/
Текст
РИЧАРД БРИНСЛИ
ШЕРИДАН
^палоаути^ески&
(]п^ь°из ведения/
- - -
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
Иску сст
Москва 1956
■*>
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ И КОММЕНТАРИИ
Ю. КАГАРЛИЦКОГО
ОФОРМЛЕНИЕ ХУДОЖНИКА
Е. БУРГУНКЕРА
Шеридан был крупнейшим драматургом-сатириком XVIII ве¬
ка в Англии.
Просветитель-демократ, писатель замечательного реалистиче¬
ского таланта, он дал наиболее законченное художественное во¬
площение проблемам, волновавшим умы передовых людей ёго
времени. Творчество Шеридана завершает собой историю разви¬
тия английской демократической комедии эпохи Просвещения.
1
История английской литературы и театра сохранила имена
трех членов семьи драматурга. Дед писателя, Томас Шеридан
(1687—1738),— разорившийся землевладелец и священник, ли¬
шенный прихода за проповедь против британского владычества в
Ирландии,— принадлежал к числу ближайших друзей Джона-
тана Свифта. В его поместье были написаны «Письма суконщика»
и «Путешествия Гулливера». Его сын, отец Шеридана, тоже но¬
сивший имя Томас (1719—1788), завоевал известность как руко¬
водитель дублинского театра, актер, специалист по ораторской и
сценической речи, автор словаря английского языка и в свое
время популярной, но, к сожалению, не сохранившейся комедии
«Капитан О’Бландер, или Храбрый ирландец». Мать будущего
писателя, Френсис Шеридан (1724—1766), была автором нашу¬
мевшего романа «Сидни Бидальф» и нескольких пьес, в том
числе комедии «Открытие», поставленной Гарриком в театре
Дрюри-Лейн в 1763 году.
Ричард Бринсли Шеридан родился 12 октября 1751 года в
Дублине.
Несмотря на свое заметное положение в литературно-теа¬
тральном мире, семья Шериданов была бедна. Когда отцу писа¬
теля стал грозить арест за долги, он бежал с женой во Францию,
оставив детей на попечение богатого родственника.
Ричард в это время учился в аристократической школе Хар¬
роу. Свои школьные годы Шеридан вспоминал с горечью. Дети
из знатных дворянских семейств не хотели разговаривать
с ним — сыном актера, живущим на чужие средства. Унизитель¬
ное положение, в котором он очутился, мешало ему полностью
отдаться учению. Шеридан говорил, что все свои знания он при¬
обрел уже по окончании школы.
В 1770 году Ричард Шеридан с отцом, кое-как уладившим
свои материальные дела, переехал в Бат. К этому времени отно¬
сятся его первые литературные опыты. В сотрудничестве со своим
товарищем по школе Холхедом, впоследствии известным ориента¬
листом, он перевел книгу греческих стихов, написал комедию
«Иксион и Амфитрион» и ряд очерков, часть которых была
опубликована в местной газете. Литературная карьера молодого
Шеридана была, однако, прервана самым неожиданным образом.
В Бате Шериданы жили в ближайшем соседстве с семьей компо¬
зитора Линли, все девять детей которого выступали в концертах.
«Вундеркинды» жестоко эксплуатировались матерью, и большин¬
ство из них умерло в раннем возрасте. Для старшей дочери, кра¬
савицы Элизабет, мать мечтала о «блестящей партии» и добива¬
лась этого с таким усердием, что имя дочери стало приобретать
дурную славу Девушка, у которой завязался роман с Ричардом,
решила бежать из семьи. В небольшом французском городке
влюбленные обвенчались, но их жизнь на чужбине продолжалась
недолго. Подоспевшие родственники заставили молодых вер¬
нуться в Англию. Ричард был оставлен в Лондоне, Элизабет
увезли в Бат: у Ричарда не было денег, чтобы содержать семью,
и это вполне оправдывало поведение родителей в глазах света.
4
И Шериданы и Линли были люди известные, поэтому бегство
Ричарда и Элизабет дало обильную пищу скандальной хро¬
нике. Защищая честь своей жены, Ричард дважды дрался на
дуэли. Последняя из них едва не стоила ему жизни. Может быть,
это обстоятельство помогло семье Линли примириться с потерей
доходов Элизабет, которая к тому времени уже считалась первой
певицей Англии, а может быть, тут сыграло роль возраставшее
сопротивление дочери; во всяком случае, 13 апреля 1774 года
Ричард и Элизабет обвенчались вторично. Шеридан был в это
время студентом юридической школы в Темпле. Желая оградить
жену от бесцеремонных домогательств светских поклонников, он
запретил ей выступать публично. В поисках средств к жизни Ше¬
ридану приходилось рассчитывать только на свое перо.
На этом кончается юность Шеридана — период, которому по¬
священы десятки очерков, статей, романизированных биографий,
вышедших из-под пера буржуазных исследователей. Восхищаясь
«романтической юностью» писателя, они, однако, не дают себе
труда задуматься над тем, сколько обиды, горечи, разочарований
должно было скопиться в душе героя этих «романтических при¬
ключений» уже за первые двадцать лет его жизни, сколько та¬
ланта, воли, сопротивляемости понадобилось Шеридану, чтобы
соединиться с любимой женщиной и добиться того места в жизни,
на которое он имел право по своим способностям.
Ричард с увлечением принялся за литературный труд. 17 ян¬
варя 1775 года в театре Ковент-Гарден была поставлена комедия
Шеридана «Соперники». На премьере спектакль успеха не имел.
Полный провал пьесы подтвердился на следующий вечер — спек¬
такль шел под непрерывные свистки зала. «Соперники» были
возвращены автору, не дожив до третьего спектакля, сбор с ко¬
торого шел в пользу драматурга. Но Шеридан не сдался. В те¬
чение десяти дней почти круглосуточной работы он переделал
пьесу. 28 января 1775 года занавес Ковент-Гардена закрылся под
бурные рукоплескания публики. Шеридан стал признанным дра¬
матургом.
Новые пьесы, появившиеся в том же году, упрочили его ус¬
пех. 2 мая 1775 года к бенефису Лоуренса Клинча, актера-
ирландца, исполнявшего в «Соперниках» роль сэра Люциуса
О’Триггера, был поставлен двухактный фарс «День святого Пат¬
рика». 21 ноября 1775 года лондонские зрители увидели коми¬
ческую оперу Шеридана «Дуэнья». Этот спектакль прошел под¬
ряд семьдесят пять раз — цифра, почти небывалая для англий¬
ского театра XVIII века. Песенки из «Дуэньи» (музыку написал
Линли) распевали по всей стране.
Через полтора года после появления «Соперников» Шеридан
стал совладельцем ведущего драматического театра Дрюри-Лейн,
5
купив у отошедшего от театральных дел крупнейшего английского
актера XVIII века Гаррика его пай. Гаррик долго искал себе
преемника, и, когда его выбор остановился на Шеридане, он, со¬
образуясь со скромными средствами молодого драматурга, усту¬
пил ему свою долю участия значительно ниже действительной
стоимости. Тем не менее Шеридану пришлось залезть в долги и
взять двух компаньонов. Желая единолично руководить театром,
писатель к 1780 году выкупил паи у всех совладельцев. Долги
его к этому времени достигли такой суммы, что до конца своей
жизни он находился под страхом долговой тюрьмы.
24 февраля 1777 года на сцене Дрюри-Лейна пошла пере¬
деланная Шериданом комедия английского драматурга конца
XVII — начала XVIII века Джона Ванбру (1664—1726) «Неис¬
правимый, или Добродетель в опасности» (1696), которой Шери¬
дан дал название «Поездка в Скарборо». В переделке Шеридана
добродетель оказалась в гораздо меньшей опасности, чем в очень
рискованной пьесе Ванбру. Большинство наиболее пикантных
положений «Неисправимого» он смягчил, приспособив комедию
драматурга Реставрации к более чопорным театральным нравам
70-х годов. Однако публика, надеявшаяся увидеть новую ори¬
гинальную пьесу Шеридана и обманутая в своих ожиданиях,
чуть не провалила премьеру. Положение спасла молодая актриса
Робинсон, исполнявшая роль Аманды. Приняв на свой счет сви¬
стки, доносившиеся из зала, она, растерявшись, стала приседать
перед публикой. Свистки сменились хохотом, представление про¬
должалось. В Лондоне по-своему переименовали комедию Шери¬
дана, назвав ее «Неисправимый, или Дрюри-Лейн в опасности».
Впрочем, переделка Шеридана сама по себе явилась очень удач¬
ной, и спектакль имел огромный успех. Он был повторен девяно¬
сто девять раз. Это позволило Шеридану целиком отдаться ра¬
боте над своей новой комедией, которую уже давно ждали
зрители.
Шедевр Шеридана — комедия «Школа злословия» была
впервые показана публике 8 мая 1777 года. Премьера этого спе¬
ктакля стала центральным событием театральной жизни Лондона
всей последней трети XVIII века. Современники вспоминали,
что, когда на сцене упала ширма, скрывавшая леди Тизл, прохо¬
жим показалось, будто обрушились стены театра — такой оглу¬
шительный взрыв хохота и рукоплесканий донесся из зала.
30 октября 1779 года Шеридан поставил свою последнюю
комедию — «Критик», также имевшую большой успех. Лишь два¬
дцать лет спустя Шеридан вернулся к драматургии, написав
пьесу «Писарро» (1799), которая, по существу, представляла
собой переделку мелодрамы Коцебу «Испанцы в Перу».
Работа Шеридана для театра, начатая «Соперниками» в
6
1775 году, фактически заканчивается в октябре 1779 года. За
эти пять лет он создал все, с чем вошел в историю английской
драматургии. Следующие тридцать лет были им отданы полити¬
ческой деятельности. Две комедии, над которыми он работал
одновременно со «Школой злословия»,— «Государственный дея¬
тель» и «Жители лесов» — остались незаконченными.
Однако Шеридан — политический деятель во многом продол¬
жал дело, начатое им в качестве драматурга.
Более ста лет отделяют время Шеридана от английской бур¬
жуазной революции XVII века. Почти столетие прошло и с тех
пор, когда английская буржуазия, заключив в 1688 году компро¬
мисс с дворянством, стала, по словам Энгельса, «скромной, но
признанной частью господствующих классов Англии» *.
Англия Шеридана была не той, что в начале века. Уже не¬
сколько десятилетий в экономике страны происходили изменения,
которые получили впоследствии название «промышленной рево¬
люции». Ее подлинное значение выявилось несколько позже —
с 1793 по 1815 год,— а последствия осознаны во всей полноте
еще несколько десятилетий спустя. Впрочем, в известной степени
происходящие экономические перемены сказывались на обще¬
ственной жизни страны уже в 70—80-е годы XVIII века.
В период борьбы американских колоний за независимость в
Англии возникает буржуазный радикализм, программа которого
в некоторых чертах предвосхищала программу чартистов. В Анг¬
лии не было еще подлинно народной партии, но ряд представи¬
телей радикализма — такие, как Джон Уилкс и Джемс Фокс,—
в известные периоды своей деятельности и по определенным
вопросам выражали? интересы широких слоев народа. К числу
таких людей принадлежал и Шеридан, занявший вскоре видное
место в радикальном крыле партии вигов, которым руководил
один из его ближайших друзей и единомышленников — Джемс
Фокс.
К началу войны американских колоний за независимость от¬
носятся и первые политические выступления Шеридана.
В ответ на статью известного литератора С. Джонсона «На¬
логообложение не есть тирания», в которой тот утверждал, что
«родиться подданным — значит без слов признать существую¬
щую власть», Шеридан писал в 1775 году: «Если.бы мы от ро¬
ждения были связаны лойяльностью по отношению к существую¬
щим формам правления^ они бы никогда и нисколько не меня¬
лись. В Англии не было бы революции». Опубликовав поэму,
изображающую борьбу американцев за независимость, Шеридан
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. II,
Госполитиздат, 1952, стр. 96.
7
предпослал ей посвящение королю Георгу III, в котором смело
выступил против политики правящих классов Англии и предска¬
зал их поражение в «глупой* и несправедливой войне» против
вооруженного народа.
Шеридан был одним из первых людей в Англии, заговорив¬
ших о необходимости парламентской реформы. Уже в 1782 году,
за пятьдесят лет до того, как под давлением народных масс эта
реформа, куцая и урезанная, была проведена, Шеридан, высту¬
пая на митинге, требовал, чтобы в Англии было введено всеоб¬
щее голосование и срок полномочий палаты общин ограничен од¬
ним годом.
Он в течение всей жизни отстаивал права Ирландии, нередко
голосуя по этому вопросу против своей партии.
Когда во Франции разразилась революция 1789 года, Шери¬
дан всеми силами боролся против вынашиваемых английской
реакцией планов интервенции. Не изменил он своей позиции и в
1793 году, когда большинство из тех английских общественных
и политических деятелей, которые на первых порах приветство¬
вали «зарю свободы» в соседней стране, скатились в лоно
реакции.
Наиболее ярким событием в политической биографии Шери¬
дана было его выступление по делу Уоррена Гастингса — англий¬
ского генерал-губернатора Индии, отстраненного от должности и
преданного суду по требованию парламентской комиссии, в ко^
торую входил и сам Шеридан.
Речи Шеридана в парламентской комиссии и на суде (фев¬
раль и июнь 1787 года) произвели огромное впечатление на об¬
щественное мнение Англии. На заседании суда Шеридан говорил
четыре дня при неослабевающем внимании публики. Крупнейшая
актриса Англии того времени Сара Сиддонс, потрясенная силой
красноречия Шеридана, упала в обморок. Толпы людей стреми¬
лись в течение этих четырех дней проникнуть в здание Вестмин¬
стерского аббатства, где шел суд.
Со страстным негодованием Шеридан развернул перед слу¬
шателями картину колониальных зверств, показал алчную, ци¬
ничную природу буржуа — завоевателя и поработителя чужих
народов.
«Целые нации истреблялись ради пачки банкнот,— говорил
он,— целые области опустошались огнем и мечом, чтобы обеспе¬
чить капиталовложения. . . Генералы становились акционерами,
дубина вошла в реквизит банкирских контор, и весь Индустан
увидел британское правительство с окровавленным скипетром
в одной руке, в то время как другая его рука шарила по чужим
карманам».
Затевая процесс против Гастингса, руководители партии ви-
8
гов преследовали совершенно определенные политические цели.
Находясь в то время в оппозиции, они рассчитывали располо¬
жить в свою пользу общественное мнение и одновременно, лик¬
видировав монополию Ост-Индской компании, получить свою
долю прибылей от ограбления Индии.
Шеридан поставил в своей речи вопрос шире, чем это дикто¬
валось интересами вигов. Самая система колониального владыче¬
ства в Индии была показана им настолько обнаженно, лишенной
всяческих прикрас, что речь его оказалась объективно направлен¬
ной не только против тех, кто сейчас распоряжался Индией, но и
против тех, кто притязал на это в дальнейшем.
Не удивительно, что процесс Гастингса затянулся на семь лет,
а затем, когда впечатление, произведенное речами Шеридана,
сгладилось, палата лордов оправдала обвиняемого. Но, хотя речь
Шеридана и не принесла, казалось бы, никакого непосредствен¬
ного результата, она осталась образцом высокой гражданской
честности и принципиальности, запомнившимся на многие годы.
Первым человеком, к которому направился молодой Байрон,
выйдя из здания парламента после своей знаменитой речи 27 фев¬
раля 1812 года в защиту рабочих-луддитов (разрушителей ма¬
шин), был Шеридан.
Правда, не всегда Шеридан оставался на такой высоте. Мно¬
гие эпизоды политической биографии Шеридана служат приме¬
ром его ограниченности, присущей даже наиболее радикальным
представителям партии вигов.
Однако в 80—90-е годы в числе известных английских поли¬
тических деятелей, исключая Джемса Фокса, не было человека
более демократических убеждений, более радикально мыслящего
и более честного, чем Шеридан.
Естественно поэтому, что с усилением реакции в Англии по¬
литическая карьера Шеридана стала близиться к концу. Он
был неугоден ни тори, ни вигам. Потеряв свое место в парла¬
менте и лишившись депутатской неприкосновенности, он был аре¬
стован за долги, и, хотя вскоре его освободили, это нанесло
страшный удар его самолюбию. Пожар театра Дрюри-Лейн и
огромные затраты на восстановление здания, которых требовал
Шеридан, считая Дрюри-Лейн Гордостью английского сцениче¬
ского искусства, привели к тому, что он был отстранен от теа¬
тральных дел. Байрон вспоминал, как был заброшен и оскорб¬
лен Шеридан в последние годы своей жизни. Однажды, находясь
в актерском фойе Дрюри-Лейна после спектакля с участием
Эдмунда Кина, Байрон увидал, что у двери стоит и не решается
войти бывший руководитель этого театра. Знакомые встретили
как-то на улице плачущего старика Шеридана, который нес про-
9
давать портрет своей покойной жены, написанный знаменитым
Гейнсборо.. .
Шеридан умер 7 июля 1816 года в ^страшной бедности. За
несколько дней до смерти в его комнату, из которшГБыла выне¬
сена вся мебель, явились судебные приставы, пытавшиеся увести
больного писателя в долговую тюрьму.
Шеридану устроили пышные похороны. Г роб с его телом был
установлен в Вестминстерском аббатстве. За катафалком шел
весь «цвет» британской аристократии, а на другой день Шери¬
дана снова забыли. Надгробный памятник был установлен на
средства одного из его друзей. Биографии Шеридана многочис¬
ленны, но до сих пор в Англии нет полного академического соб¬
рания его сочинений.
Умирал в одиночестве он, а у гроба
Будет очередь сильных и знатных стоять.
Вот их дружбы мерило, вот чести их проба,
О пустых этих душах мне больно писать.. .
Где вы были, когда он, голодный, зачах?
Свора знатных в несчастье его избегала.
Нынче пристав с поэта стащил одеяло —
Завтра лорд его гроб понесет на плечах!1 ,
Этими стихами поэт-романтик Томас Мур — представитель
поколения, шедшего на смену Шеридану,— откликнулся на
смерть замечательного драматурга.
2
Именем Шеридана завершается один из значительнейших пе¬
риодов развития английской демократической комедии. В твор¬
честве этого драматурга отлились в законченную художественную
форму многие достижения его предшественников.
Английская комедиография XVII—XVIII веков прошла
чрезвычайно сложный путь развития, определявшийся социаль¬
ными и политическими изменениями в жизни страны.
Рубеж между драматургией Возрождения и последующего пе¬
риода образует в Англии буржуазная революция середины
XVII столетия. Театры были закрыты, представления запрещены.
Г Новая школа драматургов формировалась в период реставра¬
ции Стюартов. Драматурги Реставрации достаточно ясно видели
■ пороки своих современников. Буржуа они от души презирали.
'Аристократов знали слишком близко, чтобы питать к ним хотя
бы тень уважения. Однако довольно правдиво показывая разло¬
жение правящих классов, комедиографы этой школы чаще всего
приходили к отрицанию всяких моральных критериев.
1 Перевод Б. Слуцкого.
10
Поэтому такое важное значение имело появление в Англии
просветительской драматургии, начавшей завоевывать сцену уже
через несколько лет после вторичного крушения абсолютизма
Стюартов в 1688 году. В определенной степени просветитель¬
скому влиянию подверглись и последние драматурги, принадле¬
жавшие к школе комедии Реставрации.
К концу 20-х годов XVIII века в просветительской драма¬
тургии выделились два течения — консервативное и демократи¬
ческое. Представители первого из них были вполне удовлетво¬
рены результатами компромисса буржуазии и дворянства в
1688 году, представители второго начинали уже видеть противо¬
речия нового буржуазного общества. Драматурги-консерваторы
считали своей задачей отвращать зрителя от дурных поступков,
показывая ему примеры добродетели. Их противники желали ис¬
правлять человека, разоблачая пороки общества. В конечном
счете первые боролись за нравоучительно-охранительную* вто¬
рые — за демократическую сатирическую комедию.
Изданный в 1737 году закон о театральной цензуре на время
прервал развитие сатирической комедии.
Ее возрождение началось лишь в 60-х годах XVIII века,
причем демократической комедиографии снова пришлось завое¬
вывать свое место в борьбе с нравоучительной комедией.
Столкновение демократической и консервативной комедио¬
графии приняло в 60—70-е годы форму борьбы между так назы¬
ваемой «веселой» и «сентиментальной» (нравоучительной) коме¬
дией. На первых порах казалось, что спор идет о чисто худо¬
жественных вопросах. И действительно, нельзя сказать, чтобы
такие «веселые» комедии, как «Полли Хоником» (1760) и «Ревни¬
вая жена» (1761) Кольмана, «Добрячок» (1768) и «Унижение
паче гордости, или Ночь ошибок» (1773) Гольдсмита, поднимали
более важные социальные проблемы, чем произведения драматур-
гов-сентименталистов. Хотя уже на первом этапе развития «ве¬
селой» комедии сатирические элементы присутствовали и в пьесе
Кольмана «Тайный брак» (1766) и в ряде эпизодов других пьес
представителей этого направления, истинный характер противо¬
речий между двумя школами драматургов во всей полноте рас¬
крылся лишь с приходом Шеридана.
В конце своей деятельности комедиографа, в пьесе «Критик»,
Шеридан сам отчасти объяснил смысл своей борьбы с сентимен¬
тальной драматургией. Правда, Шеридан избрал здесь объек¬
том нападок трагедию, но это не меняет дела, поскольку речь
идет не об особенностях жанра, а о подходе к изображению
жизни. «Целомудрие» современных драматургов, говорит Ше¬
ридан, можно сравнить с «искусственной застенчивостью кур¬
тизанки, у которой стыдливый румянец на щеках сгущается по
Ц
мере того, как убывает ее скромность». Шеридан видел истори¬
ческое несоответствие между «примерами добродетели», предла¬
гаемыми сентиментальной драматургией, и действительными ка¬
чествами буржуазного индивида и в этом усматривал нереали-
стичность сентиментальной, апологетической по своей сущности
драматургии. В своем собственном творчестве Шеридан пошел
иным путем. Основой его реализма стало осмеяние и разоблаче¬
ние пороков современного общества.
3
Первая комедия Шеридана, «Соперники», не являлась еще са¬
тирическим произведением. Но она была специально посвящена
борьбе против сентиментальной драматургии, изображавшей мир
не таким, каким он был, а таким, каким он желал казаться, и
молодой драматург извлек из этого противоречия не меньше ко¬
мизма, чем впоследствии из прямого разоблачения ханжей и ли¬
цемеров. Впрочем, материалом Шеридану послужила не литера¬
турная полемика, а сама жизнь.
Местом действия своей комедии Шеридан избрал Бат — мод¬
ный курорт с серными источниками, который привлекал к себе
в XVIII веке самое разнообразное общество.
Бат был центром светских увеселений на летний сезон. Посе¬
тить его считали своим долгом и лондонский джентльмен и оди¬
чавший в деревенской глуши сквайр, обедневший ирландский по¬
мещик, купец и разбогатевший ремесленник. Сюда толпами
устремлялись шулера, авантюристы, охотники за богатыми неве¬
стами и девицы, мечтающие сыскать мужа. В Бате имелся театр,
залы для концертов и балов, сюда съезжались актеры, музы¬
канты, литераторы.
Этот небольшой городок стал любимым объектом изображе¬
ния для английских драматургов и романистов. Сюда отправил
своего Перигрина Пикля и семейство Брамбль Тобайас Смоллет,
в Бате развертывается действие нескольких комедий Фута, здесь
познакомились фильдинговские Политик и достойный судья
Уорти. . .
Столкнуть между собой людей, которые, может быть, ни¬
когда бы не встретились в Лондоне, расширить сферу наблюде¬
ний над жизнью, показать представителей разных общественных
слоев, людей различного жизненного уклада, мироощущения —
такая задача незримо вставала перед каждым художником, обра¬
щавшимся к описанию Бата.
Эту задачу поставил перед собой и Шеридан. Его первое
произведение принадлежит к числу комедий нравов. В «Сопер¬
никах» мы встретим и самодурствующего помещика сэра Энтони
12
Абсолюта, и деревенского сквайра Боба Акра, мечтающего войти
в светское общество, и спесивого, задиристого ирландского дво¬
рянина сэра Люциуса О’Триггера, преисполненного сознания
своей добродетели, ибо он «слишком беден, чтобы позволить себе
какой-нибудь грязный поступок», слуг и служанок, каждого со
своим характером, своими взглядами на жизнь. В комедии не
много действующих лиц, но она кажется очень «густо заселен¬
ной» героями, потому что ни один из них не пропадает для зри¬
теля, каждый написан выпукло, определенно. Особенно выде¬
ляется миссис Малапроп, пожилая блюстительница нравствен¬
ности, которая не прочь пойти на любовную интрижку, но, не в
состоянии прельстить мужчин своими прелестями, видит свою
силу в образованности и светскости. Миссис Малапроп без устали
сыплет «учеными» словами, смысл которых ей самой непонятен.
Шеридан использовал место действия и для того, чтобы
оправдать сложную интригу своей пьесы. В Бате кажутся есте¬
ственными неожиданные приезды, встречи, мистификации. Дей¬
ствие развивается настолько четко, что у зрителя остается впе¬
чатление не запутанности, а комедийной насыщенности пьесы.
В «Соперниках» нет ни одного лица, которое не было бы ха¬
рактером, ни одного поворота сюжета, который не был бы оправ¬
дан характерами героев, обстоятельствами, местом и временем
действия. Именно поэтому мысли автора раскрываются не в про¬
поведях и декларациях, как в сентиментальных комедиях, а в
движении интриги, в столкновении персонажей.
Основной прием, которым пользуется Шеридан в «Соперни¬
ках»,— это сопоставление контрастирующих образов, положений,
сцен. Если в его комедии происходит дуэль, то вызов бросает
заведомый трус человеку храброму, если герой уверен в успехе,
то публика в свою очередь может быть уверена, что в следующей
сцене он встретится с непредвиденными трудностями. Подобная
манера часто приводит к тому, что контраст у Шеридана приоб¬
ретает характер гротеска.
Согласно этому принципу соединены в комедии трезвый и
веселый капитан Абсолют и мечтательная Лидия Лэнгвиш, меч¬
тательный Фокленд и трезвая Джулия. Контрастируют между
собой не только характеры внутри каждой пары, но и сами пары.
Но здесь и проявляется неистощимая изобретательность Ше¬
ридана, его умение разнообразить характеры и положения. Кон¬
траст не превращается у него в сухое противопоставление; в нем,
напротив, таятся огромные возможности для психологического
раскрытия образов, для юмора и, наконец, для утверждения мыс¬
лей автора.
Лидия Лэнгвиш — девица, начитавшаяся сентиментальных
романов, мечтает о «рае в шалаше». Любовь для нее — вся во
13
внешних атрибутах романтической страсти: в свиданиях при
луне, похищении, венчании в далекой шотландской деревушке.
«Грубая, скучная» реальность для нее не существует. «Сколько
раз я, крадучись, убегала из дома в холодную январскую ночь и
находила его в саду обледеневшим, как статуя,— рассказывает
она Джулии о своих свиданиях с Абсолютом,— он падал прямо в
снег на колени и так трогательно чихал и кашлял. . . Он дрожал
от холода, а я от волнения, и в то время, как наши руки и ноги
немели от зимней стужи, он горячо умолял меня разделить его
пламя — и мы пылали взаимным жаром! Ах, Джулия, вот это
была настоящая любовь!» Но рядом с сентиментальной экзаль¬
тацией в ней уживается черствость, неразвитость чувств. Лидия
искренне удивлена тем, что ее подруга привязана к человеку,
спасшему ее из воды. «Подвиг? Да любая ньюфаундлендская
собака сделала бы то же самое!—восклицает она.— Вот уж я не
подумала бы отдать мое сердце человеку только потому, что он
хорошо плавает». Лидия презирает «скучную» действительность
потому, что не знает ее, душевно не развита, не способна увидеть
чувства там, где оно не выступает в пышном романтическом об¬
лачении. Живя в мире иллюзий, она осуждена на такой же иллю¬
зорный роман с несуществующим прапорщиком Беверлеем.
Деньги она презирает единственно потому, что никогда не знала
в них нужды.
Впрочем, несмотря на свою нелепость, романтические бредни
Лидии — не только плод душевной ограниченности. Они в какой-
то мере порождены протестом против идей, которые без устали
проповедует ее тетка и опекунша. «. . .В браке куда безопаснее
начинать с легкого отвращения,— поучает племянницу миссис
Малапроп,— Я, например, до свадьбы ненавидела твоего дорогого
дядюшку, как чернокожего арапа, и, однако, какой примерной
женой я ему была! А когда богу угодно было избавить меня от
него, так никто и не знает, сколько я слез пролила!» Правда,
протест против уродливой морали миссис Малапроп принимает
у самой Лидии уродливую форму, но он естествен у молодой де¬
вушки, и в нем залог ее исцеления.
Лидия не могла, конечно, измениться на протяжении корот¬
кого срока, в течение которого происходит действие пьесы, но
если сначала в ее поступках преобладают экзальтация и капри^
то в конце, когда девушка столкнулась, наконец, с реальными
трудностями — со страхом за жизнь любимого человека, необхо¬
димостью выбирать между своим самолюбием и возможностью
счастья с капитаном Абсолютом,— на смену выдуманным страда¬
ниям приходят подлинные чувства.
Иной характер носит сентиментальность Фокленда. В отли¬
чие от Лидии он знает жизнь, по-настоящему любит свою неве¬
14
сту, внутренне совершенно искренен. Фокленд терзается тем, что
не встретил в жизни до сих пор настоящей, большой, всепогло¬
щающей страсти. Он знает, что словом «любовь» нередко при¬
крывают корысть, самолюбие, расчет. И, отыскав женщину,
способную ответить на его чувства, он долго не может поверить
в свое счастье, оскорбляет ее неоправданными подозрениями,
сомневается в ее искренности.
Чувство Фокленда и Джулии свободнее от расчета и тщесла¬
вия, глубже, чем любовь капитана Абсолюта и Лидии. Но ссоры
влюбленных объясняются не только подозрительностью Фок¬
ленда. Прийти к взаимному пониманию Фокленду и Джулии ме¬
шают и его старозаветные представления об отношениях между
влюбленными. Он убежден, что «истинно скромная, целомудрен¬
ная женщина может только с одним человеком в мире танцевать
контрданс, и то, если остальные пары — ее тетушки и дядюшки».
Так постепенно развертывается основная тема комедии —
тема воспитания чувств. Умейте ощутить радость любви, прелесть
дружбы, понять красоту жизни — не выдуманной, а настоящей,
богатой красками, движением, чувствами,— учит зрителя автор.
Но в жизни есть много уродливого, отталкивающего, того,
что мешает осуществиться гуманистическим идеалам. И Шеридан
призывает бороться за свое счастье. Надо уметь не только радо¬
ваться жизни, надо уметь ее завоевывать.
Действенное начало пьесы воплощено прежде всего в образе
капитана Абсолюта. Этот молодой человек лишен глубины Фок¬
ленда и не обладает цельностью натуры Джулии, но он акти¬
вен, остроумен, находчив, знает жизнь и умеет ею наслаждаться.
Ни один из названных героев не выражает всей мысли пьесы.
Идея произведения больше, объемнее каждого из них — обычных
людей с их достоинствами и недостатками. Но каждый из героев
по-своему помогает понять общий замысел автора. Свой челове¬
ческий идеал Шеридан пытался, правда, воплотить в образе
Джулии, верной, умной и решительной девушки. Однако роль
Джулии не принадлежит к числу тех, из-за которых в театре
когда-либо разгоралось соперничество, а произносимый ею под
занавес монолог не столько раскрывает, сколько суживает и
ограничивает идею пьесы, сводя ее к проповеди умеренности в де¬
лах и осмотрительности в поступках.
Не в этом, конечно, смысл комедии Шеридана. «Сопер¬
ники» — произведение задорное, молодое, жизнеутверждающее,
проникнутое гуманистическим духом.
Эта пьеса показала художественную Несостоятельность сен¬
тиментальной драматургии и способствовала укреплению реа-
дизма на английской сцене. Тем самым она прокладывала дорогу
сатирической комедии.
15
Подобный смысл имел и фарс «День святого Патрика, или
Предприимчивый лейтенант», появившийся вслед за «Соперни¬
ками». Особый интерес представляют сцены, где показан разгул
пьяной солдатни на постое, мошеннические методы вербовки в
английскую армию. Здесь уже заключены элементы социальной
сатиры.
4
Сатирические тенденции в творчестве Шеридана заметно уси¬
ливаются с появлением пьесы «Дуэнья», написанной в форме
комической, или, по тогдашней терминологии, «балладной» оперы.
Не заблуждения юности осмеиваются в этой пьесе, а такие типи¬
ческие качества буржуа, как своекорыстие, алчность, презрение
к человеческим чувствам. Правда, место действия перенесено в
Испанию, но проблемы, которые ставит Шеридан, особенно
характерны для английской жизни XVIII века.
Политическая сатира не находит себе места в этом произведе¬
нии, как и во всем творчестве Шеридана и остальных представи¬
телей «веселой комедии». Она была невозможна после издания
закона 1737 года. Но в «Дуэнье» заключено значительно больше
элементов социальной сатиры, чем в «Соперниках».
Персонажи пьесы разделены на две группы. Первую из них,
написанную в гротескной манере, образуют дон Херонимо, Исаак
Мендоса, дуэнья Маргарита, отец Пабло, отец Франсиско, отец
Августин и другие монахи.
В характеристике этих персонажей Шеридан показывает зри¬
телю различные типы английского буржуа.
Подробнее всего выписан драматургом образ дона Херонимо.
Через него метко раскрыты качества буржуазного индивида той
поры, когда крупные спекулянты покупали себе дворянские ти¬
тулы, а старая аристократия легко сочетала фамильную спесь
с чисто буржуазным стяжательством.
Дон Херонимо — дворянин. Он гордится красотой своей до¬
чери, служащей украшением его рода. Но он ни на минуту
не забывает и о том, что красота делает его дочь хорошим това¬
ром, который тем выгоднее можно продать. Недаром дон Херо¬
нимо считает английских купцов лучшим объектом для подра¬
жания.
Между доном Херонимо и Мендосой существует глубокая
внутренняя связь. У Мендосы то же стремление к стяжательству,
что и у дона Херонимо. Однако Мендоса мельче дона Херонимо.
Если у последнего понятие чести извращено, то у Мендосы оно
начисто отсутствует, хотя он и любит говорить о дружбе, долге
и благородстве, понимая, что с помощью подобных речей легче
16
обмануть человека, с которым ймеешь дело. Трусость Мендосы —-
лишь одно из проявлений мелочности и подлости его натуры.
Тип лицемерного стяжателя-буржуа раскрывается Шери¬
даном и в монастырских сценах комедии. Внешне они выглядят
лишь как сатира на католическое духовенство, которая в Анг¬
лии XVIII века считалась не только допустимой, но и желатель¬
ной. Долгая вражда англиканской церкви с «папистами» ослож¬
нялась еще и крайне напряженными отношениями между Анг¬
лией и католической Францией, не раз поддерживавшей попытки
новой реставрации Стюартов. Официальная пропаганда в Анг¬
лии вела жестокую борьбу с католичеством. Шеридан и сам был
не прочь задеть католическую церковь. Однако основу сцен в мо¬
настыре составляет критика пуританского лицемерия.
Пуританство, бывшее в Англии XVII века оружием борьбы
против феодализма, после 1688 года выродилось в систему лице¬
мерных правил, имевших целью прикрыть своекорыстие буржуа¬
зии и удержать в повиновении низшие классы общества. Пури¬
танское лицемерие захватило широкие слои английской буржуа¬
зии. Ее благочестие нисколько не мешало грабить своих ближних
в «законной» форме буржуазного приобретательства. Бережли¬
вость, осмотрительность, стремление к преумножению доходов
объявлялись английским буржуа основными добродетелями, свя¬
занными каким-то таинственным образом с заботой о благе
ближнего. «Святые отцы», действующие в монастырских сценах,
относятся к наживе с лицемерием и ханжеством типичных анг¬
лийских буржуа-пуритан.
Другую группу образуют молодые герои комедии.
Снова Шериданом показаны две пары влюбленных. Антоньо
и Луиса для Шеридана — целиком положительные герои; они
вместе воплощают ту активность и способность бороться за свои
права, которые отличали капитана Абсолюта. По своему духов¬
ному облику — это демократические герои. Иначе Шеридан изо¬
бражает Фернандо и Клару. Фернандо, подобно Фокленду, хо¬
рошо знаком с волчьей моралью общества, в котором живет, и не
доверяет даже тем, кто заслуживает доверия. Однако если
в словах Фокленда порой звучал пафос негодования попран¬
ного в буржуазном обществе человеческого достоинства, то на Фер¬
нандо Шеридан смотрит с заметной иронией. Недоверие к чело¬
веку свойственно врагам молодых героев, и, перенимая их по¬
вадки, Фернандо теряет в своей человеческой ценности. Он не
так прямодушен, как Антоньо. Он вступается за Антоньо в раз¬
говоре с отцом не только, чтобы помочь другу, но и потому,
что желает обезопасить от него Клару, в которую тот был
когда-то влюблен. Свое чувство Фернандо любит облекать
в искусственные формы. Его возлюбленная в свою очередь зара-
2
Р. Б. Шеридан
17
жена в какой-то степени лицемерием, которое, впрочем, Шеридан
не принимает всерьез, видя в нем наносное качество, граничащее
с женским кокетством.
Комедия имеет традиционный счастливый конец. Антоньо об¬
венчан с Луисой, Фернандо с Кларой. Мендоса наказан браком
с безобразной дуэньей Маргаритой. Автор щедро наградил своих
любимцев, расправился с их врагами.
И все же конец комедии в отличие от «Соперников» обстав¬
лен такими психологическими подробностями, что ни в коем слу¬
чае не оказывается апогеем всеобщего примирения, залогом сча¬
стья на вечные времена. С браком Луисы и Антоньо дон Херо¬
нимо примирился не потому, что понял, как мог бы изуродовать
жизнь своей дочери, соединив ее с проходимцем Мендосой. Мел¬
кая корысть, неразборчивость в средствах и способность легко
покривить душой попрежнему представляются ему качествами,
достойными всяческого уважения. Херонимо разочаровался в
Мендосе не потому, что он жулик, а потому, что он жулик слиш¬
ком мелкий и недостаточно удачливый. Своей победой молодые
влюбленные обязаны не внезапному прозрению сурового роди¬
теля, а лишь счастливо сложившимся обстоятельствам. Никто из
героев комедии не переходит в финале из одной группы в дру¬
гую. Симпатии и антипатии драматурга распределены совершенно
определенно. Белое остается белым, черное — черным.
5
Следующая комедия Шеридана, «Поездка в Скарборо», была,
как уже говорилось, переделкой пьесы драматурга школы Рестав¬
рации Джона Ванбру «Неисправимый».
Классическая форма комедии нравов была создана в Англии
драматургами Реставрации, и в какой-то мере к ней обращались
все английские комедиографы XVIII века, стремясь приспосо¬
бить формы этой комедии для выражения своих идей, так или
иначе переосмысливая ее положения. Шеридан, переделывая одно
из произведений драматурга Реставрации, опираемся на уже соз¬
данные образцы просветительской комедии нравов — так назы¬
ваемой «веселой комедии», которая несла в себе большое гума¬
нистическое содержание.
В комедии «Поездка в Скарборо» зло осмеивается лорд Фоп-
пингтон — тщеславный щеголь и недоумок, олицетворяющий
собой «высший свет». Некоторые черты положительного героя
драматург попытался придать сопернику лорда, его брату Тому
Фэшону. Шеридан хочет показать, что только крайняя нужда и
бездушие брата заставляют Тома идти на мошенничество и что
он не может при этом не испытывать угрызений совести. Эта по¬
18
пытка автора была не совсем удачной. Том Фэшон в основном
сохраняет облик героя комедий Реставрации — удачливого плута,
чуждого всяких моральных норм. Нельзя, впрочем, сказать,
чтобы реализм комедии проигрывал от этого. В ней. по существу,
изображается борьба за деньги, победителем в которой оказы¬
вается более ловкий и беззастенчивый из двух братьев. Это отве¬
чало жизненной правде.
Самые удачные сцены комедии, связанные с этой сюжетной
линией, происходят в доме сэра Тэнбелли Кламси. Сэр Тэнбелли
живет в своей усадьбе, как в осажденном замке, охраняя дочь —
богатую наследницу. Здесь была нарисована необыкновенно ко¬
мичная картинка быта одичавшего провинциального дворянства.
Памятуя обычаи света, сэр Тэнбелли по-своему мудро поступает,
встречая каждого приходящего с мушкетом в руках. Кому, как
не ему, мировому судье, знать современные нравы!
Рассказывая об отношениях двух братьев, Шеридан не сумел
достаточно определенно воплотить свои моральные идеалы. Он
старается это сделать во второй сюжетной линии комедии, где
показаны отношения Ловлесса и Аманды, Беринтии и полков¬
ника Таунли. Зритель становится свидетелем победы добрых
чувств в душах четырех людей — неплохих, но заблуждавшихся,
не сумевших сразу понять и оценить друг друга. Но персонажи
этой группы совершенно лишены социальной характеристики.
Разрыв между двумя темами, заключенными в произведении,
настолько велик, что сюжетные линии оказались фактически изо¬
лированными друг от друга, комедия распалась на две пьесы,
лишь искусственным образом связанные между собой.
Недостатки комедии имели срое объяснение не только в дра¬
матургическом просчете Шеридана, но и в общем состоянии анг¬
лийской комедиографии той поры.
6
Шеридан подходил к сатирической комедии сложным путем.
В английской просветительской комедиографии до Шеридана
Драматурги-сатирики работали в области малых жанров — бал¬
ладной оперы, фарса, «репетиции» (иными словами — «сцены на
сцене»). Их противники захватили «правильную комедию», как
тогда называли обычную комедию в пяти действиях. Это свое¬
образное разделение по жанрам было далеко не в пользу демо¬
кратического направления. «Правильная комедия», несомненно,
Давала значительно большие возможности для реалистического
отражения действительности и создания полнокровных жизнен¬
ных характеров, чем условные «малые» жанры.
Поэтому драматурги-сатирики, уже начиная с Фильдинга, бо-
2*
19
родись за овладение «правильной комедией», стремясь, с одной
стороны, внести сатирическое содержание в пятиактную комедию,
с другой — преодолеть условность малых жанров. Эта борьба да¬
вала все более ощутимые результаты по мере того, как демокра¬
тическая комедиография приобретала большую зрелость и накап¬
ливала традиции.
Подобный путь в пределах одной творческой биографии при¬
шлось пройти и Шеридану. Нетрудно заметить разнообразие
жанров, в которых работал Шеридан. После «Соперников» он об¬
ращается к фарсу («День святого Патрика») и балладной опере
(«Дуэнья»). Последняя имела для Шеридана особое значение,
поскольку этот жанр, созданный основоположником демократиче¬
ского направления в английском театре XVIII века Джоном
Геем, был традиционно сатирическим. Используя сатирические
возможности балладной оперы, Шеридан в значительной степени
преодолевает вместе с тем условность и пародийность, отличав¬
шие прежде этот жанр.
«Поездка в Скарборо» тоже имела определенное значение в
подходе драматурга к большой сатирической комедии.
Так, овладевая драматургическим мастерством и усваивая
сатирические традиции английской просветительской литературы,
Шеридан приближается к созданию своего шедевра — «Школы
злословия».
Шеридан опирался не только на предшествующую драматур¬
гию, но и на роман XVIII века — в первую очередь на творче¬
ство Генри Фильдинга, создателя так называемых комических эпо¬
пей «Джозеф Эндрус» и «Том Джонс». Родившаяся в результате
работы над этими произведениями формула Фильдинга «пример
оказывает на человеческий ум действие более непосредственное и
сильное, нежели наставление», легла позднее в основу борьбы
Кольмана, Гольдсмита и Шеридана с сентиментальной комедией.
Фильдинговское понимание категории смешного (смешное — это
«если открывается, что человек представляет собой нечто как
раз обратное тому, что он собой изображал») используется Ше¬
риданом. Смешны претензии буржуа на добродетель, дворя¬
нина — на честь, смешно считать эти классы такими, какими они
стремятся себя изобразить. Уже сами эстетические установки
Фильдинга представляли собой ответ на попытки идеализировать
недавно сформировавшееся буржуазное общество; в них были за¬
ложены основы сатирической демократической комедии.
Именно сатирический накал «Школы злословия» помог Ше¬
ридану внести этим произведением такой значительный вклад в
драматургию, поднять английскую демократическую комедию на
новую ступень.
20
«Школа злословия» потребовала от драматурга продолжи¬
тельной и напряженной работы. На последнем листе рукописи
Шеридан вместо традиционного «конец» написал: «Кончил, слава
богу!» Суфлер театра Дрюри-Лейн, долго ждавшего новой коме¬
дии своего руководителя, приписал внизу с неменьшим облегче¬
нием: «Аминь».
Ожидания труппы не были напрасными.
7
Комедия положений не обязательно лишена характеров. Коме¬
дия характеров не обязательно лишена острой интриги. В «Со¬
перниках» каждое действующее лицо было характером. «Школа
злословия» обладает сильной интригой. Однако нетрудно обна¬
ружить коренное различие в построении «Школы злословия» и
предшествующих комедий Шеридана.
В «Соперниках» Шеридан искал как можно более неожидан¬
ных поворотов сюжета. В «Школе злословия», напротив, каждый
поворот сюжета не только заранее подготовлен, но о нем преду¬
ведомлен зритель. И тем не менее действие пьесы развивается
совершенно неожиданными путями, ибо автор находит все новые
возможности в характерах своих героев. В «Соперниках», равно
как и в «Дуэнье», упор делался на парадоксальное сочетание
страстей, в «Школе злословия» — на реалистическое развитие
многогранного человеческого характера.
«Школа злослЬвия» является высшим достижением англий¬
ской просветительской комедиографии, наиболее законченным
образцом реалистической сатирической комедии. В этом произве¬
дении соединились глубина изображения характеров, замечатель¬
ное мастерство интриги, совершенная сценичность. «Школой зло¬
словия» Шеридан завершил работу Гея, Фильдинга, Кольмана,
Гольдсмита.
Исключительная концентрированность действия, безупречная
логика его развития, которыми отличается «Школа злословия»,—
результат того, что вся пьеса проникнута одной мыслью, одним
горячим убеждением автора, его стремлением опозорить, разо¬
блачить, смешать с грязью ненавистного ему буржуа-пурита¬
нина — ханжу и корыстолюбца, лицемера и негодяя. Шеридану
не надо было для этого выдумывать сложной сюжетной схемы,
запутанных перипетий. Ему достаточно было лишь сконцентриро-
Вать, довести до уровня своей ненависти то, что подсказывала
сама жизнь.
• . Богатый лондонский дом. Хозяин его давно уже потерял
связь со своим поместьем, но не вошел и в жизнь буржуазного
21
Лондона. Этот добряк и сангвиник достаточно обеспечен, чтобы
не думать о приумножении своего состояния, он не тщеславен и
мечтает лишь о том, чтобы на покое дожить свои дни. Герой
Шеридана лишен корыстной заинтересованности в людях. Впро¬
чем, он еще достаточно душевно молод, чтобы радоваться и него¬
довать со всей силой своего темперамента и, наконец, влюбиться
в дочку обнищавшего сквайра. Сэр Питер Тизл не из тех людей,
которые привыкли и умеют анализировать свои чувства. Ему
кажется, что он трезво и осмотрительно выбрал себе жену. На
самом деле он поддался сильному порыву чувства, искренне по¬
любил молодую девушку. И в этом на первый взгляд его не¬
счастье. Налаженный быт сэра Питера приходит в • полное рас¬
стройство. Он не в состоянии выдержать неумеренных трат своей
жены. Дом ломится от гостей. Старика заставляют ходить
с визитами, и, что хуже всего, сэр Питер подозревает жену в из¬
мене. Но кто ее избранник?
Сэр Питер думает, что это оставленный в свое время под его
опеку Чарльз Сэрфес. И действительно, молодая женщина, ко¬
торую справедливо возмущает патриархальность сэра Питера, его
желание отгородиться ог современности и жить воспоминаниями,
могла бы увлечься этим обаятельным гулякой. Впрочем, подозре¬
ния сэра Питера направлены по ложному пути. Неопытная, не
знающая жизни леди Тизл, инстинктивно протестуя против ста¬
розаветности сэра Питера, сближается с великосветским и вполне
«современным» кружком злопыхателей. Ее пытается соблазнить
брат Чарльза лицемер Джозеф.
И все же сэр Питер не ошибся в жене. Его искренняя любовь
пробуждает ответное чувство молодой женщины. Поняв истин¬
ную природу своих светских приятельниц, она отворачивается
от них.
Задание комедии заложено в самом сюжете, который разви¬
вается как история разоблачения лицемера Джозефа и прозре¬
ния леди Тизл и сэра Питера. Леди Тизл верила, что злословие
ее светских приятельниц — лишь . невинное времяпрепровожде¬
ние. Сэр Питер думал, что по словам человека можно судить о
том, что он собой представляет. Падение ширмы в комнате Джо¬
зефа недаром отмечает собой кульминационный пункт пьесы —
одновременно спадает завеса с глаз героев комедии. Шеридан хо¬
тел, чтобы она спала и с глаз тех его зрителей, кто заражен почи¬
танием «высшего света», не представляет себе истинный характер
отношений между людьми в современном обществе.
Сюжет комедии приобретал у Шеридана большой обществен¬
ный смысл в силу того, что образ лицемера Джозефа Сэрфеса
нарисован им как социально-типичный. Английский буржуа гра¬
бил своих ближних, прикрываясь ханжескими сентенциями, и по¬
22
этому разоблачение пуританского лицемерия было для Англии
XVIII века наиболее действенной формой борьбы против буржу¬
азного своекорыстия. Просветители демократического крыла
давно стремились показать «английского Тартюфа». Фильдинг
осуществил эту задачу в «Томе Джонсе», нарисовав фигуру
Блайфила. Но в драматургии образа подобной силы и обще¬
ственного звучания до Шеридана создано не было.
Образ Джозефа показан Шериданом не изолированно. В число
персонажей, нарисованных в сатирических тонах, попадает, кроме
Джозефа Сэрфеса, и вся «академия злословия» во главе со своей
председательницей леди Снируэл. Это бездельники, мелкие лю¬
дишки, которыми движут самые низменные страсти. Каждый из
них — маленькое подобие Джозефа Сэрфеса. Крупный, впечат¬
ляющий образ лицемера поддержан полдюжиной других эпизоди¬
ческих лиц. Джозеф — не исключение. В нем лишь с наибольшей
полнотой воплощены действительные качества представителей так
называемого «высшего света».
Джозеф Сэрфес раскрывается в сопоставлении с его братом
Чарльзом. Джозеф обладает, казалось бы, всеми буржуазными
добродетелями — он скромен, благочестив, почтителен к старшим,
бережлив и благоразумен. Ни одним из этих качеств не может
похвастаться его брат — мот, любитель вина и женщин. Всякая
страсть Чарльза проявляется безудержно и свободно, не стес¬
няемая заботой о мнении окружающих и не умеряемая голосом
разума. Кто же из них лучше — праздный гуляка, подвержен¬
ный всем порокам молодости, или его осмотрительный брат? Ше¬
ридан отдает предпочтение первому. У Джозефа те же страсти,
что и у Чарльза, н’о они уродлиио извращены усвоенной им пури¬
танской моралью. Она не позволяет ему открыто признаться в
своей любви к женщинам, но зато толкает на тайную связь с же¬
ной своего друга и благодетеля. Он желает располагать сред¬
ствами для широкой жизни, но наилучший способ для этого, по
его мнению,— путем обмана в любви завладеть чужим состоянием.
И напротив, здоровое человеческое начало, торжествующее в
Чарльзе, заставляет его сосредоточить свое чувство на одной жен¬
щине и крепко, по-настоящему ее полюбить. Чарльз не считает
Денег, но у него доброе сердце, и он не скупится не только на соб¬
ственные удовольствия, но и на помощь людям.
Беззаботный Чарльз не скован никакими предрассудками.
Аегкая ирония по отношению к «старой доброй Англии», про¬
никающая все творчество Шеридана, переходит в издевку в сцене
аУкциона, где Чарльз продает с молотка портреты своих предков
«со времен норманского завоевания». Старая жизнь рушится, и
Не в заветах старины следует искать свою линию поведения,
а в велениях разума и доброго сердца.
23
Гуманистический смысл учения просветителей — призыв к
вере в человека, убежденность в способности человека к по¬
стоянному совершенствованию, к высоким устремлениям и чув¬
ствам — в полной мере усвоен Шериданом. Гуманистическая, де¬
мократическая основа творчества Шеридана и объясняет его кри¬
тическое отношение к буржуазному обществу.
Правда, читатель не найдет в комедиях Шеридана размышле¬
ний об общих принципах устройства этого общества. И причины
этого—в особенностях периода, в который он жил.
Английские просветители первой половины XVIII века ста¬
рались понять наиболее общие законы жизни недавно сформи¬
ровавшегося буржуазного общества. В 60—70-е годы, когда в
Англии уже шла промышленная революция и противоречия дей¬
ствительности все более углублялись, просветители все менее
оказывались способными разрешить их средствами своей идеоло¬
гии. Сфера явлений, изображаемых просветительским романом,
суживается, хотя, конечно, писатели 60—70-х годов зачастую
показывали те стороны английской жизни, которые были неизве¬
стны, да и не могли быть известны их предшественникам.
Если просветителей первой половины века больше интересо¬
вал вопрос о том, что происходит, то их продолжателей сильнее
занимало, как происходит то или иное явление в той или иной
сфере жизни, доступной для их толкования. Они подробнее раз¬
рабатывали человеческую психологию, крепче, компактнее строили
сюжет своих произведений. Роман основывался теперь не на че¬
редовании эпизодов, связанных между собой лишь фигурой глав¬
ного действующего лица, а на исчерпывающей характеристике не¬
скольких ситуаций и образов. Многообразие тем сменилось одной
темой, от важности и глубины раскрытия которой зависела соци¬
альная значимость произведения.
Примерно в таком же отношении между собой, как роман
первой и второй половины XVIII века, находятся комедии Филь¬
динга, ставившие важные общеполитические вопросы, и «Школа
злословия» Шеридана, в которой автор как будто охватывает
довольно узкий круг явлений. Успех Шеридана объясняется тем,
что он избрал значительную социальную тему и сумел воплотить
ее в законченных выразительных и типичных образах.
Последнее крупное произведение Шеридана — трагедия «Пи-
сарро» — носит характер политического памфлета. «Шеридан
не написал ничего нового,— сказал, прочитав пьесу, политический
противник Шеридана В. Питт.— То же самое мне пришлось слы¬
шать на процессе Гастингса».
«Писарро» обличает завоевательные войны, колониальную
политику, утверждает право каждого народа самому распоря¬
жаться своей судьбой. Шеридан снова, как он сделал это во
24
времена своего расцвета, срывает маски с колонизаторов, пока¬
зывает, что разговоры о «цивилизаторской миссии» прикрывают
обыкновенный грабеж.
«Писарро» написан в необычной для Шеридана форме тра¬
гедии. Это объясняется целым рядом обстоятельств.
Шеридан всегда был драматургом для театра. Работая над
своими пьесами, он исходил из реальных возможностей актеров,
которые должны были в них играть. Когда его, например, спро¬
сили однажды, почему в «Школе злословия» нет ни одной сцены
Чарльза Сэрфеса и Марии, он ответил: «Потому, что ни мистер
Пальмер, ни мисс Хопкинс не умеют убедительно изображать
любовную страсть». Форму последнего произведения Шеридана
в значительной степени определил приход на английскую сцену
просветительского классицизма, во многом связанного с сенти¬
ментальными тенденциями. В постановке 1799 года роль Роллы
исполнял Джон Кембл, Алонзо — Чарльз Кембл, Эльвиры —
Сиддонс, Коры — Джордан.
Однако главной причиной обращения Шеридана к трагедии,
отмеченной несомненным влиянием сентиментальной драматур¬
гии, явилась сложность политической позиции автора в эти годы.
Осуждая захватнические войны, которые вел тогда Наполеон,
Шеридан не хотел вместе с тем солидаризироваться с реакционе¬
рами, главарями антифранцузской коалиции. Он был далек от
того, чтобы, подобно апологетам английской буржуазии, ставить
в противовес Наполеону «вольности свободного британца» и доб¬
родетели человека, рожденного современным ему миром стяжа¬
тельства и своекорыстия. Его трагедия направлена против завое¬
вательных и колониальных войн — в первую очередь против тех,
которые вела Англия. Желая показать «противоречие» колони¬
альных войн «человеческой природе», как понимал он этот вопрос
в рамках просветительской идеологии, Шеридан вынужден был
воспользоваться приемом сентиментальной трагедии того вре¬
мени — перенести действие в не тронутые цивилизацией страны,
с тем чтобы противопоставить завоевателю Писарро «естествен¬
ного человека» Роллу.
Условность подобного замысла, конечно, сильно сказывается
на художественных качествах трагедии Шеридана. Она значи¬
тельно уступает в этом отношении его комедиям, написанным на
живом материале жизни.
«Писарро» выпадает из основного русла творчества Шери¬
дана. Для нас он остается драматургом 70-х годов XVIII века,
к°гда им были созданы наиболее крупные произведения, поныне
не утерявшие своего значения.
Именно в качестве комедиографа и в первую очередь как ав¬
тор «Школы злословия» Шеридан был оценен в России. Эта
25
комедия была впервые издана в России в 1791 году под загла¬
вием: «Школа клеветы, или Вкус пересуждать других. Из сочи¬
нений младшего Шеридана, подражание с английского на немец¬
кий, с немецкого переведена на российский язык». Переводы про¬
изведений Шеридана с тех пор имеют большую традицию.
По достоинству оценил Шеридана советский зритель. С неиз¬
менным успехом идет на сцене МХАТ «Школа злословия», по¬
ставленная в 1940 году. Неоднократно осуществлялись на совет¬
ской сцене постановки других комедий Шеридана.
Произведения Шеридана продолжают жить и в наши дни,
потому что в них вынес приговор буржуазному обществу своего
века писатель, которого отличают демократичность и гуманизм,
талант и мастерство, зоркий взгляд и большое сердце.
Ю. Кагарлицкий
ПЕРЕВОД
Т. ЩЕПКИНОЙ-КУПЕРНИК
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА1
На предисловие к пьесе, с успехом поставленной в театре,
обычно смотрят как на что-то вроде немого пролога, с помощью
которого автор, уже заручившийся симпатиями зрителя, пытается
снискать себе расположение читателя. Но поскольку прямое и
главное назначение пьесы состоит в том, чтобы в живом испол¬
нении удовлетворить разнохарактерного зрителя, чей приговор,
по крайней мере в театре, не подлежит обжалованию, то, как пра¬
вило, ее успех или неуспех предрешен задолго до того, как она
выносится на суд холодного разума. Поэтому всякое дальнейшее
ходатайство автора перед публикой в лучшем случае излишне, в
худшем же заставляет усомниться в его скромности, ибо если
пьеса на сцене провалилась, то боюсь, как бы обращение автора
к читателю, подобна призыву к потомкам, не оказалось чем-то
вроде просьбы истца об отсрочке судебного разбирательства,
когда он сам сознает всю необоснованность своего иска. Подоб¬
ные соображения заставили бы меня, отдавая пьесу на суд чи¬
тателя, ограничиться прологом, который предшествовал ей на
сцене, когда бы она своим успехом не была обязана обстоятель¬
ствам, столь необычным для театра, как это известно автору, что4*
о них нельзя умолчать.
Вряд ли нужно долго объяснять, что я имею в виду: пьеса
была снята с репертуара для кое-каких переделок сразу же после
первого представления, на котором обнаружились ее недо¬
статки — слишком явные, чтобы избежать порицания, и слишком
многочисленные, чтобы можно было их наспех устранить.
Кажется, нет писателя, который, полностью сознавая свою
вину, не желал бы все же найти ей оправдание; и пусть даже его
вещь не более, как простой пустячок,— он, признавая ее недо¬
1 Перевод Ю. Кагарлицкого.
статки, непременно постарается объяснить их причинами, наиме¬
нее унизительными для своего авторского достоинства. Что ка¬
сается меня, то я могу, не опасаясь быть заподозренным ни в осо¬
бой скромности, ни в чрезмерной откровенности, сослаться на
свою полную неискушенность в предмете, знатоком которого
трудно считать себя человеку, не располагающему ни опытом,
приобретаемым практикой, ни поощрением, которое дается
успехом.
Мне могут возразить, что без этих данных нечего и браться
за пьесу, но я позволю себе не согласиться с таким мнением, ибо
уже с первых шагов на этом поприще убедился в справедливости
и непредвзятости суждений беспристрастного зрителя, в его уме¬
нии отличать ошибки по неопытности от ошибок по недостатку
таланта, а также в его снисходительности к автору, который вы¬
казывает готовность преодолеть недостатки как первого, так и
второго рода.
Я не стал бы перечислять упреки, раздававшиеся по адресу
моей пьесы, если б один из них не касался и руководителей теа¬
тра, которым пеняли, зачем они еще до того, как пьеса была
впервые показана зрителю, не постарались устранить ее недо¬
статки, а в особенности неслыханные длинноты, коими изобило¬
вала премьера. Не опровергнуть подобное незаслуженное обви¬
нение, когда его предъявляют тем, с чьей стороны я встретил са¬
мый радушный и снисходительный прием, значило бы воздать
злом за добро. Ссылка на недостаток времени давно уже не счи¬
тается оправданием для писателя, и тем не менее, когда речь идет
о театре, трудно осудить торопливость, с какой порою автор и
дирекция, действуя в интересах публики, стремятся заполнить
брешь в репертуаре. Сезон давно уже начался, когда я впервые
вручил свою пьесу мистеру Гаррису; в то время она была по
крайней мере в два раза длиннее любой комедии, идущей на
сцене. Я принялся сокращать пьесу, опираясь на его знания и
опыт, пока мистер Гаррис, щадя самолюбие молодого автора, не
поступился ради этого своими собственными взглядами. И если
он оставил в пьесе некоторые длинноты, то лишь потому, что от
многих помог избавиться. Правда, мне говорили, что действия
остались непомерно затянутыми, но я тешил себя надеждой, что
первое же испытание пьесы на публике даст мне возможность со¬
ставить себе более трезвое мнение о ее недостатках и позволит в
дальнейшем исправить самые значительные из них.
Многие другие ошибки, мною допущенные, отчасти объясня¬
ются, вероятно, моим слабым знакомством с драматургией: я не
приобретал его ни в театре, ни чтением, И все же, признаться,
я в известном смысле ничуть не жалею о своем невежестве, ибо,
когда я принимался за пьесу, первым моим желанием было избе¬
30
жать всего, сколько-нибудь смахивающего на плагиат, а это, по*
моему, скорее удается в области малознакомой, где собственным
находкам грозит меньшая опасность смешаться с воспомина¬
ниями. Чем более вы искушены в предмете, тем труднее внести в
него свое. Потускневшие воспоминания всплывают в сознании по¬
добно полузабытым снам, и разыгравшееся воображение вынуж¬
дено с сомненьем взирать на свое потомство, не в силах отличить
собственных кровных отпрысков от приемных детей.
Что касается некоторых частей пьесы, единодушно осужден¬
ных во время премьеры, то, признаюсь, меня не так удивило пуб¬
личное порицание, как моя собственная слепота: я сам должен
был видеть всю их слабость. Впрочем, эти нападки посыпались
задолго до того, когда их можно было бы счесть обдуманным
приговором, который, как известно, никогда не выносится слиш¬
ком поспешно, и мне даже не раз намекали, будто они рождены
скорее злопыхательством, чем взыскательностью, но я попреж-
нему не придаю значения подобным толкам, ибо знаю, что пьеса
заслуживает упреков, в то время как для злословия по моему
адресу я не вижу никаких причин. Но, если бы эти намеки и
были справедливы и я бы даже мог указать, кто мои недоброже¬
латели, я все же счел бы невеликодушным отвечать оскорблением
на оскорбление, ибо злоба — это такая страсть, которая гибнет
без поощрения. Что касается меня, то я не вижу, почему бы
драматургу относиться к публике премьеры иначе, чем к чисто¬
сердечному и здравомыслящему другу, посетившему в интересах
будущих зрителей генеральную репетицию пьесы. Автору,
правда, не приходится ждать от него лести, но он может, во всяком
случае, положиться на искренность и справедливость его замеча¬
ний, как бы резки они ни были. Публика, от приговора которой
зависят надежды автора на деньги или славу, имеет право ожи¬
дать, что к ее мнению отнесутся с уважением если не из чувства
признательности, то хотя бы учтивости ради.
Что касается всяких щелкоперов, которые изливают свою
желчь в салонах и строчат поклепы на любого автора, к чести
для себя с ними не связанного, то они лишь стремятся придать
себе побольше значительности, и их злоба коренится в сознании
собственного ничтожества. В их замечаниях неизменно обнару¬
живается столько недоброжелательства и предвзятости, что эти
зоилы не заслуживают внимания благородного человека, равно
как природная тупость ставит их ниже самого неудачливого
писателя.
Пользуюсь случаем снять с себя обвинение, будто я хотел
придать национальный привкус образу сэра Люциуса О’Триг-
геРа. Тем, кого подобное заблуждение заставило осудить пьесу,
я приношу искреннюю благодарность; и, если бы неудача моей
31
комедий, пусть даже основанная на недоразумении, прибавила
хоть искру к угасающему патриотическому пламени в стране,
которую я будто бы имел в виду, я сам приветствовал бы ее про¬
вал и мог бы гордиться тем, что она сослужила обществу лучшую
службу, чем сотни современных нравоучительных пьес, имевших
успех на сцене.
Сколько я знаю, исполнителей новой пьесы принято благода¬
рить за упражнение своих многообразных дарований. Но, когда,
как ныне, их исключительные и бесспорные заслуги уже были
награждены самыми горячими и искренними рукоплесканиями
множества взыскательных зрителей, похвала поэта напоминала
бы попытку восторженного ребенка перекричать толпу. Заслуги
руководителей театра, однако, не столь очевидны для публики,
и поэтому, справедливости ради, я считаю своим долгом заявить,
что писатель, пожелавший испытать себя на драматическом по¬
прище, встретит в этом театре — единственном, о котором я могу
говорить на основании собственного опыта,— искренний и ра¬
душный прием, чтб, как известно, лучше помогает таланту до¬
стичь совершенства, чем любые предписания разума или опыта.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Сэр Энтонн Абсолют.
Капитан Абсолют.
Ф о к л е н д.
Акр.
Сэр Люциус О’Триггер.
Фэг.
Дэвид.
Томас.
Миссис Малапроп.
Лидия Лэнгвиш.
Джулия.
Дюси.
Служанка, мальчик, слуги.
Место действия — Бат. Все действие комедии
происходит в течение пяти часов.
3 Р. Б. Шеридан
ПРОЛОГ1
Написан автором
Прочитан мистером Вудвордом и мистером Квиком
Входит адвокат, за ним следует стряпчий и вручает ему бумагу.
Адвокат
Ну почерк! Без очков не разберешь.
Стряпчий
Поцятно все: тут надобен платеж.
Уж постарайтесь, умоляю вас.
(Дает деньги.)
Адвокат
Так... так... (Та же игра.) Все понял я
на этот раз!
Что вижу я? Да быть не может! Нет!
Поэт и тяжба! Деньги и поэт!
Стряпчий
Я знаю, что вести защиту муз
Без гонорара вы решитесь. . .
1 Оба пролога и эпилог к этой пьесе, а также стихи в пьесе «Поездка
в Скарборо» переведены В. Роговым.
3*
35
Адвокат
Ну-с!
Стряпчий
Коль гонорар покажется вам мал —
Я виноват!
Адвокат
Я вас не обвинял.
Стряпчий
Сын Феба сыщется в суде порой...
Адвокат
Из них еще с полсотни — в долговой!
Стряпчий
Для адвоката нет позора в том,
Что украшает о^ парик венком.
Адвокат
Сокрыл герой, чья слава велика,
Листок лавровый в буклях парика,
Но пусть клиент ваш знает: в дни тревог
Парик судейский лучше, чем венок.
Стряпчий
Так чтобы победил в суде клиент,
Идите в мантии, в обилье лент,
Во всеоружье грации своей,
С заученною хитростью речей,
И тяжбу выиграйте нам смелей.
