему момент, когда Вильсон вы­
ступил со своими 14 пунктами, казался таким благопри­
ятным. Поэтому, несмотря на весь скептицизм, с которым
вильсоновский манифест был встречен германской и нашей
общественностью, я немедленно решил ухватиться за про­
тянутую нить.
Повторяю, я никогда не сомневался в честности и ис­
кренности намерений Вильсона. Не сомневаюсь я в них и
сейчас, но зато сомнения в том, что фактическое проведе­
ние его идей действительно находится в его власти, были у
меня очень сильны с первого же момента. Было ясно, что
воюющий Вильсон был несравненно сильнее Вильсона, за­
седающего за столом, где велись мирные переговоры. Пока
война продолжалась, Вильсон был властителем мира. Сто­
ило ему только отозвать свои войска с европейского театра,
чтобы Антанта попала в самое тягостное положение.
Мне так и осталось непонятным, почему президент не
применил этой сильной меры воздействия, пока еще бы­
ло время осуществить его цели. Вышеупомянутые секрет­
ные сведения, полученные мною вскоре после опубликова­
ния 14 пунктов, вызвали во мне опасение, что Вильсон не
дает себе ясного отчета в положении, и поэтому с одной
стороны не предпринимает никаких практических шагов
для того, чтобы действительно настоять на осуществлении

VII. Вильсон

217

провозглашенных им принципов, а с другой — недооцени­
вает противодействия Франции, и в особенности Италии.
Логическое и практическое следствие вильсоновской про­
граммы заключалось бы в открытом аннулировании лон­
донского договора. Оно должно было иметь место для того,
чтобы мы знали, на основе каких принципов мы приступа­
ем к мирным переговорам. Но ничего этого не произошло
и пропасть, разделявшая идеи мира Вильсона и Орландо,
оставалась зиять по-прежнему.
24 января 1918 года в комитете австрийских делегаций я
публично высказал свою точку зрения на 14 пунктов Виль­
сона и заявил, что поскольку они касаются нас, а не на­
ших союзников, то они являются приемлемой основой для
переговоров. Приблизительно тогда же мы предприняли
необходимые шаги для того, чтобы выяснить, как полагает
Вильсон провести на практике свои 14 теоретических пунк­
тов. Переговоры не казались безнадежными.
Тем временем шли брестские переговоры. Хотя резуль­
тат их, явившийся победой германского милитаризма, ко­
нечно, не мог подействовать на Вильсона поощрительно,
но этот тонкий человек, по-видимому, понял лучше многих
австрийцев, что мы поставлены в условия, не зависящие от
нас, и что вина за то, что Германия допустила скрытую
аннексию, не лежит на Вене. Такое толкование Вильсона,
во всяком случае, явствует из следующих слов речи пре­
зидента, произнесенной им перед конгрессом 12 февраля —
то есть после получения сообщения с заключением мира в
Бресте:
«Граф Чернин, по-видимому, смотрит на основы мира от­
крытыми глазами и нисколько их не затемняет. Он видит, что
создание независимой Польши, из бесспорно польских обла­
стей, граничащих друг с другом, является вопросом первосте­
пенной важности для проведения европейского мира, и поэтому
должно быть безусловно признано; далее, что Бельгия должна
быть очищена и снова восстановлена — независимо от того, ка­
ких жертв и уступок это может потребовать; наконец, что в
общих интересах Европы и человечества национальные стрем­
ления должны быть удовлетворены даже в пределах АвстроВенгрии. Если же он молчит относительно вопросов, касающих­
ся не столько ее, сколько интересов и видов ее союзников, то это
происходит, конечно, от того, что он вынужден при случае отсы-

218

В дни мировой войны

лать к Германии и Турции. Признавая и одобряя соответствен­
ные важнейшие принципы и необходимость осуществления их
на практике, он, конечно, чувствует, что Австро-Венгрии легче
согласиться с военными целями, выставленными Соединенными
Штатами, чем Германии. Он, вероятно, пошел бы еще дальше,
если бы ему не приходилось принимать во внимание союзные
отношения Австро-Венгрии и ее зависимость от Германии».

Далее, в этой же речи от 12 февраля, президент говорит:
«Ответ графа Чернина, обращенный преимущественно по
моему адресу, на мою речь от 8 января, составлен в очень дру­
жеских тонах. Он находит, что мое заявление очень близко
к взглядам его собственного правительства и поэтому вполне
оправдывает его убеждения, что оно создает основу для тща­
тельного совместного обсуждения целей обоими данными пра­
вительствами»,

и затем:
«Я должен сказать, что ответ графа Гертлинга очень
неопределенен и очень неясен. Он полон двусмысленностей, и
куда он ведет — остается непонятным. Но он, безусловно, выдер­
жан в тоне, прямо противоположном тону речи графа Чернина
и, по-видимому, высказан с другой целью».

Несомненно, что если глава одного из государств, нахо­
дившихся с нами в состоянии войны, упоминал о министре
иностранных дел Австро-Венгрии в таких дружеских выра­
жениях, то это значило, что он, очевидно, был преисполнен
самого, искреннего желания придти к соглашению. Соот­
ветственные предпринятые мною попытки были прерваны
моей отставкой.
За последние недели моего министерства, я окончатель­
но потерял доверие императора. Отношение его не было
вызвано ни вильсоновским вопросом, ни непосредственно
моей политикой. Настоящей причиной было разногласие во
мнениях между различными лицами, окружающими импе­
ратора, и мною. Конфликты между нами обострились так,
что сделали положение невыносимым. Силы, ополчившие­
ся против меня, отнимали от меня надежду достигнуть мо­
ей цели, так как она была осуществима лишь при условии
полного доверия императора.

VIII. Впечатленья и наблюдения

219

Несмотря на все слухи и рассказы, распространенные
по этому поводу против меня, я не буду говорить об этих
деталях, пока меня не вынудят к тому какие-либо сообще­
ния, исходящие от действительно компетентного лица. Я и
сейчас еще убежден в том, что, по существу, я был совер­
шенно прав. Формально же я был не прав, потому что не
обладал ни искусством, ни терпением смягчить упорство —
а хотел сломить его и ставил вопрос ребром: «или — или».

VIII. Впечатления и наблюдения
Поражение победителей. — Саморазложение Европы. —
Гертлинг.

Осенью 1917 года меня навестил гражданин одного ней­
трального государства, убежденный сторонник всеобщего
разоружения и мирового пацифизма. Мы, понятно, начали
с темы о свободной конкуренции вооружения, о злосчаст­
ном милитаризме, воплощенном в Англии на воде, а в Гер­
мании на суше, и мой гость остановился на различных ком­
бинациях, которых следует ожидать после войны. Подобно
мне, он не верил в разоружение Англии,— но он считал
возможным полное падение Франции и Италии.
Он говорил, что ни французы, ни итальянцы не спо­
собны больше выносить тяжелых испытаний обложения;
Париж и Рим недалеки от революции, за которой после­
дуют новые войны. Продолжать борьбу хотя бы десять
или двадцать лет могут одни только Англия и Амери­
ка. Под Англией надо подразумевать не маленький ост­
ров, а Австралию, Индию, Канаду и море. «L'Angleterre est
imbattable», — повторял он. С другой стороны и германская
сухопутная армия также непобедима. Отпадение Франции
и Италии несколько парализовало бы удушающую блока­
ду,—потому что ресурсы этих государств громадны, а раз
они будут завоеваны Центральными державами, то конца
войны предвидеть невозможно. В конце концов, весь мир
погибнет от истощения.
Мой гость напомнил мне басню, в которой описано, как
на узком мосту встречаются два барана; ни один из них не

220

В дни мировой войны

желает уступить дорогу, и они борются до тех пор, пока
оба не падают в воду и не тонут. По мнению моего гостя,
победа одной группы воюющих держав в том смысле, как
она понималась в прежние войны, в смысле того, что побе­
дитель забирает себе богатую добычу, а побежденный несет
все убытки, при такой войне, как нынешняя, невозможна.
Tout le monde perdra et a la fin il n'y aura que des vaincus.
Я впоследствии часто вспоминал этот разговор. В сло­
вах моего знакомца было много неверного, но все же, как
мне кажется, и много правды. Франция и Италия не погиб­
ли, конец войны наступил гораздо скорее, чем он думал,
а непобедимая германская армия разбита. И все же мне
кажется, что заключение моего собеседника очень прибли­
жалось к истине.
Финансы победителей, и в первую очередь Франции и
Италии, также расстроены; у них все находится в бро­
жении, заработная плата недостаточна, недовольство все­
общее, призрак большевизма пугает их, и они живут на­
деждой, что побежденные Центральные державы заплатят
за все, и таким образом спасут их. Но ultra posse nemo
tenetur — и только будущее покажет, в какой мере Цен­
тральные державы могут действительно выполнить пред­
писанные им условия.
Заседания Версальского конгресса открыли эру перма­
нентной европейской войны — русских против всего мира,
чехов против венгров, поляков против украинцев, югославян против немцев, коммунистов против социалистов — три
четверти Европы варится в колдовском котле, в который
все собирается, но ничего не вырабатывается и не произво­
дится, так что тщетно спрашивать себя, как возместит са­
моразъедающаяся Европа возложенные ею на себя военные
издержки. Судя по всем расчетам человеческим, победите­
ли не могут выжать из побежденных даже приблизитель­
ные свои потери, и поэтому им придается завершить свою
победу значительным дефицитом. Если так, то мой гость
был прав, — останутся только побежденные.
Если бы предложение, выставленное нами в 1917 году, —
о том, что Германия должна отдать Эльзас-Лотарингию
Франции, а сама получить за это всю объединенную

VIII. Впечатления и наблюдения

221

Польшу с Галицией включительно, и что все государства
должны разоружиться — было бы в свое время принято
в Берлине и одобрено Антантой, если бы берлинское поп
possumus и чисто римское сопротивление изменению лон­
донского договора не являлись бы препятствием всякому
выступлению в пользу мира —то мне кажется, что от это­
го выиграли бы отнюдь не одни Центральные державы. И
царь Пирр победил при Аскулуме.
*

*

*

Некоторые ведомства, по полному праву и без оного
вмешивавшиеся во время моего министерства в политику,
носились с идеей вставить клин между северной и южной
Германией и обратить последнюю, в противоположность
воинствующей Пруссии, к мирной венской политике.
Идея эта была заражена несколькими первородными
грехами. Во-первых, как мы уже говорили, главным пре­
пятствием к миру было не пресловутое пруссачество, а
программа Антанты, касающаяся раздробления АвстроВенгрии, причем сближение с ней Баварии и Саксонии ни­
чего бы не изменило. Во-вторых, все больше и больше рас­
падающаяся двуединая монархия отнюдь не являлась при­
влекательным центром для Мюнхена и Дрездена, которые,
хоть не пруссаки, но зато германцы до мозга костей. Неяс­
ная идея, в которой никто и не хотел признаться, о воз­
вращении к положению, предшествующему 1866 году, бы­
ла анахронизмом. В третьих же — и это главное — все экс­
перименты, могущие вызвать у Антанты впечатление, что
Четвертной союз распадается, были опасны.
При таких условиях распределение функций приобрета­
ло исключительное значение, а именно сознания этого-то и
недоставало вышеупомянутым ведомствам.
В этой идее все же заключалось и здоровое ядро, и хо­
тя назначение баварского графа Гертлинга было сделано
не по нашему наущению, а лишь к великой нашей радости,
надо все же заметить, что при назначениях на ответствен­
ные посты император Вильгельм постоянно старался при­
нимать во внимание и симпатии Вены. В лице Гертлинга и

222

В дни мировой

войны

Кюльмана во главе германской империи стали два баварца,
которые, независимо от своих высоких личных достоинств,
являли одним своим баварским происхождением естествен­
ный противовес прусской гегемонии — поскольку это было
еще возможно при той централизации хозяйства, которая
тогда царила. Но идти дальше, не неся известного ущерба,
было невозможно.
Мы с графом Гертлингом отлично понимали друг друга.
Этот умный просвещенный старик имел один недостаток —
старость и связанную с ней немощь. Он спас бы Германию,
если бы ее еще можно было спасти в 1917 году. Но в том
быстром потоке, в котором она неслась к своей гибели, он
не нашел, за что удержаться.
За последнее время сильно ослабло его зрение. К тому
же он легко уставал, а утомительные конференции и сове­
щания, длившиеся долгие часы, были ему не под силу.

IX. ПОЛЬША
Тисса против австро-польского разрешения вопроса. —
Германия требует очищения территории, оккупирован­
ной Австрией. — Польская тактика. — Германские по­
желания о выравнивании границ. — Сопротивление Людендорфа. — Румыния вместо Польши. — Чернин и поля­
ки. — Центральная Европа.

Манифестом 5 ноября 1916 года императоры Австрии и
Германии провозгласили Польшу королевством.
Когда я вступил в обязанности министра иностранных
дел, я нашел поляков раздраженными против моего пред­
шественника. Они считали, что Германия хотела отвести
вновь созданное польское королевство нам, а граф Буриан будто бы отклонил это предложение. Такая версия, повидимому, была порождена недоразумением, так как сам
Буриан утверждал, что она совершенно лжива.
Помимо целого ряда побочных осложнений, отношение
к польскому вопросу было обусловлено тремя чрезвычай­
но трудно преоборимыми препятствиями. Первое заключа­
лось в различных толкованиях, придаваемых ему компе­
тентными факторами австро-венгерской монархии. Тогда

IX.

Польша

223

как австрийское министерство относилось к так называе­
мому австро-польскому вопросу вполне благожелательно,
граф Тисса оказывал ему сильнейшее сопротивление. Он
стоял на той точке зрения, что присоединение Польши ни в
коем случае не должно затрагивать политической структу­
ры двуединой монархии, и что Польша может быть вклю­
чена, как австрийская провинция, но отнюдь не как триалистический фактор австро-венгерской монархии.
Характерно для его миросозерцания письмо, посланное
им мне из Будапешта 22 февраля 1917 года, то есть вскоре
после моего вступления в должность министра. Оно гла­
сило:
«Глубокоуважаемый граф. Я далек от мысли поднимать
споры о вопросах, лишенных сейчас всякой актуальности и ко­
торые, по всей вероятности, не вызовут никаких пререканий во
время мирных переговоров. Но с другой стороны, я все же хо­
тел бы избежать риска вызвать неверные заключения из того
факта, что я не делал никаких возражений против некоторых
явлений, отмеченных мною в корреспонденции наших диплома­
тических представителей.
Движимый исключительно этим опасением, я позволю се­
бе обратить внимание вашего превосходительства на то обсто­
ятельство, что так называемая австро-польская альтернатива
нередко обозначается (например, в телеграмме фон Угрона за
№63) как триалистическая.
Такое определение вынуждает меня указать на то обстоя­
тельство, что в первый период войны, то есть в то время, ко­
гда австро-польский вопрос стоял на первом плане, все компе­
тентные деятели двуединой монархии были согласны в том, что
присоединение Польши к монархии никоим образом не должно
затрагивать дуалистической структуры последней.
Принцип этот был определенно признан тогдашними руко­
водителями министерства иностранных дел и обоими председа­
телями советов министров, а также удостоен высочайшего одоб­
рения его императорского и королевского величества ФранцаИосифа. Я надеюсь, что имею право предположить, что он так­
же разделяется и вашим превосходительством. Желая, одна­
ко, заранее устранить всякие недоразумения, я должен заявить,
что королевское венгерское правительство усматривает в этом
принципе один из основных устоев всей его политической си­
стемы, и считает, что оно ни в коем случае не может от него
отклониться.
Подобное отклонение возымело бы, по нашему глубокому
убеждению, роковые последствия для всей монархии. Необхо­
димо иметь ввиду всю непрочность положения в Австрии, где

224

В дни мировой

войны

немецкий элемент будет весьма слаб даже и после отторжения
Галиции. Ведь, немцам придется оказать сопротивление целому
ряду мощных течений, которые легко могут получить преоб­
ладание. Такое положение дел неминуемо, особенно если срав­
нительно многочисленные слои германцев, принадлежащих как
к крайним социал-демократическим, так и крайним реакцион­
ным флангам, отколются от остальных германских партий. В
таком случае, введение нового польского элемента в качестве
фактора, равноправного с Австрией и Венгрией, сразу прида­
ло бы нашему государственному организму характер непрочно­
сти. Оно было бы связано с таким серьезным риском для даль­
нейшей ориентировки политики габсбургской монархии, что с
точки европейского положения ее, как великой державы, я был
бы, повторяю, преисполнен величайшей тревогой, если бы но­
вый русско-польский элемент, во многих отношениях совершен­
но чуждый нам, а с точки зрения жизненных интересов Австрии
и Венгрии крайне мало надежный, получил бы преобладающую
роль в нашей политике.
Лишь сохранение дуализма, благодаря которому половина
политического влияния на вопросы общего характера остается
за Венгрией, а объединенное венгерское и немецкое большин­
ство располагает делегациями, способно дать как династии, так
и обоим государствам, объединенным под ее скипетром, доста­
точные гарантии для будущего.
Венгрия является единственным своего рода фактором дву­
единой монархии, жизненные интересы которого всецело свя­
заны с интересами династии и великодержавностью АвстроВенгрии. Далее те немногие лица, которые в течение последних
мирных десятилетий иногда забывали об этой истине, достаточ­
но проучены в этом отношении событиями этой войны.
Сохранение придунайской монархии, как жизнеспособной
великой державы, является необходимой предпосылкой суще­
ствования венгерского государства. Для нас всех было ро­
ковым несчастьем, что именно венгерский народ, так бога­
тый политическим чутьем и всегда готовый на жертвы ра­
ди государственных и национальных целей, был в течение
долгих столетий лишен возможности всецело посвятить се­
бя общему делу. Борьба за разрешение проблем мировой ис­
тории, так же как и за примирение требований великодер­
жавности Австрии с независимостью венгерского народа, бы­
ла причиной тяжелых испытаний, столетних трений и прере­
каний.
Стремление Венгрии к независимости не пошло по пути се­
паратизма. Все великие вожди наших освободительных войн от­
нюдь не касались дальнейшего существования великой империи
Габсбургов. Все тяжелые испытания этих войн не имели другой
цели, как обеспечение короной издавна отвоеванных националь­
ных прав.
Венгрия хотела пребывать свободной и независимой, но под

IX.

Польша

225

скипетром Габсбургов; к иной власти над собой она не стре­
милась, она хотела оставаться и дальше свободным народом,
управляемым королем на основании особых законов и непод­
чиненным никому больше. Этот принцип был много раз тор­
жественно провозглашен (так, например, в 1723 и 1791 годах)
и подтвержден в основных законах Венгрии;, наконец, на ос­
новании постановлений 1867 года, провозгласивших дуализм
Австро-Венгрии, был найден путь для осуществления его и для
обеспечения его проведения без всякого ущерба для величия Ав­
стрии. В течение периода, служившего подготовкой утвержде­
ния конституции 1867 года, Венгрия была лишь бедной и срав­
нительно незначительной частью тогдашней монархии — но все
же, несмотря на это, великие государственные деятели Венгрии
и тогда строили свои законопроекты на основе дуализма и пари­
тета, потому что именно эти принципы являются единственной
опорой при осуществлении признанной законом системы неза­
висимости Венгрии в рамках современной конституционной го­
сударственной жизни.
Политическая структура монархии, которая заставила Вен­
грию подчиняться в важнейших государственных вопросах
большинству и, следовательно, посторонней воле, снова погуби­
ла бы все, что было достигнуто на общую пользу после страш­
ной борьбы, страданий, ненужной потери сил, то есть всего того,
что дало и в эту войну благословенные плоды. Поэтому именно
те лица, которые всегда лояльно и твердо защищали паритет,
провозглашенный в 1867 году, должны изо всех сил противить­
ся всякому триалистическому эксперименту.
Мне было бы очень неприятно узнать, что среди тепереш­
них ответственных политических руководителей двуединой мо­
нархии существуют разногласия по этому поводу. Но даже и в
таком случае, мне бы казалось лишним выносить сейчас на об­
суждение этот совершенно не актуальный вопрос. Но так или
иначе, при переговорах с поляками следовало бы избегать вы­
ражений, которые могли бы в маловероятном, но все же мыс­
лимом случае нового выступления на сцену австро-польского
разрешения конфликта, вызвать ожидания, чреватые самыми
тяжелыми последствиями.
Более рассудительные поляки, ведь, уже давно поняли, что
не следует касаться дуалистической структуры двуединой мо­
нархии, и что присоединение Польши должно быть проведено в
форме, дарующей широкую автономию. Было бы в высшей сте­
пени неосторожно и вредно снова пробуждать стремления, вы­
годы которых представляются весьма сомнительными не толь­
ко с точки зрения венгерской, но и с точки зрения будущности
австро-венгерской монархии.
Прошу ваше превосходительство принять выражение моего
совершенного почтения.
Будапешт. 22 февраля 1917.
Тисса».

226

В дни мировой войны

Вопрос об отношениях будущей Польши к монархии так
и оставался невыясненным. Я беспрестанно поддерживал
ту точку зрения, что Польша должна быть присоединена
в качестве самостоятельного государства. Тисса же хотел
сделать из нее провинцию. Когда, несмотря на то, что боль­
шинство парламента поддерживало Тиссу, император его
уволил, то от этого ничего в польском вопросе не измени­
лось. Векерле, за которым шло лишь меньшинство, при­
шлось применяться к взглядам Тиссы — как по этому, так
и по всем другим вопросам.
Вопрос об избирательной реформе не был настоящей
причиной увольнения Тиссы, так как по вышеуказанным
причинам видно, что преемники его могли и в дальней­
шем поступать лишь так, как приказывал Тисса. Ника­
кая избирательная реформа не могла пройти помимо его
воли, так как и после своего увольнения он все же оста­
вался вождем большинства. Тисса думал, что импера­
тор рассчитывает сорганизовать против него коализированное большинство, и находил, что это неприятно, но ло­
гично.
Второе затруднение заключалось в отношении к Поль­
ше германцев. Мы обсчитали себя уже при оккупации
Польши, и германцы обратили в свою пользу большую
часть польской территории. В боях они всегда и всюду бы­
ли сильнейшими, а отсюда делали вывод, что при каждой
новой удаче имеют право на львиную долю. В сущности,
требования эти были вполне логичными, но они чрезвычай­
но осложняли всякую дипломатическую и политическую
деятельность, так как военные события всегда вредили им
и устраняли их на задний план.
Итак, когда я стал во главе министерства, Германия
придерживалась той точки зрения, что она имеет главные
права на Польшу, и что самый простой выход из создав­
шегося положения заключался бы в очищении оккупиро­
ванных нами областей. Само собою ясно, что я не мог со­
гласиться на такие претензии и определенно заявил, что
наши войска ни в коем случае не выйдут из Люблина. По­
сле долгих споров Германии пришлось примириться с этим
решением tant bien que mal.

IX. Польша

227

Германская точка зрения претерпела в дальнейшем раз­
личные изменения. В целом она всегда колебалась между
двумя альтернативами: или Польша должна быть присо­
единена к Германии (таково было германо-польское раз­
решение проблемы), или же Польше придется под видом
выравнения своих границ отказаться в пользу Германии
от большей части своей территории, удовлетворившись при
этом для себя или для Австрии незначительным ее остат­
ком. И та, и другая альтернативы были для нас неприем­
лемы; первая — потому, что возбуждение польского вопро­
са чрезвычайно обострило бы нашу галицийскую проблему
и отняло бы возможность сохранения за двуединой монар­
хией Галиции, отделенной от остальной Польши. Итак, мы
должны были бороться против германо-польской альтерна­
тивы, не исходя из завоевательных помыслов, а из-за неже­
лания принести Галицию в жертву совершенно напрасно.
Также мало приемлем был и второй германский вари­
ант, потому что раз изменение границ до неузнаваемости
искалечило бы Польшу, то даже слитая с Галицией, она
все же оставалась бы столь сильным и серьезным факто­
ром неудовольствия, что желание справиться с ним мир­
ным путем оказалось бы совершенно безнадежным.
Наконец, третье затруднение исходило от самих поля­
ков. Конечно, они хотели извлечь из освобождения Поль­
ши, осуществленного трудами Центральных держав, воз­
можно больше выгод, но все же сами мало содействовали
выполнению своих чаяний. Военные силы их работали сла­
бо. У них пользовались влиянием весьма разнородные те­
чения. Одно из них было благоприятно Антанте; другое,
и в первую очередь Билинский, высказывалось в пользу
Центральных держав — особенно в те периоды войны, ко­
гда успех был на нашей стороне.
В целом польская тактика заключалась в том, чтобы по
возможности меньше рисковать ради любой группы вою­
ющих держав, а к концу войны примкнуть к победителю.
Надо сознаться, что такая тактика имела успех.
Независимо от этих осложнений, в польских политиче­
ских кругах всегда царила большая нервозность, чрезвы­
чайно вредная для хладнокровного делового обсуждения

228

В дни мировой

войны

вопроса. По поводу моих планов между польскими лидера­
ми и мною уже с самого начала стали происходить недора­
зумения, —которые к концу моей деятельности обратились
в непримиримую ненависть поляков против меня. 10 февра­
ля 1917 года, то есть за целый год до Брест-Литовска, я по­
лучил из Варшавы сообщение, что Билинский по-видимому
выводит из моих слов совершенно неверные заключения об
уступках, и тем самым несоразмерно повышает ожидания
поляков. Я поэтому телеграфировал нашему представите­
лю нижеследующее:
«16 февраля 1917 года.
Я заявил фон Билинскому и другим лицам, что в виду
неразрешенного общего положения Европы, пока совершенно
невозможно делать проекты относительно будущности Польши.
Я говорил, что "австро-польское разрешение вопроса», которое
считается нашими поляками наиболее желательным, встречает
во мне полное одобрение, но что я не в состоянии сказать, будет
ли оно достижимо, хотя отнюдь не намерен утверждать проти­
воположное. Наконец я сказал, что вся наша политика по отно­
шению к Польше должна ограничиться тем, чтобы оставить за
собой двери открытыми, на случай возникновения новых ком­
бинаций".

Я добавил, что прошу нашего представителя ссылать­
ся при проведении такой точки зрения непосредственно на
меня.
В январе 1917 года по поводу польского вопроса состо­
ялось совещание, имевшее целью закрепить общие дирек­
тивы намечаемой политики. Я начал с того, что указал на
различные проекты германских требований об очищении
нами Люблина, и на причины, побудившие меня не усту­
пать этому желанию. Я подчеркнул, что мне кажется мало
вероятным, чтобы нам удалось продиктовать условия мира
по вопросу о Польше, что мы едва ли сможем разрешить его
без согласия Антанты, и что поэтому мне представляется
бесцельным создавать faits accomplis еще во время войны.
Главное, по моему мнению, заключалось в том, чтобы оста­
ваться в занятых местностях, а затем в момент заключения
мира добиться австро-польского разрешения вопроса путем
обоюдного соглашения и с Антантой, и с нашими союзни­
ками.

IX. Польша

229

В таком направлении, закончил я, необходимо вести
дальнейшую политику. Вслед за мной говорил граф Тисса,
одобривший мой отпор германскому требованию об очище­
нии Люблина. Что же касается будущих соглашений, то
венгерский премьер подчеркнул, что он всегда стоял на
той точке зрения, что мы должны отказаться от Польши в
пользу Германии, получив от последней соответствующие
экономические и финансовые компенсации. Но, к сожале­
нию, его взгляды не встречают общего сочувствия. Между
тем, существующее в настоящее время двоевластие невы­
носимо, прежде всего, ввиду порывистости германской по­
литики, и поэтому он, граф Тисса, снова возвращается к
высказанному уже им пожеланию, чтобы мы как можно
скорее вышли из этой проблемы. Долой двоевластие, ко­
торое приведет лишь к дальнейшим трениям; необходимо
отказаться от наших польских владений в пользу Герма­
нии, а за это заручиться экономическими компенсациями.
Против такой точки зрения выступал австрийский пред­
седатель совета министров граф К лам, заявивший, что
единственно желательным разрешением вопроса является
объединение всех поляков под габсбургским скипетром, и
что поэтому следует стремиться к осуществлению австропольской формулы.
Прения в итоге свелись к тому, что не следует заранее
отказываться от австро-польского разрешения вопроса, и
что ввиду невозможности придти к немедленному и окон­
чательному соглашению, мы должны придерживаться та­
кой политики, которая оставляла бы за нами возможность
объединения поляков под габсбургским скипетром.
После того, как Германия отвергла предложение ис­
пользовать Галицию в качестве компенсации за ЭльзасЛотарингию, мы в общем придерживались вышеозначен­
ной политики до тех пор, пока постоянно возобновляемые
германские требования выравнивания границ не постави­
ли русско-польскую идею под сильное сомнение. Раз мы не
могли создать Польши, которая объединила бы подавляю­
щее большинство поляков, которая была бы «добровольна»
и в то же время вполне удовлетворяла такого рода системе
соотношений с Австро-Венгрией, то австро-польское раз-

230

В дни мировой войны

решение вопроса не могло принести нам счастья, а, лишь
прибавило бы ко всем недовольным слоям населения еще
и новые. Так как невозможно было сломить сопротивле­
ние, исходящее от генерала Людендорфа, то в дальней­
шем мы временно останавливались и на идее присоедине­
ния к Австро-Венгрии вместо Польши Румынии. Это было
воскрешение старой теории Франца-Фердинанда о слиянии
Румынии с Семиградией и о тесном сближении их с дву­
единой монархией. При такой конъюнктуре мы бы отдали
Галицию Польше, но за это получили бы известную компен­
сацию в Румынии в виде зерна и нефти; казалось, что как
для Австро-Венгрии, так и для самих поляков было бы вы­
годнее присоединить Польшу к Германии, чем разрывать
ее из-за раздоров между Веной и Берлином.
Но идея присоединения Румынии наталкивалась на по­
чти непреоборимые внутренние препятствия. Географиче­
ское положение ее предопределяло -присоединение ее к Вен­
грии. Идея эта была сама по себе чужда Тиссе, но он все же
одобрил бы ее, если бы и управление присоединенной стра­
ны было бы при этом поручено Будапешту и производилось
бы в желательном для мадьяр направлении, то есть, иначе
говоря, если бы Румыния была всецело подчинена Венгрии.
Вполне понятно, что при таких условиях идея присоедине­
ния Польши утрачивала весь свой смысл, потому что, раз
румынам пришлось бы при этом отказаться от своей наци­
ональной независимости, то она лишилась бы в их глазах
всякого интереса. С другой стороны и австрийский кабинет
высказал вполне обоснованные возражения против комби­
нации, которая, усиливая Венгрию присоединением к ней
богатой и большой страны, в такой же мере сокращала бы
Австрию. Отсюда возникали требования компенсаций.
Всплывала, между прочим, идея окончательного при­
соединения к Австрии Боснии и Герцеговины — но все эти
идеи и планы носили преходящий характер и порождались
постоянно вновь возникающими трениями между Берли­
ном Варшавой. Они были заброшены, когда выяснилось,
что препятствия, заключенные в самой сущности дуализма,
так велики, что являются непреодолимыми. Тогда опять
всплывало первоначальное австро-польское разрешение во-

IX. Польша

231

проса, но добиться положительного ответа Германии о при­
емлемой западной границе Польши было совершенно невоз­
можно. Комбинация с Румынией снова выступила на пе­
редний план лишь к самому концу моей министерской де­
ятельности, под влиянием отчасти раздражения поляков
Холмским вопросом, а отчасти — германских требований,
делающих австро-польское разрешение вопроса совершен­
но немыслимым.
Параллельно с этим складывались и проекты всего бу­
дущего устроения монархии. Император подчеркивал — и,
по моему мнению, с полным основанием — необходимость
изменения всего ее строения, даже в том случае, если ис­
ход войны будет вполне приемлем для нас. Он считал, что
эта перестройка должна опираться на гораздо более ярко
выраженный национальный базис. Применительно к Поль­
ше этот проект означал подразделение Польши на запад­
ную и восточную и выделение русинов в самостоятельную
единицу.
Когда впоследствии в Брест-Литовске под давлением
разыгравшихся голодных бунтов я отказался выполнить
украинские требования и вместе с тем одобрил предложе­
ние подчинить вопрос о подразделении Галиции австрий­
скому коронному совету, то мною при этом руководила
мысль, что подобная политика не выводит нас из рамок
программы, издавна намеченной австро-венгерской монар­
хией.
В следующей главе я буду говорить подробнее об этом
вопросе, но сейчас с целью показать характер направлен­
ной против меня травли, я хочу привести следующий при­
мер. С разных сторон распространился слух, что импера­
тор заявил полякам, будто я «заключил мир с поляками
без его ведома и против его воли». В действительности же
император ни в коем случае не мог сказать ничего подоб­
ного, так как условия мира с Киевом были результатом по­
становлений коронного совета, созванного ad hoc, во время
которого, как и следует из протокола, император и доктор
Зейдлер защищали именно эти условия.
Возмущение поляков моим поведением в БрестЛитовске было неосновательно еще и по другой причине.

232

В дни мировой войны

Я никогда не обещал полякам Холма, и вообще никогда не
указывал никаких точных границ, но если бы я и поступил
столь неосторожно, то, конечно же, польские тонкие поли­
тические лидеры ни в коем случае не поверили бы мне, так
как им было совершенно точно известно, что установление
этих границ ни в малейшей мере не зависит от одной Вены.
Если бы Центральным державам было суждено потерпеть
поражение, если бы их слово потеряло всякое значение, ес­
ли бы дело дошло до компромиссного мира, то Берлин все
же остался бы сильнейшим из нас двоих, и фактически ок­
купировавшим всю территорию Польши — а в таком случае
вопрос был бы, естественно, решен на общей конференции.
Я не раз говорил всем польским лидерам, что от всей ду­
ши стремлюсь внести в Польшу возможное удовлетворение
и конституировать ее в пределах намеченных ею границ—
были моменты, когда казалось, что мы вплотную подхо­
дим к цели. Но я никогда не скрывал, что мое желание
наталкивается на очень серьезные препятствия, и что все
они, следовательно, зиждутся на очень шаткой основе. Под­
разделение Галиции на две части определенно затрагивало
внутреннюю политику Австрии. Доктор Зейдлер был ее го­
рячим защитником и выразил в коронном совете надежду
провести это мероприятие парламентарным путем, несмот­
ря на сопротивление поляков. В следующей главе я буду
говорить также и об этом вопросе.
В тесной связи с польским вопросом находился и проект,
касающийся Центральных держав.
По весьма веским и вполне понятным причинам Герма­
ния очень интересовалась по возможности тесным сближе­
нием между ею и нами; мною же всегда руководило же­
лание осуществить эту важную уступку в подходящий мо­
мент, дабы, таким образом, компенсировать жертвы, нала­
гаемые на Германию с другой стороны и, таким образом,
поощрить идею компромиссного мира.
В первый период моего министерства я еще надеялся до­
биться пересмотра лондонских постановлений. Как я уже
говорил, я надеялся, что Антанта не остановится на пред­
взятом решении полного уничтожения двуединой монар­
хии. Поэтому-то, полагая, что вопрос о сближении Цен-

IX. Польша

233

тральных держав послужит лишь к осложнению наших
взаимоотношений с Лондоном и Парижем, и я предпочи­
тал по возможности меньше касаться его. Когда мне за­
тем пришлось признать, что Антанта продолжает упорно
настаивать на безусловном разложении двуединой монар­
хии, и что заставить ее отказаться от своих предначертаний
можно только силой оружия, то я пытался подробно разра­
ботать и выяснить предварительные условия осуществле­
ния идеи сближения Центральных держав — но мои выво­
ды, заключающие в себе с нашей стороны большие уступки
Германии, сохранить втайне, дабы воспользоваться ими в
надлежащий момент.
Мои выводы привели меня к убеждению, что новый та­
моженный союз неприемлем, по крайней мере, на первое
время; новый торговый договор желателен, а более тесное
объединение армий — сильно сокращенных после войны —
безопасно. Я был убежден, что компромиссный мир повле­
чет за собою разоружение, и поэтому будет иметь большое
влияние на значение военных соглашений. Затем, я был
также уверен, что заключение мира повлечет за собой но­
вое соотношение сил европейских государств — и, следова­
тельно, те или иные политические или роенные соглашения
с Германией не смогут иметь такого значения, как эконо­
мические.
Разработка этой программы натолкнулась, однако, на
чрезвычайно резкое сопротивление императора; особенно
его неудовольствие вызывали проекты военного сближе­
ния.
Когда попытки тщательного их рассмотрения были при­
остановлены ввиду сопротивления короны, я все-таки ве­
лел созвать совещание по экономическому вопросу. На это
император написал мне письмо, в котором запрещал вся­
кие дальнейшие переговоры. Я ответил мотивированным
докладом, в котором подчеркивал необходимость продол­
жать переговоры.
Таким образом вопрос этот стал «больным». Он отда­
лил меня от императора. Император не давал разрешения
на дальнейшие переговоры; я же, несмотря на это, продол­
жал вести их. Император знал это, но уже не возвращался

234

В дни мировой

войны

к своему запрещению. Между тем, громадные претензии
германцев страшно отягчили переговоры, так что они про­
должались вплоть до моей отставки с большими промежут­
ками и в очень вялом темпе.
После моей отставки император поехал с Бурианом в
главную квартиру. Начались Зальцбургские переговоры,
которые, по-видимому, велись в более усиленном темпе.

X. БРЕСТ-ЛИТОВСК
Наступление Керенского и русские партии. — Больше­
вики. — Путешествие в Брест-Литовск. — Генерал Гоф­
ман. — Иоффе, Каменев, Биценко, Кюльман. — Мир без
аннексий. — Угрозы болгар. — Германцы боятся, что Ан­
танта Mootcem согласиться на общий мир. — Гофман об
окраинах. — Гневная телеграмма Гинденбурга об отказе
от всего: ежечасные вызовы по телефону Людендорфа. —
Русская точка зрения и забастовка протеста. — Укра­
инцы. — Приезд Троцкого. — Требование Чернина сохра­
нить за собой свободу действия в случае разрыва сноше­
ний между германцами и русскими. — Троцкий прини­
мает ультиматум. — Гофман хочет еще раз хорошень­
ко ударить русских по голове. — Его неудачная речь. —
Голод в Австрии. — Троцкий рассчитывает на миро­
вую революцию. — Чернин в Берлине: Гертлинг и Людендорф. — Телеграмма императора Вильгельма с требо­
ванием Лифляндии и Эстляндии. — Мир с Украиной. —
Хлебный мир.

Летом 1917 года мы получили сведения, делавшие пред­
стоящий мир с Россией вполне вероятным. 13 июня 1917
года я получил из одного нейтрального государства отчет,
сообщавший:
«Русская пресса, как буржуазная, так и социалистическая,
обрисовывает следующее положение вещей.
На фронте и в тылу идут ожесточенные споры по поводу
ожидаемого Антантой наступления против Центральных дер­
жав. Керенский объезжает фронт, чтобы воодушевлять войска
своими речами. Большевики, то есть, социал-демократы под
предводительством Ленина, в их печати выступают решитель­
ными противниками наступления. Но и большая часть мень­
шевиков, то есть партия Чхеидзе, к которой примыкают два
министра, Церетели и Скобелев, также высказываются против
наступления. Разногласие по этому вопросу является серьезной

X. Брест-Литовск

235

угрозой единству партии, и без того соблюдаемому с большим
трудом. Часть меньшевиков, известных под именем интерна­
ционалистов (так как они стремятся к восстановлению Интер­
национала) или циммервальдистов, и кинтальцев, под предво­
дительством вернувшегося из Америки Троцкого-Бронштейна
и вернувшихся из Швейцарии Ларина, Мартова, Мартынова и
т.д. далее, стоит в резкой оппозиции большинству партии, как
по этому вопросу, так и по вопросу о вступлении меньшевиков
в состав Временного Правительства.
Зато Лев Дейч, один из основателей партии правоверных
марксистов, заявил на публичном заседании партийного съез­
да, что он выходит из партии, потому что, по его мнению, она
недостаточно патриотична, так как не стремится к решитель­
ной победе. Вместе с Георгием Плехановым, он является одним
из главных столпов русских "социал-демократов", образующих
так называемую по издаваемой ими газете группу "Единство".
Однако количество ее сторонников и влияние ее так незначи­
тельно, что никакой роли она не играет. Официальный орган
меньшевиков, "Рабочая Газета", вынужден поэтому занять сред­
нюю позицию, и большинство печатаемых им статей направлено
против наступления.
Наибольшим влиянием в будущем будет вероятно пользо­
ваться партия социалистов-революционеров, которым удалось
направить по своему руслу все крестьянское движение. Чер­
нов, нынешний министр земледелия, является ее представите­
лем в совете министров. Доминирующее значение ее видно так­
же из того, что на всероссийском съезде крестьянских депута­
тов в исполнительный комитет совета крестьянских депутатов
избраны преимущественно социалисты-революционеры и ни од­
ного социал-демократа. Часть этой партии и, по-видимому, ма­
ло влиятельная часть социалистов-революционеров, группиру­
ющаяся вокруг органа "Воля Народа", вместе с Плехановым и
буржуазной прессой требуют наступления ради облегчения со­
юзников. Зато партия Керенского, трудовики, также как и при­
мыкающие к ним народные социалисты, представителем кото­
рых в совете министров является министр продовольствия Пешехонов, еще не выяснили своей позиции по отношению к по­
литике Керенского; по этому вопросу из устно передаваемых
сведений, так же как из отдельных замечаний, проскользнув­
ших в русской печати, как, например, в "Речи" можно вывести,
что здоровье Керенского таково, что в ближайшем будущем
можно ожидать смертельного исхода. Зато официальный ор­
ган совета рабочих и солдатских депутатов, газета "Известия",
часто и настойчиво подчеркивает безусловную необходимость
наступления. Характерно, что речь министра земледелия Чер­
нова, произнесенная им на крестьянском съезде, была истолко­
вана в том смысле, что он против наступления, и он был вы­
нужден оправдывать себя перед своими товарищами в совете
министров.

236

В дни мировой

войны

В то время как в тылу царит серьезное разногласие по во­
просу о наступлении, фронт также мало расположен перейти
в наступление. Вся русская пресса сходится в констатировании
такого настроения, и лишь комментирует его различно —то с
одобрением, то с досадой. Против наступления в первую оче­
редь пехота. Энтузиазм силен только среди офицерства, кава­
лерии (или, вернее, части ее) и артиллерии. Правда, что они
склоняются к мысли о наступлении и по другой причине: из
надежды при случае свергнуть революционный режим. В то
время как большинство русских крестьян не имеет больше пя­
ти десятин на душу, а три миллиона крестьян безземельны, у
каждого казака имеется свыше сорока десятин; указания на эту
несправедливость встречаются постоянно во всяких обследова­
ниях аграрной реформы. Это является достаточной причиной
особого положения, занимаемого казаками во время революции,
и делавшего их раньше надежнейшей опорой царя.
Для характеристики настроения на фронте чрезвычайно
знаменательны следующие подробности: 30 мая, на заседании
всероссийского съезда офицерских депутатов, один из предста­
вителей офицеров Елизаветградского гусарского полка, стояще­
го на страже идеи наступления, сделал следующее любопытное
заявление: "Вам всем известно, какая разруха охватила фронт.
Пехота перерезает провода, соединяющие ее с ее батареями. Пе­
хота утверждает, что солдаты не останутся на фронте больше
месяца, что они пойдут домой". Чрезвычайно поучителен также
доклад одного делегата, сопровождавшего на фронт француз­
ских и английских социалистов большинства. Он был напеча­
тан 18 и 19 мая в "Рабочей Газете", органе меньшевиков, то есть
Чхеидзе, Церетелли и Скобелева. Социалистам Антанты было
прямо указано, что русская армия не хочет и не может дальше
драться ради империалистических целей Англии и Франции.
Положение транспорта, продовольствия и фронта, так же как
опасность, которую представляет для революционных завоева­
ний дальнейшее затягивание войны, требуют быстрого оконча­
ния войны.
Английские и французские социал-демократические депу­
таты отнеслись к такому, настроению спокойно. Но от них к
тому еще взяли обязательство рассказать на Западном фронте
(во Франции) о том, что они видели в России. Немало резких
выпадов было сделано против Америки; русские представители
фронта часто упоминали о хищнической политике Америки в
отношении Европы и союзников. Наряду с этим были высказа­
ны требования скорейшего созыва международной социалисти­
ческой конференции и участия в ней и поддержки ее со стороны
английских и французских социалистов большинства. На одном
из фронтовых заседаний французским и английским социали­
стам было сделано следующее заявление:
"Сообщите вашим товарищам, что мы рассчитываем полу­
чить от ваших правительств и народов определенные заявле-

X.

Брест-Литовск

237

ния об их отказе от завоеваний и контрибуций. Мы не прольем
ни одной капли крови ради империалистов, будь они русски­
ми, немцами или англичанами. Мы надеемся, что рабочие всего
мира, придут к возможно скорому соглашению относительно
окончания позорной войны, затяжка которой опасна для рус­
ской революции. Мы не заключим сепаратного мира, но пере­
дайте вашим, чтобы они скорее оповестили все воющие державы
о своих целях войны".
Из данного сообщения следует, что французских социали­
стов удалось совершенно переубедить. Это как будто подтвер­
ждается также и полученными сведениями о позиции, занятой
Кашеном Мутэ на конгрессе французских социалистов. Англи­
чане же, наоборот, ни на какие уступки не пошли, за исключе­
нием Сандерса, подошедшего к русским несколько ближе.
По сведениям, полученным здешним министром иностран­
ных дел, на русском фронте на министра иностранных дел было
произведено покушение.
В той нее "Рабочей Газете" некий фронтовик-солдат или
офицер по фамилии Кушин описывает разруху на фронте в сле­
дующих выражениях:
"Страстное стремление к миру проявляется все более ясно
и отчетливо. Даже сепаратный мир с потерей десяти губерний
был бы приемлем — лишь бы он принес избавление от тягот вой­
ны. Все об этом страстно мечтают, хотя и не говорят этого вслух
на собраниях и в резолюций, и несмотря на то, что все созна­
тельные элементы армии борются с этим стремлением к миру.
Парализовать его можно только одним путем: показав солда­
там, что демократические силы страны действительно прилага­
ют все усилия для достижения мира и скорейшего окончания
войны".
Всероссийский съезд советов рабочих и солдатских депу­
татов и фронтовых организаций, созываемый в Петербурге 114 июня, ставит первым пунктом порядка дня: война, вопросы
обороны и борьбы за мир. К этому времени правительству при­
дется выступить с заявлением по поводу ответа союзников —
который, вероятно, будет получен в Петербурге раньше начала
июня. Этот съезд, вероятно, приведет также к окончательно­
му решению о командировке на Стокгольмскую конференцию
и назначит туда своих представителей. Под четвертым пунктом
в порядке дня значится национальный вопрос.
По вопросу о формировании украинской армии между пе­
тербургским советом рабочих и солдатских депутатов и солдат­
ским конгрессом, заседающим в Киеве, произошел открытый
конфликт, обостренный учреждением собственного "Украинско­
го Главного Военного Комитета". В связи с вышеизложенным, я
в дальнейшем рассчитываю препроводить подробный доклад об
усилении разрухи внутри страны, об обострении национального
вопроса, а также и вопросов аграрного и промышленного».

238

В дни мировой

войны

В конце ноября я написал одному из моих друзей ни­
жеследующее письмо, которое передаю in extenso, потому
что, оно очень точно передает мое отношение к положению,
создавшемуся в тот момент:
«Вена, 17 ноября, 1917 года
Дорогой друг!
После целого дня забот, раздражения и трудов, я хочу
успеть написать тебе, чтобы ответить тебе на твои очень ин­
тересные соображения; контакт с тобою наводит меня на дру­
гие мысли и заставляет забыть хоть на время все очередные
огорчения. Ты пишешь, что слышал, будто отношения между
императором и мною испортились, и что сожалеешь об этом.
Да, и меня это также огорчает, потому что такое положение
создает совершенно невыносимые трения при ежедневном вра­
щении государственного механизма. Ведь как только нечто по­
добное становится известным, а это происходит очень скоро, то
все враги мужского и женского пола со свежими силами кида­
ются на больное место в надежде меня сместить. Эти милые
люди подобны коршунам — причем падалью являюсь я — и вот
они слетаются. И прямо поразительно: чего они только не выду­
мывают, каких интриг не нанизывают, чтобы раздуть существу­
ющие разногласия. Ты спрашиваешь, кто же такие эти враги,
такие жадные до наживы?
Во-первых, это те, о которых ты сам догадываешься.
Во-вторых, это те враги, которые есть у всякого министра.
Ряды их пополняются всеми, кто хочет стать на его место, а
также множеством политических паяцов из Жокей-Клуба, весь­
ма разочарованных тем, что они надеялись получить от меня
личные выгоды, а я послал их на все четыре стороны. № 3
является забавной quantité eglilable, λ* 2 опасен, J№ 1 смерте­
лен.
Итак, меня в любом случае не хватит надолго. Слава богу,
впереди мелькает избавление. Но мне бы так хотелось поскорее
покончить с Россией, так как ведь это, может быть, открыло бы
шанс всеобщего мира. Известия о России сводятся к тому, что
русское правительство безусловно жаждет заключения мира, и
притом возможно скорее. Если же он состоится, то он герман­
цев окрылит. Они не сомневаются в том, что если им удастся
перебросить свои части на Западный фронт, то они прорвутся,
займут Париж и Кале и станут для Англии непосредственной
угрозой.
Такие успехи, конечно, способствуют делу мира — особенно
если удастся тогда убедить Германию отказаться от аннексий.
По крайней мере, я не могу "представить себе, чтобы после по­
тери Парижа и Кале Антанта не пошла бы на мир inter pares;
во всяком случае, это был бы верный момент для того, чтобы
приложить к этому возможно большие усилия. Нельзя отка-

X.

Брест-Литовск

239

зать Гинденбургу в том, что он до сих пор исполнил все то, что
предсказывал, и вся Германия твердо верит в предстоящие его
успехи на западе — конечно, при условии, что Восточный фронт
очищен, то есть мир с Россией заключен. Итак, русский мир
может стать первой ступенью лестницы, ведущей ко всеобщему
миру.
За последние дни я получил надежные сведения о большеви­
ках. Вожди их почти все евреи с совершенно фантастическими
идеями, и я не завидую стране, которой они управляют. Но нас
конечно в первую очередь интересует их стремление к миру; а
оно как будто налицо; дальше вести войну они не могут. У нас
в кабинете намечаются три направления: первое не принимает
Ленина всерьез и считает его калифом на час, второе, хотя с
этим и не согласно, но протестует против переговоров с рево­
люционером такого сорта; а третье, представленное, насколько
мне известно, приблизительно только мной, пойдет на перегово­
ры — несмотря на шансы появления новых калифов на час и на
несомненную революцию. Чем меньше времени Ленин пробудет
у власти, тем скорее нужно приступать к переговорам, потому
что какое бы правительство ни заступило его, оно все равно уж
не возобновит войну, а создать себе в партнеры русского Меттерниха, раз его нет, я конечно не могу.
Немцы затягивают вопрос и не очень-то хотят вступать с
Лениным в переговоры, хотя бы по вышеприведенным причи­
нам; при этом они последовательны, что с ним ведь вообще ча­
сто бывает. Немецкие генералы, возглавляющие, как известно,
всю германскую политику, сделали, как мне кажется, все воз­
можное для того, чтобы свергнуть Керенского и заместить его
"чем-нибудь другим". Это "другое" теперь заступило его место и
желает заключить мир. То есть необходимо взять быка за рога,
сколько бы сомнений ни внушали нам партнеры. Исчерпываю­
щих данных об этих большевиках не достать; то есть, вернее,
данных очень много, но они противоречивы. Они начинают с
того, что разрушают все, что напоминает труд, благосостояние
и карьеру, и уничтожают буржуазию. О "свободе и равенстве"
в их программе, очевидно, больше нет речи. Они зверски угне­
тают все, что не подходит под понятие пролетариата. Русские
буржуазные классы почти так же трусливы и глупы, как немцы,
и дают себя резать, как бараны.
Разумеется, этот русский большевизм является европейской
опасностью, и будь мы в состоянии привести нужную страну не
только к заключению мира, но и к введению законного порядка,
было бы правильно не вступать с этими людьми в переговоры,
а просто идти на Петербург и восстановлять там порядок — но
такой силы у нас нет, потому что для нашего спасения необхо­
димо возможно скорее достигнуть мира; он немыслим без взя­
тия Парижа, а для этого опять-таки необходимо очистить весь
Восточный фронт. Так замыкается заколдованный круг. Все это
вещи, которые особенно поддерживаются в германских военных

240

В дни мировой

войны

кругах, и потому-то с их стороны в высшей степени нелогично
выступать против Ленина.
Третьего дня мне не удалось закончить письмо; продолжаю
сегодня. Вчера была опять сделана попытка, исходящая из ис­
точника, который ты легко угадаешь, пояснить мне все выгоды
сепаратного мира. Я говорил об этом с императором и сказал
ему, что такое поведение напоминало бы человека, из-за стра­
ха смерти кончающего с собой. Я сказал ему, что этого сде­
лать я не могу, но вполне готов выйти в отставку под каким
бы то ни было предлогом и что конечно найдутся люди, гото­
вые испытать этот путь. Лондонская конференция постанови­
ла раздробить двуединую монархию; никакой сепаратный мир
этого не изменит: румынам, сербам и итальянцам останутся гро­
мадные территории. Триест будет потерян, остаток распадется
на отдельные области, чешскую, польскую, венгерскую и гер­
манскую; контакт между этими новыми государствами будет
весьма незначителен, другими словами, результатом сепарат­
ного мира будет то, что искалеченная Австро-Венгрия будет
раздроблена на мелкие части. Но прежде, чем придти к та­
ким результатам, нам придется бороться и дальше, и в част­
ности против Германии — которая, конечно, тотчас же заклю­
чит мир с Россией и оккупирует Австро-Венгрию. Немецкие ге­
нералы не будут настолько глупы, чтобы выжидать, пока Ан­
танта нападет на Германию со стороны Австрии, а озаботятся
сделать Австрию театром военных действий. Итак, сепаратный
мир не положит конца войне, а лишь подменит противника и
предаст злым демонам войны остальные провинции, как, напри­
мер, Тироль и Богемию, до сих пор свободные от них, на полную
гибель.
С другой стороны, в случае если германское наступление
удастся, мы, может быть, сможем через некоторое время до­
биться вместе с Германией всеобщего мира, приемлемого, ком­
промиссного мира. Император почти все время молчит. Его при­
ближенные тянут то влево, то вправо; у Антанты мы тем време­
нем ничего не выигрываем, а в Берлине доверие к нам заметно
падает. Если мы хотим перейти на сторону врагов, то надо сде­
лать это возможно скорее, le remède sera pire que le mal; но по­
стоянно позировать предательством, не приводя его в действие,
не есть мудрая политика.
Я убежден, что мы достигнем сносного компромиссного ми­
ра; кое-что нам придется отдать Италии и, конечно, мы за
это ничего не получим. Затем нам придется изменить весь
строй Австро-Венгрии, по схеме предначертанной французами
Federatin Dannubienne, и мне пока отнюдь не ясно, как будет со­
вершено преобразование против воли венгерского и немецкого
населения. Но я надеюсь, что мы войну переживем, и я так­
же надеюсь, что постановления лондонской конференции будут
пересмотрены. Пусть только старик Гинденбург вступит в Па­
риж—и Антанта сейчас же скажет магическое слово, что она

X. Брест-Литовск

241

готова начать переговоры. В этот момент я готов буду пойти на
крайности и обратиться ко всем народам Центральных держав
с открытым призывом, спросив их, желают ли они бороться и
дальше ради завоеваний, или они хотят иметь мир.
Итак, мой план, надежда, которой я живу, заключаются в
том, чтоб как можно скорее покончить с Россией, затем сломить
волю Антанты к уничтожению и затем заключить мир, хотя
бы с потерями. Разумеется, после взятия Парижа все что есть
"влиятельного", за исключением императора Карла, затребует
доброго мира, а этого мы не достигнем ни в коем случае, и
мне придется стать предметом всеобщей ненависти за то, что я
испортил мир.
Итак, я надеюсь, что мы выйдем из войны лишь с синяком
на глазу. Но старые времена больше никогда не вернутся. В му­
ках и в болях нарождается новый порядок вещей. Несколько
времени тому назад я это говорил открыто в речи, произнесен­
ной мною в Будапеште и вызвавшей почти всеобщее неудоволь­
ствие.
Но пора кончать, уже поздно. Всего доброго. Пиши скорее.
Твой старый друг
Чернин».

Относительно мирных переговоров в Брест-Литовске
пусть говорит мой дневник. Несмотря на некоторые оши­
бочные взгляды, которые будут найдены в нижеследующих
записях, я не буду их сокращать, потому что мне кажется,
что именно в таком контексте они дают ясную картину раз­
вития событий.
19 декабря 1917 года
Выехал из Вены в среду 19-го, в 4 часа, с Северного вокзала. Там
уже собрались Гратц, Визнер, Коллоредо, Глутч, Нидриан, затем фельд­
маршал Чизерик с двумя провожатыми и майор Флек фон Баден.
Я воспользовался путешествием, чтобы дать фельдмаршалу Чизе­
рик общую картину моих намерений и намечаемой тактики. Я сказал
ему, что, по моему убеждению, Россия выступит с предложением все­
общего мира, и что мы, конечно, должны принять это предложение. Я
заявил, что отнюдь не потерял надежду проложить в Бресте дорогу к
общему миру. Если же Антанта не даст своего согласия, то дорога к
сепаратному миру все же окажется очищенной. Затем, почти весь день
ушел на длинные совещания с начальником отделения Гратцом и послом
фон Визнером.
20 декабря 1917 года
В пять часов с минутами мы прибыли в Брест. На вокзале нас встре­
тил начальник генерального штаба командующего восточным фронтом,
генерал Гофман, и около десяти человек его свиты, затем посол фон Ро-

242

В дни мировой войны

зенберг и Мерей со своим штатом. Я поздоровался с ними на перроне,
а затем, когда мы все обменялись несколькими словами, Мерей вошел
со мной в вагон, чтобы рассказать о событиях последних дней. В об­
щем, Мерей считает положение довольно благоприятным и думает, что
если не произойдет непредвиденных обстоятельств, то нам, может быть,
удастся довольно скоро уехать отсюда с пальмовыми ветвями мира.
В шесть часов я поехал с визитом к генералу Гофману и узнал от
него интересные подробности относительно психологии русских уполно­
моченных и существа перемирия, столь счастливо заключенного ими.
Я вынес впечатление, что у генерала много знания дела, энергии, лов­
кости и спокойствия, а также и чисто прусской грубости —и что все
эти свойства, взятые вместе, дали ему возможность склонить русских
к очень благоприятному для нас перемирию, несмотря на все оказан­
ное ими вначале сопротивление. Затем, как это и было условлено, через
некоторое время пришел принц Леопольд Баварский, и у меня с ним
был короткий незначительный разговор.
После этого мы пошли обедать. За столом присутствовало около
сотни офицеров штаба командующего восточным фронтом. Обед этот
являл собой зрелище весьма достопримечательное. Председательство­
вал принц Баварский. Рядом с принцем сидел глава русской делегации —
еврей, недавно возвращенный из Сибири, по имени Иоффе, а за ним
генералы и остальные делегаты. Помимо вышеупомянутого Иоффе, са­
мой любопытной фигурой делегации является зять русского министра
иностранных дел Троцкого — Каменев. Он также выпущен из тюрьмы
благодаря революции, и теперь играет выдающуюся роль. Третьим ли­
цом является госпожа Биценко, женщина, имеющая за собой богатое
прошлое. Она жена мелкого чиновника, сама смолоду примкнула к рево­
люционному движению. Двенадцать лет тому назад, она убила генерала
Сахарова, губернатора какой-то русской губернии, приговоренного соци­
алистами к смерти за его энергичную деятельность. Она подошла к гене­
ралу с прошением, а под передником спрятала револьвер. Когда генерал
стал читать прошение, она выпустила ему в живот четыре пули и убила
его на месте. За это она попала в Сибирь, где и провела двенадцать
лет, отчасти в одиночном заключении, а отчасти отбывая более мягкое
наказание. Ее также освободила лишь революция. Эта замечательная
женщина, научившаяся в Сибири французскому и немецкому настолько,
что может читать, хотя и не говорить на этих языках, потому что не
знает, как произносятся слова, является типичной представительницей
русского более образованного пролетариата. Она необыкновенно тиха и
замкнута; около губ у нее какая-то черточка, выражающая необыкновен­
ную решительность; а глаза ее иногда вспыхивают страстным пламенем.
Она, по-видимому, совершенно безразлична ко всему происходящему во­
круг нее. Лишь когда речь заходит о великих принципах международной
революции, она сразу пробуждается, весь облик ее меняется, и она напо­
минает хищного зверя, внезапно заметившего добычу и устремившегося
на нее.
После обеда у меня было первое длинное совещание с господином
Иоффе. Вся его теория основана на установлении во всем мире само­
определения народов, на самом широком базисе и на внушении этим на-

X.

Брест-Литовск

243

родам начал любви. Иоффе не отрицает, что это движение, безусловно,
вовлечет государства всего мира в гражданскую войну, но считает, что
такая война, которая должна привести к осуществлению идеалов всего
человечества, справедлива и достойна намеченной цели. Я ограничил­
ся тем, что сказал Иоффе, что ему следовало бы доказать на приме­
ре России, что большевизм действительно прокладывает путь к новой,
счастливой эре, и что, когда ему удастся это сделать, идеи его завоюют
мир. Но прежде, чем такое заключение будет подтверждено примером,
Ленину едва ли удастся насильственно ввести весь мир в круг своих
идей.
Я сказал, что мы готовы заключить мир без аннексий и контрибу­
ций, и вполне согласны предоставить затем дальнейшие течение русских
дел на усмотрение русского правительства. М ы также охотно готовы на­
учиться чему-либо у России, и если русская революция возымеет успех,
то она принудит Европу примкнуть к ее миросозерцанию, независимо
от того, хотим ли мы этого или нет. Но подойти к таким теориям мы
можем не иначе, как с величайшим скептицизмом, и я обращаю его вни­
мание на то, что мы пока воздержимся от подражания русским теориям
и категорически отвергаем всяческое вмешательство в наши внутренние
дела. Если же он намерен и дальше настаивать на своем утопическом
желании насаждения и у нас своих идей, т о было бы лучше, если бы
он уехал со следующим же поездом, потому что в таком случае мир все
равно немыслим.
Иоффе удивленно посмотрел на меня своими кроткими глазами и
затем сказал мне дружеским, я бы сказал даже, просящим голосом,
которого я никогда не забуду: «Я все-таки надеюсь, что нам удастся
вызвать у вас революцию».
В этом-то я и сам уверен, и без милостивой поддержки Иоффе —
об этом позаботятся все народы за себя, если Антанта останется непре­
клонной, и будет и впредь отказывать в уравнении в правах.
Удивительные люди — эти большевики. Они говорят о свободе и об­
щем примирении, о мире и согласии, а при этом они, по-видимому, сами
жесточайшие тираны, каких видел мир — буржуазию они попросту выре­
зают, а единственными их аргументами являются пулеметы и виселица.
Сегодняшний разговор с Иоффе показал мне, что эти люди не честны, и
что лицемерие их превышает все, в чем обыкновенно упрекают профес­
сиональных дипломатов, — потому что так угнетать буржуазию и в то
же время говорить о свободе, которая должна принести счастье всему
человечеству — есть не что иное, как ложь.
21 декабря 1917 года
В двенадцать часов я со всем своим штатом поехал завтракать к
принцу Баварскому. Он живет в небольшом замке, куда мы доехали на
автомобиле в полчаса. Он, по-видимому, очень занят военными вопро­
сами и уделяет много времени службе.
Первую ночь я провел в моем поезде, а теперь, пока мы завтра­
кали, наши слуги перенесли багаж в нашу новую квартиру. Мы живем
в небольшом домике, вместе со всем австро-венгерским штатом, ря­
дом с офицерским собранием, и окруженные всем комфортом, который

244

В дни мировой войны

только можно пожелать. Весь день я проработал со своим штатом, а
вечером пришли делегаты всех наших трех союзников. У меня тут же
было первое совещание с глазу на глаз с Кюльманом. Я тотчас же уста­
новил, что русские, без всякого сомнения, выставят предложение обще­
го мира и что мы должны его принять. Кюльман наполовину согласен
со мной: разумеется, формула будет гласить: «никто не должен требо­
вать ни аннексий, ни контрибуций»—если Антанта на это пойдет, то
все это ужасное страдание прекратится. Но, к сожалению, это мало ве­
роятно.
22 декабря 1917 года
Утро было посвящено теме, затронутой на первом совещании со­
юзников, причем были точно закреплены принципы, отмеченные вчера
Кюльманом и обсужденные вместе с ним. Днем имело место первое
пленарное заседание, открытое принцем Баварским. Затем председа­
тельствовал Кюльман. Было постановлено, что председательствовать
будут представители всех держав, очередь которых будет зафиксирова­
на по латинскому алфавиту, то есть Allemagne, Autriceh и т.д. Доктор
Кюльман просил Иоффе развить принципы, которые по его мнению,
должны лечь в основу будущего мира, и русский делегат тут же указал
на шесть основных директив, уже приведенных в печати. Мы приня­
ли его предложение к сведению и заявили, что постараемся дать от­
вет как можно скорее, немедленно после окончания частного совеща­
ния между нами. Таково было первое краткое заседание мирного кон­
гресса.
23 декабря 1917 года
М ы с Кюльманом с раннего утра разрабатывали наш ответ союзни­
кам. Он уже известен из печати. Он стоил нам большого труда. Лично
Кюльман стоит за общий мир, но боится возражений военных кругов,
согласных мириться лишь после окончательной победы. Наконец все же
удалось достигнуть желаемого. Затем возникли затруднения с турками.
Они заявили, что должны настаивать на т о м , чтобы немедленно, по за­
ключении мира с Россией, русские войска очистили бы Кавказ. Между
тем, немцы не соглашались на такое предложение, потому что отсюда
непосредственно следовало, что и они в свою очередь должны очистить
Польшу, Курляндию и Литву, а добиться исполнения Германией этого
требования было совершенно невозможно. После тяжкой борьбы и очень
многих усилий, удалось убедить турок отказаться от своего постулата.
Второе соображение турок клонилось к тому, что вмешательство России
во внутренние дела отвергнуто недостаточно ясно. Но турецкий министр
иностранных дел заявил, что в Австро-Венгрии почва для русского вме­
шательства еще опаснее, чем в Турции, и что если я не высказываю
никаких сомнений, то он готов отказаться от своих.
Главным представителем болгар является болгарский министр юс­
тиции Попов. Многие члены делегации не говорят по-немецки, а другие
еле понимают по-французски. Поэтому, они не сразу поняли все наши
предложения и отложили ответ до 24-го.

X.

Брест-Литовск

245

24 декабря 1917 года
Утром и вечером—длительные совещания с болгарами. Между
мною и Кюльманом, с одной стороны, и болгарами, с другой, про­
изошли серьезные стычки. Они требовали введения в нашу програм­
му параграфа, по которому для болгар было бы сделано исключе­
ние из формулы «без аннексий» и было бы признано, что приобре­
тение Болгарией румынской и сербской территорий не должно быть
признано аннексией. Такое признание, разумеется, отняло бы всякий
смысл у всей нашей работы и не могло быть сделано ни в коем
случае.
Разговор временами шел в очень возбужденных тонах, и болгарские
делегаты дошли до угрозы уехать, если мы не уступим. Но мы с Кюль­
маном остались непреклонными и заявили, что мы ничего не имеем
против их отъезда, так же как и против того, чтобы они дали отдельный
ответ, но что редакция нашего протокола больше не подлежит измене­
нию. Так как ни к какому решению мы не пришли, то пленарное засе­
дание было отложено на 25-е, а болгарские делегаты телеграфировали
в Софию, прося новых инструкций. Болгары получили отрицательный
ответ и, по-видимому, остались с носом, как мы и рассчитывали. Они
были очень подавлены, не делали больше никаких историй и присоеди­
нились к общему заявлению. Итак, это пока в порядке. Днем мне опять
пришлось поспорить с немцами. Немецкие генералы «боятся», что Ан­
танта согласится на заключение общего мира. Противно слушать такую
дребедень.
Если на Западном фронте будут одержаны победы, на которые гер­
манские генералы рассчитывают наверняка, то их требования возрастут
до беспредельности и переговоры будут еще более затруднены.
25 декабря 1917 года
Сегодня было пленарное заседание, на котором мы вручили русским
ответ на их мирное предложение. Я председательствовал, и говорить
пришлось мне, затем отвечал Иоффе. Итак, предложение всеобщего
мира будет сделано, затем будем выжидать результата. Но чтобы
не, терять времени, переговоры с Россией должны продолжаться без
перерыва. Таким образом, мы сделаем большой шаг вперед и самое
тяжелое, быть может, окажется позади нас. Трудно сказать, знаменует
ли собой вчерашний день начало новой исторической эры.
26 декабря 1917 года
В девять часов утра начались совещания, носящие характер работы
специальных комиссий. Программа, выработанная Кюльманом и каса­
ющаяся исключительно вопросов экономических и представительства,
прошла так быстро и гладко, что заседание закончилось уже к одинадцати часам за недостатком материала. Может быть, это хорошее пред­
знаменование.
Сегодняшний день будет использован нашим штатом для составле­
ния сводки результатов совещания, так как на завтра назначено даль­
нейшее совещание по территориальным вопросам.

246

В дни мировой войны

26 декабря 1917 года
Вечером, перед ужином, Гофман познакомил русских с германскими
планами касательно окраин. Дело обстоит так: пока война на западе про­
должается, немцы не могут очистить ни Курляндии, ни Литвы. Помимо
того что они хотят сохранить эти государства, как некоторый залог на
время мирных переговоров, государства эти сейчас использованы, как
мастерские для военного снабжения. Их железнодорожные материалы,
заводы и прежде всего зерно необходимы, пока тянется война.
Немцы утверждают, что их нежелание немедленно очистить оккупи­
рованные области вполне естественно. Если же мир будет заключен, то
судьбы этих областей будут решены на основании права народов на само­
определение. Трудность заключается в методах его выражения. Русские,
конечно, не хотят, чтобы это соглашение состоялось прежде, чем герман­
ские штыки уйдут из России, немцы в свою очередь говорят, что боль­
шевистский террор фальсифицирует результаты любых выборов, потому
что по воззрениям большевиков «буржуи» вовсе не люди.
Моя идея контроля нейтрального государства была отклонена в сущ­
ности всеми. Пока война продолжается, ни одно нейтральное государ­
ство не возьмет на себя такой ответственности, но немецкие гарнизоны
ни в коем случае не должны оставаться до заключения всеобщего мира.
Фактически обе стороны боятся террора противника, а между тем сами
хотят применять его.
Времени здесь вдоволь. То турки не готовы, то болгары, затем рус­
ские уходят совещаться — и заседание опять переносится или прерыва­
ется.
Я сейчас читаю мемуары эпохи французской революции. Весьма
подходящее чтение в связи с тем, что сейчас происходит в России
и может еще случиться во всей Европе. Большевиков тогда не бы­
ло, но люди, тиранизирующие весь мир под лозунгом свободы, бы­
ли и тогда в Париже, как сегодня в Петербурге. Шарлотта Кордэ
говорила: «Я убила не человека, а дикого зверя». Эти большевики
тоже исчезнут — и кто знает, не найдется ли Шарлоты Кордэ и на
Троцкого.
Один из русских рассказал мне о царской семье и о порядках, повидимому царящих там. Он говорил с большим уважением о Николае
Николаевиче, человеке грандиозной энергии и мужества, которого нель­
зя не признать, хотя бы он и был противником. Зато царь, по его словам,
труслив, лжив и ничтожен. Бездарность буржуазии доказывается имен­
но тем, что она переносила такого царя. Он утверждал, что все монархи
более или менее дегенераты, и что он не понимает, как вообще можно
примириться с такой формой правления, при которой страна рискует
подчиниться правителю-дегенерату.
Я ответил ему, что монархия имеет за собой то преимущество, что
при таком строе хоть одно лицо застраховано от личного карьеризма, а
что касается дегенерации, то и она иногда является вопросом взглядов —
ведь среди некоронованных правителей также встречаются дегенераты.
Мой собеседник сказал, что, по его мнению, эта опасность отпадает
там, где избирает сам народ. Я ответил, что Ленин например, вовсе не
избран и мне представляется сомнительным, что его избрали бы, если

X. Брест-Литовск

247

бы выборы не были сильно фальсифицированы. В России, может быть,
тоже найдутся люди, которые могут бросить ему упрек в дегенератив­
ности.
27 декабря 1917 года
Русские в отчаянии; собираются уезжать. Они думали, что немцы
просто откажутся от всех оккупированных областей и предоставят их
русским. Длинные совещания между русскими, Кюльманом и мной, ино­
гда и с Гофманом. Мой протокол гласит:
1. Пока общий мир не будет заключен, мы не можем очистить окку­
пированную нами область, так как там организованы наши мастерские,
работающие на вооружение {заводы, пути сообщения, обработанные по­
ля и т.д.).
2. По заключении мира плебисцит Польши, Курляндии и Литвы дол­
жен решить судьбу этих народов; система голосования подлежит даль­
нейшему обсуждению; она должна обеспечить русским уверенность, что
голосование происходит без давления извне. Такое предложение, повидимому, не улыбается ни одной из сторон. Положение очень ухудша­
ется.
Днем. Положение все ухудшается. Грозные телеграммы Гинденбурга
об отказе от всего, Людендорф телефонирует через час; новые припад­
ки гнева. Гофман очень раздражен. Кюльман, как всегда, невозмутим.
Русские заявляют, что неясная германская формулировка свободы го­
лосования неприемлема.
Я сказал Кюльману и Гофману, что я пойду за ними до кон­
ца, но что если их старания окажутся обреченными на неудачу, то
я вступлю в сепаратные переговоры с русскими, так как и Бер­
лин, и Петербург, по-видимому, отказываются от принципа беспри­
страстного голосования. Что же касается Австро-Венгрии, то ведь она
хочет только мира. Кюльман понимает мою точку зрения и гово­
рит, что он, скорее, сам уйдет в отставку, чем примирится с про­
тивоположным пониманием дела. Он просил меня дать ему пись­
менное изложение моих взглядов, потому что оно должно укре­
пить его позицию. Так я и сделал. Он телеграфировал об этом
императору.
Вечером. Кюльман считает, что завтра все выяснится: или дело дой­
дет до разрыва, или же трения будут сглажены.
28 декабря 1917 года
Настроение вялое. Новые взрывы возмущения в Крейцнахе. Зато
в двенадцать часов телеграмма от Буша: Гертлинг сделал императору
Вильгельму доклад, и тот удовлетворен вполне. Кюльман сказал мне:
«Император — единственный разумный человек во всей Германии».
В конце концов мы сошлись на формуле комиссии: то есть в Бресте
будет ad hoc составлена комиссия, которая займется детальной разра­
боткой проекта очищения оккупированных областей и плебисцита. Tant
bien que mal — это все же временный выход из положения. Все разъезжа­
ются, что бы дать отчет своим правительствам, а следующее заседание
будет иметь место 5-го января.

