Ансамбль
Ю.С.Ушаков
в народном зодчестве русского

I >


Ю С .Ушаков
Ансамбль в народном зодчестве русского Севера
ПРОСТРАНСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
КОМПОЗИЦИОННЫЕ ПРИЕМЫ
ВОСПРИЯТИЕ
ЛЕНИНГРАД .СТРОЙИЗДАТ , ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. 1982

УДК 72.031.2 (470.1/.25)
Ушаков Ю. С. Ансамбль в народном зодчество русского Севера (пространственная организация, композиционные приемы, восприятие).— Л.: Стройиздат. Лепнпгр. отд-ипе, 1982. — 168 с., пл.
Монографии посвящена выявлению принципов и приемов ансамблевой организации жилой среды в природно-климатических условиях русского Севера путем анализа многовекового народного опыта, а также обоснованию его практической ценности в современной архитектурно-строительной практике. Книга, основанная на многолетнем натурном изучении автором архитектуры русского Севера, впервые освещает малоизученные аспекты национального народного наследия. Выявление региональных архитектурно-художественных особенностей северорусскпх селений и их общественных центров проводится с широким охватом природной среды па основе графических реконструкций. представляющих самостоятельную ценность.
В книге даются рекомендации по применению народного опыта в современной практике проектирования населенных мест в северных областях Российской Федерации.
Книга рассчитана па архитекторов и искусствоведов.
Рецензент — Петрозаводский государственный университет им. О. В, Куусинена (д-р архитектуры В П. Орфппскпп)
Чертежи и рисунки выполнены автором.
Юрий Сергеевич Ушаков
Ансамбль в народном зодчестве русского Севера
Зав. редакцией И. И. Днепрова Редактор Г. Г. Яцевич Младший редактор II. Л. Тушеикоса Художественный редактор О. В. Сперанская Внешнее оформление художника Е. И. Пушкина Технический редактор В. В. Живиова Корректоры Т Б. Верникова и Ю. М. Зислин
пв Ай 1939
На контртитуле: Село Пияла на р. Онеге Архангельской обл. Фото автора. 1962 г.
Сдано в набор 31.03.82. Подписано в печать 16.09.82. М-49003. Формат 70Х90'/|6. Бумага мелованная. Гарнитура «Обыкновенная новая». Печать высокая. Уел. печ. л. 12,28. Уч.-изд. л 13.58. Тираж 20 000 экз.
Изд. X" 2002Л. Заказ А6 7141. Цеча 1 р. 60 к.
Стройиздат. Ленинградское отделение
191011, Ленинград, пл. Островского, 6
4902020000-079
У	047(01)-82	71-SZ
С Стройиздат. Ленинградское отделение, 1982
Ордена Трудового Красного Знамени Ленинградская типография JS 3 имени Ивана Федорова Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли
191126, Ленинград. Звенигородская ул., И
Изучая народное зодчество, мы должны отбирать не то, что ушло в прошлое, а то, что принадлежит будущему.
II. Грабарь
Культура человечества движется вперед, накапливая ценности, а не уходя от этих ценностей по дороге времени... Ноша культурных ценностей________не
утяжеляет наш шаг, а облегчает. Чем большими ценностями мы обладаем, тем легче овладевать новыми.
Д. Лихачев
ВВЕДЕНИЕ
Непрерывный рост жплпщпого строительства в пашей страпе за последние десятилетия пробудил пнтерес к вопросам архптектур-ио-прострапствеппой организации жилых образований, к проблемам масштабности и гармонической уравновешенности среды обитания, ее эстетической по.тпоцеппости.
Анализ выразительных средств архптектур-по-прострапствеипой среды как целостного единства показывает, что в современных условиях интенсивного строительства она становится не только местом социальной жизни человека, ио и важнейшим средством его иденпо-эмоцпопального воспитания.
Индустриализация жилищного строительства. позволившая успешно решить проблему в количественном отношении благодаря массовости п шпроте дала возможность достаточно быстро попять, какие стороны повой жилой среды, важные для каждого живущего в пей. оказались в теин. Это обстоятельство, ясное теперь не только для архитекторов, вызвало повышенный интерес к индивидуализации облика наших городов, ускорило разработку более интересных в объемном и пластическом отношении общественных зданий, типизация которых себя не оправдала, и новых серий жилых домов. Появление большого количества городских микрорайонов, решенных в соответствии с современными функцио
нальными требованиями, дало возможность, по сути дела, поставить широкий пр-турпый эксперимент, позволивший выявить плюсы и минусы подобной пространственной организации, заставив задуматься над путями ее гармонизации, над мерой стереотипов, окружающих человека, превышение которой входит в противоречие с его природой.
1о бесспорное обстоятельство, что человек пе только функционирует, по и жпвет, заставило более пристально проанализировать сумму ощущений, возникающих во вповь созданных жилых образованиях, пе имеющих временного измерения, и сравнить с теми, что рождаются у человека, попадающего в исторически сложившуюся среду. Это сопоставление помогает понять причины возник повепия часто неосознанного протеста против излишне упрощенного характера повой жилой среды, лишенной запоминающихся черт и та кого, как оказалось, важного фактора, как непредсказуемость зрительных впечатлений.
Решение всех этих вопросов должно найти отражение в новом подходе к архитектурному проектированию, которое принято называть средовым. Стало очевидно, что новая жилая среда должна стать более сложной, неся более многообразную информацию для каждого, живущего в пен Следовательно, современное профессиональное проектирование должно
научиться это воспроизводить, ибо проектирование суть прогноз, моделирование наиболее оптимальной жизненной ситуации.
Очевидным стало и то, что в основную задачу современного архитектора входит не только проектпроваппе самих архитектурных объектов, по и проектпроваппе пространства, обязательно масштабного человеку, его воспринимающему. Невнимание к этой сторопе проектирования выявило за последнее время немало серьезных ошибок, часто сводящих на нет успехи в создании самих сооружении. Известно, что мастерство организации пространства — важнейшее условпе рождения архитектурного ансамбля. Наши скромные успехи в создании за последние десятилетия высокохудожественных архитектурных ансамблей в немалой степени связапы и с потерей мастерства в области архптектурпо-прострапст-веппон оргаппзацпп. В Обращении Центрального Комитета КПСС к VII пленуму правления СА СССР (февраль 1974 г.), посвященному вопросам формирования архитектурных ансамблей, говорится, что «любое произведение архитектуры должно быть не только удобным и рациональным, по и красивым, радовать глаз, воспитывать в советских людях чувство художественной гармонии».
В период, когда многие из названных проблем только начали находить решеппя в проектной практике применительно к городской среде, было принято Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР» (март 1974 г.), важнейшей составной частью которого явились задачи коренной реконструкции сельских населенных мест. Отсутствие какой-либо теоретической базы в этой области очень скоро отрицательно сказалось па проектной практике в решении вопросов сельского строительства на обширной территории Нечерноземной зоны. Появившиеся было попытки механического перенесения принципов и масштабов городской застройки в сольскпе населенные места довольно быстро потерпели поражение как абсолютно несостоятельные.
После ряда экспериментов и проведенных опросов стало ясно, что создание современ
ной комфортной среды обитания в сельских населенных местах пикак нс должно идти вразрез с сельским образом жизни и лишаться тем самым всех его преимуществ. Эти выводы были закреплены решениями июльского (1978 г.) Пленума ЦК КПСС «О дальнейшем развитии сельского хозяйства СССР», Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР «О дальнейшем развитии строительства индивидуальных жилых домов п закреплении кадров на селе», ориентировавших на всемерное развитие сельского малоэтажного усадебного жилого строительства. Это принцип и альпо верпое решение при практическом осуществлении должно учесть специфику природно-климатических условий северных областей РСФСР, так как даже в лучших примерах селеппй, созданных здесь за последние годы, жесткость и прямолинейность форм жилых и общественных зданий с излишней геометричностью планировочных приемов вошлп в противоречие с характером природной среды.
Еслп от культуры взаимоотношения архитектурной и природной сред и их взаимопроникания зависит во многом индивидуальный облик городов, то в сельской местности этп взаимоотношения приобретают особую остроту. В вопросах гармонизации сельской среды обитания, создающей ее психологическую комфортность, роль умело пспользоваппых природных условий очень высока — она активно участвует в создании общественной психологии п в случае удачных решений содействует ее оптимизации. Нас интересует сегодня та мера урбанизации жилой среды, при нарушении которой начинается отторжение человека от естественной природной среды, к которой принадлежит и сам человек. Не выработаны пока критерии и в отношении масштаба пространств сельскпх населенных мест.
II, пакоиец, нельзя не сказать о необходимости решенпя важнейшей задачи — определения национального лица современной русской архитектуры с учетом ее региональных особенностей, понимая под этим не внешнее заимствование узнаваемых стилевых деталей, а глубокое изучение всех принципиальных п непреходящих факторов, повлиявших на ста-
иовлиипе характерных черт архитектуры русского парода как важнейшей части его культуры.
Для получения наиболее полпых п объективных ответов па все поставленные жизнью вопросы необходим широкий целенаправленный эксперимент, необходим опыт. В этом случае отнюдь нелншпе обратиться к уже имеющемуся, накопленному народом опыту, иначе говоря, обратиться к народным традициям. Прогрессивные народные традиции помогут прочнее связать новые селения с землей, на которой опп стоят, придав им неповторимость, которой так часто не хватает. От общих разговоров об использовании народных традиций настало время перейти к их пристальному п конкретному анализу, попытаться раскрыть секреты непреходящего эмоционального воздействия народной архитектуры па современного человека и, раскрыв, использовать в современной практике.
Изучение народных традиций в организации жилой среды, во взаимоотношениях архитектуры и природы, традиций, сложившихся в определенных климатических условиях, анализ художественно-эстетического мира среды обитания, создававшегося самим пародом на протяжении длительного времени, и выявление жизненно важных эстетических потребностей, несомненно, могут помочь в решении актуальных задач сегодняшнего дня, связанных с формированием индивидуального облика современных населенных мест. Нельзя оставлять в прошлом все то полезное и ценное, что может пригодиться в настоящем и будущем. Разумеется, использование народных традиций должно происходить с учетом социальных. экономических и технических достижений нашего времени.
Таким образом, основная задача книги — выявление принципов и приемов архитектурно-пространственной и ансамблевой организации жилой среды в природно-географических условиях русского Севера путем анализа многовекового народного опыта и опредслепне его практической ценности для современной практики проектирования и строптельства сельских населенных мест в северных областях и республиках Российской Федерации.
Каждое время, каждое поколение по-своему оценивает историческое наследие, ища в пем ответы именно па те вопросы, которые встают перед обществом, переосмысливая в нередко открывая в пем новые качества, еще не познанные и часто по достоинству пе оцененные. Процесс изучения народного зодчества дает возможность проследить историческую эволюцию взглядов па ценность этой части архитектурного наследия. Характерно, что по мере углубления и расширения интереса к народном5^ зодчеству изучение его способно дать ответы и па такие вопросы, поставленные современностью, па которые, как полагали рапсе, опо ни было в состоянии ответить. II это неудивительно. В ходе длительного отбора иаплучшпх приемов организации жилой среды парод сумел ответить на все жизненно важные вопросы и подчас блестяще разрешить их. Но путь к пониманию этого занял в архитектурной науке столетне.
Рассмотрим, как начиналось п развивалось изучение народного зодчества русского Севера. В процессе ого изучения можно выделить четыре основных периода, каждый из которых сообразуется с задачами, выдвигаемыми обществом перед архитектурной наукой.
I период. Конец XIX в. Впервые изучение народного зодчества в России началось в 70-х годах XIX столетия. Своеобразным толчком к этому послужило «дело», заведенное петербургской Академией художеств «О командировании академика Даля в Индию для изучения древних архитектурных памятников, могущих служить археологическою переработкою материалов для основания русского архитектурного стиля». Само название красноречиво свидетельствует о весьма низком уровне знаний отечественного зодчества руководителями петербургской Академии художеств, призванной стоять во главе художественной жизни России. Период архитектурного безвременья пришелся па последнюю треть XIX в. Поиски нового архитектурного стиля, который должен был заменить ушедший в прошлое классицизм, и привели к подобным парадоксальным изысканиям. Образцы же для него искались повсюду, кроме своего отечества.
Поездка академика Л. В. Даля в Индию ие состоялась. Хорошо понимая всю пелепость подобного подхода к решению проблемы, Даль писал: «Мы... не позаботились поискать в отечественном зодчестве пе только нечто цельное, по даже каких бы то пп было признаков осмысленности». И далее: «Уразумение логического происхождения частей в целом произведении зодчества возможно только при серьезном историческом его пзучеппп. Вот почему нам необходимо историческое исследование наших памятников...» [34, с. 11].
Нужно было обладать смелым и трезвым взглядом, далеко опережающим время, чтобы в те годы во всеуслышание заявить о на учпом значении национальных традиции народной архитектуры. Поездки Даля, пачатые в 1871 г., по неисследованным северорусскпм губерниям с целью изучения памятников и стали началом серьезного изучения отечественного наследия.
Программа такого изучения, поддержанная Академией художеств, была продолжена (после смертп Л. Даля в 1878 г.) архитектором А. М Павликовым и в особенности В. В. Сусловым, очень много сделавшим для восстановления истинной роли народного зодчества в истории русского искусства. Натурные обследования памятников, проведенные им в северных губерипях, дали возможность по достоинству оцепить высокий художественный уровень творчества народных мастеров. «Лишь строгое и последовательное изучение форм и принципов в наших древних постройках может дать твердую почву к оценке русского искусства п уяспнть его более верный и современный путь»—вот вывод, который был сделай им после близкого знакомства с памятниками [82, с. 4].
Работы Суслова знаменовали собой переход от метода заимствования деталей в «русском стиле» к более глубокому изучению художественных принципов русской архптекту ры. Многолетняя деятельность Суслова, его обмеры, исследования и опублпковаииые работы во многом способствовали пзмепеппю отношения к отечественному наследию и впервые пробудили широкий интерес к художественным богатствам парода.
Кроме Суслова, работы по фотофнксацнп и обмерам памятников деревянного зодчества велись в то время архитектором Ф. Ф Горностаевым. Благодаря их деятельности мы имеем сегодпя представление о большом количестве не сохранившихся до нашего времени народных творений. Итак, в первоначальный период изучения народного русского зодчества зародился интерес к национальному архитектурному наследию и были сделаны первые шаги по выявлению и фиксации памятников деревянного зодчества как одпон из важнейших частей русской художественной культуры
II период. Начало XX в. Собранный к на чалу XX в. материал по народному деревни пому зодчеству был еще далеко не полон, разрознен и отрывочен. «Изучение народного искусства русского Севера, — писал II. Э Грабарь, — находится в том зачаточпом состоянии, когда приходится думать ие столько о научном его исследовании, сколько о простом накоплении материала. Мы все еще слишком мало собрали п потому слишком мало знаем, чтобы решать сложпые и спорные вопросы о происхождении и эволюции отдельных типов и форм п даже хотя бы серьезно систематизировать собранное: пока надо только ездить и фотографировать, зарисовывать и собирать эти исчезающие с каждым годом бесподобные вещи, а там когда пнбудь доберемся и до исследований» [30, с. 3]. Нужна была основательная работа по сбору патуриого и пока еще никому пе известного материала, работа по систематизации многовекового опыта народа.
Этот труд и взял на себя II Э. Грабарь, за думавший издание многотомной «Истории русского искусства». Изданию предшествовала большая подготовительная работа и в том числе поездки самого Грабаря в северные губернии для ознакомления с памятниками в натуре (1901—1902 гг.). Материалы этих поездок, а также фотофнксацнп п обмеры других исследователей, художников и реставраторов, в том числе, кроме уже названных, И. Я. Билибина, А. А. Бобринского, Д. В. Милеева, В. А. Плотникова, М. Б. Едемского, С. С. Некрасова, А А. Каретникова, Н. М. Леонтовско-
го, А. П. Удалепкова, Ф. А. Калинина, Л. Р. Сологуба, II. А. Шабуппна и др., периодически публиковавшиеся в «Известиях Императорской археологической комиссии» и других изданиях [39], позволили Грабарю совместно с ф. Ф. Горностаевым написать раздел «Деревянное зодчество русского Севера», вошедший в первый том «Истории русского искусства» [29, с. 331—508].
В «Истории русского искусства», изданной в 1910-х годах, была впервые дапа широкая картина развития деревянной архитектуры Севера, сделай анализ эволюции основных типов сооружении культового зодчества. По сути дела, это было открытием высоких художественных достоинств русского деревянного зодчества. Грабарь писал, что «па Севере... были выработаны все те совершенные формы деревяппого зодчества, которые в течение веков непрерывно влияли на всю совокупность русского искусства. Формы эти являлись тем неиссякаемым родником, из которого черпали свою новую жизнь засыпавшие временами художества па Руси, и значение их все еще недостаточно оценено» [29, с. 332]. Последние слова актуальны п сегодня — мы и сейчас еще не можем с уверенностью сказать, что до конца исчерпаны все богатства, накопленные народным творчеством.
Вслед за искусствоведческим анализом народной деревянной архитектуры, проделанным Грабарем, была осуществлена первая попытка апалпза конструктивных и архитектурных особенностей народного зодчества. В 1916 г. вышел труд, посвящеппый этой теме,— первый том курса истории русской архитектуры «Деревянное зодчество», паписаппый архитектором М. В. Красовским. В 1921 г. вышла книга II. В. Евдокимова «Север в исторпп русского искусства», в которой народному деревянному зодчеству отводилась первостепенная роль в формировании национальных особенностей русского искусства. Во всех названных работах основное внимание уделялось памятникам культового зодчества. Отсутствие в то время у исследователей достаточного патур-пого материала по архитектуре жилых и хозяйственных сооружений Севера ие позволило им по достоинству оценить и широко осве
тить эти области народного творчества.
Для второго периода изучения народного наследия характерно было накопление фактического материала и начало научной систематизации памятников деревяппого зодчества, в основном культового назначения. В этот период, как и в предыдущий, памятники изучались по типологическим признакам впе связи друг с другом и с природным окружением. Вопросы комплексной, ансамблевой организации селений по-прежнему не стояли в центре внимания исследователей, хотя и отмечались почти в каждой из работ.
Такой подход при изучении наследия был обусловлен н проектпой практикой начала века, для которой характерно было «штучпое» проектирование, протекавшее впе композиционной ансамблевой организации пространства.
По топ же причине в этот период не изучались народные традиции и в области планировки н группировки селений.
III период. 1920—1950-е годы. Наиболее интенсивная п широко проводимая работа по изучению и систематизации деревянной архитектуры Севера развернулась уже в советское время. В конце 1920-х годов по инициативе Государственного института исторпп искусств (ГППП) были организованы комплексные исследования крестьянского искусства северных областей СССР. Экспедиции 1926—1928 гг. под руководством архитектора К. К. Романова обследовали районы Заопежья и бассейнов рек Пппегп и Мезени. В двух сборниках [73, 74] по итогам экспедиции были опубликованы две статьи Романова, посвящепиые архитектуре народного жилища.
В 1926—1927 гг. Этнографическим отделом Русского музея и Академией паук под руководством Д. А. Золотарева были проведены две комплексные Карельские экспедиции, в составе которых работал архитектор Р. М. Габо. зафиксировавший большое количество ж»-лых п хозяйственных построек Южной Карелии [22]. В 1920—1930-х годах в ряде самостоятельных экспедиций (Южная Карелия и Заопежье) Габе продолжи.! изучение крестьянского (русского п карельского) жилища Карелии. Результаты этой работы были обоб-
щепы им в книге «Карельское деревянное зодчество», изданной в 1941 г.
Во всех перечисленных работах основной акцепт исследований был уже сосредоточен па жилом доме и комплексе хозяйственных построек крестьянской усадьбы. Выяснились вопросы происхождения и развития отдельных типов жилых и хозяйственных построек. Однако планировочные традиции северного селения затрагивались попутно и освещались лишь в самых общих чертах. Вопросы группировки селеппй раскрывались пе в архитектурно-пространственном плане, а в этнографическом.
К началу 1940-х годов назрела необходимость систематизировать накопившиеся к тому времени материалы по русскому деревянному зодчеству. И в 1942 г. вышел монографический труд С. Я. Забелло, В. Н. Иванова п П. Н. Максимова «Русское деревянное зодчество», обобщивший и систематизировавший все собранное к тому времени по всем разделам деревянного зодчества: жилым, хозяйственным, культовым и оборонительным сооружениям. Ценность этой работы со временем возросла — многих уникальных сооружений, обмеры п фотографии которых приведены в пей, уже не существует, ибо основная беда построек деревянного зодчества — их недолговечность. II все же, отдавая должное обстоятельности этого труда, нельзя пе обратить внимание па то, что его построение базируется на прежней типологической основе, предложенной еще Грабарем, п вопросы комплексности и апсамблевости ие отражены п в этой книге. Мало того, памятники, составляющие единый ансамбль, в пей рассматриваются порознь, в разных главах в соответствии с их типологической принадлежностью. Чрезвычайно краток и неглубок раздел, посвященный планировочным приемам селсппй, что объясняется отсутствием в то время достаточного количества обмеров, которые экспедициями практически ие проводились.
В послевоенные годы были продолжены прерваппые войной обследования районов русского Севера с целью уточнения эволюции отдельных типов сооружений деревянного зодчества и пх региональных особенностей. Ин
тересные материалы были получены Каргопольской п Костромской экспедициями под руководством С. Я. Забелло, организованными Институтом истории п теории архитектуры Академии архитектуры СССР в 1946 и 1947 гг. В 1950 г. Государственным Историческим музеем была осуществлена комплексная экспедиция в районы Каргополья (Архангельская область) под руководством Н. Р. Левипсопа [48], проведшая этнографическое изучение планировочных форм селсппй. В этот же период архитектор М. Е. Успенская [91] провела обследование народного деревянного зодчества Приуралья, а Е. А. Ащепков выпустил две книги, посвященные народной архитектуре Сибири [8, 9.]
Большая работа по фиксации, изучению и реставрации памятников народного зодчества КАССР и районов русского Севера была проведена архитекторами А. В. Ополовпиковым и Л. М. Лисенко [49, 59, 60]. Обширный материал по архитектуре жилых и хозяйственных сооружений Севера и Поволжья был собран в 1950-х годах рядом комплексных экспедиций Института истории искусств АН СССР. Архитектурная часть исследований осуществлялась под руководством И. В. Маковецкого. Материалы экспедиций были собраны в нескольких сборниках, один из которых был посвящен Северу [51]. Итоговой работой этого периода явилась монография Маковецкого, посвященная архитектуре русского народного жилища, изданная в 1962 г. [52]. Монография заполнила существенный пробел в изучении и систематизации памятников народной гражданской архитектуры, завершив тем самым анализ всех основных разделов деревянного северного зодчества. Еще один пробел в изучении крестьянских усадеб XVI—XVII вв. восполнила работа А. А. Щенникова [103].
Но и па этом этапе северорусское селение как целостный комплекс по-прежнему оставалось вне сферы изучения. Правда, в монографии Маковецкого вопросам планировки и застройки селеппй посвящепа спецпальпая глава. В ней па небольшом количестве примеров анализируются основные приемы группировки селеппй (типы расселения) и формы планировок, фиксация которых произведена
была приближенно, h тому же вопросы эти рассмотрели чрезмерно локально, без охвата окружающей природной ситуации.
II все же И. В. Маковецкий, хорошо знавший архитектуру Севера, не мог не обратить внимание па высокоразвитое композиционное мастерство русских древоделов, па умелое включение в природную среду каждого архитектурного сооружения. В конце главы автор эти качества анализирует па примерах погостов Кижи и Турчасово.
Итак, в третий период изучения народного деревянного зодчества было фактически закопчено в целом натурное обследование памятников по всем разделам н завершена классификация сооружений деревянного зодчества по типологическим и отчастп региональным признакам. Но изучение народного наследия еще пе было завершено. Необходимо было перейти от показа разнообразия архитектурных решений в русской деревянной архитектуре к более глубокому осмыслению народного зодчества как целостного явления.
IV период. 1960—1970-е годы. Именно эти 1оды явились переломными в изучении архитектурного наследия народа. Назрела необходимость в принципиальном изменении методологии исследования с целью ликвидации образовавшегося к этому времепп ощутимого разрыва между субъсктпвпо-пскусство-ведческпмп и односторонне-этнографическими концепциями исследователей, с одной стороны, и требованиями современной науки — с другой. Для более глубокого познания и осмысления народного архитектурного наследия стало необходимым классифицировать все многообразие народного зодчества в рамках единой целостной системы типологии. Такой комплексный подход мог стать успешным только па основе максимальной объективизации в изучении наследия. Это становилось реальным при сопоставлении возможно большего числа памятников Именно с такой целью в эти годы начали проводиться уже пе выборочные, а сплошные обследования построек в северных регионах и областях.
Одна пз первых методик спстемпого комплексного обследования и классификации памятников деревянного зодчества, позволяю
щая максимально объективизировать исследование, была предложена В. П Орфппским [61] и успешно применена при сплошном обследовании народного деревяппого зодчества Карельской АССР и Ленинградской области.
Наличие большого количества обследованных памятников позволило в этот период изучить региональные и национальные особенности деревяппого зодчества па территории Севера. Это нашло отражение, в частности, в работе А. С. Терехина, посвященной анализу особенностей жилой архитектуры парода комп [86] п в трудах В. П. Орфипского, в которых вскрыты п уточнены особенности деревянной архитектуры карел [61—63].
Для настоящего этапа характерно и более широкое обращение к историческим источникам с целью анализа и графического воссоздания песохраппвшпхся памятников п ансамблей народного деревянного зодчества более отдаленного от пас периода [46, 49, 57, 88]. Это направление исследования, несомненно, имеет перспективу и может привести к интересным п неожиданным открытиям, ибо со временем все более становится яспо, что памятники, дошедшие до нашего времени, — лишь небольшая часть тех богатств, что были накоплены русским деревянным зодчеством.
11, наконец, новые задачи, вставшие сейчас перец архитектурной практикой в связи с переустройством сел Нечерноземья, привели к необходимости позпаппя и обобщения богатого народного опыта в вопросах архитектурно-пространственной и ансамблевой организации жилой среды, позпаппя уже па уровне архитектурной пауки
Приступая в конце 20-х годов к исследованию архитектуры народного жилища, Р. М. Га-бс отмечал, что в авангарде изучения этого интересного п поучительного материала находится этнография и что совершенно необходим сдвпг в сторону интереса к крестьянским постройкам как к произведениям искусства [22, с. 109]. Только при таком пзучепип возможно полное исследование и с научной и с художественной точки зрения образцов крестьянского зодчества. Действительно, в течеппе всех рассмотренных нами периодов пзучеипя деревянной архитектуры народное жплпще,
приемы расселения, группировка селений и их планировочные формы были предметом изучения преимущественно этнографов *. Эти вопросы были освещены в работах географа П. П. Семепова-Тяи Шанского, этнографов И. II. Сорочинской Горюновой, В. В. Пименова, Л. В. Успенской, М. В. Фехнер, II. JT. Перельман, Р. Ф. Та роевой, Е. Э. Бломквист, II. В. Власовой, Г. Г. Громова и др. Особо следует отмстить работы этнографа М. В. Витова, много сделавшего для классификации типов расселения п форм поселений па русском Северо-Западе. В отчете об искусствоведческой экспедиции и а русский Север в 1925— 1926 гг. [7] отмечается, что этнография, по сути дела, констатирует и собирает — готовит материал, анализировать который в художественном плане должны специалисты — искусствоведы и архитекторы. Па протяжении длительного периода этнографы изучали народное искусство по частям, как бы препарируя его, пе задаваясь целостным его анализом. Такой подход неизбежно отразился п па искусствоведческом и архитектурном анализе.
Время поставило перед нами задачу изучения северорусского селения как целостного архитектурно-природного комплекса, задачу познания народных традиций архитектурно-пространствен пой орган изацпп жилой среды п как итог этого анализа — установление тех общих закономерностей, которые лежали в основе народного подхода к созданию гармонически организованного жизненного пространства. Это изучение, базирующееся на современном системном типологическом анализе архитектурного наследия, готовит почву для создания теории деревянного зодчества, разработка которой, несомненно, может способствовать установлению основных принципов национального своеобразия современной русской архитектуры. Время настоятельно требует от пас углубленной работы в этом направлении.
Максимальная объективизация изучения этих сторон наследия возможна только при
* Исключение составляет интересное исследование А. В. Иконникова «Планировочные традиции в народном зодчестве» [40], анализирующее исторически сложившиеся селения центральных областей России.
выявлении достаточно большого ряда селений с относительно хорошо сохранившейся архи тектурлоп ц природной средой, так как каких-либо письменных источников, содержащих указания но регламентации пространственной организации жилой среды, в русском народном зодчестве пока пе обнаружено. Обобщение опыта, накопленного народом, стало реальным после длительного периода изучения селений во всех регионах европейской части русского Севера. Материалы натурного изучения селений и ансамблей, собранные автором во время ежегодных экспедиций в районы русского Севера с 1957 по 1981 гг. с привлечением архивных источников, н легли в основу этой книги.
Для изучения народных традиции районы русского Севера представляют наибольший интерес по нескольким причинам п прежде всего в силу исторических условий, в которых оказались эти районы: иезатронутость монгольским нашествием в XIII—XV вв., отсутствие наиболее жестокой, помещичьей, формы эксплуатации в XVIII XIX вв.. что, несомненно, способствовало развитию народного творчества, удаленность от районов промышленного развития. Именно здесь сохрани лпсь нс только отдельные памятники народной архитектуры, по и комплексы сооружений. выполненные в дерене и камне, и целые селеппя. Немалое значение имеет и то, что многие селения этих районов почти не подвергались позднейшим пореформенным перестройкам, сохранив в основном первоначальную народную основу и выработанные традиции. По этим причинам здесь можно полнее проследить становление и развитие планировочных и композиционных приемов, которые совершенствовались в процессе естественного
Рис. 1. Карта-схема русского Севера с основными путями его освоения и показанием обследованных селении
1 — территории новгородских пятин, по К. А. Неволину, 2 — территории ростовского и московского освоения в XIII—XIV вв.; 3—-пути новгородского освоения Севера; 4 — пути ростовского и московского освоения

Кола
„БАРЕНЦЕВО = МОРЕ
.КАНДАЛАКША,
в ю
Пустозерсн

£Jfonou
i
ретс,
•Умба^И Ж^^рВарзуга
Поной
ТЕЛОЕ
7^Дмгощельер«СМЕзЕцЬ
i
i
HEMb< Шуерецноех
Лз.Лижмозеуо
^Т-гМОРЕЖ ^Соловецкие о-ва
!а1РоЛильце
Усть-Цильма
Ж
ГЖ-----:	^7/* ) '^^РЮрома
;S^=WKoKeuflBopbejjL S
^ижмозерод^идрхАнГЕЛЬСК ^Вйрм^^^а Хо^^ВЖ^^^^отогорна^К — —	ут.^иринемо^дъ	'
I Ракулар сп \о \S. Бол. Посад	I
ЖзВерховье I; ( Сура^Ж Л >	АРатонаволок ••V J
(оПияла^у?^^	.))
М~^ЗаострЬвьё,рД	..•// (I
ityuepeHay^gSa. Е^^адошуйкаОууь ШТхХПбдпорожьеуС ©%<%Усть-Кожа% %%>%>^Ченуево5 урчасово ’
^^^Q3.BOSj(o$fepo
//5
^^/ПЁТЦрЗАВОДСК^ \/х/Ас = х. СогинцьгХ/Л-\б<Ияоз. ЛоВожскоеЖ.а^Ч xbJ
)ек;
ЕЙД^оз.Кено ^р>Лядиныо ( дагОнежское / аЩВытегоа ж
Ла
ЛЕНИНГРА
ТИХВИН-
НОВГОРОД
ЮЗ.И.пвдленМЖ
'оз.Ьелоё^Э& ///А VA®?. /БЕЛОЗЕРСК®?
'TKAfy СЖОЛОГДА^ ж1И
' ^Бережная Дубррва)<Ж\^>
ШЕНКУРСК^' Л йишевенсноеч_Р£уд|нла су „ , ^КАРГОПОЛЬ	РегХуЧ\\
^оз.Лаче__<§СхкАл) V\ » ^^^йЛвЕЛИНИЙ УСТЮГ
КкАчЖтараогсний^У герз.ВожеХ\^$$$яПочй^У^ -Ж ^$жтотьмАжеЧ< <
Лул ига Дранована:
•£&ЛВелая Слудау
ЮЛЬВЫЧЕГОДСК
йл<?
А

•СТАР. РУССА;
оз.Седиге
/ЯРОСЛАВЛЬ,
(КОСТРОМА


tP
ТРЖ0К®5^КАЛИНИН
Владимир)	^горький
МОСКВА»--"
РОСТОВ
45q
КИРОВ

<___КАЗАНЬ
отбора самим народом без какого-либо вмешательства, уяснить закономерности взаимосвязи природных п архитектурных начал и, таким образом, выявить основы создания пародом оптимальной среды обитания.
Иначе говоря, селения русского Севера — папболее чистые эталоны народного понимания функциональной, пространственной н эстетической организации жилой среды, выработанные па протяжении XVI — начала XX вв.
В зону натурного изучения и обследования вошли следующие районы европейской части русского Севера (рис. 1):
1.	Восточное Приладожье, Посвирье п Прп-опежье (по современному административному делению — Ленинградская область и Карельская АССР).
2.	Заопежье и Пудожский район (КАССР).
3.	Каргополье, Кепозерье п бассейн рекп Онеги (Архангельская область).
4.	Бассейны рек Северной Двппы. Сухоны, Вычегды и Ваги (Архангельская и Вологодская области п Коми АССР).
5.	Бассейны рек Пйпегп п Мезени (Архангельская область).
6.	Беломорье — Лямпцкпи, Поморский, Карельский. Кандалакшский и Терский берега Белого моря (Архангельская п Мурманская области п КАССР).
Автор приносит глубокую благодарность всем местным жителям — старожилам селений упомянутых районов, оказавших неоценимую помощь своими сведениями при обмерах и сборе натурного материала для реконструкции селений, а также выражает признательность сотрудникам государственных архивов, фототек и библиотек Ленинграда и Москвы, содействовавших в работе по выявлению архивных обмеров, фотофпксацпй и редких публикаций памятников деревяппого зодчества русского Севера.
Необходимо изучать народное зодчество на местах его создания и изучать так же серьезно и глубоко, как серьезно и глубоко изучается классическая архитектура Греции и Рима.
/’. Гибе
Ощущение родины рождается из гармонии между природой и строениями.
Ле Корбюзье
Глава I
СЕВЕРОРУССКОЕ СЕЛЕНИЕ
Что собой представляет северорусское селение? Каким жизненно важным условиям оно должно было отвечать? Чему сегодня может научить нас многовековой народный опыт п стоит ли пм пренебрегать?
Ответы па эти вопросы в какой-то степени осложняются тем, что длительное время в архитектурной пауке главенствовал взгляд па русское селение как па некое стихийное образование, не подчинявшееся никаким логическим пли эстетическим закономерностям. Изучение памятников народного зодчества проходило вне пространственной связп пх друг с другом и, что особенно досадно, вне связи с той природной средой, в которой они создавались. Подобный взгляд не способствовал возникновению интереса к пространствен
ной организации селений. За редким исключением не делалась панорамная фотосъемка, обмеры пх почти нс производились. Недолговечность дерева как строптельного материала привела к тому, что мы потсрялп много интересных и поучительных примеров народного подхода к организации жилой среды.
II все же на все поставленные выше вопросы ответить необходимо, особенно в свете задач, выдвинутых нашим временем. Но вначале для более полного понимания становления и развития народных традиций в организации жилой среды необходимо проследить основные этапы процесса освоения п заселения земель русского Севера и хотя бы в общих чертах познакомиться с основными работами этнографов, изучавших русское селение.
1. Исторические предпосылки возникновения архитектурно - планировочных традиций на территории русского Севера
Освоение Севера началось в XI—XII вв. новгородскими людьми (так называемая Новгородская колонизация) с целью расширения территорий для лесных и рыбных промыслов,
дававших новгородцам товарную продукцию, в обмеп па которую можно было получить хлеб с юга и необходимые товары пз запад-пых стран. Эти обстоятельства и заставляли
искать удобные водные торговые пути к Белому морю *. Из четырех основных путей, проложенных новгородцами, более всего использовались два — Кепорецкпй и Бслозерско-Оиежскнй (см. рис. 1). Оба опп начинались от Онежского озера, куда новгородцы выходплн и.ч Ладоги но реке Свири, и вели через волоки к реке Онеге — ближайшей из крупных рек Севера **. Эти пути предпочитались другим ввиду того, что лежали в пределах новгородских земель. По ним с XI по XVI в. шел приток населения из Новгорода к погостам, формировавшимся в Пудожском крае, Каргополье, па берегах и притоках реки Онеги, в низовьях Северной Двины и па побережье Белого моря.
Выяснение п уточнение исторических путей освоения Севера для изучения архитектурного наследия представляется особенно важным, так как пмеппо по ппм проникала сюда культура Новгорода. Эти пути определили зоны первоначального освоения Севера, что и подтвердилось проведенными обследованиями. Наибольшее количество селений п пх гнезд было выявлено в районах, по которым проходили торговые пути.
Первопачальпос заселение Севера повго-родцамп (помимо аборпгеппого населения) подтверждают и данные смежных паук: антропологии, этнографии, диалектологии и топонимики. Последующий процесс заселения выходцами из Ростово-Суздальских и позднее Московских земель (так называемая Нпзов-ская колонизация) принес сюда иные архитектурные п планировочные традиции. Сплав традиций этих культур в сочетании с прпрод-ио-географнческпмн и климатическими условиями Севера привел к рождению региональных типов и форм поселений, получивших окончательное развитие в период с XVI по XIX в. и потому представляющих для пас наибольший интерес.
Какие же типы селений сложились здесь к началу нашего века и какова пх структура?
* Вопросами освоения Севера занимались исследователи К. А. Неволин, П. С. Ефименко, А. П. Щапов, А. М. Аидрияшев, В О. Ключевский, С. Ф. Платонов, С Я. Забелло и др
** Некоторые участки этих путей уточнены обследованиями автора.
По социально-экономическим признакам па территории русского Севера можно различить три основных типа поселений ♦; погост, село и деревня. Все опп русского происхождения, и начало формирования этих типов на Севере нужно связывать с новгородским освоением [21]. Одним из самых рапппх и своеобразных видов поселений, характерных для Севера, был погост. Термин «погост» упоминается уже в XII в. в писцовых книгах Обопежской пя-тппы п имеет два зпаченпя: центрального поселения п административного округа. Ввиду этого в литературе принято эти два понятия терминологически различать путем употребления выражения «погосто-место» в первом случае и «погосто-волость» — во втором.
Первоначально население погосто-волости, видимо, составляло сельскую общппу, позднее границы общппы сузились, и внутри одного погоста уже функционировало несколько общин [13, 67]. Обычно па погосто-место (т. е. в центральном селе погоста) строилась церковь или храмовый комплекс, тогда как погосто-волость составляла приход. В погостах в значении «место» происходили мирские сходы и съезды, сюда приезжали купцы — «торговые гости» (отсюда — «погост»). По ио-госто-волостям велся счет жителей, земель п имущества — частного и казенного.
Территории погостов зависели от концентрации населения. Так, например, Заопежская часть Обопежской пятины делилась в XVII в. па 17 погостов. Наибольшая концентрация населения п, следовательно, папменыппс по территории погосты образовались по берегам Онежского озера вблизи районов, по которым проходили основные водные иутп. Например, территория малонаселенного Выгозерского погоста, пе примыкавшая к Онежскому озеру, в 26 раз превышала территорию густона-
* Для классификации поселений примем систему терминологических определении разработанную этнографом М В. Витовым [16] В связи с этим будем называть типами поселений социально-экономические разновидности поселений (село, хутор, слобода, погост), типами заселения — особенности в расположении поселений на местности в зависимости от физико-географических условий (долинный, водораздельный и т. д.), типами расселения— особенности группировки поселений (скученная, гнездовая разбросанная и т д.) и формами поселений— их планировку (уличная, рядовая и т. п.).
селенного Толвуйского погоста, разместившегося па Заопежском полуострове, вблизи водных путей [19, с. 58].
Термин «село» па страницах русских летописей появился в X в. п обозначал княжеское загородное именно. Позднее под селом понималось центральное селение, к которому тяготеют деревни. В XIX—XX вв. оно в большинстве случаев означает сравнительно крупное сельское поселение, в котором есть (пли была) церковь. Таким образом, село являлось административным, торговым и общественным центром группы тяготевших к нему де-ревепь. И, наконец, деревня — основной тип поселения русских крестьян-земледельцев, первоначально в 1—3, позднее в 10—15 дворов.
Кроме этих трех типов поселений на русском Севере можпо назвать еще один — починок, выставку, пли окол. Починок — однодверное селение. Во времена новгородского освоения Севера этот термин употреблялся в значении основания нового селения («почин», «начинать»). Часто эта первоначальная ячейка при удачном выборе места становплась первым звеном будущей деревни плп села Позднее в XVIII—XIX вв. починком, или выставкой, на Севере называли небольшие но селения, отпочковавшиеся от деревни или села в попсках лучших земель. По существу именно этот процесс п приводил постепенно к формированию па Севере гнезд (групп) селений. Итак, социально-экономические связи трех основных тппов поселений (погост, село, деревня) явились первоосновой для сложения структурной системы среды обитанпя, характерной для русского Севера.