(Уходит.)
! Адвокат
Прорепетируем. Бумага эта
Дает мне право защищать поэта
В сем зале. Знаю, нелегко тягаться
С судом, где не бывает апелляций:
Здесь хитростью не притупить закон,
Уловками не будешь тут спасен.
Решенья дрюрилейнского суда
Не пересматривались никогда!
Но я у вас хочу просить поддержки,
Пусть даже и не возмещу издержки.
36
Тут злобы нет, не знает желчи зал —
Я вежливей присяжных не встречал!
Но, коль сыграем, вас не взвеселя,
Зевок ваш — ссылка, шиканье — петля!
Клиент мой сразу слово вам дает —
Присяжным он не сделает отвод!
Из журналистов быть здесь может всяк,
Не вычеркнут ни критик, ни остряк.
Тогда поэта можно осудить,
Коль вам он не сумеет угодить.
С почтеньем к вам он обратил мольбу,
Чтобы решили вы его судьбу.
ПРОЛОГ
Написан автором
Прочитан на десятом представлении миссис Балкли
Мы победили, выигран процесс,
И наш достойный адвокат исчез.
Поэту он служил, а я возьмусь
Служить прекраснейшей из сонма муз;
Я, женщина, судейских труд взяла
И защищаю женщины дела.
Взгляните на нее (указывает на статую
Комедии) — во глуби глаз
Зарница смеха у нее зажглась,
И этот смех сатиру скрыть готов
Иль краску — порожденье острых слов;
Фантазия, лукава и вольна,
В улыбках торжествующих видна.
От этой ли красотки ждать рацей?
И проповедовать пристало ль ей?
Седой ли опыт юности идет?
Для важных мин годится ль этот рот?
Не ей серьезной быть — она из тех,
Кто не клевещет на любовь и смех.
Она во всем мила и хороша,
Покорны ей и разум и душа —
Ее ли свергнуть? И призвать взамен
Чувствительную Музу грустных сцен,
33
На чьем гербе с рождения доныне
«Путь пилигрима» и пучок полыни!
Резец ее из дуба изваял —
Что ж, это подходящий матерьял!
Ах, если мы престол уступим ей,
То, выхватив кинжал сестры своей
И жаждой слез безжалостной полна,
Смертями пьесу завершит она:
Пусть Гарри Вудворд Данстэлла придушит,
Засадит Квика, Шутера оглушит,
Пока Барсанти в горшей из кручин
Зарежет иль себя, иль миссис Грин.
Чтоб не было ужасных этих бед,
Вещай нам, критик, и рифмуй, поэт!
Ужель комедии крепить закон?
Таким союзом лишь ослаблен он.
Потребна помощь доблести едва ли.
Не нужно масок правде и морали,
Вот та, кто им любезна (указывает на статую
Трагедии), чье чело
Туманом горестей обволокло,
И кто, не убоясь порока жал,
Ему бесстрашно в грудь вонзит кинжал.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Улица в Бате.
Томас переходит через улицу. Появляется Ф э г, смотрит ему вслед.
Ф э г. Да никак Томас? Он самый и есть! Эй, Томас, Томас!
Томас. Ах, батюшки мои! Мистер Фэг! Руку, товарищ по
сословию!
Фэг. Извини, что я не снимаю перчатки, Томас. Чертовски
рад тебя видеть, дружище! О краса возничих, как же ты превос¬
ходно выглядишь! Но, черт побери, кто бы мог подумать, что
мы встретимся здесь, в Бате?
Томас. А как же! Хозяин, мисс Джулия, Гарри, мисс Кэт
и кучер — все налицо.
Фэг. Вот как!
Т о м а с. Да-да. Хозяин, видишь ли, почувствовал, что его
старая приятельница, подагра, намерена ему сделать визит, так
ему пришло на ум улизнуть от нее. Ну и гони лошадей. В час
какой-нибудь собрались — и айда! — поехали,
Фэг. Как же, скор во всех делах, на то он сэр Энтони
Абсолют!
Т о м а с. Ну скажи мне, мистер Фэг, а как поживает моло¬
дой хозяин? Черт возьми, вот изумится сэр Энтони, что капитан
здесь!
40
Ф э г. Я больше не служу у капитана Абсолюта.
Т о м а с. Как же так? ..
Ф э г. Я в услужении у прапорщика Беверлея.
Т о м а с. Боюсь, что ты не выиграл, переменив место.
Ф э г. А я и не думал его менять, Томас.
Т ом ас. Как! Ты же сказал, что больше не служишь у ка¬
питана!
Ф э г. Нет! Ну, мой честный Томас, не стану тебя морочить;
в двух словах: капитан Абсолют и прапорщик Беверлей — одно и
то же лицо.
Т ом а с. Ах, черт их возьми! Как же это так?
Ф э г. Да уж так, Томас: сейчас в игре прапорщик — значит,
капитан меня не касается.
Томас. Так-так. Опять какие-нибудь шашни, ручаюсь. Рас¬
скажи, в чем дело, мистер Фэг, ведь я от тебя ничего не
скрываю.
Ф э г. А ты будешь молчать, Томас?
Т о м а с. Как почтовая лошадь!
Фэг. Так вот, причина всему — любовь. Любовь, Томас, как
пишут в книгах, еще со дней Юпитера прибегала к маскарадам и
переодеваниям.
Т ом а с. Так-так! Я сразу догадался, что тут замешана ка¬
кая-нибудь дамочка. Но объясни, сделай милость, почему же
капитан выдает себя за прапорщика? Я еще понимаю, если бы он
выдавал себя за генерала.
Фэг. Ах, Томас, в этом-то и вся тайна. Представь себе,То¬
мас, что мой хозяин влюбился в девицу с очень странными вку¬
сами: бедный прапорщик ей нравится, а узнай только она, что
он сын и наследник сэра Энтони Абсолюта, баронета, с тремя
тысячами фунтов дохода,— пропало дело.
Томас. Поистине странный вкус! А как у нее-то самой на¬
счет капитала, мистер Фэг? Богата она?
Фэг. Богата ли? Да я думаю, в ее руках половина всех го¬
сударственных бумаг. Черт побери, Томас! Она могла бы выпла¬
тить национальный долг так же легко, как я по счету прачке. Со¬
бачонка ее ест на золоте, попугая она кормит мелким жемчугом,
а нитки у нее наматываются на банковые билеты.
Томас. Здорово, ей-богу! Чего доброго и тысячи нипо¬
чем? Ну, а как она с капитаном-то? Узду очень натягивает?
Фэг. Они, что голубки, воркуют.
Т о м а с. Можно узнать, кто такая?
Фэг. Мисс Лидия Лэнгвиш. Но тут примешалась старая
упрямая тетка. Впрочем, она еще в глаза не видела моего хо¬
зяина, потому что мы познакомились с девицей, когда гостили
в Глостершире.
41
Т о м а с. Ну что же, от души желаю им попасть в одну
упряжку! Но расскажи мне, мистер Фэг, что за местечко такое
этот Бат? Я о нем много слыхал. Говорят, тут тьма всяких раз¬
влечений, а?
Фэг. Не мало, не мало, Томас! Есть где пошататься. С утра
мы отправляемся в галлерею, хотя ни хозяин, ни я вод не пьем.
После завтрака — прогулка по эспланаде или партия на биль¬
ярде, по вечерам танцы. Но в общем — нудное место! Надоело
оно мне. .. Я прямо отупел от этой правильной жизни. После
одиннадцати — ни музыки, ни карт. . . Правда, мы с камердине¬
ром мистера Фокленда иногда частным образом устраиваем вече¬
ринки. .. Вот я тебя познакомлю, Томас, он тебе очень понра¬
вится.
Т о м а с. Да я давно знаком с мистером Дюпень: ведь его хо¬
зяин — жених мисс Джулии.
Фэг. Ах, я и позабыл совсем! Ну, Томас, придется тебе не¬
множко отполироваться здесь. Смотри, пожалуйста, парик! Ка¬
кого черта ты парик носишь? В Лондоне ни один уважающий
себя кучер уже не наденет парика.
Т о м а с. Тем хуже, тем хуже! Когда я услыхал, что доктора
и адвокаты перестали носить парики, я сразу понял, что все за
ними потянутся. Нелегкая их возьми! Раз в суде пошла такая
мода, так уж непременно и на козлы перекинется. Но на что это
будет похоже! Нет, Фэг, как хочешь, а я своего парика не от¬
дам — пусть доктора и адвокаты делают, чго им угодно.
Фэг. Ладно, Томас, не будем из-за этого спорить.
Томас. Да и не все профессии в этом согласны: у нас
в деревне, например, хоть Джек Годж, податной сборщик, вы¬
ставляет напоказ свои рыжие патлы, зато коротышка Дик, коно¬
вал, поклялся, что не снимет своего тупейчика, хотя бы весь уни¬
верситет начал щеголять в собственных волосах.
Фэг. Вот как! Молодчина Дик! Но стой! Замечай, замечай,
Томас!
Т ом а с. А-а-а. . . Сам капитан налицо. Так это она и есть
с ним?
Фэг. Не-ет, нет. Это мадам Люси, камеристка его дамы
сердца. Они остановились в этом доме. Но мне надо поспешить —
скорей рассказать ему все новости.
Томас. Э! Да он ей деньги дает! Ну, мистер Фэг.. .
Фэг. Прощай пока, Томас. Нынче вечером мы условились
встретиться у Гэйд-порча. Приходи туда к восьми: соберемся тес¬
ной компанией.
Расходятся.
42
КАРТИНА ВТОРАЯ
Будуар миссис Малапроп. Лидия Лэнгвиш лежит на кушетке с книгой
в руках. Люси только что вошла с улицы.
Люси. Право, сударыня, я весь город обегала, искавши эти
книжки: кажется, ни одной библиотеки в Бате не пропустила.
Лидия. И так и не достала «Награды за постоянство»?
Люси. Нет, сударыня.
Лидия. И «Роковой связи» не могла найти?
Люси. Нет, сударыня.
Лидия. Неужели и «Ошибок сердца» нет?
Люси. С «Ошибками сердца» не повезло. Мистер Булль
сказал, что их только что взяла мисс Сюзанна Сантер.
Лидия. Ах, какая досада! А ты не спрашивала «Чувстви¬
тельного отчаяния»?
Люси. Или «Записок леди Вудфорд»? Везде спрашивала,
сударыня, и они были у мистера Фредерика, но их только что
вернула леди Слаттерн в таком виде. . . перепачканные. . . с загну¬
тыми уголками — в руки взять противно.
Лидия. Ах, какая досада! Я всегда узнаю, когда книга
раньше побывала у леди Слаттерн. Она оставляет на страницах
следы пальцев и, должно быть, нарочно отпускает ногти, чтобы
делать отметки на полях. Но что же ты мне принесла, друг мой?
Люси. А вот, сударыня! (Вынимает из-под плаща и из кар¬
манов книги.) Вот «Гордиев узел», а вот это—«Перигрин
Пикль». Вот еще — «Слезы чувствительности» и «Хэмфри Клин¬
кер». Тут—«Мемуары знатной дамы, написанные ею самой» и
потом еще второй том «Сентиментального путешествия».
Лидия. Ах, какая досада! А это что за книги там, у зер¬
кала ?
Люси. Это «Нравственный долг человека». Я в него кру¬
жева кладу, чтобы разгладить.
Лидия. Ну хорошо. Дай мне зе1 уо1а(П.
Люси. Это которая в синем переплете?
Лидия. О дурочка, дай мне мой флакон с нюхательной
солью!
Люси. Ах, пузырек! Извольте, сударыня.
Лидия. Стой! Кто-то идет. Поди посмотри, кто там!
Люси уходит.
Как будто голос кузины Джулии?
Входит Люси.
Люси. Ах, господи, сударыня, это мисс Мельвиль.
43
Лидия. Возможно ли?
Люси уходит. Входит Джулия.
Джулия, дорогая моя, как я рада!
Целуются.
Вот неожиданное счастье!
Джулия. Да, Лидия, и тем оно приятнее. Но почему меня
сразу к тебе не пустили?
Лидия. Ах, Джулия, у меня столько накопилось рассказать
тебе. . . Но сначала ты скажи, каким чудом ты очутилась в Бате?
И сэр Энтони тоже здесь?
Джулия. Да. Мы только что приехали. Он, наверно, как
только переоденется с дороги, приедет засвидетельствовать поч¬
тение миссис Малапроп.
Лидия. Так, пока нам не помешали, дай мне поделиться
с тобой моим горем. Я знаю, твое доброе сердце ответит мне со¬
чувствием, хотя, может быть, твое благоразумие и осудит меня.
Я тебе писала о моем романе с Беверлеем. Так вот, всему конец,
Джулия! Моя тетка все узнала. Она перехватила записку и с
тех пор держит меня в заточении. .. А сама — можешь себе во¬
образить! — без памяти влюблена в длиннющего ирландского
баронета, которого как-то встретила на рауте у леди Мак-
Шэффл.
Джулия. Ты шутишь, Лидия?
Лидия. Какие уж тут шутки! Она даже переписывается с
ним под вымышленным именем, и, пока не откроется ему, она не
то Делия, не то Селия... уверяю тебя.
Джулия. Тогда она должна быть более снисходительной к
своей племяннице!
Лидия. В том-то и дело, что нет. С тех пор как она обна¬
ружила свою собственную слабость, она стала гораздо нетерпи¬
мее к моей. А потом еще несчастье: этот противный Акр сегодня
приезжает в Бат; так что, клянусь тебе, вдвоем они меня сов¬
сем замучают.
Джулия. Полно, полно, Лидия, не надо приходить в отчая¬
ние, сэр Энтони уж постарается повлиять на миссис Малапроп.
Лидия. Но ты еще не знаешь самого ужасного. К не¬
счастью, я поссорилась с моим бедным Беверлеем как раз перед
тем, как тетка все узнала! Я так и не видела его с тех пор и не
могла с ним помириться.
Джулия. Чем же он провинился?
Лидия. Ничем решительно. Я сама не знаю, как это вышло.
Сколько раз мы ни встречались — ни разу не поссорились,
и я уже начала бояться, что он так никогда и не подаст мне по-
44
бода к ссоре. И вот в прошлый четверг я сама себе написала
письмо, где сообщала, что Беверлей ухаживает за другой. Я подпи¬
салась: «Ваш неизвестный доброжелатель», показала письмо
Беверлею, обвинила его в измене, разыграла страшный гнев и
поклялась, что больше никогда не пущу его к себе на глаза!
Джулия. С этим вы и расстались? И с тех пор ни разу не
виделись?
Лидия. Как раз на другой день тетка все узнала. Я хотела
только помучить его денька три — и вот потеряла навек!
Джулия. Если он благородный и любящий человек, каким
ты мне его описала, он никогда так не расстанется с тобой. Од¬
нако, Лидия, подумай: ты говоришь, что он простой прапорщик,
а у тебя тридцать тысяч фунтов.
Лидия. Но ведь ты знаешь, что я лишаюсь почти всего со¬
стояния, если выйду замуж до своего совершеннолетия без сог¬
ласия тетки; а я именно так и решила сделать, лишь только
узнала об этом условии. Я не могла бы полюбить человека, кото¬
рый хоть на минуту задумался бы, как в таком случае поступить.
Джулия. Ну это уж каприз!
Лидия. Как! Джулия меня упрекает за капризы? Я думала,
что твой возлюбленный Фокленд приучил тебя к капризам!
Джулия. Они мне и в нем не нравятся.
Лидия. Кстати, ты уже послала за ним?
Джулия. Нет еще, вообрази! Он и понятия не имеет, что
мы в Бате. Сэр Энтони так неожиданно собрался сюда, что я не
успела сообщить Фокленду.
Лидия. Ну вот, Джулия, ты сама себе госпожа — хоть и
под крылом сэра Энтони,— и все-таки весь этот год ты была доб¬
ровольной рабой капризов, причуд, ревности твоего неблагодар¬
ного Фокленда. Он все откладывает свадьбу и, следственно, не
имеет прав мужа, а уже всецело распоряжается тобой.
Джулия. Ошибаешься. Мы были помолвлены как раз
перед смертью моего отца. Это и явилось причиной, что мы от¬
кладываем свадьбу, несмотря на горячее желание моего Фок¬
ленда. Он слишком благороден, чтобы легкомысленно относиться
к таким вещам. Что до его характера, ты тоже несправедлива к
нему. Нет, Лидия, он слишком горд, слишком великодушен,
чтобы быть ревнивым. Может быть, он обидчив, требователен,
зато не притворяется. . . Может быть, капризен, зато не груб. Он
чужд показной любви и пренебрегает чисто внешними знаками
внимания, какие в ходу у влюбленных. Зато жар его чувств не
растрачен, он любит пылко и искренне и, будучи всей душой
предан любимой, ждет и от нее, чтобы каждая ее мысль, каж¬
дое ее чувство бились в лад с его. Но, хотя гордость Фокленда
требует полной взаимности, его скромность недооценивает своих
45
собственных прав на эту взаимность; и вот, не чувствуя за собой
права на такую любовь, какая ему нужна, он начинает подозре¬
вать, что недостаточно любим. Признаюсь тебе, что несчастный
характер Фокленда доставил мне немало горьких минут, но я
научилась считать себя его должницей: все эти недостатки лишь
подтверждают пылкость его любви.
Лидия. Я не могу тебя бранить, что ты так горячо берешь
его под защиту, но скажи откровенно, Джулия, если бы он тогда
не спас тебе жизнь, неужели ты все равно влюбилась бы в него
так же беззаветно? Право, мне кажется, тот шторм, который
перевернул вашу лодку, оказался попутным ветром для твоей
любви.
Джулия. Может быть, благодарность усилила мою привя¬
занность к мистеру Фокленду, но я любила его и до того, как он
спас мне жизнь. Хотя, конечно, одного этого подвига было бы
довольно, чтобы. . .
Лидия. Подвиг? Да любая ньюфаундлендская собака сде¬
лала бы то же самое! Вот уж я не подумала бы отдать мое сердце
человеку только потому, что он хорошо плавает.
Джулия. Право, Лидия, ты бог знает что говоришь.
Лидия. Ну, ну, я шучу! Что там такое?
Поспешно входит Люси.
Люси. Ах, сударыня, там приехала ваша тетушка вместе с
сэром Энтони Абсолютом!
Лидия. Они сюда вряд ли придут. Люси, покарауль там.
Люси уходит.
Джулия. Однако мне пора идти. Сэр Энтони не знает, что
я пошла к тебе. Если он меня здесь встретит, то непременно по¬
тащит осматривать город. Уж лучше я другой раз засвидетель¬
ствую свое почтение миссис Малапроп, когда у меня больше до¬
станет терпения слушать ее разговоры. Ведь она как пойдет сы¬
пать всякими мудреными словечками, которые безбожно путает,
хоть и уверенно произносит. . .
Входит Люси.
Люси. Ох, господи, сударыня, они вместе идут наверх!
Лидия. Ну, не стану тебя удерживать, кузиночка. До сви¬
дания, дорогая! Я уверена, что ты торопишься послать за Фок-
лендом. Пройди через мою спальню, там есть другая лестница.
Джулия. До свидания!
Целуются. Джулия уходит.
Лидия. Скорее, Люси, милочка, спрячь книги. Живо, живо!
Брось «Перигрина Пикля» под туалет. Швырни «Родрика Рэн-
46
дома» в ш&аф. «Невинный адюльтер» положи под «Нравствен¬
ный долг человека». . . «Лорда Эймуорта» закинь подальше под
диван. «Овидия» положи под подушку. . . «Чувствительного чело¬
века» спрячь к себе в карман. Так. . . так. . . Теперь оставь на
виду «Поучения миссис Шапон», а «Проповеди Фордайса» по¬
ложи открытыми на стол. . .
Люси. Ах, сударыня, парикмахер выдрал из них все листы
вплоть до «Предосудительного поведения». . .
Лидия. Ничего, открой их на «Трезвости». Брось мне сюда
«Письма лорда Честерфильда». Ну, теперь они могут пожаловать!
Входят миссис Малапроп и сэр Энтони Абсолют.
Миссис Малапроп. Вот, сэр Энтони, полюбуйтесь! Вот
вам эта умница-разумница, которая хочет опозорить свое семей¬
ство и кидается на шею какому-то малому, который гроша лома¬
ного не стоит.
Лидия. Тетушка, я думала, вы.. .
Миссис Малапроп. Думала? Вы думали, сударыня? Не
знаю, как это вы себе позволяете думать! Совершенно неподходя¬
щее занятие для молодой девицы! Мы одного от вас требуем.
Обещайте нам монументально забыть этого малого, под¬
вергнуть его полной проскрипции и даже не вспоминать
о нем.
Лидия. Ах, тетушка, наши воспоминания не зависят от
нашей воли! Забыть не так легко.
Миссис Малапроп. А я вам говорю, что это очень
легко, сударыня! Забыть? Ничего нет легче, если за это хорошо
взяться. Забыла же я твоего бедного покойного дядюшку, как
будто он и не существовал никогда. Потому что я считала это
своим долгом. . . Й верь мне, Лидия, все эти страстные воспоми¬
нания весьма неприличны для молодой девицы.
Сэр Энтони. Да неужели она решится вспоминать то,
что ей запрещено? Вот они, плоды чтения!
Лидия. Какое преступление я совершила, тетушка, что со
мной так обращаются?
Миссис Малапроп. Не пробуй притворяться невин¬
ностью, у меня имеются слишком конкурентные доказа¬
тельства. Ну, говори: обещаешь ты слушаться? Пойдешь замуж
за кого тебе прикажут твои близкие?
Лидия. Тетушка, скажу вам откровенно, даже если бы я
еще никому не отдала предпочтения, ваш выбор возбудил бы во
мне одно отвращение.
М иссис Малапроп. Это еще что такое, сударыня? Ка¬
кие такие предпочтения и отвращения? Это совершенно непри¬
лично для молодой девицы. Ты должна знать, что и то и другое со
47
временем неизбежно проходит, и потому в браке куда безопаснее
начинать с легкого отвращения. Я, например, до свадьбы ненави¬
дела твоего дорогого дядюшку, как чернокожего арапа, и, однако,
какой примерной женой я ему была! А когда богу угодно было
избавить меня от него, так никто и не знает, сколько я слез про¬
лила! Ну, а если мы тебе предоставим еще один выбор, отка¬
жешься ты от этого Беверлея?
Лидия. Если бы даже слова мои согрешили против правды,
то поступки доказали бы ложь моих слов.
Миссис Малапроп. Ступай к себе в комнату! Оставайся
со своими собственными капризами — лучшего ты и не стоишь.
Лидия. Охотно, тетушка, я в этом случае не много поте¬
ряю. (Уходит.)
Миссис Малапроп. Вот негодная девчонка!
Сэр Энтони. Ничего в этом удивительного нет, сударыня!
Это естественное последствие воспитания. Как можно учить де¬
вушку читать? Да будь у меня тысяча дочерей, богом клянусь,
я бы их скорей чернокнижию обучал, чем грамоте.
Миссис Малапроп. Полно, полно, сэр Энтони, какой
вы злой -— вы абсолютный филант роп!
Сэр Энтони. По дороге сюда, миссис Малапроп, я видел,
как горничная вашей племянницы выходила из библиотеки.
У нее в каждой руке было по нескольку книжек в обложках из
мраморной бумаги. Тут я сразу понял, чего можно ждать от ее
хозяйки!
Миссис Малапроп. Да! Библиотеки — это настоящие
миазмы.
Сэр Энтони. Сударыня, библиотека для чтения в го¬
роде — это вечнозеленое древо дьявольского познания, оно цве¬
тет круглый год. .. и, уверяю вас, сударыня, кто постоянно за¬
бавляется его листами, тот и до плода дойдет.
Миссис Малапроп. Стыдитесь, стыдитесь, сэр Энтони!
Как вы лаконически выражаетесь!
Сэр Энтони. Но будем говорить спокойно, сударыня:
что же, по-вашему, женщине нужно знать?
Миссис Малапроп. А вот, сэр Энтони, будь у меня
дочь, я вовсе не хотела бы, чтобы она была феноменом по
ученой части: ученость не к лицу молодой девице. Я бы не по¬
зволила ей возиться с греческим, еврейским, алгеброй, со всякими
симониями, фуксиями и рефлексиями, вообще вся¬
кими теоремами... И уж, конечно, я не дала бы ей в руки
никаких этих математических, гастрономических, дья¬
вольских приборов. Но, сэр Энтони, я бы ее лет с девяти отдала
в пансион, чтобы ее там обучали наивности, а также прокла¬
мации и другим экзотическим искусствам. Затем — она
48
должна умети Немного считать. Ну, конечно, как подрастет, по¬
учила бы ее геометрии, чтобы она знала кое-что о нашем
контингенте и вообще о земном шаре. Но главное, сэр Эн¬
тони, главное — она должна была бы вполне овладеть геогра¬
фией, чтобы правильно писать и не искажать так бессовестно
произношение слов, как большинство девиц! Самое важное, что¬
бы сна понимала значение каждого слова. Вот, сэр Энтони, что,
по-моему, нужно знать женщине, и я полагаю, что ни одного
лишнего контрапункта вы здесь не найдете.
Сэр Энтони. Хорошо, хорошо, сударыня. Не стану с вами
спорить, хотя с таким противником приятно иметь дело, так как,
в сущности, все, что вы говорите, льет воду на мою мельницу. Но
перейдем к более важному вопросу. Итак, у вас нет возражений
на то, что я предложил вам?
Миссис Малапроп. Ни малейших, уверяю вас. Ми¬
стеру Акру я пока еще ничего не обещала, и раз Лидия так на¬
строена против него, может быть, вашему сыну больше повезет.
Сэр Энтони. В таком случае, сударыня, я сейчас же на¬
пишу мальчугану, чтобы он приехал. Он о моем плане еще и по¬
нятия не имеет, хотя я-то давно держу это в голове. Сейчас он со
своим полком.
Миссис Малапроп. Мы никогда не видали вашего
сына, сэр Энтони, но надеюсь, что с его стороны не будет воз¬
ражений?
Сэр Энтони. Возражений? Да посмей он только мне воз¬
разить! Нет-нет, сударыня. Джеку хорошо известно, что малей¬
шее возражение приводит меня в бешенство. Я всегда держался
простого правила. Если Джек в детстве пробовал возражать
мне — я его бац, по уху! А если он на это пробовал обижаться —
я его вон из комнаты! . .
Миссис Малапроп. Прекрасное правило, по совести
скажу. Молодежи нужна строгость, это производит наилучший
эфф е к т. Решено, сэр Энтони: я пошлю отказ мистеру Акру и
подготовлю Лидию к декорации вашего сына. Надеюсь,
когда вы будете говорить с ним, вы всячески поддержите ре¬
зюме моей племянницы.
Сэр Энтони. Не беспокойтесь, сударыня, я поведу дело
осторожно. Ну, мне пора. Прошу вас, миссис Малапроп, не цере¬
моньтесь с молодой особой, послушайтесь моего совета: держите
ее в руках. Если она заупрямится, посадите ее под замок, да
пускай прислуга денька три-четыре забудет подать ей обед. Вы
и представить себе не можете, как быстро она угомонится!
(Уходит.)
Миссис Малапроп. С каким удовольствием я освободи¬
лась бы от этой' п р о т е к ц и и. Она каким-то образом проведала
4 Р. Б. Шеридан
49
о моей симпатии к сэру Люциусу. Неужели Люси меня выдала?
Нет! Девушка такая простушка, я бы мигом все у нее выведала.
(Зовет.) Люси, Люси! Если бы она была из этих нынешних,
продувных, разве я бы ей доверилась!
Входит Люси.
Люси. Вы звали, сударыня?
Миссис Малапроп. Да, милая. Видела ты сегодня
сэра Люциуса?
Люси. Нет, сударыня, даже мельком не видала.
Миссис Малапроп. Люси! Ты уверена, что ты ни¬
когда, никому не. . .
Люси. О господи, да я бы скорее язык откусила! . .
Миссис Малапроп. Смотри, не давай никому восполь¬
зоваться твоей простотой.
Люси. Слушаю, сударыня!
Миссис Малапроп. Зайди ко мне потом, я тебе дам
еще записку к сэру Люциусу. Но помни, Люси! Если ты когда-
нибудь, кому-нибудь — исключая меня, конечно,— выдашь чу¬
жой секрет, ты навсегда потеряешь мое расположение. Простота
простотой, но это не должно тебе мешать быть локальной по
отношению ко мне. (Уходит.)
Люси. Ха-ха-ха! Ну, милая моя простота, надо тебе дать
маленький отдых. (Меняет тон.) Пускай другие девушки, мои то¬
варки, стараются казаться ловкими и умелыми на все руки! Нет,
куда выгоднее маска глупости, а под ней пара глаз, зорко следя¬
щих за собственной пользой. Дай-ка сосчитаю, что мне за по¬
следнее время принесла моя простота! (Вынимает бумагу и чи¬
тает.) «За поощрение мисс Лидии Лэнгвиш в ее намерении бе¬
жать с прапорщиком: в разное время — наличными двенадцать
фунтов двенадцать шиллингов, платьев — пять, шляпок, рюшек,
чепцов и прочее — без счета. От вышеупомянутого прапорщика
за последний месяц — шесть гиней с половиной...» Почти что
четверть годового жалованья! Далее: «От миссис Малапроп за
то, что выдала их роман, когда убедилась, что она все равно их
накроет,— две гинеи и черное платье па-де-суа». Далее: «От
мистера Акра за доставку писем, которые я и не думала достав¬
лять,— две гинеи и пару пряжек»... Далее: «От сэра О’Триг-
гера — три кроны, два золотых брелока и серебряную таба¬
керку». Хорошо заработала, простота! Вот только пришлось мне
моего ирландца уверить, что пишет ему не тетушка, а племян¬
ница. Хоть он и не богат, но я убедилась, что в нем слишком
много гордости и достоинства, чтобы пожертвовать своими чув¬
ствами ради денег. (Уходит.)
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Помещение капитана Абсолюта в гостинице. Капитан Абсолют
и Ф э г.
Ф э г. Пека я там был, сэр, возвратился ваш батюшка; я ему
сказал, что вы меня послали справиться о его здоровье и узнать,
когда ему будет угодно принять вас.
Капитан. А что он сказал, услышав, что я в Бате?
Ф э г. Признаться, сэр, я еще не видал почтенного джентль¬
мена в таком изумлении. Он отступил назад шага на три, на
четыре, разразился какими-то непонятными проклятиями и изво¬
лил спросить, какой черт вас сюда принес?
Капитан. Вот как, сударь? Ну и что же ты изволил от¬
ветить?
Ф э г. Начал врать напропалую! Забыл уже, что я в точности
болтал, но можете быть спокойны, сэр, правды он от меня не
добился. Однако, с вашего разрешения, чтобы в дальнейшем из¬
бежать неразберихи, я был бы вам премного благодарен, сэр,
если б вы точно определили, зачем именно мы здесь, чтобы мне
лгать как можно правдоподобнее. Вся прислуга сэра Энтони
очень интересуется этим, господин капитан, чрезвычайно инте¬
ресуется.
Капитан. Надеюсь, ты им ничего не говорил ?
Ф э г. О, ни слова, господин капитан, ни полсловечка! Хотя
как раз мистер Томас — наискромнейший из кучеров, господин
капитан. . .
Капитан. Черт тебя возьми, мошенник, неужели ты ему
выболтал?
Ф э г. О нет-нет, господин капитан, ни-ни! Клянусь моей
любовью к правде! Он-то как раз выказал большое любопыт¬
4*
51
ство. . . Но я был начеку, господин капитан! Мой хозяин, говорю
я ему, честный Томас,— к тем, кто ниже нас по положению, вы
знаете, принято так обращаться—«честный»,—приехал в Бат,
чтобы вербовать. Да, сэр, я так и сказал — вербовать,
а кого или что вы намерены завербовать, солдат ли, деньги ли,
или что другое, до этого ни ему и никому вообще никакого
дела нет.
Капитан. Вербовать? Пожалуй, это подойдет. Пусть
так и будет.
Ф э г. О господин капитан, это замечательно подойдет! Для
пущей убедительности я сказал Томасу, что вам уже удалось за¬
вербовать пятерых уволенных носильщиков, семерых несовершен¬
нолетних официантов и тринадцать бильярдных маркеров.
Капитан. Дуралей! Перестарался! Наговорил больше, чем
нужно.
Ф э г. Виноват, господин капитан, виноват. Но, с вашего раз¬
решения, ложь не стоит на ногах, если ее хорошенько не подпе¬
реть. Когда мне случается занять у моего воображения удачную
ложь, я всегда при этом фабрикую не только вексель, но и по¬
ручительство.
Капитан. Ладно! Смотри только не перестарайся, этим ты
скорее подорвешь свой кредит. Что мистер Фокленд, вернулся?
Ф э г. Он наверху, сэр, переодевается.
Капитан. Ты не знаешь, ему уже известно о приезде сэра
Энтони й мисс Мельвиль?
Ф э г. Думаю, что нет, сэр: он еще никого не видел с тех пор,
как вернулся из Бристоля, кроме своего камердинера, который
уезжал вместе с ним. Вот, кажется, он спускается.
Капитан. Поди скажи ему, что я здесь.
Ф э г. Слушаю. (Идет к выходу.) Прошу прощенья, сэр, но
в случае, если батюшка ваш пожалует, сделайте милость, не по¬
забудьте, что мы здесь для того, чтобы вербовать.
Капитан. Ладно, ладно.
Ф э г. И, во внимание к моей репутации, если бы ваша честь
были так добры упомянуть о носильщиках и официантах, я бы
почел это за великое одолжение: я никогда не побоюсь солгать,
чтобы услужить моему хозяину, но быть уличенным во лжи —
слишком уж неприятно для нашей совести. (Уходит.)
Капитан. Ну, теперь возьмемся за моего капризного прия¬
теля. Если он еще не знает, что его невеста здесь, я его немножко
помучаю, прежде чем сказать ему об этом.
Входит Фокленд.
Фокленд! Приветствую тебя снова в Бате. Как ты точно воз¬
вратился!
52
Ф Окленд. Да, когда я окончил свои дела, меня ничто не
удерживало в Бристоле. Что нового с тех пор, как мы расста¬
лись? Как у тебя обстоят делачс Лидией?
Капитан. Все на том же месте. Я не видался с ней со дня
нашей размолвки, но жду с минуты на минуту, что она позо¬
вет меня.
Ф о к л е н д. Почему ты не уговоришь ее бежать с тобой не
откладывая?
Капитан. Да, и потерять две трети ее состояния? Ты за¬
бываешь об этом, друг мой. Нет-нет, я давно уж мог бы добиться
этого от нее.
Фок ленд. По-моему, ты слишком затянул игру. Если ты
уверен в ее чувстве, представься ее тетушке под собственным име¬
нем, сделай предложение и напиши отцу, прося его согласия.
Капитан. Легче, легче! Хоть я и уверен, что моя малень¬
кая Лидия с восторгом сбежит с прапорщиком Беверлеем, я да¬
леко не убежден, что она согласится стать моей женой при таких
препятствиях, как согласие родных, обычная, скучнейшая свадеб¬
ная церемония и то, что я богат. Нет-нет, к этой неприятности
я должен ее подготовить постепенно; раньше чем открыть ей же¬
стокую правду, я постараюсь стать для нее совершенно необхо¬
димым. Ну ладно, Фокленд. Ты обедаешь сегодня с нами в
гостинице?
Фокленд. Нет, уволь. Я совсем не в настроении для весе¬
лого общества.
Капитан. Клянусь честью, я перестану водить с тобой
компанию! Что за неисправимый, вздорный влюбленный! Да
люби же ты, как настоящий мужчина!
Фокленд. Да, я Согласен, что не гожусь для компании.
Капитан. Разве я не влюбленный? Да еще какой! Самый
романтический! И, однако, не таскаю же я с собой целую кучу
всяких сомнений, опасений, надежд, желаний и вообще разных
пустяков, которыми начинены мозги кисейной барышни!
Фокл енд. Ах, Джек! Твоя душа и сердце не принадлежат,
как мои, безраздельно одному предмету. Ты поставил большую
ставку, но есди ты и проиграешь ее, то можешь поставить еще и
еще, я же бросил на эту карту все мое счастье, и, проиграв, по¬
теряю все на свете.
Капитан. Но ради бога! Какие же у тебя еще основания
для тревоги?
Ф Окленд. Какие основания для тревоги, ты спрашиваешь?
О боже! Да их тысячи! Я постоянно дрожу за ее настроение,
здоровье, жизнь. . . Может быть, разлука со мной удручает ее?
Может быть, ожидание моего возвращения, боязнь за меня
тяжело отзываются на ее нежной натуре? Что касается ее здо¬
53
ровья, разве каждый час не приносит с собой новых опасений?
Пойдет ли дождь — я боюсь, что ее где-нибудь промочит, и она
простудится, а при ее хрупкости... Подует ли ветер—я живо
представляю себе, как вдруг ее где-нибудь застигнет ураган. . .
Полуденная жара, вечерняя роса — все это таит опасность для
ее жизни, а мне моя жизнь дорога только, пока жива она.
О Джек! Когда чувствительным и нежным сердцам приходится
страдать в разлуке, то малейшее изменение погоды, каждое об¬
лачко, еле заметное дуновение ветерка — все кажется влюблен¬
ному опасным.
Капитан. Да, но можно не обращать внимания на то, что
нам кажется. Так, значит, Фокленд, если бы ты был уверен, что
Джулия здорова и весела, ты был бы совершенно доволен?
Фокленд. Я был бы счастлив превыше меры, я только об
этом и мечтаю.
Капитан. Ну, так я мигом вылечу все твои страхи: мисс
Мельвиль в добром здоровье и сейчас находится здесь, в Бате!
Фокленд. Джек, не шути со мной.
Капитан. Она приехала сюда вместе с моим отцом час
тому назад.
Фокленд. Неужели ты говоришь серьезно?
Капитан. Я полагаю, ты достаточно знаешь характер моего
почтенного родителя? У него что ни день, то новая причуда!
Я говорю совершенно серьезно, заверяю тебя честью! ■
Фокленд. Друг мой дорогой! Эй, Дюпень, шляпу! Ми¬
лый мой Джек! Ну, теперь ничто в мире не может мне доставить
ни минуты тревоги.
Входит Фэг.
Ф э г. Господин капитан, мистер Акр желает вас видеть.
Капитан. Подожди-ка, Фокленд! Акр — наш ближайший
сосед: его именье в какой-нибудь миле от сэра Энтони; он может
тебе рассказать, как поживала без тебя твоя невеста. Проси
сюда, Фэг!
Фэг уходит.
Фокленд. Значит, он так хорошо знаком с ними?
Капитан. Да, он у них свой человек. Советую тебе
остаться. Он вообще презабавный тип.
Фокленд. Хорошо, мне интересно будет расспросить его
кой о чем.
Капитан. Он к тому же мой соперник, то есть соперник
моего второго я, прапорщика Беверлея. Он уверен, что капитан
Абсолют даже никогда не видал его дамы сердца. Я прямо со
смеху умираю, когда он жа;луется мне на некоего Беверлея, его
тайного соперника, прячущегося где-то по углам.. ,
54
Ф о к л е н д. Тс-с. . . тише, вот и он.
Входит Акр.
Акр. А-а-а. . . Дружище, благородный капитан! Честный мой
Джек! Как поживаешь? Да, я только что прикатил, как ви¬
дишь. . . Сэр, ваш покорный слуга. . . Ну ,и жаркое дело на доро¬
гах, Джек! Клянусь кнутами и колесами! Я мчался, как комета. ..
а за мной тянулся хвост пыли длиной в целую улицу.
Капитан. А-а-а.. . Боб, ты действительно беззаконная ко¬
мета. Но мы знаем, что тебя влечет сюда. Позволь тебя позна¬
комить с мистером Фоклендом. (Представляет.) Мистер Фок-
ленд, мистер Акр.
Акр. Душевно рад, сэр! Прошу оказать мне честь своей
приязнью. Э, Джек! Да это не тот ли мистер Фокленд, ко¬
торый. . .
Капитан. Да, Боб, это и есть тот самый мистера Фокленд,
который принадлежит мисс Мельвиль.
Акр. Вот как! Они с вашим батюшкой выехали немного
раньше. Вы, вероятно, уже видели их? Ах, мистер Фокленд, вы
счастливейший из смертных.
Фокленд. Нет, я еще не видал мисс Мельвиль, сэр! На¬
деюсь, что в Девоншире она чувствовала себя здоровой и ве¬
селой?
Акр. Никогда в жизни не видел ее в лучшем состоянии, сэр,
никогда в жизни! Клянусь розами и румянцем! Она была здо¬
рова, как немецкие воды.
Фокленд. Вот как? А я слышал, что она немного при¬
хворнула! »
Акр. Неправда, неправда, сэр! Это, верно, кто-нибудь вы¬
думал, чтобы вас расстроить. Совсем наоборот, уверяю вас!
Фокленд. Видишь, Джек, она не то, что я. Я так извелся,
что чуть не слег в постель.
Капитан. Теперь ты, кажется, недоволен, что твоя неве¬
ста не была больна?
Фокленд. Нет-нет, ты меня не понимаешь. Но ведь легкое
нездоровье — вещь вполне естественная, когда мы в разлуке
тем, кого любим. Согласись сам, есть что-то черствое в несокру¬
шимом, крепком, бесчувственном здоровье.
Капитан. О, конечно, можно ли быть такой черствой — во
время твоего отсутствия оставаться здоровой!
А к р. У тебя отличные комнаты, Джек!
Фокленд. Скажите, сэр, если мисс Мельвиль чувствовала
себяж так хорошо, то, вероятно, и настроение было у нее прекрас¬
ное? Всегда радостна и весела, я полагаю?
55
Акр. Весела! Клянусь сверчками и стрекозами! Она была
душою и украшением всякого общества; так оживлена, так инте¬
ресна. . . А какая находчивость! Сколько остроумия!
Фок ленд. Вот видишь, Джек, вот видишь! О, клянусь ду¬
шой, в женщинах есть врожденное легкомыслие, которого ничто
не исправит. Как! Счастлива в разлуке со мной?
Капитан. Да брось ты! Что за глупости! Ты только что
дрожал за настроение твоей невесты.
Фокленд. Ну скажи, Джек, был ли я украшением и душою
общества?
Капитан. Откровенно говоря, никоим образом.
Фокленд. Можно было обо мне сказать, что я оживлен и
интересен?
Капитан. Даю слово, что в этом тебя упрекнуть нельзя.
Фокленд. Что я блистал находчивостью и остроумием?
Капитан. Нет, надо отдать тебе полную справедливость,
ты был исключительно глуп все время.
Акр. Твой приятель как будто расстроился чем-то?
Капитан. Нет, это он так выражает свою живейшую ра¬
дость, узнав, что Джулия была здорова и весела. Не правда ли,
Фокленд?
Фокленд. О, я в восторге! Да-да, у нее счастливый ха¬
рактер.
Акр. Правильно! А как она одарена! Какой прелестный го¬
лос! Как чудно играет на арфе! Вот уж мастерица-то в этих
разных бемолях, диезах.. . Во всяких, как их там. . . оранде, жур-
чанде, трепетанде! Клянусь четвертями и восьмушками! Как раз
месяц тому назад она щебетала на концерте у мадам Пиано!
Фокленд. Вот видишь, вот видишь! Что ты на это ска¬
жешь? Щебетала, пела, веселилась — и ни одной мысли обо мне!
Капитан. Да полно, чудак! Ведь музыка — это пища для
любви.
Фокленд. Может быть. . . может быть.. . Но прошу вас,
мистер...— Черт! Как его зовут?.. Вы не помните, какие ро¬
мансы пела мисс Мельвиль?
Акр. Не припомню.
Капитан. Ручаюсь, что какие-нибудь меланхолические, как
ручеек, журчащие арии. Она не пела «Вдали от милого пред¬
мета»?
Акр. Нет, этого не пела.
Капитан. Или «Вей, нежный ветерок»? (Напевает.)
Акр. Ничего подобного. Ах, одну песню вспомнил! (Поет.)
«Свободна я, как птица, и сердцем и душой.. .»
Фокленд. О я безумец, безумец! Строить счастье всей
жизни с таким легкомысленным созданием! О демоны ада! Сде-
56
даться на потеху общества какой-то уличной певицей! Тешить
свое ветреное сердце куплетами и шутливыми песенками! Что вы
на это скажете, сэр?
Капитан. Могу сказать, что я был бы очень рад услышать,
что моя невеста весела, сэр.
Ф о к л е н д. Нет-нет-нет, я вовсе не огорчен тем, что она сча¬
стлива. . . Нет-нет, я радуюсь этому. . . Я совсем не желаю, чтобы
она была печальна или больна.. . Но все же. . . 'нежное сердце
проявилось бы в выборе песни. Она могла бы быть умеренно
здоровой и грустно-веселой. Но ведь она и танцевала, наверно?
Акр (капитану). Что этот господин говорит о танцах?
Капитан. Он говорит, что дама, о которой идет речь, тан¬
цует так же хорошо, как и поет.
Акр. И как еще танцует! На последнем балу, во время ска¬
чек. . .
Ф о к л е н д. Ад и все дьяволы! Вот видишь, вот видишь!
Я говорил тебе! Она прекрасно себя чувствует в моем отсут¬
ствии. Танцует! Но, значит, все ее настроения прямо противо¬
положны моим. Я был задумчив, молчалив, тревожен, избегал
общества, днем меня мучили заботы, ночью терзала бессонница.
А она была воплощением здоровья, веселья... смеялась, пела,
танцевала. . . О, проклятое, проклятое легкомыслие!
Капитан. Ради бога, Фокленд, не будь смешон. Ну, допу¬
стим, она танцевала. Что из этого? Надо же в обществе подчи¬
няться установленным правилам.
Фокленд. Хорошо, хорошо, я сдержу себя. Может быть,
она танцевала только из приличия; вам, вероятно, понравилось,
как она танцует менуэт?
А к р. И менуэт, кокечно, но я-то вспоминал о том, как она
танцует контрданс. Какая ловкость, какая живость!
Фокленд. Прости ей бог! Ты и это будешь защищать,
Абсолют? Ну что же ты молчишь? Контрдансы, джиги, шот¬
ландские пляски? Неужели ты станешь меня упрекать? . .
Менуэт я еще простил бы. Но контрданс? О демоны! Если бы
еще это было фигурой в котильоне, я не стал бы возражать. Но
отплясывать целый вечер, как обезьяна на веревочке! Проходить
сквозь строй влюбленных молокососов, чтобы они ее хватали ру¬
ками. . . Выделывать всякие па, как лошадь в цирке! . . О Джек!
Нет, истинно скромная, целомудренная женщина может только
с одним человеком в мире танцевать контрданс, и то, если ос¬
тальные пары — ее тетушки и дядюшки.
Капитан. Уж лучше бабушки и дедушки.
Фокленд. Да ведь если среди танцующих есть хоть один
испорченный человек, зараза распространяется немедленно.
Пульс начинает биться в такт сладострастным движениям джиги,
57
трепетное, распаленное дыхание наполняет самый воздух, атмос¬
фера пронизана любовью, как электричеством, и каждая любов¬
ная искра передается в цепи от одного к другому. . . Прости,
я уйду! Мне не по себе, и этот проклятый олух подметил это.
(Хочет уйти.)
Капитан. Подожди, Фокленд, ты забыл поблагодарить
мистера Акра за его добрые сообщения.
Фокленд. К черту добрые сообщения! (Уходит.)
Капитан. Ха-ха-ха, бедный Фокленд! А ведь только что
«ничто в мире не могло ему доставить ни минуты тревоги».
Акр. Кажется, этому джентльмену не очень понравилось, что
я хвалил его невесту?
Капитан. Чуточку приревновал, Боб!
Акр. Да не может быть! Ко мне приревновал? Ха-ха-ха! Ну
и шутник же ты!
. Капитан. Что же в этом удивительного, Боб? Позволь мне
тебе сказать, что твоя живость и любезные манеры, наверно, не
мало бед натворят и среди здешних девиц!
Акр. Ха-ха-ха... Ты шутишь! . . Ха-ха-ха. . . Бед натворят?
Но ты же знаешь, я себе не принадлежу. Моя драгоценная Ли¬
дия полностью мною завладела. В деревне она видеть меня не
могла, потому что я очень уж плохо одевался, но, клянусь пу¬
говицами и прошивками, теперь я это изменю. Здесь мне старая
леди не помешает. Я покажу, кто теперь хозяин: сразу в от¬
ставку охотничью куртку! Изничтожу кожаные штаны! . . За по¬
следнее время я занялся своими волосами.
Капитан. Вот как!
Акр. Да. И хотя на висках у меня кудри не совсем еще в
порядке, зато сзади все прекрасно.
Капитан. О, да ты отполируешься быстро, не сомне¬
ваюсь в этом.
А к р. Я выполню все, что задумал, и тогда, если только я
разыщу этого поручика Беверлея, клянусь курками и собачками,
я покажу ему, кто я таков.
Капитан. Ты говоришь, как истинный мужчина! Но, Боб,
я замечаю, у тебя какие-то новые выражения?
Акр. Ха-ха-ха-ха! Ты заметил? Очень изысканно, не правда
ли? Но это не я придумал. Есть у нас один командир ополче¬
ния, ученейший человек, так вот он говорит, что в обыкновен¬
ной божбе нет никакого шика, и разве только почтенный возраст
придает ей известную респектабельность. Древние, говорит он,
всегда разнообразили свои клятвы, смотря по обстоятельствам:
клялись то Юпитером, то Венерой, то Марсом, то Вакхом, то
Палладой. И майор говорит, что если мы хотим божиться при¬
лично, то клятвы должны согласоваться с нашими настроениями,
58
быть, так сказать, эхом наших чувств; эго мы называем божбой
со значением, или сентиментальной божбой. Ха-ха-ха! Не правда
ли, изящно?
Капитан. Очень изящно, а главное — ново, и я уверен,
что это быстро пойдет в ход и заменит прежнюю божбу.
Акр. Да-да, самые лучшие выражения в конце концов уста¬
ревают. Все эти «черт побери» отжили свой век!
Входит Фэг.
Ф э г. Господин капитан, к вам пришли. Прикажете проводить
в гостиную?
Капитан. Можешь.
Акр. Ну, мне пора.
Капитан. Да подожди. Кто там такой?
Фэг. Ваш батюшка, господин капитан.
Капитан. Болван! Что ж ты сразу не попросил его сюда?
Фэг уходит.
А к р. Я помешаю тебе, у тебя будут разговоры с сэром Эн¬
тони. А я жду известий от миссис Малапроп и к тому же назна¬
чил свидание моему милейшему другу сэру Люциусу О’Триггеру.
До свидания, Джек! Давай встретимся вечером, и ты выпьешь
со мной не один бокал за здоровье моей маленькой Лидии!
Капитан. От всего сердца.
Акр уходит.
Ну-с, приготовимся к отеческим поучениям. Надеюсь, он не
знает, что привело меня сюда! . . Жаль, жаль, что подагра не
успела задержать его в Девоншире.
Входит сэр Энтони.
Сэр, как я рад видеть вас здесь, как вы прекрасно выглядите:
ваш внезапный приезд в Бат заставил меня испугаться за ваше
здоровье.
Сэр Энтони. Воображаю, как ты испугался, Джек! Ты
что же это, вербовкой здесь занимаешься?
Капитан. Да, батюшка, по долгу службы.
Сэр Энтони. Во всяком случае, я очень рад тебя видеть,
Джек, хоть и никак не ожидал этого. А я как раз собирался тебе
писать по одному поводу. Поразмыслил я, Джек, что я старею,
хвораю и, верно, не долго буду тебя стеснять своим присут¬
ствием.
Капитан. Простите, батюшка, я давно не видел вас таким
бодрым и цветущим. Молю бога, чтобы вы долго еще продол¬
жали в том же духе.
59
С э р Э н т о н и. От всего сердца надеюсь, что твои молитвы
будут услышаны. Так вот, Джек, тем более: раз я так боло
крепок, вот я и поразмыслил, что, может, еще дОЛГо буду стес-
нять тебя своим присутствием. Я же понимаю, что твоего жало
ванья и той небольшой суммы, которую я тебе даю не может
быть достаточно для такого молодца, как ты. ' можст
Капитан. Вы очень добры, батюшка!
Сэр Энтони. А мое горячее желание — еШе при жизни
видеть, что мои сын занял подобающее ему положение в обще
стве^ Поэтому я решил, что надо тебе стать самостоятельным
Капитан. Батюшка, ваша доброта прямо подавляет меня
Благодарность моя за ваше великодушие превышает даже мою
сыновнюю любовь. м мою
Сэр Энтони. Очень рад, что ты так ценишь мою заботу!
Через несколько недель ты станешь владельцем огромного ^
МеСТЬЯ.
Капитан. Пусть вся моя дальнейшая жизнь докажет вам
мою благодарность. Я даже выразить не могу “
няющих мою душу. Такая щедрость! Но ведь вы не потрТбуТте'
батюшка, чтобы я оставил военную службу? ‘рсоуете,
Сэр Э н т о ни. Это уж как твоей жене будет угодно
Капитан. Моей жене? У д о.
Сэр Энтони. Да-да, это уж вы вместе с ней решите
вместе с ней. н ШИ1С- • •
Капитан. Моей ж е н е, сказали вы, батюшка >
гОВОСр„ЭлР? ЭнтоНИ- НУ да’ жене> разве я тебе об этом еще не
Капитан. Ни слова, батюшка.
Сэр Энтони. Какая рассеянность! Одна™ „
и не следует забывать. Да, Джек, эта независимость,' ТГтор™
я тебе говорил, это поместье - предполагают жену в виде пои
ложения. Но, я полагаю, это дела не меняет? А фИ”
Капитан. Батюшка, батюшка, вы меня изумляете»
Сэр Энтони. Что с этим идиотом случилось? Давно ли
ты уверял меня в своей благодарности и почтительности?
Капитан. Я и был вам благодарен, батюшка: вы обещали
мне независимость и состояние. Однако вы ни слова не сказали
о жене.
Сэр„,Э"тони- Но что же эт° меняет? Черт побери су-
дарь мои! Раз ты получаешь имение, изволь брать его гп
живым инвентарем. всем
К а п и т а н. Но, если на карте стоит, мое счастье, я вынужден
отказаться от покупки. Кто же эта особа? ^ Аен
Сэр Энтони. А тебе что за дело, сударь мой? Изволь
60
просто обещать мне, что полюбишь её и женишься на ней
немедленно.
Капитан. Однако, батюшка, это довольно странно. Как
же я могу обещать полюбить кого-то, кого я никогда не видел?
Сэр Энтони. Тем более странно, сударь мой, возражать
против кого-то, кого ты никогда не видел.
Капитан. В таком случае, я должен вам прямо сказать,
что я люблю другую: сердце мое отдано чистому ангелу.
Сэр Энтони. А ты извинись перед своим ангелом: очень
жаль, но обстоятельства, мол, не позволяют твоему сердцу слу¬
жить ей.
Капитан. Но я связан с ней словом!
Сэр Энтони. Расторгни договор, Джек, расторгни до¬
говор! Он для тебя не выгоден. Ведь чистый ангел обменялся с
тобой обетами, вот вы и будете квиты.
Капитан. Простите, батюшка, раз навсегда: в данном слу¬
чае я вам повиноваться не могу!
Сэр Энтони. Вот что, Джек! До сих пор я слушал тебя
терпеливо. Я был хладнокровен и абсолютно спокоен, но берегись!
Я человек покладистый, когда мне не противоречат: из меня
можно веревки вить, если только делать все по-моему. Но не до¬
води меня до бешенства!
Капитан. Мне остается только повторить: в этом я вам
не могу повиноваться.
Сэр Энтони. Так пусть же меня черт возьмет, если я еще
когда-нибудь назову тебя Джеком, пока я жив!
Капитан. Но, батюшка, выслушайте меня.
Сэр Энтони. И слушать не желаю! Не смей говорить ни
слова, ни единого’ слова! Только кивни головой в знак того, что
обещаешь мне повиноваться, и тогда, Джек,— то есть не Джек,
а скотина,— если ты не. . .
Капитан. Как, батюшка, обещать связать себя с каким-
нибудь уродом? . .
Сэр Энтони. Молчи, негодяй, твоя жена и будет уродом,
если я захочу! И пусть у нее два горба на спине, пусть она со¬
гнута в дугу, пусть у нее единственный глаз вертится, как
у быка в Коксовском музее, пусть у нее кожа, как у мумии, и бо¬
рода, как у патриарха,— а она такова и есть, негодяй,— я все-
таки заставляю тебя весь день любоваться на нее и всю ночь
напролет сочинять стихи о ее красоте.
Капитан. Вот это настоящая мудрость и сдержанность!
Сэр Энтони. Нечего издеваться, молокосос! Не смей ска¬
лить зубы, обезьяна!
Капитан. Право же, сэр, я никогда в жизни не был менее
расположен смеяться.
61
Сэр Энтони. Неправда, сударь мой, я знаю, что ты
смеешься исподтишка. Воображаю, как ты будешь потешаться,
как только я уйду!
Капитан. Надеюсь, батюшка, я знаю сыновний долг.
Сэр Энтони. Никаких вспышек, сударь мой! Никакой за¬
пальчивости! Со мной эти шутки не пройдут!
Капитан. Уверяю вас, батюшка, я никогда в жизни не
был так спокоен. . .
Сэр Энтони. Чертовские враки! Я знаю, что у тебя вну¬
три все кипит. Я знаю, лицемерный ты щенок! Но со мной это
тебе не поможет!
Капитан. Честное слово, батюшка, вы. . .
Сэр Энтони. Так сейчас и вспыхнул! Не можешь ты быть
хладнокровнее? Бери пример с меня! Чего можно достигнуть
вспыльчивостью? Вспыльчивость к добру не приведет! Бесстыжий
ты, наглый, дерзкий негодяй. Опять ты ухмыляешься? Не вы¬
води меня из себя! Ты рассчитываешь на кротость моего харак¬
тера! Рассчитываешь, скотина! Ты играешь на моем мягкосерде¬
чии! Берегись, однако! В конце концов и святого можно из тер¬
пения вывести! Имей в виду: я даю тебе шесть с половиной
часов на размышление. Если ты по истечении этого срока безого¬
ворочно согласишься на все мои условия и исполнишь, что бы я
тебе ни приказал, ну, тогда я тебя со временем, может быть,
прощу; если же нет — разрази меня бог,— не смей оставаться на
одном полушарии со мной, не смей дышать со мной одним воз¬
духом, заведи себе собственное солнце, собственную атмосферу.
Я тебя заставлю выйти из полка! Я положу на твое имя пять
шиллингов и три пенса, чтобы ты жил на проценты с них! Я тебя
прокляну. Я лишу тебя наследства! Я тебя в порошок сотру!
И убей меня бог, если я тебя когда-нибудь назову Джеком!
(Уходит.)
Капитан. Кроткий, нежный, заботливый родитель, целую
вашу руку! Как деликатно выражает свое мнение мой отец! Я не
смею открыть ему правду. Интересно, какую это богатую старую
ведьму он откопал для меня? А ведь сам женился по любви!
И, говорят, в молодости был отчаянный повеса и заправский
КУТИЛа! Входит Фэг.
Фэг. Вот разгневался ваш батюшка, сэр! Спускается с лест¬
ницы через несколько ступенек зараз, бранится, рычит, угощает
перила кулаками! Я стоял у дверей с поваровой собакой. Бац!
Как хватит меня тростью по голове! Велел мне это самое пере¬
дать моему хозяину, потом пинком прогнал бедного пса во двор
и заявил, что мы собачий триумвират. Клянусь честью, сэр, я на
62
вашем месте, будь мой отец такой неприятный человек,— я бы
прекратил с ним всякое знакомство!
Капитан. Прекрати свои дерзкие рассуждения пока что!
Ты за этим только и явился? Прочь с дороги! (Отталкивает
Фэга и уходит.)
Ф э г. Так! Отец моего хозяина задал ему головомойку, и
сын теперь срывает злость на бедном слуге! Когда человек сер¬
дится на кого-нибудь, то вымещает свою обиду на первом, кто
попадется под руку; какая возмутительная несправедливость!
Это доказывает такую низость, такую гнусность характера.. .
Вбегает мальчик.
Мальчик. Мистер Фэг, мистер Фэг, вас хозяин зовет!
Ф э г. Ну и что из этого, неумытый ты щенок! Чего же ты
так орешь? . . Это свидетельствует о такой черствости.
Мальчик. Скорей, скорей, мистер Фэг!
Фэг. Скорей, скорей? Ах ты, наглая мартышка! Ты что,
командовать мною вздумал? Бесстыжий ты, дерзкий, кухонный
объедок! (Уходит, выпроваживая мальчика пинками и колотуш¬
ками.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
Северная эспланада.
Входит Люси.
Люси Так, придется мне к списку поклонников моей гос¬
пожи прибавить еще одного, капитана Абсолюта. Впрочем, я не
внесу его имени, пока мой кошелек не познакомится с ним по
всем правилам. Бедный Акр получил отставку! Ну что же, я
ему оказала последнюю дружескую услугу: объяснила, что Бевер-
лей все равно опередил его. А сэра Люциуса еще нет. Удиви¬
тельно! Он обыкновенно аккуратнее, когда надеется что-нибудь
услышать о своей дорогой Делии, как он ее зовет. Мой обман не¬
множко у меня на совести, а с другой стороны, если бы мой герой
знал, что его Делии под пятьдесят и она сама себе госпожа, он
бы не стал мне так щедро платить за услуги.
Входит сэр Люциус ОТ р и г г е р.
Сэр Люциус. А-а-а. Моя маленькая посланница. А я-то
вас ищу! Я полчаса ждал вас на Южной эспланаде.
Люси (простодушно). Ах, батюшки, а я дожидаюсь вашей
милости здесь, на Северной!
Сэр Люциус. Вот как! Вероятно, оттого-то мы и не
встретились. Но это презабавно. Как это я мог вас пропустить!
Ведь я только в кофейне после обеда вздремнул немножко. . о да
и то нарочно сел у окна, чтобы увидеть вас.
63
Люси. Ах, господи! Готова шиллинг прозакладывать, что я
шла мимо как раз, когда вы задремали.
Сэр Люциус. Наверно, так и было! Мне и во сне не сни¬
лось, что так поздно, пока я не проснулся. Но, деточка моя, неу¬
жели у вас ничего для меня нет?
Люси. Как нет? Есть! У меня в кармане письмо для вас.
Сэр Люциус. Я так и предчувствовал, что вы придете не
с пустыми руками. Ну посмотрим, что-то пишет мне моя дорогая.
Люси. Вот, извольте. (Дает ему письмо.)
Сэр Люциус (читает). «Милостивый государь, в любви
иногда бывают такие внезапные катаклизмы чувств, кото¬
рые заменяют годы домашней близости; такая протоплазма
произошла со мной, когда я увидела сэра Люция и он притянул
меня, как магнат...» Очень мило пишет, клянусь честью. . .
«Ж енская двубликатность мешает мне сказать больше;
прибавлю одно: буду бесконечно счастлива, если найду сэра
Люциуса достойным последнего эпилога моих чувств. Делия».
Замечательно владеет пером ваша госпожа! Прямо королева сло¬
варей! Вот уж за словом-то в карман не полезет! Это ничего, что
у нее иногда слова бывают невпопад.
Люси. Еще бы! С ее опытностью, знанием жизни. ..
Сэр Люциус. Опытностью? Это в семнадцать-то лет?
Люси. Ах да, сэр, но она столько читает. . . Сколько она чи¬
тает! . . И так сразу, не по складам. ..
Сэр Люциус. Да, это видно, что она немало читает, не¬
даром она так пишет. Однако писательница она смелая, слишком
уж свободно обращается со словами. . . Против такого произвола
любой суд в Англии запротестовал бы.
Люси. О сэр, если бы вы знали, как она говорит про вас!
Сэр Люциус. Скажите ей, что она не найдет лучшего
мужа, чем я, в целом мире, да еще вдобавок она будет леди
О’Триггер. Но мы должны добиться согласия старой дамы и во¬
обще все сделать по правилам.
Люси. А я думала, сэр, что вы недостаточно богаты для та¬
кой щепетильности.
Сэр Люциус. Честное слово, дитя мое, вы попали в самую
точку! Я слишком беден, чтобы позволить себе какой-нибудь
грязный поступок. Если бы я так не нуждался, я бы с превели¬
ким удовольствием выкрал вашу госпожу и ее состояние. Но вот
вам, моя красотка (дает ей деньги), пустячок на ленты. Встре¬
тимся здесь вечером, и я передам вам ответ. Так, плутовка,
а пока вот вам поцелуй в задаток, чтоб вы обо мне не забыли.
Люси. Ох, господи, сэр Люциус, да что вы за шутник такой!
Моя госпожа вас любить не станет, если вы такой дерзкий!
6*
Сэр Люциус. Станет, Люси, станет, не бойтесь! Эта са¬
мая, как ее, скромность. . . фу! . . это качество в мужчинах жен¬
щины хвалят, но не любят. Так что если ваша хозяйка спросит,
не целовал ли вас когда-нибудь сэр Люциус, отвечайте ей: да,
раз пятьдесят!
Люси. Как, вы хотите, чтобы я ей солгала?
Сэр Люциус. Ах, плутовка, погоди, я сделаю это правдой.
Люси. Стыдитесь, вон кто-то идет!
Сэр Люциус. Нет! Я должен успокоить твою совесть.
(Замечает Фэга и уходит, напевая.)
Входит Ф эг.
Ф э г. Так-так, сударыня! Покорно прошу прощения!
Люси. О господи, мистер Фэг, вы всегда так напугаете!
Фэг. Полно, полно, Люси, здесь никого нет: чуточку по¬
меньше наивности и побольше правдивости. Вы с нами ведете
двойную игру, сударыня! Я видел, как вы передали баронету
записку. Мой господин узнает об этом, и если он его не вызовет
на дуэль, то это сделаю я.
Люси. Ха-ха-ха-ха! Всего-навсего лакей, а поди какие вы
вспыльчивые! Письмо было от миссис Малапроп. Она влюбилась
в сэра Люциуса.
Фэг. Что за вкус у некоторых особ! Подумать, сколько раз
я прохаживался под ее окнами. . . Но что слышно о нашей моло¬
дой леди? Есть какое-нибудь поручение к моему хозяину?
Люси. Печальные новости, мистер Фэг! Появился новый
соперник, куда опаснее, чем мистер Акр: сэр Энтони Абсолют
сделал нам предложение от имени своего сына.
Фэг. Что? От шуени капитана Абсолюта'?
Люси. Да, я подслушала это.
Фэг. Ха-ха-ха! Вот здорово! Прощайте, Люси! Я поскорей
поспешу с этими новостями.
Люси. Можете смеяться, сколько угодно, но это сущая
правда, уверяю вас. (Уходя.) Но, мистер Фэг, вы скажите ва¬
шему хозяину, чтоб он не огорчался.
Фэг. Ах, он будет в смертельном отчаянии!
Люси. И главное, чтобы он не вздумал ссориться с молодым
Абсолютом.
Фэг. Не бойтесь, не бойтесь!
Люси. Да-да, пусть не падает духом.
Фэг. Не упадет, не беспокойтесь!
Уходят в разные стороны.
5
Р. Б. Шеридан
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Северная эспланада.
Входит капитан Абсолют.
Капитан. Все так и есть, как Фэг сказал мне.. . Забавная
история, однако! Мой батюшка намерен принудить меня же¬
ниться на той самой девушке, с которой я собираюсь бежать! Но
все-таки пока он не должен и подозревать о моем романе: он
слишком спешит с подобными делами. Как бы то ни было, я не¬
медленно явлюсь к нему с повинной. Мое «обращение» может
показаться ему несколько неожиданным, но я с чистой совестью
могу его уверить, что оно вполне искренне. Так-так! Вот и он.
Выглядит дьявольски не в духе! (Отступает в сторону.)
Входит сэр Энтони.
Сэр Энтони. Нет-нет, скорей умру, чем прощу его! Умру?
Нет, черт возьми! Еще пятьдесят лет проживу ему назло. По¬
следний раз он своей наглостью чуть не вывел меня из терпенья.
Упрямый, вспыльчивый, своевольный мальчишка! И в кого он
только такой вышел? Вот благодарность за то, что я его произ¬
вел на свет раньше всех его братьев и сестер! За то, что к две¬
надцати годам определил его в полк и положил ему пятьдесят
фунтов в год, кроме жалованья! Отныне он для меня чужой.
