686078_1_60
686078_61_120
686078_121_180
686078_181_240
686078_241_300
686078_301_360
686078_361_420
686078_421_480
686078_481_540
686078_541_600
686078_601_618
Текст
                    
СЕРИЯ НОВАЯ АНТИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА ИССЛЕДОВАНИЯ
ÑÅÐÈß НОВАЯ АНТИЧНАЯ ÀÍÒÈ×ÍÀß БИБЛИОТЕКА ÁÈÁËÈÎÒÅÊÀ ИССЛЕДОВАНИЯ ÈÑÒÎ×ÍÈÊÈ
И. О. КНЯЗЬКИЙ ИМПЕРАТОР АВГУСТ И ЕГО ВРЕМЯ Санкт-Петербург АЛЕТЕЙЯ 2022
УДК 94(37).07 ББК 63.3(0)32 К 548 Рецензенты: доктор исторических наук А. П. Скогорев кандидат исторических наук В. О. Никишин Князький И. О. Император Август и его время / И. О. Князький. – СПб.: К 548 Алетейя, 2022. – 618 с., ил. – (Новая античная библиотека. Исследования). ISBN 978-5-00165-385-1 Новая монография доктора исторических наук профессора И. О. Князького посвящена жизни и деятельности императора Августа, великого государственного деятеля, преобразовавшего Римскую республику в Империю. Наследник Юлия Цезаря, он четырнадцать лет боролся за высшую власть в державе и утвердился на Палатине на долгие сорок четыре года. Его правление принесло Риму ряд новых завоеванных провинций, знаменовалось выдающимися культурными достижениями, почему и вошло в историю под именем «золотого века». Август был уникальным правителем, характер которого с приходом к власти изменился к лучшему. Созданная им политическая система Принципата просуществовала три века. Книга написана на основе привлечения широкого круга источников и литературы. Монография предназначена для всех, кто интересуется античной историей. УДК 94(37).07 ББК 63.3(0)32 ISBN 978-5-00165-385-1 9 7 85 001 65 3 85 1 @biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ © И. О. Князький, 2022 © Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022
Республика — ничто, пустое место без тела и облика. езарь Республику из своей власти я на усмотрение сената и римского народа передал. Август Глава I Юные годы Гая Октавия Шёл 691 – ый год от основания Рима, и вот «в консуль­ ство Марка Туллия Цицерона и Гая Антония, в девятый день до октябрьских календ, незадолго до рассвета, у Бычьих голов в палатинском квартале Рима»1, в семье Гая Октавия и его супруги Атии родился сын, поименованный подобно же его отцу Гаем Октавием. Такова была семейная традиция этого рода: все мужчины получали при рождении такое имя. По нашему лето­ исчислению появился на свет очередной Гай Октавий, коему суждено будет войти в римскую и мировую историю под именем Августа, 23 сентября 63 года до н.э. Род Октавиев не входил в число особо известных родов Рима. К знати он не принадлежал. Предки Августа были плебеями, обретшими всадническое достоинство. О них мы знаем лишь то, что прадед нашего героя сражался в Сицилии с карфагеня­ нами во время Второй Пунической войны, дед его жил в городке Велитры, где имел загородную усадьбу. Должно быть, в дет­ стве маленький Гай бывал у дедушки в гостях на этой вилле, где ему отводилась маленькая комнатка, похожая скорее на кладовую2. Позже, когда потомок скромных Октавиев станет
6 И.О. Князький. Император Август и его время могущественным Цезарем Августом, жители Велитр и сами с гордостью уверятся и станут всех уверять, что в этой комна­ тушке будущий император и родился. Дед Гая особой карьеры не сделал, да и не стремился к тако­ вой, довольствуясь скромными муниципальными должностями. Прожил он до старости в добром достатке, семью свою оста­ вив в богатстве. Муниципальные должности особых богатств не сулили, потому так ли уж стоит подвергать сомнению утверж­ дение Марка Антония, что дед Октавия был ростовщиком. Ведь именно римские всадники являлись сословием, весьма успеш­ ным в финансовых делах. Сенаторам – то денежные операции воспрещались! Да и кто был богатейшим человеком Римской республики в то время, о котором мы ведём речь? Представитель всаднического сословия, из плебейского рода вышедший Марк Лициний Красс. Октавиям, конечно же, до Красса было безна­ дёжно далеко, но к числу людей весьма зажиточных они, безус­ ловно, относились. Отец будущего властелина Рима, выросший в богатстве, решил заняться политической карьерой и в деле этом немало преуспел. В 26 лет он стал военным трибуном, а через год, в 73 г. до н.э., квестором — финансовым чиновником. Это была весьма под­ ходящая должность для представителя всаднического сосло­ вия. В 64 г. до н.э. он был избран плебейским эдилом и, нако­ нец, через два года — претором Римской республики, то есть, вершителем городского правосудия по гражданским делам. Эта должность открывала Гаю Октавию – отцу как дорогу к намест­ ничеству в какой – либо провинции после истечения годичного срока преторских обязанностей, так в перспективе и к консуль­ ству — вершине политической карьеры римского гражданина. По уверению Гая Светония Транквилла, Октавий свои обязан­ ности исполнял отлично, потому и достигал сих почётных долж­ ностей без особого труда. Тут же Светоний, правда, сокруша­ ется, что находились люди, объявлявшие его «ростовщиком и даже раздатчиком взяток при сделках на выборах»3. Что можно сказать по этому поводу? Похоже, сыну здесь приходилось рас­ плачиваться за дела деда нашего героя, а что до взяток — так состояние Октавиев, финансовыми талантами деда укреплённое
ава . н е го ая Октавия 7 и выросшее, это, скажем прямо, оказывалось делом нетрудным. Тем более что в те годы в Римской республике этим сложно было кого – либо удивить. Что впрочем не отменяет высокой оценки служебной деятельности на пользу общества Гая Октавия – отца, доказательством чего можно уверенно полагать его продвижение по политической лестнице. Претором Гай Октавий был достой­ ным. Достойно же за свою претуру он и был вознаграждён, полу­ чив важное, почётное и ответственное назначение наместником в Македонию. Управлять территорией, некогда бывшей могучим царством, давшим миру славного Филиппа II и его сына Алексан­ дра Великого, раздвинувшего пределы своих владений почти до сердца Индии — почёт первостатейный. Хотя и ответственность тоже немалая, ибо северные соседи провинции — воинственные фракийские племена, с каковыми римлянам приходилось уже не раз сражаться. А один из фракийцев племени медов по имени Спартак за десяток лет до описываемых событий возглавил гран­ диозное восстание римских гладиаторов и рабов, сотрясшее всю Италию. Любопытно, что погасить последние искры спартаков­ ского восстания довелось как раз Гаю Октавию – отцу. Дело в том, что хотя армия Спартака и была разгромлена римскими легио­ нами под командованием Марка Лициния Красса, а Гней Помпей Великий уверял, что «вырвал войну с корнем»4 ещё в 71 г. до н.э., но в следующем Марк Туллий Цицерон, направляясь в Сицилию, с трудом и с риском для жизни сумел пробраться через южные области Италии, поскольку там продолжали действовать отряды бывших воинов армии Спартака. А после подавления в 62 г. до н.э. мятежа Луция Сергия Катилины часть его недобитых сторонни­ ков ухитрилась из Этрурии добраться до юга Италии и присое­ диниться к бывшим спартаковцам. В результате мятежные рабы, усиленные катилинарами (римскими гражданами!), осмелели настолько, что в том же году захватили на стыке Брутия и Лукка­ нии город Фурии! Потому Гай Октавий, отправлявшийся в Маке­ донию в должности наместника – пропретора, получил особое поручение сената уничтожить захвативших Фурийский округ отряды спартаковцев и катилинаров. С чем доблестный пропре­ тор блестяще справился5. В честь этой своей военной победы он решил добавить к имени своего сына прозвание Фурин, фуриец.
8 И.О. Князький. Император Август и его время Дело в том, что Октавии в своём роду традиционно носили, подобно большинству незнатных римлян, только два имени: лич­ ное (praenomen) и родовое (nomen). Теперь маленький Гай полу­ чил и родовое прозвание — (cognomen). Есть, правда, и иное толкования прозвания Фурин, поскольку из Фурий происходили предки Октавиев. В любом случае наш герой от младенчества именовался Гай Октавий Фурин. Гай Октавий – отец в Македонии оказался на своём месте. В качестве наместника он прославился своей справедливостью в отношении её населения, умело ладил с соседними союзными племенами и, более того, отличился и в делах военных: разбил враждебных Риму фракийцев в большом сражении6. Свидетель­ ством справедливости высокой оценки наместничестива Гая Октиавия в Македонии являются письма Марка Туллия Цице­ рона своему брату Квинту, в те же годы бесславно управлявшему провинцией Азия (бывшее царство Пергам на западе Малой Азии). В этих письмах он побуждал брата и увещевал его брать пример с наместника – соседа Октавия. Цицерон не был скло­ нен к особым похвалам кого – либо, кроме себя, потому данные письма заслуживают полного доверия7. Вполне возможно, что по возвращению в Рим Гая Октавия ждало успешное продолжение политической карьеры в сенате и, может быть, избрание консулом, но жизнь его внезапно оборва­ лась по дороге на родину. Так в четыре года маленький Гай Окта­ вий Фурин остался без отца. Мать Гая, Атия, происхождение имела достойной знатности. Её мать, Юлия, была родной сестрой Гая Юлия Цезаря, а отец, Марк Атий Бальб, приходился двоюродным братом славного полко­ водца Гнея Помпея Великого. Замуж за Октавия она вышла в 70 г. до н.э. Сразу заметим: этот брак стал главной жизненной удачей Гая Октавия Фурина за семь лет до его рождения! Не будь его — никогда мир не знал бы великого Цезаря Августа, создателя Рим­ ской империи! У Гая были две сестры: старшая сводная Октавия Старшая (дочь его отца и его первой жены Анхарии), а также ещё одна старшая родная сестра, которая родилась на шесть лет раньше брата, Октавия Младшая.
ава . н е го ая Октавия 9 Теперь обратимся ко времени, когда появился на свет будущий Август, владыка Римской империи. А оно было насыщено знаме­ нательными событиями в Римской истории. Итак, 691 год от основания Рима (Ab urbe condita) или же 63 г. до н.э. Для римлян он также год консульства Марка Туллия Цице­ рона и Гая Антония. На первом месте, впрочем, было, конечно же, имя величайшего оратора, мыслителя, политика Цицерона. Для него этот год оказался вершиной его политических успехов, его славы как государственного деятеля. Не случайно историк Вел­ лей Патеркул свою пространную характеристику столь значи­ мого для Рима года начинает как раз с упоминания имени Цице­ рона: «Консульству Цицерона придало немалый блеск рождение в том году (девяносто два года назад) божественного Августа, которому предстояло затмить своим величием всех мужей всех народов. Может показаться излишним указывать время жизни выдающихся талантов. Кому, в самом деле, неизвестно, что в это время расцвели разделённые несколькими годами Цицерон и Гортензий, а до них Красс, Котта, Сульпиций, а вскоре после этого Брут, Калидий, Целий, Кальв и Цезарь, наиболее близ­ кий к Цицерону, а также те, которые были как бы их учениками, Корвин и Азиний Поллион, подражатель Фукидида Саллюстий, авторы поэтических произведений Варрон и Луккреций, а также Катулл, не менее великий в своём поэтическом творчестве. Едва ли не глупо было бы перечислять гениев, которых мы еще помним, среди них выдающегося в нашем веке принцепса поэтов Вергилия, Рабирия, последователя Саллюстия Ливия, Тибулла и Назона, ведь насколько велико восхищение, настолько затрудни­ тельна оценка»8. Патеркул перечисляет блистательную плеяду великих римлян во всех сферах культуры. Здесь и великие ораторы — Цицерон, Гортензий, Цезарь (в то время еще не великий полководец и поли­ тик). Много менее нам известные, но высоко ценимые совре­ менниками ораторы и политики: Калидий, Целий Руф, Кальв, Корвин. Далее идут знаменитые историки Саллюстий, Азиний Поллион, Тит Ливий, поэт и философ Гай Рабирий, учёный и поэт Марк Теренций Варрон, великие поэты Тит Луккреций Кар, Катулл, Вергилий, Тибул, Овидий Назон… Надо помнить, что
10 И.О. Князький. Император Август и его время именно в эти годы римляне осознают, что их культура более не ученическая по отношению к эллинской, но стоит с нею наравне. Считалось, что Цицерон был первым, кто обеспечил это равен­ ство, а в чём – то и превосходство. Да, Вергилий по привычке в своей «Энеиде» всё ещё напишет, что римлянам досталось лишь превосходство в войне и политике, а греки превосходят их интеллектуально, но в действительности в эту эпоху всё уже было иначе9. Правление Августа войдет в историю как «Золотой век римской литературы». Но, можно сказать, уже в год его рождения основы этого были блистательно заложены. Более чем замечателен был этот год и для величия и славы Рима. Он стал последним годом жизни злейшего врага Рима царя Понта Митридата VI Евпатора. Второй после Ганнибала неукро­ тимый противник римлян, ведший с ними три войны, обрёл свою кончину в далёком Пантикапее у Боспора Киммерийского. Раз­ громленный Луцием Лицинием Луккуллом, добитый на полях сражений Помпеем Великим понтийский владыка обрёл убе­ жище в Боспорском царстве. Удивительно, но и здесь в совер­ шенно безнадёжном положении он пытался строить грандиоз­ ные планы продолжения войны с ненавистным Римом. «Неудачи не смирили Митридата, считаясь скорее со своими желаниями, нежели с возможностями, он задумал (дело в том, что Помпей находился в то время в Сирии) пройти через скиф­ ские владения до берегов Истра, а оттуда вторгнуться в Ита­ лию. Строить грандиозные планы было свойственно Митри­ дату» — так писал о его последних воинственных замыслах Дион Кассий10. Окружение царя, его боспорские подданные и, главное, его сын Фарнак, правивший на Боспоре, отважных планов старого царя не оценили, Фарнак сам возглавил заговор против отца, и судьба всеми покинутого недавно ещё грозного воителя была решена. «Митридат пытался покончить с собой. Он прежде всего отравил своих жён и детей — тех, кто ещё был при нём, а остаток яда выпил сам, но ни яд, ни меч не помогли, и ему не удалось самому уйти из жизни, ибо царь укрепил свой организм, принимая из предосторожности большие дозы противоядия. И удар меча ока­ зался недостаточно сильным — рука Митридата была ослаблена
ава . н е го ая Октавия 11 и возрастом, и горестями, которые выпали ему на долю. Да и отравление всё же сказалось»11. Добили старика мечами и копьями те же воины, которых он послал убить изменника – сына. Тело его не сразу нашло успокоение. «Набальзамированное тело Митридата Фарнак послал Помпею как свидетельство своего под­ вига. Он подчинил себя и свои владения римлянам. Помпей не выдал труп Митридата на посрамление, но приказал похоронить его в отеческих курганах: он считал, что вражда угасает вместе с жизнью и не гневался потому на мертвого. Боспорское царство он пожаловал Фарнаку за его кровавое злодеяние, причислил его самого к друзьям и союзникам римского народа»12. Так Гней Помпей Великий раздвинул пределы Римской респу­ блики не только до берегов Понта Эвксинского, но и до Меотиды (Азовского моря) и нижнего течения Танаиса (Дона). Его же ста­ раниями 64 г. до н.э., 690 – й от основания Рима, стал последним годом существования некогда крупнейшего эллинистического государства — державы Селевкидов или же Сирийского Царства. Оно просуществовало почти два с половиной столетия (312 — 64 г. до н.э.) и при своём основателе Селевке Никаторе (Победителе) включало в себя большую часть державы Александра Македон­ ского. Эта держава простиралась от гор Тавра в Малой Азии до вершин Памира и Гиндукуша в Центральной Азии, от берегов Средиземного моря до берегов реки Яксарт (Сыр – Дарья). Изна­ чальной столицей её был Вавилон, последняя резиденция Алек­ сандра Великого, где он и скончался. Но постепенно держава ослабела, на востоке в середине III века до н.э. от неё отделились Греко – Бактрийское царство в Центральной Азии и Парфия на землях современной Туркмении и иранского Хорасана. Затем царство Селевкидов потерпело в 190 – 188 гг. до н.э. жестокое поражение от Рима, после чего начались его очевидное ослабле­ ние и потери всё новых и новых земель. Парфянский царь Митри­ дат I (170 — 136 гг. до н.э.) отнял у Селевкидов Иран и Месопотамию после восстания Маккавеев (167 — 160 гг. до н.э.). Иудея добилась независимости. В начале I века до н.э. от некогда могучей элли­ нистической державы остались только территории собственно Сирии и Финикии и те в 83 г. до н.э. были завоёваны армянским царем Тиграном II Великим. В 69 г. до н.э., правда, победоносный
12 И.О. Князький. Император Август и его время Лукулл восстановил Сирийское царство Селевкидов, но, спустя пять лет, Помпей Великий обратил его окончательно в очеред­ ную им приобретённую римскую провинцию. В 63 г. до н.э., о главных событиях которого мы и ведем речь, Помпей дви­ нулся на юг, мечтая достигнуть берегов Красного моря. Как пишет Плутарх о Помпее: «Теперь им овладело бурное стрем­ ление захватить Сирию и проникнуть через Аравию к Красному морю, чтобы победоносно достигнуть Океана, окружающего со всех сторон обитаемый мир. Ведь и в Африке он первый дошёл с победой до внешнего моря и в Иберии сделал Атлантичес­ кий океан границей Римской державы, а незадолго до этого, преследуюя альбанов, едва не дошёл до Гирканского (Каспий­ ского — И.К.) моря. Итак, Помпей решил снова выступить с вой­ ском, чтобы замкнуть Красным морем круг своих походов»13. К югу от Сирии лежала Иудея, где за власть вели упорную борьбу братья Гиркан и Аристобул. Помпей настолько успешно вмешался в их спор, взяв под покровительство Гиркана, что вскоре римские войска заняли земли Израиля и Иудеи, взяв штурмом Иерусалим. Здесь особо отличился, первым ступив на стену города при его взятии, Фавст Корнелий Сулла, сын зна­ менитого диктатора Луция Корнелия Суллы. Помпей, не вни­ кавший в традиции и обычаи народа вновь покоренной страны, но движимый любопытством, совершил поступок, потрясший иудеев: он вошел в святая святых Иерусалимского храма, куда доступ раз в году имели только иудейские первосвященники. «Сильное поругание постигло тогда и святилище, которое тогда было закрыто и невидимо. Дело в том, что туда проникли Помпей и немалое число его товарищей, и узрели то, что не было разрешено видеть никому, кроме первосвященников. Несмотря на то, что он нашёл здесь золотую трапезу со светильником, жерт­ венные чаши и множество курений, да, кроме того, в казне еще около двух тысяч талантов священных денег, он, в силу своего благочестия, ничего этого не тронул, но поступил так, как того и следовало ожидать от его добродетели»14. С завоеванной страной он поступил следующим образом: «Иерусалим он заставил платить дань римлянам, те же города Келесирии (южная Сирия, примыкающая к Иудее), которые
ава . н е го ая Октавия 13 прежде находились в зависимости от жителей Иерусалима, он занял сам и подчинил их своему собственному полководцу, народ же весь (иудейский), дошедший прежде до высокой степени могущества и распространения, он втиснул обратно в пределы его страны»15. Первосвященство в Иерусалиме теперь получил во всём покор­ ный Риму Гиркан. Взятие Иерусалима произвело большое впе­ чатление на царя Набатеи Арету III Филэллина. Если «сначала он ни во что не ставил римлян, а теперь в сильном испуге отправил Помпею послание, извещая о своей готовности ему подчиниться. Желая укрепить такое настроение царя, Помпей двинулся к Петре»16, столице Набатейского царства. Во время этого похода он получил уже упомянутое известие о гибели Митридата VI Евпатора. Теперь Помпей счёл свою Восточную войну завершён­ ной и, передав вновь созданную провинцию Сирия легату Марку Эмилию Скавру — земли от Евфрата до границы Египетского царства Птолемеев, он отбыл в Киликию. Скавр, под командованием которого осталось два легиона, «предпринял поход на аравийскую Петру и, так как её было трудно взять и он кругом неё опустошил всю страну, войску его пришлось страдать от голода»17. Царь набатеев Арета счел за благо откупиться от римлян. Получив 300 талантов, Марк Эми­ лий Скавр отвел свои войска обратно в Сирию. Таким образом, в год рождения будущего основателя Рим­ ской империи владычество и влияние Рима на Востоке дости­ гали таких пределов: Киликия, Сирия, Финикия вошли в состав Римской державы, Иудея стала зависимой от римлян страной, Боспорское царство и царство Набатейское признали покро­ вительство Рима. Восточной границей римских владений стала теперь река Евфрат. А в целом с севера на юг на Востоке сфера влияния Рима отныне простиралась от Боспорского царства в Приазовье до царства Набатейского, чьи земли прилегали к Красному морю. Подлинно великий и славный год для римской республики! Казалось бы в Риме должно было царить сплошное ликование и предвкушение возвращения в столицу победоносного полко­ водца с невиданной доселе добычей… Но на самом деле победные
14 И.О. Князький. Император Август и его время дела восточные в этом знаменательном году для жителей Рима отошли на второй план, уступив место чрезвычайным волнениям по поводу судьбы самого государственного строя Римской дер­ жавы. Что же могло вдруг угрожать находящейся на такой ранее невиданной вершине могущества республике? А это было то, что вошло в историю под названием «заговор Катилины». Соб­ ственно, так его и увековечил в своём знаменитом творении «О заговоре Катилины» выдающийся римский историк Гай Сал­ люстий Крисп, бывший его современником. Надо сразу огово­ рить, что споры вокруг этого события, его трактовка, оценка лич­ ности самого предводителя заговорщиков являются по сей день предметом дискуссий между историками. Вступать в эти споры — не является нашей задачей, но коснуться этого исторического события необходимо, ибо оно не только происходило в год рожде­ ния нашего героя, но и наложило свой отпечаток на последующие события римской истории. Итак, Луций Сергий Катилина родился предположительно около 108 г. до н.э. Он выходец из старинного, знатного патри­ цианского рода. Род Сергиев, согласно преданию, традиционно полагал своим предком сподвижника Энея Сергеста. Луций Сергий Катилина впервые стал известен во время Союз­ нической или Марсийской войны 91 — 88 гг. до н.э., когда рим­ ляне сражались с мятежными италийцами, добившимися рав­ ных прав в государстве. Предположительно, он мог быть одним из шести трибунов легиона или префектом, возглавлявшим вспомогательные войска. Война эта, как известно, закончилась военной победой римлян, но италийцы при этом добились сво­ его: былые «союзники» стали, наконец, полноправными рим­ скими гражданами. Принял Катилина участие и в другой войне на землях Италии — в гражданской войне сулланцев и мари­ анцев. Здесь, предположительно, он был уже легатом в армии Суллы и одним из наиболее верных его соратников. Расположе­ ние Луция Корнелия Суллы к молодому военачальнику очевидно, ибо Катилина принял активное участие в проскрипциях против действительных, а часто и мнимых марианцев после торжества Суллы в гражданской войне. На этом деле он недурно поживился, но, будучи человеком, не умеющим сберегать богатства, а имея
ава . н е го ая Октавия 15 огромный талант деньги транжирить, не считая, он довольно быстро не только утратил неправедно приобретённое, но и ока­ зался в долгах. Разумеется, его участие в кровавых и граби­ тельских сулланских проскрипциях в нравственном отношении характеризует Луция Сергия прескверным образом, но таких людей в Риме было не так уже и мало, потому он, желая попра­ вить свои дела, окунулся в политическую жизнь республики. Этому не помешал даже такой крупный скандал, как обвинение Катилины в кощунственной связи с весталкой Фибрией. Но на суде, где его защищал весьма известный и уважаемый Квинт Лутаций Катулл, он был полностью оправдан. Спустя несколько лет, в 68 г. до н.э., Катилина становится претором — весьма высокая и престижная магистратура. Ранее, еще при Сулле, он побывал и в должности квестора и был введён в сенат. В 67 – 66 гг. до н.э. Катилина был наместником провинции Африка. Это было и весьма престижно, и в положении Луция Сергия выгодное назначение. Африка была обширной, многочисленной и заме­ чательно богатой провинцией, житницей, обильно снабжавшей Рим хлебом, фруктами, оливками, овощами. Как он там управ­ лял — подробных сведений нет. Но надо помнить, что в республи­ канскую эпоху провинции рассматривались, прежде всего, как источник доходов, а те, кто их возглавлял, свои пропреторства или проконсульства использовали и для личного обогащения. Добродетельные и толковые наместники, подобные Гаю Окта­ вию – отцу, были в ту эпоху, увы, немалой редкостью. Катилина, судя по всему, себя не обижал, почему и вскоре после его пропреторства, в 65 г. до н.э., в Рим прибыла целая делега­ ция из провинции Африка с жалобой на многочисленные зло­ употребления наместника. На суде, однако, Катилина вновь был оправдан. Думается, злоупотреблений у него там было предоста­ точно, о личном обогащении он едва ли забывал, но вопиющих преступлений, как у печально знаменитого наместника Сицилии Гая Верреса, у него всё же не было. Гай Веррес, можно сказать, был «образцом» наместника – преступника. Будучи ещё скром­ ным квестором в Галлии, он нагло присвоил казённые деньги. Когда он был в Малой Азии, его назвали «бичом провинции», а за три года хозяйничания в Сицилии он так разорил этот цветущий
16 И.О. Князький. Император Август и его время остров, что Цицерон свидетельствовал: провинцию совершенно невозможно восстановить в прежнем состоянии. Но на карьере политической Катилины африканская жалоба всё же отразилась. Ему пришлось из – за прибытия жалобщиков снять свою уже выдвинутую на должность консула кандидатуру. Существует версия, что крайне удручённый таким поворотом дел Катилина составил в том же году натуральный антигосудар­ ственный заговор. В заговоре этом ему сопутствовали ещё два незадачливых претендента на консульство — Публий Автроний Пет и Публий Корнелий Сулла. Эти двое были даже избраны консулами, но затем уличены в подкупе избирателей и постов своих, бесчестно обретённых, немедленно лишились. В «заго­ воре» якобы поучаствовали два достаточно известных человека: победитель Спартака Марк Лициний Красс и видный аристократ, набирающий силу политик Гай Юлий Цезарь. «Заговорщики» якобы были намерены убить вновь избранных консулов и вру­ чить консульские полномочия Автронию и Сулле. Провалился «заговор» вроде как из – за нерасторопности Красса, не явивше­ гося на заседание сената, а потом по бестолковости Катилины, не сумевшего своевременно подать «сигнал к действию». Никаких репрессий против участников этого ужасного заго­ вора не последовало. Думается, справедливым здесь представ­ ляется мнение, что «заговор» серьезного внимания и не заслу­ живал, не выходя за пределы досужей болтовни, за которой не стояло и тени действительных кровавых намерений18. Катилина тем временем продолжает официальную, совер­ шенно законную борьбу за должность консула. В выборах на год 64 до н.э. он опять не смог принять участие, поскольку «афри­ канское дело» затянулось, пусть и закончилось для него вполне благополучно. На год 63 до н.э. Катилина вновь выдвигает свою кандидатуру, мобилизует своих сторонников. На сей раз, каза­ лось, у него есть все шансы на успех. Его кандидатура и кандида­ тура близкого к нему Гая Антония выглядели наиболее перспек­ тивными среди семи человек, участвовавших в выборной гонке. Цицерон до поры до времени серьезным соперником не выглядел из – за своего скромного всаднического происхождения. Но вот случилось неожиданное: друг Катилины и его соратник Квинт
ава . н е го ая Октавия 17 Курий выболтал своей любовнице планы Луция Сергия и его сто­ ронников на случай успешного завоевания консульства. Якобы Катилина сулил тем, кто его поддерживал, «отмену долгов, прос­ скрипции состоятельных людей, магистратуры, жреческие долж­ ности, возможность грабить и всё прочее, что несут с собой война и произвол победителей»19. Любовница оказалось болтуньей, и вскоре весь Рим обсуждал зловещие планы Катилины и его сто­ ронников в случае их прихода к власти. Скорее всего, обещание отмены долгов было реальным, обе­ щание магистратур, жреческих должностей своим друзьям, несомненно. Иначе зачем бы они его поддерживали? Но вот уже проскрипции представляются обещанием, придуманным для дискредитации Катилины. Ведь все знали об участии его в сул­ ланских проскрипциях, каковые и тогда, почти двадцать лет спу­ стя, римляне вспоминали с содроганием. Что до слов о грабежах, войне и тому подобных ужасах, то они никак не могли входить в сферу деятельности будущих консулов, да и менее всего были им нужны в случае успеха на выборах. Гаю Антонию разговоры об ужасных намерениях Луция Сер­ гия не помешали избраться на должность консула, Катилина же на выборах провалился, и вторым консулом стал Марк Туллий Цицерон, человек, к нему отнюдь не дружественный. И после очередного провала Катилина продолжает совершенно законный, открытый путь борьбы за высшую должность в рим­ ской республике. Он готовится к новым выборам консулов на следующий 62 г. до н.э. При этом, правда, он уже действительно не исключает силовой борьбы за власть. Вербуются сторонники решительных действий, заготавливается оружие, а верный друг Катилины Манлий, щедро снабжённый деньгами, готовится набрать войска в Этрурии20. Этрурия была избрана местом вербовки сторонников перево­ рота, поскольку в этой области Италии народ «ввиду нищеты и несправедливостей жаждал переворота, так как он при господ­ стве Суллы лишился земель и всего своего достояния»21. Любо­ пытно, что соратник бывшего сулланца Катилины вербовал в его войско людей, более всего от Луция Корнелия Суллы пострадав­ ших. В то же время и былые сулланцы забыты не были, так как
18 И.О. Князький. Император Август и его время Манлий вербовал также «и кое – кого из жителей сулланских колоний — тех, кто из – за распутства и роскоши из огромной добычи не сохранил ничего»22. Достойные сторонники Кати­ лины, очень близкие ему по духу и образу жизни! Сулланских ветеранов на самом деле рассматривали как сто­ ронников Катилины. По Риму шли разговоры, что он намерен привести этих самых ветеранов из Этрурии на консульские выборы. А положение в выборной кампании неожиданно стало угро­ жающим для тех, кто не желал победы Катилины. На сей раз претендентов было четыре: Катилина, Сульпиций Руф, Лициний Мурена и Децим Юний Силан23. Но вот Сульпиций Руф, видный правовед, объявляет о выходе из предвыборной борьбы и, более того, возбуждают дело против Лициния Мурены, обвиняя его в подкупе избирателей. Кажется, наконец – то путь к заветному консульству для Катилины открыт, но именно это обстоятель­ ство мобилизует его противников. Да еще как мобилизует! Слухи об ужасах, кои Луций Сергий Катилина готовит для мирных римских граждан, следуют один за другим, оглашаются письма, изобличающие страшные намерения заговорщиков… Всё это решительным образом поворачивает общественное мнение и настроение в Риме: «События эти потрясли гражданскую общину и даже изменили внешний вид Города. После необычайного весе­ лья и распущенности, порождённых долгим спокойствием, всех неожиданно охватила печаль; люди торопились, суетились, не доверяли достаточно ни месту, ни человеку, не вели войны и не знали мира; каждый измерял опасности степенью своей боязни. В довершение всего женщины, охваченные страхом перед войной, от чего они отвыкли ввиду могущества государства, убивались, с мольбой вздымая руки к небу, сокрушались о своих малень­ ких детях, всех расспрашивали и, забыв свою заносчивость и отказавшись от развлечений, не рассчитывали ни на себя, ни на отечество»24. На Катилину в сенате обрушиваются Марк Порций Катон Младший и главный его ненавистник Марк Туллий Цицерон. Он в ответ, взбешённый нападками и обвинениями, крайне неосто­ рожно бросает слова: «Так как недруги, окружив, преследуют
ава . н е го ая Октавия 19 меня и хотят столкнуть в пропасть, то пожар, грозящей мне, я потушу под развалинами»25. Стоит ли удивляться, что против­ ники Катилины во главе с Цицероном блестяще используют эти неосторожные, да и не умные слова для уже просто яростного натиска на него. Вскоре сенат после доклада Цицерона о поло­ жении дел, где есть и правдивые сведения о сборе войск, вынес постановление против Катилины по формуле: «Videant consules ne quid Respublica detrementi capiat!» — «Да смот рят консулы за тем, чтобы государство не потерпело ущерба!» Смысл постановле­ ния: «Это наибольшая власть, какую сенат, по римскому обычаю, предоставляет магистрату — право набирать войско, вести войну, применять к союзникам и гражданам всяческие меры принужде­ ния, в Городе и за его пределами и в походах обладать не только высшим империем, но и высшей судебной властью»26. Этим судьба Катилины и всего его движения была решена. Новые выборы прошли спокойно. Консулами стали Децим Юний Силан и Луций Лициний Мурена, которому как – то простили грозное обвинение в подкупе избирателей. Теперь Катилина не мог не понять, что законным образом он заветного консульства не достигнет никогда. Отсюда отчаянная попытка добиться силой того, что не удалось получить миром. Таким образом весь этот «заговор Катилины» вполне можно назвать «мятежом от отчая­ ния». Битву за общественное мнение Катилина и его соратники безнадёжно проиграли, и их дальнейшие действия только усу­ губляли ситуацию, приближая конечную погибель. Чего стоит только «покушение» на жизнь Цицерона двух видных привер­ женцев Луция Сергия. Они явились к нему поутру, но, когда услышали от раба переданный им отказ в приёме, то безропотно ушли. А вот Публий Корнелий Лентул, возглавивший заговорщи­ ков в Риме, после того, как сам их предводитель отбыл в Этру­ рию на поиски воинства Гая Манлия, попытался найти союзни­ ков в лице послов галльского племени аллоборгов, приехавших в Рим с жалобой на обиды, чинимые им администрацией, доведшей их несчастную общину до полной нищеты. Аллаборги, однако, сочли предложение Лентула для себя малоперспектив­ ным и решили сообщить о таковом в сенат, разумно полагая, что такая верность законной власти зачтётся всему их племени.
20 И.О. Князький. Император Август и его время В результате пятеро изобличённых заговорщиков были удушены рукой палача в подземелье Мамертинской тюрьмы, хотя это и было нарушением закона, поскольку казнить римских граж­ дан без одобрения народного собрания было нельзя. Но Цице­ рон и Катон так настроили и сенат, и общественное мнение, что Гай Юлий Цезарь, выступивший против беззаконной смертной казни, едва сохранил свою собственную жизнь, подвергнувшись нападению нескольких особо рьяных поклонников красноречия Цицерона и воинственного пыла Катона. В самом начале 62 г. до н.э., 5 января, близ городка Пистория в Этрурии (нынешний город Пистойя в Тоскане) состоялся бой между войсками Катилины и консульской армией, которой коман­ довал Марк Петрей. Консул Гай Антоний, былой друг Катилины, сказавшись больным, передал командование своему легату. Силы, конечно же, были неравны. У Катилины лишь четверть войска была вооружена настоящим оружием. Остальные были вооружены «как кого вооружил случай»27. Так что два «легиона», образован­ ные Катилиной и Манлием, возможно, по численности таковыми и были, но никак не по действительным боевым возможностям. А противостояли им когорты ветеранов, прекрасно вооруженные и организованные, да и возглавляемые военачальниками, более тридцати лет прослужившими в войсках. Катилина свой последний бой провёл героически. Во время битвы он находился в первых рядах сражающихся, «под­ держивал колебавшихся, заменял раненых свежими бой­ цами, заботился обо всём, нередко бился сам, часто поражал врага; был одновременно и стойким солдатам, и доблестным полководцем»28. Отвагу и мужество явило собою всё войско Катилины, но силы были уж больно неравны. «Заметив, что его войско рассеянно и он остался с кучкой солдат, Катилина, помня о своём проис­ хождении, бросается в самую гущу врагов, и там в схватке его закалывают»29. Так же сражаясь в первых рядах, доблестно пал Манлий. «Однако победа, одержанная войском римского народа, не была ни радостной, ни бескровный, ибо все самые стойкие бойцы либо пали, либо покинули поле боя тяжелоранеными. Но многие
ава . н е го ая Октавия 21 солдаты, вышедшие из лагеря осмотреть поле битвы и пограбить, находили, переворачивая тела врагов, — один — друга, другой — гостеприимца или родича; некоторые узнавали и своих недругов, с которыми бились. Так всё войско испытывало разные чувства: ликование и скорбь, горе и радость»30. Что ж, обыкновенная картина после сражения в гражданскую войну. Она верна для всех времён, для всех народов. Как же вошел в историю Луций Сергий Катилина? Надо ска­ зать, что современники сделали всё возможное, чтобы предельно очернить его образ. Это, прежде всего, знаменитые «Катилина­ рии» Цицерона, добросовестно им изданные и потому прекрасно дошедшие до потомков, исторический труд Саллюстия, непо­ средственно заговору Катилины посвящённый. Под влиянием такой традиции очевидно и Плутарх в своей биографии Цицерона представил Катилину и его соратников совершеннейшими мон­ страми, скреплявшими своё единство ритуальным человекояде­ нием: «Поставив его Кати ину И.К. над собою вожаком, зло­ деи поклялись друг другу в верности, а в довершении всех клятв закололи в жертву человека и каждый отведал его мяса»31. Не изменилась радикально репутация Катилины и в Сред­ ние века. В эпоху Возрождения Макиавелли в целом разделял взгляды на его личность, ещё Цицероном и Саллюстием сформи­ рованные. В Новое время сложилось уже два подхода к личности Луция Сергия Катилины. Для одних он оставался честолюби­ вым злодеем, для других он стал борцом за свободу, своего рода романтическим героем. Таким он предстаёт в знаменитом исто­ рическом романе Рафаэлло Джованьоли «Спартак». И в настоя­ щее время у историков нет сколь – либо единого подхода к лич­ ности Катилины, к его заговору. Это проявляется и в новейших исторических трудах. Если в одном случае оценки Цицерона сомнению не подвергаются32, то в другом — взгляд на Катилину куда более взвешенный33. Каким же был он? Безусловно, его нельзя назвать нравственно достойным человеком. Одно участие в сулланских проскрипциях говорит о многом. Если даже далеко не все убийства и иные зло­ деяния, ему приписываемые, правдивы, то, надо думать, добро­ детельной жизнь его, конечно же, не назовёшь. Были ли у него
22 И.О. Князький. Император Август и его время грандиозные цели по сокрушению Республики, установлению единоличной власти и массовому истреблению политических противников? Таковые ему, прямо говоря, голословно припи­ сываются вполне злонамеренными современниками. Реально, о чём свидетельствуют исторические факты, Катилина со това­ рищи стремился до последнего момента абсолютно законным путём обрести консульство и ряд других почтенных магистра­ тур прежде всего для того, чтобы кассировать долги. Свои соб­ ственные в первую очередь! Ну и, надо полагать, использовать пребывание на высоких должностях для личного обогащения. В заговор они объединились лишь, когда поняли, что шансов на обретение власти законным путём у них никаких не имеется, вот и стали катилинары мятежниками от отчаяния. Занятно, что, уже подняв вооруженный мятеж, Катилина в своём лагере в Этрурии ходил в консульском облачении. Никакой иной маги­ стратуры он себе, очевидно, не представлял. Потому не стоит в Катилине видеть неудачливого, можно даже сказать незадачли­ вого борца за единовластие и врага республиканского строя. На самом деле будущий единовластный правитель Рима на про­ тяжении ряда десятилетий только – только появился на свет — в самый разгар событий, с «заговором Катилины» связанных. И звали его Гай Октавий. Итак, в возрасте четырёх лет Гай Октавий Фурин остался без отца. Теперь ему и буквально пришлось провести своё раннее дет­ ство «in gremio ac sinu matris educari», что означало «быть воспи­ танным на груди и лоне матери». Мать Октавия Атия отдала сына на воспитание своей матери Юлии. Бабушка Октавия, сестра тогда уже весьма известного и популярного в Риме Гая Юлия Цезаря, самым добросовестным образом стала помогать дочери в воспитании внука. В доме Юлии Гай провел восемь лет — она скончалась в 51 г. до н.э. Атия около двух лет скорбела о первом муже, а потом, в 57 г. до н.э., вышла замуж за Луция Марция Филиппа. Отчим малень­ кого Гая происходил из знатного плебейского рода Марциев. По словам Николая Дамасского, род его прославился ещё в начале II в. до н.э. в числе победителей македонского царя Филиппа V во Второй Македонской войне34 . О незаурядности мужа Атии
ава . н е го ая Октавия 23 говорит и то, что вскоре, в 56 г. до н.э., он был избран консулом. Филипп к своим обязанностям отчима относился самым серьез­ ным образом и искренне старался заменить ребенку рано ушед­ шего из жизни родителя. По словам того же Николая Дамас­ ского, «воспитывался Гай у Филиппа, как у родного отца»35. Атия и Филипп позаботились, чтобы у Гая были достойные учителя. Среди таковых особо стоит выделить Марка Эпидия, латин­ ского ритора. Любопытно, что в своё время, лет так за двадцать до Октавия, учеником его был Марк Антоний, будущий против­ ник, потом союзник и, наконец, злейший враг нашего героя. А за несколько лет до Гая Oктавия Марк Эпидий побывал в настав­ никах у Вергилия, чьё поэтическое творчество расцветёт в годы правления уже императора Августа… Среди учителей Гая Oкта­ вия нам также известны раб – педагог Сфер, греки – философы Арей из Александрии и Афинодор Канаит из Тарса. Помимо ритора латинского был ритор греческий — Аполлодор из Пер­ гама. Учителей своих Гай почитал. Об этом свидетельствует то, что, когда Сфер скончался в 40 г. до н.э., благодарный воспитан­ ник устроил ему публичные похороны36. А вот Арей, очевидно, особо чтимый из учителей, получил и римское гражданство с родовым именем Юлиев, был в числе личных друзей уже прави­ теля империи и даже получил пост наместника Египта37. Как учился Гай Октавий? Если полностью довериться Нико­ лаю Дамасскому, то: «Достигнув не более как девятилетнего возраста, юный Цезарь вызывал у римлян немалое удивление проявлением в столь раннем возрасте выдающихся природных дарований»38. Надо сказать, что пребывание в доме Юлии обеспечило маль­ чику, что называется, хорошее общество друзей детства. Юлии — знатнейший род, поэтому и сверстники Гая в их доме были из достойнейших семей Рима: «Он всегда был окружён многочис­ ленной толпой своих ровесников, детей знатнейших граждан»39. Как непосредственно проходила его учёба? Николай Дамас­ ский пишет: «Он упражнял свой ум в возвышенных науках, тело своё закалял в благородных воинских упражнениях, а воспри­ нятые от своих учителей знания скорее их самих умел приме­ нять к жизни, что вызывало большое восхищение в его родном
24 И.О. Князький. Император Август и его время городе. За ним следила его мать и муж её Филипп, спрашивав­ шие каждый день у его учителей и у людей, надзиравших за ним, что он сделал за этот день, куда ходил, чем был занят и с кем встречался»40. Воспринимать всерьёз льстивое славословие биографа пораз­ ительным способностям Гая, разумеется, невозможно. Но цен­ ная информация здесь всё же присутствует. Прежде всего, опи­ сание круга его сверстников, из представителей высшей знати состоявшего, и, главное, замечательная забота матери и отчима об образовании мальчика. Так поставленная и контролируемая каждодневно учёба не могла не принести свои плоды. Гай Окта­ вий, что достаточно общеизвестно, не обладал выдающимися талантами, подобно своему двоюродному деду Юлию Цезарю. На первый взгляд, он едва ли сколь – либо заметно мог возвы­ шаться над средним уровнем выходцев из высших слоев римского общества, получивших подобное же образование. Образование это, как мы видим, было вполне добротным, хотя бы потому, что учителя были отменные и контроль родительский за его учебой был жёстким. Кроме того, сам ученик относился к своим заня­ тиям именно так, как могли желать его учителя и наставники. Куда более, нежели Николай Дамасский, критически настроен­ ный к своему персонажу Светоний — автор, в принципе чуждый какому – либо славословию, тем не менее, отмечал в своей биогра­ фии Августа: «Красноречием и благородными науками он с юных лет занимался с охотой и великим усердием»41. Более того, учи­ теля и наставники добились того, что желание наращивать свои знания и умения сохранились у их подопечного и после выхода из ученического возраста: «В Мутинской войне (43 г. до н.э. И.К.) среди всех своих забот он, говорят, каждый день находил время и читать, и писать, и декламировать»42. А вот пространное сообщение Светония о том, как Гай Октавий освоил греческую словесность, что для просвещённого римля­ нина было обязательно: «Греческой словесностью занимался он с не меньшим усердием и достиг больших успехов. Его учителем красноречия был Аполлодор Пергамский, которого он в моло­ дости даже увез с собой из Рима в Аполлонию, несмотря на его преклонный возраст. Много разных познаний дала ему потом
ава . н е го ая Октавия 25 близость с философом Ареем и его сыновьями Дионисием и Никанором. Все же по – гречески он бегло не говорил и не решался что – либо сочинять, а в случае необходимости писал, что нужно, по – латыни и давал кому – нибудь перевести. Однако поэзию он знал хорошо, а древней комедией даже восхищался и не раз давал её представления на зрелищах»43. Достоин внимание его практический подход к литературному наследию и греков, и соотечественников римлян: «Читая и грече­ ских, и латинских писателей он больше всего искал в них советов и примеров, полезных в общественной и частной жизни»44. Одним из важнейших элементов античного образования как в Греции, так и в Риме было, разумеется, ораторское искусство. Потому среди учителей Гая мы видим видных риторов, пред­ ставляющих как эллинское, так и римское красноречие. Судя по всему, Октавий успешно осваивал сей очень непростой вид искус­ ства. К двенадцати годам он уже настолько познакомился с ора­ торскими приёмами, что, когда скончалась его бабушка Юлия, он был способен произнести на её похоронах речь45. И его первое выступление «перед большим собранием было встречено шум­ ным одобрением взрослых людей»46. Важность этого выступле­ ния была не только в демонстрации степени овладения оратор­ ским искусством, каковую продемонстрировал puer — ребенок от семи до четырнадцати лет — Гай. Похороны – то были представи­ тельницы знатнейшего рода Юлиев. А вот, что говорил о своём роде сам Гай Юлий Цезарь, чьим внучатым племянником и был Гай Октавий, на похоронах своей тетушки: «Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же к бессмертным богам: ибо от Анка Марция происходят Марции – цари, имя которых носила её мать, а от богини Венеры — род Юлиев, к которому принадлежит и наша семья. Вот почему наш род облечён неприкосновенностью, как цари, которые могу­ ществом превыше всех людей, и благоговением, как боги, кото­ рым подвластны и самые цари»47. Скромные Октавии и помыслить не могли о таких славных предках, как четвёртый римский царь Анк Марций, внук второго царя Нумы Помпилия, не говоря уж об Аскании Юле, предке рода Юлиев, бывшего сыном Энею, рождённому самой богиней
26 И.О. Князький. Император Август и его время Венерой. Теперь же Гай Октавий выступал в качестве человека, к роду этому великому причастного. Но главным было иное: имя главы рода в эти дни, Гая Юлия Цезаря, звучало совершенно иначе, нежели за двенадцать лет до этого. Конечно, и тогда он был фигурой среди римской знати неординарной. Родовитый патри­ ций, блестяще образованный, имевший славу храброго воина, выдающийся оратор, прошедший через все ступени политичес­ кой карьеры знатного римлянина. На семнадцатом году жизни он стал жрецом Юпитера, войдя в число так называемых флами­ нов, служителей богов Юпитера, Марса и Квирина. Первой же его должностью, присуждённой ему народным голосованием, была должность войскового трибуна48. Далее он стал квестором в про­ винции Дальняя Испания, где исполнял ряд поручений местного претора по делам судебным и финансовым, отличился в Риме в должности эдила заботой об украшении столицы и устроением игр и развлечений для народа, был избран претором в непростые для Рима дни «заговора Катилины». А перед этим, в год рожде­ ния Гая Октавия, Цезарь был избран и верховным понтификом, главой Верховной коллегии жрецов – понтификов из пятнадцати человек. Эту должность он сохранит пожизненно. После претуры Цезарь получил назначение в хорошо ему уже знакомую Даль­ нюю Испанию, где успешно навёл порядок. Следующее десяти­ летие стало для Гая Юлия Цезаря подлинно победоносным, и к тому дню, когда Октавий произносил свою первую публичную речь, он был одним из двух могущественнейших людей в Риме. Потому – то родство, пусть и не самое близкое, с таким человеком стало главным залогом достойной судьбы маленького Гая. Теперь обратимся к рассказу о важнейших событиях, случив­ шихся в римской республике после разгрома заговора и мятежа Катилины и катилинаров. 62 г. до н.э. стал замечательно памятным для римлян в связи с возвращением в Италию Гнея Помпея Великого после много­ летней победоносной войны на Востоке. Славному воителю пред­ стоял грандиознейший триумф, по богатству с которым не мог бы сравниться ни один из триумфов веков минувших. Но, как сие не покажется странным, далеко не все в Риме были рады возвра­ щению великого полководца, добывшего для Рима и воинскую
ава . н е го ая Октавия 27 славу, и богатейшую добычу, и обширные территориальные при­ обретения. Это был страх, что победоносный полководец, опи­ раясь на свою могучую армию, установит в Риме единовластие. Прецедент был: возвращение Суллы из победного похода на тот же Восток. Сулла, правда, возвращался в Италию, объятую гражданской войной его сторонников с марианцами. И высшая нераздельная власть была ему нужна для восстановления мира и порядка в Республике, для уничтожения самих корней граж­ данского противостояния, как он это понимал. Помпей, однако, пусть и бывшей сулланец, самим Луцием Корнелием Суллой в Великие произведённый, возвращался в Италию, совершенно мирную, где вспышка гражданской войны, на каковую Катилину и его соратников Цицерон и большинство сената добросовестно спровоцировали, была без особых трудов, но с пребольшим шумом подавлена. Таким образом, Помпей мог бы стремиться к единовластию исключительно в силу своего честолюбия. Раз­ умеется, знаменитый полководец, побывавший уже и консулом в 70 г. до н.э., удостоенный двух триумфов и имевший право на третий, был человек честолюбивый. Но вот насколько это често­ любие соединялось с властолюбием? Если Помпей и был властолюбив, то возможность достижения высшей единоличной власти в Республике силовым образом, преступая римские законы, он решительно не принимал. Вот что пишет Плутарх о его возвращении в Италию по завершении войны на Востоке в 62 г. до н.э.: «В Риме шли о Помпее всевозможные слухи, и еще до его прибытия поднялось сильное смятение, так как опасались, что он поведёт тотчас свое войско на Рим и установит твёрдое еди­ новластие. Красс, взяв с собой детей и деньги, уехал из Рима, оттого ли, что он действительно испугался, или, скорее, желая дать пищу клевете, чтобы усилить зависть к Помпею. Помпей же тотчас по прибытии в Италию собрал на сходку своих воинов. В подходящей к случаю речи он благодарил их за верную службу и приказал разойтись по домам, помня о том, что нужно будет вновь собраться для его триумфа. После того, как войско таким образом разошлось и все узнали об этом, случилось нечто совер­ шенно неожиданное. Жители городов видели, как Помпей Магн
28 И.О. Князький. Император Август и его время без оружия, в сопровождении небольшой свиты, возвращается, как будто из обычного путешествия. И вот из любви к нему они толпами устремлялись навстречу и провожали его до Рима, так что он шёл во главе большей силы, чем та, которую он только что распустил. Если бы он задумал совершить государственный переворот, для этого ему вовсе не нужно было бы войска49». Если… если тысячи и тысячи римлян, сопровождавших Помпея с его скромной свитой от Брундизия до столицы дей­ ствительно были бы рады установлению единовластия в Респуб­ лике в лице обожаемого победоносного покорители Азии, то это означает наличие в Италии массы людей, вовсе не считающих упразднение исторического многовластия преступлением и гото­ вых приветствовать правителя Рима, даже путём государствен­ ного переворота свое владычество обретшего. Не исключено, однако, что эти толпы просто желали выразить свою любовь к полководцу – победителю, вовсе не подвигая его на борьбу за единоличную власть в Римской державе. Ведь прецедентов – то государственных переворотов Рим до сих пор не знал со времени свержения последнего царя Луция Тарквиния Гордого в 509 г. до н.э. Напомним, что и Сулла переворота не совершал, а лишь методами, кои почитал наилучшими, восстанавливал Респуб­ лику, где верховная власть принадлежала бы Сенату римского народа и где возможности политические отвратительных ему плебейских трибунов стали бы сугубо декоративными, не давая им возможности из – за своих непомерных амбиций ввергать госу­ дарство в кровопролитие вплоть до гражданских войн. Конечно же, ретроспективный взгляд на случившиеся в 62 г. до н.э. в Брундизии события в свете грядущего превращения Римской республики в Империю заставляет думать, что Гней Помпей нелепейшим образом упустил свой шанс возглавить державу. Ведь, опираясь на преданное ему победоносное войско, обожавшее своего полководца, на любовь народа, в чём нельзя было усомниться по пути в столицу, власть в Риме он мог обрести бескровно и к всеобщему восторгу. Против такой военной силы, да ещё и на народную поддержку всей Италии опирающуюся, защитники республики во главе с сенатом ничего бы противо­ поставить не могли. Их бы просто смели… Но такой ход событий
ава . н е го ая Октавия 29 в тогдашней Римской республике был решительно невозможен. Прежде всего потому, что Гней Помпей Великий был римляни­ ном, глубоко почитающим Римское государство, римские законы, обычаи, опыт столетий. Для него силовое свержение законной власти, пусть и в свою пользу, не могло быть ничем, кроме тяже­ лейшего государственного преступления, самого сурового нака­ зания заслуживающего. Он мог быть недоволен, раздражён, даже возмущён теми или иными действиями высших магистратов Рима, того же сената, но менять весь государственный строй — никогда! Но вот именно эти его качества, с точки зрения рим­ лянина тех времён, качества наидостойнейшие, с точки зрения потомков ставятся ему в упрёк уже более двух тысячелетий! Плу­ тарх ещё очень мягко упрекнул его в неумении или нежелании по недомыслию использовать столь блистательно представившуюся ему возможность обретения, причём бескровного, высшей вла­ сти. Историки новейших времён здесь куда более жёстки! Вели­ чайший немецкий антиковед XIX века Теодор Моммзен объяснял его поведение в 62 г. до н.э. исключительно его личной слабостью, неспособностью действенно бороться за власть. Он искренне поражался поведению политика, имевшего возможность без всякого труда получить корону и упустившего свой шанс из – за отсутствия мужества! Именно слабость характера, заурядность, почему в нужное время мужество ему изменяет, — вот главные черты Гнея Помпея по Моммзену50! Решительно не разделявший взгляд Моммзена на Помпея рос­ сийский антиковед ХХ в. С.Л. Утченко вовсе не полагал верность его римским законам и традициям слабостью, но, скорее, видит в этом достоинства его личности. По словам этого учёного, вся карьера Гнея Помпея Великого — редчайший пример завоевания чрезвычайно крупных успехов «честным путём»51. Правда, и он упрекает славного полководца в роковой для него «гипертрофи­ рованной лояльности»52. Весьма расположенный к Помпею немецкий историк Эду­ ард Мейер полагал, что тот был историческим предвестником Августа, сумевшего после краха монархического проекта Цезаря создать действенную форму правления — принципат53. В новей­ шем исследовании, эпохе Августа посвящённом, такой подход
30 И.О. Князький. Император Август и его время представляется много более историческим, нежели уничижи­ тельные суждения о личности Помпея Теодора Моммзена54. Нельзя не признать глубоко справедливым и несогласие с характеристикой «гипертрофированная лояльность». На деле эта лояльность была глубоко естественной55. Действительно, ведь верность отеческим законам, обычаям, почитание Республики — это сугубо положительные качества римлянина, основа его мировоззрения. Да и кто, собственно, за всю римскую историю на них всерьёз покушался? И Спу­ рию Кассию, и Спурию Мелию, и Манлию Капитолийскому, и братьям Гракхам, и Сатурнину, да и Катилине, наконец, пре­ тензии на захват «царской власти» просто удачно приписы­ вались их врагами. Потому не будем упрекать Помпея Вели­ кого в «неразумном» поведении. Это было поведение честного римлянина. Теперь Помпей праздновал триумф. Он «был столь велик, что, хотя и был распределён на два дня, времени не хватило и многие приготовления, которые послужили бы украшению любого дру­ гого великолепного триумфа, выпали из программы зрелища. На таблицах, которые несли впереди, были обозначены страны и народы, над которыми справлялся триумф: Понт, Армения, Каппадокия, Пафлагония, Мидия, Колхида, иберы, альбаны, Сирия, Киликия, Месопотамия, племена Финикии и Палестины, Иудея, Аравия, а также пираты, окончательно уничтоженные на суше и на море»56. Колоссальным был денежный вклад Помпея в казну Римского государства, в эрарий: «Помпей внёс в государственную казну чеканной монеты и серебряных и золотых сосудов на двад­ цать тысяч талантов»57. Это была сумма, более значительная, чем когда – либо в римской истории, исключая триумф Эмилия Павла, победителя в Третьей Македонской войне58. Тот триумф длился три дня59. Но дело было не только в захваченной Помпеем добыче. В три­ умфе были пронесены особые таблицы, указывавшие, «что доходы от податей составляли до сих пор пятьдесят миллионов драхм, тогда как завоеванные им земли принесут восемьдесят пять миллионов60.
ава . н е го ая Октавия 31 Понятно, что за такие достижения, за такой замечательный вклад в казну и грядущие доходы государства, беспрецедентное его расширение на Востоке и образцовую лояльность, прояв­ ленную при возвращении в Италию, уже по дороге в Рим Гней Помпей Великий был вправе рассчитывать на такую же лояль­ ность и доброжелательность сената. Потому он, никак не ожидая какого – либо противодействия, обратился в сенат с совершенно естественной просьбой утвердить все его распоряжения на Вос­ токе. Не менее естественной и совершенно справедливой была просьба вознаградить ветеранов его победоносных войн землёй. Но тут – то и нашла коса на камень! Сенат проявил совершенно неожиданную для Помпея строптивость: «оптиматы заняли бес­ компромиссную позицию, решив «поставить Помпея на место»61. Недоброжелатели Помпея в сенате немедленно вспомнили о Луции Лицинии Лукулле, который в своё время так успешно начинал Третью Митридатову войну, нанёс решающие пораже­ ния и самому понтийскому царю, и царю Армении Тиграну, союз­ нику Митридата. Обеспечив по сути успешный исход войны, он, по предложению плебейского трибуна Гая Манилия, активно поддержанного Марком Туллием Цицероном, был лишён коман­ дования, уступив таковое Помпею. Вынуждено возвратившись в Рим, Лукулл поселился на своей вилле близ Неаполя и уте­ шал себя гастрономическими изысками. За недостатком гостей частенько прибегал к самогостеприимству, когда «Лукулл обе­ дал у Лукулла». Возможность хоть как – то отомстить похи­ тителю своей воинской славы Лукулла вдохновила. И с помо­ щью Метелла Критского, имевшего свои претензии к Помпею, поскольку тот в своём триумфе провел ряд вождей, пленённых им, на что Метелл имел право жаловаться62, а также извечного, можно сказать, патологического борца против даже тени стрем­ ления к единовластию Марка Порция Катона Младшего в сенате ему удалось создать сильнейшую оппозицию победоносному пол­ ководцу – триумфатору. Утверждение итогов восточного похода Помпея, его, кстати, весьма здравых и полезных для Римского государства распоряжений в 61 г. до н.э. было заблокировано. Сенат сам вбил клин между собой и самым в то время заслуженно популярным человеком в Республике. Помпей от неожиданности,
32 И.О. Князький. Император Август и его время похоже, даже впал в нечто, напоминающее отчаяние: «Потерпев поражение и теснимый в сенате, Помпей был вынужден прибег­ нуть к помощи народных трибунов и связаться с мальчишка­ ми»63. Получив поддержку плебейского трибуна Клодия, наглого проходимца и отъявленного авантюриста, пусть по – своему и незаурядной личности, Помпей был вынужден пожертвовать ради этого сомнительного во всех отношениях политического союза многолетней дружбой с Цицероном. Великий оратор после того, как Помпей не принял его, от страха даже тайно покинул Рим. И вот тут – то на помощь Помпею пришёл человек, чей престиж в Риме в последние годы непрерывно рос — Гай Юлий Цезарь. Римляне помнили его заслуги в должности курульного эдила, он достойно исполнял преторские обязанности, а совсем недавно отлично проявил себя пропретором в Дальний Испании. Честолюбие Цезаря, в каковом во всей республике, похоже, рав­ ных ему не было, естественно, толкало его на соискание консуль­ ской должности. Но здесь ему нужны были серьёзные политичес­ кие союзники, ибо господствовавшие в сенате оптиматы явного популяра Цезаря вовсе не жаловали, несмотря на его блистатель­ ное аристократическое происхождение и уже всем очевидные и выдающиеся разносторонние таланты. Своими союзниками доблестный Юлий сумел сделать людей, до этого друг друга весьма не жаловавших. Гней Помпей Великий и Марк Лициний Красс были не в лучших отношениях и порой крепко не ладили между собой. Цезарь сумел найти подход к обоим, вполне убе­ дительно пояснив, что, вредя друг другу, они лишь усиливают Цицеронов, Катуллов и Катонов, влияние которых обратится в ничто, если они, Красс и Помпей, соединившись в дружеский союз, будут править совместными силами и по единому плану64. Что ж, у каждого из трёх незаурядных людей были свои резоны заключить этот тройственный союз, вошедшей в историю под названием Первого триумвирата. Помпей нуждался в помощи Цезаря в случае успешного избрания того консулом, чтобы добиться наконец одобрения всех своих распоряжений на Вос­ токе. Цезарю союз с наипопулярнейшим в народе тогда Помпеем сулил и успех в соискании консульства, и отменное после него назначение в провинцию. Крассу нужны были авторитет Помпея
ава . н е го ая Октавия 33 и сила Цезаря, поскольку он не имел надежды добиться первого места в одиночку. А Цезарю с Помпеем союз с богатейшим чело­ веком Рима никак не мог быть лишним. Их же личные отноше­ ния были укреплены родственным браком: Гней Помпей Магн женился на Юлии, дочери Гая Юлия Цезаря65. Главное, о чём твёрдо договорились триумвиры, «не допускать никаких госу­ дарственных мероприятий, неугодных кому – либо из троих»66. Действительно, могущество триумвиров было очевидно. Пом­ пей находился в зените своей воинской славы и был замеча­ тельно популярен в войске и в народе. Цезарь считался защит­ ником плебса, да и крепко повысил свой авторитет, прекрасно проявляя себя на самых разных магистратурах, за богатейшим Крассом стояло всадничество. Потому совершенно справедли­ вым должно признать мнение, что «трехголовое чудище», как его назвал Варрон в своих сатирах, «совершенно парализовало сопротивление сената»67. Цезарь, как и предполагалось, получил своё консульство, а «Пом­ пей вскоре же после своей свадьбы заполнил форум вооружён­ ными воинами и помог народу добиться утверждения законов»68 Все мероприятия, проведённые им на Востоке, наконец–то были утверждены, а в благодатной Кампании двадцать тысяч человек ветеранов и бедняков были наделены плодороднейшими землями. К слову, эта земля была последней сельскохозяйственной землёй в Италии, находившейся ранее в государственной собственности. Получило своё и всадничество, чьи интересы блюл Марк Лици­ ний Красс. В пользу всадников была снижена сумма откупных платежей с налогов в Азии, также была усилена кара за зло­ употребления провинциальных наместников»69. Цезарь с 58 г. до н.э., после окончания своего консульства получил на пять лет наместничество в Цизальпийской и Трансальпийской Гал­ лии. Если Цизальпийская Галлия была давно уже освоена римлянами, овладевшими ею еще в период между I и II Пуни­ ческими войнами, а южная Нарбоннская Галлия, лежавшая между Альпами и Пиренеями, стала римской после II Пуни­ ческой войны, то большую часть Трансальпийской Галлии, име­ нуемую римлянами «Косматой Галлией» предстояло завоевать. Это завоевание, собственно, и было главной целью Гая Юлия
34 И.О. Князький. Император Август и его время Цезаря, справедливо полагавшего, что победоносное покорение «Косматой Галлии» создаст ему огромный престиж и в армии, и в народе, открыв в итоге перед победителем «врата великих возможностей». Проконсульская власть была вручена Цезарю на пять лет. Для ведения войны Цезарь получил четыре легиона, за свой счёт набрал ещё шесть70. Почему же началась эта знаменитая Галльская война, которую так блистательно увековечил на бес­ смертных страницах своих записок Гай Юлий Цезарь? Безусловно, здесь мы имеем дело с целым комплексом причин, где причудливо переплетаются и интересы личностные, и инте­ ресы государства, диктуемые непосредственным ходом событий, войне предшествующих и к ней ведущих, и исторические при­ чины, связанные с традицией восприятия римлянами Галлии, и бедствий для Рима, с её территории многократно исходивших. Конечно же, сам Цезарь был крайне заинтересован в победонос­ ном завоевании столь обширной страны, дабы после этого его воинская слава, по меньшей мере, не уступала славе Помпея, на Востоке добытой! Поскольку покорить Галлию можно было только немалыми военными усилиями, задействовав большую армию, то после удачного завершения войны победитель распо­ лагал бы многочисленным, испытанным, победоносным и горячо преданным ему войском. Не будет слишком смелым предположе­ ние, что Цезарь едва ли предполагал безропотный роспуск своих легионеров после окончания войны, подобно Помпею. Наконец, покорение Галлии было бы ценнейшим приобретением для Рим­ ского государства, интересы которого для Цезаря были перво­ степенными как для подлинного римлянина, до мозга костей преданного своему отечеству. Само собой, интересы державные вкупе с интересами личными, среди каковых, что очевидно71, присутствовало также и решение за счёт предстоящей воинской добычи и долговых проблем доблестного Юлия, вдохновляли потомка Энея на великие свершения во имя обретения славы великого полководца72. Непосредственной причиной галльской войны, очевидно, должно считать угрозу вторжения гельветов в Галлию и захват её этим воинственным и явно недружественным германским племе­ нем. Вот, что писал об этом сам Цезарь:
ава . н е го ая Октавия 35 «У гельветов первое место по своей знатности и богатству зани­ мал Оргеториг. Страстно стремясь к царской власти, он, в кон­ сульство М. Мессалы и М. Писона г. о н. . И.К. , вступил в тайное соглашение со знатью и убедил общину выселиться всем народом из своей земли: так как гельветы, говорил он, превосхо­ дят всех своей храбростью, то им нетрудно овладеть верховной властью над всей Галлией. Склонить на это гельветов было для него тем легче, что по природным условиям своей страны они отовсюду стеснены: с одной стороны весьма широкой и глубокой рекой Рейном, которая отделяет область гельветов от Германии, с другой — очень высоким хребтом Юрой — между секванами и гельветами, с третьей — Леманнским озером и рекой Роданом, отделяющей нашу Провинцию от гельветов. Всё это мешало им расширять район своих набегов и вторгаться в земли соседей: как люди воинственные, они этим очень огорчались. Они полагали, что при их многолюдстве, военной славе и храбрости им было слишком тесно на своей земле, которая простиралась на двести сорок миль в длину и на сто шестьдесят в ширину»73. Самому Оргеторигу не суждено было возглавить поход гельве­ тов в Галлию. Он то ли умер при неясных обстоятельствах, то ли покончил жизнь самоубийством из – за конфликта с другими вождями и общинами гельветов74. Но после его смерти вторжение всё же началось. В Галлию из земли гельветов наиболее удобный путь шёл через римскую Провинцию (Нарбоннскую Галлию)75. И вот, «при известии о том, что гельветы пытаются идти через нашу Провинцию, Цезарь ускорил свой отъезд из Рима, двинулся самым скорым маршем в Дальнюю Галлию и прибыл в Генаву»76. Галльская война началась. И сражаться в таковой Цезарю при­ шлось и с гельветами, и с собственно галлами, и с зарейнскими германцами, и даже с бриттами на их острове. Теперь обратимся к третьей, может быть, даже главнейшей причине этой войны. Таковой следует полагать исторический феномен metus hostilis, страх перед внешней угрозой, испытыва­ емый римлянами, и его самым долговременным проявлением metus gallicus77. Metus gallicus, страх перед галлами, имеет совершенно очевид­ ное происхождение – события 390 – 367 гг. до н.э. 78. Настоящий
36 И.О. Князький. Император Август и его время разгром римлян галлами — сенонами во главе с вождём Брен­ ном в битве при Аллии, последующий захват варварами Рима, за исключением Капитолия, спасённого, согласно преданию, гого­ танием священных гусей храма Юноны, и унизительный откуп, во время которого и прозвучали якобы слова, галльским вождём произнесённые: «Vae Victis!» — «Горе побежденным!». Рассказ о том, что во время этого грабительского откупа внезапно поя­ вился Марк Фурий Камилл, а за ним новое римское войско и рано торжествующие галлы были разбиты в пух и прах79 — восприни­ мать всерьёз просто смешно. Сенонам римляне сумели отомстить лишь спустя столетие с небольшим. Перед отмщением, правда, сеноны в 285 г. до н.э. нанесли римлянам жестокое поражение: потери легионов соста­ вили около тринадцати тысяч человек80. Два года спустя римляне реваншировались и даже весьма успешно. Эта победа даже вос­ принималось как «истребление сенонов»81. Полного истребления всё же не произошло. Уцелевшие сеноны поголовно покинули оказавшуюся в итоге столь негостеприимной для них Италию и переселились в придунайские земли и Македонию82. Во время II Пунической войны metus gallicus вновь оживился, став на сей раз дополнением к куда более ужасающему страху: битва при Каннах в 216 г. до н.э. породила в римлянах metus punicus — страх перед карфагенянами, что можно и должно счи­ тать выдающейся личной заслугой Ганнибала. В битве при Каннах галлы, как известно, составляли немалую, пусть и не лучшую часть карфагенского войска. И вот теперь metus gallicus и metus punicus сосуществовали одновременно83. Напомним заодно, что, когда славный Баркид с превеликими потерями всё же перевалил через Альпы, то у него оставалось всего лишь около двадцати тысяч пехотинцев и шести тысяч всадников. Но благодаря помощи галлов его войско резко в числе возросло и смогло нанести римлянам ряд жестоких поражений. Мetus punicus подарил латинскому языку известную поговорку: «Hannibal ante portas!» — «Ганнибал у ворот!». Пожалуй, ни перед кем за всю историю у римлян не было подобного страха. Даже славная победа Сципиона Африканского над ранее непобедимым Ганнибалом при Заме в 202 г. до н.э. не развеяла страха римлян
ава . н е го ая Октавия 37 перед пунами. Стремительное экономическое возрождение Кар­ фагена даже после столь печальной для него II Пунической войны вдохновило знаменитого Марка Порция Катона Старшего на его историческую фразу: «Карфаген должен быть разрушен!» Призыв славного сенатора был услышан римской элитой, и в итоге III Пунической войны былой соперник Рима был уничто­ жен. С гибелью Карфагена исчез у римлян и страх перед пунами. О таковых им теперь напоминала ядовито произносимая пого­ ворка: «Punica fides» — «Пунийская верность», означавшая веро­ ломство. В последние десятилетия римско – пунического проти­ востояния, надо сказать, римляне карфагенян по бесчестности по всем статьям превзошли. Но вот metus gallicus о себе вскоре напомнил, да еще как! С 113 – го по 101 – ый гг. до н.э. римлянам пришлось вести целую серию войн с кимврами и тевтонами и в ряде сражений они тер­ пели жесточайшие поражения. Вообще – то кимвры и тевтоны — германцы. Но вторгались они в Италию в основном из – за галль­ ских рубежей. Память об этих поражениях, порой и разгромах у римлян была замечательно острой. Не зря ведь Цезарь, говоря об угрозе гельветов Галлии и Риму, вспомнил гибель в 107 г. до н.э. целой римской армии во главе с консулом Кассием Лонгином: «… Цезарь помнил, что гельветы убили консула Луция Кассия, раз­ били его армию и провели её под ярмом»84. Гельветы входили в состав войска кимвров, уничтожающих римскую армию. Раз­ гром гельветов таким образом означал как отмщение за события почти полувековой давности, так и устранял очередную угрозу с севера. Покорение же всей Галлии до морского побережья и западного берега Рейна означало исторический конец того самого пресловутого metus gallicus. Чего в восьмилетней войне доблест­ ный Юлий и добился, пусть и путём очень немалых усилий. После трёх лет войны в Галлии стало очевидно, что до полного её покорения ещё далеко. Цезарь не мог не обеспокоиться прод­ лением своих полномочий. Здесь его интересы совпали с инте­ ресами его коллег – триумвиров, жаждущих для себя перспек­ тивных назначений. Потому в апреле 56 г. до н.э. в городе Лукке Цезарь, Помпей и Красс вновь встретились. Значимость встречи была прекрасно понята в Риме. «Большинство из наиболее
38 И.О. Князький. Император Август и его время знатных и выдающихся людей»85 съехались в Лукку, «всего там собралось сто двадцать ликторов и более двухсот сенаторов»86. Так что встреча в Лукке уже не была просто встречей трёх пусть и весьма значимых персон римской политики. Здесь определялись на перспективу важнейшие государственные дела. «Трёхглавое чудище» реально диктовало Республике текущую политику. В итоге «на совещании было решено следующее: Помпей и Красс должны быть избраны консулами, Цезарю же, кроме продления консульских полномочий ещё на пять лет, должна быть также выдана определённая сумма денег»87 на про о ение а ьской войн И.К. . Так всё и произошло. Помпей и Красс стали консу­ лами на 55 г. до н.э., Цезарь продолжил воевать в Галлии. Встреча в Лукке — апогей Первого триумвирата. Далее пути триумвиров стали резко расходиться. Уже в 54 г. до н.э. смерть Юлии, жены Помпея, стала естественным концом их родствен­ ных отношений. В следующем году погиб Красс, крайне неу­ дачно совершивший поход против Парфии. В самом Риме вражда Милона и Клодия стала принимать совсем уже опасные для госу­ дарства формы: их вопиюще незаконные вооружённые отряды стали сражаться и на римских улицах, и на самом форуме. «Рим­ ское народное собрание превратилась в поле брани, где боролись не римские граждане своими мнениями, а гладиаторы мечами»88. Надо сказать, что бесславная гибель Красса явно ослабляла позиции Цезаря. Красс был много ближе к доблестному Юлию, нежели к Помпею. Хотя у обоих — Помпея и Красса — и было сулланское прошлое, но Помпей всегда был ближе к оптиматам, а Красс не раз бывал с Цезарем заодно, им даже обоим припи­ сывали соучастие в загадочном «первом заговоре Катилины». Помимо утраты союзника по триумвирату положение Цезаря осложнялось восстанием в Галлии Верцингеторикса, что требо­ вало от наместника Галлии чрезвычайных военных усилий. Тем временем Помпей впервые в римской истории был избран на 52 г. до н.э. единственным консулом. Это было сущностным попранием самой консульской власти. Ведь таковая как раз и заключалась в коллегиальности. Единовластие традиционно давалось только диктатору. Но Помпей диктатором не стал. Воз­ можно, опасаясь слишком явной параллели с Суллой, страшная
ава . н е го ая Октавия 39 память о кровавых делах его диктатуры была в Риме всё ещё жива. Не исключено, что и сенат надеялся на добропорядоч­ ность Помпея, который сам себе подберёт товарища по кон­ сульству89. Но Помпею одиночество на вершине власти очевидно понравилось… С беспорядками в Риме было быстро покончено. Клодий погиб в схватке с людьми Милона, а рано торжествующего свою «победу» самого Милона Помпей принудил отправиться в изгнание. Что же касалось отношений оставшихся триумви­ ров, то гибель Красса вовсе не сделала их дуумвирами. Во время своего единоличного консульства Помпей провёл постановле­ ние, что его полномочия в Испании, которые он получил ещё в 54 г. до н.э. согласно договорённостям в Лукке, продлевались ещё на пять лет — до 45 г. до н.э. Легионеры войск, стоящих в Испании, каковых Помпей полагал своими, должны были получить щедрое вознаграждение за счёт государственной казны. Для армии Цезаря, завершавшей в тяжёлых боях Галль­ скую войну, имевшую столь немалое значение для Республики, ничего подобного не предусматривалось. Более того, по Риму пошли толки, что стоило бы вообще сократить срок полномочий Цезаря в Галлии. Вскоре выяснилось, что это вовсе не пустые разговоры. В сенате сторонники Помпея, не без его ведома, разумеется, подняли вопрос о сроке окончания наместни чества Цезаря. Если он сам полагал таковой 1 – ым января 48 г. до н.э., то сенат стал настаивать на малоприятной для него дате 1 марта 49 г. до н.э. Положение Цезаря было тревожным. После кон­ сульства без коллеги Помпея последующие консулы (и на 51 г. до н.э., и на 50 г. до н.э.) избирались из сторонников оптиматов, вождем каковых ныне однозначно стал Помпей. Правда, консу­ лом 51 г. до н.э. был и сторонник Цезаря. Старые недоразумения, обиды, сенатом Помпею нанесённые, он великодушно предал забвению. Похоже, сулланские корни его военной и политиче­ ской карьеры окончательно взяли верх. Цезарь не мог этого не видеть и не понимать возможных последствий. В складываю­ щемся положении пойти на поводу у контролируемого всё более и более откровенно враждебными ему оптиматами сената ста­ новилось крайне опасно. Поступить, подобно тому же Помпею
40 И.О. Князький. Император Август и его время в 62 г. до н.э., распустить легионы и покорно простым граждани­ ном вернуться в Рим означало бы конец всей его военной и поли­ тической карьеры. Понятно, такой человек как Гай Юлий Цезарь категорически не мог принять подобный поворот событий. Между тем политическое обострение в Республике нарастало всё с большей и большей силой. В сентябре того же самого 51 г. до н.э., когда юный Гай Октавий Фурин впервые произнес в Риме свою публичную речь на похоро­ нах своей бабушки, сестры Гая Юлия Цезаря Юлии, большинство сената, ведомое оптиматами, приняло постановление, согласно которому консулам следующего года было поручено подыскать преемника Цезаря на должности проконсула Галлии. Само собой, консулами на 50 г. до н.э. вновь были избраны очередные сторон­ ники оптиматов. По счастью, у Цезаря в Риме оставался верный союзник — плебейский трибун Гай Скрибоний Курион. Прекрасно зная настроения в сенате, Курион сделал верный вывод, что сенат римского народа не только опасается хорошо известного всем честолюбивого славного потомка Аскания Юла, но не испытывает полного доверия и к скромному всаднику Гнею Помпею, пусть он и стал окончательно оптиматом. Цезарь – то рядов популяров никогда не покидал, потому среди населения Рима и Италии сторонников у него было множество. Курион предложил вариант, как бы ставящий обоих политических и военных, что скрывать, вождей в равное положение: пусть оба сложат с себя имеющиеся полномочия и распустят легионы. Сенат, и Помпея тоже опасавшийся, ибо в том, очевидно, просну­ лась тяга к единовластию, большинством голосов (370 против 22 – х) такое постановление принял. Цезарь немедленно сообщил о своём согласии его исполнить. Помпей, очевидно не ожидавший такого оборота дел в сенате, каковой почитал уже решительно своим, отказался. Стало понятно, что в рядах оптиматов и помпе­ янцев всё не так уж и складно. Положение Цезаря явно укрепля­ лось. Такой поворот дел ни Помпея, ни оптиматов в равной сте­ пени не устраивал. Они вновь объединились. По Риму и Италии немедленно стали распространяться ложные слухи о будто бы уже начавшемся походе легионов Цезаря на столицу. Потому возникала необходимость сохранить армию Помпея, дабы было
ава . н е го ая Октавия 41 кому противодействовать Цезарю, дерзко начавшему граждан­ скую войну. Но слухи были уж больно грубо сработаны. Сторон­ ники Цезаря их без особого труда разоблачили и чрезвычай­ ных полномочий Помпей не получил. В отчаянии действующий консул – оптимат Марцелл и два вновь избранных консула той же политической ориентации уговорили Помпея взять на себя защиту города и государства, на каковые, к слову сказать, никто явственно не покушался. На тот момент поход на Рим в планы Цезаря ещё не мог входить. В декабре 50 г. до н.э. Помпей покинул столицу и приступил к военным приготовлениям. По сути, из всех источников следует однозначный вывод: гражданская война в Риме в 49 г. до н.э. гря­ нула по вине оптиматского большинства сената и решившегося примкнуть к нему и возглавить таковое Гнея Помпея Великого. Ведь Цезарь был даже готов распустить восемь из девяти своих легионов, уступить завоёванную им Галлию и сохранить за собой до избрания в консулы — абсолютно законного избрания! — только два легиона, да две достаточно скромные провинции: Цизальпийскую Галлию и Иллирик90. Как справедливо написал Веллей Патеркул; «Ничто не было упущено Цезарем для сохране­ ния мира, ничто не было принято помпеянцами»91. Консул Лен­ тул на заседании сената буквально сорвался на крик. «И таким образом, под влиянием окриков консула, страха перед стоявшим вблизи войском и угроз друзей Помпея, большинство против воли и по принуждению присоединяется к предложению Сципи­ она консу г. о н. . И.К. , которое гласило: «Цезарь должен к известному сроку распустить свою армию; в противном случае придётся признать, что он замышляет государственный перево­ рот»92. Протест народных трибунов Марка Антония и Квинта Кас­ сия, их законное «вето» просто игнорируются. Более того, «кон­ сул Лентул и его друзья воспротивились и дошли до того, что выгнали Антония и Куриона так е сторонник езаря И.К. из сената»93. Они были вынуждены бежать из Рима94. Такие дей­ ствия сената прямо означали начало гражданской войны95. Игнорировать подобный senatusconsultum ultimum Цезарь решительно не мог. Это означало бы полную сдачу на милость очевидно совсем немилостивого врага. Да и само такое поведение
42 И.О. Князький. Император Август и его время правящей олигархической верхушки нобилитета, господствую­ щей в сенате, каковой в это время совсем уже не был «сенатом римского народа», ибо интересы такового давным – давно никак не представлял, было для Гая Юлия Цезаря глубоко оскорби­ тельно. Ведь за последнее десятилетие его заслуги перед оте­ чеством были очевидны и, безусловно, должны были почитаться выдающимися. По словам Плутарха, Цезарь в Галльских войнах «… выказал себя не уступающим никому из величайших, удиви­ тельнейших полководцев и военных деятелей. Ибо, если срав­ нить с ним Фабиев, Сципионов и Метеллов или живших одновре­ менно с ним и незадолго до него Суллу, Мария, обоих Лукуллов и даже самого Помпея, воинская слава которого превозносилась тогда до небес, то Цезарь своими подвигами одних оставит позади по причине суровости мест, в которых он вёл войну, других — в силу размеров страны, которую он завоевал, третьих — имея в виду численность и мощь неприятеля, которого он победил, четвертых — принимая в расчёт дикость и коварство, с которыми ему пришлось столкнуться, пятых человеколюбием и снис­ ходительностью к пленным, шестых — подарками и щедростью к своим воинам и, наконец, всех — тем, что он дал больше всего сражений и истребил наибольшее число врагов. Ибо за те непол­ ные десять лет, в течение которых он вёл войну в Галлии, он взял штурмом более восьмисот городов, покорил триста народностей, сражался с тремя миллионами людей, из которых один миллион уничтожил во время битв и столько же захватил в плен»96. Да и добыча, обогатившая казну Римской державы, была очень достойной. Веллей Патеркул, правда, число истреблённых Цезарем в Гал­ льской войне врагов числит много более скромным, но в вели­ чии его побед также не сомневается; «…Цезарем было перебито четыреста тысяч врагов и ещё больше взято в плен. Приходилось сражаться то в открытом бою, то во время переходов, то свершая вылазки. Дважды он проникал и в Британию. Едва ли не любая из девяти летних кампаний Цезаря в полной мере заслуживает триумфа»97. Было время, когда тот же сенат, получив известия о победах Цезаря в Галлии, «постановил устроить пятнадцатидневные
ава . н е го ая Октавия 43 празднества в честь богов, чего не бывало раньше ни при одной победе»98. А ныне сенат, что называется, сам напросился на то, чтобы победоносные легионы Цезаря, подарившие Риму новую богатую и обширную провинцию, тем самым на корню истребив у римлян злополучный почти четырёхвековой metus gallicus, были готовы под водительством горячо любимого полководца идти на столицу Республики… Вернёмся теперь непосредственно к роковым событиям 49 г. до н.э., предопределившим, как выяснилось, не только судьбы Цезаря и Помпея, но всей Римской державы и скромного тринадцатилетнего мальчика по имени Гай Октавий Фурин. Ему – то ведь в итоге и достанутся плоды многолетних граж­ данских войн, только – только собравшихся разразиться. Да и вся Республика! Об этом, понятное дело, ни сам подросток, ни горячо любящая его мать Атия, ни его отчим, ни сам двоюрод­ ный дедушка, с одним единственным легионом приближав­ шийся к речке, именуемой Рубикон и бывшей рубежом между провинцией Цизальпийская Галлия и собственно Италией, тогда и помыслить не могли. Цезарь, находясь во главе верных ему когорт на берегу Руби­ кона, прекрасно осознавал, что влечёт за собой переход этой реки: «Здесь он помедлил и, раздумывая, на какой шаг он отва­ живается, сказал, обратившись к спутникам: "ещё не поздно вернуться; но стоит перейти этот мостик, и всё будет решать ору­ жие".»99 По другой версии сказал Цезарь так: «Если я откажусь от перехода, это будет бедой для меня, если перейду — для всех»100, он понимал, « …началом каких бедствий для всех людей будет переход через эту реку и как оценит этот шаг потомство. Наконец, как бы отбросив размышления и отважно устремляясь навстречу будущему, он произнес слова, обычные для людей, вступающих в отважное предприятие, исход которого сомнителен: "Пусть будет брошен жребий!" — и двинулся к переходу»101. Короче, «решив воевать, Цезарь с войском перешёл Рубикон»102. Цезарь не зря столь тягостно размышлял об оценке потомками его решительного поступка. Подавляющее большинство истори­ ков, со времён античных и до времён новейших, традиционно
44 И.О. Князький. Император Август и его время винит именно Гая Юлия Цезаря в развязывании гражданской войны в Римской республике в 49 г. до н.э.103 Движение Цезаря на Рим оказалось, как известно, замеча­ тельно успешным. Хвастливые слова Помпея: «Стоит мне только топнуть ногой в любом месте Италии, как тотчас же из – под земли появится и пешее, и конное войско», оказались звуком пустым104 . Топать он мог сколько угодно. Мог даже исполнить воинственную «пляску салиев» (пляска жрецов Марса и Квирина на празднестве в честь бога войны Марса), но собрать сколь – либо серьёзные силы в Италии для отпора Цезарю, у которого при переходе Рубикона было всего пять тысяч пехотинцев и триста всадников, Помпей оказался не в состоянии и был вынужден покинуть Италию. За Цезарем пошли все слои населения Ита­ лии и даже солдаты собственных войск Помпея. Нельзя не согла­ ситься с выводом, что победное шествие Цезаря в Рим при мас­ совой поддержке италийцев стало своеобразным референдумом, обеспечившим доблестному Юлию господство в Италии, а это и стало залогом его грядущей победы в начавшейся не по его вине гражданской войне105. Отчего же тогда так устойчива точка зрения, что именно Цезарь — главный виновник гражданской войны? Здесь представляется справедливым объяснение, что его глав­ ные противники — Марк Порций Катон Младший и Марк Туллий Цицерон весьма успешно создали идеологический миф о защите помпеянцами «римской свободы», каковую стремился уничто­ жить рвущийся к единовластию Гай Юлий Цезарь106. Катон имел самую высокую нравственную репутацию ревнителя «свободы», Цицерон мастерски владел словом и пером, а финал гражданской войны как бы подтвердил верность подобного подхода к целям сторон. Не зря Цицерон в третьей книге своего труда «Об обя­ занностях» утверждал, что у Цезаря всегда на устах были слова Этеокла из трагедии Еврипида «Финикиянки»: «Коль преступить закон — то ради царства; А в остальном его ты должен чтить»107. Действительно ли Цезарь столь часто и неосторожно твер­ дил эти как бы программные для себя строки — сие осталось на
ава . н е го ая Октавия 45 совести славного оратора и мыслителя, никогда вообще – то не упускавшего случая опорочить своего политического против­ ника, менее всего считаясь с правдивостью своих утверждений. На самом деле вспыхнувшая война ещё вовсе не выглядела как борьба между «республиканцами» и сторонниками «самовлас­ тия» Цезаря. Множество сторонников Цезаря отнюдь не были противниками существующего политического строя в Риме108. В то же время стоит ли почитать Помпея как бескорыстного борца за римскую свободу? Ведь за годы, прошедшие после его законопослушной высадки в Брундизии по окончании Восточ­ ной кампании, он, похоже, сильно изменился и идея единовла­ стия, законно дарованного ему сенатом, едва ли была ему так уж и чужда. Что до «римской свободы» как таковой, то Республика давно уже превратилась в лучшем случае в «выборную олигархию»109. Когда же Цезарь шёл на Рим в 49 г. до н.э., то Римская держава находилась в очевидном состоянии хаоса, а действия сената, походу Цезаря предшествовавшие, ясно показали неспособность существующей политической системы нормально функциони­ ровать110. Своими бестолковыми метаниями сенаторы буквально вынудили Цезаря перейти к решительным действиям. Так что «ревнители римской свободы» сами породили очередную граж­ данскую войну в Римской республике. Где же находился в эти роковые дни Гай Октавий, и как его родные воспринимали происходящее? Когда стало известно о переходе Цезарем Рубикона и его походе на Рим, то, очевидно опасаясь помпеянцев, Атия и Филипп ото­ слали мальчика из столицы в одну из италийских вилл, его отцу принадлежавших111. Осторожность, далеко не лишняя! По счастью, победное шествие славного Юлия по Италии сделало эту предосторожность непродолжительной. Вступление же Цезаря в Рим радикально меняет судьбу Гая Октавия. До этой поры Цезарь едва ли особо интересовался своим вну­ чатым племянником. Конечно же, он знал о его существовании. Но, во – первых, тот был ещё слишком мал, а, во – вторых, в годы Галльской войны и последующего противостояния с сенатом ему было как – то не до родственных дел.
46 И.О. Князький. Император Август и его время То, что статус Гая Октавия в Риме решительным образом изме­ нился, стало всем очевидным, когда, как только ему исполни­ лось четырнадцать лет, он стал не только обладателем взрослой мужской тоги, по возрасту ему никак не полагавшейся, но и был избран членом жреческой коллегии понтификов. Понтифики — их было пятнадцать человек во главе с верховным понтификом — являлись главной жреческой коллегией в Риме. Они стояли над всеми остальными жрецами, курировали и ведение календаря, и отправление всех традиционных священных обрядов. В их веде­ нии находилось сакральное право, нормы его исполнения. Вхож­ дение в состав коллегии понтификов позволяло активно участво­ вать в общественной и политической жизни Республики112. Так что официальное вступление подростка Гая в статус взрослого римского гражданина было дополнено и началом его государ­ ственной деятельности. Напомним, верховным понтификом тогда был сам Гай Юлий Цезарь, избранный на эту почётную и почтенную должность полтора десятилетия назад. Вот как опи­ саны эти события биографом Августа Николаем Дамасским: «На форуме он ай Октавий И.К. выступил в возрасте не более четырнадцати лет, после того, как он сложил с себя тунику, окаймлённую пурпуром, и надел белую, как символ того, что он вступил в ряды мужей. Он привлёк к себе народ своей красотой и блеском своего знатного рода, когда совершал торжествен­ ные жертвоприношения, записанный в коллегии понтификов на место умершего Луция Домиция; народ подал за него голоса с большим воодушевлением…»113 Нам, конечно, понятно, что блеском знатного рода был блеск рода Юлиев. До этого родство Гая с таковым как – то мало заме­ чалось, хотя, разумеется, было известным. Но сейчас это было родство с тем, кто утвердился в Риме и во всей Италии. Потому слава великого человека заставила римлян несколько по – иному взглянуть на его скромного юного родственника. Да тут ещё сво­ евременно умер один из понтификов… Возможно, что народ и в самом деле воодушевлённо, с энтузи­ азмом голосовал за Гая Октавия, прекрасно понимая, чья это кре­ атура. Слава Цезаря и, главное, его власть позволили Гаю Окта­ вию вступить на дорогу политической жизни Рима.
ава . н е го ая Октавия 47 Это были события 48 г. до н.э. В том же году Гай Юлий Цезарь одерживает свою важнейшую победу над Гнеем Помпеем Вели­ ким в битве при Фарсале в Фессалии, что предопределило его победу в гражданской войне. Правда, впереди у Цезаря ещё были непростые военные кампании против не желающих мириться с поражением и гибелью своего вождя, напрасно искавшего убе­ жища в Египте, помпеянцами. На последнюю из таковых в 45 г. до н.э. — Испанскую кампанию — прибудет и Гай Октавий, кото­ рому в этом году, в начале осени, минет уже восемнадцать лет. Как же провёл Гай годы гражданской войны? Любопытно, что мать Атия трепетно оберегала ненаглядного сына от всяких опас­ ностей и неприятностей. Такая трогательная материнская забота была вызвана, прежде всего, слабостью здоровья сына, очевидной с его младенческих лет. Потому не стоит удивляться такому сви­ детельству Николая Дамасского: «И хотя по закону он был уже причислен к взрослым мужчинам, мать его всё так же не позво­ ляла ему выходить из дома куда – нибудь, кроме тех мест, куда он ходил раньше, когда был ребёнком. Только по закону он был муж­ чиной, а во всём остальном оставался на положении ребёнка»114. На заседания коллегии понтификов и на совершения жерт­ воприношений, в каковых сии почтенные жрецы обязаны были участвовать, надо полагать, Атия ребёнка – понтифика всё – таки отпускала. Открывшаяся знатность Гая, очевидные перспективы его грядущей карьеры при такой – то родственной опеке, да в соче­ тании с его юностью и не лишённой привлекательности внеш­ ностью стали привлекать к нему женское внимание… Но пока женские чары на него не действовали… «Несмотря на их мно­ гочисленные попытки увлечь его, он никогда не поддавался; мать, оберегая постоянно, сдерживала и никуда не отпускала его, да и сам он был благоразумен, поскольку с годами стано­ вился взрослее»115 . В то же время была проявлена забота о будущем семейном положении Гая. Ему нашли достойную невесту: «Помолвлен он был ещё в юности с дочерью Публия Сервилия Исаврика»116. Этому браку, впрочем, не суждено будет состояться.
48 И.О. Князький. Император Август и его время Тем временем великий родственник и покровитель, несмотря на крайнюю свою занятость делами военными, оказавшимися много более непростыми, нежели можно было ожидать после блиста­ тельной победы при Фарсале, не забывал о своём внучатом пле­ мяннике и продолжал постепенное введение его в разного рода государственные обязанности. Известно, что в 47 г. до н.э. Окта­ вий был префектом Рима во время так называемых Латинских игр. Этот праздник (Feriae Latinae) был одним из древнейших празднеств, восходившим ещё к ранней республиканской эпохе. Он проходил на Альбанской горе, где, как это знал каждый рим­ лянин, сын Энея Асканий Юл, предок рода Юлиев, основал город Альба–Лонгу. Потому, выступать как praefectus Feriarum Latinarum для Гая Октавия было делом не просто почётным, но и знаковым. Римский политик должен был непременно владеть умением, а лучше сказать, искусством организовывать любезные народу зрелища самого разного толка: и игры, и театральные представ­ ления, и гладиаторские бои. Поначалу Цезарь решил привлечь юного родственника к руководству театром: «Цезарь хотел также, чтобы он приобрёл опыт в устройстве зрелищ и исполнял на них обязанности судьи. В Риме было два театра: Римский, в котором он сам взял на себя такие заботы, и Греческий, руководить кото­ рым он предоставил Октавию. Тот принялся с таким усердием и добросовестностью исполнять свои обязанности, никуда не отлучаясь даже в долгие жаркие дни до тех пор, пока не заканчи­ валось представление, что как человек молодой и непривычный к напряжению заболел»117. Хворь оказалась тяжёлая, и родные были в страхе, беспокоясь, что его некрепкий организм может не перенести такой жестокой болезни. «Больше всех тревожился Цезарь. Потому в течение дня он или лично находился при больном, внушая ему бодрость, или посылал своих друзей и не позволял врачам оставлять его. Однажды во время обеда кто – то сообщил ему, что юноша впал в забытье и что ему очень плохо. Цезарь сейчас же вскочил с ложа и, не одев обуви, поспешил в помещение, где лежал больной. Пол­ ный тревоги, он настоятельнейшим образом требовал помощи врачей, сам сел возле больного и очень обрадовался, когда привёл его в чувство»118.
ава . н е го ая Октавия 49 Беспокойство Цезаря о больном Октавии говорит о многом. Очевидно, внучатый племянник стал для него действительно родным, близким и дорогим человеком. И это было решающим обстоятельством, определившим будущее Гая. Он ведь не был единственным родственником Цезаря. От другой сестры, Юлии Старшей, у него было ещё два племянника: Луций Пинарий и Квинт Педий. Но их он почему – то никак не выделял. Среди очень дальних родственников Цезаря числился также и один из бли­ жайших его соратников Марк Антоний. Был, впрочем, и прямой потомок — Цезарион, сын Гая Юлия Цезаря и царицы Египта Клеопатры. Но рождён – то он был вне брака и, самое главное, не от римлянки. Потому, наверное, Цезарь никогда сына офици­ ально не признавал, поскольку римляне такого, пусть и прямого потомка не одобрили бы. Бережное же отношение к Гаю Октавию Фурину — очевидное свидетельство серьёзных намерений Цезаря в отношении этого молодого человека. В начале 46 г. до н.э. армия Юлия Цезаря высадилась в Африке. Октавий рвался сопровождать его в этом походе, но Атия не пожелала отпустить сына на войну, опасаясь, скорее, за крепость его здоровья, нежели за сугубо военные опасности, любого на войне подстерегающие. Узнав о мнении матери, Гай по привычке безропотно ей повиновался, оставшись в Риме119. Тем не менее, зная, должно быть, о стремлении молодого человека сопутство­ вать ему на войне, Цезарь вручил Гаю военные награды и позво­ лил участвовать в своём африканском триумфе120.Октавию было предписано следовать за колесницей триумфатора и украшен он был знаками военной доблести, «точно он вместе с ним участво­ вал в войне»121. Завершив эту непростую очередную войну, Цезарь, вопреки своему обыкновенному великодушию, на сей раз простил только немногих пленников. Упорство помпеянцев, не пожелав­ ших извлечь должных уроков из предыдущих войн и вопреки всякой логике, с его точки зрения, не признающих поражения, крепко его разозлило. Но эта редкая суровость Цезаря на сей раз оказалась не по душе Октавию, поскольку жертвой её мог стать родной брат лучшего друга Гая Марка Випсания Агриппы. Брат Агриппы был близок к Катону Младшему и из – за дружбы
50 И.О. Князький. Император Август и его время с ним участвовал в Африканской войне на стороне помпеянцев и оказался среди пленников122. Ранее Октавий Цезаря никогда ни о чём не просил. Но на сей раз речь шла о жизни родного брата его лучшего друга… Колебания у Гая, конечно, были: и отсут­ ствие опыта подобных обращений, и очевидная враждебность Цезаря к этим своим противникам, коих он полагал великоду­ шия не заслуживающими… «Наконец он отважился, попросил и получил просимое. Вследствие этого он очень радовался, что спас брата своего друга»123. Дружба Гая Октавия и Агриппы была замечательно крепкой и длилась до тех пор, пока ладья Харона не увезла Марка в царство мёртвых. В последней Испанской кампании гражданской войны Цезаря с помпеянцами Гаю наконец – то удалось принять участие. Соб­ ственно Цезарь, отправляясь в Испанию, где сыновья Пом­ пея Гней и Секст собрали последние силы, упорно служившие делу их погибшего отца, предписал Октавию, когда он окреп­ нет от очередной хвори, следовать за ним124. Как пишет Свето­ ний: «Когда же затем его внучатный дядя отправился в Испанию против сыновей Помпея, то он, ещё не окрепнув после тяжкой болезни, с немногими спутниками, по угрожаемым неприятелем дорогам, не отступив даже после кораблекрушения, пустился ему вслед; а заслужив его расположение этой решительностью при переезде, он вскоре снискал похвалу и своими природными дарованиями»125. Задержка из – за кораблекрушения в дороге привела к тому, что Октавий опоздал к главному событию Испанской кампании — битве при Мунде. Последняя битва гражданской войны оказалась для Цезаря, неожиданно, и самой тяжёлой. Поначалу помпеянцы потеснили легионы Цезаря и он, «видя, что неприятель теснит его войско, которое сопротивляется слабо, закричал, пробегая сквозь ряды солдат, что, если они уже ничего не стыдятся, то пусть возьмут и выдадут его мальчишкам»126. Под мальчишками надо понимать, он имел в виду сыновей Помпея. Однако победа Цезарю на сей раз далась с величайшим трудом. Сам он после боя сказал о нём, «что он часто сражался за победу,
ава . н е го ая Октавия 51 теперь же впервые сражался за жизнь»127. Но главное всё же было достигнуто: Гней Помпей Младший погиб. Секст Помпей, правда, сумел скрыться где – то в горах Испании, и цезарианцам не уда­ лось его разыскать. Этому «мальчишке», как называл его Цезарь, предстояло ещё напомнить Риму о себе и причинить немало неприятностей и даже бед наследнику божественного Юлия, нашему герою. Тем временем Гай Октавий прибыл в Тарракону. Здесь «он вызвал у всех крайнее удивление тем, что смог приехать при столь тревожной военной обстановке»128. Цезаря, однако, он там не застал и был вынужден двинуться далее, претерпев ещё больше трудностей и опасностей, нежели по пути из Рима в Испа­ нию. Лишь близ города Калии129 «Цезарь неожиданно увидел юношу, оставленного им больным и счастливо избежавшим мно­ гочисленных врагов и разбойников, приветствовал его как сына и, никуда не отпуская, держал его при себе»130. Приблизив Гая, Цезарь постарался как можно подробнее оце­ нить способности внучатого племянника, его интеллектуальное развитие, что называется, «испытывая его сообразительность»131. Молодой человек порадовал своего родственника и покровителя и остроумием, и сметливостью, краткими и точными ответами на многие важные вопросы, поставленные ему для испытания его ума и способностей. Испытание Октавий выдержал и Цезарь «полюбил и оценил его ещё больше»132. Николаю Дамасскому вторит и Светоний, сообщающий о Гае, что «он вскоре снискал похвалу и своими при­ родными дарованиями»133. Выдержать испытание на силу интеллекта у такого суперин­ теллектуала, как Гай Юлий Цезарь, да ещё и снискать похвалу — дело нешуточное, только молодому человеку с очень неординар­ ными способностями и большим природным умом посильное. Да и недурное образование, им полученное, здесь, конечно же, пригодилось. Едва ли Цезаря могли огорчить некоторые огрехи Октавия в греческом языке. Он более всего наверняка оценил остроумие, сообразительность, умение кратко и убедительно при этом излагать свои мысли. Тем более, что и у самого Цезаря такие таланты были высочайшие.
52 И.О. Князький. Император Август и его время И ещё одно достоинство внучатого племянника Цезарь высоко оценил. Октавий на обратном пути из Испании в Италию без предварительного разрешения Цезаря взял с собой на его корабль трёх своих друзей. Цезарь вместо того, чтобы рассер­ диться из – за такого самоуправства, остался доволен такой при­ вязанностью Гая к своим друзьям и даже похвалил за желание «всегда иметь при себе достойных людей»134. Вернувшись вместе с Цезарем в Италию, Октавий попросил у него разрешения поехать в Рим для встречи с Атией. Естест­ венный поступок любимого и любящего сына. Но вот, согласно сообщению Николая Дамасского, близ Рима у холма Яникул он встретил целую толпу людей, во главе которой находился некий человек, называвший себя «сыном Гая Мария». Он якобы изъ­ явил желание быть причисленным к роду Цезаря, поскольку Цезарь, как известно, состоял с Гаем Марием в родстве, ибо женат Марий был на тётке Цезаря Юлии135. И якобы Октавий благо­ разумно ответил, что глава рода — Гай Юлий Цезарь, и только он может принять такое решение. Но пока Цезарь не в курсе — обра­ щаться к Гаю Октавию незачем136. Атия и Октавия поддержали сына и брата в этом благоразумии. Поверить в такую встречу невозможно. При жизни Цезаря подобный самозванец не посмел бы появиться. Известно, что некий Гай Аматий, он же Герофил, объявился уже после гибели Цезаря в Мартовские Иды, пытался взбунтовать народ и был вскоре убит по приказу Антония, а консул Долабелла приказал истребить всех его сторонников137. Биограф Августа, скорее всего, измыслив такую решительно невозможную встречу, старался подчеркнуть, что ещё при жизни Цезаря Гай Октавий воспринимался как пред­ ставитель рода Юлиев, что было невозможно, ибо в то время Цезарь внучатого племянника ещё не усыновил, да, кажется, при всём к нему уже очевидном расположении делать это не спешил. Но весьма важные события в жизни Гая Октавия после его возвращения в Рим действительно происходили. В том самом 45 г. до н.э. трибун Луций Кассий предложил закон, согласно которому целый ряд плебейских семейств были бы переведены в состав патрициев. Среди таковых оказались и Октавии. Итак, на восемнадцатом году жизни Гай Октавий стал патрицием.
ава . н е го ая Октавия 53 Понятное дело, закон этот был на деле предложен не плебей­ ским трибуном Кассием, но самим Гаем Юлием Цезарем. Смысл его был в укреплении поредевшего сословия патрициев людьми, на которых победитель в гражданской войне мог бы в дальней­ шем опереться. Заодно в этот список он включил и Октавиев, убедившись в толковости и полезности для своей власти моло­ дого родственника. Осенью того же года Цезарь составил своё завещание, в каковом главным наследником своим он как раз назвал Гая Октавия. Но умирать диктатор никак в ближайшие годы не собирался, о чём свидетельствуют его грандиозные воен­ ные планы: «…усмирить вторгшихся во Фракию и Понт дакий­ цев; а затем пойти войной на парфян через Малую Армению, но не вступать в решительный бой, не познакомившись пред­ варительно с неприятелем»138. На последнее замечание следует обратить особое внимание. Цезарь помнил о злосчастной судьбе похода на Парфию своего коллеги по триумвирату Марка Лици­ ния Красса и не желал ни в коем случае повторять его роковые просчёты. Потому усыновление Гая Октавия могло состояться и спустя немало лет. Но, готовясь к грандиозному восточному походу, в каковом, по его замыслу, должны были принять участие 16 полных легионов и 10 тысяч всадников139, dictator perpetuus — пожизненный дик­ татор, каковым Цезарь стал официально после своей оконча­ тельной победы над помпеянцами при Мунде140, о Гае Октавии не забывал. Более того, тот должен был принять участие в этом грандиозном походе по пути Александра Великого, чей образ тревожил доблестного Юлия с молодости141. Есть версия, что Гай Октавий, вдохновлённый, надо думать, успехами послед­ них месяцев, и, переоценив своё влияние на Цезаря, стал домо­ гаться должности «начальника конницы» в предстоящем походе. Начальник конницы — Magister equitum — второе лицо в армии после главнокомандующего! Цезарь, однако, столь великие притязания восемнадцатилетнего iuvenis’a решительно пресёк. Начальником конницы был назначен Марк Эмилий Лепид, чело­ век многоопытный и Цезарю, безусловно, преданный142. Самого Октавия Цезарь направил в Эпир, в город Аполлонию, куда молодой человек прибыл на третий месяц после своего
54 И.О. Князький. Император Август и его время возвращения в Рим143. Это означало, что диктатор мыслил при­ влечение Гая к участию в грядущем походе против дакийцев и затем против парфян144. Согласно пожеланию Цезаря, в Апол­ лонию Гая сопровождали его близкие друзья — Марк Випсаний Агриппа и Квинт Сальвидиен Руф. Вместе с ними он проходил обучение военному делу в кавалерийских подразделениях, при­ бывших в Эпир из Македонии145. Помимо этого Октавий про­ должал занятия свободными науками и искусствами146. Сам Гай Юлий Цезарь, готовясь к главному военному походу своей жизни по пути Александра Великого, продолжал обустраивать Рим­ скую державу, наконец – то, после тяжёлой Испанской кампании полностью оказавшейся в его власти. Власть эта для него, в чём сомневаться не приходится, была средством вывода государства из явно затянувшегося всеобъемлющего кризиса, для чего следо­ вало провести необходимые преобразования147. Для проведения реформ требовалась, прежде всего, организа­ ция той самой высшей власти, каковой после четырёх лет граж­ данской войны Цезарь и добился. И здесь важен взгляд самого победителя на Республику, которая и оказалась в его власти. Необходимо помнить, что само это понятие «Республика» для римлян вовсе не было обозначением формы правления148. Для них оно было равноценно понятию «respopuli» — делу всего рим­ ского народа. «Оно охватывало всю сферу его интересов, мате­ риальных и духовных ценностей, государственных институтов и обычаев»149. Такова была историческая традиция понимания римлянами сути их Республики, насчитывавшая уже более четы­ рёх с половиной столетий. Однако, потрясения гражданских войн, безусловная неспособность традиционной формы прав­ ления обеспечить Римской державе внутреннюю прочность не могли не породить и появления иного взгляда на понятие «Респу­ блика». И первым, кто озвучил этот новый взгляд, был Гай Юлий Цезарь: «Республика ничто, пустое имя без тела и облика150». То, что здесь Цезарь истолковывает слово «республика» исклю­ чительно как форму правления — сомнению не подлежит. Ведь само Государство Римское вовсе не было для него пустым име­ нем. Его величию и процветанию диктатор отдавал все свои силы. Могущество, слава, благополучие Рима — в этом Цезарь и
ава . н е го ая Октавия 55 полагал весь смысл своей державной деятельности. Пустым же местом для него была изжившая себя форма правления. В этом, правда, мало кто в Риме мог быть с ним солидарен. Для того же Цицерона «res publica amissa» — «утраченная респу­ блика» — это не просто уходящая в прошлое форма правления151. В одном из писем к Луцилию Пету великий оратор оплакивает не форму правления, погибающую при единовластии Цезаря, но погибель самого государства, отечества: «Отечество я уже опла­ кал сильнее и оплакивал дольше, чем любая мать — единствен­ ного сына … Мы уже четыре года живы по милости, если милость или жизнь — пережить государство»152. И ведь это было не приватное мнение Марка Туллия Цицерона, так мыслило подавляющее большинство римской элиты. Так что, сильнейшая оппозиция представлениям Цезаря и, главное, его действиям по упразднению Республики как формы управления Римом была неизбежна. Что же являла собой власть Гая Юлия Цезаря в Риме, завоёван­ ная им в итоге Гражданской войны 49 – 45 гг. до н.э.? Споры об этом ведутся историками уже не одно столетие и конца таковым не видно. Во второй половине ХIХ века сформиро­ вался сугубо апологетический взгляд на Цезаря, причём парал­ лельно в трёх разных историографиях — французской, немецкой и английской. Это Огюст Конт, министр образования Наполеона III Жан Виктор Дюруи, крупнейший немецкий антиковед Теодор Моммзен, английский историк Джеймс Фрауд. Независимо друг от друга у всех этих авторов Юлий Цезарь изображался в идеаль­ ных формах и образцах, это был просто культ гения153. Отсюда и идеализированная оценка власти Цезаря: «демократическая монархия»154. Приписывание Цезарю «гениальной проницательности», спо­ собной предвидеть события трёх ближайших веков, никуда не ушло и в ХХ столетии155. Это отметил С.Л. Утченко156. Приписыва­ лись Цезарю и стремления установить в Риме эллинистическую форму монархии с очевидным уклоном в монархию восточную157. Строго говоря, отрицать монархические устремления Цезаря сложно. Для ведущих исследователей той эпохи они совершенно очевидны158. Что же лежит в основе этого подхода?
56 И.О. Князький. Император Август и его время Цезарь не стал упразднять или даже покушаться на тради­ ционные римские учреждения. Сенат, консулы, преторы, эдилы, квесторы, трибуны, народные собрания — все это продолжало существовать, будто в государстве ничего не произошло. Да было бы и странно, если бы Цезарь на них покусился. Во – первых, здесь он не нашёл бы ни малейшей поддержки ни в одном из слоев римского общества, во – вторых, а как же тогда собственно управлять государством? Естественно, что он должен был опи­ раться на действующие государственные институты. Задача была только в одном: их надо было приспособить к новой реальности — обретённому им по итогом гражданской войны единовластию. А оно вытекало из следующих его полномочий: пожизненная диктатура — dictator perpetuus, консульская власть, каковой он располагал с 48 г. до н.э., цензорская власть — praefectura morum, а также трибунские полномочия — tribunicia potestas. Как патри­ ций он не мог быть трибуном, но полномочия таковые ему были послушно предоставлены. Не забудем и полномочия верхов­ ного понтифика, каковыми он обладал с 63 г. до н.э., когда ещё и помышлять не мог о грядущем единовластии159. Помимо официальных магистратур, самый набор каковых обеспечивал ему безграничное единовластие, у Цезаря ещё были и дополнительные права, таковое гарантирующие. Он получил личное имя imperator и оставался верховным главнокомандую­ щим всеми римскими войсками. Также он распоряжался финан­ сами Республики, назначением наместников в провинции и должностных лиц в самом Риме160. Всё это вкупе обеспечивало Цезарю полновластие в Римской республике. Но полновластие политическое ещё не есть монархия. Это дик­ татура или же тирания — в зависимости от личных качеств пра­ вителя, но это не царская власть. Таковая непременно нуждается в той или иной степени сакрализации и должна, как правило, быть наследственной принадлежностью одного рода. Надо ска­ зать, что процесс сакрализации власти Гая Юлия Цезаря шёл, причём темпы его, очевидно, были высоки: «Мало того, что он принимал почести сверх всякой меры: бессменное консуль­ ство, пожизненную диктатуру, попечение о нравах, затем имя
ава . н е го ая Октавия 57 императора, прозвание отца Отечества, статую среди царских статуй, возвышенное место в театре, — он даже допустил в свою честь постановления, превосходящие человеческий предел: золо­ тое кресло в сенате и суде, священную колесницу и носилки при цирковых процессиях, храмы, жертвенники рядом с богами, место за угощением для богов, жреца, новых луперков, название месяца по его имени; и все эти почести он получал и раздавал по собственному произволу»161. На публичных торжествах Цезарь стал появляться в одежде древних альбанских царей, что должно было подчёркивать связь времён: первым царём в Альба Лонге был Асканий Юл, предок рода Юлиев. Царственная преемственность здесь угадывалась немедленно. Более того, имя Цезаря было включено в молеб­ ствие, которое совершалось в храмах, — это уже чисто монархи­ ческое явление. Цезарю также было предоставлено право устро­ ить в своём доме fastigium — остроконечный верх, что в Риме до этого допускалось только на храмах, но никак не на частных постройках162. Столь немалые числом, да и важные, по сути, элементы сакрализации власти Гая Юлия Цезаря носили уже откровенно монархический характер. Если изобилие магистратур, пусть оно и было слишком уж непривычно для римлян (даже Сулла столько не имел), но всё же оставалось сочетанием исконных, традиционных римских магистратур, потому не выглядело покушением на царскую власть, то статуи рядом с царями и в храме Квирина, да ёще с надписью, и иные перечисленные сакральные нововведения не могли у кого – то оставить сомне­ ния в том, что всё идёт к утверждению в Риме чистой монар­ хии — царской власти. Не забудем, что сам Цезарь никогда не забывал о своих царственных предках. Будучи в самом начале своей политической карьеры скромным квестором, он на похо­ ронах своей тетушки Юлии так говорил о предках её и своего отца: «Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же к бессмертным богиням: ибо от Анка Марция проис­ ходят Марции – цари, имя которых носила ее мать, а от богини Венеры — род Юлиев, к которому принадлежит и наша семья. Вот почему наш род облечён неприкосновенностью, как цари,
58 И.О. Князький. Император Август и его время которые могуществом превыше всех людей, и благоговением, как боги, которым подвластны и самые цари»163. Должно ли удивляться, что, будучи уже единовластным пове­ лителем Рима, он воспринимал самого себя как подлинного царя, который лишь из – за косности сознания многих римлян не может так себя называть? Да, он был пожизненным диктатором, консулом мог быть столько, сколько ему заблагорассудится, но обе эти должности не были ему симпатичны. Подобным дикта­ тором был и ненавистный ему Луций Корнелий Сулла, «консу­ лом без коллеги» побывал Помпей Великий… у самого Цезаря и ныне были коллеги – консулы, декоративные коллеги, но без них никуда… Да, он получил важнейшие трибунские полномо­ чия, но сами плебейские трибуны оставались и вели себя порою просто дерзко. Один из них — некто Понтий Аквила не изволил встать, когда Цезарь во время триумфа проезжал на колеснице мимо трибунских мест. Обычно очень выдержанный Цезарь здесь вспылил и негодующе воскликнул: «Не вернуть ли тебе и республику, Аквила, народный трибун?» И ещё много дней, давая кому – нибудь какое – нибудь обещание, он непременно оговари­ вал: «если Понтию Аквиле это будет угодно»164. Ещё более разо­ злили Цезаря два других плебейских трибуна — Эпидий Марулл и Цезетий Флав. Когда некто в момент бурных народных руко­ плесканий диктатору возложил на его статую лавровый венок, перевитый белой перевязью, что было знаком царской власти, то они сорвали перевязь, а самого энтузиаста царственности Цезаря велели отправить в тюрьму. Крайне раздражённый Цезарь не только сделал трибунам жёсткий выговор, но и лишил их долж­ ностей, в очередной раз показав всем необъятность своей власти и презрение к римским традициям и законам. «Но с этих пор он уже не мог стряхнуть с себя позор стремления к царскому зва­ нию»165. Потому едва ли можно согласиться с мнением, что авто­ ритарная власть Цезаря была всего лишь «механизмом выхода из кризиса, защиты империи и средством реформ»166. Указанные здесь цели Цезарь, разумеется, прекрасно осознавал и делал всё для их воплощения в жизнь, но желание стать именно царём, а не каким – то подобием Суллы или Помпея, этому вовсе не мешало. Тем более и происхождение его само по себе как бы сулило ему
ава . н е го ая Октавия 59 царственную диадему. Потому – то и сугубо римскую, а не как некое подражание эллинистическим восточным царям167. Беда, однако, была в том, что косность римского сознания более чем за четыре с половиной века крайнего неприятия царской вла­ сти и чьего – либо стремления к ней была настолько сильна, что преодолеть её не было никакой возможности. Отсюда неизбеж­ ное рождение заговора против Цезаря как убийцы республики и тирана, рвущегося к царскому венцу. И здесь уместно вспом­ нить замечательно верные и точные слова Плутарха: «Удиви­ тельное дело! Те, кто по сути вещей уже находился под царской властью, страшились царского титула, точно в нём одном была потеря свободы!»168 Увы, и сам Цезарь невольно способствовал возникновению заговора. Прежде всего, особенностями своей выдающейся, без преувеличения просто гениальной личности. Такие люди у окружающих всегда вызывают не столько восхищение, сколько зависть, порой и лютую. Цезарь в качестве единовластного пра­ вителя решительно не походил на Мария, незадолго до смерти сумевшего захватить власть в Риме и в седьмой раз стать консу­ лом, ни на его врага Суллу, обретшего безграничную диктатор­ скую власть. И тот, и другой безжалостно уничтожали своих про­ тивников или же тех, кто таковыми им казался. Великодушие же Цезаря не знало границ. Но вызывало оно у множества римлян, прежде всего из числа тех, кто принадлежал к элите Республики, «не восхищение, а зависть, не благодарность, а чувство унижения и ненависть»169. И речь здесь не только о давних политических противниках Цезаря. Ведь многие из его сторонников сражались в его войсках против Помпея и помпеянцев вовсе не для того, чтобы завоевать для своего полководца единоличную власть. «Эти люди и создали заговор против Цезаря»170. Понятно, что у римского нобилитета было достаточно при­ чин не жаловать Цезаря и его власть. Ведь при таковой их права на высшие должности в государстве и, что скрывать, на совсем немалые доходы, каковые благодаря таковым можно было полу­ чить (незаконно, как правило!), ныне зависели от милости, а то и просто прихоти властителя. Разумеется, об этом прямо никто не говорил, скрывая подлинные причины ненависти к диктатору
60 И.О. Князький. Император Август и его время воплями об угрозе его правления «libertas» — «свободе» и насту­ пающем «servitas» — «рабстве»171. Как идейная основа для заго­ вора очень пригодились исторические напоминания о злоде­ яниях Тарквиния Гордого и обстоятельствах перехода Рима от монархии к республике. При наличии такой идейной платформы возникновение заговора становилось неизбежным172. Не забудем и то, что Цезарь, находясь на вершине власти, вовсе не забывал о своей принадлежности в прошлом к популярам, благодаря каковой он во многом и завоевал народную любовь. Его аграрные и колонизационные программы, законы против коррупции и роскоши, частичная кассация долгов свидетель­ ствовали о верности делу популяров»173. Усугубляли положение дел и всякого рода зловредные слухи, скорее всего, провокации ради измышлённые, но, увы, на бла­ годатную почву падающие: «Более того, все чаще ходили слухи, будто он намерен переселиться в Александрию или в Илион и перевести туда все государственные средства, обескровив Ита­ лию воинскими наборами, а управление Римом поручив дру­ зьям, и будто на ближайшем заседании сената квиндецимвир Луций Котта внесет предложение провозгласить Цезаря царем, так как в пророческих книгах записано, что парфян может победить только царь. Это и заставило заговорщиков ускорить задуманные действия, чтобы не пришлось голосовать за такое предложение»174. Если слухи о том, что Цезарь хочет перенести столицу государ­ ства в Александрию, где у него была возлюбленная им некоторое время Клеопатра, или же в Илион — в троянскую родину своего мифического предка Энея, явно были нелепы, то скорое приня­ тие в самом сенате (!) царского титула нобилитет счёл вполне воз­ можным, учитывая полную покорность диктатору большинства «отцов, внесённых в списки». Для римских нобилей такое разви­ тие событий действительно выглядело как окончательная потеря свободы и наступление порабощения175. Противники Цезаря совершенно не желали признавать его свершений за недолгие месяцы мирной власти, их не интересо­ вали его грандиозные замыслы… они воображали себя борцами за свободу, за восстановление попранной республики, в упор
ава . н е го ая Октавия 61 не замечая очевидного: «римская свобода» давно уже выроди­ лась в скудоумную олигархию, решительно неспособную управ­ лять державой. В рамках действующей политической традиции добиться ощутимо позитивных перемен в жизни Рима было невозможно176. Марк Туллий Цицерон возлагал надежды, правда, на появление некоего идеального управителя государства, како­ вого он именует rector rei publicae, либо rector сivitatis. Этот образ­ цовый государственный муж, чуждый стремлениям к славе, почестям, богатству, личной власти должен был бы укрепить римское государство, покоящееся на древних традициях, и тем обеспечить его процветание177. Цезарь, понятное дело, никак не подходил на роль такого вот идеального государственного мужа, ибо любил он и славу, и почести, и богатство, а более всего лич­ ную власть. Потому – то и видели заговорщики в Цицероне своего единомышленника. Что же успел совершить Цезарь? Прежде всего, он реформи­ ровал сенат. Таковой был увеличен с шестисот до девятисот человек, а пополнили его представители всадничества, италий­ ской знати и даже галлы, что немедленно привело к появлению в Риме забавной песенки: «Галлов Цезарь вёл в триумфе, галлов Цезарь ввёл в сенат, сняв штаны, они надели тогу с пурпурной каймой»178. Такая политика была сильнейшим ударом по пре­ тензии нобилитета сохранить монополию на господствующее положение в сенате179. Принципиально новой стала при Цезаре политика по отноше­ нию к провинциям. В них стало по его инициативе широко рас­ пространяться римское гражданство. И, главное, прежней поли­ тике беззастенчивого грабежа этих «поместий римского народа» руками бесчестных публиканов, представлявших, прежде всего, интересы множества насквозь коррумпированных сенаторов, был положен конец. Наконец, изданный по инициативе Цезаря закон о муни­ ципальном управлении — lex Iulia municipalis — стал основой системы городского управления Италии, а потом и всей Римской империи180. А вот, какие дела он хотел свершить в будущем: «День ото дня он задумывал все более великие и многочисленные планы
62 И.О. Князький. Император Август и его время устроения и украшения столицы, укрепления и расширения дер­ жавы: прежде всего, воздвигнуть храм Марса, какого никогда не бывало, засыпав для него и сравняв с землею то озеро, где устраивал он морской бой, а на склоне Тарпейской скалы устро­ ить величайший театр; гражданское право привести в надле­ жащий порядок, отобрав в нескольких книгах все самое лучшее и самое нужное из огромного множества разрозненных зако­ нов; открыть как можно более богатые библиотеки, греческие и латинские, поручив их составление и устройство Марку Варрону; осушить Помптинские болота; спустить Фуцинское озеро; про­ ложить дорогу от Верхнего моря через Апеннинский хребет до самого Тибра; перекопать каналом Истм»181. Грандиозны были и военные планы Цезаря: «Он готовился к войне с парфянами, а после покорения их имел намерение, пройдя через Гирканию вдоль Каспийского моря и Кавказа, обойти Понт и вторгнуться в Скифию, затем напасть на соседние с Германией страны и на самое Германию и возвратиться в Италию через Галлию, сом­ кнув круг римских владений так, чтобы со всех сторон империя граничила с Океаном»182. Столь грандиозные планы прямо сви­ детельствуют о том, что Цезарь предполагал, вернее сказать, был уверен в долговременности своего правления. Один потря­ сающе замысленный поход после покорения Парфии через при­ каспийские земли и Кавказ в скифские степи Причерноморья и далее в Германию с последующим возвращением в Италию через Галлию мог занять несколько лет, едва ли меньше, чем Александр Македонский потратил на войну в Азии, добравшись едва ли не до «сердца» Индии. Отсюда понятно, почему Цезарь не спешил обозначить своего наследника, что стало бы третьей важнейшей составляющей его уже явно монархического прав­ ления. Да, он составил завещание, да, Гай Октавий в нём был назван главным наследником, но содержание документа никому не было известно, а многократно проявленная доброжелатель­ ность к юному родственнику ещё ни о чём прямо не говорила. Об усыновлении его при жизни Цезарь никаких разговоров не вёл, потому такое развитие событий никто и не предполагал. Отка­ зав Октавию в должности начальника конницы в предстоящем до большой войны с Парфией походе на гето – дакийское царство
ава . н е го ая Октавия 63 Буребисты, диктатор не просто поставил молодого человека «на место». Цезарь отправил его для начала как следует поучиться военному делу, не забывая при этом и о светских науках. До отъезда Октавия из Рима к войскам в Македонию оста­ валось каких – то четыре дня… Но тут – то и пришли иды марта. Двадцать три удара кинжалами и мечами прервали жизнь Цезаря. А ведь не откажись этот гениальный человек от поло­ женной ему по закону охраны — от тех же ликторов, числом в две дюжины — заговорщики едва бы отважились на нападение… Цезарь, думается, надеялся, что проявленное им великодушие к былым противникам может их, что называется, обезоружить, и не решатся они вооружённой толпой напасть на одного нево­ оружённого человека, да ещё от охраны принципиально отка­ завшегося. Двое его соратников — Панса и Гирций — постоянно напоминали ему, что власть, обретённую оружием, оружием же должно и защищать. Мысль простая, здравая и, главное, совер­ шенно верная во все времена для всех стран и народов. Цезарь, увы, полагал иначе. «Повторяя, что он предпочитает умереть, нежели внушать страх, Цезарь ожидал милосердия, которое про­ являл сам»183. У многих нежелание Цезаря обеспечить себе естественную для человека его положения охрану при наличии столь немалого числа противников и даже ненавистников породило и порождает до сих пор мысль о готовности диктатора скорее расстаться с жиз­ нью, нежели уподобиться настоящим тиранам и отказаться от великодушия и доверия к поверженным врагам. Взгляды совре­ менников на это подробно изложены Гаем Светонием Транквил­ лом: «У некоторых друзей осталось подозрение, что Цезарь сам не хотел дольше жить, а оттого и не заботился о слабеющем здоро­ вье и пренебрегал предостережениями знамений и советами дру­ зей. Иные думают, что он полагался на последнее постановление и клятву сената и после этого даже отказался от сопровождавшей его охраны из испанцев с мечами; другие, напротив, полагают, что он предпочитал один раз встретиться с грозящим отовсюду коварством, чем в вечной тревоге его избегать. Некоторые даже передают, что он часто говорил: жизнь его дорога не столько ему, сколько государству — сам он давно уж достиг полноты власти и
64 И.О. Князький. Император Август и его время славы, государство же, если что с ним случится, не будет знать покоя, а только ввергнется во много более бедственные граждан­ ские войны»184. А вот мнение о трагедии мартовских ид одного из современных крупнейших биографов Цезаря: «Цезарь предпочёл скорее стать жертвой, чем отказаться от своих принципов»185. И всё же, думается, едва ли этот гений, обуреваемый гранди­ озными замыслами и уже преступивший к их осуществлению, мог пойти на сознательное самопожертвование просто ради вер­ ности своими убеждениям. Скорее он, как это всегда свойственно людям великой души, недооценивал низости и подлости своих недругов, их способности так пренебречь великодушием к ним, духом милосердия, проявленным Цезарем. Заплатили они ему за всё доброе даже не чёрной, а кровавой неблагодарностью. Сами обстоятельства убийства — десятки вооружённых против одного безоружного — могут вызвать только омерзение к заговорщи­ кам, коих напрасно уже более двух тысячелетий иные славят как «тираноборцев», доблестно покончивших с «тираном» во славу «римской свободы».
Глава II От мартовских ид до Филиппийских полей Гай Октавий тем временем продолжал пребывать в Аполло­ нии, готовясь к предстоящему великому походу. Да, он дважды участвовал в триумфах Цезаря, оба раза следуя прямо за колес­ ницей триумфатора. Но ведь в африканской кампании он не смог принять участия из – за нездоровья и беспокойства матери, а в Испанию он прибыл, когда решающая битва при Мунде уже состоялась. Теперь же ему предстояло участие в великом восточ­ ном походе, каковой самим Цезарем мыслился как главное воен­ ное предприятие его жизни. Диктатор обязал внучатого племян­ ника учиться военному делу настоящим образом, не забывая при этом и об образовании общем. Гай, следует отдать ему должное, добросовестно указания Цезаря исполнял. Особое значение, понятно, имели его военные занятия, для каковых у него поя­ вились в Аполлонии прекрасные учителя – практики: командиры эскадронов всадников, прибывших из Македонии. Они не только наставляли его в военном умении, но, понимая, кто перед ними, часто посещали его именно как родственника Цезаря186. Октавий, понимая, сколь важно завоевать доброе расположение военных, немало преуспел в этом деле. Вскоре его узнало и полюбило вой­ ско, «и он принимал всех милостиво»187. Внезапно всё изменилось. Как – то вечером посланный Атией либертин доставил ему страшную весть: Цезарь убит. Мать в письме сообщала о происшедшей в иды марта трагедии, писала, что сама не знает, как теперь повернутся дела в Риме, просила его вернуться в столицу. До недавнего времени оберегая сына как всё ещё ребёнка, ныне она обратилась к взрослому, прямо говоря, что
66 И.О. Князький. Император Август и его время «ему пора действовать как мужчине, своим умом решать и посту­ пать соответственно своему положению и обстоятельствам»188. На словах посланник Атии сообщил Октавию, что спешил в Аполлонию, нигде не задерживаясь, дабы как можно скорее известить его о случившемся, чтобы Гай мог быстрее сообразить, что ему должно предпринять в сложившихся так обстоятель­ ствах189. А таковые с немалой долей вероятности могли стать для родственников диктатора роковыми. Нетрудно было предполо­ жить, что, если теперь у власти окажутся лютые враги Цезаря, а о степени их лютости прямо говорили обстоятельства изувер­ ского убийства, то всем, кто был близок к покойному, а родствен­ никам в первую очередь, грозит опасность. Тем более, что Цезарь успел показать римлянам своё расположение к Октавию. Весьма немалое. Потому ему необходимо было немедленно позаботиться о том, как избежать опасности. Ведь было теперь очевидно, что у врагов Цезаря сторонников много, и они способны на самые жестокие злодеяния. То, что такие люди могут преследовать род­ ных диктатора и даже пойти на их истребление, выглядело реаль­ ным. Как должно действовать Гаю Октавию, было очевидно: сле­ довать указанию горячо любящей и столь же горячо любимой матери — стать настоящим мужчиной. Сын услышал голос матери и сразу же приступил к действию. Прежде всего, он сообщил о происшедшем в столице видней­ шим гражданам Аполлонии и немедленно устроил совещание с ближайшими друзьями190. Таковыми, как известно, у него были прибывшие вместе с ним в Аполлонию Марк Випсаний Агриппа и Квинт Сальвидиен Руф. Гаю Октавию не удавалось скрыть страх. Ведь самое печальное было в том, что оставалось для него неизвестным: было ли убийство делом всего сената или кучки лиц, ненавидящих Цезаря. Как к случившемуся отнесётся римский народ? Настигла ли участников преступления заслу­ женная кара, или они, оставаясь в Риме, получили одобрение и поддержку народа?191 В первом случае от Гая Октавия требовались одни действия, во втором — совершенно противоположные. Должно было либо выступить мстителем за подло и преступно убитого диктатора, либо спасать свою жизнь, поскольку ему как родственнику и
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 67 бывшему под покровительством покойного торжество его убийц не сулило ничего хорошего. Соответственно и советы он полу­ чил разные. Его молодые друзья, молодость всегда решительна и отважна, советовали Гаю догнать находящиеся в Македонии легионы, пока они ещё не ушли далеко на восток, и, возглавив их, двинуться на Рим для праведного отмщения убийцам. Предполагалось, что солдаты, горячо любившие Цезаря, окажутся преданными его памяти и воодушевятся идеей отомстить за него, а предводите­ лем своим возжелают видеть его ближайшего родственника Гая Октавия, пусть он и весьма дальний родственник, но ведь покой­ ным диктатором обласканный и приближённый! Командующий легионами Марк Апилий, видя подобное настроение войск, дол­ жен был бы безропотно уступить своё место во главе армии мсти­ телю за Цезаря, имевшему на это родственные права192. Советов, призывающих Октавия прибегнуть к поддержке войск, было предостаточно. Согласно сообщению Аппиана, рим­ ские друзья предлагали ему укрыться в войске, стоящем в Маке­ донии, что обеспечивало бы его безопасность, а, когда выяснится, что убийство Цезаря — не дело рук всего сената, то смело идти на Рим и отомстить врагам. Ряд военачальников обещал Гаю безо­ пасность и поддержку, если он к ним прибудет193. Однако, после долгих размышлений и колебаний он эти решительные планы и предложения отверг как преждевременные и потому опромет­ чивые194. Биограф Августа Николай Дамасский так пояснил его действия: «Но ему, человеку ещё очень молодому, это показалось делом трудным и превышающим его юные силы и его опытность; кроме того, ему было совершенно неизвестно отношение к нему большинства населения, а врагов, восставших против него, было много»195. Потому и решил он, ничего пока не предпринимая, отправиться в Рим, изучить положение дел на месте и действо­ вать далее, уже посоветовавшись с находящимися в столице друзьями и сторонниками. Немаловажную роль сыграло полу­ ченное им из Рима письмо матери и отчима, написавших ему, «чтобы он не зазнавался и не рисковал, памятуя, что Цезарь, победивший всех врагов, больше всего пострадал от рук лучших друзей»196. Их совет Октавию: избрать жизнь частного человека
68 И.О. Князький. Император Август и его время как менее опасную при данных обстоятельствах и поспешить к ним в Рим со всей осторожностью197. Так Октавий и поступил, понимая, что мать и отчим дурного совета ему не дадут, а кроме того, он действительно не знал, что же на самом деле происходит в столице. Попрощавшись с вое­ начальниками, столь к нему расположенными, что он не мог их не оценить и рассчитывал на поддержку этих людей в будущем, Октавий переправился через Ионическое море в Италию, но не в важнейший город и порт юго – запада полуострова Брунди­ зий, а в находящийся неподалёку от него и в стороне от большой дороги скромный малозаметный городок Лупий. Смущало Гая то, что настроения войск, стоящих в Брундизии, были ему неиз­ вестны, а потому следовало избегать возможных рисков. Ничего не скажешь, разумная предосторожность. Значит, уже в таком юном возрасте, в 18 лет, он был чужд опрометчивости и торопливости, большинству его сверстников в такие года естест­ венным образом свойственных. Не случайно он на протяжении своей долгой жизни часто любил повторять: «Спеши, не торо­ пясь», «Осторожный полководец лучше безрассудного» и «Лучше сделать поудачней, чем затеять побыстрей»198. Если он с юных лет начал следовать таким постулатам, то не стоит удивляться, почему он достиг столь великих успехов. Находясь в Лупии, Гай Октавий узнаёт важнейшую для себя, для своей судьбы новость: он объявлен главным наследником Цезаря и ему предназначается три четверти всего имущества диктатора. Ещё одна четверть отходила другим племянникам — Луцию Пинарию и Квинту Педию. И самое главное: в обнародо­ ванном теперь завещании Цезарь сообщал о желании усыновить Гая, что позволяло ему именоваться отныне Гай Юлий Цезарь. К этому добавлялось ещё имя Октавиан, как напоминание о роде, из которого он вышел, но, став Цезарем, он предпочтёт его никогда не упоминать. Так его при жизни будут называть его недруги, напоминая, что он лишь усыновлённый, а не природ­ ный Юлий Цезарь, под этим именем он войдёт в историю — так будут его именовать историки последующих эпох, дабы не путать с настоящим Гаем Юлием Цезарем. Поскольку у историков это принято уже на протяжении многих и многих веков, и в нашем
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 69 повествовании Гай Октавий станет Октавианом до той поры, пока не обретёт своё главное имя — Август. Завещание Цезаря, будучи обнародованным стараниями его соратника консула текущего года Марка Антония, получило самую широкую известность, к чему тот и стремился. Ведь, согласно этому документу о последней воле диктатора, «народу он завещал сады над Тибром в общественное пользование и по триста сестерциев каждому гражданину»199. И изначально народ не был в восторге от убийства Цезаря, вовсе не полагая заговор­ щиков героями – тираноборцами, а уж теперь его настроения резко повернулись не в пользу «ревнителей отеческой свободы». Потому – то после эффектно обставленных Антонием похо­ рон Цезаря, на которых консул потрясал перед огромной тол­ пой народа окровавленной одеждой погибшего, а для большего впечатления была продемонстрирована восковая статуя Цезаря с двадцатью тремя зияющими ранами, в столице начался насто­ ящий погром, направленный против убийц. Октавий, узнав о настроениях в Риме, «об общенародном трауре и, получив копии завещания Цезаря и постановле­ ний сената»200, решил прибыть в Рим, дабы окончательно изу­ чить положение дел на месте и «посоветоваться с находящимися в столице друзьями и сторонниками»201. В это время он получил письма от матери и отчима, полные тревоги за его будущее, если он решится принять завещанное ему. Мать сообщала, что «ему крайне необходимо приехать к ней как можно скорее и соеди­ ниться со всем своим домом»202. Она подтвердила и то, что Гаю было уже известно — о возбуждении народа против Брута и Кас­ сия. Отчим же осторожно уговаривал Октавия не принимать опасного наследства Цезаря. В условиях нарастающего проти­ востояния в Риме и всей республике, очевидно чреватого новой гражданской войной, Филипп полагал наиболее благоразум­ ным для пасынка «остаться жить частным лицом, в политику не вмешиваясь»203. Осторожность отчима, безусловно, искренне переживавшего за пасынка, в столь ещё юном восемнадцатилетнем возрасте под­ вергавшегося большому риску в прямом столкновении с иску­ шёнными политиками, ему однозначно враждебными, Гая не
70 И.О. Князький. Император Август и его время убедила. Ведь отказ от политики, статус частного лица озна­ чали для него, прежде всего, прямой отказ от мести за Гая Юлия Цезаря, в своём завещании сделавшего его не просто главным наследником имущества, но и приёмным сыном. Таковой посту­ пок Гай Октавий счёл для себя постыдным и направился из Лупия в Брундизий, имея целью дальнейший путь в столицу. То, что путь этот может быть вовсе не лишён опасностей, юный воитель благоразумно учёл, что делает честь его совсем не по – юношески зрелому уму: «Впереди себя он послал развед­ чиков, чтобы установить, не устроил ли кто – нибудь из убийц засаду. Когда же тамошнее войско вышло к нему навстречу и при­ ветствовало его как сына Цезаря, он воспрянул духом, совершил жертвоприношение»204. Сообщение Аппиана свидетельствует, что Октавий осознавал риск своего похода на Рим и не был до конца уверен в получе­ нии поддержки со стороны военных. Теперь он убедился, что риск оправдан, и в Рим явится не безвестный юнец, вдруг обрет­ ший великое наследство, но сын великого Цезаря, имеющий под­ держку и в народе, и в армии. Конечно, в его решительных дей­ ствиях естественно предполагать наличие «юношеского задора и самомнения»205, но справедливее, думается, согласиться с сужде­ нием о проявлении в данном случае «уверенности в себе и чув­ стве собственного достоинства»206. Мать Октавия, Атия, сумела оценить проявленную волю и решительность и «радовалась, видя, как к её сыну приходит такая славная судьба и такая великая власть»207. Оставив преж­ ние страхи, «она всё же согласилась с тем, чтобы он принял имя Цезаря, и первая же его за это похвалила»208. До великой власти, о каковой пишет Николай Дамасский, ново­ явленному Цезарю было ещё очень далеко, но цель была обозна­ чена. Сомневаться в этом не приходится. Совершённое жертвоприношение оказалось удачным, что не могло не вдохновить молодого человека. Кроме того, друзья поддерживали его в самых решительных действиях. Советы их, правда, были разными. Одни призывали Гая немедленно обра­ титься к ветеранам и колонистам Цезаря, набрать войско и, воодушевив солдат именем великого человека, коему они так
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 71 преданно и доблестно ранее служили, пойти от Брундизия прямо на столицу. Очевидно, такой совет давали Октавию друзья молодые, испол­ ненные соответственно возрасту дерзостью и пренебрежением к возможным сложностям и трудностям такого предприятия, изначально вовсе не обречённого на успех! У молодого Цезаря, однако, хватило природной осторожности и благоразумия пред­ почесть «советы старших и более опытных из числа своих дру­ зей»209. Октавиан — поскольку он уже объявил о принятии имени Цезаря, то будем и далее так его называть — справедливо рассу­ дил, что для военных действий время ещё не наступило. Да, мно­ гим было очевидно, что гибель Цезаря и неприятие множеством народа и политиков действий заговорщиков непременно вновь ввергнет Республику в гражданскую войну. Но если бы Октавиан прямо двинулся бы с войском из Брундизия на столицу, то он бы оказался зачинщиком нового военного гражданского противо­ стояния. Такой поворот дел мог бы сплотить против него слиш­ ком многих, и на удачу надеяться бы не пришлось. Потому стоит согласиться с биографом нашего героя, так описавшем намере­ ния Октавиана, когда он решился вступить в борьбу за наследие Цезаря: «Стремясь к власти отца, он хотел получить её на закон­ ном основании, опираясь на постановление сената, и заслужить славу законного наследника, а не честолюбца»210. Едва ли стоит делать из этого вывод о каком – либо особом почтении Октавиана к законности. Само его стремление к вла­ сти показывает, что таковая принципиально его не волновала. Ведь по закону Цезарь завещал ему только имущество и имя через последующее уже посмертное усыновление, что, кстати, было для римлян явлением обыкновенным. Октавиан понимал, что одной силой оружия завоевать власть и прочно её удерживать нереально. Надо обеспечить власти законное обоснование в гла­ зах римского народа. Именно так он и будет действовать, потому и одержит верх над всеми своими противниками, и власть его будет прочнее прочного. Итак, «он принял сразу же имя Цезаря»211. Это немедленно стало привлекать к нему людей. Выяснилось, что решимость юного наследника бороться за наследие подло убитого Цезаря
72 И.О. Князький. Император Август и его время имеет множество сочувствующих и, главное, действительных сторонников решительных действий. Имя Цезаря немедленно изменило и статус Октавия в обществе, и отношение к нему народа: «Сразу же на него стали смотреть как на сына Цезаря, и к нему стекалась отовсюду масса народу, одни из круга друзей Цезаря, другие из числа вольноотпущенников и рабов его, третьи, наконец, из числа солдат. Одни перевозили своё военное снаря­ жение и деньги в Македонию, другие свозили деньги и подати, поступавшие из других провинций, в Брундизий»212. Поэтому, когда он отправился в Рим, то вместе с ним шла уже большая толпа, растущая с каждым днём подобно горному потоку 213 . Тем не менее, Октавиан был настороже. Он не опасался откры­ того покушения, поскольку всегда был окружён людьми, но не исключал какой – либо ловушки, ибо очень многие из спутников были ему плохо знакомы. Кроме того, как отмечает Аппиан, «отношения остальных городов отнюдь не всюду были к нему одинаковые»214. Со своими новоявленными приверженцами Октавиан был достаточно сдержан и осторожен. По пути в Рим он постоянно встречал ветеранов Цезаря, расселённых по колониям. Те были к нему расположены, поскольку сожалели о Цезаре и жаждали отмщения за любимого полководца и благодетеля. Многие прямо говорили, что готовы сражаться, если их кто – либо возглавит и поведёт за собой. Марка Антония ветераны осуждали за то, что тот не сумел отомстить убийцам Цезаря. Октавиан был с ними приветлив, хвалил их намерения, но вести за собою не риско­ вал — это был бы уже прямой вызов и возможное начало граж­ данской войны. Потому, ободрив их, выразив понимание их пра­ ведных чувств отмщения, он отправлял их обратно215. Очень благоразумное и продуманное поведение. В этом весь Октавиан. Осознавал ли он до конца в борьбу за что он вступает? Дума­ ется, не мог не осознавать. Ясно, что не за три четверти имуще­ ственного и денежного наследства он решил бороться. Гай Окта­ вий не мог не видеть и не понимать, кем стал Гай Юлий Цезарь после победы в гражданской войне. Неизвестно, знакомы ли были ему слова диктатора о том, что республика ныне ничто,
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 73 пустое место без тела и облика, но не заметить такой метамор­ фозы, случившейся с римским государством, он не мог. Как Октавиан относился ко многим очевидным фактам, выглядев­ шим как стремление Цезаря к царской власти — мы не знаем. Одобрения этому он никогда не высказывал, но и осуждения из его уст так и не прозвучало. Он не мог не видеть очевидного: в Риме воцарилось единовластие. И не столь уж важно, как оно официально называется. Это обстоятельство Октавиан замеча­ тельно учёл на будущее. О том, кем он сам был при Цезаре, и какое будущее ждало его, не случись роковых ид марта, он мог иметь вполне определён­ ное представление. Забыть о том, как он дважды ехал за колес­ ницей триумфатора, было невозможно. Подростковые и юноше­ ские впечатления у людей очень сильны. О смысле такого своего участия в триумфах победителя в гражданской войне Октавиан не мог не задумываться. Замечательная приветливость Цезаря к нему в Испании, а до этого забота о здоровье в Риме также очень о многом ему говорили. И то, что молодой человек, едва достиг­ нув восемнадцати лет, возжелал стать начальником конницы в предстоящем грандиозном военном походе на Восток, не про­ сто показатель юношеской дерзости, но свидетельство того, как он понимал свою роль при Цезаре и, соответственно, своё буду­ щее. Второй человек в войске в таком – то походе — это и вто­ рой человек в державе, учитывая, кем являлся главнокомандую­ щий. Лепид, начальником конницы назначенный, претендовать на подобную роль не мог. Это было очевидно. Но Гай Октавий, внучатый племянник и, как выяснилось, главный наследник, это совсем иное… Было очевидно и следующее: для убийц Цезаря его любимец последних лет, родственник и наследник — человек, совершенно нежелательный. Для других цезарианцев, для того же Марка Антония, Октавиан как главный наследник тоже не в радость. Потому нет у него выбора. Как частное лицо он, скорее всего, обречён. Должно бороться за власть! Борьба за власть в Риме… Никогда ещё не было такого, чтобы в неё вступал восемнадцатилетний invenis, никаких прав ни на какие магистратуры не имеющий и потому претензий на само
74 И.О. Князький. Император Август и его время участие в политической жизни Республики иметь не могущий. Но этот юнец — главный наследник самого Гая Юлия Цезаря, первым захватившего власть в Риме именно ради полного своего единовластия. Сулла – то свою диктатуру всю положил на восста­ новление сенатской олигархии, гражданскими войнами поко­ лебленной. Будучи близок к Цезарю и опекаем им в последнее время, Гай Октавий, юноша смышленый и наблюдательный, не мог не понять, что собой являет власть его родственника и покро­ вителя. Монархические устремления Цезаря, очевидные многим и многим в Риме, были ясны и его внучатому племяннику. И своё наследство он воспринял не только как имущественное и всту­ пил в борьбу за власть, поскольку мыслил себя полноправным наследником Цезаря именно в качестве преемника его монархи­ ческой по сути власти. В то же время гибель славного диктатора от мечей и кинжалов тех, кого он замечательно великодушно и щедро облагодетельствовал, показала Октавиану, сколь вели­ кая осторожность нужна в отношениях с людьми даже на вер­ шине власти, не говоря уж о времени борьбы за таковую. Сама ситуация, в каковой он оказался после гибели Цезаря, о чём ему, кстати, не раз писали и говорили мать и отчим, требовала край­ ней расчётливости, глубокой продуманности каждого поступка, малейшего действия. Всё это быстро воспитало в юноше осторож­ ность, ставшую одним из основных принципов его политической деятельности216. И проявилось это достаточно скоро. Поведение Гая Октавия после его прибытия в Италию и до самого вступле­ ния в Рим свидетельствует не только об образцовой осторож­ ности, но и о тщательной продуманности его действий. Важно отметить следующее: он ведь получил самые разноречивые советы от друзей, родных и окружающих. Но ни у кого, несмотря на свою юность и естественную практическую неопытность в делах такого рода, не пошёл он на поводу! Но один поступок должно счесть решительным: принятие имени Гай Юлий Цезарь Октавиан до совершения официального акта признания его усыновления согласно завещанию последнего диктатора. Здесь такая решимость была необходимой. Теперь в Рим прибывал не просто некто дальний родственник Цезаря, а молодой Цезарь, коего должно было воспринять как изначально значимую
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 75 политическую фигуру. Его прибытие в столицу оказалось, если, конечно, полностью довериться Веллею Патеркулу, весьма эффектным: «Когда он приближался к Риму, ему навстречу выбе­ жало множество друзей, а когда вступил в город, солнце над его головой засияло радугой и создалось впечатление, что оно само возложило корону на голову великого мужа»217. Конечно же, радуга засияла, поскольку перед этим прошёл дождь. Но многим, очевидно, это запомнилось. А поскольку рим­ ляне всегда придавали исключительное значение всякого рода знамениям, и наш герой здесь вовсе не был исключением, то позднее это обыкновенное природное явление было истолковано как предсказание короны на голове великого мужа, каковым самопровозглашённый молодой Гай Юлий Цезарь Октавиан и близко ещё не являлся. Теперь должно обратиться к событиям, происходившим в Риме со времени похорон Цезаря и до прибытия в столицу его офици­ ального наследника. В эти непростые дни для многих неожиданно выдающимся образом проявил себя один из ближайших соратников покой­ ного, известный уже военачальник и консул текущего года Марк Антоний. Поначалу крайне напуганный гибелью диктатора и, опасаясь за свою жизнь, он скрылся с заседания сената и бежал, переодевшись в одежду раба. Но вскоре, убедившись, что жизни его ничего не угрожает, он вступил с заговорщиками в перего­ воры 218. Неожиданно энергично себя проявил другой близкий соратник Цезаря Марк Эмилий Лепид, начальник конницы. Он уже на следующий день после расправы выступил с требованием покарать убийц диктатора, ввёл в Рим войска и занял форум219. Быстро выяснилось, что большинство народа и даже многие из сенаторов вовсе не в восторге от случившегося и убийц – заговор­ щиков совсем не приветствуют, а о Цезаре явно скорбят. Теперь уже Марк Антоний явился вооружённым, как и должно действу­ ющему полководцу, показывая всем, что готов к борьбе220. И это была отнюдь не просто поза. На первом же заседании сената со стороны сочувствующих заговору прозвучало предложение объявить убитого «тираном», а недавний, казалось бы, верный сторонник Цезаря Тиберий Клавдий Нерон даже предложил
76 И.О. Князький. Император Август и его время выдать награду убийцам221. Но Антоний немедленно пресёк тира­ номахию простым напоминанием, что тогда все распоряжения «тирана» становятся недействительными, а он располагает доку­ ментальными распоряжениями Цезаря, согласно которым мно­ гие из сенаторов получили весьма достойные назначения. Не желая упускать благодеяний покойного, сенаторы немедленно присмирели в своём тираноборстве и восхвалениях убийц дик­ татора. Этим тут же воспользовался Марк Туллий Цицерон. Он выступил с пространной речью, которая завершила примире­ ние сенаторов и привела их к удивительному в такой ситуации единомыслию222. Великий оратор и знаменитый политик – опти­ мат предложил предать случившуюся трагедию забвению, при­ ведя в пример действия афинян в 403 г. до н.э., когда, изгнав «тридцать тиранов», они постановили не помнить зла и не мстить своим недавним врагам за причинённое зло. Бруту и Кассию, вождям заговорщиков, он предложил дать наместниче­ ство в провинциях. Решено было выделить им весьма значимые области: Бруту — Македонию, а Кассию — Сирию. Напомним, что именно в этих провинциях сосредотачивались многочис­ ленные легионы для грядущего великого восточного похода на Парфянское царство. Теперь поход, очевидно, отменялся из – за безвременной кончины того, кто его замыслил, но легионы – то оставались… Одновременно сенат утвердил и те распоряжения Цезаря, о которых сообщал Марк Антоний. Причём не только те, что Цезарь подготовил при жизни полностью, но и те, что были только намечены в его бумагах223. Казалось, достигнут разумный компромисс. Но торжествовал в этот день не Цицерон, пусть его речь и внесла окончательное успокоение в ряды на первый взгляд безнадёжно расколотого сената. «В тот день Антоний вышел из курии самым знаменитым и прославленным в Риме человеком — все считали, что он унич­ тожил в зародыше междоусобную войну и с мудростью великого государственного мужа уладил дела, чреватые небывалыми труд­ ностями и опасностями»224. Вечером Марк Антоний и Марк Эмилий Лепид, самые вид­ ные цезарианцы, в знак «примирения» пригласили к себе ото­ бедать, проявив достойную щедрость, главных заговорщиков и
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 77 убийц. Антоний угощал Гая Кассия Лонгина, а Лепид — Марка Юния Брута. Идилия примирения цезарианцев и «республиканцев» ока­ залась совсем недолгой. Народная ненависть к убийцам Цезаря, каковую Антоний так умело разжёг на похоронах диктатора — надо сказать, что здесь его слова падали на уже готовую почву, ибо популярность Цезаря и народная любовь к нему были несо­ мненны, вынудила убийц вскоре бежать из Рима. А Марк Анто­ ний вдруг столкнулся с неожиданным соперником в борьбе за почитание памяти Гая Юлия Цезаря. В Риме внезапно появился некий Аматий, он же Герофил, объявивший себя внуком Гая Мария. Вообще – то всем было прекрасно известно, что ника­ кого внука у славного победителя нумидийского царя Югурты, диких орд кимвров и тевтонов и лютого врага Луция Корнелия Суллы не было. Но эффектно появившиеся самозванцы всегда поначалу ухитряются получить в своё распоряжение сторонни­ ков. Лже – внук Гая Мария сумел набрать себе отряд смельчаков, соорудил алтарь на месте сожжения тела Цезаря и объявил себя главным мстителем. Поскольку Цезарь действительно был в род­ стве с Марием, из – за чего едва не погиб во время сулланских проскрипций, то Аматий – Герофил выступал как родственник погибшего, имеющий исключительное право на отмщение его убийцам225. Отдадим должное Марку Антонию, он действовал быстро и решительно, как и надлежало поступать военному человеку на государственной должности. Консул приказал немедленно арестовать и без всякого судебного разбирательства убить самозванца226. Такая расправа без суда и следствия прямо нарушала все дей­ ствующие римские законы. Но сенат не изволил это нарушение заметить. Впрочем, как известно, не первый раз в римской исто­ рии. Разве были наказаны в 133 г. до н.э. убийцы Тиберия Гракха, на то время ещё действующего плебейского трибуна, облечён­ ного законной неприкосновенностью? Да и совсем недавняя казнь катилинаров, во главе, кстати, с отчимом Марка Антония Лентулом, так эффектно организованная Цицероном, разве не была полным беззаконием? Сенату действия Аматия – Герофила,
78 И.О. Князький. Император Август и его время естественно, казались общественно опасными, потому в вину Антонию никто эту расправу никогда не ставил. Убийство Лже – Мария вызвало, однако, некоторое волнение в народе, спровоцированное его сторонниками, но и здесь власти действовали быстро, энергично и эффективно. Одних просто перебили солдаты, других, если это были рабы, — распяли на крестах, а римские граждане и иные свободные удостоились древней римской казни: их сбросили с Тарпейской скалы Капи­ толийского холма. Но особо симпатии сената Антоний завоевал тем, что по его предложению специальным постановлением навсегда была упразднена диктатура227. Более того, надеясь привлечь на свою сторону и часть бывших помпеянцев, «Антоний внёс предложе­ ние вызвать из Испании Секста Помпея, сына оплакиваемого и тогда ещё Помпея Великого, где с ним всё ещё воевали полко­ водцы Цезаря, выдать ему в возмещение конфискованного иму­ щества отца из государственных средств 50 миллионов атти­ ческих драхм, сделать его командующим флотом, каковым был и его отец, и предоставить ему право пользоваться кораблями, где бы они ни находились, смотря по требованию момента; сенат, удивлённый всем этим, охотно принял это предложение и вос­ хвалял Антония в течение всего этого дня»228. Деньгами Антоний располагал. Ведь «вдова убитого езаря И.К. , Кальпурния, прониклась к нему Антони И.К. таким дове­ рием, что перевезла в его дом чуть ли не все оставшиеся после смерти супруга деньги — в целом около четырёх тысяч талантов. В руках Антония оказались и все записи Цезаря, среди которых были намеченные им замыслы и решения»229. Предложение денежной компенсации для Секста Помпея было весьма своевременным, ибо возвращение семейного имущества являлось для него важнейшей жизненной задачей. В письме к своему тестю Луцию Скрибонию Либону Помпей писал, что никакие блага и достижения для него ничто, «если ему нельзя в свой дом»230, и потому он «стремится вернуть себе богов своих отцов, алтари, очаги, домашнего лара»231. Секст Помпей, находясь в Испании, оставался для Респуб­ лики опасным источником новой гражданской войны. Ведь
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 79 после трагической для помпеянцев битвы при Мунде в 45 г. до н.э., в которой погиб его брат Гней, Секст сумел скрыться, уйти от погони. Затем он оказался в Кельтиберии, где среди пле­ мени лацетанов Помпеи имели многочисленную клиентелу232. Есть даже версия, что он пошёл в пираты и занимался разбоем в Атлантике. Если это и было, то недолго. Вскоре он вновь в Испа­ нии и, пользуясь тем, что Цезарь не оставил там серьёзных войск, начинает воссоздавать армию помпеянцев, тем более, что тако­ вых здесь было предостаточно. Посланные Цезарем против него военачальники терпели поражения. Весной 44 г. до н.э., когда погиб Цезарь, сын его главного противника уже захватил Бетику (совр. Андалузия в королевстве Испания), часть провинции Ближняя Испания, город Новый Карфаген — важнейший центр римских владений в Испании. В его армии было уже семь легио­ нов — даже без вспомогательных войск не менее 35 тысяч чело­ век, они провозгласили Секста Помпея «императором». Появился у него и флот. При таком повороте дел власть в Риме не могла не встревожиться, а потому предложение Антония было не только, пожалуй, и не столько в его собственных интересах, но в интере­ сах всего римского государства. К ноябрю 44 г. до н.э. соглашение между сенатом и «последним помпеянцем» было заключено и Секст Помпей прибыл в Масси­ лию (совр. Марсель), где и возглавил стоявший там флот. Если и впрямь он побывал некоторое время пиратом, то этот опыт мор­ ского командования мог теперь ему пригодиться. Надо сказать, флотоводцем он оказался отменным. Вернёмся в Рим, где политические события развивались всё стремительнее. В апреле казалось, что положение Марка Антония становится безоговорочно первенствующим в Риме. Множество противни­ ков Цезаря удалились из Рима, Брута и Кассия Антоний при под­ держке сената услал на Сицилию и в Африку, где они должны были заниматься организацией поставок хлеба в столицу. Лепид, ближайший соратник – цезарианец, но и возможный соперник, был вознаграждён высокой должностью верховного понтифика, оставшейся вакантной после гибели Цезаря, и тут же получил назначение в Нарбоннскую Галлию и Ближнюю Испанию, где
80 И.О. Князький. Император Август и его время он должен был заодно наладить новые отношения с Секстом Помпеем. Дабы Лепид не сомневался в благорасположении к нему Антония, тот обручил свою дочь с его сыном. Понятно, что избрание Лепида верховным понтификом и назначение его в Южную Галлию и Ближнюю Испанию состоялись благодаря влиянию Антония. Укрепление власти Антония в Риме происходило и на семей­ ном уровне: один из его братьев, Луций Антоний, был в этом году плебейским трибуном, а другой — Гай Антоний — занимал долж­ ность претора. Для себя, консула, Марк провёл через комиции закон, позволивший ему оглашать как обязательные и имеющие полную правовую силу находившиеся в бумагах Цезаря, коими он теперь единолично и бесконтрольно распоряжался, указания и даже просто намётки. «Дополняя эти записи любыми именами по собственному усмотрению, Антоний многих назначил на выс­ шие должности, многих включил в сенаторское сословие, а иных даже вернул из ссылки и выпустил на свободу из заключения, неизменно утверждая, будто такова воля Цезаря. Всем этим людям римляне дали насмешливое прозвище «друзей Харона», потому что, когда их привлекли к ответу, они искали спасения в заметках умершего. И вообще Антоний держал себя как самов­ ластный повелитель…»233. В таком поведении — весь Антоний. Человек, конечно же, очень незаурядный, умный, решительный, отважный, но и человек необузданных страстей, лишённый разумной осторож­ ности, неспособный часто оценить настроения окружающих и, что называется, вовремя остановиться, не доводя ситуацию до крайности. Антоний пользовался тем, что секретарь Цезаря Фаберий во всём повиновался ему234. Конечно, многие и многие были ему за это благодарны, в сенате он таким образом расширял число своих сторонников, да и сенат пока до поры до времени ему повино­ вался, видя, что консул во многих отношениях «стремился уго­ ждать сенату»235. Так Антонию удалось добиться после расправы с самозваным «внуком Мария» права на личную охрану. Тако­ вую он немедленно сформировал, «вербуя её из находившихся в городе ветеранов»236. Вскоре она достигла шести тысяч человек.