Для исследования народных традиций в архитектурно-пространственной организации жилой среды наибольший интерес представляют XVII—XIX вв. — период формирования многодворпых селсппй и их групп с выработавшейся системой соподчинения и визуальных связей. Рассмотрим, как влияли географические п физические условия па территории русского Севера па характер расположения селеппй (типы заселения). Первым, кто предложил классифицировать поселения Восточно-Европейской равнины исходя из осо
бенностей расположения их па местности, был известный географ П. П. Семепов-Тяп-Шапскпп [78]. В основу своей классификации он положил географический фактор и исходя из пего попытался понять природу поселений. Он справедливо отмечал преобладание в Европейской России водно-волокового сообщения ввиду равнпнпостп (в отличие от Западной Европы, где реки берут начало в горах), что привело к прокладке грунтовых дорог. При освоении русского Севера пользовались водпо-волоковыми путями (летом на ладьях, зимой по льду).
Позднее тяга к отысканию удобных земель привела па водоразделы. Но хорошие почвы на водоразделах имеются только в средней полосе, на Севере лучшие земли лежат по берегам рек п озер, междуречья же запяты тайгой и болотами («таибола»). Большая занятость северного населения в промысловом хозяйстве также заставляла «прпжпматься» к водпым путям как единственному средству сообщеппя. Исходя из этого Семепов-Тян-Шап скпй выделяет три основных типа заселения Восточпо-Европейскоп равнины: 1. Центральный нечерноземный и северо-западный земледельческий, обусловленный положением наиболее удобных земель. 2. Северный, промысловый по преимуществу и лишь в слабой степепп земледельческий и соответствующий наиболее развитой сетп сплавных рек. 3. Южный, черноземный, исключительно земледельческий, тяготеющий к речным долинам как единственно падежным источникам питьевой воды.
«Одним словом, русский человек в данном случае уподобился лесу, который па Крайнем Севере и на крайнем юге Восточно-Европейской равнины жмется к речным долинам, а в средней полосе занимает водоразделы», — отмечает Семепов-Тяп-Шанскпй [78, с. 13]. Верно определяя северный тип заселения в целом, Се-мепов-Тяп-Шапскпй не анализирует его и пе выделяет в нем подтипы. Этот пробел был частично восполнен в 1946 г. этнографом И. И. Сорочинской-Горюновой [79], приняв шей классификацию Семенова-Тяп-Шапского п на территории Восточного Прпладожья выявившей несколько подтипов. Наибольшая
концентрация населения отмечается ею по берегам рек (речной тип — до 40%), по которым можно проникнуть в глубь материка, а также по берегам крупных озер и озерных групп (озерный тип — до 35%), остальные селения — па водоразделах между озерами и реками и связаны с возвышенностями (сель-гами).
Ввиду разнообразной природной ситуации в озерных районах Сорочинская-Горюнова выделила три подтипа: прибрежпо-озерные селения, селения озерных наволоков (мысов) и селения озерных перешейков. Оставшиеся 25% селеппй Восточного Приладожья распределяются между тремя типами заселений: сележно-озерным, при котором селения располагаются группами по сельгам средп системы мелких озер и протоков, сележным, когда селеппя расположены на водоразделах вдали от открытых водоемов, «на колодцах», и селениями на возвышенностях. К последнему типу относятся группы селений па гребпях коренных возвышенностей Восточного Приладожья. Перечисленные типы заселения, отмеченные Сорочппской-Горюповой на основе анализа Восточного Приладожья, характерны и для всей территории русского Севера, но вместе с тем, ввиду большого разнообразия природно-географических условий этой обширной территории, приведенная классификация требует дальнейшего развития и дополнения.
Обследования, проведенные автором, пока зали, что наличие на территории русского Севера таких крупных рек, как Онега, Северная Двппа с Сухоной, Вычегдой, Вагой и Пинегой, Мезень и Печора, позволяют выделить в речном типе заселепия два подтппа: речное селение при большой реке, когда деревни размещаются преимущественно па одном берегу реки, и речное селение при малой реке, когда деревни размещены на обоих берегах реки. Наличие же таких крупных озер, лежавших па путях заселепия и имеющих изрезанные контуры берегов и группы островов, как Онежское. Водлозеро, Кенозеро. Почозеро, Сям-озеро. Сандал, Лпжмозеро и др., дает основание добавить к рассмотренным ранее еще два подтппа озерного типа заселения: озерные
полуостровные и озерные островные селения. Наконец, характерные природные особенности, способствовавшие выбору места для селений па берегах Белого моря, позволяют говорить о самостоятельном приморском типе заселения. Ввиду того, что поселения в Поморье издревле основывались пе только па самом побережье, по и в устьях рек, впадающих в море (возможность проникновения в глубь материка, наличие пресной воды, речной рыбный промысел и т. д.), можно выделить в последнем два подтипа: приморско-прибрежный и приморско-приречный.
Как же распределялись селения по всей территории русского Севера? В связи с тем. что население как в первоначальный период освоения Севера, так и в последующие тяготело к берегам рек, озер и Белого моря, наибольшая концентрация его (до 90%) приходилась па речные, озерные и приморские типы заселепия. Этому способствовали прежде всего экономические причины: так, реки и озера — «экономические нервы области», по выражению Витова, — единственно удобные дороги (при почти полном отсутствии сухопутных), а также источники рыбных промыслов.
Чем дальше па Север, тем все более увеличивалась роль промыслов, снижалось плодородие земель и ухудшались климатические условия для земледелия. Большинство удобных для обработки земель па Севере расположено по берегам узкой полосой. Часто в 100—300 м от реки начинается «сузем» — водораздел, покрытый болотами или труднопроходимым лесом, тогда как вблизи рек, благодаря естественному дренажу, болот нет. Немаловажно и то, что подавляющее большинство рек северной России течет с юга па север, и потому почва в долинах рек несколько теп лее, чем на водоразделах. В поймах рек расположены заливные луга, которые служили базой животноводства. Нельзя забывать, что русские пришли на Север с довольно высоко развитой земледельческой техникой и устоявшимися традициями в животноводстве, поэтому хорошая почва для пашни и наличие близко расположенных сенокосов при выборе места для селения имели решающее значение. Наконец, образованию крупных селеппй па
Таблица 1
КЛАССИФИКАЦИЯ ПО ТИПАМ ЗАСЕЛЕНИЯ ДЛЯ РУССКОГО СЕВЕРА
Типы и подтипы заселения	Примерное распределение селений,	Районы, для которых данный тип наиболее характерен
1.	Речной: а)	речные селения при больших реках; б)	речные селения при малых реках	40	Бассейны рек Свири, Онеги, Северной Двины, Ппнегн, Мезени и др.
2.	Озерный: а)	прибрежные озерные селения; б)	селения озерных наволоков; в)	селения озерных перешейков; г)	полуостровные озерные селения; д)	островные озерные селения	35	Восточное Приладожье, Южная Карелия, Заонежье, Пудожский район, Каргопилье
3.	Се.тежио-озерпый 4.	Сележный 5.	Селения на возвышенностях	1(1	Восточное Приладожье, Южная Карелия, бассейн р. Онеги
6.	Приморский: а)	приморско-прпбрежные селения; б)	приморско-приречные селения	13	Зимниш Летний, Онежский, Поморский, Карельский, Кандалакшский и Терский берега Белого моря
берегах Белого моря, где земледелие из-за сурового климата было нерентабельно, способствовал промысел рыбы п морского зверя, обеспечивавший путем обмена все необходимое для поморов.
Древнее происхождение и устойчивость речного и озерного типов заселения на территории русского Севера подтверждаются письменными источниками. Так, А. В. Успенская и М. В. Фехиер. исследовавшие поселения Древней Руси, па северо-западе и северо-востоке отмечают большое количество селищ (65%) вдоль берегов рек и озер и особенно в бассейнах крупных рек [90]. Витов, исследовавший ио источникам селения Заопежья XVI—XVII вв., относит к речному типу 40%, к озерпому — примерно 25% [19]. Такое соотношение прослеживается и в остальных относительно густо населенных районах русского Севера с большим количеством рек и озер. Преобладание здесь этих типов заселения подтверждают и карты Гспсрального межевания, составленные в первой четверти XVIII в.*
* ЦГИАЛ, ф. 835, on. 1—4, ф. 1339, on. 1 и 2 и др.
Современные крупномасштабные карты и многолетние наблюдения автора свидетельствуют о преимущественном развитии прибрежных типов заселения и в настоящее время. Сележный, или водораздельный, тип заселения в первоначальный период освоения Севера составлял всего 3—5% и только к XIX в. возрос до 10—12% [19].
Суммируя все сказанное, можно представить сводную классификацию по типам заселения для русского Севера в следующем виде (табл. 1). Приведенная классификация может быть положена в основу анализа северорусских селений по композиционным признакам относительно прпродпой среды как своеобразных архитектурно-природных ансамблей.
Этот термин, наиболее точно определяющий высокую гармонию во взаимоотношениях северорусских селений с природой, автор предлагает ввести в употребление, несмотря на то, что понятие «ансамбль» предусматривает органическую слитность архитектурных и природных начал.
2. Выбор Группировка селений
Народные традиции в области группировки селеппй па территории русского Севера изучены далеко пе полностью, а архитектурно-художественные аспекты и закономерности формирования групп селении вообще не анализировались. Вопросы группировки селеппй (пли типов расселений) рассматривались до недавнего времени лпшь в работах этнографов, среди которых пап большее внимание этой проблеме уделил М. В. Витов. Он создал классификацию основных типов расселения. Характеризуя это понятие, Витов отмечает, что «взаимная группировка поселений отражает различные стадии развития общества в конкретных географических условиях» [16, с. 35]. Вводя попятно «тип расселения». Битов первый из этнографов обратил внимание на важность изучения особенностей группировки поселений. Он пишет: «Прп изучении поселений, по нашему мнению, пе следует ограничиваться отдельными поселениями, а брать комплекс, группу поселений, которые образуют органическое исторически сложившееся единство, другими словами, серьезное внимание следует обращать па рассмотрение особенностей взаимной группировки поселений» [16, с. 35]. Слова Витова, обращенные к этнографическим аспектам изучения типов расселения, с полным правом можно отнести к архптектурпо-прострапствспной организации групп селеппй.
Из трех основных типов расселения, выделенных Витовым для всей территории Восточно-Европейской равпппы (скученный, гнездовой и разбросанно-хуторской), для русского Севера наиболее характерен гнездовой [17]. Этот специфический тпп расселения, прп котором селения располагаются не в одиночку, а группами, сложился здесь в XVI—XVII вв. и к XVIII—XIX вв. получил окончательное развитие и завершение. В первоначальный период население таких гнезд имело родственные связи и отличалось единством хозяйственных и общественных интересов. В дальней-
места в природной среде, и планировочные приемы
шем, несмотря па нарушение этих связей, гнездовой характер долгое время сохранялся, став господствующим типом расселения па Севере. Витов делает даже предположение, что гнездовой тпп расселения в прошлом был распространен значительно шире, чем теперь, и выходил за пределы Севера, являясь одним из осповпых типов расселения на всей Восточно-Европейской равпппе. Благоприятные природные п экономические условия на юге, а также значительная плотность населения способствовали тому, что там гнезда селений слились в крупные села, иа Севере же гнездовой тпп сохранился до наших дней. Обследования установили относительно хорошую сохранность гнездовой группировки во всех областях русского Севера, за исключением некоторых районов северо-западной Карелли, где распространен ппой тип расселения [84].
Сохранение па территории русского Севера гнездовой группировки селений представляется особенно важным для изучения народного подхода к архитектурно-пространственной организации среды обитания, так как гнездовой тип, наиболее тесно связанный с природной основой, дает нам примеры интереснейших архитектурно-природных ансамблей, ибо природное начало выбранного места диктует п своеобразие группировки (композиции) гнезд селений. Это обстоятельство позволяет детально рассмотреть взаимодействие двух тесно связанных сфер — природы и архитектуры, составляющих основу жизненной среды. Именно гнездовой форме группировки селений наиболее свойственны структурность, соподчиненность и внутренняя организованность (окол—деревня—село, подчиненные центру — погосту). Данные проведенных автором обследований решительно опровергают неоднократно высказывавшееся этнографами мнение об отсутствпп какого-либо порядка в гпездовой группировке селеппй.
Все обследованные гнезда селений объединены каким-либо природным элементом: излу-
3
рис. 2. Примеры основных типов гнезд селении 1 — при малой реке: село Верховье (В. Мудыог), Онежский район Архангель-1*1;ой области; 2—при большой реке: село Заостровье, Березниковский район Ар
хангельской области; 3 — при озере: село Колодозе-ро, Пудожский район КАССР; 4 — приморско-промысловое: село Малошуй-ка. Онежский район Архангельской области
чпной или устьем реки, озером или озериой группой, полуостровом, островом пли группой островов. Характерные повторяющиеся особенности гнезд селенпп, сложившихся в различных природно-географических условиях обширной территории русского Севера, позволили автору ввести разделение гнездовой группировки на три подтипа: 1) гнезда селений при малой реке, когда селения размещены па обоих берегах реки (рпс. 2, 7); 2) гнезда селений при большой реке, когда селения занимают один из берегов (рпс. 2,2) и 3) гнезда селений при озере или озерной группе (рпс. 2, 3).
И. В. Маковецкий в работе, посвященной архитектуре русского народного жилища, не соглашаясь с преобладанием гнездового типа расселения для Севера, указывает еще па один тип, характерный для приморских районов, который складывался п развивался в виде крупных промысловых п торговых сел, пе пмеющп.х непосредственно тяготеющих к пим деревень [52, с. 50]. Этот тип, действительно, более всего характерен для прибрежной зоны Беломорья. К нему можно отнести такие крупные села, как Нёнокса, Пурнема, Варзогоры, Малошуйка, Кушерека, Шуерёц-кое, Кбвда, Варзуга. Население этих сел, расположенных вблизи устьев рек, занималось речным н морским рыбным промыслом, добычей морского зверя п солеварением.
Соглашаясь с Маковецким в своеобразии причин возникновения подобного типа расселения, можно указать иа то, что каждое из поименованных сел состоит все же из группы компактно расположенных деревень, и следует говорить, по сути дела, о своеобразной разновидности гпездового типа расселения — приморско-промыслового, выделив его в четвертый подтип (рис. 2,4).
И, наконец, необходимо остановиться на планировочных формах поселений, сложившихся в прпродно-климатпческпх условиях русского Севера. В работах, посвященных типологическому анализу сооружений деревянного зодчества русского Севера, вопросы планировки затрагиваются только попутно, иа небольшом количестве примеров. Глубокого анализа с привлечением широкого материала
обмеров в разных районах Севера пока не проводилось. Исключение составляет уже упоминавшаяся работа А. В. Иконникова [40], по опа построена на материале обследования селений Волго-Окского междуречья и к исследованию планировочных традиций русского Севера имеет косвенное отношение.
До XVI в. иа территории русского Севера господствовали однодверные и малодворпые селения, разнообразные формы поселений возникают лишь с XVI в. [33, 90]. Но этот процесс был неравномерен. На берегах Белого моря развитые многодворпые селеппя появились в более ранний период — в XIV—XV вв. Таким образом, сложение традиций архитектурно-пространственной организации многодвор-пых селений — явление более раннее, чем считалось до сих пор.
Понятие «форма поселения» включает планировку селеппя и ориентацию жилых домов. При рассмотрении основных форм поселений, сложившихся на территории русского Севера, приходится опираться в основном на изучение селенпп в натуре, так как пи карты Генерального межевания, нп тем более писцовые книги не дают ответа иа этп вопросы. В связп с этим большую ценность приобретают все натурные наблюдения исследователей русского деревянного зодчества, как бы кратки они пе были (М. Б. Едемский, К. К. Романов, Н. II. Харузпп, Р. М. Габе, М. В. Витов, С. Я. Забелло, В. Н. Иванов, П. Н. Максимов, И. В. Маковецкий, В. П. Орфпнскпй, Г. В, Алферова),
В работе М. Б. Едемского [36], лучшей среди дореволюционных исследований по северному жилищу, планировке селений отведено несколько страниц. Самой специфической формой поселений Вологодской и Архангельской губерний Едемский справедливо считает прибрежно-рядовую, па берегу реки, с лицевыми фасадами домов, обращенными на восток, «Условие „на восток и па реку", — замечает автор, — легко осуществимо, так как большинство рек Поморья течет с гота па север. При разрастании деревни второй ряд выстраивается за первым также лпцом к воде». В местах, удаленных, от воды, дома ориентированы на дорогу (уличная форма). Едемский отмечает увеличение уличных деревень к югу, к
бассейну реки Сухоны. Он ие объясняет при чипы этого обстоятельства, по сегодня нам ясно: это связано с тем, что водораздел меж (v Вагой и Сухоной — рубеж между Новгородской и Низовской колонизациями.
Различие материальных культур отрази лось пе только на формах селений, но и на типах усадеб и домов. К. К. Романов [73] от мсчает несколько форм поселений и наиболее ipoBiieii считает рядовую с домами, обращенными к солнцу. Под определением «лицом к солнцу» Романов понимает ориентацию па юг, юго-восток и юго-запад. Позднее, при появлеппп второго порядка, в прибрежных селениях часто происходит перестройка домов по уличному принципу. Иногда в одном и том же селении наблюдаются обе эти фор мы.
Этнограф Н. Н. Харузпп установил у финно-угорских народов, живших по соседству с русскими, распространение беспорядочной формы поселений [99] (ее называют также ' бесформенной», «неправильной», а в последнее время—«свободной»). Это отметил п Р. М. Габе, обследовавший селения Карелии. Однако, споря с Харузппым, Габе писал: «Се-генпй, в планировке которых нельзя было бы обнаружить какого-нибудь порядка пли стрем-1оппя к нему в отношении расположения до мов, мне не приходилось видеть ..» [23, с. 9] Оп констатировал также полное отсутствие опубликованных обмеров селеппй, что очень затрудняло возможность делать обобщающие выводы, так как закономерности в располо женпи домов в селениях обнаруживаются часто только па планах. Выводы же о бессистемности селеппй по внешнему их виду, отмечал Габе, делать опасно и преждевременно. Справедливость этого замечания автором неодно кратно проверена при обмерах селений в раз-шчпых районах Севера.
Для русских деревень Карелии Габе отметил большую правильность планировки с пресс 1аданием рядовых п уличных форм, и только отсутствие достаточного количества обмеров нс позволило ему дать более широкую систематизацию форм поселений в Карелии. Этот пробел восполнил В. П. Орфпнский, про-Юлжпвшпй изучение карельского деревянно
го зодчества. Оп также отмечает преобладание в финских п карельских районах беспорядочной (свободной) планировки, а в русских районах Карелии — регулярной, рядовой, отмечая прп этом все меньше отклонении от регулярности в планировке селений прп движении с запада па восток и не только в сслеппях па водоразделах, но п в прибрежных деревнях [61, с. 11].
М. В. Витов, обследовавший в этнографическом отношения южный берег Белого моря, среднее течение р Онеги, Кепозеро п Корб-озеро, отмечает следующие формы селений: по течению больших сплавпых рек господствует рядовая прибрежная планировка, чаще однорядная, реже — мпогорядная, в глухих водораздельных районах — беспорядочная, местами рядовая, ориентированная на юг, и, наконец, в наиболее экономически развитых местностях, где большую роль играет сухопутный транспорт преобладает улпчная планировка [18]. В этих трех основных формах прослеживается и историческая эволюция форм поселений русского Севера. Прибрежнорядовая планировка селений связана с первоначальным периодом освоения Севера, когда преобладали водные пути. С увеличением населения и в связп с этим интенсивным освоением водоразделов возникли различные формы водораздельных селений. II, наконец, появление на Севере сухопутных дорог вызвало уличную форму планировки.
Вместе с тем Витов фиксирует большое количество смешанных форм поселений, которые представляют собой переходные формы (из рядовой, ориентированной на юг — «на лето», и прибрежно-рядовой — в уличную, из беспорядочной — в рядовую), справедливо отмечая прп этом, что изучение смешанных форм важно при установлении древности того или пного типа планировки *. В итоге своей работы Витов сделал попытку пересмотреть существовавшую в этнографической литературе классификацию форм поселений для всех территорий Восточпо-Европейской рав-
* X точнение эволюции планировочных форм в историческом разрезе позволило при анализе композиция в ряде случаев восстановить процесс формирования гнезд селений.
пины, выдвпиув пять основных: беспорядочную, рядовую, замкнутую, уличную п деревни позднего происхождения (пореформенные).
Для русского Севера эта классификация требует уточнения. Уже говорилось о спорности определения «беспорядочная», справедливо замененного в последнее время на термин II. В. Маковецкого, предложившего пмеповать такую форму «свободной» [52, с. 50], и об исключении последней, пятой, группы, как не имеющей отношения к народному творчеству. К тому же на территории русского Севера селений, перестроенных под влиянием государственной администрации (после реформ первой половины XVIII в.), почти не наблюдается. Вместе с тем обследования, проведенные автором, выявили селения с формой планировки, имеющей, видимо, новгородское происхождение, — с улпцамп-концамп, расходящимися от обществепного центра. Эта система впервые была отмечена И. И. Рудометовым [75, с. 24]. Г. В. Алферова, обследовавшая селения Каргополья, также отмечает ряд селений, сохранивших указанную форму, предложив назвать ее коичанской [5, с. 97]. С этим термином можно согласиться и выделить кончан-скую форму в самостоятельную подгруппу *.
Большое количество селений с различными формами планировки, сложившимися в процессе пх эволюции под влиянием разного рода причин, заставляет выделить в отдельную подгруппу смешанные формы поселений.
Опираясь на анализ литературных источников, а также па натурные обследования и обмеры, можно выделить на территории русского Севера две группы форм поселения: у воды и на водоразделах. Тогда классификация основных форм поселений для русского Севера может быть представлена в следующем виде. Формы поселений у воды: 1) свободная; 2) прибрежно-рядовая; 3) рядовая «па лето» (с ориентацией на юг и юго-восток); 4) кончапская; 5) уличная; 6) смешанные. Формы поселений иа водоразделах: 1) свободная; 2) рядовая «на лето»; 3) уличная; 4) смешанные. Более подробно рассмотрим эти формы попутно в ходе анализа архитек турпо-пространственпой организации селений и пх гнезд.
Анализ этнографических и архитектурных обследований северорусских селений конца XIX — начала XX вв., а также проведенные автором обследования отмечают значительное преобладание форм поселений у воды, особенно в районах русского освоения и в районах со смешанным населением. Наличие различных плаппровочных приемов в таких крупных жилых образованиях, как гнезда селений, пе только способствует уяспеппю процесса пх образования в плане псторпческом, ио и помогает при выявлении народных традиции в архитектурно-пространственной и композиционной организации жилой среды различных поселений.
3. Архитектурно-пространственная и композиционная организация
После краткого анализа исторического процесса формирования планировочных традиций селений и уточнения основных типов и форм поселений в плане этнографическом можно приступить к основной задаче — рас
* Кончанская форма планировки отмечена нами в селе Лядины (Каргопольский район Архангельской области) а также в ряде селений на Северной Двине (села Заостровье и Сельцо, Березниковский район Архангельской области)
смотрению архитектурно-художественных традиций народа в организации жизненной среды, народного подхода к вопросам композиции и восприятия в среде обитания.
Результаты обследований, проведенных в районах русского Севера, убедительно под тверждагот простую мысль: если частп целого (отдельные сооружения) создавались народными зодчими с большим мастерством, то и целое (деревня, село, гнездо селений), ела-
гавшееся в итоге коллективного труда народа творца, обладало темп те высокими качествами.
Что прежде всего бросается в глаза при пгакомстве с ссверо русскими селениями, особенно в сопоставлении с результатами современной проектной практики? О чем застав-1яет задуматься и чему учит народный опыт? Прежде всего он основывается иа глубоком понимании важности эстетических начал в повседневной жизни человека. Это понимание, издавна воспитаппое природой, постепенно стало неотъемлемой частью бытия. Эстетическая ценность природы, ее неповторимость отразились иа всем, чем окружал себя человек, па всем, что создавали его руки, — от дожил до ткацкого стана, от амбара до храма. В проектной практике последних десятилетий нередки случаи разобщения утилитарной стороны архитектуры н ее художественной формы. Нередки попытки утвердить первенство практического в ущерб художественному, что неизбежно приводит к архитектуре неполноценной, а это в свою очередь ведет к очень серьезным и пе сразу ощутимым потерям. Народ же никогда пе разделял эти два начала: функциональное и художественное. Обе эти стороны всегда выступали как равноценные; более того, анализ всего народною творчества говорит о том, что красота была жизненно необходимой и особенно ценимой частью повседневного бытия. Сегодня пас, естественно, не устрапвает уровень комфорта северорусского селенпя, по эстетиче ская, художествеппая сторона этих жилых образований все еще остается привлекательной.
Два указанных начала особенно тщательно взвешивались при выборе места поселения: учитывались такие немаловажные особенности выбираемого места, как удобство сообщений, ориентация по солнцу, защита от господствующих ветров, уровень паводковых вод, и наряду с этим особое внимание уделялось красоте выбранного места. Природная среда подсказывала очень многое: зрительные границы селения, планировочный и композпцион-1 и приемы, место размещения общественного центра, высоту и взапморасположенпе по-(троек, его слагающих, обозреваемость селе
ния и его элементов с различных направлений при движении по суше плп годе.
Создавая оптпмальпый психологический климат, формирующий настроение людей, природная среда становилась великим учителем народных зодчих, нс позволяя им нарушать природную гармонию, помогая очень точно находить места для размещения жилых, хозяйственных п общественных сооружений. Иначе говоря, все, что делалось руками человека, воспитанного природой, становилось как бы неотъемлемой ее частью. Природная среда воспринималась пародом-зодчим как важное начало формирования жпзнеппой среды, где архитектура должна стать рукотворным продолжением природы. Подобное отношение к созданию жизненной среды — пе что иное, как «средовый» подход в современной архитектуре. Такой подход неизменно обеспечивал неповторимость каждого селения, рождал его запоминающийся индивидуальный облик.
Нельзя сказать, что это важное п характерное качество северорусских селений (кстати, присущее любому народному селению) не отмечалось исследователями народного зодчества па протяжении всех периодов. Еще Ф. Ф. Горностаев в отчете о поездке 1897— 1898 гг. отмечал, что «каждое село имеет свою физиономию, выраженную в особенностях планировки и деталях» *. Об этих же особенностях творчества парода И. Э. Грабарь писал: «Иные из северных церквей настолько срослись с окружающей природой, что составляют с пей неразрывное целое. II кажется, будто этп произведения — сама природа: так они безыскусственны и неотразимы» [29, с. 342].
Об этих сторонах народного таланта писал и художник II. Я. Билибин [12], совершивший в 1903—1904 гг. поездки по северным губерниям и в фотографиях и рисунках одним из первых запечатлевший незаслуженно забытые шедевры деревянной архитектуры и крестьянского искусства. Эти же качества народного мастерства отметил талантливый советский композитор Б. В. Асафьев после
* Горностаев Ф. ф. Отчет о поездке 1897—1898 гг. ПАХ ЦГПАЛ ф. 789 оп 14.
поездки на Север в составе искусствоведческой экспедиции: «Я был поражеп, прежде всего, красотою ансамблей то есть спайкой между фопом (природою: лес, холмы, поля, вода, острова, дальние линии берегов) и церковками, колокольнями, избами, часовпямп, крестами п т. д. . Чутье северянина не обмалывает его, когда он удачно расположенной деревпей, домом, часовней, церковью, а иногда просто крестом как бы отмечает центральную точку п побочные центры, вокруг которых смыкается пли собирает себя многообразие природы» [7, с. 15].
Не могли пройти мпмо этих качеств и авторы работ, посвященпых деревянному зодчеству. С. Я. Забелло, В. Н. Иванов п П. Н. Максимов так характеризуют художественные стороны творчества народа при строительстве селений: «При выборе места для строительства эстетический момент играл значительную роль: действительно, не только вид из окон изб обычно очень хорош, но исключительную панораму, особенно с рекп или озера, представляют самые деревни, живописно разбросанные у воды пли вытянувшиеся в ряд вдоль берега. Группа погоста доминировала над горпзоптальпо стелющейся жилой застройкой и выделялась сложным силуэтом храмов и вертикалью колокольни, отражавшихся в гладп озера или рекп. Однообразия здесь пе было: наряду с группами застройки, привлекающими живописной интимностью некоторые ансамбли поражают суровой величественностью. И все они гармонически связаны с окружающей природой. Старые русские села и деревин пе строились по заранее задуманному плану. Однако они производят впечатление целостных архитектурных ансамблей» [37, с. 22]. Последнее наблюдение особенно точно.
И. В. Маковецкий пишет: «Архитектурные ансамбли погостов имели своп масштабы и свои характерные для сельской местности организующие элементы. Границы пх то сок ращались до маленькой группы построек, окруженных высокими и густыми елями, то уходили в просторы полей и озер до утопающей в дымке липни горизонта. Природа как важнейший художественный фактор приобре
ла здесь особое значение... Стремление зодчего органически связать в единое неразрывное целое природу с постройкой являлось основной чертой творчества сельского строителя» [52, с. 64].
Об этом же А. В. Иконников пишет так: «Нельзя пе сказать о целостности облика, характерной для наших сел и деревень. Она является результатом как ясной закономерности, лежащей в основе расположения построек, так и единства масштаба, материала п характера архитектурных строений. Живописность облика селений естественно проистекает из приспособления пх планировки к при родным условиям, она является следствием конкретного решения жизненных задач, встав шпх по мере роста п развития поселений» [40, с. 183—184].
Как видим, высокое чувство гармонии, свойственное народным мастерам, признается всеми. Но от признания этих качеств необходимо перейти к пх детальному изучению п осмыслению. Настала пора объективно конкретизировать все то, что вкладываем мы в достаточно расплывчатое понятие «живописность селений». «Отношение к прошлому ста повптся творческим лишь тогда, когда архитектор в состоянии попять его внутренний смысл. В ином случае происходит чисто поверхностный поиск внешней формы... История может обнаружить забытые элементы сущности нашего времени. Для возникновения повой традиции необходимо наличие осознаппой связи с прошлым»,— справедливо отмечает 3. Гпдиоп [26, с. 19 и 48].
Методика обследования и реконструкции
Прежде чем перейтп к систематизации приемов архитектурно-пространственной организации селений русского Севера, остановимся на методике их обследования и реконструкции.
С большим сожалением приходится признать, что, поскольку северо-русское селение как целостное явление до недавнего време ни не находилось в центре внимания исследо
вателей-архитекторов, было сделано непростительно малое количество обмеров селений с достаточно точной п широкой фиксацией природной среды. Большую редкость представляла панорамная фотосъемка селений, архитектурно-пространственные аспекты группировки селеппй вообще пе изучались. Это тем более досадно, что в пору активного пзуче ппя памятников деревянного зодчества в первые два десятилетия XX в. сохранность селений и их природного окружения были значительно более высокими, чем в послевоенное время.
Надо прпзпать, что типологический метод изучения памятников народного деревянного зодчества заслонил собой познание мастерства народных зодчих в вопросах пространственной и композиционной организации селений как целостных архитектурно-природных ансамблей. Вот почему прп обследоваппях, начатых в конце 50-х годов, возникла необходимость выработки методики реконструкции утерянных архитектурных элементов и в ряде случаев — природных. Конечная цель обследований — графическая реконструкция селений и их гнезд в совокупности с природным окружением. Для выработки методических приемов обследования п реконструкции селений прп разной степени их сохранности были пспользовапы следующие способы исследования.
Натурное изучение. 1. Натурная шагомер-пая п инструментальная съемки (горизонтальная и вертикальная) селений, пх гнезд и природного основания с фиксацией взаимного расположения построек. 2. Обмеры фундаментов и следов сооружений с привязкой их к существующим постройкам и природному основанию. 3. Фотофпксация и зарисовки панорам селеппй с основных направлений восприятия прп двпжеппп (водном и сухопутном). 4. Опрос местных старожилов с целью выявления и уточнения местоположения пе-сохрапившпхся сооружений п селенпй, а также транспортпых связей, центров тяготения, торговых путей и т. п.
Архивные и литературные источники. 1- Обмерные чертежи памятников деревянного зодчества (архивы ГосППИ Музея им.
А. В. Щусева, ГосНИИ Музея АХ СССР). 2. Материалы фотоархивов исследователей северорусского деревянного зодчества (ГосНИИ Музея им. А. В. Щусева, ЛОИА АН СССР, Этнографического музея народов СССР, ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Института этнографии АИ СССР). 3. Архивный картографический материал северных губерний XVIII— XIX вв. (ЦГИАЛ, ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина п др.).
Все перечисленные способы исследования применялись комплексно в зависимости от степени сохранности сооружений и наличия архивных материалов. Даже изменившиеся со временем селения прп наличии архивных документов удавалось восстановить с достаточной точностью. В ряде случаев оказалось возможным проследить историческое развитие крупных селений п гнезд. Этому способствовало наличие архивных сведений, а прп пх отсутствии сопоставление различных форм планировок деревень.
В основе изучения пространственной структуры северорусских селенпй лежало натурное изучение, пбо только па месте можно было в полпой мере ощутить воздействие па нее освоенного жизненного пространства. Во многих селениях пришлось побывать несколько раз по мере нахождения новых материалов. Каждая найденная фотография, обмер пли изображение давно исчезнувших построек вносили что-то новое в облик исследуемого селения, но только в натуре, мысленно «привязав» постройку к месту своего рождения п сопоставив с ней все остальные архитектурные и природные элементы, можно было по достоинству оценить пстпнную ее роль в общей структуре селения.
Обмер природного окружения селений проводился с широким его охватом, чтобы определить причину выбора данного места для поселения и выяснить влияние элементов ландшафта — полноправных члепов композипии любого селения — как на планировочную и композиционную его структуру, так и на внешние п внутренние визуальные связи. Особо фиксировались вертикальные отметки природных оснований (берег, холм, остров, полуостров и т. д.) для уяснения пх влияния
28 на расположение и высоту архитектурных элементов.
Параллельно с обмерами велись фотофик-сацпя селеппя и его фрагментов, а также зарисовки — реконструкции папорам с основных исторически сложившихся путей к ним (по воде и суше) с выявлением изменения по мерс движения силуэтной характеристики основных сооружений. Последнее было особенно важно прп обследовании и реконструкции крупных гнезд селений, прострапственпая организация которых во многом зависела от места, выбранного для общественного центра. Очень часто истинную картину пространственной организации какого-либо гнезда селений удавалось восстановить только после мысленной реконструкции зрительных связей, нарушенных в позднейшее время появившимися массивами кустов и леса.
Неоценимую помощь прп обследовании всех селений русского Севера оказали местные старожилы. Их память помогла выявить п графически восстановить пе только несох-раннвшпеся по разным причинам (пожар, раз борка, перевозка, перестройка) строения селений, но п установить истинную картину состояния всех природных элементов. Опросы старожилов (по возможности сведения брались от нескольких человек) во многом способствовали получению цепных сведений о местах п характере исчезнувших жилых п хозяйственных построек (жилые дома с указа нпем ориентации зимних п летних частей, амбары, бани, мельницы — водяные н ветряпые, мосты, заплоты, обрубы и пр.), важных для восстановления наиболее полной и точной планировочной п композиционной структуры селеппя. В ряде случаев опрос помог выявить места и характер песохранпвшпхся культовых строений (церкви, часовни, колокольпи, оветные кресты, кресты-маяки и пр.), а также даты их перестроек или разборки. Опрос старожилов помог выявить п исторически сложившиеся связи селений п гнезд между собой и с ближайшими центрами торговли и городами (водные и волоковые пути, тракты, старые гужевые дороги п тропы). Восстановление уже утерянных путей часто помогало уяснить тот пли нпой композиционный при
ем постановки общественных зданий в системе селения как основных и часто единст венных ориентиров прп внешнем восприятии селеппя.
В некоторых случаях опрос выявил картн ну резкого изменения природного начала, как, например, исчезновение озера, послужившего первоначальной причиной образования гнезда селеппй погоста Лядины (Каргопольский район Архангельской области) или изменение русла рекп Онеги у села Турчасово (Плесец-кпй район Архангельской области), приведшее к новому формированию всего куста селений. На Северной Двппе с помощью опроса удалось установить первоначальные места деревень в таких, к примеру, крупных гнездах селений, как Заостровье и Сельцо (Березниковский район). Резко и часто меняющееся русло одной из самых неспокойных рек европейского Севера — Северной Двины вносило изрядные коррективы в планировочную структуру прибрежных гнезд селений. Подобные изменения редко фиксировались па картах, п потому сведения, полученные от местных жителей, были особенно ценпы, позволяя не только реконструировать более раннюю структуру гнезда селений, по н представить эволюцию его развития.
Иногда память старожилов — единственный источник сведений для восстановления утраченного облика соления. Потому прп обследованиях приходилось спешить, чтобы пе только успеть зафиксировать сохранившееся, по и застать пожилых людей, помнивших историю своих селеппй.
Иные гнезда селеппй уже невозможно вообще восстановить — письменные источники, храпящие сведения о городах, очепь редко радуют нас историей сел и деревень. II все же те селения на обширной территория русского Севера, которые удалось реконструировать (более 130 сел и гнезд селении), позволяют сделать обобщающие выводы о выработанных народом традициях.-Рассмотрим несколько примеров селений, реконструированных с помощью принятой методологии.
Примером селения, в котором достаточно хорошо сохранились все элементы архитектурно-природного комплекса, может служить
рис. 3. Деревня Семеново на озере Кено, Плесецкий район Архангельской обла ети реконструкция. План и панорама с юго-востока 1 — ориентация жилой час-111 дома; 2 — культовая постройка; 3—кладбище; А— амбар; Б — баня; Г — гумно; СД — скотный двор;
М — мельница
Bt-2 V -3
деревня Семеново (Плесецкий район Архангельской области), обследованная нами в 1966 п 1971 гг. Деревня, расположенная па одном из мысов южной части озера Кепо (Кен-озеро), имеет сравнительно редко встречающуюся па территории русского Севера замкнутую форму планировки (рис. 3). Здесь этот прием был вызван природными условиями: узкий безлесный мыс, выбранный для заселения, был удобен, по открыт ветрам. Поэтому основной порядок тесно расположенных домов был обращен не к воде, а внутрь мыса и укрыт за невысокой грядой. Дома, расположенные напротив этого порядка, стоят под прямым углом к нему п ориентированы па юг *. С противоположной стороны разрывы между домами прикрыты от северо-западных ветров поставленными поперек зимниками * ** так, чтобы создать максимальную зону ветровой тени. Образовался хорошо защищенный от ветров замкнутый комплекс.
Такое расположение жилых домов, кроме того, способствовало созданию уютных и мас-
4 Здесь и далее на планах селений ориентация север — юг совпадает с вертикалью или близка к ней.
** Зимник — зимняя меньшая по объему и более легко отапливаемая часть северного дома.
Рис. 4. Деревня Семеново. Центральная часть. План и виды но А—Е

штабных человеку дворов, так необходимых при большой открытости озерного простран ства, где человек проводит большую часть дня. В центре селения — вытянутая площадь: с юга она замыкалась двумя общественными амбарами (сохранился одпн) и часовней в роще, а с севера — лицевым торцом жилого до ма (рис. 4) При Обследовании была зафиксирована не только общая сптуацпя мыса с селением, но и проведен подробный обмер (горизонтальный и вертикальный) всей территории деревни п каждой постройки * (рис. 5). В процессе обмера были обнаружены фундаменты нескольких жилых п хозяйственных построек. Прп нанесении пх па общую схему обмера выявилась закономерность в размещении жилых домов с целью создания замкнутого пространства.
Опрос местных жителей выявил три жилых дома, вывезенных из деревин в 1950-х годах п составлявших еще одну замкнутую группу. По словам местного старожила Н. А.
L Третьякова, в деревне было 22 хозяйства, пз которых в настоящее время сохранилось 14. Им же были указаны места на оконечности мыса, где размещались гумно п амбары. Была сделана фотосъемка и зарпсовка дворов с реконструкцией несохраппвшихся построек. В итоге система постановки домов выявилась настолько четко, что в северо-западном конце деревни прп обзоре с лодки был обнаружен пробел. Предположение о существовании еще одного дома подтвердилось: опрос жителей показал, что на этом месте еще недавно стоял дом, перевезенный в 1969 г. в другое место.
Такпм образом, был восстановлен планировочный п композиционный прием, учитывающий многие жизненно важные проблемы, обусловленные природой и климатом: благоприятная орпентацпя домов, защищенность от ветров прп близком расположении к воде, создание психологически важного масштабного к человеку пространства Когда позднее по обмерным крокам был сделан масштабный чертеж селения, появилось ощущение проектного чертежа, хотя ясно было, что такого проекта никогда пе существовало п
* Обмер выполнен в 1971 г. совместно с архит, В. П. Орфинским.
Рис. 5. Деревня Семеново. Обмерный крон центральной части, 1971 г.
логичный во всех отношениях замкнутый планировочный прием деревпп Семеново — результат коллективного творчества парода.