Я никогда с ним больше не увижусь. Никогда!
Капитан (в сторону). Теперь примем покаянный вид. (Вы¬
ходит вперед.)
Сэр Энтони. Это ты? Прочь с дороги!
Капитан. Сэр, вы видите перед собой раскаивающегося
грешника.
66
Сэр Энтони. Я вижу перед собой нераскаявшегбсй мер¬
завца.
Капитан. Искренне раскаявшегося, батюшка. Я искал вас,
чтобы признать свою вину и во всем подчиниться вашей воле.
Сэр Энтони. Это еще что такое?
Капитан. Хорошенько обдумав все, я понял и оценил вашу
доброту, ласку и снисхождение ко мне в прошлом.
Сэр Энтони. Ну и что же?
Капитан. Я основательно взвесил все, что вы изволили го¬
ворить о долге послушания, покорности и подчинении родитель¬
ской власти. ..
Сэр Энтони. Ну и что же, щенок?
Капитан. Ну и что же, батюшка, в результате я решил
подчинить все мои личные желания вашей воле.
Сэр Энтони. Вот теперь ты говоришь дело! Положи¬
тельно, дело! Ничего умнее я в жизни не слыхал от тебя. Вот,
черт тебя возьми, ты опять стал Джеком!
Капитан. Я очень счастлив, батюшка, когда вы меня так
называете.
Сэр Энтони. Так вот, Джек, дорогой мой Джек, теперь
я могу тебе сказать, кто твоя невеста. Только твоя вспыльчи¬
вость и твой дурной характер помешали мне сразу сделать это.
Приготовься: ты будешь удивлен и восхищен. Что ты скажешь
о мисс Лидии Лэнгвиш?
Капитан. Лидия Лэнгвиш? Из Вустершира?
Сэр Энтони. Вустершира? Ничего подобного! Разве ты
никогда не встречал миссис Малапроп и ее племянницу мисс
Лидию? Они поселились Е| наших краях как раз, когда ты по¬
следний раз отправлялся в полк.
Капитан. Миссис Малапроп? . . Мисс Лэнгвиш? Даже
имен этих не слыхивал. Впрочем, постойте, как будто припоми¬
наю. Мисс Лидия ... Она еще косит, рыженькая такая, малень¬
кая девочка?
Сэр Энтони. Косит? Рыженькая девочка? Черт побери!
Ничего подобного!
Капитан. Ну, значит, я путаю; это кто-нибудь другой.
Сэр Энтони. Джек, Джек, что ты скажешь? Семнадцать
лет! В расцвете юности, создана для любви!
Капитан. Это, батюшка, мне совершенно безразлично; я
хочу только угодить вам, остальное меня не интересует.
Сэр Энтони. А какие глаза, Джек! Какие глаза! Невин¬
ные, испуганные, стыдливо-нерешительные/. . Глаза, которые го¬
ворят и пробуждают мысли о любви! А щечки, Джек, щечки!
Целомудренно краснеют от того, что говорят предательские глаза.
А ее ротик, Джек! Губки улыбаются собственной скромности!
5*
67
А если не улыбаются, то очаровательно надуты и, ей-богу, еще
прелестнее в дурном расположении духа!
Капитан (в сторону). Вылитая она. Молодец старик!
Сэр Энтони. А потом, что за шейка, Джек! О Джек,
Джек!
Капитан. Кем же вы меня намерены наградить, батюшка,
тетушкой или племянницей?
Сэр Энтони. Ах ты, бесчувственный, бездушный щенок!
Я презираю тебя! Да в твои годы одно такое описание заста¬
вило бы меня взорваться, как ракету! Тетушка, действительно!
Черт меня побери! Когда я сбежал с твоей матерью, попробо¬
вал бы меня кто-нибудь заставить посмотреть на старуху или на
урода! Ни за какие блага в мире!
Капитан. Даже, чтобы угодить вашему отцу, батюшка?
Сэр Энтони. Угодить моему отцу. . . Да разрази меня
бог.. . Чтобы угодить. . . гм. . . моему отцу. . . Черт возьми! Ну,
конечно, если бы мой отец этого желал — другое дело. Хотя за¬
меть, Джек, он далеко не был таким снисходительным отцом,
как я!
К а п и т а н. Я уверен, что нет.
Сэр Энтони. Но, Джек, тебя же не может огорчить то,
что твоя невеста так очаровательна?
Капитан. Повторяю, батюшка, моя единственная цель —
угодить в этом деле вам. Конечно, женщина от красоты не про¬
игрывает. . . Но, если вам угодно будет припомнить, вы что-то
намекали насчет двух горбов, одного-единственного глаза и тому
подобных прелестей. Я не разборчив, но все же, признаюсь,
предпочел бы жену без особых изъянов и с умеренным объемом
спины. И хотя один глаз может быть мил, однако предрассудки
заставляют нас предпочитать пару их, а я бы не хотел отличаться
от других в этом отношении.
Сэр Энтони. Что за флегматичный идиот! Да что ты,
монах, что ли? Негодный бездушный чурбан! И это — военный?
Какая-то ходячая жердь, годная разве на то, чтобы выколачи¬
вать пыль из мундиров! Черт меня побери, я прямо сам готов на
ней жениться!
Капитан. Как вам будет угодно, батюшка. Если вы ду¬
маете почтить вашим выбором мисс Лэнгвиш, я могу жениться
на тетушке; а если вы передумаете и женитесь на старой леди, я,
так и быть, женюсь на племяннице.
Сэр Энтони. Честное слово, Джек, ты или страшный ли¬
цемер, или. . . Ну, да я знаю, что твое равнодушие в этом во¬
просе — одна игра. Конечно, игра! Черт побери твою постную
физиономию! Ну, признайся, Джек, ты притворяешься, а?.. Ты
68
разыгрываешь лицемера? Я никогда не прощу тебе, если это с
твоей стороны не притворство и не игра. . .
Капитан. Мне очень жаль, батюшка, что вы так плохо при¬
нимаете мое сыновнее почтение и сознание долга.
Сэр Энтони. К черту твой долг и почтение! Но пойдем
со мной. Я напишу записку миссис Малапроп, и ты сейчас же
отправишься с визитом к молодой особе. Ее глаза будут для тебя
прометеевым огнем. Я никогда не прощу тебе, если ты, увидев
ее, тут же не сойдешь с ума от восторга и нетерпения. В таком
случае я на ней сам женюсь!
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Будуар Джулии.
Ф о к л е н д один.
Фок ленд. Мне сказали, что Джулия сейчас вернется, Но
что это — ее еще нет ? По зрелом размышлении я и сам готов
осудить свой требовательный, мелочной характер. Но, кажется,
мне обычно удается держать себя в руках. И только с ней, един¬
ственно с ней, кого я люблю больше жизни, я невыносимо ворч¬
лив и капризен. Я сам это сознаю и не могу ничего поделать.
Какой нежной, искренней радостью засияли ее глаза, когда мы
встретились! Как ласковы были ее слова! Мне стыдно было ка¬
заться менее счастливым, чем она, хотя я пришел с твердым на¬
мерением сохранять холодное и надменное выражение лица. При¬
сутствие сэра Энтони помешало моим заранее подготовленным
упрекам. Но я должен удостовериться, что она вовсе уж не была
так счастлива во время нашей разлуки. Она идет. Да, я узнаю ее
легкую, торопливую походку; она чувствует, что ее нетерпеливый
Фокленд считает минуты до ее прихода!
Входит Джулия.
Джулия. Я не надеялась так скоро опять увидеть вас.
Фокленд. О Джулия, разве я мог удовольствоваться на¬
шим первым свиданием, когда нам так мешало присутствие тре¬
тьего лица?
Джулия. Фокленд, вы знаете, какое счастье для меня,
когда вы добры со мной, но мне почудилась в вашем приветствии
какая-то холодность.
Фокленд. Это ваше воображение, Джулия! Я был счаст¬
лив видеть вас, найти вас вполне здоровой.. . Разве у меня могли
быть какие-нибудь причины для холодности?
69
Джулия. Вот я и вижу, что вы чем-то недовольны. Не
скрывайте же от меня — в чем дело?
Ф о к л е н д. Хорошо. Признаюсь вам. .. Я был бесконечно
счастлив, узнав, что вы здесь, но ваш сосед Акр несколько ох¬
ладил мою радость своими рассказами о том, как весело вы жили
без меня в Девоншире, как развлекались, пели, танцевали и не
знаю, что еще. . . Таков уж мой характер, Джулия! В разлуке с
вами я считаю каждую веселую минуту изменой. . . Те слезы,
что влюбленные проливают, расставаясь, служат им священной
порукой, что они не будут знать улыбки до новой встречи.
Джулия. Неужели мне вечно придется укорять моего Фок-
ленда в такой вздорной мелочности? Неужели рассказы какого-то
глупого деревенского соседа значат для вас больше, чем моя ис¬
пытанная любовь?
Ф Окленд. Нет-нет, они ничего не значат, Джулия! Нет-
нет, я счастлив, если вы. . . Только скажите мне, что, когда вы
пели, вам не было весело! Скажите мне, что, когда вы танцевали,
вы думали о Фокленде!
Джулия. Я никогда не бываю счастлива в вашем отсут¬
ствии. Если я стараюсь казаться веселой, то это для того, чтобы
никто не подумал, будто я сомневаюсь в верности моего Фокленда.
Если бы я казалась печальной, злые языки торжествовали бы и
уверяли, что я отдала свое сердце человеку, который покинул
меня, что я оплакиваю свое легковерие и его непостоянство.
Верьте мне, Фокленд, я не хочу упрекать вас, когда говорю, что
часто скрываю свое горе под улыбкой, чтобы мои близкие не до¬
гадались, от чьей жестокости я терплю.
Фокл е н д. Джулия, вы всегда были по отношению ко мне
воплощенной добротой. О, какое я животное, что хоть на минуту
смею усомниться в вашей любви!
Джулия. Если мое чувство к вам изменится хоть на волос,
пусть моим именем нарекут легкомыслие и черную неблагодар¬
ность !
Фокленд. О Джулия, это последнее слово резнуло меня!
Как бы я хотел не иметь никакого права на вашу благодарность!
Загляните хорошенько в свою душу, Джулия: может быть, то,
что вы приняли за любовь, на самом деле только горячий порыв
слишком благодарного сердца?
Джулия. За какие же достоинства я должна вас любить?
Фокленд. Ни за какие! Ценить во мне какие бы то ни
было достоинства ума или души — это значило бы только ува¬
жать меня. А что касается внешних качеств. . . О, сколько раз
я хотел быть изуродованным — тогда я по крайней мере знал
бы, что в вашем чувстве моя внешность не играет никакой роли!
Джулия. Когда природа дарит мужчину этим мнимым пре-
70
восходством, он имеет право смеяться над неуместностью ее вни¬
мания; я встречала людей, которые в этом отношении, может
быть, намного превосходили вас, но, хотя мои глаза видели это,
сердце молчало.
Фокленд. Вот это уже нехорошо с вашей стороны, Джу¬
лия! Я презираю внешность в мужчине, но все-таки... Если б
вы меня любили так, как я хочу, то, будь я эфиопом, я все же
казался бы вам красивее всех.
Джулия. Я вижу, вы решили быть со мной недобрым! Или
тот договор, которым отец связал нас, дает вам больше прав, чем
просто влюбленному?
Фокленд. Вот опять, Джулия, вы наводите меня на мысли,
которые оправдывают и поощряют мои сомнения. Я не хочу быть
свободным. Я горд моим обязательством. Но. .. но. . . может
быть, только ваше уважение к этому торжественному обязатель¬
ству явилось причиной вашей любви, которая иначе досталась
бы кому-нибудь более достойному? Как я могу быть уверен, что
если бы не ваше обещание, я все же был бы предметом вашей по¬
стоянной любви?
Джулия. Так испытайте меня. Будем так же свободны, как
до этого. Будем чужими друг другу: мое сердце не изменится!
Ф Окленд. Вон оно что! Какая поспешность, Джулия! Как
вы торопитесь освободиться от меня! Если б ваша любовь ко
мне была неизменной и пылкой, вы бы не стали отказываться от
своих прав, даже пожелай я этого!
Джулия. О, вы терзаете мне сердце! Я больше не в силах
выносить этого!
Фокленд. Я не хотел огорчать вас. Если бы я меньше
любил вас, я бы не доставил вам ни одной горькой минуты. Но
выслушайте меня: вот в чем причина всех моих сомнений и муче¬
ний. . . Женщинам не свойственно взвешивать мотивы своих
чувств; они часто готовы принять за побуждение своего сердца
то, что им диктует холодный рассудок, чувство благодарности
или дочерний долг. Не хочу хвастать, но все же должен сказать,
что ни мой возраст, ни моя внешность, ни мой характер не могут
внушить отвращения; состояние мое таково, что ни одну женщину
нельзя будет упрекнуть в неблагоразумии, если она выйдет за
меня. О Джулия, когда любви так помогает рассудок, мотивы
ее могут показаться подозрительными утонченной душе.
Джулия. Не знаю, к чему клонятся ваши намеки; но так
как они, несомненно, имеют целью оскорбить меня, я лучше уйду,
чтобы избавить вас от раскаяния. Я вам для этого никакого
повода не давала. (Уходит в слезах.)
Фокленд. Ушла в слезах!.. Подождите, Джулия! Подо¬
ждите минутку! Заперла дверь? Джулия, душа моя! Одну ми-
71
нутку! . . Я слышу рыданья? О, злодейство! Какое я животное,
что так мучаю ее! Но стой.. . Да! Идет! Как мало выдержки
в женщине! Одно нежное слово, и она готова уступить. Не-ет.
Я ошибся, не идет! . . Но, Джулия, любовь моя, скажите, что
вы прощаете меня; выйдите хоть только за этим, не надо быть
такой обидчивой! Стой! . . Она идет. . . А я-то думал.. . Полное
отсутствие характера! Значит, ее уход только игра. Но я и виду
не покажу, что это на меня подействовало, притворюсь рав¬
нодушным. . . (Напевает что-то. Потом прислушивается.) Нет,
черт возьми, не идет! И не думала идти, очевидно! Это уже не
выдержка, а упрямство, хоть я и заслуживаю того. Как! После
столь долгой разлуки так терзать ее нежность? Это варварство,
недостойное мужчины! Мне стыдно будет ей в глаза взглянуть.
Подожду, пока ее справедливый гнев остынет. И, если я еще раз
так огорчу ее, пусть я ее навек утрачу! Пусть судьба соединит
меня в наказание с какой-нибудь старой бабой, чтобы ее нена¬
сытная страсть и годами накопившаяся желчь заставили меня
день и ночь проклинать мое безумие! (Уходит.)
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
У миссис Малапроп.
Миссис Малапроп с письмом в руках и капитан Абсолют.
Миссис Малапроп. Уже одно то, капитан, что вы сын
сэра Энтони, служит мне достаточной репутацией, но, кроме
того, ваше честное лицо вполне подтверждает отзыв о вас вашего
батюшки.
Капитан. Позвольте мне признаться вам, сударыня: так
как я никогда не имел удовольствия видеть мисс Лидию, меня
главным образом привлекает в этом деле надежда породниться с
миссис Малапроп. Я так много наслышан о вашей редкой обра¬
зованности, элегантных манерах и прочих совершенствах; ведь об
этом гремит молва.
Миссис Малапроп. Вы льстите мне, сэр! Садитесь,
капитан, прошу, вас.
Садятся.
Ах, как мало людей в наше время, способных оценить скаб¬
резность в женщине. Никто не думает, что для светской дамы
важно иметь какие-то познания. Мужчины ценят только ничего
не стоящий цветок — красоту.
Капитан. К сожалению, это слишком верно, сударыня. Но,
я боюсь, наши дамы сами отчасти виноваты в этом: они думают,
72
что мы так высоко ценим их красоту, что ум и образование счи¬
таем излишними. Поэтому они, подобно плодовым деревьям,
приносят плоды только после цветения. .. Мало кто походит на
миссис Малапроп и на апельсиновое дерево, которое одновре¬
менно богато и цветами и пледами.
Миссис Малапроп. Сэр, вы очень любезны! (В сто¬
рону.) Он прямо ананас по благовоспитанности. (Капитану.)
Вам небезызвестно, капитан, что эта ветреная девчонка умудри¬
лась каким-то образом влюбиться в нищего, прощелыгу, в ка¬
кого-то прапорщика, которого никто из нас не видал и не знает.
Капитан. Как же, я слышал об этой глупой истории. Но ей
это нисколько не вредит в моих глазах.
Миссис Малапроп. Вы очень добры и снисходительны,
капитан. С тех пор как я произвела полную экзекуцию всей
этой истории, я сделала все, что в моих силах: давно уже ката¬
строфически запретила ей и думать об этом объекте,
рассказала ей о продукте сэра Энтони, но должна, к сожа¬
лению, консультировать, что она решительно отвергает
все партитуры, которые я ей предлагаю.
Капитан. Это, вероятно, очень вас расстраивает, сударыня?
Миссис Малапроп. Ах, и не говорите! Я прямо до исте¬
рики несколько раз доходила с ней. Я надеялась, что она бросила
переписку с ним — и что же? Сегодня я перехватила еще одну
записку от этого объекта. Вот она — у меня в кармане.
Капитан (в сторону). Черт возьми, моя последняя записка!
Миссис Малапроп (дает ему записку). Вот! Может
быть, вам известен почерк?
Капитан (в сторону). Так и есть, моя записка! Ах, ма¬
ленькая предательница Люси. (К миссис Малапроп.) Как будто
я видел раньше этот почерк.. . Да, положительно, я его знаю.
Миссис Малапроп. Нет, вы прочтите, капитан! (Про¬
тягивает ему письмо.)
Капитан (читает). «Кумир души моей, обожаемая Ли¬
дия. . .» Как нежно!
Миссис Малапроп. Да, но какое кощунство при этом.
Капитан. «. . .Меня чрезвычайно встревожили полученные
от вас известия, тем более что мой новый соперник. ..»
Миссис Малапроп. То есть вы, капитан.
Капитан. «.. .Известен за благородного человека и истин¬
ного джентльмена». Ну, это довольно любезно с его стороны.
Миссис Малапроп. Он так пишет с целью: это хит¬
рость.
Капитан. Готов поручиться, что вы правы, сударыня.
Миссис Малапроп. Читайте, читайте дальше, вы уви¬
дите.
73
Капитан. «Что касается стерегущего вас старого дра¬
кона. . .» — кого же это он подразумевает?
Миссис Малапроп. Меня, сэр, меня, он меня подра¬
зумевает! Но читайте дальше!
Капитан. Наглый негодяй! «... Чего бы это ни стоило, я
обману ее бдительность. Я слыхал, что то же смешное тщеславие,
которое заставляет ее красить свою физиономию и пересыпать
свою скучнейшую болтовню учеными словами, значения которых
она сама не понимает. . .»
Миссис Малапроп. Слышите, сэр? Он нападает на мои
части речи! Что вы на это скажете? Если я чем-нибудь и могу
похвастать, то это именно своими оракульскими способно¬
стями, богатым запасом всяких остроумных эпитафий.
Капитан. Он заслуживает, чтобы его повесили и четвер¬
товали! Но позвольте. «...То же самое смешное тщеславие...»
Миссис Малапроп. Можно не повторять, сэр!
Капитан. Прошу прощенья. «. . .Превращает ее в игрушку
грубейшей лести и притворного восхищения». Вот наглый дура¬
лей! «У меня есть план, как нам вскоре устроить свидание с со¬
гласия старой ведьмы и даже сделать ее посредницей в наших
отношениях». Видана ли такая наглость?
Миссис Малапроп. Слыхали вы что-нибудь подобное?
Он обманет мою бдительность! Вот как! Ха-ха-ха! Посмотрим,
как он войдет в эти двери! Ха-ха-ха! Увидим, кто способен на
лучший компот.
Капитан. Увидим, сударыня, увидим! Ха-ха-ха! Вот само¬
надеянный щенок! Ха-ха-ха! Но, миссис Малапроп, если уж мо¬
лодая особа так увлечена этим субъектом, не лучше ли нам вре¬
менно закрыть глаза на их переписку? Пусть они доведут свой
комплот до конца; дайте ей бежать, я же в это время устрою
так, что молодца задержат, и вместо него сам похищу ее.
Миссис Малапроп. Очаровательно придумано! Я в
восторге. Это неслыханный претендент.
Капитан. А нельзя ли повидаться с молодой особой? Мне
хотелось бы узнать ее нрав...
» Миссис Малапроп. Вот уж не знаю.. . Она не подго¬
товлена к вашему посещению. . . В таких вещах ведь следует со¬
блюдать декорацию.
Капитан. О, меня она примет. Скажите ей только, что Бе-
верлейс ..
Миссис Малапроп. Как?
Капитан (в сторону). Язык мой — враг мой!
Миссис Малапроп. Что вы сказали о Беверлее?
Капитан. Я хотел вам предложить, чтобы вы, шутки ради,
74
уверили ее, будто ее хочет видеть Беверлей: она живо явится
тогда. Ха-ха-ха!
Миссис Малапроп. Стоило бы над ней так подшутить:
ведь он писал ей, что добьется моего согласия на их свидание.
Ха-ха-ха! Пусть попробует! (Зовет.) Лидия, иди сюда! . . Он
сделает меня посредником в их отношениях. Ха-ха-ха! . . Лидия,
спустись в гостиную! Говорят тебе! . . Не удивляюсь вашему
смеху! Ха-ха-ха! Его наглость поистине смеха достойна.
Капитан. Это действительно смешно, сударыня! Ха-ха-ха!
Миссис Малапроп. Девчонка делает вид, что не слы¬
шит. Я сейчас пойду и скажу ей, к т о ее ждет. Пусть узнает, что
ее желает видеть капитан Абсолют, и я заставлю ее вести себя
как следует.
Капитан. Как вам угодно, сударыня.
Миссис Малапроп. Пока до свидания, капитан. Вы все
еще не можете успокоиться? Действительно смешно. Ха-ха-ха!
Обмануть мою бдительность! Ха-ха-ха! (Уходит.)
Капитан. Ха-ха-ха. Пожалуй, теперь как раз время сбро¬
сить маску и беспрепятственно завладеть моей прекрасной добы¬
чей. .. Но это было бы равносильно тому, чтобы потерять ее
навек. Мне слишком хорошо знаком капризный нрав Лидии. ..
Посмотрим, узнает ли она меня? (Отходит в сторону и делает
вид, что рассматривает картины на стенах.)
Входит Лидия.
Лидия. Какая неприятная сцена предстоит мне. . . Что мо¬
жет быть ужаснее, чем выслушивать объяснения в любви чело¬
века, чуждого сердцу! Мне случалось читать, что иногда де¬
вушки, очутившись в моем положении, ради своего возлюблен¬
ного взывают к благородству его соперника. Что, если я так
сделаю? Вот он, этот ненавистный соперник! Тоже военный, но
какая разница с моим Беверлеем! Что же он не приступает
к делу? Какой небрежный поклонник, право! Чувствует себя, как
дома. Заговорю первая. Капитан Абсолют!
Капитан. Сударыня! (Поворачивается.)
Лидия. О боже! Беверлей!
Капитан. Тс-с. . . Тише, тише, жизнь моя! Не изумляй¬
тесь.
Лидия. Я так удивлена. . . И* так испугана. . . И так счаст¬
лива. .. Ради бога! Как вы сюда попали?
Капитан. В двух словах: я обманул вашу тетушку; мне
стало известно, что мой новый соперник должен быть сегодня
вечером с визитом у вас. Мне удалось задержать его, и я явился
К ней под именем капитана Абсолюта.
75
Лидия. Ах! Очаровательно! И она приняла вас за моло¬
дого Абсолюта?
Капитан. Убеждена, что я — это он.
Лидия. Ха-ха-ха! Не могу удержаться от смеха при мысли
о том, как обманута ее проницательность!
Капитан. Но мы даром тратим драгоценные мгновения:
другого такого случая может не представиться. Позвольте же
мне, мой нежный, мой добрый ангел, молить вас назначить
время, когда я смогу спасти вас от незаслуженных преследовании
и с узаконенным пылом ходатайствовать о награде.
Лидия. Итак, вы соглашаетесь, Беверлей, пожертвовать
большею частью моего жалкого богатства, этого груза, который
отягощает крылья любви?
Капитан. О, будьте моей такая, как вы сейчас, богатая
одной лишь красотой. Не приносите с собой никакого приданого,
кроме вашей любви, и это будет чистейшим великодушием, по¬
тому что только любовью может отплатить вам ваш бедный
Беверлей.
Лидия (в сторону). Как убедительны его слова! Как пре¬
красна будет наша бедность!
Капитан. О душа моя! Какая жизнь ожидает нас тогда!
Любовь, одна любовь будет нашим кумиром и опорой. Мы будем
служить ей с монашеской строгостью, отречемся от всех светских
забав и только на ней сосредоточим все мысли, все поступки. Гор¬
дясь своими лишениями, мы будем радоваться посрамлению
богатства; на окружающем нас мрачном фоне бедности вдвое
ярче запылает пламя нашей чистой любви. Клянусь небом, я с
презрением отбросил бы от себя все блага мира, чтобы насла¬
диться той минутой, когда я прижму мою Лидию к своей груди
и скажу ей: «В этом для меня вся улыбка жизни — другой нет».
(Обнимает ее. В сторону.) Ну, если она это выдержит, то значит
в мою игру вмешался сам дьявол.
Лидия (в сторону). О, теперь я решила бежать с ним на
край света! Но мои несчастья еще не кончены.
Незаметно входит миссис Малапропи подслушивает.
Миссис Малапроп. Не могу утерпеть, так мне хочется
знать, как эта маленькая негодница ведет себя.
Капитан. О 45м же вы так задумались, Лидия? Ваша го¬
рячность как будто ослабела.
Миссис Малапроп (б сторону). Горячность ослабела?
Ага! Значит, она тут выходила из себя!
Лидия. О нет, этого не будет, пока во мне есть хоть капля
жизни!
76
Миссис Малапроп (б сторону). Что за характер! Вот
чертенок! Всю жизнь готова злиться.
Лидия. Не думайте, что бесполезные угрозы моей нелепой
тетушки могут для меня иметь хоть малейшее значение.
Миссис М алапроп (б сторону). Вот это послушание!
Лидия. Ее выбор — капитан Абсолют, но мой выбор — Бе-
верлей!
Миссис Малапроп (в сторону). Какая дерзость!
В лицо ему! Так-таки прямо в лицо!
Капитан. Так позвольте же мне подкрепить мои мольбы. . .
(Становится на колени.)
Миссис Малапроп ("в сторону). Бедный молодой чело¬
век! На коленях вымаливает ее милости! Сил больше нет этого
терпеть! (Выходит из своей засады.) Ах ты, злобное созданье!
Я все слышала. . .
Капитан (в сторону). Черт бы побрал ее бдительность!
Миссис Малапроп. Капитан, я, право, не знаю, как
у вас просить прощенья за ее непозволительную грубость.
Капитан (в сторону). Нет, все в порядке, как видно.
(К миссис Малапроп.) Я не теряю надежды, сударыня, что время
смягчит мисс Лидию.
Миссис Малапроп. О, не надейтесь: она упряма, как
аллегория на берегах Нила.
Лидия. Но, тетушка, в чем же вы меня теперь обвиняете?
Миссис Малапроп. Ах, и не краснеет! Бунтовщица ты
этакая! Разве ты сама сейчас не сказала в лицо капитану, что
любишь другого? Что никогда не станешь его женой?
Лидия. Не,т, тетушка, этого я не говорила.
Миссис Малапроп. Силы небесные! Какая дерзость!
Лидия, Лидия! Ты должна бы знать, что лгать в высшей сте¬
пени неприлично для молодой девицы! Разве ты только что не
похвалялась, что Беверлей, один только бездельник Беверлей
владеет твоим сердцем? Отвечай правду.
Лидия. Это правда, тетушка, никто, кроме Беверлея. . .
Миссис Малапроп. Замолчи! Замолчи, самонадеянная
девчонка! Не смей так говорить!
Капитан. Прошу вас, миссис Малапроп, не останавливайте
мисс Лидию: пусть говорит, что хочет. Меня это ни минуты
не огорчает, уверяю вас. *
Миссис Малапроп. Вы слишком добры, капитан, слиш¬
ком мягки и терпеливы. . . Ну, мисс, пожалуйте-ка со мной.. .
Я буду ждать вас вскорости, капитан. Помните, мы окончательно
договорились.
Капитан. Не забуду, сударыня.
77
Миссис Малапроп. Простись же с капитаном полюбез¬
нее, слышишь?
Лидия. Шлю все благословения на моего Беверлея, на моего
возлюбленного Бев. . .
Миссис Малапроп. Негодница! Уж я зажму тебе
рот! Ступай, ступай за мной.
Уходят в разные стороны: капитан Абсолют — посылая Лидии
поцелуи, миссис Малапроп — мешая ей говорить.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Помещение Акра в гостинице.
Акр и Дэвид.
Акр (кончает одеваться). Ну что, Дэвид, идет ко мне новый
костюм?
Дэвид. Да вы совсем другой человек стали, хозяин! Вот
вам крест! С вас хоть модную картинку рисуй!
Акр. Да, Дэвид, платье много значит!
Дэвид. Еще бы не значило! Платье — это все! Да если бы
вы в таком виде показались у нас в имении, старая барыня нипо¬
чем бы вас не узнала. Дворецкий глазам бы своим не поверил,
а экономка так прямо расплакалась бы! Помилуй боже! Вот бы
судомойка-то нахохоталась, подсматривая у дверей! .. А уж ваша
любимица Долли покраснела бы, как моя жилетка. . . Ух! Бочку
эля готов прозаложить, что все собаки в деревне стали бы лаять,
не узнавши вашу милость. А Филида, пожалуй, и хвостом бы не
махнула!
Акр. Да, Дэвид! Лоск — великое дело.
Дэвид. Вот и я то же самое говорю мальчишке насчет ва¬
ших сапог, ваша милость, а он меня и слушать не хочет.
Акр. Но, Дэвид, что же это мосье де ла Грас не идет? Мне
надо освежить мои щассе-балансе и плие.
Дэвид. Я схожу за ним опять, сударь!
Акр. Сходи! Да, кстати, загляни, нет ли для меня чего-ни¬
будь на почте.
Дэвид. Слушаю! Вот вам крест, не могу наглядеться на
вашу прическу. Если бы я сам не видел, как ее стряпали,— хоть
сейчас умереть, не догадался бы, что это за кушанье! (Уходит.)
Акр (пробует танцевать). Реверанс. . . Глиссада. . . Купе. . .
Черт бы побрал того, кто выдумал котильоны. Для нас, де¬
ревенских жителей, они хуже всякой алгебры. Еще менуэт — куда
ни шло, его я кое-как одолею, коли, нужда заставит, да и в
контрдансе в грязь лицом не ударю. Клянусь джигой и бараба¬
78
ном, это мне ничего не стоит — направо, налево, фигура. . . с лю¬
бым военным поспорю у нас в деревне. Но вот эти все басурман¬
ские алеманды — котильоны — ничего в них не понимаю. Никогда
с ними не справлюсь. У меня честные английские ноги, не пони¬
мают они этой французской тарабанщины. . . Па туда.. . па
сюда.. . па, па, а моя нога не глупа и не желает плясать под
французскую дудку.
Входит слуга.
Слуга. Сударь! Сэр Люциус О’Триггер желает вас видеть.
Акр. Проси сюда.
Слуга уходит. Входит сэр Люциус О’Т р и г г е р.
Сэр Люциус. Мистер Акр, счастлив обнять вас!
Акр. Любезнейший сэр Люциус, я в восторге, что вижу вас!
Сэр Люциус. Что вас так неожиданно привело в Бат,
друг мой?
Акр. Клянусь честью, я последовал за блуждающим огонь¬
ком Купидона и попал в конце концов в болото. Короче сказать,
меня очень оскорбили, сэр Люциус. Я не стану называть имен,
но смотрите на меня, как на глубоко оскорбленного джентльмена.
Сэр Люциус. В чем дело, скажите пожалуйста? Я не
спрашиваю об именах.
Акр. Вы только послушайте, сэр Люциус. Я влюбляюсь по
уши в одну молодую девицу. Ее близкие всецело поощряют мое
сватовство. Я еду за ней в Бат. Посылаю записку о своем при¬
бытии и в ответ получаю известие, что судьбой молодой особы
распорядились иначе. Вот, сэр Люциус! Это ли не оскорбление.
Сэр Л ю ц и у,с. Еще бы! Серьезнейшее оскорбление! А вы
не догадываетесь о причине этой перемены?
Акр. Дело вот в чем. У меня есть соперник, некий Беверлей.
Говорят, он сейчас тоже находится здесь. Клянусь сплетнями
и скандалами, он-то, наверное, и есть всему причина.
Сэр Люциус. Соперник? И вы полагаете, что он недоб¬
росовестно вытеснил вас?
Акр. Конечно, недобросовестно! Иначе он бы не мог этого
сделать.
Сэр Люциус. Ну, следовательно, вы знаете, как вам
остается поступить?
Акр. Понятия не имею, клянусь честью.
Сэр Люциус. Здесь не принято ходить при шпагах, но. . .
Вы меня понимаете?
Акр. Как! Драться с ним?
Сэр Л кГц и у с. Конечно! Что же может быть другого в по¬
добном случае?
79
Акр. Но ведь он не подал мне ни малейшего повода для
дуэли!
Сэр Люциус. Как! По-моему, он вам подал самый серь¬
езный повод! Разве можно нанести человеку более ужасное оскор¬
бление, чем влюбиться в ту же даму, что и он? Клянусь душой,
это самое непростительное предательство в дружбе.
" Акр. Предательство в дружбе? Верно, верно! . . Но ведь я-то
с ним не знаком: я даже в глаза его никогда не видел.
Сэр Люциус. Это не оправдание! Тем меньше он имел
право позволить себе такую вольность.
Акр. Черт возьми! Это правильно. Я начинаю сердиться,
сэр Люциус! Я начинаю горячиться! Клянусь клинками и эфе¬
сами, я вижу, что человек может быть храбрецом и даже не подо¬
зревать этого. Но надо как-нибудь устроить, чтобы право было
на моей стороне.
Сэр Люциус. К черту право, когда затронута ваша честь.
Как вы думаете, Ахилл или Александр Македонский спраши¬
вали когда-нибудь, на чьей стороне право? Нет, клянусь честью!
Они просто выхватывали свой меч, а ленивым трусам предостав¬
ляли доказывать, на чьей стороне справедливость!
Акр. Ваши слова для моего сердца все равно, что полковой
марш! Очевидно, храбрость заразительна. Во мне пробуждается
чувство доблести, так сказать, ощущение мужества, так сказать.
Клянусь кремнями, полками и курками, я вызову его немед¬
ленно!
Сэр Люциус. О мой юный друг! Будь мы с вами сейчас
в моем родовом замке, я бы показал вам галлерею моих пред¬
ков: хватило бы комнату увешать сверху донизу. Каждый из них
убил на дуэли не менее одного противника. Хотя фамильный за¬
мок и презренные земельные угодья проскользнули у меня между
пальцев, но, благодарение богу, наша фамильная честь и наши
фамильные портреты до сих пор сохраняют весь свой блеск.
А к р. О сэр Люциус, у меня тоже были предки, и каждый из
них был или полковником или капитаном ополчения. Клянусь
пулями и дулами, я на все готов!
Сюда,
Убийства ангелы, где б не летали
Вы в этот час на гибель естеству! . .
Черт побери! Как говорят на сцене: «На все, что может чело¬
век,— готов я!»
Сэр Люциус. Полно, полно, страсть в таких случаях
неуместна. Эти дела надо делать вежливо и с полным самообла¬
данием.
80
Акр. Но во мне должна бушевать страсть, сэр Люциус!
Я хочу быть в бешенстве! Дорогой сэр Люциус, позвольте мне
быть в бешенстве, если только вы любите меня! Вот перо и бу¬
мага. (Садится писать.) Ах, если б эти чернила были красными!
Диктуйте, прошу вас, диктуйте. С чего начать? Клянусь пулями
и клинками,— во всяком случае, я буду писать смелым, разма¬
шистым почерком.
Сэр Люциус. Прошу вас, овладейте собой.
Акр. Не начать ли мне с хорошего ругательства? Сэр Лю¬
циус, можно мне начать с ругательства?
Сэр Люциус. Фуй, фуй, ведите дело прилично, как подо¬
бает хорошему христианину. Начните так: «Милостивый государь
мой. ..»
Акр. Нет, это уж чересчур прилично!
Сэр Люциус. «... Чтобы предотвратить недоразумения,
которые могут возникнуть. ..» ,
Акр. Ну ладно!
Сэр Люциус. «.. .Вследствие того, что мы оба питаем
чувства к одной и той же леди. . .»
Акр. Вот именно, вот именно, в этом-то все и дело — к од¬
ной и той же леди. Ну, дальше?
Сэр Люциус. «. . .Я буду ожидать, что вы окажете мне
честь встречи с вами. ..»
Акр. Черт побери! Да разве я его на обед приглашаю?
Сэр Люциус. Прошу вас, спокойнее!
Акр. Ну ладно. «. . .Честь встречи с вами. . .»
Сэр Люциус. «.. .Чтобы разрешить наш спор».
Акр. Ну, дальше?
Сэр Люциус. Дайте подумать. . . Самым подходящим ме¬
стом будет Королевская поляна. .. «На Королевской поляне».
Акр. Ну вот и готово. Сейчас сложу и запечатаю; на печати
мой герб — рука, держащая кинжал.
Сэр Люциус. Вы увидите, как это маленькое объяснение
сразу положит конец всяким сомнениям и кривотолкам, какие
могут быть в данном случае.
Акр. Да! Поединок разрешит все сомнения.
Сэр Люциус. Время выберете сами. Я бы вам советовал
покончить с делом сегодня же вечером, и тогда, чем бы оно ни
кончилось, завтра утром все уже будет позади.
Акр. Вот именно!
Сэр Люциус. Итак, мы до вечера не увидимся. В слу¬
чае чего известите меня. Я с удовольствием 1зял бы на себя
честь передать ваш вызов, но, сказать по правде, мне, кажется,
самому предстоит такое же дело. Есть тут один весельчак капи-
6
Р. Б. Шеридан
81
тан, который позволил себе пошутить надо мной, задев честь
моей родины. Я только жду встречи с ним, чтобы вызвать его.
Акр. Клянусь моей храбростью! Как бы я хотел, чтобы вы
дрались первым! Ей-богу, я хотел бы ^идеть, как вы его убьете,
хотя бы, чтоб получить живой урок.
Сэр Люциус. Весьма польщен быть вашим учителем в
этом деле. Ну, пока до свидания. Но помните одно: когда встре¬
титесь с противником, вы должны вести себя как можно веж¬
ливей и любезней. Пусть ваша храбрость будет подобна Еашей
шпаге — смертоносна, но отполирована до блеска.
Уходят в разные стороны.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
У Акра.
Акр и Дэвид.
Дэвид. Ну нет! Я бы этого ни за что на свете делать не
стал. Вот вам крест, никакой сэр Люциус в мире не заставил бы
меня драться, раз я этого не хочу. Ох, что-то скажет старая
барыня, если узнает про это?
Акр. Ах, Дэвид, если б ты слышал сэра Люциуса! Клянусь
искрами и пламенем, он бы и в тебе сумел зажечь мужество!
Дэвид. Никоим образом. Не выношу я таких ненасытных
кровопийцев. Видите, хозяин, я еще понимаю — честный бокс,
или дубина, или палка. . . тут бы я вам мешать не стал. Но, что
касается этой проклятой резни или стрельбы, ох, никогда из
этого ничего хорошего не выйдет.
А к р. Но моя честь, Дэвид, моя честь! Должен же я забо¬
титься о моей чести!
Дэвид. Ну, понятно, и я бы о своей заботился. Вот вам
крест! Но только в отплату за это моя честь должна была бы по¬
заботиться обо мне.
Акр. Клянусь клинками, Дэвид! Ни один истинный
джентльмен не станет рисковать утратой чести.
Д э в и д. А я вам говорю: честь и сама не должна бы подвер¬
гать риску жизнь джентльмена. Видите ли, хозяин, эта самая
честь кажется мне очень фальшивым другом и продажным слу¬
гой. Допустим, что я был бы джентльменом, чего обо мне, благо¬
дарение богу, никто сказать не посмеет. Ну так вот. Честь моя
толкает меня на ссору с другим джентльменом. Тай! Мы деремся.
Это еще хорошо. Бац! Я его убиваю — мое счастье! Кто же от
6*
83
этого выигрывает? Моя честь. Ну, а если он меня убьет? Вот
вам крест! Я иду червям на съедение, а честь перебегает на сто¬
рону моего врага!
Акр. Нет, Дэвид! Клянусь венцами и лаврами! Честь в та¬
ком случае уходит с тобой в могилу.
Дэвид. А это как раз такое место, где я и без нее отлично
обойдусь.
Акр. Черт тебя возьми, Дэвид, ты трус! Мое мужество за¬
прещает мне слушать тебя! Как! Чтобы я опозорил моих пред¬
ков? Подумай, Дэвид! Что бы это было, если бы я опозорил
моих предков?
Дэвид. С вашего позволения, меньше всего риску опозо¬
рить их — это как можно дальше держаться от их компании.
Видите ли, хозяин, если вы вздумаете отправиться к ним так
поспешно, да еще с дырявой головой, ничего из этого хорошего не
выйдет. Предки наши — народ почтенный, но они последние,
с кем бы я согласился вести близкое знакомство.
Акр. Но, Дэвид, разве ты думаешь, что это очень, очень
опасно? Клянусь жизнью, люди часто дерутся без всяких дур¬
ных последствий.
Дэвид. Вот вам крест, в этом деле все против вас. Ох! Вы¬
ходить на поединок с этаким львом, у которого двуствольная
сабля и острый пистолет! Господи, помилуй нас! Меня при одной
мысли об этом дрожь пробирает. Такие смертоубийственные
оружия! Я их с малолетства не выношу. Видите ли, во всем мире
нет такого кровожадного животного, как заряженный пистолет.
Акр. Черт побери! Нет, я и не подумаю бояться. Клянусь
огнем и адом, ты меня не запугаешь. Вот письмо! Я послал за
моим другом, капитаном Абсолютом, он передаст мой вызов.
Дэвид. Да-да, уж пусть он будет вашим посланным! Что
до меня, то я бы за лучшую лошадь в вашей конюшне не согла¬
сился приложить к этому руку. Вот вам крест! . . Это письмо
даже на другие-то не похоже: оно такое злобное и задиристое. Ру¬
чаюсь, что от него несет порохом, как от солдатской сумки. Ох,
того и гляди взорвется.
Акр. Убирайся ты вон, трус этакий! Кузнечик и тот храб¬
рей тебя.
Дэвид. Ладно, молчу. . . А какое горе у нас дома-то будет.
Ладно, молчу. Как Филида-то завоет, когда узнает об этом. ..
Ах, бедная сука.. . Она и не чует, на какую охоту ее хозяин от¬
правляется без нее. А старый Кроп. .. ведь десять лет возил он
вашу милость по полям и дорогам, небось проклянет теперь день,
когда на свет божий родился. (Хнычет.)
Акр. Ничего не поделаешь, Дэвид! Я решил драться. Уби-
84
райе я отсюда, трусишка ты этакий, пока я еще в воинственном
настроении.
Входит слуга.
Слуга. К вам капитан Абсолют.
Акр. Агд, проси сюда.
Слуга уходит.
Дэвид. Ладно, дай бог, чтобы мы все были в живых зав¬
тра в это время.
Акр. Это еще что? Не выводи меня из терпения, Дэвид!
Дэвид. Прощайте, хозяин! (Хнычет.)
Акр. Ступай вон! Трус ты малодушный! Ворона каркающая!
Дэвид уходит. Входит капитан Абсолют.
Капитан. В чем дело, Боб?
Акр. Подлый олух! Овечье сердце! Если б я не обладал
храбростью Георгия Победоносца и дракона, вместе взятых. ..
Капитан. Зачем ты искал меня, Боб?
А к р. А вот! (Дает ему письмо.)
Капитан. «Прапорщику Беверлею». (В сторону.) Что же
теперь будет? (Акру.) Что это такое?
Акр. Вызов.
Капитан. Вот как! Но неужели ты будешь драться, Боб?
Быть не может!
Акр. Ей-богу, буду, Джек! Сэр Люциус так подействовал на
меня. Он привел меня в состояние самое яростное, и я намерен
драться нынче же вечером, пока я не остыл.
Капитан. Но*при чем тут я?
Акр. Как при чем? Тебе как-никак знаком этот молодец.
Я прошу тебя разыскать его и передать ему этот смертельный
вызов.
Капитан. Хорошо, давай и будь покоен, передам по на¬
значению.
Акр. Благодарю тебя, мой друг, мой милый Джек! Но я не
доставлю тебе слишком больших хлопот?
Капитан. Нисколько. Не стоит и говорить об этом. Ни ма¬
лейшего беспокойства, уверяю тебя!
Акр. Благодарю! Вот что значит иметь друга! А ты не
согласишься быть моим секундантом, а, Джек?
Капитан. Нет, Боб, в этом случае мне не совсем удобно.
Акр. Ну, тогда я буду просить моего друга, сэра Люциуса,
а ты пожелаешь мне удачи, Джек, не так ли?
Капитан. Если ты с ним сойдешься — от все^ души.
Входит слуга.
85
Слуга. Там сэр Энтони Абсолют внизу спрашивает, нет ли
здесь капитана?
Капитан. Сейчас иду. Ну, мой любезный герой, желаю
тебе успеха. (Хочет идти.)
Акр. Подожди, Джек, подожди. . . Если Беверлей.спросит
тебя, что за человек твой друг Акр, скажи ему, что я не человек,
а дьявол. Скажешь, Джек?
Капитан. Конечно, скажу. Скажу, что ты отчаянный храб¬
рец, а, Боб?
Акр. Да-да, так и скажи, может быть, он испугается и ни¬
чего не будет. Скажи ему, что я обыкновенно убиваю по человеку
в неделю, скажешь, Джек?
Капитан. Хорошо, хорошо. Я скажу ему, что тебя по всей
округе так и зовут: «Боб-бретер!»
Акр. Вот-вот! Это во избежание зла. Я вовсе не желаю от¬
нимать у него жизнь, хотя и намерен вступиться за свою честь.
Капитан. Нет? Как это великодушно с твоей стороны!
Акр. Ну да ведь ты же не хочешь, чтобы я его непременно
убивал, а, Джек?
Капитан. Нет, клянусь богом, совсем не хочу! Так, зна¬
чит, «не человек, а дьявол», а? (Хочет идти.)
Акр. Вот-вот! Но подожди, подожди, Джек, ты еще можешь
прибавить, что никогда не видел меня в таком бешенстве, в та¬
ком всепожирающем бешенстве.
Капитан. Обязательно скажу!
Акр. Помни, Джек,— отчаянный храбрец!
Капитан. Да-да, «Боб-бретер».
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
У миссис Малапроп. Миссис Малапроп и Лидия.
Миссис Малапроп. Ах ты, упрямица! Ну скажи мне,
что ты можешь против него возразить? Скажи на милость, что
он — не красив, не изящен, не строен?
Лидия (в сторону). Она и не подозревает, кого так рас¬
хваливает. (Вслух.) Но и Беверлей таков же, тетушка!
Миссис Малапроп. Довольно уж ставить всякие по¬
поны — это неприлично для молодой девицы. Согласись, что
капитан Абсолют — очаровательный человек.
Лидия (в сторону). Да, тот капитан, которого вы видели.
Миссис Малапроп. А какая благовоспитанность! Ка¬
кая любезность и учтивость. Он сам за себя говорит. И как го*
86
ворит! Какая благородная внешность, какая лимфатичная
физиономия. Я как только увидала его, так вспомнила, что гово¬
рит Гамлет:
Чело Зефира, кудри Авраама.
Взор Марта, чтоб грозить повелевая.
И стройный стан Меркуция Гаральда. ..
И что-то там еще про горы и про поцелуи, ну, словом, сходство
сразу меня поразило.
Лидия (в сторону). Воображаю, как она взбесится, когда
откроет свою ошибку.
Входит слуга.
Слуга. К вам сэр Энтони Абсолют и капитан Абсолют.
Миссис Малапроп. Проси, проси сюда.
Слуга уходит.
Ну, Лидия, я настаиваю, чтобы ты вела себя, как прилично мо¬
лодой дёвице. Если уж ты позабыла свой долг, так покажи хоть
свое светское воспитание.
Лидия. Тетушка, мое решение вам известно. Я не только
не намерена поощрять капитана, но не буду ни говорить с ним,
ни даже смотреть на него. (Бросается в кресло спиной к вхо¬
дящим.)
Входят сэр Энтони Абсолют и капитан Абсолют.
Сэр Энтони. Вот и мы, миссис Малапроп! Явились,
чтобы смягчить гнев непреклонной красавицы. И немало труда
стоило мне притащцть этого молодца. Не знаю, в чем дело, но,
если б я не держал его за фалды, он непременно улизнул бы.
Миссис Малапроп. Сколько вам беспокойства достав¬
ляет эта история, сэр Энтони! Мне стыдно за причину всего
этого. (Лидии.) Лидия, да встань же, умоляю тебя, поздоро¬
вайся с ними.
Сэр Энтони. Я надеюсь, судырыня, что мисс Лэнгвиш
приняла во внимание достоинства моего сына, выбор своей те¬
тушки и, наконец, возможность породниться со мной. (Капи¬
тану.) Ну, Джек, скажи ей что-нибудь!
Капитан (в сторону). Черт возьми! Что мне делать? Вы
видите, батюшка, она даже взглянуть на меня не хочет, пока вы
здесь. Я знал, что так и будет. Я же говорил вам. Прошу вас,
оставьте нас наедине. (Тихо разговаривает с сэром Энтони.)
Лидия (в сторону). Удивительно! Как это моя тетушка еще
не раскричалась? Верно, не рассмотрела хорошенько: мундиры
У них похожие, а она так близорука. %
87
Сэр Энтони. Нет, сударь мой, я отсюда — ни шагу!
Миссис Малапроп. К огорчению моему, я должна со¬
знаться, сэр Энтони, что я в глазах моей племянницы не пред¬
ставляю никакого раритета. (Лидии-) Да повернись же, Ли¬
дия, я краснею за тебя!
Сэр Энтони. Я льщу себя надежд*ой, что мисс Лидия от¬
кроет нам причину своей немилости к моему сыну. (Капитану.)
Чего же ты не начинаешь, Джек? Да говори же, щенок ты
этакий!
Миссис Малапроп. Это невозможно, сэр Энтони, у нее
не может быть никаких причин, она сама вам скажет это. (Ли¬
дии.) Отвечай, дрянь девчонка! Чего же ты не отвечаешь?
Сэр Энтони. Тогда я надеюсь, сударыня, что ребяческое,
легкомысленное предубеждение не будет преградой для счастья
моего Джека? (Капитану.) А ты, малый, язык проглотил, что
ли, черт возьми!
Лидия (в сторону). Кажется, мой поклонник так же мало
расположен к разговорам, как и я. Что за странная слепота на¬
пала на мою тетушку!
Капитан. Гм... гм. . . гм.. . Сударыня. Гм. . . гм...
(Тщетно старается найти слова, потом сэру Энтони.) Ей-богу,
батюшка, я в таком замешательстве. . . я так. . . так. . . смущен.
Я говорил вам, что так и будет. Я знал. Трепет моей страсти
окончательно лишает меня присутствия духа.
Сэр Энтони. Но ведь не лишает же он тебя языка, дура¬
лей! Ступай сейчас же и заговори с ней.
Капитан Абсолют делает знак миссис Малапроп, чтобы она вышла.
Миссис Малапроп. Сэр Энтони, не оставить ли нам их
вдвоем? (Лидии.) Ах ты, маленькая упрямая бестия!
Сэр Энтони. Нет, сударыня, еще не время. (Капитану.)
Да что с тобой творится? Разинь пасть и говори или я тебя. . .
Капитан. Даст бог, она так зла, что и не взглянет на меня.
Постараюсь изменить голос. (Говорит низким, хриплым басом.)
Неужели мисс Лидия не внемлет нежному лепету искренней
любви? Неужели. ..
Сэр Энтони. Что такое с ним стряслось? (Капитану.)
Отчего ты не говоришь как следует, а квакаешь, как охрипшая
лягушка?
Капитан. Мой. . . мой. . . тре. . . трепет. .. И моя. .. моя.. .
моя. . . скро. . . скромность прямо душат меня.
Сэр Энтони. Опять твоя скромность? Вот что, Джек,
если ты сейчас же не заговоришь с ней как следует, то я уж по-
настоящему рассержусь. (К миссис Малапроп.) Миссис Малэ-
88
проп, было бы желательно, чтобы ваша племянница соизволила
показать нам еще что-нибудь, кроме заднего фасада.
Миссис Малапроп тихонько бранит Лидию.
Капитан. Ну, теперь все откроется. (Подходит к Лидии и
тихо говорит.) Не удивляйтесь, моя Лидия, не выказывайте
пока вашего удивления.
Лидия (в сторону ). Боже! Голос Беверлея? Но как же он
мог обмануть сэра Энтони? (Постепенно поворачивается, потом
вскакивает.) Возможно ли? Мой Беверлей! Как это могло слу¬
читься? Мой Беверлей!
Капитан (в сторону). Эх, все пропало!
Сэр Энтони. Беверлей? Какого черта Беверлей? Что эта
девочка говорит? Это мой сын — Джек Абсолют!
Миссис Малапроп. Стыдись, негодница! Стыдись! Ты
так помешалась на своем Беверлее, что он тебе и во сне и наяву
представляется. Сейчас же попроси у капитана прощения!
Лидия. Тут нет никакого капитана! Это мой возлюбленный
Беверлей!
Сэр Энтони. Черт возьми! Девочка сошла с ума. У нее
мозги свихнулись от чтения.
Миссис Малапроп. Не иначе! Что ты толкуешь о Бе-
верлее, бесстыдница? Ты ведь сегодня уже видела капитана Аб¬
солюта. Вот он пред тобой, твой нареченный муж!
Лидия. Я только счастлива, тетушка! Могу ли я отказать
моему Беверлею?
Сэр Энтони. Ее надо упрятать в сумасшедший дом! Или
это какие-нибудь плутни этого негодяя. Говори, мерзавец, кто ты
такой ?
Капитан. Я не совсем ясно представляю это себе, батюшка,
но постараюсь припомнить.
Сэр Энтони. Сын ты мой или нет? Отвечай хотя бы ради
своей матери, скотина ты этакий, если не для меня!
Миссис Малапроп. Да, сударь, кто же вы? О ужас!
Я начинаю подозревать.
Капитан (в сторону). О духи наглости, на помощь! (Сэру
Энтони.) Сэр Энтони, я несомненно сын вашей супруги. На¬
деюсь, что всем моим поведением я всегда доказывал, что считаю
себя и вашим сыном. (К миссис Малапроп.) Миссис Малапроп,
я ваш почтительнейший поклонник и буду гордиться, если стану
вашим преданным племянником. (Лидии.) И лишнее говорить
мисс Лидии, что она видит перед собой своего верного Беверлея.
Зная исключительную возвышенность ваших чувств, я принял
это имя и выдал себя за бедного прапорщика... Теперь я убе¬
39
дился в полном бескорыстии вашей любви и надеюсь сохранить
ее и в более высоком чине.
Лидия (недовольно). Значит, никакого похищения не
будет!
Сэр Энтони. Честное слово, Джек, ты наглец изрядный!
Отдаю тебе полную справедливость — такой самонадеянности
я еще не встречал.
Капитан. О, вы льстите мне, батюшка, вы говорите мне
комплименты... А это все моя скромность мешала мне.
Сэр Энтони. Во всяком случае, я очень рад, что ты не
такой тупой и бесчувственный негодяй, за какого себя выдавал.
Я рад, что ты одурачил собственного отца, скотина ты этакий! . .
Я. . . Так вот что означало твое раскаяние, твое послушание и
сыновняя покорность! Я и то думал, что слишком уж они не¬
ожиданны! Так ты никогда этих фамилий не слыхал, а? Мисс
Лэнгвиш из Вустершира? Ты хотел только мне угодить? Ах ты,
притворщик и плут! (Указывая на Лидию.) Так она косит, не
так ли? Маленькая рыженькая девочка? А? Ах ты, лицемерный
жулик ты! Удивляюсь, как тебе не стыдно смотреть мне в глаза!
Капитан. Стыдно, батюшка. Я очень смущен. Чрезвычайно
смущен. Вы можете это заметить.
Миссис Малапроп. О боже, сэр Энтони! У меня от¬
крылись глаза. Как! Капитан. . . Так это вы писали эти письма?
Так это вас я должна благодарить за элегантную компи¬
ляцию «старая ведьма и дракон»? О ужас! Так это вы так
строго практиковали мои части речи?
Капитан. Дорогой батюшка, моя скромность не выдер¬
жит, если вы не придете мне на помощь. Я не в состоянии защи¬
щаться один.
Сэр Энтони. Полно, полно, миссис Малапроп! Надо
уметь прощать и забывать. Клянусь жизнью! Дело приняло
такой счастливый оборот, что я не могу сердиться. Будем вели¬
кодушны!
Миссис Малапроп. Что же, сэр Энтони, если вы
этого желаете, я не буду предварять прошлого. Помните, мо¬
лодые люди, отныне мы будем смотреть на будущее ретро¬
спективно.
Сэр Энтони. Вот теперь мы их оставим вдвоем, миссис
Малапроп. Ручаюсь, им не терпится кинуться друг другу на шею.
Ну что, Джек, прав я был или нет? Какие щечки! А? А глаз¬
ки-то, плут ты этакий! А ротик! А? Ну, пойдемте, миссис Мала¬
проп, не будем им мешать. Такое счастье раз в жизни только
бывает. (Поет.) «Юность — время золотое». Ах, черт возьми!
Как я рад! Я прямо не знаю, что делать на радостях! Позвольте
мне, сударыня. (Предлагает руку миссис Малапроп. Поет.)
90
Тра-ля-ля! Ей-богу! Я сам готов тряхнуть стариной! Тра-ля-ля!
Тра-ля-ля! (Уходит, напевая, под руку с миссис Малапроп.)
Лидия сидит в кресле надувшись.
Капитан (в сторону). Такая задумчивость не предве¬
щает ничего доброго. (Лидии.) Как вы серьезны, Лидия!
Лидия. Что?
Капитан (в сторону). Так я и думал. Черт возьми, этот
односложный ответ леденит мне кровь. (Лидии.) Дорогая Ли¬
дия! Вот теперь нам дают возможность быть счастливыми не
только наши взаимные обеты, но и согласие наших родствен¬
ников.
Лидия (капризно). «Согласие родственников»! Действи¬
тельно!
Капитан. Полно, полно! Немножко меньше романтики.
Немножко больше комфорта и роскоши . . . Разве уж это нам так
помешает? Это можно претерпеть, в конце концов. Что касается
вашего состояния, то я предоставлю все вашим поверенным. . .
Лидия. «Поверенным»? Ненавижу поверенных!
Капитан. Ну, так мы даже не будем дожидаться их мед¬
лительных формальностей. Я сейчас же добуду разрешение на
брак.
Лидия. «Разрешение»? Ненавижу разрешения!
Капитан. О любовь моя, не будьте так жестоки. Дайте
умолять вас коленопреклоненно. (Становится на колени.)
Лидия. Фу. .. При чем тут преклонение, раз я все равно
должна выйти за вас замуж?
Капитан (поднимаясь с колен). Нет, сударыня, насилия
над вашими чувствами не будет, обещаю вам это. Раз я потерял
ваше сердце, я отказываюсь от всего остального. (В сторону.)
Надо попробовать проявить характер!
Лидия (вставая). В таком случае, сэр, позвольте вам ска¬
зать, что вы низкий притворщик. Вы обманом похитили мое чув¬
ство и заслуживаете наказания за обман. Как! Вы играли мной,
как ребенком? Вы поощряли мои романтические мечты, а сами
смеялись надо мной исподтишка.. .
Капитан. Вы несправедливы ко мне, Лидия! Выслушайте
меня. . .
Лидия. Я еще наивно воображала, что мы водим за нос
наших родственников и радовалась, как я их перехитрю и разо¬
шлю. И вот все мои надежды рухнули с благословения и одобре¬
ния моей тетушки! Обманутой оказалась в конце концов я сама.
(Ходит взад и вперед в волнении.) Но вот, сэр, вот портрет. ..
портрет Беверлея (вынимает миниатюру из-за корсажа), с кото¬
рым я не расставалась ни днем, ни ночью, несмотря ни на ка¬
91
кие просьбы и угрозы. Вот вам, сэр! (Швыряет ему портрет.)
Будьте уверены, что я так же легко выброшу и оригинал из своего
сердца.
Капитан. Хорошо, сударыня, тут у нас разногласия не
будет! (Вынимает портрет.) Вот портрет мисс Лидии! Какая
разница! Да, вот та небесная, нежная улыбка, которая воодушев¬
ляла мои надежды! Вот те уста, которые скрепили печатью любви
свои обеты — они еще не просохли в календаре Амура. Вот он,
тот румянец скромности, который мешал мне слишком пылко
высказывать мою благодарность! Что ж, все это прошло. Все
кончено! Да, сударыня. Эта копия не сравнится с оригиналом
красотой, но в моих глазах она превосходит его своими достоин¬
ствами: она не изменилась, она осталась той же, а это так много
значит, что у меня не хватает сил расстаться с ней. (Прячет
портрет обратно.)
Лидия (смягчаясь). Вы сами во всем виноваты... Я...
я.. . я полагаю, сейчас вы вполне удовлетворены.
Капитан. О, еще бы! Ведь это гораздо приятнее, чем
быть влюбленным. Ха-ха-ха-ха! Как это весело! Что значит нару¬
шить все торжественные обеты? Пустое дело! Конечно, станут
говорить, что невеста сама не знала, чего хотела. Но не все ли
равно? Может быть, найдутся злые языки, которые будут уве¬
рять, что невеста надоела жениху и он бросил ее, но вы на это
не обращайте никакого внимания. ..
Лидия. Сил нет выносить его дерзости! (Разражается
слезами.)
Входят миссис Малапроп исэр Энтони Абсолют.
Миссис Малапроп. Однако нам пора прекратить ваше
воркование и нежности.
Лидия. Это хуже, чем ваш обман и предательство! Небла¬
годарный, низкий человек! (Рыдает.)
Сэр Энтони. Это еще что за черт? Однако, миссис Мала¬
проп! Это самое странное воркование, какое я слышал когда-либо
в жизни. Но что же это значит? Я крайне удивлен.
Капитан. Спросите у мисс Лидии, сэр!
Миссис Малапроп. О ужас! Я прямо анализо-
в а н а. Лидия, что это значит?
Лидия. Спросите капитана, тетушка!
Сэр Энтони. Черт возьми! Я, кажется, рассержусь по-
настоящему. Да уж ты действительно не оказался ли кем-нибудь
другим ?
Миссис Малапроп. Да, сударь, нет ли тут опять
каких-нибудь фокусов? Что вы, двуликий Цербер, что ли?
92
Капитан. Вы не даете мне ни слова сказать. Я повторяю,
мисс Лидия лучше вам объяснит, в чем дело.
Лидия. Тетушка, вы приказывали мне выкинуть из головы
Беверлея. Вот он перед вами. Отныне я повинуюсь вам: с этой
минуты я отказываюсь от него навсегда. (Уходит.)
Миссис Малапроп. О ужас! Тут чудеса какие-то!
Да что же случилось? Капитан, вы, наверно, оскорбили мою пле¬
мянницу?
Сэр Энтони. Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Теперь я понимаю.
Ха-ха-ха! Все понимаю: Джек, ты, наверно, был слишком пред¬
приимчив!
Капитан. Нет, батюшка, даю вам слово.
Сэр Энтони. Джек, не сочиняй! Я уверен, что так и
было.
Миссис Малапроп. Ах! Сэр Энтони! Фи-фи, ка¬
питан!
Капитан. Клянусь вам, сударыня!
Сэр Энтони. Не оправдывайся, Джек, плут ты этакий!
Твой отец был таким же в свое время. У всех Абсолютов горячая
кровь. Ха-ха-ха! Бедная, маленькая Лидия! Ты ее перепугал, не¬
годяй ты этакий!
Капитан. Клянусь всем святым, батюшка. . .
Сэр Энтони. Черт возьми! Ни слова больше. Миссис
Малапроп за тебя заступится. Вы должны их помирить, миссис
Малапроп! Скажите ей, что у Джека такая манера. Скажите ей,
что у нас у всех такая манера. Это уж у нас в роду. Пойдем,
Джек! Ха-ха-ха! А, миссис Малапроп, каков разбойник! (Тол¬
кает его перед собой.)
Миссис Малапроп. О сэр Энтони! Фи... фи... ка¬
питан.
Уходят.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Северная эспланада.
Входит сэр Люциус ОТ р и г г е р.
Сэр Люциус. Удивляюсь, где прячется этот капитан
Абсолют! Честное слово, эти военные всегда становятся нам на
дороге в любовных делах. Подумать только, что я мог бы же¬
ниться на леди Доротее Кармин, если б не этот паршивый май-
оришка, с которым она сбежала раньше, чем я успел слово ска¬
зать. Поразительно! Что такое дамы в них находят, чтобы так
93
ими увлекаться? Может быть, это по наследству от Змея-искуси¬
теля— они ловятся, как гадюки, на красную тряпку! А-а-а. . .
Не капитан ли это! Он и есть. Он так, очевидно, имеет все
шансы на успех, что один вид его раздражает меня. Да с кем же
это он говорит? (Отходит в сторону.)
Входит капитан Абсолют, разговаривая сам с собой и жестикулируя.
Капитан. Стоило мне плести эту интригу! Хорошую наг¬
раду получил я за все мои ухищрения. Ах, маленькая предатель¬
ница! Я и не думал, что ее романтизм дойдет до такой чертов¬
ской нелепости. О проклятие! Я вне себя! Я готов перерезать
глотку. . . себе. . . или кому-нибудь другому с величайшим удо¬
вольствием!
Сэр Люциус (б сторону). Вот удачно! Я и не ожидал, что
найду его в таком подходящем для моей цели настроении. Как
я во-время пришел сюда! Теперь надо только завязать с ним
разговор и завести ссору по всем правилам. (Подходит к капи¬
тану.) С вашего разрешения, капитан, я в данном случае дер¬
жусь иного мнения.
Капитан. По-чести, вы странный спорщик, сэр. Я как
раз не выражал никакого мнения.
Сэр Люциус. Это не резон, сэр. Разрешите мне сказать
вам, что можно не только говорить неправду, но и держать ее
в мыслях.
Капитан. Совершенно верно, сэр. Но мысль, не выра¬
женная вслух, не может дать повода к спору.
Сэр Люциус. В таком случае, сэр, вы держитесь иного
мнения, чем я, а это и требуется доказать.
Капитан. Послушайте, сэр Люциус, если бы я не знал,
что вы истинный джентльмен, я бы этого не заключил из нашего
разговора. Не понимаю, к чему вы клоните, если только вы не
добиваетесь ссоры.
Сэр Люциус. Покорно благодарю вас, сэр, за быстроту
соображения. (Кланяется.) Вы изволили угадать то, что состав¬
ляет предмет моих желаний.
Капитан. Очень хорошо, сэр! Я готов удовлетворить
ваши желания. Но я был бы очень рад, если бы вы сделали мне
одолжение и объяснили причину их.
Сэр Люциус. Прошу вас, сэр, будьте спокойны. Наша
ссора очень элегантна: мы только испортим ее, если начнем
объясняться. Впрочем, у вас короткая память, иначе вы бы не
могли забыть, что на этой неделе вы нанесли мне некоторого
рода оскорбление. Поэтому без дальних слов — назначайте время
и место.
Капитан. Что ж, сэр, раз вы непременно так хотите, то
94
чем скорее, тем лучше! Сегодня же вечером, здесь, около Весен¬
него сада! Я думаю, нам никто не помешает.
Сэр Люциус. Ну, еще бы! Мешать в делах подобного
рода — величайшая неблаговоспитанность! Не знаю почему, но у
вас в Англии если такая вещь станет кому-нибудь известной, то
сейчас же поднимется такой переполох, что порядочному джентль¬
мену уже нельзя подраться тихо и мирно. Однако, если вам все
равно, капитан, я бы счел за особое одолжение, если бы вы со¬
гласились встретиться со мной на Королевской поляне. Я должен
там быть еще по одному небольшому делу в шесть часов, тогда
я разом покончил бы с тем и другим.
