ЖЕНСКІЙВ
ДгаЖЕНИЕ
£ ГОЛЯГ
PEJß CW.mZ/Æ7ÆZ
ГОС^(^/)еТ££ПйОЕ
'TSdtß (/'JJS О
ли'тругт
19<Ь4

Книга имеет:
Печатных
листов
В
ы
п
у
с
к
В переплеты,
един,
соѳдин.
NoNo вып.
Т
а
б
л
и
ц
К
а
р
т
1871
И
л
л
ю
с
т
р
.

ЖЕНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
в года ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

P. В. ІД. Петербург.
Отпечатано 25.000 экз.
Первая Государственная Типография, Гатчинская, 26.
■Illi
2022516291

К ЧИТАТЕЛЮ.
Книга Е. Щепкиной «Женское движение в годы французской
революции» содержит полезный исторический материал. Однако
к книге этой следует подходить с известной критикой. Прежде всего,
книга написана в ’духе буржуазного феминизма, считающего, что
задача освобождения женщин может быть задачей самостоятельной;
внеклассовой, оторванной от хозяйственных основ, на которых все­
цело покоится вековое закрепощение женщины.
Книга дает картину борьбы первых поборниц равноправия жен­
щин, которое вытекало не столько из экономических причин, урав­
нивающих женщину перед лицом народного хозяйства, как трудо­
вую силу, с трудовой силой мужчины, сколько являлось логическим
выводом, заключением ума, походящим из провозглашенного поло­
жения «о правах человека». Борьба шла за признание этого права
за женщинами. Характерно, что ясно выраженное требование равно­
правия женщин не только не встречало сочувствия руководящих
политических верхов Французской революции, по даже и широкие
женские массы нарождающегося рабочего класса, «женщины народа»,
гораздо активнее, дружнее откликнулись па требования общеполи­
тического пли экономического характера, чем па призывы первых
смелых, по бессильных поборниц женского равноправия бороться за
равенство полов перед лицом закопа. Экономические причины еще нс
созрели для признания равноправия женщин—широкие женские
массы еще не были втянуты в кругозор капиталистического производ­
ства. Классовый ппстинкт подсказывал женским пролетарским массам,
что их освобождение зависит не от признания абстрактного равен­
ства женщины по закону, а от изменяющихся экономических отно­
шений, от участия женщин в общественно полезном труде. II потому

—
4
одним из лозунгов широких масс тогдашнего пролетариата являлся:
свобода промыслов и право па труд.
Книга Е. Щепкиной обладает еще и другим недостатком: автор
описывает лишь деятельность первых женщин-феминисток, т. -е.
защитниц принципа женского равноправия, и слабо задевает, а ме­
стами и совершенно упускает ту активную роль, которую сыграли
безъименные женские массы пе в основании отдельных женских клу­
бов, а в революционной, самоотверженной борьбе за права всего обез­
доленного, голодного и оборванного трудового народа эпохи Вели­
кой Французской революции. А между тем эти безъименные женские
массы, активные участницы великой революционной борьбы, больше
сделали для признания принципа равноправия женщин, чем самые
яркие выступления отдельных, но одиноких поборниц буржуазного
феминизма.
Наконец, в книге Е. Щепкиной, во вступительных Главах, где
говорится о постепенном порабощении женщин па ранних ступенях
развития человеческого общества и о переходе от родового быта и
материнского права к праву отцовскому (патриархату), совершенно
упущены основные экономические причины постепенного закаба­
ления женщины. В этой части книги É. Щепкиной искажена яркая
историческая перспектива постепенного подчинения женщины мужу
и семье по мере укрепления принципа частной собственности, отми­
рания родового начала и укрепления деления общества на классы.
Если, несмотря на' такие научно-исторические искажения, мы
все же предлагаем книгу Е. Щепкиной вниманию наших читателей
и читательниц, то лишь потому, что наш книжный рынок до сих пор
■отличается крайней бедностью по части всех вопросов, связанных с
совершающимся на наших глазах раскрепощением женщины. Ктому же
при чтении книги Е. Щепкиной невольно напрашивается поучительное
и потому полезное сравнение между двумя революциями: великой
буржуазной революцией Франции и великой пролетарской рево­
люцией России.
В эпоху острой борьбы буржуазного класса за признание своего
господства—вопрос о равноправии женщин, также, как и ряд других
идеологических принципов вроде равенства и братства, не вытекали
из сущности тех социальных отношений, которые устанавливались
на деле по мере утверждения господства буржуазного класса. Про­

—
5
летарская революция в Россия, сосредоточивая все свои силы па
создании нового хозяйственного порядка, наоборот, попутно разре­
шает просто, естественно и неизбежно великие и, казалось, неразре­
шимые проблемы Французской революции: о равенстве, братстве и
равноправии полов.
Лозунг равноправности женщины, брошенный в пылу револю­
ционной схватки во Франции сто тридцать лет тому назад, не мог быть
претворен в жизнь при господстве капитала и буржуазии. Осуще­
ствление этого лозунга в полной мере п полном объеме совершается
лишь теперь на наших глазах и крепнет вместе с утверждением начал
коммунизма в хозяйстве и обществе первой в мире советской трудо­
вой республики.
■ 'WrА. Коллонтай.

Женское движение в годы Французской
революции.
Женское, движение (феминизм у французов)—это стремление
женщин расширить своп права на образование, на труд, на большие
заработки, получить права голоса в местном самоуправлении и при
выборе депутатов в палаты народных представителей; уже более 40 лет
замечается оно во всех более плп менее культурных странах. Оно
складывается из тех же элементов, как социально-политические дви­
жения других групп населения; это движение так же обостряется,—
женщины говорят резче, смелее, решительнее выступают на завое­
вания прав во время общего революционного подъема в стране,—
как и прочие частные движения того или другого масса населения.
Основное различие коренится в составе волнующейся группы:
женщины не класс, не сословие, они—часть человечества, одна по­
ловина его, неразымчито, органически связанная с другой поло­
виной; а между тем женщины борются против исключительных приви­
легий именно этой другой половины человечества. Отсюда понятен
характер борьбы; она не может проявляться так остро, а тем более
кроваво, как классовая и всякая другая политическая борьба. Она
ведется мирными способами, часто под сурдину, и все-таки давно
ведется и достигает больших успехов.
Прежде чем перейти к нашей теме о первом проявлении женского '
движения в годы Французской революции, важно выяснить, как сло­
жилась особенная судьба женщин, как возникло их подчиненной,
приниженное положение, вызвавшее с ростом культуры борьбу
против привилегий другого пола. Для этого придется обратиться
на время к далекому прошлому человечества.
Вечно и глубоко различие между полами, наложившее свою
печать на весь ход цивилизации, особенно в ее ранний период. На ее
первой ступени очевидный факт—связь матери с потомством—явился
среди первобытных людей основой первых социальных связей, источ­
ником первоначального права. Родство по матери естественно свя­

8
зывало людей в первоначальные группы,—а материнское право—
это первое проявление правосознания, своего рода естественное право,
которое древние мыслители почитали за самое разумное согласование
порядков жизни с неизменными, общими всем людям, свойствами
и потребностями.
По древним сказаниям и мифам, а .главное по сохранившимся
до наших дней обычаям диких племен, можно до некоторой степени
восстановить туманные очертания первобытных обществ. В центре
семьи и древнейшего рода-общины стояли матери; каждый род помнил
свою прародительницу, от которой вел своп кровные связи. Вся се­
мейная собственность (если можно говорить о собственности в пору
древнего подобия коммунизму), дом, нехитрая обстановка и хозяй­
ство, принадлежали матери, а от нее переходили в руки дочерей.
Женщины вполне свободно сожительствовали с мужчинами.
Древнее человечество почитало в женщинах представительниц ве­
ликой творящей силы всей земной природы, и ради чадородия не до­
пускало ограничений в брачных сношениях. Женщины вступали
в связи со всеми родными, даже с братьями, имели по несколько
сожителей зараз. Дети принадлежали исключительно матерям, ко­
торые питали и взращивали их средствами родовых имуществ. Вполне
свободен был и мужчина, всегда только сын своей матери п брат
своих сестер; странствующий охотник, добытчик продуктов, он так же
свободен в брачных сношениях, и совершенно не ответствен за свое
потомство; он не знал его. Более сильный физически п подвижной,
брат матери и дядя ее потомства, он защищал ее дом, поддерживал
ее хозяйство. Племянники учились охотиться и воевать под его
руководством. Он имел жен в других домах, даже в чужом роде,
но свой труд и заботу он прилагал к дому матери и сестры. Позже его
сменяли племянники при сестрах. Когда материнские роды собира­
лись в племя, братья и племянники женщин выбирались в вожди
на общем собрании голосами женщин и мужчин родичей. Около вождя
в верховном совете его мать и сестры играли очень влиятельную роль.
Необходимость обеспечить пропитание детей побуждала женщин
улучшать свои хозяйства; многие ученые справедливо думают, что они
первые положили начало земледельческой культуре.
Позднейшие сказания исказили эти древние формы общежития,—
материнское право обратили в сказочную гинекократию—господство
женщин, державших в полном подчинении мужчин. Рассказывали
о фантастических государствах, где правили, судили, ходили на войну
одни женщины; мужчины же сидели за домашними работами. При
всем огромном значении женщин в экономической и политической
жизни, такого господства их нигде не было, и оно никому не было
нужно. В материнском праве человечество преследовало ясную и
простую цель: накопляя, сберегая кое-какое имущество, его упо­

—
9—
требляли на взращивание потомства; последнее принадлежало жен­
щинам; следовательно, им полагалось распоряжаться имуществом
и внутренним порядком жизни.
У многих современных дикарей сохранились вполне ясные пе­
режитки материнского права, по которым можно определить его
древнейшие формы и общий характер. Ученые устанавливают их
наличность среди коренного населения всего Нового Света, особенно
на далеких островах Океании. Местами там и теперь племена делятся
на мужские и женские родовые общины, члены которых заключают
браки только внутри общин. У краснокожих Сев. Америки жилище,
вигвам, принадлежит жене, и от нее переходит к дочери. Красно­
кожие мужья и отцы нередко принимали христианство, чтобы следо­
вать законам белых, признавать сыновей и распоряжаться всем иму­
ществом. В старой Мексике и Перу, при господстве материнского
права, создалась довольно высокая культура, удивившая европейцев.
Нет сомнений, что это право в древности жило повсюду и в Старом
Свете. Древние греки видели его полный расцвет в Линии, в Малой
Азии, а пережитки его замечались повсюду.
В Спарте девушки жили очень свободно, меняли сожителей и
гордились детьми от равных отцов. Свободный отъезд царицы Елены
от мужа в Трою только проявление этой свободы. Герой древнейших
мифов, Геркулес, переходящий из страны в страну для совершения
великих подвигов,—еще представитель первобытного мужчины, бес­
семейного странника., силача-охотника. У римлян остатки материн­
ского права долго держались среди низшего класса—плебеев, при
большей свободе женщин в браке. Египтяне достигли при нем довольно
высокой ступени культуры и очень медленно приспособлялись к го­
сподству отцов. На западе Европы оно особенно долго держалось в
Ирландии, где отцы в поздшіе годы выкупали детей у матери, чтобы
признать их своими.
Жизнь духа вполне соответствовала грубовато-материальному
характеру быта древнего общества, укрепляя и освящая его. Мощь
окружающей природы, производительные силы земли, таинственные,
непонятные, сковывали воображение первобытного человека., пода­
вляли его, и он боготворил творчество земли в образах женщин,
великих плодоносіггельниц. Древнейшие божества—все женские—
олицетворения земли и разных сил ее. Влияние неба, солнца, света,
сил далеких, неосязаемых, считалось чем-то второстепенным, слу­
чайными, скоропроходящими воздействиями. В них видели временных
мужей земных богинь, часто исчезавших. Богини имели сыновей—
бргатырей-титанов, которых держали в строгом подчинении. Мате­
ринство и деторождение пользовались особым покровительством
богинь. Для самого священного события земной жизни при храмах
долго устраивались особые убежища, куда приходили рождающие.

—
10—
Как в творческих силах природы, в рождающих почитали священную
тайну. Боготворя тайну творения, мужчины охотно предоставляли
женщинам-производительницам первенствующую роль в обществе.
Только с развитием власти отцов воцарились образы светлых солнеч­
ных божеств, Феба-Аполлона, покровителя духовного творчества,
девы Афины-Паллады, нерожденной и порождающей, вышедшей
из головы Зевеса, вседержителя псба.
Так, в течение длинного ряда веков преемственная жизнь люд­
ских поколений опиралась па деятельность женщин. Мужчины слу­
жили им необходимыми защитниками, руководителями в борьбе
с врагами, людьми текущего дня, слабо связанные с будущим. Этот
строй жизни местами хорошо приспособлялся к высшей культуре,
какая была доступна древпим. Но в общем жизнь той поры проте­
кала очень монотонно; культурное развитие подвигалось очень мед­
ленно, часто застывая в старых формах; однообразно сменялись по­
коления; индивидуальности редко выделялись; личная предприимчи­
вость мало работала.
То было время первобытного равенства п коллективного поль­
зования сбережениями. Яйцо—символ материнского права—очень
долго и в позднейшее время почиталось символом равенства. А в
маленьком храме древней земной богини Феронин римляне восстана­
вливали права отпущенных на волю рабов.
Как, право отцов, патриархат победил материнское право?—
«Да будет вечно благословен тот мужчина, кто первый осмелился
назвать детей близкой ему женщины своими! Это он открыл истинный
путь цивилизации! Он величайший благодетель человечества!» востор­
женно приветствовал неизвестного героя один французский антро­
полог. Не так красиво и просто .было па деле; эволюция происходила
крайне медленно, с задержками и уклонениями. Дольше всего держа­
лась самая ранняя семья—союз ради необходимой обороны от ди­
ких зверей; среди пее полная свобода связей—кровосмешение, много­
женство и многомужие ради обильного деторождения для пополнения
убылей рода. Позже, с развитием родового быта, свобода брачных
сношений понемногу стесняется; исключаются связи родителей с
детьми; кровосмешение признается вредным, и связи между родными
по матери сокращаются. Возникают любопытные семьи Пуналуа
(товарищ у некоторых дпкарей Океании); группа женщин живет
вместе одной семьей с общими мужьями из дальней родни. Среди
такой семьи складывались и индивидуальные парные связи, причем
личная (не общая) жена бралась пз чужого рода. Такая чужеродная
женщина становилась уже на скользкий путь возможной подчинен­
ности, оторванная от своих, лишенная поддержки своего рода.
Среди товарищеской семьи значение и влияние мужчины очень по­
высилось; потомству стала знакома группа общих отцов; отцы с своей

—11
—
стороны имели дело с общими детьми. Мужчины привыкали к более
оседлой жизни, проникались хозяйственными интересами своих жен,
увлекались приобретениями и накоплением средств. Пробуждалась
волевая энергия творца ценностей, властного распорядителя судьбой
близких по крови и более слабых физически.
Переход от матриархата к патриархальному строю очень мед­
ленно, с приостановками и колебаниями, совершался у всех народов
древнего мира в Старом Свете. Старый порядок упорно боролся за
право на существование и долго не уступал места новому. Нередко
материнское право со своим родовым укладом жило рядом с патри­
архальными семьями, и оба порядка долго признавались равно закон­
ными, пока новый не побеждал и не воцарялся во всей полноте.
Торжество отцовского права вызывалось многими весьма слож­
ными причинами.
Француз Жиро-Телон особенно настаивал на том, что, с развитием
духовного сознания среди Первобытных людей, отцы признали своим
долгом принять на себя ответственность за судьбу потомства. Аме­
риканец Морган указывал на огромное значение возникновения
частной собственности в связи с развитием хозяйств—скотоводства
и земледелия; Лёббок ссылался на свойственное каждому отцу желание
оставить свое имущество именно своим детям. Выдвигали влияние
прироста населения, усложнения экономического быта, потребовав­
шее, чтобы сильнейшие приняли на себя обязанности руководителей
и кормильцев. Играло роль и развитие кочевого быта, который забра­
сывал женщин далеко от материнского рода и лишал его покрови­
тельства. Все свелось к одному—к развитию и торжеству права отцов1).
Укрепить за собой исключительное право на выбранную жен­
щину было не легкой задачей для первобытного мужчины. Похитить
жепщппу из чужого рода еще не значило лично завладеть ею: на пее
имели права товарищи. Нужно помнить, что первобытный человек,
едва прикрытый, плохо и мало вооруженный, был индивидуально
очень слаб и неспособен к борьбе в одиночку. На охоту, на всякое
предприятие выходили целыми толпами, по крайней мере своей се­
мейной группой; а что вместе приобретали, то, вполне естественно,
вместе и потребляли, стараясь и избытки сохранять только для
общего пользования.
Лишь при некотором культурном подъеме, при улучшении ору­
жия для защиты п нападения и хозяйственных орудий производства
человек получил возможность единолично приобретать, бороться,
охранять свои запасы и избытки и тем заложить начала частной соб­
ственности.
’) Отцовское право возникло с укреплением и развитием частной соб­
ственности. А . К.

—
12—
Теперь только мужчина мог, выбрав женщину, похитить се и
выкупить у ее рода или у товарищей, если набег делался толпой,
и женщипа становилась его собственностью, лишаясь права на сно­
шения с другим мужчиной. Таков древнейший способ укрепления
мужского владычества в семье посредством полного подчинения жен­
щин. Отзвуки его живут и поныне в народных обычаях:—У вас то­
вар, у нас купец,—говорят сваты жениха, являясь к родным невесты.
Таким образом, самыми рапнимп предметами личной собствен­
ности следу^цдптатт^рл,жис_и _уіфдпіеішя, пищевые запасы и жсн-
jiynï?Об”этом свидетельствуют раскопки древних могил, куда, по обы­
чаям большинства древних народов, около покойника складывали
все самое необходимое, что ему принадлежало в жизни; в могилах
находили оружие, бляхи, кольца и женские кости. На костер и в мо­
гилу за покойником следовала одна из его жен; позже бросали в них
и его рабов. Другие жены умершего наследовались его родными
вместе с его имуществом. Часто вдовам полагалось сожительствовать
с деверья Sin.
Женщины, эти первые земледельцы п сельские хозяйки, служили
драгоценными работницами древпих хозяйств. Даже в состоятельной
среде па них ложился большой и сложный труд по хозяйству и разным
производствам. Все принадлежности одежды обычно изготовлялись
женскими руками. Женщины возделывали землю, собирали жатву,
молотили, мололи ручными жерновами, пряли, ткали, шили.
С усложнением хозяйств усложнялся и их труд. До настоящего
времени у горных племен, отделенных от мира почти непроходимыми
горными кряжами, как, папр., у некоторых горцев Кавказа, сохра­
нился патриархальный строй в его ранней форме, когда сын еще
нс смел публично назвать того или другого своим отцом. В их среде
мужчины охотятся, дома чистят оружие, беседуют, курят, собираются
в духанах (винные погребки). Весь труд по пропитанию и содер­
жанию семей лежит на женщшіах; опп лазают по скалистым кручам
на горные пашни и сенокосы, ходят за скотиной, готовят одежду.
Женщины—первые рабыни-труженицы раппей поры нового строя.
Позже отцы пашли полезным освящать связь с женщинами
религиозным обрядом, чтобы придать больше авторитета браку п
лучше укрепить за собою потомство. Возникло повое, более сложное,
понятие о праве, по которому отцом детей считают того, кто заключал
брачный обряд с матерью. Среди дальнейшего развития патриар­
хального строя с новыми степенями родства возник и сложился культ
предков по мужской липин. Отец-домовладыка сделался домашним
жрецом посвященного прародителям домашнего алтаря. Жены,
входя в новую семью^-порывали связи с культом своего родного
дома и отдавались под покровительство богам-предкам мужа, кото­
рым должны были дать н^вых потомков. Одна старшая жена у неко-

—
13—
торых племен имела право помогать мужу при алтаре, по выходя из
своей служебной роли.
В этих условиях подчиненность женщин принимала особенно
резкий, тяжелый характер.
Если женщина не исполняла главной обязанности—нс давала
потомства, ее ожидал развод. Семейный культ предков не допускал
существования незаконнорожденных в роду, и потому измены жен
карались ß страшной жестокостью. Малейшее подозрение в невер­
ности отзывалось на женщинах тяжелыми бедствиями. Строгое,
нетерпимое отношение к измене жен и к так-называемым незаконно­
рожденным детям, не имеющим определенного отца, перешло в за­
конодательства всех государств п сохранилось до позднейшего вре­
мени.
За женами устанавливался строгий, бдительный надзор, а в
странах древнего востока их обрекли па полное затворничество и
закрывание лица перед мужчинами. Даже в образованнейшей стране
древности, в Афинской республике, женщипы проводили время в
особом отделении дома, геникее, и очень редко допускались в общество
мужчип. Этой привилегией пользовались женщины вольной жизни,
получавшие особую подготовку, чтобы умело привлекать предста­
вителей мужского пола; они обучались музыке, танцам, декламации,
даже стихосложению, заучивали сказания родной словесности, что­
бы быть на уровне потребностей просвещенных собеседников. Про
семейных женщин полагалось говорить в виде похвалы:—сидела
дома, пряла шерсть.— Если женщина, хотя очень уважаемая, по­
зволяла себе высказать свое мнение перед мужчинами, ее резко и
грубо обрывали даже сыновья, не только муж или отец.— «Говорить—
дело мужчины, а ты молчи и иди в свои бабьи комнаты».—Так у Го­
мера Телемак остановил свою мать, знаменитую Пенелопу.— Об уча­
стии женщин в политической п гражданской жизни, конечно, не могло
быть п речи.
Власть отца над детьми естественным образом вытекала из властп
над матерями; в старинной патриархальной семье он располагал
жизнью и смертью детей, владел ими, как своею собственностью,
как приплодом своего скота. Хотя имеются указания на существо­
вание родового совета, по власть домовладыки оставалась обычно
неограниченной.
В первый период полного торжества отцовского права, при пле­
менной, особенно кочевой, жизни, владычество мужа и отца ложилось
тяжким, мучительным глетом на порабощенных женщин. Позже,
с образованием государств, их положение улучшилось, благодаря
вмешательству государственной власти, сокращавшей произвол домо-
владык. Однако, ограничивая до некоторой степени порабощение
женской личности, свободной, не рабыни, все государства узаконили

—
14—
подчиненность женщин, ради неприкосновенности и крепости семьи,
нераздельности имуществ и единства в управлении ими.
Всюду активными гражданами страны признавались одни муж­
чины; они же являлись представителями семей и родовых общин
перед государством.
Особенно типично в этом отношении законодательство римлян.
Римский закон отдавал жену под руку мужу; она покорялась ему во
всем, как несовершеннолетняя дочь; он повелевал ею, как Отец; в
случае измены мог наказать ее смертью. Владея женой, связанный
с нею брачным обрядом и культом предков, римлянин являлся соб­
ственником ее потомства, обладая им, как приплодом своего скота.
Все, что имели или зарабатывали дети и жена, принадлежало тоже ему.
Впрочем, совет из родичей и близких друзей мог ограничивать его
произвол.
Держа женщину в полном подчинении, римское общество все-
таки ценило в ней человеческую личность, даже отчасти признавало
ее гражданкой. Римлянка свободно -ходила по улицам, посещала
театры, пиры, принималась в среду мужчин, пользовалась почетом
в обществе, могла иметь большое влияние па детей.
Это двойственное отношение к подчиненной женщине унаследо­
вала от римлян вся культурная Западная Европа. На Востоке к жен­
щинам относились в общем грубее и проще, и их положение в семье
часто носило все черты порабощенья. Русская новобрачная разувала
мужа, как рабыня; отец ее торжественно вручал новобрачному плетку,
как символ его власти над женой. Одно время и у нас, в Московской
Руси,существовало затворничество женщин и скрыванье лица от муж­
чин. В старину, до Петра I, муж мог всегда заставить жену согла­
ситься на развод, мог отдать ее в наем, как и детей, уступить, зало­
жить, что оправдывали тогда тяжелыми условиями экономического
быта. За измену жен, по суду и закону, закапывали живыми в землю.
До последней поры личность жены заслонялась перед законом лич­
ностью мужа; он имел права на ее заработки; она не могла служить
и наниматься без его позволенья.
На Западе отношение к женщинам отличалось удивительной
двойственностью; при полном подчинении в семье, не имея граждан­
ских и публичных прав, даже прав на равное с мужчинами образова­
ние, женщины уважались и ценились, как личности, считались не­
обходимыми членами общества, украшением, душой собраний.
Французские юристы сами нередко смеялись над нелепыми
последствиями патриархальной старины:—Мы считаем девушек до­
статочно развитыми, чтобы распоряжаться своим имуществом,—го­
ворят они. —Но едва девушка подпишет брачный контракт, как она
внезапно глупеет в наших глазах, и мы отдаем ее имущество в упра­
вление мужа. Доведется ей похоронить мужа, к -пей тотчас возвра-