Более сложным примером, при неполной сохранности сооружений, может служить реконструкция архитектурно-природного ансамбля двух селений 3 е х н 6 в о и С п н ц п-п о в южной части Кепозера. Два широких мыса, с двух сторон замыкавших один пз заливов Маплахты, могли быть заселены, веро ятпо, (как п Семеново) еще в период существования Кенорецкого водного пути, соединявшего Онежское озеро с рекой Онегой.
Удобные бухты озера, хорошо укрытые от ветров, способствовали быстрому заселе
нию его берегов и островов, а большое разнообразие природных ситуации стало причиной появления разнообразных планировочных и композиционных приемов [92, с. 53—56]. Относительная удаленность района озера способствовала длительной сохранности этих приемов; пи одно селение здесь не затронуто пореформенной перестройкой. Район Кепозера сегодня — своеобразный заповедник для изучения народных традиций.
Оба мыса, на которых разместились деревни Зехпово и Сппципо, хорошо укрыты от ветров высокими лесистыми грядами морен. Помимо самой Майлахты селения имеют еще «свой» залив («озерко»), защищенный тремя островами. Открытый к лахте природный «карман» образовал масштабную жилую зону для двух селений в пределах 1—1,5 км (рис. 6). В отличие от Семеново, здесь мы имеем
Рис. 6. Деревни Зехново и Спицине на озере Кене, Плесецкий район Архангельской области Реконструкция. План и па-иорама от деревни Зехново
Дело с двумя селениями — почти равноправными компонентами архитектурно-природного ансамбля и потому необходимо было восстановить облик обеих деревень. Несмотря на относительно хорошую сохранность селеппй Кенозерья, потери ощутимы и здесь. К моменту обследования * оба селения сохранили —
1978^СЛеДОВаНПЯ И °®МеРы пРОвеДены автором в
менее половины жилых и хозяйственных построек и только одпо из двух общественных зданий.
В деревне Зехпово к моменту обследования сохранилось 17 жилых домов из 35, а в Спиципо —16 из 33. В Зехново несохранив-шпеся дома были в разное время разобраны за ветхостью, в Спицино же центр деревни вместе с Георгиевской часовней сгорел во время войны. В послевоенное время деревня
Рис. 7. Село Турчасово, Плесецкий район Архангельской области
Реконструкция. План и виды по А—В
Зехново была известна по сохранившемуся здесь памятнику архитектуры XVIII в. — часовне И. Богослова.
Необходимо было прежде всего восстановить все места и ориентацию несохранпвших-ся жилых домов и хозяйственных построек, после чего можно было определить планировочную структуру селеппй. Поиски в фото архивах пе дали ни одного документа — в до революционный и довоенный период обмеры и фотофиксацпя здесь не проводились. Следовательно, для восстановления облика селений необходим был опрос местных старожилов, которые и оказали неоценимую помощь. Благодаря пх подробным рассказам * удалось восстановить исчезнувший еще в довоен-
* Большую помощь оказал уроженец деревни Зех-иово II Г. Болозиев (1909 г рожд.).
пое время более древний прибрежный порядок рудных домов (топившихся «по-черному») в Зехнове, а также места, примерную планировку и ориентацию всех остальных домов п хозяйственных построек (гумна, амбары, бани, мосты). В деревне Спиципо с помощью старожилов удалось установить места сгоревших жилых домов и Георгиевской часовни, ее тип и внешний облик, а также уточнить все местные названия.
В итоге опроса и проведенных обмеров (взаиморасположение построек и их следов, горизонтальная и вертикальная съемка природной подосновы) появилась возможность сделать масштабный чертеж бухты со всеми природными элементами, с планами двух деревень, дорогами, мельницей и пр
Реконструкция позволила сделать композиционный анализ архитектурно-природного
ансамбля двух селений и в какой-то степени проследить его эволюцию. Судя по характеру планировки (прибрежно-рядовая), большому количеству бывших здесь рудных изб и времени постройки часовни II. Богослова Will в.), деревня Зехново сложилась раньше. Смешанный тип планировки деревни Сппципо (прибрежно-рядовой и уличный), характер Домов и время постройки часовни говорят о том, что селение па этом месте сложилось не < разу. Первоначально опо располагалось северо-западнее на узком мысу, до сих пор носящем название Старина, п только позднее по 1,ере разрастания заняло широкую часть мыса, и часовня была перенесена в центр селения.
Буева «гора» в центре деревни Зехново поднялась па 10 м над уровнем озера. Она и оыла увепчапа часовней. На склоне «горы»,
где проводились все праздники, и сейчас сохранились остатки древней языческой рощи. Это центр всего жилого пространства, подчинивший себе бухту, и основной ориентир с дорог и с воды при входе между островами из залива Маплахты. Центр деревни Спицино был более скромен п выделен только вертикалью (7 м) квадратного шатра Георгиевской часовни, верх которой всегда был виден из-за домов. Третьим композиционным элементом была часовня с оветным крестом, стоявшая па росстани между двумя деревнями у дороги в лес (пе сохранилась).
Теперь, когда все постройки «заняли своп места», можно было проверить в натуре и па бумаге восприятие ансамбля с основных направлений. Проделанная реконструкция не только вернула селениям пх более ранний облик, по и еще раз наглядно убедила в вы-
3G
соком искусство народа соединять природу п архитектуру в одно неразрывное целое.
Сопоставление натурных обмеров, данных опроса старожилов и архивных документов позволило восстановить с достаточной точностью, помимо описанных, многие села и группы деревень в разных районах русского Севера: К б л о д о з е р о, Шуя, Лычпы й остров в Карелии, Усть-Кожа (Макарь-ипо). Ч е к у е в о, П й я л а, В а з ё н ц ы па реке Онеге, Г и м р е к а и С б г п н ц ы в По-свпрье, Астафьево в Каргополье, Сельцо и Заостренье па Северной Двине, Ш у е р е ц к о е, Кандалакша. В а р з у-г а, М а л о ш у н к а, Кбвда и Пурнема в Беломорье, Сура па Пниеге, К й м ж а и К й л ь ц е на Мезени п многие другие. В Ке-нозерье восстановлены Пбчозеро (Филипповское), Пор ж ейское, Глазов о, В е р -ш и п и и о, а также несколько пар селений: Г о р б а ч и х а — Т ы р ы ш к и н о, М й ни-н о — Е р ш о в о и др.
Реконструкцию пространственной организации крупного гнезда селений рассмотрим на примере восстановления села Турчасово в среднем течении рекп Онегп (Плесецкий район Архангельской области).
Основой для образования Турчасовского стапа послужил укрепленный городок, заложенный новгородцами в XII в. для защиты Онежского торгового пути, выводившего в Белое море. Он отмечен и в «Книге Большому Чертежу»: «А от устья реки Онеги вверх по Онеге 70 верст на левой стороне город Тур-часов, а от Турчасова вверх 175 верст город Каргополь» [58]. Позднее невдалеке от укрепленного городка па пологом холме, огибаемом с запада Онегой, сложился посад (отсюда второе название села — Посадное). Городок еще долгое время оставался центром Турчасовского стапа [89]. Со временем Онега изменила свое русло, перейдя с западной стороны холма па восточную и отрезав городок от посада *, так что центральная группа деревень — Посад, Васильев Двор п Заполье — оказалась на левом берегу, а холм, на котором стоял
* Весной во время половодья Онега идет и по старому руслу, оставляя деревни посада на острове.
городок, — к западу от деревин Селягино (Острожпая) — на правом берегу, к тому же наполовину срезанный новым руслом Опеги (рпс. 7).
Обследование * показало, что изменение русла произошло давно, так как наиболее старые деревпи гнезда (Васильев Двор, Заполье и Селягппо) имеют прибрежно-рядовую планировку с домами, обращенными уже к новому руслу Опегп. Остальные деревни имеют смешанные формы планировки: прпбрежно-рядовую, «па лето» и уличпую. К нпм относится и центральная деревпя Посад, получившая уличную планировку после одного из пожаров. Посередине холма между тремя центральными деревнями было выбрало место для общественного центра; здесь сложился храмовый ансамбль из трех традиционных построек: летней пятиглавой Преображенской церкви (1786 г.), зимней шатровой Благове щепской церкви с двумя крытыми кубом приделами (1795 г.) п колокольни (1793 г.). Возможно, что на месте этпх сооружений стояли более рапппе, пришедшие в ветхость, но существующий храмовый ансамбль ** п гнездо селений вокруг него относятся к концу XVIII века *** (рис. 8). На этот перпод и было желательно восстановить сложившуюся прост ранствепиую организацию селенпй.
Храмовый комплекс выполнял основную организующую роль, оказавшись в зрительном центре селецпй, расположенных по коренному берегу вдоль нового русла Онеги (деревнп Селягино, Тураевка, Олидово, Фирсовка, Кре щёвка, Черепово, Мелеховка, Важеновка, Гора, Нёрмужи и др.) и вдоль старого русла (Заозерье, Колосове). Таким образом, центральный храмовый комплекс, хорошо видимый из каждого селения, зрительно организовывал все гнездо в радиусе от 3 до 5 км. Помимо этого ансамбль, хорошо обозреваемый с нижнего и верхнего плеса рекп, служил
* Гнездо селений села Турчасово обследовано и обмерено автором в 1962, 1972 и 1978 гг
** В настоящее время ансамбль неполон: уникальная Благовещенская церковь сгорела от молнии в 1964 г.
*** По свидетельству «Краткого исторического описания приходов и церквей Архангельской епархии» (вып. III, 1896 г., с. 80), к концу XIX в. Тур-часовский приход включал 15 деревень (309 дворов) с числом жителей 2284 человека.
рис 8- Село Турчасово. храмовый ансамбль — цер-1-опь Благовещения, 1795 г., перковь Преображения, l7Sfi г., п колокольня, 1793 г. Фото автора 1962 г.
Рис. 9. Село Т\ рчасово, часовня св. Духа, 1775 г. в деревне Острожной (Селя-гшго) па месте бывшего острога. Вдали виден центральный храмовый ансамбль. Фото В. А. Плотникова 1907 г. (ГНИМА). Публикуется впервые
ориентиром с рекп и дорог вдоль нее с расстояния 10—12 км. Кроме церквей основного врпхода каждая из деревень крупного гнезда селений имела право строить свою часовню. Нх строили па особо памятных местах, и село Получало дополнительный ориентир.
При обследовании села Турчасово прежде всего бросалось в глаза отсутствие какого ли
бо сооружения па холме (самом высоком по отметкам во всей окрестности), где стоял когда-то новгородский укрепленный городок и деревня вблизи которого носила название Острожной (Селягпно). Это место не могло быть пе отмечено памятным сооружением. Попеки в архивах подтвердили догадку: в фотоархиве ГНПМА пм. А. Щусева, а затем и в фотоархи-
ве ЛОНА АП СССР были найдены фотографии шатровой часоипп св. Духа (1775 г.), венчавшей Острожный холм, сделанные художником В А. Плотниковым в 1907 г. Один снимок особенно интересен — оп был сделан с вершины холма, иа котором стояла часовпя, за ней видеи противоположный берег Онеги с центральной группой деревень и храмовым комплексом (рис. 9). Эта часовпя была очень важным элементом композиции: опа зрительно связывала селения правого берега с левым, отмечала историческое место первоначального заселения и, находясь на вершине холма, служила дополнительным ориентиром с дальних расстояний (см. рис. 7).
Опрос местных старожилов и архивные поиски помогли установить местонахождение еще нескольких часовой, развивавших и дополнявших систему ориентации в гнезде селений *. С запада от центрального храмового ансамбля была клетская часовпя, стоявшая на берегу старого русла Онеги у озера Ва-
* В конце XIX в. в Турчасовском приходе числилось 6 часовен [45 III 1896].
Рис. 10. Село Турчасово. Георгиевская часовня в деревне Нёрмужи, 1779 г. Фото до 1912 г. из фонда ПАК (ЛОНА АН СССР). Публикуется впервые
сильевского, вблизи деревни Заозерье (пе сохранилась). С севера, с верхнего плеса реки, подходивших к селу встречал шатер часовни в деревне Пертема (не сохранилась), а с юга, со стороны Каргополя и Городка в 6 км от центра села, высилась ярусная часовпя Георгия (1779 г.) в деревце Нёрмужи (рпс. 7, 10).
Все перечисленные сооружения, являясь своеобразными зрительными «подголосками», сопровождающими основную, ведущую «партию» центрального ансамбля, связывали, объединяли широко разбросанные селения в единый слажепный «хор». Находясь в любой точке гнезда селенпй, можно было по вертикалям культовых построек зрительно охватить все замкнутое берегами реки пространство и быстро сориентироваться в нем. Прп движении внутри жилой среды эти вертикали как бы «ретранслировали» непрерывную зрительную связь. Одновременно с этим окружающее пространство было подчинено главенствовавшему над всем центральному храмовому ансамблю *.
Подобная работа по выявлению системы пространственной организации была проделапа при обследовании каждого гпезда селеппй. Точность и документальность реконструкций зависели от наличия патурпых следов и архивных материалов, позволявших наиболее подробно и детально восстановить местоположение и размеры утраченных элементов селений. С большей или меньшей точностью удалось восстановить системы пространственной организации в таких крупных и своеобразных гнездах селеппй, как Л я д н н ы (Каргопольский рапой Архангельской области). Бережная Дуброва (Плесецкий район) и Подпорожье (Онежский район) па реке Опеге, Кулига Драковапая в бассейне Северной Двины (Красноборский район), Сул ан да в бассейне реки Ваги (1Пёп-
* Композиция храмового ансамбля села Турчасово рассмотрена в следующей главе.
и урскпй район), П й p и н e м ь и Шбтогор-а п;1 Ппиеге (Пйпежскпй район), Нйжм-|11(. ро в Беломорье (Онежский район), К <> с м о з е р о и В с г о р у к с ы в Карелин Медвежьегорский район КАССР) и др.
Особый интерес вызвала работа по рекопст р\ кцпи гнезда селений бывшей Ошевепскоп полости (село Ошевепское, Каргопольский район Архангельской области), проведенная к 1971—1973 гг. * (см. рис. 43). Здесь для восстановления полной картины пространственной организации помимо патурпого обследования оказалось возможным привлечь пе только материалы фотоархивов, по и иконографические источники, позволившие сделать гипотетическую реконструкцию деревянного Алексапдро-Ошевепского монастыря, сгоревшего в 1706 г., — важного элемента композиции [57, 95].
Приемы архптектх рпо-нрострапствеппой организации селении и их систематизация
Обследования и обмеры, проведенные автором па территории русского Севера, и выполненные па этой основе реконструкции селений и пх гнезд, сформировавшихся здесь к XVIII—XIX вв., позволяют говорить о высоком композиционном мастерстве народных зодчих в организации среды обитания, мастерстве, рождавшем селения столь же разнообразные и индивидуальные, как сама природа.
II все же, несмотря па бесконечное разнообразие композиционных прпемов. с некоторой долей условности, неизбежной при лю-"ой систематизации произведений искусства, автор предлагает провести классификацию 'Ч'ис.мов архитектурно-пространственной ор-г"пизации северорусских селений и их гнезд °'иосителъно внешнего зрительного восприя-гчя и по природно-географическим признакам.
-------
* Работа по реконструкции монастыря проведена совместно с канд. искусств. М. И. Мильчиком (57).
В основу классификации относительно зрительного восприятия, которому, как показало исследование, в народном зодчестве уделялось большое внимание, положена степень раскрытия селения или гнезда селеппй к основным путям (водным и сухопутным). В связи с этим предлагается различать четыре основных типа композиций (или приема пространственной организации). К первому типу — центрических композиций — отнесены села и гнезда селений, имеющие центр, организующий жилую среду и воспринимаемый с многих направлений. В зависимости от шпроты раскрытия селения с центрической композицией могут быть разделены на два вида. К первому виду отнесены центрические композиции с круговым восприятием, ко второму — центрические композиции с преобладающим полукруговым восприятием (табл. 2). Ко второму типу отнесены селения, воспринимаемые преимущественно с двух сторон. Опп получили название линейных с преобладающим двусторонним восприятием. К третьему типу — фронтальных композиций — отнесены селения, композиция которых рассчитана па фронтальное восприятие. II, наконец, к четвертому типу — многоцентровых композиций— отнесены селения, имеющие равноценные композиционные акцепты, воспринимаемые взаимно. Здесь рассматриваются два вида: парные композиции с взаимным восприятием н многоакцентные композиции с взаимным восприятием, подчиненные единому центру.
В свою очередь по природно-географическим признакам архитектурно-природные комплексы подразделяются на группы и подгруппы. В основе этой классификации — основные (преобладающие) типы заселения русского Севера: 1. Приречные селения: а) при малой реке; б) при большой реке. 2. Приозерные селения: а) приозерно-прибрежные; б) полуостровные открытые; в) полуостровные замкнутые; г) островные открытые. 3. Приморские селения: а) приморско-прибрежные; б) приморско-приречные.
В каждой подгруппе па основе анализа трех-четырех селеппй строится модель зрительного восприятия.
о;	1. Приречные	2. Приозерные	3. Приморские	1. Приречные	2. Приозерные	Приречные
е у с л о в и п ы)	а)При малой реке	а) Прибрежные	а) Прибрежные	а)При малой реке	а) Прибрежные	а)При малой реч
ф и ч е с к и । п о д г р у п	б)При большой реке	б)Полуостровные	б) Приречные (SdofuTX С	б)При большой реке	б)Полуостровные	б)При большой pfl
Р а и		в) Полуостровные замкнутые	КАССР; Щелейкп. Подпорожский р-н Ленинградской обл. I, А, 2, б — сёла Колодозеро, Пудожский р-н КАССР Яндомозеро Медвежьегорский р-н КАССР Почозеро (Филипповское), Плесецкий р-н Архангельской обл. I А. 2, в — деревни Семеново, Плесецкий р-н Архангельской обл.; Глазово, Плесецкий р-н Архангельской обл. 7. А, 2. г-—б. Кижский погост. Медвежьегорский р-н КАССР: б. Водлозерско-Илышский погост. Пудожский р-н КАССР; село Лычный Остров, Кондопожский р-п К АССР 7, А, 3, а — сёла Ковда, Кандалакшский р-н Мурманской обл. Пурнема Онежский р-н Архан-гельской обл.; Кандалакша, Кандалакшский р-н Мурманской обл.			
о - г е о г у п п ы						
П р и р о д н (Г р		г) Островные открытые				
						
I, A, 1, a — сёла Верховье (Верхний Мудыог), Онежский р-н Архангельской обл., Ратонаволок, Емецкий р-н Архангельской обл , Кулига Дракова-ная. Красноборский р-н Архангельской обл.; Бестужеве, Октябрьский р-н Архангельской обл.; Усть-Кожа (Макарьнно). Онежский р-н Архангельской обл.
I, А, 1, б — сёла Турчасово, Плесецкий р-н Архангельской обл.; Ракулы, Холмогорский р-н Архангельской обл.; Заостровье, Березниковский р-п Архангельской обл.; Консцдворье, Приморский р-п Архангельской обл.
I, А, 2, а—сёла Лядины, Каргопольский р-н Архангельской обл.; Вёгоруксы, Медвежьегорский р-н КАССР; Типиницы, Медвежьегорский р-н
I, А. 3, б — сёла Малошуйка, Онежский р-н Архангельской обл.; ПТуерецкое. Беломорский р-н Архангельской обл.; Нёнокса, Северодвинский р-н Архангельской обл.
I, Б, 1, а — сёла Нижмозеро, Северодвинский р-п Архангельской обл.; Суланда. Шенкурский р-н Архангельской обл.; Поча, Тарногский р-н Вологодской обл.; дер. Пелюгино, Плесецкий р-н Архангельской обл.
7. Б, 1. б — сёла Подпорожье, Онежский р-п Архангельской обл.; Юрома, Мезенский р-н Архангельской обл.; Большой Посад (Кеврола), Пинеж-ский р-н Архангельской обл.; Ппринемь. Ппнеж-скпй р-н Архангельской обл.; Чекуево, Онежский р-н Архангельской обл.
Таблица 2
IV. Многоцентровые
фронтальные
А. Парные со взаимным
Б. С тремя и более центрами
I, Б. 2, а — сёла Порженское, Плесецкий р-н Хрхапгельской обл.; Гимрека, Подпорожскпй р-н [енпиградской обл.; деревни Маселга и Гужово, Каргопольский р-н Архангельской обл.
I, Б, 2, б — село Кондопога, Кондопожский р-н КАССР; деревни Малое Лижмозеро, Кондопожский р-и КАССР; Усть-Яндома, Медвежьегорский р-н КАССР
II, а — сёла Согпнцы, Подпорожскпй р-н Лепин радской обл.; Шуя, Прионежский р-н КАССР; Ai тафьево, Каргопольский p-и Архангельской обл.
II, б — сёла Бережная Дуброва, Плесецкий р-н А] \ан ельской обл.; Пияла, Онежский р-н Архангельской обл.; Чухчерьма, Холмогорский р-н Архангельской обл.
III — село Вершинине, Плесецкий р-н Архангельской обл.; дер. Большое Лижмозеро, Кондопожский р-н КАССР
IV. А, а — деревни Горбачпха и Тырышьино, Плесецкий р-п Архангельской обл.; Новинка и П -ртпеельга, Олонецкий р-н КАССР; Зехново-Спп-НП1Ю. Плесецкий р-н Архангельской обл.; Минпно-ЬрШово, Плесецкий р-н Архангельской обл.
II', А, б — село Варзуга, Кировский р-п Мурманской обл.
IV, Б, а — село Ошевенское, Каргопольский р-н Архангельской обл.
II. Б. б — б. Кижский погост. Медвежьегорский !’-и КАССР
Рассмотрим примеры селеппй в каждом типе и впде композиций, начав с центрических. Селения или пх гнезда, организованные в выбранной природной ситуации так, что они воспринимаются практически со всех направлений, отнесены к центрическим композициям с круговым восприятием. Этот прием наиболее распрострапеп в прпродпо-географи-ческпх условиях русского Севера и часто положен в основу организации приречных, приозерных и приморских селенпй. Наибольшее количество селеппй русского Севера (около 40%) было осповапо на берегах рек, по которым шли торговые пути. Обследование выявило определенные особенности композиций селений, сложившихся по берегам больших пли малых рек.
Как пример приречного селения прп малой реке рассмотрим село Верховье (Верхний М у д ыо г) Онежского района Архангельской области. Селения бывшего Верхпемудьюгского прихода формировались в крутой излучине среднего течения реки Мудь-югп — правого притока реки Онеги, освоенного, видимо, в период заселения Онежского бассейна. Со временем, после обмеления когда-то судоходной реки Мудыогп, село Верховье оказалось отрезанным от водных путей и долго оставалось неисследованным. В этом кроется и причина того, что Верховье хорошо сохранилось в отличие от группы селений Нижний Мудыог (Грп.хнбво) у слияния реки с Опегой *.
Характерная особенность селенпй прп малых реках — размещение деревень, составляющих единую группу, на обоих берегах. Село Верховье состоит из трех деревень. Две из них—наиболее древние: Ряхковская — палевом берегу, носящая следы свободной планировки (здесь зафиксированы наиболее старые дома и амбары), п Митинская с прибрежнорядовой формой планировки — на правом берегу.
Позднее вдоль дороги на Нижний Мудь-юг сложилась деревня Шутова уже с уличной планировкой. К концу XIX в. село насчи-
* Село Верховье обследовано п обмерено автором в 1972 г.
Рис. 11. Село Верховье (В. Мудьюг), Онеж! кий район Архангельской области
План и панорама по А и Б
тывало 128 дворов с населением 778 человек [45, III, 1896, с. 61] (рис. 11).
Важнейший компонент любого селения — его общественный центр. В крупных селениях эту роль выполнял храмовый комплекс. От выбора места для его размещения во многом зависели и общая композиция селения, и его восприятие с основных внешних направлений. Здесь, в Верховье, храмовый комплекс был размещен па полуострове, образованном крутой излучиной реки, так, что все три его элемента (шатровая Входоиерусалимская церковь 1754 г., пятиглавая Тихвинская церковь
XVIII в. п колокольня 1787 г.) * хорошо видны со всех сторон: с верхнего п нижнего плесов рекп и с двух дорог к селу (с запада и юго-востока). Хорошему восприятию способствует и умелое взаимное размещение сооружений ансамбля **. Небольшая ширина реки
* Все постройки обшиты тесом при ремонте 1892 г. Тогда же шатер колокольни заменен на купол со шпилем (ПАК-39. СПб., 1911). Планы церквей обмерены экспедицией MPA АА СССР в 1946 г. По рекомендации автора ансамбль обмерен студентами ГПСИ под руководством архит. С. Л. Агафонова в 1973 г.
** В настоящее время восприятие ансамбля нарушено разросшимися за последние десятилетия деревьями.
Рис. 12. Село Усть-Кожа (Макарышо), Онежский район Архангельской области План и сечение
Рис. 13. Село Заостровье, Березниковский район Архангельской области Реконструкция. План и па-пормы по А—В
п замкнутый характер окружающего пространства сказались здесь и на соразмерно небольших высотах построек храмового ансамбля (до 28 м). Таким образом, природные условия долины относительно небольшой рекп задалп п соответствующий масштаб центрической архитектурно-пространственной композиции села.
Для того чтобы попять, как варьпруется
тот же вид композиции селения в пион природной ситуации, рассмотрим еще один пример. Селения б. Усть-Кожского погоста разместились вблизи впадения рекп Кожи в Опе-гу (село Усть-Кож а, Онежский район Архангельской области) *. Место для цент-
* Селения б. Усть-Кожского погоста обследованы и обмерены автором в 19/8 г.
ральпого села погоста — Макарьине было выбрано на мысе, ограничением с одной стороны рекой Кожей, а с другой — Кужручьем (рис. 12). Обе эти водные дороги на запад вели к озерам (Кожозеро и Кужозеро), а вблизи села в километре от Онеги сливались вместе.
На левом высоком (10 м) берегу Кожи размещен был центр погоста — пятиглавая церковь Климента (1695 г.), шатровая Кресто-воздвиженская церковь (1769 г.) п колокольня (XVIII в.). Два порядка домов села Макарьине обращены на юг и на погост, но тяготеют к Кужручыо. На правом берегу Кожи против погоста встала деревня Глотове (Семеновская), дома которой обращены окнами на две стороны — на северо-запад и юго-восток. Таким образом, общественный Центр, оказавшийся между двух селений, ви
ден из каждого дома и служил ориентиром с запада — с водных дорог по Коже и Кужручыо. Раньше, когда оконечность мыса не была залесена, селение просматривалось и с реки Онеги, завершая тем самым круговое его восприятие.
Каждое селение или гнездо селенпй, отнесенное к одному типу композиции, имеет ярко выраженное индивидуальное лицо — иначе и не может быть при столь тесной взаимосвязи с ландшафтом. Природная среда здесь— камертон, задающий общий настрой всей композиции, меру пространства и масштаб основных архитектурных элементов. И каждый раз поражаешься точности решения, соразмерности элементов и выверенное™ восприятия композиции. Делалось все это без чертежей, основывалось лишь на интуиции, раз
витой многовековым общением с природой, интуиции, способствовавшей появлению истинных произведений искусства.
К центрическим композициям с круговым восприятием отпесены такие непохожие друг па друга селеппя и гнезда, как село Р а тона в о л о к па реке Емце (Емецкий район Архангельской области), Кул й га Драко-вана я в долине реки Шокшп—притока Северпой Двипы (Красноборский район), Бестужеве в излучине реки Устья (Ок тябрьскнп райоп) и др.
Села пли гнезда селеппй, сложившиееся при крупных реках русского Севера, размещаются преимущественно па одном из берегов, обычно па том, который более удобен по рельефу и ориентации. Одно из таких селеппй— село Заостровье па левом берегу Северной Двины (Березниковский район Архангельской области). Заостровье упоминается в «Книге Большому Чертежу» как погост Заостровскнй па левом берегу Двипы при устье реки Нпсы. Оно упоминается в Двинской грамоте 1471 г. Это одна из крупных вот чип па Двине, за обладание которой шла долгая борьба между новгородскими и ростовскими князьями. Село Заостровье *, состоящее из четырех почти слившихся теперь деревень, расположено уже пе иа берегу Северной Двипы, как когда-то, а па ее старице, в которую п впадает река Нпса (рпс. 13).
За прошедшие века Двипа «ушла» от села почти иа километр, оставив обширные заливные луга. Но это же обстоятельство положительно отразилось па сохраппостп селения. Время изменило планировочную структуру села: прпбрежпо-рядовая форма осталась только в одной северной деревне села — Ма-лахппо, но крупные («двужильные») дома сменились здесь небольшими одноэтажными.
В остальных деревнях с уходом русла Северной Двины сложилась уличная форма планировки. Приречный порядок домов деревин Яковлевской примерно в середине разорван, п здесь, у берега реки (а теперь — старицы), стоит храмовый ансамбль две шатровые цер-
* Село Заостровье обследовано п обмерено автором в 1961 и 1973 гг.
квп — Богородицкая (1726 г.) на месте более древней, начала XVII в., Михаила Архангела с трапезной (1776 г.) н колокольня (1785 г.) *. Три вертикали, контрастные к горизонталям берега и порядкам жилых домов были издалека видны с верхнего и ппжиего плесов реки как своеобразные опознавательные знаки селения. Благодаря плавному изгибу улиц и порядков домов, следующих берегу, ансамбль хорошо впдеп от деревень Подвоточье и Малахине и с дороги иа село Сельцо, а также с обоих концов деревни Яковлевской. На Богородицкую церковь ориентирован и третий луч — улица деревин Гогара.
И в этом виде композиции селений, сложившихся на берегах крупных рек, наблюдаем разнообразие вариантов, продиктованных природной средой. Центрическую композицию имеет находящийся рядом с Заостреньем куст селеппй под общим названием Сельцо и село Р а к у л ы на том же берегу Сев. Двины (Емецкий район), село Сура на Пппеге (Пппежскпй райоп). Своеобразное исключение — уже рассмотренное нами село Турчасово, где в связи с изменением русла реки Опегп гпездо селеппй запяло оба берега.
Интересный вариант цептрпческой композиции — село К о н е ц д в 6 р ь е на острове Конечном в дельте Северпой Двины**. При родные условия — низкие отметки открытого ветрам поза десенного острова — вызвали к жизпп четкий п компактный центрический плапировочпый прием. Дома сгрудились па небольшом пространстве относительно более высокой части острова вокруг площади с шатровой Никольской церковью (перевезена из Архангельска в 1769 г.) и колокольней (XVIII—XIX вв.). Прп первом беглом взгляде кажется, что дома здесь стоят в полнейшем хаотическом беспорядке, по стоит внимательно присмотреться и. обойдя селение, нанести его планировочную схему на бумагу, как вырисовывается ясно читаемая система (рис. 14).
* Колокольня не сохранилась При реконструкции использованы материалы фотоархива ГНИМА им. А. Щусева и фото, опубликованные в ПАК-39. СПб., 1911. с. 35.
** Село Конецдворье обследовано и обмерено автором в 1978 г.
Жилые дома, ориентированные только на юг, запад пли восток, сгруппированы так, что образуют вокруг центральной площади серию замкнутых дворов-пространств, масштабных, уютных и хорошо защищенных от ветров, и только теспо поставленные трп порядка домов деревпп Нпколыппно, обращенные к рукаву’ реки п на юг, вытянулись вдоль берега. Любопытно, что северная часть села, сгоревшая в 1968 г., после пожара отстроена с соблюдением того же плаппровочного приема. Выходы из дворов-прострапств и улицы села тяготеют к центральной площади с церковью и колокольней. Плавные липни порядков домов и лишенные какой-либо жесткости очертания дворов создают большую свободу в передвижении внутри села, открывая бесчисленное множество ракурсов в восприятии групп жилых домов и храмового ансамбля. Село Копецдворье, планировка и композиция которого весьма поучительны,— развитый вариант уже рассмотренной памп замкнутой центрической композиции деревни Семеново.
Рис. 14. Село Копецдворье в устье реки Северной Двины, Приморский район Архангельской области
План
Рассмотрим теперь селения, имеющие центрическую композицию с круговым восприятием, по сложившиеся па берегах и островах озер. Большое разнообразие озерного ландшафта, наличие островов и полуостровов, удобных для заселения, явилось причиной появления здесь множества вариантов композиции. В связп с этпм и выделены в отдельные подгруппы селепия. возникшие па берегах, полуостровах и островах озер.
Начнем обзор этой группы с селений, лежащих по берегам озер. Па старом тракте Пу-дож — Каргополь в 38 км от Каргополя расположен б. погост Л я д и и ы — гпездо селений, объединяющее сейчас семь деревень *
* Село Лядины обследовано и обмерено автором в 1963, 1966 и 1977 гг.
Рис. 15. Село Лядины, Каргопольский район Архангельской области Реконструкция. План и панорама по А—Б
(рис. 15). Сегодня вблизи села нет никакого озера, по первоначальной причиной выбора этого места для заселепия (лядины — место, расчищенное от леса) послужило именно озеро, а не сухопутный тракт, проложенный позднее. Все деревни села, за исключением Гаврилов-ской, сложившейся уже вдоль тракта, были когда-то прибрежными. Это сказалось не только в остатках прибрежно-рядовой планировки деревень, но и в названии одной из них (Берег-Милентьевская). Озеро, будучи карстового происхождения, со временем ушло в протекающую вблизи реку Лёкшму (Лядину), впадающую в Лёкшмозеро, и с появлением тракта деревни стали тяготеть к нему.
Таким образом, здесь мы встречаем нечастый случай исчезновения важного природного элемента, послужившего причиной выбора места заселения. Первоначально именно
озеро стало основой сложения центрической архитектурно-пространственной композиции, на завершение которой повлиял сухопутный тракт. Центральная группа деревень с общественным центром разместилась к северо-востоку от озера. Деревни-концы Павлово и Дьяково с ориентацией домов на запад, юг и восток радиально расходятся от храмового ансамбля, и обе они с противоположных сторон раньше замыкались часовнями. К югу от центра на берег озера выходила деревня-конец Киселёве. Храмовый ансамбль, когда-то отражавшийся в водах озера, состоит из трех хорошо сохранившихся построек — шатровой Покров-ско-Власьевской церкви (1761 г.), девятиглавой Георгиевской (1793 г.) и шатровой колокольни (XVIII в.). На общественный центр ориентированы и улицы деревень-концов, и тракт Пудож — Каргополь. И только отсутст-
»пс озера, которого Лядинам сегодня очень не хватает, нарушает целостность композиции. Это еще одно свидетельство того, какую важную роль в облике северорусскпх селении играют природные компоненты.
Село Вёгоруксы (Медвежьегорский раной КАССР) разместилось в Заонежье на берегу губы Онежского озера между двумя грядами холмов, укрывших селение от ветров * (рпс. 16) В центре села — деревня Посад, а па невысоком холме разместился общественный центр — клетская Никольская церковь с трапезной и шатровая колокольня (XVII— XVIII вв.). Деревни Рамполе и Вянпшполе расположились на берегах губы Вёгоруксы, а Деревня Югкнып Двор — на берегу протоки,
в 1<гд° ВёГ0РУКСЫ °бследовано ” обмерено автором
по которой раньше выходили в Большое Онего. Высокая колокольня была хорошо видна из всех деревень села и служила ориентиром при подходе к селу с озера и с дороги от Великой Губы.
Центрические композиции с круговым восприятием сложились также на берегах Онежского озера в селах Т и п и и и ц ы (Медвежьегорский район КАССР) и Щ ё л е п к и (Под-порожскпй район Ленинградской области).
Озерные полуострова, удобные для заселе пня, нередко становились центрами сел пли гнезд селений. Полуостровные селения с центрической композицией и круговым восприятием встречаются двух видов — открытые и замкнутые. В качестве примера первого вида рассмотрим куст селений, сложившийся на берегах Кблодозера (Пудожский район Карельской АССР). Селения б. Колодозерского погоста лежат теперь в пределах Карельской
Рис. 16. Село Вёгорукеы, Медвежьегорский район КАССР Реконструкция. План
Рис. 17. Село Колодозеро. Пудожский район КАССР Реконструкция. План и панорамы по А п Б
АССР У границы с Архангельской областью. Раньше, в период освоения Севера, Колодозеро находилось па землях Обонежской пятины Новгорода. Первоначальное заселение берегов озера связывается с новгородским освоением Онежского пути к Белому морю, так как река Вбдла, по которой шел путь к волокам па Кен-озеро, соединена с Колодозером рекой Коло-(Оп. По пей, вероятно, и проникли сюда первые поселенцы. Па берегах укрытого от ветров живописного Колодозера и образовалось одноименное село, состоящее из четырех деревень. На западном берегу у реки Колоды разместилась деревня Усть-Река, на восточ ном — Заозерье и на южном — Дубово (названия деревень также подтверждают начало освоения озера со стороны рекп) (рис. 17). Между ними, па полуострове, находится центральное селение гнезда — деревня Погост.
Формы планировок деревень красноречиво рассказывают об истории освоения озера: первыми селениями былп, очевидно, деревня По
гост, разместившаяся на полуострове и сохранившая свободную форму планировки, и Усть-Река с прибрежпо-рядовой планировкой. Позднее, когда, огибая озеро, прошел тракт Пудож-Каргополь, образовалась деревня Заозерье с уличпой формой планировки и домами, обращенными уже к дороге. Повернулся к дороге н второй порядок домов деревпп Усть-Река. Деревня же Погост сохранила древнюю планировку, так как тракт прошел в стороне от полуострова. Здесь же на его возвышенной окопечпостп разместился общественный центр села: шатровая церковь Рождества (1784 г.) н шатровая колокольня (XVIII в.) * (см. рис. 98,5).
Высоты этп.х двух вертикалей (примерно 32 п 28 м) былп хорошо согласованы с не
* Село Колодозеро обследовано и обмерево автором в 1966 и 1971 гг. От ансамбля сохранилась только ограда, колокольня разобрана в 1930-х гг.. церковь сгорела в 1977 г. При реконструкции использовано фото В. В. Суслова 1886 г., опубликованное в книге «Путевые заметки о Севере России и Норвегии». СПб.. 1888, с. 61.
большими размерами озера. Его акватория, где сосредоточена жизнь четырех деревень, представляет собой хорошо просматриваемое пространство в пределах 800—1200 м. Преобладающая ориентация домов па запад и восток обеспечила нм хорошую инсоляцию и обзор озера с общественным центром па полуострове. Постановка храмового комплекса на полуострове подсказала п оригинальное решение ограды, поставленной поперек узкой его части. В ограде по традиции были устроены торговые лавки, выходившие к торговой площади.
Итак, основой композиции в этом случае стало озеро. Его размеры, абрпс и рельеф
берегов (подсказали» идею общей композиции гнезда селений и масштаб всех ее архитектурных слагаемых. Нельзя не отдать должное мастерству народных зодчих, так умело соединивших в одно гармоническое целое природные и архитектурные элементы. Отсутствие сегодня организующих вертикалей отрицательно сказывается па композиции гнезда селений — зрительные связи, объединявшие все пространство озера в единое целое, оказались нарушенными.
Не мэпее пптереспы композиции централь пого селения б. Почозерского погоста — села Филипповского, разместившегося па полуострове Пбчозера (Плесецкий район Архангельской области) (см. рис, 117). и села Яп дом озеро па озере того же названия (Медвежьегорский район КАССР). Это примеры открытых полуостровных композиций, воспринимаемых на всем пространстве озера. На полуостровах отмечены селения и с более локальным композпциоппым решением. Они отнесены к подгруппе полуостровных замкнутых селений. Композиция этого планировочного приема подчинена решению жизненно важных функциональных проблем, связанных с размещением селения на открытом полуострове, главные из которых — защита от ветров и создание замкнутой жплой среды. Один из примеров такого селеппя намп уже рассмотрен при анализе методики реконструкции деревни Семенове па озере Кено (Плесецкий район Архангельской области) (см. рис. 3, 4).
В южной части того же Кепозера па полуострове, входящем в залив Серозеро, разместилась деревня Глазово* (рис. 18). В це-
* Деревня Глазово обследована и обмерена автором в 1978 г. Большую помощь при реконструкции селения оказали сведения, данные старожилом А II Трухиным (1902 г. рожд.)
Рис. 18. Деревня Глазово па озере Кено, Плесецкий раной Архангельской области
Реконструкция. План и панорама по .4
Рис. 19. Село Лычный Остров, Кондопожский район КАССР Реконструкция. План и панорама но А
лях защиты от ветров и создания замкнутого пространства место для заселения было вы брано на склонах холмов, обращенных друг к Другу так, что дома Глазово с северо-востока и юго-запада оказались укрыты за холмами полуострова, с юго-востока деревню прикрывал противоположный берег Шуйлахты, а с северо-запада — лесистый остров Павшпно. Таким образом, в отличие от деревни Семеново, где защищенность от ветров обеспечивалась только планировочным приемом, здесь замкнутость селению создавала умело использованная природная ситуация.
Оригинально и точно было выбрано место
общественного центра: плотская часовня св. Духа (ХА III в ) с высокой шатровой звонницей поставлена была в самом узком п низком месте полуострова. Такой прием дал возможность всегда видеть часовню от деревень, лугов и полей па противоположных склепах холмов. Все вместе рождало ощущение защищенности, масштабности и уюта. Селения и часовня просматривались извне только с двух сторон — с запада от деревни Лепехтпно п с востока от деревни Рыжкове. Находясь здесь, просто трудно представить решение более логичное в функциональном отношении и более интересное в художественном.