248

В дни мировой войны

Русские снова несколько повеселели.
Вечером за обедом я сказал принцу Леопольду благодарственную
речь от имени русских и четверного союза. Он тотчас же ответил очень
мило, но потом сказал мне: «Да, ведь, это было нападение врасплох».
Такое же нападение было произведено на меня: немцы обратились ко
мне с просьбою сказать речь уже во время обеда.
Вечером в десять часов отъезд в Вену.
С 29-го до 3 января я пробыл в Вене. Две длинные аудиенции у
императора облегчили мне возможность дать подробный отчет о Бре­
сте. Он, разумеется, вполне одобряет мое желание по мере возможности
достигнуть мира.
Я командировал надежного чиновника в окраины, для информации о
царящих там настроениях. Он сообщает, что все население, не принадле­
жащее к партии большевиков, определенно против них. Вся буржуазия,
крестьянство, одним словом, все собственники дрожат от страха перед
этими красными разбойниками и жаждут прихода немцев. Террор, рас­
пространяемый Лениным, не поддается описанию. Даже в Петербурге
все жаждут вступления немцев, чтобы освободится от этих людей.
3 января 1918 года
Возвращение.
На пути в Брест на одной из станций мне была вручена следующая
шифрованная телеграмма от оставшегося в Бресте барона Гаутча.
«Сегодня вечером от русской делегации из Петербурга полу­
чена следующая телеграмма:
"Генералу Гофману. Правительство русской республики счи­
тает необходимым в дальнейшем вести переговоры на нейтраль­
ной почве, и со своей стороны предлагает перенести переговоры
в Стокгольм. Что касается позиции, занятой им по отношению
к предложениям, сделанным германской и австро-венгерской де­
легацией в пунктах первом и втором, то, как правительство Рос­
сийской республики, так и центральный исполнительный комитет
советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, в полном
согласии с мнением, высказанным нашей делегацией, находят, что
эти предложения, даже высказанные в скромной формулировке от­
ветной декларации четверного союза от 12 числа прошлого меся­
ца, противоречат принципу самоопределения. Председатель рус­
ской делегации: А. Иоффе".
Майор Бринкман передал это заявление по телефону герман­
ской делегации, находящейся уже на дороге сюда. Фон Кюльман
велел протелефонировать сюда, что он продолжает путешествие
и сегодня вечером прибудет в Брест».
Разумеется, и я также еду дальше и считаю маневры русских бле­
фом; если же они не приедут, то мы снесемся с украинцами, которые,
как говорят, уже прибыли в Брест.
Из политических деятелей я в Вене видел Бека, Бернрейтера, Гаузера, Векерле, Зейдлера и еще несколько других. Вывод из разговора со

X. Брест-Литовск

249

всеми: «необходимо добиться мира, но сепаратный мир без Германии
немыслим».
Но как это сделать, раз ни Германия, ни Россия не хотят быть бла­
горазумными, этого мне никто не сказал.
4 января 1918 года
Ночью страшная вьюга, отопление в поезде замерзло, и пребывание
в нем поэтому весьма мало уютно. Утром проснулся в Бресте; на запас­
ных путях поезда болгар и турок. День прекрасный, холод, воздух точно
в Сен-Моритце. Я прошел к Кюльману, завтракал с ним и обсуждал
берлинские события. Там, по-видимому, царило страшное возбуждение.
Кюльман предложил Людендорфу приехать в Брест и принять участие
в переговорах. Совещания продолжались много часов, причем выясни­
лось, что Людендорф очевидно сам не знает, чего он хочет. Совершенно
неожиданно он заявил, что считает свою поездку в Брест лишней, так
как «он там может только напортить». Боже милостивый, внушай ему
почаще такой ясный взгляд на вещи!
По-видимому, весь гнев вытекал из зависти к Кюльману, и не из
существа дела, а из страха, что все преисполнятся верой в то, что мир
заключен благодаря дипломатическому искусству, а отнюдь не только
военным успехам. Император Вильгельм, по-видимому, отнесся к гене­
ралу Гофману чрезвычайно благосклонно, и они оба с Кюльманом дают
понять, что они довольны результатами своей поездки.
Затем мы обсуждали текст ответной телеграммы в Петербург с отка­
зом перенести совещание в Стокгольм, а также и дальнейшую тактику.
М ы сошлись на том, что если русские не приедут, мы должны прервать
перемирие и пойти на риск, ожидая реакции со стороны петербуржцев.
В этом отношении мы с Кюльманом были вполне единодушны. Но,
несмотря на это, настроение как у нас, так и у германцев весьма подав­
ленное. Нет сомнения, что если русские решительно прервут переговоры,
положение станет весьма тягостным. Единственный выход из положения
заключается в быстрых и энергичных переговорах с украинской депута­
цией, и поэтому мы приступили к делу в тот ж е день. Итак, у нас есть
надежда, что мы придем к желанному результату, по крайней мере, в
этих переговорах.
Вечером после ужина пришла телеграмма из Петербурга, сообщаю­
щая о предстоящем прибытии делегации вместе с министром иностран­
ных дел Т р о ц к и м . Было занимательно наблюдать, с каким восторгом
это известие было встречено немцами; лишь внезапное и бурное весе­
лье, охватившее всех, показало, какой над ними висел гнет, как сильно
было опасение, что русские не вернутся. Нет сомнения, что это знаменует
собой большой успех, и у нас у всех чувство, что сейчас мир фактически
на пути к осуществлению.
5 января 1918 года
Утром в семь часов несколько членов нашей делегации и я с принцем
Леопольдом Баварским отправились на охоту. М ы проехали от двадцати
до тридцати миль по железной дороге, а затем в открытых автомобилях
углубились в чудесный заповедный лес, тянущийся на протяжении 200-

250

В дни мировой войны

300 квадратных километров. Погода очень холодная, но отличная, много
снега и приятное общество. Сама охота оказалась никуда негодной. Один
из адъютантов принца уложил одною кабана, другой пристрелил двух
зайцев, вот и все. Вернулись в шесть часов вечера.
6 января 1918 года
Сегодня начались первые совещания с украинскими делегатами. Все
делегаты на местах, за исключением председателя. Украинцы сильно
отличаются от русских делегатов. Они значительно менее революцион­
но настроены, они гораздо более интересуются своей родиной и очень
мало — социализмом. Они, в сущности, не интересуются Россией, а ис­
ключительно Украиной, и все их старания направлены к тому, чтобы как
можно скорее эмансипировать ее. Но они, по-видимому, не выяснили се­
бе, будет ли независимость полная: то есть будет ли Украина признана
самостоятельным государством, или же она должна быть включена в
рамки русского федеративного государства.
Украинские делегаты очень культурные люди. Они были явно на­
мерены использовать нас, как трамплин, с которого удобнее всего на­
броситься на большевиков. Они стремились к тому, чтобы мы признали
их независимость, дабы они могли подойти к большевикам с этим fait
accompli и заставить их принять украинцев, как представителей равно­
правной державы, пришедших завершить дело мира.
Но в наших собственных интересах, мы не должны ни привлекать
украинцев на нашу платформу, ни вбивать клин между ними и петер­
буржцами. Поэтому на высказанное ими пожелание признания независи­
мости, мы отвечали, что готовы на это, если украинцы со своей стороны
согласятся на следующие три условия:
1. Окончание переговоров в Брест-Литовске, а не в Стокгольме.
2. Признание старых государственных границ между АвстроВенгрией и Украиной.
3. Невмешательство одного государства во внутреннюю политику
другого.
Знаменательно, что на это предложение до сих пор не поступало
ответа.
7 января 1918 года
Сегодня утром приехали все русские под председательством Троц­
кого. Они тотчас велели сказать, что они просят их извинить, если они
впредь не явятся к общему столу. Их и вообще не видно, и сейчас, повидимому, дует совершенно иной ветер, чем раньше.
Любопытные подробности об этом рассказывает барон Ламецан,
немецкий офицер, который привез сюда русскую делегацию из Двинска.
Во-первых, он утверждает, что двинские окопы совершенно опустели, и
что, за исключением немногих сторожевых постов, русских там вообще
больше нет; затем, что на очень многих станциях делегатов встречали
депутации, которые все требовали мира. Троцкий отвечал каждый раз
очень ловко и обходительно, но настроение его постепенно становилось
все более подавленным. Барон Ламецан вынес впечатление, что русские
находятся в совершенно отчаянном положении, потому что у них толь-

X. Брест-Литовск

251

ко один выбор: или вернуться домой без мира, или заключить худой
мир — и в обоих случаях они будут сметены. Кюльман сказал: «Ils n'ont
que la choix a quelle sause ils se feront manger». На это я ответил: «Tout
commechez nous».
Только что прибыла телеграмма о демонстрации в Будапеште про­
тив Германии. Окна германского консульства были побиты. Это ясное
указание, каково будет настроение, если мир не пройдет по нашей вине.
8 января 1918 года
Ночью прибыл турецкий великий визирь Талаат-паша и только что
был у меня. Он, по-видимому, безусловно стоит за то, чтобы заклю­
чить мир, но если дело дойдет до конфликта с Германией, то, кажется,
намерен выдвигать меня, а сам оставаться на заднем плане.
Талаат-паша один из наиболее даровитых и, пожалуй, самый энер­
гичный турецкий деятель. Д о революции он был мелким телеграф­
ным чиновником, а вдобавок членом революционного комитета. В ка­
честве такового, он перехватил правительственную телеграмму, пока­
зывавшую, что замыслы революционеров раскрыты, и если не будет
тотчас же приступлено к действию, то игра проиграна. Он утаил теле­
грамму, предупредил революционный комитет и убедил его немедлен­
но раскрыть свои карты. Все удалось: султан был свергнут, и Талаат
стал министром внутренних дел. Со своей стороны он стал с желез­
ной энергией бороться против реакции. Позднее он стал великим визи­
рем и вместе с Энвером-пашой воплотил в себе всю энергию и мощь
Турции.
Сегодня днем будет сначала совещание пяти председателей союзни­
ков и России, а затем пленарное заседание.
Заседание было снова отсрочено, потому что украинцы все еще не
пришли ни к каким решениям. Поздно вечером у меня было совещание
с Кюльманом и Гофманом. Мы пришли к довольно определенному со­
глашению касательно предстоящей тактики. Я еще раз сказал ему, что
пойду с ними и буду поддерживать их требования до последней крайно­
сти, но что если Германия окончательно порвет с Россией, то я должен
оставить за собою полную свободу действий.
Они оба как будто понимали мою точку зрения довольно правиль­
н о — особенно Кюльман, который конечно же довел бы переговоры до
конца, если бы это было в его власти. Что касается деталей, то мы
сошлись на т о м , что будем настаивать в ультимативной форме на про­
должении переговоров в Брест-Литовске.
9 января 1918 года
Основываясь на принципе, что лучше всего предвосхитить удар про­
тивника и самому ударить в лоб, мы решили не ждать, пока русский ми­
нистр иностранных дел выскажется, а поставить его самого перед нашим
ультиматумом.
Троцкий явился с заготовленной большой речью, ное успех наше­
го нападения был настолько блестящ, что Троцкий тотчас же просил
отложить заседание, так как новая ситуация требует новых решений.
Перенесение конференции в Стокгольм было бы для нас концом все-

252

В дни мировой войны

го, потому что оно лишило бы нас возможности держать большевиков
всего мира вдалеке от нее. В таком случае стало бы неизбежно имен­
но то, чему мы с самого начала и изо всех сил стараемся воспрепят­
ствовать: поводья оказались бы вырванными из наших рук и верховодство делами перешло бы к этим элементам. Теперь нужно выждать,
что принесет завтрашний день; или победу, или окончательный разрыв
переговоров.
Троцкий несомненно интересный, ловкий человек и очень опасный
противник. У него совершенно исключительный ораторский талант —
мне редко приходилось встречать такую быстроту и тонкость реплики,
как у него, — и вместе с тем вся наглость, свойственная его расе.
10 января 1918 года
Только что было заседание. Троцкий произнес длинную речь, рас­
считанную на всю Европу, и по своему действительно прекрасную.
Смысл ее заключается в том, что он уступил. Он заявил, что принима­
ет германо-австро-венгерский ультиматум и остается в Брест-Литовске,
потому что не хочет дать нам повод сказать, что вина за продолжение
войны падает на Россию.
В связи с речью Троцкого была немедленно создана комиссия, ко­
торой придется заняться щекотливыми территориальными вопросами.
Я настоял на том, чтобы войти в эту комиссию, так как хочу иметь
постоянный контроль над совещаниями такой первостепенной важно­
сти. Это было не легко, потому что вопросы, подлежащие обсуждению,
в сущности, касаются только Курляндии и Л и т в ы — т о есть не нас, а
Германии.
Вечером у меня было снова длинное совещание с Кюльманом и Гоф­
маном, во время которого между генералом и государственным секре­
тарем была жестокая схватка. Упоенный успехом ультиматума, постав­
ленного нами России, Гофман желал продолжать в том же духе и еще
раз хорошенько ударить их по голове («noch eine ordentliche auf den
Kopf zu schlagen»). Мы с Кюльманом стояли на противоположной точке
зрения и требовали перехода к спокойным деловым совещаниям, обсуж­
дения параграфа за параграфом; причем неясные параграфы должны
быть временно отложены. Л и ш ь когда вся эта очистка будет произведе­
на, необходимо связать все эти неясные пункты в одно целое и телегра­
фировать обоим императорам, испрашивая у них директив для реше­
ния вопроса. Это, несомненно, самый верный способ избежать полного
краха.
Разразился новый конфликт с украинцами. Они требуют признания
их самостоятельности и заявляют, что если оно не состоится, то они
уедут.
Адлер рассказывал мне в Вене, что в Вене у некоего Бауэра хра­
нится библиотека Троцкого, которой он очень дорожит. Я сказал Троц­
кому, что если ему хочется, я велю доставить ее ему. Затем я реко­
мендовал его вниманию несколько военнопленных, таких как Л . К. и В.
о которых я слышал, что они подвергаются более или менее дурному
отношению. Троцкий принял это к сведению, заявив, что он принци­
пиально против дурного обращения с военнопленными, и обещал на-

X.

Брест-Литовск

253

вести справки; он подчеркнул, что его готовность не имеет никакого
отношения к вопросу о библиотеке, так как такую просьбу, как моя,
уважил бы и при всяких других условиях. Получить библиотеку он
хочет.

11 января 1918 года
Утром и днем заседания комиссий по территориальным вопросам.
С нашей стороны в ней участвуют Кюльман, Гофман, Розенберг и один
секретарь, затем я, Чизерик, Визнер, и Коллоредо, русские все налицо,
кроме украинцев. Я сказал Кюльману, что хочу участвовать только в
качестве секунданта, так как германские интересы в этом вопросе за­
тронуты несравненно сильнее наших. Я вмешиваюсь лишь изредка.
Сегодня утром Троцкий сделал тактическую ошибку. Он произнес
целую речь в весьма повышеном тоне, и временами доходил даже до
резкостей, заявив, что мы играем в фальшивую игру, что стремимся
к аннексиям, прикрывая их мантией права народов на самоопределе­
ние. Он говорил, что никогда не согласится на такие претензии, и готов
скорее уехать, чем продолжать в таком духе. Если наши намерения чест­
ны, то мы должны допустить к участию в наших заседаниях в Бресте
представителей Польши, Курляндии и Литвы, дабы дать им высказать
свои взгляды без воздействия с нашей стороны. К этому нужно при­
соединить, что с самого начала переговоров идут споры о том, полно­
мочны ли законодательные учреждения оккупированных областей гово­
рить от имени населения или нет. Мы утверждаем, что да, а русские —
что нет.
Мы тотчас же приняли предложение Троцкого вызвать сюда пред­
ставителей этих областей, но прибавили, что раз мы выслушаем их по­
казания, мы будем руководиться их взглядами.
Было любопытно наблюдать, с какой охотой Троцкий взял бы свои
слова обратно. Но он тотчас же нашелся, не растерялся и просил пре­
рвать заседание на двадцать четыре часа, так как в виду всего зна­
чения нашего ответа он должен обсудить его с товарищами. Надеюсь,
что никаких затруднений Троцкий делать не будет. Привлечение поля­
ков было бы весьма выгодным для нас. Но затруднение заключается
еще в том, что и германцы предпочитают не допускать поляков, пото­
му что они отдают себе отчет об антигерманском настроении послед­
них.
Радек имел сцену с немецким шофером, и она имела последствия.
Генерал Гофман предоставил русским автомобили для катания; на этот
раз автомобиль запоздал и Радек устроил шоферу грубую сцену, Тот
пожаловался, и Гофман принял его сторону. Троцкий, по-видимому, со­
гласен с точкой зрения Гофмана; он запретил всей делегации вообще
всякое катание. Так им и надо. Они это заслужили. Никто и не пикнул.
Вообще у всех священный трепет перед Троцким. И на заседаниях никто
не смеет и рта раскрыть в его присутствии.

12 января 1918 года
Гофман произнес свою несчастную речь. Он работал над ней целые
дни и очень гордился ею. Кюльман и я не скрыли от него, что она

254

В дни мировой войны

достигла только того, что раздражила против нас тыл. Это произвело на
него некоторое впечатление, но было стерто подоспевшими вскоре после
того похвалами Людендорфа. Во всяком случае, он обострил положение,
а это было совершенно лишнее.
15 января 1918 года
Я сегодня получил письмо от одного из наших штатгальтеров, в
котором он обращает мое внимание на то, что катастрофа, вызванная
недостатком снабжения, стоит прямо у двери.
Я сейчас пошлю императору телеграмму следующего содержания:
«Я только что получил от штатгальтера H. Н. письмо, оправ­
дывающее все опасения, которые я постоянно высказывал вашему
величеству Он говорит, что мы стоим непосредственно перед про­
довольственной катастрофой. Положение, вызванное легкомысли­
ем и бездарностью министров, ужасно и я боюсь, что сейчас уже
слишком поздно, чтобы задержать наступление катастрофы, кото­
рая должна произойти через несколько недель. Мой коллега пишет
буквально следующее:
"Венгрия снабжает нас лишь незначительными запасами, из
Румынии мы должны получить еще десять тысяч вагонов маи­
са; остается дефицит по крайней мере в тридцать тысяч вагонов
зерна, без которых мы просто погибнем".
Когда я убедился, что положение вещей обстоит именно так, я
пошел к председателю совета министров, чтобы поговорить с ним
по этому поводу. Я сказал ему все, то есть, что через несколько
недель остановятся наша военная промышленность и наше желез­
нодорожное сообщение; снабжение армии станет невозможным,
ее ожидает катастрофа, ее падение увлечет за собою Австрию,
следовательно, и Венгрию. На каждый из этих вопросов в отдель­
ности он отвечал: «Да, это все так» и прибавил, что делается
все возможное для улучшения положения, особенно, что касается
поставок из Венгрии. Но никому, даже его величеству, не удалось
добиться чего-либо. Можно только надеяться, что какой-нибудь
Deus ex machina сохранит нас от самого ужасного».
Я прибавил:
«Не нахожу слов для выражения моего отношения к апати­
ческому поведению Зейдлера. Как часто и как настоятельно я
просил Ваше величество вмешаться в дело с большей энергией
и заставить Зейдлера с одной стороны, а Гадика с другой, наве­
сти порядок. Я и отсюда еще письменно умолял Ваше величество
действовать, пока еще есть время. Все было тщетно».
Я затем пояснил, что единственная помощь, возможная еще и сей­
час, заключается в получении подмоги из Германии, с тем, чтобы затем
силой реквизировать запасы, которые безусловно еще имеются в Вен­
грии, а в заключение я просил императора осведомить председателя
австрийского совета министров об этой телеграмме.

X. Брест-Литовск

255

16 января 1918 года
Из Вены отчаянные вопли о помощи, о продовольствии. Меня просят
немедленно обратиться в Берлин с просьбой о помощи, иначе катастро­
фа неминуема. Я ответил следующее:
«Доктор Кюльман телеграфировал в Берлин, но у него ма­
ло надежды на успех. Остается единственная надежда, чтобы его
величество послушался моего совета и сам немедленно телегра­
фировал императору Вильгельму с настоятельной просьбой о по­
мощи. Я оставляю за собою право по возвращении в Вену развить
его величеству мою точку зрения, в том смысле, что невозмож­
но дальше вести внешнюю политику, раз аппарат снабжения до
того испорчен, что отказывается служить. Еще несколько недель
тому назад ваше превосходительство положительно утверждали,
что мы можем продержаться до нового урожая».
Одновременно с этим я телеграфировал императору:
«Поступающие телеграммы показывают, что положение у нас
становится критическим. Что касается продовольственного вопро­
са, то мы сможем избежать кризиса лишь при двух условиях: вопервых, при условии получения временной подмоги из Германии,
во-вторых, при условии использования ее для наведения порядка
в аппарате продовольствия, функционирование которого в насто­
ящее время ниже всякой критики, и для приобретения запасов, до
сих пор имеющихся в Венгрии.
Я только что изложил доктору Кюльману все положения, и
он будет телеграфировать в Берлин, но перспективы очень мрач­
ны, так как сама Германия страдает от серьезных лишений. Мне
кажется, что единственная надежда на успех этого шага заключа­
ется в том, чтобы Ваше величество сами немедленно отправили
через военные инстанции телеграмму по прямому проводу непо­
средственно императору Вильгельму, и настоятельно просили бы
его вмешаться самому, выручить нас в смысле зерна и, таким об­
разом, воспрепятствовать неизбежному иначе взрыву революции.
Обращаю особенное внимание на то, что начало беспорядков у нас
в тылу сделает заключение мира здесь совершенно невозможным:
как только русские парламентеры заметят, что у нас приближает­
ся революция, они откажутся заключать мир, потому что все их
расчеты построены именно на этом факторе».
17 января 1918 года
Дурные вести из Вены и окрестностей; сильное забастовочное дви­
жение, вызываемое сокращением мучного пайка и вялым ходом брест­
ских переговоров. Бессилие венского кабинета становится роковым. Я
телеграфировал в Вену, что надеюсь со временем обеспечить страну за­
пасами, вывезенными из Украины, если им только удастся сохранить в
Вене спокойствие в течение еще нескольких недель, и умолял сделать

256

В дни мировой войны

все возможное, чтобы не портить мира с русскими. В тот же день я
телеграфировал председателю совета министров доктору Зейдлер:
«Я очень сожалею, что не обладаю властью парализовать
все ошибки, совершенные ведомствами, ответственными за про­
довольствие.
Германия заявляет категорически, что она помочь не может,
так как у нее самой слишком большие недочеты.
Если бы ваше превосходительство, или ваши ведомства свое­
временно обратили бы на это внимание, то мы бы не были лишены
возможности доставить запасы из Румынии. По тому, как обстоит
дело сейчас, я не вижу другого исхода, как реквизиция венгерской
муки грубой силой и доставка ее в Австрию до тех пор, пока не
начнет поступать хлеб из Румынии и, надо надеяться, из Украи­
ны».
20 января 1918 года
Совещания привели к тому, что Троцкий заявил, что он желает из­
ложить в Петербурге неприемлемые для него требования германцев, но
считает себя определенно обязанным еще раз вернуться сюда. На при­
влечение представителей из окраин он согласен только в том случае,
если выбор лиц будет предоставлен ему. Это неприемлемо.
Несмотря на свою юность, украинцы вылупляются очень быстро,
дабы использовать выгодное для них положение, и переговоры еле схо­
дят с мертвой точки. Сначала они заявили о претензиях новой «Укра­
ины» на восточную Галицию. Об этом мы не стали и говорить. Тогда
они стали скромнее, но с тех пор, как у нас начались беспорядки, они
знают, как у нас обстоят дела, и что мы должны заключить мир, чтобы
получить хлеб. Теперь они требуют выделения восточной Галиции. Во­
прос должен быть решен в Вене и решающее слово должно остаться за
австрийским кабинетом.
Зейдлер телеграфирует, что, если украинский хлеб не прибудет, в
ближайшем будущем неминуема катастрофа. Зейдлер говорит, что ес­
ли не помощь извне, то с будущей недели должно начаться массовое
волнение. Германия и Венгрия больше ничего не поставляют. Все аген­
ты сообщают, что на Украине огромные запасы. Вопрос в том, чтобы
заблаговременно получить их. Если же мы не добьемся мира в бли­
жайшем будущем, то у нас снова повторятся беспорядки, а с каждой
демонстрацией в Вене цена мира будет здесь все повышаться — пото­
му что господа Севрюк и Левицкий вычитывают из этих беспорядков
степень нашего голода точно на термометре. Если бы лица, вызвав­
шие эти демонстрации, только знали, как они затруднили нам подвоз
украинского продовольствия. Ведь мы почти что пришли было к согла­
шению.
Вопрос о восточной Галиции я представлю австрийскому кабинету;
этот вопрос должен быть решен в Вене. Холмский вопрос я беру на
себя. Я имею право, я должен действовать, чтобы сохранить за нами
польские симпатии, а не смотреть, скрестивши руки, как сотни тысяч
людей умирают с голоду.

X. Брест-Литовск

257

21 января 1918 года
Поездка в Вену. Впечатление венских беспорядков еще сильнее, чем
я думал. Положение становится катастрофичным. Украинцы больше не
обсуждают вопросов, они диктуют нам свои решения.
На вокзале, при чтении прежних протоколов, я нашел записи, каса­
ющиеся совещаний с Михаэлисом. Согласно им помощник государствен­
ного секретаря фон Ш т у м м сказал тогда:
«Министерство иностранных дел находится в постоянных сно­
шениях с украинцами, и сепаратистское движение в Украине очень
сильно. Для поощрения его, украинцы выставили требование объ­
единения с Холмом и с восточной Галицией, населенной украинца­
ми. Но пока Галиция принадлежит Австрии, претензия на Галицию
невыполнима. Дело обстояло бы иначе, если бы Галиция объеди­
нилась с Польшей: в таком случае отказ от восточной Галиции
был бы осуществим».
По-видимому, немцы уже давно предрешили этот мучительный во­
прос.
22 января, Вена
Состоялось совещание, пришедшее к окончательному решению от­
носительно украинского вопроса. Председательствовал император, и
предоставил мне слово в первую очередь. Я сначала изложил все труд­
ности, препятствующие миру с Россией, и которые уже известны из вы­
шеприведенных записей моего дневника. Я выразил сомнение в том, что
удастся добиться общего мира Центральных держав с Петербургом.
Затем я остановился на ходе переговоров с украинцами. Я доложил,
что украинцы сначала требовали уступки Галиции, но что я их требо­
вание отклонил. Они также выставляли пожелания касательно русин­
ской территории Венгрии, но разговоры эти были прекращены в виде
надлежащего отпора с моей стороны. Теперь они требовали разделе­
ния Галиции и создания австрийской провинции из восточной Галиции
и Буковины. Я подчеркнул, что принятие украинского постулата должно
иметь тяжелые последствия при дальнейшем развитии австро-польского
вопроса. Но зато украинцы должны оказать нам громадную услугу в
смысле немедленного подвоза муки. Кроме того, Австро-Венгрия будет
требовать полного уравнения в правах поляков, населяющих Украину.
Я особенно подчеркнул, что считаю своим долгом дать полный отчет
о совещаниях в Бресте, потому что решение не может быть предоставле­
но мне, а лишь всему кабинету в целом, и в первую очередь председате­
лю австрийского совета министров. Австрийское правительство должно
решить, можно ли принести эту жертву или нет; я заранее предупреждал,
что если мы отклоним украинские претензии, то нам, по-видимому, не
удастся придти к какому-либо соглашению с этой страной, и что мы в
таком случае окажемся вынужденными вернуться из Брест-Литовска без
всякого мира.
После меня взял слово председатель совета министров доктор фон
Зейдлер; он прежде всего подчеркнул необходимость немедленно заклю-

258

В дни мировой войны

чить мир и затем остановился на вопросе о создании украинского корон­
ного владения Австрии, особенно сточки зрения парламентской. Предсе­
датель совета министров заявил: несмотря на то, что со стороны поляков
следует ожидать резкой оппозиции, по его расчету большинство в две
трети голосов палаты поддержит соответствующий законопроект. Он не
скрывает от себя, что решению вопроса будут предшествовать жестокие
прения и борьба, но еще раз подчеркнул надежду получить поддержку
большинства, состоящего из двух третей голосов рейхстага, несмотря на
польскую делегацию.
После Зейдлера говорил венгерский председатель совета министров
доктор Векерле. Он начал с того, что одобрил мое решение не делать
украинцам уступок за счет русин, населяющих Венгрию. Невозможно
разделить население Венгрии на основании строго проведенного принци­
па национальности. К тому же русины, населяющие Венгрию, находятся
на слишком низком для умелого использования национальной независи­
мости уровне культуры. Доктор Векерле настойчиво предупреждал про­
тив опасности такого вмешательства извне; он заявил, что опасность
такого шага была бы крайне велика, что она приведет нас к наклонной
плоскости, и что мы должны крепко настаивать на систематическом
отклонении двуединой монархией всякого вмешательства извне. Одним
словом, Векерле все же высказался против точки зрения председателя
австрийского совета министров.
Тогда я взял слово вторично и заявил, что я отдаю себе полный от­
чет в громадном значении и в опасностях этого шага. Совершенно верно,
что он приведет нас к наклонной плоскости, и никак нельзя предвидеть,
где мы остановимся в нашем падении. Я поставил доктору Векерле пря­
мой вопрос: как должен поступить ответственный руководитель внешней
политики, если и председатель австрийского совета министров, и оба ми­
нистра продовольствия говорят ему, что венгерской продовольственной
поддержки хватит в лучшем случае на три месяца, и что если мы и по
прошествии их не найдем пути для получения необходимых зерновых
продуктов извне, то катастрофа совершенно неизбежна.
Когда Векерле стал мне на это возражать, я со своей стороны за^
явил, что если он, Векерле, снабдит Австрию зерном, то я первый стану
на его точку зрения, но пока он настаивает на своем категорическом
отказе и не желает ничем помочь нам, мы находимся в положении чело­
века, оказавшегося на третьем этаже загоревшегося дома и желающего
выпрыгнуть из окна. Человек этот в ту минуту не задумается над тем, не
переломает ли он себе при этом обе ноги, он предпочтет верной смерти
шанс на спасение. Если положение фактически таково, что мы через два
месяца окажемся без всякого продовольствия, то мы должны предусмот­
реть все последствия, могущие произойти из такого положения вещей.
Доктор Зейдлер вторично попросил слова и поддержал меня по всем
пунктам.
В течение дальнейших прений обсуждался вопрос о вероятности
неудачи австро-польского разрешения вопроса в связи с украинским ми­
ром и с новой конъюнктурой, которая должна создаться ввиду этого. В
связи с первым вопросом попросил слова начальник отделения доктор
Гратц. Он подчеркнул, что австро-польское разрешение вопроса обрече-

X. Брест-Литовск

259

но на неудачу независимо от признания украинских требований —просто
потому, что претензии Германии делают его неосуществимым. Независи­
мо от громадных территориальных урезок русской Польши, немцы тре­
бовали подавления польской промышленности, права совладения поль­
скими железными дорогами и государственными землями и перенесения
части военного долга на Польшу. Мы не могли согласиться на присо­
единение к нам ослабленной такими методами и еле дышащей Польши,
которая, конечно, оставалась бы при этом сама крайне неудовлетворен­
ной.
Доктор Гратц защищал ту точку зрения, что было бы благоразум­
нее вернуться к программе, обсуждавшейся уже раньше в общей своей
схеме, — к проекту, предоставляющему объединенную Польшу Германии,
компенсируя за это двуединую монархию присоединением к ней Румы­
нии. Доктор Гратц развивал эту точку зрения очень подробно. Импера­
тор затем сделал сводку высказанных мнений в таком духе, что, прежде
всего необходимо стремиться к миру с Россией и Украиной, и что с
последней необходимо вступить в переговоры на основе раздробления
Галиции. Вопрос о т о м , не следует ли окончательно бросить австропольское разрешение вопроса, не выяснен окончательно, а только отло­
жен.
К концу заседания слово попросил министр объединенных финан­
сов Австрии и Венгрии, который, подобно доктору Векерле, предосте­
регал против принятия австрийской точки зрения. Буриан подчеркнул,
что война, несомненно внесет изменение во внутреннюю структуру дву­
единой монархии — н о для того, чтобы достигнуть действительно пло­
дотворных результатов, она должна обязательно исходить изнутри, а не
извне. Далее он подчеркнул, что если австрийской точке зрения на раз­
дробление Галиции на две части все же суждено победить, то установле­
ние соответствующей формы этого раздробления будет иметь большое
значение. Барон Буриан посоветовал ввести соответствующий параграф
не в официальный договор, а в секретное добавление. Он, Буриан, счи­
тает, что единственная возможность ослабить тяжелые последствия ли­
нии поведения, намеченной австрийским правительством, заключается
в применении именно такой тактики.
Таковы найденные в моем дневнике записи, касающиеся совещания.
Итак, австрийское правительство не только заблаговременно высказа­
ло согласие на намечаемое соглашение с Украиной, но, больше того,
согласие это последовало по прямому наказу, по усмотрению и под от­
ветственностью самого правительства.
28 января 1918 года
Вечером прибыл в Брест.
29 января 1918 года
Прибыл Троцкий.
30 января 1918 года
Первое пленарное заседание. Нет сомнения, что революционное дви­
жение в Австрии и в Германии до крайности повысило надежды Петер-

260

В дни мировой

войны

бурга на переворот. Мне кажется, что возможность добиться соглашения
с русскими почти что исключена. По настроению русских чувствуется,
что они рассчитывают на наступление мировой революции в течение
ближайших недель, и их тактика сводится к тому, чтобы выиграть вре­
мя и выждать этот момент.
Заседание не имело никаких серьезных результатов — одни только
колкости, которыми обмениваются Кюльман и Троцкий. Сегодня пер­
вое заседание комиссии по территориальным вопросам. Я буду предсе­
дательствовать и поставлю на обсуждение наши территориальные про­
блемы.
При настоящей конъюнктуре для нас интересно только то, что отно­
шения между Петербургом и Киевом заметно ухудшились и большевики
уже вообще больше не признают самостоятельности киевской комис­
сии.33
1 февраля 1918 года
Я председательствовал на совещании с петербургскими русскими от­
носительно территориальных вопросов. Я хотел свести, наконец, русских
и украинцев на очную ставку — и добиться мира или от тех, или от дру­
гих. У меня при этом еще есть слабая надежда, что заключение мира с
одной стороны произведет такое сильное впечатление на другую, что в
конце концов удастся помириться с обеими.
Как я и ожидал, на мой вопрос Троцкому о т о м , признает ли он,
что право обсуждать вопросы о границах Украины принадлежит одним
только украинцам, я получил ответ резко отрицательный. На это, по­
сле некоторых пререканий, я предложил прервать заседание и созвать
пленарное заседание с тем, чтобы дать киевлянам возможность перво­
начально обсудить эти вопросы с петербуржцами.
33

Центральная рада, созданная в марте 1917 года, первоначально
являлась координационным органом украинских социалистических
партий и выступала лишь за автономию Украины в составе Россий­
ской республики. 13 ноября (по новому стилю), через пять дней после
Октябрьского переворота в Петрограде, вооруженные отряды Рады
захватили власть в Киеве. 20 ноября был опубликован «III Универ­
сал» провозглашавший создание Украинской народной республики в
составе России. В ответ на это собравшийся в Харькове 1-й всеукраинский Съезд Советов 25 декабря заявил о создании Украинской совет­
ской социалистической республики и объявил Центральную Раду вне
закона. В середине января 1918 года по центральной Украине прока­
тился ряд восстаний, в результате которых под контроль большевиков
перешли Донецкая область, Екатеринослав, Синельниково, Александровск (Запорожье), Мариуполь и Одесса. 18 января советские вой­
ска от Харькова и Гомеля перешли в наступление на Киев. 24 января
1918 года Центральная рада опубликовала «IV Универсал», деклари­
рующий государственную независимость Украины, и сформировала
украинское правительство под председательством эсера Голубовича;
в этот же день советские войска заняли Ромодан и Кременчуг. (Прим.
ред.)

X. Брест-Литовск

261

2 февраля 1918 года
Я просил украинцев переговорить наконец с петербуржцами напря­
мик; успех был, пожалуй, слишком велик. Представители Украины про­
сто осыпали петербуржцев дикой бранью, ясно показывавшей, какая про­
пасть лежит между этими двумя правительствами, и что не мы вино­
ваты, что они никак не могут примириться. Троцкий был в таком рас­
строенном состоянии, что на него было жалко смотреть. Он был страш­
но бледен, лицо его вздрагивало, он уставился прямо перед собой и
что-то нервно чертил на промокательной бумажке. Большие капли пота
струились у него со лба. Он, очевидно, тяжело переживал оскорбления,
наносимые ему перед иностранцами его же собственными соотечествен­
никами.
Сюда недавно прибыли оба брата Рихтгофена. 3 4 Старший заставил
снизиться шестьдесят, а второй «всего лишь» тридцать неприятельских
аэропланов. У старшего лицо красивой молодой девушки. Он рассказал
мне, как это делается. Он уверяет, что это очень просто - н у ж н о только
подлетать к неприятельскому аэроплану сзади на совершенно незначи­
тельное расстояние, а затем стрелять в упор — тогда тот обязательно
упадет. Только при этом необходимо предварительно победить «соб­
ственную свою погань», и не бояться подлететь к противнику вплотную.
Современные герои.
О братьях Рихтгофен рассказывают две прелестные истории.
Англичане назначили приз за жизнь старшего. Когда Рихтгофен
узнал об этом, т о сообщил им в подброшенных листовках, что для об­
легчения их работы, его аппарат будет с завтрашнего дня раскрашен в
красный цвет, дабы его было легче узнать. Когда на следующее утро
его эскадрилью выкатили из ангара, оказалось, что все аэропланы ярко
красны. Один за всех и все за одного.
А вот другая история: Рихтгофен и один англичанин кружились
друг около друга и перестреливались, как сумасшедшие. Постепен­
но круги все суживаются, они оба уже начинают отчетливо разли­
чать черты друг друга. Вдруг с пулеметом Рихггофена происходит
что-то неладное; он больше не может стрелять. Англичанин удивлен­
но всматривается и, когда, наконец, соображает в чем дело, машет ру­
кой, поворачивается и улетает. Fair play! Я бы хотел знать этого ан­
гличанина и сказать ему, что в моих глазах он выше героев древнего
мира.
3 февраля 1918 года
Отъезд в Берлин. Кюльман, Гофман, Коллоредо.
4 февраля 1918 года
Приезд в Берлин. Днем ничего, так как немцы совещаются между
собой.

Манфред и Лотар. (Прим. ред.)

262

В дни мировой войны

5 февраля 1918 года
Целый день заседание. V меня было много ожесточенных схваток с
Людендорфом. Хотя до полной ясности мы не дошли, мы все же на пу­
ти к ней. Помимо выяснения брестской тактики дело идет о том, чтобы
наконец письменно закрепить, что мы обязались бороться за довоен­
ные владения Германии. Людендорф сильно возражал и сказал: «Если
Германия заключит мир без определенных приобретений, то она войну
потеряла».
Когда спор стал все больше обостряться, Гертлинг толкнул меня и
шепнул: «Оставьте его, мы оба справимся с этим без Людендорфа».
Я сейчас буду разрабатывать сводку и пошлю Гертлингу.
Вечером: ужин у Гогенлоэ.
6 февраля 1918 года
Вечером приехал в Брест. Визнер работал прекрасно и неутомимо;
выяснению положения, по крайней мере, что касается украинских требо­
ваний, способствовал вчерашний приезд вождя австрийских русин, Ни­
колая Василько, несмотря на то, что — очевидно, под влиянием роли,
которую его русско-украинские товарищи сейчас играют в Бресте — он
здесь говорит в гораздо более шовинистических тонах, чем я от него
ожидал по его прежним венским выступлениям. Я в Берлине советовал
как можно скорее покончить с украинцами. Я сказал, что после этого
я смогу начать переговоры с Троцким от имени Германии. Мы перего­
ворим с ним с глазу на глаз и попытаемся, таким образом, выяснить,
возможно ли соглашение. Это идея Гратца. После некоторого сопротив­
ления они согласились.
7 февраля 1918 года
Я имел разговор с Т р о ц к и м . Я взял с собой Гратца, который пре­
взошел все ожидания, которые я на него возлагал. Я начал с того, что
сказал Троцкому: у меня создалось впечатление, что мы стоим непо­
средственно перед разрывом и возобновлением войны, но перед тем, как
совершить этот чреватый последствиями шаг, я бы хотел знать, действи­
тельно ли он неизбежен. Я поэтому прошу Троцкого сказать мне прямо
и откровенно, какие условия он бы считал приемлемыми.
На это Троцкий ответил мне совершено ясно и определенно, что он
отнюдь не столь наивен, как мы думаем, что он отлично знает, что нет
лучшей аргументации, нежели сила, и что Центральные державы вполне
способны отнять у России ее губернии. В совещаниях с Кюльманом он
несколько раз пытался перекинуть мост и указывал ему, что дело идет
не о свободном самоопределении народов в оккупированных областях,
а о грубой голой силе, и что он, Троцкий, вынужден преклониться пе­
ред силой. Он никогда не откажется от своих принципов и никогда не
согласится сказать, что он признает такое толкование самоопределения
народов. Пускай немцы скажут без всяких оговорок, какие границы они
требуют, а он тогда объявит всей Европе, что дело идет о грубой ан­
нексии, но что Россия слишком слаба, чтобы защищаться. Один только

X.

Брест-Литовок

263

отказ от Моонзундских островов кажется ему у ж чересчур неприемле­
мым.
Во-вторых, и это весьма характерно, Троцкий сказал, что он ни за
что не даст согласия на то, чтобы мы заключили отдельный мир с Украи­
ной, что Украина уже больше не в руках Рады, а в руках большевистских
частей. Она является частью России, и заключение мира с нею означало
бы вмешательство во внутренние дела России.
Фактически же дело обстоит так, что дней десять тому назад русские
войска действительно вошли в Киев, но с тех пор их оттуда уже прогнали,
и сейчас Рада по-прежнему полновластна. Я не могу точно утверждать,
плохо ли Троцкий информирован, или он нарочно искажает истину, но
ос

мне кажется, что первая гипотеза вернее. Ό
Последняя надежда придти к соглашению с Петербургом исчезла. В
Берлине была перехвачена прокламация русского правительства, призы­
вающая немецких солдат к убийству императора и генералов, и к брат­
скому соединению с Советами. На это последовала телеграмма импера­
тора Вильгельма Кюльману с приказом немедленно покончить с перего­
ворами и, кроме оккупированных областей, потребовать еще и неоккупированные области. Эстляндии и Лифляндии — и все это без малейшего
права народов на самоопределение.
Подлость этих большевиков делает переговоры невозможными. Я
вполне понимаю, что такое поведение могло взорвать Германию; но бер­
линское поручение все же не подлежит выполнению. Не следует впуты­
вать во всю эту историю Эстляндию и Лифляндию.
8 февраля 1918 года
Сегодня должен быть заключен мир с Украиной. Это первый мир за
эту ужасную войну. Но действительно ли Рада до сих пор продержалась
в Киеве? Василько показывает мне телеграмму, полученную украинской
делегацией из Киева и датированную б-м числом, а на мое предложе­
ние командировать туда австрийского офицера генерального штаба для
получения точных сведений, Троцкий ответил отказом. Его заявление,
будто большевики уже захватили Украину, очевидно, все же было хит­
ростью. К тому же Гратц, видевший Троцкого сегодня утром, чтобы
сообщить ему о нашем намерении заключить украинский мир еще се­
годня же, говорит, что он, по-видимому, очень подавлен. Это укрепляет
мое решение подписать мир. Гратц организовал на завтра совещание с
петербуржцами, которое должно окончательно выяснить, возможно ли
соглашение, или разрыв неминуем. Во всяком случае, нет сомнения, что
брестское интермеццо быстрыми шагами идет к концу.
35
На самом деле хуже был информирован именно Чернин. Действи­
тельно, 28 января в Киеве произошло восстание на заводе «Арсенал»,
4 февраля подавленное войсками Центральной рады. Однако 8 фев­
раля, на следующий день после указанной записи, город был взят
советскими войсками под командованием Муравьева. В тот же день
представители Центральной рады в Брест-Литовске подписали мир с
Центральными державами, согласившись на все их условия. (Прим.
ред.)

264

В дни мировой

войны

9 февраля 1918 года
По заключении мира с Украиной, я получил от императора ниже­
следующую телеграмму:
«Глубоко взволнованный и осчастливленный известием о за­
ключении мира с Украиной, приношу Вам, дорогой граф Чернин,
сердечную благодарность за вашу целесообразную и успешную де­
ятельность.
Вы мне доставили лучший день моего правления, по сие время
полного столь тяжелых забот, и я молю всевышнего бога помочь
вам и дальше на Вашем трудном поприще на благо империи и
населяющих ее народов.
Карл».
11 февраля 1918 года
Троцкий отказывается подписать. Война кончена, но мира нет.

Пагубное впечатление, произведенное венскими безпорядками, видно из нижеследующего сообщения фон Скржинского, отправленного из Монтре 12 февраля 1918 года.
Скржинский пишет:
«Я узнал из надежного источника, что по Франции сейчас
ходит фраза: "On était déjà tout dispose a commencer a causer
avec l'Autriche. Maintenant on se demande, n'elle est encore assez
solide pour le role qu'on voulait lui faire jouer. On craint de baser
toute une politique sur un état que menace déjà peutetre le sort de
la Russie"».

И Скржинский добавляет:
«В самые последние дни
d'attendre quelque temps"».

я слышал: "On s'est

decide

Вследствие этого мы были поставлены во время перего­
воров с Петербургом в следующее положение: у нас не было
никакой возможности заставить германцев согласиться на
отказ от Курляндии и Литвы. Физической силы у нас не
было. С одной стороны давление, исходящее от верховного
командования, а с другой — лицемерная игра русских отни­
мали у нас возможность действовать. Мы поэтому стояли

X. Брест-Литовск

265

перед альтернативой: или отколоться при заключении мира
от Германии и подписать сепаратный договор, или сообща
с тремя союзниками заключить мир, включающий откры­
тую аннексию русских губерний.
Первая альтернатива шла навстречу большой опасности
расширить уже заметную трещину, подтачивающую Чет­
верной союз, и превратить ее в целую пропасть. Четверной
союз уже не был в состоянии перенести такие испытания.
Нашим войскам предстояло напрячься еще последний раз,
и мы должны были, во всяком случае, избежать всего та­
кого, что могло бы поколебать решимость Четверного со­
юза. С другой стороны мы стояли перед лицом опасности,
что заключение мира даст Вильсону, единственному госу­
дарственному деятелю всего мира, готовому обсудить идею
компромиссного мира, совершенно неверное представление
о наших настоящих намерениях. Я тогда надеялся —и в
этом я не ошибся — что этот выдающийся человек оценит
все положение и согласится с тем, что у нас нет выбора по­
ступить иначе. Вышеупомянутые его речи, произнесенные
им по нашему адресу после Бреста, подтвердили верность
моих предположений.
Мир с Украиной состоялся под давлением начинающе­
гося форменного голода. Он носит на себе все признаки сво­
его происхождения. Это правда. Но не менее справедливо
и то, что хотя мы и получили из Украины гораздо меньше
того, на что рассчитывали, без этой поддержки мы и вовсе
не могли бы продержаться до нового урожая. Статистика
показывает, что весной и летом 1918 года из Украины при­
было 42 000 вагонов. Это продовольствие больше неоткуда
было получить. Пусть те, кто осуждают мир, помнят, что
эти припасы спасли миллионы людей от голодной смерти.
Далее несомненно, что запасы, имевшиеся на Украине,
были так велики, что если бы не дурная организация до­
бывания запасов и их транспорта, поставка их в Австрию
могла бы быть очень усилена.
В мае 1919 года государственный секретарь по моей
просьбе сообщил мне для опубликования статистические
данные об организации ввоза зерновых продуктов из Укра­
ины на основе Брест-Литовского мира, и ее результатах.

266

В дни мировой войны

После того, как нам с большим трудом удалось придти
к соответствующему соглашению с Германией относитель­
но дележа украинских продуктов продовольствия, в Киев
была командирована миссия, в которую входили не толь­
ко правительственные чиновники, но и наиболее опытные
и квалифицированные специалисты, которыми правитель­
ство располагало.
Германия и Венгрия также командировали специали­
стов. Между ними были люди, имеющие в русском хлебном
деле опыт нескольких десятков лет и состоявшие раньше на
службе как германских фирм, так и хлебных фирм Антан­
ты (так например, бывший служащий известной француз­
ской хлебной фирмы, Луи Дрейфус).
Официальная миссия прибыла в Киев в середине мар­
та 36 и тотчас же принялась за работу. Но весьма скоро
обнаружилось, что работа это наталкивается на исключи­
тельные препятствия.
Украинское правительство, утверждавшее в БрестЛитовске, что из Украины можно вывезти громадные за­
пасы, по-видимому превышающие миллион тонн, было тем
временем заменено другим министерством.
Кабинет, оказавшийся у руля, не выказал особой склон­
ности или хотя бы спешности исполнить эти обязательства
во всей их полноте, а наоборот, пытался доказать, прибе­
гая при этом к самой разнообразной аргументации, что это
совершенно невозможно.
К этому надо прибавить, что Брестский мир предусмат­
ривал буквальный обмен поезда за поезд вывозного товара
за вывозной товар, и что ни Германия ни Австро-Венгрия
не были в состоянии выполнить, хотя бы частью, обязатель­
ства по выдаче таких ценностей (в первую очередь требо­
валась мануфактура).
Поэтому приходилось подумать о том, чтобы пока заку­
пать этот товар в кредит, и после весьма долгих и отнюдь
не легких переговоров, удалось убедить украинское прави­
тельство оказать нам кредит в валюте (обеспеченный вексе­
лями в марках и кронах на Берлин и Вену). В конце концов,
36
Киев был занят австро-германскими войсками 1 марта 1918 года.
(Прим. ред.)

X. Брест-Литовск

267

соответствующие договоры были заключены, и в общем обе
центральные державы, таким образом, выручили шестьсот
сорок четыре миллиона карбованцев.
Что же касается синдиката для скупки рублей, заклю­
ченного под руководством высшего германского финансо­
вого мира самыми значительными банками Берлина, Вены,
и Будапешта, то в первые месяцы своего существования ему
удалось развить лишь весьма слабую деятельность. Уже
самое образование этого синдиката было связано с боль­
шими затруднениями и, в частности, с потерей времени,
а впоследствии к тому же оказалось, что его организация
чрезвычайно тяжеловесна. Во всяком случае, ему удалось
извлечь лишь сравнительно незначительные суммы рублей,
так что украинский закупочный комитет, особенно вначале,
страдал от хронической недостаточности платежеспособно­
сти.
Правда, что даже и лучшая регулировка денежного
вопроса могла бы вызвать решительное улучшение выво­
за лишь из немногих наиболее богатых губерний, пото­
му что основное затруднение все равно заключалось имен­
но в недостатке продуктов. Несомненный факт, что Киев
и Одесса сами определенно стояли перед риском хлебно­
го кризиса, служит лучшей характеристикой создавшегося
положения.
Дело в том, что четырехлетние военные тяготы и опу­
стошения, произведенные большевиками (с ноября 1917 го­
да по март 1918 года), обнаруживались чересчур ясно: об­
работка полей, а, следовательно, и урожаи были всюду со­
кращены, заготовленные запасы были отчасти уничтоже­
ны при уходе большевиков на север, а отчасти взяты ими
с собой. Но все же сборы, произведенные в стране, обна­
ружили наличность некоторых, хотя и скромных, запасов,
вызывавших потребность в необходимости организации за­
купочного комитета. Однако, свободная закупка на Укра­
ине, первоначально намеченная нами и Германией, не могла
быть проведена на деле, потому что украинское правитель­
ство заявило, что оно желает само стать во главе подобной
организации, и ревниво и упрямо придерживалось такого
решения.

268

В дни мировой войны

Между тем, революция, а затем и вторжение большеви­
ков, уничтожили в деревне всякий авторитет, крестьянство
было революционизировано, имения захвачены и искромса­
ны революционерами. Таким образом, по вопросу о закупке
зерна власть правительства оказалась совершенно недоста­
точной; а с другой стороны (как это видно из некоторых
отдельных случаев), она все же была достаточно сильной,
чтобы ставить нам трудные, иногда непреоборимые препят­
ствия.
Приходилось поэтому идти заодно с правительством, то
есть устанавливать с ним известный компромисс. По окон­
чании переговоров, длившихся целые недели, такое согла­
шение, наконец, под сильным дипломатическим давлением
состоялось, и 23-го апреля 1918 года был подписан соответ­
ствующий договор.
Он предусматривал организацию крупного хозяйствен­
ного германо-австро-венгерского центра, или, говоря про­
ще, громадного склада зерновых продуктов, куда централь­
ные державы командировали бы доверенных специалистов
по хлебному делу, из числа самых опытных и лучше всех
изучивших условия хлебной торговли в России в течение
многолетней практики.
Но в то время как весь этот аппарат был еще только в
периоде организации, в Вене (под впечатлением событий,
происшедших во время путешествия императора в север­
ную Чехию) потеряли терпение; военные круги нашли, что
им не следует больше присматриваться к трудам коммер­
ческой организации в оккупированной войсками области, в
качестве посторонних зрителей. Генеральный штаб убедил
императора издать указ, поручающий австро-венгерским
частям сбор зерновых продуктов в оккупированных ими
областях. Для проведения такой тактики в Одессу был ко­
мандирован генерал (до тех пор действовавший в Румы­
нии), который и начал вести оттуда свою особую линию
«военных действий». Для оплаты зерновых продуктов бы­
ли применены кроны, получаемые из Вены. Военная ор­
ганизация закупки зерновых продуктов, была, таким обра­
зом, создана путем обращения императора к правительству
с предложением предоставить военному министерству сто

X. Брест-Литовск

269

миллионов крон, которые фактически и были затем пре­
провождены военной закупочной организации.
Действия военной организации, происходившие в то са­
мое время, когда гражданская организация только еще об­
разовывалась, очень повредили последней, а широкое рас­
пространение наших бумажных денег также имело чрезвы­
чайно пагубное влияние на курс нашей валюты на Украине.
К тому же кроны, пущенные таким образом в обращение на
Украине, попали контрабандным путем на скандинавские и
голландские рынки и, спустя несколько месяцев, безуслов­
но, содействовали известному падению крон.
Сепаратные выступления военного ведомства АвстроВенгрии подверглись очень резкому осуждению германцев,
и когда в середине мая острая продовольственная нужда
заставила нас обратиться к Германии с просьбой выручить
нас до нового урожая, соответственная помощь была нам
оказана только при условии, что в будущем действия воен­
ного ведомства Австро-Венгрии будут прекращены, и ру­
ководство украинскими делами перейдет к Германии.
В те времена мы надеялись на большой подвоз при­
пасов особенно из Бессарабии, где Германия организова­
ла сбор зерновых продуктов, при поддержке румынского
правительства. Но в этой надежде пришлось также разо­
чароваться, а в июне и в июле выяснилось, что и на Укра­
ину приходилось все меньше рассчитывать. По-видимому
все крупные запасы страны были уже истощены; при этом,
организация сборов никогда и не стояла на должной высо­
те, потому что перекупка, производимая нашими военными
организациями, часто мешала системе максимальных цен.
Между тем, все подготовления для сбора урожая 1918
года были сделаны. К этому времени закупочная органи­
зация была несколько лучше финансирована и разработа­
на, необходимые личные связи были созданы, и, таким об­
разом, открывалась возможность вывоза из страны боль­
ших запасов. Но сначала нужно было удовлетворить нуж­
ды украинских городов, особенно тех, где уже наступал го­
лод, затем украинских и, наконец, очень значительных гер­
манских и австро-венгерских оккупационных частей. Укра­
инское правительство соглашалось на экспорт зерна лишь

270

В дни мировой войны

после обеспечения всех этих групп населения известными
запасами, и против такой точки зрения трудно было спо­
рить.
Но в скором времени обнаружилось, что обработка всей
пахотной земли очень сократилась — такое положение ве­
щей являлось следствием хаотических правовых взаимоот­
ношений, господствовавших на Украине со времени аграр­
ной революции. Под влиянием этого, местные власти не
были склонны допускать экспорт — и дело доходило до за­
прещения вывоза из одного округа в другой — совершенно
аналогично тому, что происходило у нас.
Но важнее всего было то, что, под влиянием военных
поражений Германии, теперь стала особенно заметна аги­
тация (часто замечаемая уже и раньше) агентов Антан­
ты. Положение насажденного Германией киевского прави­
тельства было чрезвычайно шаткое.37 К тому же, по всей
стране все еще работали большевистские агенты, агитация
которых против нашей организации становилась все успеш­
нее. Все это вместе взятое затрудняло работу и в сентяб­
ре, и октябре —а затем произошло падение Центральных
держав.
Затруднения, вызываемые проблемой транспорта, были
также чрезвычайно велики; приходилось или доставлять
сначала подвоз к Черному морю, затем по морю и, наконец,
вверх по течению Дуная, или же прямо через всю Гали­
цию. Но для последнего пути часто недоставало вагонов, а
на Украине, к этому присоединялось еще и сопротивление,
оказываемое местными железнодорожниками, подстрекае­
мыми большевиками.
Хотя недостаток припасов в самой Украине и ограни­
ченность наших финансов и привели к тому, что надеж­
ды, распространенные у нас в эпоху заключения БрестЛитовского мира, не были выполнены даже и приблизи­
тельно можно утверждать, что для устранения исключи­
тельно тяжких затруднений было сделано все, что нахо37

29 апреля немцы организовали в Киеве военный переворот. Цен­
тральная рада была отстранена от власти. Новое правительство воз­
главил Ф.А. Лизогуб, главой государства стал генерал-лейтенант
П..Скоропадский (1873-1945), избранный на «Съезде хлеборобов»
гетманом Украины. (Прим. ред.)

X. Брест-Литовск

271

дится в человеческих силах. Силы эти были особенно ис­
пользованы путем привлечения самых лучших и опытных
хлебных фирм.
В заключение необходимо указать, что, помимо выше­
указанного вмешательства военной организации и вызван­
ного им колебания всей системы, организации ввоза так­
же очень мешала контрабанда, которая велась в больших
размерах, особенно со стороны Галиции. Так как при кон­
трабандном обмене создавалась экономия на высокой укра­
инской вывозной пошлине, то установленные украинским
правительством максимальные цены оказывались ничтож­
ными по сравнению с частными предложениями.
К тому же эта контрабанда часто поощрялась влиятель­
ными венскими деятелями —да и вообще много вредила
делу нервность, охватившая руководящие венские прави­
тельственные учреждения, которые часто открыто крити­
ковали собственные свои мероприятия или внезапно отме­
няли только что сделанные распоряжения, прежде чем они
еще успели выявить свою полезность. Следует также упо­
мянуть, что и Германия занималась довольно значитель­
ной контрабандой, неофициально поощряемой правитель­
ством, имевшей пагубное влияние на официальные заку­
почные организации и вызывавшей подражание и со сто­
роны австрийцев.
Но все же, несмотря на все препятствия, хотя ввоз из
Украины конечно не оправдал возлагаемых на него на­
дежд, правительственный аппарат поставил, как и видно
из нижеприводимого обзора, довольно значительные про­
довольственные запасы, в общем количестве около сорока
двух тысяч вагонов продовольствия.
Так закончился этот период, который мы считали важ­
ным, но который в действительности не имел большого зна­
чения, потому что последствия его были лишь кратковременны.
Волны войны захлестнули Брестский мир и разруши­
ли его, точно постройку из песка, которую море заливает,
выходя из берегов.
Слово о «хлебном мире» было пущено не мною, а бурми­
стром Веткирхнер, по поводу приема, оказанного мне вен-

272

В дни мировой

войны

Сводка импорта и з Украины с начала весны
1918 года и д о ноября 1918 года
I. Товары, вывезенные военными организациями по закупке
зерновых продуктов (зерновые продукты, мука, бобы,
фураж, семена)
Всего ввезено для всех государств, заключивших договор:
Германия, Австро-Венгрия, Болгария и
Турция
113,421 тонн
из них для Австро-Венгрии
57 382 тонн
из них круп и муки
46.225 тонн
II. Товары австро-венгерского центрального закупочного
общества.

3 329 403 кг
1 802 847 кг
420 818 кг

И з них АвстроВенгрии
2 170 437 кг
977 105 кг
325 103 кг

1 213 961 кг
105 542 голов.
(46 834 884 кг)
95 976 голов
(31 625 175 кг)
2 927 439 кг
75 200 ящик.
66 809 969 кг
27 385 095 кг

473 561 кг
55 461 голов.
(19 505 760 кг)
40 027 голов
(13 165 725 кг)
1 571 569 кг
32 433 ящик.
24 973 443 кг
7 836 287 кг

172 349 556 кг
75 200 ящик.
30 757 вагонов

61528 220 кг
32 433 ящик.
13 037 вагонов

Всего
Масло, жир, шпик
Растительное масло
Сыр творог
Рыба, мясные консервы,
селедки
Рогатый скот
Лошади
Солонина
Яйца
Сахар
Разные продукты.
Всего
и яиц
1 Итого

|

ским муниципалитетом. Миллионы людей, жизнь которых
была спасена сорока двумя тысячами вагонов с продоволь­
ствием, вывезенными из Украины, повторят его слова без
всякой иронии.

XI. Бухарестский мир

273

XI. БУХАРЕСТСКИЙ МИР
Румыния и Венгрия. — Послание императора Карла
королю Фердинанду. — Равноправие Австрии. — Чернин
оповещает Кюльмана о совершившемся факте. — Без
короля мир с Румынией незаконен. — Министерство
Авереску. — Беседа Чернина с королем Фердинандом. —
Вопрос о Добрудже. — Маргиломан. — Затруднительное
положение Чернина перед лицом венгерских требований
касательно границ. — Экономические требования Гер­
мании. — Германия требует оккупации в течение пя­
ти или шести лет после окончания войны. — Болгаротурецкий конфликт.

Известия о том, что Румыния не намерена продолжать
войну, обозначились очень определенно уже в эпоху БрестЛитовска.
После заключения мира с Украиной они подтверди­
лись вполне. Как этот мир, так и политика Троцкого не
оставляли в Бухаресте сомнения, что Румынии не при­
ходится рассчитывать на дальнейшую поддержку России,
и вероятно вызвали у части ответственных руководите­
лей политики желание повернуть вспять. Я говорю «у
части», потому что в Румынии была одна партия, кото­
рая до последнего момента настаивала на продолжении
борьбы.
Уже во времена Брест-Литовска я пытался завязать
сношения с руководителями венгерского парламента, что­
бы придти с ними к соглашению относительно целей войны.
С самого начала было ясно, что идея мира без аннексий в
приложении к Румынии встретит сильнейший отпор, и что
провести его будет в данном случае труднее, чем в отно­
шении любой другой державы. Предательское нападение
румын вызвало во всей Венгрии желание установить стра­
тегически более выгодные границы. Как и следовало ожи­
дать, я натолкнулся на яростное сопротивление венгров,
которые под предлогом стратегического выравнивания гра­
ниц фактически стремились к аннексии.
Я сперва вступил в переговоры со Стефаном Тиссой,
которого удалось убедить изменить свой первоначальный
взгляд и даже признать идеи, лежащие в основе идеи ми­
ра, приемлемыми. 27 февраля 1918 года он вручил мне Pro

274

В дни мировой

войны

memoria, с просьбой показать ее императору. В этом мемо­
рандуме была изложена его точка зрения, уже смягченная
по сравнению с первоначальной, но в которой все же до­
вольно отчетливо проглядывало его недовольство моими
намерениями. Оно гласило:
«К сожалению, Румыния не выйдет из этой войны столь
ослабленной, как этого следовало бы желать в интересах и спра­
ведливости, и двуединой монархии.
Потеря Добруджи компенсируется приобретениями Румы­
нии, а выравнивание границ, на котором мы настаиваем, не
стоит ни в каком соотношении ни с виной Румынии, ни с ее
военным положением.
Наши условия мира до того мягки, что они должны быть
предложены Румынии, как великодушный дар, а отнюдь не как
предмет переговоров. Переговоры ни в коем случае не должны
носить характер торга или сделки. Если Румыния не согласится
заключить мир на выставляемой нами основе, то единственным
нашим ответом должно быть продолжение войны.
Я считаю весьма вероятным, что румынское правительство
доведет дело именно до этого, с целью дать и западным держа­
вам, и собственному населению доказательство безвыходности
положения, в котором оно находится. Но не менее вероятно и
то, что после разрыва переговоров она по возможности скорее
передумает свое решение и подчинится нашей силе.
В худшем случае, мы должны предпринять краткий поход,
и он будет иметь своим следствием окончательное падение Ру­
мынии.
Поскольку можно что-либо предсказывать, молено сказать
с почти полной уверенностью, что дальнейшее развитие собы­
тий пойдет по пути, аналогичному последней фазе мира с се­
верной Россией, и что он приведет к легкому и полному успеху
центральных держав. Выставляемое нами, как conditio sine qua
non, выравнивание границ, является вполне естественным и су­
щественным требованием двуединой монархии, носящим чисто
оборонительный характер, и выражающим непреклонное жела­
ние всего патриотически настроенного общественного мнения
Венгрии.
К тому же — и это соображение должно быть принято в осо­
бое внимание — такое поведение необходимо для того, чтобы не
компрометировать шансы общего мира.
Из публичных заявлений ответственных руководителей за­
падных держав явствует, что они потому не идут навстречу
вполне приемлемому миру, что они не верят в нашу способ­
ность и нашу твердую волю продержаться. Все, что укрепля­
ет их в таком убеждении, отдаляет дело мира: единственный
путь, действительно приближающий нас к миру, заключается
в таком поведении, которое может способствовать разрушению
этой веры.

XI. Бухарестский мир

275

Такова должна быть руководящая нить всех наших реше­
ний и поступков. В применении к румынскому миру, ясно, что
уступка Румынии по вопросу о границах, особенно если она бу­
дет вызвана страхом перед разрывом переговоров — будет иметь
пагубное влияние на оценку наших сил у неприятеля. Политика,
не использовавшая отчаянного положения Румынии и удовле­
творяющаяся умеренными условиями мира, оставаясь при этом
в полном согласии с нашими прежними принципиальными за­
явлениями, была, конечно, совершенно правильна. Но если мы
не остановимся на этом умеренном базисе с достаточной твер­
достью, то мы укрепим в западных державах убеждение, что
нет никакого основания заключить с нами мир на основе неде­
лимости нашей территории и нашего суверенитета. Заставить
их переменить свое мнение тогда можно будет лишь путем тя­
желых кровавых боев.
27 февраля 1918 года
Тисса».

Андраши и Векерле также высказались решительно
против более мягкого обращения с Румынией и, таким об­
разом, весь венгерский парламент проявил в этом вопросе
полное единодушие. Какова была точка зрения Карольи,
мне неясно, и я не знаю, проявлял ли он тогда свойства
своей «тигровой души», в свое время раскрытой им Румы­
нии, или ту пацифистскую душу, которую он впоследствии
сложил у ног генерала Франше д'Эспрэ.
Итак, уже в Брест-Литовске, когда румынский мир
только еще всплывал на горизонте, я стоял на той точке
зрения, что необходимо укрепить течение, направленное в
сторону мира.
Глава о румынском мира не должна быть вырвана из
общего изображения войны. С точки зрения войны, румын­
ский мир, подобно Брест-Литовскому, являлся необходимо­
стью. Нам казалось необходимым как можно скорее осво­
бодить наши части на востоке, чтобы перебросить их на
запад. Поэтому было в высшей степени желательно, и во­
енные сферы постоянно настаивали на этом, чтобы мы воз­
можно скорее покончили с Румынией. С целью добиться
скорейшего результата, я еще из Брест-Литовска советовал
императору секретным путем передать королю Фердинан­
ду, что если он пожелает вступить в переговоры, он может
рассчитывать на почетный мир. Император принял мой со­
вет, и полковник Ранда имел один или два разговора с ли-

276

В дни мировой войны

цами свиты короля, которые и передали своему государю
поручение императора.
Немцы с самого начала стояли на той точке зрения, что
король Фердинанд «должен быть наказан за свое преда­
тельство», и что с ним поэтому не следует вступать в пере­
говоры. Исходя из этих соображений и ради избежания бес­
плодных споров, я поставил Кюльмана лицом к лицу с уже
свершившимися фактами, и сообщил ему, что мы вступили
в неофициальные переговоры с королем Фердинандом. Та­
кое поведение было вполне согласно с положением полного
паритета, соблюдаемого нами в нашем союзном договоре, в
силу которого каждый из союзников имел право поступать
по своему усмотрению, и обязывался лишь ставить друже­
ственные державы в известность о своем поведении. Мы не
были обязаны просить Германию о разрешении пойти на
такой шаг.
Причины, почему я в этом деле расходился с Германи­
ей, были троякие. Во-первых, я стоял на той точке зре­
ния, что в наши задачи вовсе не входит соблюдение боже­
ственной справедливости и присуждение наказания, а лишь
скорейшее окончание войны, и что поэтому мне вменяется
в прямой долг хвататься за всякое средство, чтобы избе­
жать дальнейшего продолжения войны. Необходимо при
этом упомянуть, что распространенное во многих кругах
убеждение, будто румыны близки к истощению и поэто­
му вынуждены принять любые условия, было совершенно
ложно. Румыны стояли на очень сильных позициях, дух
их армии был превосходен, а во время последнего круп­
ного наступления у Макарешти части Макензена понесли
большой урон. Этот успех бросился румынам в голову, и из
рядов румынской армии раздавалось много влиятельных
голосов, безусловно стоящих на стороне тех, кто требовал
борьбу a outrance. Они при этом рассчитывали не столь­
ко на фактическую победу, сколько на надежду продер­
жаться еще некоторое время в положении обороны, пока
решительные успехи их западных союзников не принесут
им победы. Они, вероятно, при этом боялись, что заклю­
чение с нами мира навлечет на них длительную немилость
Антанты и что они, таким образом, ее дружбу утеряют, а

XI. Бухарестский мир

277

нашей не заручатся и, попросту говоря, сядут между двух
стульев.
Вторая причина, побуждавшая меня непременно наста­
ивать на переговорах с королем, заключалась в том, что,
исходя из династических интересов, я находил в высшей
степени неразумным свергать с престола чужого короля.
На европейском рынке тогда уже наступило некоторое па­
дение цен на королей, и я боялся, что если мы бросим на
рынок еще нового короля, то это падение может обратиться
в панику.
Третья причина заключалась в том, что для заклю­
чения мира нам необходимо было иметь в самой Румы­
нии влиятельного доброжелателя. Если бы мы свергли ко­
роля, то мы раскололи бы Румынию на два лагеря, и в
лучшем случае заключили бы мир только с теми группа­
ми населения, которые признали бы низвержение короля.
Что же касается быстрого и вполне полномочного мира, то
он мог быть заключен лишь с законным властителем Ру­
мынии.
Во время предварительных переговоров, которые пол­
ковник Ранда имел с доверенными румынского короля 4 и
5 февраля, последний поставил вопрос, присоединяются ли
всё державы, входящие в Четверной союз, к намечаемому
шагу, и будет ли очищена оккупированная Румыния. Мне
дали знать об этом запросе короля, и я на это ответил, что,
по моему убеждению, если, желая добиться почетного ми­
ра, король обратится с соответствующим предложением к
остальным Центральным державам, он не натолкнется на
отказ. Что же касается до территориальной проблемы, то я
заявил, что я пока не могу ничего сказать по этому поводу,
так как именно этот вопрос и должен служить предметом
первых переговоров.
Точка зрения, защищаемая германскими военными кру­
гами в полном согласии с венгерскими политическими дея­
телями, и заключающаяся в том, что Румыния стоит в со­
вершенно особом положении, и заслуживает большей стро­
гости, чем все прочие государства, была вполне обоснована
с точки зрения теории воздаяния. Поведение Румынии по
отношению к нам было значительно более предательским,

278

В дни мировой

войны

чем поведение Италии. Имея в виду географическое поло­
жение Италии, ее полную зависимость от западных дер­
жав, и, наконец, то обстоятельство, что западные держа­
вы легко могут заставить ее подчиниться путем блокады —
Италии было чрезвычайно трудно оставаться в эту войну
нейтральной.
Румыния же была не только совершенно независима,
она, как мы уже говорили раньше, была более чем обеспе­
чена благодаря своим громадным зернохранилищам. Если
оставить в стороне, что Румыния по собственной вине до­
пустила такое положение вещей, что Россия оказалась в со­
стоянии поставить ей ультиматум, чтобы подстрекнуть ее
к войне, то придется согласиться с тем, что Антанте было
гораздо труднее воздействовать на Румынию, чем на Ита­
лию. Но русский ультиматум, конечно, не имел бы успеха,
если бы Румыния не поставила бы себя вполне сознатель­
но и обдуманно в такое политическое и военное положе­
ние, которое предало ее во власть России. Во время одного
из своих последних разговоров со мной, Братиану 38 ска­
зал мне: «Россия поступает подобно тетереву, пляшущему
перед своими тетерками». Если придерживаться и дальше
этого меткого сравнения, то можно сказать, что женский
пол, жаждущий ласки, в конце концов прямо спровоциро­
вал произведенное над ним насилие.
Если бы Братиану не возбуждал против нас в течение
двух лет общественного мнения своей страны, и если бы
он в конце концов не очистил русской границы от всех во­
инских частей, русский ультиматум остался бы недействи­
тельным.
Мы застали в Румынии министерство Авереску.39 Пер­
вое совещание состоялось у меня с Кюльманом наедине с
Авереску в замке принца Штирбей. Во время этого совеща­
ния, длившегося очень недолго, говорилось исключительно
38

Йон Константин Братиану (1864-1927)—румынский политиче­
ский деятель, один из представителей клана Братиану. С 1909 года
пять раз занимал пост премьер-министра, в том числе до 9 февраля
1918 года и с 14 декабря того же года. (Прим. ред.)
39
Александр Авереску (1859-1938) стал премьер министром Румы­
нии на короткий срок - с 9 февраля по 15 марта 1918 года, между
Братиану и Маргиломаном. (Прим. ред.)

XI. Бухарестский мир

279

о Добрудже. Выравнивания границ, входившие в австровенгерскую программу, почти что не были упомянуты, а
экономических вопросов, игравших позднее довольно се­
рьезную роль, мы тогда только коснулись. Авереску стоял
на той точке зрения, что отказ от Добруджи немыслим, и
совещание кончилось словам и румынского генерала «поп
possumus», которые, в сущности, означали разрыв сноше­
ний.
По вопросу о Добрудже мы находились в безвыходном
положении. Так называемая «старая Добруджа», то есть
та часть, которую румыны в 1913 года отняли у болгар,
была обещана болгарам договором, заключенным еще при
императоре Франце-Иосифе — как награда за их выступ­
ление, а часть земли, входящая между этой границей и
линией Констанца-Черноводы, являлась предметом пла­
менных вожделений болгар. Домогательства болгар шли
еще гораздо дальше. Они требовали всю Добруджу, вклю­
чая и устья Дуная, а крупные разногласия, возникшие по
этому поводу, на которых мы потом остановимся, показы­
вают, с каким упорством и настойчивостью болгары при­
держивались этого постулата. Так как мы при этом стоя­
ли перед опасностью, что болгары, слишком жестоко об­
манутые в своих ожиданиях, отпадут от нас, то оставить
румынам Добруджу было совершенно немыслимо. Мож­
но было только попытаться обеспечить румынам свобод­
ный доступ в Констанцу, а затем искать выхода из за­
труднения, разделявшего турок и болгар по вопросу о
Добрудже.
Дабы не разрывать окончательно только что завязан­
ную нить, я попросил Авереску предложить своему королю
личное совещание со мной. Я при этом надеялся выяснить
королю, что он сейчас может заключить мир, правда, свя­
занный с некоторыми потерями, но все же сохраняющий за
ним престол, тогда как, если война продолжится, он уже не
сможет рассчитывать на пощаду со стороны центральных
держав. Я надеялся, что задев эту струну, я смогу добиться
продолжения мирных переговоров.
27 февраля я встретился с королем на небольшой стан­
ции в оккупированной Молдавии.

280

В dniL мировой войны

Днем мы прибыли в Фокшаны, оттуда на автомобиле до
передовых позиций, где с румынской стороны меня встре­
тили полковник Россели и несколько румынских офицеров.
Мне был предоставлен германский грузовик, в котором мы
проехали через наши окопы и линию неприятельских пози­
ций, а затем до железнодорожной станции Падурени. Там
нас ожидал вагон-салон, в котором мы ехали до Раксчиуни,
куда прибыли после пяти часов.
Несколько минут спустя прибыл королевский поезд, и
я тотчас же прошел к королю. Мое совещание с королем
Фердинандом длилось около 20 минут.
Так как король медлил с переходом к делу, то разговор
начал я. Я сказал ему, что я пришел не за тем, чтобы вы­
маливать мир, а исключительно за тем, чтобы по поруче­
нию императора Карла—который готов, несмотря на пре­
дательство Румынии, проявить в отношении к ней милость
и пощаду, — передать условия мира, предлагаемые Четвер­
ным союзом и осуществимые только в том случае, если ко­
роль Фердинанд заключит мир немедленно.
Если же король на это не пойдет, то продолжение вой­
ны неминуемо, а это означает конец Румынии и династии.
Ведь наше военное превосходство значительно уже и сей­
час, и теперь, когда весь наш фронт от Северного моря и
до Черного освобождается, нам будет очень нетрудно чрез­
вычайно быстро и заметно усилить это превосходство. Нам
известно, что Румыния не может рассчитывать на скорое
получение снарядов, и если борьба снова разгорится, то не
пройдет и шести недель, как королевство и династия пере­
станет существовать.
Король в общем не возражал, но сказал, что находит
условия страшно тяжелыми. Без Добруджи Румыния не
сможет дышать; что же касается до Старой Добруджи, то
об этом еще можно поговорить.
Я ответил королю, что раз он жалуется на то, что дан­
ные условия чересчур тяжелы, то я хочу спросить его, како­
вы были бы его условия, если бы его войска вошли в Буда­
пешт; но что помимо этого, я все же готов гарантировать
ему, что Румыния не будет отрезана от моря, а получит
свободный доступ в Констанцу.

XI. Бухарестский

мир

281

Тогда король снова стал жаловаться на тяжесть наших
условий и прибавил, что он никогда не найдет кабинета,
который согласился бы их принять.
Я заметил, что составление кабинета является вопросом
внутренней политики Румынии, но, что, по моему мнению,
при данных условиях составить кабинет, который вывел бы
страну на путь спасения, может один Маргиломан.40 Я же,
со своей стороны, могу только повторить, что условия ми­
ра Четверного союза не подлежат изменению. Если король
их не примет, то мы через четыре недели добьемся мира
гораздо лучшего, чем сегодняшний, который должен был
бы вполне удовлетворить Румынию.
Я сказал, что мы готовы оказать Румынии дипломати­
ческую поддержку по вопросу о присоединении Бессара­
бии, и что Румыния таким образом выиграет гораздо боль­
ше, нежели потеряет.
Король подчеркнул, что он не заинтересован в Бессара­
бии, потому что она «заражена большевизмом», а что Добруджу отдать невозможно; а сам он в свое время решился
на войну с Центральными державами лишь под очень боль­
шим давлением. Затем он опять заговорил об обещанном
выходе к морю, который, по-видимому, значительно облег­
чал ему исполнение требуемой от него уступки.
В заключение я просил его дать мне в течение сорока
восьми часов ясный ответ, согласен ли он вести переговоры
на основе наших предложений.
Результатом нашего разговора явился созыв кабине­
та Маргиломана и продолжение переговоров. Прежде чем
Маргиломан решил взять на себя бразды правления, он
имел со мной несколько совещаний для точного выяснения
наших требований.
С первым и самым тяжелым условием, а именно с от­
казом от Добруджи, он согласился сразу, потому что он
быстрее и лучше короля понял, что в виду наших обяза­
тельств по отношению к Болгарии, в этом пункте ничего
изменять не приходится. Что же касается до наших терри40
Александр Маргиломан (1854-1925) являлся премьер-министром
прогерманского правительства Румынии с 15 марта по 24 октября
1918 года. (Прим. ред.)