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 81 Но далеко не всем такое развитие событий было по сердцу. Цицерон, совсем недавно постоянно хваливший Антония за быструю и умелую расправу над Герофилом и его сподвижни­ ками, за протянутую руку Сексту Помпею, теперь печально ком­ ментирует продолжающиеся назначения «волей Харона»: «Мы повинуемся записной книжке того, чьими рабами не в состоя­ нии были быть»237. Итоги мартовских ид теперь славному ора­ тору и политику видятся так: «Ведь мы проявили отвагу мужей, разум же, верь мне, детей. Дерево срублено, но не вырвано с кор­ нем; поэтому ты можешь видеть, какие оно даёт отпрыски»238. Понятно, что это настроения не одного Цицерона. Он всегда выражал интересы заметного слоя римской общественности. А злая шутка о «друзьях Харона», гуляющая среди широких слоёв римского народа, явное свидетельство достаточно критического его отношения к деятельности консула, похоже, уже упивавше­ гося своими действительно немалыми политическими успехами. «Вот в таком положении находятся дела, когда в Рим прибы­ вает молодой Цезарь, внучатый племянник умершего и наслед­ ник его состояния»239. Неспешно приближаясь к Риму и не злоупотребляя числом спутников, дабы не вызвать в столице никаких подозрений и опа­ сений, Октавиан получал сведения о том, что собственно проис­ ходит в эти дни в городе. Так, когда молодой Цезарь добрался до Тарквиний в «400 стадиях» (около 70 км) от Рима, он узнал, что консулы Антоний и Долабелла сумели через комиции пересмо­ треть решение сената о наместничестве Брута и Кассия в Маке­ донии и Сирии. Македония теперь отходила самому Антонию, а Сирия — Долабелле. Бруту в утешение дали Крит, Кассию — Киренаику. Позиции Антония всё более усиливались. Именно поэтому, думается, мать Октавиана, осторожный отчим и иные родственники высказали юноше свои опасения по поводу его будущего. Ведь сенат должен был прохладно встретить человека, не скрывающего своего стремления отомстить убийцам Цезаря. И постановление, сразу после мартовских ид принятое, «запре­ щало привлекать за убийство в связи со смертью Цезаря Стар­ шего»240. Но особо родные Гая опасались «пренебрежения к нему Антония, столь сильного в то время»241.
82 И.О. Князький. Император Август и его время Молодой человек, надо сказать, сложность своего положения прекрасно понимал, потому и с самого начала начал заботиться о приобретении серьёзного политического союзника – покрови­ теля, без которого самостоятельно утвердиться в столице в каче­ стве уважаемой и значимой персоны справедливо представля­ лось ему невозможным. Выбор такового Октавианом был сделан быстро: пребывая на вилле своего отчима в Кумах, он воспользо­ вался соседством Цицерона и вместе с Луцием Марцием Филип­ пом нанёс ему визит вежливости. Держался Октавий — так его представил политику отчим, деликатно опустив уже широко прокламированное пасынком принятое имя великого родствен­ ника — очень скромно, демонстрировал Цицерону почтение и даже восхищение. Тот же был крайне сдержан, как и подобало человеку пожилому и прославленному в общении с юнцом, чьи перспективы в Риме были весьма туманны. Оратор знал, конечно, что юноша объявил себя Гаем Юлием Цезарем ещё до офици­ ального акта об усыновлении и намерен бороться за наследство диктатора, но пока не стал именовать его столь громким именем. Подобно отчиму он употребил его родовое имя Октавий242. Тем не менее, знакомство состоялось, и пренебрежения к восемнад­ цатилетнему дебютанту большой римской политики Цицерон не высказал, снисходительно принимая его восторженность и очевидную лесть. Нельзя забывать, что мстительные намерения Гая наверняка также были известны оратору – республиканцу и никак не могли вызвать у него каких – либо симпатий. Прибыв в Рим, приветливо встреченный радугой, как мы пом­ ним, Октавий внимательно выслушал все опасения родных и сказал, что «сам выйдет Антонию навстречу как более молодой к старшему и как частное лицо к консулу, и что к сенату будет относиться с должным уважением. Постановление же, по его сло­ вам, состоялось потому, что никто не поднял обвинения против убийц. Если же кто – нибудь смело поднимет обвинение, тогда и народ это поддержит как дело законное, а сенат и боги как спра­ ведливое, поддержит его равным образом и Антоний. Если же он, Октавий, не выставит свои права на наследство и усыновление, то он погрешит против Цезаря и лишит народ распределения денег»243. Речь свою Октавий завершил эффектными словами,
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 83 что почитает «для себя прекрасным не только подвергнуться опасностям, но и умереть, если он, получивший такое предпо­ чтение со стороны Цезаря, может оказаться достойным его, под­ вергавшегося так охотно опасностям».244 Далее он процитировал «Илиаду», то её место, где богиня – мать Фетида предупреждает героя – сына Ахиллеса о грозящей ему смертельной опасности в случае мести за друга Патрокла: «Матерь, слезы лиющая, снова ему говорила: «Скоро умрёшь ты, о сын мой, судя по тому, что вещаешь! Скоро за сыном Приама конец и тебе уготован!» Ей, тяжело воздохнув, отвечал Ахиллес быстроногий: «О, да умру я теперь же, когда не дано мне и друга Спасть от убийцы! Далеко, далеко от родины милой Пал он; и, верно, меня призывал, да избавлю от смерти! Что же мне в жизни?»245 Цитату юноша прокомментировал своеобразно: Ахиллес – де заслужил вечную славу, отомстив за смерть друга, а он, Октавий, оплакивает и готов мстить даже ценою собственной жизни за «императора, который при том пал не по закону войны, но был кощунственно убит в сенате»246. Атия, выслушав столь доблестные слова Гая, немедленно «сменила страх на радость и приветствовала своего сына как единственного достойного Цезаря человека»247. Мать не только поддержала Октавиана словами похвалы его достойных наме­ рений. Как подлинно мудрый человек Атия, с одной стороны, побуждала Гая поспешить с выполнением своих замыслов, но при этом советовала действовать не прямолинейно, а хитро, введя противника в заблуждение. Проявлять открытую сме­ лость было ещё явно не время, потому она убеждала сына пока терпеливо сносить обиды, избежать которых было в его положе­ нии едва ли возможно248. Слова матери падали на хорошо подготовленную почву и дух их соответствовал нраву самого наследника Цезаря. С младых ногтей Гаю были свойственны осторожность и расчётливость в своих действиях. Никогда не был он рабом своих страс­ тей. То ли сильные страсти вообще не были свойственны его
84 И.О. Князький. Император Август и его время хладнокровной натуре, то ли он рано научился их подавлять. При этом честолюбие у молодого человека было титаническое. Иначе он не вступил бы столь отважно и решительно в борьбу за всё наследие великого родственника. Действовать Октавиан начал немедленно. Сразу после вдох­ новляющего разговора с матерью он сообщил своим друзьям о необходимости на следующий день встретиться на форуме. Здесь он предстал перед Гаем Антонием, братом консула, быв­ шим в том году претором. Как претору Октавиан и сообщил ему о своём желании воплотить в жизнь важнейшее для себя согласие Цезаря, изложенное в его завещании, — усыновить Гая Октавия. Завещание было в Риме уже всем подробно известно, потому Гай Антоний возразить не мог. В присутствии претора, при необходимых свидетелях усынов­ ление теперь уже официально состоялось и, согласно закону, было нотариально заверено. С этого момента Гай Октавий окончательно стал уже на совершенно законном основании Гаем Юлием Цезарем Октавианом. Собственно, как мы помним, он уже с самого своего прибытия в Италию стал так себя называть, что было некоторым предвосхищением события, которое теперь на римском форуме должным образом состоялось. Неизбежное добавление Октавиан, поясняющее из какого рода был усыновлён новоявленный Юлий, после этого Гай старался никогда не поминать. Но по иронии судьбы историки, дабы не путать его с гениальным усыновителем, именно Октавианом его называли, называют и будут называть. Даже после того, как он станет ещё и Августом. Далее молодому Цезарю предстояла встреча с другим бра­ том Марка Антония — плебейским трибуном Луцием Антонием. Девятого мая тот представил его уже под новым официальным именем трибутным комициям — плебейскому народному собра­ нию. Октавиан в своей речи не стал говорить о мщении за под­ лое убийство диктатора, не обнаружил никаких властолюбивых помыслов, но настойчиво убеждал народ, что исключительно желание раздать римлянам по 300 сестерциев, согласно завеща­ нию Цезаря, подвигло его бороться за наследие своего великого усыновителя. Слушателям такая речь не могла не понравиться. Тем более что от Марка Антония, реально распоряжавшегося
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 85 этим наследием, никаких раздач денег народу никто не дождался. Так Октавиан, ещё напрямую не столкнувшись с будущим глав­ ным своим политическим противником, уже нанёс меткий и чувствительный удар по его репутации, себя же в глазах народа немедленно облагородив. Теперь предстояла прямая встреча законного наследника Цезаря и того, кто этим наследием, прежде всего его матери­ альной частью, уже уверенно распоряжался. Антоний этому был явно не рад. Ведь досадное появление новоявленного Цезаря решительно ломало его планы, что он не мог не почувствовать. Потому Антоний решил сразу же поставить на место дерзкого мальчишку. Встреча действующего консула и юного, но при этом совершенно законного наследника не только имени, но и мате­ риального наследства Цезаря состоялась в Помпеевых садах. Антоний, фактически на тот момент руководитель Республики, ближайший соратник Цезаря, видный военачальник, сразу же постарался дать понять незваному гостю, кто есть кто. Октави­ ану пришлось долго ждать приёма, что не могли не заметить многие римляне, в этот час оказавшиеся у входа в Помпеевы сады. Впрочем, молодого человека это не смутило. Он лишний раз убедился в справедливости предостережений матери и повёл себя так, как она ему и советовала. Очевидного пренебрежения, явной обиды он, казалось, вообще не заметил и, когда Антоний соизволил его наконец – то принять, приветствовал консула поч­ тительнейшим образом. Историк «Гражданских войн» Аппиан приводит полные тек­ сты длинных речей, каковыми Октавиан и Антоний обменялись. Существует мнение, что разговор этот вымышлен: никто эти речи не стенографировал, едва ли сами собеседники в дальнейшем пожелали их в точности записать и широко распространить249. В то же время общая направленность речей обоих, их смысл вполне могли быть отражены достаточно точно250. Ведь каждый из собеседников был заинтересован, чтобы представить себя в наилучшем виде, потому и Октавиан, и Антоний могли поста­ раться рассказать своим друзьям о характере беседы. От вопию­ щего искажения её смысла как раз и могло удержать знание того, что оппонент также поведает подробности разговора.
86 И.О. Князький. Император Август и его время Октавиан, обращаясь к Антонию, для начала стал упрекать его в том, что действительного отмщения убийцам Цезаря так и не состоялось. Почему консул не воспользовался возмущением народа против заговорщиков, вызванного его же справедливой надгробной речью? Октавиан осудил Антония и Долабеллу за то, что они, справедливо лишив Брута и Кассия ранее предоставлен­ ных им сенатом Македонии и Сирии, всё же обеспечили убийц подачками в виде Крита и Киренаики. Упрёки Октавиан переме­ жал комплиментами, именуя Антония и «отцом», и «наиболее явным другом Цезаря, удостоенным им наибольшей почести и власти». И даже высказывал занятную мысль, что Цезарь мог бы усыновить не его, Октавия, но Антония, если бы был уверен, что тот предпочитает сделаться потомком Энея, а не Геракла251. Дело в том, что Антонии, согласно некоему древнему преданию, вели свой род от сына Геракла Антона252. Здесь, безусловно, был пря­ мой намёк на то, что ныне он, Октавиан, усыновлённый Цеза­ рем, ведёт свой род от Энея, чьи потомки и основали Рим, а род­ ство с Гераклом — Геркулесом — дело, конечно же, почтенное, но к происхождению Римского государства отношение не имеющее. Далее Октавиан заклинал Антония либо помочь, либо хотя бы не чинить препятствий ему в деле мщения за убиенного отца и настойчиво напоминал о своём желании раздать – таки народу по 300 сестерциев, завещанных римлянам Цезарем, чего без денег диктатора, коими теперь продолжал распоряжаться действую­ щий консул, он не мог. Согласно Аппиану, «эта речь Цезаря поразила Антония. Ему казалось, что откровенность и смелость Цезаря превзошли вся­ кие ожидания и не соответствуют его молодости»253. Наверное, так оно и было. Только вот под «откровенностью» Октавиана должно понимать не простодушную открытость, но открытую претензию не столько на имущество и деньги Цезаря, но на его власть! Надо отдать должное Марку Антонию: истинную суть притязаний новоявленного Гая Юлия Цезаря он при первой же встрече раскусил. Потому наверняка мог ответствовать молодому наглецу — а кем ещё мог быть Октавиан в его глазах? — как раз теми словами, которые нам сообщает Аппиан: «Если бы Цезарь оставил тебе, юноша, вместе со своим наследством и именем и
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 87 управление, ты справедливо мог бы требовать от меня отчётного доклада о государственных делах, и я должен был бы ответить. Но поскольку римляне никогда никому не передавали управле­ ния государством по наследству — это касается даже власти цар­ ской, при уничтожении которой римляне поклялись не потерпеть дольше другой царской власти (а убийцы утверждают, что они убили твоего отца, обвиняя его именно в том, что он скорее цар­ ствовал, чем управлял), — я не обязан давать тебе отчёт о госу­ дарстве и на том же основании освобождаю тебя от того, чтобы ты меня благодарил за управление им»254. Далее Антоний объяснил Октавиану, что тот должен не обви­ нять его в нежелании мстить убийцам Цезаря, но оценить его заботу о погребении жертвы заговора. Ведь он не допустил объ­ явления Цезаря тираном, что лишило бы покойного погребения, а его завещание стало бы недействительным, и не было бы ника­ ких надежд у его официального наследника быть усыновлённым и на что – либо претендовать, да и само имущество «тирана» было бы распродано. Потому, утверждал Антоний: «Было бы справедливее, чтобы ты, молодой человек, меня, значительно старшего, чем ты, за это благодарил, а не упрекал за уступки, сде­ ланные мною, чтобы успокоить сенат или чтобы добиться того, что мне надо было, или по другим причинам и соображениям. Но достаточно для тебя и того, что я об этом сказал. Ты намекаешь, будто я стремлюсь к власти верховной, хотя я к этому не стре­ мился, но я не думаю, что я этого недостоин; ты якобы огорчён тем, что завещание Цезаря не касается меня, а сам признаёшь, что для меня достаточно и происхождения от рода Геракла»255. Наконец, касаясь денежной проблемы, Антоний прямо заявил Октавиану, что Цезарь оставил государственную казну пустой256. Конечно, мы не можем быть уверены, что Антоний сказал Октавиану буквально эти слова, но смысл, думается, был именно таков. Во всяком случае, наследник Цезаря удалился из Помпе­ евых садов крайне разгневанный. И дело было, разумеется, не в оскорблениях со стороны Антония — таковых, похоже, не было вообще, — но в том, что консул сумел раскусить истинные цели молодого человека, старательно маскируемые под праведную жажду мщения и благородное стремление раздачи завещанных
88 И.О. Князький. Император Август и его время сестерциев. Власть Цезаря — вот истинное устремление Октави­ ана, но ведь и Марк Антоний, к таковой якобы вовсе не стремя­ щийся (также очевидная ложь!), но искренне убеждённый, что он её достоин… Первая встреча стала и первой схваткой двух наибо­ лее стремящихся к властному наследию Цезаря людей. Один из них, будучи на двадцать лет старше, не мог не относиться к юному сопернику свысока, другой же, этим особенно уязвлённый, тем более был готов в своей борьбе идти до конца. Октавиан, понимая, сколь любезно народу намерение раз­ дать тому деньги, завещанные Цезарем, немедленно выставил на продажу всё своё имущество, доставшееся ему по завещанию, дабы сей важнейший пункт того самого завещания исполнить257. Понятно, что это вызвало горячие симпатии к нему немалого числа квиритов. Но и Антоний не сидел, сложа руки. При этом он не побрезговал прямой клеветой, в чём ему содействовал и родной брат, только что представлявший Октавиана народу на форуме: «Марк Антоний уверял, будто своё усыновление купил он Октавиан И.К. постыдной ценой, а Луций, — брат Марка, — будто свою невинность, початую Цезарем, он предлагал потом в Испании и Авлу Гирцию за триста тысяч сестерциев»258. Осно­ вой для таких обвинений, надо полагать, были давние утвержде­ ния о постыдной связи молодого ещё Гая Юлия Цезаря с царём Вифинии Никомедом, о чём любил упоминать Цицерон, стараясь таким образом унизить своего политического противника259. Попытался Антоний, пользуясь возможностями своего власт­ ного влияния, и дезавуировать официальный акт усыновления Гая Октавия согласно завещанию Гая Юлия Цезаря. Дело в том, что, с формальной точки зрения, он должен был быть утверж­ дён куриатными комициями, что обычно было чистой формаль­ ностью. Но на сей раз один из народных трибунов (не забудем, что среди таковых как раз и пребывал тот самый злоязычный Луций Антоний) добился, пользуясь своим трибунским правом, того, что решение это было отложено260. Впрочем, поскольку завещание было обнародовано, преторское решение в присутствии свидете­ лей состоялось и было надлежащим образом оформлено нотари­ ально, то Октавиан на это внимания не обратил, продолжая име­ новаться Гаем Юлием Цезарем261.
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 89 Молодой Цезарь, отдадим ему должное, вёл себя в начавшемся так бурно противостоянии много спокойнее и, скажем прямо, мудрее Антония, по возрасту в отцы ему годившегося. Тот избрал своим оружием распространение всякого рода слухов, порочащих противника, не останавливаясь и перед прямой клеветой. Нельзя сказать, чтобы это было сколь – либо новой методой в римской политической практике. Ещё в эпоху ранней республики клевет­ нические обвинения в стремлении к царской власти погубили и Спурия Кассия, и Спурия Мелия. Ложные обвинения отправили на казнь героя обороны Капитолия от галлов Бренна Манлия, можно вспомнить и Тиберия Гракха… Да, что далеко ходить, тот же Цицерон, клеймя на чём свет стоит Катилину и катилина­ ров, менее всего был обеспокоен подлинностью своих обвинений. Так что Антоний, возводя на Октавиана обвинения в пристрастии к мерзостям порочной страсти, всего лишь следовал примеру великого оратора. А тот ведь не щадил самого Цезаря… и не он один262! Конечно же, были в Риме и политики, таких способов политической борьбы чуравшиеся. Это, прежде всего, Гай Юлий Цезарь, да и Гней Помпей Магн вовсе не был записным клевет­ ником. Не забудем стойких фанатиков римской свободы Катона Младшего, Брута, Кассия. Они могли, как Катон оправдывать и прямые нарушения закона, если того требовали интересы спа­ сения республиканского правления, могли, как Брут и Кассий пойти на прямое преступление, при этом искренне полагая, что совершают убийство тирана во имя торжества римской свободы. Но братья Антонии были явно не из их числа! Впрочем, такого рода политики были и будут до скончания времён. Вечны не только людские добродетели, но и пороки. Действия Октавиана оказались куда более эффективными. Раздача денег народу во исполнение завещания «отца», готов­ ность при этом пожертвовать своим последним имуществом — так умело ещё не достигший девятнадцати лет юноша преподно­ сил себя, что не мог не привлечь умы и сердца многих и многих римлян. И не только тех, кому деньги эти доставались. Сам Окта­ виан всю оставшуюся и весьма долгую жизнь любил вспоми­ нать это первое своё деяние, принесшее ему первые симпатии народа. Не случайно в своей, им самим написанной собственной
90 И.О. Князький. Император Август и его время официальной биографии «Деяния божественного Августа» он не преминул об этом событии вспомнить и раздел, посвящён­ ный раздачам денег народу Рима в течение всей своей политиче­ ской деятельности начал словами: «Каждому римскому плебею я отсчитал по завещанию моего отца по триста сестерциев»263. Такой поступок был беспроигрышным, поскольку главным для получивших сестерции было то, кто им их выдал, и не столь уж важно, кто их завещал. Здесь Антоний в борьбе за общественное мнение проигрывал дерзкому мальчишке по всем статьям. Юнец, согласно римским законам и традициям, и права – то на полити­ ческую деятельность не имевший, действовал подобно умуд­ рённому немалым опытом политику: «Цезарь со своей стороны обхаживал народ и велел трибунам раздавать подряд всем, кто первый случится, вырученные от продажи деньги. Он посещал места этой продажи и велел объявлять по возможности низкие цены тем, кто ведал продажей… Все это возбудило к нему рас­ положение народа и жалость как незаслуженно испытывающему такие лишения. После раздачи наследства Цезарь вынес для продажи и собственное свое имущество, полученное от родного отца Октавия или от других, также и имущество своей матери и Филиппа…. Народ, понимавший, что эта раздача идет уже не от первого Цезаря, а от него самого, стал очень его жалеть и прославлять за то, что он брал на себя такие лишения и так заботился о народе. Стало совершенно ясно, что народ ненадолго допустит, чтобы Антоний издевался над Цезарем»264. Поддержки Октавиан успешно искал не только у простого народа. Важнейшее внимание он уделил поискам содействия у ветеранов войн Цезаря, чьи поселения в Италии и, главное, в областях её, близких к столице, были весьма многочисленны. Антоний располагал шеститысячной охраной, каковую вскоре после гибели Цезаря он обеспечил себе с согласия сената. И Окта­ виан решил ни в чём ему не уступать, пусть и безо всякого поста­ новления сената. Он начал собирать против Антония силы, «вол­ нуя поселения Цезаревых ветеранов»265 . И отклик там нашёл. В Рим стали прибывать «старые воины из их поселений»266. Это было уже очень серьёзно. Тем более что популярность Антония и его товарища по консульству Публия Долабеллы
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 91 в Риме крепко пошатнулась. Вот как описал это Веллей Патер­ кул: «В конце концов, обнаружилась неистовая страсть консу­ лов Антония и Долабеллы к незаконному владычеству. Антоний захватил семьсот миллионов сестерциев, оставленных Цеза­ рем на хранение в храме Опы, записки Цезаря были искажены вымыслом и уступками прав гражданства — всему была назна­ чена цена, ибо консул продавал государство»267. В своих явно коррупционных действиях Антоний опять – таки не был оригиналом. Поздняя республика грешила коррупцией на самом высоком уровне. Чего только стоила деятельность публиканов в провинциях, каковые подвергались натуральному разграблению. А ведь назначения туда они получали в сенате, и ох как многие и многие сенаторы крепко наживались на такого рода назначениях. «Отцы отечества» получали как мзду за пре­ доставления публиканам права собирать подати, а вернее, оби­ рать тамошнее население, так и благодарственные подношения по итогам публиканских «трудов». Возможно, в обычное время деятельность Антония и Дола­ беллы не вызвала бы общественного недовольства, но вот на фоне так успешно демонстрируемого бескорыстия Октавиана и его готовности разориться ради раздачи народу завещанных Цеза­ рем денежных даров возмущение проснулось и усиливалось. Да и непрекращающиеся нападки консула на Октавиана создавали впечатление (а может, и иллюзию), что «юный Г. Цезарь еже­ дневно подвергался козням Антония»268. В итоге «государство, подавляемое владычеством Антония, замерло от ужаса: у всех негодование и горе и ни у кого нет силы к сопротивлению»269. Конечно, такое описание Рима лета 44 г. до н.э. кажется уж больно ужасающим. Невольно вспоминается, что у многих и многих историков репутация Веллея Патеркула, прямо скажем, небезупречна. Ещё в ХVIII в. Монтескье уличил его в привержен­ ности к льстивости, а историк ХХ в. сэр Рональд Сайм безжа­ лостно оценивал его как автора лживого, болтливого и раболеп­ ствующего270. Безусловно, Патеркул в своей «Римской истории» целиком на стороне Октавиана, будущего Августа, и потому про­ тивники его изображаются самым недоброжелательным обра­ зом. Однако в рассматриваемом случае этот римский историк
92 И.О. Князький. Император Август и его время в целом заслуживает доверия, ибо последующие события мно­ гие из его характеристик общественных настроений тех дней подтвердили. Октавиан теперь ходил по городу, будучи окружён целой тол­ пой, как бы личной охраной271. К первой своей опоре в борьбе за власть (поддержке простого народа) он добавил вторую — воен­ ную, в лице многочисленных воинов, доблестных ветеранов слав­ ных походов и побед Гая Юлия Цезаря. Но нужна была и ещё одна важнейшая опора: римская политическая элита. А здесь всё как раз было совсем не просто. Очень многих в сенате смущала вне­ запно быстро растущая популярность юного наследника Цезаря как раз среди народа благодаря денежным раздачам и среди воинов, помнивших его великого усыновителя. И вот тут – то на помощь Октавиану явился известнейший политик последних десятилетий Римской республики уже лично с ним знакомый Марк Туллий Цицерон. Это стало серьёзным ударом для Анто­ ния, ибо его взаимоотношения с великим оратором были очень и очень непростыми. Сам Антоний, ощущая слабеющую поддержку в столице, и крайне обеспокоенный ростом популярности Октавиана, что называется, заметался. С одной стороны он постарался ослабить позиции противников Цезаря, произведя ещё одну рокировку провинций. Он силовым давлением стал добиваться закона о перемене наместничества в провинциях272. Поскольку ему ещё по решению Цезаря предназначалась провинция Македония, а одному из заговорщиков — Дециму Юнию Бруту — Галлия, то он счёл в новой ситуации такое распределение для себя невы­ годным. Антоний помнил, что Цезарь обрёл власть в Риме, опи­ раясь именно на господство в Галлии, в то время как обладание Македонией Помпею удачи не принесло. Теперь, согласно новому постановлению, Галлия доставалась Антонию, а Децим Брут дол­ жен был отправиться в Македонию. При этом Антоний хлопотал, чтобы шесть легионов, стоявших в этой уступаемой им провин­ ции, остались в его подчинении, для чего был распущен слух о том, что геты, узнавшие о гибели Цезаря, готовятся напасть на римские владения273 . Слух, надо сказать, вовсе не безобид­ ный. Геты в то время были объединены в царство под властью
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 93 правителя Буребисты, который, как считалось, мог выставить до 200 000 воинов. Почему, собственно, Цезарь и готовил перед походом на Парфию экспедицию против гетов, дабы они лиши­ лись возможности нанести удар по римским владениям, когда основные римские силы уйдут воевать на Восток274. С другой сто­ роны, консул сделал широкий жест в сторону сената и против­ ников Цезаря и цезарианцев. Он провёл закон, запрещающий вообще кому – либо заговаривать о диктатуре, присуждать её кому – нибудь или принимать её кому – то. Любой, кто посмел бы нарушить это постановление, оказывался вне закона, и его мог убить первый встречный, не неся за это никакого наказания275. Брат Марка Антония претор Гай Антоний в желании при­ влечь на его сторону даже сторонников убийц Цезаря пошёл ещё дальше. Он решил организовать для народа зрелище в честь Марка Юния Брута, который всё ещё оставался претором. Замы­ сел был таков: представление будет столь великолепным, что народ изменит своё отношение к убийцам и призовёт Брута вер­ нуться в Рим. Зрелище действительно получилось роскошным, но, когда подкупленные Гаем Антонием люди попытались потре­ бовать возвращения в Рим Брута и Кассия, то большинство зри­ телей с этим решительно не согласилось. Хитроумный план Гая с треском провалился. Брут и Кассий, похоже, были предупреждены об этой затее. Но, узнав о её полной неудаче, приняли окончательное реше­ ние силой утвердиться в назначенных им сразу после убийства Цезаря провинциях — Македонии и Сирии276. Здесь они намере­ вались создать базу для новой гражданской войны. Последней войны во спасение римской свободы. Так они это понимали. А вот Октавиану устройство зрелищ удалось много лучше, чем братьям Антониям. На играх в честь Аполлона он использовал появление кометы для обожествления Цезаря. Комета – де — душа Цезаря, воспарившая на небеса! Блестяще были устроены также зрелища в честь Венеры Прародительницы. А они – то были учреждены самим Цезарем после победы при Тапсе. Октавиан постарался придать этим событиям особую значи­ мость подчёркнутым предельно торжественным почитанием Гая Юлия Цезаря: «он готовил для этих зрелищ золотой трон и венок
94 И.О. Князький. Император Август и его время своему отцу в силу состоявшегося постановления, на основании которого во время всех зрелищ полагалось выставлять в его честь эти предметы»277. Неожиданно этому воспрепятствовал эдил Критоний, бывший организатором зрелищ в силу занима­ емой должности. Октавиану он объяснил свои действия тем, что не допускает почестей Цезарю, поскольку сам и несёт расходы на устройство зрелищ для народа. Октавиан немедленно обратился за поддержкой к Антонию, дабы тот, будучи консулом, отстоял почитание Цезаря, памяти которого он должен был быть верен. Антоний, как бы забыв о действующем постановлении, ответил, что по этому вопросу должно обратиться в сенат. Справедливо возмущённый Октавиан заявил, что постановление пока остаётся в силе, потому он выставит золотой трон, а Антоний волен вно­ сить в сенат свои предложения. Консул, тем не менее, не позволил уже очевидному политическому сопернику так почитать память Цезаря. Этим непродуманным шагом он немедленно подорвал свой престиж у главной своей опоры — цезарианцев. Запрет ими был воспринят не как противодействие дерзости Октавиана, но как прямое неуважение к памяти Цезаря. Противник Анто­ ния тут же воспользовался такой серьёзной промашкой. Ведь теперь получалось, что он, Октавиан, и есть главный заступник памяти великого Цезаря. Не просто наследник по завещанию, но и защитник прав всех тех, кто был облагодетельствован его славным усыновителем. Антоний же выглядел в самом скверном виде — предателем и памяти, и дела Цезаря. Октавиан стара­ тельно подогревал такие настроения: «Не гневайся из – за меня, Антоний, на Цезаря, не кощунствуй против него. Ведь он был больше всего твоим благодетелем, да притом в самой широкой мере. Меня ты можешь оскорблять как тебе угодно. С разграбле­ нием моего имущества повремени, пока граждане не получат причитающейся им раздачи. Все остальное можешь ты получить. Ведь мне будет достаточно, даже и в бедности, славы моего отца, если она останется не поколебленной, и производимой мною раз­ дачи гражданам, если только ты не помешаешь ее выполнить»278. Блистательно построенное выступление! Здесь и попрёк Антония в оскорблении памяти Цезаря, и прямое обвинение в неблагодарности своему благодетелю. А какой великолепный
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 95 контраст: один разграбил имущество покойного и его законного наследника, пренебрегая нуждами народа, а другой, Октавиан, готов даже разориться, стать бедняком, но раздать деньги, заве­ щанные гражданам его «отцом», и ничего, кроме сохранения славы его, не желает, себя позволяя даже оскорблять как угодно. Понятно, что популярность молодого Цезаря ещё больше пошла вверх, симпатий же к Антонию среди цезарианцев стано­ вилось всё меньше и меньше. Не побрезговал, похоже, Октавиан и иными способами политической борьбы для очернения про­ тивника. Собственно, первым это начал Антоний, приписавший Гаю отвратительные пороки. Ответный удар был куда более про­ думанным и метким. Антонию, сделавшему неразумную и изна­ чально провальную попытку наладить отношения с врагами Цезаря, немедленно приписали слова, подлинно с точки зрения цезарианцев кощунственные: якобы консул где – то сказал, что считает убийство диктатора делом справедливым279. Понятно, что Антоний такого не говорил, да и не мог сказать ни при каких обстоятельствах, но в столь острой политической схватке всякое лыко в строку. Такое обострение противоречий между преемниками божест­ венного Юлия, чреватое роковыми последствиями схватки уже не на жизнь, а на смерть, не могло не встревожить цезарианцев. Раздор в их стане только укреплял врагов в сенате, ненавидящих и самую память о Цезаре, да и всем было известно, что Брут и Кас­ сий собирают свои силы на Востоке, готовясь силой покончить со всем наследием диктатора. Ветераны Цезаря, составлявшие непосредственное окружение Антония, прекрасно понимавшие печальные перспективы этого безудержного противостояния, сделали всё от них зависящее, чтобы прекратить его и принудить Антония и Октавиана к при­ мирению. Центурионы личной охраны консула попросили его ради них, сражавшихся под орлами Цезаря, да и ради самого себя отказаться от вражды. Антоний к тому же не мог не замечать, что проигрывает Окта­ виану борьбу за поддержку в народе. Потому, признав справедли­ вость предъявленных доблестными центурионами требований, он даже решился дать клятву готовности к примирению и союзу
96 И.О. Князький. Император Август и его время с наследником Цезаря. Свои же действия он объяснил невыноси­ мой гордыней юноши, каковая просто недопустима в таком ран­ нем возрасте, отсутствием у того и уважения, «и скромности по отношению к старшим должностным лицам»280. Антоний заявил о необходимости воспитательных мер к Октавиану. Но, только снисходя к просьбам заслуженных ветеранов, он готов смирить свой праведный гнев при условии, что и соперник также отка­ жется от враждебных действий. Антоний и здесь оставался верен себе. Всю вину за происшед­ шее в стане цезарианцев он однозначно взвалил на молодого нахала, ему непочтительно противостоящего. Получалось, что он великодушно протягивает сопернику руку, а уж тот от своих дер­ зостей должен немедленно отказаться. Октавиан в очередной раз доказал своё благоразумие. Он без возражений согласился на предложение центурионов — они ведь славные соратники его великого «отца»! Те немедленно орга­ низовали встречу Антония и молодого Цезаря, которые и здесь не удержались от взаимных упрёков, но на заключение дружбы согласились. Цезарианцы, казалось, могли ликовать. Надо сказать, что Антоний в поддержке Октавиана в это время крепко нуждался. Его стремление получить в свои руки Галлию очень встревожило сенат. Всем было замечательно памятно, как Гай Юлий Цезарь, опираясь на галльские провинции, стреми­ тельным ударом овладел Римом и всей Италией, что и обеспе­ чило ему в дальнейшем победу в гражданской войне и влады­ чество во всём Римском государстве. Сенаторы имели возможность законным образом похоронить идею передачи Галлии под управление Антония. Можно было просто не обсуждать законопроект в том случае, если консул вне­ сёт его для предварительного обсуждения. А если тот решит дей­ ствовать через народные собрания, то здесь кто – либо из народ­ ных трибунов мог заблокировать принятие угодного Антонию решения. Последней надеждой сената был бы созыв центуриат­ ных комиций, но Антоний, получив поддержку Октавиана, сумел созвать трибутные, плебейские комиции, где большинство ему как раз обеспечивали плебеи. Каковых он, правда, лишил выплат, завещанных Цезарем! Но поскольку он стал другом и
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 97 союзником того, кто эти выплаты произвёл, то закон был принят. Думается, не только из формальных союзнических обязательств Октавиан поддержал Антония. Убийца Цезаря Децим Брут во главе галльских легионов был ему также совершенно неже­ лателен. От идеи мести заговорщикам Октавиан отказываться не собирался, его поддержка Антония против Брута была глу­ боко осознанной. Ну и конечно, юноша вправе был надеяться на ответные шаги Антония ему навстречу, что было бы естественно в новой политической ситуации. Итак, трибуны, на которых иные в сенате надеялись, принятию законопроекта не помешали. Здесь, конечно же, не обошлось и без стараний Луция Антония. Примирение Антония и Октавиана состоялось. Это укрепляло позиции «дела Цезаря» в Риме и серьёзно ослабляло надежды тех, кто надеялся на возвращение к власти сенатской олигархии. Власти, почему – то именуемой многими как «римская свобода, завещанная предками», а иными по недоразумению или по наи­ вности именно так и воспринимаемой. Одним из главных ревнителей дела восстановления доцеза­ рианской республики был, разумеется, Марк Туллий Цицерон. В Риме летом 44 г. до н.э. он отсутствовал, пребывая на своих виллах на юге Италии281. Но за всем происходящим в столице он внимательно следил. Более того, Цицерон состоял в перепи­ ске с Антонием. Она носила изысканно вежливый характер, но искренности в ней не было. Слишком разные это были люди, и уж больно разнились их представления о будущем Римской респу­ блики. «Вдобавок и прежде их разделяла неприязнь, вызванная полным несходством жизненных правил»282. Наблюдая со стороны за происходящим в Риме, Цицерон не мог не узнать о вспыхнувшей вражде между Антонием и Окта­ вианом. На чьей стороне оказались его симпатии — догадаться не трудно. В Марке Антонии славный оратор видел главную угрозу делу республики как форме правления, юный же Окта­ виан представлялся ему человеком неопытным, не имеющим важных покровителей, пусть и был он законным наследником самого Цезаря. Свой собственный политический опыт, авторитет в Риме, умение разбираться в людях и влиять на них Цицерон
98 И.О. Князький. Император Август и его время наверняка оценивал самым высоким образом. Потому ему пред­ ставлялось естественным взять сего незрелого юнца под своё покровительство, потихоньку отучить его от цезарианских пред­ рассудков и сделать в своих руках сильнейшим орудием против и Антония, и всех прочих цезарианцев. Наследник Цезаря как соратник по борьбе за дело римской свободы — вот это подлинно потрясающий политический ход! То, что сей мальчик, и девят­ надцати лет – то не достигший, имеет весьма твёрдые, пусть и недавно сформировавшиеся политические взгляды и осознаёт себя полноценным наследником Гая Юлия Цезаря, ветерану римской политической сцены почему – то в голову не приходило. Возможно потому, что не было в римской истории, знания кото­ рой у Цицерона были исчерпывающими, и близкого прецедента, чтобы подобный юнец на власть претендовал. Да и сам Октавиан при первой их встрече вёл себя столь скромно и почтительно, что заподозрить его в каких – либо замыслах, выходящих за рамки римских политических традиций, было просто невозможно. Противостояние Октавиана и Антония вдохновило Цицерона на однозначную поддержку наследника Цезаря! Нельзя не при­ знать решительно справедливым оценку этого Плутархом: «Но, по сути вещей, Цицерона сблизила с Цезарем прежде всего нена­ висть к Антонию, а затем собственная натура, столь жадная до почестей»283. Для объяснения своего покровительства Октавиану Цице­ рон сочинил целую легенду, долженствующую убедить римлян в «божественном покровительстве» своим действиям. Якобы ещё при жизни и Гнея Помпея Великого, и Гая Юлия Цезаря он видел удивительный сон. Приснилось ему, что сам Юпитер созвал на Капитолии сыновей сенаторов, дабы назначить одного из них владыкою и главою Рима. Божество внимательно оглядывало каждого из приведённых на его высочайший смотр мальчиков, но ни один из них не показался ему достойным столь великого будущего. Но как только появился молодой Цезарь, то Юпи­ тер, простёрши десницу, возвестил: «Римляне! Междоусобицам вашим придёт конец, когда владыкою станет он»284. Наутро после такого замечательного сна, оказавшись на Марсовом поле, Цице­ рон вдруг воочию узрел того самого отрока, коему величайшее
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 99 будущее предрёк сам Юпитер. Поинтересовавшись, кто же он, оратор узнал, что это скромный мальчик Гай Октавий, сын мало­ известного отца также Гая Октавия и племянницы Гая Юлия Цезаря Атии. Такая дивная, спешно придуманная Цицероном легенда должна была дойти и до самого Октавиана. Сложно сказать, испытал ли он к сочинителю таковой благодарность, но уж навер­ няка счёл её полезной для своих устремлений. Главное же, Цице­ рон вопиюще не принял всерьёз твёрдого намерения Октавиана мстить и мстить беспощадно убийцам Цезаря. А они – то, изувер­ ски убив безоружного и потрясая окровавленными кинжалами, чьё имя возглашали? Цицерона! Более того, Цицерон сохранял отношения с Брутом и даже поставил того в известность о своей готовности решительно поддерживать Октавиана против Анто­ ния и давал молодому Цезарю самые лестные характеристики. Кстати, сам Брут совершенно не разделил восторгов ветерана политических битв по поводу наследника Цезаря. В письмах, обращённых и к самому Цицерону, и к ближайшему другу оратора Аттику, Марк Юний Брут пытался открыть глаза старшим товари­ щам по борьбе за спасение «римской свободы» на неразумность их действий. Он жёстко порицал Цицерона, прямо заявляя, что тот не «властью господина» тяготится, но лишь страшится «злого господина» и, объявляя молодого Цезаря достойным человеком, лишь выбирает себе «ярмо полегче»285 . Напоминая Цицерону римскую историю, Брут подчёркивал, что предки не смирялись и с добрыми господами. Главное же, чему удивлялся Брут, это то, что Цицерон «в уплату за ниспровержение одного тирана –Антония — требует для себя права поставить тираном Цезаря»286. Конечно же, Цицерон своим республиканским убеждениям никогда не изменял и, сочиняя дивный сон о мальчике, по воле Юпитера предназначенном быть владыкой Рима, имел в виду лишь того самого «правителя государства», о каковом писал в своём трактате «О государстве». Такой правитель должен был преобразовать Римскую державу не своей власти ради, но, согласно знаменитым словам великого поэта Квинта Энния: «Древний уклад и мужи — вот римской державы основа»287. Беда была в том, что «божественный мальчик» сей не просто
100 И.О. Князький. Император Август и его время был внучатым племянником и главным наследником Гая Юлия Цезаря. Он успел пройти определённую школу у своего великого родственника. Гай Октавий был юношей очень неглупым, весьма наблюдательным и прекрасно понял, какую именно форму прав­ ления Цезарь стремился установить в Риме. Оказавшись наслед­ ником диктатора, он пожелал естественным образом стать и его полноправным преемником. Юношеского максимализма в поста­ новке цели жизни он отнюдь не был лишён. Осторожность была ему свойственна лишь в способах достижения этой самой цели — вот одна из важнейших причин его конечного успеха и превосход­ ства над противниками, которые ни в той самой осторожности, ни в холодной расчётливости с ним не смогли соперничать. Коле­ баний в выборе и стремлении к достижению поставленной цели жизни Октавиан не знал. А юношеский честолюбивый задор спо­ собствовал тому, что стремление к достижению единовластия, «монархические тенденции» в начале его политической деятель­ ности «сказывались даже сильнее и резче, нежели в последую­ щие годы»288. Антоний и Брут сумели раскусить подлинные цели Октавиана, Цицерон — нет. Чем можно объяснить схожую про­ ницательность столь разных людей, как Марк Антоний и Марк Юний Брут? И почему в конечном итоге многоопытный, умудрён­ ный, великий интеллектуал Марк Туллий Цицерон, говоря сло­ вами Плутарха, «дал провести себя мальчишке»?289 Здесь возможны разные, даже прямо противоположные объяс­ нения. Не лишены оснований утверждения, что Цицерон — это человек, живущий иллюзиями, и, подобно всякому теоретику, лишённый подлинной политической широты взглядов, не обла­ дающий чутьём властных реалий, не разработавший ни одной ни политической, ни военной концепции290. Но можно полагать, что тактика поддержки Цицероном Окта­ виана была правильной, даже единственно возможной в той кон­ кретной ситуации. Цицерон был вынужден делать выбор между однозначно большим злом для него, каковым совершенно оче­ видно являлся Антоний, и Октавианом, проявившим в своих письмах к нему величайшую почтительность, именуя Цице­ рона «отцом»291. При этом справедливо напомнить следующее: Октавиана Цицерон вовсе не идеализировал. Поначалу, как мы
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 101 помним, он встретил юношу с прохладцей, а летом в письмах к лучшему своему другу Аттику не раз писал об осторожности по отношению к наследнику Цезаря, необходимости отрывать его от Антония, и что конечная победа будет весьма неблагоприят­ ной для дела защитников республики от тирании. Хуже только победа Антония… Думается, трагедия Цицерона была прежде всего в том, что в Риме тех дней опереться ему было более не на кого. Сенат был откровенно слаб, аморфен, а предшествующий опыт говорил о том, что он внутренне готов склониться перед тем, кто возьмёт верх в уже очевидно вновь начинающейся гражданской войне. Не забудем, ведь этот самый сенат совсем недавно при Цезаре своим постановлением воскресил в Риме монархические тра­ диции в угоду диктатору, когда он получил право носить крас­ ные сапоги, подобно древним царям Альба Лонги, восседать на позолоченном кресле, во время триумфов надевать царское облачение292. Конечно, это было облачение царей — прямых потомков Энея, а не семи рексов, от наследия которых предки римлян так реши­ тельно отреклись, изгнав Тарквиния Гордого, но сама покорность «отцов, внесённых в списки» уж больно красноречива. Союз Октавиана и Антония, скреплённый взаимной клятвой, должен был крепко встревожить Цицерона. Ведь в таком случае дело защиты «римской свободы» выглядело совсем уж безна­ дёжным. Сенат был против них бессилен, республиканцы соби­ рали войска на далёком Востоке, Децима Брута постановлением трибутных комиций теперь должно было лишить командова­ ния в Цизальпийской Галлии, а из Македонии в Италию стали через Ионическое море прибывать войска293. Но вот здесь – то на помощь Цицерону и всем прочим ревнителям сенатской респу­ блики пришёл сам Марк Антоний. В эти дни скончался один из плебейских трибунов. Понятное дело, что возникла вакансия, каковую долженствовало немед­ ленно заполнить. Появилась кандидатура некоего Гая Фламиния, немедленно получившая поддержку Октавиана294. Возможно и прошёл бы носитель славного имени — вспомним Гая Флами­ ния, стойкого защитника интересов римского плебса, консула
102 И.О. Князький. Император Август и его время 217 г. до н.э., погибшего в битве с войсками Ганнибала при Траз­ именском озере в том же году — в трибуны на освободившееся место, да вот незадача: народ Рима, возлюбивший Октавиана за его денежные раздачи, возжелал осчастливить наследника Цезаря избранием на эту должность. Римляне порешили, что Октавиан сам не выставляет своей кандидатуры исключительно из скромности, объясняемой его молодостью295. В сенате немед­ ленно возникло волнение: юный соискатель должности плебей­ ского трибуна никогда не отрекался от объявленного им намере­ ния отомстить убийцам Цезаря. А в качестве трибуна он получал законную возможность привлечь их к суду, учитывая популяр­ ность Октавиана и очевидную неприязнь римлян к убийцам Цезаря, из – за каковой Брут и Кассий и оказались вне Италии, в восточных провинциях. Если бы дело ограничивалось только страхами сената, то, ско­ рее всего, народ Рима и осуществил бы свою политическую волю. Но здесь неумно и недальновидно проявил себя Марк Антоний. Взаимно данная клятва естественным образом предпола­ гала и взаимные уступки вождей цезарианцев. Октавиан своё слово сдержал: Антоний получил поддержку плебейских трибут­ ных комиций и теперь по закону должен был сменить заговор­ щика Децима Брута во главе легионов в Цизальпийской Галлии. Едва ли эта поддержка доставила Октавиану удовольствие. Но он, несмотря на свой юный возраст, уже научился отделять поли­ тику от эмоций и справлялся с этой очень непростой задачей, особо сложной для начинающего политика, блестяще296. Другое дело Антоний. Он как бы забыл, что, согласно взаимно принятым обязательствам, Октавиан вправе надеяться и от него получить кое – что. Консул немедленно напомнил всем, что молодой Цезарь является патрицием, а значит, на должность плебейского три­ буна претендовать не может. Более того, он угрожающе добавил, что тот «не имеет права нарушать закон и применять насилие по отношению к кому – либо»297. В таком случае Антоний готов про­ тиводействовать ему всеми мерами, каковые ему предоставляет консульская власть298. Такое поведение Антония рушило все договорённости между ним и Октавианом, а торжественно данная клятва становилась
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 103 пустым звуком. Молодой Цезарь теперь получал свободу рук, каковой немедленно воспользовался. Верные ему люди повели агитацию в поселениях ветеранов божественного Юлия. Более того, в станы воинов, верных Антонию, посланцы Октавиана в дополнение к устной агитации стали подбрасывать проклама­ ции, направленные против консула и призывающие поддержать законного наследника Цезаря. Ожидались и народные волнения. Чтобы их не допустить, Антоний вообще отменил выборы, что обстановку вовсе не разрядило. Популярность Октавиана настой­ чиво росла, а авторитет Антония очевидно вновь зашатался. В такой обстановке Цицерон счёл необходимым вернуться в Рим и перейти в наступление против Антония, полагая, что для этого настало самое время. Атака на консула в сложив­ шейся ситуации непременно вела бы его к союзу с Октавианом. Теперь они оба нуждались друг в друге. И ненависть к Антонию их крепко сближала. Казалось, у них общие интересы. Но это была иллюзия. Вскоре обнаружится, насколько цели двух поли­ тиков разнятся. И для одного из них это обернётся погибелью. В такой странной паре союзников — Октавиан Цицерону во внуки годился — согласие не могло быть долгим. Идеалы Цицерона были целиком в прошлом. Ему казалось, что устранение често­ любца или честолюбцев, стремящихся к тирании, способно вер­ нуть столь любезную его сердцу сенатскую республику, где будет царить «concordia ordinem» — «согласие сословий», что было его давнишней мечтой. Нобилитет и всадники не будут враждовать, соперничать. Возродятся «mos maiorum» — «нравы предков». И тогда не придётся ему скорбеть об «утраченной республике» — «res publica amissa», ибо восторжествует «res publica libera» — «свободная республика»299, в каковой, и это важнейшее усло­ вие, у власти будут оптиматы, лучшая, как он искренне полагал, часть нобилитета. Во имя торжества столь прекрасного дела не во вред будет использовать и прыткого юнца, сумевшего в качестве наследника Цезаря завоевать немалую популярность в народе. Неприятно, конечно, что едва оперившийся и неожиданно для всех объявившийся внучатый племянник убиенного диктатора упорно твердит о необходимости мести убийцам, да и восприя­ тие наследства Цезаря у него подозрительное: деньги, похоже, его
104 И.О. Князький. Император Август и его время мало волнуют, поскольку он и свои тратит «во исполнение заве­ щания Цезаря». Чего же тогда сей внешне почтительный юноша на самом деле жаждет? Ведь не обретение одного имени двою­ родного дедушки – дядюшки предел его мечтаний? Нетрудно догадаться, что он и о власти помышляет, как о том предупреж­ дает доблестный Марк Юний Брут. Но всё же, это пока волчо­ нок, какового и приручить можно постараться. А вот Антоний — волк матёрый, к власти как к своей законной добыче рвущийся. С этим — битва не на жизнь, а на смерть! Как некогда с Кати­ линой! Занятно, ведь этот скороспелый юнец, о власти задумав­ шийся, как раз появился на свет в тот самый год, когда Цицерон был консулом и вёл самую решительную борьбу с Луцием Сер­ гием Катилиной и его приверженцами. В той борьбе была добыта блистательная победа… почему бы не добыть таковую и ныне? Октавиан после истории с его несостоявшимся трибунатом утратил последние иллюзии по поводу их с Антонием клятвы о дружбе и также нуждался в союзниках. Таковыми, разумеется, не могли быть враги Антония Брут и Кассий — убийц Цезаря с его стороны могла ждать только праведная месть и самая суро­ вая кара. Но вот Цицерон, но вот сенат, где вновь себя хозяевами чувствуют оптиматы… С ними можно вступить в союз против Антония, а ближайшим и самым верным соратникам должно пояснить, что, как только этот самонадеянный грубиян будет сокрушён, то можно и нужно будет повернуть оружие против тех, кто пусть и не участвовал в убийстве божественного Юлия, но кто явно, кто осторожно и втихомолку это преступное дея­ ние одобрял300. И опять – таки не забудем, чьё имя возглашали, потрясая окровавленными мечами и кинжалами убийцы в роко­ вые иды марта! Осень 44 г. до н.э. становится временем решающих схваток противостоящих политических сил. В сенате звучат знаменитые филиппики Цицерона. Так он назвал свои речи против Антония в память о речах великого оратора Демосфена против царя Маке­ донии Филиппа II, врага независимой Эллады. Как оратор Цице­ рон наверняка не уступал Демосфену. Но беда в том, что общим у них было не только ораторское искусство. Оба, увы, защищали (и глубоко искренне) то, что было обречено. Не было у Эллады
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 105 сил устоять против железной фаланги македонского царя, нельзя было возродить сенатскую республику после диктатуры Цезаря, и потому конец ждал Цицерона столь же печальный, как и Демосфена. Начинал свои филппики Цицерон осторожно, лишь возражая против тех новых законов, предлагаемых Антонием, которые, по его мнению, противоречили распоряжениям самого Цезаря. Антоний, быстро сообразив, во что неизбежно выльется вскоре пылкое красноречие величайшего оратора Рима, решил нане­ сти упреждающий удар. 19 сентября 44 г. до н.э. он созывает сенат, пользуясь консульскими полномочиями, где выступает сам с речью, полной обвинений в адрес Цицерона. Обвинений, не лишённых самых серьёзных оснований. Консул припомнил оратору и противозаконные смертные приговоры соратникам Катилины, и подстрекательство к убийству Клодия, и содей­ ствие ссоре Помпея и Цезаря, наконец, и это было самое важ­ ное, то, что Цицерон был истинным вдохновителем убийства Цезаря. Это действительно была открытая борьба не на жизнь, а на смерть301. Отдадим должное Антонию. Менее всего в его обвинениях было фальши. За превышение закона в деле Лентула и других катилинаров Цицерону после его победоносного консульства вскоре пришлось отправиться в заслуженное изгнание. Это случилось стараниями Клодия, потому и мстительные чувства Цицерона в отношении этого политического деятеля вовсе не надуманы. И самое главное: заговорщики и убийцы Цезаря искренне почитали Цицерона своим вдохновителем, пусть он к заговору отношения не имел и к убийству «тирана» никогда не призывал. То, что Цицерону опровергнуть обвинения Антония было сложно, немедленно проявилось во второй филиппике. Это жут­ кое нагромождение оскорблений, откровенной ругани и страш­ ных, но абсолютно голословных обвинений. Цицерон дого­ ворился до того, что приписал Антонию знание о покушении на Цезаря и даже то, что консул подсылал к диктатору убийцу. Само собой, Цицерон сравнивал Антония с Катилиной, пред­ рекал ему столь же бесславный конец. А поскольку сам он из
106 И.О. Князький. Император Август и его время противостояния с Катилиной вышел победителем, то, следова­ тельно, это означало для всех его полную уверенность в победе и в новом противостоянии. Об Октавиане пока не упоминали ни Антоний, ни Цицерон. Но внимательно следивший за происходящим в сенате молодой Цезарь немедленно сообразил, чью сторону ему должно принять в этой схватке. Сам Октавиан в те дни времени не терял. Он направился в Кам­ панию, где в Калатине и Кизилине были многочисленные посе­ ления ветеранов походов Цезаря. И здесь вскоре ему удалось собрать настоящее войско302. Располагая немалыми средствами, (не все деньги, значит, пошли на выплаты по 300 сестерциев пле­ беям) Октавиан щедро выдавал каждому, кто пожелал вступить в его войско, по 2000 сестерциев. Более того, к нему стали перехо­ дить воины из стана его противника, «побуждаемые жестокостью Марка Антония, без колебания убивавшего в своём лагере каж­ дого подозрительного»303. Надо полагать, такие действия Анто­ ния были связаны с перекупкой его солдат людьми Октавиана. В этом наследник Цезаря и его сподвижники достигли немалых успехов304. Если поначалу Антоний, имевший шеститысячную личную охрану и ожидавший прибытия легионов из Македо­ нии, командующим которыми он был утверждён, должен был чувствовать себя достаточно уверенно, то теперь, когда Окта­ виан набрал своё десятитысячное войско в Кампании и соблаз­ нял его солдат большими деньгами, положение консула стано­ вилось угрожающим. А тут ещё и Цицерон в сенате, брызжущий ненавистью… Высадка легионов из Македонии также принесла Антонию нежданные неприятности. Легионеры ждали от своего полко­ водца, соратника и друга Цезаря решительных действий против его убийц, а он вместо этого затеял никому не понятную вражду с молодым наследником диктатора… Когда же Антоний попробо­ вал вдохновить солдат денежной раздачей, то те только подняли его на смех. Октавиан – то обещал через своих людей, каковых консул тщетно требовал выдать ему, в пять раз большую сумму! Тогда Антонию пришлось действовать самым решительным образом. Военные трибуны по его приказу схватили наиболее
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 107 дерзких крикунов, а для забывших о воинской дисциплине сол­ дат была объявлена даже децимация — казнь каждого десятого. Мера, надо сказать, исключительная, применявшаяся крайне редко и обычно к тем, кто бежал с поля боя. Пожалуй, в послед­ ний раз это было во время восстания Спартака. Тогда Марк Красс устроил децимацию обратившимся в бегство легионерам, жерт­ вами которой стали до 400 человек. Антоний, проводя свою деци­ мацию среди тех, кто позабыл о воинском порядке, пыл вскоре умерил и значительную часть обречённых пощадил. Жёсткими мерами ему удалось добиться дисциплины в своих войсках. Тем временем Цицерон даёт прямой совет Октавиану идти с собранными им легионами прямо на Рим. Сам он, правда, после двух филиппик столицу вновь покинул и пребывает в своих заго­ родных имениях, но молодой Цезарь начинает его всё настойчи­ вее и настойчивее уговаривать вернуться. Ведь если он с много­ тысячным войском просто подойдёт к Риму, то его легко принять за мятежного предводителя, к вооружённому захвату власти стремящегося. А вот, если его самого и его армию поприветствует в сенате Цицерон, то он, Октавиан, никто иной как защитник, даже, лучше сказать, спаситель Республики! А гражданская война тем временем уже начиналась в Азии. В этой провинции Публий Долабелла столкнулся с жёстким сопротивлением её наместника Требония, сторонника Брута и Кассия. Тот отказывался пустить консула в главные города про­ винции Пергам и Смирну. Попытка Долабеллы силой утвер­ диться там потерпела неудачу. Тогда он стал действовать хит­ ростью. Согласившись на предложение наместника следовать в Эфес, Долабелла, совершив хитроумный манёвр, подступил к Смирне, каковую люди Требония беспечно не охраняли долж­ ным образом, полагая, что консул следует в ином направлении. Центурионы последнего арестовали наместника в постели. Тот, ещё не до конца понимая, насколько всё серьёзно, потребо­ вал, чтобы его отвели к Долабелле. «Тогда один из центурио­ нов высмеял его и сказал: «Ты сам можешь идти, оставь только голову здесь; нам приказано не тебя вести к Долабелле, а только твою голову». И они тотчас же отрубили ему голову. Рано утром Долабелла велел ее выставить у трибунала претора, где Требоний
108 И.О. Князький. Император Август и его время принимал по делам провинции. Так как Требоний был соучаст­ ником в убийстве Цезаря и задерживал Антония у дверей сената беседой во время убийства, то разгневанное войско и вся масса рабов, окружавшая его, издевались над его трупом, а голову его в шутку перебрасывали, как мяч, по вымощенному камнями городу и уничтожили её. Так из убийц Цезаря первым был нака­ зан Требоний»305. Этот финал былого заговорщика должен был порадовать и Октавиана, и Антония, пусть на тот момент они оче­ редной раз состояли во вражде и состязались, кто первым с вер­ ными ему войсками войдёт в Рим. Три легиона Антония были направлены в Галлию, куда они пошли по Адриатическому побережью. Сам консул, имея при себе легион Жаворонков, двинулся на столицу. Но Октавиан, действуя согласно наставлениям Цицерона, вошёл в Рим раньше. Правда, когда он объявил, что намерен сразиться с войсками Антония, то вызвал этим у своих солдат недовольство. Многие из них не желали воевать со своими недавними боевыми товарищами. Ведь опорой Антония были такие же ветераны походов Цезаря. Иные после этих слов Октавиана покинули его стан, но большая часть всё же осталась. Не из преданности молодому Цезарю, но в рас­ чёте на щедрое вознаграждение, так как он отнюдь не скупился. Октавиан, не получив сразу ожидаемой поддержки, отошёл из Рима в Арреций, где продолжил набирать солдат. Антоний же появился в столице, где незамедлительно возжелал объявить Октавиана врагом отечества. Однако потеря легиона Марса и вслед за ним IV легиона немедленно охладила пыл консула. Их переход на сторону Октавиана стал сильным ударом по Антонию. Решив до поры до времени не вступать прямо в войну с цеза­ рианцами же, он вознамерился двинуться походом на север Италии, поскольку Децим Брут отказался передать (согласно новому закону) провинцию, ранее ему вверенную, и укрепился в городе Мутине. У него было по разным сведениям от трёх до пяти легионов. У Антония оставалось два легиона, пришедших к нему из Македонии и сохранивших ему верность, несмотря на посулы Октавиана, был легион ветеранов Цезаря, воины его личной охраны, а также новобранцы. В тылу Антония продол­ жал полыхать своими филиппиками Цицерон, выступая, по сути,
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 109 откровенным поджигателем гражданской войны. Собственно, он её от души в эти дни и желал. Что могло быть лучше для дела спасения уже почти «утраченной республики», нежели разгром самого злостного цезарианца, каковым представлялся ему Анто­ ний, да ещё при поддержке официального наследника Цезаря? Бодрость Цицерону придавало и то обстоятельство, что Децим Брут хорошо укрепился в Мутине, имел в этой мощной крепости большие запасы продовольствия, что давало возможность выдер­ жать длительную осаду. И действительно, стояние Антония под Мутиной затянулось, а в конце года его консульские полномочия истекали. В Риме на следующий год уже были избраны новые консулы — Авл Гирций и Гай Вибий Панса. И тут – то настал звёздный час Цицерона. Как пишет Плутарх, «никогда сила и могущество Цицерона не были столь велики, как в ту пору. Распоряжаясь делами по собственному усмотре­ нию, он изгнал из Рима Антония, выслал против него войско во главе с двумя консулами, Гирцием и Пансой, и убедил сенат облечь Цезаря, который, дескать, защищает отечество от врагов, всеми знаками преторского достоинства, не исключая и ликтор­ ской свиты»306. Для столь юного римлянина это было невиданное доселе карьерное достижение. Позднее, уже император Август так напишет об этих событиях в своей биографии: «Девятнадцати лет отроду по собственной инициативе и на частные средства я набрал войско, с помощью которого вернул свободу государству, попранному кликой. В знак этого сенат в консульство Гая Пансы и Авла Гирция почётным постановлением ввёл меня в сенатор­ ское сословие, дал право подавать своё мнение наравне с консу­ лярами и предоставил мне империй»307. Безусловно, преторство Октавиана, его введение в сенат — исключительная заслуга Цицерона. Здесь с его стороны потре­ бовались немалые и непростые хлопоты. Ведь далеко не во всём сенат шёл ему навстречу. К примеру, ему так и не удалось добиться провозглашения Антония «врагом отечества» — сто­ ронников в сенате у того оставалось ещё немало. Для Октавиана же наступили поворотные в его карьере дни. До этого, собирая под своё знамя войска, он действовал формально
110 И.О. Князький. Император Август и его время частным образом, в любой момент его поступки могли быть при­ знаны беззаконными. Тогда он был вынужден, скрепя сердце, договариваться о возможном союзе даже с Децимом Брутом308. Теперь же молодой Цезарь 7 января 43 г. до н.э. прибыл в лагерь близ Арреция со знаками пропретора. Цицерон в эти дни восхи­ щенно именовал Октавиана «divinus adolescens» — «божествен­ ный юноша». Тем временем отношения между сенатом и Антонием станови­ лись всё напряжённее. Труды Цицерона приносили свои плоды — в Филиппики он вложил всю силу своего ораторского дара и всю свою ненависть к Антонию и ко всем врагам дела спасения Рим­ ской республики. Как он это понимал. Антоний со своей стороны, ощущая остроту происходящего, пытался всё же договориться. Правда, при этом он свои требова­ ния ужесточал. Теперь он уже требовал себе не относительную скромную по размерам Галлию Цизальпийскую, но всю былую «Косматую Галлию» — Трансальпийскую. Требовал он также утверждения всех ранее принятых в его консульство законов, отмены которых так рьяно добивался Цицерон. Вскоре на севере Италии, куда пришли войска под командова­ нием нового консула Гая Вибия Гирция, при котором находился и юный девятнадцатилетний пропретор Октавиан, начались уже первые стычки между сенатской армией и войсками Антония. Это были очевидные признаки приближения полномасштабной гражданской войны. И надо сказать, что не столько Антоний и поддерживавшие его цезарианцы были теми, кто разжигал её пожар. Поджигателем номер один следует признать Цицерона, человека тоги, а вовсе не человека меча, по его собственному признанию. Поддерживавшие его сенаторы, в той или иной мере разделявшие его взгляды и, кто явно, кто тайно одобрявшие убийство Цезаря и сочувствующие заговорщикам, несут за раз­ вязывание этой войны такую же ответственность, как и их крас­ норечивый вождь. Конечно же, цезарианцы не очень – то похожи на миротворцев, но инициатива очередного гражданского крово­ пролития была делом не их рук. Расправа над Гаем Требонием, осуществлённая Публием Долабеллой, тоже работала на новое военное противостояние, но чем занимались на Востоке Брут
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 111 и Кассий? Да и сам Требоний зачем начал чинить препятствия законному консулу, направлявшемуся в официально отведённую под его управление провинцию? Ну и не забудем, Требоний как один из заговорщиков, участник убийства Цезаря понёс заслу­ женную кару. Что всё же не оправдывает мерзкого глумления над его останками. Переговоры между Антонием и сенатом, как и следовало ожидать, завершились ничем. Сенаторы при этом бодро при­ нимают решения, прямо к началу войны ведущие. Долабелла был объявлен «врагом отечества», а провинцию Сирия, где он только – только обосновался, передали Гаю Кассию. В качестве наместника Македонии утвердили Марка Юния Брута, а Анто­ ния объявили «мятежником», согласно паллиативному предло­ жению Луция Цезаря, смягчившего таким образом очередное намерения Цицерона добиться провозглашения своего ненавист­ ного противника «врагом отчества». Решения чрезвычайно многозначительные… По сути, это было торжеством не просто антицезарианских сил, но и полным оправ­ данием и поддержкой дела убийц диктатора. Оба Брута, Кассий и все их сторонники могли открыто ликовать. Более того, был повод и для откровенно издевательской иронии: во главе войск, двинутых против Антония к Мутине на помощь цезареубийце Дециму Бруту, стоят консулы – цезарианцы Гирций и Панса, а при них сенатом же утверждённый пропретор — законный наследник «божественного Юлия», а ныне сам «божественный мальчик» дела Цицерона со товарищи! Что ни говори, компания для Октавиана прескверная! Гирций и Панса тоже не в лучшем положении — но ведь они даже не из ведущих цезарианцев. А он – то — наследник Цезаря, столько раз возглашавший открыто о благородном намерении мести подлым и коварным убийцам своего «отца» — что он делает в войске тех, кто прямо намерен утвердить в Риме власть тех самых убийц? Думается, Октавиан прекрасно понимал нелепость своего положения в сенатском войске. Намерения Цицерона со това­ рищи также были ему прекрасно понятны и ни малейшего сочув­ ствия вызвать не могли. Беда была в другом: Антоний сам бросил молодого соперника в стан ненавистников Цезаря. Пойди консул
112 И.О. Князький. Император Август и его время навстречу Октавиану в деле замещения должности ушедшего из жизни плебейского трибуна, соблюди данную, пусть и под дав­ лением, но как раз верных памяти Цезаря центурионов клятву — раскола в стане цезарианцев могло и не возникнуть. И Цицерон смирно бы сидел на своей вилле в Путеолах, трудясь над очеред­ ным учёным трактатом. Да и сенат ни за что бы не решился так нагло стать на преступную сторону. Ведь убийство Цезаря всё ещё оставалось безнаказанным преступлением. Возможно, Октавиан полагал на данный момент Антония намного более опасным противником. Как – никак тот раскусил заветную мечту его: стать не просто наследником, но действи­ тельным преемником Цезаря. Цицерон же и его сторонники в сенате потомка Октавиев в политических соперниках не чис­ лили. Подозрения великого оратора Октавиан сумел развеять. Сенаторы же, судя по тому, сколь легко они согласились одарить молодого человека вопиюще не полагавшимися ему должнос­ тями, всерьёз его не воспринимали, опираясь на мнение того же Цицерона. Потому действия Октавиана в сложившейся ситуа­ ции были логичными. На другой стороне ему в тот конкретный момент делать было нечего. Пришлось действовать по принципу, который спустя много столетий озвучит Наполеон I: «Главное ввязаться в бой, а там — посмотрим!» Говорить, что Октавиан проявил тут некую дальновидность, не приходится. Предвидеть, во что выльется предстоящая кампа­ ния, было невозможно. Просто у него не было выбора, а, вернее сказать, Антоний ему такового не оставил. События же внезапно повернулись в сторону, для наследника Цезаря благоприятную. На действия сената Антоний ответил предельно резким пись­ мом, чего и следовало ожидать. Теперь сенат мог наконец – то прямо решиться на открытую войну. Любопытно, что, торжест­ венно отменив все распоряжения консула Антония (за время его консульства после гибели Цезаря), «отцы, внесённые в списки» опять не решились объявить его самого «врагом отечества». Несмотря на все старания Цицерона. В самом начале войны обнаружилась одна совсем уж непри­ ятная вещь: в казне на ведение боевых действий не оказалось денег! Доставить их срочно из провинций было невозможно,
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 113 да и наместники не спешили помочь сенату, выжидая, должно быть, чем новоявленное противостояние закончится. Пришлось ввести прямой налог на римских граждан. А такового не было уже давным – давно — со времени III Македонской войны. После победы в ней в 168 г. до н.э. консул Эмилий Павел «внёс тогда в казну столько денег, что не было нужды взимать с граждан подать вплоть до консульства Гирция и Пансы, которые испол­ няли должность во время первой войны Антония с Цезарем»309. В апреле армия Гирция, при которой находился Октавиан, сумела подойти непосредственно к Мутине. Антоний, узнав об этом, решил не дать войскам противника соединиться. Он счёл необходимым первый удар обрушить на армию Пансы. Сражение состоялось 14 апреля 43 г. до н.э. близ так называемого Галль­ ского Форума в болотистой местности, что затрудняло действия войск. Поначалу успех сопутствовал Антонию. Армия Пансы, понеся большие потери, вынуждена была отступать. Сам консул был тяжело ранен. Антоний уже торжествовал победу, когда на его войско внезапно обрушился со свежими силами Гай Гирций. Как справедливо говаривал Наполеон, «на войне ситуация меня­ ется с каждой минутой». И перемена эта оказалась не в пользу Антония. Войско его было разбито, и только наступившая ночь уберегла его от полного разгрома. В тот день впервые в своей жизни принял участие в бою и Окта­ виан. Участие это славы ему не принесло. Он отвечал за оборону лагеря от войск противника, которыми руководил брат Анто­ ния Луций. По словам Светония, ссылающегося здесь на свиде­ тельство самого Марка Антония, он «бежал и появился только через день без плаща и коня»310. Потеря плаща военачальни­ ком считалась у римлян величайшим позором. Здесь можно вспомнить противоположный и с точки зрения римской доб­ лести образцовый пример. Во время Александрийской войны 48 г. до н.э. Гай Юлий Цезарь оказался в тяжелейшем положении, и ему от многочисленных врагов пришлось спасаться вплавь. Он проплыл «двести шагов с поднятой рукой, чтобы не замочить свои таблички, и закусив зубами волочащийся плащ, чтобы не оставить его в добычу неприятелю»311. Это сообщение Светония ни у кого сомнений не вызывает. А вот свидетельство Антония
114 И.О. Князький. Император Август и его время о негероическом поведении Октавиана в первом же сражении, напротив, историки сомнению как раз подвергают312. Обоснова­ ние — это – де известно со слов Антония. Конечно, тот не питал добрых чувств к Октавиану, в своё время приписал ему даже порок содомии, да ещё и продажной… Но здесь речь идёт о войне. Антоний при всех своих слабостях, даже пороках, был доблест­ ным воином. Откровенно жалкий боевой дебют Октавиана мог вызвать у него заслуженное презрение. Усомниться в подлинно­ сти его слов стоило бы только в том случае, если бы в военной практике наследника Цезаря в дальнейшем ничего подобного более не случалось. Но это не так! Потому не будем отвергать тот факт, что дебютировал на поле боя Октавиан крайне малоудачно. В отличие от своего великого усыновителя он был напрочь лишен таланта военачальника, да и навыки солдата не относились к его достоинствам. Но трусом молодой Цезарь вовсе не был. В следую­ щем бою, возможно, чтобы заставить всех забыть об обидном для него первом сражении, «ему пришлось не только быть полковод­ цем, но и биться как солдату, а когда в гуще боя был тяжело ранен знаменосец его легиона, он долго носил его орла на собственных плечах»313 . Должно быть, воинские упражнения, каковым он уделял в своё время немалое внимание, пребывая в Аполлонии, в решительный момент ему пригодились. Полководцем сенатской армии во второй битве при Мутине был консул Гай Вибий Гирций. Он одержал победу, но при этом погиб314. Два поражения подряд принудили Антония обратиться в бег­ ство. Сенат был вправе торжествовать! Главный его враг побеж­ дён! Торжество, правда, омрачала гибель обоих военачальников. Панса скончался через несколько дней после ранения, Гирций пал в бою, для его армии победном. Потеря в двух сражениях подряд обоих победоносных полководцев не могла не породить толков, для Октавиана самых, что ни на есть, неприятных. Как пишет Светоний, после смерти Гирция и Пансы немедленно «распространился слух, что это он позаботился об их смерти, чтобы теперь, когда Антоний бежал, а республика осталась без консулов, он один мог захватить начальство над побе­ доносными войсками. В особенности смерть Пансы внушала
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 115 столько подозрений, что врач его Гликон был взят под стражу по обвинению в том, что вложил яд в его рану. А Нигер Аквилий утверждает, что второго консула, Гирция, Октавий убил своею рукою в замешательстве схватки»315. Насколько можно этому доверять? Что показал Гликон, ока­ завшись под стажей по столь суровому обвинению? На чём осно­ вано утверждение Нигера Аквилия? Слухи эти в Риме держались упорно316. Но обвинения так доказаны и не были. Историки уже более двух тысячелетий могут только гадать и высказывать самые разные предположения. Доказать что – либо просто невоз­ можно. Правда, сторонники версии гибели обоих консулов по вине Октавиана имеют хоть какую – то опору в источниках: воз­ можно, что не случайно возникли такие подозрения по поводу Пансы, если дело дошло даже до ареста его врача. А утверждение Нигера Аквилия — не догадки, а именно утверждение — вполне могли иметь под собой действительные основания. Но расследо­ вания так и не произошло. Сделать однозначный вывод о причи­ нах трагической гибели обоих консулов крайне затруднительно. Самые разные предположения здесь окажутся равноценными. Потому по сей день вопрос остаётся открытым. Каждый исследо­ ватель волен трактовать такие странные итоги Мутинской кам­ пании, что называется, на свой вкус. Бывают удивительные слу­ чайности и совпадения. Всё – таки, не исключено, что обвинения в адрес Октавиана приписаны ему задним числом, поскольку он действительно один оказался в выигрыше. Кто, как не действую­ щий пропретор, должен был возглавить победоносное, но обез­ главленное войско? Выигрыш этот, однако, отнюдь не спешил к нему в руки. Сенат во главе с находящимся на гребне волны своих политических успехов Цицероном вовсе не торопился предоставить Октавиану командование легионами. Противникам цезарианцев казалось, что одержанная в Мутинской войне победа является их оконча­ тельным торжеством, и теперь должно открыто проводить поли­ тику поддержки тех сил, которые организовали Мартовские иды. Сторонники Антония в сенате приутихли, и он, наконец – то, к торжеству Цицерона был объявлен «врагом отечества». Гая Кас­ сия утвердили наместником Сирии, и он получил право вести
116 И.О. Князький. Император Август и его время войну против Долабеллы, которого также объявили «врагом отечества» за убийство Требония. В Македонии теперь уже абсо­ лютно законно утвердился Марк Юний Брут. Как пишет Веллей Патеркул, «все, обладающие властью в заморских провинциях, были отданы под контроль Брута и Кассия»317. И здесь нельзя не согласиться со следующим утверждением этого историка: «сто­ ило отступить опасности, как симпатии переменились и пом­ пеянская партия воспрянула духом»318. Как своеобразный жест в память о Гнее Помпее из Массилии был вызван в Италию его мятежный сын Секст. Ему, уже обретшему пусть и пиратский, но реальный опыт морских сражений, решено было поручить командование римскими военно – морскими силами 319. А вот главнокомандующим сенатской армией официальным поста­ новлением был назначен Децим Брут. Он же удостоен триумфа за победы в Мутинской войне, к каковым как полководец не имел никакого отношения. Справедливо здесь ядовитое замечание Патеркула, что триумф Децим Брут обрёл за то, что «остался в живых благодаря чужому благодеянию». Октавиан, впрочем, совсем забыт не был. Ему присудили овацию. Скромное возна­ граждение! Особенно на фоне вопиюще незаслуженного триумфа сидельца в мутинских укреплениях — Брута. Такой поворот дел был для молодого Цезаря крайне обиден. Ведь победоносное войско провозгласило императорами трёх военачальников: обоих консулов и его, пропретора 320. Консулы погибли, значит, право на триумф только у него — Октавиана. А тут на тебе — триумфатором назначен один из убийц божест­ венного Юлия! Более того, Брут волею сената отныне ещё и глав­ нокомандующий! Значит, Октавиан теперь в законном подчине­ нии у того, кому он, согласно своему долгу наследника Цезаря, обязан мстить. Это была уже не просто обида, но оскорбление, забвению и прощению не подлежащие. Октавиан, отдадим должное его хладнокровию, выдержке и благоразумию, умело скрыл свои истинные чувства. Более того, он не отказался от личной встречи с Децимом Брутом и сумел даже неожиданно для того произвести на него благоприятное впечатление. Ранее Брут относился к наследнику Цезаря с понятным недоверием и антипатией.
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 117 Отказываться от права на триумф Октавиан тем не менее не собирался. Ведь армия провозгласила его императором! Но на своё обращение к сенату по этому поводу он получил уже откро­ венно оскорбительный ответ: до триумфа ты не дорос!321 Короче: знай своё место, мальчишка! Мы тебя возвеличили не по возрасту и не по заслугам. Так нам было нужно, пока Антоний был опасен. Опасности нет — ты вновь никто, пусть и зовёшься пропретором. Иллюзий об истинной сути своих отношений с сенатом у Октави­ ана теперь остаться не могло. Сенат же, как будто специально стремился подчеркнуть, что к молодому Цезарю он откровенно неблагодарен. При назна­ чении триумфа Дециму Бруту об Октавиане и его войсках было «лишь упомянуто без должного почтения»322. Эти слова Тита Ливия подтверждает и Веллей Патеркул, сообщающий, что послы, отправленные к войску Октавиана, получили приказание обращаться к воинам лишь после того, как он будет удалён323. Октавиан и эту вопиющую обиду перенёс стоически. Но к чести воинов, они «отказались выслушивать какие бы то ни было рас­ поряжения в отсутствие своего полководца»324. Им, кстати, сенат также ухитрился нанести обиду — чувствительную, ибо каса­ лась она денежного вознаграждения за победу в войне. Награду в половинном размере, по сравнению с тем, что было обещано, выплатили только Марсову и IV легионам, солдаты же, самим Октавианом набранные, вообще ничего не получили325. А ведь это были в основном ветераны славных походов Гая Юлия Цезаря! В довершение всего до Октавиана дошла шутка Цицерона, должно быть, с просьбой молодого Цезаря о триумфе свя­ занная. Славный оратор, ныне обладавший в Риме «единовлас­ тием демагога»326, так изволил выразиться в адрес того, кого совсем недавно именовал «божественным юношей»: «он ска­ зал, что Октавиан достоин похвалы, украшения и вознесения» (laudandum, adolescentem: ornandum, tollendum) 327. Здесь была зловещая двусмысленность: «украсить и прославить» как побе­ дителя или же «разубрать и вынести» как покойника328. Кроме того, глагол «tollere» наряду со значением «возвеличивать» имеет и смысл «устранить с пути, лишить жизни»329. Октавиан, до кото­ рого острота Цицерона дошла, двусмысленность её немедленно
118 И.О. Князький. Император Август и его время оценил и тут же заявил, что ничего подобного не допустит330. Цицерону тогда и в голову не могло прийти, каким, собственно, образом наследник Цезаря этого не допустит. Когда и он, и весь сенат смысл слов Октавиана осознают, будет уже поздно. А пока юный пропретор, увидев, что армия на его стороне, а не сената, начал свою политическую игру. Она велась им и в своих интересах, и в интересах всех цезарианцев. Сенату, открыто став­ шему на сторону помпеянцев и убийц Цезаря, надо было про­ тивопоставить объединённые силы. Самой заметной фигурой среди цезарианцев по – прежнему оставался Марк Антоний, пусть и потерпевший обидное поражение в Мутинской войне. Оно его, однако, не смутило. Будучи многоопытным военачальником, Антоний прекрасно понимал что «Марс непостоянен» и потому борьба далеко не закончена. Цель его теперь была пробиться в Галлию, где стояли легионы Лепида, также соратника Цезаря, ставшего при нём начальником конницы, а после гибели дикта­ тора, благодаря хлопотам Антония, получившего должность вер­ ховного понтифика. Путь в Галлию, в ходе которого надо было перевалить через Альпы, оказался для Антония и остатков его войска очень нелёг­ ким. Поскольку из – под Мутины они бежали, то остались без продовольственного обоза. Потому «во время бегства Антонию пришлось вынести много тяжких испытаний, и самым тяжёлым из них был голод»331. И вот в такой тяжелейшей ситуации он явил себя подлинно мужественным, поразительно стойким челове­ ком. Как пишет Плутарх, «Антоний, однако, в эти дни был заме­ чательным примером для своих воинов: после роскоши, всего великолепия, которые его окружали, он без малейшей брезг­ ливости пил тухлую воду и питался дикими плодами и корень­ ями. Рассказывают, что, переваливая через Альпы, его люди ели и древесную кору, и животных, никогда прежде в пищу не употреблявшихся»332. Дабы компенсировать потери, понесённые в Мутинской войне, Антоний решился на крайнюю меру: его солдаты, двигаясь к Аль­ пам, везде, где встречали, открывали рабские эргастулы и пред­ лагали рабам следовать за ними. Включение рабов в римское войско — мера, не просто крайняя, а исключительная! Ранее она
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 119 допускалась только на законном основании в годы величайших бедствий и опасностей для самого существования республики. Наиболее яркий пример — II Пуническая война, когда госу­ дарство выкупило восемь тысяч рабов, сформировав из них два легиона. Но, чтобы римский военачальник на такое решился… Прецедент, правда, был во время гражданской войны сулланцев и марианцев (80 – е годы I века до н.э.). На стороне марианцев сражались несколько тысяч рабов. Но, осознав опасность такого опыта, решено было от них избавиться. Под руководством Квинта Сертория легионеры перебили около четырёх тысяч рабов, напрасно доверившимся сторонникам Мария333. В то же время напомним, Луций Сергий Катилина категорически отказывался принимать беглых рабов в своём лагере в Этрурии, хотя в людях очень нуждался, «считая для себя невыгодным впечатлением, будто он связал дело граждан с делом беглых рабов»334. В ходе новой уже идущей гражданской войны это был первый такой случай. В дальнейшем рабов станут использовать и иные военачальники. Антоний просто создал прецедент. Цель Марка Антония была очевидна: за Альпами в Галлии он надеялся объединиться с войском Марка Эмилия Лепида. Тогда положение цезарианцев могло бы резко улучшиться. Правда, пока что и Лепид, чьи легионы стояли в Нарбоннской Галлии, и Луций Мунаций Планк, наместник бывшей «Косматой», а ныне Трансальпийской Галлии, и Гай Азиний Поллион, наместник Дальней Испании, демонстрировали свою лояльность сенату и в них был совершенно уверен Цицерон335. Он, очевидно, полу­ чал соответствующие заверения. Но в этой гражданской войне, что вскоре станет нормальной её практикой, те или иные заве­ рения в преданности той или иной стороне станут крайне ненадёжными. Едва ли Лепид испытывал сколь – либо добрые чувства к сенат­ скому большинству оптиматов во главе с Цицероном: убийцы Цезаря и их сторонники в принципе не могли вызвать у него расположения, поскольку сломали ему блистательную пер­ спективу быть начальником конницы в предстоящем великом походе диктатора на Восток. Но побитый под Мутиной Анто­ ний тоже никак не располагал к союзу с ним. Объединяются
120 И.О. Князький. Император Август и его время с победителями или же с теми, кто демонстрируют свою силу и в состоянии побеждать. Потому Марк Эмилий Лепид предпочёл забыть и о былой дружбе, и о благодеяниях со стороны Антония. Вот почему тот, расположившись лагерем близ ставки Лепида, «увидел, что ни малейшего дружеского участия в Лепиде не встречает»336. И вновь Антоний проявил и отвагу, и решимость, и знание настроений легионеров, не только ему подчинённых. Внешне отчаянным, но на самом деле глубоко продуманным и потому принесшим на деле полный успех поступком он сумел решительным образом переменить положение в свою пользу. «С нечёсаными волосами, с длиной бородой, которая отросла после поражения, в тёмном плаще он подошёл к лагерю Лепида и заговорил с воинами. Многие были растроганы его видом и захвачены его речью, и Лепид, испугавшись, приказал трубить во все трубы, чтобы заглушить слова Антония».337 Рёв медных букцин, однако, не помог. Воины легионов Лепида стали выра­ жать открытое сочувствие Антонию. Иные предлагали ему прямо двинуться на их лагерь, обещая принять его с распростёртыми объятьями, а Лепида даже убить. Антоний великодушно просил былого товарища не убивать. И, когда на следующий день его солдаты стали переправляться через реку, оба воинских стана разделявшую, то легионеры Лепида приветствовали Антония и даже в знак покорности ему стали разрушать свой лагерный вал. Лепиду ничего не оставалось, как вспомнить о былой дружбе, представив всё предыдущее досадным недоразумением. Антоний со своей стороны постарался ничем не унизить Лепида, привет­ ствовал его самым почтительным образом, именовал «отцом» и «императором». Такое внезапное единение двух виднейших цезарианцев радостно приветствовали легионеры обеих армий, становившихся теперь единым войском. А Антоний превращался в его безраздельного хозяина338. На Мунация Планка произошед­ шее произвело столь сильное впечатление, что он быстро оста­ вил свои колебания, долгое время его терзавшие: «Планк, отли­ чавшийся вероломством, долго боролся с самим собою, мучаясь сомнениями, к какой партии примкнуть: то был пособником кон­ сула – десигната Децима Брута, своего коллеги, то писал письма, пытаясь продаться сенату, а потом предал и его»339. Что ж, такие
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 121 люди, как Луций Мунаций Планк для таких смутных времён пер­ соны совсем не удивительные. А вот стойкий противник Цезаря, а затем и Антония, убеждённый сторонник республиканского правления, каковое для него действующий сенат олицетворял, Марк Ювенций Латеренс, осознав окончательно безнадёжность предотвратить объединение Лепида с Антонием, покончил с жиз­ нью, пронзив себя мечом340. Азиний Поллион, наместник Даль­ ней Испании, колебаниями и сомнениями себя не утруждал, ибо всегда был твёрдым сторонником Цезаря, врагом Помпея и помпеянцев341. Лояльность сенату была для него вынужденной мерой, а союз с цезарианцем Антонием целиком соответствовал его убеждениям. Теперь военные возможности Антония резко возросли. «Итак, снова поднявшись на ноги и выпрямившись во весь рост, Анто­ ний перевалил Альпы и повёл на Италию семнадцать легионов пехоты и десять тысяч конницы. Кроме того, в Галлии для сто­ рожевой службы он оставил шесть легионов во главе с Варием, одним из своих приятелей и собутыльников, известным под про­ звищем «Пропоец»342. Едва ли, конечно, доблестный Варий заслужил доверие Анто­ ния и командование шестью легионами в такой важной провин­ ции, как Трансальпийская Галлия, исключительно беззаветным служением римскому богу вина и винопития Либеру. Сам Анто­ ний, как известно, этому был вовсе не чужд, но здесь он, должно быть, руководствовался тем, что Варий был из тех, к кому можно отнести слова И.А. Крылова: «По мне хоть пей, да дело разумей!» Теперь Антоний и Лепид вместе обладали стотысячной армией — 17 легионов полного состава без ауксилиариев, которых было не менее 85 тысяч, да ещё и десятитысячная конница. А вот у их противника, преданного сенату Децима Брута дела шли всё хуже и хуже. Его попытка увести свои легионы из Италии в Македонию, чтобы там соединиться с армией Марка Брута, пол­ ностью провалилась. Из десяти легионов, которыми Брут рас­ полагал, четыре ушли к Антонию, шесть к Октавиану, чьи отно­ шения с сенатом стремительно ухудшались. Верными Дециму Бруту сначала остались только триста всадников, да и те скоро разбежались, оставив своего военачальника всего с десятком
122 И.О. Князький. Император Август и его время спутников, что в условиях уже развернувшейся гражданской войны было охраной никакой! Вскоре Децим Брут был захвачен галлами – секванами и их предводитель, то ли Карен, как его име­ нует Тит Ливий, то ли Камилл, как его называет Аппиан, по при­ казу Антония велел его убить343. Теперь вернёмся к нашему герою. Его легионы продолжали стоять на северо – востоке Италии в Пицене. Октавиан не спешил переходить к решительным действиям, наблюдая за происхо­ дящими событиями и в Риме, и в Галлии. Нет, у него не было и уже не могло быть колебаний, в каком лагере находятся те, с кем он будет заключать союз. Полное торжество сената во главе с Цицероном, и в этом не могло быть уже ни малейших сомне­ ний, означало приход к власти убийц Цезаря. Не хватало только одного — прибытия из Македонии легионов Марка Юния Брута. Пока его задерживали открывшиеся военные действия с фракий­ цами344. Брут вёл их успешно, но переправить свои легионы в Ита­ лию возможности не имел. В то же время его ближайший друг и соратник Гай Кассий Лонгин, получивший от сената поручение вести войну с Публием Долабеллой, сумел, опираясь на распо­ ложенные в Сирии три легиона, целиком овладеть этой важной и богатейшей провинцией, «а Долабеллу, осаждённого в городе Лаодикее, принудил умереть»345. Для Октавиана задержка легио­ нов главных убийц Цезаря на Востоке была однозначно во благо. Утвердись они в Италии, у него не было бы ни малейших шансов сохранить своё только – только так успешно завоёванное место в римской политической жизни, да и саму жизнь. Октавиан неизбежно как наследник Цезаря получил как сим­ патии цезарианцев, так и ненависть его противников346. Имя Цезаря притягивало всю вражду к покойному диктатору со сто­ роны тех, кому это убийство не принесло желаемого торжества. Октавиан не мог не понимать, что в предстоящей неизбежно борьбе ему надо не просто бороться, но непременно взять верх, чтобы «просто хотя бы выжить»347. Он не скрывал, что полагает «первым своим долгом месть за убийство дяди и защиту всего того, что тот сделал»348. Этим – то он и привлёк сердца множества римлян. А, не поставив такой цели, молодой Цезарь вообще не имел бы никаких шансов даже не в борьбе за власть, но и на место
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 123 в политической жизни Рима349. Его союз с оптиматами и Цицеро­ ном был вынужденным. Антоний, сам претендующий на насле­ дие Цезаря и потому изначально недружественный к его офи­ циальному наследнику, сделал со своей стороны всё, чтобы этот противоестественный союз состоялся. Не хитроумие, не цинизм, не какой – то глубоко продуманный расчёт толкнули молодого человека в стан друзей убийц его усыновителя, но жестокая политическая ситуация, не оставившая ему в тот момент другого выбора. А те решили его использовать в своих интересах. При­ шлось на время с этим смириться. Отдадим должное Октавиану. Он сумел со своей стороны успешно использовать этот странный союз для обретения достойного политического статуса. Пропре­ тор, наряду с консулами возглавляющий войско, для девятнад­ цатилетнего юноши — успех выдающийся. Да, это было делом рук Цицерона, замыслившего руками наследника Цезаря унич­ тожить наследие Цезаря. Но с чего это славный оратор вообразил, что молодой человек согласится быть лишь орудием в его руках, а, когда необходимость в нём отпадёт, то и позволит покорно убрать себя в сторону? Человек крайне эмоциональный, склон­ ный впадать то в эйфорию при достигнутых успехах, то в жесто­ чайшую депрессию при неудачах350, Цицерон не дал себе труда задуматься над таким достаточно простым вопросом. Октавиан же, анализируя действия сената и того же Цицерона, идейного и на тот момент реального его лидера, не мог не сде­ лать для себя самого печального вывода: в Риме, где в откры­ тую прославляют кровавые иды марта и их творцов, ему делать нечего. Закрепившись у власти, эти люди непременно от него избавятся. И не надо думать, что только политически! Ядовитая шутка Цицерона про «вынос покойника» была тому явным под­ тверждением. Потому не было и не могло быть никакой «измены» с его стороны, когда он начал переговоры с Антонием им Лепи­ дом. При всей сложности их отношений, доходящих до прямой враждебности, они были из одного стана — стана тех, кто был верен памяти Цезаря, и, пусть каждый по – своему и в своих инте­ ресах, но старался сохранить и упрочить наследие божествен­ ного Юлия. И здесь справедливо вспомнить, что «альтернативой победе Цезаря была не победа Помпея или Катона, а всеобщий
124 И.О. Князький. Император Август и его время крах и распад государства»351. Потому не заслуживает Октавиан упрёков за своё возвращение на сторону цезарианцев. Оно как раз было для него естественным. Противоестественным стало вре­ менное служение сенатской олигархии и тем, на ком была кровь Гая Юлия Цезаря. Ведь Октавиан ощущал себя не просто наслед­ ником божественного Юлия, но борьбе за торжество его дела он посвятил всю свою жизнь. Историки во все времена были несправедливы к Октави­ ану. И в античную эпоху в созданной им же Римской империи, и в Новое время, и позднее. Споры о его личности начались сразу же после его смерти. По словам Публия Корнелия Тацита, «среди людей мыслящих одни на все лады превозносили его жизнь, другие порицали»352. Причём порицавшие, прежде всего, ставили ему в вину притворство и коварство353. А вот Гай Свето­ ний Транквилл стремился проявить полнейшую объективность: с одной стороны, он добросовестно указывал на все великие дер­ жавные заслуги Августа, с другой, не просто перечислял его слабости и пороки, но и безжалостно живописал самые жуткие злодеяния. В ХVIII веке, в эпоху Просвещения, Вольтер назвал Августа «лицемерным чудовищем»354 . Взгляд на Октавиана как на «виртуоза лицемерия» никуда не делся и в современной историографии355. Но мог ли молодой политик в той ситуации выжить иначе? Он должен был либо принять сложившиеся «правила игры», по которым действовали все участники этой схватки за власть, либо погибнуть. Ведь как законный наслед­ ник Цезаря, свалившийся на голову римской политической элите подобно снегу в июле, он всем был желателен только как времен­ ный попутчик. Но он – то хотел стать полноценным и независи­ мым политиком, наследие своего усыновителя утверждающим. Юноша прекрасно понимал истинное отношение к себе различ­ ных политических группировок и потому был свободен от иллю­ зий в своих отношениях с ними. В главном же, в борьбе за мщение за подлинно коварное и подлое убийство Цезаря и за посмертное торжество в Римском государстве его дела, Октавиан был замеча­ тельно последователен. Потому и победил. Сразу после Мутинской войны молодой Цезарь начал демон­ стрировать цезарианцам свою готовность к новому сотрудничеству.
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 125 Войска пропретора не преследовали разбитые легионы Анто­ ния, к пленным отношение было доброжелательным, с Деци­ мом Брутом, пока тот был ещё жив и стоял во главе своих легио­ нов, прямым сотрудничеством Октавиан себя не замарал. Когда близ расположения его армии оказались легионы Публия Вен­ тидия Басса, открыто ведомые им на помощь Антонию, молодой Цезарь не проявил к ним ни малейшей враждебности. Потому эти три легиона успешно вскоре соединились с армией Антония и Лепида. Завязалась неизбежная в сложившейся ситуации переписка Октавиана с Антонием. Последний справедливо указывал наследнику Цезаря на принципиальную враждебность к нему партии былых помпеянцев, напоминал, сколь страстно Цице­ рон восхвалял Брута и Кассия. Потому, и с этим невозможно было спорить, Октавиан был куда больше обязан мстить за сво­ его «отца», нежели он, Антоний, за своего друга356. Заканчивал Антоний предупреждением, что в случае несогласия Октавиана заключить с ним союз, он готов даже соединить свои силы с сем­ надцатью легионами Брута и Кассия357. Последнюю угрозу воспринимать всерьёз Октавиан, разуме­ ется, не мог. Если бы даже Антоний, сойдя с ума, попытался бы на такое противоестественное объединение сил пойти, то убийцы Цезаря — по – своему люди принципиальные — ни за что бы ему руки не протянули. Но всё прочее было верно и убедительно. Октавиан получал наконец – то реальную возможность объединить все цезариан­ ские силы. И с такой – то военной мощью можно и нужно было покончить с творцами кровавых мартовских ид и продолжить дело Цезаря. Пусть до поры до времени и при неизбежно совмест­ ном командовании и управлении. Но прежде, чем перейти к конкретным действиям по объедине­ нию сил цезарианцев, Октавиан решил повысить свой политичес­ кий статус. Республика осталась без консулов. Кому же ныне ими быть? В первую очередь, ему — Гаю Юлию Цезарю Октавиану! Понимая, насколько сенат и все враждебные цезарианцам силы будут потрясены такой заявкой и, ясное дело, ей решительно вос­ противятся, Октавиан умело укрепляет свой престиж в армии,
126 И.О. Князький. Император Август и его время ему подчинённой. Легионерам он страстно объясняет, что именно сенат злодейски и коварно лишил их законных выплат и наград. Потому, лишь став консулом, он, законный наследник божествен­ ного Юлия, сможет исполнить всё то, что было завещано Цезарем его славным воинам. Только тогда будут щедро розданы земли ветеранам, появится множество новых колоний. Самое главное, что слова сии вовсе не были ложью. Октавиан говорил легионерам чистую правду. Эмоциональность оценок и определений здесь ничего не меняла. Сенат реально не воз­ наградил войско за одержанную во славу и упрочение его вла­ сти победу, наследие Цезаря сенатское большинство изо всех сил стремилось похоронить. Только став консулом, Октавиан мог действительно все свои обещания выполнить. Хотя бы из естественного желания поддержать преданность себе армии. Вот поэтому собрание легионов и решило однозначно требовать от сената консульской должности для своего командующего. В Рим отправилась делегация из наиболее заслуженных центурионов добиваться высшей магистратуры Октавиану. И сам он при этом попытался всё же поискать поддержки в сенате. Возобновив пере­ писку с Цицероном, молодой Цезарь предложил ему совместное консульство. Было бы потрясающее сочетание высших магистра­ тов Республики: старейший, самый заслуженный римский поли­ тик и удивительно юный, но уже и авторитетный участник иду­ щей в государстве политической борьбы358. Цицерон поначалу заколебался. Соблазн был велик. Он мог ещё надеяться, что ему всё же удастся подчинить своему влиянию этого дерзкого наслед­ ника Цезаря. Но, при здравом рассуждении, Цицерон не мог не чувствовать обреченность для себя при таком союзе. У недавнего птенца стремительно выросли орлиные крылья. Его поведение после Мутинской войны сомнений в том не оставляло. Цицерон отказался359. О дальнейших действиях Октавиана так повествует Светоний: «Консульство он захватил на двадцатом году, подступив к Риму с легионами, как неприятель, и через послов потребовав этого сана от имени войска; а когда сенат заколебался, центурион Кор­ нелий, глава посольства, откинув плащ и показав на рукоять меча, сказал в глаза сенаторам: «Вот кто сделает его консулом,
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 127 если не сделаете вы!»360 По другой версии, центурион, услышав отказ сенаторов дать консульство Октавиану, похлопал по мечу и сказал: «Вот, кто даст!»361 Цицерон, услышав это, обречённо ска­ зал: «Если вы так просите, пусть он возьмёт его»362. Получив от своего посольства такой ответ, Октавиан и стал действовать согласно словам Цицерона, которого на сей раз подобное послушание «божественного мальчика» никак не могло порадовать. Сенат в очевидном отчаянии заметался. «Хватается, кто тонет, говорят, за паутинку и за куст терновый»363. Таковыми сенаторам показались два легиона, расположенные в Африке. Они были срочно вызваны в Италию для защиты Рима от армии Октави­ ана. Всем, однако, было очевидно, что таких сил для противо­ действия войску, решительно шедшему на столицу с требованием консульства для «сына Цезаря», крайне недостаточно. Более того, легионы эти, оказавшись в Италии, не проявили ни малейшего желания биться со своими товарищами по оружию за сенат и при приближении армии Октавиана с энтузиазмом перешли на его сторону. В итоге молодой Цезарь «двинулся с войском на Рим и, поразив своим явлением прежних недоброжелателей, был избран консулом девятнадцати лет отроду»364. В городе поначалу была паника. Многие боялись, что торжест­ вующий Октавиан, опираясь на многочисленную и, безусловно, преданную ему армию, непременно учинит своим противникам кровавую расправу. Иные бежали из Рима, куда глаза глядят, иные надеялись, высказав победителю восторги по поводу его торжества, уцелеть и приспособиться к новым условиям. Цице­ рон, поддавшийся общему для близких ему по взглядам людей настроению, тоже покинул столицу, но вскоре вернулся, пола­ гаясь, должно быть, что сумеет вопреки обстоятельствам дого­ вориться с Октавианом и как – то обеспечить для себя хотя бы простую безопасность. Приёма у молодого Цезаря ему пришлось добиваться. Когда же недавние «учитель» и «ученик» встре­ тились, то ничего для себя утешительного славный оратор не услышал. Его великое искусство красноречия не смогло помочь вернуть утраченную дружбу. О таковой юный консул говорил с откровенно издевательской иронией, подчеркнув, что из «всех
128 И.О. Князький. Император Август и его время друзей» Цицерон соизволил явиться к нему последним365. Так и не сумев до конца понять «божественного мальчика», несмотря на свой, казалось бы, колоссальный политический опыт, Цице­ рон в своём последнем письме Марку Юнию Бруту наивно выра­ жал надежду, что сумеет удержать на своей стороне молодого Цезаря, пусть это и встречает сопротивление многих. 19 августа 43 г. до н.э. девятнадцатилетний Октавиан ста­ новится консулом. Его коллега — дальний родственник Квинт Педий. Он, несмотря на свой скромный плебейский род, также состоял в родстве с Гаем Юлием Цезарем, поскольку был сыном его старшей сестры Юлии, вышедшей замуж первым браком за его отца. Наконец – то потомки рода Цезарей оказались у власти! Их первые же действия ни у кого не могли оставить сомнений в самом решительном повороте всей государственной политики в Республике. Прежде всего — праведная месть убийцам «отца»: все участники рокового заговора объявлены вне закона366. Луч­ шей участью при таком постановлении могло быть изгнание, но в сложившейся ситуации все прекрасно понимали: смерть — единственно достойная кара! Были отменены все решения сената, направленные против цезарианцев и благоприятные для убийц диктатора. С Публия Долабеллы сняли объявление его «врагом отечества», что, впрочем, уже ничем не могло ему помочь… Тот же приговор был снят с Марка Антония и с Марка Эмилия Лепида, которого сенат также поспешил после его союза с Антонием назвать «врагом отечества». Октавиан открыто про­ тянул руку остальным ревнителям дела Цезаря и, понятное дело, она не могла быть не принята. Не позабыл он и окончательно уза­ конить своё право быть Гаем Юлием Цезарем. Куриатные коми­ ции наконец – то оформили законность и правомочность его усы­ новления, и он был внесён в родовые списки Юлиев367. Главным действом, разумеется, стало осуждение убийц Цезаря. Уголовное преследование назначалось «за убийство первого из должностных лиц в государстве». Было это совершенно спра­ ведливо и юридически безупречно обосновано. То, что государ­ ственная власть более года не изволила замечать убийства своего законного руководителя как тягчайшего преступления, с точки зрения государственных же интересов было противоестественно
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 129 и создавало опаснейший прецедент на будущее. Месть Октави­ ана здесь не должно воспринимать как дело личное и родовую обязанность, но как государственно правильное и законное реше­ ние. К этому времени, как мы помним, уже понесли заслужен­ ное наказание Требоний и Децим Брут, а ещё один цезареубийца, Базилл, был лишён жизни собственными рабами368. Политика «божественного мальчика», завоевавшего при опоре на верные ему легионы высшую магистратуру государства и оче­ видное полновластье в Риме, ввергла в полное отчаяние главного идейного защитника доцезаревской республики Марка Туллия Цицерона. Он окончательно осознал совершенный крах всех своих надежд на спасение традиционной многовековой формы римской государственности. На его глазах Рим бесповоротно вступал в эпоху «утраченной республики» («res publica amissa»), грозившую полным забвением «mos maiorum» — нравов, заве­ щанных предками369. Обо всём этом он скорбел ещё при жизни Цезаря, но мартовские иды подарили ему великую надежду на возрождение столь любезной его сердцу и уму сенатской респу­ блики во главе с оптиматами — Цицерон ведь искренне считал её благом для Рима и римского народа. И вот — всё. Конец. Старик заметался. Ещё недавно он писал Бруту, что надеется сохранить своё влияние на Октавиана, как бы этому иные люди не проти­ вились, теперь же, когда политика юного консула проявила себя во всей своей ужасной для славного оратора красе, он был готов даже отречься от авторства своих «Филиппик». Это было отча­ яние, граничащее с безумием, ибо толпы римлян внимали ещё совсем недавно его речам на форуме, когда Цицерон последний раз блистал своим несравненным красноречием. В Риме ему отныне делать было нечего, и он удалился в свои поместья. Но все они находились не слишком далеко от столицы, были хорошо всем известны и ни малейшей безопасности Цицерону не гаран­ тировали. Сближение молодого Цезаря с уже объединившимися Антонием и Лепидом уже произошло, официальное его оформ­ ление было лишь делом времени. Ясно, что такой союз сулил их политическим противникам. Самому Октавиану до заключения союза с Антонием и Лепи­ дом довелось испытать жестокий удар судьбы, омрачивший ему
130 И.О. Князький. Император Август и его время торжество обретения консульства и власти в Риме. Внезапно скончалась его мать Атия. Ей было всего сорок три года. Отца Октавиан потерял в четыре года и едва ли мог помнить. Но мать была всегда рядом с ним, отдала все силы для достойного воспи­ тания любимого сына. Да, она поначалу не одобряла его намере­ ния вступить в борьбу за наследство великого диктатора. Трудно было ведь поверить в его грядущий успех! Но, увидев решимость сына, оценив разумность его первых действий, она горячо под­ держала Октавиана, что, конечно же, его духовно подкрепило. Ведь был он не только горячо любимым, но и горячо любящим сыном. И вот такая потеря… Молодой Цезарь достойно проводил мать в последний путь. Были устроены и пышные похороны, и игры в её память. Так в Риме традиционно хоронили выдающихся людей. Октавиан был не первым римлянином, для которого большой успех совпал с великим горем. В далёком 168 г. до н.э. славный Луций Эмилий Павел одного из своих сыновей похоронил нака­ нуне своего триумфа в честь окончательной победы над Македо­ нией, другого — сразу после триумфа370… Но тяжкое горе не сло­ мило его дух. Справился с жестоким ударом и наследник Цезаря. Первые месяцы осени прошли в переговорах с Антонием и Лепидом. В ноябре настало время их личной встречи с Октави­ аном, предназначенной не просто для заключения союза, но и решающей дальнейшую судьбу всей великой Римской державы. Встреча трёх, прямо скажем, соискателей высшей власти в Римской республике состоялась в ноябре 43 г. до н.э. Каждый из них прибыл к оговоренному месту во главе пяти легионов. Для непосредственной беседы выбрали небольшой островок на реке Лавинии близ Бононии (совр. Болонья в Италии). Вот как опи­ сывает их встречу Аппиан: «они направились каждый в сопро­ вождении трехсот человек к мосту через реку. Лепид, пройдя вперед, осмотрел островок и сделал знак плащом, чтобы одно­ временно идти тому и другому. Они оставили стоять на мостах со своими друзьями триста человек, которых они привели с собой, двинулись к середине островка на обозримое со всех сторон место и все трое сели, причем Цезарь в силу своего звания занял место посередине»371.
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 131 Октавиан оказался в центре совещания, поскольку был кон­ сулом и его избрание таковым и Антоний, и Лепид однозначно признавали законным. Ведь консул Октавиан начал проводить политику, их полностью устраивающую. Встречались потому единомышленники – цезарианцы, «и так начинался союз во имя власти»372. Этими словами Веллей Патеркул называл и былой союз Цезаря, Помпея и Красса, заключённый то ли летом, то ли осенью 60 г. до н.э., то ли в самом начале 59 г. до н.э.373. Тогда, впрочем, это «трёхглавое чудище», как его в своей сатире поиме­ новал Варрон, могло только мечтать о власти в весьма отдалён­ ном будущем, при этом каждый из триумвиров мечтал по – сво­ ему. Ныне же их исторические наследники по тройственному союзу реально делили власть в Римской державе. Непростые по понятным причинам переговоры шли два дня с утра до позднего вечера. Их итоги оказались следующими: Антоний, Лепид и Октавиан отныне на пять лет становились «triumviri rei publicae constituendae» — «триумвирами для наве­ дения порядка в государстве». Титул диктатора был обойдён, поскольку Антоний для успокоения сената в своё время провёл решение должность эту, многих в Риме пугающую, упразднить навеки. Октавиан в связи с принятием должности триумвира складывал с себя уже ненужные ему в сложившейся ситуации консульские полномочия. Таковые на оставшуюся часть года должен был на себя взять Публий Вентидий Басс374. Тот самый военачальник, который не так давно вёл три легиона на помощь Антонию мимо расположения войск Октавиана, тогда ещё фор­ мально подчинённого сенату. Именно через Вентидия молодой Цезарь передал Антонию многозначительный упрёк в том, что тот не понимает их общей пользы375. Триумвиры теперь собирались действовать следующим обра­ зом: «Тотчас они должны были назначить ежегодно меняю­ щихся городских магистратов на ближайшие пять лет. Управле­ ние провинциями должно было быть поделено так, что Антоний получал всю Галлию, исключая область, прилегающую к Пире­ нейским горам и называемую Старой Галлией, Лепид — эту последнюю и в придачу Испанию, Цезарь — Африку, Сардинию, Сицилию с остальными прилегающими островами»376. Вопрос об
132 И.О. Князький. Император Август и его время управлении восточными провинциями — Македонией, Ахайей, Азией, Вифинией, Киликией, Сирией — триумвирам пришлось вынужденно отложить. На этих землях к их превеликому огор­ чению успешно утверждались легионы главных убийц Гая Юлия Цезаря — Гая Кассия Лонгина и Марка Юния Брута. Напомним, что в Сирии жертвой Брута уже стал цезарианец Публий Корне­ лий Долабелла. В руках же Брута оказался родной брат Марка Антония Гай Антоний. До поры до времени Брут относился к пленнику доброжелательно. Решение «восточного вопроса» в военном плане справедливо представлялось триумвирам делом первоочередным. Потому решено было, что Лепид, который должен был стать консулом на следующий год, останется в Италии с тремя легионами для охраны столицы, а Антоний и Октавиан брали на себя воен­ ную кампанию на Востоке, для чего выделялись двадцать пять легионов. Понятно, что столь многочисленное войско нужда­ лось в немалой материальной поддержке для обеспечения вер­ ности солдат триумвирам. Легионерам были обещаны щедрые награды за грядущую победу, в каковой сомнений ни у Антония, ни у Октавиана, да и у Лепида не было. Дабы легионы также не сомневались в будущих наградах и подарках, было решено «пре­ доставить им 18 италийских городов для поселения; эти города, отличающиеся богатством, плодородием почвы и красотой зда­ ний, они намерены были вместе с землёю и домами разделить между войском, как если бы эти города были завоеваны ими в неприятельской стране. Среди этих городов самые известные были Капуя, Регий, Венузия, Беневент, Нуцерия, Аримин, Гиппо­ ний. Так лучшая часть Италии предназначалась для войска»377. О том, насколько благодарны им будут италийцы, чьи интересы сим щедрым даром жестоко ущемлялись, триумвиры почему – то не задумались. А ведь ими попирались и интересы многих извест­ ных людей — сенаторов, видных всадников378. Главным же плодом этого двухдневного совещания, потряс­ шего Рим, являлось следующее: «Решено было также распра­ виться со своими личными врагами, чтобы они не мешали им в осуществлении их планов и во время ведения ими дальнего похода»379. В Рим возвращалось страшное понятие
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 133 «проскрипции», за сорок лет до этого уже оставившее по себе ужасную память. «Проскрипции» («proscription») — буквально «объявление», слово, происходящее от глагола «proscribere»– «оглашать». Впер­ вые в Риме они были объявлены Луцием Корнелием Суллой в 82 г. до н.э., когда он после гражданской войны овладел наконец – то Римом. Суть их — обнародование списков, где указывались имена приговорённых Суллой к смерти. Решение Сулла принял, ни с кем не посоветовавшись, и сам составил первые списки380. При этом он издевательски заявил, что записал только тех, чьи имена вспом­ нил, а те, кого он запамятовал, внесены будут позднее381. Все, вне­ сённые в списки, подлежали смерти, их сыновья и внуки лиша­ лись гражданской чести, а их имущество (и это было главное!) подлежало конфискации382. За убийство осуждённых полагалась награда — два таланта. При этом даже рабам дозволялось убивать проскрибированных. Они за это получали свободу. До Суллы бессудные убийства в Риме учинил Гай Марий, сумевший овладеть столицей, когда его противник вёл войну с Митридатом. Семикратный консул, правда, не удосужился составить какие – либо списки, а просто учинил в городе резню, опираясь на преданную ему стражу из рабов – иллирийцев пле­ мени вардеи, которых он называл «бардиеями»383. По счастью для римлян, здоровье семидесятилетнего победителя кимвров и тевтонов не выдержало многодневного запоя. Со смертью Мария убийства прекратились. У Суллы же репрессии носили организованный и целенаправ­ ленный характер. И дело было не только в политической зачистке Рима. Важнейшим должно признать захват имущества и состоя­ ний проскрибированных, что крепко обогатило и Суллу, в первую очередь, и тех из его соратников, кому диктатор также велико­ душно позволил разжиться за счёт убиенных. Число жертв резни, учинённой престарелым Марием, опре­ делить невозможно. Во время сулланских проскрипций погибло около девяноста сенаторов и двух тысяч всадников384 . Общее число проскрибированных достигало примерно 4700 человек385. Решение учинить проскрипционный террор триумвиры при­ нимали коллегиально и, похоже, не сразу пришли к согласию.
134 И.О. Князький. Император Август и его время По Светонию, Октавиан сначала противился своим коллегам и даже пытался проскрипции предотвратить386. Веллей Патеркул также сообщает, что репрессии начались, «несмотря на тщетное противодействие Цезаря — одного против двоих, — возобнови­ лось зло, пример которому дал Сулла — проскрипции»387. А вот по Плутарху, единственной причиной разногласий между три­ умвирами при объявлении проскрипций была личность Марка Туллия Цицерона: «Рассказывают, что первые два дня Цезарь отстаивал Цицерона, а на третий день сдался и выдал его врагам. Взаимные уступки были таковы: Цезарь жертвовал Цицероном, Лепид — своим братом Павлом, Антоний — Луцием Цезарем, дядею со стороны матери. Так, обуянные гневом и лютой злобой, они забыли обо всём человеческом или, говоря вернее, доказали, что нет зверя, свирепее человека, если к страстям его присоеди­ няется власть»388. Наиболее обстоятельно и сущностно подготовку проскрипций триумвирами описал Аппиан: «Тем временем триумвиры наедине составили списки имен лиц, предназначенных смерти, подозревая при этом всех влиятельных людей и занося в список личных вра­ гов. Как тогда, так и позднее своими родственниками и друзьями они жертвовали друг другу. Один за другим вносились в список кто по вражде, кто из–за простой обиды, кто из–за дружбы с врагами или вражды к друзьям, а кто по причине выдающегося богатства. Дело в том, что триумвиры нуждались в значительных денежных средствах для ведения войны, так как налоги с Азии предостав­ лены были Бруту и Кассию и поступали ещё и теперь к ним, да и цари и сатрапы делали им взносы. Сами же триумвиры в разо­ ренной войнами и налогами Европе, особенно в Италии, терпели нужду в деньгах. Вот почему они налагали тягчайшие поборы и на простой народ и даже на женщин и изобретали пошлины на куплю – продажу и договоры по найму. Некоторые подверглись проскрипции из – за своих красивых загородных вилл и домов. И было всех приговоренных к смерти и конфискации имуществ из сената около 300 человек, а из так называемых всадников 2.000. Среди них были их братья и дяди, даже некоторые из служивших у них, оскорбившие чем–либо верховных правителей или других начальствующих лиц»389.
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 135 Итак, совершенно очевидно, что главным в проскрипциях, помимо сведения личных счётов, было стремление раздобыть мак­ симальное количество денег, ибо без них вести войну с Брутом и Кассием, утвердившихся в богатых восточных провинциях, не было бы никакой возможности. Верность легионов могла быть обеспечена только предельно щедрым вознаграждением сол­ датам, добытым в ходе проскрипций390. Конечно, у каждого из триумвиров могли быть и свои цели. Луций Анней Флор выде­ лял здесь жадность Лепида, мстительность Антония, стремление Октавиана покарать убийц Цезаря391. Нас, разумеется, более всего интересует роль именно моло­ дого Цезаря в организации проскрипций. Нельзя, конечно, вос­ принимать всерьёз слова Веллея Патеркула о том, что он «был вынужден кое – кого проскрибировать и кем – то был проскриби­ рован Цицерон»392. Так же никак нельзя согласиться и с Флором, что Октавиан – де хотел лишь покарать убийц Цезаря. Масштаб репрессий демонстрирует куда более широкий подход триумви­ ров к этому кровавому делу, нежели только личные счёты и чув­ ства. Они, само собой, придали остроту ряду расправ, но главная цель — деньги. Не исключено, что поначалу Октавиан действительно проти­ вился репрессиям, по крайней мере, чрезмерному их масштабу. Похоже, он в течение двух дней не соглашался отдать Цицерона на заклание Антонию. Наследнику Гая Юлия Цезаря, славного своим великодушием и ненавидевшего Суллу, под чьи прос­ крипции он сам едва не попал, не подобало подражать в делах политических диктатору, так желавшему проскрибировать его будущего усыновителя… Но ведь за своё великодушие божест­ венный Юлий жестоко поплатился. Мечи и кинжалы подняли на него как раз те, к кому он был напрасно и незаслуженно милосерден… Это ли не повод на сей раз проявить беспощад­ ность к врагам, дабы не было потом злодеев, готовых обнажить цезареубийственный кинжал? Да и мог ли юный триумвир не считаться с требованием обоих старших товарищей, в отцы ему годящихся? Но важнейшим здесь представляется следующее: насколько такие репрессии отвечали нравственной природе самого Октавиана?
136 И.О. Князький. Император Август и его время Ответ, увы, однозначен: согласно сообщению Светония, когда проскрипции были объявлены, то только – только противив­ шийся им на словах наследник Цезаря превзошёл своей жесто­ костью коллег по триумвирату 393 . Автор «Жизни двенадцати Цезарей» не просто сообщает нам о жестокости, весьма неожи­ данной в Октавиане, но и подкрепляет свои слова весьма убеди­ тельными примерами, в чём именно тот превзошёл и Лепида, и Антония: «Тех еще многим удавалось умилостивить мольбами и просьбами — он один твердо стоял на том, чтобы никому не было пощады. Он даже внес в список жертв своего опекуна Гая Торания, который был товарищем по эдильству его отца Окта­ вия. Более того, Юлий Сатурнин сообщает, что по совершении проскрипций Марк Лепид извинялся перед сенатом за случивше­ еся и выражал надежду, что с наказаниями покончено и отныне наступит время милосердия; Октавий же, напротив, заявил, что он хоть и прекращает проскрипции, но оставляет за собой пол­ ную свободу действий»394. О самих проскрипциях речь ещё впереди, и об оценке нрав­ ственного, точнее, безнравственного перерождения, случив­ шегося в это время с Октавианом. А пока триумвиры укрепляли свои личные взаимоотношения. Самыми непростыми они были у молодого Цезаря и Антония. Поэтому решено было не просто забыть былую вражду, ибо однажды подобный опыт, скреплён­ ный даже взаимной публичной клятвой быстро и, что называ­ ется, с треском провалился, решено было породниться. Октавиан, как мы помним, с юных лет был помолвлен с дочерью Публия Сервилия Исаврика юной же Сервилией. Брак этот так и не состо­ ялся, и потому он был свободен. А поскольку у Антония была юная падчерица Клодия, дочь жены триумвира Фульвии от пре­ дыдущего супруга — знаменитого плебейского трибуна Клодия, то решено было заключить брачный союз Октавиана с Клодией. Из политических соображений молодой Цезарь не возражал. С мужской же точки зрения, едва достигшая брачного возраста четырнадцатилетняя жена его совсем не привлекала. Но чего не сделаешь ради власти! Теперь триумвирам предстояло вступить в Рим, где должно было узаконить их новый политический статус и, понятное дело,
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 137 начать его реализовывать. Воины легионов триумвират еди­ нодушно одобрили. Правда, о задуманных предстоящих прос­ крипциях им ничего не сказали. Таковые должны были начаться только после вступления триумвиров в Рим. В то же время они немедленно позаботились о том, чтобы наиболее влиятельные их противники не ускользнули от предназначенной им смерти. Потому в столицу заранее был послан список то ли двенадцати, то ли семнадцати человек, которых надо было устранить немед­ ленно. Убийцы тотчас были посланы ко всем, кто значился в роковом списке. Открывало его, кстати, имя Марка Туллия Цицерона, чью голову особо настойчиво требовал Марк Анто­ ний. В этом его горячо поддерживала супруга Фульвия. К своему несчастью, славный оратор оказался лютым врагом и покойного её мужа Клодия, и нынешнего. Цицерон в это время пребывал на одной из своих загородных вилл, потому убийцы не сразу до него добрались. А вот четве­ рых означенных в списке удалось умертвить незамедлительно. В поисках других отряд убийц, не считаясь ни с чем, обыскивал дома и даже храмы. Рим охватило смятение, «и в течение всей ночи были крики, беготня, рыдания, словно во взятом неприяте­ лями городе»395. Многие римляне предполагали, что начавшийся террор может коснуться и их. Ужасы сулланских злодеяний, коим ещё и сорока лет не минуло, старым людям были памятны, а молодым хорошо известны. Иные, как утверждает Аппиан, «отчаявшиеся в своей судьбе, собирались поджечь кто свои, кто общественные здания, предпочитая в своём безумии совершить что – либо ужасное, прежде чем погибнуть»396. Консул Педий, осознав, что подобное развитие событий ста­ новится ужасающей реальностью, немедленно принял реши­ тельные меры. Он лично с глашатаями совершил обход города, объявляя жителям, что им ничего плохого не грозит. Наутро он сообщит всем точные сведения о тех, кто по решению триумви­ ров обречён, а таковых всего семнадцать. Римляне успокоились. Утром на самом деле Педий, пренебрегая указаниями триумви­ ров держать в тайне присланный ему «список семнадцати лиц, единственно оказавшихся виноватыми во внутренних бедствиях и потому осуждённых на смерть»397, огласил таковой. Всё прочее
138 И.О. Князький. Император Август и его время население столицы получило от консула заверение, что нахо­ дится в полной безопасности. Несчастный Педий не мог знать подлинного размаха грядущих проскрипций, поскольку три­ умвиры о нём предупредить его не удосужились. Полагая, должно быть, что он и тайну сию не сохранит, и в Риме к их вступлению в него вспыхнут волнения. Они, как мы видим, действительно уже готовы были начаться. Сам Педий пережил сильнейшее нервное потрясение и «от утомления скончался в ту же ночь»398. Вскоре триумвиры вошли в Рим. Вступали в течение трёх дней один за другим. Первым — Октавиан, за ним следовал Антоний, последним вошёл в столицу Лепид. Каждого из них сопровож­ дала когорта преторианцев (500 человек), а также легион сол­ дат. Так что, в Риме разместились не менее шестнадцати тысяч вооружённых воинов, дабы никто не посмел усомниться в проч­ ности власти новоявленных хозяев Республики. Власть свою триумвиры поспешили немедленно узаконить. Срочно было созвано народное собрание — трибутные комиции, на которых плебейский трибун Публий Тиций 23 ноября 43 г. до н.э. «внёс законопроект об учреждении сроком на пять лет новой магистра­ туры для упорядочения государственного порядка, состоящей из трёх лиц: Лепида, Антония и Цезаря»399. Новая тройственная магистратура была равна консульской власти. Закон вступал в силу немедленно. Великий немецкий историк – антиковед Тео­ дор Моммзен назвал сей законодательный акт «узаконенным произволом», с чем полностью согласился его соотечественник, немецкий исследователь конца ХХ века Карл Крист400. Возразить здесь нечему. Вступление в силу закона Тиция ознаменовалось выставлением в Риме новых проскрипционных списков. Скром­ ный первоначальный список из 17 имён был сразу же дополнен 130 именами, потом ещё 150. И так далее… Триумвиры озаботились тем, чтобы объяснить римскому народу свои действия. Если Марий утроил в городе просто погром под своим личным руководством, Сулла только объявил, что карает своих врагов, списки каковых и были выставлены для всеобщего ознакомления, то Антоний, Лепид и Октавиан так сформулировали причины и цели проскрипций:
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 139 «Марк Лепид, Марк Антоний и Октавий Цезарь, избранные для устройства и приведения в порядок государства, постановляют следующее: если бы негодные люди, несмотря на оказанное им по их просьбе сострадание, не оказались вероломными и не стали врагами, а потом и заговорщиками против своих благодетелей, не убили Гая Цезаря, который, победив их оружием, пощадил по своей сострадательности и, сделав своими друзьями, осыпал всех почётными должностями и подарками, и мы не вынуждены были бы поступить столь сурово с теми, кто оскорбил нас и объ­ явил врагами государства. Ныне же, усматривая из их заговоров против нас и из судьбы, постигшей Гая Цезаря, что низость их не может быть укрощена гуманностью, мы предпочитаем опередить врагов, чем самим погибнуть. Да не сочтёт кто – либо этого акта несправедливым, жестоким или чрезмерным; пусть он примет во внимание, что испытал Гай Цезарь и мы сами. Ведь они умерт­ вили Цезаря, бывшего императором, верховным понтификом, покорившего и сокрушившего наиболее страшные для римлян народы, первого из людей, проникшего за Геркулесовы столпы в недоступное дотоле море и открывшего для римлян неведомую землю, умертвили среди священного места во время заседания сената, на глазах у богов, нанеся ему 23 раны; это те самые люди, которые, будучи захвачены им по праву войны, были пощажены им, а некоторые даже назначены в завещании наследниками его состояния. Остальные же вместо того, чтобы наказать их за такое преступление, поставили запятнанных кровью на должности и отправили управлять провинциями. Пользуясь этим, они расхи­ тили государственные деньги, а теперь собирают на эти средства армию против нас, требуют других войск еще от варваров, посто­ янных врагов римского могущества. Из городов, подчинённых римскому народу, одни, ввиду оказанного ими неповиновения, они предали огню, сравняли с землёй или разрушили, другие же города, терроризованные ими, они восстанавливают против оте­ чества и против нас. Некоторых из них мы уже казнили, осталь­ ные, вы скоро это увидите, понесут, с помощью божества, кару. Но хотя важнейшие дела в Испании, Галлии и в Италии уже выпол­ нены нами или находятся на пути к разрешению, всё – таки еще остаётся одно дело — поход против находящихся по ту сторону
140 И.О. Князький. Император Август и его время моря убийц Цезаря. Если мы хотим вести эту внешнюю войну для вашего блага, то нам кажется, ни вы, ни мы не будем в без­ опасности, оставив в тылу прочих врагов, которые нападут во время нашего отсутствия и будут выжидать удобного случая при всех превратностях войны. С другой стороны, лучше не медлить с ними в таком спешном деле, но уничтожить их всех немедленно, коль скоро они начали против нас войну ещё тогда, когда поста­ новили считать нас и наши войска врагами. И они готовы были погубить столько тысяч граждан вместе с нами, невзирая ни на возмездие богов, ни на ненависть людей. Никаких страданий народные массы не испытают от нас, и мы не станем выделять в качестве врагов всех тех, кто разошёлся с нами или злоумыш­ лял против нас, или кто выдаётся своим чрезмерным богатством, влиянием, и не в таком количестве пострадают они, в каком дру­ гой диктатор, бывший до нас, умертвил, он, который также вос­ станавливал государство среди гражданской войны и которого вы за его деяния назвали Счастливым; правда, неизбежно, чтобы у троих было врагов больше, чем у одного. Мы будем карать только самых закоренелых и самых виновных. И это столько же в ваших интересах, сколько лично в наших. Неизбежно, что во время нашей борьбы вы все, находясь между враждующими сторонами, будете сильно страдать. Необходимо далее, чтобы и армия, оскорблённая и раздражённая, объявленная нашими общими противниками вражескою, получила некоторое удов­ летворение. И хотя мы могли приказать схватить тех, о кото­ рых это было решено, немедленно, мы предпочитаем предвари­ тельно опубликовать их список, чем захватить их врасплох. И это опять – таки в ваших интересах; чтобы не было возможности разъяренным солдатам неистовствовать по отношению к неви­ новным, но чтобы солдаты, имея в руках списки проверенных по числу и названных по именам лиц, воздерживались, согласно приказанию, от насилия по отношению ко всем остальным. Итак, в добрый час. Никто не должен давать приют у себя, скры­ вать, отправлять в другое место или давать себя подкупать деньгами; всякого, кто будет изобличён в том, что он спас или оказал помощь, или только знал об этом, мы, не принимая во внимание никаких отговорок и просьб о прощении, включаем
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 141 в проскрипционные списки. Головы убитых пусть приносят к нам за вознаграждение в 25 000 аттических драхм за каждую, если приносящий свободнорождённый, если же раб, то получит сво­ боду, 10 000 аттических драхм и гражданские права своего госпо­ дина. Те же награды назначаются и доносчикам. Никто из полу­ чающих награды не будет вноситься в наши записи, и имя его останется неизвестным»401. Таким вот было проскрипционное объявление, развязавшее в Риме самый настоящий и безжалостный террор. Текст, в чём нельзя усомниться, готовился триумвирами самым тщательным образом. Все его формулировки выверены и предельно обос ­ нованы. Вряд ли его составители всерьёз полагали успокоить население. Было очевидно, что действительное начало репрес­ сий покажет всем их истинный смысл и характер. Похоже, три­ умвиры таким пространным многословным объявлением отра­ жали не столько текущий момент, сколько думали об истории. Им важно было показать себя не безжалостными убийцами неу­ годных им людей и грабителями их состояний. Должно было выглядеть праведными мстителями. Потому – то в первой части документа подробно описано подлое и коварное убийство Юлия Цезаря людьми, которых он по доброте своей напрасно облаго­ детельствовал. Указаны главные подвиги его: сокрушение наро­ дов, некогда более всего страшных для римлян — галлов и гер­ манцев; высадка легионов в ранее неведомой Британии; первое появление римских кораблей в водах Атлантики. Любопытно, что Цезаря именуют императором — титул сей он многократно заслужил от своих войск после побед над многочисленными врагами, упомянуто, что был он великим понтификом, но ни слова не говорится о его главной должности — магистратуре диктатора. Должно быть, Антоний вспомнил, что по его же ини­ циативе магистратура сия была навеки упразднена, и потому неудобно было божественного Юлия именовать этим недоброй памяти словом. Отметим, что описание действий убийц Цезаря в восточ­ ных провинциях, где они утвердились согласно постановлению сената, по сути, соответствует исторической правде. Ни Брут, ни Кассий в способах добычи средств для войны за «восстановление
142 И.О. Князький. Император Август и его время попранной республики» ничем не брезговали и многие города и области реально терроризировали. Далее римлянам объясняли, что война с «заморскими» вра­ гами будет вестись в их же интересах. Потому не могут же триум­ виры не позаботиться о прочном тыле в Италии, где, увы, враги дела Цезаря наличествуют и вполне способны ударить в спину войскам новой «законной власти». Не забыли сочинители объ­ явления своего исторического предшественника по проведению проскрипционного террора Луция Корнелия Суллу. С одной сто­ роны, они уверяют квиритов, что от их проскрипций пострадает меньше людей, чем от того диктатора, которого якобы сами рим­ ляне прозвали «счастливым». Тут же, однако, сообщается о неиз­ бежности наличия у троих правителей большего числа врагов, нежели у одного. Предупреждены римляне и о грядущих страда­ ниях, причём сильных, во время предстоящих кровавых событий, что немедленно заставляет усомниться в заявленном намерении триумвиров карать только «самых закоренелых». Наконец, издевательски звучат слова «в добрый час», ибо сразу же после них Аппианом описаны страшные подробности грянувших расправ, не оставляющих сомнений, что в Риме и Италии пролились потоки крови: «И вот тотчас же, как во всей стране, так и в Риме, смотря по тому, где каждый был захвачен, начались многочисленные неожиданные аресты и разнообраз­ ные способы умерщвления»402. «Прорвалось наружу вдруг все то, что до тех пор таилось вну­ три; произошла противоестественная перемена с сенаторами, консулами, преторами, трибунами, кандидатами на все эти маги­ стратуры или состоявшими в этих должностях: теперь они броса­ лись к ногам своих рабов с рыданьями, называли слугу спасите­ лем и господином. Печальнее всего было, когда и такие унижения не вызывали сострадания»403. Первыми жертвами террора стали те, кто ещё исполнял обя­ занности магистратов. Плебейского трибуна Сальвия не спасла его должность, по закону священная и неприкосновенная. Впро­ чем, за девяносто лет до этого средь бела дня в Риме убили зна­ менитого трибуна Тиберия Гракха, были потом и иные подобные случаи. Триумвиры сразу же показали, что опираются на худшие
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 143 примеры римской истории. И неудивительно, поскольку в самом объявлении о проскрипциях и близко не было какого – либо упо­ минания о почтении к законам. Говорилось лишь о «справедли­ вости». В понимании, разумеется, самих учредителей репрессий. Следующим из магистратов погиб претор Минуций. Отряд убийц обнаружил его на форуме, когда он председательство­ вал в народном собрании! При приближении солдат ему уда­ лось скрыться, но ненадолго: убийцы сумели его обнаружить и покончить с ним. Ещё один действующий претор Анналис и бывший претор Тураний погибли из – за предательства родных сыновей. Достой­ ный пример для римской молодёжи! Веллей Патеркул, описывая проскрипции триумвиров, приво­ дит следующую жуткую статистику: «Участь всего этого времени никто не смог достойно оплакать, тем более никто не смог выра­ зить словами. Однако примечательно следующее: наивысшей к проскрибированным была верность у жён, средняя — у отпу­ щенников, кое – какая — у рабов, никакой — у сыновей. Настолько трудно людям медлить с осуществлением надежд!»404 Как гово­ рится, комментарии здесь излишни. Из множества погибших самым знаменитым человеком был, конечно же, Марк Туллий Цицерон. Отряд его убийц возглавлял военный трибун Попилий. Когда – то Цицерон защищал его в суде от страшного обвинения в отцеубийстве. Убил ли он действи­ тельно своего отца — неизвестно, но блистательно проведённая Цицероном защита добилась для Попилия полного оправдания. И вот она благодарность! Непосредственная «честь» убить безза­ щитного старика досталась центуриону Герению, но это не сде­ лало действий Попилия менее безнравственными. Отрубленную голову Цицерона и его правую руку, которой он писал свои беспо­ щадные «филиппики», доставили Антонию. Тот, увидев голову своего врага, воскликнул: «Теперь казням конец!»405 Получается, Антонию прежде всего была нужна голова Цицерона, остальные жертвы после свершившейся расправы над славным оратором стали ему даже ни к чему… Лепид, как мы помним, ещё и изви­ нился перед сенаторами за проскрипции… Значит, хуже всех себя проявил Октавиан. Собственно, о том и писал Светоний.