Капитан. Мне совершенно безразлично. Значит, в седь¬
мом часу мы возобновим этот разговор более серьезно.
Сэр Люциус. Прекрасно, капитан. Для шпаг будет еще
достаточно света, хотя для пистолетов, пожалуй, уже темновато.
Ну вот, все в порядке, у меня с души камень свалился. (Уходит.)
Входит Ф о к л е н д.
Капитан. Как ты кстати! А я собирался разыскивать
тебя. Ах, Фокленд! Все демоны злобы и разочарования ополчи¬
лись на меня. Я так расстроен, что, если бы не приятная пер¬
спектива быть вскоре отправленным на тот свет, я бы не имел
духу даже рассказать тебе все.
Фокленд. Что это значит? Неужели Лидия изменила
свои чувства? А я полагал, что теперь и склонность ее и долг
будут направлены на одно и то же.
Капитан. Да! Как глаза с косинкой. Пока глаз ее любви
был направлен на меня, глаз ее долга очаровательно смотрел в
сторону, но, когда» глаз долга заставили смотреть на меня же,
глаз любви описал круг и сердито отвернулся прочь.
Фокленд. Но что ты сказал насчет перспективы?
Капитан. О! Для довершения всего некий добродушный
ирландец (передразнивая манеру сэра Люциуса) любезно попро¬
сил у меня разрешения перерезать мне горло. Я намерен доста¬
вить ему это удовольствие. Вот и все!
Фокленд. Ну, будь же серьезен!
Капитан. Я как нельзя более серьезен. Некий сэр Люциус
ОТриггер — ты его знаешь в лицо — за какое-то оскорбление,
которого я и не думал наносить, вызвал меня сегодня на дуэль,
назначив ее на шесть часов вечера. Вот за этим-то я и искал тебя.
Ты пойдешь со мной?
Фокл енд. Тут какое-то недоразумение. Сэр Люциус объ¬
яснится, и, наверное, все уладится. Но. . . Сегодня вечером? Ах,
как это неудачно!
95
Капитан. Почему? Для шпаг света будет достаточно,
как говорит сэр Люциус, хоть для пистолетов и темновато. Черт
бы побрал его пистолеты!
Фокленд. Я сам ужасно расстроен размолвкой с Джу¬
лией. Мой подлый, мучительный характер взял свое: я так же¬
стоко обошелся с ней, что прямо не приду в себя, пока мы не
помиримся.
Капитан. Клянусь богом, Фокленд, ты ее не стоишь.
Входит слуга, передает Фокленду письмо и уходит.
Фокленд. О Джек! Это письмо от Джулии! Я боюсь
распечатать его — вдруг там последнее прости! Вдруг она требует
возвратить ей письма и вернуть. . . О, как я казнюсь за свое
безумие!
Капитан. Давай сюда, я прочту. (Берет письмо и рас¬
печатывает.) Да. Действительно роковой приговор. Между вами
все кончено.
Фокленд. Джек, не мучай меня!
Капитан. Ну так слушай. (Читает.) «Так как я уверена,
что мой дорогой Фокленд, поразмыслив, уже раскаялся в своей
жестокости ко мне, я больше об этом не скажу ни слова. Мне
надо поговорить с вами как можно скорее. Ваша верная навек
Джулия». Вот это я называю упрямство и гнев. (Дает ему
письмо.) Это что? Ты как будто совсем не рад?
Фокленд. О нет, я рад. . Но. .. Но.. .
Капитан. Черт бы тебя побрал с твоим «но»! Стоит тебе
услышать что-нибудь такое, от чего другой человек жизнь бы
свою благословил, как ты сейчас же портишь все дело раз¬
ными «но»!
Фокленд. Джек, ты мне друг, ну скажи по совести, неу¬
жели ты не находишь несколько странной. . . неделикатной. . .
такую поспешность в желании простить! Женщины никогда не
должны первыми просить о примирении. Это должно исходить от
нас. Им следует сохранять холодность, пока у них не вымолят
благосклонность, и их прощение, так же как и любовь, не должно
быть завоевано без борьбы.
Капитан. Нет сил слушать тебя. Ты неисправим! Ну,
довольно об этом. Мне надо еще устроить кой-какие дела. При¬
ходи ко мне около шести часов, не забудь. Я, несчастный труже¬
ник, старался, землю рыл, интриговал, чтобы добиться цели, и все
мои труды пропали даром из-за ее прихоти, Так мне-то позволи¬
тельно роптать и браниться! Но такой причудливый скептик в
любви, раб своей вспыльчивости и каприза, который сам создает
все свои затруднения, право, скорее достоин насмешки, чем со¬
страдания. (Уходит.)
96
Фок^енд. Я чувствую справедливость его упрека. И все-
таки я не' променял бы свою изысканную утонченность чувств
на грубое самодовольство, с каким он попирает шипы любви. Эта
дуэль дае^г мне мысль, которой я сейчас же воспользуюсь. Пусть
это будет пробным камнем для бескорыстия и искренности Джу¬
лии. Если: ее любовь чистое золото, я с радостью выгравирую на
нем свое имя и, раз запечатлев его там, отброшу навсегда все
сомнения. Но, если в металле преобладают примесь эгоизма или
шлак гордости, пусть какой-нибудь другой безумец вздыхает об
этой игрушке. (Уходит.)
7 р. Б Шеридан
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Будуар Джулии.
Джулия одна.
Джулия. Как его записка взволновала меня! На какой
роковой случай он намекает? Почему он так настаивает на сви¬
дании наедине? О Фокленд! Скольких горьких минут, скольких
слез ты мне стоишь!
Входит Фокленд.
Что все это значит? Почему такие предосторожности, Фокленд?
Фокленд. Увы, Джулия, я пришел проститься с вами
надолго.
Джулия. О боже! Что вы хотите сказать?
Фокл е н д. Вы видите перед собой несчастного, жизнь кото¬
рого погублена. Да, не изумляйтесь. Мой проклятый характер
навлек на меня это несчастье. Я ушел от вас раздраженный и
взволнованный; глупая случайность втянула меня в ссору. ..
Словом, я вынужден немедленно бежать из Англии. О Джулия,
если б я имел счастье назвать вас своей еще до этого рокового
происшествия, я бы не так боялся изгнания.
Джулия. Моя душа разрывается от горя, когда я дога¬
дываюсь о том, что именно произошло. Но, если бы ваше несча¬
стье не было вызвано такой роковой причиной, я бы нашла ог¬
ромное утешение в том, что мне наконец представляется слу¬
чай навсегда уничтожить в вашем сердце малейшее сомнение в
горячей искренности моей любви. У моего сердца не было дру¬
гого властелина. Я вверяю себя вашей чести. Бежим! Как только
мы очутимся вне опасности, мы исполним волю моего отца, и я
98
получу законное право разделять ваши несчастья и нежно уте¬
шать вас. Тогда, на груди вашей жены, вы усыпите угрызения
вашей совести, а добродетельная любовь ангельской рукой раз¬
гладит морщины укоризненных мыслей и вырвет последние шипы
у раскаяния.
Фокленд. О Джулия, у меня не хватает слов благодар¬
ности. . . Но время не ждет, оно требует от вас быстрого реше¬
ния. Может быть, вам нужно хоть несколько часов, чтобы взве¬
сить все то, что вы теряете, ибо что может дать вам ваш бедный
Фокленд, кроме своей любви?
Джулия. Мне не нужно ни минуты! Нет, Фокленд, я по¬
любила вас бескорыстно. И если я теперь более чем когда-либо
оценила торжественный обет, которым мы связаны, то это по¬
тому, что он позволяет мне не бояться дурной славы и скрепляет
печатью долга решение любви. Но не будем медлить. . . Может
быть, каждая минута. . .
Фокленд. Нет, мне лучше не показываться до наступле¬
ния темноты. . * Но мне страшно подумать, каким бесчисленным
превратностям я подвергаю такое нежное существо. . .
Джулия. Возможно, что вы лишитесь всего состояния из-за
этого злосчастного поступка. Не знаю, так ли это! Но это одно
никогда не составит нашего несчастья. Нам хватит того немно¬
гого, что есть у меня; изгнанникам не полагается жить роскошно.
Фокленд. Да. . . Но в таких ужасных условиях жизни
оскорбленная гордость может усилить раздражительность моего
характера, и я сделаюсь таким угрюмым, таким суровым, что у
вас истощится терпение. Может быть, воспоминание о моем по¬
ступке будет так терзать мою совесть, что доведет меня до
мрачного, мизантрбпического состояния, и в конце концов я воз¬
ненавижу нежность, желающую утешить меня, вырвусь из ваших
объятий и поссорюсь даже с вашей любовью.
Джулия. В таком тяжелом состоянии духа вы будете
вдвое нуждаться в нежном и любящем друге, который бы забо¬
тился о вас, утешал. . . который, перенося спокойно и кротко
ваши недостатки, научил бы вас так же спокойно и кротко пере¬
носить удары судьбы.
Фокленд. Дорогая, я испытал тебя до конца. Вместе с
этой ненужной хитростью я отбрасываю прочь все мои сомнения!
Как мне вымолить у тебя прощения за эту последнюю недостой¬
ную выходку моей беспокойной, недоверчивой души?
Джулия. Как! Значит, никакого несчастия с вами не
произошло?
Фокленд. Мне стыдно сознаться, что я все это придумал,
но сжалься, Джулия, и не казни меня презрением за вину, кото¬
рая никогда больше не повторится. Прости меня в последний раз
7*
99
и позволь мне завтра же сделать тебя перед богом и людьми
моим добрым гением и наставницей навсегда. Дай мне искупить
все мое прошлое безумие годами нежнейшего обожания!
Джулия. Погодите, Фокленд! Одному небу известно, как
я счастлива, что вы не совершили преступления, которое я боя¬
лась назвать. Я плачу! Это слезы благодарности. . . Но то, что
ваши жестокие сомнения довели вас до обмана, растерзавшего
мое сердце, доставило мне такую муку, которую я и выразить
не могу.
Фокленд. Ради бога, Джулия. . .
Джулия. Нет, выслушайте меня до конца. Мой отец лю¬
бил вас, Фокленд. Вы спасли мне жизнь. И в его присутствии я
отдала свою руку — радостно отдала тому, кому раньше отдала
сердце. Когда вскоре после этого я потеряла отца, мне думалось,
что само провидение указало мне в вас того, кому я должна
отдать всю любовь и благодарность, оставшиеся в моем сердце.
И потому я охотно соглашалась терпеть от вас все то, что гор¬
дость и чувствительность запретили бы мне выносить от другого.
Я не стану попрекать вас, повторяя, как вы играли моей искрен¬
ностью. . .
Фокленд. Я всецело признаю себя виновным, но выслу¬
шайте. . .
Джулия. После целого года таких испытаний я могла
льстить себя надеждой, что меня не оскорбят новой проверкой
моей искренности, проверкой столь же бесполезной, сколь жесто¬
кой. Но теперь я убедилась, что вам несвойственна доверчи¬
вость и довольство в любви. С этим убеждением я никогда не
буду вашей, Фокленд! Пока я надеялась, что мое постоянное
внимание, моя неутомимая доброта смогут в конце концов пере¬
воспитать вас, я была счастлива получить возможность постоян¬
ного влияния на вас; но я не хочу давать вам законного права
злоупотреблять долготерпением той, которая все равно никогда
не могла бы бороться с вами.
Фокленд. Но, Джулия, клянусь душой и честью, если
когда-нибудь после этого...
Джулия. Еще только одно слово: я поклялась вам в
верности когда-то и не отдам сердца другому. Я буду искренне
молиться о вашем счастье. Буду молить у неба как самого дра¬
гоценного дара, чтобы оно избавило вас от несчастных свойств,
которые одни виною того, что наш торжественный обет нарушен.
Все, чего я прошу от вас, это чтобы вы задумались над своими
недостатками. И, когда вы будете перечислять все радости, кото¬
рых сами себя лишили, пусть не последним вашим сожалением
будет воспоминание о той, которая за вами, нищим, пошла бы на
край света и любовь которой вы утратили. (Уходит.)
100
Ф о к л е н д. Ушла... Навек! Да. В ней чувствовалась
такая отчаянная решимость, что я был словно пригвожден к
месту. О дурак, болван, варвар! Мне. . . мне, у которого пороков
больше, чем у последнего из смертных, милостивая судьба по¬
слала на помощь небесного ангела, и я сам, безумец, прогнал его
от себя. Но надо спешить на место дуэли! О! Настроение мое
вполне подходит для предстоящей сцены. Жаль только, что я в ней
не главное действующее лицо, что я не могу сделать так, чтобы
моя проклятая ложь обратилась на меня. .. О любовь! Мучитель¬
ница, враг мой! Твое действие подобно чарам луны: ты делаешь
людей глупцами, а чувствительных обрекаешь безумию и меняешь
течение их жизни. (Уходит.)
Входят служанка и Лидия.
Служанка. Мисс Джулия только что была здесь, я знаю
это; может быть, они в соседней комнате.
Служанка уходит.
Лидия. Ах! . . Хоть он так ужасно поступил со мной, я
не могу выкинуть этого повесу из головы. Кажется, одной лекции
моей серьезной кузины будет достаточно, чтобы я помирилась
с ним.
Входит Джулия.
О Джулия, я пришла к тебе, потому что жажду утешения! Боже
мой, дорогая, да что с тобой? Ты плакала? Пусть меня повесят,
если Фокленд опять не мучил тебя!
Джулия. ТЪ] ошибаешься, я немного расстроена, но сов¬
сем по другой причине. Тебе ни за что не догадаться. (В сто¬
рону.) Я даже перед сестрой не стала бы обвинять Фокленда.
Лидия. Ах, какие б огорчения у тебя ни были, могу тебя
уверить, что мои превосходят их! Ты знаешь, кем оказался Бе-
верлей ?
Джулия. Теперь я могу тебе признаться, Лидия, что мис¬
тер Фокленд давно уже посвятил меня в эту тайну. Если бы
капитан был действительно тем, за кого ты его считала, я не
стала бы так спокойно выслушивать твои признания, а постара¬
лась бы отговорить тебя от этого каприза.
Лидия. Так, значит, все меня обманывали? Но все равно.
Я за него никогда не выйду замуж!
Джулия. Но, Лидия. . .
Лидия. Да разве это не возмутительно? Я воображала, что
мне предстоит очаровательная драма. И вдруг оказалось, что
мною торговали как на рынке. А я-то представляла себе сенти¬
ментальное похищение! Восхитительное переодевание! Прелест¬
101
ную веревочную лестницу! А тут еще луна, коляска четверней,
шотландский священник, негодующая миссис Малапроп и за¬
метки во всех газетах. . . О, я умру от разочарования!
Джулия. Не удивлюсь этому!
Лидия. И какой печальный контраст! Чего я теперь могу
ждать? Скучнейших приготовлений, разрешения епископа, благо¬
словения тетушки, чтобы с ним отправиться к алтарю, глупо
ухмыляясь? Или еще того хуже: троекратное оглашение в дере¬
венской церкви, где толстый, неуклюжий пономарь будет спра¬
шивать каждого мясника в приходе, не знает ли он препятствий
к соединению Джека Абсолюта и девицы Лидии Лэнгвиш, неза¬
мужней особы? О, дожить до того, чтобы тебя называли де¬
вицей!
Джулия. Действительно, как грустно!
Лидия. О, как мне горько вспоминать те очаровательные
хитрости, к которым я прибегала, чтобы улучить полминутки
свидания с этим человеком! Сколько раз я, крадучись, убегала
из дома в холодную январскую ночь и находила его в саду обле¬
деневшим, как статуя; он падал прямо в снег на колени и так
трогательно чихал и кашлял. . . Он дрожал от холода, а я от
волнения, и в то время, как наши руки и ноги немели от зимней
стужи, он горячо умолял меня разделить его пламя — и мы пы¬
лали взаимным жаром! Ах, Джулия, вот это была настоящая
любовь!
Джулия. Если бы я была в веселом настроении, Лидия,
я бы от всего сердца посмеялась над тобой.. . Но сейчас я бо¬
лее склонна серьезно просить тебя: не заставляй искренне любя¬
щего тебя человека страдать от твоих капризов: я слишком хо¬
рошо знаю, до чего могут довести капризы.
Лидия. О господи! Что это принесло сюда тетку?
Входят миссис Малапроп, Фэг и Дэвид.
Миссис Малапроп. Так-так, хорошенькие дела! Там,
на Королевской поляне, происходят кровопролития, самоубийства,
отцеубийства и всякие симуляции. И нигде не найти сэра
Энтони, чтобы помешать ужасной апострофе.
Джулия. Боже мой, сударыня, что вы такое говорите?
Миссис Малапроп. Вот он может вам сказать! Он-то
и открыл мне все дело.
Лидия (Фэгу). Какое дело?
Фэг. Сударыня, я почел бы себя в высшей степени небла¬
говоспитанным человеком, если бы хоть на одну минуту замедлил
дать все объяснения, какие только в моей власти, даме, так глу¬
боко заинтересованной во всем происходящем.
Лидия. Да говорите же, скорее говорите!
102
Ф э г. Вы правы, сударыня, вещи такого рода необходимо
разглашать как можно скорее, потому что если мы будем медли¬
тельны, то, может быть, пока мы будем украшать цветами нашу
тему, успеют погибнуть две или три жизни.
Л и д и я. Сил нет! Ради бога, тетушка, да скажите же, в чем
дело?
Миссис Малапроп. В чем дело? Дело в убийстве!
Дело в резне! Дело в побоище! Но он вам расскажет все п а р -
тикулярно.
Лидия (Фэгу). Прошу вас, короче...
Ф э г. Что касается побоища, я не берусь об этом судить,
а насчет обдуманного или необдуманного убийства — это уж как
решат присяжные заседатели. . .
Лидия. Но кто же, кто замешан в этом?
Ф э г. Во-первых, один молодой джентльмен, с которым не
хотел бы я, чтобы что-нибудь случилось. Такой прекрасный мо¬
лодой человек! Мы давно живем с ним вместе и всегда были в
наилучших отношениях.
Лидия. Да кто же это, кто, кто?
Фэг. Мой хозяин, сударыня, я говорю о моем хозяине.
Лидия. О боже! Капитан Абсолют?
Миссис Малапроп. То-то. . , Теперь ты испугалась?
Джулия. Но кто же с ним еще?
Фэг. Об остальном, сударыня, этот джентльмен может
лучше вас осведомить, чем я.
Джулия (Дэвиду). Говорите же, друг мой!
Дэвид. Да что уж, сударыня, вот вам крест, дело плохо.
Люди ведь не отправляются на увеселительную прогулку с огне¬
стрельным оружием, винтовками, пушками и черт его знает, с
какими еще взрывчатыми вещами. Тут, миледи, хорошего нечего
ждать.
Джулия. Но кто же там еще, кроме капитана Абсолюта?
Дэвид. Бедный мой хозяин, с вашего разрешения, первым
его назову. Вы меня знаете, миледи, я — Дэвид, а мой бедный
хозяин, ох. . . может быть, мой бывший хозяин — мистер Акр,
эсквайр. . . Потом еще там мистер Фокленд, эсквайр.
Джулия. Ах, сударыня, бежим туда скорее, помешаем
свершиться несчастью!
Миссис Малапроп. О, фи-фи, это было бы не эле¬
гантно с нашей стороны. Мы только ускорим апострофу.
Дэвид. Ох, сударыня тетушка, спасите несколько жизней.
Иначе они все безнадежно пропали. Поверьте мне: там ведь еще
этот кровожадный филистимлянин, сэр Люциус О’Триггер.
Миссис Малапроп. Сэр Люциус О’Триггер? О ужас!
Неужели они втянули бедного, дорогого сэра Люциуса в. это
103
дело? Чего же вы стоите, девочки? В вас не больше чувства, чем
в дербиширских окаменелостях!
Лидия. Что же нам делать, тетушка?
Миссис Малапроп. Как — что делать? Не стоять в
полной кастрации, а бежать, лететь, помешать несчастью! ..
Друг мой, вы можете нам указать дорогу?
Ф э г. Пожалуйста, сударыня, я буду вашим проводником.
А ты, Дэвид, беги, ищи сэра Энтони.
Миссис Малапроп. Идем, идем, девочки, он нас
проконвоирует на место. (Фэгу.) Идемте! Вы наш
посланец! Ведите нас, а мы будем предшествовать за
вами!
Ф э г. Ни на один шаг впереди дам! Ни за что на свете!
Миссис Малапроп. Зы, наверное, знаете, где место
встречи?
Ф э г. Думаю, что найду его, сударыня. Хорошо уже то, что
мы, во всяком случае, услышим выстрелы; как подойдем по¬
ближе, так по выстрелам, наверно, и найдем их. Не беспокойтесь,
сударыня, не беспокойтесь!
Уходят.
г
КАРТИНА ВТОРАЯ
Южная эспланада.
Входит капитан Абсолют, пряча шпагу под плащом.
Капитан. На улицах Бата вид шпаги произвел бы не
меньше волнения, чем бешеная собака. Несносный Фокленд! Ни¬
когда не бывает аккуратен. Придется идти без него.
Входит сэр Энтони Абсолют.
О, черт возьми! Мой отец! Как мне от него скрыться? (Закры¬
вает лицо плащом и старается пройти стороной.)
Сэр Энтони. Как легко можно ошибиться на расстоянии:
я бы мог поклясться, что это Джек. Разве только что он меня
не узнает. . . Убей бог мою душу — это он! Эй, Джек! Чего ты
прячешься? Нет, я не ошибаюсь. Он, он! Эй, Джек! Джек Аб¬
солют! (Догоняет его.)
Капитан. Сэр, вы более осведомлены, чем я: не припомню,
чтобы я когда-нибудь имел удовольствие, вас видеть. Мое имя
Сондерсон — к вашим услугам.
Сэр Энтони. Прошу прощения, сэр. . . Я вас принял
за... Э, что за черт? Ну, конечно, это... Стой! (Хватает его
104
за плащ и заглядывает в лицо.) Так-так. .. ваш покорный слуга,
мистер Сондерсон. Ах ты, разбойник! Что это еще за новые
штуки ?
Капитан. О, это шутка, батюшка, шутка! Я пришел сюда
искать вас.
Сэр Энтони. Вот как? . . Очень рад, что ты так удачно
нашел меня. А зачем же ты закутался? Зачем, а?
Капитан. Прохладно, батюшка, вы не находите? Очень
свежая погода. Однако, простите, мне пора, иначе я опоздаю:
меня ждут.
Сэр Энтони. Постой, постой. Ведь ты же меня искал?
Говори, куда ты идешь?
Капитан. Куда я иду?
Сэр Энтони. Ну да, куда идешь?
Капитан. Куда иду ?
Сэр Энтони. Ах ты, щенок невоспитанный!
Капитан. Я, батюшка, шел. . . шел. . . шел... к Лидии.
К Лидии, батюшка! Чтобы помириться с ней, если возможно.
А вас я искал, чтобы. . . чтобы.. . чтобы. ..
Сэр Энтони. Чтобы я пошел с тобою, конечно? Отлич¬
но, идем!
Капитан. О ч-ч. . . нет, батюшка, ни в коем случае: я
только хотел повидать вас, чтобы. .. чтобы. .. чтобы. .. Вам,
наверно, холодно, батюшка, вам не следует так долго оставаться
на воздухе.
Сэр Энтони. Холодно? Да нисколько! Но что же ты
думаешь сказать Лидии?
Капитан. Ах, батюшка! Просить прощения, умолять, уго¬
варивать, клясться.. . Но я не смею вас задерживать. . . Холод
очень вреден при подагре.
Сэр Энтони. О, какие глупости! Нисколько! Я не то¬
роплюсь. Эх, Джек! Все вы таковы молодежь: раз вы ранены
в это место... (Шутя дотрагивается до его груди.) Э. .. что это
у тебя тут такое, черт побери?
Капитан. Ничего, батюшка, ничего нет.
Сэр Энтони. Как — ничего? Что-то очень твердое.
Капитан. Ах, это пустячок, батюшка, безделушка — по¬
дарок для Лидии.
Сэр Энтони. Дай-ка поглядеть, какой у тебя вкус. ..
(Распахивает его плащ, оттуда выпадает шпага.) Безделушка?
Черт возьми, да ты не собираешься ли уж ей горло перерезать?
Капитан. Ха-ха-ха! Я так и знал, что развеселю вас,
батюшка! Я вам хотел потом рассказать, в чем дело.
Сэр Энтони. Потом рассказать? Да, действительно, пре¬
забавная безделушка!
105
Капитан. Я вам объясню. . . Видите ли, батюшка, Лидия
романтична, чертовски романтична* . . Ну, вот я и решил: если
она окончательно откажется простить меня, я выну шпагу из
ножон и поклянусь ей, что брошусь на острие и испущу дух
у ее ног.
Сэр Энтони. На острие шпаги? .. Да это как раз ей по
вкусу будет, ну и что же дальше, сумасшедший ты?
Капитан. А вот вы увидите, что будет победа, увидите,
батюшка. «О Лидия,— скажу я,— прости меня, или эта острая
сталь,— скажу я. . .»
Сэр Энтони. О дуралей! «Закалывайся на здоровье»,—
скажет она! Ступай к черту с твоими проклятыми безделушками.
Капитан Абсолют уходит. Вбегает Дэвид.
Дэвид. Остановите его, остановите! Стоп, стоп! Держи
вора! Караул! Убивают! Грабят! Пожар! Держи вора! О сэр
Энтони! Да позовите же его, прикажите ему остановиться. Стоп!
Убивают! Пожар!
Сэр Энтони. Где убивают? Какой пожар?
Дэвид. Ох, его уж и не видно. А у меня духу больше нет!
Ох, сэр Энтони, что же вы его не остановили? Что же вы его
не задержали?
Сэр Энтони. Проклятье! Малый помешался. Кого не за¬
держал? Джека?
Дэвид. Его самого, сэр! Ох, там убийство и резня и. . .
Сэр Энтони. Убийство?
Дэвид. Да, с вашего разрешения, сэр, там на поляне всех
сортов смертоубийства: сражение, кровавый бой на шпагах и
ружьях.
Сэр Энтони. Кто же с кем сражается, олух?
Дэвид. Все, кто ни на есть, все будут сражаться: и мой
бедный хозяин, и сэр Люциус, и капитан, ваш сын. . .
Сэр Энтони. Ах, негодяй! Теперь мне ясны все его
фокусы. Где место?
Дэвид. Королевская поляна.
Сэр Энтони. Дорогу знаешь?
Дэвид. Понятия не имею. Но я созову всех. . . мэра. ..
судей. . . полицейских. . . церковного старосту. . . причетников. ..
Надо побольше народу, чтобы их разнять. ..
Сэр Энтони. Идем. Подставь мне плечо, чтобы опе¬
реться. . . По дороге соберем людей. Ах, негодяй! Вот когда я по-
настоящему рассержусь! Так вот что значат эти разговоры о по¬
дарке! Ну и задам же я ему!
Уходят.
106
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Королевская поляна.
Сэр Люциус ОТ риггер и Акр с пистолетами.
Акр. Клянусь моей храбростью, сорок ярдов — отличная ди¬
станция, сэр Люциус. Клянусь целью и мишенью! Уверяю вас,
это прекрасная дистанция!
Сэр Люциус. Для мушкетов или маленьких полевых ору¬
дий. Предоставьте уж это мне, мистер Акр. Стойте. .. Я вам по¬
кажу. .. (Отмеряет несколько шагов вдоль сцены.) Вот это —
прекрасная дистанция, настоящая дистанция для джентльмена.
Акр. Черт возьми, да ведь это все равно, что у часового в
будке стреляться! Уверяю вас, сэр Люциус! Чем дальше он будет
от меня стоять, тем хладнокровнее я буду целиться.
Сэр Люциус. Вот как?.. Пожалуй, вы всего лучше бу¬
дете целиться, если его совсем не будет видно.
Акр. Нет, сэр Люциус, но, я думаю, сорок или тридцать во¬
семь ярдов.
Сэр Люциус. Фу. . . фу. .. Ерунда! Три или четыре шага
между дулами ваших пистолетов — это все равно, что миля.
Акр. Клянусь пулями, нет! По-чести, никакой заслуги не бу¬
дет застрелить его с такой короткой дистанции. Прошу вас, сэр
Люциус! Сделайте мне одолжение: позвольте мне застрелить его
с дистанции пушечного выстрела. Пушечного, если вы хоть не¬
множко меня любите!
Сэр Люциус. Ну, мы это решим с его секундантом. Но
скажите мне, Акр, в случае неудачного исхода. . . Нет ли у вас
каких-нибудь желаний или поручений, которые я мог бы вы¬
полнить?
Акр. Очень вам благодарен, сэр Люциус, но я не понимаю. ..
Сэр Люциус. Ну, как вы думаете! . . Когда стоишь под
выстрелом, всегда ведь есть небольшой риск. . . И, если несчастли¬
вая пуля принесет вам вечное успокоение, вам уже некогда будет
заниматься семейными делами и распоряжениями!
Акр. Вечное успокоение? ..
Сэр Люциус. Например, в случае такого исхода — же¬
лаете ли вы, чтобы вас набальзамировали и отправили домой,
или же вы не возражаете, чтобы вас похоронили здесь, в Аббат¬
стве? Я слышал, что здесь очень уютное кладбище, . .
Акр. Набальзамировать? . . Уютное кладбище? . . Клянусь
смертельным трепетом, не говорите таких вещей, сэр Люциус!
Сэр Люциус. Вам, очевидно, никогда не приходилось при¬
нимать участие в подобных делах?
Акр. Нет, сэр Люциус, никогда еще.
107
Сэр Л ю и и у с. Жаль, жаль: привычка — великое дело.
Скажите, а как вы намерены стоять. . . когда он будет целить в
вас?
Акр. Клянусь шеренгой! Я практиковался, сэр Люциус,
понятно, в профиль. (Становится в позу.) Постараюсь сделаться
как можно меньше: стану боком, так сказать.
Сэр Л юциус. Нет-нет, это совсем не годится. Если вы
будете стоять так, когда в вас целятся. . . (Целится в него.)
Акр. Черт.. . Сэр Люциус! Вы уверены, что курок не взве¬
ден?
Сэр Люциус. Не беспокойтесь.
Акр. Но. . . но. . . вы же не знаете. .. А вдруг оно само вы¬
стрелит?
Сэр Люциус. Полноте, не бойтесь. Так вот, если я попа¬
даю в вас — у моей пули двойной шанс: если она не заденет
важнейших органов правой стороны, то трудно допустить, чтобы
она не задела органов левой.
Акр. Важнейших органов?
Сэр Люциус. Нет, вы должны стать вот так. (Ставит
его в позицию.) Пусть он целит вам в лоб, тогда пуля и даже
две могут пройти через вас, не причинив вам никакого вреда.
Акр. Пуля. . . или две. .. пройти через меня? ..
Сэр Люциус. Да.. . кроме того, это самое джентльмен¬
ское положение, самое приличное.
Акр. Вот что, сэр Люциус, мне совершенно все равно, как
меня убьют — в приличном положении или в неприличном. Так
уж лучше я, клянусь моей храбростью, стану боком.
Сэр Люциус (смотря на часы). Не может быть, чтобы
они подвели нас. . . А, нет! Я вижу, они идут. . .
Акр. А? Что? Идут?
Сэр Люциус. Да. А кто же это там перелезает через из¬
городь?
Акр. Там идут двое. Ну что ж, пускай идут. А, сэр Лю¬
циус. . . Мы. . . мы. . . мы. . . не будем бежать?
СэрЛюциу с. Бежать?
Акр. Нет, я говорю, мы не будем бежать, клянусь моей
храбростью!
Сэр Люциус. Да что с вами такое?
Акр. Ничего, ничего решительно, мой дорогой друг. . . мой
милый сэр Люциус.. . только я что-то не чувствую в себе такого
мужества, как раньше.
Сэр Люциус. Фу-фу! Вспомните о вашей чести.
Акр. Да-да. . . верно.. . моя честь. . . Напоминайте мне время
от времени о моей чести, сэр Люциус.
Сэр Люциус (вглядываясь вдаль). Вот и они.
103
Акр. Сэр Люциус, не будь я с вами, я бы подумал, что ис¬
пугался. Что, если мужество покинет меня? Мужество ведь при¬
ходит и уходит, не спрашиваясь. . .
Сэр Люциус. А вы держите его покрепче, когда оно
приходит.
Акр. Сэр Люциус, я боюсь, что оно сейчас уходит. Да, мое
мужество исчезает. . . Положительно ускользает. Я чувствую, как
оно вытекает у меня сквозь пальцы. . .
Сэр Люциус. Помните о вашей чести. . . О вашей чести!
Вот они.
Акр. О господи! .. Если бы я был в безопасности у себя
дома! Или уж пусть бы меня застрелили так, что я бы этого не
знал!
Входят Фокленд и капитан Абсолют.
Сэр Люциус. Джентльмены, ваш слуга. Как, капитан?
Вы, вероятно, пришли с тем же намерением, что и я,— сперва
оказать дружескую услугу приятелю, а затем свести и свои
счеты?
А к р. О Джек! Мой милый Джек! Мой дорогой друг!
Капитан. Тише, Боб, Беверлей рядом.
Сэр Люциус. Вот за это я не браню вас, мистер Акр, что
вы так любезно встречаете противника. (ФОкленду.) Итак, ми¬
стер Беверлей, выбирайте оружие, а мы с капитаном отмерим
расстояние.
Фокленд. Мне выбирать оружие, сэр?
Акр. Клянусь жизнью, сэр Люциус! Я не собираюсь драться
с мистером Фоклендом: джентльмены — мои друзья.
Сэр Люциус.1 Как, сэр? Так вы здесь не затем, чтобы
драться с мистером Акром?
Фокленд. Вовсе нет, сэр, даю вам слово.
Сэр Люциус. Это очень досадно. Но я надеюсь, мистер
Фокленд, что раз мы все трое собрались для этой игры, вы не
будете так нелюбезны, чтобы испортить нам дело, оставаясь в
стороне?
Капитан. Что ж, Фокленд, согласись, чтобы сделать удо¬
вольствие сэру Люциусу.
Фокленд. Ну, если мистер Акр так уж хочет. ..
Акр. Ах, нет. . . нет, ни за что! Мистер Фокленд! Я перенесу
мое разочарование с христианским смирением. Вы видите, сэр
Люциус, у меня нет никаких поводов, чтобы драться, и, если вам
все равно, я уж лучше воздержусь.
Сэр Люциус. Простите, мистер Акр. Я с собой шутить
не позволю. Вы кого-то вызвали. И на место дуэли явились.
109
Если один из джентльменов согласен заменить отсутствующего,
я не вижу причины, почему бы вам не драться с ним.
Акр. Да нет же, сэр Люциус! Я вызывал некоего Беверлея,
а он, как видите, не посмел явиться. Уж будь он здесь, я бы
сразу заставил его отказаться от всех претензий.. .
Капитан. Стой, Боб. . . Дай тебе объяснить: никаких Бевер-
леев нет и не бывало, перед тобой тот, кто назвался этим име¬
нем. И, так как в обоих случаях претензии остаются одинако¬
выми, я готов отвечать за Беверлея, если тебе угодно!
Сэр Люциус. Вот это удачно! Теперь вы можете. . .
Акр. Как! Драться с моим любимым другом, Джеком Абсо¬
лютом? И не подумаю, будь он полсотней Беверлеев зараз. Черт
возьми, сэр Люциус, не хотите же вы, чтобы я оказался таким
предателем!
Сэр Люциус. Честное слово, мистер Акр, ваше мужество
здорово вытекло.
Акр. Ничуть не бывало, клянусь подстрекателями и поджи¬
гателями! Я готов быть вашим секундантом, и, если вам суждено
вечное успокоение, я весь к вашим услугам; с величайшим удо¬
вольствием уложу вас на здешнем уютном кладбище или набаль¬
замирую и отправлю, куда вам будет угодно.
Сэр Люциус. Фу-фу.. . вы мало чем лучше труса!
Акр. Слышите? Слышите, джентльмены? Он назвал меня
трусом! Трусом, клянусь моей храбростью!
Сэр Люциус. Ну и что же, сэр?
Акр. Вот видите, сэр Люциус, против слова трус я еще ни¬
чего не имею — это можно сказать и в шутку. Но вот если бы
вы назвали меня подлецом. . .
Сэр Люциус. Ну и что же, сэр?
А к р. Я почел бы вас очень невоспитанным человеком.
Сэр Люциус. Фу! Вы не стоите того, чтобы с вами иметь
дело.
Капитан. Нет, сэр Люциус, вы не найдете лучшего секун¬
данта, чем мой друг Акр. Он ведь «отчаянный храбрец»: его во
всей округе так и зовут: «Боб-бретер». Он убивает по человеку
в неделю. . . А, Джек, не так ли?
Акр. Да, у себя дома. . .
Сэр Люциус. Ну что же, капитан, значит, мы можем на¬
чать? Выходи, мой любезный советник (вынимает шпагу), спроси
у этого джентльмена, желает ли он отказаться от своих притя^
заний на известную ему даму, не вынуждая тебя действовать?
Капитан. Что ж, сэр! Если вы не желаете разобрать это
дело по-дружески, вот мой ответ. (Обнажает шпагу.)
Входят сэр Энтони Абсолют, Дэвид, миссис Малапроп,
Лидия и Джулия.
по
Дэвид. Повалите их наземь, сэр Энтони, главное — свалите
моего хозяина да свяжите ему руки, чтобы не брались за что не
следует.
Сэр Энтони. Спрячь шп^гу, Джек, спрячь шпагу, а то я
рассержусь по-настоящему. Каким это образом ты дошел до
дуэли?
Капитан. По-чести, сэр, этот джентльмен скорее может
вам объяснить, в чем дело: он меня вызвал. А мне — вы же
знаете, я служу его королевскому величеству.
Сэр Энтони. Хорош мальчик! Я ловлю его на том, что он
собирается кому-то перерезать горло, а он отвечает, что служит
его королевскому величеству. Черт тебя возьми, как же ты
смеешь обнажать свою шпагу против кого-либо из подданных его
величества?
Капитан. Я же говорю вам, батюшка, что этот джентль¬
мен вызвал меня без объяснения причин.
Сэр Энтони. Э, сэр! Как же это вы вызываете моего
сына без объяснения причин?
Сэр Люциус. Ваш сын оскорбил меня так, что честь моя
не могла вынести этого.
Сэр Энтони. Э, Джек! Как же ты посмел оскорбить
этого джентльмена так, что его честь не могла вынести этого?
Миссис Малапроп. Полно, полно, что это еще за раз¬
говоры о чести при дамах? Капитан, подите сюда! Как вы могли
так взволновать нас? Лидия чуть не умерла от страха за вас.
Капитан. От страха, что я буду убит или что я уцелею?
Миссис Малапроп. Бросьте, бросьте: никаких иллю¬
зий насчет прошлого. Лидия покорилась. . . Да говори же,
дитя мое! »
Сэр Люциус. С вашего разрешения, сударыня, я вставлю
свое слово: я могу вам объяснить, почему молодая девица мол¬
чит. Слушайте же. . .
Лидия. Что вы хотите сказать, сэр?
Сэр Люциус. Оставьте, Делия, пришла пора быть серь¬
езной, сейчас не до шуток.
Лидия. Вы правы, сэр. Принимаю ваш заслуженный упрек,
а потому предлагаю капитану мою руку. . . и. . . прошу его воз¬
вратить мне свою любовь.
Капитан. О мой ангел, что ты сказала! Сэр Люциус, я
уверен, что тут какое-то недоразумение: я не думал наносить вам
оскорбления, как вы утверждаете, а если и нанес, то, поверьте,
неумышленно. Вы убедились, что я готов постоять за свою честь,
а теперь видите, что я не стыжусь извиниться за неосторожность:
я прошу у вас прощения. Но за эту леди — раз я получил ее со¬
гласие — я готов биться с кем угодно.
111
Сэр Энтони. Хорошо сказано, мой мальчик! Я всецело
на твоей стороне.
Акр. Имейте в виду, что я отказываюсь от всех притязаний
и мне ничего не нужно: если я не могу добыть себе жену, не
сражаясь за нее, клянусь моей храбростью, я умру холостяком.
Сэр Люциус. Капитан, вашу руку! Обида, в которой так
сознались, становится одолжением. А что касается этой леди,
то, если ей угодно отказаться от собственноручно написанных ею
писем. . . (Вынимает пачку писем.)
Миссис Малапроп (в сторону). Ах! Он декори¬
рует мою тайну! . . Сэр Люциус, тут недоразумение. . . Может
быть, я смогу дать вам некоторую иллюминацию.
Сэр Люциус. Прошу вас, почтенная старая леди, не вме¬
шивайтесь в то, что вас не касается. Мисс Лидия, вы моя Делия
или нет?
Лидия. Нет, уверяю вас сэр Люциус, я не Делия!
Лидия и капитан отходят в сторону.
Миссис Малапроп. Сэр Люциус, хоть вы и неблаго¬
дарны, но я признаюсь вам в своей невинной фортифика¬
ции: простите мне невольный румянец стыда, я — ваша Делия.
Сэр Люциус. Вы — Делия? Фу-фу. . . придите в себя.
Миссис Малапроп. Ах, варвар! Это же мои письма!
Когда вы сумеете оценить мою благосклонность, я, может быть,
и пойду навстречу вашим искательствам.
Сэр Люциус. Миссис Малапроп, я чрезвычайно призна¬
телен за вашу снисходительность. Вы ли сыграли со мной эту
штуку, или Люси — одинаково обязан вам обеим. Чтобы доказать
вам, капитан Абсолют, мою благодарность, раз уж вы отняли
у меня эту даму, позвольте предложить вам и мою Делию в
придачу.
Капитан. Очень вам благодарен, сэр Люциус, но вот мой
друг, Боб-бретер, еще одинок.
Сэр Люциус. А-а-а. . . любезный герой! Не хотите ли
вы устроить свое благополучие?
Акр. Клянусь морщинами, нет! Ну, дайте мне руку, сэр
Люциус, простите и забудьте. И, если я когда-нибудь предо¬
ставлю вам случай набальзамировать меня, можете назвать меня
ослом. Вот и все!
Сэр Энтони. Полно, миссис Малапроп, не огорчайтесь.
Вы еще в самой поре.
Миссис Малапроп. О сэр Энтони, мужчины все такие
варвары.
Все отходят, кроме Джулии и Фокленда.
112
Джулия (в сторону). Он выглядит несчастным и подав¬
ленным, а не сердитым. Так, значит, какое-то основание было
у него, чтобы рассказать мне эту историю? О женщина, сколько
тебе нужно благоразумия, если твое сердце так слабо!
Фокл е н д. Джулия, как мне молить о том, чего я не за¬
служил? Я не смею и помыслить... Но ведь надежда — дочь
раскаяния!
Джулия. О Фокленд! Вы не так виноваты в своей жесто¬
кости ко мне, как я в том, что не могу на вас сердиться. Сердце
приказывает мне поставить эту слабость в счет любви, и было
бы невеликодушно отказать вам в таком же оправдании.
Фокленд. Теперь я действительно счастлив.
Сэр Энтони (подходит к ним). Что тут такое делается?
Э! Да вы тоже видно ссорились! Вот что, Джулия, я никогда не
вмешивался в ваши дела, но позвольте и мне сказать свое слово:
все недостатки, которые я замечал в нашем друге, происходят, по-
моему, от чрезмерной чувствительности и пылкости его любви к
тебе. Выходи за него замуж поскорее, Джулия, и ты увидишь,
как он быстро исправится от этих недостатков.
Все остальные подходят к ним.
Сэр Люциус. Надеюсь, что теперь среди нас нет ни од¬
ного недовольного человека, который бы так или иначе не уте¬
шился. Раз уж я сам так горько разочаровался, то мне не ос¬
тается ничего другого, как радоваться чужому счастью.
Акр. Правильно, сэр Люциус! Итак, Джек, желаю тебе вся¬
кого счастья и того же мистеру Фокленду! Милые дамы, чтоб
показать вам, что я ни чуточки не сержусь и не в претензии, кля¬
нусь флейтами и тамбуринами, я закажу музыкантов в Новом
зале и прошу вас всех через полчаса явиться туда.
Сэр Энтони. Черт возьми, сударь, мне нравится ваш
веселый нрав! А вечерком мы, холостяки, выпьем за здоровье
помолвленных и. . . за будущего супруга миссис Малапроп!
Фокленд. Наши невесты куда-то скрылись, Джек. Ве¬
роятно, для того, чтобы поздравить одна другую. Вашу — с тем,
что она во-время отделалась от романтических бредней, которые
чуть не сбили с толку ее невинное сердце. А мою — с тем, что
она своей чистотой и кротостью исправила ужасный характер
человека, который делал несчастной ту, кого любил больше
жизни, и мучил сердце, достойное только обожания.
Капитан. Что ж, мы оба испытали не только сладость, но
и горечь любви — с той лишь разницей, что ты сам готовил себе
горькую чашу, тогда как я...
Лидия. .. .Получили ее из моих рук, милый скромник? Ну,
довольно об этом! Разделим все нашу безоблачную радость.
8
Р. Б. Шеридан
113
Джулия. А главное, научимся сохранять ее такой всегда:
надежда рисует нам заманчивые картины будущих радостей, но
пусть она остерегается слишком ярких красок, чтоб не было по¬
том разочарования. Когда сердца, достойные счастья, соединяют
свою судьбу, добродетель венчает их неувядающим венком из
скромных, невинных цветов; и только неразумная страсть впле¬
тает в этот венок пышную розу, шипы которой пребольно колят,
когда облетают ее лепестки!
Все уходят.
эпилог
»
Написан автором
Прочитан миссис Балкли
О дамы, я от автора слыхала,
Что ищет он морали для финала.
«Мораль ясна,— вскричала я тотчас,—
Зависит счастье всех мужчин от нас!
Ведь в каждой драме — нравственной иль нет —
Страсть держит сцену, женщины — сюжет.
Все в мире власти нашей подлежит —
ВсеЛенной сцена это подтвердит». *
Супругу отпуск от супруги нужен,
Коль в город он сбирается на ужин.
Его примеру следует Джон Трот,
И лишь предупредить жену зайдет.
Суровый сквайр, надменный властелин,
При свете солнца все вершит один,
Но, только ночь закроет небосклон,
Во всем супруге подчинится он.
Зачем, о бражник, ты один сидишь?
Ты с Бахусом Любовь соединишь
И, поднося ко рту заздравный кубок,
Почувствуешь касанье милых губок.
Правителю страны немало лет
Взор дамы некоей дает совет.
Ее суда любой проситель ждет:
Нахмурится — беда, кивнет — доход,
А улыбнется — значит, предпочтет.
8*
115
Но и в народе мать или жена
Таким же трепетом окружена.
Беднейший пахарь их глухих долин,
Труда наследник и лишений сын,
Крадет Любви сияющей лучи,
Чтоб ими осветить свой путь в ночи,
Хоть искорку, чтобы в мороз и вьюгу
Лишь ей согреть убогую лачугу.
Моряк-скиталец, тот, кому давно
Покинуть Сюзэн было суждено,
На палубе холодной и унылой
Мурлычет песню, что она любила,
И, чу,— от звуков, сильных и простых,
На время боцманский свисток притих.
Гордясь трудом и ранами, солдат
В улыбке Нэнси зрит венец наград;
Но, слыша плач, пока не начат бой,—
Любовник задрожит, умрет герой!
Так сердце, что с походами сжилось,
От вздоха вянет и болит от слез.
Вы, судьи осторожные, все те,
Кто знает цену женской красоте,
Вы с сожаленьем смотрите вослед
Триумфам нашим, в коих славы нет,
Покамест ум, открыв обилье чар,
Верней не сделает любви удар!
Когда б рассудок женщиной владел,
Завиден был бы любящих удел:
От школы наших взоров став мудрей,
Прибавив ум к галантности своей,
Они зажгли бы, полны ликованья,
От факела Любви светильник Знанья!
ФАРС В ДВУХ ДЕЙСТВИЯХ
ШЕСТИ КАРТИНАХ
ПЕРЕВОД
ЮРИЯ СМИРНОВА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Лейтенант О’Коннор.
Доктор Рози.
Судья Крэдьюлэс.
Сержант Траунс.
Капрал Флинт.
Лоретта.
Миссис Бриджет Крздыо-
л э с.
Барабанщик, солдаты, кре¬
стьяне и слуга.
Мрсто действия — город в Англии.
действие первое
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Комната лейтенанта О’Коннора.
Входят сержант Т р а у н с, капрал Флинт и четыре солдата.
Первый солдат. А я скажу, что ты не прав! Мы дол¬
жны говорить все вместе, каждый за себя и все сразу, чтобы нас
лучше было слышно.
Второй солдат. Верно, Джек! Давайте убеждать его
повзводно.
Третий солдат. Да-да, пусть выслушает наши жалобы
залпом, а если нам понадобится ходатай, то наш капрал лейте¬
нанту земляк и знает его нрав.
Флинт. Уж это будьте покойны. Я без малого три года про¬
служил под командой его чести и никогда не встречал джентль¬
мена более покладистого и щедрого. Сегодня утром я прицепил
ему к шляпе огромный трилистник в честь святого Патрика, и,
бьюсь об заклад, он так и будет таскать его, хотя бы он был ве¬
личиной с городскую площадь.
Четвертый солдат. Вы рассуждаете, как дети, как мо¬
локососы из ополчения. Дисциплина прежде всего. Поэтому пусть
сержант будет нашим ходатаем. Он человек речистый и понимает
чужеземную тарабарщину, разные выражения и прочие падежи.
Кто, как не он, проверяет за нас трактирные счета? Кто, я вас
спрашиваю ?
121*
Флинт. Конечно, сержант — человек ученый и умеет читать
даже по писаному.
Т р а у н с. Боевые друзья и собутыльники, самое для вас
лучшее — если вы изберете меня. Только предоставьте все мне.
Я буду громок, как барабан, и ни на шаг не отступлю с позиции.
Все. Согласны, согласны!
Флинт. Клянусь богом, вот и лейтенант!.. Ну, сержант,
готовься!
Траунс. Построиться! Сделайте недовольные лица. Вор¬
чите себе под нос, а кто-нибудь пусть напевает «Марш дезер¬
тиров».
Входит лейтенант О’К о н н о р.
О'Коннор. Ну, молодцы, на что жалуетесь?
Солдаты. Гм... Гм...
Т р а у н с. Дозвольте, ваша честь.. . Главная жалоба такова:
с тех пор как вы рассорились с судьей Крэдьюлэсом, трактир¬
щики обращаются с нами по-скотски. Клянусь своей алебардой,
если душою с этим смиришься, то сама плоть взбунтуется. По¬
этому мы покорнейше просим вашу честь скорее положить этому
конец. Либо увозите дочь судьи, либо расквартируйте нас в дру¬
гих местах.
О’Коннор. Вот как?! А в каких же трактирах с вами
плохо обращаются?
Первый солдат. В «Красном льве» не осталось и по¬
ловины прежнего обхождения. . .
Второй солдат. А хозяин «Белой лошади»! . . Не будь
он такой бесчувственной скотиной, ему было бы стыдно в глаза
смотреть людям.
О’Коннор. Так-так, отлично. «Лошадь» и «Лев» ответят
за это перед судом.
Т р а у н с. Обе «Сороки» достаточно обходительны, а вот
«Ангел» стал хуже черта. .. «Восходящее солнце» не дает нам
свечей, и мы добираемся до постелей впотьмах.
О’К о н н о р. Даю слово, «Восходящее солнце» станет на
колени, а «Ангела» я заставлю просить прощения. Но, скажите
начистоту, вы не даете им поводов для недовольства?
Флинт. Боже упаси, ваша честь! Разве что изредка швыр¬
нем патрон в очаг или сунем гетры в суп, а иногда ночью Нэд
постучит немного на барабане, маршируя по лестнице.
О’К о н н о р. Ну, это пустяки. Послушайте, ребята, чтобы
в день святого Патрика все было тихо! Вот вам на всех. И гля¬
дите у меня — покажите, что вы люди выдержанные, и ни гроша
из этих денег не тратьте на выпивку.
122
Т р а у н с. Что вы, ваша честь! Солдаты никогда не таят
злобу. Надо ж нам выпить за святого Патрика и за вас, ваша
честь!
Все. К черту дрязги! За святого Патрика и за нашего лейте¬
нанта!
Флинт. Ну, пошли, ребята, но сперва продефилируем
вокруг рыночной площади во славу короля Георга!
Первый солдат. Премного благодарны, ваша честь!
Пошли! Да здравствует святой Патрик, наш командир и крепкое
пиво! . .
Сержант Траунс, капрал Флинт и солдаты уходят.
О’Коннор. Идите, идите, беззаботные бродяги! Горько
подумать, что эти бедняги не имеют корки хлеба на той земле,
за которую они готовы умереть. . .
Входит доктор Рози.
А, любезный доктор, мой маленький Гален! Есть какие-нибудь
новости ?
Рози. Нет, мой Александр Великий, никаких. Судья по-
прежнему в ярости. Я снова пытался прощупать его пульс насчет
нашего дела и, полагая, что его ярость пошла на убыль, хотел
прописать ему добрый совет, но ничего не вышло. Он говорит,
что вы с вашими головорезами замышляете покушение на его
жизнь, и клянется, что предпочел бы увидеть свою дочь в го¬
рячке, чем в объятиях солдата.
О’Коннор. Даю слово, армия ему это припомнит! Что ж,
раз так, я сначала женюсь на дочке, а уж потом спрошу согласия
отца на брак.
Рози. Значит, с приданым дело плохо, а?
О’Коннор. К черту приданое! Пропади оно пропадом!
Лоретта так прелестна. . .
Рози. Правда, истинная правда. Я вижу, что вы за безыс¬
кусственные прелести, а? Никаких прикрас, никаких румян, ни¬
каких прихорашиваний в старости, а?
О’К о н н о р. Ей-богу, доктор, вы угадали. Лондонские дамы
слишком уж хороши для нашего брата. К тому же они так за¬
щищены, у них в кринолинах такие укрепления из обручей, такой
бруствер из китового уса, что его не пробить и пистолетной пу¬
лей, не то что стрелой Купидона. На голове башня на башне;
тайные склады оружия в виде черных булавок и шпилек, а сверх
всего штандарт из перьев, достойный кавалера ордена Бани
Сказать правду, я скорее обнял бы вооруженную до зубов ама¬
зонку.
123
Рози. Истинно так, мой Александр! Точь-в-точь мой вкус!
О’К о н н о р. Затем, доктор, я ценю в женщинах скромность,
но пусть они не прячут лиц. .. под краской. Я за живые краски
розы. А у этих знатных дам где уж быть румянцу после полу¬
ночных беспутств! Да ему и не проступить на лице сквозь слой
румян. Румянец застенчивости прелестен, но нет ничего бесстыд¬
нее, чем румянец смывающийся.
Рози. Точь-в-точь мой вкус! Но Лоретта не из таких. Вся¬
кий раз, когда я вижу ее, она напоминает мне мою дорогую
покойницу...
О’Коннор (в сторону). Черт возьми, хуже этого она ни¬
чего не могла сделать. . . Теперь он заведет про свою старую
каргу, которая вот уже шесть лет, как в могиле.
Рози. Увы, бедная Долли! Никогда мне не встретить никого
похожего на нее. Какая была рука для перевязок! Какие вены,
так сами и просились под ланцет. . . А кожа! Гладкая и белая,
словно обливная аптечная банка. А ротик! Не больше горлышка
маленького пузырька. А губки! Бальзам из роз. .. А зубки!
Не какие-нибудь крепкие лошадиные зубища. . . Они часто бо¬
лели, и стоило лишь слегка дернуть, как зуб тут же выскакивал
из десен! Ах, мне кажется, я вырвал добрый десяток ее бедных
жемчужинок. (Рыдает.) Но что толку в красоте? Смерть беспо¬
щадна. . . Все там будем.. .
О’Коннор (в сторону). Боже! Не хватает, чтобы он начал
философствовать! (Достает табакерку с нюхательным табаком.)
Рози. Все-все.. . Красивые и уроды, горбатые и стройные,
богатые и бедные.. . Плоть — та же трава.. . Цветы увядают.. .
О’К о н н о р. Послушайте, доктор,’ не угодно ли понюшку? . .
Воспряньте духом...
Рози. Да-да, друг мой. К чему эти слезы? От судьбы не
уйдешь. . . Но потерять такую женщину— это большая утрата,
лейтенант. . .
О’К о н н о р. Что и говорить! И ведь ее ум был под стать
красоте.
Рози. Еще бы! Да она могла набить чучело крокодила или
замариновать ящерицу лучше любой жены аптекаря в королев¬
стве! Она умела разобрать рецепт не хуже меня и сама изобре¬
тала составные части лекарств... А какой неоценимой помощ¬
ницей она была при изготовлении заграничных минеральных
вод! Она не имела равных в приготовлении сельтерской воды,
пирмонтской, ислингтонской или железистой. А ее батский и
бристольский источники превосходили настоящие. Ах,
Долли.. . Несчастная жертва науки. . .
О’К о н н о р. Каким образом?
Рози. Бедняжка! Причиной ее болезни было рвение, с ко¬
124
торым она пыталась усовершенствовать воды источника Спа,
добавляя туда ром и кислоту.
О’К о н н о р. Да-да, спиртные напитки никогда не идут на
пользу трезвенникам.
Рози. Нет-нет, вы ошибаетесь. Ром шел ей на пользу
Но не ром убил это бедное создание. Она умерла от водянки.
Она ушла навеки и не оставила даже залога нашей любви. . .
малютки, который висел бы на папиной шее, словно сигна¬
турка. .. Да-да, все там будем. . . Раньше или позже. Плоть —
та же трава. Цветы увядают.
О’Коннор (в сторону). Фу, черт! Опять начинается. . .
Рози. Жизнь есть сон. Мир — это сцена. Мы лишь часок
повертимся на ней, и. ..
О’Ко н н о р (протягивая табакерку). Прошу вас, доктор!
Рози. Верно, верно, друг моГк.. Увы, слезами горю не
поможешь. . . Чему быть, того не миновать, не так ли, мой ма¬
ленький Александр? . .
О’Коннор. Да-да! Лекарь никогда не должен падать ду¬
хом. .. Пойдем скорее. Честному Хэмфри пора начать службу
у судьи Крэдьюлэса. Это будет нашей первой попыткой.
Рози. Правда, правда! Вам пора приготовиться. Ваша
одежда у меня дома. . . Я так расписал вас судье, что ему не
терпится поскорее вас нанять. Он клянется, что сделает вас
своим телохранителем... Поверьте, я весьма почитаю армию,
иначе я так не старался бы для вас.
О’К о н н о р. Я ваш вечный должник, доктор. И как только
добьюсь моей дорогрй Лоретты, приложу все усилия, чтобы
возможно быстрее доставить вам акушерскую практику.
Рози. Вы снова напомнили мне о моей бедной женушке...
О’К о н н о р. Ах, умоляю, забудьте ее хоть ненадолго!
Мы опоздаем.
Рози. Бедная Долли!
О’К о н н о р. Уже первый час.
Рози. Безжалостная водянка...
О’К о н н о р. Судья нас ждет.
- Рози. Умереть в расцвете сил! ..
О’К рннор. Скорее, ради господа бога! .
Рози. Плоть — та же трава.. .
О’К о н н о р. О, черт побери!
Рози. Все мы смертны. ..
О’К о н н о р. Доктор!
Рози. Что король, что лорд, что простая шлюха. . . ^
Уходят. О’К о н н о р подталкивает доктора Роаи.
125
КАРТИНА ВТОРАЯ
Комната в доме судьи Крэдьюлэса.
Входят Лоретта и миссис Бриджет Крэдьюлэс.
Лоретта. Я еще раз повторяю, что офицеры — самые
привлекательные мужчины на свете, а лейтенант О’Коннор — са¬
мый привлекательный из всех офицеров, которых я когда-либо
видела!
Миссис Бриджет. Стыдись, Лора! Как можно! Уж если
ты хочешь выйти за военного, то чем плохи лейтенант Плоу,
капитан Хэйкок или майор Дрэй, пивовар? Все они твои обо¬
жатели. Люди хорошие, мирные, а носят такие же большие
кокарды и красные мундиры, как и прочие военные.
Лоретта. Вот еще! Вы же знаете, мама, что я терпеть
не могу ополченских офицеров! Петухи со шпорами! Шуты, пе¬
реодевшиеся военными, недостойные формы, которую они носят!
Нет, я хочу в мужья смелого и прямодушного мужчину, который
сегодня любит, а завтра падет бездыханным на поле брани. Бог
мой! Подумать только, что эти бравые молодцы спят прямо на
земле и сражаются в шелковых чулках и кружевных манжетах!
Миссис Бриджет. Чудовище! Желать мужа, кото¬
рый сегодня женится на тебе, а завтра может быть послан бог
знает куда! А через год вернется этаким Колоссом — одна нога
в Нью-Йорке, а другая в госпитале в Челси. . .
Лоретта. Тогда я заменю ему костыли.
Миссис Бриджет. А мне подавай такого мужа, кото¬
рый бы знал, где находятся все его конечности, хотя бы и не
знал, что делать с ними. А если он возьмет тебя с собой и тебе
придется спать в обозной телеге и, как цыганке, таскаться из
лагеря в лагерь с вещевым мешком и двумя детишками за спи¬
ной. . . А по вечерам — единственное развлечение — распивать
чай с женой сержанта и играть с ней в карты на барабане. . .
Что и говорить, распрекрасная жизнь! . .
Лоретта. Напрасно вы так ополчились против моего лей¬
тенанта, мама. Я сама слышала, как он называл вас добрейшей
и красивейшей женщиной на свете.
Миссис Бриджет. А разве я отрицаю, что лейтенант
О’Коннор очень воспитанный и обходительный молодой чело¬
век? . . Это твой отец слышать о нем не хочет.
Лоретта. Но почему? Ведь кузина Софи вышла замуж
за офицера!
Миссис Бриджет. Да, Лора, за офицера ополчения.
Лоретта. Нет, он служил в пехотном полку.
Миссис Бриджет. Говорят тебе, он был майором
ополчения.
126
Лоретта. Нет, мама, не был. . .
Входит судья Крэдьюлэс.
Судья. Душенька, я получил письмо. . .
Лоретта. Сама кузина Софи сказала мне об этом. .
Судья. Я получил письмо, милая.. .
Миссис Бриджет. Не могла она этого сказать!
Судья. Письмо, говорю. . .
Лоретта. Какое же это ополчение, если его отправили
за границу?
Миссис Бриджет. Замолчи, несносная! Я слушаю тебя,
мой ангел!
С у д ь я. Я получил письмо от доктора Рози. . .
Миссис Бриджет. Отправили за границу! . . Как бы
не так! Он поехал туда лечиться!
Судья. Да слушай же, Бриджет!
Миссис Бриджет. Что ты говоришь, мой друг? Да за¬
молчи ты, слышишь!
Судья. Я получил письмо от доктора Рози. Доктор Рози
пишет, что. . .
Лоретта. Я знаю, что говорю! Его полковая форма. . .
Судья. К черту его форму! Будете вы меня слушать, в
конце концов?
Миссис Бриджет. Девчонка! Как ты смеешь прерывать
отца?!
Лоретта. Я слушаю. . .
Судья. Доктор Рози пишет, что он приведет...
Лоретта. Голубой мундир на красной подкладке.
Судья. Лора! . . Он пишет, что приведет молодого человека,
которого.
Миссис Бриджет. На красной? На желтой, если хо¬
чешь знать!
-Судья. Бриджет! . . Приведет молодого человека, которого
я хочу взять в услужение, чтобы. ..
Миссис Бриджет. Весьма непристойно, моя милая,
перечить родной матери. Пора бы тебе знать, что. . .
Судья. Проклятье! . . Будете вы меня слушать или нет?
Миссис Бриджет. Я слушаю, ангел мой, слушаю. . „
Словечка не пророню. .. Но что в этом толку, если девчонка
будет прерывать тебя ежеминутно и никому не даст вставить
слово? .. Меня нисколько не удивляет твое нетерпение, душа
моя. Я вижу, тебе не терпится что-то сказать, но уверена, что она
снова начнет трещать и не даст тебе вымолвить ни словечка.
У тебя есть все основания сердиться. . . Нет ничего хуже х^Лжли-
вой, болтливой.. .
12?
Лоретта. Да ведь это вы не даете ему говорить!
Миссис Бриджет. Как ты смеешь, дерзкая!
Судья. Сейчас же убирайтесь обе вон отсюда! Чтобы духу
вашего здесь не было!
Миссис Бриджет. Ах вот как! Идем, дочка. . .
Судья. Иди, Бриджет, иди! Ты еще хуже ее, старая
ведьма. . . Посадить бы вас по горло в болото — спорьте себе там,
пока вас не вытащат. . .
Входит слуга.
Слуга. Доктор Рози, сударь.
Судья. Проводи его сюда.
Слуга уходит.
Лоретта. Ну, вы признаете, мама, что это был пехотный
полк?
Миссис Бриджет. Ты упрямая дура, вот и все! Если
<бы это был пехотный полк, то...
Судья. Уйдете вы или нет?!
Миссис Бриджет. Уходим, уходим, господин грубиян. . .
Если бы это был пехотный полк, говорю, то.. .
Лоретта. Но, мама, достаточное доказательство. . .
Миссис Бриджет. Но как же мог майор...
Лоретта. Неопровержимое доказательство. . .
Судья (выталкивает их). Ушли, слава богу! Трезвонят
целый день. .. Скатертью дорога! Матерям любо, чтобы дочери
походили на них всем, лишь бы не длинным языком...
Входит доктор Рози.
Ну, доктор, где же этот ваш верный слуга?
Рози. Сейчас будет здесь. Большая редкость встретить
такого в наше время — храбр, как лев, а нежен, словно мягчи¬
тельное средство.. .
Судья. Найму его вместо этой собаки, мерзавца, которого
подкупил лейтенант. . . Ведь он сильный парень, а, доктор?
Рози. Как Геркулес. . . Во всей Англии не сыщешь силь¬
нее. Ей-богу, он заставит красные мундиры держаться от вас
подальше.
Судья. Ох, уж эти мерзавцы! Сегодня день святого Пат¬
рика, и негодяи все утро маршировали у меня под окном.. .
Я знаю, они что-то замыслили против меня, но я принял все
меры предосторожности... У меня целый склад оружия, и если
этот малый докажет свою преданность, я и вовсе буду спокоен.
Рози. Можете на него положиться.
Входит слуга.
128
Слуга. Какой-то человек спрашивает доктора Рози.
Рози. Проводи его сюда. . .
Судья. Постой! Небольшая предосторожность... Как он
выглядит?
Слуга. Смахивает на деревенщину, ваша милость.
Судья. Очень хорошо. Эти мерзавцы готовы любыми пу¬
тями проникнуть сюда.
Слуга. Вот именно, ваша милость. . . Один такой являлся
сегодня утром, хотел видеть вас. Назвался капралом Костоломом.
Судья. Костоломом?!
Слуга. И барабанщик Головорез опять приходил. . .
Судья. Ну и шайка ! . . Зови этого парня.
Слуга уходит.
Рози. М-да. . . Но, когда он будет вашим привратником, уж
он задаст этим мошенникам!
Входит переодетый лейтенант О’К о и и о р.
Судья. Вот это рост! Но что за черт — одноглазый?!
Рози. Пустяки, синяк, который он получил в схватке с дю¬
жиной разбойников.
Судья. Но другим глазом он чертовски злобно косит.. .
Рози. Что вы, он так застенчив! Просто овечка. . .
Судья. Ну-с, приятель, как тебя зовут?
О’К о н н о р. Хэмфри Хам.
Судья. Хам! . . Не нравится мне это имя. ..
| О’К о н н о р. Но чаще меня называют Честным Хэмфри.
Рози. Вот видите, я же говорил! Он славится своей чест¬
ностью.
Судья. Скажи, Честный Хэмфри, доктор сообщил тебе о
моих условиях? Ты согласен служить мне, а?
О’К о н н о р. Мне бы только угодить вашей милости . . .
Судья. Тогда слушай, Честный Хэмфри. . . Ты уверен, что
никогда не будешь мошенничать и брать взяток?
О’К о н н о р. Взяток? А что это такое?
Судья. Видно, парень и в самом деле простоват!