Крупные северные озера богаты и островами. Селения, местом для размещения которых выбрапы былп острова, отнесены к подгруппе островных. II здесь природная ситуация подсказала различные решения. В одних случаях па острове размещались п сами селения, и общественный центр. Примером такой композиции может служить село Лычный Остров в северпой части озера Сандал (Кондопожский райоп КАССР) (рпс. 19).
Открытость островов просторам озера подсказала народным зодчим мысль о размещении здесь центров больших озерпых погостов. Классическим примером решения подобной композпцпп может служить б. Кижский
Рпс. 20. Б. Кижский погост на Онежском озере, Медвежьегорский район К-АССР. Центральная часть План н панорамы по А—В
погост (Медвежьегорский райоп КАССР) *. Достаточно взглянуть па карту Онежского озера, чтобы попять, как удачпо было выбрано место для селений Спасского Кпжского погоста Обопежской пятины Новгорода (рис. 20). Его деревни ** разместились вдоль пролива шириной 2—3 км, соединяющего две части Онежского озера — Большое и Малое Онего. Холмы и леса Заонежского полуострова с Запада п Большого Климецкого острова с востока хорошо защищали пролив и селеппя от ветров. Этим проливом, относительно спокойным даже при сильных ветрах, шел судовой ход вдоль озера Онего. Центр погоста был размещен в середине пролпва па узком острове Кйжисаари (6X1,5 км).
Место для него выбрали в узкой южной части острова, где в 1714 г. в честь победы пад шведами была срублена пятиярусная 22-главая Преображенская церковь. Ее 37-метровый пирамидальный силуэт хорошо впдеп пз окрестных деревень и с водных дорог озера. Рядом с ней встали клетская церковь Покрова, замененная в 1764 г. ныне существующей девятиглавой, п шатровая колокольня [49, 63] (рпс. 102,6'). С трех сторон — южной, восточной и северной — центральный храмовый ансамбль был поддержан шатрами часовен в деревнях Кбрба, Воробьи п Васильево (последняя — па территории острова). И, наконец, еще севернее, как бы замыкая собой территорию погоста, — еще два акцепта: часовни в деревнях Подъельникп п Волкостров. Небольшим, но разнообразным по силуэту объемам часовен в Корбе, Воробьях и Подъельниках помогают вертикали еловых рощ. Четкие контуры храмового ансамбля и часовен с рощамп образуют своеобразную систему створных знаков, помогающих ориентироваться в обширном пространстве пролпва сре-
* Селения б. Кижского погоста обследованы автором в 1957 1963, 1966, 1971 и 1979 гг.
** В XVII в. в Кижский погост входило 130 деревень, насчитывавших 687 дворов [19].
in множества островов, быстро находить фарватер п нужное направление даже в пасмурную погоду.
Умелая архитектурно-пространственная организация селенпй Кпжского погоста подтвер-щлась после первоначальной неудачной организации (в 1954 г.) на территории острова музея деревянного зодчества КАССР под открытым небом. Памятники, перевезенные сюда из других мест Карелпп п поставленные вблизи Кпжского ансамбля, грубо нарушили всю зрительную систему взаимосвязи селенпй.
Своеобразный вариант центрической организации большого пространства — селения о. Водлозерско-Пльппского пого-г т а, расположенные на берегах п островах Вбдлозера (Пудожский район КАССР). Двенадцать деревень, разместившихся на берегах и островах северной половппы озера, зрительно организуются погостом (Илышская цер
ковь 1798 г. п колокольня в ограде п роще), место для которого было выбрано на острове в центре озерного пространства (рис. 21).
Заканчивая обзор примеров центрических композиций с круговым восприятием в приозерных селениях, отметпм здесь значительно большее, по сравнению с реками, разнообразие природных ситуаций, что привело к выделению четырех подгрупп. Но п внутри каждой подгруппы выявляется богатство композиционных приемов организации жилой среды. рожденных индивидуальным характером природного ландшафта.
Обратимся теперь к последней группе центрических композиций с круговым восприятием п рассмотрим примеры приморских селений, возникших на берегах Белого моря п связанных прежде всего с морским промыслом. Среди приморских селенпй отмечены села, лежащпе как непосредственно у побережья, так п по берегам рек в некотором уда-
Рис. 21. Б. Вод. i озере ко-Пльпнекий погост. Пудожский район КЛССР План и панорама
A
Рис. 22. Село Ковда. Кандалакшский район Мурманской области Реконструкция. План и панорамы по А и Б
Рис. 23. Село Кандалакша. Кандалакшский район Мурманской области Реконструкция. План п панорамы по .4 и Б
ленпп от устьев. В той п другом случае море оказало немалое влияние иа пх пространственную организацию, п здесь выделены две природные подгруппы: селения приморско-прибрежные п приморско-приречные.
Все приморские селения тяготели к устьям рек. Это давало много преимуществ: река была постоянным и падежным источником пресной воды, удобной водной дорогой летом п в зпмппй период по льду в глубь материка. Чаще всего такие селения носплп названия рек, послуживших причиной выбора места (Лямца, Лопшепьга, Пурпема, Унежма, Колежма, Кё-реть. Умба п др).
Примером прпморско-прпбрежного селеппя с центрической композицией прп круговом
восприятии может служит село Ков да прп впадении реки Ковды в Кандалакшскую губу Белого моря (Кандалакшский район Мурманской области). Село Ковда, показанное еще на картах в «Книге Большому Чертежу», уже в XVI в. означало название волостп. Основание же погоста могло произойти пе рапсе 1526 г., когда согласно летописям была крещена «дикая лопь», населявшая эти места. В летописи Соловецкого монастыря говорится о нападении в 1590 г. шведов, пришедших рекой Ков-доп п разоривших многие волостп (Ковду, Кереть, Умбу, Кемь). Упоминание об этом событии свидетельствует о довольно значительном в конце XVI в. русском населении в этпх местах.
Сейчас село Ковда состоит из двух деревень — Старой п Новой Ковды, разместившихся па скалистом полуострове, омываемом с севера морем (здесь — два порядка домов Новой Ковды), а с юго-запада — рекой Ковши* (рпс. 22). Здесь и стоит Старая Ковда, защищенная от ветров грядой полуострова. Грн порядка домов, обращенных к реке, имеют благоприятную южную и западную ориентацию. Южная часть Старой Ковды, сгоревшей во время пожара 1904 г., более не возобновлялась **. Дома этой наиболее старой части села имели благоприятную южную ориентацию и выходили к озеру в устье Ковды, где накапливалась во время прилива морская вода.
Местоположение обеих деревень позволяло иметь удобные связи и с морем, и с лесными массивами по берегам рек. В XIX в. с северо-запада к Ковде была проложена дорога от железнодорожного пути, прошедшего в 12 км от села.
Удачно было выбрано место и для строительства общественного центра села — Никольской клетской церкви (1613 г.), заменившей,
* Обследование и обмер села Ковды проведены автором в 1972 и 1977 гг.
** Реконструкция домов сгоревшей части Старой Ковды проведена путем обмера следов и опроса старожилов.
видимо, более раннюю, н шестериковой шатровой колокольни. Несмотря па поздппе переделки, выразительные объемы сооружений хорошо «держат» пространство, окружающее село, и служат ориентирами с дорог п рекп. Более сложна здесь система ориентации с моря. В Ковде применен один из приемов, характерных для прпморско-промысловых селеппй, где орпентацпя со стороны моря особенно важна. В связи с тем, что церковь п колокольня поставлены па склоне («вполгоры») и со стороны моря не видны, па вершине полуострова был установлен крест — ориентир, укрепленный валунамп в срубе. Для определения с моря устья Ковды створным ориентиром помимо креста служила роща па соседнем холме, а прп подходе к селу (пристанью служил специально отсыпанный мол) ориентиром становились церковь п колокольня *. Таким образом, три значительных ориентира (храмовый комплекс, крест п роща) обеспечивали хорошую круговую пространственную ориентацию и в самом селе, и па подходах к нему с моря, рекп и дорог.
В какой-то степени близка к описанной природная сптуацпя в устье рекп Нивы, на берегах которой разместилось село Канда-
* Все ориентиры приморских селений входили в морские лоции Белого моря, вначале устные, затем рукописные и печатные.
л а к ш а (Кандалакшский район Мурманской области). Организующим центром селения здесь также был погост (ярусная церковь И. Предтечи 1786 г. и шатровая колокольня XVIII в.), а дополнительным ориентиром со стороны моря служили строения кандалакш ского Кокуева монастыря, стоявшего на противоположном берегу (не сохранился, рис. 23).
Пространственная организация села П у р-п е м а на Онежском берегу Белого моря (Онежский район Архангельской области) строилась вокруг погоста (две церкви, колокольня п роща), место для которого было точ но выбрано па высоком берегу между селом н одноименной рекой (рнс. 24).
Приморско-приречные селения возникали по берегам рек в некотором удалении от моря. Основная причина — попеки места, наиболее защищенного от господствующих ветров. Так, на Поморском берегу Белого моря в 5 км от морского побережья разместилась группа деревень села Малошуйка у реки того же
названия * (рнс. 25). Относительно хорошая сохранность почти всех элементов природной и архитектурной среды этого старинного поморского села позволила провести достаточно точную реконструкцию селения и судить о первоначальных замыслах. Главная задача — укрытие от холодных ветров — была решена уже при выборе места. От северо-западных и северо-восточпых ветров две деревни села — Верховье и Заречье — укрыты за отошедшпмп здесь от русла реки грядами коренных берегов так, что с дальппх подходов селения не видпы. Зато общественный центр — храмовый комплекс (шатровая Никольская церковь 1638 г., пятиглавая теплая Сретенская церковь 1873 г. п колокольня 1807 г.) поднят на вы сокий мыс гряды н хорошо виден из всех деревень и с дорог ведущих к селу. Ближе к
* Сейчас многие старые приморские селения отстоят дальше от моря, что вызвано поднятием суши в этом районе за последние столетня и намывом грунта в устьях рек.
Б
Рис. 24. Село Пуриема, Онежский район Архангельской области Реконструкция. План и панорамы по .4 п Б
морю, у деревни Низ, на двух противоположных выступах гряды были размещены часовня (в роще) и высокий крест, укрепленный в срубе (не сохранились). Эти три вертикальных элемента, расположенные в плане по концам треугольника, и служили ориентирами — створами для нахождения с моря устья реки.
Морские суда — ёлы — во время прилива поднимались к селу до первого ряжевого моста (пе сохранился) *. Выше по течению, со-с днненные вторым мостом, удобно расположится деревни Верховье и Заречье. Прибрежные порядки домов ориентированы на реку, остальные дома с элементами уличной планировки — на восток п юго-запад. От порядков и улиц всех трех деревень всегда впдны си-|уэты храмового комплекса, поднятого на гребень берега. Надо признать, что условия, созданные здесь природой, были блестяще использованы как в функциональном, так и в художественном отношенпи. Когда обмерный чертеж села Малошуйки лег на бумагу, оно стало восприниматься как осуществленное ио заранее задуманному плану.
К приморско-приречным селениям с центрической композицией при круговом восприятии относятся старинный поморский посад
* 'Местоположение часовни, креста-ориентира и первого ряжевого моста определены по остаткам Фундаментов и свайных оснований. Обследование и обмер селения проведены в 1972 г.
II ё п о к с а па Летнем берегу Белого моря в 6 км от устья реки того же назваппя (Северодвинский район Архангельской области и село Шуерёцкое на Карельском берегу в 2 км от устья реки Шуи (Беломорский район КАССР) (см. рис. 56).
Все рассмотренные селения относятся к наиболее часто встречаемым центрическим композициям с круговым восприятием, но средн обследованных селений отмечены случаи центрических композиций с преобладающим полукруговым восприятием. Это определялось и природной ситуацией выбранного места, и направлениями основных путей к селению. Такой впд композиции отмечен только среди приречных и приозерных селений. Причем в последних полукруговое восприятие встречается только в двух природных подгруппах: прпозерно-прпбрежпых и приозерно-полуостровных. Рассмотрим этот вид композиции па ряде примеров, начав обзор с приречных селений, сложившихся при малых реках.
Село Нйжмозеро (Северодвинский район Архангельской области) находится в 90 км от города Онега и разместилось по берегам реки Средней Пижмы, соединяющей с Белым морем (Онежский берег) группу из пяти озер — Пурнемское, Унское, Кяндское, Малое и Большое Верхние (рис. 26). Выбор места для заселения был удачен со многих
Рис. 25. Село Малошуйка, Онежский район Архангельской области Реконструкция. План и панорамы но А п Б
точек зрения. Рекп Верхняя п Средняя Нпж-ма соединяли село со всеми пятью богатыми рыбой озерами, а Нижняя Пижма — с морем. Достаточно высокие холмы вдоль Средней Нпжмы защищали село от северо-западных ветров *.
Первоначальная часть села — трп порядка домов по берегам реки с ориентацией запад-восток— типичный пример прибрежно-рядовой планировки, где в роли улицы — река. Ее изгибам и вторят порядки домов, а по обоим берегам у самой воды расположились бани.
* Обследование и обмер села Нижмозеро проведены автором в 1969 г.
Позднее дома стали ставить уже вдоль дороги, ведущей в соседнее село Пурнема. Выше порядков домов правого берега на пологом холме в хорошо просматриваемом месте расположен общественный п композиционный центр села — погост, состоявший пз трех сооружений: шатровой Никольской церкви (1661 г.), шатровой колокольнп (не сохранилась) и пятиглавой теплой церкви (XIX в.). Никольская шатровая церковь поставлена так, что служит ориентиром со всех трех дорог, ведущих к селу (от Пурпемы, Кянды п Уны), и хорошо просматривается с трех ближайших озер. Характерно, что из-за холмистого ландшафта, закрывающего село с озер, у церкви
сделан редкий ио высоте шатер — его вертикаль, видимая из-за холмов, помогает быстрее найти с озер исток и устье Средней Пижмы.
Опрос местных старожилов выявил еще две песохранпвшпеся часовнп, стоявшие в полях па вершинах холмов (по местному «гор») правого и левого берегов и служившие дополнительными ориентирами с озер. Река здесь не (слит, а объединяет все элементы пространственной композиции селения. Отметим, что село Нижмозеро — одно пз немногих селений русского Севера, донесших до нас в хорошей сохранности высокий образец мастерства народных зодчих в таком сложном и топком искусстве, как организация жплой среды. Село как выдающийся архитектурно-прпроднып ансамбль следовало бы объявить заповедным в Целях сохранения и дальнейшего изучения.
Интересный пример центрической композиции с полукруговым восприятием прп малой реке — крупное гнездо селений б. Троицкого погоста на реке Суланде
(бассейн реки Вагп), состоящее пз 13 деревень (см. рпс. 110).
Пример более камерного решения подобной композиции — пространственная организация деревень Пелюгине и Федоровен о й на реке Кене (Плесецкий район Архангельской области) (рпс. 27). На участке Онежского торгового пути— реке Кене, соединяющей озеро Кено с рекой Онегой, был основан в качестве одной пз стоянок Кенорец-кпй погост. В состав его и входплн две рассматриваемые деревни — Пелюгпно на левом берегу рекп Кены и Федоровская — на правом. Старое название деревни Федоровской — Овчин Конец — говорит о новгородском происхождении погоста. Сейчас в обеих деревнях преобладает прибрежно-рядовая форма. Порядки домов хорошо вписаны в берега. Обе деревни соединены уникальным деревянным ряжевым мостом *. На высоком берегу у де-
* Мост срублен заново местными плотниками в 1954 г. после того, как прежний был унесен в половодье.
ревнп Федоровской — центр селения — часовня св. Макария * с шатровой звонницей, окруженная сосновой рощей. Размеры часовни невелики, ио точно выбранное для нее место позволило ей стать организующим центром обеих деревень и ориентиром внешнего полу-кругового восприятия с верхнего п нижнего плесов реки и с дороги (ориентированной на нее) от тракта Конёво —Пёршлахта. Здесь хорошо видна композиционная особенность селений прп малых реках — деревин на обоих берегах являются частью единой слаженной композиции.
Село Подпорожье в нижнем течении рекп Онеги — пример селения с центрической композицией прп полукруговом восприятии.
* В 1972 г. часовня перевезена под Архангельск (Малые Корелы) в музей под открытым небом и установлена в лесу. Обследование и обмеры селения проведены автором в 1971 г.
сложившегося при большой реке. Это последнее крупное гнездо селеппй на Онеге перед ее устьем. Основная первоначальная группа селеппй Подпорожского погоста (деревни Под-тайболье, Медведпцкая, Гора, Грибанпха) разместилась па левом берегу и имеет прибрежно-рядовую планировку, и только сложившаяся позднее вдоль дороги Онега — Порог деревня Камениха (Амосовская) с уличной формой планировки расположилась напротив, на правом берегу. Порядки домов повторяют плавные изгибы берегового увала, отчего большая длина трех слившихся воедино деревень (Гора. Медведпцкая, Подтайболье) не кажется монотонной (рис. 28).
Ширина Онегп здесь уже достигает 500— 600 м. Это обстоятельство, несомненно, отразилось па композиционном решении и вызвало попеки высокого места для строительства храмового ансамбля с учетом дальних ви-
Б
Рис. 26. Село Нпжмозеро, СеверодРинский район Архангельской области Реконструкция. План и панорамы по А и Б
•уальных связей. С судов, шедших по Онеге 'верху, должны были вовремя увидеть Подпорожье, так как сразу за селом начиналась 10-кплометровая полоса порогов, тянувшаяся Ю самого устья рекп. Вот почему для размещения центра был выбран высокий мыс (поместному — Жеребцова Гора) высотой 22 м, хорошо обозреваемый с трех основных направлений. На этом прпродном основании сформировался выразительный ансамбль из двух пятиглавых церквей — Троицкой с Никольским приделом (1727 г.), Владимирской (1741 г.) п колокольни (XVIII в).
Поставленные по определенной системе * па разном расстоянии от берега, постройки ансамбля, венчая мыс, четко воспринимались с
О реконструкции храмового ансамбля и спсте-мах композиции общественных центров см. гла-
плесов реки н из деревень на правом п левом берегах как разнообразные силуэтные композиции. Большие расстояния обусловили п немалую высоту Владимирской церкви — 32 м (см. рпс. 76—81).
Места для всех элементов гнезда селенпй в этой части рекп найдены настолько точно, так слиты воедино природные и архитектурные компоненты, что ппое решение здесь трудно найтп.
К этому же впду композпцпп в подгруппе селений прп больших реках можно отнести села Ч е к у е в о (см. рпс. 67) и Вазёнцы в среднем течении реки Онеги (Плесецкий район Архангельской области), на реке Пикете — села Пйрпнемь и Кеврблу (Большой Посад) — столицу б. Кеврольского воеводства (Ппнежскпй район Архангельской области), на реке Мезени—село Юр ом у — центральное селение б. Юромско-Великодвор-
G6
Рис. 27. Деревня Пелюгпно (Федоровская), Плесецкий ранон Архангельской области Реконструкция. План и панорама по А
ского погоста (Мезенский район Архангельской области) и др.
Композиции с преобладающим полукруго-иьш восприятием наблюдаются у селений, сложившихся по берегам озер, отнесенных к подгруппе приозерно-прибрежных. Череда озер па севере Каргополья, лежащих между Лёкшм-
озером и озером Кепо, когда-то была соединена протоками п через эту систему и реку Лёкшму попадали в озеро Лаче к Каргополю. По этой водной системе п шло заселение озерного края. В связи с удаленностью района селения здесь хорошо сохранились и представляют интерес для изучения. В 8 км от Кен-
"юра, на берегу озера П б р ж е н с к о г о, сто-"т одноименное село, состоящее из двух деревень, разделенных оврагом* (рис. 29). В деревне Федоровской планировка смешанная:
-----
Село Порженское обследовано и обмерено автором в 19G6 и 1977 гг.
прибрежно-рядовая н «на лето», в Окатов-скоп — «на лето». Таким образом, все дома имеют благоприятную ориентацию на восток п юг. Центр села — клетская церковь Георгия (XVII в., тесовая обшивка—XIX в.), соединенная с колокольней, стоит в роще, обнесенной рубленой оградой.
Рис. 29. Село Поржепское, Плесецкий район Архангельской области План и панорамы по А н Б
Место для погоста было выбрапо очень умело: он поставлен открыто в поле, на самом гребне пологого холма так, что со стороны села, озера и реки Вйлепги четко вырисовывается на фоне неба, причем вечером, от деревни Федоровской и от озера, — на закатной стороне *. Изящный силуэт церкви поддер-
* Прием размещения общественного центра на закатной стороне горизонта встречается во многих селениях.
жаппый высокими лиственницами рощи, организует все пространство жилой среды и воспринимается с юга, востока и севера. Дорога, идущая через село к Кенозеру, также ориентирована на вертикаль погоста.
К этому виду композиции можно отнести п группу селений б. Гпморецкого погоста на западном берегу Онежского озера (село Г й м р е к а, Подпорожскпй район Ленинградской области). Здесь организующий центр се-
лоция, состоящий пз двух шатровых вертикалей церкви и колокольни, вынесен за деревпю па пологий холм, организуя пространство самого селения и являясь ориентиром прп дальнем восприятии — с просторов Онежского озера. Такого же результата, только в более локальных условиях, добились народные мастера, организуя пространство вблизи двух деревень Маселги и Гужово на берегах озера Маселгского (Пежпхирьё) (Каргопольский район Архангельской области). Здесь организующим центром для деревень, занявших наиболее удобные места, служит холм (поместному — Хпжгора) с часовней на вершине. Высокий холм (21 м) — естественное основание для относительно небольшой по размеру часовни. Вместе они зрительно собирают весь полукруг прилегающего пространства озера и его берегов (рпс. 30).
К подгруппе приозерно-полуостровных селений можно отнести прежде всего достаточно известное село Кондопога (Кондопожский район КАССР) *. На восточном берегу Чупа-губы Онежского озера, в 2 км от молодого города Кондопога, возникшего около целлюлозно-бумажного комбината, расположено одно из старых сел Прпонежья — Кондопога,
* Село Кондопога обследовано и обмерено автором в 1957, 1963 и 1970 гг.
когда-то входившее в состав Шуйского погоста Обопежской пятнпы Новгорода. Село Кондопога стало значительным центром Прпонежья уже в XVI в., а в XVIII в. насчитывало 80 дворов. Первоначальные порядки домов сложились на берегу губы южнее и севернее полуострова. Южная деревня теперь слилась с двумя порядками домов, вставшими позднее вдоль дороги на Петрозаводск. Место для строительства общественного центра издавна было выбрано на Т-образном мысу (рис. 31). Срубленный в 1774 г. шатровый Успенский собор — второе плп третье по временп сооружение, поставленное на этом месте *.
Стройная 42-метровая вертикаль храма, контрастная горизонтали ландшафта и вытянутым вдоль берега порядкам жилых домов, организует огромное пространство. Собор служил и чисто практическим целям, выполняя роль маяка в узкой и длинной Чупа-губе, недаром на западной части здания над трапезной, т. е. на стороне, обращенной к озеру, стояла небольшая звонница, служившая одновременно дозорной вышкой **. Архитектурно-природный ансамбль села Кондопоги — бле-
* Писцовая книга Шуйского погоста 1563 г. сообщает о том, что в селе уже стояла церковь [68].
** Прп реставрации собора в 1955 г. архит А. В. Опо-ловниковым найдены былп следы врубок основания звонницы.
Рис. 30. Деревни Маселгв и Гу ж о во. Каргопольский район Архангельской области План и панорама по А
Рнс. 31. Село Кондопога, Кондопожский район КАССР
План п панорамы по А и Б
рпс. 32. Деревня Малое
пжмозеро, Кондопожский район КАССР
План н панорамы по А п Б
Первоначально все три порядка домов быта ориентированы на реку (юго-запад). После ряда опустошительных пожаров (на памяти старожилов пожары 1909, 1936 и 1967 гг.) дома прибрежного порядка в нижней части села оылп поставлены лицом па юго-восток *. Это * Село Ппяча обследовано и обмерено автором в 1902, 19/2 и 1978 гг. Места и ориентация несохра-иившихся домов установлены по остаткам фундаментов и путем опроса старожилов.
характерно для многих поздних селений бассейна Онеги — с потерей значимости рекп дома сталп ориентировать «на лето» (на юг) (рис. 35).
Село расположено на широком и пологом изгибе Онеги так, что оба плеса реки как бы упираются в его центр. Здесь, разорвав порядки домов, и встал храмовый ансамбль села, состоявший до недавнего времени из
Рис. 33. Село Согшщы, Под-порожскпй район Ленинградской области План и панорамы по Ап Б
трех построек: шатровой Вознесенской церкви (1651 г.), пятиглавой церквп Климента (1685 г.) и колокольни (шестерик на шестерике, XVII—XVIII вв.) * (см. рпс. 102, 2). Ведущую рель в ансамбле играла стройная и высокая (45 м) церковь Вознесения. Такая высота была вызвана небольшим естественным основанием (высота берега 4—6 м) н большими открытыми пространствами сред
* Климентьевская церковь сгорела в 1967 г.
и то течения Оиегп — с плесов рекп се то впд-по за 15—17 км. Здесь при пологом спокойном характере берегов были особенно необходимы контрастные к ним вертикали церквей — это хорошо чувствовали мастера, рубившие храмы. Учли они и важность зрительного восприятия общественного центра с продольных улиц села, умело расставив сооружения относительно друг друга.
Линейную композицию с двусторонним восприятием имеет на той же Онеге крупное
село Бережная Дуброва (Плесецкий район Архангельской области). Пять деревень села, хорошо вписанные в складки берега, вытянулись на 2 км вдоль пологой излучины Опегн (рнс. 36). Улица и порядки домов деревни ориентированы па храмовый ансамбль (см. рис. 106, 7), выразительный силуэт которого хорошо был виден с верхнего и нижнего плесов реки *.
На Северной Двине линейную композицию имеют села Кальи (Виноградовский район Архангельской области) и Чухчерьма (Холмогорский район).
Линейные композиции наблюдаются и у сел, сложившихся па берегах протяженных озер. Ярко выраженную линейную композицию с двусторонним восприятием имело село К 6см озеро (Медвежьегорский район КАССР) на восточном берегу озера того же названия (рпс. 37). II здесь в трех деревнях села прп разнообразии в постановке порядков домов с умелым использованием берегового рельефа п оптимальной ориентации наблюдается трассировка дорог и улиц па общественный центр села — храмовый ансамбль, состоявший из двух шатровых церквей и колоколь-
* Обмер и реконструкция села и храмового ансамбля проведены автором в 1978 г При восстановлении несохранившихся фрагментов села большую помощь оказал старожил деревни Кузнецовой И. А. Емельянов (1905 г. рожд.).
пи в ограде* (рис. 38). Место для пего было выбрано чрезвычайно точно. Поперечное размещение трех вертикалей ансамбля, поддержанное грядой и полуостровом, обеспечило хорошее восприятие села с дорог и с озера
Итак, мы рассмотрели два типа композиции (центрический и линейный), свойственных основной массе селеппй русского Севера и обусловленных природно-климатическими условиями края. По помимо этого паши обследования выявили некоторые более частные случаи композиций, дополнившие класспфпка цпю еще двумя типами: фронтальным и многоцентровым.
Примером селения с фронтальной композицией может служить село В е р ш и н и н о (Плесецкий райоп Архангельской области) **. Вершинине — центр бывшего Кенозерского погоста, расположено в северной, наиболее открытой части Кепозера (рпс. 39). Это была одна из стоянок па трудном пути к Белому морю Три деревни села (Погост, Вершинине и Шпшкнпо) укрыты от северо-западных ветров длинной прибрежной моренной грядой. У западной оконечности ее, па мысу, — деревня Погост, сохранявшая элементы свободной пла-
* Обмер п реконструкция села и храмового ансамбля проведены автором в 1979 г. Из построек ансамбля сохранилась только Успенская церковь (см. рис. 106, 2).
** Село Вершинине обследовано и обмерено в 1966 и 1971 гг.
Рпс. 34. Село Шуя, Прц, онежский район КАССР Реконструкция. План
нпровкп Восточнее, огибая гряду, протянулся прибрежный порядок домов деревень Вершинине и Шишкино.
Большинство домов имеют благоприятную южную ориентацию. В композиции села хорошо заметна его уравновешенность: прибрежный порядок домов средней деревни Верши пино зрительно соединяет стоящие по бокам деревни Погост и Шишкино. Этому вторит п размещение общественных построек: группе
каменных церквей деревни Погост на западном мысу отвечает компактный объем рощи с часовней па восточном мысу у деревни Шишки-по. Центр композиции закреплен небольшой часовней (XVIII—XIX вв.), удачно поставленной наверху гряды, над деревней Вершинине. Вся композиция села обращена фронтом на широкую часть озера и воспринимается с дальних точек как единое целое. Не вызывает сомнения, что как уравновешенность компо-
щцпи села, так п фронтальность его восприятия учитывались при формировании трех юревепь, даже если считать, что застройка пх 1роходнла неодновременно.
Фронтальную композицию имеет также ц'ревня Большое Л й ж моз еро, разместившаяся па о том пз крупных островов [ижмозера (Кондопожский район КАССР). Псом своим фронтом деревня обращена к берегу озера, на который выходит дорога от се-ia Тйвдпя (рпс. 40).
II. наконец, рассмотрим примеры много-центровых композиций, начав с парных. Сре-Ш речных и особенно озерных селений встречаются случаи, когда нп одно из двух селений, расположенных друг против друга, не является главным и пе подчиняет себе соседа. При >том каждое пз селений имеет свой организующий центр, и восприятие их взаимно. Парные композиции особенно часты па озерах с изрезанной линией берегов.
Пзрезаипость береговой линии с большим количеством залпвов при холмистом рельефе характерна для озера Кено, второго по величине озера Архангельской области. В этом прпчппа большого разнообразия композицией ных приемов селений Кепозерья. На противоположных берегах узкого залива в южной части озера разместились деревни Горбач й ха п Тыры шкпяо (Плесецкий район Архангельской области) * (рпс. 41). Высокие берега залива былп удобпы для заселения — береговые гряды прикрывали от ветров, а расположение залива позволяло ставить дома с благоприятной ориентацией (запад—восток). Первоначально обе деревни имели, видимо, свободную планировку, позднее появились элементы улиц, по в том п другом случае при размещении домов хорошо учитывался местный рельеф. Композиционным центром каждой пз деревень служат рощи с часовнями. Местоположение пх точно угадано: обе они как бы отмечают начало и конец залива, а роща у деревни Горбачпха служит, кроме того, ориентиром с озера прп подходе к заливу.
Благодаря небольшой ширине залива (130—250 м) обе деревнп взаимно легко про-
* Селения обследованы и обмерены в 1966 и 1971 гг.
сматрпваются. Природные границы залива создают масштабную жилую среду двух деревень. Дорога, соединяющая деревин п огибающая залив, проходит по самым высоким отметкам берега. Отсюда, от Луковой горы, открывается вся папорама залива с двумя деревнями на его берегах. Стоя здесь, можно по достоинству оценить народное мастерство в организации жилой среды. Красота этих мест оберегается до сих пор. По свидетельству местных жителей, подрастающее мелколесье, закрывающее впд па залив с Луковой горы, периодически подрубается. Прп входе в деревни в окружении небольших рощ стоят придорожные часовни, как бы отмечающие начало селений.
В той же части Кенозера вблизи залива Мейлахта на двух мысах разместились уже упоминавшиеся селения Зехново и Спицин о, составившие интересную парную композицию с некоторым преобладанием центра деревнп Зехново (см. рпс. 6). В северной части озера в конце залива Шуйлахта парную композицию составили деревнп Минино и Е р ш о в о. В Олонецком районе КАССР, к северо-западу от города Олонца, на противоположных берегах небольшого (800X1200 м) Новинского озера расположены деревнп Н о -в й н к а и Пёртпсельга, представляющие также своеобразную парную композицию.
Интересный вариант смешанной композиции (сочетание линейного и парного типов) — село В а р з у г а (Кировский район Мурманской области) *. Основанное еще новгородскими людьми п ставшее со временем одним пз крупных и богатых сел Севера, Варзуга разместилась в большом удалении от морского побережья (22 км), на берегах рекп того же названия (рис. 42). Это вызвано было, во-первых, стремлением укрыться от иноземных набегов за порогами нижнего течения Варзу-гп и, во-вторых, тем, что здесь, в пзчучпне рекп, образовались хорошие заливные луга, защищенные от ветров высокими грядами (кей-вами) коренных берегов. Порядки домов расположились на обоих берегах: два порядка
* Село Варзуга обследовано и обмерено автором в 1966 ц 1977 гг.
(большая часть села с лучшей, южной, ориентацией) — на левом берегу и один — на правом.
Здесь, в Варзуге, представлен нечастый случай образования двух приходов в одпом селе. Правобережный Успенский приход состоял из известной шатровой Успенской церкви (1674 г.), сменившей более древнее сооружение, одноглавой Никольской (XIX в.) п колокольни (XVIII в., пе сохранилась). В 1578 г. па левом берегу был образовал Петропавлов
ский приход также из двух церквей п колокольни [45, III, с. 247]. Оба храмовых комплекса, образуя парную композицию, стояли почти напротив друг друга, зрительно связывая две части села. Одновременно каждый общественный центр организовывал жилое пространство на своем берегу. Успенская церковь, как напболее высокая п выразительная по силуэту, играла ведущую роль прп двустороннем линейном восприятии села с рекп п с сухопутной дороги от морского побережья
(от деревень Усть-Варзуга и Кузомень). Несмотря па потери, и сегодня село Варзута производит впечатление цельной, ясной и гармоничной композиции, где все размеры сооружении соответствуют зрительным расстояниям между нпмп.
Примером многоцептровой композиции может служить уже упоминавшееся село Ошевёнское (Каргопольский район Архангельской области) (рис. 43). Деревпп Г>. Ошевеиской волости вытяпулпсь двумя линиями вдоль берегов рек Чурьеги и Халуя. Каждая из крупных деревень села имела свой организующий центр в виде шатровой часовни, что было вполне оправдано прп относи тельно спокойном рельефе и горизонтальной протяженности жилых домов. Вертикали часовен помогали зрительно связать большое жилое пространство как вдоль берегов рек, так и с одного берега на другой. В этой зрительной «перекличке» участвовали и вертикали приходской церкви, и колокольни, а также шатры Александро-Оше венского монастыря (до пожара 1706 г.) [57, 95].
Часовни и приходская церковь ставились иа наиболее просматриваемых местах: на пересечении дорог, выступах береговой бровки или небольших площадях, замыкавших перс иектпвы порядков домов. Центром деревни Большой Халуй была часовня И. Богослова
(не сохранилась), стоявшая у самого обрыва между двумя съездами к мосту (рпс. 43. А). Она была хорошо видна и от первого порядка домов п с дороги, пдущ°й от монастыря. Пльпнская часовня в деревне Малый Халуп стояла на пересечении двух основных направлении — улицы, идущей вдоль берега реки, и дороги на Кепозеро. Таким образом, шатры часовни замыкали перспективу в деревне с четырех сторон (рпс. 43, Б) и былп впдны из деревень вдоль Чурьеги. В центре ближайшей из ппх — деревне Низ — иа повороте улицы стоит Георгиевская часовня (рпс. 43, В).
Приходская шатровая церковь Богоявления (1787 г.) со стоящей рядом шатровой же колокольней в ограде составили центр деревпп Погост, размещенный напротив излучины Чурьеги. вдоль которой встал еще один порядок домов (рпс. 43, Г). Находясь в любой точке села, можпо было по вертикалям культовых построек зрительно охватить все замкнутое берегами пространство и быстро сориентироваться в нем. Прп движении внутри жилого пространства эти вертикали как бы передавали, «ретранслировали», непрерывную зрительную связь.
Еще более развитая мпогоцентровая композиция с более сложным соподчинением — селеппя б. К и ж с к о г о погоста. Часовни п рощи деревень, окружающих Кижский ост-
ров (Кбрба, Воробьи, Подъельники. Вблкост-ров), «перекликаясь» друг с другом, одновременно «подчиняются» основному центру, ор ганпзующему примыкающее пространство озера. — храмовому ансамблю Кпжского погоста [63] (см. рис. 20).
Подводя итоги аналитического обзора архитектурно-пространственной организации селенпй русского Севера, рассмотренных в со-
Рис. 36. Село Бережная Дуброва, Плесецкий район Архангельской области Реконструкция. План и панорамы по -4 и Б
ответствии с предложенной классификацией, можно отметить следующее. Из четырех типов композиции (центрической, линейной, фронтальной и многоцеитровой) наибольшее распространение в ирпродно-клпматпческпх условиях русского Севера имеют центрические композиции (примерно 80%), более всего отвечающие условиям открытого северного ландшафта. Такие композиции отмечены во всех трех природных группах селений: приречных, приозерных и приморских. Наибольшее распространение получили селения с центрической композицией и полным круговым восприятием (примерно 50%). Соления, в которых сложились центрические композиции с неполным круговым или направленным восприятием, встречаются реже (примерно 30%). Этот вид композиции отмечен только в двух природных группах селенпй — прпречных п приозерных.
Преобладание центрических композиций в пространственной организации северорусскпх селений наряду с вертикалями сооружений общественных центров наводит на мысль о большом значении зрительной ориентации, психологически необходимой человеку в освоенных жизненных пространствах.
Еще реже встречаются селения с композицией второго типа—линейной с двусторонним восприятием (примерно 10%). И, наконец, селения, композиции которых основапы на фронтальном и взаимном восприятии (фронтальные и многоцентровые типы), отмечены в небольшом количестве (примерно по 5%) н только в группе озерных селении, где природные условия наиболее разнообразны.
Какие же общие черты свойственны исторически сложившимся северорусскпм селениям, созданным коллективным творчеством народа? На основе анализа более 130 сел и гнезд селений можно сделать вывод о том, что как выбор места будущего селения, так и его дальнейшее освоение основывались на целом ряде выработанных и проверенных временем
положений и принципов. Отметим, что формирование жилой среды тесно связано с рядом постоянно действующих факторов. Один из них — константные характеристики природно-климатических условий в каком-либо из регионов (в пашем случае — в пределах исследуемого пятисотлетия).
Прежде всего прп выборе места учитывались чисто функциональные условия: возможность постановки домов с оптимальной ориентацией (юг, запад, восток). Вопросам ориентации по солнцу в условиях Севера придавалось первостепенное значение. Это сказывалось пе только в наиболее рациональном размещении окоп жилой части дома по ходу солнца, но и в смещении домов в порядке относительно друг друга для большей пх освещенности и обзора, в выборе расстояний меж
ду домами, равных максимальной длине тени от соседнего дома. Стремление расположить дома во всех прибрежных селениях лицом к воде и к солнцу имело много причин: пз окон домов наблюдали за движением судов, за подъемом п спадом воды; северянину важно было видеть зори и закаты, по которым определялись время и погода.
Помимо солнечной ориентации прп выборе места важпо было установить степень природной защиты от господствующих ветров, максимальный уровень паводковых вод, возможность водных и сухопутных связей с ближайшими селениями и торговыми путями. Но, кроме этого, немалое значение придавалось вопросам психологического и эстетического порядка. Прежде всего это учитывалось в определении природных границ жилого про-
Рис. 37. Село Космозеро, Медвежьегорский район КАССР Реконструкция. План и панорамы по А и Б
Рис. 38. Село Космозсро. Храмовый ансамбль. Успенская церковь, 1720 г., церковь Александра Свирепого, 1770 г. и колокольня, XVIII в. Фото К. Романова 1926 г. (ЛОНА АП СССР). Публикуется впервые
странства (излучина рекп, озера, залив, остров, полуостров и пр.). Анализ обследован ных селений позволяет говорить о том, что эти границы выбирались масштабно человеку и соотносились с пределами его зрительного восприятия.
Природная среда — великим учитель народных зодчих — подсказывала планировочный п композиционный приемы селения, складывавшегося в выбранном месте. Здесь вступает в силу одно пз важнейших качеств народного зодчества — наследование архитек-
Рис. 39. Село Вершининой Плесецкий район Архангельской области
План и панорамы по А и Б
Б
Рис. 40. Деревня Большое .Лижмозеро, Кондопожский район КАССР План
турной средой закономерностей среды при родной как наиболее близкой и понятной человеку, в ней выросшему.
Все обследованные селения свидетельствуют о полном неприятии каких-либо геометрических систем планировки как совершенно несвойственных природе. При выборе места для селения и его закладке первичной была не плановая (планировочная) организация. а объемпо-пространственпая, тесно свя заииая с природной основой, местами восхода н захода солнца, ориентацией в освоенной жилой среде и восприятием селения с основных направлений. Отсюда — естественное совпадение планировочной и пространственной систем селения с путями зрительного
притяжения. Закономерности природного формирования так прочно вошли в сознание народа, что, создавая вторую — рукотворную среду, он переносил эти закономерности и на нее. Именно отсюда та тонкая согласованность природной среды и архитектурных элементов, поражающая пас п сегодня, ощущаемая особенно остро прп невольном сравнении с результатами профессионального проектирования, где часто жесткая абстрактная геометрия планировочных схем входпт в противоречие с мягким п пластичным характером северного пейзажа. Народные принципы формирования жилой среды как в целом для селения, так п для центрального храмового комплекса были таковы, что позволяли нм развиваться и усложняться во времени (появление сухопутных дорог, новых порядков домов, теплых церквей и колоколен в храмовых комплексах и т. д.). Пространственное
Рис. 41. Деревни Тырыш-кино и Горбачиха, Плесецкий район Архангельской области
План п панорамы по А пБ
A
Рпс. 42. Село Варзуга, Кировский район Мурманской области Реконструкция. План и панорама по А
формирование селеппй, не связанное заранее заданными жесткими рамками, развивалось, сообразуясь с условиями климата и природного ландшафта.