282

В дни мировой войны

ториальных приобретений, то я сказал Маргиломану, что
придаю особенное значение тому, чтобы после мира уста­
новить длительное дружеское соглашение с Румынией, и
поэтому преисполнен желания по мере возможности сокра­
тить испрашиваемые уступки, дабы сделать их сносными
для Румынии. С другой стороны я просил его, Маргиломана, понять, что я вынужден хоть до некоторой степе­
ни осуществить чаяния венгров, — и Маргиломан, этот ста­
рый испытанный парламентарий, не делал себе иллюзий
относительно того, что и я, со своей стороны, нахожусь в
тисках.
Наконец, мы сошлись на том, что такие густо заселен­
ные местечки и города как Турну-Северин и Окна оста­
нутся за Румынией, и что в целом первоначальные требо­
вания будут сокращены примерно вдвое. Маргиломан за­
явил, что на такой компромисс он согласен. Большую роль
во время моих переговоров играло мое желание установить
с Румынией длительное экономическое объединение — или,
по крайней мере, соглашение. Я отдавал себе полный от­
чет, что этот постулат осуществляет интересы Австрии, а
не Венгрии; но я и сейчас еще думаю, что в данном случае,
хотя я и был общим министром всей двуединой монархии,
я был обязан защищать австрийские интересы, поскольку
недостаток зерновых продуктов заставлял стремиться к до­
ступу к румынским зернохранилищам.
Как и следовало* ожидать, этот постулат вызвал ярост­
ное сопротивление Венгрии, и вначале, по крайней мере,
ее никак не удавалось переубедить. Как бы то ни было, я
ни на минуту не отклонялся от этого постулата, и я твер­
до решил не подписывать мирного договора, если мне не
удается его осуществить. Но в то время, как переговоры
еще продолжались, я покинул свой пост, а мой преемник
не придавал этому вопросу такого значения, как я.
Со стороны Германии немедленно проявился тот нена­
сытный аппетит, который мы имели повод наблюдать еще
в Брест-Литовске. Немцы хотели получить известную кос­
венную компенсацию, добившись от Румынии, чтобы она
отдала в ведение германских торговых обществ свои нефтя­
ные промыслы, казенные земли, железные дороги и гавани,

XL Бухарестский мир

283

и подчинилась бы длительному контролю своих финансов
Германией.
Я с самого начала решительно боролся с этими требова­
ниями, потому что был убежден, что такого рода условия
совершенно исключают возможность установления в буду­
щем дружеских отношений. Я даже обратился к импера­
тору Карлу с просьбой телеграфировать по этому поводу
непосредственно императору Вильгельму, что и было ис­
полнено с некоторой долей успеха. В конце концов герман­
ские постулаты были сокращены приблизительно вдвое и в
такой смягченной форме они и были приняты Маргиломаном.
Что же касается до нефтяных промыслов, то мы при­
шли к соглашению об аренде сроком на девяносто лет, а
по вопросу о снабжении нас зерновыми продуктами Ру­
мыния обязывалась в течение целого ряда лет постав­
лять центральным державам все продукты своего сельско­
хозяйственного производства. Вопрос о постоянном кон­
троле Германии над румынскими финансами был остав­
лен. В вопросе о ценах вполне победила румынская точка
зрения.
Большие затруднения причинило нам невозможное гер­
манское требование продолжать оккупацию Румынии в те­
чение пяти или шести лет после общего заключения мира.
Это был один из тех пунктов, на котором особенно наста­
ивало германское верховное командование, и лишь путем
больших трудов и очень жестоких пререканий нам уда­
лось добиться, чтобы при заключении мира, вся законо­
дательная и исполнительная власть была в принципе воз­
вращена румынскому правительству. Что же касается нас,
то мы сохраним известное право контроля над определен­
ным числом агентов — и то только до заключения общего
мира. Я не могу утверждать, что такая точка зрения была
вполне использована и моим преемником, — но несомнен­
но, что Маргиломан взял на себя министерство только при
условии, что я гарантирую ему строгое соблюдение только
что помянутой точки зрения.
Как уже было раньше упомянуто, вопрос о Добрудже
доставил нам двоякие затруднения. Во-первых, отказ от нее

284

В дни мировой войны

являлся тем требованием, которое румыны переживали тя­
желее всего, и которое поэтому придавало миру характер
насильственного; во-вторых же — этот вопрос посеял враж­
ду между турками и болгарами.
Болгары стояли на той точке зрения, что вся Добруджа
до устьев Дуная включительно должна быть отдана им, и
они защищали эту точку зрения с упрямством, подобное
которому мне редко приходилось наблюдать. Они заходи­
ли настолько далеко, что заявляли, что не только насто­
ящее представительство, но и никакое другое не посмеет
вернуться в Софию с иным результатом, и давали ясно по­
нять, что если мы отклоним их постулат, нам уже нечего
рассчитывать на Болгарию. С другой стороны, и турки оди­
наково горячо защищали ту точку зрения, что Добруджа
завоевана с помощью двух турецких армейских корпусов и
что уступить исключительно Болгарии приобретения, за­
воеванные преимущественно турецкими силами, было бы
безнравственно и несправедливо. Они никогда и ни в коем
случае не могут согласиться на то, чтобы Болгария получи­
ла всю Добруджу, не дав за это Турции никакой компенса­
ции. Под компенсацией они понимали не только ту терри­
торию, которую они отдали Болгарии в момент ее выступ­
ления (Адрианополь), но и значительный кусок помимо
этого.
На бесчисленных конференциях, во время которых этот
вопрос обсуждался, мы с Кюльманом играли роль честных
маклеров, прилагавших все усилия к тому, чтобы согла­
сить эти обе столь противоположные точки зрения. Нам
обоим было ясно, что если дело не дойдет до компромисса,
то следствием разрыва сношений может явиться отпадение
болгар или турок. В конце концов, и с большим трудом, нам
удалось объединить обе части выставляемого нами проекта
в приемлемую форму. По этой формуле старая Добруджа
должна была неминуемо быть уступлена Болгарии, другая
же часть ее должна была перейти в совместное владение,
а решение дальнейшей судьбы ее на будущее предоставля­
лось Центральным державам.
Ни Турция, ни Болгария не были вполне удовлетворены
этим приговором, но он все же не доводил ни одну из сто-

XI. Бухарестский мир

285

рон до отчаяния, и при данном положении вещей открывал
единственную в своем роде возможность перебросить мост
между турками и болгарами.
Подобно тому, как Англия и Франция в свое время до­
бились выступления Италии путем лондонского договора,
так и император Франц-Иосиф и берлинское правитель­
ство связали себя обещаниями, данными им болгарам за их
поддержку, и эти уступки оказались впоследствии самым
серьезным препятствием для заключения компромиссного
мира. Несмотря на это, ни один разумный человек не ста­
нет отрицать, что в борьбе не на жизнь, а на смерть всякое
государство вынуждено искать союзников, и не задает себе
заранее вопроса, не принесет ли ему впоследствии соблю­
дение данного слова большие или меньшие затруднения.
Пожарные, тущащие пожар, не спрашивают, не испортит
ли чего-нибудь сильный напор воды. Когда Румыния напа­
ла на нас с тыла, нужда была велика, дом был весь в огне
и первая, вполне естественная и справедливая забота моего
предшественника заключалась в том, чтобы отдалить эту
самую великую опасность. Поэтому тогда не жалели усту­
пок, и Добруджа была обещана болгарам. Вопрос о том,
имели ли турки право требовать возвращения им террито­
рии, которую они в свою очередь уступили Болгарии, яв­
ляется спорным. Они утверждали, что в Берлине им были
сделаны устные уступки; моральное право у них было несо­
мненно.
Затем весной 1918 года при заключении румынского ми­
ра приходилось опасаться слишком опасного испытания со­
юзнической верности как болгар, так и турок; первые уже
давно предавались секретному заигрыванию с Антантой, а
союз с Турцией основывался на двух лицах —на Талаате
и на Энвере. Но Талаат в Бухаресте утверждал совершен­
но определенно, что если он вернется в Турцию с пустыми
руками, он будет вынужден подать в отставку, а в таком
случае отпадение Турции стало бы в высшей степени веро­
ятным.
Итак, мы в Бухаресте пытались проплыть между дву­
мя опасными рифами: надо было не ранить румын смер­
тельно, по возможности соблюдая характер компромиссно-

286

В дни мировой войны

го мира, и все же сохранить за собою поддержку турок и
болгар.
Требование отказа от Добруджи было для румын чрез­
вычайно тягостно, и оно стало для них сносным только то­
гда, когда после упорной борьбы с яростным сопротивлени­
ем болгар, нам с Кюльманом удалось обеспечить румынам
выход к Черному морю.
Если нам впоследствии бросали упрек и за то, что мы
навязали румынам насильственный мир, и за то, что недо­
статочно охраняли болгарские требования и желания,—
то надо сказать, что противоречивость этих упреков бро­
сается в глаза. Ради Болгарии и Турции нам приходи­
лось требовать Добруджу и обращаться с румынами бо­
лее беспощадно, чем мы этого хотели бы. В конце кон­
цов нам удалось убедить турок и болгар согласиться на
наши проекты, а если сравнивать с меркой Версаля, то
Бухарестский мир поистине может быть назван компро­
миссным. Это можно утверждать и о содержании его, и о
форме.
Лица, ведшие переговоры, как в Версале, так и в СенЖермене, были бы весьма довольны если бы с ними обра­
щались так, как мы обращались с министерством Маргиломана.
Румыны потеряли Добруджу, но сохранили бесспорный
выход к морю, они из-за нас потеряли полосу почти не за­
селенной местности, но благодаря нам же выиграли Бесса­
рабию. 41
Они выиграли гораздо больше того, что потеряли.
41
26 января 1918 года румынские войска при поддержке командова­
ния русским Румынским фронтом (генерал Щербачев) заняли Киши­
нев, а затем установили свой контроль над всей Бессарабией. В ходе
последовавших боевых действий советские войска Одесской области
остановили румын на линии Днестра, а 23 февраля нанесли им пора­
жение под Рыбницей. На следующий день при посредничестве англо­
французской миссии в Одессе между румынским руководством на­
чинаются переговоры о заключении мира, а 5 марта было подписано
соглашение об эвакуации румынских сил из Бессараби в течение двух
месяцев. Однако в связи с немецким наступлением и подписанием Бу­
харестского мира Румыния не выполнила условий этого соглашения.
(Прим. ред.)

XII. Заключение

287

XII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Версальский Совет Четырех. — Насильственный
мир
наихудшего типа. — Мировая опасность большевизма. —
Придут иные поколения.

Чем дальше шла война, тем она больше утрачивала ха­
рактер дела рук отдельных лиц. Она принимала харак­
тер космического события, которое все больше и больше
ускользало от влияния отдельных лиц —хотя бы и самых
могущественных.
Договоры, лежащие в основе коалиций, приковали ка­
бинеты к определенным целям войны; обещания компенса­
ций, данные собственным народам, приподнятые надежды
на выгоды, которые можно будет извлечь из конечной побе­
ды, искусственно культивируемая безграничная ненависть,
усиливающееся одичание и огрубение — все это создавало
такую ситуацию, которая превращала каждого отдельно­
го человека в мелкий камешек, оторвавшийся при обвале,
оставляя вождей без выбора и без цели: положение, кото­
рым уже нельзя руководить, да которым фактически никто
и не руководил.
Версальский Совет Четырех некоторое время пытался
убедить весь мир, что он обладает достаточной силой, что­
бы перестроить Европу согласно своим идеям. Согласно
своим идеям! Во-первых, это были четыре идеи, в корне
совершенно различные, потому что Рим, Париж, Лондон
и Вашингтон символизировали четыре совершенно разных
мира. А каждый из четырех представителей их —the big
four, как их называли —являлся, в свою очередь, пленни­
ком своих программ, своих уступок и своих народов.
Парижские переговоры за закрытыми дверьми, затя­
нувшиеся на долгие месяцы и являвшиеся самой верной
подоплекой европейской анархии, проходили при такой об­
становке не случайно. Спорам не было конца, и двери и
окна должны были быть поэтому заперты.
Вильсона у нас осыпали насмешками и проклятиями за
то, что он бросил свою программу на полпути; разумеется,
между его четырнадцатью пунктами с одной стороны, и
Версальским и Сен-Жерменским миром с другой, нет ни­
чего общего. Но слишком часто забывалось, что Вильсон

288

В дни мировой войны

уже был лишен силы, необходимой для проведения его во­
ли против определенных желаний остальных трех членов
совета. Мы не знаем, что именно происходило за закры­
тыми дверьми, но мы можем догадываться, что Вильсон
защищал свою программу в течение многих недель и меся­
цев.
Говорят, что он мог бы прервать переговоры и уехать.
Конечно, это он мог бы сделать, но разве от этого хаос
уменьшился бы? Разве для всего мира было бы лучше, если
бы единственный человек, преисполненный не одной толь­
ко жадностью завоевателя, бросил винтовку и ушел с по­
ля дипломатического сражения? Ведь и Клемансо, антипод
Вильсона, не был свободен в своих действиях. Правда, что
этот старец, которому удалось перед смертью утолить свою
ненависть против германцев 1870 года, упивался местью
со сладострастием — но независимо от этого, если бы он и
попытался заключить вильсоновский мир, то против него
сейчас же восстали бы все крупные и мелкие рантье Фран­
ции, которых в течение пяти лет уверяли, «que les boches
payeront tout». Все, что он делал, он делал с наслаждени­
ем — но иначе поступить и не мог, потому что в противном
случае вся Франция отказалась бы от него.
А Италия! От Милана до Неаполя слышен подземный
гул надвигающейся революции; правительство считало, что
единственное средство задержать переворот заключалось в
том, чтобы ввести революцию в русло национального дви­
жения. Мне кажется, что в 1917 году, когда общее неудо­
вольствие было еще гораздо слабее, а состояние финансов
много лучше, итальянскому правительству было бы гораз­
до легче принять вильсоновскую точку зрения, чем после
конечной победы. Но тогда оно этого не захотело, — а в Вер­
сале оно было рабом данных обещаний.
И, наконец, неужели можно думать, что ЛлойдДжордж имел в Версале власть распространить на Ирлан­
дию вильсоновский принцип самоопределения? Разумеет­
ся, он лично и не хотел этого делать —как и Клемансо не
стремился ни к чему иному, кроме того, что он осуществ­
лял. Но дело идет о том, что они бы все равно не могли
поступить иначе, если бы даже и хотели этого.

XII. Заключение

289

Как я уже говорил, мне кажется, что исторический мо­
мент, когда Вильсон утратил власть, и она была захваче­
на империализмом, относится к 1917 году. Тогда президент
мог еще навязать союзникам свою программу — но он упу­
стил эту единственную в своем роде возможность. Тогда
прихода американских частей ждали так горячо, что вся
власть фактически находилась в его руках; впоследствии,
после победы, дело обстояло совершенно иначе.
Итак, случилось то, что случилось. Был заключен на­
сильственный мир, носящий самый злостный характер, и
этот мир положил основу дальнейших бесконечных смут,
осложнений и войн.
Несмотря на все кажущееся могущество, несмотря на
победоносные войска, несмотря на все требования, вы­
ставляемые четверным советом в свою пользу, в Верса­
ле умирает целый мир —мир милитаризма. Антанта вы­
ступила с тем, чтобы победить прусский милитаризм, но
она победила его так основательно, что все внешние рам­
ки и препятствия отпали, и сейчас никто не может по­
мешать ей отдаться любым течениям насилия, мести и
страсти. И она до того упоена своей упорной местью и
разрушением, что как будто совершенно не замечает, что
в то время, как она думает еще властвовать и приказы­
вать, в действительности она уже распалась. Страшным
призраком стоит на горизонте мировой голод, а следова­
тельно, и мировая революция. Недостаток угля и продук­
тов питания вызовут в ближайшие годы страшные кри­
зисы.
Антанта, не захотевшая закончить войну и продолжав­
шая голодную блокаду еще много месяцев после прекраще­
ния враждебных действий, превратила анархию в мировую
опасность. Большевизм — это ужасная гримаса, отражаю­
щая современное государственное устройство. Отцом его
была война, голод был его матерью, а крещен он отчаяни­
ем.
Версаль не есть конец войны, а лишь одна из ее фаз.
Война продолжается, хотя и в измененном виде. Мне ка­
жется, что грядущие поколения назовут великую драму,
захватывающую весь мир уже в течение пяти лет, не миро-

290

В дни мировой войны

вой войной, а мировой революцией, и только запомнят, что
эта мировая революция началась с мировой войны.
Ни Версаль, ни Сен-Жермен не создадут чего-либо
прочного. В этих договорах заложены разлагающие семена
смерти. Схватки, в которых корчится Европа, еще не ослаб­
ли, Так после сильного землетрясения еще долго слышится
подземный гул. Все снова и снова, то тут, то там, разверза­
ется земля и мечет в небо пламя; все снова и снова события
стихийного характера и стихийной силы проносятся над го­
сударствами опустошающим вихрем, пока не будет сметено
все то, что напоминает безумие этой войны и завершивших
ее во Франции мирных договоров.
Медленно, в страшных муках нарождается новый мир.
Грядущие поколения оглянутся на наше время, как на дол­
гий кошмар. Но как бы ни была мрачна ночь, за ней все
же рано или поздно последует день. Целые поколения бы­
ли похоронены — убитые, умершие с голоду, унесенные бо­
лезнью. Миллионы людей погибли, воодушевленные жаж­
дой уничтожения и разрушения, неся в себе ненависть
и смерть.
Но идут уже новые поколения, а вместе с ними и новый
дух. Они будут строить то, что война и революция разру­
шили. За зимой непременно придет весна. В круговороте
жизни есть еще и другой извечный закон: за смертью все­
гда следует воскрешение.
Благо тем, кто будет призван на трудовой фронт для
созидания нового мира.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ I
Сидней Фей
САРАЕВСКОЕ УБИЙСТВО
И А В С Т Р И Й С К И Й УЛЬТИМАТУМ 1

1. У Б И Й С Т В О

Поездка в Сараево
Роковая поездка эрцгерцога в Боснию, в Сараево в июне
1914 года была решена несколькими месяцами раньше. 16
сентября 1913 года эрцгерцог говорил об этом с Конрадом
на маневрах австрийской армии в Богемии. 29 сентября
1
Здесь публикуются главы из второго тома фундаментальной ра­
боты американского историка-ревизиониста Сиднея Фея «Происхож­
дение Мировой войны» (М.: Соцэкгиз, 1934). Текст перевода несколь­
ко сокращен и подвергнут незначительной редактуре, снята часть
приводимых автором ссылок на источники. Официальные сборни­
ки документов на которые ссылается автор: ARB — английский пере­
вод «Австрийской Красной Книги», официальной подборки австрий­
ских документов о начале войны; ССК—«Сербская Синяя Книга»;
Ф Ж К — «Французская Желтая Книга (приведены по русскому пере­
воду); РОК—«Русская Оранжевая Книга»; Б Б К — «Британская Бе­
лая Книга» (приведены по русскому переводу); B.D. — «Британские
документы о начале войны. 1898-1914» (1926-1930); С Р . — «Боль­
шая политика европейских кабинетов. 1871-1914» (1922-1927); K.D.—
«Документы Каутского» (2-е издание подборки документов о начале
войны, собранной Карлом Каутским, 1927). М.О. —Междуниродные
отношения в поху империализма. Документы 1914-1917. (Прим. ред.)

294

Сидней Фей

фельдмаршал Конрад фон Хетцендорф говорил на эту те­
му в Вене с генералом Потиореком, губернатором Боснии.
Последний сказал, что эрцгерцог намерен посетить Боснию
в качестве престолонаследника, присутствовать на манев­
рах 15-го и 16-го армейских корпусов, причем он жела­
ет воспользоваться этим случаем, чтобы привезти с собой
свою жену 2 . Эта беседа указывает на троякую цель поезд­
ки в Сараево и объясняет некоторые не совсем обычные
детали, связанные с ней.
С политической точки зрения представлялось чрезвы­
чайно желательным, что бы член императорской семьи по­
бывал на только что аннексированных провинциях.3 Впе­
чатлительное простое крестьянское население Европы до
войны относилось с глубочайшим почтением к королев­
ской власти и по традиции было преисполнено лояльно­
сти к личности правителя. Ничто не могло в большей сте­
пени способствовать усилению этих чувств, чем подобные
официальные визиты принцев. Это льстило местному пат­
риотизму.
Простые крестьяне любили пышное великолепие вла2
Conrad, III, 445. Неясно, исходила ли первоначальная мысль об
организации поездки от самого эрцгерцога, как это обыкновенно пред­
полагают, или поездка была организована по просьбе боснийского гу­
бернатора генерала Потиорека, что мне представляется более вероят­
ным. Конрад говорит (Conrad, III, 702) «Я не знаю, кто был иници­
атором поездки наследника и кто организовал ее. Но мне казалось
вполне естественным и соответствующим интересам династии,
что имперский принц наконец снова посетит Боснию, как это де­
лал прежде кронпринц Рудольф; тем более, когда поездку совершит
сам наследник престола». Никич-Баулес, сопровождавший жену эрц­
герцога, указывает, что эрцгерцог поехал в Боснию скорее против сво­
ей воли, потому что он не выносил жары. Он дает понять, что поездка
была предпринята в угоду генералу Потиореку и офицерам армии
3
По условиям Берлинского конгресса 1878 года Австро-Венгрия
оккупировала принадлежащие Турции Боснию и Герцеговину. 7 ок­
тября 1908 года двуединая монархия объявила об аннексии этих тер­
риторий, что вызвало крупный международный кризис. Однако со­
зыва международной конференции (которой требовала Россия) австийцам удалось избежать, в итоге 26 февраля 1909 года Турция от­
казалась от Боснии и Герцеговины, а 31 марта Сербия официально
дезавуировала свои претензии на эти территории и объявила о пре­
кращении на них всякой деятельности, направленной против австроВенгрии. (Прим. ред.)

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

295

стителей, им приятно было видеть своих правителей и
убеждаться, что это такие же человеческие существа, на­
деленные плотью и кровью, как и они, что это люди, ко­
торые ходят, ездят верхом и едят по три раза в день. Уже
одно то, что правителей можно было видеть и слышать,
как они говорят, способствовало восстановлению человече­
ских связей, общности языка и интересов. Это наблюдалось
на протяжении всей истории —от Генриха IV и Фридриха
Великого в прошлом до принца Уэльского в настоящем.
Все популярные принцы и правители обыкновенно со­
вершали такие путешествия и этим укрепляли узы, связы­
вающие правителей с управляемыми. В этих целях импе­
ратор Франц-Иосиф посетил Боснию в 1910 году, и с этой
же целью барон Музулин убеждал в 1913 году ФранцаФердинанда в необходимости стать более популярным в
Хорватии. Он рекомендовал членам габсбургской семьи на­
езжать туда для более длительного пребывания, чтобы про­
тиводействовать тем самым пропаганде югославских агита­
торов среди лояльного крестьянства.
Возможно, что эти советы оказали некоторое влияние
на решение эрцгерцога посетить Боснию и Герцеговину. Та­
кое посещение должно было укрепить положение католи­
ческих и других лояльных элементов и создать противовес
югославской революционной пропаганде и агитации сербов
за создание «Великой Сербии». Такова была политическая
сторона этой поездки, и этим отчасти объясняется, почему
эрцгерцог не пожелал, чтобы его защищали полчища сол­
дат и тайной полиции, а предпочел разъезжать в откры­
том автомобиле. В 1909 году, когда он проезжал по Вен­
грии для того чтобы посетить короля Карла румынского,
он был крайне возмущен тем, что гражданские власти оце­
пили железнодорожные станции полицейскими кордонами
и не подпускали близко толпы крестьян, которые разма­
хивали шапками и платками, приветствуя эрцгерцогскую
чету.
Но главной целью поездки было желание эрцгерцога
присутствовать на маневрах 15-го и 16-го армейских кор­
пусов, которые постоянно стояли в Боснии. Как главный
инспектор армии он за последние годы обычно присутство-

296

Сидней Фей

вал на таких маневрах в качестве представителя императо­
ра. Враждебные Австрии авторы обыкновенно изображают
боснийские маневры 1914 года как «своего рода репетицию
военных действий против Сербии»4. Сербский посланник в
Вене Иованович говорит:
«План заключался в том, чтобы устроить маневры в районе
между Сараевым, Романиджей и Ганписесаком, на восток от
Сараево, — как раз против сербской границы. При таких манев­
рах неприятелем являлась, конечно Сербия... Маневры долж­
ны были происходить в Боснии, у реки Дрины, как раз у самой
границы Сербии»5.

Все это совершенно неверно. Все мероприятия, име­
ющие отношение к военным действиям против Сербии,
были задуманы совершенно иначе, они изложены баро­
ном Конрадом в мобилизационном плане «Б» (балкан­
ском). По этому плану предусматривались действия не
только двух корпусов, расположенных в Боснии, но еще
пяти корпусов, которые должны были быть стянуты из
других мест Австро-Венгрии, так что вообще в военных
действиях должна была участвовать почти половина всей
армии.
Этот план действительно намечал непосредственное на­
ступление в сторону реки Дрины, образующей границу
между Боснией и Сербией. План этот был выработан во
всех деталях Конрадом и его генеральным штабом и, как
мобилизационные планы всех государств, всегда находился
наготове в генеральном штабе. Но в маневрах, на которых
должен был присутствовать эрцгерцог в Боснии, принима­
ли участие только два армейских корпуса, и маневры эти
представляли собой часть обычной муштры, которой ре­
гулярно, подвергалась армия. Они не были связаны ни с
какими военными приготовлениями, и главной их задачей
было просто упражнение военных сил в продвижениях по
сравнительно трудному и разнообразному плацдарму.
Кроме того, эти маневры происходили не в Романидже
(на восток от Сараева, у реки Дрины, как раз против Сер­
бии) , как это утверждает Иованович, а приблизительно в 30
4

Seton-Watson, Sarajevo, стр. 116.
Письмо Иована Иовановича в «Neues Wiener Tageblatt» № 177, 28
июня 1924.
5

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

297

километрах на юго-запад от Сараева, в Тарчинском окру­
ге. Они ни в какой степени не представляли собой тео­
ретического нападения на Сербию в восточном направле­
нии, а намечались как раз в обратном направлении — как
теоретическая защита Сараева против наступления с запа­
да, со стороны Адриатики. «Голубая» защищающая армия
удерживала позиции на юго-запад от Сараева: она должна
была помешать наступлению «красных» со стороны Мо­
настыря с Запада и не дать овладеть Ивановским уще­
льем, которое является ключом к дороге от Адриатики на
Сараево.
Для того чтобы ознакомиться с этой частью Боснии, как
раз наиболее отдаленной от Сербии, эрцгерцог и отправил­
ся в Сараево через Фиуме и Адриатическое море, а затем
по железной дороге через Меркович и Монастырь. Супру­
га его отправилась одна по железной дороге из Вены на
Будапешт и встретилась с Францем-Фердинандом только в
Злидзе около Сараево.
Поскольку вообще можно говорить о какой-нибудь непо­
средственной цели, которая преследовалась боснийскими
маневрами, то цель эта заключалась в том, чтобы познако­
мить офицеров не с плацдармом, на котором будет происхо­
дить война с Сербией, а с плацдармом для защиты Албании
или Боснии против войск, которые произвели бы высадку
на Адриатическом побережий 6 .
Так как поездка эрцгерцога носила в первую очередь
военно-инспекционный характер, то все относящиеся к ней
детали были разработаны в его военной канцелярии при
содействии барона Конрада и генерала Потиорека. Билинский, который в качестве австро-венгерского министра фи6
Например, итальянцев, которым эрцгерцог особенно не доверял и
королю которых он отказался сделать визит — хотя, как сообщает Ко­
нрад (Conrad^ III, 602 ел., 626), кому-нибудь из членов Габсбургского
дома давно уже следовало сделать ответный визит королю Италии.
В 1908 г. германские и, надо полагать, австрийские власти получили
сообщение о том,что итальянский военный атташе в Белграде вырабо­
тал для сербского генерального штаба план кампании для осуществ­
ления программы «Великой Сербии» и составил для них также план
операций, которые Италия должна была предпринять для помощи
сербам (G. Р. XXVI, 18). Это соответствовало соглашению, заклю­
ченному в Ракконидже год спустя.

298

Сидней Фей

нансов ведал гражданской администрацией Боснии, не был
привлечен к этому делу. После сараевского убийства Билинский и генерал Потиорек пререкались относительно от­
ветственности за эту трагедию. Билинский в своих мему­
арах настаивает, что он не несет никакой ответственно­
сти, поскольку его самого и его подчиненных системати­
чески игнорировали во время подготовки к поездке эрц­
герцога. Он даже утверждает, что он совсем не знал про­
граммы поездки эрцгерцога в Боснию, пока не прочел ее
в «Neue Freie Presse» приблизительно часов в 11 утра в
роковое воскресенье, когда он собирался сесть в автомо­
биль, чтобы отправиться в церковь. Он говорит, что он
был тогда неприятно поражен, так как впервые узнал, что
в программе эрцгерцогской поездки предусмотрен торже­
ственный въезд в Сараево, тогда как император внача­
ле дал свое согласие на поездку военно-инспекционного
характера.
Утверждение Билинского, что он совершенно не знал
о намерении эрцгерцога посетить Сараево, вряд ли соот­
ветствует действительности. Дело в том, что «Neue Freie
Presse» от 28 июня совершенно не содержит никакой про­
граммы поездки эрцгерцога в Боснию, а только описывает
происходившие там маневры. Больше того: тремя неделя­
ми раньше, 4 июня, эта газета уже напечатала общий план
поездки эрцгерцога, включая сюда и предполагавшееся по­
сещение Сараева. Билинский вряд ли мог не видеть этой
статьи. Кроме того, 24 июня для осведомления должност­
ных лиц была напечатана в частном порядке подробная
программа поездки. Билинский допускает, что экземпляр
этой программы был доставлен ему кем-нибудь из его под­
чиненных.
Непривлечение Билинского к выработке программы по­
ездки было широко использовано авторами, которые ста­
рались возложить ответственность за убийство на «свору
убийц», поджидавших эрцгерцога, на преступную небреж­
ность австрийской полиции, на высокомерное поведение
Потиорека и крайнее упорство Франца-Фердинанда, игно­
рировавшего австро-венгерского министра финансов. Пы­
таясь, таким образом, переложить ответственность на ав-

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

299

стрийскую власть, эти авторы затушевывают действитель­
ный заговор, организованный в Белграде. В качестве одной
из главных причин того, что приготовления к поездке бы­
ли поручены Потиореку, а не Билинскому, они указывают
желание эрцгерцога отстранить от этого дела придворных
чинов, которые могли бы создать препятствия для поездки
в Сараево жены эрцгерцога. Но если даже допустить это, то
император, во всяком случае, не возражал против ее уча­
стия в поездке, когда эрцгерцог говорил с ним об этом 4
июня.
Вообще эрцгерцог по-видимому предпринял эту поезд­
ку скорее повинуясь чувству долга, чем руководствуясь,
как это обыкновенно утверждают, желанием, предоставить
своей жене возможность быть принятой с королевскими по­
честями, путешествуя вместе с ним. Как уже было указа­
но, они отправились в Сараево по разным маршрутам. В
последнюю неделю перед поездкой он вообще сомневался,
стоит ли ему ехать ввиду состояния своего здоровья и жа­
ры. Он говорил об этом с императором, который ему ска­
зал: «Делайте, как хотите». Его частный секретарь записал
несколько заметок, свидетельствующих о том, что ФранцФердинанд относился к этой поездке совсем без всякого
восторга.
23 июня специальный вагон, в котором он обыкновенно
ездил, испортился вследствие того, что у него перегорела
букса, и эрцгерцогу вместе с женой пришлось ехать в обык­
новенном отделении I класса, оставив своих трех детей в
Хлумеце. По этому поводу Франц-Фердинанд саркастиче­
ски заметил: «Многообещающее начало для путешествия!».
Несколько позже, когда ему сообщили, что поезд, в котором
он с женой собирался выехать из Сараева 29 июня, отойдет
в 5 часов утра вместо б часов, как первоначально предпо­
лагалось, он воскликнул: «Скажите полковнику Бардольфу, что если он поведет дело так, чтобы с каждым днем
поездка в Боснию становилась для меня все отвратитель­
нее вследствие неожиданных затруднений и неприятностей,
то он может устраивать маневры без меня! Я совсем туда
не поеду!» Секретарь добавляет к этому, что утверждение,
будто эрцгерцог желал предпринять поездку в Боснию с це-

300

Сидней Фей

лью превратить ее в триумфальное путешествие, является
чистейшей выдумкой.
Но несмотря на все эти неприятности и то обстоятель­
ство, что в поезде, с которым эрцгерцог ехал из Вены в Три­
ест, погасло электричество, во всех остальных отношениях
путешествие его проходило великолепно и он был в пре­
восходном настроении. Его с энтузиазмом приветствовали
на железнодорожных станциях по пути от Адриатическо­
го моря к Сараеву, и 25 июня пополудни он встретился с
женой в Элидзе, приятном маленьком местечке в 12 милях
от Сараева, где они и жили все время. Маневры протекали
весьма удовлетворительно, несмотря на сильные дожди, и
эрцгерцог выражал свое удовольствие генералу Потиореку
по поводу духа и выправки войск.
В пятницу 26 июня пополудни, возвращаясь с маневров,
которые начались в этот день, Франц-Фердинанд с женой
поехали на автомобиле в Сараево и делали разные покуп­
ки на базаре. Городской голова уже выпустил проклама­
цию, в которой выражал чувства лояльности населения к
Францу-Иосифу и удовольствие по поводу того, что он при­
слал своего наследника посетить Боснию. Населению пред­
лагалось украсить лавки и дома флагами и цветами, что и
было сделано. Повсюду в окнах были выставлены портреты
эрцгерцога.
В этот день Франц-Фердинанд был в форме, и его по­
всюду узнавали и приветствовали громкими криками «Живио!» Толпа была так густа, что сопровождавшие его офи­
церы с трудом ее расталкивали, чтобы дать эрцгерцогу
пройти ив одной лавки в другую. Если бы действительно
имелось сборище убийц, ждавших случая, чтобы покончить
с ним, то здесь для этого представлялась полная возмож­
ность. Однако на этот раз посещение Сараева прошло без
всяйих инцидентов и эрцгерцогская чета вернулась в Элид­
зе, довольная городом и оказанным ей приемом.
В воскресенье утром эрцгерцог телеграфировал своим
детям в Хлумец, что «папа и мама» чувствуют себя превос­
ходно и что они надеются встретиться с ними во вторник.
Это были последние написанные им слова.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

301

Убийство 28 июня 1914 года
Около 500 лет Сараево было столицей Боснии и еще до
сих пор остается ее главным городом. Оно втиснуто в узкую
долину у подножья высоких холмов. В центре города про­
текает маленькая речка Мильяка, которая летом наполови­
ну высыхает. В старой части города, около собора, улицы
кривые и узкие. Но набережная Аппеля, теперь именуемая
набережной Степановича, — широкая улица с домами с од­
ной стороны и с низким барьером со стороны набережной
реки Мильяки. Набережная ведет к ратуше и несколькими
мостами связана с другой стороной города, где находятся
главные мечети и резиденция губернатора, или Конак. На
набережной Аппеля, где должен был проезжать эрцгерцог
с женой, Илич разместил убийц, которым он за несколько
часов до этого роздал бомбы и револьверы.
Мехметбашич, Вазо Чубринович и Габринович стояли у
реки, около моста Ку мурья. Илич и Попович находились на
противоположной стороне улицы, около австро-венгерского
банка. Дальше по набережной стоял и Принцип, занявший
сначала место у Латинского моста. После покушения Габриновича, когда эрцгерцог находился в ратуше, он перешел
через набережную и стал на углу узкой, извилистой ули­
цы Франца-Иосифа, называющейся теперь улицей Короля
Петра, где и произошло убийство. Дальше в направлении
ратуши, прогуливался Грабец, высматривая удобное место,
где бы ему не помешала полиция7.
7
Для различных деталей, касающихся убийства, см. приведенные
у Фароса, а также в книге «La Conspiration Serbe», показания обви­
няемых и свидетелей на сараевском процессе, в особенности показа­
ния генерала Потиорека и графа Гарраха. Одним из наиболее досто­
верных сообщений, относящихся к тому времени, является донесение
секретаря эрцгерцога по военной части полковника Вардольфа Ко­
нраду от 3 июля (Conrad, IV, 19-22). Из газетных отчетов лучшим
является отчет, напечатанный корреспондентом парижского «Matin»
Рене Гурдиа (отдельное издание: Rene Gouzdiat, Sirajevo, 28 juin 1914.
Thionville 1920. Отчет этот по-видимому не обратил на себя особого
внимания, пока не был широко использован Рекули (R. Recoaly, Les
Heures Tragiques d'avant-Guerre. Paris 1923, гл. VII). Евтич («Сараев­
ски аттентат») преувеличивает роль, сыгранную местными сараев­
скими заговорщиками и обеспеченность успеха их начинаний. Ему в
значительной мере следуют: Seton- Watson, Sarajevo, гл. X; Claire Price

302

Сидней Фей

В воскресенье 28 июня 1914 года, в день святого Витта, погода с утра стояла великолепная. Улицы, по требова­
нию городского головы, были украшены флагами в честь
эрцгерцога, во многих окнах были выставлены его портре­
ты. Большие толпы народа стояли на улицах, чтобы по­
смотреть на его проезд. Публику не оттесняли, и улицы
не были оцеплены солдатами, как это сделали в 1910 го­
ду, когда город посетил Франц-Иосиф. Некоторые лояль­
ные газеты приветствовали приезд эрцгерцога, но главная
сербская газета «Народ» удовольствовалась простым сооб­
щением о его приезде, а остальную часть номера посвятила
патриотическим статьям, рассказывавшим о значении дня
святого Витта и Косовской битве. Кроме того в газете был
помещен портрет сербского короля Петра, исполненный в
национальных сербских цветах.
Франц-Фердинанд и его свита прибыли в Сараево из
Элидзе приблизительно в 10 часов утра. После смотра мест­
ных войск они отправились на автомобиле в ратушу, где по
программе должен был состояться торжественный прием.
Наследник престола был в парадной форме, при всех орде­
нах, жена его была в белом платье и широкополой шляпе и
сидела рядом с ним. На скамейке против них сидел военный
губернатор Боснии генерал Потиорек и указывал достопри­
мечательности, мимо которых они проезжали. Впереди, в
другом автомобиле ехали городской голова и начальник по­
лиции. Сзади следовало еще два автомобиля, в котором си­
дели разные лица, принадлежащие к свите эрцгерцога и к
штабу генерала Потиорека.
Как раз когда они подъезжали к мосту Кумурья и По­
тиорек обратил внимание эрцгерцога на какие-то новые,
недавно воздвигнутые бараки, Габринович ударом о столб
отбил головку бомбы, сделал шаг вперед и швырнул бом­
бу в автомобиль эрцгерцога. Шофер, заметивший его, по­
ехал скорее, бомба упала на откинутый верх автомобиля
и соскользнула на мостовую. По другой версии, ФранцФердинанд с чрезвычайным хладнокровием схватил бом«New-York Times Magazin», 28 июля 1924, стр. 2. Книга Jules Chopin
[Ι. Ε. Pichon], Le Complot de Sarajevo (Paris, 1918) полна самых фан­
тастических ошибок.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

303

бу и бросил на улицу. Она взорвалась со страшным грохо­
том, повредила следовавший за эрцгерцогом автомобиль,
серьезно ранив подполковника Морица и нескольких по­
сторонних лиц.
Габринович перепрыгнул через парапет набережной в
реку, которая в это время года почти высыхает. Он пы­
тался скрыться, но полицейские агенты быстро схвати­
ли его и повели на допрос. Тем временем четвертый ав­
томобиль, у которого только разбилось переднее стек­
ло, обогнул поврежденный автомобиль и быстро подъ­
ехал к автомобилю эрцгерцога. Там никто не постра­
дал, и только у эрцгерцога на лице была царапина, оче­
видно от оторвавшейся крышки бомбы. Эрцгерцог велел
всем автомобилям остановиться для того, чтобы выяс­
нить размеры причиненного вреда. Узнав, что ранено­
го уже отправили в госпиталь, он с обыкновенным для
него хладнокровием и мужеством сказал: «Поедемте, это
был сумасшедший. Господа, будем выполнять нашу про­
грамму».
Автомобили поехали к ратуше, сначала быстро, а по­
том, по распоряжению эрцгерцога медленнее для того, что­
бы эрцгерцога можно было лучше видеть. В ратуше жену
эрцгерцога встретила депутация магометанских женщин,
в то время как эрцгерцог должен был принимать граж­
данских чиновников. Городской голова, написавший свое
приветствие, стал читать его, словно ничего не случилось.
Но составленная им речь не очень подходила к моменту. В
ней говорилось о лояльности боснийского населения и об
исключительной радости, с которой оно приветствует на­
следника престола. Франц-Фердинанд, по натуре своей лег­
ко возбудимый и несдержанный, резко оборвал городского
голову: «Довольно! Что же это такое? Я приезжаю к вам,
а вы встречаете меня бомбами». Но несмотря на это, он
все-таки позволил городскому голове дочитать свою при­
ветственную речь до конца, и этим формальный прием в
ратуше закончился.
Возник вопрос, следует ли выполнять установленную
раньше программу, по которой предполагалось проехать по
узкой улице Франца-Иосифа в густо населенную часть го-

304

Сидней Фей

рода и посетить музей, или, во избежание нового возмож­
ного покушения, направиться прямо во дворец губернатора
на другой берег реки, где гостей ожидал завтрак. Эрцгер­
цог выразил настойчивое желание посетить больницу, что­
бы справиться о состоянии здоровья офицера, который был
ранен бомбой Габриновича. Генерал Потиорек и начальник
полиции считали очень мало вероятным, чтобы в тот же
день последовало еще второе покушение. Но в виде наказа­
ния за первое покушение и из осторожности было решено,
что автомобили не должны следовать по первоначальному
маршруту, по узкой улице Франца-Иосифа, а должны быст­
ро проехать в больницу и музей по набережной Аппеля. По­
сле этого эрцгерцог, его жена и остальные сели в автомо­
биль в том же порядке, как и раньше, и только граф Гаррах
стал на левую подножку автомобиля эрцгерцога, чтобы за­
щитить его в случае нападения на набережной со стороны
Мильяки. Когда подъехали к улице Франца-Иосифа, ав­
томобиль городского головы, ехавший впереди, свернул на
эту улицу, следуя первоначальному маршруту. Шофер эрц­
герцога поехал за ним, но тут Потиорек крикнул: «Не туда
поехали, поезжайте прямо по набережной Аппеля!» Шофер
затормозил автомобиль, для того чтобы повернуть обрат­
но. Как раз на том самом углу, где автомобиль остановился
на один роковой момент, стоял Принцип, перешедший туда
с набережной, где он стоял раньше. Это случайное стечение
обстоятельств создало для него исключительно благопри­
ятные условия. Он сделал шаг вперед и выстрелил два раза.
Одна пуля попала в шею эрцгерцогу, так что кровь фонта­
ном полилась у него изо рта; другая (вероятно, предназна­
ченная для Потиорека8), ранила Софию Хотек в брюшную
полость.
Автомобили повернули и быстро поехали через Латин­
ский мост к Конаку. Последние слова эрцгерцога, сказан­
ные им жене, были: «София, София, не умирай, останься
жить для наших детей». Но через несколько минут они оба
были мертвы. Это произошло приблизительно в 11 часов
8

На процессе и в тюрьме Принцип настаивал, что второй его вы­
стрел предназначался Потиореку и что он не имел намерения убить
жену эрцгерцога; Pharos, стр. 30; Nikitsch — Boulles, стр. 227.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

305

30 минут утра в день святого Витта, в воскресенье 28 июня
1914 года.
Пашич, «Народна Одбрана» и «Черная рука»
В предыдущих главах 9 мы уже говорили о деятельно­
сти «Народной Одбраны» и «Черной руки» и о том, что
Пашич и некоторые из членов его кабинета по всей веро­
ятности знали о заговоре. Но для того, чтобы лучше вы­
яснить ответственность Сербии, надо несколько подробнее
остановиться на отношениях этих обеих сербских органи­
заций друг к другу и к сербскому правительству.
Сербское правительство можно считать ответственным
за деятельность «Народной Одбраны». Это общество бы­
ло вполне открыто организовано видными сербскими де­
ятелями, в том числе некоторыми членами сербского ка­
бинета, в 1908 году. Центральный комитет общества на­
ходился в сербской столице, и председателем его был ге­
нерал Янкович. Устав общества был опубликован, и де­
ятельность его, которая официально носила культурнопросветительный характер, публично одобрялась членами
сербского правительства, с которым общество все время
поддерживало близкие дружественные отношения. Перво­
начально «Народная Одбрана» была организована для то­
го, чтобы насильственными мерами помешать Австрии осу­
ществить аннексию Боснии и Герцеговины. Но после кризи­
са в марте 1909 года, когда Россия отказалась поддержать
требования сербов и Сербия вынуждена была обещать Ав­
стрии жить с ней в добрососедских отношениях, «Народ­
ная Одбрана» официально отказалась от насильственных
действий против Австрии и занялась культурной работой —
национальной пропагандой в пределах Сербского королев­
ства.
В действительности она продолжала тайную революци­
онную пропаганду в Боснии: доставляла туда контрабанд­
ным путем националистическую сербскую литературу, под­
бирала доверенных лиц, которые должны были организо­
вывать, по внешности безобидные, просветительные и спор­
тивные общества, а также общества для борьбы с алкого9

Не публикуются (Прим. ред.)

306

Сидней Фей

лизмом. Но в действительности «Народна Одбрана» имела
задачей насаждать сербский национализм и подготовлять
почву для будущего объединения сербского населения мо­
нархии Габсбургов с Сербией. Общество помогало также
молодым боснийцам, прибывавшим в Белград для продол­
жения образования или для организации заговоров и рево­
люции против австрийских властей.
Хотя «Народна Одбрана» по всей вероятности и не
была официально осведомлена о намечавшемся убийстве
Франца-Фердинанда, но сеть ее доверенных лиц и ее «тун­
нель» для тайного сообщения между Сербией и Босни­
ей несомненно были использованы деятелями «Черной ру­
ки» и тремя молодыми людьми, которые отправились из
Белграда в Сараево для совершения убийства. Это пере­
плетение деятельности обоих сербских обществ, у которых
официальные задачи несколько расходились и которые не
вполне дружелюбно относились друг к другу, облегчалось
тем, что секретарь «Народной Одбраны» Милан Васич,
равно как и другие члены, состояли в то же время в органи­
зации «Черная рука». То есть сербское правительство мож­
но считать ответственным за создание организации тайных
агентов, подготовлявших в Боснии отторжение этой про­
винции от Австро-Венгрии и фактически оказавших содей­
ствие убийцам эрцгерцога при их переезде в Сараево. Та­
ким образом, Австрия была права, когда в своем ультима­
туме, предъявленном Сербии, потребовала роспуска «На­
родной Одбраны».
Отношение правительства к «Черной руке» было со­
вершенно иное. Это тайное общество выделилось из «На­
родной Одбраны», как показал один из свидетелей на са­
раевском процессе. Оно было организовано в 1911 года
кликой, состоявшей из офицеров, участвовавших в 1903
году в убийстве короля Александра и королевы Драги
и недовольных «культурно-просветительной» деятельно­
стью «Народной Одбраны», а также политикой радикаль­
ной партии Пашича— рекомендовавшей отложить сведение
окончательных счетов с Австрией до тех пор, пока Сербия
не освободит сербов, находившихся под властью Турции,
не соберется надлежащим образом с силами и не обеспе-

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

307

чит себе более надежной поддержки со стороны России и
Франции.
«Черная рука» была чрезвычайно конспиративной тер­
рористической организацией. Члены ее не назывались по
именам, а обозначались цифрами, и ее устав, носивший
курьезный средневековый характер, оставался неопублико­
ванным до нашумевшего Салоникского процесса 1917 го­
да. 10 Сербское правительство прекрасно знало о существо­
вании этой организации; об этом знали вообще в Белграде
и даже писали в газетах, но по всей вероятности сербское
правительство первоначально не было осведомлено о соста­
ве членов и о подлинной деятельности «Черной руки».
Первоначально отношения между сербским правитель­
ством и руководителем «Черной руки» были сравнитель­
но мирные. В это общество вошел Димитриевич, который
в июне 1913 года занял пост начальника контрразведки
при сербском генеральном штабе, а также майор Танкосич, один из наиболее видных представителей комитаджей,
и кроме них целый ряд других офицеров. Считалось, что
«Черная рука» является в первую очередь военной орга­
низацией, но в нее вошло довольно много гражданских чи­
новников, в том числе три чиновника министерства ино­
странных дел. 11 Князь Александр первоначально покрови­
тельствовал этой организации. Говорят, что он дал 26 ты10
Процесс, устроенный находящимся в Греции правительством Пашича против «Черной руки» и ее руководителей» —заместителя на­
чальника штаба 3-й армии полковника Дмитриевича («Аписа»), май­
ора Вуловича, Рады Малобабича и других. Проходил со 2 апреля по 5
июля 1917 года. Подсудимые были объявлены в покушении на регента
Александра, подготовке покушения на Пашича и военного переворота
с целью свержения династии Карагеоргиевичей. Трое главных под­
судимых были приговорены к расстрелу, остальные члены «Черной
руки» получили разные сроки заключения. В 1953 году итоги процес­
са были пересмотрены, все обвиняемые — реабилитированы. (Прим.
ред.)
11
Милан Гаврилович (№ 406), Симич (№ 420) и С. Симич (№ 467) по
частичному списку членов, установленному Богичевичем («Le Procès
de Salomque», стр. 53-68). Он включает также в список, не указы­
вая, однако, их номеров, племянника Пашича, Милютина Иовановича, бывшего секретарем в министерстве иностранных дел, а в 1914
г. — сербским уполномоченным в Берлине и впоследствии сербским
посланником в Швейцарии.

308

Сидней Фей

сяч динаров в виде субсидии ее газете «Пьемонт», а также
делал разные подарки офицерам и оплатил Димитриевичу расходы по лечению осенью 1912 года. Но когда он дал
понять, что хотел бы стать во главе этого общества, а офи­
церы по разным соображением не пожелали понять этот
намек, то князь Александр почувствовал себя обиженным.
С этого времени между ним и организацией «Черная ру­
ка» началось отчуждение, которое усилилось еще больше,
когда он принял сторону Пашича и радикалов в так назы­
ваемом «вопросе о приоритете»12.
Этот вопрос возник после балканских войн на почве
спора между военными и гражданскими властями отно­
сительно управления территориями, отвоеванными у Тур­
ции. Радикальная партия, возглавляемая Пашичем, не же­
лала распространить на новые завоеванные области дей­
ствие сербской конституции, как того требовали офицеры,
и ввела там драконовский режим, который раздражал на­
селение, а в смысле насилия и гнета оставлял за собой все,
что имело место в Боснии под владычеством Габсбургов.
По уверению военных властей (и судя по статьям, печа­
тавшимся в «Пьемонте»), ответственность за это падала
на своекорыстных, плохо подготовленных гражданских чи­
новников, которых радикалы назначили в новые завоеван­
ные области. Радикалы утверждали, что офицеры просто
не желают признать приоритет власти, созданной штат­
скими.
В этом конфликте офицеров поддерживали оппозици12
Bogitchevitch, Le Procès de Salomque, стр. 7 ел., 34. Протокол салоникского процесса, стр. 146. Незадолго до того, как убийцы поки­
нули Белград, князь Александр посетил правительственную типогра­
фию вместе с ее директором Живоином Дашичем, ярым сербским
националистом. Там он познакомился с Габриловичем, которого Дашич взял на службу в качестве наборщика. Когда Габриновича после
ареста допрашивали об этой встрече, он признал это обстоятельство,
но затем вдруг отказался отвечать на дальнейшие вопросы, видимо
опасаясь запутать в свое дело князя Александра. Это обстоятельство
вместе с доказательствами, собранными австрийцами в Белграде во
время войны, внушили некоторым писателям мысль, что может быть
Дашич и князь Александр были до некоторой степени посвящены в
заговор об убийстве. Ср. Pharos, стр.6, 11 и статьи Вегерера и Виснера в KSF, IV, 485-489, 639-661, июль и сентябрь 1926 г. Это нельзя
считать окончательно установленным.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

309

онные политические группы, которые требовали отставки
кабинета Пашича. Министерство внутренних дел попыта­
лось нанести удар «Черной руке», захватив ее клубное по­
мещение. В начале июня 1914 года конфликт обострился
до такой степени, что Пашич потребовал у короля Петра
роспуска скупщины — для того чтобы народ мог непосред­
ственно на всеобщих выборах выразить свою волю по этому
вопросу. Король первоначально отказывался. Тогда Пашич
сам подал в отставку. Несомненно, он рассчитывал этим
усилить свое положение, так как считал, что никто, кроме
него, не будет в состоянии образовать кабинет.
В этот момент, как уверяют, в министерский кризис вме­
шался русский посланник в Белграде Гартвиг, который по­
старался облегчить возвращение к власти кабинета Паши­
ча, считая его необходимым для продолжения политики со­
трудничества с Россией и Францией. 11 июня королю Петру
пришлось вернуть Пашича к власти, а через несколько дней
после этого он, под предлогом болезни, покинул Белград,
оставив принцем-регентом своего сына Александра.
Этот внутренний партийный конфликт между радика­
лами, поддерживавшими Пашича, и офицерами, группи­
ровавшимися в организации «Черная рука», часто приво­
дили в доказательство того, что Димитриевич и сараев­
ские убийцы ни в какой мере не были связаны с серб­
ским правительством и всячески старались скрыть от него
существование заговора. По всей вероятности это верно.
Из показаний, данных на сараевском процессе, можно за­
ключить, что сербские офицеры, дружественно относив­
шиеся к убийцам, предостерегали их, советуя держаться
осторожно, чтобы сербские гражданские власти ничего не
заметили.
Таким образом, можно считать вполне достоверным,
что Пашич и его кабинет не имели никакого отношения к
возникновению плана убийства. Последнее было задумано
за их спиной.
По всей вероятности они узнали о нем только тогда,
когда приготовления были уже завершены и молодые лю­
ди собирались переправиться из Белграда в Сараево. Но
с другой стороны, то обстоятельство, что правительство

310

Сидней Фей

находилось в политическом конфликте с группой «Чер­
ной руки» из-за «вопроса о приоритете», еще не доказы­
вает, что правительство совершенно ничего не знало о за­
говоре. Наоборот, мы имеем совершенно ясное и отчет­
ливое заявление министра народного просвещения Любы
Иовановича, что в конце мая или начале июня Пашич
знал о том, что какие-то молодые люди собираются отпра­
виться в Сараево с целью убить эрцгерцога. Пашич ска­
зал об этом лишь некоторым членам своего кабинета, а
пограничным властям было отдано распоряжение задер­
жать убийц —но распоряжение это не было выполнено,
потому что пограничные власти сами состояли членами
«Черной руки» и впоследствии донесли, что распоряже­
ние пришло слишком поздно и молодые люди уже перешли
границу.
2. ПОДГОТОВКА УЛЬТИМАТУМА

Опасения Австрии
Убийство Франца-Фердинанда и его жены сразу выве­
ло Берхтольда из состояния нерешительности, в котором он
пребывал. Он пожелал воспользоваться этим преступлени­
ем как хорошим предлогом, для того чтобы внести ясность
в неудовлетворительные отношения с Сербией, а также раз
и навсегда положить конец той опасности, которая угрожа­
ла двуединой монархии вследствие великосербской пропа­
ганды и русских интриг против австрийского влияния на
Балканах.
Уже давно в некоторых кругах в Вене все более крепло
убеждение, что политическое положение на Балканах ста­
новится для Австрии опасным и нетерпимым. Благодаря
балканским войнам Сербия сильно расширила свою терри­
торию и увеличила свое население; вместе с тем выросли
и ее притязания. Великосербское движение, при поддерж­
ке растущего национального движения южных славян мо­
нархии Габсбургов, становилось все более мощным. Весной
1914 года ходили слухи о предстоящем слиянии Сербии и
Черногории. Это дало бы Сербии выход к Адриатическо­
му морю и угрожало бы существованию еще непрочного,

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

311

находившегося в младенческом состоянии албанского го­
сударства; тем самым ставились под угрозу мероприятия,
при помощи которых Австрия пыталась защитить себя от
славянской опасности на южной границе.
На Румынию уже нельзя было полагаться как на на­
дежного союзника; ирредентистская румынская агитация
в Венгрии нисколько не ослабевала. Существовало подо­
зрение, что Балканская лига в составе Сербии, Румынии и
Греции пользуется тайной поддержкой России и только вы­
жидает удобного момента — смерти престарелого ФранцаИосифа или европейской войны, чтобы расчленить Ав­
стрию, освободив ее угнетенные национальности. Сама же
Россия овладела бы тогда проливами и получила бы сво­
бодный выход в Средиземное море.
Россия быстро вооружалась, строила стратегические
железные дороги и производила пробные мобилизации.
Франция предоставляла России на это дело многомилли­
онные займы и одновременно усиливала свои собственные
вооружения. Албания, созданная Австрией специально в
противовес Сербии, пребывала в состоянии хаоса и бунта,
поднятого против слабого правителя, которого посадили на
ее престол после долгих поисков. Бегство принца Вильгель­
ма Вида породило насмешливый каламбур: «Les caisses sont
vides, le throne est vide, tout est vide» 13 .
Постоянное скрытое раздражение, существовавшее
между Италией и Австрией и вызывавшееся претензиями
итальянских ирредентистов на Триест и Триеит, а также
соперничество между Австрией и Италией на Балканах,
снова обострились вследствие издания Австрией закона, по
которому лицам, родившимся в Италии, запрещалось за­
нимать муниципальные должности в Триесте. Даже Гер­
мания, по мнению австрийцев, проявляла раздражающее
невнимание к интересам своего союзника на Балканах и
к тем опасностям, с которыми там сталкивалась Австрия.
Для того чтобы заставить Германию уважать Австрию как
ценного союзника, рекомендовалось усвоить более энергич13
Vide — имя албанского принца; vide по французски — пустой. Le
throne est vide — одновременно «на троне Вид» и «трон пуст». Полный
перевод фразы: «кассы пусты, на троне Вид [= трон пуст], все пусто».
(Прим ред. 1934 г.)

312

Сидней Фей

ную политику и показать, что Австрия способна действо­
вать решительно и что она действительно является поло­
жительной, а не отрицательной величиной в Тройственном
союзе.
Таким образом еще до Сараева многие государствен­
ные деятели в Вене считали, что надо что-то предпринять
для того, чтобы монархия Габсбургов не разлетелась вдре­
безги от внутренней слабости и нерешительности иди от
жестоких ударов, которые ей могли нанести в недалеком
будущем ее враги. Известие об убийстве эрцгерцога чрез­
вычайно усилило это настроение. Считали, что если Ав­
стрия не будет активно реагировать на удар, нанесенный
ее династии, и не примет решительных мер для того, что­
бы положить конец великосербской опасности, ее престиж
на Балканах и в Европе будет утрачен навсегда—ибо тогда
может укрепиться мнение, усиленно распространяемое сер­
бами, что Австрия подтачивается изнутри и что она скоро
подвергнется разделу подобно Турции и для нее окажется
место только в «историческом музее». Думали, что про­
тивники будут теперь еще более склонны игнорировать ее
интересы и даже напасть на нее и что поэтому нужно по­
казать, что у нее достаточно жизненных сил для восста­
новления своего престижа и для того, чтобы укрепить СВОи
позиции. Лучше всего рекомендовалось сделать это немед­
ленно: в дальнейшем положение может только ухудшиться,
так как Россия закончит свои вооружения, а националисти­
ческие вожделения еще больше усилятся. Указывали, что
существование Австрии как великой державы поставлено
на карту.
Начальник австрийского генерального штаба и глава
военной партии в Вене Конрад фон Хетцендорф впослед­
ствии писал:
«Две возможности резко противостояли друг другу: либо
сохранение Австро-Венгрии в виде конгломерата различных национальностей, которые сплотятся в одно целое по отношению
к внешнему миру и будут сообща строить свое благополучие
под управлением общего монарха, либо образование отдельных
и независимых государств, которые захватят австро-венгерские
территории, заселенные представителями их наций, и таким об­
разом разрушат монархию.

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

313

Конфликт этих двух взаимно исключающих возможностей
давно уже предвиделся раньше и теперь благодаря действиям
Сербия обострился. Нельзя было дальше откладывать решение.
Вследствие этого, а не из мести за убийство, АвстроВенгрия должна была обнажить меч против Сербии...
Австро-Венгрия не могла больше сохранять холодное без­
различие, спокойно выносить эти провокации и проявлять хри­
стианское смирение, которое велит, если вас ударили по одной
щеке, подставит другую. Дело не в рыцарской дуэли с "бедной
маленькой" Сербией, как она любила себя называть, и не в нака­
зании за убийство. Здесь прежде всего стоял практически чрез­
вычайно важный вопрос о престиже великой державы, и при­
том великой державы, которая своим постоянным терпением и
уступчивостью (в этом была ее ошибка) создавала впечатление
бессилия и делала своих внутренних и внешних врагов все бо­
лее агрессивными, вследствие чего они все стали настойчивее
добиваться разрушения старой империи.
Новая уступка, особенно теперь, после насильственного ак­
та, совершенного Сербией, дала бы волю всем стремлениям,
которые уже подтачивали здание империи, — южно-славянской,
чешской, русофильской и румынской пропаганде и итальянско­
му ирредентизму...
Сараевское убийство разрушило карточный домик, соору­
женный дипломатией, в котором Австро-Венгрия считала себя
в безопасности. Монархию схватили за горло, и ей приходилось
выбирать между возможностью быть задушенной или попыт­
кой сделать последние усилия, для того чтобы предотвратить
свою гибель» 14 .

Поэтому Конрад, убежденный, что Австрия в интере­
сах самосохранения должна воевать с Сербией, добивался у
Берхтольда согласия на немедленную мобилизацию против
Сербии. Но Берхтольд сказал, что это встречает затрудне­
ния: нужно подготовить общественное мнение, необходимо
сначала найти основания для войны, почерпнув их из след­
ствия, производимого в Сараеве; Франц-Иосиф не соглаша­
ется на немедленное выступление, а венгерский министрпрезидент граф Стефан Тисса вообще против всякой вой­
ны с Сербией, так как опасается, что Россия нападет на
Австрию и что Германия и Румыния не окажут ей помощи.
Конрад был вынужден признать, что действительно риско­
ванно начинать войну с Сербией, пока нет уверенности, что
Германия будет защищать австрийский тыл от нападения
со стороны России.
14

Conrad, IV, 31 и ел.; ср. Berchtold в «Courrent History», июль 1928.

314

Сидней Фей

Однако Берхтольд подобно Конраду пришел к убеж­
дению в необходимости локализованной воины с Сербией.
В течение следующих дней он старался набросать план
помощи, которую должна была оказать Германия, скон­
струировать обвинение против Сербии и преодолеть два
основных внутренних препятствия, мешавших немедлен­
ной локализованной войне с Сербией, — нерешительность
Франца-Иосифа и оппозицию со стороны графа Тиссы.
Император Франц-Иосиф
Когда произошло сараевское убийство, император
Франц-Иосиф еще не вполне оправился от болезни, кото­
рой страдал всю зиму и которая, как многие предполага­
ли, могла иметь роковые последствия для престарелого мо­
нарха. Все войны, которые он вел в прошлом, кончались
поражением, а иногда утратой части территории, или же
тем и другим. Он не был в большом восторге от Конрада
как начальника генерального штаба и далеко не оптими­
стически расценивал те реформы, которые тот произвел в
австрийской армии. Не подлежит сомнению, что он хотел
мирно закончить свою жизнь. Но теперь, под влиянием со­
общений о панславянских интригах Гартвига в Белграде и
о великосербской пропаганде, а также под воздействием по­
следней трагедии, постигшей его семью, он стал опасаться,
что отношения с Сербией сделаются в конце концов нетер­
пимыми.
«Я очень мрачно смотрю на будущее, — сказал он гер­
манскому послу 26 июля, — особенно меня беспокоит проб­
ная мобилизация в России, намеченная на осень, как раз в
то время, когда мы сменяем у себя контингенты, новобран­
цев. Гартвиг — полный хозяин в Белграде, и Пашич ничего
не делает, не посоветовавшись с ним». «Все, с кем я связан,
умирают», — с грустью сказал он по поводу внезапной смер­
ти начальника итальянского генерального штаба генерала
Поллио, который был одним из немногих верных сторон­
ников Тройственного союза в Италии.
Однако при всем своем унынии и пессимизме ФранцИосиф очевидно не ожидал в ближайшем будущем даже

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

315

локализованной войны с Сербией, ибо он говорил о своих
планах на лето и о предстоящей охоте на оленей.
Три дня спустя, 5 июля, когда Конрад настаивал на
мобилизации, Франц-Иосиф отказался дать на нее разре­
шение. «Нет, это невозможно», — сказал он и указал на
опасность нападения со стороны России и на неуверен­
ность в помощи Германии. Перед свиданием в Конопиште он просил Франца-Фердинанда добиться от императора
Вильгельма безоговорочного заявления, что Австрия мо­
жет рассчитывать на Германию. Но Вильгельм II не поже­
лал связать себя таким обещанием. 7 июля Франц-Иосиф
отправился на летний отдых в Ишль, не пожелав принять
никакого решения, которое могло бы повлечь за собой вой­
ну. Некоторые чрезвычайно важные документы, которые
Берхтольд представил ему в течение следующих дней, под­
писаны дрожащей его рукой. Подпись, сделанная каран­
дашом, означает, что он читал эти бумаги; но на них нет
уже тех проницательных пометок, какие он делал на до­
кладах в прежние годы, когда был еще полон сил. Вполне
возможно, что престарелый монарх уже не вполне уяснял
себе последствия той политики, которую стремился теперь
проводить Берхтольд. У нас нет удовлетворительного из­
ложения тех бесед, которые происходили между ним и его
министром иностранных дел. Но, по-видимому, Берхтольд
без большого труда добивался одобрения предлагаемых им
мероприятий. Сладить с Тиссой было труднее.
Мирная программа Тиссы
Граф Стефан Тисса 15 , знаменитый сын знаменитого от­
ца, был, пожалуй, наиболее способным и выдающимся по­
литическим деятелем того времени во всей двуединой мо­
нархии. Со своими коротко остриженными волосами, квад­
ратным темным лицом, одетый в развевающийся венгер­
ский ментик, он производил среди мадьярских аристокра15
Смерть наложила кровавую печать на его уста: в самом конце
войны Тисса был убит на пороге своего дома. Все считали, что он
являлся одним из главных виновников войны. Скудные указания на
июльский кризис 1914 года в оставшихся после него бумагах и на
статьи, старающиеся обелить его память, приведены ниже

316

Сидней Фей

тов впечатление маленького гиганта, когда выступал в ка­
честве руководителя партии большинства, как это делал до
него его отец. Он отчетливо видел опасности, угрожавшие
со всех сторон, и умел хладнокровно оценивать их.
Он в точности знал, чего хочет, и когда в июне 1913
года он стал венгерским министром-президентом, то бла­
годаря своему официальному положению сумел заставить
прислушиваться к своему мнению. Еще весной 1914 года
он разработал дипломатическую «политику дальнего прицелр, «politique de longue main», о которой мы еще бу­
дем подробно говорить дальше. Ее задачей было привлечь
Болгарию на сторону Германии и Австрии и обеспечить
по крайней мере на несколько лет мир на Балканах. Эта
мирная программа была усвоена с некоторыми изменения­
ми Берхтольдом и положена в основу обширного меморан­
дума, предназначенного для Берлина, как раз перед тем
как известие, полученное из Сараева, побудило Берхтольда внезапно заменить эту программу военной программой
Конрада.
Но Тисса не принадлежал к числу людей, у которых
мнения, сложившиеся по зрелом размышлении, могут быть
опрокинуты в один миг, хотя бы под впечатлением тако­
го преступления. 29 июня, на другой день после убийства,
он поспешил в Вену, чтобы выразить Францу-Иосифу со­
болезнование от имени Венгрии. Тогда он еще не представ­
лял себе, что политика монархии должна будет измениться
вследствие этого события. Выразив соболезнование импе­
ратору, Тисса посетил министерство на Бальплаце, ничего
не подозревая о внезапной перемене в позиции министра
иностранных дел. Но здесь он к неприятному своему удив­
лению узнал о намерении Берхтольда «использовать ужас­
ное сараевское преступление как повод для окончательного
сведения счетов с Сербией»16.
Тисса тотчас же откровенно сказал Берхтольду, что бы­
ло бы «роковой ошибкой» спровоцировать такую войну с
Сербией. Это выставило бы Австрию к позорному столбу,
«перед всеми народами как нарушительницу мира, не го­
воря уже о том, что это значило бы начать большую вой1

Тисса—Францу-Иосифу, 1 июля; ARB, I, 2.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

317

ну при самых неблагоприятных обстоятельствах». Но, повидимому, его слова не произвели большого впечатления
на Берхтольда. Во всяком случае, по возвращении в Буда­
пешт Тисса счел своим долгом сообщить Францу-Иосифу
о безрассудных планах Берхтольда и предостеречь против
них. Так как ожидалось прибытие императора Вильгельма
в Вену для личного выражения соболезнования монарху,
то Тисса попросил Франца-Иосифа воспользоваться этим
случаем и «убедить его поддержать нас в намеченной нами
балканской политике», то есть в деле привлечения к союзу
Болгарии и сохранения мира на Балканах.
В конфликте с Берхтольдом Тисса хотел использовать
влияние Германии в интересах своей дипломатической про­
граммы мира против новой и безрассудной программы вой­
ны, намеченной Берхтольдом. Но Берхтодьд сам прибег к
этому же средству и действовал против Тиссы его же ору­
жием.
Ввиду ненадежности Румынии как союзника, и вви­
ду того, что положение двуединой монархий после Бал­
канских войн становилось все более опасным, Тисса со­
ставил в марте 1914 года докладную записку, в которой
набросал программу мира, восстановления сил и улучше­
ния дипломатического положения на Балканах; он пред­
ставил эту записку Францу-Иосифу и Берхтольду и наде­
ялся, что она будет положена в основу зрело обдуманной
австро-венгерской политики на Балканах. Содержание за­
писки сводилось к следующему17:
Балканские войны и Бухарестский мир поставили Ав­
стрию в невыносимое положение. До тех пор пока это по­
ложение не улучшится, не может быть никакого настоящего
длительного мира. С другой стороны, всеобщее истощение
и уныние слишком велики, чтобы в ближайшем будущей
было возможно успешное военное выступление. Ненависть
и распаленные страсти мешают разумному, правильному
суждению о собственных интересах, равно как и об инте­
ресах соседей. Чрезмерная самоуверенность победителей в
17
Franknoi (стр. 7—13) приводит немецкий текст, отправленный
Тиссой в Вену. Немецкий и английский перевод мадьярского ориги­
нала Тиссы приводит Marczali в «Am. Hist. Key.», XXXIX, 303 — 310,
январь 1924.

318

Сидней Фей

такой же степени препятствует правильной оценке поло­
жения, как и озлобление побежденных. Австрия не суме­
ет заставить балканские государства правильно оценить ее
значение, и не может добиться у них уважения к своим ин­
тересам и к своему мнению, пока не рассеется весь этот угар
и не восторжествует холодный рассудок. Было бы величай­
шей ошибкой слишком спешить с решением и форсировать
события, которые могут явиться только результатом хоро­
шо продуманной и медленно и терпеливо проводимой по­
литики.
Тем не менее, не следует впадать в апатию и бездеятель­
ность. Наоборот — необходимо усвоить хорошо продуман­
ную «политику дальнего прицела», которая должна посте­
пенно устранить внутренние затруднения и созвать более
благоприятное положение на Балканах.
«Мы должны иметь в виду не только наши собственные ин­
тересы, но также и придти к полному соглашению с Германией.
Наша задача трудна, и не может быть речи об успехе, пока мы
не будем вполне уверены, что Германия поймет нас, будет с нами
считаться и окажет нам поддержку. Германия должна усвоить,
что Балканы имеют решающее значение не только для нас, но
и для Германской империи».

Что касается России, то Тисса не верил, что она со­
бирается немедленно воевать. Своей агрессивной полити­
кой и бряцанием саблей Россия, по его мнению, стреми­
лась только произвести впечатление на балканские госу­
дарства и поощряла националистическое движение в Ру­
мынии и Сербии. Эта политика могла, пожалуй, привлечь
на сторону царя также Фердинанда Болгарского. Но Тис­
са полагал, что Болгарию можно и нужно переманить на
сторону Центральных держав. Конечно Фердинанд после
Второй Балканской войны, очутился в отчаянном положе­
нии вследствие своей собственной сумасшедшей политики
и потому, что не последовал совету Австрии; но это не по­
мешает Болгарии, зажатой между Румынией, Сербией и
Грецией и продолжающей находиться под угрозой со сто­
роны Турции, броситься в объятия России, если Австрия
не окажет ей серьезной поддержки.
Такая комбинация, при которой Болгария очутится под
русским протекторатом и помирится с остальными хри-

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

319

стианскими государствами на Балканах, повлечет за собой
успешную войну против Австрии, причем Болгария полу­
чит в награду Македонию. В этом случае Австрия оказа­
лась бы окруженной железным кольцом, которое Россия
все время так настойчиво выковывает. Военное превосход­
ство Согласия на континенте достигло бы таким образом
своего завершения, и тогда настал бы долгожданный мо­
мент, когда Россия и Франция могли бы с превосходными
силами напасть на Германию и начать мировую войну с
шансами на успех.
Но Тисса полагал, что Тройственное согласие не
нападет на Германию, пока Россия не привлечет на
свою сторону Болгарию, чтобы таким образом угро­
жать Австрии войной на три фронта. Решение евро­
пейских проблем надо искать на Балканах и в част­
ности в привлечении Болгарии на сторону Централь­
ных держав. Это в одинаковой мере диктуется жизнен­
ными интересами как Германии, так и Австрии. Поэто­
му двуединая монархия должна стремиться противопо­
ставить балканской политике России хорошо продуман­
ную и строго согласованную германо-австрийскую поли­
тику.
Тисса считал, что лучшим способом для привлечения
Болгарии было бы дать Фердинанду надежду на приобре­
тение Македонии. Это приобретение не может быть осу­
ществлено сразу. Болгарии потребуется несколько лет, для
того чтобы собраться с силами и залечить раны, нанесен­
ные войной. На это время Центральные державы долж­
ны гарантировать Болгарии защиту против нападения — со
стороны Турции или Греции.
В Румынии общественное мнение резко враждебно Вен­
грии, но необходимо приложить усилия к тому, чтобы ко­
роль Кароль оставался верен союзу, и надо убедить его,
что Румынии не угрожает опасность со стороны Болгарии.
Германия и Австрия впредь должны совместными силами
стараться создать благоприятную группировку балканских
государств. Румынию и Грецию надо отвлечь от Сербии и
помирить с Болгарией на условии расширения Болгарии за
счет Сербии.

320

Сидней Фей

Такова была в основных чертах политика, которую, по
мнению Тиссы, надо было предложить Германии —с тем,
чтобы обе Центральные державы поддерживали друг дру­
га в Софии, Бухаресте и Константинополе. В конце своего
доклада он снова повторяет, что для настоящего времени он
рекомендует политику мира и что «только в относительно
отдаленном будущем Болгария сумеет вознаградить себя
Македонией». В заключительных словах он снова подчер­
кивает: «На Балканах мы долэюны сначала сохранять мир
и подготовить благоприятную обстановку. И к этому на­
до приступить безотлагательно».
Программа Тиссы, по-видимому, получила одобрение
Франца-Иосифа и Берхтольда: последний поручил баро­
ну Флотову, специалисту по балканским делам в австрий­
ском министерстве иностранных дел, написать более об­
ширную докладную записку и подробнее разработать мыс­
ли Тиссы. Флотов особенно остановился на крайне опас­
ном положении самой Австрии. Он указывал, что Румы­
ния, несмотря на несомненную личную лояльность коро­
ля Кароля, не может считаться надежной союзницей ввиду
сильной вражды к Австрии среди румын. Австрия долж­
на поэтому заставить Румынию определенно высказаться
за Австрию или против нее. Лучшим средством для то­
го, чтобы оказать давление на Румынию в этом смысле
является союз с Болгарией и превращение Софии вместо
Бухареста в опорный пункт австрийской политики на Бал­
канах. Болгария должна гарантировать Румынии нынеш­
нюю болгаро-румынскую границу, так что королю Каролю не придется ничего опасаться. Тогда он убедится, сколь
благоразумно держать сторону Тройственного союза; это
может даже побудить его воспользоваться своим большим
влиянием на Сербию, для того чтобы «сблизить Сербию с
двуединой монархией. В таком случае последняя лояльно
пойдет навстречу Сербии, поскольку это будет возможно
при такой политической ситуации»18.
Но если король Карл согласится сделать удовлетвори18
Gooss, стр. 5. Берхтольд просмотрел потом проект Флотова и вы­
черкнул пункт, касающийся посредничества Румынии в целях воз­
можного дружественного соглашения между Австрией и Сербией.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

321

тельные публичные заявления о своей верности Тройствен­
ному союзу, то Австрия должна пересмотреть свои военные
мероприятия и постараться привлечь Турцию к союзу с
Болгарией с тем чтобы они обе поддерживали Тройствен­
ный союз.
Докладная записка Флотова, несколько еще расширен­
ная Матчекой и Погашером, была представлена Берхтольду приблизительно в середине июня. Нельзя установить,
была ли она показана Францу-Фердинанду, когда Берхтольд приезжал к нему в Конопишт на другой день по­
сле беседы императора Вильгельма с австрийским наслед­
ником престола. Во всяком случае, было решено, что она
должна быть разработана еще детальнее и представле­
на берлинскому правительству в виде меморандума, опре­
деляющего политику обоих союзников в балканских де­
лах. Составление проекта меморандума было закончено 24
июня; Берхтольд просмотрел его, придал ему окончатель­
ную, более смягченную форму, в которой, как он надеял­
ся, этот меморандум покажется убедительным берлинско­
му министерству иностранных дел и не вызовет возраже­
ний с его стороны 19 .
Берхтольд начинает с анализа результатов Балканских
войн и указывает на опасности, которыми угрожает Герма­
нии и Австрии существующее положение.
«Турция, у которой естественно имеются общие интересы с
Тройственным союзом, и которая представляла сильный про­
тивовес России и балканским государствам, почти совершенно
изгнана из Европы и в значительной мере утратила свое преж­
нее положение великой державы. Сербия, политика которой в
течение многих лет была враждебна Австро-Венгрии, а в насто­
ящее время всецело подпала под влияние России, неожиданно
сильно выросла в отношении населения и территории. Ее бли­
зость к Черногории и общее распространение великосербской
идеологии делают возможным в ближайшем будущем дальней­
шее расширение Сербии путем союза с Черногорией. Наконец
отношение Румынии к Тройственному союзу тоже существен­
ным образом изменилось за время кризиса».

Обойдя по вполне понятным причинам вопрос о том, в
какой мере Австрия сама виновата в создавшемся для нее
19

Напечатано в ARB, I, 1; К. D., 14; ср. Gooss, стр. 6 — 26.

322

Сидней Фей

скверном положении, Берхтольд подробно остановился на
опасных агрессивных интригах России и Франции.
«Мысль об освобождении христианских народов на Балка­
нах от турецкого ига, для того чтобы использовать их как ору­
дие против Тройственого союза, была уже давно главной по­
литической пружиной традиционной заинтересованности Рос­
сии в делах этих пародов. За самое последнее время [то есть,
в 1912 году] эта идея встретила сочувствие во Франции и вы­
росла в план объединения всех балканских государств в Бал­
канскую лигу, чтобы таким образом положить конец превос­
ходству Тройственного союза... Но [Вторая Балканская] вой­
на расколола балканские государства на две почти одинаковые,
резко враждебные группы. На одной стороне оказались Тур­
ция и Болгария, на другой — Сербия, Черногория, Греция и Ру­
мыния. Заделать эту трещину и использовать все балканские
государства или, по крайней мере, решающее их большинство,
для того чтобы передвинуть центр господства в Европе, — яв­
ляется той задачей, которую в настоящее время Россия пыта­
ется осуществить прд содействии Франции. Так как Сербия и
Греция уже состоят в союзе, а Румыния заявила о своем пол­
ном согласии с ними, по крайней мере поскольку дело касается
Бухарестского договора, то Франция и Россия стремятся устра­
нить распри, которые существуют между Болгарией и Греци­
ей, и в особенности между Болгарией и Сербией, относительно
Македонии. Они стараются найти базис, на котором Румыния
согласилась бы всецело перейти на сторону Антанты и далее
участвовать в политической комбинации с Болгарией, к кото­
рой она относится с подозрением. И наконец, они хотели бы, ес­
ли это только возможно, добиться мирного разрешения вопроса
об Эгейских островах, что привело бы Турцию к сближению, а
может быть и к союзу с балканскими государствами. Базисом,
на котором русские и французские дипломаты намерены лик­
видировать эту вражду и соперничество и создать новую Бал­
канскую лигу, несомненно является программа, направленная
против Австро-Венгрии; за счет последней можно всем членам
Лиги пообещать постепенное расширение их границ в западном
направлении».

Подробно разобрав все интриги, путем которых Россия
и Франция пытаются создать эту новую Балканскую ли­
гу, стремящуюся к территориальному раздроблению дву­
единой монархии, Берхтольд весьма тактично подходит к
румынской проблеме. Он выясняет затруднения, испыты­
ваемые Австрией, и дает понять, что Германия могла бы
оказать давление на Румынию и убедить ее в ошибочности
избранного ею пути. В качестве лучшего средства для то­
го, чтобы помешать осуществлению проектируемой Росси-

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

323

ей Балканской лиги и побудить Румынию вернуться в лоно
Тройственного союза, Берхтольд рекомендует программу
Тиссы — союз с Болгарией, причем добавляет, что впослед­
ствии к этому союзу может быть привлечена также и Тур­
ция.
«Австрия должна принять предложение полного союза, сде­
ланное ей Болгарией год назад и с тех пор несколько раз повто­
ренное. В то же время она должна стремиться к заключению
союза между Болгарией и Турцией. Оба эти государства недав­
но были до такой степени расположены к этому, что был вы­
работан проект союзного договора — который, однако, потом не
был подписан. Если в этом вопросе двуединая монархия будет
откладывать решительное выступление, считаясь с интересами
Румынии, которая не отвечает ей тем же, то она причинит се­
бе серьезный и непоправимый вред. Дальнейшее промедление
и отказ от политики компенсаций в Софии предоставит свобо­
ду действия России и Франции с их энергичными и обширны­
ми планами. Позиция, занятая Румынией, прямо принуждает
Австрию оказать Болгарии поддержку, которой та давно до­
бивается. Это могло бы помешать политике окружения, прово­
димой Россией; иначе такое окружение окажется неизбежным.
Это надо сделать немедленно, пока путь в Софию и в Констан­
тинополь еще свободен.
Договор с Болгарией, подробности которого подлежат еще
тщательному обсуждению, конечно должен быть составлен та­
ким образом, чтобы он не противоречил договорным обязатель­
ствам Австрии по отношению к Румынии. Не следует также
держать его в тайне от Румынии, потому что этот шаг не за­
ключает в себе ничего враждебного по отношению к Румынии,
а является только серьезным предостережением бухарестско­
му правительству и указанием на те последствия, к которым
должна привести их постоянная односторонняя зависимость от
России».