144 И.О. Князький. Император Август и его время Самый спорный до сих пор момент — роль Октавиана в гибели Цицерона. Так ли уж он был «принуждён» давлением старших коллег, и прежде всего Антония, «сдать» своего совсем недавнего покровителя и благодетеля, или же у него для этого были свои причины? Думается, можно согласиться с таким мнением одного немецкого историка: «Октавиан запятнал себя смертью Цице­ рона и не достоин оправдания за участие в ужасном злодействе. Этот факт не могут изменить античные свидетельства о том, что Октавиан якобы сопротивлялся убийству. Столь же мало в этом преуспели и современные попытки его оправдать»406. Одно из новейших описаний действий молодого Цезаря в деле Цицерона звучит так: «Октавиан приказал обязательно покончить с уни­ зившим его Цицероном»407. Вообще – то прямых доказательств наличия такого приказа молодого триумвира нет. В нём, пожалуй, и необходимости – то не было: уж больно здесь старался Марк Антоний. Но свои при­ чины стремиться покончить со старым политиком у Октавиана, конечно же, были. Прежде всего, они изначально принадлежали к непримиримым политическим лагерям. Октавиан — наслед­ ник Цезаря, не скрывавший, что месть его убийцам — его свя­ щенный долг. Цицерон же — духовный вождь убийц диктатора. Он от такового «звания» никогда не отрекался. Первая встреча Октавиана и Цицерона, как мы помним, закончилась впустую. Было бы странно, если бы убеждённейший противник установ­ ления единовластия в Риме, почитавший Цезаря погубителем римской свободы, был бы счастлив от знакомства с непонятно откуда свалившимся наследником убиенного «тирана» и гряду­ щим мстителем за него. Октавиан, разумеется, об этой своей цели из осторожности не говорил. Но Цицерон прекрасно понимал, что наследник диктатора ничего кроме ненависти к его убийцам испытывать не может, а по обычаю должен ещё и мстить. Сбли­ зила их на время лишь общая неприязнь к Антонию. Цицерон увидел в «божественном мальчике» противовес вождю цезари­ анцев и возможность раскола их рядов. Октавиану же его соб­ ственный конфликт с Антонием (тоже претендентом на наследие Цезаря) не оставил выбора. Приходилось действовать по извеч­ ному принципу: враг моего врага — мой друг! Не мог быть ни
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 145 искренним, ни прочным такой союз. Цицерон надеялся задей­ ствовать молодого Цезаря в своих интересах, не только личных, а для спасения традиционной сенатской республики, где власть в руках оптиматов. Конечно, он понимал, что у «мальчика» есть и свои намерения, его целям решительно противоположные. Но полагал: юнца можно приручить, использовать, а там уж посмо­ трим, куда его деть… Собственно, после Мутины, когда сенат вообразил, что Антоний сокрушён навсегда, осталось только добить его, Цицерон себя подобным образом и повёл. Его ядо­ витая шутка, из которой, напомним, следовало, что Октавиану неплохо бы помочь вознестись на небеса, не оставляет сомнений в подлинном отношении оратора к «божественному мальчику» из его дивного сновидения… Октавиан «шутку» понял и немед­ ленно затаил злобу на своего недавнего покровителя и полити­ ческого наставника. Потому, едва ли пришлось Антонию так уж долго и настойчиво его уговаривать «сдать Цицерона». Сам Анто­ ний был ослеплён злобой за беспощадные и большей частью кле­ ветнические «филиппики» в его адрес, за настойчивость Цице­ рона в объявлении его «врагом отечества». А вот Октавиан… Несмотря на свою молодость человек не эмоциональный. Страсти в нём никогда не бушевали. Удивительную для своего возраста расчетливость он уже проявил. Так вот, будучи неплохо образо­ ванным, понимал ли он уже тогда, кто такой Цицерон для Рима, его истории и культуры? Должно быть, всё – таки осознавал, если так постарался всю вину за гибель славного оратора и мыслителя переложить на одного Антония. И сделал это достаточно умело! Вот и Веллей Патеркул в своей потрясающей эпитафии Цице­ рону называет лишь одного его убийцу: «Преступление Антония заставило умолкнуть народный глас: никто не защитил жизнь того, кто на протяжении стольких лет защищал в общественной сфере — государство, а в частной — граждан. Но всё напрасно, Марк Антоний, — негодование, вырывающееся из глубины души и сердца, вынуждает меня выйти за установленные мною рамки труда, — напрасно, — говорю я, — и то, что ты назначил плату за божественные уста, и то, что ты отсёк голову знаменитей­ шего человека, и то, что подстрекал к убийству того, кто спас государство и был столь великим консулом. Ты лишь похитил
146 И.О. Князький. Император Август и его время у Цицерона дни, которые он провёл бы в беспокойстве, стар­ ческий возраст и жизнь при тебе принцепсе, более печальную, чем смерть при тебе триумвире. Ведь честь и славу его дел и слов ты не только не отнял, но, напротив, приумножил. Он живёт и будет жить вечно в памяти всех веков, пока пребудет нетронутым это мироздание, возникшее то ли случайно, то ли по провидению, то ли каким – то иным путём, мироздание, которое он, чуть ли не единственный из всех римлян, объял умом, охватил гением, освя­ тил красноречием. И станет слава Цицерона спутницей своего века, и потомство будет восхищаться тем, что он написал против тебя, и возмущаться тем, что ты совершил против него, и скорее исчезнет в мире род человеческий, чем его имя»408. Всё, что здесь Патеркул говорит об Антонии, можно с таким же успехом отнести и к Октавиану. Спустя много лет не Октавиан уже, но Цезарь Август застал одного из своих внуков за чтением сочинений Цицерона. Маль­ чик, оказывается, знал о роли деда в гибели великого оратора и мыслителя и потому «в испуге спрятал свиток под тогой. Цезарь заметил это, взял у него книгу и, стоя, прочитал большую её часть, а потом вернул свиток внуку и промолвил: «Учёный был человек, что правда, то правда, и любил отечество»409. Любопытно, что сын Цицерона, в отличие от отца счастливо избежавший гибели в тяжкую годину проскрипций, оказался впоследствии Октавианом обласканным. Сразу после поражения Антония в гражданской войне и обретения наследником Цезаря заветного единовластия он назначил Марка Туллия Цицерона Младшего своим коллегой по должности консула. То ли вину свою так заглаживал, то ли лишний раз хотел всем показать, что вся вина — на Антонии, а он, вроде, как и ни при чём. Проскрипционные репрессии сильнейшим образом повлияли на личность Октавиана. В нём внезапно обнаружились качества, ранее никем не предполагаемые. Никто не догадывался, что под личиной скромного, не слишком склонного к проявлению каких – либо сильных чувств, в силу слабости здоровья чуждого разгулу юноши скрывается на удивление хладнокровно жесто­ кий и неумолимо беспощадный человек. Да, ответственность за беззакония творимых убийств, насилий, грабежей во время
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 147 проскрипций справедливо должно разделить между всеми три­ умвирами, но только Октавиан выносил смертные приговоры с «нескрываемым удовольствием»410. В этом отношении он ока­ зался даже хуже Суллы. Тот был крайне беспощаден, пролил потоки крови в гражданской войне, первым провёл проскрипции. Но, будучи циником до мозга костей, Сулла, скорее, исходил из жестокой логики, что пожар гражданской войны можно поту­ шить только большой кровью. А на римский народ репрессиями надо нагнать столько страху, чтобы никому и никогда более не приходила в голову мысль об очередном гражданском противо­ стоянии и противодействии существующей власти. В удоволь­ ствии от жестокостей, в упоении ими он всё – таки замечен не был. Октавиан, кичившийся тем, что он наследник Цезаря, в челове­ ческом плане решительно на него не походил. В оправдание себя он всегда ссылался на то, что репрессии проводил под давлением своих коллег по триумвирату, напоминал о печальной судьбе великодушного диктатора. Цезарь ведь не только себя добро­ той своей подвёл под мечи и кинжалы, но ведь сама смерть его ввергла Римское государство в очередную гражданскую войну. Гасить таковую теперь неизбежно приходилось безжалостными методами Луция Корнелия Суллы, но никак не благородством и великодушием Гая Юлия Цезаря. После окончания репрессий Октавиан, очевидно, всё – таки смущённый завоёванной им малоприятной славой самого жесто­ кого из триумвиров, постарался её несколько загладить в глазах римлян. Одного из чудом уцелевших проскрибированных — Валерия Мессалу он даже сделал жрецом – авгуром сверх их обычного числа. Некоего Тита Виния Филопемена, спрятавшего своего патрона от убийц, возвёл во всадническое достоинство. Много позднее, будучи уже единовластным правителем импе­ рии, Август сделал цензорами брата одного из проскрибиро­ ванных — Луция Мунация Планка и Эмилия Павла, внесённого в роковые списки собственным братом – триумвиром Лепидом. Тот, правда, спохватившись, сам помог брату бежать, дабы не обрести совсем уж дурной славы братоубийцы. Всё это запоздалое великодушие не может смягчить общей отвратительной репутации Октавиана как крайне жестокого
148 И.О. Князький. Император Август и его время человека. То, что проявилось в дни проскрипций, проявится ещё не раз в его молодые годы… В число проскрибированных оказался внесённым и младший сын Помпея Великого Секст. Совсем ещё недавно и Антоний, и Лепид хлопотали о примирении с ним. Сексту Помпею, как мы помним, было обещано и возвращение отчего дома, и должность префекта флота, и должный почёт. Главное: он должен был пре­ кратить вновь разгоревшуюся гражданскую войну на террито­ рии Испании. Войну Секст прекратил, обосновался в Массилии (Марсель), но вот он узнаёт, что внесён в списки проскрибирован­ ных. В первый же их список, Квинтом Педием опубликованный. Чем тут триумвиры руководствовались? Желанием истребить до конца потомство соперника Цезаря? Но добились они наихуд­ шего для себя результата: Секст Помпей становится их решитель­ ным и замечательно активным противником. Как можно было забыть, что в Массилии он контролирует целый флот? Секст Пом­ пей, довольно быстро узнав, что он в списке обречённых, немед­ ленно проявил отменную энергию и отличные организаторские способности. Началось строительство новых боевых судов для усиления уже бывшего под его началом флота. Сразу же он обе­ спечил себе поддержку и со стороны пиратов. Прелюбопытный парадокс: некогда его отец — Гней Помпей Великий — наиреши­ тельнейшими действиями совершенно извёл пиратство в восточ­ ной части Средиземного моря. Теперь же его младший сын сде­ лал пиратство одной из важнейших своих опор в западной его части — в Тирренском море. Секст Помпей готов был принять и великодушно принимал в число своих сторонников всех желающих: среди них были и дезертиры из войск триумвиров, и беглецы от проскрипций из Италии, и даже великое множество беглых рабов. Здесь Секст обнаружил редкую для римлянина широту воззрений. Рабов он считал полноправными людьми, в его войске и флоте они были на равных со всеми остальными воинами и моряками. Особое внимание Секст уделял проскрибированным: не только принимал их к себе на службу, но и стал бороться за их спасе­ ние от рук убийц, служивших триумвирам. За спасение вне­ сённых в роковые списки Помпей платил вдвое больше, чем
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 149 триумвиры за их головы! Отсюда неудивительно, что силы его стремительно росли. Ещё до внесения его имени в списки Секст Помпей уже был настороже. Когда объявили вне закона всех убийц Цезаря, то и он почему – то оказался в их числе, хотя никакого отношения к заго­ вору не имел и иметь не мог. Поскольку флот оставался в его распоряжении, то он резво увёл корабли из Массилии и выжи­ дательно крейсировал по морю вдоль побережья Италии. Может ещё надеялся, что Антоний и Лепид вновь протянут ему руку? В конце концов, Помпей оказался на побережье Эпира в Иони­ ческом море, где набрал себе на службу ещё многих опальных, беглецов и пиратов. Сухопутных баз Секст пока не имел, но силы его вскоре настолько возросли, что он решился овладеть Сици­ лией411. Перебравшись вновь в Тирренское море, флот Помпея подошёл к северу острова, где без труда захватил города Милы и Тиндарис. Однако нападение на Мессану ему не принесло успеха. Наместник провинции Сицилия квестор Авл Помпей Вифаник сумел защитить город. Но тут на помощь Сексту нео­ жиданно пришёл наместник провинции Африка Квинт Корни­ фиций, а двое изгнанников — Гирций и Гай Фанний, укрывшиеся у молодого флотоводца, убедили доблестного Авла начать перего­ воры с теми, кого он только что так умело побил под Мессаной412. В результате было заключено соглашение, согласно которому Авл Помпей Вифиник решился разделить управление Сицилией с Секстом Помпеем413. Дуумвират правителей острова просуществовал совсем недолго. Вскоре Секст Помпей приказал убить недальновидного Авла Помпея Вифаника и с 42 г. до н.э. стал единоличным пра­ вителем Сицилии. Запоздалая попытка триумвиров вернуть себе господство над стратегически и экономически важной провин­ цией провалилась. В морском сражении флот Секста Помпея одо­ лел морские силы триумвиров под командованием легата и друга Октавиана Квинта Сальвидиена414. Сицилия была триумвирами утрачена и стала фактически самостоятельным владением Сек­ ста Помпея. Это был пренеприятнейший сюрприз, поскольку и сам плодородный остров снабжал Рим продовольствием и рядом с ним проходил морской путь из Африки — богатейшей хлебной
150 И.О. Князький. Император Август и его время провинции Римской державы. Обеспечив себе господство в Тир­ ренском море, опираясь на Сицилию, Помпей контролировал и морские пути, и побережье Италии. Это создавало сильнейшие трудности с продовольственным снабжением — как столицы, так и всего Аппенинского полуострова. Секст Помпей это прекрасно понимал и, став теперь непримиримым врагом триумвиров (по их же собственной глупости!), делал всё возможное, чтобы создать им как можно больше трудностей и проблем. И это у него прекрасно получалось! Тем временем в Риме триумвир Марк Эмилий Лепид празд­ новал свой триумф, каковой он заслужил как раз тогда, когда сумел уговорить Секста Помпея покинуть Испанию и удалиться в Массилию, где и возглавить флот. Поскольку Лепиду удалось в послании к сенату представить свои действия как выдающуюся и главное бескровную победу, то его удостоили и благодарствен­ ных молебствий, и даже конной статуи. А солдаты уже во второй раз провозгласили его императором, почему и обрёл он право на триумф. А так как до этого гражданская война на земле Испании, казалось, победой божественного Юлия при Мунде завершивша­ яся, благодаря энергии Секста Помпея вновь не на шутку разгора­ лась, то в Риме вправе были полагать действия Лепида немалым благом для Республики. В честь собственного триумфа Лепид издал «эдикт следующего содержания: «В добрый час! Приказываю всем мужчинам и жен­ щинам приносить жертву и праздновать настоящий день. Кто будет уличён в невыполнении настоящего приказания, будет счи­ таться в числе проскрибированных». Лепид праздновал триумф в храмах, причём все принимали участие в праздничной одежде, но с ненавистью в душе»415. Лепид отмечал свой испанский триумф 31 декабря 43 г. до н.э. А на следующий день, 1 января 42 г. до н.э., все триумвиры, сенат римского народа и все действующие магистраты приняли при­ сягу in acta Caesaris. Она с этого дня стала ежегодно возобнов­ ляемой416. Состоялось торжественное обожествление Гая Юлия Цезаря. Согласно закону Руфрена, его статуи теперь должны были воздвигаться по всей Италии. Наибольшая выгода от произошедшего досталась Октавиану. Он теперь на абсолютно
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 151 законном основании становился «сыном бога» («divi filius»)417. Так окончательное воплощение нашли слова Марка Туллия Цице­ рона о «божественном мальчике»! Только вот получил оратор от него в награду не благодарность, но погибель лютую… Как divi filius Октавиан теперь явно выделялся среди кол­ лег – триумвиров, ибо те не на что подобное никак не могли пре­ тендовать. В то же время полагать, что молодой Цезарь уже тогда возглавил триумвират, отводя Антонию и Лепиду роли простых исполнителей своей воли, преждевременно418. Ведь впереди была война с легионами Брута и Кассия, под чьей властью был весь восток римских владений со всеми его огромными ресурсами. И войск убийцы Цезаря собрали под своими орлами предоста­ точно. Потому сейчас на первый план неизбежно выдвигался Марк Антоний, бывший и многоопытным военачальником, и самым авторитетным в армии триумвиров полководцем. Восточному походу Антония и Октавиана предшествовало малоприятное для триумвиров открытие: проскрипции не дали им достаточного количества денег на покрытие военных издер­ жек, на что они так рассчитывали. «Домашнее имущество про­ скрибированных было расхищено»419. Рядовые «творцы» про­ скрипций, похоже, себя не обижали, не слишком соотнося своим корыстные интересы с целями триумвиров. В итоге «не доставало ещё двухсот миллионов драхм»420. В поисках необходимых для продолжения гражданской войны средств триумвиры порешили обложить вновь введённым налогом богатых женщин, каковых в Риме было немало. «Объявив об том в народном собрании, триумвиры составили список 1400 женщин, владевших наибольшим состоянием. Им надлежало, представив оценку имущества, внести на военные нужды сумму, какую каждой назначат триумвиры. Скрывшим что – либо из имущества или неправильно оценившим его назначены были наказания, а осве­ домлявшим об этом как свободным, так и рабам — награды»421. Римские матроны решительно возмутились и сочли для начала наиболее благоразумным обратиться за защитой к жен­ щинам же — родственницам триумвиров. Их сочувственно выслушала мать Антония, но жена его Фульвия, теперь ещё и тёща Октавиана, ни малейшей женской солидарности проявить
152 И.О. Князький. Император Август и его время не пожелала. Она депутацию недовольных новоявленным нало­ гообложением матрон самым вульгарным образом прогнала от своих дверей. Женщины не растерялись и немедленно направи­ лись прямо на форум, где в это время заседали триумвиры422. Собственно, заседали триумвиры на форуме, где проходило народное собрание — трибутные комиции, и впервые за их мно­ говековую историю на таковые явились женщины, да ещё и с решительными требованиями. Можно сказать, что на форуме в центре Рима возникла ситуация прямо из знаменитой коме­ дии Аристофана «Женщины в народном собрании». Там, правда, афинянки переоделись мужчинами и привязали себе бороды, дабы на собрание проникнуть. В Риме же натурально женщины, не таясь, во всей своей красе явились на комиции, защищая свои, как они полагали, неотъемлемые права. Роль аристофановской героини Праксагоры — предводительницы афинских женщин взяла на себя почтенная матрона, представительница знамени­ того плебейского рода Гортензиев. Она была дочерью прослав­ ленного оратора Квинта Гортензия Гортала, соперничавшего в этом искусстве с самим Марком Туллием Цицероном. Проис­ ходя из богатой и высокоинтеллектуальной семьи, она сама полу­ чила прекрасное образование, что было нормой в среде римских женщин знатного происхождения. Как дочь своего отца Гортен­ зия особенно увлекалась риторикой. Ей были прекрасно знакомы выступления как знаменитых греческих, так и римских мастеров слова. Будучи высокообразованной римлянкой, она, понятное дело, свободно владела «божественной эллинской речью». И уж конечно изучила речи своего отца и его славного соперника, так часто звучавшие на этом самом форуме, куда она во главе рим­ ских матрон прибыла. Народ на форуме расступился, пропуская столь внушительную женскую демонстрацию, стража также уважаемым матронам препятствовать не стала. Оказавшись в центре внимания, Гор­ тензия произнесла свою речь: «Как и подобало таким женщинам как мы, нуждавшимся в вашей помощи, мы обратились к вашим женам. Но испытав, что совсем не подобало нам, от Фульвии, мы её поступком вынуждены совместно явиться на форум. Вы отняли уже у нас родителей, детей, мужей и братьев под тем
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 153 предлогом, что вы были оскорблены ими. Если же вы еще отни­ мите у нас и средства к существованию, то поставите нас в тяжё­ лое положение, недостойное нашего происхождения, образа жизни и природы женщины. Если вы считаете себя обиженными нами так же, как мужчинами, то подвергните нас, подобно им, проскрипции. Если же мы, женщины, никого из вас не объявляли врагом отечества, не разрушали домов, не подкупали войск, не приводили армий против вас, не препятствовали вам достигнуть власти и почёта, то почему мы должны подвергнуться карам, не будучи соучастницами во всём этом? К чему нам платить налоги, раз мы не участвовали ни в отправ­ лении государственных должностей, ни в почестях, ни в пред­ водительстве войсками, ни вообще в государственном управ­ лении, из – за которого вы теперь спорите, доведя нас уже до столь больших бедствий? Вы скажете: потому, что теперь война. Но когда войны не было? И когда женщины платили налоги, женщины, которых сама природа освобождает от этого у всех народов? Наши матери, правда, всего один раз, вопреки нашему полу, собрали налог: это когда грозила опасность всему вашему господству и даже самому городу, когда нам угрожали кар­ фагеняне. Но и тогда женщины вносили налог добровольно и притом не с земель, имений или домов, без чего не может сущест­ вовать свободная гражданка, но только из своих собственных украшений, к тому же не подвергавшихся оценке, не под угрозой указчиков или доносчиков, не по принуждению или насилию, а вносили столько, сколько сами пожелали. И какой у вас сейчас страх за государственную власть или отечество? Когда наступит война с галлами или парфянами, и мы окажемся не хуже наших матерей в стремлении спасти отечество. Но для гражданской войны мы никогда не станем вносить вам денег или помогать вам в борьбе друг с другом. Мы не вносили налогов ни при Цезаре, ни при Помпее, ни Марий, ни Цинна не принуждали нас к этому, ни даже Сулла, тиран отечества. А вы еще говорите, что упорядочи­ ваете государственный строй!»423 Блистательная речь Гортензии триумвиров, однако, только разозлила. Дерзость женщин, вторгшихся в народное собрание, где Антоний, Лепид и Октавиан чувствовали себя полновластными
154 И.О. Князький. Император Август и его время хозяевами положения, их жёсткие и, главное, обоснованные тре­ бования решено было незамедлительно пресечь. Но не тут – то было! Народ высоко оценил красноречие Гортензии и справед­ ливость её доводов. Когда триумвиры необдуманно приказали служителям стащить женщин с ораторской трибуны, то собрание неожиданно для «трехглавого чудища» дружно запротестовало, а стражники не решились исполнить приказ… Пришлось Анто­ нию, Лепиду и Октавиану для успокоения матрон и народного собрания заявить о переносе рассмотрения вопроса на следую­ щий день. А наутро они приказали только четырёмстам наибо­ лее богатым гражданкам объявить стоимость своего состояния (изначально предполагалось обложить новым налогом 1400 рим­ лянок) — такой вот компромисс, дабы не выглядеть в глазах народа откровенно проигравшей стороной в этом противосто­ янии. Тем не менее, думается, Гортензия вправе была считать себя победительницей, а права женщин в целом защищёнными. Само произошедшее на форуме по значимости удивительно: триумвиры в первый и в последний раз не сумели совладать с народным собранием, и впервые римские женщины доби­ лись на комициях политической победы! Гортензия оказалась достойной дочерью своего отца! Недостающие для успешного ведения гражданской войны деньги триумвиры добыли, возложив дополнительные финан­ совые тяготы на мужскую половину населения Рима и Италии: «Из мужчин же всякий владевший более чем 100000 сестерций, как гражданин, так и иностранец, вольноотпущенник, жрец и все иностранцы без каких – либо исключений подлежат этому распоряжению под страхом таких же наказаний и таких же наград за доносы. Все должны были 1/50 часть своего имуще­ ства немедленно отдать триумвирам взаймы и внести годовой доход на военные нужды»424. Так не без труда средства на ведение гражданской войны с Бру­ том и Кассием были найдены. Что же в это время происходило за пределами Италии, где убийцы Цезаря собирали свои силы? Брут уверенно закрепился в Македонии, наместник которой Гортензий безропотно уступил ему власть. Брат Марка Антония Гай, пытавшийся Бруту противодействовать, потерпел полное
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 155 поражение и оказался в плену. Брут долгое время относился к пленнику великодушно и даже за попытку вызвать мятеж наказал мягко: велел лишь получше его сторожить и держать на корабле425. Однако же, когда он узнал о гибели Децима Брута Альбина, о проскрипциях, о расправе над Цицероном, то прика­ зал Гортензию, теперь уже ему служившему, Гая Антония каз­ нить. Это было отмщение за смерть родственника Децима Брута и друга Цицерона426. В конце 43 г. до н.э. Марк Юний Брут со своим уже многочисленным и мощным войском двинулся в про­ винцию Азия для соединения с силами Гая Кассия Лонгина, утвердившегося в Сирии. Кассий, разделавшись, как мы помним, с Долабеллой, увлёкся войной на Востоке и решил наказать еги­ петскую царицу Клеопатру за поддержку цезарианцев. А кого же ей, былой, пусть и недолгой возлюбленной Цезаря, было поддер­ живать? Однако египетский поход Кассия лишал врагов триумви­ ров возможности соединить свои силы и достойно противостоять «трёхглавому чудищу». Брут в своём письме соратнику совер­ шенно резонно писал, что их цель — не власть, но освобождение отечества от тирании и лишь для этого они «скитаются по свету, собирая военную силу, с помощью которой низложат тиранов»427. Кассий внял письму Брута, ибо цели у них были общие, и только совместными усилиями они могли добиться желанной победы над цезарианцами и восстановить прежнюю сенатскую респу­ блику, каковую напрасно искренне почитали как воплощение «римской свободы». Знаменитая формула, теоретически обоснованная Николой Макиавелли, а позднее взятая на вооружение создателем Ордена иезуитов Игнасио Лойолой: «цель оправдывает средства» прило­ жима к оценке действий многих и многих исторических деятелей во все эпохи. Античность здесь не исключение! Вот как Плутарх описывает встречу Брута и Кассия в Малой Азии: «Они встретились близ Смирны – впервые с тех пор, как расстались в Пирее и один направился в Сирию, а другой в Маке­ донию, – и оба ощутили живейшую радость и твёрдую надежду на успех при виде войска, которое собрал каждый из них. И верно, ведь они покинули Италию наподобие самых жалких изгнанни­ ков, безоружными и нищими, не имея ни судна с гребцами, ни
156 И.О. Князький. Император Август и его время единого солдата, ни города, готового их принять, и вот, спустя не так уж много времени, они сходятся снова, располагая и флотом, и конницей, и пехотою, и деньгами в таком количестве, что спо­ собны достойно соперничать со своими противниками в борьбе за верховную власть в Риме»428. Откуда же у несчастных беглецов появились такая воен­ ная мощь и огромные денежные средства, явно превосходящие финансовые возможности триумвиров, даром что те находились в столице Республики, располагая Италией и обширными запад­ ными провинциями? Секрет предельно прост: «Они узурпиро­ вали власть в провинциях, присвоили казённые деньги, имения, короче говоря, предприняли те меры, против которых выступали когда – то»429. Оказалось, что в римской армии немало сил, уста­ новление единовластия вовсе не одобряющих. Они – то и стали опорой Брута и Кассия — главных цезареубийц. Опираясь на них, противники триумвиров не просто захватили богатые восточ­ ные провинции, но и жесточайше их ограбили, добывая средства для ведения гражданской войны. Более того, триумвирам при­ ходилось находить деньги, опираясь в первую очередь на Ита­ лию. А там со времён окончания Марсийской или Союзнической войны (88 г. до н.э.) всё население было римскими гражданами, каковых откровенно грабить было невозможно. Брут и Кассий же властвовали в покорённых Римом провинциях Востока, а они традиционно римлянами и рассматривались в качестве источ­ ника доходов, совсем не обязательно законных. И с интересами местного населения здесь также не принято было считаться. Ещё недавно Гней Помпей Великий опустошил римский Восток непосильными налогами, добиваясь уплаты таковых жестокими репрессиями. Так теперь уже борцы за «римскую свободу» пре­ взошли своего былого кумира. Провинции, где они утвердились с верными им войсками, должны были выплачивать по 50 мил­ лионов денариев в год. Более того, Гай Кассий Лонгин потре­ бовал, чтобы этот совсем немалый налог был внесён сразу за десять лет вперёд!430 Надо сказать, что вожди борьбы за «римскую свободу» — люди, вне всякого сомнения, глубоко идейные, не стремившиеся к лич­ ной власти, самоутверждению и даже личному обогащению, ибо
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 157 деньги, награбленные в провинциях, были нужны им на веде­ ние гражданской войны, образцами добродетели в своих прак­ тических действиях вовсе не были. И до гражданской войны, и во время таковой. Да, как глубоко идейные борцы за спасение сенатской республики они в среде римских политиков той крова­ вой поры выглядели «белыми воронами»431. Но их борьбу нельзя почитать только «героической трагедией». Сами «борцы за сво­ боду» сделали немало для того, чтобы события этого противосто­ яния носили не только страшный, но и отвратительный характер. И вовсе не только по вине триумвиров. Можно ли забыть, что гордившийся своей суровой доброде­ телью и постоянно выставлявший её напоказ Марк Юний Брут в своё время ссудил через третье лицо городу Саламину на Кипре деньги под 48 процентов? А когда пришла пора долг взыскать, то, получив в своё распоряжение отряд конницы, он взял в осаду местных магистратов и так долго держал их в ней, что некото­ рые умерли от голода. Кстати, само царство Кипра присоединили к Риму за долги его царя. И здесь проценты были запредельные, и, чтобы их покрыть, не только царство захватили, но и всё цар­ ское имущество распродали. Эту «достойную» операцию прово­ дил самый знаменитый блюститель «нравов предков» в Респу­ блике Марк Порций Катон Младший432. Катон, кстати, подобно своему соратнику Цицерону, не очень – то заботился о соблюде­ нии законов при борьбе за свои «чистые» идеалы433. Вспомним только беззаконную казнь Лентула и его товарищей — катилина­ ров, которую Цицерону не удалось бы провести без мощнейшей поддержки Катона Младшего. О том, как Кассий собирал на Вос­ токе деньги на военные нужды, уже говорилось… Что до Брута, то жители ликийского города Ксанф в Малой Азии после озвучи­ вания убийцей Цезаря требований денег и воинов в свою армию предпочли сжечь город и погибнуть в огне, нежели ему уступить. Подобный подвиг их предки совершили в далёком шестом веке до н.э., не желая покориться персидским завоевателям. Жителям города Тарса в соседней с Ликией Киликии «повезло» больше. На них наложили выплату полутора тысяч талантов, и, чтобы собрать столь значительную сумму, большая часть населения города заплатила своей свободой — была продана в рабство. И это
158 И.О. Князький. Император Август и его время только наиболее яркие примеры. Потому весь пафос доблестных «защитников свободы» следует признать ложным434. Главная же беда Брута и Кассия с их сторонниками была в том, что обожаемая ими форма правления, каковую они подобно Цицерону отождествляли с самим существованием Республики, безнадёжно себя изжила. По всем статьям! Политически сохра­ нять в огромном государстве, простиравшемся уже от Атлантики до берегов Евфрата, порядки, установленные некогда для управ­ ления крохотной общиной на клочке территории левобережья нижнего течения Тибра, было нелепо. Неэффективность такого управления давно уже была очевидной. Нельзя было и далее оставлять провинции в жалком положении «поместий римского народа». Так их печальный статус точно определил Цицерон. Перманентность ограбления провинций в интересах коррумпи­ рованного сената руками всадников – публиканов грозила неиз­ бежными волнениями. Наконец, сенатская республика в послед­ ние десятилетия никак не гарантировала римлянам мира и личной безопасности. Ведь именно её слабость и неспособность к нормальному управлению и ввергали Рим в гражданские войны. Отсюда не случайно вытекала убеждённость, овладевав­ шая всё большим и большим числом римлян, что порядок, спо­ койствие и процветание в Республике может установить только единовластие 435 . Противники же такового в упор не желали видеть, что идея автократии давно обрела в Риме большую попу­ лярность, а ко времени описываемых событий ещё и сакральную основу — широко распространившуюся веру в богоподобную сущность Цезаря436. Беда была только в том, что, желая искомого единовластия, римляне в массе своей принципиально не хотели, чтобы оно осу­ ществлялось в виде откровенной монархии, при которой, что для этой формы правления совершенно естественно, правитель носил бы соответствующий титул — царский. Что же другая сторона? Как она мыслила будущее республики? Где – то полтора века спустя после описываемых событий историк Луций Анней Флор, живший во времена Домициана (81 – 96 гг.), Нервы (96 – 98 гг.), Траяна (98 – 117 гг.) и Адриана (117 – 138 гг.), так написал о причинах гибели римской свободы:
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 159 «После умерщвления Цезаря и Помпея римский народ, казалось, возвратился к прежнему состоянию свободы. И он действительно возвратился бы, если бы Помпей не оставил детей, а Цезарь — наследника, и, что пагубнее всего, если бы не уцелел Антоний, некогда сотоварищ Цезаря (Октавиана), а позднее его соперник, факел и буря последующего века»437. Флор верно не числит Секста Помпея в сторонниках римской свободы, поскольку в Сицилии он установил единовластие. Все магистраты на острове остались римскими, но они теперь назна­ чались правителем. На «римской подкладке» в Сицилии стало возрождаться нечто вроде былой эллинской державы Диони­ сия (405 – 367 гг. до н.э.) или же Агафокла (317 – 289 гг. до н.э.). Что до наследника Цезаря — здесь всё понятно. Именно его еди­ новластие и утвердилось в Риме. И не просто утвердилось, но создало политическую систему на века. Res Publica превратилась в Imperium Romanum. Но почему особую ненависть Флор испыты­ вает к Антонию? Ведь он – то как раз неудачник в борьбе за еди­ новластие. Очевидно, Луций Анней Флор имел в виду не исход личного соперничества триумвиров, но сыгранную Антонием решающую роль в разгроме тех, кто бился за восстановление сенатской республики. И здесь возразить нечего. Против войск Брута и Кассия Антоний и Октавиан двинули армию в составе двадцати пяти легионов. Шесть из них при­ шлось оставить в Греции, остальные выступили против войск убийц Цезаря. Численность противостоящих друг другу армий была примерно близка. Так у «республиканцев» могло быть до 80 тысяч пехоты и 20 тысяч конницы, а у триумвиров — до 100 тысяч пехоты и 13 тысяч всадников438. По другим подсчё­ там — 90 тысяч у Брута и Кассия и около 110 тысяч у триумви­ ров439. В любом случае силы с обеих сторон были огромные, и нельзя не согласиться с Плутархом, написавшим, что «никогда ещё столь громадные войска римлян не сражались друг против друга»440. Армии сошлись у города Филиппы, находившемся на рубеже Македонии и Фракии. Местом сражения стали так назы­ ваемые Филиппийские поля. Брут и Кассий могли не спешить начинать решающее сраже­ ние. А вот Антоний и Октавиан должны были поторапливаться,
160 И.О. Князький. Император Август и его время поскольку дела на морских коммуникациях складывались не в их пользу. Флот Секста Помпея нарушал снабжение хлебом Рима и Италии. А в Ионическом море, отделявшем Грецию и Македонию от берегов италийских, господствовал флот «республиканцев» под командованием Гнея Домиция Агенобарба и Стация Мурка. Затяжная компания в таких условиях могла завершиться печаль­ ным исходом для сторонников «дела Цезаря». Если сравнивать полководцев, то в обеих армиях было по одному опытному и по одному малоопытному военачальнику. Антоний, соратник божественного Юлия, имел наибольший военный опыт. Осечка при Мутине осталась лишь досадным эпизодом, поскольку в дальнейшем он сумел склонить успех и военный, и политический на свою сторону, создав единую армию с Лепидом и добившись союза трёх в Бононии. У «республикан­ цев» немалый боевой опыт имел Гай Кассий Лонгин, носивший, правда, трагический характер: за одиннадцать лет до описывае­ мых событий он в качестве квестора был участником злосчаст­ ного похода Марка Лициния Красса против парфян в 53 г. до н.э. Кассию повезло здесь больше, нежели сокрушителю славного Спартака. Он уцелел и с остатками римской армии вернулся на родину. Брут сколь – либо значительного военного опыта не имел, но в начавшейся гражданской войне уже добился некото­ рых успехов. Как – никак он сумел утвердиться в Македонии и Эпире, пленив брата триумвира Гая Антония. Об опыте боевых действий Октавиана сказать, собственно, нечего. Его участие в Мутинской войне пусть и принесло ему даже титул «импера­ тора», но это была не его заслуга, а погибших консулов – побе­ дителей Гирция и Пансы. В первом своём бою, напомним, Окта­ виан бесславно бежал, утратив плащ, что почиталось позором. Во втором сражении он не командовал. Правда, он якобы геро­ ически пробился к телу погибающего Гирция, но ведь это его собственный рассказ. Впрочем, участие в бою молодой Цезарь и в самом деле принимал. Наверное, всё – таки уровень командования был выше у триум­ виров за счёт большего опыта Антония. Что же касается позиций сторон, то войска Брута и Кассия находились в заметно лучшем положении. Их армия заняла гряду высот, легионы Антония и
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 161 Октавиана располагались в низине. У войск триумвиров были проблемы с продовольствием. Не было у них и проточной воды. Потому приходилось использовать воду колодезную. Её и не хва­ тало, и была она не лучшего качества. Гай Кассий Лонгин, прекрасно видя своим опытным взглядом преимущества войск республиканцев и зная, что у противника, чем далее, тем более будут нарастать проблемы с продоволь­ ствием, какового в их с Брутом станах было предостаточно, и под­ воз был отменный, начинать бой не спешил. Досадной помехой для него был, однако, Брут. Тот «стремился как можно скорее завершить дело битвой»441. До поры до времени Кассий умело сдерживал нетерпеливца – соратника, но здесь в дело вступил выдающийся военный талант Марка Антония. По его приказу легионеры незаметно для противника проложили насыпь через болото, расположенное к югу от позиций обеих армий. Помогли этому густые кустарники и болотные тростники, скрывавшие земляные работы. Когда насыпь была готова, войска Антония, пройдя по ней, также заняли позиции на холмах, где немед­ ленно построили свой укреплённый лагерь. Римский легионер, как известно, умел дружить с лопатой не хуже, чем с боевым ору­ жием. Но на сей раз это замечательное умение было применено против римлян же. Таким успешным манёвром Антоний создал для армии Кас­ сия не только угрозу обхода, но и утраты сообщения с лагерем Брута. А это уже грозило катастрофой «республиканцам». Кас­ сий был вынужден вступить в решительную схватку с противни­ ком. Понятное дело, что это касалось и войск Брута, и легионов Октавиана. Был ещё один важный момент, вынудивший Кассия поспешить с битвой. В составе «республиканских» армий нема­ лое число легионеров, сражавшихся некогда под началом Гая Юлия Цезаря, проявляли колебания, и не исключалось, что мог начаться их переход на сторону цезарианцев. Сражение началось 3 октября 42 г. до н.э. Кассий и Брут удачно выбрали время для наступления. Войска Антония и Октавиана к вражеской атаке не были готовы. Солдаты их армий занимались фортификационными работами. Потому изначально успех сопут­ ствовал «республиканцам». Брут, решительно атаковав позиции
162 И.О. Князький. Император Август и его время легионов Октавиана, стремительно добился победного исхода: три легиона триумвиров были разгромлены, позиция обойдена и потерян лагерь. Как пишет Плутарх, «те воины Брута, которые не участвовали в обходе неприятельского фланга, легко потес­ нили приведённого в замешательство врага и, изрубив в руко­ пашной схватке три легиона, упоённые своим успехом ворвались в лагерь на плечах неприятеля. С ними был и сам Брут»442. Победа казалась полной. Солдаты Брута даже решили, что вражеский командующий мёртв, поскольку обнаружили пустые носилки Октавиана, насквозь пробитые дротиками и копьями443. Где же на самом деле был тогда молодой Цезарь и как он проявил себя в сражении? Надо признать, проявил он себя прескверно. Под его руковод­ ством легионы натурально прозевали вражеское наступление. По словам Плутарха, они «спокойно выжидали, никак не предпола­ гая, что неприятель завязывает сражение, но в полной уверенно­ сти, что это всего – навсего вылазка с целью помешать работам и распугать солдат – землекопов дротиками и грозным шумом. Не обращая внимания на тех, кто выстроился против их собствен­ ных позиций, они с изумлением прислушивались к громким, но невнятным крикам, доносившимся со стороны рвов»444. Потрясающая беспечность в виду боевого построения изго­ товившегося к атаке врага! Солдат винить не в чём — если пол­ ководец не изволит замечать опасности, может, её и в самом деле нет? Похоже, участие в Мутинской войне мало просветило Октавиана в ведении боевых действий. Вот почему «в первом сражении он был выбит из лагеря и едва спасся бегством на дру­ гое крыло к Антонию»445. Есть даже мнение, что трое суток он вообще скрывался на болоте 446. Потому нельзя оспорить вывод Плутарха, что при Филиппах Октавиан ничем себя не проявил, а «в первой битве Брут нанёс Цезарю решительное поражение, взял его лагерь и во время погони едва не захватил в плен самого полководца»447. Исход общего сражения спасли действия Антония. Он заме­ тил, что увлёкшиеся атакой войска «республиканцев» потеряли всякую связь с главными силами. Это были легионы Брута, гро­ мившие лагерь Октавиана. Тогда Антоний всеми своими силами
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 163 обрушился на центр и левый фланг противника, где началь­ ствовал уже Кассий. Центр «республиканцев», отбиваясь с вели­ чайшим ожесточением, выстоял, но левый фланг был обращён в бегство. Легионеры Антония, преследуя противника, сумели ворваться в лагерь Кассия и разорить его. Тот понёс полное пора­ жение448. Вот как описаны эти события у Плутарха: «Пора, однако, рассказать, что приключилось тем временем с Кассием. Его нисколько не обрадовал первый бросок людей Брута, которые пошли в наступление без пароля и без команды, и с большим неудовольствием следил он за дальнейшим ходом событий — за тем, как правое крыло одержало верх и тут же кинулось грабить лагерь, даже и не думая завершить окружение и сжать неприятеля в кольце. Но сам он вместо того, чтобы дей­ ствовать с расчётом и решительностью, только медлил без вся­ кого толка, и правое крыло врага зашло ему в тыл, и немедля конница Кассия дружно побежала к морю, а затем дрогнула и пехота. Пытаясь остановить воинов, вернуть им мужество, Кас­ сий вырвал знамя у одного из бегущих знаменосцев и вонзил древко перед собою в землю, хотя даже его личная охрана не изъ­ являла более ни малейшего желания оставаться рядом со своим командующим. Так, волей – неволей, он с немногими сопрово­ ждающими отступил и поднялся на холм, с которого открывался широкий вид на равнину. Впрочем, сам он был слаб глазами и даже не мог разглядеть свой лагерь, который разоряли враги, но его спутники заметили приближающийся к ним большой отряд конницы. Это были всадники, посланные Брутом; Кассий, однако, принял их за вражескую погоню»449. Дух Кассия уже был жестоко надломлен только что понесён­ ным поражением, а тут ещё и вражеская конница, угроза пле­ нения… Радость же воинов Брута, узнавших в посланном им на разведку некоем Титинии друга Кассия, он принял за торжество победоносного врага. Окончательно отчаявшись, Кассий велел своему либер­ тину Пиндару помочь ему расстаться с жизнью. Оба удалились в пустую палатку, где вскоре нашли голову Кассия, отделённую от туловища. Пиндар исчез, более его никто не видел в стане. Командующим всей армией «республиканцев» теперь стал Брут,
164 И.О. Князький. Император Август и его время который проявил себя в первой битве у Филипп как раз отменно: «С меньшим, чем у неприятеля числом легионов он разбил все стоявшие против него силы»450. Правда, и полководец ему про­ тивостоял никудышный, называя вещи своими именами. Окта­ виан в дальнейшем очень постарался скрыть свой военный позор выдуманной историей. Всё – де произошло потому, что он был очень слаб, а врач его Арторий умолял его остаться в лагере из – за какого – то своего ужасного сновидения. Но он всё же взял на себя командование…451 Октавиан действительно заболел, когда прибыл из Италии в Эпир. Но не слишком ли долго длилась его болезнь? Конечно, был он человеком, к хворям крепко располо­ женным, что общеизвестно. Но здесь, похоже, рассказы о непре­ кращающемся недомогании, каком – то там страшном сне врача… Не попытка ли это просто оправдать своё постыдное поражение и прикрыть свою очевидную полководческую бездарность? Дума­ ется, именно так. Впрочем, версию, что Октавиан не участвовал в первой битве у Филипп, поскольку оставил лагерь из – за дурного сна сво­ его лекаря, можно встретить и в современной исторической литературе452. Вернёмся на Филиппийские поля. Общий исход первого сраже­ ния не был ни победоносным, ни однозначно проигрышным ни для одной из сторон. Но, если в армии триумвиров фактическое единоначалие Антония было сугубо во благо, то у «республи­ канцев» всё обстояло хуже. Легионы «Кассия не так – то легко и спокойно встретили смену полководца, а, вдобавок, потерпевшие поражение страдали от зависти и даже ненависти к своим более удачливым товарищам»453. Понятно, что подобные настроения в армии никак не укрепляют её боеспособности. Дабы таковую восстановить, Брут, подобно Кассию ранее, порешил не спешить с началом нового сражения. У Антония же (Октавиан, как легко можно понять, только присутствовал в стане армии триумвиров, но ничего не решал) дела, несмотря на разгром легионов Кассия и гибель их полко­ водца, были вовсе не хороши. Продовольствия в лагере остава­ лось в обрез, и подвоз его, как выяснилось, в ближайшее время не ожидался. Если на суше триумвиры чувствовали себя всё ещё
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 165 уверенно, то на море обозначился полный перевес флота «респу­ бликанцев». Триумвиры ожидали серьёзного подкрепления из Италии: к ним должны были прибыть два полных легиона, две тысячи солдат преторианских когорт и четырёхтысячная кон­ ница. Немалое подспорье в сложившемся пока неясном в пер­ спективе противостоянии. Но вот приходит убийственное извес­ тие: корабли Брута совершенно разгромили флот триумвиров в Ионическом море и практически весь его пустили на дно. Лишь немногие уцелели, но сколь – либо значимой силы они собой уже не являли. Морское сражение случилось одновременно с первой битвой на Филиппийских полях, но, по счастью для триумвиров, они – то получили эту весть, а вот Брут о морской победе своих сторонников не ведал. Когда некий перебежчик из стана Антония сообщил «республиканцам» о победе их флота, то его словам не поверили и подняли на смех, решив, что он просто пытается рас­ положить к себе новых товарищей по оружию454. Вторая битва у Филипп произошла 23 октября 42 г. до н.э., спустя двадцать дней после первой. Настроение Марка Юния Брута в канун сражения было не из лучших. Он знал, что его конница не слишком горит желанием сражаться и всё время ози­ рается на пехоту. Ему доносили о возможной измене отдельных отрядов, да он и сам некоторых подозревал… Удивительно, но и приказ начать бой Брут отдал, когда сам увидел акт измены одного из лучших кавалеристов своей армии, славного своей отвагою и многократно награждённого некоего Камулата. Тот ускакал в расположение войск Антония прямо на глазах у Брута, находясь до этого едва ли не рядом с ним. Начало битвы, однако, казалось, сулило «республиканцам» успех. Брут, сам командовавший правым флангом своей армии, сумел опрокинуть левый фланг войск триумвиров, причём, та самая конница, в преданности которой он сомневался, прекрасно себя проявила, умело поддержав пехоту. Но, увы, это оказался не только первый, но и последний успех «республиканцев» или, как они сами себя называли — «liberatores» («борцов за свободу»). Их центр не выдержал мощной атаки войск Антония, левый их фланг также был разгромлен. Теперь легионы триумвиров уда­ рили в тыл войск Брута. Исход сражения был решён.
166 И.О. Князький. Император Август и его время Кому принадлежит честь победы над последними защитни­ ками «римской свободы», а, вернее, сенатской олигархии поздней Республики — споров быть не может. Это Марк Антоний455. Во втором сражении Октавиан даже формально не принимал уча­ стия, привычно сказавшись больным. Впрочем, если он действи­ тельно три дня сидел в болоте после первого сражения, то при его слабом здоровье заболеть было не мудрено. Можно только представить себе, как должен был испытанный доблестный воин Антоний презирать этого юнца, в самом жалком виде прибе­ жавшего в его стан после позорного поражения от меньших сил противника, а теперь перед решающей схваткой в очередной раз своевременно захворавшего! Итак, благодаря военному таланту Марка Антония битва при Филиппах стала посмертной победой божественного Юлия 456, торжеством его дела. Печальной оказалась судьба вождя «liberatores» Марка Юния Брута. Следуя примеру Кассия, он покончил с собой. Тело Брута, бросившегося на меч, было найдено. Согласно Плутарху, Анто­ ний распорядился достойно похоронить доблестного врага. Тело Брута он велел обернуть в самый дорогой из своих плащей, а урну с пеплом покойного отправить его матери Сервилии457. Светоний и Дион Кассий, однако, сообщают об иной судьбе останков последнего борца за «римскую свободу». По сведе­ ниям Светония, Октавиан велел отсечь голову мёртвого Брута и отправить её в Рим, чтобы там бросить к ногам статуи Цезаря458. Именно так ему виделся последний акт отмщения за убийство диктатора. Дион Кассий же пишет, что близ города Диррахия на побережье Ионического моря корабль, везущий этот мрачный трофей, попал в бурю и пошёл ко дну459. Если верны сведения Светония и Диона Кассия, то пове­ дение Октавиана следует признать недостойным. Глумиться над телом мёртвого врага у римлян всегда считалось прояв­ лением варварской дикости. В обращении с пленными триум­ виры также вели себя по – разному. Антоний лишь велел каз­ нить Гортензия — непосредственного убийцу своего родного брата Гая. К остальным же явил великодушие. А об Октави­ ане Светоний сообщает, что «вымещая свою ярость на самых
ава . От мартовски и о и иппийски по ей 167 знатных пленниках, он еще и осыпал их бранью. Так, когда кто – то униженно просил не лишать его тело погребения, он, говорят, ответил: «Об этом позаботятся птицы!» Двум другим, отцу и сыну, просившим о пощаде, он приказал решить жре­ бием или игрою на пальцах, кому остаться в живых, и потом смотрел, как оба они погибли — отец поддался сыну и был каз­ нен, а сын после этого сам покончил с собой. Поэтому иные, и среди них Марк Фавоний, известный подражатель Катона, проходя в цепях мимо полководцев, приветствовали Антония почётным именем императора, Октавию же бросали в лицо самые жестокие оскорбления»460. Нельзя не признать, что Октавиан своим поведением и во время сражения на Филиппийских полях, и отношением к телу погибшего Брута, и обращением с пленными показал себя во всех смыслах отвратительно. Даже не соблюл много­ вековой римской традиции уважения к доблести повержен­ ного врага! Конечно, Филиппы доставили ему слишком много огорчений! По молодости он, похоже, ещё не научился сдер­ живать худшие свои эмоции и прятать самые дурные черты своей натуры. К сожалению, полномочия триумвира, каковых его жалкое поведение на войне вовсе не лишало, позволяли ему все самые скверные свои настроения проявлять. Внутрен­ няя его жестокость, способность ею даже упиваться, впервые вырвавшиеся у него наружу в страшные дни проскрипций, проявились вновь. Но в первом случае все триумвиры были по – своему «хороши». Здесь же наследник Цезаря явно прои­ грывал на фоне Антония. Главного триумвиры на Филиппийских полях достигли: силы противников цезарианцев были повержены навсегда. Да, это не стало окончанием гражданской войны. Но она перешла отныне совсем в иную плоскость. Теперь друг другу будут противостоять противники, стремящиеся к одной и той же цели — к единовла­ стию. Провозглашаемое «Восстановление Республики» воспри­ нималось всеми триумвирами менее всего как возврат к былому господству сенатской олигархии. Их идеалом мог быть только Цезарь и единовластное правление. О форме этого правления никто из них, естественно, пока задумываться не мог — сначала
168 И.О. Князький. Император Август и его время надо было обрести заветное единовластие, а уж затем действи­ тельно навести государственный порядок в Республике. Как это будет происходить, пока никому не могло быть ясно. Хотя каж­ дый из триумвиров, конечно же, желал оказаться единствен­ ным победителем, используя свои сильные стороны. У Анто­ ния таковыми были военный талант и популярность в войске, Филиппийскими полями подкреплённая. Октавиан — главный наследник божественного Юлия и его божественный же потомок. Слабее выглядел Лепид. Но и он, как выяснится, не лишён был властолюбия.
Глава III Нежданная тетрархия. Вызов «сицилийского владыки» Итак, триумвиры торжествовали победу. Сопротивление «рес­ публиканцев» на суше после битвы у Филипп и гибели Кассия и Брута прекратилось. Репрессии коснулись немногих из верхушки поверженного воинства. Иные последовали печальному примеру своих предводителей. Рядовые же воины массово перешли на сторону победителей. В этом нелепо видеть нечто малодостой­ ное и предательское. Ведь они пусть под новым командованием продолжали служить Риму. Путь Брута и Кассия оказался оши­ бочным, потому и привёл их к гибели. Но римский воин обя­ зан служить Римской державе. А ведь триумвиры с памятного 27 ноября 43 г. до н.э., согласно закону плебейского трибуна Публия Тиция, получили власть на пять лет именно для обуст­ ройства Республики. Потому переход бывших солдат Брута и Кассия к Антонию и Октавиану должен был этому благородному делу и служить. А то, что было ранее, надо забыть и простить. Силы триумвиров пополнили одиннадцать легионов пехоты и четырнадцать тысяч конницы. Распределили они их следующим образом: Антоний получил шесть легионов и десять тысяч кон­ ницы, Октавиан — четыре тысячи всадников и пять легионов пехоты, два из которых тут же уступил Антонию. Взамен он дол­ жен был получить такое же число воинов из тех, кого Антоний оставил для безопасности Италии и Рима под началом Калена461. Дальнейшие действия триумвирам виделись так: Антоний дол­ жен был восстановить порядок на Востоке, Октавиан же обязался «отвести в Италию ветеранов и расселить их на муниципальных
170 И.О. Князький. Император Август и его время землях»462. Так предполагалось провести в жизнь ранее данное ветеранам легионов обещание предоставить им участки земли, изъятых у восемнадцати наиболее богатых земельными владени­ ями италийских городов. А вот на морские силы «республиканцев» триумвирам нало­ жить свою руку не удалось. Гней Домиций Агенобарб сохранил под своим командованием часть флота, не пожелал подчиниться победителям и крейсировал по Ионическому и Адриатическому морям, досаждая, где только мог, триумвирам. Только в 40 г. до н.э., осознав очевидную полную бесперспективность сво­ его дальнейшего противостояния сокрушителям «римской свободы», он счёл за благо подчиниться Марку Антонию. Дру­ гой же «республиканский» флотоводец Стаций Мурк с мор­ скими силами, столь успешно действовавшими против флота триумвиров, «вместе со всей доверенной ему частью войска и кораблями направился к Сексту Помпею»463. И без того мощные военно – морские силы владетеля Сицилии получили существен­ ное подкрепление. К Помпею бежали и иные воины из разбитых при Филиппах войск Брута и Кассия, родственники проскриби­ рованных, сами уцелевшие из тех, кто угодил в проскрипцион­ ные списки. Секст, как мы помним, принимал всех без разбора, включая десятки тысяч беглых рабов. Справедливы здесь слова Веллея Патеркула: «Обездоленным подходил любой предводи­ тель, ведь судьба не предоставила выбора, не указала убежища, а тем, кто бежит от бури, и якорная стоянка кажется гаванью»464. Усиление и без того немалого флота Помпея всё более и более ухудшало положение населения Италии. Оно и так крепко пострадало от поборов триумвиров на ведение гражданской войны с Брутом и Кассием. Проскрипции благополучию ита­ лийцев тоже не благоприятствовали. А господство сицилийского флота в Тирренском море крайне затрудняло доставку в Италию и Рим хлеба. Массовое бегство рабов к Сексту Помпею, активно им поощряемое, также скверно сказывалось на сельском хозяй­ стве полуострова, ибо в большинстве своём они ранее трудились на полях. Потому разорение землевладельцев становилось мас­ совым. Наконец, многие из тех, кому не удалось добраться до заветной Сицилии, создавали разбойничьи отряды, безжалостно
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 171 грабившие и купеческие обозы, и отдельных торговцев, и просто людей с достатком, отважно в одиночку путешествующих, напа­ дали на виллы и грабили их. Властям же Республики, занятым решением глобальных задач гражданской войны, было как – то, увы, не до борьбы с преступностью на дорогах Италии, даром, что она была основой Римского государства. Для триумвиров в целом, а для Октавиана в особенности, ибо он возвращался как раз в Италию, главнейшей задачей представлялось удовлетво­ рение всё растущих запросов растущей же армии. Нельзя было забывать о ветеранах с их требованиями. Невыполнение данных обещаний могло стать роковым. В конце 42 г. до н.э. Октавиан возвратился в Рим из Македо­ нии, причём опять больной и весьма серьёзно. В Брундизий он прибыл в таком жалком состоянии, что немедленно распростра­ нился слух о его смерти. Но молодой Цезарь в очередной раз одо­ лел болезнь. Выздоровев, Октавиан начал энергично действовать. Прежде всего он предъявил людям Антония его собственноруч­ ное письмо, где тот сообщал о решении передать под командова­ ние Октавиана два легиона, ранее бывшие под началом Калена. Италия теперь должна была находиться под управлением Окта­ виана, а третьему триумвиру — Лепиду была оставлена Африка, где ему надлежало навести порядок, поскольку и её коснулась гражданская война465. Африку обязательно надо было надёжно контролировать, ибо была она хлебной житницей Республики, богатейшей сельскохозяйственной провинцией — наследие Кар­ фагена! Не зря когда – то сенат римского народа постановил пере­ вести на латинский язык с пунического трактат карфагенянина Магона о сельском хозяйстве! Октавиан тем временем организовал распродажу остатков кон­ фиската — имущества проскрибированных. Теперь ему предсто­ яла наисерьёзнейшая и сложнейшая задача: произвести наде­ ление землёй для поселения во вновь основанных колониях солдат – ветеранов466. Что и говорить, обстановка в Италии пред началом раздачи обещанных ранее триумвирами ветеранам земель была небла­ гоприятной. И в самом тяжёлом положении из трёх прави­ телей государства оказался Октавиан, поскольку именно он,
172 И.О. Князький. Император Август и его время ответственный за Италию, должен был все эти аграрные преоб­ разования проводить. Прежде всего, выяснилось, что далеко не все намеченные земли можно реально раздать. Пришлось из их состава вывести владения ряда богатейших сенаторов и всадни­ ков, протестовавших против изъятия их земель под новые коло­ нии. Раздражать и дальше элиту Октавиан не решился и вынуж­ денно пошёл латифундистам на уступки. Более того, и из числа восемнадцати городов, чьи земельные угодья были намечены для раздачи, два города — Регий и Гиппонию — пришлось вывести из этого списка467. Аппиан даёт яркую картину положения дел в Италии и общественных настроений в это крайне непростое для молодого триумвира время: «При составлении списков вой­ ска для поселения в колониях и при раздаче ему земель у Цезаря возникли затруднения. Солдаты просили дать им те города, кото­ рые как лучшие были им выбраны еще до войны; города же тре­ бовали, чтобы колонии были распределены по всей Италии или чтобы они получили наделы в других городах, а за землю требо­ вали платы с получающих ее в дар. А денег не было. Тогда все оби­ женные, молодёжь, старики, женщины с детьми, стали стекаться в Рим; сходясь группами на форуме или в храмах, они с плачем говорили, что, не совершив никакого преступления, они, жители Италии, изгоняются со своих земель и от своих очагов, словно они проживали во вражеской стране. Слыша это, римляне него­ довали и скорбели вместе с ними, так как понимали, что война велась не ради пользы Рима, а в интересах правителей, желавших произвести государственный переворот. Награды раздавались и колонии учреждались для того, чтобы более уже не возрождалась демократия, так как устраивались для правителей поселения наёмников, готовых на всё, чего бы от них ни потребовали»468. Октавиан надеялся погасить недовольство италиков, выплачи­ вая денежные компенсации бывшим владельцам земель, кото­ рые роздали солдатам, но средств явно не хватало469. Он пытался оправдать свои действия перед ущемлёнными городами государ­ ственной необходимостью таких мер. Те же не очень в это верили. Все понимали, что новая власть за их счёт пытается решить свои собственные проблемы — обеспечить себе поддержку солдат­ ской массы. Некогда, кстати, Луций Корнелий Сулла расселил на
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 173 италийских землях своих ветеранов, чем обеспечил себе проч­ ность власти в Риме: «В Италии к его услугам были 120 000 чело­ век, недавно служивших под его начальством и теперь получив­ ших от него большие подарки, обильные земельные наделы; в его по у ив ие распоряжении были в Риме 10 000 корнелиев ра сво о у по во е у И.К. и прочий народ, принадлежавший к числу его сторонников, преданный ему, страшный для других; все они как действовавшие раньше вместе с Суллой видели свою безопасность в том, чтобы он долго жил»470. Октавиану действовать подобно Сулле было много сложнее. В Италии в его время свободных земель практически не было. Не зря в Риме ходила шутка, что осталось только одно ещё никому не выделенное земельное угодье — Марсово поле в самой столице. Оно, как известно, исторически предназначалось для воинских упражнений молодёжи и на нём же происходили выборы высших магистратов Республики центуриатными комициями. У Суллы не было и денежных проблем: богатая добыча после победной Первой Митридатовой войны (89 – 85 гг. до н.э.) и «доходы» от проскрипций обеспечили ему замечательную проч­ ность финансового положения. У Октавиана же не было и не могло быть никакой богатой добычи, ибо гражданские войны даже победителям приносят сплошные убытки. Проскрипци­ онные «доходы» надежд не оправдали. Создать себе поддержку среди массы новых либертинов не представлялось возможным, поскольку одни рабы убежали к Сексту Помпею, а остальные нужны были их владельцам, каковых обижать не следовало. Вот и приходилось Октавиану воздействовать на италиков уго­ ворами, а на солдат упрёками. Но, не будучи должным образом материально подкреплёнными, и на первых, и на вторых дей­ ствовали они плохо. Солдаты, понимая, насколько новая власть, каковую в Италии для них олицетворял Октавиан, в них нужда­ ется как в своей опоре, относились к триумвиру с откровенным пренебрежением. Но постепенно ситуация стала меняться для молодого Цезаря к лучшему: «За это время по необходимости постоянно обуслов­ ливалась прочность положения каждой из сторон зависимостью одной из них от другой; вождям нужно было, чтобы власть их
174 И.О. Князький. Император Август и его время поддерживалась войском, войску — чтобы существовала власть для закрепления того, что они себе забрали. А так как утверж­ дение за воинами их владений не было бы прочным, если бы не была прочна власть, передавшая им эти владения, то воины и боролись бы за неё с вынужденным к ней сочувствием. Цезарь давал нуждающимся солдатам много и сверх переданного сна­ чала, заимствуя для этого деньги из храмов. Это подняло еще более его престиж в глазах войска и приобрело еще большую благодарность, когда они видели, что Цезарь даёт им не только земли, но и города, дома и деньги»471. Надо сказать, что и солдаты себя не обижали. Столкнувшись с нерешительностью власти при передаче им ряда земель, они «стали нагло нападать на соседей, забирать больше, чем им было предоставлено, стали забирать лучшее»472 . Благодаря ограблению храмов и решительности солдат в «обретении» подаренной собственности популярность Октавиана в войсках заметно возросла. Понятно, что великая щедрость молодого Цезаря вызывала совершенно иные чувства у тех, за счёт кого он угождал вой­ ску. Его теперь часто встречали «криками негодования и нена­ висти»473 . Но ради сохранения и умножения доверия к нему армии Октавиан был готов сносить любые оскорбления. Успехи молодого триумвира в завоевании любви солдатской массы встревожили, однако, тех, кто был близок к Марку Анто­ нию. Они сочли, что многим легионерам теперь покажется: их благополучие — исключительная заслуга Октавиана. Строго говоря, он вовсе не превысил своих полномочий. После Филипп было чётко договорено, что Антоний двинется с войском на Восток, дабы не только установить там власть триумвирата, но и добыть как можно больше денег. Октавиан же и обязан был заниматься аграрными преобразованиями в Италии. Но вот брат Марка Антония Луций, полная энергии и решительности вли­ ять на государственные дела жена триумвира Фульвия, управ­ ляющий делами Антония в его отсутствие некто Маний забес­ покоились, как бы популярность, обретённая Октавианом, не затмила в глазах войска уважения к их патрону. Ведь только он имел заслуженное право считаться единственным победителем
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 175 на Филиппийских полях. Надо признать, что опасения родных Антония и его ближайшего окружения имели под собой основа­ ния. Что до солдат, то их логика была предельно проста: Антоний ушёл с легионами в Азию, а деньги и земельные наделы они полу­ чают от молодого Цезаря... Конечно, воины помнили, кто победи­ тель Брута и Кассия, но ... Фульвия с детьми Антония непосредственно предстала перед легионерами, напоминая им о славе своего мужа. В результате, в нарушение заключённого ранее по доброму согласию договора, «друзья Антония назначили своих уполномоченных для устрой­ ства колоний из числа солдат Антония. Эти уполномоченные, желая показать себя ещё более щедрыми к воинам, чем Цезарь, позволяли им причинять ещё большие обиды населению»474. Самым обидным для Октавиана здесь было то, что негодование италиков, пострадавших от произвола колонистов и солдат Анто­ ния, обрушивалось не на пребывающего в восточных провинциях державы триумвира, а на находящегося в Италии и прямо отве­ чающего за всё, что в ней происходит, его молодого коллегу. Хра­ мовых денег хватило для облагодетельствования солдат, а вот для уплаты землевладельцам за их переданные воинам угодья средств катастрофически не было475. Да тут ещё усиленный фло­ том Стация Мурка Секст Помпей окончательно блокировал Апен­ нинский полуостров с запада 476. Эскадра неопределившегося пока с политической ориентацией Гнея Домиция Агенобарба, крейсировавшая у италийских берегов с востока, только масла в огонь подливала. В итоге, среди италиков пошло уже не броже­ ние, но явственно обозначилось начало волнений, могущее пере­ расти в настоящее восстание477. Тем временем отношения Октавиана с солдатами оставались непростыми. Обычно он, учитывая сложность положения, ста­ рался не замечать наглости и дерзости славных воинов. Но вре­ менами не выдерживал. Так однажды некий легионер в театре в его присутствии прошёл на места, предназначенные для сосло­ вия всадников, что было очевидным нарушением установленных правил посещения театра в Риме. На это обратили внимание зри­ тели, и Октавиан счёл, что спустить солдату такую демонстратив­ ную наглость — уронить себя в глазах публики. Потому он велел
176 И.О. Князький. Император Август и его время дерзкого воина из театра выставить. Известие об этом заурядном, в общем – то, происшествии дошло до солдат, и те оскорбились за своего товарища по оружию. Как всегда в подобных случаях бывает везде и во все времена, немедленно появились ужасаю­ щие слухи. Стали говорить, что Октавиан то ли велел бросить безвинного солдата в тюрьму, то ли вообще приказал его убить. Когда триумвир вышел из театра, то уже целая толпа легионеров окружила его и потребовала показать им этого воина, какового многие считали убитым. Солдат вскоре появился, но протесту­ ющие немедленно решили, что его просто привели из тюрьмы. Тот честно рассказал, как было дело, однако, его возмущённые «произволом триумвира» товарищи по оружию оказались разо­ чарованы такой обыденностью происшествия. Они заявили, что он просто лжёт, выгораживая Октавиана, получив соответ­ ствующий приказ, и даже стали поносить его как «изменника общему делу»478. Вскоре после этого легионеров созвали на Марсово поле, где должны были объявить об очередном наделении землёй. Объ­ являть об этой отрадной новости должен был лично Октавиан. Воины из понятного нетерпения стали собираться на указанном месте ещё с ночи. К утру Марсово поле было заполнено солда­ тами, жаждущими, как они это понимали, своей заслуженной награды, участием во многих и многих войнах обретённой. Окта­ виан, однако, задерживался. Очередной раз из – за нездоровья. Солдаты же, уставшие его ждать, стали негодовать, полагая, что он медлит из неуважения к ним. Раздражение легионеров быстро нарастало, и вскоре пролилась кровь. Преданный моло­ дому Цезарю центурион Ноний стал резко порицать негодующих воинов, напоминая им о долге повиновения своему командую­ щему, и справедливо указал, что задержка его прибытия на Мар­ сово поле связано с нездоровьем, но никак не с пренебрежением к ним. Легионеры подвергли Нония осмеянию, но, увы, этим дело не ограничилось. Пресытившись ругательствами, озлобленные солдаты принялись метать в центуриона камни. Несчастный пытался спастись бегством, но за ним устремилась погоня. Он попробовал уйти от преследования, бросившись в Тибр, но его из воды быстро достали — солдаты хорошо плавали — и убили.
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 177 Растерзанный труп честного воина с умыслом швырнули на дорогу, по которой должен был прибыть Октавиан479. Это трагическое происшествие немедленно стало известно в городе, и друзья триумвира советовали ему ни в коем случае не появляться перед разъярёнными легионерами, но «отступить перед этим безумным натиском»480. Но Октавиан, отдадим ему должное, совершенно не растерялся в такой не просто сложной, но и крайне опасной для его жизни ситуации. Справедливо рас­ судив, что его неявка на Марсово поле только усилит озлобление солдат, он решительно и, скажем прямо, мужественно предстал перед толпой. Положение было предельно рискованное: вкусив­ шая первую кровь озлобленная масса легионеров при первом же его неверном движении или неосторожном слове могла легче лёг­ кого отправить Октавиана вслед за несчастным Нонием… Искать даже тени сохранившегося почтения к его статусу триумвира и военачальника не приходилось. И вот здесь молодой Цезарь дока­ зал, что, если он и лишён дара полководца на поле боя, то нрав своих солдат он, тем не менее, отлично знает, настроение их пони­ мает и умеет подбирать нужный ключик к их сердцам. Убийство Нония он представил как трагическую случайность, виновны в каковой лишь немногие неразумные, потерявшие, что называется, голову от злобы. Стал убеждать солдат в дальнейшем быть осторожнее, не допускать, чтобы несколько безумцев могли творить подобные злодейства. После такого вступления Окта­ виан немедленно «произвёл раздачу земель, предложил, чтобы за наградами приходили те, кто их достоин, и дал подарки также и некоторым, не заслужившим их, сверх их ожиданий»481. Эффект выступления и последующих действий триумвира превзошёл все ожидания. Солдатская масса немедленно раска­ ялась в своём неправедном отношении к Октавиану и устыди­ лась столь недостойного римских воинов поведения. Легионеры дружно сами себя осуждали и изъявляли абсолютную пре­ данность своему военачальнику. Они даже обратились к нему с просьбой расследовать дело об убийстве центуриона Нония и строго наказать повинных в нём. Наказание, кстати, могло быть только одно — смертная казнь. Октавиан, однако, как мы пом­ ним, человек, очень даже склонный к жестокости, на сей раз
178 И.О. Князький. Император Август и его время благоразумно явил исключительное великодушие. Он сказал, что виновные ему известны, но пусть суровым наказанием для них станет осознание своей вины и осуждение такого ужасного поступка их боевыми товарищами. Тут уже легионеры напрочь позабыли о своих недавних мятежных настроениях и стали воз­ глашать здравицы Октавиану. Ещё бы, ведь к прощению их вины триумвир с замечательной щедростью добавил превышавшие их ожидания подарки. Что ж, молодой Цезарь в крайне непростой и чреватой роко­ выми последствиями ситуации проявил себя на уровне, достой­ ном божественного Цезаря. Тому тоже приходилось стал­ киваться с недовольством солдат, даже с их мятежами. Но он всегда их успокаивал, не доводя дела до решительных мер, при­ водящих к неизбежному кровопролитию. Однажды Гай Юлий Цезарь сумел погасить буйные настроения своих легионеров одним – единственным словом, обратившись к ним «квириты», то есть, «римские граждане», вместо обычного для военачаль­ ника обращения «воины». Справедливости ради скажем, что у Октавиана в описываемом случае положение было много сложнее. Солдаты его были куда более разъярены, да и сам триумвир не имел у них того автори­ тета, что был у его великого родственника. На Марсовом поле любые слова бы его не спасли, да и сами легионеры были не те, что у Цезаря. Долгие годы гражданских войн сильно повлияли на мироощущение солдатской массы, на их понимание чув­ ства долга, восприятие военачальников, дисциплины. Аппиан замечательно описал причины, как он это назвал, «тогдашнего безначалия»482: «Причинами его было и то, что полководцы занимали свои должности по большей части, как это бывает в период междо­ усобных войн, не на основании выборов, а также и то, что войска набирались не по установленным издревле воинским спискам и не для нужд всей родины, служили не для общественного блага, а в интересах только тех, кто их в войска зачислял; да и им они служили, подчиняясь не силе закона, а потому, что их привле­ кали данные отдельными лицами обещания; и сражались они не против врагов всего государства, а против врагов отдельных лиц,
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 179 не против чужеземцев, а против равноправных с ними сограж­ дан. Все это подорвало воинскую дисциплину: солдаты счи­ тали себя не столько отправлявшими военную службу, сколько помощниками своих начальников на основе личного расположе­ ния, личного желания и полагали, что и правители нуждаются в них в личных своих интересах. Переход на сторону неприятеля, считавшийся прежде совершенно недопустимым, в это время даже удостаивался даров; так и поступали солдаты в громадном числе, а некоторые из знатных людей считали, что переход из одной партии в другую, совершенно ей подобную, не представ­ ляет собой "перебежки". Партии же были действительно вполне схожи, и никогда ни та, ни другая из них не занимала сама по себе враждебного положения в отношении римского государства как такового. Скорее предводители обеих партий представляли себе дело так, будто все они содействуют благу родины, и это в свою очередь облегчало такие "перебежки": везде оказывалось воз­ можным служить на пользу родине. Предводители понимали это положение и мирились с ним, зная, что они солдатами управляют не в силу закона, а скорее путем их задабривания. Таким образом, все войско было готово к смуте и к анархии, к неповиновению возглавлявшим смуту вождям»483. Очевидно, Октавиан хорошо понимал такие настроения и в обществе, и, главное, в войске. Потому и сумел так успешно погасить едва не запылавший военный бунт в столице государ­ ства. За счёт чего он в этом преуспел? И здесь вновь свидетельство Аппиана, сообщающее, что, если в Италии что – то тогда и произ­ растало, «то шло для войска»484. А положение на Апеннинах со дня на день становилось всё хуже и хуже. Морская блокада италийских портов кораблями флота Секста Помпея привела к тому, что Рим уже натурально терзал голод. В столице по ночам пошли массовые грабежи, которые молва, должно быть не без оснований, приписывала солдатам. В городе закрывались мастерские ремесленников, лавки торгов­ цев. Престиж власти упал, что называется, ниже некуда. И как здесь было не случиться новой вспышке гражданской войны? Представлявшие интересы Марка Антония в Италии его брат Луций, консул 41 г. до н.э., официальный представитель
180 И.О. Князький. Император Август и его время триумвира некто Маний, жена Марка Фульвия внимательно сле­ дили за всем происходившим в сердце Римской державы. Они прекрасно понимали, чем может грозить такое отчаянное поло­ жение в столице, да и во всей Италии в ближайшем будущем. Им казалось, что дела Октавиана совсем уж плохи. Потому у каж­ дого из них не могло не возникать мысли о свержении власти самого молодого и дерзкого из триумвиров. Свергать в чьих инте­ ресах? Предполагалось, разумеется, что приведёт это к полному торжеству Марка Антония и избавит его от самого опасного из вынужденных коллег – соправителей. Инициатива распрей принадлежала Луцию Антонию. К нему как к консулу текущего года поступали со всей Италии жалобы и просьбы о защите от множества граждан, включая и весьма влиятельных, на несправедливое изъятие земли в пользу вои­ нов. Консул охотно принимал жалобщиков, всем сочувствовал и всем же обещал помощь. А они в свою очередь заявляли о готов­ ности помогать ему во всех делах и исполнять всё, что бы он ни приказал485. А это уже попахивало прямым конфликтом Луция Антония с ответственным за управление Италией триумвиром. Задевались здесь, впрочем, и интересы легионеров Антония. Ведь насильственное изъятие земель у прежних владельцев в пользу ветеранов армии проводилось и для их вознагражде­ ния. Возможно, поэтому Фульвия не одобряла действий брата мужа и его стремления пойти на открытое столкновение с Окта­ вианом. По её мнению, Луций совсем не своевременно решился затеять распрю. Да и от самого Марка Антония, пребывавшего на Востоке, никаких распоряжений на сей счёт не поступало. Войдя во вкус восточной жизни и политики, он на время поте­ рял интерес к происходящему на Западе и необходимость еди­ нения триумвиров в интересах всего Римского государства пока сомнению не подвергал. Но вскоре в Рим дошли слухи, имевшие под собой, как выяс­ нилось, самую реальную основу, о завязавшихся слишком дру­ жественных отношениях Марка с египетской царицей Клеопа­ трой VII. Очаровавшая в своё время Гая Юлия Цезаря и родившая от него сына, получившего имя Цезарион, славная представи­ тельница династии Птолемеев теперь предстала перед Марком
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 181 Антонием. Об их знаменитой встрече разговор впереди. Но пока уже то, что стало известно в Риме, не могло не встревожить Фульвию, что немаловажно, верную и любящую жену. Не исклю­ чено, именно это обстоятельство и подвигло её на решительные действия. Кроме того, поскольку скоро стало очевидно, что воен­ ные действия против Октавиана Луций Антоний в любом слу­ чае начнёт, ей не стоило оставаться в стороне. Фульвия по сути была представителем Антония в Италии. При этом она была осо­ бой, представлявшей триумвира, а не просто супруга. Таковой Фульвия являлась и до, и во время, и после Филипп486. Супругу триумвира потому не могло не беспокоить и то, что, похоже, Луций Антоний отнюдь уже не полагал себя простым орудием могущественного брата. Он был человеком, вовсе не лишённым личных амбиций. Свой статус консула Луций воспринимал наи­ серьёзнейшим образом и, как это показали все события перед его открытым выступлением, с тем же Октавианом держался без осо­ бого почтения, полагая себя персоной, близкой к нему по значи­ мости в государстве487. А ведь наличие у него явных собственных политических интересов неизбежно ставило его в оппозицию и к старшему брату. Что же толкнуло Луция на столь решительные действия, фак­ тически направленные не только против ответственного за управление Италией Октавиана, но сущностно и против триум­ вирата как такового? Полагать, что он в качестве действующего консула просто принял сторону несчастных обездоленных италийцев, не прихо­ дится. Возобновление гражданской войны, да ещё на землях соб­ ственно Италии, сулило её населению только ещё большие беды. Другое дело, что он решил этим недовольством воспользоваться ради своих собственных властных амбиций. И потому объек­ тивно готовящееся выступление Луция Антония неизбежно ока­ зывалось направленным не только против Октавиана. Фульвия, женщина ума незаурядного, а уж решительности и воли ей было совсем не занимать, решила примкнуть к деверю, дабы повер­ нуть его действия в интересах доблестного Марка, даром что почивавшего в эти грозные дни в спальне сладострастной еги­ петской царицы. Военные действия в Италии неизбежно должны
182 И.О. Князький. Император Август и его время были пробудить старшего из Антониев и вырвать его из объятий Клеопатры. Получается, Фульвия была большим борцом за дело Антония, нежели он сам. Потому едва ли прав Аппиан, полагав­ ший, что она «под влиянием чисто женских побуждений стала подстрекать Луция к ссоре»488. Строго говоря, Луций Антоний не особо – то и нуждался в под­ стрекательстве своей отважной родственницы. Его действия и так неуклонно вели Италию к военной схватке между консулом и триумвиром. Что до побуждений Фульвии, то здесь стоит вспом­ нить, что писал о ней и о событиях того времени Веллей Патер­ кул. По его словам, Луций Антоний, «наделённый пороками сво­ его брата, но лишённый его доблестей»,489 только набрал большое войско и призвал к оружию тех, кто потерял землю при распреде­ лении участков для основания новых ветеранских колоний. А вот с другой стороны, жена Марка Антония Фульвия, «в которой не было ничего женского, кроме тела, добавила ко всему этому воо­ ружённый мятеж»490. Любопытно, что сходную характеристику супруге триумвира дал также Луций Анней Флор491. Стоит вспомнить, что близко к этому отзывался о славной соратнице Луция Сергия Кати­ лины — Семпронии — Гай Саллюстий Крисп492. Да, Фульвия, конечно, была женщиной выдающихся качеств, кои традиционно почитаются свойственными исключительно мужчинам. Её мужество, отвага, решительность, воля совер­ шенно очевидны. Об этом уже было сказано. Также должно отме­ тить, что эта римская амазонка во всех своих браках — с Клодием, Курионом и самим Марком Антонием — проявила себя достойно, была безупречно верной женой. В то же время дела семейные вовсе не были для неё смыслом бытия. Здесь нельзя не согла­ ситься с выдающимся исследователем этой эпохи Н.А Машки­ ным, писавшим: «Фульвия принадлежала к тому типу римских женщин, которые жили всякого рода политическими интригами и употребляли все средства, чтобы упрочить влияние тех или иных фамилий или же политической котерии. Этот тип особенно характерен для середины I в. до н.э.»493. Справедливости ради должно отметить, что данная полити­ ческая характеристика в первую очередь относится к римским
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 183 мужчинам той же поры. Собственно, незаурядные, граждански активные женщины следовали примеру своих мужей. Острей­ шая политическая ситуация в Республике, вылившаяся в серию гражданских войн, просто не могла не вовлечь в государствен­ ные дела и римских женщин. Фульвия среди них заняла достой­ ное место. Кстати, она является одной из немногих знаменитых римских женщин, чья внешность нам известна. Дошла таковая до нас благодаря одной из монет Антония, где Фульвия изобра­ жена в виде богини победы 494 . Портрет этот, каковой многие полагают идеализированным, изображает женщину надмен­ ную, властную, энергичную и коварную495. Что ж, с такой харак­ теристикой супруги Марка Антония трудно не согласиться. Изо­ бражена Фульвия «с гордо поднятой головой, плотно сжатыми губами, заострённым, выдвинутым вперёд подбородком, пря­ мым и острым носом, низким лбом, на который падают искусно завитые волосы»496. Было у Фульвии немало и дурных черт. Её были свойственны неумолимость и жестокость. Известно, что она сыграла значи­ тельную роль в проскрипциях триумвиров. Особой её ненави­ стью пользовался Цицерон. Говорили даже, что, когда голова убитого оратора была доставлена в дом Антония, то Фульвия якобы даже ставила её на стол перед собою и иглою колола мёрт­ вый язык, совсем недавно произносивший пылкие речи против её мужа. Речи, будем справедливы, в основном клеветнические, что, разумеется, глумлению над мертвецом не оправдание. Решив стать на сторону Луция Антония, дабы не допустить раскола сил самого могущественного на тот момент триумвира и нанести удар по Октавиану, в коем она справедливо видела будущую сильнейшую угрозу доблестному Марку, своему пусть и неверному, но мужу, Фульвия немедленно повела себя решитель­ нейшим образом. Когда Октавиан отправился в ещё не обустроен­ ные колонии, то она настояла на поездке туда же Луция Антония и детей Марка. В этом случае, полагала Фульвия, когда молодой Цезарь будет появляться пред легионами вместе с ними, то у него не будет преимущественного положения, а статус Луция неиз­ бежно возвысится, и дети триумвира получат свою долю почёта. Луций однако, действуя на свой лад, положение только испортил
184 И.О. Князький. Император Август и его время и отношения с Октавианом предельно обострил. Впрочем, может он этого и добивался? Повод для обвинений Октавиана во враждебных действиях против своей персоны Луций изобрёл следующий: берега юга Италии, и более всех других мест Брутийский полуостров, под­ вергались жестоким набегам войск Секста Помпея, властвовав­ шего в Сицилии. Октавиан, что было с его стороны естественно и обоснованно, отправил конницу на брутийское побережье, дабы пресечь разорительные набеги помпеянцев. Луций же, узнав об этом, немедленно объявил, что конница сия послана, дабы схва­ тить его и деток Марка Антония. Чистейшая злонамеренная ложь! Под этим предлогом Луций в колониях, где проживали ветераны легионов, сражавшихся под водительством его брата, стал набирать себе охрану. Более того, выступая перед легионе­ рами, он прямо обвинял Октавиана в измене Марку Антонию и нарушении всех соглашений, достигнутых триумвирами. Это была уже не просто наглая ложь, но прямой вызов! Такие обвине­ ния могли быть только предвестниками войны. Отдадим должное Октавиану. Он «разубедил солдат, уверив их, что у него с Антонием искренняя дружба и полное едино­ мыслие, что Луций под влиянием враждебного настроения хочет поссорить их, противодействует власти триумвиров, благодаря которой воины имеют теперь постоянные владения в колониях. Он указал также, что конница ещё и теперь находится в Брутии, где и выполняет данное ей поручение»497. Понятно, что никакой искренней дружбы и полного едино­ мыслия между молодым Цезарем и доблестным Марком не было и быть не могло. Терпеть они друг друга не могли с первой же встречи. Но в сложившемся положении соблюдение достигнутых ранее соглашений было в обоюдных интересах, и рушить тако­ вые ни тот, ни другой не мыслили. Так что Луций однозначно выглядел в глазах солдат лжецом, каковым собственно и был. Землю – то ветераны получали от триумвиров, а вовсе не от кон­ сула, что воины тоже прекрасно понимали. Наконец, конница, посланная в Брутий, действительно защищала Италию от набе­ гов воинов Секста Помпея. А ведь от таковых страдали и вновь образованные ветеранские колонии.
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 185 Важно отметить и следующее: продолжение, точнее, возобнов­ ление гражданской войны теперь уже между так недавно побе­ доносно завершившими её триумвирами совсем не представля­ лось как рядовым легионерам, так и их центурионам и военным трибунам делом вдохновляющим. Вот потому – то, «узнав о всём происходящем, начальники войска устроили в Теане разбор всего этого дела»498. Представители командного состава легионов, стоявших в Ита­ лии, сумели в отличие от высших руководителей государства найти общий язык. Согласно сообщению Аппиана, «начальники войска» (надо понимать, старший командный состав — трибуны, центурионы – примипилы) собрались в Теане, местечке к югу от Рима в Кампании (совр. Теано), где сумели не только провести разбор сложившегося в Италии положения, но и договориться499. Договор гласил следующее: консулы должны управлять госу­ дарством согласно заветам отцов, а триумвиры не должны этому препятствовать. Такое решение могло очень понравиться дей­ ствующему консулу Луцию Антонию, но едва ли порадовало триумвиров, ни с кем властью делиться не желавшими. В этом и молодой Цезарь, и Марк Антоний, и Марк Эмилий Лепид были совершенными единомышленниками. Отдельный пункт гла­ сил: триумвирам запрещалось набирать войско в Италии. Это напрямую задевало интересы Октавиана, поскольку он управ­ лял именно италийскими землями. Особая забота была прояв­ лена о легионерах, сражавшихся при Филиппах: никому, кроме них земельные наделы теперь не полагались. Войска Антония, находившиеся в Италии, должны были на равных участвовать в «освоении» денег и имущества проскрибированных. Решено было также произвести некоторое перераспределение легионов. Октавиан получал два легиона из войск Марка Антония для пред­ стоящего похода против Секста Помпея — это было в интересах всех триумвиров, да и Луция Антония тоже. Азиний Поллион, чьи легионы входили в войска Антония и охраняли альпийские перевалы, должны были не мешать легионам Сальвидиена Руфа (согласно повелению Октавиана) двигаться в Испанию. Луцию Антонию предписывалось отослать свою личную охрану и продол­ жать «бесстрашно исполнять» свои консульские обязанности500.
186 И.О. Князький. Император Август и его время Увы, но претворение в жизнь этого столь тщательно вырабо­ танного договора немедленно застопорилось. Разве что Сальви­ диен действительно перешёл Альпы, чему Азиний Поллион не воспрепятствовал. Взаимопонимания и согласия между консу­ лом и триумвирами в Италии не добавилось. Более того, Луций Антоний ушёл из Рима в Пренесте, якобы из опасения, что Окта­ виан окружён телохранителями, а он — консул таковых теперь лишён501. К Луцию присоединилась Фульвия, ставшая вдруг опа­ саться за безопасность своих детей. При этом самым злонаме­ ренным для них человеком она назвала почему – то Лепида…502 Интересный поворот. Теперь Луций и Фульвия прямо высту­ пали уже против двух триумвиров, сохраняя верность только Марку Антонию, что вытекало из их статусов брата и жены. Для разъяснения Марку сути происходящего в Риме и Италии они направили к нему не только свои письма, но и надёжных людей из числа своих друзей, дабы триумвир не усомнился в точности полученных известий. И письма, и свидетельства посланников Марк Антоний полу­ чил, но почему – то вразумительного ответа ни брату, ни жене не дал. Во всяком случае, Аппиан, приложивший, по его сло­ вам, немало усилий для нахождения ответов триумвира, ничего о наличии таковых выяснить не сумел. Возможно, доблестный Марк не считал своевременным затевать войну в Италии, и потому нежданная инициатива брата и супруги была ему не по сердцу. Не исключено, что его отношения с Клеопатрой также поспособствовали его пассивности. Антоний был человеком сильных страстей, потому эта любовная страсть, ставшая самой могучей в его жизни, уже начинала постепенно определять мно­ гие из его поступков и деяний. А в Италии обстановка всё более и более накалялась. Трибуны и центурионы, раздражённые неисполнением договорённостей, достигнутых в Теане, поклялись вынести новое решение «по делу правителей»503. А уж, если кто из них не пожелает и таковому подчиниться, то придётся принудить строптивцев к повинове­ нию силой. Луций к здравому призыву военных прислушаться не поже­ лал. Октавиан же немедленно воспользовался политическим
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 187 просчётом соперника. Он и перед войсками, и перед римской знатью стал пылко осуждать непримиримость консула, демон­ стрируя полнейшее желание следовать каждой букве теанских договорённостей. Думается, молодой Цезарь здесь был даже вполне искренен. Новая гражданская война вовсе не обещала ему обязательного успеха. Ведь, если бы вдруг Марк Антоний вздумал поддержать младшего брата и вспомнил, кто же его законная и столь преданная ему супруга, то дела Октавиана могли бы обер­ нуться самым скверным образом. Обратимся к статистике: Анто­ ний имел при себе на Востоке восемь легионов и десятитысячную конницу; одиннадцать легионов под командованием Калена представляли армию Антония в Галлии; его же военачальники — Азиний Поллион, Вентидий и Планк — располагали пятнад­ цатью легионами в Цизальпийской Галлии и в Италии; да ещё шесть легионов Марка Цензорина Антоний имел в Греции. Окта­ виан же располагал лишь тремя легионами и четырьмя тысячами всадников в Италии, да ещё восьмью легионами в Испании. У последнего триумвира — Лепида было каких – то семь легио­ нов в Африке504. Таким образом, сокрушитель республиканцев у Филипп имел в своём распоряжении тридцать восемь легио­ нов против восемнадцати у Октавиана и Лепида вместе взятых! Отсюда неудивителен вывод историка А.Б. Егорова, что Антоний мог бы без особого труда расправиться с коллегами по триумви­ рату, не отправься он на Восток, а оставшись в Италии505. Была ли это действительно роковая ошибка Марка? На пер­ вый взгляд, она как бы совершенно очевидна. Но надо помнить о том, что только – только завершилась очередная гражданская война, а сражения на Филиппийских полях по числу их участ­ ников не имели равных в римской истории506. По сути, брато­ убийственные гражданские войны шли в Римской республике с незначительными перерывами с того самого достопамятного дня, когда Гай Юлий Цезарь перешёл Рубикон (49 г. до н.э.), сказав свои бессмертные слова; «Жребий брошен!» И армия, и народ от войн крепко устали. Потому полководец, затеявший новую гражданскую войну исключительно ради своих власт­ ных амбиций, рисковал быть не понятым, причём, что было бы особенно опасно, собственным войском. Не забудем, что и имя
188 И.О. Князький. Император Август и его время Цезаря, доставшееся худородному Гаю Октавию от двоюрод­ ного дедушки из – за отсутствия у того мужского потомства, само дарило ему немалый почёт и в народе, и в армии. Несмотря на личную незадачливость на поле боя… Антоний не мог этого не понимать. Потому не представляется справедливым упрекать его за упущенный шанс достижения единовластия. Кстати, вскоре армии ещё предстоит усмирить триумвиров, возмечтавших померяться силами, развязав очередную граждан­ скую войну. А пока что возмутителем спокойствия в государстве являлся Луций Антоний — действующий консул. В какой – то момент деле­ гация «знатных римлян» — очевидно, представителей нобили­ тета — убедила Луция Антония «сжалиться над изнурёнными междуусобиями Римом и Италией»507. Казалось, он уже был готов возобновить сотрудничество с Октавианом, чего так мно­ гие желали, но… с пылкой речью выступил Маний. Тот самый Маний, подвигнувший Фульвию на союз с Луцием, поведав ей о романе Марка Антония с египетской царицей! Теперь же перед консулом он изобличал и очень убедительно хитроумные и бес­ честные действия Октавиана, направленные против Антония. Важнейшее обвинение: молодой Цезарь так распределял собран­ ные деньги среди воинов, чтобы настроить их против Антония. Маний решительно требовал, чтобы Октавиан прежде всего отчитался в своих предыдущих действиях, а затем послушно выполнял всё то, что будет решено на общем совещании предста­ вителей обеих сторон508. Теперь у Октавиана не могло остаться сомнений в неизбеж­ ности войны. К таковой стали готовиться обе стороны. Но в армии немедленно проявили себя силы, не желавшие очередной братоу­ бийственной распри. Два легиона, сражавшихся ещё под орлами божественного Юлия, а затем под водительством Антония, узнав о начавшихся военных приготовлениях, попытались предотвра­ тить войну. Они отправили послов к каждому из противников с настойчивой просьбой помириться. Октавиан ответил, что он никакой войны не затевает, а вот консул Луций к таковой как раз и стремится. Тогда послы легионов вкупе с военачаль­ никами в качестве последнего шанса избежать кровопролития
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 189 предложили решить дело судом. Местом для суда избрали горо­ док Габии близ Рима, недалеко от Пренесте. Октавиан прибыл первым, но вот Луций… Луций не явился. Аппиан сообщает, что случилось недоразумение: Октавиан – де послал отряд всадников навстречу консулу, дабы выяснить, нет ли на дороге какой – либо засады. Случилась стычка с конной охраной Луция. Пролилась кровь. Антоний – младший счёл за благо не ехать в Габии и не поверил военачальникам, обещавшим ему надёжную охрану509. Суд, однако, состоялся. Зря, что ли в Габиях помост – три­ бунал с двумя кафедрами посредине для ораторов соорудили?! И поскольку Луций Антоний не явился, то победу законно прису­ дили своевременно прибывшей стороне — Октавиану!510 Итак, война началась. Луций Антоний располагал шестью легионами и мог надеяться на одиннадцать легионов полководца Марка Антония Калена. У Октавиана было четыре своих легиона, стоявших в Капуе, кроме того, шесть легионов ему мог привести на помощь Сальвидиен Руф. Разным было и финансовое положение противников. Если Луций располагал деньгами из провинций, где его брат не вёл войны, то у Октавиана всё было много сложнее. Все его про­ винции оказались охвачены войной, и потому деньги пришлось заимствовать из храмовых сокровищниц. Он опустошил Капи­ толийский храм в Риме, храмы в Анции, Ланувии, Немусе и Тибуре511. При этом он торжественно обещал вернуть изъятые деньги с избытком. Война тем временем охватывала всё большие и большие терри­ тории Римского государства. В Африканских провинциях закре­ пился наместник Антония Секстий. Ставший союзником Луция царь Мавритании Бокх готовился сражаться с наместником Окта­ виана в Испании Карриной. К превеликому огорчению молодого Цезаря, былой союзник Брута и Кассия Гней Домиций Агенобарб, располагавший немалой силой: семьюдесятью боевыми кораб­ лями, двумя легионами пехоты, легко вооружёнными воинами, включая стрелков из лука и пращников, стал опустошать земли триумвиров и прежде всего области Октавиана. Высадившись на юге Италии, он нанёс удар по флоту триумвира, захватив часть кораблей, остальные сжёг. После чего осадил город Брундизий512.
190 И.О. Князький. Император Август и его время Всё это заставило Октавиана действовать предельно энергично. Он послал к Брундизию легион воинов и немедленно отозвал Квинта Сальвидиена Руфа с его шестью легионами из Испании в Италию. Оба противника — Луций и Октавиан — начали наборы в свои войска в Италии, которые оказались успешными у обеих сторон. Однако боевые качества вновь созданных армий весьма заметно разнились. Луций Антоний пользовался широкой поддержкой италийцев, что позволило ему собрать достаточно большое вой­ ско, но составляли его в массе своей новобранцы, не имевшие должного боевого опыта и плохо обученные. Что же до войск Октавиана, то они – то как раз оказались высокопрофессиональ­ ными, поскольку состояли из опытных воинов и поселенцев колоний, ветеранов недавних гражданских войн. Конечно, и в составе войск Луция были и успешные в прошлом легионеры, и некоторые ветераны войск Марка Антония, но число таковых было невелико. Пришлось даже укреплять армию консула гла­ диаторами… явное свидетельство нехватки подлинно боевых сил. Луцию, правда, удалось привлечь на свою сторону значи­ тельную часть римской знати. В этом ему большую поддержку оказала Фульвия, умело проводившая агитацию среди ноби­ литета и всадников513 . Её свиту как раз сенаторы и всадники составляли, что производило должное впечатление, укрепляя позиции Луция. Иные могли полагать, что действует Фульвия с ведома Антония и, следовательно, в его интересах. На самом же деле триумвир находился в Александрии, где, по словам Плу­ тарха, занимал себя «глупейшими мальчишескими забавами», и «пересказывать все его многочисленные выходки и проказы было бы пустою болтовнёй»514. В Италии же в эти самые дни Луций Антоний и Фульвия, ещё недавно боровшиеся друг с другом, вели совместную войну про­ тив Октавиана, с которым Антоний ещё и близко не ссорился, поскольку на тот момент не видел в этом ни малейшей для себя выгоды и какого – либо смысла. А вот ещё один триумвир, Марк Эмилий Лепид, занял в новом гражданском противостоянии в Республике вполне однозначную позицию: он открыто поддер­ жал Октавиана, исходя, думается, из вполне очевидного: Луций
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 191 Антоний действует без поддержки старшего брата и развязанная им война направлена против триумвирата в целом. Поддержка Лепида и самоустранение Антония, безусловно, способствовали укреплению позиций Октавиана. Перед началом боевых действий молодой Цезарь выступил перед собранием сенаторов и всадников со следующей программ­ ной речью: «Я хорошо знаю, что партия Луция подозревает меня в слабости или трусости за то, что я не выступаю против них; эти обвинения будут высказываться и теперь, потому что я вас собрал. Но моя сила заключается в той части войска, которая вместе со мной терпит обиды, будучи лишаема Луцием земель­ ных наделов, сильна и остальная часть, да и всё прочее у меня представляет силу — кроме одной только моей решимости вести борьбу. Ведь неприятно мне вести внутренние войны без край­ ней к тому необходимости, неприятно употреблять оставшихся в живых граждан для борьбы друг против друга, особенно потому, что эта война не будет только слышна нам из Македо­ нии или Фракии, а разыграется в самой Италии; чего только, не говоря об убитых мужах, не придется испытать Италии, если она станет ареной нашей войны! Вот почему я и колеблюсь; и теперь ещё раз я заявляю, что ни я ничем не обидел Антония, ни сам я не испытал от Антония никакой обиды. К вам я взываю, чтобы вы ради себя самих выступили с порицанием партии Луция и доби­ лись ее примирения со мной. А если они и теперь не послуша­ ются, тогда я тотчас же покажу им, что то, что я делал до сих пор, было вызвано благоразумием, а не трусостью; вас я прошу быть свидетелями моих слов и перед самими собой и перед Антонием и прошу вас объединиться против дерзости Луция»515. Блестящая, замечательно продуманная речь, достойная того, чьё имя носил теперь Гай Октавий! Особо подчёркнуто нежела­ ние новой гражданской войны, гибельной для Италии. Но и сила своей военной опоры указана, и дружба с Марком Антонием под­ тверждена. Таким образом, единственным виновником начав­ шейся уже на деле новой гражданской войны оказывается Луций. О Фульвии политкорректно ничего не сказано, что со временем должен оценить Антоний. Наконец, дано жёсткое обещание доказать всем, что он, наследник божественного Юлия, не трус и
192 И.О. Князький. Император Август и его время решительности ему не занимать. И это была чистейшая правда. Да, военными талантами Октавиан был обделён от природы, но он вскоре всем покажет, как умеет находить их обладателей среди своих соратников и замечательно использовать на погибель всех своих врагов. Речь Октавиана стала известна Луцию. Но тот ответил, что дело, мол, зашло слишком далеко, триумвир неискренен, вой­ ска вот послал к Брундизию, дабы помешать Антонию вернуться в Италию… Очередная ложь! Легион Октавиана, направленный на юг Ита­ лии, должен был помешать Гнею Домицию Агенобарбу грабить побережье и осаждать чрезвычайно важный портовый город. Агенобарб вовсе не был эмиссаром Антония, да и тот, кстати, о возвращении в Италию пока не помышлял, будучи крепко одурманен сладостной любовью Клеопатры. Свою долю дезинформации добавил и известный мастер тако­ вой Маний, показывавший некое письмо, якобы пришедшее от Антония из Александрии, в коем тот предписывал воевать, если кто – либо попробует умалить его достоинство. Нельзя не отметить, что скорее Луций и Маний своим безудержным враньём умаляли достоинство доблестного Марка. Октавиан же, здесь совершенно неважно, как он на самом деле относился к коллеге – триумвиру, вёл себя в отношении старшего Антония безукоризненно. Увы, речь Октавиана большинство римской знати не убедило, и оно перешло на сторону Луция516. Почему так? Думается, господ­ ство триумвиров было для нобилетета не лучшей формой прав­ ления, а всадники — финансовая элита Республики — не могли радоваться никак не ослабевающему денежному аппетиту «трёх­ главого чудища». Как мы помним, так некогда Варрон назвал первый триумвират — Цезаря, Помпея и Красса, но ко второму такой эпитет подходит куда более. Итак, очередная гражданская война началась и, казалось, бла­ гоприятно для Луция. Правда, два его легиона, стоявшие близ древней латинской Альбы Лонги, восстали против него, но консул сумел щедрыми денежными выплатами и ещё более щедрыми обещаниями вернуть их на свою сторону. В результате после ряда
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 193 столкновений Лепид, коему Октавиан вверил оборону Рима, дав в его распоряжение два легиона, оставил столицу и присоеди­ нился к коллеге – триумвиру. Луций же, войдя в город, произ­ нёс перед римлянами свою программную речь. Согласно тако­ вой, «Цезарь и Лепид тотчас же потерпят наказание за захват власти, брат же его Антоний добровольно сложит с себя власть триумвира, заменив эту противозаконную тиранию консуль­ ской властью, властью законнейшей и установленной обыча­ ями предков»517. Цицерон, Брут и Кассий должны были бы ликовать в цар­ стве мёртвых, если бы могли там узнать о такой вот речи млад­ шего брата своего злейшего врага и истребителя столь дорогой их сердцам римской свободы Марка Антония! Впрочем, более чем сомнительно, чтобы сам триумвир мог одобрить действия Луция. В таком случае получалось, что он совершенно напрасно сражался у Филипп и сыграл там решающую роль в общей победе триумвирата над Брутом и Кассием. Более того, выхо­ дило, что само создание триумвирата было вопиющим безза­ конием и, следовательно, тягчайшим преступлением. А значит, сложив полномочия триумвира, Марк Антоний наряду с Лепи­ дом и Октавианом подлежал самому суровому и беспощадному наказанию. Слова Луция, если понимать их буквально и прини­ мать всерьёз, обрекали триумвиров на удавление рукою палача в подземелье Мамертинской тюрьмы на Капитолийском холме. Блистательная перспектива! Неужели Луций Антоний говорил искренне и действительно помышлял о восстановлении в Римской державе порядков, царивших в ней до начала гражданской войны между Гаем Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем Великим? Или же это был такой отважный манёвр, чтобы привлечь на свою сторону больше сторонников? Скорее, всё – таки второе. Возможно, Луций наде­ ялся подобным образом расчистить политическое простран­ ство для старшего брата. Ведь в случае ухода с политической арены Октавиана и Лепида тот естественным образом превра­ тился бы в единовластного правителя Республики! Фульвия, ставшая соратницей Луция, могла как раз такого поворота дел и желать. Конечно же, о своих собственных интересах Луций не
194 И.О. Князький. Император Август и его время мог забывать. И в случае победы, преподнеся старшему брату владычество над Римом, он, разумеется, был бы вправе рассчи­ тывать на вознаграждение. Разумеется, властное. Братья Анто­ нии вполне могли составить дуумвират правителей Республики, став коллегами – консулами. Ведь именно восстановление кон­ сульского правления обещал Луций в своей программной речи. Не будем забывать и о моменте военном. Мятежный консул не мог не понимать, что его пёстрое войско едва ли устоит про­ тив профессиональных легионов Октавиана и Лепида. Только поддержка легионов Антония могла бы обеспечить очевидной авантюре Луция и Фульвии победное завершение. Потому не должно преувеличивать внезапные республиканские рестав­ рационные устремления младшего брата триумвира. Это был для него прежде всего способ расширить свою поддержку среди населения Италии за счёт всё ещё достаточно многочисленных сторонников падшей формы правления. Их количество, что оче­ видно, возросло в связи с трудностями жизни в Италии после торжества триумвиров при Филиппах. А ведь все надеялись как раз на обратное, дождавшись конца гражданской войны. Так что справедливо можно полагать важным следствием дей­ ствий Луция Антония и Фульвии возрождение республикан­ ской идеи в Риме518. Но возрождение это должно признать изна­ чально обречённым на полный неуспех. Ибо использовалось оно людьми, никак не разделявшими взгляды последних борцов за римскую свободу, и отнюдь не в целях её восстановления, что бы Луций Антоний не говорил. Широкое участие италийцев в начавшейся войне позволило выдающемуся британскому учёному – антиковеду сэру Рональду Сайму оценить его как последний порыв народов Италии к сво­ боде от римского владычества519. В то же время один из крупней­ ших отечественных исследователей этой эпохи — Н.А. Машкин писал, что у историков нет никаких данных, позволяющих уви­ деть в движении италиков в 41 – 40 гг. до н.э. стремления к неза­ висимости 520. Надо полагать, Марсийская или Союзническая война 91 – 88 гг. до н.э., давшая «союзникам римского народа» полноценное римское гражданство, навсегда решила проблему противостояния Рима и италиков.
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 195 Вернёмся к событиям 41 г. до н.э., к началу прямых военных действий. Речь Луция в Риме, столь решительная и радикальная, произвела там сильное впечатление. Младший Антоний был провозглашён императором. Высокая честь! Преждевременная, правда. Война – то только начиналась! Поначалу надежды Луция на поддержку сторонников брата–три­ умвира частично оправдывались. Многие ведь полагали, что он действует в интересах Марка521! Консулу удалось даже пополнить своё войско людьми из «колониальных городов Антония», где население было дружественно настроено к триумвиру522. Но тут сильное смущение в умы внесло заявление квестора Антония Бар­ батия о том, что триумвир «сердит на ведущих войну с Цезарем, так как тем самым они действуют против общей их власти»523. Лгал Барбатий или нет, но многие после его слов от Луция и Фульвии отвернулись524. Тем не менее, мятежный консул отважно двинулся навстречу Квинту Сальвидиену Руфу, ведшему из Галлии боль­ шое войско на помощь Октавиану. Полководцы Марка Антония — Азиний Поллион и Вентидий Басс — шли за Сальвидиеном, имея возможность помешать тому быстро двигаться вперёд, но реально сколь–либо серьёзных помех ему не создавали. Скорее всего, такой образ их действий легко объясняется незнанием истинного отно­ шения триумвира к происходящему. Сальвидиен двигался по Италии вовсе не в одиночестве. Выда­ ющуюся роль в начавшейся войне суждено было сыграть луч­ шему другу Октавиана, ставшему его вернейшим соратником, Марку Випсанию Агриппе. Он, как вскоре выяснилось, обладал по – настоящему большим полководческим талантом. Умело взаимодействуя, Сальвидиен и Агриппа принудили Луция отсту­ пить, иначе его войско оказалось бы раздавленным с обоих флан­ гов наступающими армиями полководцев Октавиана. Не помыш­ ляя более о Риме, который теперь достался его противнику, Луций был вынужден отойти к хорошо укреплённому городу Перузии в Центральной Италии, в земле умбров, в верхнем тече­ нии Тибра и близ печально знаменитого Тразименского озера, где армия Ганнибала в 217 г. до н.э. истребила римское войско Гая Фламиния. Поскольку Перузия стала центром боевых действий, то и вся эта война вошла в историю Рима как Перузинская.
196 И.О. Князький. Император Август и его время Вскоре близ стен Перузии появились три армии: войско Сальвидиена, войско Агриппы и, наконец, легионы под коман­ дованием самого молодого Цезаря. Луций Антоний оказался в ловушке, вырваться из которой надежд у него не было. Конечно, если бы полководцы Марка Антония пожелали бы действительно оказать помощь осаждённым в Перузии, то война могла бы повер­ нуться в другую сторону. Как – никак и легионов у них было пре­ достаточно, и воины в них служили испытанные во множестве боёв, да и полководческих талантов что Поллиону, что Венти­ дию было не занимать. Но в том – то и было дело, что они войне этой никак не сочувствовали, почему и призывы к немедленной помощи, каковые им передал всё тот же Маний — личность с их точки зрения сомнительная, впечатления на них не произвели. Луцию удалось только отрядить четырёхтысячную конницу гра­ бить земли, хранившие верность Октавиану… Хорош защитник попранных интересов простых италийцев! Отчаянную попытку переломить ход явно катящейся к пора­ жению Луция войны предприняла Фульвия525. Она настойчиво стала торопить полководцев Марка Антония идти на помощь его младшему брату. Более того, Фульвия сама сумела набрать ещё одну армию, поручив её водительству Луция Мунация Планка. Этот многоопытный воитель для начала истребил целый легион Октавиана, шедший в Рим526. Но столь блестящее начало полу­ чило в итоге жалкое продолжение. Никакого взаимодействия три славных полководца то ли не смогли, то ли не захотели нала­ дить… Вроде как не решили, кому быть главнокомандующим. Скорее всего, на них подействовало отсутствие всякого боевого рвения у рядовых воинов. Прежде всего, у солдат Поллиона и Вентидия. Потому, даже не попытавшись вступить в бой с реши­ тельно вышедшей им навстречу армией под командованием Агриппы и Октавиана, они бесславно отступили по трём разным направлениям. Азиний Поллион оказался в Равенне, Вентидий Басс — также на Адриатике, в Аримине, Планк же отошёл неда­ леко, в городок Сполетий, к Перузии довольно близкий. Он ведь совсем недавно одержал блестящую победу, и воины его, должно быть, находились в ином состоянии духа, нежели легионеры Пол­ лиона и Басса. Тем не менее, продолжать войну Планк не стал.
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 197 Силы его, понятное дело, по сравнению с войсками Октавиана, были слишком скромны. Но, недалеко отойдя от Перузии, он как бы сохранил достоинство. Веллей Патеркул по этому поводу не без яда заметил, что Планк более внушал Луцию Антонию надежду, нежели реально оказывал помощь527. Агриппа — в том, что именно он был главнокомандующим армии Октавиана сомневаться не приходится — предусмотри­ тельно выставив достаточно крепкие заслоны против всех трёх противников, дабы пресечь даже самую возможность их сое­ динения, начал масштабные осадные работы против запертых в Перузии войск Луция. Они велись следующим образом: была воздвигнута стена, полностью окружающая город, и на ней на расстоянии восемнадцати метров одна от другой установ­ лены полторы тысячи деревянных башен. Стена была снабжена частыми зубцами и другими приспособлениями, рассчитанными на два фронта — против осаждённых и против тех, кто пришёл бы извне. Во время этих работ происходило много стычек и неболь­ ших сражений. «В метании копий сильнее были воины Цезаря, в рукопашном бою — гладиаторы Луция; в этих боях они истре­ били большое количество людей»528. В одной из таких стычек сильнейшей опасности подвергся сам Октавиан. Однажды он присутствовал на жертвоприноше­ нии, место для которого было выбрано недостаточно осторожно, в непосредственной близости от стен Перузии. Жрецы – гарус­ пики добросовестно делали своё привычное кровавое дело, но результаты гаданий по внутренностям жертвенных животных почему – то раз за разом оказывались неблагоприятными и не сулили осаждающим никаких добрых знамений. Римляне, как известно, таким гаданиям придавали чрезвычайно важное зна­ чение во все времена своей истории вплоть до полного торжества христианства в Империи. Можно вспомнить, что значимым поводом к грандиозному гонению на христиан при Диоклетиане стала неудача жертвоприношения, каковую объяснили зловред­ ным влиянием присутствовавших при нём и якобы тайно крес­ тившихся христиан529. Так, во всяком случае, утверждал христи­ анский историк Лактанций. А вот во время Второй Пунической войны катастрофу на Тразименском озере римляне объясняли и
198 И.О. Князький. Император Август и его время тем, что Гай Фламиний дерзко пренебрёг очевидными неблаго­ приятными знамениями в канун своего рокового похода530. Окта­ виан, что естественно, самым серьёзным образом относившийся к жертвоприношению, был недоволен и даже велел привести новых жертвенных животных, дабы добиться, наконец, благо­ приятных для себя и своего войска знамений531. Процесс гадания настолько увлёк Октавиана и тех, кто его сопровождал, что они буквально прозевали дерзкую вылазку со стороны осаждённых. Отряд гладиаторов из войска Луция, кстати, самой боеспособной его части, внезапно напал на «жертвоприносителей», и молодой Цезарь чудом спасся в последнюю минуту. Называя вещи своими именами, очень резво удрал. Молодость, что ни говори, великое счастье, особенно, когда требуется быстрота ног! Не столь юным гладиаторам, коим оружие и доспехи не позволили догнать убе­ гающего триумвира, достались лишь принадлежности жертво­ приношения. Гаруспики то ли тоже умели быстро бегать, то ли доблестные воины Луция не проявили к ним никакого интереса. Оказавшись в безопасности, жрецы успокоились, а, видя, что жертвенные внутренности достались неприятелю и, что совер­ шенно очевидно, будут в самое ближайшее время зажарены и съедены (в осаждённом городе было довольно голодно), проявили свойственную всем профессиональным гадателям находчивость. Они немедленно сообщили Октавиану, что все беды и опасности, возвещённые ранее проведённым жертвоприношением, теперь должны неминуемо пасть на тех, кто завладел жертвенными внутренностями532. Октавиан таким образом мог торжествовать. Ведь то, что неблагоприятно для его врагов, — доброе знамение для него самого! Стычки и перестрелки между осаждающими и осаждёнными продолжались. Любопытно, что противники не просто обстре­ ливали друг друга свинцовыми снарядами, но и предварительно писали на них крайне оскорбительные надписи, прежде всего в адрес предводителей своих врагов. Археологи обнаружили близ современной Перуджи множество таких снарядов с очень выра­ зительными надписями533 . Выразительность сия проистекает из свойственной во все времена солдатскому юмору резкости в оценке своих противников, совершенно чуждой каким – либо
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 199 приличиям, принятым в гражданском обществе. Глумления над лысиной Луция Антония были самыми мягкими и безобид­ ными шуточками. Более всего доставалось Фульвии на снарядах, пущенных осаждающими, даром, что и близко её не было в Перу­ зии. Осаждённые главной мишенью избрали, разумеется, Окта­ виана. Одни желали своим снарядам угодить в клитор супруги Марка Антония, другие писали на таких же свинцовых пулях, что они должны оказаться в заднем проходе Октавиана. Это было попыткой приписать наследнику Цезаря пассивный гомосексуа­ лизм534. Справедливости ради отметим, что обвинения в склон­ ности к «постыдному пороку» — так римляне в отличие от греков определяли однополые связи — в отношении Октавиана были совершенным измышлением535. Так нескучно шла эта осада, по имени города вошедшая в исто­ рию как Перузинская война. Минул 41 год до н.э., заканчивалась зима следующего 40 – го. Поскольку Агриппа и Сальвидиен умело и надёжно окружили город, напрочь лишая осаждённых надежд на возможный прорыв осады, а с внешней стороны серьёзных попыток деблокировать Перузию вопреки стараниям Фульвии не последовало, то конец этого противостояния мог быть только один — капитуляция. Октавиан со своей стороны делал всё, чтобы осаждённые решились на сдачу. К перебежчикам, среди которых были уже не только простые солдаты, но и некоторые командиры, он проявлял великодушие. Встречал их милостиво, давая понять, что подобное отношение ждёт всех, кто решит сдаться536. Луций, ранее не спешивший с решением о капитуляции, теперь был вынужден учитывать растущие в войске и в самой Перузии настроения. Нельзя забывать, что пораженческий настрой уси­ ливал голод, избавление от какового при продолжении военных действий не предвиделось. У младшего Антония хватало причин для беспокойства, ведь в осаждённом городе ситуация могла раз­ решиться достаточно простым путём: а вдруг войско решило бы выдать своего незадачливого предводителя победоносному три­ умвиру, обретя тем самым надежду на великодушное проще­ ние. Милостивое отношение Октавиана к беглецам не могло не способствовать появлению таких мыслей у многих осаждённых.
200 И.О. Князький. Император Август и его время Февраль 40 г. до н.э. стал последним месяцем Перузинской войны. Окончательно осознав безнадёжность своего положения, Луций Антоний созвал войско и обратился к нему с заранее под­ готовленной и тщательно продуманной речью. Он очередной раз подчеркнул, что затеял эту войну исключительно ради восста­ новления «государственного строя ваших отцов, воины!»537 Вновь заявил, что власть триумвиров превратилась в тиранию. Окта­ виана опять обвинил в клевете, дескать, он оболгал его, Луция Антония, якобы из жалости к земледельцам препятствующего раздаче земель ветеранам. Особо подчеркнул, что побеждены они не силой и доблестью врагов, а голодом. Получалось, таким образом, что не было у него никаких личных амбиций, и даже за бесславный проигрыш войны он, как бы, не в ответе. Дабы окон­ чательно расположить солдат к себе, Луций заявил, что намерен отправить послов к победителю и готов один нести всю ответ­ ственность за случившееся. Пусть с ним триумвир поступает, как захочет, а вот войско — пощадит538. Вскоре состоялась встреча предводителей обеих армий. Луций шёл к Октавиану в сопровождении всего лишь двух ликторов. Октавиан последовал его примеру, чем показал свою готовность проявить великодушие к недавнему противнику. Более того, когда младший Антоний попытался войти в лагерь победителя, показывая этим, что предаёт себя в его руки, то триумвир сам вышел ему навстречу, выйдя за пределы лагеря, прямо демон­ стрируя, что не желает никакого унижения побеждённого539. В состоявшейся довольно долгой беседе Луций говорил много, Октавиан был краток. В итоге наследник Цезаря явил замеча­ тельное великодушие к вчерашним врагам. Вина за мятеж была отпущена всем, кто сражался на стороне Луция, безоговорочно. Здесь, правда, нельзя не отметить, что сильнейшее воздействие на триумвира оказал настрой его собственного войска. Солдаты непрерывно просили Октавиана за воинов Луция, добиваясь полного для них прощения. Октавин, лишь сказав: «Уступаю вашему желанию, пусть вина их будет отпущена без всякого наказания, если в дальнейшем они будут держаться одинакового с вами образа мыслей»540, согласился с мнением своих легионе­ ров. Понятно, что не одно великодушие определяло здесь его
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 201 поведение и не только готовность подчиниться голосу армии. Ведь бывшие легионы Луция становились теперь его легионами. А это немало усиливало военные возможности Октавиана. Великодушие победоносного триумвира было распространено и на часть жителей Перузии, взывавших к нему со стен города, моля о пощаде. Сам город, однако, он отдал солдатам на пол­ ное разграбление. Но поживиться добром перузианцев войску победителей не удалось. В городе вспыхнул пожар. Началом его послужил отчаянный поступок одного из горожан по имени Цестий. Он сам поджёг свой дом и бросился в огонь. В тот день дул сильный ветер, который на удивление быстро разнёс пламень по всему городу. Перузия выгорела за исключением… храма бога огня Вулкана541. Милосердие Октавиана, однако, коснулось далеко не всех сдав­ шихся ему и на милость победителя уповавших. Те, кого пола­ гали наиболее враждебными к молодому Цезарю, были казнены. При этом Аппиан отмечает, что казни их от своего главнокоман­ дующего шумно требовало войско542. Веллей Патеркул также писал, что «жестокость по отношению к перузианцам объясня­ ется скорее гневом воинов, чем волею полководца»543. Крайне и странно противоречивым представляется в таком случае поведение войска. Требуя и добиваясь великодушного прощения для тех, кто с оружием в руках противостоял им самим, солдаты проявляют поразительную жестокость в отноше­ нии мирного населения Перузии… Светоний, впрочем, возлагает вину за жестокие беспощадные действия на самого Октавиана: «После взятия Перузии он казнил множество пленных. Всех, кто пытался молить о пощаде или оправдываться, он обрывал тремя словами: «Ты должен умереть!» Некоторые пишут, будто он ото­ брал из сдавшихся триста человек всех сословий и в иды марта у алтаря в честь божественного Юлия перебил их, как жертвен­ ный скот. Были и такие, которые утверждали, что он умышленно довел дело до войны, чтобы его тайные враги и все, кто шел за ним из страха и против воли, воспользовались возможностью примкнуть к Антонию и выдали себя, и чтобы он мог, разгромив их, из конфискованных имуществ выплатить ветеранам обещан­ ные награды»544.
202 И.О. Князький. Император Август и его время О беспощадности Октавиана в отношении сенаторов, быв­ ших в Перузии, сообщает и Аппиан. По его словам, после сдачи города сенаторы «были тогда взяты под стражу, а немного спу­ стя казнены все, кроме Эмилия Луция, который в Риме, во время суда над убийцами Гая Цезаря, открыто голосовал за их осужде­ ние и убеждал делать то же и остальных, чтобы этим покарать нечестное дело»545. Про убиение трёхсот человек на иды марта 40 г. до н.э. пишет и Дион Кассий546. Какие же из этих жутких свидетельств заслуживают доверия, а какие представляются позднейшими выдумками или, по мень­ шей мере, большим преувеличением? Прежде всего, невозможно поверить, что Октавиан целе­ направленно спровоцировал войну. Столь расчетливый и осто­ рожный и, несмотря на свой двадцатидвухлетний возраст, уже искушённый политик не стал бы так рисковать. Окажись леги­ оны Антония более расположены к его младшему брату, молодой Цезарь мог бы потерять всё. Да и всё поведение Луция — прямое и неопровержимое свидетельство именно его инициативы в раз­ вязывании новой гражданской войны. А что говорить о настрое­ ниях измученных италийцев? Они могли восстать и без призыва Антония младшего. Так что у вспыхнувшей войны было предо­ статочно причин. И она вовсе не сулила изначально непремен­ ной победы Октавиану. Не забудем замечательной решимости Фульвии, каковая не в последнюю очередь началу войны поспо­ собствовала. Нет, Перузинская война никак не была следствием сверхтонкого коварного умысла молодого Цезаря! Но вот, что касается сообщений об истреблении трёхсот чело­ век, подобно жертвенному скоту, то они вызывали и продолжают вызывать у историков серьёзные сомнения. Уж больно жесто­ кий, дикий и бессмысленный в своей бесчеловечности поступок, никакими видимыми причинами не объяснимый! Да, Октавиан изначально выступал в роли мстителя за божественного Юлия, но почему именно перузианцы были избраны на роль жертвен­ ного скота? Неудивительно, что в научной литературе и сам факт этого жертвоприношения, а ещё больше число его «участников» традиционно подвергается сомнению547. Критическое отношение
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 203 к сообщениям Светония и Диона Кассия присутствует в таком фундаментальном издании, как «Кембриджская Древняя Исто­ рия»548. Характерен такой взгляд и для исследователей послед­ них лет549. Так британский историк Адриан Голдсуорти увидел в этих сообщениях влияние «Илиады», где повествуется об убий­ стве Ахиллесом троянских пленных на похоронах Патрокла. При­ ведём эти строки: «Вкруг орошался песок, орошались слезами доспехи Каждого воина; так был оплакиван вождь их могучий. Царь Ахиллес между ними рыдание горькое начал, Грозные руки на грудь положив бездыханного друга: «Радуйся, храбрый Патрокл! и в Аидовом радуйся доме! Всё для тебя совершаю я, что совершить обрекался: Гектор сюда привлечен и повергнется псам на терзанье; Окрест костра твоего обезглавлю двенадцать славнейших Юных троянских сынов, за смерть твою отомщая!»550 Но, если исходить из версии жертвоприношения как формы отмщения, то параллель между действиями Ахиллеса и Октави­ ана вовсе не выглядит такой уж удивительной. Нельзя забывать, что молодой Цезарь, имя усыновителя унаследовавший, про­ должал выступать в качестве мстителя за отца. Марс Мститель был его покровителем. В Перузинской войне Октавиан также не забывал напоминать всем, что он выступает как борец с врагами божественного Юлия. Не случайно на свинцовых снарядах для пращей его войска присутствуют не только скабрезные надписи в адрес Фульвии и издёвки над лысиной Луция Антония, но и «Mars Ultor» и «Divus Iulius» («Марс Мститель» и «Божествен­ ный Юлий»)551. И это довод скорее в пользу подлинности жут­ кого события во время мартовских ид 40 года до н.э., нежели под­ тверждение того, что вдохновлённый строками Гомера Светоний, а за ним и Дион Кассий могли приписать Октавиану изничто­ жение трёхсот знатных римлян, подобно жертвенному скоту. Важнейшим здесь может быть и то обстоятельство, что Луций Анней Сенека свидетельство о гибели трёхсот жертв на четвёр­ тую годовщину убийства Гая Юлия Цезаря сомнению не под­ вергал. На это в своё время обращал внимание Н.А. Машкин552.
204 И.О. Князький. Император Август и его время В трактате «О милосердии» Сенека противопоставляет крайнюю жестокость молодого Августа кротости и милосердию своего вос­ питанника Нерона 553 . Славный философ родился в испанской Кордубе в 4 г. до н.э. Детство его и юность прошли в правление императора Августа. Он мог знать о событиях марта 40 г. до н.э. не только по тем или иным документальным свидетельствам, но и по словам людей, живших в те времена, ещё живых современ­ ников тех трагических событий. Особо стоит подчеркнуть: чудо­ вищная жестокость, возможно, проявленная Октавианом в Перу­ зии, в биографии наследника Цезаря, увы, не выглядит чем – либо уж больно удивительным. Напомним, во времена проскрипций он проявил себя наихудшим образом, явно превосходя бесчело­ вечностью коллег – триумвиров. Совсем незадолго до Перузин­ ской войны, по окончании боёв на Филиппийских полях он также поразил всех просто отвратительной жестокостью. Казнь сена­ торов в Перузии после капитуляции Луция Антония многим ли отличается от этого «жертвоприношения»? Также не может быть аргументом в защиту Октавиана то обстоятельство, что он проявил замечательное мягкосердечие в отношении недав­ них противников — Луция Антония и Фульвии554. Здесь моло­ дой Цезарь руководствовался не эмоциями вовсе, но трезвым и холодным расчётом. Расправа над женой и младшим братом Марка Антония неизбежно вела к прямой и главное непримири­ мой вражде с коллегой – триумвиром. А она для Октавиана тогда ещё не была желательной. Великодушие к поверженному врагу шло только на пользу авторитету Октавиана. А вот расправа над какими – то сенаторами и всадниками после ужасов проскрип­ ций, в каковых ведь были виновны все триумвиры, не так уж обращала на себя внимание. К побеждённым предводителям мятежа Октавиан отнесся действительно замечательно великодушно. Луций Антоний был отпущен к брату, но отправиться на Восток не пожелал. Понимал, очевидно, что придётся перед Марком держать ответ за развязан­ ную без его согласия войну, да ещё и бесславно проигранную… В итоге Луций оказался в Испании, где стал её наместником — проконсулом. В этом весьма почтенном звании он и провёл остаток своей жизни. Дата его смерти неизвестна. Не помешал
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 205 Октавиан также и Фульвии покинуть Италию. Она в сопровожде­ нии трёх тысяч всадников прибыла в Брундизий, откуда на пяти военных кораблях, вызванных ею из Македонии, отплыла в Гре­ цию. Вместе с ней покинул Италию и доблестный Планк, чьи военные дела пошли наисквернейшим образом: два его легиона Марк Випсаний Агриппа сумел уговорить через своих посланцев перейти на сторону Октавиана. Планк после этого стал опасаться за свою жизнь и потому счёл за благо присоединиться к Фульвии. Остатки его войска немедленно избрали своим командующим Публия Вентидия Басса555. Оставила Италию и мать братьев Антониев Юлия. Она отпра­ вилась на Сицилию, где была приветливо встречена правителем острова Секстом Помпеем Магном. В дальнейшем по примеру Фульвии она также последовала в Грецию. Так завершилась очередная гражданская война в Римской державе. Она была не слишком продолжительна, не слишком кровава и разорительна, но шла – то она на территории Италии! Предыдущие гражданские войны с 49 г. до н.э. велись и в Эпире, и в Греции, и в Македонии, и в Африке, и в Испании… Ныне же как бы вернулись времена войн сулланцев и марианцев, кои и самого Рима не пощадили. Как оценить саму Перузинскую войну? Я.Ю. Межерицкий отмечает возрождение в Италии и в самом Риме республикан­ ских настроений556. Сэр Рональд Сайм обвинял Октавиана, что в этой войне он утопил в крови свободу и Италии, и Рима 557. По мнению Л. Туркиной, поддержанному В. Парфёновым, Перу­ зинская война была «борьбой экспроприируемых собственни­ ков против экспроприирующих низов»558. В той или иной сте­ пени все эти явления действительно имели место в описанных событиях. Но главным представляется здесь то, что после Перу­ зинской войны Октавиан по военной мощи сравнялся с Марком Антонием559. И это обстоятельство должно признать самым зна­ чимым итогом. Уже говорилось о переходе тщаниями Агриппы двух легионов Планка на сторону Октавиана. Но самым значимым приобре­ тением стали для победоносного триумвира одиннадцать леги­ онов Антония, стоявших в Италии под командованием Калена.
206 И.О. Князький. Император Август и его время Тот скоропостижно умер. Сын же его — слишком юный Фуфий, узнав, что к Альпам, близ которых стояли эти легионы, движется Октавиан со своим войском, сдал армию без боя. Теперь молодой Цезарь получил на свою сторону десятки и десятки тысяч вои­ нов, а заодно взял под контроль две большие области — Испа­ нию и Галлию, ранее, согласно соглашению между триумвирами, подчинявшиеся Марку Антонию560. Во всех обретённых легио­ нах Октавиан предусмотрительно заменил прежних воинских начальников на тех, в ком он был совершенно уверен как в своих приверженцах561. Теперь соотношение сил между двумя наиболее могуществен­ ными триумвирами действительно разительно отличалось от того, что было до Перузинской войны. Наследник Цезаря более не был фигурой только италийского масштаба. Теперь он стал, по сути, правителем всего Запада Римского государства, в чьём под­ чинении были земли от Атлантики до Ионического моря. Лепид, правивший Африкой, в недавней войне выступил в малопочтен­ ной роли младшего союзника Октавиана. Учитывая известные всем превеликие амбиции ещё недавно скромного Гая Октавия, Антонию было над чем поломать голову. Его союзник – сопер­ ник, выиграв как бы не самую большую войну, каковую, на пер­ вый взгляд, можно было бы вообще назвать лишь подавлением мятежа местного значения, оказался в глобальном выигрыше. Теперь, по меньшей мере, он был вправе разговаривать с Анто­ нием на равных. При этом новоявленный правитель Запада, похоже, чувствовал, что ветер удачи дует в его паруса. Не слишком взволновала Октавиана и попытка возобновить гражданскую войну в Италии, предпринятая представителем одного из древнейших аристократических родов Рима Тиберием Клавдием Нероном. Сей достойный муж некогда был соратни­ ком Гая Юлия Цезаря во время так называемой Александрийской войны 48 – 47 гг. до н.э. Именно по её итогам Цезарь утвердил на троне египетских Птолемеев любезную его сердцу царицу Кле­ опатру VII. Нерон командовал флотом и командовал успешно. Потому славный Юлий, знаменитый своей щедростью, достойно его вознаградил. Для начала Тиберий Клавдий Нерон стал пон­ тификом, сменив неугодного Цезарю Публия Сципиона, затем
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 207 был направлен в южную Галлию, где занялся обустройством колоний, особое внимание уделяя Нарбону и Арелату562. Даль­ нейшая карьера представителя великого рода Клавдиев каза­ лась безоблачной. Но… случились иды марта. Растерянность в римских верхах в те дни, мы помним, была всеобщей. И иные сочли дело погибшего диктатора столь же мёртвым, как и его тело. Тиберий Клавдий Нерон, именно так и рассуждая, немед­ ленно показал, что, с его точки зрения, быть верным мёртвому нелепо. Вообразив, что так надёжно, казалось, погребённая Цеза­ рем республика чудесным образом воскресла всерьёз и надолго, он счёл за благо немедленно стать восторженным приверженцем тираноубийц. Именно Нерон предложил сенату даже наградить убийц своего недавнего благодетеля. Fides — Верность, одна из главнейших римских добродетелей, похоже, этому потомку вели­ ких римлян вовсе не была свойственна. Когда же вскоре обнару­ жилось, что дела «истребителей тирана» совсем не так хороши, как ему показалось, и республиканское правление, не успев толком возродиться, быстро и безнадёжно угасло, а вся власть оказалась в руках триумвирата цезарианцев, доблестный Тибе­ рий Клавдий Нерон притих. Он смирно исполнял преторские обязанности, совершенно как бы не замечая грандиозных собы­ тий Филиппийской войны. В это непростое время его утешили семейные дела. Он обрёл юную красавицу жену Ливию, также представительницу одного из знатнейших римских родов. Вскоре шестнадцатилетняя супруга родила ему сына, получившего то же имя, что и его отец — Тиберий Клавдий Нерон. Недавний флотоводец, администратор, а ныне претор и представить не мог, что его юной замечательной красавице и столь же замечатель­ ной умнице жене и их новорожденному сыну предстоит подлинно великое будущее в истории Рима. Причём, в истории того Рима, который превратится в Imperium Romanum — Римскую империю. Но случится это тогда, когда Ливия и их сын окажутся вне семьи Тиберия Клавдия Нерона старшего… Столь фантастического поворота судьбы Ливии и Тиберия младшего никто тогда пред­ видеть не мог. А пока что вместо прискучивших ему преторских обязанно­ стей славный Клавдий решил наконец – то сыграть и свою роль во
208 И.О. Князький. Император Август и его время внезапно возобновившейся гражданской войне в Италии. Вместе с женой и полуторагодовалым сыном он оказался в Перузии в числе сторонников Луция Антония и Фульвии. После пораже­ ния мятежников Нерон ухитрился не угодить в число примерно наказанных перузианцев и вырвался из сдавшегося города со всей семьёй. События войны и ужасы, творимые Октавианом после её завершения, очевидно, так потрясли его, что он вне­ запно решился развязать новую гражданскую войну против наследника Цезаря уже под собственным водительством. Сначала Тиберий Клавдий Нерон обосновался в Пренесте близ Рима, но, не обретя там похоже сколь – либо значительного числа сторонников нового мятежа, перебрался в Неаполь. Здесь он и попробовал начать новую войну под лозунгами предыду­ щей. Нерон обратился ко всем, кто лишился своих земель из – за злодейских конфискаций, проведённых Октавианом, с призывом браться за оружие563 . Уроки Перузинской войны, однако, ока­ зались для италиков крепко убедительными, потому призывы Клавдия стали «гласом вопиющего в пустыне». В отчаянии он призвал рабов вступать в своё войско, обещая им свободу. Жест в условиях гражданской войны в Риме вовсе не оригинальный! Но в эти годы, как мы помним, наибольших успехов в привле­ чении рабов на свою сторону добился Секст Помпей, утвердив­ шийся в Сицилии. Жаждавшие свободы бежали к нему толпами, вступая в его войска. Нерон же войск практически не имел. Потому к нему присоединяться даже самые свободолюбивые рабы смысла не видели. Уж если к кому примыкать, то бежать на Сицилию. А что может дать бывший претор, ни войска, ни земель под своим управлением не имеющий? Вскоре стало известно о возвращении легионов Октавиана в Центральную Италию. Мятежные вопли Тиберия Клавдия Нерона из Неаполя триумвиру должны были быть известны. Что для того, кто издавал их, должно было иметь самые печаль­ ные последствия. Опыт Перузии сомнений в этом не оставлял. Потому семья несостоявшегося мятежного вождя была вынуж­ дена обратиться в бегство. Люди Октавиана уже почти настигли беглецов, но, по счастью, тем всё же удалось тайно пробраться на корабль564. Обстоятельства бегства и удивительные последующие
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 209 судьбы его участников так ярко описаны Веллеем Патеркулом, что стоит его рассказ полностью процитировать: «Кого может удивить переменчивость судьбы и превратность дел человечес­ ких? Кто может надеяться на обладание противоположным тому, что он имеет? Кто не боится обратного тому, что он ожидает? Ливия, дочь знатного и мужественного человека Друза Клавди­ ана, по происхождению, честности и красоте первая из римля­ нок (ее мы впоследствии увидели супругою Августа, а после при­ числения Августа к богам — его жрицей и дочерью, бежала тогда от оружия Цезаря, своего будущего супруга, с будущим сыном Цезаря Тиберием Цезарем на руках, двух лет от роду, будущей опорой империи, и, спасаясь от солдатских мечей, с единствен­ ным спутником, чтобы надёжнее скрыть бегство, по бездорожью достигла моря и была переправлена в Сицилию»565. Во владениях Секста Помпея Клавдиев встретили по – разному. Самому юному гостю — ещё не достигшему двух лет Тиберию сестра Секста Помпея подарила плащ, пряжку и золотые медаль­ оны – буллы566. Надо полагать, что и мать ребёнка встретили при­ ветливо. Но вот глава семьи приёмом оказался недоволен. Сам правитель острова встречи его не удостоил. Права на положен­ ные претору фасции за ним не признали567. Надо сказать, спра­ ведливо не признали, ибо срок преторских полномочий Тиберия Клавдия Нерона уже истёк. Отказ же Секста Помпея принять беглого мятежника, думается, объясняется предельно просто: а кого, собственно, он представлял, кроме самого себя? Да никого! Зачем же победоносному флотоводцу, не так давно в Мессанском проливе пустившему на дно флот триумвира Октавиана, каковым командовал один из его ближайших соратников Сальвидиен, вос­ создателю морской Сицилийской державы тратить своё время на беседы с откровенным неудачником, за которым никто и ничто не стоит? Доблестный Секст поступил верно, а Клавдию некого было винить в непочтительности к себе, кроме самого себя. От огорчения Нерон решил покинуть негостеприимный остров и отправился в Ахайю, в Грецию, где была сфера влияния уже другого триумвира — Антония. Обосновалась семья в древней Спарте, поскольку лакедемоняне были клиентами рода Клавдиев и потому обязаны были явить гостеприимство568.
210 И.О. Князький. Император Август и его время Теперь пора вспомнить о Марке Антонии, славном сокру­ шителе легионов Брута и Кассия, чьё пребывание в Алексан­ дрии явно затянулось. И здесь нельзя не согласиться с жёсткой характеристикой Плутарха, данной поведению триумвира в эти месяцы: «Антоний был увлечён до такой степени, что позволил Клеопатре увезти себя в Александрию — и это в то самое время, когда в Риме супруга его Фульвия, отстаивая его дело, вела войну с Цезарем, а парфянское войско действовало в Месопотамии, и полководцы царя уже объявили Лабиена парфянским наместни­ ком этой страны и готовились захватить Сирию. В Александрии он вел жизнь мальчишки – бездельника и за пустыми забавами растрачивал и проматывал самое драгоценное, как говорит Анти­ фонт, достояние — время»569. Мы уже видели, как Антоний откровенно прозевал целую гражданскую войну в Италии. Он в таковой не участвовал, млад­ шего брата не поддерживал, призывами супруги пренебрегал и в результате утратил в триумвирате своё господствующее в воен­ ной силе положение. Мало того, что дерзкий мальчишка отобрал у него целую Галлию с легионами, в ней находившимися, так ещё и в Испании утвердился!570 По счастью, иные соратники Анто­ ния отстаивали его интересы много лучше его самого. Брошен­ ные Планком, бежавшим вместе с Фульвией из Италии, войска не растерялись и немедленно избрали себе достойного командую­ щего — Публия Вентидия Басса, верного сторонника Марка. Дру­ гой также верный военачальник — Азиний Поллион — не только сохранил в порядке свои легионы, но сделал Антонию просто роскошный подарок: вступив в переговоры с Гнеем Домицием Агенобарбом, чей флот господствовал на Адриатике и в Иони­ ческом море. Он добился привлечения славного флотоводца к союзу со своим патроном. Более того, они сообщили Антонию об этом исключительно выгодном в военном отношении для него решении и, не дожидаясь ответа от увязшего в александрийских утехах Марка, «стали подготовлять для него удобную высадку и собирать по Италии продовольствие, как бы если бы он тотчас же и должен был явиться»571. И что же Антоний? Он всю зиму так и оставался в египет­ ской столице. Прибывших к нему от ветеранов послов он там же
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 211 задержал, согласно Аппиану, как бы скрывая свои намерения572. Чем же так был занят триумвир зимой начавшегося 40 г. до н.э.? Свидетельствует Плутарх: «Пересказывать все его многочислен­ ные выходки и проказы было бы пустою болтовнёй, достаточно одного примера. Как – то раз он удил рыбу, клёв был плохой, и Антоний огорчался, оттого что Клеопатра сидела рядом и была свидетельницей его неудачи. Тогда он велел рыбакам незаметно подплывать под водою и насаживать добычу ему на крючок и так вытащил две или три рыбы. Египтянка разгадала его хитрость, но прикинулась изумлённой, рассказывала об этом замечательном лове друзьям и приглашала их поглядеть, что будет на другой день. Назавтра лодки были полны народу, Антоний закинул лесу, и тут Клеопатра велела одному из своих людей нырнуть и, упредивши рыбаков Антония, потихоньку насадить на крючок понтийскую вяленую рыбу. В уверенности, что снасть не пуста, Антоний вытянул лесу и под общий хохот, которым, как и следовало ожидать, встретили «добычу» все присутствующие, Клеопатра промолвила: «Удочки, император, оставь нам, государям фаросским и канопским. Твой улов — города, цари и материки»573 . Слова Клеопатры были справедливы. Пока триумвир забав­ лялся в Александрии, безрадостные для него вести пришли как с Запада, так и с Востока. Бесславное для Луция и Фульвии окон­ чание Перузинской войны едва ли его удивило. А вот весть о том, что парфяне во главе с римским перебежчиком Квинтом Лаби­ еном, сыном соратника Брута и Кассия Тита Лабиена и цареви­ чем Пакором, сыном царя Парфии Орода II «покоряют Азию от Евфрата и Сирии до Лидии и Ионии»574 потрясла его. И что было самым обидным, Пакор уговорил царя напасть на римские вла­ дения в Сирии именно потому, что располагал точными сведени­ ями: Марк Антоний, в объятьях Клеопатры пребывая, предпочёл услады любви делам государственным575. Это было для триум­ вира крайне унизительно. Ведь он после победного исхода сраже­ ний на Филиппийских полях полагал именно себя наследником великих планов Цезаря на Востоке. И направился – то он туда как раз ради будущей победной войны с парфянами576. Но встреча в Тарсе с Клеопатрой переменила и его планы, и его пути.
212 И.О. Князький. Император Август и его время Вторжение парфян в провинцию Сирия, каковая и учреждена была тщанием Гнея Помпея Великого совсем недавно (в 64 г. до н.э.), являлось тем более опасным для римского господства здесь, поскольку оно и так изрядно заколебалось после катастро­ фического исхода похода Марка Лициния Красса в 53 г. до н.э. Преподнесение головы этого римского полководца парфянскому царю на представлении «Вакханок» Еврипида не могло не потря­ сти воображение как римлян, с ужасом об этом узнавших, так и народов Востока, чьи чувства, понятное дело, были совершенно обратными. Потому многие местные правители, вынужденно присягнувшие Риму, теперь не очень – то считали себя этой при­ сягой связанными. А вот связи с Парфией они потихоньку ста­ рались укрепить. Попытки римских властей смещать местных царьков за такие вот нелояльные настроения только провоциро­ вали их стремление искать поддержки у грозной соседки Рима. А это уже прямо подготавливало вторжение парфян577. Каковое и состоялось. И планы имело грандиозные, если Плутарх ука­ зывает конечными целями похода Пакора — Лабиена Лидию на западе Малой Азии и Ионию на побережье Эгейского моря! Потому – то Марк Антоний наконец предпринял следующее: «Насилу пробудившись и стряхнув с себя хмель, он двинулся против парфян и уже дошёл до Финикии, когда получил полное жалоб письмо от Фульвии»578. Письмо, похоже, замечательно убе­ дительное, поскольку триумвир сразу прекратил только – только начавшийся парфянский поход и во главе флота в двести боевых кораблей немедленно вышел в море, имея своей целью прибы­ тие в Италию. Да, женщины оказывали на Марка Антония воистину могучее влияние! Что здесь особо любопытно, так это схожесть воздей­ ствия на него обеих главных женщин в его жизни. Клеопатра, высмеяв нелепые развлечения Антония, побудила его заняться «уловом городов, царей и материков». И Антоний действительно отправился спасать былой «улов» Гнея Помпея от обнаглевших парфян. Фульвия же, разъяснив окончательно супругу все пре­ скверные последствия для него Перузинской войны, указала ему иное направление похода — родную италийскую землю, где пози­ ции доблестного Марка крепко пошатнулись. Так что и начало, и
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 213 продолжение похода с неожиданным его поворотом, были опре­ делены волею женщин. Великих женщин! Конечно, известия из Сирии и Италии в любом случае встряхнули бы Антония, толкнув его на решительные действия. Но о роли женщин в его жизни никогда не должно забывать. Итак, из финикийского Тира триумвир Марк Антоний напра­ вился на Кипр, оттуда в провинцию Азия. Там он, окончательно осознавший последствия Перузинской войны, громко порицал и свою супругу, и младшего брата, но особенно их советчика Мания, полагая не без оснований его главным провокатором в военном столкновении с Октавианом 579. Далее путь Марка Антония лежал в Афины, где он встретился с Фульвией и своей матерью Юлией. Та прибыла в Грецию на корабле, посланном специально для неё Секстом Помпеем Магном, ранее принимав­ шим её в Сицилии с превеликим почётом. И прибыл – то корабль с Юлией на борту с эскортом боевых судов флота Помпея. А это уже было не только жестом уважения к семье Антония, но и выра­ жением дружеских чувств, долженствующим вылиться в настоя­ щий союз двух политиков. Дабы у Антония на этот счёт не оста­ валось никаких сомнений, его мать сопровождала свита из самых видных приближённых сицилийского правителя580. Среди таковых особо выделялся Луций Скрибоний Либон, выходец из знатного плебейского рода и близкий родственник самого Секста Помпея, поскольку тот был женат на его дочери Скрибонии. К тестю Помпей относился почтительно, и Либон был главным его советником в делах политических. Собственно, он и прибыл в Афины к Марку Антонию с поручением исключи­ тельной политической важности — добиться заключения союза с триумвиром против Октавиана. А ведь тот пока оставался кол­ легой Антония, несмотря на случившуюся войну и переход в рас­ поряжение молодого Цезаря одиннадцати легионов Калена с Гал­ лией и Испанией в придачу. Либон, действуя прямо и открыто, предложил Антонию помириться с Секстом Помпеем и взять его в союзники, если вскоре у него случится война с Октавианом581. О третьем триумвире — Марке Эмилии Лепиде — вообще упо­ мянуто не было. Возможно, потому, что в Перузинской войне он однозначно был на стороне наследника Цезаря.
214 И.О. Князький. Император Август и его время Встреча Марка Антония и Луция Скрибония Либона прошла вполне дружески. Триумвир внимательно выслушал посланца и ближайшего соратника Секста Помпея Магна и дал ему про­ думанный и вполне дельный ответ. Для начала он поблагода­ рил «сицилийского владыку» за заботу о своей матери, обещая в дальнейшем непременно достойно отплатить ему за сделан­ ное доброе дело. По самому главному вопросу — военному союзу с Помпеем против Октавиана Антоний чётко и недвусмысленно дал понять, что в случае войны с наследником Цезаря он будет рад иметь Секста в качестве союзника. Но вот, если коллега – три­ умвир станет соблюдать все заключённые после победы на Филиппийских полях договорённости, то он, оставаясь союзни­ ком Секста Помпея, сделает всё, чтобы примирить его с Октавиа­ ном. Короче, правитель Сицилии законно впишется в структуру управления Республикой, созданную триумвирами. О Лепиде Антоний речи не вёл, будучи, очевидно, уверен, что тот не будет противиться воле более могущественных коллег582. Такой ответ Антония посланцу Секта Помпея недвусмысленно означал готовность Марка к возобновлению гражданской войны. И поскольку силы Октавиана после перузинских событий крепко возросли, доблестный Марк готов был взять в союзники любого, кто пожелал бы обнажить оружие против наследника Цезаря. Впрочем, для сына славного Гнея Помпея особая вражда к тому, кто был официальным наследником и мстителем за божествен­ ного Юлия, была совершенно естественной. Пусть и Марк Анто­ ний был выдающимся сподвижником Гая Юлия Цезаря и тоже лидером цезарианцев. Каждый римлянин знал истину, позво­ лившую потомкам Ромула стать господами Италии: «Разделяй и властвуй!» Союз против Октавиана намечался не лишённый противоре­ чивости. Напомним: Азиний Поллион не только сохранил для Марка Антония семь легионов, он умело обеспечил патрону ещё одного союзника 583. Гней Домиций Агенобарб конечно же был удивителен в роли соратника убеждённого цезарианца Анто­ ния. Участник гражданской войны между Цезарем и Помпеем, он сыскал славу настолько убеждённого помпеянца, что после её окончания прощения у Гая Юлия так и не удостоился. Состоял он
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 215 и в заговоре против победоносного диктатора, потому числился среди его убийц, хотя личного участия в роковом покушении не принимал. Тем не менее, в 43 г. до н.э. Агенобарб был объявлен «вне закона», подобно прочим «героям» мартовских ид. В воз­ обновившейся гражданской войне он весьма успешно предводи­ тельствовал флотом Брута и Кассия, а после их гибели сохранил все свои корабли и часть сухопутных войск, продолжая уверенно контролировать Адриатику. Теперь же, благодаря диплома­ тическому искусству Азиния Поллиона десятки и десятки кораб­ лей Агенобарба вкупе с двумя легионами пехоты позволяли в немалой степени сгладить нежданное военное превосходство Октавиана над Антонием. Дабы доблестный Марк не усомнился в искренности намерений былого лютого врага Цезаря стать вер­ ным союзником виднейшего цезарианца, Агенобарб прислал ему письменный договор584. Понимая, что и сам триумвир, и многие в его окружении могут сохранять недоверие к тому, кто был объявлен «вне закона» и проскрибирован, а, значит, подлежал казни без следствия и суда, Агенобарб двинулся навстречу Антонию только с пятью, правда, лучшими кораблями. Главным силам флота было приказано следовать за ним на приличном удалении. Тем не менее, нахо­ дившийся рядом с Антонием Луций Мунаций Планк настойчиво уговаривал его выслать вперёд разведчиков, поскольку Агено­ барб — человек, очевидно, ненадёжный. Антоний же с достоин­ ством ответил, что, поскольку он уже связан с новым союзником договором, то «предпочитает умереть, чем, спасаясь, оказаться трусом»585 . Плавание продолжилось и вскоре стало ясно, что нет никаких оснований для подозрений в неискренности Гнея Домиция Агенобарба, его флота и войска. После приветствий и моряки, и солдаты, и военачальники «хозяина Адриатики» при­ знали Антония своим главнокомандующим. Планк, наблюдая за происходящим, отбросил свои опасения. Когда Антоний и Агено­ барб прибыли в расположение легионов былого соратника Брута и Кассия, Гней демонстративно уступил свой шатёр триумвиру, подчёркивая его статус главнокомандующего. Союз с Секстом Помпеем, дополненный присоединением флота и войск Агенобарба, означали обретение Антонием полного
216 И.О. Князький. Император Август и его время господства на всех морях, окружающих Италию: Лигурийским и Тирренским — здесь хозяйничал полупиратский флот Секста; Адриатическим — это был подарок Гнея Домиция и Ионичес­ ким, куда вошёл флот самого Марка Антония из двухсот боевых кораблей. Сухопутные силы Октавиана оставались если и не превосходя­ щими, то уж, по крайней мере, равными потенциальным леги­ онам Антония586. Молодой Цезарь продолжал контролировать Италию. За Альпами его легионы стояли в Галлии и Испании. Но морская блокада не позволяла ему надеяться на успех в войне. Особенно, если бы она затянулась. Да и следовало опасаться настроений солдат из легионов, ранее подчинённых Антонию. Командный состав Октавиан сменил, но вот, если легионеры вспомнят о своём прежнем главнокомандующем, куда, кстати, более популярном и авторитетном в армейской среде, нежели наследник Цезаря… Они ведь и новых командиров могут увлечь за собой… Потому перспектива очередной гражданской войны для Октавиана вовсе не выглядела вдохновляющей, пусть и чис­ лил он за собой сорок легионов! Антоний, окончательно стряхнувший с себя александрийский морок, вновь умело проявлял свои лучшие качества незаурядного политика и выдающегося полководца. Прибыв с флотом в Ита­ лию и высадив войска на юго – востоке полуострова, триумвир осадил Брундизий. Город оберегал гарнизон, верный Октавиану. Действуя по его приказу, защитники Брундизия закрыли ворота перед Антонием и Агенобарбом. Осадившим город они объявили, что поступают так, почитая Агенобарба врагом, а Антония, соот­ ветственно, как сопутствующего врагу587. Раздражённый этим триумвир приказал Сексту Помпею немедленно открыть военные действия против Октавиана с запада. Тот не заставил себя долго уговаривать и тут же про­ явил себя как верный и, главное, действенный союзник. Для начала один из лучших его флотоводцев Менодор стремительно подошёл к берегам Сардинии. Остров до этих дней подчинялся Октавиану и войска, там находившиеся, никакой опасности для себя не ощущали. Четыре помпеянских легиона быстро и без осо­ бого труда овладели Сардинией. Два легиона молодого Цезаря,
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 217 стоявшие там, оказались настолько «смущены» произошедшим, что никакого сопротивления не оказали, став отличным призом отважного Менодора588. Не заставил себя долго ждать и сам правитель Сицилии. Его войска высадились на юге Италии и осадили города Фурии и Коненцию. Конница Помпея занялась опустошением окрестно­ стей осаждённых городов. Вскоре выяснилось, что для сомнений в надёжности своих войск у Октавиана предостаточно оснований. Части, направ­ ленные им для противодействия помпеянцам на юге Италии, узнав, что высадились они с согласия Антония, повернули назад. Молодой Цезарь был немало расстроен произошедшим, но по счастью, на помощь ему пришёл верный соратник и настоящий друг Марк Випсаний Агриппа. Он сумел воздействовать на солдат своим обретённым уже после Перузинской войны авторитетом. Они последовали за Агриппой «из личного к нему уважения»589. Сам же он, понимая явную непредсказуемость исхода разразив­ шейся войны, лелеял мысль примирить Октавиана и Антония590. Октавиан уже и сам искал способы выхода из военного кон­ фликта путём примирения. Зная о переговорах Либона с Анто­ нием и их неблагоприятном для себя завершении, он предпри­ нял совершенно неожиданный ход, долженствующий не только помирить его с Секстом Помпеем, но даже сделать их родствен­ никами. Зная, что у Либона есть младшая сестра Скрибония, Октавиан решил к ней посвататься. Его брак с дочерью Фульвии и Клодия Клодией был фиктивным — супруга так и осталась дев­ ственницей. А, учитывая разрыв отношений с женой Антония из – за Перузинской войны, развод для него был делом решённым и мог состояться в любое удобное для него время. С просьбой просватать за Октавиана Скрибонию к Либону обратился ближайший друг триумвира Меценат. Либон, только что так хорошо договорившийся с Антонием о военном союзе против наследника Цезаря, счёл, что сидение на двух стульях в условиях непрекращающегося политического, да ещё и посто­ янно перерастающего в войну противостояния в Римской дер­ жаве, не повредит ни ему, ни его патрону, чьим тестем он был. Потому – то Либон, получив столь неожиданное предложение от
218 И.О. Князький. Император Август и его время врага, с коим у сицилийцев шли непрерывные боевые действия уже не первый год, не стал им пренебрегать, а «в письме к своим домашним приказал дать согласие на эту помолвку»591. Прелюбопытно, что переговоры вёл сам женатый пока Окта­ виан, но и та, к которой он сватался, не была свободна: супругом Скрибонии был Корнелий Сципион Помпониан, которому она успела родить двух детей — сына Публия Корнелия Сципиона и дочь Корнелию Сципиону. Но поскольку Секст Помпей счёл пред­ ложение Октавиана, уже одобренное Либоном, для себя полити­ чески выгодным, Скрибонии пришлось с супругом расстаться. Так завершился её второй брак. Первого мужа — Гнея Корнелия Лентула Марцеллина она потеряла в 47 г. до н.э. Недолго побыв вдовой, Скрибония обрела второго мужа в лице Помпониана. Теперь ей предстоял третий брак с человеком, которого она, ско­ рее всего, даже ни разу не видела и потому никак не могла быть счастлива от такого поворота судьбы. Решена эта женитьба была, возможно, в конце лета 40 г. до н.э., после возвращения Октави­ ана из Галлии, где он принял легионы Калена, но до окончания военного противостояния в Брундизии592. Теперь вернёмся к событиям на юго – восточной оконечности Италии, где войска и флот Антония вкупе с вооружёнными силами Гнея Домиция Агенобарба осаждали Брундизий593. Октавиан, очередной раз переболев — хворь на несколько дней задержала его в Канузии, — тут же двинулся в Апулию. Пока ещё перевес в легионах был на его стороне, но насколько он был прочен? В армии Антоний, увы, был много более популярен и уважаем. Октавиан, конечно, имел немалый кредит доверия и даже почтения как наследник божественного Юлия, носящего славное имя, но личного авторитета доблестного и победонос­ ного военачальника у него не было, и быть не могло. Это, правда, уже не отражалось на уровне командования войсками. Молодой Цезарь, окончательно осознав, что как от военного руководителя от него «нет никакой пользы, кроме вреда», научился замеча­ тельно использовать полководческие таланты своих соратников. Вспомним Перузинскую войну, победоносно завершённую для него стараниями Марка Випсания Агриппы и Квинта Сальвиди­ ена Руфа. А вот Антония почитали как раз за личную доблесть
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 219 и полководческий дар. Можно вспомнить, как после Филипп недавний враг триумвиров Марк Фавоний и другие приветство­ вали доблестного Марка как императора, а наследника Цезаря осыпали жестокими оскорблениями. Памятуя об этом, Окта­ виан мог испытывать неуверенность и сомневаться в надёжности своих войск, среди каковых ныне немало было легионов, ранее подчинённых Антонию. Не зря ведь ещё ранее он передал шесть явно «проантониевских» легионов Лепиду. Пребывая в Африке, они не могли прийти на помощь своему кумиру. Но и в осталь­ ных войсках симпатий к Антонию было предостаточно. Тот же Агриппа не мог этого не знать. Потому и задумался над скорей­ шим примирением триумвиров! Вследствие этих причин Окта­ виан не решился атаковать армию Антония, осадившую Брунди­ зий, ограничившись обустройством лагеря напротив города, где и «стал выжидать дальнейшего хода событий»594. Антоний, хотя войска его благодаря прорытому рву и построен­ ной стене, перерезавшей полуостров, где находился Брундизий, могли спокойно отразить нападение легионов Октавиана, решил всё же вызвать подкрепление из Македонии, где у него оставались немалые силы. Более того, до их подхода Антоний, дабы смутить противника, велел своим военным и грузовым судам имитиро­ вать прибытие поддержки из – за моря. Корабли с вечера, когда уже темнело, незаметно для войск Октавиана отходили в море. А днём на глазах противника подплывали к стану Антония в полном снаряжении, изображая подкрепления, из Македонии прибывающие. Настоящие же подкрепления тоже подходили и у осаждающих Брундизий появились осадные орудия. Огорчили, правда, Антония вести об успешных действиях Марка Агриппы против Секста Помпея, но вскоре его взбодрил личный успех. Узнав о движении на помощь Октавиану Сервилия во главе полу­ торатысячного отряда всадников, он, имея в своём распоряже­ нии только четыреста конных воинов, сумел в результате неожи­ данного ночного нападения пленить противника. Захваченных воинов Сервилия во главе с ним самим Антоний торжественно доставил в свой лагерь под Брундизием. Этот небольшой, но блистательный успех — пленение врага, имеющего почти четы­ рёхкратное превосходство — очередной раз подтвердил в глазах
220 И.О. Князький. Император Август и его время войска славу непобедимости, обретённую Антонием после сраже­ ний на Филиппийских полях595. Тем временем в ход пошла солдатская дипломатия. Поначалу, подходя к стенам лагерей противника, легионеры обеих армий высказывали обоюдные претензии. Воины Антония попрекали солдат Октавиана в неблагодарности своему командующему, спасшему и их самих, и их незадачливого полководца в войне с Брутом и Кассием. В свою очередь легионеры – «октавианцы» обвиняли «антонианцев», что те сами нарушили мир и пришли драться с ними. Более того, вошли в союз с убийцей божествен­ ного Юлия Агенобарбом и общим врагом триумвиров Секстом Помпеем. Вскоре, однако, выяснилось, что в легионах Октавиана солдаты вовсе не забыли доблести Марка Антония, а в его легио­ нах с уважением относятся к наследнику Цезаря. Вот потому – то твёрдым намерением всех солдат является примирение обоих главнокомандующих. На всякий случай, правда, были и ого­ ворки: если Антоний продолжит военные действия, то воинам Октавиана всё же придётся против него сражаться… В те же дни о необходимости примирения триумвиров загово­ рили и в войсках Агриппы. Солдаты прямо заявляли, что пошли за ним лишь для того, чтобы Октавиан и Антоний помирились. Более того, Агриппе пришлось услышать и совсем уже трево­ жные слова о нежелании подчинённого ему войска биться про­ тив армии победителя на Филиппийских полях… В таких усло­ виях мирное соглашение становилось для Октавиана наилучшим исходом случившегося противостояния. Колебания в войсках наследника Цезаря имели ещё одно, прямо скажем, неожиданное последствие. В тайные переговоры с Антонием вступил Квинт Сальвидиен Руф. Наместник Галлии, командующий бывшими легионами Калена, совсем недавно под­ чинёнными Антонию, был, очевидно, обеспокоен отношением своих солдат к вспыхнувшей войне между триумвирами. Окта­ виан, конечно же, позаботился об очищении легионов от людей Антония, сменив, как уже говорилось, в них всё военное руко­ водство, но на настроение солдатской массы это могло оказать совсем противоположное влияние… Потому Сальвидиен, то ли на всякий случай, то ли предполагая неизбежное торжество
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 221 Антония в начавшемся противостоянии, решился завязать отно­ шения с противником своего не просто патрона, но и ближайшего друга с самых юных лет. Да, вместе с Марком Випсанием Агрип­ пой Квинт Сальвидиен Руф входили в число самых испытанных друзей Гая Октавия. Меценат в число таковых вошёл несколько позже. Теперь же Сальвидиен тайно обещал Антонию вновь пере­ дать ему бывшие его легионы и, соответственно, всю Галлию от Пиренеев до Рейна. Это была уже прямая измена не просто сво­ ему главнокомандующему (в условиях гражданской войны такие неожиданные переходы не редкость), но и предательство бли­ жайшего друга, что никогда прощено быть не может. Но вскоре выяснилось, что Сальвидиен сильно поспешил. Три­ умвиры вступили в переговоры о примирении. Поспособствовало этому и известие, пришедшее из Греции. В городе Сикионе от внезапной жестокой болезни скоропостижно скончалась супруга Марка Антония Фульвия. Предполагали, и, думается, не без осно­ ваний, что столь печальному исходу её хвори поспособствовали огорчения последнего времени. Самого Марка смерть его закон­ ной супруги расстроила. Он принял это известие близко к сердцу, поскольку чувствовал перед ней свою вину596. В то же время обе стороны не могли не воспринять уход из жизни этой незаурядной женщины с облегчением. Ибо он позволял легче разрешить поли­ тическое, а теперь уже и военное противостояние. Настроения легионов, требовавших заключения мира между триумвирами, были вполне естественны. Римская держава и народы Италии крайне устали от гражданских войн. А ведь именно армии предстояло вновь лить кровь в возобновившемся конфликте, смысл какового был решительно невнятен для солдатской массы. Благородное мщение цезарианцев за убий­ ство великого человека и недопущение к высшей власти его убийц — это было ясно и выглядело делом справедливым. А вот схватка между двумя вождями борцов за дело божественного Юлия — нечто совсем иное. Не годится лить римскую кровь не в державных, а в сугубо личных интересах. В Перузинской войне Луций Антоний всё же обещал населению Италии некий земель­ ный передел и, более того, даже восстановить старую добрую форму правления, канувшую в омут гражданских войн. А у стен
222 И.О. Князький. Император Август и его время Брундизия сами триумвиры нарушили ими же заключённый такой долгожданный мир! Потому и справедливы были требова­ ния солдат. Там, где предстоят непростые переговоры, непременно должен появиться толковый посредник. Таковым стал Луций Кокцей, хорошо знавший обоих командующих 597. Посредничество это оказалось делом очень нелёгким. Сначала Антоний продемон­ стрировал Кокцею своё крайнее раздражение, особо упирая на то, что Октавиан не только запер перед ним Брундизий, но ещё ранее овладел его провинцией Галлией, нагло подчинив при этом себе легионы Калена, входившие в его, Антония, войска! Поняв, что это не известная природная раздражительность доблестного Марка, но возмущение, основанное на конкретных и действительно справедливых претензиях, Луций Кокцей отпра­ вился к Октавиану. Тот, в свою очередь, выложил посреднику целую гроздь уже своих обид на действия коллеги – триумвира. Особо он помянул недобрым словом Луция Антония и Фульвию. И действительно, не будь этой затеянной ими злосчастной войны, никаких обид и противоречий между наследником Цезаря и Антонием попросту не появилось бы. А с кем его коллега вступил в союз? Мало того, что примирился с цезареубийцей Агенобар­ бом, так ещё и отъявленного злодея Секста Помпея своим сорат­ ником сделал! Относительно «присвоения» легионов Калена Октавиан пояснил, что никак не мог оставить такую большую провинцию и такую силу — десятки тысяч воинов — малолетнему сыну скоропостижно скончавшегося полководца и наместника. Кокцей, будучи, что очевидно, от природы выдающимся дипломатом, спокойно пояснил Октавиану ошибочность ряда его позиций. Агенобарб не был в числе прямых убийц Цезаря, его в тот день вообще не было в сенате. А, если не прощать ему дружбы с Брутом и Кассием, то вскоре наследник Цезаря может оказаться в ссоре со всеми. «Ты сам виноват в происшедшем!» — таковы были слова Луция Кокцея, обращённые к Октавиану598. Не мог не произвести на молодого Цезаря впечатления и такой довод посредника: Помпей может напасть и на другие области Италии, беззащитные с моря, если Антоний и Октавиан не помирятся. Наконец, Кокцей напомнил о смерти Фульвии, завершив свою
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 223 речь словами о том, что теперь, когда её уже нет в живых, обоим триумвирам «остаётся только откровенно высказаться друг перед другом относительно своего взаимного доверия»599. Кокцей сумел убедить Октавиана в необходимости восстанов­ ления мира. Тот, правда, отказался писать Антонию, пока идут военные действия, но придумал оригинальный и, как оказалось, действенный ход: он обратился с письмом к Юлии — матери Марка Антония. Её уговоры и доводы, приведённые в пользу заключения нового мирного договора между триумвирами, подействовали на сына. Антоний под влиянием разумных и убе­ дительных речей Луция Кокцея и уговоров матери решился пре­ кратить противостояние. Для этого он как бы отодвинул от себя наиболее одиозных союзников. Помпею он предписал прекра­ тить военные действия в Италии и удалить свои войска и флот на Сицилию. Правда, Антоний постарался успокоить его обеща­ нием, что теперь он сам позаботится о выполнении ранее услов­ ленных общих действий. Надо полагать, тем самым он старался сохранить доверие Секста, показав ему, что союз как таковой раз­ рывать не собирается. Агенобарб из – под Брундизия был направ­ лен в Малую Азию, где стал наместником провинции Вифиния, прилегающей к Мраморному и частично к Чёрному морю. Долж­ ность весьма почтенная, вновь вводившая Луция Домиция в ряды элиты Римского государства и «обнулившая» и его мятежное прошлое, и служение делу Брута и Кассия. При этом, однако, его мощный флот и легионы полностью оставались в распоряжении Антония. А это было существенным подкреплением сил властво­ вавшего на Востоке триумвира. В войске Октавиана, узнав о согласии Антония на мирные пере­ говоры и первые шаги навстречу таковым, немедленно избрали представителей, направленных к обоим главнокомандующим. Они должны были не допустить никаких взаимных обвинений, поскольку при избрании получили строгий наказ добиваться полного примирения сторон, а не судить, кто из двух триумвиров более прав в своих действиях. Состав новых посредников укре­ пили Луцием Кокцеем, доказавшим в ходе переговоров с каждым из противников свою объективность и завоевавшим как у Анто­ ния, так и у Октавиана дружеское расположение. Участниками
224 И.О. Князький. Император Август и его время переговоров стали и близкие друзья триумвиров: Азиний Поллион со стороны Антония и Меценат со стороны наследника Цезаря. «Друзья не дали обоим углубляться в объяснения, но примирили их и помогли разделить верховное владычество» — пишет Плу­ тарх600. Примерно те же слова находит и Аппиан: «Они устроили забвение обеими сторонами всего происшедшего и дружбу Цезаря с Антонием на будущее время»601. Новой гражданской войны уда­ лось избежать, и в Брундизии был заключён мир602. О том, как в результате переговоров триумвиры договорились управлять республикой, сообщает Аппиан: «Цезарь и Антоний разделили между собою всё римское государство, установив гра­ ницей иллирийский город Скодру, приходившийся, как казалось, приблизительно в середине внутренней части Ионийского моря. К востоку вплоть до Евфрата были провинции и острова Антония, к западу — до океана область Цезаря. Африкой управлял Лепид, как было решено Цезарем. Цезарь, если ничто не изменится, дол­ жен будет вести войну с Помпеем, Антоний — с парфянами в отм­ щение за их вероломство в отношении Красса»603. Особо было оговорено консульство. Должно быть, печальный опыт консула Луция Антония никому из триумвиров не пришёлся по сердцу. Ныне же Антоний и Октавиан «консульскую должность решили занимать поочерёдно и, поочерёдно же, назначать на неё своих друзей»604. Набирать же войска обе стороны должны были в Ита­ лии, причём наборы предполагались равными. Таковы были итоги переговоров. Сравнительно с предыдущими договорён­ ностями после Филипп нельзя не отметить заметное укрепление позиций наследника Цезаря. Он теперь узаконил своё обладание всем западом Римской державы и командование легионами, там расположенными. Что ни говори, небольшая Перузинская война принесла Октавиану большие приобретения, а Антонию столь же большие потери позиций на Западе. За это ему следовало бы лишний раз поблагодарить младшего братца, ныне уютно устро­ ившегося в Испании в роли верного наместника молодого Цезаря. Лепид, коему великодушно оставили Африку с приличным его статусу числом легионов, до поры до времени согласился не пре­ тендовать на большее и предоставил правителям Запада и Востока самим решать главные проблемы всего Римского государства.
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 225 Примерное равенство сил между двумя ведущими триумви­ рами, с одной стороны, конечно, способствовало миру между ними, тем более, что оба убедились в явном нежелании своих солдат вновь проливать кровь в очередной гражданской войне. Но вот, с другой стороны, крайняя амбициозность, свойственная обоим, рано или поздно должна была столкнуть их в решитель­ ной схватке. Ведь очевидной мечтой каждого из них было завет­ ное единовластие во всей Римской державе, а не в какой – либо, пусть и очень значительной её части. Друзья триумвиров, другие посредники на переговорах, пред­ видя, возможно, такой грустный финал Брундизийского мира, постарались предотвратить вероятный роковой поворот отно­ шений между Антонием и Октавианом. Было сочтено за благо породнить их и тем самым укрепить вновь обретённую дружбу. И вот здесь, что называется, «ко времени» скончался Гай Клав­ дий Марцелл, консул 50 г. до н.э. — последнего мирного года Римской республики. А женат – то он был на единокровной сестре Октавиана Октавии. Она была дочерью Анхарии, первой жены их общего отца, а Гай — сыном его второй жены — Атии. Брат и сестра были замечательно дружны. Когда посредники предложили Октавиану обручить толь­ ко – только овдовевшую сестру с Марком Антонием, тоже «сво­ евременно» овдовевшим, то он немедленно дал своё согласие605. Антоний не возразил и тут же выразил готовность вступить в но­ вый брак. «Когда обе стороны изъявили своё согласие, все съеха­ лись в Рим и отпраздновали свадьбу, хотя закон и запрещал вдове вступать в новый брак раньше, чем по истечении десяти месяцев со дня смерти предыдущего мужа; однако сенат особым поста­ новлением сократил для Октавии этот срок»606. Счастливый новобрачный — в Риме его новую жену называли «чудом среди женщин»607 — от дел государственных отнюдь не отвлёкся и немедленно решил судьбы двух человек: Мания и Сальвидиена. Маний, в своё время открывший Фульвии связь Антония с Клеопатрой и потому во многом ставший зачинщи­ ком Перузинской войны, был убит. Что до Сальвидиена, то Анто­ ний изобличил его предательское поведение перед Октавианом. Конечно, с нравственной точки зрения к доблестному Марку
226 И.О. Князький. Император Август и его время можно предъявить немало претензий, но он отнюдь не был лишён понятия о чести. Измена другу — бесчестнейший посту­ пок. Антоний не пожелал им воспользоваться к своей выгоде, а, когда появилась возможность изобличить предателя перед тем, кому тот изменил, он её не упустил. Можно, конечно, пред­ положить, что Антоний «сдал» Сальвидиена Октавиану, чтобы тем самым ослабить силы очередной раз обретённого друга, а втайне остающегося преопасным соперником в будущем. Но как – то в это не верится. Из коварства Антоний мог наоборот, скрывая предательство Руфа, продолжить с ним тайную перепи­ ску и когда – нибудь использовать это в своих интересах. Окта­ виан немедленно принял слова Антония к сведению. Он спешно вызвал Сальвидиена к себе для крайне срочной и важной личной встречи, обещая затем вновь отпустить его к легионам, бывшим под командованием Руфа и стоявшим на берегах нижнего тече­ ния реки Родан (совр. Рона во Франции). Но приехавший к сво­ ему главнокомандующему Сальвидиен в Галлию не вернулся… То ли он по приказу Октавиана был просто убит, то ли принуждён к самоубийству608. Наступивший мир радовал и армию, и весь римский народ. Однако заметного улучшения в жизни Италии не произошло. Помпей, раздосадованный тем, что его триумвиры не пригла­ сили на переговоры, решил не только не прекращать военные действия, но и развернуть их с новой силой609. Блокада берегов Италии продолжалась, продовольствия не хватало, цены на про­ дукты в Риме поднялись выше некуда. Главное, все в столице и Италии понимали, чьих рук это дело. Но, что прелюбопытно и прискорбно для триумвиров, римское общественное мнение винило в нарастающих бедах не Секста Помпея, а тех, кто оказа­ лись не способными с ним договориться. Особо возмущал всех Октавиан. Ему пришлось испытать в эти дни ещё одну жестокую обиду от сицилийского владыки. Военачальник молодого Цезаря Гален поначалу стремительным натиском сумел вернуть под власть триумвира Сардинию, ранее Помпеем захваченную. Но отважный флотоводец Секста Менодор, подтянув подкрепления, Галена с острова вновь изгнал610. Теперь и Сицилия, и Сардиния, и Корсика прочно контролировались войсками Помпея. Помимо
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 227 этого флот его не только господствовал в Тирренском море, но, главное, не позволял подвозить продовольствие из Африки, где прозябал со своими легионами, но без значительного флота Марк Эмилий Лепид. Третий триумвир, получается, не мог оказать помощи Италии. Тем более обидно, что в Африке – то хлеба было предостаточно. Возможен был иной выход из сложившегося крайне бед­ ственного положения: быстрая и решительная победа над зар­ вавшимся островным правителем и освобождение морей от его пиратского, по сути, флота. Антоний в этом намерении стал даже поощрять Октавиана. Но вот беда: война всегда требует боль­ ших затрат, а с деньгами в Риме было скверно. Вновь введённые поборы средств не принесли. Более того: «Приказ этот встречен был взрывом негодования в народе, сердившимся на то, что после того, как истощена общественная казна, ограблены провинции, обременили и Италию поборами, податями, конфискациями и все это не на ведение внешних войн и не на расширение пределов государства, а на личную вражду из – за власти, откуда и пошли проскрипции, убийства, общий голод, а теперь хотят лишить и последних средств. Собравшаяся толпа подняла шум, бросала камнями в тех, кто не хотел к ней присоединиться, грозила раз­ грабить и сжечь их дома; и это продолжалось до тех пор, пока всё множество народа не пришло в возбуждение»611. Увлечённые налаживанием отношений, укреплением таковых новым переделом ответственности за провинции державы триум­ виры выпустили из внимания собственно римский народ. Более того, они решительно не поняли его истинных настроений, пред­ ложив никуда не годный с точки зрения простых римлян способ решения продовольственной проблемы. Люди требовали прими­ рения триумвиров с Секстом Помпеем, что немедленно напол­ нило бы и Рим, и всю Италию продовольствием. Ведь было откуда и было что везти. А эти предлагают затеять новую войну, како­ вая неизвестно сколько продлится, чем закончится и для которой народу предложено отдать последнее, что у него пока ещё сохра­ нилось… Вот и произошёл взрыв. Центр Рима был заполнен разъ­ ярённой толпой. Начинался настоящий погром612. Накал событий приближался к крайней точке. Отдадим должное решимости и
228 И.О. Князький. Император Август и его время мужеству Октавиана. С немногими друзьями и малочисленной охраной он отважно приблизился к буйствующей толпе и, ока­ завшись в середине её, обратился с речью, пытаясь таким образом оправдать свои действия. Но его появление только ещё больше разъярило толпу. Камни посыпались уже и на триумвира. Окта­ виан был ранен. Должно заметить, что ему крупно повезло. То ли камни были малы, то ли метавшие их меткостью не отли­ чались, но ведь дело могло завершиться много хуже: пущенный крепкой рукой увесистый камушек, угоди он в висок молодого Цезаря, оставил бы мировую историю без императора Авгкста… По счастью, на помощь пришёл Антоний. Толпа в него камни не кидала, видя в нём сторонника мира с Помпеем. Но, когда стало ясно, что он пришёл выручать коллегу – триумвира, то досталось и ему. Как человек военный доблестный Марк не растерялся и немедленно принял против бунтующей толпы самые жёсткие, вернее сказать, жестокие меры: на улицы Рима были выведены войска. Вооружённые солдаты получили приказ действовать пре­ дельно решительно, убивая мятежников без разбора. Беда была ещё и в том, что людям, стеснённым стенами домов, бежать – то было некуда. И число погибших оказалось значительным. За спасение своей жизни Октавиан должен был благодарить Антония. Тот пробился к нему с трудом и лично проводил моло­ дого коллегу домой. Тела погибших были брошены в Тибр. Как свидетельствует Аппиан, «но печально было видеть, как трупы всплывали наверх и как солдаты и присоединившиеся к ним воры снимали с убитых что получше и уносили это как свою добычу. Так прекращена была эта смута, вызвав страх и нена­ висть к правителям. Голод между тем достиг наивысшей силы, народ стонал и оставался спокойным»613. После этих трагических событий, в ходе которых он едва не потерял жизнь, Октавиан более не возражал против перегово­ ров с Сектом Помпеем. Мир с ним остался единственным сред­ ством избавить Италию от голода. Только это бы обеспечило три­ умвирам сохранение власти, ибо новые голодные бунты могли иметь совершенно непредсказуемые последствия. Кроме того, а зачем Октавиан вообще – то женился на Скрибонии? Матроне, заметно старше себя и совершенно нелюбимой? Единственная
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 229 характеристика, которой Октавиан удостоил супругу, было заме­ чание об усталости от её «дурного нрава»614. Впрочем, в отличие от предыдущего брак этот оказался настоящим: Скрибония родила молодому Цезарю дочь Юлию, его единственное кровное дитя. Инициативу установления контактов с Помпеем проявил Антоний. Будучи уже знаком с Либоном, правой рукой и тестем сицилийского правителя, он передал ему приглашение прибыть в Италию для запоздалого поздравления Октавиана с женитьбой на его сестре, а, может быть, и для более важных дел… Либон, человек умный и в политике весьма искушённый, приглаше­ ние это принял, получив предварительно от Марка ручатель­ ство в безопасности. Без особой охоты, но под давлением народа такие же гарантии дал и Октавиан. Народное воздействие, однако, только триумвирами не ограничилось. Вспомнили о матери Сек­ ста Помпея Мунции. Толпа окружила её дом и, угрожая поджо­ гом, потребовала её содействия переговорам путём, понятное дело, воздействия на сына. Либон, опираясь на настроения масс и умело используя это в интересах своего патрона, потребовал от триумвиров встречи с Помпеем и достижения договорённостей путём взаимных уступок. Встреча состоялась в Путеолах, на побе­ режье Неаполитанского залива. Иногда её называют встречей в Байях или у Мизенского мыса, учитывая соседство этих мест. Переговоры оказались очень нелёгкими. Не все сторонники Секста Помпея жаждали мира, понимая тяжелейшее положе­ ние Италии, грозившее триумвирам всенародным возмущением. Дела же их патрона выглядели прочнее прочного, поскольку он не только пользовался поддержкой населения на землях, которыми обладал, но имел и первоклассный флот, способный как защищать его владения, так и успешно продолжать жесто­ кую блокаду Италии. Тот же Менодор, отбивший у Октавиана Сардинию, советовал Помпею либо воевать по – настоящему и до победы, либо предельно затягивать переговоры, что позво­ лило бы заключить ещё более выгодный мирный договор. Уси­ ливавшийся голод заставлял бы триумвиров идти на всё боль­ шие уступки хотя бы из чувства самосохранения. Менадор (по Плутарху Мена) был вольноотпущенником. Существует версия, что, будучи пиратом в Киликии, он попал в плен к Гнею Помпею
230 И.О. Князький. Император Август и его время Великому, но кары избежал. Тот взял его на службу и сделал своим либертином615 за отменное знание морского дела и уме­ ние вести войну на море. О степени влияния Менадора на Секста Помпея можно судить по такому факту: он так настроил патрона против другого флотоводца — Луция Стация Мурка, что Помпей, не раздумывая, приказал того убить. Здесь, скорее всего, сыграла роль неприязнь между соратниками Секста, вышедшими из числа пиратских предводителей, и служившими ему римскими аристократами. Мурк был из последних. Его отец Стаций был родом из самнитов, одним из их вождей в Марсийской войне 91 – 88 гг. до н.э., стал в дальнейшем римским сенатором. Сам Мурк был наместником Сирии при Юлии Цезаре, затем коман­ довал флотом Кассия и вместе с Агенобарбом разгромил, как мы помним, флот триумвиров. А после поражения республиканцев он оказался на Сицилии у Секста Помпея. Как же верный цеза­ рианец стал соратником Брута и Кассия, а затем и сына Помпея Великого? Дело в том, что его престарелого отца из – за его огром­ ного богатства в 43 г. до н.э. триумвиры включили в проскрипци­ онные списки, и он покончил с собой. Причудливы были судьбы римских аристократов в те бурные годы… Вернёмся к переговорам Секста Помпея с Антонием и Октави­ аном. В конце концов, летом 39 г. до н.э. они увенчались успе­ хом. По словам Веллея Патеркула, мир был заключён «по едино­ душному и настоятельному требованию народа, которому стала невыносима высокая цена на хлеб вследствие пиратских нападе­ ний»616. Условия договора подробно изложены Аппианом: «война прекращается на суше и на море; торговля беспрепятственно производится повсеместно, Помпей выводит гарнизоны, какие у него были в Италии, не принимает более беглых рабов, его суда не пристают к берегам Италии; в его власти остаются Сарди­ ния, Сицилия, Корсика и другие острова, какими он в то время владел, на тех же основаниях, на каких Антоний и Цезарь вла­ деют остальными провинциями; Помпей высылает римлянам хлеб, который издавна эти области должны были доставлять; он получает также Пелопоннес; в свое отсутствие он мог выпол­ нять консульские обязанности через любого из своих друзей; его имя вносится в списки верховных жрецов. Таковы были условия,
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 231 касавшиеся самого Помпея. Именитым изгнанникам обеспе­ чивалось возвращение на родину, за исключением осуждённых народным голосованием и приговором суда за убийство Цезаря. Лицам, бежавшим из страха и потерявшим свое имущество насильственно, все возвращается в целости, за исключением движимостей, осуждённым же выдаётся четвёртая часть. Сра­ жавшиеся на стороне Помпея рабы признаются свободными, свободные же, с прекращением военной службы, получают те же награды, что и солдаты Цезаря и Антония. На таких условиях заключено было соглашение. Условия были записаны, запечатаны и отосланы в Рим на хранение весталкам»617. Достигнутый мир обрадовал всех трёх участников переговоров. Они решили широко отметить это знаменательное событие. Каж­ дый хотел стать хозяином теперь уже пиршественного заседания. Первой эта приятная высокая честь выпала Помпею. Плутарх сообщает прелюбопытные подробности пира: «Бросили жребий, и быть хозяином первому досталось Помпею. На вопрос Анто­ ния, где они будут обедать, Секст промолвил: «Там, — и указал на флагманское судно с шестью рядами весел. — Вот отцовский дом, который остался Помпею», — прибавил он, метя в Антония, владевшего домом, который прежде принадлежал Помпею – отцу. Корабль бросил якоря поближе к суше, навели что – то вроде моста, и Помпей радушно принял своих гостей. В самый разгар угощения, когда градом сыпались шутки насчёт Клеопатры и Антония, к Помпею подошёл пират Мен и шепнул ему на ухо: «Хочешь, я обрублю якорные канаты и сделаю тебя владыкою не Сицилии и Сардинии, но Римской державы?» Услыхав эти слова, Помпей после недолгого раздумья отвечал: «Что бы тебе испол­ нить это, не предупредивши меня, Мен! А теперь приходится довольствоваться тем, что есть, — нарушать клятву не в моем обычае». Побывав, в свою очередь, на ответных пирах у Антония и Цезаря, Секст отплыл в Сицилию»618. Аппиан описал события несколько иначе: «Затем они устро­ или угощение друг для друга, распределив порядок по жребию, — первым Помпей на своей галере, стоявшей на якоре близ мола, затем по порядку Антоний и Цезарь в палатках, устроенных на
232 И.О. Князький. Император Август и его время том же моле, под предлогом угощаться на морском берегу, но ско­ рее ради безопасности, из опасения предательства. Менее всего проявляли они при этом беспечности. Вокруг стояли суда на яко­ рях, расставлена была стража, и сидевшие за столом скрывали под одеждой короткие мечи. Говорят, Менодор прислал Помпею предложение напасть и отомстить за все проступки против отца и брата и захватить быстрым действием отцовскую власть. Мено­ дор же с флотом позаботится о том, чтобы никто не скрылся. Пом­ пей на это ответил с благородным достоинством, но вместе с тем и сообразно обстоятельствам: «Пусть Менодор делает это без моего участия. Менодору подходит нарушать клятву, но не Помпею». Во время происходившего пира сосватали дочь Помпея, внучку Либона, за Марцелла, пасынка Антония и племянника Цезаря. На следующий день назначили на предстоящее четырёхлетие консулами сначала Антония и Либона, с правом Антония заме­ нить себя кем захочет, после них Цезаря и Помпея, далее Аэно­ барба и Сосия, затем вторично Антония и Цезаря, для которых это будет уже третье консульство, после чего было предположено возвратить управление государством народу»619. Путеольский договор вносил существенные поправки в управ­ ление Римской державой, сравнительно с прежними договорён­ ностями триумвиров. Прежде всего, правление троих юридиче­ ски превращалось в правление четырёх. Употребляя греческую терминологию, триархия становилась тетрархией. Лепид, пусть не участвовавший в переговорах и в договоре даже не упомя­ нутый, всё же оставался триумвиром и пребывал в Африке, имея под своим командованием пристойное число легионов. Претензии Секста Помпея включить его в триумвират вместо Лепида были отвергнуты, и потому в Республике утвердилась эта неожиданная тетрархия, устраивавшая, похоже, прежде всего, Сектса Помпея, но никак не триумвиров. Помпей теперь был не какой – то предводитель мятежных пиратов и беглых рабов, к коему по недомыслию пристала и часть вполне почтенных римлян, привлечённых его громким именем. Ныне он законный правитель трёх больших островов близ Италии, не говоря уж об островах малых. Его власть проконсула этих территорий равно­ правна с положением триумвиров на их землях. В наилучшей
ава . е анная тетрар ия. зов си и ийского в а ки 233 ситуации, как ни странно, остался Лепид, в Путеолах вообще отсутствовавший. В своей Африке, изобильной продовольствием, он не опасался морского могущества Секста, ибо устремления того имели иной адрес — Италию. А вот Октавиан получил бес­ покойного соседа, узаконенный статус которого совсем не обещал Риму безоблачного будущего. Морская блокада могла в любой миг возобновиться, а легионы новоявленного тетрарха из Сици­ лии вторгнуться на италийское побережье. Установившиеся и намеченные родственные связи не выглядели гарантом долгой дружбы. И вообще, расширившаяся и главное обретшая закон­ ные права теперь уже подлинно многоостровная держава Секста Помпея сковывала возможности Октавиана, лишая его способ­ ности проводить политику по всем азимутам. Потому наслед­ ник Цезаря не мог ощущать себя владыкой Запада, каковым он почти что стал после Перузинской войны. Тогда помпеева Сици­ лия могла казаться лишь временной досадной помехой, эдакой занозой, от каковой можно вскоре избавиться, пусть она пока и бывала очень болезненной. Не должен был быть в восторге от итогов Путеольских согла­ шений и Марк Антоний. Ведь ему пришлось уступить Пелопон­ нес. А значит, флот Помпея получал возможность чувствовать себя в своей акватории и в Ионическом море, получая при этом также выход в море Эгейское. Опираясь на такой стратегически важный полуостров, сицилийский правитель мог стремиться распространить своё политическое влияние и на остальную Гре­ цию. Кстати, если Аппиан говорит об уступке в Элладе Сексту лишь Пелопоннеса620, то у Веллея Патеркула сказано об уступке Ахайи621. И это название здесь ну никак не небольшая область на северо – западе полуострова Пелопоннес. Со 146 г. до н.э. это провинция с центром в Коринфе, в состав которой входила вся Эллада вплоть до Македонии, соседней с севера римской про­ винции. И Афины, и Фивы, и Фессалия — всё это Ахайя в рим­ ском понимании. Так что возможно амбиции Секста Помпея могли простираться и заметно севернее Коринфского перешейка. Важно и следующее: перешедшие к Помпею греческие земли имели немалые долги перед Антонием. И кто же теперь должен был их взимать? Главное же — Антоний из – за уже случившейся
234 И.О. Князький. Император Август и его время парфянской агрессии на Сирию и Киликию вынужден был все свои силы направить на восток римских владений. Потому вне­ запная заноза в его балканских землях была решительно ни к чему, если бы она осталась всерьёз и надолго. Так что полагать Путеольский мир прочным и имеющим продолжительные пер­ спективы не приходилось. Триумвиры наверняка рассматривали вынуждено сделанные ими уступки как временные. Новая война с Секстом Помпеем была неизбежной. Но пока что и Рим, и вся Италия ликовали: «ведь избавились и от местной войны, и от привлечения к военной службе сыновей, и от наглости гарнизонных войск, и от бегства рабов, и от опусто­ шения полей, и от перерыва земледельческих работ, главным же образом — от голода, доходившего до крайности»622. На радостях италийцы приносили жертвы обоим триумвирам при их проезде, когда те возвращались из Путеол в Рим. А ведь совсем недавно в центре столицы Октавиана и Антония встре­ чал град камней… Стоит вспомнить, что за несколько месяцев до Путеольских соглашений, подписанных в августе 39 г. до н.э., а именно в ноябре 40 г., во время так называемых Плебейских игр, римляне восторженно приветствовали статую морского божества Нептуна. А «сыном Нептуна», что было всем известно, как раз называл себя Секст Помпей623. Триумвиры, однако, не были в восторге от внезапной любви италийцев, не почитая себя, очевидно, их спасителями. От торжественной встречи в Риме они вообще уклонились и въехали в столицу ночью.