—
15—
щаются все умственные способности, и мы позволяем ей спокойно
владеть своим. С новым замужеством повторяется то же. — В Англии
женская личность более уважалась, чем па континенте; однако, по
одному очень старому обычаю муж мог продать свою жену, но непре­
менно публично и с веревкой на шее. Еще удивительнее случаи про­
дажи жен п вообще женщин в XIX в. в штатах Севбро-Американской
республики. В 1837 г. один фермер продал жену, заключив формаль­
ный контракт, по которому получал с покупателя ежегодно довольно
крупную сумму за жену и небольшую за ее детей. Местами произво­
дилась организованная торговля замужними п незамужними жен­
щинами.
Историк-публицист Шашков читал в Нью-Йоркских газетах
30-х г.г. корреспонденции:—фургон, нагруженный молодыми девуш­
ками, прибыл в Чикаго, где на этот товар большой спрос. Из Илли­
нойса писали: здесь большой спрос на дам; сбыт их верен по причине
чрезвычайного наплыва богатых холостяков.
Неестественность, бессмыслие такого порядка отношений между
близкими друг другу людьми давно давали себя чувствовать. Спокой­
ное сожительство с рабами, с приниженными—своего рода отрицание
общественности. Ведь только то общение и может способствовать
здоровому развитию людей, которое собирает их как равных, где
они как равные обращаются друг с другом. Там, где господствует
затворничество женщин, всегда заметен застой, там жизнь замирает
в раз установившихся формах. В культурных странах всегда сказы­
валась потребность в обмене мыслей с ранпымп себе женщинами.
Чтобы приятно провести время на собраниях обопх полор, мужчины
подбадривают женщин особой любезностью, дают им первые • места,
даже преклоняются перед ними, как бы устанавливая какую-то фпк-
цию равноправия. Это естественное последствие такого антисоциаль­
ного порядка, как неравноправие полов.
В древности, п в средние века, и в новые времена слышались
протесты против приппжеппостп женщин. Сами женщины требовали
права на труд, боролись с ремесленными цехами, участвовали в обще­
ственных и революционных движениях; но еще ни одно общее осво­
бодительное движение не давало им достаточно твердой опоры, под­
ходящей почвы, на которой онп могли бы прочно обосновать свои
требования равных с другим полом прав. Такую почву подготовил
им XVIII век, век просвещения, а твердую опору дала Фран­
цузская революция.
Великий, мощный «бунт разума против жизни», иначе «б'ўпт
воли к жизни против ее гнетущих условий», называемый Француз­
ской революцией 1789 г., поразил мир, как нечто изумительное и
совершенно неожиданное; а между тем взрыв народного гнева под-

—16
—
готовлялся давно. Мучительное, жгучее недовольство много десяти­
летий скоплялось во Франции в народной массе и в верхнем слое
населения, самом просвещенном в Европе; оно вполне оправдывалось
внутренним безотрадным кризисом, переживаемым страной. По са­
мому составу государства, по его строю, дореволюционная Франция
представляла нечто хаотическое, недостойное ее славы и влияния
в мире. От больших провинций до многих мелких коммун, все ее части
сохраняли свои законы и обычаи, по которым они жили и управля­
лись в давно прошедшие времена своего присоединения к ней: бывшее
королевство Наварра, герцогство Бретань, небольшой округ Луден
и маленькая община Рарекур одинаково имели права на своп особые
суды, особые налоги, свои порядки сборов, свои меры веса и длины,
свои пошлины за пользование дорогами и мостами. Между большими
и малыми провинциями тянулись длинные линии таможен, как между
самостоятельными государствами, что крайне тяжело отзывалось
на промышленности. Местами на пространстве 5—6 миль одни и те
же товары раза по три оплачивались пошлиной.
Получив часть наследства по обычаям общины по одну сторону
горы, тот же француз в другой общине, за горой, уже не имел права
на остальную часть наследства, благодаря господствовавшим там
иным обычаям. Присужденный к аресту или штрафу в одном городке,
оказывался свободным от обвинения, если перебирался в соседнее
местечко. Эта пестрая мозаика прав, обязанностей, обычаев и законов
вносила невероятную путаницу в общие порядки администрации и
судопроизводства Франции.
Все места, должности и чины по гражданскому и военному ве­
домству продавались и покупались открыто, установленным порядком,
по определенной расценке. Вес понимали, какое огромное зло пред­
ставляет эта продажность; но власти находили се вполне естествен­
ной и справедливой, отвечающей их привычкам и соображениям.
Администрация не знала настоящего числа населения в стране,
не знала, сколько в ней крупных и мелких собственников, сколько
плательщиков налогов. В раскладке податей руководствовались
произволом, личными расчетами, действовали наощупь, как при­
дется. Над всем этим хаосом царила неограниченная королевская
власть, прерогативы и действия которой не подлежали обсуждению
и критике. Носитель всесильной, независимой власти, король—
Божиею милостью—считал себя обязанным отчетом только Богу.
Эта власть была источником почти безграничного произвола над
личностями подданных, их мнениями, перепиской, над доходами и
расходами государства, над правами и обязанностями местностей и
городов. Заранее заготовляемые с подписью короля приказы об
аресте без суда и определенного обвинения, лишавшие свободы людей
всех сословий и чипов до самых высших, перед революцией действо-

—
17—
вали с небывалой энергией. Литература изнывала под давлением
самой варварской цензуры, и великие мыслители, слава Франции
XVIII в., печатали свои произведения за пределами отечества.
Верховная власть, всемогущая в проявлениях произвола, оказы­
валась крайне бессильной, инертной, когда дело касалось простого
содействия общему благу, не говоря уже о творчестве, о деятельной
инициативе. Если при дворе, среди приближенных короля и мелькали
иногда проблески сознания, что не все вполне благополучно в госу­
дарстве, то это сознание пе побуждало серьезно вдумываться в поло­
жение дел, остановиться па каком-нибудь определенном плане дей­
ствий дл4 улучшения порядков. Выбрав в министры выдающегося
чецовека, его стесняли в его деятельности, мешали выполненшо его
программ. Старинные сплоченные организации, вроде высших судов
(т. -наз. парламентов), иной раз просто не слушались верховной власти,
оспаривали королевские приказы; после долгих пререканий прави­
тельство смирялось п терпело ослушников; а круг образованных
людей,'полный раздражения инедовольства, горячо сочувствовал
всякой оппозиции, хотя бы опа исходила от самых устаревших, ретро­
градных представителей администрации.
Это внутреннее бессилие высшей власти, ее тупость и боязливое
отношение ко всякому намеку на реформу илп нововведение и были
причиной того, что первые представители парода, депутаты Генераль­
ных Штатов, решительно и смело отвергли приказы и принялись
самостоятельно, революционным путем, за немедленное проведение
в жизнь неотложных реформ. Народ единодушно и восторженно
приветствовал их решимость.
Дух национального единения в скрытом виде давно жил н-раз-
вивался в народной психике, несмотря на пестроту составных частей
Франции. В отдельных провинциях царили свои порядки и мест­
ные интересы, но все жители страны давно сознавали себя францу­
зами прежде всего, а свои земли считали частями единого целого;
и-вопреки негодной администрации, поддерживавшей пестроту и
разъединение, этот дух народа создавал единую Францию, передовую
страну Европы. Тот же дух национального единства побуждал парод
в первые годы революции мириться с личностью короля, ценя в нем
привычный старый символ своего единения.
Весь строй государства был удобен и выгоден только маленькой
группе привилегированной аристократии—высшему придворному дво­
рянству и высшему духовенству. Владея огромными земельными имуще­
ствами, привилегированные еще пользовались в своих поместьях ста­
ринными феодальными правами маленьких государей. На многих зем­
лях, преимущественно у владельцев из духовенства, крестьяне еще дер­
жались на положении крепостных, обязанных выполнять унизитель­
ные повинности, постоянно напоминавшие им* об их низком состоянии.
Женское движение.
2

—
18—
Привилегированные владельцы не платили никаких налогов,
ие несли повинностей перед государством, сами же собирали с парода,
жившего па пх землях, огромные доходы арендной платой, оброками,
сбором с урожая, брали за пользование дорогами, мостами, площа­
дями, выгонами и пр.''Духовенство сверх всего этого брало на свое
содержание особые палоги—десятину и средства па обеспечение церк­
вей. Крупные землевладельцы всюду давали чувствовать свою силу;
они назначали судей в своих провинциях, полицейских чинов, сель­
скую и полевую стражу; пользуясь своими привилегиями, правом
охоты, разведением дичи, портили поля и наносили тяжелые бедствия
фермерам и крестьянам; принуждали бедный народ молоть зерно
на их мельницах, сушить в их сараях, отжимать виноград в их прессах.
Непривилегированное сельское дворянство, благодаря дурному
финансовому управлению, ко времени революции было само очень
разорено и негодовало и на короля и его администрацию и на высшую
аристократию, питавшуюся всеми соками страны. Но даже и эта
аристократия была недовольна неограниченной властью королей,
мечтала ограничить ее представителями сословий, связать министров
ответственностью, конечно,рассчитывая забрать в своп руки значитель­
ную часть власти.
Людей прочих средних и низших классов аристократия и дво­
рянство одинаково презрительно обзывали «пахотниками», «лапот­
никами», не замечая, что средп них растет будущая буржуазия, уже
влиятельная и опасная для пх владычества. В состав среднего класса'
входила блестящая интеллигенция Франции, ее писатели, мыслители,
адвокаты, служащие разных категорий. И те и другие давно сознали
свою силу, таили ненависть к привилегированным, ко всему государ­
ственному порядку; они жаждали новой гражданской жизни, свободы
личности, свободы мнений, настоящего народного представительства
с законодательной палатой, равенства всех перед законом.
Особенно тяжело жилось французскому крестьянству, сельским
и городским рабочим. Множество сохранившихся от старых времен
налогов в пользу казны всею своею тяжестью ложились на крестьян,
в огромном большинстве не имевших своей земли, потом и кровью
выплачивавших аренды и оброки своим помещикам. Еще более со­
стоятельные фермеры могли сносно вести свои хозяйства; но поло­
жение половников (плативших за землю ’/г урожая кроме прочих
поборов) и др. мелких съемщиков земли бывало ужасно: платя и платя
за все и всюду, они по сохраняли никаких запасов, ни куска хлеба
на черный день; при частых неурожаях от плохой обработки они со­
вершенно пищали, возвращали свои клочки владельцу, а сами шли
в рабочие, поденщики, пли брели с семьей в город пополнять большую
армию городского пролетариата. Много скоплялось его в городах
того времени; в разгар революции он выставил в ряды борцов самый

—
19—
грозныіі, самый красный боевой элемент санкюлотов. А земли забра­
сывались и пустовали, вызывая голодовки, дороговизну хлеба и
разорение страны. И какие земли! Благодатные почвы Франции,
способны более, чем где-либо, вознаградить труд земледельца; они
дают при хорошей обработке, кроме прекрасных хлебов, лучшие
в Европе овощи, превосходные фрукты, драгоценнейший виноград.
Наши русские путешественники XVIII в. поражались бедностью
и тяжелой долей французских крестьян и дивились его терпению.
«Даже наши крепостные живут лучше земледельцев этой просвещен­
нейшей страны», говаривали они. Женщины деревнп делили с близ­
кими всю тяготу жизни, часто болея еще бдльпшми личными ^бед­
ствиями.
В рабочей среде француженки качеством своего труда зани­
мали очень важное место; самая среда представляла перед революцией
много интересных особенностей. В эту пору у соседей, в Англии,
даже в маленькой Бельгии, уже наступал с воцарением паровых
машин самый тяжелый период капиталистического производства.
Для капиталистов то было время неограниченной свободы действий:
о надзоре за промышленными заведениями, о фабричном законодатель­
стве не было и помину; работали до 18 ч. в сутки, мужчины, женщины
и дети с 5-летнего возраста, едва успевая навестить свои жилища.
Не смея терять времени на обед, приходили на работу с торбочками
па шеях, откуда наспех выхватывали и ели куски хлеба и холод­
ные закуски. Маленьких детей целыми днями держали за плетеньем
дешевых кружев, а чтобы болтающиеся под столом ножки не шалили
и не мешали работе, подвешивали длинные металлические ящики
с отверстиями, куда засовывали ножки и накрепко замыкали. Франция
еще не знала таких порядков; в конце XVIII в. она еще оставалась
страной мелкого производства; фабриками, мануфактурами французы
называли не вечно дымящиеся здания, а целые сельские округа, мест­
ности, население которых изготовляло те или иные виды товаров. Те
очень немногие заведения, где работало 100—150 рабочих, считались
крупными, богатыми. Обычно французы, как наши кустари, рабо­
тали у себя на дому собственными ручными 'орудиями; послед­
ние редко кому доставлялись предпринимателями. Производство
машинами являлось еще редкостью, необычным явлением во
Франции XVIII в.
Вышитые, тисненые золотом ткани, драгоценные кружева, зер­
кала, ценные металлические изделия изготовляли в деревнях за свой
счет и страх, поставляя их прямо на рынок, даже без посредников.
Мелкий предприниматель-домохозяин работал вместе с членами семьи
в своей домашней мастерской, принанимая 2, 3, 4, много, много
10 рабочих. Большинство этих помощников жили в доме, как свои
домашние люди. Мюль-машина, эта революционерка в фабричном
*

—
20—
деле, едва проникала в эту среду мелкой промышленности, а Жаккардов
станок появился во Франции только в начале XIX в."
Масса женщин, прях и ткачих, господствовала в шерстяном,
полотняном, бумажном п в значительной части в шелковом произ­
водстве, пополняясь па 90 женщин едва 10-ю мужчинами; зато одни
мужчины по большей части и являлись в пем постоянным элементом.
Женщины почти нигде не работали круглый год, от времени до времени
уходя на свои огороды, сады, виноградпики. Только особенно раз­
витое во Франции шелковое производство, сосредоточиваясь в боль­
ших городских центрах и вокруг них, до некоторой степени сплачи­
вало рабочих в особые специальные группы. В общем же во Франции
того времени еще не существовало рабочего класса, соответствую­
щего тому, какой сложился к нашему времени при господстве крупной
промышленности. Мы припомним эти особенности революционной
Франции позже, когда будем говорить о результатах женского дви­
жения.
Богатейшие ткани, коронационные наряды, художественные вы-
шпвкп, кружева, ленты и отделки, платки с золотыми цветами, ко-
торыми повязывались наши купчихи и богатые крестьяне севера,
все это выделывали неутомимые руки французских крестьянок; они
поставляли привилегированным богачам все, что красило их самих,
украшало и делало приятными и удобными их жилища, и в награду
они получали презрительные клички при самом унизительном обра­
щении. В Париже и других больших городах женщины изготовляли
корсеты, шляпки, цветы, красивейшие наряды для женщин и мужчин
(мужчины тогда носили те же ткани и кружева), поставляя их всему
состоятельному миру. Королевы, императрицы посылали своих
придворных в города и промышленные селения Франции с миллион­
ными заказами. Каждый день па главный почтовый двор Парижа
привозилась огромная кукла в рост крупной женщины, одетая от
белья до верхнего платья по последней выдумке моды, изделия первых
портних столицы; на другой день кукла приплывала в Лондон, как
образец для английских модниц. В один прекрасный июльский день
1789 г. кукла не появилась па своем месте. Изумленные лондонцы
толпами бросились на почту справляться, что случилось; им сказали:
в Париже разгорелся общий мятеж; вооруженный народ взял присту­
пом государственную тюрьму—крепость Бастилию и разрушает ее.
Пришлось помириться с тем, что парижские швеи п модистки занялись
своим гражданским делом, и лишиться великолепного образца их
искусства.
Многие привыкли ссылаться на переворот в женском труде,
выбросивший женщин из семейной обстановки на фабрики, как на
первую, основную причину их порыва к расширению своих прав.
Нет спора, новые условия труда оказали мощное, даже решающее

—
21—
влияние на судьбу женщин, но не в эту первоначальную пору ихборьбы,
о которой мы говорим, а лет на 30 позже, когда и во Франции
развилось фабрично-заводское дело и женское движение проявилось
и в других странах. Мы знаем, что Англия—родина крупного фабрич­
ного производства, захватившего силы и время женщин и детей;
однако, женское движение зародилось впервые в промышленно-отста­
лой Франции и в штатах Северной Америки, едва начавших выходить
из своей роли поставщиков сырья на. Великобританию. Что же воз­
будило в этих странах первую вспышку освободительных стремлений
женщин? Несомненно, те же причины, которые дали толчок револю­
ции против властей и старого строя во Франции и восстанию против
господства Англии среди американцев. Женщины обеих наций уча­
ствовали в революциях, не щадя сил и жизней, п справедливо могли
рассчитывать па получение всех прав и свобод, для приобретения
которых работали вместе со всем своим народом. В концеXVIIIв.работ­
ницы, ремесленницы и крестьянки волновались и негодовали на
порядки вместе со всеми, удручаемые недостатком и дороговизной
хлеба и самых необходимых припасов, страдали от насильствен­
ного застоя в промышленности, от общего бесправия и беззащит­
ности всей народной массы. Но эта масса, удрученная тяготой, глухо
волнующаяся п ропщущая, была еще очень темной, неграмотной,
политически неосмысленной. Она нуждалась в определенных общих
идеях, которые бы уяснили ей самой се заветные желания и вожде­
ления, в политических программах, чтобы наметить себе путь борьбы
за желанные права и реформы, готовых формулах и подходящих
словах, чтобы научиться высказываться, стоять за себя в спорах
и борьбе с более сильными и подготовленными.
И все это—яркие новые идеи, программы и формулы—дала бога­
тейшая литература Франции XVIII в. и ее великие мыслители.Недаром
век, закончившийся так блистательно влиятельнейшей революцией,
называется «просветительным» веком по преимуществу. Никогда еще
ум человеческий не охватывал в своей работе такой массы разнооб­
разного материала, как в XVIII в. В эту пору естествознание и мате­
матика достигли еще небывалого развития; впервые с огромным успе­
хом выступила на сцену новая наука—политическая экономия, и
получила свое начало психология. История от простого рассказа о
событиях персіплаіГнаблюденпям над былой жизнью народов и к
анализу причин и последствий событий. Развитие знаний породило
глубокую веру в безграничную силу ума и непреложность его выводов
и создало особое, очень яркое направление в философии и литературе,
известное под именем рационализма, вскоре исправленное и дополнен­
ное особым вниманием и уважением к правам чувства—«чувствитель­
ностью», «сентиментализмом», овладевшим психикой людей конца
XVIII в.

—
22—
Во Франции философия и литература отличались особенно ярким
общественно-политическим характером. Умы мыслителей с особой
страстностью направлялись на резкую уничтожающую критику всех
наличных политических и социальных порядков, всех предрассудков
и устарелых тенденций, которые их поддерживали; в ожидании близ­
кого обновления, они строили системы новых социальных отношений,
нового миропонимания или, по крайней мере, широких политических
реформ. Полные почти религиозной веры в силу разума и в достижи­
мость своих идеалов, мыслители Франции воодушевлялись сознанием
своего личного долга содействовать общему благу, пробивать дорогу
прогрессу, что придавало их творениям особую внушительную силу
и увлекательность. Опираясь на общие начала, присущие всему чело­
вечеству, они обращалась к людям, как таковым, не считаясь с
исторической обстановкой их жизни, с условиями, создавшими
их англичанами, французами или поляками, говорили о при­
роде человека вообще, его естественном состоянии и естественных
правах. В силу этого их идеи получали универсальный характер,
способствовавший их широкому п быстрому распространению не
только во Франции, но по всем странам, где сложились группы
любителей чтения.
Около ста лет поток новых освободительных идей лился из
Франции на весь читающий мир, пленяя умы и разжигая души.
Все складывавшиеся тысячелетиями основы жизни народов под­
вергались критийе и пересмотру и все признавались негодными,
зловредными, подлежащими ломке и замене новыми. Все основ­
ные понятия—о вере, Боге, значении человеческой личности и
народа, о свободе и власти, праве и законе, о собственности,
семье, воспитании детей, все толковалось иначе, получало повое
освещение и объяснение.
Первым грозным борцом за права человека и его освобождение
выступил Вольтер. Он начал писать очень рано. За свободомыслие
сидел в Бастилии, подвергало^ насилиям и оскорблениям от сильных
мира и несколько лет скрывался в Англии. Страна политической сво­
боды практическими примерами закончила его воспитание, как гра­
жданина, укрепила в нем его политические идеалы и разожгла в его
душе жажду свободы. Вольтер вернулся во Францию с вполне опре­
делившейся целью жизни—всеми своими силами разрушать пред­
рассудки, рабом которых было его отечество, и он вдохновлялся ею
всю свою долгую жизнь. Со своим гениальным умом и едким, уничто­
жающим остроумием, он нанес решающие, непоправимые удары
деспотизму властных и поддерживающим его темным силам. С изуми­
тельным трудолюбием, работая по 18-ти часов в сутки в дни напря­
женной борьбы, он неустанно критикбйал, негодовал, проклинал все
предрассудки, все суеверия невежества, отзывался на всякое насилие
£

—
23—
лад людьми, на все проявления произвола и жестокости. Он всех
учил, всех призывал неустанно подвергать беспощадной критике
разума все вредные привычки и обычаи, все, что связывало свободу
мысли человека, царя всего, хозяина судеб мира.
С особой ненавистью нападал Вольтер на католическое духовен­
ство, намеренно поддерживавшее в народных массах дикое невеже­
ство, страх греха и адских кар. —«Давите гадов!» взывал он к писа­
телям и всему просвещенному обществу. Его поместье Ферней, у
границ Франции, в# пределах Женевской республики, было одно
время столицей европейской Мысли. Отсюда Вольтер сносился с
правителями и мыслителями всего мира. Сюда из разных стран стека­
лись посетители всех слоев-общества повидать и послушать великого
»мудреца и воителя. Ни один труженик пера не достигал такого огром­
ного влияния. Но Вольтер не доверял народным массам; он ждал
(освобождения людей и обновления мира сверху, главным образом от
•представителей и вождей просвещенного общества.
Из ближайших современников Вольтера большой славы и влия­
ния достиг Монтескье своим трактатом «Дух законов»; во всеоружии
знаний своего времени, он критически разбирал все старые и совре­
менные системы государственного строя и управления, вырабатывал
новые теории, наиболее подходящие для установления политической
и гражданской свободы среди наций и лучших форм народного пред­
ставительства. Его трактат сделался настольной книгой юристов и
государственных деятелей ХѴШ в., а реформаторам и законодателям
революции он дал прекрасные образцы, по которым они учились,
как вести творческую работу по обновлению строя освобожденного
пародом государства и практическому применению к жизни научных
и философских теорий.
Группы более радикальных мыслителей дружно искали новых
общих основ жизни, необходимых для скорейшего п полного изме­
нения старых порядков бытия. Естественное право с его основным
положением «человек рождается свободным» противополагалось на­
громождению законов и повелений властей, неразумных, неестествен­
ных, а потому вредных, часто жестоких. Естественная религия противо­
поставлялась церковной обрядности, зловредному гнету властного
духовенства. Естественный порядок экономической жизни требовал
новых способов производства и правильного распределения ценностей.
Естественное состояние людей напоминало, что следует жить проще,
ближе к природе, как еще живут люди деревни. Под руководством
энергичного труженика—философаДидро—выдающаяся группа мысли­
телей более 20 лет работала над огромным словарем «Энциклопедией*,’"
где они изложили свои учения в новых толкованиях слов и поня­
тий: что такое свобода, народ, власть, государство, душа, вера, Бог
и т. д . Словарь разошелся во Франции и заграницей в невиданном

—
24—
еще количестве экземпляров, оказал громадное влияние на миро­
созерцание людей XVIII в. и очень способствовал подготовке деятелей
революции; а мыслители, создавшие словарь, навсегда сохранили
прозвание «энциклопедистов».
Среди них выделялись представители материалистического на­
правления философии. Гельвеций в своих книгах: «О человеке» и
особенно—«О духе» обосновывал нравственность не на религии или
прирожденных идеях, а на опыте, на естественном тяготении
человека к приятному и лучшему; стремление к справедливости
вызывается личным пптересом, который питается чувством удо­
вольствия. В человеке нет ничего прирожденного; весь ого ха­
рактер не что иное, как результат внешних влияний—воспитания,
среды, общественного строя. Из этого каждый должен заключить,
какое огромное значенпе имеют для людей те или иные социальные
отношения, средн которых они живут, то или ппое устройство их
государства.
В таком же духе написал Гольбах свою знаменитую «Систему
приводы». Личный интерес Каждого человека, говорит автор, заклю­
чается прежде всего в том, чтобы уметь быть приятным и полезным
своим ближним. Их доверие легче всего заслужить путем добро­
детели, а быть добродетельным—значит находить наслаждение в
пользе и радостях, которые доставляешь другим. С этой точки
зрения Гольбах с исключительной страстностью громил прави­
тельства и правителей, неспособных приносить народу пользу,
чуждых идеалам добродетели, что придавало книге особый интерес
в глазах читателей; читалась опа с увлечением и получила очень
широкое распространение.
Некоторые энциклопедисты выработали довольно полные социа­
листические и коммунистические теории. Очень талантливый п плодо­
витый писатель аббат Мабли, одновременно историк, политик и мора­
лист, знакомивший читателей с бытом республик древнего мира, в
трех выдающихся сочинениях—«О законодательстве», «Основы нрав­
ственности» и особенно «Права и обязанности гражданина»—изложил
свои системы нового социального строя. Неравенство состояний
Мабли считал основной причиной всех пороков и постигающих чело­
вечество бедствий, а все неравенства берут начало из неравенства
имущественного, контраста между бедностью и богатством. Несо­
мненно, личный интерес побуждает людей приобретать и увели­
чивать свой материальный достаток. Поэтому ради общего блага,
ради счастья всех, следует уничтожать все поводы к любостя­
жанию, необходимо найти такие комбинации взаимоотношений лю­
дей, чтобы никто не искал счастья в увеличении личного состоя­
ния; прежде всего для этого необходимо, по мнению Мабли,
установить общность имуществ. Далее автор рисует .картины новых

—
25—
форм сожительства людей в виде небольших земельных общин,
граждане которых работают, и потребляют сообща, придерживаясь
возможной простоты жизни.
z
По страстности тона и увлекательности изложения многие стра­
ницы сочинений Мабли могут с успехом соперничать с соответствую­
щими по тону и содержанию страницами Руссо. В одном из своих
исторических трактатов Мабли доказывает, что государи достигают
высшей славы добровольным ограничением своей власти. В старину
законодательствовал сам народ, и только в позднюю пору короли и
аристократия захватили над ним власть.
Еще ранее Мабли социально-политическими и моралыю-философ-
скпми трактатами славился аббат Морелли, хотя и вызывал ими
резкую критику. «Монарх; наслаждение сердца пли трактат о каче­
ствах -великого короля»—изображает счастливого государя, осуще­
ствившего в своей стране политические идеалы философов п тем
создавшего благоденствие' народа. В" романе «Базилпада» Морелли
рисует счастливую жизнь парода, руководящегося естественными
законами среди общего равенства при отмене частной собственности.
В трактате «Кодекс природы» он даст полную картину коммунистиче­
ского строя, причем основное право граждан—получать пропитание
от государства, а работать—его обязанность.
Исключительно сильное влияние па подготовку умов ■ к рево­
люции оказал знаменитый герой поры чувствительности Ж.- Ж. Руссо.
Своим учением, своими блестящими творениями он поистине
преобразовал умы и сердца людей своего века. Смелое зажига­
тельное слово его вливало отвагу в души ропщущих п недо­
вольных, возбуждало жажду поскорее претворить новые идеи в
жизнь, отдать им все свои силы, без колебаний жертвовать собой.
«Революция есть упрощение», верно отметил один историк, а Руссо
больше других мыслителей сумел упростить идеалы и задачи на­
сущных преобразований и внушал особую веру в силу и правоту
самых простых людей.
Уже в первом своем сочинении он доказывал, что пауки и искус­
ства портят природу человека; все люди рождаются совершенными
и добродетельными, а воспитание и все порядки общежития калечат
их, делают порочными и несчастными. В следующей книге «О проис­
хождении неравенств» Руссо выдвигает все преимущества жизни
первобытного человека, сына природы, хотя бы дикаря; дикари
несравненно здоровее и во всем счастливее современных людей.
Искусственная жизнь вдали от природы, возмутительные социаль­
ные отношения, созданные благодаря господству неравенств, бо­
гатству и бедности, привилегиями одних и бесправием других,
породили такую бездну бедствий, среди которых для людей нет
просвета.