В заключение Берхтольд обращался к Германии с при­
зывом поддержать программу Тиссы и указывал, что
агрессивная политика России является не меньшей угро­
зой для Германии, чем для Австрии.
«Прежде чем Австрия предпримет указанные шаги, она на­
стойчиво желает установить полное согласие с Германской им­
перией не только во имя старых традиций и в силу тех обя­
зательств, которые лежат на ней, как на преданной союзни­
це, но особенно еще и потому, что здесь поставлены на кар­
ту серьезные интересы Германии и Тройственного союза и эти
общие интересы могут быть успешно защищены только в том
случае, если объединенным действиям России и Франции бу-

324

Сидней Фей

дет противопоставлено такое же объединенное противодействие
Тройственного союза, и в частности Австро-Венгрии н Герман­
ской империи... В то время как Франция стремится ослабить
двуединую монархию в надежде приблизиться таким образом к
осуществлению своих планов "реванша", намерения России го­
раздо шире. Если проследить развитие России за два послед­
них столетия: беспрерывное расширение ее территории, колос­
сальный рост ее населения, столь значительно превышающий
рост всех других европейских великих держав, а также огром­
ное развитие ее экономических ресурсов и военной мощи,— и
если принять во внимание то обстоятельство, что эта великая
империя в силу своего географического положения и договор­
ных обязательств почти совершенно отрезана от моря, то станет
понятным, почему политика России всегда неизбежно носила
агрессивный характер... Ввиду всего этого австрийское мини­
стерство иностранных дел пришло к убеждению, что общие ин­
тересы как Австрии, так и Германии, требуют своевременного
и энергичного противодействия событиям, которые подготов­
ляются при помощи русских интриг и которые позднее может
быть уже нельзя будет предотвратить».

В такой форме меморандум предназначался для отсыл­
ки в Берлин. Он должен был «открыть Германии глаза» на
необходимость более энергично поддержать Австрию в ее
дипломатическом ухаживании за Болгарией20.
Но в воскресенье днем, 28 июня, было получено по теле­
фону ужасное сообщение, что Франц-Фердинанд и его жена
убиты в Сараеве. Это, по-видимому, возбуждающе подей­
ствовало на графа Берхтольда, который по натуре был ско­
рее склонен действовать вяло и нерешительно. Многис ис­
торики, а также его венские знакомые, которых автор рас­
спрашивал, характеризуют Берхтольда в его министерской
деятельности как человека, всегда подчинявшегося чужим
влияниям, особенно венгерцев — чиновников министерства
иностранных дел, относившихся враждебно к сербам: та­
ких как Гойос, Форгач, Макио. На него имел также вли­
яние барон Конрад, начальник австрийского генерального
штаба. Министра иностранных дел рассматривали просто
20
Гойос из Вены — Паллавичини в Константинополь, 26 июня: «Тем
временем разрабатывается пространный меморандум для Берлина,
который должен быть в скором времени отослан, и министр [граф
Берхтольд] прилагает все усилия, чтобы раскрыть глаза Чиршки».
Gooss, стр. 6. Ср. статью Берхтольда в «Contemporary Review», ап­
рель 1928, стр. 422-432.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

325

как «резиновую печать», которая штамповала все, что под­
совывали другие.
Если такая точка зрения более или менее правильна для
периода до сараевского убийства, то вряд ли это можно ска­
зать относительно кризиса в июле 1914 года. Показания со­
временников свидетельствуют, что, как бы сильно ни вли­
яли на Берхтольда его подчиненные в министерстве ино­
странных дел и представители военной партии, все же и сам
он принимал весьма деятельное и гибельное участие в со­
бытиях, непосредственно вызвавших мировую войну. Рань­
ше он колебался между двумя противоположными мнени­
ями, выразителями коих были Конрад и Тисса. Теперь, по­
сле сараевского убийства, он решил воспользоваться этим
преступлением как окончательным оправданием для того,
чтобы раз навсегда внести ясность в отношения между Ав­
стрией и Сербией.
Обращение Берхтольда
к Германии за поддержкой
Теперь Берхтольд окончательно примкнул к программе
Конрада немедленного объявления войны Сербии. Но вви­
ду нерешительности Франца-Иосифа и оппозиции со сто­
роны Тиссы он не сразу мог приступить к ее осуществле­
нию. К тому же он понимал, что было бы безумием занять
столь резкую позицию, не заручившись предварительно в
Берлине гарантией поддержки со стороны Германии.
За последние несколько лет Германия систематически
удерживала Австрию, от агрессивной политики на Балка­
нах, которая могла бы вовлечь Тройственный союз в кон­
фликт с Тройственным согласием. Сейчас же после сара­
евского убийства, когда даже серьезные люди в Вене часто
«выражали надежду, что Австрия имеет теперь оправдание
для того, чтобы окончательно свести счеты с сербами», гер­
манский посол Чиршки при каждом удобном случае спо­
койно, но весьма энергично и серьезно предостерегал от
опрометчивых шагов. Он указывал, что Австрия должна
прежде всего точно уяснить себе, чего она хочет, и пом­
нить, что она не одна на свете. Она должна считаться со
своими союзниками и с общим европейским положением, и

326

Сидней Фей

в особенности с той позицией, которую Италия и Румыния
занимают по отношению к Сербии.
2 июля Берхтольд обстоятельно изложил ему, какую
угрозу представляет великосербская пропаганда. Как раз
тогда было получено сообщение, что 12 убийц едут в Вену
с целью убить императора Вильгельма. Таким образом Гер­
мания не менее Австрии была заинтересована в том, чтобы
положить конец белградским заговорам.
Чиршки не возражал, но конфиденциально заметил ав­
стрийскому министру, что если Берлин в прошлом не де­
лал более определенных обещаний относительно поддерж­
ки, то это объясняется тем, что Австрия «разговаривала
более теоретически, но ни разу не формулировала опреде­
ленного плана действий». Только в том случае, если такой
план будет формулирован, Берлин сумеет пообещать пол­
ную и безоговорочную поддержку. Чиршки снова указал
Берхтольду, сколь опасно отталкивать от себя Румынию и
Италию.
Из Берлина тоже слали выражения симпатии, но сопро­
вождали это советом соблюдать осторожность. Австрий­
ский посол в Берлине телеграфировал:
«Циммерман (германский помощник статс-секретаря по
иностранным делам) уверял меня, что он будет считать вполне
понятным решительное выступление со стороны Австрии, кото­
рой в настоящее время сочувствует весь цивилизованный мир.
Но он все-таки рекомендовал бы соблюдать величайшую осто­
рожность и советует не предъявлять Сербии унизительных тре­
бований»21

Ввиду такой осторожной и умеренной позиции, занятой
Францем-Иосифом, Тиссой и Германией, Берхтольд опа­
сался, что в случае немедленного объявления мобилизации
против Сербии Австрия останется без поддержки Герма­
нии, а это могло бы иметь гибельные последствия. Он по­
нимал, что ему надо сначала добиться гарантии поддержки
со стороны Берлина всякой политики, которую он в конеч­
ном итоге станет проводить. Для того чтобы достичь этого,
он решил отправить графа Гойоса со специальной миссией
в Берлин.
Сегени — Берхтольду, 4 июля, ARB, I, 6.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

327

Берхтольд хотел играть на два фронта. Он не желал от­
крыто отказываться от мирной программы Тиссы, которая
в Берлине по всей вероятности встретила бы одобрение и
которая заключалась в привлечении Болгарии на сторону
Австрии и Германии, но в то же самое время он был на­
мерен приложить все усилия к тому, чтобы склонить Гер­
манию к одобрению энергичных и немедленных военных
действий против Сербии. Для этой цели он собирался все­
мерно использовать сараевскую трагедию. Он настойчиво
указывал, что нити заговора безусловно ведут в Белград,
что преступление является завершением целого ряда совер­
шенно нетерпимых оскорблений со стороны Сербии, против
которых теперь пора действовать силой. В соответствии с
этой двойственной программой он решил отправить в Бер­
лин обширный меморандум, о котором только что говори­
лось, но сделал к нему приписку:
«Означенный меморандум был как раз закончен, когда со­
вершились ужасные события в Сараеве. Сейчас еще вряд ли
можно полностью учесть все значение этого подлого убийства.
Несомненно, если еще требовались доказательства невозмож­
ности перебросить мост через пропасть, отделяющую австровенгерскую монархию от Сербии, и беспредельности великосербских вожделений, которые ни перед чем не останавлива­
ются, то теперь они даны. Австро-Венгрию нельзя было упрек­
нуть в отсутствии доброй воли и готовности установить сносные
отношения с Сербией, но события последнего времени показа­
ли, что все эти усилия тщетны и что в будущем со стороны
Сербии монархию ожидает постоянная, непримиримая и агрес­
сивная вражда. Поэтому для монархии тем более необходимо
решительно разорвать сети, которыми враги пытаются ее опу­
тать» 22 .

Берхтольд набросал также выдержанное в двусмыслен­
ном тоне письмо, которое Франц-Иосиф должен был под­
писать и отправить императору Вильгельму. Значительная
часть письма, так же как и меморандума, была посвяще­
на мирной программе Тиссы, дипломатическому сдвигу на
Балканах, нажиму на Румынию, привлечению Болгарии и
изоляции Сербии. Но начало и конец письма, так же как и
приведенная только что приписка, должны были убедить
обоих монархов в ответственности Сербии за сараевское
22

ARB, I, 1; К. D., 14; Gooss, стр.4.

328

Сидней Фей

убийство и таким образом создать фундамент, на котором
Бертхольд мог бы построить военное выступление.
О самом военном, выступлении здесь не упоминалось,
потому что Берхтольд не желал до поры до времени вы­
зывать тревогу у монархов. Но он полагал, что если они
усвоят его точку зрения на ответственность Сербии, то со­
гласятся сделать следующий шаг и одобрят вооруженное
вторжение в Сербию. Если бы они этого не сделали, он мог
бы вернуться к дипломатической программе Тиссы.
Королевское послание гласило:
«... Я посылаю вам меморандум, составленный моим мини­
стром иностранных дел еще до ужасной катастрофы в Сараеве; после этого, трагического события он особенно заслужива­
ет внимания. Нападение на моего бедного племянника являет­
ся непосредственным результатом агитации русских и сербских
панславистов, которые имеют только одно желание — ослабить
Тройственный союз и раздробить мою империю. По веем имею­
щимся данным сараевское убийство не является делом отдель­
ной личности, а есть результат тщательно подготовленного за­
говора, нити которого ведут в Белград. И хотя вероятно нельзя
будет доказать соучастие сербского правительства, но не подле­
жит сомнению, что его политика, направленная на объединение
всех южных славян под сербским флагом, способствует таким
убийствам и что дальнейшее сохранение подобного положения
угрожает постоянной опасностью моей династии и моим владе­
ниям.
Эта опасность усиливается еще тем обстоятельством, что
Румыния, несмотря на ее союз с нами, находится в тесных дру­
жеских отношениях с Сербией и допускает на своей территории
такую же исполненную ненависти агитацию против нас, как это
делает Сербия. Я боюсь, что вследствие настроения в массах,
несмотря на лояльность короля Кароля Румынию удастся удер­
жать на стороне Тройственного союза лишь в том случае, ес­
ли мы сделаем две вещи: воспрепятствуем образованию новой
Балканской лиги под покровительством России (для чего необ­
ходимо привлечь Болгарию к Тройственному союзу) и дадим
ясно понять в Бухаресте, что друзья Сербии, не могут быть на­
шими друзьями и что Румыния не может рассчитывать на нас,
как на союзников, пока она не порвет с Сербией и не приложит
все силы к подавлению у себя агитации, направленной против
существования моей империи.
Задачей моего правительства должно быть в дальнейшем
изолирование и умаление Сербии. Первый шаг в этом направ­
лении должен быть направлен к тому, чтобы укрепить позицию
нынешнего правительства Болгарии, которая реальными инте­
ресами связана с нами, и помешать возвращению Болгарии к

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

329

русофильской политике. Если Румыния увидит, что Тройствен­
ный союз намерен немедленно заключить союз с Болгарией, но
в то же время готов побудить Болгарию гарантировать терри­
ториальную неприкосновенность Румынии, то тогда она может
быть и сойдет с опасного пути, на который ее завели дружба
с Сербией и сближение с Россией. Если это удастся, то можно
будет сделать дальнейший шаг и попытаться помирить Грецию
с Болгарией и Турцией и таким образом создать новую Бал­
канскую лигу под покровительством Тройственного союза. Ее
задачей будет воздвигнуть плотину против панславистского по­
тока и обеспечить мир нашим странам. Это станет возможно
только в том случае, если на Балканах будет уничтожено ре­
шающее влияние Сербии, которая в настоящее время является
главной пружиной панславистской политики.
Недавние ужасные события в Боснии, надо полагать, убеди­
ли и вас в том, что о дружеском устранении антагонизма между
Австрией и Сербией говорить, уже не приходится и что мирная
политика всех европейских монархов находится под угрозой, до­
коле в Белграде будет оставаться без наказанным источник пре­
ступной агитации» 23 .

Это письмо вместе с меморандумом Берхтольда и его
припиской были отправлены в Берлин с секретарем Берх­
тольда по министерству иностранных дел, Александром
Гойосом, облеченным особым доверием, и затем передано
кайзеру австрийским послом графом Сегени в Потсдаме в
воскресенье 5 июля. Сегени писал об этом в своем донесе­
нии следующее:
«После того как я довел до сведения императора Вильгель­
ма, что должен передать ему собственноручное письмо австрий­
ского императора, я получил от их величеств приглашение на
сегодня в 12 часов дня в новый дворец. Я передал его вели­
честву письмо и приложенный к нему меморандум. Он с вели­
чайшим вниманием прочел в моем присутствии оба документа.
Прежде всего он заверил меня, что он ожидал с нашей стороны
серьезного выступления против Сербии, но в то же время он
должен признаться, что сообщение нашего императора затра­
гивает чрезвычайно сложный европейский вопрос и поэтому он
не хотел бы давать определенного ответа, пока не посоветуется
с канцлером.
После завтрака, когда я снова подчеркнул серьезность по­
ложения, его величество уполномочил меня сообщить, что и в
данном случае мы можем рассчитывать на полную поддерж­
ку Германии. Он должен, как он уже сказал, сначала выслу23
Письмо Франца-Иосифа Вильгельму II, составленное Берхтольдом 2 июля и врученное послом Сегени 6 июля, К. D., 13; ARB, I, 1;
Gooss, стр. 26-29.

330

Сидней Фей

шать мнение имперского канцлера, но он совершенно уверен,
что Бетман-Гольвег будет с ним вполне согласен. Что касается
нашего выступления против Сербии, то он полагает, что откла­
дывать его нельзя. Россия несомненно займет враждебную пози­
цию, но к этому он улее подготовлен много лет, и если далее дело
дойдет до войны между Австрией и Россией, то мы можем быть
уверены, что Германия окажет нам поддержку, соблюдая свою
обычную верность союзнику. К тому же в настоящий момент
Россия, по его мнению, отнюдь не готова к войне и, несомнен­
но, весьма серьезно подумает, прежде чем решится взяться за
оружие. Но она натравит на нас другие державы Тройственного
согласия и будет раздувать пожар на Балканах.
Его величество сказал, что он понимает, как трудно ФранцуИосифу при его общеизвестной любви к миру вторгнуться в
Сербию. Но если мы действительно решили, что военное вы­
ступление против Сербии необходимо, то он пожалеет, если мы
упустим настоящий момент, который для нас так благоприятен.
Что касается Румынии, то он постарается, чтобы король
Кароль и его советники держали себя корректно. Он не сочув­
ствует идее заключения союза с Болгарией, он никогда не верил
царю Фердинанду и не верит ему теперь, равно как его прежним
и нынешним советникам, но он не возражает против заключе­
ния договора между Австрией и Болгарией. Необходимо только
позаботиться о том, чтобы в договоре не было ничего такого,
что могло бы задеть Румынию; договор этот, как предлагается
в меморандуме, должен быть сообщен Румынии. Завтра утром
император Вильгельм едет в Киль, чтобы оттуда отбыть в се­
верное плавание. Но сначала он переговорит с канцлером; он
вызвал его из Гогенфинова на сегодняшний вечер в Новый дво­
рец. Во всяком случае я сумею переговорить с канцлером завтра
утром» 24 .

Какие чувства испытывал император Вильгельм во вре­
мя этой беседы? По впечатлительности своей натуры он
был глубочайшим образом возмущен ужасной вестью об
убийстве Франца-Фердинанда и его жены, которых он толь­
ко что посетил в Конопиште. Когда он в предыдущее вос­
кресенье днем катался на своей яхте около Киля, он за­
метил, как маленький баркас на всех парах устремился к
нему. Он решительным жестом приказал ему остановиться,
но адмирал Мюллер, который стоял на носу, сделал знак,
что у него имеется какое-то сообщение. Показав лист бума­
ги, адмирал сложил его и положил в свой портсигар, ко­
торый потом осторожно перекинул на палубу яхты. Мат24

32.

Сегени — Берхтольду 5 июля, 7 ч. 35 дня; ARB, I, 6; Gooss, стр. 30-

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

331

рос подобрал портсигар и передал его императору. Виль­
гельм II раскрыл его и побледнел, прочитав роковое изве­
стие из Сараева. Он немедленно распорядился повернуть
назад и отменить назначенные морские гонки 25 .
Он собирался отправиться в Вену, чтобы присутство­
вать на похоронах эрцгерцога и выразить свое соболезнова­
ние престарелому Францу-Иосифу в новом постигшем его
горе. Но когда ему сообщили, что дюжина сербских убийц
направляется из Белграда в Вену, чтобы убить его самого,
он подчинился убеждениям канцлера отказаться от этой
поездки26. Официально было сообщено, что поездка отме­
няется вследствие невралгии, а отнюдь не по соображениям
личной безопасности. Но его внезапное решение отказать­
ся от поездки в Вену для отдания последней чести своему
покойному другу породило всевозможные противоречивые
и фантастические слухи 27 .
Было бы рискованно пытаться дать исчерпывающий
25
Сообщение Ж . Камбона, который слышал это несколько дней спу­
стя непосредственно от «особы, находившейся в этот момент около
императора». Recouly, стр. 19 ел. Рекули добавляет, что император,
побледнев, заметил: «Tout est a, recommencer!» («Приходится все на­
чинать сначала!»). Отсюда он без всяких доказательств делает вывод,
что император в Конопиште уговорил Франца-Фердинанда предпри­
нять какую-то большую затею — он тщательно избегает определенно
указать, какую именно, — и что теперь весь план рушится вследствие
смерти эрцгерцога.
26
К. D., 6а, 6Ь, 9, 13; ср. также заявление Берхтольда Чиршки 2
июля: «Полученные сегодня сообщения из Землина, согласно кото­
рым двенадцать убийц выехали с целью убить императора Виль­
гельма, Moofcem быть заставят наконец Берлин понять, какая
опасность угрожает из Белграда».
27
В . D., 11, 12,18, 24, 26, 29; Wickham Steed, Through Thirty Years,
I, 401; Seton- Watson, Sarajevo, стр; 105. По сообщению британско­
го посла в Вене (В. D.,-18 ср. В. D. 26; Dim, стр. 117). Берхтольд
29 июля выразил надежду, что на похоронах эрцгерцога не будут
присутствовать миссии иностранных государей, чтобы не утомлять
Франца-Иосифа и по возможности сократить церемонию. Возмож­
но, он опасался, что съезд государей в Вене может оказать реша­
ющее влияние и помешать ему в осуществлении его плана войны
с Сербией. После воины два видных австрийских сановника выска­
зывали мнение, что на таком съезде монархов мог бы быть подан
совет, который привел бы к иному решению конфликта, без войны.
Auffenberg, Aus Oesterreichs Hehe und Niedergang (München, 1921), стр.
255 ел.; A. Hoyos, Der Deutsch-englische Gegensatz und sein Einfluss auf
die Balkanpolitik Oesterreichs-Ungarns (Berlin 1922), стр. 77, прим.

332

Сидней Фей

анализ психологии кайзера 5 июля 1914 года или в какойлибо другой момент. Карл Каутский, вождь германских
социалистов, считает, что кайзер уже в то время был че­
ловеком ненормальным. Герман Луц написал тщательную
работу, в которой он показывает, что у императора дав­
но уже бывали периоды маниакальной депрессии, которые
всегда сопровождались у него безрассудными воинствен­
ными жестами, каждый раз вызывавшими тревогу в Евро­
пе 28 . Другие писатели, ознакомившись с речами, которые
император произносил во время войны, то экзальтирован­
ными, то слезливыми, а также с его «Сравнительными таб­
лицами» и мемуарами, написанными после войны 29 , счита­
ют его: одни — опасным параноиком, другие — страдающим
неизлечимой манией величия или эгоистичным глупцом.
Но они забывают, что даже в странах Антанты нельзя су­
дить о политических деятелях на основании того, что они
говорили под влиянием войны или в целях политической
пропаганды, так как это не дает правильного представле­
ния об их довоенных взглядах. Читая изобилующие исто­
рическими неточностями излияния Вильгельма в Дорне,
они забывают о разрушающем действии, которое оказа­
ли годы войны на впечатлительного и легко возбудимого
человека.
Для того чтобы судить о позиции кайзера в июле 1914
года, нет лучшего материала, чем пометки, которые он де­
лал на полях представляемых ему телеграмм. Этот прием
он усвоил уже давно, подражая в данном случае Бисмарку,
который ради экономии времени указывал свои пожелания
пометками на полях, вместо того чтобы писать или дикто­
вать длинные инструкции. Бисмарк и Вильгельм II предпо­
лагали, что эти verba privatissima (совершенно не подлежа­
щие оглашению слова) всегда останутся тайной их архивов.
Оба они были бы крайне изумлены, если бы могли предви28

Kautsky, Wie der Weltkrieg enstand (Berlin, 1919); Herman Lutz,
Wilhelm II periodisch geisteskrank (Leipzig, 1919). Враждебная, но пре­
восходная краткая характеристика психологии Вильгельма, с полной
библиографией, дана в книге: F.C. Eudres. Die Tragddie Deutschlands
(Leipzig, 1922, 3 Aufl., 1924).
29
Русское издание — Вильгельм И. Мемуары. М.-Пг., 1923. (Прим..
ред.)

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

333

деть, что эти пометки так скоро будут опубликованы во
всеобщее сведение. Но в то время как пометки Бисмарка
тщательно взвешены и обыкновенно предназначены слу­
жить в качестве инструкций, пометки кайзера большею
частью являются поспешной эмоциональной реакцией на
лежащий перед ним документ. Пользуясь этими пометка­
ми, надо помнить, что они часто отражают только первое
впечатление, а не являются заключением, основанным на
зрелом размышлении. В них часто встречаются противо­
речия и преувеличения, они часто не оказывали никакого
влияния на действительный ход событий, потому что, как
правило, они делались несколько дней спустя после того,
как министерство иностранных дел уже принимало реше­
ние по данному вопросу. Тем не менее, они дают некоторое
представление о направлении ума кайзера и о том решаю­
щем впечатлении, которое на него произвело убийство его
друга.
До Сараева император Вильгельм был склонен думать,
что Австрия проявляет ненужную нервозность по отноше­
нию к Сербии и что ей следует попытаться придти с ней к
какому-нибудь дружескому соглашению. Весной 1914 года,
когда Австрия была встревожена слухами, что Сербия по
наущению России намерена в какой-то форме объединить­
ся с Черногорией, император высказался скорее в пользу
Сербии, чем в пользу Австрии. Он считал «бессмыслицей»
старания Австрии во время Балканских войн не допустить
Сербию к Адриатике. Новая попытка помешать Сербии по­
лучить выход к Адриатике путем объединения с Черного­
рией вызвала у него замечание:
«Невероятно! Этому союзу совершенно не нужно препят­
ствовать, и если Вена попытается помешать, то сделает страш­
ную глупость и вызовет угрозу войны со славянами, к которой
мы будем совершенно безучастны» 30 .

Он соглашался с Тиссой, спокойно признававшим, что
это объединение неминуемо, тогда как Берхтольд и Франц30
Пометки на полях депеши Гризиагера из Белграда от 11 марта
1914; G. Р. XXXVIII, 335; точно так же на депеше от 12 мая: «Нужно
понять, что в конечном итоге Сербия и Черногория обязательно
сблизятся, как это и указывал Тисса»; G. Р.,XXXVIII, 352.

334

Сидней Фей

Иосиф считали его неприемлемым. 5 апреля он телеграфи­
ровал с острова Корфу Бетман-Гольвегу:
«Абсолютно необходимо, чтобы в Вене серьезно считались
с возможностью [объединения Сербии и Черногории] и уясни­
ли себе, намерены ли они при всех обстоятельствах стоять на
той позиции, которую заняли император и граф Берхтольд, или
готовы усвоить точку зрения Тиссы. Первое было бы возмож­
но только в том случае, если они абсолютно твердо решили
силой оружия воспрепятствовать осуществлению такого объ­
единения. Во всяком случае Австрия не должна ставить свой
престиж на карту и публично заявлять о неприемлемости то­
го, что она в конце концов согласится допустить. Если они
склонны принять разумную точку зрения Тиссы, то австрий­
ская политика сумеет без большого труда примениться к из­
менившемуся положению в том направлении, какое мы указы­
вали в течение многих лет. Надо найти такой modus vivendi
с двуединой монархией, который был бы привлекателен для
Сербии» 31 .

Но если германский император до сих пор обыкновен­
но был склонен защищать Сербию от чрезмерных и опас­
ных требований Австрии и надеялся, что все трудности мо­
гут быть улажены мирным путем 32 , то теперь, после убий­
ства своего лучшего друга, которого он только что посетил,
убийства, совершенного людьми, несомненно прибывшими
из Белграда, — его негодование против сербов не знало пре­
делов. В своих пометках на полях бумаг он награждает их
эпитетами: «убийцы», «бандиты». Он искренне думал, что
монархический принцип находится в опасности, что в Сер­
бии по-прежнему еще господствует то настроение, которое
привело в 1903 года к убийству короля и королевы. С его
точки зрения все монархи, и в первую очередь Николай II,
должны не противодействовать, а, наоборот, поддерживать
всякое выступление Австрии, направленное на подавление
бессовестной агитации, которая в течение многих лет ве­
дется среди сербов; которая, как ему теперь сообщил Берх31

G. Р. XXXVIII, 337 ел.
В своем последнем письме к Францу-Иосифу от 1 июля Тисса
говорил о «предпочтении, оказываемом кайзером Сербии» (ARB, 1,
2). Бетман писал германскому уполномоченному в делах в Бухаресте
6 июля: «Как известно королю Каролю, император всегда выступал
в Вене в пользу соглашения» (К. D., 16).
32

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

335

тольд, угрожала существованию его союзницы Австрии и
жертвой которой пал его личный друг. Поэтому, когда кай­
зер прочел, что его посол в Вене, Чиршки, пользовался вся­
ким случаем, чтобы спокойно, но чрезвычайно энергично и
серьезно предостеречь Берхтольда от опрометчивых шагов,
он написал на полях, как уже было отмечено в предыдущей
главе:
«Теперь или никогда! Кто уполномочил его на это? Это
очень глупо! Это совсем не его дело. Австрия должна сама ре­
шить, как ей поступать в этом деле, иначе, в случае неудачи,
скажут, что Германия не захотела. Пускай Чиршки прекратит
эту бессмыслицу. Дело с сербами надо привести в полную яс­
ность, и притом быстро. Это самоочевидная истина».

Со свойственной ему необузданностью он желал, что­
бы Австрия как можно скорее предприняла решительные
шаги против Сербии, пока еще весь цивилизованный мир
находился под живым впечатлением ужасного убийства и
сочувствовал Австрии.
В чем должно было заключаться выступление Ав­
стрии? Этого император определенно не знал до 5 июля
и не старался давать каких-либо указаний. Но ни он, ни
Бетман-Гольвег в то время совершенно не предполагали,
что австро-сербский конфликт вызовет европейскую вой­
ну. Поэтому он мог совершенно спокойно отправиться на
следующее утро в северное плавание, что уже давно соби­
рался сделать по совету канцлера.
Он вряд ли поступил бы таким образом, если бы думал,
что выступление (которое по его мнению Австрия должна
была произвести немедленно, а не откладывать на две неде­
ли) способно зажечь европейский пожар. Характерно, что
в тот момент, когда он узнал, какой ультиматум Берхтольд
предъявил Сербии, он поспешил вернуться в Берлин.
Легенда о «потсдамском совещании» изображает собы­
тия в таком виде, будто он исчезает со сцены с коварным
намерением усыпить ничего не подозревающую Европу и
затем внезапно напасть на Францию и Россию. Но такую
мысль он назвал «детской» в пометке на полях депеши,
полученной из Вены, где сообщалось, что именно так по­
ступили австрийский начальник генерального штаба и во-

336

Сидней Фей

енный министр33. Кроме того, не в характере императора
было покинуть Берлин, если он серьезно ожидал, что будут
европейские осложнения. И если бы он внезапно отказал­
ся от северного плавания, которое он в течение многих лет
привык совершать в эти месяцы и о котором уже давно со­
общали в газетах, то, конечно, это только вызвало бы за
границей нежелательные комментарии и было бы на руку
милитаристам во всех странах. Поэтому император решил,
невзирая на сараевское убийство, выполнить заранее на­
меченную программу, точно так же как Пуанкаре решил
предпринять свою заранее намеченную поездку в Россию.
Однако если император не считал вероятным, что вы­
ступление Австрии вызовет европейскую войну, то все же
он допускал такую возможность. Во всяком случае в его
отсутствие могли возникнуть слухи о войне, и поэтому он
счел благоразумным в спокойной форме сообщить предста­
вителям армии и флота, случайно оказавшимся в Берлине,
а также Бетман-Гольвегу о своей беседе с Сегени.
В соответствии с этим в воскресенье днем или в поне­
дельник рано утром, прежде чем отправиться в автомо­
биле из Потсдама в Киль (он уехал 6 июля в 9 часов 15
минут), император имел краткие беседы с представителя­
ми армии и флота. Он сообщил каждому в отдельности о
своем разговоре с австрийским посланником и велел им в
частном порядке передать это своим начальникам, которые
находились в отпуску, — причем добавил, что нет надобно­
сти прерывать отпуск и возвращаться в Берлин, а также
что не следует давать никаких распоряжений относитель­
но военных приготовлений, так как он не ожидает никаких
серьезных осложнений34
33
Чиршки — Бетману 10 июля: «Военный министр завтра отпра­
вится в отпуск, а барон Конрад фон Гетцендорф тоже вскоре поки­
нет Вену. Как мне сообщил граф Берхтольд, это делается нарочно,
для того чтобы предупредить всякое беспокойство». На этом кай­
зер сделал пометку «ребячество!» и подчеркнул слова, набранные в
разбивку; К. D., 29, см. ниже стр. 153 ел., 167.
34
Он принял следующих офицеров: прусского военного министра
генерала Фалькенгайна и капитана Ценкера из морского штаба в вос­
кресенье днем, а генерал-лейтенанта Бертраба из штаба армии и ад­
мирала Капеле, исполнявшего обязанности морского министра — в по­
недельник утром. Отвечая на вопросник, разосланный министерством

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

337

В воскресенье днем кайзер вызвал к себе по телефо­
ну прусского военного министра Фалькенгайна. Когда тот
приехал, он немедленно его принял, прочитал ему сообще­
ние, полученное от Сегени и указал на возможность серьез­
ных осложнений. Когда Фалькенгайн спросил, следует ли
сделать какие-нибудь военные приготовления, кайзер ска­
зал: «Нет». На этом их краткая беседа закончилась. При
ней присутствовали только Плессен и Линкер, два военных
иностранных дел Германской республики в октябре 1919 года, эти ли­
ца прислали письма, которые они, судя по всему, писали не столковав­
шись между собой, но которые в основном сходятся. В письмах они
сообщают, что они беседовали с императором каждый отдельно и что
он не ожидал никаких военных осложнений, не отдавал распоряже­
ния о каких-либо военных приготовительных мерах и что вообще за
время с б по 26 июля, к которому относится вопросник, никаких при­
казов подобного содержания отдано не было. Письма эти напечатаны
в «Документах Каутского», т. I, стр. 14-16. Правильность их сообще­
ния подтверждается результатами расследования об ответственности
за войну, предпринятого подкомиссией рейхстага в декабре 1919 года.
Ср. «Investigating Commission», в особенности стр. 68-67, 70-72. Мы
процитируем здесь письмо Бертраба, которое является типичным:
«В ответ на з а п р о с министерства иностранных д е л , имею честь
довести д о вашего сведения, что 6 июля 1914 года его величество
лично сообщил мне, причем никого кроме меня при этом не было,
свое мнение о положении, созданном мероприятиями Австрии д л я
того, чтобы я , к а к старший из офицеров генерального штаба, нахо­
дившихся в Берлине, мог поставить об этом в известность начальни­
ка генерального штаба, находившегося в это время в Карлсбаде. В
глубине комнаты находились ее величество императрица, адъютант
и лакей. К а к р а з перед тем его величество говорил по-видимому с
той ж е целью и т о ж е т а к , ч т о никто этого не мог слышать, с мор­
ским офицером, который удалился немедленно после беседы. По­
сле того, к а к император отпустил меня, он сел в автомобиль, что­
бы отправиться в северную поездку. Ни тогда, ни потом на осно­
вании этой беседы никаких распоряжений не последовало. Е г о ве­
личество подчеркнул, ч т о не считает н у ж н ы м д а в а т ь какие-нибудь
специальные р а с п о р я ж е н и я , т а к как полагает, ч т о в результате са­
раевского преступления никаких серьезных осложнений не произой­
дет».
Капеле тоже писал:
«Император сказал, что оп не верит в возможность серьезных воен­
ных осложнений. Русский император, по его мнению, в данном случае
не станет н а сторону цареубийц; кроме того, Россия и Франция не го­
товы к войне. О б Англии император не упомянул. По совету канцлера
он решил, чтобы не вызывать никакого беспокойства, отправиться в
северное путешествие. Но он все-таки ж е л а л поставить меня в из­
вестность о напряженном положении, д л я того чтобы я мог взвесить
будущее».

338

Сидней Фей

секретаря, которые всегда находились при кайзере. Поэто­
му Фалькенгайн не давал никаких распоряжений о воен­
ных приготовлениях, пока не был предъявлен ультиматум
Сербии.Напротив, он даже уехал 8 июля из Берлина, чтобы
сделать официальный визит, потом взял отпуск я напра­
вился к своей семье на курорт и вернулся в Берлин только
25 июля, на другой день после того, как ультиматум был
опубликован в газетах.
Можно возразить, что эти сообщения относительно со­
бытий 1914 года сделанные в 1919 году, сомнительны. Но
они подтверждаются достоверным письмом, которое Фаль­
кенгайн отправил Мольтке немедленно после своей беседы
с императором. Это письмо, представляющее частное сооб­
щение одного старшего офицера другому такому же офице­
ру, заслуживает того, чтобы его привести здесь полностью,
так как оно очень точно передает, что сказал и думал кай­
зер 5 июля:
«Сегодня днем его величество вызвал меня в Новый дворец,
чтобы сообщить мне, что Австро-Венгрия, по-видимому, реши­
ла не терпеть долее интриг, затеваемых против нее на Балканах,
и для этого намерена вторгнуться в Сербию, как только в том
окажется надобность. Даже если Россия не даст своего согла­
сия, Австрия не отступит от своего решения.
Его величество полагал, что такое заключение может быть
выведено из заявлений австрийского посла, сделанных сегодня в
полдень при передаче ему меморандума венского правительства
и письма императора Франца-Иосифа.
Я не присутствовал при их беседе и поэтому не могу позво­
лить себе никакого суждения о ней. Но его величество прочитал
мне письмо, равно как и меморандум, и насколько можно было
составить себе мнение при быстром чтении, у меня не получи­
лось окончательного впечатления, что венское правительство
пришло к твердому решению. Оба документа рисуют в весь­
ма мрачных красках общее положение двуединой монархии, со­
здавшееся в результате панславистских интриг. В обоих указы­
вается на необходимость как можно скорее предпринять меры,
способные положить этим интригам конец. Но ни в том, ни в
другом документе не говорится о войне. Скорее видимо наме­
чаются какие-нибудь энергичные меры политического характе­
ра, например заключение договора с Болгарией, для которого
желают заручиться поддержкой Германской империи.
Поддержка эта будет обещана с указанием, что пред­
принимать шаги, необходимые в интересах Австрии, являет­
ся делом, касающимся в первую очередь исключительно ее
самоё.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

339

Имперский канцлер, который тоже прибыл в Потсдам, как
и я, не верит, что австрийское правительство, хотя оно и го­
ворит более решительным тоном, чем раньше, имеет серьезные
намерения. По крайней мере он не только не возражал про­
тив плавания в северных водах, но даже рекомендовал его. Для
подписания договора с Болгарией потребуется не мало време­
ни. Поэтому пребывание Вашего превосходительства на водах
вряд ли понадобится прерывать. Однако, хотя я не имею со­
ответствующих инструкций, я считал нужным сообщить Вам о
напряженном положении, для того чтобы внезапные события,
которые все же в конце концов могут произойти, не явились
для Вас полной неожиданностью.
С наилучшим пожеланием успеха в Вашем лечении, остаюсь
как всегда искренне преданный и глубоко уважающий Вас Ваш
фон Фалъкенгайн»35.

Письмо написано в совершенно ином тоне, чем приве­
денное выше донесение Сегени о беседе, имевшей место за
завтраком у императора. Фалъкенгайн не ожидал никакой
непосредственной угрозы миру в Европе и не думал, что
«австрийское правительство, хотя оно и заговорило более
решительным тоном, чем прежде, имеет серьезные намере­
ния». У него осталось впечатление, что основным пунктом
в двусмысленном послании Берхтольда было дипломатиче­
ское выступление для привлечения на свою сторону Болга­
рии и что даже это потребует «не мало времени». Так как
император совершенно ясно сказал Сегени, что он не мо­
жет дать ему определенного ответа, пока не посоветуется
со своим канцлером, то Бетман-Гольвег тоже был вызван в
Потсдам в тот же день. Вместе с ним прибыл Циммерман,
исполнявший обязанности статс-секретаря по иностранным
делам во время отсутствия Ягова, проводившего медовый
месяц в Швейцарии 36 .Результаты их совещания, выражаю­
щего официальные решения Германии, были на следующий
35
Письмо Фалькенгайна Мольтке б июля; Alfred von Wegerer,
Kritische Bemerkungen zu Kapitel XIII aus Vivianis «Réponse au Kaiser»
(Berlin 1923). Приложение II; Montgelas, Lsitfaden, стр. 196. Мольтке
очевидно не ожидал никаких осложнений в ближайшем будущем, по­
тому что 18 июля он писал жене из Карлсбада: «Я с нетерпением
ожидаю нашей встречи в августе, когда вы вернетесь из Байрейта» Moltke, Erinnerungen, стр 380.
36
Ср. Bethmann, Betrachtnngen zum Weltkrieg, I, 135 слл.
Investigating Commission, I, стр. 9-10, 28, 31-33.

340

Сидней Фей

день сообщены Бетма-ном Сегени в Берлине и доведены
до сведения германского посла в Вене в следующей теле­
грамме:
«Австро-венгерский посол передал вчера его величеству
частное письмо императора Франца-Иосифа, в котором изобра­
жается нынешнее положение с австро-венгерской точки зрения
и меры, намеченные Веной. Копия письма при сем прилагается.
Сегодня я ответил графу Сегени и поблагодарил его за
письмо Франца-Иосифа, на которое император вскоре ответит
лично. Пока же его величество желает подчеркнуть, что он не
закрывает глаз на опасность, угрожающую Австрии, а, следо­
вательно, и Тройственному союзу, от агитации, которую ведут
русские и сербские панслависты. Хотя его величество, как из­
вестно, не питает особого доверия к Болгарии и ее правителю
и, разумеется, более склонен поддерживать отношения со сво­
им старым союзником — Румынией и ее монархом из дома Гогенцоллернов, тем не менее ему понятно, что император ФранцИосиф может желать присоединения Болгарии к Тройственно­
му союзу ввиду позиции, занятой Румынией, и опасностей, воз­
можных вследствие образования новой Балканской лиги, непо­
средственно направленной против Дунайской монархии. Поэто­
му в случае, если к нему обратятся с такой просьбой, его ве­
личество даст указания своему посланнику в Софии поддержи­
вать шаги, предпринимаемые представителем Австрии в этом
направлении.
Его величество приложит также в Бухаресте все усилия к
тому, чтобы, как предлагает Франц-Иосиф, убедить короля Кароля исполнять свои союзные обязательства, порвать с Серби­
ей и прекратить в Румынии агитацию против Австро-Венгрии.
Наконец в отношении Сербии его величество, конечно, не мо­
жет занять никакой позиции в вопросах, касающихся Австрии
и Сербии, потому что они выходят за пределы его компетен­
ции, но Франц-Иосиф может быть уверен, что его величество
будет добросовестно поддерживать Австрию в соответствии с
договорными обязательствами и старой дружбой». 37

Бетман немедленно телеграфировал также германско­
му поверенному в делах в Бухаресте, чтобы тот осведомил
37
Бетман — Чиршки 6 июля, K.D., 15. В первоначальном проекте,
написанном Циммерманом, говорилось, что Германия как верный со­
юзник будет поддерживать Австрию при всех обстоятельствах. Но
слова «при всех обстоятельствах» были зачеркнуты более осторож­
ным Бетманом. Личный ответ Вильгельма II Францу-Иосифу, состав­
ленный министерством иностранных дел 9 июля и отправленный 14
июля, начинается с выражения соболезнования и в остальном имеет
приблизительно такое же содержание. К. D. 2,

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

341

короля Карла о письме Франца-Иосифа к императору по
поводу сараевского убийства и о согласии Германии одоб­
рить балканскою политику Тиссы относительно привлече­
ния Болгарии.
«Император, как известно королю Карлу, всегда высказы­
вался в Вене в пользу соглашения с Сербией. Несмотря на это,
австро-сербские отношения все более ухудшались. После сараев­
ского убийства, которое очевидно следует считать результатом
хорошо организованного заговора, и в виду политики белград­
ского правительства, направленной на объединение под серб­
ским флагом всех южных славян, его величество понимает, что
император Франц-Иосиф считает соглашение с Сербией невоз­
можным и пытается путем сближения с Болгарией противодей­
ствовать опасностям, угрожающим его династии и его империи
со стороны Сербии. Поэтому его величество выразил согласие,
чтрбы Франц-Иосиф благосклонно отнесся к желанию Болга­
рии примкнуть к Тройственному союзу 38 .

В свою очередь Сегени утром б июля, после беседы с
Бетманом, при которой присутствовали Ройос и Циммер­
ман, отправил вторую телеграмму Берхтольду. В первой
части этой телеграммы он подробно излагал то, что Бетман телеграфировал Чиршки о решении Германии отно­
сительно предстоящих дипломатических шагов в Софии и
Бухаресте. Что же касается Сербии, то Сегени писал:
«Австрия должна сама решить, что нужно сделать для при­
ведения в ясность ее отношений с Сербией, но, каково бы ни бы­
ло решение Австрии она может с уверенностью рассчитывать,
что Германия поддержит ее как союзника и друга».

Далее Сегени дает заверения, которые совершенно от­
сутствуют в письме Фалькенгайна и; в телеграммах Бетмана, характеризующих позицию Германии 5 и 6 июля:
«В дальнейшей беседе я установил, что канцлер, так же как
и император, считает немедленное выступление Австрии про­
тив Сербии наиболее радикальным и лучшим разрешением на­
ших балканских затруднении. С международной точки зрения
он считает настоящий момент более благоприятным, нежели
38
Бетман —Вальдбургу, 6 июля; K.D., 16. Германскому посланнику
в Софии, тоже была дана инструкция о поддержке шагов, предпри­
нятых Австрией, чтобы привлечь к союзу Болгарию. К. D. 17.

342

Сидней Фей

какой-нибудь более поздний. Он вполне согласен с нами, что
мы не должны уведомлять Италию и Румынию, прежде чем
предпримем какие-нибудь шаги против Сербии. Но с другой
стороны, нами Германии нужно теперь же уведомить Италию
о нашем намерении привлечь Болгарию к Тройственному сою­
зу. К концу беседы канцлер говорил о положении в Албании и
чрезвычайно энергично предостерег нас от всякого плана, кото­
рый мог бы обострить наши отношения с Италией и поставить
под угрозу существование Тройственного союза» 39 .

Легко понять, почему Сегени утверждал, что Бетман
«вполне согласен», что Австрия не должна информиро­
вать заблаговременно Италию о действиях против Сербии.
Как большинство австрийских государственных деятелей,
он желал войны с Сербией и этим своим сообщением скло­
нил Берхтольда не информировать предварительно Ита­
лию, опасаясь, что Италия разболтает в Белграде или по
крайней мере потребует территориальных компенсаций, ко­
торые Австрия не намерена была давать. Но эта политика,
предполагавшая обмануть Италию или временно не осве­
домлять ее, столь решительно противоречила той позиции,
которую занимала Германия непосредственно перед 5 июля
и после него, что приходится сомневаться в правильности
утверждения австрийского посла.
Все усилия Германии за последние годы были направ­
лены на то, чтобы не дать Италии нарушить верность со­
юзу и одновременно удержать Австрию от таких действий
на Балканах, которые без нужды могли бы задеть Италию
и побудить ее совершенно отказаться от своих договорных
обязательств по отношению к Тройственному союзу. 3 июля
Чиршки заявил Берхтольду о том, что позиция Германии
не изменилась, и напомнил ему об «Италии, с которой,
ввиду того, что она наша союзница, надо посоветовать­
ся, прежде чем предпринимать какие-нибудь военные дей­
ствия». Берхтольд отвечал: «Если, мы поставим этот
вопрос перед римским кабинетом, там, по-видимому, по­
требуют в виде компенсации Валону, а на это мы не мо­
жем пойти»40.
39
Сегени — Берхтодьду, 6 июля, 5 час. 10 мин. дня, ARB, I, 7; Gooss,
стр. 32. Ср. письмо Берхтольда Мерею в Рим 12 июля, ARB, I. 16.
40
ARB, 1,3

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

343

Точно так же несколько позднее, 15 июля, Ягов по­
вторил заявление Чиршки, что Австрия должна предва­
рительно уведомить Италию:
«По моему мнению, чрезвычайно важно, чтобы Австрия
пришла к соглашению с римским кабинетом относительно его
пожелании в случае конфликта с Сербией и чтобы она удержала
Италию на своей стороне или, ввиду того что конфликт с Сер­
бией не создает еще casus foederis (договорных обязательств), —
побудила ее сохранить нейтралитет. Италия по своим соглаше­
ниям с Австрией имеет право требовать компенсации в случае
какой-нибудь перемены на Балканах в пользу двуединой монар­
хии» 41

Поэтому утверждение Сегени, что Бетман согласился
на то, чтобы Италию не ставили наперед в известность о
возможном выступлении против Сербии, решительным об­
разом противоречит всему характеру германской полити­
ки. Это, по-видимому, опровергается даже словами самого
Сегени в конце его телеграммы, что Бетман «самым рещите льным образом предостерегал нас от всяких планов,
которые могут создать опасность для наших отношений с
Италией». А этому ничто не могло так способствовать—и
события впоследствии это подтвердили, — как попытка по­
ставить Италию перед «совершившимся фактом», о кото­
ром союзник прежде ничего ей не сообщал. Гойос в безот­
ветственной беседе с Циммерманам, по-видимому, сказал о
намерении Берхтольда держать Италию в потемках и до­
бился на это согласия Циммермана, а потом в таком смысле
докладывал в Вене42 Но представляется сомнительным, да­
вали ли на это когда-нибудь свое согласие кайзер и Бетман.
Если эта так, и если Сегени приписывал Бетману уступку,
сделанную только Циммерманом, то это свидетельствова­
ло бы о том, что Сегени в своих донесениях не всегда был
точен и воспользовался своим влиянием, чтобы поощрить
Австрию в ее безрассудной политике.
41

Ягов — Чиршки, 15 июля; К. D., 46.
Штольберг —Ягову, 18 июля, К. D., 87. Заявление Берхтольда
Чиршки (Журнал JV*38425 ARB I 35): «Я не могу решиться всту­
пить сейчас в переговоры с итальянским правительством отно­
сительно вашего выступления, тем более, что этот вопрос уже
обсуждался Гойосом и Циммерманом в Берлине».
42

344

Сидней Фей

Старания Берхтольда переубедить Тиссу
Получив от Сегени сообщение, что Германия согласна
со второй частью его двусмысленного призыва —то есть
что Германия будет твердо поддерживать Австрию в ка­
честве союзницы, что бы та ни решила предпринять про­
тив Сербии. После этого Берхтольд уже не желал отстаи­
вать первую часть меморандума, то есть мирную програм­
му Тиссы 43 . Теперь он преодолел половину стоявших перед
ним затруднений; ему оставалось только убедить преста­
релого монарха и Тиссу, чтобы они согласились на уни­
чтожение сербской опасности, на чем давно уже настаивал
Конрад и что в конце концов решил и он. Но как мог он
это сделать?
«Политика дальнего прицела», рекомендованная Тиссой в целях привлечения Болгарии и обеспечения мира на
Балканах по крайней мере на несколько лет, была усво­
ена Берхтольдом и положена в обнову его меморандума,
предназначавшегося для Берлина. Сообщения, полученные
из Сараева, побудили его внезапно переменить позицию и
усвоить военную программу Конрада.
Но Тисса был не таким человеком, чтобы внезапно из­
менить зрело обдуманное мнение; на это он не был спосо­
бен даже под впечатлением такого преступления, как са­
раевское убийство. Он откровенно сказал Берхтольду, что
спровоцировать войну с Сербией было бы «роковой ошиб­
кой», что это выставило бы Австрию к позорному столбу
перед всеми странами, как нарушительницу мира, причем
пришлось бы начать большую войну при самых неблаго­
приятных обстоятельствах». Но по-видимому это не произ­
вело на Берхтодьда большого впечатления. Тисса сообщил
также Францу-Иосифу о необузданных планах Берхтольда
и предостерег его против них.
43
В действительности он не только отказался от него, но 8 июля
предлагал Берлину прекратить в Бухаресте и Софии всякие дальней­
шие шаги, направленные на привлечение Болгарии. Берлин на это
согласился. ARB, I, 11; К. D., 19, 21, 22. Это еще более усилило убеж­
дение Берлина в «колебании» «вечно трусливого и нерешительного
правительства в Вене»; донесение Шена от 18 июля; Dirr, стр. 7; К.
D., IV, приложение IV, № 2.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

345

После того как Тисса вернулся в Будапешт, Берхтольд
добавил к меморандуму, предназначавшемуся для Берли­
на, приписку, в которой обвинял Сербию. Вместе с тем он
набросал текст личного письма Франца-Иосифа к импера­
тору Вильгельму, в котором, как и в меморандуме, изложил
мирную программу Тиссы. Письмо в конце тоже указывало
на необходимость более энергичных действий против Сер­
бии:
«Мир будет возможен только, если Сербия... будет устра­
нена как политический фактор на Балканах. Вы согласитесь,
что после последних ужасных событий в Боснии, о друже­
ственном уложении противоречий меоюду Австрией и Серби­
ей думать уже не приходится и что мирная политика всех ев­
ропейских монархов находится под угрозой, пока этот источник
преступной агитации в Белграде продолжает оставаться безна­
казанным»** .

Строго говоря, по конституции Берхтольд не имел пра­
ва отправлять такое важное послание, касающееся внеш­
ней политики, и вносить изменения в текст, который был
согласован раньше. Он должен был предварительно осведо­
мить об этом венгерского премьера. Поэтому он отправил
копии этих документов Тиссе, но тот, прочтя их, остался
весьма недоволен. Тисса боялся, что это «испугает» Берлин
и там не захотят одобрить мирную дипломатическую про­
грамму. Он подозревал, что Берхтольд намерен добиться от
Германии поддержки в военных действиях против Сербии,
а не поддержки «политики дальнего прицела», о которой
они договорились, как это и было в действительности. По­
этому он немедленно телеграфировал Берхтольду, настаи­
вая, чтобы были опущены слова, напечатанные выше в раз­
рядку.
Но когда он отправил свою телеграмму, Сегени в Потс­
даме уже передавал письмо императору Вильгельму без
всяких поправок: Берхтольд отравил его, не дожидаясь от­
вета от Тиссы. Он прибег к одному из резких приемов, ко44
Франц-Иосиф — Вильгельму II, составлено Берхтольдом 2 июля и
вручено через посредство Сегени б июля; К D., 13; ARB., 1,1; Gooss,
стр. 26-29, см. выше прим. 18. Выделенные слова вызывали возраже­
ния со стороны Тиссы.

346

Сидней Фей

торыми он пользовался при аналогичных обстоятельствах
впоследствии, но в гораздо более серьезных случаях —ста­
вить перед «совершившимся фактом». Он не любил отстаи­
вать свое мнение из-за природной лени, а также вследствие
незнакомства с деталями и вызываемой этим зависимости
от своих секретарей в смысле информации45. Он всегда по­
лагал, что легче сначала сделать первый шаг и потом из­
бегать объяснений, пока не пройдет время, когда еще мож­
но что-нибудь изменить, и тогда уже всякие споры будут
тщетны.
Лучшим способом сдвинуть Тиссу с его твердой по­
зиции, по мнению Берхтольда, Гойоса и Форгача было —
изобразить ему дело таким образом, будто Берлин стоит
за немедленные и энергичные действия против Сербии, и
что если Австрия не использует сейчас благоприятного мо­
мента, то Германия больше чем когда-либо будет считать
ее bundnisunlahig, то есть слабым, нерешительным и упа­
дочным государством, союз с которым представляет для
Германии малую ценность; поэтому Берлин будет прене­
брегать интересами Австрии и будет в дальнейшем обра­
щаться с ней еще более бесцеремонно, чем раньше. В этом
своем намерении Берхтолъд, встретил поддержку со сто­
роны германского посла Чиршки, или, правильнее говоря,
использовал его для своей цели 46 .
4 июля по совету Форгача Берхтольд сообщил ФранцуИосифу и Тиссе слух, подхваченный одним сотрудником
бюро печати министерства иностранных дел:
«Чиршки, заявил, очевидно, с намерением, чтобы это было
передано министру иностранных дел, что Германия будет всеце450
некомпетентности Берхтольда и его несклонности к серьезно­
му изучению вопросов, которое требовалось для того, чтобы овладеть
запутанными проблемами внешней политики, см. портрет, нарисован­
ный Каннером, который изображает графа Берхтольда как аристо­
кратического диллетанта: Н. Kanner, Kaiserliche Katastrophen-Pohtik
(Wien, 1922), стр. 87 —93 и Dumaine, La Dernière Ambassade de France
en Autnche (Paris 1921), стр. 22, 34 слл., 99 ел.
46
Ср. письмо Берхтольда Тиссе от 8 июля: «Из дальнейших заяв­
лений посла (Чиршки) я усматриваю, что в Германии найми пере­
говоры с Сербией рассматривались бы как признание слабости, что
неизбежно повлияет на нагие положение в Тройственном союзе и
на будущую политику Германии». ARB., 1, 10.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

347

ло поддерживать двуединую монархию во всех ее мероприяти­
ях против Сербии. Чем скорее Австрия произведет наступление
на Сербию, тем лучше. Вчера это было бы предпочтительнее,
чем сегодня, сегодня будет предпочтительнее, чем завтра. Если
далее германская пресса, которая в настоящее время вся отно­
сится враждебно к Сербии, снова будет высказываться в пользу
мира, то Вена не должна сомневаться в том, что [германский]
император и империя будут безусловно поддерживать АвстроВенгрию. Великая держава не может говорить более ясно дру­
гой великой державе, чем это имело место в данном случае» 47 .

6 июля, получив из Берлина сообщение Сегени о его
беседах с кайзером и Бетманом, Берхтольд снова поручил
Форгачу переслать эти сообщения Тиссе. На 7 июля, в чет­
верг, он созвал совет министров для того, чтобы утвердить
репрессивные мероприятия в Боснии и военные действия
против Сербии, которых он добивался. Перед заседанием
совета он организовал предварительное совещание, в кото­
ром участвовали, кроме него самого, Тисса и Штюргк, вен­
герский и австрийский премьеры, Чиршки, а также Гойос,
который только что вернулся в Берлин, и который являлся
одним из главных подстрекателей, настаивавших на войне
с Сербией. Гойос прочел вслух обе депеши Сегени и свою
собственную запись беседы с Циммерманом. Берхтольд вы­
разил Чиршки благодарность по адресу кайзера и Бетмана
«за их ясную позицию, находящуюся в полном согласии с
договорными обязательствами и требованиями дружбы»»
но немедленно дезавуировал то, что Гойос сказал Циммер­
ману относительно намерения Австрии добиваться раздела
Сербии.
47
Журнал австрийского министерства иностранных дел, номер
3117; Gooss, стр. 40, прим. 1. Трудно сказать, насколько точно пере­
даны здесь слова Чиршки и в какой мере они искажены Берхтольдом
и его агентом для их надобностей. Далее, если они были переданы
точно, то Чиршки очевидно выражал только свое личное мнение, ибо
ни по одному из документов не видно, чтобы он получил за это время
соответствующие инструкции из Берлина. Если бы он имел такие ин­
струкции, то он, несомненно, передал бы их официально Берхтольду,
который конечно с радостью сообщил бы об этом Францу-Иосифу и
Тиссе. Относительно искренних мнений, которые он высказывал 30
июня и 2 и 3 июля, где он к заверениям об австро-германской соли­
дарности присоединил предостережение против всяких поспешных и
рискованных шагов, способных внести смуту в Европу, см. К. D., 7,
11, ARB. I, 3, а также выше, прим. 62.

348

Сидней Фей

На совете министров 7 июля Берхтольд поставил во­
прос:
«Не пора ли раз навсегда обезвредить Сербию посредством
применения силы? Такой решительный удар не может быть на­
несен без дипломатической подготовки. Поэтому он установил
контакт с германским правительством, и переговоры в Берлине
привели к весьма удовлетворительным результатам, посколь­
ку император Вильгельм, равно как и Бетман-Гольвег, реши­
тельным образом заверили в безусловной поддержке Германии
в случае военного осложнения с Сербией48 Надо считаться так­
же еще с Италией и Румынией. И здесь он согласен с берлин­
ским кабинетом, что лучше сначала действовать, не запросив
их мнения, и потом ждать, какие требования компенсации они
предъявят 49 .
Он [Берхтольд] знает, что война против Сербии может по­
влечь за собой войну с Россией, но Россия ведет политику, кото­
рая в будущем ставит себе целью образование союза балканских
государств, включая туда и Румынию, с тем, чтобы в удобный
момент использовать этот союз против монархии [Габсбургов].
Он полагает, что Австрия должна учесть, что ее положение
при такой политике будет становиться все хуже и хуже, в осо­
бенности потому, что пассивное отношение со стороны АвстроВенгрии будет истолковано южными сербами и румынами, на­
ходящимися в ее пределах, как признак слабости; благодаря
этому возрастет притягательная сила обоих пограничных го­
сударств.
Из всего сказанного им логически вытекает, что Австрия
должна опередить своих врагов, заблаговременно рассчитаться
с Сербией и тем положить конец движению, которое уже нахо­
дится в полном разгаре. Позже это будет уже невозможно» 50 .
48
Слова «Поскольку император Вильгельм... с Сербией» были до­
бавлены Берхтольдом уже впоследствии к заметкам, сделанным Гоиосом, Gooss, стр. 51, прим. 3. Исправляя протокол, Берхтольд облегчил
себе задачу убедить Франца-Иосифа согласиться на войну с Серби­
ей, когда ему был представлен на утверждение журнал о заседании
совета министров.
49
Берхтольд здесь изображает дело так, будто бы берлинский каби­
нет советовал не уведомлять Болгарию и Румынию. В действительно­
сти (даже если допустить, что Бетман дал согласие на это, что пред­
ставляется сомнительным; см. выше прим. 39 — 42) из фразы самого
Сегени, что «Бетман, как и император, совершенно согласны с ними»,
явствует, что такое близорукое предложение исходило первоначально
от Австрии, а не от Германии.
50
Эта и следующие цитаты взяты из протокола заседания совета
министров от 7 июля (ABR, I, 8, английский перевод см. №4 «Current
History», декабрь 1919 г., стр. 445-460; Gooss (стр. 60-52) указывает на
изменения, внесенные Берхтольдом в протокол. Ср. также Conrad, IV,
66, который вместе с одним адмиралом присутствовал на послеобеден-

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

349

По записям, сделанным Гойосом, но потом несколько
исправленным Берхтольдом, Тисса ответил на это следу­
ющее:
«Он согласен с Берхтольдом, что положение за последнее
дни несколько изменилось в результате произведенного рассле­
дования в Сараеве и позиции, занятой сербской печатью. Он
подчеркнул, что и ему возможность военных действий против
Сербии представляется теперь более реальной, нежели сейчас
же после преступления в Сараеве. Но он никогда не согласит­
ся на внезапное нападение на Сербию без предварительного ди­
пломатического выступления, как это, по-видимому, намечается
Берхтольдом и о чем говорил Гойос в Берлине. По его мнению,
в этом случае наша позиция в глазах Европы была бы очень
скверная и по всей вероятности мы вызвали бы враждебное к
себе отношение со стороны всех балканских государств, за ис­
ключением Болгарии. Но Болгария, которая в настоящее время
весьма слаба, была бы не в состоянии оказать нам соответству­
ющую поддержку.
Сербии безусловно должны быть предъявлены требования,
но не следует посылать ультиматум, пока Сербия не откажется
удовлетворить эти требования. Требования, конечно, должны
быть суровы, но не настолько, чтобы Сербия не могла их вы­
полнить. Если Сербия их примет, то это будет крупным дипло­
матическим успехом, и мы усилим этим свой престиж на Бал­
канах. Если требования не будут выполнены, то он, Тисса, тоже
высказывается в пользу военных действий, но считает нужным
подчеркнуть, что мы стремимся к умалению, но не к полному
уничтожению Сербии. Во-первых, потому что этого никогда не
допустит Россия иначе, как после борьбы не на жизнь, а на
смерть, а во-вторых, потому, что он как венгерский премьер
никогда не согласится на присоединение к двуединой монархии
какой-нибудь части Сербии».

Заверения Берхтольда о том, что Германия высказалась
в пользу немедленного военного выступления, не поколеба­
ли Тиссу в его убеждениях, и он по этому поводу заявил:
«Не дело Германии решать, должны ли мы сейчас напасть
на Сербию или нет. Он лично полагает, что сейчас нет безуслов­
ной необходимости начинать войну и что ввиду возбужденного
состояния общественного мнения в Румынии нам следует счи­
таться с возможностью нападения со стороны Румынии; и во
ном заседании с 3 часов до 5 часов дня и сделал секретный доклад
о военных делах. Он рассказывает об этом в своих воспоминаниях,
но из предосторожности доклад этот не был включен в официаль­
ный протокол заседания; Fraknoi, стр. 18, 27, и донесение Чиршки (К.
D., 19) и баварского посланника в Вене, Тухера; Dim, стр. 125 ел., а
также «Investigating Commission» 1, стр.90.

350

Сидней Фей

всяком случае нам нужно держать значительные силы в Транеильвании, для того чтобы припугнуть Румынию.
В настоящее время, когда Германия по счастью подготови­
ла возможность присоединения Болгарии [к Тройственному со­
юзу], открываются благоприятные перспективы для успешного
дипломатического выступления на Балканах. Соединившись с
Болгарией и Турцией и обеспечив вступление их в Тройствен­
ный союз, мы можем создать противовес Румынии и Сербии и
таким образом заставить Румынию вернуться к Тройственному
союзу. Что касается Европы, то надо иметь в виду, что силы
Франции по сравнению с силами Германии все больше падают,
ввиду более низкой рождаемости во Франции, и поэтому Герма­
ния в будущем будет располагать большим количеством войск
против России... [В заключение он сказал, что положение в
Боснии может быть улучшено посредством внутренних админи­
стративных реформ и что] он не может высказаться безусловно
за войну, а считает, что надлежащий дипломатический успех и
связанное с ним унижение Сербии могли бы улучшить позиции
Австрии и обеспечить успешность ее политики на Балканах».

В своей ответной речи Берхтольд сказал, что хотя ди­
пломатические победы и усиливали временно престиж мо­
нархии, но общая напряженность в отношениях между Ав­
стрией и Сербией, как показал опыт последних лет, только
возрастала. Положение по существу нисколько не измени­
лось благодаря успеху, одержанному во время аннексион­
ного кризиса, созданию албанского государства или после
вынужденного отказа Сербии от своих требований в октяб­
ре 1913 года.
«Радикальное разрешение проблемы, созданной великосербской пропагандой, которая систематически ведется из Белгра­
да и разрушительное действие которой чувствуется в Аграме и
Заре, возможно только, если последует энергичное вмешатель­
ство».

Румынской опасности он не придает большого значения.
Что касается соотношения сил великих держав, то рост на­
селения в России более чем компенсирует падение рождае­
мости во Франции.
В продолжительной дискуссии, занявшей все утро и
послеобеденные часы, министры, за исключением Тиссы,
в общем поддержали Берхтольда. Затем Конрад сообщил
секретные военные планы, которые он просил не заносить в
протокол. Прения не привели к полному соглашению. Тисса желал, чтобы Сербии были предъявлены конкретные

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

351

требования, но настаивал, чтобы Сербии не предъявляли
нарочито тяжелых требований, которых она не может при­
нять и чтобы требования не облекали в форму ультимату­
ма. Он выразил также настойчивое желание ознакомиться
с этими требованиями перед их отправкой, дабы не оказать­
ся снова поставленным перед «совершившимся фактом».
Но остальные министры приняли сторону Берхтольда про­
тив Тиссы и признали, что «чисто политическая победа,
даже если она закончится вполне очевидным унижением
Сербии, не будет иметь никакой цены. Поэтому требо­
вания, которые будут предъявлены Сербии, должны быть
таковы, чтобы можно было наперед предвидеть, что они
будут отвергнуты, и таким образом будет подготовлен
путь для радикального решения вопроса военным нападе­
нием».
В отношении военных приготовлений Тисса сумел от­
стоять свою точку зрения, что не следует предпринимать
мобилизации, пока сначала не будут предъявлены и отверг­
нуты требования, а вслед за ними и ультиматум.
По окончании совещания Берхтольд заявил, что он на
следующий день доложит о его результате Францу-Иосифу
в Ишле. Но Тисса, которому надо было вернуться в Бу­
дапешт, побоялся, что его возражения против нарочитого
форсирования войны с Сербией не будут достаточно убеди­
тельно изложены Берхтолъдом престарелому монарху. По­
этому он попросил, чтобы Берхтолъд отложил свою ауди­
енцию, пока он, Тисса, не составит докладной записки, ко­
торая могла бы быть представлена императору вместе с до­
кладом Берхтольда о заседании совета министров. На это
Берхтопьд согласился и отложил аудиенцию у императора
до четверга утром, 9 июля.
В докладной записке, составленной им 8 июля, Тисса
продолжал настаивать на целесообразности своей перво­
начальной дипломатической программы, рекомендовавшей
привлечение Болгарии. Но ввиду того, что на совете мини­
стров, происходившем накануне, все единодушно высказа­
лись против него, он главную часть своей обширной запис­
ки посвятил тому, что теперь являлось самым основным
вопросом тайной дипломатии в Вене: нужно ли, как наста-

352

Сидней Фей

ивал Тисса, облечь требования, предъявляемые Сербии, в
вежливую форму, так чтобы нота, хотя и унизительная,
могла быть принята Сербией. В таком случае в ней долж­
ны быть изложены конкретные претензии, и предъявлены
такие требования, принятием которых Австрия готова бы­
ла бы bona fide (искренне) удовлетвориться. Или же, как
того желали Берхтольд и большинство министров, требо­
вания должны представлять собой общий обвинительный
акт, предъявляемый Сербии в виде ультиматума, нарочито
составленного таким образом, чтобы вызвать немедленную
войну. В пользу первого варианта, Тисса приводил импе­
ратору те же доводы, которые он излагал на совете мини­
стров:
«Я отнюдь не рекомендую спокойно проглатывать все эти
провокационные выходки, и я готов взять на себя ответствен­
ность за последствия войны, вызванной отказом удовлетворить
наши справедливые требования. Но, по моему мнению, нуж­
но предоставить Сербии возможность избежать войны ценою
согласия на тяжелое дипломатическое поражение. Тогда, если
даже дело дойдет до войны, всему миру будет ясно, что мы
стоим на позиции справедливой самообороны. Сербии долж­
на быть отправлена нота, составленная в умеренном тоне, без
угроз. В ней должны быть изложены наши конкретные жалобы
и связанные с ними определенные требования. Основанием для
жалоб... могут служить заявления министра Спалайковича в
Петербурге и Иовановича в Берлине, а также то, что бомбы в
Боснии были получены из сербского арсенала в Крагуеваце, что
убийцы перешли границу с подложными паспортами, выданны­
ми сербскими властями...
Если Сербия даст неудовлетворительный ответ или попы­
тается затянуть дело, то должен быть предъявлен ультиматум,
а по истечении его срока — открыты военные действия. После
успешной войны территория Сербии может быть урезана путем
уступки Болгарии. Греции и Румынии некоторых завоеванных
округов, но для себя мы должны потребовать только некоторые
существенные исправления границ и никак не более. Конечно
мы могли бы еще настаивать на контрибуции, что дало бы нам
возможность держать в своих руках Сербию в течение долгого
времени...
Если же Сербия смирится, то мы должны принять ото реше­
ние bona fide и не делать отступление для нее невозможным» 51 .

Это мирное решение, на котором настаивал Тисса, бы­
ло для Берхтольда совершенно нежелательно. Вскоре после
Тисса — Францу-Иосифу, 8 июля; ARB, 1, 12.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

353

того как Тисса уехал из Вены, он снова попытался нажать
на германский рычаг и в письме к Тиссе от 8 июля утвер­
ждал:
«Чиршки только что был у меня и сообщил мне, что он
получил из Берлина телеграмму, в которой его император по­
ручает ему заявить здесь самым энергичным образом, что Бер­
лин ожидает от Австрии выступления против Сербии и что в
Германии будут недоумевать, если мы упустим такой благопри­
ятный случай и не нанесем удара... Из дальнейших слов посла
я понял, что всякая уступка Сербии с нашей стороны будет ис­
толкована в Германии как признание нашей слабости, что не
преминет отразиться на нашем положении в Тройственном со­
юзе, и на будущей политики Германии.
Эти заявления Чиршки представляются мне столь важны­
ми, что-они, пожалуй, могут повлиять на те выводы, к которым
вы пришли;, поэтому я хотел немедленно сообщить их вам и
прошу вас, если вы найдете нужным, прислать мне на сей пред­
мет шифрованную телеграмму в Ишль, где я буду завтра утром
со

и смогу там изложить его величеству вашу точку зрения»

.

На Тиссу это по-видимому не произвело никакого впе­
чатления, и он не послал телеграммы, о которой его просил
Берхтольд. Последний отправился в Ишль, чтобы получить
от Франца-Иосифа разрешение предъявить Сербии такие
требования, «которые она ни в каком случае не могла бы
принять», но, как мы узнаем из донесения Чиршки от 10
июля, это ему не удалось.
«... Министр сообщил императору о двух возможных в дан­
ном случае методах действия против Сербии. Его величество
52
Берхтольд —Тиссе, 8 июля, около 8 часов вечера, ARB, 1, 10;
Gooss, стр. 68 слл. Имеются серьезные основания полагать, что Берх­
тольд сам сфабриковал заявление, приписываемое им Чиршки, для
того чтобы, как он сам указывает, «повлиять» на Тиссу: 1) В докумен­
тах Каутского нет такой телеграммы на имя Чиршки, и последний не
подтверждает ее получения или выполнения данных ему распоряже­
ний, как он это обыкновенно делал в подобных случаях; 2) Чиршки,
сообщая о своей беседе с Берхтольдом 8 июля (К. D., 19) совершенно
не упоминает о подобных заявлениях; 3) Берхтольд говорит о «теле­
грамме, полученной из Берлина, в которой его монарх и т. д.», между
тем как кайзер за два дня до этого покинул Берлин и отправился в
северное плавание. Следует отметить, что Берхтольд 8 июля получил
телеграмму Сегени, в которой указывалось, что Берлин с нетерпени­
ем ожидает решения (Gooss, стр. 39 ел.). Возможно, что содержание
телеграммы Сегени Берхтольд приписал Чиршки, чтобы «повлиять»
на Тиссу.

354

Сидней Фей
выразил мнение, что оба эти метода, пожалуй, можно согласо­
вать, но в общем его величество склоняется к тому, что Сер­
бии должны быть предъявлены конкретные требования. Граф
Берхтольд тоже не решается отрицать преимуществ такого спо­
соба действие... Он полагает, что в числе прочего можно по­
требовать учреждения в Белграде австро-венгерского агентства
для наблюдения за великосербскими махинациями, а также за­
крытия целого ряда обществ и увольнения скопрометированных
офицеров.
Срок для ответа должен быть по возможности краток, при­
мерно 48 часов. Конечно, далее такой короткий срок достаточен
для Белграда, чтобы получить директивы из Петербурга. Если
сербы примут все требования, то это будет для него "чрезвы­
чайно нежелательным" решением, и поэтому он думает, как бы
формулировать требования таким образом, чтобы Сербия ни в
каком случае не могла их принять.
В заключение министр жаловался на графа Тиссу, который
затрудняет ему энергичное выступление против Сербии. Граф
Тисса считает, что надо действовать по-джентльменски, но это
вряд ли уместно, когда дело идет о столь важных государствен­
ных интересах, и в особенности по отношению к такому против­
нику, как Сербия» 53 .

Таким образом, 9 июля Берхтольд добился согласия
Франца-Иосифа и Тиссы на то, чтобы Сербии были предъ­
явлены некоторые требования, но не в форме нарочито
неприемлемого ультиматума. Тем не менее, он втайне всетаки продолжал действовать именно в этом направлении.
11 июля он сказал Чиршки, что он вызвал Тиссу в Вену
на 14 июля на совещание, на котором должен быть оконча­
тельно выработан текст этого документа.
«Насколько он (Берхтольд) может сказать сейчас, главные
требования, которые будут предъявлены Сербии, сведутся к
следующему: во-первых, король должен официально заявить и
опубликовать в форме приказа по армии, что Сербия отказыва­
ется от великосербской политики; во-вторых, должно быть ор­
ганизовано австро-венгерское правительственное агентство для
наблюдения за строгим исполнением этой декларации. Срок для
ответа на ноту будет по возможности короткий, должно быть
48 часов. Если в Вене не признают ответ удовлетворительным,
то немедленно будет произведена мобилизация»54.
53
Чиршки —германскому министерству иностранных дел 11 июля,
К. D., 29.
54
Частное письмо Чиршки —Ягову от 11 июля; «Investigating
Commission» I, стр. 120 ел. Это частное письмо и телеграмму от 11
июля, приведенную нами выше, следует считать весьма важными,

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

355

Д о к л а д Визнера от 13 июля
В течение первых двух недель после убийства ФранцаФердинанда все выступления, намечавшиеся против Сер­
бии как в Вене, так и в Берлине, основывались на убежде­
нии, что «преступление является результатом хорошо ор­
ганизованного заговора, нити которого ведут в Белград».
Желая собрать доказательства в пользу этого, 11 июля
Берхтольд отправил в Сараево юрисконсульта министер­
ства иностранных дел Визнера, чтобы тот произвел рас­
следование на месте.
Визнер был осторожным и консервативным адвокатом,
он и желал предъявить Сербии только такие обвинения,
которые ясно подтверждались бы документами и могли бы
удовлетворительно выдержать судебную проверку. Так как
ему пришлось просматривать материал в Сараеве наспех,
в течение нескольких дней и ночей, то он ознакомился все­
го лишь с небольшой частью того, что мы теперь знаем
относительно заговора в Белграде.
Из Сараева Визнер телеграфировал 13 июля, что все
влиятельные лица в Боснии убеждены, что великосербская
пропаганда ведется там с ведома и одобрения сербского
правительства, но что материалы, которыми он располага­
ет, «не дают никакого основания для обвинения, что эта
пропаганда исходит от сербского правительства. Доказа­
тельства в пользу того, что агитация поощряется обще­
ствами, находящимися в Сербии, и встречает к себе тер­
пимое отношение со стороны сербского правительства,
достаточны, хотя и скудны».
Что же касается самого преступления, то «нет ника­
ких доказательств или даже основания для подозрения,
так как по-видимому они легли в основу нашумевшей депеши Шена,
советника баварского посольства в Берлине, которая в искаженной
форме была напечатана Куртом Эйснером и приводилась на мирной
конференции как одно из доказательств ответственности Германии
за войну. Опубликование этой депеши послужило поводом для нашу­
мевшего в свою очередь процесса, разбиравшегося в Мюнхене (Ср.
Dirr, passim).На эти два донесения Чиршки по-видимому опирался
также Тирпиц в своей полемике с Бетманом, когда утверждал, что 13
июля канцлер знал уже существенные пункты ультиматума; Tirpitz,
Erinnerungen, стр. 212 ел.

356

Сидней Фей

что сербское правительство знало о шагах, приведших к
убийству, или о приготовлениях к нему, или о снабжении
оружием. Наоборот, есть данные в пользу того, что об
этом совершенно не приходится говорить»55.
С другой стороны «вряд ли можно сомневаться, что
убийство было решено в Белграде, подготовлено при со­
действии сербских должностных лиц, Цигановича, майо­
ра Танкосича, который достал бомбы, браунинги, патроны
и цианистый калий».
Бомбы были взяты из сербского арсенала в Крагуеваце; трое убийц с бомбами и оружием были тайным образом
переправлены через границу в Бобнию сербскими агента­
ми при содействии Цигановича и начальников пограничных
постов в Шабаце и Лознице.
Визнер сообщил также, что имеется ценный материал
относительно «Народной Одбраны», который однако еще
не просмотрен, но который он привезет с собой на следую­
щий день в Вену для дальнейшего изучения. Позднее этот
материал был включен в австрийское досье. Пока что Виз­
нер полагал, что имеющиеся материалы дают основание
выставить следующие требования:
А. Запрещение участия сербских правительственных
органов в контрабандной переправе людей и грузов через
границу.
55
Обе эти фразы, и только они одни, были процитированы из докла­
да Визнера Лансингом и Скоттом, американскими членами Комиссии
по вопросу об ответственности виновников войны, на Парижской мир­
ной конференции, 4 апреля 1919 г. («Германская белая книга» отно­
сительно виновников войны, английский перевод: German white Book
concerning the Authors of the war, New York, 1924, стр.28). Но утвер­
ждая, что обе эти фразы составляют существенную часть доклада
Визнера, они создали совершенно неправильное впечатление о нем.
Сделали ли они это нарочно или получили доклад в искаженном ви­
де (может быть от Веснича, сербского посланника в Париже, который,
как они признают, снабжал их другими документами), об этом они,
насколько мне известно, никогда не говорили. Относительно других
случаев, в которых «доказательства» ответственности Германии за
мировую войну впоследствии оказались совершенно неосновательны­
ми или способными ввести в заблуждение, что дало основание Герма­
нии требовать пересмотра Версальского договора, см. А. von Wegerer,
«Dip Unterlagen des Versailler Urteils übet die Schuld am Ausbruch, des
Weltkrieges, в KSF, V, 1087—1106, ноябрь, 1927 и «Curren History»,
август 1928, стр. 810 слл.