Глава IV Путь к дуумвирату: Секст Помпей сокрушён, Лепид отставлен Пребывание Октавиана и Антония на берегах Тибра не затяну­ лось. Наследник Цезаря отправился в Галлию, где происходили волнения. Марк вплотную занялся восточными делами, кото­ рые стали совсем безотлагательными. Прежде всего он утвер­ дил царей в государствах, соседних с римскими владениями на Востоке, дабы упрочить в них римское влияние в канун большой войны с Парфией. Сенат послушно утвердил все распоряжения Антония и по распределению на местах легатов, и по признанию тех или иных царей. Последние, кстати, признавались закон­ ными только при условии уплаты ими дани. В Понте, являвшим собой скромный обрубок еще недавно могучей державы Митри­ дата VI Евпатора, трижды воевавшего с Римом, царём был утверждён Дарий, сын Фарнака. Того самого Фарнака — сына Митридата VI, победу над которым Гай Юлий Цезарь обессмер­ тил знаменитым донесением в Рим из трёх слов: «Пришёл, уви­ дел, победил!» Внук и сын врагов Рима теперь обязался быть скромным и верным сателлитом Республики. В малоазийской области Писидия царём был утверждён Аминта, а в части Кили­ кии, не входившей в состав одноимённой римской провинции — Полемон. Царём Иудеи был объявлен Ирод (будущий Ирод Вели­ кий). Это назначение было произведено в Риме, где и находился соискатель царской власти, пребывавший в незавидной роли беглеца. Его отец Антипатр в своё время приветствовал переход Иудеи под власть Рима и удостоился должности прокуратора нового владения. Ирод изначально был проримской ориентации
236 И.О. Князький. Император Август и его время и с 47 г. до н.э., во время диктатуры Гая Юлия Цезаря, удосто­ ился римского гражданства. Когда же случилось парфянское вторжение, ему пришлось оставить Иудею. Не найдя должной поддержки у арабского царя Набатеи Малха и египетской царицы Клеопатры, он сумел достичь берегов Италии и в Риме предстал перед Антонием624. Триумвиру Ирод сообщил чрезвычайно важ­ ные сведения «как был загублен взятый парфянами в плен брат его, Фазаель, как Гиркан до сих пор находится у них в плену, как парфяне провозгласили царем Антигона, обещавшего им [за это] тысячу талантов деньгами и пятьсот женщин из наиболее знатных семейств, как он сам, Ирод, однако, увёз этих женщин ночью и как ему удалось избежать врагов, претерпев множество лишений; как затем его домашние подвергаются крайней опас­ ности вследствие осады и как он сам, несмотря на зимнее время и, забыв о всяких личных неудобствах, приплыл сюда в уповании исключительно на его, Антония, помощь»625. Дело в том, что ранее в Иудее правил царь и первосвящен­ ник Гиркан II, но номинально, а действительная власть была в руках братьев Ирода и Фазаеля — сыновей Антипатра. Гир­ кан в своё время примкнул к Цезарю против Помпея Великого. Лояльные к Риму Ирод и Фазаель после Филипп поддерживали Антония. Однако честолюбивый племянник Гиркана Антигон, мечтавший о власти и потому враждебный проримски настро­ енным братьям, увидел во вторжении в Сирию парфян свой шанс 626. Антоний, понятное дело, Ирода поддержал, поскольку Антигон, утвердившийся в Иерусалиме и восстановивший таким образом правление Хасмонейской династии, был пол­ ностью зависим от Парфии627. Для Рима это означало потерю земель, не столь уж давно обретённых Помпеем Великим. По этой причине и Октавиан, и сенат римского народа не могли не оказать Ироду должной поддержки. Наследник Цезаря немедленно выразил готовность помочь ему, с благодарностью вспоминая, что отец Ирода и Фазаеля участвовал в египетском походе его отца — Гая Юлия Цезаря. Наконец, в очередной период дружбы с Антонием Октавиан желал сделать угодное коллеге – триумвиру 628. Тем более что при этом были соблю­ дены и общеримские интересы.
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 237 Обеспечив Риму поддержку на Востоке местных царей, Анто­ ний двинул против парфян и военную силу. Ещё весной 39 г. до н.э. в Малую Азию отправились легионы во главе с Публием Вентидием Бассом. Он ранее был заметен в событиях граждан­ ских войн в Италии — и во время Мутинской, и во время Перу­ зинской. Но особой славы не завоевал. Очевидно, война рим­ лян против римлян не была его стезёй. Правда, свои симпатии к делу цезарианцев, и прежде всего Антония, он обнаруживал отчётливо. Теперь ему предстояла война с врагами Римской дер­ жавы, и вот на ней – то ему удастся снискать подлинную славу полководца, одерживающего победы во славу Отечества! Теперь обратимся к сложившейся в Малой Азии и Сирии обста­ новке, к тому времени, когда римляне наконец – то перешли к решительным действиям. Римские войска на Востоке возгляв­ лял назначенный еще в конце 41 г. до н.э. Антонием наместник Сирии Луций Децидий Сакса. Он немедленно сумел «отличиться», направив римскую кавалерию на богатую Пальмиру. Но жители её, заранее узнавшие о предстоящем нападении римлян, немед­ ленно бежали в парфянские владения, откуда затем вернулись, но уже вслед за парфянским войском. По сути, Сакса своим непроду­ манным набегом только подлил масла в огонь готовой вспыхнуть парфянской агрессии на римские владения в Сирии и Малой Азии. Войска царевича Пакора и римского перебежчика Квинта Лабиена, что для римлян было особенно оскорбительно, пона­ чалу успешно двигались вперёд по провинции, пока не оказались у стен одного из крупнейших городов Сирии Апамеи. Нападе­ ние на неё для парфян закончилось неудачей. Но из сирийских пределов они не ушли. И вскоре удача вновь повернулась к ним лицом. Исключительная роль здесь принадлежала как раз Лаби­ ену. Дело в том, что ряд римских гарнизонов в Сирии был уком­ плектован легионерами, ранее служившими Бруту и Кассию629. Отец Квинта Тит Лабиен, как мы помним, был вернейшим их соратником. И вот солдаты, очевидно не забывшие своё «рес­ публиканское» прошлое и почитавшие доблести отца соратника Пакора, стали переходить на сторону парфян… Луций Дедиций Сакса дал решительное сражение войскам парфянского царевича и римского изменника, но был разбит в пух и прах вражеской
238 И.О. Князький. Император Август и его время конницей, как за тринадцать лет до этого легионы Красса. Далее переход римских солдат к Лабиену только ускорился, и намест­ ник, вынужденный без боя сдать Апамею врагу, под покровом ночи бесславно бежал в Антиохию630. После этого у парфян и перешедших к Лабиену римлян пути на запад — в малоазийские владения Рима, и на юг — в Фини­ кию и Иудею были открыты. Пакор поэтому решил разделить войска. Сам он двинулся на юг, а Лабиена отправил в погоню за Саксой. Тот оставил Антиохию — главный город Сирии, пытался скрыться в Киликии, где люди Лабиена его и настигли. Сын стой­ кого республиканца, верного соратника Брута и Кассия не отка­ зал себе в удовольствии расправиться с цезарианцем и наместни­ ком того, кто похоронил дело римской свободы на Филиппийских полях. Сакса был казнён. Теперь перед изменником, мнившим себя ещё и мстителем за дело своего отца, лежали практически беззащитные земли Малой Азии вплоть до Эгейского моря. Вскоре Лабиен овладел здесь почти всеми римскими территориями. Только в Карии города Миласа, Алабанда и Стратоникея продолжали сопро­ тивление. И пока вполне успешно. Лабиен же, преждевременно торжествующий, решился даже на выпуск монеты в свою честь, с весьма неожиданной, с римской точки зрения, и престран­ ной надписью: «LABIENVS PARTHICVS IMP. (ERATOR)»631. Дело в том, что по римской традиции, в ту пору не поколебленной, рядом с почётным титулом императора, полученным победонос­ ным полководцем, указывалось имя народа, им побеждённого. Парфяне же никак не были народом, Лабиеном побеждённым. Наоборот, его победы были в интересах Парфии и сулили этой державе немало новых территориальных приобретений. Уж если и именовать себя императором, то Лабиен должен был провозгла­ сить себя победителем римлян. Монета выглядела так: на аверсе была надпись, а на реверсе — изображение лошади. Лошадь, как известно, являлась символом Парфии — державы, основанной кочевниками632. Монетка эта получила быстрое распространение в Малой Азии, оказалась она и в осаждённой Миласе. Правитель города, знаме­ нитый оратор Гибрий, увидев чеканное прославление Лабиена,
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 239 съязвил по поводу его нелепости: «А я провозглашаю себя карий­ ским императором!» (Кария находилась под его управлением)633. Шутка Гибрия стала известна Лабиену, и он бросил на город большие силы. Миласа пала. Разъярённый Лабиен подверг её безжалостному разорению. Гибрию он обещал лютую кару, но тот сумел скрыться во время штурма города и оказался на одном из средиземноморских островов. Потому мститель утешился уничтожением дома злоязычного оратора. В Парфии же «монет­ ное достижение» Лабиена то ли не заметили, то ли не придали ему значения. Тонкости традиций римской титулатуры победо­ носных полководцев парфян, похоже, не волновали. Достаточно было того, что перебежчик верно служил им, успешно воевал и причинил своим соотечественникам очень много вреда. И действительно, дела римлян в Малой Азии были совсем уже плохи. Помимо Миласы пали и другие города. Единственно Стра­ тоникея стойко выдерживала осаду. В Риме мужество защитни­ ков города не забыли и со временем оценили по достоинству. Уже единовластный владыка Империи Август особо отметит Страто­ никею за достойный отпор парфянам634. А пока что римляне удерживали из всех своих малоазийских владений только Ионию — побережье Эгейского моря. Намест­ ник провинции Азия Луций Мунаций Планк, не лучшим образом проявивший себя в Перузинской войне, ничем не отличился и на востоке. Отчаявшись защитить вверенные ему римские вла­ дения на континенте, Планк, подобно Гибрию, бежал на острова. Лабиен же настолько уверился в прочности своего положения на захваченных римских землях, что даже стал собирать на них налоги. Любопытно, куда эти деньги поступали в дальнейшем? Вообще – то их должно было отправлять в казну парфянского царя, коему ныне сей недостойный римлянин служил. Скверно для римлян всё оборачивалось и в Иудее. Царевич Пакор отправил туда конное войско под командованием своего тёзки, имевшего придворный чин виночерпия. При появлении парфян иудейское население стало массово переходить на их сто­ рону, становясь под знамёна передавшегося Парфии Антигона. Таким образом, овладев Иерусалимом, парфяне стали вскоре хозяевами Иудеи. Правда, через некоторое время населению
240 И.О. Князький. Император Август и его время этого города пришлось убедиться, что новое владычество для него оборачивается похуже римского. Если некогда Хасмонеи освобо­ дили Иудею от господства эллинистической державы Селевки­ дов, то Хасмоней Антигон оказался просто жалким прислужни­ ком царя Парфии. Соответственно вели себя и сами парфяне. Вот свидетельство Иосифа Флавия об их пребывании в иудейской сто­ лице и её окрестностях: «Тем временем с наступлением дня пар­ фяне стали грабить всё в Иерусалиме и между прочим царский дворец, оставив, впрочем, нетронутым имущество Гиркана, дохо­ дившее стоимостью до трёхсот талантов. Однако многое из иму­ щества Ирода ускользнуло от них, главным образом потому, что этот умный и предусмотрительный человек заранее предупредил их, отослав главные свои ценности в Идумею. Однако парфяне не удовлетворились тем, что нашли в городе; поэтому они предавали грабежу и разорению также все его окрестности и разрушили при этом весьма могущественный город Мариссу»635. Антигон же пытался укрепить свою, дарованную ему парфя­ нами царскую власть. Пленённых Гиркана и Фазаэля парфян­ ский царевич велел передать своему ставленнику, а тот немед­ ленно постарался их обезвредить. Фазаэля предназначили для казни, но он, «считая такую смерть от руки врага слишком тяжёлой и позорной, не имея возможности лично наложить на себя руки вследствие оков, решил разбить себе голову о сте­ ну»636. А вот Гиркану Антигон велел отрубить уши, «рассчитывая таким образом лишить его возможности быть первосвященником вследствие телесного порока, так как закон требовал, чтобы сан первосвященника занимало лицо нормально сложенное»637. Без­ ухий Гиркан был увезен в Парфию. Есть ещё и версия, что уши ему лично отгрыз Антигон…638 В то же время сопротивление парфянам и их ставленнику в Иудее возглавил другой брат Ирода — Иосиф. С верными ему войсками он укрылся в могучей крепости Масаде, где было вдо­ воль жизненных припасов, а недостаток воды неожиданно вос­ полнил сильнейший дождь, доверху наполнивший все имевши­ еся там водоёмы. В целом же Иудею парфяне уверенно контролировали. Не избежала этого и южная её соседка Набатея, чей царь Малх
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 241 безропотно подчинился владыке грозной Парфии. Напомним, что всё происходило при полном бездействии римлян, даже не попы­ тавшихся как–то отстоять эти земли, где правили местные цари от имени Рима. Теперь Антонию предстояло возвращать утраченное, а таковое простиралось в Азии на огромные расстояния — от Эгей­ ского моря до Красного. Это была уже задача, которую безотлага­ тельно взялся решать Публий Вентидий Басс вскоре после того, как весной 39 г. до н.э. Антоний направил его на Восток. Лабиен недолго пребывал в самозвано присвоенном себе неле­ пом статусе «парфянского императора». Доблестный Публий действовал стремительно, следуя лучшим традициям римского полководческого искусства. Его легионы достигли гор Тавра совершенно неожиданно для противника. Похоже, перво­ начально достигнутые лёгкие и при этом значительные успехи вскружили головы врагам Рима. Парфяне, полагая, должно быть, свою задачу выполненной, ушли вновь за Евфрат. Лабиен же свои войска из перешедших на его сторону былых легионеров Брута и Кассия рассредоточил на всей занятой обширной территории — от Ионии до Сирии. Под непосредственным началом возгордив­ шегося изменника находился лишь небольшой отряд, да и тот не самый боеспособный. Потому Лабиен, не решаясь вступать в бой, бежал в Сирию, не пытаясь удержать ранее захваченные мало­ азийские земли. Вскоре он всё же решился дать бой Вентидию. Дело в том, что парфяне, узнав о возвращении римской армии в Азию, послали Лабиену подкрепление — многочисленную кон­ ницу. Именно этот род войск представлял для римлян наиболь­ шую опасность, что более чем убедительно продемонстрировали все предыдущие столкновения. Получил подкрепление и Венти­ дий. Его войско усилилось тяжеловооружённой пехотой. Теперь надо было её умело использовать, не повторяя роковых ошибок Марка Лициния Красса, в 53 г. до н.э. давшему бой парфянской коннице на голой равнине, где та получила полное преимуще­ ство. Важно и следующее: в римском войске было единоначалие, а вот Лабиен власти над пришедшей к нему кавалерией не полу­ чил. Не лишённые кичливости парфяне римскому перебежчику подчиняться не желали и действовали самостоятельно, по своему усмотрению. Должно быть, не больно – то они уважали Лабиена.
242 И.О. Князький. Император Август и его время Предателей, конечно же, используют, что не меняет брезгливого к ним отношения. Парфянская атака на лагерь Вентидия началась безо всякого согласования с Лабиеном. Римский военачальник к наступле­ нию противника оказался полностью готов. Отменно укреплён­ ный лагерь его войска располагался на возвышенности, и потому лихая атака самонадеянной парфянской конницы не имела успе­ ха.639 Провал наступления вынудил парфян отступить. Вентидий, предвидевший такой поворот дел, не дал противнику опомниться и внезапно атаковал всеми силами640. Удар римлян оказался настолько сильным, что парфяне обратились в бегство. О Лаби­ ене их командование немедленно забыло, и перебежчик оказался брошен на произвол судьбы641. Ему, понятное дело, не остава­ лось ничего, кроме как так же бежать, сломя голову. Но тут – то его самого настигла измена. Римляне, ранее неосмотрительно за ним последовавшие, немедленно «осознали» свою роковую ошибку и попытались искупить свою вину перед отечеством. Вентидию недавние сторонники Лабиена донесли, куда именно беглец решил направиться с поля боя. В результате на его пред­ полагаемом пути была устроена засада. Она оказалась успешной. Сам Лабиен, правда, ухитрился из засады вырваться, но далеко не ушёл. Вскоре он был настигнут, пленён и доставлен в римский лагерь. Здесь его ждала кара, во все времена и у всех народов предназначенная для предателей: Лабиена казнили. Любопытно, что привёл приговор в исполнение вольноотпущенник Октави­ ана по имени Деметрий.642 Победа над парфянской конницей и полный разгром Лаби­ ена, его бесславная гибель позволили Вентидию освободить от неприятеля всю Киликию. Теперь военные действия переходили на земли Сирии, где пребывал верховный командующий парфян­ ской армией царевич Пакор. Приблизившись к рубежам провин­ ции, Вентидий своевременно позаботился о занятии и о дальней­ шей обороне так называемых Аманских ворот. Ведь именно через них шёл наиболее удобный путь на сирийские земли643. Аманские ворота располагались в Киликии, к северу от города Епифанеи. По распоряжению Вентидия отряд всадников во главе с Пом­ педием Силоном должен был их охранять, не допуская нового
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 243 прорыва парфян из Сирии. Парфяне же, удручённые, понятное дело, столь обидным для себя поворотом в войне, предприняли ещё одну попытку вторгнуться в Малую Азию. Их армией коман­ довал военачальник Фарнапат (по Диону Кассию) или же Франи­ пат (по Плутарху). Важнейшим здесь было то, что он почитался лучшим полководцем царя Орода II. Именно этому правителю в своё время была доставлена на театральное представление «Вакханок» Еврипида голова Красса. Потому Ород, привыч­ ный к чувству превосходства над римлянами, не желал, чтобы так успешно начатая война завершилась поражением. Отсюда и направление самого достойного командующего в Сирию. Фарнапат успешно атаковал Силона и уже считал себя победи­ телем в сражении. Такой исход битвы вновь открывал парфянам путь в малоазийские владения римлян. Однако Вентидий, не упу­ скавший из виду происходившее у Аманских ворот, своевременно пришёл на помощь терпящим поражение соотечественникам. Воз­ можно Помпедий, согласно плану командующего, умело разыграл отступление, чтобы заманить парфян в засаду. В итоге сражение завершилось полной победой римлян, практическим истребле­ нием парфянской рати и гибелью их полководца Фарнапата644. Кампанию 39 г. до н.э. Вентидий блистательно выиграл. Враже­ ские армии были совершенно повержены, погибли и их военачаль­ ники — изменник Квинт Аттий Лабиен и любимец царя Парфии Фарнапат, имевший выдающуюся военную славу. Царевич Пакор, возглавлявший военные силы Парфии в этой войне, после раз­ грома Фарнапата не счёл возможным организовать оборону Сирии и в конце 39 г. до н.э. увёл свои войска обратно за Евфрат. Антоний в это время наслаждался новой семейной жизнью. Его брак с Октавией поначалу казался благополучным. Моло­ дая супруга родила триумвиру дочь. Будущее выглядело безо­ блачным. Когда же Марк двинулся на Восток, то Октавия прово­ дила мужа до самой Греции, где он и решил провести в Афинах зиму 39 – 38 гг. до н.э. Зима в Греции — наилучшее время года, в отличие от лета, когда солнечные лучи — стрелы Аполлона, по представлениям эллинов — буквально выжигали при­ роду. А вот, когда этот бог удалялся на север к «гипербореям», всё оживало. На смену безжалостному солнечному Аполлону
244 И.О. Князький. Император Август и его время приходил воскресший весёлый Дионис, бог виноделия, плодоро­ дия, чей культ сопровождался буйным разгулом, даже оргиями… Вырастала сочная трава, распускались полевые цветы…645 В зимней Греции и узнал Антоний о новостях из Киликии и Сирии, радостных для каждого римлянина. Как сообщает Плу­ тарх: «Зимуя в Афинах, Антоний получил известие о первых успе­ хах Вентидия, который разбил парфян, причём в сражении пали Лабиен и лучший из полководцев царя Гирода — Франипат. На радостях Антоний задавал грекам пиры и исполнял обязанности афинского гимнасиарха. Оставляя дома знаки своей высочайшей власти, он появлялся на людях в греческом плаще, в фекадах, с тростью гимнасиарха и, схватываясь с молодыми борцами, лов­ ким приёмом валил их наземь. Готовясь выехать к месту военных действий, он украсил себя венком из ветвей священной маслины и, повинуясь какому – то оракулу, набрал в мех воды из Клеп­ сидры и повез с собою»646. Восторженные афиняне провозгласили Антония «новым Дио­ нисом». Была даже инсценирована его свадьба с богиней Афиной, за которой её «жениху» досталось весьма приличное приданое. Антоний, по семейному преданию, вёл свой род от Геракла, сына Зевса и Алкмены. Как Дионис же он сам становился «сыном» самого Зевса! Ну а приданое Афины пошло, думается, на новые развлечения. Что ж, оказавшись в Афинах во время царствования там Дио­ ниса, Антоний и вёл себя в духе этого развесёлого божества. На пирах он отдавал должное дивному дару виноградной лозы, кото­ рой и осчастливил род людской Дионис. Взяв на себя обязанности гимнасиарха, Антоний оплачивал, организовывал и наблюдал за любимыми греками играми. И обулся – то он в высокие белые башмаки – фетиды, бывшие знаком достоинства гимнасиарха. Также он сменил римский плащ – палий на греческий гиматий. Римляне вообще – то не приветствовали переодевание в не рим­ скую одежду, но Антоний, очевидно, хотел доставить удоволь­ ствие эллинам, облачаясь в их одеяния. Похоже, ему нравилось вживаться в быт разных народов, населявших римские вла­ дения и даже соседние страны. Марк был чужд так свойствен­ ной его соотечественникам спеси. При этом Антоний оставался
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 245 римлянином в главном: при всех свойственных ему действи­ тельно удивительных причудах попечение о военном могуществе державы он никогда не оставлял. Тем временем на Востоке, куда Антоний только собирался, война продолжалась. Вентидий, пользуясь уходом войск Пакора за Евфрат, двинулся на юг и прибыл в Иудею. Римская армия рас­ положилась лагерем близ Иерусалима, но штурмовать город не стала. Иосиф Флавий утверждал, что римский полководец, хотя и явился в Иудею под предлогом выручить союзника римлян Иосифа из осады, в действительности имел целью наложить кон­ трибуцию на Антигона647. Деньги он получил, после чего отошёл от города, оставив на месте только часть войск во главе с Силоном. Думается, обвинение Вентидия в стремлении обогатиться едва ли справедливо. В другом месте Иосиф Флавий вообще назы­ вает эту контрибуцию «взяткой»648. На самом деле Вентидий не мог не понимать, что штурм столь огромного и отменно укре­ плённого города, как Иерусалим — предприятие нелёгкое и не обязательно сулящее успех. Важно было и следующее: местное население в Сирии и Финикии настроено было скорее в пользу парфян, нежели римлян. Парфянские воины, действуя согласно приказу своего командования, насилия над мирными жителями старались не творить. В то время как римляне в своих восточных владениях «драли три шкуры»649. Сам римско – иудейский исто­ рик пишет далее: «Вентидий был как раз занят тем, что подавлял беспорядки, возникшие в различных городах благодаря парфя­ нам»650. Контрибуция, полновесно выплаченная Антигоном, была необходима римлянам для дальнейшего успешного веде­ ния кампании. Задерживать основные силы в Иудеи под стенами Иерусалима являлось большим риском. Не смирившиеся с пора­ жением парфяне неизбежно должны были повторить вторжение в Сирию. Не жаждой денег, но знанием положения дел на Востоке и пониманием перспективы дальнейших боевых действий — вот чем руководствовался Вентидий. Новая кампания не заставила себя ждать. Весной 38 г. до н.э. Пакор вернулся в Сирию 651. Царевич наступал с огромными силами652. Положение римлян затрудняло и то, что не только население Сирии грозило восстанием — с рядом мятежей
246 И.О. Князький. Император Август и его время Вентидий уже вынужден был бороться, — но и многие местные правители были на стороне парфян. И вот именно это обстоя­ тельство, казалось, грозящее римлянам ударом в спину, римский военачальник решил хитроумнейшим образом использовать к своей выгоде. Вентидий знал, что наместник Киррестатики некий Фар­ ней находится в сговоре с парфянами и добросовестно сообщает им все известные ему сведения о передвижении римских войск и о намерениях их военачальников. Именно поэтому он стал чаще встречаться с Фарнеем, дружески с ним беседовать, стара­ тельно демонстрируя своё полнейшее доверие. Почувствовав, что наместник искренне уверился в простодушии римского пол­ ководца, граничащим с недомыслием, Вентидий стал его посте­ пенно посвящать в «планы» военных действий. Вскоре Пакор получил «надёжные и точные сведения», добросовестно пере­ данные Фарнеем через лазутчиков. Они гласили: римляне более всего опасаются, что парфяне двинутся им навстречу не крат­ чайшим путём, а обходным — через Киррестатику. Парфянского похода по короткой дороге они совершенно не боятся, поскольку близ тамошней переправы через Евфрат есть высокие холмы. Рас­ положившись на них, легионерам нетрудно будет отразить атаки конницы и защититься от стрел лучников. Вентидий – де очень надеется, что парфяне из сугубо практических соображений пой­ дут именно кратчайшим путём, где римляне уже готовы их встре­ тить и отразить нападение653. Пакор, доверившись Фарнею — не доверять оснований не было, так как до сих пор это был надёжный союзник Парфии, — дви­ нулся по пути, каковой ему указал на самом деле Вентидий. Хитрость на войне — одна из важнейших гарантий грядущей победы. Так оно и получилось. Парфянам пришлось на целых сорок дней задержаться на берегах Евфрата. Столько времени у них отняло строительство моста, поскольку река здесь ока­ залась уж больно широка. Римляне подошли к Гиндару, где и предполагалось сражение, на три дня раньше войска Пакора654. Потому и смогли гораздо лучше к грядущей битве подготовиться. Как бы демонстрируя «слабость» римского войска, Вентилий не стал мешать переправе армии Пакора. И тот окончательно
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 247 уверился в безусловном своём превосходстве. Потому – то, только переправившись, царевич приказал незамедлительно атаковать римский лагерь. Вентидий, однако, именно таких действий про­ тивника и ожидал. Потому парфянское наступление прова­ лилось. Римляне отлично организованным встречным ударом отбросили вражескую конницу на соседние с полем сражения холмы, где она, потеряв маневренность, была почти вся истреб­ лена римскими пращниками и тяжёлой пехотой. В самом начале сражения погиб Пакор 655 . Царевичу показалось, что римский лагерь, из которого на поле боя выдвинулась армия, остался без должной охраны, и он во главе конного отряда попытался его захватить. Но Вентидий и такой поворот событий сумел просчи­ тать. В лагере был укрыт резерв, который уничтожил конницу Пакора вместе с ним самим. Римляне помнили, как парфяне обо­ шлись с телами Марка Лициния Красса и его сына. Потому отмще­ ние немедленно состоялось: тело царевича было обезглавлено. Любопытно, что ровно за пятнадцать лет до этого случилась трагедия гибели римского войска при Каррах. Месть в тот самый день оказалась символичной. Голову Пакора провезли по всей Сирии — по всем городам, где ожидались мятежи. Эффект ока­ зался замечательно убедительным: сторонники Парфии немед­ ленно присмирели и провинция была возвращена в состояние покорности Риму. Две кампании Публия Вентидия Басса блиста­ тельно завершились. Легионы Вентидия восстановили римско – парфянскую гра­ ницу по Евфрату, но далее на восток, в пределы собственно Пар­ фянского царства, не двинулись. Согласно Плутарху, поскольку Басс опасался зависти Антония656. Думается, такой взгляд едва ли основателен. Вторжение в Месопотамию, приближение римских войск к крупнейшим её городам, где находились царские рези­ денции, означало бы уже решительную схватку двух держав. А это требовало куда больших сил римлян и серьёзной длитель­ ной подготовки. Вентидий не был авантюристом и потому неза­ висимо от мнения Антония не собирался рисковать. Его задача была — очистить от парфян римские провинции и зависимые от Рима царства. С ней он великолепно справился. А большая война с Парфией — это, конечно же, прерогатива Марка Антония —
248 И.О. Князький. Император Август и его время триумвира, правителя Востока. И требовалось для этого много больше легионов. Потому доблестный Публий двинулся про­ тив восточных царьков, изменивших Риму, быстро усмирил их, а наиболее значимого — Антиоха, правителя царства Коммагены, находившегося на стыке Сирии, Армении и парфянских владений в Месопотамии, осадил в его столице Самосате657. Тот, понимая серьёзность положения, готов был уплатить тысячу талантов и вновь подчиниться Риму. Договор этот должно было заключить с Антонием. Марк, однако, задержался в пути и осада Самосаты затянулась. Прибытие триумвира не только не приблизило капи­ туляцию Антиоха, но совсем наоборот. Осаждённые стали сопро­ тивляться с удвоенной энергией. И, как язвительно сообщает нам Плутарх, «Антоний, ничего не достигнув, в стыде и раскаянии был рад примириться с Антиохом, получив от него триста талан­ тов»658. Семьсот талантов царёк Коммагены сумел сэкономить, но зависимость от Рима всё же признал. Антоний ненадолго задержался в Сирии. Вентидию он оказал заслуженные почести, после чего победитель парфян отправился в Рим, где отпраздновал триумф. Это было выдающееся достиже­ ние для человека весьма скромного происхождения, каким был Публий Вентидий Басс. Уроженец города Аускула в Пицене, он во время Союзнической войны был в стане врагов Рима и его даже провели в триумфальной процессии Помпея Страбона 25 дека­ бря 89 г. до н.э. Неясно, правда, в каком виде: то ли как ребёнка на руках у матери, то ли как захваченного в плен юного воина. Став после войны римским гражданином — главный резуль­ тат для италиков — Вентидий, считается, был одно время прос­ тым погонщиком мулов. Разбогатев, он стал поставлять мулов и повозки для вновь назначенных наместников, отправлявшихся в свои провинции659. Среди них оказался и Гай Юлий Цезарь, отправлявшийся на завоевание Галлии. Вентидий принял уча­ стие в этой войне, отличился и обрёл известность. В 45 г. до н.э. он стал плебейским трибуном. Два года спустя Вентидий уже претор и один из военачальников – цезарианцев в Гражданской войне. Он примкнул к Марку Антонию, а, будучи его соратни­ ком, покрыл себя выдающейся воинской славой. К слову ска­ зать, следующим римским победителем парфян окажется только
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 249 император – философ Марк Аврелий — через двести с небольшим лет, в 166 году. Император Траян, поспешивший получить титул Парфянского и отчеканивший медаль «Парфия захвачена», закончил последний в своей жизни поход полным провалом. Его «посмертный триумф», проведённый уже императором Адриа­ ном, нельзя принимать всерьёз660. 38 г. до н.э., принесший Публию Вентидию Бассу наивысшую славу, стал, судя по всему, последним или одним из последних годов его жизни. Более упоминаний о нём в известных нам источ­ никах нет. Поскольку был он к этому времени человеком немо­ лодым, справедливо предположить, что кончина Басса носила естественный характер. Плутарх написал своего рода эпитафию Вентидию: «Вплоть до нашего времени Вентидий остаётся един­ ственным, кому довелось справить триумф над парфянами. Он был человек незнатного происхождения, но дружба с Антонием открыла ему путь к великим подвигам, и, со славою пройдя этот путь до конца, он подтвердил уже и без того распростра­ нённое мнение, что Антоний и Цезарь более удачливы в войнах, которые ведут не сами, но руками и разумом своих подчинён­ ных. И верно, полководец Антония Соссий блестяще действовал в Сирии, а Канидий, которого он оставил в Армении, одержал верх и над армянами, и над царями иберов и альбанов и продви­ нулся до Кавказа, так что имя Антония и молва об его могуществе прогремели среди варваров с новою силою»661. Мнение, приведённое славным автором «Сравнительных жиз­ неописаний» о воинских «достижениях триумвиров», конечно, ядовитое, но в отношении Марка Антония во многом несправед­ ливое. Решающие битвы на Филиппийских полях он выиграл сам. А противостояли ему там грозные силы во главе с далеко не бездарными полководцами. Но, что касается дел восточных, то здесь действительно славу триумвиру добывали его доблест­ ные легаты. Соссий, которого он поставил наместником Сирии, в 37 г. до н.э. продолжил победный курс Вентидия. Поскольку сенат римского народа назначил Ирода царём Иудеи, то легионы двинулись на Иерусалим, где пока ещё царствовал последний Хасмоней Антигон. Силы были огромные: одиннадцать легионов пехоты и шесть тысяч конницы. Никак не менее шестидесяти
250 И.О. Князький. Император Август и его время тысяч человек, не считая союзников из Сирии662. Гигантский, мощно укреплённый город оказал яростное сопротивление, но всё же пал. Антигон сдался на милость Соссия, но тот его не поща­ дил. В Иерусалиме начал править Ирод, ставший с этого времени подлинным царём Иудеи. Пусть и под римским покровитель­ ством. Римляне, обеспечившие ему трон, были вознаграждены чрезвычайно щедро, а сам Соссий — подлинно по – царски. Итак, хотя Антоний вернулся в Грецию, дела на Востоке шли блиста­ тельно и к славе триумвира. А вот слава воинская другого триумвира — Октавиана, как мы помним, действительно основывалась исключительно на заслу­ гах его верных друзей и соратников. Как же шли его дела на Западе в это время? Пока велись военные действия на Востоке, Октавиан сумел обрести любимую жену, как выяснилось, на всю оставшуюся жизнь. Предыдущий брак со Скрибонией был заключён исклю­ чительно из политических соображений, дабы наладить отноше­ ния с Секстом Помпеем. Правда, в отличие от фиктивного брака с Клодией, этот с самого начала стал настоящим супружеством: Скрибония забеременела. Полюбить, однако, мать своего буду­ щего первенца Октавиан так и не смог. А вскоре он встретил ту, которая стала его подлинной любовью более чем на полвека — до последних мгновений его жизни. Ну, кто бы мог подумать, что великодушное прощение Тиберия Клавдия Нерона и разрешение ему с семьёй вернуться из Греции в Рим станет решающим пово­ ротом в личной жизни наследника Цезаря?! Первая же встреча с Ливией Друзиллой произвела на Окта­ виана неизгладимое впечатление. Да, она отличалась заме­ чательной красотой, восприятию которой вовсе не мешала её беременность. Но главным, думается, явилось то, что он был оча­ рован и потрясён её необыкновенным умом663. По происхожде­ нию Ливия принадлежала к высшей римской знати. Подобно супругу Нерону, она также была из рода Клавдиев, принадле­ жала к патрицианской его ветви. Отец Ливии Марк Ливий Друз Клавдиан принял это имя, поскольку был усыновлён знаме­ нитым плебейским трибуном Марком Ливием Друзом, предло­ жившим ряд глубоких преобразований в Римской республике.
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 251 Они вызвали сильнейшие волнения, приведшие к гибели самого реформатора и жестокой гражданской войне. Строго говоря, если отвлечься от решения Юлия Цезаря усыновить своего внучатого племянника, то для потомка скромных Октавиев брак с Ливией Друзиллой, принадлежавшей одновременно к высшей и патри­ цианской, и плебейской знати, был великой честью. Но Октавиан не о родовитости своей избранницы думал. Он впервые в жизни влюбился. Влюбился подлинно всем сердцем, и сомневаться в искренности его чувств не приходится664. Столь внезапно вспыхнувшая страсть и готовность немед­ ленно жениться на возлюбленной, несмотря на её семейное положение — наличие мужа и двухлетнего сына, а также бере­ менность, до сих пор смущают иных исследователей и вызывают предположение, что истинное знакомство молодого Цезаря и Ливии случилось ранее, и беременна она была от него. Слухи об этом ходили в Риме с самого начала любви Октавиана и Ливии. И даже в двадцатом веке высказывались мнения, что под слу­ хами этими, возможно, были основания, ибо Август впослед­ ствии явно отдавал предпочтение второму сыну Ливии Друзу перед её первенцем Тиберием665. Версия эта напрочь разбива­ ется о неоспоримый факт: Ливия забеременела в Греции, нахо­ дясь в Спарте со своим мужем, а Октавиан совершенно точно не покидал тогда Рим. В начале октября 39 г. до н.э. Октавиан и Ливия обручились. Этому событию, естественно, предшествовал развод невесты, к которому был принуждён Нерон. Противиться тот не стал за полной безнадёжностью такого сопротивления 666. Октавин, беспокоясь о соблюдении законности при такой необычной помолвке, сделал даже специальный запрос в коллегию понти­ фиков. Ответ был получен благоприятный: заключение брака в подобных обстоятельствах возможно 667. Помолвке не поме­ шало даже то, что сам жених в это время продолжал быть мужем Скрибонии, носившей в себе его будущее дитя. Развод состоялся 14 января 38 г. до Р.Х, как только Октавиан узнал, что у него роди­ лась дочь, получившая имя Юлии, поскольку являлась законным ребёнком Гая Юлия Цезаря Октавиана. А всего лишь через три дня состоялся официальный брак Октавиана и Ливии.
252 И.О. Князький. Император Август и его время Убедительным свидетельством пренебрежения наследником Цезаря политическими последствиями своего нового брака и развода с прежней супругой является то, что его совершенно не обеспокоило предупреждение Секста Помпея: разрыв триум­ вира с его родственницей он воспринимает как недружествен­ ный поступок668. Три месяца спустя после свадьбы с Октавианом Ливия родила второго своего сына, вошедшего в историю под именем Друза Старшего. Злоязычные римляне не оставили событие без солё­ ных шуток. Немедленно был пущен стишок: «Счастливые родят на третьем месяце»669. Сама свадьба Октавиана и Ливии состоялась 17 января 38 г. до н.э. Проходила она весьма необычно. По традиции на брачную церемонию должен был сопровождать её отец. Но такового на свадьбе быть не могло. Отец Ливии Друзиллы Марк Ливий Друз Клавдиан на Филиппийских полях сражался на стороне Брута и Кассия670. Когда дело римской свободы было проиграно, то Клавдиан, следуя примеру своих полководцев, покончил с собой в лагерной палатке671. Замена родителю была найдена немед­ ленно и оказалась удивительной: сопровождал невесту её совсем недавний муж Тиберий Клавдий Нерон. Присутствующих на свадьбе столь необычное обстоятельство немало забавляло. На пиршестве гостям прислуживали отроки, одетые, вернее, раз­ детые и изображавшие купидонов. Они также, согласно обы­ чаю, должны были отпускать в адрес присутствующих солё­ ные, а порой и просто непристойные шутки672. Так вот, один из таких мальчиков – купидончиков, указывая Ливии на её недав­ него супруга, возлежавшего на пиршественном ложе на другом конце стола, спросил так, чтобы слышали все: «Почему ты здесь, женщина, когда муж твой там?»673 Шутка соответствовала духу свадьбы и потому должна была только повеселить и гостей, и жениха с невестой. В народе же эта свадьба, с удивительными обстоятельствами, ей предшествовавшими, могла способство­ вать только ещё большему росту не чуждого римлянам злоязы­ чия. И не только по поводу уже упомянутого чудесного появления на свет трёхмесячного младенца. Но вот, если свадьба Октавиана и Ливии скорее позабавила добрых римлян, то организованное
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 253 молодым Цезарем тайное пиршество, прозванное в народе «пиром двенадцати богов», вызвало совсем иные оценки — крайне неодобрительные. Тайный характер пира совсем не поме­ шал тому, что все подробности его получили самую широкую известность и, по словам Светония, «были у всех на устах». Суть пирушки, главным лицом на каковой являлся, понятное дело, сам Октавиан, была следующей: на ложах в триклинии возле­ жали шестеро мужчин и столько же женщин. Изображали они, надо полагать: Зевса — Юпитера, Ареса — Марса, Гефеста — Вул­ кана, Посейдона — Нептуна, Гермеса — Меркурия и Аполлона, а также богинь: Геру — Юнону, Деметру — Цереру, Афродиту — Венеру, Артемиду — Диану, Афину — Минерву и Гестию — Весту. Как выглядели эти «боги» на пиршестве — сведения не сохра­ нились. Но можно обратиться к «Метаморфозам» Апулея, где описано представление, участники которого изображали тех же олимпийских богов, не всех, правда: «Вот показался прекрасный отрок, на котором, кроме хламиды эфебов на левом плече, дру­ гой одежды нет, золотистые волосы всем на загляденье, и сквозь кудри пробивается у него пара совершенно одинаковых золотых крылышек; кадуцей указывает на то, что это Меркурий. Он при­ ближается, танцуя, протягивает тому, кто изображает Париса, позолоченное яблоко, которое держал в правой руке, знаками передаёт волю Юпитера и, изящно повернувшись, исчезает из глаз. Затем появляется девушка благородной внешности, подоб­ ная богине Юноне: и голову её окружает светлая диадема, и ски­ петр она держит. Быстро входит и другая, которую можно при­ нять за Минерву: на голове блестящий шлем, а сам шлем обвит оливковым венком, щит несёт и копьем потрясает — совсем как та богиня в бою. Вслед за ними выступает другая, блистая красотою, чудным и божественным обликом своим указуя, что она — Венера, такая Венера, какой была она ещё девственной, являя совершенную прелесть тела обнажённого, непокрытого, если не считать лёг­ кой шёлковой материи, скрывавшей восхитительный признак женственности. Да и этот лоскуток ветер нескромный, любовно резвяся, то приподымал, так что виден был раздвоенный цве­ ток юности, то, дуя сильнее, плотно прижимал, отчётливо
254 И.О. Князький. Император Август и его время обрисовывая сладостные формы. Самые краски в облике богини были различны: тело белое — с облаков спускается, покрывало лазурное — в море возвращается. За каждой девой, изображаю­ щей богиню, идет своя свита: за Юноной — Кастор и Поллукс, головы которых покрыты яйцевидными шлемами, сверху укра­ шенными звёздами (но близнецы эти тоже были молодыми актёрами). Под звуки различных мелодий, исполнявшихся на флейте в ионийском ладу, девушка приблизилась степенно и тихо и благородными жестами дала понять пастуху, что, если он присудит ей награду за красоту, она отдаст ему владычество над всей Азией. С тою же, которую воинственный наряд превратил в Минерву, была стража — двое отроков, оруженосцев войнолю­ бивой богини, Страх и Ужас; они пританцовывали, держа в руках обнажённые мечи. За спиною у неё — флейтист, исполнявший дорийский боевой напев, и, перемежая гуденье низких звуков со свистом высоких тонов, игрой своей подражал трубе, возбуж­ дая желание к проворной пляске. Нетерпеливо встряхивая голо­ вою, она выразительными жестами, резкими и стремитель­ ными, показала Парису, что если он сделает ее победительницей в этом состязании красавиц, то станет героем и знаменитым завоевателем. Но вот Венера, сопровождаемая восторженными криками толпы, окружённая роем резвящихся малюток, сладко улыба­ ясь, остановилась в прелестной позе по самой середине сцены; можно было подумать, что и в самом деле эти кругленькие и молочно – белые мальчуганы только что появились с неба или из моря: и крылышками, и стрелками, и вообще всем видом своим они точь – в – точь напоминали купидонов; в руках у них ярко горели факелы, словно они своей госпоже освещали дорогу на какой – нибудь свадебный пир. Стекаются тут вереницы пре­ лестных невинных девушек, отсюда — Грации грациознейшие, оттуда — Оры красивейшие, – бросают цветы и гирлянды, в угоду богине своей сплетают хоровод милый, госпожу услад чествуя весны первинами. Уже флейты со многими отверстиями нежно звучат напевами лидийскими. Сладко растрогались от них сердца зрителей, а Венера, несравненно сладчайшая, тихо начи­ нает двигаться, медленно шаг задерживает, медлительно спиной
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 255 поводит и мало – помалу, покачивая головою, мягким звукам флейты вторить начинает изящными жестами и поводить гла­ зами, то томно полузакрытыми, то страстно открытыми, так что временами только одни глаза и продолжали танец. Едва лишь очутилась она перед лицом судьи, движением рук, по – видимому, обещала, что если Парис отдаст ей преимущество перед осталь­ ными богинями, то получит в жены прекрасную женщину, похо­ жую на нее самое. Тогда фригийский юноша от всего сердца золотое яблоко, что держал в руках, как бы голосуя за её победу, передал девушке»674. Описанное Апулеем действо представляло суд Париса. Пир же Октавиана и его гостей был посвящён прелюбодеянию богов. Куда более вольная тема! Вот что об этом сообщает Гай Свето­ ний Транквилл в биографии «Божественный Август»: «Его тай­ ное пиршество, которое в народе называли «пиром двенадцати богов», также было у всех на устах: его участники возлежали за столом, одетые богами и богинями, а сам он изображал Апол­ лона. Не говоря уже о той брани, какою осыпал его Антоний, ядо­ вито перечисляя по именам всех гостей, об этом свидетельствует и такой всем известный безымянный стишок: Только лишь те господа подыскали для пира хорага, Шесть богов, шесть богинь Маллия вдруг увидал. И между тем, как в обличье обманщика – Феба безбожный Цезарь являл на пиру прелюбодейства богов. Все от земли отвратили свой лик небесные силы И, позолоченный трон бросив, Юпитер бежал. Слухи об этом пиршестве усугублялись тем, что в Риме тогда стояли нужда и голод: уже на следующий день слышались вос­ клицания, что боги сожрали весь хлеб, и что Цезарь — впрямь Аполлон, но Аполлон – мучитель (под таким именем почитался этот бог в одном из городских кварталов). Ставили ему в вину и жадность к коринфским вазам и богатой утвари, и страсть к игре в кости. Так во время проскрипций под его статуей поя­ вилась надпись: Отец мой ростовщик, а сам я вазовщик.
256 И.О. Князький. Император Август и его время Ибо уверяли, что он занёс некоторых людей в списки жертв, чтобы получить их коринфские вазы»675. Как видим, претензий у римлян к нравственному облику наследника Цезаря было предостаточно. И «пир двенадцати» таковых немало добавил. Популярность Октавиана в Риме и Италии продолжали под­ рывать сохранявшиеся проблемы с доставкой на Апенинны про­ довольствия. Доброго согласия между триумвирами и Секстом Помпеем после соглашения в Путеолах так и не наступило. Сици­ лийский правитель не желал принимать Пелопоннес, уступлен­ ный ему Антонием вкупе со всеми долгами греков перед триум­ виром. Тот в свою очередь упорствовал в стремлении получить всю сумму, каковую пелопоннесцы ему задолжали, полагая, что обеспечить её полную выплату должен как раз Помпей. Октавиан в этом споре был, естественно, на стороне коллеги по триумви­ рату. Раздражённый Секст возобновил в нарушение мира строи­ тельство новых боевых кораблей, стал вербовать новых гребцов. Своим войскам он прямо говорил, что надо быть готовыми ко всему676. К словам добавились и прямые враждебные действия. Вновь в Тирренском море воцарилось пиратство. Возобновились грабительские набеги на побережье Италии вплоть до устья Тибра677. Недовольство римлян опять стало нарастать. От того, что к власти трёх добавился ещё один правитель, на Сицилии обосновавшийся, никому легче не стало. А поскольку заклю­ чённый мир быстро стал соблюдаться хуже некуда, то надежд на улучшение жизни просто не оставалось. Октавиан не мог не понимать, что, только истребив островную державу Секста Пом­ пея, он сумеет восстановить свой престиж и уберечь свою власть от потрясений. Ведь массовое недовольство в Италии таковыми неизбежно грозило. По счастью, обострилась борьба в окружении Помпея. Крайне пёстрый его состав порождал противостояния между разными группировками. И вот тот самый Менодор, которому Секст был стольким обязан, разочарованный нерешительностью того, кому он служил, и задетый разного рода наветами недоброжелате­ лей, решился внезапно переменить господина. Возможно, тай­ ные посланцы молодого Цезаря сделали славному пирату ряд
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 257 предложений, гарантировавших ему неприкосновенность и даже почёт в случае измены Помпею. На эту мысль наводят такие события: вольноотпущенник Октавиана Филадельф отплыл к Менодору за хлебом — тот ведь располагал ресурсами Сарди­ нии и Корсики. Одновременно Микилион — ближайший друг и соратник Менодора отправился в Рим для прямых переговоров с самим триумвиром об условиях перехода грозного флотоводца на его сторону. Едва ли наследнику Цезаря такие переговоры, да и сам союз с подобным человеком доставляли удовольствие. Но он давал серьёзные надежды на победу в войне с Секстом Помпеем. Потому отказываться от такого союза было бы крайне неразумно. В итоге Менодор, предав Помпея, перешёл на сторону Октавиана, чьи приобретения в результате этого перехода были впечатляю­ щими. Менодор преподнёс своему новому господину острова Сар­ динию и Корсику, шестьдесят боевых кораблей и три легиона678. Благоразумный Октавиан оставил его главнокомандующим этими силами на море679. Дабы закрепить нежданный, но от этого не менее значимый успех в противостоянии с островной державой, молодой Цезарь счёл необходимым привлечь к возобновляющейся войне Марка Антония. Он немедленно отправил своего посланца в Афины, где вместе с Октавией его коллега и родственник в то время пребы­ вал. Был даже назначен день встречи обоих триумвиров в Брун­ дизии, куда, собственно, Антоний и был приглашён680. Ещё недавно пылкий возлюбленный Клеопатры, казалось, забыл и о египетской царице, и о Египте и об иных восточных делах. В эти дни им действительно овладела подлинная страсть к Октавии. Все празднества и развлечения, какие только могли ему предоставить славные Афины, Марк непременно делил с новой супругой, подчёркивая свою любовь и верность. Иным стало и всё поведение Антония: «Он сменил жизнь вождя на скромную жизнь частного человека, носил четырехугольную гре­ ческую одежду и аттическую обувь, не имел привратников, ходил без несения перед ним знаков его достоинства, а лишь с двумя друзьями и двумя рабами, беседовал с учителями, слушал лек­ ции. И обед у Антония был греческий; с греками же он занимался
258 И.О. Князький. Император Август и его время гимнастическими упражнениями; празднества и развлечения он делил с Октавией. Сильна была в это время его страсть к Окта­ вии (38 до н. э.), так как он вообще быстро увлекался любовью к женщинам. Но как только миновала зима, Антоний сделался как бы другим человеком, вновь изменилась его одежда, а вместе с тем и весь его образ жизни. Немедленно около дверей появилось множество ликторов, военачальников, телохранителей. Всё вну­ шало страх и изумление. Начались приёмы посольств, которые до того времени задерживались, производился суд. Спущены были корабли, делались все другие приготовления»681. Очевидно, и празднества, и всякие иные развлечения, в како­ вых он участвовал с Октавией, носили скромный, добродетель­ ный характер, не выходящий за пределы столь любезной гречес­ кой традиции умеренности. Этот Антоний совсем не походил на недавнего Антония – Диониса, супруга Афины, царившего на буй­ ных вакхических оргиях. Что, кстати, не означало отказа Марка от столь полюбившегося ему божества. Ведь в самом боге Дионисе очень резко были перемешаны черты, совершенно разнородные. Он и фракийский бог, чей культ носил ярко выраженный экста­ тический характер, а мифы изобиловали кровавыми подробно­ стями. Но он и мирный эллинский бог виноградной лозы, восхо­ дящий к божеству Дендриту с «весёлыми хорами, маскарадом и шутливыми импровизациями»682. Таким вот истинно эллинским Дионисом ныне предстал Антоний перед афинянами. Пригла­ шение в Брундизий, пришедшее к Марку в конце зимы, вернуло его к жёсткой политической реальности. Перед эллинами вновь явился суровый римский полководец683. Тем не менее, что было крайне неожиданно, назначенная самим Октавианом встреча не состоялась684 . Согласно сообще­ нию Аппиана, Антоний с немногими людьми прибыл в Брунди­ зий, но наследника Цезаря там не обнаружил, что, естественно, вызвало у него оправданное сильнейшее раздражение. Военные приготовления в Италии он решительно не одобрил, полагая необходимым соблюдение мирного договора с Секстом Помпеем. Кроме того у Марка крепли подозрения, что Октавиан стремится к единоличной власти. Впрочем, подобные же мысли были и у молодого Цезаря в отношении Антония. В итоге Марк отбыл
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 259 в Грецию, сообщив Октавиану, что тот не должен нарушать мира с Помпеем. А по поводу нежданного союза с Менодором, Антоний пригрозил даже схватить того при случае как своего беглого раба. Ведь Менодор был либертином, а до этого плен­ ником Помпея Великого. Антоний же приобрёл всё имущество этого павшего соперника Юлия Цезаря, когда оно, согласно действующему закону, продавалось как имущество повержен­ ного врага685 . На Октавиана требования Марка ни малейшего впечатления не произвели. Более того, он подчёркнуто стал энергично дей­ ствовать вопреки таковым. Менодора он не только принял, но и произвёл из либертинов в свободного человека, надо полагать, в римского гражданина. В Италии усиленно велось строитель­ ство боевых кораблей, крепла оборона её берегов, для чего помимо находившихся на Апеннинах войск туда были пере­ брошены подкрепления из Иллирии. Коллеге – триумвиру же молодой Цезарь только попенял, что тот – де не дождался его в Брундизии. Одновременно, дабы не выглядеть в глазах общест­ венного мнения нарушителем Путеольского соглашения, Окта­ виан открыто в письме в Рим к сенату и в обращении к легионам называл виновником возобновившейся войны Секста Помпея, чьи корабли продолжали пиратствовать на морях, окружавших Италию. Последнее, к слову сказать, было чистейшей правдой. Флот правителя Сицилии без зазрения совести пиратствовал, старательно усугубляя трудности Италии с доставкой продоволь­ ствия. Более того, Секст продолжил принимать в своих владе­ ниях беглых рабов с Апеннин, каковых под его командованием числились уже десятки тысяч. Причём сражались они против римлян, понятное дело, с особым усердием. Менодор, став соратником Октавиана, во всеуслышание «рас­ крыл» воинственные планы Помпея: по его словам, сицилийца мирный договор совсем уже не связывал. В силу своего статуса в «островной державе» беглый флотоводец мог, конечно, знать планы его правителя, но мог и присочинить, дабы сыскать боль­ шее доверие нового хозяина. Антонию заодно из Рима напом­ нили, что он и сам в курсе происходящего, почему и не отдал Пелопоннес Сексту, на чём, кстати, тот настаивал.
260 И.О. Князький. Император Август и его время Столь уверенное поведение Октавиана, граничащее с откровен­ ной дерзостью в адрес Антония, показывало его полную уверен­ ность в скором и успешном завершении возобновлённой войны. И для этого у него, казалось, были основания. Помпей потерял лучшего из своих флотоводцев, а Октавиан его обрёл. Корсика и Сардиния, недавно бесславно утраченные, были возвращены. Да и 60 кораблей на море и 3 легиона на суше — подспорье в начи­ нающейся кампании немалое. Потому сомнений в грядущем успехе в стане наследника Цезаря не наблюдалось. А ведь он как раз был человек, склонности к авантюризму напрочь лишённый. Не зря Октавиан часто повторял стих Еврипида из «Финикия­ нок»: «Осторожный полководец лучше безрассудного»686. Также к числу любимых им изречений относились: «спеши, не торо­ пясь» и «лучше сделать поудачней, чем затеять побыстрей»687. Весной 38 г. до н.э. всё выглядело так, будто бы победный исход начавшейся войны не за горами. Октавиан решительно начал свою, пожалуй, первую совершенно самостоятельную кампанию. Ведь в Мутинской войне за него всё сделали консулы, в Филип­ пийской — Антоний, в Перузинской — Агриппа и Сальвидиен. Морские силы Октавиана были разделены на два самостоя­ тельно действующих флота. Один под командованием Менодора и Кальвизия — его приставили к бывшему пирату вследствие сохранявшегося недоверия — двинулся от берегов Этруррии к Кумам в Неаполитанский залив. Сам наследник Цезаря отплыл со своим флотом из Тарента к берегам Сицилии, где у Мессаны дислоцировались морские силы самого Помпея. К Регию, нахо­ дившемуся на италийской стороне Мессанского пролива, двину­ лись и главные сухопутные силы триумвира. Первая морская битва состоялась близ Кум. Во главе эска­ дры, направленной против флотилии изменника Менодора, Секст поставил флотоводца Менекрата. Этот также вольноот­ пущенник Помпея испытывал к перебежчику исключительную враждебность, что должно было придать грядущему сражению особую ярость. И действительно, центральным событием битвы при Кумах стала схватка кораблей Менекрата и Менодора. Слово Аппиану: «Во время этого боя Менодор и Менекрат увидели друг друга. Забыв о всем прочем, они с гневными криками поплыли
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 261 навстречу один другому, считая, что победа и решение войны зависят от того, кто из них возьмёт верх. Корабли с силой стол­ кнулись, причём были повреждены нос у корабля Менодора и весла у Менекрата. Когда с обеих сторон были сброшены желез­ ные крючья, бой был уже не между судами, сблизившимися вплотную, а люди как бы на суше сражались с крайним напря­ жением и мужеством. Посыпались массой копья, стрелы, камни; опускались мосты, чтобы попасть на неприятельский корабль. Вследствие большой высоты корабля Менодора мосты для смель­ чаков были более доступны, и оружие, бросаемое сверху, нано­ сило больший вред. Многие пали, остальные были ранены. Мено­ дор был ранен копьём в руку, впрочем копьё было извлечено из раны. Менекрат получил рану в бедро многоконечным иберий­ ским железным копьём, причём его нельзя было быстро извлечь. Не будучи в состоянии принимать участие в сражении, Менекрат всё же оставался на месте, подбодряя остальных, пока его корабль не был взят, после чего он бросился в морскую пучину. Менодор захватил корабль и отплыл с ним к берегу, так как и сам более был не в состоянии действовать дальше»688. Гибель Менекрата и захват флагманского корабля помпеян­ цев стали единственным достижением флота сторонников Окта­ виана. На правом фланге морского сражения Кальвизий после первоначального незначительного успеха — ему удалось отрезать и обратить в бегство несколько вражеских кораблей — в реша­ ющем сражении с основными силами противника потерпел поражение. Демохар, также бывший пират и либертин Помпея, достойно заменил погибшего Менекрата во главе сицилийского флота. Однако должных выгод из достигнутого успеха он извлечь не сумел. Гибель Менекрата показалась ему столь серьёзной поте­ рей, что Демохар отплыл со всем флотом от берегов Неаполи­ танского залива обратно в Сицилию. Аппиан не без яда заме­ тил, «как если бы потерял не одного только Менекрата и не один корабль, а весь флот»689. Кальвизий же, находившийся в отчаянном положении, поскольку в бою он потерял свои лучшие корабли, остальные же из – за повреждений не способны были к бою, теперь мог вздох­ нуть спокойно. Отплытие Демохара на юг спасло остатки флота
262 И.О. Князький. Император Август и его время октавианцев. Организовав починку кораблей, Кальвизий осто­ рожно, вдоль берега, избегая выхода в открытое море, поплыл к югу Брутийского полуострова, где близ Регия предполагал при­ соединиться к флоту самого Октавиана. Триумвир же, получив, очевидно, от гонца, посланного по суше известие о противоре­ чивых для него итогах сражения при Кумах, решил сам плыть навстречу остаткам эскадры Кальвизия. Тем временем Секст Помпей, узнав об итогах битвы при Кумах, назначил новых флотоводцев вместо беглеца Менодора и геройски погибшего верного Менекрата. Таковыми стали уже отличившийся в победном сражении против Кальвизия Демо­ хар и ещё один бывший пират, его собственный вольноотпущен­ ник Аполлофан. Сам же он, узнав о движении флота Октавиана навстречу потрёпанным, но не лишённым до конца боеспособ­ ности кораблям Кальвизия, решил не дать силам противника соединиться. Тем более что к его морским силам, во главе кото­ рых Секст изначально находился в гавани Мессаны, добавились суда Демохара, имевшие победный опыт. Сам Помпей как тол­ ковый выученик пиратов к этому времени был уже отменным флотоводцем. Его флот настиг корабли триумвира, когда те выходили из Мессанского пролива в открытое море навстречу Кальвизию. Тот, однако, медленно двигаясь, прижавшись к побе­ режью, в отличие от Демохара к своему главнокомандующему не поспел. Октавиан, не ожидавший нападения неприятельских кораблей с тыла, принять открытый бой не решился и, более того, запретил своим судам вступать в сражение. Это предписание оказалось роковым. Корабли флота Октавиана либо двигались, прижимаясь к побережью, либо стали на якорь, повернувшись к неприятелю носовой частью. Демохар к своему предыдущему успеху в Неаполитанском заливе добавил победу в Мессанском проливе. Его маневренные суда атаковали обездвиженные по приказу неискусного флотоводца корабли противника с двух бортов. Дело шло к полному разгрому флота триумвира. Сам он уже покинул свой корабль и, находясь на прибрежных ска­ лах, встречал тех, кто сумел выплыть на берег и сам провожал их на близлежащую гору, представлявшуюся единственным надёжным убежищем. Как видим, в роли флотоводца Октавиан
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 263 оказался столь же бездарен, как и в роли командующего легио­ нами в боях на суше. Положение частично исправил один из флотских начальни­ ков Корнифиций. В нарушение приведшего флот к поражению приказа Октавиана он, перекликаясь с командирами уцелевших пока кораблей, велел им сниматься с якорей и атаковать против­ ника. Уж, если погибать, так сражаясь в открытом бою, нежели бесславно, стоя на месте, не имея возможности достойно защи­ щаться. Более того, отважный Корнифиций атаковал флагман помпеянцев, который его кораблю удалось не только повредить, но и захватить. Сам Демохар, правда, уцелел и сумел спастись, перебравшись на другой корабль. Вскоре с севера к месту сраже­ ния стали подходить суда Кальвизия и Менодора, что, казалось, могло переменить ход сражения в пользу флота Октавиана. Но с его кораблей, находившихся у берега, и с суши, где оказался сам наследник Цезаря и спасшиеся с погибших в сражении судов, приближение флота, пришедшего им на помощь, не было видно. Помпеянцы же, находившиеся в открытом море, свежие силы неприятеля заметили и предпочли в новое сражение не вступать. Наступившая ночь прекратила боевые действия. И помпе­ янцы, и моряки Кальвизия и Менодора провели её на своих кора­ блях. Тем же, кто спасся на суше во главе с Октавианом, на гори­ стом берегу достался скверный ночлег. Пищи не было, укрыться было негде, что происходило на море, было неизвестно. Триум­ вир (отдалим должное его мужеству и силе духа!), сам испыты­ вая те же лишения, что и его матросы и солдаты, обходил всех уцелевших, ободряя их и убеждая потерпеть до утра. А оно, как казалось поначалу, сулило Октавиану и его соратникам счастли­ вый поворот. Нежданная, но от этого не менее желанная помощь пришла неожиданно с суши: стали прибывать части Тринадца­ того легиона. Легионеры, видя в сколь бедственном положении находятся их товарищи, немедленно стали оказывать им необ­ ходимую помощь. Октавиан тут же разослал по всем направле­ ниям гонцов с вестью о своём спасении, дабы предупредить неиз­ бежные ввиду вчерашнего поражения слухи о его гибели. Новым отрадным событием стало появление передовых кораблей Каль­ визия — значит, и на море всё не безнадёжно! «Только после этих
264 И.О. Князький. Император Август и его время двух благоприятных неожиданностей» молодой Цезарь позво­ лил себе отдых690. Когда наступил день, Октавиан оценил потери своего флота. Они оказались огромными: множество кораблей либо сгорели, либо были полусожжены, большинство же уцелевших имели серьёзные повреждения. По счастью, вражеский флот не пока­ зывался поблизости, и удалось потому приступить к ремонту сохранившихся судов. Но тут на беду вмешались силы природы: началась сильнейшая буря. Это природное бедствие так ярко и подробно описано Аппианом, что лучше привести его полностью: «С полудня поднялся южный ветер, и начались сильные волны в бурном и узком месте пролива. Суда Помпея укрывались в Мес­ сенской гавани, суда же Цезаря волна вновь гнала на скалистый и трудный для причала берег; они ударялись о скалы или стал­ кивались один с другим; на них не было полного экипажа, чтобы бороться с бурей всеми средствами. Менодор, надеясь преодолеть близящуюся опасность, спустился далее в море и там держался на якоре. Там и волны вследствие глубины были слабее, всё же и с этими волнами ему приходилось бороться, и, чтобы его не относило, он приказал налечь на весла. Некоторые другие после­ довали его примеру, большинство же остальных, полагая, что вследствие весеннего времени ветер скоро стихнет, удерживали суда и не спускали якорей ни со стороны моря, ни со стороны суши, в то же время местами отталкиваясь друг от друга. Когда ветер стал сильнее, всё пришло в беспорядок, суда разбивались, срываясь с якорей, наталкивались или на берег или одно на дру­ гое. Стоял общий вопль ужаса, стенаний, призывов бесцельных, слов нельзя уже было расслышать. Кормчий не отличался от простого матроса ни знанием, ни умением командовать. Гибель постигала одинаково как находившихся на судах, так и бросав­ шихся в море и погибавших среди волн прибоя. Море было полно парусов, обломков, людей, трупов. Если кто спасался и выплывал к суше, то и его волны разбивали об утёсы. Когда к тому же и море было охвачено волнением, обычно бывающим в этом проливе, это ещё более смутило неопытных, и корабли, тогда особенно сильно носимые ветром, разбивались один о другой. К ночи ветер ещё усилился, так что гибли уже не при свете, а во мраке. Всю
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 265 ночь продолжались вопли и призывы родственников, бегавших по берегу, называвших по имени находившихся в море и опла­ кивавших их, если они не отзывались, как погибших. С другой стороны раздавались призывы находившихся в море, показы­ вавшихся над волнами и призывавших тех, кто были на берегу, на помощь. Беспомощны были и те и другие. И море для пытав­ шихся в него войти и находившихся еще на кораблях и суша — вследствие бури всё было столь же недоступно, так как волны разбивали всё о скалы. Буря была столь необычайной силы, что находившиеся наиболее близко к берегу боялись ее, но не могли ни спастись в море, ни оставаться близко к берегу. Теснота места, природная недоступность его, сильное волнение, ветер, разби­ вавшийся об окрестные горы, бурные порывы, тяга вглубь, надви­ гавшаяся на всё, не давали возможности ни оставаться на месте, ни бежать. Положение ухудшалось еще мраком совершенно чёр­ ной ночи. Люди погибали, не видя друг друга, одни, объятые страхом и кричавшие, другие спокойно, готовые ко всему; неко­ торые сами искали смерти, отчаявшись в спасении. Приключив­ шееся несчастье превзошло все, что можно было предвидеть, и отнимало всякую надежду на неожиданную помощь, когда вне­ запно, с приближением дня, ветер стих, а после восхода солнца совершенно прекратился. Однако море и теперь, с прекращением ветра, долгое время бушевало. Такой бури и местные жители не помнили. Эта буря, превзошедшая обычные бури, расстроившая все расчёты, погубила большую часть судов и экипажа Цезаря»691. Последствия бури были ужасны: одни корабли погибли, дру­ гие настолько пострадали, что были теперь небоеспособны. Вре­ мени и средств на быстрое восстановление сил у триумвира не было. А война – то продолжалась… Помпей торжествовал победу. Он, как известно, полагал своим покровителем Нептуна. Славная буря, в помощь ему растерзавшая флот Октавиана, подтверждала это. А вот Аполлон, коего более всех божеств почитал наследник Цезаря, ничем ему не помог. Посланные этим богом утренние лучи только осветили печальную картину погибшего флота… Так могли рассуждать люди той далёкой эпохи. Корабли Секста, им лично возглавляемые, продолжили гра­ бежи побережья Италии. С ещё большей силой возобновилась
266 И.О. Князький. Император Август и его время морская блокада Апеннин, что сулило римскому народу возвра­ щение голодных лет. При этом никаких воинственных антипом­ пеянских настроений ни в Риме, ни во всей Италии не наблюда­ лось. Наоборот, в народе осуждали незадачливого флотоводца, бездарно возобновившего войну с сицилийцами. Всю вину за неё римляне возлагали не на Помпея, а на триумвира, чьё управ­ ление Италией не заслуживало добрых слов. Не зря ходил по Риму стишок, зло напоминавший всем о пристрастии Октавиана к азартной игре в кости, в каковой он оказался много успешней, нежели в морских сражениях: «Разбитый в море дважды, потеряв суда, Он мечет кости, чтоб хоть в этом выиграть»692. К слову сказать, в этой игре молодой Цезарь был действительно силён. К примеру, когда они метали кости с Антонием, то выиг­ рыш практически всегда оказывался на стороне Октавиана, что немало огорчало старшего коллегу – триумвира693. Насмешки насмешками, их можно и стерпеть — для высших лиц Рима это было делом обыкновенным. Но вот нежелание рим­ лян платить подати, препятствие получению правителем дохо­ дов с введённых им новых сборов — вот это уже было серьёзней некуда694. Да и в римских верхах популярность Октавиана была весьма невелика, что также грозило политическими осложнени­ ями. Римские нобили большей частью симпатизировали Марку Антонию, иные сохранили немалую привязанность к Сексту Помпею, несмотря даже на его пиратство и покровительство массовому бегству рабов из Италии. Менее всего римская ари­ стократия испытывала добрые чувства к наследнику Цезаря695. Скрупулёзный британский исследователь сэр Рональд Сайм выя­ вил только три фамилии аристократов, ставших безоговорочно на сторону Октавиана696. Причину столь прохладного отношения нобилитета к законному наследнику божественного Юлия, дума­ ется, следует прежде всего искать в его действиях и во время про­ скрипций, и после битвы на Филиппийских полях, и по оконча­ нии Перузинской войны. Исключительная жестокость молодого триумвира во всех перечисленных событиях, обращённая прежде всего против аристократии, никак не могла импонировать тем,
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 267 кто полагал себя лучшими представителями римского народа. Исправить положение Октавиан мог лишь одержав решительную победу в Сицилийской войне, что привело бы к немедленному улучшению жизни населения Рима и всей Италии. Но вот как добыть эту самую столь жизненно необходимую победу? «Будучи всегда особенно силён придумывать что – либо целесо­ образное»697 — здесь с Аппианом нельзя не согласиться, наслед­ ник Цезаря вспомнил об Антонии. Поскольку доблестный Марк никаких тёплых чувств к сыну Помпея Магна не испытывал, не желал уступать ему Пелопоннес, да и постоянные напоминания Секста о захвате Антонием собственности его погибшего отца могли только увеличивать неприязнь к сицилийскому владыке, то Октавиан решил напрямую обратиться к коллеге по триум­ вирату. Он вновь предложил ему встречу для укрепления пока ещё действенного союза. Вот потому ближайший друг молодого Цезаря Меценат, сыгравший совсем недавно немаловажную роль в примирении триумвиров в Брундизии и в заключении Путеоль­ ских соглашений, немедленно отправился в стан Антония. Цель поездки была обозначена предельно чётко: забыть о взаимных упрёках и обидах во имя союза для борьбы с Секстом Помпеем — общим их неприятелем. Октавиана не могло не тревожить и то обстоятельство, что Помпей сразу после морских побед при Кумах и в Мессанском проливе отправил сильную эскадру под предводительством Аполлофана к берегам Африки, где находились легионы Марка Эмилия Лепида. Этот полузабытый триумвир смирно сидел в своей заморской провинции, но ведь войск у него было немало… К коллегам у него накопилось много вопросов, да и претензий хватало… Потому, где была гарантия, что он не пойдёт на сговор с сицилийцем, дабы проучить своих не шибко – то верных союзни­ ческому долгу соратников? Возможно, посылка кораблей Аполло­ фана к африканским берегам и была предпринята Секстом Пом­ пеем в надежде расколоть враждебный ему триумвират698. По счастью, Антоний согласился на встречу, хотя, по утверж­ дению Плутарха, и проникся к Октавиану новой враждою из – за каких – то очередных наветов699. Лепид появления у своих вла­ дений эскадры победоносного флота Помпея не оценил и союза
268 И.О. Князький. Император Август и его время с ним против Октавиана не заключил. Но самые благоприятные для молодого Цезаря вести пришли из – за Альп: Марк Випсаний Агриппа одержал блестящую победу над мятежными галлами в Аквитании700. Более того, он не только успокоил и остальную Галлию, не только отразил набеги зарейнских германцев, но, дей­ ствуя по примеру самого божественного Юлия, дважды сам пере­ ходил Рейн, вторгаясь в пределы Германии. Октавиан теперь стал чувствовать себя увереннее. Ранее он даже предполагал в случае отказа Антония встретиться с ним на транспортных судах переправиться в Сицилию и навязать Сексту войну на суше. При полном превосходстве помпеянцев на море это была бы чистейшая авантюра. Ведь, будучи отрезанными вражеским флотом от Италии, не получая подкреплений, при наличии у Секста немалых сил и на суше и очевидной поддержке его населением многолюдного острова, переправившиеся леги­ оны, скорее всего, бесславно бы погибли. Такие «планы» — явное свидетельство отчаянного состояния души наследника Цезаря. Но ныне, получив благоприятные известия от Антония и радост­ ное сообщение о победах Агриппы, Октавиан мог успокоиться, вновь обрести почву под ногами и начать очередные приготов­ ления к войне. Возобновилось строительство новых кораблей. Теперь встречи с коллегой – триумвиром наследник Цезаря ожи­ дал уже далеко не в удручённом состоянии. Предстоящая встреча имела чрезвычайно важное значение для всех триумвиров, ибо 31 декабря 38 г. до н.э. истекал срок действия Второго триумвирата. Требовалось новое узаконенное соглашение, продлевающее полномочия триумвиров на сле­ дующие пять лет. Потому отношение и Антония, и Октавиана к предстоящему событию было самым серьёзным. Любопытно, что Марка Эмилия Лепида как равноправного партнёра они, похоже, совсем сбросили со счетов. На встречу его не пригласили. Октавиан, хорошо помнивший, сколь непростыми были перего­ воры в Брундизии осенью 40 г. до н.э., к новой встрече с закля­ тым другом и коллегой привлёк мощные интеллектуальные силы. Верный Меценат, ранее добившийся у Антония согласия на повторение переговоров в Брундизии и вернувшийся в Рим, вновь отбыл в Апулию. Его сопровождала целая свита людей, чьи
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 269 имена говорят сами за себя. Путешествие ближайшего сподвиж­ ника Октавиана и тех, кого он решил привлечь к предстоящим переговорам, нам подробно известно благодаря великому Гора­ цию Флакку, принявшему в нём участие. Путь поэта в число друзей наследника Цезаря был далеко не прост. Сын либертина, уроженец провинциального городка Вену­ зия на стыке Лукании и Апулии, он в начале гражданской войны между триумвирами и последними республиканцами был на стороне Брута и Кассия. В их армии даже удостоился высокого звания войскового трибуна, каковых в легионе было шесть. Тако­ выми обычно назначались дети сенаторов и всадников. Потому для сына вольноотпущенника это была большая честь. Бился он и при Филиппах, но славы на поле боя не сыскал. Более того, Гора­ ций в своих стихах вспоминал, как бежал с поля боя, бросив щит. По римским представлениям, это было постыдным проявлением трусости. В дальнейшем он — то ли раскаялся в своём «республи­ канизме», то ли просто понял его обречённость. В гражданской жизни после войны Гораций добывал себе средства к существова­ нию, будучи скрибой (писцом) в квестуре (финансовом ведомстве). Начал писать стихи, и вскоре был замечен старшим поэтом–собра­ том Вергилием. Тот и ввёл его в круг Мецената в 38 г. до н.э. И вот Гораций удостоился чести вместе со своим покровителем отпра­ виться на свою малую родину и далее в Брундизий для участия в важнейшем событии римской политической жизни. Это путе­ шествие поэт описал в «Пятой сатире». Вот как оно начиналось: «После того, как оставил я стены великого Рима, С ритором Гелиодором, учёнейшим мужем из греков, В бедной гостинице вскоре Ариция нас приютила»701. Двигались Гораций и его спутники неспешно: «Мы свой переезд разделили На два; но кто не ленив и спешит, те и в день проезжают»702. Наконец, путешественники: «Вновь протащились три мили и въехали в Анксур, который Издали виден, красиво на белых утёсах построен.
270 И.О. Князький. Император Август и его время Здесь Мецената с Кокцеем мы поджидали приезда. Оба отправлены были они с поручением важным; Оба привыкли друзей примирять, соглашая их пользы»703. Вскоре Гораций и Гелиодор дождались будущих главных переговорщиков: «Прибыл меж тем Меценат; с ним Кокцей и с ним же Фонтей, Муж во всем совершенный; он был Антонию другом, Как никто не бывал»704. Собирающийся состав интеллектуального и дипломатического подспорья Октавиану был, бесспорно, впечатляющ: Меценат, один из творцов (если не главный!) Брундизийского соглашения 39 г. до н.э., Луций Кокцей Нерва, ближайший друг Антония, Фонтей Капитон и, наконец, знаменитый ритор Гелиодор и уже ставший известным поэт Гораций. Вскоре же, продолжая путе­ шествие, Меценат со товарищи получили ещё одно интеллекту­ альное подкрепление: «Самый приятнейший день был за этим для нас в Синуэссе; Ибо тут съехались с нами — Вергилий, и Плотий, и Варий, Чистые души, которым подобных земля не носила И к которым сильнее меня никто не привязан! Что за объятия были у нас и что за восторги! Нет! Покуда я в здравом уме, ничего не сравняю я с другом!»705 Дорога продолжалась. Порой путники проводили ночи в наи­ лучших условиях: «А миновавши корчмы Каудиума, несколько выше Приняты были Кокцеем мы — в прекраснейшей вилле»706. Но вот в Беневенте из – за неискусного повара пришлось им самим тушить занимавшийся пожар: «Прямо оттуда поехали мы в Беневент, где хозяин, Жаря нам чахлых дроздов, чуть и сам не сгорел от усердья; Ибо, разлившись по кухне, огонь касался уж крыши. Все мы, голодные гости и слуги все наши, в испуге Бросились блюда снимать и тушить принялися»707.
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 271 За Беневентом начинались места, с детства Горацию прекрасно памятные: «Отсюда Видны уж горы Апулии, мне столь знакомые горы! Сушит горячий их ветер. — Никогда б мы на них не взобрались, Если бы не взяли отдых в соседственной Тривику вилле; Но и то не без слёз от дыма камина, в котором Сучья сырые с зелёными листьями вместе горели»708. Для Горация тяжкий горный подъём и слёзный ночлег усугу­ бились ещё и обманом со стороны весёлой девицы, пообещавшей поэту любовное свидание, но на таковое не пришедшей: «Здесь я обманщицу – девочку прождал, глупец, до полночи; И, наконец, как лежал на спине, в таком положеньи Я неприметно заснул и во сне насладился любовью»709. После такого вдвойне обидного ночлега: «Двадцать четыре потом мы проехали мили — в повозке»710. В дальнейшем путешественники намучались из – за размытых дождями дорог, посетили ряд попутных городов и, наконец: «Так в Брундизиум кончился путь, и конец описанью»711. В Брундизии, однако, встреча триумвиров и соответственно намеченные переговоры, на каковые явился Меценат со столь представительной свитой, не состоялись. Неожиданно власти города отказались принять Марка Антония, прибывшего к бере­ гам Италийским во главе могучего флота из трёхсот судов712. Это был откровенно недружественный жест со стороны Окта­ виана, прямо противоречивший его же предыдущим дей­ ствиям. Ведь именно он был инициатором новой встречи, он посылал к Антонию Мецената, он же назначил и место, уже как бы традиционное. Конечно, пассивность Секста Помпея, помощь друзей и ряда городов в восстановлении флота, изве­ стия о блистательных успехах Марка Агриппы в Галлии и его предстоящем возвращении в Италию — всё это вернуло Октави­ ану уверенность в своих силах. Это, очевидно, брундизийским
272 И.О. Князький. Император Август и его время негостеприимством он и желал продемонстрировать прави­ телю римского Востока. Но ведь и Антоний мог похвалиться успехами. И немалыми. Не говоря уж о победах Публия Венти­ дия Басса над парфянами, чьи действия блестяще продолжил наместник Сирии Сосий, Канидий победил поочерёдно армян, иберов и альбанов, достигнув гор Кавказа. Так что у доблест­ ного Марка были основания для серьёзнейшего раздражения. В то же время он никак не менее Октавиана нуждался в новом соглашении. Прежде всего, в продлении триумвирских пол­ номочий. Здесь наблюдался общий интерес. Кроме того, если у молодого Цезаря ощущалась крайняя нехватка боевых кораб­ лей после жестокой конфузии под Мессаной, то Антонию нужны были дополнительные сухопутные войска. Для начала большой войны с Парфией, после минувшей кампании неиз­ бежной, требовалась более значительная армия, нежели та, каковой он располагал. И Марк имел все законные основания требовать содействия коллеги – триумвира. Ведь, согласно пре­ дыдущим договорённостям, Антоний наравне с Октавианом мог набирать легионы на землях Италии. Но правил – то Ита­ лией не он… А поскольку наследник Цезаря никак не был заин­ тересован, чтобы в его владениях люди Антония формировали армию, то, вопреки всем соглашениям, Октавиан этому на деле препятствовал. Но, с другой стороны, и он не мог обойтись без поддержки могучих морских сил Марка. В итоге обоюдно необ­ ходимая встреча коллег – триумвиров состоялась в Таренте, и новые договорённости были достигнуты. Сложно сказать, какую роль в переговорах сыграла интеллек­ туальная команда Мецената, где были представлены не только люди Октавиана, но и друзья Антония. Но Аппиан и Плутарх ука­ зывают на усердие Октавии в попытках примирить мужа и брата. Она сопровождала Антония в поездке. К этому времени Октавия родила ему двух дочерей и была беременна в третий раз. Ей уда­ лось не без труда развеять подозрения брата в том, что Антоний послал своего либертина Каллия к Лепиду для заключения воен­ ного союза против Октавиана. В конце концов, триумвиры уви­ делись лично между Тарентом и Метапонтом на берегу речушки, берега которой должны были их разделять713.
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 273 При встрече и Антоний, и Октавиан очередной раз демонстри­ ровали замечательное дружелюбие. Каждый постоянно стре­ мился превзойти коллегу в выражении симпатий к нему. В Тарент они прибыли в повозке Октавиана. В городе, демонстрируя пол­ нейшее доверие к Антонию, он остановился в доме, где тот жил, прибыв туда безо всякой охраны, и ночь провёл без телохрани­ телей. Марк на следующий день выказал точно такое же дове­ рие наследнику Цезаря, тоже заночевав у него без охраны. В этом все увидели результат стараний Октавии, усилий Мецената и его команды и прибывшего из Галлии победоносного Агриппы, твёр­ дого сторонника мира и дружбы между триумвирами. Не могли не произвести сильнейшего впечатления и на триумвиров, и на их окружение глубоко искренние слова Октавии: «Но, если зло вос­ торжествует и дело дойдёт до войны, кому из вас двоих суждено победить, а кому остаться побеждённым — ещё неизвестно, я же буду несчастна в любом случае»714. В итоге тарентийцы «увидели несравненной красоты зрелище — огромное войско, спокойно расположившееся на суше, огромный флот, недвижно стоящий у берега, дружеские приветствия влас­ тителей и их приближённых»715. Очередное соглашение между триумвирами состоялось. Главным было продление властных полномочий еще на пять лет. Но, если изначально таковые были подтверждены центуриатными комициями, то в Таренте с нема­ лым опозданием. Ведь полномочия завершились уже к началу 37 г. до н.э., а соглашений достигли к лету того же года. На сей раз «они продлили эту власть на следующее пятилетие, не спрашивая уже постановления народа»716. Пошли триумвиры навстречу друг другу и в вопросах укрепления своих вооружённых сил. Антоний немед­ ленно предоставил в Таренте в распоряжение Октавиана сто двад­ цать боевых кораблей с медными таранами. Помимо этого Октавия уговорила мужа передать брату ещё двадцать лёгких судов. На таких обыкновенно ходили по морям пираты. И вот теперь эти корабли должны были действовать против пиратского по сути флота Сек­ ста Помпея. Антоний должен был получить из Италии двадцать тысяч пехотинцев. Не был забыт и Секст Помпей: его исключили из числа жрецов–авгуров и консулов–десигнатов, то есть, консу­ лов, выбранных, но к полномочиям не приступившим717.
274 И.О. Князький. Император Август и его время Успешно завершив встречу в Таренте, триумвиры разъеха­ лись. Октавиану предстояло готовиться к новой кампании про­ тив Секста Помпея, Антония на Востоке ждала большая война с Парфией. Октавию со всеми своими детьми — и от неё самой, и от покойной Фульвии — Марк оставил на попечение её брата. Ближайшее будущее показало роковой характер этого решения. Подготовку к решающим боям против «сицилийской дер­ жавы» наследник Цезаря повёл самым тщательным образом, без спешки, понимая, сколь значимым будет исход. Заново строились корабли, дабы не только восстановить потери, но и добиться полного превосходства на море. И здесь очень и очень кстати пришлись суда, выделенные Антонием. Да и Лепид, как выяснилось, не клюнул на удочку Секста и не пошёл с ним на союз против коллег – триумвиров. Морская прогулка флотилии Аполлофана в Африку оказалась бесполезной и только не позво­ лила Помпею использовать это немалое число кораблей против Октавиана. Вообще, надо сказать, отважный воин, блестящий флотоводец, умелый организатор и создатель «островной дер­ жавы», державшей в страхе всю Италию, в политике глобаль­ ной почему – то вёл себя странно. После значимых успехов он проявлял удивительную нерешительность, несвоевременную медлительность и постоянно отдавал инициативу в руки своих противников. И это при том, что в Италии и в Риме у него было немало сторонников, причём даже среди цезарианцев… Пли­ ний Старший в своей «Естественной истории» приводит рассказ о некоем Габиене, который в своё время сражался под орлами божественного Юлия. Сей доблестный воин, будучи смертельно ранен, просил передать Сексту Помпею, что его дело правое и победа будет за ним718. Но сицилийский владыка, похоже, не ставил перед собой целью борьбу за власть во всей Римской дер­ жаве… Возможно, он надеялся отстоять право на самостоятель­ ное существование своего островного государства… Но только все триумвиры никак не желали мириться с существованием такового. И против сына Помпея Великого они как цезарианцы в конечном итоге оказались едины. А это означало неизбеж­ ную гибель как новоявленной державы, так и её основателя. Ресурсы сторон были несопоставимы. Секст мог держаться и
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 275 даже одерживать порой блестящие победы, пока имел преиму­ щество на море. А оно не могло быть вечным. Готовясь к войне, Октавиан шёл на самые решительные меры. Понимая, что из населения разорённой Италии никак не выжмешь дополнительных средств — такая попытка была чре­ вата восстанием крепко обозленного против триумвира народа — он не жалел как собственных денег, так и принуждал сенаторов, всадников и иных богатых людей выделять деньги на военные расходы. Пошёл он и на меру, для себя просто беспрецедентную: 20 тысяч освобождённых, либо выкупленных у хозяев рабов были посажены за вёсла вновь построенных кораблей719. Здесь надо отметить, что этим поступком Октавиан вовсе не уподобился сво­ ему противнику. Секст Помпей принимал к себе на службу и при­ знавал свободными беглых рабов — преступников по римскому закону. Практика же зачисления на военную службу законным образом освобождённых рабов была официальной нормой в Риме со времён войны с Ганнибалом. Применялась она и в граждан­ ских войнах, примеры чего уже не раз приводились. Здесь, правда, законность не всегда соблюдалась. Значительно была усовершенствована гавань в Байях. Две лагуны, именуемые Лукринским и Авернским озёрами, узкой косой отделённые от Неаполитанского залива и связанные между собою, были соединены с морем. Новая обширнейшая гавань получила имя Юлиевой, а в её акватории моряки обучались всю зиму 37 – 36 гг. до н.э.720 В ходе подготовки нового флота произошла и смена его коман­ дования. Для начала сбежал Менодор, которого испугала угроза Антония привлечь его к ответу «как возбуждающего распрю раба»721. К тому же, былые сподвижники настойчиво звали его обратно. Получив ручательство Помпея, что тот простит ему измену, славный пират вернулся на Сицилию. При этом он ухи­ трился увезти с собой семь боевых кораблей. Октавиан счёл этот побег Менодора упущением командующего флотом Кальви­ зия, отстранил его от должности и новым флотоводцем назна­ чил Марка Випсания Агриппу. Тот ранее не имел опыта участия в морских сражениях, но его успехи на суше, очевидная одарён­ ность в военном деле, исключительная преданность не оставляли
276 И.О. Князький. Император Август и его время сомнений, что и в этом качестве он будет замечательно успешен. Что и произошло. Агриппа решительно взял дело подготовки к войне на море в свои руки. Собственно, создание Юлиевой гавани уже было про­ ведено под его руководством и по его замыслу. Теперь главным являлось строительство новых кораблей и обучение их экипажей. Поскольку флот Секста Помпея состоял в основном из неболь­ ших судов — бирем и трирем с двумя и тремя рядами вёсел, то Агриппа решил противопоставить им большие квинкви­ ремы — с пятью рядами вёсел. За легкими кораблями, правда, сохранялись преимущества в подвижности и маневренности. Потому на квинквиремах устанавливали так называемые гар­ паксы. Это были обитые железом брёвна, к одному концу кото­ рых прикреплялся крюк, к другому канаты. Катапультой гарпакс забрасывался на вражеский корабль. Крюк цеплялся за борт или за палубу, а с помощью канатов судно притягивалось к квинкви­ реме722. Ну а в абордажном бою у бирем и трирем Помпея шансов против больших кораблей Агриппы не было. Наконец, к лету 36 г. до н.э. многомесячную подготовку флота завершили. Корабли были построены и прошли испытания, команды и гребцы набраны и должным образом обучены. Слово Аппиану: «Когда флот был готов, Цезарь произвёл очищение его следующим образом: около моря стояли алтари, экипаж стал вокруг них в глубоком молчании, жрецы прино­ сили жертвы, стоя у моря, и трижды на ладьях обвозили вокруг флота очистительные жертвы в сопровождении военачальни­ ков, молившихся о том, чтобы все дурные предзнаменования обратились от флота на очистительные жертвы. Затем, разде­ лив жертвы, часть бросали в море, часть сжигали, возложив на алтари, причём высказывали различные благие пожелания. Так римляне всегда производят очищение флота»723. Наступало время начала боевых действий. Октавиан назна­ чил дату выступления: 1 июля 36 г. до н.э. Ранее этот месяц носил название Квинтилий, пятый, если считать новый год с 1 марта. Но Гай Юлий Цезарь, создавший в Риме новый кален­ дарь, дал ему своё имя. Потому Октавиан полагал, что война, начатая в месяц, именуемый в честь божественного Юлия, будет
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 277 непременно успешной для него как наследника Цезаря и защит­ ника его дела. План войны с сицилийцем был тщательно продуман. Автор­ ство такового, думается, можно уверенно числить за Агриппой. Наступление на мятежный остров предполагалось вести с трёх сторон. Причём в нём должны были участвовать силы всех три­ умвиров. Лепид, ранее отвергший предложение Помпея, теперь двинулся на помощь коллегам с большими силами: на море у него было семьдесят боевых и тысяча транспортных судов, на которых разместили 12 легионов пехоты (не менее 60 тысяч сол­ дат), 5 тысяч нумидийских всадников и, надо полагать, их лоша­ дей. Флотоводец Тавр, предводительствовавший кораблями Антония, переданными Октавиану, двинулся к берегам Сицилии из Тарента. Правда, из 130 его кораблей выйти в открытое море могли только 102, поскольку на остальных за время зимы пере­ мёрли гребцы724. Как же доблестный Тавр содержал вверенный ему флот, если без войны умудрился потерять свыше 20 про­ центов гребцов? Их что, так дурно кормили, или какая – то эпи­ демия, для одних гребцов заразная, их погубила? А, может, они просто разбежались? В любом случае, сила у Тавра была немалая. К слову сказать, сам Октавиан обещание послать на Восток 20 тысяч солдат не выполнил 725 . В этом легко угадывается нежелание молодого Цезаря укреплять сухопутные силы того, с кем рано или поздно было не избежать решительного противостояния. Корабли Октавиана двинулись к Сицилии также от италий­ ских берегов, но по водам не Ионического, а Тирренского моря. На флагмане он продолжал совершать жертвоприношения — воз­ лияния богу морей Нептуну. Полагал, наверное, что этими дей­ ствиями можно предупредить ненастье на море, столь роковую роль для его флота сыгравшее в предыдущем походе. Но Нептун, однако, явно не числил наследника Цезаря среди тех, кому наме­ ревался покровительствовать. Ему, очевидно, был ближе Секст Помпей. Тот не только приносил морскому божеству постоянные жертвы, но даже обыкновенный для военачальников пурпурный плащ сменил на лазоревый, подчёркивая, что является «приём­ ным сыном Нептуна»726.
278 И.О. Князький. Император Август и его время Последующие на море события позволили Сексту считать, что он и в самом деле под покровительством морского владыки. Очередная свирепая буря причинила жестокий вред кораблям Октавиана и Лепида, а Тавра принудила приостановить пла­ ванье к сицилийским берегам. Лепид потерял ряд транспортных судов, но сумел высадиться на Сицилии, где осадил город – кре­ пость Лилибей на западной оконечности острова. Легат Помпея Плиний со своими войсками оказался в осаде, а ряд близлежа­ щих городов смиренно признал власть африканского триумвира. Флот самого Октавиана лишился 6 тяжёлых кораблей (очевидно, квинквирем), 26 более лёгких судов и множества галер. Немалые потери понесли команды судов. На восстановление ущерба от стихии после прекращения бури пришлось потратить 30 дней727. Море очередной раз внесло жестокие поправки в эту войну. Лето шло, а никаких успехов достигнуто не было. Утверждение легионов Лепида на крайнем западе острова и осада Лилибея — крепости мощной, едва ли не неприступной, в свой актив Агриппа с Октавианом никак не могли внести. Да ещё и флот Тавра, и без того обессиленный загадочным мором гребцов, вернулся в гавань Тарента, избежав, правда, при этом штормовых потерь. Но затягивать войну было делом опасным. Италия продолжала страдать от голода, и недовольство правлением Октавиана неиз­ бежно возрастало. Более того, в Риме оставалось немало людей, чтивших память Помпея Великого и потому сочувствовавших его младшему сыну, столь успешно до сих пор сражавшемуся против наследника Цезаря. Дабы сохранить контроль над настроениями в столице, Октавиану пришлось направить в Рим Мецената728. Вся сложившаяся обстановка настоятельно требовала от Октавиана скорейшего достижения решительных успехов в войне. А пока — очередные неудачи. На сей раз они случились на западе Сицилии, где действовал Лепид. Транспортные суда везли ему под Лилибей серьёзное подкрепление — четыре легиона. В море они повстречали эскадру флотоводца Помпея Паппия и, к своему несчастью, приняли эти корабли за флот Лепида. Слу­ чился полный разгром — в море погибли два легиона. Помощь от триумвира подоспела с большим опозданием729. Победоносный Паппий вернулся к Помпею.
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 279 Октавиан тем временем, обнаружив большие силы противника близ северного побережья Сицилии и полагая, что их возглав­ ляет сам Секст Помпей, направил туда флот под командованием Агриппы. Сам же он надеялся при содействии сил Тавра, не понёсших до сих пор боевых потерь, захватить Тавромений, один из важнейших городов на восточном побережье Сицилии. В это время вновь неожиданно проявил себя уже знаменитый своими перебежками Менодор. От Секста Помпея он получил прощение, но на прежнюю должность главного флотоводца его не вернули. Семь кораблей он привёл на Сицилию, во главе их и был оставлен. Более того, судам этим во главе с таким – то слав­ ным многоопытным командующим была определена скромная задача — наблюдения за неприятельским флотом. А будь такая возможность, можно и попытаться нанести какой – нибудь ущерб. Менодор счёл себя униженным, был раздражён, но, тем не менее, решил и с такими скромными силами показать, на что он спо­ собен. Его эскадра лихо напала на строящиеся суда Октавиана, захватила то ли два, то ли три охранявших верфи сторожевых корабля, а затем сожгла ряд транспортных судов, гружённых хлебом, как на якорях стоявших, так и проплывавших мимо. А вот это было уже серьёзным ударом по продовольственному снаб­ жению и морских, и сухопутных сил триумвира. Организовать должный отпор столь наглой диверсии «дважды помпеянца» оказалось некому: Агриппа как раз отбыл за лесом для строи­ тельства кораблей. Менодор ухитрился ещё и откровенно поизде­ ваться над противником. Его корабль тихо приблизился к илис­ тому берегу и остановился. Всё выглядело так, как будто он сел на мель. Воины Октавиана радостно сбежали с прибрежных гор, предвкушая захват пришедшей в руки добычи. Но, как только они приблизились, судно спокойно оттолкнулось от берега и быстро ушло в открытое море. Менодор и его моряки громко хохотали над одураченным противником. По словам Аппиана, «войско Цезаря было разочаровано и изумлено»730. При этом дерзкий пират вели­ кодушно отпустил к Октавиану пленённого им сенатора Ребилла, показывая, «какой он враг и каким мог быть другом»731. Дальнейшие действия этого столь переменчивого в убежде­ ниях флотоводца были следующие: связавшись с Миндием
280 И.О. Князький. Император Август и его время Марцеллом — человеком, близким к Октавиану, Менодор передал триумвиру, что его возвращение на Сицилию случилось лишь из – за обид, неправедно нанесённых ему Кальвизием. Поскольку ныне флотом командует Агриппа, то он с радостью вновь возвра­ щается в воинство наследника Цезаря, от коего никогда никаких обид не видел. Неизвестно, насколько Октавиан был тронут этими откровениями, но счёл за благо сделать вид, что таковым верит. Ведь возвращение Менодора однозначно было в ущерб Помпею. Потому славный пират снова был прощён с гарантией безопасности. Но на сей раз он оказался под тайным наблюде­ нием приставленных к нему соглядатаев, сообщавших лично триумвиру о его поведении. На высокие должности теперь уже «дважды цезарианца» Октавиан всё же более не допустил732. Теперь вернёмся к событиям вокруг Тавромения. Наслед­ ник Цезаря расположил свою ставку в городе Гиппонии, на Брутийском полуострове, близ восточных берегов Сицилии. К операции были привлечены два легиона легата Мессалы, которые, действуя на острове, должны были установить пря­ мой контакт с легионами Лепида. Флот Тавра вновь отплыл из Тарента к сицилийским берегам. И морские силы, переданные Антонием Октавиану, и приданные им сухопутные войска на сей раз находились в образцовом порядке, заслужив одобрение главнокомандующего. Агриппа тем временем с половиной флота триумвира прибли­ зился к берегам Сицилии с севера, оказавшись близ знаменитых Мил. Здесь в далёком 260 г. до н.э. римляне одержали свою пер­ вую морскую победу над карфагенянами, что и стало рождением Рима как великой морской державы. Поначалу Агриппа пред­ полагал сразиться лишь с флотилией Паппия, недавно отли­ чившегося в боях против Лепида. Но кораблей противника близ Мил оказалось много больше, и он решил, что предстоит битва с самим Секстом Помпеем, о чём и известил Октавиана. Морское сражение между цезарианцами и помпеянцами в исторической акватории носило крайне упорный характер. На стороне флота Агриппы было преимущество в больших кораб­ лях, которые уже начали оснащать его новейшим изобрете­ нием — гарпаксами. Впрочем, есть мнение, что подобные орудия
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 281 на боевых судах появились ещё в эпоху эллинизма, во время войн диадохов, преемников Александра Македонского733 . При прямом столкновении с квинквиремами небольшие суда Сек­ ста, казалось, были обречены. Но их испытанные экипажи умело использовали свою скорость и манёвренность, в каковых полно­ стью превосходили тяжёлые корабли противника. На быстром ходу они таранили квинквиремы, но чаще всего обходили их, ломая им вёсла и тем самым обездвиживая, а сами быстро отхо­ дили, избегая столкновения. Апогеем боя стала битва флагма­ нов. Квинквирема Агриппы буквально расколола корабль Пап­ пия, но тому удалось перейти на другое судно, и он продолжил руководить сражением. Секст Помпей, наблюдавший за битвой с суши, узнав, что к Агриппе идёт подкрепление, дал приказ своему флоту выйти из боя. Паппий умело отступил с сохране­ нием порядка. При этом он ловко использовал илистые берега моря, образованные впадавшими в него реками. Здесь тяжёлые корабли Агриппы рисковали сесть на мель. При случае помпе­ янцы огрызались, нападая на отдельные суда вражеского флота, увлёкшиеся преследованием. Потери сторон в битве при Милах, на первый взгляд, были в пользу Агриппы. Он потерял 5 кораблей, Паппий 30. Но мно­ гие суда цезарианцев имели сильные повреждения. Поврежде­ ний хватало и у кораблей Помпея, но он не считал свой флот побеждённым. Более того, наградил своих моряков как победите­ лей, сравнив битву с квинквиремами со штурмом крепостей. На будущее Секст обещал увеличить высоту бортов своих кораблей, дабы лишить суда противника преимуществ. А главное, он выра­ зил вполне обоснованную надежду, что в Мессанском проливе, благодаря сильному течению, лёгкие суда непременно возьмут верх над тяжеловесными, медлительными и неповоротливыми квинквиремами. Октавиан тем временем, пребывая в уверенности, что Помпей со всеми силами противостоит Агриппе, начал боевые действия на востоке Сицилии. Здесь с самого начала всё пошло для него не лучшим образом. Тавромений оказался крепким орешком. Гарнизон его решительно отклонил предложение триумвира о сдаче города, а к штурму его укреплений цезарианцы не были
282 И.О. Князький. Император Август и его время готовы. Тем не менее, Октавиан со своими войсками высадился на берег и занялся обустройством лагеря. Неожиданно с моря показались многочисленные корабли самого Помпея, по берегу параллельно шла его конница, а навстречу ей стала подходить сицилийская пехота734. И корабли, и легионы Октавиана оказа­ лись, что называется, меж трёх огней. Поскольку ничего подоб­ ного никто не ожидал, то всё войско наследника Цезаря охватил страх. По счастью, Помпей (это была характерная его черта) недо­ оценил собственный успех и переоценил способность противника к сопротивлению. С ходу атаковав недостроенный лагерь Окта­ виана, Секст мог добиться полного успеха и на суше, и на море, поскольку флот триумвира был совершенно не готов к бою. Но немедленная атака не состоялась… Октавиан, оценив сложность положения, составил такой план боевых действий: Корнифиций должен был сражаться на суше, имея под своим началом три легиона (15000 солдат), 500 всадни­ ков (условных, ибо не было лошадей), 1000 легковооружённых велитов, 2000 ветеранов и отряд флотского экипажа. Сам же главнокомандующий со всеми кораблями собирался прорвать морскую блокаду флота Помпея735. Корабли Октавиана вышли в открытое море ещё до наступле­ ния дня. На лёгкой либурнской галере он объехал все свои суда, ободряя экипажи. После этого, однако, триумвир велел снять с галеры значок полководца, что полагалось делать только во время величайшей опасности. Ведь потеря военачальника в раз­ гар сражения, как правило, равносильна поражению. Потому такая мера позволяла скрыть от неприятеля флагман и лишить того искушения и возможности обезглавить флот. Значит, Окта­ виан предвидел жесточайший характер предстоящей битвы и вовсе не был уверен в победном для себя её исходе. Помпей также сам возглавлял свой флот. Только в отличие от триумвира для него это было делом обыкновенным, и до сих пор в морских сражениях он преуспевал. Неизвестно, насколько два флота, про­ тивостоящие друг другу, разнились по силе, если иметь в виду количество и боевые качества кораблей, а также подготовку и опыт экипажей, но в высшем командовании разница была колос­ сальная и не в пользу наследника Цезаря.
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 283 Помпей дважды атаковал цезарианцев, битва длилась с ран­ него утра и до самой ночи, завершившись полнейшим разгромом флота Октавиана. «Суда Цезаря были захвачены и сожжены» — так подвёл Аппиан итог сражения на море близ Тавромения736. Сам главнокомандующий истреблённого флота — лишь немно­ гие корабли сумели отплыть в Италию, поскольку не стали дожи­ даться приказа своего флотоводца — оказался на берегу залива, носившего название Абальского, «с одним только оруженос­ цем, без друзей, телохранителей и рабов»737. Здесь он настолько потерял веру и надежду на возможный поворот во всей войне, что даже просил спутника убить его, дабы не оказаться в плену у людей Секста Помпея738. По счастью, оруженосец то ли отка­ зался, то ли просто не успел выполнить просьбу своего незадач­ ливого флотоводца. А вскоре «его, ослабевшего и телом, и духом нашли люди, спустившиеся с гор на разведку, и они, чтобы лучше скрыть его, стали передавать его с одной лодки на другую и таким образом переправили к находившемуся недалеко Мессале»739. Сей доблестный легат за семь лет до этого угодил в проскрип­ ционные списки триумвиров, но сумел бежать в Македонию и вступить в войска Брута и Кассия. После битвы у Филипп он не последовал их роковому примеру, а сдал часть армии, находив­ шейся под его командованием, по договору с Антонием триумви­ рам. Таким образом Мессала обрёл свободу и безопасность. И вот ныне к нему явился совершенно беззащитный Октавиан, один из тех, кто внёс его в убийственные списки, и не его, а Антония Мес­ сала должен был благодарить за исключение из таковых. Если и возникло у него искушение свести счёты, то он таковое преодо­ лел. А, может, просто великодушие было для Мессалы нравствен­ ной нормой. В любом случае поступил легат как благородный человек и истинный римлянин, мысли не допускавший о нару­ шении присяги своему полководцу. Короче, Мессала спас моло­ дого Цезаря и обращался с ним как с верховным повелителем740. Вообще, надо сказать, в войне с Секстом Помпеем Октавиан подвергался опасностям многократно. Порой его жизнь, что называется, висела на волоске. Гай Светоний Транквилл так опи­ сывает эти события: «В самом деле, ни в какой другой войне он не подвергался таким и стольким опасностям, как в этой. Когда,
284 И.О. Князький. Император Август и его время переправив часть войск в Сицилию, он возвращался на материк к остальным войскам, на него неожиданно напали военачаль­ ники Помпея Демохар и Аполлофан, и он с трудом ускользнул от них с единственным кораблем. В другой раз он шёл пешком мимо Локров в Регий и увидел биремы Помпея, двигавшиеся вдоль берега; приняв их за свои, он спустился к морю и едва не попал в плен. А когда после этого он спасался бегством по узким тропинкам, то раб его спутника Эмилия Павла попытался его убить, воспользовавшись удобным случаем, чтобы отомстить за Павла – отца, казнённого во время проскрипций»741. Придя в себя и успокоившись, Октавиан вновь стал самим собой и немедленно развернул самую активную руководящую деятельность. В отличие от военного — что на суше, что на море — в политической и государственной сфере его руководство было замечательно состоятельным. Меценат по его поручению отпра­ вился в Рим, где начались очередные волнения. Верный соратник сумел быстро разрядить обстановку в столице. Бунт был пода­ влен, ряд главарей понёс наказание742. Учитывая остроту ситуа­ ции, войной до крайности усугублённую, вполне можно предпо­ ложить, что наказание это было исполнено рукою палача. Благодаря своевременно отданным и чётко исполненным рас­ поряжениям триумвира, положение на Сицилии стало меняться в его пользу. Корнифиций сумел через весь остров пробиться к Агриппе, ставка которого находилась по – прежнему в Милах. Сам флотоводец, успешно воюя и на суше, что было для него делом, даже более привычным, овладел областью Тиндаридой с городом Тиндарисом — местностью, изобиловавшей продо­ вольствием. Всего у Октавиана теперь было в Сицилии 21 легион пехоты, 5000 легковооружённых воинов и 20000 конницы743. С такими силами Октавиан мог уже переходить в наступление. Помпей внимательно следил за передвижением противника, но в открытый бой не вступал. При всей осторожности он вскоре допустил серьёзную ошибку. Предположив, в каком месте про­ изведёт высадку со своих кораблей Агриппа, Секст двинул туда войска, оставив незащищёнными ряд ранее охраняемых гор­ ных обходных путей. Цезарианцев он так и не дождался, а те самые проходы были немедленно захвачены отрядами войска
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 285 Октавиана. Тогда же солдаты триумвира заняли небольшой горо­ док Артемисий, где по преданию паслись некогда стада солнеч­ ного божества Гелиоса и, где боги послали удивительно крепкий сон Одиссею744. «Много там было коров превосходных, Широколобых, и тучных овец Гелиоса – владыки»745. Мудрый Одиссей запретил своим спутникам трогать божест­ венное стадо, сказав: «Есть, друзья, и еда и питьё в корабле нашем быстром. Трогать не станем же этих коров, чтоб беды не случилось, Ибо все эти коровы и овцы — стада Гелиоса, Страшного бога, который всё видит на свете, всё слышит. – Так говорил я. И духом отважным они подчинились»746. Но на беду боги навеяли на Одиссея глубочайший сон: «Всем я молитву вознёс бессмертным богам олимпийским. После того они сладостный сон мне излили на веки»747. Воспользовавшись сном царя Итаки, его спутники по злому наущению одного из них — Еврилоха — зарезали коров и устроили пиршество. Боги разгневались за святотатство. Когда корабль Одиссея отправился в путь при, казалось, хорошей погоде, вот тут – то и пришло отмщение: «Бешено Зевс загремел и молнию бросил в корабль наш. Молнией Зевса сражённый, в волнах наш корабль закрутился. В воздухе серой запахло. Попадали спутники в море. Словно вороны, вокруг корабля они стаей носились В бурных волнах. Божество возвращенья домой их лишило…»748 В таких гомеровских местах сражались легионы Октавиана и самозваного сицилийского владыки. Помпей, не смирившись с потерей горных проходов, двинул против врага легионы сво­ его легата Тисиена. Триумвир, отважно выступил им навстречу, но, увы, заблудился и провёл в чистом поле прескверную ночь. Пошёл сильнейший дождь, палатку не удалось поставить. Сол­ даты держали над командующим большой галльский щит,
286 И.О. Князький. Император Август и его время защищая его от льющейся с неба водной стихии. Для полного несчастья, пробудился вулкан Этна, и всех охватил страх, как бы из его жерла не хлынули потоки лавы. Благо, Этна, «поворчав», успокоилась. Когда непогода улеглась, а извержение не состоялось, войска Октавиана двинулись дальше и вскоре соединились со своими африканскими соратниками — воинами Лепида во главе с ним самим. Встретились триумвиры по – дружески, легионы их распо­ ложились в общем лагере близ Мессаны749. Используя уверенно обозначившийся перевес сил, Октавиан приказал флоту Тавра отрезать подвоз продовольствия к Пом­ пею, захватив города, откуда к тому доставлялся провиант. Тавр с поставленной задачей успешно справился. Войска Секста ока­ зались в тяжёлом положении. Теперь исход войны должно было решить генеральное сражение. У Помпея выбора не было, триум­ виры не возражали, ибо располагали превосходящими силами. Уповая, очевидно, в который раз на помощь Нептуна, Секст послал Октавиану вызов на морской бой 750. Тот согласился. Ведь, когда недавно буря погубила его флот, наследник Цезаря «будто бы воскликнул, что и наперекор Нептуну он добьётся победы, и на ближайших цирковых празднествах удалил из тор­ жественной процессии статую этого бога»751. Назначенный бой произошёл у берегов северной Сицилии близ Навлоха 3 сентября 36 г. до н.э. Оба флота готовились к сраже­ нию, как никогда. Корабли были снабжены всеми известными в те времена орудиями и машинами, но у флота Агриппы — командовал, естественно он — имелись в изобилии гарпаксы, каковые на судах Помпея отсутствовали. Они впервые были массово применены в этом бою, и действенных средств против них у помпеянцев не оказалось. Единственно, чтобы перерезать канаты, на которые крепились эти окованные железом брёвна с крюками, имелись серпы, насаженные на древки. Но, похоже, они не стали должным образом эффективными. Возможно, из – за отсутствия навыков у моряков Помпея умело ими пользоваться. Попытки же уйти от гарпаксов, давая задний ход, также оказа­ лись безуспешными. Дело в том, что силы гребцов на противо­ стоящих кораблях были примерно равны, и отойти на безопасное
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 287 расстояние не получалось. По словам Аппиана, «гарпакс продол­ жал делать своё дело»752. В бою противники использовали все средства, кроме огня, поскольку сражающиеся корабли, что называется, «сплелись» в бою753. С берега за битвой напряженно наблюдали сухопутные вой­ ска. А где же находился сам верховный главнокомандующий? Похоже, в канун решающего столкновения Октавиан пережил сильнейшее нервное потрясение. В результате, в самое неподхо­ дящее время, когда суда стояли, готовые к бою, триумвира охва­ тил настолько крепкий сон, что его с трудом удалось на время разбудить, дабы он дал Агриппе сигнал к бою. Светоний так опи­ сывает случившийся с Октавианом конфуз: «Это, как я думаю, и дало Антонию повод оскорбительно заявлять, будто он не смел даже поднять глаза на готовые к бою суда — нет, он валялся как бревно, брюхом вверх, глядя в небо, и тогда только встал и вышел к войскам, когда Марк Агриппа обратил уже в бегство вражеские корабли»754. Думается, наследник Цезаря всё – таки упрёков здесь не заслу­ живает. Сон, конечно же, был следствием слишком сильного предшествующего волнения в канун сражения, решавшего судьбу войны. Да и, будем откровенны, забытье Октавиана никак не могло отразиться на ходе битвы, ибо Агриппа прекрасно знал своё дело и ни в каких указаниях формального главнокоманду­ ющего не нуждался. Покорившись Морфею, Гай Юлий Цезарь Октавиан проснулся победителем. Торжество флота Агриппы было полным: он потопил или захватил 163 вражеских корабля. Секст с трудом спасся, сохранив только 17 судов755. Увы, на сей раз Нептун был не на его стороне! Помпей настолько был сломлен поражением, что спешно бежал из Навлоха в Мессану, бросив на произвол судьбы верные ему пехотные части. Тисиен, его легат, совсем недавно противо­ стоящий легионам Октавиана, теперь безропотно сдался. Вслед за пехотой также поступила и конница756. Упрекать Тисиена за смиренную сдачу легионов вчерашнему врагу едва ли осно­ вательно: жалкое бегство правителя Сицилии не оставило ему выбора. Подобный настрой овладел и остальными войсками
288 И.О. Князький. Император Август и его время Секста: «сторонники Помпея, и друзья, и гарнизоны, и войска, перешли на сторону противника»757. По – иному сложилась судьба 8 легионов Плиния, обороняв­ ших Лилибей. Помпей, уже сменивший полководческий наряд на скромную одежду частного лица и распорядившийся грузить корабли, предназначенные для бегства, вдруг вспомнил о них и повелел легату прибыть со всеми вверенными ему войсками в Мессану. Но, обнаружив, что по всей остальной Сицилии все его сподвижники уже перешли в стан врага, Секст убоялся дожи­ даться лилибейских легионов и на тех самых уцелевших 17 судах отплыл во владения Антония. Здесь он надеялся на ответное великодушие: ведь в своё время после Перузинской войны он приютил на Сицилии мать Марка. Тем временем легионы Плиния, пройдя форсированным мар­ шем через всю Сицилию, достигли Мессаны и заняли её. Окта­ виан немедленно приказал Агриппе осадить город. К этому подключились и легионы Лепида, лично им возглавляемые. Плиний, прекрасно понимая безвыходность положения, начал переговоры, рассчитывая, очевидно, выторговать пристойные условия сдачи. И здесь неожиданную решимость проявил третий триумвир, об амбициях которого все, включая Октавиана и Анто­ ния, уже, вроде как, позабыли. Лепид заключил договор с Пли­ нием от своего имени и, дабы расположить к себе бывшие леги­ оны Помпея, «пригласил» их к участию в разграблении теперь уже беззащитной Мессаны. Те, понятное дело, согласились. Бога­ тый город подвергся страшному разгрому и разграблению. Благодаря присоединению легионов Плиния, третий три­ умвир располагал теперь то ли двадцатью, то ли двадцатью двумя легионами758. Опираясь на них, он счёл себя вправе бро­ сить вызов Октавиану, дабы, как минимум, восстановить свою былую политическую значимость. Очевидно и Лепиду вовсе не чужда была мечта о главном в наследстве божественного Юлия — о единовластии. Войска Лепида стали занимать сицилийские города. При этом они получили приказ не впускать туда солдат Октавиана. Тот спешно прибыл на встречу со взбунтовавшимся коллегой, но разговора не получилось. Самый молодой и самый пожилой
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 289 триумвиры просто высказали друг другу взаимные претензии, не поскупившись на множество самых обидных слов. Казалось, вот – вот возобновится гражданская война — теперь между Окта­ вианом и Лепидом. Но этого не случилось. В войсках обоих пол­ ководцев идея нового вооружённого гражданского противостоя­ ния была решительно не популярна. Кроме того, в глазах массы легионеров Октавиан всё же был законным наследником Гая Юлия Цезаря, чьё имя он уже восемь лет носил. Лепид не имел в войсках популярности Марка Антония и не воспринимался как ближайший сподвижник божественного Юлия. Так что настро­ ения в легионах были скорее в пользу молодого триумвира. Таковые тот умело поддержал, пообещав солдатам Лепида много большее вознаграждение, нежели сулил верховный понтифик759. В результате легионы африканского триумвира довольно резво перешли на сторону Октавиана. Лепид пытался задержать своих солдат, не отдавая орлов легионов, но жёсткие слова одного из легионеров: «Мёртвый ты нас пропустишь!» окончательно его сломили. Полностью отчаявшийся Лепид предстал перед тор­ жествующим коллегой, готовый пасть на колени, но Октавиан явил великодушие: он встал при появлении Марка Эмилия и не позволил тому унизиться коленопреклонением. Однако в Рим он отослал уже бывшего коллегу в одежде частного человека, а не в полководческой. Это знаменовало прекращение триумвирских полномочий Марка Эмилия Лепида. Жреческие обязанности Октавиан за ним всё же оставил. Как – никак, тот ведь стал вер­ ховным понтификом вослед божественному Юлию… Возможно, наследник Цезаря опасался, что лишение Лепида этого сана про­ изведёт на римлян скверное впечатление760. Но главное, дума­ ется, Октавиан былого коллегу возможным соперником уже не считал. Потому и позволил тому спокойно доживать свою, как выяснилось, долгую жизнь. Скончался Лепид в 12 г. до н.э. в воз­ расте 77 лет, после чего его удачливый соперник, к тому времени уже Император Цезарь Август сам стал пожизненным верховным понтификом. Теперь под властью Октавиана были и Сицилия, и африканские провинции. Армия его возросла до 45 легионов761. Для сравнения, Антоний располагал в это время лишь 30 легионами. Ныне Марк
290 И.О. Князький. Император Август и его время мог с тоскою вспоминать, как после Филиппийской войны он имел 38 легионов против 11 у Октавиана и 7 у Лепида. Более того, помимо Востока он на Западе контролировал и Цизальпийскую Галлию, и всю Галлию от Пиренеев до Нижнего Рейна762. А вот Октавиан теперь был единоличным правителем и Италии, и всего римского Запада, а также всех африканских территорий, входивших в состав Римской республики. Учитывая, что возмож­ ности пополнять свои легионы в Италии наследник Цезаря Анто­ нию так и не предоставил, перспектива их грядущего противо­ стояния не сулила ничего хорошего тому, кто пока ещё владел Востоком. Любопытно, что сложившийся после разгрома Секста Помпея и устранения Лепида раздел Римского государства между Окта­ вианом и Антонием спустя 430 лет территориально будет почти буквально воспроизведён после смерти императора Феодосия I, когда Восток Империи достанется Аркадию, а Запад — Гонорию. Тот раздел, правда, станет безвременным. Утверждение полного господства на Западе стоило наследнику Цезаря не просто колоссальных усилий, не раз и сама жизнь его подвергалась опасности. И не только на войне и во время мяте­ жей. Даже в канун его торжества над Лепидом он едва не погиб. Согласно Аппиану, при попытке вступить в лагерь пока ещё кол­ леги – триумвира Октавиан встретил самое настоящее вооружён­ ное сопротивление: в него кто – то метнул копьё. Правда, панцирь удар выдержал, даже кожа оказалась не повреждена, а поспешное бегство, как некогда под Перузией, позволило избежать дальней­ ших опасностей763. А вот Веллей Патеркул представил сей эпизод как героический, сопоставив даже молодого триумвира с вели­ кими Сципионами — победителями Карфагена. По его словам, «безоружный, в плаще, не имея ничего, кроме имени, Цезарь вошёл в лагерь Лепида, избежав дротиков, брошенных в него по приказу этого негодяя, а его плащ был даже продырявлен копьём, и отважно схватил легионого орла»764. Тем не менее, как видим, Лепиду Октавиан жёстко мстить за случившееся не стал. Отказался он и от преследования бежав­ шего Помпея. Формальный повод — Секст не имел никакого отно­ шения к убийству Гая Юлия Цезаря765. Тем более что оказался
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 291 бывший сицилийский правитель во владениях Антония. Пресле­ дование Помпея на этих землях могло восточного триумвира и рассердить. Но к сподвижникам Секста Октавиан великодушия не явил, хотя присутствует и такое мнение766. Оно основано на сообщении Аппи­ анна о «прощении»767. Но вот Дион Кассий прямо пишет о казни (за немногим исключением) ведущих помпеянцев768. Думается, это вполне соответствует характеру молодого Цезаря со столь обычной для него холодной жестокостью. Дело ещё в том, что всю сицилий­ скую кампанию Октавиан представил римскому народу не только как войну гражданскую, но и как войну против мятежных беглых рабов. В таком случае великодушие просто неуместно769. Радость долгожданной и с таким трудом добытой победы самому победителю немедленно омрачили те, кто ему таковую и добыл — солдаты. Их охватило недовольство недостаточным вознаграждением за их боевые заслуги. Главнокомандующий, конечно же, не забыл о необходимости наградить своих верных воинов, но, похоже, средства, которыми он располагал, были весьма скромны. Потому только часть наградных выдали сразу, а остальное было обещано выплатить позже. Зато щедро были розданы венки победителей и прочие знаки отличия. Настрой армии идеально выразил некий трибун Офилий, назвавший венки «детскими игрушками», напомнив, что истинная награда воинам — земля и деньги770. Более того, значительное число сол­ дат пожелало оставить службу в легионах, полагая, что доста­ точно уже пролили крови в гражданских войнах. Вот им – то и требовалась в первую очередь земля. От слишком дерзкого трибуна удалось избавиться — он вскоре бесследно исчез. Надо полагать, не добровольно. Но пришлось пойти на ряд уступок. 20 тысячам солдат позволили оставить службу, остальным выплатили по 500 драхм. Всем клятвенно было обещано вскоре выдать всё, ими заслуженное. Средства нашли на Сицилии: на остров был наложен платёж в 1600 талан­ тов. Корабли, ранее предоставленные ему Антонием, Октавиан отослал в Тарент, откуда они, надо понимать, должны были отплыть далее на восток. Великое множество грузовых судов было возвращено их владельцам.
292 И.О. Князький. Император Август и его время Самым радикальным образом триумвир решил вопрос будущего беглых рабов, служивших в армии и флоте Помпея. Им – то правитель Сицилии в Путеолах вытребовал свободу, и триумвиры обязались тогда соблюдать достигнутые дого­ ворённости… Но кто же в Риме когда – либо принимал всерьёз и надолго обязательства, данные беглым рабам, пусть и пред­ водительствовал ими и защищал их права сын самого Гнея Помпея Великого?! Октавиан разослал по всем лагерям запе­ чатанные письма, которые должно было вскрыть в один день и немедленно исполнить то, что было в них предписано 771. В итоге, 30 тысяч беглых рабов были схвачены и доставлены в Италию к своим прежним владельцам, а 6 тысяч человек, у которых не нашлось хозяев, точнее, никто не хотел их брать, были казнены близ городов, откуда они бежали772. Такой мас­ совой казни мятежных рабов не было со времени подавления восстания Спартака, когда Марк Лициний Красс в 71 г. до н.э., разгромив восставших, велел 6 тысяч пленных распять вдоль Аппиевой дороги между Капуей и Римом773 . Столь беспощадное и, главное, успешное решение проблемы беглых рабов после полного разгрома армии, флота и всего государства их покровителя не могло не вызвать сильней­ шего прилива симпатий к Октавиану у множества италийцев, владевших «говорящими орудиями»774 . Это было серьёзным укреплением его социальной базы. Основная же масса насе­ ления была счастлива прекращением трудностей с достав­ кой на Апеннины продовольствия. Наконец, все без исклю­ чения радовались наступ лению долгожданного мира. Потому восторженная встреча победителя была со стороны римлян, начиная с нобилей и заканчивая пролетариями, совершенно искренней. 13 ноября 36 г. до н.э. состоялась овация — вступление того, кто победил Секста Помпея, в Рим. Овация — пеший триумф — церемония, относительно скромная. Но Октавиан пошёл на неё сознательно, лишний раз подчёркивая, что это не столько победа в гражданской войне, сколько разгром мятежных беглых рабов775. За 35 лет до этого также овацией была отмечена победа Красса над Спартаком.
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 293 Такая встреча вовсе не означала недостатка почёта, который ожидал Октавиана в Риме. Ещё до его прибытия в столицу сенат назначил победителю «безмерные почести, предоставив на его усмотрение принять ли их все, или только те, которые сочтёт нужным»776. Наследник божественного Юлия проявил достойную умерен­ ность в принятии наград. Он ограничился установлением еже­ годного праздника в честь одержанной победы и правом прово­ дить в день годовщины её с женой и детьми пир в храме Юпитера Капитолийского. Также на форуме была воздвигнута ростраль­ ная колонна, с вделанными в неё носами кораблей повержен­ ного вражеского флота. Её увенчала золотая статуя победителя. Колонна Октавиана оказалась рядом с другой ростральной колонной и статуей флотоводца Дуилия, первого победителя кар­ фагенян в морской битве. Наследник Цезаря, конечно же, не забыл наградить и того, кому он победоносным завершением этой войны и был обязан: Марк Випсаний Агриппа получил награду, ранее не сущест­ вовавшую и потому особо почётную, — «морской венец»777. Являл он собою золотой венок из вёсел. К этой награде другу и верному соратнику Октавиан от души присовокупил обшир­ нейшие земельные владения на вновь обретённой Сици­ лии. Туда, как и в провинцию Африка, был назначен новый наместник. Для окончательного завоевания симпатий всего римского народа Октавиан объявил о прощении всех недоимок по нало­ гам. Также были прощены и сами сборщики налогов и иных откупных сумм, каковые они задолжали казне. В обстановке всеобщего ликования наследник Цезаря выступил в сенате с обращением к народу, где дал подробное объяснение всем своим действиям по управлению государством во вверенной ему сфере от самого начала до настоящего времени. Дабы это не было забыто или же кем – либо нечаянно или злонамеренно превратно истолковано, он велел записать всё сказанное и выпустить в свет отдельной книгой778. Чтобы все убедились в не расхождении его слов с делами, Октвиан немедленно принял самые решительные и потому наиболее действенные меры по
294 И.О. Князький. Император Август и его время наведению порядка в Италии. За время смуты преступность и в столице, и во всей стране выросла до устрашающих размеров. По словам Аппиана, «сам Рим и Италия открыто разграбля­ лись»779. По поручению триумвира некто Сабин занялся беспо­ щадным искоренением криминала. Захваченные разбойники, грабители и воры безжалостно истреблялись. В городах поя­ вились отряды ночной стражи. Так в течение года был восста­ новлен порядок, обеспечена безопасность. Не забыл Октавиан и систему местного самоуправления. Свои полномочия вновь обрели ежегодно избираемые должностные лица. Возвраща­ лись «отеческие законы и обычаи»780. Документы, относящиеся ко времени последних гражданских войн, триумвир повелел сжечь. Более того, он даже заговорил о желании восстановить прежнюю форму правления — сенатскую республику и римскую свободу, обещая сделать это после окончания похода Антония на Парфию. По словам Октавиана, его коллега мыслил так же781. Интересно, зачем же триумвиры пролили столько крови на Филиппийских порлях? Разумеется, ни сам наследник Цезаря, ни Антоний не могли желать восстановления сенатской олигар­ хии, совершенно исчерпавшей себя, кстати, формы правления. Но ведь триумвират был учреждён не просто для восстановле­ ния порядка в государстве, а на словах — и для возврата к тому, как было до гражданских войн… Потому надо было успокоить римлян, что не грозит им новая диктатура. Действия триумвира произвели столь сильное впечатление, что ему, вопреки статусу патриция, обретённому в качестве наследника Цезаря, были присвоены полномочия народного (плебейского) трибуна (tribunicia potestas)782 . С этого времени Октавиан обрёл трибунскую неприкосновенность (sacrosanc ti­ tas)783. Официально в титулатуру уже Императора Цезаря Августа пожизненная трибунская власть будет включена в 23 г. до н.э. Те, кто даровал триумвиру трибунскую власть, возможно, полагали, что это побудит его отказаться от иных властных пол­ номочий. Но здесь они сильно просчитались! О своей главной цели — единовластии — внучатый племянник божественного Юлия не забывал никогда. Но он понимал значимость и три­ бунских полномочий, и неприкосновенности, почему таковые
ава . уть к уумвирату екст омпей сокру н... 295 и станут впоследствии одними из главных столпов его власти в Римской империи. Да уже и почести, которые Октавиан полу­ чил после победы над Секстом Помпеем, вполне справедливо можно счесть достойными всесильного диктатора, а не респу­ бликанского магистрата784. Потому верно полагать 36 г. до н.э. поворотным моментом и в деятельности самого Гая Юлия Цезаря Октавиана, и в пропаганде её достижений в сторону фор­ мирования будущего Принципата Императора Цезаря Августа и его официальной идеологии785. Изображения Октавиана отныне стояли во всех городах рядом с местными богами786.
Глава V Решающая схватка за единовластие В Италии воцарился долгожданный мир. Её берегам более не грозили жестокие набеги сицилийских пиратов, наконец – то, окончательно ушла в прошлое морская блокада, обрекавшая Рим и Апеннины на полуголодное существование. Покончено было с бегством рабов, которое немало разоряло множество владель­ цев сельских вилл. Большинство беглецов удалось вернуть закон­ ным хозяевам. Триумвир в качестве правителя стал проявлять себя наилучшим образом, избавив страну от разбоев и грабежей. Как в добрые старые времена возродилось местное самоуправле­ ние, римляне были счастливы обретению вновь отеческих зако­ нов и нравов… Соратник Октавиана Меценат, прекрасно понимая историческую значимость свершающихся перемен, поощряет своих друзей – поэтов восславить в стихах возврат к мирным тру­ дам. И они от души откликнулись на призыв своего покрови­ теля, откликнулись глубоко искренне всем своим божественным даром. Вергилий приступает ко второй своей великой поэме. Пер­ вая — «Буколики» — была посвящена пастушеской идиллии — теме для Рима не самой привычной, во многом являвшейся под­ ражанием эллинской поэзии Феокрита (315 – 300 — 260 гг. до н.э.). Вторая поэма — «Георгики» по праву считается самым совершен­ ным произведением этого великого поэта787. Она посвящена Ита­ лии и воспевает мирный труд земледельца: «Как урожай счастливый собрать, под какою звездою Землю пахать, Меценат, и к вязам подвязывать лозы Следует, как за стадами ходить, каким попеченьем
ава . е а ая с ватка за е инов астие 297 Скот разводить и каков с бережливыми пчёлами опыт, Стану я здесь воспевать…»788 Поэт приветствует родную землю, горячо любимую Италию: «Здравствуй, Сатурна земля, великая мать урожаев! Мать и мужей! Для тебя в искусство славное древних Ныне вхожу, приоткрыть святые пытаясь истоки. В римских петь городах я буду аскрейскую песню. Свойства земли изложу, — какое в какой плодородье, Цвет опишу, и к чему различные почвы пригодней.»789. Сравнивая Италию с иными, славными своими богатствами землями, поэт, конечно же, отдаёт предпочтение родине: «Но ни индийцев земля, что всех богаче лесами, Ни в красоте своей Ганг, ни Герм, от золота мутный, Всё же с Италией пусть не спорят; ни Бактрия с Индом Ни на песчаных степях приносящая ладан Панхайя.»790 «Георгики», о чём не трудно догадаться, были вдохновлены со стороны власти не только Меценатом, но и самим Октавианом. Прославление наступившей эры мирных трудов на земле италий­ ской стало возможным лишь благодаря его победам, и потому высокая поэзия Вергилия лила воду на мельницу славы наслед­ ника Цезаря. Не остался в стороне и Гораций. В своих «Эподах» он также воспел переход к миру и труд землепашца: «Блажен лишь тот, кто, суеты не ведая, Как первобытный род людской, Наследье дедов пашет на волах своих, Чуждаясь всякой алчности, Не пробуждаясь от сигналов воинских, Не опасаясь бурь морских, Забыв и форум, и пороги гордые Сограждан власть имеющих.»791 Строки эти, правда, не заслуги власть предержащих совре­ менников восхваляют, а содержат очевидную ностальгию
298 И.О. Князький. Император Август и его время по полулегендарным временам ранней Республики, когда рим­ лянин был прежде всего пахарем. И даже славный Цинцинат (519 – 439 гг. до н.э.), диктаторских полномочий удостоенный, разбив врагов Рима, вернулся к хлебопашеству, сменив меч на плуг. Едва ли Октавиану такие стихи Горация могли прийтись по нраву. Ведь в них блажен тот, кто позабыл гордые пороги власть имущих, то есть, его — правителя Италии и всего Запада в первую очередь. Далее, правда, Гораций с явным удовольствием вспоминает пиршество у Мецената в честь победы над Секстом Помпеем, когда гости наслаждались славным цекубским — лучшим белым вином Италии: «Так пили мы, когда суда сожжённые Покинул вождь, Нептуна сын, Грозивший Риму узами, что дружески С рабов он снял предателей.»792 Но до окончательного наступления мирной идиллии и пир­ шеств в честь неё было ещё далековато. Октавиан уже задумы­ вался о новой кампании, колеблясь в выборе театра военных действий. То ли по стопам божественного Юлия высадиться в Британии и добыть Риму в качестве новой провинции этот огромный остров, то ли на восточном берегу Адриатики начать очередную войну со зловредными иллирийцами, столкновение с коими и на суше, и на море не раз приносили Риму непри­ ятности. К большой войне, как мы помним, готовился и триум­ вир Востока Марк Антоний. И его замыслы также опирались на дела Гая Юлия Цезаря. План войны с Парфией, который соби­ рался реализовать Антоний, восходил к великому диктатору. Зная печальный опыт своего соратника по Первому триумвирату Марка Красса, Цезарь не собирался наступать на Парфянское царство прямым путём от берегов Евфрата. Равнины Северной Месопотамии давали полное преимущество в бою многочислен­ ной коннице иранцев, бывших при этом отменными лучниками. Катастрофа при Каррах (53 г. до н.э.) показала это более чем убе­ дительно. Потому Антоний, знавший, как планировал будущую войну божественный Юлий, намеревался двинуться на врага
ава . е а ая с ватка за е инов астие 299 через горы Армении. Там римская армия была бы неуязвимой для конных атак парфян, а, значит, не были бы так страшны и их луч­ ники. Более того, подобный обходной манёвр мог вывести леги­ оны с севера непосредственно к важнейшим городским центрам Парфянского государства793. Любопытно, что как раз перед началом новой римско – пар­ фянской войны не стало царя Орода II — того самого владыки, кому во время представления «Вакханок» Еврипида была пре­ поднесена голова Марка Лициния Красса. Царь стал жертвой властных амбиций собственного сына Фраата. Посланные царе­ вичем убийцы задушили владыку. На троне Парфии вместо Орода II воцарился Фраат IV 794 . Государственный переворот ускорил начало боевых действий между великими державами. Дело в том, что Фраат начал своё правление с жестоких расправ с окружением своего отца795. Спасаясь от гибели, многие парфян­ ские аристократы бежали за пределы страны. Иные из них были вынуждены искать приюта в римских владениях. Среди тако­ вых выделялся некто Монес — один из самых могущественных вельмож Орода. Он решил прибегнуть к покровительству пра­ вителя римского Востока. Антоний, прекрасно знавший исто­ рию Эллады, немедленно уподобил судьбу Монеса печальному жребию великого Фемистокла. Тот, некогда сокрушивший пер­ сидский флот в Саломинском сражении в 480 г. до н.э. и став­ ший спасителем Греции, из – за подлых интриг неблагодарных соотечественников под угрозой гибели вынужден был обрести убежище при дворе персидского царя796. Собственную власть и великодушие Марк Антоний уподобил власти и великодушию владыки Персии. Некогда славный Ахеменид Артаксеркс I не только дал приют несчастному изгнаннику – греку, но и даровал ему в управление несколько городов в Малой Азии. Уподобля­ ясь этому царю, Антоний передал под власть Монеса три города в Сирии: Лариссу, Аретусу и Тиераполь797. На Фраата великодушие Антония произвело скверное впечат­ ление. Зная о незаурядных способностях Монеса, о его авторитете среди парфянской аристократии, царь – отцеубийца понял, что перегнул с репрессиями. Дабы более не усиливать такого уровня перебежчиками враждебный Рим, он прислал беглому вельможе
300 И.О. Князький. Император Август и его время великодушное прощение и заверил его в своей полнейшей бла­ госклонности. Монес счёл возможным поверить новому царю и попросил триумвира отпустить его на родину. Антоний вновь явил замечательное великодушие, и прощёный беглец отбыл в Парфию. Согласно утверждению Плутарха, римский воена­ чальник имел здесь тайную цель: он полагал, что Монес станет его человеком при дворе Фраата798. А пока что через этого вель­ можу Марк передал царю согласие заключить с ним мирный договор. Условие: парфяне возвращают орлов римских легионов, захваченных в роковой битве при Каррах, и уцелевших с того времени пленных799. В том, что Фраат IV эти условия из гордости не примет, Анто­ ний не сомневался. Но это и был удобный повод к войне: вели­ кодушное предложение мира, защита чести римского оружия, а в ответ — оскорбительный отказ. Имелась и более серьёзная причина для боевых действий: царь Мидии Атропатены Арта­ вазд решил покончить с зависимостью своей страны от Парфии. Рим для него здесь являлся естественным союзником. Атропа­ тена — царство, названное так по имени назначенного на эти земли Александром Македонским сатрапа Атропата, индийца по происхождению800. Располагалась она в основном на территории современного Иранского Азербайджана. Периодически Мидии Атропатене приходилось подчиняться более сильным и агрессив­ ным соседям — державе Селевкидов, Парфии. И вот теперь царь Артавазд надеялся обрести независимость801. Ещё одним союзни­ ком римлян должна была стать Армения. Публий Канидий Красс, разбивший в Закавказье иберов и албанов, принудил армянского царя Артавазда II выступить против Парфии на стороне Рима. Это произошло на рубеже 37 – 36 гг. до н.э.802 Парфия лишилась возможных союзников, римляне таковых вроде как обрели. Оста­ валось главное: превратить обретённое преимущество в действи­ тельную победу. Антоний не мог не понимать, сколь значимой для него может стать победоносная война с самым сильным вра­ гом Рима. Успех настолько бы поднял его престиж, что едва ли правитель Запада смог бы с ним соперничать. Да и долг римля­ нина перед отечеством был бы тогда выполнен образцово: отмще­ ние за Красса, воплощение великого замысла Цезаря…
ава . е а ая с ватка за е инов астие 301 Что ж, силы для столь грандиозного предприятия Марк Анто­ ний собрал подлинно грозные: сам он располагал 16 легионами, правда, не совсем полного состава. Вместо штатных 80 тысяч в них оказалось только 60. 20 тысяч солдат, обещанных Окта­ вианом, он так и не дождался. Пехоту поддерживала конница, набранная из испанцев и кельтов — около 10 тысяч. Это была традиционно сильная тяжёлая кавалерия. Восточные союзники выставили около 30 тысяч воинов. Здесь были и пехотинцы, и легковооружённые, и всадники. Больше всех войск привёл армянский царь: 6 тысяч конницы и 7 тысяч пехоты803. Всадники были покрыты бронёй и потому являли особо грозную силу804. Римского главнокомандующего особо вдохновило сообщение Монеса, уверенно заявившего, что Фраат ненавидим собствен­ ным окружением, населением страны, потому Парфия слаба, и одолеть её — дело нехитрое805. Дважды перебежчик солгал. Про­ ведя войску смотр, Антоний выступил в поход. Через Евфрат войско переправилось у Зевгмы. Там же, где некогда и легионы Красса. Но далее маршрут был иной: по гор­ ным дорогам армия двинулась на север, в Армению. Там у города Караны (совр. Эрзерум) к Антонию присоединились и легионы Канидия. Тот остановил свою успешную кампанию в Закавказье против иберов и албанов, где был уже близок к достижению берегов Каспия, и поспешил навстречу своему главнокоманду­ ющему. Вслед за Канидием к Каране привёл свои отряды царь Понта Полемон. Здесь же ждали римлян и войска царя Армении Артавазда II 806. Особо должно сказать об огромном обозе, сопровождавшем армию. Там было всё, что только могло помочь успешно захва­ тывать вражеские города. 300 повозок везли осадные машины! Среди штурмовых орудий выделялся восьмидесятифутовый (около 24 м) таран807. Столь мощное снаряжение легионов не могло состояться без содействия Египта. Надо сказать, что Октавиан, лишив Антония возможности использовать ресурсы с Запада, просто вынуждал его искать таковые исключительно на Востоке. А здесь их римлянам могла предоставить прежде всего царица державы Лагидов. Кормить, содержать легионы, своев­ ременно платить им достойное жалование, обеспечить армию
302 И.О. Князький. Император Август и его время в изобилии осадно – штурмовой техникой, опираясь только на римские провинции Востока, было невозможно. Потому справед­ ливо полагать, что амбиции доблестного Марка могли быть удов­ летворены только с помощью египетской царицы808. Думается, прежде всего поэтому, вернувшись в Сирию в 37 г. до н.э., Антоний немедленно поручил Фонтею Капитону отпра­ виться в Александрию и пригласить Клеопатру в ставку рим­ ского главнокомандующего на Востоке. Конечно, здесь не могла не сказаться и явно не забытая любовь. Но только страстью оче­ редную встречу Антония и Клеопатры всё же не объяснить. Судя по всему, это было удивительное переплетение интересов поли­ тических, материальных и, в чём нельзя усомниться, подлинно великой любви…809 Необходимую помощь армия Антония, судя по её оснащению, обрела. Но за всё, как известно, надо платить. В 37 – 36 гг. до н.э. триумвир Востока провёл достаточно неожиданную и малопо­ нятную для большинства римлян территориальную реорганиза­ цию вверенных ему провинций Римской державы. Нетронутыми остались установленные в прежние времена рубежи трёх провин­ ций: Азии, Вифинии и Понта810. А вот часть провинции Сирия — Финикия и Келесирия — перешла под управление Египта811. Цар­ ство Клеопатры вернуло себе благодаря великодушию Антония Кипр и Киренаику812. Помимо этого — часть Киликии, Иудеи и Набатейского царства813. Птолемеевский Египет достиг размеров, невиданных с конца третьего века до н.э.814. По словам Плутарха: «Эти дары оскорбили римлян как ничто иное. Антоний и прежде многим частным лицам жаловал тетрар­ хии и целые царства и у многих отбирал престолы, как, напри­ мер, у иудейского царя Антигона (которого, по его приказу, позже обезглавили на глазах у толпы, хотя до того никто из царей такому наказанию не подвергался). Но в наградах, которыми он осыпал Клеопатру, совершенно непереносимой была позорная причина его щедрости»815. Великий биограф имел в виду, конечно же, безумную страсть Антония к египетской царице… Но это слишком простое объяс­ нение. Перед труднейшей кампанией такой испытанный воена­ чальник едва ли был склонен просто безумствовать. Здесь лучше
ава . е а ая с ватка за е инов астие 303 задуматься, в чём виделась самому Марку необходимость столь серьёзных переустройств на римском Востоке. Конечно, Клео­ патру должно было вознаградить за оказанную щедрую матери­ альную и финансовую помощь армии, отправлявшейся в Пар­ фянский поход. Но только ли это? Прежде всего, перекладывая управление рядом областей на плечи подвластных царей, он освобождал легионы для войны, а дань с этих земель продолжала поступать в римскую казну. Что до увеличения владений Египта, то дары сии отнюдь не мешали превращению некогда могуще­ ственной державы потомков великого Птолемея Лага в римского вассала. Зависимость Египта от Рима давно уже была очевидной, и, с этой точки зрения, какие – либо территориальные уступки стране – сателлиту на деле не наносили ущерба Римской державе. Возможно, уже тогда Антонию Египет виделся как основа его и римского владычества на Востоке. Можно сказать, столь щедрые дары лишний раз подчёркивали, кто там истинный хозяин! Цар­ ство Клеопатры покорно шло в русле римской политики, содей­ ствуя походу Антония на Парфию. Своего интереса у египтян быть не могло, ибо появление парфянских конников на берегах Нила исключалось, а захват Римом новых владений царству Лагидов ничего не давал. А пока что встреча с конницей царя Фраата предстояла леги­ онам Антония, уже расположившимся в пределах Армении. Ход боевых действий мог развиваться по двум сценариям. Первый — зимовка без спешки в пределах союзного царства и весной 36 г. до н.э., пока парфяне ещё не успеют сняться с зимних квартир, быстрое наступление и захват Мидии Атропатены, царь которой на самом деле жаждал избавиться от парфянского владычества. Второй вариант — немедленно продолжить поход и как можно скорее достигнуть столицы царства Мидии Фрааспы. Именно его, не колеблясь, и выбрал Антоний. Скорее всего, он полагался на очевидное превосходство своих сил. У царя Парфии было в строю не более 40 тысяч воинов816, и в открытом сражении против рим­ лян шансов на победу он не имел. Осада Фрааспы не представля­ лась делом затруднительным. Да, это была, безусловно, сильная крепость, но римское войско с союзниками имело огромную чис­ ленность. К тому же, применение великого множества осадных
304 И.О. Князький. Император Август и его время и штурмовых средств не оставило бы осаждённым каких – либо надежд на успех обороны. Но вот тут – то, явно поспешив с нача­ лом похода, Антоний совершил роковую ошибку, оказавшую решающее влияние на исход всей кампании. Обоз, понятное дело, не мог двигаться столь же быстро, как армия, тем более учитывая гористый характер местности. Анто­ ний, стремясь поскорее осадить Фрааспу, оставил обоз, как ему казалось, под надёжной охраной двух легионов во главе с легатом Статианом. Худшее, что случается на войне — это недооценка сил и способ­ ностей противника. Антоний таковую и совершил. Царь Парфии, как выяснилось, оказался толковым полководцем. Он разрабо­ тал эффективный план противодействия римскому вторжению и, что самое печальное для триумвира, последовательно его осуще­ ствил. Парфянские войска, не ввязываясь в открытые бои с про­ тивником, отступали вглубь страны, постоянно чиня неприятелю препоны и успешно нападая на отдельные его отряды817. Разведка в царском войске действовала отменно, да и сама война – то велась на местности, прекрасно парфянам знакомой. Когда Фраат узнал, что римский обоз отстал от основных сил армии, он немедленно двинул туда большие силы своей конницы. Она «зажала Стати­ ана в кольцо и перебила десять тысяч римских солдат. Сам Ста­ тиан тоже погиб, машины варвары изломали и разбили. Кроме машин, в их руках оказались множество пленных, и среди них — царь Полемон. Эта неожиданная неудача в самом начале, разу­ меется, привела в глубочайшее уныние Антония и его людей»818. Важнейший союзник римлян — армянский царь Артавазд немед­ ленно сделал вполне обоснованный вывод, что война эта ничего, кроме поражения и римлянам, и тем, кто за ними пошёл, не сулит. Потому всё его войско снялось с места и покинуло стан Антония. К армянам присоединилась и часть других союзников. Общая численность ушедших составила 16 тысяч человек819. Во Фрааспе стало известно о бедах римлян. Осаждённые немед­ ленно осмелели, их вылазки участились. Во время одной из них горожане атаковали римских солдат, находившихся на насыпи, возводимой по приказу Антония, дабы с её помощью забраться на стены города. Не ожидавшие столь дерзкого нападения
ава . е а ая с ватка за е инов астие 305 легионеры обратились в бегство. Разъярённый Антоний безжа­ лостно покарал беглецов децимацией — казнью каждого деся­ того из числа бежавших. Наказаны были и остальные войска: им в качестве пайка вместо пшеницы был выдан ячмень820. Такой отчаянной мерой триумвир сумел укрепить на время дисциплину, но перспективы войны от этого радужными не стали. Римская армия теперь находилась меж двух огней: с одной стороны она продолжала осаду Фрааспы, без особых надежд на успех, с другой — подошедшая армия Фраата IV сама осадила римлян. Очень острой для легионов стала усилившаяся нехватка продовольствия. Добывать его в округе становилось всё труднее и труднее, при этом потери убитыми и ранеными неуклонно росли. Свои трудности были и у парфян. Приближались холода, а они не привыкли на войне зимовать под открытым небом. Потому царь опасался, что, если римляне, чья стойкость была ему ведома, про­ явят твёрдость и не покинут зимой своего лагеря, то его войско может просто – напросто разбежаться821. Тогда Антонию доста­ нется победа, им вовсе незаслуженная и потому для Парфии и её правителя вдвойне обидная. Хитроумный Фраат нашёл выход из положения, совершенно его устраивающий и, на первый взгляд, не самый обидный для римлян. Царь предложил Антонию заключить перемирие во спа­ сение жизней отважных воинов обеих армий. Марк после коле­ баний выдвинул свои условия: возврат орлов Красса и пленных из его легионов, а также свободный уход своей армии за пре­ делы Мидии Атропатены. Фраат возвращать орлов и немногих ещё живых пленных отказался, но мир и безопасность войску Антония, если тот немедленно снимется с лагеря, обещал. Рим­ ский военачальник решил принять условия парфянина. Через несколько дней легионы оставили свой лагерь под Фрааспой. Понимая, что в глазах воинов он выглядит явно не героем, триум­ вир — мастер зажигательных речей, не раз увлекавший за собой десятки тысяч солдат, на сей раз попросил объяснить войску суть происходящего Гнея Домиция Агенобарба822. Но мирным и безопасным возвращение римского войска не стало. Собственно, парфянский царь исполнять своё обещание и не собирался. Фраат не мог отказаться от искушения уготовить
306 И.О. Князький. Император Август и его время Антонию судьбу Красса, да и месть за Пакора подвигала парфян на продолжение боевых действий. Благо не все местные жители были враждебны Риму. Некий мард — иранское племя, оби­ тавшее на стыке Мидии и Южной Армении — был преданным сторонником римлян и доблестно сражался на их стороне в зло­ счастной битве, когда парфяне захватили весь обоз осадных машин армии Антония. Потому к его словам следовало отнестись с доверием. Он сообщил римскому полководцу, что парфяне и думать не думают о соблюдении мирных договорённостей, но ждут, не дождутся, когда при отступлении легионы окажутся на открытой равнине. А вот там их конница и постарается повторить Карры. Мард (имя его до нас не дошло) посоветовал Антонию дер­ жаться поближе к горам. Этот маршрут был предпочтительней ещё и потому, что проходил по населённой местности, где можно было добывать продовольствие 823 . Антоний, поколебавшись, совету верного сторонника римлян последовал. Марда, правда, на всякий случай заковали в оковы. Впрочем, он сам и предло­ жил такую гарантию своей верности. Парфяне, раздосадованные переменой ожидаемого маршрута легионов, всё равно организовали преследование войска Антония и вскоре сумели создать для римлян трудности. Им удалось раз­ рушить запруду на одной из рек этой местности, и хлынувшая вода затопила дорогу, по которой отступали войска. Прекрасно понимая искусственную природу внезапного наводнения, Марк приказал войскам строиться в боевой порядок. Ожидая скорой атаки парфян, триумвир повелел оставить в построении специ­ альные проходы, через которые могли пройти легковооружённые воины. Они должны были выбежать навстречу парфянской кон­ нице и засыпать всадников метательными копьями, а также гра­ дом пущенных из пращей камней и свинцовых снарядов. Всё произошло так, как и предполагал Антоний. Конные пар­ фяне обрушились на не закончившую ещё боевое построение римскую пехоту, но тут их самих атаковали легковооружённые солдаты. Конные лучники смогли нанести им немалый ущерб, но и парфянские потери оказались значительными. Отступив и перестроившись, парфянская лёгкая кавалерия ринулась в новую атаку. Но тут им навстречу ударила выстроенная плотным
ава . е а ая с ватка за е инов астие 307 клином тяжёлая кельтская конница римского войска. На ограни­ ченном пространстве тяжеловооружённые всадники в плотном построении всегда брали верх над лёгкой кавалерией. Парфяне были рассеяны. Успех боя стал хорошим уроком для римлян и далее. «Это нау­ чило Антония, как нужно действовать, и, усилив множеством копейщиков и пращников не только тыл, но и оба фланга, он выстроил походную колонну прямоугольником, а коннице дал приказ завязывать бои с противником, но, обращая его в бег­ ство, далеко не преследовать, так что парфяне, в продолжение четырёх следующих дней не имевшие над римлянами никакого перевеса, — потери с обеих сторон были равны, — приуныли и, под предлогом надвигающейся зимы, уже сами подумывали об отступлении», — пишет Плутарх824. Всё шло относительно благополучно, и, казалось, серьёзные беды римлянам не грозили. Но, действуя сам продуманно и осто­ рожно, Марк Антоний, увы, не сумел оказать соответствующего влияния на своих подчинённых. Иные из них слишком вдох­ новились успешным движением войска и умелым противодей­ ствием парфянам. Захотелось большего — победных сражений. И вот один из наиболее решительных легатов Флавий Галл сумел выпросить у главнокомандующего отряд войска, с которым воз­ намерился победно атаковать парфян. Антоний неосторожно это предложение принял. Итог оказался самым печальным. Отваж­ ный, но недальновидный Флавий вопреки успешной тактике последних дней увлёкся атакой. Парфяне этим умело воспользо­ вались и окружили оторвавшийся от главных сил римский отряд. Тут же в дело вступили их лёгкие конники, метко осыпая вра­ гов стрелами. Галл осознал гибельность своего поступка и стал отчаянно, но, увы, запоздало взывать о помощи. На его призывы другие легаты откликнулись, однако действовали бестолково, направляя на подмогу окружённым воинам небольшие отряды, которые один за другим сами становились жертвами парфянских лучников. Наконец, на выручку был вынужден устремиться сам Антоний, возглавивший отозванный из головы колонны Тре­ тий легион. Парфяне были остановлены, окружённые спасены. Правда, безумно отважный Флавий Галл, получив в грудь четыре
308 И.О. Князький. Император Август и его время вражеских стрелы, вскоре умер825. Потери оказались немалыми: убитых было не менее трёх тысяч, и пять тысяч раненых това­ рищи принесли в лагерь. Антоний, потрясённый трагическим исходом сражения, ввязаться в которое он незадачливому легату сам разрешил, теперь обходил лагерные палатки, где лежали спа­ сённые, пытаясь их ободрить. «Раненые радостно принимали его рукопожатия, просили идти к себе, позаботиться о собственном здоровье, не сокрушаться так горько, называли своим императо­ ром и в один голос говорили, что, пока он цел и невредим, — их спасение обеспечено»826. По словам Плутарха, «тогда сочувствием к страдающим и отзывчивой готовностью помочь каждому в его нужде он вдохнул в больных и раненых столько бодрости, что впору было поделиться и со здоровыми»827. В целом, в дни столь непростого отступления римлян от Фра­ аспы обратно в пределы Армении Антоний, что нельзя оспорить, проявил себя как умелый и знающий военачальник828. В против­ ном случае всё римское войско могло бы остаться на просторах Мидии Атропатены. В то же время в этом походе проявились и слабые стороны Марка как полководца. Слишком поспешное продвижение войска обрекло ценнейший обоз армии на поги­ бель, что сразу сделало невозможной успешную осаду мидий­ ской столицы. В случае с Флавием Галлом Антоний показал неспособность жёстко контролировать своих легатов, не позво­ ляя им авантюрных действий. А ведь это — первейший долг главнокомандующего! Всего поход Антония от Фрааспы до пограничной между Мидией и Арменией реки Аракс длился 27 дней. Во время отступления рим­ лянам пришлось выдержать 18 непростых, временами и тяжёлых оборонительных боёв. Фраат настойчиво преследовал легионы, стремясь нанести им как можно большие потери, если уж не уда­ лось окружить и уничтожить всё вражеское войско. И, увы, ему это удалось. Веллей Патеркул пишет о том, что Антоний лишился чет­ верти всего войска829. По сведениям Плутарха, когда уже на земле Армении был устроен смотр войска, то установленные потери составили 20 тысяч пехотинцев и 4 тысячи всадников830. Возвра­ щение в собственно римские владения в условиях суровой зимы и беспрерывных снегопадов унесло жизни ещё 8 тысяч человек831.