—
26—
Женщинам Руссо внушал, что звание матери священно; им
следует особенно гордиться; оно свято, жак «естественное состояние»
женщин. Каждая мать обязана сама кормить своего ребенка; позорно
поручать его кормилице. Впечатление было так сильно, что не только
рядовые состоятельные француженки, привыкшие искони отсылать
своих малюток па кормление в деревни, но даже знатные светские
дамы на долгие месяцы прикрепляли себя к детским. Руссо положил
начало реформе воспитания, доказывая, как извращают природу
детей принуждение, мертвое, скучное обучение, не считающееся с
характером и прирожденными свойствами ребенка. Воспитание должно
быть прежде всего свободным и всегда считаться со склонностями
будущего человека.
Самым важным для революции произведением явился «Обществен­
ный договор».— «Человек рождается свободным и всюду в цепях»,
начинает его Руссо. Как избежать этого бедствия? Народ должен
сплотиться в одно целое и всем своим составом, каждый лично, отнюдь
не через выборных, договариваться о том, как и какие порядки сле­
дует установить в стране. Каждый должен оговорить свою свободу,
свои права, и вместе с тем быть готовым ограничить себя для блага
других, на пользу целого, всего народа. Всем в стране должна руко:
водить воля народа, эта воля и общественное мнение—источник всех
постановлений и перемен. Народ-владыка все сам творит; все
от него исходит.
Чувство, чувствительность Руссо ставил несравненно выше
разума и рассуждения. Внутреннее чувство все подсказывает чело­
веку; это оно говорит ему, что в мире существуют разум, воля, Боже­
ство. -
Велпкая сила в мире страдание—это нервы жизни; страдание
наполняет всю историю человечества. Отзывчивость к страданию
порождает сострадание —это высокое присущее человеку чувство,
источник всех благородных порывов и социальных добродетелей.
Так говорил великий учитель французов, чьи слова были на всех
устах, чьи книги были в руках читающих мужчин и женщин, когда
разразился великий «бунт разума».
При всем разнообразии мнений и настроений в одном писатели
.и м ыслители XVIII в. проявили полное единодушие—в убеждении, чте
все люди рождаются свободными и равноправными и должны быть
признаны таковыми, что верховная власть в каждой стране принад­
лежит народу, этого требует естественное право. Эти идеи незамет-
нымй путями, силою духа времени проникали в народные низы, в
сознание сельского населения и укрепились в нем. Когда раздались
сверху, от народных представителей, первые призывы к борьбе,
крестьяне тотчас откликнулись и, собираясь вместе, быстро осваива­
лись с тем, что требовали от них задачи общего блага и неотложны»
реформы.

—
27—
Умственное движение ХѴІІІв. внесло новую, более сложную оценку
человеческой личности. Человек сам по себе представлялся мыслите­
лям того времени особым маленьким мирком (микрокосмос), в чьей
душе, маленьком центре мировой жизни, более или менее отражается
весь великий внешний мир. Один человек не может, конечно, вмещать
в своем сознании ясного понимания всего сущего в мире; но человече­
ской душе свойственно воспринимать и постпгать массу его явлений
более или менее бессознательно (интуитивно)—«малыми представле­
ниями», неясными, неоформленными, трудно высказываемыми.
Только немногие учившиеся и подготовленные изучают отдельные
лучи отражений мира в форме наук, искусств, сосредоточивая и спе­
циализируя ум il сознание на одной отрасли знания, часто отмежевы­
вая свой развитой ум от всего бессознательного, трудно уяснпмого.
Огромное большинство людей, особенно женщин, довольствуются
всей полнотой «малых представлений», догадкой, соображением
уясняя себе все необходимое для своей жизни; и этим нисколько не
умаляется ценность их духовной личности. Ясных идей, определен­
ных понятий и познаний не так-то много на свете, и они одни и те
же у множества лиц; смутные же представления, прямо выхваченные
из природы мира, их окраска, свойства и особенности принадлежат
одной личности, в чьем духовном мире они отражаются; из них скла­
дывается личный характер человека, его индивидуальность, особен­
ности его духовного строя. В конце XVIII в. бессознательным впечатле­
ниям и представлениям придавали особенно важное значение; «малые
представления» сливались с «чувствительностью», своего рода 6-м чув­
ством, которое тогда и в начале XIX в. особенно ценилось в личности.
Теперь мы назвали бы это чувство повышенной «отзывчивостью»,
драгоценной способностью живой, богатой натуры схватывать быстро
и легко яркие впечатления, не теряя, не забывая их, неутомимо
отзываться па все запросы жизни, на страдания и нужды людские.
Чувствительность рдно время ставилась далее выше разума, как свой­
ство естественное,'близкое природе, не нуждающееся в искусствен­
ном воспитании. Некультурный, простой человек, только чувствитель­
ный, стал ценным и интересным, независимо от своего умственного
развития, способностей, талантов.
Эта новая демократическая оценка личности очень поднимала
сознание народной массы, внушая простым людям смелость и веру в
себя. Она очень повысила значение женской личности, искони склон­
ной жить чувством и впечатлениями. Женскому полу часто в виде
укора ставили на вид, что среди женщин не родилось ни одного гения
и замечается сравнительно мало талантов. Новая оценка человека
смягчила, затушевала различия по особым редким свойствам и даро­
ваниям, выдвинув на первый план отзывчивость, живость чувств,
все просто человеческое, всем доступное и понятное.

—
28—
I.
Благодаря влиянию просветительных идей, женщины Франции
перед революцией становились сравнительно более свободными
членами общества; их допускали во многие мужские клубы; они
участвовали в собраниях франк-масонов. Младший представитель
мыслителей XVIII в. Кондорсе за два года до революции очень резко
выдвинул вопрос о политическом равноправии полов и тотчас энер­
гично приступил к организации общественного образования жев-
щин; он помогал устраивать для них лицеи, отдельные курсы лекций
по разным отделам знаний. До тех пор девочек и взрослых девушек
держали взаперти в монастырях чуть ли не до 20-ти лет, обучая их
по старинным книгам, одобренным священниками, и заставляя испо-
ведываться чуть' не каждую неделю.
Теперь молодое женское поколение, отложив в сторону романы
и молитвенники, даже знаменитую «Новую Элоизу» Руссо, зачитыва­
лось историческими сочинениями, книгой Плутарха о добродетелях
и подвигах великих героев древности, произведениями политических
мыслителей и особенно «Общественным договором». Об этом свидетель­
ствует в своих записках самая талантливая представительница ге­
роинь революции—Маноп Ролан. Новые запросы женщин мелькают
в ранних опытах Олимпия де-Гуж 'і? ее брошюрах п нескладных
пьесах, в котбрых она’требовала человеческих прав для чернокожпх
и широкой общественной роли для женщин. В целях нравственного
обновления общества она проектировала учреждение нового театра,
обслуживаемого исключительно женщинами—организаторами и дра­
матургами.
Тем временем политические затруднения в стране все осложня­
лись, и дело быстро подвигалось к развязке. К 1788 г. правительство
было вынуждено сознаться в безвыходной путанице своего хозяйства
и постановило созвать на совещание Генеральные Штаты, собрание
государственных чинов из представителей высшего дворянства, духо­
венства и 3-го сословия. То был старинный обычай, давно уже не
применявшийся, обращения короля к населению в случаях особых
политических затруднений. В декабре 1788 г. либеральный министр
Неккер выработал небольшой очерк конституции, связав его с поло­
жением о выборах в Генеральные Штаты; при энергичном давлении
на слабую волю Людовика XVI ему удалось добиться одобрения
и подписи короля. Королевское постановление обещало французам:
1) вернуть пароду право признания п непризнания налогов; 2) созы­
вать Генеральные Штаты периодически в установленные самими депу­
татами сроки; 3) установить точную роспись расходов с воспреще­
нием произвольных расходований казенных сумм; 4) точно определить
цивильный лист (расходы короля и его двора); 5) Генеральные Штаты

—
29—
решают вопросы о свободе печати п судьбе приказов об арестах;
6) восстановить собрания провинциальных штатов; 7) упростить
порядки администрации; 8) уравнять всех французов в платеже на­
логов; 9) удвоить число депутатов 3-го сословия. Последний пункт
имел большое практическое значение: делая число представителей
огромного большинства населения страны равным числу дворянства
и духовенства, вместе взятых, он почти обеспечивал за ними большин­
ство голосов на собраниях.
Это постановление работы Неккера вызвало всеобщее внимание
в стране, и даже чувства благодарности к королю, как будто вышед­
шему навстречу желаниям народа. Население руководствовалось
обещаниями короля при выборе депутатов и составлении на­
казов.
Сохраняя старый обычай, положение о выборах призывало к
участию в них через доверенных мужчин всех самостоятельных вла­
делиц крупных имений из числа знатных дворянок, настоятельниц
женских монастырей п руководительниц больших общин полумона­
хинь и сестер милосердия. Таким образом, в среде депутатов будущего
Национального Собрания говорили и действовали избранники жен­
щин. В сельских общинах, тоже по старым обычаям, женщины и
девушки в особо важных случаях, особенно, когда дело касалось
важных экономических затруднений, призывались на сельские сходы
и подавали голоса при решении вопросов. Созыв депутатов—дело
первостепенной важности для крестьян 1789 г., и потому крестьянские
женщины были тоже допущены к выборам и составлению наказов
депутатам. Наказы излагали все нужды и требования выборщиков.
Неопытным людям не легко было формулировать свои запросы, вы­
яснять и излагать бедствия и тяготы своего быта. На помощь явилась
масса политических брошюр и листков, разъяснявших назревшие
вопросы и дававших на них ответы; а кроме того всюду находились
молодые адвокаты, мелкие провинциальные служащие, ярые читатели
Руссо и Вольтера, которые являлись в общины пером и речью помо­
гать составлению наказов. Благодаря этому депутаты привезли не
мало интересных литературно написанных документов, в которых
говорилось о введении равенства всего населения перед законом, во
всех гражданских правах, намечалась декларация прав человека и
гражданина. Женщины требовали для себя гражданских школ и
улучшения образования, права самостоятельно распоряжаться своим
имуществом, уравнения с мужчинами в правах па наследства.
Едва съехались депутаты в начало мая 1789 г., как начались
общие разочарования и недоумения. При торжественном открытии
Генеральных Штатов король в тронной речи не подтвердил своих
обещаний; вопреки ожиданиям, он объявил неприкосновенными раз­
меры своей власти и старые принципы монархии.

—
30—
Депутаты тотчас поняли, что с пародом ведут двойную игру,
если п не сам король по личному почину, как еще многие хотели ду­
мать, то ему диктуют ближайшие советники, королева и его братья.
Отсутствие инструкции и неопределенность порядка заседаний
тотчас вызвали пререкания. Депутатам приходилось самим выяснять
свое положение и взаимоотношение своих групп. На первых дело­
вых заседаниях предстояло заняться проверкой полномочий депута­
тов. Аристократия и духовенство, поддерживаемые правительством,
настаивали на проверке раздельно по сословиям; депутаты 3-го со- '
словия твердо и резко стали за общую поименную проверку. Они
неуклонно собирались по назначенным дням и производили свою
перекличку, приглашая дворян и духовенство присоединиться к
их собраниям. Сельские, священники начали понемногу приходить
на их заседания, но дворяне долго не показывались.
Окончив свою проверку, 3-е сословие 17-го июня самовольно
объявило себя Национальным Собранием и обнародовало свое поста­
новление, чтобы во всех провинциях прекратили сборы налогов и
податей, кроме тех, которые будут особо узаконены свободного волею
Собрания; затем обещало, в согласии с его величеством королем, уста­
новить принципы преобразования государственного строя. Поста­
новление депутатов дало народной массе как раз то, что она прежде
всего требовала,—освобождение от невыносимых поборов и общую
реформу строя, чем возбудило общпй'восУорг и доверие к Собранию.
С этого дня можно считать начало революции.
Правительство пыталось прекратить заседания самовольного
собрания, запирая залы Версальских зданий; но депутаты продол­
жали собираться, где придется, и в бараке для игры в мячи дали зна­
менитую клятву не расходиться, пока не выполнят принятых перед
народом обязательств.
Когда 23 июня на общее собрание чипов явился посол короля
с приказом разойтись и голосовать, разделившись на сословия, де­
путаты 3-го сословия отказались покинуть зал; па настойчивое тре­
бование посла депутат Мирабо ответил громовой краткой речью и
закончил словами: «Мы здесь по воле народа, и только сила штыков
заставит нас разойтись». II посол короля удалился.
Правительство бессильно топталось на месте; оно не могло
устроить большого общего собрания, так как не подготовило декла­
рации; когда же она явилась, то оказалась крайне двусмысленной,
составленной в таком надменном тоне, что вызвала только негодова­
ние. Военной силы не решались выдвинуть против Собрания, хотя
усиленно стягивали к Парижу войска. Между тем грозный ответ
Мирабо произвел потрясающее впечатление. Дворянство стало прп-
соедшіяться к Национальному Собранию. Бессилие и бессмыслие
властей побуждало депутатов действовать самостоятельно, итги на-

—
31—
пролом ради скорейшего разрешения неотложных политических
задач. И когда, наконец, король приказал всем чинам собраться
на общее заседание, то это звучало как признание полной победы
народных представителей.
Советники короля усиленно твердили ему о неотложности пе­
реворота в пользу власти, и 12-го июля начали выполнение своего
плана с отставки либерального Неккера и его единомышленников.
То была искра, брошенная в порох. Весь Париж восстал. Все фран- !
цузское общество уже пылало огнем политігческой борьбы. Полити- j
ческие газеты нарождались сотнями; рассыпались тысячами брошюры ;
и памфлеты; сотнями открывались шумные клубы. При первом изве­
стии об отставке популярного деятеля население столпцы решилось
не допускать переворота. На улицах и площадях днем и ночью
собирались толпы народа, чтобы слушать ораторов и депутатов,
кликами и приветствиями выражать свои мнения о быстро несущихся
событиях. Француженки, горя патриотизмом и ІТредапностью новым
идеалам свободы, равенства и братства, бросались во все течения і
политической работы и творчества новой социальной жизни. Они тоже
говорили на улицах, поддерживали и воодушевляли ораторов, призы- і
вавших к оружию, к открытой борьбе/
Собрание в Версале- установило непрерывные заседания, не раз
посылая к королю депутатов с просьбой удалить войска от Парижа;
но король упрямствовал.
Другие собрания открылись в Городской Думе Парижа, где энер­
гично готовились к борьбе. На улице ораторы убеждали народ, что
медлить нельзя, что городу грозит двойная опасность обстрела извне,
со стороны войск, и внутри со стен городской крепости—тюрьмы
Бастилии. 13 июля народ завладел арсеналом, громил оружейные
лавки, всюду забирая оружие и пушки, а 14-го стремительно бросился
к Бастилии, ненавистному символу произвола, месту мучений невинных
людей. Женщины бежали в толпе, ободряя борцов; некоторые из них
сами с оружием в руках бросились к крепости. Осада длилась 5 часов,
была очень кровопролитной и кончилась полной победой народа.
Париж тотчас преобразовал свое городское управление, осво­
бодив его от центральной власти, и организовал свою национальную
гвардию. Бурное движение парижан немедленно отозвалось в других
городах Франции, где тоже освобождались от гнета старой админи­
страции и перестраивали на новых началах свободное самоуправле­
ние; а затем и в сельских коммунах, которые освобождались от власти
помещиков, восстанавливали свои старые сельские сходы с правами
муниципалитетов. Города и коммуны оживленно сносились между
собой, обменивались советами, сговаривались па общие меры защиты;
росли и крепли начала национального единения, федераций, как их
одно время называли.

—
32—
В Национальном Собрании горячо обсуждались планы работ по
проектам конституции, намечались положения Декларации прав
человека и гражданина. Среди шумных заседаний дворянство решило,
что пора ему самому покончить со своими привилегиями, уже в зна­
чительной степени уничтоженными волнением крестьян в коммунах,
и 4-го августа привилегированные дворяне единогласно отказались
от своих старых феодальных прав. Собрание объявило равенство
всех граждан в правах и перед законом и вскоре декретировало
знаменитую «Декларацию прав человека и гражданина». Она построена
на идеях Руссо: забвение естественных, священных и неотчуждаемых
прав человека—основная причина бедствий человечества. Устана­
вливается свобода личности во всех областях жизни и народовластие
во всей его полноте. Цель общества—охранение прав личности.
Верховная власть в стране принадлежит нации. Декларацию предста­
вили для подписи королю.
Таким образом^ за 2’/з революционных месяца верховная власть
во Франции фактически перешла в руки народа. Людовик XVI ока­
зался в ролл неумелого, неумного, а главное—нечестного исполни­
теля его постановлений.
Народ Одержал блестящие победы; по среди общего торжества
скоро послышались голоса недовольных.
Многих женщин смутило противоречившее освободительному
движению невнимание к их бесправному положению. Постановление
о равенстве всех граждан в правах, декларация о правах человека
и гражданина касались только мужской половицы нации и совершение
игнорировали ее женскую половину. Разве женщина не человек и
не имеет его естественных и священных прав? Разве женщины суще­
ствуют где-то вне нации? Разве онп нетакие же разумные и правоспо­
собные существа, как и граждане мужчины?
Женская чувствительность заговорила, и феминистическое те­
чение стало понемногу выявляться в брошюрах, обращениях к де­
путатам, в газетных статьях, постепенно достигая все большей опре­
деленности и ясности в своих запросах.
Женские кружки составляли петиции на старинный лад и напра­
вляли их к Национальному Собранию. Вдова-помещица из провинция
писала от имени женщпп своего местечка восторжепно-чувствительно,
но с некоторым пренебрежением к грамматике. «Загорелась заря, тьма
рассеивается, подымается денное светило, небо засветилось. Да будет
его блеск счастливым предзнаменованием! О вышние силы, заставьте
загореться сердца, чтобы не обманули нас надежды, исполнились наши
ожидания. И в старину было право у народа докладывать о своих не­
отложных нуждах, запрашивать, обращаться к высоким собраниям».
И вот она, неопытная, решается напомнить представителем
народа о горькой судьбе своего пола, о тяжком гнете, под давлением

—
33—
которого он живет многие века. В низших классах населения женщин
считают способными только шить, вязать, стряпать и т. п. и только
этому и учат; а в высших им полагается петь, танцовать, заниматься
музыкой, играми. Но опыт жизни давно показал, что эти занятия
только помеха истинному развитию женщин. С нпчтожпой подготов­
кой первой категории женщины доказывают, что прекрасно могут
заменять мужей в хозяйстве, и в торговле и промышленности. На
2-й высшей ступени без школы, без научной подготовки женщины
выдвинули замечательных писательниц, исследовательниц, давших
ценные и блестящие творения духа. Сами француженки гораздо
выше того образования, которое им дают, и в особенности тех бес­
смысленных предрассудков, которыми их окружают.
Далее автор доказывает, что представитель-депутат должен иметь
одинаковые права и интересы с темп, кто его выбрал, кого он пред­
ставляет; следовательно, мужчина не может быть представителем
женщин. При современном неправильном представительстве, жен­
щипы должны иметь право подавать петиции о своих нуждах, и с
этими петициями должны считаться, отвечать на них. Нам, может
быть, скажут, что женщин никогда еще не допускали в советы ни мо­
нархий, ни республик.—Но в переживаемое время творится нечто
иное, идет ряд реформ. Неужели и в такое время женщинам предпи­
сывается по-старому—век трудиться, всем повиноваться и молчать 1
Мы не станем претендовать на кресла и портфели в министерствах,
но дайте нам хоть простое право голоса, как всякому рядовому гра­
жданину. Серьезной, богатой способностями нации необходимо найти
способ, как установить равновесие между обоими полами, между су­
ществами, созданными из той же глины, предназначенными друг для
друга, одинаково чувствующими, поклоняющимися одному Божеству.
Нельзя допустить таких законов,которые одного делают всем, а другого
ничем. Под этим глетом гибнут дарования, вянет ум, сохнет душа.
Автор горячо негодует, что ко всем возмутительным несправед­
ливостям прибавляются еще грязные поклепы на женщин; позволяют
себе возлагать на них главную ответственность за чужой разврат,
за совращение, за распущенность нравов в обществе. Ничего по­
добного не должна допускать мудрая конституция. —Долой всякие
привилегии, составим всею нацией единую семью с одними правами
и общими для всех закопами, будем все братьями и сестрами. А нам,
женщинам, да разрешат сформировываться в особые бдительные
военные отряды; мы способны носить оружие так же, как умеем тру­
диться.
В конце петиции провинциалка предлагает несколько очень дель­
ных соображений о замене одних налогов другими и пх правильном
разложении. При всей странности стиля, несомненно, что состави­
тельницы петиции много думали пад новым и очень серьезным во-
Женское движение.
3
■?