Отмеченная согласовапность базируется прежде всего на принципе подобия. Жилые дома во всех планировочных формах очень тонко вписаны в складки рельефа, в плавные линии берегов, всегда точно (и удобно) поставлены хозяйственные постройки. Особенно
внимательно выбиралось место для общественного центра и почти всегда — это единственно верный вариант в данной природной ситуации. Соблюдение этого принципа обеспечивало архитектурной среде непредсказуемость восприятия, свойственное природе, рождало запоминающийся индивидуальный облик селеппя. Прп формировании облика н силуэта общественного центра применялся второй принцип согласованности — принцип
в г Каргополь
Рис. 43. Село Ошевепскос, Каргопольский район Архангельской области Реконструкция. План н фрагменты А—Г
контраста вертикалей культовых сооружений горизонталям северного ландшафта и вытянутым порядкам жилых домов. Здесь вступала в силу известная особенность психофизиологии зрения — переоценка вертикальных размеров по сравнению с горизонтальными [6,
с. 98; 43, с. 415]. В связи с этим 3—5-кратное превышение высот храмов над высотами жилых домов воспринималось как более значительное.
Постоянно учитывалась психологическая необходимость ориентации человека в прост-
90
д Погост
30 60 90 120 м

I t 1

новь а жилых домов: в соседних порядках дома ставились вразбежку, так чтобы впереди стоящий дом пе закрывал вид из окна (п одновременно солнце), при наличии рельефа одни порядок ставился выше другого — террасообразпо.
Строительный опыт парода выработал и предельные расстояния между домами, равные 1,5—3 их высотам. Такое плотное размещение жилых домов создавало зону сплош-
ранстве жилой среды. Для этих целей использовались общественные и иногда хозяйственные постройки. Сама природа подсказывала места постановки сооружений-орпентп ров и их величины, зависевшие от внутренних размеров жилого пространства п обозре-ваемости (восприятия) селения с основных внешних направлений движения к нему. Пре делы расстояний между ориентирами внутри жилой среды в соответствии с границами жи-
лого пространства составляли 500—1500 м в селах п 2—4 км — в крупных гнездах селе-ппп. Внешнее же восприятие селеппй находилось в пределах 6—8 км.
Одно из положений теории восприятия ут верждает, что глаз человека способен воспрп ппмать объекты примерно в три тысячи раз меньшие, чем расстояние до нпх [70, с. 22]. Пределы внешнего восприятия селений поз воляли уверенно различать детали, равные 3—4 м, п хорошо видеть конфигурацию завершения храмов и главы [71]. Зрительные связи поддерживались постояппо: отмечены случаи устройства специальных просек п периодических вырубок для их обеспечения между жилыми и общественными сооружениями. Этой же цели часто подчинена была и поста
ной ветровой тени с взаимной защитой их от ветров. Обследования выявили интересные планпровочпые приемы расстановки жилых домов в селениях, сложившихся на местах, открытых ветрам, создававшие защищенные, замкнутые и масштабные человеку пространства (см. рпс. 3, 4 и 14).
Принципы ансамблевости жилой
части селения
Прежде всего ансамблевости селений способствовало единство строительного материала. задававшего единый вертикальный и горизонтальный ритм и модуль всем постройкам села — от хозяйственных до культовых. Помимо этой естественно возникавшей ритмической модульной системы, связанной со средними величинами длины и дпаметра бревен, в русском деревянном зодчестве широко применялись и системы пропорционирования, основанные па использовании принципа геометрического подобия целого (объема, фасадов дома) п его элементов и деталей, возникшие первоначально как следствие строительной практики. Необходимость проверки пра-
иильпости укладки на земле первого четверикового вепца (оклада) любого сооружения сравнением его диагоналей привела в итоге к системе пропорцпонпрования, в основе которой лежало отношенпе сторон квадрата к его диагонали с использованием свойств вписанных квадратов [57, 87, 101].
Соотношение сторон ква (рата и его диагонали стали основой и для определения вертикальных размеров построек, прежде всего культовых, по нередко — жилых и хозяйственных. Предельная простота и доступность этой системы позволяли представить будущее сооружение без чертежа и заранее рассчитать потребное количество материала. Применявшаяся на Руси система мер, тесно связанная с размерами человека, также давала возможность в любой момент строительства масштабно соразмерить любую часть будущей постройки [87].
В основе гибкой системы пропорций, основанной па геометрическом подобии элемептов и деталей дома, лежит свойство нашего зрения опознавать различно удаленные от наблюдателя пли неодинаковые по величине объекты, обладающие сходной структурой (композицией), подобие элемептов которой способствует его запоминанию [6, с. 80; 100, с. 153]. Широкое применение этой системы (внутри которой достигалось большое разнообразие приемов) приводило к тому, что каждая постройка селения, оставаясь глубоко индивидуальной, становилась частью единого целого, а само селение — единым ансамблем. Современные математические расчеты гармонизации и пропорционировапня построек древнерусского зодчества подтверждают высокоразвитую художественную пнтупцшо народных зодчих, выработанную в процессе длительного отбора наиболее совершенных композиционных принципов п прпемов * (рпс. 44).
Композиционный анализ обмеров северо-русских жилых домов позволяет высоко оце-
- Широкое применение систем геометрического подобия в композициях главных фасадов (симметричных, асимметричных и дисимметричных) северорусского жилого дома проверено и подтверждено исследованиями панд. арх. А. И. Прохоренко [71,
91 пить архитектурно-строительный опыт плотницких артелей, рубивших постройки в селе пнях европейской части русского Севера, в сравнении с более низким композиционным уровнем жилых домов Западной и Восточной Спбнри, возведенных уже без участия опытных плотницких артелей. Проверка результатов современного профессионального проектирования для села выявила отсутствие какой-либо системы гармонизации как основы ансамблевого единства вновь создаваемых селеппй. Простая же повторяемость построек, естественно, ансамбля пе рождает.
В дереве па элементах функционального назначения выполнялся п резной декор построек. Прпчем и здесь была своя логика, обусловленная восприятием: большинство декоративных элементов (прпчелины, подзоры, кисти, гребни и пр.) были прорезные, воспринимаемые сплуэтно в не богатом солнцем северном климате (в отличие от «глухой» поволжской резьбы, рассчитанной па солнечное освещение).
Народные зодчие умело использовали высокий художественный эффект контраста топкой резьбы н сурового сруба, подчеркивавший монументальность (и надежность) дома. Позднее, прп обшнвке домов тесом, этот эффект потерял свою остроту. Приемы резьбы (имевшие своеобразие в каждом регионе), по сути дела, повторялись на каждом доме, неизменно варьируясь. Здесь торжествовал важнейший принцип народного творчества — принцип неповторимости каждого сооружения при повторяемости его элементов. Такое соотношение целого п его частей соответствует одному из выводов экспериментальной психологии, утверждающему, что наиболее благоприятен для восприятия объект, структура (композиция) которого занимает среднее положение между полностью упорядоченной и полностью неупорядоченной (хаотичной) [102, с. 324].
Относительно небольшое число типов жилых домов в каждом пз регионов русского Севера обеспечивало их устойчивую узнаваемость. Завершеппе этой типологической схемы путем варьирования композиции п декора рождало сугубо индивидуальный характер
Рис. 44. Примеры пропор-циопироваипя фасадов жилых домов по принципу геометрического подобия (Архангельская область. По обмерам И Маковецкого, А. Королевой и Д. Милеева), по материалам
А. II Прохоренко Л—симметричный вариант; Б — асимметричный; В — дпепмметрц чный
каждого дома. Отметим прп этом, что в северорусском жилом доме количество архитек турно-конструктивных деталей невелико и находится в пределах от 4—5 до 9—10 [71], что соответствует предельно воспринимаемому человеческим глазом одновременно числу предметов, равному 7±2 [56, с. 31].
Небольшое количество, крупный масштаб и упорядоченность деталей в северорусском доме способствуют его общей укрупненности и надежности при воспрятии в целом и акцентированию внимания на наиболее важных его элементах. В частности, отметим обязательное выделение входа в дом ветрозащитным крыльцом, что способствует уверенной ориентации человека в условиях Севера [69, с. 149], а также зрительное увеличение отно сительно небольших (для уменьшения тепло-потерь) окон за счет развитых наличников. Вспомним, что и сам тпп дома-двора, объединявший под одной кровлей жилые и хозяйственные помещения, сложился на Севере под влиянием сурового климата, длительной зимы и низких зимних температур. Компактный объем северорусского жилого дома — комплекса с минимальным количеством западающих и выступающих частей способствовал снижению теплопотерь, которые здесь в 2—2,5 раза выше, чем в районах средней полосы [69, с 19].
Простота и компактность объема жилого дома способствовали не только снижению
снегозаносов, но и психологической надежпо-стн жилища в условиях Севера.
Строительный опыт парода установил и оптимальные углы наклона кровель жилых и хозяйственных построек (15—30°), максимально соответствовавшие двум требованиям северного климата: быстрому стоку воды и сдуванию снега. Это качество также объединяло все постройки селения в единое целое.
Нельзя не обратить внимание и па умелое использование цвета в интерьерах и на фасадах жилых домов. Исторические документы, акварели, сделанные исследователями начала нашего века (худ. В. А. Плотников) и в 20—30-е годы (архит. Р. М. Габе), а также в какой-то степени сохранившиеся постройки свидетельствуют о полном совпадении народного опыта с выводами современной цветопсн-хологпи. Так, логика традиционного окрашивания в светлые топа наличников и ставен окон, выделяющихся на темном фоне бревенчатой стены, подтверждена выводом современной науки, объясняющей появление яр костного контраста зрительной системы прп выделении светлых объектов на темном фоне и наоборот [15, с. 113]. Человеческий глаз зрительно увеличивает размеры светлых объектов на темном фоне, и они видны с больших расстояний и при малом освещении [43. с. 222].
Народные мастера учитывали цветовой и сенсорный «голод» в условиях долгот) северной зимы. Это сказалось в применении теп
лых тонов прп росписи интерьеров (двери, подпечья, шкафы утварь), создающих прп поднятое настроение, и, наоборот, в подчеркивании холодными тонами балконов, свесов ровлн н крылец, причем насыщенные тона всегда сочетались со светлыми. Такой конт раст, как известно, резко повышает воспрпя-гие в условиях плохой видимости. Соблюдаюсь и логика окраски больших плоскостей в (.отступающие» (холодные) тона, а меньшпх— в «выступающие» (теплые), что положительно сказывалось па восприятии архитектоники дома.
Итак, анализируя народные традиции в сельской архитектуре, приводившие к блестящим ансамблевым решениям, нельзя не отметить поразительно точное их совпадение с выводами и закономерностями современной экспериментальной психологии и теории восприятия. Это обстоятельство — еще одно убедительное подтверждение ценности народного опыта, несомненно заслуживающего при
стального внимания со стороны современной теории и практики архитектуры Необходимо отметить, что в народной архитектуре, в отличие от профессиональной, во все периоды ее развития соблюдалась гармония между функциональной и эстетической сторонами.
Все упомянутые положения и принципы, составляющие, по сути дела, основу народных традиций, дают нам право применить к каждому северорусскому селению понятие «ансамбль», понятие, в котором воплощаются высшие достижения архитектурной мысли. Несмотря на то, что селения возникали без заранее составленного плана, выработанные традиции, огромным строительный опыт, а главное, высоко развитое чувство природы позволяли народным зодчим успешно осуществлять архитектурный замысел, очень точно находить место для каждого сооружения и прп решении любых практических задач никогда не оставлять в стороне запросы эстетические.
Древнерусская архитектура таит в себе так много неожиданного и ценного, что всякий труд, затраченный на ее изучение, будет вознагражден в полной мере.
П. Максимов
Лишь строгое и последовательное изучение форм и... принципов в наших древних постройках может дать твердую почву к оценке русского искусства и уяснить его более верный и современный путь.
В. Суслов
Пространство, а не камень—материал архитектуры.
Н. Ладовский
Глава II
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ЦЕНТРЫ СЕВЕРОРУССКИХ СЕЛЕНИЙ
Рассмотрев положения, лежавшие в основе народного подхода к пространственной орга ппзацпп жилой среды в природно-климатических условиях русского Севера, обратимся к важнейшему компоненту каждого селения — его общественному центру.
Жилые дома, даже двухэтажные, и все хозяйственные постройки северорусского жилого комплекса (за исключением ветряных мельниц) были невысоки. Подобными соору жениямп, в основе создания которых лежала прежде всего функциональная логика, нель зя было ощутимо разнообразить силуэт селения. Это естественное стремление реалпзова лось прп строительстве общественных здапип. Утилитарные требования здесь уступали пер вепство художественной выразительности; архитектурная фантазия народных мастеров находила в постройках общественного центра достойное воплощение. Отмстим прп этом, что общественному цептру селения свойственна была многофункциональность. В пем соединялось многое: н выделение в селении главных культовых сооружений. устремлен пых вверх, п воплощение мечты северянина о высоте как идеале красоты, и необходимость
устройства зрительных ориентиров в просторах северорусского ландшафта, по которым издали узнавалось селение. Общественный центр — место проведения мирских сходов и праздников, в крупных селах здесь же — торговая площадь.
Многофункциональность центра находила отражение в его архитектурном облике. Основным общественным сооружением села была приходская церковь (в деревнях — часовня). В соответствии с традиционной канонической схемой в основе побой церкви клет-ского типа — сочетание трех срубов (клетей-четвериков) • большего — для самой церкви и дву х меньших — для прптвора на запад и алтаря на восток. Потребность в увеличении площади церкви привела к появлению шестерика, а затем восьмерика и десятерика с соответственным увеличением п числа прирубов до четырех. Попск конструктивной логики и художественной выразительности вызвал появление новых форм покрытии (шатрового, бочечного, шатра па крещатоп бочке, кубова-того, ярусного), сменивших простейшую клинчатую двускатную кровлю клетскпх храмов.
Рост селеппй, образование крупных гнезд заставили выделить звонницу церкви в самостоятельное сооружение — колокольню, вначале па столбах, позднее обнесенную сру бом п, наконец, целиком рубленную до площадки звона [31, с 218—220]. Эти два сооружения — церковь п колокольня составили обязательный минимум любого погоста. Но чаще всего культовый комплекс сёл состоял пз трех элементов — двух церквей и колокольни. Длительный зпмнпй период заставлял строить рядом с основным летним (холодным) храмом отапливаемую зимнюю (теп tyro) церковь, прп которой чаще всего руби
лась мирская часть культового комплекса — трапезная. Писцовые книги * дают нам основание относить повсеместное появление теп лых церквей к XVI в., а отдельно стоящих колоколен — к XVII в. С последним периодом можно связывать и начало формирования трое-частпых композиций погостов. Появление второго и третьего сооружения, вызванное необходимостью, было использовано в народ пом зодчестве для обогащения художественного образа общественного центра. Группа культовых сооружений часто обносилась рубленой оградой, в которой рамещалпсь торговые лавки.
1. Выбор места в природной среде п приемы размещения
Индивидуальный облик селения во многом зависел от природной ситуации выбранного места. В пе меньшей степени этому сопособ-ствовал и выбор места для размещения общественного центра, проводившийся особенно тщательно и всегда безошибочно. «Поразительно умение, — ппшет II. Э. Грабарь, — с которым эти строители поэты выбирали места для храмов: нет возможности придумать ком позицию лучше той, при помощи которой они связывали встающие из-за леса шатры или вырастающие пз-за береговой кручи главки церквей со всем окружающим пейзажем, с изгибом рекп с изломом холмов, с гладью лугов и щетиной лесов» [29, с. 47]. Об этом же пишет и С. Забелло: «На выбор местоположения для погоста русские строители обращали большое внимание, и часто трудно придумать более естественную связь между постройками и пх природным окружением, чем та, которая в них существует» [37, с. 34].
Конечно помимо композиционных соображений на выбор места для общественного центра влиял и целый ряд иных причин, часто сугубо утилитарных и весьма важных. Это прежде всего забота о сбережении главных построек селения от огня, для чего погосты Размещались либо поодаль от селеппя, либо па свободной незастроенной территории в его
центре. По это условие удачпо совпадало и с лучшей обозреваемостью общественного центра. Несомненно, на выбор места оказывал влияние п культ местных святых, берущий начало еще во времена языческих верований. Так. многие церкви, п особеппо часовни, ставились передко «в рощепьях», на местах древних языческих капищ, которые также выбирались весьма продуманно.
Нельзя забывать о том, что в средние века для человека организованное нм жилое пространство — своеобразная модель всего окружающего мира [50]: храмы как символы мира небесного господствуют в жилом прострап стве, жилище человека составляет второй план, а хозяйственные постронкп — третий. Отсюда н особое выделение в жилом прострап стве храмов, место для которых часто выбиралось в некотором удалении от жилья. II само выделение храмов, и путь к ним носили определенный религиозно нравственный смысл.
' Таким образом, в облике общественного центра селеппя должны были найти отражение утилитарные, эстетические п духовпо-
4 В писцовых книгах Юрия Сабурова за 1495— 1496 гг. только у половины погостов упомянуты теплые церкви, тогда как в писцовой книге Андрея Лихачева за 1563 г. все упомянутые погосты имеют по две церкви (Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. Л., 1930).
Таблица 3
Характер размещения	Место размещения			Схема плана		Сечение и пределы расстояний до ЖИЛЫХ ДОМОВ	Примеры селений (из числа обследованных)
В самом селении или вблизи него	1	В уровне с селением	в ряду				с Нимжа, Мезенский район Архангельской области с.Пияла, Онежский район Архангельской области с. бережная Дуброва,Плесецкий район Архангельской области с.Варзуга, Кировский район Мурманской области
						5О-8Ом	
	II		в центре			,«х АпА <гп-	с. Конецдворье, Приморский район Архангельской области с.Ратонаволок Емецкий район Архангельской области с.Лядины Каргопольский район Архангельской области с.Шуерецное, беломорский район Архангельской области
						50-80м	
	III	Выше селения				50-200м	с. Кижмозеро, Северодвинский район Архангельской области с.Малошуйка, Онежский район Архангельской области с.Суланда, Шенкурский район Архангельской области с.Гимрека, Подпорожский район Ленинградской области
	IV	На склоне („вполгоры")			<х\	&ч~х^о^юо^1'	с.бестужево Октябрьский район Архангельской области с. Кулига Дранованая Красноборский район Архангельской обл. с. Ковда, Кандалакшский район Мурманской области
	V	Ниже селения		TulPif-T		50-200м	с. Поча, Тарногский район Вологодской области д.Глазово, Плесецкий район Архангельской области с.Вершина Верхнетоемсний район Архангельской области
				•"7^—	—				
Вне	селения	VI	На берегу		«		300-500 м	с. Пиринемь, Пинежсний район Архангельской области с Чухчерьма, Холмогорский район Архангельской области с. Усть-Кожа, Онежский район Архангельской области с.Пуркема, Онежский район Архангельской области
	VII	На полуострове		lllIHiilllin .1 III 1		300-500 м	с Кондопога, Кондопожский район КАССР д. Мал. Лижмозеро, Кондопожский район КАССР с.Нолодозеро, Пудожский район НАССР с. Усть-Яндома Медвежьегорский район КАССР
	VIII	На острове				300-800м	б.Нижсний погост, Медвежьегорский район НАССР б. Водлозерсний погост, Пудожский район НАССР 6. Муезерсний погост. Беломорский район НАССР
				|т?м^хггч’1 |||И| 1 Illi  II			
нравственные потребности народа; он становился своеобразным символом освоенного человеком жизненного пространства.
Натурные обследования позволяют выделить восемь основных приемов размещения общественных центров относительно селении (табл. 3). Пять первых приемов отмечены при размещении центра в самом селении (пли в центральной деревне гнезда селений) либо вблизи него. Сама природная ситуация подсказывала эти приемы размещения общест веппого центра относительно жилых домов: в уровне с селением (в ряду пли в центре), вы ше селения, на склоне («вполгоры» — термин народный и весьма точный) и нпже селения. К трем последним приемам отнесены случаи размещения общественных центров вне самих селеппй (но в пределах оптимальных зрительных связей): на берегах рек, полуостровах и островах озер. Минимальные расстояния от построек центра до ближайших жилых домов в первых пяти случаях находятся в пределах от 50 до 200 м. Прп постановке центра вне
селения эти расстояния увеличиваются до 300-800 м.
Отмеченные варианты размещения характерны пе только для храмовых комплексов крупных селений и гнезд, но и для более камерных по масштабу приемов постановки часовен в деревнях и вблизи ннх. Для всех случаев размещения общественного центра характерно одно обязательное и очень ценное качество: природное основание выбранного места является важнейшим элементом композиции, прп создании которой тонко учитывались и соотношения природного основания и будущего сооружения, и зрительные связи с порядками жилых домов, соотнесенных с восходом и заходом солнца, и дальние зрительные связи с водных и сухопутных путей к селению В связи с этим отметим, что все без исключения перевозки памятников деревянного зодчества неминуемо разрушают эти взаимосвязи, лишая тем самым архитектурные ансамбли важнейших художественных качеств.
2. Методика обследования и реконструкции общественных центров с различной степенью
Итак, место для общественного центра выб рано, срублено первое сооружение. По какому же принципу ставится рядом с ним второе и затем третье сооружение, и есть ли вообще какие-либо принципы во взаиморасположении построек общественного центра? Каковы расстояния между ними и отчего зависят их высоты? Как влияет природное основание выбранного места на композицию центра в целом и размеры его составляющих? Как влияет визуальное восприятие центра на его композицию с дальних и ближних расстояний? Как связаны плановая композиция построек центра и его силуэт с разных направлений?
На эти и многие другие вопросы необходимо было найти ответы. Проводимые год за годом натурные обследования и обмеры настойчиво опровергали устоявшееся мнение о
сохранности
большой доле случайности как в планировке самих северорусских селений, так и в размещении построек храмовых комплексов. Для того чтобы выявить и обосновать приемы пространственной и композиционной организации общественных центров селений, исключив элементы случайности, необходимо было провести пх сравнительный анализ, опираясь на максимально возможное количество обмеров прп пх достаточной точности. Но чертежей общественных центров северорусских селений, фиксирующих взаимное расположение построек с привязкой к природному основанию, практически не существовало *.
* Хранящиеся в архиве ГНИМА два обмера храмовых комплексов, сделанные экспедицией МРА в 1946 г на реке Онеге (с. Турчасово и Усть-Кожа), оказались неточны.
Так же как не были сделаны обмеры селений в пору пх большей сохранности, так пе велась и фиксация взаимного расположения построек храмовых комплексов. Иногда это попросту удивляло, ибо сделать подобный обмер не составляло большого труда. Но время диктовало свой, типологпчсскпй, подход к пзучеппю наследия, и потому сооружения, составлявшие единый ансамбль, обмерялись и фиксировались отдельно и прп публикациях помещались в главы, соответствующие пх типологической принадлежности.
И все же высокие художественные качества северорусскпх ансамблей неминуемо привлекали внимание исследователей, проводивших фотосъемку, и нередко общие виды фиксировались па стекле или пленке, по чаще всего, не будучи опубликованными, оседали в архивах. Именно этп кадры представляли теперь уникальную ценность, пбо ко времени начала изучения ансамблевой организации сохранность сооружений храмовых комплексов (как и самих селенпй) была далеко не полной, потери — весьма ощутимыми. И тем не менее существовавшее когда-то было необходимо, пока не поздно, восстановить, реконструировать.
Работа по реконструкции ансамблей началась прежде всего с натурного изучения селеппй п пх центров с применением панорамной фотофиксации, обмеров сооружений, их остатков, фундаментов и следов с привязкой (вертикальной и горизонтальной) к природному основанию. Обмерялись и фиксировались и сами природные компоненты каждого ансамбля. Вслед за установлением планового взаиморасположения построек необходимо было уточнить тип и вертикальные размеры не-сохраппвшпхся сооружений. Опрос старожилов в этом случае помогал мало — пх сведения, за редким исключением, носили самый общий характер, а для работы необходим был документ.
Такими документами стали фотографии ансамблей и обмерные чертежи отдельных построек, сделанные исследователями (архитекторами, искусствоведами и этнографами) разных периодов и опубликованные только частично. Изучение материалов фототек и архи
вов, а также редких изданий * позволило выявить даппые для реконструкции ансамблей общественных центров северорусских селений на местах пх создания. Каждая фотография, снятая в пору существования ансамбля, приобретала оргомную ценность, так как достоверность реконструкций возрастала пропорционально количеству фотофпксаций ансамбля, сделанных с разных точек. Еще большая точность реконструкции достигалась при нахождении обмера хотя бы одного из сооружений ансамбля. Такой обмер давал возможность более точно установить относительные размеры остальных построек **.
Таким образом, достаточная точность графической реконструкции ансамблей обеспечивалась сопоставлением следующих материалов: натурных обмеров, дававших плановые размеры, расстояния между сооружениями, а также величины и отметки природных оснований; архивных фотографий ансамблей, пе-сохранивпшхся пли сохранившихся частично; архивных обмеров несохранившихся памятников; литературных источников и опроса старожилов для установления характера и дат переносов, перестроек п ремонтов сооружений храмовых комплексов.
Почти все сооружения XVI—XVIII вв. претерпели перестройку с обшивкой во второй половине XIX в. Обследования сохранившихся построек в сопоставлении с данными описаний *** и иногда фотофнксацнп **** позволяли в ряде случаев реконструировать апсам-
* Фототеки и архивы ГНИМА. ЛОНА АН СССР, I НИМ АХ СССР, Государственного музея этнографии народов СССР, Института этнографии АН СССР, ГПБ им. М. Е Салтыкова-Щедрина и др.
** Необходимо отметить, что вертикальные размеры памятников деревянного зодчества в обмерах исследователей (В. Суслов, Д. Милеев, Л. Сологуб, С. Некрасов и др.) были менее точны, чем размеры плановые, так как они устанавливались часто только путем подсчета бревен.
*** Известия ИАК, «Древности» — труды Моск, археолог, комиссии. Краткое историч. описание приходов и церквей Архангельской епархии, вып. I—III журналы «Зодчий», «Мир искусства». «Художественные сокровища России», архит.-худ. Еженедельник общества архитекторов-художников и др.
**** Особенно ценный материал для реконструкции дали фотографии В. В. Суслова, сделанные еще в 1886 г и зафиксировавшие многие памятники и ансамбли до последовавших вскоре потерь, искажений и ошибок.
бли па более ранний период. В редких случаях источники дали возможность проследить >вол1оцпю построек, составлявших храмовый комплекс, по подобные реконструкции носили уже гипотетический характер *. Используя оппсаппый метод сопоставлепия натурных и архивных источников, удалось выполнить графические реконструкции 34 ансамблей и комплексов общественпых центров севсрорусскпх селений в дополнение к 26 существующим. Приведем некоторые наиболее интересные и характерные примеры реконструкций.
Полностью несохранившиеся ансамбли
Панбольшую сложность представляли реконструкции полностью несохрапиешихся ансамблей, натурные следы которых наблюдались частично пли исчезали совсем под позднейшими постройками. Такая судьба постигла немалое количество деревянных храмовых ансамблей. В число их входят, к сожалению, и те, что по праву относятся к вершинам мастерства севсрорусскпх зодчих.
Одним пз таких блестящих ансамблей был Юромско-Великодворский погост на реке Мезени. И. Э. Грабарь, писавший о нем в начале века, справедливо выделял этот ансамбль пз многих других, украшавших в ту пору берега северных рек и озер- «Необыкновенно сильное впечатление составляют целые группы таких церквей на великих северных реках; издали пх можно принять за укрепленные городки со множеством башен и глав. Особенно хороша группа церквей Юром-ского погоста на Мезепп, прямо захватывающая беспощадной суровостью своих простых контуров» [31, с. 47].
Село Ю р о м а (Мезенский район Архангельской области) разместилось на правом высоком берегу среднего течения рекп Мезени. Его основание восходпт ко времени новгородского освоения Севера, а Юромско-Ве-
* Такова реконструкция ансамбля на три строительных периода в селе Бестужеве (Октябрьский Район Архангельской области), проделанная автором совместно с искусств. М. И. Мильчиком [57, с. 63—91].
лпкодворскпп ьогост впервые упоминается в 1513 г. [45, II, с. 329]. Правый берег Мезепп обеспечивал хорошую ориентацию домов па реку п «па лето». Место для села было вы-брапо в ложбине между двух 40-метровых по высоте холмов, хорошо защищавших от ветров. Село быстро росло п к XVII в. насчитывало более 80 дворов. К концу XIX в. в Юром-скпй приход входило 15 деревень с населением 1289 человек [45, II, с. 329]. В центре села, на возвышении («гриве»)—две церкви и колокольня, составлявшие общественный центр погоста. Ближе к береговому обрыву на 44-метровую высоту взметнулся шатер теплой церкви Михаила Архангела, срубленный в 1686 г. За пен, па более высоких отметках, — вторая, холодная, Ильинская церковь с приделом Петра п Павла (1743 г.) и шатровая колокольня (1825 г.) *
Высокие художественные качества ансамбля были отмечены в публикациях начала века [29, с. 398—399; 44. с. 263—265], по дальнейшее его изучение в натуре вести было уже невозможно: церковь Михаила Архангела погибла от молнии 12 пюля 1933 г., а Ильинская церковь н колокольня вскоре были разобраны. Но мириться с потерей уникального ансамбля не хотелось — необходимо было восстановить его, хотя бы в чертежах.
Работа по реконструкции началась с поездки автора па Мезень в 1965 г. **. Поиски следов сооружений па месте почти не дали результатов — контуры пх были искажены последующими постройками. И все же с помощью старожилов удалось определить местоположение всех трех сооружений погоста и места старых жилых домов и хозяйственных построек, окружавших центр. Была проведена и вертикальная съемка, позволившая установить высоту берега и отметки оснований каждого сооружения. Подьем рельефа от берегового обрыва до Ильинской церквп составит 5,9 м, это, несомненно, сказалось п на
* По данным [45, II, 1895, с. 329], на месте церкви Михаила Архангела стояли две предшественницы, обе также сгоревшие от молний (1626 и 1685 гг.), а на месте Ильинской — церковь (1644 г), разобранная за ветхостью
** Село Юрома обследовано автором в 1965 и 1976 гг., большую помощь при этом оказал старожил Юромы А. И. Удин (1908 г. рожд.).
общей композиции ансамбля, и па высотах его составляющих.
Итак, существенная и важная часть ансамбля — его природное основание — была теперь известна. Для наиболее точной реконструкции архитектурной части ансамбля нужно было выявить и собрать помимо известных все фотографии и обмеры построек, и потому работа была продолжена в архивах Москвы и Ленинграда.
Первым Юромский ансамбль обследовал архитектор Ф. Ф. Горностаев, побывавший на Мезени летом 1898 г. Он сделал известный обмер церкви Михаила Архангела (рпс. 45) и два фотоснимка ансамбля с запада и востока (рис. 46, 47 и 54, 7 и II). Опубликованные в первом томе «Истории русского искусства», они обеспечили ансамблю широкую известность. Особая ценность этих двух снимков еще и в том, что ансамбль был зафиксирован Горностаевым до обшивки тесом стен церкви Михаила Архангела и замены лемехового покрытия шатра на жесть, произведенных в 1903—1904 гг. В дополнение к этим известным материалам в архиве ГНИМА автором был найден в хранящемся там походном альбоме Горностаева карандашный крок обмера плана Ильинской церкви (в аршинах и вершках) (рпс. 48). Таким образом, плановые раз-
Рис. 45. Церковь Михаила Архангела в селе Юрома, Мезенский район Архангельской области, 1686 г. Северный фасад. Обмер архит. Ф. Горностаева, 1898 г. (архив ГППМ АХ СССР)
меры обеих церквей были теперь достаточно документированы.
В 1903—1904 гг. серия снимков — панорам села и ансамбля погоста — была сделана II. А. Шабунпным, петербургским художником, уроженцем Юромы, во время его поездок на родпну *. Из 12 фотографий И. А. Шабунина, на которых запечатлен ансамбль погоста, наибольший интерес для реконструкции представляют четыре, снятые с севера, северо-запада и северо-востока (рис. 49—52 и 54, III— VI). Зимой 1911 г. в Юроме побывал гражданский инженер А. А. Каретников, сделавший несколько снимков ансамбля, и в частности с юго-запада** (рис. 53, 54, VII).
Приведенью фотографии, фиксирующие ансамбль с разных направлений, позволили применить метод восстановления планового взаиморасположения элементов ансамбля путем сопоставления различных точек фотосъемки. При паличии плановых обмеров двух церквей, осуществленных Ф. Горностаевым, можно было сделать масштабный чертеж плана ансамбля (рис. 54). Вертикальные размеры Ильинской церкви и колокольни были получены ирп сопоставлении фотографий с обмером церкви Михаила Архангела и обмером природного основания, в результате чего стало возможным выполнить масштабный чертеж архитектурно природного ансамбля в любой его проекции (рис. 55). Проделанная реконструкция позволила провести композиционный анализ одного из совершенных ансамблей русского Севера, включающих два сооружения, крытых шатром на крещатой бочке, — одного из оригинальных покрытий, рожденного фан-
* Всего Н. А. ЙТабуниным на Мезени было сделано 138 снимков. Часть их хранится в архиве Института этнографии АН СССР.
** фотоархивы ГНИМА и ЛОИА АН СССР. Снимок с северо-востока, опубликованный в [44, с. 266], принадлежащий Н. А. Шабунину.
Рпс. 4G. Село Юрома. Вид па храмовый ансамбль с запада. Ильинская церковь, 1743 г. Колокольня, XVIII в. п церковь Михаила Архангела, 1G86 г. Фото Ф. Горностаева 1898 г. (ГППМА)
Рпс. 47. Село Юрома. Вид на храмовый ансамбль с востока. Фото Ф. Горностаева 1898 г. (ГНИМА)
тазпей мастеров северорусской архитектурной школы.
Еще более сложной оказалась реконструкция также полностью несохранпвшегося храмового ансамбля в крупном поморском селе Шуерёцком (Беломорский район КАССР) на реке Шуе (Карельский берег Белого моря). Село обосновалось в удобном расширении реки в 3 км от устья и первоначально входи
ло, в состав вотчинных владений Соловецкого монастыря, на средства которого и были срублены первые храмы [45, III, с. 118]. Место для общественного центра села было выбрано на широком мысу, хорошо обозреваемом с плесов реки п с обоих заселенных берегов. По систематизации автора, село Шуерецкое— прпморско-приречное селение с центрической композицией при круговом воспрятии (рис.
6'1/2'
Рис. 48. Село Юрома а — Ильинская церковь с юго-запада Фото эксп. К. Романова, 1928 г (ЛОНА АН СССР) б — план по обмеру Ф. Горностаева (в аршинах и вершках) 1898 г. (ГНИМА). Публикуется впервые
56). Большое количество жителей в селе (к 1894 г. числилось 780 человек) вызвало строительство трех церквей вместо традиционных двух: холодной Пятпицкой церкви (1666 г.), увенчанной редким одноглавым кубом, шатрового Никольского храма (1753 г.) * и теплой шатровой церкви Климента с трапезной (1787 г.) (см. рис. 63, А—В). В XVIII в. ансамбль был завершен сооружением высокой восьмериковой колокольни (см. рис. 63, Г), соединенной переходом с Пятницкой церковью.
Таким застал ансамбль В. В. Суслов, побывавший здесь в 1886 г. во время поездки по северу России и Норвергпи. Из всех сооружений храмового комплекса он заинтересовался кубоватой Пятницкой церковью и сделал ее обмер (рис. 57). Весь ансамбль также произвел впечатление на последователя, и он сделал два снимка; панораму с реки (с севере запада) (рпс. 56, 58, 63, 7) и общий вид двух церквей и колокольнп с северо-востока (рпс. 59 и 63, 77). На третьем снимке — цер ковь Климента (рис. 60 и 63, III). В таком состоянии храмовый ансамбль больше никто уже пе снял — через два года, в 1888 г., церковь Климента горела и была восстановлена далеко не в прежнем виде [45, 777, с. 118].
Через 21 год после В Суслова, в 1907 г., в Шуерецком побывал художник В. А. Плотников, много снимавший и рисовавший в эти годы на русском Севере. На его фотографии, опубликованной в первом томе «Истории русского искусства», хорошо видны изменения, происшедшие за эти годы: обе церкви (церкви Климента на снимке нет) обшиты, главы обиты железом, а колокольня лишилась шатра (рис. 61 и 63, IV).
* На месте этого храма стоял его более ранний предшественник (1598 г), очевидно, того же крестового типа (31, с. 403].
Рнс. 49. Село Юрома. Вид на храмовый ансамбль с севера. Фото Н. Шабунина. 1903 г. (Институт этнографии АН СССР)
Рис. 50. Село Юрома. Вид па храмовый ансамбль с северо-запада. Фото Н. Шабунина 1903 г. (Институт этнографии АН СССР). Публикуется впервые
Рис. 51. Село Юрома. Вид на Ильинскую церковь и колокольню с севера. Фото Н. Шабунина 1903 г. (ЛОИА АН СССР). Публикуется впервые
Рпс. 52. Село Юрома. Вид на храмовый ансамбль с северо-востока. Фото Н. Шабунина 1903 г. (ЛОИА АН
СССР)
Рис. 53. Село Юрома. Вид на Плышскую церковь и колокольню с юго-запада. Фото Л. Каретникова 1911 г.
(ГНИМА)
Рпс. 54. Село Юрома. Храмовый ансамбль, реконструкция. план с показом точек съемки .1 — церковь Михаила Архангела, 1686 г.; Б — Ильинская церковь, 1743 г.; II — колокольня, XVIII в. Точки съемки: 1 и II — ф. Горностаев, 1898 г.; III— VI — Н. Шабунин, 1903 г.; VI7—А. Каретников, 1911 г.
Ансамбль быстро прпходпл в упадок: на фотографиях художника П. 3. Захарова, побывавшего в Шуерецком в 1910 г., колокольни уже нет и новая невыразительная церковь Климента сдвинута к югу от старых церквей *. Окончательно ансамбль погиб от молнии в 1946—1947 гг. Следов построек на мес
те обнаружить не удалось, так как ко времени обследования мыс, где стоял храмовый ансамбль, был уже застроен *.
Местоположение ансамбля на береговом мысу н угол разворота построек по отношению к направлению север — юг удалось установить по панорамной фотографии В. Сусло-
* Фотоархив Института этнографии АН СССР, колл. АГ« 1746, ф. М9и 10.
* Село Шуерецкое обследовано и обмерено автором в 1976 г.
ва с помощью створных засечек (рнс. 56). Взаиморасположение трех элементов ансамбля пз четырех определялось по обмерному чертежу Пятнпцкой церкви В. Суслова, связанной переходамп с колокольней и Николь-скоп церковью (рис. 57). В дополнение к этому автором в архиве ГНИМА был найден схе матпческий обмер Никольской п Пятницкой церквей, сделанный в 1939 г. архитекторами Буйновым и Рыбченко по заданию МРААА СССР (рис. 62). Менее точно установлены местоположение и размеры пеобмерявшейся церкви Климента по двум фотографиям В. Суслова Эталоном для определения высот всех сооружений послужила Пятницкая церковь, полный обмер которой имелся (рпс. 57).
Сопоставление этих данных с патурным обмером мыса позволило сделать план и поперечный разрез архитектурно природного ансамбля (рис. 63, 64). Естественный пьедестал—берег поднял его на 8 м от среднего уровня рекп. Теперь можно было, опираясь на чертежи, «осмотреть» исчезнувший ан самбль, формировавшийся на протяжении двух веков, с любой стороны (рис. 65) и «вписать» его в панораму села (рпс. 66). Чертежи и панорамы наглядно убеждают п в точности выбора места для главных сооружений села, и в правильности приема их взаимного раз
мещеиия, и в получении интересного запоминающегося силуэта ансамбля за счет сочетания разных по высоте четырех сооружений, завершавшихся скатными, шатровыми и кубоватой кровлями.
II еще один известный, но полностью исчезнувший ансамбль давно привлет ал внимание на землях русского Севера. Село Ч е -к у ев о в ппжнем течении реки One in в 70 км от ее устья встало как раз в том месте, где Онега разделялась на два рукава — Малую п Большую (рпс. 67). Это удобное и приметное место заселено было, видимо, еще в XVI в. вслед за Турчасовым. Здесь, на развилке древпего торгового пути Руси, постепенно разросся крупный куст селений, состоявший к концу XIX в. из 15 деревень с 375 дворами и населением 2517 человек [45, III, с. 63].