ава . е а ая с ватка за е инов астие 309 Хотя Антоний и пытался бодриться, называя свой поход победой832, но это был неумелый обман. Кампания была пол­ ностью провалена. Кого в этом винить? Себя — такое исключа­ лось. Да и войско, любившее своего полководца, продолжало, как мы видим, именовать его императором — победителем. Потому виновник был найден в Армении. Таковым сочли царя Артавазда II. Проходя через его владения, Антоний, однако, не рискнул в чём – либо обвинить армянского венценосца, понимая, насколько римское войско ослаблено. Наоборот, он сделал вид, что не помнит о предательском бегстве Артавазда II от стен Фра­ аспы. С самим правителем Марк беседовал, оказывая тому подо­ бающие царские почести. Парфяне тем временем праздновали победу. Довольный исхо­ дом войны царь Фраат велел перечеканить захваченные в огром­ ном количестве в качестве добычи во время разграбления зло­ счастного обоза тетрадрахмы Антония и Клеопатры833. Теперь на них красовался его лик. Мы не знаем, как отреагировали триум­ вир и царица Египта на такое унижение, но на отмщение никаких сил не было. Из Армении Антоний прибыл в Финикию. Здесь на берегу моря в деревушке под названием Белое селение, близ города Сидона, он дожидался Клеопатру, каковую вызвал на очередную встречу. Конечно, не трудно догадаться, насколько триумвир истосковался по любимой женщине, но была и веская прозаиче­ ская материальная причина: царица должна была доставить из Египта одежду для крепко поизносившихся в тяжелейшем походе воинов, а также побольше денег, дабы и ущерб от утраченных в походе тетрадрахм восполнить, и, главное, жалованье солдатам выплатить. Однако, «царица задерживалась, и Антоний, терзаемый мучи­ тельной тревогой, часто и помногу пил, но даже хмельной не мог улежать за столом — посреди попойки он, бывало, вскаки­ вал и выбегал на берег, поглядеть, не плывет ли египтянка, пока, наконец, она не прибыла, везя с собою много денег и одежды для воинов. Некоторые, правда, утверждают, будто одежду Анто­ ний получил от неё, а деньги солдатам роздал из собственных средств, но сказал, что это подарок Клеопатры»834. Последнее,
310 И.О. Князький. Император Август и его время скорее всего, было злоязычием. Зная, как болезненно реагируют римские легионеры на задержку жалованья, Марк не стал бы томить их ожиданием лишь для того, чтобы потом в наилучшем виде представить любимую царицу. Из Финикии Антоний и Клеопатра отбыли в Александрию, где триумвир и задержался надолго. Следующую зиму 36 – 35 гг. до н.э. он провёл в столице Египта вместе с возлюбленной. К этому времени у них было уже трое детей. Старшие — двой­ няшки — носили имена Александр Гелиос (Солнце) и Клеопатра Селена (Луна). Оснью 36 г. до н.э. родился ещё один сын, получив­ ший традиционное для династии Лагидов имя Птолемей Фила­ дельф (Братолюбивый). Известно, что в том же 36 году в Алексан­ дрию прибыл и старший сын Антония и Фульвии Антилл. Тем временем нежданно напомнил о себе бывший владыка островной державы Тирренского моря Секст Помпей Магн. Ныне он, правда, был всего лишь жалким беглецом. Луций Анней Флор очень выразительно описал положение Секста после поражения при Навлохе и оставлении им Мессаны: «Со времени Ксеркса не было столь печального бегства. Тот, кто прежде командовал флотом в 350 кораблей, бежал на шести или семи судах с пога­ шенными на флагмане огнями, бросив в море перстни, дрожа и оглядываясь»835. Строго говоря, бежал Помпей с 17 кораблями, но это не делало его исход из Сицилии более почётным. В дороге Секст быстро успокоился и начал действовать — в надежде поправить свои, на первый взгляд, совершенно безна­ дёжные дела. Прежде всего, дабы обрести некоторую финансо­ вую опору, он в Италии, на мысе Лациний, ограбил храм богини Юноны, который был знаменит наличием там богатых пожертво­ ваний836. Далее путь Помпея лежал в Малую Азию, в Митилену. Город сей был ему знаком. Некогда, будучи ещё ребёнком, Секст находился там с матерью, пока его отец сражался с Гаем Юлием Цезарем. После роковой для себя битвы при Фарсале Гней Помпей забрал оттуда сына. И вот судьба вновь привела Секта в памятные с детства места. Тогда у мальчика вся жизнь была впереди. Ныне, хотя был он отнюдь не стар — по одним сведениям около сорока лет, по другим — немногим за тридцать, — буду­ щее его было в густом – густом тумане. Впрочем, неисправимый
ава . е а ая с ватка за е инов астие 311 оптимист Секст Помпей не унывал и мечтал вскоре вернуться к активной военной и политической деятельности. Для начала он замыслил стать союзником Антония. Ведь было же совсем недавно время, когда они нашли общий язык! Заключить новое соглашение с Антонием Секст надеялся после возвращения триумвира из похода на Парфию. Ведь в случае его победонос­ ного завершения тот должен был бы пребывать в великолепном настроении, и его всем известное великодушие непременно рас­ пространилось бы и на Помпея. Более того, бывший сицилий­ ский владыка предстал бы перед Марком как очевидная жертва Октавиана, которого легко было представить как злостного нару­ шителя Путеольских соглашений. Секст прекрасно был осведом­ лён о крайне сложных отношениях двух оставшихся триумви­ ров и потому его надежды примкнуть к одному из них против другого вовсе не выглядели беспочвенными. Но вскоре, однако, в Митилену пришли слухи о поражении легионов Антония в Пар­ фянском походе и об огромных потерях. «Vae victis!» — «Горе побеждённым!». Эти слова разорителя Рима, вождя галльского племени сенонов Бренна, сказанные в далёком 390 г. до н.э., потомки Ромула никогда не забывали. Более того, они стали постоянным руководством к действию. Потому Помпей рассу­ дил: и зачем теперь искать союза с тем, кто очередной раз унизил римское оружие в бесславном походе на Парфию? Тем более, что иные слухи сообщали о судьбе Антония, подобной участи Марка Красса… Вскоре, правда, пришли точные сведения: поход неуда­ чен, но триумвир жив – здоров и готовится к реваншу. В этом слу­ чае резонным представлялось предложение не просто союзниче­ ства, но раздела власти на Востоке837. Для этого Секст направил своё посольство в Александрию, куда вернулся Антоний. Более того, явно переоценивая значимость своего нынешнего статуса, Помпей развернул воистину лихорадочную дипломатическую деятельность, как будто он всё ещё был властителем державы. Его посланники прибыли во Фракию и Понт ко дворам местных царей. Неизвестно, как принял таковых фракийский правитель, но в Понте люди Секста царя не застали. Он, как мы помним, пре­ бывал в плену, в каковой угодил после разгрома легионов Стати­ ана парфянами. Впрочем, Понт интересовал беглого сицилийца
312 И.О. Князький. Император Август и его время не только в качестве союзника, но и как страна, через которую он мог бежать в случае очередной неудачи в Армению. То, что армянский царь всё же вынужденно сохранял верность Риму, похоже, было, Помпею неведомо. Зато он помнил, как уверяет Аппиан, пример Лабиена838. Тот ведь сумел с боями пройти всю Азию, побывать среди ведущих военачальников царя Орода… Так почему бы и царю Фраату не обрести у себя на службе римского полководца, да ещё и родного сына славного Помпея Великого? О печальном конце Лабиена Секст, похоже, пока что не заду­ мывался. Тем временем его позиции в Азии стали заметно укреп­ ляться. В большом количестве прибывали его соратники и сто­ ронники из Сицилии839. Им правление Октавиана явно было не по сердцу. А неугомонный Помпей внушал новые надежды на счастливый поворот судьбы. Возросли и его денежные возмож­ ности. Он наладил, как в своё время в Сицилии, строительство военных кораблей. Набирал экипажи и организовывал их обу­ чение для грядущих боёв. С кем, правда, они будут, Секст опре­ делённо не говорил. То ли он создаёт флот для защиты Азии от возможного злодейского нападения коварного Октавиана, то ли заботливо помогает укреплять морские силы Антония840. Сам доблестный Марк, узнав о столь замечательной актив­ ности Секста Помпея, очевидно перепутавшего Сицилию с про­ винцией Азия, ему, Антонию, вверенной, решился на преду­ предительные меры. Его легат Титий, получив под своё командование легионы, стоявшие в Сирии, а также военно – мор­ скую эскадру, двинулся на запад. Приказ триумвира был следу­ ющим: если Помпей решится оказать сопротивление, то обру­ шиться на него всеми силами. Но, если согласится сдаться, то с честью доставить его в Александрию. А тут как раз в египетской столице объявились послы Секста Помпея, попросившие у Антония приёма. Триумвир им не отка­ зал и узнал от них следующее: «Помпей послал нас не вслед­ ствие безвыходности своего положения. Если бы он намеревался продолжать войну, он поплыл бы в Испанию, дружественную ему ещё со времени отца, державшую его сторону во время его юности и теперь призывающую его. Однако он предпочитает под­ держивать мир вместе с тобой или воевать, если представится
ава . е а ая с ватка за е инов астие 313 необходимость, под твоим начальством. И таковы его намере­ ния не только теперь, но были ещё и в то время, когда он владел Сицилией и держал в осаде Италию, когда он дал убежище твоей матери и отослал её к тебе. Если бы ты тогда принял его дружбу, Помпей не потерял бы Сицилии — ведь ты не дал бы Цезарю своих кораблей против него, – и ты не потерпел бы поражения в Парфии, так как Цезарь не послал тебе войска, как было услов­ лено. Ты владел бы ещё и Италией сверх того, что имеешь. Но раз уж ты не воспользовался тогда таким особо благоприятным случаем, то Помпей желал бы, чтобы ты не давал так часто себя обманывать Цезарю словами или ссылкою на родство и помнил, что он начал войну с Помпеем вопреки договору и без всякого повода, не забывал бы и о Лепиде, соучастнике его власти, у кото­ рого он отнял принадлежавшую ему долю власти, причём ни той, ни другой долей власти он с тобою не поделился. Ты один теперь остался на пути к столь желанному для него единовластию. Он был бы уже в твоих руках, если бы между вами не стоял Помпей. Тебе и самому следует заботиться о себе; однако Помпей предупреждал тебя обо всём из расположения, предпо­ читая тебя, человека бесхитростного и великодушного, человеку лживому, коварному, изворотливому. Он не ставит тебе в упрёк, что ты по необходимости дал Цезарю корабли против него, нуждаясь со своей стороны в войске для парфянского похода, но напоминает об этом, чтобы обратить твое внимание, что это вой­ ско не было послано. Коротко говоря, Помпей отдает себя в твоё распоряжение с кораблями, какие он ещё имеет, и с войском, вполне ему преданным и не оставившим его во время бегства. При сохранении мира ты получишь большую славу, выручив сына Великого, в случае же войны, которая вот – вот начнётся, ты найдёшь в лице Помпея хорошую поддержку»841. Послание, если оно, конечно, было именно таким, а не отре­ дактировано и не дополнено позднее его переписчиками, в каком виде и досталось оно Аппиану, производит сильное впечатление. Кто знает, каков был бы ход римской, да и всей мировой исто­ рии, если бы в своё время союз Антония и Помпея оказался бы более прочным… Но вот только ли триумвир в том повинен? Дей­ ствительно ли сын Гнея Помпея Великого напрочь забыл, кто
314 И.О. Князький. Император Август и его время сыграл такую выдающуюся роль в роковой для его отца битве при Фарсале в 48 г. до н.э., за что вскоре, став диктатором, Юлий Цезарь отблагодарил Марка Антония должностью начальника конницы — второго лица в армии и государстве во время дикта­ туры? 842 Да и не забудем, кто овладел всем имуществом повер­ женного полководца, о чём, кстати, Секст Антонию как – то и напомнил… Но наиболее важно следующее: свои нынешние воен­ ные возможности Помпей явно преувеличивал, и потому в глазах триумвира он вовсе не выглядел столь уж необходимым союз­ ником. Тем не менее, Антоний внимательно выслушал послов, после чего огорошил их, передав в точности, какое поручение он дал легату Титию. Единственно, он добавил: «Если Помпей дей­ ствительно имеет такие намерения, пусть явится сюда в сопро­ вождении Тития». Сие означало: пусть сдаётся мне на милость, а там — посмотрим. И надо же было такому случиться, что тут же триумвир получил известие, заставившее его решительно усом­ ниться в искренности и самого Помпея, и его послания, и речей его представителей. Воины Антония сумели перехватить послов Секста к парфянскому царю, и они были доставлены в Алексан­ дрию. Марк, конечно же, немедленно допросил несостоявшихся дипломатов и, думается, не мог не оценить столь нагло изъявлен­ ного Помпеем намерения пойти неверным путём Лабиена. Выве­ дав всё, триумвир устроил встречу двух посольств, дабы те сами объяснили в присутствии друг друга, в каком случае их патрон был искренним, а в каком явно хитрил. Те, похоже, растерялись, ибо оправдания, приводимые ими, дабы всё же убедить Анто­ ния в дружеских намерениях Секста, выглядели просто жалко. Дескать, бедняжка Помпей ещё слишком молод (ему, по меньшей мере, было за тридцать!), не уверен он в готовности Антония его принять, потому – то и обратился за помощью к злейшему врагу Рима… Но стоит триумвиру высказать сколь – либо доброе отно­ шение к Сексту, как тот немедленно явится в его стан. По словам Аппиана, «Антоний как человек всегда прямодушный, великий духом и бесхитростный поверил послам»843. Конечно, едва ли Марк был столь простодушен, доверчив и склонен к всепрощению. Послы его просто позабавили. Карать он их не стал, поскольку они всего лишь следовали указаниям
ава . е а ая с ватка за е инов астие 315 того, кто их послал. Если бы он и впрямь воспринял всерьёз эти уверения, судьба Помпея могла бы быть и иной. Легат Антония Фурний, бывший его наместником в провин­ ции Азия, до поры до времени Секста не трогал. Возможно, не получив точных распоряжений из Александрии или просто не имея достаточного количества солдат. Но, видя, что тот нара­ щивает свои силы, постоянно проводит обучение своих войск, наместник провёл набор среди подчинённого ему населения и призвал к себе Агенобарба и Аминту с воинскими подкреплени­ ями844. Понимая, чем ему это грозит, Помпей первым начал воен­ ные действия. В ходе их ему порой даже удавалось добиваться некоторых успехов. Его силы составили три легиона пехоты, но мало было конницы — всего лишь 200 всадников. Тем не менее, Сексту удалось перенести военные действия в Вифинию, к бере­ гам Пропонтиды (Мраморного моря). Были захвачены богатые города Никея и Никомедия, что заметно увеличило финансовые возможности Помпея845. Но для ведения большой войны всего этого было недостаточно. У «сына Нептуна» на сей раз не было больших сил на море, а вот к антонианцам весной 35 г. до н.э. прибыли 70 кораблей, ранее, кстати, уже сражавшихся против Помпея у берегов Сицилии. Это были те самые суда, которые в своё время Антоний великодушно предоставил Октавиану как раз для войны с сицилийской державой. Теперь уцелевшие после жестоких боёв корабли, отпущенные наследником Цезаря вновь в распоряжение Антония, опять должны были сразиться с бывшим уже владыкой островного государства. Да тут ещё из Сирии подошли 120 кораблей Тития с немалым войском. Вот они – то как раз и прибыли по приказу Антония. Этот легат и должен был доставить Секта в Александрию, в ставку триум­ вира. Соратники Помпея, осознав безнадёжность продолжения борьбы из – за слишком очевидного превосходства сил против­ ника, один за другим стали переходить на сторону триумвира. Примеру начальников последовали и рядовые солдаты… В конце концов Секст Помпей вынужден был сдаться безо всяких усло­ вий на милость врага. Таковой, однако, не последовало. Титий, зачислив на службу в легионы Антония бывших воинов Помпея, самого его приказал убить846.
316 И.О. Князький. Император Август и его время Какой же след в истории оставила недолгая, но замечательно бурная, полная самых неожиданных поворотов судьбы жизнь Секста Помпея Магна? В соответствии с перечисленными осо­ бенностями — крайне противоречивый, изобилующий самыми разными, решительно не совпадающими оценками. Начало этому положили сами римские историки, как современники, так и представители времен, от бурных событий тех гражданских войн отдалённых. Сам победитель в междоусобных бранях, чей флот и легионы покончили с новоявленной сицилийской держа­ вой младшего Помпея, не счёл даже нужным в своих «Деяниях» хотя бы упомянуть имя поверженного противника. Вот все его слова о долгой и непростой войне с Секстом: «Море я умиро­ творил от разбойников. В той войне рабов, которые бежали от своих господ и подняли оружие против государства, примерно тридцать тысяч захватив, господам я для достойного нака­ зания отдал»847. Помпей здесь фигурирует как некий безымян­ ный предводитель морских разбойников и беглых рабов, коего и называть – то — много чести. Но Августа можно понять: уж больно много обидных и жестоких неудач в борьбе с сицилийским вла­ дыкой он потерпел! Да и в победе над Помпеем наследник Цезаря своих заслуг числить был не вправе, ибо восторжествовал над «сыном Нептуна» Марк Випсаний Агриппа, покуда сам триумвир почивал очень крепким сном. Историки той эпохи добрых слов в адрес младшего сына Гнея Помпея также не находили. Тит Ливий писал о нём исключи­ тельно как о предводителе морских разбойников, справедливо ставя ему в вину трудности подвоза продовольствия848. Веллей Патеркул так охарактеризовал Секста: «Юноша этот — в науках невежда, варвар в спорах, в натиске скорый, в решениях поспеш­ ный — в этом пропасть между отцом и сыном, — либертин своих либертинов, раб своих рабов, завидуя высшим, угождал низ­ шим»849. Особо Веллей выделяет его пиратство: «И он не стес­ нялся пиратскими злодеяниями нарушать спокойствие на море, которое было освобождено от них оружием и военным искус­ ством отца!»850 Тем не менее, убийство Секста Помпея Патеркул однозначно именует преступлением: «По приказу Антония он был умерщвлён Титием. Этим преступлением последний вызвал
ава . е а ая с ватка за е инов астие 317 к себе такую ненависть народа, что был проклят и изгнан из театра Помпея, когда устраивал там зрелища»851. Лишнее под­ тверждение того, насколько правитель Сицилии был популярен в Риме, особенно среди столичного плебса! И даже блокада Ита­ лии этому не помешала. Со временем появились куда более сдержанные оценки Секста Помпея. Публий Корнелий Тацит явно разделял мнение тех, кто винил Октавиана за обман сицилийца подобием мира852. Живший уже во втором столетии, в эпоху Антонинов, знамени­ тый историк гражданских войн в Риме Аппиан Александрийский (95 – 165 гг.) заключил рассказ о жизни Секста своего рода эпита­ фией, в каковой нашёл место и для добрых слов: «Оставшись после отца ещё совсем юным и будучи юношей ещё и при жизни брата, он долгое время после них жил в неизвест­ ности, занимаясь тайно грабежом в Испании, пока, как за сыном Помпея Великого, не собралось около него много приверженцев. Тогда он стал действовать более открыто и по смерти Гая Цезаря начал большую войну, собрал многочисленное войско, корабли, деньги и, захватив острова, сделался господином всего западного моря. Италию поверг в голод и принудил врагов к заключению договора, какого желал. Величайшим его делом было то, что он выступил в качестве защитника, когда город страдал от губи­ тельных проскрипций, и спас жизнь многим лучшим людям, которые благодаря ему в это время вновь оказались на родине. Но вследствие какого – то ослепления Помпей сам никогда не напа­ дал на врагов, хотя часто для этого представлялся благоприят­ ный случай; он только оборонялся»853. Современники Аппиана и поздние римские историки предпо­ читали скорее негативно оценивать «сына Нептуна». И в истори­ ографии подход к личности Секта Помпея весьма разнообразен. Кто – то считает его монархистом, воссоздавшим сицилийскую державу Дионисия (государство, объединившее древнегреческие города Сицилии, 407– 367 гг. до н.э.), кто – то, наоборот, видит в нём борца за восстановление республики, иные — просто пирата и авантюриста, твёрдых убеждений и чётко определённых поли­ тических целей не имевшего854. Нельзя не согласиться здесь с рос­ сийским историком, одним из крупнейших исследователей той
318 И.О. Князький. Император Август и его время эпохи В.Н. Парфёновым, что столь выраженная разноголосица зависит прежде всего от личного восприятия авторами фигуры Секста Помпея, симпатий или антипатий к нему855. Антоний, истребив «сына Нептуна» и не позволив ему воссо­ здать нечто вроде самостоятельной державы, причём на сей раз не в Сицилии, а в Малой Азии, где она могла стать «преемни­ цей» былых царств Пергама и Вифинии, завершил дело Окта­ виана. Последний вообще – то мог бы быть ему и благодарен! Но наследник Цезаря не спешил поздравлять коллегу с гибелью общего врага. Вернёмся теперь в Александрию, где в объятьях Клеопатры Марк Антоний утешался после обидного завершения своего Мидийского похода. Но вот новый 35 г. до н.э. принёс ему из Фра­ аспы отрадные вести: Артавазд, лишь на время позабывший свою мечту о независимой от Парфии Мидии Атропатене — во время войны мидяне были на стороне парфян, — вскоре после ухода войск Антония жестоко рассорился с царём Фраатом. Толчком к раздору стал делёж добычи, захваченной у римлян856. Неспра­ ведливый, с точки зрения мидийца, раздел доставшегося на войне добра навёл его на мысль, что Фраат провоцирует ссору с целью упразднить само царство Мидии Антропатены, сделав его просто частью парфянских владений857. К тому же, Артавазд Мидийский давно уже полагал своим врагом Артавазда Армян­ ского, что лишний раз побуждало первого искать союза с римля­ нами. Ведь Марк Антоний имел свои, как мы помним, немалые претензии к ненадёжному армянскому союзнику858. Послом своим к триумвиру мидиец умно избрал понтийского царя Полемона, пленённого в недавней войне и находившегося в его власти. Понтиец передал Антонию предложение Артавазда о прямом военном союзе против Парфии, обещая выступить на стороне Рима со всем своим войском859. Обрадованный Марк щедро отблагодарил Полемона и за про­ явленную верность Риму, и за привезённые из Мидии добрые вести. В состав Понтийского царства, в своё время жестоко уре­ занного римлянами по завершении войн с Митридатом VI (63 г. до н.э.) теперь щедро была включена Малая Армения — область в верхнем течении Евфрата860. Артавазд II сохранял пока свою
ава . е а ая с ватка за е инов астие 319 власть в Великой Армении, охватывавшей Армянское нагорье и бассейн озера Ван. По словам Плутарха: «Новые и самые радуж­ ные надежды открывались Антонию (если в прошлый раз, чтобы одолеть парфян, ему не достало, по – видимому, лишь одного — многочисленной конницы, вооружённой луками и стрелами, то теперь она была в его распоряжении, и вдобавок без всяких просьб с его стороны, напротив, он ещё оказывал услугу дру­ гому), и он уже готовился ещё раз пройти через Армению, чтобы, соединившись с мидийцем у реки Аракса, открыть военные действия»861. Весной 35 г. до н.э. Антоний выступил в новый поход. Казалось, на сей раз всё будет по – иному. Поддержка войсками мидийского царя серьёзно усиливала возможности римской армии. Теперь не было необходимости завоёвывать Мидию Антропатену, а это открывало союзной армии прямой путь к жизненным центрам Парфии. Реванш за неудачную предыдущую кампанию пред­ ставлялся скорой реальностью. Но здесь Марк Антоний внезапно столкнулся со столь острыми проблемами в своей личной жизни, решать которые, продолжая поход, он был не в состоянии. К нему пришло нежданное известие о том, что его законная римская супруга вознамерилась прибыть к нему из Рима862. Октавия, истосковавшись по мужу из – за затянувшейся раз­ луки, решила сама отправиться к нему на Восток. На это её кроме любви, безусловно, подталкивали приходившие из Александрии постоянные известия о его отношениях с Клеопатрой. Знала ли она, что любовники стали мужем и женой, неизвестно. Здесь надо иметь в виду то обстоятельство, что с римской точки зрения брак по египетскому обычаю силы не имел. Потому Октавия в любом случае имела право полагать себя единственной законной женой Марка Антония. Их дети — Антония Старшая и Антония Млад­ шая — это римлянки, а вот трое отпрысков Антония и Клеопа­ тры — дети незаконные, никаких прав в Риме не имеющие. Был ведь совсем недавний пример самого Гая Юлия Цезаря. Ведь он безоговорочно своим наследником сделал скромного внуча­ того племянника, никому не ведомого, имея родного сына от Клеопатры. Да мальчик этот получил (наверняка по настоянию царицы) гордое имя Птолемей Цезарь. Но его не воспринимали
320 И.О. Князький. Император Август и его время всерьёз даже александрийцы, немедленно давшие ребёнку мало­ почтенное прозвище Цезарион — «цезарёнок». Самому божест­ венному Юлию и в голову не приходила мысль признать его своим сыном и уж тем белее внести в завещание. Незаконный согласно римскому закону и обычаю ребёнок не мог упоминаться в официальных документах. Потому дети Антония и Клеопатры, пусть их существование и было неприятно Октавии, не могли служить причиной распада римского брака. Впрочем, только младший — Птолемей Филадельф — появился на свет тогда, когда Антоний уже был мужем Октавии. Она имела полное право как женщина, как супруга, как римлянка бороться за свою семью. Поездка Октавии на Восток была одобрена её братом. Наслед­ ник Цезаря — здесь Плутарх ссылается на мнение большинства историков — дал согласие не из сочувствия семейным неуряди­ цам сестры, а из циничного расчёта863. Октавиан – де не сомне­ вался, что Антоний встретит жену недостойным и оскорбитель­ ным образом, что даст прекрасный повод к войне864. Думается, начинать боевые действия уже в текущем году триумвир Запада никак не мог счесть для себя делом разумным. Ему как раз пред­ стояла непростая война в Иллирии, рассказ о которой впереди. Скорее всего, Октавиан полагал, что семейная драма сестры поможет ослабить доверие к Антонию в Риме, укажет на него как на человека, пренебрегающего отеческими обычаями, нра­ вами, да и законами, наконец. И действительно, открытое пред­ почтение Антонием Клеопатры Октавии римляне никак не могли одобрить. Сестра наследника Цезаря в их глазах выглядела без­ упречно и как воистину идеальная матрона, являющая собой образец нравственности, верности, достойно исполняющая свой супружеский и материнский долг865. Октавия добралась только до Афин. Антоний, узнав о её поездке, немедленно постарался не допустить её появления на Востоке и неизбежной в этом случае встречи супругов. Но при этом Марк ухитрился представить дело так, будто единствен­ ным препятствием является поход, в который он только – только отправился. Потому он послал законной жене письмо, где про­ сил задержаться в Греции, куда он сможет прибыть только после завершения столь важной кампании. Октавия, конечно, всё
ава . е а ая с ватка за е инов астие 321 прекрасно поняла, но, поскольку Антоний внешне соблюл при­ личия, а поход был реальностью, обошлась в ответном письме без каких – либо упрёков. Дело в том, что она направлялась к супругу как раз в сопровождении двух тысяч отборных воинов в велико­ лепном вооружении. Это были четыре преторианские когорты — личная гвардия полководца. Кроме того, Октавия собиралась доставить Антонию множество вьючного скота, так необходи­ мого для армейских обозов, а также одежду для воинов и деньги для выплаты им жалования и иных необходимых трат для нужд армии. Не были забыты и подарки для соратников Марка и его друзей. Понятно, что всё это Октавия могла снарядить лишь при содействии брата. Тем не менее, нельзя не напомнить, что про 4 легиона (20 тысяч воинов) Октавиан вновь «позабыл». Четыре преторианские когорты пусть и отборных воинов — явно не рав­ ноценная замена обещанной (согласно Тарентской договорённо­ сти) помощи. К слову, Антоний – то обещанные для войны с Сек­ стом Помпеем корабли прислал и даже с лихвой. И они свой вклад в победу над грозным сицилийцем внесли. Впрочем, сама Октавия здесь упрёков не заслужила. Не считая не ею «забытых» легионов, дары были щедрыми и, что особенно важно, своев­ ременными и могущими действительно способствовать успеху похода Антония в Мидию и далее в Парфию. Сообщить об этом мужу Октавия послала некоего Нигера — одного из друзей Марка. Тот, очевидно, был расположен не только к нему самому, но и одобрял его брак с римлянкой. Потому, представ перед Анто­ нием, «к рассказу своему присовокупил подобающие и заслужен­ ные похвалы щедрой дарительнице»866. Должно быть Антоний заколебался. Безупречное поведе­ ние Октавии, её искреннее стремление спасти семью, щедрые и своевременные дары, забота о его детях, включая рождённых Фульвией, не могли не тронуть его душу, вовсе не чуждую бла­ годарности. Да и воспоминания о счастливом времени начала их семейной жизни, о прекрасных днях в тех же Афинах проведён­ ных… Кто знает, как судьба Антония и Октавии могла бы повер­ нуться, решись он на встречу с ней… Но, похоже, он сам этого боялся, поскольку никак не был настроен на решительный разрыв с Клеопатрой. И по причинам, не только чувственным, но
322 И.О. Князький. Император Август и его время и грубо материальным. Ведь дары Октавии никак не могли заме­ нить римлянам на Востоке всемерного содействия державы Лаги­ дов их военным предприятиям. Да и о любви, вернее, о страсти, здесь не следует забывать. К Октавии Антоний проникся любо­ вью уже после заключённого по политическим причинам брака, оценив её немалые достоинства, как человеческие, так и чисто женские. Рождение за недолгое время двух дочерей убеждало, что складывалась у них прочная семья. Всё изменил его отъезд на Восток без жены и, конечно же, новая встреча с Клеопатрой. А здесь любовь была совсем иная — страсть всепоглощающая, заставляющая позабыть обо всём. Невероятная сила её, ввергаю­ щая порой влюблённых в настоящее безумие, трагизм её позво­ ляют считать любовь Антония и Клеопатры, возможно, самой удивительной и самой знаменитой любовной страстью в мировой истории. То, что уже более двух тысяч лет споры о ней не утихают, то, как изображали, изображают и будут изображать её в литера­ туре и во всех видах искусства, более чем убедительное доказа­ тельство. Но вершина, конечно же, великая трагедия Шекспира «Антоний и Клеопатра». Египетская царица не могла не почувствовать угрозу своей любви, когда Октавия прямо вступила с ней в борьбу. По словам Плутарха, «Клеопатра испугалась, как бы эта женщина, с достой­ ною скромностью собственного нрава и могуществом Цезаря сое­ динившая теперь твердое намерение во всем угождать мужу, не сделалась совершенно неодолимою и окончательно не подчинила Антония своей воле»867. Должно быть, волнения царицы вовсе не были беспочвенны. Правда, близкого родства Октавии с наследником Цезаря как раз опасаться было нечего. Добрых чувств к шурину Марк никогда не питал. И то, что брат и сестра были с детства замечательно дружны и сохранили взаимное доверие и привязанность друг к другу и во взрослые лета, могло Антония скорее удручать, нежели радовать. Клеопатра в борьбе за своего возлюбленного (и тоже мужа!) повела себя как женщина, более всего на свете опасающаяся лишиться того, кому она отдала своё сердце. Едва ли справед­ ливо утверждать, что она просто прикидывалась без памяти
ава . е а ая с ватка за е инов астие 323 влюблённой. Её поведение, когда она почти ничего не ела, исто­ щая себя от страха потери любимого, когда её глаза загорались при появлении Антония и затуманивались после его ухода, её постоянные слёзы, которые она так неловко утирала… Могло ли это быть лишь спектаклем? Конечно, без исконных женских уловок не обходилось, но почему их должно считать просто хит­ ростью и притворством? Это могло быть и проявлением любви, над которой нависла столь серьёзная угроза. На стороне царицы было и то немаловажное обстоятельство, что она располагала немалым числом умных и красноречивых людей из числа своих приближённых. Понятное дело, они были рады услужить своей владычице. От них Антоний каждодневно был вынужден выслу­ шивать упрёки в своей бесчувственности и жестокости к несчаст­ ной Клеопатре. Он – де губит женщину, только любовью к нему и живущую. Не забывали добрые советчики также бросить каму­ шек в огород Октавии. Она, мол, вышла за него лишь по государ­ ственной надобности, братом принуждённая. На Антония такие слова не могли не подействовать, ибо больно уж он не любил этого братца, в родственники ему навязавшегося. Да и вообще, без Антония Клеопатра попросту умрёт от тоски, а то и покончит с собой. В результате триумвир позволил себя уговорить. В итоге он принёс в жертву своей любви дела и военные, и государствен­ ные. Он отправил царю Мидии послание, в котором просил того повременить до весны следующего года. Задержка, совершенно необъяснимая с точки зрения сложившейся на Востоке обста­ новки, да и вообще с точки зрения здравого смысла: Парфянское царство, о чём имелись многочисленные донесения, как раз было охвачено мятежами868. Потому римско – мидийский поход в то время имел все шансы на успех. Вернувшись в Александрию Марк убедился, что с обожаемой царицей всё в порядке — и на здоровье жалоб нет, и о самоубий­ стве не помышляет (и помышляла ли?) Теперь Антоний попы­ тался заманить в Египет армянского Артавазда, дабы наконец – то отомстить ему за былое предательство. Царь, однако, предчув­ ствуя для себя недоброе, от приглашений уклонялся869. Триумвир даже предлагал Артавазду выдать одну из его дочерей за своего сына от Клеопатры. Но армянин и на эту удочку не попался870.
324 И.О. Князький. Император Август и его время Весной 34 г. до н.э. Марк Антоний, как он и обещал мидийскому царю, наконец – то двинулся в поход к рубежам Армении. На сей раз его сопровождала Клеопатра. Проводы были долгими, до самого рубежа римской провинции Сирии на берегу Евфрата871. Возвращаясь в Египет, царица посетила города Апамею и Дамаск, а затем прибыла в Иудею. В Иерусалиме правил Ирод, обретший престол согласно решению римского сената по представлению триумвира Марка Антония и с согласия его коллеги Гая Юлия Цезаря Октавиана. Потому он был верным союзником римлян. Описывая пребывание Клеопатры в Иерусалиме, Иосиф Флавий рассказывает удивительную историю о том, что якобы египет­ ская царица возжелала стать любовницей иудейского царька. Тот мужественно отверг её домогательства и, совещаясь со своими приближёнными, даже обсуждал возможность её убийства. Но те Ирода отговорили, напомнив, что Антоний едва ли снесёт спо­ койно гибель Клеопатры, как бы ему не объясняли полезность такого поступка872. Поверить этому рассказу мудрено, а вот то, что Ирод щедро одарил заглянувшую к нему в гости царицу и прово­ дил её до самого Египта, думается, чистая правда. Тем временем Антоний успешно овладел Арменией, захва­ тил в плен и Артавазда II, и его семью, и его окружение. Лишь старший сын царя Артакс сумел избежать пленения и скрылся в Парфию. Столица Армянского царства Артаксата без особого труда была захвачена римлянами и подверглась разграблению. Согласно сообщению Диона Кассия, такая жестокость действий Антония объяснялась ещё и тем, что Артавазд против него соби­ рался якобы вступить в союз с Октавианом…873 Сообщение, также не вызывающее особого доверия. До прямого противостояния триумвиров было ещё немало времени, да и у наследника Цезаря хватало дел в Иллирии, где он вёл большую войну. Против Анто­ ния Октавиан был, конечно, сильно раздражён. Он справедливо счёл оскорбление, нанесённое сестре, направленным и против себя. Потому предложил Октавии переселиться из дома невер­ ного мужа в свой собственный отдельный дом. Но она не только отказалась покинуть дом Антония, но и заявила брату что, «если только он не решил начать войну с Антонием из – за чего – либо иного, не принимая в рассуждение причинённую ей обиду, ибо
ава . е а ая с ватка за е инов астие 325 даже слышать ужасно, что два величайших императора ввергают римлян в бедствия междоусобной войны один – из любви к жен­ щине, другой – из оскорблённого самолюбия. Свои слова она подкрепила делом. Она по – прежнему жила в доме Антония, как если бы и сам он находился в Риме, и прекрасно, с великодуш­ ною широтою продолжала заботиться не только о своих детях, но и о детях Антония от Фульвии. Друзей Антония, которые при­ езжали от него по делам или же чтобы занять одну из высших должностей, она принимала с неизменной любезностью и была за них ходатаем перед Цезарем. Но тем самым она невольно вре­ дила Антонию, возбуждая ненависть к человеку, который платит чёрной неблагодарностью такой замечательной женщине»874. Тем временем состоялось торжественное вступление Анто­ ния в Александрию осенью 34 г. до н.э. Клеопатра ожидала воз­ люб ленного победителя у Солнечных ворот столицы. Отсюда они прошли по улицам города к гимнасию, уже заполненному великим множеством восторженных зрителей875. Здесь на специ­ ально возведённом помосте из серебра стояли два золотых трона, предназначенных для царицы и её супруга. Антоний таким обра­ зом был удостоен почести, ставившей его на царский уровень. Когда – то он безуспешно (из – за неприятия римлян) предлагал Гаю Юлию Цезарю царскую диадему. Ныне он сам воссел на трон как царь, пусть и без диадемы! Пониже золотых стояли троны попроще, на которых восседали сын Клеопатры и Юлия Цезаря Птолемей Цезарь и сыновья царицы от Антония Александр Гелиос и Птолемей Филадельф. Глашатай призвал всех к тишине, и Антоний зачитал важнейший документ, радикально менявший государственное устройство и Египта, и римского Востока, и даже иных соседних царств. Клеопатра при соправительстве Птоле­ мея Цезаря объявлялась царицей Египта, Кипра, Келесирии и Африки. Провинция Африка, между прочим, находилась под властью Октавиана! Александр Гелиос получал под свою власть Армению, Мидию и Парфию. Армения была только что покорена, но вот в Мидии оставался свой царь, пусть Риму и союзный, а что до Парфии, то о её завоевании и речи быть не могло! Птолемею Филадельфу достались Финикия, Сирия и Киликия. Вообще – то это были законные римские провинции, управлять которыми
326 И.О. Князький. Император Август и его время должны были назначаемые сенатом римского народа намест­ ники. Ни в каких царях, с римской точки зрения, эти территории не нуждались. Наконец, не была забыта и Клеопатра Селена. Ей как царственной особе должны были достаться Ливия и Кирена­ ика876. Последняя, кстати, тоже была римской провинцией. В торжественном шествии в качестве пленников провели армян­ ского царя и его приближённых. Их ждала печальная участь. Вся церемония мало походила на римское празднество. Скорее, это было подобие обычного для эллинистического мира диони­ сийского пира. Именно, уподобляясь таковому, праздник завер­ шился церемонией раздачи даров877. Теперь пора обратить взор на Запад, где укрепивший свои пози­ ции в Италии и обретший Сицилию Октавиан решился начать очередную войну. Если ранее более всего беспокойства ему доставляло Тирренское море и большие острова в нём, где вла­ ствовал Секст Помпей, то ныне его целью стали земли, лежащие за Адриатикой. Это была Иллирия — обширная область на западе Балканского полуострова, простиравшаяся от северных рубежей Эпира и Македонии до подножья Альп. На востоке Иллирия доходила до Фракии и дунайской Паннононии, на западе она рас­ полагалась на побережье Адриатического и частью Ионического морей. Населяли её племена, родственные между собой, како­ вых греки, а затем и римляне называли общим именем илли­ рийцы, хотя различия между ними и разные их самоназвания были хорошо известны878. Эллины, находившие для всех народов предков в своей мифологии, полагали, что страна эта получила название по имени Иллирия — сына циклопа Полифема и его жены Галатеи879. У Иллирия было множество сыновей, чьими именами и были названы многочисленные племена. Короче, «иллирийских племён, как и естественно в такой большой стране, было много»880. По образу жизни они также заметно отличались. Господствующим занятием большинства населе­ ния горных и предгорных земель было отгонное скотоводство. В составе стад преобладали овцы и козы881. На плодородных равнинах было развито земледелие. Землепашцы часто стано­ вились жертвами своих же сородичей из горных мест, совершав­ ших разбойничьи набеги. Особо должно выделить приморские
ава . е а ая с ватка за е инов астие 327 племена на Адриатике и на побережье Ионического моря, весьма преуспевшие в пиратстве. Ходившие на быстрых и лёгких кора­ блях с двумя рядами вёсел, получивших у римлян название «либурнских галер», либурны сделали эти моря весьма опасными для мирных судов и Эллады, и Италии. Время от времени в Иллирии возникали довольно сильные в военном отношении раннегосударственные образования. Их вождей эллины именовали царями. Иные причиняли немало бед своим более цивилизованным соседям — македонянам, эпи­ ротам, грекам. Так в первой половине IV в. до н.э. иллирийцы создали мощное объединение на рубежах горной части Македо­ нии. Отсюда они совершали жестокие набеги и даже требовали от правящей македонской династии Аргеадов ежегодной дани. Попытка царя Пердикки III дать отпор дерзким соседям потер­ пела полный крах. На полях Линкестиды македоняне были раз­ громлены иллирийцами, погиб и сам царь882. Только славный Филипп II (358 – 336 гг. до н.э.) — основатель могущества маке­ донской державы — сумел обезопасить её и с севера, и с запада. После убийства Филиппа с Иллирией пришлось иметь дело его сыну — будущему Александру Великому. Когда в 335 г. до н.э. молодой царь возвращался в свою страну после победного похода на придунайских гетов, иллирийский правитель Клит попытался окружить македонян во время их движения через горные про­ ходы883. Как пишет в «Походе Александра» Арриан: «Клит же и Главкия думали захватить Александра, пользуясь бездорожьем: они заняли горные высоты, послав туда множество всадников, множество метателей дротиков, пращников, да немало и гопли­ тов; оставшиеся в городе собирались присоединиться к уходив­ шим. Место, где лежал проход для Александра, узкое и лесистое, с одной стороны было отрезано рекой, с другой поднималась очень высокая гора, вся в стремнинах, так что и четырём вои­ нам со щитами было не пройти в ряд»884. Но их усилия оказа­ лись напрасными. Умело маневрируя, будущий покоритель мира успешно прорвал уже почти совершившееся окружение и разгро­ мил иллирийцев885. Римляне впервые столкнулись с опасными балканскими сосе­ дями в 229 г. до н.э. К этому времени в Иллирии образовалось
328 И.О. Князький. Император Август и его время очередное сильное в военном отношении объединение под води­ тельством царя Агрена. При нём иллирийцы успешно совершали набеги на северо – западные области Эллады. Сам Агрен умер в 231 г. до н.э. Но сменившая его царица Тевта оказалась ещё более умелой воительницей. Ей удалось нанести грекам обоих ведущих союзов Эллады — Ахейского и Этолийского — ряд поражений. Но тут вмешались римляне. Дело в том, что к ним за помощью ещё при жизни Агрена обратились жители острова Иссан (совр. Алес­ сио на Адриатике)886. Из Рима было отправлено посольство, дабы выяснить суть притязаний иллирийцев887. Но оба посла — братья Гай и Луций Корункании — были убиты местными пиратами. За это римляне начали войну с иллирийцами и на суше, и на море888. Война оказалась успешной. Тевта приняла все римские усло­ вия. Либурнские галеры должны были ходить числом не более двух и, главное, невооружёнными. Ряд островов на Адриатике были признаны римскими владениями. Дальнейшие столкнове­ ния римлян с иллирийцами связаны с Македонскими войнами первой половины II в. до н.э. В 167 г. до н.э. претор Луций Ани­ ций Галл даже справил триумф в честь победы над иллирийским царём Гентием, неосторожно позволившим себе поддержать про­ тив римлян последнего македонского царя Персея. Во время противостояния между Цезарем и Помпеем Великим иллирийцы – далматы и их союзники оказались не прочь пожи­ виться за счёт тех, кто был верен Риму. Им удалось захватить на севере Далмации город Промону. Его жители были вынуждены прибегнуть к помощи Цезаря, который потребовал от далматов убраться из города, но они дерзко пренебрегли обращением рим­ ского полководца. Тогда тот направил против захватчиков боль­ шой отряд своего войска, но иллирийцы сумели его полностью уничтожить889. Начавшаяся в 49 г. до н.э. гражданская война не позволила Цезарю примерно наказать далматов. А год спустя положение для римлян в Иллирии ещё более ухудшилось. Кон­ суляр Авл Габиний вёл на помощь Цезарю 15 когорт пехоты (7500 человек) и 3000 всадников. Но иллирийцы под городом Сидо­ нием, в глубоком ущелье между двумя горами, устроили засаду и весь римский отряд уничтожили в бою. Спасся лишь Габиний с немногими воинами890. Когда в 45 г. до н.э. гражданская война
ава . е а ая с ватка за е инов астие 329 с помпеянцами успешно завершилась, Цезарь решил заняться Иллирией. Бывший плебейский трибун Публий Ватиний с тремя легионами, подкреплёнными конницей, двинулся в Далмацию. Ему было велено наложить на иллирийцев небольшую дань и взять у них заложников891. Цезарь, очевидно, не желал тратить силы на войну с далматами, готовясь к походу на гето – даков Бурибисты в Карпато – Балканских землях и держа в уме великий поход на Парфию. Иллирийцы, убоявшись, готовы были пойти на уступки, тем более при таком римском великодушии. Ватиний, однако, не успел навести страх на далматов. В марте 44 г. до н.э. пришла весть об убийстве славного диктатора, и «иллирийцы, считая, что вся сила римлян была в Цезаре и с ним погибла», сочли себя вправе римскими требованиями полностью пренебречь892. Ватиний попытался применить силу, но воинского умения ему для этого не хватило. Взбодрившиеся и уверенные в себе иллирийцы сами первыми атаковали римлян и перебили отряд из пяти когорт вместе с их командиром Бебием, предста­ вителем сенатского сословия, что, конечно же, повышало зна­ чимость их очередной победы. Ватиний, не решившийся после такой неудачи продолжать кампанию, бесславно удалился на морское побережье, в город Эпидамн. Сенат, вынужденный после гибели Цезаря сам принимать в том числе и военные решения, передал войска Ватиния под командование Марка Юния Брута, назначенного наместником Македонии, а заодно и подвластных Риму иллирийских земель. Они, правда, стали в последние годы совсем не подвластными. Брут, однако, озабоченный исключительно возрождением любезной его сердцу доцезарианской республики, об иллирий­ ских делах и не думал. Потому оставленные погрязшими в граж­ данских войнах римлянами без внимания иллирийцы преспо­ койно жили, наслаждаясь обретённой независимостью. В 39 г. до н.э. их потревожил сторонник Антония Азиний Поллион, но серьёзной войны не случилось. И, лишь спустя девять лет после гибели Цезаря, Рим всерьёз вспомнил об Иллирии. Октавиан решился на новую войну в 35 г. до н.э. Дион Кассий сообщает о наличии у триумвира планов, можно сказать, грандиозных. Поначалу – де он собирался в Африку, дабы навести там свой
330 И.О. Князький. Император Август и его время порядок после многолетнего правления в провинции бывшего коллеги – триумвира Марка Эмилия Лепида, а затем готов был вослед божественному Юлию высадиться в Британии893. В итоге почему – то предпочёл более скромную по масштабам войну в Иллирии. Здесь, думается, стоит согласиться с мнением, что Октавиану не было свойственно строить грандиозные планы и пускаться в предприятия, благополучное завершение которых было сомнительным894 . Две высадки Цезаря на британские берега особых достижений римскому оружию не принесли. Удалось, правда, переправиться через Темзу, разогнать несколько вар­ варских ополчений, но утвердиться на острове и уж тем более подчинить его Риму не получилось. Потому едва ли стоит гово­ рить о планах Октавиана двинуться за пролив на Британию. Такой сложный и опасный, без твёрдой гарантии на успех поход в сложившемся положении был бы для триумвира Запада очевидной авантюрой. Покинуть Рим и оказаться за тысячи миль от него, да ещё и на острове, бурным проливом от Галлии отделённом, при прогрессирующем обострении отношений с Антонием… Нет, наследник Цезаря никогда не пошёл бы на такие риски! А вот Иллирия не могла не привлечь его самого серьёзного внимания. Напомним, что последним, кто там вое­ вал из римлян, был Азиний Поллион, видный общественный деятель, оратор. Он был известен в литературных кругах, ибо в своё время входил в круг великого поэта Катулла. Как поли­ тик Поллион являлся цезарианцем, служил под началом боже­ ственного Юлия легатом. После его гибели сблизился с Анто­ нием, при этом сохраняя добрые отношения и с Октавианом, помогал триумвирам достичь взаимовыгодного соглашения в Брундизии. А в 39 г. до н.э., как уже говорилось, Поллион воевал в Иллирии, где возглавил поход против племени парфи­ нов, которые не так давно поддерживали Брута и Кассия. Поход оказался успешным, и победитель даже справил 25 октября того же года триумф. Правда, общей ситуации с Иллирией этот частный успех не изменил. Более всего любопытно, как Пол­ лион использовал военную добычу, у парфинов захваченную. На эти деньги на Авентинском холме он основал первую в Риме
ава . е а ая с ватка за е инов астие 331 публичную библиотеку, которую возглавил выдающийся писа­ тель и учёный Марк Теренций Варрон. Говоря об Иллирии, должно помнить о том, что более всего задевало чувства римлян: у злосчастного воинства Авла Габи­ ния были захвачены военные штандарты — орлы. Этим илли­ рийцы – далматы особенно гордились как замечательным дока­ зательством их блистательной победы. Именно потому большая война Рима с Иллирией становилась неизбежной. Нельзя было не отомстить за жестокие неудачи и уж тем более оставить у варва­ ров римские знамёна. Римляне никогда не забывали печальные страницы своей истории и воздаяние за таковые было их непре­ менным долгом. Кроме того, набеги иллирийских племён на рим­ ские владения продолжались895. Конечно, самой Италии они не угрожали, но долго их терпеть было совершенно ни к чему. Это главные причины начавшейся войны. Таковые очень подробно и убедительно исследованы в статье С.Э. Таривердиевой, иллирий­ ским кампаниям Октавиана посвящённой896. Здесь, конечно же, и необходимость поднять свой военный авторитет, что особенно было важно на фоне известных неудач Антония в Парфии, и под­ держание боевого духа и умения в 100 – тысячной армии. Да и военная добыча была делом не последним. Наконец, эта война выглядела как завершение дела божественного Юлия. В таком случае Октавиан имел бы право заявить о начале воплощения им в жизнь завета Цезаря: «Спокойствие Италии, мир в провинциях и спасение государства»897. Для войны наследник Цезаря двинул силы немалые. Под его командованием было 10 легионов. Но этого требовала суро­ вая необходимость. Ведь только у паннониев (пеонов), рим­ лянам не подчинённым, молодёжи военного возраста было до 100 тысяч898. Благо, поскольку у них отсутствовала единая власть и соответствующая военная организация, то собрать такие силы иллирийцы не могли899. В помощь войскам сухопут­ ным от берегов Сицилии двинулся и флот под командованием Марка Випсания Агриппы. Это объяснялось серьёзной необхо­ димостью, ибо, пользуясь безнаказанностью из – за отвлечения всех римских морских сил в последние годы в Тирренское море для борьбы с Секстом Помпеем, либурнские пираты вновь стали
332 И.О. Князький. Император Август и его время дерзки и успешны в своём преступном промысле на Адриатике и в Ионическом море. Военные действия шли на широком фронте. Это было неиз­ бежно, учитывая обширность иллирийских земель и числен­ ность местного населения. По счастью, согласия и налаженного взаимодействия между племенами не было, что, естественно, облегчало Риму ведение войны. В первую очередь римляне повели наступление против северных соседей Иллирии — пле­ мени салассов, обитавших в Альпах900. Здесь отличился легат Октавиана Гай Антистий Ветер, сумевший захватить узкие гор­ ные проходы и на два года заблокировавший там салассов. В конце концов, те согласились принять римские гарнизоны. Но, как только Ветер с основными силами ушёл, они немедленно изгнали римлян и вновь овладели горными проходами901. Тогда две экспедиции против салассов возглавил уже Марк Валерий Мессала Корвин902. Он сумел вновь перекрыть горные проходы и голодом заставил салассов покориться903. Сам Октавиан возглавил поход против южных соседей салас­ сов япидов, обитавших на территории современной Хорватии. Япиды, как пишет Аппиан, «народ сильный и дикий»904, неза­ долго до этого захватили и разграбили римскую колонию Тер­ гест, находившуюся на полуострове Истрия в северо – восточной Адриатике. Поход оказался далеко не простым. Двигаться римлянам при­ ходилось по крутой и скалистой дороге, на которую япиды ещё и навалили срубленные деревья. Более того, при приближении легионов варвары устраивали засады. Пришлось отрядить часть войск, имевших опыт войны в горах, которые сумели – таки обойти неприятеля по вершинам и перебить большинство засад. Понёсшие жестокие потери япиды без боя сдали город Терпон. Октавиан, дабы навести варваров на мысль о безопасности при сдаче римлянам, велел его сохранить. И это подействовало — местное население покорилось905. Намного труднее оказалось овладеть столицей япидов Метулой, лежавшей на горе и окружённой густым лесом. Эта гора имела две вершины, разделённые узким ущельем. Город защищали 3 тысячи молодых, отлично вооружённых и самым
ава . е а ая с ватка за е инов астие 333 воинственным образом настроенных бойцов. Более того, защит­ ники Метулы располагали немалым числом римских метатель­ ных машин — катапульт, баллист, скорпионов. С их помощью осаждённые могли обстреливать римлян большими стрелами, тяжёлыми камнями и даже брёвнами. Что было самым обид­ ным — все эти орудия достались варварам после краха близ их земель воинства Децима Брута, врага и Антония, и Октавиана906. Оборонялись япиды замечательно искусно и легко отражали все римские приступы. Когда легионеры разрушили крепостную стену, оказалось, что внутри города была возведена новая, не менее мощная стена. Тогда римляне сделали насыпи, высотой не уступающие стенам, с которых перекинули четыре моста, надеясь по ним ворваться в город. Октавиан, будучи уверенным в победе, поднявшись на высокую башню, наблюдал за штурмом Метулы. Но его ожидания не оправдались. Япиды отважно встретили ата­ кующих лицом к лицу, а специальные их отряды, действуя длин­ ными копьями, обрушили три моста из четырёх. Штурм прова­ лился, ибо легионеры уже не отваживались взойти на последний уцелевший мост. Октавиан, немедленно спустившись с башни и подбежав к солдатам, начал стыдить их, но слова его никакого впечатления не произвели. Тогда он отважно схватил щит и сам первым побежал на мост. За ним устремились телохранители и Марк Випсаний Агриппа! Тогда легионеры, устыдившись своей нерешительности, всей толпой ринулись на мост… Однако, то ли плохо рассчитали строители моста, то ли япиды сумели его повредить, но, будучи заполненным атакующими, он внезапно обрушился. Множество легионеров погибло, ещё больше покале­ чилось. Сам Октавиан был ранен в правую ногу и в обе руки… Цена отваги! Чтобы не разнёсся слух о его гибели, командую­ щего вновь подняли на башню вместе со всеми знаками его пол­ ководческого достоинства. И солдаты узрели наследника Цезаря живым и на вид здоровым. Дабы от этой обидной неудачи дух войска не упал, последовал приказ немедленно строить новые мосты. Япиды должны были осознать, что воюют с противником непреклонной воли. У Окта­ виана таковой хватало, что восполняло отсутствие полководче­ ского дара. Зато последним наряду с могучей волей замечательно
334 И.О. Князький. Император Август и его время обладал Агриппа, кого и должно очередной раз полагать истин­ ным главнокомандующим воинства наследника Цезаря. Судя по всему, первоочередную задачу разгрома либурнийских пират­ ских галер вверенный ему флот успешно завершил. И он вновь присоединился к Октавиану, дабы и на суше победа была достиг­ нута. Поняв, что никакие временные неудачи не повлияют на решительные намерения противника, япиды решили пойти на уступки. Тем более что требования показались им вполне при­ емлемыми. Должно было только выделить полсотни заложников и позволить римлянам расположить свой гарнизон на одном из холмов. Сдачи оружия и оставления другого холма, входившего в состав столичного города, Октавиан не требовал. Но вот залож­ ников и место для римского гарнизона он выбирал – то сам! Не без подсказки Агриппы, разумеется. В итоге римляне располо­ жились на более высоком холме. Получив такое преимущество, они потребовали полной сдачи города и оружия. Япиды, поняв коварство врага, справедливо вознегодовали и в отчаянии с «без­ умной храбростью бросились на римлян»907. Но у тех появилось хит ростью добытое преимущество: успешно атаковать снизу позиции, расположенные выше, было невозможно. Судьба Метулы оказалась ужасающей. Одни её защитники — те, кто был в состоянии держать в руках оружие, погибли в бою, сражаясь до последнего вздоха. Все прочие — погибли в огне. По словам Аппиана, опиравшегося при описании этой бойни на мемуары самого Августа908, «многие женщины убивали себя и своих детей, другие же, держа в руках ещё живых, сами с ними бросались в огонь»909. Страшная судьба столицы произвела соответствующее впечат­ ление на остальных япидов. Чтобы их всех не постигла такая же чудовищная участь, они сочли за благо подчиниться Риму. Поход Октавиана и Агриппы своих целей достиг. Следующая кампания — против паннониев и сегестанов была осуществлена в 35 – 34 гг. до н.э. Центральным событием здесь стала осада города Сегесты, расположенного на реке Сае (совр. Сава). Город Сегеста находился возле впадения реки Колапа в Саву. Здесь был ещё один хорошо укреплённый город — Сиския910. Войско Октавиана двинулось к ним через земли
ава . е а ая с ватка за е инов астие 335 паннониев. Когда легионы вступили туда, те, укрывшись в лесах, стали устраивать на римлян засады, убивали отставших сол­ дат911. Надежды римского командующего на то, что, устрашив­ шись численности его армии, варвары сами предпочтут сдаться ему на милость, не оправдались. Тогда в отместку за сопротивле­ ние легионы, ранее не разорявшие поселения паннониев, теперь восемь дней подряд предавали все деревни и поля, близ кото­ рых проходили, огню и мечу912. Так войско Октавиана достигло укреп лённого города Сискии. Мощь крепостных стен дополняли очень глубокий ров и естественная защита — река. Возможно, наследник Цезаря хотел овладеть этой крепостью, дабы превра­ тить её в опорный пункт для войны с проживавшими в близле­ жащих подунайских и задунайских землях северофракийскими племенами даков и неясного происхождения бастарнами913. Для организации бесперебойного снабжения своей армии продоволь­ ствием Октавиан велел построить речную флотилию, которая могла бы действовать и на Саве, и на Дунае914. Осада Сискии длилась 30 дней. Старейшины города были готовы принять условия римлян — впустить их гарнизон, выдать сотню заложников и позволить использовать свою крепость как римский складочный пункт для дальнейших войн против их соседей. Но простой народ резко выступил против и в резуль­ тате возобновились боевые действия. Римляне умело навели мост через Саву, насыпали валы и стали подводить две большие насыпи к стенам города. Но сегестаны надеялись на помощь своих ближайших соседей паннониев. Те собрали войско и дви­ нулись к ним на выручку. Здесь отдадим должное Октавиану. Он, получив от разведчиков своевременные сведения о движе­ нии варваров к Сискии, сумел организовать засаду и разгромить паннониев. Это сделало положение осаждённых безнадёжным. В итоге, Октавиан, когда сегестаны стали молить его о пощаде, проявил редкое для себя милосердие. Должно быть, не желал чрезмерно раздражать местное население. Никто из сдавшихся не был казнён, никого не изгнали. Часть города, ограждённая новой построенной стеной, стала местом пребывания римского гарнизона. Совсем не малого — двадцати пяти когорт (двенад­ цати с половиной тысяч легионеров). Так завершились военные
336 И.О. Князький. Император Август и его время действия на суше. Но велись они и на воде. Созданная по при­ казу триумвира речная флотилия, которую возглавил знамени­ тый флотоводец Менодор, дала ряд успешных сражений варвар­ ским судам – однодревкам. Но тут – то и закатилась звезда былого морского разбойника. Славный пират, доблестно служивший и Сексту Помпею (дважды), и тому же Октавиану (дважды) здесь в бою нашёл свой конец915. Получив с племени сегестанов контри­ буцию, триумвир вернулся в Рим, собираясь весной возобновить кампанию в Иллирии. Пришлось, однако, вскоре в земле сегеста­ нов ненадолго снова появиться, поскольку прошёл слух, что вар­ вары восстали и перебили оставленный гарнизон. Такая потеря была бы равносильна поражению Авла Габиния, но, по счастью, быстро выяснилось, что сведения ложны. Правда, не желавшие покоряться римлянам сегестаны совершили на них ряд нападе­ ний и немалое число легионеров, этого не ожидавших, перебили. Быстрое возвращение войск Октавиана порядок на вновь завоёв­ анных землях восстановило. Кампания 34 г. до н.э. была направлена против далматов. Победа над ними имела для римлян особое значение: отмще­ ние за бесславно погибшие когорты и возвращение захваченных орлов. Были здесь у триумвира и серьёзные стратегические цели. Захват земель далматов делал владения Октавиана погранич­ ными с провинцией Македония, которую контролировал Марк Антоний916. По справедливому замечанию Ю.К. Колосовской, наследник Цезаря получал в таком случае удобный плацдарм для возможной войны с коллегой – триумвиром917. А то, что тако­ вая отнюдь не за горами, было уже ясно. Война с далматами, как и ожидалось, оказалась весьма нелёг­ кой. Варвары выставили не самое большое войско — около 12 тысяч человек, но на их стороне была местная природа. Вождь далматов Верс центром обороны сделал город в Северной Далмации Про­ мону, которую постарался укрепить как можно лучше. Впрочем, Промона «уже по своему природному положению была сильно укреплённой; место это гористое, и вокруг него со всех сторон находятся холмы с краями, острыми, как пила. Главная часть войск была в городе, а по холмам Верс расставил гарнизоны, и все они, находясь на высотах, презрительно смотрели на римлян»918.
ава . е а ая с ватка за е инов астие 337 Здесь необходимо отметить, что в этом далматинском походе Октавиана сопровождал молодой, энергичный и уже успев­ ший отличиться в боях и на суше, и на море Тит Статилий Тавр (60 – 10 гг. до н.э.). Изначально, правда, был он соратником Марка Антония, который и направил его в помощь коллеге во главе флота по Тарентийскому соглашению между триумвирами про­ тив Помпея. После разгрома сицилийской державы доблестный Тит остался на службе у наследника Цезаря и успешно очистил провинцию Африка от пытавшихся там закрепиться сторонни­ ков Секста. Действия Статилия Тавра получили самую высокую оценку в Риме: в 34 г. он отпраздновал триумф, после которого и присоединился к Октавиану в его далматинской кампании. Думается, не будет преувеличением предположить, что Тит играл в этой войне ту же роль, что и Агриппа в прочих кампаниях наследника Цезаря. То есть, был фактическим главнокомандую­ щим. Это, кстати, совсем не упрёк нашему герою! Выдающийся политик вовсе не обязан сам обладать всеми талантами. Он дол­ жен уметь привлекать на свою сторону и умело использовать незаурядных сподвижников с самыми разными дарованиями. А в этом искусстве Октавиан равных себе не имел. И не только в римской, но, возможно, и во всемирной истории. Оценив обстановку, триумвир и Статилий Тавр решили окру­ жить Промону высокой стеной. А, чтобы лишить далматов их преимущественных позиций на холмах, были отобраны смель­ чаки, хорошо знакомые с горными условиями, дабы тайно отыс­ кать и захватить самый высокий из холмов, Промону окру­ жавших. Храбрецы нашлись. Ночью под прикрытием леса они напали на охрану холма. Варвары, даже самые отважные, никогда не славились дисциплиной, и потому их стражи мирно почивали на своём посту. Римляне быстро их перебили, после чего дали условный сигнал своему командованию. Немедленно основная часть войска двинулась к городу, а на захваченную господствующую высоту стали посылать отряд за отрядом, чтобы оттуда уничтожать расположенные ниже позиции далматов919. Такое внезапное нападение со всех сторон произвело на них сильнейшее впечатление: «Тут страх и смятение охватили вар­ варов»920. Те из них, кто находились на холмах, испугались, что
338 И.О. Князький. Император Август и его время римляне лишат их доступа к воде, каковой на высотах не было. Потому все они устремились в Промону. Теперь римская армия начала правильную осаду крепости далматов. Немедленно приступили к строительству стены. Она должна была охватить весь город и два близлежащих холма, ещё удерживаемых противником. Периметр всей стены дости­ гал 40 стадий921 (около 7 км 400 м. Аттическая стадия — 185 м). Она ещё не была достроена, когда на помощь Промоне подошло войско далматов во главе с вождём Тестимом. Римляне своевре­ менно заметили приближение противника и встретили его, что называется, во всеоружии. Железный порядок легионов взял верх. Варварское войско было разбито и в беспорядке отступило в горы. Конечный успех превзошёл все ожидания. Дело в том, что осаждённые, заметив приближение войска Тестима, решились на вылазку. Они надеялись, что римляне, оказавшись между двух огней, такого натиска не выдержат. Но Тавр, очевидно, предви­ дел подобный поворот дела, и вылазка не только провалилась, но на плечах обращённых в бегство варваров легионеры ворва­ лись в город и овладели большей его частью. Тестим, отступав­ ший в горы, ещё успел увидеть роковую участь Промоны. Треть её защитников была перебита, остальные укрылись в цитадели на вершине горы. Дабы осаждённые не попытались вырваться из окружения, у крепостных ворот на страже была оставлена когорта воинов. Но, похоже, около 500 римлян далматы не сочли серьёзной силой и на четвёртую ночь осады напали на них. Когорта, застигнутая врасплох атакой, казалось бы, уже повер­ женного противника, позицию свою не удержала и под натиском варваров бесславно отступила. По счастью, подоспевшие римские войска сдержали нападение далматов. Осознав безнадёжность дальнейшей обороны, осаждённые, наконец – то, покорились, и уже на следующий день Октавиан принял их доброволь­ ную сдачу. Торжествуя победу, наследник Цезаря не позабыл и о когорте, столь недостойно традициям римской доблести отсту­ пившей. Наказание оказалось предельно жестоким — деци­ мация. По жребию был казнён каждый десятый из бежавших. Не пощадили и командный состав. Два центуриона лишились жизни. Прочие были наказаны относительно мягко: им в течение
ава . е а ая с ватка за е инов астие 339 лета было велено давать не пшеничный хлеб, но овёс. По римским представлениям это было крайне обидно и унизительно. Падение Промоны произвело сильное впечатление и на вождя далматов Тестима. Утратив всякую надежду на сколь – либо успешное сопротивление, он сам велел оставшимся под его нача­ лом войскам рассеяться и бежать, кто куда может. Это исклю­ чало преследование, ибо римляне не могли знать великое множе­ ство дорог и троп, по которым далматы, послушные воле своего вождя, стремительно разбежались. Армия Октавиана после разгрома Тестима и захвата Промоны двинулась на город Синодий, находившийся на краю леса. Именно там, в глубоком и длинном ущелье далматы и истребили когорты Авла Габиния. Здесь же они поначалу пытались устро­ ить засаду и наследнику божественного Юлия. Потому действия римских войск там отличались особой жестокостью. По словам Аппиана, Октавиан «сжёг Синодий и, послав войско в обход по вершинам гор, чтобы они двигались по обе стороны совместно с ним, сам шёл по ущелью, рубя лес, захватывая города и сжигая всё, что он брал по дороге»922. Перепоручая, что в его положе­ нии было естественно, военное руководство толковым помощ­ никам, Октавиан, отдадим ему должное, на поле боя вёл себя мужественно и не раз рисковал жизнью. Так, во время осады ещё одного далматинского города Сеговии он был ранен в колено кам­ нем, пущенным, очевидно, из пращи. Рана оказалась серьёзной, и он был вынужден много дней лечиться. Оправившись, Октавиан вернулся в столицу, предоставив Титу Статилию Тавру завершить уже очевидно победоносную кампанию. Первого января 33 г. до н.э. Гай Юлий Цезарь Октавиан вступил в должность консула, однако, в тот же день он передал испол­ нение этой высшей магистратуры консулу – суффекту Луцию Автронию Пету (суффект исполнял обязанности консула в слу­ чае досрочного сложения официальным консулом своих полно­ мочий). После этого он немедленно устремился вновь в Далма­ цию, дабы лично завершить уже выигранную Тавром кампанию. Далматы о сопротивлении более не помышляли, поскольку римские легионы сумели отрезать земли, где они проживали, от подвоза продовольствия извне, что обрекало их население на
340 И.О. Князький. Император Август и его время неминуемый голод. Таковой уже начался. Далматы, страдая от него, встретили Октавиана с покорностью и буквально с моль­ бой сдались ему. Победитель жёстко продиктовал свои усло­ вия. Побеждённые принуждены были вернуть римлянам орлов Габиния и выдать в качестве заложников 700 детей. В возме­ щение затрат Рима на войну и в знак окончательного призна­ ния своей покорности далматы обязались выплачивать налоги, установленные ещё при божественном Юлии. Сюда, естественно, включались и все недоимки с того времени. Вслед за далма­ тами такую же власть римлян признали и дербаны, когда к их владениям подошли легионы Октавиана. А вот те иллирийцы, к которым войска не смогли приблизиться — то ли из осторож­ ности, то ли из – за очередной болезни командующего, — римскую власть по – прежнему не признавали. Заложников не выдавали, податей не платили и никаких договоров заключать не желали. Тем не менее, победный исход войны был очевиден. Октавиан, возглавлявший армию на всём её протяжении, законным обра­ зом был удостоен сенатом римского народа триумфа923. Празд­ новать его наследник Цезаря однако не спешил. Он справедливо полагал, что впереди более серьёзная война, и лучше будет спра­ вить все заслуженные триумфы одновременно. Значит, был уве­ рен в конечном успехе своего всё более и более приближающе­ гося открытого противостояния с Антонием. В чём, отдадим ему должное, не ошибался. Успешность иллирийских походов показала, что этот театр военных действий был выбран триумвиром разумно924. Октавиан продемонстрировал, что Иллирия отныне подчиняется Риму, а походы его подготовили условие для окончательного завоева­ ния земель заадриатических соседей Италии. Потому полное превращение всей Иллирии в римскую провинцию было уже не за горами925. С точки же зрения политической, пропагандист­ ской, первейшее значение имело возвращение орлов Габиния. Это событие обеспечило наследнику Цезаря подлинно все­ народное одобрение римлянами. Особенно на фоне того, что поход Антония на Парфию вчистую провалился. О возвраще­ нии орлов Марка Красса речь теперь и близко не могла идти! То, что Антоний сумел потом утвердиться в Армении и даже
ава . е а ая с ватка за е инов астие 341 вернуть благодаря великодушию мидийского царя знамёна, утраченные его легионами во время злосчастного похода на Фрааспу, несколько смягчало впечатление от его восточных кам­ паний. Но вот александрийскими торжествами и щедрыми раз­ дачами обширных владений представителям и представительни­ цам всей своей египетской семьи он решительно всё испортил. С точки зрения римских граждан эти дары выглядели более, чем странно. Соотечественники поняли бы присоединение новых земель в качестве провинций, на худой конец, в качестве зави­ симых царств. Но раздача римских владений чужеземцам — сын Цезаря и его дети от Клеопатры по законам Республики рим­ лянами не являлись — дело, для римского полководца, прави­ теля римского Востока, совершенно не приемлемое. Ведь Лаги­ дам дарились провинции, бывшие законными владениями всего римского народа. Потому выглядело это натурально как измена отечеству. Октавиан же, отомстивший иллирийцам за былые неу­ дачи и вернувший утраченные некогда знамёна, подчинивший ряд сильных народов римской власти и справедливо обретший право на триумф, в общественном мнении однозначно выигры­ вал926. Чем и поспешил воспользоваться. Последующие события стали, похоже, первым в мире массированным применением политической пропаганды в борьбе между претендентами на высшую единоличную власть в государстве927. Инициатива в пропагандистской схватке принадлежала Окта­ виану. Основными его тезисами стали следующие утверждения: — Антоний предал интересы Рима, оказавшись под влиянием царицы Египта, и защищает отныне только интересы её семьи и царства. — Клеопатра, в чём нет сомнения, является врагом Рима. — Антоний, во всём от Клеопатры зависимый, также стал угро­ зой отечеству928. Такого рода обвинения Октавиан представил сенату. Помимо этого он постоянно выступал перед народом на форуме, не без успеха ожесточая римлян против Антония929. Ясно, что до Алек­ сандрии такие новости не могли не дойти. Сторонников доблест­ ного Марка в Риме оставалось немало, да и не на всех действовала пропаганда его теперь уже открытого врага. Антоний, понятное
342 И.О. Князький. Император Август и его время дело, не мог не обеспокоиться таким резким поворотом в отно­ шениях со своим юридически пока еще коллегой – триумвиром. Потому в Рим прибыл, можно сказать, десант агитаторов и про­ пагандистов с его стороны. Их задача была противостоять напад­ кам Октавиана. Теперь и люди Антония выступали перед жите­ лями столицы и на форуме, и в иных людных местах города, изобличая клевету потомка ничтожных Октавиев, справедливо защищая действия самого выдающегося соратника великого Гая Юлия Цезаря. Надо признать, что вся эта площадно – уличная пропагандист­ ская война вызвала живейший интерес у римлян. Одни, скорее всего, меньшинство, самым серьёзным образом вслушивались в пылкие словеса ораторов обеих ориентаций, пытаясь добро­ совестно выяснить для себя, кто же из триумвиров прав в столь беспощадном споре. Другие, похоже, большинство, скорее забав­ лялись, жизнерадостно обсуждая наиболее красочные обвине­ ния политических тяжеловесов в адрес друг друга. Обоих пре­ тендентов безжалостно высмеивали, распускали разные слухи, комментируя речи агитаторов, следствием чего становилось появ­ ление превеликого множества сплетен об обоих триумвирах930. Исторически римская чернь умела злословить. Не щадили даже триумфаторов во время их торжественных шествий. А уж здесь… Согласно Плутарху, главные претензии Антония к Октавиану были следующие: — Во – первых, овладев Сицилией, наследник Цезаря не выде­ лил ему — Антонию, коллеге – триумвиру часть острова. Тем более что тот добросовестно помог Октавиану в этой тяжёлой войне. Чего стоила только флотилия из 120 кораблей! — Во – вторых, корабли эти после окончания кампании на Вос­ ток не вернулись. (Здесь Антоний был неправ: 70 кораблей при­ шли в Азию и уже там поспособствовали окончательному раз­ грому Секста Помпея.) — В – третьих, на каких основаниях Октавиан лишил их общего коллегу – триумвира Марка Эмилия Лепида законной власти и гражданского достоинства? И почему он единолично распоряжается его войском, провинцией Африка и доходами от неё?
ава . е а ая с ватка за е инов астие 343 — В – четвёртых, почему в самой Италии Октавиан чуть ли не все земли поделил между своими солдатами, воинам же Антония ничего не оставив?931 Согласно Диону Кассию, доблестный Марк потребовал у потомка Октавиев половину Сицилии, половину провинции Африка, а также половину солдат, ранее служивших Лепиду и Сексту Помпею, а теперь оказавшихся в армии Октавиана932. Отсюда понятно, почему в «александрийских дарах» оказалась Африка, доставшаяся Клеопатре и Птолемею Цезарю. Антоний считал себя вправе ею законно распоряжаться. Ответ Октавиана, приводимый Плутархом, выглядит откро­ венно издевательским. Наследник Цезаря заявлял, что готов поделиться с коллегой наследием разжалованного Лепида, если и Антоний поделится с ним своим завоеванием — Арме­ нией. А вот на земли Италии для своих солдат у Антония не может быть никаких притязаний. Ведь эти воины, отважно сражаясь под водительством своего императора, завоевали Мидию и Парфию. Вот там пусть и получают в награду земель­ ные угодья. Здесь Октавиан умело высмеял включение Анто­ нием в «александрийские дары» этих двух царств. Одно из них лишь искало поддержки у римлян, а уж Парфией доблестный Марк вообще никак не мог распоряжаться, особенно после про­ вального похода на неё…933 Дион Кассий дополняет эти сведения Плутарха ещё несколь­ кими пунктами: — Антоний владеет Египтом, хотя и не получал его в своё управление. — Он обязан вернуть Октавиану то, что беззаконно раздарил Клеопатре и её детям. — Антоний расправился с царём Армении, союзником Рима. — Он виновен в убийстве Секста Помпея. — Коллега – триумвир не должен был вводить Цезариона в род Цезаря934. Последнее обвинение было самым серьёзным. Антоний офи­ циально заявил, что Птолемей Цезарь (Цезарион) был признан сыном самим божественным Юлием. В этом случае даже его официальный наследник оказывался, в первую очередь, лишь
344 И.О. Князький. Император Август и его время внучатым племянником великого диктатора, просто Гаем Окта­ вием. По сути, Антоний объявлял Октавиана незаконным наслед­ ником Цезаря независимо от подлинности завещания божествен­ ного Юлия. Так плод любви Цезаря и Клеопатры превращался в опаснейшего врага того, кто по закону уже носил имя Гая Юлия Цезаря Октавиана. Любопытно заступничество Октавиана за царя Армении и Сек­ ста Помпея. Под стенами Фрааспы Артавазд открыто изменил Риму. Потому жестокая кара ему, с точки зрения римлян, была совершенно заслуженной, пусть и запоздалой. Наконец, совсем уж странно выглядело обвинение Антония в убийстве Секста Помпея935. Как будто казнён был не недавний общий враг триум­ виров, попытавшийся и в Азии вести военные действия против Антония и готовый искать поддержку у исконного врага Рима парфянского царя, а некий безвинный римский гражданин… Когда Антоний, находясь в Армении, получил столь замеча­ тельный ответ на своё послание, то его реакция была немедлен­ ной и решительной. Легату Канидию был отдан приказ во главе 16 легионов двинуться к побережью Средиземного моря. Сам триумвир в сопровождении Клеопатры направился в Эфес. Здесь в Эгейском море собирался огромный флот, достигавший вместе с грузовыми судами 800 кораблей. Из них 200 выставила Клео­ патра. Она предоставила Антонию 2 тысячи талантов на содержа­ ние войска и продовольствие для всей его армии и флота936. А вой­ ско – то было немалое: 16 легионов полного состава — 80 тысяч солдат, да ещё экипажи сотен боевых кораблей. Кто знает, чем завершилась бы эта схватка триумвиров, решись Антоний немед­ ленно двинуть такие мощные силы на Запад… Но здесь в очеред­ ной раз проявились и зависимость Марка от Клеопатры, и проти­ воречия в его собственном римском окружении. Гней Домиций Агенобарб и ещё ряд легатов настаивали на удалении царицы из войска. Антоний, поначалу их советам внявший, даже дал при­ каз Клеопатре немедленно плыть в Египет и там дожидаться исхода войны. Исполнение этого разумного решения выбивало у Октавиана его важнейший козырь: Антоний – де совершенно превратился в прислужника египтянки. Но беда была в том, что не все в окружении Марка понимали ненужность, да и опасность
ава . е а ая с ватка за е инов астие 345 пребывания на войне рядом с их полководцем – императором Клеопатры. Подкупленный большой суммой денег, переданных ему от царицы, ближайший соратник Антония Канидий, глав­ ный водитель его легионов, выступил иначе. Прежде всего, он озвучил то, что просила сказать ему сама Клеопатра. Дескать, женщину, столь многим пожертвовавшую для этой начинаю­ щейся войны, будет несправедливо держать вдали от боевых действий. Более того, её отсутствие может лишить мужества египтян, а египетские корабли — немалая часть флота триум­ вира. От себя славный легат рассыпался в восхвалениях досто­ инств египетской царицы. Среди царей — участников похода нет ни одного, кому бы Клеопатра уступала разумом, у неё большой опыт управления обширным царством и правила она им совер­ шенно самостоятельно. Наконец, она уже столько лет живёт бок о бок с Антонием и научилась у него вершить и боевые, и важные государственные дела937. На триумвира доводы Канидия подействовали. Справедли­ вости ради отметим, что многие из них вовсе не были лишены логики и выглядели вполне убедительно. Без египетских денег, продовольствия и снаряжения армия и флот Антония просто не могли существовать. И, если обиженная царица, отослан­ ная в Александрию, даже не прекратит, а просто сократит свою помощь, то легионы и боевые корабли триумвира Востока ока­ жутся в очень непростом положении. Выжать дополнительные деньги из зависимых царств и восточных провинций было просто невозможно. А надо помнить, что легионеры крайне болезненно относились к невыплатам положенного им жалования. В подоб­ ных случаях дело, как правило, заканчивалось открытым бунтом. И таковые в римской армии редкостью вовсе не были. Ряд мятежей случился даже в войсках самого Гая Юлия Цезаря во время его войн938. Всё это понимал Антоний… Потому цен­ ность египетской помощи оставалась для него незаменимой. Но в конечном итоге пребывание Клеопатры при Антонии в римском войске обернулась на пользу Октавиану. Кто знает, желала ли египетская царица полного торжества Антония в граждан­ ской войне? Ведь, победив наследника Цезаря и вступив в Рим, Марк едва ли потом возвратился бы в Александрию. Он стал бы
346 И.О. Князький. Император Август и его время единственным ответственным за всю Римскую державу, и место его было бы на Капитолии. Клеопатра могла вспомнить божест­ венного Юлия, при котором, невзирая на общего сына, в Риме она была никем… Дальнейшие действия правителя римского Востока выглядят на удивление противоречиво. Прежде всего, он разослал приказ всем зависимым от Рима царям, тетрархам и иным правителям собирать и доставлять в его войско всё необходимое снаряжение. Действие приказа охватило обширнейшую территорию — от Ара­ вии до Меотиды (Азовское море) и от Иллирии до Армении. Это было объявлением мобилизации всех сил всего римского Вос­ тока. Так что доблестный Марк здраво оценивал тяжесть пред­ стоящей войны. При этом в самый разгар приготовлений к ней он с Клеопатрой отправился из Эфеса на остров Самос, куда, навер­ няка к изумлению его боевых соратников, было строго велено прибыть и всем актёрам… Там немедленно начались празднества. Вот их красноречивое описание, данное Плутархом: «Чуть ли не целая вселенная гудела от стонов и рыданий, а в это самое время один – единственный остров много дней подряд оглашался звуками флейт и кифар, театры были полны зрителей, и хоры усердно боролись за первенство. Каждый город посылал быка, чтобы принять участие в торжественных жертвоприношениях, а цари старались превзойти друг друга пышностью приёмов и даров, так что в народе с недоумением говорили: каковы же будут у них победные празднества, если они с таким великолепием празднуют приготовления к войне?!»939 Прямо скажем, не лучший способ боевой подготовки!940 Да и символика скверная. Остров Самос, выбранный влюблёнными для вопиюще несвоевременных празднеств, был символом как величайшей удачливости, так и ужасающего конца недавнего счастливца. С 538 по 522 гг. до н.э. там правил тиран Поликрат, полагавший себя счастливейшим на земле. Знаменита расска­ занная Геродотом и воспетая Фридрихом Шиллером в балладе «Поликратов перстень» история. Согласно ей, тиран, испыты­ вая свою удачливость, выбросил перстень в море, а он вскоре вернулся к нему в желудке рыбы, доставленной рыбаком к его столу… Но конец Поликрата был страшен: персы коварством
ава . е а ая с ватка за е инов астие 347 его захватили и злосчастный правитель был посажен на кол, а затем его мёртвое тело распяли на кресте. Антоний и Клеопатра могли бы на этом острове задуматься о скоротечности челове­ ческого счастья и об ужасном возмездии тому, кто вообразил себя счастливейшим из смертных. Впрочем, нельзя сказать, что триумвир совсем уж забыл о делах военных и государственных. Приказы его были дей­ ственны, и римский Восток накапливал огромные силы для гря­ дущей войны с Октавианом. Тот, кстати, находился в постоянной тревоге, поскольку готовность его сил была совершенно недо­ статочна. Тем временем продолжалась пропагандистская война. Она велась не только словесно на площадях и улицах Рима. Здесь можно говорить и о своего рода монументальной пропаганде. Дело в том, что эдилом в столице на 33 г. до н.э. стал ближайший соратник наследника Цезаря Марк Випсаний Агриппа. Любо­ пытно, что, с формальной стороны дела, для него это было как бы понижением. Ведь он уже побывал претором, а выше — только консульская магистратура. Должность эдила была заметно ниже. Суть её — надзор за порядком на улицах и площадях города, водо­ снабжением, благоустройством, наблюдение за функциониро­ ванием общественных бань, общественного питания, торговли. Особо в обязанности эдила входила забота о чистоте традицион­ ных культов и состоянии храмов. Культы недозволенные, нравам и традициям римлян противоречившие, подлежали устранению. Деятельность Агриппы на посту эдила оказалась замечательно успешной и завоевала симпатии римлян. Он был энергичным, добросовестным и прекрасным организатором. Новый эдил осоз­ навал, что его успех должен прямо отразиться на престиже того, кому он с юных лет преданно служит. Агриппа щедро привлекал даже собственные средства на благоустройство столицы. Несо­ мненно, что и сам Октавиан оказывал ему всемерную финан­ совую поддержку. В Риме восстанавливались храмы и общест­ венные здания, производился необходимый ремонт улиц и площадей, было прекрасно налажено водоснабжение, клоаки канализации расчищены. Общественные бани стали бесплат­ ными. В театрах для зрителей разбрасывались тессеры — жетоны, по которым счастливцы могли бесплатно получать одежду,
348 И.О. Князький. Император Август и его время продукты, небольшие денежные суммы941. Для всего населе­ ния города были устроены бесплатные раздачи соли и масла. Не забыл эдил и о защите духовной жизни римлян. По распо­ ряжению Агриппы были изгнаны из города маги и астрологи как чуждые старо – римским обычаям и верованиям, вдобавок, чужеземцы. Астрологи были в основном египтянами и халдеями, маги — иранцами. Всё это способствовало общественному умиро­ творению и поднимало престиж действующей власти. Октавиан и Агриппа знали, что делали942. Отдадим должное и сторонникам Марка Антония. Они за свой счёт также стали проявлять незаурядную заботу о благополучии города и его общественной жизни943. Азиний Поллион отрестав­ рировал портик Свободы и, как уже указывалось, основал первую в Риме публичную библиотеку. Сосий начал строить новый храм Аполлона. В этом был своего рода вызов Октавиану, считавшего солнечного бога своим личным покровителем944. А Гней Домиций Агенобарб восстановил храм Нептуна. Будучи весьма незауряд­ ным флотоводцем, он, с одной стороны, выразил своё почтение тому, кто посылал ему удачу во многих морских сражениях, с дру­ гой стороны, здесь был и вызов — Нептуна – то чтил своим покро­ вителем Секст Помпей945. О былых сторонниках сицилийского владыки вспомнили и Октавиан с Агриппой. В Риме прекратились привлечения к суду по обвинению в пиратстве. А это означало конец преследованию тех, кто сочувствовал и помогал Сексту Помпею946. Пропагандистская борьба претендентов на высшую единолич­ ную власть в Римской державе продолжалась, что называется, на всех фронтах. Антоний вовсе не собирался уступать сопернику и в самой столице. Более того, в 33 г. до н.э. он направил письмо сенату, в котором заявлял, что готов сложить с себя полномочия триумвира и передать власть в руки сената и народа947. Строго говоря, полномочия эти в текущем году и так заканчивались. А, как всем было известно, триумвират – то и был учреж­ дён, чтобы вывести страну из хаоса гражданских войн, после чего триумвиры должны были вернуть всю власть сенату и римскому народу. Антоний своим письмом едва ли собирался реально отречься от власти. Дион Кассий, думается, справедливо
ава . е а ая с ватка за е инов астие 349 предположил, что тот лишь хотел вызвать в Риме ненависть к Октавиану, ничего подобного не предлагавшему948. Существует мнение, что Марк заодно пытался привлечь на свою сторону и тех, кто продолжал лелеять надежды на восстановление рес­ публики949. Здесь, возможно, он вспомнил об опыте младшего брата Луция во время Перузинской войны, тому, однако, успеха не принёсшем. Важно отметить следующее: Антоний, обращаясь к сенату, под­ чёркивал, что вся его деятельность на Востоке проходит в рам­ ках его законного империума, и он лишь в качестве триумвира, пользуясь его полномочиями, обеспечивает там интересы всего римского государства. Марк, кстати, не скрывал от сената и свои «александрийские дары». Ведь все эти формальные передачи тех или иных земель членам его египетской семьи реально не выво­ дили их из – под власти Рима. Более того, фактически подчиняя себе Египет — определять рубежи государства может лишь тот, кто его на деле возглавляет, — Антоний по факту делал державу Лагидов зависимым от Рима царством, подобно Понту, Боспору, Иудее и иным, подчинённым Республике владениям. Возможно, здесь он опирался на прецедент времён пребывания в Египте Гая Юлия Цезаря. Ведь тот остров Кипр, бывший с 57 г. до н.э. рим­ ской провинцией, передал сначала сестре Клеопатры Арсиное, а затем уже и ей самой. Причём никто в Риме диктатора за это не осудил950. Не посмел, думается. Но здесь должно помнить, что Антоний находился в совсем ином положении. Цезарь был дик­ татором, уже сокрушившим своего главного противника Помпея Великого. Да и упрекнуть божественного Юлия в зависимости от Клеопатры было невозможно: он подчинял себе женщин, а не они его. У Антония же оставался коллега – триумвир на Западе, с которым они на равных несли обязанности по сохранению и упрочению Римской державы. Наконец, масштаб переустройства управления на всём римском Востоке был слишком значителен. Киликия, Финикия, Келесирия — это не небольшой остров. Да ещё и Африка, где наследник Цезаря чувствовал себя полным хозяином. Здесь Антоний явно недооценил возможной реакции соперника. И Октавиан потому получил ещё один повод для атаки на коллегу – триумвира. А их отношения к этому времени
350 И.О. Князький. Император Август и его время нельзя назвать иначе, нежели ожесточённой психологической войной951. Новый 32 г. до н.э. ещё более обострил борьбу. Для Октавиана он начинался с малоприятных вещей — консулами стали откры­ тые сторонники Антония Сосий и Агенобарб. Приступив к своим обязанностям, они немедленно повели атаку на наследника Цезаря. Агенобарб, правда, восхваляя Антония, лишь косвенно осуждал триумвира Запада. А вот Гай Сосий выступил с рез­ кими нападками на Октавиана и даже поставил на рассмотре­ ние сената постановление, его осуждающее. Оно, однако, было сразу заблокировано трибунским вето. Трибунат был полностью под контролем Октавиана. Сам он, на всякий случай, как чело­ век осторожный на политической арене в сенат в этот день не явился952. Но вот на следующий день Гай Юлий Цезарь Октавиан появился в сенате в сопровождении друзей и воинов. Они все были как бы безоружны, но под одеждой столь неискусно пря­ тали кинжалы, что этого нельзя было не заметить. Мало того, и усомниться в их готовности пустить таковые в дело, если только возникнет намёк на угрозу благодетелю. Наследник Цезаря спокойно прошествовал к консульским местам и уселся между двумя высшими магистратами, что, вообще – то, было совершенной непочтительностью к руководите­ лям исполнительной власти в Республике, да и ко всему сенату. Его поведение в этот день должно быть многих из «отцов, внесён­ ных в списки» заставило вспомнить события десятилетней дав­ ности, когда тогдашний сенат высокомерно отказал мальчишке Гаю в действительно наглой и совершенно незаконной просьбе предоставить ему консульские полномочия. Напомним, что цен­ турион, посланный наследником Цезаря в сенат с этим требова­ нием, хлопнул по висевшему у него на поясе мечу и сказал: «Вот, кто даст!» Ныне Октавиан открыто демонстрировал сенату рим­ ского народа, что власть его не нуждается в каких – либо квазиза­ конных постановлениях, поскольку прямо опирается на силу ору­ жия. Воссев, он произнёс пылкую речь, обличающую и Антония, и его приверженцев. В потрясённом сенате произошёл раскол. Число сенаторов к этому времени ввиду бездействия цензуры достигло тысячи человек. Триста из них покинули Рим и вместе
ава . е а ая с ватка за е инов астие 351 с обоими консулами отправились в Эфес к Антонию. Поскольку число сенаторов до суланских, а затем и цезарианских преоб­ разований составляло именно триста человек, то у восточного триумвира, можно сказать, появился как бы легитимный сенат римского народа, да ещё и во главе с обоими законно избран­ ными консулами. А вот на Западе власть теперь жёстко и открыто сосредоточилась в руках одного человека, без зазрения совести показавшего всем, что не нуждается в каких – либо официальных полномочиях. Впрочем, напрашивалась малоприятная для Марка Антония аналогия: в достопамятном 49 г. до н.э., когда Гай Юлий Цезарь вскоре после перехода Рубикона утвердился в Риме, множество сенаторов — сторонников Гнея Помпея Великого отправились к нему в Македонию, где местом их пребывания стала Фессало­ ника. А спустя некоторое время случился Фарсал… Позднее Антоний ещё раз обратился к сенату с готовностью сложить с себя полномочия триумвира с довольно странной ого­ воркой — это случится через два месяца после его победы. Впро­ чем, никакого общественного резонанса его обращения не имели и настроений в Риме не изменили. Конечно, противники исполь­ зовали схожие методы953 , но возможностей у Октавиана было больше, поскольку он был единоличным владыкой и в Риме, и во всей метрополии державы — Италии. Само собой, люди Анто­ ния, а их в столице и на Апеннинах было ещё предостаточно, ста­ рались, как могли, и их усилий нельзя недооценивать954. Однако у Антония было одно крайне уязвимое место с точки зрения рим­ ской традиции — его отношения с Клеопатрой. И дело вовсе не в самой любовной связи. Римские нравы давно уже не блистали целомудрием, и потомки Ромула не слишком почитали священ­ ные узы брака955. Мужчины часто бросали своих жён, вступали в новые брачные союзы. Те по – своему им мстили — семейные измены редкостью не были с обеих сторон. Занятное рассужде­ ние одного из представителей славного рода Цецилиев Метел­ лов, относящееся ещё ко второй половине второго века до н.э., привёл в своих «Аттических ночах» Авл Геллий: «Если бы мы могли обойтись без жён, о квириты, то все мы избегали бы этой напасти, но поскольку природа так распорядилась, что с ними не
352 И.О. Князький. Император Август и его время вполне удобно, а без них жить нельзя, то следует заботиться ско­ рее о постоянном благе, чем о простом удовольствии»956. Цезарю в своё время римляне связь с Клеопатрой в вину не очень – то ставили. Все знали, «что на любовные утехи он, по общему мнению, был падок и расточителен»957. Не случайно в его галльском триумфе солдаты шутливо распевали: «Прячьте жён: ведём мы в город лысого развратника. Деньги, занятые в Риме, проблудил ты в Галлии»958. Клеопатра, кстати, не была единственной царственной любов­ ницей Цезаря. В таковых у него побывала и мавританская царица Евноя959. Беда Антония была в том, что для него египетская царица стала не просто «приключением», но возлюбленной, в которой он души не чаял. Более того, Марк не скрывал, что Кле­ опатра стала его женой, о чём открыто в том же 32 г. до н.э. напи­ сал Октавиану: «С чего ты озлобился? Оттого, что я живу с цари­ цей? Но она моя жена, и не со вчерашнего дня, а уже девять лет. А ты как будто живёшь с одной Друзиллой? Будь мне неладно, если ты, пока читаешь это письмо, не переспал со своей Тертул­ лой, или Терентиллой, или Руфиллой, или Сальвией Титизенией, или со всеми сразу, — да и не всё ли равно, в конце концов, где и с кем ты путаешься?»960 Кто знает, возможно, добросовестно перечисленные Марком развесёлые римлянки и впрямь побывали в объятьях Октави­ ана. Но вот общественное мнение это мало тревожило. Брак – то у наследника Цезаря с Ливией Друзиллой был заключён действи­ тельно по любви и, главное, с его стороны. И оказался он заме­ чательно прочным. Сам Октавиан всемерно подчёркивал своё уважение к супруге. Напомним, что в 36 г. до н.э., когда он был удостоен трибунской неприкосновенности, таковая была распро­ странена и на Ливию, и на сестру триумвира Октавию. С этого времени, кстати, Октавиан даровал Ливии право распоряжаться финансами961. Признание же римлянина, триумвира, правителя всего римского Востока в супружестве с египетской царицей, да ещё и в течение уже девяти лет, выглядело особо возмутительно. А для Октавиана и вовсе оскорбительно. Получалось, что Анто­ ний был мужем Клеопатры при законной жене — римлянке
ава . е а ая с ватка за е инов астие 353 Октавии, сестре коллеги – триумвира. Здесь Марк своим письмом себе только навредил, а не уязвил соперника. Впрочем, двой­ ственность своего семейного положения Антоний вскоре устра­ нил. Он открыто и официально объявил о разводе с Октавией, после чего, как пишет Плутарх: «В Рим он послал своих людей с приказом выдворить Октавию из его дома, и она ушла, гово­ рят, ведя за собою всех детей Антония (кроме старшего сына от Фульвии, который был с отцом), плача и кляня судьбу за то, что и её будут числить среди виновников грядущей войны. Но римляне сожалели не столько о ней, сколько об Антонии, и в особенности те из них, которые видели Клеопатру и знали, что она и не краси­ вее и не моложе Октавии»962. Для пропаганды Октавиана важно было совсем не то, что Кле­ опатра сильно уступала Октавии в красоте. Случившееся сле­ довало подать как предательство не столько личное, сколько государственное. У него – де не просто любовная связь, но он пол­ ностью покорился египтянке. Здесь сознательно «забывалось», что царица по крови вовсе не к коренному населению страны пирамид относилась, а являлась представительницей македон­ ской династии Лагидов. Агитаторы Октавиана сознательно рисо­ вали образ Клеопатры как восточной варварской правительницы, поклоняющейся звероподобным египетским божествам, которых она дерзко приравнивала к римским богам963. В одной из элегий Секста Проперция (около 50 — 15 гг. до н.э.) прямо говорилось: Развратная тварь, царица канопского блуда (Чёрное это пятно в славном Филиппа роду), Пёсий Анубиса лик с Юпитером нашим равняла, Тибр принуждала не раз Нила угрозы терпеть…964 Римский поэт писал, понятное дело, позже описываемых нами событий, но отразил он в своих стихах как раз тогдашние настро­ ения в Риме против Клеопатры времени решительного противо­ стояния между двумя триумвирами. Нельзя не согласиться с тем, что против этой царицы была развёрнута беспрецедентная кампания, которую можно справед­ ливо считать одной из самых масштабных вспышек ненависти в истории. На неё были обрушены все возможные обвинения.
354 И.О. Князький. Император Август и его время И получили столь сильное распространение, что, спустя сотни и даже тысячи лет, любая ложь о Клеопатре стала восприниматься как неоспоримый факт965. Так, через восемнадцать с половиной столетий в приверженности царицы к самому безумному раз­ врату не усомнился А.С. Пушкин в своих «Египетских ночах»966. А основой для сюжета послужило сообщение римского исто­ рика IV века Секста Аврелия Виктора о Клеопатре: «Она была столь развратна, что часто проституировала, и обладала такой красотой, что многие мужчины платили своей смертью за обла­ дание ею в течение ночи»967. Легенда эта наверняка имела корни в пропагандистской войне Октавиана против Антония. Клеопатре приписывалось и намерение царить в Риме. Якобы она постоянно повторяла: «Это так же верно, как то, что я буду вершить суд на Капитолии». Образ Антония в этой агитации рисовался крайне оскорбительно — как жалкого, униженного, потерявшего всякий разум вследствие своей безумной влюблён­ ности в египтянку человека. Впрочем, Плутарх, весьма кри­ тично к Антонию настроенный, приводя эти пропагандистские нападки на него, подчёркивал: «Как тогда полагали, большая часть этих обвинений была Кальвизием вымышлена»968. Каль­ визий — друг Октавиана, надо полагать, был одним из главных агитаторов триумвира Запада в этой словесной войне. Если в Италии надо было рисовать образ Клеопатры самыми чёрными красками, дабы заодно опорочить и Антония, то на Востоке действительно растущее влияние царицы на её возлю­ бленного само способствовало падению его авторитета. Обла­ дая не только острым умом, но и ядовитым языком, Клеопатра неосторожно оскорбила двух близких к Антонию людей — Луция Мунация Планка и Марка Тития. Они оба наиболее настой­ чиво возражали против участия царицы в предстоящей войне. Результат оказался более чем печальным. Планк и Титий не просто сбежали к Октавиану, но, будучи хорошо осведомлён­ ными, рассказали ему о содержании завещания Марка. Тот как человек, чрезмерно порой открытый, напрасно поделился этим с друзьями. Само завещание, как было заведено в Риме, храни­ лось у весталок. Октавиан немедленно потребовал выдать ему документ. Согласно обычаю, до самой смерти завещателя никто
ава . е а ая с ватка за е инов астие 355 к его последней воле не мог быть допущен. Жрицы храма Весты отказались выдать завещание, соблюдая традицию. Но, понимая, с кем имеют дело, они сказали, что, коль скоро он желает полу­ чить документ, пусть приходит сам. Октавиан, разумеется, тут же явился и завещание Антония забрал. Внимательно изучив его, наследник Цезаря немедленно пометил все места, которые можно было использовать для очередных обвинений былого коллеги. Не исключено, что и отредактировал его. Завещание Антония Октавиан огласил на заседании сената, что сначала вызвало явное неодобрение большинства присут­ ствующих969. Ведь происходящее являлось вопиющим беззако­ нием. Ну как можно от живого человека требовать ответа за то, что он завещал совершить после своей смерти? Однако сам текст документа вновь повернул симпатии сенаторов к наследнику Цезаря. Согласно последней воле Антония, Птолемей Цезарь объ­ являлся подлинным сыном Гая Юлия Цезаря, что должно было как бы дезавуировать право на это Гая Октавия. «Александрий­ ские дары» закреплялись за теми, кто их получил, прежде всего, за Клеопатрой. Детям царицы оставлялись огромные деньги. Но с особой непримиримостью Октавиан обрушился на распоряже­ ние Марка относительно его похорон: «Антоний завещал, чтобы его тело, если он умрёт в Риме, пронесли в погребальном шествии через форум, а затем отправили в Александрию Клеопатре»970. Это вообще – то свидетельствовало о том, что триумвир Востока намеревался вернуться в Рим и, возможно, провести там оста­ ток жизни. И, скорее всего, никак не коллегой Октавиана. Но вот погребение в Египте… В этом – то законный наследник Цезаря как раз и увидел измену нравам предков, оскорбление римских обычаев, пренебрежение отечеством. В целом, оглашение этого наверняка ещё и отредактированного завещания резко усилило настрой против Антония и в столице, и в Италии. Октавиан для большей убедительности зачитал последнюю волю Марка ещё и на народной сходке на форуме. И там впечатление оказалось очень сильным. Теперь ему удалось без труда добиться офици­ ального отстранения былого коллеги от должности триумвира и предназначавшейся тому магистратуры консула на новый 31 г. до н.э. Наследник Цезаря как бы и не заметил, что вообще – то
356 И.О. Князький. Император Август и его время их полномочия триумвиров официально прекратились с оконча­ нием предыдущего года. Это говорит о том, что у него была иная цель: лишая полномочий Антония, он напоминал всем, что оста­ ётся триумвиром. Единственным. Причины и основания для лишения Антония одних полномо­ чий и недопущения к предстоящим Октавиан привёл убийствен­ ные: тот свою власть триумвира уже передал женщине, поскольку сам отравлен ядовитыми зельями и не владеет ни чувствами, ни рассудком971. Дабы совершенно добить соперника, Октавиан зая­ вил, что грядущую войну со стороны Антония и Клеопатры будут вести те, кто на Востоке реально вершат дела государственного правления: евнухи Мардион и Потин, а также рабыни царицы Ирада и Хармион972. Втоптав в грязь былого коллегу, единственный триумвир немедленно продемонстрировал свою верность Риму, его отече­ ским обычаям и нравам. В столице на Марсовом поле началось воздвижение мавзолея для Октавиана и всей его семьи. Что назы­ вается, почувствуйте разницу, квириты! Вот, кто истинный рим­ лянин, а кто презрел своё Отечество! Помимо монументальной пропаганды своей истинно римской сущности наследник Цезаря потребовал, чтобы население Ита­ лии, а также провинций Галлии, Испании, Африки, Сицилии и Сардинии принесло ему клятву верности. Внешне это важней­ шее для укрепления его власти деяние было подано как сугубо добровольное волеизъявление народа. Клятва гласила следую­ щее: «Я буду врагом тем, кого почитаю врагами Гая Юлия сына Цезаря, и, если кто угрожает или будет угрожать его благополу­ чию, я буду преследовать его силой оружия на суше и на море, пока он не будет наказан. Я буду ставить благополучие Гая Юлия Цезаря выше, чем моё собственное и моих детей, и буду прирав­ нивать к врагам на войне тех, кто испытывает к нему враждеб­ ные чувства»973. В отношении римских граждан клятва означала, что Октавиан отныне является их патроном, а все они составляют его кли­ ентелу. По древнеримской традиции верность патрона и клиен­ тов была взаимной. Любой нарушивший её — клиент ли, сам ли патрон — подлежал проклятью. Это можно считать началом
ава . е а ая с ватка за е инов астие 357 сакрализации наследника божественного Юлия и краеугольным камнем его будущего политического режима.974 Для Октавиана такая клятва имела исключительное значе­ ние, поскольку он формально уже никакой высшей должности не занимал. Присяга заставляла об этом забыть. Дабы восполнить образовавшийся «должностной пробел», Октавиан стал консу­ лом на следующий — 31 – й — год до н.э. Вместо Антония. Теперь дело оставалось за малым — за объявлением войны. Римский народ предельно устал от гражданских смут и беспо­ щадного противостояния претендентов на «восстановление Республики». Потому был сделан неожиданный и, нельзя не признать, умный ход. Войну объявили не бывшему триумвиру Востока, а Египту в лице его царицы Клеопатры VII. Таким образом, это была как бы не междоусобная брань двух самых могу щественных римлян, а противостояние опасному внешнему врагу. И поскольку усилиями пропаганды удалось приписать Клеопатре стремление воцариться на Капитолии, то народное одобрение очередной военной кампании было по большей части обеспечено. Само объявление войны Египту провели, подчёркнуто сле­ дуя древней, исконно римской традиции, введённой ещё царём Анком Марцием. Октавиан в качестве члена жреческой колле­ гии фециалов, отвечавших за внешнюю политику Рима, вопросы войны и мира, исполнил старинный обряд. Взяв окровавленное копьё, он в сопровождении трёх вооружённых воинов явился к храму богини Беллоны. Здесь находился специальный неболь­ шой участок земли, символизирующий владения той страны, которой объявлялась война. Наследник Цезаря бросил в него окровавленное копьё, произнеся ритуальные слова о том, что римский народ объявляет и открывает войну против народа Египта и его царицы Клеопатры, поскольку они виновны перед римским народом и сенат римского народа повелел быть войне. Но для войны, как известно, нужна не только пропагандист­ ская, но и материальная основа её будущего ведения. А вот с этим у последнего триумвира было неважно. Требовались большие средства, для чего пришлось резко и уже в который раз за период нескончаемых гражданских смут увеличить налоги. На сей раз
358 И.О. Князький. Император Август и его время все свободнорождённые должны были внести в казну четверть своих доходов, а либертины — восьмую часть своего имущества975. Италия немедленно взволновалась. Все гневно взывали к Окта­ виану, но он оставался непоколебим. Иного способа обеспечить грядущую, самую важную в его жизни кампанию не было. Кроме того, ныне для населения он был и сокрушителем Секста Помпея, и покорителем Иллирии, смывшим обиду былых неудач и воз­ вратившим в Рим утраченных легионных орлов976. Армия была ему, безусловно, предана, и потому волнения вскоре улеглись. Как не без яда заметил Плутарх, «пока шли взыскания, люди него­ довали, но заплатив, успокоились»977. Здесь же славный автор «Параллельных жизнеописаний» назвал одной из величайших ошибок Антония его неумение воспользоваться временной него­ товностью Октавиана и возглавляемого им Запада к войне. Марк, как мы помним, предпочитал мирно пребывать в Афинах978. По справедливому замечанию Персиваля Элгуда, так нельзя было вести себя перед войной979. На то, что в 32 г. до н.э. Антоний упус­ тил свой шанс победить в противостоянии с Октавианом, обра­ щали внимание многие исследователи980. Только известие об объявлении войны, наконец, по–настоящему встряхнуло Марка. Он тоже привёл к присяге своих солдат. Только солдат! Если Октавиан впоследствие утверждал, что ему присяг­ нули 500 тысяч римских граждан981, то его противник верностью квиритов похвалиться не мог. На Западе, конечно, оставалась часть сторонников Антония. Но в силу их недостаточного количества и агрессивности октавианцев проку от них в начавшемся противо­ стоянии быть не могло. Важным преимуществом Октавиана стало именно то, что в массе своей ветераны Цезаря приняли как раз его сторону982. Тем не менее, римский Восток обладал ещё немалыми ресурсами, и Антонию не приходилось прибегать к чрезвычайным поборам. Клеопатра сумела и профинансировать, и снарядить вой­ ска. На стороне Антония выступили также все зависимые от Рима местные цари983. Всего воинов — уроженцев Востока в армии Марка было около одной шестой. Основу его сухопутных сил составляли 19 римских легионов, правда, не полного состава. Однако со вспо­ могательными отрядами общая численность войска достигала 100 тысяч пехоты и 12 тысяч конницы.
ава . е а ая с ватка за е инов астие 359 Могучим выглядел и флот Антония и Клеопатры. В нём насчи­ тывалось до 500 боевых кораблей — большей частью огромных судов с восемью и десятью рядами вёсел984. Правда, в этом, столь грозном на вид флоте, наблюдалась серьёзная нехватка людей. Её восполняли следующим, не самым разумным способом: «Началь­ ники триер по всей и без того многострадальной Греции ловят путников на дорогах, погонщиков ослов, жнецов, безусых мальчи­ шек, но даже и так не могут восполнить недостачу, и суда большей частью полупусты и потому тяжелы и неповоротливы на плаву!»985 При таком положении дел Антоний должен был бы приложить все усилия, чтобы судьба войны решалась на суше. Тем более, уж кто – кто, но он обязан был помнить уроки Филиппийской войны. Ведь тогда Агенобарб на море разгромил флот триумвиров. Но его, Антония, победы на суше сокрушили войска Брута и Кассия. И теперь он имел некоторое превосходство как раз в сухопутных силах. А в военно – морских качественный перевес был явно на стороне Октавиана. Да, его флот был вдвое меньше по числен­ ности, но отменно укомплектован и приобрёл блестящий бое­ вой опыт в борьбе с Секстом Помпеем. Потому именно на море силы Запада готовились добиться решающего успеха. На суше у Октавиана было 75 – 80 тысяч воинов – пехотинцев и так же, как и у Антония, 12 тысяч конницы. Морские силы наследника Цезаря возглавил Агриппа, уже доказавший, что как флотоводец он ничуть не хуже, чем как полководец. Сухопутные силы Запада были отданы под командование хорошо знакомому Марку Анто­ нию Титу Статилию Тавру, некогда бывшему его сторонником. Теперь же славный Статилий, добывший себе триумф в Африке, а Октавиану в Иллирии, служил наследнику Цезаря. В войске Антония военное руководство внешне было на самом высоком уровне. Прежде всего, он сам. Столь большого военного опыта ни один военачальник Октавиана не имел. Правая рука, Марк Канидий, отменно проявил себя в войнах на Востоке. Если говорить о флотоводцах, то должно вспомнить Гнея Домиция Агенобарба, не раз доказавшего своё умение одерживать боль­ шие победы на море. Правда, у него в последнее время сильно пошатнулось здоровье. Антоний не решился перенести военные действия в Италию, потому и отверг предложение Октавиана
360 И.О. Князький. Император Август и его время сразиться на родной земле 986. Яростная и высокоталантливая пропаганда интеллектуального окружения наследника Цеазаря сделала своё дело987. Население метрополии в массе своей было настроено против Марка. Но в военном отношении и на суше, и на море возможности достичь победы правителем Востока отнюдь не были утрачены988. Беда, однако, была в том, что, похоже, роко­ вая жажда удовольствий действительно подорвала, если не унич­ тожила полностью, его воинский инстинкт989. Только вследствие этого, скорее всего, флот Антония в первые месяцы 31 г. до н.э. упустил открывшуюся возможность воспользоваться неосторож­ ным разделением сил неприятеля. Когда флотилия Агриппы уже обосновалась в Ионическом море, имея своей базой остров Керкиру, эскадра самого Октавиана находилась ещё на Адриа­ тике в Брундизии. Но морские силы Антония непонятно зачем в это же время вошли в Амбракийский залив Северо – Западной Греции и укрылись там, проявляя полную пассивность. С суши туда же двинулись и легионы Марка. Они занимали позиции у мыса Акциум при входе в Амбракийский залив, на южной его стороне. Весной флоты Октавиана и Агриппы беспрепятственно соединились и расположились в двух открытых бухтах перед вхо­ дом в этот залив. Место — на первый взгляд, опасное для сто­ янки кораблей. Но, на самом деле, Агриппа сохранял оператив­ ный простор, а корабли Антония оказались в ловушке, в каковую их командующий сам и загнал. В силу этого единственной фор­ мой боя для флота Антония и Клеопатры становился прорыв из Амбракийского залива в акваторию Ионического моря990. Теперь обратимся к вопросу, что именно должно было решить грядущее столкновение огромных войск недавних коллег – три­ умвиров и что сулил Римской державе тот или иной исход. Если говорить об Октавиане, то ответ прост: его дало буду­ щее, которое всем прекрасно известно. Республика превратилась в Римскую империю. А вот, что могло бы произойти, если бы победа вдруг оказалась на стороне Марка Антония? Строго говоря, поскольку сам претендент никаких программ своих будущих действий не оглашал, а Восток потерпел полное пора­ жение, то возможное грядущее Рима под водительством Анто­ ния — чистой воды загадка. Любые его версии — натуральное
ава . е а ая с ватка за е инов астие 361 гадание. Тем не менее, споры историков на эту небезынтерес­ ную тему отнюдь не утихают. С учётом особенностей отношений Антония и египетской царицы, его явных симпатий к руководи­ мому им Востоку, где традиции царской власти были исконными, естественной иным представляется мысль о монархических его устремлениях991. Более того, учитывая увлечённость Антония эллинистическим миром, есть и предположение, что собирался он пойти по стопам Александра Македонского, который мир этот и создал992. В то же время, поскольку в действиях Антония черты римского высшего магистрата не были утрачены: в его монетной чеканке доминировали римские традиции, а власть Республики на Востоке не только не ослабла, но и усилилась, то вполне допу­ стимо и мнение, что никакой эллинистической монархии в Риме он насаждать не собирался, а сохранил бы, скорее всего, исто­ рические формы правления993. Здесь должно также помнить, что само отношение римлян и к эллинской, и к эллинистической государственности никогда не было почтительным. Они ведь их уверенно сокрушили. Да и отношение к личности Александра Македонского было неоднозначным, хотя должное его величию всегда отдавалось994 . Самым важным, однако, представляется иное: в отличие от Филиппийской войны здесь не было противо­ стояния идейного. При любом исходе сражения у мыса Акциум Рим ждало единовластие. Итак, судьба Республики должна была решиться в морском сражении. У многих соратников Антония это не вызывало энту­ зиазма, поскольку здесь им виделось влияние Клеопатры. Агено­ барб даже дерзко сказал Марку на военном совете: «Должна ли победа быть принесена в жертву прихоти женщины?» Далее он призвал Антония довериться доблести своих легионов995. Марк не удостоил своего славного адмирала ответом. А ведь, если испытанный флотоводец не верил в успех предстоящего морского боя, то над этим стоили крепко задуматься. Плутарх приводит и такой любопытный эпизод: «Говорят, что один начальник когорты, весь иссечённый в бесчисленных сражениях под командою Антония, увидевши его, заплакал и промолвил: «Ах, император, ты больше не веришь этим шрамам и этому мечу и все упования свои возлагаешь на коварные брёвна и доски!
362 И.О. Князький. Император Август и его время Пусть на море бьются египтяне и финикийцы, а нам дай землю, на которой мы привыкли стоять твёрдо, обеими ногами, и либо умирать, либо побеждать врага!» На это Антоний ничего не отве­ тил и, только взглядом и движением руки призвав старого воина мужаться, прошёл мимо. Он уже и сам не верил в успех, и когда кормчие хотели оставить паруса на берегу, приказал погрузить их на борт и взять с собой — под тем предлогом, что ни один из неприятелей не должен ускользнуть от погони»996. А вот Октавиан был полностью уверен в победе. Поначалу он даже не собирался препятствовать прорыву вражеского флота из Амбракии997. Занятно, что перед самым боем ему явились добрые приметы. Светоний пишет: «при Акции, когда он уже шёл начи­ нать бой, ему встретился погонщик с ослом, и погонщика звали Удачник, а осла — Победитель: им обоим поставил он после победы медную статую в святилище, устроенном на месте его лагеря». Такой же рассказ есть и у Плутарха998. О планах Антония наследник Цезаря мог знать от перебежчиков, среди которых ока­ зался и Агенобарб, полностью разочаровавшийся в своём главно­ командующем. Он, кстати, вскоре умер от болезни. Не исключено, что уверенность Октавиана подогревалась тайными перегово­ рами со своими сторонниками во вражеском стане999. Так или иначе, но утром 2 сентября 31 г. до н.э. битва при мысе Акциум, она же битва при Акции или Актийская битва, началась. Конечно, состояние источников действительно затрудняет вос­ становление подлинной картины сражения1000. Но едва ли стоит пройти мимо яркого описания этого боя Плутархом: «Наконец завязался ближний бой, но ни ударов тараном, ни пробоин не было, потому что грузные корабли Антония не могли набрать разгон, от которого главным образом и зависит сила тарана, а суда Цезаря не только избегали лобовых столкновений, стра­ шась непробиваемой медной обшивки носа, но не решались бить и в борта, ибо таран разламывался в куски, натыкаясь на толстые, четырёхгранные балки кузова, связанные железными скобами. Борьба походила на сухопутный бой или, говоря точ­ нее, на бой у крепостных стен. Три, а не то и четыре судна разом налетали на один неприятельский корабль, и в дело шли осадные навесы, метательные копья, рогатины и огнемёты, а с кораблей
ава . е а ая с ватка за е инов астие 363 Антония даже стреляли из катапульт, установленных в деревян­ ных башнях. Когда Агриппа принялся растягивать своё крыло с расчётом зайти врагу в тыл, Попликола о ин из отово ев Антония И.К. был вынужден повторить его движение и ото­ рвался от средины, где тут же возникло замешательство, кото­ рым воспользовался для нападения Аррунтий о ин из отски коман иров Октавиана И.К. . Битва сделалась всеобщей, однако исход её еще далеко не определился, как вдруг, у всех на виду, шестьдесят кораблей Клеопатры подняли паруса к отплы­ тию и обратились в бегство, прокладывая себе путь сквозь гущу сражающихся, а так как они были размещены позади больших судов, то теперь, прорываясь через их строй, сеяли смятение. А враги только дивились, видя, как они, с попутным ветром, ухо­ дят к Пелопоннесу»1001. И вот здесь произошло самое неожиданное: Антоний, забыв о сражении и не думая о тех, кто продолжал биться за него на море, о легионах, ждавших своего часа на суше, перешёл на быстроходную пентеру и устремился за кораблём Клеопатры. Уже более двух тысяч лет историки ломают головы, пытаясь объ­ яснить такой его поступок, надеясь найти в нём хоть какую – то логику, хоть какую – то крупицу разумного действия. Тщетно. Если по поводу Клеопатры ещё можно говорить, что, видя не самый удачный ход сражения, она решилась на бегство, дабы спасти хоть малое, что у неё оставалось — свою египет­ скую эскадру, то действия Марка, с точки зрения нормального разума, остаются необъяснимыми. Даже проигрыш в морской битве не означал бы полного поражения. 19 легионов вполне могли бы повторить Филиппы, если бы их император действовал столь же решительно, как и одиннадцать лет назад. Но тогда он не был безумно влюблён в Клеопатру. И вот Антоний совершил поступок, вопиюще недостойный римлянина, позорящий пол­ ководца – императора своих легионов и не имеющий аналогов во всей римской истории. Иначе как жалким, постыдным преда­ тельством назвать его нельзя. Мгновенно выяснилось, что пропа­ ганда Октавиана была права, говоря о том, что Антоний утратил разум в объятьях египетской царицы. Кто после такого безум­ ного бегства мог в этом усомниться? Легионеры не могли сразу
364 И.О. Князький. Император Август и его время поверить в случившееся. Их командующий, их император, побе­ дитель в стольких сражениях, даже в злосчастном Парфянском походе в дни жестоких неудач бывший рядом со своими солдатами и ободрявший их, и вдруг — беглец! Вот что писал об этом историк Веллей Патеркул, сам отважный воин, не одну кампанию прошед­ ший: «Даже оставшись без главы, воины Антония надолго сохра­ нили стойкость и способность сражаться: отчаявшись в победе, они бились насмерть. Цезарь, пытаясь унять тех, кого мог унич­ тожить оружием, взывал и показывал: «Антоний бежал!» и спра­ шивал их: «За кого и против кого сражаетесь?» И те, кто долго сражался в отсутствие военачальника, с болью сложили оружие и уступили победу; Цезарь обещал им жизнь и прощение прежде, чем они убедились в необходимости об этом умолять. Несомненно, что воины выполнили долг, как наилучший военачальник, а вое­ начальник уподобился самому трусливому воину»1002. Ряд историков подвергают эти эмоциональные слова Патеркула сомнению, полагая, что в течение недели шёл просто вульгарный торг между людьми Октавиана и воинами Антония о цене их пере­ хода на сторону наследника Цезаря1003. Конечно, у римского автора заметно преувеличение. На суше боёв не происходило. Легионы просто ждали своего командующего, не поддаваясь на уговоры Октавиана. Но они не продали Антония. Он их предал, а потому они освободили себя от присяги тому, кто оказался её недостой­ ным. В ходе бегства Марк всё же вспомнил о легионах и прика­ зал Канидию отвести их вглубь Греции и далее в Македонию. Но солдаты не пожелали повиноваться легату. Император должен сам вести свои легионы, а беглец таковым считаться не может. Битва при Акциуме — «жалкая авантюра», как назвал её сэр Рональд Сайм1004, решила дальнейшую судьбу высшей власти в Рим­ ской державе. Её единоличным обладателем стал 32–летний Гай Юлий Цезарь Октавиан. Да, ещё надо было вернуть римский Вос­ ток, надо было захватить Египет, ибо царство Птолемеев, неудачно вмешавшись в римскую гражданскую войну, с точки зрения побе­ дившей стороны утратило право на независимое существование. Но главное, думается, другое: Октавиан наконец–то мог приступить к обустройству Римской державы в соответствии со своими навер­ няка к этому времени уже сформировавшимися замыслами1005.
Глава VI На вершине власти. Обустройство Империи Актийская битва завершила не только противостояние двух главных соискателей высшей единоличной власти в Римской дер­ жаве. Она стала окончанием длинной череды гражданских войн, начало которым было положено знаменитым переходом Юлия Цезаря через Рубикон. Восемнадцать лет кровавых междоусо­ биц наконец – то подошли к концу. Октавиан прекрасно понимал значимость происшедшего и неторопливо доводил свой успех до окончательного торжества. Собственно, в спешке надобности и не было. Да, у Антония вроде как и оставались ещё немалые силы: 6 легионов в Египте и Киренаике, 3 легиона в Сирии, 4 легиона в Малой Азии. Но нетрудно было догадаться, что, узнав об обсто­ ятельствах бегства Марка из – под Акциума и о переходе к Окта­ виану 19 – ти легионов — основы армии Востока, эти войска не воспылают жаждой сражаться за того, кто так жалко себя повёл. Что до восточных царей, до поры до времени Антонию служив­ ших, то ведь они были преданы не столько ему лично, сколько признавали покровительство Рима, каковое триумвир на закон­ ном основании представлял в азиатских владениях Республики. Ныне Антоний как триумвир был разжалован и побеждён в войне со своим многолетним коллегой. Октавиан же — единствен­ ный, кому реально принадлежит власть. Значит, повиновение ему — это и есть повиновение Риму, из какового благоразумные сателлиты выходить не рисковали, что не было предательством, ибо Антоний после Акциума никого не представлял, кроме самого себя. Осознание этого естественным путём обеспечивало
366 И.О. Князький. Император Август и его время Октавиану мирное в целом установление своей власти на всём римском Востоке. Что и произошло. А пока что победитель неспешно отплыл из Ионического моря в Эгейское для зимовки на острове Самос. Случайный это был выбор, или же Октавиану казалось пребывание там, где недавно его враги беззаботно веселились, напрасно предвкушая будущую победу, ещё одной демонстрацией своего торжества? Кто знает… Впрочем, отдыха на Самосе не получилось. Пришла тревожная весть, что в лучших частях его войска, после Актийской победы отосланных в Италию, начались волнения, едва они оказались в Брундизии. Требования были, можно сказать, традиционными: солдаты желали получить отставку после столь продолжитель­ ных ратных трудов и, само собой, достойную награду1006. В денеж­ ном выражении, разумеется. Встревоженный победитель немедленно устремился обратно к берегам родной Италии, невзирая на весьма неблагоприят­ ную в это время погоду на море. Дважды его корабли попадали в жестокие бури, и часть либурнийских галер, сыгравших такую важную роль в победе над флотом Антония, погибла. На корабле самого Октавиана буря сорвала снасти и поломала руль1007. Но, главное, он сумел своевременно прибыть к войскам и за 27 дней удовлетворить все требования своих солдат1008. Волнения легио­ неров в бунт не переросли. Воины остались довольны, и Октавиан, обеспечив себе прочность тыла, направился на Восток. Не пря­ мым путём через море в Египет, где дожидались решения своих судеб Антоний и Клеопатра, а через Малую Азию в Сирию1009. Такой путь был выбран правильно. Римский Восток должно было обустроить в связи с новыми властными реалиями. Собственно, наследник Цезаря не собирался производить сколь либо значи­ тельных перемен в управлении ни в Греции, ни в Малой Азии, ни в Сирии. Его задача была завоевать расположение и тамошних правителей, и местного населения. Потому политика Октавиана здесь была тщательно продуманной и на удивление мягкой. Для начала он подтвердил права и привилегии тех городов, которые получили таковые от Гая Юлия Цезаря. Более того, ряду грече­ ских городов, оказавшихся в бедственном положении, были спи­ саны долги, восстановлены права собственности, доставлялось
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 367 продовольствие. За это во многих городах Греции и провинции Азия были отчеканены монеты в честь Октавиана с надписями, выражавшими ему благодарность за освобождение1010. Зависи­ мые царства Востока сохранили своё прежнее положение. Пра­ вители, своевременно признавшие власть победителя, остались при своей власти. Единственно, были упразднены «александрий­ ские дары» Антония. Пострадали только трое царьков, очевидно, уж больно преданно служивших Антонию: Филопатор, правив­ ший частью Киликии, в одноимённую римскую провинцию не входившей, Ликомед, правитель северной части Каппадокии, примыкавшей к Понту Эвксинскому, и некий Александр — брат царя Эмесы, небольшой области в Сирии. Последний даже понёс жестокое наказание: позже он был проведён в триумфе Октави­ ана, а затем казнён. Дело в том, что в своё время он был награж­ дён Антонием областью для управления за выдвинутые против наследника Цезаря обвинения1011. Возможно, клеветнические. Суть политики Октавиана в отношении зависимых от Рима восточных царств образцово проявилась во время его встречи на острове Родос с царём Иудеи Иродом Великим. Тот, представ перед актийским победителем, произнёс длинную речь, в кото­ рой не только не пытался скрыть свою дружбу с Антонием, но и подчеркнул, что от неё не отрекается и о ней не жалеет. Но глав­ ное, он ныне готов считать Октавиана как преемника Антония на Востоке своим благодетелем и другом1012. Наследник Цезаря вновь увенчал Ирода царским венцом (тот, на всякий случай, предстал перед ним, сняв диадему). И «просил его об одном лишь: быть с ним дружным, как дружен он был раньше с Антони­ ем»1013. Осчастливленный таким образом Ирод удостоился чести сопровождать Октавиана в Египет. В Птолемаиде он устроил наследнику Цезаря подлинно царскую по пышности встречу. Всё римское войско получило угощение и было изобильно снабжено всеми необходимыми припасами. «Таким образом, он вскоре попал в число наиболее близких императору людей»1014. Но всё же особым расположением Октавиана пользовались греки. На Крите, к примеру, он даровал свободное самоуправ­ ление жителям города Кидонии, а населению Лаппы помог отстроить разрушенный очевидно землетрясением город 1015 .
368 И.О. Князький. Император Август и его время Надо сказать, что это вовсе не было со стороны Октавиана поис­ ками популярности любой ценой, в чём недавно преуспевал его противник. Антоний действительно своим «милосердием» сумел на время расположить к себе Восток. Но его желание популяр­ ности любой ценой — никак не доказательство наличия под­ линно большого политического дара1016. Октавиан же не искал народной любви вообще. Он искал опору римской власти на Вос­ токе. А таковой могло стать именно греческое население былых эллинистических или эллинизированных государств. В таковых именно потомки греков и македонян были и элитой, и главной опорой власти. Они в своё время составляли основу войска, его наиболее боеспособное ядро, превалировали при царских дворах. Десятки и десятки основанных со времени походов Александра Великого городов стали новой экономической основой Востока. Там господствовал греческий язык, устанавливалось управление по эллинскому образцу. Местное городское население постепенно эллинизировалось1017. Если в восточных царствах достаточно было привлечь на свою сторону местных царьков и их окруже­ ние, то в восточных провинциях, поскольку римских граждан там было крайне мало, только греки могли стать подлинной опорой римского владычества. Октавиан это прекрасно понимал и с самого начала своего единовластного правления стал посте­ пенно проводить именно такую политику. Не случайно, пребы­ вая в Греции после урегулирования проблем с ветеранами своей армии, Октавиан принял посвящение в Элевсинские таинства двух богинь — Деметры и Коры (Персефоны)1018. До него только один римлянин удостоился этого — Луций Корнелий Сулла. Едва ли он был движим религиозным чувством — скорее, обычным любопыт­ ством. Циник до мозга костей, Сулла мог просто желать понять для себя, чем же так примечательны эти прославленные мистерии. Для Октавиана это была и дань культурной традиции великого древнего народа, и, конечно же, стремление заслужить уважение эллинов. Если Антоний для похожей цели избрал развесёлые Дио­ нисийские празднества, то наследник Цезаря — глубоко религиоз­ ный обряд, дабы почтить высокую духовность Эллады. После участия в Элевсинских мистериях Октавин отбыл в Азию. Всё время своего пути он не упускал из виду происходившее
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 369 в Египте. Приводя в должный порядок восточные дела, Октавиан напряжённо ожидал известий об Антонии1019. Чем же занимался в эти дни недавний правитель римского Востока? Бывший триумвир и властитель, похоже, потерял после сво­ его бесславного бегства всякую надежду на возможный счаст­ ливый поворот судьбы. Узнав, что ранее покорные ему цари без каких – либо раздумий перешли на сторону Октавиана, он даже не огорчился, понимая, что это было ожидаемо и вовсе неудиви­ тельно. Поначалу по возвращению в Египет он бесцельно с двумя лишь друзьями дни напролёт бродил по морскому побережью. Затем внезапно вернулся к привычному для себя образу жизни: во дворце Клеопатры он «принялся увеселять город нескончае­ мыми пирами, попойками и денежными раздачами»1020. В раз­ гар этого безумия любовники вдруг вспомнили о своих стар­ ших детях. В результате Птолемей Цезарь был записан в эфебы, а Антилл — облачён в мужскую тогу. По греческим и римским обычаям это означало достижение ими совершеннолетия1021. Возможно, тем самым супруги хотели показать, что у них есть достойные наследники, способные продолжить борьбу за цар­ ство1022. Сами же они организовали вместо былого «Союза непод­ ражаемых», некогда основанного по инициативе Клеопатры для самых буйных, но жизнеутверждающих увеселений, «Союз смертников». Туда записывались те, кто обещали умереть вместе с ними, а пока участвовали в непрерывных развлечениях, как бы желая напоследок изведать все земные наслаждения. В Египте наверняка было известно предание о завоевании персами Вавилона и о последнем пире царя Валтасара. Тот продолжал пировать, когда враги уже вступили в его столицу. И вдруг во дворце, на стене, согласно преданию, вспыхнула огненная над­ пись: «Мене, Текел, Фарес» — «Исчислен, Взвешен, Продан». Антонию и Клеопатре и надписи не было нужно. В своём конце они не очень – то сомневались, хотя кое – какие жалкие попытки избежать такового время от времени предпринимали. То вдруг призывали на помощь соседние народы, то готовились отплыть в Испанию, надеясь поднять там восстание по примеру Квинта Сертория и Секста Помпея, то намеревались уплыть из Египта в Красное море… Последнему помешали арабы, спалившие
370 И.О. Князький. Император Август и его время египетские корабли. Наконец, оба обратились с письмами к Окта­ виану. Если Антоний смиренно просил лишь дозволения жить то ли в Египте, то ли в Афинах на скромном положении частного лица, то Клеопатра откровенно предавала своего возлюбленного. На словах она просила передать власть над Египтом её детям1023. В то же время втайне от Антония она отослала Октавиану золо­ тые скипетр, царский венец и царский трон1024. Должно быть, надеялась, что наследник Цезаря, приняв её дары, сохранит Еги­ пет в виде подвластного Риму царства, оставив за Лагидами подо­ бие царской власти. Октавиан не счёл нужным давать Антонию какой – либо ответ. Это молчание, тем не менее, было очень красноречиво. Бывший коллега – триумвир мог вспомнить слова наследника Цезаря, который тот не раз обращал ко многим побеждённым ещё в пер­ вые годы их триумвирата: «Ты должен умереть!» А вот преда­ тельством Клеопатры Октавиан не прочь был и воспользоваться. Он послал ей два письма. Если первое грозно гласило, что она должна сложить оружие, отречься от царской власти, и лишь тогда он подумает, что стоит для неё сделать, то во втором было обещано сохранить для неё не только жизнь, но и неприкосновен­ ность власти. Одно условие: Антоний должен умереть1025. Последовали новые послания, на которые Октавиан вообще не дал ответа. Не снизошёл. Наконец, чтобы поощрить Клео­ патру, через вольноотпущенника Фирса наследник Цезаря сообщил царице, что тайно влюблён в неё, и потому она, бро­ сив Антония, может сохранить и своё богатство, и власть1026. Женская самоуверенность подвела Клеопатру. Она вообра­ зила, что её чары после Цезаря и Антония могут подейство­ вать и на Октавиана. Роковая ошибка! Антоний всё же попытался организовать сопротивление Окта­ виану, когда его легионы вступили на египетскую землю. Тщетно. Только в первой стычке Марк добился некоторого успеха, но далее военное счастье его навсегда покинуло. Последние вой­ ска, ему служившие, перешли на сторону Октавиана. Клео­ патра же постаралась выполнить его условие. Зная, что Антоний не перенесёт известия о её гибели, она велела сообщить ему, что якобы она уже мертва. Марк, обманутый этим известием, нанёс
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 371 себе смертельную рану. Умирающего Антония доставили к Кле­ опатре, которая укрывалась в предназначенной ей же усыпаль­ нице. Она, как бы позабыв, что сама подтолкнула возлюбленного к самоубийству, «растерзала на себе одежду, била себя в грудь и раздирала её ногтями, лицом вытирала кровь с его раны и звала его своим господином, супругом и императором»1027. Была ли это искренняя скорбь, или царица хотела так утешить Марка в последние минуты его жизни, дабы он умер, не сомневаясь в её великой любви? Кто знает… Могло быть одновременно и то, и дру­ гое. Её любовь к Антонию очевидна, но столь же очевидно и жела­ ние спасти свою жизнь и царское величие через его погибель. О смерти своего врага Октавиан узнал быстро. Сведения о его поведении при этом противоречивы. Согласно Плутарху, полу­ чив известие о кончине Антония и увидев окровавленное оружие, прекратившее его жизнь, наследник Цезаря заплакал, уйдя в глу­ бину своей палатки, и искренне горевал «о человеке, который был его свойственником, соправителем и товарищем во многих делах и битвах»1028. А вот по Светонию, Октавиан смотрел на его труп1029. Согласно римскому обычаю, любование мёртвым телом врага считалось варварской жестокостью. Не исключено, что правду сообщили оба историка… Октавиан мог легко изобра­ зить на публику свою скорбь, специально отойдя вглубь палатки, чтобы присутствующие не разглядели явно «крокодильи слёзы». Затем, не в силах отказать себе в недостойном удовольствии, тру­ пом поверженного врага он всё же полюбовался. Надежды Клеопатры сохранить за собой царство, пусть теперь и во всём от Рима зависимое, быстро развеялись. Она убедилась, что её женские чары на хладнокровного и замечательно владе­ ющего своими эмоциями Октавиана совершенно не действуют. А единственная жизненная очевидная перспектива для неё — прохождение по Риму в триумфе молодого Цезаря. Как некогда сестра её Арсиноя прошла в триумфе божественного Юлия. Но ту римляне даже жалели, а Цезарь великодушно отослал её в Эфес. Клеопатре же не приходилось сомневаться в лютой ненависти к ней со стороны римского народа. Потому шествие в триумфе вполне могло закончиться для неё в нижнем помещении Мамер­ тинской тюрьмы Капитолия, где ждал бы её палач с удавкой.
372 И.О. Князький. Император Август и его время О том, как именно царица свела счёты с жизнью, до сих пор спорят. Традиционно самым вероятным способом её самоу­ бийства считается укус змеи — аспида (кобры), принесённой ей в корзине то ли с цветами, то ли с винными ягодами. Возможно, что она просто прибегла к имевшейся у неё заколке, пропитан­ ной ядом. Так, кстати, покончили с собой её служанки. Гибель от укуса змеи могла иметь и символическое значение. Изображе­ ние аспида — Урей — принадлежность царского головного убора фараонов Египта. Сделанное из золота, оно крепилось к короне вертикально — боевая стойка кобры. Возможно, Клеопатра воз­ желала себе истинно царской смерти от царственного Урея. Октавиан, хотя и был раздосадован гибелью царицы — ведь он уже представлял, как она идёт в цепях за его триумфаль­ ной колесницей, — не отказал покойной в достойном погребе­ нии рядом с Антонием в родовой усыпальнице Птолемеев Лаги­ дов. Почётных похорон удостоились и её служанки. Позволив достойно похоронить Антония, победитель жёстко обошёлся с памятью о нём. День рождения Марка был объявлен прокля­ тым, само это имя в роду Антониев было на будущее запрещено, его статуи и изображения подлежали уничтожению. Убит был по приказу Октавиана и Антилл — старший сын покойного, даром, что он был помолвлен в детстве с дочерью наследника Цезаря Юлией. Несчастный юноша искал спасения в построенном по указанию Клеопатры храме Цезаря, припав к подножию статуи божественного Юлия. Напрасно. Младший брат Антилла Юл и его единокровные сёстры — Антония Старшая и Антония Млад­ шая продолжили жить в доме Октавии. К детям Антония и Клео­ патры было проявлено великодушие. Их, правда, предназначили для триумфа Октавиана, но зла им не причинили. Клеопатра Селена в дальнейшем даже удостоилась брака с царём Нумидии и Мавритании Юбой II. Александр Гелиос и Птолемей Филадельф вскоре оказались также в доме сестры Октавиана. Поскольку све­ дений об обоих юношах в источниках более нет, то, похоже, они рано ушли из жизни. Беспощаден был Октавиан к Птолемею Цезарю, более извест­ ному по непочтительному прозванию Цезарион — Цезарёнок или Цезарёныш. Клеопатра, понимая сколь незавидна его участь,
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 373 отправила сына в Эфиопию, откуда тот должен был морским путём отбыть в Индию. Но вот его дядька – воспитатель Родон, надеясь, очевидно, на награду, уговорил молодого человека вер­ нуться в Египет, лживо уверяя, что там его ждёт царство, якобы Октавианом обещанное. Когда же сын Цезаря прибыл в Алексан­ дрию, то наследник Цезаря оказался к нему безжалостен. Сопро­ вождавший победителя в походе его старый учитель Арей, дабы его славный воспитанник не проявил вдруг несвоевремен­ ной жалости, веско процитировал слова Одиссея из «Илиады», осуждающие многовластие1030. Внеся, однако, небольшую, но прин­ ципиальную поправку: «Нет в многоцезарстве блага». Октавиан не заставил себя уговаривать. Сын Цезаря и Клеопатры был убит. Тем не менее, надо заметить, что после этой самой главной в своей жизни победы Октавиан излишней жестокости не про­ явил, что, если судить по событиям предшествующим, ему не очень – то было свойственно. Помимо расправ с Антиллом и Пто­ лемеем Цезарем известно только шесть имён сторонников Анто­ ния, казнённых по приказу победителя. Среди таковых оказался Кассий Пармский — последний из остававшихся в живых убийц Гая Юлия Цезаря. Эту казнь следует признать единственно спра­ ведливой. Пятеро остальных — это Публий Канидий Красс, един­ ственный легат Антония, до последнего сохранявший ему вер­ ность; Скрибоний Курион, пасынок Антония, сын Фульвии; Квинт Овиний, унизивший достоинство римского сенатора, управляя ткацкими мастерскими Клеопатры1031; некто Аквилий Флор. Можно, пожалуй, и согласиться с Веллеем Патеркулом, в умиль­ ном тоне сообщающем о замечательном милосердии к побеждён­ ным, проявленном победителем: «Достойными Цезаря оказались его счастие и великодушие: никто из тех, кто выступал против него с оружием, не был убит ни им самим, ни по его приказу»1032. Действительно, ни Антилл, ни Цезарион с оружием в руках против Октавиана не выступали. Но великодушия почему – то не удостоились. Тем не менее, утверждение Диона Кассия, что наследник Цезаря многих казнил и лишь немногих пощадил, не соответствует истине1033. Покорение Египта — последнего из царств, основанных диа­ дохами, свершилось практически без потерь с римской стороны.
374 И.О. Князький. Император Август и его время Эпоха эллинизма закончилась. В написанных победителем «Дея­ ниях божественного Августа» сказано предельно просто: «Египет власти римского народа я подчинил»1034. Право на превращение обретённой римским оружием страны в провинцию Октавиан имел на основании своих консульских полномочий. Став кон­ сулом на 31 г. до н.э., он принял эту магистратуру и на 30 – й год. Египет в качестве новой римской провинции затем был утверждён комициями. Первым его наместником стал всадник Корнелий Галл — и опытный командующий легионами, и высо­ кообразованный человек, друг Азиния Поллиона и Вергилия. Пребывание в Александрии вдохновило его на поэтическое твор­ чество. Префект стал писать элегии александрийским стихом. На новую провинцию были наложены подати, поступавшие в государственную казну — эррарий. Надо сказать, что, с точки зрения доходов, обретение Октавианом Египта финансовое поло­ жение Римской державы и, само собой, её правителя резко улуч­ шило. Теперь и речи не было о недостатке средств. Более того, Октавиан мог великодушно простить все недоимки в казну, возникшие из – за Актийской войны1035 . Чтобы новая террито­ рия и в дальнейшем приносила Риму большие доходы, он про­ явил заботу об успешном развитии там земледелия: «Египет он обратил в провинцию; чтобы она была плодороднее и больше давала бы хлеба столице, он заставил солдат расчистить заплыв­ шие от давности илом каналы, по которым разливается Нил»1036. Это означало новый подход к римским провинциям. Ранее они становились прежде всего объектами грабежа, причём на долгие десятилетия и даже столетия — пример Сицилии в наместни­ чество Гая Верреса. Суть нового подхода: пусть провинция про­ цветает, ибо её благополучие идёт на пользу всей Римской дер­ жаве. Египетский хлеб заметно упрочил продовольственное положение Рима и Италии. Принципиально новой Октавиан сделал систему управле­ ния изобильной и богатой покорённой страны. Сенат к этому не допускался. Более того, находиться в Египте «отцы, внесённые в списки» могли только с его личного разрешения. И после Кор­ нелия Галла наместниками и префектами Египта назначались исключительно представители всаднического сословия. Публий
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 375 Корнелий Тацит сообщает: «В Египте уже со времён божествен­ ного Августа место царей заняли римские всадники, которые управляли страной и командовали войсками, охраняющими здесь порядок: императоры сочли за благо держать под своим личным присмотром эту труднодоступную провинцию, богатую хлебом, склонную из – за царивших здесь суеверий и распущен­ ности к волнениям и мятежам, незнакомую с законами и госу­ дарственным управлением»1037. Понятно, что Тацит имел в виду незнакомство Египта с римскими законами и римским управле­ нием. Но всё же, здесь нельзя не увидеть проявления того, что, почитая духовное наследие эллинского и эллинистического миров, потомки Ромула в грош не ставили их законотворческие и управленческие достижения. В другом своём произведении вели­ кий историк пояснял смысл запретов Октавиана: «Ибо Август наряду с прочими тайными распоряжениями во время своего правления, запретив сенаторам и виднейшим из всадников при­ езжать в Египет без его разрешения, преградил в него доступ, дабы кто – нибудь, захватив эту провинцию и ключи к ней на суше и на море и удерживая её любыми ничтожно малыми силами против огромного войска, не обрёк Италию голоду»1038. Какая удивительно дальновидная предусмотрительность! В эллинистическом Египте Октавиан вёл себя предельно ува­ жительно к стране, её обычаям, её населению и великому насле­ дию. В Александрию он вступил под руку со своим наставником Ареем. Этим он не только возвышал философа в глазах горо­ жан, но и выказывал своё уважение к образованной духовной элите, составлявшей немалую часть населения великого города, бывшего важнейшим центром просвещения и культуры всего эллинистического мира. В гимнасии при огромном скоплении народа Октавиан поднялся на возвышение, дабы обратиться к населению столицы. Люди, опасавшиеся репрессий со сто­ роны победителя, пали ниц. Октавиан немедленно велел всем встать и успокоил александрийцев, объявив, что их славный город освобождён от всякой вины, прежде всего, как основан­ ный Александром Великим, во – вторых, потому что он сам вос­ хищён его красотой и величием, наконец, в угоду его учителю и наставнику Арею. Философ, кстати, получил возможность
376 И.О. Князький. Император Август и его время заступничества за тех, кому грозили разные кары, и от души этим воспользовался1039. Не упустил Октавиан возможности осмотреть тело Алексан­ дра Македонского и даже прикоснулся к нему. Неосторожно, поскольку у мертвеца отломился кусочек носа1040. Чтобы загла­ дить это и выразить почтение к величайшему завоевателю, наследник Цезаря возложил на гроб царя золотой венец и осыпал его цветами1041. В конце своего пребывания в Египте Октавиан смог щедро одарить войско благодаря найденным и присвоенным сокрови­ щам Клеопатры. Помимо того, что им причиталось, солдаты, участвовавшие в египетском походе, получили по 250 денариев. Сам победитель расплатился со всеми своими долгами и выдал значительное вознаграждение сенаторам и всадникам, сопрово­ ждавшим его в этой кампании1042. Последним деянием Октави­ ана в Египте стало основание города Никополя, названного так в честь победы. Другой Никополь он уже успел основать близ Акциума. В египетском «Победном городе» — в четырёх милях от Александрии — расположился римский гарнизон1043. Каков главный итог завершившегося похода? Египет стал пер­ вой провинцией, где полноправным хозяином был только один человек — сам Октавиан, единовластный правитель всей Рим­ ской державы. Ранее провинции рассматривались как своего рода поместья римского народа. Наместников назначал сенат. Здесь — ничего подобного. Да, всё делается в новой провинции во благо Рима и римского народа, но сената римского народа и комиций это теперь не касается. В целом, обладание новой провинцией замечательно обо­ гатило римскую казну. И не только сокровищами Клеопатры. Октавиан сумел извлечь выгоду и из сохранившегося у иных египтян чувства преклонения перед покойной царицей. Один из её друзей, убоявшись, как бы вслед за изображением Антония не были бы сокрушены и статуи Клеопатры, предложил наслед­ нику Цезаря две тысячи талантов за их сохранение1044. Тот без особых раздумий на это пошёл: деньги немалые, римской казне не лишние, а изображения покойницы никак его власти над Египтом не угрожали.
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 377 Обеспечив прочность римского владычества в недавнем цар­ стве Лагидов, Октавиан отправился в Рим неспешным путём. Для начала он прибыл в Сирию. В походе его сопровождал царь Ирод, заранее прибывший в Египет. Он уже сумел завоевать расположение властителя Рима и своими разумными речами, и обещаниями верности и дружбы, и подаренными восьмьюстами талантами (около двадцати тонн золота!). В результате, благодар­ ный Октавиан удостоил правителя Иудеи не только дружбы, но и «величайших почестей»1045. В знак особого расположения царю были подарены 400 воинов — галлов, бывших ранее телохрани­ телями Клеопатры. Но главными стали дары территориальные: Ирод Великий получил «область, отнятую у него царицей, равно как включил в пределы его царства Гадару, Гиппос и Самарию, а также приморские города Газу, Апфедон, Яффу и Стратионову башню»1046. Иудейское царство приобрело протяжённое морское побережье — от границы Египта до финикийского Тира и ряд северных областей до рубежей Келесирии. Облагодетельствован­ ный Ирод сопровождал Октавиана в его поездке по Сирии вплоть до Антиохии на Оронте1047. Надо сказать, что наследник Цезаря по отношению к иудеям продолжил политику божественного Юлия. Тот даровал им некоторые привилегии для беспрепятственного исполнения всех положений их Закона. Иудеям повсеместно было разрешено отправлять золото и серебро в Иерусалимский храм1048. Любопытно, что в Антиохии евреи сумели добиться от римских властей права на денежную компенсацию за «неиспользование оливкового масла» во время состязания атлетов, в которых их молодёжь также принимала участие1049. Еврейские юноши могли умащивать своё тело только кошерным маслом, приобретаемым на собственные деньги. Вот эти–то траты городская казна главного города римской провинции Сирия им и возмещала1050. В дальней­ шем уже император Август перенёс иудейские привилегии и в Рим. Когда общественные бесплатные раздачи в столице происходили в субботу (заповедный для иудеев день), то долю евреев — римских граждан было велено сохранять до следующего дня1051. В Сирии Октавиан вёл себя великодушно. Местное населе­ ние повсюду изъявляло покорность. Дабы польстить ему, города этой многонаселённой и разноплемённой провинции объявляли
378 И.О. Князький. Император Август и его время о переходе на летоисчисление от битвы при Акцимуме1052 . Наследник Цезаря старался избегать каких – либо заметных пре­ образований и при этом щедро одаривал своих новых сторонни­ ков. Их прошлое его не смущало. К примеру, Октавиан сохранил у власти и даже позволил расширить владения в северо – запад­ ных областях Малой Азии — Мисии и Комане — некоему Кле­ ону 1053. А ведь тот в молодости был предводителем разбойни­ ков1054. Но, служа Антонию и находясь в его войске под Акциумом, Клеон быстро сообразил, к кому клонится победа, и решительно перешёл на сторону Октавиана. За что и заслужил благоволе­ ние победителя. А вот правитель Гераклеи Адиаторикс, устро­ ивший в своих владениях поголовное истребление римлян как раз в канун Актийской битвы, был казнён. Своё злодеяние он пытался оправдать якобы бывшим на то распоряжением Анто­ ния. Но Октавиан этой неискусной лжи не поверил. Антоний, конечно, был его враг, но ведь римлянин! Не мог он приказать варвару убивать римских граждан. Потому Адиаторикс был каз­ нён вместе со своим сыном после того, как их провели в триумфе как врагов римского народа. И это было справедливо1055. Находясь на римском Востоке, Октавиан занимался и неотлож­ ными дипломатическими делами. Были нормализованы отно­ шения с Парфией и другими соседними государствами. Зиму он провёл в провинции Азия, а затем через Грецию вернулся в Ита­ лию. К этому времени, с 1 января 29 г. до н.э., Октавиан вступил в своё пятое консульство. Коллегой его стал Секст Апуллей, его племянник. Некогда, когда Гай Юлий Цезарь впервые стал кон­ сулом, имея своим коллегой бесцветного Бибула, в Риме шутили: «У нас было консульство Юлия и Цезаря». То же можно сказать и о консульствах Октавиана, начиная с 31 г. до н.э.: консульство Цезаря и Октавиана. Но здесь дело не в ничтожестве коллег, они таковыми не были, а в полном единовластии наследника Цезаря. В первый день января нового года в Риме была принесена клятва верности всем деяниям Гая Юлия Цезаря Октавиана. Подобная присяга впервые приносилась всеми римскими магист­ ратами ещё 1 января 45 г. до н.э. на верность диктатору Цезарю. В начале 42 г. до н.э. клятва была принесена уже триумвирам Антонию, Лепиду и Октавиану и с тех пор повторялась ежегодно.