—
34—
просом о положении женщин среди глубочайших перемен и перево­
ротов в жизни народа, какие вносила революция.
В коллективном обращении к Национальному Собранию на
страницах «Монитера», самой распространенной газеты, к общим требо­
ваниям одинаковых прав с гражданами мужчинами и равенства
перед законом женщины прибавляют: «Мы требуем также, чтобы был
издан декрет, обязующий мужчин брать жен без приданого».
Интересна петиция, поданная женщинами «третьего сословия»
королю: «Государь, мы просим, чтобы мужчины ни под каким пред­
логом не могли заниматься ремеслами, составляющими удел женщин...
Пусть нам оставят по крайней мере иглу и веретено... Пусть нам
отведут известпое количество должностей, которые могут заниматься
только нами, дабы мы могли по крайней мере снискивать себе про­
питание».
Небольшая группа женщин, после горестных жалоб на свое
бесправие, повторяет, с другими: «Должно ли навсегда остаться нашим
девизом: трудиться' повиноваться и молчать?»—Одна женщина, на
страницах «Монитера» размышляет о семье и воспитании женщин:
«Почему дети, рождаемые женщиной, принадлежат мужчинам? Су­
пружеский деспотизм продолжает стоять непоколебимо, подобно
камню преткновения... Вся моя природа возмущается, когда я вспо­
минаю монастырь, в котором я сама была заперта до 20-ти лет. Вечно
в борьбе с природой, монахини неустанно стараются ее побороть,
но не в силах ее подавить». —Одни «Запрос дам» к Национальному
Собранию говорит более смелым и резким языком.
— «Вы отменили
все привилегии... отмените же привилегий мужского пола... Вы объ­
являете французов свободным народом, а между тем вы ежедневно
миритесь с тем, что 13 миллионов рабынь влачат цепи, в которые их
заковали 13 миллионов деспотов!.. Вы провозгласили равенство прав
и несправедливо лишили этих прав самую нежную и самую инте­
ресную половину человеческого рода».
Так напоминали о себе женщины, требуя внимания к своему
бесправию во всех сторонах быта, начиная с области труда. Застой в
промышленности в первые годы революции, безработица, дороговизна,
очень тяжело отражались на положении трудящихся женщин. Муж­
чины читали протесты женщин, слушали и больше отмалчивались.
Всегда любезное с женщинами Национальное Собрание, сама влия­
тельная печать почти не поддерживали их петиций. Один журналист,
впрочем, разразился довольно резкой статьей. Он уверял, что получил
очень много писем от женщин с требованиями равноправия перед
законом, участия в политической жизни; сам он находит крайне вред­
ным влияние женщин на политику,—пример тому королевские лю­
бовницы, развращавшие правительство. Жалки и современные жен­
щины в переживаемые дни; еще простолюдинки довольно храбры,

не боятся крови и революционных стычек; но представительницы
т. -наз. общества никуда не годятся, падают в обморок при виде отруб­
ленных голов, мертвых тел, не выносят грома орудий. Права, поли­
тическая жизнь не для них. Пусть себе сидят дома и не берутся
не за свое дело.— Так презрительно корили женщин за слабость
нервов (совершенно несправедливо); но вот женщины стали бра­
вировать, бегали за осужденными на все казни, криками одобряя
и не одобряя приговоры; целыми днями сидели около гильо­
тин с шитьем и вязанье.м в руках, зорко следя за исполнением
всех формальностей казни. Появились «вязальщицы» грозные,
шумливые враги контр-революционеров и, всего, что напоминало
старую аристократию. И те же мужчины, которые дразнили
женщин, высмеивали их слабонервномъ, клеймили «вязальщиц»
«звероподобными чудовищами», «адскими фуриями» и т. д. В своем
трудном и запутанном положении мало кому из современников могли
угодить женщины революции.
А вопрос о правах женщин обострялся с быстрым ходом реформ.
Когда подготовлялась первая конституция Франции, намечено было
разделение нации на граждан активных с правами избирателей п
законодателей и пассивных, пользовавшихся только покровитель­
ством законов. Первые выделены как плательщики налога в размере
3-дневной заработной платы. В категорию пассивных должны
были войти все женщины. Такое неравенство слишком явно
грешило против принципов Декларации прав, чтобы не вы­
звать протестов. За женщин вступился, наконец, сам Кон­
дорсе. В нескольких статьях своей распространенной газеты
он дал современникам и потомству настоящий феминистический
манифест, выдвинув ряд аргументов в пользу женщин, которыми
очень долго пользовались все сторонники равноправия полов. Ли­
шение половины рода человеческого прав законодательствовать
несовместимо с провозглашенным революцией принципом равенства.
Нельзя допустить, чтобы у женщин были иные естественные права,
чем у мужчин. Если эти прирожденные человеку права действительно
существуют, то они должны бытъ одинаковы у каждого человека,
независимо от пола, расы, религии. Что касается оснований, кото­
рыми доказывают неспособность женщин по свойствам своего орга­
низма выполнять обязанности граждан, то Кондорсе отказывается
понимать, каким образом беременность и преходящие недомогания
женщин могут делать их негодными для пользования гражданскими
правами, когда многие мужчины подвержены всякого рода болезням,
что, однако, не служит поводом для лишения их прав и обязанностей
гражданина.
Говорят, что ни одна женщина не обнаружила признаков гения,
ни одна не выдвинулась особенно важными открытиями в области

—
36—
наук. Но меньший запас знаний, более слабый дар анализа вовсе
не основание тому, чтобы лишить их политических прав. Мужчины
наделяются этими правами вне зависимости от дарований и запаса
знаний. Если бы законодатели всегда считались с умственным
и образовательны?* цензом, то человечество навсегда отказалось бы
от равенства и свободной конституции, предоставив управление и
законодательство в руки небольшого круга талантливых и ученых
мужчин.
Против наделения женщин правами приводят еще ряд сообра­
жений практического свойства: сделавшись открытым, явным, их
влияние на мужчин еще усилится; сами они, увлекаясь политической
ролью, забросят свои семейные обязанности и т. д. Все это всегда
служило только оправданием для произвола и всякого рода тиранов;
ради выгод торговли и промышленности, ради эгоистических расче­
тов всегда умели заковывать людей в цепи.
Вообще вопрос о допущении женщин к пользованию граждан­
скими правами не может более решаться соображениями чьей-либо
пользы, фразами и шутками. Установленное ныне равенство среди
мужчин тоже вызывало когда-то пустые возражения и шутки, но пикто
не нашел против него убедительных аргументов. То же произойдет
и с правовым равенством полов, заключает Кондорсе.
Блестящие и новые мысли философа поразили современников
и наделали много шума; одно время о них говорили всюду: в клу­
бах. гостиных, среди депутатов, па всех собраниях; женщины упи­
вались ими; по среди бурных событий, переворотов и продолжитель­
ных войн французы надолго позабыли эту проповедь о правах женщин.
Очень сильное и глубокое впечатление произвели статьи Кондорсе
заграницей и особенно в Англии; там они тотчас вызвали более или
менее заметное брожение среди женщин и долго служили образцом
для их запросов и манифестов.
:
*■
II.
Огромная и очень ценная в истории Франции работа женщин
в деле создания общественного мнения и в революционном перевос­
питании общества для новой гражданской и политической жизни
шла двумя течениями, различными по силе и размерам. Одно из пих
определялось настроениями очень небольшой группы деятельниц,
выделявшихся своим особым интересом к судьбе и положению жен­
щин; другое течение захватывало всю громадную массу женщин,
участвовавших в общей политической работе Франции, почти не
касаясь или только изредка уделяя внимание на агитацию за права
женщин. Наша задача обязывает пас особенно внимательно присмо­
треться к самым интересным представительницам первой группы

—
37—
женщин; здесь мы встречаемся с личностями 3-х едва ли не первых
в Европе феминисток—Олимпии де-Гуж, Теруань де-Мерикур, Розы
Лакомб. Они так и встают перед нами одна за другой в хронологи­
ческом порядке, который необходимо сохранить в изложении; быстрые
смены душевных настроений, бурные вихри мятежей подбросили
их на разные ступени революционного подъема. Заметны в них и
общие черты—романтичность, даже некоторая театральность в их
личной жизни; недаром их' биографам пришлось прежде всего
повозиться с их прозваниями, чтобы восстановить их подлинные
имена.
Первая, старшая годами, Мария Гуж, по мужу Обри, дочь мясника ,
родилась в 1748г. Ее ничему не учили, она едва разбирала напечатанное
и всю жизнь умела только подписывать свое имя. Совсем юную, почти
девочкой, ее выдали замуж за очень пожилого старшего повара одного
знатного барича. Очень красивая, одаренная страстным темпера­
ментом, жаждой жизни и редким честолюбием, она изнывала в своей
темной доле; муж стал ей ненавистен, и она бежала от него на воль­
ную жизнь. У красавицы тотчас явились поклонники и покровители.
С новым звучным именем, мечтая о блестящей роли просвещенной
куртизанки, вроде Нинонн де-Ланкло, она нанимала на средства
своих содержателей учителей и даже профессора литературы, наби­
рала книг, которые ей читали секретари, и всячески развивала свой
ум. При этом, благодаря своему темпераменту, она вела очень бурную
жизнь, не стесняясь никакими скользкими приключениями. Но жизнь
оказалась не по здоровью; нервы совершенно расшатались; красота
рано увяла; Олимпия состарилась к 35 годам. Пришлось иначе устроить
жизнь, перейти на литературу, чтобы занять беспокойный, пытливый
ум и удовлетворить пылкое честолюбие. Истая расчетливая францу­
женка, Олимпия сумела сохранить от бурной жизни 80 тыс. франков.
Она наняла писца и стала диктовать драму за драмой на самые жгучие
современные темы. Десятками скоплялись эти пьесы на ее столах;
немногие из них напечатаны; еще меньшее число удостоилось попасть
на сцену, хотя она энергично требовала от директоров театров вни­
мания к своим творениям. Уж слишком нервно, торопливо сочиняла
она. Речь ее в эту пору поражала своей быстротой; слова лились без
приостановок, без знаков препинания. Но многое в этом потоке было
вовсе не дурно, говорят современники и биограф Олимпии: тот же тем­
перамент, отзывчивость, неугомонная возбудимость подсказывали ей
интересные мысли, остроумные, верные догадки. У нее были боль­
шие знакомства среди писателей; она имела друзей и почитателей.
Рост общественных настроений быстро захватывал нашу героиню;
с 1788 г. она диктовала уже политические брошюры и многие сама
издавала.. Болезненно ревнивая к литературной славе, она мучила
редакторов газет, требуя места для своих статей; одного из них даже

—
38—
вызывала на дуэль. Первое время она еще была довольна вниманием
публики к своим трудам, но позже, с разгаром революции, их меньше
замечали, и она сердито корила публику за равнодушие к мыслям
женщины.
Политические взгляды Олимпии очень умеренны; она уважала
короля; признавала сословный строй; по по симпатиям была демо­
кратична. В своих брошюрах за 1789 г. она болела сердцем за обни­
щавший и голодный народ, негодуя па легкомыслие пустых фразеров
и агитаторов; сочиняла проекты касс для поддержки неимущих,
целую систему приютов для содержания беспомощных стариков и
детей.
Она пугала состоятельный класс резкими призывами немедленно
отказаться от роскоши и излишеств, побольше отдавая на пользу на­
рода. В одной брошюре она даже разработала план общественных
мастерских для безработных, предупреждая идеи революции 1848 г. ;
требовала наделения неимущих землей с помощью казны в размере
трудовой силы семьи. Ее заботы о народе глубоко искренни и очень
вдумчивы. Выступления и победы народных масс потрясали ее и при­
водили в восторг; но она очень боялась кровавых крайностей и обилия
жертв. Она до забвения увлекалась событиями и в то же время сму­
щалась крутыми переломами.
Но в ней не было трусости; это только сила привычек. Сама Олим­
пия всегда смелым, даже вызывающим тоном осуждала грозных яко­
бинцев, самого всесильного Робеспьера, а Марата называла публично
выкидышем человечества. Бедность, забитость, бесправие всегда и
всюду возмущали ее пылкую чувствительность; отсюда ее горячее
увлечение борьбой за права женщин, ее феминизм, создавший ей
известность.
Один из историков революции уверяет, что именно Олимпия X
дала толчок феминистическому движению. Еще в пьесе 1786 г. ее
героиня протестует против «отстранения женщин от всех областей
деятельности и знаний».— «Два независимые существа, соединенные
браком, должны одинаково признаваться хозяевами своей судьбы и
своих действий», говорит она в другой пьесе. Там же, чтобы сделать
женщин героями, гувернантка требует для них одинакового образо­
вания с мужчинами. При этом Олимпия вовсе не желает льстить своему
полу: у женщин сердце не чисто, душа искалечена; ум падок на злые
замыслы; но это следствие, говорит она, того рабства, от которого
их необходимо спасти. От природы женщины духом богаче мужчин.
В романе «Принц Ф» опа старается доказать, что женщина была бы
по крайней мере равной мужчине, если бы имела все права на обра­
зование, на политическую деятельность.— «Что дало нам бесправие
и унижение женщины? Лишенная настоящей силы, она вознаграждала
себя интригами и ловкостью... Ей не позволяют участвовать в войне,

—
39—
но ее научили искусству вызывать войны... Не имея никаких публич­
ных прав, женщины деспотично властвуют втихомолку. Если бы де­
вушек воспитывали как юношей, открыли бы им все профессии,
все служебные карьеры, они забыли бы свой легкомысленный деспо­
тизм и стали бы даже лучшими семьянками».
С 1791 г. Олимпия вся горит огнем патриотизма, отзывается
брошюрами и листками на все события, подводя итоги завоеваниям
революции, негодует на невнимание к женщинам, на их бесправие,
резко противоречащее их огромному влиянию, значению их роли
в революции.
По старым обычаям, по Наказу 1789 г., некоторые женщины еще
имели права по выборам. Революции следовало демократизировать,
распространить эти права} вместо этого всех женщин поголовно ли­
шили прав голоса. —«Разве еще не настало время, чтобы и среди нас,
женщин, началась революция? Разве мы никогда не примем участия
в создании общества?»—В этом же году Олимпия выпустила своего
рода декларацию прав женщины и гражданки, направив ее почему-
то к королеве.— «Женщина рождена свободной и по праву равна
мужчине. Цель каждого законодательного и общественного органа
заключается в охране прав обоих полов: свободы, прогресса, без­
опасности и противодействия гнету... Из совокупности мужчин и
женщин состоит нация, на которой покоится государство; законо­
дательство должно быть выражением воли этой совокупности. Все
гражданки должны так же, как и все граждане (§ 6-й) лично, или через
ими избранных представителей, принимать участие в работе законо­
дательства. Оно должно быть одинаковым для всех. Поэтому все
гражданки и все граждане должны, сообразно с их способностями,
иметь одинаковый доступ ко всем общественным должностям, профес­
сиям и отличиям (§ 10). Женщина может итти на эшафот; она должна
иметь одинаковое право итти и на трибуну. Но права женщин должны
служить на благо всем, а не только к выгоде ее собственного пола.
Женщина, как и мужчина, содействует накоплению государственного
имущества; она имеет одинаковое право требовать отчета об упра­
влении им. Конституция недействительна, если над ее созданием
не работало большинство всех индивидуумов, из которых состоит
нация -Пробудитесь, женщины!.. Факел истины рассеял облако без­
умия- и тираний? Іэдгда же гы прозреете? Соединитесь, противо­
поставьте грубой сило ciùy разума'ТТ справедливости! И вы скоро
увидите, что мужчины перестанут лежать у ваших ног, как томящиеся
обожатели, а будут гордиться тем, что идут рука об руку с вами и
разделяют с вами вечные права человечества». Эта декларация, умно
и дельно составленная, полная благородных мыслей и страстной
убежденности, едва ли не самый сильный и лучший протест из всего,
что было написано против конституции 1791 г., разделившей даже

—
40—
мужское население на активных и пассивных граждан, лишенных
избирательного права.
И досадно и тяжело за автора, что умная и талантливая жен­
щина, но болезненная и слишком одиноко работавшая, совершенно
не разбиралась в путях политической агитации и направила свой
блестящий призыв как раз не туда, куда следовало. Олимпия еще
верная дочь XVIII в.; ее еще волновала судьба королевской семьи.
Но вот в июне 1791 г. король предательски попытался бежать
заграницу от своего народа, и сердце чувствительной Олимпии обли­
лось кровью, больно уколотое позорным поступком. Арест короля,
унижение принципа верховной власти привело ее, однако, в негодо­
вание. Она выпустила брошюру—пламенный протест против прави­
телей, заменивших короля:—унижать, распылять верховную власть
гибельно для страны, или короля совсем пет, пли если он налицо
и еще король, то он правит. Преступное шатание вызовет только
тяжкую кровавую смуту.— Опять верная и удачная догадка; историки
революции и левого лагеря не раз останавливались на мыслях
Олимпии, а знаменитый Мишле восторгается ее «благородным памфле­
том».
После кровавого дня 10 августа 1792 г., когда, после упорного
боя, народ взял приступом дворец, и король окончательно лишился
власти, Олимпия писала: «Сколько жертв! Ужасно! Почему меня
тогда мало слушали?»—И все-таки ее мысли двоились еще между
страхом за судьбу Франции без монархии и увлечением ораторами,
уже республиканцами, из партии жирондистов. Последнее можно
объяснить тем, что эта партия отличалась стойкой верностью прин­
ципам Декларации прав человека, на которой строились главные
требования женщин.
Когда короля отдали под суд, она с обычной пылкостью доби­
валась права публично защищать его: «забудьте мой пол; разве героизм
и душевная сила чужды женщинам?» Ее, конечно, не допустили к
защите; можно только удивляться, как ее тогда же не арестовали.—
«Как король, Людовик виновен, читали в ее брошюре; но развенчан­
ный и изгнанный, он уже не преступник перед республикой. Англи­
чане заклеймили себя в глазах потомства казнью короля; а римляне
обессмертили себя изгнанием своего Тарквиния... Чтобы убить короля,
мало отрубить ему голову,—короли живут и после смерти. Только
переживая свое унизительное падение, он совсем умирает!». Историкам
пришлось отметить и эту догадку феминистки.
Средства Олимпии быстро уплывали на борьбу, на печатание и
распространение брошюр и листков. Впереди ее ждала нищета. Летом
1793 г. она очень резко выступала в защиту побежденных жиронди­
стов против овладевших властью якобинцев. Б своем «Политическом
завещании» 'она требовала всенародного голосования (плебисцита)

—
41—
для решения вопроса—что нужно Франции? — Республику—1) еди­
ную, или 2) федеративную, или 3) монархию. Якобинцы по своим
основным принципам не допускали плебисцитов и федераций; и когда
Олимпия вышла на улицу расклеивать свои листки, она была аресто­
вана. Но она и в тюрьме диктовала обличения террористов, чем очень
отягчила свою участь. Опа почему-то не ожидала гильотины; смертный
приговор поразил ее, и ею овладело было малодушие, но она с ним
справилась и умерла с достоинством.
Жертва культа красоты, царства гостиных и будуаров, Олимпия
по натуре еще жила в старомХѴПІ в. Отзывчивость к запросам времени
и неукротимое честолюбие выбросили ее в костер политической борьбы.
Много испытав в женской судьбе, с обостренной чувствительностью,
она очень чутко относилась ко всякому разладу между провозглашае­
мыми идеалами и действительностью, горячо вступалась за унижен­
ных, особенно за женщин, упрямо и обидчиво настаивая, что в их
лице унижается цвет человечества.
Олимпия не сумела организовать вокруг себя ни партии, ни своего
общества; одно время вокруг нее собирался небольшой женский кру­
жок. Седая, быстро старевшая, она редко выступала в клубах, не
выходила к толпе на улице, как ее. современницы. В своем будуаре
она диктовала, диктовала, затем рассылала и пристраивала свои
брошюры и листки. Неуравновешенная психика, увлечение своим
<я» многих отталкивало от нее, но потомство оценило ее заслуги
перед женским движением. Интересна она, эта неграмотная женщина,
как личность, своеобразными женскими особенностями, подсознатель­
ным мышлением, богатством «малых представлений», возвышавшихся
в ней до талантливости.
Лица„Жозефа Теруднь родилась в Бельгии в 1762 г. близ Льежа
и местечка Маркур. Память ее свято чтится бельгийским народом:
о ней много писали и пишут; и только запрещение духовенства долго
мешало ставить памятники первой в Бельгии проповеднице свободы ,
равенства и братства. В детстве ее мучила мачеха, после смерти отца,
как говорят, не то продавшая ее, 14-ти-летнюю, немецкому барону,
не то просто сбывшая англичанам. Жозефа в юности жила на содер­
жании, бывала с покровителями в Париже; знала Францию. Один
из них завещал ей пенсию в б тыс. ливров. Тогда она взяла от нена­
вистной мачехи на воспитание двух своих младших братьев. Пет
именем Теруань де-Мерикур она ездила с ними в Италию, где учила'
их музыке. В июне 1789 г. она вернулась в Париж и сразу «из поло
света перешла в большой политический свет», окунувшись в водо­
ворот революции. 12 и 13 июля она рядом с К. Дюмуленом и други?,
ораторами неустанно призывала народ к оружию. В великий Дев'.
14 июля она сражалась с вооруженными толпами у стен Бастили
повидимому, именно она та героиня, которую ввезли на пушке

—
42—
ворота взятой крепости. Национальное Собрание особым декретом
і присудило Тсруань почетную саблю, с которой она потом не расста­
валась п с нею увековечена па портретах. Наружность ее была очень
' привлекательна: небольшого роста, стройная, сильная и подвижная,
■ с умным, живым и миловидным лицом, Теруапь многих увлекала.
5 октября 1789 г., когда многотысячные толпы женщин захватили
всю'дорогу на Версаль, летний дворец короля, требуя хлеба и воз-
враЩсшія "Людовика в Йариж, Теруапь прискакала в резиденцию
верхом в красной амазонке и поддерживала дух уставших от длинного
денного похода революционерок. Теруапь очень внимательно следила
за заседаниями Национального Собрания, участвуя в публичной
оценке выступлений депутатов и общих постановлений; она постоянно
бывала в главных клубах, увлекаясь движением и борьбой, полити­
ческими речами, па все откликаясь, всюду заводя и укрепляя свои
политические связп и знакомства. У себя опа принимала большое
избранное общество; в ее гостиной собирались главные герои рево­
люции—Сийэс, поэт Шенье, оратор Дюмулен, Бриссо, философ
Клотц, даже Робеспьер п его ученик Сен-Жюст.
Философ Ромм, долго живший в Россіпі, и его воспитанник
юный Строганов были одно время ее ближайшими друзьями. В январе
1790 г., по мысли Теруапь, они втроем основали общество «Друзей
Закона» с очень широкими задачами: помогать воспитанию парода
до сознания им всего величия его прав, выяснять ему его интересы,
значение революции для его блага, внушать ему уважение к добродете-
тели и просвещению, знакомить л деяниями Собрания; пробуждать
патриотизм и любовь к свободе в душах вялых и мягких и отвлекать
слишком бурные умы от вредных крайностей, эксцессов. Решили
сноситься с провинциями, снабжать их новостями и литературой, а
взамен получать оттуда поддержку и отголоски местных интересов.
Обществу предстояло соединять в себе, как в фокусе, разбросанные
лучи общественного мнения, рассеивая мрачные облака, которыми
лицемерные души стремятся затемнить сознание народа. Ради этих
целей устраивались комиссии по библиографии, библиотекам, осве-
домлепиям о заседаниях собрания депутатов, редакции изданий и
т. д. Тут целая программа «воспитания духа», нравственная поддержка
народа на новых, еще неведомых путях его политического и социаль­
ного развития. Весь план был глубоко и широко разработан Роммом;
но, повидимому, он оказался слишком философским и отвлеченным для
бурного года, когда приходилось действовать и поступать изо дня
в день без широких обобщений. Собрался кружок выдающихся людей,
работавший недолго и потом соединившийся с деятельным и демо­
кратичным клубом Кордельеров.
В первый год свободы феминизм Теруань еще мало заметен. В
красивой речи в клубе Кордельеров она требовала допущения

—
43—
женщин в члены их организации, ио соглашалась заранее при­
мириться с одним совещательным голосом. Руководители клуба
ей очень любезно засвидетельствовали свою уверенность, что душа
иразумженщинтеже,чтоиумужчин,новчленыихтакине
допустили.
После суда над участницами движения 5 октября, Теруань уехала
в Бельгию, не желая подвергаться заключению. На родине она открыто
проповедывала идеи революции, пользовалась каждым подходящим
случаем, чтобы произносить зажигательные речи, и сильно повлияла
на настроения своих земляков. Но когда немецкий союз стал гото­
виться к походу на революционную Францию, австрийские войска
вошли в Бельгию, Теруань арестовали и, как военнопленную, отпра­
вили в Вену. Там ее посадили в тюрьму; держали довольно долго
и выпустили на свободу только по приказу императора. К 1792 г.
Теруань вернулась в Париж, снова открыла свой салон, принимала
вождей революции; со многими спорила и на всех умела действо­
вать обаянием своей преданности идеалам свободы и готовностью
на всякий подвиг ради их торжества. Когда выпустили патриотиче­
ские колоды карт с портретами деятелей революции, Теруань изобра­
жала в них пиковую даму. Ее влияние и известность достигли теперь
своего зенита.
Зато ни одна женщина того времени не вызывала к себе такой
дикой ненависти консерваторов и реакционеров, как Теруань, благо­
даря ее видной роли среди революционеров; газеты и брошюры белых
монархистов обдавали ее грязью, неистово клеймили самой оскорби­
тельной для женщины бранью. Теруань умно и тактично отмалчива­
лась, с презрительным невниманием отворачиваясь от злобной клики
врагов. Ее объявляли виновницей всех кровавых событий, вдохнови­
тельницей всех темных убийств. Она же, наоборот, никогда не сочув­
ствовала крайностям- и кровавым эксцессам, внушала уважение к
личностям и мпениям.
Начало войны с немецкими державами вызвало у Теруань^прилив
патриотизма и вместе с тем сочувствия к женщинам. «Гражданки,
говорила она, мы должны отдать себя родине; сплотимся тесней и
оттолкнем врага. Покажем мужчинам, что мы не ниже их храбростью
и добродетелями. Француженки, возвысимся до уготовленной нам
доли! Разобьем наши цепи; пора женщине вырваться из постыдного
ничтожества, куда их низвергли невежество, гордыня и несправедли­
вость мужчин... Будем состязаться с мужчинами... Разве они одни
имеют право па славу? Мы хотим получить гражданский венец, уми­
рать за свободу, которая нам, может быть, еще дороже, так как по­
следствия деспотизма еще тяжеле ложатся на наши головы, чем на
их». Далее, подобно Олимпии, она предложила организовать военный-*
отряд амазонок, но скоро сама отказалась от своего плана, справедливо

—
44—
поняв, что возвращаться к образцам пз сказок древности слишком
затруднительно, а главное бесцельно; все это можно сделать проще,
и влияние женщин можно укрепить иначе.
Париж делился тогда на 48 секций, округов, каждый со своим
собранием активных граждан мужчин, своими комитетами, имевшими
большое влияние на избирателей и депутатов. Теруань предложила
секциям избирать по 6-ти гражданок в каждой, немолодых, из самых
деловитых и добродетельных; они должны присутствовать па всех
собраниях в секции для примирения спорящих и враждующих, для
призыва к порядку и уважению чужих мнений. Принципы «Друзей
закона»—примирять крайности для расширения сознания и правиль­
ной выработки общественного мнения—еще жили в душе Теруань,
и она пыталась провести их на почве феминизма. Но, как и ранее, эти
принципы показались непрактичными. Предложение встретили хо­
лодно; его пе удалось провести.
Смелая, деятельная Теруань, эта боевая амазонка и уличная
ораторша, пе была якобинкой и менее всего террористкой, она чужда­
лась кровавых эксцессов, в которых винили ее враги революции.
С лета 1792 г. она даже склонялась к умеренности, совсем разошлась
с Робеспьером и сближалась с жирондистами, привлекаемая, подобно
Олимпии, их верностью первым идеалам революции. Но живость
темперамента и жажда действия всегда увлекали ее на боевые высту­
пления. 20 июня она шла с вооруженной толпой на дворец Тюльери
и своими сильными руками помогала тащить пушку. Накануне раз­
грома дворца 10 августа Теруань всю ночь провела на площадях,
говорила речи с призывами установить полное верховенство народа,
собирала женщин, вдохновляя их к участию в боевых подвигах ради
отечества и ради славы своего пола. À во время осады дворца и борьбы
с швейцарской гвардией она с отрядом марсельцев вломилась в во­
рота на площадь Карусели. За этот день республика присудила ей
гражданский венец. Но в дни сентябрьских убийств в тюрьмах, вы­
званных вспышкой подозрительности народа, она не выходила из
Дому.
С первых месяцев 1793 г. ее влияние стало быстро падать. Нача­
лась борьба якобинцев и партии т.- наз. Горы в республиканском
конвенте (первое во Франции собрание депутатов, избранных всеобщей
подачей голосов) с жирондистами; последние утратили былое распо­
ложение народа, и их дело очевидно было проиграно (об этом подробнее
скажем в другой главе). Теруань горячо заступалась за недавних
блестящих вождей. Друзья предупреждали ее об опасности; советовали
держаться осторожней, сдержаннее; она не слушалась. В мае в самые
острые дни борьбы, перед самым арестом жирондистов по распоря­
жению Конвента, она отправилась на его заседание с пропуском от
депутата Жиронды.