Рози. Его милость надеется, что ты не расстанешься со
своей честностью ради денег.
О’К о н н о р. Упаси бог!
Судья. Хорошо сказано, Хэмфри. Твое главное дело —
следить за каждым шагом одного проклятого повесы, лейтенанта
О’Коннора^
Р о ъ/л. Ты ведь не очень жалуешь солдат, а, Хэмфри?
О’Коннор. Это я-то?! Все они хвастуны. Вот увидите, они
будут бояться меня не меньше, чем своего командира. к/
9 Р. Б. Шеридан
129
Судья. Я вижу, Хэмфри, у тебя здоровая дубина.
О’К о н н о р. Конечно, этот прутик лучше, чем ничего. Но
мне хотелось бы чего-нибудь поувесистее. Нет ли у вас старой
оглобли или столбика от кроватного балдахина?
Судья. Ого! Вот так дракон! Пойдем со мной, Хэмфри.
Я хочу показать его Бриджет, и мы столкуемся. Идем, Честный
Хэмфри. (Уходит.)
О’К о н н о р. Милый доктор, обязательно пойдите с ним
прогуляться.. . Я придумал способ, как сразу же влезть к нему
в доверие.
Рози. Сделаю, сделаю. ..
Пожимают друг другу руки.
Возвращается судья Крэдьюлэс.
Судья. Эй, Честный Хэмфри, какого черта ты здесь тор¬
чишь?!
Рози. Я давал ему советы на прощанье. Ну-с, мне пора.
Мое почтение, ваша милость. Вам нечего бояться лейтенанта,
пока он в вашем доме.
Судья. Идем, Хэмфри. Всего хорошего, доктор.
Доктор Рози уходит.
Идем же, Хэмфри. Теперь пусть только сунется сюда лейтенант
со всей своей шайкой.. .
Уходят.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Улица.
Появляются сержант Траунс, барабанщик и солдаты.
Т р а у н с. Эй, приглуши свой барабан! Сегодня нам нечем
хвастать. . . А я-то был уверен, что святой Патрик пошлет нам
одного-двух новобранцев.
Солдат. Сержант, внимание!
Входят два крестьянина.
Т раунс. Ого! Вот как раз подходящие парни. Они выгля¬
дят на славу. Вы не женаты, ребята?
Первый крестьянин. Нет, ваша честь, а я, можно
сказать, совсем одинок. Вся родня перемерла, благодарение богу.
Во всем свете у меня только мать-старуха.
Т раунс. Удивительное дело! Значит, ты сам себе хозяин?
Вполце годен для службы его королевскому величеству. Читать
умеешь ?
Первый крестьянин. Нет. Я слишком непоседлив был
для учения. . . Вот Джон в этом деле мастер.
Т раунс. Значит, ты грамотей, дружище?
Второй крестьянин. Сызмала, ваша честь. Мой отец
содержал начальную школу.
Траунс. Счастливец! Прослужишь одну-две кампании и
станешь полковым капелланом. Ручаюсь, что ты читал о воинах
и героях?
Второй крестьянин. Приходилось. «Джек — потроши¬
тель великанов», «Уонтлейский дракон» и еще о Ное — вот, к
примеру, и все о героях, если не считать книжку о комете.
9* к/ 131
Т р а у н с. Удивительные познания! Слушайте, храбрецы,
о вашем желании я пошлю донесение королю, а вы ждите меня
через полчаса в трактире «Две сороки».
Первый крестьянин. Обязательно, ваша честь, обя¬
зательно.
Т р а у н с. Дождитесь меня в «Сороках», и я дам вам денег
поэтому прицепите вот эти ленточки к шапкам.
Первый крестьянин. Наши шапки не больно-то хо¬
роши. . .
Т р а у н с. Дождетесь меня в «Сороках», и я дам вам денег
на новые.
Второй крестьянин. Благослови бог вашу честь!
Спасибо, ваша честь!
Крестьяне уходят.
Траунс (подмигивая солдатам). Простофили!
Солдаты уходят. Входит лейтенант О’К о н н о р.
Ого, из этого детины выйдет славный гренадер! Стой, приятель!
Хочешь записаться в армию?
О’Коннор. А под чьим начальством я буду служить?
Т р а у н с. Под моим, конечно.
О’К о н н о р. А разве у вас командиром не лейтенант
О’Коннор?
Т р а у н с. Он самый. А я командир над ним.
О’Коннор. Что?! Выходит, сержанты у вас командуют
лейтенантами?
Т р а у н с. Конечно! В наши обязанности входит блюсти их
как подобает. Вот, к примеру, пишет мне генерал: дорогой сер¬
жант, или дорогой Траунс, или дорогой сержант Траунс, смотря
по тому, насколько он спешит, если ваш лейтенант дурно ведет
себя, дайте мне знать. Уважающий вас генерал Делюдж.
О’К он н о р. А ты часто жалуешься на своего лейтенанта?
Т р а у н с. Как сказать. . . По сути, он хороший малый, так
что я прощаю ему разные мелочи. Вот только, скажу по секрету,
бабник отчаянный.
Входит капрал Флинт.
Флинт. Дозвольте доложить, ваша честь. Доктор и судья
вышли погулять. . . Мы все готовы и знаем свои роли. (Уходит.)
О’Коннор. Ну-с, мой дорогой Траунс, или мой дорогой
сержант, или мой дорогой сержант Траунс, убирайся-ка отсюда!
Т р а у н с. Господи, спаси и помилуй! . . Лейтенант! Дело пах¬
нет гауптвахтой. . . (Уходит.)
Входят судья Крэдьюлэс и доктор Рози.
132
Судья. Мне показалось, здесь только что были эти голо¬
ворезы.
Рози. Должно быть, вы ошиблись, сударь. Здесь никого
нет, кроме Честного Хэмфри. Ах! Вот они идут сюда. . . Легки
на помине. . . Спрячемся за деревьями, пусть они пройдут.. .
Судья. О кровожадные звери! (Отходит в сторону вместе
с доктором Рози.)
Появляются капрал Флинт и два солдата.
Флинт. Здорово, приятель. Это ты служишь у судьи
Крэдьюлэса?
О’К оннор. Я.
Флинт. Денежки у тебя водятся?
О’К оннор. Нет. . .
Флинт. У этого скареда не разживешься. . . На, держи!
(Дает ему кошелек.)
О’К оннор. А что я должен сделать за это?
Флинт. А вот что. Наш лейтенант влюблен в дочку ста¬
рого плута, твоего хозяина. Помоги нам переломать кости папаше
и увезти дочку — и ты обеспеченный человек.
О’К оннор. Прежде я увижу всю вашу злодейскую шайку
на виселице! (Швыряет кошелек.)
Флинт. Это что!! Бунтовать? Хватайте его! . .
О’К оннор. Попробуйте только! . . (Начинает их избивать.)
Все. Караул! Караул!
Капрал Флинт и солдаты убегают.
*
Судья (выступая вперед). Так их, так! Бей, ломай им
кости, Честный Хэмфри! Экий молодец! ..
Рози. Я же говорил!
О’Коннор. Чтоб я предал хозяина!..
Рози. Какое чудо верности!
Судья. Он не останется без вознаграждения. Я дам ему
полшиллинга, не сходя с места! На, Честный Хэмфри, вот тебе.
А что касается взятки (поднимает кошелек), то эта пакость
должна находиться в руках правосудия. Теперь я вижу, доктор,
ему можно доверить охрану дам. Пока он с ними, я могу спо¬
койно уходить^из дому. . .
Роз и^Разумеется. Я ручаюсь за поведение лейтенанта, пока
Честныц/Хэмфри находится при вашей дочери.
Судья. Да-да, теперь она и шага не ступит без него. Идем,
Честный Хемфри. Как редки в наши дни подобные слуги!
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Сад.
Лоретта одна. Входят судья Крэдьюлэс и лейтенант
О’К о н н о р.
Судья. Непослушная девчонка! Как ты смеешь без моего
разрешения гулять так далеко от дома?! Или ты хочешь, чтобы
этот подлый лейтенант перебрался через стену и увез тебя?
Лоретта. Ах, отец, вы всего боитесь!
Судья. Что? Что ты сказала, дерзкая девчонка?!
Лоретта. Не могу я сидеть целый день взаперти, как
монашка. От одного этого сбежишь с кем угодно! И я хочу сбе¬
жать, слышите, хочу! И пусть лейтенант узнает об этом!
Судья. Вот ты чего захотела, распутница?! Прекрасно...
За тобой нужен глаз да глаз. . . Слушай, Хэмфри, оставляю ее
на твое попечение. . . Можешь гулять по саду, непокорная дочь,
но Хэмфри повсюду будет сопровождать тебя. Честный Хэмфри,
запомни, я вынужден ненадолго отлучиться, так гляди, не под¬
пускай к барышне никого, а сам держись к ней поближе! Да не
смущайся, дурень! А теперь, милая, пусть ваш лейтенант или
кто-нибудь из его шайки попробует приблизиться к вам!
(Уходит.)
Лоретта. Как этот болван смотрит ему вслед. . . (Садится
и напевает.)
О’К о н н о р. Лоретта. . .
Лоретта. Это что за вольности, деревенщина! (Поет.)
О’К о н н о р. Лоретта! Взгляните на меня. . .
Лоретта. Я сказала — без вольностей!
О’К о н н о р. Вы забыли меня! . .
Лоретта. Замолчи, Честный Хэмфри!
О’К о н н о р. Неужели вы не узнаете своего верного сол¬
дата?!
Лоретта. Великий боже!
О’К о н н о р. Ведь это я, ваш преданный раб, переодетый,
чтобы обмануть вашего отца. . .
Лоретта. Ах, как мило! Как искусно вы замаскировались,
мой дорогой лейтенант, и выглядите таким уродом, просто пре¬
лесть! Разве можно вас узнать? . . Ха-ха-ха! И меня оставили под
вашей защитой? Отец приказал вам держаться поближе ко мне!
ок о н н о р. Совершенно верно, мой ангел, позвольте же
мне выполнить его приказ.. .
Лоретта. Но, милый Хэмфри. . .
О’К о н н о р. Нет-нет, такова воля самого представителя
правосудия! (Хочет поцеловать Лоретту.)
Появляется судья Крэдьюлэс,
134
Судья. Лора?! Боже мой, что за чертовщина здесь проис¬
ходит?!
Лоретта. Только один поцелуй, и все, ладно?
Судья. Ваш покорный слуга, Честный Хэмфри! Простите,
если я помешал.. .
Лоретта. Боже! Отец! . . Он поцеловал меня по-братски. ..
Что ж тут такого? . . Ведь у вас не было дурных намерений,
Хэмфри?
О’К о н н о р. Что вы, барышня! Его милость знает, что я. . .
Судья. Я знаю, что ты лживый, хитрый и лицемерный не¬
годяй! . . И если ты сейчас же не уберешься с глаз долой. . .
Лоретта. Отец, я вам все объясню. . . У меня вдруг за¬
кружилась голова, а Хэмфри увидел, что я вот-вот упаду, и бро¬
сился на помощь. Он так перепугался, бедняга. . .
Судья. Да? И это все? Ничего, кроме головокружения?
О’К о н н о р. Так точно, ваша милость. . . Видя, как барышня
изменилась в лице, я подбежал к ней. . .
Судья. Весьма любезно с вашей стороны!
О’К о н н о р. И, к счастью, привел ее в чувство.
Судья. А кто просил тебя быть лекарем, бесстыжий плут?!
Сию же минуту убирайся отсюда, или по всем законам. . .
Лоретта. Ах, вы пугаете меня. . . У меня снова кружится
голова. . . Помогите. . .
О’Коннор. О милая барышня! Она падает... (Подхва¬
тывает ее.)
/ Судья. Черт возьми! При мне!.. Эй ты, наглец!.. (Хва¬
тает его и узнает лейтенанта.) Боже милосердный, кто это?!
Убивают! Грабят! Пожар! Горим! Джон! Сюзанна! Бриджет!
О’К о н н о р. Сударь, не пугайтесь, я не желаю вам ника¬
кого зла. . .
Судья. Воры! Разбойники! Солдаты!
О’К о н н о р. Вы знаете мою любовь к вашей дочери . . .
Судья. Пожар! . . Режут! . .
О’К о н н о р. Только это.. .
Судья. Горим!
Вбегает слуга с ружьем.
Негодяй, сейчас же отпусти ее!
Лоретта. Отец, вы убьете меня!
С у д^я^Оставь ее, говорят тебе, Честный Хэмфри. . . А вы,
сударыня, соблаговолите перейти сюда!
О’Коннор. Выслушайте меня, сударь!
Судья. Я буду стрелять!
О’К о н н о р. Вы убедитесь. . .
Судья. Я буду стрелять!
135
О’К о н н о р. . . .Как несправедливо вы. . .
Судья. Стреляю! Остаюсь вашим покорным слугой, Чест¬
ный Хэмфри Хам. . .
Уходят.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Аллея. Входит доктор Рози.
Рози. Я уверен, что мой друг уже на пути к успеху. . .
Ах, он полон надежд и страхов, сомнений и нетерпения. Любов¬
ная лихорадка терзает его не на шутку: слабость, раздражитель¬
ность, томление; ночью — жар и бессонница. . . Те же симптомы,
что были у меня, когда я изнывал по моей бедной Долли.. .
Когда она, бывало, начнет страдать от своих ежедневных колик,
тотчас посылают за ее маленьким доктором. И я прислушивался
к трепету ее пульса, изливал ей свои страдания в рецептах, по¬
сылал жемчужное ожерелье в коробочке из-под пилюль или сер¬
дечные капли с акростихом на сигнатурке. . . Ах, эти дни мино¬
вали. . . Счастье не вечно. Все суета. То солнца свет, то тучи.
Сегодня король, а завтра нищий. Все тлен, все прах. . .
Входит лейтенант О’К о н н о р,
О’К о н н о р. О доктор! Я погиб! . .
Рози. Гордая красота.. .
О’К о н н о р. Меня разоблачили и. . .
Рози. Роскошные дворцы. ..
О’К о н н о р. Судья.. .
Рози. Пышные парики...
О’К о н н о р. Ярится пуще прежнего. ..
Рози. Позолоченные трости. . .
О’Коннор. Эй, доктор! (Хлопает его по плечу.)
Рози. Что такое?
О’Коннор. К черту ваши рассуждения! Говорю вам, что
меня узнали, разоблачили, выгнали.. .
Рози. Неужели?! О фортуна, фортуна! Все суета сует! Ни¬
чего незыблемого в этом мире. Обманываешься тогда, когда наи¬
более уверен в успехе. .. Все мы игрушки в руках судьбы. . .
О’Коннор. Дорогой доктор!.. Дайте мне совет. Я немед¬
ленно хочу испытать план, к которому мы собирались прибегнуть
на прошлой неделе. Письмо уже готово. Мне нужна ваша под¬
держка, чтобы вернуть потерянные позиции.
Рози. От всего сердца обещаю вам свою помощь. Но как
же, черт побери, вас узнали?
О’Коннор. Расскажу по дороге. Нам нельзя терять ни
минуты.
136
Рози. Да поможет нам небо! Но ничего нельзя предсказать.
О’Коннор. Совершенно верно.
Рози. Будущее покрыто мраком. ..
О’Коннор. Правильно.
Рози. Время покажет. ..
О’Коннор. Конечно. . .
Рози. Мы можем только гадать. . .
О’Коннор. Да-да, не больше.
Рози. Нам не дано провидеть будущее. . .
О’Коннор. Да-да!
Рози. Мы блуждаем и заблуждаемся. . .
О’Коннор. Вот именно.
Рози. Грядущее темно. . .
О’Коннор. Как погреб.
Рози. Люди подобны кротам. . .
Лейтенант О’К о н н о р подталкивает доктора Рози. Уходят.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Комната в доме судьи Крэдьюлэса.
Вх^ дят судья Крэдьюлэс и миссис Бриджет Крэдьюлэс.
Судья. Голова идет кругом! Одна ты, Бриджет, можешь
(/ ума свести! Говорят тебе, что он обманул бы самого верховного
^удью! Этот плут казался невежественным, как судейский писец,
и рассуждал о честности, словно церковный староста!
Миссис Бриджет. Честность! . . Экая чепуха! Зачем она
тебе понадобилась, честность?. Попал же ты впросак со своим
Хэмфри Хамом. А Лоретта, верно, обо всем знала. .. Лоретта! . .
Это ты дал ей такое имя! Что до меня, то я всегда была против
языческих имен. . . Назвал бы ее Деборой, или Табитой, или
Руфью, или Ревеккой, или Иоанной — ничего подобного не слу¬
чилось бы! Я всегда знала, что Лоретта — это имя для беглянки.
Судья. Уф, ну и дура!
Миссис Бриджет. Нет, сударь мой, уже если кто дурак,
то это вы. Только такого простофилю можно было так провести.
Судья. Черт возьми, сударыня! Как вы смеете так разго¬
варивать со мной! Если у вас нет уважения к супругу, то имейте
же должное^по^тение к судейской мантии.
Миссис Бри д ж е т. Ишь чего захотел! Вздор твоя ман¬
тия! Тебе должно быть стыдно показаться в суде. Ты будешь
посмешищем всего города, притчей во языцех у всех стряпчих
с косичками и законников в париках.
Судья. Как ты смеешь так разговаривать с представителем
его величества?! По закону — это все равно что государствен¬
ная измена!
Входит слуга.
Слуга. Письмо вашей милости.
Судья. Кто его принес?
Слуга. Какой-то солдат.
Судья. Сейчас же брось письмо в огонь!
Миссис Бриджет. Постой. . . Не торопись. Это, верно,
объяснения лейтенанта. (Берет письмо.)
Слуга уходит.
Посмотрим. Так и есть — подписано: О’Коннор.
Судья. Ладно, читай вслух.
Миссис Бриджет (читает). «Месть сладка. . .»
Судья. Неужели так и написано? Весьма рад... Я отвечу
этой собаке, что разделяю его мнение. . .
Миссис Бриджет. «.. .Хотя мои намерения относитель¬
но вашей дочери не осуществились, я чувствую удовлетворение
при мысли, что отомстил ее бесчеловечному родителю, ибо сего¬
дня утром я подмешал яду в ваш кофе. . .» Боже милосердный! . .
Судья. Перестань морочить меня, Бриджет I4. . Ты же
знаешь, что это неправда. Ты же знаешь, что это ложь! . .
Миссис Бриджет. На, читай сам. . .
Судья (читает). «Подмешал яду в ваш кофе...» О ужас!
Убийца! . . Бриджет! . .
Миссис Бриджет. Подожди, милый. . . Здесь есть
приписка. (Читает.) «Медицина бессильна спасти вас».
Судья. Проклятие! Скорее зови на помощь! Я теряю го¬
лос. . . В голове мутится. Околевай тут без помощи. .. Джон!
Лора! Джон!
Миссис Бриджет. Вот видишь, жизнь моя, что ты
натворил!
Слуга (входя). Вы звали, ваша милость?
Судья. Скажи, Джон. . . Ты ничего не заметил в моем кофе
сегодня утром?
Слуга. Ничего, ваша милость. Разве только немного гущи.
Судья. Какого цвета она была?
Слуга. Черноватого, ваша милость.
Судья. Мышьяк, черный мышьяк! .. Почему ты не бежишь
за доктором Рози, мерзавец?!
Слуга. Сейчас, сударь?
Миссис Бриджет. Душа моя, ведь это бесполезно. По¬
шли его лучше за нотариусом и составь завещание, радость моя.
Судья. Проклятие!.. Скорее за доктором, негодяй!.. Все
вы в сговоре, все вы убийцы!
Слуга. А вот и он сам, ваша милость. (Уходит.)
138
Судья. Теперь, Бриджет, придержи свой язык. Я хочу
узнать, заметит ли он мое ужасное состояние. . .
Входит доктор Рози.
Рози. Я зашел, чтобы сообщить вам... Господи! Что слу¬
чилось с вашей милостью?!
Судья. Сразу заметил! Яд бросился мне в лицо... Да-да,
теперь мне ясно. . . Гробовщикам обеспечена работа.. .
Миссис Бриджет. О-о! .. Увы, доктор. . .
Судья. Замолчи, Бриджет.. . Доктор, старый добрый друг
мой, вы действительно замечаете во мне перемену?
Рози. Перемену? Никогда еще я не видел, чтобы человек
так менялся. . . На носу черные пятна. . .
Судья. Пятна на носу! ..
Рози. Правый глаз налит кровью. . .
Судья. Правый глаз! . .
Рози. Да, увы! И к тому же вы распухли!
Судья. Распух! . .
Рози. Д вы разве не замечаете, сударыня?
Миссис Бриджет. О, этого не скроешь. . . Действи¬
тельно, любовь моя, ты вдвое толще, чем был сегодня утром.. .
Судья. Да, теперь я это чувствую. . . Я отравлен. . . Док¬
тор, из любви к правосудию, помогите мне! . . Верните мне
жизнь, чтобы я мог увидеть моего убийцу на виселице. . .
Рози. Что?
Судья. Я отравлен, говорю вам!
Р/ози. Говорите громче.
Судья. Что?! Вы не слышите меня?
Рози. Вы говорите так тихо и невнятно, что я не разбираю
ни ^единого слова. . .
/ Судья. Я погиб. . . Спи с миром многие лета, верный судья
его величества!
Ми с с и с Бриджет. Читайте, доктор! Любовь моя, а заве¬
щание? Подумай только, жизнь моя, ведь ты скоро умрешь.
Судья. Нет, Бриджет, я буду умирать медленно.
Р о з и. Я не слыхивал о подобном злодеянии! О, вы действи¬
тельно погибли, мой друг! . . Ваше бренное тело обречено, и мо¬
гильщики скоро примутся за работу. Все там будем. Раньше или
позже. Великие и малые. Смерть — это кредитор. По ее векселям
все платят одинаково. Никаких отсрочек. Ни залога, ни поручи¬
тельствам^.
С у д ь *п"Замолчите, доктор, перестаньте каркать! Спасете
вы меня или нет?
Рози. Увы, друг мой, это не в моих силах.. . Но я обещаю
вам добиться, чтобы правосудие покарало вашего убийцу.
139
Судья. Премного благодарен, но я предпочел бы добиться
этого сам.
Рози. Да, но, если вы выздоровеете, негодяй избежит воз¬
мездия!
Миссис Бриджет. Неужели? Тогда действительно бу¬
дет очень жаль, если ты выздоровеешь. Я так разъярена! Мне
нестерпима мысль, что злодею удастся избежать виселицы.
Судья. Весьма любезно с твоей стороны, душенька. Но, если
ты не возражаешь, мой ангел, я все же предпочел бы выздоро¬
веть. Доктор, неужели ничем нельзя помочь?!
Рози. Я бессилен. . . Но я знаю одного немецкого знахаря,
которого вы хотели выслать из города. . . Я встретил его у со¬
седнего дома. У него имеются противоядия на все случаи. . .
Судья. Ведите его сюда, друг мой, ведите скорее! Я вы¬
хлопочу ему докторский диплом, если он вылечит меня. ..
Рози. В таком случае, не будем терять времени.. . Вы про¬
должаете пухнуть у нас на глазах. (Уходит.)
Миссис Бриджет. Неужели, мой ангел, ты согласишься,
чтобы тебя лечил какой-то знахарь?! Как ни сильно я люблю
тебя, но предпочту проводить тебя в могилу, нежели видеть, что
ты обязан жизнью кому-нибудь, кроме настоящего доктора.
Судья. Очень признателен тебе за твои чувства, ду¬
шенька. . . Ничто так не утешает меня в моем плачевном положе¬
нии, как сознание того, что я оставляю тебя.. .
Появляются доктор Рози и переодетый лейтенант О’К о н н о р.
Рози. Какое счастье. . . Он как раз шел мимо вашего дома.
О’Коннор. Слушатум пульсус.
Рози. Он желает проверить ваш пульс.
Судья. Разве он не говорит по-английски?
Рози. Ни единого слова.. .
О’Коннор. Онус мортем скориссимо.
Рози. Он говорит, что вы не проживете и шести часов.
Судья. О боже! Знает ли он, что со мной?
Рози. Думаю, что нет.
Судья. Скажите ему, что меня отравили черным мышьяком.
Рози. Онус больнати арсеникум. . .
О’Коннор. Ядум.
Судья. Что он говорит?
Рози. Он говорит, что вы отравлены.
Судья. Это нам известно. Но что будет со мной?
Рози. Квид эффектум?
О’Коннор. Чертус возьметум.
Рози. Он говорит, что вы скоро умрете.
Судья. О ужас! И никакого противоядия?!
140
О’Коннор. Медикум надое монетас масса.
Судья. Что он говорит? Мне надо сесть в таз с мясом?
Рози. Он говорит, что возьмется вылечить вас за три ты¬
сячи фунтов стерлингов.
Миссис Бриджет. Три тысячи фунтов?! Три тысячи
виселиц! Нет, ангел мой, ты не согласишься на это вымогатель¬
ство. . . Умри сразу и не лечись ни у кого из них.
С у д ь я. Я не умру, Бриджет. Я не хочу умирать.
Миссис Бриджет. Чепуха! Ничего тут нет особенного.
Один миг — и все!
Судья. Да, но последствия этого мига остаются надолго.
Миссис Бриджет. Ангел мой, заклинаю тебя, подумай
о завещании.. .
Входит Лоретта.
Лоретта. О отец!. . Что я слышу?!
О’Коннор. Квидам белла розам!
Рози. Доктор поражен красотой вашей дочери.
Судья. Что?
О’К о н н о р. Мамзелюм мио карда покорялум.
Рози. Он говорит, что отдал ей сердце и просит вашего
согласия на их брак, если он сумеет добиться взаимности. На этих
условиях он совершенно бесплатно немедленно вылечит вас.
Судья. Черт возьми! Неужели он сумел все это сказать в
нескольких словах? . . Какой удивительный язык! Ладно. Я со¬
гласен, если он уговорит девчонку. (В сторону.) А это, я уверен,
ему никогда не удастся.
Рози. Согласум.
О’Коннор. Пишум бумагум.
Рози. Он говорит, что вы должны подтвердить это подписью,
пока он выписывает вам чудодейственный рецепт.
/ Доктор Рози и лейтенант О'Коннор садятся писать.
/ Лоретта. Объясните, что значит все это?
/ Миссис Бриджет. Не спрашивай, дочь моя! Твой
отец — изверг! . .
Судья. Извольте, доктор, вот то, что он просит.
Рози. А вот и ваш рецепт. .. Читайте.
Судья. Эй! Что это?! На чистом английском языке!
Рози. Читайте. Волшебный рецепт, я ручаюсь. . .
Судья (читает). «Читая этот рецепт, вы уже излечены ва¬
шим любящим зятем О’Коннором. . .» Кто же вы, черт побери?
О’К о н н о^р. Ваш любящий зять О’Коннор, он же ваш по¬
корнейший слуга^Хэмфри Хам. . .
Судья. Ты лжешь, собака! Ты не зять мне! Скорее я снова
141
отравлюсь, лишь бы тебя повесили! Я готов умереть и оставить
все свое состояние Бриджет. . .
Миссис Бриджет. Прошу тебя, ангел мой, сделай это! . .
Его непременно надо повесить!
Судья. Обязательно! Однако, Бриджет, ты проявила столь
нежную заботливость обо мне, когда считала меня отравленным,
что я решил впредь не слушать твоих советов. (О’Коннору.)
Итак, сударь, вы ирландец и к тому же солдат, не так ли?
О’Коннор. Да, сударь. Горжусь и тем и другим.
Судья. Это два самых ненавистных мне качества на свете.
Вот что, откажитесь от своей родины и выходите в отставку,
тогда я прощу вас.
О’Коннор. Послушайте, господин судья! Не будь вы от¬
цом моей Лоретты, я бы стукнул вас по уху за первое предложе¬
ние и свернул шею за второе.. .
Рози. Да-да, вы правы.
Судья. Пр ав? Выходит, значит, что не прав я! . . Тогда, су¬
дарь, я отдаю свою дочь самому наглому головорезу, какого я
когда-либо встречал. ..
О’К о н н о р. Сударь, говорите все, что хотите. С таким по¬
дарком, как Лоретта, каждое слово покажется комплиментом.
Миссис Бриджет. Знаешь, ангел мой, этого нам хватит
в качестве повода для ссор до конца наших дней. . .
Судья. Ты права, душа моя, я тоже так думаю. Хотя у нас
и прежде хватало поводов.
Рози. Итак, все в порядке? Желаю вам счастья, Александр,
и тебе, милая крестница. Дай тебе бог быть ему точно такой же
женой, какой была для меня бедняжка Долли.
Все уходят.
БАЛЛАДНАЯ ОПЕРА В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ
ПЕРЕВОД
М. ЛОЗИНСКОГО
действующие лица
Дон Херонимо.
Дон Фернандо — его сын.
Дон Антоньо.
Дон Карлос.
Исаак Мендоса.
Отец Пабло |
Отец Франсиско I монахи.
Отец Августин ]
Лопес — слуга дона Фернандо.
Донья Луиса — дочь дона Хе¬
ронимо.
Донья Клара.
Дуэнья — воспитательница доньи
Луисы.
М а»с к и, привратник, гор¬
ничная и слуги.
Место действия — Севилья.
Ю р Б Шеридан
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Улица перед домом дона Херонимо. Входит Лопес с глухим фонарем.
Лопес. Четвертый час! Нечего сказать, подходящее время
для человека моих размеренных привычек, чтобы шататься по
улицам Севильи, как наемный убийца! Ей же ей, нет тяжелее
службы, чем служить молодому влюбленному. Не то, чтобы я
был враг любви. Но моя любовь и любовь моего хозяина удиви¬
тельно непохожи. Дон Фернандо слишком аристократичен для
того, чтобы есть, пить или спать. А у меня любовь способствует
аппетиту, и потом мне приятно, когда мне снится моя возлюблен¬
ная, и я люблю выпить за ее здоровье. А это невозможно без
доброго сна и без доброго напитка. Отсюда мое пристрастие
к перине и к бутылке. До чего, однако, досадно, что мне некогда
предаться размышлениям! Мой хозяин тебя ждет, честный Ло¬
пес, чтобы прикрывать его отступление от окошка доньи Клары,
насколько я могу судить. ^
Музыка за сценой.
Э, никак музыка! Так-так, кто это сюда жалует? О, дон
Антоньо, приятель моего хозяина, возвращаясь из маскарада,
собирается, повидимому, спеть серенаду моей молодой хозяйке,
донье Луисе. Так! Старый барин сейчас проснется. Пока он не
10
147
хватился своего сына, я лучше поспешу к исполнению моих обя¬
занностей. (Уходит.)
Входит дон Антон ь о с масками и музыкантами.
Дон Антоньо (поет).
Скажи мне, лютня, можешь ты
Так нежно спеть мои мечты,
Так тихо спеть мой скорбный стон,
Чтобы любимая, во сне
С улыбкой вспомнив обо мне,
Не прервала отрадный сон
И чтоб услышала она
Все, чем душа моя полна?
Первая маска. Антоньо, ваша возлюбленная никогда не
проснется, если вы будете петь так заунывно. Грустные мелодии
убаюкивают любовь, как младенца в люльке.
Дон Антоньо. Я не хочу нарушать ее покой.
Первая маска. Ибо вам известно, что она не настолько
вас ценит, чтобы появиться у окна, если вы ее разбудите.
Дон Антоньо. Если так, убедитесь сами. (Поет.)
В дыханье утра тает мгла.
Яви мне блеск твоих очей,
Чтобы заря любви взошла
Отрадней солнечных лучей.
Донья Луиса (отвечает из окна).
Я услыхала нежный звон,
Блеснул рассвет в моих очах.
Я знала: юный Аполлон
Меня зовет, идет в лучах.
Дон Херонимо (из окна).
Что тут за скопище бродяг?
Скрипки, дудки — лают, воют,
Хнычут, брешут, стонут, ноют!
Прочь, убирайтесь прочь!
ТРИО
Донья Луиса.
Отец, прошу, нельзя же так!
Дон Антоньо.
Моя любовь скромна.
148
Дон Херонимо.
Тебе не стыдно слушать, дочь,
Когда поет дурак?
Ну-ну, прочь от окна!
Донья Луиса.
Прощай, Антоньо!
Дон Антоньо.
О, когда ж? . .
Донья Луиса, дон Антоньо.
Мы скоро встретимся опять.
Враждебный рок ожесточен,
Но бог любви — союзник наш.
Дон Херонимо.
Подать мне мушкетон!
Донья Луиса, Дон Антоньо.
О бог влюбленных, помоги. . .
Дон Херонимо.
Брысь или вышибу мозги!
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Площадь/ Входят дон Фернандо и Лопес.
Лопес. Честное слово, сеньор, я полагаю, что легонький сон,
этак, скажем, раз в неделю. . .
Дон Фернандо. Молчи, дурак! О сне со мной не рас¬
суждай!
Лопес. Что вы, что вы, сеньор, я говорю не о нашем просто¬
народном, обыкновенном, крепком сне. Но мне все-таки думается,
что слегка вздремнуть или забыться на полчаса, хотя бы ради
новизны ощущения. . .
Дон Фернандо. Молчи, болван, говорю тебе! . . О Клара,
дорогая, жестокая похитительница моего покоя!
Лопес (в сторону). И моего тоже.
Дон Фернандо. Проклятие! Придираться ко мне при та¬
ких ужасных обстоятельствах! Разводить церемонии! И это лю¬
бовь! Я уверен, она никогда мен^не любила.
Лопес (в сторону). Я тоже уверен.
Дон Фернандо. Или просто особы ее пола никогда сами
не знают дольше часа, чего они, собственно, хотят?
Лопес (в сторону). Знать-то они знают, да не всегда пока¬
зывают.
Дон Фернандо. Есть ли на свете второе существо, такое
же неустойчивое, как она?
Лопес (в сторону). Я мог бы назвать.
Дон Фернандо. Есть: тот безвольный дурак, который
потворствует ее причудам!
Лопес (в сторону). Я знал, что он к этому придет*
Дон Фернандо. Можно ли быть такой капризной, вздор¬
ной, самовластной, упрямой, взбалмошной, нелепой! Это какой-
то клубок нескладиц и безрассудств! Ее взоры презрительны,
а ее улыбки. . . Проклятие! О, зачем я вспомнил ее улыбки! Они
озарены такой лучезарной прелестью, таким чарующим сиянием!
О, смерть и безумие! Я умру, если я лишусь ее.
Лопес (в сторону). Увы, эти проклятые улыбки все по¬
губили!
АРИЯ
Дон Фернандо.
Забыв ее красоты
И помня злобный нрав,
Готов восстать рассудок,
Былую страсть поправ.
Но чуть вознегодую
И быть хочу свиреп,
Любовь, лишь прелесть видя,
Глядит, а разум слеп.
Лопес. Сеньор, сюда идет дон Антоньо.
Дон Фернандо. Хорошо, ступай домой, я скоро приду.
Лопес. Ох уж эти мне улыбки! (Уходит.)
Входит дон Антоньо.
Дон Фернандо. Антоньо, Лопес говорит, что он покинул
тебя распевающим перед нашей дверью. Что, мой отец не спал?
Дон Антоньо. Нет-нет. У него необычайная любовь к
музыке, и я оставил его бушующим за оконной решеткой, как на
гравюрах изображают Баязета в клетке. А ты что же на ногах в
такой ранний час?
Дон Фернандо. Я, кажется, говорил тебе, что завтра на¬
ступает тот день, когда дон Гусман и бесчеловечная мачеха ре¬
шили заточить Клару в монастырь, чтобы ее состояние досталось
их отпрыску. В полном отчаянии я подобрал ключ к ее двери и
подкупил горничную, чтобы она не задвигала засова. Сегодня
150
в два часа ночи я вошел незамеченным, прокрался к ней в ком¬
нату и застал ее не спящей и в слезах.
Дон Антоньо. Счастливый Фернандо!
Дон Фернандо. Черта с два! Слушай дальше. На меня
обрушились, как на последнего разбойника, за то, что я дерзнул
приблизиться к ее комнате в такое время ночи.
Дон Антоньо. Ну да, так было в первую минуту.
Дон Фернандо. Какое там! Она ни слова не пожелала
выслушать и грозилась, что разбудит мачеху, если я не удалюсь
немедленно.
Дон Антоньо. И чем все это кончилось?
Дон Фернандо. Кончилось тем, что я как пришел, так
и ушел.
Дон Антоньо. Ты ничего не сделал такого, что могло бы
ее оскорбить?
Дон Фернандо. Ничего, клянусь спасением души! Я, мо¬
жет быть, похитил дюжину-другую поцелуев.
Дон Антоньо. Только и всего? Честное слово, это неслы¬
ханная дерзость!
Дон Фернандо. Клянусь, я держал себя в высшей сте¬
пени почтительно.
Дон Антоньо. О господи, да я не про тебя говорю, а про
нее. Но послушай, Фернандо, ты свой ключ оставил у них?
Дон Фернандо. Да. Горничная, которая меня прово¬
жала, вынула его из замка.
Дон Антоньо. В таком случае, ручаюсь головой, ее хо¬
зяйка убежит из дому по твоим следам.
Дон Фернандо. Да, чтобы осчастливить какого-нибудь
моего соперника, быть может. Сегодня я готов подозревать лю¬
бого. Ты когда-то был в нее влюблен, и тебе она казалась анге¬
лом, как мне сейчас.
Дон Антоньо. Да, я был в нее влюблен, пока не убе¬
дился, что она меня не любит, и тогда я обнаружил, что в лице
у нее нет ни одной привлекательной черточки.
АРИЯ
Мне кажется неярким взгляд,
Когда не на меня глядят.
Меня влечет лишь к тем устам,
Чей нектар я вкушаю сам.
И если розами ланит
Девичий лик меня манит,
Скажу, что не раскрашен он,
Когда он мной воспламенен.
151
Мне милой кажется рукаг
Когда я жму ее слегка,
И сразу это признаю,
Когда в ответ пожмут мою.
А если вижу чью-нибудь
Вздыхающую нежно грудь,
В ответ взволнована моя,
Когда причиной вздохов — я.
Кроме того, Фернандо, ты отлично знаешь, что я люблю твою
сестру. Помоги мне в этом, и я никогда не помешаю тебе и Кларе.
Дон Фернандо. Поскольку я могу, сообразуясь с честью
нашей семьи,— ты знаешь, я это сделаю. Но похищения быть
не должно.
Дон Антоньо. А сам ты собирался похитить Клару?
Дон Фернандо. Это другое дело. Мы не допускаем,
чтобы другие поступали с нашими сестрами и женами так, как
мы— с чужими. И потом, ведь завтра же Клару собираются за¬
точить в монастырь.
Дон Антоньо. А разве я не менее злополучен? Завтра
твой отец принуждает Луису выйти за Исаака, португальца. Но
проводи меня, мы что-нибудь придумаем, я уверен
Дон Фернандо. Мне пора домой.
Дон Антоньо. Ну что ж, прощай.
Дон Фернандо. Скажи, Антоньо, если бы ты не любил
мою сестру, честь и дружба не позволили бы тебе отбить у меня
Клару?
Дон Антоньо (поет).
Дружбе всякий знает цену,
Знаю я, и знаешь ты.
Но во имя красоты
Небеса простят измену.
Как присяга, но не боле,
Дружба связывает нас.
А веленья милых глаз
Равносильны божьей воле.
(Уходит.)
Дон Фернандо. У Антоньо всегда какая-то легкомыс¬
ленная манера отвечать мне, когда я его спрашиваю об этом, и
она мне очень подозрительна. О проклятие! Что, если Клара его
все-таки любит?
ПЕСНЯ
Много раз ее нежность узнав.
Все не верит ей сердце мое.
152
Я несчастнее всех, если прав,
Если нет — недостоин ее.
О, какие страданья нам ревность несет!
Только бедный ревнивец ревнивца поймет!
Свет улыбок ее дорогих
Сердцу ярче небесных светил.
Но, как только они для других,
Я терзаюсь, что их не ценил.
Все страшней и жесточе я муку терплю:
Чем коварней она, тем сильней я люблю.
(Уходит.)
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Комната в доме дона Херонимо.
Входят донья Луиса и дуэнья.
Донья Луиса. Но скажи, дорогая моя Маргарита, оча¬
ровательная моя дуэнья, ты думаешь, это нам удастся?
Дуэнья. Повторяю вам, я совершенно уверена. Но надо не¬
медленно приниматься за дело. Вещи приготовлены в вашей ком¬
нате, а в остальном мы должны положиться на судьбу.
Донья Луиса. Так, значит, мой отец поклялся, что не
увидит меня, пока я не дам согласия на то, чтобы. . .
Дуэнья. Я сама слышала, как он говорил своему приятелю,
дону Гусману: «Завтра я ее спрошу раз навсегда, согласна ли
она выйти замуж за Исаака Мендосу. Если она будет колебаться,
я дам торжественную клятву не видеться с ней и не разговари¬
вать, пока она не вернется к повиновению». Это его собствен¬
ные слова.
Донья Л у и с а. И, зная, как он всегда упрямо стоит на
своем, ты и придумала этот способ устроить мой побег. Но ты
заручилась поддержкой моей горничной?
Дуэнья. Она — соучастница наша во всем. Но помните:
если нас ожидает успех, вы уступаете мне все права на малень¬
кого Исаака.
Донья Луиса. От всей души. Завладей им, если можешь,
и я сердечно пожелаю тебе счастья. Он в двадцать раз богаче
моего бедного Антоньо.
АРИЯ
Меня богатой свет зовет,
Богатств не много у тебя.
153
О милый мой, не знай забот:
Тебе я все отдам, любя.
Поверь, что ты мои мечты
Привлек лишь тем, что это ты.
Когда твоей руке, мой друг,
Навеки вверю я мою,
Забудь, любимый мой супруг,
Все то, что я тебе даю,
И знай, что ты мои мечты
Привлек лишь тем, что это ты.
Дуэнья. Я слышу, сюда идет дон Херонимо. Скорее дайте
мне последнее письмо, которое я вам принесла от Антоньо! Как
вам известно, оно должно явиться причиной моей отставки.
Я сбегаю запечатать его, как будто оно еще не вручалось.
(Уходит.)
Входят дон Херонимо и дон Фернандо.
Дон Херонимо. Ты, я полагаю, тоже распевал сере¬
нады? Нарушать мирный сон соседей гнусным пиликаньем и
непристойным дуденьем! Срам какой! Хороший пример ты по¬
даешь сестре! (Донье Луисе.) Но я пришел заявить вам, су¬
дарыня, что я больше не потерплю этих полуночных волхвований,
этих любовных оргий, которые похищают чувства через слух,—
как египетские бальзамировщики готовят мумии, извлекая мозг
через уши. Во всяком случае, вашим резвостям настал конец:
скоро сюда явится Исаак Мендоса, а завтра вы станете его
женой.
Донья Луиса. Никогда в жизни!
Дон Фернандо. Право, сеньор, я удивляюсь, как вы
можете желать себе такого зятя.
Дон Херонимо. Сеньор, вы очень любезны, что дели¬
тесь со мной вашим мнением. Прошу вас, что вы можете возра¬
зить против Исаака Мендосы?
Дон Фернандо. Прежде всего он — португалец.
Дон Херонимо. Ничего подобного, милый мой. Он от¬
рекся от своей родины.
Донья Луиса. Он еврей.
Дон Херонимо. Тоже неверно: уже полтора месяца, как
он христианин.
Дон Фернандо. Прежнюю веру он променял на имение,
а новой еще не успел принять.
Донья Луиса. Изображая как бы глухую стену между
церковью и синагогой или белые страницы между ветхим и но¬
вым заветом.
154
Дон Херонимо. Что еще?
Дон Фернандо. Но самая замечательная в нем черта —
это его страсть к обману и всяческим хитростям.
Донья Луиса. Хотя в то же время дурак настолько
в нем преобладает над жуликом, что, говорят, он обыкновенно
сам становится жертвой своих проделок.
Дон Фернандо. Вот именно: как неумелый канонир,
он по большей части в цель не попадает и при откате орудия
получает ушиб.
Дон Херонимо. Что еще?
Донья Луиса. Короче говоря, он обладает наихудшим
из пороков, который может быть у супруга,— он мне не нравится.
Дон Херонимо. Зато ты ему нравишься. А в браке
достаточно, чтобы довольна была одна из сторон,— взаим¬
ной любви не требуется. Можешь быть кислой, сколько тебе
угодно,— он человек сладкий. Самые лучшие яблоки дает именно
прививка к дичку.
Донья Луиса. Я ненавижу его как жениха, а как мужа
ненавидела бы в десять раз больше.
Дон Херонимо. Не знаю, замужество обыкновенно про¬
изводит удивительные перемены. Но, чтобы с этим покончить,
желаешь ты его или нет?
Донья Луиса. Это единственное, в чем я способна вас
ослушаться.
Дон Херонимо. Дорожишь ты покоем своего отца?
Донья Луиса. Да, и не хочу, чтобы он вечно мучился
сознанием, что сделал несчастной свою единственную дочь.
Дон Херонимо. Отлично, сударыня! Так слушайте же
меня. Отныне я с вами не вижусь и не разговариваю, пока вы
не вернетесь к послушанию. Никаких возражений! Вам отводятся
эта комната и ваша спальня. Выходя из дому, я всякий раз буду
запирать вас на ключ, а когда я дома, ни одна живая душа не
сможет к вам проникнуть иначе, как через мою библиотеку. По¬
смотрим, кто кого переупрямит! Прочь с глаз моих! И сидите
там, пока не уразумеете, в чем состоит ваш долг. (Выталкивает
ее за дверь.)
Дон Фернандо. Мне кажется, сеньор, в деле такого
рода следовало бы считаться с чувствами моей сестры и отнес¬
тись с большим вниманием к дону Антоньо, с которым меня свя¬
зывает тесная дружба.
Дон Херонимо. Вот это, несомненно, превосходнейшая
рекомендация! Должен покаяться, что я недостаточно с ней счи¬
тался.
Дон Фернандо. Нет человека на свете, которого я с
большей охотой назвал бы своим зятем.
155
Дон Херонимо. Очень может быть. И если у тебя
когда-нибудь окажется сестра, которая в то же время не будет
приходиться мне дочерью, то я уверен, что не стану возражать
против такого свойственника. А пока попрошу прекратить этот
разговор.
Дон Фернандо. Поверьте, сеньор, только внимание
к моей сестре заставляет меня говорить.
Дон Херонимо. Если так, сеньор, то впредь из внима¬
ния к вашему отцу придержите ваш язык.
Дон Фернандо. Слушаю, сеньор. Я только попросил
бы вас подумать о том, что бы вы испытывали в молодые ваши
годы, если бы кто-нибудь противился вашему чувству к матери
той, с кем вы так суровы.
Дон Херонимо. Должен сознаться, что я питал неж¬
нейшие чувства к дукатам вашей матери, но и только, милый
мой. Я женился на ней из-за денег, а она вышла за меня из пос¬
лушания своему отцу, и мы были счастливейшей супружеской
четой. Любви мы друг от друга никогда не ждали, а потому ни¬
когда не знали и разочарований. Если у нас и случались раз¬
молвки, то ненадолго, потому что мы не настолько любили друг
друга, чтобы ссориться. А когда бедная женщина умерла, я,
знаешь, не стал бы возражать против того, чтобы она была жива,
и я желаю всем вдовцам в Севилье иметь возможность сказать
то же самое. Пойду достану ключ от этой комнаты. Поэтому,
любезный сын, если ты намерен прочесть своей сестре наставле¬
ние, дабы укрепить ее в строптивости, оно должно быть крат¬
ким. Так что не теряй времени, слышишь? (Уходит.)
Дон Фернандо. Боюсь, что мой друг Антоньо действи¬
тельно мало на что может надеяться. Но у Луисы есть упорство,
а отцовские угрозы, надо думать, только усилят ее чувство к
нему. В житейских делах мы относимся неприязненно к тем, кто
даже нечаянно навлек на нас несчастье; но в делах сердечных —
не то, и женщина никогда так пламенно не любит мужчину, как
если ей пришлось пострадать ради него.
Шум за сценой.
/
Так! Что там за переполох? Это мой родитель сражается с дуэ¬
ньей. . . Я предпочитаю свернуть с дороги. (Уходит.)
Возвращается дон Херонимо с письмом в руке, таща за собой
дуэнью.
Дон Херонимо. Я поражен! Я ошеломлен! Что за не¬
слыханное предательство и коварство! Вы — сообщница Антоньо
и глава заговора, подготовлявшего побег моей дочери! Вы, кото¬
рую я поместил в этом доме в качестве пугала!
156
Дуэнья. Что-о?
Дон Херонимо. И это пугало оказывается приманной
птичкой! Что вы можете сказать в свое оправдание?
Дуэнья. Хорошо, сеньор, раз вы это письмо у меня выр¬
вали и обнаружили мои истинные намерения, я не желаю отпи¬
раться. Я дружна с Антоньо, и мне хотелось, чтобы ваша дочь
поступила с вами так, как следует поступать со старыми само¬
дурами вроде вас. Я обожаю нежные страсти и готова помогать
всем, кто находится под их влиянием.
Дон Херонимо. Нежные страсти! Да, они к лицу этой
непроницаемой физиономии! О-о, каверзная ведьма! Я поста¬
вил тебя сторожить цветущую красу моей дочери. Я считал, что
твоя драконья голова отпугнет всех сынов распутства; желез¬
ные капканы и самострелы, казалось, таились в каждой из твоих
морщин. Но ты сию же минуту покинешь мой дом. Нежные
страсти, нечего сказать! Вон, бесстыжая Сивилла, влюбленная
Эндорская колдунья, вон!
Дуэнья. Подлый, грязный, старый. . . Но я считаю ниже
своего достоинства говорить вам, кто вы такой. Да, дикарь, я
покидаю вашу пещеру. Но вы же не собираетесь лишить меня
моих вещей? Я могу получить свою одежду, надеюсь?
Дон Херонимо. Когда я нанимал вас, сударыня, весь
ваш гардероб был у вас на плечах. Что вы еще успели нахва¬
тать, скажите?
Дуэнья. Сеньор, я должна проститься с моей госпожей.
У нее хранятся кое-какие мои драгоценности. И потом у нее в
комнате моя накидка и вуаль.
Дон Херонимо. Ваша вуаль, скажите на милость! Вы
что, боитесь посторонних взглядов? Или бережете цвет лица?
Хорошо, идите проститься и забирайте вашу вуаль и накидку.
Так! И чтобы через пять минут вас не было в доме! Ну-ну, живо!
Дуэнья уходит.
Хорошенькая у них была затея! Вот какими радостями награж¬
дают нас дочери!
АРИЯ
Если дочь есть у вас, проклянете судьбу:
Покоя вам нет, хоть жена и в гробу!
Чуть выросла, справиться просто невмочь.
Что за проклятье — упрямая дочь!
Охи и вздохи,
Писки и визги. . .
157
Что за проклятье — упрямая дочь!
Отцу, что ни день, огорченья и муки:
Поклонники, письма и прочие штуки,
А дельный жених изгоняется прочь.
Что за проклятье — упрямая дочь!
Споры и ссоры,
Слезы, угрозы. . .
Что за проклятье — упрямая дочь!
Возвращается донья Луиса, одетая, как дуэнья, в накидке и под
вуалью, притворно плача.
Сюда, сударыня, сюда! Воображаю, какое нежное было про¬
щанье! Скипидарные слезы, текущие по деревянным щекам. . .
Можете прятать голову, сколько угодно, и плакать, пока не
разорвется сердце; никаких оправданий я слушать не стану, и вы
отлично делаете, что молчите. Сюда, сюда.
Уходят.
Возвращается дуэнья.
Дуэнья. Так, в добрый час, прозорливый дон Херонимо!
О чудесные плоды злобного упрямства! Теперь я посмотрю, могу
ли я разыгрывать знатную сеньору так же хорошо, как моя госпо¬
жа, и, если это мне удастся, я стану знатной сеньорой до конца
моих дней. Не буду мешкать и займусь своим туалетом. (Уходит.)
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Двор перед домом дона Херонимо.
Входят дон Херонимо и донья Луиса.
Дон Херонимо. Пожалуйте, сударыня, вот ваша дорога.
Весь мир лежит перед вами, так шагай же, перезрелая Ева, пер¬
вородный грех! Эге, там какой-то юнец подглядывает. Это, может
быть, Антоньо. Иди к нему, слышишь, и скажи, чтобы он тебя
вознаградил за убытки, и, так как тебя прогнали из-за него,
скажи, что я считаю только справедливым, чтобы он взял тебя
к себе. Иди.
Донья Луиса уходит.
Так! С ней я развязался, слава небесам! И теперь мне ничего
не стоит исполнить свою клятву и Спокойно держать дочь вза¬
перти. (Уходит.)
КАРТИНА ПЯТАЯ
Площадь.
Входят донья Клара и горничная.
Г орничная. Нр куда же, сеньорита, намерены вы идти?
Донья Клара. Все равно куда, только бы укрыться от
бездушного самоуправства моей мачехи и дерзкой назойливости
Фернандо.
Горничная. Уверяю вас, сеньорита, раз уж мы восполь¬
зовались для побега ключом дона Фернандо, то, по-моему, нам
лучше всего к нему и отправиться, хотя бы для того, чтобы его
поблагодарить.
Донья Клара. Нет, он нанес мне тяжкое оскорбление.
( Отходит в сторону.)
Входит донья Луиса.
Донья Луиса. Итак, мне удалось быть изгнанной из
дома. Но как мне разыскать Антоньо? Спрашивать других я не
решаюсь, потому что могу этим выдать себя. Я бы охотно из¬
вестила мою приятельницу Клару, но боюсь, что ее щепетиль¬
ность меня осудит.
Г орничная. Тогда, может быть, сеньорита, попросить
вашу приятельницу донью Луису приютить вас?
Донья Клара. Нет, у нее такие строгие понятия о дочер¬
нем долге, что она наверно меня выдаст.
Донья Луиса. Клара настолько рассудительна, что соч¬
тет мой поступок крайне легкомысленным.
Донья Клара. При том, как Луиса уважает своего отца,
она не поверит, что у меня может быть такой жестокий родитель.
Донья Луиса оборачивается и видит донью Клару и горничную.
Донья Луиса. Ах! Кто это? Одна из них, несомненно,
Клара. Раз так, я ей все скажу. Клара! (Идет к ней.)
Донья Клара. Луиса! Да еще в маскарадном костюме!
Донья Луиса. Ты еще больше удивишься, если я тебе
скажу, что я сбежала от моего (1тца.
Донья Клара. Я удивлена, не скрою! И я, наверно,
осуждала бы тебя ужасно, если бы сама только что не сбежала
от своего.
Донья Луиса. Дорогая моя Клара!
Обнимаются.
Донья Клара. Милая моя сестра-беглянка! И куда же
ты идешь?
159
Донья Луиса. Иду искать того, кого люблю, конечно.
А тебе, я думаю, не будет противно встретиться с моим братом?
Донья Клара. Нет, будет. Он так дурно поступил со
мной, что я навряд ли прощу его когда-нибудь.
Едва лишь ночь, цветы росой лаская,
Их оживила на лету,
Вдове подобна, что, слезу роняя,
Младенца будит красоту,
Едва уснули все, что час украли
У сладких нег и у вседневных мук,
А я лежала в тягостной печали —
Меня к груди прижал мой друг.
Он мне сулил спасенье,
Покой, освобожденье. ..
Твердя признанья,
Крадя лобзанья,
Он клялся век любить. . .
Но я сказала: «Прочь!»
Мне было бы невмочь
Таить мою любовь,
И, поцелуй он вновь,
Мне сердце слабое могло бы изменить.
Донья Луиса. И все-таки я послала бы его к тебе про¬
сить прощения, но мне нужно, чтобы он до поры до времени еще
не знал о моем побеге. А где же ты рассчитываешь найти
защиту?
Донья Клара. Настоятельница монастыря святой Ката¬
лины — моя родственница и большой мой друг. У нее я буду в
безопасности, и тебе самое лучшее отправиться туда со мной.
Донья Луиса. Нет. Я твердо решила прежде всего
разыскать Антоньо. И, клянусь, сюда идет как раз тот человек,
который мне поможет его найти.
Донья Клара. Кто это такой? У него престранная
внешность!
Донья Луиса. Да. Это прелестное создание — тот чело¬
век, которого мой отец избрал мне в мужья.
Донья Клара. И ты хочешь к нему обратиться? Да ты
с ума сошла!
Донья Луиса. Это для меня самый подходящий посред¬
ник. Потому что, хоть я и должна была завтра выйти за него
замуж, это единственный человек в Севилье, про которого я могу
сказать уверенно, что он ни разу в жизни меня не видел.
Донья Клара. А как же ты его узнала?
160
Донья Луиса. Он приехал только вчера, и мне пока¬
зали его в окно, когда он являлся с визитом к моему отцу.
Донья Клара. Ну, а я пойду.
Донья Луиса Постой, дорогая моя Клара. Вот о чем
я подумала: ты мне позволишь назваться твоим именем, если по¬
надобится?
Донья Клара. Оно тебя не украсит. Но пользуйся им
по твоему усмотрению. Мне надо идти. (Хочет идти.) Послушай,
Луиса. Если ты увидишь твоего брата, ни в коем случае не
говори ему, что я нашла убежище у настоятельницы монастыря
святой Каталины, по левую сторону площади, которая ведет к
церкви Сан-Антоньо.
Донья Луиса. Ха-ха-ха! Я укажу ему с величайшей
точностью, где он не может тебя найти.
Донья Клара и горничная уходят.
Так! Мой красавец кончил прихорашиваться и держит путь
сюда. (Отходит в сторону.)
Входят Исаак Мендоса и дон Карлос.
Исаак (глядясь в карманное зеркальце). Я вам говорю,
друг мой Карлос, что я себе очень нравлюсь с таким вот подбо¬
родком
Дон Карлос. Но, дорогой мой друг, неужели вы думаете,
что с таким лицом можно понравиться даме?
Исаак. А что такое у меня с лицом? По-моему, это очень
привлекательное лицо. И только дама, лишенная всякого вкуса,
могла бы не одобрить мою бороду. (Замечает донью Луису.)
Посмотрите-ка! Пусть я умру на месте, если эта молодая особа
уже не пленилась ею.
Донья Луиса. Сеньор, согласитесь ли вы оказать услугу
даме, которая крайне нуждается в вашей помощи? (Откидывает
вуаль.)
Исаак. Ей-богу, прехорошенькая черноглазка! Она, несом¬
ненно, влюбилась в меня, Карлос . .. Прежде всего, сударыня,
не соблаговолите ли назвать мне ваше имя.
Донья- Луиса (в сторону). Так! Хорошо, что я им
запаслась. (Громко.) Меня зовут, сеньор, донья Клара д’Аль-
манса.
Исаак. Как! Дочь дона Гусмана? Я как раз только слы¬
шал, что ее разыскивают.
Донья Луиса. Но я уверена, сеньор, что вы слишком
учтивы и благородны для того, чтобы выдать женщину, которая
виновата лишь в том, что любит.
11 Р. Б. Шеридан
161
Исаак. Так! Любит меня! Бедное дитя! Видите ли, суда¬
рыня, что касается того, чтобы вас выдать, то я не вижу, чем
бы это могло быть для меня выгодно; так что вы можете поло¬
житься на мое благородство; но что касается вашей любви, то,
к сожалению, дело ваше безнадежно.
Донья Луиса. Но почему же, сеньор?
Исаак. Потому что я дал формальное обещание другой.
Не правда ли, Карлос?
Донья Луиса. Прошу вас, выслушайте меня.
Исаак. Нет-нет! К чему я стал бы слушать? Я лишен воз¬
можности ухаживать за вами благопристойным образом. А что
касается других путей, то, если бы я уважил ваше желание, у вас
может оказаться какой-нибудь неблагодарный брат или кузен,
который захочет перерезать мне горло за мою учтивость; так
что, право, вам лучше всего вернуться домой.
Донья Луиса (в сторону). Гнусное ничтожество! (Гром¬
ко.) Но, добрый мой сеньор, ведь я сбежала из дому из-за
Антоньо д’Эрсилья.
Исаак. Как? Что? Так вы влюблены не в меня?
Донья Луиса. Нет, признаться, не в вас.
Исаак. В таком случае, вы — дерзкая, нахальная дурочка!
И я, разумеется, обо всем извещу вашего отца.
Донья Луиса. И это — ваше благородство?
Исаак. Впрочем, постойте! Вы говорите — Антоньо д’Эр¬
силья? Черт возьми, из этого можно кое-что извлечь.. . Антоньо
д’Эрсилья?
Донья Луиса. Да. И если вы надеетесь быть когда-
либо счастливым в любви, вы должны меня свести к нему.
Исаак. Клянусь Сантъяго, я так и сделаю! Карлос, этот
Антоньо — не кто иной, мне говорили, как мой соперник перед
Луисой. Так вот, если я подцеплю его на эту девицу, поле оста¬
нется за мной. Что скажете, Карлос? Счастливая мысль, не
правда ли?
Дон Карлос. О да, превосходная, превосходная!
Исаак. О, эти мозги никогда не пропадут! Умница Исаак,
умная бестия! Донья Клара, согласны ли вы довериться на неко¬
торое время руководству моего друга? 1
Донья Луиса. Могу я положиться на вас, сеньор?
Дон Карлос. Сеньора, мне было бы немыслимо обма¬
нуть вас.
АРИЯ
Хотя б я черный был злодей,
Вас не обижу я.
Без клятв красе таких очей
Верна душа моя.
162
Служить вам рады все вокруг,
Во всякий день и час:
Кто стар годами, тот вам друг,
Кто молод — любит вас.
И, если б юноша открыл,
Что дорог вам другой,—
Он, поборов сердечный пыл,
Вас назовет сестрой.
Беречь вас будут все вокруг,
Вам каждый будет рад:
Старик — как бескорыстный друг,
А молодой — как брат.
Исаак. Карлос, проводите сеньору ко мне. Я спешу к дону
Херонимо. Вы не знакомы с Луисой, сударыня? Правда, что
она божественно хороша?
Донья Луиса. Вы меня извините, если я не разделяю
этого мнения?
Исаак. А я это слышу со всех сторон.
Донья Луиса. Ее отец удивительно носится с ней. Но
вы, наверно, найдете, что у нее скорее вид почтенной матроны.
Исаак. Карлос, все это зависть. (Донье Луисе.) Красивые
девушки никогда друг о друге хорошо не отзываются. (Дону
Карлосу.) Послушайте, разыщите Антоньо, и я ему навяжу это
дело, можете быть уверены. О, это была счастливейшая мысль!
Донья Клара, ваш покорнейший слуга. Карлос, вступайте в вашу
должность.
Исаак.
ДУЭТ
*
Отправлюсь к предмету мечтаний моих,
Улыбку ее увидать.
Донья- Луиса.
Вас ждут не дождутся, счастливый жених,
А мне остается страдать.
Одна, мой любимый ко мне не идет,
Все чуждые лица вокруг...
Исаак.
Сударыня, Карлос — ваш верный оплот,
Слуга, покровитель и друг.
АРИЯ
Дон Карлос.
Вы мне верить не хотите?
Не понравлюсь — прогоните!
Я ли честь мою унижу?
11*
163
Я ли слабую обижу!
Вы мне верить не хотите?
Не понравлюсь — прогоните!
ТРИО
Донья Луиса.
Исаак.
Вы бесчестный интриган,
Если ваша речь — обман.
Он бесчестный интриган,
Если речь его — обман.
Дон.Карлос.
Я бесчестный интриган,
Если речь моя — обман.
Донья Луиса.
Исаак.
Вы бесчестный и т. д.
Он бесчестный и т., д.
Дон Карлос.
Я бесчестный и т. д.
Уходят в разные стороны.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Библиотека в доме дона Херонимо.
Входят дон Херонимо и Исаак Мендоса.
Дон Херонимо. Ха-ха-ха! Сбежала от отца! Удрала-
таки от него! Ха-ха-ха! Бедный дон Гусман!
Исаак. Да, а я сведу ее с Антоньо. И таким способом, из¬
волите видеть, я его подцеплю*, так что он уже не будет мне по¬
мехой в деле с вашей дочерью. Какова ловушка, а? Недурно под¬
строено?
Дон Херонимо. Великолепно, великолепно! Да-да, ве¬
дите ее к нему, подцепите его как следует, ха-ха-ха! Бедный дон
Гусман! Старый дурак! Околпачен девчонкой!
Исаак. О, все они лукавы, как змеи, ничего не скажешь!
Дон Херонимо. Пустяки! Они могут быть лукавы, пока
имеют дело с дураками. Почему моя дочь не выкинет такой
штуки со мной? Пускай-ка ее лукавство превозможет мою осмо¬
трительность, хотел бы я это виде1ь! Как вам кажется, дружище
Исаак?
Исаак. Верно, верно. Или чтоб меня одурачила женская
особа! Ну нет! Маленький Соломон (как меня называла моя те¬
тушка) в таких фокусах разбирается неплохо.
Дон Херонимо. Нет, оказаться таким слюнтяем, как дон
Гусман!
Исаак. И таким ротозеем, как Антоньо!
Дон Херонимо. Вот }'ж именно. Нет второй такой пары
легковерных простофиль! Однако вам пора взглянуть на мою
дочь. Осаду вы должны повести самолично, дружище Исаак.
И с а а к. Сеньор, но вы же меня представите. ..
165
Дон Херонимо. Нет! Я дал торжественную клятву не
видеться с ней и не разговаривать, пока она не откажется от не¬
повиновения. Склоните ее к послушанию, и она сразу получит
отца и мужа.
Исаак. О боже, мне никогда не справиться одному, Ничто
не внушает мне такого трепета, как совершенная красота. А вот
в уродстве есть нечто утешающее и ободряющее.
ПЕСНЯ
К чему Исааку красавиц искать?
Была бы здорова да нравом под стать,
Росла бы не вкривь, а толста иль худа,
В три фута иль в шесть,— мы поладим всегда.
Я к цвету лица равнодушен, ей-ей:
Коричневый — прочен, румяный — нежней.
И ямочки мне на щеках не нужны:
Достаточно вида беззубой десны.
Я к рыжим кудряшкам пристрастен и сам,
Хоть это не шло бы к зеленым глазам.
А впрочем, и это заметно едва:
Г лаза безразличны — лишь было б их два.
Я рад обойтись без горбатой спины,
И зубы красивей, когда не черны.
Изъян в подбородке, скажу, не беда;
Но лишь бы на нем не росла борода.
Дон Херонимо. Вы, милый Друг, иначе запоете, когда
увидите Луису.
Исаак. О дон Херонимо, великая честь вашего родства. . .
Дон Херонимо. Так-так, но ее красота вас поразит. Она,
хоть это говорит отец,— истинное чудо. Вы увидите лицо с гла¬
зами, как у меня,— да, честное слово, в них этакий канальский
огонек, этакий плутовской блеск, по которому видно, что это моя
дочь.
Исаак. Милая плутовка!
Дон Херонимо. А когда она улыбается, вы на одной
щеке у нее видите ямочку. Это замечательно красиво, хотя при
этом вы не можете сказать, которая щека милее, с ямочкой или
без ямочки.
Исаак. Милая плутовка!
Дон Херо н и м о. А розы этих щек затенены словно бар¬
166
хатистым пушком, придающим особую нежность румянцу здо¬
ровья.
Исаак. Милая плутовка!
Дон Херонимо. Кожа у нее —1 чистейший атлас, только
еще красивее, потому что усеяна золотыми пятнышками.
Исаак. Ну что за милая плутовка! А какой, скажите, у нее
голос ?
Дон Херонимо. Удивительно приятный. А если вам
удастся уговорить ее спеть, вы будете околдованы. Это соловей,
виргинский соловей! Однако пойдем, пойдем. Ее горничная про¬
ведет вас в ее приемную.
Исаак. Идем! Я вооружусь решимостью и бестрепетно
встречу ее суровость.
Дон Херонимо. Вот-вот! Действуйте отважно, завоюйте
ее и докажите мне вашу ловкость, маленький Соломон.
Исаак. Да, вот что: сюда должен зайти мой друг Карлос.
Когда он придет, пришлите его ко мне.
Дон Херонимо. Хорошо. (Зовет.) Лауретта! Идем, она
вас проведет. Что это? Вы теряете мужество? Да разве можно
объясняться в любви с такой похоронной физиономией?
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Комната доньи Луисы.
- Входят Исаак и горничная.
Г орничная. Сеньор, моя госпожа сейчас к вам выйдет.
(Идет к двери.)
Исаак. Когда ей будет удобно.. . Вы ее не торопите.