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 379 Ныне же она выглядела присягой не просто консулу, а еди­ новластному правителю Римской державы. Все это прекрасно понимали, и не всем это было по сердцу. Скорбящие по утра­ ченной сенатской республике, как и сторонники былых коллег Октавиана по триумвирату в Риме вовсе не перевелись. И вот от верного друга и соратника Мецената, коему наследник Цезаря в очередной раз поручил вести дела в Риме в своё отсутствие, он получил известие о заговоре, грозившем ему убийством, как некогда божественному Юлию. Вот что сообщает об этом Веллей Патеркул: «Пока Цезарь завершал Актийскую и Александрий­ скую войны, М. Лепид (сын того Лепида, который был членом триумвирата по государственному устройству, и Юнии, сестры Брута), юноша выдающийся скорее по внешности, чем по уму, возымел намерение убить Цезаря тотчас по его возвращении в Рим. Охрана Рима была тогда поручена Меценату, человеку всаднического, но блестящего рода, недремлющему, когда дела требовали бодрствования, предусмотрительному и знающему толк в деле, — пока он был занят делом, поистине не могло быть никаких упущений, — но, предаваясь праздности, он был изне­ женнее женщины. Он был не менее дорог Цезарю, чем Агриппа, но менее отмечен почестями, потому что был почти удовлетворён узкой каймой, — мог бы достичь не меньшего, но не стремился. Притворяясь совершенно спокойным, он тайно выведал планы безрассудного юноши и, без каких – либо тревог для государства и для граждан подвергнув Лепида аресту, погасил новую и ужас­ ную войну, которую тот пытался разжечь. И тот, кто имел пре­ ступные намерения, понёс наказание»1056. Заговор Лепида, судя по этому сообщению, серьёзной опас­ ности не являл, несмотря на смертоубийственное намерение главного фигуранта дела. Похоже, это вообще был заговор оди­ ночки, который сам не сумел должным образом сохранить соб­ ственную тайну, почему Меценат так легко взял его в оборот. Но любопытно само происхождение горе – заговорщика: сын раз­ жалованного триумвира и сестры последнего республиканца… Чему, собственно, удивляться? А сенат тем временем готовил Октавиану торжественней­ шую встречу. Успешные договорённости его с царём Фраатом
380 И.О. Князький. Император Август и его время вдохновили «отцов, внесённых в списки» на целый ряд дополни­ тельных почестей: одна из плебейских триб должна была отныне называться Юлиевой. Октавиан получал право носить венок три­ умфатора на всех празднествах. День его вступления в Рим дол­ жен был быть ознаменован всеобщими жертвоприношениями и отныне отмечаться как священный1057. Перечисленные почести Октавиан не принял. Принятые же он, будучи уже стариком, указал в описании своих «Деяний»: «Моё имя по решению сената включено в Салический гимн, и священ­ ным чтобы я был навечно и, пока буду жить, чтобы трибунская власть была моею, законом было установлено»1058. Гимн этот исполняли члены коллегии жрецов Салиев — 12 жрецов Марса и 12 жрецов Квирина. Такое решение сената было прямой сакрали­ зацией личности Гая Юлия Цезаря Октавиана, одной из прелю­ дий законного оформления его единовластия. Монархического. Нельзя не согласиться с тем, что вся деятельность Октавиана после Акциума не имела и тени республиканизма1059. Знамена­ тельно, что именно в год своего пятого консульства (29 г. до н.э.) наследник Цезаря принял титул императора как постоянный. Собственно, впервые он был провозглашён императором ещё во время Мутинской войны своими легионами. Это было обычное дарование войском такого почётного титула военачальнику–побе­ дителю. В дальнейшем он давался Октавиану 21 раз за его дол­ гую (по римским меркам) жизнь1060. Но принятие императорского титула в 29 г. до н.э. имело уже и иное значение. Впрочем, впер­ вые это произошло ещё в 38 г. до н.э. по инициативе Агриппы. Тогда титул «император» на отчеканенных монетах был указан как praenomen — личное имя Октавиана. С 29 же года это ста­ новится уже пожизненной нормой, что подтверждается резким увеличением числа монет с таким личным именем наследника Цезаря1061. Да, изначально такое титулование Октавиана фор­ мально не давало ему права высшего командования всеми воо­ ружёнными силами державы. Но, поскольку армия и флот и без того находились в его абсолютном подчинении, то неизбежно со временем титул «император» стал реально означать «верховный главнокомандующий», впоследствии же принял монархический смысл, каковой существует и по сей день.
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 381 Наконец, с 13 по 15 месяца секстилия (ему ещё предстояло стать августом) состоялся тройной триумф Гая Юлия Цезаря Октави­ ана. Отмечались последовательно: победа над паннонцами, япи­ гами, далматами и их соседями в первый день; морская победная битва при Акциуме в день второй; покорение Египта в третий день. В саму церемонию триумфа победитель в трёх войнах внёс одну, но очень существенную поправку. Согласно древнему обы­ чаю, действующие магистраты должны были встречать полко­ водца – триумфатора у города, затем развернуться и шествовать впереди него. Так подчёркивался властный приоритет высших должностных лиц Республики. Но 13 секстилия Октавиан пове­ лел магистратам вместе с сенаторами следовать за его колесни­ цей. Нельзя усомниться, что означало сие одно — отныне в Риме только один главный магистрат. Остальные вправе лишь следо­ вать за ним, согласно его воле. Триумф, что неудивительно, поражал своим великолепием. Единственное, что могло огорчить славного триумфатора, отсут­ ствие бредущей в золотых цепях царственной особы — Клео­ патры. Последний раз сопоставимый по значимости монарх шёл за колесницей доблестного Эмилия Павла в далёком 168 г. до н.э. Тогда праздновалась победа Рима в Третьей Македонской войне. Царь Персей, уныло шедший в траурных одеждах, был послед­ ним монархом державы, давшей миру Филиппа II и Александра Великого. Ныне же Октавиан обратил в провинцию последнее из царств, появившихся на свет благодаря грандиозным завое­ ваниям македонского царя. Но, к сожалению для римлян, Кле­ опатра присутствовала в триумфе лишь в виде статуи. Военные достижения триумфатора были отмечены и большой эмиссией монет, на легендах которых были слова: «Завоёванный Египет» и «Возвращённая Азия». Октавиан блистательно срежиссиро­ вал свой подлинно великий триумф. Вспомнив, скорее всего, собственное участие юношей в Испанском триумфе Цезаря, он привлёк к своему торжеству сразу двух юных участников: на смирных лошадках с обеих сторон его колесницы следовали его четырнадцатилетний племянник Марцелл и двенадцатилетний Тиберий Клавдий Нерон — сын Ливии и его пасынок. Сложно ска­ зать, зачем божественный Юлий привлёк внучатого племянника
382 И.О. Князький. Император Август и его время к триумфу. Но в случае с Октавианом не будет большой сме­ лостью предположить, что Марцелл и Тиберий могли выглядеть как будущие наследники власти и славы человека, чьё господство в Риме было уже неоспоримым. Кстати, младший подросток эту власть и получит1062. Триумф должен был запомниться римлянам не только своим великолепием и богатством. Близкие по размаху торжества в сто­ лице бывали. Но Октавиан и здесь сумел потрясти воображение квиритов. Как он записал в своих «Деяниях»: «Януса Квирина, которого наши предки желали запирать, когда повсюду, где вла­ ствует римский народ, на суше и на море, будет рождённый побе­ дами мир, в то время как прежде, чем я родился, от основания города только дважды он был заперт, как рассказывается, трижды, когда я был первоприсутствующим, сенат определял запереть»1063. Действительно, до 29 г. до н.э. ворота храма Януса Квирина в Риме в знак наступившего мира запирались только дважды. Впервые это сделал преемник основателя Города Ромула второй римский царь Нума Помпилий (714 – 672 гг. до н.э.). Следующего раза пришлось ждать очень долго. Лишь в 241 г. до н.э. по случаю окончания Первой Пунической войны, в консульство Тита Ман­ лия Торквата, ворота храма Януса были закрыты. После триумфа Октавиан освятил и щедро одарил ряд почита­ емых в Риме храмов — богиням Минерве, Юноне, богу Юпитеру Капитолийскому. Последнему он принёс в дар 16 тысяч фунтов золота и на 50 миллионов сестерциев жемчуга и драгоценных камней1064. Освящена была и курия Юлия — здание для заседания сената, чьё строительство начал ещё Юлий Цезарь, поскольку старинная курия Гостилия сгорела в 52 г. до н.э. В новой курии торжественно установили статую Победы. Освящён был и храм божественного Юлия. Это событие было самым значительным. По случаю освящения храма божественного отца Гая Юлия Цезаря Октавиана в Риме провели все виды состязаний, народу предоставили все возможные зрелища. В первую очередь крова­ вые — истребление на аренах зверей и, само собой разумеется, гладиаторские бои. Самыми, однако, знаковыми были так назы­ ваемые Троянские игры. Ведь они являли собой связь времён: троянцу Энею бог Аполлон возвестил на острове Делос, что он и
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 383 его спутники троянцы обретут свою землю в Италии и их потомки воздвигнут город, которому суждено впоследствии покорить все народы и земли и стать владыкою мира! Род Юлиев — потомки Энея, и триумф в Риме Октавиана потому закономерен. Не забу­ дем, что Аполлон — самое почитаемое им божество. Не случайно в канун битвы при Акциуме мечи воинов Октавиана были освя­ щены именно в храме Аполлона. Потому и нынешнее торжество, как и та решающая победа, — проявление божественной воли того, кто и предрёк будущему Риму мировое владычество. На этих празднествах присутствовали все выдающиеся рим­ ляне, среди которых был и Вергилий. Игры настолько поэта впе­ чатлили, что в поэме «Энеида», описывая конные состязания мальчиков в память отца Энея Анхиза, он дал картину тех самых Троянских игр, проведённых после триумфа Октавиана1065: «Юный блистающий строй на виду у отцов выезжает, Взнузданных гонит коней, — и дивится, на мальчиков глядя, Весь тринакрийский народ, и шумит с троянцами вместе. Коротко стрижены все, по обычаю все увенчали Кудри, и каждый по два кизиловых дротика держит. Лёгкий колчан у иных за плечом, и цепь золотая, Гибко спускаясь на грудь, обвивает стройную шею. На три турмы разбит отряд, перед каждою турмой — Юный вождь, и за ним двенадцать отроков скачут, Строй соблюдая тройной, блистая равным уменьем.»1066 Праздник победы Октавиану удался. Римляне искренне лико­ вали. Ведь наконец – то они дождались вожделенного мира — и внутреннего, и внешнего, о котором тосковали десятилетиями. Была ли эта мечта связана исключительно с именем наследника Цезаря? Вовсе необязательно. Сохранился исторический анекдот. Когда Октавиан возвращался в Рим после победоносного завер­ шения противостояния с Антонием и Клеопатрой, к нему подо­ шёл некий человек — обладатель учёного говорящего ворона. Птица, узрев полководца, на чеканной латыни воскликнула: «Приветствуем тебя, Цезарь, — наш победоносный команду­ ющий!» Октавиан оценил столь неожиданное приветствие из птичьих уст и наградил хозяина умной птицы большой суммой
384 И.О. Князький. Император Август и его время денег. У дрессировщика, однако, был помощник, с которым тот не поделился. Ясно, что от обиды возникло желание проучить скупердяя. Помощник пришёл к Октавиану и посоветовал послушать, что говорит другой обученный человеческой речи тем же дрессировщиком ворон. Оказалось, что тот готов был кричать следующее: «Приветствуем тебя, Марк Антоний, — наш победоносный командующий!» Октавиан — человек с разви­ тым чувством юмора — оценил комизм ситуации и велел ранее награждённому честно разделить полученные деньги со своим помощником 1067. Исходя из наличия подобных настроений, наследника Цезаря не удивлявших и не смущавших, вполне можно согласиться с одним из биографов Августа, предполо­ жившим, что, если бы при Акциуме победу одержал Антоний, то и его бы как победителя, принесшего Риму гражданский мир, встречали бы в столице, да и по всей Италии с таким же восторгом1068. Октавиан, безусловно, хорошо представлял себе общее поло­ жение дел в Римской державе. Потому понимал, сколь непростые задачи стоят перед ним — победителем, наследником божествен­ ного Юлия. Обустроить государство — вот главное, что предсто­ яло ему сделать. Как он сам в это время определял свои цели в качестве единовластного руководителя державы, и какие кон­ кретные задачи ставил? Здесь необходимо обратиться к одному из его эдиктов, где он прямо заявлял: «Итак, да будет мне дано установить государство на его основе целым и незыблемым, дабы я, пожиная желанные плоды этого свершения, почитался твор­ цом лучшего государственного устройства и при кончине унес бы с собой надежду, что заложенные мною основания останутся непоколебленными»1069. Эдикт этот датировки не имеет. Светоний не указывает и собы­ тий, с его изданием связанных. Традиционный взгляд — дати­ ровать этот документ невозможно. Здесь едины ведущие исто­ рики – антиковеды1070. В то же время, как полагает исследователь идеологии принципата Августа А.Н. Токарев, поскольку в эдикте из текста следуют несовершённые действия, то документ можно отнести к началу 28 г. до н.э. и полагать его официальным объяв­ лением о начале восстановления государства1071.
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 385 Что должно понимать под задачей восстановления государ­ ства? Светоний сообщает, что Октавиан дважды задумывался над реставрацией республики1072. Здесь, безусловно, речь идёт о возврате к доцезарианской форме правления, исключающей какое – либо единовластие. Консулы, сенат, трибунат, комиции должны были бы в этом случае вновь обрести свои исторические полномочия. Только вот собирался ли наследник Цезаря без­ жалостно уничтожить его наследие? Ведь божественный Юлий однозначно констатировал, что такая республика стала пустым местом без тела и облика. Несколько месяцев, прошедших после мартовских ид до учреждения Второго Триумвирата, дали исчер­ пывающий ответ на этот вопрос. Справедливо напомнить, что республиканское правление в Риме уверенно можно полагать завершившимся в тот самый миг, когда центурион Корнелий — посланник Октавиана недвусмысленно пояснил изумлённому сенату, что именно меч дарует его военачальнику консульскую магистратуру. Нельзя усомниться в том, что сам наследник Цезаря понимал смысл происходящего. И изначально он боролся за наследие погибшего диктатора, вовсе не имея в виду только материальную его сторону. Вспомним, что Антоний немедленно при первой же их встрече раскусил властные амбиции восемнад­ цатилетнего юноши. Власть Цезаря над Римом — вот наследство, за которое Гай Октавий изначально повёл борьбу. И ныне, спу­ стя четырнадцать лет, с таким превеликим трудом этой власти добившись, мог ли он задуматься об отказе от таковой? Действительное представление Октавиана о своей власти он в недавние годы очень убедительно римлянам демонстрировал. Одно его появление в сенате с «группой поддержки» в лице воо­ ружённых соратников, следствием чего стало бегство из Рима совершенно законно избранных консулов и трети сената, более чем красноречиво. А его действия в Египте, лишившее сенат и всё сенатское сословие права не только управлять новой провин­ цией, но даже посещать её без его, Октавиана, разрешения? Таких прецедентов более чем семисотлетняя история Римской державы не знала, да и не могла знать. Наконец, сам его блистательный тройной триумф, когда он заставил магистратов идти не перед его колесницей, но за ней… Это показывало всем римлянам, кто
386 И.О. Князький. Император Август и его время первое лицо в государстве, стоящее над всеми остальными долж­ ностными лицами. Несколько забегая вперёд, приведём ещё один пример, характеризующий властное положение Октавиана и, главное, его личное понимание сути такового. Дело в том, что хотя ворота храма Януса Квирина и были тор­ жественно закрыты, полный мир на римских рубежах так и не наступил. Особо беспокойной оставалась дунайская граница, где у Рима оставались опасные соседи — варвары фракийского, кельтского и германского происхождения. Среди них выделя­ лись бастарны — многочисленный народ, чьё этническое проис­ хождение остаётся неясным. Их относят то к иллиро – фракий­ ским племенам, то к кельтам, то к германцам1073. Скорее всего, бастарны испытали влияние всех перечисленных групп народов, независимо от того, к какой они изначально относились. В 30 г. до н.э. они совершили вторжение за Дунай и захватили часть земель Мёзии — области между Балканскими горами и Нижним Дунаем. Их набеги достигли Фракии, той её части, которая была в союзе с Римом. Опасаясь, что набеги варваров могут достигнуть и римских владений в Македонии, её проконсул Марк Лициний Красс двинул на бастарнов войска. Красс был внуком знамени­ того победителя Спартака. Его карьера была причудливой. Он побывал в сторонниках и Секста Помпея, и Марка Антония. Но своевременно перешёл на сторону Октавиана. За что был воз­ награждён консульством, причём консулом он был как коллега самого наследника Цезаря в 30 г. до н.э., а на следующий год стал наместником Македонии. Красс унаследовал военные таланты деда и сумел нанести бастарнам ряд поражений. В решающем бою доблестный проконсул особо отличился, лично сразив в пое­ динке царя бастарнов Делдона1074. Согласно древнему римскому обычаю, полководец, победивший в поединке с вражеским вое­ начальником, должен был снять доспехи с поверженного и посвя­ тить их Юпитеру Феретрию, «несущему победу». Это был так называемый «spolia opima» — «тучный доспех». Его посвящение считалось исключительным почётом для полководца. Красс имел на это полное право. Кстати, в текущем 29 г. до н.э. сенат дал ему право и на триумф, но вот «тучный доспех» ему так и не достался. В дело вмешался лично Октавиан, и победитель царя бастарнов
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 387 вынужден был от своих претензий отказаться1075. Обидно, ведь такой награды удостаивались только три человека в римской истории: легендарный основатель Города Ромул, сразивший царя Акрона (где – то около 750 г. до н.э.); Авл Корнелий Косс, убив­ ший в 437 г. до н.э. Толумния — царя города Вейи; Марк Клавдий Марцелл, победивший в 222 г. до н.э. кельтского вождя Верто­ мара. Октавиан, к огорчению Красса, объявил, что – де обнаружен льняной нагрудник с надписью, что Косс, удостоившийся spolia opima, был в то время консулом, то есть главнокомандующим римской армии1076. А поскольку Марк Лициний Красс к моменту совершения подвига консулом уже не был, то ему такая награда и не положена1077. Едва ли Октавиан был движим желанием просто поставить на место победителя бастардов. Тот ведь претендовал на законную заслуженную им награду и никаких чрезмерных амбиций не обнаруживал. Дело, похоже, было в ином. Наследник Цезаря лишний раз напомнил всем, что у римской армии ныне есть только один главнокомандующий — он сам. Что ж, Красс удоволь­ ствовался триумфом, который справил 4 июля 27 г. до н.э., и зва­ нием императора, каковым его провозгласили легионы. Любопытна находчивость Октавиана. Никакой льняной нагрудник не мог тогда сохраниться в целости в течение четы­ рёх веков. Ложь очевидная, но цель её уж больно значима. Все должны были помнить, что вооружённые силы Рима на суше и на море имеют только одного главнокомандующего. Армия — представительница римского народа, а главное, она одновре­ менно и источник власти. Источник неправовой1078. Но какой значимый! Тем не менее, Октавиан прекрасно понимал, что его долговременная власть нуждается в более широкой правовой основе. Прежде всего, эта основа не должна никому в Риме напо­ минать даже тень царской власти. Сам же он обязан избежать роковых ошибок божественного Юлия, ставших причиной тра­ гических мартовских ид. Разумеется, ни о каком действительном возвращении к республиканской форме правления Октавиан и думать не мог. Все его действия, как мы видим, были направ­ лены на упрочение достигнутого единовластия. Но нельзя забы­ вать, что в своё время триумвиры обещали после восстановления
388 И.О. Князький. Император Август и его время порядка в государстве передать власть сенату и римскому народу. Отречься от этого было невозможно. Тем более что не так давно антониевская пропаганда как раз наследника Цезаря и обвиняла в нежелании отказаться вместе с коллегой от триумвирских пол­ номочий и восстановить исторические формы управления Респу­ бликой. Юридически триумвират почил в конце 33 г. до н.э., когда полномочия и Октавиана, и Антония не были продлены. Но это не значит, что обещание реставрации было забыто. Перед Окта­ вианом стояла очень сложная задача. Надо было сохранить и упрочить свою единоличную власть, но сделать это так искусно, чтобы никто не смог упрекнуть его в нежелании восстановить республику. Ту самую, от которой сначала Цезарь, а затем и они — триумвиры ничего дееспособного не оставили. К 29 г. до н.э. относится описанное Дионом Кассием совеща­ ние Октавиана со своими ближайшими соратниками Агриппой и Меценатом о будущем образе правления в Римской державе. Согласно ему, правитель государства устроил своего рода сокра­ тический диалог своих друзей, каждый из которых защищал тот или иной политический строй. Агриппа говорил о преиму щест­ вах демократического правления, Меценат же отстаивал сохране­ ние единовластия. Речи эти большинством историков восприни­ маются как составленные самим Дионом Кассием и выражающие его собственные взгляды1079. То есть, даже не как реконструкция, но как очевидная фальсификация. Оспорить это сложно. Нигде более, ни у одного историка, описывающего эпоху Августа, об этом ничего не говорится. В пользу реальности события свиде­ тельствует лишь то обстоятельство, что в эпоху Северов (193 – 235 гг.) спорить о преимуществах демократии или же монархии в Империи было уж больно неактуально. Потому возможно пред­ положение, что такое совещание с ближайшими соратниками и друзьями наследник Цезаря провёл. Но вот, что говорили они при этом Октавиану, какова была их аргументация — это, в лучшем случае, полная реконструкция римского историка III века. Разу­ меется, сам правитель имел совершенно определённое мнение о будущем государственном строе державы. Именно поэтому он и нуждался в веских доводах в пользу своих планов. Меценату он мог отвести роль сторонника сохранения уже существующего
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 389 единовластия, чья аргументация оказалась более убедительной, почему Октавиан и принял его сторону. То, что в обществе могло стать известно об этом совещании, неизбежно вызывало определённое волнение. Ведь уход побе­ дителя в гражданской войне от власти реально грозил государ­ ству новой смутой. Такой взгляд, возможно, отразился в извест­ ной четырнадцатой Оде из первой Книги Од Квинта Горация Флакка1080: «О корабль, отнесут в море опять тебя Волны. Что ты? Постой! Якорь брось в гавани! Неужель ты не видишь, Что твой борт потерял уже Вёсла, — бурей твоя мачта надломлена, — Снасти жутко трещат, — скрепы все сорваны, И едва уже днище Может выдержать властную Силу волн? У тебя нет уж ни паруса Ни богов на корме, в бедах прибежища. Хоть сосною понтийской — Леса знатного дочерью — Ты, как матерью, горд, — род ни причём уж твой: На твой борт расписной можно ль надеяться Моряку? Ведь ты будешь Только ветра игралищем. О недавний предмет помысла горького, Пробудивший теперь чувства сыновние, Не пускайся ты в море, Что шумит меж Цикладами!»1081 Образ корабля, оставшегося без кормчего, «без руля и без ветрил», несущегося по волнам, вложил в уста Мецената и Дион Кассий: «… город наш, как большое наполненное сбродом гру­ зовое судно, лишённое кормчего, уже в течение многих поколе­ ний носится по бушующему морю, качается и бросается из сто­ роны в сторону, как будто не имеет балласта. Не позволяй и дальше терзать его, ибо ты видишь, что оно переполнено водой, и не допусти, чтобы оно разбилось о скалы, ведь судно повреж­ дено и больше не может держаться на плаву. Но поскольку боги,
390 И.О. Князький. Император Август и его время смилостивившись над нами, назначили тебя распоряжаться и руководить им, не измени отечеству, чтобы оно, ныне благодаря тебе немного воспрявшее духом, и остальной свой век провело в безопасности»1082. Что на самом деле говорил Меценат Октавиану и сравнивал ли Рим с носимым ветром кораблём — нам неизвестно. А вот с одой Горация, выражавшей тревогу по поводу возможно обсуждаемого ухода наследника Цезаря от власти, как подлинный друг и убеж­ дённый соратник он мог правителя и познакомить. Конечно, уговаривать Октавиана сохранить единовластие было излишне. Еще раз обращаясь к его поведению перед Акциумом и после него, нельзя не согласиться с мнением, что деятельность его в эти годы не имела в себе ничего «республиканского»1083. Потому все дальнейшие действия наследника Цезаря происхо­ дили без каких – либо колебаний и отступлений от поставленной цели. В то же время, что крайне важно, описанное Дионом Кас­ сием «совещание тройки, пусть и искажённое до неузнаваемости, показало отсутствие у Октавиана доктринёрства»1084. Его подход к государственному строительству следует признать творческим, учитывающим все реалии тогдашней политической жизни. Каса­ тельно же утверждения: «Как замысел, так и политика Октави­ ана – Августа в действительности вбирала в себя три элемента: принципы «республики», учреждения старой Римской респуб­ лики (до 50 г. до н.э.) и инструменты монархического правле­ ния»1085, то здесь можно согласиться только с последним пунктом. Принципы «республики» навсегда ушли в прошлое, что пре­ красно понимал ещё Цицерон, скорбевший об этом. «Res Publica Amissa» — «Утраченная республика» восстановлению не подле­ жала. Что до республиканских учреждений, то их значимость для создания новой политической системы нельзя недооценивать1086. Но здесь надо исходить из того, что у Октавиана в принципе не было никакой возможности без них обойтись. Его власть, чтобы быть понятой и принятой римлянами, должна была опираться на привычные существующие государственные структуры. Избав­ ляться от них и пытаться на их месте создавать новые было бы совершенным безумием. Потому Октавиан о таком способе госу­ дарственного строительства и не задумывался. Кроме того, он
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 391 замечательно помнил, чем для божественного Юлия обернулось плохо скрываемое, а порой и откровенное презрение к низвер­ гнутой им республиканской форме правления и её институтам. Октавиан за годы борьбы за власть набрался замечательного политического опыта, прекрасно понимал общественные настро­ ения в Риме, знал людей, составлявших элиту государства, и потому отлично ориентировался в складывающейся обстановке и в реальных проблемах государства. Свойственные ему хлад­ нокровие и рассудительность в сочетании с исповедуемым им девизом «Festina lente» — «Поспешай медленно» позволили ему добиться абсолютного успеха там, где его гениальный пред­ шественник потерпел крах и расстался с жизнью. Первейшая задача Октавиана была как раз в превращении унас­ ледованных им республиканских институтов власти в инстру­ менты недекларируемого монархического правления. Именно её после возвращения в Рим и славного тройного триумфа наследник Цезаря и начал неспешно и глубоко продуманно осуществлять. Как назвать его власть в эту пору? Думается, здесь вполне можно использовать предложенный Я.Ю. Межерицким термин «моно­ кратия», что по – гречески и означает «единовластие»1087. Стро­ ительство своей политической системы Октавиан продуманно начал с сената римского народа. Именно этот орган власти в Риме исторически воспринимался как её важнейший символ. Какой же сенат достался Гаю Юлию Цезарю Октавиану, победителю в граж­ данской войне? Светоний даёт сенату того времени совершенно безжалостную характеристику: «Сенат давно уже разросся и пре­ вратился в безобразную и беспорядочную толпу — в нём было больше тысячи членов, и среди них люди самые недостойные, при­ нятые после смерти Цезаря по знакомству или за взятку, которых в народе называли «замогильными» сенаторами»1088. Получается, что побеждённый Антоний покоился рядом с Кле­ опатрой в усыпальнице Птолемеев Лагидов, а его тяжкое насле­ дие продолжало жить и процветать. В 29 г. до н.э. началось обнов­ ление сената римского народа. Дабы всё выглядело безупречно законно, требовалось восстановить цензуру. Её в Республике упразднил Гай Юлий Цезарь. Причина — именно право цензо­ ров со времён так называемого «закона Овиния» от 312 г. до н.э.
392 И.О. Князький. Император Август и его время назначать сенаторов. Каждые пять лет цензоры пересматривали их список, вычёркивая тех, кто казался недостойным этого высо­ кого звания и включая новых, более достойных членов, обычно из числа бывших магистратов. Октавиан, будучи консулом, не мог по закону стать цензором. Но для него оказалось достаточ­ ным предоставление ему цензорских полномочий. На следу­ ющий 28 г. до н.э. Октавиан стал консулом вместе с Агриппой, и оба они получили цензорские полномочия для произведения полноценного ценза. Дион Кассий даёт идиллическую картину происходивщего. По его словам, Октавиан «сам не вычеркнул ни одного имени. Но, попросив сенаторов быть судьями самим себе и оценить друг друга, исходя из происхождения и образа жизни каждого, убедил сначала около пятидесяти человек поки­ нуть сенат, а потом настоял на том, чтобы ещё сто сорок человек последовали их примеру. При этом он никого из них не подверг бесчестию, но только выставил для всеобщего обозрения имена тех, кто оказался во второй группе, а первых, поскольку они не стали тянуть время, а сразу повиновались ему, освободил от этого порицания, оставив их имена неизвестными»1089. Светоний даёт иную картину: «Он вернул сенат к прежней численности и к прежнему блеску, дважды произведя пересмотр списков: в первый раз выбор делали сами сенаторы, называя друг друга, во второй раз это делал он сам вместе с Агриппой. Говорят, что при этом он сидел на председательском кресле в панцире под одеждой и при оружии, а вокруг стояли десять самых сильных его друзей из сената; Кремуций Корд пишет, что и сенаторов к нему подпускали лишь поодиночке и обы­ скав. Некоторых он усовес тил, так что они добровольно отре­ клись от звания, и даже после отречения он сохранил за ними сенаторское платье, место в орхестре на зрелищах и участие в общем обеде. Чтобы избранные и утверждённые сенаторы несли свои обязанности с большим благоговением, он пред­ писал каждому перед заседанием приносить жертву вином и ладаном на алтарь того бога, в храме которого происходило собрание; а чтобы эти обязанности не были обременительны, он постановил созывать очередные заседания сената лишь два раза в месяц, в календы и в иды, причём в сентябре и октябре
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 393 достаточно было присутствия части сенаторов, выбранных по жребию для принятия постановлений»1090. Всего сенат подвергался цензуре трижды. В 28 г. до н.э. Окта­ виан производил его обновление вместе с Агриппой. Десять лет спустя сенаторы сами выбирали друг друга. А в 4 г. их утверждала уже специально созданная императором Августом комиссия три­ умвиров для выбора членов сената. Для сенаторов был установлен имущественный ценз. Он составлял миллион сестерциев. Для всадников ценз был заметно скромнее — четыреста тысяч сестерциев. Самым примечательным в новом сенате стало включение в его состав Гая Юлия Цезаря Октавиана. В списке 28 г. до н.э. он значился первым1091. С этого дня наследник Цезаря и стал принцепсом — первоприсутствующим в сенате. До сих пор такая сугубо почётная должность не давала никаких властных пол­ номочий. Принцепс имел право лишь первым высказывать своё мнение в сенате. Нововведение это было сначала совершенно незаметным. А вскоре – то выяснилось, что во всей римской госу­ дарственности произошёл важнейший переворот. Наименова­ ние «принцепс» вскоре стало главным титулом правителя Рим­ ской империи, приобретя подлинно монархическое содержание. Отсюда три с лишним века римской имперской истории и имену­ ются Принципатом. В средние века слово принцепс превратилось в княжеский титул — принц. Сразу стало ясно, что первое лицо в сенате отныне — не почёт­ ная синекура, но подлинный его руководитель, коему сенаторы обязаны беспрекословно повиноваться. И не только на заседа­ ниях. Принцепс жёстко восстановил ранее бывший порядок, когда сенаторы обязаны были находиться в Риме. Тогда, правда, покидать Италию по личным делам они могли. Для этого нужна была простая формальность — следовало получить какое – либо поручение, как правило, фиктивное. Так что, на самом деле право передвижения по Республике для «отцов, внесённых в списки» не было ограничено. Октавиан же «запретил всем сенаторам поки­ дать пределы Италии без своего приказа или разрешения»1092. Единственно, он великодушно, помимо собственно Апен­ нинского полуострова, позволил сенаторам беспрепятственно
394 И.О. Князький. Император Август и его время посещать Сицилию. Сами официальные пределы Италии Окта­ виан расширил ещё в 42 г. до н.э., впервые будучи консулом. Тогда в её состав была включена территория Цизальпийской Галлии. С этого времени северным рубежом метрополии Римской дер­ жавы стали Альпы. Ограничение на передвижения сенаторов сохранилось в Империи и при преемниках Августа. По словам Диона Кассия, «с тех пор это ограничение постоянно соблюда­ ется: ни одному сенатору не дозволяется с какой – либо целью выехать из страны куда – либо за исключением Сицилии и Нар­ боннской Галлии»1093. Последнюю разрешил сенаторам для посе­ щения император Клавдий (41 – 54 гг.) в 49 году. Октавиан проявил особую заботу об увеличении патрициан­ ских родов, поскольку их число катастрофически уменьшилось в ходе гражданских войн1094. Ко времени их окончания в Риме осталось всего – то двенадцать патрицианских фамилий. На их упадок обратил внимание ещё Юлий Цезарь в 45 г. до н.э.1095 Тогда же по принятому закону Кассия он получил право увели­ чить число патрициев. Правда, вскоре проскрипции триумвиров наверняка свели его усилия на нет. Теперь Октавиан, согласно закону Сения от 29 г. до н.э.1096, стал исправлять последствия в том числе и жестоких деяний собственной юности. В своих «Деяниях» он не без гордости заметил: «Число патрициев я уве­ личил, будучи консулом в пятый раз, по велению сената и наро­ да»1097. Публий Корнелий Тацит назвал эти действия сначала Цезаря, а затем его наследника «благодетельными для государ­ ства»1098. Такие меры были вынужденными и потому, что ряд религиозных отправлений по обычаю должен был совершаться только патрициями1099. Постарался Октавиан и успокоить сенаторов, ранее бывших открытыми приверженцами Антония. Опасаясь, как бы они из – за неуверенности в своём будущем не попытались затеять смуту, составить заговор (дурной пример молодого Лепида!), он объявил, что все письма, найденные в сундуках Антония, были по его распоряжению преданы огню. Но Октавиан не был бы самим собой, если бы на самом деле уничтожил компромат на своих недоброжелателей. Какие – то документы действительно были напоказ сожжены. Но вот наиболее содержательную переписку
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 395 Антония с сочувствующими ему сенаторами он заботливо сохра­ нил. И, когда видел в том необходимость, не смущался пускать в ход эти письма, дабы приструнить недовольных1100. Консульство Октавиана совместно с Агриппой было насыщено важными событиями в Риме. Наконец – то завершилось строи­ тельство храма Аполлона на Палатине, и его торжественно освя­ тили. Согласно обету, данному наследником Цезаря ещё после Актийской битвы, были проведены конные состязания с учас­ тием мальчиков и мужей из «благородных семей», а также гим­ настические соревнования1101. При этом Октавиан израсходовал на игры собственные средства, что не скрыл от народа. Особую заботу он проявил о том, чтобы никто не мог поставить ему в вину недобрые деяния времён триумвирата. Все, бывшие явно неспра­ ведливыми и незаконными в глазах народа распоряжения триум­ виров, он отменил в 28 г. до н.э. одним своим указом1102. Мудрое деяние! В беззакониях были повинны все триумвиры, а избавил Рим от этого тяжкого наследия он один. Агриппа добросовестно разделял с Октавианом все тяготы консульства, замещая коллегу во время его болезней. Он рас­ полагал полным доверием принцепса, но за это пришлось рас­ плачиваться свободой выбора даже в личной жизни. Агриппа в своё время женился на Цицилии Аттике, дочери лучшего друга Марка Туллия Цицерона. Октавиан же, полагая это знаком своего исключительного благоволения, повелел своему другу и сорат­ нику жениться на старшей дочери Октавии Марцелле — своей племяннице. Мы не знаем точных подробностей семейной жизни Агриппы с Аттикой и того, был ли он рад новой женитьбе. Оче­ видно, счёл за благо покориться воле того, кому был предан и беззаветно служил с юных лет. Главное же, что здесь прояви­ лась совсем не лучшая черта наследника Цезаря: личная жизнь соратников и родственников для него не существовала. Октавиан полагал себя вправе перекраивать её в своих собственных инте­ ресах, будучи уверен, что в этом заключается и интерес государ­ ственный. А благо Рима — превыше всего! И он — победитель в гражданской войне, достигший единоличной высшей власти в державе, лучше всех это понимает. По большому счёту, проис­ шедшее с Агриппой можно считать первым проявлением того,
396 И.О. Князький. Император Август и его время что Римское государство начало превращаться в наследственное достояние одной семьи1103. В начале 27 г. до н.э. Гай Юлий Цезарь Октавиан вступил в своё седьмое и пятое подряд консульство. 13 января консул и принцепс предстал перед сенатом римского народа и обратился к нему с речью. Она, судя по всему, самым тщательным образом была составлена заранее. Октавиан, хотя отнюдь не был лишён способности выступать без подготовки, в делах ответственных на импровизацию не полагался. Потому он «никогда не говорил ни перед сенатом, ни перед народом, ни перед войском, не обду­ мав и не сочинив свою речь заранее»1104. Для человека государ­ ственного такой подход надо признать единственно правильным. Дион Кассий приводит полный текст этой речи1105. Насколько его можно признать подлинным памятником государственного крас­ норечия — вопрос, по меньшей мере, спорный. О ней не говорится больше ни у одного историка. А ведь дело касалось события, для жизни Республики наиважнейшего. Если верить Диону, то для начала Октавиан отметил прочность достигнутой им власти: «Войска мои отменно сильны и преданы мне, и деньги имеются и союзники, и самое главное, и вы, и народ настолько расположены ко мне, что готовы только меня иметь своим правителем»1106. Затем прозвучало главное, для чего он, собственно, и явился в сенат: «Однако больше я не буду предводительствовать вами, и никто не сможет сказать, будто всё свершённое мною прежде я сделал ради достижения безраздельной власти. Нет, я слагаю с себя все властные полномочия и разом возвращаю вам всё: и армию, и законодательство, и провинции, не только те, что вы предоставили мне прежде, но и все те, которые я сам после того приобрёл для вас — так что из самих моих поступков сможете вы понять, что изначально ни к какому владычеству я не стре­ мился, но в действительности хотел лишь отомстить за неслы­ ханно жестокое убийство своего отца и избавить государство от череды великих бедствий»1107. Выглядит это более чем эффектно, только вот действительно ли прозвучало? Ведь речь Октавиана возможно просто сочинена Дионом Кассием1108. Сопоставим её с текстом из «Деяний божественного Августа»: «В шестое и седьмое консульство, после того, как Гражданские
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 397 войны я погасил, с общего согласия став верховным власте­ лином, государство из своей власти я на усмотрение римского народа передал»1109. То есть, сам Август изображает процесс якобы передачи власти не как единовременный, но как заняв­ ший целых два года, когда он был консулом четвёртый и пятый раз подряд. Странным в этой «речи» представляется следующее: Октавиан отказывается от властных полномочий, ни слова не говоря об отказе от магистратур, которые ему эту самую власть и давали1110. Если он консул — то империй, военная власть при нём. И зачем же принцепс, лишив Марка Красса заслуженного тем посвящения Юпитеру «тучного доспеха», ясно дал понять всем, кто истинный главнокомандующий вооружёнными силами? Ничего не сказано также о сложении Октавианом права на три­ бунскую неприкосновенность… А ведь именно империй и трибу­ нат были двумя столпами его высшей власти1111. Отсюда можно согласиться с мнением, что Дион Кассий неверно изобразил это важнейшее событие1112. Распространённым является также взгляд о сложении Окта­ вианом 13 января 27 г. до н.э. триумвирских полномочий1113. Но на это есть справедливое возражение: триумвирские полномочия наследника Цезаря длились только десять лет1114, о чём писали и сам Август, и профессиональный имперский архивист Свето­ ний1115. Не мог Октавиан складывать полномочия, пять лет назад завершившиеся. Это бы стало признанием узурпации, что было для него абсолютно недопустимо. Тем не менее, событие, свершившиеся на том заседании сената, оказалось знаковым для всей последующей римской истории. Действительно ли Октавиан слагал с себя властные полномочия или только попугал такой возможностью сенаторов — можно спо­ рить до бесконечности. Но в поведение самих «отцов, внесённых в списки» почему – то хочется верить: «… как во время речи, так и после неё неоднократно раздавались возгласы: просили, чтобы он принял единовластие, и до тех пор приводили всевозможные доводы в пользу этого, пока, можно сказать, не принудили его принять на себя полноту власти. Первым же делом, дабы Цезарь имел надёжную охрану, приняли постановление о повышении жалования его телохранителям вдвое против того, что получают
398 И.О. Князький. Император Август и его время остальные воины. Так пожелал он установить единовластие как бы справедливым образом»1116. В повышении жалования преторианской гвардии усомниться невозможно. После смерти Августа оно станет одной из причин солдатских бунтов1117. Результат заседания сената стал именно таким, каковым и надеялся увидеть его Октавиан. Его правильный, безупречно психологически выверенный расчёт полностью оправдался. Он наконец – то, пусть и с большим опозданием, выполнил то, что чуть больше пятнадцати лет назад обещали триумвиры: про­ возгласил, неважно в какой форме, возвращение власти сенату и римскому народу после наступления мирной жизни в государ­ стве. Только вот незадача: его умолили остаться единовластным правителем. Спектакль удался на славу! Тем не менее, несправед­ ливо называть произошедшее в сей знаменательный день коме­ дией1118. У торжества в Риме единовластия и полного одобрения его теми, кто, казалось бы, должны были бы защищать римскую свободу, были глубокие корни. Тацит дал краткую, но впечат­ ляющую картину становления в Риме владычества Октавиана, «который, отказавшись от звания триумвира, именуя себя консу­ лом и якобы довольствуясь трибунскою властью для защиты прав простого народа, сначала покорил своими щедротами воинов, раздачами хлеба – толпу и всех вместе – сладостными благами мира, а затем, набираясь мало – помалу силы, начал подменять собою сенат, магистратов и законы, не встречая в этом противо­ действия, так как наиболее непримиримые пали в сражениях и от проскрипций, а остальные из знати, осыпанные им в меру их готовности к раболепию богатством и почестями и возвысивши­ еся благодаря новым порядкам, предпочитали безопасное насто­ ящее исполненному опасностей прошлому. Не тяготились новым положением дел и провинции: ведь по причине соперничества знати и алчности магистратов доверие к власти, которой распо­ лагали сенат и народ, было подорвано, и законы, нарушаемые насилием, происками, наконец, подкупом, ни для кого не были надёжною защитой»1119. А вот мнение о причинах торжества Октавиана в борьбе за еди­ новластие в Риме видного политика ХХI века Бориса Джонсона:
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 399 «В большей мере, чем кто – либо за римскую историю, он обладал пониманием, как прийти к власти и как удержать её. Он осоз­ навал врождённое, подобное овечьему, стремление людей быть руководимыми, то, что Гитлер называл Führerprinzip, и Август прибегал к психологическим уловкам для создания удивитель­ ного чувства личной связи между массами и победителем»1120. В то же время несправедливо будет видеть в Октавиане только замечательно умелого борца за высшую власть, блистательного знатока психологии и отдельных людей, и представителей раз­ ных сословий, и массового сознания. Усомниться в том, что он искренне желал создать в Риме наилучшее государственное устройство, невозможно. Он был уверен: у него это получится. Потому и взялся за столь тяжкий труд. Тем более что предше­ ствующий строй — республиканское правление, безнадёжно выродившееся в сенатскую олигархию, полностью себя исчер­ пал. В этом Октавиан мог убедиться и на собственном опыте ещё в начале своей политической карьеры. 16 января 27 г. до н.э. на заседании сената потомок Октавиев, принявший имя Гая Юлия Цезаря вследствие усыновления, стал именоваться по – новому, как никто ранее в римской истории. Отныне полное имя его звучало «Император Цезарь Август». Так называть принцепса предложил Луций Мунаций Планк. Мысль об особом именовании единовластного правителя Рима высказывалась многими в сенате. Предложений было немало, но к единому мнению сенаторы так и не пришли. Идея даровать Октавиану имя Ромула и тем возвеличить его до уровня нового основателя Рима была отвергнута, хотя поначалу сам наследник Цезаря готов был принять это великое имя, о чём сообщает Дион Кассий1121. Здесь могло возникнуть подозрение, что новый Ромул стремится к прямой царской власти, каковой обладал основа­ тель Города. Кроме того, Ромул был братоубийцей, о чём напоми­ нать было неуместно. А вот предложение Планка сенат принял и благосклонно одобрил сам Октавиан. Имя «Август» — «Умно­ жающий», «Податель всеобщего благополучия» имело сакраль­ ный смысл. В Риме широко была известна строка из «Анналов» Квинта Энния: «По августейшем гаданье основан был Рим знаме­ нитый»1122. По словам Светония, «это было имя не только новое,
400 И.О. Князький. Император Август и его время но и более возвышенное, ибо и почитаемые места, где авгуры совершали обряд освящения, называются августейшими, то ли от слова увеличение (auctus), то ли от полета или кормления птиц (avium gestus gustusve)...»1123. Греки имя «Август» переводили словом «σεβαστός» — «священный, чтимый»1124. Сам обладатель нового имени, под которым он и вошёл в историю, так написал об этом: «…постановлением сената я был назван Августом, двер­ ные косяки моего дома были всенародно украшены лаврами, над входом был прикреплён гражданский венок, а в курии Юлия был установлен золотой щит с надписью, гласящей, что сенат и народ римский даровали мне его за доблесть, милосердие, спра­ ведливость и благочестие. После этого я превосходил всех своим авторитетом, власти же я имел ничуть не более, чем те, кто были моими коллегами по каждой магистратуре»1125. Золотой щит, преподнесённый Августу от имени сената и рим­ ского народа, имел особое значение1126. «Virtus», «Clementia», «Iustitia», «Pietas» — четыре главные добродетели римлянина с древнейших времён. Каждая из них теперь объявлялась при­ сущей тому, в честь кого и был поставлен в сенатской курии золотой щит. «Virtus» – «Мужество, доблесть». Победив в граж­ данской войне, Август доказал, что ими он превзошёл всех, кто ему противостоял. «Clementia» — «Милосердие». Это качество украшает победителя, подчёркивает, что победил он во имя мира, во имя всеобщего процветания, но не ради наслаждения своим торжеством и мщения побеждённым. «Iustitia» — «Закон­ ность, правосудие». Отказ от каких – либо неправовых действий в будущем. Отныне всё будет основано исключительно на зако­ нах, на точном следовании заветам предков, на справедливости. «Pietas» — «Благочестие», важнейшее достоинство римлянина, почитающего богов, предков, родителей. Тот, кто следует этим традициям, великим заветам предков, находится под божествен­ ным покровительством. Боги и даровали Августу победу над всеми врагами на благо Рима и всего римского народа. Обладание доблестями истинного римлянина должно было обеспечить Августу тот самый наивысший авторитет, auctoritas, о чём он пишет с такой гордостью. Не без лукавства. Вспо­ минается ядовитая шутка философа II века Фаворина в адрес
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 401 императора Адриана. Когда мыслителя упрекнули, что он уж больно легко соглашается с правителем в философских спорах, то он ответил: «Вы даёте мне неправильный совет, друзья, если не позволяете мне считать самым учёным среди всех того, кто командует тридцатью легионами»1127. Применительно ко вре­ мени Августа этот ответ мог бы прозвучать так: «Разве не явля­ ется авторитетнейшим тот, у кого под началом двадцать пять легионов?». В то же время об особом значении auctoritas забывать не должно. Ведь именно это, если вспомнить Цицерона, и была та нравственная сила, дававшая человеку на высшем посту моральное право осуществлять власть1128. Задача обретённого принцепсом авторитета — убеждать квиритов в том, что только от Августа и зависит благоденствие как государства, так и всего римского народа1129. Август, можно сказать, первый правитель в мировой истории, понявший значение идеологии для обеспечения прочности и могу­ щества власти в государстве. Его изначальная идеология была обращена в недавнее прошлое: Октавиан — истинный наследник Цезаря1130. Только он в состоянии защитить и обеспечить те блага, которые завещал римскому народу божественный Юлий. При всей своей очевидной популярности эта идеология имела и слабые стороны: она неизбежно толкала во враждебный лагерь былых помпеянцев и действующих республиканцев, способных на самые решительные действия, что показали и мартовские иды, и новая вспышка гражданской войны. После победы при Филиппах поначалу идеологического раз­ личия между триумвирами не было заметно. Но на решающем этапе противостояния между былыми коллегами наследник Цезаря взорвал идеологическую бомбу: Антоний отверг закон­ ную жену–римлянку ради чужеземной царицы, враждебной рим­ скому народу, и тем самым предал отеческие традиции и самый Рим. А вот он, Октавиан, как раз и есть подлинный защитник всего того, что завещали квиритам их великие предки, что даро­ вали им римские боги. Эту партию он безоговорочно выиграл. Теперь наступил третий этап идеологического обеспечения уже единовластия Императора Цезаря Августа. И здесь основа —
402 И.О. Князький. Император Август и его время римский традиционализм: восстановление, защита и развитие всего того, что завещано предками, почитание богов, отеческих нравов, культ римских доблестей. А наивысшим воплощением всего этого является человек, обеспечивший себе «верховную власть с одобрения сената и римского народа»1131. Учитывая такое обстоятельство, можно согласиться с оценкой идеологической политики Августа, начиная с двадцатых годов до н.э., как соче­ тающей в себе традиционализм и монархические тенденции1132. А как иначе понимать настойчивый культ его заслуг в деле избав­ ления Рима от ужаса гражданских войн, установления всеобщего мира, защиты и упрочения отеческих нравов? Культ убеждал: только Августу дарован не имеющий аналогов авторитет для всех этих замечательных преобразований в римской жизни! А уж как поддержанию auctoritas Августа способствовали его бесчислен­ ные портреты, статуи, монеты с его изображением, постоянно и массово распространявшиеся по всей необъятной Империи для напоминания её населению «о принадлежности к единому цело­ му»1133. Управляться же это целое, что всё более и более станови­ лось всем очевидным, могло только одним человеком. И Август право быть таковым, вне всякого сомнения, заслужил. Современник правителя, в один год с ним родившийся, но переживший его на девять лет, великий географ античного мира Страбон полностью одобрил установление в державе неограни­ ченной власти, что стало благом для всех римлян: «Трудное дело, между прочим, управлять такой обширной империей иначе, как вверив её попечению одному лицу как отцу. Во всяком случае, никогда раньше римляне не наслаждались столь продолжитель­ ным миром и таким изобилие благ, как при Цезаре Августе с того времени, как он получил неограниченную власть»1134. Формально, правда, политическая игра со стороны Августа продолжалась: он принял проконсульский империй только на десять лет. Вот что писал об этом выдающий исследователь импе­ раторской власти в Риме русский антиковед Э.Д. Гримм: «Август хотел подчеркнуть, что принимает власть не в собственном инте­ ресе, но в интересе государства, которое нуждается в чрезвычай­ ных мерах для спасения от внешних и внутренних врагов. В тече­ ние десяти лет он надеется настолько обеспечить внутренний
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 403 порядок и внешнюю безопасность, что будет в состоянии сложить с себя и последние чрезвычайные полномочия. Тогда консулы, сенат и народное собрание снова возьмут в свои руки управление государством»1135. Строго говоря, Август нигде не обещал сложение власти и после истечения десятилетнего проконсульского империя. Потому Э.Д. Гримм далее указывает на конституционную сроч­ ность и фактическую бессрочность власти Августа1136. В «сроч­ ности», скорее всего, надо видеть политическую осторожность. В Риме ещё не привыкли к пожизненным магистратурам. А при­ меры Суллы и Цезаря, бравших на себя пожизненные дикта­ туры, пусть Сулла от таковой и отказался, Августу не подхо­ дили. Кстати, многочисленные народные предложения самому стать диктатором он решительно отвергал. Любопытно, что при этом принцепс добросовестно соблюдал закон, отменяющий в Риме на все времена диктаторскую магистратуру. А автором закона – то был Марк Антоний… Продолжая политическую игру и желая как бы выразить ува­ жение «отцам, внесённым в списки», Август заявил, что не соби­ рается лично управлять всеми провинциями государства и готов часть их уступить для управления сенату1137. На деле, однако, он возвратил сенату провинции, где не предполагались мятежи, отсутствовали опасности вражеских вторжений и, главное, там было совсем немного войск. Таким образом «сенату и римскому народу» достались: Африка, Нумидия, Ахайя, Македония, Сици­ лия, Крит, Киренаика, Сардиния, Азия, Вифиния, Понт, Бетика. За собой принцепс оставил большую часть Испании — Тарракон­ скую область и Лузитанию, все галльские земли — от Пиренеев до Нижнего Рейна на Западе. А на Востоке он взял под своё управле­ ние Сирию, Финикию, Киликию, Кипр и, само собой, Египет1138. В этих провинциях находилось почти всё римское войско1139. Управлялись провинции следующим образом: в сенатские, как и ранее, назначались проконсулы и пропреторы, а в импе­ раторские — легаты принцепса. Исключением был Египет. Им управлял префект из числа всадников, как Октавиан и установил в 30 г. до н.э. Контроль за наместниками из Рима был жёстким. Одной из жертв этого стал тот самый Корнелий Галл — первый
404 И.О. Князький. Император Август и его время префект Египта, который в столице новой провинции овладел поэтикой Александрийского стиха. Считается, что его погу­ били гордыня и во все времена опасный для государственного человека «длинный язык». То, что он, обуянный свойственным поэтам тщеславием, велел составить надпись о своих дости­ жениях в управлении провинцией на латинском, греческом и египетском языках и распространил её вместе со своими изо­ бражениями по всему Египту, ещё могло сойти ему с рук. Но вот всевозможные сплетни об Августе, усиленно распускаемые не в меру болтливым префектом, хотя, может, и приписыва­ емые ему, — это было уже слишком1140. Добавилось ещё и то обстоятельство, что среди его близких и покровительствуемых им друзей находился некий грамматик Цецилий Эпирот, кото­ рого заподозрили, а, может, и уличили, в соблазнении жены Агриппы Аттики. «Наставление рогов» лучшему другу и сорат­ нику Август простить не пожелал. Правда, расплачиваться пришлось покровителю злостного гуляки. На Галла посыпа­ лись доносы и обвинения. Речь шла уже о вымогательствах и государственной измене. Через четыре столетия Аммиан Марцеллин так писал о злосчастной судьбе префекта: «Корне­ лий Галл, будучи прокуратором Египта, ущемлял этот город ив И.К. своими многочисленными грабежами. Когда по возвращении в Рим он был привлечён к судебной ответствен­ ности за обворовывание и грабёж провинции, то в страхе перед возмущённой знатью, которой император предоставил это дело на расследование, он бросился на свой меч. Если я не ошиба­ юсь, то это тот самый поэт Галл, которого воспевает чувстви­ тельными стихами в своей последней буколике Вергилий»1141. К этой последней моей снизойди, Аретуза, работе. Галлу немного стихов сказать я намерен, но только б И Ликориде их знать. Кто Галлу в песнях откажет? Пусть же, когда ты скользить под течением будешь сиканским, Горькой Дорида струи с твоей не смешает струею. Так начинай! Воспоём тревоги любовные Галла, Козы ж курносые пусть тем временем щиплют кустарник. Не для глухих мы поём, — на всё отвечают дубравы.
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 405 В рощах каких, в каких вы ущельях, девы наяды, Были, когда погибал от страсти своей злополучной Галл? 1142 Вергилий, обращаясь к сицилийской речной нимфе Аретузе, описывает любовную драму, пережитую Корнелием Галлом. Его возлюбленная Ликорида, так прекрасно воспетая им в элегиях, неблагодарно сбежала от него с новым любовником — военным, отправившимся в поход в далёкую от Александрии Галлию. Светоний сообщает, что Галл стал одним из двух опальных дру­ зей Августа. Первый из них, как мы помним, это Сальвидиен Руф, реально предавший Октавиана и изобличённый Марком Анто­ нием. С Галлом история намного сложнее. Наверное, он действи­ тельно болтал лишнее о своём друге и благодетеле. Потому за его «неблагодарность и злокозненность» принцепс запретил ему появляться в своём доме и во всех непосредственно им управля­ емых провинциях. Опала серьёзная, но далеко не убийственная. Однако обвинители злосчастного префекта и сенаторы, рассма­ тривавшие его дело, крепко перестарались, и вконец затравлен­ ный поэт покончил с собой. Реакция правителя была следующей: «Но когда погиб и Галл, доведённый до самоубийства нападками обвинителей и указами сената, Август, поблагодарив за предан­ ность всех своих столь пылких заступников, не мог удержаться от слёз и сетований на то, что ему одному в его доле нельзя даже сердиться на друзей сколько хочется»1143. Сложно сказать, насколько Корнелий Галл был действительно преступен. Но его гонители проявили беспощадность в своём желании угодить принцепсу. По постановлению сената Галла должны были «изобличить в суде и подвергнуть изгнанию, лишив имущества, которое передавалось Августу»1144 . Любо­ пытно, что слёзы, который правитель Империи лил по бывшему другу, не помешали ему присвоить его имущество. Кстати, это первый известный случай, когда император присваивал себе имущество осуждённого по суду. В дальнейшей римской исто­ рии подобным образом часто будут поступать так называемые «плохие императоры». Дион Кассий дал жёсткую нравственную оценку трагедии Корнелия Галла: «В этом деле ещё раз подтвер­ дилось присущее большинству людей лицемерие, ибо человека,
406 И.О. Князький. Император Август и его время перед которым прежде заискивали, эти люди довели теперь до такого состояния, что он был вынужден наложить на себя руки»1145. Судьба Галла — единственный случай гибели известного поэта (отношение к нему Вергилия красноречиво говорит о его дарова­ нии) в правление Августа. Правда, причина трагедии не связана с поэтическим творчеством префекта Египта. Но это случилось в провинции, лично принцепсу подчинённой. Август же мог вме­ шаться и в дела провинций, формально сенатских, если для этого находились серьёзные основания. А таковых было предостаточно. К примеру, проконсул Азии Валерий Мессала Волес позволил себе устроить казнь трёхсот человек. Похоже, наместник крепко повредился умом, ибо, весь забрызганный кровью жертв, он бро­ дил между трупами, восклицая: «О, царственное деяние!» Узнав об этом, Август добился обвинительного постановления сената против Мессалы1146. В справедливости наказания кровожадного проконсула усомниться невозможно. Вообще постоянное внимание к происходящему в провинциях, а, когда надо, и решительное вмешательство в их дела, — одна из наиболее важных и сильных сторон государственной политики Августа. То, что политика эпохи республиканского правления, сутью которой была эксплуатация «поместий римского народа», себя исчерпала, было понятно уже божественному Юлию. Сам он, правда, до завоевания власти в державе вёл себя частенько согласно традициям худших провинциальных наместников. Так, будучи проконсулом в Испании, Гай Юлий Цезарь ряд городов народа лузитанов (терр. совр. Португалии) разорил, как на войне, хотя те приняли его требования и сами открывали ему городские ворота1147. В Галлии в ходе её завоевания «он опустошил капища и храмы богов, полные приношений, и разорял города чаще ради добычи, чем в наказание»1148. А вот, став диктатором, Цезарь про­ вёл через сенат строгий закон против произвола и вымогательств в провинциях1149. Благодаря этому нормативному акту появился должный контроль за деятельностью публиканов и откупщи­ ков косвенных налогов. Часть же сбора прямых государствен­ ных налогов была передана из рук публиканов непосредствен­ ным представителям городских общин1150. Понятно, что это был серьёзный удар по нобилитету и значительной части сенаторов,
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 407 наживавшихся на назначениях на должности в провинциях и на взятках от наместников, публиканов и откупщиков, закры­ вая глаза на их злоупотребления. Мартовские иды дальнейшие преобразования провинциального управления пресекли. В ходе гражданских войн провинции обирались как триумвирами, так и их противниками. Но наступивший мир требовал от Августа новой политики. Формально император не предпринимал радикальных шагов, принципиально меняющих статус провинций и управление ими1151. Более того, если рассмотреть практику предоставления провинциалам римского гражданства, то, сравнительно с Цеза­ рем, Август сделал, скорее, шаг назад. Он не был сторонником мас­ сового включения в число римских граждан представителей иных народов, населявших Империю. Так принцепс мог отказать в удов­ летворении ходатайства о предоставлении римского гражданства даже очень близким людям и членам своей семьи. Не поощрял он и отпуск рабов на волю. Вот что пишет об этом Светоний: «Особенно важным считал он, чтобы римский народ оставался неиспорчен и чист от примеси чужеземной или рабской крови. Поэтому римское гражданство он жаловал очень скупо, а отпуск рабов на волю ограничил. Тиберий просил его о римском граж­ данстве для своего клиента – грека — он написал в ответ, что лишь тогда согласится на это, когда тот сам убедит его в законности своих притязаний. Ливия просила за одного галла из податного племени — он освободил его от подати, но отказал в гражданстве, заявив, что ему легче перенести убыток для его казны, чем уни­ жение для чести римских граждан. А для рабов он поставил множество препятствий на пути к сво­ боде и ещё больше — на пути к полноправной свободе: он тща­ тельно предусмотрел и количество, и положение, и состояние отпускаемых, и особо постановил, чтобы раб, хоть раз побывав­ ший в оковах или под пыткой, уже не мог получить гражданства ни при каком отпущении»1152. В отношении рабов, надо сказать, Август всё своё правление про­ водил жёсткую политику. Таковую он демонстрировал и до своей победы в борьбе за власть. Вспомним печальную судьбу десят­ ков тысяч рабов, служивших Сексту Помпею. Но в то же время
408 И.О. Князький. Император Август и его время принцепс очень высоко ценил преданность рабов своим хозяе­ вам. Те, кто спасал своих господ во время проскрипций, удосто­ ились от Августа наград. Это, вообще – то, было противозаконно, поскольку все были обязаны выдавать проскрибированных. Более того, а кто, собственно, инициировал проскрипции? Но здесь как первостепенную заслугу император возвысил предан­ ность раба господину и беззаветную верность ему 1153. Не поощ­ рял Август и крайней жестокости хозяев по отношению к рабам. Широко известен такой исторический анекдот. Как – то принцепс обедал у некоего Ведия Поллиона. Один из рабов, прислуживав­ ших за столом, нечаянно разбил дорогостоящий стеклянный бокал. За это его могла ожидать ужасная участь. Поллион раз­ влекал себя такой расправой над провинившимися рабами: их бросали на съедение хищным рыбам – муренам, содержавшимся в специальных садках. В отчаянии раб бросился к ногам импе­ ратора, умоляя о заступничестве. Август сумел и несчастного спасти, и прав собственности господина на раба не нарушить. Он потребовал принести остальные столь же ценные бокалы и сам их разбил. Скорбь о «погибших» дорогих сосудах заставила Пол­ лиона невольно забыть о неловкости раба. Тонкий подход! Но Августу же Рим обязан бесчеловечным законом, согласно которому в случае убийства хозяина одним из рабов все рабы, находившиеся в это время в доме, должны были быть казнены. Вернёмся к жизни провинций в эпоху правления Августа. Управление ими осуществлялось не просто от имени сената ли, императора ли, но под постоянным контролем высшей власти1154. Принцепс самым добросовестным образом изучал донесения доверенных лиц о состоянии дел в тех или иных регионах Импе­ рии и постоянно объезжал их, дабы самому оценить действитель­ ное положение, узнать о существующих проблемах из первых рук, принять меры для исправления ситуации. Вот оценка Светония: «Из провинций он взял на себя те, которые были значительнее и управлять которыми годичным наместникам было трудно и небезопасно; остальные он отдал в управление проконсулам по жребию. Впрочем, некоторые он в случае надобности обменивал, а при объездах часто посещал и те и другие. Некоторые союз­ ные города, своеволием увлекаемые к гибели, он лишил свободы;
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 409 другие города он или поддержал в их долгах, или отстроил после землетрясения, или наградил латинским или римским граждан­ ством за заслуги перед римским народом. Как кажется, нет такой провинции, которую бы он не посетил, если не считать Африки и Сардинии: он и туда готовился переправиться из Сицилии после победы над Секстом Помпеем, но ему помешали сильные и непре­ рывные бури, а потом для этого уже не представилось ни вре­ мени, ни повода. Царства, которыми он овладел по праву войны, он почти все или вернул прежним их властителям, или передал другим ино­ земцам. Союзных царей он связывал друг с другом взаимным родством, с радостью устраивая и поощряя их брачные и дру жес­ кие союзы. Он заботился о них, как о частях и членах единой державы, приставлял опекунов к малолетним или слабоумным, пока они не подрастут или не поправятся, а многих царских детей воспитывал и обучал вместе со своими»1155. Осторожность Августа в предоставлении римского граждан­ ства не мешала ему в случае необходимости давать его целым городам, заслужившим такую награду верностью Риму. Важно было то, что жители провинций отныне твёрдо знали, что они всегда могут обратиться с жалобой к императору. При респу­ блике ничего подобного быть не могло по определению — как было жаловаться в сенат на сенатского же назначенца? История с Гаем Верресом, от которого Сицилию избавили гражданское мужество и ораторский талант Цицерона, осталась исключе­ нием из общего правила. Теперь провинциалы не только знали, что император через своих прокураторов хорошо осведомлён о положении дел в их областях, но и сами получили право на обращение к носителю высшей власти. К этому можно было прибегать в случае конфликта местных представительных органов с наместником. Появилась возможность обращаться с жалобами во время ежегодного исполнения обрядов, связан­ ных с культом императора1156. Они совершались виднейшими представителями провинциальных городов, из которых и состояли представительные собрания. Для культа императора и Рима в городах провинций сооружались храмы богине Города Роме и гению Августа.
410 И.О. Князький. Император Август и его время Для укрепления римской власти в регионах по распоряжению принцепса выводились колонии. Сам он свидетельствовал: «Колонии воинов в Африку, Сицилию, Македонию, обе Испании, Ахайю, Азию, Сирию, Нарбоннскую Галлию, Писидию я вывел. В Италии также были выведены по моей воле 28 колоний, кото­ рые при моей жизни были славнейшими и многолюднейшими»1157. Когда речь идёт о провинциях, то надо помнить об их значи­ тельной разнородности — как этнической, так и социальной и экономической, что создавало проблемы в поиске опоры римской власти. На Западе, прежде всего в Галлии, Рим при Августе видел свою опору в местной аристократии. Она была авторитетна среди кельтских племён, и задача власти была постепенно интегриро­ вать её представителей в римский социум. Для этого в первую очередь использовалось предоставление латинского и римского гражданства. Правда, как придётся Августу убедиться в конце своего правления, не всегда это обеспечивало подлинную лояль­ ность провинциалов. В Северной Африке — области самого высокопродуктивного сельского хозяйства Империи, ставшей житницей Рима и Ита­ лии, опорой римской власти были местные землевладельцы1158. На особом положении находился римский Восток, где, как уже говорилось, именно со времени правления Августа опорой имперской власти стало, прежде всего, население греческих горо­ дов. Эллины наряду с римскими гражданами являлись привиле­ гированным слоем населения. Сам Август, понимая, насколько важна здесь опора на эллинов, всячески покровительствовал им, защищал от произвола наместников и даже от римских граждан, в большинстве своём взиравших на греков свысока. Порой прихо­ дилось принимать решительные меры. Так в ливийской Кирена­ ике принцепс распорядился передать суды, ранее находившиеся в руках исключительно римских граждан, смешанным комис­ сиям из римлян и эллинов1159. Благотворно сказывалась на провинциях римского Востока политика Августа, поощрявшего развитие торговли и ремёсел. Поддержка зажиточных и богатых слоёв населения привела к оживлению всей экономики. Строительство дорог способ­ ствовало развитию как внутренней, так и транзитной внешней
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 411 торговли. Всё это вкупе содействовало расцвету городов. Среди них выделялись Александрия, Антиохия на Оронте, Византий1160. Развивалось производство тканей, керамики, металлических изделий, ювелирных украшений. Наблюдался рост сельскохо­ зяйственной продукции. Местные купцы в Малой Азии, Сирии, Египте торговали не только изделиями высокоразвитых ремёсел своих городов. Особым спросом пользовались дорогие товары из Аравии, Ирана, Индии. Здесь выделялись шелка, благовония, драгоценные камни. Всё это было прямым следствием прочного внутреннего мира, наступившего в правление Августа, и отказом на Востоке от дорогостоящих внешних авантюр. Конечно же, рас­ цвету этих провинций способствовали древние традиции город­ ской жизни, сельского хозяйства, сложившиеся здесь за преды­ дущие эпохи. Основанные эллинистическими государствами города соседствовали с Алеппо, Дамаском, Апамеей, Тиром, Сидоном и многими иными центрами, чья история насчитывала не одно тысячелетие. Хозяйственному развитию римского Востока способствовал и переход сбора налогов к городам и иным поселениям в каждой области1161. Более всего от этого выиграла местная знать. Именно её представители обладали необходимым богатством и вли­ янием, чтобы возглавить свои города и общины. Это обеспечи­ вало местным элитам власть на местах, покровительство рим­ лян и право сбора налогов. Последние отныне собирались таким образом, чтобы и римская казна была довольна, и провинции не слишком страдали. Важно отметить следующее: право на местное управление налагало на его представителей ряд обязан­ ностей. Они должны были за свой счёт способствовать благо­ состоянию своих городов и общин, улучшать там дороги, вести строительство общественных зданий, устраивать для населения праздники и всевозможные развлечения1162. Покровительствуя в первую очередь эллинской верхушке восточных городов, рим­ ские власти старались не допускать межэтнических конфликтов. Так эллинскому и эллинизированному населению не разрешали притеснять евреев1163. Марк Випсаний Агриппа во время своей поездки на Восток защитил евреев Ионии от посягательств на их собственность греков и посетил Иерусалимский храм1164.
412 И.О. Князький. Император Август и его время Так обстояли дела на Востоке. На Западе городская жизнь и экономика имели свои особенности. Там не было исторически развитой сети городов, и значительная часть их вырастала из римских колоний, а позднее из лагерей легионов. Потому они основывались и развивались как образцы римской жизни1165 . Здесь царила римская геометрическая безупречность: улицы, пересекающиеся под прямым углом, непременный форум в цен­ тре, традиционные для римских городов общественные здания и постройки. Такое градостроительное планирование насаждалось в провинциях Запада и в Северной Африке — в тех её областях, где не было пунического наследия. Колонии становились заметными хозяйственными центрами. Происходило перераспределение земельной собственности. Крупные владения местной племенной знати дробились, поскольку значительная часть их земель отво­ дилась римским колонистам. Те создавали, как правило, средней величины виллы. Местную же знать в компенсацию за земель­ ные потери стали привлекать к управлению. Её представители становились членами городских советов. Так начиналось форми­ рование сословия декурионов. Многие новые магистраты удоста­ ивались римского гражданства. Правда, как мы помним, Август в этом отношении не был чрезмерно щедр. Тем не менее, именно его политика в целом способствовала скреплению столь разно­ родных частей Империи взаимными интересами1166. Провинции становились из бесправных источников доходов державы значи­ мыми частями единого государства, опорой римской власти1167. Именно при Августе начался процесс подлинной интеграции в Римской империи1168. Исключительную роль в деле эффективного управления про­ винциями при Августе стал играть институт прокураторов — финансовых агентов принцепса. В императорских провинциях эти должностные лица отвечали как за все доходы, так и за все расходы, в сенатских же поначалу они являлись управляющими собственно императорским имуществом. Постепенно функции прокураторов возрастали. В их ведение перешли косвенные налоги, и со временем они стали играть ту же роль, что и в про­ винциях принцепса. Дион Кассий писал, что, начиная с Августа, правитель Империи «посылает равно во все провинции — и свои,
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 413 и отданные народу, одних — из всадников, других — даже из воль­ ноотпущенников; исключение составляют провинции, где про­ консулы сами собирают налог с подчинённых их власти народов. Ещё он даёт те или иные распоряжения прокураторам, прокон­ сулам и пропреторам, чтобы они выезжали на место, связанные предписаниями. Именно тогда вошли в обычай и это правило, и выплата жалованья названным и прочим должностным лицам. Ведь ещё издревле некоторые подрядчики доставляли им из казны всё необходимое для исполнения должности. Но при Цезаре они впервые сами стали получать определённую плату. Она была установлена не на одном основании для всех магистра­ тов, но по соображениям нужды; и даже названия прокуратор­ ских рангов произошли от сумм выплачиваемых им денег»1169. Прокураторы разного уровня получали 60, 100, 200 или 300 тысяч сестерциев в год. При этом, однако, доходы казны при Августе благодаря переводу чиновников на чётко определённое жалование заметно возросли. А до этого выделение казённых денег подрядчикам и публиканам без жёстко обозначенных пре­ делов сумм неизбежно вело к злоупотреблениям, способствуя росту коррупции. Так что нововведения Августа справедливо считать антикоррупционными. Рост доходов казны подтверждал их эффективность. Принцепс важнейшей задачей своего единовластия, как известно из его собственного эдикта, ставил создание и упроче­ ние в Римской державе наилучшего государственного устрой­ ства и управления. Как средство достижения этого требовалось чётко обозначить границы между отдельными слоями населения Империи, указав каждому сословию его место в государствен­ ной жизни1170. В первую очередь, речь шла о ведущих сословиях римского общества. Таковыми являлись сенаторы и всадники. Сенатское сословие — высшая часть римской элиты. Сенаторы в массе своей приняли новую власть. Ведь за послушание воле правителя они получили надёжные почётные места на вершине государственной власти и, что было особенно важно, весьма при­ личные доходы1171. Проведённые чистки показали им, что проч­ ность их положения зависит от лояльности к действительному первому лицу государства. Август прекрасно понимал чувства
414 И.О. Князький. Император Август и его время и настроения сенаторов, потому всегда демонстрировал уваже­ ние к сенатскому сословию. Ведь роль его в империи оставалась весьма значимой, и новая высшая власть обойтись без него не могла, да, собственно, и не стремилась, поскольку оно оставалось важнейшей опорой в управлении государством. Сенаторы постав­ ляли высших чиновников для самого города Рима, наместников для многих провинций. Из числа сенаторов выходили как полко­ водцы, командующие армиями, так и легаты, командующие леги­ онами, большинство старших офицеров — трибунов1172. Следующим по важности сословием было всадничество. Его роль в Империи и при Августе, и при последующих императорах только возрастала. Ведь именно за счёт всадников формирова­ лась постоянно растущая армия государственных гражданских чиновников. Помимо этого всадничество поставляло: часть про­ винциальных наместников, присяжных римских судов, коман­ диров военного флота, центурионов и трибунов императорской гвардии — преторианцев, офицерские кадры ауксилиариев — вспо­ могательных частей римской армии имперской поры. Выходили из среды всадников и командующие легионами1173. Постепенно всад­ ничество становилось важнейшей опорой императорской власти в деле непосредственного управления государством. К управленцам должно также отнести и привилегированный слой императорских рабов, а также либертинов, работников административных центров и контор, ведавших управлением императорским имуществом. Это было разветвлённое хозяйство, разбросанное по всей необъятной Империи1174. Возвращаясь к высшему управлению Римской державой, особо должно отметить появление при Августе нового совещательного органа при принцепсе — императорского совета. Как пишет об этом Э.Д. Гримм: «Известно, что он предложил сенату изби­ рать на каждые полгода по пятнадцати, а с 13 – го года еже­ годно по двадцати лиц»1175. Все они вместе с действующими и десигнированными консулами (консулами будущего года) и с теми, кого принцепс в каждом отдельном случае сам пригла­ шал, и составляли его совет. Он рассматривал и решал дела на тех же основаниях, что и весь сенат1176. Есть мнение, что в этот совет входили и иные члены императорской семьи, и некоторые
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 415 лица всаднического сословия1177. Функции совета носили двоя­ кий характер: он принимал решения по делам политическим и судебным1178. Реально этот consilium стал высшим совещательным органом при правителе Империи. То, что его существование и функции не получили законного оформления, вполне логично. Августу такой орган был нужен, поскольку в совете со своим ближайшим окру­ жением нуждается любой, даже самый самовластный правитель. Но вот дать consilium’у какие – либо права было совсем не обяза­ тельно. Состоящие в нём могут советовать многое, но решение только за одним человеком. Сенат для такой роли не годился как слишком громоздкое и многолюдное учреждение. У нас нет све­ дений, как сенаторы восприняли императорское новшество, но с его появлением некогда весьма почтенный в Риме орган власти всё более отодвигался на её обочину. «Такие, говоря в целом, были установлены порядки. На деле всю полноту власти и на все времена Цезарь сосредоточил в своих руках, ибо и деньгами он распоряжался (хотя на словах государ­ ственное имущество он отделил от своего личного состояния, но на деле и первое расходовал по своему усмотрению), и войнами командовал» — писал Дион Кассий1179. В другом месте своего труда он уточняет суть происшедшего: «Таким вот образом вся власть народа и сената перешла к Августу и с этого времени уста­ новилось настоящее единовластие»1180. В то же время процесс оформления власти Августа с точки зре­ ния законодательной в 27 г. до н.э. не завершился. В 24 г. до н.э. сенаторы, по словам Диона Кассия, «вообще освободили его от всяких законов»1181. На первый взгляд, это можно истолковать так: император отныне, говоря словами Плиния Младшего, «super leges» — «выше законов»1182. Историками же он трактуется по – разному. Это можно воспринимать как иммунитет от судеб­ ного преследования1183. А.В. Махлаюк указывает, что в законе речь идёт не об освобождении Августа от действия законов вообще, но только от соблюдения закона, запрещавшего раздачу денег плебсу, что могло быть истолковано как подкуп избирателей1184. Наступивший 23 г. до н.э. принёс Августу ряд тяжёлых испы­ таний. И без того человек болезненный он на сей раз так тяжело
416 И.О. Князький. Император Август и его время захворал, что, казалось, «не было надежды на выздоровле­ ние»1185 . По словам Светония, принцепс заболел «истечением желчи»1186. Возможно, это было обострение хронического гепа­ тита1187. Император был готов к худшему исходу. Он пригласил к себе группу должностных лиц, наиболее видных сенаторов и всадников, с которыми обсудил текущие государственные дела. Держал он себя как человек, готовящийся к смерти. Своему коллеге по консулату Гнею Кальпурнию Пизону Август передал книгу со списком всех военных сил Империи и государственных доходов. А Марку Випсанию Агриппе он вручил свой перстень1188. Очень знаменательный акт. То, что второй консул теперь должен был вести все текущие дела вместо уходящего из жизни кол­ леги, было естественно. Агриппа же, получив перстень, должен был восприниматься в качестве преемника императора. Здесь стоит обратить внимание на следующее обстоятельство. Пизон во время гражданских войн был ярым помпеянцем и убеждён­ ным противником Цезаря. После гибели диктатора оказался в стане Брута и Кассия. Великодушно прощённый триумвирами он категорически воздерживался от соискания государственных должностей, не желая служить нелюбимой власти. И только Августу после долгих уговоров дал согласие занять консульскую должность. И вот ирония судьбы: важнейшие дела единовласт­ ного правителя теперь оставались в руках убеждённого респу­ бликанца. Что же до передачи Агриппе перстня, то это букваль­ ное повторение поступка Александра Македонского перед его кончиной. Царь наделил им военачальника Пердикку, одного из ближайших своих соратников, первого среди них по выслуге лет1189. Тот это воспринял как ответственность за всю державу. Так что жест Августа был подлинно царским. И, похоже, дей­ ствительно мог означать преемственность власти. Все, правда, прочили передачу таковой любимому племяннику принцепса Марцеллу, но Август, скорее всего, предпочитал передать тяж­ кое бремя власти не незрелому юноше, а многоопытному соратнику, другу и после последней женитьбы всё – таки ещё и родственнику. Август, не будучи формально монархом, не мог передавать власть по наследству. Но Император Цезарь Август прекрасно
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 417 осознавал свой действительный статус, что и дал понять окружа­ ющим, готовясь к путешествию в царство мёртвых. Но на сей раз, однако, передача власти так и не состоялась… Врач Антоний Муза излечил правителя, применив радикально новую методику: холодные ванны вместо горячих и холодное же питьё. Болезнь отступила. Август щедро отблагодарил сво­ его спасителя. Тот получил не только большую сумму денег, но и новый, весьма почтенный статус: ему было даровано право носить золотое кольцо. Означало сие, что Муза более не просто либертин, а вступил отныне во всадническое сословие. Сенаторы от принцепса постарались не отстать. На их деньги Антонию Музе была поставлена статуя возле изваяния Эскулапа1190. Любопытно, что, судя по имени, славный медик был в своё время рабом рода Антониев и, может быть, даже самого Марка – триумвира. Вскоре, однако, выяснилось, увы, что опробо­ ванный на принцепсе способ лечения вовсе не является универ­ сальным. Если Август был спасён, то захворавший позднее Мар­ целл, которого Муза лечил по той же методе, скончался. В промежутке времени между выздоровлением Августа и роковой болезнью его племянника произошли весьма значимые события. Поправившийся принцепс попытался в сенате обнародовать своё завещание, из которого явствовало, что он на самом деле никого не оставлял своим наследником. Но вот сенаторы (надо же, какие неза­ висимые!) не позволили осиротить Империю. По закону–то сенат и народ должны были бы вручить власть его преемнику. Такового он и указал прилюдной передачей перстня с печатью. История эта, однако, имела неожиданные последствия: она поссорила Марцелла с Агриппой. Племянник, считавший себя первоочередным наслед­ ником, крепко огорчился. По счастью, прямого конфликта между родственниками не произошло. Август и так собирался отправить Агриппу на Восток. Теперь отъезд был ускорен. Агриппа прибыл на остров Лесбос в Митилену, откуда стал контролировать весь ход дел на Востоке. А там проблем хватало. Так всё ещё не были урегулиро­ ваны отношения с Парфией. Римские орлы, утраченные Крассом, по – прежнему оставались у парфян. Смерть любимого племянника, которого он знаково сделал супругом своей единственной дочери Юлии, крепко удручила
418 И.О. Князький. Император Август и его время Августа. Память Марцелла он почтил самым почётным обра­ зом. Покойник был погребён в родовом мавзолее «августейшей семьи», постройка которого в 28 г. до н.э. была завершена. Сам принцепс на похоронах несостоявшегося наследника произнёс похвальную речь. Именем Марцелла был назван театр, строи­ тельство которого началось ещё при Юлии Цезаре. Важнейшие же события 23 г. до н.э. оказались связаны с поли­ тическими преобразованиями, окончательно сделавшими власт­ ные полномочия Августа бессрочными и пожизненными. Их оформление, однако, началось со сложения принцепсом кон­ сульских полномочий. Девять лет подряд со времени Актийской войны он обладал этой важнейшей римской магистратурой. И вот… сложил. Да и кого на своё место выбрал — Луция Сестия Альбициана, верного соратника Брута. Сестий, подобно Пизону, не скрывал своих убеждений. Он открыто восхвалял убийцу Цезаря, хранил изображения Брута1191. Думается, столь явственно выраженной приверженностью республиканским идеалам они и устраивали Августа. Опасен враг, скрывающий свои истинные убеждения, притворяющийся твоим сторонником. Люди же, открыто демонстрирующие независимость своих политических воззрений и за это властью никак не преследуемые, и в заговор не пойдут, и мятежей не поднимут. Более того, такого рода оппо­ ненты способны и почитать того, кто с уважением относится к их праву сохранять свои убеждения и даже их высказывать. Соб­ ственно, Август этого и добивался. Занятно, что присутствие (по воле самого принцепса!) на формальной вершине римской госу­ дарственной власти былых борцов за республику, оставшихся её ревнителями, совпало с реальным окончательным оформлением совершенного самовластия в Империи. Послушный сенат безропотно постановил, «чтобы Август пожизненно был трибуном и предоставил ему право делать доклад на каждом заседании сената по любому вопросу и в любое время, когда он пожелает, даже не будучи консулом»1192. Сам принцепс так сообщил об этом событии в своих «Деяниях»: «И, пока буду жить, чтобы трибунская власть была моею, зако­ ном было установлено»1193. Трибунские пожизненные полномо­ чия Август получил, но при этом трибуном плебейским он так и
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 419 не стал. Дело в том, что Гай Юлий Цезарь, щедро жалуя звание патрициев для умножения их крайне поредевших рядов, не поза­ был и о внучатом племяннике. И пожалованный патрицием Гай Октавий плебейским трибуном стать уже не мог. Впрочем, кого это волновало? И так тринадцать лет и он, и его жена, и сестра пользовались трибунской неприкосновенностью. Ныне же принцепс стал бессрочным обладателем всех полномочий пле­ бейского трибуна. Исторически трибунская власть действовала в пределах поме­ рия, то есть, в городской черте Рима. Полномочия же Августа, пусть и без должности трибуна, а, может быть, как раз и в силу этого, были распространены на всю Империю1194 . Правитель прекрасно понимал и очень высоко ценил свои возможности при обладании tribunicia potestas. Прежде всего, сам неприкос­ новенный, он получил возможность накладывать взыскания на всех граждан и подданных Империи, не исключая высших маги­ стратов. Конституционное значение трибунской власти действи­ тельно было огромно1195. Наличие права законодательной иници­ ативы как в сенате, так и в комициях; возможность по своей воле созывать обе эти структуры; право интерцессии по отношению к действиям всех должностных лиц, в то время как в отношении его самого ничего подобного не существовало — трибунские пол­ номочия Августа поэтому и оказались столь значимыми. Главное, они давали ему превосходство над всеми остальными магистра­ тами, не прибегая к столь нелюбимому во всех слоях римского общества титулу царя1196. Принимая трибунскую власть, Август, конечно же, учитывал её народное восприятие. Ведь она для римлян означала защиту простых людей от произвола богачей и знати. Трибунская власть, как справедливо заметил Г.С. Кнабе, была тем «оселком, на котором проверялась верность правитель­ ства интересам народа»1197. Не менее важным стало принятие Августом пожалованной ему сенатом даже при отсутствии консульской магистратуры «раз и навсегда» проконсульской власти. Отныне принцепсу «не нужно было слагать её при вступлении в пределы померия, ни возоб­ новлять её снова, покидая Рим. В подвластных областях он полу­ чил более обширные полномочия, чем у наместников каждой
420 И.О. Князький. Император Август и его время отдельной провинции»1198. Это и давал ему imperium maios — империй, бессрочно действовавший на всей территории державы и закреплявший положение Августа как верховного главноко­ мандующего всеми вооружёнными силами государства. В результате этих преобразований Август окончательно скон­ центрировал в своих руках высшую власть и в Риме, и в про­ винциях1199. Полномочия, полученные им в 23 г. до н.э., стали основой власти и последующих императоров1200. При всей зна­ чимости преобразований 27 г. до н.э. власть Августа после них, пусть и чисто формально, носила ограниченный сроками харак­ тер. Понятно, в Риме никто не сомневался, что реально невоз­ можно покуситься на всевластие императора – принцепса и что срочность его полномочий — чистая фикция. Захочет — продлит, не захочет — и без продления обойдётся, как было с завершив­ шимися триумвирскими полномочиями, о чём ему никто не решился напомнить после 33 г. до н.э. Но дело в том, что Август принципиально желал абсолютной законности своих властных полномочий. Притом пожизненных, дабы никто в них даже тео­ ретически не смел усомниться и тем более на них покуситься. Потому именно после 23 г. до н.э. о власти Императора Цезаря Августа можно говорить как о приблизившейся к монархической. До этого справедливо называть её, скорее, монократией — тер­ мин, как уже отмечалось, предложен Я.Ю. Межерицким1201. Еди­ новластие, даже самое жёсткое, может иметь пусть и формаль­ ные, но по закону временные ограничения. Монархия — никогда! Если обратиться к самым очевидным признакам монархического правления, то, прежде всего, можно выделить три: — Узаконенное бессрочное единовластие. — Сакрализация власти, распространяющаяся и на её носителя. — Наследственный характер власти. Что до последнего, то он может приобретать различные формы: наследование по прямой; «лествичное» наследование — пере­ дача власти по старшинству в роде; выбор наследника самим монархом независимо от степени родства, порой даже без нали­ чия такового. Сакрализация власти Октавиана шла многие годы, а в 27 г. до н.э. принятием имени Август завершилась. То, что его
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 421 преемником станет кто – то из его же семьи, тоже стало очевид­ ным. Потому – то сенаторы и ожидали передачи власти во время кажущейся смертельной болезни принцепса Марцеллу. Впро­ чем, Агриппа после своей женитьбы на Клавдии Марцелле тоже вошёл в большую семью Августа. Оставалось только узаконить пожизненную единоличную власть. Теперь и это произошло. С одной стороны Август не изобретал никаких новых полно­ мочий, прекрасно понимая, что любые нововведения могут быть истолкованы общественным мнением не в его пользу и породить подозрения в стремлении к царской власти. Трагический пример божественного Юлия был слишком памятен. Потому – то в отли­ чие от великого предшественника, который, несмотря на мощ­ ный интеллект, не сумел или даже не захотел маскировать свои истинные намерения и цели, Август не придавал решающего значения титулатуре своей реальной власти. Он прекрасно понял настроение верхов римского общества, желавших сохранения сугубо внешних форм республиканского устройства1202. В этом случае от него требовалось только не давать повода для обвине­ ния себя в стремлении к принятию царского титула. Потому все его полномочия — республиканские! Правда, их осуществление уж больно отличается от исторической практики «римской сво­ боды»1203. И действительно: — Imperium maios — без консульской магистратуры. — Трибунские полномочия — без должности трибуна. — Надзор за нравами и законами, проведение народных пере­ писей, обновление состава сената — но цензором он никогда не был. Самое главное, все эти полномочия — пожизненные1204 . А этого в Риме со времён свержения царской власти в 509 г. до н.э. никогда не было. Не забудем и о такой замечательной инновации Августа — весь Римский Мир был заполнен его изображени­ ями1205. Всё население Империи — и граждане, и подданные — носило в своих кошельках его портреты на монетах. Миниатюры с его ликом на разного рода украшениях и дорогих изделиях были во множестве домов. И главное, статуи в натуральную вели­ чину и даже более из мрамора и бронзы, как правило, высокоху­ дожественные, стояли в храмах и на площадях всех значимых
422 И.О. Князький. Император Август и его время городов Империи. До нашего времени их дошло около двух с половиной сотен. Их находят на просторах былой Римской империи от Атлантики до Красного моря, от Германии до Судана. Для сравнения, до нас дошло только несколько изображений Гая Юлия Цезаря, да и то многие специалисты – искусствоведы пола­ гают их по меньшей мере сомнительными1206. И кем же полагать такого могущественного, всевластного и так прославляемого правителя? Просто монократом? Первое, что неизбежно приходит на ум, — монархом. Пусть и без соответ­ ствующего титула. Правда, все три составные части его имени вошли в историю как звания монархические. Но вот при ана­ лизе соответствия власти Августа традиционно монархической модели неизбежно возникают многочисленные вопросы, над ответами на которые историки – антиковеды всего мира бьются уже не одно столетие. Традиционный монарх, вступая на престол, в силу своего царственного статуса немедленно получает все властные пол­ номочия. Римский же принцепс постепенно сосредотачивает их в своих руках и тем обретает законное единовластие. Сакрализация власти монарха не носит персонального харак­ тера. Она сакральна по сути своей и достаётся тому, кто законно восходит на трон, независимо от его личных качеств. Сакрализа­ ция Августа носила сугубо личностный характер и не могла быть им кому – либо передана. Саму власть по завещанию он передать сумеет, но не более. Наследственный характер власть преемников Августа обретёт. Очень разную по форме. Но никогда в Римской империи не поя­ вится закон о престолонаследии. Разве что — положение о тетрар­ хии при Диоклетиане о временном, кстати, правлении тетрархов сроком в двадцать лет. Но оно рассыпалось в прах очень быстро после ухода от власти этого великого императора. Наконец, использование Августом старых республикан­ ских учреждений, отказ от всякой непривычной титулатуры, упор исключительно на auctoritas с подчёркиванием, что ничем другим он не превосходил прочих магистратов, порой затрудняют восприятие его власти как подлинно монархи­ ческой. При этом, однако, никто не сомневается, что именно
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 423 преобразования Августа как раз и привели к утверждению в Риме монархии. Отсюда и продолжающиеся в мировом антиковедении дискуссии о сути власти Августа и сущности созданного им Принципата 1207. Российский антиковед А.Б. Егоров в своём исследова­ нии, посвящённом переходу Римской державы от Республики к Империи, выделил семь категорий разнообразных теорий принципата1208: 1. Теория монархии — сближение с историческими типами монархий или — особый римский тип монархии. 2. Теория тоталитарного характера империи, опирающейся исключительно на силовые структуры. 3. Теория «фасада» — монархическая сущность принципата прикрыта «фасадом» республиканских учреждений и магистратов. 4. Теория «диархии» — равновесия двух систем власти — монархической и республиканской. 5. Теория «восстановленной республики», со временем посте­ пенно эволюционирующей в монархию. 6. Теория «неравных сил» — доминирование монархических начал над республиканским наследием. 7. Теория «уникальности принципата» — отказ от чёткой дефиниции системы из – за её сложности и противоре­ чивости, а также специфики того, чем она должна была управлять. Сделать однозначный выбор среди этого множества теорий — дело, крайне непростое. Примирить их и привести к какому–либо общему знаменателю практически невозможно. Потому, отнюдь не утратившим актуальности представляется вывод М.И. Ростовцева о невозможности дать чёткую дефиницию политической системе принципата Августа1209. Сходные взгляды высказывали такие известные учёные как Л. Виккерт и Эр. Мейер1210. Выводы обоих сходятся на том, что государственной системе принципата можно дать подробное описание, но не чёткое определение. Причина в том, что такому сочетанию правовых и политических элементов не соответствует ни одна существующая правовая категория.
424 И.О. Князький. Император Август и его время А как восприняли систему Августа его современники, особенно из провинций, где прежде были традиционные монархии? Речь о былых эллинистических государствах. Там власть Августа немедленно определили именно как монархию. Его император­ ский титул перевели как αὐτοκράτωρ — самодержец; а долж­ ность принцепса — сначала как ηγεμόνας — гегемон, а затем как βασιλεύς — царь1211. Эллинистические государства не вырастали из былых республик, но, что такое монархия, их высокопросве­ щённые элиты понимали прекрасно. Всё – таки представляется, что наиболее приемлемый вариант определения того, чем явля­ ется принципат Августа, — это признание его особым, сугубо римским типом монархии. Тип этот оказался замечательно устойчивым и отличился завидным долголетием. Он просу щест­ вовал более трёх веков и в итоге вовсе не рухнул. Диоклетиан благополучно преобразовал Принципат в Доминат. А удалось это потому, что система, основанная Августом, обладала способно­ стью к эволюции и трансформации. Теперь обратимся к составным частям политической системы республики и их судьбе при принципате. Консулат после отказа Августа от консульской магистратуры, но обретения им пожиз­ ненного империя резко потерял свою государственную значи­ мость. Справедливо сказано что «в итоге очередного отказа от власти нечто было утрачено, но не Августом, но консулатом как институтом»1212. Постепенно консульство перестаёт быть власт­ ной магистратурой, превращаясь всего лишь в почётное звание, которое принцепс дарует своим приближённым за заслуги пред государством, а то и лично перед собой1213. Сам Август более не нуждался в консульской магистратуре. Обладая пожизненными трибунскими и проконсульскими пол­ номочиями, распространёнными на всю Империю, он имел такую всеобъемлющую власть, что у него ни в каких иных долж­ ностях необходимости не было. А подарок сенатскому сословию, представителям которого консульство теперь давалось проще, чем ранее, и при этом ещё и большему числу людей, был принят безо всяких возражений и, похоже, даже не без удовольствия. Можно ли считать обретение Августом пожизненных полномо­ чий и его отказа от консульства уступкой сенату, компромиссом
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 425 с ним?1214 Действительно ли принцепс пожертвовал «фигурой в Риме», зато укрепил свои позиции «на большой доске создава­ емой им Империи»?1215 Думается, едва ли с этой трактовкой событий 23 г. до н.э. можно согласиться. При таком подходе получается, что Август расплатился с сенаторами большей доступностью безвластного консульства за покорное согласие на официальное укрепление своей реальной власти. Явно неравноценный обмен! Где тут, собственно, жертва фигуры? И ставил ли кто – либо ему такие условия? Прежде всего, в источниках нет никаких сведений даже о подобии торга между принцепсом и сенаторами. Случись такое — это был бы кризис власти. А его в текущем году и близко не было. Да и в чём, собственно, Август уступил? Он всегда ставил своей целью реальную власть. На таковую, что бесспорно, никто и не пытался покуситься. Так о каком компромиссе может идти речь? Сам этот процесс предполагает примерное равенство сил его участников. У каждого из них должны быть определённые позиции, требования, от части которых для достижения компро­ миссного соглашения обе стороны согласны отказаться в ходе взаимных уступок. Ничего подобного в отношениях Августа и сената римского народа в это время не наблюдается. Сенаторы не могли не понимать, что со стороны принцепса им гарантированы и почёт, и уважение, и безопасность. Не зря Светоний утверждал, что Август «вернул сенат к прежней чис­ ленности и к прежнему блеску»1216. Должны были «отцы, внесён­ ные в списки» оценить и следующую заботу своего принцепса: «Чтобы сыновья сенаторов раньше знакомились с государствен­ ными делами, он позволил им тотчас по совершеннолетии наде­ вать сенаторскую тогу и присутствовать на заседаниях. Когда они вступали на военную службу, он назначал их не только трибу­ нами легионов, но и префектами конницы; а чтобы никто из них не миновал лагерной жизни, он обычно ставил их по двое над каждым конным отрядом»1217. Надо помнить, что должность пре­ фекта конницы при легионе считалась особо почётной и стави­ лась выше командира когорты в 500 человек. Сенатский статус отныне действовал на протяжении жизни трёх поколений 1218. Стоит отметить и появление в сенате
426 И.О. Князький. Император Август и его время возрастных, можно сказать, пенсионных нововведений1219. Сена­ торы, чей возраст превышал 60 лет, получили право не посе­ щать заседания. Но это не было жёстким ограничением, ибо не являлось прекращением службы и утратой статуса1220. Особо должны были порадовать сенаторов дарованные им Августом новые полномочия. При Республике сенатские постановления имели рекомендательный, но не обязательный характер. Законы с 287 г. до н.э. принимали трибутные комиции. При Августе же — самовластном правителе решения сената получили силу закона. Постепенно наряду с распоряжениями императора сенатские постановления стали главной формой римского имперского зако­ нодательства1221. Впоследствии, правда, начиная с правления Адриана (117 — 138 гг.), императорские постановления выйдут на первый план, оттесняя решения сената. Конечно же, сенат при всевластном принцепсе – императоре не мог быть его равноправным партнёром. Август сумел своими дей­ ствиями убедить «отцов, внесённых в списки» в бессмысленно­ сти мечтаний о возврате их былых властных прав1222. Политические преобразования Августа в сфере управления государством, разумеется, не ограничивались только высшими инстанциями. Светоний пишет: «Чтобы больше народу участво­ вало в управлении государством, он учредил новые должности: попечение об общественных постройках, о дорогах, о водопро­ водах, о русле Тибра, о распределении хлеба народу, городскую префектуру, комиссию триумвиров для выбора сенаторов и дру­ гую такую же комиссию — для проверки турм всадников в слу­ чае необходимости. Впервые после долгого перерыва он назначил цензоров; число преторов он увеличил»1223. Август очередной раз проявил себя умелым управленцем. Учреждение новых должностей, обладатели которых будут нести прямую ответственность за состояние и развитие всех основных сфер жизнедеятельности Города, было безусловным благом для всей системы управления им. Стремление задействовать в управ­ ленческих структурах как можно больше людей — это и расшире­ ние опоры власти, и подготовка кадров толковых, знающих своё дело городских чиновников. Если деятельность унаследованных от Республики высших органов власти сводилась, прежде всего,
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 427 к выполнению решений и предначертаний Августа1224, то создава­ емые им новые должности предназначались для решения насущ­ ных проблем в интересах всего населения. О личных контактах с простым народом правитель государства также не забывал. Комиции продолжали свою работу. Происхо­ дили выборы, утверждались законы. Август всемерно демонстри­ ровал своё самое серьёзное отношение к выборным структурам власти. Он не просто подтвердил, но и усилил наказание за подкуп избирателей. При этом магистратов комиции избирали исключительно по его рекомендациям и указаниям. Причём Август лично проводил агитацию за своих ставленников, а на выборы приходил как рядовой гражданин и подобно всем рим­ лянам отдавал свой голос за того или иного кандидата. И надо же — на всех выборах регулярно побеждали все те, кому он ока­ зывал предпочтение. Такое вот чудесное совпадение пожеланий правителя и свободного выбора народа! Естественно, что император и верховный главнокомандующий внимательно следил за действиями военных. «Не скупился он и на почести за военные подвиги: более тридцати полководцев получили при нем полные триумфы, и еще больше — триум­ фальные украшения»1225. Последняя награда была личным изо­ бретением Августа. Победитель – полководец получал одежды триумфатора, лавровый венок, право на курульное кресло и ста­ тую. При этом честь полного триумфа доставалась императору. Последний триумф полководца, не имевшего отношения к семье Августа, случился 27 марта 19 г. до н.э. Бывший оруженосец Гая Юлия Цезаря Луций Корнелий Бальб разгромил мощное объеди­ нение кочевых племён в Северной Африке, на краю Сахары, чем и заслужил триумфальную процессию. В дальнейшем триумфы будут доставаться только родственникам Августа. Ещё один при­ знак торжества наступившей автократии над прежними респу­ бликанскими традициями1226. Событие, также проливающее свет на особенности взаимо­ отношений Августа с военными, случилось на рубеже 23 – 22 г. до н.э. Принцепс неожиданно для себя столкнулся с открытой, пусть и не очень многочисленной оппозицией и даже организа­ цией заговора против него.
428 И.О. Князький. Император Август и его время Бывший наместник Македонии некто Марк Прим был обвинён в том, что, исполняя свою должность, он нарушил закон, запре­ щавший проконсулу начинать войну с соседними государствами без разрешения сената и народа. Дело усугублялось тем, что фра­ кийцы – одрисы, против которых и начал боевые действия Прим, числились народом, дружественным Риму. Всё, на первый взгляд, выглядело просто — самоуправство наместника казалось очевид­ ным. Но в римском правосудии во все времена действовал безу­ пречно справедливый принцип: «Да будет выслушана и другая сторона!» И вот тут – то случилось неожиданное. Обвиняемый заявил, что действовал не по собственному почину, но с соизволе­ ния самого Августа. Мало того, он ещё и добавил, что злосчаст­ ную войну заранее одобрил также племянник императора Мар­ целл. Эти заявления, понятное дело, шокировали судей. Август, узнав о таком повороте дела, счёл за благо лично вмешаться. Принцепс явился в суд и как простой римский гражданин отве­ тил на вопрос претора, ведшего это разбирательство, приказы­ вал ли он Приму воевать с одрисами решительным отказом1227. Насколько Август был искренним, определить невозможно. Удивительно само заявление Прима. Так лгать в его положении было чистым безумием. Ссылаться на Августа, да ещё и покой­ ного Марцелла приплести … ну очень рискованный шаг! Ведь не мог же он надеяться, что император стерпит явную ложь? Или Август был просто не причём, а молодой Марцелл действительно присоветовал Приму воевать и сам приврал о согласии на это дядюшки? Но ведь у покойника – то не спросишь… Надо сказать, что в суде нашлись люди, правителю не пове­ рившие. Защитник Марка Прима Мурена позволил себе даже совершенно непочтительные вопросы принцепсу: «Что ты здесь делаешь, и кто тебя вызвал?»1228 Август, проигнорировав первый вопрос, дал чёткий ответ на второй: «Государство!»1229 Любо­ пытна реакция присутствующих. Одни тут же верноподданно стали восхвалять Августа, но нашлись и такие, кто воспринял его свидетельство с откровенным презрением1230. В итоге ока­ залось, что немалое число людей проголосовало за оправдание Прима. Похоже, что процесс этот Император Цезарь Август если и выиграл, то без блеска и, что очевидно, не без некоторого урона
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 429 для своей репутации. В целом же это судебное разбиратель­ ство больше порождает вопросов, нежели даёт ответов1231. Прямым результатом процесса Прима стал и заговор про­ тив Августа, зачинщиком и главой которого считается некто Фанний Цепион. Адриан Голдсуорти называет его человеком с сомнительной репутацией, предполагая, что он походил более на Катилину, нежели на Брута 1232 . Учитывая, однако, крайнюю скудость сведений об участниках заговора, едва ли стоит делать столь решительные выводы о личности Цепиона и уж тем более сопоставлять его с Луцием Сергием Катилиной. Мурена, возможно, примкнул к заговору, возмущённый вме­ шательством Августа в процесс. С его точки зрения лгал – то как раз принцепс, а не бывший проконсул. Каковы были цели заговорщиков, неясно. Единственно, что можно предположить, они были выходцами из сенаторских семей1233 . Светоний также очень скудно сообщает о заговоре Цепиона — Мурены. По его словам, он был следующим после заговора младшего Лепида. Описывая события после Актийской битвы и присоединения Египта, Светоний сообщает: «Мятежи, заговоры и попытки переворотов не прекращались и после этого, но каждый раз он раскрывал их своевременно по доносам и пода­ влял раньше, чем они становились опасны. Возглавляли эти заго­ воры молодой Лепид, далее – Варрон Мурена и Фанний Цепи­ он»1234. Светоний также пишет и об участии в ликвидации этого заговора сына Ливии и пасынка Августа девятнадцатилетнего Тиберия Клавдия Нерона. Подготовка суда стала известна заговорщикам, и они, не дожидаясь его, бежали из Рима. Смысл побега мог быть таков: избежать судебной ответственности путём добровольного ухода в изгнание. Для римлянина изгнание — самое суровое наказа­ ние, исключая смертный приговор. У представителей ноби­ литета исторически сложилась привилегия: побег расценивался как признание вины и задним числом приравнивался к испол­ нению приговора об изгнании1235. В случае Цепиона и Мурены со товарищи эта привилегия не была учтена. Осудили их, правда, заочно, но, судя по всему, позднее настигли, схватили и казнили. Приговор был вынесен на основании закона «Об оскорблении
430 И.О. Князький. Император Август и его время величия римского народа». Сам этот правовой акт восходил ещё к 104 г. до н.э. Его автором был плебейский трибун Апулей Сатур­ нин. Закон был направлен против неспособных полководцев, чьи бездарные действия наносили ущерб величию и славе Рима и римлян. Никаких заметных последствий он не имел. Но в 80 г. до н.э. диктатор Луций Корнелий Сулла внёс в него поправки, после чего закон стал называться Lex Cornelia и стал защищать не только величие всего римского народа, но в первую очередь высших должностных лиц Республики. После ухода диктатора со своего поста и его смерти трактовка закона вновь изменилась. Марк Туллий Цицерон рассматривал его уже как акт, защища­ ющий величие всего римского народа, но не отдельного чело­ века, пусть и высшую должность в государстве занимающего1236. Тацит позднее так определил изначальную суть этого закона: «Он был направлен лишь против тех, кто причинял ущерб войску предательством, гражданскому единству — смутами и, наконец, величию римского народа — дурным управлением государством. Осуждались дела, слова не влекли за собой наказания»1237. В случае с заговором Цепиона и Мурены совершенно очевидно, что осуждены они были только за слова, возможно, выражавшие намерения сообщников. Насколько реальной была угроза поку­ шения на принцепса, нам неизвестно. Но наказание последовало самое жестокое. Это первый процесс по делу «об оскорблении величия» в правление Августа. И можно уверенно сказать, что защищал суд не попранное достоинство римского народа, но еди­ новластного правителя Империи от возможной угрозы покуше­ ния. Потому вполне справедливо именно с даты процесса Цепи­ она — Мурены (22 г. до н.э.) именовать сей закон «crimen laesae maiestatis» — «законом об оскорблении величества» императора, стоящего во главе Рима. Насколько заговор был реально опасным? Скудость источни­ ков не позволяет об этом судить. Любопытны слова императора Домициана (81 – 96 гг.), сетовавшего на сложности, с которыми сталкивается правитель при обнаружении заговора против своей персоны. Светоний пишет: «Правителям, говорил он, живётся хуже всего: когда обнаруживают заговоры, им не верят, покуда их не убьют»1238.
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 431 Август в действительной опасности заговора не сомневался. Отсюда и беспощадность судей, и даже принятие по итогам процесса нового закона о заочных судебных разбирательствах. Согласно ему, впредь в подобных случаях запрещалось выносить приговоры тайным голосованием и приговаривать обвиняемых к осуждению можно было только единогласным решением1239. Императора удручило, что, как и в деле Марка Прима, некото­ рые судьи высказывались за оправдание заговорщиков. О крайне жестоком настрое Августа косвенно может свидетельствовать то, что ближайший и доверенный его друг Меценат не рискнул всту­ питься за Мурену, который был женат на его сестре. А ведь слав­ ный покровитель римской культуры был известен и тем, что ему всегда удавалось убедить Августа сменить гнев на милость1240. При этом принцепс позволял своему другу немалые вольности. Однажды Август, верша суд, готов был вынести много смертных приговоров. Тогда присутствовавший на процессе Меценат бросил в складки тоги императора табличку с надписью: «Уймись, нако­ нец, палач!» Август, прочтя эти дерзкие слова, не возмутился, но встал и вышел. Смертный приговор, надо понимать, не состоялся. Подлинность этого эпизода в историографии оспаривается.1241 Но не доверять здесь Диону Кассию вряд ли есть основания. Сам историк после рассказа об этом эпизоде пояснил, что Август не только терпел такого рода вольности, но даже относился к ним благосклонно, поскольку помнил о своей привычке впадать порою в ярость без веских на то оснований1242. Возвращаясь к Меценату, можно предположить, что сдержи­ вало его от заступничества за Мурену знание его действительной вины. Вспомним, что именно Меценат изобличил первый заговор против Октавиана, затеянный младшим Лепидом. Любопытно, что в деле Цепиона — Мурены Август проявил благосклонность к верности раба своему господину, пусть хозяин и был осуждён как государственный преступник. Он спокойно воспринял действия отца Цепиона в отношении рабов его сына, проявивших себя диаметрально противоположным образом. Того раба, который пытался спасти своего хозяина, отец погиб­ шего отпустил на волю. Другого же — бросившего своего госпо­ дина при вести об его осуждении — приказал распять1243.
432 И.О. Князький. Император Август и его время Этот изобличённый и разгромленный заговор не стал послед­ ним в правление Августа. Светоний повествует о дальнейших злоумышлениях: «потом Марк Эгнаций, затем — Плавтий Руф и Луций Павел, муж его внучки; а кроме того — Луций Авдасий, уличённый в подделке подписей, человек преклонных лет и сла­ бого здоровья, Азиний Эпикад — полуварвар из племени парфи­ нов, и наконец, Телеф — раб именователь одной женщины. Поис­ тине, он не избежал заговоров и покушений даже от лиц самого низкого состояния. Авдасий и Эпикад предполагали похитить и привести к войскам его дочь Юлию и племянника Агриппу с острова, где они содержались, а Телеф, обольщаясь пророчест­ вом, сулившим ему высшую власть, задумывал напасть на него и сенат. Наконец, однажды ночью возле его спальни был схвачен даже какой – то харчевник из иллирийского войска с охотничьим ножом на поясе, сумевший обмануть стражу; был ли он сумас­ шедшим или только притворялся, сказать трудно: пыткой от него не добились ни слова»1244. Картина на первый взгляд впечатляющая. Но при вниматель­ ном её рассмотрении видно, что злодеев было не слишком много и что не были они людьми, значимыми в римском обществе. Похоже, за перечисленными заговорами стояла не столько поли­ тическая оппозиция, сколько личная неприязнь к принцепсу или наоборот симпатия к обиженным им членам его семьи — дочери, внучке, племяннику. Август умел отличать словесные, пусть даже крайне злобные нападки людей, по тем или иным причи­ нам его не жалующих, от действительных намерений, реально угрожающих его власти и жизни. Ко вторым он был беспоща­ ден. К первым же эффектно, на публику, являл великодушие и милосердие. Это делалось уже для истории. Вновь обратимся к Светонию: «Милосердие его и гражданственная умеренность засвидетельствованы многими примечательными случаями. Не буду перечислять, скольким и каким своим противникам он не только даровал прощение и безопасность, но и допустил их к первым постам в государстве. Плебея Юния Новата он наказал только денежной пеней, а другого — Кассия Потавина, — только легким изгнанием, хотя первый распространял о нём злобное письмо от имени молодого Агриппы, а второй при всех заявлял на
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 433 пиру, что полон желания и решимости его заколоть. А однажды на следствии, когда Эмилию Элиану из Кордубы в числе прочих провинностей едва ли не больше всего вменялись дурные отзывы о Цезаре, он обернулся к обвинителю и сказал с притворным гне­ вом: «Докажи мне это, а уж я покажу Элиану, что у меня есть язык: ведь я могу наговорить о нём ещё больше», — и более он ни тогда, ни потом не давал хода этому делу. А когда Тиберий в письме жаловался ему на то же самое, но с большей резкостью, он ответил ему так: «Не поддавайся порывам юности, милый Тиберий, и не слишком возмущайся, если кто – то обо мне гово­ рит дурное: довольно и того, что никто не может нам сделать дурного»1245. Так, умело проявляя милосердие и снисходительность к неум­ ным, крикливым и, в сущности, безвредным как бы противни­ кам, Август создавал миф о своём добродушии и мягкосердечии. Вернёмся же в 22 г. до н.э. Он принёс немало бедствий Риму и Италии. Сначала разразилась эпидемия, к ней добавилось наводнение. По словам Диона Кассия, в это время в Италии резко упала обработка земли, как, впрочем, и в соседних областях, где тоже свирепствовал мор. В итоге возникла серьёзная нехватка продовольствия1246. Следствием нахлынувших бедствий стали народные волнения. Они, правда, не были направлены против власти Августа. Более того, множество людей было убеждено, что боги насылают беды на Рим как раз из – за того, что Август оставил должность консула. Простым людям невозможно было понять всю тонкость искусного властного манёвра принцепса, окончательно узаконившего бессрочно свою необъятную власть и заодно превратившего главную в глазах римлян в течение многих сотен лет магистратуру в должностную пустышку. Более того, римляне вспомнили, что когда – то в годину бедствий для организации противостояния им сенат избирал диктатора. Вот и теперь мятущийся народ окружил сенат, требуя немедленного избрания Августа диктатором. Нашлись и энтузиасты, явивши­ еся к дому самого принцепса с двумя дюжинами связок прутьев, и упрашивавшие его стать диктатором, взяв на себя всю ответ­ ственность за снабжение столицы хлебом. Иные вспомнили похо­ жий случай: в 57 г. до н.э. в Риме произошли голодные бунты
434 И.О. Князький. Император Август и его время из – за нехватки зерна и отсутствия своевременного его подвоза. Тогда сроком на пять лет вручили особые полномочия популяр­ нейшему в то время политику в Республике Гнею Помпею Магну. Ныне, понятное дело, все надежды на выход из продовольствен­ ного кризиса можно было возлагать только на Августа. Про­ стые римляне наивно полагали, что ему для успешных трудов по преодолению бедствий не хватает властных полномочий, да ещё он сам непонятно зачем от консульства отказался. Двадцать четыре связки прутьев символизировали дважды по двенадцать фасций. Консулу полагалась дюжина таковых в руках ликторов. Диктатор же, соединявший на время исполнения своих обязан­ ностей властные полномочия обоих консулов, получал право на сопровождение двадцати четырёх ликторов с фасциями. Так сво­ еобразно народ предложил Августу диктатуру. Другие же, более радикально настроенные, окружили курию, где заседал сенат, и угрожали поджечь её, если принцепса не изберут немедленно диктатором1247. Август не растерялся в этой непростой ситуации и уверенно нашёл приемлемый и для народа, и для себя выход. Он немед­ ленно принял на себя ответственность за снабжение Рима зер­ ном и приказал ежегодно избирать двух человек из числа быв­ ших преторов, которым прямо вменялась обязанность доставки и распределения хлеба1248. Под руководством и жёстким контролем Августа продовольственная проблема была решена за несколько дней. Вот как он сам впоследствии написал об этом: «Я не отка­ зался при крайней недостаче пищи от заботы о продовольствии и этим так распорядился, что за немного дней все государство на свои средства и своею заботой от страха и существовавшей тогда опасности я освободил»1249. Здесь же Август сообщает, как он отверг предложения принять диктатуру и вернуться к кон­ сульской магистратуре: «Диктатуру, дававшуюся мне и в мое отсутствие, и в моем присутствии и народом, и сенатом, когда консулами были Марк Марцелл и Луций Аррунций, я не принял… Консульство, тогда мне предложенное, годичное и постоянное я не принял»1250. Чем объяснить столь быстрое и успешное решение Августом продовольственной проблемы в Риме? Возможно, он, не жалея
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 435 своих средств, скупил запасы зерна, которые могли придер­ живать хлебные спекулянты. Не исключено, что помогло и сво­ евременное прибытие морем хлеба из Египта, бывшего под личным контролем принцепса, а также из провинции Африка. Отдельно отметим и заслуги девятнадцатилетнего Тиберия Клавдия Нерона, сумевшего по поручению Августа отрегулиро­ вать «страшную дороговизну хлеба и недостаток продовольствия в Остии и в Риме»1251. Успешно Тиберий выполнил ещё одно поручение Августа. Это была операция по обследованию эргастулов — помещений для содержания наказанных рабов по всей Италии. Дело в том, что многие хозяева вилл хватали свободных одиноких путников, заодно и тех, кто искал убежища из страха перед военной служ­ бой, и заточали их, превращая в своих рабов. Сколько людей было освобождено из эргастулов преступных землевладельцев, как были наказаны злодеи, источники не сообщают. Но главное, что пасынок в очередной раз доказал отчиму, что на него можно и должно полагаться в решении самых непростых задач. С учётом того, что сын Ливии с шестнадцати лет начал обретать боевой опыт, сражаясь под орлами Агриппы в Кантабрии, и проявил себя на войне с самой лучшей стороны, у Августа подрастал надёжный помощник. Сам принцепс после 1 сентября 22 года до н.э. покинул Рим и прибыл в Сицилию. Отсюда он собирался, наведя сначала порядок в делах на острове, контролировать ситуацию на всём римском Востоке, включая Сирию1252. Однако от дел восточных его вновь отвлекли проблемы столичные. Состоявшиеся в конце 22 г. до н.э. очередные консульские выборы привели к новым вол­ нениям. Дион Кассий по этому поводу заметил, «что сохранить у римлян демократическое правление было невозможно»1253 . Мятущийся римский городской плебс никак не мог осознать, что правитель остаётся во главе государства без консульской должности. Августа заочно объявили избранным на эту магист­ ратуру вместе с Марком Лоллием, хотя среди кандидатов на выборах он не числился. Избиратели центуриатных комиций, голосовавших на Марсовом поле, всё равно вписывали Авгу­ ста на табличках для голосования. Император, как и следовало
436 И.О. Князький. Император Август и его время ожидать, от консульства вновь решительно отказался. Появи­ лось два кандидата на эту вакансию — Квинт Лепид и Луций Сильван. Их соперничество вызвало такие беспорядки, что из Рима воззвали к Августу с просьбой вернуться и навести в Городе порядок. Правитель возвращаться не стал, но немед­ ленно вызвал к себе на остров обоих соискателей консульства, жёстко их отчитал, после чего выгнал вон, приказав проводить голосование в отсутствии обоих1254. Очередное голосование привело к очередным волнениям, пока, наконец, избранным не оказался Лепид. Всё это вызвало у Августа сильное раздражение, ибо он уже готовился к поездке на Восток. Теперь она оказалась под угрозой срыва, поскольку нельзя было оставлять римские дела в столь безобразном состо­ янии, грозившем столице натуральным безвластием. Для вос­ становления должного порядка в Городе надо было оставить в Риме за себя сильного и надёжного руководителя. В своё время, отправляясь в восточный поход, завершивший гражданские войны, Октавиан доверил столицу Меценату. Но на сей раз слав­ ный потомок этрусских царей не проявил желания взвалить на себя сей нелёгкий груз. Зато он дал другу – принцепсу ценный совет: доверить Город Агриппе. Более того, Меценат присоветовал Августу вновь вмешаться в семейную жизнь своего лучшего бое­ вого соратника. Согласно Диону Кассию, обсуждая дела в Риме, Меценат сказал Августу следующее: «Ты возвысил его настолько, что он должен быть либо твоим зятем, либо мёртвым»1255. Импе­ ратор дружескому совету последовал. Вообще – то один раз он уже принудил Агриппу к разводу — с Цецилией Аттикой, затем навязал ему в жёны свою племянницу Клавдию Марцеллу. На сей раз в качестве очередной жены Август предложил Агриппе свою дочь Юлию, недавно овдовевшую после смерти Марцелла. За четыре года супружества детей у юной четы не появилось. Агриппа к супружеским обязанностям в новой семье отнёсся самым серьёзным образом: уже в 20 г. до н.э. Август был осчаст­ ливлен внуком. Мальчик получил имя (praenomen) Гай — подобно и деду, и божественному Юлию. Значение Агриппы после очередной перемены в его лич­ ной жизни ещё более усилилось. Собственно, оно и ранее было
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 437 достаточно велико. Передача перстня тяжелобольным Августом доблестному Марку Випсанию более чем красноречива. Теперь он был ещё и близким родственником — зятем, а не просто одним из членов большой семьи принцепса. С учётом его нового ста­ туса Агриппа вполне официально превращался во второе лицо в государстве1256. Он отныне мог восприниматься как соправитель принцепса и его ближайший наследник1257. Едва ли можно сомне­ ваться в том, что, уйди Август внезапно из жизни, во главе Рим­ ской империи стал бы Марк Випсаний Агриппа1258. Всё это, очевидно, свидетельствует, что ближайший друг и соратник принцепса полностью принимал созданную в Рим­ ской державе новую политическую систему власти. Может воз­ никнуть вопрос — а как же его выступление перед Октавианом в защиту республиканской формы правления? Здесь надо пом­ нить, что сама эта речь в лучшем случае реконструкция, а то и вообще сочинение Диона Кассия. Потому мнение об Агриппе как о борце за «старую республику» представляется сомнитель­ ным1259. И главное надо помнить о замечательном совете, кото­ рый Агриппа дал своим соратникам ещё во время войны с Сек­ стом Помпеем: брать на себя самые сложные задачи, а почести оставлять правителю1260. Агриппа, приняв бразды правления Городом, быстро привёл в порядок нерешённые насущные дела. Кстати, вновь запретил в столице чуждые римским традициям египетские культы, опять ухитрившиеся здесь обосноваться. Но вот с выборами префекта, избираемого для проведения празднеств, он потерпел неудачу. Возникли очередные беспорядки, эти выборы сорвавшие. Но главное, праздники – то состоялись1261. Август тем временем, пребывая в Сицилии, выводил на зна­ менитый своим плодородием остров новые римские колонии1262. Далее путь его лежал в Грецию. На земле Эллады он оказал уважение спартанцам в память о приюте, данном жителями Лакедемона Ливии и её сыну Тиберию в гражданскую войну. Отдельная благодарность была за то, что в ходе сражения при Акциуме спартанцы были на его стороне в отличие от прочих эллинов, бывших союзниками Антония. Особое расположе­ ние Августа к наследникам Ликурга проявилось в его участии
438 И.О. Князький. Император Август и его время в традиционном спартанском совместном обеде — сисситии. Оно, кстати, было делом не самым приятным. Главным угощением являлась похлебка, приготовленная на бычьей крови. Запах и вкус её были замечательно отвратны, и редко кто, кроме урожен­ цев Лаконии, решался её попробовать. Впрочем, Август не отли­ чался взыскательностью к пище и потому отобедал, по достоин­ ству оценив блюдо «настоящих мужей». А вот, прибыв в Аттику, принцепс к афинянам никакого уваже­ ния не проявил. Помнил, наверное, как хорошо проводил здесь время Антоний, и как население его привечало. Да и в последнем своём письме Марк просил своего победоносного былого кол­ легу о разрешении жить в качестве простого гражданина именно в этом славном городе. Афины лишились доходов с острова Эгины и города Эретреи на Эвбее. Помимо этого Август запретил афинянам продавать полисное гражданство. А это был немалый доход, ибо многие почитали за честь иметь таковое. Перезимовал Август на Самосе, как некогда Антоний и Клео­ патра. Но на сей раз там обошлось без каких – либо празднеств. В новом 20 г. до н.э. император переправился в Азию, где занялся наведением порядка в тамошних провинциях. Пребывание принцепса на Востоке было подкреплено прибытием туда леги­ онов во главе с командующим двадцати одного года от роду. Это был Тиберий Клавдий Нерон. Своими предыдущими немалыми заслугами молодой человек обрёл право руководить войсками, самостоятельно отдавая им боевые приказы1263. Правда, задача воевать перед молодым полководцем не ставилась, пусть он и имел для этого все возможности. Тиберий должен был провести как можно более впечатляющую демонстрацию римского воен­ ного могущества, итогом которой стало бы возвращение Арме­ нии под власть Империи и устрашение парфян. Те к большой войне в это время были не готовы, что римлянам было известно. Потому Август и надеялся появлением легионов в Армении и на рубежах Парфянского царства добиться значимых уступок от царя Фраата. Светоний так описал восточный поход Тиберия: «…он воз­ главил поход римских войск на Восток, вернул армянское цар­ ство Тиграну и в своём лагере, перед трибуной военачальника
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 439 возложил на него диадему. Он же принял и знамёна, отбитые парфянами у Марка Красса»1264. Успех Тиберия превзошёл все ожидания. Он не только вернул Армению под покровительство Рима, но и смыл величайшую обиду, когда – либо нанесённую чести римского оружия. В Рим вернулись утраченные в 53 г. до н.э. при Каррах орлы легионов. Более того, царь отпустил на родину и пленных, захваченных парфянами в той злосчастной битве. Кроме тех, кто скончался в плену или покончил с собой, не выдержав унизительности сво­ его положения. Были и такие, кто бежал и бесследно скрылся в парфянских землях1265. Веллей Патеркул в отличие от чуждого патетике архи­ виста Светония описал поход Тиберия в восторженной манере: «… отправленный отчимом вместе с войском для проверки и устройства провинций на Востоке, он своими действиями явил образец исключительной доблести. Вступив с легионами в Арме­ нию, он подчинил её власти римского народа, поручил Артавадзу о и ка атерку а арем ста игран. И.К. его царство… и даже парфянский царь, напуганный славой столь великого имени, отдал своих детей заложниками Цезарю»1266. Как писал один из биографов Тиберия, «он вернулся домой, не проведя ни одного сра­ жения и не пролив ни капли крови»1267. И при этом такой успех! Август, конечно же, был горд происшедшим, при этом держал себя так, как будто сам одержал победу над парфянами: «… без военных действий вернул я, что было потеряно в битвах»1268. Вот описание этих событий в его «Деяниях»: «Имея возможность превратить в провинцию великую Армению после убийства царя Артакса, я по примеру наших предков предпочёл передать ее через посред­ ство Тиберия Нерона, который был тогда моим пасынком, царю Тиграну, сыну царя Артавазда и внуку царя Тиграна»1269. Напи­ сал Август и о возвращении римских орлов: «Парфян я вынудил вернуть мне военное снаряжение и знамена трёх римских войск и обратиться к римскому народу с мольбой о дружбе. Эти знамёна я сложил в помещении, находящемся в храме Марса Мстителя»1270. О роли Тиберия на сей раз император предпочёл умолчать. В Армении, однако, правление облагодетельствованного рим­ лянами Тиграна оказалось недолгим. Вот что сообщает Тацит:
440 И.О. Князький. Император Август и его время «Цезарь дал армянам Тиграна, которого возвёл на престол Тибе­ рий Нерон. Но ни царствование Тиграна, ни царствование его детей, соединившихся по чужеземному обычаю в браке и правив­ ших сообща, не были длительными»1271. Удовлетворённый успехами в восточных делах Август поки­ нул Сирию и вернулся на Самос, где и провёл зиму 20 – 19 гг. до н.э. И здесь в это время произошло знаменательное событие в дипломатической истории Римской державы. Было заключено соглашение о дружбе между Римом и неким индийским государ­ ством1272. Послы, представ перед императором, вручили ему мно­ гочисленные дары, содержавшие помимо традиционных золотых изделий и драгоценных камней, которыми Индия во все времена славилась, подарки живые: тигров и мальчика – калеку, от при­ роды лишённого рук. «И несмотря на своё увечье, он во всех слу­ чаях использовал свои ноги так, как если бы это были руки: он натягивал ими лук, пускал стрелы и даже играл на трубе — как он это делал, я не знаю, но только записываю то, что рассказы­ вают» 1273. Так сообщает об индийских дарах Августу Дион Кассий. Попытки установить контакт с Римом индийцы делали и ранее. Первые посланцы с далёкого субконтинента побывали у прин­ цепса, когда он находился в Тарраконской Испании в 27 г. до н.э. Ныне же это было большое посольство, имевшее полномочия для заключения полноценного договора о дружбе. Август оценил налаживание римско – индийских связей, о чём написал в своих «Деяниях»: «Ко мне из Индии царей посольства часто присы­ лаются, никогда до этого не виданные ни при каком римском вожде». И действительно, ранее римляне сталкивались только с индийскими слонами и их вожатыми – индусами в войнах с Пирром и Антиохом Великим. Теперь обратимся к вопросу: из какой части Индии при­ были эти послы, и какое индийское государство они могли представлять? Первая встреча индийцев с античной цивилизацией произо­ шла во время войн Александра Македонского. Великий завое­ ватель сумел захватить земли по реке Инд и Пенджаб к востоку от неё, приблизившись к пустыне Тар, за которой лежала уже долина Ганга. После распада его державы эти индийские земли
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 441 вошли в состав владений диадоха Селевка Никатора, в 306 г. до н.э. провозгласившего себя царём. Селевк установил дружеские отношения с могущественным индийским владыкой Чандра­ гуптой (322 – 298 гг. до н.э.) и даже породнился с ним, выдав за него свою дочь. Грозный основатель империи Маурьев (322 – 187 гг. до н.э.) предоставил своему тестю мощную военную поддержку — 500 индийских боевых слонов. Но за это Селевк вынужден был вернуть индийские земли, завоёванные Александром1274. В III в. до н.э. распад эллинистических держав продолжился. В 255 г. до н.э. на соседних с Индией землях Бактрии и Согдианы обра­ зовалось самостоятельное Греко – Бактрийское царство. С севера на его территорию постоянно вторгались степные иранские кочев­ ники саки, всё более и более оттеснявшие греков на юг. В резуль­ тате греки вновь появляются на северо–западных рубежах Индии и постепенно продвигаются в Пенджаб. Здесь вскоре образуется греко–индийское царство, независимое от Греко–Бактрии. В нём наблюдается причудливый синтез традиций античности и индий­ ской культуры. Порождением этого стала знаменитая скульптура Гандхарской школы1275. О ней говорили, что художник школы Ган­ дхара имел руку грека, но голову и сердце индийца. На рубеже II — I вв. до н.э. в Индию устремляются саки, тес­ нимые более мощным кочевническим объединением гуннов. В результате рядом с греко – индийским появляются и индо – сак­ ские, порой именуемые индо – скифскими царства. Отношения между ними не были мирными, они постоянно между собой вое­ вали. Одно время греко – индийские цари нашли себе союзника в лице Китайской империи поздней династии Хань. Царь Гермей даже стал вассалом Китая. Но земли Пенджаба были слишком далеки от ханьских владений, и китайцы вскоре потеряли к ним интерес. Около 50 г. до н.э. последний греко – индийский царь Пенджаба был свергнут индо – саками, но на востоке этой исто­ рической области греки сохранили свою власть. В Восточном Пенджабе греко – индийская династия продержалась вплоть до I века. Владения её последнего представителя царя Стратона II были завоёваны индо – саками около 10 года1276. Скорее всего, посольство, прибывшее к Августу, могло пред­ ставлять как раз восточно – пенджабское греко – индийское
442 И.О. Князький. Император Август и его время царство. Разочаровавшись в поддержке великой восточной импе­ рии поздней Хань, теперь эллины и индусы попытались найти покровителя в лице величайшей державы Запада — Римской империи. Даже договор о дружбе удалось заключить. Только вот действительной помощи Август новоявленному союзнику оказать не смог. Прежде всего, в силу огромных расстояний и отсутствия надежных коммуникаций. И, тем не менее, в эпоху ранней Империи торговые связи Рима и Индии установились. В Баригазе — крупном портовом городе на северо – западном индийском побережье римские торговцы выгодно продавали вино, ткани, серебряные кубки, а также живой товар — мальчиков – певцов и красивых девушек для мест­ ной знати. Взамен же закупали драгоценные и полудрагоценные камни, травы, специи и экзотических животных1277. Археологи­ ческие исследования портовых городов Южной Индии обнару­ живают там немалое число римских монет и амфор для вина, что является подтверждением связей античного мира и Индии в ран­ ний имперский период1278. Возвращаясь к посольству, заставшему Августа на Самосе, нельзя не обратить внимания на имена царственных особ, его приславших: Пандион и Пор1279. Одно имя чисто эллинское, второе — индийское. Прямое свидетельство греко – индийского происхождения этого государства или государств. Послы и их свита последовали за римским владыкой в Афины, где и прои­ зошла с одним из индусов странная и жуткая история. «Один из индийцев по имени Зармар изъявил желание умереть — то ли потому, что принадлежа к сословию мудрецов, он проникся соот­ ветствующим честолюбием, то ли согласно обычаю предков, потому что был стар, то ли для того, чтобы устроить представле­ ние для Августа и афинян (Август к этому времени уже прибыл в Афины) — и он был посвящён в таинство двух богинь… после чего живым бросился в огонь»1280. Удивительная история. Зачем индийскому брахману участво­ вать в Элевсинских мистериях, посвящённых Деметре и Персе­ фоне? Да и нуждался ли Август в подобном жутком представ­ лении? Есть, правда, аналогия — события времён Александра Македонского. Плутарх так описывает поступок индийского
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 443 брахмана Калана, сопоставляя его как раз с подобным деянием при Августе. «Здесь Калан, долгое время страдавший болез­ нью желудка, попросил соорудить для себя костёр. Подъехав к костру на коне, он помолился, окропил себя, словно жертвен­ ное животное, и срезал со своей головы клок волос в приноше­ ние богам. Затем, взойдя на костер, он попрощался с присутство­ вавшими македонянами, попросил их и царя провести этот день в весёлой попойке и сказал, что царя он вскоре увидит в Вави­ лоне. Произнеся эти слова, он лёг и укрылся с головой. Огонь подбирался всё ближе, но он не двинулся с места, не шевельнул ни рукой, ни ногой. Так он принёс себя в жертву богам по древ­ нему обычаю мудрецов своей страны. Много лет спустя в Афи­ нах то же самое совершил другой индиец, находившийся тогда в свите Цезаря. До сих пор там можно видеть могильный памят­ ник, который называют «нагробием индийца»»1281. Мы не знаем, как Август воспринял огненное самоубийство, но афиняне запом­ нили его надолго. 19 г. до н.э. отмечен в истории правления Императора Цезаря Августа завершением политической карьеры некоего Марка Эгнация Руфа, решившегося на открытую оппозицию принцепсу. Кто был этот человек и как получилось, что его жизнь оставила заметный след в начальном периоде принципата? Сведения в источниках о нём не слишком доброжелательны, если не ска­ зать, откровенно враждебны. Веллей Патеркул, автор по времени наиболее близкий к этим событиям, явно приписывает Марку Эгнацию Руфу преступные замыслы: «Во всём более похожий на гладиатора, чем на сенатора, во время эдилитета он снискал бла­ горасположение народа, которое день ото дня увеличивал тем, что с помощью собственных рабов тушил пожары; за это народ продлил ему претуру, а вскоре Эгнаций даже дерзнул домогаться консульства. Но поскольку он погряз в пороках и преступле­ ниях, а с имущественным состоянием дело у него обстояло не лучше, чем с совестью, то, набрав себе подобных, решил убить Цезаря, чтобы устранив его, умереть самому — ибо он не мог здравствовать, пока здравствует Цезарь. Таков уж характер этих людей: каждый предпочитает убивать при всеобщем крушении, чем быть попранным своим собственным, а терпя то же самое,
444 И.О. Князький. Император Август и его время оставаться незамеченным. В сокрытии своих планов он был не счастливее предшественников. Попав вместе с сообщниками своего преступления в тюрьму, он принял смерть, в полной мере достойную жизни»1282. Светоний просто отнёс Эгнация Руфа к заговорщикам, умыш­ лявшим на жизнь Августа1283. Дион Кассий, подобно Патеркулу, дал развёрнутую характе­ ристику удачливому эдилу и злосчастному претенденту на кон­ сульскую магистратуру: «Однако большинство скорее подражает делам других, даже если они дурны, чем остерегается печальных последствий. В то время так поступал Марк Эгнатий Руф, испол­ нявший должность эдила; он отлично справлялся со всеми обя­ занностями и, кроме того, вместе со своими рабами и некоторыми другими наёмниками приходил на помощь домам, горевшим в тот год; за это он принял от народа возмещение расходов, произ­ ведённых по должности, и в обход закона был избран претором. Возгордившись всем этим, он так зазнался перед Августом, что обнародовал заявление о передаче преемнику целого и невреди­ мого города. Это вызвало гнев всех виднейших мужей, и особенно Августа, который нимало не замедлил научить виновника не воз­ носиться мыслью над большинством и тотчас приказал эдилам заботиться, чтобы не было никаких пожаров, а если что – нибудь такое случится — тушить огонь»1284. Принимать всерьёз нравственные, а, вернее, вопиюще безнрав­ ственные характеристики, которые давали Руфу виднейшие рим­ ские историки, не приходится. Тем не менее, приводимые авто­ рами факты позволяют сделать вполне определённые выводы об этапах его политической карьеры и причинах столь печального её завершения. Марк Эгнаций Руф стал эдилом в 22 г. до н.э.1285. Со своими обя­ занностями он справлялся успешно. Более того, на свои средства и, привлекая своих же рабов, создал эффективные пожарные дру­ жины, что для Рима было безусловным благом — пожароопас­ ность в Городе была очень высокой и огонь порой выжигал целые кварталы. Август инициативу деятельного эдила не одобрил и создал из 600 собственных рабов свои постоянные дружины для борьбы с пожарами. Но в народе – то симпатии склонялись
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 445 на сторону Руфа. Он дважды исполнял обязанности эдила, а в 20 г. до н.э. был избран уже претором. Наконец, в 19 г. до н.э. при очевидной широкой поддержке Руф попытался выставить свою кандидатуру в консулы — без одобрения императора и, не достигнув установленного законом возраста (41 года). Возникает очень любопытная коллизия: юридически императорское одоб­ рение для выдвижения в консулы вообще – то необязательно, пусть всем и понятно, что без него обойтись нельзя. Что же до возраста… а сколько лет было Октавиану, когда он впервые стал консулом? Это уже опасная параллель! Наследник Цезаря — все это помнили — первое консульство обрёл не по воле комиций, не с одобрения сената, а силой оружия в 19 лет. Отсюда нежданные амбиции Руфа, да ещё при таком стремительном развитии его карьеры, могли выглядеть в глазах принцепса и преданной ему властной элиты угрожающими. Сам Руф, конечно же, не мог рас­ сматриваться как серьёзный конкурент Августа. Но, поскольку у него оказалось немало сторонников, то покой в Городе вполне мог быть нарушен. А это воспринималось уже как подрыв ста­ бильности власти1286. Существует даже мнение, что Руф форми­ ровал отряды своих сподвижников, включая в их состав рабов1287. А то, что консул Сентий Сантурин не допустил Марка Эгнация к выборам, вполне могло толкнуть обиженного соискателя на неправовые действия. Тем более, что поддержка в народе у него была — результаты выборов в эдилы и преторы говорят сами за себя! Да и в сенате наверняка у Руфа тоже имелись сторон­ ники. Отсюда и восприятие его намерений как натурального заговора1288. Итог — самый печальный: Руф арестован, заключён в темницу, а затем казнён как заговорщик, злоумышлявший про­ тив Августа. Приговор был вынесен сенатом, но едва ли обошлось без указаний самого принцепса. Кем был на самом деле Марк Эгнаций Руф? При таком состо­ янии первоисточников историкам остаётся только гадать о мотивах его действий, об истинных целях. Некоторые совре­ менные учёные стараются его представить народным любим­ цем, кем – то вроде нового Клодия1289. Возможно, действия Руфа выразили протест против попрания независимости сената и были попыткой отстоять права сенаторов на традиционные
446 И.О. Князький. Император Август и его время связи с народом Рима1290. Видят в Руфе и демагога, опасного для власти1291. Представляется, что Марк Эгнаций Руф, будучи, бесспорно, человеком честолюбивым, возмечтал о большой политической карьере, венцом которой ему виделась консульская магистратура. Стремился ли он к власти во всей Римской державе? Едва ли. Кон­ сульство уже с 23 г. до н.э. было официально лишено империя, каковой безраздельно принадлежал только принцепсу. Нево­ енный человек и не имевший влияния в вооружённых силах мечтать о руководстве государством не мог. Возможно, что Руф в своих карьерных устремлениях просто недооценил, как в вер­ хах государства и прежде всего самим императором его действия будут восприняты. Это его и погубило. Принцепс наверняка понимал, что Руф никой не заговорщик и прямой опасности не представляет. Но надо было всем показать, что никто не смеет выдвигаться на высшие посты без соизволения императора! Август о событиях, связанных с делами Руфа, узнавал, нахо­ дясь за пределами Рима. Но при этом своевременно получал оттуда сведения. Так на очередной раз вакантную консульскую должность он назначил Квинта Лукреция Веспиллона. А Сентия заменил на Марка Виниция. Когда же принцепс приблизился к Риму, то ему стали готовить просто роскошную встречу, кото­ рой ранее никто не удостаивался. Вот, что написал об этом сам Август: «Алтарь Фортуны Возвратительницы против храма Чести и Доблести у Капенских ворот по поводу моего возвращения сенат посвятил, на котором приказал понтификам и девам – вестал­ кам совершать ежегодное жертвоприношение в тот день, когда при консулах Квинте Лукреции и Марке Виниции в Город из Сирии я вернулся, и тот день Августалиями по нашему прозвищу он назвал. По решению сената в то же время часть преторов и плебейских трибунов с консулом Квинтом Лукрецием и первен­ ствующими мужами мне навстречу была послана в Кампанию, каковая почесть до того времени никому, кроме меня, не была постановлена»1292. От торжественной встречи Август, тем не менее, уклонился, вступив в Город ночью. На следующий же день он счёл необ­ ходимым отметить заслуги своего старшего пасынка Тиберия,
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 447 присвоив ему преторские знаки отличия. Теперь тот получил право на заседаниях сената высказывать своё мнение наряду с другими преторами. Его младшему брату Друзу девятнадцати лет от роду было позволено добиваться государственных долж­ нос тей на пять лет раньше установленного законом срока1293 . Старший брат такое право получил ранее. Далее Август при­ ступил к дополнительному укреплению своих полномочий. Поскольку поведение римлян в его отсутствие разительно отли­ чалось от такового при его присутствии, возникла необходимость усилить надзор за населением. Сенат предложил принцепсу избрание его на должность блюстителя нравов на пять лет. Это сообщение Диона Кассия1294. Здесь, однако, есть противоречие1295. Светоний указывал на принятие Октавианом подобных полномо­ чий ещё в 29 г. до н.э.1296. Возможно, речь шла об их продлении. На такой же срок Август принял ряд цензорских функций. Далее Дион Кассий сообщает о принятии принцепсом консульских пол­ номочий пожизненно, вследствие чего и об обретённом им праве иметь всегда сопровождение из 12 ликторов с фасциями, а также праве сидеть в курульном кресле на заседаниях сената между действующими консулами1297. Последнее, как мы помним, Окта­ виан позволил себе ещё в 32 г. до н.э. Упоминание пожизненного консульства противоречит чёт­ кому и недвусмысленному утверждению самого Августа, что он такового не принял. Если, однако, как писал Э.Д. Гримм, ближе присмотреться к словам Диона Кассия, то становится очевидным, что речь идёт не о самой магистратуре, но о почётных отличиях консулата: праве на 12 ликторов и на курульное кресло между местами консулов1298. Много большее значение имело обретение принцепсом следующего права: «… сенаторы стали настаивать, чтобы он внёс исправления во все дела и принял такие законы, какие посчитает нужным, и те законы, что ему предстояло издать, они решили отныне именовать законами Августа и поже­ лали принести клятвы, что будут твёрдо им следовать»1299. Август, однако, принимать клятвы от сенаторов отказался. Знал, должно быть, истинную цену их слову! Но данное ему фак­ тически неограниченное право распоряжений и издания законов охотно принял. Оно реально имело огромное теоретическое и
448 И.О. Князький. Император Август и его время практическое значение. В начале правления династии Фла­ виев (70 – 96 гг.) это право стало одним из важнейших пунктов того, что принято называть «законом о власти Веспасиана»1300: «… чтобы он (Веспасиан) имел право и власть поступать и дей­ ствовать так, как он найдёт соответствующим интересам государ­ ства и согласным с достоинством божественных и человеческих, общественных и частных дел, — как было такое право и власть у божественного Августа, и Тиберия Юлия Цезаря Августа, и Тиберия Клавдия Цезаря Августа Германика; и чтобы импера­ тор Цезарь Веспасиан был освобождён от тех законов и плебис­ цитов, о которых было постановлено, что они не простираются на божественного Августа, Тиберия Юлия Цезаря Августа, Тибе­ рия Клавдия Цезаря Августа Германика, и чтобы императору Цезарю Веспасиану Августу было позволено делать всё то, что в силу какого – либо закона или предложения следовало делать божественному Августу, Тиберию Юлию Цезарю Августу, и Тибе­ рию Клавдию Цезарю Августу Германику; и чтобы то, что было совершено, содеяно, определено, приказано императором Цеза­ рем Веспасианом Августом, или кем – либо по его приказу или поручению, до внесения этого закона, — чтобы всё это считалось столь же законным и правильным, как если бы было совершено по приказанию народа»1301. Приняв столь верноподданническое предложение сената, Август не только сам окончательно приобрёл законное право вмеши­ ваться решительно во все дела в государстве, но, как мы видим, позаботился и о властных полномочиях и возможностях своих приемников. Что касается самого принцепса, то отныне совер­ шенно законно пределы применения его власти всецело зависели только от его личного усмотрения и его собственной воли. Собственно, положениями, принятыми в 19 г. до н.э., и завер­ шается становление принципата 1302. Искать в сохранившихся республиканских структурах и наименованиях магистратур какие – то властные реликты былой республики — это принимать видимость за сущность1303. Далее Август обратился к очередным переменам в сенате1304. Состав этого органа, которому он выражал тем больше словесного почтения, чем меньше оставлял действительных полномочий,
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 449 императора по – прежнему не устраивал. Сенат всё – таки оста­ вался слишком многолюдным, хотя после первой чистки с помо­ щью Агриппы удалось его несколько сократить. Кроме того, Августа не привлекали и нравственные достоинства многих и многих «отцов, внесённых в списки». С одной стороны — люди, известные своей порочностью, плохо прикрытой внешней добро­ порядочностью. С другой — льстецы, во всём принцепсу безогово­ рочно повинующиеся и готовые восхвалять его и по поводу, и без повода. На них полагаться также не стоило, ибо они всегда были готовы предать того, перед кем только что преклонялись. Тяжкое наследие многолетних гражданских войн! Но главным было то, что никто из сенаторов добровольно с курией Юлия расставаться не желал. Если в 29 г. до н.э. нашлось хоть полсотни человек, добровольно сложивших с себя сенатские полномочия, то на сей раз таких честных и самокритичных особ не оказалось. Потому Августу пришлось действовать самому. В то же время он менее всего хотел — это характернейшая его черта как политика — чтобы первоприсутствующего в сенате одного упрекали в чистке его рядов. В помощь себе на сей раз он самолично выбрал 30 сена­ торов, которых хорошо знал и мог на них положиться. При этом все они приняли клятву, подобную той, которую в былые времена давали цензоры, когда вносили сенаторов в списки. И сам он её произнёс при отборе этой тридцатки. Способ селекции будущих сенаторов Август изобрёл наислож­ нейший. Первая тридцатка должна была выбрать по пяти чело­ век каждый и записать их имена на табличках. Родственников включать в списки категорически запрещалось. «После этого среди каждой пятёрки он произвёл жеребьёвку, с тем, чтобы один человек из пятерых, которому выпал жребий, и сам стал сенатором, и записал пять имён»1305. По такой схеме за несколько дней удалось избрать 300 человек состава будущего сената. Но при этом возникли некоторые неурядицы1306. Ряд выбранных лиц в Городе отсутствовал, и потому пришлось другим людям за них участвовать в жеребьёвке. В конце концов, Августу им же изобретённая процедура надоела, и он просто взял формирова­ ние сената в свои руки. Число «отцов, внесённых в списки» он довёл до 600, как и намечал. Вообще – то, принцепс полагал, что
450 И.О. Князький. Император Август и его время хватило бы и 300. Здесь он опирался на историческую тради­ цию: в республиканскую эпоху вплоть до сулланской реформы 81 г. до н.э. сенаторов было 300. Но восстановить досулланскую численность оказалось делом проблемным. В этом случае в Риме появились бы сотни обиженных людей, да ещё и к элите общества принадлежавших. Едва ли бы они стали сколь – либо организо­ ванной политической оппозицией, но сам по себе рост числа недовольных его действиями Августу, конечно же, был не нужен. И без того нашлись обиженные. Они даже осмелились критико­ вать принцепса за несправедливость. Дабы смягчить обиду тех, кто был исключён из заветных списков, Август сохранил за ними право по – прежнему участвовать в традиционных общих обедах сенаторов на Капитолии, носить те же одеяния, что и действую­ щие члены сената, занимать на зрелищах специально отведённые для них места. Более того, за не попавшими в списки сохранялось право выдвигаться на государственные должности, а уже избра­ ние квестором открывало дорогу в сенат. Таким образом, многие исключённые со временем вновь обрели столь дорогой им сенат­ ский статус1307. После сенатских преобразований в Риме обнаружился очеред­ ной заговор. Нескольким людям было предъявлено обвинение в злоумышлениях против Августа и Агриппы. Поскольку Марк Випсаний был в это время очевидным вторым человеком в госу­ дарстве и помогал принцепсу в очередной чистке сената, а в 29 г. до н.э. они проводили таковую вообще вдвоём, рискнём сделать предположение, что заговорщики могли быть из числа обижен­ ных потерей места в курии Юлия. Но вот сколь – либо относи­ тельно подробных сведений, проливающих свет на действитель­ ную сущность этого комплота, его состав, возможную опасность, в источниках нет. Дион Кассий — единственный автор, о заговоре этом написавший, ничего внятного так и не сообщил: «Обосно­ ванными они были или ложными — о таких делах невозможно судить со стороны, ибо, какие бы меры наказания предполагае­ мых заговорщиков ни предпринял правитель — самолично ли, либо через сенат — часто возникает подозрение, что он действует из личной ненависти, сколь бы обоснованными и справедливыми ни были вынесенные приговоры. По этой причине я намерен
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 451 обо всех такого рода случаях, за исключением самых очевид­ ных, просто излагать то, что сообщается, не выходя за пределы обнародованных сведений, не вдаваясь в тщательное расследо­ вание и не высказывая мнения ни о справедливости или неспра­ ведливости какого – то действия, ни о ложности или истинности сообщаемого»1308. Судя по тому, что единственной подробностью о заговоре, кото­ рую историк счёл безусловно заслуживающей доверия, и в под­ линности которой никак нельзя усомниться, является сообщение о казни Августом нескольких человек, дело было весьма сомни­ тельным с точки зрения законности и праведности вынесенного приговора. 18 г. до н.э. стал для Августа годом законодательной актив­ ности. Как пишет Светоний: «Он пересмотрел старые законы и ввёл некоторые новые: например, о роскоши, о прелюбодеянии и разврате, о подкупе, о порядке брака для всех сословий»1309. Закон о подкупе предусматривал, что те, кто уличён в таковом во время выборов должностных лиц, отстраняются от участия в них сроком на пять лет. Появление этого акта, скорее всего, связано с волнениями в Риме, случившимися во время выборов 22 – 19 гг. до н.э. Особо выделим два закона — о роскоши и прелюбодеянии. О том, что именно является причиной падения нравов в Риме, писал ещё Гай Саллюстий Крисп (87 – 35 г. до н.э.). Он прямо указывал на «испорченные нравы гражданской общины, стра­ давшие от двух наихудших противоположенных зол: роскоши и алчности»1310. Саллюстий считал: «И вот, сначала усилилась жажда денег, затем – власти; всё это было как бы главной пищей для всяческих зол. Ибо алчность уничтожила верность слову, порядочность и другие добрые качества; вместо них она научила людей быть гордыми, жестокими, продажными во всём и прене­ брегать богами»1311. К чести Августа, алчность и роскошь его жизненными целями не были. Власть и обустройство государства — вот что влекло его с юных лет. Строительство могущественной Империи должно было опираться, прежде всего, на возрождение и укрепление римских отеческих традиций. Исключительное стремление
452 И.О. Князький. Император Август и его время к богатству и упоение роскошью в таковые определённо не вхо­ дили. Надо сказать, что законы, ограничивающие роскошь, в римской истории не были чем – то новым. Первые из них вос­ ходили ещё ко времени Второй Пунической войны. Это был зна­ менитый закон Оппия (215 г. до н.э.), запрещавший женщинам носить золотые украшения весом более половины унции, одевать раскрашенную одежду, передвигаться по Городу в повозках. Он продержался около 20 лет и был отменён в результате массовых протестов представительниц прекрасной половины римского народа. Женщины Рима умели отстаивать свои права! В даль­ нейшем периодически появлялись законы, ограничивающие расходы на пиры, на число гостей, на стоимость угощения и даже на количество потребляемого мяса. Обуздать тягу римлян к роскоши подобными ограничениями, конечно же, не удалось. Огромные богатства, хлынувшие в Город и Италию после мно­ гочисленных победоносных войн, сделали привычку римской элиты к роскошной жизни нормой. Ограбление присоединённых провинций, коррупция в верхах общества ещё более этому способ­ ствовали. Единственное, что подорвало возможности роскошной жизни в Риме, — гражданские войны, не пощадившие ни Ита­ лию, ни столицу державы. В наступившее время мирного про­ цветания при Августе все прежние привычки римская элита вос­ становила. Но самый курс принцепса на возрождение исконных римских ценностей требовал как сумптуарных законов, так и про­ тиводействия на законодательном уровне нравственной распу­ щенности, ещё более широко, нежели роскошь, в обществе укоре­ нившейся. Вот ей – то гражданские войны только способствовали. Lex sumptuarum Августа не носил слишком жёсткого харак­ тера и в плане действительного ограничения роскошной жизни и стремления к богатству сколь – либо радикальных последствий иметь не мог. Очередной раз были ограничены расходы на пиры. Теперь, согласно закону 18 г. до н.э., в обычный день на пирше­ ство с приёмом гостей можно было тратить не более четырёхсот сестерций, на пир в праздничный день — вдвое больше, а уж на свадьбу — до тысячи. Но вот законы, касавшиеся брачных отношений и особенно супружеской неверности, носили куда более решительный
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 453 характер. Август понимал, что запретить роскошно жить невоз­ можно. Перегнув палку, можно было настроить против себя верхи общества. Но вот противодействие нравственному упадку, забвению семейных ценностей, разврату было востребовано рим­ лянами, и от правителя все ожидали действенных мер. Первые брачные законы при Августе были приняты ещё в 28 г. до н.э. Они касались ведущих сословий государства — сенаторов и всадников. Мужчины до 60 лет и женщины до 50 лет были обя­ заны вступать в брак. Нарушители закона не только лишались привычных развлечений — права присутствовать на разного рода зрелищах. Главное, им грозил и серьёзный материальный ущерб — ограничение в получении наследства по завещанию. Позднее и бездетных приравняли к не вступившим в брак1312. В 9 г. до н.э. между ними были установлены различия: не всту­ пившие в брак вообще лишались права на наследство; бездет­ ные же, но в браке состоявшие, получали половину от положен­ ного им. А вот семьи, имевшие не меньше трёх детей, поощрялись льготами и преимуществами1313. Что до законов о прелюбодеянии, карающих разврат, то они имели широкий резонанс1314. Когда Август в 18 г. до н.э. внёс эти правовые акты на обсуждение в сенат, там последовала бурная дискуссия. По словам Диона Кассия: «В Сенате раздавались гром­ кие жалобы на распущенность женщин и молодёжи; этой распу­ щенностью объяснялось постоянное уменьшение числа браков, и сенаторы пытались вынудить Августа исправить положение лич­ ным примером, намекая на его многочисленные любовные похож­ дения. Он сперва ответил, что необходимые меры уже приняты и что невозможно принять закон на все случаи жизни. Но потом, поскольку сенаторы продолжали докучать ему, сказал: «Вы бы сами приказывали своим жёнам всё, что сочтёте нужным. Лично я так и делаю». Но после этих слов они стали приставать к нему ещё сильнее, желая знать, что именно он приказывает Ливии. И он был вынужден сказать несколько замечаний о женском платье и укра­ шениях, появлении женщин в общественных местах и скромном поведении — не заботясь, что его слова расходятся с его делами»1315. И, действительно, римляне прекрасно знали нравственный облик своего правителя. Потому, с одной стороны, поощряя его
454 И.О. Князький. Император Август и его время на введение законов, наказующих распущенность, не могли удер­ жаться от того, чтобы не уколоть борца с развратом его собствен­ ным поведением. Бывало и хуже. Однажды во время театраль­ ного представления, на котором Август присутствовал, со сцены прозвучал стих: «Смотри, как всё покровительствует развратни­ ку!»1316. Народ встретил эти слова бурными рукоплесканиями, давая правителю понять, на чей счёт эти слова воспринимаются. Подлинный нравственный облик Августа ни для кого не был тайной. «Что он жил с чужими жёнами, не отрицают даже его друзья; но они оправдывают его тем, что он шёл на это не из похоти, а по расчёту, чтобы через женщин легче выведывать замыслы противников»1317. Далее Светоний пишет и о том, что не только стремление завладеть чужими секретами толкало Августа на разврат: «Сладострастным утехам он предавался и впослед­ ствии и был, говорят, большим любителем молоденьких девушек, которых ему отовсюду добывала сама жена»1318. Но, что бы там ни говорили римляне о своём правителе, брачные законы и законы о прелюбодеяниях были в 18 г. до н.э. приняты. Закон, вошедший в историю как Lex Iulia de adulteris, предполагал весьма жесто­ кие наказания для лиц, нарушивших супружескую верность. Дела разбирались в судах наряду с тяжкими преступлениями, что предполагало суровые приговоры. В случае доказанной вины женщина лишалась половины приданного и трети имущества. Мужчина терял половину имущества. Уличённые любовники по итогам судебного разбирательства помимо материальных потерь могли быть сосланы на острова Тирренского моря. К наказанию прелюбодеев привлекались и члены их семей. Отец неверной жены имел право убить и преступную дочь, и её любовника. Муж – рогоносец мог убить любовника своей супруги. Правда, если тот принадлежал к низам общества или к малопочтенным профессиям: рабам, гладиаторам, либертинам этой семьи, арти­ стам, циркачам и т.п. Категорически запрещалось покрывать от властей обнаруженный в семье адюльтер. Так, если после исте­ чения полугода разоблачённого очевидного прелюбодеяния муж развратницы не привлекал её к государственному суду, то такой обманутый, но смирившийся с этим без огласки супруг объявлялся сводником и сам попадал под суд. Уличённые
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 455 во внебрачных связях мужчины также должны были непре­ менно оказаться судимыми и получить заслуженное наказание. Суровое1319. Общественную нравственность Август блюл и на зрелищах для народа. Так он повелел не допускать женщин на состязания атлетов1320. Те ведь выступали голыми, и их отменно сложенные тела, как полагал принцепс, могли наводить присутствующих на соревнованиях девиц и матрон на мысли, далёкие от целому­ дрия и соблюдения супружеской верности. Светоний приводит занятный случай. Когда во время одних игр зрители дружно потребовали вывести на арену пару кулачных бойцов, император немедленно распорядился перенести бой на следующее утро и запретил женщинам появляться в театре до его окончания1321. В «Деяниях» Август отметил свои заслуги в деле восстановле­ ния полузабытых отеческих нравов благодаря введению новых законов: «Новыми законами, введёнными по моей инициативе, многие примеры древних, забытые уже нашим веком, я вернул, и сам многих дел примеры, достойные подражания, потомкам передал»1322. Старинные обычаи принцепс стремился восстановить и в быту: «Даже одежду и платье он старался возродить древние. Увидев однажды в собрании толпу людей в тёмных плащах, он вос­ кликнул в негодовании: «Вот они — Рима сыны, владыки земли, облачённые в тогу!» — и поручил эдилам позаботиться впредь, чтобы все, кто появляется на форуме и поблизости, снимали плащи и оставались в тогах»1323. В тёмных плащах ходили, как правило, люди небогатые. А сам плащ скрывал тогу — символ принадлежности к римскому граж­ данству. Отсюда и требования императора к квиритам соответ­ ствовать завещанному предками облику, для чего он и процити­ ровал строку из «Энеиды» Вергилия. Не будучи примером для римлян в нравственном отношении, в быту Август как раз соответствовал скромному образу жизни предков. Вновь обратимся к Светонию: «В простоте его обста­ новки и утвари можно убедиться и теперь по сохранившимся столам и ложам, которые вряд ли удовлетворили бы и простого обывателя. Даже спал он, говорят, на постели низкой и жёстко
456 И.О. Князький. Император Август и его время постланной. Одежду надевал только домашнего изготовления, сработанную женой, сестрой, дочерью или внучками. Тогу носил не тесную и не просторную, а башмаки подбивал толстыми подо­ швами, чтобы казаться выше»1324. Вернёмся к брачным законам. Их необходимость вытекала из того обстоятельства, что по результатам переписи среди сво­ боднорождённых римских граждан мужчин оказалось много больше, чем женщин. И здесь Август пошёл на меры радикаль­ ные, нарушающие, кстати, обычаи предков. Он разрешил всем желающим римлянам, исключая сенаторов, брать в жёны воль­ ноотпущенниц, предписав считать их потомство законными детьми. Это должно было увеличить число римских граждан в Империи. Первая перепись при Августе была проведена в 28 г. до н.э. «Во время этой переписи учтено было голов римских граждан четыре миллиона шестьдесят три тысячи. Тогда вто­ рично, пользуясь консульской властью, я осуществил перепись единолично, когда консулами были Гай Ценсорин и Гай Асиний. Во время этой переписи учтено было голов римских граждан четыре миллиона двести тридцать три тысячи. И в третий раз, пользуясь консульской властью, я совершил перепись с коллегой Тиберием Цезарем, моим сыном, когда консулами были Секст Помпей и Секст Аппулей. Во время этой переписи учтено было голов римских граждан четыре миллиона девятьсот тридцать семь тысяч»1325. Для сравнения: по переписи 86 – 85 гг. до н.э. числилось рим­ ских граждан 963 тысячи человек. Но тогда учитывалось только взрослое мужское население1326. А при переписях Августа — все римляне, включая женщин и детей. Вторая перепись проходила в 8 г. до н.э., третья — в 14 г., незадолго до смерти императора. Надо полагать, что рост численности римских граждан шёл в основном естественным путём, поскольку, как уже говорилось, принцепс не был щедр на пожалования гражданства. Заботу о римлянах Август проявлял, стараясь облагодетель­ ствовать все сословия: «Народу он то и дело раздавал денежные подарки, но не всегда одинаковые: то по четыреста, то по триста, а то и по двести пятьдесят сестерциев на человека; при этом он не обходил и малолетних, хотя обычно мальчики допускались
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 457 к раздачам лишь с одиннадцати лет. При трудностях со снаб­ жением он часто раздавал гражданам и хлеб по самой малой цене или даже даром, а денежные выдачи удваивал. Однако при этом заботился он не о собственной славе, а об общем благе: это видно из того, что когда горожане стали жаловаться на недо­ статок и дороговизну вина, он унял их строгими словами: «Мой зять Агриппа достаточно построил водопроводов, чтобы никто не страдал от жажды!»1327 Денежные раздачи населению Август возвёл в систему, спра­ ведливо полагая, что это простейший, но самый надёжный спо­ соб завоевать народную любовь. Римский плебс не мог не быть доволен деяниями императора, каковые он добросовестно пере­ числил, подводя итоги своего долгого правления. Начал он изло­ жение проявления своей щедрости к простому народу, напомнив об исполнении им завещания божественного Юлия: «Римским плебеям каждому по триста сестерциев я отсчитал по завеща­ нию моего отца; и от своего имени по четыреста сестерциев из военной добычи, будучи в пятый раз консулом, я дал; вторично также в десятое консульство из моего имущества по четыреста сестерциев в подарок каждому я отсчитал; и, будучи консулом в одиннадцатый раз, двенадцать продовольственных раздач, хлеб частным образом скупив, я устроил; и, обладая трибун­ ской властью в двенадцатый раз, по четыреста нуммов в третий раз каждому я дал. Каковые мои раздачи достались не менее чем двумстам пятидесяти тысячам человек. Обладая трибун­ ской властью в восемнадцатый раз, будучи консулом в 12 – й раз, трёмстам двадцати тысячам городских плебеев по шестидесяти денариев каждому я дал. И в колониях моих воинов, будучи кон­ сулом в пятый раз, из военной добычи каждому по одной тысяче нуммов я дал; получили этот триумфальный подарок в колониях около ста двадцати тысяч человек. Будучи консулом в тринадца­ тый раз, по шестидесяти денариев плебеям, которые тогда госу­ дарственное продовольствие получали, я дал; это было немногим больше двухсот тысяч человек»1328. Особо Август указал на свои заслуги в деле создания колоний воинов – ветеранов. При этом он подчеркнул, что муниципии, на чьи земли колонии были выведены, получили справедливое
458 И.О. Князький. Император Август и его время денежное возмещение: «Деньги за земли, которые в консуль­ ство моё четвёртое и позже, когда консулами были Марк Красс и Гней Лентул – авгур, я раздал воинам, я заплатил муниципиям. Всего это было около шестисот миллионов сестерциев, которые за италийские недвижимости я отсчитал, и около двухсот шести­ десяти миллионов, которые за провинциальные земли я запла­ тил. Это первый и единственный из всех, кто выводили коло­ нии воинов в Италии или в провинциях, в память о своём веке я сделал»1329. Выплачивал принцепс воинам, отслужившим свой срок, награды и наличными: «воинам, которых, когда они отслужили свой срок, в их муниципии я вывел, награды наличными я выплатил. На это приблизительно четыреста миллионов сестер­ циев я потратил»1330. Август щедро пополнял казну из своих средств, когда там воз­ никала нехватка: «Четырежды мои деньги я приказывал город­ ской казне, так что сто пятьдесят миллионов сестерциев тем, кто управляли казной, я внес»1331. А в 18 г. до н.э. «когда недоставало доходов, иногда ста тысячам человек, иногда много большему числу продовольственные и денежные дары из своих закромов и своего наследия я раздавал»1332. Необходимость регулярных выплат воинам привела Августа к решению создать особую военную казну — Aerrarium militare. Учреждена она была, как деликатно выразился принцепс, «по моему совету» в 6 году. С начала единоличного правления Августа в Империи было две казны: подчинённый сенату эрра­ рий и подвластный императору фиск. Сенатская казна пополня­ лась сборами с подчинённых сенату провинций. Фиск прирастал поступлениями с провинций императорских. Чем далее, тем более его роль становилась всё значимее, а эррария сокращалась. Основную эмиссию денег Август взял в свои руки. В 15 г. до н.э. сенат лишился права чеканить золотую и серебряную монеты. Теперь оно закрепилось исключительно за принцепсом 1333 . Сенату великодушно была оставлена чеканка медных денег. Своевременно демонстрируя щедрость народу денежными и продовольственными раздачами, Август не забывал радо­ вать римлян и зрелищами. Не случайно со временем появится
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 459 знаменитый девиз римской толпы, обращённой к власти: «Panem et circensiss!» — «Хлеба и зрелищ!». Возможно, Август сыграл важную роль в его возникновении. Светоний утверждает: «В отношении зрелищ он превзошёл всех предшественников: его зрелища были более частые, более разнообразные, более блестя­ щие. По его словам, он давал игры четыре раза от своего имени и двадцать три раза от имени других магистратов, когда они были в отлучке или не имели средств. Театральные представления он иногда устраивал по всем кварталам города, на многих подмост­ ках, на всех языках; гладиаторские бои — не только на форуме или в амфитеатре, но также и в цирке и в септах (впрочем, ино­ гда он ограничивался одними травлями); состязания атлетов — также и на Марсовом поле, где были построены деревянные три­ буны; наконец, морской бой — на пруду, выкопанном за Тибром, где теперь Цезарева роща. В дни этих зрелищ он расставлял по Риму караулы, чтобы уберечь обезлюдевший город от грабителей. Что ж, похвальная забота о сохранности имущества горожан. Кроме того, свидетельство исключительной популярности орга­ низованных Августом зрелищ — Город, где проживали сотни тысяч жителей, во время представлений пустел! В цирке у него выступали возницы, бегуны и зверобои: иногда это были юноши из самых знатных семейств. Устраивал он не раз и Троянскую игру с участием старших и младших мальчи­ ков, чтобы они по славному древнему обычаю показали себя достойными своих благородных предков»1334. И ещё любопытный момент: гладиаторские бои происходили также в септе. А ведь это было специально огороженное место на Марсовом поле, где происходили народные собрания — центуриатные комиции изби­ рали там высших магистратов. Значение самих комиций упало ниже некуда, но септа была образцово благоустроена. Ещё Юлий Цезарь велел обнести её мраморной стеной с портиками, а завер­ шил строительство в 26 г. до н.э. Агриппа. Самыми значимыми при Августе стали Ludi Saecularis — Столетние игры. Они проводились в ознаменование заверше­ ния очередного века от основания Рима. Надо сказать, что датировка здесь носила условный характер. До Августа такие
460 И.О. Князький. Император Август и его время празднества проходили в 249 и в 146 году до н.э. Организаторами игр выступали жрецы – квиндецемвиры — коллегия из 15 чело­ век. Избирались они пожизненно. Важнейшая их обязанность — забота о пророческих Сивиллиных книгах. Эти жрецы считались также служителями Аполлона и обязаны были организовывать праздничные игры в честь солнечного божества. На них же лежала обязанность и в проведении секулярных игр. Предыду­ щие «вековые празднества» оказались настолько забытыми, что Тацит уверенно писал о проведении таковых при Августе впер­ вые1335. Сам принцепс просто сообщил: «Вековые игры, когда кон­ сулами были Гай Фурний и Гай Силан, я устроил»1336. Празднеству этому придавалось огромное значение. Рим­ ляне должны были запомнить их как торжество наступившего в жизни государства «золотого века» и испытать великую бла­ годарность тому, чьи труды во главе Империи к его наступле­ нию привели. Потому – то по всей Италии по повелению Августа разъезжали глашатаи, объявлявшие о времени проведения игр и приглашавшие всех на предстоящий праздник. Секулярные игры прошли с 31 мая по 2 июня 17 г. до н. э. Сам Август со своей семьёй присутствовал на всех торжествах. Процессии и религи­ озные церемонии сменяли друг друга. Разнообразные зрелища увеселяли квиритов. Всенародные трапезы изобиловали самыми разными угощениями. Апогеем праздника стало исполнение хором знатных юношей и девушек секулярного гимна, специ­ ально к играм сочинённого Горацием. Он был посвящён Апол­ лону — божественному покровителю Августа. 17 г. до н.э. принёс правителю Римской империи и большую семейную радость. У Агриппы и Юлии родился ещё один сын, названный Луцием. Теперь у Августа было два внука! Это укреп­ ляло его надежды на сохранение высшей власти в Империи за своим прямым потомством. Оба внука — Гай и новорожденный Луций — были Августом усыновлены1337 и приняты в семью Цезарей 1338. Светоний указывает, что усыновление прошло согласно древнему обычаю1339. Он восходил к одному из зако­ нов ХII таблиц. Форма усыновления была следующая: усынов­ ляющий в присутствии пяти свидетелей трижды ударял монетой по весам, произнося: «Заявляю, что по квиритскому праву этот
ава . а вер ине в асти. О устройство Империи 461 человек мой!» После совершения обряда Гай и Луций, «трижды проданные отцом», полностью выходили из – под его власти. Отныне они считались сыновьями Августа. Годы с 16 по 13 до н.э. принцепс провёл в Галлии. В Риме ему не сиделось. Должно быть, он полагал, что посещение провинций и обеспечит лучший контроль за ними, и укрепит там позиции центральной власти. Город, как показал предшествующий опыт, ему было на кого оставить. 12 г. до н.э. принёс Августу новую должность. Естественным путём. Марк Эмилий Лепид, бывший соратник Гая Юлия Цезаря и коллега Октавиана и Марка Антония по Второму триумвирату, тихо скончался. Звание верховного понтифика, который Лепид принял после смерти божественного Юлия, Октавиан оставил за ним и после того, как лишил власти триумвира. В то время наследнику Цезаря очевидно казалось, что обладание понтифи­ катом власти Лепиду не даёт, а ему самому ничего не прибав­ ляет. Теперь же, по смерти былого соратника, Август немедленно стал верховным понтификом и оставался таковым до конца своих дней. Его преемники — все без исключения — принимали понти­ фикат при обретении высшей власти одновременно с империем. Такое соединение императорской власти с верховным понтифи­ катом резко отличалось от традиций республиканской поры. Императоры — верховные понтифики входили и в другие жречес­ кие коллегии, что делало их власть всеобъемлющей, поскольку укрепляло её сакрализацию1340. Владыки Рима сохранили понтификат и после торжества в Империи христианства. Он теперь распространялся не только на языческие культы, но и на церковь. Константин Великий при­ сутствовал на Никейском Соборе 325 г. именно как верховный понтифик. В 387 г. император Запада Грациан сложил с себя религиозные полномочия1341. После гибели Западной Римской империи понтификат закрепится за Римским епископом, что будет обосновано позднее поддельным «Константиновым даром». На Востоке главенство светской власти над церковью сохранится. Юстиниан I (327 – 365 гг.) провозгласит равноапостольный харак­ тер прав императора. Так что, политико – религиозная новация Августа имела многовековые последствия.