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

357

Б. Увольнение начальников сербской пограничной стра­
жи в Шабаце и Лознице, а также таможенных чиновников,
замешанных в деле.
В. Возбуждение преследования против Цигановича и
Танкосича56.
Доктор Визнер показал генералу Потиореку копию сво­
ей телеграммы Берхтольду, в которой он отказывался от
обвинения сербского правительства в непосредственном
участии в сараевском убийстве, однако не снимая с него
ответственности за революционную агитацию против Ав­
стрии. Потиорек считал, что заключение Визнера черес­
чур осторожно. Он немедленно отправил Конраду письмо
и изложил в нем свое собственное мнение, которое было
значительно ближе к истине, если принять во внимание то,
что мы знаем теперь о деятельности «Черной руки»:
«Совершенно немыслимо, чтобы в такой маленькой стране,
как Сербия, никто не знал о приготовлениях к преступлению и
о предательских приемах всей этой пропаганды. Как установле­
но расследованием, несколько человек в Боснии и Герцеговине
безусловно знали наперед о том, что должно было произойти 28
июня. По словам одного из убийц, эти приготовления обсужда­
лись в одной из таверн в Белграде... Кроме того в Сербии наря­
ду с официальным правительством имеется еще соперничающее
с ним военное правительство, которое вышло из рядов армии.
Доказано, что сербские офицеры, находящиеся на действитель­
ной службе, принимали участие в приготовлениях к убийству,
а также играли выдающуюся роль во всей пропаганде и, следо­
вательно, принадлежат к числу подстрекателей предательской
агитации, которая развивалась в нашей стране. Армия, конеч­
но, не есть часть правительства, но никак нельзя утверждать,
будто официальное сербское правительство не знало, что делает

Потиорек сообщал в этом письме новые сведения, ко­
торые он только что получил относительно изменнической
56
Визнер —Берхтольду, 13 июля 1 ч. 10 м. и 2 ч. утра, ARB, I, №
17; Goos, стр. 91 слл. О том, какие трудности пришлось преодоле­
вать Визнеру при составлении предварительного отчета вследствие
недостатка времени и желания избежать не вполне обоснованных об­
винений, а также относительно искажения этого отчета Антантой см.
две ценные статьи: «Der Sarajevoer Mord und die Kriegsschuldfrage» в
«Das Neue Reich», №44, 2 августа 1924 и «Der verialschte und der echte
Text des Dokument Wisner, KSF, III, 641-667, октябрь, 1925.
57
Потиорек — Конраду 14 июля; Conrad, IV, 82-85.

358

Сидней Фей

деятельности сокольских обществ, в которых сербские офи­
церы и чиновники, занимающие высокие должности, при­
нимали деятельное участие. При этом Потиорек заявил,
что он не может взять на себя ответственность, связан­
ную с дальнейшим пребыванием на своем посту, если не
будут приняты решительные меры. Удовольствоваться та­
кими требованиями, которые предлагает Визнер, нельзя.
Необходимо сокрушить машину, которая приводит в дви­
жение всю эту агитацию, то есть сербскую армию. Все эти
дела, безусловно, не могли бы иметь места без ведома серб­
ского правительства, без попустительства и может быть да­
же поощрения с его стороны.
Мнение Потиорека, подкрепляемое его долгим пребы­
ванием в Боснии и непосредственным соприкосновением с
сербами, было ближе к истине, как ее представляли, се­
бе Берхтольд и чиновники министерства иностранных дел,
чем строго юридические и осторожные предварительные
заключения Визнера. Три требования, предложенные Визнером, были включены в ультиматум Сербии, но в осталь­
ном Берхтольд по-видимому мало воспользовался его от­
четом, и во всяком случае не воспользовался им немедлен­
но. Визнеру предложили продолжать разборку материалов
и составление досье, которое должно было содержать об­
личающий материал для предъявления его державам. Тем
временем Берхтольд продолжал осуществлять план подго­
товки локализованной превентивной войны против Сербии,
на чем настаивали Конрад и Потиорек..
Тисса меняет свое мнение
14 июля Берхтольду наконец-то удалось убедить Тиссу согласиться на предъявление ультиматума с коротким
сроком для ответа. Но ему пришлось уступить требованию
Тиссы, чтобы еще до предъявления ультиматума совет ми­
нистров в полном составе принял формальную резолюцию
о том, что в войне с Сербией Австрия не стремится к терри­
ториальным приобретениям за исключением незначитель­
ного исправления границ. Этой резолюцией имелось в ви­
ду обеспечить специальные интересы Венгрии, как их по­
нимал Тисса, и предупредить требования компенсации со

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

359

стороны Италии, а также интервенцию со стороны держав.
Было решено, что ультиматум будет предъявлен только то­
гда, когда будет уверенность, что Пуанкаре уже покинул
Россию. Берхтольд боялся, что «если подобный шаг будет
предпринят в такой момент, когда президента французской
республики чествуют как гостя царя», то «это может быть
легко истолковано как политическая обида, чего мы жела­
ем избегнуть». Кроме того он считал, что неблагоразумно
угрожать Белграду в такой момент, когда миролюбивый,
нерешительный царь и осторожный Сазонов находятся под
непосредственным: влиянием двух подстрекателей, Пуан­
каре и Извольского: Россия под влиянием настроения, по­
догретого шампанским и пылкими франко-русскими тоста­
ми, а также под влиянием шовинизма французского прези­
дента, Извольского и великого князя Николая Николаеви­
ча, легко могла решиться на военное вмешательство. По­
сле того как дату вручения несколько раз меняли, в кон­
це концов пришли к решению, что если ультиматум будет
предъявлен в Белграде только после 5 часов дня в чет­
верг 24 июля, то известие об этом придет в Петербург уже
тогда, когда Пуанкаре и Вивиани будут находиться в Бал­
тийском море, вне всякого контакта с русским правитель­
ством 58 .
Почему Тисса изменил свое мнение и согласился на уль­
тиматум и на немедленную локализованную войну с Сер­
бией? Достоверно мы этого не знаем. По всей вероятности
какое-то влияние здесь оказал нажим Берхтольда на гер­
манский рычаг. Несколько месяцев спустя, когда австрий­
ские и германские государственные деятели в частном по­
рядке обменивались взаимными обвинениями относительно
ответственности за войну, Тисса писал Чиршки:
58
Относительно значения, которое придается тому, чтобы Россия
«протрезвилась от шампанского и стряхнула о себя влияние Пуан­
каре» см. телеграммы, которыми обменялись Берхтольд и австрий­
ское посольство в Париже с 12 по 16 июля. Телеграммы эти были
расшифрованы французами и опубликованы Пуанкаре в его воспо­
минаниях, т. IV, стр. 283 ел.; ARB, Τ, 19, 21, 26, 36, 39; 67, 62; К.
D., 60, 65, 69, 80, 93, 108, 112, 127. Что опасения Берхтольда были
не лишены основания, видно из сообщений Палеолога, Бьюкенена и
Сапари о визите Пуанкаре, см. ниже, гл. VI.

360

Сидней Фей

«Прежде чем предпринять выступление против Сербии, мы
обратились за советом к Германии. Нашу ноту в Белграде мы
предъявили после того, как германское правительство непо­
средственно поощряло нас на это и заявило, что считает насто­
ящее положение благоприятным, для того чтобы окончательно
рассчитаться (с Сербией)» 59 .

Мы уже видели, что Берхтольд все время убеждал Тиссу, что Германия стоит на такой позиции, и приводил это в
качестве довода в пользу того, что необходимо воспользо­
ваться настоящим моментом для сведения окончательных
счетов с Сербией.
Но еще сильнее повлияло на Тиссу другое обстоятель­
ство: он все больше убеждался, что если Австрия не будет
теперь действовать энергично, то впоследствии ее враги бу­
дут обращаться с ней пренебрежительно; это и заставило
его скрепя сердце изменить свою позицию. Месяц спустя он
писал своей племяннице:
«Моя совесть чиста. Нам уже набросили веревку на шею и,
если бы мы ее не перерезали, нас бы задушили в удобный мо­
мент. Иначе мы поступить не могли. Но мне было мучительно,
что нам пришлось сделать то, что мы сделали» 60 .

Это убеждение создалось у него под впечатлением изоб­
личающих материалов, собранных в Сараеве и в особенно­
сти вследствие выступлений некоторых сербских диплома­
тов и сербской печати, которые Тисса считал «совершен­
на нетерпимыми». Уже в своем письме Францу-Иосифу от
8 июля он протестовал против заявлений Сполайковича и
Иовановича, сербских дипломатических представителей в
Петербурге и Берлине, а также против «тех общеизвест­
ных злоупотреблений со стороны сербской печати, обществ
и школ, на которые мы уже жаловались». 14 июля после со­
вещания с Берхтольдом, Тисса посетил Чиршки и сказал
ему, что он изменил свою точку зрения.
Граф Тисса сказал, что до сих пор он всегда настаивал
59
Тисса —Чиршки 5 ноября 1914 г.; Grof Tisza Istvan osszes munkai
(полное собрание сочинений графа Стефана Тиссы), серия IV, т. XI,
издание Венгерской академии наук, Будапешт, 1924, стр. 267
60
Тисса —Маргарите Зейк 26 августа 1914 г.; там же, стр. 90. Это
почти единственный случай, когда он упоминает в своих письмах об
изменении своей позиции во время июльского кризиса.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

361

на осторожности, но с каждым днем все больше приходил
к убеждению, что монархия должна решиться на энергич­
ные действия, чтобы тем самым доказать свою жизнеспо­
собность и положить конец совершенно нетерпимым усло­
виям, создавшимся на юго-востоке. Тон сербской прессы и
сербской дипломатии до такой степени высокомерен, что
становится совершенно невыносимым. «Мне было трудно
решиться дать совет начать войну, — заявил Тисса, — но в
настоящее время я твердо убежден в ее необходимости и
приложу все свои силы, чтобы поддержать величие монар­
хии».
Другим решающим фактором, оказавшим влияние на
Тиссу, было повторение Берхтольдом милитаристских до­
водов Конрада, что «в дипломатических переговорах
следует тщательно избегать всякой медлительности,
всех дипломатических выступлений с последовательными
этапами, что могло бы дать нашим противникам вре­
мя принять военные меры и поставить нас в невыгодное
стратегическое положение»61.
Берхтольд после совещания 14 июля писал ФранцуИосифу в своем докладе:
«Граф Тисса отказался от своих возражений против ульти­
матума с коротким сроком для ответа, потому что я разъяснил
ему военные затруднения, которые вызовет всякая задержка в
таком деле. Я привел также тот довод, что и после мобилизации
возможно мирное соглашение, если. Сербия достаточно быстро
пойдет на уступки» 62 .

Таким образом, целый ряд причин — предполагаемая
позиция Германии, провокационный тон сербских мини­
стров и сербских газет, соображения военного порядка и
общее убеждение, что самое существование двуединой мо­
нархии зависит от прекращения сербской пропаганды,—
побудили Тиссу отказаться от своей оппозиционной так­
тики.
Итак Берхтольд преодолел главнейшие препятствия
предъявлению ультиматума, неприемлемого для Сербии.
61

Конрад —Берхтольду, приблизительно 10 июля, ARB, I, 14.
Берхтольд —Францу-Иосифу, 14 июля, ARB, I, 19; Gooss, стр.
85 ел л.
62

362

Сидней Фей

Форма ультимативных требований еще не была оконча­
тельно установлена на совещании 14 июля, но Берхтольд
в тот же вечер обещал Чиршки, что как только оконча­
тельный текст ультиматума будет установлен на втором
заседании совета министров, которое должно было состо­
яться 19 июля, он немедленно в самом конфиденциаль­
ном порядке покажет ему ультиматум, еще прежде, чем он
представит его Францу-Иосифу на одобрение. Однако это­
го обещания, как мы увидим дальше, Берхтольд не сдер­
жал.
Теперь Берхтольд и один из секретарей министерства
иностранных дел, барон Музулин, немедленно приступили
к составлению ультиматума.
Старания Австрии обмануть Европу
В эти дни, пока составлялся ультиматум и пока Берх­
тольд выжидал окончания визита Пуанкаре, он прилагал
все старания к тому, чтобы сохранить содержание ульти­
матума в величайшей тайне. Он уверял, что, прежде чем
предъявить требования к Сербии, он хочет выждать окон­
чательных результатов сараевского следствия.
Для того чтобы устранить всякие подозрения относи­
тельно своих действительных намерений, Берхтольд устро­
ил таким образом, что австрийский начальник штаба и во­
енный министр покинули Вену и как будто бы уехали в от­
пуск63; все австро-венгерские должностные лица усвоили в
своих выступлениях более миролюбивый тон.
Когда Тисса вернулся в Будапешт и на следующий день
должен был отвечать на интерпелляцию в венгерском пар­
ламенте, он заявил:
«Наши отношения с Сербией конечно должны быть при­
ведены в ясность, но каким образом... этого я, ввиду особо­
го характера вопроса, сказать не могу. Вопрос находится еще
в стадии обсуждения. Я могу только снова подчеркнуть, что
63
Conrad, IV, 77 ел., 87, 94 ел., К. D., 29 и выше, прим. 31. Конрад
выехал из Вены 14 июля, вернулся на несколько часов, чтобы присут­
ствовать на заседании совета Министров 19 июля, и после этого снова
немедленно уехал и вернулся только 22 июля, т. е. накануне вручения
австрийской ноты Сербии.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

363

правительство вполне сознает всю силу доводов в пользу сохра­
нения мира. Правительство не считает, что решительное вы­
яснение отношений должно обязательно повлечь за собой во­
енные осложнения. Поэтому я не буду заниматься здесь ника­
кими предсказаниями, а только укажу, что война — неприятное
крайнее средство, которое надлежит применять лишь тогда, ко­
гда исчерпаны всякие возможности соглашения. Но всякое го­
сударство, всякая нация должны быть в состоянии прибегнуть
к войне как к ultima ratio, если они хотят продолжать существо­
вать в качестве государства и в качестве нации»64.

Это заявление, выдержанное в стиле дельфийского ора­
кула, в общем оказало успокаивающее действие. В Вене
некоторые усмотрели в нем намерение спокойно выжи­
дать дальнейшее развитие событий, указание на то, что
австро-венгерское правительство держится спокойной так­
тики; другие усматривали в этом скрытое намерение пред­
принять действия, которые пока еще не решены. В Пари­
же даже «Temps» благосклонно отзывался об умеренности
Тиссы и сказал несколько добрых слов об австрийском пра­
вительстве; но другие французские газеты указывали на
контраст между тоном, в котором была выдержана речь
венгерского премьера, и той нетерпимостью, которую про­
являла до этого времени венгерская пресса; отмечали так­
же пламенную речь лидера оппозиции Смерчани.
По счастью для Берхтольда венгерский парламент был
единственным законодательным органом, перед которым
приходилось объясняться. Делегации и австрийский рейхс­
рат в это время не заседали.
Для того чтобы в дальнейшем избежать неприятных
вопросов, Берхтольд прекратил свои обычные еженедель­
ные приемы и перестал обсуждать сараевское убийство с
представителями иностранных держав. Если же все-таки
в министерстве иностранных дел возникали какие-нибудь
разговоры, то они велись в таком тоне, что должны были
устранить всякие опасения и подозрения о приготовлениях
Австрии к серьезным действиям против Сербии. Чиновни­
ки министерства иностранных дел признавали, что в Бел­
граде будут предприняты какие-нибудь шаги, как только
расследование в Боснии установит наличие связи между
Fraknoi, стр. 38.

364

Сидней Фей

Белградом и сараевским убийством. Но в то же время они
говорили, что шаги эти не вызовут никаких осложнений.
Французский посол в Вене Дюмен писал, что «требования
австро-венгерского правительства относительно наказа­
ний за преступление и относительно гарантии контроля
и полицейского надзора, по- видимому, будут совместимы
с достоинством сербов; Иованович полагает, что они бу­
дут приняты. Пашич желает мирного решения конфлик­
та, но говорит, что он готов и к активному сопротивле­
нию»65.
Русский посол в Вене Шебеко несколько раз беседовал
о положении с Форгачем, заменявшим отсутствовавшего
Берхтольда, но не мог выяснить действительные намере­
ния Австрии. Австро-венгерский посол в Петербурге Сапари, случайно по семейным делам находившийся в это время
в Вене, сказал ему, что шаги, которые предполагают пред­
принять в Белграде, будут носить примирительный харак­
тер и не вызовут недовольства у России. Ввиду таких успо­
коительных разъяснений Шебеко отправился в Россию и
не находился в Вене в первые дни развернувшегося вскоре
кризиса 66 .
В Белграде барон Гизль уверял 11 июля одного венгер­
ского журналиста, что по окончании сараевского следствия
«мы предпримем какие-нибудь шаги в самой примиритель­
ной форме и в пределах, допустимых в международной ди­
пломатии». Неделю спустя он сказал своему английскому
коллеге, что лично он не сочувствует слишком большому
нажиму на Сербию, так как убежден, что сербское прави­
тельство готово принять всякие меры, которые можно от
него требовать в пределах разумного, что и он не смот­
рит на положение пессимистически. А между тем генерал
Гизль был известен как враг сербов, и назначение его в
65
Дюмен — Вивиани 22 июля, ФЖК, 18. Но за несколько дней до
этого Дюмен был настроен менее оптимистически (ср. ФЖК, 13 и 14,
цитировано ниже, в прим. 111).
66
Дгомен — Бьенвенго-Мартэну 22, 26 июля; ФЖК: 18. 55; Иовано­
вич — Пашичу 16 августа; СОК, 52; Сапари тоже сказал Сазонову, 18
июля, что «в Вене убеждены, что Сербия согласится удовлетворить
наши возможные требования» (Сапари — Берхтольду 18 июля, ARB,
I, 25).

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

365

Белград, состоявшееся за несколько месяцев до этого, бы­
ло равносильно тому, чтобы бросить зажженную спичку в
пороховой погреб 67 .
Сам Гизль в заключение обширной секретной иереми­
ады, направленной против Сербии, писал Берхтольду 26
июля, что, по его убеждению, самым лучшим было бы «со­
крушить врага, который угрожает нам, и таким образом
обеспечить Австрии спокойствие после нескольких лет
кризиса. Полумеры, предъявление требований, длительные
переговоры и завершение их гнилым компромиссом было
бы самым тяжелым ударом, какой можно нанести пре­
стижу Австро-Венгрии в Сербии и ее положению в Евро­
пе»68.
Такова была хитрая маккиавелистская политика, при
помощи которой Берхтольд и его подчиненные пытались
убаюкать Европу перед тем, как должна была взорваться
их дипломатическая бомба.
Берхтольду не удалось обмануть Европу относительно
своих действительных намерений, как это обыкновенно по­
лагали на основании разноцветных книг, изданных в 1914
году. Когда началась война, Сербия и страны Антанты ста­
рались по возможности изобразить дело так, как будто они
были застигнуты врасплох нотой, предъявленной Австрией
Сербии94. Но теперь из недавно опубликованных докумен­
тов мы знаем, что великие державы подозревали и знали
о намерениях Берхтольда больше, чем это раньше обычно
предполагалось.
16 июля английский посол в Вене телеграфировал сэру
Эдуарду Грэю:
«Подготовляется нечто вроде обвинительного акта против
сербского правительства, якобы ввиду его соучастия в загово­
ре, повлекшем за собой убийство эрцгерцога. Обвинение будет
основано на данных судебного следствия в Сараеве. Мой осве­
домитель сообщил, что сербскому правительству будет предло­
жено принять определенные меры для обуздания национали­
стической и анархистской пропаганды и что австро-венгерское
67
Гизль, бывший прежде австрийским посланником в Черногории,
горячо отстаивал интересы Австрии против Сербии во время Балкан­
ских войн.
68
Гизль — Берхтольду 21 июля, ARB, I, 37.

366

Сидней Фей

правительство отнюдь не намерено вести долгие переговоры с
Сербией, но будет настаивать на немедленном и безусловном
подчинении, а если такового не последует, то применит силу.
Германия, как сообщают, вполне сочувствует этому образу дей­
ствий; полагают, что и вся остальная Европа будет на стороне
Австро-Венгрии в ее требовании, чтобы Сербия в будущем усво­
ила более покорную тактику...
Я спросил, ожидается ли, что Россия ничего не предпримет,
в случае если по отношению к Сербии будет применена сила.
Мой осведомитель сказал, что, как он полагает, Россия не
пожелает защищать убийц, но во всяком случае Австрия будет
настаивать на своем, не считаясь ни с какими последствиями.
Она лишилась бы своего положения великой державы, если бы
примирилась с подобными нелепыми действиями Сербии» 6 9 .

21 июля президент Пуанкаре, находившийся в то время
в Петербурге и полагавший, что «Австрия готовится нане­
сти удар» 70 попробовал сделать австрийскому послу бес69
Бунзен —Грэю, 16 июля, В. D., 60 (в британскую «Белую книгу»
не включено). На этом Кроу сделал пометку: «Граф Траутсманндорф
долго говорил со мной сегодня (неофициально) и высказывал в зна­
чительной мере такие же взгляды». В письме, адресованном Артуру
Никольсону, Бунзен на следующий день объяснил, что эти сведения
получены им от «бывшего посла в Риме, графа Лютпцова. Его усадьба
недалеко от нас, и мы отправились туда на завтрак в автомоби­
ле. Накануне он виделся на Бальплаце с Берхтольдом и Форгачем
и долго беседовал с ними. Он делал серьезное лицо и говорил, что
удивляется, если я не понимаю, насколько серьезно положение. Пра­
вительство не намерено больше терпеть дерзость Сербии. Ни одна
великая держава не может спокойно сносить такие дерзости, ка­
кие позволяла себе Сербия, и сохранить при этом свое положение
среди других государств... Если Сербия сразу не подчинится, то
будет применена сила. Граф Лютцов добавил, что Берхтольд уве­
рен в поддержке Германии и не считает возможным, чтобы какаянибудь страна отказалась одобрить его политику — даже Россия
. . . Я выразил сомнение, чтобы в случае, если дело действительно
дойдет до войны, чему я не верю, Россия допустила единоборство
Австрии и Сербии. Граф Лютцов сказал, что Австрия решила на­
стаивать на этот раз на своем и не допустить, чтобы кто-нибудь
помешал ей». (В. D., 56).
70
Paleologue, La Russie des Tbars, I, 7. Французский посол в Вене
уже передал как «достоверное сведение» меморандум, в котором го­
ворилось: «Французское правительство ошибется, если поверит тем,
кто распространяет оптимистические слухи. К Сербии будут предъ­
явлены большие требования; от нее потребуют роспуска различных
пропагандистских обществ, подавления националистического движе­
ния, охраны границ совместно с австрийскими чиновниками, строгого
наблюдения над антиавстрийскими тенденциями в школах, и прави-

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

367

церемонное и суровое предостережение, многозначитель­
но сказав ему: «Русский народ—горячий друг Сербии, а
Франция — союзник России». Пуанкаре пытался запугать
Австрию и заставить ее отказаться от того, что Берхтольд
как раз собирался сделать; вместе с тем он поощрял Сазо­
нова твердо поддерживать Сербию.
Италия, по-видимому, тоже имела какие-то сведения о
том, что подготовляется в Вене —может быть, от графа
Лютцова или от Бунзена. 16 июля итальянский посол в Пе­
тербурге писал, что по его впечатлению, «Австрия способ­
на предпринять непоправимый шаг по отношению к Сер­
бии», и советовал России предупредить Австрию, что «Рос­
сия не потерпит посягательства Австрии на неприкосновен­
ность или независимость Сербии». Вечером 29 июля совет­
ник итальянского посольства определенно сообщил князю
Трубецкому: «Австро-Венгрия сегодня представит Сербии
совершенно неприемлемый ультиматум» 71 .
3. У Л Ь Т И М А Т У М

Составление окончательного текста ультиматума
Окончательный текст ультиматума или «ноты с огра­
ниченным сроком для ответа» (befristete Demarche), как
ее эвфемистически называли, была представлена на вто­
ром секретном заседании совета министров, состоявшемся в
воскресенье 19 июля. Для того чтобы лучше оберечь тайну
совещания, его устроили в 10 часов утра на частной квар­
тире Берхтольда, а не в министерстве иностранных дел, и
участники совещания прибыли на обыкновенных автомо­
билях, а не на казенных машинах без номера. Новый при­
езд Тиссы в Вену был «объяснен» тем, что ему необходимо
тельству будет весьма трудно стать полицейским в интересах ино­
странного правительства... Содержание ноты и ее повелительный
тон почти наверняка приведут к тому, что Белград ответит отказом,
тогда должны будут начаться военные действия». (Дюмен — Вивиани,
19 и 20 июля; ФЖК, 13, 14).
71
«Schilling's Diary», стр. 28. Уже 18 июля Берхтольд подозревал,
что Италия кое-что узнала о его намерениях, ARB, I, 24; Gooss, стр.
79, 117 ел.

368

Сидней Фей

получить дальнейшую информацию. Объяснение это мог­
ло показаться достаточно убедительным, так как венгер­
ский парламент продолжал еще заседать и жаждал ново­
стей, Конрад на короткое время вернулся в столицу, якобы
вследствие болезни своего сына.
Прежде чем председательствующий (Бертхтольд) открыл
объединенное заседание совета министров, состоялся неофици­
альный обмен мнениями относительно ультиматума Сербии и
его окончательного текста. После этого председательствующий
открыл заседание совета и предложил одобрить вручение ноты
сербскому правительству в четверг 23 июля в 5 часов дня, с
тем чтобы по истечении 48-часового срока — в субботу 25 июля
в 5 часов дня —можно было в ночь с субботы на воскресенье
разослать приказы о мобилизации.
По мнению Берхтольда, представлялось невероятным, что­
бы предпринятые нами шаги стали известны в Петербурге еще
до отъезда президента французской республики. Но даже ес­
ли бы это и случилось, то он не усматривает здесь большого
неудобства, так как мы проявили достаточно внимания и веж­
ливости, выждав окончания этого визита. С другой стороны, он
по дипломатическим соображениям решительным образом воз­
ражает против всякой отсрочки, потому что в Берлине уже на­
чинают нервничать и сообщения о наших намерениях уже про­
никли в Рим, так что он не может взять на себя ответственность
за нежелательные последствия, могущие произойти от дальней­
шей отсрочки 72 .

После этого начальник генерального штаба Конрад сде­
лал сообщение о военных операциях и уверил Тиссу, что
Трансильвании не грозит никакой опасности в виде ру­
мынского восстания или вторжения со стороны Румынии.
Затем Тисса снова выдвинул требование, поставленное им
еще 14 июля, чтобы совет единогласно заявил, что «с вы­
ступлением против Сербии Австрия не связывает ника­
ких завоевательных планов, за исключением исправления
границ, необходимого по стратегическим соображениям.
Австрия не намерена аннексировать ни одного кусочка
сербской территории».
72

Протокол заседания совета министров от 19 июля: АКВ, I, 26,
Gooss, стр. 101 ел. Вручение ноты в Белграде было впоследствии от­
ложено с 6 на 6 часов дня, чтобы, быть более уверенными, что Пу­
анкаре уже покинет Россию, когда сообщение о вручении ноты будет
получено в Петербурге; см. Берхтольд —- Гизлю 23 июля, АКВ, I, 62;
ср. также выше, прим. 99.

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

369

Берхтольд сказал, что он принимает это только с неко­
торой оговоркой.
«В случае победы над Сербией Австрия не должна аннекси­
ровать ее территории, но должна постараться сократить разме­
ры Сербии до таких пределов, чтобы она впредь не была опасна;
для этого придется уступить как можно большую часть серб­
ской территории Болгарии, Греции, Албании, а может быть, и
Румынии. Положение на Балканах может измениться: не ис­
ключена возможность, что России удастся свергнуть стоящий
в Софии у власти кабинет и снова поставить на его место пра­
вительство, враждебное Австрии; Албания тоже ненадежный
фактор. Как лицо, ответственное за внешнюю политику, он
(Берхтольд) должен считаться с возможностью, что к концу
войны вследствие условий, которые создадутся к тому време­
ни, нельзя будет совершенно воздержаться от аннексий, если
мы захотим создать на нашей границе лучшие условия, чем те­
перь». 73

Австрийский премьер граф Штюргк указал, что «пуб­
личный отказ от всяких намерений аннексировать серб­
скую территорий не устраняет возможности необходи­
мых стратегических исправлений границы, или же воз­
можности установления зависимости Сербии от Ав­
стрии путем свержения династии или посредством
какого-нибудь другого пригодного для этого способа». Воен­
ный министр соглашался голосовать за отказ от аннексий
только при условии, что этим не исключается постоянная
оккупация предмостного укрепления на Саве в пределах
Сербии, а также исправления границ.
Но Тисса был непреклонен и ставил свое согласие и со­
гласие венгерского правительства, которое он представлял,
в зависимость от единогласного принятия его требований.
После этого было единогласно постановлено:
«В самом начале войны иностранным державам должно
быть заявлено, что монархия не предпринимает завоеватель­
ной войны и не намерена присоединить к себе королевство [Сер­
бию]. Настоящее решение, разумеется, не исключает возможно­
сти исправления границ, поскольку оно окажется стратегически
необходимым, а также и сокращения пределов Сербии в пользу
других государств или временной оккупации отдельных частей
Сербии, если в этом явится необходимость».74
73
74

ARB, I, 26; Goos, p. 101 ел.
Там же.

370

Сидней Фей

Это торжественное обещание заявить державам в нача­
ле войны о «территориальной незаинтересованности» Ав­
стрии, было, как мы увидим дальше, вторым обещанием,
которое Берхтольд не выполнил, вопреки данному слову.
А когда эта декларация в конце концов последовала, то
неискренность ее явствовала из оговорок, сделанных от­
дельными министрами, и из замечания Конрада, брошен­
ного военному министру, когда они оба уходили с заседания
совета:
«Ну, что же, посмотрим! Перед Балканской войной державы
говорили о сохранении status quo, а потом никто из них об этом
и не думал» 75 .

На следующий день, 20 июля, нота была отправлена
Гизлю в Белград с курьером и с инструкцией — вручить
ее сербскому правительству в четверг 23 числа 76 . Одно­
временно она была отправлена в строго секретном поряд­
ке также австрийским послам в Берлине 77 , Риме, Париже,
Лондоне, Петербурге и Константинополе и всем диплома75

Conrad, IV, 92.
Берхтольд —Гизлю 20 июля ARB, I, 27, 28, оно было датирова­
но более поздним числом, а именно —22 июля; Gooss, стр. 101, прим.
1. Возможно, Берхтольд полагал, что ультиматум произведет лучшее
впечатление, если не видно будет, что он был отправлен до того, как
был показан Францу-Иосифу и получил его одобрение; в случав же
если бы император воспротивился этому, то можно было бы сослаться
на отправку ультиматума, как на совершившийся факт. Он помечен
«22 июля» в австрийской «Красной книге» 1915 г. и «24 июля» в эк­
земплярах, представленных державам утром 24 июля; ББК, 4; ФЖК,
24.
77
Сегени в Берлине получил его приблизительно 21 июля, пото­
му что в тот день в 7 ч. 30 м вечера он настойчиво требовал, что­
бы ему разрешили показать ультиматум германскому правительству
раньше, чем это было указано в инструкции; ARB, I, 59-41; Goos, стр. ПО ел. Австрийские дипломатические представители в Ри­
ме, Париже и Цетинье получили свои экземпляры ультиматума 22
июля; (там же, 50, 61, 55). Сапари в Петербурге не мог получить
ультиматум 20 июля, как это неправильно утверждает Сэтон-Ватсон
(«Sarajevo», стр. 207; на стр. 221, 227 такие же неточности и отно­
сительно получения ультиматума в Париже и Лондоне). В действи­
ях Австрии было достаточно много обмана и без того, чтобы тре­
бовалось согласиться с утверждением Сэтон-Ватсона, будто Сапари
уже «таил на своей груди эту бомбу», когда сделал Пуанкаре «совер­
шенно бесчестное заявление» на приеме дипломатического корпуса в
Петербурге.
76

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

371

тическим представителям при менее значительных дворах.
При этом всем была преподана инструкция, что в пятницу
утром 24 июля они должны уведомить правительства, при
которых они аккредитованы, о «ноте», врученной Сербии
накануне, разъяснить справедливость позиции Австрии, а
в некоторых случаях сообщить, что досье, в котором будут
содержаться более подробные обвинения Австрии против
Сербии, может быть представлено, на рассмотрение вели­
ких держав.
Берхтольд отправил этот ультиматум без ведома и одоб­
рения Франца-Иосифа. Престарелый император, находив­
шийся в Ишле и знавший, что нота должна была быть вы­
работана на совете министров 19 июля, больше о ней ниче­
го не слышал. Поэтому 20 июля он запросил о ней по теле­
графу 78 .
Берхтольд поспешил ответить, что 19 июля не было воз­
можности закончить составление ноты (!) но что теперь она
готова и будет доставлена с курьером в Ишль, а что он сам
прибудет на аудиенцию на следующее утро 21 июля. Не
имеется никаких записей относительно объяснений, кото­
рые были представлены Францу-Иосифу на этой аудиен­
ции, происходившей во вторник утром. Но мы знаем, что
по окончании аудиенции Берхтольд телеграфировал своему
подчиненному барону Маккио в Вене:
«его величество одобрил без всякого изменения текст ноты Сер­
бии и ноты к державам. Я прошу вас поставить в известность
германского посла Чиршки, что мы можем дать ему ноту только
завтра утром, так как нужно еще внести некоторые поправки»79

К чему была эта ложь? Почему Берхтольд нарушил свое
обещание, данное Чиршки за несколько дней до этого — о
том, что лишь только «текст [ноты] будет установлен в
воскресенье [19 июля] на совете министров, он немедленно
сообщит его императорскому [германскому] правитель­
ству в самом доверительном порядке, еще до того как но­
та будет представлена на одобрение Францу-Иосифу»*°.
78

Телеграмма барона Шисля, начальника канцелярии при кабине­
те императора Берхтольду из Ишля от 20 июля в 11 ч. утра; ответ
Берхтольда 20 июля в 1 ч. 30 м. дня; Goos, стр. 101.
79
Берхтольд —Маккио, 21 июля, 12 ч. 30 м. дня; ARB., I, 46.
80
Чиршки —Бетману, 14 июля; К. D., 60; ср. там же, 88.

372

Сидней Фей

Если окончательный текст был установлен 19 июля 81 и в
секретном порядке сообщен австрийским послом 20 июля 82
и «одобрен без изменения» императором 21 июля, то поче­
му же Берхтольд не хотел его давать Чиршки и утверждал,
что нужно «внести еще некоторые поправки»? По всей ве­
роятности из опасения, что даже германское министерство
иностранных дел не одобрит резкого и непримиримого то­
на ноты и в последний момент станет удерживать Австрию.
Берлин, как Берхтольд уже сказал на совете министров 19
июля, начинал «нервничать», и Берхтольд не хотел брать
на себя ответственности «за нежелательные инциденты, ко­
торые могут вызвать новую отсрочку». Поэтому нужно бы­
ло, чтобы Берлин оставался в неведении, пока уже не бу­
дет слишком поздно что-нибудь предпринять. Берлин дол­
жен был принять как совершившийся факт отправку весь­
ма резкого ультиматума, который уже нельзя было вернуть
обратно или изменить83

Австрия пренебрегает советом Германии
В связи с этим и с неоднократно повторявшимися впо­
следствии Германией заявлениями, что она не была за­
благовременно осведомлена об австрийском ультиматуме,
представляется важным проследить, как изменилось от­
ношение Берхтольда к Германии после 14 июля, когда он
81

Протокол заседания совета министров, 19 июля; ARB, I, 26.
ARB, I, 29-31.
Ср. Мрей — Бертхольду 27 июля (Goos, стр. 114): * У меня такое
ощущение, что германский кабинет... стремится разными путя­
ми, например через Рим и Бухарест, противодействовать военно­
му конфликту между нами и Сербией. Для этого в период меж­
ду вручением ноты и началом военных действий всеми сторонами
как друзьями, так и врагами, будут созданы достаточные диплома­
тические и политические барьеры, чтобы помешать нам воевать.
Если Германии это удастся, то Сербия в конце концов будет вы­
нуждена согласиться на основные требования, но ее достоинство
как государства будет до известной степени пощажено для сохра­
нения декорума. Это будет как раз то, что ваше превосходитель­
ство считали столь ужасным и что действительно поставило бы
нас в худшее положение, чем раньше. А Германия снова сорвет в
Вене дешевые и незаслуженные восторги за то, что она опять под­
держала нас "всем блеском своего оружия"»..
82

83

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

373

окончательно заручился согласием Тиссы на резкий ульти­
матум.
До этого времени Берхтольд почти исчерпывающим об­
разом информировал Германию относительно планов, ко­
торые строились в целях предъявления резкого ультима­
тума Сербии. Берлину были также сообщены некоторые
условия, которые предполагалось включить в ультиматум.
Берхтольд дал понять, что условия эти будут носить такой
характер, что Сербия вряд ли сможет принять их и что ему
было бы «весьма неприятно», если бы она на них согласи­
лась. Он спрашивал совета Германии и делал вид, что готов
принять его и руководствоваться им в своих действиях.
5 июля Германия, предоставляя Австрии carte blanche
(свободу действий), дала свое согласие на эти планы. Зная
неустойчивость Берхтольда и нерешительность, проявлен­
ную им в прошлом и желая, чтобы Австрия действовала
быстро, прежде чем рассеются впечатления ужаса и чув­
ства симпатии, вызванные в Европе сараевским убийством,
Германия не только дала свое согласие, но даже поощря­
ла Берхтольда, убеждая его действовать быстрее. Не зная
еще окончательного текста намеченной ноты и продолжая
разделять оптимистическое предположение, что конфликт
между Австрией и Сербией можно «локализовать», Герма­
ния начала предпринимать шаги и давать советы, которые
могли бы способствовать такой локализации. Но после 14
июля, когда Берхтольд заручился поддержкой Германии
и переубедил Тиссу, он уже не проявлял по отношению к
Германии прежнего внимания и не особенно считался с ее
советами и требованиями.
Например Ягов советовал Вене «собрать достаточные
доказательства о существовании в Сербии великосербской
агитации, представляющей опасность для двуединой мо­
нархии, для того чтобы по возможности убедить обще­
ственное мнение Европы в справедливости позиции, за­
щищаемой Австрией. Лучше всего было бы опубликовать
эти материалы не отдельными частями, а целиком, неза­
долго до вручения Сербии требований или ультимату­
ма»^.
84

Ср. 9 депеш Чиршки с 7 по 14 июля; К. D. 18, 19, 27-29, 35, 40,

374

Сидней Фей

Но Берхтольд не последовал этому превосходному со­
вету. Досье, в котором были подробно изложены жалобы
Австрии на Сербию, а также результаты расследования са­
раевского дела, было представлено державам лишь через
несколько дней после вручения ультиматума. Оно запозда­
ло, так как к тому времени возник уже серьезный дипло­
матический кризис и державы обратили мало внимания на
досье или даже совсем им не интересовались. Таким обра­
зом Австрия совершенно лишилась тех выгод, которые она
могла бы получить, если бы постаралась настроить обще­
ственное мнение в свою пользу и против Сербии.
Германия убеждала также Берхтольда придти забла­
говременно к соглашению с Италией. Итальянское пра­
вительство было весьма обеспокоено угрозами австрий­
ской прессы по адресу Сербии и подозрительным молчани­
ем венского правительства. Германский посол в Риме, ба­
рон Флотов, доносил 14 июля, что Сан-Джулиано настро­
ен весьма пессимистически в отношении планов, которые
строит Берхтольд. Итальянский министр сказал, что, по
его мнению, международное право не допускает, чтобы на
правительство возлагалась ответственность за преступные
действия отдельных лиц или за политическую пропаганду,
если эта пропаганда не выражается в открытых действиях.
Поэтому он опасается, что
«[итальянское] правительство не сумеет поддержать требо­
вания, которые Австрия, по-видимому, собирается предъявить
Сербии, в особенности если эти требования будут противоре­
чить чувствам, глубоко укоренившимся в итальянском народе,
то есть будут противоречить принципам либерализма и принци­
пу национального достоинства, против которых Италия в силу
своих традиций ни в коем случае не может выступить. Из этого
Флотов заключил, что «Сан-Джулиано очевидно хотел предо­
стеречь нас, что Италия не будет на стороне Австрии в случае
дальнейших осложнений» 85 .

В течение следующих дней он отправил ряд все бо41-а, 49, 50; три из них были частично приведены выше в прим. 69-71;
ср. также донесение баварского уполномоченного в Берлине, Шена,
Гертлингу в Мюнхен 18 июля (Dim, стр. 4 ел.; К. D., IV приложения
iv, Xs 2), которое полностью показывает, что знала Германия к тому
времени о намерениях Австрии.
85
Флотов — Бетману, 14 июля; К. D., 42.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

375

лее настойчивых и тревожных телеграмм, сообщавших, что
Италия не будет поддерживать Австрию против Сербии в
виду ненависти, господствующей в народе против Австрии,
и ввиду симпатии к сербскому национальному движению,
которое так похоже на происходившую полвека тому назад
борьбу самой Италии за национальное объединение против
гнета Габсбургов. Флотов сообщил также, что нет никакой
возможности воздействовать на итальянскую печать.
Ягов ясно представлял себе, сколь важно удержать Ита­
лию от присоединения к Сербии и как трудно подкупить
итальянцев или сторговаться с ними. Он отправил теле­
грамму Флотова Чиршки в Вену и приказал ему конфи­
денциально обсудить с Берхтольдом вопрос об Италии. Он
заявил, что всякое территориальное расширение Австрии,
или хотя бы расширение ее сферы влияния на Балканах
безусловно испугает Италию. Каждый раз, когда Австрия
ставит вопрос о том, чтобы воздействовать на Сербию угро­
зой, Италия начинает сильно нервничать. Если Италия
поддержит Сербию, то это очень усилит готовность России
к выступлению. Поэтому он считает чрезвычайно важным,
чтобы Австрия пришла к соглашению с римским кабине­
том и предложила бы в качестве приманки возможность
некоторой компенсации, например передачу ей Валоны в
Албании. Это ничего не будет стоить Австрии, но, пожа­
луй, не удовлетворит Италию; или можно предложить ей
такой жирный кусочек, как Триент, что уж наверное за­
ткнет рот антиавстрийским выступлениям в Италии.
Ввиду отсутствия Чиршки советник германского по­
сольства в Вене Штольберг на основе этих инструкций
«спросил Берхтольдйу не намерен ли он войти в контакт
с Италией, прежде чем предпринимать какие-нибудь дей­
ствия против Сербии. Берхтольд ответил, что он до
сих пор не проронил ни слова и что он намерен поста­
вить итальянское правительство перед совершившимся
фактом, так как не вполне уверен, что такие перегово­
ры останутся в тайне; при сербофильской позиции Ита­
лии оттуда легко моэюет что-нибудь просочиться в Бел­
град»86.
Штольберг — Ягову, 18 июля; K.D., 87.

376

Сидней Фей

Штольберг не стал оказывать особенного давления на
Берхтольда и предпочел оставить деликатный вопрос о
компенсациях до прибытия Чиршки. Но он все же имел
продолжительный разговор с доверенным лицом Берхтоль­
да, Гойосом, и настаивал на примирительной политике по
отношению к Италии. Однако беседа эта дала мало удо­
влетворительные результаты: Гойос предлагал компенсиро­
вать Италию какой-нибудь другой территорией, не принад­
лежавшей Австрии, например Додеканезами.
Два дня спустя, 20 июля, Чиршки имел продолжи­
тельную беседу с Берхтольдом и горячо отстаивал дово­
ды Ягова относительно необходимости заблаговременно,
пока еще не поздно, привлечь Италию на свою сторону,
предоставив ей компенсацию. Но и его старания не увен­
чались успехом. Берхтольд упорно настаивал, что Италия
не требует никаких компенсаций, что ему нужно не содей­
ствие или поддержка Италии, а только, чтобы Италия не
вмешивалась.
Он утверждал, что лучше всего скрыть от Италии наме­
ченное выступление и поставить ее перед совершившимся
фактом. Поэтому он категорически запретил Мерею, ав­
стрийскому послу в Риме, говорить о сербском вопросе,
ибо он убежден, что даже самые осторожные намеки будут
немедленно сообщены Италией в Петербург и будут исполь­
зованы Римом как оправдание или как предлог для какогонибудь встречного выступления или требования компенса­
ции. Вместе с тем, Берхтольд столь решительно отказался
предоставить Италии даже Валону, что Чиршки очевидно
уже не стал поднимать более деликатный вопрос относи­
тельно уступки Австрией Триента.
Вместо того чтобы последовать мудрому совету Герма­
нии и толком договориться с Италией, Берхтольд отправил
Мерею пространное письмо, в котором пытался опроверг­
нуть толкование Германией и Италией статьи 7 договора
Тройственного союза относительно компенсации Италии в
случае изменения положения на Балканах в пользу Ав­
стрии. В тот же день, когда Мерею был отправлен текст
ультиматума, Берхтольд приказал ему отвечать на вопросы
Сан-Джулиано, что у него нет точной информации относи-

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

377

тельно завершения следствия в Сараеве и тех шагов, кото­
рые на основании этого Австрия намерена предпринять в
Белграде. Мерей должен был также по возможности укло­
няться от всякого обсуждения статьи 7, ввиду того что «пи
одна страна не в состоянии убедить другую в правильно­
сти своего толкования и есть опасения, что такая дис­
куссия, если она начнется, возбудит страсти и в конце
концов поставит под угрозу самый договор о Тройствен­
ном союзе»87.
Берхтольд обещал Чиршки, что из вежливости к Ита­
лии, как союзнику, он сообщит римскому кабинету об
ультиматуме еще до вручения его Сербии, так что СанДжулиано и его коллегам не придется узнать о нем из газет.
Одновременно он сделает заявление, что Австрия в своем
выступлении против Сербии не стремится к расширению
собственной территории. Но ни одного из этих обещаний
он целиком не выполнил. Относительно предварительного
уведомление Италии он послал Мерею ряд противоречивых
распоряжений, так что тот совершенно не знал, что ему де­
лать. В конце концов он сказался больным и 23 июля днем,
приблизительно в то время, когда в Белграде должен был
быть вручен ультиматум, отправил своего секретаря в ав­
томобиле на дачу к Сан-Джулиано. Но и тогда итальянский
министр вместо копии ультиматума получил только крат­
кое сообщение о том, что вручена нота с 48-часовым сроком
для ответа и что она содержит ряд требований, основанных
на следствии, произведенном в Сараеве, и имеющих целью
защитить Австрию от великосербской пропаганды.
Точно так же Берхтолад не заявил ясно и своевременно
Италии или какой-либо другой державе о том, что Австрия
не стремится к расширению своей территории за счет Сер­
бии, на чем настаивали Тисса и Германия. Таким образом,
переубедив Тиссу, 14 июля Берхтольд уже не обращал вни­
мания на советы Германии относительно Италии, равно как
и на ее совет опубликовать улики, собранные в Сараеве, од­
новременно с предъявлением требований Сербии.88
87

Берхтольд — Мерею, 21 июля; ARB, 1, 42.
Мерей сказал Сан-Джулиано 21 июля, что Австрия не намерена
присоединять к себе какой-либо территории, но отказался дать ему
88

378

Сидней Фей

Что знала Германия об ультиматуме
Точно так же Берхтольд после 14 июля не обращал
особого внимания на просьбы Германии информировать
ее относительно окончательных намерений Австрии и от­
носительно формулировки требований, которые она пред­
полагает предъявить Сербии. Это обстоятельство вме­
сте с утверждениями Ягова, последовавшими несколько
дней спустя, что он «не знал заранее содержания австровенгерской ноты» 89 , а также новые факты, которые вскры­
лись впоследствии благодаря опубликованию германских
документов, породили большие споры по вопросу, в какой
мере Германия была заранее осведомлёна об австрийском
ультиматуме.
Как уже было указано выше, в течение первых недель
после потсдамских разговоров Берхтольд почти исчерпы­
вающе информировал германского посла в Вене относи­
тельно своих планов и относительно того, какие приблизи­
тельно требования он собирается включить в ультиматум.
Эти сообщения были переданы баварскому уполномочен­
ному в Берлине, который резюмировал их в обстоятельной
депеше от 18 июля:
«Как мне сообщил Циммерман, нота, поскольку уже опре­
делилось ее содержание, будет заключать в себе следующие тре­
бования.
1. Опубликование сербским королем прокламации, в кото­
рой должно быть заявлено, что сербское правительство совер­
шенно отмежевывается от великосербского движения и осуж­
дает его.
2. Возбуждение судебного следствия против лиц, виновных
в соучастии в сараевском убийстве с привлечением представи­
телей Австрии к этому следствию.
разрешение напечатать об этом в газетах «потому что это не следует
понимать как обещание; ARB, I, 43. Относительно нерешительных и
малоубедительных заявлений, сделанных России и другим державам,
тому же вопросу см. ниже.
89
Румбольд —Грэю 25 июля; В. D. 122; ср. также его заявление
французскому послу от 24 июля, что «берлинский кабинет совершен­
но не знал о требованиях Австрия, пока они не были сообщены в
Белграде» (ФЖК, 30). В тот же день германский посол в Петербурге
сообщил Сазонову, что «германское правительство не знало об ав­
стрийской ноте до ее вручения» («Русская оранжевая книга», 18).

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

379

3. Принятие мер против всех лиц, участвовавших в великосербском движении.
Для принятия этих требований будет предоставлен 48часовой срок. Очевидно, что Сербия не может принять эти тре­
бования как несовместимые с достоинством независимого госу­
дарства. Поэтому в результате должна возникнуть война.
Здесь [в Берлине] безусловно желают, чтобы Австрия вос­
пользовалась этим благоприятным моментом, даже не останав­
ливаясь перед возможными в будущем осложнениями. Но Ягов,
точно так же как и Циммерман, сомневается, чтобы в Вене дей­
ствительно воспользовались этим случаем. Циммерман выска­
зал мнение, что Австро-Венгрия вследствие своей нерешитель­
ности и слабости стала теперь больным человеком Европы, ка­
ким была раньше Турция. Русские итальянцы, румыны, сербы
и черногорцы ожидают теперь ее раздела. Успешные действия
против Сербии позволили бы австрийцам и венгерцам снова по­
чувствовать себя мощной нацией, и это привело бы к возрожде­
нию народного хозяйства и на долгие годы положило бы конец
всяким вожделениям других стран.
Какую позицию займут остальные державы в случае воору­
женного конфликта между Австрией и Сербией, будет зависеть;
как здесь полагают главным образом от того, удовлетворится ли
Австрия тем, чтобы наказать Сербию, или потребует для себя
территориальных компенсаций. В первом случае можно будет
локализовать воину, во втором случае по всей вероятности не
обойдется без серьезных последствий.
Германское правительство немедленно по предъявлении ав­
стрийской ноты в Белграде предпримет дипломатические шаги
перед державами в целях локализации войны. Оно будет утвер­
ждать, что для него выступление Австрии явилось такой же
неожиданностью, как и для других держав, и в доказательство
будет ссылаться на то что император пребывает в северных во­
дах, а начальник генерального штаба, так лее как и прусский
военный министр, находится в отпуску... Германии будет под­
черкивать, что все монархические правительства заинтересова­
ны в том, чтобы белградское гнездо анархистов было очищено.
Германия попытается убедить все державы стать на ту точку
зрения, что сведение счетов между Австрией и Сербией каса­
ется исключительно этих двух государств От мобилизации гер­
манской армии предполагается воздержаться; хотят также че­
рез посредство военных властей постараться удержать Австрию
от мобилизации всей ее армии, а в особенности войск, распо­
ложенных в Галиции. Иначе в ответ автоматически последует
мобилизация в России, что в свою очередь заставило бы нас, а
затем Францию принять такие же меры и вызвало бы европей­
скую войну» 90 .
90
Шен —Гертлингу в Мюнхен 18 июля; К. D. IV, приложение iv, №
2; Dim, стр. 4 ел., приводит в параллельных столбцах донесение Шена
в его подлинном виде и сокращенную или «фальсифицированную»

380

Сидней Фей

Первая часть этого замечательного донесения показы­
вает, что Германия получила только краткие и отрывочные
сведения относительно ультиматума; ей было сообщено о
требовании опубликования сербским правительством офи­
циального обращения к населению, направленного против
великосербской агитации, о 48-часовом сроке для ответа и
еще о двух требованиях, которые в общем соответствуют
четырем из десяти пунктов, содержавшихся в ультимату­
ме. Это были пункты 2, 4, 5 и б, касавшиеся допущения
Австрии к производству расследования относительно со­
участников и принятия мер против лиц, замешанных в про­
паганде. Кроме десяти пунктов ультиматум в окончатель­
ной своей форме содержал еще большое введение, в кото­
ром говорилось о нарушении Сербией данных ею в 1909
году обещаний держать себя дружественно по отношению
к Австрии.
Шен сообщал также, что Циммерман и Ягов все еще со­
мневаются в том, чтобы венское правительство, всегда роб­
кое и нерешительное, действительно воспользовалось слу­
чаем и предприняло задуманное выступление.
Но если и верно, что Германия не была осведомлена от­
носительно половины требований и не знала формулировки
ультиматума (которая действительно в то время не была
еще окончательно выработана в Вене), то все же ей бы­
ло известно содержание наиболее важных требовании. Она
знала, что ультиматум будет составлен таким образом, что
Сербия вряд ли сумеет его принять. Поэтому Ягов лгал,
когда он несколько дней спустя твердил, что он «не был
заранее осведомлен об австро-венгерской ноте». К этому
вопросу мы еще сейчас вернемся.
Хотя ложь эта не имеет для себя никакого оправдания,
но следует отметить, что Грэй, которого часто превозно­
сили как образец честности и искренности, также созна­
тельно лгал, когда говорил, что ему неизвестны предпо­
лагаемые условия ультиматума. 16 июля он знал от друга
Берхтольда, говорившего с английским послом в Вене, что
«подготовляется нечто вроде обвинительного акта про­
тив сербского правительства за его соучастие в загововерсию, опубликованную Куртом Эйснером в 1918 году.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

381

ре, приведшем к убийству эрцгерцога... Сербскому прави­
тельству будут предъявлены требования принять опреде­
ленные меры для обуздания националистической и анархи­
ческой пропаганды; австрийское правительство не собира­
ется вести долгие переговоры с Сербией, а будет настаи­
вать на немедленном и безусловном подчинении; в случае
несогласия оно прибегнет к силе»91.
Несмотря на это, 20 июля сэр Эдуард Грэй спросил гер­
манского посла, есть ли у него какие-нибудь новости насчет
того, что собираются предпринять в Вене по отношении к
Сербии. Получив отрицательный ответ, он сказал, что он
тоже за последнее время ничего не слышал, за исключе­
нием того, что граф Берхтольд говорил в успокоительном
тоне с итальянским послом92. Либо сэр Эдуард Грои не
знал о важной депеше, полученной британским министер­
ством иностранных дел от Бунзена за четыре дня до это­
го (а такое неведение вряд ли возможно) или он говорил
неправду, уверяя, что не знает, что происходит в Вене. К
несчастию такая дипломатическая ложь не представляет
собой монополии какой-нибудь страны, и широко приме­
нялась почти повсюду в июле 1914 года министрами ино­
странных дел и послами.
Хотя Германия в течение первых недель или десяти
дней после поте» дамских разговоров имела об ультима­
туме» сведения, которые мы только что указали, но все
же в Берлине считали эту информацию недостаточно опре­
деленной. Поэтому после 14 июля Германия снова неод­
нократно обращалась к Австрии с запросами относитель­
но ультиматума, чтобы в точности узнать его условия
и подготовить общественное мнение в пользу «локализа­
ции». 17 июля Ягов, хотя и соглашался, что планы Берхтольда могут подвергнуться изменению в зависимости от
хода событий, но указал, что «он имеет в виду общий
91

Бунзен — Грэю. Получено 16 июля в 3 час. 15 мин. дня; В. D., 60.
Грэй —Гумбо льду 20 июля. В. D., 68; ср. также сообщение об
этой беседе германского посла, у которого создалось впечатление, что
Грэй «все еще (смотрит на английский конфликт оптимистически
и верит, что будет достигнуто мирное решение. Он (Грэй) ска­
зал, что еще не получил сведений, которые свидетельствовали бы
о противоположном». Лихновский — Бетману 20 июля К. D. 92.
92

382

Сидней Фей

характер требований, включая сюда и вопросы террито­
рии».
Поэтому Ягов поручил германскому послу в Вене полу­
чить информацию по этому вопросу, а также узнать, «куда
нас это может завести». Наконец 20 июля он снова писал:
«Для подготовки общественного мнения нам чрезвычайно
важно заблаговременно получить точные сведения не только
о содержании ноты, но также о дне и часе ее опубликования.
Ответьте по телеграфу». 93

Но теперь Берхтольд уже не обращал внимания на эти
требования, и Германии не удалось ничего узнать, за ис­
ключением даты предъявления ультиматума и того, что
Берхтольд упорно отвергает совет Германии относительно
Италии.
Германское министерство иностранных дел обратилось
за информацией также к австрийскому послу в Берлине.
Согласно инструкции, Сегени должен был показать ульти­
матум только 24 июля, то есть на другой день после того,
как он будет предъявлен в Белграде. Но Сегени сам нашел
нужным протелеграфировать Берхтольду, что он считает
безусловно необходимым немедленно информировать гер­
манское правительство самым секретным образом, то есть
еще до того, как будут поставлены в известность другие
державы.
В письме, отправленном в тот же день, он писал:
«Ягов дал мне ясно понять, что Германия, разумеется, бу­
дет нас поддерживать безоговорочно и со всей своей мощью, но
именно поэтому для нее чрезвычайно важно быть своевременно
поставленной в известность относительно того, куда ведет наш
путь». 94

Поэтому на следующий день, 22 июля, Берхтольд на­
конец дал согласие, и тогда Сегени показал Ягову текст
ультиматума. Прочитав его в среду вечером 22 июля, Ягов
сказал Сегени, что, по его мнению, ультиматум чрезвычай­
но резок и слишком далеко заходит в своих требованиях.
Он упрекал австрийского посла за то, что он сделал свое со­
общение лишь в последний момент. Сегени отвечал, что ни93
94

К. D. 83.
Сегени —Берхтольду 21 июля; ARB, 1, 39, 41;

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

383

чего уже предпринять нельзя, так как ультиматум отправ­
лен в Белград, он будет там вручен на следующее утро и
одновременно официально опубликован венским телеграф­
ным агентством.95
В то время как Ягов читал ультиматум, ему принес­
ли другой экземпляр только что присланный Чиршки. По
курьезному стечению обстоятельств Форгач, не зная о рас­
поряжении Берхтольда, отданном Маккио, не показывать
Чиршки текста ультиматума, «так как в него нужно еще
внести некоторые поправки», передал его накануне гер­
манскому послу для пересыпки в Берлин. Форгач «особо
подчеркнул, что это предназначается исключительно для
осведомления вашего превосходительства, так как еще не
имеется одобрения императора, хотя и нет сомнения,
что оно последует».96 Чиршки послал ультиматум по по­
чте, а не по телеграфу, должно быть потому, что при после­
дующем опубликовании мог вскрыться германский шифр.
Таким образом ультиматум был получен в Берлине только
вечером 22 июля, когда Ягов уже мрачно сидел над экзем­
пляром, только что переданным ему Сегени.
Бетману, находившемуся в то время в Гогенфинове,
текст ноты очевидно оставался неизвестным до поздней но­
чи 22 июля, или до утра 23 июля 97 . Когда он его увидел,
он тоже, как и Ягов, был того мнения, что нота слишком
резка Император Вильгельм находился в открытом море
95
Jagov, Ursachen, стр. 110, и Bethman, Betrachtungen, 1. 138. Оба
они указывают, что Сегени сказал, что ультиматум будет вручен «на
следующее утро». Если их указания правильны, то это является лиш­
ним доказательством неточности в сообщениях Сегени, способство­
вавшей осложнению положения. В таком случае «fait accompli» ока­
зался бы еще более непоправимым. Сам Сегени ничего не сообщал
Вертхольду об этой беседе; во всяком случае, его сообщение, если оно
и было сделано, не было опубликовано. Вручение ноты в Белграде
было назначено «на следующее утро», а в 5 часов утра 23 июля, в
последний момент, по совету Ягова оно было перенесено на 6 часов
пополудни — для того, чтобы иметь уверенность, что сообщение о ней
будет получено в Петербурге только после отъезда Пуанкаре, К. D.
112, 127; ABB, I, 62 и выше, прим. 99.
96
Чиршки —Бетману 23 июля; K.D. 106.
97
Телеграмма Бетмана от 22 июля в 1 час 40 минут дня (там же №
116) говорит о «тексте австрийской ноты, который мне еще неизве­
стен».

384

Сидней Фей

на яхте «Гогенцоллерн» и узнал о содержании ультимату­
ма только позже из сообщения газетного агентства, а не
официально через министерство иностранных дел. Это мы
знаем из раздраженной телеграммы, которую он отправил
своему «штатскому» канцлеру 98 .
Таким образом, по существу верно, что Германия знала
в общих чертах содержание некоторых из условии ульти­
матума и уясняла себе, что они могут вызвать локализо­
ванную войну с Сербией, но она не знала всего текста зара­
нее, когда еще можно было изменить ультиматум или взять
его обратно. Этому помешала тактика Берхтольда ставить
Германию перед совершившимся фактом, когда Ягов ве­
чером 22 июля наконец-то увидел текст ультиматума, то
оставалось всего 24 часа до вручения его австрийским по­
сланником в Белграде. Текст уже находился у него в ру­
ках, и даже в наше время телефона и телеграфа герман­
ские и австрийские должностные лица в Берлине, Вене и
Белграде не могли снестись друг с другом за столь корот­
кое время и договориться об изменении ультиматума. И
если бы даже Бетман и Ягов получили текст ультимату­
ма значительно раньше, то и тогда нет уверенности, что
они изменили бы его содержание или задержали его вру­
чение. По всей вероятности они остались бы верными по­
литике, усвоенной 5 июля, что австро-сербский вопрос «не
входит в компетенцию Германии», но что Германия обязана
поддерживать свою союзницу в тех действиях, которые та
решит предпринять для защиты себя от великой сербской
опасности.
Они считали, что должны примириться с совершившим­
ся фактом, созданным Берхтольдом. Это было последстви­
ем их неразумного шага, когда 5 июля они предоставили
ему свободу действий. Правда, как показали события, бы98
Кайзер — Бетману 26 июля в 7 часов 30 минут вечера; K.D. 231.
Эта телеграмма свидетельствует — в дополнение к тому, что уже бы­
ло сказано выше — о неправильности часто приводящейся депеши ав­
стрийского посла в Вене: «Хотя я ничем не могу подтвердить это,
но у меня имеются сведения, что германский посол (Чиршки) знал
текст ультиматума Сербии до его отправления, и сообщил его по
телеграфу германскому императору». Бунзен — Грэю 30 июля ВВВ,
95; ср. В. D. 307.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

385

ло бы более благоразумным в последний момент дезаву­
ировать действия Австрии, но это привело бы к дальней­
шему ослаблению Тройственного союза, тогда как Трой­
ственное согласие стало бы теснее и крепче. Процесс внут­
реннего разложения Австрии был бы ускорен, ибо беспо­
койные сербские подданные подняли бы головы. Престиж
Австрии на Балканах, который уже и так был сильно по­
колеблен, после этого окончательно бы исчез, а Россия с ее
возрастающим населением и усиливающимися честолюби­
выми замыслами заняла бы господствующее положение на
Балканах, что ускорило бы захват ею Константинополя и
проливов.
Бетман и Ягов решили, что чем энергичнее они будут
поддерживать Австрию, тем скорее им удастся локализо­
вать конфликт и предупредить вмешательство России и
других держав. Поэтому утром 24 июля, когда Австрия со­
общила европейским державам о вручении накануне ноты
Сербии, Германия немедленно выступила с декларацией,
в которой поддерживала обвинения Австрии против Сер­
бии, и настойчиво доказывала возможность локализации
конфликта. Ягов сделал уже приведенное нами выше заяв­
ление, что Германия не знала заранее содержания ульти­
матума.
Но утверждая, что она совершенно не была осведомле­
на о шагах, предпринимаемых Австрией, и в то же время
одобряя ультиматум, после того как он был предъявлен,
германское министерство иностранных дел нелепым обра­
зом ставило себя в ложное и противоречивое положение.
Это, естественно, заставляло державы Антанты подозре­
вать, что Германия действует недобросовестно, что герман­
ское правительство ответственно за действия Австрии в го­
раздо большей степени, чем это было на самом деле, и что
оно скрывает свои подозрительные планы. Они полагали,
что Германия не только одобрила выступление Австрии, но
и провоцировала его, что это выступление направлено не
только против Сербии, а является предлогом для всеобщей
войны, которая должна осуществить вожделения, высказы­
вавшиеся безответственными пангерманскими ораторами и
газетами.

386

Сидней Фей

При создавшихся обстоятельствах такие подозрения
нельзя было назвать неестественными, и хотя они были
далеки от действительности, но старательно распространя­
лись — особенно представителем Франции, и сильно способ­
ствовали дальнейшему роковому ходу событий. Впослед­
ствии, когда Германия поняла, что нет никакой возможно­
сти локализовать австро-сербскую войну, и стала добросо­
вестно прилагать усилия к тому, чтобы удержать Австрию
и избегнуть общеевропейской войны, ее заявлениям не ве­
рили вследствие подозрений, вызванных ложным утвер­
ждением Ягова, будто Германия ничего не знала об ульти­
матуме. Подорванное доверие трудно восстановить, поэто­
му после первого промаха, выразившегося в предоставле­
нии свободы действий Берхтольду 5 июля, такое серьезное
значение имел второй ее промах — ложное утверждение, от­
носительно своей неосведомленности об ультиматуме.
Содержание австрийского ультиматума
Нота, с которой Австрия обратилась к Сербии 23 июля
в б часов дня и которая была сообщена державам на сле­
дующее утро, гласила:
31 марта 1909 года сербский посланник в Вене сделал по
приказанию своего правительства императорскому и королев­
скому правительству следующее заявление:
«Сербия признает, что права ее не были затронуты совершившим­
ся фактом, возданным в Боснии и Герцоговине и что, следователь­
но, она будет сообразоваться с теми решениями, которые будут
приняты державами по отношению к ст. 25 Берлинского трактата.
Подчиняясь советам великих держав, Сербия обязуется впредь от­
казаться от того положения протеста и оппозиции по вопросу об
аннексии, которое она занимала с прошлой осени, и обязуется кро­
ме того изменить куре своей настоящей политики по отношению
к Австро-Венгрии, чтобы впредь поддерживать с названной дер­
жавой добрососедские отношения».

Между тем история последних лет, и в частности при­
скорбное событие 28 июня, доказали существование в Сербии
революционного движения, имеющего целью отторгнуть от
Австро-Венгерской монархии некоторые части ее территории.
Движение это, зародившееся на глазах у сербского правитель-

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

387

ства, в конце концов дошло до того, что стало проявляться
за пределами территории королевства в актах терроризма, в
серии покушений и в убийствах.
Королевское сербское правительство не только не выпол­
нило формальных обязательств, заключающихся в деклара­
ции 31 марта 1909 года, но даже не приняло никаких мер,
чтобы подавить это движение. Оно допускало преступную де­
ятельность различных обществ и организаций, направленную
против монархии, распущенный тон в печати, прославление
виновников покушения, участие офицеров и чиновников в ре­
волюционных выступлениях, вредную пропаганду в учебных
заведениях, наконец, оно допускало все манифестации, кото­
рые могли возбудить в сербском населении ненависть к мо­
нархии и презрение к ее установлениям.
Эта преступная терпимость королевского сербского пра­
вительства не прекратилась даже в момент, когда события 28
прошлого июня показали всему миру ее прискорбные послед­
ствия.
Из показаний и признаний виновников преступного поку­
шения 28 июня явствует, что сараевское убийство было под­
готовлено в Белграде, что оружие и взрывчатые вещества,
которыми были снабжены убийцы, были доставлены им серб­
скими офицерами и чиновниками, входящими в состав «На­
родной Одбраны»; и что, наконец, переезд преступников с
оружием в Боснию был организован и осуществлен началь­
ствующими лицами сербской пограничной службы.
Указанные результаты расследования не позволяют им­
ператорскому и королевскому правительству сохранять да­
лее то выжидательное и терпеливое положение, которое оно
занимало в течение ряда лет по отношению к действиям,
намечавшимся в Белграде и пропагандировавшимся оттуда
в пределах территории монархии. Эти результаты, напро­
тив, возлагают на него обязанность положить конец проис­
кам, являющимся постоянной угрозой для спокойствия мо­
нархии. Для достижения этой цели императорское и королев­
ское правительство находится вынужденным просить серб­
ское правительство официально заявить, что оно осужда­
ет пропаганду, направленную против Австро-Венгерской мо­
нархии, то есть всю совокупность тенденций, имеющих ко-

388

Сидней Фей

нечной целью отторжение от монархии входящих в ее со­
став территорий, и что оно обязуется принять все меры
для подавления этой преступной и террористической пропа­
ганды.
Дабы придать особо торжественный характер этому обсто­
ятельству, королевское сербское правительство опубликует на
первой странице официального органа от 26/13 июля ниже­
следующее заявление:
«Королевское сербское правительство осуждает пропаган­
ду, направленную против Австро-Венгрии, то есть совокупность
тенденций, имеющих конечной целью отторжение от АвстроВенгерской монархии частей ее территории, и искренне сожалеет
о прискорбных последствиях этих преступных действий.
Королевское правительство сожалеет, что сербские офицеры
и чиновники участвовали в вышеупомянутой пропаганде и таким
образом скомпрометировали те добрососедские отношения, под­
держивать которые королевское правительство торжественно обя­
залось в своей декларации от 31 марта 1909 года.
Королевское правительство, порицая и отвергая всякую мысль
или попытку вмешательства в судьбы населения какой-либо части
Австро-Венгрии, считает своим долгом формально предупредить
офицеров и чиновников и все население королевства, что отныне
оно будет принимать самые суровые меры против лиц, виновных в
подобных действиях, которые правительство всеми силами будет
предупреждать и подавлять».

Это заявление будет немедленно объявлено войскам при­
казом его величества короля по армии и будет опубликовано
в официальном военном органе.
Королевское правительство кроме этого обязуется:
1. Не допускать никаких публикаций, возбуждающих нена­
висть и презрение к монархии и проникнутых общей тенденцией,
направленной против ее территориальной неприкосновенности.
2. Немедленно закрыть общество, называемое «Народна Одбрана», конфисковать все средства пропаганды этого общества и
принять те же меры против других обществ и учреждений в Сер­
бии, занимающихся пропагандой против Австро-Венгерской мо­
нархии. Королевское правительство примет необходимые меры,
чтобы распущенные им общества не могли продолжать свою дея­
тельность под другим названием или в другой форме.
3. Незамедлительно исключить из области сербскаго народно­
го образования, как в отношении личного состава учащихся, так и
в отношении способов обучения, все то, что служит или могло бы
служить к распространению пропаганды против Австро-Венгрии.
4. Удалить с военной и вообще административной службы
всех офицеров и должностных лиц, виновных в пропаганде про-

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

389

ТИВ Австро-Венгерской монархии, имена которых императорское
и королевское правительство оставляет за собой право сообщить
сербскому правительству вместе с указанием совершенных ими де­
яний.
5. Допустить сотрудничество в Сербии органов императорско­
го и королевского правительства в деле подавления революцион­
ного движения, направленного против территориальной неприкос­
новенности монархии.
6. Произвести судебное расследование против участников за­
говора 28 июня, находящихся на сербской территории, причем ли­
ца, командированные императорским и королевским правитель­
ством, примут участие в розысках, вызываемых этим расследова­
нием.
7. Срочно арестовать коменданта Войю Танкосича и некоего
Милана Цигановича, чиновника сербской государственной служ­
бы, скомпрометированных результатами сараевского расследова­
ния.
8. Принять действительные меры к воспрепятствованию ока­
зания сербским властям содействия в незаконной торговле через
границу оружием и взрывчатыми веществами; уволить и подверг­
нуть суровому наказанию чинов пограничной службы в Шабаце и
Лознице, виновных в том, что оказали содействие руководителям
сараевского покушения, облегчив им переезд через границу.
9. Дать императорскому и королевскому правительству объяс­
нение по поводу недопустимых заявлений высших сербских чинов,
как в Сербии, так и за границей, которые, несмотря на свое офи­
циальное положение, позволили себе после покушения 28 июня
высказаться в интервью во враждебном по отношению к АвстроВенгерской монархии тоне.
10. Наконец, без замедления уведомить императорское и коро­
левское правительство об осуществлении указанных в предыдущих
пунктах мер.

Австро-венгерское правительство ожидает ответа королев­
ского правительства до 6 часов вечера в субботу 25 текущего
месяца.

После того, что нам известно из предыдущих глав о
сараевском убийстве,— об обстоятельствах, приведших к
нему, об отказе Сербии принять решительные меры для
разыскания и ареста сообщников, и принимая во внимание,
что Австрия была убеждена, что само ее существование по­
ставлено на карту, — нельзя назвать эти требования, как бы
они ни были суровы, чрезмерными при том положении, в
котором находилась Австрия.
Если бы эти требования честно преследовали цель толь­
ко потребовать наказания лиц, связанных с сараевским

390

Сидней Феи

убийством и получить гарантии на будущее, то их мож­
но было бы оправдать. Но они нарочно были составлены с
таким расчетом, чтобы их отвергли и чтобы это повело к
локализованной войне с Сербией. За это они заслуживают
осуждения как по моральным, так и по практическим ос­
нованиям, как одна из главных причин мировой войны. А
Германия, поскольку она их одобрила, должна разделить
это осуждение.
4. В О Й Н А

Реакция Сербии
Первое сообщение о сараевском убийстве, полученное в
Белграде, вызвало крайнюю тревогу в правительственных
кругах. Премьер-министр Пашич сказался больным для то­
го, чтобы спокойно обдумать создавшееся положение. Пер­
вому явившемуся к нему посетителю он сказал: «Это очень
скверно. Это означает войну». Министр народного просве­
щения Люба Иованович «сильно перепугался», и он ни ми­
нуты не сомневался в том, что Австро-Венгрия воспользу­
ется этим случаем для того, чтобы объявить войну Сербии.
О Гартвиге, русском посланнике в Белграде, рассказывают,
что он воскликнул: «Боже мой! Будем надеяться, что это
был не серб»99.
Сербское правительство сразу поняло, что ввиду ан­
тиавстрийской пропаганды в прошлом и того обстоятель­
ства, что заговор был подготовлен в Белграде, австрийское
правительство склонно будет возложить ответственность
за убийство если не на само сербское правительство, то на
сербских агитаторов и воспользуется этим как предлогом
"Gooss, стр. 72, К. D., и 10. Посол Гартвиг не отменил партии в
бридж, которую уже назначил на тот же вечер. Потом его обвини­
ли в том, что во время панихиды по убитой супружеской чете он не
последовал примеру других посольств и не приспустил своего флага
Но он утверждал, что он это сделал, только флаг к несчастью свер­
нулся, так что этого не было видно. Как раз после беседы по этому
вопросу с австрийским посланником Гизлем 11 июля Гартвиг скоро­
постижно скончался в австрийском посольстве. Это подало повод к
нелепым слухам, будто его отравили. Ср. Baron Wladimir Giesl, Zwei
Jahrzehnte im nahen Orient, Berlin 1927, а также В. D., 48, 62.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

391

для войны. Поэтому сербское правительство старалось дер­
жаться как можно корректнее. Оно отменило торжества,
назначенные по случаю дня святого Витта, напечатало в
официальном органе суровое осуждение преступления, вы­
разило надлежащим образом соболезнование и изъявило
готовность предать в руки правосудия всех, кто окажется
виновным в соучастии.
Но само оно не предприняло никаких шагов для рас­
следования происхождения заговора в Белграде. Наоборот,
доктор Груич, главный секретарь сербского министерства
иностранных дел, сказал 1 июля австрийскому поверенно­
му в делах, «что до настоящего времени ничего не было
предпринято и что этот вопрос не касается сербского пра­
вительства».
Правительство выжидало, желая узнать, что сумеет об­
наружить Австрия и какие обвинения она предъявит.
Сербское правительство не предприняло также никаких
реальных шагов, чтобы обуздать резкие нападки белград­
ской печати на Австрию. Рассуждения белградских газет
по поводу сараевского убийства содержали, по заявлению
британского посланника в Вене, «выражения, почти оправ­
дывавшие и одобрявшие это печальное покушение»100. Пашич заявил, что он не в силах прекратить эту провокаци­
онную полемику ввиду того, что сербская конституция га­
рантирует полную свободу печати н не допускает цензуры
или конфискации газет.
Правда, нападки со стороны сербской печати отчасти
были провоцированы столь же резкими и оскорбительны­
ми нападками австрийской печати. Последняя вместе с тем
старательно перепечатывала выдержки из наиболее оскор­
бительных статей сербских газет, для того чтобы позна­
комить с ними Европу и настроить общественное мнение
против белградского правительства. Таким образом в те­
чение трех недель после убийства эрцгерцога между Ав­
стрией и Сербией велась ожесточенная газетная кампания,
в которой обе страны поносили друг друга, взвинчивая тем
100
Бунзен —Грэю, 4 июля, В. D., 34. Даже сербский посланник в
Вене счел нужным предостеречь свое правительство, что надо уме­
рить тон сербской печати (Иован Иованович — Пашичу, 20 июня, 1
июля, СОК, 2, 9).

392

Сидней Фей

самым воинственное настроение в массах по обе стороны
границы; это было психологической подготовкой к войне.
Пропаганда, предпринятая австрийскими газетами, ко­
торые вообще имели более широкое распространение, сна­
чала была успешнее, чем старания сербских газет воздей­
ствовать на общественное мнение в Европе, и в особенности
в Англии. 16 июля лондонский «Times» осуждал «невоз­
держанный и провокационный тон, который, как говорят,
усвоили многие сербские газеты до и после преступления,
возмутившего Европу». Газета предостерегающе заметила,
что «Сербия должна сама, по собственной инициативе, про­
извести расследование, которого, как она имеет основание
предполагать, потребует от нее Австрия, и должна предста­
вить державам исчерпывающий отчет об этом расследова­
нии». На следующий день влиятельная «Вестминстерская
газета» оправдывала желание Австрии привести в ясность
свои отношения с Сербией, поскольку предполагается, что
преступление имеет свои корни в Белграде и связано с за­
мыслом отторгнуть сербские провинции от двуединой мо­
нархии. От Австрии «нельзя требовать, чтобы она пребы­
вала в бездействии. Сербия поступит умно, если призна­
ет основательность опасений своей, великой соседки и сде­
лает все, что в ее силах, чтобы устранить их, не дожида­
ясь, пока на нее окажут давление, способное повлечь за со­
бой то, что граф Тисса называет «осложнениями военного
характера».
Такая позиция, занятая влиятельными английскими га­
зетами, сильно поощрила надежды Австрии на то, что в
случае «локализации» австро-сербского конфликта Англия
будет держаться в стороне. Вместе с тем это вызывало
большую тревогу в Сербии, со стороны которой последо­
вал ряд дипломатических протестов и разного рода заяв­
лений 101 .
101
Ср. В. D., 68, 61, 73, 80, 125, 163, 166; K.D., 65, 92. Вскоре после
напечатания статьи от 16 июля. «Times» под влиянием Уикгем Стида
заняла антиавстрийскую и антигерманскую позицию (Steed, Through
Thirty Years, I, 402^412). Но большая часть английской либеральной
печати сохранила сочувственное отношение к Австрии и сурово отно­
силась к Сербии, пока Австрия не объявила ей войну (ср. J. F. Scott,
стр. 206-246; и Irene Cooper Willis, Englands Holy War, Ν. Y., 1928,

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

393

Под конец поведение австрийской, германской и англий­
ской прессы, а также подозрительное молчание Вены ста­
ло серьезно тревожить Пашича. Кроме того, возможно, что
здесь подействовало сообщение о намерениях Берхтольда,
которое через графа Люцова 16 июля дошло до сведения
британского правительства. Сообщение это было немедлен­
но передано британскому дипломатическому представите­
лю в Белграде; по-видимому, некоторые намеки были сде­
ланы и сербскому посланнику в Лондоне, ибо последний 17
июля телеграфировал Пашичу.
«Австрийское посольство прилагает большие усилия к то­
му, чтобы вооружить против нас английскую печать и склонить
ее к мысли, что Австрия должна преподать Сербии хороший
урок... Не следует полагаться на нарочито миролюбивые за­
явления австро-венгерских официальных кругов, так как про­
исходит подготовка для дипломатического нажима на Сербию,
который может перейти в вооруженное нападение» 102 .