Г орничная уходит.
Я жалею, что никогда не практиковался в любовных сценах. . .
Я боюсь, что у меня будет довольно жалкий вид. . . Я, пожалуй,
с меньшим страхом предстал бы перед инквизицией Так, отво¬
ряется дверь. . . Да, она идет. . . Самый шелк ее шуршит презри¬
тельно.
Входит дуэнья, одетая, как донья Луиса.
Я ни за что в жизни не решусь взглянуть на нее. .. Если я
взгляну, ее красота лишит меня языка. Пусть она первая за¬
говорит.
Дуэнья. Сеньор, я к вашим услугам,
167
Исаак (в сторону). Так! Лед разбит, и начало очень милое
и приветливое. (Громко.) Хм! Сеньора. . . сеньорита. . . я весь
внимание.
Дуэнья. Да нет же, сеньор, это я должна слушать, а вы
говорить.
Исаак (в сторону). Ей-богу, это опять-таки ничуть не пре¬
зрительно. Мне кажется, я могу решиться взглянуть. . . Нет, не
решаюсь! Один взгляд этих плутовских огоньков опять меня
обезоружит.
Дуэнья. Вы чем-то озабочены, сеньор. Позвольте вас уго¬
ворить присесть.
Исаак (в сторону). Так-так, она размякает быстро. Она
поражена моей внешностью! То, как я себя держал, произвело
впечатление.
Дуэнья. Прошу вас, сеньор, вот стул.
Исаак. Сеньора, неизмеримость вашей доброты подавляет
меня. . . Чтобы такая очаровательная женщина удостаивала меня
взгляда своих прекрасных глаз. . .
Дуэнья берет Исаака Мендосу за руку, он оборачивается и видит ее.
Дуэнья. Вы как будто удивлены моей снисходительностью?
Исаак. Да, не скрою, сеньора, я немного удивлен. (В сто¬
рону.) Черт возьми, это не может быть Луиса. Она в возрасте
моей мамаши.
Дуэнья. Но былые предубеждения склоняются перед волей
моего отца.
Исаак (в сторону). Ее отца! Нет, значит, это она. О боже,
боже, до чего слепы бывают родители!
Дуэнья. Сеньор Мендоса!
Исаак (в сторону). Честное слово, та молодая девица была
права — у нее действительно скорее вид матроны! Ах, какое сча¬
стье, что мои чувства направлены на ее имущество, а не на ее
особу!
Дуэнья. Сеньор, отчего же вы не садитесь? (Садится.)
Исаак. Простите, сеньора, мне трудно опомниться от удив¬
ления перед. . . вашей снисходительностью, сеньора. (В сторону.)
Ямочки у нее, как у дьявола, это правда!
Дуэнья. Я охотно верю, сеньор, что вы удивлены моей при¬
ветливостью. Я должна сознаться, что была глубоко предубеж¬
дена против вас и, назло отцу, начала поощрять Антоньо. Но
дело в том, сеньор, что мне совсем иначе описывали вас.
Исаак. А мне вас, клянусь душой, сеньора.
Дуэнья. Но, когда я вас увидела, я была поражена, как ни^
когда в жизни,
168
Исаак. То же было и со мной, сеньора. Я, со своей сто¬
роны, был поражен, как громом.
Дуэнья. Я вижу, сеньор, недоразумение было обоюдным:
вы ожидали найти меня высокомерной и враждебной, а я при¬
выкла считать, что вы маленький, смуглый, курносый человечек,
невзрачный, нескладный и неловкий.
Исаак (в сторону). Ей-богу, жаль, что ее портрет не так
похож, как мой!
Дуэнья. А у вас, сеньор, такая благородная внешность,
такая непринужденная манера себя держать, такой проникновен¬
ный взгляд, такая чарующая улыбка!
Исаак (в сторону). Ей-богу, если к ней присмотреться, то
она вовсе не так уж безобразна!
Дуэнья. В вас так мало еврейского и так много рыцарского.
Исаак (в сторону). И в звуке ее голоса, несомненно, есть
что-то приятное.
Дуэнья. Вы меня извините, если я нарушаю приличия, рас¬
хваливая вас в глаза, но мне трудно совладать с порывом радости
при таком неожиданном и приятном открытии.
Исаак. О дорогая сеньора, позвольте мне поблагодарить эти
милые губы за их доброту! (Целует ее. В сторону.) Да у нее
основательный бархатистый пушок, ничего не скажешь!
Дуэнья. О сеньор, у вас обольстительные манеры, но,
право же, вам нужно удалить эту противную бороду. А то це¬
луешь как будто ежа.
Исаак (в сторону). Да, сеньора, бритва была бы полезна
обоим нам. (Громко.) А вы не согласились бы мне что-нибудь
спеть? 1
Дуэнья. Очень охотно, сеньор, хотя я немного просту¬
жена. . . Хм! (Начинает петь.)
Исаак (в сторону). Поистине виргинский соловей! (Громко.)
Сеньора, я вижу, вы действительно простужены. . . Умоляю вас,
не утруждайте себя. . .
Дуэнья. О, мне нисколько не трудно. Вот, сеньор, слу¬
шайте. (Поет.)
Если в первый раз
О любви рассказ
Слышит дева из страстных уст,
Как она бледна,
Как дрожит она,
Как ее румянец густ!
Он ей руку тронет — бедняжка: «Ах!»
Он коснется губ — темнеет в глазах.
' У нее — тук-тук! —
У нее — тук-тук! —
169
В сердечке бьется страх.
Но с теченьем дней
Меньше страха в ней,
Она все смелей глядит.
Он ей руку жмет,
Он за грудь возьмет,
А ее не терзает стыд.
Ах, скорее к нему в объятия пасть,
Повенчаться скорей, целоваться всласть!
У нее — тук-тук! —
У нее— тук-тук! —
В сердечке бьется страсть.
Исаак. Чудесно, сеньора, восхитительно! И, честное слово,
ваш голос напоминает мне один очень дорогой моему сердцу го¬
лос, голос женщины, на которую вы удивительно похожи!
Дуэнья. Как? Так, значит, есть другая, столь же дорогая
вашему сердцу?
Исаак. О нет, сеньора, совсем не то: я имел в виду мою
матушку.
Д у э н ь я. Послушайте, сеньор, я вижу, вы совсем потеряли
голову от моей снисходительности и сами не знаете, что говорите.
Исаак. Вы совершенно правы, сеньора, так оно и есть. Но
это возмездье, я вижу в этом возмездье за то, что я не тороплю
той минуты, когда вы мне позволите завершить мое блаженство,
осведомив дона Херонимо о вашей снисходительности.
Дуэнья. Сеньор, я должна заявить вам с полной откровен¬
ностью, что я никогда не стану вашей с согласия моего отца.
Исаак. Вот так-так! Почему это?
Дуэнья. Когда мой отец, рассвирепев, поклялся, что не же¬
лает меня видеть до тех пор, пока я не подчинюсь его воле, я
также дала обет, что никогда не возьму себе мужа из его рук.
Ничто не заставит меня нарушить эту клятву Но, если у вас хва¬
тит ума и находчивости, чтобы похитить меня без его ведома,
я ваша.
Исаак. Хм!
Дуэнья. Я вижу, сеньор, вы колеблетесь. . .
Исаак (в сторону). По правде говоря, выдумка не так
плоха! Если я ловлю ее на слове, я обеспечиваю себе ее состоя¬
ние, а сам избегаю каких бы то ни было имущественных обяза¬
тельств. Таким образом, я оставляю с носом не только воздыха¬
теля, но и отца. О хитрая шельма, Исаак! Нет-нет, вы только
дайте волю этим мозгам! Честное слово, я так и сделаю!
Дуэнья. Так как же, сеньор? Каково ваше решение?
170
Исаак. Сеньора, я онемел от восторга. . . Я восхищен ва¬
шей смелостью и радостно принимаю ваше предложение. И поз¬
вольте мне на этой лилейной руке запечатлеть мою благодарность.
Дуэнья. Сеньор, вы должны заручиться у моего отца поз¬
волением гулять со мной в нашем саду. Но ни в коем случае не
говорите ему, что я отношусь к вам благосклонно.
Исаак. Разумеется, нет. Это все бы испортило. И, если уж
речь идет о храбрости, положитесь на меня; в такого рода делах
предоставьте мне действовать самому. Вы, не позже чем сегодня,
освободитесь от его власти.
Дуэнья. Хорошо, устроить все это я предоставляю вам.
Я вижу ясно, сеньор, что вы не из тех людей, кого легко оду¬
рачить.
Исаак. И в этом вы правы, сеньора. В этом вы правы, кля¬
нусь вам.
Возвращается горничная
Горничная. Там какой-то сеньор просит разрешения по¬
говорить с сеньором Мендосой.
Исаак. Сеньора, это один мой друг, верный друг. Попро¬
сите его.
Г орничная уходит.
На него, сеньора, можно положиться.
Входит дон Карлос.
Ну как, дорогой мой? (Перешептывается с доном Карлосом.)
Дон Карлос. Я оставил донью Клару у вас в доме, но
нигде не могу найти Антоньо.
Исаак. Ничего, я сам его разыщу. Карлос, душа моя, я про¬
цветаю, я благоденствую!
Дон Карлос. А где же ваша невеста?
Исаак. Да вот она, дурачок вы этакий, вот она стоит.
Дон Карлос. Скажу вам, она дьявольски безобразна!
Исаак. Тс-с! (Закрывает ему рот рукой.)
Дуэнья. Что ваш друг говорит, сеньор?
Исаак. О сеньора, он выражает свое восхищение красотами,
каких никогда не видел в жизни. Так ведь, Карлос?
Дон Карлос. Да, никогда в жизни не видел, это верно!
Дуэнья. Вы очень галантный кавалер. А теперь, сеньор
Мендоса, мне кажется, нам лучше расстаться. Помните наш
уговор.
Исаак. О сеньора, он начертан в моем сердце так же неиз¬
гладимо, как образ этих божественных красоч! Прощайте, идол
моей души! . . Но позвольте мне еще раз. . . (Целует ее.)
Дуэнья. Дорогой, любезный сеньор, прощайте!
171
Исаак. Ваш раб навеки! . . Послушайте, Карлос, скажите
что-нибудь учтивое на прощание.
Дон Карлос. Честное слово, Исаак, я не встречал жен¬
щины, с которой труднее было бы любезничать. Но попытаюсь
использовать нечто, приготовленное к сегодняшнему случаю.
Я в мире не встречал четы,
По красоте настолько сходной.
В ней — юной прелести черты,
В нем — силы облик благородный.
Сама природа по заслугам
Соединила вас друг с другом:
Она, любя,
Ждала тебя,
А ты рожден ей быть супругом.
У ваших будущих детей
Повторятся приметы ваши:
Отцовский ум — у сыновей,
У дочерей — краса мамаши.
Они от вас воспримут разом
И прелесть черт и тонкий разум.
Пусть много лет
Небесный свет
Вам блещет радостным алмазом!
Уходят.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Библиотека в доме дона Херонимо.
ДонХеронимо и дон Фернандо. +
Дон Херонимо. Мои возражения против Антоньо?
Я их привел: он беден. Можешь ты в этом его оправдать?
Дон Фернандо. Сеньор, я признаю, что он не богач. Но
его род — один из самых древних и уважаемых в королевстве.
Дон Херонимо. Да, конечно, нищие — весьма древний
род в любом королевстве. Но не очень-то почтенный, дитя мое.
Дон Ф е р н а н д о. У Антоньо, сеньор, много приятных
качеств.
Дон Херонимо. Но он беден. Можешь ты в этом его
обелить, я тебя спрашиваю? Разве это не беспутный повеса, про¬
мотавший отцовское наследие?
Дон Фернандо. Сеньор, он наследовал очень немногое.
А разорила его скорее щедрость, чем мотовство. Но он ничем
не запятнал своей чести, которая, как и его титул, пережила его
богатство.
172
Дон Херонимо. Что за дурацкие речи! Знатность без
состояния, милый мой, так же смешна, как золотое шитье на
фризовом кафтане.
Дон Фернандо. Сеньор, так может рассуждать какой-
нибудь голландский или английский купец, но не испанец.
Дон Херонимо. Да. И эти голландские и английские
купцы, как ты их называешь, поумнее испанцев. В Англии, ми¬
лый мой, когда-то не меньше нашего считались со знатностью
и с происхождением. Но там давно уже убедились в том, какой
чудесный очиститель золото. И теперь там спрашивают родо¬
словную только у лошадей. . . А! Вот и Исаак! Надеюсь, он
преуспел в своем сватовстве.
Дон Фернандо. Его обаятельная внешность, надо пола¬
гать, обеспечила ему блистательный успех.
Дон Херонимо. Ну как?
Дон Фернандо отходит в сторону.
Входит Исаак Мендоса.
Что, мой друг, смягчили вы ее?
Исаак. О да, я ее смягчил.
Дон Херонимо. И что же, она сдается?
Исаак. Должен сознаться, что она оказалась не так сурова,
как я ожидал.
Дон Херонимо. И милый ангелочек был любезен?
Исаак. Да, прелестный ангелочек был очень любезен.
Дон Херонимо. Я в восторге, что слышу это! Ну ска¬
жите, вы были поражены ее красотой?
Исаак. Я был поражен, не скрою! Скажите, пожалуйста,
сколько лет сеньоре?
Дон Херонимо. Сколько лет? Позвольте. . . восемь да
двенадцать ... ей двадцать лет.
Исаак. Двадцать?
Дон Херонимо. Да, разница в месяц или около того.
Исаак. В таком случае, клянусь душой, это самая старо¬
образная девушка ее лет во всем христианском мире.
Дон Херонимо. Вы находите? Но, я вам ручаюсь, кра¬
сивее девушки вы не встретите.
Исаак. Кое-где, пожалуй, все-таки.
Дон Херонимо. У Луисы фамильные черты лица.
Исаак (в сторону). Да, пожалуй, что фамильные, и притом
еще в этой фамилии довольно долго пожившие.
Дон Херонимо. У нее отцовские глаза.
Исаак (в сторону). Пожалуй, действительно, они когда-то
были как у него. Да и материнские очки, наверно, пришлись бы
ей по глазам.
173
Дон Херонимо. Нос — тетушки Урсулы, и бабушкин
лоб, до волоска.
Исаак (в сторону). Да, и дедушкин подбородок, до во¬
лоска, клянусь честью.
Дон Херонимо. Если бы только она была так же
послушна, как она хороша собой! Это, я вам скажу, дружище
Исаак, не какая-нибудь поддельная красавица — красота у нее
прочная.
Исаак. Хотелось бы надеяться, потому что если ей сейчас
только двадцать лет, то она свободно может стать вдвое старше,
прежде чем ее годы догонят ее лицо.
Дон Херонимо. Черт подери, господин Исаак! Что это
за шутки такие?
Исаак. Нет, сеньор, дон Херонимо, вы находите, что ваша
дочь красива?
Дон Херонимо. Клянусь вот этим светом, красивее де¬
вушки нет в Севилье!
Исаак. А я клянусь вот этими глазами, что некрасивее
женщины я от роду не встречал.
Дон Херонимо. Клянусь Сантъяго, вы не иначе, как
слепы.
Исаак. Нет-нет, это вы пристрастны.
Дон Херонимо. Как так? Или у меня нет ни разума,
ни вкуса? Если нежная кожа, прелестные глаза, зубы слоновой
кости, очаровательный цвет лица и грациозная фигура, если все
это при ангельском голосе и бесконечном изяществе — не красота,
то я не знаю, что вы называете красотой.
Исаак. О боже правый, какими глазами смотрят отцы!
Жизнью клянусь, все в ней — как раз наоборот. Атласная кожа,
говорите вы,— так смею вас уверить, что более откровенной де¬
рюги я в жизни не видал. Глаза ее хороши разве только тем, что
не косят. Зубы, если один из слоновой кости, то соседний из
чистейшего черного дерева, белый чередуется с черным, совер¬
шенно как клавиши у клавикордов. А что до ее пения и ангель¬
ского голоса, то, клянусь вам этой рукой, у нее крикливая, над¬
треснутая глотка, которая, спросите любого, звучит, как игрушеч¬
ная труба.
Дон Херонимо. Вы это что же, иудейское отродье? Вам
угодно меня оскорблять? Вон из моего дома! Слышите?
Дон Фернандо (выступая вперед). Дорогой сеньор, что
случилось?
Дон Херонимо. Этот вот израильтянин имеет наглость
заявлять, что твоя сестра безобразна.
Дон Фернандо. Или он слеп, или он нахал.
174
Исаак (в сторону). Так, они, видимо, все на один покрой.
Честное слово, я, кажется, зашел слишком далеко.
Дон Фернандо. Сеньор, здесь, несомненно, .какая-то
ошибка. Он, наверно, видел кого-то другого, а не мою сестру.
Дон Херонимо. Какого черта! Ты такой же болван, как
и он! Какая тут может быть ошибка? Разве я не запер Луису,
и разве ключ не у меня в кармане? И разве горничная не к ней
его провела? А ты говоришь, ошибка! Нет, этот португалец же¬
лал меня оскорбить, и не будь мой кров ему защитой, то хоть я
и стар, но эта шпага постояла бы за меня.
Исаак (в сторону). Мне надо выпутаться во что бы то ни
стало! Ее состояние, во всяком случае, очаровательно.
ДУЭТ
Исаак.
Постойте, постойте, сеньор, я молю!
Я чту вас, сеньор, и сеньору люблю.
Я стать ее мужем всем сердцем хочу.
Клянусь вам душою, что я не шучу.
Дон Херонимо.
Молчите! Довольно! Я в гневе таком!
Исаак.
Держите папашу! Он в гневе таком!
Не надо кричать, я покину ваш дом.
Дон Херонимо.
Мошенник безмозглый, покиньте мой дом!
*
Исаак. Дон Херонимо, послушайте, отбросим шутки и по¬
говорим серьезно.
Дон Херонимо. Как так?
Исаак. Ха-ха-ха! Пусть меня повесят, если вы не приняли
всерьез мои слова относительно вашей дочери.
Дон Херонимо. Но ведь вы же говорили серьезно,
разве нет?
Исаак. О господи, конечно же нет! Я пошутил, только что¬
бы посмотреть, как вы рассердитесь.
Дон Херонимо. Только и всего? Честное слово? Вот
не думал, что вы такой проказник! Ха-ха-ха! Сантьяго! Рассер¬
дили вы меня, признаться, не на шутку. Так вы находите, что
Луиса красива?
Исаак. Красива? Венера Медицейская — ведьма рядом
с ней.
Дон Херонимо. Дайте мне руку, плутишка вы этакий!
Ей-богу, я считал, что между нами все кончено.
Дон Фернандо (в сторону). А я-то надеялся, что они
поссорятся. Но, видно, еврейчик не так прост.
Дон Херонимо. Знаете, этот приступ злобы иссушил
мне горло — я редко выхожу из себя. Вели подать вина в со¬
седнюю комнату, выпьем за здоровье бедной девочки. Бедная
Луиса! Безобразна! Каково! Ха-ха-ха! Забавная была шутка,
ей-богу!
Исаак (в сторону). И очень искренняя, по совести говоря.
Дон Херонимо. Фернандо, я хочу, чтобы ты выпил за
успех моего друга.
Дон Фернандо. Сеньор, за успех моего друга я выпью
от души.
Дон Херонимо. Идем, маленький Соломон. Если еще
осталось несколько искорок раздражения, то это единственный
способ их загасить.
ТРИО
Глоток вина хороший
Мирит людей не плоше,
Чем судьи и святоши.
Полней стакан налей
И станешь веселей.
А при жестокой ссоре,
При тягостном раздоре,
Сходитесь без отсрочки
Вокруг пузатой бочки.
Глоток... и т. д.
Уходят.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
У Исаака.
Входит донья Луиса.
Донья Луиса. Попадала ли* когда-нибудь беглая дочь в
такие причудливые обстоятельства, как я? Человеку, которого
мне назначают в мужья, я поручила разыскать моего возлюб¬
ленного,1— избранник моего отца должен ко мне привести моего
собственного избранника. Но как томительно это бесконечное
ожидание!
ПЕСНЯ
Какой поэт, о Время,
Воспел твои крыла?
Его подруга всюду,
Должно быть, с ним была.
176
Ах, тот, кто пережил
Разлуку с тем, кто мил,
Хоть бы раз,
На краткий час,—
Твоих не чует крыл!
Какой поэт... и т. д.
Входит дон Карлос.
Ну что, мой друг, нашелся Антоньо?
Дон Карлос. Мне не удалось его разыскать, сеньора.
Но я уверен, что мой друг Исаак скоро с ним появится.
Донья Луиса. И вам не стыдно, что вы так плохо ста¬
рались? Так-то вы служите женщине, которая доверилась вашему
покровительству?
Дон Карлос. Право же, сеньора, я приложил все ста¬
рания.
Донья Луиса. Пусть так. Но если бы вы и ваш прия¬
тель знали, как всякий миг промедления тягостен для сердца той,
кто любит и ждет любимого, о, вы не относились бы к этому так
легко!
Дон Карлос. Увы, я хорошо это знаю!
Донья Луиса. Значит, вы тоже любили?
Дон Карлос. Любил, сеньора. Но никогда в жизни
больше не полюблю.
Донья Луиса. Ваша возлюбленная была так жестока?
Дон Карлос. Если бы она всегда была жестока, я был
бы более счастлив.
* ПЕСНЯ
Не будь она со мной нежна,
Я нес бы легче муку.
Но, вероломная, она
Мне протянула руку.
Надежду к жизни воззвала,
Мой пламень оживила,
Потом, презрительна и зла,
Надежду умертвила.
Так на разбитом корабле
Средь яростной пучины
Пловец несчастный в бурной мгле
Безмолвно ждет кончины.
Уже раздался крик: «Земля!»
Все лица просветлели.
Но жалкий остов корабля
Не мог доплыть до цели.
12 р. б. Шерида!
Донья Луиса. Клянусь жизнью, вот идет ваш приятель и
с ним Антоньо! я скроюсь на минуту, чтобы поразить его не¬
ожиданностью. (У ходит.)
Входят Исаак Мендоса и дон Антоньо.
Дон Антоньо. Уверяю вас, дорогой мой друг, вы оши¬
баетесь. Чтобы Клара д’Альманса была влюблена в меня и по¬
ручила вам устроить ей свидание со мной? Этого не может быть.
Исаак. Сейчас вы это увидите. Карлос, где сеньора?
Дон Карлос указывает на дверь.
Ага, в соседней комнате?
Дон Антоньо. Если эта сеньора действительно здесь,
то, вероятно, я ей нужен для того, чтобы проводить ее к одному
моему близкому ДРУГУ» который давно в нее влюблен.
Исаак. Ничего подобного, смею вас уверить. Она желает
вас, и только вас. Сколько хлопот, чтобы вас уговорить взять
красивую девушку, которая умирает от любви к вам!
Дон Антоньо. Но я не питаю никаких чувств к этой
девушке.
Исаак. И питаете их к Луисе, не правда ли/ Но, поверьте
моему слову, Антоньо, там у вас нет никаких надежд. Так лучше
уж воспользуйтесь добром, которое само плывет вам в руки.
Дон Антоньо. А вам позволила бы совесть оттеснять
друга ?
Исаак. Ха! В любви с совестью считаются не больше, чем
в политике. Вы навряд ли честный малый, если любовь неспо¬
собна превратить вас в каналью. Так войдите же и поговорите
с ней по крайней мере.
Дон Антоньо. Ну что ж, против этого я не возражаю.
Исаак (отворяет дверь). Вот. . . вот она стоит у окна.. .
Входите, смелей! (Вталкивает и неплотно прикрывает дверь.) Ну,
Карлос/теперь я его подцеплю, будьте покойны! Дайте-ка я
понаблюдаю, как у них идут дела. Эге, вид у него прямо-таки
обалделый! А вот она с ним нежничает. Смотрите, Карлос, он
начинает сдавать. Аи-аи, скоро он забудет про совесть.
Дон Карлос. Смотрите, они смеются оба!
Исаак. Действительно! Да-да, смеются над этим милым
другом, о котором он говорил! Оставили беднягу с носом.
Дон Карлос. Вот он целует ей руку.
Исаак. Да-да, честное слово, у них полное согласие! По¬
пался, влип! Дорогой Карлос, дело сделано. Ох уж эта хитро¬
умная моя голова! Я — Макьявелли, истинный Макьявелли!
Дон Карлос. Я слышу, вас кто-то спрашивает. Пойду
посмотрю, кто это. (Уходит.)
Возвращаются дон Антоньо и донья Луиса.
178
Дон Антоньо. Да, дорогой друг, эта сеньора так неопро¬
вержимо убедила меня в бесспорности вашего торжества в доме
дона Херонимо, что я отказываюсь там от всяких притязаний.
Исаак. Мудрее поступить вы не могли, уверяю вас. А что
вы обманули вашего друга, так это ровно ничего не значит. Плу¬
товать в любви дозволено, не правда ли, сеньора?
Донья Луиса. Разумеется, сеньор. И мне особенно при¬
ятно, что этого мнения держитесь вы.
Исаак. О да, сеньора! Но уж меня-то никто не перехитрит,
можете быть уверены. Ну-с, позвольте мне соединить ваши руки.
Так, удачливый плут вы этакий! Желаю вам счастливого брака,
от всей души!
Донья Луиса. Ия уверена, что если этого желаете вы,
то уж никто не может помешать.
Исаак. Отныне, Антоньо, мы больше не соперники. Так бу¬
дем же друзьями, хотите?
Дон Антоньо. От всей души, Исаак.
Исаак. Не всякий человек, должен я вам сказать, проявил
бы столько внимания и столько великодушия к сопернику.
Дон Антоньо. Поверьте, второго такого, как вы, не
найдется во всей Испании.
Исаак. Но вы отказываетесь от всяких притязаний на ту
сеньору ?
Дон Антоньо. От всяких притязаний, совершенно
искренне.
Исаак. Я боюсь, у вас все еще осталась маленькая сла¬
бость к ней.
Дон Антоньо. Ни малейшей, клянусь жизнью.
Исаак. Я хбчу сказать — к ее имуществу.
Дон Антоньо. Нет,, уверяю вас. Я вам чистосердечно
уступаю все, что у нее есть.
Исаак. Что касается красоты, то вам досталась несравненно
лучшая доля, в двадцать раз лучше моей. А теперь я вам скажу
по секрету: сегодня вечером я похищаю Луису.
Донья Луиса. Не может быть!
Исаак. Да. Она поклялась не брать супруга из рук отца.
Поэтому я уговорил его позволить ей гулять со мной в саду,
и оттуда мы убежим.
Донья Луиса. И дон Херонимо ничего об этом не по¬
дозревает?
Исаак. О боже мой, конечно, ничего! В этом-то вся штука.
Понимаете вы, что таким путем я его одурачиваю? Я овладеваю
состоянием его дочери, а сам не выкладываю ни дуката. Ха-ха-ха!
Я ли не умная собака, что вы скажете? Ведь хитрый плутишка,
согласитесь!
12*
179
Дон Антоньо. Ха-ха-ха! Несомненно!
Исаак. Каналья, скажете вы, но ловок! Дьявольски ловок.
Дон Антоньо. Ловок, очень ловок, это верно.
Исаак. И посмеемся же мы над доном Херонимо, когда
правда обнаружится!
Донья Луиса. О да, ручаюсь вам, мы от души посме¬
емся, когда правда обнаружится. Ха-ха-ха!
Возвращается дон Карлос.
Дон Карлос. Там пришли танцоры прорепетировать фан¬
данго, которым вы хотели почтить донью Луису.
Исаак. О, их теперь не нужно будет. Но, так как придется
нм заплатить, я пойду посмотрю за свои деньги, как они скачут.
Вы меня извините?
Донья Луиса. Сделайте одолжение.
Исаак. Здесь остается мой друг, который исполнит любое
Еаше распоряжение. Сеньора, ваш покорнейший слуга! Антоньо,
желаю вам всяческого счастья. (В сторону.) О простофиля! Как
я его запряг! Это было сделано мастерски. (Уходит.)
Донья Луиса. Карлос, вы согласны снова стать моим
телохранителем и проводить меня в монастырь святой Каталины?
Дон Антоньо. Но, Луиса, зачем тебе идти туда?
Донья Луиса. У меня есть свои причины, а тебе нельзя
показываться рядом со мной. Оттуда я напишу отцу. Быть мо¬
жет, увидев, до какой крайности он меня довел, он, наконец,
смягчится.
Дон Антоньо. От него я ничего не жду. О Луиса, твое
убежище — в этих объятиях.
Донья Л у и с а. Потерпи еще немного. Силой мой отец
не может меня взять оттуда. Но приди ко мне в конце дня, и мы
поговорим.
Дон Антоньо. Я повинуюсь.
Донья Луиса. Идем, мой друг. . . Антоньо, Карлос
тоже любил когда-то.
Дон Антоньо. Тогда он знает цену нашей тайне.
Дон Карлос. И вы увидите, что я не вероломен.
ТРИО
Сочувствие и нежность не умрут
В том сердце, где любви был дан приют.
Как хижина, где отдыхал святой,
Оно священно вечной красотой
И, хоть любовь уже давно ушла,
В нем доброта, как чистый луч, светла.
Уходят в разные стороны.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Библиотека в доме дона Херонимо.
Входят дон Херонимо и слуга.
Дон Херонимо. Никогда в жизни я не был так удив¬
лен! Луиса сбежала с Исааком Мендосой! Удрать тайком с тем
самым человеком, за которого я хотел ее выдать, сбежать с соб¬
ственным своим мужем, так сказать,— этого быть не может!
Слуга. Горничная говорит, сеньор, что вы разрешили им
гулять в саду, пока вас нет дома. Калитка в кустах оказалась
отпертой, и с тех пор никто про них ничего не знает. (Уходит.)
Дон Херонимо. Это просто непостижимо! Нет, здесь
кроется какая-то адская тайна, которую я не в силах разгадать!
Входит другой слуга, с письмом.
Слуга. Сеньор, письмо от сеньора Мендосы. (Уходит.)
Дон Херонимо. Так-так, сейчас все объяснится. Совер¬
шенно верно: Исаак Мендоса. Посмотрим. (Читает.) «Дражайший
сеньор, вы, несомненно, весьма удивлены моим бегством с вашей
дочерью. . .» Еще бы! Немудрено! «. . .Я имел счастье завоевать
ее сердце при первой же нашей встрече. . .» Черта с два! «. . .Но,
так как она, к сожалению, дала обет не брать супруга из ваших
рук, я был принужден подчиниться ее прихоти. . .» Так-так!
«. . .В скором времени мы бросимся к вашим ногам, и я надеюсь,
что у вас найдется благословение для вашего будущего зятя.
Исаак Мендоса». Прихоть! Скажите на милость! Ну и бес же
сидит в этой девчонке! Не дальше как утром она готова была
скорей умереть, чем выйти за него замуж, а еще и вечер не на¬
ступил, как она с ним бежит из дому! Ну что ж, мое желание
181
исполнилось — чем это вызвано, все равно,— а португалец, надо
полагать, не откажется довести дело до конца.
Возвращается слуга с другим письмом.
Слуга. Сеньор, там внизу человек, который говорит, что
принес это письмо от нашей сеньориты, доньи Луисы. (Уходит.)
Дон Херонимо. Что такое? Действительно, почерк моей
дочери. Господи боже, чего им писать обоим? Хорошо, посмо¬
трим, что она говорит. (Читает.) «Дорогой отец, как мне просить
прощения за мой опрометчивый поступок, как объяснить его
причину? . .» Да разве Исаак не объяснил мне причину?
Можно подумать, что они не вместе были, когда писали.
«. . .Я очень чувствительна к обиде, но я легко откликаюсь
на ласку. . .» Так-так! Все понемногу выясняется: Антоньо ее
обидел, и она откликнулась на ласку Исаака. Да-да, это совер¬
шенно ясно. Что дальше? «. . .Я еще не вышла замуж за того,
кто, я в этом уверена, меня боготворит. . .» Да-да, я могу пору¬
читься, что Исаак ее очень любит. «. . .Но я буду с волнением
ожидать вашего ответа, который, если он принесет мне ваше со¬
гласие, сделает окончательно счастливой вашу неизменно любя¬
щую дочь Луису». Мое согласие? Разумеется, она его получит!
Ей-богу, я никогда не был так рад. Я добился своего, я знал, что
добьюсь. О, что может сравниться с упорством? (Зовет.) Луис!
Слуга возвращается.
Вели человеку, который принес второе письмо, подождать. ..
И приготовь мне внизу перо и чернила.
Слуга уходит.
Мне не терпится успокоить сердце бедной Луисы. (Зовет.) Хола!
Луис! Санчо!
Входят слуги.
Позаботьтесь, чтобы сегодня вечером в зале был подан роскош¬
ный ужин. Достаньте мои лучшие вина, и чтобы музыка была,
слышите?
Слуги. Да, сеньор.
Дон Херонимо. И велите распахнуть все двери настежь.
Впускайте всех, в масках и без масок.
Слуги уходят.
Сегодня попируем. Я им покажу, что значит, когда веселится
старик!
182
ПЕСНЯ
В годы юные мои
Я судьбой легко шутил,
Днем твердил слова любви,
Вечерами нектар пил.
Злобный рок, отец забот,
Не казался страшен мне:
Бремя лишнее невзгод
Я, смеясь, топил в вине.
Верьте, истина лежит
Не в колодце, нет, друзья!
Над колодцем пусть сидит
Водопийца, но не я.
Дайте чашам засверкать —
Ложь рассеется, как пыль.
Я, чтоб истину сыскать,
Опрокидывал бутыль.
Я теперь уже не тот,
Одряхлел под ношей лет.
Плохо волос мой растет,
Я давно плешив и сед.
Все ж, Херонимо, наш друг,
Ты душой еще н& стар,
И под снегом зимних вьюг
В ней пылает юный жар.
(Уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
Площадь.
Входят дон Фернандо и Лопес.
Дон Ф е р н а н д о. И ты никаких сведений о ней не со¬
брал? Никаких указаний на то, куда она могла скрыться?
О Клара, Клара!
Лопес. По правде сказать, сеньор, не собрал. Что она сбе¬
жала из отцовского дома, это у каждого на языке. И что дон
Гусман ее разыскивает, об этом тоже все твердят. Но куда она
пошла и что с ней сталось, этого никто не берется сказать.
Дон Фернандо. Смерть и ярость, болван ты этакий!
Она не могла скрыться из Севильи!
183
Лопес. Так и я себе говорил, сеньор. Смерть и ярость, бол¬
ван ты этакий, говорил я, она не могла скрыться из Севильи.
А потом одни говорят, она повесилась от любви; а другие — дон
Антоньо ее похитил.
Дон Фернандо. Это ложь, негодяй! Никто этого не
говорил.
Лоне с. Ну, так я их неверно понял, сеньор.
Дон Фернандо. Пошел, дурак, ступай домой! И не по¬
казывайся мне на глаза без известий о ней.
Лопес уходит.
О, моя любовь к этой неблагодарной девушке лишает меня рас¬
судка!
Входит Исаак Мендоса.
Исаак. Так! Она в надежном месте, и мне осталось только
найти священника, чтобы он нас обвенчал. Теперь Антоньо мо¬
жет жениться на Кларе или не жениться, это как ему угодно.
Дон Фернандо. Что? Что такое вы говорите про Клару?
Исаак. А, Фернандо! Мой будущий шурин! Вот не ждал
вас встретить!
Дон Фернандо. Что такое с Кларой?
Исаак. А вот послушайте. Сегодня утром, выйдя из дому,
я встретил прехорошенькую особу, которая мне сказала, что ее
зовут Клара д’Альманса, и просила меня о покровительстве.
Дон Фернандо. Как так?
Исаак. Она сказала, что сбежала от своего отца, дона Гус¬
мана, и что причиной этому — ее любовь к одному молодому че¬
ловеку здесь, в Севилье.
Дон Фернандо. О небо! Она в этом призналась?
И с а а к. Да, сразу же призналась. Но только, говорит, мой
возлюбленный не знает о моем побеге и не осведомлен о моих
намерениях.
Дон Фернандо ("в сторону). Небесное создание! Откуда
же я мог знать, в самом деле! О, я счастливейший из людей!
(Громко.) Ну и что же, Исаак?
Исаак. Ну так вот, она умоляла меня разыскать его и при¬
вести к ней.
Дон Фернандо. Какое счастье, боже мой! Так идем же,
не будем терять времени. (Увлекает его за собой.)
Исаак. В чем дело? Куда идти?
Дон Фернандо. А что такое? Или еще что-нибудь слу¬
чилось?
184
Исаак. Случилось? Да. Случилось то, что меня тронули ее
речи, и я согласился исполнить ее желание.
Дон Фернандо. Так где же она?
Исаак. Как — где она? Я же вам сказал: я согласился ис¬
полнить ее желание и оставил ее вполне благополучно в объя¬
тиях ее возлюбленного.
Дон Фернандо. Что за шутки, черт вас побери? Я же
не видел ее!
Исаак. Вы? Конечно, нет! На кой прах вам было бы ее ви¬
деть? Ей нужен был Антоньо, и я оставил ее в обществе
Антоньо.
Дон Фернандо (в сторону). Смерть и безумие!
(Громко.) Как? Антоньо д’Эрсилья?
Исаак. Он самый. Но всего забавнее то, что сперва он не
решался ее брать. Он долго разглагольствовал о чести, о совести,
о верности какому-то другу. Но, видит бог, мы скоро все это пре¬
одолели.
Дон Фернандо. В самом деле?
Исаак. О да, очень быстро. «Какой обман!» — он говорит.
«Ха,— говорит она,— плутовать в любви дозволено». «Но как
же, ведь это мой друг»,— он говорит. «Ха, плюньте вы на ва¬
шего друга»,— я говорю. Так этому другу и не повезло. Не по¬
везло, да. Теперь он может вешаться, когда ему угодно.
Дон Фернандо (в сторону). Я уйду, иначе я себя
выдам.
Исаак. Постойте, Фернандо, вы самого лучшего еще не
слышали.
Дон Фернандо. А н) тебя к черту!
Исаак. Что за новости! В чем дело? Я думал вас поза¬
бавить.
Дон Фернандо. На дыбу тебя, на плаху, в пекло!
Исаак. Позвольте, не вы же, надеюсь, этот злополучный
влюбленный друг. Или это вы? Честное слово, кроме шуток, это
он! Это лучше всего остального. Ха-ха-ха!
Дон Фернандо. Что? Ты смеешься? Подлый, прокля¬
тый жулик! (Хватает его за шиворот.) Если бы ты стоил моей
ярости, я бы душу из тебя вытряхнул! (Отбрасывает его.)
Исаак. Боже милостивый! Так обращаться с зятем!
Дон Фернандо. Слушай, каналья! Говори немедленно,
куда отправились эти предатели, или, клянусь жизнью. . . (Об¬
нажает шпагу.)
Исаак. Ради бога, шурин дорогой, не приходите в ярость!
Я постараюсь вспомнить.
Дон Фернандо. Живо, смотри!
Исаак. Сейчас, сейчас... Разная память бывает у людей.
185
У иных память обманчивая. А у меня память робкая, она уходит
в пятки при виде обнаженной шпаги — честное слово, уходит.
И сейчас я столько же способен драться, сколько вспомнить что-
нибудь.
Дон Фернандо. Ладно, скажи мне правду, и я тебя
не трону.
Исаак. Да-да, я знаю, что вы меня не тронете, шурин до¬
рогой. Но эта неприятная вещица у вас в руке. . .
Дон Фернандо. Ты что же, не желаешь ничего гово¬
рить?
Исаак. Нет-нет, я скажу. Я все скажу, жизнью клянусь!
Но к чему вам слушать со шпагой в руке?
Дон Фернандо. Хорошо, изволь. (Вкладывает шпагу в
ножны.) Ну?
Исаак. Так вот, мне кажется, что они пошли. . . то есть мой
приятель Карлос сказал мне, что он оставил донью Клару. . .
дорогой Фернандо, уберите ваши руки.. . в монастыре святой
Каталины.
Дон Фернандо. Святой Каталины?
Исаак. Да. И что Антоньо должен был к ней туда
прийти.
Дон Фернандо. Это правда?
Исаак. Правда. И это все, что я знаю, клянусь жизнью.
Дон Фернандо. Ладно, трус, мне твоя жизнь не нужна.
Месть мою почувствует этот лживый, бесчестный Антоньо!
Исаак. Да-да, убейте его. Перережьте ему горло, и будьте
здоровы.
Дон Фернандо. Но Клара! Какой позор! Она не стоит
моего гнева.
Исаак. Не стоит, шурин дорогой. Честное слово, я бы на
нее не стал сердиться. Она того не стоит, уверяю вас.
Дон Фернандо. Врешь! Она достойна ненависти ко¬
ролей!
Исаак. Верно, верно, она такова. И я бесконечно жалею
вас, понесшего такую утрату.
Дон Фернандо. Молчи, каналья! Как смеешь ты меня
жалеть?
Исаак. О, простите, шурин дорогой! Я вас ни капельки не
жалею, клянусь душой.
Дон Фернандо. Убирайся прочь, дурак, и впредь меня не
раздражай. Только твое ничтожество спасает тебя!
Исаак (в сторону). Очевидно, мое ничтожество — мой луч¬
ший друг. (Громко.) Я иду, дорогой Фернандо. (В сторону. ) Ну
и горячая голова у этого проклятого драчуна!
186
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Монастырский сад.
Входят донья Луиса и донья Клара.
Донья Луиса. И ты действительно не хочешь, чтобы мой
брат тебя нашел?
Донья Клара. Иначе почему бы я пряталась под этим
нарядом?
Донья Луиса. Быть может, потому, что он тебе к лицу.
Ведь не собираешься же ты на всю жизнь остаться монахиней?
Донья Клара. Если бы Фернандо не нанес мне такого
оскорбления сегодня ночью. . .
Донья Луиса. Да нет же, просто его боязнь лишиться
тебя придала ему дерзости.
Донья Клара. Ты, должно быть, считаешь меня жесто¬
кой. Но, клянусь тебе, если бы сейчас он оказался здесь, мне ка¬
жется, я бы его простила.
ПЕСНЯ
Как мы легко прощаем
Возлюбленным своим!
. Довольно дня разлуки,
Чтоб мы вернулись к ним.
Вчера меня обидел
Твой безрассудный брат.
Он заслужил изгнанье,
Он тяжко виноват.
Но, если б он сегодня
Ступил на мой порог,
Мой взгляд его простил бы,
Опередив упрек.
Донья Луиса. А я начинаю думать, Клара, что ты серь¬
езно решила стать послушницей.
Донья Клара. И серьезно, я не знаю, не лучше ли всего
мне остаться в монашеской рясе.
Донья Луиса. Монашеская ряса, несомненно, очень хо¬
роша для маскарада. Но ни одной миловидной женщине, если
она не сошла с ума, не придет в голову носить ее дольше одного
вечера.
187
Донья Клара. А вот явился и твой Антоньо. Я не стану
вам мешать. Ах, Луиса, с каким счастливым нетерпением ты
обернулась в его сторону! (Уходит.)
Входит дон Антоньо.
Дон Антоньо. Ну что, моя Луиса, есть какие-нибудь
новости г
Донья Луиса. Никаких. Человек, которого я послала с
письмом к моему отцу, еще не вернулся.
Дон Антоньо. Откровенно говоря, я не вижу, чего нам
ждать от твоего отца.
Донья Луиса. Мне все-таки будет легче после такой по¬
пытки. Я не сомневаюсь в твоей искренности, Антоньо. Но бед¬
ность окружена холодным воздухом, в котором нередко гибнет
чувство, к нему непривычное. Если мы хотим сделать любовь на¬
шим домашним богом, мы должны постараться обеспечить ему
удобное жилье.
Дон Антоньо.
ПЕСНЯ
Как часто мне твердила ты,
И верю я, повторишь вновь,
Что даже за венец и трон
Ты не отдашь мою любовь!
Речами уст твоих клянусь
И нежною твоей рукой,
Что ради всех земных богатств
Я не расстался бы с тобой!
Откуда ведать нам нужду,
В руках сокровище держа?
Моей царицей будешь ты,
А я царем, тебе служа.
Мы будем жить, владея всем,
В чудесной сказке наяву.
Срывай богатства с губ моих,
И царства я с твоих сорву!
Входит служанка с письмом.
Донья Луиса. Ответ отца, должно быть.
Дон Антоньо. Дорогая моя Луиса, ты можешь быть
уверена, что он ничего не содержит, кроме угроз и упреков.
Донья Луиса. Все-таки посмотрим. (Читает.) «Дорогая
дочь, осчастливь твоего возлюбленного. Я выражаю полное со¬
186
гласие на то, чтобы ты вышла замуж тем способом, как тебе
хочется, но непременно возвращайся домой поужинать с любя¬
щим тебя отцом».
Дон Антоньо. Ты шутишь, Луиса?
Донья Луиса (передавая ему письмо). Прочти! Прочти!
Дон А нтоньо. Действительно так, клянусь небесами!
Тут, несомненно, какая-то ошибка. Но нам до этого нет дела. Те¬
перь, Луиса, у тебя не может быть поводов для отсрочки.
Донья Луиса. А разве нам не следует вернуться к моему
отцу поблагодарить его?
Дон Антоньо. Сначала пусть священник лишит его воз¬
можности отступиться от своего слова. Я сбегаю за ним.
Донья Луиса. Нет, если ты снова расстанешься со мной,
меня могут у тебя отнять.
Дон Антоньо. Тогда идем. Тут в соседнем монастыре
у меня есть монах-приятель. Ты уже полюбовалась обычаями
женской обители. Посмотрим, меньше ли ханжества среди святых
отцов.
Донья Луиса. Боюсь, что нет, Антоньо. Потому что в
религии, как и в дружбе, те, кто всего больше разглагольствуют,
всегда самые неискренние.
Уходят.
Возвращается донья Клара.
Донья Клара. Вот они идут, счастливые любовью, в ко¬
торой они открылись друг другу, а я обречена на одиночество.
Увы, любовь, может быть, иногда и служит оправданием для от¬
чаянного бегства *из родительского дома, но я уверена, что под¬
держать беглянку может только близость любимого человека. Ах,
что я вижу? Фернандо, клянусь жизнью! Как он сюда проник?
Властью золота, наверно, как и Антоньо. Какой у него хмурый и
расстроенный вид! Я не хочу, чтобы он меня узнал сейчас. (Опу¬
скает вуаль.)
Входит дон Фернандо.
Дон Фернандо. Да, это, несомненно, они. Мне дали вер¬
ные сведения. (Хочет идти.)
Донья Клара (останавливая его). Простите, сеньор, что
вам здесь угодно?
Дон Фернандо. Не все ли вам равно! . . Вот они остано¬
вились. (Всматривается.) Да, это — вероломная Клара, конечно.
Донья Клара (в сторону). Ага, ошибка ревности...
Я рада, что он так взволнован.
Дон Фернандо. Мне и в этом наряде нетрудно ее
узнать — я слишком хорошо ее знаю.
189
Донья Клара (в сторону). Какая проницательность!
(Громко.) Все-таки, сеньор. . .
Дон Фернандо. Успокойтесь, сестрица. Не приставайте
ко мне! . . О небо, она опирается на его руку, она нежно льнет
к нему! О женщина, женщина!
Донья Клара. Но все-таки, сеньор, кого вам нужно?
Дон Фернандо. Не вас, не вас, во всяком случае, и по¬
этому оставьте меня в покое. Впрочем, постойте, милая сестрица.
Скажите, это не донья Клара д’Альманса рассталась с вами
только что?
Донья Клара. Клара д’Альманса, сеньор, еще здесь
в саду.
Дон Фернандо. Вот-вот, я знал, что я прав! А скажите,
пожалуйста, этот сеньор, который с ней сейчас у ворот, это не
Антоньо д’Эрсилья?
Донья Клара. Это он, сеньор.
Дон Фернандо. Так-так. Еще один вопрос: не можете
ли вы мне сказать, куда они отсюда направляются?
Донья Клара. Они, насколько я знаю, идут венчаться.
Дон Фернандо. Очень хорошо. С меня достаточно. Если
я им не расстрою свадьбу. . . (Уходит.)
Донья Клара (откидывая вуаль). Я думала, ревность обо¬
стряет зрение влюбленных, а моего она ослепила. После рассказа
Луисы мне понятна его ошибка, и я рада, что у меня достаточно
власти над ним, чтобы причинять ему такие страдания. Но отчего
бы мне не посмотреть самой, как он удивится, поняв свое заблуж¬
дение? Когда он выйдет за ворота, я пойду ему вслед. И, быть
может, Луиса окажется не единственной новобрачной.
ПЕСНЯ
Прощай, унылый дом, где день за днем
Глухие вздохи слышатся кругом!
Сестер-затворниц грустная семья,
На долгий век с тобой прощаюсь я!
Обитель скорби, без меня живи,
Тюрьма безгрешных, кладбище любви!
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Двор перед приоратом.
Входит Исаак Мендоса, пересекая сцену, за ним дон Антоньо.
Дон Антоньо. Как? Мой друг Исаак?
Исаак. Как? Антоньо? Пожелайте мне счастья! Луиса в
надежном месте.
190
Дон Антоньо. Вот как? Желаю вам счастья от всей
души.
Исаак. Да, и я пришел сюда за священником, чтобы он по¬
венчал нас.
Дон Антоньо. Так мы с вами по одинаковому делу.
Я пришел за отцом Пабло.
Исаак. А, я очень рад! Но только он должен повенчать
меня первым, моя невеста ждет.
Дон Антоньо. И моя тоже. Я оставил ее у ворот.
Исаак. Да, но я тороплюсь вернуться к дону Херонимо.
Дон Антоньо. Ия также.
Исаак. Тогда он, может быть, для скорости обвенчает нас
вместе. Я буду вашим посаженным отцом, а вы — моим. Идемте.
Но всем этим вы обязаны мне.
Дон Антоньо. Да-да.
Уходят.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Комната в приорате.
Отец Пабло, отец Франсиско, отец Августин и другие
монахи пьют вокруг стола.
Хор монахов.
Бутыль, как солнце, льет нам свет,
Ее лучи — вино.
, Мы — хоровод ее планет,
Нам без нее темно.
Бутыли слава и хвала!
В сердцах весна,
Когда она
Плывет вокруг стола!
Пабло. Брат Франсиско, перекинь-ка сюда бутыль и про¬
возгласи здравицу.
Франсиско. Пили мы уже за настоятельницу «святой Ур¬
сулы ?
Пабло. Как же, как же! Она была последняя.
Франсиско. Тогда выпьем за голубоглазую монашку свя¬
той Каталины.
П а б л о. От всего сердца. (Пьет.) Скажи, брат Августин,
поступали в мое отсутствие какие-нибудь пожертвования?
Августин. Дон Хуан Кордуба оставил сто дукатов на воз¬
ношение о нем молений за обедней.
191
Пабло. Вот как? Мы их уплатим нашему виноторговцу и
будем пить за здравие дона Хуана, что ничуть не хуже. Еще
что-нибудь ?
Августин. Да, Баутиста, богатый скряга, который умер на
той неделе, завещал тысячу пистолей и серебряный светильник,
стоявший у него в спальне, чтобы возжигать его перед образом
Сан-Антоньо.
Пабло. Благая мысль. Но мы дадим его деньгам лучшее
применение. Щедрость Баутисты будет озарять живых, а не мерт¬
вых. Сан-Антоньо не боится потемок, хотя он. . .
Стучат.
Посмотрите, кто это там.
Отец Франсиско идет отворить.
Входит привратник.
Привратник. Там кто-то пришел и просит отца Пабло
по спешному делу.
Франсиско. Брат Пабло!
Отец Пабло выходит из-за занавески со стаканом вина и пряником.
Пабло. Что такое? Как ты смеешь, братец мой, так непри¬
стойно нарушать наши молитвы?
Привратник. Я думал, вы кончили.
Пабло. Нет, не кончили. Разве мы кончили, брат Фран¬
сиско?
Франсиско. Осталось еще по бутылке на каждого.
Пабло. Ни ты, ни твои собратья никогда не считаются
с тем, который час. Вы не помышляете ни о чем, кроме угожде¬
ния своим страстям. Жрете, пьянствуете, спите, прохлаждаетесь
и благоденствуете, в то время как мы умерщвляем плоть.
Привратник. Мы просим не больше того, что требует
природа.
Пабло. Неправда! У вас больше вожделений, чем волос на
голове! И ваши румяные, гладкие, откормленные образины бесче¬
стят наш орден. Срам! Если вы голодны, то разве не довольно
вам благотворных корней земных? А если жаждете, то есть же
хрустальная влага источников! (Отпивает.) Убери (отдает ему
стакан) и проведи меня к просителю.
Привратник осушает стакан.
(На ходу оборачивается.) Вот-вот, ты бы все выпил, если бы
там что-нибудь было! О чревоугодник, чревоугодник!
Уходят.
192
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Двор перед приоратом.
Входят Исаак Мендоса и дон Антоньо.
Исаак. Просто мука дожидаться этого отца Пабло! Верно,
все еще вечерню служит, бедняга.
Дон Антоньо. Да нет, вот он идет.
Входит отец Пабло.
Добрейший отец Пабло, я пришел просить у вас благословения.
Исаак. Да, добрейший отец Пабло, мы пришли просить
вас об одолжении.
Пабло. А в чем дело?
Исаак. Мы просим нас повенчать, отец Пабло. Да вы и по
внешнему виду истинный жрец Гименея.
Пабло. Вот именно, потому что жизнь моя проходит в со¬
крушении душевном и в умерщвлении плоги.
Исаак. Нет-нет, вы похожи на служителя Гименея, потому
что облик ваш дышит довольством и радостью.
Пабло. Увы, внешность моя обманчива. Я действительно
довольно объемист, но когда постишься, питаешься ветром, вот
меня и раздуло, как пузырь.
Дон Антоньо. Но у вас отличный, свежий цвет лица,
отец Пабло. Румянец хоть куда!
Пабло. Да, мне столько пришлось краснеть за род челове¬
ческий, что краска стыда на мне уже неистребима, как его грехи.
Исаак. Добрый человек!
П а б л о. Я ли не старался? Но что пользы? Они продол¬
жают грешить под с^мым моим носом.
Исаак. Это и видно, отец Пабло, потому что нос у вас по¬
краснел еще гуще, чем остальное лицо.
Пабло. Вы, я вижу, зубоскал!
Дон Антоньо. Однако к делу, отец мой. Согласны вы
совершить над нами обряд венчания?
Пабло. Сочетать браком молодых людей таким вот тайным
образом небезопасно. И в душе у меня много веских оснований
против.
Дон Антоньо. А в руке у меня много веских оснований
за. Исаак, найдется ли у вас достаточный довод, а то и два в
нашу пользу?
Исаак. Да-да. Вот совершенно неоспоримый кошелек.
Пабло. Стыдитесь! Я рассержусь! Вы забываете, кто я, и
если назойливые люди насильно суют всякую дрянь. . . да, в этот
карман. . . или в этот. . . то грех на них.
Оба кладут деньги ему в карман.
13 Р. Б. Шеридан
193
Пабло. Ах, как вы меня печалите! Я бы вернул их вам, но
для этого я должен к ним прикоснуться и, таким образом, нару¬
шить мой обет.
Дон Антоньо. Ну, теперь идем.
Исаак. Освятите наше право на восторг и блаженство.
Пабло. Но, когда для вас настанет час раскаяния, на меня
не пеняйте.
Дон Антоньо ("в сторону). Для моего друга Исаака та¬
кое предостережение нелишнее. (Громко.) Ничего, отец мой, де¬
лайте свое дело, а последствия я беру на себя.
Исаак. И я также.
Вбегает донья Луиса.
Донья Луиса. Ах, Антоньо, Фернандо у ворот и спра¬
шивает нас.
Исаак. Кто? Фернандо? Надеюсь, он не меня спрашивает?
Дон Антоньо. Не бойся, любовь моя. Я его легко
успокою.
Исаак. Уверяю вас, что нет! Антоньо, послушайтесь моего
совета и удирайте. Этот Фернандо — самая беспощадная собака
и у него такая проклятая длинная шпага! Клянусь жизнью, он
пришел перерезать вам горло.
Дон Антоньо. Пустяки, пустяки.
Исаак. Вы можете оставаться тут, если вам угодно, а я
кого-нибудь найду, кто меня повенчает. Потому что, клянусь
Сантьяго, он меня больше не увидит, пока мне служат мои
пятки. (Убегает.)
Донья Луиса опускает вуаль.
Входит дон Фернандо.
Дон Фернандо. Итак, сеньор, я все-таки нашел вас.
Дон Антоньо. Да, сеньор?
Дон Фернандо. Низкий, вероломный человек! Откуда
у вас, при вашей лживой, коварной душе, берется смелость смо¬
треть в глаза тому, кого вы оскорбили?
Дон Антоньо. Фернандо, вы слишком вспыльчивы.
Правда, вы застаете меня в ту минуту, когда я собираюсь повен¬
чаться с той, кого люблю превыше жизни. Но не я склонил
ее к побегу, я, как и вы, ненавижу обман. Клянусь небом, пока
я не встретился с ней, я не знал, что она покинула родитель¬
ский дом.
Дон Фернандо. Какие жалкие оправдания! Вы обманули
друга ради женщины, которая в своем дерзком бесстыдстве давно
предвкушала вашу измену, ваш еврейский сводник мне это рас¬
сказал. Но будьте последовательны и, если вы решились нанести
194
мне оскорбление, идите за мной и докажите, что у вас достаточно
мужества, чтобы это признать.
Донья Луиса. Антоньо, я вижу, в чем его ошибка. Дай
мне с ним поговорить.
Пабло. Друг мой, разве можно препятствовать союзу двух
любящих сердец?
Дон Фернандо. Не суйся, поп! Рука, которой он домо¬
гается, моя.
Пабло. Если так, то я отстраняюсь. (Донье Луисе.) Сень¬
ора, вы когда-нибудь обещали вашу руку этому молодому чело¬
веку?
Донья Луиса отрицательно качает головой.
Дон Фернандо. Клара, благодарю тебя за твое молча¬
ние. Мне было бы тяжело услышать из твоих уст такую ложь.
Но в наказание помни, что я ни в чем тебя не упрекнул.
Входит донья Клара под вуалью.
Донья Клара. Что это за шутки?
Дон Фернандо. Антоньо, здесь вы под защитой, но мы
еще встретимся. (Хочет идти.)
Донья Клара берет его за руку, а донья Луиса — за другую.
Донья Луиса.
Оглянись, несчастный,
Посмотри сюда!
Донья Клара.
Что за гнев ужасный,
Злоба и вражда!
Донья Луиса.
Как сестры родимой
Мог ты не узнать?
Донья Клара.
От своей любимой
^ Стыдно убегать!
Откидывают свои вуали.
Дон Фернандо. Что это значит? Моя сестра! И Клара!
Я ничего не понимаю.
Донья Луиса. Между тем это так, милый братец.
Пабло. Как? О мерзость греховная! Этот человек хотел
жениться на родной сестре?
Донья Луиса. И тебе не стыдно? Не узнать родную
сестру!
Донья Клара. Гнать прочь свою возлюбленную?
13*
195
Донья Луиса. Видишь, как ревность ослепляет людей!
Донья Клара. Будешь теперь ревновать?
Дон Фернандо. Никогда в жизни! Ты, сестра, я знаю,
простишь меня. Но могу ли я надеяться, Клара? . .
Донья Клара. Нет-нет. Ты сам только что просил меня
не приставать к тебе. «Кого вам здесь нужно, дорогой сеньор?»
«Не вас, не вас!» Ах ты, слепец несчастный! Но поклянись ни¬
когда больше не ревновать, и я прощу тебя.
Дон Фернандо. Всем, что есть. . .
Донья Клара. Хорошо, довольно! Дело не в клятве.
(Подает ему руку.)
Донья Луиса. Но здесь есть человек, перед которым тебе
следовало бы извиниться.
Дон Фернандо. Антоньо, мне стыдно думать. . .
Дон Антоньо. Не оправдывайся, Фернандо. Я знаю, что
такое любовь, и знаю, что на выходки влюбленного нельзя сер¬
диться. Но пора. Последуем за этим добрым отцом, и мы тебе
объясним, почему произошла такая ошибка.
Хор.
Часто слышит Гименей
Пышных клятв фальшивый звон,
Но блаженством светлых дней
Награждает верных он.
Где любовью прочен брак,
Он внимателен и благ.
Уходят.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Зал в доме дона Херонимо.
Входят дон Херонимо, Лопес и слуги.
Дон Херонимо. Смотрите, чтобы все было в наилуч¬
шем виде! Чтобы лица у моих слуг были самые веселые! Но ве¬
лите им поменьше напиваться, пока не кончится ужин.
Слуги уходят.
Так, Лопес, а где же твой господин? Увидим мы его за ужином?
Лопес. Сказать по совести, сеньор, думаю, что нет. Он, по-
моему, с ума сошел. Прогнал меня, поверите ли, со страшными
угрозами.
196
Дон Херон и м о. Верно, за какой-нибудь юбкой волочится
молодой повеса! Ну что ж, повеселимся и без него.
Лопес уходит.
Входит слуга.
Слуга. Сеньор, пришел сеньор Мендоса.
Входит Исаак Мендоса.
Дон Херонимо. А, дорогой мой зять! Вот, примите мое
благословение и прощение! Но где же моя дочь! Где Луиса?
Исаак. Она за дверью, жаждет вашего благословения, но не
решается войти.
Дон Херонимо. О, так летите и приведите ее сюда!
Исаак Мендоса уходит.
Бедное дитя, как я буду счастлив увидеть ее прелестное личико!
Исаак (за сценой). Идем, моя радость, мой трепетный
ангел!
Возвращается Исаак Мендоса с дуэньей.
Дон Херонимо бросается им навстречу. Дуэнья опускается на колени.
Дон Херонимо. Приди в мои объятия, моя. . . (Отшаты¬
вается.) Позвольте, что это за дьявол такой?
Исаак. Дон Херонимо, вы обещали ей прощенье. Смотрите,
как поникло это нежное созданье!
Дон Херонимо. Вижу, что поникло! Да ведь это, убей
меня бог, старая Маргарита! А где же моя дочь? Где Луиса?
Исаак. Др здесь она, у вас перед глазами! Полно, не сму¬
щайся, дорогая моя жена!
Дон Херонимо. Так это ваша жена? Что за черт! Не
на дуэнье же вы женились?
Дуэнья (на коленях). О дорогой папочка! Ведь ты не от¬
речешься от меня?
Дон Херонимо. Папочка! Папочка! Нет, знаете, ваша
наглость вполне может поспорить с вашим уродством!
И с а а\к. Встань, моя прелесть, обвей его шею белоснежными
руками и убеди его. . .
Дуэнья. О сеньор, простите меня! (Обнимает его.)
Дон Херонимо. Спасите! Убивают!
Входят слуги.
Слуга. Что случилось, сеньор?
Дон Херонимо. Этот проклятый еврей привел сюда
старую ведьму, которая хочет меня задушить.
197
Исаак. Господи, это его родная дочь, и он настолько жесто¬
косерд, что не желает ее простить!
Входят дон Антоньо и донья Луиса и становятся на колени.
Дон Херонимо. Смерть и ярость! Это еще что такое?
Кто вас просил сюда, сеньор, и кто вы такой, черт бы вас по¬
брал?
Дон Антоньо. Сеньор, я муж этой дамы.
Исаак. Да, он — ее муж, готов присягнуть. Я оставил их
у священника, он должен был вести ее к алтарю.
Дон Херонимо. Вы?
Исаак. Да. Это мой честный друг Антоньо. А это та самая
девчоночка, на которую, как я вам рассказывал, мне удалось его
подцепить.
Дон Херонимо. Или вы пьяны, или вы сошли с ума.
Это моя дочь!
Исаак. Нет-нет. Это вы, по-моему, сошли с ума и пьяны
вдобавок. Вот ваша дочь.
Дон Херонимо (дуэнье). Слушайте, вы, адово отродье!
Угодно вам все это объяснить или нет?
Дуэнья. Извольте, дон Херонимо, я объясню, хотя наши
платья говорят сами за себя. Посмотрите на вашу дочь и посмо¬
трите на меня.
Исаак. Что я слышу?
Дуэнья. Дело в том, что сегодня утром вы в волнении
ярости слегка ошиблись. Вашу дочь вы прогнали из дому, а вашу
покорную служанку заперли на ключ.
Исаак. О боже мой, боже мой! Хорош человек, который
прогоняет из дому родную дочь вместо старой дуэньи!
Дон Херонимо. И, боже мой, боже мой, хорош человек,
который женится на старой дуэнье вместо моей дочери! Но как
же произошло все дальнейшее?
Дуэнья. Мне остается добавить, что я заняла место вашей
дочери, и мне посчастливилось снискать расположение моего до¬
рогого супруга, которого вы видите перед собой.
Исаак. Ее супруга? Или вы думаете, старая колдунья, что
я буду теперь вашим супругом? Это мошенничество, это обман!
И все вы должны стыдиться самих себя!
Дон Антоньо. Послушайте, Исаак, вам ли жаловаться
на обман? Дон Херонимо, даю вам слово, этот хитрый порту¬
галец сам на себя навлек все это, стараясь вас одурачить так,
чтобы завладеть состоянием вашей дочери, а самому ничем не по¬
ступиться взамен.
Дон Херонимо. Одурачить меня?
193
Донья Луиса. Это правда, сеньор, и мы вам можем это
доказать.
Дон Хер о н и м о. Видит бог, это, несомненно, так, иначе
как бы он мог стерпеть такую рожу, как Маргарита! Ну что ж,
маленький Соломон, желаю вам счастья с молодой женой, от
души желаю.
Донья Луиса. Исаак, плутовать в любви дозволено! ..
Надо только дело предоставить вам! . .
Дон Антоньо. Вы ли не умная собака? Хитрый плу¬
тишка, не правда ли?
Донья Луиса. Каналья, быть может, но ловок, дьяволь¬
ски ловок!
Дон Хер о н и м о. Да-да, его тетушка всегда называла его
маленьким Соломоном.
Исаак. Все казни египетские да обрушатся на ваши головы!
Неужели вы думаете, что я примирюсь с подобным мошенни¬
чеством?
Дон Антоньо. Исаак, я хочу вам сказать серьезно: вам
лучше оставить все так, как есть. В противном случае, поверьте
мне, вы сами убедитесь, что во мнении людей нет никого презрен¬
нее и смешнее, чем жулик, который стал жертвой собственных
проделок.
Исаак. Мне все равно, я этого не потерплю. Дон Херонимо,
это вы во всем виноваты! Почему вы с таким проклятым упор¬
ством внушали мне, что запертая особа красива, когда я вам все
время твердил, что она так же стара, как моя мать, и так же без¬
образна, как дьяврл!
Дуэнья. Что, ничтожное пресмыкающееся! . .
Дон Херонимо. Так-так, атакуйте его, Маргарита!
Дуэнья. И такое существо смеет еще рассуждать о красоте!
Ходячий денежный мешок! Тело—словно образовавшееся по¬
средством водянки! Глаза — как два дохлых таракана в ржаном
тесте! Артишок вместо бороды и сухие, складчатые щеки, кото¬
рых постыдилась бы обезьянья мумия.
Дон X е\р о н и м о. Молодец Маргарита!
Дуэнья. Но предупреждаю, что у меня есть брат, который
носит шпагу, и если ты вздумаешь меня обижать. . .
Исаак. Огонь попали вашего брата и вас! Я убегу от вас в
Иерусалим!
Дуэнья. Беги куда угодно — я за тобой!
Дон Херонимо. Обвейте его белоснежными руками,
Маргарита!
Исаак Мендоса и дуэнья удаляются.
199
Дон Херонимо. Но скажи, Луиса, ты действительно по¬
венчана с этим скромным молодым человеком?
Донья Луиса. Сеньор, исполняя вашу волю, я отдала
ему руку час тому назад.
Дон Херонимо. Мою волю?
Дон Антоньо. Да, сеньор. Вот ваше собственноручное
согласие.
Дон Херонимо. Как? Вы думаете похитить мое дитя
путем обмана, путем подлога? И вы рассчитываете таким же спо¬
собом получить ее состояние? Ну, знаете, вы точно такой же
мошенник, как Исаак!
Дон Антоньо. Нет, дон Херонимо. Хоть я и воспользо¬
вался этим письмом, чтобы получить руку вашей дочери, я ни¬
когда бы не завладел ее состоянием путем обмана. Вот, сеньор!