462 И.О. Князький. Император Август и его время Апофеозом же политической деятельности основателя Прин­ ципата можно считать принятие им титула «отец отечества»1342. Так в республиканскую пору назвали Марка Фурия Камилла, избавившего Рим от нашествия галлов (390 г. до н.э.), Квинта Фабия Максима, изобретшего успешную тактику войны с Ганни­ балом во время Второй Пунической войны. Официально титул этот был дарован Цицерону, приписавшему себе великие заслуги в борьбе с заговором Катилины, наконец, его присвоил себе Гай Юлий Цезарь в 45 г. до н.э. Присвоение титула «отец отечества» во 2 г. до н.э. Августу было обставлено самым торжественным образом. Светоний сообщает: «Имя отца отечества было поднесено ему всем народом, внезапно и единодушно. Первыми это сделали плебеи, отправив к нему посольство в Анций, а после его отказа — приветствуя его в Риме при входе в театр, огромной толпою в лавровых венках; вслед за ними и сенат высказал свою волю, но не в декрете и не общим криком, а в выступлении Валерия Мессалы.1343
Глава VII Империя расширяет пределы Римляне ощутили себя «владыками мира» задолго до вре­ мени Августа. Ими они стали, и не только в собственных глазах, в результате победоносного исхода Пунических войн и разгрома эллинистических государств. Недаром великий историк Поли­ бий начал писать свою «Всеобщую историю», дабы объяснить всем, по какой причине римляне за полвека с небольшим доби­ лись владычества в мире. Стремление укреплять и расширять пределы своих владений стало с этого времени сутью всей рим­ ской политики. Всё величие римских полководцев — от Сципиона Африканского и Эмилия Павла до Цезаря и Помпея основано на победоносных завоевательных войнах. Гражданская война — не лучшее время для активной внешней политики и новых при­ обретений. Когда же междоусобице пришёл конец и наследник Цезаря обрёл желанную единоличную власть в державе, то наряду с обуст ройством Империи он просто обязан был заняться расширением её пределов. Здесь, понятное дело, большую роль играл и прямой экономический интерес: военная добыча, попол­ няющая казну и позволяющая щедро одаривать тех, кто своим оружием её добыл; обретение новых провинций, что сулило госу­ дарству постоянные дополнительные доходы. Наконец, безопас­ ность рубежей Империи, недопущение варварских вторжений. Для всего этого требовалось реорганизовать вооружённые силы на суше и на море, привести их в соответствие с новыми задачами и, само собой, с реальными возможностями. Будучи военным руководителем со времён Мутинской войны и до присоединения Египта, Август прекрасно изучил армейские дела, глубоко знал
464 И.О. Князький. Император Август и его время все стоявшие перед вооружёнными силами проблемы. Известно, что он лично вёл самый скрупулёзный учёт военных сил и расхо­ дов на их содержание1344. Первой и самой очевидной проблемой, требовавшей незамед­ лительного решения, была численность армии, явно превосходя­ щая все разумные пределы и, главное, финансовые возможности государства. Надо помнить, что римская армия давно уже стала профессиональной. Солдаты, отдадим им должное, не менее честно и доблестно сражались за Рим, чем легионеры давних республиканских времён, когда на военную службу приходили крестьяне, лишь на время оставлявшие свой плуг. Более того, боевая выучка воинов в ходе реформ II в. до н.э., завершённых в его конце Гаем Марием, только выросла. Но тяжкий труд рим­ ского солдата требовал и соответствующего достойного вознаг­ раждения. И это было справедливо. Потому легионеры крайне болезненно воспринимали малейшие задержки или недо­ выплаты положенного за проливаемые ими пот и кровь жало­ ванья. Солдатские бунты в I в. до н.э. стали делом обыкновенным в римской армии. С ними сталкивался сам божественный Юлий. И Октавиану не раз приходилось идти навстречу солдатским тре­ бованиям при вспышках недовольства в войсках. После гражданской войны под орлами наследника Цезаря числились многие десятки легионов. Примерные цифры здесь разнятся. Легионов могло быть от 60 до 70. Если брать их пол­ ный состав, то общая численность войск могла колебаться между 300 и 350 тысячами человек. А если добавить вспомогательные войска, то могло быть и вдвое больше! Содержать такое тяжкое наследие гражданских войн, понятное дело, не представлялось возможным. Август провёл радикальное сокращение армии. В строю оста­ лись 28 легионов, численный состав которых не превышал 150 тысяч человек. Во вспомогательных частях могло быть до 180 тысяч воинов1345. Дион Кассий вложил в уста Мецената следующее рассуждение об армии, которую должно иметь правителю Римской империи: «Надлежит позаботиться о содержании постоянного войска из граждан (то есть легионов), подвластных народов и союзников,
ава . Империя рас иряет пре е 465 набираемого в соответствии с размером каждой провинции, в большем или меньшем числе, как того потребует положе­ ние дел; и воины эти должны находиться в постоянной боевой готовности и непрерывно упражняться в военном искусстве. Зимние квартиры для них следует устроить в наиболее подходя­ щих местах и срок службы определить такой, чтобы по выходе в отставку они располагали ещё некоторым временем до наступ­ ления старости. Нам больше уже нельзя полагаться на войска, собираемые в случае отдельных угроз, ибо мы сами весьма уда­ лены от границ нашей державы и со всех сторон окружены вра­ гами. Если же позволить всем, кто находится в возрасте, пригод­ ном для воинской службы, иметь оружие и заниматься военным делом, от них неизменно будет исходить угроза беспорядков и гражданских войн. Но, запретив такого рода занятия, в случае войны, когда нам понадобятся боеспособные люди, мы всегда рискуем оказаться в опасном положении, располагая лишь нео­ пытными и необученными воинами… Набирать в войско и обу­ чать военному делу следует самых крепких телом и наиболее нуждающихся в средствах к существованию. Они ведь, целиком посвятив себя воинскому ремеслу, будут лучше воевать, тогда как остальное население, не имея нужды отправляться в военные походы и полагаясь на защиту других, сможет спокойно обраба­ тывать землю, плавать по морю и посвящать себя прочим мир­ ным занятиям. Таким образом, самые энергичные и сильные, кому иначе пришлось бы жить в основном разбоем, смогут обес­ печить себя, не причиняя никому вреда, а все прочие будут про­ водить жизнь в безопасности»1346. Действительно ли славный покровитель искусств давал подоб­ ные советы Октавиану в ходе сократического диалога с Агриппой, или случилось это в приватной дружеской беседе, а, может, Дион Кассий сам всё домыслил — мы не знаем. Но советы – то толковые! И главное, в правление Августа римская армия действительно строилась именно таким образом. В результате у Империи было подлинно регулярное войско умеренной численности, прекрасно обученное и готовое к решению самых разных задач1347. Оставившие службу легионеры обижены не были. Август дважды — в 30 и 14 годах до н.э. проводил расселение ветеранов,
466 И.О. Князький. Император Август и его время получавших в среднем наделы в 50 югеров (14,7 га) земли1348. Выход на военную пенсию сопровождался и денежными выпла­ тами. Здесь был установлен стандарт: легионер получал 12 тысяч сестерциев, воин расположенной в столице преторианской гвар­ дии — 20 тысяч. Покинувшие армию, но ещё боеспособные отставники могли в случае крайней необходимости вновь быть призваны на военную службу. Они составляли отдельное опол­ чение и именовались эвокатами1349. В самих действующих легио­ нах солдаты, отслужившие свой срок, освобождались от тяжёлых лагерных работ, но в случае военных действий должны были сра­ жаться наравне со всеми, поскольку их боевой опыт был наиболее ценен. Такие воины назывались вексиллариями1350. Легионеры, находившиеся на службе, получали годовое жало­ вание, установленное ещё божественным Юлием — 225 денариев (1 денарий — 4 сестерция). Правда, еду и оружие солдату прихо­ дилось покупать на собственное жалованье1351. Очевидно, траты не были слишком значительными, поскольку протестов по этому поводу не наблюдалось. Как пишет Светоний: «Всем воинам, где бы они ни служили, он назначил единое жалование и наград­ ные, определив для каждого чины и сроки службы и пособие при отставке, чтобы после отставки ни возраст, ни бедность не побуж­ дали их к мятежам. Чтобы средства для жалования и наград всегда были наготове, он учредил военную казну и обеспечил ее за счёт новых налогов»1352. Сборами, за счёт которых пополнялся Aerrarium militare, были налоги на наследство и на распродажи. Действующие легионы император разослал по провинциям, но постоянной дислокации на пограничье они там пока не обрели. По справедливому замечанию А. Махлаюка и А. Негина, «… вопреки распространённому мнению, Август не располагал легионы и другие соединения рядом с границей»1353. Поскольку всё его правление было связано с военными кампаниями, сме­ нявшими одна другую, легионам приходилось постоянно пере­ мещаться и по провинциям, и за их пределы к очередному театру военных действий. Расположение легионов по рубежам Империи сложится только к середине I века1354. А вот флот обрёл места своего базирования как раз при Августе: «Италию на обоих морях охраняли два флота: один со
ава . Империя рас иряет пре е 467 стоянкой в Мизенах, другой — в Равенне, а ближайшее побе­ режье Галлии — снабжённые таранами корабли, захваченные в битве при Акции и посланные Августом с должным число греб­ цов в Форум Юлия»1355. Создание двух флотов — в Тирренском и Адриатическом морях, а также флотилии на средиземноморском побережье Галлии — исключительная заслуга Августа1356. Флоты были полностью укомплектованы и гребцами, и моряками, и командным составом. Какой стала при Августе организация римского легиона? В 30 г. до н.э. его структура претерпела ряд изменений: легион теперь состоял из 9 когорт по 480 человек каждая и командир­ ской когорты из 800 человек. В её задачу входила защита легата, командующего легионом, а также орла — знамени соединения. Когорты делились на манипулы, каждый из которых состоял из 2 центурий по 80 человек. В командирской когорте было 5 мани­ пул, в остальных — по 3. В легион входило и кавалерийское под­ разделение — 128 человек. Полный его состав, следовательно, 5248 человек1357. Кадровый состав армии в правление Августа формировался прежде всего из уроженцев Апеннинского полуострова и Цизаль­ пийской Галлии. Число италиков составляло не менее двух тре­ тей от общего количества легионеров1358. Преобразованная армия представляла собой грозную силу и была в состоянии обеспечить порядок в провинциях в слу­ чае какого – либо возмущения, а главное, пребывала в полной готовности решать все поставленные императором военные задачи — как по обороне рубежей державы, так и по расширению её пределов1359. Торжественно закрытые ворота храма Януса дей­ ствительного мира не означали. Если это и был мир — то «мир кровавый»1360. Кантабрийские войны (29 – 25 гг. до н.э.; 19 г. до н.э.) Внутренний мир, которым победитель в гражданской войне осчастливил римлян, вовсе не означал наступления спокой­ ных лет в делах внешних. Уже говорилось о войне в 29 г. до н.э.
468 И.О. Князький. Император Август и его время с бастарнами на Балканах, где замечательно отличился Марк Лициний Красс, внук победителя Спартака, сразивший в пое­ динке вражеского царя. Но тогда Рим не нападал, а защищал свои владения, подвергшиеся вторжению варваров. В том же году римские легионы начали военные действия в Испании. Цель была очевидна: завершить покорение Иберийского полу­ острова, начатое ещё в III в. до н.э. в ходе Второй Пунической войны. Ко времени правления Августа вне римского господства здесь оставались только небольшие по территории горные обла­ сти севера Испании. Горы назывались Кантабрийскими, соот­ ветственным образом именовались их обитатели. С точки зрения римлян, племена эти отличались крайней свирепостью и потому считались очень опасными для римских провинций. Кантабры и их соседи — также горцы астуры были отважными воинами, дорожили своей свободой, сумели создать в родных местах мно­ гочисленные укрепления и, естественно, отлично владели такти­ кой ведения горной войны. Потому поставленная перед легатами задача отнюдь не выглядела быстро решаемой. Помимо очевидных военно – политических целей Кантабрий­ ская кампания имела и солидное экономическое обоснование. Именно в этих независимых от Рима испанских областях находи­ лись самые богатые золотые рудники. Впоследствии, когда рим­ ляне утвердятся в Кантабрии и Астурии, там будут разрабаты­ ваться 57 золотоносных шахт1361. Так что предполагаемая добыча должна была не только окупить расходы на войну, но и сулила немалые постоянные доходы в дальнейшем. Война, как и следовало ожидать, оказалась нелёгкой и шла, как писал о ней Веллей Патеркул, «с большим колебанием воен­ ного счастья»1362. Для римлян это стало очередным проявле­ нием неприятной традиции всех сражений на испанской земле. Тот же Патеркул даёт очерк римско – испанского противосто­ яния и войн на Иберийском полуострове в течение двух веков: «В эти провинции были посланы первые войска во главе с Гнеем Сципионом, дядей Африкана, в консульство Сципиона и Сем­ прония Лонга, двести пятьдесят лет назад, в первый год Второй Пунической войны. В течение двухсот лет здесь было пролито много крови с обеих сторон, римский народ терял войска вместе
ава . Империя рас иряет пре е 469 с военачальниками, так что результатом этих войн был позор, а иногда и грозная опасность нашему владычеству. Именно эти провинции погубили Сципионов. Они же явились суровым испы­ танием для наших предков во время позорной двадцатилетней войны под командованием Вириата; это они потрясли римский народ ужасом Нумантийской войны; именно там был заключен позорный договор Квинта Помпея и еще более позорный — Ман­ цина, отменённый сенатом вместе с позорной выдачей военачаль­ ника; они погубили столько консуляров, столько преториев, а во времена наших отцов призвали к оружию такого воинственного Сертория, что в течение пяти лет невозможно было решить, кто сильнее в военном деле, римляне или испанцы, и какой народ должен повиноваться другому»1363. Как видим, название «Испания» вызывало у римлян самые тяжёлые воспоминания. Едва ли мы найдём в пределах Импе­ рии другую провинцию, где в течение не одного столетия проли­ лось бы столько крови и Риму пришлось бы потерпеть так много тяжёлых, порой просто унизительных неудач. Патеркул в цити­ руемом отрывке вспоминает гибель на испанской земле двух братьев Сципионов — Гнея и Публия — в боях с карфагенянами, на стороне которых сражались и коренные жители Испании. Утвердившись на средиземноморском побережье полуострова, римляне столкнулись с сильнейшим сопротивлением племён других иберийских земель. Вот здесь – то и пришли жестокие поражения. В 151 г. до н.э. наместник провинции Дальняя Испа­ ния потерпел полный разгром, столкнувшись с лузитанами. Из 15 тысяч римлян в бою погибли 7 тысяч. Особую славу в борьбе народов Испании против римских завоевателей стяжал доблест­ ный Вириат — простой пастух – лузитанец, сумевший возгла­ вить благодаря своему военному таланту грандиозное восста­ ние в 147 – 139 гг. до н.э. Не раз в этот период римляне несли тяжёлые потери, попадая в засады, искусно организованные повстанцами. Свыше 20 лет шла ожесточённая Нумантийская война (154 – 133 гг. до н.э.). В ходе её случилось нечто невидан­ ное: в 137 г. до н.э. консул Гай Гастилий Манцин, обладавший значительно превосходящими испанцев силами, был принуж­ дён к капитуляции под стенами Нумансии! Лишь покорителю
470 И.О. Князький. Император Август и его время Карфагена Сципиону Эмилиану удалось с колоссальным тру­ дом и огромными потерями овладеть непокорным городом. При этом нумантийцы в большинстве своём предпочли смерть позору плена. О героических защитниках Нумансии в ХVI веке напишет трагедию Мигель Сервантес. О них не раз вспомнят и во время наполеоновского нашествия на Испанию, когда чудеса героизма проявят защитники Сарагосы. В 80 – 72 гг. до н.э. Испания стала территорией, где сторонник Гая Мария и ненавистник Суллы Квинт Серторий создал, по сути, независимое от Рима государ­ ство. Опираясь на широкую поддержку испанского населения, он успешно противостоял лучшим римским военачальникам. И только предательское убийство Сертория позволило Гнею Помпею вновь утвердить там римское господство. Не забудем, что именно в Испании при Мунде самую нелёгкую свою победу одержал Гай Юлий Цезарь. Испанская земля стала первой опорой славного Секста Помпея… О том, сколь тяжёлой для Рима оказалась Кантабрийская война, свидетельствует число соединений, в ней участвовавших. Согласно нумизматическим источникам, здесь воевали 8 легио­ нов из 28 1364. Более четверти всех сухопутных сил Империи при­ шлось двинуть против небольшой области с немногочисленным населением! Конечно, привычные природные условия облегчали кантабрам и астурам защиту родной земли, но ведь сами – то горы без доблести своих сынов обороняться не могли. Первые четыре года войны успеха римлянам не принесли. Дорогостоящие по затратам, усилиям и потерям попытки выбить испанцев из их горных убежищ провалились. Особенно обидно было то, что горцы заметно уступали римлянам по численности. В конце концов, Август, согласно сообщению Павла Орозия, «полагая, что за двести лет в Испании сделано слишком мало, если допускается, чтобы как кантабры, так и астуры, два храбрей­ ших народа Испании, жили по своим законам, открыл ворота Януса и лично отправился с войском в Испанию»1365. Август прибыл на театр военных действий в 26 г. до н.э. в сопро­ вождении преторианской гвардии и разбил свой лагерь близ города Сегисамы (к западу от совр. Бургоса)1366. Присутствие императора обязывало армию добиться успеха. Для этого всю
ава . Империя рас иряет пре е 471 Кантабрию с суши окружили силами трёх армий. С моря же на побережье неожиданно для испанцев прошедший по Атлантике флот высадил войска, обеспечив таким образом полную изоля­ цию вражеской земли1367. Однако, даже столь серьёзные приго­ товления к перелому в войне не привели. Как пишет Дион Кас­ сий, кантабры и астуры «не покорились ему Августу И.К. , самонадеянно полагаясь на неприступность своих укреплений и при этом, уступая численностью и вооружённые в большинстве своём только копьями, не вступали в открытое сражение, но при любом его продвижении доставляли ему немало неприятностей, успевая всякий раз раньше занять высоты и устраивать засады. Потому он оказался в исключительно сложном положении. Забо­ лев от напряжения и тревог, Август отступил в Тарракон и там продолжал хворать»1368. Ситуация для него на войне обыкновен­ ная. Благо, как всегда, в распоряжении принцепса были воена­ чальники, способные повернуть ход боевых действий в лучшую сторону. После отъезда Августа в Тарракон на передний план выдвинулся, а вернее, был выдвинут самим императором, Гай Антистий Вет. За три с половиной года он обрёл немалый опыт в этой войне и потому лучше принцепса мог ею руководить. Извес тие о том, что римский император удалился в столицу провинции Ближняя Испания, находившуюся на берегу Среди­ земного моря и достаточно далёкую от мест, где продолжала полыхать война, дошло до кантабров и, похоже, их даже вдох­ новило. Отъезд Августа они восприняли как признание заво­ евателями поражения и потому отважились на открытый бой с ними. А римлянам только это было и нужно. У стен города Бер­ гиды Гай Антистий Вет одержал блестящую победу. Варварское ополчение, умевшее героически оборонять родные горы, в пра­ вильном сражении на открытом месте не могло противостоять, несмотря на всю свою отвагу, регулярной профессиональной армии. Эта победа стала переломной во всей кампании. Любо­ пытно, что приезд Августа на войну никак не поспособствовал счастливому для Рима повороту в ней. А вот бесславный отъезд неожиданно принёс решающий успех. Разгромленные кантабры бежали на неприступную от природы гору Виндий1369. Римляне, понимая бессмысленность штурма такой естественной крепости
472 И.О. Князький. Император Август и его время и зная, что с припасами у варваров туго, блокировали их убе­ жище. Результат не самой долгой осады — почти все осаждён­ ные погибли от голода. После этого удалось захватить крепость Рацилий. Она сопротивлялась долго и, как пишет Павел Оро­ зий, «со страшной силой», но в итоге была всё же захвачена и разрушена1370. Инициатива в войне полностью перешла в руки римлян, последовательно развивавших достигнутое преимуще­ ство. Дабы лишить варваров какой – либо поддержки со стороны соседних племён, легионы Гая Антистия и Гая Фурния овладели после ряда крупных и тяжёлых сражений областью Галлекия (совр. Галисия) — северо – западной частью Испании, омываемой водами Атлантики. Здесь крупнейшим событием кампании стала осада горы Медуллий. На ней сосредоточилось огромное коли­ чество испанцев. Чтобы надёжно окружить их, римлянам при­ шлось вырыть ров протяжённостью в 15 миль (около 22 км). Слово Павлу Орозию: «И вот, когда дикий и необузданный от природы народ понял, что он не способен ни выдерживать осаду, ни на равных сражаться, движимый страхом порабощения он обрёк себя на добровольную смерть, и действительно, почти все, кто с помощью огня, кто с помощью яда покончили с собой»1371. В Астурии и Кантабрии военный успех также был на сто­ роне римлян. Правда, астуры, как утверждает Орозий, могли, используя хитрость и силу, победить римлян, если бы не были обнаружены и упреждены1372. Помогли завоевателям родствен­ ные астурам бригецины — соседнее племя1373 . Потому, когда астуры двинулись против римлян, уповая на неожиданность своей атаки, наступление это сорвалось. В решающем сраже­ нии торжествовал пропретор, наместник Дальней Испании Тит Каризий. Битва была нелёгкой, римляне понесли большие потери, но астуры были разбиты и укрылись за стенами города Ланция (20 км от совр. Леона). Легионеры, понимая сколь кро­ вопролитным может оказаться штурм, предложили своему пол­ ководцу поджечь его, дабы осаждённые погибли в огне. Кари­ зий пошёл по иному пути. С одной стороны он отговорил солдат от поджога, а с другой — добился от астуров согласия сдаться. В итоге Ланция осталась нетронутым и невредимым свидетель­ ством его победы1374. Но вот Дион Кассий сообщает, что город
ава . Империя рас иряет пре е 473 Ланция — крупнейший в Астурии был занят, оставленный жите­ лями1375. Должно быть, Каризий договорился с астурами о беспре­ пятственном их уходе из города, а не о сдаче в плен. Возможно, он рассказал защитникам крепости о планах легионеров поджечь её. На огненную смерть горцы всё же не решились. Август был в восторге от завершения столь непростой и про­ должительной войны. В 25 г. до н.э. он во второй раз торжест­ венно запер ворота храма Януса. А всего в истории Рима это был четвёртый случай. 19 г. до н.э. оказался знаменательным для Августа не только потому, что он дооформил свои пожизненные полномочия, полученные им во время реформ 23 г. до н.э.1376. Прежде всего потому, что он получил из казалось бы совершенно замирённой Кантабрии неприятные известия. На севере Испании вспыхнуло сильнейшее восстание, быстро переросшее во Вторую Кантабрий­ скую войну. Зачинщиками её выступили беглые рабы – канта­ бры, проданные в рабство после войны предыдущей. Хозяева их проживали в Испании и, очевидно, не слишком далеко друг от друга, поскольку невольники имели возможность между собой общаться. Пользуясь этим, они сговорились и составили план мятежа1377. Владельцы рабов ничего не подозревали и оказались застигнутыми врасплох. Заговорщики, как сообщает Дион Кас­ сий, «убили кто как мог своих хозяев, а вернувшись домой, мно­ гих склонили присоединиться к своему мятежу и с их помощью захватили несколько местечек, укрепили их и втайне готовились выступить против римских войск»1378. Надо помнить, что ни Асту­ рия, ни Кантабрия никакими внешними врагами ранее не завоё­ вывались. Народы этих областей, отличавшиеся замечательным свободолюбием, расставание с исконной независимостью воспри­ няли крайне болезненно. Потому массовая, можно сказать, всена­ родная поддержка тем, кто решился стать во главе начавшегося возмущения, была обеспечена. Овладев вновь своими городами и восстановив их стены, повстанцы бросили серьёзный вызов римской армии, в которой все — от легата до легионера помнили, сколь кровавой была Первая Кантабрийская война. Трудности предстоящей и так неожиданно свалившейся на его голову кампании Август хорошо представлял. Пребывание
474 И.О. Князький. Император Август и его время в Кантабрии в 26 г. до н.э. оставило у него прескверные воспо­ минания. Потому на сей раз он поручил замирение северных испанских областей самому надёжному и испытанному сорат­ нику — Агриппе. Такому назначению способствовало и то, что его верный помощник, а ныне ещё и зять, успевший в 20 г. до н.э. подарить принцепсу внука, находился недалеко от Иберийского полуострова в Галлии. Там возникли и внутренние беспорядки, и внешняя угроза — набеги из – за Рейна германцев. Агриппа, умело и решительно наведя в Галлии порядок, немедленно отправился в Испанию. Здесь, однако, у него возникли непредвиденные труд­ ности. Мало того, что противник был не из слабых, так и войско, которое он должен был вести в поход, встретило его без особого энтузиазма, не горя желанием идти в бой. Дело в том, что в пред­ назначенных для новой Кантабрийской войны войсках служило много ветеранов. Они и без того были крайне утомлены пред­ шествовавшими многочисленными войнами и им, естественно, хотелось дожить до окончания службы в легионах, поменьше рискуя жизнью. О том, сколь опасны кантабры, ветераны знали прекрасно. И потому предстоящий поход, в чём трудно было усо­ мниться, для многих и многих мог оказаться последним. Короче, боевой дух войск, возглавленных в Испании Агриппой, был ниже некуда. Солдаты открыто отказывались ему повиноваться1379. Но славный Марк за почти четвертьвековое служение Марсу и Бел­ лоне приобрёл огромный опыт общения с солдатской массой даже в самых критических ситуациях. Ему удалось, прибегая с одной стороны к увещеваниям и уговорам, с другой — вну­ шая надежду на скорый исход войны и щедрое вознаграждение, а с третьей — и без угроз не обошлось, ибо неповиновение пол­ ководцу это тяжкое воинское преступление, добиться послуша­ ния легионов. Войска двинулись в поход, но, как и предполагали многие, начался он отнюдь не победно. В первых боях с кантаб­ рами Агриппа потерпел ряд неудач1380. Испанцы, побывав в раб­ стве у завоевателей, оценили все его «прелести». Они понимали, что никакого плена теперь не будет, а случится безжалостное их истребление. И в этом они не ошиблись. Несмотря на большие потери, численное превосходство и воин­ ская выучка сделали своё дело. Римляне постепенно одолели
ава . Империя рас иряет пре е 475 повстанцев. Любопытно, что в ряде случаев Агриппе пришлось лишать многих легионеров ранее обретённых ими почётных воинских отличий. Более того, I легион, носивший имя Августа, за понесённые поражения был даже распущен. Восстановил его только Тиберий, спустя тридцать с лишним лет в конце правления Августа. Приходилось легионам в боях даже терять своих орлов1381. В «Деяниях» Август говорит о возвращении многочисленных воен­ ных знамён, утраченных в том числе и в Испании1382. Орлы могли быть захвачены неприятелем только в Кантабрийских войнах. Месть кантабрам за новую войну, неудачи и понесённые боль­ шие потери была безжалостной. Все мужчины боеспособного возраста — с 17 до 46 лет — были перебиты. Подростков и стари­ ков разоружили и переселили с гор на равнины. Беспощадность, не делающая чести Агриппе, пусть с точки зрения завоевателя и объяснимая. Он сам, похоже, это осознавал. Завершив боевые действия, командующий не отправил, как было у римских пол­ ководцев исторически заведено, послания сенату о достигну­ той большой победе. Более того, когда сенат по распоряжению Августа проголосовал за предоставление Агриппе права на три­ умф, он отказался его принять1383. В 37 г. до н.э. за победу над Секстом Помпеем друг и соратник Октавиана уже получал три­ умф, от которого тут же отказался. Но тогда это была своего рода «скромность»1384. Теперь же причиной отказа могли быть только ход и цена этой кровавой кампании. Но даже такое «замирение» не оказалось окончательным. Три года спустя на севере Испании вспыхнули новые волнения. На сей раз их быстро подавили, поскольку силы горцев истощились. Когда в 14 г. до н.э. Август решился вновь посетить испанские провинции, там уже было всё спокойно. Мятежный полуостров, спустя 200 лет после появления там римлян, наконец – то пол­ ностью вошёл в состав Империи. Август направляет войска в Аравию и Эфиопию (26 – 22 гг. до н.э.) Овладев Египтом, Римская империя быстро проявила интерес и к иным землям, либо примыкавшим к этой древней стране,
476 И.О. Князький. Император Август и его время либо входившим ранее в круг её интересов. И здесь внимание Августа привлекла Счастливая Аравия. Точнее, южная её часть, где находилось Сабейское царство, слывшее богатейшей страной. Ходили многочисленные легенды, начиная с преданий о царице Саввской, о её удивительных сокровищах. Были и более реаль­ ные причины повышенного интереса к этому государству, нахо­ дившемуся на территории современного Йемена. Через него шла торговля с Индией, и цари эллинистического Египта не раз пыта­ лись овладеть морскими и сухопутными путями, ведущими на юг Аравии1385. Август вероятно был знаком со слухами о неисчисли­ мых богатствах Сабейского царства и вполне мог воспринимать их всерьёз. Захват этих сокровищ должен был заметно укрепить финансовую мощь Империи. Да и овладение столь важным тор­ говым путём представлялось делом совсем не лишним. К походу готовились серьёзно. Римляне привлекли к учас­ тию в этой войне соседние с северо – западной Аравией страны Иудею и Набатейское царство. Их помощь Риму, правда, оказа­ лась скромной. Царь Ирод прислал 500 лучников, а набатейский царь Ободат расщедрился на 1000 воинов, которых возглавил его брат Силлей, заодно предложивший свои услуги в качестве проводника. Командовал походом новый наместник Египта Элий Галл, получивший повеление самого Августа1386. Римские силы насчитывали 10 000 воинов III Киренаикского и ХХII Дейотарова легионов, располагавшихся в Египте1387. Дополнить армию вой­ сками из Сирии было опасно, так как этим немедленно могли вос­ пользоваться парфяне1388. Для плавания по Красному морю было построено 130 транспортных судов. Экспедиция изначально шла малоуспешно, что легко объяс­ няется весьма слабыми географическими знаниями её органи­ заторов и руководителей, а, возможно, и недобросовестностью царственного проводника Силлея, если доверять сообщению Страбона1389. Сначала по Красному морю на транспортах войска двинулись к набатейской гавани Левке Коме близ Аккабского залива. Пла­ вание заняло шестнадцать дней и оказалось тяжёлым. Было потеряно много кораблей, часть даже с экипажами. Скорее всего, флот столкнулся со штормовой погодой, да и подготовлен был
ава . Империя рас иряет пре е 477 не лучшим образом. На этом морская часть похода заверши­ лась. Затем последовал малопонятный перерыв, продлившийся до весны следующего 25 г. до н.э. В походе быстро выяснилось, что организаторы недооценили его трудностей1390. Двигались по бездорожью на юг по пустыне при постоянной нехватке воды и продовольствия. В результате погибла едва ли не большая часть войска, при том, что в пути неприятеля ни разу не встретили. Тем не менее, за полгода римляне всё же дошли до Сабейского царства и поначалу даже овладели несколькими южно – ара­ вийскими городами. Но вот столицу царства Мариб взять не удалось1391. В конце концов, поход провалился. Аравитяне, как пишет Дион Кассий, «имея такого союзника как болезнь, не только сумели вернуть утраченное, но и успешно изгнали из своих пределов уцелевших римлян1392. Увы, хотя римские корабли добрались до города Атрула на африканском берегу Красного моря, а на аравийском побережье до Адена, задуманное Августом военное предприятие окончи­ лось постыдным провалом1393. Теперь требовалось найти винов­ ника неудачи. Немедленно вспомнили о проводнике Силлее. Вот его – то и сделали злодеем, изначально вредившим походу и своими коварными действиями приведшего его к неудаче. Брата царя Набатеи доставили в Рим, обвинили в предательстве и каз­ нили. Ободат о потере близкого родственника почему – то не скорбел. Есть ещё версия о сознательном вредительстве Силлея, поскольку набатейцы не желали укрепления римского господ­ ства на Красном море и в Южной Аравии1394. По первоначальному замыслу походы в Аравию и Эфио­ пию должны были состояться одновременно. Вот слова самого Августа: «По моему приказу и по моей воле были направлены два войска в одно примерно время в Эфиопию и в Аравию, которая называется Счастливой, и огромные обоих враждебных народов войска были перебиты в сражении, и множество городов было захвачено. В Эфиопии они дошли до города Напаты, с которым соседствует Мероэ. В Аравии до пределов сабейцев прошагало войско, до города Мариба»1395. Хвастливая и лживая трескотня о победах малоинтересна. Важно, что оба похода были вслед­ ствие единого решения принцепса. Но осуществить их согласно
478 И.О. Князький. Император Август и его время задуманному оказалось невозможным из – за ограниченности сил и средств. Поэтому поход в Эфиопию возглавил следующий наместник Египта Публий Петроний, сменивший на рубеже 25 – 24 гг. до н.э. Элия Галла. Возможная причина — неудача Ара­ вийского похода. Итак, римские войска двинулись вглубь Африки по пути фараонов. Во времена Древнего Египта земли к югу от его границы носили название Нубия. Она многократно подвер­ галась экспансии со стороны могущественного северного соседа. Только в 1069 г. до н.э. Нубия перестала быть египетским владе­ нием после распада Нового царства. Образовалось независимое государство Куш. Со временем оно достигло такого могу щества, что с 744 по 656 гг. до н.э. в Египте воцарилась кушитская дина­ стия, обычно именуемая эфиопской. Столицей царства Куш была Напата, но в 591 г. до н.э. после нашествия на страну фараона Саисской династии Псаметиха II она была перенесена на юг, в Мероэ. В дальнейшем в Куше было как бы две столицы: одна древняя, имевшая религиозное значение, и новая, где находилась царская резиденция. В двадцатые годы I в. до н.э. в стране Куш, именуемой рим­ лянами по египетской традиции Эфиопией, царствовала прави­ тельница, титуловавшаяся «кандака» — «царица – мать». Вме­ шательство Рима в дела южного соседа началось сразу после превращения державы Птолемеев в провинцию. Уже первый её наместник Корнелий Галл в своей надписи указывал, что он «дал аудиенцию послам царя эфиопов и принял царя под своё покро­ вительство»1396. Но вот, когда во главе Куша оказалась царица, неясно, правда, при каких обстоятельствах сменившая прежнего правителя, отношения между соседями изменились. Кушиты даже отважились на вторжение в римские владения. Им удалось захватить находящийся за первым нильским порогом и располо­ женный на речном острове город Элефантину. При этом кушиты разоряли всё на своём пути1397. Существует предположение, что римляне сами спровоцировали вторжение «эфиопов», чтобы получить повод к войне1398. Только вот нужен ли он был? Повеле­ ние Августа недвусмысленно требовало от нового префекта дви­ нуться с войсками вверх по Нилу. Нападение кушитов во главе с воинственной царицей только ускорило неизбежную войну.
ава . Империя рас иряет пре е 479 Получив в Александрии сообщение об «эфиопском нашествии» и падении Элефантины, Публий Петроний стал спешно гото­ вить поход на юг1399. Наместник собрал все наличные силы, что после похода в Аравию было совсем не просто, дополнил легионы вспомогательными войсками и решительно двинулся навстречу кушитам1400. Те, оценив силы приближающегося противника, поспешно отступили. Но римлянам удалось настичь их в пути. В состоявшемся сражении Петроний одержал полную победу и обратил врага в бегство. Отступая, кушиты увлекли римское вой­ ско на земли уже своей страны. Преследуя противника, Петро­ ний один за другим брал приступом кушитские города. Целью была Напата. Наконец, перед ним предстал этот древний город, находившийся на холме, именуемом Баркол. Он почитался не только кушитами, но и египтянами, полагавшими эту возвы­ шенность домом солнечного бога Амона. У подножья холма находились великолепные храмовые постройки, сооружён­ ные египтянами1401. Не имея сил для защиты древней столицы, царица с остатками своей армии отступила в Мероэ1402. Петроний, без труда овладев Напатой, приказал разрушить город. Древняя столица превратилась в руины. Захватчики не пощадили даже прекрасные здания египетских храмов. Всё сравняли с землёй1403. Неподалёку римляне построили свою крепость, где оставили гарнизон1404. Вдохновлённый успехами Публий Петроний двинулся далее на юг. Но, как и в Аравии, римлян «подвела» природа вражеской страны. Идти пришлось по пустыне при лютой жаре по раска­ лённым пескам, встречаясь с песчаными бурями. Потери людей от солнечных ударов, невозможность передвигаться на марше в доспехах и шлемах, раскалявшихся под безжалостными лучами солнца, быстро сделали продолжение похода невозможным. Оставаться в Куше наместник счёл далее бессмысленным. Потому он вернулся в Египет, оставив в построенной крепости продовольствия на два года1405. Вдохновлённая отступлением римской армии «царица – мать», восстановив боеспособность своих войск, перешла в наступле­ ние и осадила римский гарнизон. Своевременно получив об этом известие, наместник сумел быстро вернуться и спасти
480 И.О. Князький. Император Август и его время осаждённых. После этого кандака решила заключить с римля­ нами мир. Кушитское посольство для подписания договора в 22 г. до н.э. отправилось на остров Самос, где тогда пребывал Август. Император проявил удивительное великодушие, удовлетво­ рив все просьбы африканцев и даже освободив их от дани, кото­ рую Петроний успел на них наложить, вообразив, что Эфиопия отныне покорилась Риму. Реалист и в политике, и в войне, Август осознал по итогам обеих экспедиций безнадёжность попыток расширения римских пределов и в Аравии, и к югу от Египта. Понесённые жертвы оказались напрасными. Пасынки Августа ведут легионы за Альпы (16 – 13 гг. до н.э.) Если на Западе, в Испании, пусть и с огромными потерями, римляне всё – таки сумели подчинить непокорных астуров и кан­ табров, то на юге, в Аравии, последовал полный провал, а в Эфи­ опии – Куше закрепиться, несмотря на первоначальные успехи, не получилось. Потому странным представляется утвержде­ ние, что римляне в этих краях «достигли естественных рубе­ жей — пустыни Сахары, тропических лесов Судана и централь­ ноафриканских джунглей»1406. От Напаты до джунглей лежало тысячемильное пространство, а с Сахарой римляне познакоми­ лись много ранее — во времена войн в Северной Африке во II в. до н.э. Причины отказа Августа от наступательной политики на юге, думается, очевидны: надежды на добычу, подобную алек­ сандрийским сокровищам Клеопатры, ни в Аравии, ни в Куше не оправдались. Да и сил для дальнейших войн у Рима здесь попро­ сту не было. Август очередной раз проявил себя не прожектёром, но прагматиком! Перенос военно – политического внимания на север диктовался самыми серьёзными обстоятельствами. Активность зарейнских германцев неуклонно возрастала, и северные римские рубежи нужно было как можно дальше отодвинуть от Италии. Серьёз­ ным предупреждением стали события в провинции Нижняя Германия, случившиеся в 16 г. до н.э. Здесь племена тенктеров, узипетов и сугамбров захватили на своих землях несколько
ава . Империя рас иряет пре е 481 римских центурионов, которые, возможно, оказались там для сбора податей, наложенных на местное население за набеги на римские владения. Скорее всего, здесь могла быть заранее заклю­ чённая договорённость, гарантировавшая римлянам неприкос­ новенность их миссии. Варвары, однако, не посчитались с этим и безжалостно казнили центурионов, распяв на крестах. Такая расправа, конечно же, требовала ответных действий, в чём гер­ манцы и не сомневались. Потому они решили римлян упредить, немедленно организовав набег на провинцию, переправившись через Рейн. Основу вторгшихся в Нижнюю Германию варваров составляла конница тенктеров, являвшая собой грозную силу. Вот что писал об этих германцах и их воинском умении Тацит: «Ближайшие соседи хаттов – проживающие вдоль Рейна, где он уже имеет определённое русло и может служить границей, узипы и тенктеры. Наделённые всеми подобающими доблестным вои­ нам качествами, тенктеры к тому же искусные и лихие наезд­ ники, и конница тенктеров не уступает в славе пехоте хаттов. Так повелось от предков, и, подражая им, о том же пекутся потомки. В этом – забавы детей, состязания юношей; не оставляют коня и их старики. Вместе с рабами, домом и наследственными правами передаются и кони, и получает их не старший из сыновей, как всё остальное, а тот из них, кто выказал себя в битвах наиболее отважным и ловким»1407. Варвары не только разграбили прирейнскую провинцию, но сумели даже проникнуть в Галлию. Марк Лоллий, наместник Нижней Германии, двинул войска навстречу зарейнским воите­ лям. Впереди V легиона Жаворонков, которым он командовал, двигалась вспомогательная конница. Тенктеры устроили засаду и наголову её разгромили. Более того, увлёкшись преследованием бежавших неприятельских всадников, германцы, сами того не ожидая, налетели на римскую пехоту, идущую маршем и совер­ шенно не готовую к отражению атаки победоносной конницы тенктеров. Результат боестолкновения для римлян оказался крайне обидным. Мало того, что первая когорта понесла большие потери, легионом было утрачено знамя — золотой орёл! Захватив такую славную добычу и не рискуя вступать в бой со всем легио­ ном, варвары стремительно ретировались и вскоре ушли на свои
482 И.О. Князький. Император Август и его время земли за Рейн. Это поражение Марка Лоллия Светоний не без яда назвал принесшим больше позора, нежели урона1408. Но вот Вел­ лей Патеркул дал случившемуся более жёсткую характеристику: «…в Германии потерпел поражение Марк Лоллий. Этот человек, ставивший наживу выше правильного ведения дел, был порочен во всём, но более всего — лицемерен. Итак, потеряв орла пятого легиона, он вызвал Цезаря из Рима в Галлию»1409. Август, узнав о происшедшем, немедленно двинулся с вой­ сками к Рейну. Но германцы, узнав, что не только Лоллий гото­ вит против них ответный удар, но и сам император также высту­ пил в поход, быстро ушли в свои пределы и сами предложили римлянам мир, изъявив готовность выдать заложников, что и произошло1410. Любопытно, что у самого принцепса претензий к Марку Лол­ лию не было. Он был близкий к Августу человек, побывавший в 21 г. до н.э. на почётной должности консула. В своё время Марк Лоллий отличился при покорении фракийского племени бес­ сов. Император оказал ему особое доверие, поручив воспитание своего усыновлённого внука Гая Цезаря. Поражение не привело к утрате Лоллием положения при дворе. Он остался воспитате­ лем Гая. Должно быть, Август счёл происшедшее в Германии всего лишь несчастным случаем. В том же 16 г. до н.э. римлянам пришлось сражаться в Альпах и на полуострове Истрия. Это было уже преддверие Италии. Со стороны Альпийских гор на равнину вторглись племена комуннов и венниев, а Истрия подверглась нападению паннонцев и нориков1411. Самым неприятным было то, что в самой Италии легионов не было, и только в Риме стояли преторианские когорты. Потому пришлось задействовать войска, находившиеся в Иллирии. Её наместник Публий Силий Нерва действовал энергично и успешно. Он в первую очередь разбил альпийских горцев, приведя их к покорности, затем нанёс ряд поражений паннонцам и норикам. Во Фракии же, где недавно Марк Лоллий покорил бессов, были разбиты вторгшиеся через Дунай в римские пределы сарматы. Воинственных номадов уда­ лось вытеснить обратно в задунайские степи. Август в это время пребывал в Галлии, где столкнулся с вопи­ ющим проявлением коррупции. Что было особенно обидно,
ава . Империя рас иряет пре е 483 главным фигурантом оказался некий Лицин, по инициативе самого принцепса назначенный прокуратором Галлии. Он дол­ жен был обеспечить неуклонное поступление налогов в казну и при этом пресекать всякие злоупотребления против местного населения! Сам недостойный прокуратор был по происхожде­ нию знатным галлом, попавшим в плен ещё во времена Юлия Цезаря. Тот сначала сделал Лицина своим рабом, но вскоре дал ему вольную и, судя по всему, приблизил к себе. Потому – то Август, полагая расположение божественного Юлия отличной рекомендацией, доверил ему столь важный пост. Дион Кассий дал успешному либертину весьма жёсткую оценку: «Этот чело­ век, сочетавший в себе корыстолюбие варвара с римской гордос­ тью, старался унизить любого, кто когда – то стоял выше него, и устранить со своего пути всякого, кто в настоящее время был в силе»1412 . Став прокуратором Галлии, Лицин проявил себя умелым сборщиком налогов, которые при нём широким пото­ ком текли в императорскую казну. При этом и о своих интересах совсем не забывал. Но, как часто и бывает с коррупционерами, обнаглевший от безнаказанности прокуратор крепко перегнул палку. Когда Август прибыл в 16 г. до н.э. в Галлию, ему посыпа­ лись жалобы на недостойное поведение и вопиюще незаконные поборы финансового чиновника. Принцепс растерялся. Ведь он сам испытывал к Лицину полнейшее доверие. Потому он заявил жалобщикам, что об одних вымогательствах он знать ничего не знал, что, кстати, было чистой правдой, а в другие он просто не верит. Здесь Август, конечно же, лукавил. О недовольстве императора Лицин от своих людей узнал очень быстро и принял контрмеры. Пригласив Августа в свой дом и показав ему груды золота, серебра и иных ценностей, он почти­ тельно пояснил: «Всё это, государь, копил я только для тебя и римского народа с единственной целью — не допустить, чтобы местные жители, имея в своём распоряжении столь великие богатства, замыслили мятеж. И вот теперь всё, что сберёг для тебя, передаю я в твои руки»1413. При Цезаре, когда он стал настолько благоволить покорённым галлам, что иные из них оказались даже в сенате, римляне стали распевать на улицах шутливую песенку:
484 И.О. Князький. Император Август и его время «Галлов Цезарь вел в триумфе, галлов Цезарь ввел в сенат. Сняв штаны, они надели тогу с пурпурной каймой…»1414 Лицин как раз и был из тех галлов, что сменили штаны на римскую тогу. И в итоге, говоря фигурально, он оставил без шта­ нов вверенное его финансовому попечению население родной Галлии. Август оценил изворотливость прокуратора и дар его принял. Казне – то прибыток! Лицин прожил долгую жизнь, скончав­ шись уже при Тиберии. Ему была сооружена великолепная мра­ морная гробница, из – за чего покойник удостоился посмертной эпиграммы: «У Лицина гробница из мрамора, у Катона ж никакой. У Помпея — никакая: и мы ещё верим в богов!» (Перевод А.В. Махлаюка)1415. В следующем 15 г. до н.э. было решено начать большую войну против ретов, северных соседей Италии и потому из всех варва­ ров наиболее опасных. Реты совершали многочисленные набеги на сопредельные территории, что называется, по всем азимутам. Грабили германцев, вторгались в римскую Галлию, и даже из Италии порой уходили с добычей. Происхождение этого народа до настоящего времени остаётся неясным. О серьёзности предстоявшей кампании свидетельствует то, что в боевых действиях в Реции, согласно нумизматическим данным, приняли участие 12 легионов. Это 60 тысяч легионеров1416, а, если к ним добавить примерно столько же ауксилиариев, то просто огромная армия! Причины участия в войне с ретами таких сил очевидны. Во–первых, стратегически важная территория, которой предполагалось овладеть. Она не только обеспечивала безопасность Италии с севера, но и давала Риму путь в Галлию, минуя Альпы. Во–вторых, агрессивность ретов и их природная свирепость. Они непременно убивали мужчин на землях, куда совершали набеги. Женщин реты брали в плен, но не всех. Над беременными произ­ водились гадания. Если они показывали, что не рождённые мла­ денцы мужского пола, то их убивали в утробе матери1417.
ава . Империя рас иряет пре е 485 Верховное командование в этой войне Август поручил братьям: Тиберию Клавдию Нерону, которому шёл 27 год и его младшему брату Дециму Клавдию Нерону Друзу 23 лет. Под именем Друза тот и вошёл в историю. Веллей Патеркул так пишет о назначе­ нии Тиберия командующим в Реции: «…Цезарь решил испытать его бременем отнюдь не лёгкой войны и назначил ему помощни­ ком в этом деле его собственного брата Друза Клавдия, которого Ливия родила уже среди пенатов Цезаря. И вот они, разделив ответственность за операции, напали на ретов и винделиков. Проведя осаду многочисленных городов и крепостей, упорно сражаясь в открытом бою, скорее с опасностями, чем с потерями для римского войска, они укротили, пролив потоки крови, мно­ гочисленные народы, защищённые непроходимой местностью и жестокие до свирепости»1418. Война велась братьями под наблюдением Августа, находивше­ гося в Галлии, куда к нему стекались все сообщения о ходе боевых действий. Нельзя забывать и об успешной кампании в Альпах Публия Сильвия Нервы, создавшей хорошие предпосылки для предстоящей Ретийской войны1419. Взаимодействие армий, руководимых братьями, оказалось на самом высоком уровне. Вторжение в страну ретов было осу­ ществлено одновременно с разных сторон. Полководцы либо сами руководили войсками, либо действовали через своих лега­ тов. Близ города Тридента (совр. Тренто в Южном Тироле) Друз разгромил войско ретов, принудив к отступлению из Италии. Тиберий успешно действовал и на суше, и на воде. Его войска разбили союзников ретов винделиков на водах озера Гарда (совр. Боденское озеро). Самих ретов Тиберий сумел застать врасплох и быстро одержал победу. В этой войне явственно обнаружи­ лись полководческие таланты обоих молодых военачальников. Кстати, они заметно разнились. Для Тиберия были характеры расчётливость, осторожность, отказ от личного риска в бою, поскольку гибель храброго, но беспечного командира, как пра­ вило, означает поражение и его войска. Друз, научившийся умело руководить армией в бою, тем не менее, часто был склонен к риску. Пренебрегая разумной для полководца осторожностью, он порой оказывался в гуще боя1420.
486 И.О. Князький. Император Август и его время Братья замечательно дополняли друг друга, что обеспечило римлянам общий успех. Сказалось и их превосходство в военной организации. В открытых сражениях легионы без особого труда одолевали разрозненные отряды ретов и винделиков. 1 августа 15 г. Тиберий дал варварам генеральное сражение, в котором одержал полную победу 1421. Теперь земли до самого Верхнего Дуная оказались под властью Рима. Учитывая многочисленность у побеждённых народов мужского населения и его склонность к непокорству, победители выслали большую часть мужчин бое­ способного возраста, оставив такое количество, чтобы завоёван­ ная страна не обезлюдила, но народу бы не хватило для мяте­ жей1422. Теперь очередь была за Паннонией. Империя обретает Паннонию (14 – 9 гг. до н.э.) Повода для похода на Паннонию римлянам не пришлось изо­ бретать. В 14 г. до н.э. племена, жившие между реками Сава и Драва, сами начали войну против Империи. Наместник Иллирии Марк Виниций сумел не только отразить натиск варваров, но и нанёс им ряд поражений. Кампания продлилась и в 13 г. до н.э. как однозначно победоносная. Тем не менее, Август счёл необ­ ходимым произвести смену командования, назначив на место Виниция Агриппу, что показало, сколь большое значение он при­ даёт идущей войне. В этом году принцепс вернулся в Рим, оставив на рубежах Германии войска под командованием Друза. Тиберий как главный победитель в Ретийской войне был отмечен первой в его жизни консульской магистратурой. Его коллегой стал Квин­ тилий Вар. Как обычно, Август вступил в Город ночью и днём уже приветствовал народ на Палатине. Затем состоялось его восхож­ дение на Капитолий, где он возложил на колени статуи Юпитера ветвь из фасций своих ликторов. Так поступали полководцы, про­ возглашённые своими войсками императорами и удостоенные права на триумф. Подобным образом Август отметил завоевание Реции и Винделика Тиберием и Друзом. Народу на радость в этот день предоставили бесплатные бани и услуги цирюльников1423. Затем было созвано заседание сената, на котором речь принцепса
ава . Империя рас иряет пре е 487 зачитал квестор, поскольку Август в очередной раз простудился, и больное горло лишило его возможности говорить. Сама речь была чрезвычайно важной. Она как бы подытоживала все его военные преобразования1424. В предыдущем 14 г. до н.э. в восточ­ ных провинциях было проведено массовое наделение ветеранов землёй, сопоставимое с тем, которое состоялось после оконча­ ния гражданских войн1425. Теперь же принцепс предложил сле­ дующие нововведения. Отныне ветераны, покидающие армию, должны были получать не землю, но денежное вознагражде­ ние, а сроки службы устанавливались так: 12 лет для претори­ анцев, 16 — для легионеров. При этом запись в легионы проис­ ходила на определённых условиях, дабы легионеры не имели права впоследствии выдвигать дополнительные требования и бунтовать1426. Тем временем из Сирии вернулся Агриппа, по поручению Августа уладивший дела на Востоке. Успешное решение проб­ лем, возникших на самой окраине античного мира, в Боспорском царстве, принесло ему очередное право на триумф, каковым он вновь не воспользовался. Возможно, потому, что там победа была достигнута без применения оружия, но дипломатическими усилиями, подкреплёнными реальной угрозой военного вмеша­ тельства. Дело было в том, что в далёком Приазовье обостри­ лась политическая борьба, могущая ослабить римское влияние на Боспоре Киммерийском1427. В 16 г. до н.э. в Пантикапее скон­ чался верный Империи царь Асандр. На его месте внезапно ока­ зался некий Скрибоний — самозванец, объявивший себя внуком Митридата VI Евпатора, и нагло утверждавший, что власть в цар­ стве он получил по воле самого Августа. При этом он женился на вдове Асандра Динамии, действительно внучке славного Митри­ дата. Агриппа, узнав об этих событиях, немедленно выслал про­ тив самозванца верного Риму царя Понта Полемона. Тот прибыл в Тавриду, но утвердиться в Пантикопее ему сразу не удалось. Боспориты сами расправились со Скрибонием, изобличив его во лжи, но присланному из – за моря царю Понта подчиниться не пожелали. Агриппа срочно прибыл в Синопу, столицу Понта, намереваясь далее двинуться на Боспор. Угроза вторжения рим­ ской армии немедленно боспоритов усмирила, и они, сложив
488 И.О. Князький. Император Август и его время оружие, подчинились Полемону как новому царю, а Динамия — вдова Асандра и Скрибония — стала его женой. Брак, очевидно, был одобрен самим Августом 1428. Важной деталью успеха Агриппы стало также возвращение захваченных понтийцами во время войн Митридата VI с Римом римских военных значков. Об этом сообщает Орозий1429. Август очередной раз возвысил Агриппу перед новым воен­ ным походом. Вернейший из соратников принцепса удостоился продления проконсульского империя, ранее предоставляе­ мого ему в 23 и 18 гг. до н.э., а также вновь получил трибунскую власть на следующее пятилетие. По словам Диона Кассия, теперь у Агриппы, согласно воле Августа, было больше полномочий, чем обычно имели должностные лица за пределами Италии1430. Зимой 13 – 12 гг. до н.э., пренебрегая и погодой, и природными условиями, Агриппа двинулся на паннонцев. Те, однако, здраво оценив соотношение сил, предпочли пойти на мировую. Добив­ шись покорности отнюдь не слабого противника, Агриппа вер­ нулся в Рим и отбыл на отдых в Кампанию. Здесь он внезапно заболел и вскоре в возрасте 51 года скоропостижно скончался. Август, проводивший от имени своих сыновей Гая и Луция (они же дети Агриппы) праздник Квинкватрии в честь богини Минервы, сразу устремился в Кампанию, как только узнал об опасной болезни соратника, но живым его уже не застал. Тело покойного доставили в Рим, где захоронили в мавзолее самого Августа, хотя Агриппа имел свою гробницу на Марсовом поле, заранее построенную. Похороны прошли с величайшим почётом. Следующим, кто удостоится столь пышной погребальной цере­ монии, будет сам Август через четверть века. Для принцепса смерть Марка Випсания Агриппы стала тяжё­ лой потерей. Верный друг его с юных лет, никогда ни в чём его не подводивший, подаривший ему ряд выдающихся побед в войнах, умелый помощник во всех государственных делах — такой сорат­ ник казался незаменимым. Агриппа всего себя посвятил делу своего друга, а затем и повелителя. Даже грубое вмешательство Августа в его личную жизнь он переносил безропотно, понимая, должно быть, необходимость этого для упрочения формирую­ щейся династии. Агриппа не возразил даже против усыновления
ава . Империя рас иряет пре е 489 принцепсом его сыновей. Ведь Гай и Луций при этом обрели имя Цезаря, что недвусмысленно давало всем понять, каков отныне их статус. Агриппа был славен не только на поле боя, он проя­ вил себя и выдающимся градоначальником, когда ему поручили обустройство столицы. Его строительная деятельность в Риме — замечательная страница развития Города как подлинно импер­ ской столицы. Что особенно важно, постройки Агриппы носили в основном практический характер, улучшали условия жизни римлян, являя собой заботу государства о нуждах простых людей. Это позволяло власти Августа завоёвывать и укреплять всенародную любовь1431. Император лишился своей «правой руки» — человека, проделавшего путь от соратника до сопра­ вителя, при этом никогда и в мыслях не имевшего амбиций на равенство властного положения с правителем. Потому – то Август и осыпал Агриппу благодеяниями, щедро предоставлял высо­ чайшие полномочия, доверял самое ответственное командова­ ние легионами, что был абсолютно уверен в его верности. Скорбь императора по ушедшему из жизни другу была, вне всякого сомнения, искренней и глубокой. Смерть славного полководца не осталась незамеченной и вра­ гами Империи. Паннонцы, только – только поведшие себя сми­ ренно, дабы избежать вторжения на свою землю легионов под командованием Агриппы, немедленно вновь обрели присущую им дерзость и возобновили войну. Августу пришлось срочно искать человека, способного заменить покойного в возобновив­ шейся Паннонской войне. Такового он быстро нашёл. Это был Тиберий Клавдий Нерон, недавно победоносно возглавлявший Ретийскую кампанию1432. Старший сын Ливии к этому времени уже обрёл достаточный боевой опыт, обнаружил выдающийся военный талант и потому уверенно возглавил армию в войне «великой, жестокой и опас­ ной, из – за соседства угрожавшей Италии»1433 . Руководя кам­ панией, Тиберий использовал уже опробованную им тактику одновременного наступления на противника с двух сторон. На Паннонию двинулись две армии1434. К войне в качестве союзни­ ков удалось привлечь кельтское племя скордисков, обитавшее на нижнем течении Савы близ её впадения в Дунай. Кельты эти
490 И.О. Князький. Император Август и его время жили с паннонцами по соседству, имели одинаковое с ними воо­ ружение и потому были ценными союзниками. Они наверняка знали все военные хитрости паннонцев и их тактику на поле боя. Избранный Тиберием способ ведения войны вновь себя оправдал. Паннонцев разгромили, и их страна была полностью занята римлянами. Рубежи Империи теперь вышли на Сред­ ний Дунай. Он становился естественной границей римских владений, поскольку его верхнего течения легионы достигли после недавнего покорения винделиков. Тиберий постарался обезопасить Паннонию от возможности нового восстания. Он изъял у мятежников оружие, а множество местных мужчин боеспособного возраста было продано в рабство за пределы вновь обретённой провинции1435 . Ближайшее время показало недостаточность этих мер. Вдохновлённый победами Тиберия сенат постановил пре­ доставить ему право на триумф. «Отцы, внесённые в списки» здесь поспешили. Август, курировавший кампанию из Акви­ леи на Адриатике, счёл такую награду чрезмерной. Главноко­ мандующим на войне он полагал самого себя, а Тиберия лишь своим легатом. Старший пасынок получил только триумфальные украшения. Мир на Балканах и в Подунавье несмотря на все усилия Тибе­ рия пока не наступил. Пришлось усмирять далматов, а затем вновь паннонцев, которые, воспользовавшись уходом с их земли значительной части войск во главе с командующим, немедленно восстали. Теперь Тиберий вёл крайне непростую войну одновре­ менно с двумя противниками, постоянно перемещаясь с гор Дал­ мации на равнины Паннонии. В конечном итоге кампанию 11 г. до н.э. он сумел завершить успехом. На сей раз Тиберий был вознаграждён овацией — малым триумфом, когда полководец вступал в Рим пешком, а также проконсульским империем1436. Далмация в составе Иллирии вошла в число императорских провинций, поскольку требовала постоянного присутствия там легионов1437. Ближайшие события такую военную необходи­ мость только подтвердили. Не успел Тиберий оставить, казалось бы, замирённые земли паннорнцев и далматов, будучи вызван Августом в Галлию, как ему пришлось возвращаться и вновь
ава . Империя рас иряет пре е 491 руководить боевыми действиями. Северо – фракийские племена даков, проживавшие за Дунаем, зимой 11 – 10 гг. до н.э., восполь­ зовавшись тем, что лёд сковал великую реку, без труда через неё переправились и вторглись в римскую Паннонию. Далматы, с которых стали взимать подати после упрочения имперской власти в Иллирии, немедленно восстали. Августу пришлось отправлять старшего пасынка в очередной поход. Тиберий с зада­ чей быстро справился, и вскоре они вместе с младшим бра­ том Друзом, воевавшим в Германии, прибыли в расположе­ ние Августа в Галлии и с ним уже возвратились в Рим. В своих «Деяниях» принцепс так описал действия Тиберия против пан­ нонцев, далматов и даков в 12 – 10 гг. до н.э.: «Племена пан­ нонцев, до которых, пока я не стал первоприсутствующим рим­ ского народа, римское войско никогда не доходило, побеждённые Тиберием Нероном, который тогда был моим пасынком и лега­ том, власти римского народа я подчинил и продвинул илли­ рийские пределы до берегов реки Данувия. Кроме этого, даков переправившееся войско по моей воле было побеждено и унич­ тожено, а потом приведённое за Данувий мое войско принудило племена даков переносить власть римского народа»1438. Действительно ли римские легионы перешли Дунай и сра­ жались с даками на его левобережье, сказать трудно. Но вот слова о принуждении даков отныне «переносить власть рим­ ского народа» — явное преувеличение. Этот гордый и воин­ ственный народ сумеет создать в Карпатах прочное и сильное в военном отношении царство, которое принесёт Риму множество неприятностей. А покорит Дакию только император Траян в начале II века. Тиберий мог бы быть счастлив своими победами. Он отлично руководил Ретийской войной, завоевал Паннонию, сделал Дунай естественной границей Империи, усмирил мятежных далматов и отбил дерзкое вторжение даков. Побывал он и консулом, заслу­ жил овацию и триумфальные украшения. Но не может быть человек счастлив, если у него не ладится личная жизнь. Соб­ ственно, в той семейной жизни, которую он сам создал, Тиберий был счастлив. Он по – настоящему любил свою жену Випсанию, дочь Агриппы. Она отвечала взаимностью, у них была крепкая
492 И.О. Князький. Император Август и его время семья, в 15 г. до н.э. родился сын, вошедший в историю как Друз Младший, в отличие от своего дяди Друза Старшего. Но безвре­ менный уход из жизни тестя сломал личную жизнь зятю. После недолгих раздумий Август счёл необходимым принудить Тибе­ рия оставить Випсанию и стать супругом второй раз овдовевшей Юлии, а, значит, — зятем принцепса. Должно быть, он полагал осчастливить Тиберия такой великой честью. Логика импера­ тора здесь очевидна. Но вот чувства Тиберия оказались с ней не согласны. Но об этом позже. Легионы идут за Рейн Одновременно с войной, которую Тиберий вёл в Паннонии, его младший брат возглавил боевые действия в Германии. Таков был удачный и продуманный выбор Августа. Чем он мог руко­ водствоваться, так распределяя командование армиями между братьями – полководцами? В Ретийской войне они оба проявили себя отменно. Тиберий — главнокомандующий, Друз — его «пра­ вая рука». Никакого соперничества в ходе кампании между ними не возникло. У обоих было высокое чувство ответственности, и они прекрасно сотрудничали. В то же время Август, внимательно следивший за действиями братьев, не мог не заметить сущест­ венной разницы в их образе служения Марсу и Беллоне. Для завоевания Паннонии и утверждения там римского господства, закрепления рубежей Империи по Дунаю нужен был, скорее, неторопливый, обстоятельный военачальник, склонный, прежде всего, к расчётливости в своих действиях и не чуждый осторож­ ности. Здесь Тиберий равных себе в военном окружении Августа не имел. Да и сам принцепс справедливо считал своего старшего пасынка наилучшим военачальником, поскольку тот образцово соответствовал его любимому изречению: «Осторожный полко­ водец лучше безрассудного»1439. Вот слова Августа, обращённые к Тиберию: «Будь здоров, любезнейший мой Тиберий, желаю тебе счастливо сражаться за меня и за Муз; будь здоров, любезнейший мой друг, и, клянусь моим счастьем, храбрейший муж и добро­ совестнейший полководец». В другом письме император пишет: «Я могу только похвалить твои действия в летнем походе, милый
ава . Империя рас иряет пре е 493 Тиберий: я отлично понимаю, что среди стольких трудностей и при такой беспечности солдат невозможно действовать разум­ нее, чем ты действовал. Все, кто были с тобой, подтверждают, что о тебе можно сказать словами стиха: Тот, кто нам один неусыпностью выправил дело»1440. Война в Германии должна была носить иной характер, чем на Балканах и в Среднем Подунавье. Насколько удастся завладеть зарейнскими землями и закрепиться на них, где пройдут там новые рубежи Империи — вопрос оставался открытым. Страна эта римлянам была довольно плохо известна, и война должна была носить стремительный характер, ошеломляющий против­ ника. Отсюда неизбежные риски, не исключая и авантюрных решений. С этой точки зрения Децим Клавдий Нерон Друз был именно тем полководцем, кому можно было поручить такую кам­ панию, начавшуюся в 12 г. до н.э.1441. Какова могла быть её конеч­ ная цель? Об этом написано много, есть самые разные подходы. Существуют и мнения, что завоевательная политика Августа на Западе складывалась стихийно, исходя из конкретных потребно­ стей и возможностей Империи. Но есть и противоположный под­ ход: вторжение в Германию должно было стать началом осущест­ вления плана грандиозных завоеваний в Центральной Европе1442. Здесь, думается, надо обратить внимание на следующее: войны Рима с германцами после столкновения с ними в Галлии Гая Юлия Цезаря носили, прежде всего, оборонительный характер. Недолгие действия божественного Юлия за Рейном никаких последствий не имели. И вот при Августе всё радикально меня­ ется. Надо сказать, что само противостояние Рима с варварским миром на Западе носило неоднозначный характер. С одной сто­ роны, римляне постоянно были в положении обороняющихся, отражая частые нападения германцев на свои владения в Гал­ лии. С другой стороны, стремление Империи к расширению своих пределов в эту эпоху находится на самом высоком подъёме. Гражданская война на время и несколько ослабила такую тенден­ цию. Но и во время внутренней смуты римляне при каждом удоб­ ном случае стремились к приобретению новых земель — вспом­ ним поход Антония в Мидию и Иллирийскую войну Октавиана.
494 И.О. Князький. Император Август и его время Ну а завершилась гражданская война захватом Египетского цар­ ства Птолемеев. Потому войны Августа, направленные на рас­ ширение владений Империи, — явление глубоко закономерное, вытекающее из сущности римской политики со времён II Пунич­ еской войны. И поход Друза в Германию — одно из звеньев в цепи наступательных римских войн, которое типологически едва ли стоит выделять. Как и в случаях с паннонцами, далматами, илли­ рийцами, ретами, винделиками римскому вторжению предше­ ствовали варварские набеги, порой весьма жестокие и разори­ тельные для провинций державы. Это, разумеется, не означает, что в наступлении на варваров заключалась, прежде всего, обо­ рона от них. Но недооценивать способность соседей Рима самим провоцировать жёсткие ответы Империи не приходится. Народы эти частенько просто не до конца понимали, с какой силой они соседствуют и чем это может для них закончиться. Так что, при Августе, как, впрочем, и в иные времена, стремление римлян защитить свои пределы от вражеских вторжений и желание всё более и более расширять свои владения причудливо перепле­ тались. Какая из двух тенденций преобладала, сказать сложно. Чаще всего одна быстро перерастала в другую. Начало военных действий в Германии в 12 г. до н.э. — убедительный тому пример. Узнав о возвращении Августа в Рим в 13 г. до н.э. и о том, что в Галлии во главе легионов остался молодой Друз, германское племя сугамбров сочло, что к западу от Рейна силы Империи ослабли. Более того, выяснилось, что в Галлии резко усилились антиримские настроения. Дело в том, что Друз, согласно пору­ чению Августа, провёл в провинции перепись1443. Галлы, сообра­ зив, что это подготовка к повышению налогов, начали волнения. Узнав об этом, сугамбры и их союзники вдохновились и начали войну. Друз, очевидно, своевременно предупреждённый о начале вражеского вторжения, позволил германцам переправиться через Рейн, после чего навязал им встречный бой, которого те не ожидали1444. Одержав победу, римский полководец перешёл на восточный берег пограничной реки. Сначала он занял земли пле­ мени узипетов, живших на северном берегу притока Рейна реки Луппия (совр. Липпе). Затем Друз двинулся во владения сугам­ бров, которые подверг сильному разорению1445.
ава . Империя рас иряет пре е 495 Далее война перешла с суши на водные просторы. Флотилия Друза двинулась по Рейну к Северному морю. Плавание нача­ лось по специально прорытому каналу, позволившему римлянам выйти в океан. Он был проложен от Рейна к заливу Зейдерзее. Таким образом, Друз «первым из римских военачальников совер­ шил плавание по Северному океану и прорыл за Рейном канал для кораблей — огромное сооружение, до сих пор носящее его имя»1446. Согласно сообщению Диона Кассия, дальнейшие действия Друза развивались так: ему удалось привлечь на сторону Рима племя фризиев, обитавших как раз у залива Зейдерзее и далее по берегу Северного моря до реки Эмс1447. Но вот вторжение во владения хавков, проживавших на морском побережье от Эмса до устья Эльбы, успеха не принесло. Римляне не были знакомы с особенностями такого природного явления как океанские отливы. В результате их флот в полном составе буквально ока­ зался на мели. По счастью фризии проявили себя верными и добросовестными союзниками, прислав свою помощь незадач­ ливым покорителям океанских просторов. Римляне взбодрились и, уйдя из земли хавков со столь негостеприимным побережьем, вернулись к Эмсу, где Друз в утешение сумел одержать победу над племенем бруктеров1448. На этом кампания 12 г. до н.э. завер­ шилась. Наступила зима. Младший пасынок Августа вернулся в Рим, где был вознаграждён магистратурой городского претора, самой престижной среди преторов. Подводя итоги зарейнской кампании Друза, нельзя не обра­ тить внимания на неясность в источниках, повествующих о дей­ ствиях римского флота. Согласно Диону Кассию, как мы видим, их сложно полагать сколь – либо успешными. Целый флот на мели — дело удручающее. В то же время к 12 г. до н.э. многие отно­ сят сообщение Плиния Старшего о морской экспедиции, по пове­ лению Августа достигшей Кимарского мыса, то есть, северной оконечности Ютландии1449. Впрочем, имя флотоводца там отсут­ ствует. Можно ли полагать, что этим отважным мореплавателем, прошедшим сотни миль по Северному морю, был именно Друз? Часто в подтверждение этой версии приводят слова Тацита из его труда «О происхождении германцев и местоположении Герма­
496 И.О. Князький. Император Август и его время нии»1450. Вот что конкретно сообщает римский историк: «Фризов, сообразно их силе, называют Большими и Малыми. Поселения обеих этих народностей тянутся вдоль Рейна до самого Океана; обитают они, сверх того, и вокруг огромных озёр, по которым плавали и римские флотилии. Именно отсюда отважились мы проследовать в Океан: ведь молва сообщала, что и в нём всё ещё существуют Геркулесовы столбы, прозванные так или потому, что Геркулес и в самом деле посетил эти края, или из – за усвоенного нами обыкновения связывать с его прославленным именем всё наиболее замечательное, где бы оно ни встретилось. У Друза Гер­ маника не было недостатка в решимости, но Океан не пожелал раскрыть ему свои тайны и то, что касается Геркулеса. С той поры никто не возобновлял подобных попыток, и было сочтено, что благочестивее и почтительнее безоговорочно верить в содеянное богами, чем тщиться его познать»1451. Из слов Тацита никак не следует вывод об успешном плава­ нии флота Друза далеко на север по океану вплоть до Датских проливов, ведущих в Балтийское море. Историк недвусмысленно говорит о плавании очевидно неудачном, поскольку тайна океана оказалась нераскрытой и новые столбы Геркулеса не были най­ дены. Потому другие столбы Геркулеса, ранее названные фини­ киянами столбами Мелькарта (нынешний Гибралтар) остались единственными в природе. Но главное здесь другое. Флот Друза не мог быть предназначен для дальнего плавания, его задачей была поддержка с моря действия сухопутной армии на побере­ жье. И действия его, как мы видим, оказались бесславными, что не делает чести Друзу как флотоводцу. Плиний Старший — автор, заслуживающий доверия. Тем более что, как известно, он сам проходил военную службу в Гер­ мании. Но ведь он никак не связывает морскую экспедицию на север с Именем Друза. Важно и следующее. С учётом уровня тог­ дашнего римского опыта океанского плавания такой поход мог занять немалое время, где счёт шёл бы, пожалуй, не на один месяц. У пасынка Августа не было возможности оставлять армию на суше без своего командования. В события 12 г. до н.э. путе­ шествие к оконечности Ютландии никак не укладывается. Да и сам Август, сообщающий о плавании римлян по Океану, с именем
ава . Империя рас иряет пре е 497 Друза его не связывает: «Мой флот по Океану от устья Рена до области, где восходит солнце, вплоть до границ кимвров плавал, куда ни по суше, ни по морю ни один римлянин до этого времени не приходил»1452. Скорее всего, Август решил отрядить морскую экспедицию на северо – восток, дабы узнать пределы германского побережья. Она завершилась, судя по всему, благополучно. Но вот кто же её возглавлял? Нетрудно догадаться, что толковый многоопытный флотоводец, каковые у римлян имелись. А вот Друз Старший, судя по его действиям на море, к таковым никак не относился. В начале весны 11 г. до н.э. военные действия в Германии возоб­ новились. Легионы Друза переправились через Рейн, без особого труда сломили сопротивление узипетов и подчинили их Риму. По наведённому мосту через Липпе римляне вновь вторглись на земли сугамбров и успешно продвинулись до реки Визургия (совр. Везер). Далее лежали владения херусков, простиравшиеся до берегов Эльбы. Успешному продвижению римлян на Восток способствовали непростые взаимоотношения между германскими племенами. Сугамбры враждовали с хаттами. Те не пожелали заключить военный союз против римлян, поскольку считали себя им обя­ занными. За 10 лет до этого хатты с великодушного дозволения римских властей заняли земли по правому берегу Рейна, остав­ леные ранее племенем убиев. Здесь их соседями с севера как раз и стали сугамбры, появлению хаттов не обрадовавшиеся. Выход римских войск к берегам Везера стал наивысшим достижением Друза в этой кампании. От переправы через реку и движения далее на восток пришлось отказаться. В армии был недостаток продовольствия, кроме того, приближалась зима1453. Отступление, однако, оказалось очень нелёгким. Германцы, вдох­ новлённые началом отхода римских войск от ранее достигнутых рубежей, восприняли это как проявление слабости захватчи­ ков. Их активность резко возросла. Имея полное преимущество в знании местности, не испытывая трудностей с припасами, варвары превратили отход армии Друза в путь, исполненный «великих опасностей»1454. Засада за засадой не давали легионам покоя на марше. Избежать их не было никакой возможности, ибо
498 И.О. Князький. Император Август и его время германцы идеально знали родные земли и, что особенно важно, пылали лютой ненавистью к завоевателям. А отваги и умения биться им было не занимать. В результате варварам удалось не только измотать противника, но даже загнать всё войско Друза в ловушку в узкой лощине. Положение римской армии казалось безнадёжным, но херуски слишком рано уверились в победе и ещё не были знакомы с профессионализмом римской армии, её организованностью и готовностью биться до конца даже в самой непростой ситуации. Сочтя себя заранее победителями и про­ никшись презрением к римлянам, бездарно угодившим в умело расставленную им ловушку, германцы самонадеянно дали войску Друза открытое сражение. Это была роковая ошибка херусков, поскольку в таком бою дисциплинированная и имевшая боль­ шой боевой опыт армия обладала полным преимуществом над нестройным ополчением варваров, как бы героически они не сра­ жались. Римский строй выдержал атаку далёких от правильных боевых порядков полчищ германцев, после чего уверенно реа­ лизовал преимущество профессиональной армии. Друз одержал полную победу. Дальнейший путь римской армии к Рейну был свободен от каких – либо серьёзных препятствий. Херуски утра­ тили свою дерзость и лишь слегка отваживались беспокоить рим­ лян, не рискуя приближаться к ним1455. Друз, оценив опасность противника, решил построить крепо­ сти на землях к востоку от Рейна. Главная, находившаяся у сли­ яния рек Альме и Липпе, именуемая Ализон, могла вместить не менее двух легионов полного состава. Другое, менее мощное укрепление, было построено в земле хаттов. Август удостоил пасынка наград: Друз получил овацию и три­ умфальные украшения. Солдаты, сражавшиеся под его командо­ ванием в зарейнском походе, провозгласили своего полководца императором. Август, однако, отказал ему в этом звании, как за год до этого Тиберию. Императором в обоих случаях был провоз­ глашён сам Август. Это оказались одиннадцатая и двенадцатая его аккламации. В том же 10 г. до н.э. в Риме были с исключительной роскошью отмечены два события: 23 сентября — день рождения Августа и 12 октября — очередное пятилетие его победного возвращения
ава . Империя рас иряет пре е 499 из Египта. Праздновались эти так называемые Августалии как в Риме, так и в других городах Империи. Едва ли справедливо видеть в них просто тщеславие принцепса. Дело было в другом. Такие торжества, с играми, представлениями, угощениями, нра­ вились народу и укрепляли культ властителя державы. Что каса­ ется отказов даже лучшим полководцам в заслуженном титуле императора (в годы республики его получали все победоносные военачальники), то ныне дóлжно было привыкать к тому, что в Риме есть только один подлинный император, он же и главный победитель во всех войнах. Параллельно с войнами Тиберия в Паннонии и Друза в Гер­ мании Империи пришлось вести войну во Фракии, где нахо­ дилось зависимое от римлян царство. Во главе его стоял Рас­ купорид, вместе со своим дядей и опекуном Реметалком ещё в 16 г. до н.э. утверждённые в своих правах Августом. Но вот в 11 г. до н.э. некий Вологёз — жрец бога Диониса, чрезвы­ чайно почитаемого фракийцами, поднял восстание и одержал победу. Раскупорид погиб, войска Реметалка без боя разбежа­ лись. Преследуя их, Вологёз захватил Херсонес Фракийский на полуострове Галиполи и учинил там страшное опустошение1456. Тогда же и другие фракийцы напали на провинцию Македония. Положение на Балканах исправил Луций Кальпурний Пизон, наместник провинции Галатия в Малой Азии. Он выступил с войсками против мятежных фракийцев1457. Веллей Патеркул описывает случившееся как серьёзное испытание для рим­ ского оружия: «…грозная война разразилась во Фракии. Все её взявшиеся за оружие племена и народы были укрощены доблестью Луция Пизона, и ныне мы имеем усерднейшего и в то же время наиболее уравновешенного стража безопасности Рима. Как легат Цезаря он воевал три года с этими в высшей степени свирепыми племенами, нанеся им множество пора­ жений то в регулярном бою, то во время приступа, и, возвра­ тив их к прежнему мирному состоянию, вернул Азии безопас­ ность, Македонии — мир. Об этом человеке мы должны узнать и понять следующее: в его характере были смешаны энергия и изнеженность, и едва ли можно найти другого, кто бы больше любил праздность и столь же легко переходил к деятельности,
500 И.О. Князький. Император Август и его время кто бы больше, чем он, заботился о делах, не делая при этом ничего напоказ»1458. Дион Кассий уточняет, что Пизон сначала потерпел пораже­ ние, но затем одержал победу и опустошил все владения мятеж­ ных фракийцев и земли соседних с ними племён, поддержавших восстание Вологёза. Победитель был вознаграждён триумфаль­ ными украшениями и благодарственными молебствиями1459. Зву­ чали они, правда, не в честь Пизона, а в честь Августа, поскольку легат воевал под его ауспициями (наблюдениями). О подобных молебствиях упоминает и сам император в своих «Деяниях»: «За деяния, мною или моими легатами под моим началом на суше и на море счастливо совершённые, пятьдесят пять раз постановлял сенат совершить моления бессмертным богам. А дней, когда по решению сената производились моления, было 890»1460. Пизон прожил долгую жизнь и скончался в 32 г. в возрасте 80 лет. Он оставался доверенным советником Августа до самой смерти императора, затем верно служил Тиберию. Удостоился Пизон и посвящённых ему стихов Горация. Пример достойной жизни и благополучной судьбы в непростые времена. Вернёмся на берега Рейна, где готовилась новая кампания про­ тив германцев. В 10 г. до н.э. Август пристально следил за проис­ ходящим на Рейне и к востоку от него, находясь в Лугдуне (совр. Лион). Варвары большой активности не проявили. Оценив слож­ ность противостояния Риму, три германских племени — херуски, свевы и сугамбры решили объединить свои силы1461. Но в теку­ щем году ни одна из сторон начать войну не решилась. 9 год до н.э. должен был стать решающим в Германской войне. Друз во главе больших сил решительно двинулся за Рейн. Возможно, его армия не была единственной в этом вторжении. Есть мнение, что параллельно действовала ещё одна войсковая группировка, возглавляемая одним из его легатов1462. Отсюда справедливо предположение, что римляне, наступая двумя армиями, стреми­ лись взять германцев в клещи1463. Такой способ наступления на врага успешно был опробован в Реции под руководством Тибе­ рия. Возможно, и Друз постарался использовать опыт старшего брата. Однако, описание кампании 9 г. до н.э., известное нам по источникам, этого не подтверждает. Никаких «клещей» римляне
ава . Империя рас иряет пре е 501 не осуществили, и Друз двигался вглубь Германии, возглавляя, похоже, единственную армейскую группировку за Рейном. Сна­ чала он вторгся в землю хаттов, обитавших к северу от слияния Рейна и Майна, далее продвинулся на территорию свевов, зани­ мавших земли бассейна реки Майн вплоть до Эльбы. Здесь Друз понёс большие потери. Легионы с трудом отбивались от посто­ янно нападавших на них германцев. Несмотря на это Друз, пере­ правившись через Везер, вторгся в страну херусков и, опустошая всё на своём пути, дошёл до Эльбы1464. О крайне жестоком характере этого похода говорит Орозий, чьи сведения о германских деяниях Друза основаны на данных Луция Аннея Флора, автора первой половины II века: «Друз сначала укротил в Германии узипетов, затем тенктеров и хаттов; мар­ команнов он сокрушил, истребив чуть ли не полностью. Потом в ходе одной войны, суровой даже для его войск, он превзошёл племена херусков, свевов и сигамбров, которым природа дала силу, а жизнь — навык её применения. Об их стойкости и дикости можно судить по тому, что даже женщины их, если вдруг оказы­ вались окружены внутри своих телег наступающими римлянами, из – за недостатка метательных снарядов или чего – либо, что бы ярость могла использовать в качестве метательных снарядов, убивая о землю младенцев, швыряли их в лица врагов, становясь с каждым детоубийством двойными убийцами»1465. Друз сделал попытку переправиться через Эльбу, но потерпел неудачу. Пришлось удовольствоваться лишь установкой памят­ ника (трофея) в честь достижения его войсками этого места, до которого римляне ранее никогда не доходили. Чтобы объяснить вовсе не победоносное отступление Друза от берегов Эльбы, была сочинена эффектная легенда. Якобы «призрак варварской жен­ щины, выше человеческого роста, на латинском языке запретил победителю двигаться далее». Это сообщение Светония1466. Для Друза такое объяснение было весьма удобным. Он, победитель, мог бы двигаться и далее, но вот какая незадача: высшие силы прислали к нему призрак варварской женщины, заговорившей почему – то на языке Цицерона и Цезаря и запретившей ему дальнейший поход. Тут очевидная воля бессмертных богов, с коей спорить смертному не должно. У Диона Кассия та же
502 И.О. Князький. Император Август и его время фантастическая история выглядит иначе. По его «сведениям», гигантская женщина была красноречивее, и предсказание её было крайне мрачным: «Куда же стремишься ты, ненасытный Друз? Не видать тебе всех этих земель. Уходи, ибо грядёт конец и дел твоих, и жизни!»1467 Учитывая, что вскоре после отступления Друз неудачно упал с лошади и, проболев около месяца, умер, это предсказание сочинено уже после его смерти. Возможно, для оправдания отступления от Эльбы появился вариант легенды, использованный Светонием, и для Друза совсем не обидный. Не мог же он противиться воле богов! Слу­ чившаяся вскоре смерть в 29 всего – то лет от несчастного слу­ чая внесла поправку: пророчество скорой гибели «ненасытного полководца». Кстати, Дион Кассий прямо говорит и о военной неудаче, которую Друз потерпел в попытке переправиться на восточный берег Эльбы. Вспомним и о далеко не блистательном возвращении его с берегов Везера. Так что положение римлян в Германии после смерти Друза оставалось достаточно сложным. Смерть Друза крепко опечалила Августа. Он ценил обоих сыно­ вей Ливии, но младший из них, очевидно, был его любимцем. Император однажды даже заявил в сенате о Друзе как о сонас­ леднике своим усыновлённым внукам Гаю и Луцию Цезарям1468. Тиберий такой чести не удостаивался. Правда, об усыновлении младшего пасынка речь никогда не заходила. Очевидно, глав­ ными претендентами на наследие принцепса выступали его пря­ мые потомки. Любопытно, что у Друза была слава ревнителя возвращения к республиканскому правлению. Об этом писали Светоний1469 и Тацит1470. Тиберий, что свидетельствует о некото­ рой сложности в отношениях между братьями, даже предупредил письмом Августа о приверженности Друза к былой форме госу­ дарственности. Но император относился к оппозиционности сво­ его любимца вполне благодушно. Тот ведь не мечтал о перевороте и выражал надежду, что реставрация республики со временем будет осуществлена самим принцепсом. Возможно, Август пола­ гал убеждения Друза, каковые тот и не скрывал, просто заблу­ ждениями молодости, которым суждено постепенно позабыться. Политические расхождения не испортили отношений между братьями всерьёз. Когда Тиберий узнал о болезни Друза,
ава . Империя рас иряет пре е 503 находясь в городке Тицине близ Медиолана (Милана), то он немедленно устремился в Германию к брату, но, увы, живым его уже не застал. Тело Друза Тиберий сопровождал в столицу, идя пешком во главе похоронной процессии всю дорогу, составляв­ шую многие сотни миль. Похороны пасынку Август устроил пышные, достойные близкого родственника императора. Погребли Друза на Марсовом поле. Так заканчивался 9 г. до н.э. А начинался он с торжества 30 января на Марсовом поле, в ходе которого был освящён Алтарь Августова Мира, заложенный по постановлению сената ещё в 14 г. до н.э.: «Когда из Испании и Галлии, деяния в этих провинциях счастливо совершив, в Рим я вернулся, когда консулами были Тиберий Нерон, Публий Квинтилий, алтарь Августова Мира по поводу моего возвращения посвятить сенат определил, на кото­ ром магистратам и жрецам, и девам – весталкам совершать еже­ годное жертвоприношение приказал»1471. На мраморных панелях алтаря было изображено, как вся семья императора присутствует на его освящении1472. Смерть Друза не означала остановки войны в Германии. Кому должно возглавить армию — вопрос не стоял. Август доверил верховное командование легионами, сражающимися за Рейном, Тиберию, вне всякого сомнения, лучшему полководцу Импе­ рии. Он блестяще руководил войсками в двух победоносных войнах в Реции и Паннонии, был популярен в армии и, что осо­ бенно важно, не потерпел ни одной неудачи в столь непростых кампаниях. Если Друз только достиг Эльбы, то Тиберию предстояло обширные земли между двумя великими германскими реками превратить в римскую провинцию, что, учитывая сильнейшую враждебность местного населения к завоевателям, являлось делом крайне непростым. С поставленной задачей Тиберий в течение нескольких месяцев справился. Вот что пишет о кампа­ нии 8 г. до н.э. Веллей Патеркул: «Тогда тяжесть этой войны была передана Нерону, и он распорядился ею в соответствии со своей доблестью и обычной удачей. Проникнув с победой во все области Германии, без какой – либо убыли для порученного ему войска, — что всегда было главной его заботой, — он окончательно усмирил
504 И.О. Князький. Император Август и его время Германию, почти доведя её до состояния провинции, обложен­ ной податью. Тогда ему были дарованы второй триумф и вто­ рое консульство»1473. Отметим, что Патеркул осторожно пишет «почти», говоря о превращении Германии в римскую провин­ цию. Действительно, от завоевания до полного освоения путь неблизкий. Потому чисто военный успех легионов Тиберия мог стать только началом создания провинции Германия на землях между Рейном и Эльбой. Август как никогда высоко оценил действия старшего, а теперь и единственного пасынка. Тиберий был удостоен полноценного триумфа, получил второе консульство, а вскоре, в 6 г. до н.э., что особенно важно, ему были предоставлены трибунские полномо­ чия на пять лет. По своему статусу в Империи Тиберий таким образом сравнялся со своим покойным тестем Агриппой, а, всту­ пив в Рим в 7 г. до н.э. на колеснице во главе триумфального шествия, его даже превзошёл, ибо тот из объяснимой «деликат­ ности» от заслуженных триумфов отказывался. Правда, достиг­ нув таких высот в своём статусе, Тиберий оставался пасынком принцепса и в число наследников входить не мог. Преемником мог стать лишь тот, кто носил имя Цезаря. Отсюда определённая двусмысленность положения сына Ливии, которую сам он не мог не замечать. Тем не менее, случившееся далее в этом знамена­ тельном, казалось бы, для Тиберия 6 г. до н.э. поразило Рим и, прежде всего, Августа. Столь облагодетельствованный и заслу­ женно награждённый человек совершил вопиюще неблагодар­ ный в отношении правителя Империи поступок: он оставил сто­ лицу, пренебрегая уговорами и Августа, и Ливии, и удалился на далёкий остров Родос, по сути, в добровольное изгнание. В чём причина этого невероятного поступка? Первое объяснение поя­ вилось сразу после его отъезда. Август – де неосторожно столкнул пасынка с усыновлёнными внуками. Те могли счесть, что импе­ ратор ими пренебрёг, а Тиберий мог испугаться обиды на него юных Цезарей1474. Такая трактовка допустима, но главным всё же представляется другое: Тиберий так и не смог простить Авгу­ сту надругательства над своей личной жизнью. Да, он вынуж­ денно покорно оставил Випсанию, женился на Юлии, но менее всего здесь присутствовало внутреннее смирение и признание
ава . Империя рас иряет пре е 505 оправданности действий императора. В этом смысле сын Ливии совсем не походил на Агриппу, отказавшегося от всего личного ради служения Августу. Тиберий, однако, всё же попытался создать с Юлией нормальную семью, но ничего из этого не вышло. Возможно, смерть в младенческом возрасте их сына здесь тоже сыграла свою роль. После его кончины Тиберий покинул спальню супруги. Но более всего его удручало поведение Юлии, несмотря на строгое отцовское воспитание так и не усвоившей, что есть добродетель в семейной жизни. О её похождениях знал весь Рим, что же тут говорить о злосчастном муже? И дело было не только в любовнике с громким именем Тиберий Семпроний Гракх. Тот был далеко не единственным, хотя и самым извест­ ным в силу своей знатности. Кстати, подобным образом Юлия вела себя и в замужестве с Агриппой. Известно, что «когда Август спросил её, почему все её дети похожи на мужа, несмо­ тря на непрерывные измены, Юлия ответила непечатными сло­ вами: «Я не отдавалась любовникам, не удостоверившись, что беременна от мужа»1475 . Поскольку дети у неё были только от Агриппы, то такой разговор мог произойти только при жизни Марка Випсания. В дальнейшем всё ещё более усугубилось. Сенека написал об этом: «Покойный Август отправил в ссылку дочь, бесстыдство которой превзошло всякое порицание, и таким образом обнаружил пред всеми позор императорского дома, обнаружил, как целыми толпами допускались любовники, как во время ночных похождений блуждали по всему городу, как во время ежедневных сборищ при Марсиевой статуе его дочери, после того, как она, превратившись из прелюбодейцы в публич­ ную женщину, с неизвестными любовниками нарушала законы всякого приличия, нравилось избирать местом для своих позор­ ных действий тот самый форум и кафедру, с которой отец её объ­ являл законы о прелюбодеяниях»1476. Август сослал распутную дочь сначала на остров Панда­ терию в Тирренском море, а спустя несколько лет перевёл её в город Регий на юго – западной оконечности Италии. Когда в Риме нашлись многочисленные заступники и стали умо­ лять императора простить дочь и вернуть её из ссылки, то «в ответ на частые и настойчивые просьбы римского народа
506 И.О. Князький. Император Август и его время он только пожелал всему собранию таких же жён и таких же дочерей»1477. Отправка Юлии в ссылку во 2 г. до н.э. позволила Тиберию и юридически избавиться от ненавистной супруги. Август от имени зятя объявил о его разводе. Впрочем, судьбы Тиберия это не изменило. Пребывание его на Родосе явно затягивалось. Три­ бунские полномочия закончились, а продлевать их император не собирался. Теперь недавний полководец – триумфатор, кон­ сул, трибун превращался в заурядное частное лицо, пусть и при­ надлежащее к высшей знати. Что особенно тревожило Тиберия, так это очевидная неприязнь к нему старшего внука Августа, носившего гордое имя Гая Юлия Цезаря Випсаниана. Если при нынешнем принцепсе не удастся вернуться в Рим, то при новом может произойти самое печальное… Тиберий попробовал разжа­ лобить Августа. В своём письме он не просил его о возвращении магистратур и командования войсками, но всего лишь писал о тоске по родственникам, а свою добровольную ссылку объяснял попыткой избежать упрёков в соперничестве с молодыми Цеза­ рями. Август легко раскусил нехитрую ложь Тиберия и жёстко запретил ему возвращаться в Рим, ядовито заметив, что пасынку незачем проявлять заботу о родственниках, которых он так легко покинул. Спасли изгнанника неустанные труды Ливии, настой­ чиво уговаривавшей мужа вернуть своё расположение к покаяв­ шемуся пасынку, и важная перемена в окружении Гая Цезаря. Пока ближайший к нему comes et rector (спутник и руководитель) Марк Лоллий настраивал его против Тиберия, внук принцепса безоговорочно доверял его мнению. Но, когда сам Лоллий утра­ тил расположение Гая, последний к пасынку императора подоб­ рел. Более того, его новый comes et rector Сульпиций Квириний глубоко уважал Тиберия как великого полководца. В итоге, стар­ ший из молодых Цезарей сам попросил Августа вернуть славного воина в столицу Империи. Это случилось во 2 г.1478. Правда, раз­ решил император пасынку вернуться при условии безоговороч­ ного отказа от какого – либо участия в государственных делах. Но тут судьба, столько раз благоволившая к Августу, принесла ему два великих горя подряд. Во 2 г. младший внук его Луций по дороге в Испанию, куда император направил его возглавить
ава . Империя рас иряет пре е 507 находившиеся там легионы, внезапно заболел и скоропостижно скончался в городе Массилии (совр. Марсель). 18 месяцев спустя и Гай Цезарь, отправленный на Восток, где возникли очеред­ ные сложности с Парфией из – за Армении, был ранен в нелепой стычке на границе и вскоре умер. Обидная смерть, тем более что поставленную перед ним задачу он успешно выполнил. Август был потрясён. За полтора года потерять обоих внуков, в кото­ рых он видел продолжателей своего дела… Поневоле пришлось вспомнить о Тиберии. В 4 г. было объявлено об усыновлении принцепсом сына Ливиии и пятнадцатилетнего Марка Агриппы Постума, третьего внука Августа, сына Агриппы, родивше­ гося уже после смерти отца. Усыновлённый Тиберий вновь стал трибуном на пять лет. Теперь он именовался Тиберий Юлий Цезарь. Нетрудно было догадаться, кто отныне является наибо­ лее вероятным преемником стареющего принцепса. Тем более что Агриппа Постум, замечательно развивавшийся физически, в плане умственном и нравственном деда не радовал. Была ещё одна существенная причина реабилитации Тиберия. В Германии за Рейном резко обострилась обстановка, и обойтись без военного таланта сына Ливии было невозможно. Первая же кампания 4 г., длившаяся с лета до декабря, принесла римлянам большие успехи. Легионы Тиберия, нанеся германцам ряд пора­ жений, перейдя Везер, продвинулись широким фронтом к бере­ гам Эльбы. В следующем году предстояло закрепить достигну­ тые успехи. Отдохнувшие в зимних лагерях у истоков реки Липпе войска к весне были готовы к новому походу. Кампания 5 г. про­ ходила на суше и на воде, к чему Тиберию было не привыкать. Вот что сообщает об этом Веллей Патеркул, сам сражавшийся под орлами Тиберия: «Ради благих богов! Достойными какого труда оказались операции, какие мы осуществили за лето под командованием Тиберия Цезаря! Нашими войсками пересечена вся Германия, побеждены народы, неизвестные даже по именам, присоединены племена хавков: все их многочисленное войско, несмотря на молодость и могучее телосложение воинов, а также на местность, удобную для обороны, сдав оружие, во главе со своими вождями склонилось перед трибуналом императора. Раз­ биты лангобарды, народ даже более дикий, чем сама германская
508 И.О. Князький. Император Август и его время дикость. И, наконец, на что прежде мы не могли и надеяться, тем более пытаться осуществить: римское войско проведено со зна­ мёнами на расстояние в четыреста миль от Рена до реки Альбис, которая разделяет земли семнонов и гермундуров. И в этом же месте благодаря удивительному счастью и заботе нашего вое­ начальника, благодаря удачному выбору времени, с Цезарем и его армией соединился флот, который, обогнув залив Океана со стороны неведомого и ранее неизвестного моря и победив мно­ гочисленные народы, с огромной добычей вошёл в ту же самую реку Альбис»1479. Восстание в Паннонии и Тевтобургская трагедия Встреча на Эльбе легионов и флота, пришедшего сюда от Нижнего Рейна по Северному морю, стала вершиной стратеги­ ческих достижений Тиберия. «Победитель всех стран и народов, в какие бы он ни приходил с войском» — характеристика, дан­ ная великому полководцу человеком, сражавшимся под его нача­ лом1480. На 6 г. была намечена кампания, направленная против племенного союза маркоманов, возглавляемого вождём Маробо­ дом. Под его руководством германцы, переселившиеся в Богемию с Нижнего Рейна ещё во времена походов Друза, создали то, что римляне именовали «царством Маробода»1481. Оно находилось вне пределов досягаемости для римского оружия и могло выста­ вить армию в десятки тысяч человек1482. Такое соседство трево­ жило римлян, хотя Маробод агрессивности не проявлял. Но само существование этого «царства» могло вдохновлять других гер­ манцев, лишь недавно вынужденно подчинившимся римлянам, на вооружённую борьбу против захватчиков. Да и соседство вла­ дений Марабода с Нориком и Паннонией также не выглядело для Империи вдохновляющим. Правда, угрозы самой Италии всё же не было, хотя Веллей Патеркул и такую предполагал1483. План Тиберия намечал вторжение в Богемию одновременно с двух направлений: многоопытный полководец Сентий Санту­ рин должен был двигаться вверх по долине Майна, вырубая по дороге леса, дабы затруднить варварам возможность устраивать засады, а сам Тиберий — вести легионы из Паннонии и Иллирии.
ава . Империя рас иряет пре е 509 Место встречи с войском Сантурина главнокомандующий обо­ значил заранее. И вскоре армии с обоих направлений находились от пункта предполагаемого соединения примерно на равном рас­ стоянии — пяти дней пути. Но именно тогда, когда блистательно задуманный и уверенно осуществляемый стратегический замы­ сел был близок к победоносному завершению, случилось непред­ виденное: в Далмации и Паннонии вспыхнуло грандиозное восстание, поставившее под угрозу римское господство на этих землях, самим Тиберием с таким трудом завоёванных! Мятеж стремительно распространился по всей территории от Дуная до Адриатики, и ход его заставлял думать об отсут­ ствии в действиях повстанцев стихийного начала. Всё оказалось настолько организовано, действия предводителей так хорошо согласованы, что не вызывало сомнений: выступление паннонцев и далматов было заранее хорошо обдумано и толково спланиро­ вано1484. Потому новая война здесь оказалась много тяжелее пре­ дыдущей и по размаху превзошла даже боевые действия недав­ них лет в Германии1485. С Марободом пришлось заключить мир. Вождь не возражал, понимая, что тем самым он спасает своё царство. О союзе с пан­ нонцами и далматами он не помышлял. Прежде всего, пред­ водители мятежа ему такового и не предлагали. А, во – вторых, зачем же было напрашиваться на неизбежное отмщение римлян? Легионы в Паннонии возглавил Тиберий, поскольку он лучше всех знал этот театр военных действий. Силы ему противосто­ яли огромные. «Они выставили почти двести тысяч пехотинцев, годных к ношению оружия, и девять тысяч всадников — огром­ ную массу, покорную свирепейшим и опытнейшим вождям»1486. Август, оценив численность восставших, заявил в сенате, что через десять дней враг может оказаться в поле зрения Города. И это не было преувеличением. От Паданской долины, куда уже проникли передовые отряды мятежников, дойти за деся­ ток дней до Рима было вполне реально. В это тревожное время Август как правитель государства очередной раз оказался на высоте. Был срочно проведён набор войска, вновь призваны на службу все ветераны предшествующих войн, в строй поста­ вили даже либертинов. Но, главное, у этой армии был достойный
510 И.О. Князький. Император Август и его время главнокомандующий — Тиберий. Вот как оценил его руковод­ ство военными действиями в Паннонии и Далмации Светоний: «… когда пришла весть об отпадении Иллирика, ему была дове­ рена и эта война, — самая тяжёлая из всех войн римлян с внеш­ ними врагами после Пунических: с пятнадцатью легионами и равным количеством вспомогательных войск ему пришлось воевать три года при величайших трудностях всякого рода и крайнем недостатке продовольствия. Его не раз отзывали, но он упорно продолжал войну, опасаясь, что сильный и близкий враг, встретив добровольную уступку, перейдет в нападение. И за это упорство он был щедро вознаграждён: весь Иллирик, что простирается от Италии и Норика до Фракии и Македонии и от реки Данубия до Адриатического моря, он подчинил и привёл к покорности»1487. Подавление восстания действительно потребовало от Рима титанических усилий. Под орлами Тиберия сражались никак не менее полутораста тысяч воинов, более половины всех войск Империи! При этом помимо главной по размаху войны на Бал­ канах и в Подунавье, римлянам пришлось практически одно­ временно вести и войну локальную. В 5 – 6 гг. проконсул Африки Гней Корнелий Лентул Косс Гетулик успешно сражался с нома­ дами во вверенной его попечению провинции. «Тогда же Косс, полководец Цезаря, в Африке подавил активность мусоланов и гетулов, которые кочевали на всё более широких просторах, и, стеснив их более узкими пределами, с помощью страха принудил их держаться подальше от римских границ»1488. В 9 г. война в Паннонии и Далмации была завершена. Главный предводитель восставших Батон Далматик, яростно отстаивав­ ший свой последний оплот — крепость Андетрию близ Салоны (совр. Сплит) был принуждён к сдаче при условии сохранения ему жизни. Когда он предстал перед Тиберием, тот спросил побеж­ дённого, почему его народ восстал и так отчаянно сражался целых три года? Батон дал достойный ответ: «Вы сами в этом виноваты. Вы, римляне, послали охранять стадо не пастухов и не собак даже, а волков»1489. Размах восстания, беспощадность повстанцев к римлянам не оставляют сомнения в правдивости этих слов. Получается, что,
ава . Империя рас иряет пре е 511 хотя Август и стремился к соблюдению законности в провин­ циях, пытался искоренить там или хотя бы ограничить корруп­ цию, на каковую представители римской администрации были весьма охочи, дела на местах, особенно в недавно завоёванных землях, шли из рук вон плохо. Отсюда и столь великие потря­ сения. Нельзя не отметить, что на самого Тиберия слова вождя мятежников произвели сильное впечатление. Став принцепсом, он будет настойчиво внушать имперским чиновникам, что разум­ ный хозяин стрижёт своих овец, но не сдирает с них шкуру. Потому в его двадцатитрёхлетнее правление подобных мятежей в Империи не случилось. Не успел Август облегчённо вздохнуть после усмирения Илли­ рика и Паннонии, как на землях между Рейном и Эльбой про­ изошло событие, ставшее для пожилого принцепса потрясе­ нием, пожалуй, сильнейшим за всё его длительное правление. Каких – то пять дней спустя после завершения Паннонской войны из Германии пришло известие: в Тевтобургском лесу молодой вождь племени херусков Арминий со своим войском окружил и уничтожил три римских легиона — ХVII, ХVIII и ХIХ. При этом погиб и командовавший ими наместник Публий Квинтилий Вар. Как такое могло случиться в крае, где недавно успешно воевал Тиберий? Судя по всему, германцы и не собирались мириться с римским господством. Это были и простые люди, более всего страдавшие от разорительных походов легионов, и вожди, горячо любившие свою землю и в большинстве своём не желавшие пре­ вращаться в слуг завоевателей. Здесь мы впервые сталкиваемся с таким интересным явлением, как латентное варварство. Оно заключалось в том, чтобы внешне вести себя смиренно в отно­ шении римской власти, перенимать язык и обычаи победителей и даже завоёвывать чины и награды на службе Империи. Но в глубине души эти люди пылали ненавистью к поработителям и только и ждали возможности отомстить римлянам за всё. Именно таким человеком и был молодой вождь херусков Арми­ ний, сын Сегимера, признавшего власть Рима. В 4 г. он посту­ пил на службу в римскую армию. От природы храбрец Арми­ ний обнаружил большие способности к воинскому делу. Он так доблестно сражался под орлами легионов во вспомогательных
512 И.О. Князький. Император Август и его время частях, что вскоре даже заслужил римское гражданство. Более того, его боевые заслуги высоко оценил сам Август, возведший Арминия во всадническое сословие. Если мы вспомним, сколь неохотно принцепс жаловал римское гражданство представите­ лям других народов Империи, то такая удивительная щедрость в отношении варвара – германца, уроженца только – только заво­ ёванных земель, говорит о многом. Вождь херусков умел произ­ водить нужное ему впечатление, а вот кем он оставался в душе? Дороговато Риму обошлось столь искусное латентное варвар­ ство — в целых три легиона, включая три кавалерийские алы, шесть вспомогательных когорт, весь командный состав с тремя легатами и самим наместником! Объяснить причины того, как бесславно они погибли, невозможно, не обратившись к личности того, кто противостоял двадцатипятилетнему германцу1490. А это был человек, в Риме весьма известный, на многих высоких долж­ ностях в разных провинциях Империи и в столице побывавший, входивший в окружение Августа и немалым доверием его пользо­ вавшийся, — Публий Квинтилий Вар. Он происходил из древнего патрицианского рода, и дед, и отец его были сенаторами. Но если отец Публия являлся убеждённым республиканцем и покончил с собой после Филиппийской битвы, то сын его стал верным сто­ ронником Августа. Женившись на дочери Агриппы Випсании Марцелле, Вар оказался близок и к тестю, и к его покровителю. И карьера его замечательно пошла в гору! В 13 г. до н.э. Квинти­ лий Вар побывал консулом, причём коллегой его был пасынок императора Тиберий. Далее Публий ненадолго стал проконсу­ лом Африки, а в 6 – 4 гг. до н.э. — пропретором Сирии. Здесь ему пришлось проявить себя как военачальнику. После смерти царя Ирода в Иудеи вспыхнуло восстание, направленное против рим­ лян. Действуя весьма решительно и обладая немалыми воен­ ными силами — четырьмя легионами, стоявшими в провинции, Вар своевременно подавил мятеж, жестоко наказав его участ­ ников. Около двух тысяч пленённых иудеев были распяты1491. В то же время его правление в Сирии было далеко не безупречно. Вар был очень склонен к коррупции. Римские острословы не зря язвили, что, прибыв в богатую провинцию, будучи небо­ гатым человеком, он покинул уже бедную провинцию, сам
ава . Империя рас иряет пре е 513 разбогатев1492. Назначение Вара наместником земель между Рей­ ном и Эльбой со стороны Августа было делом очевидно опро­ метчивым. Ведь тот совершенно не был знаком с Германией, не знал никаких особенностей местных нравов и настроений. Более того, Вар переусердствовал и в деле, с римской точки зрения, вообще – то разумном и необходимом. Новый наместник начал энергично обустраивать эти ещё не привыкшие к римскому при­ сутствию земли. Строились опорные пункты имперской власти, расширялись военные лагеря, росло число чиновников в про­ винции, внедрялись римские правовые нормы. Возможно, это и не было инициативой самого наместника. Здесь могла быть воля самого Августа1493. Арминий после трёх лет службы в рим­ ской армии (4 – 7 гг.), вернувшись на родину, не мог не заметить резкого ускорения при новом наместнике действий по укрепле­ нию имперского господства. Обладая замечательным умением очаровывать людей, молодой херуск сумел быстро подружиться с Варом, был с пятидесятипятилетним наместником по – сыновьи почтителен, частенько пировал с ним и добился абсолютного доверия. Одновременно с этим хитроумный германец, оказав­ шийся ещё и великолепным организатором, готовил не только заговор, не просто мятеж, но грандиозное восстание, которое должно было сокрушить римскую власть между Рейном и Эль­ бой. Доверие к Арминию было столь велико, что даже, когда не жаловавший зятя тесть вождя херусков Сегест донёс властям об опаснейшем заговоре, то этого всерьёз не восприняли, сочли про­ явлением внутрисемейной розни. Усердно помогали Арминию его соратники. Дабы расположить к себе римские власти, они по поводу и без повода постоянно обращались к помощи имперского правосудия, что воспринималось и Варом, и юристами чрезвы­ чайно благосклонно. Чтобы заманить легионы в заранее подготовленную ловушку, наместнику было прислано ложное сообщение о случившемся на севере римских владений в Германии мятеже племени мар­ сов. Вар доверчиво повёл войска туда, где их в лесах и болотах во главе с Арминием ждали херуски с союзниками. Результат ужа­ сающий: всё войско во главе с наместником бесславно погибло в Тевтобургском лесу!1494
Глава VIII Император «золотого века» Август нескоро оправился от потрясения, вызванного Тевто­ бургской катастрофой. Как пишет Светоний: «При вести об этом Август приказал расставить по городу караулы во избежание вол­ нений; наместникам провинций он продлил власть, чтобы союз­ ников держали в подчинении люди опытные и привычные; Юпи­ теру Благому и Величайшему он дал обет устроить великолепные игры, если положение государства улучшится, как делалось когда – то во время войн с кимврами и марсами. И говорят, он до того был сокрушён, что несколько месяцев подряд не стриг волос и бороды и не раз бился головою о косяк, восклицая: «Квинтилий Вар, верни легионы!», а день поражения каждый год отмечал тра­ уром и скорбью»1495. Обросший длинными волосами и бородой Август походил на римлянина давних времён — эпохи царской власти и респу­ блики первых веков её существования. Тогда потомки Ромула не брились и крайне редко стригли волосы. Так в 390 г. до н.э. вступивших в Рим галлов – сенонов изумили важно сидевшие в своих креслах длиннобородые сенаторы. Но, если говорить всерьёз, то такое поведение правителя Империи — свидетельство его воистину глубокой скорби и боли за потери, Римом понесён­ ные. Едва ли он с такой силой переживал именно личное униже­ ние. Вся его деятельность во главе державы была посвящена не столько собственному честолюбию, но, прежде всего, победам и благоденствию римского государства и народа1496. Поражение Вара не только на время изменило облик Августа. Оно внесло радикальную перемену в весь внешнеполитический
ава . Император зо отого века 515 курс Империи. После кончины Августа Тиберий приказал при­ нести в сенат и зачитать «памятную записку» — фактически политическое завещание принцепса. «В ней содержались сведе­ ния о государственной казне, о количестве граждан и союзников на военной службе, о числе кораблей, о царствах, провинциях, налогах прямых и косвенных, об обычных расходах и суммах, предназначенных для раздач и пожалований. Всё это было соб­ ственноручно написано Августом, присовокуплявшим совет дер­ жаться в границах империи, – неясно, из осторожности или из ревности»1497. Думается, данный Тиберию совет отказаться от дальнейшего расширения римских владений и был главным смыслом этой записки. Никакой ревности к возможным будущим завоеваниям преемника у Августа быть не могло. Жёсткий реалист до мозга костей, он после Тевтобурга сделал единственно верный вывод: Империя свои возможности совершать завоевательные походы, покоряя соседние народы и страны, утратила. Благоразумие вообще всегда было сильнейшей стороной наследника Цезаря с юности и до последних дней и как военного руководителя, и как правителя державы. К чести Тиберия, он завет Августа безуко­ ризненно соблюл. Но вот от какого, собственно, военно – политического курса Империя отказалась после Тевтобурга? Вопрос не самый простой. Можно сказать, что только от продолжения завоеваний близле­ жащих земель. Но распространено и мнение, что ранее у Августа были мирозавоевательные цели1498. Тогда получается, что преде­ лом намеченных походов должны были бы стать рубежи Ойку­ мены. Или Август стремился, как минимум, к претворению в жизнь планов Юлия Цезаря по завоеванию мирового господ­ ства1499. Надо сказать, что существованию таких взглядов на своё правление крепко поспособствовал сам создатель Принципата. В «Деяниях божественного Августа» он так описывает все дости­ жения своей внешней политики и итоги ведомых им или по его воле войн, что усомниться в их мирозавоевательной сути непро­ сто. Приведём наиболее яркие места. «Всех провинций римского народа, которых соседями были народы, которые не повинова­ лись нашей власти, пределы я расширил. Галльские и испанские
516 И.О. Князький. Император Август и его время провинции и Германию, которые окружает Океан от Гадеса до устья Альбы – реки, я умиротворил». «И кимвры, и хариды, и семноны, и той же местности другие германские народы через послов просили о дружбе моей и римского народа». «Нашу дружбу просили через послов бастарны и скифы, и цари сарма­ тов, которые по ту и по сю сторону реки Танаиса, и царь албан­ цев и иберов, и мидян. Ко мне с мольбами прибегали цари пар­ фян Тиридат и потом Фраат, сын царя Фраата, мидян Артавазд, адиабенцев Артаксар, британцев Думнобеллавн и Тинкоммий, сугамбров Молон, маркоманнов, свевов… Ко мне царь парфян Фраат, сын Орода, своих сыновей и внуков всех послал в Ита­ лию, не будучи побеждённым в войне, но нашей дружбы прося, отдавая в залог своих детей. Многие другие народы испытали верность римского народа, когда я был первоприсутствующим, у которых прежде с римским народом не было никаких посоль­ ских и дружеских отношений. От меня народы парфян и мидян получили царей, которых первенствующие этих народов через послов просили: парфяне Вонона, сына царя Фраата, внука царя Орода; мидяне Ариобарзана, сына царя Артавазда, внука царя Ариобарзана»1500. Прежде всего, должно отметить, что откровенной лжи и грубой фальсификации Август здесь не допускает. Все перечисленные дипломатические контакты действительно были. Трактовка их в пользу признания превосходства Рима соседями, конечно, преувеличена, но достаточно аккуратно и отторжения не вызы­ вает. О неудачах просто не говорится — порядок римский, мол, наведён до самой Эльбы на севере, хотя ко времени написания «Деяний» он уже вернулся к берегам Рейна. Прибытие множе­ ства посольств, добросовестно императором перечисленных, вовсе не означало признания покорности этих стран Риму. Но кто в тогдашней Империи мог принципиально усомниться в точ­ ности того, о чём сообщает принцепс? В целом же, этого нельзя не признать, положение Римской державы к концу правления Августа дано в «Деяниях» замечательно искусно, и потому ни у современников, ни у потомков не вызывало сомнений в прав­ дивости. А суть её — Рим действительно властвует над всем миром. Главная же заслуга в том, что держава так замечательно
ава . Император зо отого века 517 могущественна, обустроена и защищена, принадлежит одному человеку — «отцу отечества», который ею правит1501. Август и не мог представлять современникам и потомкам Империю в ином виде. Уже более двух столетий римляне ощущали себя влады­ ками мира. Более того, римский эпос, воплощённый в «Энеиде» Вергилия, подтверждал это и божественной волей. Вот слова Юпитера, обращённые к Венере: «Ромул род свой создаст, и Марсовы прочные стены Он возведёт, и своим наречёт он именем римлян. Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока, Дам им вечную власть. И упорная даже Юнона, Страх пред которой гнетёт и море, и землю, и небо, Помыслы все обратит им на благо, со мною лелея Римлян, мира владык, облачённое тогою племя. Так я решил.»1502 Август утверждает Рим как владыку мира, прежде всего, исполняя волю Юпитера. Кроме того, род Юлиев почитал своей прародительницей Венеру, а Гай Октавий, Цезарем усыновлён­ ный, к роду этому причислен. Потому он исполняет и родовой обет. Значит, и должна Империя выглядеть как не имеющая себе равных держава римского народа. Причём, не просто при­ тязающая, а, благодаря умелому правлению Августа, и осу­ ществляющая мировое господство. В этом и состоит сущность «Деяний…»1503. С тех пор, как историк Полибий в середине II в. до н.э. объя­ вил римское владычество над миром благом и для иных народов, Республику населявших, интеллектуальная элита эллинского мира прониклась этими же мыслями и идеями. К примеру, поэт Антипатр Фессалоникский так обратился к Августу: «Шествуй войной на Евфрат, сын Зевса! Уже на Востоке Сами парфяне теперь передаются тебе. Шествуй, державный, — и луки, увидишь, расслабятся страхом. Кесарь, с Востока свой путь, с края отцов, начинай И отовсюду водой окруженному Риму впервые Новый предел положи там, где восходит Заря»1504.
518 И.О. Князький. Император Август и его время Строки эти Август мог воспринять вполне благосклонно, но их рекомендательная сторона его не вдохновила. Пределы Римской империи остались окружёнными водой, что засвидетельство­ вал Тацит, говоря об итогах правления основателя Принципата: «Ныне империя ограждена морем Океаном и дальними реками; легионы, провинции, флот — всё между собою связано»1505. О том, что Август обеспечил безопасность Империи, дав ей естественные границы, которые ещё и достойно укрепил, писал и римский историк III века Геродиан: «С тех пор как единовластие перешло к Августу, он освободил италийцев от трудов, лишил их оружия и окружил державу укреплениями и военными лаге­ рями, поставив нанятых за определённое жалованье воинов в качестве ограды Римской державы; он обезопасил державу, отгородив её великими реками, оплотом из рвов и гор, необитае­ мой и непроходимой землёй»1506. Два римских историка, которых разделяет век с неболь­ шим, ставят Августу в заслугу, прежде всего, обретение таких новых рубежей Империи, которые обеспечили её безопасность. О стремлении к мировому господству они ничего не говорят. Да и могло ли таковое действительно присутствовать в реальной воен­ ной и государственной деятельности наследника Цезаря? Август полностью пренебрёг величайшим замыслом божественного Юлия — походом на Парфию. Высшая форма военной активности на Востоке при нём — демонстрация силы. Мысли о том, чтобы первым начать войну с парфянами у него, похоже, и не возни­ кало. При этом дипломатическое вмешательство в парфянские дела к римской выгоде он осуществлял многократно и порой весьма успешно. Но легионы за Евфрат не двигались. Достиг­ нутые при Августе действительно обширные присоединения земель на западе Империи либо завершали предыдущие завое­ вания (Кантабрия), либо обеспечивали Риму новые, много более удобные для обороны речные границы. И, само собой разуме­ ется, хорошие доходы с вновь обретённых земель! Здесь римляне порой крепко «пересаливали» — пример Иллирика с Паннонией. Воспринимать походы Друза, а затем Тиберия в Германию как начало великого мирозавоевательного похода в Центральную Европу не приходится. И тот, и другой рассматривали Эльбу
ава . Император зо отого века 519 как естественный рубеж римских владений в германских зем­ лях. Кроме доблестных братьев её берегов достиг ещё один вое­ начальник. Пропретор Иллирика Луций Домиций Агенобарб совершил поход от северной римской границы по Дунаю вглубь Богемии около 7 г. до н.э. Он вышел к Эльбе где – то на террито­ рии современной Чехии и даже рискнул через неё переправиться. Но попытки создать там новый римский рубеж не предпринял. Ограничился только возведением на берегу алтаря Августа и был в итоге вознаграждён триумфальными отличиями. Тацит указы­ вает, что никто, кроме Агенобарба, так далеко вглубь Германии не заходил1507. За Рейн римляне всё же двинулись вновь. В 10 – 11 гг. Тиберий дважды прошёлся со своей армией по недавним владе­ ниям, но закрепиться там уже не пытался. И Август, и его луч­ ший полководец понимали невозможность возвращения рубежей Империи на Эльбу. Целью походов Тиберия было «наказание гер­ манцев» и предотвращение их вторжения в Галлию. Насколько это удалось, сказать сложно. Арминий умело уклонялся от реши­ тельных столкновений, понимая, с кем имеет дело. Главное же, как свидетельствовал Веллей Патеркул, Тиберий «устранил огромную опасность, возникшую в Галлиях»1508. Август был лишён авантюризма. Потому там, где продолже­ ние войны не сулило очевидного успеха, или случались неудачи, он вовремя останавливался. Так он поступил в Аравии и Нубии, так пришлось поступить и в Германии. Да, он целенаправленно вёл завоевательные войны, расширяя Империю и укрепляя её границы, но никогда не ставил перед собой нереальных мироза­ воевательных целей. Особо Август ставил себе в заслугу, что ни с одним народом он «не вёл войны беззаконно»1509. Основатель Принципата прекрасно понимал, что ни одними войнами и обретениями новых провинций должно войти в исто­ рию его правление. Обустраивая Империю, он огромное внима­ ние уделял строительству, как в столице, так и в иных областях державы. В «Деяниях» Август скрупулёзно, подробнейшим обра­ зом и с очевидной гордостью перечисляет то, что по его воле было восстановлено или возведено в Риме: «Курию и примыкающий к ней Халкидик, и храм Аполлона на Палатине с портиками, храм божественного Юлия, Луперкал, портик при Фламиниевом
520 И.О. Князький. Император Август и его время цирке, который я позволил называть Октавиевым по имени того, кто прежний портик на этой земле построил, храм подле Вели­ кого Цирка, Храм на Капитолии Юпитера Феретрия и Юпитера Громовержца, храм Квирина, храм Минервы и Юноны Царицы и Юпитера Освободителя на Авентине, храм Ларов на Святейшей Дороге, храм богов Пенатов в Велии, храм Юности, храм Великой Матери на Палатине я построил. Капитолий и Помпеев театр, – то и другое предприятия, потребовавшие огромных затрат, – я перестроил без какой – либо надписи с моим именем. Водопро­ воды, во многих местах от старости пришедшие в негодность, я перестроил, и водопровод, который называется Марциевым, я удвоил, присоединив к его водоводу новый источник. Форум Юлиев и басилику, которая была между храмом Кастора и хра­ мом Сатурна, работу, начатую и почти доведённую до конца моим отцом, я завершил, и ту же басилику, пожранную пожаром, рас­ ширив её территорию, надписав имя своих сыновей, я начал и, если бы при жизни я не завершил, приказал завершить моим наследникам. Восемьдесят два храма богов в Городе, будучи в шестой раз консулом, по постановлению сената я восстановил, ничего не упустив из того, что в то время должно было восста­ новить. Будучи в седьмой раз консулом, Фламиниеву дорогу от города Аримина я восстановил и все мосты, кроме Мульвиева и Муциниева. На частной земле храм Марса Мстителя и Августов Форум на средства из добычи я построил. Театр у храма Аполлона на земле, большей частью купленной у частных лиц, я построил, чтобы под именем Марка Марцелла, моего зятя, он был»1510. Подробную картину строительной активности Августа в Городе даёт и Светоний, поясняя при этом смысл и назначение ряда построек, а также называя и тех, кто сыграл выдающуюся роль в украшении Рима новыми великолепными зданиями: «Вид сто­ лицы ещё не соответствовал величию державы, Рим ещё страдал от наводнений и пожаров. Он так отстроил город, что по праву гордился тем, что принял Рим кирпичным, а оставляет мрамор­ ным; и он сделал всё, что может предвидеть человеческий разум, для безопасности города на будущие времена. Общественных зданий он выстроил очень много; из них важнейшие — форум с храмом Марса Мстителя, святилище Аполлона на Палатине,
ава . Император зо отого века 521 храм Юпитера Громовержца на Капитолии. Форум он начал строить, видя, что для толп народа и множества судебных дел уже недостаточно двух площадей и нужна третья; поэтому же он поспешил открыть этот форум, не дожидаясь окончания Мар­ сова храма, и отвёл его для уголовных судов и для жеребьёвки судей. О храме Марса он дал обет во время филиппийской войны, в которой он мстил за отца; и он постановил, чтобы здесь прини­ мал сенат решения о войнах и триумфах, отсюда отправлялись в провинции военачальники, сюда приносили украшения триум­ фов полководцы, возвращаясь с победой. Святилище Аполлона он воздвиг в той части палатинского дворца, которую, по словам гадателей, избрал себе бог ударом молнии, и к храму присое­ динил портики с латинской и греческой библиотекой; здесь на склоне лет он часто созывал сенат и просматривал списки судей. Юпитеру Громовержцу он посвятил храм в память избавления от опасности, когда во время кантабрийской войны при ночном переходе молния ударила прямо перед его носилками и убила раба, который шел с факелом. Некоторые здания он построил от чужого имени, от лица своих внуков, жены и сестры — напри­ мер портик и базилику Гая и Луция, портики Ливии и Октавии, театр Марцелла. Да и другим видным гражданам он настойчиво советовал украшать город по мере возможностей каждого, воз­ двигая новые памятники или восстанавливая и улучшая старые. И много построек было тогда воздвигнуто многими гражданами: Марцием Филиппом — храм Геркулеса Мусагета, Луцием Корни­ фицием — храм Дианы, Азинием Поллионом — атрий Свободы, Мунацием Планком — храм Сатурна, Корнелием Бальбом — театр, Статилием Тавром — амфитеатр, а Марком Агриппой — многие другие превосходные постройки»1511. Выдающаяся роль Агриппы как архитектора вовсе не слу­ чайна. Еще в юности, находясь вместе с Октавием и Меценатом в Аполлонии при македонских легионах, готовящихся к заду­ манному Цезарем великому походу на Парфию, он усердно изу­ чал не только военное дело, но также и архитектуру. Как гово­ рится, талантливый человек талантлив во всём. Марк отлично овладел этими обеими, совершенно непохожими профессиями. Потому блестяще проявил себя и в сражениях на суше и на море,
522 И.О. Князький. Император Август и его время и в качестве архитектора. Чтобы оценить размах его строитель­ ной деятельности, достаточно только напомнить, что в столице под руководством Агриппы было построено 700 водохранилищ, 500 фонтанов и 130 распределительных резервуаров. Всё это укра­ сили тремя сотнями статуй, как бронзовых, так и мраморных, и четырьмя сотнями мраморных колонн1512. Собственно, с реор­ ганизации водоснабжения в Риме и началась слава ближайшего соратника Октавиана как выдающегося архитектора и инженера. Помимо строительства фонтанов Агриппа возглавил проведе­ ние акведуков. Ещё во время своего эдилитета в 33 г. до н.э. он построил Юлиев акведук и отремонтировал акведук Тепула. В дальнейшем тщаниями Агриппы были отремонтированы и снова вошли в строй акведуки Аппия, Старый Аниен и Марция. Наконец, в 19 г. до н.э. завершилось строительство акведука Дева1513. Любопытно, что столь образцовое налаживание водоснабже­ ния в Риме имело в конце тридцатых годов до н.э. не только практическое, но и идеологическое значение. Оно ведь прохо­ дило в годы решающего противостояния между триумвирами и должно было в глазах римского народа подчеркнуть: пока Антоний растрачивает своё состояние с враждебной Риму цари­ цей в Александрии, наследник Цезаря, от чьего имени вершил свои труды Агриппа, так много полезного делает для граждан1514. Напомним, что тогда же в Городе была приведена в порядок канализация, отремонтированы общественные здания и улицы. Потому полезность для народа Рима этой строительной деятель­ ности заставила многих позабыть, откуда, собственно, у спод­ вижника Октавиана взялись средства для такого размаха работ. Ведь всё строилось и ремонтировалось за его счёт! А источник такого изобилия был известен — проскриции. К примеру, именно Марку достались то ли всё имущество и средства, то ли значительная их часть главного злодея – заговорщика Гая Кас­ сия Лонгина1515. Архитектурные и инженерные труды Агриппы продолжились и после обретения его другом единовластия. В Риме появились самые знаменитые сооружения, связанные с именем слав­ ного полководца – архитектора. Прежде всего, это Септа Юлия, начатая ещё при Цезаре, завершённая и освящённая в 26 г.
ава . Император зо отого века 523 до н.э., куда перенесли голосования всех комиций — и куриат­ ных, и центуриатных, и трибутных1516. Но самым знаменитым является Пантеон — «всебожественный» храм. Он был сооружён в 27 — 25 гг. до н.э. и посвящён решающей победе Октавиана над флотом Антония и Клеопатры в битве при Акциуме. Теперь же главный творец этой победы за свой счёт построил храм в память о ней. На фризе было увековечено его имя «M. AGRIPPA. L. F. COS. TERTIVM. FECIT.» (Марк Агриппа, сын Луция, избранный кон­ сулом в третий раз, построил). Плиний Старший в своей «Есте­ ственной истории» приводит надпись на храме: «Из сиракузской меди сделаны в Пантеоне капители колонн, установленные Мар­ ком Агриппой»1517. Храм, построенный на Марсовом поле, стоит там и по сей день. По счастью, будучи в Средние века превращён в христианскую церковь, он прекрасно сохранился в первоначальном виде. Только вид этот — времён правления не Августа, а императора Адриана (117 — 138 гг.). Дело в том, что за полтора века Пантеон заметно обветшал, сильно пострадал от великого пожара Рима в 80 г. при императоре Тите, и его дальнейшая сохранность оказалась под угрозой. Большой ценитель выдающихся памятников архи­ тектуры Адриан распорядился храм отреставрировать, практи­ чески возведя его заново. Работами руководил великий инженер и архитектор Аполлодор Дамасский. Он исключительно бережно отнёсся к трудам своего предшественника. Современные иссле­ дования показали, что Пантеон Аполлодора в основном повторил Пантеон Агриппы1518. Очевидно такой была воля Адриана. Ведь по его повелению на фасаде сохранилась надпись с именем пер­ вого строителя храма1519. Ныне Пантеон, как и во времена Августа и Адриана, являет собой огромную ротонду, покрытую полусферическим куполом диаметром 45 метров. Высота сооружения 42 метра. Самая уди­ вительная особенность храма — девятиметровое отверстие в цен­ тре купола, именуемое «Око Пантеона». Вход подчёркивает пор­ тик из 16 гранитных колонн коринфского ордера. Реставратору храма эллину Аполлодору удалось соединить в Пантеоне Рим с Элладой, придав этому по – римски монументальному сооруже­ нию греческую гармонию и красоту1520.
524 И.О. Князький. Император Август и его время Согласно сведениям Диона Кассия, по замыслу его архитектора храм должен был носить иное название: «Также был достроен так называемый Пантеон. Такое название он, возможно, полу­ чил потому, что среди украшавших его статуй были изображе­ ния многих божеств, в том числе Марса и Венеры, но, по моему мнению, связано оно с тем, что его куполообразная крыша напоминает небеса. Агриппа хотел поставить там статую Авгу­ ста и назвать это здание в его честь; но когда тот отказался и от той, и от другой почести, он поместил в самом храме статую старшего Цезаря, а в преддверии — изображения Августа и своё собственное. И поскольку сделано это было Агриппой не из – за тщеславного соперничества с Августом, но из – за его неизменного благорасположения к нему и постоянного попечения о благе госу­ дарства, Август не только никак не осудил его за эти действия, но, напротив, выказал ему ещё больший почёт»1521. Действительно, Агриппа никак не мог помышлять даже о подо­ бии соперничества с Августом, являя собой образец беспредель­ ной преданности и непоколебимо верного служения своему патрону. Во всей мировой истории такие примеры единичны! В то же время доблестный Марк гордился и своими личными заслугами. Украшая Рим, он позаботился о том, чтобы потомки не забыли его славных деяний. «В память о своих морских побе­ дах он построил портик Нептуна, придав ему особый блеск кар­ тинами о походах аргонавтов»1522. Легко догадаться, что речь идёт о победах при Милах, Навлохе и Акциуме. Особой заслугой Агриппы, обеспечившей ему долгую благо­ дарную память населения Рима, должно признать строительство терм, получивших его имя. Такой банный комплекс, завершён­ ный в 19 г. до н.э., был новшеством для Города, давшим его насе­ лению доступ к приятному времяпровождению, где телесные удовольствия сочетались с культурным досугом1523. Необходимо отметить, что «Марк Випсаний всегда был в курсе последних тех­ нических новинок и использовал их при строительстве»1524. Помимо терм римляне не могли не оценить и прекрасные сады Агриппы, разбитые на Марсовом поле и окружавшие канал и искусственное озеро, прорытые также по его распоряжению. Благодаря этому место, использовавшееся ранее для воинской
ава . Император зо отого века 525 подготовки, а также проведения центуриатных комиций, стало большой зоной отдыха, каковой в столице ранее не было. Это сим­ волизировало то, что Риму не грозят более войны и вторжения неприятеля. Важно и следующее: ранее только нобили и бога­ тые всадники могли позволить себе отдых на виллах, где были и бани, и роскошные сады, украшенные вывезенными из Греции и эллинистических государств произведениями искусства. Отныне же, благодаря Агриппе и, само собой, тому, кто правил Империей, доступ к подобному отдыху получили и простые квириты1525. Когда Агриппа внезапно жестоко заболел, и стал очевиден наи­ худший исход, то «перед смертью свои сады и бани, названные его именем, он оставил гражданам, чтобы они могли там мыться бесплатно, и для этой цели передал Августу некоторые свои име­ ния. И император не только обратил их в государственную соб­ ственность, но раздал народу по сто денариев на человека, как бы исполняя распоряжение Агриппы»1526. Строительная политика императора опиралась и на дея­ ния предшественников времён заката республики. Так Помпей построил большой постоянный театр для народа, Цезарь завещал квиритам свои сады. Но Август с Агриппой пошли много дальше. Доблестный Марк в публичной речи сказал, что все картины и статуи, в Риме обретающиеся, должны превратиться в общена­ родное достояние, но не быть удалёнными в изгнание по виллам богачей. Возможно, и Август, и Агриппа опирались здесь на изре­ чение Цицерона о том, что римский народ, ненавидя роскошь частных лиц, высоко ценит её в делах общественных1527. Надо сказать, что в Городе, благодаря победоносным войнам, скопи­ лось превеликое множество произведений искусства. К примеру, в 168 г. до н.э. в триумфе Эмилия Павла после победы в Третьей Македонской войне, длившемся три дня, «первый из них едва вместил назначенное зрелище: с утра и до темна на двухстах пятидесяти колесницах везли захваченные у врага статуи, кар­ тины и гигантские изваяния»1528. И это была далеко не последняя «экспроприация» римлянами культурных ценностей эллинской цивилизации… Украшая свои творения греческими скульптурами, Агриппа проявил изысканный вкус: близ терм была установлена статуя
526 И.О. Князький. Император Август и его время Апоксиомена работы гениального Лисиппа (390 – 300 гг. до н.э.), а в садах в числе иных прославленных скульптур находился его же «Павший лев». С зодчеством Марка Випсания связаны мост через Тибр, полу­ чивший его имя, а также знаменитая карта Римской империи, высеченная в мраморе. Она была установлена в портике Агриппы, сооружённом уже после его смерти тщаниями его сестры Випса­ нии Поллы на основании сохранившихся чертежей брата. Ранний уход ближайшего соратника стал огромной поте­ рей для Августа. В военном отношении замена быстро нашлась в лице Тиберия. Что же до высококвалифицированных зодчих, то в Риме не наблюдалось их недостатка. Потому обустройство сто­ лицы и строительство в разных городах Империи успешно про­ должались. 30 января 9 г. до н.э., как уже упоминалось, в Риме на Марсовом поле был освящён алтарь Мира. Церемонию приуро­ чили к дню рождения Ливии. Алтарь символизировал наступле­ ние мира для державы. К 9 г. до н.э. завершилась череда войн — в Кантабрии, Реции, Паннонии. Друз успешно воевал в Германии, где победа также казалась близкой. Недалеко от алтаря Мира был воздвигнут тридцатиметровый обелиск, доставленный из Египта. Его установка знаменовала присоединение к Импе­ рии этого эллинистического царства. Обелиск также нёс на себе шар — символ Земли и служил отбрасывателем тени для гигант­ ских солнечных часов и календаря. Его теневые линии дости­ гали 400 метров. Считается, что это были самые большие часы и самый большой календарь всех времён1529. Крупнейшим общественным сооружением в Риме стал Форум Августа1530. Решившись на его создание, принцепс следовал при­ меру божественного Юлия и достойно продолжил заложенную Цезарем традицию императорских форумов. Исторический форум города Рима, складывавшийся на протяжении столе­ тий, становился тесен для общественной жизни. Потому Цезарь задумал строительство своего Форума как раз для расшире­ ния существующего. Он занял территорию площадью 170 на 75 метров. Главным его сооружением стал храм Венеры Прароди­ тельницы. Выбор понятный, ибо Юлии считали себя потомками «пенорождённой» богини. В центре площади была установлена
ава . Император зо отого века 527 величественная конная статуя Цезаря. Находилась на его Форуме также так называемая Серебряная базилика, где деловые люди стали вести своего рода биржевые операции. Форум Августа решительно отличался от своих предшествен­ ников. Он заранее не планировался как центр общественной жизни и уж никак не мыслился как деловой центр. Это было, прежде всего, парадное сооружение, имевшее чёткую единую концепцию и ставшее монументальным обрамлением офи­ циальных зданий римского государства1531. Форум представлял собой квадрат, отгороженный стеной тридцатиметровой высоты от остального города. Здесь вершились дела государственного значения. Август на Форуме, о чём сообщал Светоний, произво­ дил жеребьёвку судей. Здесь сенат, воплощая волю принцепса, официально решал вопросы войны и мира. На нём же встре­ чали высоких зарубежных гостей — царей, подчинённых, либо союзных Риму, приносили жертвы наместники, отправлявшиеся в свои провинции1532. Крупнейшим зданием на Форуме Августа был храм Марса Мстителя, построенный как символ отмщения за гибель Гая Юлия Цезаря. Он значительно превосходил храм Венеры Пра­ родительницы и стоял на мощном подиуме, облицованном мра­ мором. С трёх сторон его окружали высокие — до пятнадцати метров колонны коринфского ордера. В глубокой и широкой абсиде в глубине храма стояли статуи Венеры, Марса и Цезаря1533. В здании хранились реликвии Римского государства. Сюда же по распоряжению Августа были помещены орлы римских легионов, некогда захваченные парфянами и в его правление возвращён­ ные. Фронтон украшали статуя Марса с копьём, стоящая между изображениями Венеры и Фортуны, а также изваяния Ромула, богини Ромы и Тибра1534. Перед самим храмом в центре площади возвышалась четырнадцатиметровая статуя – колосс создателя Форума Августа1535. В правление основателя Принципата зодчество в Римской дер­ жаве достигает невиданного ранее расцвета, поскольку власть правильно увидела в нём наиболее удачные способы выражения государственных идей1536. А чем выше художественность творе­ ний, тем сильнее их воздействие на возвеличивание Империи и
528 И.О. Князький. Император Август и его время её основателя. Прекрасно понимая свою ответственность за всю необъятную державу, простирающуюся от Атлантики до При­ азовья, от Нижнего Рейна до порогов Нила, от Атласских гор на западе Мавритании до Месопотамии и Закавказья, Август поощ­ рял строительство выдающихся архитектурных памятников и в провинциях. Там возводится множество великолепных храмов, триумфальных арок, амфитеатров, прокладываются прекрасные дороги, проводятся акведуки. Как в древних городах, вошедших в состав Империи, так и в новых, появляющихся уже в результате римского господства, расцветают образование и культура. Про­ движение культуры римской в восточных провинциях отнюдь не ограничивает развитие там уже укоренившейся культуры элли­ нистической. Именно при Августе ускоряется процесс слияния эллинского и римского материального и духовного наследия в еди­ ную античную цивилизацию. Рим и Эллада не противостоят друг другу. Потомки Ромула уже не робкие и порой неумелые ученики эллинов, они равноправны и равновелики со своими учителями. Следует обратить особое внимание на расцвет римской скуль­ птуры в эпоху Августа. Он был далеко не случаен, ибо уже в годы Поздней республики этот вид искусства в ходе значительной эволюции обрёл свою художественную самостоятельность. Ранее римская скульптура испытала сильное влияние этрус­ ской, в эпоху расцвета республики — воздействие эллинских традиций. При этом она сумела обрести своё лицо, характер­ ной чертой которого стало стремление римских мастеров к как можно большей точности изображения действительности, пере­ дачи индивидуальных особенностей в скульптурных портретах. В годы заката республики можно говорить о наличии в римском искусстве различных типов портретов. Здесь и статуи римлян, закутанных в тоги и совершающих жертвоприношения; полко­ водцев, облик которых изобилует признаками героизма; ора­ торов, выступающих на форуме перед народом1537. Мастера тех грозных времён не только умело передавали индивидуальные особенности, но позволяли ощутить трагизм эпохи непрекраща­ ющихся войн, тревог, волнений, связанных с нарастанием проти­ воречий в гражданском обществе. По справедливой характерис­ тике отечественного искусствоведа Г.И. Соколова: «В портретах
ава . Император зо отого века 529 Республики римляне, какими бы малопривлекательными они не казались внешне, поражают иногда благородством, порой бес­ принципностью и жестокостью, но их всегда отличает сила духа и стойкость характера»1538. На эпоху Августа приходится бурный подъём искусства скульптурных портретов, поскольку изобра­ жения и самого принцепса, и членов его семьи, и виднейших соратников, наконец, богов во множестве реставрируемых и вновь строящихся храмах были замечательно востребованы. Ста­ туи и бюсты самого Августа весьма разнообразны. Он предстаёт и как полководец, и как великий понтифик, с накинутым на голову краем тоги, наконец, как Юпитер, восседающий на троне. Сохранилось и множество бюстов, на которых Август изображён молодым, полным сил человеком1539. Все портреты императора подчёркивали римский дух, подтверждая его приверженность старым добрым отеческим обычаям. Как правило, эти скуль­ птуры отличаются скромностью, на них отсутствуют атрибуты власти. Они концентрируют внимание только на самом человеке. Характерна причёска на портретах императора. Если в моло­ дости его волосы несколько взлохмачены, то в зрелом возрасте они спадают на лоб почти ровными прядями, что является свиде­ тельством возврата к староримским формам. Такую же причёску мы видим на скульптурных портретах Марка Випсания Агриппы. Они показывают нам человека огромной энергии и силы1540. В то же время, именно при Августе в скульптурном портрете при сохранении точности воспроизведения лиц появляются и элементы официальности в ущерб естественности и непри­ нуждённости. Такое сглаживание индивидуального своеобра­ зия, подчёркивание общего, свойственного всем людям, упо­ добляло одного подданного другому, утверждая тип, угодный императору1541. Выдающиеся успехи римской культуры в правление Августа были достигнуты во многом благодаря активной роли государ­ ства, целенаправленно способствовавшего этим процессам, что не всегда было благом. Ведь с этого времени Империя начинает накладывать свой отпечаток на творчество мастеров1542. Главное же состоит в том, что при Августе, несмотря на неко­ торые не лишённые негатива тенденции, государственная забота
530 И.О. Князький. Император Август и его время о строительстве в Риме и других городах Империи, всемер­ ная поддержка искусства сыграли колоссальную позитивную роль в развитии античной цивилизации — и в сфере духов­ ной, и в сфере материальной. Конечно, основатель Принципата не упускал возможности использовать достижения культуры для пропаганды своего правления, но пропагандировалось то, что действительно этого заслуживало. Личные заслуги Августа в достижениях «золотого века» во всех сферах римской жизни несомненны и не могут быть забыты даже спустя тысячелетия. Само понятие «золотого века» традиционно принято отно­ сить к эпохе Поздней республики и Принципата Августа. И это справедливо. Но что почитать его началом? Обычно называется 81 г. до н.э., когда впервые блеснул своим ораторским искус­ ством Цицерон. Хотелось бы предложить небольшое уточнение. Давайте вспомним хорошо известный эпизод из жизни этого великого мыслителя и политика, когда в молодости он посетил остров Родос, где пообщался с оратором Аполлонием и филосо­ фом – стоиком и историком Посидонием, продолжившим труд Полибия «Всеобщая история»1543. Плутарх сообщает: «Рассказы­ вают, что Аполлоний, не знавший языка римлян, попросил Цице­ рона произнести речь по – гречески. Тот охотно согласился, счи­ тая, что так Аполлоний сможет лучше указать ему его изъяны. Когда он умолк, все присутствующие были поражены и напе­ ребой восхваляли оратора, лишь Аполлоний и, слушая, ничем не выразил удовольствия, и после окончания речи долго сидел, погружённый в какие – то тревожные думы. Наконец, заметив, что Цицерон опечален, он промолвил: «Тебя, Цицерон, я хвалю и твоим искусством восхищаюсь, но мне больно за Грецию, когда я вижу, как единичные наши преимущества и последняя гор­ дость – образованность и красноречие – по твоей вине тоже ухо­ дят к римлянам»1544. Можно сказать, что это — единичный случай, частное мнение, и потому эпизод сей «не репрезентативен». Но попробуем взгля­ нуть на приведённое свидетельство с другой стороны. Такой раз­ говор, относящийся к 77 г. до н.э., когда будущий великий ора­ тор собирался вернуться из Греции в Рим после смерти Суллы, был совершенно невозможен между греком – интеллектуалом
ава . Император зо отого века 531 и образованным римлянином в предшествовавшие времена. Конечно, Цицерон — фигура уникальная по своим дарованиям, но в том – то и дело, что в I веке до новой эры наступала эпоха титанов античной культуры, подаренных миру Римом. А Цице­ рон — один из таковых — стал первым, кто заслужил подобное признание. Правда, в самом Риме оценить столь высокий уро­ вень образованности и ораторского мастерства соотечественника могла только интеллектуальная элита. А вот «простой римский народ», увы, добрых слов для Цицерона не нашёл, и потому он «часто слышал за спиной: «Грек!», «Учёный!» — самые обычные и распространённые среди римской черни бранные слова»1545. Как бы то ни было, именно Марка Туллия Цицерона справед­ ливо считать зачинателем «золотого века» римской культуры, достигшего своего пика при Августе, который, однако, по злой иронии судьбы сыграл роковую роль в трагической гибели вели­ кого оратора, мыслителя и политика. Рядом с ним, безусловно, стоит фигура гениального человека, с которым у Цицерона сло­ жились крайне непростые отношения, и который, усыновив в своём завещании скромного дальнего родственника Гая Окта­ вия, открыл тому дорогу в большую политическую жизнь. Это Гай Юлий Цезарь, чья латинская проза стала эталонной, возведя римскую литературу на высочайший уровень, и чьё превосход­ ство в ораторском искусстве признавал сам Цицерон. Нельзя не сказать о Марке Теренции Варроне (116 – 28 гг. до н.э.). В молодости он застал Римскую республику ещё не знавшей граж­ данских войн, а свои последние годы прожил уже при едино­ властном правлении Октавиана. Варрон создал свыше семидесяти научных трудов, изложенных в шестистах книгах1546. Тематика их замечательно разнообразна: происхождение Рима, история и жизнь римского народа, латинский язык… Крупнейшим был его труд «Древности в делах людских и богослужебных обрядах». В нём учёный предложил дату основания Рима — 21 апреля 753 г. до н.э., являющуюся ныне общепринятой1547. Значение Варрона для римской культуры высоко оценил Цицерон, писавший, обра­ щаясь к нему: «…нас, бывших чужими в своём городе и блуждав­ ших наподобие иноплеменников, твои сочинения как бы привели домой, чтобы мы могли, наконец, узнать, кто мы и где мы»1548.