Донесения, поступавшие от сербского посланника в
Вене, тоже носили тревожный характер: они говорили о
возбуждении общественного мнения австрийским бюро пе­
чати и о секретных шагах, которые по всей вероятности
предпринимаются.
«Австрии, — писал он, — надо выбирать один из двух путей:
или рассматривать сараевское убийство как главный вопрос и
пригласить нас содействовать обнаружению и наказанию винов­
ных, или построить на этом обвинение против сербов, Сербии
и даже против югославян вообще. Принимая во внимание все,
что до сих пор подготовлялось и делалось, мне кажется, что Ав­
стрия намерена избрать последний путь. Австро-Венгрия сдела­
ет так в расчете на то, что Европа одобрит ее... и что таким
образом она усилит свой престиж как внутри страны, так и за
границей» 103 .

Все это, по-видимому, заставило белградский кабинет
насторожиться и задуматься, насколько благоразумна его
политика выжидания и уклонения от расследования и аре­
ста соучастников убийства, находившихся в Сербии.
18 июля, когда британский поверенный в делах в Бел­
граде, сославшись на статью «Times», указал, что всего
4.1).
102
103

Бошкович —Пашичу, 17 июля, ССК, 27.
Иованович — Пашичу, 16 июля, ССК, 26; ср. также 15-17 и 22-24.

394

Сидней Фей

благоразумнее со стороны Сербии было бы произвести рас­
следование о заговоре, организованном на сербской тер­
ритории, доктор Груич ответил ему, что по окончании
следствия в Сараеве Сербия готова будет удовлетворить
любые требования относительно дальнейшего расследова­
ния — постольку, поскольку они допускаются международ­
ными обычаями. Но до этого времени ей нечего делать. За­
тем он пытался обмануть англичан относительно осведом­
ленности сербского правительства. «О Принципе сербское
правительство ничего не знает», — сказал он 104 . Это было
безусловно неверно, так как сербский министр народного
просвещения потом признал, что он был лично знаком с
Принципом и дважды беседовал с ним. Это опровергается
также и тем, что было сказано выше в главах, посвященных
заговору и ответственности за него. К своим объяснениям
Груич добавил, что если дело примет наихудший оборот и
Австрия объявит войну, то Сербия не будет одинока. Рос­
сия не потерпит, чтобы Сербия подверглась беспричинному
нападению, а Болгария будет иммобилизована (сдержана)
Румынией.
На следующий день Пашич отправил выдержанную в
таком же тоне пространную телеграмму сербским дипло­
матическим представителям за границей. Он жаловался на
австрийскую печать, которая, как он говорил, виновата в
эксцессах, допущенных в сербских газетах. Он поручил сво­
им дипломатическим представителям заверить правитель­
ства, при которых они аккредитованы, о «желании Сер­
бии поддерживать дружественные отношения с АвстроВенгрией» и о ее готовности, в случае надобности, «судить
в наших независимых судах всех соучастников преступле­
ния, которые окажутся в Сербии, если, конечно, таковые
104
Крекенторп — Грэю 18 июля, В. D., 80. Несколько дней спустя
сербский посланник в Лондоне тоже пытался обмануть английское
правительство в отношении другого заговорщика — Габриновича — и
повторил ложное сообщение, которое обошло белградские газеты, буд­
то сербское правительство считало его (Габриновича) подозритель­
ным и опасным субъектом и желало выслать его, но когда обрати­
лось по этому поводу к австрийским властям, то последние взяли его
под свою защиту и заявляли, что он безобидный субъект (В. D., 87).
Подробности, показывающие, насколько это неверно, см. у Wegerer,
KSF, IV, 330-332 и V, 238-243.

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

395

существуют». «Но, — добавил он, — мы ни в какой мере
не можем согласиться на требования, которые могли бы
унизить достоинство Сербии и явились бы неприемлемы­
ми для любой страны, уважающий себя и дорожащей сво­
ей независимостью»105.
Вскоре после этого Пашич покинул Белград для уча­
стия в избирательной кампании. Последняя была вызвана
роспуском скупщины вследствие конфликта с «Черной ру­
кой» по «вопросу о приоритете». Таким образом, когда ав­
стрийский посланник барон Гизль 23 июля днем предъявил
ультиматум, Пашича не было в столице.
Составление сербского ответа
Берхтольд постарался, чтобы Сербия не могла укло­
ниться от выполнения требования ответить не позднее, чем
через 48 часов. Ни отсутствие Пашича, ни возможная от­
ставка его кабинета не были приняты в качестве уважи­
тельного обстоятельства, дающего право на продление сро­
ка. Австрия ссылалась на то, что кабинет, уходящий в от­
ставку, считается ответственным за ведение дел, пока не об­
разуется новое министерство. Желая быть уверенным, что
он застанет лицо, которому можно будет вручить ультима­
тум, и для того, чтобы дать возможность поскорее вызвать
Пашича в Белград, Гизль еще утром 23 июля сообщил бел­
градскому министерству иностранных дел, что между 4 и
5 часами он собирается сделать важное сообщение. В на­
значенный час в министерство иностранных дел явились
охваченные тревогой Груич и три члена кабинета, которые
случайно оставались в Белграде. Они уже отправили те­
лефонограмму Пашичу и заказали специальный поезд для
того, чтобы привезти его в столицу. Но Гизль не являлся.
Он прислал вместо себя секретаря с просьбой передать, что
105

Пашич —сербским дипломатическим представителям за грани­
цей 19 июля (СОК, 30). В Лондоне Бошковичу, когда он выполнял
инструкции Пашича, посоветовали, чтобы Сербия проявила примири­
тельное и умеренное отношение к требованиям Австрии (В. D., 87). В
Берлине сербский уполномоченный в делах просил германское прави­
тельство употребить свое влияние для примирения Австрии с Серби­
ей, но ему заявили, что ввиду позиции, занятой Сербией, будет вполне
понятно, если Австрия примет энергичные меры. (К. D., 86, 91, 96).

396

Сидней Фей

приедет в 6 часов. Эта отсрочка была вызвана инструкци­
ей, отправленной из Вены в последний момент ввиду све­
дений, поступивших из Берлина относительно срока отъ­
езда Пуанкаре. Берхтольд желал быть вполне уверенным,
что французский президент окажется уже далеко в Бал­
тийском море, когда весть об ультиматуме сможет дойти
до России. Поэтому Гизль должен был отсрочить вручение
ультиматума на 1 час.
Наконец, в 6 часов Гизль прибыл, вручил ноту и ска­
зал: «Если не будет дан удовлетворительный ответ по всем
пунктам послезавтра в субботу, в б часов вечера, то я
со всем посольством покину Белград». Ему сказали, что
трудно ответить на такое важное заявление в столь ко­
роткий срок, особенно ввиду отсутствия некоторых членов
кабинета. На это Гизль заявил, что в наш век железных
дорог, телеграфа и телефона в такой маленькой стране,
как Сербия, на это потребуется всего лишь несколько ча­
сов и что он уже утром указывал на желательность воз­
вращения Пашича. Затем Гизль, не вступая ни в какие
дальнейшие разговоры, отбыл, оставив смущенных мини­
стров изучать ноту, которая еще лежала непрочитанной на
столе.
Сербские министры приступили к изучению рокового
документа. По мере того как они знакомились с его то­
ном и содержанием, их волнение все более возрастало. Ни­
кто не решался заговорить первым. Наконец Люба Иованович поднялся и сказал: «Ну, что же, остается только вое­
вать!»
Очевидно, что о выступлении Гизля необходимо бы­
ло в первую очередь сообщить сербским дипломатическим
представителям в других странах и заявить, что «предъяв­
ленные требования носят такой характер, что сербское пра­
вительство не в состоянии принять их целиком». Предста­
вители иностранных держав в Белграде тоже были немед­
ленно поставлены в известность. К России обратились по
телеграфу со специальным призывом о помощи — и, как мы
уже видели, Сазонов и Палеолог получили это сообщение
на следующий день рано утром, прежде чем они успели вы­
спаться после утомительных франко-русских торжеств. За

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

397

этим последовала трогательная просьба сербского принцарегента, обращенная к царю:
«Мы не в состоянии защитить себя и просим ваше величе­
ство как можно скорее придти нам на помощь. Благоволение,
которое ваше величество так часто проявляют к нам и которое
мы так высоко ценим, внушает нам твердую веру, что и на этот
раз наш призыв к вашему благородному славянскому сердцу не
останется без отклика» 106 .

Он обратился также с просьбой к итальянскому королю,
чтобы тот использовал дружеские отношения и уговорил
своего австрийского союзника продлить срок ультиматума
и умерить требования.
Тем временем члены кабинета, принимавшие участие в
избирательной кампании, были спешно вызваны в столи­
цу. Пашич прибыл через несколько часов, в 5 часов утра
в пятницу 24 июля. В 10 часов началось продолжитель­
ное тягостное совещание, но никакого решения относитель­
но ответа принято не было. Вечером министры собрались
снова.
В субботу утром состоялось еще одно заседание, так как
надо было дать какой-нибудь ответ к б часам вечера. Па­
шич посетил черногорского и греческого посланников. Пер­
вый горячо заверил его, что Черногория пойдет рука об
руку с Сербией, но греческий посланник не мог с уверен­
ностью сказать, какую позицию займет его правительство.
Премьера Венизелоса не было в Афинах, но он на следу­
ющее утро протелефонировал из Мюнхена в Берлин, что
если Болгария воспользуется австро-сербским конфликтом
и нападет на Сербию, то Греция выступит против такого
вмешательства Болгарии. Но гораздо важнее было вопрос
о том, какую позицию займут державы Тройственного со­
гласия.
К несчастью для Сербии эти три великие державы в тот
момент не были представлены в Белграде своими послан­
никами. Энергичный русский посланник Гартвиг, горячий
поборник Сербии, скоропостижно скончался за несколько
дней до этого, во время беседы с Гизлем, а его преемник
еще не прибыл. Британского посланника тоже не было в
Ю6ССК, 376; РОК, 6.

398

Сидней Фей

Белграде, де Грае находился в пути из Лондона в серб­
скую столицу. Французский посланник заболел нервным
расстройством и не показывался, его преемник Бопп толь­
ко что прибыл из Константинополя и еще не вошел в курс
дел. Официальные представители держав Антанты мог­
ли только информировать свои правительства о неприем­
лемых требованиях Австрии и выжидать дальнейших ин­
струкций. Последние поступали медленно — так медленно,
что они по всей вероятности уже не могли оказать суще­
ственного влияния на решение Сербии.
Сазонов имел беседу с сербскими посланником в пят­
ницу около 7 часов вечера и, как говорят, «советовал Сер­
бии проявить в своем ответе максимальную умеренность».
Но в сообщении сербского посланника об этой беседе о та­
ком совете ничего не говорится. Наоборот, когда он вышел
от Сазонова, он встретил германского посла и сказал ему,
что тот «вскоре убедится, что это вопрос, касающийся не
только Сербии и Австрии, но вопрос общеевропейский»107.
Несколько позднее вечером Сазонов телеграфировал сво­
ему представителю в Белграде, что если сербы чувствуют
себя беспомощными перед вторжением Австрии, то им луч­
ше всего не оказывать сопротивления, а отступить без боя
и обратиться к. державам с просьбой о защите. Но, как
утверждают, все советы Сазонова были получены в Бел­
граде уже после того, как отпет Сербии был вручен Гизлю
25 июля в 6 часов вечера.
Сэр Эдуард Грэй телеграфировал в пятницу в 9 часов
30 минут вечера, что «Сербия, конечно, должна выразить
сожаление о том, что некоторые чиновники, хотя и вто­
ростепенного ранга, могли участвовать в убийстве эрц­
герцога, и обещать, если это будет доказано, дать полное
удовлетворение».
107
Сполайкович — Папшчу 24 июля, ССК, 36. Если Сполайкович или
Сазонов, в то время как составлялся сербский ответ, посылали в Бел­
град другие депеши, в которых давались советы быть умеренными
или обещали поддержку России, то таковые не опубликованы. Но
сербский посланник в Вене засвидетельствовал, что между Белгра­
дом и Петербургом происходил деятельный обмен телеграммами и
что, по его мнению, ответ сербского правительства будет зависеть от
результатов этой корреспонденции. (Бунзен — Грэю 24 июля, 1 ч. 30
м. дня, В. D., 93).

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

399

В остальном же он советовал «ответить, как того требу­
ют интересы Сербии» ; а чтобы предупредить военные дей­
ствия со стороны Австрии — «дать благоприятный ответ в
указанный срок на возможно большее количество пунктов
и не отвечать Австрии категорическим отказом». Намекая
на необходимость сохранить солидарность Антанты, он до­
бавлял:
«Посоветуйтесь с вашими русскими и французскими колле­
гами относительно передачи этого сообщения сербскому прави­
тельству. Сербский посланник здесь (в Лондоне) умоляет нас
как-нибудь выявить нашу точку зрения, но я не могу взять на
себя ответственность за что-либо большее, чем вышесказанное,
и не хотел бы делать заявления, не зная, что говорят в Белграде
русское и французское правительства» 108 .

Этот совет тоже был получен слишком поздно, чтобы
существенно воздействовать на белградский кабинет. Крекенторп ответил на следующий день в 12 часов 30 минут
дня, что его коллеги все еще не получили инструкций; вви­
ду этого и предполагавшегося примирительного ответа со
стороны Сербии, с которым Груич его уже познакомил в
общих чертах, он воздержался от передачи сербскому пра­
вительству совета Грэя.
Вертело, директор политического департамента во
французском министерстве иностранных дел, сказал 24
июля сербскому посланнику в Париже, что Сербии надо
«постараться выиграть время»; она должна предложить
дать удовлетворение по всем пунктам, не нарушающим ее
достоинства и суверенитета, и потребовать более подроб­
ной информации по остальным пунктам. Но главное — сер­
бы должны постараться избежать непосредственного нака­
зания от Австрии, заявив, что они готовы передать дело на
третейское разбирательство европейских держав.
Неизвестно, был ли получен этот совет в Белграде до­
статочно своевременно, чтобы повлиять на ответ Сербии.
Но это возможно, так как сербский ответ в основном вы­
держан именно в том тоне, который рекомендовал Верте­
ло. Во всяком случае, скорее Пашичу и его коллегам, чем
108

В. D., 102.

400

Сидней Фей

кому-либо из великих держав следует поставить в заслугу
то, что Сербия так умно вышла из затруднительного по­
ложения. Они составили отчет, который не только вызвал
одобрение и сочувствие у всех держав, за исключением Ав­
стрии, но привел в восхищение даже человека, написавшего
австрийский ультиматум. Музулин назвал их ответ «самым
блестящим образцом дипломатического искусства, какой я
когда-либо знал» 109 .
Сербское правительство сразу решило, что «ни одно
сербское правительство не сможет» принять целиком тре­
бований Австрии». Отсюда следовал вывод, что Австрия
будет считать всякий ответ, который они могут дать, неудо­
влетворительным и объявит войну. Поэтому сербские лиде­
ры намерены были «апеллировать к правительствам дру­
жественных держав и просить их защитить независи­
мость Сербии. Если война неизбежна, то Сербия пойдет
на нее»110.
Так как Австрия очевидно намерена была отвергнуть
всякий ответ, который не даст удовлетворения по всем
пунктам, то сербы могли выдержать свой ответ в весьма
примирительном тоне, сделать вид, что уступают по мно­
гим пунктам, и даже предложить передать вопрос на рас­
смотрение гаагского трибунала. Ответ, выдержанный в та­
ком тоне, мог обеспечить сочувствие и защиту со стороны
держав и поставить Австрию в невыгодное положение, если
она им не удовлетворится.
Но ответ этот заключал в себе уступку больше по фор­
ме, чем по содержанию, и весьма характерно, что за 2 или
3 часа до вручения его Гизлю в указанный срок, сербское
правительство уже отдало приказ о всеобщей мобилизации
сербской армии. Оно немедленно начало делать столь уси­
ленные приготовления в целях обороны и для перевозки
правительственного архива, казначейства и учреждений из
Белграда вглубь страны, что германский посланник был
введен этим, в заблуждение и в пятницу в 11 часов 50 ми109

Musulin, Das Haus am Ballplatz, стр. 241. Берхтольд в своем доне­
сении Францу-Иоспфу 28 июля говорит о «весьма умно составлен­
ном ответе сербского правительства, который однако по содержа­
нию своему ровно ничего не стоит, хотя и уступчив по форме».
110
Пашич —Сполайковичу, 24 июля; ССК, 34.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

401

нут вечера телеграфировал своему правительству: «Моби­
лизация уже идет полным ходом»111.
Этот приказ о мобилизации, изданный до вручения при­
мирительного ответа, который рассматривался скорее как
дипломатический жест, чем как серьезная попытка удовле­
творить Австрию, представлял еще другую выгоду: нена­
висть Сербии в отношении Австрии была до такой степени
взвинчена газетной кампанией, а сербские офицеры, при­
надлежавшие к группе «Черной руки», так рвались к войне
и до такой степени были готовы свергнуть министерство
Пашича, что если бы он ответил в примирительном тоне
и согласился на унизительные уступки, то правительству
мог угрожать военный бунт.
Еще до предъявления ультиматума сербские власти
указывали на опасность, проистекающую от национального
возбуждения, господствующего в их стране, и германский
посланник в своих донесениях писал, что положение Паши­
ча «весьма трудное ввиду предстоящих выборов и агита­
ции, которая ведется по всей стране. Всякая уступка со­
седней монархии будет поставлена ему в вину объединен­
ной оппозицией как проявление слабости. К этому при­
соединяется еще то обстоятельство, что военные круги,
ослепленные манией величия и шовинизмом, вынуждают
его к резкостям, которые ему совершенно несвойствен­
ны»112.
После того как стало известно содержание ультиматума,
эти моменты приобрели еще большее значение.
«Военные категорически настаивают на отклонении ноты и
на войне... В случае объявления приказа по армии, на опуб­
ликовании которого в официальном органе армии настаивала
Австрия, опасаются военного восстания» 113 .

И то обстоятельство, что подготовка к войне и объявле­
ние мобилизации были произведены прежде, чем стало из­
вестно, что правительство согласилось на удовлетворение
111
К. D. Австрийский начальник генерального штаба тоже получил
в пятницу поздно ночью сообщение от офицера, находившегося у гра­
ницы, что в Сербии, в Шабаце, в 4 часа дня 24 июля объявлена мо­
билизация (Conrad, IV, 109).
112
Гризипгер —Бетману, 21 июля; К. D., 137.
113
Гризипгер —Бетману. 24 июля; К. D., 158, 159.

402

Сидней Фей

некоторых австрийских требований, успокоило офицеров и
предотвратило вышеуказанную опасность.
Основные пункты сербского ответа были выработаны на
продолжительном заседании кабинета министров в суббо­
ту утром. Представителям дружественных держав заблаго­
временно было сообщено краткое содержание ответа и было
указано, что ответ будет составлен в самых примиритель­
ных выражениях и по возможности постарается удовлетво­
рить требованиям Австрии. Самый текст ответа написан в
основном Стояном Протичем, министром внутренних дел,
но каждая фраза его подвергалась многократному обсуж­
дению, в котором участвовали и другие министры, и до
последнего момента в предложенный текст вносились по­
правки.
В окончательной редакции ответ был передан Груичу
для перевода его на французский язык и для перепечата­
ния его на пишущей машинке. Рукопись оказалась до такой
степени испещренной пометками и поправками, что толь­
ко человек, участвовавший в составлении этого документа,
мог разобрать их смысл. В то время, когда Груич дикто­
вал перевод, единственный машинист, остававшийся на ра­
боте, упал в обморок, так что конец текста был переписан
от руки секретарем. Он был передан Пашичу, который от­
правился около 6 часов вечера, чтобы лично передать его
австрийскому посланнику.
Сущность сербского ответа
Ответ Сербии был примирительным более по форме,
чем по содержанию. Желая это показать, австрийское пра­
вительство отложило его опубликование, чтобы снабдить
его своими комментариями и напечатать их рядом с серб­
ским ответом. Оно хотело продемонстрировать, что уступ­
ки по многим пунктам сопровождаются оговорками и усло­
виями, фактически лишающими их всякого значения в
смысле гарантии безопасности на будущее, что ответ не
представляет собою полного согласия удовлетворить тре­
бования Австрии.
Но австрийское правительство не сумело опублико­
вать это комментированное издание сербского ответа до 28

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

403

июля, а это уже было поздно и не могло произвести в Ев­
ропе того впечатления, на которое рассчитывали 114 . Тем
временем Сербия опубликовала свой ответ, и еще до того —
его краткое изложение, и они произвели ожидаемое выгод­
ное впечатление 115 .
Мы даем ниже параллельно краткое изложение сербско­
го ответа и австрийских комментариев. Последние приве­
дены в скобках.
Сербское правительство заявляло, что оно «убеждено,
что его ответ устранит всякое недоразумение, угрожа­
ющее испортить добрососедские отношения между обеи­
ми странами», и уверяло, что со времени декларации 1909
года ни с его стороны, ни со стороны его органов ее было
сделано никакой попытки, имевшей целью изменить по­
литическое и юридическое положение вещей, созданное в
Боснии и Герцеговине.
[Это является попыткой исказить доводы Австрии, так
как ультиматум не утверждает, что сербское правительство
или его официальные органы предпринимали что-либо для
того, чтобы изменить положение, созданное в 1909 году;
обвинение, предъявленное Австрией, относится к тому, что
сербское правительство не озаботилось принятием мер для
подавления движения, направленного против Австрии, и
таким образом не выполнило своего обещания установить
дружеские и добрососедские отношения.]
Сербия заявляла, что на сербское правительство «не
может быть возложена ответственность за манифе­
стации частного характера, каковыми являются статьи
в газетах и мирная работа обществ... Оно изъявляет
114

Берхтольд в течение более двух суток не сообщал даже Германии
об ответе Сербии. Из Берлина тщетно телеграфировали по этому по­
воду 26 июля (К. D., 226) и еще раз 27 июля (К. D., 246): «Пожалуй­
ста, сообщите немедленно по телеграфу текст сербского ответа».
Наконец 28 июля в 1 ч. 46 м. утра (К. D., 280), Чиршки телеграфи­
ровал, что он настоятельно потребовал текст ответа, но получил его
только сейчас в штатном виде с австрийскими примечаниями; так как
этот ответ уже был напечатан в газетах и представлял собой обшир­
ный документ, то он воздержался от передачи его по телеграфу.
115
В. D., 114, 115, 171; К. D., 271, 293. [Французский текст ответа
сербского правительства и русский перевод см. в М. О., т. V, стр.
85-92. — Прим. ред. 1934 г.]

404

Сидней Фей

готовность предать суду всякого сербского подданного,
невзирая на его положение и ранг, в соучастии которо­
го в сараевском преступлении ему были бы представлены
доказательства».
В частности оно обязуется116 опубликовать на пер­
вой странице официального органа заявление, осуждаю­
щее всякую пропаганду, «которая окажется направлен­
ной» против Австро-Венгрии, и выражающее сожаление,
что «согласно сообщению императорского и королевского
правительства» некоторые сербские офицеры и чиновники
участвовали в вышеупомянутой пропаганде. [Изменив фор­
мулировку против той, которой требовала Австрия, посред­
ством включения слов, взятых выше в кавычки, сербское
правительство как бы заявило, что такой пропаганды не
существует или что ему о ней неизвестно; это было неис­
кренне.]
Переходя далее к десяти требованиям Австрии, серб­
ское правительство принимало на себя следующие обяза­
тельства:
1. «Внести при первом же нормальном созыве скупщины в
закон о печати постановление, согласно которому возбуждение
ненависти и презрения к Австро-Венгерской монархии будет ка­
раться самым суровым образом, а также внести предложение о
пересмотре конституции, которое предоставило бы возможность
конфискации газет». [Это не может удовлетворить Австрию, так
как не обеспечивает определенного результата и в определенный
срок: а если законопроекты будут отвергнуты скупщиной, то все
останется по-прежнему.]
2. «Закрыть «Народну Одбрану» и всякое другое общество,
которое стало бы действовать против Австро-Венгрии», хотя
сербское правительство и не имеет доказательств, — ибо и Ав­
стрия таковых не представила, — что члены этих обществ совер­
шили преступные деяния. [Австрия не может допустить оговор­
ки, сделанной по последнему пункту: к тому же Сербия не изъ­
явила согласия подчиниться другому требованию Австрии —о
конфискации средств пропаганды, принадлежащих этим обще­
ствам, и о недопущении восстановления этих обществ под дру­
гими наименованиями.]
3. «Безотлагательно устранить из народного образования
Сербии все, что служит или могло бы служить к распростра­
нению пропаганды против Австро-Венгрии, как только будут
116у фея — «согласно» (agree), во французском тексте сказано
«s'engaga» (Прим. ред. 1934 г.)

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

405

приведены тому фактические доказательства». [Сербия требует
доказательств, тогда как ей известно, что школьные учебники
содержат недопустимые вещи и что многие преподаватели со­
стоят членами «Народной Одбраны».]
4. Удалить с военной службы всех лиц, кои по судебному
расследованию окажутся виновными в деяниях, направленных
против Австро-Венгрии, после того как эта последняя сообщит
соответствующие сведения. [Таким образом, увольнению под­
лежат только офицеры, изобличенные судебным расследовани­
ем в преступлениях, наказуемых законом. Но Австрия требует
увольнения офицеров, которые вели пропаганду, что составляло
действие, по законам Сербии не наказуемое.]
5. Что касается требования допустить в Сербии сотрудниче­
ство представителей Австрии в деле подавления революционной
пропаганды, сербское правительство «не уясняет себе вполне
значения и объема этого требования... но готово допустить
такое сотрудничество постольку, поскольку оно согласуется с
принципами международного права, уголовного судопроизвод­
ства и добрососедскими отношениями». [Эта оговорка уклончи­
ва и рассчитана на то, чтобы создать непреодолимые трудности
при установлении соглашения.]
6. Сербское правительство считает своим долгом возбудить
следствие против всех лиц, которые замешаны или могут ока­
заться замешанными в заговоре; но, «что касается участия в
этом следствии агентов Австро-Венгрии, то такой постановки
дела оно допустить не может, так как это было бы нарушением
конституции и уголовного судопроизводства». [Сербия непра­
вильно истолковывает ясно выраженное австрийское требова­
ние, которое включало две различные вещи: 1) возбуждение
следствия (enquête judiciaire), в котором конечно Австрия не
претендовала на сотрудничество, и 2) содействие Австрии в
предварительном полицейском дознании (recherches), в подборе
и проверке свидетельских показаний, чему существуют бесчис­
ленные прецеденты.]
7. Сербское правительство арестовало Танкосича в тот же
вечер, как был вручен ультиматум, но не было в состоянии аре­
стовать Цигановича. [Префект полиции в Белграде устроил отъ­
езд Цигановича, а затем заявил, что в Белграде не проживает
человек с таким именем.]
8. Сербское правительство примет меры для предупре­
ждения контрабандной доставки оружия и взрывчатых ве­
ществ через границу и сурово покарает чиновников погранич­
ной службы, которые допустили переход через границу сараев­
ских убийц.
9. Сербское правительство охотно даст объяснения по пово­
ду заявлений, сделанных в интервью его должностными лицами
в Сербии и за границей, которые были враждебны Австрии; ото
будет сделано, как только Австрия укажет соответствующие ме­
ста и докажет, что эти заявления действительно были сделаны.

406

Сидней Фей

[Интервью, о которых идет речь, должны были быть хорошо
известны сербскому правительству; требование уточнений и до­
казательств свидетельствует о нежелании серьезно подчиниться
этому требованию.]
10. Сербское правительство уведомит Австрию о выполне­
нии вышеуказанных мероприятий по мере того, как они будут
проводиться в жизнь.
Если Австрия не удовлетворена этим ответом, сербское пра­
вительство «готово, как всегда, пойти на мирное соглашение
путем передачи этого вопроса на решение или Гаагского меж­
дународного трибунала, или великих держав, участвовавших в
выработке декларации, сделанной сербским правительством 31
марта 1909 года» 117 .

Хотя некоторые из австрийских примечаний носят ме­
лочный характер, но все же они показывают, что совершен­
но неверно часто встречающееся утверждение, будто Сер­
бия по существу уступила Австрии по всем пунктам, кроме
одного. Пункты 1, 2 и 3 были приняты в значительной ча­
сти, а пункты 8 и 10 —полностью. Но на пункты 4, 5 и 9
ответ дан уклончиво или с весьма серьезными оговорками.
Пункт 7 содержал утверждение относительно Цигановича,
которое было неверно.
Пункт б касался привлечения австрийских чиновников
к производимым в Сербии розыскам сербских соучастников
заговора. (В судебном следствии и в судебном разбиратель­
стве австрийские чиновники не должны были участвовать.)
В этом требовании, несмотря на его чрезвычайную важ­
ность, было отказано, — потому ли, что Пашич и его кол­
леги, сознательно или непреднамеренно, неправильно его
поняли, или потому, что оно, как им казалось, нарушало
суверенитет Сербии, или же потому, что они боялись неже­
лательных разоблачений относительно соучастия «Черной
руки» и других сербских организаций. Могло также выяс­
ниться, что сербское правительство знало о заговоре и не
сумело его предупредить.
Однако в целом впечатление, произведенное на совре­
менников сербским ответом, было благоприятно. В бри­
танском министерстве иностранных дел сэр Эйр Кроу
заметил:
«Ответ благоразумен. Если Австрия требует безоговорочно117

ССК., 39, ABB, II, 96; В. D., приложение В.

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

407

го принятия своего ультиматума, это может значить лишь то,
что она желает войны» 118 .

Германский император, прочтя его утром 28 июля, сде­
лал надпись в конце:
«Блестящее достижение за 48 часов. Это больше, чем мож­
но было бы ожидать. Огромный моральный успех для Вены;
но вместе с тем отпадает всякое основание для войны, и Гизль
мог бы спокойно остаться в Белграде. После такого ответа я бы
никогда не издал приказа о мобилизации. — W» 1 1 9 .

Тем не менее, на основании своей инструкции Гизль был
вправе отвергнуть этот ответ как неудовлетворительный. С
другой стороны, невозможно согласиться с доводами, кото­
рые приводят иногда австрийцы, что непринятие сербского
ответа оправдывалось тем, что он не давал Австрии доста­
точных гарантий безопасности. В своем ультиматуме Ав­
стрия стремилась главным образом не к получению гаран­
тий, а к тому, чтобы оправдать свое стремление ослабить
Сербию путем вовлечения ее в войну, и тем положить конец
великосербской опасности.
Разрыв дипломатических отношений
между Австрией и Сербией
Срок для ответа истекал в субботу 25 июля в б часов
вечера. За несколько минут до б часов Пашич прибыл в ав­
стрийское посольство и вручил сербский ответ. Гизль ска­
зал, что ему надо сопоставить его с полученными инструк­
циями, и тогда он даст немедленно ответ, Так как он знал,
что Сербия уже отдала распоряжение о мобилизации, то он
не ожидал, что ответ будет вполне удовлетворителен и по
всей вероятности написал свой ответ, еще не прочитав от­
вета Сербии. Теперь он поспешно пробежал его, чтобы удо­
стовериться, что Сербия не уступила по всем пунктам и что
он может, следуя желаниям Берхтольда, отклонить его как
неудовлетворительный и прервать дипломатические отно­
шения.
118

Пометка на ответе Сербии, 28 июля; В. D., 171.
К. D., 271. См. также его письма Ягову и Мольтке (К. D., 293).

119

408

Сидней Фей

Едва Пашич успел вернуться к себе в министерство ино­
странных дел, как получил ноту от Гизля: так как срок
для ответа «истек, и я не получил удовлетворительно­
го ответа, то я имею честь сообщить вашему превос­
ходительству, что покидаю сегодня ночью Белград вме­
сте с членами императорского посольства и что с того
момента, как это письмо будет вручено вашему превосхо­
дительству, разрыв дипломатических отношений между
Сербией и Австро-Венгрией станет совершившимся фак­
том»120.
Гизль так торопился, что и он и все чины посольства
смогли поспеть на поезд, отходивший из Белграда в 6 час.
30 мин. Несомненно, он побил рекорд по разрыву диплома­
тических сношений.
Для того чтобы частичная мобилизация в Австрии мог­
ла быть предпринята как можно скорее после разрыва ди­
пломатических сношений, Берхтольд принял тщательные
меры к тому, чтобы получить сообщение Гизля с макси­
мальной быстротой. Гизль должен был выехать из Белгра­
да в 6 час. 30 мин. вечера и прибыть в Землин, по ту сторо­
ну границы, в 6 часов 40 минут. Отсюда он должен был по
железнодорожному телефону сообщить Тиссе в Будапешт
с тем, чтобы Тисса немедленно переслал это сообщение в
Вену.
Сам Берхтольд отправился в Ишль, чтобы присутство­
вать на обеде, который император Франц-Иосиф давал гер­
цогу и герцогине Кумберлендским. Около полудня он по­
лучил спешную телеграмму от русского поверенного в де­
лах, настаивавшего на продлении срока ответа па том ос­
новании, что державы были захвачены врасплох и еще не
имели возможности ознакомиться с досье по сараевскому
делу, которое Австрия обещала им представить. Но Берх­
тольд ответил, что он не может продлить срок. Однако он
добавил, что и после разрыва дипломатических отношений
с Сербией может быть достигнуто мирное соглашение, ес­
ли Сербия полностью примет требования Австрии. Но в
таком случае Австрия рассчитывает получить от Сербии
возмещение расходов вызванных военными приготовлени1

Гизль —Пашичу, 25 июля; ССК, 40.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

409

ями. Было очевидно, что он с уверенностью рассчитывает
на то, что после разрыва дипломатических сношений с Сер­
бией против нее будут приняты военные меры.
Вечером Берхтольд сидел в кабинете императора в Ишле и с нетерпениемлждал известий. Наконец он не выдержал
и вышел прогуляться. В четверть восьмого позвонил теле­
фон. Граф Кинский получил в Вене сообщение и повторил
его по телефону в Ишль.
«Посланник Гизль телефонировал из Землина в Будапешт:
В 6 часов без 2 минут была вручена ответная нота; так как
она оказалась, по некоторым пунктам неудовлетворительной,
то барон Гизль прервал отношения и выехал.
В 3 часа дня в Сербии отдано распоряжение о всеобщей
мобилизации. Правительство и дипломатический корпус отпра­
вились в Крагуевац» 121 .

Барон Маргутти записал полученное сообщение на
клочке бумаги и поспешил с ним к Францу-Иосифу. Ста­
рик взял дрожащими руками лист, опустился в кресло и
пробормотал сдавленным голосом: «Also doch!» («Значит
все-таки!») —словно он надеялся, что в последний момент
удастся еще избежать разрыва. Затем на время уставив­
шись на бумагу, углубившись в раздумье, он заметил впол­
голоса, как бы про себя: «Что же, разрыв дипломатических
сношений еще не означает войны».
Тем временем Берхтольд спешно был вызван и запер­
ся с императором. Тисса, Конрад и австрийский послан­
ник в Берлине убеждали императора, что Австрия должна
немедленно объявить мобилизацию против Сербии, так как
всякое промедление или колебание было бы сочтено за сла­
бость и увеличило бы вероятность русского вмешательства.
Пользуясь этими аргументами, Берхтольду нетрудно бы­
ло убедить престарелого императора в необходимости дать
приказ о немедленной частичной мобилизации, имеющей
в виду войну лишь против Сербии и Черногории. Согла­
сие кайзера было получено начальником штаба в 9 часов
53 минуты вечера и немедленно приведено в исполнение:
27 июля последовал приказ, а 28 июля было первым днем
настоящей мобилизации.
121
ARB, II, 26. По словам Лашича (ССК, 41), сербский ответ был
вручен Гизлю в 5 ч. 45 м., а не без 2 минут б часов.

410

Сидней Фей

Задача австрийского штаба была чрезвычайно трудна.
Если бы война предстояла только с Сербией и Черногори­
ей, положение было бы просто. Выло высчитано, что мо­
билизации примерно половины австрийской армии —8 ар­
мейских корпусов в составе 20 пехотных дивизий — доста­
точно для обеспечения сравнительно быстрой победы над
12 сербскими и 4 черногорскими пехотными дивизиями. Но
если бы в войну вступила Россия — раньше Сербии, одно­
временно с нею или после нее — то очень важно было, чтобы
Австрия бросила возможно большее количество войск на
северо-восток, на главный галицийский театр войны, остав­
ляя только минимальное количество на балканском теат­
ре. Судьба Сербии решалась бы исходом борьбы с Росси­
ей; кроме того Германия желала, чтобы Австрия выстави­
ла против России возможно большее количество войск для
ослабления русского нажима на восточную Германию, пока
главная масса германской армии будет пытаться раздавить
на западе Францию.
Конрад и Берхтольд не были уверены, вмешается Рос­
сия или нет. Они надеялись, конечно, что она не вмешается
и что война с Сербией будет «локализована». Очень мно­
гое свидетельствует о такой их надежде. Хотя они не ду­
мали останавливаться перед опасностью выступления Рос­
сии. Чтобы быть по возможности готовыми как в случае,
если бы Австрии предстояло бороться с Сербией без Рос­
сии, так и в обратном случае, Конрад разработал план
мобилизации, который делил австрийские силы на четыре
группы:
1) небольшая балканская группа, состоящая из трех ав­
стрийских корпусов: XV и XVI в Боснии и Герцеговине и
XIII в Аграме;
2) группа из восьми армейских корпусов для исполь­
зования против России и, в случае необходимости — про­
тив Румынии; она состояла из корпусов, расположенных:
I — в Кракове, X — в Перемышле, XI — в Лемберге, XII — в
Германштадте — все близ северо-восточной границы; II —в
Вене, V — в Прессбурге, VI — в Кашау и XIV — в Инсбруке;
3) промежуточная группа из четырех армейских корпу­
сов: IV —в Будапеште, VII —в Темешваре, VIII —в Праге

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

411

и IX — в Лейтмеритце, которая могла быть использована и
против Сербии и против России; в случае войны с одной
только Сербией, эта группа была бы двинута к Дунаю для
нападения на Белград и Сербию с севера, в то время как
первая группа атаковала бы с запада; но если бы Россия
объявила войну раньше, чем эта группа была бы занята на
Дунае, ее можно было бы перебросить на север, на гадицийский фронт;
4) III армейский корпус в Граце, который надлежало
держать в резерве и можно было использовать как против
Сербии, так и против России.
Такая стратегическая система позволяла мобилизовать
половину австрийской армии без мобилизации каких-либо
войск близ русской границы, чтобы по возможности не да­
вать России повода для тревоги. Согласно этому плану во­
семь армейских корпусов, в отношении которых Конрад ве­
чером 25 июля дал приказ о мобилизации, были корпуса,
включенные в указанные выше 1-ю, 2-ю и 4-ю —балкан­
скую, промежуточную и резервную — группы.
Ввиду того что Австрия и Сербия порвали диплома­
тические отношения и проводили мобилизацию друг про­
тив друга, великие державы начали выдвигать различные
предложения для сохранения мира.
Объявление Австрией войны Сербии 28 июля
В Европе все опасались, что после разрыва дипломати­
ческих сношений с Сербией Австрия немедленно объявит
войну или начнет военные действия, Этого первоначаль­
но ожидала также и Германия, которая даже рекомендо­
вала поступить таким образом, чтобы обеспечить «локали­
зацию» конфликта и быстрым выступлением сделать ме­
нее вероятным вмешательство России. Когда обстоятель­
ства сложились иначе, то все почувствовали некоторое об­
легчение. Стало казаться, что непосредственные объясне­
ния могут иметь шансы на успех. Причина, почему военные
действия не последовали немедленно за разрывом диплома­
тических сношений, заключается в том, что Австрия пред­
полагала начать частичную мобилизацию только 23 июля.

412

Сидней Фей

Для концентрации армии требовалось около двух недель,
Конрад же не желал начинать войну, пока армии не будут
сконцентрированы. Об этом Чиршки был извещен в пол­
день 26 июля, а в Берлине узнали утром 27 июля. Поэтому
там ожидали объявления войны или начала враждебных
действий не раньше, чем около 12 августа.
Но когда предварительное и краткое изложение серб­
ского ответа, разосланное Пашичем, стало производить
благоприятное впечатление и когда Берлин передал в Вену
выраженную Грэем: надежду, что Австрия отнесется бла­
госклонно к этому ответу, Берхтольд стал сомневаться, це­
лесообразна ли такая продолжительная отсрочка. «Когда
вы хотите, чтобы была объявлена война?» — спросил он Ко­
нрада в полдень 26 июля. «Приблизительно 26 августа», —
отвечал начальник генерального штаба. «Благоприятная
дипломатическая ситуация не продлится так долго», — ска­
зал Берхтолъд.
Однако тогда планы Конрада не подверглась никако­
му изменению. Венское правительство все еще полагало,
что Россия ничего не предпримет и что поэтому нет на­
добности спешить разделаться с Сербией. Но 27 июля, ко­
гда поступили известия о военных приготовлениях и де­
монстрациях, имевших место в Красном Селе, в Вене «ре­
шили завтра или, самое позднее, послезавтра официально
объявить войну, чтобы отрезать путь для всякой попытки
вмешательства» 122 .
К вечеру того же дня, когда получилась телеграмма
Сапари с предложением «непосредственных объяснений»
и сообщение о предложенном Грэем созыве конференции,
такое вмешательство стало казаться еще более вероятным.
Поэтому Берхтольд отправил Сапари инструкцию, в кото­
рой ему предлагалось вести переговоры с Сазоновым, но не
связывать себя никакими обязательствами.
В то же самое время был составлен проект объявления
войны Сербии и меморандум, который должен был убедить
122

Чиршки — Бетману, 27 июля, 3 ч. 20 м. дня; К. D., 257. Ср. также
телеграмму Берхтольда Сегени, 27 июля, 11 ч. 10 м. вечера (ARB, II,
69), где он говорит, что объявление войны последует «в ближайшие
дни», но военные действия могут начаться только несколько недель
спустя, когда Конрад сконцентрирует свои войска.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

413

императора Франца-Иосифа дать разрешение на отсылку
объявления войны «завтра рано утром». Меморандум со­
держал два основных довода: во-первых, в нем указыва­
лось, что ответ Сербии, не представляя никакой ценности
по содержанию, составлен умно и примирительно по фор­
ме, так что державы Согласия могут попытаться добить­
ся мирной ликвидации конфликта, «если не будет создано
ясное положение путем объявления войны». Второй довод
заключался в том, что сербы открыли военные действия,
обстреляв австрийские войска у Темес-Кубина на Дунае.
Этими доводами Берхтольд, прибывший в Ишль, сумел
убедить императора, сейчас же протелефонировал об этом
в Вену и незадолго до полуночи, 28 июля, из Вены отпра­
вили в Ниш незашифрованную телеграмму, составленную
на французском языке и содержавшую объявление войны
Австрией 123 .
Таким образом Берхтольд внес ясность в положение,
поставив всех перед совершившимся фактом. Когда рус­
ский посол явился с предложением непосредственных объ­
яснений, Берхтольд сказал ему, что не может принять от­
вет Сербии за основу для дальнейшего обсуждения, пото­
му что сегодня Сербии объявлена война. Германии и Ан­
глии Берхтольд сообщил, что предложение Грэя о созы­
ве конференции запоздало, что ввиду существующего уже
состояния войны оно опережено событиями, а также что
Австрия «должна была отклонить всякие переговоры на
основе сербского ответа. В настоящее время затронут
123
Армстронг, у которого автор получил прилагаемое при сем фак­
симиле, сообщает интересные данные о его происхождении в жур­
нале «Current History», октябрь., 1927, стр. 95; так как телеграфное
сообщение с Белградом было прервано, то телеграмма отправлена
через Черновицы и Бухарест. В первом наброске объявления вой­
ны указывали в качестве одной из причин о сербской провокации в
Темес-Кубине, но так как это обстоятельство не получило подтвер­
ждения, то для окончательного текста объявления войны оно было
исключено, некоторые авторы полагают, что случай о происшедшем в
Темес-Кубине был изображен с целью обмануть и уговорить ФранцаИосифа; характерно, что Конрад совершенно не упоминает об этом
инциденте. На следующий день, 29 июля, Берхтольд объяснил импе­
ратору, что конфликт в Темес-Кубине был слишком незначительным,
так что не было смысла приводить его как причину войны в докумен­
те об объявлении войны Сербии. Gooss, стр. 218

414

Сидней Фей

престиж двуединой монархии, и нет никакой возможно­
сти предупредить конфликт»124.
Таким образом поспешное объявление войны Австрией
опередило предложения Англии и России принять сербский
ответ за основу для дальнейших переговоров. Этим самым
была создана новая ситуация. Считаясь с ней, Германия
и Англия (но уже не Россия) поспешили сделать несколь­
ко новых предложений, которые ставили себе целью сохра­
нить мир в Европе и в то же время могли бы удовлетворить
Австрию и Сербию. Правда, одно из этих предложений бы­
ло намечено кайзером еще за несколько часов до того, как
он узнал, что Австрия объявила войну. Обыкновенно это
предложение известно под наименованием «план залога»
или «остановка в Белграде».
П р е д л о ж е н н ы й кайзером «план залога»
Когда кайзер проснулся во вторник утром 28 июля, ему
подали текст сербского ответа и ряд других документов,
которые побудили Бетмана накануне ночью обратиться к
Берхтольду с просьбой рассмотреть сделанные Англией и
Россией мирные предложения. На Вильгельма II примири­
тельный и уступчивый характер сербского ответа произвел
сильное впечатление, равно как и дипломатический успех,
достигнутый Австрией. Это видно из его пометки.
«Блестящее достижение за каких-нибудь 48 часов! Это боль­
ше, чем можно было ожидать. Огромный моральный успех для
Вены! Но тем самым отпадает всякое основание для войны, и
Гизль может спокойна оставаться в Белграде. После этого я ни
в каком случае не дал бы приказа о мобилизации» 125 .

Поэтому он немедленно написал Ягову:
«Я убежден, что в общем желание Дунайской монархии
удовлетворено. Небольшие оговорки, которые делает Сербия,
можно уладить мирными переговорами. Ответ заявляет urbi et
orbi 126 о капитуляции на самых унизительных условиях, и в
результате отпадает всякое основание для войны. Тем не ме­
нее, этот клочок бумаги и его содержание представляют малую
124
Бунзен — Грэю, 28 июля, 1 ч. 10 м. дня; В. D., 227; ср. также 226,
230; К. D., 313 и ARB, II, 82.
125К. D., 271.
126
«Городу и миру», то есть во всеуслышание. (Прим. ред.)

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

415

ценность пока они не выразятся в соответствующих делах. Сер­
бы — восточный народ, а поэтому лжецы, обманщики и мастера
по части уверток. Для того чтобы эти превосходные обещания
стали реальными и превратились в действие и для того чтобы
армия, понапрасну мобилизуемая у лее в третий раз, получила
satisfaction d'honneur (почетное удовлетворение) в виде осязае­
мого успеха [нужно позволить Австрии временно занять воен­
ной силой Белград в качестве залога].
. . . Я предлагаю, чтобы мы заявили Австрии: Сербия вы­
нуждена была уступить в самой унизительной для себя форме,
и мы приносим наши поздравления; разумеется, теперь нет ни­
какого основания для войны, но гарантия того, что обещания
будут выполнены, вероятно необходима; ее можно пожалуй по­
лучить путем временной военной оккупации части Сербии, на­
подобие того, как мы оставили наши войска во Франции, в 1871
году, пока не были уплачены 2 миллиарда. На таких основаниях
я готов взять на себя мирное посредничество перед Австрией.
Представьте мне предложения, составленные в таком духе, как
я сейчас набросал, для передачи их в Вену». 127

Таким образом император был наконец готов удовле­
творить просьбу Англии выступить в качестве посредника
и рекомендовать Вене отказаться от мысли о войне с Сер­
бией. Но в то время как Грэй настаивал, чтобы Австрию
отговорили от всяких военных действий, император готов
был допустить их, желая предоставить Австрии осязатель­
ный залог того, что обещания, данные Сербией, будут дей­
ствительно выполнены. Но еще прежде чем предложение
императора было формулировано в виде депеши и сообще­
но Австрии, последняя, как мы уже знаем, объявила вой­
ну Сербии. После этого оставалось только выяснить, со­
гласна ли будет Австрия, и в особенности Россия, принять
предложение кайзера о посредничестве, которое искренне
было рассчитано на то, чтобы предупредить европейскую
войну.
Еще до того как собственноручное письмо кайзера, ад­
ресованное Ягову, было доставлено из Потсдама в Берлин
и облечено в форму конкретного предложения Вене, Бетман получил тревожные сообщения относительно попыт­
ки Берхтольда бряцать германской саблей, о его упорном
пренебрежении к данному Германией совету удовлетворить
127
Вильгельм II —Ягову, 28 июля, 10 ч. утра и записка такого же
содержания его секретаря, обращенная к Мольтке, «который вполне
разделяет мое мнение»; К. D., 293; и прим. 6 в новом издании.

416

Сидней Фей

Италию, а также о его тайном намерении произвести раз­
дел Сербии.
5 июля Бетман полагал, что дает согласие на поддерж­
ку Австрии для прекращения опасной великосербской про­
паганды, что представляло для нее жизненный интерес.
После того как ответ Сербии устранял эту опасность, он
считал свои обещания в достаточной мере выполненными.
В его намерения не входило, чтобы Германия обязательно
следовала за Берхтольдом при осуществлении им тайных
планов, которые Австрия скрывала от своей союзницы; та­
кие планы могли повлечь за собой разрыв Тройственного
союза вследствие выхода из него Италии, а также могли на­
рушить мир в Европе, причем виновниками стали бы счи­
тать Германию и Австрию. Бетман не хотел, чтобы Россия
и панславистская печать поддерживали Сербию и позволя­
ли ей продолжать угрожающую великосербскую полити­
ку—но с другой стороны, он считал, что Австрия должна
удовлетворить желание России и не производить раздела
Сербии.
Поэтому Бетман не хотел позволить Берхтольду бря­
цать германским мечом. Берхтольд и Конрад обратились
к Чиршки с просьбой, чтобы Берлин сделал предостере­
жения в Петербурге и указал, что военные приготовления
России против Австрии носят столь угрожающий характер,
что могут вызвать контрмеры . Вместо того чтобы последо­
вать этому совету, Бетман попытался успокоить и обуздать
венское правительство, сделав такое заявление:
«Сообщения относительно военных приготовлений России,
по имеющимся здесь сведениям, представляют собой только
слухи, еще не нашедшие подтверждения. Даже по мнению ге­
нерала Мольтке, решительная декларация в Петербурге пред­
ставляется на сегодняшний день еще преждевременной» 128 .

В то же время, отвечая на предложение Сазонова, что
«надо изыскать способ преподать Сербии заслуженный
урок, не нарушая ее суверенитета», он послал Пурталесу
следующую инструкцию:
«Пожалуйста, передайте Сазонову, что я благодарю его за
его сообщение и за примирительный тон, в котором оно выдер128

Бетман — Чиршки, 28 июля, 3 ч. 20 м. дня; К. D., 299.

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

417

жано, и продолжаю надеяться, что объявление Австрии о ее
незаинтересованности удовлетворит Россию и послужит осно­
вой для дальнейшего соглашения» 129 .

Бетман узнал также, что Берхтольд упорствует в сво­
ем нежелании последовать совету Германии относительно
компенсации Италии. Германский посол в Риме сообщил,
что сам Джулиано настаивает, что «существование Сербии
безусловно необходимо для Италии. Нельзя допустить,
чтобы этот барьер против Австрии был уничтожен»130.
Поэтому из Берлина в Вену были отправлены инструк­
ции, в которых указывалось, что император считает абсо­
лютно необходимым, чтобы Австрия своевременно пришла
к соглашению с Италией относительно статьи 7 и вопроса
о компенсации. Непосредственные объяснения Берхтольда
с итальянским послом рекомендовались как настоятельно
необходимый шаг.
Особенно волновали сообщения, поступившие из Лондо­
на относительно действий Австрии. Хотя Берхтольд объ­
являл об отсутствии какого-либо намерения аннексировать
сербскую территорию 131 и заявил о территориальной неза­
интересованности Австрии, но австрийский посол в Лон­
доне в доверительном порядке сообщил Лихновскому, что
Сербию предполагается «уложить на обе лопатки» и что
«существует намерение предоставить некоторые части Сер­
бии Болгарии, а возможно также и Албании». Эти секрет­
ные намерения были высказаны на австрийском совете ми­
нистров 19 июля, но они шли вразрез с ожиданиями Бетмана и с тем, что он искренне заявлял державам. Поэтому
он с возмущением писал в своих заметках:
«Двуличие Австрии невыносимо: она отказывается поста­
вить нас в известность относительно своей программы, реши­
тельно заявляет, что предложение графа Гойоса о разделе Сер­
бии носит чисто личный характер; и в Петербурге она ведет
себя, как овечка, не знающая дурных помыслов, а в Лондоне
австрийское посольство говорит о передаче некоторых сербских
территорий Болгарии и Албании» 132 .
129

Бетман —Пурталесу, 28 июля, 3 ч. 35 м. дня; К. D., 300.
Флотов —Бетману, 27 июля, 2 ч. 40 м.; К. D., 261.
131
В беседе с русским уполномоченным в делах в Вене, 24 июля
(ARB, II, 23), эта не было подтверждено Сапари в Петербурге.
132
К. D., 301, прил.
130

418

Сидней Фей

Поэтому предложение кайзера относительно посредни­
чества на основе «плана залога» было воспринято Бетманом не без некоторого чувства справедливого раздражения
против Австрии. Предложение это было формулировано в
следующей телеграмме, отправленной в Вену:
«Австрийское правительство [если не считать сделанного
им России заявления, что оно не стремится к территориальным
приобретениям в Сербии], несмотря на неоднократные запросы
с нашей стороны, оставляло нас все время в неведении относи­
тельно преследуемых им целей. Полученный нами в настоящее
время ответ сербского правительства на австрийский ультима­
тум показывает, что Сербия по существу идет столь далеко на­
встречу австрийским требованиям, что если австрийское пра­
вительство займет совершенно непримиримую позиций, то это
может с течением времени вооружить против него общественное
мнение всей Европы. [Россия по всей вероятности будет удовле­
творена], если венский кабинет снова вполне определенно за­
явит в Петербурге, что территориальные приобретения в Сер­
бии не входят в его намерения и что принятые им военные ме­
ры имеют целью только временное занятие Белграда и других
определенных пунктов на сербской территории, для того чтобы
принудить сербское правительство выполнить все предъявлен­
ные ему требования; это должно также служить гарантией над­
лежащего поведения Сербии в будущем, на что Австро-Венгрия
бесспорно имеет право по своему прежнему опыту в Сербии.
Такую оккупацию молено приравнять к германской оккупа­
ции во Франции после заключения Франкфуртского мира, ко­
гда она служила обеспечением уплаты контрибуции. Как только
требования Австрии будут выполнены, оккупация прекратит­
ся. Вы должны немедленно в настойчивой форме передать это
Берхтольду и побудить его предпринять надлежащие шаги в
Петербурге. Вам надлежит всячески стараться создать впечат­
ление, что мы удерживаем Австрию.
Вопрос исключительно сводится к тому, чтобы найти спо­
соб, при котором молено было бы осуществить намерение Ав­
стрии — подрезать жизненный нерв великосербской пропаган­
ды, не вызывая в то лее время мировой войны; в конечном же
итоге, если война окажется неизбежной, нашей целью являет­
ся обеспечить себе возможно более выгодную обстановку для
начала войны. Прошу ответить по телеграфу» 133 .
133
Бетман —Чиршки, 28 июля, 10 ч. 15 м. вечера; К. D., 323. Ср.
ARB., Ill, 24, Gooss, стр. 243-244. Бетман передал также Чиршки по
телеграфу сообщение Пурталеса о более примирительной позиции Са­
зонова и его согласии на то, что надо изыскать способ, при котором
Сербия получила бы «заслуженный урок», а для Австрии был бы пе­
реброшен мостик для отступления; К. D, 282, 309.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

419

Этой телеграммой Бетман делал правильный шаг. Со­
держание ее вполне соответствовало новой ситуации, со­
здавшейся вследствие того что Австрия уже начала вой­
ну с Сербией, о чем Бетман только что узнал. Телеграм­
ма ставила себе целью скомандовать австрийской армии:
«Стоп в Белграде!» Но тон ее был недостаточно энерги­
чен для того, чтобы вынудить у Берхтольда немедлен­
ное согласие. Тон этот вместе с тем не вполне соответ­
ствовал более определенным инструкциям кайзера, пред­
лагавшего заявить Вене, что «нет более оснований для
войны».
Бетман чересчур боялся оскорбить Австрию; он был
озабочен не столько тем, чтобы предупредить войну, сколь­
ко тем, чтобы предупредить возможность возложения от­
ветственности за нее на Германию и Австрию. Однако он
тоже немедленно сообщил России, что старается убедить
Вену вступить в откровенные переговоры с Петербургом
и определить в ясной и удовлетворительной «форме цель
и размеры австрийских действий в Сербии». Он заявил
также британскому послу, что он «прилагает все стара­
ния, как в Вене, так и в Петербурге к тому, чтобы пору­
чить обоим правительствам дружественно обсудить пред­
ложения путем непосредственных переговоров. Он возла­
гает большие надежды на то, что такое обсуждение состо­
ится и даст удовлетворительные результаты. Он снова за­
явил о своем желании сотрудничать с Австрией и о своем
намерении сделать все то, что в его силах, для поддержа­
ния всеобщего мира. Последние слова, сказанные ему Гошеном, были: «Нужно избежать войны между великими
державами» 134 .
Но ни России, ни Англии он не сообщил в точности
условий своего «плана залога», потому что желал сначала
узнать, окажется ли этот план приемлемым для Австрии.
Последняя держала его в течение 60 критических часов в
состоянии мучительной неизвестности, и в конце концов да­
ла отрицательный ответ.
134
Гошен —Грэю, 28 июля в полночь; В. D., 249; последняя фраза не
была напечатана в 1914 г. в британской «Белой книге», 71; ср. также
Бетман — Лихновскому, 28 мюля, 8 ч. 40 м. вечера; К. D., 314.

420

Сидней Фей

Телеграммы Никки и Вилли
Не ограничиваясь уведомлением Сазонова обычным ди­
пломатическим путем о том, что Германия ведет перегово­
ры в Вене с целью привести Австрию к непосредственному
удовлетворительному соглашению с Россией, Бетман тогда
же, 28 июля вечером решил прибегнуть к непосредствен­
ному обмену телеграммами между кайзером и царем. В
прежнее время эта корреспонденция между Никки и Вилли
часто в сильной степени способствовала укреплению тради­
ционной дружбы и добрых отношений между Пруссией и
Россией. Бетман надеялся, что она поможет и в этот тре­
вожный момент. Поэтому министерство иностранных дел
составило проект телеграммы, в которую кайзер внес неко­
торые изменения, после чего она была отправлена из Бер­
лина 29 июля в 1 час 15 минут дня.
«С глубочайшим сожалением узнал я о впечатлении, произ­
веденном в твоей стране выступлением Австрии против Сер­
бии. Недобросовестная агитация, которая велась в Сербии в
продолжение многих лет, завершилась гнусным преступлением,
жертвой которого пал эрцгерцог Франц-Фердинанд. Состояние
умов, приведшее сербов к убийству их собственного короля и
его жены, все еще господствует в стране. Без сомнения ты со­
гласишься со мной, что наши общие интересы, твои и мои, как и
интересы всех монархов требуют, чтобы все лица, нравственно
ответственные за это жестокое убийство, понесли заслуженное
наказание. В этом случае политика не играет никакой роли.
С другой стороны, я вполне понимаю, как трудно тебе и тво­
ему правительству противостоять силе общественного мнения.
Поэтому, принимая во внимание сердечную и нежную дружбу,
издавна связывающую нас крепкими узами, я употреблю все
свое влияние для того, чтобы побудить австрийцев действовать
со всей прямотой для достижения удовлетворительного согла­
шения с тобой. Я твердо надеюсь, что ты придешь мне на по­
мощь в моих усилиях сгладить затруднения, которые все еще
могут возникнуть»135.

Та же мысль почти одновременно пришла царю и
небольшой группе окружавших его советников, которые ис­
кренне старались не дать австро-сербскому конфликту вы­
литься в русско-германскую войну. Князь Трубецкой ска­
зал генералу Хелиусу, личному представителю кайзера при
135

K.D., 335; Schilling's Diary, стр. 45. [М.О. т. V, стр. 189.]

Сараевское убийство

и австрийский

ультиматум

421

царском дворе, что ответ Сербии и готовность передать во­
прос на рассмотрение третейского суда позволили бы из­
бежать европейской войны «Мы вовсе не любим сербов, —
сказал он Хелиусу, — но они славяне и наши братья по кро­
ви, и мы не можем оставить наших братьев на произвол
судьбы, когда они находятся в затруднительном положе­
нии. Австрия может уничтожить их, чего мы не можем
допустить». Он выразил надежду, что кайзер посоветует
Австрии не перетягивать струну, а признать удовлетвори­
тельными примирительные обещания Сербии и согласиться
на передачу дела Гаагскому трибуналу.
«Возвращение вашего императора в Германию вызвало у
всех нас чувство облегчения, потому что мы доверяем его ве­
личеству и думаем, что он так же не желает войны, как и царь
Николай. Было бы хорошо, если бы оба монарха договорились
путем обмена телеграммами» 136 .

Предложение передать австро-сербский конфликт на
рассмотрение Гаагского трибунала, сделанное уже Пашичем в виде дополнения к сербскому ответу (может быть по
совету России), встретило сочувствие царя. Гаагский три­
бунал был его детищем. 27 июля он писал Сазонову:
«Я приму вас завтра в шесть часов. Мне пришла мысль,
которую я, чтобы не терять золотого времени, сообщаю вам:
почему бы не предложить Австрии, договорившись предвари­
тельно с Францией и Англией, а затем с Германией и Италией о
передаче конфликта с Сербией на рассмотрение Гаагского три­
бунала?
Может быть еще не упущен момент, пока не произойдут
непоправимые события. Попытайтесь предпринять этот шаг се­
годня, прежде чем вы будете делать доклад [мне завтра] для
того, чтобы выиграть время. Я еще не потерял надежды на
мир» 137 .

Это письмо царя является одним из многих доказа­
тельств его искреннего желания использовать все средства
для сохранения мира, но Сазонов не обратил на него вни136
Хелиус —берлинскому министерству иностранных дел от 28
июля. Послание было получено 29 июля, 3 ч. 42 м. утра (К. D. 337),
через несколько часов после того как кайзер отправил царю свою
первую телеграмму.
137Телеграммы Сазонова, 27 июля, №1504, 1514, 1521, 1522, 1523;
«Красный архив», IV стр. 48-50. [Ср. М. О. т. V стр. 115, 143-144.

422

Сидней Фей

мания. Вместо этого он рассчитывал запугать Австрию и
принудить ее к дипломатическому отступлению угрозой
частичной мобилизации; одновременно он хотел предпри­
нять обширные мероприятия «подготовительного к войне
периода», что должно было облегчить ускоренное прове­
дение общей мобилизации. В то время как царь высту­
пил с предложением о передаче дела Гаагскому трибу­
налу, его министр иностранных дел посылал инструкцию
всем заграничным представителям, чтобы они сообщили
по телеграфу все сведения о передвижении войск. Вместе
с тем он заранее отвергал всякое умеряющее воздействие
в Петербурге и заверил Черногорию, что Россия не оста­
нется равнодушной к судьбе Сербпи и что поэтому Чер­
ногория должна согласовать свою политику с политикой
Сербии.
Однако если бы даже Сазонов сделал то, чего требо­
вал царь, то вряд ли этот шаг мог увенчаться успехом. Ав­
стрия несомненно отвергла бы его, а кайзер сделал на доне­
сении Хелиуса пометку: «Нелепость!» Несколько позднее,
видя, что Сазонов не предпринял никаких шагов в этом на­
правлении, Никки непосредственно телеграфировал Вилли
(по-видимому, без ведома Сазонова): «Было бы правильным
передать австро-сербский вопрос Гаагской конференции»
(sic!)138.
Но на это предложение кайзер реагировал только вос­
клицательным знаком, а Бетман-Гольвег телеграфировал
по этому поводу Пурталесу: «Мысль о Гаагской конферен­
ции в данном случае, разумеется, исключена»139.
Фактически дело обстояло таким образом, что с само­
го начала кризиса ни одним из руководящих государствен­
ных деятелей Европы предложение Пашича — передать на
рассмотрение третейского суда политический вопрос столь
огромного значения, затрагивавшей жизненные интересы и
честь Германии, — не принималось всерьез.
Царь, как и Трубецкой и Бетман, возлагал надежды
на непосредственный обмен телеграммами с кайзером. В
138
Царь —кайзеру, 29 июля, 8 ч. 20 м. вечера: К. D., 366; Schilling's
Diary, стр. 54; M. О., T.V, стр. 205. Paleologue, I, 36. Μ. О., T.V, стр.
206.
139
Бетман —Пурталесу, 30 июля, 2 ч. 40 м. утра; К. D., 391.

Сараевское

убийство

и австрийский

ультиматум

423

час дня 29 июля он послал телеграмму в Потсдам, которая
скрестилась в пути с телеграммой, отправленной кайзером.
Телеграмма царя была составлена в сердечном тоне, но об­
наруживала его слабость, если принять во внимание, что
под давлением военной партии он уже отдал распоряжение
об общей мобилизации.
«Рад твоему возвращению. В этот чрезвычайно серьез­
ный момент я прибегаю к твоей помощи. Слабой стране объ­
явлена гнусная война. Возмущение в России, вполне разде­
ляемое мною, безмерно. Предвижу, что очень скоро, усту­
пая оказываемому на меня давлению, я буду вынужден при­
нять крайние меры, которые приведут к войне. Стремясь
предотвратить такое бедствие, как европейская война, я про­
шу тебя во имя нашей старой дружбы сделать все возмож­
ное в целях недопущения твоих союзников зайти слишком

В своем ответе на эту телеграмму Вильгельм II заявил,
что он разделяет желание царя сохранить мир. Но так же,
как раньше Бетман, он указал, что Австрия не стремится
к территориальным приобретениям за счет Сербии, одна­
ко должна иметь гарантии, что сербские обещания будут
выполнены. К этому он добавил:
«Полагаю, что непосредственное соглашение твоего прави­
тельства с Веной возможно и желательно, и как я уже телегра­
фировал тебе, мое правительство продолжает прилагать уси­
лия, чтобы достигнуть этого. Конечно, военные приготовления
со стороны России, которые могли бы рассматриваться Австри­
ей как угроза, ускорили бы катастрофу, избежать которой мы
оба желаем, и повредили бы моей позиции посредника, которую
я, в ответ на твое обращение к моей дружбе и помощи, охотно
взял на себя» 1 4 1 .

Эта попытка кайзера сохранить мир произвела глубокое
впечатление на царя. Как мы увидим дальше, она имела
успех в том смысле, что побудила его отменить приказ об
общей мобилизации, который он отдал под давлением на­
чальника генерального штаба и который уже должен был
140

K.D., 332; Schilling's Diary, стр. 46. [М.О., т. V, стр. 181].
к а й з е р —царю, 29 июля, 6 ч. 30 м. вечера, получено в 9 ч. 40 м.
вечера; К. Б., 359; «Красный Архив», 1У, стр. 24, Schilling's Diary, стр.
55. [М.О., T.V, стр. 227].
14

424

Сидней Фей

быть разослан по телеграфу. Царь почувствовал себя снова
обнадеженным и телеграфировал Вильгельму:
«Сердечно благодарю тебя за твой скорый ответ. Посылаю
сегодня вечером Татищева с инструкциями. Военные меропри­
ятия, вступившие теперь в силу, были решены пять дней тому
назад как мера защиты ввиду приготовлений Австрии. От всей
души надеюсь, что эти мероприятия ни в какой степени не по­
мешают твоему посредничеству, которое я высоко ценю. Необ­
ходимо сильное давление с твоей стороны на Австрию, чтобы
она пришла к соглашению с нами»142.

Но сообщения о широких военных приготовлениях Рос­
сии и о частичной мобилизации против Австрии (царь при­
знался, что эти мероприятия «были решены еще пять дней
тому назад из соображений защиты против приготовлений
Австрии», то есть тогда, когда Австрия еще тщетно воздер­
живалась от приготовлений против России) вызвали него­
дование у кайзера. Он искренне пытался выступить в роли
посредника, чтобы побудить Австрию принять «план зало­
га» и удовлетворить Россию путем непосредственных пере­
говоров — а тем временем Россия на пять дней опередила
его в своих военных приготовлениях!
«Я не могу согласиться на дальнейшее посредничество, —
писал Вильгельм II в пометке на полях, — потому что царь, ко­
торый настаивал на нем, в то же время тайком, за моей спи­
ной, проводил мобилизацию. Это только маневр для того, что­
бы удержать нас и иметь возможность еще больше опередить
нас. Я свое дело сделал!»143.

Таким образом старания Германии сохранить мир при
помощи старого способа непосредственного обмена теле­
граммами между двумя монархами не дали никаких ре­
зультатов вследствие того, что Австрия объявила войну
Сербии, а Россия вслед за этим объявила частичную мо­
билизацию и предприняла ряд других военных мероприя­
тий «подготовительного к войне периода», которые были
предписаны царем в Красном Селе 25 июля.
142
Царь — кайзеру, 30 июля, 1 ч. 30 м. утра, получено 1 ч. 46 м.
утра; K.D., 369; Schilling's Diary, стр. 66; М.О., т. V, стр. 260. О миссии
Татищева и задержании его Сазоновым см. выше, гл. VI, прим. 54.
143
K.D., 390.

Сараевское убийство и австрийский ультиматум

425

Вилли и Никки обменялись еще несколькими телеграм­
мами, но они уже не имели никаких шансов на успех, по­
тому что общая мобилизация, окончательно объявленная
в России 30 июля приблизительно в 6 часов дня, сделала
общеевропейскую войну фактически неизбежной.

ПРИЛОЖЕНИЕ II

А В С Т Р И Й С К А Я О К К У П А Ц И Я НА У К Р А И Н Е
(документы) 1
1. Договор о перемирии между армиями русско­
го Западного фронта и германскими армиями, дей­
ствующими против означенного фронта
21 ноября (4 декабря) 1917 г.

Между русским Западным фронтом, состоящим из III,
X и II армий, и входящими в состав фронта австрогерманских войск генерал-фельдмаршала принца Леополь­
да Баварского —частью армейского отряда Д. 2 графа
Карлбаха, X армией, армией генерала Войрша и частью
армейского отряда Гронау, расположенными на участке от
м. Видзы (исключительно) до р. Припяти (включительно),
заключается следующий договор о временном прекраще­
нии военных действий для скорейшего достижения почет­
ного для обеих сторон мира.
Документы 1, 2, 5, 6, 7, 9, 11, 12, 13, 14, 19, 20 и 34 публикуются по
изданию: Документы внешней политики СССР. Том первый. М.: 1957.
Остальные документы — по сборнику: Крах германской оккупации на
Украине. М.: 1936. Там, где это не указано особо, даны примечания
редакций указанных изданий. (Прим. ред.)
2
Так в тексте.

Австрийская оккупация на Украине (документы)

427

1) Настоящий договор является временным и обязатель­
ным для обеих договаривающихся сторон с 23-го ноября (6го декабря) 2 часа дня (12 ч.) [до 2 час. 4-го (17-го) декабря
1917 года] включительно или до заключения общего пере­
мирия на всем Русско-Румынском фронте, если таковое по­
следует ранее означенного срока. Нарушение договора од­
ной из сторон может иметь место лишь с предварительного,
за трое суток, предупреждения.
2) Настоящий заключенный договор автоматически
расторгается в случае наступления операций австрогерманских, турецких и болгарских войск против какоголибо из участков Русско-Румынского фронта и вне армий
Западного фронта или таковых же действий с русской сто­
роны или Румынии.
3) Немедленно по вступлении договора в силу, на ука­
занном выше участке прекращаются все боевые действия,
как то: ружейный, пулеметный, бомбометный, минометный
и артиллерийский огонь, действия штыком, ручными гра­
натами, огнеметами и газами, а также все минные и сапер­
ные работы и вообще какие-либо виды боевых действий.
4) Взаимно прекращаются воздушные полеты над рас­
положением не только противной стороны, но [и] в 10верстной зоне от линии расположения от своих передовых
окопов. Одновременно прекращаются подъемы привязных
аэростатов. Бросать ракеты и освещать местность прожек­
торами разрешается.
5) Всякая высылка за свои проволочные заграждения
разведывательных партий и одиночных разведчиков пре­
кращается.
6) Сторожевое охранение обеих сторон не может быть
выставлено за свои проволочные заграждения.
7) Обе стороны обязуются не производить никаких под­
готовительных к наступлению работ.
8) Работы по поддержанию в порядке позиций позади
линий передовых проволочных заграждений допускаются.
9) Обычная смена частей, находящихся в первой ли­
нии, частями не резерва разрешается. Всякие более круп­
ные переброски и перемещения войсковых частей с РусскоЗападного фронта и на Русско-Западный фронт на время

428

Австрийская оккупация на Украине (документы)

действия настоящего договора не разрешаются. Указанные
условия обязательны для обеих сторон.
10) Во время перемирия нейтральной зоной считается
только пространство между передовыми проволочными за­
граждениями обеих сторон.
11 ) Вход в нейтральную зону допускается без оружия с
рассвета до наступления темноты.
12) Переход германских солдат за свое проволочное за­
граждение не допускается, но против солдат, нарушивших
указанный пункт, не могут быть применены никакие на­
сильственные меры. Где нет проволочных заграждений,
например в озерах, прямая соединительная линия меж­
ду конечными точками проволочных заграждений счита­
ется линией, запретной для перехода. Исключению подле­
жит существовавший до сих пор обмен сообщениями; он
может состояться лишь в тех местах, которые путем со­
глашения между соответствующими войсковыми частями
точно обозначены, причем сторона, желающая вступить
в переговоры, ставит три белых флага, после чего дру­
гая сторона, в свою очередь, также выставляет три белых
флага.
13) Военные чины договаривающихся сторон, зашедшие
за пределы нейтральной зоны, считаются военнопленными.
14) Продажа, передача и употребление спиртных напит­
ков в пределах нейтральной зоны не допускается.
15) В случае недоразумений и нарушения договора, мо­
гущих возникнуть во время перемирия, таковые разбира­
ются уполномоченными обеих сторон.
16) Обе стороны, подписавшие настоящий договор, име­
ют право делать предложение о пополнении и изменении
статей настоящего договора, для чего созываются уполно­
моченные обеих сторон.
17) Настоящий договор автоматически поглощает ранее
заключенные частичные договоры и, в свою очередь, как
частичный, аннулируется при заключении общего для всего
русского фронта перемирия.
18) Каждой из сторон вручается по одному подписанно­
му Уполномоченными обеих сторон экземпляру сего дого­
вора на Русском и немецком языках.

Австрийская

оккупация

на Украине (документы)

429

19) Настоящий договор заключили:
А) Представители русского Западного фронта:
1) Делегаты Военно-Революционного Комитета армий Запад­
ного фронта: солдат Щукин, Фомин, мл. у.-оф. Берсон.
2) Делегаты II армии: доктор Тихменев и доктор Петров.
3) Делегаты III армии: солдаты Лукьянов и Школьников.
4) Делегаты X армии: солдат Яркин, секретарь Хрусталев.
Б) Уполномоченные Главного командования Восточного фронта:
Начальник штаба группы армии генерала Эйхгорна Генераль­
ного штаба генерал-майор фон Зауберцвейг,
Генерального штаба майор фон Альтен,
ротмистр граф Эйленбург,
штаба группы армий Эйхгорна капитан Меркер.
В качестве военно-технических советников при русской делегации
капитаны Генерального штаба: Крузенштерн и Липский.

Военно-техническое разъяснение к 9 ст. договора о пере­
мирии, заключенного между русским Западным фронтом и
германскими армиями, действующими против означенного
фронта:
Указанное в статье 9 договора выражение: «более круп­
ные переброски» понимается обеими договаривающимися
сторонами, как переброска всего не более четырех дивизий
в ту или другую сторону, в течение всего времени действия
настоящего договора.
Председатель делегации Военно-Революционного Комитета
Западного фронта солдат Степан Щукин,
капитан Генерального штаба русского Западного фронта Кру­
зенштерн,
капитан Генерального штаба Липский.
Вр. и. д. Главкозапа подполковник Каменьщиков.
Солы, 21-го ноября 1917 года

2. [Договор о перемирии м е ж д у Россией, с од­
ной стороны, и Болгарией, Германией, АвстроВенгрией и Турцией, с другой стороны, заключен­
ный в Брест-Литовске 2 (15) декабря 1917 г.]
Между полномочными представителями Высших Ко­
мандований России, с одной стороны, и Болгарии, Герма­
нии, Австро-Венгрии и Турции, с другой стороны, в целях

430

Австрийская оккупация на Украине (документы)

достижения длительного, почетного для обеих сторон ми­
ра, заключается следующее перемирие:
I. Перемирие начинается в 14 часов 4 декабря 1917 года
(12 часов 17 декабря н. с.) и продолжается до 14 часов 1
января 1918 года (12 часов 14 января 1918 г.).
Договаривающиеся стороны имеют право, начиная с 21го дня перемирия, отказаться от него с предупреждением
о том за 7 дней до возобновления военных действий; если
отказа не последует, то перемирие автоматически продол­
жается, пока одна из сторон не откажется от него с преду­
преждением за 7 дней.
И. Перемирие распространяется на все сухопутные и
воздушные силы названных государств, находящиеся на су­
хопутном фронте между Балтийским и Черным морями.
На русско-турецком театре военных действий в Азии пере­
мирие наступает одновременно. Договаривающиеся сторо­
ны обязуются во время перемирия не усиливать числа на­
ходящихся на названных фронтах и на островах Моонзунда
войсковых соединений, а также их состава и численности,
и не предпринимать на этих фронтах перегруппировок для
подготовки наступления.
Договаривающиеся стороны обязуются до 1 января 1918
года (14 января 1918 года) не производить никаких опера­
тивных воинских перебросок с фронта между Балтийским
и Черным морями, за исключением тех, которые к моменту
подписания настоящего договора были уже начаты.
Договаривающиеся стороны обязуются во время пере­
мирия не сосредоточивать войск в портах Черного моря и
моря Балтийского восточнее 15 гр[адуса] восточной долго­
ты от Гринвича.
III. Демаркационными линиями на европейском фрон­
те считаются передовые заграждения своих позиций. Эти
линии могут быть переходимы лишь при соблюдении усло­
вий, указанных в пункте IV; там, где не имеется непре­
рывной линии позиций, демаркационной линией считается
прямая, соединяющая занятые передовые пункты. Проме­
жуток между обеими демаркационными линиями считает­
ся нейтральным.