—
45—
Женщпны-санкюлотки, сторонницы якобинцев, следившие за
посетителями Собрания, с обычным вязаньем в руках (патриотки
работали на армию), останавливали всех хорошо одетых, подозревая
в них скрытых аристократов, контр-революционеров, преградили ей
дорогу, грубо обзывая ее бриссотинкой (Бриссо—жирондист) и другими
кличками. Теруань слишком привыкла к уличным стычкам, чтобы
смутиться; она уговаривала, стояла за свои права и твердо пыталась
пройти, но «вязальщицы» были слишком возбуждены, и твердость
сторонницы Жиронды вывела их из себя; они схватили ее и тут же
на улице высекли. От жгучего стыда и унизительного оскорбления
несчастная совсем растерялась; она заперлась у себя и вскоре лишилась
рассудка.
Среди кровавой борьбы несчастье известной революционерки
как-то не произвело впечатления; немногие газеты сообщили о насилии
над женщиной. Жирондисты промолчали.
Очень крепкая здоровьем Теруань прожила в больницах до 1817 г.,
когда эпидемическая горячка унесла ее.
Эта женщина в своей политической работе оторвалась от старого
XVIII в. и перешагнула в XIX. Она умела царить в политическом са­
лоне, но пё йак дама, а как товарищ мужчины; в клубе, на улице среди
революционных стычек она делала то же, что и мужчины: то говорила
речи, спорила, агитировала, то сражалась. Многие писатели спра­
ведливо называли ее не феминисткой, а «партией женщины среди
революции». Возмущаясь унижением своего пола, Теруань призывала
женщин к завоеванию прав героизмом, службой родине и демократии;
■ ’на направляла их на завоевание свободы для народа и организацию
>'■'жизни, где с оружием в'руках,где разумом,выдержкой, граждан-
■I іестью, как намеченные ею женские чины в секциях городов.
г ' гражданками, не отступая ни перед какой задачей дня, и
.. чя
признает вас», говорила опа своим примером.
.
у . ’ Л""':.-,тб сохранилось меньше сведений. Известно, что она
р- f.'>àcuT> \. '
■'
иьи. С юности служила трагической актрисой
ла больших сценах Лиона и Марселя, играла и в Париже; опа отли­
чалась красивой внешностью, великолепной дикцией и выдающимся
даже среди ораторов революции красноречием. Настоящее имя ее
Клара. Ее называют одной из самых ярких участниц похода на Вер­
саль 5 октября 1789 г. С тех пор Лакомб окунулась в самую гущу
народного брожения, всегда примыкая к движению низов городского
населения, того слоя, который в наше время именуется пролетариатом.
До половины 1792 г., пока влияние этого слоя еще не играло решающей
роли, о Лакомб мало слышпо. 25 июля этого года, когда война разра­
зилась и немецкие войска ворвались в пределы Франции, опа во главе
группы женщин в оригинальном костюме выступила у решетки Законо­
дательного Собрания с патриотическою речью. — «Так как я не могу

притти на помощь своему отечеству, которое вы объявили в опасности,
денежными пожертвованиями, то я хочу отдать ему свою личность.
Родившись с мужеством римлянки и с ненавистью к тиранам, я буду
счастлива способствовать их уничтожению... Пусть все деспоты
погибнут до единого! Законодатели, вы объявили отечество в опасно­
сти, но этого недостаточно: отнимите власть у тех, кто одни только
виноваты в этой опасности и кто поклялся погубить Францию... На­
значьте вождей, к которым мы могли бы питать доверие; произнесите
только слово, и враги исчезнут». —Президент очень галантно ответил
ораторше:—«Сударыня, созданная скорее для того, чтобы смягчать
тиранов, чем бороться с ними, вы предлагаете взяться за оружие для
защиты свободы. Собрание приветствует ваш патриотизм и объявляет
вас почетным гостем на заседании». Этим выступлением Лакомб
обратила на себя внимание, получила политическое имя. Влияние
ее с тех пор росло и в первом году республики позволило ей занять
совершенно исключительное место как в глазах публики, так и в рядах
вождей революционных групп.
В августе 1792 г. Лакомб много агитировала, призывая народ
окончательно свергнуть монархию, истребить ее сторонников, под­
держивающих врагов французской республики, иностранных союзни­
ков и их войска. 10 августа она сражалась при осаде дворца и была
ранена в руку. За выдающуюся храбрость ей присудили гражданский
венец; она не надела его, а 25 августа подпесла Собранию, оставив
у себя только лепту и удостоверение. С 1793 г. она примкнула к
якобинцам и партии Горы и стала носить красный колпачок санкю­
лотов и сторонниц Марата, «отца народа». В якобинском клубе, от­
куда были исключены все жирондисты, Лакомб выступала с требова­
нием немедленно арестовать всех аристократов с их семьями. Весной
она очень умело собирала большие толпы женщин на бурные собрания,
где под руководством якобинцев был задуман и разработан план
разгрома партии жирондистов.
Тогда же вместе с мастерицей-прачкой Полиной Леон, тоже не
раз выступавшей перед решеткой Собрания с запросами относительно
тяжелых условий женского труда, соединившись с представитель­
ницами маратисток и санкюлотов и с некоторыми более умеренными
элементами из секции города, она учредила самостоятельный жен­
ский клуб «Революционных гражданок». Лакомб заняла в нем само­
стоятельное положение среди его довольно разнообразного состава.
На заседаниях клуба она руководила дебатами по вопросам о поло­
жении женщин и их деятельности, как, напр., «какую пользу могут
принести ясепщины при республиканском строе?» Ей поручали самые
трудные задачи, самые смелые выступления, требовавшие убедитель­
ного красноречия и особой настойчивости, самые опасные протесты,
направленные против властных людей и задевавшие иногда самого

—
47—
Робеспьера. Последний скоро заметил опасное красноречие якобинки.
Своевременно увидав Лакомб с ее соратницами у решетки Конвента,
он сделал президенту знак не давать ей слова; но энергия революцион­
ной гражданки победила препятствия; в длинной речи она требовала
исполнения революционных законов, устранения лиц, вредных
свободе,и разжиревших богачей... «Не бойтесь дезорганизовать ар­
мию; чем способнее какой-нибудь злонамеренный генерал, непатриот,
тем настоятельнее необходимо его смещение». —Она выступала и в
Совете Коммуны при Думе Парижа и в Комитете Общественного
Спасения (основан ради борьбы с опасностями нашествия немцев
и восстанием монархистов в двух провинциях) и у якобинцев, доби­
ваясь то более энергичной борьбы с контр-революционерами, то
арестов зловредных для бедного класса скупщиков, то с протестами
против содержания в тюрьмах без предъявления вины и даже совсем
невинных. Вместе с видными членами своего клуба Лакомб ходила
по тюрьмам и требовала пересмотра списка заключенных, немед­
ленного освобождения невинных п казни изобличенных в престу­
плениях.
Этим Лакомб и весь клуб навлекли на себя преследования властей.
Конвент, преданный тогда Горе и Робеспьеру, не потерпел вмеша­
тельства защитниц в его расправы с врагами; хотя и вожди Горы гово­
рили:—«Революционные республиканки способствовали торжеству
разума и истины. Одна из них в особенности выделилась произнесением
превосходной речи о нашем политическом положении. Она, пожалуй,
ироповедывала слишком большую терпимость; но так как она обра­
щалась к людям твердым и принципиальным, то общество извлекло
из ее речи лишь то, что отвечало его чувствам». Несомненно, речь
шла об одной из блестящих речей Лакомб.— Лакомб особенно опасна
своим красноречием, говорил один депутат. Сначала она хорошо
произносит речь, а затем нападает на установленные власти; обруши­
вается и на якобинцев и на Конвент.
Несомненно, что ее красноречие сильно подогрело женщин на
преследование жирондистов; а осенью того ясе года, бурно обрушиваясь
па память о тиранах, о тяжком гнете, пережитом народом, она
помогла собрать огромные толпы женщин, поносивших королеву и
приветствовавших ее казнь, чем облегчила нелегкую задачу властей—
расправиться с сестрой австрийского императора, когда его войска
были во Франции.
Вскоре потом Лакомб пришлось бороться с клубами и Конвентом,
защищая существование своего клуба и других женских обществ,
которым грозили закрытием. Много аплодисментов сорвала опа
своим ораторским талантом, но не могла спасти своего дела. В ноябре
в великолепном греческом костюме она еще эффектно изображала
«Свободу» на религиозном празднике богу «Разуму» в соборе Парии;-

—
48—
ской Богоматери. Но влияние ее убывало. С закрытием всех женских
обществ стали запрещать женщинам всякие выступления, даже
разговоры маленькими группами на улицах. Этого не снесла боевая
дута Лакомб; она говорила, и 3 апреля 1794 г. была арестована вместе
с Леон. Пришлось отсидеть в тюрьме 18 месяцев; и когда она вышла
на свободу, революция затихала, настали иные времена; по­
забывалась Декларация прав; отменено всеобщее пзбігрательное
право. Пылкая якобинка тоже притихла; довелось примиряться
со своей женской долей. Неизвестно, вернулась ли она и на
сцену. Ее видали у дверей тюрем с фруктами и сластями; видно
душа ее еще горела недавним, но уже прошлым, и горячие сим­
патии влекли ее на свидания с заключенными, дорогими това­
рищами по революционной борьбе. Более ничего не можем сказать
о ее судьбе.
Духовный облик этой 3-й героини, хотя еще не вполне ясный,
сильно отличается от двух первых. Ее биограф видит в пей предше­
ственницу французских социалистов 40-х г .г . XIX в. Действительно,
она вся уходила в среду мастериц и работниц, особенно охотно вы­
ступала с ними, говорила от их лица: всегда, как могла и умела, вы­
двигала и укрепляла политическое влияние народных низов, пе
стесняясь их темнотой, эксцессами. Именно эти низы считала она за
настоящий народ и ревниво следила, за выдающимися деятелями
правительственных верхов, подозревая их в эгоистических замыслах,
покушениях на ёвоооду и благоденствие народной массы, ради расши­
рения своей власти. В этом смысле Лакомб несомненная защитница
интересов 4-го сословия.
О других женщинах революции мы будем говорить в связи с
общей работой обществ и партий. А пока несколько слов о наших
трех феминистках. При всем различии их душевного строя и полити­
ческих симпатий, в пих нельзя не заметить и общих черт—это предан­
ность основным первым принципам революции, естественным правам
личности, отсюда и общая им гуманность, побуждавшая якобшіку
в красном колпаке от гильотины, где опа приветствовала палача,
рубившего головы королевы и аристократов, бежать в тюрьмы хло­
потать за невинных и арестованных но произволу властей. Дру­
гая общая черта—это неспособность примиряться с политиче­
ской необходимостью признать, что среди скопившихся над Фран­
цией гроз—войны, восстаний и заговоров, страна нуждалась прежде
всего в твердой центральной власти, а не в федерациях жирон­
дистов и перетолковывании естественного права. Если жалост­
ливость, гуманность могут считаться свойственными женской
натуре, то второе, политическая близорукость—результат бес­
правия женщин; их не принимали в ответственные члены боль­
ших влиятельных клубов, они были далеки от работы ответствен-

—
49~
пых депутатов Собраний; политических же партий, какие действуют
в наше время и связывают членов не одной программой, но и так­
тикой, тогда еще не было. Понятно, что женщины и самые способ­
ные, часто оставались предоставленными самим себе и не попадали
в такт политического дела.
III.
Великие события 1789 г. — разрушение Бастилии, отмена при­
вилегий и объявление всеобщего гражданского равенства, декларация
прав человека—быстро расшатали порядок жизни. Крестьяне волно­
вались и перестали платить налоги и справлять повинности,.ожидая
новых законов. Промышленники и торговцы насторожились, ожидая
переломов и недостатка продуктов. Подвоз хлеба и других запасов
в города, начиная с Парижа, сократился; а рабочих распускали
толпами, закрывая производства. Дороговизна росла, ждали голода.
Население Парижа волновалось.
Жизнь выработала из женщин, вообще говоря, людей менее
общественных, чем мужчины; они всегда более или менее одиноки
среди неотвратимых физических и моральных тягот своего личного
бытия, среди навязчивых и неотложных семейных и хозяйственных
забот. Они всегда очень остро и болезненно чувствуют экономические
бедствия; отсутствие продуктов, неуверенность в завтрашнем дне,
когда кругом близкие просят есть, выводит их из себя. Осенью 1789 г.
начались заминки с доставкой муки; пекаря сократили свою работу;
хлеб исчезал, и женщины неудержимо заволновались. К тому же
заговорили, что к столице стягивают полки, что в армии много врагов
свободы; офицеры срывают с себя национальные кокарды. Мужчины
бежали из домов в кафе, к обществу постоянных собеседников. Нерв­
ные и возбужденные женщины не могли усидеть дома; собирались
у дверей и по углам улиц, бежали к мужьям, осыпали их упреками
и бранью за эгоизм, за холодность и невнимание к судьбе семьи. Среди
кружков ремесленниц и жен рабочих появлялись и хорошо одетые
дамы, вовсе не голодные; они выражали сочувствие бедствующим,
давали советы, как приступить к решительным протестам. Одна
молоденькая, очень красивая особа отличалась уменьем говорить '
и вызывать доверие к себе. Вместе с цветочницей Маделеной Шабри
она 5 октября оказалась вождем движения.
После тревожной ночи почти без спа с возбуждающими разгово­
рами, ранним холодным утром этого дня молоденькая девушка захва­
тила барабан из ближней караульни и забила, как умела, тревогу;
к пей тотчас побежали женщины из всех домов ее квартала. В сосед­
нем квартале и далее в других послышались тоже барабанный бой,
гудение труб, свистки; всюду сбегались толпы женщин. Все кричали:
«Идем в Версаль к королю, к депутатам Национального Собрания.
Женское движение.
4

—
50—
Вернем короля в Париж. Пусть позаботится о нас». Толпы сходились
на больших улицах, быстро сливаясь во внушительные людские массы;
кто-то посоветовал запастись оружием; за ним двинулись в городскую
ратушу. Там сперва кричали: «Хлеба! Где хлеб?» Но потом увлеклись
осмотром красивого здания, беседовали со служащими, привлекая
их к движению. Нашли старые сабли, пики, мушкеты, даже небольшие
пушки, забрали все оружие, и с новыми кликами двинулись па версаль­
скую дорогу буйной армией тысяч в сто. Молодая красноречивая
особа вскочила на пушку с зажженным фитилем в руках; ее повезли
во главе передового отряда. Следует думать, что то была Роза-Клара
Лакомб. Все приметы говорят за нее. По пути к женской армии при­
мыкали мужчины.
Но путь был длинен, верст 25; женщины устали, изголодались,
бросали оружие усталыми руками; но упорно шли вперед. Впереди всех
выделялись мастерица Рень Одю, цветочница Шабри и смелая дама.
К вечеру достигли Версаля. Одна часть ворвалась в зал Националь­
ного Собрания, требуя самого популярного в то время депутата
«мамашу Мирабо». Но президиум уже закрыл заседание, и депутаты
почти все разошлись, избегая тяжелых объяснений.
Главная масса женщин окружила обширные здания дворца, тре­
буя короля или немедленного приема своей депутации. Короля не
было, он еще не возвращался с охоты. Пришлось долго ждать его.
По возвращении он тотчас принял делегаток с Шабри во главе. Из­
лагая королю бедствия и нужды населения столицы, цветочница
так волновалась, что ей сделалось дурно, и Людовик XVI сам под­
держивал ее и отпаивал водой. И он и королева были очень любезны
с мятежницами, и те вернулись к своим успокоенные, расхвалили
прием и манеры короля, возбудив даже подозрения, уж не подкупили
ли их у короля. В это же время в опустевшем зале Собрания располо­
жились группы уставших женщин. Стройная дама заняла место
председателя и со звонком в руках открыла какие-то дебаты. Возвра­
тившиеся депутаты едва могли с соблюдением возможной вежливости
удалить ее.
Все дворы резиденции и ближние части парка, часть самого
городка Версаля обратились на ночь в женский лагерь. Всюду лежали
группами части женской армии, свертываясь и прижимаясь друг к
другу от холода и сырости. Ночью из Парижа прискакала националь­
ная гвардия (революционная организация местной буржуазии);
охрана дворца враждебно встретила ее; произошла стычка; пальба,
залпы. Упало.^несколько убитых и раненых. Для всех ночь тянулась
тревожно. Во дворце совсем не спали. Атака громадного сборища
женщин, их запросы всех поразили, начиная с властелинов. Как
быть? Что делать? Король только теперь подписал Декларацию прав,
которая не одну неделю валялась у него на столе, а к утру отдал приказ

—
51—
готовиться немедленно к переезду в Париж и на другой день отбыл
из Версаля.
Шумно, весело шли женские толпы домой 6 октября. Не чувствова­
лась и усталость. Тотчас складывались бойкие французские песенки.
«Булочник и булочница возвращаются домой; будет хлеб, будет
хлеб»... и т. д. Все чутким инстинктом чувствовали, что совершили
важный подвиг.
Женская армия, движимая единодушным порывом, одержала
большую политическую победу, а победа всегда импонирует, вы­
зывает внимание и уважение. К голосам женщин стали охотнее
прислушиваться. Король вернулся в Париж по требованию женщин;
однако, движение 5 октября было объявлено преступным мятежом;
над его участницами был назначен суд; по он судил и приговаривал
нерешительно, с какими-то сомнениями. Тут уже сказывалось давле­
ние общественного мнения, огромной нараставшей в революции силы;
оно одобряло порыв мятежниц и их цели. Само общественное мнение
создавалось при энергичном участии женщин, вырабатываясь в бес­
численных клубах и общественных организациях, густою сетью
покрывавших всю Францию, обществ мужских, смешанных и, наконец,
специально женских, в целом потоке газет и брошюр, в издании
которых тоже участвовали женщины. Сам якобинский клуб заро­
дился в доме одной вдовы, и сама хозяйка вместе с двумя-тремя учре­
дителями присягали охранять основные принципы общества. Добы­
тые свободы входили в сознание всех слоев нации, прививались к
жизни и развивались силою общественного мнения.
С 1790 г. Национальное или, как его иначе называли, Учредитель­
ное Собрание начало огромную работу по перестройке всей Франции;
заново переделило провинции на департаменты; всю администрацию
в них и в коммунах сделало выборной и очень мало зависимой от
высшего центрального правительства; выбирались іГсудебпые власти
и администрация городов. Все это было так ново, так непохоже на
старый строй, устарелые привычки провинциалов, кчто избирателям
и выборным приходилось учиться заново, как жить и действовать,
как по иному собирать налоги, как судить полноправных граждан
среди новой обстановки быта. Этому перевоспитанию только-что
освободившихся граждан, установлению новых взаимных отношений,
новых привычек, как жить, трудиться, служить на новых основаниях
оказали мощнее содействие политические общества и клубы. В них
обсуждались все вопросы местной коммунальной жизни, подготовля­
лись выборы, объяснялись новые законы и декреты; здесь же узнавали
все политические новости, вырабатывались политические взгляды.
В обществах и клубах нарастали новые революционные течения, и
в пих же в то же время принимались меры к проведению в жизнь,
в ее практику того, что дала, завоевала революция.
*

—
52—
Женщины проникали во все союзы и организации при самых
разнообразных условиях. В секциях Парижа и больших городов,
главных гнездах активных граждан, они тоже принимали деятельное
участие, подготовляя и организуя выступления, исполняя служебные
обязанности и поручения, особенно в деле помощи беднейшим. Они
имели доступ во все общества, во все клубы, так или иначе проявляя
свое участие в оценке речей, в постановке решений, в исходе голосо­
ваний. В некоторых организациях женщины являлись полноправными
членами; около других они учреждали свои отделения, женские собра­
ния и кружки. Сеть обществ и клубов углубляла, определяла и вела
вперед великое революционное движение. Сменялись только тон и
окраска руководящего влияния—либерально и радикально-дворян­
ское на радикально-буржуазное до подъема народных масс и их
крайнего крыла—санкюлбтизма.
В спокойном очень умеренном провинциальном центре Орлеане,
не имея своего клуба, женщины пользовались политическим влиянием.
Они имели в городских секциях свое знамя, собирали на националь­
ную гвардию, составили рядом с нею свой корпус женщин; они за-
ведывали устройством всех национальных праздников, говорили речи,
проводили новые принципы воспитания детей. Мэры и горожане
любезно приветствовали очаровательный пол, который сильнее чув­
ствует цену счастливой революции; опа возвращает ему человеческое
достоинство, выводит из состояния унижения: были рабыни, стали
гражданками. После такого приступа можно ожидать, что граждане
заговорят о реформе женских прав,—напрасные ожидания: они просто
намекнут на большую свободу выбора мужа для девушек, на отмену
привилегий по рождению и богатству, но даже не коснутся обязатель­
ного при девушке приданого. С возникновением «народных обществ» в
них вошли женщины демократки и республиканки; они участвовали в
прениях и голосовании в .
йших политических вопросов; кликами
вместе с санкюлотистками одобряли казнь короля и королевы, по
отказались утвердить смертный приговор наследнику:—«это ребенок,
пускай живет», шумели женщины. И мальчик остался жить до иного
конца.
В январе 1790 г. в Париже возник первый клуб, допустивший
женщину на трибуну. Старое философское общество в Палэ-Рояле
при Кондорсе преобразовалось в Социальный клуб, заняв цирк,
вмещавший до 3-х тысяч человек. В него очень охотно допускали
и даже приглашали женщин. Молодой депутат Руссо выступил с
докладом по вопросам: 1) Влияют ли женщины на правительство?
2) Как направить их влияние на благо государства? 3) Какие права
следует предоставить женщинам в благоустроенном государстве?
4) Какие должности предоставлять им?—Тема заинтересовала и при­
влекла массу публики. Но Руссо говорил плохо, и интерес к теме

—
53—
сменился неодобрением; оратора прерывали, не давали ему говорить;
но женщины хотели слушать доклад, вступились за оратора и него­
довали на шум. —Смелый женский юлос с иностранным акцентом
закричал:—«Других ораторов всегда терпеливо выслушивают. За­
чем же прерывать того, кто говорит в пользу женщин? От имени при­
сутствующих здесь гражданок я требую, чтобы оратору дали возмож­
ность продолжать». Протестующей особе шумно зааплодировали;
но председатель поспешил закрыть собрание. Из рядов вышла проте­
стовавшая, статная женщина не первой молодости. Женская часть
аудитории окружила ее и сделала ей овацию. Эта особа была Этта
Пальм-Альдере, разведенная жена голландского банкира, прожи­
вавшая в Париже. Происшествие в клубе наделало шуму. Руссо
приглашали читать в других клубах, где он имел больше успеха,
а Социальный клуб предложил Альдере самой выступить с речью
феминистического характера—«О несправедливости законов по отно­
шению к женщинам». Твердо и убедительно она доказывала, что, по­
добно воде и воздуху, законы должны равно существовать для всех
людей; несомненно они должны одинаково устанавливать положений
того и другого пола. Речь бурно приветствовали; она произвела фурор
в Париже. Клуб напечатал ее особой брошюрой. Ее читали, о ней
много говорили и в провинциях. Кружок провинциалок торжественно
поднес медаль новой ораторше.
Окрыленная своим успехом, Альдере принялась устраивать
«Общество подруг истины» и обратилась ко всем француженкам с
предложением открывать такие же кружки, примыкая с ними к
обществу, организуя вокруг него своего рода федерацию. Все эти
кружки должны взять на себя надзор за воспитанием детей, за трудя­
щимися женщинами,' заботиться о бедняках и т. д. Она внушала жен­
щинам, что они обязаны содействовать оздоровлению нравов и
развивать свое влияние в свободной стране. Голландка мечтала
о притоке пожертвований для своих начинаний; но француженки,
при всем сочувствии ее выступлениям за права женщин, нахо­
дили ее затеи неясными, непрактичными и давали очень мало;
федерация не состоялась. Зато Альдере еще долго гремела феми­
нистическими речами. В 1792 году она водила женскую депутацию
к решетке Законодательного Собрания и требовала уравнения в
правах обоих полов: 1) Одинакового воспитания девушек и юно­
шей; 2) Совершеннолетия в 21 год; 3) Политической свободы и
равенства прав с мужчинами; 4) Узаконения развода. Собрание
приветствовало депутацию как почетных гостей, но ничего не отве­
тило на запрос.
С разгаром войны Альдере почувствовала, что, как иностранка,
она начинает вызывать недоверие к себе со стороны французов, всюду
искавших шпионов, и она решилась уехать из Франции.

—
54—
IV.
Широкие реформы Учредительного Собрания и обнародование
первой конституции, хотя еще монархической и вызывавшей много
протестов, приветствовались нарождением множества «Братских
обществ» с различными именованиями и девизами: общество «Па­
триотов обоего пола», «Друзей конституции», «Защитников консти­
туции». Общества эти объединяли по большей части интеллигенцию
и буржуазию, но среди них вырастали и организации ярко демократи­
ческие из неутомимых революционеров, стремившихся не только
охранять и дружить, по расширять и углублять реформы на принци­
пах равенства. «Братские» общества быстро и во множестве распро­
странялись по большим и малым городам провинций, возникали даже
в маленьких местечках. Повидимому, самое большое число их принад­
лежало к смешанным организациям с членами обоих полов; мужских
было меньше, и, может быть, еще меньше специально женских.
Судя по сохранившимся известиям, вопросами о положении женщин
и их равноправии в них занимались меньше, чем в женских клубах
и др. кружках. Женщин вместе со всеми захватывала обще-националь­
ная политика, и они несли свои силы в общую работу политической
мысли,—кто умел, говорил речи, читал доклады, сообщал очередные
новости, участвовал в дебатах по очередным вопросам.
До нас дошли и напечатаны отчеты женского общества «Подруг
истинных друзей конституции» в местечке Руффек (департ. Шаранты)
от 1791—2 г.г . Вступая в члены общества, женщины давали присягу
в верности нации и закону, в энергичной поддержке конституции
и общественного спокойствия, обещалп воспитывать детей в духе
конституции, защищать патриоток от обид за личные мнения; девушки
клялись отдавать руку и сердце только верному слуге конституции.
Первая избранная председательница открыла первое собрание речью
о значении добродетели и кротости женщин, качеств, имеющих огром­
ную власть над мужьями и детьми. Даже конституция только тогда
окрепнет, когда все женщины публично примут ее. Она тут же предло­
жила обществу принять девиз: «Добродетель и свобода или смерть».
В женское общество записалось сразу более ста членов. Собиралось
оно часто; на собраниях сообщали и обсуждали последние полити­
ческие новости, произносили речи о свободе, о переворотах п рефор­
мах, какие она вносит в жизнь.
Председательницы часто менялись; каждая, занимая впервые
кресло, выступала с какою-нибудь речью: одна говорила о воспитании
детей в духе свободы и конституции; другая призывала сестер едино­
душно вырабатывать политические мнения и постановления, обра­
щалась к ним как к женскому трибуналу,к которому теперь вынуждены
обращаться и политические деятели.