532 И.О. Князький. Император Август и его время Выдающимся историком эпохи острейшего политического противостояния популяров и оптиматов был Гай Саллюстий Крисп. Он писал о событиях либо недавнего прошлого, либо о тех, современником которых ему довелось быть. Благо­ даря ему нам известен ход непростой для Рима Югуртинской войны в Северной Африке (112 – 105 гг. до н.э.), перипетии заго­ вора Катилины. Саллюстий первым поднял вопрос о падении нравов в Риме, будучи непримиримым противником сенатской олигархии, тирании немногих, воцарившейся в верхах общества безнравственности1549. Подлинно великим произведением римской литературы позднереспубликанской поры стала философская поэма Тита Лукреция Кара (99 – 55 гг. до н.э.) «О природе вещей»1550. Мысли­ тель – эпикуреец в своём творении из шести книг так определял смысл его и задачу: «Учу я великому знанию, стараясь дух человека Извлечь из тесных тенет суеверий.»1551 Выдающимся поэтом в жанре любовной лирики был уроженец Вероны Гай Валерий Катулл (87 – 54 гг. до н.э.), обессмертивший в стихах свою любовь к прекрасной Лесбии (Клодии): «Женщина так ни одна не может назваться любимой, Как ты любима была искренно, Лесбия, мной. Верности столько досель ни в одном не бывало союзе, Сколько в нашей любви было с моей стороны.»1552 Любовь Катулла и Клодии проходила не просто. Временами поэт, измученный своей неверной возлюбленной, восклицал: «Ненависть и любовь. Как можно их чувствовать вместе? Как — не знаю, а сам крестную муку терплю.»1553 Стихи Катулла сочетали в себе и совершенство формы, и неве­ роятную силу чувств, что навсегда прославило его имя в мировой лирической поэзии. Характерной чертой римской литературной жизни I в. до н.э. является наличие литературных кружков, объединявших поэтов и писателей. Известно, что Катулл входил одно время в кружок
ава . Император зо отого века 533 некоего Гая Лициния Кальва, молодого оратора и поэта. Друж­ бой с ним Катулл очень гордился. В числе участников этого лите­ ратурного объединения был и известный впоследствии историк Корнелий Непот (100 – 25 гг. до н.э.), земляк Катулла. В даль­ нейшем Непот прославил себя написанием исторического труда «О знаменитых иноземных полководцах». Августу достижения римской культуры были, безусловно, пре­ красно знакомы. Как человек, получивший хорошее образование и на родном, и на греческом языке, имевший незаурядных учи­ телей, он был в курсе духовных достижений своей эпохи. И, что главное, он понимал значение интеллектуальной деятельности для успешного развития государства и общества. Важно и то, что у него самого был искренний глубокий интерес и к литературе, и к науке, и к изобразительному искусству, и к архитектуре. Более того, император сам пробовал свои силы в интеллектуальном творчестве. Свидетельство Светония: «Он написал много прозаи­ ческих сочинений разного рода; некоторые из них он прочитывал перед друзьями или перед публикой. Таковы «Возражения Бруту о Катоне», — их он читал однажды уже в старости, но, не дойдя до конца, устал и отдал дочитывать Тиберию; таковы «Поощрение к философии» и сочинение «О своей жизни» в тридцати книгах, доведённое только до кантабрийской войны. Поэзии он касался лишь бегло. Сохранилась одна книга, написанная гекзаметрами и озаглавленная «Сицилия», в соответствии с содержанием; сохранилась и другая книга, маленькая — «Эпиграммы», которые он по большей части сочинял в бане при купанье. За трагедию он было взялся с большим пылом, но не совладал с трагическим сло­ гом и уничтожил написанное; а на вопрос друзей, что поделывает его Аякс, он ответил, что Аякс бросился на свою губку»1554. Перечисленные Светонием художественные опыты Августа характеризуют его как человека с очень широким кругом инте­ ресов. Здесь и сочинение политическое — «Возражение Бруту», и обширная автобиография, увы, незавершённая и, что особенно обидно, даже в таком виде до потомков не дошедшая. Заслужи­ вает внимание и его обращение к философии, что неудивительно для благодарного ученика Арея. К поэтическому творчеству, похоже, Август особого дара не имел, хотя и сочинил целую поэму
534 И.О. Князький. Император Август и его время о Сицилии. Любопытно было бы знать её содержание, учитывая, сколь противоречивую память о себе оставил в его памяти этот остров. Что до эпиграмм — то, должно быть, он считал их сочине­ ние скорее забавой, если творил их в бане. Впрочем, термы были предназначены не только для купания, но и для интеллектуаль­ ного общения, а, значит, сочинение стихов там не было чем – то из ряда вон выходящим… О ком были эти эпиграммы? И на это даёт ответ Светоний: «Любителей старины и любителей манер­ ности он одинаково осуждал за их противоположные крайности и не раз над ними издевался. В особенности он вышучивал сво­ его друга Мецената за его, как он выражался, напома енн е завиту ки , и даже писал на него пародии: но не щадил и Тибе­ рия, который гонялся иной раз за старинными и обветшалыми словами»1555. Увы, эта маленькая книжка, как и почти всё литературное творчество Августа, не сохранилась. Благодаря Марциалу мы, правда, знаем, что писались его эпиграммы «резвыми стиха­ ми»1556. Одна из них до нас дошла: «То, что с Глафирою спал Антоний, то ставит в вину мне Фульвия, мне говоря, чтобы я с ней переспал. С Фульвией мне переспать? Ну, а ежели Маний попросит, Чтобы поспал я и с ним? Нет, не такой я дурак! «Спи или бейся со мной!» — говорит она. Да неужели Жизнь мне дороже всего? Ну – ка, трубите поход!»1557 Время написания этих слов очевидно: Перузинская война. Политические нападки Октавиана на Марка Антония явно не просто ядовитые шутки. Это проявление ожесточённой пропа­ гандистской войны, в которой не могло быть никаких нравствен­ ных ограничений. «Марка Антония он прямо обзывает сумасшед­ шим, утверждая, будто его писаниям дивиться можно, но понять их нельзя; и потом, высмеивая его безвкусие и непостоянство в выборе слов, продолжает: «Ты и не знаешь, с кого тебе брать пример: с Анния Цимбра и Верания Флакка, чтобы писать такими словесами, какие Саллюстий Крисп повытаскивал из Катоновых "Начал" или с азиатских риторов, чтобы перенести в нашу речь их потоки слов без единой мысли?»1558.
ава . Император зо отого века 535 Здесь наряду с соперником – триумвиром, что называется, «под раздачу» угодил и Гай Саллюстий Крисп. Думается, не за свою политическую направленность, но за пристрастие к старинным оборотам речи в исторических творениях. Из сочинений Августа до нас дошли в «Естественной истории» Плиния Старшего разделы, посвящённые непосредственно госу­ дарственной деятельности, прежде всего, описание Италии и её регионов1559. В трудах Светония, Тацита приводятся распоряже­ ния императора, отрывки из его писем. В ХХ веке на так назы­ ваемом Кельнском папирусе были обнаружены речи Августа в память о Марке Агриппе1560. Нельзя не отдать должное Августу за его самокритичность к своему творчеству, за выраженную порой самоиронию. Чего только стоит ответ на вопрос о судьбе его трагедии, посвящённой гомеровскому Аяксу! Утрата подавля­ ющего большинства его творений лишает историков и читате­ лей возможности взглянуть на важнейшие события жизни Рима на протяжении семи с половиной десятилетий глазами самого Августа. По счастью, эпиграфика донесла до нас его «Деяния…» — ценнейший первоисточник. Как человек выдающийся, добившийся в жизни колоссальных достижений в плане политическом, Август не мог не задумы­ ваться об обретении вечной славы, залога подлинного бессмер­ тия1561. Конечно, его военные и державные свершения таковое во многом обеспечивали. Но, будучи взращённым античной циви­ лизацией, он прекрасно понимал, что наивысшая форма того самого бессмертия — та, что вытекает из творческой интеллек­ туальной деятельности. И дело не только в прославлении лич­ ных заслуг принцепса его современниками, но и в высочайшем значении культурного расцвета всей Римской империи благодаря его правлению. Потому всемерное покровительство Августа поэ­ там, учёным, скульпторам, живописцам, зодчим определялось в первую очередь его высокими представлениями о значении духовной и материальной культуры1562 . В этом случае залог достижений истинного человеческого бессмертия в античном понимании — служение Музам. Общеизвестно особое почтение Августа к Аполлону, чьему покровительству, мы помним, он приписывал победу при Акциуме. Сын Латоны — не только бог
536 И.О. Князький. Император Август и его время солнца и света, в этом смысле он божество обычно безжалост­ ное. Но Аполлон — покровитель искусств, окружённый Музами. Отсюда неудивительно, что особой заботой Августа стало возве­ дение в центре Рима храма Аполлона Палатинского. В нём была собрана богатейшая коллекция художественных произведений, хранилось множество книг, составивших две библиотеки — латинскую и греческую. Принцепс любил проводить заседания сената в просторном зале храма 1563. Дом солнечного божества слу­ жил убедительным доказательством того, что Рим — не только столица Империи, не имеющей себе равных, но и средоточие великих достижений искусства, покровительствуемых Аполло­ ном и его Музами1564. Следуя этому духу, Август и строил своё отношение к миру искусств. Естественно, он, при всей своей широте воззрений на культуру, имел и свои собственные предпо­ чтения, эстетические вкусы. Потому в первую очередь поощрял тех, кто творил в русле римского классицизма, проявлял особую любовь к греческому наследию VI — V вв. до н.э.1565 При этом, что особенно важно, личные пристрастия императора не наносили ущерба творчеству представителям иных направлений. Августу была чужда интеллектуальная нетерпимость. К примеру, Гай Азиний Поллион, чей труд в семнадцати книгах о гражданском противостоянии в Риме с 60 по 42 гг. до н.э. принцепсу никак не мог быть по сердцу из – за открытой симпатии автора к Бруту и Кассию и подчёркнуто уважительного отношения к Цицерону, никакого противодействия всевластного монарха не вызвал. Август всего лишь осыпал Поллиона множеством эпиграмм, ско­ рее всего, банного происхождения, не выходя за пределы шут­ ливой формы. Гай Азиний делал вид, что не замечает высочай­ ших насмешек и однажды даже пояснил любопытствующим своё скромное молчание, сказав, что нелегко отвечать тому, кто может внести тебя в проскрипционный список 1566. Сдаётся, Поллион преувеличил опасность, исходившую от принцепса. При желании тот мог без труда крепко испортить жизнь несогласному с ним историку. Но, к чести Августа, он предпочёл дать собственный ответ – возражение, изложив события тех же лет и далее в своей автобиографии. И едва ли справедливо сводить такое отношение принцепса к сочинению Поллиона всего лишь к осознанию, что
ава . Император зо отого века 537 расправа с ним не способна обезвредить опасность прославляю­ щего республиканцев и убийц Юлия Цезаря творения1567. Август больше опасался, памятуя о судьбе божественного Юлия, реши­ тельных заговорщиков, готовых прибегнуть к мечам и кинжа­ лам. К словесным нападкам, как устным, так и письменным он чаще всего относился без страха и злобы. И не боялся литера­ турных дуэлей… Не забудем, что римская литература с самого её становления ещё в III в. до н.э. находилась в тесных отношениях с государ­ ством и представителями нобилитета, которые были далеко не безразличны и к её достижениям, и к её направленности. Она действительно изначально служила и орудием пропаганды успе­ хов Республики и её выдающихся граждан. Так важнейшим сочинением первого знаменитого римского поэта Гнея Невия (270 – 204 гг. до н.э.) была поэма о победоносной в итоге для Рима Первой Пунической войне, в каковой он и сам участвовал. Своё творение Невий даже читал сенату римского народа. Но его же пример говорит о том, сколь опасно было даже певцу величия Рима ссориться с представителями сильных мира сего. Его злые и, возможно, справедливые по сути шутки в адрес представи­ телей нобилитета стоили ему тюрьмы и последующей ссылки. Сохранился скульптурный портрет Невия, черты которого выра­ жают очевидную склонность к иронии и сарказму, но и носят следы перенесённых им страданий1568. В силу таких изначально непростых и противоречивых взаи­ моотношений государства и молодой римской литературы поэты и прозаики очень рано стали объединяться вокруг выдающихся деятелей Республики 1569 . Первым знаменитым римлянином, ставшим покровителем поэтов, был Публий Корнелий Сципион Африканский, победитель Ганнибала. Его любимцем являлся Квинт Энний. А разрушитель Карфагена Публий Корнелий Сци­ пион Эмилиан покровительствовал комедиографу Теренцию и сатирику Луцилию1570. Ко времени правления Августа кружки поэтов и писате­ лей стали явлением распространённым, и вовсе не обязательно во главе их стояли люди с безупречной репутацией. Безупреч­ ной, с точки зрения приверженности новому государственному
538 И.О. Князький. Император Август и его время устройству и его создателю. Так вокруг Марка Валерия Мессалы Корвина объединялись литераторы, не слишком сочувствовав­ шие Августу и его политическому детищу. Любопытна крайне причудливая долгая политическая жизнь Мессалы. Напом­ ним, в своё время как чуждый цезарианцам он угодил в про­ скрипционные списки триумвиров, но вскоре, по счастью, был оттуда исключён. Благодарности за великодушие к триединому руководству Рима он не испытал и немедленно оказался в стане Брута и Кассия. Битва при Филиппах всё же «просветила» Мес­ салу, и он сделал, как сам полагал, правильный выбор, перейдя на службу к Марку Антонию. Со временем, осознав ошибочность и этого выбора, не стал дожидаться поражения патрона и ещё до решительной схватки перешёл на сторону очевидно более пер­ спективного Октавиана. Тот оценил поступок Мессалы и даже доверил ему ответственейшую должность — командование фло­ том при Акциуме. Недавний республиканец удивительно легко приспособился к монархии и стал заметной фигурой в окруже­ нии Августа. В доказательство своей преданности императору Мессала написал исторический труд, посвященный последней гражданской войне, в котором как мог порочил Антония, коему недавно так преданно служил. К примеру, утверждал, что Марк постоянно осквернял священные сосуды… Расположение прин­ цепса Мессала завоевал настолько, что, как мы помним, был удо­ стоен права преподнести Августу титул отца отечества. Светоний сообщает: «По общему поручению он сказал так: «Да сопутствует счастье и удача тебе и дому твоему, Цезарь Август! Такими сло­ вами молимся мы о вековечном благоденствии и ликовании всего государства: ныне сенат в согласии с римским народом поздрав­ ляет тебя отцом отечества». Август со слезами на глазах отвечал ему такими словами: привожу их в точности, как и слова Мес­ салы: «Достигнув исполнения моих желаний, о чём еще могу я молить бессмертных богов, отцы сенаторы, как не о том, чтобы это ваше единодушие сопровождало меня до скончания жизни!»1571. Некоторую оппозиционность литературного кружка Мессалы Август то ли не замечал, то ли не воспринимал всерьёз. Инте­ ресно, что поэты, окружавшие своего патрона, в прославлении императора и достижений его правления почти не участвовали.
ава . Император зо отого века 539 Один из самых знаменитых представителей этого литературного объединения Тибулл (54? – 19 гг. до н.э.) вообще ни разу не упомя­ нул Августа в своих стихах. В то же время он написал восторжен­ ный панегирик Мессале, где крайне неумеренно прославлял его достоинства: он – де выше всех и как оратор, не исключая мудрого Нестора и хитроумного Одиссея, в военном отношении не имеет себе равных, и потому только ему предстоит праздновать три­ умфы над отдалёнными народами… Здесь должно быть в крайней форме проявила себя особен­ ность старинных отношений между патроном и клиентом. А кру­ жок Валерия Мессалы на таковой древней римской традиции и основывался1572. Очевидно, государственный муж заказал поэту панегирик. Тибулл — клиент своего патрона, наверняка немало благ от него получивший, поручение добросовестно исполнил. Но едва ли этот высокоталантливый поэт, один из символов «золо­ того века», мог всерьёз верить в столь выдающиеся таланты Мес­ салы. Похоже, подобная неумеренность в восхвалениях — скорее ирония, нежели подобострастие. Думается, такой подход ближе к истине, нежели утверждение, что Тибулл, воспевая своего патрона, проявлял «вольнодумство» и «опасную независимость поэта»1573. Для Тибулла, надо сказать, военные и политические события эпохи были малоинтересны. Главное в его творчестве — любовные элегии, мечты о возлюбленной Делии, разочарование, ревность, обычные для такой изящной любовной поэзии пере­ пады настроений и чувств1574. Что же до оценки Месаллы Корвина как «независимого политика»1575, то она не выдерживает критики. Столь удивительная карьера позволяет уподобить его разве что князю Талейрану, каким только режимам не служившему и кого только не предававшему… Самым знаменитым литературным объединением эпохи Августа, поистине воплощением «золотого века» римской куль­ туры был, конечно же, кружок Мецената1576. Этот замечательный человек, верный соратник и друг ещё Гая Октавия, сумел притом сохранить свою личную независимость, в отличие от Агриппы, буквально растворившегося в служении патрону. Он позволял себе не только не соглашаться с Августом, но порой и дерзить ему, при этом добиваясь признания императором справедливости
540 И.О. Князький. Император Август и его время своей дерзости. В то же время Меценат не притязал ни на какое формально особое положение при правителе Империи. Потомок этрусских царей, но при этом скромный римский всадник, он был чужд исканию должностей, о чём сообщает Веллей Патеркул1577. Луций Анней Сенека, обращаясь к Нерону, писал: «Твой предок Август позволил Марку Агриппе уединиться в Митилене, а Гаю Меценату, не покидая города, жить настолько вдали от дел, как если бы он пребывал на чужбине»1578. Меценат поменял местами понятия «дело» и «досуг». Досуг он сумел представить как слу­ жение высокой цели, потому делу по значимости не уступающим. Высокая же цель — покровительство поэтам1579. В претворении её в жизнь Меценат преуспел, как никто в истории мировой куль­ туры. Потому его имя как покровителя искусств навсегда стало нарицательным. Восхищаясь деяниями этого великого человека, не забудем о том, кто их сделал возможными и успешными, — об Императоре Цезаре Августе. Звездой первой величины в объединении поэтов при Меценате стал, конечно же, Вергилий (70 — 19 гг. до н.э.). Выходец из севе­ роиталийской Мантуи он в 15 лет приехал в Рим, дабы продол­ жить учёбу, начатую в Кремоне и Медиолане. Учился он у ритора Эпилия, учился много лет и, возможно, успел лично встретиться с одним из учеников этой же школы, который был моложе его на 7 лет и носил имя Гай Октавий. Известно, что в годы учёбы Вергилий завёл множество дружеских связей с соучениками, что обеспечило ему прочное положение в высшем обществе Рима. Возможно, именно личное знакомство и принадлежность к одной школе стали причиной того, что Гай Октавий, в дальнейшем Цезарь, а потом и Август, не просто от души покровительство­ вал Вергилию, но питал к нему личную приязнь1580. Становление Принципата вызвало к жизни третью и главную поэму Вергилия «Энеиду». И дело было не только в том, что Август нуждался в произведении, которое бы связало величие римского народа и государства с его именем (Меценат поставил перед поэтом именно такую задачу), само время требовало поэмы, посвящён­ ной происхождению Рима, историческим судьбам римлян и объ­ ясняющей достигнутое державой величие. Вергилий, искренне принявший новый государственный строй, был готов воплотить
ава . Император зо отого века 541 в своей поэзии эти идеи1581. Сам курс Августа на восстановление и укрепление старо – римских духовных исторических традиций, обычаев, нравов вызывал у поэта желание воспеть славные под­ виги предков, показать, как они, руководствуясь волею богов, претворили в жизнь их предначертания1582. Если первая поэма Вергилия «Буколики» о радостях пасторальной жизни была во многом подражанием Феокриту, вторая — «Георгики», воспевшая труд землепашца, ставила его в один ряд с Гесиодом, то «Эне­ ида» — это очевидный вызов Гомеру. Она исторически сводила на нет торжество ахейцев над троянцами, ибо потомки защит­ ников Илиона по воле богов создадут город, превратившийся со временем во владыку мира и подчинивший себе в том числе и потомков ахейцев. Понятно, что основа поэмы должна была быть мифологической, но своей самостоятельной мифологии Рим не имел. Миф о троянском происхождении римлян греческого про­ исхождения. Резко отличалась и ментальность эллинов и потом­ ков Ромула. Греческие предания воспевают героев, как правило, божественного происхождения — полубогов. У римлян же — культ не мифических персонажей, а реальных предков. Потому римский патриотизм основан на отеческих заветах, пусть иные из предков и вымышлены. Но в глазах тех, кто считал себя их потом­ ками, подлинность этих людей была неоспоримой. Вергилий был здесь в более сложном положении, нежели Гомер. Великий грек основывал своё творение на бесчисленных преданиях, уже не одно столетие в Элладе бытовавших. Вергилий должен был сам творить мифологию, соединяя её с действительной историей оте­ чества. И греческая легенда о троянском происхождении римлян была скромным подспорьем. Мироощущение героев «Илиады» и «Одиссеи» и персонажей «Энеиды» резко отличаются друг от друга. Герои Гомера пусть и сражаются, мстя за обиду, всему ахейскому миру наглым троянским царевичем нанесённую, сами по себе глубоко эгоцентричны. Для них личная честь и личный успех — главное в жизни, важнее общего дела1583. Ахиллес, гор­ деливо обидевшись на Агамемнона, пребывает в своём шатре, что идёт на пользу троянцам в ущерб ахеянам. Но герой об этом даже не задумывается. Для Энея же будущее его народа важнее всего, ибо он по воле богов отвечает за его судьбу1584. Собственные
542 И.О. Князький. Император Август и его время переживания для него вторичны, потому и не трогает его страш­ ная судьба Дидоны… Его чувство долга, верность своему народу, почтение к богам, любовь к своей семье, прежде всего к отцу, — образец для римлян на все времена. Для Августа «Энеида» имела особое значение ещё и потому, что его главный герой олицетворял собой начало рода Юлиев, пред­ ставителем которого являлся сам принцепс, император, преобра­ зователь государства, поднявший его на высшую ступень славы и могущества1585. «Будет и Цезарь рождён от высокой крови троянской, Власть ограничит свою Океаном, звездами — славу, Юлий — он имя возьмёт от великого имени Юла, В небе ты примешь его, отягчённого славной добычей Стран восточных; ему воссылаться будут молитвы. Век жестокий тогда, позабыв о сраженьях, смягчится, С братом Ремом Квирин, седая Верность и Веста Людям законы дадут; войны́ проклятые двери Прочно железо замкнет; внутри нечестивая ярость, Связана сотней узлов, восседая на груде оружья, Станет страшно роптать, свирепая, с пастью кровавой»1586. Здесь речь идёт о закрытых воротах храма Януса и о достиг­ нутом мире, что не помешает поэту в дальнейшем поставить в заслугу Августу расширение пределов державы, явно не мир­ ным путём достигнутое: «Вот он тот муж, о котором тебе возвещали так часто: Август Цезарь, отцом божественным вскормленный, снова Век вернёт золотой на Латинские пашни, где древле Сам Сатурн был царём, и пределы державы продвинет»1587. Итоги своей жизни и творчества Вергилий подвёл в сочинён­ ной им эпитафии самому себе: «Мантуей был я рождён. Калабрией отнят. Покоюсь В Партенопее. Воспел пастбища, сёла, вождей.» Другой великий поэт эпохи Августа, чьё имя традиционно стоит рядом с именем Вергилия, это Квинт Гораций Флакк
ава . Император зо отого века 543 (65 – 8 гг. до н.э.). Он, как известно, в стан сторонников Октавиана попал далеко не сразу. Будучи в молодости противником цеза­ рианцев, Гораций в качестве военного трибуна сражался в вой­ ске республиканцев при Филиппах и был вынужден, бросив щит, бежать с поля боя. Впоследствии он написал об этом скорбные стихи. После войны Гораций в начале 41 г. до н.э. возвращается в Рим, где, к счастью, быстро входит в круг поэтов, подружившись с Вергилием и Варием, которые становятся его лучшими друзь­ ями1588. В 38 г. до н.э. они же и представили его Меценату, сумев­ шему оценить даровании двадцатисемилетнего стихотворца. Своему покровителю и благодетелю Гораций посвятит первую написанную им книгу «Сатиры». Сатира и станет любимым жан­ ром его поэтического творчества. Горацию же принадлежит её шутливое определение: «Муза, идущая по земле»1589. Интересно, что, уверенно вписавшись в сообщество поэтов, покровительству­ емое Меценатом и, что всем было очевидно, и самим Августом, Гораций всегда стремился сохранить независимость. Он даже решился отказаться от предложения стать секретарём прин­ цепса. Август, однако, обиды на поэта не затаил. Именно Гора­ цию, как мы помним, императором было поручено сочинить тор­ жественный гимн к столетним играм 17 г. до н.э.1590 Но самой прославленной в веках стала ода Горация, традици­ онно именуемая «Памятник». Приведём её в блистательном пере­ воде Александра Фета: «Воздвиг я памятник вечнее меди прочной И зданий царственных превыше пирамид; Его ни едкий дождь, ни Аквилон полночный, Ни ряд бесчисленных годов не истребит. Нет, весь я не умру, и жизни лучшей долей Избегну похорон, и славный мой венец Все будет зеленеть, доколе в Капитолий С безмолвной девою верховный ходит жрец. И скажут, что рожден, где Ауфид говорливый Стремительно бежит, где средь безводных стран
544 И.О. Князький. Император Август и его время С престола Давн судил народ трудолюбивый, Что из ничтожества был славой я избран За то, что первый я на голос эолийский Свел песнь Италии. О, Мельпомена, свей Заслуге гордой в честь сама венец дельфийский И лавром увенчай руно моих кудрей.»1591 К кругу Мецената принадлежал также Секст Проперций (около 50 — после 15 гг. до н.э.). Его поэзия во многом близка к твор­ честву Катулла и Тибулла. Как и у них, у него на первом месте страсти и роковая любовь к прекрасной, но, увы, неверной Кин­ фии. Но и политика не была ему совсем уж чужда. Он написал элегию, прославившую победу при Акциуме, восхвалял в неко­ торых стихах деяния Августа. Но эта тематика не была для него приоритетной. В одной из элегий, обращённых к Кинфии, Про­ перций ставит силу любви выше могущества Цезаря Августа и, более того, полагает её непокорной и самому Юпитеру. При­ сутствует в элегии и неприятие августовского закона о борьбе с прелюбодеяниями: «Кинфия, рада теперь ты, конечно, отмене закона: Долго ведь плакали мы после изданья его, — Как бы он нас не развёл. Но, впрочем, Юпитеру даже Любящих не разлучить против желания их. Правда, Цезарь велик, но величие Цезаря в битвах: Покорены племена, но непокорна любовь. С плеч себе голову снять, поверь, я скорей бы дозволил, Нежели ради жены факел любви погасить Или, женившись, пройти у твоей затворённой двери И об измене своей горькие слёзы мне лить. Ах, какие тогда нагнала б тебе сны моя флейта, Более скорбная, чем звук похоронной трубы! Есть ли мне смысл нарождать детей для отчих триумфов? Кровь моя ни одного воина не породит.»1592 Выдающееся место в литературе эпохи Августа принадлежит Публию Овидию Назону (43 г. до н.э. – 17 н.э.). Этот великий поэт формировался в годы становления Принципата. 14 лет ему
ава . Император зо отого века 545 исполнилось в год великого тройного триумфа Октавиана, а 16 — в год, когда, восстановив на словах республику, тот стал Авгус­ том, на деле установив монархию. Отцом молодой Публий был направлен по пути политической карьеры. Зажиточные всад­ ники, к которым род Овидиев принадлежал, при Августе полу­ чили такую возможность. Первой ступенью в трудах на благо государства Овидия стала работа, безнадёжно далёкая от интел­ лектуальной направленности: «Должности стал занимать, открытые для молодежи. Стал одним из троих тюрьмы блюдущих мужей. В курию мне оставалось войти — но был не по силам Мне этот груз; предпочёл узкую я полосу. Не был вынослив я, и душа к труду не лежала, Честолюбивых забот я сторонился всегда. Сёстры звали меня аонийские к мирным досугам, И самому мне всегда праздность по вкусу была. Знаться с поэтами стал я в ту пору и чтил их настолько, Что небожителем мне каждый казался певец.»1593 С чтением своих стихов Овидий впервые выступил в 18 лет и сразу был замечен, получив одобрение Мессалы, в чей круг он вскоре и вошёл1594. Интересно, как сам Публий определял своё место в римской поэзии. Он достаточно скромно отводил себе четвёртое место, ставя на первое Гая Корнелия Галла, на вто­ рое — Тибулла, а на третье — Проперция1595. Немедленно броса­ ется в глаза отсутствие титанов — Вергилия и Горация. Но дело здесь не в недооценке Овидием знаменитых современников. Он ведь перечисляет только поэтов своего направления — творцов элегий. И здесь Овидий, пожалуй, поскромничал. Литературное наследие Овидия больше, чем у любого другого поэта его эпохи1596. Он, вне всякого сомнения, один из титанов «золотого века», традиционно стоящий рядом с Вергилием и Горацием, но в этом ряду выделяется своей печальной судьбой. В 8 году пятидесятилетний Овидий внезапно угодил в опалу и по воле Августа был без объяснений причин и предъявления какого – либо обвинения выслан из столицы Империи в без­ надёжную глушь — городишко Томы в провинции Нижняя
546 И.О. Князький. Император Август и его время Мёзия (совр. Констанца в румынской Добрудже). Единственный античный автор, объясняющий произошедшее, — Секст Авре­ лий Виктор сообщает: «…ибо с особенным ожесточением люди преследуют те пороки, которым сами сильно подвержены. Так и он отправил в изгнание поэта Овидия (он же Назон) за то, что тот написал три книжки стихов об искусстве любви»1597. Отсюда распространённое предположение, что речь идёт о произведе­ ниях «О косметических средствах для женского лица», «Искус­ ство любви», «Лекарство от любви». Август – де мог увидеть в них насмешку над своей семьёй: как раз в этом же 8 году в ссылку, подобно своей матери Юлии Старшей, отправилась и внучка императора Юлия Младшая. За такое же поведение. Мог Август и посчитать, что Овидий высмеивает его борьбу за семейные цен­ ности в римском обществе, мог счесть, что стихотворец глумится над ним самим, ибо, как всем было известно, принцепс образцом добродетели не был. Но ведь стихи Овидия безадресны и уже много лет как были известны. Главное: Август никогда не пытался препятствовать распространению сочинений Овидия1598. А это скорее опровергает слова Аврелия Виктора. Есть версия о политической причине ссылки, но нет никаких свидетельств, её подтверждающих1599. Сам Овидий в своих «Скорбных элегиях» причин своего изгна­ ния пояснить не пожелал: «Тут – то меня удалил на левый берег Эвксина, В Томы, задетого мной Цезаря гневный приказ. Этой причина беды даже слишком известна повсюду, Незачем мне самому тут показанья давать. Как рассказать об измене друзей, о слугах зловредных? Многое вынести мне хуже, чем ссылка, пришлось, Но воспротивился дух, не желая сдаваться несчастьям: Силы собрал и явил непобедимым себя.»1600 Да, читая эти строки, нельзя не согласиться с мнением, что «личная вина перед Августом, за которую он пострадал, известная его читателям, для нас останется, по – видимому, вечной тайной»1601.
ава . Император зо отого века 547 Сам Овидий, как мы помним, полагал первым поэтом Рима Гая Корнелия Галла. А его постигла ещё худшая участь — оболганный, затравленный бывший наместник Египта был доведен до само­ убийства. Конечно, пострадал он не за своё творчество, но ведь и Овидий, похоже, — жертва вовсе не своих стихов, а злоязычия неверных рабов и подлых друзей. Впрочем, с Августа это не сни­ мает вины за несправедливость в отношении к одному талант­ ливому и другому великому поэту. Гибель Галла и ссылка Ови­ дия — тёмные пятна на его правлении. И это тем более обидно, что заслуги Августа в расцвете поэзии, да и всей культуры «золо­ того века» непреходящи. Эпоха первого принцепса славна не только поэзией. Прозаики также оставили в ней выдающийся след. И первое место здесь принадлежит знаменитому историку, современнику жизни и правления Августа Титу Ливию (59 г. до н.э. – 17 г. н.э.). Он создал грандиозный труд, известный под названием «История Рима от основания города». Как именовал его сам автор — неведомо. Начиная описание римской истории, Ливий так пояснял свою задачу: «Создам ли я нечто, стоящее труда, если опишу деяния народа римского от первых начал Города, того твёрдо не знаю, да и знал бы, не решился бы сказать, ибо вижу – затея эта и старая, и не необычная, коль скоро все новые писатели верят, что дано им либо в изложении событий приблизиться к истине, либо превзойти неискусную древность в умении писать. Но, как бы то ни было, я найду радость в том, что и я, в меру своих сил, постарался увековечить подвиги первенствующего на земле народа; и если в столь великой толпе писателей слава моя не будет заметна, утешеньем мне будет знатность и величие тех, в чьей тени окажется моё имя»1602. Ливий, описавший историю римского государства от самых его истоков, по воле судьбы стал свидетелем грандиозных перемен, в нём происходивших. Он приступил к работе над своей эпопеей примерно с 27 г. до н.э., когда Октавиан стал Августом. Таким образом, задачей Тита Ливия было написать историю двух завер­ шившихся эпох существования римской державы — царской и республиканской и приступить к описанию эпохи новейшей — Принципата. Труд Ливия состоял из 142 книг, охватывавших
548 И.О. Князький. Император Август и его время период с 753 г. до н.э. — основания Рима и до 9 г. до н.э. — выхода римских легионов на Эльбу и смерти Друза Старшего. Сохрани­ лись лишь книги 1 – 10 и 21 – 45 (описывают события до 292 года до н.э. и с 218 до 167 года до н.э.) и небольшие фрагменты дру­ гих книг, а также периохи — краткие пересказы содержания утраченного. Эпоха, свидетелем которой стал Тит Ливий, задала ему и основные исходные положения, на которых создаваемый исто­ риком образ Рима должен был строиться1603 . Они включали в себя: героичность во все времена существования римского народа, непреходящую верность богам и отеческим заветам, закономерность утверждения Рима в качестве владыки мира. Это было совершенно созвучно усилиям Августа по обустрой­ ству Империи1604. Рим эпохи Принципата привлекал для работы историков из разных мест Империи. Сразу после окончания гражданских войн в 29 г. до н.э. в столицу переезжает из Малой Азии ритор Дионисий Галикарнасский (60 – 7 гг. до н.э.). Двадцать два года напряжённо работая над изучением латинских древностей, он стал видным историком и к концу своей жизни выпустил иссле­ дование из двадцати книг под названием «Римская археология». Оно охватывало римскую историю от основания Города до Пер­ вой Пунической войны. Интересно, что Дионисий подробно зани­ мался и историей этрусков, пытаясь выяснить их происхождение. Возможно, он таким образом надеялся завоевать расположение Мецената, но не исключено, что тот сам поручил Дионисию эту непростую работу. В своих выводах он разошёлся с Геродотом, считавшим этрусков переселенцами в Италию из Малой Азии. Исследование Дионисия доказывало, что они — коренные обита­ тели Апеннинского полуострова. Историей этрусков занимался также либертин Марк Веррий Флакк (55 г. до н.э. – 20 г. н.э.), написавший «Книги этрусских дел». Но главным его трудом стало сочинение «О значении слов» — первый латинский толковый словарь в двадцати кни­ гах1605. Произведения Флакка пользовались известностью у совре­ менников и высоко ценились. Слава его оказалась столь заметной, что Август сделал его воспитателем своих внуков Гая и Луция1606.
ава . Император зо отого века 549 Современником Августа был и историк Гней Помпей Трог (точные даты жизни неизвестны), происходившей из знатной галльской романизованной семьи. Дед его служил под коман­ дованием Помпея Великого, отец был переводчиком и секре­ тарём Цезаря, самому ему довелось жить при Принципате. Глав­ ное сочинение Трога — «История Филиппа» в сорока четырёх книгах, посвящённая македонскому царю Филиппу II, его сыну Александру Великому и диадохам. К сожалению, большая часть её утрачена.
Заключение Август прожил чуть более трёх четвертей века. По тем време­ нам — долгая жизнь. На ёё протяжении он носил три имени: Гай Октавий Фурин, полученное при рождении, Гай Юлий Цезарь Октавиан, дарованное ему завещанием Цезаря, и, наконец, Импе­ ратор Цезарь Август, выбранное им самим, когда он укрепился на вершине власти. Мог стать и Ромулом, но в этом случае он был бы просто подражателем основателя Города, да и царская власть того могла бы вызвать ненужные ассоциации. Жизнь с первым именем была для него временем надежд, порождённых распо­ ложением Цезаря. Обладание вторым именем неизбежно тол­ кало восемнадцатилетнего юношу на жестокую борьбу за власть, предполагавшую только два исхода — либо ты победитель, либо бесславно погибнешь. Третье же имя знаменовало нахождение потомка скромных Октавиев на таком пике властного могу­ щества, каковым до сих пор ни один римлянин не обладал. Образ этого человека, со столь удивительной, можно сказать, даже неве­ роятной по степени успешности судьбой, уже более двух тысяче­ летий привлекает к себе внимание и, несомненно, будет привле­ кать и далее. Интерес историков к личности Августа сопоставим разве что с популярностью в мировой историографии Алексан­ дра Македонского, Юлия Цезаря и Наполеона. По владению искусством борьбы за власть и конечной её успешности с Авгу­ стом можно сравнить разве что И.В. Сталина. При этом очень и очень многих из тех, кого увлекала история жизни Августа, всегда поражало достижение им великих успехов при весьма скром­ ных, на первый взгляд, личных его способностей и качеств. Осо­ бенно здесь многих исследователей со времён Теодора Момзена
ак ение 551 возмущало, что он добился абсолютного торжества в том деле, в котором человек, безусловно, гениальный — Гай Юлий Цезарь потерпел неудачу и погиб. По сыгранной Августом роли в мировой истории с ним, дей­ ствительно, мало, кто сопоставим. Создатель новой политической системы, преобразовавший Римскую республику в Империю, просуществовавшую три столетия, а затем трансформированную из Принципата в Доминат Диоклетианом (284 – 305 гг.), прави­ тель, чьё время и современники, и потомки искренне уподобляли и уподобляют «золотому веку» — многих ли можно поставить с ним рядом? И кто ещё сумел так обессмертить своё имя? Дело не только в переименовании месяца секстилия в август, закрепив­ шемся во множестве календарей мира. Все три части его послед­ него имени стали навсегда обозначением высшей монархической власти. В чём же секрет столь великих свершений этого человека? Личность Августа во все времена была труднопознаваемой. Не зря на печатке одного из его личных перстней было изображение сфинкса — существа, в античном мире воплощавшего загадоч­ ность. Непредсказуемость, неоднозначность натуры этого импе­ ратора ещё в позднюю античную эпоху остроумно изобразил пра­ витель Римской империи Юлиан (361 – 363 гг.) в одном из своих сатирических произведений: «Когда же и Кесарей пир совсем учредился и устроился, то первым выступил Юлий Цезарь, с духом высокомерным и често­ любивым, желающий преобладать всем пространным и неиз­ меримым, и готовый спорить с Юпитером о правлении. Силен, посмотрев на него, обратился несколько к Юпитеру; стерегись, сказал ему, чтоб сей не покусился отнять у тебя правление: такая в нём есть охота владычествования. И когда Силен шуткою говорил сие к богам, не слишком внятно вслушивающимся, взошёл Август, покрытый наподобие хамелеона разными цветами; ибо то бледное, то красное являл в лице; потом превращал в тёмное, пасмурное, суровое и угрю­ мое, и наконец опять маскировал оное приятностию, нежностию и миловидностию, и улыбкою Венеры. Желал при том и того, чтобы его особенно почтили за глаза, что он один имеет в себе нечто божественного света, нет, по мнению его, никого, кто бы
552 И.О. Князький. Император Август и его время чаще смотрел и явственнее видел, как он. Тогда Силен, ах! ска­ зал, как этот зверь искусно превращает себя в разные виды! Не может ли он напоследок и нам нанести великого зла? Но Апол­ лон ему, перестань шутить; ибо я предам его учению искусного Зенона, а потом представлю так вычищенным, что скажете, это самое чистое, цельное золото. И тотчас поди сюда сказал, Зенон, попекись о сём моём питомце. Зенон как скоро пропел ему в ухо некоторые лихорадочные дигматы; мгновенно стало, что Август сделался и благоразумен, и добр». иан. о ное со рание творений. Кесари и и император на тор ественном о е е у аря ому а г е и все оги. анкт етер ург. с. . ер. А. русова. . . Эта сатира — достаточно злая. Юлий Цезарь высмеян за непо­ мерное властолюбие, а Август представлен настолько многооб­ разным хамелеоном, что приводит в ужас самого Силена, сына Пана и нимфы, наставника развесёлого божества Диониса, рас­ порядителя буйных пиров, которого, казалось бы, удивить просто невозможно. Любопытно, что Силен обращается к Аполлону — покровителю Августа, а солнечный бог поручает очистить того от всего дурного Зенону (490 – 430 гг. до н.э.). Этот философ, уро­ женец Италии, славился как мастер апорий — суждений, показы­ вающих несоответствие тех или иных явлений их описанию. Он был знаменит своими парадоксальными рассуждениями о про­ тиворечивости всего сущего. Только такой мыслитель способен вывести Августа на чистую воду! Хочется сказать об одном из самых знаменитых парадоксов Августа, отмеченных ещё Тацитом. Известно, что часто власть портит людей. Основатель Принципата же поразил и современ­ ников, и потомков тем, что, обретя необъятную власть, резко изменился к лучшему. Замечательный, но, как бы, не единичный пример в мировой истории! Август высоко ценил обретённое властное могущество. Оно досталось ему в ходе четырнадцатилетней жесточайшей борьбы. Кто знает, может быть, он и от природы был склонен к лице­ мерию, но не победить даже, а и просто уцелеть в такой безжа­ лостной политической схватке нельзя было бы человеку просто­ душному, открытому и лишённому хитроумия и цинизма. Если
ак ение 553 последних качеств от природы не было, то их должно было выра­ ботать. И в этом он преуспел. Да, ему поначалу была свойственна часто просто отвратительная жестокость, но, возглавив Импе­ рию, он сумел себя смирить. Порой, правда, не без помощи Меце­ ната… А ведь высшая власть открывала ему такой простор… Всё это свидетельствует о том, что Гай Октавий стал Августом не просто тщеславия ради, но для воплощения в жизнь задуман­ ных деяний, способных стать благом для римского народа, для всей Римской державы, как он это понимал. Да, конечно, именно при Августе создаётся императорский культ, имеющий стройную организацию и массовый характер. Но в этом не было ничего принципиально нового для населения как восточных, так и севе­ роафриканских провинций Империи. Да и греческий мир допу­ скал обожествление выдающихся людей. Культ Августа в самом Риме опирался на историческую традицию с древнейших времён отождествлять государство с огромной семьёй. Здесь правитель Империи естественным образом — глава гигантской фамилии. Отсюда и Август — отец отечества. Во всём этом был сугубо госу­ дарственный смысл, большинству населения понятный и, глав­ ное, принципиальной новизной не отличающийся. Новацией здесь было распространение такого культа среди всех народов, необъятную Римскую империю населявших. Что можно счесть главным достижением эпохи Августа? Конечно же, цивилизационный прогресс. Единая Империя, от Атлантики до Азовского и Красного морей простирающаяся, создавала условия для успешного развития античной культуры во всём её великом многообразии, приобщая к ней миллионы и миллионы людей, как на Западе, так и на Востоке. Август, кстати, весьма заботился об улучшении связей между разными регио­ нами державы и, естественно, возможности своевременно полу­ чать известия со всех её концов. Для этого он создал эстафет­ ную почту, успешной работе которой способствовали прекрасные дороги, прокладываемые по всей Империи. Но, чтобы всё это состоялось, развивалось, укоренялось, нужны были политические условия. Только в могущественном государстве с надёжно защищёнными границами, легко устраня­ ющем внутренние неурядицы, с высокоорганизованной системой
554 И.О. Князький. Император Август и его время управления и был возможен цивилизационный прогресс. А обес­ печить всё это в Риме и подвластных ему провинциях могла в те времена только власть единодержавная — монархия. Каковой и стал Принципат. Часто говорят о нём как о «монархии в респуб­ ликанских одеждах». Но таковые были всего лишь «платьем голого короля». Суть государственных преобразований прин­ цепса была иной: прежние республиканские учреждения, утра­ тив свои старые функции, стали действующими органами власти монократического правления. Последние годы жизни принесли создателю Принципата немало огорчений: грандиозный мятеж в Паннонии и Далмации, гибель легионов в Германии. Но он сумел сделать из этого совер­ шенно правильные выводы, завещав преемнику более не вести завоевательных войн. Старость Августа нельзя назвать счастливой из – за ряда бед, обрушившихся на него в семейной жизни. Двое усыновлённых внуков, в которых он видел продолжателей своего дела, ушли из жизни один за другим. Дочь и внучка своим постыдным поведе­ нием принудили отца и деда выслать их из столицы. Третий внук Агриппа Постум уж больно не блистал разумом, за буйный нрав его тоже пришлось отправить в ссылку. А Августу так хотелось основать династию… Пришлось сделать ставку на пасынка, стар­ шего сына Ливии Тиберия Клавдия Нерона. У того, правда, были немалые достоинства: великий полководец, имеющий должное знание государственных дел, человек, блестяще образованный, да и один из первейших аристократов Рима. С очень, однако, непростым независимым характером… Ушел Император Цезарь Август из жизни 19 августа 14 года. В разгар месяца, которому он дал своё имя. Совсем немного не дожил до 23 сентября, когда ему могло исполниться 76. Смерть императору, как свидетельствует Светоний, выпала лёгкая, како­ вой себе Август и желал. Последний и непродолжительный недуг напал на него в пути. Он захотел сопровождать Тиберия по Ита­ лии до Беневента. Наследник по его поручению отправлялся за Адриатику в Иллирик. Поначалу Август морем доплыл до Капри, где и случился первый приступ нездоровья. После возвращения в Неаполь болезнь усилилась. Предчувствуя кончину, он спросил
ак ение 555 окружающих его друзей, хорошо ли он сыграл комедию жизни? И сам так ответил: «Коль хорошо сыграли мы, похлопайте, И проводите добрым нас напутствием!» Это было обычное обращение актёров к зрителям после спек­ такля. Последние же свои слова Август обратил к супруге: «Ливия, помни, как жили мы вместе! Живи и прощай!».
Примечания Глава I. Юные годы Гая Октавия Светоний. Божественный Август. 5. Там же. 6. 3 Там же. 3. 4 Плутарх. Помпей. ХХI. 5 Светоний. Божественный Август. 3. 6 Там же. 3. 7 Цицерон. «К брату Квинту», I, 1, 21 и I, 2, 7. 8 Веллей Патеркул, Римская история. II. ХХХVI. 9 Вергилий. Энеида. VI, 847. 10 Дион Кассий. Римская история. ХХХVII, 11. 11 Там же. ХХХVII, 13. 12 Там же. ХХХVII, 14. 13 Плутарх. Помпей. ХХХVIII. 14 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХIV,3,4. 15 Там же. 16 Плутарх. Помпей. ХLI. 17 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХIV,5,1. 18 Утченко С.Л. Цицерон и его время. М., 1986, с. 138. 19 Гай Саллюстий Крисп. О заговоре Катилины. 21, (2). 20 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 139. 21 Гай Саллюстий Крисп. О заговоре Катилины. 28, (4). 22 Там же. 23 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 140. 24 Гай Саллюстий Крисп. О заговоре Катилины. 31, (1–3). 25 Там же. 31. (9). 26 Там же. 29. (3). 27 Там же. 56 (3). 28 Там же. 60 (4). 1 2
риме ания 557 Там же. 60 (7). Там же. 61. (7–9). 31 Плутарх. Цицерон. Х. 32 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший императором. М., 2018. См. рецензию А.В. Короленкова «Goldsworthy. A. Augustus. From Revolutionary to Emperor.» —Studia historica ХVI, Мос­ ква, 2018, с. 240. 33 Barbara Levick. Catiline. London, 2015, pp. 45 – 54. 34 Николай Дамасский. «О жизни Цезаря и его воспитании» ( Vita Cae­ saris). III (5). 35 Там же. 36 Шифман И.Ш. Цезарь Август. Л., 1990, с. 11. 37 Там же. 38 Николай Дамасский. «О жизни Цезаря и его воспитании». III (4). 39 Там же. III (5). 40 Там же. III (6). 41 Светоний. Божественный Август. 84. 42 Там же. 43 Там же. 89. 44 Там же. 89 (2). 45 Машкин Н.А. Принципат Августа. М. — Л. 1949, с. 554. 46 Николай Дамасский. «О жизни Цезаря и его воспитании». III (4). 47 Светоний. Божественный Юлий. 6. 48 Там же. 5. 49 Плутарх. Помпей. ХLIII. 50 Моммзен Т. История Рима. Т. III, М., 1941, с. 222 – 283, 88, 162 – 166. 51 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 162. 52 Там же. 53 Meyer Ed. Caesars Monarchie und das Prinzipat des Pompeius. Stuttgart und Berlin. 1922. S. 4 – 5. 54 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Августа. М., 2016, с. 210 – 211. 55 Там же, с. 211 – 212. 56 Плутарх. Помпей. ХLV. 57 Там же. 58 Веллей Патеркул, Римская история. II. ХL, (3). 59 Плутарх. Эмилий Павел. ХХХII, ХХХIII. 60 Плутарх. Помпей. ХLV. 61 Егоров А.Б. Рим на грани эпох. Л., 1985, с. 63. 62 Веллей Патеркул, Римская история. II. ХL, (4). 29 30
558 И.О. Князький. Император Август и его время Плутарх. Помпей. ХLVI. Помпей. Красс. ХIV. 65 Веллей Патеркул, Римская история. II. ХLIV, (3). 66 Светоний. Божественный Юлий. 19. (2). 67 Ковалёв С.И. и Штаерман Е.М. «Очерки истории древнего Рима». М., 1956, с. 178. 68 Плутарх. Цезарь. ХIV. 69 Ковалёв С.И. и Штаерман Е.М. «Очерки истории древнего Рима», с. 178. 70 Светоний. Божественный Юлий. 24. (2). 71 Терри Джонс, Алан Эрейра. Варвары против Рима. М., 2010, с. 47. 72 Егоров А.Б. Юлий Цезарь. Политическая биография. Спб., 2014, с. 202. 73 Гай Юлий Цезарь. Галльская война. I, 2. 74 Там же. I, 4. 75 Там же. I, 5. 76 Там же. I, 7. 77 Никишин В.О. Феномен metus hostilis: возникновение и эволюция. — Древний мир: история и археология. М., 2015, с. 77 – 88. 78 Там же, с. 79. 79 Плутарх. Камилл. ХХIХ. 80 Герье В.И. История римского народа. М., 2010, с. 142. 81 Дройзен Иоганн. История эллинизма. III, Ростов–на–Дону, 1995, с. 282. 82 Моммзен Т. История Рима, М., 2010, с. 72. 83 Никишин В.О. Феномен metus hostiles…, с. 80. 84 Гай Юлий Цезарь. Галльская война. I, 7. 85 Плутарх. Цезарь. ХХI. 86 Там же. 87 Там же. 88 Герье В.И. История римского народа, с. 318. 89 Там же, с. 319. 90 Светоний. Божественный Юлий. 29. (2). 91 Веллей Патеркул, Римская история. II, ХLIХ, (3). 92 Гай Юлий Цезарь. Гражданская война. I, 2. 93 Плутарх. Цезарь. ХХХI. 94 Аппиан. Гражданские войны. II, 32. 95 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 66. 96 Плутарх. Цезарь. ХV. 97 Веллей Патеркул, Римская история. II, ХLVII, (1). 98 Плутарх. Цезарь. ХХI. 99 Светоний. Божественный Юлий. 31. (2). 100 Аппиан. Гражданские войны. II, 34. 63 64
риме ания 559 Плутарх. Цезарь. ХХХII. Веллей Патеркул, Римская история. II, ХLIХ, (4). 103 Егоров А.Б. Юлий Цезарь. Политическая биография, с. 227. 104 Плутарх. Помпей. LХ. 105 Егоров А.Б. Юлий Цезарь. Политическая биография, с. 228. 106 Там же, с. 227. 107 Светоний. Божественный Юлий. 30. (5). 108 Mackay Chr. S. «The breakdown of the Roman republic: From oligarchy to empire». Cambridge, 2009, p. 315. 109 Ibidem, p. 12. 110 Ibidem, p. 274. 111 Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа. IV. (7). 112 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 12. 113 Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа. IV. (8). 114 Там же. 115 Там же. IV. (12). 116 Светоний. Божественный Август. 62. (1). 117 Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа. IХ. (19). 118 Там же. 119 Там же. VII. (15). 120 Светоний. Божественный Август. 8. (1). 121 Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа. VIII. (17). 122 Там же. VII. (16) 123 Там же. 124 Там же. ХI. (21). 125 Светоний. Божественный Август. 8. (1). 126 Плутарх. Цезарь. LVI. 127 Там же. 128 Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа. ХI. (23). 129 Там же. 130 Там же. ХI. (24). 131 Там же. 132 Там же. 133 Светоний. Божественный Август. 8. (1). 134 Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа. ХI. (25). 135 Плутарх. Цезарь. I. 136 Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа. ХIV. (31). 137 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 115; Аппи­ ан. Гражданские войны. III. 2 – 3. 138 Светоний. Божественный Юлий. 44. (3). 101 102
560 И.О. Князький. Император Август и его время Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 73. Герье В.И. История римского народа, с. 322. 141 Плутарх. Цезарь. ХI. 142 Плиний Старший. Естественная история. VII. 46. 143 Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа. ХIV. (32). 144 Светоний. Божественный Август. 8. (2). 145 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 28. 146 Веллей Патеркул, Римская история. LIХ. (4). 147 Егоров А.Б. Юлий Цезарь, с. 322. 148 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 222. 149 Там же. 150 Светоний. Божественный Юлий. 77. 151 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 199. 152 Цицерон. Письма к Луцилию Пету. IХ, 20. 153 Герье В.И. История римского народа, с. 321. 154 Моммзен Т. История Рима. Т. III, М., 1941, с. 381. 155 Ehrenberg V. Caesar’s Final Aims. — Harvard Studies in Classical Philo­ logy, 1904, № 68, pp. 149 – 150. 156 Утченко С.Л. Юлий Цезарь. М., 1976, с. 326. 157 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 70. 158 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 533; Шифман И.Ш. Цезарь Ав­ густ, с. 27; Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» импера­ тора Августа, с. 156; Гребенюк А.В. Рим: путь к империи. М., 2019, с. 216; Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939, p. 380–381; Steel C. The End of the Ronan Republic, 145 to 44 BC: Conquest and Grisis. — Edinburg Uni­ versity Press, 2013, p. 208. 159 Герье В.И. История римского народа, с. 322. 160 Там же, с. 322–323. 161 Светоний. Божественный Юлий. 76. (1). 162 Герье В.И. История римского народа, с. 323. 163 Светоний. Божественный Юлий. 6. (1). 164 Там же, 78. (2). 165 Там же, 79. (2). 166 Егоров А.Б. Юлий Цезарь, с.322. 167 Syme R. The Roman Revolution, pp. 50–60. 168 Плутарх. Антоний. ХII. 169 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 156. 139 140
риме ания 561 Mackay Chr. S. «The breakdown of the Roman republic, p. 315. Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 156. 172 Там же. 173 Егоров А.Б. Юлий Цезарь, с. 544. 174 Светоний. Божественный Юлий. 79. (3). 175 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 156. 176 Mackay Chr. S. «The breakdown of the Roman republic, p. 149. 177 Цицерон. О государстве. 2, 29, 31. 178 Светоний. Божественный Юлий. 80. (2). 179 Егоров А.Б. Юлий Цезарь, с. 336. 180 Там же. 181 Светоний. Божественный Юлий. 44. 182 Плутарх. Цезарь. LVIII. 183 Веллей Патеркул, Римская история. II. ХVII. (1). 184 Светоний. Божественный Юлий. 86. 185 Егоров А.Б. Юлий Цезарь, с. 417. 170 171 Глава II. От мартовских ид до Филиппийских полей 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 Аппиан. Гражданские войны. III, 9. Там же. Николай Дамасский. «О жизни Цезаря и его воспитании». ХVI. (37). Там же. Там же. ХVI. (40). Аппиан. Гражданские войны. III, 9. Николай Дамасский. «О жизни Цезаря и его воспитании». ХVI. (40). Аппиан. Гражданские войны. III, 10. Светоний. Божественный Август. 8. (2). Николай Дамасский. «О жизни Цезаря и его воспитании». ХVI. (42). Аппиан. Гражданские войны. III, 10. Там же. Светоний. Божественный Август. 25. (4). Светоний. Божественный Юлий. 83. (2). Аппиан. Гражданские войны. III, 11. Николай Дамасский. «О жизни Цезаря и его воспитании». ХVIII. (42). Там же. ХVIII. 52. Там же.
562 И.О. Князький. Император Август и его время Аппиан. Гражданские войны. IV, 11. Короленков. Augustus. From Revolutionary to Emperor, с.335. 206 Голдсуорти А. Октавиан Август. Революционер, ставший императо­ ром, с. 88. 207 Николай Дамасский. «О жизни Цезаря и его воспитании». ХVIII. (54). 208 Там же. 209 Там же. ХVIII. (54). 210 Там же. 211 Аппиан. Гражданские войны. III, 11. 212 Там же. 213 Там же. III, 12. 214 Там же. 215 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 552–553. 216 Там же, с. 51. 217 Веллей Патеркул, Римская история. II, LIХ, (6). 218 Плутарх. Антоний. ХIV. 219 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 30. 220 Там же, с. 31. 221 Светоний. Тиберий. 4. 222 Плутарх. Цицерон ХLII. 223 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 262. 224 Плутарх. Антоний. ХIV. 225 Аппиан. Гражданские войны. III, 2. 226 Там же. III, 3. 227 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 264. 228 Аппиан. Гражданские войны. III, 4. 229 Плутарх. Антоний. ХV. 230 Цицерон. К Аттику, ХIV, 4, 2. 231 Цицерон. Вторая филиппика, 75. 232 Дион Кассий. Римская история. ХV, 10, 1. 233 Плутарх. Антоний. ХV. 234 Аппиан. Гражданские войны. III, 5. 235 Там же. 236 Там же. III, 4. 237 Цицерон. К Аттику, III, 2. 238 Там же. 15, 4, 2. 239 Плутарх. Антоний. ХVI. 240 Аппиан. Гражданские войны. III, 13. 241 Там же. 242 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 268. 204 205
риме ания 563 Аппиан. Гражданские войны. III, 13. Там же. 245 Гомер Илиада. 18, 98. 246 Аппиан. Гражданские войны. III, 13. 247 Там же. III, 14. 248 Там же. 249 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 268. 250 Там же. 251 Аппиан. Гражданские войны. III, 16. 252 Плутарх. Антоний. IV. 253 Аппиан. Гражданские войны. III, 18. 254 Там же. 255 Там же. III, 18. 256 Там же. III, 20. 257 Там же. III, 21. 258 Светоний. Божественный Август. 68. 259 Светоний. Божественный Юлий. 49. 260 Дион Кассий. Римская история. ХLV, 5, 3 – 4. 261 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 38. 262 Светоний. Божественный Юлий. 49. 263 Деяния божественного Августа. 15. 264 Аппиан. Гражданские войны. III, 23. 265 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 117. 266 Плутарх. Антоний. ХVI. 267 Веллей Патеркул. Римская история. II.LХ. (4). 268 Там же. 269 Там же. II.LХI. (I). 270 А.И. Немировский. М.Ф. Дашкова. «Римская история» Веллея Па­ теркула. Воронеж, 1985, с. 38; Syme R. The Roman Revolution, p. 383. 271 Аппиан. Гражданские войны. III, 28. 272 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 117. 273 Аппиан. Гражданские войны. III, 25. 274 Страбон. География. VII, 3. 11. 275 Аппиан. Гражданские войны. III, 25. 276 Там же. III, 24. 277 Там же. III, 28. 278 Там же. 279 Сенека. О благодеяниях. 5, 16, 6. 280 Аппиан. Гражданские войны. III, 29. 281 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 266. 243 244
564 И.О. Князький. Император Август и его время Плутарх. Цицерон. ХLIII. Там же. ХLV. 284 Там же. ХLIV. 285 Плутарх. Брут. ХХII. 286 Там же. 287 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 219. 288 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 513. 289 Плутарх. Цицерон. ХLVI. 290 Карл Крист. История времён римских императоров. Ростов–на–Дону, 1997, с. 70. 291 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 294–295. 292 Гребенюк А.В. Рим: путь к империи, с. 216. 293 Аппиан. Гражданские войны. III, 30. 294 Там же. III, 31. 295 Там же. 296 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 213. 297 Аппиан. Гражданские войны. III, 31. 298 Там же. 299 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 200. 300 Гребенюк А.В. Рим: путь к империи, с. 222. 301 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 290–291. 302 Веллей Патеркул. Римская история. II.LХI. (1–2). 303 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 147. 304 Там же. 305 Аппиан. Гражданские войны. III, 26. 306 Плутарх. Цицерон. ХLV. 307 Деяния божественного Августа. 1. 308 Дион Кассий. Римская история. ХLV, 14. 309 Плутарх. Эмилий Павел. ХХХVIII. 310 Светоний. Божественный Август. 10. (4). 311 Светоний. Божественный Юлий. 64. 312 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 54. 313 Светоний. Божественный Август. 10. (4). 314 Павел Орозий. История против язычников. VI. 17. 5. 315 Светоний. Божественный Август. 11; Тацит. Анналы. I. 10. 316 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 69. 317 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХII. (2). 318 Там же. II. LХII. (1). 282 283
риме ания 565 Дион Кассий. Римская история. ХLVI, 39. Аппиан. Гражданские войны. III, 67–72. 321 Там же. III. 80. 322 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 119. 323 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХII. (5). 324 Там же. 325 Дион Кассий. Римская история. LVI, 40–41. 326 Аппиан. Гражданские войны. IV. 19. 327 Цицерон. К близким. ХI, 20, 3. 328 Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. Примечания М.Л. Гаспарова, с. 388, прим. 22. Спб., 2015. 329 А.И. Немировский. М.Ф. Дашкова. «Римская история» Веллея Патер­ кула. Воронеж. 1985. Комментарии А.И. Немировского, с. 175., прим. 207. 330 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 56. 331 Плутарх. Антоний. ХVII. 332 Там же. 333 Плутарх. Серторий, V. 334 Гай Саллюстий Кписп. О заговоре Катилины. 56. (5). 335 Цицерон. К близким. 10; 11. 336 Плутарх. Антоний. ХVIII. 337 Там же. 338 Там же. 339 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХIII. (2). 340 Там же. 341 Там же. 342 Плутарх. Антоний. ХVIII. 343 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 120; Ап­ пиан. Гражданские войны. III. 97 — 98; Дион Кассий. Римская история. ХLVI, 53; Орозий. История против язычников. VI. 17. 7. 344 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 122. 345 Там же. 121. 346 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 213. 347 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 104. 348 Светоний. Божественный Август. 10. (1). 349 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 213. 350 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 189 – 192. 351 Егоров А.В. Юлий Цезарь, с. 227. 319 320
566 И.О. Князький. Император Август и его время Тацит. Анналы. I. 9. Там же. I. 10. 354 Егоров А.Б. Антоний и Клеопатра. Рим и Египет. Встреча цивилиза­ ций. Спб., 2012, с. 229. 355 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 6. 356 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХV. (1). 357 Там же. 358 Аппиан. Гражданские войны. III, 83. 359 Дион Кассий. Римская история. ХLVI, 43. 360 Светоний. Божественный Август. 26. (I). 361 Дион Кассий. Римская история. ХLVI, 43. 362 Там же. 363 Толстой А.К. Сон Попова. — «Колокольчики мои…», М., 1978, с. 403. 364 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 120. 365 Аппиан. Гражданские войны. III, 92. 366 Утченко С.Л. Цицерон и его время, с. 301. 367 Дион Кассий. Римская история. ХLVIII, 4–8. 368 Орозий. История против язычников. VI, 18, 7. 369 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 199. 370 Плутарх. Эмилий Павел. ХХХVI. 371 Аппиан. Гражданские войны. IV, 2. 372 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХIII. (2). 373 Этьен Р. Цезарь. М., 2003, с. 83; Gruen E. Caesar as a Politican. — A Com­ panion to Julius Caesar (ed. by M. Griffin). — Oxford, 2009, p. 31. 374 Аппиан. Гражданские войны. IV, 2. 375 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 57. 376 Аппиан. Гражданские войны. IV, 2. 377 Аппиан. Гражданские войны. IV, 3. 378 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 144. 379 Аппиан. Гражданские войны. IV, 3. 380 Плутарх. Сулла. ХХХI. 381 Там же. 382 Там же. 383 Плутарх. Марий. ХLIII. 384 Ковалёв С.И., Штаерман Е.М.. Очерки истории Древнего Рима, с. 161. 385 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 57. 386 Светоний. Божественный Август. 27. (1). 387 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХVI. (1). 352 353
риме ания 567 Плутарх. Цицерон. ХLVI. Аппиан. Гражданские войны. IV, 5. 390 Дион Кассий. Римская история. ХLVII, 14–17. 391 Луций Анней Флор. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет. IV. 6. 2. 392 Веллей Патеркул. Римская история. II. ХLVI. (2). 393 Светоний. Божественный Август. 27. (I). 394 Там же. 27. (2). 395 Аппиан. Гражданские войны. IV, 6. 396 Там же. 397 Там же. 398 Там же. 399 Там же. IV, 7. 400 Карл Крист. История времён римских императоров. I–I, с. 72. 401 Аппиан. Гражданские войны. IV, 8–11. 402 Там же. IV, 13. 403 Там же. 404 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХVII. (1). 405 Плутарх. Цицерон. ХLIV. 406 Карл Крист. История времён римских императоров. I–I, с. 75. 407 Гребенюк А.В. Рим: путь к империи, с. 224. 408 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХVI. 409 Плутарх. Цицерон. ХLIХ. 410 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 133. 411 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 123. 412 Дион Кассий. Римская история. ХLVIII, 17, 6. 413 Парфёнов В.Н. Секст Помпей и сицилийцы. — Античный мир, 1990, № 8, с. 66–68. 414 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 123. 415 Аппиан. Гражданские войны. IV, 31. 416 Дион Кассий. Римская история. ХLVII, 18. 417 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 80. 418 Гребенюк А.В. Рим: путь к империи, с. 225. 419 Аппиан. Гражданские войны. IV, 31. 420 Там же. 421 Там же. IV, 32. 422 Там же. 423 Там же. IV, 33. 424 Там же. IV, 34. 388 389
568 И.О. Князький. Император Август и его время Плутарх. Брут. ХХIII. Там же. ХХVIII. 427 Там же. 428 Там же. 429 Карл Крист. История времён римских императоров. I – I, с. 76. 430 Ковалёв С.И., Штаерман Е.М. Очерки истории Древнего Рима, с. 203. 431 Циркин Ю.Б. Гражданские войны в Риме. Побеждённые. Спб., 2006, с. 303 – 304. 432 Ковалёв С.И., Штаерман Е.М. Очерки истории Древнего Рима, с. 179–180. 433 Никишин В.О. Катон Утический. Хранитель устоев и нарушитель традиций. — Studia Historica. Вып. VIII, М., 2008, с. 123 – 138. 434 Карл Крист. История времён римских императоров. I – I, с. 77. 435 Циркин Ю.Б. Гражданские войны в Риме. Побеждённые. Спб., 2006, с. 302. 436 Mackay Chr. S. «The breakdown of the Roman republic: From oligarchy to empire», p. 315. 437 Луций Анней Флор. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет. IV. 3. 438 Ковалёв С.И., Штаерман Е.М. Очерки истории Древнего Рима, с. 303. 439 Btunt R. Italian manpower. Oxford, 1971, p. 531; Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 80. 440 Плутарх. Брут. ХХХIII. 441 Там же. ХХХIХ. 442 Там же. ХLII. 443 Там же. ХLI. 444 Там же. 445 Светоний. Божественный Август. 13. 446 Неродо Ж–П. Август. М., 2003, с. 95 – 96. 447 Плутарх. Антиной. ХХII. 448 Плутарх. Брут. ХLII. 449 Там же. ХLIII. 450 Там же. ХLIV. 451 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХ. (I). 452 Неродо Ж–П. Август, с. 95 – 96. 453 Плутарх. Брут. ХLV. 454 Там же. ХLVII. 455 Cambridge Ancient History. — 2nd ed. — Volume Х: The Augustian Em­ pire. 43 BC — AD 69. — Cambridge, 1996, pp. 5 – 8. 456 Егоров А.Б. Юлий Цезарь, с. 417. 425 426
риме ания 457 458 459 460 569 Плутарх. Брут. LIII. Светоний. Божественный Август. 13. Дион Кассий. Римская история. ХLVII. 49. Светоний. Божественный Август. 13. (1 – 2). Глава III. Нежданная тетрархия. Вызов «сицилийского владыки» Аппиан. Гражданские войны. V. 3. Светоний. Божественный Август. 13. (3). 463 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХII. (4). 464 Там же. 465 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 123. 466 Аппиан. Гражданские войны. V. 12. 467 Короленков А.В. «Coldsworthy A. Augustus. From Revolutionary to Em­ peror», с. 336. 468 Аппиан. Гражданские войны. V. 12. 469 Cambridge Ancient History. Volume Х: The Augustian Empire. 43 BC — AD 69, pp. 14–15. 470 Аппиан. Гражданские войны. I. 104. 471 Там же. V. 13. 472 Там же. 473 Там же. V. 13. 474 Там же. V. 14. 475 Борухович В.Г. Последний период гражданских войн (исторический очерк / — Античный мир и археология, вып. 6, Саратов, 1986, с. 116. 476 Cambridge Ancient History. Volume Х: The Augustian Empire. 43 BC — AD 69, p. 15. 477 Eck W. The Age of Augustus. Oxford, 2007, p. 20 – 21. 478 Аппиан. Гражданские войны. V. 15. 479 Там же. V. 16. 480 Там же. 481 Там же. 482 Там же. V. 17. 483 Там же. 484 Там же. V. 18. 485 Там же. V. 19. 486 Джон Перси Бэлсдон. Женщины Древнего Рима. М., 2016, с. 49. 461 462
570 И.О. Князький. Император Август и его время Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 171. 488 Аппиан. Гражданские войны. V. 19. 489 Там же. 490 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХIV, (2). 491 Луций Анней Флор. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет. II, 16, 2. 492 Гай Саллюстий Крисп. О заговоре Катилины. 25. (I). 493 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 223. 494 Джон Перси Бэлсдон. Женщины Древнего Рима, с. 49. 495 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 223. 496 Там же. 497 Аппиан. Гражданские войны. V. 19. 498 Аппиан. Гражданские войны. V. 20. 499 Там же. 500 Там же. 501 Аппиан. Гражданские войны. V. 21. 502 Там же. 503 Там же. 504 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, С. 81. 505 Там же. 506 Плутарх. Брут. ХХХVIII. 507 Аппиан. Гражданские войны. V. 21. 508 Аппиан. Гражданские войны. V. 22. 509 Аппиан. Гражданские войны. V. 23. 510 Дион Кассий. Римская история. ХLVIII, 13. 511 Аппиан. Гражданские войны. V. 24. 512 Аппиан. Гражданские войны. V. 26. 513 Дион Кассий. Римская история. ХLVIII, 10. 514 Плутарх. Антоний. ХХIХ. 515 Аппиан. Гражданские войны. V. 28. 516 Аппиан. Гражданские войны. V. 29. 517 Аппиан. Гражданские войны. V. 30. 518 Межерицкий Я. «Республиканская монархия»: метаморфозы идео­ логии и политики императора Августа. М., — Калуга; Издательство КГПУ, 1994, с. 148. 519 Syme R. The Roman Revolution, p. 207. 520 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 232. 521 Дион Кассий. Римская история. ХLVIII, 5, 6. 522 Аппиан. Гражданские войны. V. 31. 487
риме ания 571 Там же. Там же. 525 Белкина М. Фульвия — фурия римской революции. — Мнемон, № 8, 2009, с. 276. 526 Аппиан. Гражданские войны. V. 33. 527 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХIV, (3). 528 Аппиан. Гражданские войны. V. 33. 529 Лактанций. О смерти гонителей. 10. 530 Тит Ливий. История Рима от основания города. ХХII, 3, (12 – 13). 531 Светоний. Божественный Август. 96. (2). 532 Там же. 533 Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима. М., 2017, с. 423. 534 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 172. 535 Там же. 536 Аппиан. Гражданские войны. V. 38. 537 Аппиан. Гражданские войны. V. 39. 538 Там же. 539 Там же. 540 Аппиан. Гражданские войны. V. 47 541 Аппиан. Гражданские войны. V. 49. 542 Там же. 543 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХIV, (3). 544 Светоний. Божественный Август. 15. 545 Аппиан. Гражданские войны. V. 48. 546 Дион Кассий. Римская история. ХLVIII, 14, (3–6). 547 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 170. 548 Cambridge Ancient History. Volume Х: The Augustian Empire. 43 BC — AD 69, p. 28. 549 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 172; Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Августа, с. 170. 550 Гомер. Илиада. ХХIII, 15 – 24. 551 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 231. 552 Там же. 553 Сенека. «О милосердии». I, 11. 554 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 170. 555 Аппиан. Гражданские войны. V. 30. 523 524
572 И.О. Князький. Император Август и его время Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 178–179. 557 Syme R. The Roman Revolution, p. 216. 558 Парфёнов В. Из предыстории Перузинской войны и Брундизийско­ го мира. — Античный мир и археология, 1983, № 5, с. 60. 559 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 81. 560 Аппиан. Гражданские войны. V. 51. 561 Там же. 562 Светоний. Тиберий. 4. 563 Князький И.О. Тиберий. Третий цезарь, второй Август. Спб., 2012, с. 13. 564 Светоний. Тиберий. 6. (1). 565 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХV, (2). 566 Светоний. Тиберий. 6. (5). 567 Светоний. Тиберий. 4. (3). 568 Светоний. Тиберий. 6. (2). 569 Плутарх. Антоний. ХХVIII. 570 Аппиан. Гражданские войны. V. 51. 571 Аппиан. Гражданские войны. V. 50. 572 Аппиан. Гражданские войны. V. 52. 573 Плутарх. Антоний. ХХIХ. 574 Плутарх. Антоний. ХХХ; Тит Ливий. Периохи, 177; Дион Кассий. Римская история. ХLVIII. 25; Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХVIII; Луций Анней Флор. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьдесят лет. II, 19. 575 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство. М., 2019, с. 77. 576 Там же. 577 Там же. 578 Плутарх. Антоний. ХХХ. 579 Аппиан. Гражданские войны. V. 52. 580 Там же. 581 Там же. 582 Там же. 583 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХVI, (3). 584 Аппиан. Гражданские войны. V. 55. 585 Там же. 586 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 81. 587 Аппиан. Гражданские войны. V. 56. 588 Там же. 589 Аппиан. Гражданские войны. V. 57. 590 Там же. 556
риме ания 573 Аппиан. Гражданские войны. V. 52. Любимова О.В. Женитьба Октавиана на Ливии: выгода или риск? — ВДИ, 2016, № 1, с. 87. 593 Eck W The Age of Augustus, p. 20 – 21. 594 Аппиан. Гражданские войны. V. 57. 595 Аппиан. Гражданские войны. V. 58. 596 Аппиан. Гражданские войны. V. 59. 597 Аппиан. Гражданские войны. V. 60. 598 Аппиан. Гражданские войны. V. 62. 599 Там же. 600 Плутарх. Антоний. ХХХ. 601 Аппиан. Гражданские войны. V. 64. 602 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХVI, (4). 603 Аппиан. Гражданские войны. V. 65. 604 Плутарх. Антоний. ХХХ. 605 Аппиан. Гражданские войны. V. 64. 606 Плутарх. Антоний. ХХХI. 607 Там же. 608 Аппиан. Гражданские войны. V. 66; Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХVI, (4). 609 Eck W The Age of Augustus, p. 22. 610 Аппиан. Гражданские войны. V. 66. 611 Аппиан. Гражданские войны. V. 67. 612 Там же. 613 Аппиан. Гражданские войны. V. 68. 614 Светоний. Божественный Август. 62. (1). 615 Парфёнов В.Н. Секст Помпей и сицилийцы, с. 72. 616 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХVII, (1). 617 Аппиан. Гражданские войны. V. 72–73. 618 Плутарх. Антоний. ХХХII. 619 Аппиан. Гражданские войны. V. 73. 620 Аппиан. Гражданские войны. V. 72. 621 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХVII, (2). 622 Аппиан. Гражданские войны. V. 74. 623 Гораций. Эподы, 9,7. 591 592 Глава IV. Путь к дуумвирату: Секст Помпей сокрушён, Лепид отставлен 624 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХIV. 14, 3.
574 И.О. Князький. Император Август и его время Там же. Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 78. 627 Там же, с. 80. 628 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХIV. 14, 4. 629 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 77. 630 Там же. 631 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 78. 632 Там же. 633 Там же. 634 Там же. 635 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХIV. 13, 9. 636 Там же. ХIV. 13, 10. 637 Там же. 638 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 80. 639 Дион Кассий. Римская история. ХLVIII, 39. 3 – 4. 640 Фронтин. Стратегемы. II. 5, 36. 641 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 81. 642 Там же. 643 Дион Кассий. Римская история. ХLVIII, 41. 644 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 81. 645 Фёдорова Е.В. Мифы и реальность Древней Греции. М., 2005, с. 137 – 138. 646 Плутарх. Антоний. ХХХIII, ХХХIV. 647 Иосиф Флавий. Иудейская война. I, 15, 2. 648 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХIV. 14, 6. 649 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 82. 650 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХIV. 15, 1. 651 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 82. 652 Плутарх. Антоний. ХХХIV. 653 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 82. 654 Там же. 655 Плутарх. Антоний. ХХХIV. 656 Там же. 657 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 83. 658 Плутарх. Антоний. ХХХIV. 659 Авл Геллий. Аттические ночи. ХV. 4. (3). 660 Князький И.О. Адриан. М., 2020, с. 105. 661 Плутарх. Антоний. ХХХIV. 662 Иосиф Флавий. Иудейская война. I, 17, 9. 663 Голдсуорти А. Октавиан Август, с. 189. 625 626
риме ания 575 Князький И.О. Тиберий. Третий Цезарь, второй Август, с. 17; Лю­ бимова О.В. Женитьба Октавиана на Ливии: выгода или риски? — с. 86–107; Голдсуорти А. Октавиан Август, с. 191. 665 Джордж Бейкер. Тиберий. Преемник Августа. М., 2004, с. 15. 666 Голдсуорти А. Октавиан Август, с. 192. 667 Любимова О.В. Женитьба Октавиана на Ливии: выгода или риски? — с. 86. 668 Там же, с. 88 – 89. 669 Светоний. Божественный Клавдий. 1. 670 Дион Кассий. Римская история. ХLVII, 44, 10. 671 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХI. 672 Голдсуорти А. Октавиан Август, с. 193. 673 Там же. 674 Апулей. Метаморфозы. Х. 30 – 31. 675 Светоний. Божественный Август. 70. 676 Аппиан. Гражданские войны. V. 77. 677 Луций Анней Флор. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет. II, 18. 678 Павел Орозий. История против язычников. VI. 19, 20. 679 Там же. 680 Аппиан. Гражданские войны. V. 78. 681 Там же. 682 Иннокентий Анненский Античная трагедия. — Еврипид. Спб., 2006, с. 215 – 252. 683 Аппиан. Гражданские войны. V. 76. 684 Крист Карл. История времён римских императоров, т. – 1, с. 92. 685 Аппиан. Гражданские войны. V. 79. 686 Еврипид. Финикиянки. 599. 687 Светоний. Божественный Август. 25. (4). 688 Аппиан. Гражданские войны. V. 80. 689 Там же. V. 82. 690 Аппиан. Гражданские войны. V. 87. 691 Там же. V. 88 – 90. 692 Светоний. Божественный Август. 70. (2). 693 Плутарх. Антоний. ХХХIII. 694 Аппиан. Гражданские войны. V. 92. 695 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата им­ ператора Августа. Харьков, 2011, с. 108. 696 Syme R. The Roman Revolution, p. 235. 697 Аппиан. Гражданские войны. V. 92. 664
576 И.О. Князький. Император Август и его время Дион Кассий. Римская история. ХLVIII, 47 – 48. Плутарх. Антоний. ХХХIV. 700 Евтропий. Краткая история от основания города. VII. 5. 1. 701 Гораций. Сатира пятая. 1 – 4. 702 Там же. 5–6. 703 Там же . 25 – 29. 704 Там же. 31 – 33. 705 Там же. 40–43. 706 Там же. 50–51. 707 Там же. 71–76. 708 Там же. 78–81. 709 Там же. 82–89. 710 Там же. 86. 711 Там же. 104. 712 Плутарх. Антоний. ХХХV. 713 Аппиан. Гражданские войны. V. 93. 714 Плутарх. Антоний. ХХХV. 715 Там же. 716 Аппиан. Гражданские войны. V. 95. 717 Плутарх. Антоний. ХХХV. 718 Плиний Старший. Естественная история. VII. 178; Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 76 – 77. 719 Светоний. Божественный Август. 16. (1). 720 Там же. 721 Аппиан. Гражданские войны. V. 96. 722 Хлевов А.А. Морские войны Рима. Спб., 2005, с. 406. 723 Аппиан. Гражданские войны. V. 96–97. 724 Там же. 98. 725 Eck W. The Age of Augustus, p. 27. 726 Аппиан. Гражданские войны. V. 100. 727 Там же. 99. 728 Аппиан. Гражданские войны. V. 99. 729 Там же. V. 104. 730 Там же. V. 101. 731 Там же. 732 Там же. V. 102. 733 Хлевов А.А. Морские войны Рима, с. 406. 734 Аппиан. Гражданские войны. V. 110. 735 Там же. V. 111. 736 Там же. 698 699
риме ания 577 Там же. V. 112. Плиний Старший. Естественная история. VII. 45.148. 739 Аппиан. Гражданские войны. V. 112. 740 Там же. V. 113. 741 Светоний. Божественный Август. 16. (3). 742 Аппиан. Гражданские войны. V. 112. 743 Там же. V. 116. 744 Там же. 745 Гомер. Одиссея. ХII. 262. 746 Там же. ХII. 320 – 323. 747 Там же. ХII. 332–339. 748 Там же. ХII. 415 – 420. 749 Аппиан. Гражданские войны. V. 117. 750 Там же. V. 118. 751 Светоний. Божественный Август. 16. (2). 752 Аппиан. Гражданские войны. V. 119. 753 Там же. V. 120. 754 Светоний. Божественный Август. 16. (2). 755 Павел Орозий. История против язычников. VI. 18, 29. 756 Аппиан. Гражданские войны. V. 121. 757 Там же. V. 122. 758 Там же. V. 123; Павел Орозий. История против язычников. VI. 18, 30. 759 Eck W. The Age of Augustus, p. 26 – 27. 760 Парфёнов В.Н. Рим от Цезаря до Августа. Очерки социально–поли­ тической истории. Саратов, 1987, с. 93 – 94. 761 Павел Орозий. История против язычников. VI. 18, 33. 762 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 81. 763 Аппиан. Гражданские войны. V. 125. 764 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХХ, (3). 765 Аппиан. Гражданские войны. V. 127. 766 Eck W. The Age of Augustus, p. 28. 767 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата им­ ператора Августа, с. 110. 768 Дион Кассий. Римская история. ХLIХ, 15. 769 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата им­ ператора Августа, с. 112. 770 Аппиан. Гражданские войны. V. 128. 771 Там же. V. 131. 772 Там же. 773 Там же. I. 120. 737 738
578 И.О. Князький. Император Август и его время Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата им­ ператора Августа, с. 110; Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 263. 775 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата им­ ператора Августа, с. 112. 776 Аппиан. Гражданские войны. V. 130. 777 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 129 778 Аппиан. Гражданские войны. V. 130. 779 Там же. V. 132. 780 Там же. 781 Там же. 782 Аппиан. Гражданские войны. V. 132; Дион Кассий. Римская история. ХLIХ, 15; Павел Орозий. История против язычников. VI. 18, 33; Тацит. Анналы. I. 2. 783 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 84. 784 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата им­ ператора Августа, с. 114. 785 Там же, с. 108. 786 Аппиан. Гражданские войны. V. 132. 774 Глава V. Решающая схватка за единовластие Шервинский С. Вергилий и его произведения. — Публий Вергилий Марон. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971, с. 8. 788 Вергилий. Георгики. I. 1 — 5. 789 Там же. II. 173–178. 790 Там же. 136–139. 791 Гораций. Эподы. 2. 1–8. 792 Там же. 9. 7–10. 793 Егоров А.Б. Антоний и Клеопатра. Рим и Египет. Встречи цивили­ заций, с. 200. 794 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 83. 795 Чернявский С.Н. Парфянская империя. М., 2019, с. 104. 796 Плутарх. Фемистокл. ХХIХ. 797 Плутарх. Антоний. ХХХVII. 798 Там же. 799 Там же. 800 Дрейзен Иоганн. История эллинизма. Т — III, Ростов–на Дону, 1999, с. 63. 801 Чернявский С.Н. Парфянская империя, с. 104. 802 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 86. 787
риме ания 579 Плутарх. Антоний. ХХХVII. Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 87. 805 Чернявский С.Н. Парфянская империя, с. 104. 806 Там же, с. 105. 807 Плутарх. Антоний. ХХХVIII. 808 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 184. 809 Там же. 810 Ангелос Ханиотис. Греческий мир от Александра до Адриана. От 336 г. до н.э. до 138 г. н.э. Эпоха завоеваний. М. 2020, с. 368. 811 Плутарх. Антоний. ХХХVII. 812 Ангела Ханиотис. Греческий мир от Александра до Адриана, с. 368. 813 Плутарх. Антоний. ХХХVII. 814 Ангела Ханиотис. Греческий мир от Александра до Адриана, с. 366. 815 Плутарх. Антоний. ХХХVI. 816 Ангела Ханиотис. Греческий мир от Александра до Адриана, с. 369. 817 Чернявский С.Н. Парфянская империя, с. 106. 818 Плутарх. Антоний. ХХХVIII–ХХХIХ. 819 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 87. 820 Плутарх. Антоний. ХХХIХ; Фронтин. Стратегемы. IV. 1. 37. 821 Плутарх. Антоний. ХL. О неудачном походе Антония на парфян см. Смыков Е.В. Парфянский поход Марка Антония (36 г. до н.э.). — Вопро­ сы отечественной и всеобщей истории. Саратов, 1987, с. 111–120. 822 Там же. 823 Там же. ХLI. 824 Там же. ХLII. 825 Там же. ХLIII. 826 Там же. 827 Там же. 828 Бокщанин А.Г. Парфия и Рим. Часть 2. Система политического дуа­ лизма в Передней Азии. М., 1966, с. 108–116. 829 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХХII, (2, 3). 830 Плутарх. Антоний. L. 831 Там же. 832 Веллей Патеркул. Римская история. LХХХII. (3). 833 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 91. 834 Плутарх. Антоний. LI. 835 Луций Анней Флор. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет. II, 18, 9. 836 Аппиан. Гражданские войны. V. 133. 803 804
580 И.О. Князький. Император Август и его время Там же. Там же. 839 Дион Кассий. Римская история. ХLIХ. 17. 6. 840 Аппиан. Гражданские войны. V. 133. 841 Там же. V. 134–135. 842 Плутарх. Антоний. VIII 843 Аппиан. Гражданские войны. V. 136. 844 Там же. V. 137. 845 Там же. V. 138–139. 846 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХIХ. 5–6; Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 131; Аппиан. Граждан­ ские войны. V. 144; Павел Орозий. История против язычников. VI. 19, 2; Евтропий. Краткая история от основания города. VII. 6. 1; Секст Авре­ лий Виктор. О знаменитых людях. LХХХIV. 847 Деяния божественного Августа. 25. 1. 848 Тит Ливий. История Рима от основания города. Периохи. 123, 127, 128, 129, 131. 849 Веллей Патеркул. Римская история. LХХIII. (1). 850 Там же (3). 851 Там же. II. LХХIХ. (5–6). 852 Тацит. Анналы. I.10. 853 Аппиан. Гражданские войны. V. 143. 854 Палитра мнений историков о Сексте Помпее представлена в статье В.Н. Парфёнова «Секст Помпей и сицилийцы», с. 68–73. 855 Парфёнов В.Н. Рим от Цезаря до Августа. Очерки социально–поли­ тической истории, с. 68. 856 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 92. 857 Плутарх. Антоний. LII. 858 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 92. 859 Плутарх. Антоний. LII. 860 Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 92. 861 Плутарх. Антоний. LII. 862 Там же. LIII. 863 Там же. 864 Там же. 865 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 309; Портнягина И.П. Октавия — сестра Октавиана — идеаль­ ная матрона в век эмансипации. — «Мнемон». Вып. 5, 2006, с. 307–318. 866 Плутарх. Антоний. LIII. 867 Там же. 837 838
риме ания 581 Там же. Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство, с. 92. 870 Там же. 871 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХV. 4, 2. 872 Там же. 873 Дион Кассий. Римская история. ХLIХ. 41. 5. 874 Плутарх. Антоний. LIV. 875 Персиваль Элгуд. Египет под властью Птолемеев. М., 2018, с. 297. 876 Там же. 877 Мишель Шово. Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры. М., 2004, с. 36. 878 Аппиан. Римская история. Книга Х. События в Иллирии. I. 2. 879 Там же. 880 Там же. Х. I. 3. 881 Cambridge Fncient History, Volunnm 3, pars 1, The Expansion of the Greek World, 8–6 centuries B.C. Cambridge, UK, 1962, p. 235. 882 Шахермайр Ф. Александр Македонский. М., 1999, с. 31. 883 Дройзен Иоганн. История эллинизма. Т. I, с. 107. 884 Арриан. Поход Александра. I. 5. 885 Там же. I. 6. 886 Аппиан. События в Иллирии. Х. II. 7. 887 Полибий. Всеобщая история. II. 4–8. 888 Аппиан. События в Иллирии. Х. II. 7. 889 Там же. 890 Аппиан. События в Иллирии. Х. III. 12. 891 Там же. Х. III. 13. 892 Дион Кассий. Римская история. ХLIХ. 38. 2. 893 Крист Карл. История времён римских императоров, т.–1, с. 95. 894 Широкова Н.С. Римская Британия. Очерки истории и культуры. Спб., 2016, с. 13, 17. 895 Аппиан. События в Иллирии. Х. IV. 18. 896 Таривердиева С.Э. Причины и итоги иллирийских кампаний Окта­ виана. — Studia historica, выпуск 12, М., 2012, с. 148–158. 897 Там же, с. 157. 898 Аппиан. События в Иллирии. Х. IV. 22. 899 Там же. 900 Там же. Х. IV. 17. 901 Там же. 902 Дион Кассий. Римская история. ХLIХ. 38. 903 Аппиан. События в Иллирии. Х. IV. 18. 868 869
582 И.О. Князький. Император Август и его время Там же. Там же. 906 Там же. Х. IV. 19. 907 Там же. Х. IV. 20. 908 Таривердиева С.Э. Причины и итоги иллирийских кампаний Окта­ виана, с. 150. 909 Аппиан. События в Иллирии. Х. IV. 21. 910 Плиний Старший. Естественная история. III, 148. 911 Страбон. География. VII. 313–314. 912 Аппиан. События в Иллирии. Х. IV. 21. 913 Там же. Х. IV. 22. 914 Там же. 915 Там же. 916 Дион Кассий. Римская история. ХLIХ. 37. 917 Колосовская Ю.К. Паннония в I — III веках. М., 1973, с. 48–49. 918 Аппиан. События в Иллирии. Х. IV. 25. 919 Там же. 920 Там же. 921 Там же. Х. IV. 27. 922 Там же. 923 Soutern P. Augustus. London, 1988, p. 93. 924 Крист Карл. История времён римских императоров, т.–1, с. 96. 925 Таривердиева С.Э. Причины и итоги иллирийских кампаний Окта­ виана, с. 156. 926 Парфёнов В.Н. Рим от Цезаря до Августа, с. 102; Eck W. The Age of Augustus, p. 36; Soutorn P. Augustus, p. 88. 927 Scott K. The Political Propaganda of 44–30 BC. — Memoirs of American Academy in Rome, 1933, Vol. 11; Broadlent V. Augustus, Egypt and Propagan­ da, Waterloo, 2012; Ахиев С.Н. Политическая пропаганда времён Второй гражданской войны в Риме 49–30 гг. до н. э.: диссертация на соискание научной степени кандидата исторических наук: 07.00.03. Саратов, 2001; Чисталёв М.С. Египет и Рим. М., 2019, с. 53–60. 928 Чисталёв М.С. Египет и Рим, с. 56. 929 Плутарх. Антоний. LV. 930 Ахиев С.Н. Политическая пропаганда времён Второй гражданской войны в Риме 49–30 гг. до н. э., с. 247; Чисталёв М.С. Египет и Рим, с. 58–59. 931 Плутарх. Антоний. LV. 932 Дион Кассий. Римская история. L. 1. 3. 933 Плутарх. Антоний. LV. 904 905
риме ания 583 Дион Кассий. Римская история. ХLIХ. 41.2. Там же. L. 1. 3–5. 936 Плутарх. Антоний. LVI. 937 Там же. 938 Светоний. Божественный Юлий. 70. 939 Плутарх. Антоний. LVI. 940 Персиваль Элгуд. Египет под властью Птолемеев, с. 299. 941 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 79–80. 942 Там же. 943 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 317. 944 Там же. 945 Там же. 946 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 80. 947 Дион Кассий. Римская история. L. 1. 3. 948 Там же. 949 Чисталёв М.С. Египет и Рим, с. 59. 950 Смыков Е.В. А был ли властитель? Размышления над некоторыми аспектами карьеры и политики триумвира М. Антония. — Античный мир и археология. 2017, вып. 18, Саратов, с. 178. 951 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 188. 952 Адриан Голдсуорти . Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 218. 953 Broadlent V. Augustus, Egypt and Propaganda, p. 14; Чисталёв М.С. Еги­ пет и Рим, с. 59. 954 Парфёнов В.Н. Рим от Цезаря до Августа, с. 112. 955 Персиваль Элгуд. Египет под властью Птолемеев, с. 275. 956 Авл Геллий. Аттические ночи. IХ. 6. 2. 957 Светоний. Божественный Юлий. 50. (1). 958 Там же. 51. 959 Там же. 52. (1). 960 Там же. 69 (2). 961 Eck W. The Age of Augustus, p. 31. 962 Плутарх. Антоний. LVII. 963 Чисталёв М.С. Египет и Рим, с. 56. 964 Проперций. Элегии. III, (39–42). 965 Charlesworth M.P., Tarn W.W. Octavian, Antony and Cleopatra. Cam­ bridge, 1965, p. 122; Чисталёв М.С. Египет и Рим, с. 54–55. 934 935
584 И.О. Князький. Император Август и его время Пушкин А.С. Собрание сочинений в шести томах. Е – 5, М., 1969, с. 164–166. 967 Секст Аврелий Виктор. О знаменитых людях. LХХХVI. 968 Плутарх. Антоний. LVIII. 969 Там же. 970 Там же; Дион Кассий. Римская история. L3. 971 Плутарх. Антоний. LХ. 972 Там же. 973 Текст клятвы реконструирован Карлом Кристом. История времён римских императоров. Т. – I, с. 111. 974 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 84. 975 Плутарх. Антоний. LVIII. 976 Малёванный А.М. Иллирийские походы Октавиана (35 – 33 гг. до н.э.) — ВДИ, 1977, № 2, с. 140. 977 Плутарх. Антоний. LVIII. 978 Там же. LVII. 979 Персиваль Элгуд. Египет под властью Птолемеев, с. 299. 980 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август, с. 221; Grant. M. Cleopatra. Foe­ nix. 2000, p. 198; Syme R. The Roman Revolution, p. 295. 981 Деяния божественного Августа. 3.3. 982 Huzar E. Marc Antony. A Biography. — Minneapolis, 1978, p. 201 – 205. 983 Плутарх. Антоний. LХI. 984 Там же. 985 Там же. LХII. 986 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 270. 987 Huzar E. Marc Antony. A Biography, p. 242. 988 Персиваль Элгуд. Египет под властью Птолемеев, с. 303. 989 Там же, с. 204. 990 Парфёнов В.Н. Битва при Акции: легенда и действительность. Ан­ тичный мир и археология. Вып. 6, Саратов, 1986, с. 69. 991 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 256. 992 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 180. 993 Смыков Е.В. А был ли властитель? С. 190. 994 Смыков Е.В. Александр Великий и римская политическая идеоло­ гия. — Материалы конференции антиковедов 5 – 7 марта 2001 г., СПб. Изд. СПбГУ. 2001, с. 73 – 78. 995 Персиваль Элгуд. Египет под властью Птолемеев, с. 315. 996 Плутарх. Антоний. LХIV. 997 Парфёнов В.Н. Битва при Акции: легенда и действительность, с. 72. 966
риме ания 585 Светоний. Божественный Август. 96. (2); Плутарх. Антоний. LХV. Парфёнов В.Н. Битва при Акции: легенда и действительность, с. 72. 1000 Там же, с. 69. 1001 Плутарх. Антоний. LХVI. 1002 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХХV. 3 – 4. 1003 Парфёнов В.Н. Битва при Акции: легенда и действительность, с. 72. 1004 Syme R. The Roman Revolution, p. 307. 1005 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 192. 998 999 Глава VI. На вершине власти. Обустройство Империи Светоний. Божественный Август. 17. (3). Там же. 1008 Там же. 1009 Там же. 1010 Кассий Дион Коккейан. Римская история. Спб. 2014, с. 16 – 17, при­ мечание 14. Комментарий А.В. Махлаюка. 1011 Дион Кассий. Римская история. LI. 2. (2). 1012 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХVI. 6. 6. 1013 Там же. ХVI.6.7. 1014 Там же. 1015 Дион Кассий. Римская история. LI. 2. (3). 1016 Смыков Е.В. Марк Антоний и clementia Caesaris. — Античный мир и археология. Вып. 7. Саратов, 1990, с. 56– 65; Межерицкий Я.Ю. «Восста­ новленная республика» императора Августа, с. 182. 1017 Иоганн Дройзен. История эллинизма. Т.– III, с. 31. 1018 Светоний. Божественный Август. 93. (1); Дион Кассий. Римская история. LI. 4. (1). 1019 Дион Кассий. Римская история. LI. 4. (1). 1020 Плутарх. Антоний. LХХI. 1021 Там же. 1022 Дион Кассий. Римская история. LI. 6. (2–3). 1023 Плутарх. Антоний. LХХII. 1024 Дион Кассий. Римская история. LI. 6. (5). 1025 Там же. LI. 6. (6). 1026 Там же. LI. 8. (7). 1027 Плутарх. Антоний. LХХVII. 1028 Там же. LХХVIII. 1006 1007
586 И.О. Князький. Император Август и его время Светоний. Божественный Август. 17. (4). Гомер. Илиада. II. 204. 1031 Павел Орозий. История против язычников. VI. 19. 20. 1032 Веллей Патеркул, Римская история. II. LХХХVII. (2–3). 1033 Дион Кассий. Римская история, с. 17, примечание 20, комментарий А.В. Махлаюка. 1034 Деяния божественного Августа. 27.1. 1035 Дион Кассий. Римская история. LIII. 2. (3). 1036 Светоний. Божественный Август. 18. (2). 1037 Тацит. История. I. 11. 1038 Тацит. История. Анналы. II. 59. 1039 Плутарх. Антоний. LХХVII. 1040 Дион Кассий. Римская история. LI. 16. (5). 1041 Светоний. Божественный Август. 18. (1). 1042 Дион Кассий. Римская история. LI. 17. (7). 1043 Плутарх. Антоний. LХХVI. 1044 Там же. 1045 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХVIII. 7. 3. 1046 Там же. 1047 Там же. 1048 Мороз Евгений. Евреи и Рим. Спб., 2012, с. 45. 1049 Там же. 1050 Там же. 1051 Там же. 1052 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 93. 1053 Там же, с. 94. 1054 Там же. 1055 Там же. 1056 Веллей Патеркул, Римская история. II. LХХХVIII. (1–3). 1057 Дион Кассий. Римская история. LI. 20. (1–3). 1058 Деяния божественного Августа. 10.1. 1059 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата императора Августа, с. 128. 1060 Дион Кассий. Римская история. LI. 41. (3). 1061 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 89. 1062 Князький И.О. Тиберий, Третий Цезарь, второй Август. Спб., 2012, с. 23. 1063 Деяния божественного Августа. 13. 1064 Светоний. Божественный Август. 30. (2). 1065 Кассий Дион Коккейан. Римская история. Примечание 171, с. 53. Комментарий А.В. Махлаюка. 1029 1030
риме ания 587 Вергилий. Энеида. V. 553– 563. Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима, с. 432. 1068 Неродо Ж–П. Август, с. 208. 1069 Светоний. Божественный Август. 28. (2). 1070 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата императора Августа, с. 141. 1071 Там же. 1072 Светоний. Божественный Август. 28. (2). 1073 Буданова В.П. Варварский мир эпохи Великого переселения на­ родов. М., 2000, с. 65; Колосовская Ю.К. Рим и мир племён на Дунае. I– IV вв., М., 2000, с. 51; Щукин М.Б. На рубеже эр. Спб., 1994, с. 20. 1074 Дион Кассий. Римская история. LI. 24. (4). 1075 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август: армия, политика, война. Спб., 2001, с. 39; Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» им­ ператора Августа, с. 513. 1076 Борис Джонсон. С мечтою о Риме. М., 2017, с. 103. 1077 Дион Кассий. Римская история. LI. 24. (4). 1078 Махлаюк А.В. Политико – республиканские структуры и тради­ ции в эпоху Принципата. — Античный полис. Курс лекций. М., 2010, с. 176– 226. 1079 Марков К.В. Речь Агриппы (DIO CASS. LII, 1– 13): риторика и идеоло­ гия. — Из истории античного общества. Нижний Новгород, 2008. 11., с. 152. 1080 Кассий Дион Коккейан. Римская история. Примечание к книге LII, с. 41. Комментарий А.В. Махлаюка, с. 76. 1081 Гораций. Оды. I. 14. 1082 Дион Кассий. Римская история. LII. 16. (3–4). 1083 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата императора Августа, с. 128. 1084 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 275. 1085 Там же. 1086 Михайловский Ф.А. «Становление принципата: республиканские традиции в оформлении императорской власти. — Автореферат дис­ сертации на соискание учёной степени доктора исторических наук. Специальность 07.00.03. М., 2000, с. 45– 48. 1087 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 799. 1088 Светоний. Божественный Август. 35. (1). 1089 Дион Кассий. Римская история. LII. 42. (2–3). 1090 Светоний. Божественный Август. 35. (1–3). 1066 1067
588 И.О. Князький. Император Август и его время Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 323; Шифман И.Ш. Цезарь Ав­ густ, с. 95. 1092 Дион Кассий. Римская история. LII. 42. (6). 1093 Там же. 1094 Там же. LII. 42. (5). 1095 Тацит. Анналы. ХI. 25. 1096 Деяния божественного Августа. 8.1. 1097 Тацит. Анналы. ХI. 25. 1098 Кассий Дион Коккейан. Римская история. Примечание к книге LII. Комментарий А.В. Махлаюка, с. 138. 1099 Дион Кассий. Римская история. LII. 42. (8). 1100 Там же. LIII. 1. (4–5). 1101 Там же. 1102 Тацит. История. I. 16. 1103 Светоний. Божественный Август. 84. (1). 1104 Дион Кассий. Римская история. LIII. 3 (1)– 10 (8). 1105 Там же. LIII. 4. (2). 1106 Там же. LIII. 4. (3 –4). 1107 Там же. 1108 Михайловский Ф.А. К вопросу о власти Октавиана Августа в янва­ ре 27 г. до н.э. — Вестник МПГУ . Серия «Исторические науки». 2019. № 2 (34), с. 92. 1109 Деяния божественного Августа. 34.1. 1110 Там же. 1111 Михайловский Ф.А. «Становление принципата…, с. 15. 1112 Там же. 1113 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 284. 1114 Михайловский Ф.А. К вопросу о власти Октавиана Августа…, с. 95. 1115 Деяния божественного Августа. 7.1; Светоний. Божественный Ав­ густ. 27. (1). 1116 Дион Кассий. Римская история. LIII. 11. (4–5). 1117 Тацит. Анналы. I. 16. 1118 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 96. 1119 Тацит. Анналы. I. 2. 1120 Борис Джонсон. С мечтою о Риме, с. 101. 1121 Дион Кассий. Римская история. LIII. 16. (7). 1122 Квинт Энний. Анналы. 494. 1123 Светоний. Божественный Август. 7. (2). 1091
риме ания 589 Циркин Ю.Б. Политическая история Римской империи. Спб., 2018, с. 96. 1125 Деяния божественного Августа. 34. (2). 1126 Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с 91. 1127 Элий Спартиан. Жизнеописание Адриана. ХV (12– 13). 1128 Циркин Ю.Б. Политическая история Римской империи, c. 88. 1129 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата императора Августа, с. 193. 1130 Там же, с. 125. 1131 Дион Кассий. Римская история. LIII. 12. (1). 1132 Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата императора Августа, с. 125. 1133 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 794. 1134 Страбон. География. VI. 4.2. 1135 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Том I. Римская императорская власть от Августа до Не­ рона. Спб., 1900, с. 108. 1136 Там же. 1137 Дион Кассий. Римская история. LIII. 12. (1). 1138 Там же. LIII. 12. (4–5). 1139 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Т. I, с. 114. 1140 Дион Кассий. Римская история. LIII. 23. (5). 1141 Аммиан Марцеллин. Римская история. ХIII. 4. 5. 1142 Вергилий. Буколики. Х. 1 — 11. 1143 Светоний. Божественный Август. 66. (2). 1144 Дион Кассий. Римская история. LIII. 23. (7). 1145 Там же. LIII. 24. (1). 1146 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 102. 1147 Светоний. Божественный Август. 54. (1). 1148 Там же. 54. (2). 1149 Гребенюк А.В. Рим: путь к империи, с. 214. 1150 Там же, с. 215. 1151 Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи. Спб., 2000, с. 62. 1152 Светоний. Божественный Август. 40. (3–4). 1153 Ковалёв С.И., Штаерман Е.М. Очерки истории Древнего Рима, с. 216. 1154 Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи, с. 62. 1155 Светоний. Божественный Август. 47. 1124
590 И.О. Князький. Император Август и его время Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи, с. 62. Деяния божественного Августа. 28. (1–2). 1158 Карл Крист. История времён римских императоров. Т. I, с. 132. 1159 Ковалёв С.И., Штаерман Е.М. Очерки истории Древнего Рима, с. 222. 1160 Гребенюк А.В. Рим: путь к империи, с. 238. 1161 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с 335. 1162 Bowersook G. Augustus and the Greek World. Oxford, 1965, pp. 85– 100. 1163 Мороз Евгений. Евреи и Рим, с. 46. 1164 Там же. 1165 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с 396. 1166 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 786. 1167 Там же, с. 789. 1168 Там же, с. 787. 1169 Дион Кассий. Римская история. LIII. 15. (3–4). 1170 Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи, с. 60. 1171 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 383. 1172 Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи, с. 60. 1173 Там же. 1174 Там же. 1175 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Т. II, с. 403. 1176 Там же. 1177 Ковалёв С.И. История Рима. Спб., 2006, с. 656. 1178 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Т. II, с. 404. 1179 Дион Кассий. Римская история. LIII. 16. (1). 1180 Там же. LIII. 17. (1). 1181 Там же. LIII. 28. (2). 1182 Плиний Младший. Панегирик Траяну. 65. 1183 Gruen E. Augustus and the Making of the Age of Augustus. Cambridge, 2007, p. 32. 1184 Кассий Дион Коккейан. Римская история. Книги LI– LVIII, с. 150, прим. 206. Комментарий А.В. Махлаюка. 1185 Дион Кассий. Римская история. LIII. 30. (1). 1186 Светоний. Божественный Август. 28. 1. 1156 1157
риме ания 591 Кассий Дион Коккейан. Римская история. Книги LI– LVIII, с. 153, прим. 217. Комментарий А.В. Махлаюка. 1188 Дион Кассий. Римская история. LIII. 30. (2). 1189 Иоганн Дройзен. История эллинизма. Т– II, с. 7. 1190 Светоний. Божественный Август. 59. 1191 Дион Кассий. Римская история. LIII. 32. (4). 1192 Там же. LIII. 32. (5). 1193 Деяния божественного Августа. 10. 1. 1194 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Том I, с. 134. 1195 Там же. 1196 Тацит. Анналы. I. 9. 1197 Кнабе Г.С. Рим Тита Ливия — образ, миф, история. — Тит Ливий. История Рима от основания города. М., 1994, т. III, с. 64. 1198 Дион Кассий. Римская история. LIII. 32. (5). 1199 Scullard H.H. From the Gracchi to Nero: A History of Rome. 133 BC — AD 68. — London, New York, 2011, p. 101. 1200 Cambridge Ancient History. — 2nd ed. — Volume Х: The Augustian Em­ pire, 43 BC — AD 69, p. 87. 1201 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 812. 1202 Машкин Н.А. Принципат Августа, с. 552 – 553. 1203 Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима, с. 452. 1204 Светоний. Божественный Август. 27. (5). 1205 Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима, с. 438. 1206 Там же. 1207 Наиболее подробная «августиана» со всеми, имеющимися на се­ годняшний день в науке интерпретациями принципата дана Я.Ю. Ме­ жерицким в его монографии «Восстановленная республика» импера­ тора Августа», с. 59 –122; обзор историографии и теории принципата см. также: Егоров А.Б. Рим: от республики к империи, Спб., 2017, с. 97 –105. 1208 Егоров А.Б. Рим: от республики к империи, с. 104 –105. 1209 Ростовцев М.И. Рождение Римской империи. Пг., 1918, с. 128. 1210 Meyer Ernst. Römische Staats und Stadsgedanke. Berlin, 1948, s. 35; Wickert L. Princeps (civitatis). — Stuttgart, 1954. Sp. 1198 –296 (sp. 2296). 1211 Циркин Ю.Б. Политическая история Римской империи, c. 96. 1212 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 336. 1213 Там же. 1214 Там же, с. 338. 1187
592 И.О. Князький. Император Август и его время Там же. Светоний. Божественный Август. 35. (1). 1217 Там же. 38. (2). 1218 Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима, с. 450. 1219 Там же. 1220 Егоров А.Б. Рим: от республики к империи, с. 219. 1221 Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима, с. 458. 1222 Егоров А.Б. Рим: от республики к империи, с. 233. 1223 Светоний. Божественный Август. 37. 1224 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 100. 1225 Светоний. Божественный Август. 38. (1). 1226 Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима, с. 459. 1227 Дион Кассий. Римская история. LIV. 3. (2). 1228 Там же. LIV. 3. (3). 1229 Там же. 1230 Там же. LIV. 3. (4). 1231 Levick B. Primus, Murena and «Fides». Notes on Cassius Dio LIV. 3. — Greece and Rome, Oxvord, 1975, Vol. 22. № 2. P. 150 –153. 1232 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 323. 1233 Там же. 1234 Светоний. Божественный Август. 19. (1). 1235 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 324. 1236 Цицерон. Письма к друзьям. III. 11. 1237 Тацит. Анналы. I. 72. 1238 Светоний. Домициан. 21. 1239 Дион Кассий. Римская история. LIV. 3. (6). 1240 Там же. LV. 7. (1–2). 1241 Bauman R.A. «Handman, Call Halt!». — Hermes, 1982, Bd. 110, s. 102–110. 1242 Дион Кассий. Римская история. LV. 7. (3). 1243 Там же. LIV. 3. (7). 1244 Светоний. Божественный Август. 19. 1245 Там же. 51. 1246 Дион Кассий. Римская история. LIV. 1. (2). 1247 Там же. 1. (3). 1248 Там же. 1. (4). 1249 Деяния божественного Августа. 5. 2. 1250 Там же. 5.1; 5.3. 1251 Веллей Патеркул, Римская история. II. ХCIV. (3). 1215 1216
риме ания 593 Дион Кассий. Римская история. LIV. 6. (1). Там же. LIII. 19. (1); LIV. 6. (1). 1254 Там же. LIV. 6. (3). 1255 Там же. LIV. 6. (5). 1256 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с 413. 1257 Таривердиева С.Э. Август и Агриппа: развитие системы соправле­ ния с 29 по 18 г. до н.э. — Исторический вестник. 2017. Т. –ХIХ, с. 126 –169. 1258 Lacey W.K. Augustus and the Principate. The Evolution of the System. Leeds, 1996, p. 112 –121. 1259 Таривердиева С.Э. Марк Агриппа: от соратника Октавиана к сопра­ вителю Августа. — Автореферат диссертации на соискание учёной сте­ пени кандидата исторических наук. Специальность 07.00.03 — Всеоб­ щая история (история древнего мира). Екатеринбург, 2018, с. 25. 1260 Там же. 1261 Дион Кассий. Римская история. LIV. 6. (6). 1262 Плиний Старший. Естественная история. III. 89 –90. 1263 Levick B. Tiberius the Politican. London and New York, 1999, p. 27; Sea­ ger R. Tiberius. London. 1972, p. 13 –14. 1264 Светоний. Тиберий. 9. (1). 1265 Дион Кассий. Римская история. LIV. 8. (1). 1266 Веллей Патеркул, Римская история. II. ХCV. (1). 1267 Джордж Бейкер. Тиберий. Преемник Августа, с. 27. 1268 Дион Кассий. Римская история. LIV. 8. (2). 1269 Деяния божественного Августа. 27. (2). 1270 Там же. 29. (2). 1271 Тацит. Анналы. II. 3. 1272 Дион Кассий. Римская история. LIV. 9. (8). 1273 Там же. LIV. 9. (9). 1274 Иоганн Дройзен. История эллинизма. Т. – III, с. 61. 1275 Всемирная история. Т. – I. Древний мир. М., 2011, с. 340. 1276 Ангелос Ханиотис. Греческий мир от Александра до Адриана, с. 326. 1277 Там же, с. 602. 1278 Там же. 1279 Страбон. География. ХV. 1. 73. 1280 Дион Кассий. История. LIV. 9. (10). 1281 Плутарх. Александр. LХIХ. 1282 Веллей Патеркул, Римская история. II. ХCI. (3 – 4). 1283 Светоний. Божественный Август. 19. (1). 1284 Дион Кассий. История. LIII. 24. (4–6). 1252 1253
594 И.О. Князький. Император Август и его время Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 565; Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима, с. 460 – 461; Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший импе­ ратором, с 346. 1286 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 566. 1287 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с 346. 1288 Darrils A. The Conspirasy of Egnatius Rufus. — Historia, 1997, Bd. 46. Hft. 1. P. 103 – 112. 1289 Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима, с. 461. 1290 Там же. 1291 Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Ав­ густа, с. 566. 1292 Деяния божественного Августа. 11 – 12. 1. 1293 Дион Кассий. История. LIV. 10. (4). 1294 Там же. LIV. 10. (5). 1295 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Т. I, с. 146. 1296 Светоний. Божественный Август. 27. 1297 Дион Кассий. Римская история. LIV. 10. (5). 1298 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Т. I, с. 147. 1299 Дион Кассий. Римская история. LIV. 10. (6). 1300 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Т. I, с. 147. 1301 Там же. 1302 Там же, с. 149. 1303 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 104. 1304 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Т. I, с. 150. 1305 Дион Кассий. Римская история. LIV. 13. (2 – 3). 1306 Там же. LIV. 13. (4). 1307 Там же. LIV. 14. (5). 1308 Там же. LIV. 15. (1–3). 1309 Светоний. Божественный Август. 34. (1). 1310 Гай Саллюстий Крисп. О заговоре Катилины. 5. (8). 1311 Там же. 10. (3 – 4). 1312 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 115. 1313 Там же. 1285
риме ания 1314 1315 1316 1317 1318 1319 1320 1321 1322 1323 1324 1325 1326 1327 1328 1329 1330 1331 1332 1333 1334 1335 1336 1337 1338 1339 1340 1341 1342 1343 595 Дион Кассий. Римская история. LIV. 13. (2–3). Там же. Светоний. Божественный Август. 68. Там же. 69. Там же. 71. (1). Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 115. Светоний. Божественный Август. 44. (3). Там же. Деяния божественного Августа. 8. 5. Светоний. Божественный Август. 40. (5). Там же. 73. Деяния божественного Августа. 8. 2–4. Егоров А.Б. Рим на грани эпох, с. 114; Brunt P. Italian manpower, p. 14. Светоний. Божественный Август. 41. (2)–42. Деяния божественного Августа. 15. 1–4. Там же. 16. 1. Там же. 16. 2. Там же. 17. 1. Там же. 18. Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 109. Светоний. Божественный Август. 43. Тацит. Анналы. ХI. 11. Деяния божественного Августа. 22. 2. Веллей Патеркул, Римская история. II. ХCVI. (1). Тацит. Анналы. I. 3. Светоний. Божественный Август. 64. (1). Егоров А.Б. Рим: от республики к империи, с. 127 – 128. Там же. Там же, с 129. Светоний. Божественный Август. 58. Глава VII. Империя расширяет пределы Александр Махлаюк, Андрей Негин. Римские легионы. Самая пол­ ная иллюстрированная энциклопедия. М., 2018, с. 10. 1345 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима. Полная история всех леги­ онов Римской империи. М., 2013, с. 18. 1346 Дион Кассий. Римская история. LII. 27. 1347 Александр Махлаюк, Андрей Негин. Римские легионы, с. 12. 1348 Там же, с. 13. 1344
596 И.О. Князький. Император Август и его время Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 18. Князький И.О. Тиберий. Третий Цезарь, второй Август, с 131. 1351 Александр Махлаюк, Андрей Негин. Римские легионы, с. 15. 1352 Светоний. Божественный Август. 49. (2). 1353 Александр Махлаюк, Андрей Негин. Римские легионы, с. 16. 1354 Там же. 1355 Тацит. Анналы. VI. 5. 1356 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 18. 1357 Там же, с. 19. 1358 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 15. 1359 Там же. 1360 Там же, с. 121. 1361 Там же, с 41. 1362 Веллей Патеркул. Римская история. II. ХC. (1). 1363 Там же. II. ХC. (2–3). 1364 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 237. 1365 Павел Орозий. История против язычников. VI. 21. 1. 1366 Луций Анней Флор. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет. II. 33. 48. 1367 Павел Орозий. История против язычников. VI. 21. 4. 1368 Дион Кассий. Римская история. LIII. 25. (6 – 7). 1369 Луций Анней Флор. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет. II. 33. 49. 1370 Павел Орозий. История против язычников. VI. 21. 5. 1371 Там же. VI. 21. 8. 1372 Там же. VI. 21. 9. 1373 Луций Анней Флор. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет. II. 33. 55–56. 1374 Павел Орозий. История против язычников. VI. 21. 10. 1375 Дион Кассий. Римская история. LIII. 24. 8. 1376 Levick B. Augustus. Image and Substance. London — New York. 2010, pp. 84 – 87. 1377 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 242. 1378 Дион Кассий. Римская история. LIV. 11. (1). 1379 Там же. LIV. 11. (3). 1380 Там же. LIV. 11. (4). 1381 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 243. 1382 Деяния божественного Августа. 29. 1. 1383 Дион Кассий. Римская история. LIV. 11. (6). 1349 1350
риме ания 597 Там же. Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 123. 1386 Деяния божественного Августа. 26. 5. 1387 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 240. 1388 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 60. 1389 Страбон. География. ХVI. 4. 24. 1390 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 60. 1391 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 124. 1392 Дион Кассий. Римская история. LIII. 29. (7). 1393 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 61. 1394 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 124. 1395 Деяния божественного Августа. 26. 5. 1396 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 62. 1397 Дион Кассий. Римская история. LIV. 5. (4). 1398 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 62. 1399 Плиний Старший. Естественная история. VI. 181. 1400 Страбон. География. ХVII. 1. 54. 1401 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 241. 1402 Страбон. География. ХVII. 2. 2. 1403 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 241. 1404 Дион Кассий. Римская история. LIV. 5. (5). 1405 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 62. 1406 Егоров А.Б. Антоний и Клеопатра, с. 223. 1407 Тацит. О происхождении германцев и местоположении Германии. 32. 1408 Светоний. Божественный Август. 23. (1). 1409 Веллей Патеркул. Римская история. II. ХCVII. (1). 1410 Дион Кассий. Римская история. LIV. 20. (6). 1411 Там же. LIV. 20. (2). 1412 Там же. LIV. 21. (4). 1413 Там же. LIV. 21. (8). 1414 Светоний. Божественный Юлий. 80. (2). 1415 Кассий Дион Коккейан. Римская история, с. 193. 1416 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 246. 1417 Дион Кассий. Римская история. LIV. 22. (2). 1384 1385
598 И.О. Князький. Император Август и его время Веллей Патеркул. Римская история. II. ХCV. (2–3). Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 92–93. 1420 Светоний. Божественный Клавдий. 1. (3). 1421 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 94. 1422 Дион Кассий. Римская история. LIV. 22. (5). 1423 Там же. LIV. 25. (4). 1424 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 95. 1425 Там же. 1426 Дион Кассий. Римская история. LIV. 25. (5). 1427 Подробное исследование событий на Боспоре и роли Агриппы в их разрешении см. Император Цезарь Август. Армия, война, политика, с. 96–115. 1428 Дион Кассий. Римская история. LIV. 24. (4–7). 1429 Павел Орозий. История против язычников. VI. 28. 1430 Дион Кассий. Римская история. LIV. 28. (1). 1431 Таривердиева С.Э. Строительная деятельность Марка Агриппы в Древнем Риме. — Известия Уральского федерального университета. Серия 2. Гуманитарные науки. 2014. № 1, с. 6. 1432 Дион Кассий. Римская история. LIV. 31. (2). 1433 Веллей Патеркул. Римская история. II. ХCVI. (2). 1434 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 175. 1435 Дион Кассий. Римская история. LIV. 31. (3). 1436 Там же. LIV. 34. (3). 1437 Там же. 1438 Деяния божественного Августа. 30. 1 – 2. 1439 Светоний. Божественный Август. 25. (4). 1440 Светоний. Тиберий. 21. (4 – 5). 1441 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 129. 1442 Там же, с. 129 – 133. 1443 Тит Ливий.История Рима от основания города. Периохи. 139. 1444 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 133–134. 1445 Дион Кассий. Римская история. LIV. 32. (1–2). 1446 Светоний . Божественный Клавдий. 1. (2). 1447 Дион Кассий. Римская история. LIV. 32. (2). 1418 1419
риме ания 599 Страбон. География. VII. 1. 3. Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 135. 1450 Там же, с. 136. 1451 Тацит. О происхождении германцев и местоположении Германии. 34. 1452 Деяния божественного Августа. 26. 4. 1453 Дион Кассий. Римская история. LIV. 33. (3). 1454 Там же. 1455 Там же. LIV. 33. (4). 1456 Там же. LIV. 34. (5). 1457 Там же. LIV. 34. (6). 1458 Веллей Патеркул. Римская история. II. ХCVIII. 1459 Дион Кассий. Римская история. LIV. 34. (7). 1460 Деяния божественного Августа. 4. 2. 1461 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 140. 1462 Там же, с. 141. 1463 Там же. 1464 Дион Кассий. Римская история. LV. 1. (2). 1465 Павел Орозий. История против язычников. VI. 21. (15 – 16). 1466 Светоний. Божественный Клавдий. 1. (2). 1467 Дион Кассий. Римская история. LV. 1. (3). 1468 Светоний. Божественный Клавдий. 1. (4). 1469 Там же. 1470 Тацит. Анналы. I. 33. 1471 Деяния божественного Августа. 12. 2. 1472 Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 248. 1473 Веллей Патеркул. Римская история. II. ХCVII. (4). 1474 Дион Кассий. Римская история. LV. 9. (5). 1475 Макробий. Сатурналии. II. 5. 2. 1476 Сенека. О благодеяниях. VI. 32. 1477 Светоний. Божественный Август. 65. (3). 1478 О пребывании Тиберия на Родосе см.: Князький И.О. Тиберий. Тре­ тий Цезарь, второй Август, с. 50 – 65; Levick B. Tiberius’ Retirement to Rhodes in 6 B.C. — Latonus. 1972. Т. – 31. Fasc 3. P. 779 – 813; Bellemore J. Tiberius and Rhodes. — Klio. 2007. Bd. 89, p. 417 – 453. 1479 Веллей Патеркул. Римская история. II. CVI. 1480 Там же. II. CVI. (3). 1481 Тацит. О происхождении германцев и местоположении Германии. 42. 1448 1449
600 И.О. Князький. Император Август и его время Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 170. 1483 Там же. 1484 Джордж Бейкер. Тиберий. Преемник Августа, с. 98. 1485 Паннонская война подробно описана и исследована в следующих работах: Колосовская Ю.К. Паннония в I – III веках. М., 1973, с. 49 – 57; Свиридова О.Н. Панноно–далматское восстание 6 – 9 гг. на Дунае. — Научные доклады высшей школы. Исторические науки. № 3, 1961, с. 189 – 202; Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, политика, с. 174 – 190; Князький И.О. Тиберий. Третий Цезарь, второй Август, с. 74 – 85; Стивен Дандо–Коллинз. Легионы Рима, с. 249 – 256; Hirschfeld B. «Zur Geschichte des pannonisch–dalmatischen Krieges», — «Hermes», 25 (1890), s. 351–362; Rau R. «Zur Geshichte des Pannonisch–dal­ matischen Krieges der jahre 6 — 9 n. Chr.»–«Klio», 19 (1925), s. 313–346; Kösterman E. «Der pannonisch–dalmatische Krieg 6 – 9 n. Chr.» — «Her­ mes», 81, 1953, s. 345–378; Dzino D. Illiricum in Roman Politics 229 BC — AD 68. Cambridge, 2010, p. 137 – 155. 1486 Веллей Патеркул. Римская история. II. CХ. (4). 1487 Светоний. Тиберий. 16. 1488 Павел Орозий. История против язычников. VI. 20. 18. 1489 Дион Кассий. Римская история. LVI. 16. (3). 1490 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 191. 1491 Иосиф Флавий. Иудейская война. V. II. 5. 1 – 3. 1492 Веллей Патеркул. Римская история. II. CХVII. (2–4). 1493 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 195. 1494 Межерицкий Я.Ю. Римская экспансия в правобережной Германии и гибель легионов Вара в 9 г. н.э. — Норция. Воронеж. 2009. Вып. VI, с. 80–111. 1482 Глава VIII. Император «золотого века» Светоний. Божественный Август. 23. Зелинский Ф.Ф. Римская империя. Спб., 1999, с. 103. 1497 Тацит. Анналы. I. 11. 1498 Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август. Армия, война, полити­ ка, с. 133–134, 136, 170. 1499 Егоров А.Б. Антоний и Клеопатра, с. 223. 1500 Деяния божественного Августа. 26. 1–2, 4; 31. 2; 32–33. 1495 1496
риме ания 601 Махлаюк А.В. Пространство Римского мира в «Res Gestae Divi Au­ gusti». ВДИ, 2019, №3, с. 653–677, с. 671. 1502 Вергилий. Энеида. I, 276–283. 1503 Махлаюк А.В. Пространство Римского мира, с. 672. 1504 Там же, с. 666. 1505 Тацит. Анналы. I. 9. 1506 Геродиан. Римская история. II. 11. 1507 Тацит. Анналы. IV. 44. 1508 Веллей Патеркул. Римская история. II. CХХI. 1. 1509 Деяния божественного Августа. 26. 3. 1510 Там же. 19–21. 1. 1511 Светоний. Божественный Август. 28. (3)–29. 1512 Таривердиева С.Э. Строительная деятельность Марка Агриппы в Древнем Риме, с. 8. 1513 Там же. 1514 Там же, с. 9. 1515 Там же, с. 10. 1516 Там же, с. 11. 1517 Плиний Старший. Естественная история. 34. 1518 Таривердиева С.Э. Строительная деятельность Марка Агриппы в Древнем Риме, с. 14. 1519 Фёдорова Е.В. Латинская эпиграфика. М., 1969, с. 203. 1520 Соколов Г.И. Римское искусство. — Культура Древнего Рима. I, М., 1985, с. 397. 1521 Дион Кассий. Римская история. LIII. 27. (2–4). 1522 Там же. LIII. 27. (1). 1523 Таривердиева С.Э. Строительная деятельность Марка Агриппы в Древнем Риме, с. 17. 1524 Там же. 1525 Там же, с. 18. 1526 Дион Кассий. Римская история. LIV. 29. (4). 1527 Таривердиева С.Э. Строительная деятельность Марка Агриппы в Древнем Риме, с. 18–19. 1528 Плутарх. Эмилий Павел. ХХХII. 1529 Карл Крисп. История времён римских императоров. I, с. 205. 1530 Соколов Г.И. Римское искусство, с. 376. 1531 Карл Крисп. История времён римских императоров. I, с. 206. 1532 Там же. 1533 Соколов Г.И. Римское искусство, с. 377. 1534 Там же, с. 375. 1501
602 И.О. Князький. Император Август и его время Там же, с. 371. Там же, с. 372. 1537 Там же, с. 380. 1538 Герман Хафнер. Выдающиеся портреты античности. М., 1984, с. 10–11. 1539 Там же, с. 10. 1540 Там же, с. 22. 1541 Соколов Г.И. Римское искусство, с. 380. 1542 Там же, с. 383. 1543 Плутарх. Цицерон. IV. 1544 Там же. 1545 Там же. V. 1546 Бокщанин А.Г. Источниковедение Древнего Рима. М., 1981, с. 26. 1547 Там же. 1548 Там же, с. 27. 1549 Горенштейн В.О. Гай Саллюстий Крисп. — Гай Юлий Цезарь. За­ писки о Галльской войне; Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М., 2001, с. 626–627. 1550 Тит Лукреций Кар. О природе вещей. Пер. Ф.А. Петровского. М., 1946. 1551 Лукреций. О природе вещей. I. 78. 1552 Катулл. Книга стихотворений. 87. Пер. С.В. Шервинского. 1553 Там же. 85. 1554 Светоний. Божественный Август. 85. 1555 Там же. 86. (1–2). 1556 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 137. 1557 Там же. 1558 Светоний. Божественный Август. 86. (2–3). 1559 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 136. 1560 Карл Крисп. История времён римских императоров. I, с. 179. 1561 Вулих Н.В. Героизация через культуру и проблема творческой ин­ дивидуальности в Риме в I в. до н.э. — Античность как тип культуры. М., 1988, с. 224. 1562 Там же, с. 225. 1563 Там же. 1564 Там же, с. 225–226. 1565 Там же, с. 226. 1566 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 128. 1567 Там же. 1568 Герман Хафнер. Выдающиеся портреты античности, с. 188. 1569 Дуров В. «Муза, идущая по земле». — Римская сатира. М., 1989, с. 11. 1570 Там же. 1571 Светоний. Божественный Август. 58. 1572 Гаспаров М.Л. Поэт и поэзия в римской культуре. — Культура Древ­ него Рима. I, М., 1985, с. 333. 1535 1536
риме ания 603 Шифман И.Ш. Цезарь Август, с. 139. Карл Крисп. История времён римских императоров. I, с. 184. 1575 Там же. 1576 Гаспаров М.Л. Поэт и поэзия в римской культуре, с. 332. 1577 Веллей Патеркул. Римская история. II. LХХХVIII. (2). 1578 Тацит. Анналы. ХIV. 53. 1579 Гаспаров М.Л. Поэт и поэзия в римской культуре, с. 332–333. 1580 Шервинский С. Вергилий и его произведения, с. 6. 1581 Котова А.В. «Энеида» Вергилия в политике и культуре эпохи прин­ ципата Августа. — Tempus et Memoria. 2020. Т.1, № 1–2, с. 99. 1582 Там же. 1583 Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший им­ ператором, с. 359–360. 1584 Там же, с. 361. 1585 Котова А.В. «Энеида» Вергилия в политике и культуре эпохи прин­ ципата Августа, с. 99. 1586 Вергилий. Энеида. I. 286–296. Пер. С. Шервинского. 1587 Там же. VI. 791–794. 1588 Дуров В. «Муза, идущая по земле», с. 13. 1589 Там же, с. 5. 1590 Карл Крисп. История времён римских императоров. I, с. 181–182. 1591 Гораций. Оды. ХХХ. Пер. А. Фета. 1592 Проперций. 2. VII. Пер. Л. Остроумова. 1593 Овидий. Скорбные элегии. 4. Х. 33–42. Пер. С. Ошерова. 1594 Гаспаров М.Л. Три подступа к поэзии Овидия. — Овидий. Элегии и малые поэмы. М., 1972, с. 9. 1595 Там же. 1596 Карл Крисп. История времён римских императоров. I, с. 186. 1597 Секст Аврелий Виктор. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. I. (27). 1598 Карл Крисп. История времён римских императоров. I, с. 187. 1599 Фёдорова Е.В. Знаменитые женщины мировой истории. М., 2009, с. 36. 1600 Овидий. Скорбные элегии. 4. Х. 97–102. Пер. С. Ошерова. 1601 Вулих Н.В. Героизация через культуру и проблема творческой ин­ дивидуальности в Риме в I в. до н.э., с.226. 1602 Тит Ливий. История Рима от основания города. I. (1). 1603 Кнабе Г.С. Мир Тита Ливия — образ, миф и история, с. 612. 1604 Карл Крисп. История времён римских императоров. I, с. 189. 1605 Там же, с. 191. 1606 Там же. 1573 1574
Хронология 63 г. до н.э. — В Велитрах родился Гай Октавий. — Консульство Цицерона. — Заговор Катилины. — Избрание Цезаря великим понтификом. 61 г. до н.э. — Возвращение Помпея с Востока в Италию и Рим. 60 г. до н.э. — Первый триумвират Цезаря, Помпея и Красса. 59 г. до н.э. — Консульство Цезаря. 58 г. до н.э. — Цезарь вторгается в Галлию. — Смерть отца Гая Октавия. 57 г. до н.э. — Родилась Ливия, будущая супруга Августа. 53 г. до н.э. — Гибель Марка Красса в Парфянском походе. 52 г. до н.э. — Помпей — консул без коллеги. 49 г. до н.э. — Переход Цезаря через Рубикон, начало граждан­ ской войны. 48 г. до н.э. — совершеннолетие Гая Октавия. — Цезарь побеждает Помпея при Фарсале. 47 г. до н.э. — Цезарь в Египте. Его знакомство с Клеопатрой. 45 г. до н.э. — Гай Октавий приезжает к Цезарю в Испанию. — Цезарь отправляет Гая Октавия в Рим, а затем в Аполлонию к Македонским легионам. Начало подготовки к «Восточ­ ному походу». — Знакомство Гая Октавия с Агриппой и Меценатом. — Гай Октавий участвует в Испанском триумфе Цезаря. 44 г. до н.э. — Убийство Цезаря. — Гай Октавий прибывает в Рим. Его знакомство с Цицеро­ ном и встреча с Антонием.
роно огия 605 — По завещанию Цезаря Гай Октавий усыновлён и стано­ вится Гаем Юлием Цезарем Октавианом. 43 г. до н.э. — Октавиан — претор. Мутинская война. — Октавиан, победитель в Мутинской войне, добивается консульства. — Второй триумвират Антония, Лепида и Октавиана. — Проскрипции в Риме. Гибель Цицерона. 42 г. до н.э. — Филиппийская война. Поражение республиканцев и гибель Брута и Кассия. — Рождение Тиберия. — Начало сицилийской войны с Секстом Помпеем. 41 — 40 гг. до н.э. — Перузинская война. 40 г. до н.э. — Договор между Октавианом и Антонием в Брундизии. 39 г. до н.э. — Мизенский договор между Секстом Помпеем и триумвирами. 38 г. до н.э. — Октавиан женится на Ливии. 37 г. до н.э. — Тарентский договор между Октавианом и Антонием. 36 г. до н.э. — Победа Октавиана и Агриппы над Секстом Пом­ пеем. Октавиан отнимает у Лепида его владения. 35 — 33 г. до н.э. — Иллирийские походы Октавиана. 32 г. до н.э. — Разрыв между Антонием и Октавианом. 31 г. — Битва при Акциуме. Победа Октавиана над Антонием и Клеопатрой. 30 г. до н.э. — Гибель Антония и Клеопатры. Египет становится римской провинцией. 29 г. до н.э. — Тройной триумф Октавиана. 29 – 25 гг. до н.э. — Кантабрийская война. 27 г. до н.э. — Октавиан принимает имя Августа. Начало Принципата. 25 – 22 гг. до н.э. — Походы римлян в Аравию и Нубию. 23 г. до н.э. — Проконсульские полномочия Августа становятся пожизненными, как и трибунат. — Заговор Мурены и Цепиона. 20 г. до н.э. — Военная демонстрация Тиберия на Востоке. Пар­ фяне возвращают Августу захваченных у Красса и Антония римских орлов. 19 г. до н.э. — Агриппа завершает покорение Кантабрии.
606 И.О. Князький. Император Август и его время — Смерть Вергилия. 18 г. до н.э. — Законы против роскоши, о браке и прелюбодеяниях. 17 г. до н.э. — Столетние игры. Усыновление Августом своих вну­ ков Гая и Луция Цезарей. 15 г. до н.э. — Покорение Реции и Винделика Тиберием и Друзом. 13 – 9 гг. до н.э. — Тиберий завоёвывает Паннонию. 12 г. до н.э. — Смерть Агриппы. — Смерть Лепида. Август становится великим понтификом. 11 г. до н.э. — Вынужденная женитьба Тиберия на Юлии, дочери Августа. — Поход Друза в Германию. 9 г. до н.э. — Римские легионы впервые достигают Эльбы. Смерть Друза. 8 г. до н.э. — Смерть Горация. — Смерть Мецената. — Поход Тиберия в Германию. — Месяц секстилий становится августом. 6 г. до н.э. — Тиберий удаляется на Родос. 2 г. до н.э. — Август получает имя «отца отечества». — Август отправляет в ссылку свою дочь Юлию Старшую. 1 г. н.э. — Гай Цезарь отправляется на Восток. 2 г. — Смерть Луция Цезаря в Массилии. — Тиберий возвращается в Рим. 4 г. — Смерть Гая Цезаря на Востоке. — Август усыновляет Тиберия. 4 — 6 гг. — Походы Тиберия в Германию. 6 г. — Август создаёт военную казну. 6 — 9 гг. — Паннонское восстание. 7 г. — Ссылка Агриппы Постума. 8 г. — Ссылка внучки Августа Юлии Младшей. — Ссылка Публия Овидия Назона в Томы. 9 г. — Гибель трёх легионов во главе с Квинтилием Варом в Тевто­ бургском лесу в Германии. Захваченные ранее земли между Рейном и Эльбой потеряны. 10 – 11 гг. — Походы Тиберия в Германию. 12 г. — Паннонский триумф Тиберия. 14 г. — Смерть и обожествление Августа.
Рекомендуемая литература: Источники Аппиан Александрийский. Гражданские войны / Под ред. С. Жебе­ лёва, О. Крюгера. Л., 1935. Аврелий Виктор. О Цезарях; Извлечения о жизни и нравах рим­ ских императоров / Пер. В.С. Соколова // Римские историки IV в., М., 1997. Гай Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне. Пер. М.М. Покров­ ского; Гай Салюстий Крисп. Сочинения. Пер. и комм. В.Д. Горенштейна. М., 2001. Деяния божественного Августа / Пер. И.Ш. Шифмана // Шиф­ ман И.Ш. Цезарь Август. Л., 1990. Евтропий. Краткая история от основания города / Пер. А.И. Дон­ ченко // Римские историки IV в., М., 1997. Иосиф Флавий. Иудейские древности. Т. 2. М, 2004. Кассий Дион Коккейан. Римская история. Пер. под ред. А.В. Махла­ юка. Спб., 2011. Луций Анней Сенека. Философские трактаты. Пер. Т.Ю. Бородай. Спб., 2000. Луций Анней Флор — историк древнего Рима. — Немиров­ ский А.И., Дашкова М.Ф. Воронеж, 1967. Марк Туллий Цицерон. Избранные сочинения. Сост. и ред. М.Л. Гаспарова, С.А. Ошерова, В.М. Смирина. Вступ. ст. Г.С. Кнабе. М., 1975. Немировский А.И., Дашкова М.Ф. «Римская история» Веллея Патеркула. Воронеж, 1985.
608 И.О. Князький. Император Август и его время Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа и его воспита­ нии. — Вестник древней истории. 1960. № 4, с. 209 – 242. Плиний Старший. Естествознание. Об искусстве / Пер., предисл. и примеч. Г.А. Тароняна. М., 1994. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. I – III, М., 1961. Светоний. Жизнь двенадцати цезарей / Пер. М. Гаспарова, М., 1990. Страбон. География. Пер. Г.А. Стратановского. М., 1994. Тацит. Сочинения. Т – I – II / Изд. подг. А. Бобович, Я. Боровский, М. Сергиенко. М., 1993. Тит Ливий. История Рима от основания города. Т. III, М., 1994. Павел Орозий. История против язычников. Книги VI – VII / Пер., комментарии, указатели и библиография В.М. Тюленева. Спб., 2003. Исследования А.И. Немировский. М.Ф. Дашкова. «Римская история» Веллея Патеркула. Воронеж. 1985. Комментарии А.И. Немировского. Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший императором. М., 2018. Александр Махлаюк, Андрей Негин. Римские легионы. Самая полная иллюстрированная энциклопедия. М., 2018. Ангелос Ханиотис. Греческий мир от Александра до Адриана. От 336 г. до н.э. до 138 г. н.э. Эпоха завоеваний. М. 2020. Ахиев С.Н. Политическая пропаганда времён Второй граждан­ ской войны в Риме 49 – 30 гг. до н.э.: диссертация на соиска­ ние научной степени кандидата исторических наук: 07.00.03. Саратов, 2001. Белкина М. Фульвия — фурия римской революции. — Мнемон, №8, 2009, с. 233 – 248. Бокщанин А.Г. Источниковедение Древнего Рима. М., 1981. Бокщанин А.Г. Парфия и Рим. Часть 2. Система политического дуализма в Передней Азии. М., 1966. Борис Джонсон. С мечтою о Риме. М., 2017. Борухович В.Г. Последний период гражданских войн (историчес­ кий очерк / — Античный мир и археология, вып. 6, Саратов, 1986, с. 590 – 565.
екомен уемая итература 609 Буданова В.П. Варварский мир эпохи Великого переселения наро­ дов. М., 2000. Вулих Н.В. Героизация через культуру и проблема творческой индивидуальности в Риме в I в. до н.э. — Античность как тип культуры. М., 1988, с. 224 – 226. Кнабе Г.С. Рим Тита Ливия — образ, миф, история. — Тит Ливий. История Рима от основания города. М., 1994, т. III. Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. Примеча­ ния М.Л. Гаспарова, Спб., 2015. Гаспаров М.Л. Поэт и поэзия в римской культуре. — Культура Древнего Рима. I, М., 1985, с. 300 – 335. Гаспаров М.Л. Три подступа к поэзии Овидия. — Овидий. Элегии и малые поэмы. М., 1972, с. 5 – 34. Герман Хафнер. Выдающиеся портреты античности. М., 1984. Герье В.И. История римского народа. М., 2010. Горенштейн В.О. Гай Саллюстий Крисп. — Гай Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне; Гай Саллюстий Крисп. Сочине­ ния. М., 2001, с. 626 – 627. Гребенюк А.В. Рим: путь к империи. М., 2019. Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Том I. Римская императорская власть от Авгу­ ста до Нерона. Спб., 1900. Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской импера­ торской власти. Т. II. Джон Перси Бэлсдон. Женщины Древнего Рима. М., 2016. Джордж Бейкер. Тиберий. Преемник Августа. М., 2004. Дройзен Иоганн. История эллинизма. Т. III, Ростов – на Дону, 1999. Дройзен Иоганн. История эллинизма. III, Ростов – на – Дону, 1995. Дуров В. «Муза, идущая по земле». — Римская сатира. М., 1989, с. 5 – 32. Егоров А.Б. Антоний и Клеопатра. Рим и Египет. Встреча циви­ лизаций. Спб., 2012. Егоров А.Б. Рим на грани эпох. Л., 1985. Егоров А.Б. Рим: от республики к империи. Спб., 2017. Егоров А.Б. Юлий Цезарь. Политическая биография. Спб., 2014. Зелинский Ф.Ф. Римская империя. Спб., 1999.
610 И.О. Князький. Император Август и его время Иннокентий Анненский Античная трагедия. — Еврипид. Спб., 2006, с. 215 – 252. Карл Крист. История времён римских императоров. Ростов – на – Дону, 1997. Князький И.О. Адриан. М., 2020. Князький И.О. Тиберий. Третий цезарь, второй Август. Спб., 2012. Ковалёв С.И., Штаерман Е.М. «Очерки истории древнего Рима». М., 1956. Ковалёв С.И. История Рима. Спб., 2006. Колосовская Ю.К. Паннония в I – III веках. М., 1973. Колосовская Ю.К. Рим и мир племён на Дунае. I – IV вв., М., 2000. Короленков А.В. «Coldsworthy A. Augustus. From Revolutionary to Emperor». Studia Historica ХVI, М., 2018, с. 235 – 241. Котова А.В. «Энеида» Вергилия в политике и культуре эпохи принципата Августа. — Tempus et Memoria. 2020. Т. 1, № 1 – 2, с. 97 – 102. Любимова О.В. Женитьба Октавиана на Ливии: выгода или риск? — ВДИ, 2016, № 1, с. 85 – 107. Малёванный А.М. Иллирийские походы Октавиана (35 – 33 гг. до н.э.) — ВДИ, 1977, №2, с. 129 – 142. Марков К.В. Речь Агриппы (DIO CASS. LII, 1 – 13): риторика и идео­ логия. — Из истории античного общества. Нижний Новгород, 2008. 11, с. 134 – 153. Махлаюк А.В. Политико – республиканские структуры и тради­ ции в эпоху Принципата. — Античный полис. Курс лекций. М., 2010, с. 176 – 226. Махлаюк А.В. Пространство Римского мира в «Res Gestae Divi Augusti». ВДИ, 2019, №3, с. 653 – 677. Машкин Н.А. Принципат Августа. М. — Л. 1949. Межерицкий Я. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. М., — Калуга; Издательство КГПУ, 1994. Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Августа. М., 2016. Межерицкий Я.Ю. Римская экспансия в правобережной Герма­ нии и гибель легионов Вара в 9 г. н.э. — Норция. Воронеж. 2009. Вып. VI, с. 80 – 111.
екомен уемая итература 611 Михайловский Ф.А. «Становление принципата: республиканские традиции в оформлении императорской власти. — Авторефе­ рат диссертации на соискание учёной степени доктора истори­ ческих наук. Специальность 07.00.03. М., 2000. Михайловский Ф.А. К вопросу о власти Октавиана Августа в январе 27 г. до н.э. — Вестник МПГУ. Серия «Исторические науки». 2019. № 2 (34), с. 92 – 98. Мишель Шово. Повседневная жизнь Египта во времена Клео­ патры. М., 2004. Моммзен Т. История Рима, М., 2010. Моммзен Т. История Рима. Т. III, М., 1941. Мороз Евгений. Евреи и Рим. Спб., 2012. Мэри Бирд. SPQR. История Древнего Рима. М., 2017. Нельсон Кэрел Дибвойз. Парфянское царство. М., 2019. Неродо Ж – П. Август. М., 2003. Никишин В.О. Катон Утический. Хранитель устоев и нарушитель традиций. — Studia Historica. Вып. VIII, М., 2008, с. 123 – 128. Никишин В.О. Феномен metus hostilis: возникновение и эволю­ ция. — Древний мир: история и археология. М., 2015, с. 77 – 78. Парфёнов В. Из предыстории Перузинской войны и Брундизий­ ского мира. — Античный мир и археология, 1983, № 5, с. 46 – 54. Парфёнов В.Н. Битва при Акции: легенда и действительность. Античный мир и археология. Вып. 6, Саратов, 1986, с. 57 – 73. Парфёнов В.Н. Император Цезарь Август: армия, политика, война. Спб., 2001. Парфёнов В.Н. Рим от Цезаря до Августа. Очерки социально–поли­ тической истории. Саратов, 1987. Парфёнов В.Н. Секст Помпей и сицилийцы. — Античный мир, 1990, № 8, с. 63 – 73. Персиваль Элгуд. Египет под властью Птолемеев. М., 2018. Портнягина И.П. Октавия — сестра Октавиана — идеальная мат­ рона в век эмансипации. — «Мнемон». Вып. 5, 2006, с. 307 – 318. Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи. Спб., 2000. Ростовцев М.И. Рождение Римской империи. Пг., 1918. Свиридова О.Н. Панноно – далматское восстание 6 – 9 гг. на Дунае. — Научные доклады высшей школы. Исторические науки. № 3, 1961, с. 189 – 202.
612 И.О. Князький. Император Август и его время Смыков Е.В. А был ли властитель? Размышления над некоторыми аспектами карьеры и политики триумвира М. Антония. — Античный мир и археология. 2017, вып. 18, Саратов, с. 165 – 178. Смыков Е.В. Александр Великий и римская политическая иде­ ология. — Материалы конференции антиковедов 5 – 7 марта 2001 г., СПб. Изд. СПбГУ. 2001, с. 73 – 78. Смыков Е.В. Марк Антоний и clementia Caesaris. — Античный мир и археология. Вып. 7. Саратов, 1990, с. 56 – 65. Смыков Е.В. Парфянский поход Марка Антония (36 г. до н.э.). — Вопросы отечественной и всеобщей истории. Саратов, 1987, с. 99 – 104. Соколов Г.И. Римское искусство. — Культура Древнего Рима. I, М., 1985, с. 337 – 430. Стивен Дандо – Коллинз. Легионы Рима. Полная история всех легионов Римской империи. М., 2013. Таривердиева С.Э. Август и Агриппа: развитие системы соправле­ ния с 29 по 18 г. до н.э. — Исторический вестник. 2017. Т. ХIХ, с. 126 – 169. Таривердиева С.Э. Марк Агриппа: от соратника Октавиана к соправителю Августа. — Автореферат диссертации на соис­ кание учёной степени кандидата исторических наук. Специ­ альность 07.00.03 — Всеобщая история (история древнего мира). Екатеринбург, 2018. Таривердиева С.Э. Причины и итоги иллирийских кампаний Октавиана. — Studia historica, выпуск 12, М., 2012, с. 148 – 158. Таривердиева С.Э. Строительная деятельность Марка Агриппы в Древнем Риме. — Известия Уральского федерального уни­ верситета. Серия 2. Гуманитарные науки. 2014. № 1, с. 6 – 25. Терри Джонс, Алан Эрейра. Варвары против Рима. М., 2010. Тит Лукреций Кар. О природе вещей. Пер. Ф.А. Петровского. М., 1946. Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата императора Августа. Харьков, 2011. Утченко С.Л. Цицерон и его время. М., 1986. Утченко С.Л. Юлий Цезарь. М., 1976. Фёдорова Е.В. Знаменитые женщины мировой истории. М., 2009. Фёдорова Е.В. Латинская эпиграфика. М., 1969.
екомен уемая итература 613 Фёдорова Е.В. Мифы и реальность Древней Греции. М., 2005. Циркин Ю.Б. Гражданские войны в Риме. Побеждённые. Спб., 2006. Циркин Ю.Б. Политическая история Римской империи. Спб., 2018. Чернявский С.Н. Парфянская империя. М., 2019. Чисталёв М.С. Египет и Рим. М., 2019. Шахермайр Ф. Александр Македонский. М., 1999. Шервинский С. Вергилий и его произведения. — Публий Верги­ лий Марон. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971, с. 5 – 28. Широкова Н.С. Римская Британия. Очерки истории и культуры. Спб., 2016. Шифман И.Ш. Цезарь Август. Л., 1990. Щукин М.Б. На рубеже эр. Спб., 1994. Этьен Р. Цезарь. М., 2003. Bauman R.A. «Handman, Call Halt!». — Hermes, 1982, Bd. 110, s. 102 – 110. Bellemore J. Tiberius and Rhodes. — Klio. 2007. Bd. 89, p. 417 – 453. Bowersook G. Augustus and the Greek World. Oxford, 1965. Broadlent V. Augustus, Egypt and Propaganda, Waterloo, 2012. Btunt R. Italian manpower. Oxford, 1971. Cambridge Ancient History. — 2nd ed. — Volume Х: The Augustian Empire. 43 BC — AD 69. — Cambridge, 1996. Cambridge Fncient History, Volunnm 3, pars 1, The Expansion of the Greek World, 8 – 6 centuries B.C. Cambridge, UK, 1962. Charlesworth M.P., Tarn W.W. Octavian, Antony and Cleopatra. Cam­ bridge, 1965. Darrils A. The Conspirasy of Egnatius Rufus. — Historia, 1997, Bd. 46. Hft. 1. P. 103 – 112. Dzino D. Illiricum in Roman Politics 229 BC — AD 68. Cambridge, 2010, p. 137 – 155. Eck W. The Age of Augustus. Oxford, 2007. Ehrenberg V. Caesar’s Final Aims. — Harvard Studies in Classical Philology, 1904, № 68. Grant. M. Cleopatra. Foenix. 2000. Gruen E. Augustus and the Making of the Age of Augustus. Cam­ bridge, 2007. Gruen E. Caesar as a Politican. — A Companion to Julius Caesar (ed. by M. Griffin). — Oxford, 2009.
614 И.О. Князький. Император Август и его время Hirschfeld B. «Zur Geschichte des pannonisch – dalmatischen Krie­ ges», — «Hermes», 25 (1890), s. 351 – 362. Huzar E. Marc Antony. A Biography. — Minneapolis, 1978. Kösterman E. «Der pannonisch – dalmatische Krieg 6 – 9 n. Chr.» — «Hermes», 81, 1953, s. 345 – 378. Lacey W.K. Augustus and the Principate. The Evolution of the System. Leeds, 1996. Levick B. Augustus. Image and Substance. London — New York. 2010. Levick Barbara. Catiline. London, 2015. Levick B. Primus, Murena and «Fides». Notes on Cassius Dio LIV. 3. — Greece and Rome, Oxvord, 1975, Vol. 22. № 2. Levick B. Tiberius the Politican. London and New York, 1999. Levick B. Tiberius’ Retirement to Rhodes in 6 B.C. — Latonus. 1972. Т. 31. Fasc 3. P. 779 – 813. Mackay Chr. S. «The breakdown of the Roman republic: From oligarchy to empire». Cambridge, 2009. Meyer Ed. Caesars Monarchie und das Prinzipat des Pompeius. Stutt­ gart und Berlin. 1922. Meyer Ernst. Römische Staats und Stadsgedanke. Berlin, 1948, s. 35; Wickert L. Princeps (civitatis). — Stuttgart, 1954. Sp. 1198 – 1296. Rau R. «Zur Geshichte des Pannonisch–dalmatischen Krieges der jahre 6 – 9 n. Chr.» — «Klio», 19 (1925), s. 313 – 346. Scott K. The Political Propaganda of 44 – 30 BC. — Memoirs of Ameri­ can Academy in Rome, 1933, Vol. 11. Scullard H.H. From the Gracchi to Nero: A History of Rome. 133 BC — AD 68. — London, New York, 2011. Seager R. Tiberius. London. 1972. Soutern P. Augustus. London, 1988. Steel C. The End of the Ronan Republic, 145 to 44 BC: Conquest and Grisis. — Edinburg University Press, 2013. Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939. Wickert L. Princeps (civitatis). — Pauli — Wissova Realencyclopädie/ Bd. 22. Stuttgart, 1954, Sp. 1198 – 1296 (Sp. 1296).
Оглавление Глава I. Юные годы Гая Октавия ..................................................... 5 Глава II. От мартовских ид до Филиппийских полей ................ 65 Глава III. Нежданная тетрархия. Вызов «сицилийского владыки» .................................................... 169 Глава IV. Путь к дуумвирату: Секст Помпей сокрушён, Лепид отставлен ................................................................................ 235 Глава V. Решающая схватка за единовластие ........................... 296 Глава VI. На вершине власти. Обустройство Империи ........... 365 Глава VII. Империя расширяет пределы ................................... 463 Глава VIII. Император «золотого века» ...................................... 514 Заключение ....................................................................................... 550 Примечания ........................................................................................ 556 Хронология ........................................................................................ 604 Рекомендуемая литература: ........................................................... 607 Источники ......................................................................................... 607 Исследования .................................................................................... 608

КНИГИ ИЗДАТЕЛЬСТВА «АЛЕТЕЙЯ» МОЖНО ПРИОБРЕСТИ в Санкт-Петербурге: КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Санкт-Петербург, Литейный пр., 57 8 (812) 273 50 53 «ПОДПИСНЫЕ ИЗДАНИЯ» (c 10:00 до 22:00) www.podpisnie.ru КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Санкт-Петербург, ул. Некрасова, 23 8 (911) 977 40 47 «ВСЕ СВОБОДНЫ» (с 12:00 до 22:00) www.vse-svobodny.com КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Санкт-Петербург, Невский пр., 66 8 (812) 640 44 06 КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Санкт-Петербург, ул. Малая Конюшенная, 9 8 (812) 571 20 75, 8 (812) 312 52 00 ДУХОВНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ЕПАРХИИ Санкт-Петербург, Невский пр., 177 8 (812) 643 77 43 «КНИЖНАЯ ЛАВКА ПИСАТЕЛЕЙ» (с 10:00 до 22:00) www.lavkapisateley.spb.ru «СЛОВО» (с 11:00 до 20:00) www.slovo.net.ru «НЕВСКИЙ, 177» (с 10:00 до 20:00) www.vk.com/dpcspbe в Москве: КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Москва, ул. Тверская, д. 8, стр. 1 8 (495) 629 64 83, 8 (495) 797 87 17 КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Москва, Малый Гнездниковский пер., 12/27 8 (495) 749 57 21, 8 (495) 629 88 21 КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Москва, Пятницкий пер., 8 8 (495) 951 19 02 КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Москва, ул. Мясницкая, 20 8 (495) 621 49 66, 8 (495) 628 29 60 «МОСКВА» (с 09:00 до 24:00) www.moscowbooks.ru «ФАЛАНСТЕР» (с 11:00 до 20:00) www.falanster.su «ЦИОЛКОВСКИЙ» (с 11:00 до 22:00) www.primuzee.ru «БУКВЫШКА» (пн.–пт. с 10:00 до 20:00, сб. с 10:00 до 19:00) www.bookshop.hse.ru
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Москва, Мясницкая ул., д. 6/3, стр. 1 КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Москва, ул. Чаянова, 15 8 (495) 250-65-46 «БИБЛИО-ГЛОБУС» (пн.–пт. c 9:00 до 22:00, сб.–вс. с 10:00 до 21:00) www.biblio-globus.ru «У КЕНТАВРА» (пн.–пт. с 10:00 до 19:30, сб. с 10:00 до 17:00) www.rsuh.ru/kentavr в Минске, Киеве, Варшаве, Риге: КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Минск, ул. Казинца, 123, оф. 4 +375 17 338 95 23 «ЭПОСЕРВИС» www.tregross.com КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Киев, Вербовая ул., 8 +38 067 273-50-10 «КНИЖНЫЙ БУМ» (вт.–вс. с 11:00 до 17:30) www.academbook.com.ua КНИЖНЫЙ МАГАЗИН при «Centrum Nauczania Języka Rosyjskiego w Warszawie» Ptasia 4, 00-138 Warszawa +48 22 826 17 36 КНИЖНЫЙ МАГАЗИН Kr. Barona iela 45/47, Rīga +371 67315727 www.jezykrosyjski.com.pl «Intelektuāla grāmata» (пн.–пт. с 10:30 до 19:00, сб. с 11:00 до 18:00) www.merion.lv Электронные книги: ДИРЕКТ-МЕДИА ЛИТРЕС www.directmedia.ru www.litres.ru Интернет-магазины: КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «МОСКВА» OZON NATASHA KOZMENKO BOOKSELLERS ESTERUM БУКВОЕД ЧИТАЙ ГОРОД MY-SHOP.RU КНИЖНЫЙ БУМ www.moscowbooks.ru www.ozon.ru www.nkbooksellers.com www.esterum.com www.bookvoed.ru www.chitai-gorod.ru www.my-shop.ru www.academbook.com.ua
Научное издание Князький Игорь Олегович Император Август и его время Главный редактор издательства Игорь Александрович Савкин Дизайн обложки И. Н. Граве Оригинал-макет Е. А. Виноградова Корректор Д. Ю. Былинкина ИД № 04372 от 26.03.2001 г. Издательство «Алетейя» Заказ книг: тел. +7 (921) 951-98-99, e-mail: fempro@yandex.ru, Савкина Татьяна Михайловна 192029, г. Санкт-Петербург, пр. Обуховской Обороны, д. 86 А, оф. 536, 532 Редакция: e-mail: aletheia92@mail.ru www.aletheia.spb.ru Книги издательства «Алетейя» можно приобрести в Москве: Дом книги «Москва», ул. Тверская, 8. Тел. (495) 629-64-83 «Фаланстер», М. Гнездниковский пер., 12/27. Тел. (495) 749-57-21, 629-88-21 «Циолковский», ул. Б. Молчановка, 18. Тел. (495) 691-51-16 Книжная лавка «У Кентавра». Миусская площадь, д. 6, корп. 6 Тел. (495) 250-65-46, +7-901-729-43-40, kentavr@kpole.ru «Русское зарубежье», ул. Нижняя Радищевская, 2. Тел. (495) 915-27-97 в Киеве: «Книжный бум». Тел. +38 067 273-50-10, gron1111@mail.ru в Минске: «Трэгросс-Бук», ул. Казинца, д. 123, оф. 4. Тел. +37 517 338 95 23, www.tregross.com в Варшаве: «Centrum Nauczania Języka Rosyjskiego», ul. Ptasia 4. Tel. +48 (22) 826-17-36, szkola@jezykrosyjski.com.pl в Риге: «Intelektuāla grāmata» Riga, Kr. Barona iela 45/47. Tel. +371 67315727, info@merion.lv Интернет-магазин: www.ozon.ru Формат 60x90 1⁄16. Усл. печ. л. 38,6. Печать офсетная. Тираж 500 экз. Заказ №