Австрийская оккупация на Украине (документы)

431

Равным образом считаются нейтральными судоходные
реки, разделяющие позиции обеих сторон. Плавание по
этим рекам воспрещается за исключением тех случаев, ко­
гда оно обусловлено целями торговою транспорта.
На тех участках, где позиции находятся друг от друга
на значительном расстоянии, демаркационные линии особо
устанавливаются и обозначаются демаркационными комис­
сиями (п. VII).
На русско-турецком театре военных действий в Азии
Главнокомандующие обеих сторон устанавливают взаим­
ным соглашением как демаркационные линии, так и усло­
вия сношений между сторонами при непременном соблю­
дении условий пункта IV.
IV. В целях развития и укрепления дружественных от­
ношений между народами договаривающихся сторон уста­
навливаются следующие правила организованных сноше­
ний между войсками:
1. Правом свободных сношений пользуются парламен­
теры, члены местных комиссий по перемирию (VI) и их
заместители, которые должны иметь при себе соответству­
ющие удостоверения от штабов корпуса, армии, фронта или
же от их комитетов.
2. Примерно в двух или трех пунктах боевого участка
каждой русской дивизии организуется сношение, причем
пункты эти устанавливаются соглашением штабов дивизий
или их комитетов в нейтральной зоне между демаркацион­
ными линиями. Обозначаются эти пункты белыми флагами
Сношения допускаются только в дневные часы от восхо­
да до захода солнца. На местах сношений в каждый дан­
ный момент число участвующих лиц не должно превышать
с каждой стороны 25 человек. Ношение оружия во вре­
мя сношения возбраняется. Люди, принимающие участие
в сношении, имеют право взаимно обмениваться газетами
и журналами, а также открытыми письмами для доставки
их по назначению. Кроме того, для участвующих в сноше­
нии устанавливается право торговли и обмена предметами
первой необходимости.
3. Погребение павших воинских чипов разрешается на
нейтральной зоне. Для сего предварительно требуется со-

432

Австрийская оккупация на Украине (документы)

глашение между штабами или комитетами дивизий, либо
высших инстанций.
4. Вопросы о возвращении воинских чипов, уволен­
ных вовсе от службы и имеющих место жительства за
демаркационной линией другой стороны, будут разреше­
ны при мирных переговорах. Это относится и к польским
войскам.
5. Лица, переходящие неприятельскую демаркационную
линию без соблюдения вышеуказанных условий, задержи­
ваются, причем срок их освобождения определяется либо
при заключении мира, либо при отказе от перемирия. Озна­
ченное постановление, равно как и вышеизложенные усло­
вия, должны быть объявлены в специальном приказе по
войскам договаривающихся сторон и обстоятельно разъяс­
нены войскам.
V. В отношении военных действий на морских театрах
войны устанавливается следующее:
1. Перемирие распространяется на все Черное море и
на Балтийское море к востоку от меридиана 15 градусов
вост[очнее] от Гринвича, а именно на все находящиеся там
морские и воздушные силы договаривающихся сторон.
В отношении распространения перемирия в Белом мо­
ре и в Северном Ледовитом океане у русского побере­
жья имеет быть установлено особое соглашение по сно­
шению Морских Генеральных штабов договаривающихся
сторон.
Взаимные нападения на военные и торговые суда дого­
варивающихся сторон в указанных районах должны быть,
по возможности, уже теперь устранены.
В этом же особом соглашении должно быть включено
указание об устранении, по возможности, случаев взаим­
ного нападения военных судов договаривающихся сторон в
других морях.
2. Нападения с моря и с воздуха на порты и побережья
обеих договаривающихся сторон на всех морских театрах
войны воспрещаются. Точно так же воспрещается судам до­
говаривающихся сторон входить в гавани и подходить к бе­
регам, занятым другой стороною.
3. Полеты над портами и побережьями обеих договари-

Австрийская оккупация на Украине (документы)

433

вающихся сторон на всех морских театрах воспрещаются.
Перелетать демаркационную линию воспрещается.
4. Демаркационной линией считается:
а) На Черном море—линия Маяк Олинька (в устьях Геор­
гиевского гирла Дуная) — мыс Иерос.
б) На Балтийском море —линия Рогекюль — западный бе­
рег острова Борис —остров Ботшер —Свенска —Хегарне.
Подробное установление демаркационной линии в районе
между островом Вормс и островом Богшер должно быть
выработано комиссией по установлению перемирия в Бал­
тийском море (п. VII). При этом для русских военных судов
должно быть обеспечено свободное плавание к Аландским
островам при всех возможных условиях погоды и ледяного
покрова.
Русские военные суда не могут переходить указанных
демаркационных линий на юг, а военные суда четырех со­
юзных держав не могут переходить их на север.
Русское правительство гарантирует, что военные суда
Согласия, находящиеся ныне или имеющие придти в райо­
ны, указанные в пункте 1, будут подчиняться установлен­
ным в этом договоре правилам.
5. Торговое мореплавание в районах, указанных в пунк­
те 1, разрешается. Установление подробных правил плава­
ния и безопасных путей для торговых судов в этих райо­
нах возлагается на комиссии по установлению перемирия
(п. VII) в Балтийском и в Черном морях.
6. Договаривающиеся стороны обязуются во время пе­
ремирия в Балтийском и в Черном морях не производить
подготовки к активным морским операциям, направлен­
ным друг против друга.
VI. Во избежание несчастных случаев и недоразуме­
ний на фронтах воспрещается производить учебные стрель­
бы пехоты ближе чем в 5 верстах, а учебные стрельбы
артиллерии— ближе чем в 15 верстах от демаркационных
линий.
Сухопутная минная война прекращается.
Воздушные боевые силы и привязные аэростаты долж­
ны держаться вне воздушной зоны шириной в 10 верст по­
зади своей демаркационной линии.

434

Австрийская оккупация на Украине (документы)

Работы на позициях позади передовых заграждений
дозволяются за исключением, однако, всех таких работ, ко­
торые могут служить подготовкою к наступлению.
VII. Для приведения в действие и для наблюдения за
правильным выполнением настоящего договора, с момен­
та вступления его в силу, учреждаются особые комиссии в
нижеследующих пунктах:
1) В Риге —для Балтийского моря.
2) В Двинске —для фронта от Балтийского моря до
р. Диены.
3) В Брест-Литовске — для фронта от р. Диены до
р. Припяти.
4) В Бердичеве — для фронта от р. Припяти до р. Дне­
стра.
5) и 6) В Колошваре и Фокшанах —для фронта от
р. Днестра до Черного моря. Районы фронта между ко­
миссиями 5 и б разграничиваются по взаимному соглаше­
нию.
7) В Одессе — для Черного моря.
Этим комиссиям предоставляется право беспрепят­
ственного и бесконтрольного сношения по телеграфу по
аппарату Юза. Обе договаривающиеся стороны проводят
провода к середине нейтральной зоны между демаркаци­
онными линиями.
На русско-турецком театре военных действий в Азии
учреждаются такие же комиссии по соглашению Главно­
командующих обеих сторон.
VIII. Договор о приостановке военных действий от 22
ноября (5 декабря) 1917 г.3, а равно и все заключенные до
сих пор на отдельных участках фронта соглашения о пе­
ремирии либо о приостановке военных действий считаются
уничтоженными со вступлением в силу настоящего дого­
вора.
IX. Договаривающиеся стороны непосредственно после
подписания настоящего договора о перемирии приступают
к мирным переговорам.
3

На самом деле — 4 декабря, см. предыдущий документ.

Австрийская

оккупация

на Украине (документы)

435

X. Исходя из принципов свободы, независимости и тер­
риториальной неприкосновенности нейтральной Персии,
русское и турецкое Верховные Командования выражают
готовность вывести свои войска из Персии.
Для разработки деталей такового вывода войск, а так­
же для обеспечения вышеуказанных принципов русское и
турецкое Верховные Командования вступают немедленно в
переговоры с персидским правительством.
XI. Каждая из договаривающихся сторон получает под­
писанный полномочными представителями текст сего дого­
вора на русском и на немецком языках.
Брест-Литовск.
2 декабря 1917 г. (15 декабря 1917 г.)
А. Иоффе Л. Каменев А. Биценко
[За Турцию]: Зеки
За Болг[арию]: П. Ганчев, полковник
За импер[аторское] и корол[евское] Верховное команд[ование]:
Покорный, полковник
Франц, барон
фон Мирбах,
майор Бергер Чаки
[За Германию]:
Гей, капитан
Горн, капитан I ранга
фон Розенберг, ротмистр запаса
Бринкман, майор Генерального штаба
Гофман, ген[ерал]-майор, нач[альник] Генерального] шт[аба]
Верхов[ного] Главноком[андующего] на Вост[очном] фр[онте]
[подпись неразборчива]

3. Австро-венгерский министр иностранных дел
Чернин — премьер-министру Зейдлеру
Телеграмма №81
5 февраля 1918 г.
Строго секретно

Для обеспечения хлебных поставок из Украины у ме­
ня было намерение распорядиться о включении в мирный
договор пункта, по которому Украина берет на себя обя­
зательство поставить по меньшей мере один миллион тонн
хлеба и заявляет о своем согласии с тем, что в случае невы-

436

Австрийская оккупация на Украине (документы)

полнения этого обязательства аннулируется также и поли­
тическая часть договора.
Однако соглашения на этой основе нельзя было достиг­
нуть, так как украинские делегаты заявили, что включе­
ние обязательства о поставках в мирный договор возбудит
против них все общественное мнение в такой степени, что
нынешнее правительство вообще не сможет удержаться в
Киеве.
Тогда с украинскими делегатами было согласовано сле­
дующее положение.
В мирном договоре будет содержаться лишь условие,
согласно которому обе договаривающиеся стороны обязу­
ются предоставить в распоряжение друг друга излишки
продуктов. Далее будет зафиксировано, что невыполнение
обязательств одной из сторон освобождает от обязательств
и другую сторону. Таким образом, в случае если Украи­
на не предоставит в наше распоряжение своих излишков,
то и мы не будем связаны с политическими условиями
договора.
Немедленно после подписания договора в Киеве соби­
раются представители обеих сторон, чтобы установить ко­
личество излишков (у обеих сторон), коими можно распо­
лагать, и согласовать условия поставки. Это соглашение,
которое будет заключено в Киеве, явится дополнением к
вышеупомянутому условию договора.
Украинские представители берут на себя полную лич­
ную ответственность за то, что договор о поставке будет
заключен не меньше чем на один миллион тонн хлеба. Мы
со своей стороны должны будем заявить, что не проведем
ратификации договора, если таковое соглашение не состо­
ится.
Таким образом, поставка хлеба из Украины абсолютно
обеспечивается. В том, чтобы договор на поставку одного
миллиона тонн хлеба был заключен, украинское правитель­
ство в высшей степени заинтересовано, потому что иначе
не последует ратификации и имеющий силу договор не бу­
дет заключен. В выполнении договора о поставке Украина
также заинтересована. Если хлеб, который согласно дого­
вору обозначается как излишек Украины, не будет сдан,

Австрийская оккупация на Украине (документы)

437

то Украина не выполнит обязательства, взятого ею на се­
бя в мирном договоре относительно сдачи ее излишков, тем
самым и мы освобождаемся от обязательств, предусмотрен­
ных договором.
Переговоры на этой основе будут продолжаться после
моего возвращения в Брест.
Чернин

4. «Галицийский протокол» (копия)
Брест-Литовок,

4

8 февраля 1918 г.

При подписании мирного договора, которое состоялось
сегодня между Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и
Турцией, с одной стороны, и Украинской республикой, с
другой стороны, императорский и королевский министр
иностранных дел граф Чернин как полномочный предста­
витель Австро-Венгрии и члены Украинской Центральной
рады гг. Александр Севрюк, Микола Любинский и Микола Левицкий как полномочные представители Украинской
республики — постановили:
Характер мирных переговоров убедил австро-венгерскую
делегацию, а также делегацию Украинской республики, что
обе державы желают и в будущем поддерживать друже­
ственные и мирные взаимоотношения.
Исходя из убеждения, что желательному укрепле­
нию дружественных взаимоотношений между монархией и
Украиной будет в значительной мере способствовать сво­
бодное национальное и культурное развитие национальных
меньшинств обеих стран, полномочные представители по­
следних пришли к следующему соглашению.
Полномочный представитель Австро-Венгрии принима­
ет к сведению, что украинское правительство уже провело
законы, которые обеспечивают права поляков, немцев и ев­
реев на Украине. Со своей стороны полномочные предста­
вители Украины принимают к сведению решение импера­
торского и королевского правительства предоставить укра­
инскому народу в Австрии еще более прочные гарантии их
национального и культурного развития, чем те, которыми
он уже обладает на основе существующих законов. Поэто4

См. также документы 8, 27 и 28. (Прим. ред.)

438

Австрийская

оккупация

на Украине

(документы)

му императорское и королевское правительство не позд­
нее 20 июля 1918 года представит рейхсрату законопро­
ект об отделении восточных районов Галиции, в которых
большинство населения является украинцами, от этой ко­
ронной области: и объединении указанных районов с Бу­
ковиной в особую коронную область. Императорское и ко­
ролевское правительство сделает все, что от него зависит,
чтобы этот проект вошел в законную силу. Настоящее со­
глашение является неотъемлемой частью мирного договора
и теряет силу, если одно из условий мирного договора не
будет выполнено. Документ и его содержание сохраняются
в тайне.
Эрнест Риттер фон Зейдлер
Граф Оттокар Чернин, министр иностранных дел
Александр Севрюк
Микола Любинский
Микола Левицкий

5. Телеграмма Народного комиссара иностран­
ных дел Министру иностранных дел АвстроВенгрии Чернину
19 февраля 1918 г.

Так как германское правительство возобновило войну
против России даже без предупреждения за семь дней, то
настоящим честь имею спросить, считает ли себя также
и Австро-Венгерское Правительство в состоянии войны с
Россией. Если нет, то считает ли Австро-Венгерское Пра­
вительство возможным приступить к практическому осу­
ществлению выработанных в Петрограде соглашений.
Народный Комиссар по иностранным делам

6. Радиограмма Мирной делегации Советской
Украины всем Советам, Берлину, Лондону, Пари­
жу, всем 5
3 марта 1918 г.

Германские военные власти продержали машу делега­
цию в Пскове полтора дня, а затем отказались пропустить
5

Отослана из Пскова.

Австрийская

оккупация

на Украине (документы)

439

нас в Брест-Литовск, желая признавать в своих целях ста­
рое правительство Украины 6 . Это значит, что Германия хо­
чет забрать наш хлеб, все наши богатства и политически
закабалить Украину через посредство наемников австрогерманского империализма в виде бывшей киевской Ра­
ды. Наступление с запада несет гибель, разорение и каба­
лу рабоче-крестьянской Украине. Единственное спасение
страны — обороняться всеми силами и средствами до по­
следней капли крови. Отступая, ничего не оставлять врагу.
Безжалостно уничтожать все запасы, которые нельзя увез­
ти. Австро-германские хищники должны убедиться, что
поработить Советскую Украину —выше их сил. Издайте
миллионы листков, разъясняющих крестьянам разбойни­
чьи замыслы австро-германских империалистов. Весь тру­
довой народ всего мира поддержит украинских рабочих и
крестьян в их борьбе за спасение социалистического Отече­
ства. Да здравствует свободная рабоче-крестьянская Укра­
инская Республика! Да здравствует социализм!
Члены Мирной украинской делегации:
Затонский, Неранович,
Терлецкий, Руденко

7. Мирный договор между Россией, с одной сто­
роны, и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и
Турцией — с другой 7
3 марта 1918 г.

Так как Россия, с одной стороны, и Германия, АвстроВенгрия, Болгария и Турция — с другой, согласились пре­
кратить состояние войны и возможно скорее закончить
мирные переговоры, то были назначены полномочными
представителями :
от Российской Федеративной Советской Республики:
Григорий Яковлевич Сокольников, член Центрального
Исполнительного Комитета Советов Рабочих, Солдатских
и Крестьянских Депутатов,
6

Имеется в виду Центральная Рада.
Только текст договора, без Приложений и Дополнений к ним.
(Прим. ред.)
7

440

Австрийская оккупация на Украине (документы)

Лев Михайлович Карахан, член Центрального Испол­
нительного Комитета Советов Рабочих, Солдатских и Кре­
стьянских Депутатов,
Георгий Васильевич Чичерин, помощник народного ко­
миссара по иностранным делам, и
Григорий Иванович Петровский, народный комиссар по
внутренним делам;
от Императорского Германского Правительства:
статс-секретарь ведомства иностранных дел, импера­
торский действительный тайный советник, г. Рихард фон
Кюлъман,
императорский посланник и полномочный министр, г.
д-р фон Розенберг,
королевский прусский генерал-майор Гофман, началь­
ник генерального штаба Верховного Главнокомандующего
на Восточном фронте,
капитан I ранга Горщ
от Императорского и Королевского общего АвстроВенгерского Правительства:
министр Императорского и Королевского Дома и ино­
странных дел, Его Императорского и Королевского Апо­
столического Величества тайный советник Оттокар граф
Чернин фон унд цу Худениц,
чрезвычайный и полномочный посол, Его Император­
ского и Королевского Апостолического Величества тайный
советник, г. Кайетан Мерей фон Капос-Мере,
генерал от инфантерии, Его Императорского и Коро­
левского Апостолического Величества тайный советник,
г. Максимилиан Чичерич фон Бачани;
от Царского Болгарского Правительства:
царский чрезвычайный посланник и полномочный ми­
нистр в Вене Андрей Тошев,
полковник генерального штаба, царский болгарский
военно-уполномоченный при Его Величестве Германском
Императоре и флигель-адъютант Его Величества Царя
Болгар Петр Ганчев,
царский болгарский первый секретарь миссии д-р Тео­
дор Анастасов;

Австрийская оккупация на Украине (документы)

441

от Императорского Оттоманского Правительства:
Его Высочество Ибрагим Хакки-паша, бывший великий
визирь, член Оттоманского сената, полномочный посол Его
Величества Султана в Берлине,
Его Превосходительство, генерал от кавалерии, генераладъютант Его Величества Султана и военно-уполномоченный
Его Величества Султана при Его Величестве Германском
Императоре, Зеки-паша.
Уполномоченные собрались в Брест-Литовске для мир­
ных переговоров и после предъявления своих полномочий,
признанных составленными в правильной и надлежащей
форме, пришли к соглашению относительно следующих по­
становлений.
Статья

I

Россия, с одной стороны, и Германия, Австро-Венгрия,
Болгария и Турция — с другой, объявляют, что состояние
войны между ними прекращено. Они решили впредь жить
между собой в мире и дружбе.
Статья

II

Договаривающиеся стороны будут воздерживаться от
всякой агитации или пропаганды против правительства
или государственных и военных установлений другой сто­
роны. Поскольку это обязательство касается России, оно
распространяется и на области, занятые державами Чет­
верного союза.
Статья III
Области, лежащие к западу от установленной догова­
ривающимися сторонами линии и принадлежавшие рань­
ше России, не будут более находиться под ее верховной
властью; установленная линия обозначена на приложенной
карте (приложение I), являющейся существенной составной
частью настоящего мирного договора. Точное определе­
ние этой линии будет выработано русско-германской комис­
сией.

442

Австрийская оккупация на Украине (документы)

Для означенных областей из их прежней принадлежно­
сти к России не будет вытекать никаких обязательств по
отношению к России.
Россия отказывается от всякого вмешательства во внут­
ренние дела этих областей. Германия и Австро-Венгрия на­
мереваются определить будущую судьбу этих областей по
снесении с их населением.
Статья

IV

Германия готова, как только будет заключен всеобщий
мир и проведена полностью русская демобилизация, очи­
стить территорию, лежащую восточнее указанной в абзаце
1 статьи III линии, поскольку статья VI не постановляет
иного.
Россия сделает все от нее зависящее, чтобы обеспечить
скорейшее очищение провинций Восточной Анатолии и их
упорядоченное возвращение Турции.
Округа Ардагана, Карса и Батума также незамедли­
тельно очищаются от русских войск. Россия не будет вме­
шиваться в новую организацию государственно-правовых и
международно-правовых отношений этих округов, а предо­
ставит населению этих округов установить новый строй в
согласии с соседними государствами, в особенности с Тур­
цией.
Статья

V

Россия незамедлительно произведет полную демобили­
зацию своей армии, включая и войсковые части, вновь
сформированные теперешним правительством.
Кроме того свои военные суда Россия либо переведет в
русские порты и оставит там до заключения всеобщего ми­
ра, либо немедленно разоружит. Военные суда государств,
пребывающих и далее в состоянии воины с державами Чет­
верного союза, поскольку эти суда находятся в сфере вла­
сти России, приравниваются к русским военным судам.
Запретная зона в Ледовитом океане остается в силе
до заключения всеобщего мира. В Балтийском море и
в подвластных России частях Черного моря немедленно

Австрийская оккупация на Украине (документы)

443

должно начаться удаление минных заграждений. Торговое
судоходство в этих морских областях свободно и немед­
ленно возобновляется. Для выработки более точных по­
становлений, в особенности для опубликования во всеоб­
щее сведение безопасных путей для торговых судов, бу­
дут созданы смешанные комиссии. Пути для судоходства
должны постоянно содержаться свободными от плавучих
мин.
Статья

VI

Россия обязывается немедленно заключить мир с Укра­
инской Народной Республикой и признать мирный договор
между этим государством и державами Четверного союза.
Территория Украины незамедлительно очищается от рус­
ских войск и русской Красной гвардии. Россия прекраща­
ет всякую агитацию или пропаганду против правительства
или общественных учреждений Украинской Народной Рес­
публики.
Эстляндия и Лифляндия также незамедлительно очи­
щаются от русских войск и русской Красной гвардии.
Восточная граница Эстляндии проходит в общем по ре­
ке Нарве. Восточная граница Лифляндии проходит в об­
щем через озеро Чудское и Псковское озеро до его югозападного угла, потом через Любанское озеро в направле­
нии к Ливенгофу на Западной Двине. Эстляндия и Ли­
фляндия будут заняты германской полицейской властью
до тех пор, пока общественная безопасность не будет там
обеспечена собственными учреждениями страны и пока
не будет там установлен государственный порядок. Рос­
сия немедленно освободит всех арестованных или уведен­
ных жителей Эстляндии и Лифляндии и обеспечит безопас­
ное возвращение всех уведенных эстляндцев и лифляндцев.
Финляндия и Аландские острова также будут немедлен­
но очищены от русских войск и русской Красной гвардии,
а финские порты —от русского флота и русских военноморских сил. Пока лед делает невозможным перевод воен­
ных судов в русские порты, на них должны быть оставлены
лишь незначительные команды. Россия прекращает всякую

444

Австрийская оккупация на Украине (документы)

агитацию или пропаганду против правительства или обще­
ственных учреждений Финляндии.
Воздвигнутые на Аландских островах укрепления
должны быть снесены при первой возможности. Что каса­
ется запрещения впредь воздвигать на этих островах укреп­
ления, а также вообще их положения в отношении военном
и техники мореплавания, то относительно них должно быть
заключено особое соглашение между Германией, Финлян­
дией, Россией и Швецией; стороны согласны, что к этому
соглашению по желанию Германии могут быть привлечены
и другие государства, прилегающие к Балтийскому морю.
Статья

VII

Исходя из факта, что Персия и Афганистан являются
свободными и независимыми государствами, договариваю­
щиеся стороны обязуются уважать политическую и эконо­
мическую независимость и территориальную неприкосно­
венность Персии и Афганистана.
Статья

VIII

Военнопленные обеих сторон будут отпущены на роди­
ну. Урегулирование связанных с этим вопросов будет пред­
метом особых договоров, предусмотренных в статье XII.
Статья

IX

Договаривающиеся стороны взаимно отказываются от
возмещения своих военных расходов, т. е. государственных
издержек на ведение войны, равно как и от возмещения во­
енных убытков, т. е. тех убытков, которые были причине­
ны им и их гражданам в зоне военных действий военными
мероприятиями, в том числе и всеми произведенными во
вражеской стране реквизициями.
Статья

X

Дипломатические и консульские сношения между дого­
варивающимися сторонами возобновятся немедленно после
ратификации мирного договора. Относительно допущения
консулов обе стороны оставляют за собою право вступить
в особые соглашения.

Австрийская оккупация на Украине (документы)

445

С т а т ь я XI
Экономические отношения между Россией и держава­
ми Четверного союза определяются постановлениями, со­
держащимися в приложениях 2-5, причем приложение 2-е
определяет отношения между Россией и Германией, при­
ложение 3-е —между Россией и Австро-Венгрией, прило­
жение 4-е — между Россией и Болгарией, приложение 5-е —
между Россией и Турцией.

Статья

XII

Восстановление публично-правовых и частно-правовых
отношений, обмен военнопленными и гражданскими плен­
ными, вопрос об амнистии, а также и вопрос об отношении
к торговым судам, попавшим во власть противника, явля­
ется предметом отдельных договоров с Россией, которые
составляют существенную часть настоящего мирного дого­
вора, и, поскольку это возможно, вступают в силу одновре­
менно с ним.

Статья

XIII

При толковании настоящего договора аутентичными
текстами являются для отношений между Россией и Гер­
манией—русский и немецкий, между Россией и АвстроВенгрией — русский, немецкий и венгерский, между Росси­
ей и Болгарией — русский и болгарский, между Россией и
Турцией — русский и турецкий.

Статья

XIV

Настоящий мирный договор будет ратификован 8 . Об­
мен ратификационными грамотами должен возможно ско­
рее состояться в Берлине. Русское правительство прини­
мает на себя обязательство произвести обмен ратификаци­
онными грамотами по желанию одной из держав Четвер­
ного союза в течение двухнедельного срока. Мирный дого­
вор вступает в силу с момента его ратификации, поскольку
8
Договор был ратифицирован Чрезвычайным IV Всероссийским
Съездом Советов 15 марта 1918 года; одобрен германским рейхстагом
22 марта и ратифицирован Вильгельмом II 26 марта 1918 года.

446

Австрийская оккупация на Украине (документы)

иное не следует из его статей, приложений к нему или до­
полнительных договоров.
В удостоверение сего уполномоченные собственноручно
подписали настоящий договор.
Подлинный в пяти экземплярах.
Брест-Литовск, 3 марта 1918 года.
Г. Сокольников, Л. Карахан, Г. Чичерин, Г. Петровский,
Р. ф. Кюльман, Ф. Розенберг, Гофман, Горн, Чернин, Мерей,
А. Тошев, полковник П. Ганчев, д-р Теодор Анастасов, И. Хакки, Зеки

8. Австрийский министр иностранных дел Чер­
нин — австрийскому послу в Берлине Гогенлоэ.
Шифрованная телеграмма
Вена, 9 марта 1918 г.
Совершенно секретно

Как известно вашему превосходительству, в связи с
украинским мирным договором я заключил с делегацией
Украинской: республики секретное соглашение о взаимной
защите интересов национальных меньшинств. В этом со­
глашении обусловлено, что Австрия до 20 июля 1918 года
создаст из Восточной Галиции и Буковины особую корон­
ную область. Соглашение является неотъемлемой частью
мирного договора с Украиной и теряет силу, если Украи­
на не выполнит взятых на себя по договору обязательств, в
особенности если она не выполнит обязательств по поставке
Центральным державам до 31 июля одного миллиона тонн
хлеба, обусловленного особым тайным протоколом. Так как
украинские делегаты, как мне сообщили, не сохраняют это­
го протокола в тайне, как это было обусловлено, то я счел
необходимым потребовать от украинской делегации в связи
с ее недавним пребыванием в Вене более тщательного хра­
нения находящегося в ее руках экземпляра соглашения. В
связи с этим я поручил посланнику фон Визнеру во время
его пребывания в Брест-Литовске потребовать от украин­
ской делегации, чтобы она передала этот документ на хра­
нение германскому министерству иностранных дел, на что
г. фон Кюльман дал свое согласие. После долгих перегово­
ров украинская делегация подчинилась этому пожеланию;
в этих переговорах по поручению г. фон Кюльмана принял

Австрийская оккупация на Украине (документы)

447

участие и посланник фон Розенберг. В связи с передачей
этого документа г. фон Розенбергу был составлен протокол,
подписанный посланником фон Визнером и тремя украин­
скими делегатами.
В проекте этого протокола г. фон Визнер предусмотрел,
что если весь мирный договор, указанный тайной декла­
рацией, потеряет силу, то германский министр иностран­
ных дел должен будет вернуть его нам. Однако украин­
ские делегаты по внутриполитическим причинам отказа­
лись включить этот пункт в протокол, но устно заявили,
что это условие само собой разумеется. Об этом г. фон Виз­
нер поставил в известность посланника фон Розенберга при
передаче протокола и заявил, что достигнуто согласие от­
носительно того, что в данном случае упомянутый доку­
мент должен быть выдан не Украине, а нам. Однако я не
удовлетворился одним этим устным заверением германско­
го министра иностранных дел, так как оно имеет только
относительную ценность и сохраняет силу в зависимости
от существования нынешнего правительства. Я попытаюсь
добиться от г. фон Кюльмана, чтобы это заявление было
зафиксировано в письменной форме, но прошу ваше пре­
восходительство принять соответствующие меры в герман­
ском министерстве иностранных дел. Жду сообщения ва­
шего превосходительства по этому вопросу.
Чернин

9. Нота Народного комиссариата иностранных
дел Министерству иностранных дел Германии
Передано по радио 18 марта 1918 г.

Протестуя против последовавшего через две недели по­
сле подписания мира занятия Одессы германскими войска­
ми и настаивая на немедленном ее очищении, Народный
Комиссариат надеется, что если, несмотря на то, что Одес­
са не входит в пределы Украины, ее занятие рассматри­
вается как наступление и занятие украинской территории,
Германское Правительство не откажет сообщить, в каком
виде оно представляет границу Украины.
Временный заместитель Наркома иностранных дел
Чичерин

448

Австрийская оккупация на Украине (документы)

10. Австро-венгерский посол в Киеве Форгач —
министерству иностранных дел
Телеграмма № 31/168
Киев, 22 марта 1918 г.

Из длительной беседы с германским командиром кор­
пуса я сделал вывод, что как он, так и политические пред­
ставители германского правительства, с которыми он, повидимому, сильно расходится во взглядах, совершенно не
имеют инструкций и не информированы о целях, которые
преследует германская политика на Украине. Генерал от
инфантерии фон Тренер очень озабочен тем, что предпри­
ятие, затеянное довольно беспланово, принимает все более
широкие размеры и требует все большего количества войск.
В настоящее время, как известно, нашей целью на восто­
ке является железнодорожная линия Харьков—Крым. По
уже ясно, что Украина вообще не может существовать без
Донецкой области и ее угля. Скорейшая оккупация этой об­
ласти желательна здешнему правительству, чтобы уберечь
от катастрофы Киев и все другие города, электростанции,
фабрики и т. д. Оккупация эта должна быть проведена и
потребует значительного количества австро-венгерских и
германских войск, так как не исключена возможность про­
должительных боев с казаками и с великорусскими элемен­
тами.
Поэтому руководящие инстанции должны были бы вне­
сти ясность в вопрос о наших задачах и указать, является
ли целью оккупации этих обширных пространств эксплуа­
тация их лишь в данный момент или она преследует более
широкие цели, которые сейчас трудно предвидеть.
Генерал полностью разделяет мой взгляд, что при тех
трудностях, с которыми мы здесь сталкиваемся и которые
еще предстоят нам, согласие со здешним, столь слабым пра­
вительством возможно только в том случае, если оно во
всех отношениях будет подчиняться нашим желаниям и на­
шему руководству. По этому вопросу, видимо, между ним,
военным уполномоченным, и германским послом существу­
ют разногласия, так как последний настроен более выжида­
тельно и хочет поддержать нынешнее правительство. Эта
теоретически правильная точка зрения по моему мнению

Австрийская оккупация на Украине (документы)

449

невыполнима, ибо для получения продовольствия и в связи
со срочностью этого дела мы безусловно должны действо­
вать с максимальной энергией, не считаясь ни с чем, тем
более, что правительство не способно на настоящее дело —
оно слишком слабо и, например, все еще не решается сооб­
щить Раде и общественности о том, что германские войска
пришли в страну по просьбе украинского правительства.
С германской стороны настаивают на опубликовании этого
факта.
Генерал Тренер строго секретно прочел мне частное
письмо к генералу Людендорфу, в котором он настойчиво
предостерегает против дальнейшего беспланового хозяйни­
чанья на Украине и требует ясности и решительности.
Мой германский коллега сообщил мне, что он вчера те­
леграфировал в Берлин, чтобы получить сведения о поли­
тической линии, которую Германия намерена проводить на
Украине.
Форгач

11. Ответная нота германского правительства на
ноту Н К И Д от 18 марта 1918 г.
Передано по радио 24 марта 1918 г.

Императорское Германское правительство отклоняет
протест Русского Народного комиссариата по иностранным
делам от 18 с. м. против вступления германских войск в
Одессу и требование о немедленном оставлении этого го­
рода ввиду того, что он якобы не находится на украин­
ской территории. Согласно заявлениям Украинской деле­
гации во время мирных переговоров в Бресте к территории
Украины принадлежит, в частности, и Херсонская губер­
ния. Следовательно, Одесса также должна рассматривать­
ся как находящаяся на украинской территории.
12. Нота Народного комиссариата иностранных
дел Министерству иностранных дел Германии [в от­
вет на ноту от 24 марта]
(Передано по радио] 26 марта 1918 г.

В целях разъяснения радио Германского Министерства
иностранных дел от 24 марта Народный комиссариат по
иностранным делам просит сообщить, основывает ли Гер-

450

Австрийская оккупация на Украине (документы)

манское Правительство свое заявление о принадлежности
Одессы к Украине на словесных заявлениях украинских
делегатов или на каких-либо документах международного
характера и как именно Германское Правительство опреде­
ляет границы Украинской Республики.
Народный Комиссариат Иностранных дел
Чичерин

13. Ответ германского М И Д на две ноты Н К И Д
от 26 марта 1918 г.
Радиограмма от 29 марта 1918 г. №13402:

1. Императорское Германское Правительство не сомне­
вается в стремлении русского народа к миру. Однако заяв­
ление американского посла является не призывом к миру,
а призывом к войне, против которого Германское Прави­
тельство выступило в своей последней радиограмме.
2. Окончательное установление границы между Росси­
ей и Украиной должно иметь место в русско-украинском
мирном договоре, немедленно заключить который Русское
Правительство обязалось по Мирному договору с нами и
нашими союзниками. До этого Императорское Германское
Правительство в соответствии с прокламацией Украинской
Центральной Рады считает, что к собственно Украине от­
носятся следующие девять губерний: Волынская, Подоль­
ская, Херсонская, Таврическая (без Крыма) 9 , Киевская,
Полтавская, Черниговская, Екатеринославская и Харьков­
ская; сюда надо еще добавить части Холмской губернии,
отходящие к Украине по мирному договору союзников с
нею.
14. Нота Народного комиссариата иностран­
ных дел Министерству иностранных дел АвстроВенгрии
Передано по радио 29 марта 1918 г.

Австро-Венгерский комендант Одессы радиограммой,
отправленной в Севастополь, сообщил, что ими арестова­
ны большевики-комиссары, заложники взамен арестован­
ных румын, увезенных из Одессы.
9

Ср. раздел 1 документа 15. (Прим. ред.)

Австрийская

оккупация

на Украине (документы)

451

Народный комиссариат иностранных дел обращает вни­
мание Австро-Венгерского Министерства иностранных дел
на то, что действие Австро-Венгерского коменданта явля­
ется ничем не оправдываемым вмешательством в русскорумынские отношения. При этом Народный комиссариат
Иностранных дел считает нужным добавить, что относи­
тельно румын, арестованных в Одессе во время русскогерманского конфликта, как и относительно русских, аре­
стованных в Румынии по распоряжению ясского прави­
тельства, имеется в Русско-Румынском договоре от 9 марта
статья, предусматривающая их обмен, которому переши­
ло занятие Одессы военными силами Центральных держав.
В настоящее время румынские арестованные находятся на
свободе в Севастополе в ожидании возможности обмена с
русскими арестованными в Румынии 10 .
Народный комиссариат иностранных дел, обращая вни­
мание Австро-Венгерского Министерства иностранных дел
на вышеуказанное, настаивает на немедленном освобожде­
нии задержанных в Одессе русских.
Народный комиссариат по иностранным делам
Чичерин, Карахан

15. Военное соглашение м е ж д у Германией и
Австро-Венгрией о разделе сфер влияния на Укра­
ине.
Телеграмма № 1362.
Баден, 29 марта 1918 г.
Секретно

Военное соглашение об Украине между верховными ко­
мандованиями обеих стран.
1. Разграничение областей:
а) для Австро-Венгрии: юго-западная часть от Во­
лыни по линии: бывшая южная граница, участок Ковель,
Доросино, Ульяники, Коршев, Радомысль, Бокуйма, Вер­
ба, течение реки Иквы до Млынова, Сушовцы, Староконстантинов (местечки все в ведении немцев), затем губернии
Подольская, Херсонская и Екатеринославская;
10
Впоследствии этот обмен был произведен. Румынские заложники
были отправлены в Сулин, а русские через Бендеры — в Одессу.

452

Австрийская оккупация на Украине (документы)

б) для Германии: все прочие губернии Украины, сле­
довательно, также Таврическая губерния и Крым.
2. Уже начатые операции группы Кнерцера на Екатеринослав проводятся под германским командованием, по­
ка войска не будут заменены австро-венгерскими частями.
Генерал от инфантерии фон Кош руководит операциями в
Таврической губернии и в Крыму под имперским и коро­
левским верховным командованием (до окончания опера­
ций).
3. Николаев, Мариуполь и Ростов-на-Дону оккупируют­
ся смешанными частями, в Николаеве и Ростове командова­
ние германское, в Мариуполе — австро-венгерское. Таган­
рог и Новороссийск входят в германскую сферу влияния.
4. Руководство ширококолейной железной дорогой и
связанными с нею узкоколейными дорогами, а также вод­
ными путями подчинено представителю германского на­
чальника полевой железнодорожной службы в Киеве, к
которому в качестве заместителя прикомандирован офи­
цер австро-венгерской полевой железнодорожной службы.
Управление в Киеве регулирует общее руководство и сов­
местное использование всех транспортных средств области,
в его обязанности входит также наблюдение за целесооб­
разным распределением оборудования и ремонтных мате­
риалов. Разграничение сфер деятельности проводится по
такому принципу: в районе, занятом австро-венгерскими
войсками, руководство движением принадлежит австровенгерскому начальнику полевой железнодорожной служ­
бы, а в районе германской оккупации — германскому на­
чальнику. Исключение из этого правила: железная дорога
Харьков — Крым — Севастополь и на том участке, кото­
рый пересекает Екатеринославскую губернию, находится в
ведении германского начальника. Все остальные вопросы
согласовывают оба начальника полевой железнодорожной
службы. В частности установлено следующее: пароходство
по Бугу подчинено австро-венгерскому руководству, паро­
ходство по Днепру выше порогов находится введении об­
щего железнодорожного центра в Киеве, ниже порогов — в
ведении Черноморского управления. Потребности герман­
ской стороны на перевозки по железным дорогам на Ни-

Австрийская

оккупация

на Украине (документы)

453

колаев и Мариуполь так же, как и потребности австровенгерских частей в железнодорожном транспорте на Киев,
обеспечиваются общей организацией всей железнодорож­
ной сети.
5. Угольные и горнорудные районы восточной части
Екатеринославской губернии управляются совместно и ис­
пользуются в соотношении 1:1. Комиссия специалистов, в
которую входит одинаковое число представителей от обеих
сторон, вырабатывает более детальные условия по этому
вопросу. Снабжение рудой производится по принципу, уста­
новленному в Берлине для всего сырья 11 . Распределение
угля, при котором в первую очередь надо учесть потреб­
ности железных дорог, торгового флота на Черном море и
военного флота, а затем потребности Турции, производит­
ся общим железнодорожным центром в Киеве (сравни §4),
который работает в контакте с Черноморским управлением
в Браилове 12 .
6. Киев получает австро-венгерский гарнизон в составе
не более двух батальонов (с полковым штабом) без высших
командных инстанций.
7. Австро-венгерские этапные управления, занимающи­
еся регулированием военного транспорта в районе герман­
ской оккупации, подчиняются германскому штабу. Обеспе­
чение продовольствием принимает на себя германское глав­
ное командование.
8. Свободному проезду офицеров и представителей всех
органов по установлению хозяйственных взаимоотношений
в духе действующего берлинского экономического соглаше­
ния ни с какой стороны препятствий чиниться не будет.
9. В те части австро-венгерского оккупационного рай­
она, где находятся немецкие колонисты, должны быть
11
Соглашением, заключенным в Берлине в конце февраля 1918 года
были установлены следующие квоты распределения между АвстроВенгрией и Германией поставляемого с Украины сырья и продукции:
шерсть — 38 : 62, лен — 45 : 55, шелк — 1 : 2, хлопчатобумажные това­
ры — 5 : 8, нефтепродукты — 1 : 2, шкуры — 4 : 7, кожа и дубильные
вещества — 2 : 3, марганцевая руда (до 8000 тонн) — 1 : 2, лес— 1 : 2.
12
Смешанное австро-германское Черноморское управление в Браи­
лове занималось регулированием судоходства на Дунае, Днепре (ниже
порогов) и Черном море.

454

Австрийская оккупация на Украине (документы)

возможно скорее переброшены австро-венгерские войска
немецкой национальности.
10. Для управления находящимися в Одессе средства­
ми связи (кабель, Сименс, буквопечатающий телеграфный
аппарат и т. д.) создается паритетная комиссия по назначе­
нию обоих главнокомандующих.
11. Данное соглашение немедленно вступает в силу.
16. Австро-венгерское министерство иностран­
ных дел — послу в Киеве Форгачу
Шифрованная телеграмма
Вена, 3 апреля 1918 г.

№80

Срочно

Фельдмаршал-лейтенант Лангер сообщает, что он твер­
до уверен в возможности получения из Украины значитель­
ного количества продуктов питания при условии:
1) если бы украинское правительство было заменено
другим, которое не оказывало бы пассивного сопротивле­
ния,
2) достаточное количество войск прибыло бы в страну,
3) была бы проявлена достаточная энергия и беспощад­
ность при добывании продуктов.
В отношении пункта 1 прошу ваше превосходительство
немедленно сообщить, разделяете ли вы точку зрения гене­
рала. В этом случае я ничего не имел бы против того, что­
бы нынешнее, по имеющимся слухам, совершенно изолиро­
ванное правительство было заменено другим. Разумеется,
мы должны стараться убедить в этом и Германию; чрезвы­
чайно важно, чтобы посол My мм разделял точку зрения,
представляемую вашим превосходительством.
К пункту 2. От четырех до пяти дивизий должно при­
быть на Украину. Я сделаю все, что только будет в челове­
ческих силах для того, чтобы этот транспорт был доставлен
как можно скорее несмотря на безобразные бюрократиче­
ские затруднения, которые чинят мне военные инстанции.
Однако я вынужден еще раз настойчиво обратить вни­
мание вашего превосходительства на то, что Австрия не в
состоянии продержаться до нового урожая; если до ново­
го урожая не прибудут по меньшей мере пятьдесят тысяч

Австрийская оккупация на Украине (документы)

455

вагонов, которые по словам фельдмаршал-лейтенанта Лангера можно заполучить, то катастрофа окажется неизбеж­
ной.
Прошу ваше превосходительство действовать с макси­
мальной энергией и добиться всего, что только возможно.
Что касается телеграммы вашего превосходительства за
№ 107/882 от 1 апреля, то, конечно, всякие продукты пита­
ния, будь это скот, яйца, сахар или другие товары, — очень
желательны.
Чернин

17. Австро-венгерский посол в Киеве Форгач —
министерству иностранных дел
Телеграмма Xs 180
Киев, 12 апреля 1918 г.

По желанию германского главного командования сто­
ящий в местном гарнизоне украинский полк, созданный
из бывших украинских военнопленных в Германии, пред­
полагалось отправить на Восточный фронт для борьбы с
большевиками. Солдатам это не понравилось, и весь полк
разбежался. Такой развязкой, собственно говоря, будет удо­
влетворено и германское командование, и украинское пра­
вительство, так как оба они питают вполне обоснованное
недоверие к этим войскам.
[Форгач]

18. Австрийский генеральный штаб — министер­
ству иностранных дел 1 3
Письмо №144?
Баден, 16 апреля 1918 г.
Секретно

Уполномоченный штаба главнокомандующего при укра­
инском правительстве сообщает 8 апреля:
Главные деятели

Украины

За время моего двухнедельного пребывания в Киеве у
меня создалось следующее впечатление о нынешних руко­
водящих деятелях свободной народной республики.
13

Перевод дан в сокращении.

456

Австрийская оккупация на Украине (документы)
Правительство

Голубович — премьер и министр иностранных дел.
Украинский социалист-революционер национального на­
правления. Техник, бывший районный инженер дирекции
железных дорог в Киеве. Молодой, болезненный человек.
Передают, что на брестских переговорах выступал весьма
целеустремленно.
По моему мнению: красноречивый теоретик-фантаст,
слабохарактерный человек, на жаловании у германцев.
Любинский — руководитель министерства ино­
странных дел. Украинский социалист-революционер на­
циональной окраски. Бывший преподаватель гимназии
(филолог). Незрелый молодой человек, обнаруживающий
особенную эрудицию в дебатах о социал-революционных
теориях. Всецело в руках германцев (ganz in deutscher
Hand).
Ткаченко — министр внутренних дел. Украинский со­
циал-демократ. Спокойный, зрелый, серьезный человек, ко­
торый как в правительственных мероприятиях, так и в
борьбе с противниками проявил большую целеустремлен­
ность. Сторонник Германии.
Жуковский — военный и морской министр. Украин­
ский социалист-революционер. Сейчас генерал, во время
войны — полковник генерального штаба и начальник опе­
ративного штаба дивизии и корпуса. Пользуется хорошей
репутацией как организатор и, по-видимому, слывет чело­
веком очень энергичным. По моему мнению: в душе настро­
ен русофильски, но изо всех сил старается произвести на
своих товарищей впечатление стопроцентного социалистареволюционера. Немецкая кукла (Deutsche Puppe).
Шелухин — министр юстиции. Партии самостийни­
ков. Сторонник сильной центральной власти, по мнению
многих — убежденный монархист. В свое время председа­
тель судебной палаты в Одессе. Дельный, пользующийся
всеобщей популярностью профессор университета.
Прокопович — министр просвещения. Социалист-фе­
дералист русской ориентации. Бывший преподаватель гим­
назии. Образованный пожилой человек, которого можно
было бы привлечь на сторону Австрии.

Австрийская оккупация на Украине (документы)

457

Ковалевский — министр земледелия. Украинский со­
циалист-революционер. Известный экономист и социолог.
Германской ориентации.
Колиух — начальник министерства продовольствия.
Украинский социал-демократ. Пользуется поддержкой в
главной квартире Тренера и поэтому внешне кажется очень
энергичным. Непрямой, подозрительный человек. Явля­
ется душой пассивного сопротивления поставкам в Авст­
рию.
Фещенко-Чоповский — министр торговли. Социалистфедералист. Профессор торговой академии. Несмотря на
молодые годы —зрелый, целеустремленный человек. По
моему мнению — австрофил.
Климович — министр финансов. Украинский социалдемократ. Банкир из Одессы. В остальном незначительный,
случайный человек, ставленник немцев. (Von den deutschen
kreierter Zufallsmann.)
Сакович — министр путей сообщения. Украинский
социалист-революционер. Опытный специалист железнодо­
рожного дела. Германской ориентации. Пожилой, поношен­
ный человек, который не пойдет на политические аван­
тюры.
Сидоренко — министр почт и телеграфа. Член партии
самостийников. Прежде почтовый чиновник. Известный
специалист. Производит на меня впечатление фанатично­
го партийного политика. По-видимому, симпатизирует Ав­
стрии.
Рада
Грушевский — председатель Рады. Украинский соци­
алист-революционер. Прежде профессор Львовского уни­
верситета. Старец, сотканный из страха и опасений, чья
дряхлая фигура должна придать Раде благородную ржав­
чину почтенного сената. Боязливо цепляется за гер­
манскую власть и обнаруживает мало симпатии к Ав­
стрии.
Христюк — генеральный секретарь Рады. Украинский
социалист-революционер. Умный молодой человек, пользу­
ющийся большим личным уважением среди социалистов-

458

Австрийская оккупация на Украине (документы)

революционеров. При внешней чистоплотности во всем
остальном — германской ориентации.
«Потоцкий — государственный контролер. Украинский
социалист-революционер. Подобно Христюку — помощник
Грушевского и сторонник Германии.
Генеральный

штаб

Генерал Славинский — занимал во время войны
несколько высших должностей в генеральном штабе. Был
начальником оперативного штаба кавалерийского корпуса
Келлера. Молодой, образованный, очень энергичный гене­
рал, ловкий и уверенный в себе. Несомненно человек буду­
щего, которого я (по-видимому, успешно) обрабатываю. Во­
енный министр. Несмотря на то, что Славинский в военном
отношении менее значительная личность, он доминирует в
настоящий момент над начальником генерального штаба и
старается ущемить его, не давая ему нужной информации,
вмешиваясь в дела его ведомства и т. д.
Другие

политические
деятели
и вожди партий

Петлюра — украинский социал-демократ резко выра­
женного национального направления. Сторонник сильной
центральной власти. Прежде военный министр, потом глав­
нокомандующий украинских войск. В свое время был ре­
дактором газеты в Петербурге. Очень образован. Друг Ав­
стрии. Немцы косятся на то, что он бывает в моем доме.
Человек будущего.
Скоропадский — глава вновь образованной национальнодемократической партии. Отпрыск старого гетманского ро­
да. Бывший флигель-адъютант царя. Во время войны слу­
жил в кавалерийской дивизии, потом был командиром III
кавалерийского корпуса. В настоящее время вождь кубан­
ских казаков. Надеется, что только сильная центральная
власть (староукраинское гетманство) сможет улучшить по­
ложение.
Пользуется большим уважением в городе и на селе. В
настоящий момент работает над докладной запиской для

Австрийская оккупация на Украине (документы)

459

меня, в которой излагает свои взгляды на украинскую
национальную политику и реорганизацию армии. Может
быть привлечен на сторону Австрии.
Степаненко — член партии самостийников. Хочет
принца из семьи Габсбургов в качестве монарха для Укра­
ины.
Луценко — лидер партии самостийников. Друг Ав­
стрии. Долго работал в Галиции в качестве врача.
Туган-Барановский — украинский социал-демократ.
Бывший министр финансов. Известный экономист.
Д . Одинец — в настоящее время министр русских дел.
В свое время видный член партии трудовиков в старой
русской думе. Скорее симпатизирует Австрии, чем Герма­
нии.
Зализняк — социалист-революционер-теоретик. Герман­
ской ориентации.
Положение
правительства
и партийные
отношения
После реконструкции кабинета, который ранее был пре­
имущественно социал-революционным, в правительстве в
настоящее время доминирует социал-федералистское на­
правление. Можно констатировать также известное уси­
ление украинского национального элемента. Как видно из
только что происшедшей перемены в министерстве финан­
сов (замена Перепелицы Климовичем), сейчас еще нель­
зя говорить об окончательной стабильности вновь сфор­
мированного кабинета. Ввиду того, что этот кабинет при­
держивается социал-революционных теорий, уже по са­
мому своему существу создающих неустойчивое положе­
ние (разделение земли, монополия внешней торговли и
т.д.), он все более ударяется в крайности и беспрерыв­
но подвергается резким нападкам со стороны меньшин­
ства. Среди партий большинства, как, например, соци­
ал-демократической партии, все более подымаются мно­
гочисленные голоса, упрекающие правительство в откло­
нении от общепризнанных демократических принципов,
в то время как партии национальных меньшинств об­
виняют правительство в реакционном шовинизме и вя-

460

Австрийская оккупация на Украине (документы)

лости в борьбе со злоупотреблениями оккупационных
войск.
В то время как партия социалистов-революционеров,
представляющая преимущественно интересы крестьян, а
также социал-демократическая партия, представляющая
интересы рабочих, — т. е. партии, играющие главную роль в
данный момент, — всецело находятся под влиянием герман­
цев. Партия социалистов-федералистов, борющаяся за при­
соединение соседних народностей к самостоятельной Укра­
ине на федеративных началах, по-видимому, еще оконча­
тельно не перешла на сторону Германии.
Склонность социал-федералистской партии к умерен­
ному буржуазному направлению и то обстоятельство, что
в последнее время отдельные неукраинские партии стара­
ются сблизиться с социал-федералистами, дала бы послед­
ним возможность сделаться правительственной партией.
Это могло бы произойти тогда, когда обнаружится несосто­
ятельность социал-революционных теорий, которых при­
держивается нынешнее правительство. При коалиционном
правительстве, образованном благодаря слиянию социалфедералистской партии с неукраинскими партиями, ско­
рее можно было бы заложить основу австрофильских на­
строений, ибо особенно во фракциях национальных мень­
шинств, преимущественно русской ориентации, симпатии
к Австрии значительно сильнее, чем симпатии к Герма­
нии.
Национально-демократическую партию, вновь создан­
ную на основе программы сильной центральной власти
и дальнейшего украинского национального развития, так­
же можно было бы использовать как плодородную почву
для распространения австрийского влияния, в случае если
бы эта партия в ближайшее время оказалась способной к
управлению страной.
Я по-прежнему придерживаюсь того взгляда, что в ны­
нешнем правительстве и его партиях большинства так уко­
ренилось германское влияние, что с ним вряд ли можно
будет успешно бороться. Однако столь же несомненным
кажется мне, что нынешнее социал-революционное прави­
тельство скоро падет жертвой своих неосуществимых фан-

Австрийская

оккупация

на Украине (документы)

461

тастических теорий, и тогда наступит момент, когда Ав­
стрия сможет наложить руку на новый кабинет.
За начальника генерального штаба
генерал-майор Вальаштеттен

19. Заявление австро-венгерского
главнокомандования о военнопленных

восточного

Радиограмма №6 W 83 от 24 апреля 1918 г.

Возвратившиеся из России австро-венгерские военно­
пленные сообщают, что Россия, хотя она не в состоя­
нии выполнить обмен военнопленных, затрудняет австровенгерским военнопленным возвращение, даже затягива­
ет его и при попытке к бегству немедленно расстреливает
пленных.
Австро-Венгерское Высшее Командование энергично
протестует против подобных поступков и, не ставя пред­
варительно в известность Народный Комиссариат, будет
впредь расстреливать двух русских пленных в АвстроВенгрии в каждом случае расстрела австро-венгерского во­
еннопленного, который станет ему известным, если факт
расстрела будет несомненно подтвержден двумя свидете­
лями.
20. Из ноты Народного комиссариата иностран­
ных дел Министерству иностранных дел АвстроВенгрии
Передано по радио 25 апреля 1918 г. №110

... Русскому Правительству не известен ни один подоб­
ный факт, и если Австро-Венгерскому Правительству кон­
кретные факты известны, прежде всего их следовало бы
нам сообщить. Австро-Венгерскому же Правительству не
может не быть известно, что австро-венгерские военноплен­
ные пользуются в России свободами, которыми никогда не
пользовались русские военнопленные в Австрии. Русское
Правительство, будучи готово всегда самым энергичным
образом наказывать виновников всякого насилия над ав­
стро-венгерскими военнопленными в России, ожидает, что

462

Австрийская оккупация на Украине (документы)

Австро-Венгерское Министерство иностранных дел обра­
тит внимание Австро-Венгерского Высшего восточного ко­
мандования на то, что исполнение его угрозы расстрела
русских пленных было бы актом насилия над невинными и
беззащитными военнопленными, актом, который даже на
четвертом году войны представлял бы собой совершенно
исключительно пятно.
Русское Правительство просит немедленно сообщить
ему, предприняло ли Австро-Венгерское Министерство
иностранных дел перед Австрийским Восточным главноко­
мандованием необходимые шаги для недопущения исполне­
ния указанной угрозы.
Народный Комиссариат по Иностранным делам
Чичерин

21. Австро-венгерский представитель в Варшаве
Угрон — министерству иностранных дел
Шифрованная телеграмма M 355
Варшава, 1 мая 1918 г.

Прибывающие из Украины поляки (граф Грохольский
и др.) описывают отчаянное положение местных польских
помещиков. Между ними и вооруженными украинскими
крестьянами ведется настоящая война; украинские орга­
ны власти принимают сторону последних. Обработка зем­
ли невозможна, и урожай пропадет, если не будут приня­
ты срочные меры. Меня просили обратить внимание ва­
шего превосходительства на недопустимость этого положе­
ния. Следовало бы оказать скорую и решительную помощь.
Необходимо:
1) немедленное разоружение крестьян,
2) переход административных функций к австро-венгер­
ской или германской армии и
3) устранение украинских учреждений и введенного ими
нового порядка, особенно же восстановление частной соб­
ственности.
По мнению графа Грохольского порядок мог бы легко
быть восстановлен, если бы в каждом уезде действовало
примерно 1000 солдат сомкнутыми колоннами (с пулеме-

Австрийская оккупация на Украине (документы)

463

тами). Так как на правобережье Днепра 36 уездов, то для
этого достаточно было бы 36 тысяч человек.
[Угрон]

22. Начальник австрийского генерального шта­
ба — министерству иностранных д е л
Баден, 6 мая 1918 г.
Секретно

Штаб главнокомандующего сообщил командованию 2й армии об условиях, поставленных генерал-лейтенантом
Тренером Скоропадскому, и о заявлении гетмана.
Командование 2-й армии ответило следующее:
«По мнению командования армии, формулировка заяв­
ления генерала Скоропадского, который рассчитывает, что
германское правительство в виде компенсации окажет ему
военную и экономическую помощь, внушает некоторые опа­
сения.
Командование армии просит разъяснения, как надле­
жит понимать эту формулировку и не означает ли она, что
новое украинское правительство не рассчитывает на под­
держку монархии.
Так как это объяснение признано неприемлемым, то
просим дать указания о нашем отношении к требованиям
нового правительства.
Было бы также желательно достигнуть соглашения с
украинским правительством о роспуске Рады, недопуще­
нии созыва Учредительного собрания и о новых выборах
законодательных органов только после полного успокоения
страны (срок для этого назначить по соглашению с верхов­
ным командованием) и об образовании украинской армии
не с германским верховным командованием, а с командо­
ванием Центральных держав».
Я намерен ответить командованию 2-й армии следую­
щее:
«Точка зрения командования 2-й армии несколько оши­
бочна. О компенсации германского правительства гово­
рится только в условиях, поставленных гетману, а не в
его „заявлении». Германо-украинский политический дого-

464

Австрийская оккупация на Украине (документы)

вор является только односторонним. Официального при­
знания такового со стороны императорского и королев­
ского правительства не последовало. Но этого и не тре­
буется. Момент для договора между монархией и Украи­
ной, по-видимому, еще не наступил. Новые выборы вряд
ли состоятся в ближайшем будущем. По поводу образо­
вания украинской армии уже поступили ходатайства к
обоим главнокомандующим, и они разрешают вопрос сов­
местно».
Прошу утвердить этот ответ.
Пользуясь случаем, я хотел бы сообщить император­
скому и королевскому министерству иностранных дел свою
точку зрения на украинский вопрос.
Я считаю, что сейчас еще не рекомендуется заключать с
украинским правительством долгосрочный договор подоб­
но германскому договору. Если гетманство окончится как
краткое интермеццо, то мы благодаря нашей непричастно­
сти выиграем в глазах всех партий. Если же гетман удер­
жится, что мне кажется более вероятным, то лишь тогда
наступит благоприятный момент для заключения догово­
ра. Последний должен быть заключен между правитель­
ствами тайно от Германии. В этом случае советы и ини­
циатива уполномоченного императорского и королевского
штаба армии майора фон Флейшмана были бы чрезвычай­
но ценны, так что я горячо рекомендую привлечь его к
переговорам.
С другой стороны, мне кажется, что гетманство Скоропадского с германской стороны задумано только как фун­
дамент для разрешения русского вопроса. Согласно гер­
манской точке зрения Украина, лишенная какого бы то ни
было национального единства, не сможет надолго сохра­
нить свою самостоятельность. Федеративная Россия под
германским влиянием по-моему является той целью, кото­
рой стремятся достигнуть германцы — до того, как могуще­
ственные державы Антанты добьются объединения России
под своим влиянием. Предполагается, что Украина будет
присоединена к трону московского царя как федеративное
союзное государство на монархической основе. Гетманство
является только переходной стадией. В этой перспективе

Австрийская оккупация на Украине (документы)

465

личность гетмана выступает в более ярком свете — бывший
флигель-адъютант, все еще преданный своему царю, кото­
рый надеется таким путем принять участие в воссоздании
царской России.
Германцам при этом, быть может, мерещится еще старое
традиционное разделение Украины по Днепру на две обла­
сти: в то время как восточная Украина с гетманством, пере­
веденным в Харьков, будет присоединена к Российской им­
перии, западная Украина, с ее преимущественно польской
интеллигенцией и крупными поместьями отойдет, к Поль­
ше, которой тем самым будет дан давно желанный выход
к морю, закрытый с севера Германией.
Здесь, быть может, наши интересы сталкиваются с ин­
тересами Германии.
Арц
23. Австрийский император Карл — эрцгерцогу
Вильгельму
Письмо
[Май 1918 г.]

Я с интересом прочел твои письма от 9-го и 11-го сего
месяца я одобряю твой тактичный прием посетившей тебя
депутации украинской дивизии.
Судя по всем поступавшим ко мне до сих пор сведени­
ям о положении на Украине, в настоящее время еще нельзя
предвидеть, какой оборот примут тамошние события. Сей­
час еще совершенно невозможно предсказать, укрепится ли
гетманский режим надолго.
Если Скоропадский будет свергнут, то это станет толь­
ко эпизодом, который нас мало коснется; положение было
бы совершенно иным, если бы принц моего дома принял
титул гетмана с моего согласия. В этом случае политика
монархии сделала бы большой шаг вперед для укрепления
своего режима.
Независимо от вышесказанного кандидатура эрцгерцо­
га на Украине, конечно, вызвала бы большие трудности в
наших взаимоотношениях с Германией.
Наши основные интересы на Украине сводятся к снаб­
жению хлебом, для обеспечения чего необходимо стремить-

466

Австрийская оккупация па Украипе (документы)

ся к укреплению существующих условий и избегать всякой
смены правительства.
Хотя мне и желательно, чтобы ты дружественно от­
носился к украинским элементам и продолжал политику,
которая завоевывает симпатии украинцев, все же пока не
следует предпринимать каких-либо решительных шагов. Я
должен просить тебя прежде всего воздержаться от приня­
тия каких-либо предложений тем более, что при нынешних
условиях трудно установить, какова действительная воля
большинства украинского народа.
[Карл]

24. Приказ начальника генерального штаба о на­
значении Крауса командующим Восточной армией
на Украине.
Телеграмма Л* Ц3149
18 мая 1918 г.
Секретно

Его императорское и королевское апостолическое вели­
чество соизволил назначить генерала от инфантерии Аль­
фреда Крауса командующим Восточной армией (возведя
его в чин тайного советника) и поручить ему следую­
щее:
1. Поддерживать спокойствие и порядок в занятых им­
ператорской и королевской армией украинских областях по
возможности в согласии с украинским правительством.
2. Максимально использовать эту область в соответ­
ствии с соглашениями, заключенными с союзниками.
3. Установить благоприятные экономические отношения
в этой области на будущее мирное время.
Для выполнения этих задач его императорское и коро­
левское апостолическое величество соизволил облечь ко­
мандующего Восточной армией неограниченной властью
и распорядиться, чтобы ему было предоставлено решаю­
щее влияние во всех экономических переговорах с Укра­
иной.
Одновременно его величество соизволил распорядиться,
чтобы управление всеми хозяйственными делами Украины
было сосредоточено при штабе главнокомандующего.

Австрийская

оккупация

на Украине (документы)

467

Для этой цели при штабе главнокомандующего созда­
ется отдел «Украина», начальником которого назначается
полковник генерального штаба Кренейс.
В это отделение по высочайшему повелению импера­
торское и королевское министерство иностранных дел, во­
енное министерство, императорское и королевское мини­
стерство торговли, королевское венгерское министерство
торговли, королевское венгерское министерство продоволь­
ствия и председатель объединенной продовольственной ко­
миссии должны отправить по одному вполне ориентиро­
ванному ответственному представителю, который должен
постоянно находиться при главнокомандующем армии. За­
дача этих представителей заключается в том, чтобы помочь
штабу главнокомандующего и правительствам обоих госу­
дарств в кратчайший срок провести внутри монархии все
мероприятия, необходимые для скорейшего и полного ис­
пользования Украины.
[АрчГ

25. Советник австро-венгерского посольства в
Киеве Принциг — министерству иностранных дел
Телеграмма № 8655
Киев7 20 мая 1918 г.

От многих помещиков, а также от здешнего правитель­
ства ко мне непрерывно поступают жалобы о том, что наши
солдаты украинской национальности зачастую подстрека­
ют население не выполнять приказов о сдаче оружия, воз­
делывании полей, охране посевов и т. п. Германские войска
в этом отношении выгодно отличаются от наших, и суще­
ствует опасность, что в районах Украины, занятых нашими
войсками, доставка продовольствия и подготовка к посеву
озимых будут сорваны. В связи с этим я прошу возможно
скорее разрешить вопрос, нельзя ли отказаться от исполь­
зования императорских и королевских войсковых частей со
* Артур фон Арц фон Штрауссенбург (1857-1935) —генерал-пол­
ковник, ранее командовал 15-й пехотной дивизией и 1-й армией в
Трансильвании.. После отставки Конрада фон Хетцендорфа марте
1917 года назначен начальником полевого генерального штаба при
верховном главнокомандующем императоре Карле, занимал этот пост
вплоть до конца войны. (Прим. ред.)

468

Австрийская оккупация на Украине (документы)

значительной примесью украинских элементов в тех мест­
ностях, где сельское население уже оказывало сопротивле­
ние отданным ему распоряжениям: ссылка на то, что без
украинских элементов наши войска лишь с трудом смогут
общаться с сельским населением, несостоятельна, так как
германские войска, на которых подобные жалобы не посту­
пали, умеют и без солдат украинской национальности стол­
коваться с сельским населением и заставить его выполнять
их требования.
Принциг
26. Начальник австрийского генерального шта­
ба — министру иностранных дел Буриану
Баден, 13 июня 1918 г.
От командующего Восточной армией генерала от ин­
фантерии Альфреда Крауса поступил следующий отчет об
Украине:
«После первой ориентации и посещения Киева сообщаю
о своих впечатлениях относительно общего положения на
Украине:
Германия преследует на Украине определенную хозяй­
ственно-политическую цель. Она хочет, как очень удачно
заметил в своем отчете ротмистр барон фон Вальдботт, на­
всегда закрепить за собой самый безопасный путь на Ме­
сопотамию и Аравию, через Баку и Персию. Эта возмож­
ность особенно заманчива для германцев сейчас, когда они
оккупировали Украину.
Путь на Восток идет через Киев, Екатеринослав и Се­
вастополь, откуда начинается морское сообщение на Батум
и Трапезунд.
По моему мнению германцы для этой цели намерены
оставить за собой Крым как свою колонию или в какойлибо иной форме. Они никогда уже не выпустят из своих
рук ценного Крымского полуострова. Кроме того, чтобы
полностью использовать этот путь, им необходимо овла­
деть железнодорожной магистралью или установить на ней
свое преобладающее влияние, атак как снабжение этой ма­
гистрали и Черного моря углем из Германии невозмож­
но, то ей необходимо завладеть и наиболее значительными

Австрийская оккупация на Украине (документы) .

469

шахтами Донбасса. Все это Германия так или иначе обес­
печит себе.
Германцы, используя Украину как свою житницу, на­
ряду с этим стремятся создать себе на Украине (где поку­
пательная способность довольно высока) хороший рынок
сбыта для своих промышленных изделий.
Эти намерения подтверждаются открытым заявлением
генерал-лейтенанта Тренера о том, что, поскольку Англия
ограничивает Германию на Западе, главные интересы Гер­
мании направлены через Украину и Крым на Индию. Кро­
ме того для достижения этой цели и исправления старых
ошибок Германия стремится планомерно использовать на­
ше тяжелое положение со всеми вытекающими отсюда по­
следствиями.
Только этим можно объяснить то упорство, с которым
германцы настаивают на своей точке зрения, что наше са­
мостоятельное выступление на Украине нарушает все до­
говоры. Вследствие этого она не считает себя связанной
и другими соглашениями, как, например, о передаче нам
Донской области.
Этим же объясняется и попытка германцев во время
последних переговоров в Берлине отнять у нас всю Екатеринославскую губернию, чтобы всецело захватить в свои
руки кратчайший железнодорожный путь на Киев.
В будущем германцы примут все меры к тому, чтобы
получить и остальную часть губернии. А если представится
случай и если мы дадим повод, они сделают все, чтобы
отнять у нас Одессу —этот самый западный украинский
порт, так как это даст им возможность захватить в свои
руки сообщение по Дунаю.
Для достижения этой цели Германия использует всякое
затруднение монархии и все связанные с этим действия и
упущения с нашей стороны. Она потребует, чтобы мы до­
рогой ценой заплатили за каждую ее услугу.
Оккупация колоний [немецких] германскими войсками,
возможные в связи с этим трения, господство на железных
дорогах и на море — все эти факторы помогут германцам
осуществить их политику в отношении нас.
Я не говорю всего этого в виде упрека. Германцы име-

470

Австрийская оккупация на Украине (документы)

ют право, поскольку мы действуем на собственный риск и
страх, связывать нас лишь плохо обоснованными договора­
ми, пока мы не научимся самостоятельно преодолевать все
свои старые внутренние слабости.
В политике, а в особенности в мировой экономической
политике, никогда нельзя рассчитывать на благодарность.
Германцы будут добиваться своих целей, не считаясь абсо­
лютно ни с чем, так как мы должны сами защищать свои
интересы.
Мы не сможем воспрепятствовать германцам в дости­
жении их целей, даже если будем сильно сопротивляться —
для этого мы слишком слабы во всех отношениях.
Наша слабость прежде всего заключается в том, что
мы не преследуем какой-либо определенной политической
цели на Востоке вообще и в частности на Украине. Одно
лишь смягчение нашего продовольственного кризиса и об­
щая тенденция экономического укрепления на Украине не
являются еще политической целью.
Без ясного определенного плана, согласованного с Гер­
манией и закрепленного договором, невозможна целеуст­
ремленная деятельность ни здесь, ни на родине. Если и да­
лее Австрия и Венгрия будут выступать несогласованно,
каждая по-своему, если промышленность и торговля будут
оставаться неорганизованными или вовсе не будут рабо­
тать,—тогда в свободной конкуренции с Германией мы
окончательно окажемся побежденными и останемся ни с
чем.
Всякая тайная, не согласованная с Германией политика
повлечет за собой новые потери; германцы узнают о каж­
дом подобном шаге. Пока это для них не опасно, они толь­
ко наблюдают, но как только наше поведение станет для
них опасным или неприятным или если им будет выгодно
возмущаться, они выступят против нас. Это угрожает нам
новыми потерями.
Ввиду того, что мы не можем помешать Германии в осу­
ществлении ее политических и экономических целей на Во­
стоке, мы должны честно и открыто идти рука об руку с
ней, если хотим извлечь максимальные выгоды для монар­
хии.

Австрийская оккупация на Украине (документы)

471

Мы должны все вопросы, связанные с территорией от
Балтийского до Черного моря, разрешать в полном кон­
такте с Германией. Мы никогда не должны заранее заяв­
лять, что не заинтересованы в этих вопросах, и лишать­
ся тем самым возможности требовать компенсации. Внут­
ренние затруднения, которые необходимо разрешить ина­
че, чем это делалось до сих пор, не должны удерживать
нас от контакта с Германией во внешнеполитических вопро­
сах.
Чтобы действовать так, нам прежде всего следо­
вало бы знать, чего мы хотим. Необходимо устано­
вить согласие с Венгрией — устранить противоречие меж­
ду аграрной и промышленной политикой и приступить
к организации работ по объединению внутри монар­
хии.
После того как мы твердо установим, чего мы хотим
достигнуть на Востоке как в политическом, так и в эконо­
мическом отношении, необходимо будет соединиться с Гер­
манией и в одном большом договоре разрешить весь ком­
плекс восточных вопросов, включая Турцию, следующим
образом: во всем, в чем германцы хотят, мы помогаем им
всеми средствами, т.е. дипломатическими и военными, и
получаем за это все, чего мы хотим, — это, конечно, будет
немного.
Но если мы будем действовать иначе, заниматься тай­
ными происками, чинить германцам всюду препятствия,
сваливать все на наши внутренние дела, тогда мы и во­
все останемся ни с чем и окончательно вынуждены будем
подчиниться германскому господству.
Время не терпит; нельзя упускать момента.
Я говорил здесь только о формальном положении дела;
реальная цель нашей деятельности должна быть установ­
лена соответствующими инстанциями.
Возможно, что эту деятельность уже решено свер­
нуть—это происходит оттого, что штаб главнокомандую­
щего не ориентируется в наших конечных хозяйственнополитических целях».
Прошу сообщить, предполагает ли ваше превосходи­
тельство дать ответ на этот интересный отчет с точки зре-

472

Австрийская

оккупация на Украине

(документы)

ния министерства иностранных дел, и в положительном
случае переслать его мне.
Примите и проч.
Арц

27. Препроводительное письмо австро-венгер­
ского посла в Берлине Гогенлоэ — министру ино­
странных дел Буриану об уничтожении протокола
о Галиции
Берлин, 17 июля 1918 г.
Строго секретно

В дополнение к вышеуказанной телеграмме имею честь
покорнейше препроводить вашему превосходительству ко­
пию уничтоженного в моем присутствии соглашения, под­
писанного в Брест-Литовске 8 февраля 1918 года14, а также
соответствующий акт, составленный и заверенный в мини­
стерстве иностранных дел.
Гогенлоэ

28. Акт о сожжении «галицийского протокола» в
германское министерстве иностранных дел
Берлин, 16 июля 1918 г.

Путем дипломатических переговоров между заинтере­
сованными правительствами было достигнуто соглашение
о том, что подписанная австро-венгерскими и украинскими
делегатами в Брест-Литовске 8 февраля 1918 года декла­
рация о возможных мероприятиях по защите украинского
населения в Австрии признается недействительной, и сама
Украина желает ее уничтожения. Ввиду этого заместитель
статс-секретаря министерства иностранных дел барон фон
дем Буше-Гадденгаузен сегодня сжег указанный документ
в присутствии императорского и королевского австро-вен­
герского посла князя Гогенлоэ цу Шиллингсфюрста.
Заместитель статс-секретаря Буше
Императорский и королевский посол Гогенлоэ
14

См. документы 4 и 8. (Прим. ред.)

Австрийская оккупация на Украине (документы)

473

29. Командующий австро-венгерской армией на
Украине Краус — штабу главнокомандующего
Июль 1918 г.
Отчет
С тех пор, как наши войска в течение длительного пе­
риода времени занимают Одессу и входящие в сферу наше­
го влияния районы Украины, а германские войска —Киев
и районы, входящие в сферу германского влияния, в этих
районах, ранее бывших ареной террора большевиков, мат­
росов и недисциплинированных полчищ русских солдат,
восстановлены спокойствие и порядок.
Благодаря этому имущие и интеллигентные классы по­
чувствовали себя в безопасности и начали вновь организо­
вываться, стремясь восстановить свою власть и авторитет.
Дворяне-землевладельцы, большая часть высших чинов
русской армии и морские офицеры, бывшие русские чи­
новники старого режима, часть крестьян, а также часть
буржуазии, примыкающей к политической программе ка­
детов,—все эти элементы с некоторого времени начали
все более склоняться к разрешению русско-украинской
проблемы путем восстановления монархии и предприня­
ли шаги к созданию более сплоченной организации. На­
до учесть, что часть этих слоев населения лично тяжело
пострадала от грабежей во время революции и поэтому
отказалась от всех иллюзий относительно жизнеспособно­
сти республиканской формы правления в русском государ­
стве.
По сведениям вождями монархического движения в
Одессе являются: Сухомлиновы (отец и сын), близкие род­
ственники бывшего военного министра, принадлежащие к
самым уважаемым и богатым семьям в Одессе, граф Сумароков-Эльстон, его дочь и зять, граф и графиня Пален,
бывший одесский городской голова Пеликан, всеми уважа­
емый здесь крупный промышленник и предприниматель
Вилкочевский (поляк), его дочь и зять, князь и княгиня
Ливен, князь Трубецкой, председатель херсонского банка
барон Рено, а также почти все находящееся здесь русское
дворянство.

474

Австрийская оккупация на Украине (документы)

Кроме того, к ним примыкает барон Унгерн-Штернберг,
бывший русский морской офицер и дипломат, который
в свое время работал секретарем русского посольства в
Вене, путешествовал по Австро-Венгрии и хорошо ее зна­
ет. Недавно он с разрешения германского командования
ездил в свои поместья в Курляндии и вновь вернулся в
Одессу.
В Киеве находится сейчас доверенное лицо этой группы,
некто Кочубей, который часто приезжает в Одессу, встре­
чается и советуется с вышеуказанными лицами.
Этот господин, по-видимому (судя по его собственным
словам), с одной стороны, находится в близкой связи лич­
но с гетманом генералом Скоропадским, а с другой сторо­
ны, с германским послом бароном Муммом и командую­
щим фельдмаршалом Эйхгорном.
В Одессе князь Ливен является интимным другом прин­
ца Рейсе, который почти ежедневно встречается с герман­
ским офицером связи при Восточной армии подполковни­
ком Энгелином, а также с начальником германского осве­
домительного бюро капитаном Шлютером.
Осведомительное бюро Восточной армии в Одессе узна­
ло об этих фактах следующим образом.
Трое господ—граф Сумароков-Эльстон, г. Вилкочевский и сотрудник одесской газеты Юнд — обратились к
нам с ходатайством о помощи в издании большой рус­
ской газеты, которую предполагается назвать «Голос
Юга». Газета будет австро-германской ориентации; она
будет снабжена всеми средствами современной газетной
техники.
Основание такой газеты сулит нам в будущем большие
выгоды, так как речь идет только об ориентации вправо —
против всех крайних революционных направлений — и об
экономической борьбе со спекуляцией и взвинчиванием цен.
Редакция и руководство газетой будут всецело в руках от­
дела печати штаба армии. Поэтому мы и пошли на пред­
варительные переговоры, так как считали, что это подхо­
дящий случай, который даст нам возможность постепенно
привлечь на свою сторону симпатии авторитетных и руко­
водящих кругов Одессы.