—
55—
Случалось, что темы иссякали, материала не хватало, чтобы
достойно занять собрание; тогда обращались за новостями к мужскому
братству. Приходил кто-либо из уважаемых братьев, приносил изве­
стия или вопросы, илп просто помогал советами. Между мужским
и женским кружками царило полное единение и сердечное братство.
Подобные общества обычно состояли из лиц буржуазной среды,
сторонниц конституционной монархии, с разделением граждан па
активных и пассивных. «Якобинки» редко встречались в них.
Много женщин входило и в мужские организации на разных
условиях: просто посетительницами, которым отводили хоры, почет­
ными гостями, активными членами. Огромное общество из членов
обоего пола существовало в самом центре Парижа. — Известны жен­
ские братские общества в Ангулеме и Коньяке.
В Бордо, очень населенном провинциальном центре, одновременно
образовалось три таких общества, кроме более мелких женских
кружков. Среди них наибольшей известностью пользовалось общество
«Свободы и равенства»; одна сестра из его членов выступила с докла­
дом коммунистического характера, говорила об упразднении частных
имуществ и совершенно неожиданно закончила оригинальным предло­
жением «общности жен и мужей».—«Самая краткость нашей жизни,
говорила она, должна убедить нас, что ничто па земле не может лично
принадлежать нам». Этой ранней предвозвестнице крайних сен-си-
монистов 30-х г.г . XIX в. пришлось выслушать от аудитории бурю
негодующих протестов.
В Сен-Жюльене тоже существовало «братское» общество «Подруг
свободы и равенства», довольно демократического характера; свои
бойкие запросы и обращения оно направляло прямо в Республикан­
ский Конвент.
В благочестивом католическом Бресте кружок дворянок вы­
ступал в обществе «Друзей конституции» с патриотическими ре­
чами, с коллективными женскими декларациями; члены кружка
давали клятву признавать своими духовниками только тех священ­
ников, которые присягали конституции.
В братском обществе гор. Ванна женщины часто выступали с
защитой своих прав и интересов; речи их неизвестны; но они ставили
па обсуждение темы: «О воспитании женщин», «Влияние женщин
на нравы граждан». В Нанте в обществе «Друзей конституции»
вступавшие в члены девушки клялись не выходить замуж за
аристократов. В Анжере и Ниоре уставы «братских» обществ
допускали в члены граждан обоих полов. В Монтобане и Дамазане
находим довольно многолюдные женские общества «Друзей кон­
ституции».
Подобное же женское общество пли клуб организовалось в Ди­
жоне довольно рано, еще в 1790 г., постепенно принимая все более

—
56—
радикальный характер и феминистическую окраску. В 1792 г. оно
приняло название «Подруг республики». На приветственную речь
одного брата-посетителя, проявившего слишком узкое понимание
политической роли женщин, председательница возразила:—«Из брат­
ского сплочения республиканок вытекли те поразительные усилия
философской мысли, которые, освободив женщин от унизительных
предрассудков, снова пробудили в них те зародыши добродетелей,
которые они должны вливать в души всех французов с раннего их
детства... Из ваших слов, гражданин Прюдом, как будто следует,
что для женщин грамотность не важна, а женские клубы являются
бичом для домашней жизни. Но разве вы хотите вечно держать
женщин на положении детей и пустых существ... Пора произвести
переворот в области женских нравов, пора вернуть женщинам их
естественное достоинство!»
В 1792 г. в Сен-Кале гражданки объединились в свое общество,
являлись к президиуму местной администрации в красных колпаках,
приносили за массой подписей заявления о своей готовности служить
родине хотя бы в армии и призывы защищать отечество от вторгнув­
шихся врагов свободы, подносили знамена для местных батальонов.
Одна гражданка со знаменем в руках сказала интересную речь в
духе пламенных патриотических настроений того времени, когда
впервые запели Марсельезу:—«Вооруженная этим знаменем, Франция
непобедима. Изумите весь мир. Пусть гордые.короли узнают, что на­
род, обладающий верховной властью, способен добиться всего соб­
ственными средствами. Пусть каждый из вас сумеет умереть на посту,
на котором его поставили сограждане!» В этих словах прорывается
клокотание бурной богатой крови передовой нации, освобождавшей
соседей от тирании устарелых форм быта, распространявшей среди
них образцы конституций и республиканских порядков, изумившей
мир победами порожденного революцией полководца, Наполеона.
В богатом Лионе было несколько женских обществ и клубов;
среди них главенствовало общество «Лионских гражданок, преданных
нации и закону»; принимали женщин и мужские братские общества
активных граждан. Представитель центрального комитета лионских
городских секций говорил в своих речах любезности по их адресу.
«Женщины являются основной двигательной силой в развитии народ­
ных чувствований»; но подобно многим согражданам, ou был против­
ником особых женских организаций для обсуждения политических
вопросов; эти организации не всегда бывали удобны своей решитель­
ностью. Так, одна из женских групп, возмущенная дороговизной про­
дуктов, захватила в свои руки продовольственное дело всего города,
3 дня терроризировала торговцев и предписала им свою подробно
составленную таксу па все продукты. Новейшие историки придают
большое значение «братским» обществам, как естественному братскому

—
57—
объединению женщин и мужчин для создания общими силами и но­
вого общества и новой государственности; то был крупный шаг впе­
ред для демократизации того и другого. Они думают, что в свое время
эти общества сыграли для политического влияния женщин более
важную роль, чем специально женские клубы и кружки; они лучше,
практичней и шире пользовались женскими силами; к тому же гра­
ждане-республиканцы того времени имели основание опасаться
всяких поводов к нарушению единодушия в революционном обществе
Франции накануне провозглашения республики.
Несомненно, однако, что и в братских обществах феминизм
давал себя чувствовать; только тенденции сторонниц женского равно­
правия еще очень туманны; подобно философам XVIII в., они слишком
часто обращаются назад, к какому-то золотому веку прошлого есте­
ственного состояния, когда благодетельное равенство царило среди
первобытных и даже еще диких людей; в текущие же дни реальной
борьбы за право, женщины еще не успевали уяснить себе, как прово­
дить в законе и жизни свои идеалы равноправия полов, как их свя­
зать со старыми привычками изящной женственности, со своим трудом,
тогда еще главным образом домашним.
Едва сорганизовались и начали укрепляться «братские» обще­
ства, как рядом с ними зародились и стали быстро расти вполне
популярные организации, получившие название «Народных обществ».
Они возникли сами собой из вполне естественных и насущных духов­
ных потребностей народных масс. За первый же год революции на­
плыв политических и социальных идей и стремление к активному
и сознательному участию в освобождении нации быстро проникали
вниз, в массы нетронутых просвещением пассивных граждан. Люди
грубого труда, да и мелкая полуграмотная буржуазия, захотели
знать, что делается на политических верхах, чего держаться им самим
среди быстрой ломки старого порядка; ответом на их запросы яви­
лись народные общества; их первой организации энергично помогла
демократически настроенная часть интеллигенции. Особенно покро­
вительствовал им демократичный клуб Кордильеров, иначе обще­
ство «Прав человека и гражданина». Очень многолюдный, он долго
соперничал по широте влияния с якобинским клубом, и, в противо­
положность ему, всегда покровительствовал федерациям и всяким
начинаниям для заброшенных неграмотных низов населения. Заро­
ждались эти общества еще с июля 1790 г., сперва без определенного
характера и имени, и только позже принимали свою настоящую фи­
зиономию.
z
По вечерам, чаще по воскресеньям, в пустовавших заброшенных
помещениях,"темных и неуютных, нередко близ других видных клу­
бов, среди самой первобытной, незаманчивой обстановки собирались
рабочие со своими семьями,слушали чтение и объяснение Декларации

—
58—
прав, выдающихся политических речей, новых законодательных по­
становлений. Первое общество в Париже основал народный учитель
бедняк—Клод Дансар в одной из пустовавших зал упраздненного
монастыря якобинцев. Он приносил в карманах резаные свечи п огарки
для освещения и первое время один руководил собраниями. Вскоре по­
сетители сами позаботились об освещении залы, а председательствовать
и руководить собраниями стали приглашать депутатов, политиче­
ских деятелей, журналистов (супруги Робер). Пригласили и знаме­
нитую г-жу Ролан. На первый раз опа ответила, что женщины слиш­
ком нескромно выдвигаются на таких собраниях, и не пошла. Сама
она действительно избегала выхода на трибуны; но, поколебавшись,
одумалась и вступила в члены нового типа общества, а затем и увлек­
лась напряженной жизнью простой демократической среды.
С самого возникновения «народных обществ» проявилось их яркое
и глубокое социально-политическое значение. Часто па их собраниях
как-то по-братски садились рядом пролетарии и представители бур­
жуазии, мужчины и женщины, очень зеленая молодежь; здесь выясняли
народу его права, силу п значение его голоса, его мнения, впервые
знакомили с принципами всеобщего избирательного права. Перво­
начальный просветительный характер обществ быстро обратился
в деятельно-политический.
На заседаниях следили за событиями, за поведением правящих
лиц, развивали политические идеп и теории, вырабатывали запросы
it требования; то была вся программа больших влиятельнейших клу­
бов, вроде якобинского, по гораздо более демократического характера.
Клубы работали только во имя народа, а тут действовал сам народ,
все слои населения до самых низов, которых так-называемое «общество»
почти не знало и до тех пор мало видало. В начале 1791 г. возникло
«Общество Неимущих» обоего пола для борьбы с повой аристократией
богатых; оно быстро получило влияние, отзываясь на все меры, касав­
шиеся бедняков, и речи социалистического характера.
В этих обществах, полных женщин, подняли первое знамя борьбы
за всеобщее избирательное право и вскоре затем за установление
республики; хотя самое слово это не сразу было произнесено, по по­
сетителям собраний уже прививались республиканские нравы. Обще­
ства распространялись повсюду во Франции в огромном числе, во
всех городах, при всех городских секциях, по всем маленьким ком­
мунам (сельские общины); ярко демократичные, полные жизни и
потому увлекательные, они втягивали, впитывали в себя и мелку»
буржуазию и даже представителей провинциального дворянства.
При Законодательном Собрании (оно сменило по новым выборам
Учредительное) политическая роль яародных обществ очень выросла.
Очень буржуазная, избранная - одними активными гражданами,
эта палата всеми средствами поддерживала монархию после преступной

—
59—
попытки бегства короля; высшие власти провинций действовали
в ее духе и тоже отстаивали старую верховную власть; низшие же
единицы—коммуны—объединились в пылком демократическом порыве
к установлению равенства всех граждан нации и верховенства
народа, выражая свои мнения и постановления через народные
общества.
А все эти общества соединяли воедино членов и посетителей
обоих полов; и женщины были душой этих обществ в пх демократи­
ческой работе. Более простые по духу, непосредственные, с речью
народной, менее книжной, чем у мужчин того времени, представи­
тельницы более интеллигентных элементов состава обществ умели
лучше мужчин объяснить, внушить неподготовленной массе; они
бьйіи ей ближе, понятнее. Главари обществ приветствовали жен­
щин самыми трогательными выражениями симпатий и почтения:
«Женщины с нами, и все пойдет прекрасно, само пойдет» (санкюлот­
ская песенка «ça ira, ça ira!»). Крутой революционный переворот
вносил такие изменения в нравы и обычаи, что население могло при­
способляться к ним только силою полного национального единения;
без сочувствия и участия женщин было немыслимо провести в жизнь
целый ряд реформ—школы, воспитания, брака, церкви, подорвать
былую мощь католического духовенства. Женщины взяли в свои руки
руководство всеми новыми национальными праздниками; большинство
их увлекалось обрядами и праздниками новых, порожденных рево­
люцией, религий Разума и Верховного Существа. Только общими уси­
лиями оба пола вместе могли смирить и опростить гордую старую
аристократию, поднять чувство собственного достоинства и само­
уважения среди веками подавляемого низшего класса, обратить пас­
сивных по закону граждан в активных по влиянию, не исключая и
женщин.
Эта удивительная творческая работа в глубоких недрах духа
нации создала мощь грозной революции и ее великие неискоренимые
последствия. Из роста общественных организаций, быстро охваты­
вавших все круги населения, народился знаменитый девиз всех
освобождающихся народов—свобода, братство, равенство.
Феминистическая пропаганда мало заметна в деятельности
народных обществ; она как-то рассасывалась, теряла краски среди
бурной общеполитической работы.Діысли и энергия женщины погло-.
щалпсь патриотическим долгом, борьбой за право и равенство внутри
нации и организацию военных сил для защиты страны и свободы.
Но под влиянием обществ и тех широких горизонтов прогресса и
реформ всего строя жизни, какими они вдохновили женщин, рядом
с ними учреждались особые женские клубы и общества «республи­
канок», «патриоток», «революционных гражданок», жизнь и деятель­
ность которых только недавно стала достоянием истории.

—
60—
V.
Для истории влияния и деятельности женщин в эпоху фран­
цузской революции очень важна и интересна политическая роль
оригинальной личности Луизы Робер. Французы до сих пор как-то
мало занимались ею и не написали ее обстоятельной биографии. Луиза
Генеман де-Кералио родилась в 1758 г. и принадлежала к старинному,
но очень обедневшему роду аристократии Бретани. Все три члена
ее семьи более или менее зарабатывали. Ее отец служил профессором
в разных школах, считался очень видным знатоком археологии и
разных древностей и состоял членом академии надписей; мать зани­
малась литературой, писала рассказы и повести. Сама Луиза серьезно
училась дома и много читала под наблюдением ученого отца и тоже
рано начала писать; сперва испытывала свои силы в беллетристике,
потом перешла на историческое опыты; за книгу по истории королевы
Елизаветы Английской она была избрана в члены провинциальной
академии гор. Арраса. Семья обычно жила в Париже. С начала рево­
люции Луиза вместе с отцом принялась за издание политической га­
зеты, имевшей успех среди публики и несколько раз менявшей на­
звание. Вскоре, лет уже 33-х, она вышла замуж за одного из сотруд­
ников своей редакции адвоката Робер, лектора школ и журналиста.
Она была моложава и привлекательна—«эта маленькая, очень подвиж­
ная и еще более энергичная женщина», говорит о ней знаменитая
Манон Ролан.
Теперь Луиза стала очень видной работницей и заняла вы­
дающееся место в передовой среде творцов «общественного мне­
ния», направлявшего и объединявшего различные течения ре­
волюции. В своей деятельности она проявляла всегда много
самостоятельности и независимой инициативы и упорное, стойкое
трудолюбие.
Она хорошо и с талантом вела свой журнал, не шумно, но всегда
дельно и своевременно выступала в главных клубах. Ее «Националь­
ный Меркурий» читался в провинциях, и влияние его распространя­
лось довольно далеко, мало заметными, но верными путями распро­
страняя республиканские идеи. Луизе писали горячие приветствия
из провинциальных обществ. —«Республиканцы Юры, искренно влю­
бленные в неприятельницу королей, франко-римлянку... обращались
к ней из Авиньона. Посылаем вам, добродетельная гражданка, по­
становление нашего общества (о присоединении папского Авиньона
к Франции)... Если тираны станут противиться нам, все троны будут
низвергнуты, и священный союз пародов будет, наконец, завершен
во всей вселенпой». Ее скромная редакция собирала в довольно тесном
помещении сплоченный кружок друзей и единомышленников, вовсе
не претендуя на роль политического салона.

—
61—
—
«Эти господа у меня никогда не бывают», с улыбкой отвечала
Робер на вопросы о Робеспьере, Дантоне и др. верховных вождях
революции.
Опытная в публичных выступлениях, отличаясь уменьем сразу
оценить значение момента и разобраться в политической задаче,
она с первого взгляда поняла, какое влияние должны иметь народные
общества, и поспешила вступить в одно из самых ранних, то, которое
основал Дансар. Здесь с обычной деловитостью она тотчас принялась
за очередные дела, большие и малые. Она занималась популяриза­
цией идеи Декларации прав, выясняла толпе значение реформ и
постановлений Учредительного Собрания, читала доклады, руково­
дила прениями.
Она удивительно хорошо сходилась с самой простой, неподгото­
вленной публикой; ее речи и объяснения были всем доступны и по­
нятны. Тогда она принялась агитировать среди рабочих кварталов,
призывая их обитателей к объединению, возбуждала интерес к народ­
ным обществам и вербовала все новых и новых членов из бедноты.
Она первая обратила внимание на домашнюю прислугу, особенно
забитых женщин, проводила их в члены общества, стараясь поднять
в них прежде всего чувство собственного достоинства.
В своей газете Робер впервые подняла вопрос о том, что при
новом гражданском порядке нужно упростить взаимные отношения
людей, что очень поможет их сближению во имя равенства и братства;
необходимо выбросить из обихода искусственный тон поддельного
почтения, ненужные любезности обращения на монсье, мадам, маде­
муазель, и называть друг друга просто «брат, сестра», заменив «вы»,
братским «ты».
Подготовив почву среди общественного мнения газетными ста­
тьями, она предложила ввести эту реформу в своем народном обще­
стве и явилась в нем первой «сестрой» Луизой. Эта новость имела
большой успех, и обращение на «ты» быстро прививалось к обычаям
революционных кружков. «Общество неимущих» восторженно привет­
ствовало демократизацию взаимоотношений.
С этой реформой в среду всегда общительных и живых францу­
зов проникла высоко гуманная нотка взаимного сближения во имя
простой человечности, вполне соответствовавшая духу и принципам
Декларации прав и стремлению к равенству, нотка, которую не могла
вытеснить никакая реакция. Такое упрощение во взаимных отноше­
ниях людей, еще стоявших на разных ступенях социальной лестницы,
вполне отвечало общей потребности в единодушии ради успехов
борьбы за право и свободу. Еще не произносилось слово «республика»,
а чуткая женщина приоткрывала двери к введению республикан­
ских нравов; среди демократии подготовлялась почва для быстрого
переворота.

—
62—
В простенькой гостиной при редакции Робер, «вокруг канапе»
маленькой энергичной редакторши, народилось зерно первой во
Франции республиканской партии. Крошечная группа еще только
представителей интеллигенции из газетчиков и писателей, готовила
с начала 1790 г. будущее левое крыло демократии 1792 г. Они
агитировали слегка, очень осторожно, под сурдинку, больше намеками
в статьях и беседах. Все понимали, что еще год-другой республикан­
ские идеалы не могли рассчитывать па кредит и влияние в провинции
даже среди крестьян и рабочих, еще слишком новичков в политике.
Приходилось ждать резкого политического промаха со стороны
монархистов, конфузии конституционалистов из активных граждан,
сильного толчка, который бы вызвал прозрение нации и вывел на путь
к установлению настоящего народовластия. Неудачное бегство короля,
путаница созданного мерами слишком упорных монархистов Собра­
ния дали этот толчек.
Еще в мае 1791 г. супруги Робер задумали организовать во всей
стране своего рода федерацию из объединенных народных обществ,
не отказываясь и от участия братских. Из представителей обществ
и всех городских секций в Париже устроили центральный комитет
в помещении клуба Кордельеров и под их покровительством. Скрытые
республиканцы сознавали смелый риск своего плана и готовились
встретить бурю противодействий п осуждений.
Буржуазия тотчас поняла опасность такого объединения обще­
ственных низов, хотя и прикрытых более умеренными организа­
циями. Якобинский клуб, не признавая по принципу федератив­
ных начал, в ответ на приглашение присоединиться к обществам,
не прислал от себя представителей в комитет. Власти с своей
стороны полицейскими мерами не допускали публичных собра­
ний представителей обществ. Комитету пришлось собираться по
частным квартирам и в редакции Роберов. Но такими тайными
способами немыслимо вести широкую агитацию среди масс, и по­
нятно, что Роберам не удалось расширить начатков народной
федерации. Они смогли только провести в комитете, собрать под­
писи и послать в Собрание заявление с требованием уравнения в
правах всех граждан и введения всеобщего избирательного права.
Это был первый решительный шаг складывавшейся республиканской
партии: без поддержки провинций и низов она бросила вызов
конституционалистам.
Но их агитация приносила свои плоды; ею зажигалась и такая
самостоятельная деятельница, как Манон Ролан; еще монархистка
по рассудку, а не по духу, воспитанному на Руссо, она писала в
газете «Патриот Франции» резкие и яркие статьи против полномочий
новых богачей, власти новых привилегированных активных граждан.
Тогда впервые в прессе был произнесен политический термин—бур-

—
63—
жуазпя, но только в смысле сторонников монархии; буржуа—не
демократ, он монархист, говорила Ролан.
После неудачного бегства короля (июнь 1791 г.), когда он на
3 месяца лишился власти, и фактически верховное управление уподо­
билось республиканскому, партия Луизы Робер подняла голову;
они начали открытую кампанию против цензовиков и влияния их
главарей. В июле наступили торжественные дни праздника свободы
(в честь взятия Бастилии). 14 июля Кондорсе примкнул к республи­
канскому кружку и сказал в Социальном клубе сильную речь в его
духе, освятив своим авторитетом новое движение. По обществам и
клубам распространялись проекты петиции о перемене форм пра­
вления и низложении короля.
Прозрение общества и народных масс началось. Бурные заседания
тянулись днем и ночью во всех собраниях. А па великолепно убран­
ном Марсовом поле, где устраивались празднества нации, несколько
дней подряд происходили огромные манифестации; сотни тысяч
народа проходили со знаменами и кликами—«Свобода или смерть!»
«Да здравствует свобода без короля!» Власти были все время насто­
роже и посылали войска на поле рассеивать слишком большие ско­
пища народа.-
Парижская интеллигенция группами дежурила на поле. 16 июля
на самом алтаре нации собралась довольно большая толпа лиц, по­
видимому, из этого слоя общества. Среди нее около писавшего на коле­
нях мужчины стояла маленькая подвижная женщина и с бойкостью
опытного журналиста что-то быстро и складно диктовала ему. То
была Луиза Робер со своим мужем. Листки продиктованной петиции
тут же переписывались и раздавались на поле толпам для подписы­
ванья. В это время паскок национальной гвардии разметал народные
толпы и затоптал листки. Однако, кое-что подобрали и сохранили;
образец петиции Луизы составлен в очень умеренном и осторожном
тоне, чтобы не испугать публики и собрать больше подписей.
На другой день, 17 июля, по просьбе некоторых обществ, супруги
Робер составили 3 текста петиций; самый резкий из них говорил о
низложении Людовика XVI и непризнании никого другого королем-
другой текст предлагал своего рода референдум: собрать мнения всех
общин Франции для решения вопроса, как поступить с королем.
Он подписан главарями большого «братского» общества обоего пола;
и среди них 45 подписей женщин, называвшихся почему-то «сестры
римлянки». Эти петиции торжественно, в сопровождении внушитель­
ной толпы народа, принесли в Собрание депутатов. Постоянные враги
федераций, Робеспьер с якобинцами резко протестовали против этих
петиций, доказывая, что никакие общества не имеют права предста­
влять их по таким важным государственным вопросам. Сам крайний
из крайних Марат еще не думал тогда о республике.