(Вручает ему письмо.) А теперь вместо приданого, подарите ей
ваше благословение, а я взамен этого уступаю ей то немногое,
что у меня есть. Если бы вы ее выдали за принца, он не мог бы
предложить вам большего.
Дон Херонимо. Однако, убей меня бог, вы совершенно
удивительный молодой человек! Но неужели у вас хватает дер¬
зости полагать, что никто, кроме вас, не способен на благородный
поступок? Слушай, Луиса, скажи этому твоему надменному
безумцу, что я не знаю второго человека, который отказался бы
от твоего богатства. И, клянусь жизнью, он — единственный во
всей Испании, достойный его получить. Так вот, благословляю
обоих вас! Я — упрямый старик, когда бываю неправ. Но теперь
вы убедитесь, что я могу быть не меньше упрям, когда я прав.
Входят дон Фернандо и донья Клара.
Новое чудо! Что это значит, Фернандо? Никак ты похитил мо¬
нахиню?
Дон Фернандо. Она монахиня только по одежде, сеньор.
Вглядитесь внимательнее, и вы увидите, что это Клара д’Аль-
манса, дочь дона Гусмана, и вместе с тем — это моя жена, правда,
похищенная, прошу прощения.
Дон Херон'и мо. И с какими богатствами похищенная,
гром и молния! Фернандо, ты рассудительный плут, и я тебя
прощаю. А вы, ей-богу, прелестная молодая особа. Ну, веселись,
плутовка, поцелуйте свекра!
Донья Клара. Извольте, уважаемый сеньор. И обходи¬
тесь с нами ласково.
Дон Херонимо. Черт возьми, эти губки, видно, еще не
успели окоченеть от целования четок! Ей-богу, мне кажется, я го¬
200
тов стать первым весельчаком в Испании. Луис! Санчо! Карлос!
Слышите вы меня? Все ли двери в моем доме распахнуты на¬
стежь? Свадьбы наших детей — единственные праздники в нашем
возрасте. И в эти дни мы с наслаждением тратим последний за¬
пас веселости, какая в нас осталась.
Музыка за сценой.
А, вот и наши друзья и соседи!
Входят маски.
Честное слово, это будет ночь! С вином, и плясками, и пением,
чтоб к нам сбежались и стар и млад!
ФИНАЛ
Дон Херонимо.
Давайте веселиться
И стар и млад — беситься.
Пришла для всех
Пора утех —
Вино, и пляс, и смех.
Донья Луиса
Хочу, чтоб шумный бал
До солнца не стихал.
Эта ночь — для нас.
Не смыкая глаз,
* Рассветный встретим час.
Дон Фернандо.
У дев алеют щеки,
Алеют вин потоки.
Пришла для всех
Пора утех —
Вино, и пляс, и смех.
Дон лС н т О н ь О.
Под утро праздник наш
Закончим звоном чаш.
Эта ночь — для нас.
Не смыкая глаз,
Рассветный встретим час.
Донья Клара.
Сегодня мы изгнали
Из сердца все печали.
201
Пришла для всех
Пора утех —
Вино, и пляс, и смех.
Дон Херонимо.
Я дорогим гостям
Урок веселья дам.
Пришла для всех
Пора утех —
Вино, и пляс, и смех.
Все уходят.
КОМЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
ПЕРЕВОД
3. Е. АЛЕКСАНДРОВОЙ и ЮРИЯ СМИРНОВА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Лорд Фоппингтон.
Сэр Тэнбелли К л а м с и.
Полковник Таунли.
Л о в л е с с.
Том Фэшон.
Ла Вароль.
Лори.
Доктор Скальпель.
Чулочник.
Ювелир.
Башмачник.
Портной.
Аманда.
Беринтия.
Мисс Хойден.
Миссис Ку п л е р.
Нянька.
Швея, форейтор, гор¬
ничная и слуги.
Место действия — Скарборо
и его окрестности.
ПРОЛОГ
Прочитан мистером Кингом
Как в наше время много перемен
От Гайд-парка до Уайтчепельских стен!
Мужчины, дети, женщины, дома,
Торговля, государство, суд, тюрьма,
Деревни, город, моды, страсти, мненья —
Все нынче претерпело измененья!
В булыжник были улицы одеты,
Ломали кости вам наемные кареты;
Лишь чистая была возможна страсть:
Опасно было поцелуй украсть.
«Одно лобзанье лишь, приязни знак!»
Тут кони по камням припустят — бряк! —
У Сильвии синяк, у Дамона желвак.
Теперь не страшно нервным пассажирам:
Храпя, домой обжора едет с миром.
Былого века порожденье — фат —
Переменился с головы до пят:
В те времена безмозглая башка
Таилась под прикрытьем парика,
Но все изменчиво — и фат любой
Является с открытой головой.
Все пряжки увеличены на диво,
И, как волною берег в час прилива,
207
Сокрыты ими туфли прихотливо.
Те пряжки беспокоят, как именье,
В котором неизбежно разоренье.
А наши дамы не в комплоте, нет?
Они природы помнят ли завет?
И вправду ли такой им жребий дан —
Быть пробкой с перьями — точь-в-точь волан?
В былые дни румянец, нежно ал,
Красу их бледных бабушек венчал,
А наших дам румянец не живит —
Его румяна гонят прочь с ланит!
Бывало, даже в низенькую дверь
Плюмаж им не мешал войти — теперь
Они, нагнувшись, входят в божий храм. . .
Но, впрочем, часто ль в храме встретишь дам?
Когда в стране повсюду перемены,
Как им не быть в творениях для сцены?
Теперь обязан «грубый острослов»
Надеть на наготу свою покров.
И тот писатель мудро поступил,
Кто девку в Магдалину превратил.
Хоть злые языки его клянут,
Но вас мы просим дать ему приют.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Общий зал на постоялом дворе.
Входят Том Фэшон и Лори; за ними следует форейтор
с саквояжем.
Фэшон. Лори, возьми саквояж и расплатись.
Лори (Фэшону). Право, сударь, лучше бы он взял себе сак¬
вояж взамен платы.
Фэшон (к Лори). Неужели там ничего не осталось?
Лори. Клянусь честью, сударь, ничегошеньки. Последние
остатки вашего гардероба мы съели еще в Нью-Молтоне. Еще
миль двадцать, и нам пришлось бы проесть и саквояж.
Фэшон. Однакож, черт побери, он кажется битком набит.
Лори. Да, сударь. Я для видимости набил его сеном.
Ф эшон (в сторону). Что же делать, черт побери?!
(Громко.) Послу1иай, малый, сколько с меня следует за карету?
Форейтор. Тринадцать шиллингов, если угодно вашей
чести.
Фэшон. А найдется у тебя сдача с золотого?
Форейтор. О да, сударь.
Лори (в сторону). Попался! (Громко.) Сударь, пусть ему
лучше заплатят внизу.
Фэшон. Что ж, пусть так.
14
Р. Б. Шеридан
209
Лори. Ступай, ступай. Я прикажу рассчитаться с тобой
внизу, любезный.
Форейтор. Прошу прощения, ваша честь, но с вас следует
еще дорожную пошлину.
Ф э ш о н. Ну и пошлину, само собой.
Форейтор. Надеюсь, ваша честь не забудет и мне за
услуги. ..
Ф э ш о н. Конечно! Вели им дать тебе крону.
Лори. Вот-вот — запрашивай с них, сколько хочешь: мой
господин не скуп. Ступай себе, ступай. . .
Форейтор. Еще конюху, ваша честь.
Лори. Тьфу! Будь проклят твой конюх! Ты злоупотреб¬
ляешь щедростью джентльмена! (Выталкивает его.) Нет, каков
наглец! Сдача у него нашлась!
Ф э ш о н. А ведь он чуть было не поставил меня в тупик.
Лори. Да, сударь, мы прибыли в Скарборо без гроша в кар¬
мане. . . Надеюсь, вы признаете себя счастливцем — вы сумели
пережить все свои заботы.
Ф э ш о н. Как так?
Лори. Очень просто. Вам не о чем больше заботиться.
Ф э ш о н. А я сам ? А ты? о нас ведь тоже надо заботиться!
Лори. Вам бы упросить кого-нибудь взять эту заботу на
себя — то-то отлично было бы, сударь! Хотя бы лорда Фоппинг-
тона, вашего старшего брата.
Ф э ш о н. Будь он проклят, мой старший братец!
Лори. Аминь. А надо было бы все-таки ссудить его день¬
гами. Знайте, сударь, вам придется либо подольститься к нему,
либо голодать.
Ф э ш о н. Знайте, сударь, я не намерен ни льстить, ни го¬
лодать.
Лори. А что же вы намерены делать?
Ф э ш о н. Перережу ему глотку или найму кого-нибудь, кто
это сделает за меня.
Лори. Благодарение богу, сударь,— истощение вашего ко¬
шелька не лишило вас бодрости духа.
Ф э ш о н. Неужели ты воображаешь, болван, что он даст
хоть грош?
Лори. Наверняка нет, если вы попрежнему будете обхо¬
диться с ним свысока.
Ф э ш о н. А как же мне с ним обходиться?
Лори. Как с форелью — поймать на приманку лести.
Ф э ш о н. Не могу льстить.
Лори. А голодать?
Ф э ш о н. Могу.
210
Лори. А я нет. Прощайте, сэр!
Ф э ш о н. Ну, будет, ты меня совсем донял. Кто это там?
А, полковник Таунли!
Входит полковник Таунли.
Милейший полковник, какая приятная встреча. . .
Т а у н л и. Дорогой Том, какая приятная неожиданность.
Вы приехали в Скарборо на свадьбу вашего брата?
Лори. , О сударь, мы предпочли бы приехать на его по¬
хороны!
Т а у н л и. Честный Лори, ты все еще не переменил хозяина?
Лори. Нет, сударь, я голодаю с ним с тех самых пор, как
последний раз виделся с вашей честью.
Ф э ш о н. Этот плут привязан ко мне. Никак не отделаюсь
от него.
Лори. Святая истина, сударь. Как говорит мой господин,
меня от него не переманишь. . . (в сторону) пока он не заплатит
мне жалование.
Ф э ш о н. Ладно, ладно, ступай и позаботься о вещах.
Лори. Слушаю, сударь! О вещах? О господи! (Берет сак¬
вояж.) Полагаю, сударь, надо особо наказать хозяину, чтобы он
берег их пуще ока?
Ф э ш о н. Ступай, мошенник!
Лори уходит с саквояжем.
А вы, полковник, не знакомы с моей будущей невесткой?.
Таунли. Только понаслышке. Ее отец, сэр Тэнбелли
Кламси, живет неподалеку отсюда в уединенном старом доме, куда
никто и близко не подходит. Он нигде не бывает и никого не
принимает у себя. Во избежание соблазнов ее воспитывают дома.
Приходский священник обучает ее игре на лютне, причетник —
пению, нянька — искусству одеваться, а отец — танцам. Словом,
никто не имеет туда доступа, кроме нашей старой приятельницы,
тетушки Куплер, которая, я слышал, доводится немного сродни
сэру Тэнбелли. Она-то и сосватала вашему брату эту невесту.
Ф э ш о н. Значит, невеста богата?
Таунли. Три тысячи годового дохода и немалая сумма
наличными — да не папашиных, а своих.
Ф э ш о н. Черт возьми! Неужели моя старая приятельница,
тетушка Куплер, ради такого куша не могла вспомнить обо мне
вместо моего брата?
Т а у н л и. Ей-богу, а ведь вы еще не опоздали. Его свет¬
лость до сих пор не видел невесту и, кажется, успел поругаться
со свахой.
14*
211
Ф э ш о н. Любезный полковник, а ведь это мысль!
Т а у н л и. Воспользуйтесь ею, если сумеете, а я обещаю вам
свою поддержку. я всегда питал отвращение к его светлости, а
теперь к тому же он мой соперник.
Фэшон. Как! Неужели он приволокнулся за вашим пред¬
метом— вдовушкой Беринтией?!
Т а у н л и. Признаться, Том, предмет сейчас другой. Вот уже
целый месяц, как я приехал, сюда, чтобы встретиться с этой
дамой, но она нарушила свое обещание, и я, то ли с досады, то ли
со скуки, решил рассеяться, поклоняясь прелестям Аманды, жены
нашего друга Ловлесса.
Фэшон. Я никогда не видел ее, но о ней идет молва, как
о чуде красоты и добродетели.
Т а у н л и. Молва не обманула вас. . . Но Ловлесс слишком
небрежен и невнимателен к сокровищам, которыми обладает.
Я живу по соседству с ними, и это дает мне тысячу преимуществ
и надежд. Вот почему я стал переносить разлуку с моей вдовой
с истинно христианским смирением.
Фэшон. Неужели Беринтия так и не приехала?
Т а у н л и. В том-то и дело! Едва я перестал думать о встре¬
че с ней, как вчера она изволила явиться.
Фэшон. И, очевидно, вновь воцарилась в вашем сердце?
Т а у н л и. Нет. . . Мы встретились, но она даже не соблаго¬
волила объяснить, почему дурачила меня целый месяц. Я был
взбешен, и мы расстались.
Фэшон. Ручаюсь, что она скоро восстановит свои права,
тем более что дружба с Ловлессом не позволит вам зайти слиш¬
ком далеко в ухаживании за Амандой. Итак, этот вертопрах, мой
братец, тоже ее обожатель?
Т а у н л и. Вот именно. Но она, мне кажется, от души пре¬
зирает его. Знаете что? Пойдемте к ним, и вы повидаете ее и
вашего старого друга Ловлесса.
Фэшон. Я должен прежде засвидетельствовать почтение его
светлости. Не можете ли вы указать мне, где он остановился?
Т а у н л и. Идемте вместе, нам по пути.
Фэшон. Ах, если бы вы могли отправиться к нему вместо
меня. .. или хотя бы посоветовать, что мне сказать ему.
Т а у н л и. Не говорите ничего. . . Похвалите его парик, его
шпагу, его перья, его табакерку. А когда он расчувствуется, по¬
просите взаймы тысячу фунтов. Ручаюсь вам за успех!
Ф э ш о н. Гром и молния! Почему этот балбес проскочил на
свет раньше меня?! О судьба, ты бездушная кокетка, клянусь
богом!
212
КАРТИНА ВТОРАЯ
Туалетная комната лорда Фоппингтона.
Входит лорд Фоппингтон в халате и ла Вароль.
Лорд (в сторону.) Какое невыразимое наслаждение быть
знатной особой, чтоб мне онеметь! Последний хам на этом заху¬
далом курорте и то понимает, что к титулу подобает относиться
с почтением. (Громко.) Эй, ла Вароль!
Ла Вароль. Мильорд? . .
Лорд. Ты еще не был у сэра Тэнбелли Кламси, чтобы из¬
вестить его о моем прибытии?
Ла Вароль. Нет, мильорд.
Лорд. Тогда отложим до субботы.
Ла Вароль уходит.
Я не спешу узреть мою нареченную. Лучше посвятить еще
день-другой ухаживанию за женой моего приятеля Ловлесса.
Аманда — очаровательное создание, чтоб мне подурнеть! И, если
я хоть что-нибудь смыслю, она того же мнения о лорде Фоп-
пингтоне.
Входит л а Вароль.
Ла Вароль. Мильорд, мсье ле башмашник, мсье ле порт¬
ной, мсье ле шюлошник, мадам ла швейа и мсье л’ювелир ждут.
Будет ли ваш светлость угоден одеваться?
Лорд. Впусти их!
Ла Вароль. Эй, мсье, еп1гег!
Входят портной, башмачник, швея, ювелир, чулочник
и слуги.
Лорд. Надеюсь, господа, что каждый из вас постарался
показать себя мастером своего дела.
Портной. Осмелюсь доложить, сударь.. .
Ла Вароль. «Мильорд», а не «сударь», невьежа!
Портной. Милорд, прошу прощения у вашей светлости.
Надеюсь, милорд, что ваша светлость останетесь довольны ве¬
ликолепным костюмом, какого не носил еще ни один пэр Англии.
Угодно будет вашей светлости взглянуть?
Лорд. Да, только пусть мои люди расставят зеркала так,
чтобы я мог видеть себя спереди и сзади. Мне нравится смот¬
реть на себя со всех сторон. (Примеряет костюм.)
Входят Том Фэшон и Лори. Останавливаются у порога
и разговаривают между собой.
'№
Фэшон. Ого! Что тут происходит? Не иначе, как мой вы¬
сокородный братец стал фаворитом двора, если при его туалете
присутствует столько народа.
Лори. Сударь, эти люди пришли, чтобы сделать из него
придворного фаворита — они создают ему успех у дам.
Фэшон. Силы небесные! Как низко пали женщины, если
кафтан с кружевами в их глазах — лучшая аттестация для ка¬
валера!
Лори. Сударь, портные и парикмахеры развращают женщин.
Фэшон. Ты прав. Но посмотрим, как-то он нас примет.
Лорд (портному). Клянусь муками ада, кафтан мне широк
на целый фут!
Портной. Милорд, будь он уже, его нельзя было бы за¬
стегнуть ни на крючки, ни на пуговицы.
Лорд. К черту крючки и пуговицы, сударь! Кафтан никуда
не годится! Бог свидетель, он висит на мне, как балдахин на
портшезе!
Портной. Не смею спорить с вашей светлостью!
Лори. Примечайте, сударь, как надо с ним разговаривать!
Фэшон. Разговаривать! Будь он проклят, этот щеголь! Но
давай покажемся ему. (Выступает вперед.) Братец, я твой покор¬
ный слуга.
Лорд. Боже мой, Том! Не ожидал видеть тебя в Англии!
Рад встретиться с тобой, братец! Но что привело тебя в Скар¬
боро? (Портному.) Так вот, сударь, я ни за что не примирюсь
с этим противным балахоном. Извольте сделать мне другой каф¬
тан, да поскорее. А к этой гадости я не притронусь.
Портной уходит.
Да, Том, ты так и не рассказал мне, что привело тебя в Скар¬
боро. (Швее.) Миссис Калнко, вы согласны со мной?
Швея. Всецело! Надеюсь, что кружевные манжеты приш¬
лись по вкусу вашей светлости?
Лорд. Я в восторге от них, чтоб мне помереть! Принесите
счет, завтра вам уплатят.
Швея. Покорнейше благодарю вашу светлость. (Уходит.)
Лорд. Послушай, башмачник, эти туфли не дурны, но они
мне не впору.
Башмачник. Что вы, милорд, они вам в самую пору.
Лорд. Они жмут в подъеме.
Башмачник (ощупывает ему ногу). Нет, милорд, не жмут.
Лорд. А я говорю, что они невыносимо терзают меня.
Башмачник. Будь я проклят, милорд, если эти туфли
терзают вас!
214
Лорд. Ты что же, хочешь уверить меня, что я бесчувст¬
венный?!
Башмачник. Ваша светлость может чувствовать, что
угодно, а только эти туфли не могут вам жать. Слава богу, я
знаю свое ремесло.
Лорд. Клянусь всем святым, ты тупой болван! Но ты
шьешь хорошие туфли, и я, пожалуй, не прогоню тебя.
Башмачник. Милорд, вот уже двадцать лет, как я обу¬
ваю чуть ли не всех знатных особ нашего города. Мне ли не
знать, когда туфли жмут, а когда нет.
Лорд. Ну ладно, ступай.
Башмачник уходит.
Мистер Мендлегс, на одно слово. Эти чулки несколько толсты
в икрах. Я в них похож на носильщика.
Чулочник. Милорд, мне кажется, они выглядят пре¬
красно.
Лорд. Послушайте, вы! В этих вопросах я смыслю больше
вашего. Я изучал их всю жизнь! Так вот, следующую пару надо
сделать потоньше.
Чулочник. Но, милорд, эти чулки точно такие же, как те,
что я имел честь поставлять вашей светлости в столице.
Лорд. Весьма возможно, мистер Мендлегс; но то было в
начале зимы! Знайте, мистер чулочник, что, делая весенние ноги
джентльмена столь же толстыми, как осенью, вы совершаете чу¬
довищную оплошность, ибо не принимаете в расчет, что после
зимнего сезона джентльмен худеет.
Чулочник уходит.
I
Ювелир. Надеюсь, милорд, что эти пряжки будут иметь
счастье удостоиться одобрения вашей светлости.
Лорд. Что ж, они недурны. Но не кажется ли вам, что они
слишком малы?
Ю в е л и р. Милорд, будь они больше, они не могли бы дер¬
жаться на туфлях вашей светлости.
Лорд. Милейший, моды меняются. Раньше пряжка дейст¬
вительно предназначалась для того, чтобы держаться на туфле.
А нынче наоборот — туфли существуют лишь для того, чтобы
поддерживать пряжку.
Ювелир уходит.
А теперь подать мне часы.
Слуга подает Часы.
СЬареаи!
Слуга приносит шляпу.
215
Лорд. Платок!
Слуга опрыскивает духами платок и подает.
Табакерку!
Слуга приносит табакерку.
Ну, наконец-то! Утренние дела окончены.
Фэшон (к Лори). Ну, Лори, что ты скажешь? Каково
принял меня братец после трехлетней разлуки!
Лори (Фэшону). Что ж, сударь, сами виноваты. Стоите
столбом и не догадаетесь похвалить ни одну из его вещей.
Слуги уходят.
Фэшон (к Лори). И не стану, если они принадлежат
такому хлыщу. (Лорду Фоппингтону.) Теперь ты освободился,
братец, и надеюсь, уделишь мне четверть часа для беседы.
Лорд. По чести, Том, прошу извинить, но у меня назна¬
чено свидание, которое я не могу пропустить даже ради спасения
всего человечества. Эй, там! Карета подана? Ты извинишь меня,
братец? (Направляется к двери.)
Фэшон. Ты вернешься к обеду?
Лорд. Бог свидетель, вот уж чего не могу сказать. Воз¬
можно, я буду обедать с друзьями в трактире у Доннера.. .
Ф э ш о н. Не зайти ли и мне туда? Мне крайне нужно пого¬
ворить с тобой. . .
Лорд. Ну, это навряд ли удобно. . . Мои друзья — люди
самого тонкого обхождения. А ведь твое воспитание, Том, остав¬
ляет желать лучшего. . . Но в Скарборо найдутся другие кухми¬
стерские, где подают отличную говядину. Надеюсь, ты ешь говя¬
дину? Во всяком случае, милый Том, я рад видеть тебя в Анг¬
лии, чтоб мне помереть! (Уходит.)
Ла Вароль следует за ним.
Фэшон. Тысяча чертей! Можно ли вытерпеть такое?
Лори. Сударь, я и сам готов был пришибить его!
Фэшон. Ладно же! Теперь я буду тем спокойнее, чем
сильнее кипит во мне яросгь. Сюда, Лори! Приклони свою
пустую голову к моей, и давай хладнокровно замышлять его по¬
гибель.
Лори. Вон идет голова, сударь, которая может изобрести
план получше, чем обе наши пустые головы вместе. Только б она
согласилась действовать с нами заодно.
Фэшон. Ба, кого я вижу! Тетушка Куплер! Но она чем-то
недовольна. Посмотрим. . .
Входит миссис Куплер.
216
Миссис Купле р. Как видно, он хорошо отблагодарит
меня за мои хлопоты! . . Недаром я его подозревала! Отказать
мне в маленьком задатке, когда я ему добыла такое богатство!
Ну ладно! Пусть пеняет на себя! Я ему покажу! Экая неблаго¬
дарная скотина.
Ф э ш о н. Золотые слова, клянусь честью! Вы говорите, ко¬
нечно, о моем братце?
Миссис Купле р. А, молодой человек! А ты как сюда
попал? Что, небось поистратился? Приехал просить его светлость
о помощи?
Ф э ш о н. Ну нет! Я приехал просить чьей-нибудь помощи,
чтобы перерезать глотку его светлости, но так, чтобы не уго¬
дить за это на виселицу.
Миссис Купле р. А ведь я могу помочь тебе сыграть
над ним почти такую же шутку, и притом безнаказанно.
Ф э ш о н. Каким же образом, старая лиса?
Миссис Купле р. Ты, должно быть, знаешь, что я ока¬
зала тебе услугу — сосватала твоему брату невесту.
Ф э ш о н. Премного благодарен.
Миссис Купле р. Можешь быть благодарным, ведь день
свадьбы еще не наступил. Так вот, невеста— богатая наследница.
Стороны пришли к соглашению. Бумаги заготовлены. И лорд
явился сюда, чтобы закончить дело.
Ф э ш о н. Все это я знаю.
Миссис Купле р. Не мешает тебе также знать, что твой
брат негодяй!
Ф э ш о н. Отлично!
Миссис Купле р. Он выдал мне обязательство на ты¬
сячу фунтоЬ за помощь в этом деле да посулил еще столько же
наличными в день свадьбы. А я узнала от верного человека, что
он и не думает выполнять свое обещание. Это видно уж из того,
что он сейчас отказал мне в небольшом задатке. Так вот, если
ты окажешься щедрым малым и пообещаешь мне пять тысяч,
я женю тебя на его невесте.
Ф э ш о н. Разве черт тебе поможет! . .
Миссис Куплер Обойдемся и без черта. Никто в семье
невесты еще в глаза не видел твоего братца. Я все уладила сама,
и каждое его письмо проходило через мои руки. Мой родствен¬
ник сэр Тэнбелли Кламси — это и есть отец невесты — извещен
о прибытии лорда в Скарборо и завтра ждет его к себе, чтобы
вручить ему дочь. Но наш сиятельный лорд, оказывается, соби¬
рается погулять здесь еще несколько дней, хочет будто бы от¬
дохнуть с дороги. Вот ты и поезжай в Мэддимот Холл вместо
него. Я дам тебе письмо к сэру Тэнбелли, и, если ты не же¬
нишься в тот же день, тебя не грех повесить на следующее утро.
217
Ф э ш о н. По рукам! А уж насчет вознаграждения. . .
Миссис Купле р. Ладно, ладно. Я знаю, у тебя сейчас
нет ни гроша в кармане, это и по лицу видно.
Ф э ш о н. Клянусь Юпитером — ни одного су!
Миссис Купле р. Может, одолжить тебе сколько-ни¬
будь? Так и быть, приходи нынче вечером, я живу здесь рядом;
посмотрим, что мне удастся для тебя сделать. Мы договоримся
об условиях, я научу тебя, как действовать, и с богом — присту¬
пай! (Уходит.)
Ф э ш о н. Видишь, Лори? Фортуна наконец вознаграждает
мои заслуги. Мы на верном пути к богатству.
Лори. Да, сударь, если только дьявол не станет нам попе¬
рек дороги, как он это делал до сих пор.
Ф э ш о н. Н-да! Он не раз разыгрывал со мной всякие
штуки. . . Ей-богу, я боюсь, как бы он опять не удружил мне. Но,
если сказать каким образом, ты здорово удивишься.
Лори. Нет, сударь, удивляться я не буду.
Ф э ш о н. Почему?
Лори. А потому, сударь, что вы так часто удивляли меня,
что больше меня не удивишь.
Ф э ш о н. Ты уверен? А что бы ты сказал, если бы во мне
заговорила совесть и расстроила все мои планы?
Лори. Я взял бы свои слова обратно и поразился более
чем когда-либо.
Ф э ш о н. По чести, Лори, хоть я и пускался на всякие
плутни, но на этот раз обман так велик, что я, пожалуй, не до¬
рос до него. Я чувствую угрызения совести!
Лори. О! Это верные признаки скорой смерти. Если это у
вас усилится, прошу вас, сударь, займитесь своим завещанием.
Ф э ш о н. Нет, моя совесть не заставит меня больше голо¬
дать. Но кое в чем я еще слушаюсь ее. Прежде чем привести в
исполнение мой план, я еще раз испытаю моего брата. И, если
в нем осталась хоть капля человечности и он поможет мне хоть
немного, я раскрою ему свой замысел. Пусть видит, что я готов
сделать для него много больше, чем прошу его сделать для себя.
Итак, испытаю его в последний раз.
Успех или провал — избегну бед.
Смирю я дух его — прекрасно; нет —
Пущусь хитрить. Мне совесть — не запрет.
Уходят в разные сторонь!.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Гостиная в номерах Ловлесса.
Входят Ловлесс и Аманда.
Л о в л е с с. По душе ли тебе эти номера, мой друг? Что до
меня, я ими очень доволен и никуда бы не съезжал — была бы
только ты довольна. . .
Аманда. Раз тебе нравится, то и мне тоже. Иначе я бы
и вовсе не приехала в Скарборо.
Ловлесс. О, немного шума и веселой суеты развлекут
нас. Наше уединение покажется нам вдвойне желанным, когда
мы вернемся дермой.
Аманда. Эта отрадная мысль будет моим единственным
утешением, когда мне придется, скрепя сердце, принимать участие
во всех этих суетных развлечениях, которые нынче так в моде.
Ловлесс. Согласен, что большей частью они действительно
пусты. Есть, однакож, наслаждения, коих тщетно было бы ис¬
кать в домашней жизни. Они могут доставить удовольствие
порядочному человеку и служить невинным развлечением для
добродетельной женщины. Такова, например, хорошая музыка.
Таков, пожалуй, и театр.
Аманда. Да, театр имеет некоторую прелесть. Кстати, ты
не рассказал мне о вчерашней пьесе.
Ловлесс. Признаться, я почти не глядел на сцену. Мое
внимание отвлекло одно чудо природы в образе молодой жен¬
щины, которая сидела неподалеку. Как она была восхитительна
и прелестна!
Аманда. Восхитительна и прелестна?
Ловлесс. Зачем ты повторяешь мои слова, мой друг?
219
Аманда. Ты произнес их с таким чувством, что я сочла
себя обязанной стать твоим эхом.
Л о в л е с с. Тебя это тревожит, Аманда?
Аманда. Мой долг тревожиться, когда ты в опасности.
Ловлесс. Ты слишком поспешна в своих опасениях.
Я смотрел на нее, исполненный восхищения, но никак не любви!
Аманда. Не доверяй столь тонким разграничениям. Но
неужели одни только глаза твои были любопытны? Будь я на
твоем месте, мой язык, мне кажется, тоже не остался бы безуча¬
стным. Я спросила бы, где она живет, так, безо всякого умысла.
Кто же она?
Ловлесс. Я, право, не могу этого сказать!
Аманда. Стало быть, не хочешь?
Ловлесс. Клянусь честью, я не спрашивал.
Аманда. И ты не знаешь, с кем она была?
Ловлесс. Нет. Но почему ты этим так взволнована?
Аманда. Полагаю, что у меня есть на то причины.
Ловлесс. Ты заблуждаешься, Аманда. Предположим, что
ты была бы на моем месте и, воротясь домой, сказала бы, что
видела красивого мужчину. Неужели я стал бы ревновать потому
лишь, что у тебя есть глаза?!
Аманда. Но, если бы я сказала тебе, что он был восхити¬
телен, что я не могла отвести от него глаз,— разве ты не поду¬
мал бы, что я сделала и дальнейший шаг и осведомилась, кто он
такой?
Ловлесс (в сторону). Пожалуй, она права. Я сказал лиш¬
нее. Надо повести ее по ложному следу. (Громко.) Не думаешь ли
ты, Аманда, что между речью мужчины и женщины существует
различие? Вас удерживает скромность; удостаивая кого-нибудь
хвалой, вы говорите половину того, что думаете, тогда как мы,
обязанные льстить вам, говорим вдвое больше, нежели думаем. . .
Входит слуга.
Слуга. Сударыня, дама по имени Беринтия желает знать,
принимаете ли вы?
Аманда. Как я рада! Это моя кузина, которую я не видела
уже лет пять! Проси!
Слуга уходит.
Вот тебе еще одна красавица. Когда мы виделись в последний
раз, ее находили неотразимой.
Ловлесс. Не вздумай снова ревновать, потому что я не
буду сводить глаз и с нее.
Входит Беринтия.
(В сторону.) Клянусь небом, это она!
220
Веринтия (целуя Аманду). Дорогая Аманда, я никак не
ожидала встретить тебя в Скарборо.
Аманда. Милая кузина, какая радость! Ловлесс, это моя
родственница и подруга. Мне хотелось бы, чтобы вы познако¬
мились поближе.
Ловлесс (кланяется Беринтии). Если бы желания моей
жены были всегда столь приятны, выполнять их было бы сущим
удовольствием.
Входит слуга.
Слуга. Сударь, лорд Фоппингтон явился засвидетельство¬
вать вам свое нижайшее почтение и справиться о вашем здоровье.
Он ожидает внизу и просит дозволения навестить вас.
Ловлесс. Передай его светлости мою благодарность. Я бу¬
ду рад видеть его.
Слуга уходит.
Если вы не знакомы с его светлостью, сударыня, то сейчас вы
увидите нечто потешное.
Аманда. А мне скорее грустно, нежели смешно видеть
человека, который, не будучи дураком от рождения, столь усерд¬
но разыгрывает из себя дурака.
Ловлесс. Полно, Аманда. Не следует тратить свое сожа¬
ление на тех, кто заслуживает лишь презрения. Жалей тех, кого
оскорбила природа, но не тех, кто оскорбляет ее.
Входит лорд Фоппингтон.
Лорд. Дражайший Ловлесс, я ваш покорный слуга!
Ловлесс. Милорд, я — ваш. . .
Лорд. Сударыня, я ваш преданный раб!
Ловлесс. Милорд, эта дама — кузина моей жены.
Лорд (кланяется Беринтии). Одна краше другой, будь я
неладен! Милейший Ловлесс, я в восторге, что вы решили про¬
длить свое пребывание здесь, в восторге, чтоб мне помереть!
Ради бога, сударыня, как могли вы так долго переносить всю
тягость жизни в глуши?
Аманда. Моя жизнь не тяготила меня, милорд. Она текла
весьма спокойно.
Лорд. Вот это как раз и тягостно, сударыня. Когда жизнь
течет спокойно, в голову приходят всякие мысли. А думать —
это, по-моему, самое утомительное занятие на свете.
Аманда. Разве ваша светлость не любит, например,
читать?
Лорд. О, страстно люблю, сударыня! Но я никогда не
думаю о том, что читаю. Моя жизнь, сударыня, это бесконечный
поток удовольствий. Она протекает среди разнообразных развле¬
221
чений, какие и не снились мудрейшим из наших предков. В сто¬
лице, сударыня, я встаю около полудня. Я никогда не встаю
раньше, ибо нет ничего пагубнее для цвета лица. Не то, чтобы я
считал себя щеголем, но должен же джентльмен выглядеть при¬
лично, иначе он будет являть такую печальную фигуру в своей
ложе, что ни одна дама в театре не станет на него заглядываться,
а вынуждена будет смотреть на сцену. Итак, я встаю в полдень.
Если день ха-арош, я решаю предпринять прогулку верхом. Вы¬
пиваю чашку шоколаду и часам к двум велю натянуть мне сапоги.
По возвращении одеваюсь, а после обеда не спеша направляюсь,
скажем, в оперу.
Беринтия. О, ваша светлость, вероятно, любит музыку?
Лорд. Обожаю — по вторникам и субботам. В эти дни
в театре собирается избранное общество, и мы не обречены на
утомительное слушание музыки.
Аманда. Так вот почему вас привлекает опера, милорд!
Лорд. Разумеется, сударыня! Там бывает и леди Сплетнер,
и леди Злослоуэр, и леди Гримастон, и леди Болтауэр. Их ложи
на авансцене, и я не знаю лучшего общества, чтобы наслаждаться
слушанием любимых арий, чтоб мне помереть. Смею ли я на¬
деяться, сударыня, видеть вас в нашем обществе?
Аманда. Увы, милорд, я самая неподходящая для вас
компания в концерте — я очень люблю слушать музыку.
Лорд. Сударыня, это вполне простительно в деревне или
в церкви, но весьма неприлично в светском обществе. Однако
боюсь, что утомил вас своим разговором.
Л о в л е с с. Нимало. Прошу вас, продолжайте.
Лорд. Ну что ж, сударыни, мне остается только добавить,
что вечера я обычно заканчиваю в каком-либо из клубов. Не
скажу, чтобы я играл крупно; но случалось проигрывать за один
присест пять-шесть тысяч фунтов.
Ловлесс. А разве ваша светлость не должны иногда зани¬
маться делами государства?
Лорд. Сударь, что до серьезных дел, то я предоставляю их
серьезным людям. Свою голову я предпочитаю не обременять
серьезными мыслями.
Беринтия. Однакож, милорд, вы один из столпов госу¬
дарства!
Лорд. Декоративный столп, сударыня. Пусть лучше рухнет
все здание, нежели я стану утомлять себя, будь я неладен!
Аманда. Милорд, вы еще ничего не рассказали нам о
ваших любовных интригах. Ведь настоящий джентльмен тратит
на них много времени.
Лорд (в сторону). Ага! Она жаждет узнать про мои амуры.
О ревность, ревность! Бедняжка, я вижу — она влюблена в меня.
222
(Громко.) О боже, сударыня, прошу прощения! Я чуть не забыл
сообщить вам один секрет. Прошу не ревновать, Нэд; но этот
разговор не для ваших ушей.
Лов лесс (отводит Беринтию в сторону.) Что вы, милорд!
Я слишком светский муж, чтобы интересоваться секретами
своей жены.
Лорд (сжимая Аманде руку). Я люблю вас до безумия,
чтоб мне онеметь! . .
Аманда (дает ему пощечину). Вот вам мой ответ, наглец!
Лорд. Черт возьми, сударыня, я пэр королевства!'
Лов лесс (поспешно приближаясь). Эй, какого дьявола!
Вы осмелились оскорбить мою жену, сударь? Извольте. . . (Вы¬
нимает шпагу.)
Дерутся.
Аманда. Боже мой, что я натворила! Помогите! Помогите!
Разнимите их, ради бога!
Лорд (откидываясь назад и опираясь на шпагу.) А-а! ..
Насквозь, чтоб мне помереть! . .
Вбегают слуги.
Лов лесс (подбегая к лорду). Надеюсь, однако, что я не
убил этого болвана. Поднимите его! Врача сюда!
Лорд. Да-да, пожалуйста, поскорее. . .
Слуга уходит.
Л о в л е с с. Вам некого винить, кроме себя.
Лорд. Правда твоя, Нэд. . . А все проклятая любовь!
Возвращается слуга с доктором Скальпелем.
Слуга. Сухарь, вот мистер Скальпель, он как раз прохо¬
дил мимо.
Лорд. Какое счастье!
Скальпель. Пропустите, пропустите! Прошу, джентль¬
мены, посторонитесь! Боже милостивый, неужели вы никогда не
видели человека, проткнутого шпагой? Да пропустите же!
Лорд. Ах, мистер Скальпель, я умираю.
Скальпель. Умираете, когда я здесь?! Хотел бы я по¬
смотреть, как это вам удастся!
Л о в л е с с. Полно болтать, осмотрите его рану.
Скальпель. А что, если я не стану осматривать его рану,
сударь?
Л о в л е с с. Но ведь он истечет кровью!
Скальпель. Тем лучше! Вот тогда-то я и возвращу его
к жизни!
Л о в л е с с. Черт возьми, рана сквозная, говорят вам!
Скальпель. Я бы хотел, чтобы шпага проткнула ему
223
сердце! Тогда бы я показал, что я за врач! Поняли вы наконец
с кем имеете дело? Ну, пропустите меня к нему. . . (Осматривает
лорда.) Ого! Вот это рана! Туда может въехать карета с шестер¬
кою лошадей!
Лорд. О-о-о! . .
Скальпель. Черт возьми, чем это вы проткнули джентль¬
мена?! Оглоблей? (В сторону.) Небольшая царапина, только
и всего.
Л о в л е с с. Дайте-ка взглянуть.
С к а л ь п е л ь. Что? Тогда и перевязывайте его сами! Если
хоть кто-нибудь взглянет на рану, я отказываюсь лечить его.
Л о в л е с с. Однако вы настоящий плут, как я погляжу!
Скальпель. Сударь, я недаром считаюсь мастером своего
дела.
Лорд. Доктор!
Скальпель. Сударь?
Лорд. Есть ли хоть малейшая надежда?
Скальпель. Надежда? Трудно сказать... Сколько вы
намерены заплатить за излечение?
Лорд. Хоть пятьсот фунтов.
Скальпель. Ну, тогда надежда, может быть, и появится.
Но довольно мешкать. Сбегайте за портшезом, отнесите раненого
ко мне. Это самое подходящее место (в сторону) . . . чтобы вы¬
тянуть из него побольше денег. (Громко.) Живее! Да ну же,
поворачивайтесь, вы, там. Берите его.
Слуги поднимают лорда Фоппингтона.
Лорд. Любезный Ловлесс, прости! Если я умру, прими
мое прощение, а если останусь жив, не откажи мне в своем.
Я очень сожалею, что нам довелось поссориться, но надеюсь, что
теперь с этим покончено. Если ты удовлетворен, то я и подавно.
Ловлесс. Не стоит об этом говорить. Можете быть совер¬
шенно спокойны, сударь.
Лорд. Ты великодушный малый, чтоб мне онеметь! . . А вот
жена у тебя предерзкая, чтоб мне помереть! . .
Скальпель. Несите его, несите! Этак у него сделается
горячка. . . (Уходит вслед за слугами, уносящими лорда.)
Входит полковник Таунли.
Т аунли. Уф! .. Рад видеть вас всех живыми. Я только что
встретил вынос раненого пэра. Ради бога, что здесь случилось?
Ловлесс. О, пустяки! Он вздумал в моем присутствии
ухаживать за моей женой, она дала ему пощечину, а я проткнул
его шпагой. Вот и все.
Т аунли. Сущая безделица, со всех точек зрения. Но ска¬
224
жите, сударыня, давно ли сиятельный лорд является вашим
поклонником ?
Аманда. Я сегодня впервые узнала об этом; мне думается,
что тут виною скорее светские принципы, нежели любовь. Он
считает, что его титул — ключ к сердцу любой женщины ниже
его званием.
Т а у н .л и. О, у него довольно самонадеянности для этого.
Но я бы не хотел, чтобы вы из-за него попали в беду. Надеюсь,
его жизни не грозит опасность?
А о в л е с с. Ни малейшей. Он попался в лапы мошеннику-
врачу, который, как видно, готов освободить его от некоторого
количества лишних денег. Я видел его рану: пустяшная цара¬
пина. При желании он может хоть нынче отправиться на бал.
Т а у н л и. Я рад, что вы проучили его без дурных послед¬
ствий для себя. Если бы вы его убили, то лишили бы меня удо¬
вольствия участвовать в заговоре против его светлости, в кото¬
ром я действую совместно с одним вашим приятелем.
Л о в л е с с. Объяснитесь.
Т а у н л и. Сюда приехал его брат, Том Фэшор, и мы соби¬
раемся избавить его светлость от хлопот предстоящей женитьбы.
Нам нужна ваша помощь. Том собирался зайти к вам, но он
занят приготовлениями к нашему делу. Поэтому я обещал ему
привести вас, и если дамы согласны вас отпустить. . .
Л о в л е с с. Со всей охотой! (В сторону.) Правда, я бы
остался, чтобы вдоволь наглядеться на это создание. Чудо, как
хороша! Но пристало ли мне заглядываться на красавиц? Судьба
не обошла меня счастьем, так чего же мне еще желать?
Аманда. ЛоЪлесс, уделите мне минуту перед уходом.
Полковник Таунли уходит.
Л о в л е с с. Чего тебе, мой друг?
Аманда. Всего лишь глупый женский вопрос. Как нра¬
вится тебе моя кузина?
Ловлесс. Ты уже ревнуешь, Аманда?
Аманда. Нимало. Я спрашиваю по другой причине.
Ловлесс (в сторону). Какова бы ни была причина, я дол¬
жен ей солгать. (Громко.) Что ж, она хороша; но не в обиду
будь сказано, из всех женщин, какие могли бы покорить мое
сердце, твоя кузина — последняя.
Аманда. Вот и отлично.
А о в л е с. А теперь скажи, зачем ты это спрашивала?
Аманда. Скажу вечером. Прощай!
А о в л е с. Прощай! (Целует ее и уходит.)
Аманда (в сторону). Как я рада, что она ему не нравится;
мне очень хочется пригласить ее погостить у нас.
15
Р- Б. Шерида!
225
Беринтия (в сторону). Вот как! Мой полковник продол¬
жает пренебрегать мною. . . Здесь явно кроется нечто большее,
чем та обида, которую я будто бы нанесла ему.
Аманда. Скажи, Беринтия, как мне уговорить тебя пере¬
ехать к нам?
Беринтия. Для этого есть только один способ.
Аманда. Какой же, позволь узнать?
Беринтия. Убедить меня, что я буду желанной гостьей.
Аманда. Если это все, то ты нынче же ночуешь у нас.
Беринтия. У вас?
Аманда. Да, и нынче же!
Беринтия. Но ведь в гостинице, где я остановилась, бог
знает что подумают обо мне!
Аманда. Пусть думают, что хотят!
Беринтия. Ах вот ты как! . . И правда, пусть себе ду¬
мают что им угодно! Я молодая вдова, и мне дела нет до того,
что подумают другие. Ах, Аманда, как чудесно быть молодой
вдовой!
Аманда. Ну, меня ты вряд ли в этом уверишь.
Беринтия. Это потому, что ты влюблена в своего мужа.
Аманда. Послушай, по своей неопытности я хотела спро¬
сить тебя: как ты думаешь — те, кого называют порядочными
женщинами, действительно чураются всех мужчин так же, как
светских волокит?
Беринтия. О нет, Аманда, есть мужчины, которые произ¬
водят опустошения в наших рядах, мужчины, являющиеся пол¬
ной противоположностью щеголям. Общего между ними разве
только то, что и те и другие ходят на двух ногах. У этих есть ум,
у щеголя его нет. Они любят своих возлюбленных, щеголь только
себя. Они заботятся о репутации женщин, щеголь старается ее
погубить. Они порядочны, щеголь нет. Короче говоря, они муж¬
чины, а он — осел.
Аманда. Если таков их нрав, то, мне кажется, мы только
что видели образчики обоих типов.
Беринтия. Его светлость и полковник Таунли?
Аманда. Вот именно.
Беринтия. Что касается лорда, то это, несомненно, осел.
Что же касается второго, то смею тебя уверить, никто в городе
не пользуется таким уважением у порядочных женщин. ..
Аманда. Я так и думала!.. (Берет Беринтию за руку.)
Я должна открыть тебе один секрет. Этот сиятельный болван —
не единственный, кто говорит мне о любви. Таунли тоже. . .
Беринтия (в сторону). Вот оно что! Тайна раскрывается.
(Громко.) Полковник Таунли? Ах, милая, не может быть!
226
Аманда. И, однако, это так. Правда, попытки его ни к чему
не привели. Ни один мужчина, будь он наделен всеми достоин¬
ствами, не способен поколебать мою любовь к мужу. Но при¬
знаюсь тебе, Беринтия, его уверения в любви не вызвали во мне
того гнева, какой вызывали, когда исходили от человека, прези¬
раемого мною.
Беринтия (в сторону). Чем дальше, тем лучше! (Громко.)
Хорошо сказано, святая невинность! Как? Ты уверена, душенька,
что ничто не может поколебать твоей супружеской верности?
Аманда. Ничто! Я убеждена в этом.
Беринтия. А если бы ты узнала, что он любит другую
сильнее, чем тебя?
Аманда. О Беринтия! . .
Беринтия. Да-да! Окажись я обманутой женой, кое-кто
рисковал бы оказаться обманутым мужем. Тебе, наверное, ка¬
жется, что я безумна?
Аманда. В самом деле. . .
Беринтия. И все же я честная женщина.
Аманда. Я готова поклясться в этом! Ты просто шутишь!
Значит, ты твердо решила не выходить больше замуж?
Беринтия. О нет! Я твердо решила выйти!
Аманда. Не понимаю. . .
Беринтия. Но никогда не выйду. . .
Аманда. Ты смеешься надо мной1
Беринтия. Ничуть не бывало! Просто я понимаю, что я
женщина, и с этим сообразую свои решения.
Аманда. Решай не решай, а кончишь тем, что выйдешь
замуж. ..
Беринтия. Навряд ли.. . Но, боже, у меня дома дела, а я
уже запоздала на полчаса!
Аманда. Подожди меня. Я только распоряжусь; мы пой¬
дем вместе и имеете вернемся.
Беринтия. Хорошо, только поторопись. Мы закончим наш
разговор по дороге.
Аманда уходит.
Бедняжка Аманда! Недаром ты жила в деревне! . . М-да, хорошо,
что я обо всем узнала. А Таунли? Низкий человек — вот он ка¬
ков! Обмануть меня и предать друга! Хороша и моя смирен¬
ница-кузина! Однако в моей власти отомстить ей. Ее муженек,
если я не ошибаюсь, будет столь же счастлив моей благосклон¬
ностью, сколько Таунли благосклонностью Аманды. Попытаюсь!
Будь что будет! Простить сопернице, укравшей возлюбленного,
может либо дура, либо развратница. (Уходит.)
15*
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Гостиная лорда Фоппингтона.
Входят лорд Фоппингто.н и ла Вароль.
Лорд. Эй, малый, карету!
Ла Вароль. Ваша светлость! Как, вы решаетесь вставать
с постели?
Лорд. Скажи лучше, как я решаюсь предстать перед дамами.
Ла Вароль. Ваша светлость лучше бы подольше посидеть
дома. Мильорд очень мало заботится о своей ране.
Лорд. О моей ране? Я не согласен долее сидеть взаперти,
хотя бы у меня было столько же ран на теле, сколько их бывало
в моем сердце. Вароль, разнеси визитные карточки, как я прика¬
зал. Нынче вечером я буду у моего тестя сэра Тэнбелли. Испол¬
нение жениховских обязанностей я намерен начать званым ужи¬
ном за его счет. Да, послушай, передай мистеру Ловлессу, что
я жду его на ужин со всей компанией, а если он откажется, он
мне больше не друг.
Ла Вароль. Все будет исполнен, мильорд! (Уходит.)
Входит Том Фэшон.
Ф э ш о н. Твой покорный слуга, братец. Как ты себя чув¬
ствуешь?
Лорд. Так хорошо, что приказал подать карету, Том.
Смерть меня миновала.
Фэшон. Я очень рад.
Лорд (в сторону). Ну, это ты врешь! (Громко.) Признайся,
Том, неужели сердце твое не забилось от радости, когда ты ус¬
лыхал, что меня поддели на шпагу?
228
Ф э ш о н. Почему ты так думаешь?
Лорд. Именно так было со мной, когда я услышал, что дяде,
которому я наследовал, прострелили голову.
Фэшон. Это было дурно с твоей стороны.
Лорд. Почему?
Фэшон. А потому, что он был добр к тебе.
Лорд. Добр? Будь я неладен! Он заставлял меня голодать!
Он не давал мне денег даже на женщин!
Фэшон. Если так, то он удержал тебя от множества невы¬
годных сделок. Ни одна женщина не стоит и гроша, коли берет
деньги.
Лорд. Будь я младшим братом, я думал бы так же.
Фэшон. Значит, ты не бываешь по-настоящему влюблен?
Лорд. Никогда, чтоб мне помереть!
Фэшон. Зачем же ты затеял всю эту историю с Амандой?
Лорд. Затем, что она кичится своей добродетелью, и я счи¬
тал делом чести обольстить ее.
Фэшон. Чудесно! (В сторону.) И вот кому судьба посылает
десять тысяч годового дохода! . . Но к делу! (Громко.) Братец,
хоть я и знаю, что разговор о делах, особенно денежных, не
столь приятен тебе, как разговор о женщинах, мои обстоятель¬
ства таковы, что я прошу тебя запастись терпением и выслушать
меня.
Лорд. Серьезность твоих обстоятельств, Том,— самый пло¬
хой в мире довод, чтобы я терпеливо слушал. Я убежден, что ты
произнесешь прекрасную речь, но — чтоб мне онеметь!—ты из¬
брал самое худшее начало из всех, какие мне довелось слышать
за последний го^.
Фэшон. Очень жаль, что ты так думаешь.
Лорд. Еще бы! Ну, так и быть, рассказывай, но пра-ашу
покороче.
Фэшон. Хорошо. Вкратце мое дело таково: мои путевые
издержки настолько превысили ничтожные доходы с моей го¬
довой ренты, что я вынужден был заложить ее за пятьсот фун¬
тов, которые тоже давно истрачены. И, если ты не окажешь мне
услуги и не выкупишь ее, мне остается только выйти на большую
дорогу.
Лорд. По чести, Том, если хочешь знать мое мнение, я счи¬
таю это наилучшим выходом для тебя. Если ты преуспеешь, то
освободишься от долгов одним путем, а если тебя схватят (про¬
водит рукой по шее), то освободят от них другим путем.
Фэшон. Я рад, что ты сегодня весел и надеюсь почувство¬
вать на себе последствия твоего доброго расположения.
Лорд. Неужели ты вправду надеешься, что я дам тебе
пятьсот фунтов?
229
Фэшон. Я не считаю это твоим долгом, братец, а лишь
прошу об одолжении.
Лорд. Значит, ты так или иначе хочешь их получить! Но
сейчас самое неподходящее время, чтобы сорить деньгами, раз¬
рази меня бог! Налоги так велики, расходы по имению так не¬
померны, арендаторы такие мошенники, а букеты в такой цене,
что я доведен до крайности, черт побери, и должен был сокра¬
тить расходы на пудру до пяти гиней в месяц. Посуди сам, могу
ли я уделить тебе хоть пять фунтов?
Фэшон. Если не можешь, значит, мне остается умереть
с голоду. Вот и все. (В сторону.) Будь он проклят!
Лорд. Одно могу сказать — тебе следовало бы жить по¬
скромнее.
Фэшон. Но послушай, если тебе не хватает десяти тысяч в
год, как же ты предлагаешь мне обойтись двумя сотнями?
Лорд. Не горячись, Том. Горячность — вреднейшая штука
для цвета лица. Я не хотел бы опечалить тебя, но раз уж об
этом зашла речь, я вынужден напомнить, что рысак требует луч¬
шего ухода, нежели ломовая лошадь. Природа создала между
нами некоторое различие.
Фэшон. Да, она сделала тебя старше. (В сторону.) Чтоб
ей пусто было!
Лорд. Дело не только в этом, Том.
Ф э ш о н. А в чем же еще?
Лорд (оглядывает себя, затем брата). Спроси женщин.
Фэшон. Ах ты, флакон духов, мускусная крыса! Ты что же
думаешь, что твое преимущество надо мной заключается не
только в старшинстве?
Лорд. Да, чтоб мне помереть!
Фэшон. Клянусь всем святым, ты князь всех хлыщей!
Лорд. О, я горжусь тем, что являюсь главой такой влия¬
тельной партии.
Фэшон. Неужели тебя ничем не проймешь?! Защищайся,
трус!
Лорд. Видишь ли, Том, я всегда считал тебя глупым малым,
и вот одна из глупейших затей, какие мне приходилось видеть.
Ты так обнищал, что жизнь стала тебе в тягость; ты ищешь
ссоры со мной, надеясь либо проткнуть меня и наследовать мое
состояние, либо напороться на мою шпагу и тем положить конец
своим несчастьям. Но этому не бывать! .. С кротостью философа
и благоразумием государственного мужа я ухожу, не вынув
шпаги из,ножен.. . (Уходит.)
Фэшон. Ах так! Прощай же, братец! Совесть, отныне я
могу пренебречь тобой! Эй, Лори!
Входит Лори.
230
А о р и. Вы меня звали, сударь?
Ф э ш о н. Отличные вести, Аори. Сиятельный лорд преподнес
мне такую пилюлю, что мигом излечил меня от всех угрызений
совести.
Лори. Вот теперь у меня отлегло от сердца. А ведь я был
полон опасений, сударь, с тех пор как ваша совесть имела дер¬
зость затесаться в нашу компанию.
Ф э ш о н. Будь покоен, она не воротится. Мой братец щелк¬
нул ее по носу, а я спустил ее с лестницы. Беги скорее на постоя¬
лый двор, вели немедленно заложить карету и заезжай за мной
к тетушке Куплер.
Лори. Так, значит, сударь, вы прямым путем едете за
счастьем ?
Ф э ш о н. Еду, Лори, еду! Иди, Лори, лети!
Лори. Счастливый день в моей жизни! Лечу на крыльях!
Наконец-то я получу свое жалование!
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Сад за домом Ловлесса.
Входят Ловлесс и слуга.
Л о в л е с с. Хорошо, оставь меня.
Слуга уходит.
А ведь вдовушка нейдет у меня из ума! Никогда еще сердце мое
не было покорено столь внезапно! Надо же ей было оказаться
подругой моей жЬны! Это судьба, так пусть судьба и отвечает.
Я этого не хотел. О небо, вот и она!
Входит Беринтия.
Беринтия. Отчего вы так задумчивы, сударь? Надеюсь,
вы не больны?
Ловлесс. Я пытался понять, сударыня, болен ли я, или
нет. Вот в чем причина моей задумчивости.
Беринтия. Разве это так трудно понять? Я всегда пола¬
гала, что каждый хорошо знает свое тело, хотя мало кто знает
свою душу.
Ловлесс. А если я подозреваю, что болезнь моя заключена
именно в душе?
Беринтия. О, тогда я берусь прописать вам лекарство!
Ловлесс. Увы! Вы не представляете себе, за что беретесь!
Беринтия. Надеюсь, вы позволите мне быть ващим вра¬
чом в этом случае?
231
Л о в л е с с. Это моя единственная мечта, хотя, говоря правду,
у меня есть основания думать, что, если я доверюсь вам, болезнь
моя только усилится.
Беринтия. Почему?
Л о в л е с с. О, вы можете выдать меня моей жене!
Беринтия. И, таким образом, потерять пациента?
Л о в л е с с. Так вы сохраните мою тайну?
Беринтия. Свято.
Л о в л е с с. Поклянитесь.
Беринтия. Клянусь женщиной.
Л о в л е с с. Вы клянетесь моим божеством; поклянитесь
своим, и я поверю вам.
Беринтия. Хорошо, тогда клянусь мужчиной.
Л о в л ес с. Отлично! Так выслушайте же, в чем состоит моя
болезнь, и дайте совет. Когда я увидел вас в театре, ваш мимо¬
летный взгляд взволновал меня. Я увидел свою погибель, но не
в силах был отвести от нее глаз. Я глядел на вас, покуда сердце
мое не затрепетало.. . Вот и теперь при вашем приближении
болезнь моя настолько усилилась, что, если вы не поможете мне,
я превращусь в пепел на ваших глазах. (Берет ее за руку.)
Беринтия. О боже, пустите! Это чума, и мы заразимся
ею! (Вырывает руку.)
Ловлесс. Так умрем же вместе, мой ангел!
Беринтия. В вас сидит демон! .. Пустите же! Сюда
идут! ..
Входит слуга.
Слуга. Сударь, госпожа вернулась и желает вас видеть.
Ловлесс. Хорошо, скажи, что я иду.
Слуга уходит.
Но, прежде чем уйти, дайте мне испить за ее здоровье из чаши
блаженства.
Беринтия. Не приближайтесь, или, клянусь, я вознена¬
вижу вас!
Ловлесс (целуя ее). В делах любви женским клятвам не
больше веры, чем клятвам мужчин. (Уходит.)
Беринтия. Ф-фу!
Входит полковник Таунли.
Та у н ли (в сторону). Ого! Что я вижу! Беринтия и Лов¬
лесс... Они шептались. .. Так вот причина ее холодности ко
мне! . . О женщина! Берегись же, Ловлесс. Долг платежом кра¬
сен. (Громко.) Сударыня, я ваш покорный слуга. Мне незачем
справляться о вашем здоровье: лицо ваше пышет румянцем.
232
Беринтия. Не более обычного.
Т а у н л и. Разве что щеки пылают более обычного. . .
Беринтия. О... я возвращаюсь с прогулки. ..
Т а у н л и. И только? Кстати, это не мистер Ловлесс ^шел
отсюда?
Беринтия. Да, он сопровождал меня.
Т а у н л и. Вот как!
Беринтия. По-моему, он человек весьма приятный и в его
обращении есть что-то подкупающее.
Таунли (в сторону). Так-так! У нее даже недостает скром¬
ности притворяться! (Громко.) Сударыня, смею ли я обеспокоить
вас серьезной беседой?
Беринтия. О, сколько угодно. Но прошу вас, пусть она
будет как можно менее серьезна!
Таунли. Не правда ли, вот уже около двух лет, как я осме¬
ливаюсь ухаживать за вами?
Беринтия. Не помню в точности, но это действительно
длится утомительно долго.
Т а у н л и. Разве вы не давали мне все это время основания
считать, что мои ухаживания приняты благосклонно?
Беринтия. Должна сказать, что вы были необычайно
назойливы, а я значительно более терпелива, чем вы того заслу¬
живали.
Таунли. Я приехал сюда по вашему желанию и един¬
ственно ради встречи с вами. И что же? После целого месяца
мучительного ожидания вы не соблаговолили объяснить или хоть
как-нибудь оправдать свое поведение!
Беринти^. О небо! Мне оправдывать свое поведение?!
Мне оправдываться перед вами? Грубиян! Ну-с, мой милый,
серьезный полковник, имеете ли вы добавить еще что-нибудь?
Т а у н л и. Ничего, сударыня, разве только что теперь меня
ничуть не удивляет то, чему я был свидетелем несколько минут
назад. Женщина, которая может играть нежными чувствами сво¬
его возлюбленного, способна кокетничать с мужем своей подруги.
Беринтия. Совершенно верно. А этот пылкий возлюблен¬
ный способен, чтобы не скучать в отсутствии кокетки, совращать
жену своего друга. Ах, полковник, ради бога, не говорите мне
о чести и о дружбе!
Таунли (в сторону). Черт побери! Откуда она узнала?
(Громко.) Сударыня, я вас не понимаю!
Беринтия. А я не притворялась, будто не понимаю вас*
Но вот и она сама. Вероятно, вы пожелаете остаться с ней на¬
едине.
Т а у н л и. Сударыня, ваше встречное обвинение — слабый
способ защиты. И чтобы доказать, насколько вы ошибаетесь,
233
я уклоняюсь от счастья, которое вы мне предлагаете. Ваш по¬
корный слуга, сударыня.
Входит Аманда. Полковник Таунли шепчет ей что-то и уходит.
Беринтия (в сторону). Однако он ничуть не потерялся,
честное слово! Но как они нежно расстаются! (Громко.) Кузина,
я надеюсь, ты не выговаривала своему поклоннику за то, что он
был со мной? Уверяю тебя, что мы говорили только о тебе.
Аманда. Фи, Беринтия, мой поклонник! Неужели ты ни¬
когда не научишься серьезно говорить о чем бы то ни было?
Беринтия. Я говорю вполне серьезно.
Аманда. В твоем тоне так перемешаны насмешка и серьез¬
ность, что я не знаю, как отнестись к твоим словам. Мистер Лов-
лесс только что ушел. Может быть, это всего лишь мое вообра¬
жение, но я замечаю в его поведении какую-то перемену, и это
тревожит меня.
Беринтия. Ты ревнуешь, только и всего.
Аманда. Только и всего?! Так ревность — это ничто, по-
твоему?
Беринтия. Это было бы ничем, будь я на твоем месте.
Аманда. Что бы ты стала делать?
Беринтия. Я бы излечилась от нее.
Аманда. Но как?
Беринтия. Я бы обращала на своего мужа не больше вни¬
мания, чем он на меня. Видишь ли, Аманда, ты можешь подозре¬
вать и сердиться, раздражаться, худеть, бледнеть, дурнеть, если
тебе угодно, а я скажу тебе, что ни один стоющий мужчина не
бывает верен своей жене. Не был и никогда не будет.
Аманда. Ты в самом деле думаешь, что он обманывает
меня? Я никогда не подозревала его.
Беринтия. Думаю? Я убеждена в этом!
Аманда. Убеждена?!
Беринтия. Всецело! Он влюбился, когда был в театре.
Аманда. Верно. . . Но кто мог сказать тебе об этом ?
Беринтия. Кто?.. Таунли. Мне кажется, что муж твой
избрал его своим поверенным.
А м а н д а. О Ловлесс! Какая низость! А что говорит об этом
Таунли?
Беринтия (в сторону). Зачем бы ей спрашивать о Та¬
унли? (Громко.) Что он говорит? Он сурово осуждает Ловлесса
и очень нежно отзывается о тебе.
Аманда. Правда? О мое сердце! Я совсем больна. Милая
Беринтия, не рставляй меня ни на минуту...
Уходят,
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Перед домом сэра Тэнбелли Кламси.
Входят Том Фэшон и Лори.
Ф э ш о н. Итак, Лори, вот наше поместье, если только нам
удастся вступить во владение. Но мне кажется, что наш фамиль¬
ный замок похож на Ноев ковчег, в котором обитает всякой
твари по паре.
Лори. Э, сударь, что за беда! Заполучите наследницу, а дом
пусть забирает дьявол!
Фэшон. А по-моему, надо заполучить дом, а дьявол пусть
забирает наследницу. Но не будем терять времени. Постучи-ка!
Лори стучит в ворота.
Фу, черт, оглохли они, что ли? Стучи-ка сильнее!
Лори. Ей-богу, сударь, это какой-то заколдованный замок.
Сейчас выйдет великан с палицей и вышибет нам мозги! (Сту¬
чит опять.)
Фэшон. Тише. Идут.
Слуга (за сценой.) Кто там?
Лори. Отопри дверь и посмотри. Что ты разговариваешь
через дверь, мужлан!
Слуга (так же). Сейчас поговорим по-другому! Томас,
у тебя мушкет заряжен?
Фэшон. Тьфу! Будь с ним поласковей, Лори, не то нас за¬
стрелят на самом пороге счастья.
Лори. Ей-богу, вы правы, сударь. Эй, мистер! Как вас там!
Не угодно ли вам впустить нас — или мы должны рыдать здесь,
словно плакучие ивы?
В окне появляется слуга с мушкетом в руках.
Слуга. Чего вам?
Фэшон. Повидать сэра Тэнбелли, с вашего разрешения.
Слуга. Повидать сэра Тэнбелли? Это еще как будет угодно
сэру Тэнбелли.
Ф э ш о н. Так соблаговолите ж узнать, сударь, угодно ли это
сэру Тэнбелли!
Слуга. Давно бы так-то, по-хорошему. Эй, Ральф, поди
узнай, угодно ли сэру Тэнбелли принять гостей. Да вели няньке,
чтобы заперла мисс Хойден, прежде чем отопрут ворота.
Ф э ш о н. Ты слышал, Лори?
Входит сэр Тэнбелли Кламси со слугами, вооруженными
ружьями, дубинками, вилами и т. п.
235
Лори. О-о-о! (Прячется за спину Фэшона.) О господи!..
Мы пропали!
Фэшон (к Лори). Дурак! Твоя трусость погубит нас!
Лори. Моя трусость, сударь! Черт побери, сударь, но. . . я. ..
ничего не боюсь... (В сторону.) Где бы спрятаться?
Сэр Тэнбелли. Кто это? У кого тут дело ко мне?
Фэшон. У меня, сударь, если вас зовут сэр Тэнбелли
Кламси.
Сэр Тэнбелли. Сударь, меня зовут сэр Тэнбелли Кламси
вне зависимости от того, есть ли у вас дело ко мне, или нет. Как
видите, я не стыжусь ни своего имени, ни обличья.
Ф эшон. Сударь, у вас нет к тому оснований, насколько мне
известно.
Сэр Тэнбелли. Сударь, если у вас их тоже нет, я желаю
знать, кто вы такой. Пока я не узнаю вашего имени, я не при¬
глашу вас в дом. А когда узнаю, ставлю сто против одного, что
тоже не приглашу.
Фэшон. Надеюсь, сударь, вы сочтете это письмо достаточ¬
ной рекомендацией. (Дает ему письмо.)
Сэр Тэнбелли. Батюшки, ведь это от миссис Куплер!
Тысячу извинений, ваша светлость! (Слуге.) Эй, беги скорее в
дом, затопи камин в гостиной, расставь по местам все стулья
с ковровой обивкой, достань медные подсвечники да укрась их
зеленью получше. . . Ну, мигом! (Поворачивается к Фэшону.) Ми¬
лорд, я прошу прощения у вашей светлости. (Слуге.) А ты,
слышишь, беги к няньке, скажи, чтоб выпустили мисс Хойден.
Слуга уходит.
Надеюсь, ваша светлость простит мне домашний беспорядок. Мы
не привыкли принимать людей вашего звания. Но где же ваша
карета и слуги, милорд?