Чекуево — яркий пример селения на большой реке с центрпческоп композицией при полукруговом восприятии. Из каких сооружений состоял храмовый комплекс погоста первоначально, мы не знаем, но в дозорной книге по г. Каргополю 1648 г. значится: «Волость Чекуева, конец острова *, а в ней на погосте
* Здесь — южная оконечность острова между двумя рукавами Онеги
ц. Преображения Спасова, да другая Успенпя Пречистой Богородицы, строение приходских людей» [83, с. 54]. В «Епархиальных клпровых ведомостях» за 1872 г. уже названы трп деревянные церквп: церковь Преображения, построенная в 1687 г., во имя Успенпя (теплая) — 1675 г. п во пмя Сретенпя —1677 г., а также колоко.тьпя — 1740 г. Даты построек трех церквей говорят о том, что первоначальный храмовый комплекс, возможно, сгорел п почты одновременно был срублен заново, причем две церкви получили кубоватое завершение, характерное для Онежской архитектурной школы XVII в.
В 80-х годах XIX в. все четыре постройки были обшиты, а шатер колокольни заменен па купол со шпилем. В таком состоянии и увидел ансамбль В. В. Суслов, побывавший здесь в ту же поездку 1886 г. Оп сделал, как полагали, два сппмка: па одпом — верхи церквп Преображения, снятые с колокольни [29,
Рие. 5G. Село Шусрецкое. Беломорский район КАССР Реконструкция. План
А — точка съемки В. Суслова, 1886 г.
I, с. 408], па втором — Успенский и Преображенский храмы с колокольней между ппмп. снятые с востока от реки [39. т. 41, с. 121] (рпс. 68 и 69, 7, II). Из перечня фотографий, сделанных В. Сусловым за время этой поездки. следует, что был еще третпй енпмок — церквп Сретения [81, с. 70].
В 1907 г. па Онеге побывал художник В. А. Плотников. В Чекуеве он сделал серию снимков, по одному из которых, опубликованному в ряде изданий, чекуевскпй ансамбль и получил наибольшую известность] рпс. 69, 3 и 70). На этом снимке на месте древпей Сретенской церквп 1677 г. уже стоит новая, построенная в 1893 г. не в народных традициях [45. III. с. 63]. Следовательно. В. Суслов снимал древ-пюю церковь Сретенпя, и его енпмок пеобхо-
Рпс. 57. Село Шусрецкое. Пятницкая церковь, 1С>66 г. а — план, разрез; б — западный фасад Обмер в.
Суслова 1886 г.
димо было найти. Известно, что комплект фотографий, снятых во время поездки 1886 г., В. Суслов прпнес в дар Петербургской публичной библиотеке в следующем, 1887 г. Среди них, действительно, обнаружилась неатрибу-тироваиная фотография неизвестной кубова-той церкви. Ограда на снимке точно соответствовала ограде Чекуевского погоста (рпс. 71 и 69, III).
Всякие сомнения отпали после знакомства с небольшой публикацией В. Суслова в журнале «Художественные сокровища России» [83, с. 54], в которой описывается церковь Преображения, более всего привлекавшая внимание исследователя. В примечаниях же к этой заметке дано описание древней Сретенской церквп *. Оно в точности совпадает с фотографией 1886 г., которую теперь можно было точно атрибутировать.
Все встало на свои места. Сретенскую цер ковь В. Суслов снял отдельно, так как весь ансамбль, стоявший близко от берега, не входил в объектив. Итак, при реконструкции ансамбля можно было опираться на фотографии
*В описании дан один размер — трапезная Сретенской церкпи представляла собой квадрат со сторонами, равными 6 саженям.
Рпс. 58. Село Шуерецкое. Вид на храмовый ансамбль с северо-запада. Фото В. Суслова 1886 г. (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина)
Рис. 59. Село Шуерецкое. Вид на храмовый ансамбль с северо-востока. Никольская церковь, 1753 г. Пятницкая церковь, 1666 г. и колокольня, XVIII в. Фото В. Суслова 1886 г. (ГПБ нм. М. Е. Салтыкова-Щедрина)
Рпс. 60. Село Шусрецкое. Церковь Климента, 1787 г. Фото В. Суслова 1886 г.* (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-
Щедрина)
Рпс. 61. Село Шусрецкое. Вид па храмовый ансамбль с востока. Фото В. Плотникова 1907 г. (ГППМА)
рпс. C2. Село Шуерецкое. Планы Пятницкой и Никольской церквей. Обмер архитекторов Буйнова и рыбченко 1939 г. (ГНИМА).
Публикуется впервые
В. Суслова п В. Плотникова, сделанные с запада, востока и севера и запечатлевшие два периода его существованпя.
Натурное обследование территории ансамбля (1978 г.), оказавшейся, к счастью, незастроенной, дало положительные результаты *. Были найдены валуны, на которых стоял четверик Успенской церкви (рис. 72, Л), по ним легко устанавливались его плановые величины. Размеры колокольни определялись по двум оставшимся бревнам нижнего венца (рис. 72, Б). Положение и размеры Преображенской церкви хорошо просматривались по валунам фундамента (рис. 72, В). Натурный обмер следов сооружений позволил точпо установить взаиморасположение построек, «привязав» их друг к другу, к остаткам ограды, к новой Сретенской церкви (рпс. 72, Г) и к берегу Онеги. Фотография В. Суслова помогла уточнить место Сретенской церкви по соотношению ее с оградой погоста (рис. 72, Д). В
* Древние сооружения не сохранились: колокольня и Успенская церковь разобраны в 1946—1947 гг., остатки церкви Преображения — в 1960-х годах.
дополнение к фотографиям п натурным обмерам в архиве ГНПМА был пайдеп обмер пла-па Преображенской церкви, выполненный в 1946 г. архитекторами Терентьевой, Шестер-кпной и Бочаровой в составе экспедиции MPA АА СССР (рпс. 73).
Таким образом, точность плана Чекуев-ского аиасамбля была достаточно высока. Сложнее было с вертикальными размерами построек — онп не были обмерены. Сопоставление метода пропорцпонпровання, применявшегося в народном зодчестве псходя из известных плановых размеров [46, 57] и сравнительного анализа шести фотографий позволило восстановить относптельпые высоты построек с допустимой точностью (рпс. 74). Масштабные чертежи дали возможность представить восприятие ансамбля с основных направлений и в том числе — с главной улицы села (рпс. 75). Впервые представший в полном составе Чекуевскпй апасамбль — один пз красивейших в деревянном зодчестве русского Севера — интересен для нас еще и тем, что это едпнствеппый из известных нам храмовых комплексов, включающих три крытых кубом
Рис. 63. Село Шусрецкое.
Храмовый ансамбль Реконструкция. Плац с показом точек съемки А — Никольская церковь 1753 г.; Б — Пятницкая цер-новь 1666 г.; В — церковь Климента с трапезной 1787 г.; Г — колокольня
XVIII в'
Точки съемки: 1 — створ съемки В. Суслова с противоположного берега 1886 г.; 11 и III — В. Суслов, 1886 г.; IV — В. Плотников, 1907 г.
Рис. 64. Село Шуерецкое. Храмовый ансамбль. Реконструкция. Северный фасад — сечение
сооружения, характерных для древоделов бассейна реки Онеги, Карельского и Поморского берегов Белого моря.
Намп рассмотрены наиболее сложные примеры реконструкции полностью несохранпв-шпхея ансамблей. По подобной методике была проведена реконструкция храмовых ком плексов села Суры на Пйнеге (Пинежский район Архангельской области), села Су л а н-д ы в бассейне реки Северной Двины (Шен курский район Архангельской области), Ёл гомской пустыни (Каргопольский район Архангельской области), села Кандалак-
ш и (Кандалакшский район Архангельской области), села Шуи (Прионежский район КАССР) и села Белой Слуды на Северной Двине (Красноборский район Архангельской области). При отсутствии натурных следов сооружений точность реконструкции зависела от количества фотофиксаций и наличия обмеров отдельных построек.
Ансамбли, утратившие два сооружения
Остановимся на двух примерах реконструкции храмовых комплексов, сохранивших одно сооружение из традиционной триады.
В 11 км от устья реки Онеги обосновалось крупное гнездо селений — Подпорожье. Первоначально село — вотчина Крестного монастыря на Кий острове Белого моря. К концу XIX в. в гнездо входило семь деревень с населенпем 1232 человека [45, III, с. 45]. Ширина Онеги здесь достигает 500—600 м. Это обстоятельство отразилось на композиционном решении и вызвало поиски высокого места для строительства храма с учетом дальних визу-
Рпс. 66. Село Шуерецкое. Реконструкция. Панорама с северо-запада от деревни
Bepyiiiiii Конец
рис. 65. Село Шусрецкое. Храмовый ансамбль реконструкция. Вид с северо-запада
альпых связей (см. рпс. 28). Это было важно еще п в связи с тем, что за селом начиналась полоса порогов. Был выбран высокий (22 м) хорошо обозреваемый мыс левого берега (Же ребцова гора), где п был срублен первый де ревяппый храм во имя Тропцы с тремя при делами. Храм этот сгорел в 1724 г., а в 1727 г. на этом месте поставлен Троицкий однопри-дельиып храм, крытый кубом с пятпглавием. Позднее с северной стороны был прирублен придел Богоявления с одноглавым кубом (см рпс. 80, Л). Взамен же двух приделов сгорев шеи церквп в 1757 г. к юго-западу от Троиц
кой церкви срублен был Владимирский храм с двумя приделами (рис. 80, Б). К востоку от Троицкой церквп встала колокольня, сменив шая в 1847 г. шатер на купол со шпилем [45, III, с. 45] (рпс. 80, В).
В 1886 г. здесь побывал В. Суслов п сделал серию снимков: всего ансамбля с юго-запада (рпс. 76, 80, 7), двух церквей, а также обмер Владимирской церкви (рпс. 77). В 1907 г. В. А. Плотников сделал еппмок ансамбля с юго-востока (рис. 78 и 80, II).
Из построек храмового комплекса до на стоящего времени сохранилась только Владп-
Рис. 67. Село	Чеку оно.
Онежский район Архангел ьской области. Схема местонахождения
Рнс. 68. Село Чекусво. Храмовый ансамбль. Вид е востока. Успенская церковь. 1675 г., колокольня, 1740 г. и Преображенская церковь, 1689 г. Фото В. Суслова ISSG г. (ЛОНА АН СССР)
рпс. 69. Село Чекуево. Храмовый ансамбль реконструкция. План с показом точек съемки \ — Успенская церковь, IG75 г.; Б — Сретенская церковь. 1677 г.; В — Преображенская церковь.
1689 г.; Г—колокольня, 1746 г Точки съемки:	7—III —
В. Суслов, 1886 г; 1—3—
В. Плотников, 1907 г.
Рис. 70. Село Чекуево. Храмовый ансамбль. Вид с северо-запада. Фото В. Плотникова 1907 г. (ГИИМА)
Рпе. 71. Село Чскуево. Сретенская церковь, 1677 г. Фото В. Суслова 1886 г' (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина). Публикуется впервые
Рис 72. Село Чекуево. Храмовый ансамбль а — обмерный прок фундаментов, 1978 г.; б — реконструкция плана Л—фундаменты церкви Успения. 1675 г.; Б — остатки нижнего венца колокольни. 1740 г.; В — фундаменты Преображенской церкви; Г — новое здание Сретенской церкви. 1893 г.; Д— старое здание Сретенской церкви. 1677 г. Реконструкция
Рис. 73. Село Чекуево. Преображенская церковь. План. Обмер архитекторов Терентьевой, Шестерниной и Бочаровой, 1946 г. (ГППМА). Публикуется впервые
Рис. 74. Село Чекуево. Храмовый ансамбль
Реконструкция. Фасад — сечение с севера
Рис. 75. Село Чекуево. Храмовый ансамбль
Реконструкция. Вид с улицы села (с северо-запада)
Рнс. 76. Село Подпороя;ье, Онежский район Архангельской области. Храмовый ансамбль. Вид е юго-запада. Фото В. Суслова 1SSO г. (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина)
Рпс. 77. Село Подпорожье. Владимирская церковь. 1741 г. Разрез п план. Обмер В. Суслова 1886 г. (ГППМЛ)
мирская церковь*. Поиски следов недостающих сооружений привели к отысканию сильно заросших фундаментов пз валунов Троицкой церкви и колокольни. Привязка пх к существующей церкви и к берегу позволила установить их точное местонахождение, а вертикальная съемка — отметки оснований. Реконструкции Троицкой церкви помогли об-
* По данным опроса местных старожилов, колокольни была разобрана в 1920-х годах, Троицкап церковь  в 1940-х. Село Подпорожье обследовано и обмерено автором в 1972 г.
ме; ы, проведенные экспедицией MPA АА СССР в 1940 г. (архитектор JI. Кальнппг), хранившиеся в архиве ГНПМА (рпс. 79). Оставалось выяспнть вертикальные размеры колокольни. С допустимой точностью это удалось сделать, сопоставляя снимки В. Суслова и В. Плотникова. Теперь можно было выполнить плановый чертеж ансамбля, фасад его с сечением по мысу (рпс. 80 и 81) и проверить дальнее и ближнее его восприятие в папораме села (см. рис. 28).
Второй пример реконструкции при одном сохранившемся сооружении — восстановление
1'ие. 78. Село Подпорожье. Храмовый ансамбль. Вид с юго- востока. Фото В. Плотникова 1907 г. (ЛОПЛ АП СССР)
Рпс. 79. Село Подпорожье. Троицкая церковь. Фасады и разрезы. Обмер архит. Л. Калышнг. 1940 г. (ГППМА). Публикуется впервые
ансамбля села Ракулы на правом берегу Северной Двины в 125 км от Архангельска (Холмогорский район Архангельской области). Храмовый анасамбль к концу XIX в. состоял из трех компонентов: тепловой Покровской церкви 1703 г. (рис. 85. А), холодной Воскресенской 1766 г. (рпс. 85, Б) и девяти-столпной колокольни XVII -XVIII вв. (рис. 85. В). Но это были далеко н? первые постройки погоста. Документы (грамоты и клнровые записи) прослеживают его историю до середины XVI в. На месте Воскресенской стояло, но меньшей мере, две предшественницы, а на
месте Покровской — четыре. Все они унесены пожарами либо разобраны за ветхостью [45, I, с. 297]. Из трех элементов ансамбля сохранился только Воскресенский храм, обшитый в 1874 г. * Сегодня здесь почти ничего не напоминает о существовании одного из интересных и своеобразных ансамблей русского деревянного зодчества.
* Покровская церковь была разобрана в 1910-х годах при строительстве нового аменного собора, колокольня разобрана в 1940-х годах. Село Ранулы обследовано автором в 1978 г.
Рпс. 80. Село Подпорожье. Храмовый ансамбль. Реконструкция. План с пока-вом точек съемки А — Троицкая церковь, 1727 г.; Б — Владимирская церковь, 1757 г.; В—колокольня, XVIII в. Точки съемки: I — В. Суслов. 1886 г.; II — В. Плотников, 1907 г.
Рис. 81. Село Подпорожье. Храмовый ансамбль Реконструкция. Фасад — сечение с запада
Рпс. 82. Село Ракулы, Холмогорский район Архангельской области. Храмовый ансамбль. Вид с юга. Колокольня. XVII в., Воскресенская церковь, 176G г., и Покровская церковь, 17G3 г. Фото Д. Терентьева до 1913 г. (ГППМА). Публикуется впервые
Рпс. 83. Село Ракулы. Колокольня, XVII в. Обмер В. Суслова 1883 г.
Единственным документом, зафиксировавшим весь ансамбль до разборки Покровской церкви, была одна пз трех фотографий Д. Д. Терентьева, сделанных в первые годы нашего столетня * Па этом нигде пе публиковавшемся снимке (с юга) видны обе церкви и колокольня (все в обшивке, рис. 82). Даже в этом состоянии ансамбль представляет немалый интерес. На месте автором были найдены следы всех девяти столбов колокольни н установлено место Покровской церкви, следы которой бы in нарушены при строительстве нового ка мепного собора **. В. Суслов застал колокольню, забранную срубом еще до тесовой обшивки, п сделал обмер этого редкого уже в те годы сооружения (рпс. 83).
Воскресенская церковь п колокольня были обмерены и реконструированы в 1939 г. И. Рыльским, П. Барановским п 10. Гребенщиковым по заданию МРАААСССР (рпс. 84).
* Хрхпв ГНШ1А, колл. X', ф A'i 11625. Один пз двух других снимков опубликован в [37, с. 5].
** Местоположение Покровской церкви уточнено по сохранившемуся жилому дому, зафиксированному на фото Д. Терентьева.
Рпс. 84. Село Ранулы. Колокольня п Воскресенская церковь. Южный фасад. Обмер II. Рыльского, П. Барановского п IO. Гребенщикова 1939 г. (ГППМА).
Публикуется впервые
Размеры Покровской церквп восстановлены только по фотографии. Натурные обмеры п перечисленные документы позволили сделать масштабные чертежи и перспективы редкого по красоте ансамбля, создатели которого в разных по времени постройках сумели провести один, объединяющий все трп сооружения, мотив декоративных шатрнков (рпс. 85—87).
Примерно в такой же последовательности была проведена реконструкция храмовых комплексов, сохранивших одно сооружение из трех, в селах П й р и н е м ь и К е в р б л а (Большой Пасад) на реке Пппеге (Пппежский район Архангельском области), Бережная Дуброва и Вазёпцы па реке Онеге (П и’Сецкпй п Онежский районы Архангельской области) и в селе Косм озеро' (Мед-вежьегорскпй район КАССР) (см рпс. 102 и 1П6).
Ансамбли, утратившие одно сооружение
Ансамбль нарушается и прп утрате одного компонента, особенно, если этот компонент — основа всей композиции. Рассмотрим два примера реконструкции при подобной ситуации.
Па правом бер.ту Северной Двины в 80км выше Архангельска стоит село Ч у х ч е р ь -м а (Холмогорский район Архангельской области)— центр бывшего Чухчепемско Ильинского погоста. К 1894 г. в приход входило девять деревспь с населением 937 человек [45, I. с. 287]. Место для храмов было выбрано па высоком (22 м) берегу Северной Двины, вблизи деревень Тарасово и Поташевской. Главный компонент ансамбля — массивная четвериковая Ильинская церковь, завершенная редко встречающимся вариантом девятпгла-пня: центральная глава на невысоком шатре окружена восемью остальными (см. рпс. 92, А). Церковь была срублена в 1657 г. на месте сгоревшей. Вторая постройка ансамбля, значительно меньшая по размеру, — теплая клетская церковь Василия Блаженного (1824 г.), на месте которой стояли две ее предшественницы (предыдущая — 1676 г.) (см. рпс. 92, Б). По другую сторону от Ильинского храма, ближе к берегу, — шатровая колокольня 1783 г. [45, I, с. 287] (см. рпс. 92, В).
Первым из исследователей побывал здесь в 1902 г. И. Э, Грабарь. В 1906 г. сюда приезжал архитектор Д. В Милеев, посланный ПАК для решения вопроса о переносе колокольни от берега. Северная Двина — река с са-
Рис. 88. Село Чухчерьма. Колокольня и Ильинская церковь (до переноса колокольни). Прориеь с фото Д. Милеева 1908 г. Опубликовано в ИАК-28. СПб., 1908, с. 42.
Рис. 87. Село Ранулы. Храмовый ансамбль
Реконструкция. Вид с северо-запада
мым непостоянным руслом па русском Севере — подмыла берег, п колокольня грозила обрушением. Д. Милеев сделал обмер колокольни п Илышскон церкви (рпс. 88) н серию снимков погоста. Таким образом, фотографии Грабаря и Милеева зафиксировали колокольню па первоначальном месте * (рпс. 89 и 92.
* Снимок II. Грабаря опубликован в [29, I, с. 434[.
1 и 11). В 1911 г. ее разобрали п перенесли па повое место — к юго-востоку от теплой церкви. В этот период п побывал здесь архитектор С. С. Некрасов, на одном из снимков которого видна временная звонница (рис. 90). После переноса колокольни в повой композиции ансамбль был вновь снят Д. Милеевым (1913 г.) (рпс. 91 п 92. Ill).
Основной композиционный элемент ансамбля — Плышская церковь, к сожалению, не сохранилась, сгорев от молнии в 1933 г. Ее местоположение и ориентацию с привязкой к существующим сооружениям п природному основанию удалось установить по натурному обмеру следов, проведенному автором в 1975 г.* (рис. 92). К этому времени Северная Двина «съела» следы прежнего места колокольни и ее местоположение и ориентация были установлены по фотографиям II. Грабаря п Д. Милеева.
Итак, в Чухчерьме удалось зафиксировать два варианта композиции одного храмового ансамбля. Их сравнение убеждает в том, что ансамбль в первоначальном варианте был более гармоничен, особенно прп восприятии с рекп (рис. 93 п 94).
* План церкви Василия Блаженного был обмерен в 1940 г. студентами МАИ В. Мунком и В. Поздняковым (ГНПМА).
Б
Рнс. 89. Село Чухчерьма. Холмогорский район Ар-хапгельской области А — Ильинская церковь, 1659 г., западный фасад; Б — колокольня, 1783 г. Обмеры Д. Милеева 1906 г. (ЛОЛЛ VII СССР). Последний публикуется впервые
Рис. 90. Село Чухчерьма. Церковь Василия Блаженного, 1824 г. Временная звонница и часть Ильин* скоп церкви. Фото С. Некрасова 1911 г. (ГННМА)
Рис. 91. Село Чухчсрьма. Храмовый ансамбль. Вид с северо-востока после переноса колокольни. Фото Д. Милеева 1913 г.
(ГПИМА). Публикуется впервые
Рис. 92. Село Чухчерьма. Храмовый ансамбль Реконструкция. План (до и после переноса колокольни) е показом точек съемки А — Ильинская церковь, 1659 г.:, Б — церковь Василия Блаженного. 1824 г.; В — первоначальное место колокольни, 1783 г.: В| — место колокольни после переноса ее в 1911 г. Точки съемки: I — II. Грабарь, 1902 г.; II — Д. Милеев, 1906 г.; III — Д. Милеев, 1913 г.
Второй пример реконструкции ансамбля при утрате одного его компонента — также из числа обследованных селений на берегах Северпой Двины. В 20 км ниже Красноборска пвЗ км от села Пермогорье в Двину впадает река Шбкша. В ее укрытой от ветров долине и разместились 15 деревень села Кул lira Дра кованая (Красноборский район Ар хангельской области).
В центре села па склоне («вполгоры») высокого левого берега в месте, хорошо обозрева омом со всей долины,— общественный центр, замыкавший, в свою очередь, одну из сторон треугольной площади центральной деревни Погост (рпс. 95). До 1974 г. храмовый ансамбль состоял из трех элементов: теплой плотской деревянной Никольской церкви 1719—1748 гг. с завершением местного типа* (рис. 95,Л), каменной холодной Никольской церкви XVIII в. (рпс. 95, Б) п деревянной шатровой колокольни XVII в. (рис. 95, В). Документы свидетельствуют о том, что деревянная Никольская церковь — как минимум вторая по счету на этом месте. Каменная Никольская
* Невысокий четверик с бочкой п главкой -— местный и довольно редкий вариант ярусного завершения (Георгиевская церковь в Пемогорье, Успенская церковь в Черевкове) [29, I, с. 413 и 415].
церковь также сменила свою деревянную
предшественницу, а основа композиция храмовой группы — колокольня (высокий восьмерик па низком четверике) — одновременно н самое древнее сооружение комплекса Ан самбль, композиция которого построена па контрасте вертикали колокольни (2G.5 м) п вы тянутого горизонтального объема деревянной Никольской церквп (30 м), прекрасно вппсал-
ся в нанораму живописной долины.
Первым исследователем, побывавшим здесь, был Ф. Горностаев, сделавший обмер колокольни [37. с. 193]. Затем в 1902 г. во время поездок но Северной Двине здесь был И. Гра барь, сделавший два снимка колокольни и Никольской деревянной церквп (рпс. 95. 1 п II) [29, с. 414, 447]. В целом же ансамбль, как и многие другие, обмерен не был. Единственная фотография, на которой оп запечатлен целиком с северо-западной стороны, хранится в фототеке ГППМА* (рис. 95 III и 97)
* Фрагментарно опубликована в ни. [37, с 192]. В описи помечена как фотография Музея русской архитектуры Академии архитектуры СССР, но по состоянию сооружений должна чалу века.
В 1974 г. ансамбль был разрознен — коло
кольпя разобрала п стала одним из первых экспонатов Музея деревянного зодчества в Малых Королях под Архангельском. В целях реконструкции ансамбля автором были прове дены обследования гнезда селений с выявлением зрительных связей с общественным центром и обмер (с вертикальной съемкой) центральной деревни Погост. Никольские
церквп — деревянная и каменная — оылп так же обмерены и «привязаны» к фундаментам колокольни. Натурный обмер рельефа, фото графин н обмеры построек, таким образом, да-
Выть отнесена к на-
бреднелетиий уровень р. Сев. Двины ?„5 ”	2°м
Рис. 93. Село Чухчсрыга. Храмовый ансамбль Реконструкция (до переноса колокольни). Южный фасад — сечение
Рие. 94. Село Чухчерьма. Панорама с Северной Двины
Реконструкция (до переноса колокольни)
в д. Гор о
Рис. 93. Село Кулига Дра-копаная, Красноборский район Архангельской области. Деревня Погоет п храмовый ансамбль Реконструкция. План /1 — деревянная Никольская церковь, 1719—1748 гг.; Б — каменная Никольская церковь, ХА III в.; В — колокольня, XVII в. Точки съемки: I и II — II. Грабарь 1902 г.; Ill — фото нз фототеки ГНПМЛ
Рис. 97. Село Кулига Драковая ая. Храмовый ансамбль. Вид е северо-запада (ГНПМЛ)
Рнс. 96. Село Кулига Дра-кованая
Реконструкция. Южный фасад — сечение
ли возможность выполнить реконструкцию еще одного интересного ансамбля (рис. 96).
По этой же методике реконструированы храмовые комплексы, утратившие одно сооружение, в селах: Варзуга на Кольском полуострове (Кировский район Мурманской области), II урне м а и Нйжмозеро на Онежском берегу Белого моря (Онежский
район Архангельской области), П й я л а на реке Онеге (Онежский район Архангельской области), Заостровье (Березниковский район Архангельской области), Кблодозе-р о (Пудожский район КАССР), Лычный Остров па озере Сандал (Кондопожский район КАССР), Кймжа (Мезенский район Архангельской области) и др.
3. Композиционные приемы ансамблевой организации
и восприятие
Приемы планового взаиморасположения при двух п трех компонентах ансамбля
Проделав реконструкцию общественных центров северорусскпх селений в тех случаях, когда это было достаточно документировано (34 ансамбля в дополнение к 26 существующим), можно теперь, имея большой сравнительный ряд, попытаться выявить композиционные приемы ансамблевой организации подобных комплексов и ответить на вопросы, поставленные в начале главы.
Прежде всего обратим внимание па плановое взаиморасположение построек общественного центра относительно друг друга, так как очевидно, что от этого зависит восприятие основных сооружений селения с разных направлений. Начнем анализ с двухэлементных храмовых комплексов, в состав которых входили храм (часто совмещавший теплую и холодную церкви) и отдельно стоящая колокольня. Такие пары, как уже отмечалось ранее, образовались со второй половины XVII в. Появление второго сооружения внесло большее разнообразие в силуэт общественного центра.
Забота о максимальной обозримости двух построек прп подходах с разных направлений привела к наиболее оптимальному варианту решения: колокольни располагались не по какой-либо из осей церкви, а по диагонали к ней, так, чтобы с четырех сторон
оба сооружения воспринимались раздельно * (рис. 98).
Композиции этого типа дошли до нас в относительно небольшом количестве, так как многие храмовые комплексы уже со второй половины XVI в. состояли из двух церквей— холодной и теплой. Колокольня размещалась с западной (входной) стороны церквп и смещалась к югу плп к северу от ее оси в соответствии с наилучшим восприятием со стороны подхода, вторя основному сооружению и, за редким исключением, оставляя за нпм первенство (рис. 98, 2—5). Из приведенных примеров только в ансамбле села Ковда объемы колокольни п Никольской церкви равноправны (рис. 98, 1).
Интересно проследить, как этот органичный и чисто народный прием видоизменялся под влиянием повых веяний, пришедших из городской каменной архитектуры при перестройках храмовых комплексов в XVIII— XIX вв. Колокольпп, пристраиваемые в начале этого перпода к храмам, под влиянием народных традиций ставплись еще со смещением от продольных осей, но уже ближе к ним и соединялись переходами (рис. 99).
Во второй половине XVIII—XIX вв. осевой регулярный прием размещения колоколен окончательно утвердился (рис. 100, 1, 2 и 3), завершившись устройством проходов в цер-
* Диагональный прием взаиморасположения построек был известен и в глубокой древности. Так, по этой системе размещены Великие пирамиды в Гиае.
ковь через поставленную по оси колокольню с анфиладным расположением всех помещений (рис. 100, 4 и 5). Умелая компоновка разновеликих объемов церкви и колокольни приводила к интересным композициям и при осевом приеме размещения, но широта восприятия комплекса в этом случае, несомненно, сужалась.
Появление теплой церкви и позднее колокольни, обслуживавшей обе церкви — теплую и холодную, привело к образованию традиционной для русского погоста триады, намного увеличившей композиционные возможности народных зодчих. Расположение трех построек по диагонали друг к другу — естественное развитие двухчастной диагональной композиции (рис. 101). Колокольня, как бы связывая воедино оба храма, ставилась между ними так, например, как это сделано в селах Н ё н о к с е (Северодвинский район Архангельской области), Верховье (Верхнем Мудьюге) и Усть-Коже (Макарьине) Онежского района (рис. 101, 1, 2 и 3). И величина сдвижки
построек относительно друг друга, и ее направление в каждом случае были сугубо индивидуальны и зависели от ориентации, рельефа и восприятия общественного центра села с основных направлений.
Интересный пример развитой диагональной композиции из трех церквей и колокольни, сложившейся почти одновременно (как выяснилось при реконструкции), представляет собой храмовый комплекс в селе Чекуево (Онежский район Архангельской области) (см. рис. 72 и 74). Своеобразна диагональная композиция храмового комплекса села Ф г -липповского на Пбчозере (Плесецкий район Архангельской области). Это единственный известным нам случай одновременного строптельства (1700 г.) холодного и теплого храмов с шатровым п бочечным покрытиями, соединенными переходом* (рпс. 101, 4). Од-
* Ансамбль сохранился частично. Реконструирован по натурным обмерам 1966 и 1971 гг. и фотографиям И. Я. Билибина 1902 г. (см. рис. 116) [29, I, с. 370].
Рпс. 98. Композиционный прием диагонального взаиморасположения построек храмового комплекса при двух компонентах (диагональная система)
1 — село Ковда, Кандалакшский район Мурманской области. Никольская церковь, 1631 г. Колокольня, XVII в.; 2 — село Саунипо, Каргопольский район Архангельской области. Церковь И. Златоуста. 1665 г. Колокольня. XVII—XVIII вв.; <3 — село Гимрека Под-порожский район Ленинградской области. Церковь Рождества, 1695 г. Колокольня, XVII в.; 4 — село Кимжа, Мезенский район Архангельской области. Колокольня, 1763 г. Церковь Одигитрии, 1763 г.; 5—село Колодозеро, Пудожский район КАССР. Церковь Рождества, 1784 г. Колокольня. XVIII в
Рис. 99. Переходный этап от диагонального приема размещения колокольни к осевому. Конец XVII—первая половина XVIII в
1 — село Согинцы, Подпо-рожский район Ленинградской области. Никольская церковь. 1696 г. Колокольня, XVII в.; 2 — село Ян-домозеро, Медвежьегорский район КАССР. Варварин-ская церковь, 1658 г. Колокольня середины XVIII в.;
3 — село Лычный Остров, Кондопожский район КАССР. Церковь Петра и Павла, 1620 г. Колокольня начала XVIII в.
система взаиморасположе-
0 5 10 15 20 м
Диагональная
ния трех построек погоста не исчерпала всех композиционных возможностей. Народные
повременно или несколько позднее к западу от теплого храма была поставлена шатровая колокольня, удачно уравновесившая и завершившая композицию. Этот редкий по красоте п своеобразию ансамбль — красноречивый свидетель того, что спектр вариантов в одном композиционном приеме был, видимо, много богаче, по этим вариантам не суждено было дожить до нашего времени.
мастера применили еще один прием компоновки. Разместив две церкви и колокольню в плане по концам треугольника, они добились еще более широкого раскрытия общественного центра селения для воспрпятия. Прием этот применялся особенно часто и дал наибольшее количество различных вариантов (рис. 102, 54, 80, 85, 92, 95). Условия восприятия выбранного для храмового комплекса места, его рельеф и ориентация и здесь влияли
Рис. 100. Прием осевого размещения колокольни, вторая половина XVIII— XIX вв.
1 — Водлозерско-Ильинский погост на Водлозере, Пудожский район КАССР. Ильинская церковь и колокольня, 1798 г.; 2 — село Важины (Курпово), Под-порожский район Ленинградской области. Воскресенская церковь и колокольня, 1630—1810 гг.; 3— село ГЦелейки, Подпорож-ский район Ленинградской области. Церковь Дмитрия Солунского и колокольня, 1783 г.; 4 — село Типиницы Медвежьегорский район КАССР. Воскресенская церковь, 1761 г. Колокольня, 1830 г.; 5 — село Вёго-руксы, Медвежьегорский район КАССР. Никольская церковь, XVIII—XIX вв.
Колокольня, 1763 г.
на взаиморасположение трех компонентов: ппогда постройки ставились почтп на равных расстояниях друг от друга (см. рис. 80 и 102, 1—3), нередко одна из сторон «треугольника» резко увеличивалась (рис. 92, 95 и 102, 4—8), но каждый раз проверка в натуре убеждала в логике выбранной расстановки в конкретной индивидуальной ситуации *.
Реконструкции храмовых комплексов выявили большое разнообразие композиций внутри этого приема. Своеобразна пространственная организация ансамбля в селе III у е р е ц -к о м (Беломорский район КАССР) (см. рис. 63). Три его разновысокие постройки образуют в плане треугольник, одна из сторон которого как бы «сломана» четвертым сооружением. Последняя по времени постройка ан
* Проверка восприятия нс полностью сохранившихся ансамблей была проведена после заверше-iiini их реконструкции.
самбля — высокая шатровая колокольня, вынесенная вперед к реке, удачно завершила и уравновесила всю композицию.
Выработанные приемы расстановки были весьма устойчивы. Это подтверждается, например, поздним по времени (1911 г.) переносом колокольни от подмываемого берега в ансамбле села Чухчерьма (Холмогорский район Архангельской области) (см. рпс. 92). Колокольня была поставлена уже по другую сторону Ильинского храма, но снова по треугольной системе, хотя второй вариант заметно уступил по композиции первому.
Система расстановки по концам треугольника, хорошо обеспечивавшая восприятие, применялась и прп строптельстве самих храмов (при размещении приделов) так, как это сделано было, например, прп постройке Вознесенского собора в Коле (1684 г., не сохранился), объединявшего, по сути дела, трп
Рис. 101. Композиционный прием диагонального взаиморасположения построек храмового комплекса при трех компонентах (диагональная система)
1 — село Нснокса, Северодвинский район Архангельской области. Храмовый ансамбль. План и южный фасад
А — Троицкая церковь. 1729 г.; Б — Никольская церковь, 1763 г.; В — колокольня. 1834 г.
2—село Верховье (В. Мудь-юг). Онежский район Архангельской области Храмовый ансамбль. План п южный фасад .1 — церковь Входоисруса-лпмекая. 1754 г.; Б — колокольня, 1787 г.; В—церковь Тихвинская, 1865 г.
3 — село Усть-Кожа (Макаркино), Онежский район Архангельской области. Храмовый ансамбль План и западный фасад 4 — церковь Климента, 1695 г.; Б — церковь Крес-товоздвижснская, 1769 г.; В — колокольня, XVII—
XX III вв.
4 — село Филипповское на Почозерс Плесецкий район Архангельской области. Храмовый ансамбль. Реконструкция План и восточный фасад А — церковь Обретения Главы И. Предтечи, 1700 г.; Б — церковь Происхождения Честных Древ 1700 г.;
В — колокольня, XVIII в.
Рис. 102. Композиционный прием взаиморасположения построек храмового комплекса по концам треугольника (треугольная система)
1 — село Большой Посад (б. Кеврола), Пинежский
район Архангельской области Храмовый ансамбль. Реконструкция. План и южный фасад А — Воскресенская церковь с Ильинским приделом, 1712 г.; Б — церковь Благовещения, 1729 г.; В — колокольня, 1737 г.
2 — село Ппяла, Онежский район Архангельской обла сти. Храмовый ансамбль Реконструкция. План и южный фасад А — церковь Вознесения, 1654 г.; Б — церковь Климента, 1685 г.; В — колокольня, XVII в
четвериковых храма, увенчанных пятпглавия-мп, пли Успенского собора в Кеми (1717г.), где по той же системе сгруппированы с основным объемом церкви два придела (рис. 103, 1 и 2). Три крытых шатрамп объема храма в совокупности со стоящей по диагонали шатровой часовней образовали выразительную группу. Та же треугольная система лежала и в основе компоповки Благовещенской церкви села Турчасово (1795 г., не сохранилась). Только здесь основному объему церкви, крытому шатром, вторили два четвериковых
придела, завершенных одноглавыми кубами * (рис. 103, 3).
Итак, если подвести птогп проделанному анализу, выяснится что в народном деревин ном зодчестве прп размещении построек общественных центров были выработаны две принципиальные системы их взаиморасположения: по диагонали относительно друг друга
* Подобный прием был применен и в композиции церкви села Павловское в Каргополье (не сохранилась) [29, I. с. 389].
3 — село Лядины, Каргопольский район Архангельской области. Храмовый ансамбль. Реконструкция.
План и южный фасад А — церковь Покровско-Власьевская, 1743 г.; Б — церковь Богоявления, 1793 г.; В — колокольня, XVIII в., Г — рубленая ограда, XVIII в.
4 — село Заостровье, Виноградовский район Архангельской области. Храмовый ансамбль. Реконструкция. План и южный фасад А — Богородицкая церковь, 1726 г.; Б — церковь Михаила Архангела, 1776 г.; В— колокольня, 1785 г.
при двух и трех элементах (рпс. 104, 1 и 2) п для трех элементов — по концам треугольника (рис. 104, 3). Назовем для краткости пер вую систему диагональной, вторую — треугольной.
Взаимоотношения высот построек и расстояний между ними
Установив принципы планового взаиморасположения построек общественного центра и имея сопоставимые масштабные чертежи по
гостов, попытаемся понять взаимоотношения высот построек и расстояний между ними. Случайны ли эти размеры или есть какая-либо закономерность?
Здесь вступает в силу еще один постоянно действующий фактор, влияющий на формирование пространственной среды. Он относится к биофизиологии человека. Его рецепторный аппарат, определяющий устойчивость зрительного восприятия, достаточно постоянен и может служить в качестве оценочного критерия пространственной организации жилой среды.
6 — б. Кижский погост, Медвежьегорский район КАССР. Храмовый ансамбль План и южный фасад
А — Преображенская церковь, 1714 г.; Б —Покровская церковь, 1764 г.; В — колокольня, 1874 г.; Г — рубленая ограда. Первоначальное положение (по Л.
Лисенко)
5 — село Пиринемь, Пи-нежский район Архангельской области. Храмовый ансамбль. Реконструкция.
План и южный фасад
А — Георгиевская церковь с приделом Параскевы, 1717 г.; Б — первоначальное место колокольни, 1717 г.; Б1 — место колокольни после ее переноса; В — церковь Двенадцати апостолов, 1799 г.
Графоаналитическое изучение чертежей северорусских погостов показало, что при формировании храмовых комплексов соблюдался весьма важный принцип расположения второго (а иногда и третьего) сооружения на расстоянии, равном двум высотам первого (или наоборот). Особенность человеческого зрения (хорошо нам пзвестная, но, к сожалению, редко теперь учитываемая) — полноцен но воспринимать какой-либо элемент по всей его высоте примерно с расстояния двух его высот [28, с. 29—31], видимо, была известна на
родным зодчим и установлена в процессе архитектурно-строительной практики (рис. 105). Этот принцип соблюдается (за небольшим исключением, имеющим свою причинность) во всех обследованных и реконструированных ансамблях (рис. 72, 80, 85, 92, 95,101,1—3,102, 1—5, 7—10) * и говорить здесь о случайных совпадениях вряд лн возможно.
* Соблюдение этого принципа отмечено и в тех реконструированных ансамблях, которые не приведены в настоящей публикации.
7 — село Турчасово, Онежский район Архангельской области. Храмовый ансамбль. Реконструкция.
План и южный фасад .4 — Преображенская церковь, 1786 г.; Б — Благовещенская церковь, 1795 г.
В — колокольня, 1793 г.
8 — село Сура, Ппнежскнй район Архангельской области. Храмовый ансамбль. Реконструкция. План и южный фасад Л — Введенская церковь. 1587 г.; Б — Никольская церковь 1687 г.; В — колокольня, 1754 г
В реконструированном автором ансамбле села Бережная Дуброва (Плесецкий район Архангельской области) каменный Пн польский храм (не сохранился, рис. 106, 1) отстоял от деревянной Никольской церквп (А) на две его высоты, а шатровая колокольня (пе сохранилась) была удалена на две ее высоты от главных ворот в ограде погоста (рпс. 106, 7). В интереснейшем, по, к сожалению, так же почти не сохранившемся ансамбле села Космозеро (Медвежьегорский район КАССР) (рис. 106, 2) все три постройки были располо
жены в глубину от основного входа на величину двух высот наиболее удаленной постройки — колокольни. Таким образом, глубина пространства территории погоста находилась в оптимальных для восприятия пределах двух высот сооружения, наибольшего по высоте.