—
64—
На тот момент власти и монархисты победили с помощью военной
силы. Но события на Марсовом поле остались у всех в памяти: здесь
впервые проявились признаки открытой борьбы классов. Заговорщи­
ков Марсова поля искали и преследовали. Супругам Робер пришлось
некоторое время скрываться у знакомых; па несколько дней они
пользовались гостеприимством Ролан. Даже храбрый Дантон на
время уезжал па родину.
Первая республиканка Франции сестра Луиза, организовав
свою партию и открыв пути к скорому торжеству республики, словно
совершила главную задачу своей Лизни и успокоилась. Она продол­
жала работать в обществах и журналах, но уже нигде особенно ярко
не выделялась. Муж ее служил одно время секретарем у Дантона,
в сентябре 1792 г. был выбран в члены Конвента. Оба они пережили
террор и империю Наполеона. Луиза и в XIX в. продолжала писать,
главным образом по беллетристике. Умерла она в 1821 г. Как относи­
лась она к вопросу о правах женщин и к женскому движению своего
времени? Она о нем, повидимому, ne говорила и не писала, но, не­
сомненно, сочувствовала ему. Еще перед революцией она работала
над «Собранием лучших произведений французской литературы,
сочиненных женщинами», и выпустила этот обширный сборник уже
в бурный год движения. Просто у нее всегда было столько разно­
образного и неотложного дела на руках, начиная с издания газеты,
что ей некогда было взять на себя разработку новой очень серьезной
проблемы. Когда же она почувствовала себя более свободной, то
самое движение затихло, а женские общества закрылись.
VI.
К началу 1792 г. над революционной Францией нависла угроза
войны со стороны европейской коалиции. Французские эмигранты
усиленно интриговали при иностранных дворах, добиваясь вооружен­
ного вмешательства в дела Франции и помощи против революционеров.
Тайно сносился с ними и Людовик XVI, уверяя монархов, что только
поневоле подписывает декреты Собраний депутатов. Этого еще не
знали во Франции, хотя некоторые политические деятели давно
подозревали короля в предательстве. Правительства соседних стран
давно тревожили опасения, что их подданные могут увлечься при­
мером освободившегося французского народа и потребуют граждан­
ских прав и представительства. Дворы обменивались между собой
соображениями, не пора ли вооруженной силой смирить пепризнаю-
щий над собой власти народ. Первой начала вооружаться Австрия,
привлекая к союзу Пруссию.
Но и во Франции появились сторонники объявления войны
зрагам свободы. Жирондисты усиленно проповедывали, что свободный

—
65—
народ должен содействовать освобождению человечества, что необ­
ходимо вести пропаганду среди других народов, призывая их восстать
против тиранов и установить народовластие. Их речи имели успех,
что еще более волновало представителей власти в Европе. Жирон­
дисты настаивали на объявлении войны Австрии и немедленном на­
ступлении на ее владения в Бельгии, не ожидая сформирования коа­
лиции; они рассчитывали на возможность оторвать Пруссию от Австрии.
К весне 1792 г. составилось министерство из жирондистов при участии
одного чужака,—ген. Дюмурье, впоследствии сильно повредившего
партии. Состав министерства и его политическая программа были
тщательно обдуманы в салоне г-жи Ролан; муж ее принял министер­
ство юстиции.
Французская армия в то время была малочисленна; при массовой
эмиграции офицеров из дворян, она лишилась почти всего командного
состава; к войне совсем не готовились; крепости были очень плохи;
но это не остановило жирондистов: 20 апреля объявили войну Австрии.
Началась она крайне неудачно. Австрия успела соединиться с Прус­
сией. После смелого наступления французам пришлось спешно отсту­
пать, и немецкие союзники скоро вошли в пределы Франции. Восстание
монархистов в приморских провинциях усилило опасность, отвлекая
и без того малые военные силы.
Война, вторжение немцев, борьба с монархистами волновали
французов, разжигали их патриотизм и строгое отношение к прави­
телям, особенно среди народных обществ. Пылкие речи поддер­
живали энергию граждан, солдат и волонтеров. Женщины соби­
рали деньги на войну, готовили одежду, сами записывались в
полки волонтерками, в городах и коммунах заменяли ушедших на
войну мужчин, охраняя посты, формируя отряды милиции и местной
стражи. Неудачи на полях битв и очень резкое письмо королю, по­
данное ему Роланом (оно было написапо г-жсй Ролан), вызвали па­
дение жирондистского министерства. Парижское население тотчас
заволновалось; поднялось рабочее население предместий; вооруженные
пиками, саблями, косами мужчины и женщины двинулись во дворец,
проникли в залы; в одной из них нашли короля и с угрозами требо­
вали от него возвращения министерства; тот отвечал очень спокойно,
ссылаясь на свои права по конституции. Явились депутаты охранять
короля, пока толпы парода с криками несколько часов дефилиро­
вали по залаем перед королевской семьей.
11 июля Законодательное Собрание обнародовало воззвание к
нации, объявляя отечество в опасности, и всколыхнуло им всю Фран­
цию до глубин крестьянских масс. Крестьяне горячо отозвались на
призыв Собрания, вооружаясь, чем могли, и собираясь в батальоны.
Страх за отечество, за судьбу завоеванных свобод побудили рес­
публиканцев решительней заговорить о необходимости скорей покон-
Женское движение.
5

—
66—
нить с монархией. Заносчивость увлеченных победами немцев очень
помогла им. Делегаты провинциальных федераций, собравшиеся
на праздник 14 июля, остались в Париже ожидать событий. Из разных
городов, особенно из Марсели, двинулись к столице федераты-
республиканцы. По дорогам неслось пение нового гимна свободе—
Марсельезы. Как раз в эту пору немецкий главнокомандующий, герцог
Брауншвейгский, выпустил грубый манифест с угрозами,—что нацио­
нальные гвардейцы и все «обитатели» Франции, которые осмелятся
с оружием обороняться против войск императора и короля, «будут
наказаны, как бунтовщики против своего короля». То был удар
хлыста для пылких французов, невыносимое оскорбление, которое
долго помнили. Теперь все поняли, какую роль играет Людовик XVI.
Ради спасения родины партии революции единодушно решили не­
медленно сокрушить гнездо предателей,' зайимавшее дворец. Вос­
стание 10 августа(готовилось открыто парижской Думой, городскими
секциями, всеми обществами и клубами с якобинцами во главе.
В то время дворец изображал своего рода крепость; ряды тесно
построенных зданий заграждали его со всех сторон. В нем засело
до 5 тысяч защитников со швейцарским полком во главе. Набат äftyte
всю ночь. Толпы вооруженного парода медленно приближались к
Тюльери. Штурм начался только утром. Часть защитников короля
скоро присоединилась к народу. Но швейцарцы так отчаянно'сопро­
тивлялись, что на внутренней тМщадп Карусели средн горящий
зданий Нр&ШоійлЯ жестокая свалка; люди бились с диким бешенством,
и исход дела долго был неизвестен. Народ ворвался внутрь дворца
через галлереи Лувра и завладел им. Победа стоила ему 5 тысяч
убитыми.
В ночь на грозный день 10 августа речи женщігп заражали толпы
своей неукротимой страстностью. Очевидец рассказывал в «Мониторе»,
как перед самой атакой дворца молодая миловидная девушка с
саблей в руках взобралась па какой-то пьедестал и обратилась к
толпе: «Граждане, Собрание депутатов объявило отечество в опасности
и само оно не в силах его спасти. Судьба отечества в ваших руках;
зависит от вашей храбрости, вашего патриотизма. Вооружайтесь и
бегите к дворцу. Там скрываются главари наших врагов. Истребите
эту породу ядовитых гадов, которая три года творит измены, грозит
вам. Подумайте, если вы сейчас не расправитесь с ними, через каких-
нибудь 8 дней враги начнут истреблять вас. Выбирайте между жизнью
и смертью, между свободой и рабством. Уважайте Собрание, но сами
творите суд и расправу над грабителями отечества». И тотчас толпы
женщин бросились в бой с саблями и пиками. Я видел, как некоторые
убивали швейцарцев королевской гвардии; другие подбадривали
своих мужей и сыновей. Не мало женщин были скоро перебиты, но
это не останавливало других».

—
67—
Ораторшу с саблей можно узнать; это Теруань со своим обычным
оружием. Много гражданок получили венки и медали за самоотвер­
женное участие в захвате обширного дворца.
После низложения короля и падения монархии наспех организо­
вались выборы национального Конвента всеобщим голосованием одних
мужчин. Олимпия, Теруань, Лакомб со своими сторонницами были
на своих постах и, несомненно, производили сильную агитацию за
права женщин, хотя их речи и выступления от этого времени до нас
и не дошли. Но агитация, несомненно, была, судя по интересу к поло­
жению женщин, вспыхнувшему среди мужчин и вызвавшему проекты
распространения избирательных прав и на женщин, и по поведению
самого Конвента, на первых порах своей деятельности занявшегося
этим вопросом. Время было самое подходящее и выгодное для жен­
щин. Они только-что отличились в борьбе с врагами родины и свободы;
их энергия и самоотвержение зажигали мужскую половину борцов.
Они проявляли истинно гражданское мужество и вполне заслуживали
особого внимания законодателей. С другой стороны, мужчины изби­
ратели и законодатели воспылали новым приливом ревности к вы­
полнению задач, связанных с Декларацией прав человека и проведе­
нием в жизнь полного верховенства народа; гбтовилось провозглашение
республики. Снова и снова наталкивались на вопрос, из кого состоит
самоуправляющаяся нация—из одного пли из обоих полов?
При открытии Конвента его первой и главной задачей явился
пересмотр конституции в связи с установлением республики, и тут
самому Собранию и его комиссиям пришлось серьезно заняться во­
просом о политических правах женщин.
Первый проект новой конституции составлял сам Кондорсе,
член Конвента. Устанавливая основы народовластия и всеобщего
избирательного права, он призывал к участию в политической работе
всю нацию в ее целом, без всяких исключений. Его проект, видимо,
подразумевал под всею нацией и мужскую и женскую ее половину,
но автор и защитник женщин странным образом определенно не ого­
ворил политических прав женщин, что было так необходимо для пер­
вого опыта введения всеобщего избирательного права.
Члены Конвента довольно холодно отнеслись к проекту Кон­
дорсе, справедливо находя его туманным и философским; ему не
доставало живой практичности. Сообрапие постановило избрать
комиссию из 6-ти депутатов для его пересмотра и исправления; в
это число вошли знакомый нам философ Ромм и три жирондиста.
Многие граждане присылали в комиссию свои проекты реформы,
мнения и указания, отражавшие различные оттенки политической
мысли того времени. Некоторые проекты определенно высказывались
за политические права жепщин, одни с ограничениями, другие без
ограничений. Депутат Гюйвмар представил сохранившуюся для
*

—
68—
истории рунопись под заглавием: «Сторонник политического равно­
правия всех людей», в которой строго устанавливает полное равенство
обоих полов. —«Декларация прав человека имеет ли в виду женщин?
пишет он,—Вот проблема, выросшая перед нами. Основываясь на поня­
тии о праве, я считаю ее легко разрешимой и отвечаю утвердительно—
да. Ожидаю, что более просвещенный человек скажет—нет; в под­
тверждение он сошлется па обычай и предрассудок. Считаю долгом бо­
роться с таким взглядом, противоречащим общим принципам человеч­
ности, мирового значения равенства и свободы, которые я исповедую».
Автор другого проекта Вильямс отстраняет только замужних
женщин от пользования политическими правами.— «Хотя свойства
организма женщин, их назначение, свойственные им занятия лишают
их в большом числе возможности выполнить обязанности активных
граждан, хотя общественное мнение считает связанных браком муж-
чип и женщин за единую моральную личность с единой общей волей
и мнением, тем не менее девушки, не вышедшие замуж, женщины,
оставшиеся вдовами, без всякого сомнения, должны иметь право го­
лоса; лишение их этого права—несправедливость, порождающая
тяжелые результаты; она свяжет их даровитость, побудит добиваться
влияния интригами, косвенными путями».
Проект аббата Марке также разбирает права женщин; пишет
о них некий Грауэрс; по рукописи их не сохранились, и говорят о
них одни доклады депутатов.
В дни своего недолгого существования и спешных работ комиссии
пришлось отвести не мало времени и внимания па обсуждение поли­
тических прав женщин. На их равноправии очень горячо и веско
настаивал Ромм, друг Теруань. Текст его речей пе сохранился и его
доводы нам неизвестны. На них ссылается жирондист Ланжюине в
своем докладе Конвенту о работах комиссии. Постановление комис­
сии, можно сказать, ловко увертливое. Доклад Ланжюине выражает
огорчение, что комиссия пе решается утвердить за женщинами полити
ческие права, несмотря на отзывы благоприятных для них проектов и
доводы Ромма, на речь Гюйомара. Никто в комиссии не отрицает
политических прав женщин, значения их голоса и важности их уча­
стия в судьбе родины. Они, депутаты, только постановили на ближай­
шее время отложить проведение этих прав в законе.
.
«Пороки нашего общественного воспитания, говорилось в докладе,
побуждают нас обождать несколько лет с привлечением женщин к
избирательным правам». Стенографии тогда еще не признавали во
Франции; отчеты о прениях в Конвенте велись очень плохо, и мы
не имеем подробностей, как отдельные депутаты отнеслись к докладу
и отсрочке того, что признавалось законным и необходимым. Во
всяком случае Конвент принял предложение повременить с распро­
странением на женщин избирательных прав.

—
69—
Так вывернулись депутаты первой республики из затруднитель­
ного положения. Для всех было ясно, что Декларация прав человека
давала эти права и женщинам, что они, несомненно, составляли поло­
вину свободной и самоуправляющейся нации и, следовательно, должны
были иметь все гражданские права. Никто не решался оспаривать
положения Декларации прав, но, как законодатели, они не решались
взять на свою ответственность такого необычайного нововведения, как
равноправие полов. И вот, не отрицая его вообще, они как будто
откладывают его узаконение, потому будто бы, что сами недоста­
точно воспитаны граждански, чтобы делиться правами с женщиной.
Сейчас только отложили, по через какой-нибудь год тот же Конвент
обращался с женщинами гораздо смелее и лишал их простого права
иметь свои общества.
VII.
Пока вырабатывалась конституция, наступил тяжелый и мрачно­
бурный 1793 г., год террора, напряженной борьбы с вражеским на­
шествием, со вторжением бежавших заграницу сторонников короля,
с восстаниями провинций. Вокруг Конвента и даже над ним, с правом
наблюдать за депутатами, возникли разные комитеты,—обществен­
ного спасения, общественной безопасности, коммуна Парижа. После
казни короля быстро росло число казней вообще. Былое стремление
к единодушию, к единому общественному мнению отжило свое время
и исчезло. Мнения политических групп сталкивались, боролись и
странно переплетались, осложняя положение руководителей народ­
ного дела. Вспыхнула борьба партии Горы, монтаньяров с жирон­
дистами; первые представляли небольшую сплоченную группу депу­
татов Парижа, занимавших в Конвенте самые верхние скамьи; вторая
группа, очень многолюдная, состояла главным образом из провин­
циалов; ее первые главари были представителями провинции Жи­
ронды. И те и другие стояли за республику, осудили на казнь короля,
преследовали монархистов и всех сомнительных патриотов; но была
резкая разница в самой основе их политических стремлений. Мон­
таньяры вместе с якобинцами были ярые централисты; они требовали
безусловного подчинения всех провинций Парижу; стояли за твердую
центральную власть, особенно необходимую в пору войны и восстаний
в провинциях; ради единства власти допускали нарушение свобод.
При этом Гора искала опоры в народных низах, осуждая всех, пользо­
вавшихся избытками, и когда жирондисты отстаивали личные свободы
и Декларацию, она выдвигала заботы о положении бедноты. Жирон­
дисты отличались идеальной верностью Декларации, неустанно
отстаивали широкое развитие личной и общественной свободы; мечтали
об автономии провинций и широких федерациях. Они первые требе-

—
70—
вали объявления войны союзникам, не признававшим завоеваний
революции, проповедывали походы на соседей, чтобы как можно шире
распространить влияние Франции и вместе с ним всюду вносить
идеалы свободы и народовластия. Но у себя дома они плохо приспосо­
блялись к требованиям военной опасности, особенно восстаний, и
не мирились с чьей-либо исключительной властью над освобожденным
народом. Ярым противником войны был Робеспьер. По его мнению,
всякая война, самая удачная, всегда вредит делу свободы; отсюда
его враждебное отношение к жирондистам, инициаторам войны.
Якобинский клуб принял сторону Горы и помогал ей влиянием
своих отделений в провинциях, что было не трудно: французы при
всех свободах всегда охотно подчинялись Парижу. Нужно отметить,
что этот клуб принимал в члены только людей с образованием и по
строгому выбору, строго относился к роли женщин и не давал воли
посетителям. От него рано отделилась часть, образовавшая клуб
Кордельеров с гораздо более свободным уставом; затем отделялись
еще группы более правых, а в 1793 г. главари исключили из клуба
всех жирондистов; осталась крепкая организация людей власти,
централистов, с Робеспьером во главе, готовых ради спасения отече­
ства хотя бы на диктатуру. Особое положение занимал очень образо­
ванный, почти ученый, Марат, любимец парижской бедноты, за свою
ненависть к высшим классам,'сторонник неустанных казней до пол­
ного истребления аристократов и контр-революционеров. К мон­
таньярам примыкал провинциал Дантон, один из самых талантли­
вых вождей революции и оратор из первых в мире. По стремлениям
и по характеру он умереннее многих якобинцев, без властолюбия
Робеспьера и гораздо мягче Марата. Таковы были враги и победи­
тели жирондистов, выдвигавших превосходных ораторов и образо­
ванных работников во всех депутатских собраниях с первых дней
революции. Последний год своего существования эта партия по спра­
ведливости могла называться роландистами по своему бесспорному
вождю Манон Ролан, да и ранее современники, а позже и потомство,
называли жирондистов партией, руководимой женщиной.
Об этой удивительно талантливой женщине очень много писали
и пишут; и все-таки в нашем небольшом очерке о ней приходится ска­
зать несколько слов.
Манон Флипон родилась (1754 г.) и выросла в типичной дорево­
люционной буржуазной семье, очень деловитой и довольно просве­
щенной. Отец ее—хороший гравер, живописец по эмали, имел учени­
ков, мастерскую, торговое дело. Девочка очень рано развилась не­
устанным чтением, особенно по истории и путешествиям. Неизбежное
пребывание в монастыре по французским обычаям от 14 до 17 л. раз­
вило в ней страстную религиозность. Вернувшись домой, она приня­
лась за труды философов - просветителей, совершенно увлеклась

—
71—
идеалами Руссо, заменившими ей религию. Она мечтала о веке свободы,
о правах народа. Пренебрежение к нему аристократии и властей
подогревало настроения Манон. Скоро она стала писать, набрасывая
свои мысли и наблюдения. Заинтересованная темой академии Безан-
сона: «Каким образом воспитание женщин может способствовать
улучшению человечества», она написала ответ, главным образом
указывая па необходимость лучшего образа правления и хороших
законов. Не получила премии только потому, что таковой никому не
дали. Долго отказывала она молодым подходящим женихам, точно
боялась уйти в рядовую жизпь буржуазии, и ожидала чего-то нового.
И 25 л. вышла без любви за ученого писателя экономиста Ролана,
довольно пожилого, сойдясь с ним общими идеалами. Как героиня
романа Руссо «Элопза», опа решила посвятить себя его трудам, его
карьере, высоко ценя его идеализм, ученость, неподкупную честность
во всем, и стойко, до смерти выдержала свою роль.
Первые годы семейной жизни Манон провела с мужем в провин­
ции, где он служил и работал по вопросам хозяйства и торговли.
Умная, работоспособная она вошла во все его интересы, писала
вместе с ним, вдохновляла и выдвигала его своею живостью и талантом.
Обладая способностью заводить связи среди интеллигенции и органи­
зовывать кружки, она окружила мужа возможно лучшим и полезным
обществом. С первых дней революции Манон, еще в Лионе, вся пре­
далась великому движению; вся страстность души, неудовлетво­
ренная личной жизнью, ушла на служение делу освобождения чело­
века, родного народа и всего человечества. 4 года полной блестящей
жизни с 1789 по 1793 г. создали ее славу. Муж по натуре вовсе не
политический деятель, был создал таковым ее волей п ее умом. Прекрас­
ная писательница, она сотрудничала во многих политических газетах,
завела огромную переписку с политическими деятелями, с депутатами,
с Робеспьером в том числе; и все ценили ее прекрасные письма, мысли,
суждения.
В 1791 г. опа переехала в Париж, очаг революции, как в давпо
знакомую среду. К пей тотчас явились ее корреспонденты, товарищи
по редакциям. Она стала принимать по 4 раза в педелю, а друзей
ежедневно. Ее салон называли «бюро общественного мнения». Строго
принципиальная и выдержанная в своей личной жизни, особенно в
вопросах нравственности, она была строга и в политических принци­
пах; строго судила и людей. На своих шумных современниц и феми­
нисток она смотрела несколько пренебрежительно, сверху вниз. —
Трибуна создана не для женщин, говорила она, и сама почти никогда
не выступала. Верная старинному воспитанию, она работала дома,
в своем кругу. — «Помня обязанность женщины, я помалкивала,
прислушиваясь к мужской беседе», писала она в своих записках.
Но этой сдержанностью очень умело укрепляла обаяние своей та-

—
72-
яантливой женской личности над представителями влиятельнейшей
партии. Среди видных жирондистов она тотчас нашла себе едино­
мышленников по служению свободе и человечеству и с ними вошла
вплотную в политическую работу. В центральный кружок партии,
кружок друзей, ею тесно сплоченных, людей интеллигентных, идеально
настроенных, полных чистыми формулами Руссо, Манон вносила много
утонченной чувствительности, которая затеняла и скрашивала все,
что было некрасивого в политической действительности. Сам народ
рисовался ей несколько отвлеченно и картинно, стройными массами,
тоже идеально настроенными, чувствительными, готовыми к разумным
договорам, по программе Руссо. Таким же желали его видеть и жирон­
дисты. Когда же в 1793 г. среди борьбы партий и террора все обостря­
лось и грубело, верные своим принципам роландисты со своей обожае­
мой вдохновительницей говорили тогда: «Бедный народ, его нрав­
ственно испортили», отстранялись от него и сами теряли свою былую
популярность.
Муя« Ролан два раза был министром,—раз при короле и позже
в первые месяцы республики. Манон входила во все его дела; дома
не покидала его кабинета, вела его корреспонденцию, направляла его
в его распоряжениях. Когда Конвент просил Ролана не покидать
министерства, Дантон воскликнул: «Пригласите и г-жу Ролан. Ролан
не один в своем министерстве; я был один в своем». В дни первого
министерства жирондистов Манон внушала мужу и друзьям не до­
верять королю. Когда король не принял их декретов, она написала
для них текст письма королю, которое произвело сильное впечатле­
ние в Париже. —«Должны ли вы соединиться с врагами или друзьями
конституции? Дайте громкие доказательства вашей искренности.
Еще несколько отсрочек, и в вас увидят заговорщика и соучастника в
преступлении. Любите революцию, служите ей, и народ полюбит ее
в вашем лице». —За это письмо все министерство получило отставку,
вызвавшую народное волнение в июне 1799 г., так велика была попу­
лярность Жиронды.
Вслед за этим Манон с друзьями участвовала в подготовлении
мятежа 10 августа, падения короля и провозглашения республики.
Тогда еще Робеспьер п Дантон бывали у нее. В сентябре почти вся ее
партия прошла депутатами в Конвент; представители ее отличались
работами в самых важных комиссиях. Муж и друзья снова министры.
Но политические отношения уже изменялись. Обострялись споры.
В Конвенте резко разделились партии, и политическая работа очень
затруднилась. Манон охватило недовольство Парижем, особенно
после падения министерства мужа, и она внушала друзьям своп мечты
о федеративном строе республики, свободе провинций, свободе народа
от давления государственной власти. Мечты ее отчасти отразились
в проекте конституции, составленном жирондистами. Проект стре-

—
73—
милея установить во Франции полное народовластие в духе Руссо.
Собрания народа выбирают не только депутатов, но и министров;
сами составляют проекты законов, вносят изменения в конституцию
и т. д. Все исходило непосредственно от народа. Государство, обще­
ство обязано заботиться об образовании поголовно всех граждан;
общественная помощь гарантируется всем членам общества. Конвент
использовал этот проект для своей конституции, известной под именем
«конституции 1793 г.», но жирондистам не довелось обсуждать его;
они скоро сошли со сцены.
Чем опаснее становилось положение, тем теснее сплачивались
«роландисты» вокруг своей героини. Робеспьер и другие якобинцы
совершенно отвернулись от них. Наиболее умеренные из друзей
советовали жирондистам быть осторожней, итти на некоторые уступки,
вызываемые временем. Но Манон не допускала компромиссов. Раз
выработав себе политические идеалы, она отдала па служение им
всю себя, всю свою личную жизнь, а такие люди не способны на
уступки. Сильная своею цельностью, гармоничностью своего духа,
ясной чистотой своих стремлений к свободе и прогрессу, опа подчи­
няла себе окружающих; близкие люди шли за ней, вдохновлялись
ею и творили волю ее, часто сами того не замечая. Ррландисты воз­
ненавидели ее врагов, всех, кто изменял ей. Слушая ее пламенные
обвинения тех, кто искажает идеалы свободы, ее друзья, бойкий
Гюаде, талантливый писатель Луве (автор знаменитого тогда романа
«Фоблаз») на заседаниях Конвента своим блестящим красноречием
дразнили Робеспьера, не умевшего говорить без подготовки, бросали
врагам очень резкие осуждения, только ухудшавшие положение их
партии. Сама Манон писала письма в провинции в разные кружки
и союзы, стараясь привлечь сочувствующих идеалам своей партии.
Позже, на суде, ее обвинили в агитации с целью разрушить единство
республики.
В мае 1793 г. Конвент постановил исключить из депутатов 23 жи­
рондистов; но 31 мая возбужденный народ напал на палату, требуя
исключения всех представителей партии и суда над ними. Требование
было исполнено. Кто не успел скрыться в провинции, где они продол­
жали свою пропаганду децентрализации и автономных организаций,
были арестованы, осуждены и казнены. Муж Ролан бежал раньше.
Манон осталась на своем посту, сознательно готовясь ответить жизнью
:;а свою верность убеждениям. Ее арестовали и долго томили в тюрьмах;
только 8 ноября привели ее на суд, а 9—на гильотину. Она мнбго
писала в тюрьме, начала и окончила свои записки, один из интересней­
ших памятников революции; поражалавсехсвоейстойкостью и выдерж­
кой, но от дежуривших надзирательниц не скрывала слез и горя, когда
вспоминала про участь своей единственной дочери, одинокой сиротки
в 12 л. Опа охотно приняла защитника адвоката, советовалась с

—
74—
ним, но перед судом заявила, что пе желает быть причиной гибели
честного человека, просит не посещать ее; она сама приготовит и скажет
свою защитительную речь. 8 ноября она защищалась блистательно;
речь ее поразила слушателей и у многих осталась навсегда в памяти.
У прочих деятельниц революции часто приходилось отмечать
силу интуиции, игру нервов, внезапные устремления;—не такова
Манон Ролан:—ее сила в интеллекте и логике;—чувствительность, в
сфере которой она воспиталась, руководила ею больше в личных
и общественных отношениях, а в политической работе опа подчиня­
лась выводам ума. И в дни огромного труда и кипучей деятельности,
когда она всеми духовными силами подчиняла себе и вела людей,
сознательно и твердо по течению и против течения, и в дни своей
гибели Манон великолепна глубиной и цельностью натуры. В тюрьме,
с пером в руках, на суде, па эшафоте она—одна из величайших героинь
освободительных идей, для которых жила и работала, одна из самых
обаятельных для потомства исторических фигур. Самая неприми­
римость ее и принципиальность способствовали ее величию, сковывая
все ее душевные силы в одном мощном порыве к осуществлеіппо своих
идеалов.
ѴШ.
В судьбе жирондистов сыграла видную роль специально женская
организация—«Клуб революционных гражданок», крайний левый
фланг феминизма, ярко-красные представительницы женского дви­
жения в самый бурный год революции. Близкий друг Ролан, жирон­
дист Бюзо в своих мемуарах обзывает их «тварями, уродами до ужаса.
Якобинцы не понимали своих интересов, допуская таких женщин
до защиты революции».— «Публичные бабы, бесстыжие бабы»—него­
дуют другие современники.— «Несчастные,работающие за20 су в день»,
пишут третьи. Много брани сыпалось на головы революционерок
не только справа, но, как увидим, и слева от их же единомышленни­
ков. Позже многие отождествляли их всех поголовно с «вязальщицами»
Конвента и гильотины. А между тем к. революционным гражданкам
очень дружественно относились более умеренные и очень сдержанные,
феминистически настроенные, группы. На их собрания перед самым
своим арестом приходила даже Олимпия де-Гуж, всегда чуждавшаяся
эксцессов, крови, уличных бурь.
Нужно сознаться, что самый состав этой боевой жепской органи­
зации и ее роль в событиях еще не выяснены историками. Она наро­
дилась в самый бурный период революции перед наступлением тер­
рора. Ранней весной 1793 г. под влиянием войны, восстаний в стране
мучительный страх за судьбы родины и завоеванных свобод охватил
все население Франции; развивалась эпидемия нервной прдозритель-

—
75-
ности, побуждавшая всюду искать врагов свободы и нации, измен­
ников, негодных патриотов. Возбужденные этим страхом женщины,
смелые, с большой инициативой и жаждой проявить себя па служении
родине, объединились в самостоятельное общество с особым уставом.
Цель общества—всеми мерами защищать республику; па своих со­
браниях изыскивать и обсуждать средства, как парализовать замыслы
ее врагов. Состав общества был, повидимому, довольно смешанный,
но несомненно, что его большинство и главную силу составляли
представительницы парижской рабочей демократии и пролетариата.
Одной из учредительниц и едва ли не первой председательницей была
прачка Полина Леон, известная выступлениями перед Конвентом,
когда требовала внимания к тяжелому положению работниц своего
ремесла.
Еще бблыпим влиянием истинного лидера пользовалась не­
устрашимая Клара Лакомб.
Играли некоторую роль среди «революционных гражданок» и
состоятельные элементы, представительницы буржуазии, вроде поклон­
ницы Марата, владелицы типографии, печатавшей его газету и труды.
Неизвестно, как велико было число члепов клуба; должно быть,
довольно значительно; а при сильном возбуждении парижского
населения энергичные гражданки легко собирали многотысячные
толпы шумных, воинственно настроенных женщин, которыми они
руководили в манифестациях против жирондистов, против королевы,
и даже против слишком слабых, по их мнению, судей и членов коми­
тетов.
Немного можно сказать о том, как велись заседания клуба рево­
люционных гражданок. Напечатана только одна очень интересная
речь, произнесенная в клубе представительницей гражданок из
городской секции «Прав человека». «Тот предрассудок, в силу
которого женщинам отводилась узкая сфера домашнего хозяй­
ства, и целая половина рода человеческого обращалась в пас­
сивных и оторванных от общества существ, более не существует...
Жены санкюлотов должны дать щеголихам пример союза, спаси­
тельная цель которого заключается в бдительности и просвещении.
Декларация прав относится одинаково к обоим полам, и единствен­
ное различие между ними заключается лишь в сфере обязанностей:
одни из этих обязанностей имеют общественный характер, другие—
частный... Можно примирить веления природы с велениями предан­
ности общественному благу... Исполнив принятые супружеские и
материнские обязанности и покончив со своими необходимыми заня­
тиями, гражданки—эти бдительные часовые, имеют еще достаточно
времени, чтобы посвятить ’его братским обществам, общественному
контролю и просвещению»... С этими словами гражданки секциипод-
песли клубу знамя с начертанной на нем Декларацией прав человека.