Австрийская оккупация на Украине (документы)

475

Мы узнали, что этот проект, который нашел поддерж­
ку во всех руководящих инстанциях, был встречен очень
враждебно германским офицером связи при Восточной ар­
мии.
По заявлениям вышеупомянутых лиц, которые все как
один являются самыми ярыми приверженцами монархиче­
ской идеи, дело обстоит следующим образом:
«Германское командование в Киеве, с одной стороны,
сознательно поддерживает и стимулирует через Скоропадского монархическое движение, хотя и косвенным пу­
тем, с другой стороны, германский посол в Киевр барон
Мумм делает все, чтобы демократизировать Украину.
Эти господа утверэюдают, что обе стороны стремятся
к тому, чтобы по возможности изолировать от нашего
влияния как правые, так и левые элементы и укрепить
свое собственное влияние на Украине для того, чтобы в
случае перемены здешних условий они, а не мы играли ре­
шающую роль».
В высших кругах верят в восстановление монархии.
Поддержка монархического движения германцами объ­
ясняется также следующими соображениями.
Во-первых: характеру пруссаков абсолютно противо­
речит поддержка социально-революционного направления.
Немец по своей природе и воспитанию стремится во что
бы то ни стало воспрепятствовать тому, чтобы на границах
Германии возникло социально-революционное государство;
пруссаку русский монархист симпатичнее, чем украинский
революционер.
Во-вторых: нельзя не признать, что Германия по отно­
шению- ко всем событиям на Украине занимает определен­
ную позицию согласно заранее выработанному широкому
и далеко идущему плану, чего нельзя сказать об АвстроВенгрии.
Поэтому и выходит так, что мы по сравнению с Герма­
нией отступаем на задний план.
[Краус]

476

Австрийская оккупация на Украине (документы)

30. Германский генеральный консул в Одессе
Онесзейт — рейхсканцлеру Гертлингу 15
Одесса, 20 июля 1918 г.
Секретно, с курьером

Недавно мне представился случай подробно побеседо­
вать с его превосходительством фон Бельцем относительно
его деятельности в должности австрийского коменданта го­
рода Одессы.
Против спекуляции он беспомощен. Денежными штра­
фами ее устранить нельзя, так как получаемые на спеку­
ляции барыши гораздо выше. Спекуляция и нажива пре­
кратились бы, вероятно, лишь в том случае, если бы на
месте было достаточно запасов и свободная конкуренция
возымела бы свое нивелирующее действие.
Его превосходительство фон Бельц решительно против
австро-германской организации хлебных заготовок в де­
ревне. Он говорит, что эта организация не может добиться
хлеба от крестьян, так как она недостаточно гибка, не спо­
собна учесть местные условия, к тому же отвлекает хлеб
от обычного направления в порты для вывоза и тем самым
является важнейшей причиной недостатка хлеба в больших
городах. Безусловно необходимо поскорей вернуться к сво­
бодной торговле.
Генерал умолчал о том, что именно австрийские отря­
ды, превышая твердые цены, скупали хлеб в окрестностях
Одессы и переправляли непосредственно в Австрию. Это
мне известно по сведениям, поступающим из разных мест,
между прочим и от г. германского консула в Одессе. В са­
мой Одессе, прибавил г. фон Бельц, в данный момент хле­
ба недостаточно для прокормления жителей. При обысках,
производившихся австро-венгерскими войсками для изъя­
тия оружия, были обнаружены и имеющиеся хлебные за­
пасы. Для устранения нехватки хлеба г. фон Бельц наме­
рен устроить народные столовые на 30 тысяч человек для
беднейшего населения. Этот проект вполне соответствует
общим усилиям австрийцев добиться популярности среди
населения.
15

Перевод дан в сокращении.

Австрийская оккупация на Украине (документы)

477

Поскольку выяснилось, что пущенный с некоторого вре­
мени электрический трамвай дает прекрасный доход, г. фон
Бельц хочет изъять его у Бельгийского акционерного об­
щества и передать городскому самоуправлению. На этом
деле можно много заработать, и если бы план удался, то
австрийцы приобрели бы влияние и друзей в городском са­
моуправлении.
Я указал, что мы обязаны поддерживать Украину как
самостоятельное государство, потому что мы дали такое
обещание по Брест-литовскому мирному договору, да и для
нас такая политика будет полезной и разумной. Его пре­
восходительство ответил, что это совершенно верно и ему
дана инструкция именно так и действовать. Однако он,
как и прежде, убежден, что долго продержаться на та­
кой позиции не удастся. А с течением времени естествен­
ный ход событий приведет к тому, что к Украине, в про­
цессе своего оздоровления значительно опередившей Великороссию, присоединится и вся остальная Россия. Ка­
кими задними мыслями он руководствуется в этих со­
ображениях, сказать трудно. Господа фон Бельц и фон
Гемпель по-прежнему проводят польско-чешскую поли­
тику.
Общеизвестно, что австрийские офицеры и солдаты ши­
роко занимаются контрабандой. Возвращаясь из отпуска с
родины, они провозят беспошлинно в своих чемоданах вы­
сокоценные изделия, малые по весу и объему, и продают
здесь во много раз дороже покупной цены. К товарам та­
кого рода особенно относятся химические изделия, главным
образом аптекарские.
Городской газовый завод, находящийся в германских
руках, несколько дней назад снова начал работать.
Онесзейт

31. Германский генеральный консул в Одессе
Онесзейт — рейхсканцлеру Гертлингу
Одесса, 8 августа 1918 г.
Секретно

В настоящее время генерал фон Бельц выехал в от­
пуск в Вену. Теперь выяснится, удастся ли ему с по-

478

Австрийская оккупация на Украине (документы)

мощью своих чехословацких друзей добиться при дворе
его величества императора Карла еще большей самосто­
ятельности и укрепления своего влияния на посту комен­
данта города Одессы. Его успех противоречил бы нашим
интересам.
Вчера меня посетил назначенный украинским мини­
стром продовольствия г. Гербель и в продолжительной бе­
седе изложил те принципы, на основе которых он наме­
ревается организовать свою работу. Он считает, что су­
ществовавшая до сего времени под руководством воен­
ного ведомства организация по заготовке хлеба и в осо­
бенности предполагающаяся монополия на урожай это­
го года не является подходящей для русских условий и
не обещает успеха в будущем. Правильнее было бы, как
до войны, широко применять свободную торговлю. Госпо­
дин Гербель дает обязательство к январю 1919 года по­
ставить Германии и Австрии недостающее количество хле­
ба за этот год и все количество, которое Украина обяза­
лась по договору сдать в 1918 и 1919 годах, при условии,
что Центральные державы согласятся после выполнения
этих договорных обязательств разрешить свободную тор­
говлю оставшимся количеством хлеба из урожая текущего
года.
Господин Гербель направляется в ближайшие дни в
Киев и будет добиваться согласия на свое предложе­
ние авторитетных германских кругов. Он останется на
своем посту только в том случае, если ему удастся
достигнуть соглашения относительно своих взглядов с
высшими представителями германского правительства в
Киеве. Гербель еще раз подчеркнул, что с его сторо­
ны какая бы то ни была деятельность, направленная
против Германии, абсолютно исключается, и надеется,
что ему удастся добиться признания своих предложе­
ний.
От своего пристрастия к Австрии Гербель, по-видимому,
излечился. Он в резких словах осуждал недостаток орга­
низации и энергии у австрийцев. Так, например, во вре­
мя последней железнодорожной забастовки им не удалось
установить порядок в важнейшем узловом пункте — Жме-

Австрийская оккупация на Украине (документы)

479

ринке. Австрийские офицеры —не солдаты, а торговцы и
спекулянты.
Онесзейт

32. Германский посол в Киеве My мм — рейхс­
канцлеру Гертлингу 16
Письмо № 610.
Киев, 10 августа 1918 г.

Ваше превосходительство запрашивали меня о том, ка­
кое представление у меня сложилось о личности и целях
гетмана, а также каково мнение гетмана о жизнеспособно­
сти Украины, как он относится к движению за восстанов­
ление Великороссии и, наконец, поддерживает ли он связь
с кругами Антанты.
В ответ на это имею честь покорнейше сообщить, что
гетман прежде всего солдат. Это прямая, открытая на­
тура, германофил до мозга костей, искренний поклонник
Германии, абсолютно надежный для нас человек, зато
крайне враждебно настроенный по отношению к Австрии.
На это имеется естественная причина. Национальными вра­
гами православных украинцев являются католики-поляки,
которых Австрия по соображениям внутренней полити­
ки всячески балует и отличает. Этим и объясняется
безответственная оттяжка ратификации Брест-литовского
мирного договора, которую граф Буриан хотел бы ис­
пользовать для вымогательства обещаний относительно
Холмской области, хотя все необходимые меры по разде­
лу этой области совместной комиссией предусмотрены в
Брест-литовском договоре и позднейшем дополнительном
соглашении.
Галицийские украинцы, которые пользуются здесь зна­
чительным влиянием, тоже создают почву для трении
между Австро-Венгрией и Украиной, тем более что граф
Буриан главным образом в угоду полякам дал гетману
свое согласие на отмену галицийского тайного протокола
и нескромным сообщением об этой отмене поставил его в
чрезвычайно затруднительное положение перед украински1

Перевод дан в сокращении.

480

Австрийская

оккупация

на Украине

(документы)

ми националистами. Интриги людей, близких к эрцгерцогу
Вильгельму, разыгрывающему претендента на украинский
трон, безудержные реквизиции и многочисленные бесчин­
ства австрийских войск, состоящих главным образом из чехословаков и поляков, еще более усилили враждебное от­
ношение гетмана к Австро-Венгрии.
Гетман неоднократно говорил мне, что хотя у нас, гер­
манцев, порою тяжелая и суровая рука, но мы по крайней
мере действуем открыто по отношению к нему, тогда как
австрийцы стараются подкопаться под него своей лукавой
и скрытной политикой. Гетману понятно, что германцы,
победившие Россию, предъявляют большие требования и
стараются добиться их удовлетворения. Но его возмущает,
что австрийцы, которых русские войска гнали вовсю, те­
перь хотят здесь разыгрывать из себя господ.
Мулил

33. Австро-венгерскпй министр иностранных дел
Буриан — послу в Киеве Форгачу.
Π августа 1918 г.
Шифрованная телеграмма.
Строго секретно
Расшифровать при помощи первого дипломатического
ника.

чинов­

Общее положение может создать необходимость вывода
из Украины стоящих там в настоящее время австро-венгер­
ских и германских войск.
Этот вопрос рассматривается сейчас верховным коман­
дованием Австро-Венгрии и Германии, но пока еще нахо­
дится в стадии предварительного обсуждения.
Сообщаю вышеизложенное вашему превосходительству
для вашей личной информации и прошу телеграфного от­
вета, как ваше превосходительство расценивает послед­
ствия такого возможного мероприятия для дальнейшего
развития событий на Украине с политической, военной и
экономической точек зрения.
Буриан

Австрийская оккупация на Украине (документы)

481

34. Выдержка из добавочного договора к Мир­
ному Договору м е ж д у Россией, с одной стороны, и
Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турци­
ей — с другой
27 августа 1918 года

Глава

пятая

Русские черноморские области
за исключением Кавказа
Статья 11
Поскольку этим не нарушаются постановления статьи
12-й, Германия после ратификации мирного договора, ко­
торый должен быть заключен между Россией и Украиной,
очистит занятые ею черноморские области, расположенные
вне Кавказа.
Статья 12
Части оккупированной области, не принадлежащие к
областям, упомянутым в Третьем украинском универсале
от 7-го ноября 1917 года, будут очищены от германских бо­
евых сил не позже как при заключении всеобщего мира,
поскольку до этого времени не состоится мир между Рос­
сией и Украиной.
Очищение железнодорожной линии Ростов — Воронеж,
как и расположенной на восток от нее оккупированной
территории и соразмерной пограничной полосы, располо­
женной на запад от нее и включающей город Ростов, по­
следует, как только об этом будет заявлено требование с
русской стороны. До очищения Германия на участке этой
дороги, расположенном в оккупированной области, допу­
стит перевозку зерна и других товаров для русского пра­
вительства под надзором русских должностных лиц; то же
самое относится и к участкам железнодорожных линий
Таганрог — Ростов и Таганрог — Курск, расположенным
в оккупированной области, пока продолжается оккупа­
ция.

482

Австрийская оккупация на Украине (документы)

До тех пор, пока Донецкий бассейн согласно статье
11-й и абзаца 1-го статьи 12-й остается занятым герман­
скими войсками, Россия из добытого там количества уг­
ля получает ежемесячно число тонн, в три раза превы­
шающее число тонн нефти или нефтяных продуктов из
Бакинской области, предоставляемое ею согласно абза­
ца 2-го статьи 14-й Германии, и в четыре раза большее
число тонн за находящиеся в том числе поставки бензи­
на; поскольку добытый в Донецком бассейне уголь яв­
ляется для этого недостаточным или должен быть упо­
треблен для других целей, он будет дополнен германским
углем.
35. Австро-венгерский посол в Киеве Форгач —
министерству иностранных дел
Шифрованная телеграмма Л* 876
28 августа 1918 г.
Секретно

Из разных источников ко мне поступают информации,
что 20-й австрийский стрелковый полк в Подолии, попол­
ненный из Восточной Галиции, взбунтовался, получив из­
вестие о предстоящей отправке на Юго-Западный фронт.
Полк был усмирен силой оружия другими частями импе­
раторских и королевских войск. Чтобы выяснить, насколь­
ко это известие, сообщенное также гетманом, соответствует
действительности, военный уполномоченный обратился за
объяснениями к командованию армии в Одессе, однако не
получил никакого ответа.
От многих я слышал также, что дезертиры упомянутого
полка примкнули к бандам в Подолии.
Я неоднократно указывал, что использование здесь на­
ших украинских войсковых частей кажется мне нецелесо­
образным, так как местная атмосфера и общение с лица­
ми родственной национальности, настроенными в аграрносоциалистическом и революционном духе, должны подей­
ствовать на них деморализующим образом.
Форгач

Австрийская оккупация на Украине (документы)

483

36. Поверенный в делах австро-венгерского по­
сольства в Киеве Фюрстенберг — министерству ино­
странных дел.
Телеграмма № 13821
3 октября 1918 г.

Гетман вчера пригласил к себе уполномоченного генера­
ла и совершенно секретно [пропуск в тексте], не думают ли
Центральные державы ввиду общего военного положения
эвакуироваться из Украины. Ввиду того, что эта эвакуа­
ция повлекла бы за собой катастрофические последствия
для него, он должен заранее принять соответствующие ме­
ры.
Граф Спаноччи ответил, что ему ничего неизвестно о
подобном намерении Центральных держав. Гетман, впро­
чем, не обнаружил при оценке ситуации, созданной отпаде­
нием Болгарии, слишком большого пессимизма и надеется,
что мы еще в состоянии повлиять на перемену положения
на Балканах в нашу пользу.
Слухи об эвакуации Украины систематически распро­
страняются враждебными кругами и более или менее по­
стоянно циркулируют здесь.
Эти слухи в последние дни становятся более упорными
чем когда-либо и вызывают среди общественности сильную
тревогу и все повышающуюся нервозность, — чего здесь и
следовало ожидать.
Фюрстенберг

37. Поверенный в делах австро-венгерского по­
сольства в Киеве Фюрстенберг — министерству ино­
странных дел
Телеграмма № 1079
Киев, 7 октября 1918 г.
Секретно

В правительственных кругах, по-видимому, имеются
данные о том, что Антанта [поставит] условием перемирия
вывод войск из оккупированных областей, включая Укра­
ину. В связи с вышеуказанной перспективой, которая здесь

484

Австрийская оккупация на Украине (документы)

вызывает серьезные опасения, одно очень близко стоящее
к гетману лицо высказало мне соображение, что при этих
условиях было бы целесообразным, если бы Украина сде­
лала попытку вступить в контакт с американским прави­
тельством. Я возразил, что это представляется мне риско­
ванным шагом и что, само собой разумеется, установление
хотя бы даже неофициальных отношений с Соединенными
штатами Северной Америки может иметь место лишь при
нашем согласии.
[Фюрстенберг]

38. Поверенный в делах австро-венгерского по­
сольства в Киеве Фюрстенберг министерству ино­
странных дел
ТелеграммаДО1115
Киев, 16 октября 1918 г.

Я сообщил гетману, что мы принципиально не возра­
жаем против того, чтобы украинское правительство искало
контакта с Антантой. Однако подобный шаг был бы сейчас
преждевременным. Благоприятный повод с точки зрения
вашего превосходительства представится в том случае, ес­
ли Антанта поставит вопрос об эвакуации наших войск из
Украины, ибо тогда местное правительство могло бы вы­
сказать всем воюющим странам пожелание об оставлении
здесь наших войск.
Гетман с очевидным удовлетворением принял к сведе­
нию вышеизложенное и просил меня передать вашему пре­
восходительству покорнейшую благодарность за ото сооб­
щение, прибавив, что охотно будет действовать в соответ­
ствии с ним.
Во время беседы обсуждался также вопрос о том, ка­
ким путем Украина в случае необходимости лучше всего
могла бы вступить в переговоры с Америкой. Сначала гет­
ман назвал Софию, но затем остановился на Берне, куда в
ближайшие дни направляется украинская миссия, возглав­
ляемая д-ром Лукашевичем.
[Фюрстенберг]

Австрийская оккупация на Украине (документы)

485

39. Поверенный в делах австро-венгерского по­
сольства в Киеве Фюрстенберг — министерству ино­
странных дел
Телеграмма № 1167
30 октября 1918 г.
Секретно

Германским штабом получено сегодня нижеследующее
сообщение от командующего Восточным фронтом:
«Одесский гарнизон состоит сплошь из венгерских
войск, среди них в связи с последними событиями царит
сильное возбуждение. Предъявлены требования о немед­
ленной отправке на родину для защиты против сербского
наступления. Замечается также и большевистское влияние,
особенно в б-м гусарском полку и в батальоне 76-го пехот­
ного полка. Командование Восточной армии предполагает
разоружить эти последние отряды и просило группу ар­
мий в Киеве прислать на помощь германские войска. Ко­
мандование группы армий отклонило просьбу, мотивируя
недостатком войск для этой цели, и посоветовало коман­
дованию Восточной армии обратиться к армии Макензена,
которая в данный момент как раз располагает проходящей
через Одессу ландверной дивизией.
Командование армии считает целесообразным, чтобы
вся оккупация Одессы была поручена германским войскам.
Командование Восточной армии сегодня переводится в
Винницу».
[Фюрстенберг]

40. Поверенный в делах германского посольства
в Киеве Берхем — министерству иностранных дел
Телеграмма № 2209
Только через германские провода
31 октября

Развивающееся в связи с сепаратными мирными пере­
говорами с Турцией наступление Антанты на Черномор­
ское побережье может повлечь за собой присоединение
всех небольшевистских русских кругов к Антанте, от ко­
торой они ждут освобождения от террора советского пра-

486

Австрийская оккупация на Украине (документы)

вительства. В этот момент усилится значение Добровольче­
ской армии Деникина (Екатеринодар). Ввиду неустойчиво­
го политического положения в Донбассе Краснов не может
предоставить своих казаков для наступления против боль­
шевиков, так как они нужны ему для поддержания порядка
в своем районе, не говоря уже о том, что казаки не захо­
тят оставить свою область. Поэтому Краснов намеревает­
ся создать в занятой донскими казаками южной части Во­
ронежской губернии военные организации — астраханскую
армию, южную армию и др. Эти армии должны стать сбор­
ными пунктами великорусских и главным образом монар­
хических элементов в борьбе с большевизмом.
Ясно, что гетман ввиду общего политического положе­
ния и ослабления Германии в связи с потерей ею союзника
должен стремиться застраховать себя на тот случай, ес­
ли Антанта, опираясь на упомянутые военные организации,
начнет борьбу против Москвы и тем самым окончательно
завоюет себе симпатии находящихся на Украине неболь­
шевистских великорусских кругов. Положение гетмана в
отношении Антанты, которая рассматривает его как гер­
манского ставленника (deutsche Kreatur), может укрепить­
ся только в том случае, если он примирит со своей поли­
тикой обоснования украинского государства великорусские
круги, стремящиеся к борьбе с большевизмом, т. е. если он
обещает им помощь против общего врага — большевизма.
В интересах создания такой страховки для себя гетман
хочет по возможности незаметным образом поддерживать
организацию указанной армии и негласно разрешить вер­
бовку в эту армию на украинской территории. Конечно, эта
политика в известном отношении противоречит убеждени­
ям украинских националистов. Последние, вообще говоря,
согласны с тем, что наступление большевиков поведется из
пограничной Донской области. Но они опасаются, что сов­
местное выступление гетмана с великорусскими военными
организациями окажет нежелательное воздействие на со­
хранение их национальной самостоятельности.
Вполне оценивая точку зрения украинских партий, я все
же считаю правильным, что гетман уже сейчас принимает
возможные меры предохранения от опасности, угрожаю-

Австрийская оккупация на Украине (документы)

487

щей ему лично со стороны Антанты и великорусских кру­
гов. Он правильно считает, что с этими двумя силами, роль
которых в восточной политике огромна, его может объеди­
нить совместная борьба против большевизма. Вместе с тем
он не желает связывать себя в отношении своей будущей
позиции к России. Создание указанных военных органи­
заций, конечно, должно происходить только за границами
Украины, т. е. в Донской области.
Важнейшим фактором во всей нашей украинской поли­
тике, несомненно, является личность гетмана. Мы долж­
ны принять все меры, чтобы сохранить его за собой. Но
это удастся только в том случае, если мы не будем требо­
вать от него невозможного. Тяготясь обязанностью чисто
германской ориентации, он рано или поздно будет искать
сближения с другой стороной и в этом случае вынужден
будет показать, что сохранение им своего поста не проти­
воречит интересам Антанты и ее планам относительно бу­
дущего России. Даже на тот случай, который сейчас еще
мало вероятен, что Антанта будет настаивать на эвакуации
наших войск и замене их своими, мы навсегда сохраним
в лице Скоропадского честного и преданного друга, кото­
рый несомненно будет поддерживать связь с Германией, в
особенности в области экономики, поскольку это позволит
общее положение.
Берхем

41. Германский генеральный консул в Одессе
Онесзейт — рейхсканцлеру Максу Баденскому
Одесса, 7 ноября 1918 г.
Секретно
С курьером

За последние дни верховное командование австро-вен­
герской Восточной армии выехало из Одессы; генерал от
инфантерии Краус, вероятно, уже прибыл в Винницу. При
эвакуации восстали части 7-й венгерской кирасирской ди­
визии в Жмеринке; передают, что они выбросили большин­
ство своих офицеров из поезда, а около двадцати офице­
ров убили, в числе их и представителя генерала Крауса его
превосходительство генерала Гофмана. Настроение среди

488

Австрийская оккупация на Украине (документы)

австрийских и венгерских войск в последнее время было
самым скверным. Солдаты всюду заявляли, что они воз­
вращаются домой и желают принять участие в организации
нового политического строя у себя на родине. Противоре­
чия между простым солдатом и офицером, а также между
отдельными национальностями резко обострились. После
ухода австрийцев прекратилась ночная стрельба.
Передают, что австрийский губернатор его превосхо­
дительство генерал фон Бельц уволен, но находится еще
здесь. Кроме него в Одессе находятся некоторые другие
австрийские офицеры в форме и штатском. Они боятся на­
строения солдат, которые занимают всю железнодорожную
линию Одесса — Подволочиск. По-видимому, в Одессе оста­
ется только главным образом австрийская жандармерия в
количестве около 1500 человек, которые пользуются репу­
тацией надежных частей.
Прибывшие сюда из Ростова германские войска около 3
тысяч человек производят превосходное впечатление. На­
ши военные организации стремятся по возможности облег­
чить выезд австрийских и венгерских солдат, чтобы избе­
жать заразы.
Украинские учреждения организовали под начальством
генерала Березовского отряды самообороны, в которые уже
твердо завербовано 3 тысячи человек. Они размещены в де­
сяти районах города отрядами по триста человек. Отряды
самообороны почти исключительно состоят из бывших рус­
ских офицеров. Кроме них имеется еще четыреста воору­
женных студентов, которые используются для караульной
службы в городе, так же как и небольшие еврейские и поль­
ские караульные отряды.
Онесзейт

42. Германский генеральный консул в Одессе
Онесзейт — министерству иностранных дел
Письмо
Одесса, 10 ноября 1918 г.
Секретно

Австро-венгерский губернатор Одессы фельдмаршаллейтенант фон Бельц сегодня застрелился. С его смертью

Австрийская оккупация на Украине (документы)

489

прекратилась деятельность человека, который играл круп­
нейшую роль во время австро-венгерской оккупации части
Украины. Господин фон Бельц был яркой личностью и от­
личался обаятельной любезностью. Он сумел завоевать се­
бе прекрасное положение в одесском обществе, в особен­
ности в кругах монархических помещиков. Свое стремле­
ние добиться популярности в этих кругах он осуществил
в полной мере. Однако как организатор фон Бельц ока­
зался совершенно негодным. В то время как он вел борьбу
со спекуляцией, близко стоявшие к нему лица оказывались
злейшими спекулянтами. Сам он также не стоял вне вся­
ких подозрений в прямом или косвенном участии в спеку­
ляции.
Хуже всего была его боязнь перед решительными ме­
рами. Он был слабохарактерным человеком. По отноше­
нию к нам фон Бельц держал себя отрицательно, почти
враждебно. Трудно сказать, каковы были его настоящие
цели. Окружающие его люди пропагандировали создание
из Украины австро-венгерской колонии. Он сам откры­
то признавал себя сторонником великорусской идеи. Но
его планы потерпели крушение. Кроме того, правитель­
ство Австро-Венгрии поставило ему в вину восстание мест­
ных австрийских и венгерских войск, их моральное раз­
ложение, грабежи и кражи во время эвакуации на роди­
ну. Это, вероятно, и толкнуло фон Бельца на самоубий­
ство.
Начальник его штаба майор фон Гемпель (который,
несмотря на свою немецкую фамилию, является поляком
чистейшей воды) был его злым гением. Обладая большей
силой воли, чем его начальник, и будучи мастером интри­
ги, он, вероятно, руководил его превосходительством фон
Бельцем во всех грязнейших делах. Известная интрига про­
тив фельдмаршала фон Эйхгорна была делом его рук. Еще
до поражения он отправился в Варшаву и обеспечил себе
там высокий пост в польской армии.
Консул фон Цитковский (считающий себя, несмотря на
свое польское имя, австрийским немцем) сегодня навсегда
закрыл австро-венгерское генеральное консульство и на­
правился через Германию в Вену.

490

Австрийская оккупация на Украине (документы)

Оба австрийских магазина уже неделю назад отправили
своп товары на родину. Один из двух банковских филиалов,
организованных здесь австрийским и венгерским банками
под предлогом удовлетворения военных потребностей, уже
закрыт; другой должен быть ликвидирован в ближайшие
дни. Тем самым исчезают последние внешние следы австровенгерской оккупации Украины, которую руководители ок­
купации рассматривали как свою прочно завоеванную ко­
лонию.
В настоящее время германские войска вместо австрий­
цев взяли на себя заботу о спокойствии и порядке в городе
наряду с украинскими учреждениями. Назначен герман­
ский комендант города.
Онесзейт
43. Телеграмма одесского градоначальника Мустафина в гетманское министерство внутренних дел
в Киеве
Телеграмма N* 5074
17 ноября 1918 г.
В связи с происходящими событиями в Германии заме­
чается усиление брожения среди германских войск. При­
казания об отправлении в служебный наряд [в] деревни
[не выполняются]. Сегодня ротмистр Соколов не был до­
пущен к допросу к арестованным австрийским солдатам —
германский караул потребовал от него разрешения совета
солдатских депутатов. Сорганизовавшиеся советы солдат­
ских депутатов сблизились с местными партийными орга­
низациями и совместно рассматривают вопросы о замене
существующей на Украине власти советами во главе с пред­
седателями местных политических организаций, основыва­
ясь на том, что Украина создана усилиями Германии, кото­
рой правят названные советы. Замечается усиление сбли­
жения социалистов-революционеров с освобождением17 изпод стражи гласными городской думы, которыми вновь об­
суждаются вопросы о захвате власти при участии сочув­
ствующих германских войск. Упомянутые воинские части,
17

Очевидно — «освобожденными». (Прим. ред.)

Австрийская оккупация на Украине (документы)

491

отказавшиеся отправиться в наряд, после уговоров началь­
ствующих лиц приказание исполнили. Установленное на­
блюдение продолжается.
Мустафин

44. Германский поверенный в делах в Киеве Берхеи — министерству иностранных дел.
Телеграмма № 2444
30 ноября 1918 г.

Французский консул Энно в Одессе пригласил сегодня
майора Яроша и одного уполномоченного здешнего совета
солдатских депутатов к буквопечатающему телеграфному
аппарату и сделал следующее сообщение:
«По воле держав Антанты, выраженной в их деклара­
ции, в Киеве и во всей стране должен быть сохранен поря­
док; командование армии и германский солдатский совет
сами должны с оружием в руках оказать сопротивление
повстанцам, большевикам и вообще всем беспорядочным
элементам; status quo необходимо сохранить до прибытия
союзных войск, чтобы перемирие между немцами и Петлюрой (если оно существует) было урегулировано на ос­
нове моей телеграммы от 29 ноября, посланной министру
иностранных дел; и, наконец, должно быть обеспечено же­
лезнодорожное сообщение, в особенности на линии Киев —
Одесса.
Подтверждаю правильность всех отправленных мною
до сих пор правительству в Киеве телеграмм и настаи­
ваю, чтобы они были приняты к исполнению. Иначе вся
ответственность падет на германское правительство и все
мероприятия, необходимые для этой цели, будут приняты
правительствами Антанты. Энно».
В ответ на это германская сторона заявила:
«Германское командование и совет солдатских депута­
тов, как и до сих пор, стараются поддержать порядок в
стране.
Командование армии уже применяло оружие против
сторонников Петлюры, чтобы восстановить и поддержать
спокойствие в Киеве и его окрестностях.

492

Австрийская оккупация на Украине (документы)

Командование и совет солдатских депутатов старают­
ся также сохранить status quo до прибытия войск Антан­
ты. Восстановление регулярного железнодорожного сооб­
щения налаживается всеми средствами уже в собственных
интересах. За беспорядки на линии Одесса—Киев, учинен­
ные австрийскими войсками, командование армии не мо­
жет нести никакой ответственности. Командование армии
считает желательным, чтобы в Киев как можно скорее при­
был представитель держав Антанты. Петлюровская дирек­
тория письменно обязалась обеспечить безопасный проезд
французского консула в Киев».
Берхем

ПРИЛОЖЕНИЕ III
К Р У Ш Е Н И Е А В С Т Р О - В Е Н Г Р И И В 1918 ГОДУ
1. Маневры Центральных держав в поисках мира.
Крах Салоникского фронта и отпадение Болгарии
К августу 1918 года внутреннее положение в двуединой
монархии резко ухудшилось. Хотя ситуацию с продоволь­
ствием, благодаря оккупации Украины, удалось временно
нормализовать, а мятежи, вспыхнувшие в мае и в июне в
чешских, словацких и венгерских частях, были быстро по­
давлены, крестьянские районы империи (особенно нацио­
нальные) проявляли все большее недовольство.
Тем временем провал июльского наступления австрий­
цев на Пьяве и прорыв германского фронта под Амьеном
8 августа поставили Центральные державы в очень тяже­
лое положение. 14 августа на межсоюзническом совещании
в ставке германского командования в Спа австрийский ми­
нистр иностранных дел граф Буриан заявил, что:
«Австро-Венгрия достигла предела своих сил, и... сомни­
тельно, окажется ли она в состоянии выдержать предстоящую
зимнюю кампанию».

Немцы в принципе соглашались, что надо искать вы­
хода из войны дипломатическим путем. Однако они про­
тивились немедленному официальному обращению к стра­
нам Антанты с предложением о заключении мира —опаса­
ясь, что такой шаг откроет союзником всю слабость Цен­
тральных держав. Германские военные все еще надеялись

494

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

остановить и разгромить врага, а дипломаты предпочита­
ли вести переговоры о мире тайно и с каждым из про­
тивников по отдельности. Комиссия германского рейхстага,
уже после войны расследовавшая причины поражения, пи­
сала в своем докладе, что «вплоть до 15 июля верховное
командование... отказывалось вести мирные переговоры
на основании расчета, что война кончится вничью».1
Однако 14 сентября 1918 года граф Буриан все же обра­
тился к правительствам Антанты с официальным предло­
жением собрать в одной из нейтральных стран конферен­
цию для того, чтобы обсудить перспективы возможного ми­
ра и «предпринять попытку выяснить, имеются ли осно­
вы для соглашения, которое могло бы отвратить Европу
от катастрофы самоубийственного продолжения войны».
Но Антанта тотчас же отвергла эту идею. Соединенные
Штаты заявили, что подобные основы уже изложены в «14
пунктах» Вильсона, и что они «не могут и не эюелают
вступать в переговоры о конференции по вопросам, отно­
сительно которых они уже столь ясно определили свою
позицию».
Английский министр иностранных дел Бальфур, высту­
пая 16 октября в отеле «Савой», откровенно выразил сомне­
ние в искренности австрийского правительства:
«Я не могу заставить себя поверить, что неприятель честно
предлагает нам прийти к соглашению на условиях, которые мы
могли бы принять. Это не попытка договориться о мире, это
попытка ослабить наши силы, которые они не могут сломить
на полях сражений... »

27 сентября лидер оппозиции Асквит добавил:
«Каковы бы ни были побуждения графа Буриана,
его нынешнее предложение не кажется мне сколько-нибудь
деловым... У меня нет желания уходить в эти туманные де­
бри».

Италия заявила, что будет вести войну вплоть до
освобождения всех земель, населенных итальянцами. Ну
1
Еще на совещании в ставке 3 июля кайзер и его министры приняли
решение, что минимальные требованиями Германии в случае заклю­
чения мира —это протекторат над Польшей и Бельгией и аннексия
части польской территории.

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

495

а французы вообще не сказали ничего внятного —они
наконец-то перешли в наступление и теперь жаждали крови. 2
15 сентября союзники нанесли удар на Салоникском
фронте. Имея в общей сложности 29 дивизия (10 греческих,
8 французских, 6 сербских, 4 английских и 1 итальянская)
и порядка 770 тысяч человек личного состава3, они не обла­
дали здесь решающим превосходством над 17 болгарскими
и австрийскими дивизиями, вместе со вспомогательными
частями насчитывавшими в своем составе до 600 тысяч че­
ловек.
Но болгарская армия, чьи части составляли основу
фронта, уже утратила боевой дух и не выдержала удара.
В первый же день наступления оборона была прорвана на
протяжении 15 километров, и силы союзников устремились
на север, вглубь Сербии. Основную массу войск, введенных
в прорыв, составляли сербские дивизии. К 20 октября про­
рыв уже имел 45 километров по фронту и 40 в глубину. 22
октября сербские войска вышли на линию реки Вардар и
к городу Криволаку, а полоса прорыва достигла 150 кило­
метров. Связь между 2-й болгарской и 11-й «германской»4
армиями была нарушена. В последующие дни 11-я армия,
не успевшая отойти по тяжелым горным тропам, оказалась
в окружении в районе Скопле и была принуждена капиту­
лировать—в плен попало около 80 тысяч человек.
25 сентября Болгария запросила перемирия, еще через
четыре дня это перемирие было подписано. Болгария вы­
ходила из войны, а в кольце обороны Центральных держав
возникла огромная брешь. Хуже того — капитуляция Бол2

Услышав условия перемирия, названные Фошем 8 октября, даже
политические лидеры союзников выразили удивление. Бернар Лоу за­
метил, что французы, по сути, требуют безоговорочной капитуляции
Германии. Ллойд-Джордж и Соннино заявили, что «военные пред­
ставители требуют слишком многого».
3
Включая 100-тысячный итальянский корпус в Албании, не под­
чинявшийся напрямую командованию Салоникского фронта, но дей­
ствовавший против западного фланга противника — 19-го австрийско­
го корпуса.
4
Состояла практически только из болгарских солдат (большинство
германских частей уже было отозвано на другие фронты), но имела
германское командование.

496

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

гарии не просто делала Четверной союз тройственным, она
ставила под угрозу коммуникации Австрии и Германии с
Турцией. Против угрозы с юга срочно была повернута на­
ходящаяся в Румынии группа генерала Макензена, усилен­
ная двумя австрийскими и четырьмя немецкими резервны­
ми дивизиями; в ее задачу входило восстановить фронт и
остановить наступление союзников.
В этих условиях даже германские военные согласились
с тем, что надо просить мира. 3 октября 1918 года став­
ленник армии рейхсканцлер Гертлинг подал в отставку,
в Германии было сформировано коалиционное правитель­
ство, в которое вошли представители всех парламентский
партий; главой его стал известный либерал принц Мак­
сом Баденский. В ночь на 5 октября это правительство
обратилось к Антанте с просьбой о заключении мира на
условиях вильсоновских «14 пунктов». Вслед за Германи­
ей согласие на эти условия выразили Австро-Венгрия и
Турция.
Чернин считает, что сам Вильсон в принципе был согла­
сен на эти условия, но «... уже был лишен силы, необходи­
мой для проведения его воли прошив определенных жела­
ний остальных трех членов Совета [четырех]».
Однако еще в своей речи от 27 сентября американский
президент вполне ясно заявлял:
«Невозможно заключить мир с правительствами Централь­
ных держав на основе каких-либо сделок и компромиссов, по­
тому что мы уже имели дело с этими державами раньше и
видели недавно, какие они заключили соглашения с другими
государствами — участниками этой войны —в Брест-Литовске
и Бухаресте. Мы убедились, что эти правительства бесчестны
и не хотят справедливости. Они не соблюдают договоров, не
признают никаких принципов, только силу и свои собственные
интересы... Мы по-разному мыслим и говорим на разных язы­
ках».

В ответной ноте государственного секретаря Лансин­
га от 8 октября было совершенно недвусмысленно указано
главное условие перемирия — отвод германских и австрий­
ских войск со всех оккупированных территорий. Впро­
чем, их список не включал Украину и Прибалтику, зато в
нем фигурировала Эльзас-Лотарингия — что немцы (кета-

Крушение

Австро-Венгрии

в 1918 году

497

ти, вполне обоснованно) считали нарушением принципов
мира «без аннексий и контрибуций».
12 октября германское правительство согласилось при­
нять вильсоновские «14 пунктов» и объявило о своей го­
товности эвакуировать занятую территорию. Но союзни­
кам этого уже было мало. Чувствуя, что враг находится на
пределе своих сил, они постоянно увеличивали свои тре­
бования и тянули с окончательным ответом. Как пишет в
своих мемуарах Ллойд-Джордж, «К несчастью для Гер­
мании, эти миролюбивые рассуждения германского пра­
вительства совпали с новыми инцидентами, возбудивши­
ми негодование общественного мнения союзников; требо­
вания союзников приняли более жесткий характер».
Американцы, все еще сохранявшие репутацию миро­
творцев и принявшие на себя задачу говорить от имени
союзников, недвусмысленно потребовали сатисфакции за
подлинные и мнимые преступления германских военных.
10 октября в Ирландском море был потоплен почтовопассажирский пароход «Лейнстер», на котором погибло 172
человека.5 Англичане без всякого стеснения заявили, что
погибших было 520.6 По этому поводу министр иностран­
ных дел Бальфур патетически возгласил:
«Я спрашиваю: показали ли те, которые заставили чело­
вечество побледнеть от ужаса своим варварством и зверскими
жестокостями в Бельгии в начале войны, хотя бы в малейшей
степени после четырех лет войны, что они в каком-либо суще­
ственном отношении изменили к лучшему характер своих дей­
ствий? Они были зверями, когда начали войну, и, насколько я
могу судить, остаются зверями до настоящего момента».

После этого случая от немецкой торпеды погибло все­
го лишь одно гражданское судно — маленький английский
5
Р. Гибсон, М. Прендергаст. Германская подводная война. М: Воениздат, 1938.
6
Ллойд-Дэюордж. Д. Военные мемуары. Том VI. М.: Соцэкгиз,
1937, стр. 153. Безусловно, атаки подводными лодками гражданских
судов противоречили международному морскому праву. Однако не
надо забывать, что «неограниченная подводная война» была объявле­
на лишь в ответ на начатую Британией морскую блокаду Германии —
которая также велась в нарушение всех международных конвенций,
запрещавших препятствовать доставке в воюющую страну граждан­
ских грузов на нейтральных судах.

498

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

пароходик «Сент-Барчен» в 362 тонны, а 21 октября гер­
манское морское командование отослало всем своим под­
водным лодкам приказ немедленно прекратить нападения
на пассажирские суда. Но союзникам было уже все рав­
но — падшего противника требовалось добивать, пока он не
согласится на все условия. Таким образом обмен нотами
продолжался, а тем временем войска союзников постепен­
но продвигались к границам Германии.
2. Начало распада Австро-Венгрии.
Создание национальных органов власти
Германская армия еще оставалась боеспособна и могла
продолжать сопротивление. Положение в Австрии было го­
раздо хуже — в первую очередь из-за национального броже­
ния. Требовалось срочно что-нибудь предпринимать, что­
бы остановить грозящий развал страны. В первых числах
октября созданный в Праге Чешский национальный коми­
тет потребовал прекратить вывоз продовольствия из Чехии
и в знак протеста объявил о проведении 14 октября всеоб­
щей однодневной забастовки, которая вылилась в массовые
демонстрации под национальными флагами; многие участ­
ники этих выступлений требовали создания независимой
республики.
12 октября вслед за Чешским был создан и Словац­
кий национальный совет. Еще раньше волна народных вы­
ступлений прокатилась по югославянским землям —Сло­
вакии, Далмации, Воеводине. Но особенно сильными бы­
ли крестьянские волнения в Хорватии, принадлежавшей
венгерской короне. 2 октября в Вене председателем «Югословенского клуба» (он объединял югославянских депута­
тов рейхсрата) была зачитана декларация, объявлявшая о
стремлении политических партий Хорватии и Словении к
созданию независимого государства. 6 октября в Загребе
было объявлено о создании «Народного вече сербов, хорва­
тов и словенцев», объединившего депутатов провинциаль­
ных парламентов Хорватии, Словении, Боснии и Герцего­
вины, Крайны, Истрии и Далмации —то есть земель, нахо­
дящихся как в австрийском, так и в венгерском владении.

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

499

Народное вече декларировало необходимость объедине­
ния всех южных славян в едином независимом государ­
стве и провозгласило себя временной центральной властью
в Хорватии, Словении и Далмации. При этом необходимо
отметить, что председатель Веча, лидер словацкой Клери­
кальной партии Анте Корошец до самого последнего мо­
мента, то есть вплоть до конца октября, выступал как сто­
ронник «триализма» и противился окончательному выходу
из состава империи.
Впрочем, в отношении независимости от двуединой мо­
нархии и среди других югославянских политических орга­
низаций полного единства не существовало. Большинство
крестьянского населения Хорватии, несмотря на свой ка­
толицизм, охотно поддерживало идею объединения с пра­
вославной Сербией — вовсе не из-за славянского патриотиз­
ма, а в силу вполне прагматических причин: большая часть
земли здесь принадлежала венгерским помещикам, а в Сер­
бии помещичьего землевладения не было вообще.
Напротив, наиболее влиятельная в Хорватии Партия
права, основанная еще во второй половине XIX века вид­
ным идеологом хорватского национализма Анте Старчевичем и выражавшая интересы городских имущих кругов,
выступала за объединение всех хорватских земель. Партия
права требовала для Хорватии статуса, аналогичного ста­
тусу Австрии и Венгрии— то есть образования в рамках
империи Габсбургов «триединого» государства.
В свое время этот же проект выдвигал еще покойный
эрцгерцог Франц-Фердинанд. Однако главным его против­
ником стала Венгрия, боявшаяся девальвации своего поло­
жения в империи, а пуще того — не желавшая упускать из
своих рук такую ценную жемчужину, как Хорватия. Более
того, в конце сентября правительство Векерле предложи­
ло создать единую хорватскую автономию присоединить к
Хорватии (то есть к Венгрии) находившуюся под совмест­
ным управлением Боснию и Герцеговину, а заодно и насе­
ленные хорватами районы Далмации.
В эти дни Венгрия, дотоле часто фрондировавшая и
то и дело вспоминавшая про 1848 год, оказалась вдруг
самой яростной защитницей габсбургской монархии —по-

500

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

скольку выяснилось, что с распадом империи именно она
теряет больше всех. В Австрии власть между национальны­
ми политическими элитами была распределена более рав­
номерно: поляки и отчасти чехи имели в ней свою долю,
а немецкие националисты сами время от времени заводи­
ли речь о присоединении к Германии. Кроме того, поль­
ская аристократия прекрасно понимала, что сильная цен­
тральная власть гарантирует ей контроль над землями За­
падной Украины, где поляки занимали привилегированное
положение. В то же время венгерские землевладельцы и
промышленники очень боялись потерять свои владения в
Хорватии и Словакии, народы которых пользовались ку­
да меньшими правами, чем национальные меньшинства в
Цислейтании — на землях австрийской короны.
В сентябре 1918 года Иштван Тисса, потерявший пост
премьер-министра, но оставшийся одним из самых влия­
тельных венгерских политиков, предпринял поездку в Хор­
ватию и Боснию. Ничего утешительного он там не увидел,
и на одной из встреч с боснийскими делегатами заявил:
«Вы думаете, монархия умерла? Знайте, что прежде чем мы
погибнем, у нас найдется достаточно сил, чтобы уничтожить
вас!»

Если бы Тисса знал, сколько ему еще осталось жить!..
В этих условиях 16 октября 1918 года император Карл
выступил в австрийском парламенте с манифестом «К мо­
им верным народам Австрии», в которой предложил про­
вести перестройку монархии на федеративных началах.
«Австрия должна стать союзным государством, в кото­
ром каждый народ должен образовать на своей территории
собственное государство... Созванные из депутатов рейхсра­
та каждой нации национальные советы должны регулироватьо
взаимные интересы и осуществлять связь с моим правитель­
ством».

Фактически это была декларация о роспуске двуеди­
ной монархии и о создании на ее месте чего-то нового. Но
остановить спонтанный «парад суверенитетов» было уже
невозможно. 19 октября Чешский национальный комитет
объявил, что он не будет вести с правительством Австрии
никаких переговоров и что чешский вопрос уже более не яв-

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

501

ляется вопросом внутреннего устройства Австро-Венгрии.
Еще 16-го числа, сразу после опубликования импера­
торского манифеста, венгерский премьер-министр Векерле
объявил в парламенте об отмене дуалистической системы и
о переходе Венгрии к персональной унии с австрийской ко­
роной. Иштван Тисса потребовал сохранения верности гер­
манскому союзнику и призвал к продолжению войны дот
заключения совместного мира.
Однако часть венгерского политического истеблишмен­
та уже пыталась найти покровительство у победителей. 17
октября лидер венгерской «Партии независимости и 1848
года» Михай Карольи, выступая в венгерском парламен­
та, призвал к отставке правительства Векерле, отделению
от Австрии, объявлению о независимости и переходе Вен­
грии на сторону Антанты. При этом заявил, что обитатели
венгерских владений в Хорватии и Трансильвании должны
«отказаться от чрезмерного шовинизма». В ответ румын­
ские депутаты заявили, что не признают венгерское прави­
тельство правомочным говорить от имени Трансильвании.
19 октября во Львове было провозглашено создание
Западно-Украинской центральной рады, ее члены (укра­
инские депутаты рейхсрата и представители украинских
партий) потребовали создания западно-украинского госу­
дарства и передачи власти австрийскими чиновниками.
А 20 октября в Вене была получена нота от президента
Вильсона7 —с отказом начать переговоры о мире. Соеди­
ненные Штаты заявляли, что о «четырнадцати пунктах» в
их первоначальной форме речи идти не может, поскольку
американское правительство уже признало независимость
чехословаков и югославян. Антанта требовала капитуляции
и создании на базе двуединой монархии некой абстрактной
«Дунайской федерации».
После этого австрийские депутаты рейхсрата (210 из
497) тоже решили проявить себя —21 октября они собра­
лись на отдельное заседание собрание и объявили о созда­
нии Временного национального собрания Австрии — «демо7
Составлена 18 октября и на следующий день вручена госсекрета­
рем Лансингом шведскому послу в Вашингтоне для передачи мини­
стерству иностранных дел Австро-Венгрии.

502

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

кратического и подлинно народного государства», как гла­
сила резолюция, предложенная социал-демократами.
3. Крушение фронта в Италии и восстания
в хорватских частях. Революция в Австрии
Тем временем 24 октября началось наступление союзни­
ков на Итальянском фронте между реками Брента и Пьяве
и в районе горы Граппа. Силы Антанты насчитывали здесь
57 дивизий против 63 австрийских, однако австрийские ча­
сти были крайне ослаблены (многие дивизии имели по 5
батальонов)8 и крайне деморализованы последними собы­
тиями в стране.
Особенно остро проявлялись национальные противоре­
чия. Сразу же после начала наступления венгерские части
просто взбунтовались — они отказались сражаться и потре­
бовали возвращения на родину. Вслед за ними начали по­
кидать фронт чешские и немецкие части. Еще 23 октября
на военно-морской базе Фиуме восстал 79-й пехотный полк,
состоящий в основном их хорватов. Он разоружил венгер­
ские части, поднял национальный хорватский флаг и объ­
явил о своем присоединении к Югославянскому комитету.
Восставшие заняли центр города, вокзал, правительствен­
ные учреждения; они выпустили заключенных из тюрем и
арестовали королевского прокурора. 25 октября произошло
восстание в 42-й пехотной дивизии, состоявшей из сербов и
хорватов и ранее отведенной в тыл из-за своей ненадеж­
ности. Вслед за этим взбунтовались еще несколько полков,
укомплектованных юго-славянами, а 27 октября вспыхну­
ло восстание хорватских частей в главной военно-морской
базе Пола.
В свою очередь венгерские части тоже потребовали за­
ключения мира и возвращения на родину: на тирольском
участке фронта взбунтовались 25-я пехотная и 27-я гонведская дивизии, отказавшиеся выполнять приказы и угро­
жавшие вооруженным сопротивлением командованию. 26 и
8
Войска союзников (основу их составляли итальянские части) име­
ли 841 батальон, австро-венгерские войска —780 батальонов, зача­
стую неполного состава.

Крушение

Австро-Венгрии

в 1918 году

503

27 октября произошли восстания в чешских и даже немец­
ких частях — правда, это были не боевые подразделения, а
тыловые охранные полки.
Удержать фронт в этих условиях стало невозможно.
Попытка австрийского командования 27 октября органи­
зовать контрудар, опираясь на наиболее боеспособные ча­
сти, окончилась неудачей. Теперь итальянцев задерживала
только переправа войск через вздувшуюся от дождей реку
Пьяве.
29 октября фронт был окончательно прорван. Положе­
ние стало безнадежным. Австрийский командующий, герой
Капоретто генерал Бороевич фон Война, отдал приказ от­
ступать из Венеции к горам. Но было уже поздно — 30 ок­
тября итальянцы заняли Витторио-Венето и Азиаго, плен­
ные теперь исчислялись сотнями тысяч. В тот же день ав­
стрийское командование выслало на фронт парламентеров
для переговоров о перемирии.9
События на фронте стимулировали политическую ак­
тивность в тылу. 28 октября восставшие хорватские части
заняли Загреб, изгнав оттуда немногочисленные венгер­
ские подразделения. В ночь на 29 октября срочно собрав­
шееся в Загребе Народное вече СХС в отсутствие Корошеца объявило об окончательном разрыве с империей Габс­
бургов и провозгласило создание независимого государства
сербов, хорватов и словенцев. Оно заявило, что прекраща­
ет вывоз продовольствия в Австрию и Венгрию и потребо­
вало немедленной капитуляции перед Антантой, а также
передачи новообразованному государству всего австрий­
ского военно-морского флота —благо, большая его часть
и так уже была захвачены хорватскими моряками. В тот
же день хорватский Сабор в Загребе объявил о разрыве
соглашения 1868 года и о том, что Хорватия примыка­
ет к провозглашенному несколько часов назад государст­
ву СХС.
9

Бывший командующий австро-венгерской Дунайской флотилией
капитан 2-го ранга Олаф Вульф пишет, что руководство флотилии от
имени генерала Макензена вступило в переговоры с командованием
вышедших на Дунай французских войск еще 21-22 октября. Правда,
эти переговоры касались лишь судоходного режима на реке и эваку­
ации граждан Австрии и Венгрии с оккупированных территорий.

504

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

29 октября в Вену пришли известия о восстании солдат
и моряков в Триесте, а на следующий день в самой австрий­
ской столице начались массовые демонстрации рабочих и
солдат. Кое-где уже формировались отряды красной гвар­
дии. Только что созданное «коалиционное» правительство
Ламмаша больше не контролировало ситуацию. Временное
национальное собрание объявило о создании австрийского
Государственного совета, государственным канцлером стал
социал-демократ Карл Реннер. Одновременно был создан
венский совет рабочих и солдатских депутатов, руководите­
лем которого стал освобожденный из тюрьмы Фридрих Ад­
лер. Таким образом, в столице образовалось даже не двое­
властие, а троевластие.
В этот же день 30 октября император Карл, рассчиты­
вая спасти флот от неминуемой капитуляции перед союз­
никами и все еще надеясь на верность созданного в Загре­
бе правительства короне Габсбургов (в этом его убеждала
предыдущая политика Анте Корошеца) выполнил требова­
ния Народного веча СХС и объявил о передаче всего Флота
Открытого моря в распоряжение хорватов — благо, к этому
времени они и без того контролировали большинство кораб­
лей. Одновременно речной флот на Дунае был передан Вен­
грии — которая все еще декларировала верность короне. 31
октября в Пола командующий австрийским флотом и буду­
щий венгерский диктатор адмирал Хорти официально сдал
флот и крепость новым властям, флаги двуединой монар­
хии были заменены хорватскими национальными штандар­
тами. 10
Тем временем император и правительство в Вене посте­
пенно теряли остатки власти и авторитета. Но даже несмот10
Буквально на следующую ночь здесь произошла трагедия. Ита­
льянцы, которым не терпелось испытать свое новое изобретение — человекоторпеду «Миньятта», устроили диверсию в гавани. Человекоторпеда с двумя пловцами (изобретатель аппарата инженер Россетти
и военный медик лейтенант Паулуччи) проникла в уже не охраняе­
мую по причине выхода из войны гавань Пола, где в 6 часов утра 1
ноября диверсанты взорвали стоящий на якоре флагманский дредно­
ут «Вирибус Унитис», который опрокинулся и затонул в десять минут.
Впоследствии итальянцы клялись, что не знали о переходе флота к
югославам — хотя сообщение об этом их морское командование полу­
чило еще сутки назад.

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

505

ря на создание Красной гвардии и Советов влияние левых
лидеров социал-демократии (3 ноября они объявили о со­
здании Коммунистической партии Австрии) было здесь до­
статочно незначительным, и постепенно их выступления
сошли на нет. В итоге возникло правительство, стоявшее
несколько левее центра — буржуазные либералы согласи­
лись поделиться властью с социал-демократами (от Реннера до Адлера-младшего), но революцию удалось предот­
вратить.
3 ноября австрийское командование подписало капиту­
ляцию. 11 ноября, после сообщений о событиях в Германии
и отречении кайзера Вильгельма, император Карл заявил
о своем окончательном отказе от участия в государствен­
ных делах. На следующий день Австрия была провозглаше­
на республикой, одновременно лидеры Временного нацио­
нального собрания объявили о том, что она присоединяется
к Германской республике.
4. Революция в Венгрии
События в Вене прошли гораздо спокойнее, чем в Бу­
дапеште. 25 октября, после известий о начале наступления
Антанты и о восстаниях в армейских частях, венгерское
правительство Векерле ушло в отставку. В тот же день в
Будапеште был создан Венгерский совет во главе с Михаем
Карольи, в его состав вошли также радикалы во главе с Ос­
каром Яси и несколько социал-демократов. Национальный
совет выдвинул требование независимости Венгрии, разры­
ва союза с Германией, заключения немедленного мира и
отзыва войск с фронтов.
Однако как и в 1848 году, венгры провозглашали свобо­
ду для себя, но не для других. Всем «невенгерским наро­
дам» Транслейтании было обещано право на самоопреде­
ление—но лишь в рамках «территориальной целостности
Венгрии». Последнее, в частности, предполагало, что вы­
ход к Адриатике (то есть хорватский Фиуме и сухопутный
путь к нему) должен был остаться в руках Венгрии.
Лидеры Национального совета прекрасно понимали, что
легитимность их притязаний на Словакию и Хорватию ис­
ходит из унии 1867 года —то есть от австрийского импе-

506

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

ратора. 11 Поэтому в качестве гарантии территориальной
целостности Транслейтании в Будапеште все еще рассмат­
ривали императора Карла. 27 ноября император назначил
нового венгерского премьера — графа Яноша Хаддика, и
Национальный совет вступил с ним и с императорской де­
легацией в переговорах о будущей форме национального
устройства.
Парадоксально, но факт: признавая развал империи и
провозгласив независимость, венгерские националисты бы­
ли согласны сделать своим королем австрийского импера­
тора, от которого уже отреклась сама Австрия, — лишь бы
не терять привилегии и земли, которые им гарантировала
империя.
Тем временем в городских низах, измученных голодом и
неопределенностью, зрело недовольство, угрожавшее бун­
том. Ситуация в Будапеште очень напоминала положение
в Петрограде непосредственно перед Февральской револю­
цией, однако здесь левое крыло социал-демократов, пред­
чувствуя надвигающиеся события, постаралось взят их под
свой контроль. Еще 24-25 октября в Будапеште был со­
здан Совет рабочих и Совет солдатских депутатов. Поль­
зуясь параличом государственной власти рабочие крупней­
ших заводов столицы постепенно вооружались. На состо­
явшемся 27 октября совещании лидеров рабочих с руко­
водством левых социал-демократов вооруженное восстание
было назначено на 4 ноября.
Однако все произошло гораздо раньше. 28 октября у
Цепного моста полиция расстреляла многотысячную де­
монстрацию, двигавшуюся к резиденции эрцгерцога Иоси­
фа, где проходили переговоры между премьером, импера­
торскими эмиссарами и представителями Национального
совета. Погибло два человека, около 70 было ранено. В
ответ на это 29 и 30 октября прошли еще более массо­
вые демонстрации. Толпы рабочих, солдат из столичного
гарнизона и просто городских жителей требовали отстав­
ки правительства графа Хаддика, разрыва с монархией и
11
«Пакта Конвента», заключенный еще в XII веке договор о васса­
литете хорватских князей перед венгерскими королями, фактически
прекратил существование в 1848 году, когда хорватский бан Елачич
двинул свои войска против Будапешта.

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

507

провозглашения республики. Попытка военного комендан­
та столицы генерала Лукачича разоружить наиболее рево­
люционные части Будапештского гарнизона лишь спрово­
цировало бунт: восставшие солдаты 32-го пехотного полка
захватили Восточный вокзал и стоявшие на нем эшелоны
с оружием и боеприпасами. К ним тут же присоединились
рабочие, начавшие вооружаться трофеями.
Брошенные на подавление мятежа части отказывались
стрелять, и в ночь на 31 октября повстанцы в буквальном
смысле захватили вокзалы, почту и телеграф, а также гар­
низонные казармы и ряд правительственных учреждений.
Из тюрем были освобождены политические заключенные.
Днем 31 октября солдаты ворвались в пригородный особ­
няк Иштвана Тиссы и расстреляли бывшего премьера, с
которым ассоциировались все беды войны. В столице была
объявлена всеобщая забастовка, город фактически перешел
под контроль восставших.
В этих условиях Национальный совет прекратил пе­
реговоры с правительством и 1 ноября объявил о пере­
ходе власти в свои руки. Он поздравил народ с побе­
дой революции и призвал солдат возвратиться в казар­
мы. Лидеры социал-демократов в целом поддержали новую
власть, Советы рабочих депутатов были признаны органа­
ми экономического управления при Национальном совете
и 2 ноября будапештские Советы призвали рабочих сдать
оружие.
Тем временем среди политиков шли бурные дебаты о
будущем устройстве страны. Социал-демократы требовали
срочного созыва Учредительного собрания, но в конце кон­
цов обошлись и без него —16 ноября 1918 года Венгрия бы­
ла провозглашена республикой.
5. События в Чехии, Словакии и Польше
На территории Цислейтании распад империи произо­
шел быстрее и куда более безболезненно, чем на землях
венгерской короны. Этому способствовали достаточно ши­
рокие права местных политических элит, а также наличие
национальных фракций в австрийском рейхсрате. Именно
эти элиты во многих случаях брали на себя функции госу-

508

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

дарственного управления при развале прежнего имперско­
го аппарата.
Так произошло в Чехии, где в течение недели, с 21 по 28
октября представители императора Карла вели перегово­
ры с лидерами Национального комитета и представителя­
ми чешской эмиграции в Швейцарии, пытаясь спасти хотя
бы формальное единство империи. Однако после известий
о поражении на фронте в Праге начались массовые народ­
ные демонстрации, требовавшие ликвидации Габсбургской
монархии и провозглашения независимости.
28 октября, видя полное бессилие императорской вла­
сти, Национальный комитет объявил о взятии власти в
стране и призвал народ сохранять спокойствие и воздер­
живаться от вооруженных выступлений. Некоторое время
дискутировался вопрос о сохранении монархии — предпола­
галось даже объявить Чехию независимым королевством,
возведя на престол кого-нибудь их оставшихся в живых
князей дома Романовых. Но в конце концов под влиянием
эмигрантских лидеров (в первую очередь Бенеша и Маса­
рика, пользовавшихся безусловным авторитетом в Чехии и
за рубежом) 14 ноября была объявлена республика и про­
возглашена временная конституция. Президентом страны
был избран лидер младочехов профессор Томаш Масарик,
в то время еще находившийся в США. Министром ино­
странных дел стал глава лондонской эмиграции Эдуард Бенеш.
Тем временем начались волнения и в Словакии. Впро­
чем, здесь национальные лидеры не требовали независимо­
сти — обеспокоенные в первую очередь притязаниями Вен­
грии, они хотели лишь присоединения к Чехии и создания
двуединого федеративного государства.
В Польше отделение произошло менее спокойно —в
частности потому, что ее территория была разделена меж­
ду Австрией и Германией, а сами поляки при этом претен­
довали на власть над Западной Украиной и частью терри­
торий венгерской короны
25 октября в Кракове польскими депутатами рейхсрата
была создана Ликвидационная комиссия, объявившая сво­
ей задачей ликвидацию отношений Австрийской Польши с

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

509

Габсбургской монархией. В противовес краковской комис­
сии 7 ноября в Люблине при участии буржуазных партий
было создано Временное народное правительство под руко­
водством лидера Социал-демократической партии Галиции
и Силезии Игнацы Дашинского, оно провозгласило планы
национализации шахт и крупной промышленности, а так­
же заявило о подготовке к экспроприации крупной и сред­
ней земельной собственности и о передаче земли в руки
крестьян под контролем государства. Однако 10 ноября в
Варшаву, все еще оккупированную немцами, был доставлен
освобожденный германскими властями из Магдебургской
тюрьмы лидер правого крыла Польской социалистической
партии Юзеф Пилсудский. 14 ноября люблинское прави­
тельство передало власть ему, а 18 ноября в Варшаве было
сформировано правительство ППС во главе с Енджи Моравчиком. Пилсудский был объявлен «временным началь­
ником государства».
Наиболее серьезный оборот приняли события в Гали­
ции. В ночь на 1 ноября 1918 года во Львове вспыхну­
ло восстание, поднятое украинскими националистическими
организациями. Очень быстро под контролем повстанцев
оказалась значительная часть Западной Украины — Перемышль, Станиславов, Коломыя, Тернополь, Рава-Русская.
13 ноября здесь была провозглашена Западно-Украинская
народная республика (ЗУНР), но уже 1 декабря ее прави­
тельство во главе со Станиславом Голубовичем подписало
соглашение об объединении с УНР — Украинской народной
республикой Петлюры.
2 ноября вспыхнуло восстание в Черновцах—буковинском городе, относящемся к землям венгерской короны. Со­
зданное здесь народное вече, несмотря на требование уме­
ренных политиков присоединиться к Австрии или Румы­
нии, объявило о том, что Северная Буковина желает при­
соединиться к Украине. Такие же декларации о присоеди­
нении к Украине выдвинули и ряд народных собраний в
ряде городов Закарпатья.
Однако в планы правительств Антанты не входило
создание независимой Украины —в России англичане и
французы поддерживали Деникина и Колчака, воевавших

510

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

за «единую и неделимую», в Польше — Пилсудского, пре­
тендовавшего на Галицию и Силезию, в Чехословакии —
Бенеша и Масарика, потребовавших присоединения Закар­
патья. Даже Румыния, в третий раз за три года сменив­
шая ориентацию, желала получить свою долю от военной
добычи. Поначалу этой наглостью возмутились даже ви­
давшие виды англичане — но в итоге Румыния все же была
поощрена Буковиной и Трансильванией.12 Союзники так­
же признали румынскую оккупацию Бессарабии — несмот­
ря на протесты эмиссаров белого движения Милюкова и
Маклакова, а также находившихся к Париже представите­
лей бывшего кишеневского «Сфатул Цэрия».
8 ноября 1918 года румынские войска вошли на террито­
рию Северной Буковины, разогнали местное вече и жестоко
подавили всякие попытки сопротивления. В конце ноября
Антанта дала Бенешу санкцию на оккупацию Закарпат­
ской области. В июне 1919 года с разрешения союзников
польская армия вступили не территорию Восточной Гали­
ции, остатки армии ЗУ HP отступили на Волынь и перешли
на сторону большевиков (впоследствии они вновь перемет­
нулись к Петлюре).
Очевидно, по причине сделанных полякам крупных
уступок, спор между Польшей и Чехословакией из-за
угольного района Тешинской Силезии был решен союзни­
ками в пользу последней без проведения плебисцита—хотя
в окрестностях Чески-Тешина большинство населения со­
ставляли поляки. Точно так же пограничная с Германией
Судетская область была передана Чехии — хотя подавляю­
щее большинство ее населения составляли австрийцы — то
есть немцы-католики. Уже в 1921-м году, невзирая на ре­
зультаты референдума, Польша получила большую часть
Верхней Силезии, 60% населения которой голосовало за
12
Весной 1919 года Румыния напала на Венгрию, что вызвало в
Будапеште правительственный кризис, отставку кабинета Карольи и
формирование правительства Бела Куна. Это в свою очередь дало
Братиану возможность объявить Румынию оплотом Европы против
большевизма. В итоге Венгрия потерпела военное поражение и комму­
нисты ушли в отставку, передав власть социал-демократам — которые
через несколько дней были свергнуты адмиралом Хорти.

Крушение Австро-Венгрии

в 1918 году

511

оставление в составе Германии.13 Таким образом, победите­
ли, сами того не зная, готовили почву для будущих наци­
ональных конфликтов — послуживших толчком к новому
переделу Европы...
6. Образование Государства СХС
и его объединение с Сербией
Тем временем в Хорватии, Далмации и Иллирии про­
должали развиваться события, приведшие к созданию объ­
единенного государства южных славян — Югославии. Осо­
бо значительную роль в возникновении этой страны сыг­
рали хорваты, что ныне, по прошествии многих лет, пред­
ставляется удивительным.
Однако в 1918 году этому имелись свои причины. Основ­
ную массу хорватских владений Венгрии составляли кре­
стьяне; они были католиками, но говорили на одном языке
и не видели большой разницы между собой и своими сосе­
дями — православными сербами. Все-таки национализм яв­
ляется порождением городской среды и возникает, как пра­
вило, в среде интеллигенции и полу интеллигенции, которая
наиболее склонна к идеям национальной исключительно­
сти и поискам «особых путей развития» для своих наро­
дов. 14 Увы, идеи такой исключительности очень часто сле­
дуют рука об руку с идеями национального превосходства.
А в Хорватии, Далмации и особенно Боснии, где православ­
ные, католики и мусульмане живут бок о бок и говорят на
одном и том же языке, подобные идеи крайне опасны, ибо
могут привести к большой крови — как это случилось в 40-х
годах, а затем и в конце XX века.
Однако в 1918 году все обстояло строго наоборот. Боль­
шинство хорватских лидеров приветствовало идею созда13
Перед этим в 1919-1920 годах поляки несколько раз пытались
захватить Верхнюю Силезию силой. Точно так же в январе 1919 года
между польскими и чехословацкими войсками велись бои за Тешин.
14
Так во второй половине XIX века основателем и идеологом хор­
ватского национализма стал журналист и филолог Анте Старчевич.
Он называл сербов «рабами» и заявлял, что хорватами могут быть
признаны лишь те из них, кто согласиться перейти в католичество.
Старчевич умудрился создать словарь хорватского языка, из которого
были исключены все сербские слова — выдающееся лингвистическое
достижение.

512

Крушение

Австро-Венгрии

в 1918 году

ния на бывших землях Австро-Венгрии объединенного го­
сударства сербов, хорватов и словенцев. Сторонников объ­
единения с Сербией было чуть меньше, но их тоже хва­
тало—тем более что в присоединении к Сербии хорват­
ские крестьяне видели залог проведения аграрной рефор­
мы. Даже Алоизий Степинац, впоследствии ставший архи­
епископом Хорватии, столпом национализма и духовным
покровителем фашистского НХГ 15 — даже он в свое время
перебежал к русским, вступил в юго-славянский легион и
воевал против австрийцев на Салоникском фронте. Лишь
много позже, в 1941 году, он напишет:
«Хорваты и сербы — это два разных народа... которые
нельзя соединить иначе как чудом Господним. Схизма —вели­
чайшее проклятие Европы, большее зло, чем протестантство! В
нем нет места ни морали, ни принципам, ни истине, ни справед­
ливости, ни честности!»

Отсюда логически вытекало, что в борьбе со «схизматиками»-православными не должно быть место «ни морали,
ни принципам, ни истине, ни справедливости, ни честно­
сти». Но до этих времен еще предстояло дожить...
Кроме прочего, для объединения с Сербией в 1918 го­
ду у хорватских лидеров имелись и политические причи­
ны. Согласно Лондонскому соглашению 1915 года, которым
Антанта переманила Италию на свою сторону, итальянцы
претендовали на часть Истрии, Словении и Хорватии, а
также на все далматинское побережье Адриатики вплоть
до черногорской границы. Поэтому вполне естественным
было желание хорватов оказаться в стане победителей, а
не в лагере проигравших вместе с Австрией и Венгрией16.
В то же время у вновь образованного государства СХС
не имелось сил не только для защиты своих границ, но и
для установления внутреннего порядка. Отступающие че­
рез Хорватию германские и австрийские войска вывозили с
собой государственное имущество, угоняли транспорт, па­
ровозы и подвижной состав. В сельской местности тут и там
15
Независимое хорватское государство, созданное нацистской Гер­
манией в 1941 году и просуществовавшее до весны 1945 года.
16
В итоге Италия получила Триест с полуостровом Истрия, Трентино, адриатическое побережье до Полы, а также Южный Тироль и
порт Зара с прилегающей территорией.

Крушение

Австро-Венгрии

в 1918 году

513

вспыхивали крестьянские бунты, издольщики и арендато­
ры громили и жгли помещичьи усадьбы, грабили ростов­
щиков и торговцев — причем уже без различия националь­
ности. Они отказывались подчиняться Народному вечу в
Загребе, «так как наступила свобода» — доносили местные
власти в Загреб. Никаких военных сил у новых властей
не было, а немногочисленные отряды, организованные из
солдат разбегающейся австро-венгерской армии, зачастую
сами разбредались по домам, чтобы не опоздать к дележу
земли.
1 ноября 1918 года сербская армия без боя вступили в
Белград, очищенный австрийскими и германскими войска­
ми два дня назад. Но еще 31 октября в Загреб для перегово­
ров с Народным вече прибыл представитель сербского ге­
нерального штаба подполковник Душан Симович17. Попут­
но с выполнением дипломатической миссий Симович начал
формировать из оказавшихся здесь военнопленных сербов
полк, неожиданно для хорватских политиков оказавшийся
здесь едва ли не единственной твердой опорой власти, спо­
собной навести порядок. Вскоре хорватские власти были
вынуждены просить о вводе сербских войск, вышедших к
старым границам страны, на бывшую территорию АвстроВенгрии для предотвращения беспорядков — а также воз­
можного противостояния итальянцам.
Тем временем 6 ноября в Женеве председатель Народ­
ного вече СХС Анте Корошец встретился с премьером Пашичем и главой лондонского Анте Трумбичем, бывшим де­
путатом австрийского рейхсрата и лидером антигабсбург­
ского крыла Партии права. 10 ноября они подписали сов­
местную Женевскую декларацию, по которой Народное ве­
че декларировало стремление объединиться с Сербией, а в
ответ на это Сербия признавала независимость государства
СХС. Было решено начать подготовку к созданию объеди­
ненного временного правительства.
Однако на следующий день вице-премьер Сербии Стоян
Протич выступил с протестом против декларации, заявив,
17
Впоследствии — начальник генерального штаба Югославии и
премьер-министр страны после военного переворота 27 марта 1941
года. 5 апреля, за несколько часов до германского нападения, успел
подписать договор о дружбе с Советским Союзом.

516

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

что Пашич не имел права подписывать подобные докумен­
ты без санкции правительства и регента Александра. Од­
новременно почти то же самое в Загребе заявил и замести­
тель председателя Народного веча Светозар Прибичевич —
он сказал, что Женевская декларация не согласована с На­
родным вечем и не имеет юридической силы.
Корошец и Трумбич бросились за поддержкой к фран­
цузам—но Клемансо холодно сообпщл, что югославский
вопрос может быть решен только на грядущей мирной
конференции. 15 ноября министерство иностранных дел
Франции заявило, что отказывается признавать государ­
ство СХС и считает необходимым создание на Балканах
единого сербского королевства под скипетром династии Карагеоргиевичей. Вслед за Францией от официального при­
знания государства СХС увильнули и Англия с Соединен­
ными Штатами.
Тем временем беспорядки в сельских районах разраста­
лась, начиная приобретать черты организации. Крестьяне
уже не только жгли помещичьи имения — они добрались и
до местных налоговых управлений, а кое-где стали созда­
вать свои органы власти. Представители Веча с тревогой
сообщали в Загреб, что в провинции «появились больше­
вики». Одновременно продолжалось итальянское наступ­
ление в Иллирии и Далмации.
В этих условиях 14 ноября местные органы власти в
Далмации объявили о присоединении к Сербскому королев­
ству. Лидерам Народного Веча и Югословенского комитета
оставалось лишь сделать то же самое. 24 ноября 1918 года
государство СХС прекратило свое существование, власти в
Загребе торжественно объявили о его добровольном вхож­
дении в королевство Сербию. На следующий день такое же
решение приняла и Народная скупщина Воеводины в горо­
де Нови-Сад.
Логическим завершением этого процесса стало присо­
единение Черногории. В ходе октябрьского наступления
эта страна была освобождена сербскими войсками, одна­
ко порт Каттаро успели захватить итальянцы, объявившие
о поддержке находившегося в эмиграции короля Николы.
Во второй половине октября в Черногории прошли выборы

Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

517

в Народную скупщину, организованные унионистами при
поддержке сербов. Не удивительно, что на них победили
сторонники объединения. 26 ноября 1918 года Скупщина
Черногории (заметим, собравшаяся не в столице, а в при­
граничной Подгорице) объявила о низложении династии
Негошей и об объединении с Сербией.
29 ноября официальная делегация Загреба прибыла в
Белград для переговоров о воссоединении бывших земель
Австро-Венгрии с королевством Сербия. Первоначально
представители Народного веча пытались выторговать неко­
торые уступки автономиям Словении и Хорватии, одна­
ко премьер Пашич и регент Александр твердо стояли на
прежней позиции — будущее государство должно быть уни­
тарным. В итоге 1 декабря 1918 года делегации подписали
соглашение в том виде, в каком его предложило сербское
правительство. Вечером следующего дня было официально
объявлено о создании единого югославского государства Королевства сербов, хорватов и словенцев.
Премьер-министром нового государства стал бывший
вице-премьер серб Стоян Протич, его заместителем — пред­
седатель Народного веча СХС Анте Корошец, министром
иностранных дел — лидер Югословенского комитета Трумбич. Для Пашича был приготовлен пост главы делегации
Королевства СХС на Парижской мирной конференции.
С 1929 года это государство стало называться Югосла­
вией.
Владислав Гончаров

ЛИТЕРАТУРА
1. Трайнин И. П. Национальные противоречия в АвстроВенгрии и ее распад. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947.
2. Писарев Ю.А. Сербия и Черногория в первой мировой
войне. М.: Наука, 1968.
3. За балканскими фронтами Первой мировой войны. М.:
Индрик, 2002.
4. Рубинштейн Е. И. Крушение австро-венгерской монар­
хии. М.: Изд-во АН СССР, 1963.
5. Васильева Н., Гаврилов В. Балканский тупик?.. Истори­
ческая судьба Югославии в XX веке. М.: Гея Итэрум, 2000.
6. Ллойд-Джордж, Д. Военные мемуары. Т. VI. М.: Соцэкгиз, 1937.
7. Уэст Р. Иосип Броз Тито: власть силы. Смоленск: Русич,
1997. [В оригинале эта работа называется «Tito and the Rise and
Fall of Yugoslavia» — «Тито. Взлет и падение Югославии».]
8. Залесский К. А. Первая мировая война: правители и вое­
начальники. Биографический энциклопедический словарь. М.:
Вече, 2000.
9. История первой мировой войны. Т. 2. М.: Наука, 1975.

СОДЕРЖАНИЕ

Из предисловия к изданию 1923 года
Предисловие к немецкому изданию

3
13

Отокар Чернин
В Д Н И МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Воспоминания бывшего австрийского министра
иностранных д е л
I. На пороге войны
II. Конопишт
III. Вильгельм II
IV. Румыния
V. Обострение подводной войны
VI. Попытки заключить мир
VII. Вильсон
VIII. Впечатления и наблюдения
IX. Польша
X. Брест-Литовск
XI. Бухарестский мир
XII. Заключение

17
51
69
95
131
154
212
219
222
234
273
287

ПРИЛОЖЕНИЯ
I. Сараевское убийство
1. Убийство
2. Подготовка ультиматума

293
—
310

3. Ультиматум

367

4. Война

390

П. Австрийская оккупация на Украине

425

III. Крушение Австро-Венгрии в 1918 году

492

Литература

517

Оттокар

Чернин

В ДНИ МИРОВОЙ в о й н ы
Мемуары министра иностранных дел
Австро-Венгрии
Директор Издательства СПбГУ
проф. Р. В. Светлов
Главный редактор
Т. Н. Пескова
Обложка художника Е. А. Соловьевой
Верстка Е. М. Воронковой

Лицензия ИД № 05679 от 24.08.2001
Подписано в печать 16.03.2005. Формат 84x108 V32·
Бумага офсетная. Печать офсетная.
Усл. печ. л. 27,51. Заказ №54
Издательство СПбГУ.
199034, С.-Петербург, Университетская наб., 7/9
Тел. (812) 328-96-17; факс (812) 328-44-22
E-mail: editor@unipress.ru
www.unipress.ru
По вопросам реализации обращаться по адресу:
С.-Петербург, 6-я линия В. О., д. 11/21, к. 21
Телефоны: 328-77-63, 325-31-76
E-mail: post@unipress.ru
Типография Издательства СПбГУ.
199061, С.-Петербург, Средний пр., 41