В ряде случаев этот принцип соблюдался дважды, т. е расстояния выдерживались не только между двумя храмами, по и прп постановке третьего сооружения — колокольни, так как это сделано в общественных центрах сел Чухчерьма (см. рис. 92) и Большой Посад
D — Село Вазёнцы, Онежский район Архангельской области. Храмовый ансамбль. Реконструкция.
План и северный фасад А — Ильинская церковь 1786 г.; Б — колокольня XVIII в.; В — Воскресенская церковь. 1853 г.
10 — село Шуя, Прионежский район КАССР Храмовый ансамбль. Реконструкция. План и западный
Фасад А — церковь Иоанна Предтечи, XVIII в.; Б — колокольня, XVIII в.; В — Никольская церковь, XIX в.
(Кеврола) па Пипеге Ппяла на Онеге, Заостровье иа Северпой Двпне и др. (см. рпс. 102. I, 2, 4). Важно отметить, что при установлении расстояний учитывались не только физические высоты самих построек, но и разница высот природного основания в тех случаях. когда рельеф территории погоста был значителен. Так, отнесенный памп к исключениям из правил ансамбль в селе Юрома на Мезени доказывает, пожалуй, только точность соблюдения самого правила (см рпс. 54 и 55). Две высоты Ильинской церкви (33x2=66 м). сложенные с двойной разницей в отметках рельефа (6X2=12 м). дают расстояние от Ильинской церкви до крыльца церкви Михаи
ла Архангела, рубленой набережной села и моста через овраг, откуда, собственно, и должна была она восприниматься особенно часто. То же можно сказать и об ансамбле села Под порожье (Онежский район Архангельской области) (см. рис. 81), где Владимирская церковь стоит выше остальных построек на 2,5 м, и здесь это также учтено прп ее размещении.
Второе исключение из правила — ансамбль б. Кижского погоста. Оба храма и колокольня поставлены здесь очень компактно, па расстояниях, равных высоте и менее од ной высоты. Возможно, такой прием расстановки избран с целью создания единого крупного зрительного ориентира видимого с боль
шпх просторов озера прп движении по «судовому ходу». Но при ближнем восприятии оппсанное выше правило также вступало в силу. Основной вход в первоначальной деревянной ограде размещался пе с юго-западной стороны, где поставлены современные ворота л где находились их каменные предшественники (XIX в.), а с южной стороны, в несколько большем удалении от храмов К такому выводу пришел Л. М. Лисенко па основании апа лиза гравюры Р. Зотова, выполненной в 1785 г. [49, с. 97—99]. Тогда основной вход в ограду погоста, от которого открывался внутренний вид на ансамбль, отстоял па расстоянии двух высот главного его сооружения — Преображенского храма (см. рпс. 102, б). Такое, на первый взгляд, удалепное расположение глав него входа от основного храма было в этом случае логично и к тому же сообразовывалось с природной ситуацией, препятствовавшей традиционному устройству главного входа с западной стороны па соответствующем рас стоянии.
Обратим внимание па то, как соотносятся высоты построек общественного центра с рас стояппямп до порядков жилых домов. II здесь, в проведенном автором графическом анализе реконструированных селений, усматривается логика не разделимости природного и архитектурного начал, свойственная народному подходу к организации жилой среды. Рассмотрим сначала селения, где жплые дома и общественный центр расположены в одном уровне (рпс. 107, А~Д). В этом случае ближайшие жплые порядки отстоят от наибольшего по высоте сооружения общественного центра на расстоянии 2—5 Н, т. е. в зоне оптимального его восприятия, а напболее удаленные жилые дома находятся в зоне оптимального восприятия силуэта общественного
Рпс. 103. Размещение по треугольной системе приделов в храмах
1 — Воскресенский собор в Коле. 1684 г.; 2 — Успенский собор в Кеми, 1714— 1717 гг.. Беломорский район КАССР; 3 — Благовещенская церковь в селе Турчасово, 1795 г.
1
Рпс. 104. Схемы композиционных систем взаиморасположения элементов храмовых комплексов 1 — диагональная двухэлементная; 2 — диагональная трехэлементная; 3—по концам треугольника (треугольная)
центра — 5—6 Н (см. рнс. 105). В тех же слу чаях, когда храмовый комплекс (или часовня) размещен па возвышенности (рис 107, К—О), прп расположении жилых домов учитывалась суммарная высота самой возвышенности п построек общественного центра п их удале-ине находилось также в пределах 2—6 II.
Рис. 105. Оптимальные зрительные углы п расстояния для восприятия постройки
А — деталей; Б — общего вида постройки по всей высоте; В — вида ее на фоне среды: Г — неискаженного силуэта постройки или ансамбля. По X. Мертенсу и Я. Гликину
щпх просторов озера прп движении по «судовому ходу». Но при ближнем восприятии описанное выше правило также вступало в силу. Основной вход в первоначальной деревянной ограде размещался ие с того западной стороны, где поставлены современные ворота п где находились их каменные предшественники (XIX в.), а с южной стороны, в несколько большем удалении от храмов. К такому выводу пришел Л. М. Лисенко па основании анализа гравюры Р. Зотова, выполненной в 1785 г. [49, с. 97—99]. Тогда основной вход в ограду погоста, от которого открывался внутренний вид па ансамбль, отстоял на расстоянии двух высот главного его сооружения — Преображенского храма (см. рпс. 102, 6). Такое, па первый взгляд, удаленное расположение главного входа от основного храма было в этом случае логично п к тому же сообразовывалось с природной ситуацией, препятствовавшей традиционному устройству главного входа с западной стороны па соответствующем расстоянии.
Обратим внимание па то, как соотносятся высоты построек общественного центра с расстояниями до порядков жилых домов. II здесь, в проведенном автором графическом анализе реконструированных селений, усматривается логика иеразделимости природного и архитектурного начал, свойственная народному подходу к организации жилой среды. Рассмотрим сначала селения, где жилые дома п общественный центр расположены в одном уровне (рпс. 107, А—Д). В этом случае ближайшие жилые порядки отстоят от наибольшего по высоте сооружения общественного центра па расстоянии 2—5 Н, т. е. в зоне оптимального его восприятия, а наиболее удаленные жилые дома находятся в зоне оптимального восприятия силуэта общественного
Рпс. 103. Размещение по треугольной системе приделов в храмах 1 — Воскресенский собор в Коле, 1084 г.; 2 — Успенский собор в Кеми, 1714— 1717 гг.. Беломорский район КАССР 3 — Благовещенская церковь в селе Турчасово, 1795 г.
Рис. 104. Схемы композиционных систем взаиморасположения элементов храмовых комплексов
1 — диагональная двухэлементная; 2 — диагональная трехзлементная; 3—по концам треугольника (треугольная)
центра — 5—6 Н (см. рпс. 105). В тех же случаях, когда храмовый комплекс (пли часовпя) размещен на возвышенности (рпс. 107, К—О). прп расположении жилых домов учитывалась суммарная высота самой возвышенности п построек общественного центра н их удало-нпе находилось также в пределах 2—6 11.
Рис. 105. Оптимальные зрительные углы н расстояния для восприятия постройки
А — деталей; Б — общего вида постройки по всей высоте; В — вида ее на фоне среды; Г — неискаженного силуэта постройки или ансамбля. По X. Мертенсу и
Я. Гликину
Таким образом, пи в одном из обследованных и реконструированных ансамблей не наблюдается случая постановки какой-либо из его построек за пределами двух высот наибольшего по высоте сооружения. В свою очередь, обследованные селеппя позволили установить, что порядки жилых домов начинались в большинстве случаев на расстоянии не ближе двух высот основного сооружения храмового комплекса * и в оптимальных пределах для восприятия его силуэта. Несомненно, что соблюдение описанного правила, логичность которого подтверждена выводами современной теорнп, и приводило к идеальному восприятию построек как внутри территории погоста, так и при подходе к общественному центру селения извне. Этим п объясняются масштабность и гармоничность всех известных пам центров исторически сложившихся селеппй. Итак, в народном зодчестве соблюдалась гармония не только в соотношении элементов постройки, ее иптерьера и человека, по и в размерах самих построек и, что особенно важно, в размерах пространств между ними.
Объемная композиция и силуэт
Проведенные реконструкции помогают выявить ряд других особенностей в композиции храмовых комплексов. Планы погостов обнаруживают, казалось бы, совершенно не оправданную непараллельность построек друг другу п в связи с этим, на современный профессиональный взгляд, некую неупорядоченность п случайность такой постановки **. Попробуем все же разобраться, как отразилась эта неупорядоченность па архптектурпо^ху-дожественных качествах изучаемых ансамблей. Нарушение церковного канона, требовавшего строгого соблюдения восточной ориентации алтаря, встречалось па Севере довольно часто прежде всего потому, что прп окладе
* Это правило совпадало и с противопожарными требованиями. В конце XIX — начале XX в. оба эти положения нередко нарушались.
** Известны многочисленные случаи нарушения ор 1ентации на восток храмов и в каменном древнерусском зодчестве (монастыри, города), продиктованные требованиями композиции и планировки [24, 25, 96].
(закладке) храмов апсиды орпентировалпсь на восход солнца, который, как известно, смещен здесь от востока к северу, особенно, если учесть, что закладка храмов, как правило, приходилась на конец весны и начало лета и, естественно, происходпла в разпое время. Отсюда частый разнобой в ориентации храмов одпого погоста; отклонение от направления восток — запад наблюдается от 3 до 16°.
Но в этом кажущемся непорядке усматривается, на наш взгляд, принципиально важное качество мышления народных зодчих. Непараллельность построек, так же как и геометрическая неупорядоченность природных элементов, воспринималась ими как явление одного порядка, естественное и нормальное. II действительно, выразительность северорус-скпх ансамблей во многом обязана именно этой пепараллельностп, позволявшей воспринимать их как естественное рукотворное про-
Рис. 106. Храмовые ансамбли сел Бережная Дуброва (Плесецкий район Архангельской области) и Косм-оаеро (Медвежьегорский район КАССР). Реконструкция 1 — село Бережная Дуброва А—деревянная Никольская церковь, 1678 г.; Б — каменная Никольская церковь, XVII—XVIII вв.; В — колокольня, XVIII в.; Г — теплая Никольская церковь, XIX в.; Д и Е — входные ворота в ограду, XVIII в
2 — село Космозеро: А — Успенская церковь, 1720 г.; Б — церковь Александра Свирепого, 1769 г.; В — колокольня XVIII в Г — ворота в ограду; Д—сторожка и торговые лавки
долженпе природы и обеспечивавшей множество непредсказуемых ракурсов *. Это качество позволяло, кстати, общественному центру села расти (развиваться, достраиваться) без резкого нарушения общей композиции.
С этим выводом соседствует еще один. Все приемы плановой компоновкп и сам строй сооружений общественного центра предусматривали обозреваемостъ ансамбля сс всех сторон. В основе этого важного качества архитектурно-пространственной организации, уже отмечавшегося исследователями [14, 41, 85], можно усматривать особенность профессионального мышления народных зодчих, нашедшую отражение во всей древнерусской архитектуре и формировавшуюся, видимо, в
* Интересно отметить, что при обмерах ансамблей в Турчасово и Усть-Коже, выполненных экспедицией MPA АД СССР в 1946 г., непараллельность построек почти не учтена.
период бурного развптпя деревянного зодчества, наиболее чистое воплощение которой мы и наблюдаем на русском Севере. Характерная для русского градостроительства система пространственной ориентации, основанная на объемных ориентирах, базируется именно на этом качестве храмовых ансамблей [40 с 44].
Описанное качество стало основой для появленпя еще одной особенности. Любой пз храмовых комплексов прп восприятии с разных направлений образует множество разно образных и интересных силуэтных сочетаний, непрерывно меняющихся по мере движения. В этом убеждает натурное восприятие и фотофиксация существующих ансамблей (Кижи, Лядины, Нёнокса, Усть-Кожа, Верхний Мудь-юг и др.) и несохраппвшпхся. Достаточно взглянуть на приведенные в данной книге архивные фотографии храмового ансамбля в Юроме, чтобы убедиться в удивительном
многообразии зрительного восприятия одного ансамбля с разных направлений (см. рис. 46, 47, 49—53).
Внимание к поиску выразительного силуэта храмовых ансамблей основывалось на свойстве человеческого глаза остро реагировать на контур объекта, что способствовало его запоминаемости [6, с. 59]. Как установила экспериментальная психология, прп восприятии силуэта наибольшую информативную ценность имеют точки перелома силуэта со сменой направления контурной лпнии [27]. Словно подтверждая важность этого положения, русские народные мастера уделяли особое внимание формам покрытий храмов и колоколен, хорошо читающихся на фоне неба, а также поискам пх сочетаний. Так, все три силуэта ансамбля в селе Турчасово убедительно подтверждают оптимальность треугольной системы взаиморасположения построек, намного увеличивающей выразительность силуэта в сравнении с силуэтом отдельной постройки и
обеспечивающей нетождественность восприятия с каждой из сторон (рпс. 108).
Разнообразие форм покрытий храмов и колоколен (клинчатое, шатровое, бочечное, ку-боватое, ярусное) позволяло в каждом пз ансамблей добиваться гармонии в сочетании прямолинейных и криволинейных контуров. Эта особенность еще больше заслуживает внимания, если вспомнить, что в распоряженпп мастеров-плотников был единственный строительный материал — бревна пз деревьев хвойных пород по природе своей прямолипейпые. В процессе строительства силуэт храмовых комплексов был предметом особых забот, об этом свидетельствует не только изобретательность, но и множество поправок — курватур, направленных как на исправление ракурсных искажений, так и достижение наиболее цельного впечатления. Один из примеров подобных поправок — наклон четырех боковых глав к шатру и главы на апсиде церкви Михаила Архангела в Юроме (см. рис. 45), другой, бо-
-------------дптт гп и 11 iirTTTl
---------------
лее известный, — тонкие, нюансные, соотношения размеров глав по ярусам Преображенской церкви в Кижах *.
К перечисленным особенностям объемной композиции общественного центра, способст вующим наилучшему восприятию его силуэта, следует отнести и размещение порядков жилых домов в зоне оптимального силуэтного восприятия построек общественного ком плекса [28, с. 29—31] (см рис. 107).
Несомненно, что многие из художественных достоинств народной архитектуры основывались на врожденной интуиции зодчих-художников. Без выработанного за длительное время тонкого понимания законов природы народное зодчество не достигло бы таких высот. Привнесение законов природной гармо-
* Оптические поправки наблюдаются и в ряде других памятников деревянного зодчества, как, например, направленность сторон восьмерика церкви села Холм (1552 г.) Костромской области, отмеченная архит. С. Агафоновым (АН AS 2. М., 1952, с. 175— 177).
Рис. 107. Графический анализ взаиморасположения общественного центра и жилых домов в селениях
А—Д — селения, где жилые дома и общественный центр расположены в одном уровне: А — Лядины, Каргопольский район Архангельской области; Б — Заостровье, Березниковский район Архангельской области; В — Верховье (В Мудьюг) Онежский район Архангельской области; Г- Шуя, Прионежский район КАССР; Д — Кондопога, Кондопожский район КАССР; К—О— селения, где общественный центр расположен на возвышенности: К — Шуерец-кое. Беломорский район КАССР; Л — Подпорожье, Онежский район Архангельской области; М — Ма-лошуйка. Онежский район Архангельской области, И — Пелюгино (Федеров-ская), Плесецкий район Архангельской области; О — Маселга, Каргопольский район Архангельской области
Рис. 10b. Село Турчасово, Плесецкий район Архангельской области. Силуэтное восприятие храмового ансамбля Вид по А — с юго-запада, по фото В. Плотникова 1907 г.
Вид по Б с северо-востока, по фото В. Плотникова 1907 г
Вил по В с юго-востока, по фото автора 1962 г.
Рпс. 109 Панорама села Пняла с реки Онеги. Онежский район Архангельской области. Фото автора 1962 г.
нии в рукотворную часть архитектурно-природных ансамблей — основа принципа подобия, на котором построены многие компози ции ансамблей. Он соблюдался и в самих архитектурных компонентах. Именно на этом принципе построена художественная выразительность ансамблей в Заостровье, Кемп и Космозере—повтор шатровых завершении на основных сооружениях и приделах (см. рпс. 102, 4, 103, 2 и 106), в Юроме — повтор шатров на крещатых бочках (рис. 46 п 55), в Раку-лах — повтор декоративных шатрпков на всех трех сооружениях (рис. 86), в Чекуево —троекратный повтор кубоватых завершений (рпс. 74, 75), в Чёлмохте — повтор бочек под шатрами и на апсидах [29, I, с. 395], и наконец, в Кижском ансамбле — повтор многоглавия (рис. 102, 6).
Не обойден вниманием в северорусскпх ансамблях и принцип контраста, возникший, правда, позднее. И здесь немало блестящих примеров. Прежде всего, нельзя забывать, что сам прием вертикальной устремленности шатровых храмов находится в контрастном сопоставлении с горизонталями севере русского ландшафта и порядков жилых домов. Один из
Рис. 110. Гнездо селеппй б. Суландского Троицкого погоста. Шенкурский район Архангельской области. Реконструкция. План с показом дальнего и среднего восприятия общественного центра впечатляющих примеров такого решения — 42 метровый столп Успенского храма в селе Кондопога (Кондопожский район КАССР) на горизонтали полуострова (см. рис. 31). Не менее сильное впечатлепие производит взлет вертикалей ансамбля села П и я л а (Онежский район Архангельской области) на низких берегах среднего течения Онеги (рис. 109).
На контрасте основан и прием сочетания в одном погосте разных по характеру завершения храмов: вертикали шатра холодной церквп и крытого пятиглавым кубом теплого, как в ансамблях сел Усть-Кожа и Пияла (рпс. 101, 3 п 102, 2); двух шатров и многогла-впя, как в ансамбле села Лядины (рис. 102, 3), или же шатрового и бочечного покрытий, как в ансамбле села Филипповского на Почозере (рис. 116). Нередко контраст основывался на сопоставлении храмов и колокольни, как это было еще недавно в ансамбле се-
Рис. 111. Село Су лап да. Храмовый ансамбль. Вид с юго-востока. Фото экспедиции МРА 1939 г. (ГНПМА). Публикуется впервые
Рпе. 112. Село Сулапда. Храмовый ансамбль. Вид с северо-запада. Фото экспедиции МРА 1939 г. (ГНПМА). Публикуется впервые
ла Кулига Драко вапая, где горизонталь деревянной Никольской церкви и вертикаль колокольни былп резко противопоставлены (рпс. 96 и 97). В полностью утраченном ансамбле села Шуи (Прионежский райоп КАССР) вертикаль колокольни была противопоставлена оригинально решенному много-главпю церкви И. Предтечи (рис. 102. 10).
II, наконец, отметим еще одно важное качество, соблюдавшееся прп строительстве храмовых комплексов. — соподчиненностъ его построек. Независимо от того, какой из принципов композиции был положен в основу ан
самбля, одному из сооружений отводилась роль основного композиционного элемента, которому подчинялись остальные. Это положение прослеживается во всех существующих п реконструированных ансамблях.
Соподчпнеиность построек основывалась па высоко развитом чувстве ансамблевости у народных мастеров, т. е. на умении всегда видеть целое, сопоставляя каждую последующую постройку с предыдущими. Это важнейшее условие, без которого немыслим пн один ансамбль, соблюдалось и в тех случаях, когда формирование храмового комплекса занимало длительное время. Сохранившиеся и реконструированные ансамбли дают немало убедительных тому примеров, но, пожалуй, самый яркий из них — ансамбль б. Кижского погоста. Его формирование в той совершенной композиции, которую мы хорошо знаем, заняло 160 лет. Мастера, спустя полстолетпя рубившие Покровскую церковь рядом с основным Преображенским храмом, в поисках пап-лучшей согласованности дважды изменяли ее облик (клетская церковь была заменена па шатровую, затем шатер сменился существующим девятпглавпем). Третье сооружение ансамбля — колокольня, через 110 лет заменившая обветшавшую, — несмотря па позднее время постройки, стала полноправным компонентом ансамбля [49, 63]. Такое тактичное
A
Рпс. ИЗ. Село Супанда.
Храмовый ансамбль. Реконструкция.
А — Успенская церковь 16G7 г.: Б — Троицка:! церковь, 1784 г.; В — колокольня. XVIII в.
План и восточный фасад — сеченпе. Ближнее восприятие ансамбля с точек К.
Л. М
Б
Рпс. 114. Село Су панда. Дальнее восприятие общественного центра. Реконструкция /1 — от деревень Сараевской, М. н Б. Плёсо, 3— 5 км (с северо-запада); Б— от деревень Юрьевской 11 Фоминской, 3 км (с северо-востока)
Рис. 115. Село Суланда. Среднее восприятие общественного центра. Реконструкция В — от деревни Подгорной (Михайловской) (с северо-востока); Г — от деревни Нпкольско (с севера); Д— от деревни Чекмаревской (Голышкпно) (с северо-запада)
В
и уважительное отношение к предшественникам весьма украсило бы и современное профессиональное проектирование.
Моделирование восприятия
Все перечисленные особенности храмовых северорусскпх ансамблей: от приемов расстановки построек до характера композиции и
силуэта — были направлены, в конечном счете, на получение запоминающегося образа главных сооружений селения, по которым оно узнавалось еще издалека. Всякий, двигавшимся к крупному селению по воде пли суше, еще пе видя его, с определенного момента попадал в зону зрительного притяжения общественного центра. В ряде случаев наличие даль-
Рис. 116. Село Филипповское па Почозере, Плесецкий район Архангельской области. Храмовый ансамбль
Вид с юга Фото И. Я. Билибина 1902 г. (ЛОНА АН СССР). Публикуется впервые
него зрительного ориентира было жизненно необходимо. Так, шатер Никольской церкви села Нпжмозеро (Онежского района Архангельской области) помогал пайтп с озер русло рекп Нпжмы п потому был особенно высок, чтобы быть видимым пз-за холмов (см рпс. 26).
Небезынтересно проследить последова тельность восприятия храмовых комплексов в пределах крупных гнезд селений, двигаясь, допустим, от дальних деревень к центру. С целью выяснения степени восприятия общественных центров прп определенных размерах сооружений и расстоянии до них такой анализ был проделан во всех крупных селениях и гнездах, реконструкции которых приведены в гл. I. Это дает основание утверждать, что значение зрительных связей всех селений с центром учитывалось повсеместно как с ближних расстояний (в первый период освоения новых территорий), так и с более дальних при последующем развитии п росте села или гнезда селений.
Для крупных гнезд селенпп с расстояппя-мп до центра в пределах 3—5 км можпо говорить о дальнем (5—3 км), среднем (700— 300 м) и ближнем (100—40 м) восприятии общественного центра.
Проследим это положение па одном пз примеров. В Поважье *. па небольшой реке Су-лаиде, разместилось крупное гнездо селений б. Троицкого Суландского погоста (село Су-лапда. Шенкурский район Архангельской области), состоявшее к концу XIX в. пз 20 деревень с населением 1916 человек [45. II. с. 78] (рпс. 110).
Места эти заселялись с XVI в., в начале XVII в. был образован свой приход и в 1626 г. срублеп первый храм Тропцы **. Место для него было выбрано точно — па высоком (21 м) выступе береговой гряды, близко подходившем к руслу Сулапды (рпс. НО). В 1667 г. па самом мысу, ближе к реке, была поставлена вторая—шатровая Успенская церковь, а между храмами встала шатровая колокольня. Образовался традиционный храмовый комплекс пз трех элементов (рпс. 111—113). Обе церкви и колокольня поставлены друг за другом вдоль холма в композиции, средней между дпагопальпоп и треугольной. Но главная за-
* Поважье — земли вдоль левого притока Северпой Двипы — реки Ваги. Река Суланда впадает в Пую (река Пуп — приток Ваги).
** Первая Троицкая церковь в 1784 г. за ветхостью была заменена новой.
Рпс. 117. Село Филипповское на Почозере Реконструкции
План с показом последовательного восприятия вдоль тракта (А—Г)
дача была решена успешно — именно такая поперечная к долине реки постановка ансамбля обеспечивала хорошую его видимость и ориентацию от всех деревень, расположенных по обоим берегам Суланды *.
Все три постройки ансамбля хорошо воспринимались прп дальнем обзоре от последних селений: с северо-запада — от деревень Большое и Малое Плёсо п Сараевской (3—5 км) п с северо-востока — от деревень Юрьевской и Фоминской (3 км). Еще лучше ансамбль раскрывался прп среднем восприятии — от деревень Подгорной, Никольской и Чекмаревской (500—300 м) (рпс. ПО, 114 п
* Ансамбль не сохранился. Троицкая церковь и колокольня разобраны в 1947—1949 гг. Успенская церковь сгорела в 1976 г. Реконструкция ансамбля проведена автором на основании обмеров фундаментов построек, природного основания (1978 г.) и фотографий МРА А А СССР 1939 г. Одноглавое ярусно-шатровое завершение Троицкой церкви реконструировано на основании обмеров местных плотников производивших ее ремонт до разборки верха в 1939-х годах. Большую помощь оказали сведения, данные местным старожилом Н. Н. Бур-пашовым (1911 г. рожд.).
115). Вблизи ансамбль, поднятый грядой холма высоко вверх (100—40 м), воспринимался особенно торжественно. Прп движении с северо-востока от деревни Подгорной нужно было по гатевой дороге обогнуть холм, чтобы подойти к входам в храмы с западной стороны (рпс. 113).
Представим, что ансамбль сохранился до наших дней, н пройдем по дороге (оиа и сегодня хорошо видна), с которой благодаря неспешному по.лукруговому обходу с каждым шагом оп раскрывается по-новому. Такой, казалось бы вызванный необходимостью, маршрут движения способствовал многообразию ближнего восприятия ансамбля в различных ракурсах.
Таким образом, благодаря точно найденному высокому месту, логичной плаппровоч ной композиции и выразительному сплуэту, общественный центр зрительно «держал», «притягивал» и организовывал жилое прост ранство села па протяжении 8 км, вполне удовлетворяя требованиям дальнего п среднего восприятия.
Село Суланда — яркий пример приречпого селения (образовавшегося прп малой реке) с центрической композицией при полукруго-вом восприятии. Благодаря богатой пластпке п деталям сооружения обеспечивали большую зрительную информацию п при ближнем восприятии.
Рассмотрим еще один пример более камерной организации жилого пространства вдоль тракта в одпом пз приозерных селсппй Кар-гополья. Это — Почозеро, входившее в спсте му о.зер и рек Кепорецкого водно-волокового пути по которому в XIV—XVI вв попадали пз Новгорода на реку Онегу, чтобы выйти в Белое море.
Па полуострове, против впадения в озеро рекп Почт встало село Филипповское с храмовым ансамблем в центре (рпс. 101, 4, 116, 117) [29, I. с. 370]. Позднее через село прошел тракт с юга от Кенозера к селеппям на северных озерах.
Вдоль тракта и сложилась система общественных сооружений, последовательно организующих пространство полуострова. Характерно, что наличие вертикалей храмового
151 комплекса, предшествующих существующим, повлияло па трассировку тракта *.
Если двигаться к селу с юга. от Кепозе ра, то дорога, выйдя пз леса, приводит к мосту через озерную протоку, возле которого стояла часовня (пе сохранилась). Отсюда открывалась панорама села с вертикалями хра мов в центре; и дорога, и мост ориентированы па них (рпс. 117, 1). Далее дорога поднималась па гребепь полуострова и превращалась в улицу между порядками домов, перспектива которой замыкалась вертикалью шатровой церквп (рис. 117, Б). Затем улица-дорога выходила па площадь села, огибала с восто ка храмовый комплекс и уходила дальше, к северу.
Прп движении к селу с севера дорога, ритмически меняя направление в соответствии с разнообразными видовыми «кадрами» [11, с. 94—115], словно по заранее составленному «сценарию», постепенно приводила к центру. У первого поворота дороги к селу стоит часовня, за которой открывается вид на выразительную группу елей на фоне соснового бора в рубленой ограде кладбища (рпс. 117, В). Роща у поворота дороги пока закрывает вид на село, и только подойдя к повороту, видишь его панораму с силуэтом всех трех построек храмового ансамбля (рпс 117. Г). Да лее дорога, ориентированная на ансамбль, ведет вверх, приводит к ограде п только тогда огибает его с востока.
Невольно удивляешься великолепному знанию народом законов зрительного восприятия. Об этом говорит п ритмическая расстановка общественных построек на протяжении путп от въезда до выезда пз села (расстояние 1200 м разбито па четыре участка со сменой видовых кадров в пределах 250— 350 м), и изменение направления дорогп с ориентацией на цель движения, п постановка построек прп поворотах дорогп, что, как известно. усиливает восприятие, и точный выбор места для храмов на силу этообразующей бровке гряды с диагональной, поперечной к
* Отметим, что направление сухопутных дорог, появившихся позднее водных путей, на вертикали общественных центров наблюдается во многих крупных селениях Севера.
движению пх постановкой, что весьма положительно сказалось на восприятии силуэта всего ансамбля.
Приведенные примеры далеко не единичны. Умелая «режиссура» зрительного восприятия хорошо прослеживается во всех относительно сохранившихся северорусскпх селениях. Такое внимание парода к воспрпятпю в создаваемой нм жилой среде заставляет отнести эти вопросы к жпзпеппо важным п повседневно необходимым для человека
Итак, анализ сохранившихся и реконструированных ансамблей общественных центров северорусских селений помог нам в какой-то степени проникнуть в творческую лабораторию народпых зодчих, ощутить п понять круг вопросов, на которые опп искали ответы, создавая среду обитания. Народная архитектура, веками копившая богатство, далеко пе все еще нам отдала только потому, что мы не дали себе труда внимательно и непредвзято рассмотреть накопленное народом и отнюдь не лишнее в пашем просвещенном сегодня.
Более пристального изучения достойны пе только деревянные композиции, созданные талантом и умом народа. Немало ценного несут в себе ансамбли каменной древнерусской архитектуры XVI—XVII вв. Деревянная п каменная архитектура Руси, развиваясь в едппом русле национальной архитектурной школы, взаимно влияя друг на друга, накапли
вая п сохраняя все наиболее ценное в художественном отношении, напвысшп.х успехов достигла имепно в ансамблевой организации пространства, т. е. как раз в том качестве, которое сегодня менее всего изучено. Более стойкая к испытанию временем, каменная архитектура сохранила для нас множество самобытных композиционных приемов, разработанных еще в деревянном народном зодчестве.
Это прежде всего относится к каменному монастырскому строительству па русском Севере в XVI—XVII вв. Более сложные по пространственной организации ансамбли монастырей позволяют полнее проследпть эволюцию приемов на протяжении XVI — начала XVIII вв. и, по нашим наблюдениям, имеют более широкое разнообразие в пространственной и ансамблевой организации [95—98]. Здесь представляется возможность уяснить и проанализировать пе только внешнее, но и внутреннее, фиксированное от ворот восприятие ансамблей. Последнез весьма ценно для решения современных проблем пространственной организации архитектуры в городских условиях, где случаи фиксированного восприятия встречаются нередко Из сказанного следует, что изучение народного наследия в ансамблевой организации среды с успехом может быть продолжено в каменном монастырском строительстве Северной Руси, но это тема уже другой книги.
Только люди, чувствующие будущее, осознают, что традиция существует и живет.
К. Танге
Архитектурные решения, проверенные веками, помогают нам глубже понять сокровенные потребности и запросы человека
Ле Корбюзье
Глава III
УРОКИ НАРОДНОГО ОПЫТА
Суммируем все наши наблюдения и вы воды, накопившиеся в ходе анализа пространственной и ансамблевой организацпп северорусских селений (глава I) п их общественных центров (глава II), цпаче говоря, попробуем собрать вместе все полезное п ценное, накопленное опытом парода в этой об ласти.
Прежде всего можно отметить наследование архитектурной средой, создававшейся на родом, основных закономерностей природной среды как наиболее близкой и понятпой человеку, выросшему в ней, а также включение прпродпых элемептов в общую композиционную систему селенпй и обществен ных центров как равноправных компонентов, что приводило к созданию архитектурно-при родных ансамблей.
Для народного подхода к организации жилой среды характерен глубокий и всесторонний анализ природных качеств выбираемого для селения места с учетом функциональных и эстетических его достоинств. Под влиянием природно-климатической специфики Севера в птоге отбора здесь были выработапы реги опальные планировочные приемы, отразившиеся как на размещении самих селений (с ориентацией жилых домов на юг, юго-восток
и юго-запад, с природной защитой от ветров и паводковых вод), так и на группировке жп-лых домов п хозяйственных построек в целях создания масштабных пространств и зоны ветровой тени. Необходимо отметить также полное неприятие народным зодчеством каких-либо геометрических систем планировок как совершенно несвойственных природе. Важная и характерная черта народного подхода в организации жилой среды — учет психологической необходимости постоянной ориентации человека в ее пространстве.
Это отразилось в соблюдении сомасштаб-ностп человека и величины организуемого пространства, устройстве и размещении в крупных селениях общественных построек как системы зрительной ориентации (внешней и внутренней), устройстве высоких хра мовых сооружений (при этом внутренний объем пх использовался зачастую на одну треть пли четверть высоты), прорубке просек и подрубке подроста для поддержания зрительных связей между жилыми и общественными постройками, в дальней ориентации сухопутных дорог па вертикали храмовых комплексов.
Отметим также формпроваппс своеобразного типа жилого дома (дома-двора под од
ной кровлей), отвечавшего климатическим условиям русского Севера и обладавшего следующими характерными особенностями: компактностью объема с минимальным количеством западающих и выступающих частей, что способствовало снижению теплопотерь, уменьшению снегозаносов и психологической надежности, повторяемостью планировочных схем жилых домов (для каждого региона) при индивидуальном объемном решении, композиции и декоре каждого дома. Для северорусского жилого дома-комплекса характерны модульность, укрупненный масштаб и упорядоченность деталей и элементов дома с помощью гибкой системы пропорцпонпрования, основанной на принципе геометрического подобия, что приводило к цельности и ансамб-левостп всех построек селения, использование дерева как теплоемкого, «здорового» в гигиеническом отношении и легко обрабатываемого материала, а также применение цвета в фасадах и интерьерах жилых домов с учетом цветовой п сенсорной недостаточности в условиях долгой северной зимы и в соответствии с закономерностями цветопспхоло-гии.
Достойно внимания в северорусском деревянном зодчестве и использование художественного эффекта контраста тонкой резьбы и сурового сруба, а также прорезной резьбы в декоре дома, воспринимаемой силуэтно в небогатом солнцем северном климате.
Необходимо отметить тщательный выбор места для общественного центра с учетом основных визуальных связей и применение простейших, но эффективных композиционных систем планового взаиморасположения построек (диагональной и треугольной) в целях обеспечения оптимального восприятия общественного центра со всех направлений.
Наличие приемов пространственной организации, направленных на восприятие общественных зданий объемно, со всех сторон, — черта, ставшая характерной для всей древнерусской архитектуры. На этом основывается одна из национальных особенностей профессионального мышления народных зодчих.
Для народного зодчества характерно также использование в композиции селений и
храмовых комплексов принципов подобия и контраста как в сочетании природных и архитектурных элементов (подобие порядков домов и хозяйственных сооружении, естественно следующих изгибам холмов и берегов реки, озера, моря, и контраст вертикалей культовых построек горизонталям северного ландшафта и жилой застройки), так и прп формообразовании сампх сооружений (подобие — повтор и контраст различных форм покрытий общественных построек).
Важнейшим качеством архитектурного творчества парода является забота о зрительной комфортности жилой среды, основанной на соблюдении закономерностей визуального восприятия. Это сказалось в наличии постоянной взаимосвязи между высотами построек и расстояниями между ними, в размещении всех компонентов храмового комплекса в пределах двух высот наибольшего по высоте сооружения, оптимальных для их полноценного восприятия, а также в размещении жилых домов за пределами двух высот наибольшего по высоте сооружения общественного центра. Это и умелое использование известного свойства человеческого глаза остро реагировать на силуэт, что отразилось и на учете силуэтного характера скатных кровель жилых домов, и особенно в многообразии форм покрытий общественных сооружений, выразительность силуэта которых способствовала запоминаемости образа селения.
Характерно и наличие гармонического сочетания прямолинейных и криволинейных контуров в силуэте храмовых ансамблей при условиях минимального количества средств и прямолинейности самого строительного материала.
Важной особенностью народного подхода к организации жилой среды представляется соблюдение масштабности человеку как при возведении самих построек, так п при организации пространств между ними, тесно связанных с пределами зрительного восприятия,— качество почти утерянное в современ ном профессиональном проектировании, но без соблюдения которого не может состояться ни один ансамбль. Одна из важнейших сторон народного зодчества, выявленная в ходе
исследования, — подлинное искусство оперировать пространством так же, как и архитектурной формой. После знакомства с уровнем решения этих вопросов в народном зодчестве можно говорить о явной недооценке искусства (и значения) организации пространства в современном профессиональном проектировании.
Как следствие продуманного взаиморасположения построек жилого комплекса для народного зодчества характерна постоянная смепа впечатлений прп восприятии освоенного жилого пространства, основанная на соблюдении непредсказуемости последующих зрительных ощущений.
Народное зодчество всегда базировалось на неукоснительном соблюдении принципа неповторимости каждого сооружения при повторяемости его элементов. При одинаковой традиционной (для какого-либо региона) схеме планировки жилого дома — бесконечное раз нообразпе пропорций и деталей, при каиони ческой схеме культовых сооружений — множество различных сочетаний традиционных форм, каждый раз создающее своеобразие облика.
Проведенный анализ рождает мысль о том, что характерные национальные черты присущи не столько отдельным архитектурным формам и сооружениям, сколько системам их пространственной и композиционной организации и именно эти особенности заслу живают пристального внимания при изучении архитектуры народа.
Все выявленные особенности, собранные воедино, создавали гармоничное и слаженное жизненное пространство, рождали неповторимый художественный облик каждого северорусского селения, а это неизбежно находило отражение в настроении людей, в пх привязанности к «своему» селению, так тесно и прочно соединенному со «своей» рекой, озером, берегом моря. Этот конечный итог народного опыта в создании оптимальной среды обитания нам особенно дорог, в этом и состоит один из главных его уроков.
Каково место народного опыта в решении современных задач архитектуры? Какова его практическая ценность в проектировании и
строительстве сельских населенных мест в северных областях и республиках Российской Федерации? Отметим, что серьезному и достойному отношению к опыту народа при решении проблем сегодняшнего дня мешает еще многое. Прежде всего это распространившееся мнение о стихийности исторически сложившихся селений. Сказалась и неизучеп-пость северорусских селений в архитектурно-композиционном плане, наиболее полно сохранивших мудрость народных традиций.
Под народными нередко ошибочно понимались те однообразные, унылые, вытянутые вдоль дорог селения, которые возникли после реформ XVIII — начала XIX вв. в средней и южной России и заменили собой все многообразие планировочных и композиционных приемов народа. Эта неизученность и привела, в свою очередь, к крайне узкому пониманию народных традиций, нередко сводившемуся к непродуманному применению резьбы на фасадах. Но народный опыт способен дать нам много больше и ответить на вопросы, остро волнующие сегодня профессиональное проектирование.
Интерес к народному архитектурному наследию, наблюдаемый сейчас в целом ряде наших республик, далеко не случаен. Возникновение «эмоционального голода» от общения с современной архитектурой заставляет внимательно проанализировать причины его появления и активно искать пути художественного совершенствования архитектурной среды. Задача состоит в том, чтобы, не теряя особенностей, продиктованных временем (индустриализация строительного производства), сделать архитектурную среду более органичной, разнообразной, теснее связав ее с природной основой.
Большие социальные сдвиги, естественно, отразились п на облике современного селения — оно стало более сложным образованием. Но это вовсе не означает, что проектирование селений должно сосредоточиться только на решении функциональных и технико-экономических задач, как это часто и случается на практике. Не менее полноценно должны быть решены и вопросы, связанные с художественным обликом села.
исследования, — подлинное искусство оперировать пространством так же, как и архитектурной формой. После знакомства с уровнем решения этих вопросов в народном зодчестве можно говорить о явной недооценке пскусства (и значения) оргаппзацнп пространства в современном профессиональном проектировании.
Как следствие продуманного взаиморасположения построек жилого комплекса для народного зодчества характерна постоянная смена впечатлений прп воспрпятпп освоенного жилого пространства, основанная на соблюдении непредсказуемости последующих зрительных ощущений.
Народное зодчество всегда базировалось на неукоснительном соблюдении принципа неповторимости каждого сооружения при повторяемости его элементов. Прп одинаковой традиционной (для какого-либо региона) схеме планировки жилого дома — бесконечное раз нообразпе пропорций и деталей, при канонической схеме культовых сооружений — множество различных сочетаний традиционных форм, каждый раз создающее своеобразие облика.