~
76—
Некто Руссель в одной из своих книг передает любопытный рас­
сказ о заседании клуба в июле 1793 г., на котором присутствовала
Олимпия де-Гуж.
Собрание открылось, по обычаю всех собраний, чтением протокола
прошлого заседания и сообщением о поступившей корреспонденции.
Затем председательница Лакомб предложила на обсуждение присут­
ствующих очередную тему: «Какую пользу могут принести женщины
при республиканском строе», —призывая высказаться тех, кто изучил
вопрос. Выступила гражданка Моник, глава «вязальщиц» Конвента,
как ее многие называли, и произнесла пе совсем складно длинную,
заранее подготовленную речь. Она привела множество примеров
из жизни выдающихся женщин всех времен, начиная с глубокой
древности, называла царпц-закоподательнпц, героинь, спасавших
свою родину, воительниц, писательниц и вывела заключение, что
жен щипы умели п править, и законодательствовать, и сражаться,
следовательно, должны иметь права на все профессии, иметь голос
всюду.
За нею выступил ряд других ораторш; одна доказывала, что жен­
щины должны быть допущены немедленно к занятию всех обществен­
ных должностей в республике; другая остановилась прежде всего
на обязанностях, настаивала на более самоотверженном со стороны
женщин служении отечеству, указывала па необходимость навербо­
вать армию в 30 тыс. женщин и непременно записать в нее всех про­
ституток. —Олимпия де-Гуж, по словам Руссель, говорила очень
горячо; и действительно, в немногих выдержках легко узнать ее пыл­
кий, «абсолютный», как выражался ее биограф, феминизм:—женщины,
у нее, главный двигатель всех проявлений жизни; они воспламеняют
души. Каждый мужчина в отдельности—раб женщины; и только всей
своей массой они подавляют женщин, действуя своим чванством,
своими правами. Женщины должны добиться права заведывать всеми
празднествами нации, следить, как заключаются браки, получить
исключительное право надзора за воспитанием детей. Весь характер
беседы ярко-феминистический, какого, казалось бы, трудно ожидать
от «санкюлоток» и «вязальщиц». Еще более показательны в этом
смысле знамя секции «прав человека» и речь ее представитсльницы;такое
знамя могли поднести только сознательным и организованным защит­
ницам «прав женщины и человека», прав, по декларации присущих
всему роду человеческому, независимо от пола, природных свойств,
занятий.
Вероятно, в уставе клуба в числе его задач отмечалась защита
завоеваний революции в пользу дальнейшего освобождения жен­
щин. Ведь еще недавно народные представители в Конвенте при­
знали за женщинами все права «человека и гражданки» и только
отложили на несколько лет формально утвердить их статьями закона.

—
Ti—
Феминистки живо чувствовали эту победу и старались вооду­
шевить ею еще равнодушных к своим правам женщин. Отсюда понятно,
почему революционные гражданки при всей горячей преданности
политике якобинцев и монтаньяров пе удовлетворялись их клубами
и кружками; они инстинктивно чувствовали, что ими пользуются
для своих целей, поощряют их и направляют, но пе ставят наравне с
собой; на собраниях мужчины неохотно прислушиваются к словам
женщин и мало считаются с их мнениями. Недовольство таким невни­
манием к полноправным сотрудницам побудило их устроить свой
клуб и сплотиться вокруг него своими женскими силами. Здесь они
могли свободно заниматься тем, что их интересовало, вполне выска­
зываться, смело выступать и вырабатывать свои мнения.
Бурное, очень опасное для самостоятельных личностей время,
когда подозрительность никого не щадила, заставляла ради защиты
своих прав сближаться между собой и терпеть друг друга женщин
не однородных политических кругов. Группы старых агитаторш за
права женщин, те самые, которые недавно агитировали за них при
выборах Конвента и своей пропагандой вызвали появление благо­
приятных для феминизма проектов конституции и отзывов самих
депутатов, охотно протянули рукп сочувствовавшим их делу подру­
гам санкюлотов и маратисткам; они надеялись, что эти крайние
элементы революционной демократии привьют более пылкие граждан­
ские чувства щеголихам и белоручкам, еще мало политпческп раз­
витым.
Характеры и душевный строй самых оригинальных и интересных
представительниц клуба—феминисток-<вязалыциц» Конвента, вроде
гражданки Моник, к сожалению, еще неясны; в дни террора они словно
пытались соединять теорию с практикой: па своей трибуне они пропо-
ведывали права женщин на административные должности в респу­
блике, на управление государством, на улице же они проявляли
свою энергию на служение ему в кровавых расправах с подозритель­
ными гражданами, неверными республике, всюду- обличали измен­
ников и роялистов. Увлечения феминизмом, жестокое преследование
противников Марата и Робеспьера, а затем мягкая заботливость о
безвинно страдавших заключенных—удивительно совмещались в
психике «революционных гражданок». Среди них едва ли не самой
яркой и типичной встает перед нами сама Клара Лакомб, пострадав­
шая за сочувствие к одному дворянину, раздавшему свое имение
бедноте.
В первые месяцы террора революционерки много и бурно вы­
ступали; они осаждали Конвент и комитеты требованиями самых
решительных и кровавых мер против мятежников Вандеи, изменни­
ков республике и роялистов, настаивали на учреждении революцион­
ных трибуналов во всех секциях столицы. С 3-го апреля 1793 г. они,

78—
или вернее их самое левое большинство, устраивали самые большие
и шумные манифестации против жирондистов.
Когда власти объявили отечество и свободу в опасности, рево­
люционные гражданки бурно и страстно обвиняли их, как самых
вредных врагов отечества, и требовали объявления всей партии
вне закона. Криками и угрозами они помогали удалению жиронди­
стов из Конвента, а затем их осуждению. В своей борьбе с Жпропдой
победители монтаньяры многим обязаны сплоченной группе ничем
не стеснявшихся воительниц.
После гибели Марата (он был убит девушкой Шарлоттой Корде)
они старались захватить в свои руки все дело увековечения памяти
«отца парода», по не смогли собрать необходимых для памятника
средств.
-
Но вот к осени якобинцы уже пачалп тяготиться шумными вы­
ступлениями революционерок и их большой самостоятельностью.
Первый Робеспьер, скрытый противник равноправия полов, загово­
рил в Конвенте, что усердие женщин излишне, смешно, вносит пута­
ницу в дела. И действительно, представительницы клуба выступали
вполне ответственными, активными гражданками; они нередко вмеши­
вались в распоряжения властей и суда; у решетки Конвента они тре­
бовали указа о заключении в тюрьмы распутных женщин и аристо­
краток, чтобы вернуть их к истинной добродетели с помощью полез­
ных работ и патриотического чтения.
Гражданки ходили по тюрьмам и энергично требовали освобо­
ждения невинно заключенных и далее ходатайствовали об официаль­
ном разрешении всему клубу коллективно обходить тюрьмы, собирать
сведения о заключенных, настаивать на освобождении одних и неме­
дленной казни приговоренных и особенно опасных, если найдут это
необходимым, и получили отказ. Лакомб и самые смелые и красно­
речивые революционерки покушались даже выступать против своего
рода диктатуры Робеспьера. Помогая сыску и преследованию врагов
республиканского правительства, они не стеснялись критиковать
и самих правителей, и депутаты имели некоторое основание отме­
чать, что революционерки под разными предлогами нападают и на
самую власть.
О женском клубе говорили в самом Конвенте, указывали па сме­
шанный состав членов и, пользуясь этпм, пытались обличать кое-
кого в коптр-революционных склонностях, советуя очистить клуб
от вредных элементов. Лакомб всюду, на всех собраниях, страстно
отстаивала свое общество и оправдывала своих товарищей; по и ее
красноречие стали признавать опасным, и комитет общественной
безопасности приказал следить за пею.
Кредит революционных гражданок с укреплением господства
Робеспьера спльно падал; но существование клуба еще терпели,

—
79—
чтобы использовать ретивость его крайних элементов при казни
королевы (то была сестра австрийского императора, руководителя
неприятельскими армиями, и казнь могла вызвать политические
осложнения; удобно было обвинить кого-нибудь в ее необходимости).
«Вязальщицы» и сапкюлотки бурной агитацией собрали огромные
толпы парода на улицах и наглядно выявили давление народной
воли на судьбу королевы. После казни смелая организация по женской
инициативе становилась только неудобной для якобинской дикта­
туры; а грубые выходки самого темного и неполитичного элемента
клуба скоро дали повод для нападений врагов женской самостоятель­
ности и женских обществ.
Знаменитые торговки главного парижского рынка, богатые,
избалованные публикой, давно таили недовольство: с выездом аристо­
кратии и упрощением жизни их торговля сильно упала; скрывая
тихий ропот, они позволяли себе небрежное отношение к революцион­
ным значкам, кокардам, шапкам. Придирчивые революционерки
не стерпели и пытались сплои прикрепить кокарды к уборам дурных
патриоток; произошла уличная драка, в которой пострадали прохо­
жие и один судья. Испытали подобные же выходки и некоторые другие
гражданки, и скоро раздались жалобы потерпевших. К решетке
Конвента явились гражданки из народного общества одной из город­
ских секций с обвинениями против революционных гражданок, которые
стремились силой надеть на них красные колпаки. Одна из жаловав­
шихся прибавила, что женщина, Шарлотта Корде (убившая Марата),
была виновницей несчастья Франции; поэтому нечего их щадить;
следует закрыть все женские общества с характером политических
клубов. — Подходящее слово было произнесено, да еще женщиной;
в Коцвенте его подхватййи.
—
«Женщинам,. кажется, мало кокард, зашумел видный мон­
таньяр; они требуют красных колпаков, далее им понадобятся пояса,
пистолеты. Иаши враги играют на сильнейшей женской страсти—
приверженности к нарядам. jj. женские революционные общества,
повидимому, поступают ітё Женщины и девушки из семей, а авантю-
.
ристки, пройдохи, драгуны в юбках. Нужен доклад об этих обще­
ствах от комитета общественной безопасности».
Так мелочность, увлечения внешним среди непросвещенных
женщин помогли врагам женских прав. Политичным и талантливым
ораторшам уже мудрено было спасти положенно.
Очень влиятельный тогда комитет занялся поведением женских
обществ. Скоро докладчиком от пего выступил в Конвенте деп. Амар
„с большою речью и мотивированным заключением.— Комитет обще­
ственной безопасности, по его словам, задавался вопросами,—могут ли
женщины: 1) обладать политическими правами, 2) принимать актив­
ное участие в управлении государством, 3) самостоятельно обсу-

—
80—
ждать вопросы в политических союзах?—и на все три вопроса ответил
отрицательно. Определив затем, что такое задачи государственной
администрации и каков смысл и содержание политических прав,
Амар утверждал, что для выполнения государственных задач жен­
щины очень редко обладают достаточными способностями, и не имеют
нравственных и физических сил для пользования правами; обрисо­
вав сложную деятельность народных собраний, он решил, что жен­
щины не могут брать па себя этой важной и трудной работы, так как
обязаны посвящать себя другим важным заботам, отметил и подчерк­
нул гражданские доблести домовитых хозяек в противоположность
подозрительным, мнимо-революционным женщинам, праздным и
потому легкомысленно бросающимся в политику. Конечно, женщи­
нам необходимо проникаться принципами свободы, чтобы внушать
их детям. Они могут присутствовать па политических собраниях,
где должны умерять порывы мужчин, смягчать борцов; но сами они
слишком склонны к экзальтации, чтобы активно участвовать в пре­
ниях. По общему правилу, женщины не способны к возвышенным
взглядам и серьезному обсуждению важнейших дел; им чужды слож­
ные попятил и комбинации их. Чувство скромности не может позво­
лять женщинам выступать публично, бороться с мужчинами и обсу­
ждать перед лицом народа вопросы, от которых зависит спасение
республики.
Что касается женских обществ, то опп представляют опасность и
с другой точки зрения: если политическое воспитание мужчіш нахо­
дится еще на первоначальной ступени развития, и они едва способны
пролепетать слово «свобода», насколько же ниже стоит уровень раз­
вития женщин, воспитание которых до сих пор сводилось к пулю. —
Допустить их в народные собрания, значило бы привлечь к участию
в управлении таких лиц, которые более других подвержены заблу­
ждению и совращению. Женщины особенно склонны к вспышкам,
и интересы государства были бы скоро принесены в жертву заблужде­
ниям и смутам, которые создаются вспышками страстей.— Вывод
Амара таков: «Необходимо уничтожить эти мнимо-народные обще­
ства, которые хочет учредить для женщин аристократия, чтобы
столкнуть их лбами с мужчинами, внести раскол в рядах последних
и вызвать смуту».
Кое-кто в Конвенте выступал в защиту прав женщин, но говорили
немного и слабо; опираясь на декларацию прав и доводы Кондорсе
в пользу женщин, осуждал т насилия над естественными правами
людей.— Если женщпны принадлежат к человеческому роду, убеждал
депутат Шарлье, то у них нельзя отнимать прав, присущих мысля­
щим существам. Можно наблюдать за их обществами, по пе следует
закрывать их. —Ему возражал Базир и очень решительно:—«Из
опасения возможности злоупотреблений, способных привести нас

—
81—
к контр-революции, мы на время уже поступались принци­
пами.— В виду этого сейчас следует разрешить вопрос — опасны
ли женские общества. Опыт последних дней показал, насколько
они вредны для государственного спокойствия; а раз это так,
то пусть мне нс говорят о принципах. Я требую, чтобы в виде
революционной меры и по соображениям общественной безопас­
ности эти общества были запрещены, по крайней мере на все время
революции».
Конвент принял предложенный Амаром проект декрета о за­
крытии женских клубов и обществ (30 окт. 1793 г.) . Скоро стеснили
деятельность народных обществ, отстраняя от них женщин. Летом
1794 г. закрыли и эти огромные организации. Группа револю­
ционерок с Лакомб во главе пытались добиться отмены декрета,
искали защиты у Парижской коммуны, у больших клубов; их
почти нигде не слушали, закрывали заседания, чтобы не давать
им слова.
Политическая погода быстро менялась. Едва минул год с провоз­
глашения республики на основах полного верховенства народа,
среди которого господствует полное равенство, полноправие во всем,
а уже практика управления ставится выше принципов свободы,
равенства и братства; сами мужчины в глазах своих правителей еще
едва способны пролепетать слово «свобода»; воспитатели и правители
нм нужнее всяких деклараций и принципов. Понятно, что с женщи­
нами и вовсе не следовало церемониться. Не прошло и года, как тот же
Конвент признал за ними все человеческие и гражданские права и
только отложил проведение их прав в законах, как это признание
легко и просто вычеркивалось. В Конвенте выступили против есте­
ственных прав женщин с настоящими политическим манифестом,
требовавшим лишения их права вмешиваться в обсуждение полити­
ческих вопросов, и народные представители поспешили согласиться
с доводами манифеста. Принципы декларации отодвигались куда-то
в туманную даль, о естественном праве охотно позабывали; а па них-
то и опирались женщины в своей борьбе за право; в то старое уже время
других опор у них еще не было. Положение, женщин-феминисток
становилось безнадежным. 30 октября, декрет о закрытии женских
обществ—поворотный пункт в женском движении времен революции;
с тех пор оно быстро затихло. Весной 1794 г. женщины сильно завол­
новались из-за недостатка хлеба. Власти приняли самую крутую
меру усмирения: запретили женщинам сходиться вместо больше,
чем 2—3-м одновременно; застигнутые в числе 5—6-ти уже подлежали
тюремному заключению, даже расстрелу. Пришлось смиряться.
С 1795 г. затихала и революция.
Женское движение.
К

—
82—
Некоторая работа женщин, вызванная революцией, все-таки
продолжалась; француженки еще долго поступали на службу в ре­
волюционную армию для защиты свобод и отечества. Об их службе
сохранилось немного сведений, вероятно, потому, что военное мини­
стерство императора Наполеона истребило много бумаг от времени
революции. Отношение самой республики к женщинам было двой­
ственное; одно время лицам женского пола даже запрещали поступать
в солдаты; но, с другой стороны, имеется достаточно указаний, что
их открыто принимали в вербовочных комиссиях, охотно записывали
волонтерам^ на одинаковых условиях с мужчинами, размещали по
.полкам, посылали их в сражения и дальние походы. Отличившиеся
храбростью получали ордена, офицерские чины, пенсии; дети убитых
героинь обеспечивались государством. Но вообще гораздо важнее
и значительнее местная служба вооруженных женских отрядов,
когда все нестарые мужчины уходили в армию. В провинции—в городах
и селах—женщины просто, по своей инициативе, без всяких формаль­
ностей, собирались в отряды, забирали какое находили под рукой
оружие и отправляли охранную и сторожевую службу всюду, где тре­
бовалось—в тюрьмах, на постах и караулах, на дорогах, переправах
и полях, заменяя мужчин. Здесь они проявили много стойкости и
находчивости, защищая порядок и жилища в дни мятежей, близости
неприятеля, кровавых партийных схваток, и заслуги их очень велики.
С начала революции среди француженок быстро развивался
литературный труд. С ростом ежедневной прессы много женщин
выступили в газетах. Явилось не мало женщин издателей и редакторов
газет и журналов самого разнообразного характера, от политических
в бурные годы революции до педагогических, ‘нравоучительных,
просто литературных во времена более спокойные. Но любопытно,
что ни одна женщина не открыла феминистической газеты, посвятив
ее интересам женского движения. Его представительницы помещали
свои статьи, запросы, требования в общеполитических органах^
этгім удовлетворялись. Историки литературы, немного удивляясь
такой сдержанности феминисток революции, думают, и не без основа­
ния, что они рассчитывали на большее внимание читателей к их статьям
среди других политических статей, находили более выгодным вести
свое дело рядом с общим делом завоевания прав. Для того времени
их расчет, пожалуй, верен.
Даже специально брачные газеты издавались, насколько известно,
мужчинами; в них печатались статьи относительно браков и брачной
жизни, запросы женихов и невест, ищущих себе пары. Интересная
черта эпохи: мужчины, искавшие подруг жизни посредством объявле­
ний, нередко отмечали, какие политические убеждения они желают
найти в подруге жизни. Так, один пишет, что хотя он сам и член законо­
дательной палаты, но не требует от невесты определенного мнения о

—
83—
политических партиях. Он предпочтет, чтобы она не склонялась
ни особенно направо, ни налево, а держалась бы средины... Такие
объявления показывают, как сильно тогда политическая жизнь захва­
тывала женщин, начиная с самого юного брачного возраста; очевидно,
мужьям и женихам приходилось внимательно считаться с политиче­
скими настроениями настоящих и будущих Сожительниц.
Одна из брачных газет приглашала женщин присылать анонимно
в ее редакцию жадобы на грубое обращение мужей, так как уже
одно публичное обсуждение пороков может содействовать исправлению
виновных. Присылались статьи довольно разнообразного содержания.
Одна особа прислала вместе с жалобой и запрос, почему женщин
не призывают в состав суда присяжных заседателей. Она полагает,
что законодатели еще большие аристократы, если дозволяют одной
половине рода человеческого судить и осуждать обе половины.—«По
какому праву мужчины берут на себя решать нашу судьбу? Кто
лучше нас самих может судить о пашей виновности? Разве мы заслужи­
ваем тациго обращения, так энергично содействуя революции? Забыли
Бастилию, путь на Версаль, Марсово поле? Пусть поберегутся, мы
их освобождали, мы их вернем в оковы!».—Тем временем число жен­
щин редакторов и писательниц все росло. Имела свою газету и писала
знаменитая гадалка-предсказательница Ленорман, описавшая На­
полеону его судьбу. Появились имена молоденьких работниц пера,
в XIX в. уже достигавших большей или меньшей известности.
Такова была огромная работа женщин Франции в самые великие
и важные годы ее истории. Мудрено себе представить, как бы устраи­
валась заново народная жизнь без содействия женщин и их страстной
преданности революции. Пять лет, с 1789 по 1794 г., весь народ пре­
давался работе на пользу человека и человечества под знаменами
Декларации прав и принципов естественного права; задача неслож­
ная, но огромная по широте замысла, может быть, более нравственная,
чем политическая; она требовала перевоспитания людей и всей па-\
ции; и женщины всей массой участвовали в воспитании новых людей '
от министерских и депутатских кабинетов, редакций газет до народ­
ных обществ, улиц, тюрем, площади гильотины. Перевоспитывая
себя, они приложили и к своей судьбе обновление человечества и
потребовали себе все то, что обещала людям Декларация прав. И
революция в лице первых депутатов республики, исполнителей воли
всего народа, признала за ними все права личности и нации, половину
которой они составляли, но только в теории; не вводя их прав в прак­
тику закопа. Высшие политические соображения уже тогда грозили
пересилить заботы об освобождении человека; и когда первые оконча-

—
S4—
тельно победили, женщин резко отстранили не только от политиче­
ской, по и от общественной жизни.
Кончилась революционная работа женщин, сошло на нет и жен­
ское движение. Приходилось ждать нового общего освободительного
движения в стране, нащупывать новую почву, на которой можно
укрепиться для борьбы за право. Эту новую почву дал переворот
в женском труде, победоносное развитие фабрично-заводской про­
мышленности, привлекшее к машинам более дешевый труд женщин
и детей, заменяя им более дорогой труд мужчин. Судьба мужей и
отцов оказалась в зависимости от удела жен и детей, и тогда пришлось
иначе заговорить о положении женщин. Очень сложная социально-
экономическая эволюция сказалась и среди буржуазии, побудив
многих девушек и женщин искать лпчпого заработка, а для этого
им требовались образование и подготовка, а их тоже приходилось
добиваться.
Новые социальные учения XIX в. подогревали настроения обез­
доленных масс, просвещали и женщин. Революция 1830 г. дала новый
толчок женском}’ движению, и оно разгорелось; снова женщипы
потребовали внимания к своему бесправию и особенно к ужасному
положению трудящихся на фабриках и в ремесленных заведениях.
С тех пор эта борьба не прекращается.
Деятельность и выступления женщин в годы французской рево­
люции произвели огромное впечатление на женщин других стран.
В Англии женская агитация зародилась тотчас же, вдохновляемая
той ясе Декларацией прав, статьями Кондорсе и примерами францу­
женок. В Скандинавии скоро появились подражательницы Олимпии
де-Гуж и Лакомб. Даже у нас в России у иных наших раппих писатель­
ниц начала XIX в. заметны отзвуки яалросов французских революцио­
нерок. Позже интерес к. героиням революции только возрастал. Низ­
кий поклон им, знаменитым и безвестным труженицам на благо и
освобождение, человечества!

Цена 75 руб.
Указанная на книг«
цена никем не может
выть повышена.