Проведенный анализ рождает мысль о том, что характерные национальные черты присущи не столько отдельным архитектурным формам и сооружениям, сколько системам их пространственной и композиционной организации и именно эти особенности заслуживают пристального внимания при изучении архитектуры народа.
Все выявленные особенности, собранные воедино, создавали гармоничное и слаженное жизненное пространство, рождали неповторимый художественный облик каждого северорусского селения, а это неизбежно находило отражение в настроении людей, в пх привязанности к «своему» селению, так тесно п прочно соединенному со «своей» рекой, озером, берегом моря. Этот конечный итог народного опыта в создании оптимальной среды обитания нам особенно дорог, в этом п состоит один из главных его уроков.
Каково место народного опыта в решении современных задач архитектуры? Какова его практическая ценность в проектировании и
строительстве сельских населенных мест в северных областях и республиках Российской Федерации? Отметим, что серьезному и достойному отношению к опыту народа прп решении проблем сегодняшнего дня мешает еще многое. Прежде всего это распространившееся мнение о стихийности исторически сложившихся селеппй. Сказалась и неизучен-ность севсрорусскпх селений в архитектурно-композиционном плане, наиболее полно сохранивших мудрость народных традиций.
Под народными нередко ошибочно понимались те однообразные, унылые, вытянутые вдоль дорог селения, которые возникли после реформ XVIII — начала XIX вв. в средней и южной России п заменили собой все многообразно планпровочпых и композиционных приемов парода. Эта непзучеппость и привела, в свою очередь, к крайпе узкому пониманию народных традиций, нередко сводившемуся к непродуманному применению резьбы па фасадах. Но народный опыт способен дать нам много больше и ответить на вопросы, остро волнующие сегодня профессиональное проектирование.
Интерес к народному архитектурному наследию, наблюдаемый сейчас в целом ряде наших республик, далеко пе случаен. Возник иовение «эмоционального голода» от общения с современной архитектурой заставляет внимательно проанализировать причины его появления и активно искать пути х\ тожественного совершенствования архитектурной среды. Задача состоит в том, чтобы, не теряя особенностей, продиктованных временем (индустриализация строительного производства), сделать архитектурную среду более органичной, разнообразной, теснее связав ее с природной основой.
Большие социальные сдвиги, естественно, отразились п на облике современного селения — оно стало более сложным образованием. Но это вовсе не означает, что проектирование сел“нпй должно сосредоточиться только на решении функциональных и технпко-экономпческпх задач, как это часто и случается на практике. Не менее полноценно должны быть решены и вопросы, связанные с художественным обликом села.
Но такое равновесие, необходимость н возможность которого подтверждается всем народным опытом, наблюдается не часто. Волик пока процент профессиональных ошибок, связанных с отсутствием какой либо теоретической базы в архитектурном проектировании, и в связи с этим, субъективных оценок важности пространственной и композиционной организации проектируемых селений. Если раньше сам парод — коллективный творец, основываясь на многовековом опыте п высокоразвитой художественной интуиции, помогавшей избегать ошибок, говоря современным языком, был автором генерального плана селения, плана общественного центра и всех его построек, то сегодня основной автор — архитектор-профессионал. От уровня его знаний,' опыта и понимания важности творимого и зависит лицо будущего селения.
Отметим попутно, что архитектурно строительное творчество парода продолжается п сегодня, правда в более скромных масштабах. В ряде районов Архангельской и Вологодской областей можно встретить немало интересных вариантов самодеятельной модернизации старых рубленых жилых домов, нередко весьма остроумных и удобных в функциональном отношении и со вкусом отделанных. К сожалению, этот опыт пока никем не изучается и пе суммируется.
Итак, говоря о практической ценности на родного наследия, необходимо прежде всего остановиться на таких жизненно важных для будущего селенпя факторах, как выбор места, связь его с природной средой и пространственная организация. Народный опыт доказывает, что успех формирования композиционной основы селения связан с наличием в вы бранном месте характерного природного элемента (излучина реки, залив, полуостров, вы сокий берег, холм п др.). Эстетические достоинства ландшафта — важнейшей составной части северорусских селений — обязательно учитывались при выборе места и высоко ценились народом. Обследованиями автора отмечено в селениях пли вблпзп них немало наиболее интересных видовых точек с пано рамным обзором, зафиксированных скамьями н специальными местами для проведения
праздников. Вывод о первичности натурной объемпо-прострапственной, а не планировочной организации жилой среды, приводившей к органической связи планировочной структуры селения с путями зрительного притяжения, весьма важен для современного проектирования. Пз него следует, что для успешного освоения будущего жилого пространства нужен прежде всего замысел (сценарий) опорного плана зрительных акцентов, связанного с природной основой.
Одновременно важны и наличие естественной защиты от господствующих ветров, и учет уровня паводковых вод, и обеспечение оптимальной ориентации по солпцу жилых домов, согласованной с рельефом. Невнимание к выбору места приводит к тому, что немало новых поселков па Севере ежегодно страдает от весенних разливов, вымывающих верхний плодородный слой почвы. Вода уходит, и по селкп остаются утопать в песках и суглинках, без зелени. Трудно назвать пока соврс менпое селение, так же точно и тонко использовавшее природную ситуацию и для приобретения своего художественного лица, и в функциональном отношении, как исторически сложившиеся северорусские селенпя.
Немало полезного могут дать народные приемы планировки селений. Просты п разумны планировочные приемы, создающие замкнутые и масштабные жилые пространства с взаимной защитой жилых домов от господствующих ветров. Ощущение полной естественности оставляют плавные изгибы порядков домов в улиц, вторящих природной основе.
Разумно присмотреться и к типичному для русского Севера гнездовому способу расселения, позволившему формировать (во времени и пространстве) крупные жилые образования, объединяемые природной средой, в единую функциональную и зрительно обозреваемую систему. По сути дела, это прообраз групповой системы расселения, позволяющей создать гибкую дифференцированную сеть бы тового и культурного обслуживания обширного «созвездия» населенных мест [42, с. 21]. Все обследованные гнезда селений напоминают нам о возможности и необходимости включения в природную среду каждого жилого
элемента и психологической необходимости постоянной ориентации человека в освоенном жилом пространстве. Оба эти фактора сегодня часто нарушаются: очевидные достоинства природной среды не учитываются при проектировании, пределы зрительного восприятия попросту забыты, хотя при возросших размерах современных селеппй необходимость в пространственной ориентации намного увеличилась.
Для исправления положения прежде всего необходимо усовершенствовать метод проектирования. Народный зодчий строил без масштабных чертежей, продолжая корректировку замысла непосредственно в натуре и соизмеряя размеры и пропорции построек с самим собой п окружающим пространством. Поскольку весь процесс проектирования проходил на месте и поправки делались тут же, в ходе строительства, ошибки возникали редко и исправлялись в последующих постройках.
В современном проектировании, нередко оторванном от строительной площадки, роль графического изображения резко возросла [88, с. 14—15]. Сегодня архитектор моделирует будущее селение или сооружение в основном с помощью двухмерного чертежа, часто без должной проверки в натуре; зачастую проектирование на этом и завершается. Авторский надзор, если он и есть, редко вносит в проект существенные поправки — таких прав надзор, к сожалению, не имеет. Ясно, что ни истинного восприятия будущего сооружения пли комплекса, ни, что особенно важно, реального ощущения формируемого ими пространства никакие чертежи, включая перспективы, дать не могут. Не обеспечивают представления о натурных масштабах и макеты (с отсутствующим пли искаженным рельефом), создающие иллюзию натурности и нередко приводящие к серьезным ошибкам. И, наконец, с помощью чертежей и макетов практически невозможно проверить истинное восприятие в натуре проектируемых объектов и селений. Для этой цели лучше применять хорошо зарекомендовавший себя метод фотофиксации натурных панорам, снятых с уровня человеческого глаза, с по
следующим врисовыванием проектируемых селений и построек. Следовательно, максимальное сближение всех стадий проектирования с натурой — одно пз главных условий создания полноценных сельских населенных мест, еще более, чем городские образования, связанных с природным началом. Весь опыт народного зодчества красноречиво свидетельствует об определенной искусственности и ущербности разделения на градостроительную н так называемую объемную специализации, принятые в современном проектировании п высшей архитектурной школе.
Не менее важен и выбор места для общественного центра. Северорусскпе селения и здесь дают немало примеров, доказывающих, что эту важную задачу можно решить интересно, разнообразно, в слитном единении с природной основой. Сегодня удачных примеров мало п в этой области: пока преобладает размещение построек общественного центра в ряду с жилой застройкой. Почти забыт столь характерный для русского зодчества островной прием размещения, обеспечивающий широкое раскрытие основных построек селения [85, с. 64—65].
Общественный центр крупных северорус-скпх селений — это группа уникальных сооружений, связанных единством материала, модуля и традиционных архитектурных форм, объединенных в единый ансамбль, определяющий лпцо селеппя. Современный общественный центр, в принципе, должен быть тем же самым.
В крупных сельских жилых образованиях это уже система общественных центров, объединенных единством замысла.
Опыт пространственной организации северорусских гнезд селеппй говорит о необходимости создания систем объемных ориентиров, совпадающих с центрами общественного притяжения, которых сегодня так не хватает и в сельских населенных местах, п в новых городах и районах, ориентиров, особенно необходимых при свободных (непериметральных) приемах планировки и резко возросших размерах жилых пространств. Многовековой народный опыт свидетельствует о том, что постоянная возможность ощутить свое
место в пространстве жилой среды положительно влияет на эмоциональную настроен ность человека.
Современный общественный центр, отвечающий всем социально-культурным потребностям населения, — это, скорее, центр общения. Притягательности центра, его неповторимости должно способствовать все: и точ иый выбор места, обеспечивающий хорошую обозреваемость, и кооперирование всех служб в объединенный единым композиционным замыслом комплекс, проектирование которого ведется по индивидуальному проекту либо с привлечением выразительных п запоминающихся по силуэту архитектурных форм, кон трастных жилой застройке, либо объединением его с многоэтажным зданием, каким может быть гостиница пли молодежное общежитие, либо с помощью активного включения в систему общественного центра зеленого массива парка. Путей решения много, важно, чтобы центр селения стал единственным и неповторимым Характерно, что при общности композиционных приемов каждый пз существующих и реконструированных храмовых ансамблей северорусских селений глубоко индивидуален, несмотря на относительно небольшой набор традиционных форм деревянного зодчества.
Весьма поучительно для современного проектирования постяпное соблюдение в на родном зодчестве законов зрительного восприятия, выразившееся в размещении построек ансамбля относительно друг друга на расстояниях двух высот, а также в оптимальных для восприятия и масштабных человеку пространствах между общественными центрами и жилыми домами, нередко сегодня завышаемых [55, с. 36]. Народный опыт напоминает нам, что успешное проектирование селения п общественного центра тесно связано с умением проектировать пространство, воспринимаемое человеком [66, с. 91—114]. Сегодня это одно из «узких» мест проектирования. Признаемся, что современное профессиональное проектирование «забыло» о многих жизненно важных вопросах, решение которых в народном зодчестве считалось само собой разумеющимся.
Одно из забытых качеств народной архитектуры — наличие выразительного силуэта. В условиях северной освещенности внимание к силуэту общественного центра было весьма оправданно. Сколько выдумки и фантазии вложили народные мастера в попеки силуэтного многообразия главных строений в селениях; делалось это вполне осознанно, с пониманием важности задачи. Здесь и умелые приемы расстановки построек (принципы которых могут быть с успехом применены и в современном проектировании), и неутомимый поиск форм пх завершений и вариантов сочетаний пз них с учетом проекции силуэта на закатную пли восходную стороны горизонта. Эта проблема требует особого внимания и, конечно, пе может быть решена без целенаправленного творческого поиска с помощью одних только упрощенных форм с прямолинейными очертаниями.
Важность поиска выразительных по силуэту форм основных зданий селения пока еще не осознана проектной практикой как одна пз задач, от решенпя которой прежде всего зависит образность, выразительность п, следовательно, запоминаемость самого селения. Кроме нескольких проектных примеров, часть которых начата строительством (ЦНИИЭП Граждансельстрой), силуэт общественных центров новых селений непродуман и случаен, ибо слагается пз построек, форма которых продиктована только функцией и технологией [76, с. 10—11; 54, с. 36].
Обследование селений и проведенные реконструкции убеждают п в том, что значительно большее внимание необходимо уделять проверке восприятия (путем специальных проектных п натурных проработок) будущих силуэтообразующих строений жилого, общественного и производственного назначений. Необходима проверка как взаимного восприятия этих трех основных зон, так и анализ силуэта селений в целом с дальних, средних и ближних (ракурсных) расстояний. Нужна проверка п динамики восприятия с учетом последовательности смены видовых картпн прп различных скоростях движения (пешем и транспортном) с сухопутных и водных путей. Все это необходимо для оценки эстети
ческой информации организуемого пространства [11, с. 94—116; 80, с. 44—62] и должно найти отражение при проектировании развития существующих селений, требующем подчас не меньшего мастерства, чем создание повых [32, с. 27].
Большего внимания требуют и особенности северорусской природы и климата Не зря же национальное в архитектуре непременно связывается с местными природными и климатическими условиями. Именно они, равно как н местные строительные материалы, сказываются в первую очередь на своеобразии архитектурных построек. Народ всегда верно угадывал ту архитектуру, которая отвечает и требованиям климата, и тектонике строительных материалов. Вписываясь в конкретную природную среду, такая архитектура естественно дополняет ее. Не считаться с этим современному профессиональному проектированию вряд ли разумно. Ряд последних удачных разработок по сельскому жилищу для районов Севера институтов ЛенЗНППЭП и ЦНИИЭП Граждансельстрой убеждают в несомненной целесообразности использования народного опыта [77, с. 28].
Устойчивость и притягательность прогрессивных народных традиций убедительно подтверждают (с помощью экспериментов и опросов) известный тезис о долговременной значимости тех национальных особенностей, которые «обусловлены сложившимися демографическими условиями, психическим складом, бытовыми навыками, природно-климатическими факторами, строительными материалами и др.» [104, с. 333]. Как показало время, полное отсутствие в современном строительстве северных областей и республик Российской Федерации таких важных черт, какими являются национальные и региональные особенности архитектуры, ведет к унылой безликости новых жилых образований. Прп всей важности совершенствования общности многонациональной советской архитектуры сегодня необходимо уделить большее внимание проблеме бережного сохранения и умелого развития национальных традиций архитектуры и ее характерных региональных особенностей.
Народный опыт учпт вниманию к солнечному свету и теплу в условиях Севера. Это отражалось и на ориентации домов, и пх размещении вне теневой зоны соседа, и на расположении окон, входов и крылец. Направление господствующих ветров сказывалось на приемах планировки и устройстве глухпх стен с наветренной стороны. Да и сама цельность объема северорусского дома способствовала максимальной обтекаемости ветровыми потоками, уменьшению теплопотерь и снежных запосов. Убеждает и практичность скатных крыш северорусского дома с выверенными пределами уклона (от 15 до 30°), удобных для стока воды и сдувания снега. Применение плоских кровель в северных областях, проникшее сюда под влиянием моды, неуместно п неэкономично, к тому же скатные кровли создают столь необходимый на Севере силуэт — в этом убеждает уже и современный опыт жилого строительства.
Полезно внимательно присмотреться и к системам пропорционирования, применяв шпмся в народном зодчестве. Простой в своей основе принцип геометрического подобия позволял достигать большого разнообразия композиций жилых домов внутри одной устояв шепся планировочной п объемной схемы. Принцип геометрического подобия может пай тп широкое применение и в современном сборном строительстве, в том числе в блокированных и секционных домах.
Народный опыт преподает нам урок и в логике использования цвета в условиях Севера. Современные исследования в области цве топсихологпи целиком подтверждают правильность народной традиции в выборе сампх цветов, в мере пх использования в целях компенсации цветовой и сенсорной недостаточности в условиях длительной зимы. Богатейший опыт, накопленный народом в этой области, еще ждет своего исследователя.
И, наконец, о материале. Усадебный тин дома в один-два этажа, право на жизнь которого после необдуманных экспериментов с многоэтажным строительством окончательно утвердилось, тяготеет к использованию местных строительных материалов, не требующих дальних и сложных перевозок. В северных об-
.частях и республиках это — дерево, значение которого как современного строительного материала все еще недооценено. В пользу этого материала свидетельствует и опыт Финляндии. скандинавских стран и Канады.
Дерево — материал доступный, легко обрабатываемый, издавна справедливо почитаемый пародом, строить пз которого жилые помещения предпочитали и в пору расцвета каменного строительства. Проблема огнестойкости и долговечности дерева сегодня с успехом решается с помощью химии. В строи тельствс могут быть применены не только деревянная засыппая панель, но п предварительно обработанные бревно илп брус. Такой опыт уже есть в прибалтийских республиках и в Приморском крае. Проектный институт Ц111П1ЭП Граждапсельстрой разработал несколько удачных серпп бревенчатых и брусчатых усадебных домов для Нечерноземья [54, с. 19].
Замечено, что бревенчатые и брусчатые дома значительно больше отвечают психологической потребности северянина в надежности защиты от пепогоды. чем панельные засыпные дома.
С компактным теплоемким объемом северорусского жилою дома хорошо было согласовано п центральное размещение русской печи, длительно хранившей тепло в жилой части. Интересно отметить, что при многочисленных современных модернизациях старых рубленых домов, зафиксированных автором в Архангельской и Вологодской областях, русская печь оставляется всегда, и к ней добавляется огневая плита для быстрого приготовления пищи. Есть, вероятно, смысл подумать о модернизации самой русской печи, изменив источник теплоснабжения, но сохранив все ее положительные свойства.
Современный усадебный дом, естествеппо, изменился. Уменьшился объем хозяйственной части, но добавились такие элементы, как гаражи, мастерские застекленные мансарды и веранды. Опыт самодеятельных реконструкций, нередко весьма остроумных, необходимо обобщить и попользовать в проектной практике. Заслуживает большего внимания и традиционный тпп северорусского жплого дома
усадьбы под одной кровлей, более теплоемкий и позволяющий вести все домашние работы, не выходя на улицу. Первые современные дома-усадьбы, осуществленные во Владимирской области (ЦНПИЭП Граждансельстрой), целиком себя оправдали, подтвердив несостоятельность опасения близкого расположения хозяйственных п жилых помещенпй.
Схема северорусского жплого дома была достаточно единообразна, но это вовсе не предопределяло однообразия, ибо дома, стоявшие в одном порядке илп па одной улице, непременно отличались друг от друга. В этом собственно п состоит одпн пз главных принципов народной архитектуры — неповторимость каждого сооружения при повторяемости его элементов. Этот принцип выдерживался во всех постройках, какого бы назначения они пи бы.in — хозяйственного, жилого или общественного (культового). Соблюдение этого принципа п лежало в основе сочетания стилевой общности народной архитектуры со своеобразием и индивидуальностью каждого селения, комплекса, дома, т. е. в основе решения именно той важнейшей задачи, над которой мы работаем сегодня [10, с. 26].
Подобный принцип с успехом может быть прпмепен и при современном индустриальном способе производства жилых домов. Но для того, чтобы каждый дом обрел своеобразие и неповторпмость, целесообразно собирать не весь дом до конца (под ключ), а выпускать его в виде заготовок основных элементов (па нелп, каркасы, срубы п т. д.) с сериями так называемых доборных элементов (детали конструкции кровель, навесов, крылец, пере городок, встроенных шкафов и т. д.)_ Добор-иые элементы дают возможность каждому жителю создать свой вариант дома, завершив его, прп желаппп, и резьбой (па Севере и в Поволжье есть немало удачных примеров современной народной резьбы на домах).
Все это вовсе не противоречит идее индустриализации, а скорее разумно дополняет ее, давая пужный результат — индивидуальный облик современных жилых домов. Каждый будущий житель тем самым становится соавтором архитектора, на долю которого приходится основная задача — создание масштаб-
поп архитектурно-пространственной среды в каждой конкретной природной ситуации. Идея эта пе пова и кое-где у пас уже внедряется [63], но она заслуживает большего внимания, ибо за ней — будущее Уверенность эта базируется па том, что, по существу, вариабельное заводское домостроение — не что иное, как современное воплощение народного способа рубки жплого дома с обязательным индивидуальным его завершением. Судя по наблюдениям за самодеятельным творчеством по реконструкции жилых домов в северных областях Российской Федерацпп, выдумкой и инициативой парод не оскудел п сегодня. Разумное сочетание живого доступного материала, индустриального метода заготовки элементов и творческой инициативы народа в виде рукотворного индивидуального завершеппя каждого жплого дома способно дать непредвиденные по интересу и своеобразию результаты.
За последние годы немало было сделано ошибок, в результате которых сельская архитектура окончательно потеряла не только национальное своеобразие, по и столь необходимые региональные черты, превратившись в печто безликое. Нельзя забывать, что потеря селениями индивидуального лица привела к утрате патриотического отношения к «своим» местам и через это — к резко возросшей миг рации сельского населения.
Говоря о нашем Севере в целом, нельзя забывать, что это огромная территория, состоящая пз множества регионов, в которой при определенной типологической общности исторически сложились разные архитектурные школы. Внимательный учет и развитие этих особенностей неизбежно приведет к тому, что мы будем легко отличать современные дома, к примеру, Карельской! АССР от домов Новгородской п Ленинградской, Вологодской и Архангельской областей.
Чем пристальнее изучаешь наследие, тем отчетливее становится уверенность в том. что народный опыт способен ответить на многие вопросы, которые ставит перед нами современность. Следовательно, необходима постоян ная возможность приобщаться к этому опыту и изучать его. В связи с этим нельзя не
обратить внимание па до спх пор не решенную задачу комплексной, полноценной охраны народного наследия в северных областях Российской Федерации. Получивший у нас распространение за последние два десятилетия метод охраны памятников деревянного зодчества путем перевоза пх в организуемые вблизи столиц северных областей и республик музеи деревянного зодчества, гарантируя сохранность самих памятников, оставляет без внимания природную среду — важнейший, как мы убедились, компонент любого ансамбля в народной архитектуре.
Перевозка отдельных памятников лишает возможности понять и изучить целое — комплекс северорусского селения, разобщает сложившиеся ансамбли. Невозможно п воссоздание ансамбля обществе иного центра на новом месте, ибо, как известно, природные условия не повторяются, едва из причин некомплексной охраны наследия в многолетнем изучении деревянного зодчества лишь по типологическим признакам. Неизучениость целого — комплекса и ансамбля северорусского селения — оставила в тени эти важнейшие стороны зодчества народа и сказалась па выборе методики охраны. Принятый метод тяготеет к этнографическому музею, создание которого вполне допустимо па новом удобном для посещения месте. Пример такого этногра фпческого комплекса — создаваемый в Малых Корелах музей Архангельской области
В основе же комплексного метода охраны, одним из видов которого является архитектурный музей-заповедник, непременно должно лежать исторически сложившееся селение. Оба метода охраны, сосуществуя параллельно, могут дополнять друт друга, давая возможность в каждом пз регионов нашего Севера знакомиться со всеми сторонами мастерства народных древоделов [93, 94]. Но до спх пор не взято под охрану нп одно северорусское селение, которое могло бы стать основой подобного заповедника.
Узкий подход к охране наследия выразился и в том, что многие северорусскпе селения, достойные быть целиком под охраной (в том числе и большая половина из тех, что приведены в этой книге), попали в разряд так на
зываемых неперспективных. Такое положение может привести к полной потере северорусского жилого комплекса как уникального памятника русской народной культуры, пе говоря уже о том. что перевод коренного населения с издревле освоенных земель приводит к их запустению. Более разумной п перспективной представляется прокладка дорог к исторически сложившимся районам и селениям.
Идеальной формой комплексной охраны природной среды п народного зодчества, формой, которой давно необходимо дать право на жизнь, является национальный парк. Статут национального парка позволяет полноценно решить весь круг возникших проблем — от научно организованной охраны северного ландшафта в совокупности с исторически сложившимися селениями и ансамблями, упорядочения вопросов организации туризма до решения проблемы занятости местного населения и возрождения местных народных промыслов.
Обследования последнего десятилетия, проведенные автором на обширной территории Архангельской области, позволяют наметить границы зон, уникальных в природном и историко-архитектурном отношении, для создания приречно озерного национального парка русского северо-запада (район Почозера, Кен-
озера, рекп Кены и среднего течения реки Онеги) и приморского национального парка той же зоны (Онежский берег Белого моря с островами Онежской губы). Вместе с намеченным к осуществлению национальным парком «Кижские шхеры» на Онежском озере в КАССР они могли бы сохранить для многпх поколений народную архитектуру в своей естественной среде. Создаваемые этнографические музеи и несколько региональных музеев-заповедников, которые можно успешно организовать на основе исторических селений (в бассейнах рек Свирь, Вага, Ппнега), удачно довершили бы решение проблемы комплексной и достойной охраны народного наследия, обеспечив тем самым возможность дальнейшего его изучения.
В трудных поисках путей возрождения высокой отечественной архитектуры как часто обращаемся мы к авторитету классиков и зарубежных мастеров, забывая или не догадываясь внимательно вглядеться в то, что рядом, на той же земле, в тех же климатических условиях на основе многовекового опыта создавал парод. Думается, что внимательное п уважительное изучение национальных корней народного зодчества, помноженное на выявление социальной и идейной сущности советской архитектуры, — наиболее верный путь такого возрождения.
Принятые сокращения
гисп
ГНИМА
ГНПМ АХ СССР
ГПБ
ПАК
ЛенЗНИИЭП
ЛОНА АН СССР
MPA АА СССР
ЦГИАЛ СССР
ЦНИПЭП
— Горьковский инженерно-строительный институт
— Государственный научно-исследовательский музей русской архитектуры им. А. В. Щусева — Государственный научно-исследовательский
музей Академии художеств СССР
—	Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина
—	Известия Императорской археолопгческой комиссии
—	Ленинградский зональный научно-исследовательский институт экспериментального проектирования
—	Ленинградское отделение института археологии Академии наук СССР
—	Музей русской архитектуры Академии архитектуры СССР
—	Центральный государственный исторический архив СССР (Ленинградский филиал)
—	Центральный научно-исследовательский институт экспериментального проектирования
Список литературы
1.	Обращение Центрального Комитета КПСС к VII Пленуму Правления СА СССР (февраль 1974 г.). — Архитектура СССР, 1974, № 3.
2.	О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР. Постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 20 марта 1974 г. — Собрание постановлений правительства СССР, 1974, № 9.
3.	О дальнейшем развитии строительства индивидуальных жилых домов и закреплении кадров на селе. Постановление ЦК КПСС и СМ СССР. — Собрание постановлений правительства СССР, 1978. № 15.
4.	Брежнев Л. II. О дальнейшем развитпп сельского хозяйства СССР. Доклад на Пленуме ЦК КПСС 3 июля 1978 г. М., 1978.
5.	Алферова Г. В. Каргополь и Каргополье. М., 1973.
6.	Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие М., 1974.
7.	Асафьев Б. В. Крестьянское искусство Севера. Об искусствоведческой экспедиции на Русский Север. Л., 1926.
8.	Ащепков Е. А. Русское народное зодчество в Западной Сибири. М., 1950.
9.	Ащепков Е. А. Русское народное зодчество в Восточной Сибири. М., 1953.
10.	Бархин 71/. О новом этапе советской архитектуры. — Архитектура СССР, 1975. № 3.
if.	Беляева Е. Л. Архитектурно-пространственная среда города как объект .зрительного восприятия. М., 1977.
12.	Билибин 7/. Я Народное творчество Севера. — Мир искусства, 1911, № 4.
13.	Бломквист Е. Э. Крестьянские постройки русских, украинцев п белорусов. — В кп.: Восточнославянский этнографический сборник, т. XXXI. М., 1950.
14.	Браицева О. Л Новое в композиции входов русских храмов конца XVII века. — Архитектурное наследство, 1975, № 23.
15.	Величковский Б. М., Зинченко В, П., Лурия А. Р. Психология восприятия. М., 1973.
16.	Витов 71/. В. О классификации поселений. — Советская этнография. 1953, № 3.
17.	Витов М. В. Гнездовой тип расселения па русском Севере и его происхождение. — Советская этнография, 1955, № 2.
18.	Витов М. В. Формы поселений Европейского Севера и время пх возникновения. — Труды Института этнографии АН СССР, вып. XXIX. М., 1958.
19.	Витов М. В. Историко-географические очерки Заонежья в XVI-XVII вв. М„ 1962.
20.	Власов Л. В. О формах сельских поселений в Вологодской области (по материалам XIX—XX вв.). — В кн.: Вопросы аграр пой истории. Материалы научной конференции. Вологда, 1968.
21.	Воронин Н. Н. К истории сельского поселения феодальной Руси. Л., 1935.
22.	Габе Р. .1/. Материалы по народному зодчеству западных финнов Ленинградского округа. — В кн.: Западнофпнскпй сборник, т. XIII и XV. Л., 1930.
23.	Габе Р. 71/. Карельское деревянное зодчество. М., 1941.
24.	Гаряев Р. 71/ Новгород. Старое и новое. К вопросу преемственности градостроительных традиций. — Архитектура СССР, 1975, № 3.
25.	Гаряев Р. .17. Особенности постановки архитектурных доминант в русском градостроительстве. — В кн.: Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории п культуры, вып. IV. М„ 1976.
26.	Гидиои 3. Пространство, время, архитектура. М., 1975.
27.	Глезер В. Д., Цуккермаи Л. II. Информация и зрение. М.-Л., 1961.
28.	Гликин Я. Д. Методы архитектурной гармонии. Л., 1979.
29.	Грабарь Л. Э. История русского пскусства. Т. 1, Спб., 1910.
30.	Грабарь Л. Э. Предисловие к книге С. Соколова и И. Томской «Народное искусство Севера России». М.. 1924.
31.	Грабарь 7/. Э. О русской архитектуре. Исследования. Охрана памятников. М., 1969.
32.	Григорян А. Окружающая среда и историко-архитектурный ансамбль. — Архитектура СССР, 1978, № 12.
33.	Громов Г. Г. Русское крестьянское жилище XV—XVII вв. (по письменным источникам). — Вестник МГУ, 1965. № 6.
34.	Даль Л. В. Историческое исследование памятников русского зодчества. — Зодчий, 1872, № 2.
35.	Евдокимов II. В. Север в истории русского искусства. Вологда, 1921.
36.	Едемский 71/. Б. О крестьянских постройках на Севере России. Живая старина. Спб., 1913.
37	Забелло С. Я., Иванов В. II., Максимов П. Н. Русское деревянное зодчество. М., 1942.
38.	Забелло С. Я. Каргопольская экспедиция. — Архитектурное наследство, 1955, № 5.
39.	Известия Императорской археологической комиссии. Т 26, 28, 31 32, 36, 39, 41, 52, 57, 61. Спб., 1908—1916.
40.	Иконников А. В. Планировочные традиции в народном зодчестве. — Архитектурное наследство, 1962, № 14.
41.	Иконников А. В. Архитектура города. Эстетические проблемы композиции. М., 1972.
42.	Иконников А. В. Альтернатива. — Декоративное искусство, 1978, № 3.
43.	Кравков С. В. Глаз и его работа. М.-Л., 1968.
44.	Красовский М. В. Курс истории русской архитектуры. Т. 1. Деревянное зодчество. М., 1916.
45.	Краткое историческое оппсаппе приходов и церквей Архангельской епархии, вып. I—III. Архангельск, 1894—1896.
46.	Крохин В. А. Системы построения формы в древнерусском деревянном зодчестве XVI—XVII веков. — В кн.: Вопросы охраны, реставрации п пропаганды памятников истории и культуры, вып. IV. М., 1976.
47.	Левина Г. Конкурс па сельские жилые дома для индивидуальных застройщиков. — Архитектура СССР, 1979. № 2.
48.	Левинсон Н. Р., Маясова Н. А. Материальная культура русского Севера в конце XIX — начале XX вв. (Каргопольская экспедиция 1950 г.). — Труды ГПМа, вып. XXIII. М., 1953.
49.	Лисенко Л. М. Этапы формирования Кижского ансамбля. — Архитектурное наследство, 1976, № 24.
50.	Лотман Ю. М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах. — В кн.: Учепые записки Тартуского гос. университета, вып. 181. Тарту, 1965.
51.	Маковецкий И. В. Памятники народного зодчества русского Севера. М., 1955.
52.	Маковецкий И. В. Архитектура русского народного жилища. М„ 1962.
53.	Максимов И. И. Опыт исследования пропорций в древнерусской архитектуре. — Архитектура СССР, 1940, № 1.
54.	Маханъко Б. А. Архитектура сел. Проблемы и задачи. — Архитектура СССР, 1976, № 3.
55.	Маханъко Б. А. Архитектурно-планировочная и пространственная структура сельских поселков. М., 1977.
56.	Миллер Дж. А. Информация и память. — В кн.: Восприятие. Механизмы и модели. М., 1974.
57.	Мальчик М. И., Ушаков Ю. С. Деревянная архитектура русского Севера. Страницы истории. Л., 1980.
58.	Огородников Е. К. Прибрежья Ледовитого и Белого морей с пх притоками по Книге Большому Чертежу. Записки Императорского русского геогр. общ-ва по отд. этнографии, т. 7. СПб., 1877.
59.	Ополовников А. В. Памятники деревянного зодчества Карело-Финской ССР. М., 1955.
60.	Ополовников А. В. Реставрация памятников народного зодчества. М., 1974.
61.	Орфинский В. И. Деревянное зодчество Карелии. Л., 1972.
62.	Орфинский В. И. Деревянное зодчество Карелии. Генезис, эволюция, национальные особенности. Автореф. дис. на соиск. учен, степени д-ра архит-ры. М., 1975.
63.	Орфинский В. И. Логика красоты. Петрозаводск, Петрозаводское книжное издательство, 1978.
64.	Орфинский В. И. Впткп спирали. — Север, 1979, № 6.
65.	Павлова И., Гурари М. Многоликий стандартный дом.— В прпл.: Архитектура, 1978, № 12.
66.	Петяйя К. О проблемах современной архитектуры Финляндии.— Зодчество, 1978, № 2 (21).
67.	Пименов В. В. К истории сложения типов поселения в Карелии. — Советская этнография, 1964, № 2.
68.	Писцовые книги Обонежской пятины 1496 г. п 1563 гг. Л., 1930.
69.	Поздняков П. П. Жилище нового типа для Севера. Л., 1978.
70.	Покровский Г. И. Свет, глаз, информация. М., 1968.
71.	Прохоренко А. И. К проблеме учета народных архитектурно-художественных традиций в современном сельском стационарном строительстве на крайнем Севере. — В кн.: Эстетические проблемы советской архитектуры. Л., 1979. (ЛИСИ).
72.	Пурвинас М. Об исследованиях пространственной структуры поселений. — В кн.: Вопросы архитектуры Литовской ССР, вып. VI. Вильнюс, Мокслас, 1979.
73.	Романов К. К. Жилой дом в Заонежье. — В кн: Искусство Севера. Заонежье. Л., 1927.
74.	Романов К. К. Жилище в районе Пинеги. — В кн.: Искусство Севера. Пинежско-Мезенская экспедиция. Л., 1928.
75.	Ру дометав И. И. Каргопольский край. Каргополь, 1919.
76.	Рябушин А. О повышении качества и эффективности творчества.— Зодчество, 1978, № 2 (21).
77.	Сахаров А. Н., Прохоренко А. И. Сельское жилище для Крайнего Севера. Традиции и новаторство. — Архитектура СССР, 1979, № 2.
78.	Семенов-Т ян-Шанский П П Город и деревня в Европейской России СПб., 1910.
79.	Сорочинская-Горюнова И И Типы населенных пунктов Восточного Приладожья. Известия Всерос. геогр. общ-ва, т. 78. Л., 1946.
80.	Страутманис И. А. Информативно-эмоциональный потенциал архитектуры. М., 1978.
81.	Суслов В. В. Путевые заметки о Севере России и Норвегии. СПб., 1888.
82.	Суслов В. В. О рациональном развитии отечественного зодчества. СПб., 1894.
83.	Суслов В. В. Древние деревянные церкви Северных губерний. Церковь в селе Чекуеве.— Художественные сокровища России, 1901, № 4.
84.	Тароева Р. Ф. Материальная культура карел (Карельская АССР). М. Л., 1965.
85.	Тверской Л. М. Национальные традиции и роль их в современном градостроительстве. — В кн.: Проблемы синтеза искусств и архитектуры Института живописи, скульптуры и архитектуры. Л., 1972 (Ин-т живоп., скульпт. и архпт. им. И. Е. Репина).
86.	Терехин А. С. Народное зодчество Прикамья. — В кн.: Проб лемы истории, теории и практики русской и советской архитектуры. Л., 1978
87.	Тиц А. А. Архитектура, стандарт, красота. Киев, 1972.
88.	Тиц А. А. Загадки древнерусского чертежа. М., 1978.
89.	Токмаков А. Описание села Турчасово. М., 1899.
90.	Успенская А. В., Фехнер В М. Поселения Древней Руси.— Труды ГИМа, вып. 32, М., 1956.
91.	Успенская М. Е. Народное деревянное зодчество коми пермяков. — Труды ЛИСИ. Л., 1950.
92.	Ушаков Ю. С. Композиционные особенности организации жизненной среды селений Кенозерья (Архангельская область). — В кн.: Архитектура. Материалы XXX научной конференции ЛИСП. Л., 1972.
93.	Ушаков Ю С. Памятники народного зодчества. Принципы организации музеев-заповедников. — Строительство и архитектура Ленинграда, 1973, № 6.
94.	Ушаков Ю. С. Деревянное зодчество русского Севера. Народные традиции и современные проблемы. Л., 1974.
95.	Ушаков Ю. С. Архитектурно-пространственная организация гнезда селеппй на примере села Ошевенского Архангельской области. Опыт реконструкции. — Труды ЛИСИ, вып. 109. Л., 1976.
96.	Ушаков Ю. С. К вопросу о принципах и системах пространственной организации в русской архитектуре XVI—XVIII вв. — В кн.: Проблемы истории, теории и практики русской п советской архитектуры. Л., 1978. (ЛИСП).
97.	Ушаков Ю. С. Приемы и закономерности пространственной организации монументальных архитектурных ансамблей русского Севера в XVI—XVII веках. — В кн.: Проблемы истории, теории и практики русской и советской архитектуры. Л., 1980. (ЛИСИ).
98.	Ушаков Ю. С. Архитектурное наследие — в строй современности. Опыт народной архитектуры русского Севера. Л., 1980
99.	Хар узин Н. Н. Очерк истории развития жилища у финнов. М„ 1895.
100	Шеварев П. А. О сравнительной заметности простейших фигур. — В кн.: Зрительные ощущения и восприятия. Психологические исследования. Т. II. М.-Л., 1935.
101.	Шевелев И. Ш. Логика архитектурной гармонии. М., 1972.
102.	Штейибух К. Автомат и человек Кибернетические факты и гипотезы. М., 1967.
103.	Щенников А. А. Крестьянские усадьбы XVI—XVII вв. Крестьянские усадьбы (Верхнее Поволжье, Северо-Западные и Северные части Европейской России). — Архитектурное наследство, 1963, № 15.
104.	Яралов Ю. С. Национальное и интернациональное в советской архитектуре. М., 1971.
Оглавленир
Стр.
ВВЕДЕНИЕ .......................................... 5
Глава I. СЕВЕРОРУССКОЕ СЕЛЕНИЕ.................... 13
1.	ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ
АРХИТЕКТУРНО-ПЛАНИРОВОЧНЫХ ТРАДИЦИИ НА ТЕРРИТОРИИ РУССКОГО СЕВЕРА ..................... 15
2.	ВЫБОР МЕСТА В ПРИРОДНОЙ СРЕДЕ. ГРУППИРОВКА СЕЛЕНИЙ И ПЛАНИРОВОЧНЫЕ ПРИЕМЫ............ 20
3.	АРХИТЕКТУРНО-ПРОСТРАНСТВЕННАЯ II КОМПОЗИЦИОННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ....................... 24
Методика обследования и реконструкции..... 26
Приемы архитектурно-пространственной организации селений и пх систематизация............... .	39
Принципы ансамблевости жилой части селения	.	.	90
Глава II. ОБЩЕСТВЕННЫЕ ЦЕНТРЫ СЕВЕРОРУССКПХ СЕЛЕНИЙ............................... 94
1.	ВЫБОР МЕСТА В ПРИРОДНОЙ СРЕДЕ И ПРИЕМЫ РАЗМЕЩЕНИЯ .................................. ...	95
2.	МЕТОДИКА ОБСЛЕДОВАНИЯ И РЕКОНСТРУКЦИИ ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕНТРОВ С РАЗЛИЧНОЙ СТЕПЕНЬЮ СОХРАННОСТИ ................................... 97
Полностью несохраипвшнеся ансамбли .....	99
Ансамбли, утратившие два сооружения......... .	112
Ансамбли, утратившие одно сооружение......... 122
3.	КОМПОЗИЦИОННЫЕ ПРИЕМЫ АНСАМБЛЕВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ И ВОСПРИЯТИЕ...........................129
Приемы планового взаиморасположения прп двух и трех компонентах ансамбля.................... 129
Взаимоотношения высот построек и расстояний между ними......................................... 135
Объемная композиция п силуэт . .............. 110
Моделирование восприятия..................... 118
Глав а III. УРОКИ НАРОДНОГО ОПЫТА................ 153
ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ.............................. 163
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ................................ 163