Фэшон. Сударь, чтобы доказать вам и вашей дочери, сколь
нетерпеливо я стремлюсь породниться с вами, я велел карете сле¬
довать за мной, а сам примчался с одним слугой.
Сэр Тэнбелли. Ваша светлость оказывает мне слишком
много чести. Зачем было подвергать свою особу излишней уста¬
лости и опасностям? Да-да, опасностям! Но моя дочь поста¬
рается вознаградить вас за все, насколько это будет в ее силах.
Хотя отцу и не след хвалить свое дитя, должен сказать, что Хой¬
ден не лишена прелести.
Фэшон. Сударь, мне это известно, хотя я и незнаком с мисс
Хойден. Всеобщая молва отдает ей должную дань.
Сэр Тэнбелли. Милорд, я покорнейший слуга всеобщей
молвы. Моя дочь молода, милорд. Хойден молода, ваша свет¬
лость, должен сказать, что светского лоска у нее нет — зато
236
порода чувствуется. Для девушки ее возраста она у меня очень
видная. Прошу, милорд, входите, прошу, милорд!
Ф э ш о н. Сударь, только следом за вами.
Уходят.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Комната в доме сэра Тэнбелли Кламси.
Мисс Хойден одна.
X о й д е н. Никогда в жизни ни с кем не обращались так, как
со мной! Я отлично знаю, что позволено другим девушкам, хоть
из меня и желают сделать дуру. Хорошо, что едет жених, а то
впору сбежать хоть с пекарем, честное слово! Кто ни постучи в
ворота, меня сразу же на замок! Собака и та целый день сво¬
бодно бегает по дому.. .
Нянька (за дверью). Мисс Хойден! Мисс! Мисс Хойден!
Входит нянька.
Хойден. Ну, чего раскричалась, а? Даже в ушах звенит!
Нянька. Чего раскричалась? Кое-кто приехал. . . так у тебя
еще не так в ушах зазвенит!
Хойден. Мне-то что за дело, кто приехал? Мне наплевать,
кто там приезжает или уезжает, раз я все равно взаперти, словно
вино в погребе.
Нянька. Это, мисс, потому, что мы боимся, как бы вино не
выпили, пока оно еще зелено.
Хойден. Не беспокойся — не так уж я зелена! . . И не пере¬
зрела, как ты. ,
Нянька. Поговори у меня, поговори! Вот запру тебя опять
и не дам посмотреть на лорда!
Хойден. На лорда?! Значит, мой муж приехал?
Нянька. Он самый! А уж собой хорош!
Хойден (обнимает няньку). Милая няня, прости меня! Ни¬
когда больше не обижу тебя. . . А если хоть раз обижу, ударь
меня три раза и ущипни за щеку!
Нянька. Гляди, как растаяла! Доброты у ней хоть отбав¬
ляй!
Хойден. Нянюшка, ты только не обманывай меня. . . В са¬
мом деле это он приехал?
Нянька. Ну да, он, он!
Хойден. Боже мой, пойти надеть кружевной воротник,
а там пусть запирают хоть на месяц!
Уходят.
Мисс Хойден бежит, припрыгивая и размахивая куклой.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Комната в доме сэра Тэнбелли Кламси.
Входят мисс Хойден и нянька.
Нянька. Ну-с, милочка, как тебе понравился твой будущий
муж?
Хойден. Ах, нянюшка, я себя не помню от счастья!
Нянька. Но гляди, не показывай вида. Нынешние муж¬
чины не терпят женщин, которые их любят.
Хойден. Люблю? С чего ты взяла, что я его люблю! Да по
мне пусть его хоть повесят, лишь бы я успела выйти за него за¬
муж! Нет, я радуюсь, что попаду в Лондон. Дай мне только
стать замужней дамой, да еще знатной, уж я сумею себя пока¬
зать! Денег у меня будет вдоволь!
Нянька. Это еще как сказать.. . Хоть у знатных господ и
много денег, да они, говорят, транжирят их на потаскух, возят
их в каретах, пропади они совсем, а бедная леди сидит себе дома
и слезы льет и не имеет даже полукроны, чтобы купить молит¬
венник.
Хойден. Об этом не беспокойся, няня. Надо отдать ему
справедливость, его светлость щедр, как нельзя более. Сегодня
утром* он сказал, что у меня будет шестьсот фунтов в год на бу¬
лавки. Если на одни булавки он дает мне шестьсот фунтов,
сколько же он даст мне на ленты?
Нянька. Драгоценная ты моя, ведь он тебя обманывает,
плут он этакий! Эти лондонцы всегда готовы наболтать с три ко¬
роба, не хуже иной цыганки. Это только так называется «на бу¬
лавки», а на деле ведь на эти деньги тебе придется все поку¬
пать — даже шнурки к его башмакам. Мне довелось слышать, что
233
если дама хочет иметь любовника, так и того должна купить все
на те же булавочные деньги. Но, глянь-ка, его светлость идет
к тебе! Кабы я знала, что ты сумеешь держать себя прилично и
не осрамишь меня, я бы оставила вас вдвоем.
X о й д е н. Не бойся, нянюшка, уйди; будь ты на моем месте,
ты тоже захотела бы остаться одна. . . Доверь нас друг другу, и,
если я не сумею показать моего воспитания с лучшей стороны,
пусть я умру старой девой!
Нянька. Ладно, уж будь по-твоему. Но если ты подведешь
меня.. .
X о й д е н. Не бойся!
Нянька уходит, появляется Том Фэшон.
Ф э ш о н. Ваш слуга, сударыня. Очень рад застать вас одну,
ибо у меня есть к вам серьезное дело.
X о й д е н. Сударь, то есть милорд, можете говорить со мной
о чем угодно, и я дам вам учтивый ответ.
Фэшон. Вы так любезны, что я решаюсь изложить в не¬
многих словах то, что, мне кажется, будет в наших общих интере¬
сах. Ваш отец — надеюсь, вам это известно — решил осчастли¬
вить меня браком с вами. Могу ли я рассчитывать на ваше со¬
гласие ?
X о й д е н. Милорд, я всегда и во всем послушна воле моего
отца, исключая разве, что ем неспелый крыжовник.
Фэшон. Такая послушная дочь, несомненно, будет отлич¬
ной женой. Я сгораю от нетерпения скорее назвать вас своей.
Надеюсь, вы снизойдете к пылким желаниям влюбленного и не
станете отдалять мое счастье на такой долгий срок, как это ре¬
шил ваш отец.*
X о й д е н. Какой это срок, милорд?
Ф э ш о н. Тысяча лет, сударыня,— целая неделя!
Хойден. Вот тебе на! А я думала, что это будет завтра
утром, как только я встану. Мне нянька так сказала.
Фэшон. И это будет завтра утром, если только вы согла¬
ситесь.
Хойден. Я?! А я-то думала, что мое дело — повиноваться
вам, как моему супругу.
Ф э ш о н. Так будет, когда мы поженимся. До тех же пор я
должен повиноваться вам.
X о й д е н. О, если в этом надо соблюдать черед, то мы мо¬
жем поменяться — теперь повиноваться буду я, а после же¬
нитьбы — вы.
Фэшон. С радостью. Но я думаю, что следует привлечь на
нашу сторону вашу няню, а то нам вряд ли удастся уговорить
священника.
239
X о й д е н. Конечно. Ведь он любит няню больше, чем своих
прихожан, и готов молиться с нею день и ночь!
Ф э ш о н. Тогда, мой ангел, позовите ее скорее, и мы тотчас
же обратим ее в нашу веру.
X о й д е н. О, я научу вас, как обратить ее в любую веру!
Ф э ш о н. Как?
X о й д е н. Очень просто. Скажите ей, что она еще хороша
собой, и подарите ей полкроны.
Ф э ш о н. Она получит их десяток!
X о й д е н. Ей-богу, за половину этой суммы она и сама вы¬
шла бы за вас замуж! Я сбегаю за ней. (Уходит.)
Фэшон, Дело идет на лад. Редкая девушка! Клянусь, мы
недурно проведем с ней время в Лондоне.
Входит Лори.
В чем дело, Лори?
Лори. Вот, сударь, перехваченное донесение неприятеля. Его
доставил форейтор вашего братца. Я узнал его по ливрее с гер¬
бом, выдал себя за слугу сэра Тэнбелли и таким образом заполу¬
чил письмо.
Фэшон (читает письмо). Тьфу! Он сообщает сэру Тэн¬
белли, что будет нынче вечером сюда с гостями. Ей-богу, я дол¬
жен жениться немедленно.
Лори. Именно, сударь, немедленно! Вот и она. (Уходит.)
Фэшон. И старая ведьма с нею.
Входят мисс Хойден и нянька.
Как поживаете, милейшая нянюшка? Я просил вашу питомицу
познакомить меня с вами, чтобы я мог отблагодарить вас за
ваши заботы о ней и руководство ее воспитанием. Прошу вас
принять пока этот небольшой знак моей признательности и рас¬
считывать на мою дальнейшую щедрость, когда я стану счастли¬
вым мужем. (Дает ей деньги.)
Нянька (в сторону). Золото, клянусь! (Громко.) Премного
довольна вашей светлостью. Только не за что! Разве за то, что
я всегда кормила ее отменным молоком. . . Стоило поглядеть, как
она им лакомилась! . .
Хойден (няньке, сердито, отводя ее в сторону). На одно
слово. Прошу тебя, нянька, не срами меня перед возлюбленным.
Неужели такому джентльмену интересны твои глупые россказни
про младенцев? Коли хочешь, чтобы у него было хорошее мне¬
ние о женщине, никогда не говори о том, что она делала раньше,
а только о том, что она может делать теперь. (Фэшону.) На¬
деюсь, милорд извинит меня за то, что я позволила себе шеп¬
240
таться в присутствии вашей светлости. Я только отдала кое-ка¬
кие распоряжения по дому.
Ф э ш о н. о сударыня, дела прежде всего. Кроме того,
умение управлять домом — прекрасное качество для молодой
девицы.
X о й д е н. Кстати, сударь, лондонские дамы хорошие хо¬
зяйки? Они сами штопают белье?
Ф э ш о н. О, что вы! Они учатся только тому, как тратить
деньги, а не сберегать их.
Хойден. А ведь это, пожалуй, веселее, а, няня?
Ф э ш о н. Вот и прекрасно! Когда мы переедем в Лондон,
у вас будет полная возможность так веселиться.
Хойден. Правда? Тогда, клянусь, я хочу попасть туда как
можно скорее. (Няньке.) Его светлость желает, чтобы ты по¬
могла нам жениться завтра же.
Нянька. Завтра ?!
Ф э ш о н. Вы верно удивлены, что мисс Хойден назначает
такой долгий срок? Завтра? Нет-нет! Сегодня, сейчас же! Обряд
должен быть совершен немедленно!
Хойден. Ей-богу, я готова!
Нянька. Час от часу не легче!
Ф э ш о н. Да, милая нянюшка, немедленно и тайно. Раз все
уже решено, не понимаю, зачем сэр Тэнбелли заставляет нас
ждать свадебного обеда целую неделю?
Нянька. Но, если вы поженитесь теперь, что же вы станете
делать, когда сэр Тэнбелли позовет вас под венец?
Хойден. Ну что ж, мы поженимся еще раз!
Нянька. Мыслимое ли дело? Еще раз!
Хойден. Что до меня, тр я готова жениться сколько угодно
раз!
Нянька. Ладно, такая уж я мягкосердечная дура, что ни в
чем не могу отказать тебе. Будь по-вашему!
Хойден. По-нашему! О господи, как я рада! Я готова под¬
прыгнуть до луны!
Ф э ш о н. Милая нянюшка, вы будете щедро вознаграждены
за вашу доброту. Но сейчас употребите все ваше влияние на свя¬
щенника, чтобы он согласился совершить обряд, и тогда все мы
будем счастливы. Как вы полагаете, удастся вам поладить
с ним?
Нянька. Поладить с ним?! Пусть только откажется! Да он
тогда ни разу больше не поладит со мной! Я ему так и скажу!
Ф э ш о н. Рад слышать это. Однако, чтобы было легче убе¬
дить его, скажите, что в моих поместьях есть несколько при¬
быльных приходов. Первая же вакансия достанется ему.
16
Р- В. Шеридан
241
Нянька. О, в таком случае я заставлю его совершить хоть
сто обрядов. Вот увидите!
X о й д е н. И впрямь, няня, заставь его жениться на тебе!
Ф э ш о н. Пока вы будете улаживать дело, мы погуляем
в саду.
Нянька уходит.
Доверитесь ли вы мне? (Берет Хойден за руку.)
Хойден. О боже, конечно, сударь! Я уверена, что вы не
сделаете со мной ничего такого, чего мне следует бояться.
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Будуар Аманды.
Входит Аманда, за ней горничная. <
Г орничная. Скажите только, сударыня, покупать их или
нет?
Аманда. Да. . . Нет... Ах, не докучай! Делай как знаешь. ..
Г орничная уходит, появляется Беринтия.
Беринтия. Что с тобой, бога ради?
Аманда. Что со мной, Беринтия? Я схожу с ума! Я изму¬
чилась вконец!..
Беринтия. Что же так мучает тебя?
Аманда. Кто может мучить жену, как не ее собственный
муж?
Беринтия. Ого, вот уж до чего дошло! Что ж, видно, ты
скоро пожелаешь стать вдовой?
Аманда. Чем угодно, лишь бы не тем, что я есть! Низкий,
неблагодарный человек! Так поступать со мной! . .
Беринтия. Он дал тебе новые доказательства своей не¬
верности?
Аманда. Он дает их ежечасно!
Беринтия. А ведь возможно, что и ты вызываешь в дру¬
гом сердце те же мучительные сомнения и ревность, от которых
сама так страдаешь,
Аманда. Видит бог, я не желала бы этого.
Беринтия. Как знать! Быть может, есть женщина, столь
же нежно привязанная к Таунли, как ты к своему мужу!
242
Аманда. Уверяю тебя, я никогда не поощряла его домо¬
гательств !
Беринтия. Будто бы? .. Ни один разумный мужчина не
станет домогаться любви, если его к тому не поощряют. Почему
ты не обращалась с ним так же, как с лордом Фоппингтоном?
Аманда. Потому, что он никогда не позволял себе заходить
так далеко. Но оставим это. Говорят, женская душа — потемки.
Что же сказать тогда про мужчин? Мистер Ловлесс скуки ради
завел интрижку, а между тем я знаю, что он никого не любит
так, как меня.
Беринтия. Откуда такая уверенность, моя милая?
Аманда. Как! Ты разве знаешь эту... уродину?
Беринтия. Я догадываюсь, кто она. .. Только она вовсе
не уродина.
Аманда. Так, значит, хороша собой?
Беринтия. Мне кажется, что да.
Аманда. Какой бы она ни была, я уверена, что он не зашел
дальше легкого увлечения.
Беринтия (в сторону). Легкое увлечение! Бедняжка!
(Громко.) Не слишком обольщайся, Аманда. Раз ты сама даешь
Таунли повод надеяться, показывая, что он тебе не противен, ты
не имеешь права сетовать на то, что и муж твой ухаживает за
кем-то. Но вот и сам полковник.
Входит полковник Таунли.
Т а у н л и. Сударыни, я являюсь незваным, поэтому прошу
вас не стесняться и, если я мешаю, прогнать меня.
Аманда. Пора бы уж Ловлессу вернуться. Он сказал, что
мы приглашены лордом Фоппингтоном отужинать у сэра Тэн-
белли Кламси. . .
Т а у н л и. Его светлость оказал и мне эту честь. Если вы
позволите сопровождать вас, я по дороге сообщу вам некую
тайну, в которой вы должны будете сыграть особую роль.
Аманда. Но у нас впереди еще часа два. Кареты заказаны
к восьми, а туда всего пять минут езды. Кузина, сыграем с пол¬
ковником в пикет, пока мистер Ловлесс не вернулся?
Беринтия. Как тебе угодно, Аманда; впрочем, мне еще
надо написать письмо. . .
Т а у н л и. Сударыня, вы можете всецело располагать мной,
хотя я играю из рук вон плохо.
Аманда. Ведь вы сумеете проиграть, а это все, что нужно
женщине за карточным столом. Итак, без лишних слов, пройдем
в соседнюю комнату и велим принести карты и свечи.
Уходят.
16*.
243
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Будуар Беринтии.
Входит Л о в л е с с.
Лов лесс. Итак, до сих пор все идет хорошо. Было доста¬
точно темно, и надеюсь, никто не заметил, как я прокрался сюда,
в комнату Беринтии. Я слышал, Беринтия сказала жене, что ей
непременно надо нап асать какие-то письма, прежде чем отпра¬
виться к сэру Тэнбелли. А вот и ее письменные принадлежности.
Но как я решусь предстать перед ней?! Впрочем, она достаточно
поощряла меня, чтобы не счесть мой поступок дерзостью.
Тише. .. Открывают дверь. Кто-то идет. Что я скажу, если это
моя жена? Она, кажется, подозревает меня, и, сказать по правде,
я не заслуживаю ее любви. Впрочем, я твердо решил испра¬
виться, но. . . немного погодя. А! Беринтия! Спрячусь здесь и по¬
смотрю, в каком она расположении духа. (Прячется в чулан.)
Входит Беринтия.
Беринтия. Что за глупое положение! Сидеть и слушать,
как он расточает комплименты Аманде! Нет, это уж слишком!
Не дай бог, чтобы Ловлесс заметил, до чего они довели меня.
Я боюсь оставить их наедине. Нет! Не могу! Отложу письмо и
вернусь, чтобы помешать им. (Подходит к чулану.) О боже,
привидение!!!
Появляется Ловлесс.
Ловлесс. Успокойтесь, мой ангел! Это не привидение,
а мужчина, полный страсти. . .
Беринтия. Сударь, как вы осмелились на такую дерзость!
Как вы. . . Скорее, скорее спрячьтесь, сюда идут. . .
Ловлесс снова прячется в чулан.
Входит горничная.
Г орничная. Господи, сударыня, что случилось?
Беринтия. О небо! Я чуть не лишилась чувств от страха!
Мне почудился призрак, а это оказался всего-навсего мой черный
капюшон, висевший на крючке. Ступай. . . Я просто трусливая
дура!
Г орничная уходит. Снова появляется Ловлесс.
Ловлесс. Опасность миновала?
Беринтия. Честное слово, я удивляюсь вашей наглости! . .
Ловлесс. Не удивляйтесь прежде, чем я дам вам доказа¬
тельства ее. Но где моя жена?
Беринтия. За картами.
244
Ловлесс. С кем?
Беринтия. С Таунли.
Ловлесс. Ну, тогда опасаться нечего.
Беринтия. Вы так считаете? Другой муж думал бы иначе,
играй полковник в карты с его женой.
Ловлесс. Может быть, у него были бы к тому основания,
но я питаю полное доверие к моей жене.
Беринтия. В самом деле? А она, вероятно, питает полное
доверие к вам. Однакож вряд ли она была бы довольна, застав
вас здесь!
Ловлесс. А ведь вы правы, черт побери! Чтобы она нас
тут не застала, не перейти ли нам в соседнюю комнату? Туда
она наверняка не зайдет.
Беринтия. Как, в темную комнату?!
Ловлесс. Что ж, можно захватить свечу, если хотите.
Беринтия. Однако вы действительно необычайно бес¬
стыдны!
Ловлесс. Что вы! Прошу, пойдем, мой ангел!
Беринтия. Отойдите! Вы ошиблись ангелом, уверяю вас!
Ловлесс. Надеюсь, что нет,— клянусь этой рукой. . .
Беринтия. Пустите мою руку, или я возненавижу вас!
Я сейчас закричу!..
Ловлесс. Не будьте такой жестокой. . .
Беринтия. Кто-то идет! Немедленно спрячьтесь!
Ловлесс. Вы обещаете вернуться, если я останусь здесь?
Беринтия. Обещаю никогда не оставаться с вами наедине,
пока я жива!
Ловлесс. Но я должен сказать вам нечто очень важное!
Беринтия. Ну хорошо, прежде чем мы отправимся к сэру
Тэнбелли, я выйду погулять в сад. Если вы любите лунные ве¬
чера, то найдете меня там.
Ловлесс. Ловлю вас на слове. Действительно кто-то идет!
(Прячется в чулан.)
Беринтия. Это Аманда, клянусь! Надеюсь, что она не
слышала его голоса, хотя ей тоже не мешает познать ревность.
Входит Аманда.
Аманда. Беринтия, почему ты оставила меня?
Беринтия. Я думала, что буду лишней.
Аманда. Не успела ты уйти, как Таунли возобновил свои
домогательства. Я решила положить этому конец. Не могу же
я рассказать мистеру Ловлессу об его пов дении!
Беринтия. О нет, мистер Ловлесс ни в коем случае не
Должен об этом знать.
245
Аманда. Ни за что на свете! Я бы хотела, Беринтия, чтобы
ты поговорила об этом с Таунли.
Беринтия. Нечего сказать, приятная тема для разговора!
Но пойдем! Не тревожься, больше я не оставлю вас вдвоем.
Уходят. Появляется А о в л е с с.
Л о в л е с с. Вот тебе раз! Таунли приударяет за моей женой,
а я не должен знать об этом ни за что на свете.. . Ну нет! Я дол¬
жен все узнать! И, клянусь небом, если Аманда хоть чем-ни¬
будь. . . Впрочем, сам-то я зачем здесь? . . Э! Черт возьми! Муж¬
чина — дело иное. . .
Лишь та жена достойней будет всех,
Чья добродетель скрасит мужнин грех.
Пусть нимфами пленен супруг — жене
Весьма пристало верной быть вдвойне.
(Уходит.)
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Сад за домом Ловлесса.
Входит Л о в л е с с.
Ловлесс. Дурачит она меня или нет? Больше ждать я не
могу,— скоро пора отправляться на званый ужин, и жена начнет
искать меня. Неизвестность всегда чертовски мучительна, а из
всех видов неизвестности самый худший — любовное ожидание.
Но что я, вот она идет! С улыбкой, которая возместит мне все
треволнения.
Входит Б е р и и т и я.
О Беринтия, вознаградите меня за муки ожидания. Задержись
вы еще на пять минут. . .
Беринтия. Вы бы ушли?
Ловлесс (в сторону). Ей-богу, она снова права!
Беринтия. И уверяю вас, все было за то, что я не приду.
Короче говоря, я начинаю думать, что шутить с вами слишком
опасно. И так как я все равно обману вас, то не лучше ли оста¬
вить все как есть?
Ловлесс. Нет, это невозможно.
Беринтия. А как же вы хотите, чтобы я вела себя по от¬
ношению к женатому человеку?
Ловлесс. Вдвойне жестоко напоминать мне о моем не¬
счастье, Беринтия!
Беринтия. Вы считаете несчастьем быть мужем такой пре¬
лестной женщины, как Аманда?
Ловлесс. О, я отдаю ей должное, но. . . Черт возьми, вот
вы ее и накликали — как на грех, она вышла в сад. .. И Таунли
с нею! Надо понаблюдать за ними.
247
Беринтия. Боже мой, мне, так же как и вам, не хочется
встретиться с нею! Нам лучше уйти!
Л о в л е с с. Кажется, они оба идут сюда. . . Надо все выяс¬
нить. . . (Отходит в сторону.)
Беринтия. Ах вот как! Тогда я не отстану от вас в любо¬
пытстве— недаром я женщина!.. (Отходит в другую сторону.)
Появляется Аманда.
Аманда. Ловлесс вернулся и гуляет в саду! Я не могу до¬
пустить, чтобы он гулял так поздно. . . хотя этим он, быть может,
выказывает мне свое пренебрежение. Ловлесс, Ловлесс! . . Ах,
опять этот Таунли! Он преследует меня повсюду!
Входит полковник Таунли.
Т а у н л и. Вы чем-то встревожены, сударыня?
Аманда. Сударь, у меня есть на то причины.
Таунли. Каковы бы они ни были, клянусь небом, я хотел
бы взять ваши тревоги на себя или оградить вас от них.
Аманда. Ваше вмешательство может их только усилить.
Т а у н л и. О сударыня, если причины ваших страданий — не¬
разделенная любовь, то взвесьте хорошенько всю силу и очарова¬
ние вашей красоты и мстите. Забудьте объятия неверного мужа.
Взгляните — у ваших ног преданный влюбленный. Его пыл дает
ему право на ваше сострадание, хотя он и не стоит вашей любви.
Ловлесс (в сторону). Так-так! Великолепно, черт возьми!
Аманда. Как вы осмеливаетесь!! Вот какова ваша дружба
с мистером Ловлессом! В конце концов вы вынудите меня от¬
крыть ему ваше вероломство.
Т а у н л и. Он не посмеет укорять меня. Он заслужил это.
Ведь он не только изменил вам, но и обманул меня.
Аманда. Вас?!
Т а у н л и. Да, сударыня. Дама, ради которой ваш недостой¬
ный муж пренебрегает вами, была моей по праву и, как мне ка¬
жется, по склонности. Да, сударыня, Беринтия, которая теперь. . .
Аманда. Беринтия?! Не может быть!
Таунли. И, однако, это так. Пусть я навсегда лишусь ва¬
шего расположения, если я лгу! Это она, коварная чаровница,
пленила вашего супруга!
Аманда. Я никогда не поверю этому!
Т а у н л и. Клянусь честью истинного влюбленного! Я убе¬
жден в этом! Не далее как сегодня я видел их вместе и под¬
слушал. . .
Аманда. Довольно, сударь! Я не желаю слушать подобную
клевету! Ваша попытка вызвать во мне чувство негодования, на¬
говаривая на моего мужа и кузину, бесчестна! Нет, сударь, нет!
248
Мистер Ловлесс способен заблуждаться, но так обманываться в
нем я не могла! Что касается Беринтии, вам следовало выбрать
мне в соперницы более подходящую особу, чем моя кузина и под¬
руга. И, пока моя собственная совесть чиста, я никогда не поверю,
чтоб на любовь могли отвечать оскорблением, на доверие — не¬
благодарностью! . .
Таунл и. Так я докажу вам. ..
Аманда. Вам это никогда не удастся! Должна признать,
вы сумели представить себя с выгодной стороны. Я даже думала,
насколько это позволяла мне добродетель, что вы не столь ви¬
новны, сколь несчастливы. Но ваша последняя выдумка обличает
в вас недостойного человека и заслуживает моего презрения и
негодования! (Уходит.)
Т аунли. Она святая! Приблизившись к ней, становишься
лучше и чище. . . Да, но потерять Беринтию, не отомстив полной
мерой?! А может быть, и она не так виновна, как я думаю?
Я ошибся, относясь легкомысленно к добродетелям Аманды, а
следовательно, могу обманываться и в отношении моей Беринтии.
Ведь я все еще люблю ее. Да, это так! Я был бы счастлив знать,
что я ошибся! (Уходит.)
Появляются Беринтия и Ловлесс.
Беринтия. Ваша покорнейшая слуга, мистер Ловлесс!
Ловлесс. Ваш покорнейший слуга, сударыня!
Беринтия. Ну-с, что вы думаете обо всем этом?
Ловлесс. Я не нахожу слов. . .
Беринтия. Не кажется ли вам, что мы оба вели себя
гнусно?
Ловлесс. Да, с этим нельзя не согласиться. . .
Беринтия. И вы попрежнему считаете возможным застав¬
лять Аманду страдать?
Л о в л е с с. Нет-нет, впредь мы этого не должны делать!
Беринтия. Кто это «мы»? Чудовище, уж не хотите ли вы
сказать, что я поощряла вас?
Ловлесс. Признаюсь, Беринтия, благородство моей жены
потрясло меня; если б не стыд и не боязнь повредить вам в ее
глазах, клянусь, я сознался бы ей в своем заблуждении и вымо¬
лил себе прощение, доверившись ее великодушию.
Беринтия. О, пусть ваше уважение ко мне не останавли¬
вает вас! Ведь, кокетничая с вами, я хотела лишь подразнить
Таунли. Теперь я вижу, что и он руководствовался теми же мо¬
тивами. Вы можете рассчитывать, что я сама расскажу ему обо
всем.
Ловлесс. Ни в коем случае! Я собираюсь взглянуть на его
поведение сквозь пальцы и не хочу питать к нему чувство обиды.
249
А если вы расскажете ему, как он тогда осмелится взглянуть мне
в глаза?
Беринтия. Как вы осмелитесь взглянуть ему в глаза?
Л о в л е с с. Он покушался на честь моей жены!
Беринтия. А вы покушались на честь его возлюбленной!
Послушайте, Ловлесс, следуйте моему примеру. Я кажусь более
легкомысленной, чем есть на самом деле. Не надо сердиться. От¬
вечать на оскорбление вправе лишь тот, кто сам никогда не нано¬
сит его другим.
Ловлесс. Что ж, я готов учиться у вас. И когда вы соч¬
тете нужным все открыть Таунли, пусть ваши достоинства обра¬
тят его на путь истинный, как обратила меня моя Аманда. Когда
мы бываем вынуждены признать истину, мы сознаем, что добро¬
детель — священна.
О если б только женщины узнали,
За что они любовь мужчин снискали,
Они бы с добродетелью своей
Не расставались до скончанья дней.
(Уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
Комната в доме сэра Тэнбелли Кламси.
Входят мисс Хойден, нянька и Том Фэшон.
Ф э ш о н. Я очень признателен священнику за его растороп¬
ность. Передайте ему, что он сможет отныне рассчитывать на мою
благосклонность.
Хойден. И на мою тоже.
Нянька. Покорнейше благодарю ваши светлости. И дай
вам бог рожать детей под каждый праздник!
Хойден. Чем чаще, тем лучше; постараемся от всего сердца.
Входит Лори.
Лори. Ради бога, сударь, на одно слово. (Поспешно отводит
Фэшона в сторону.)
Фэшон. В чем дело, черт побери?
Лори. Все погибло, сударь, если вы не успели обвенчаться.
Прибыл ваш братец в двух каретах, с шестеркой лошадей, два¬
дцатью лакеями и в кафтане ценой не меньше ста фунтов. Ну как
тут устоять вашей невесте?
Фэшон. Он уже в доме?
Лори. Нет, перебранка у ворот в полном разгаре. К сча¬
стью, сэр Тэнбелли принял лорда за самозванца. А я сказал ему,
что нас предупреждали о таком умысле.
250
Ф э ш о н. Молодец! (К Хойден.) Душенька, мой слуга сооб¬
щил мне нечто неприятное. В ворота ломится какой-то наглец.
Не зная, что я уже прибыл сюда инкогнито, он назвался моим
именем и хотел похитить тебя. Но не пугайся. Мы сумеем про¬
учить мошенника.
Хойден. О бесстыжий плут! Хорошо, что мы уже обвенча¬
лись, а то этого могло бы и не бывать.
Фэшон (в сторону). Да, вполне! (Громко.) Нянюшка,
прошу вас, поспешите к сэру Тэнбелли, и пусть он не выходит
к воротам, пока я не поговорю с ним.
Нянька. Если вашей милости угодно, мы с Хойден за¬
премся, пока опасность не минует.
Фэшон. Как хотите!
Хойден. Полегче! Я теперь замужем и больше не дам себя
запирать.
Фэшон. Прошу тебя, мой ангел,— это ненадолго. Дай нам
расправиться с негодяем.
Хойден. Для вас я готова на все. (Уходит с нянькой.)
Фэшон. Лори, дела обстоят лучше, чем ты думаешь. Венча¬
ние состоялось.
Лори. Да ну? Вот это отлично, сударь. (Прыгает от ра¬
дости.)
Фэшон. Никому ни слова! Все хорошо, но сэр Тэнбелли
еще ничего не знает и не должен знать. Я решил встретить атаку
лицом к лицу и повернуть все так, что самозванцем окажется его
светлость. Думаю, что это будет нетрудно.
Входит сэр Тэнбелли Кламси.
Слыхали вы когда-нибудь, сударь, о подобной наглости?
Сэр Тэнбелли. Никогда, клянусь святой обедней! Но
будьте уверены, мы ему всыплем по первое число!
Фэшон. Говорят, сударь, с ним много людей, переодетых
слугами.
Сэр Тэнбелли. Мерзавцев было предостаточно, но мы
одолели их. Стоило нам дать несколько выстрелов в воздух, как
все войско мгновенно разбежалось. Эй, Томас, введи пленного!
Фэшон. Пожалуй, сэр Тэнбелли, мне лучше не встречаться
с этим малым, пока вы сами не увидите, как далеко зайдет его
наглость.
Сэр Тэнбелли. Здорово придумано! Будь по-вашему,
милорд. Прошу вашу светлость отойти в сторонку.
Лори (в сторону). Экий скромник мой господин! (Уходит
вместе с Фэилоном.)
Слуги вводят лорда Фоппингтона, обезоруженного.
251
Сэр Тэнбелли. А ну-ка, подведите его сюда поближе!
Лорд. Какого черта, джентльмены! Вы что, перепились
с раннего утра, что ли?
Сэр Тэнбелли. Перепились?! Вот ведь наглец! Пьяный
я или трезвый, а я мировой судья и знаю, как мне поступить
с бродячим комедиантом!
Лорд. Комедиантом ?!
Сэр Тэнбелли. Вот именно, комедиантом! А ну, говори,
кто ты таков? Откуда родом? Уплатил ли налоги и сборы?
Лорд. С какой стати ты задаешь мне столько дерзких во¬
просов?
Сэр Тэнбелли. Ас такой, что я заставлю тебя ответить
на них, мошенник!
Лорд. Клянусь небом, ты диковинный старикан! Вот все,
что я могу сказать, чтоб мне помереть!
Сэр Тэнбелли. Насмехаться над должностным лицом?!
Эй, там, немедленно выпишите ордер на арест!
Лорд. Ордер на арест?! Это еще для чего?! Какого дьявола
он вам понадобился, почтенный старец?
Сэр Тэнбелли. Если бы мое официальное положение не
связывало мне руки, я бы расправился с тобой по-свойски! Ви¬
дал? Этими кулаками я бы вогнал тебе зубы в глотку, собака ты
этакая! (Наступает на него.)
Лорд. Почему вы так хотите обезобразить мое лицо?
Сэр Тэнбелли. За твое намерение похитить у меня дочь,
мерзавец!
Лорд. Похитить? Что за чертовщина! Уж не сон ли это?
Проверим. Слушай, старик^ не позволишь ли задать тебе вопрос?
Сэр Тэнбелли. А как я могу сказать, позволю я или нет,
пока не узнаю, что это за вопрос?
Лорд. Вопрос простой. Это ты посылал приглашение лорду
Фоппингтону прибыть и жениться на твоей дочери?
Сэр Т э н б е л л и. Жениться? Посылал. И лорд Фоппинг-
тон приехал, и бьюсь об заклад, женится на моей дочери прежде,
чем она станет на день старше.
Лорд. Вашу руку, сударь! Я так и знал, что мы в конце
концов поймем друг друга.
Сэр Тэнбелли. Да он рехнулся! Эй, вяжите его по ру¬
кам и ногам.
Лорда Фоппингтона связывают.
Лорд. Эй, вы! Хватит дурака валять! Это становится
скучно!
Сэр Тэнбелли. Вяжите его, я же говорю, что он рех¬
нулся. В погреб его, на хлеб и на воду! Плеткой его хорошенько!
Может, образумится!
252
Лорд. Скажи, сэр Тэнбелли, почему ты столь нетерпим к
свободе моей личности, что дозволяешь этим мерзавцам вязать
меня, как кролика? (В сторону.) Нет-нет, пора мне наконец про¬
снуться. Кошмарный сон!
Входят мисс Хойден и нянька.
Хойден (подходя к лорду). Это он хотел меня похитить?
Фу, от него разит, как от парикмахера! Отец, вели выкупать его
на скотном дворе.
Лорд (в сторону). Очевидно, моя жена, судя по ее заботе
обо мне.
Хойден. Скажи, отец, что ты сделаешь с ним? Повесишь?
Сэр Тэнбелли. Обязательно, дитя мое.
Нянька. Много чести для него!
Лорд (в сторону). Марате 1а ^оиуетап1е, я догадываюсь.
Это самая удивительная семейка, с которой когда-либо приходи¬
лось породниться светскому человеку.
Сэр Тэнбелли. Где милорд, дочка?
Хойден. Вот он идет.
Лорд (в сторону). Милорд? Что бы это могло значить?
Входят Том Фэшон и Лори.
Том, чтоб мне помереть! Ну, значит, это не сон! (Пытается осво¬
бодиться.)
Фэшон. Это и есть тот малый, который намеревался разлу¬
чить меня с вашей дочерью, сударь?
Сэр Тэнбелли. Он самый, милорд. Каков, а? Туда же,
захотел попытать счастья!
Фэшон. Как он, однако, вырядился! Видно, думал, что
ваша дочь польстится на щеголя.
Хойден. Ах так! Это и есть щеголь? Дайте мне взглянуть
еще разок. (Осматривает лорда.) А ведь щеголь-то, оказы¬
вается, выглядит недурно.
Фэшон (в сторону). Ей-богу, чего доброго она еще влю¬
бится в него! Надо поскорее упрятать его в тюрьму!^ (Лорду.)
Сударь, хотя замысел ваш свидетельствует об изрядной наглости,
я полагаю, у вас недостанет ее на то, чтобы ждать от меня
пощады.
Лорд. Будь я неладен, Том, ведь наглец-то — это ты!
Нянька. Слышите, у мошенника хватает бесстыдства звать
его светлость просто Томом!
Лорд. Милорд Фоппингтон, позвольте мне шепнуть вашей
светлости несколько слов.
Нянька. Ага, теперь он стал уже милордом! Вот как беда
смиряет человека.
253
Хойден. Прошу вас, милорд... (Фэшону.) Не наклоняй¬
тесь к нему слишком близко,— как бы он не откусил вам ухо.
Лорд. Я не так голоден, сударыня, как это вам угодно ду¬
мать. (Фэшону.) Послушай, Том, я признаю, что виноват перед
тобой, но надеюсь, ты простишь мне прошлое и примешь от меня
пять тысяч фунтов. Ты сможешь на них жить в свое удоволь¬
ствие, чтоб мне помереть!
Фэшон (лорду). Гораздо легче предупредить болезнь, не¬
жели излечить ее. За четверть этой суммы ты мог бы иметь жену,
теперь же никакие деньги не вернут ее тебе. . .
Сэр Тэнбелли. Ну, что он там говорит?
Фэшон. Мошенник предлагал мне взятку, чтобы я отпу¬
стил его.
Сэр Тэнбелли. Как бы не так! Чума его возьми!
Констэбль, веди его!
Слуга (входя, Фэшону). Милорд, вас спрашивает мистер
Ловлесс и полковник Таунли с дамами.
Лори (Фэшону). Принесла нелегкая! Что делать, сударь?
Фэшон (к Лори). Не тревожься: они со мной заодно. Это
мои друзья, сэр Тэнбелли, которых я хотел представить вам.
Лорд. Однакоже, Том, ты самая бессовестная ска-атина, ка¬
кая когда-либо рождалась на свет! Сэр Тэнбелли, это мои друзья
и мои гости, будь я неладен! Они скажут вам, кто из нас настоя¬
щий лорд Фоппингтон.
Входят Ловлесс, полковник Таунли, Аманда и Беринтня.
Фэшон. Господа, это очень любезно с вашей стороны.
Я чрезвычайно рад виднеть вас!
Таунли. Милорд, мы рады быть свидетелями счастья ва¬
шей светлости.
Ловлесс. Милорд окажет нам честь и представит нас сэру
Тэнбелли Кламси?
Аманда. А нас вашей невесте.
Лорд (в сторону). Черт меня возьми, они в сговоре!
Сэр Тэнбелли. Господа, вы оказываете мне большую
честь. Друзья лорда Фоппингтона всегда найдут радушный
прием у меня и у моей семьи.
Фэшон. Мой ангел, позволь познакомить тебя с дамами.
X о й д е н. Ой-ой-ой, какие они утонченные и расфранченные!
Мне к ним и подойти совестно.
Аманда. Какое очаровательное создание!
Хойд е н. Благодарю вас, сударыня.
Беринтия. Я не сомневаюсь, что.она скоро займет видное
положение в высшем свете.
Хойд е н. А где это?
254
Ф э ш о н. Скоро узнаешь, душенька.
Ловлесс. Я хотел бы, лорд Фоппингтон. . .
Лорд. К вашим услугам. . .
Ловлесс. Я обращаюсь не к вам, сударь. Кстати, кто этот
джентльмен? Он в несколько необычном положении. . .
Т а у н л и. Да-да, для столь хорошо одетого человека поло¬
жение весьма странное. . .
Сэр Тэнбелли. Ха-ха-ха! Так что же, это твои друзья и
гости, милейший мой проходимец?
Лорд. Я онемел от их вероломства и вряд ли когда-нибудь
обрету дар речи.
Сэр Тэнбелли. Видите ли, господа, этот скромный
джентльмен пытался выдать себя за лорда Фоппингтона и запо¬
лучить мою дочь в жены.
Ловлесс. Ловко придумано, ха-ха-ха!
Лорд. Бог свидетель, Ловлесс, я не ожидал этого от тебя!
Прошу, прекрати эту глупую шутку. Скажи сэру Тэнбелли, что
я — настоящий лорд Фоппингтон; не я ли вчера объяснялся в
любви твоей жене, за что получил от нее пощечину, а от тебя
удар шпагой?
Сэр Тэнбелли. И он хочет уверить нас, что пэр Англии
может себя так вести!
Ловлесс. Действительно, он порочит титул, который пы¬
тается присвоить. Как же вы намерены поступить с ним, сэр
Тэнбелли?
Сэр Тэнбелли. Разумеется, предать суду, если жених и
невеста не пожелают простить его.
Лорд. Жених и невеста! Ради бога, сэр Тэнбелли! Для меня
мучение слышать, что вы их так называете!
X ойден. А ты как хотел бы, чтобы нас называли? Кош¬
кой и собакой?
Лорд. О нет, не кошкой и собакой; на них-то как раз муж
с женой больше всего и походят.
Сэр Тэнбелли. Ишь негодяй! А еще пришел свататься!
Слуга (входя). Еще гости к лорду Фоппингтону. (Уходит.)
Таунли (Фэшону). Черт возьми, Том, что же вы теперь
будете делать?
Лорд. Ну, сэр Тэнбелли, теперь явились свидетели, кото¬
рые, надеюсь, не подкуплены!
Сэр Тэнбелли. Помалкивай! Не угодно ли вашей свет¬
лости позвать гостей сюда? Или просить, чтобы подождали?
Ф э ш о н. Я думаю, сэр Тэнбелли, лучше их сюда не звать.
(В сторону.) Ей-богу, сейчас все раскроется.
Ловлесс. Признавайся, признавайся,— мы все за тебя.
Лорд. Сэр Тэнбелли, я настаиваю на том, чтобы вы допро-
255
Сили свидетелей обеих сторон; и если я не докажу, что этот ма¬
лый — самозванец. . .
Ф э ш о н. Не утруждай себя, братец; я сам во всем сознаюсь.
Сэр Тэнбелли, я не тот, за кого вы меня принимаете. Я —
джентльмен, и могу с гордостью сказать, человек честный. Но
с еще большей гордостью заявляю, что я не лорд Фоппингтон.
Сэр Тэнбелли. Батюшки, что же это?! Самозванец? Об¬
манщик? Плут? Гром и молния, сударь, если вы не лорд Фоп¬
пингтон, кто же вы, черт вас возьми?!
Ф э ш он. Кто я? К счастью, я — ваш зять, но к несчастью —
брат этого благородного пэра.
Л р р д. Какое бесстыдство, будь я проклят!
Сэр Тэнбелли. Мой зять?! Ну, по-моему, еще нет!
Ф э ш о н. Простите, сударь, но благодаря доброте вашего свя¬
щенника и услугам этой славной женщины, я все же ваш зять.
Лори. Истинная правда, сударь. Я был посаженым отцом
вашей дочери, а нянюшка — свидетельницей.
Сэр Т энбелли. Заткните глотку этому мерзавцу! А ты,
старая ведьма, где были твои глаза?
Нянька. Помилуйте, сударь, меня обманули так же, как и
вас. . . Ведь если б свадебный обед был готов, вы бы своими ру¬
ками отдали ему дочку. . .
Сэр Тэнбелли. Но как ты посмела без моего ведома? . .
Нянька. Увы, если бы ваша честь видели, как бедняжка
плакала, убивалась и молила, то вы бы сказали, что у меня дол¬
жно быть каменное сердце, чтобы отказать ей,— ведь я ее вы¬
нянчила и вырастила.
Сэр Тэнбелли. Голова идет кругом! Развяжите милорда,
негодяи!
Лорд. Когда эти джентльмены найдут время вернуть мне
свободу, я буду счастлив поздравить вас с завидным зятем! . .
X о й д е н. Ей-богу, в толк не возьму, кто же теперь мой муж.
Лов лес с. Успокойтесь, сэр Тэнбелли; человек с вашим
умом должен понять, что гневом и упреками дела не поправишь.
Таунли. Даю слово, сэр Тэнбелли, вам неожиданно до¬
стался зять, которым вы можете гордиться. Мой друг Том Фэ-
шон — честнейший человек на свете.
Л о в л е с с. Это сущая правда, поверьте. Он будет вам от¬
личным товарищем на охоте и опрокинет с вами не одну чарку
доброго вина. Будьте же великодушны, старина, и простите их!
Сэр Тэнбелли. Никогда! Дрянная девчонка! А я-то хо¬
тел, чтобы у нее был титул!
Лорд. Ну-с, сэр Тэнбелли, теперь, когда я поразмялся, па-
а-зволь поблагодарить тебя за необычайный прием, который я
256
встретил в твоем доме, будь он проклят! А также заверить тебя,
что из всех болванов и дураков, которых я когда-либо имел не¬
счастье встречать, ты самый отъявленный, чтоб мне подурнеть! ..
Сэр Тэнбелли. Да вы оба мошенники, как я погляжу!
Лорд. О нет, сэр Тэнбелли! Ты еще поплачешь, когда пой¬
мешь, что настоящий лорд Фоппингтон — это я. Да, это я чуть
было не породнился, к своему позору, с таким мужланом. А дочь
свою ты отдал моему младшему брату, нищему, у которого все
имущество может уместиться в твоей табакерке.
Сэр Тэнбелли. Щенок! Молокосос! Я могу им не поз¬
волить стать нищими, если захочу! Я могу дать им такой доход,
что тебе самому завидно станет!
Лорд. Можешь, но не дашь; это было бы по-человечески,
а ты людоед, чтоб мне помереть! . .
Сэр Тэнбелли. Тысяча дьяволов! Скажи еще хоть
слово, и я прощу их!
Л о в л е с с. Право, сэр Тэнбелли, вы должны простить их и
порадоваться на них. А что скажут дамы?
Аманда. Добрый сэр Тэнбелли, простите их. . .
Беринтия. Вы сами были молоды, сэр Тэнбелли. ..
Сэр Тэнбелли. Ну ладно, раз на то пошло! Только
выбросьте этого насмешника лорда к черту отсюда! Должен же
я сорвать злобу хоть на ком-нибудь?! Но сперва я покажу ему,
какой я людоед. Дети, идите сюда! Я соединяю ваши руки,
а когда буду в лучшем расположении духа, то благословлю вас.
Лов лесс. Вот это благородно, сэр Тэнбелли! Мы с вами
еще попляшем на крестинах вашего внука.
Хойден. Ничего не пойму! Кто же я после этого? Миледи
или просто миссис? Как бишь зовут моего мужа, нянюшка?
Нянька. Мистер Фэшон.
Хойден. Мистер? Ну что ж, это лучше, чем ничего.
Лорд (в сторону). Ну-ка напущу на себя философическую
важность и покажу этим людям, что знатную особу ничем не сму¬
тишь. (Громко.) Любезный Том, раз дело приняло такой оборот,
па-азволь пожелать тебе счастья. Я делаю это с!е Ьоп соеиг, что в
переводе значит «от всего сердца», будь я неладен! Ты пород¬
нился с семьей, на редкость вежливой и благовоспитанной. Не¬
веста твоя — особа редкостной красс^гы, скромного поведения,
изысканных чувств и возвышенных принципов, чтоб мне пода¬
виться!
X о й д е н. Милый, он обзывает меня нехорошими словами!
Прибей его!
Ф э ш о н. Вашей светлости только и остается, что злобство¬
вать. А мне остается кое-что получше, жена и — благодаря моему
любезному тестю — три тысячи годового дохода.
17
Р. Б. Шеридан
257
Лорд, Прощай же, Том! Сударыни, целую ваши ручки. Сэр
Тэнбелли, я покидаю твою берлогу. Но, пока я жив, я не забуду,
что ты мужик и грязный невежа, будь я проклят! (Уходит.)
Сэр Тэнбелли. Клянусь святой обедней, хорошо, что он
ушел, а то бы я не вытерпел и свернул ему шею. Однако если
лорды таковы, то моей дочке повезло, пожалуй!
Т а у и л и. Несомненно, сэр Тэнбелли! Но я слышу скрипки.
Его светлость, как мне известно, заказал оркестр.
Ловлесс. О да, сэр Тэнбелли, потанцуем и выпьем — что
может быть лучше?
Сэр Тэнбелли. Я совсем забыл про общество внизу!
Что ж, давайте веселиться, танцевать и пить. Клянусь винной
бочкой, я ничего не делаю наполовину. Мой зять, как видно,
славный малый— гулять, так гулять до утра. А ну-ка, кто из вас,
сударыни, согласится протанцевать со стариком? Ей-богу, чего
мне печалиться?
Беринтия. Сэр Тэнбелли, моя подруга и я не дадим вам
печалиться. Вы поступили великодушно и имеете право на наше
внимание. Если вам надо занять ваших новых гостей, мы помо¬
жем вам рассказать им, как вы выдали замуж вашу дочь и про¬
учили его светлость.
Сэр Тэнбелли. От всего сердца. Хоть я и не мастер
рассказывать.
Беринтия. Не беспокойтесь. Мы поможем вам, если только
наш рассказ сочтут достойным повторения. В одном будьте уве¬
рены: видя наше искреннее желание развлечь их, зрители будут,
как всегда, снисходительны к недостаткам нашего представления.
В с € уходят.
КОМЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
ПЕРЕВОД
М. ЛОЗИНСКОГО
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Сэр Питер Тизл.
Сэр Оливер Сэрфес.
Д ж озеф Сэрфес.
Чарльз Сэрфес.
К р э б т р и.
Сэр Бенджамен Бэкбайт.
Раули.
Мозес.
Трип.
Снейк.
Кейрлесс.
Сэр Гарри Бэмпер.
Леди Тизл.
Мария.
Леди Снируэл.
Миссис Кэндэр.
Слуги, гости.
ПОРТРЕТ,
посылаемый миссис Крю вместе с комедией
«Школа злословия» Р. Б. Шериданом
Вы, вскормленницы Школы Клеветы,
Доведшие поклеп до красоты,
Ужели нет на свете ни одной,
Настолько милой и совсем иной,
Чтоб даже вы хвалу воздали ей
Безмолвием и завистью своей?
Сейчас живой предстанет образец
На суд суровый ваших злых сердец.
Решите сами, верен ли портрет,
Иль то Любви и Музы легкий бред.
Сюда, о племя многомудрых дев,
О сонм матрон, чей беспощаден гнев,
Чей острый взгляд и хмурые черты
Не терпят юности и красоты!
Вы, по природе хладные своей,
Вы, вв долгом девстве лютые, как змей,—
Сюда, о мастерицы сплесть навет,
Создать улики, если слухов нет!
О вы, чья память, сторожа порок,
Все, кроме факта, знает назубок!
Сюда, о клеветницы, стар и млад,
Ходячее злословье, станьте в ряд,
Чтоб нашей теме был противовес,
Как гимну — пасквиль, как святому — бес.
263
Ты, Аморетта (это имя нам
Уже знакомо по другим стихам),
Приди и ты; пусть милый жар ланит
Твою улыбку робко оттенит,
И, с нежно-неуверенным лицом,
Мне послужи желанным образцом.
О Муза, если б ты создать могла
Хоть слабый очерк этого чела,
Счастливой кистью вызвать на мольберт
Хоть бледный отсвет этих чудных черт,
Поэты бы воспели гений твой,
И Рейнольдс бы склонился головой,—
Он, в чьем искусстве более чудес,
Чем в чудесах Природы и Небес,
Он, взору Дэвон давший новый жар,
Ланитам Грэнби — прелесть новых чар!
Нелегкий подвиг — дань хвалы принесть
Красе, чей разум презирает лесть!
Но, славя Аморетту, прав весь свет:
Пред нею, как пред Небом, лести нет,
И прихотью судеб она одна
Правдивость нашу отрицать склонна!
От мод не краше, крася их сама,
Проста влеченьем вкуса и ума,
Скромна в движеньях, чуждая вполне
И сухости и буйных чувств волне,
Она не ходит, на себя надев
Лицо богинь иль облик королев.
Ее живая прелесть всякий раз
Не поражает, а пленяет нас;
То не величье, но ее черты
Мы не измерим мерой красоты!
Природный цвет ее ланит так жив,
Что, создавая это диво див,
Вполне бы мог божественный творец
На них бледнее наложить багрец,
Велев затворнице прелестных стен —
Стыдливой Скромности — служить взамен.
А этих губ кто воспоет вино?
Лишите их улыбки — все равно!
Сама Любовь как будто учит их
Движению, хоть не звучит на них;
Ты, видящий, не слыша эту речь,
Не сожалей, что звук не мог дотечь;
Смотря на эти губы, ты всегда
Беседу их постигнешь без труда!
Они повиты прелестью такой,
Что полон думы самый их покой!
Но, если взглянешь на игру лучей
Волшебно-нерешительных очей,
Следя, как часто манием ресниц
Бывает прерван пламень их зарниц,
Ты в них увидишь: крошка Купидон,
Своей опасной должностью смущен,
То скроет, то откроет дивный луч,
Который взорам смертных слишком жгу
От этих стрел, ласкающих разя,
В беззлобных ямочках спастись нельзя.
Хотя бы сердце в ней и не могло
Жестоким гневом ополчить чело,
Я кознями Любви поклясться рад —
Ее улыбка гибельней стократ!
При виде той, что получила в дар
Всю полноту, всю яркость женских чар,
Мы были бы должны тщеславный нрав
Отнесть к числу ее природных прав.
Но Аморетта в милой простоте
Сама своей не верит красоте
И стрелы чар, разящие кругом,
Невинно хочет оперить умом:
Всех женских знаний совмещая груз,
Воспитанница Грэвиля и Муз,
Любя учиться, помня грань пути,
Докуда можно женщине идти,
Она бы Фебу, если б встарь жила,
Не жрицей, а возлюбленной была
С застенчивою робостью очей
И кроткою покорностью речей;
Как ни разумно говорит она,
В ней словно неуверенность слышна;
И, этой женской прелестью дыша,
Как разум мил, как мудрость хороша!
Ее дары, ее душевный склад
О сердце, дружном с мыслью, говорят:
Веселость, оттененная мечтой,
Насмешливость в союзе с добротой,
Брезгливость, скрытая не без труда,
Страх пред талантом, чем она горда.
Умолкни, Муза! Песнь свою прерви
И похвалу бессильной назови;
Поэзия достигнуть не могла
Ее достоинств, но твоя хвала
Смутила хор завистниц Красоты
И омрачила царство Клеветы!
Все эти ведьмы черствым языком
Шипят, что этот облик им знаком,
И называют ту, кого пою,
Вас, мой прообраз и мой гений,— Крю!
ПРОЛОГ
написан мистером Гарриком
«Школа злословья»? Полно! Неужели
Без школы мы злословить не умели?
Какие Тут уроки могут быть?
Еще бы нас учили есть и пить!
Когда красавиц наших, ту иль эту,
Тревожит печень,— дайте им газету:
В ней сильнодействующих — циап1игп зайз;
Чего бы вы ни пожелали — нате-с.
«О боже!» — леди Уксус (что не прочь
За картами прощебетать всю ночь),
К полудню встав, свой крепкий чай мешает
Со сплетнями: «Как это освежает!
Дай мне газету, Лисп,— как хорошо!
(Отхлебывает.)
— Вчера лорд Л. (отхлебывает) был пойман
с леди О.—
Как это помогает от мигрени! (Отхлебывает.)
— Хоть миссис Б. и опускает шторы,
Сквозь них легко проникнут наши взоры.—
Да, это зло; жестокая заметка;
Но, между нами (отхлебывает), право, очень метко.
Ну, Лисп, читайте вы, отсюда вот!» —
«Так-с! — Пусть лорд К., тот самый, что живет
267
На Гровнор-сквер, себя побережет:
Хоть леди У. он и дороже сына,
Но уксус горек.— Это я! Скотина!
Сейчас сожгите, и чтоб в дом мой эту
Впред не носили подлую газету!»
Так мы смеемся, если кто задет;
А нас заденут — смеха больше нет.
Ужель наш юный бард так юн, что тщится
От моря лжи плотиной оградиться?
Иль он так мало знает грешный мир?
С нечистой силой как вести турнир?
Он биться с грозным чудищем идет:
Срежь Сплетне голову — язык живет.
Горд вашей благосклонностью былой,
Наш юный Дон Кихот вновь вышел в бой;
В угоду вам он обнажил перо
И жаждет Гидре погрузить в нутро.
Дабы снискать ваш плеск, он будет, полон пыла,
Разить — то бишь писать,— пока в руке есть сила,
И рад пролить для вас всю кровь — то бишь
чернила.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
У леди Снируэл.
Леди Снируэл перед туалетом; Снейк пьет шоколад.
Леди С н и р у э л. Так вы говорите, мистер Снейк, что все
заметки сданы в печать?
Снейк. Сданы, сударыня, и так как я сам переписывал их
измененным почерком, то никто не догадается об их источнике.
Леди Снируэл. А распространили вы известие о романе
леди Бритл с капитаном Бостолом?
Снейк. Здесь все обстоит как нельзя лучше. Если не слу¬
чится ничего непредвиденного, то, по-моему, через сутки эта но¬
вость достигнет ушей миссис Клэккит, и тогда, как вам известно,
можно считать, что дело сделано.
Леди Снируэл. Да, конечно, у миссис Клэккит очень
недурные способности и брльшая опытность.
Снейк. Совершенно верно, сударыня, и в свое время она
действовала довольно удачно. По моим сведениям, она была при¬
чиной шести расстроенных свадеб и трех отказов сыновьям в на¬
следстве; четырех насильственных похищений и стольких же
тюремных заключений; девяти раздельных жительств и двух раз¬
водов. Я не раз обнаруживал, что на страницах «Города и про¬
винции» она устраивала 1е1е-а-1ёГы людям, которые, вероятно, за
всю свою жизнь ни разу друг друга в глаза не видели.
269
Леди Снируэл. Она, несомненно, талантлива, но у нее
тяжеловатые приемы.
Снейк. Вы совершенно правы. У нее бывает хорош общий
замысел, она обладает даром слова и смелым воображением, но ко¬
лорит ее слишком темен, а рисунок по большей части экстрава¬
гантен. Ей недостает той мягкости оттенков, той приятной
улыбки, которые отличают злословие вашей милости.
Леди Снируэл. Снейк, вы пристрастны.
Снейк. Ничуть. Все утверждают, что одним лишь словом
или взглядом леди Снируэл достигает большего, чем другие са¬
мой тщательно разработанной сплетней, даже когда им удается
подкрепить ее крупицей правды.
Леди Снируэл. Да, мой милый Снейк, и я не стану от¬
рицать, что меня радуют плоды моих стараний. Уязвленная в
ранней молодости ядовитым жалом клеветы, я не знаю большего
наслаждения, чем низводить других до уровня моей опороченной
репутации.
Снейк. Это вполне естественно. Но, леди Снируэл, в одном
случае, который вы недавно мне доверили, я, говоря откровенно,
затрудняюсь понять, чем вы руководствуетесь.
Леди Снируэл. Вы разумеете моего соседа сэра Питера
Тизл и его семейство?
Снейк. Вот именно. Там имеется двое молодых людей, для
которых сэр Питер после смерти их отца был чем-то вроде опе¬
куна. Старший обладает отменнейшими качествами и пользуется
наилучшей славой, младший — самый беспутный и сумасбродный
юноша во всем королевстве, без друзей и правил. Первый — при¬
знанный поклонник вашей милости и, повидимому, ее фаворит,
второй ухаживает за Марией, воспитанницей сэра Питера, и она
его, несомненно, любит. И, если принять все это в соображение, я
решительно не могу понять, почему бы вам, вдове человека с
именем, состоятельной женщине, не соединить свою жизнь с та¬
ким достойным и многообещающим человеком, как мистер Сэр-
фес, а главное, почему вы так настойчиво стремитесь разрушить
взаимную привязанность, которую питают друг к другу его брат
Чарльз и Мария.
Леди Снируэл. Так вот, чтобы вы разгадали эту за¬
гадку, я должна вам сказать, что в моих отношениях с мистером
Сэрфесом любовь совершенно ни при чем.
Снейк. Как так?
Леди Снируэл. Он влюблен в Марию или в ее прида¬
ное. Но, встретив в своем брате счастливого соперника, он был
вынужден скрыть свои намерения и прибегнуть к моей помощи.
Снейк. Но почему вы заинтересованы в его успехе? Для
меня это непонятнее всего остального.
270
Леди Снируэл. Какой вы тугодум! Неужели вы не дога¬
дываетесь о сердечной слабости, в которой я до сих пор стыди¬
лась открыться даже вам? Вы хотите, чтобы я призналась, что
Чарльз, этот гуляка, этот расточитель, промотавший и состояние
и доброе имя, и есть причина моих тревог и моей злобы и что я
готова пожертвовать всем, чтобы завоевать его?
Снейк. Теперь действительно ваше поведение представ¬
ляется последовательным. Но что же вас сблизило с мистером
Сэрфесом?
Леди Снируэл. Взаимная выгода. Я разгадала его давно.
Я знаю, это хитрый, себялюбивый, коварный человек, словом,
сладкоречивый плут, тогда как сэр Питер да и все знакомые ви¬
дят в нем юное чудо нравственности, здравомыслия и доброты.
Снейк. Да. Сэр Питер клянется, что равного ему нет во
всей Англии, и превозносит его прежде всего как человека высо¬
ких чувств.
Леди Снируэл. Эго верно, и с помощью высоких чувств
и лицемерия он всецело склонил сэра Питера на свою сторону в
вопросе о судьбе Марии, тогда как у бедняги Чарльза нет ни
одного друга в доме, хотя, я боюсь, у него есть могущественный
союзник в Мариином сердце. Против негс-то мы и должны на¬
править наши усилия.
Входит слуга.
Слуга. Мистер Сэрфес.
Леди Снируэл. Попросите сюда.
Слуга уходит. Входит Джозеф Сэрфес.
Джозеф Сэрфес. Дорогая леди Снируэл, как сегодня
ваше самочувствие? Мистер Снейк, ваш покорнейший слуга.
Леди Снируэл. Мистер Снейк как раз подтрунивал над
нашей взаимной привязанностью, но я разъяснила ему наши
истинные виды. Вы знаете, как он был для нас полезен, и смею
вас уверить, что такая откровенность более чем уместна.
Джозеф Сэрфес. Сударыня, я бы никогда в жизни не
усомнился в таком чувствительном и благоразумном человеке,
как мистер Снейк.
Леди Снируэл. Оставьте комплименты и лучше скажите
мне, когда вы видели вашу возлюбленную Марию или, что для
меня гораздо существеннее, вашего брата.
Джозеф Сэрфес. С тех пор как я с вами расстался, я их
не видел, но я могу вам сообщить, что они больше не встреча¬
ются. Некоторые ваши рассказы произвели на Марию должное
действие.
271
Леди Снируэл. Ах, дорогой мой Снейк, это ваша за¬
слуга! А как дела вашего брата? Идут все хуже?
Джозеф Сэрфес. С каждым часом. Мне говорили, что
вчера у него опять описывали имущество. Словом, его мотовство
и легкомыслие превосходят все, что я когда-либо слышал.
Леди Снируэл. Бедный Чарльз!
Джозеф Сэрфес. О да, сударыня! Несмотря на его по¬
роки, его нельзя не жалеть. Я был бы рад, если бы мог хоть
чем-нибудь ему помочь, потому что человек, бесчувственный к
несчастиям брата, хотя бы они были порождены беспутством,
заслуживает. . .
Леди Снируэл. О боже! Вы собираетесь читать нраво¬
учения и забываете, что вы среди друзей.
Джозеф Сэрфес. Да, вы правы. Это изречение я при¬
берегу для сэра Питера. И все-таки было бы добрым делом
спасти Марию от этого гуляки, который если и может быть
исправлен, то только особой, обладающей вашими высокими до¬
стоинствами и умом.
Снейк. Леди Снируэл, мне кажется, к вам кто-то пришел.
Я пойду переписать письмо, о котором я вам говорил. Мистер
Сэрфес, мое нижайшее.
Джозеф Сэрфес. Сэр, мое глубочайшее.
Снейк уходит.
Леди Снируэл, я очень жалею, что вы оказываете доверие этой
личности.
Леди Снируэл. Но почему?
Джозеф Сэрфес. Я недавно обнаружил, что он часто
беседует со старым Раули, который был дворецким у моего отца
и, как вам известно, никогда не принадлежал к числу моих
друзей.
Леди С н и р у э л. И вы думаете, он может нас выдать?
Джозеф Сэрфес. Несомненно. Я вам ручаюсь, леди Сни¬
руэл, у него не хватит честности быть верным даже собствен¬
ному негодяйству. Ах, Мария!
' Входит Мария.
Леди Снируэл. Мария, дорогая моя, здравствуйте! Что
случилось?
Мария. Ах, там к моему опекуну пришел этот противный
мой поклонник, сэр Бенджамен Бэкбайт со своим отвратительным
дядюшкой Крэбтри. Я потихоньку скрылась и прибежала сюда,
чтобы их не видеть.
Леди Снируэл. Только и всего?
272
Джозеф Сэрфес. Если бы вместе с ними явился мой
братец Чарльз, вы, вероятно, не были бы так испуганы.
Леди Снируэл. Как вы несправедливы! Смею вас уве¬
рить, что все это не так: просто Мария узнала, что вы тут. Но,
дорогая моя, что же такое сделал сэр Бенджамен, что вы его так
избегаете ?
Мария. Ах, он ничего не сделал, но он слишком много на¬
говорил. Его разговор — это сплошной пасквиль на всех его
знакомых.
Джозеф Сэрфес. Да, и хуже всего то, что нет никакой
выгоды не быть с ним знакомым, потому что он совершенно так
же готов очернить постороннего, как и лучшего своего друга; и
дядюшка у него точно такой же.
Леди Снируэл. Но нельзя все-таки отрицать, что сэр
Бенджамен — остроумный человек и притом поэт.
Мария. Что до меня, сударыня, то я должна сознаться, что
остроумие теряет цену в моих глазах, когда оно соединено со
злостью. Вы согласны, мистер Сэрфес?
Джозеф Сэрфес. Разумеется, сударыня: улыбаться
шутке, которая вонзает терн в чужую грудь,— это значит быть
соучастником злодеяния.
Леди Снируэл. Полноте! Какое же возможно остроумие
без капельки яда? Умному слову нужна колючка злости* чтобы
зацепиться. Как ваше мнение, мистер Сэрфес?
Джозеф Сэрфес. Конечно, сударыня: разговор, из ко¬
торого изгнан дух насмешки, всегда будет скучен и бесцветен.
М а р и я. Я не хочу спорить о том, в какой мере извинительно
злословие. Но в1 мужчине, на мой взгляд, оно всегда постыдно.
У нас имеются тщеславие, зависть, соперничество и тысяча вся¬
ких оснований порочить друг друга, но мужчина, чтобы очернить
другого, должен обладать женской трусостью.
Входит слуга.
Слуга. Сударыня, миссис Кэндэр дожидается в карете, и,
если ваша милость не заняты, она подымется наверх.
Леди Снируэл. Попросите ее пожаловать.
Слуга уходит.
Вот вам, Мария, некто в вашем вкусе. Хотя миссис Кэндэр не¬
множко болтлива, все согласны, что это добрейшая и прекрасней¬
шая женщина.
Мария. Да, и со своим нелепым напускным добродушием
она приносит больше вреда, чем откровенная злость старого
Крэбтри.
Д ЖО 3 еф Сэрфес. Это правда, леди Снируэл. Когда я
18
Р. Б. Шеридан
273
слышу, что общественное мнение ополчается на моих друзей, я
больше всего боюсь, чтобы миссис Кэндэр не выступила на их
защиту.
Леди Снируэл. Тс-с! Она идет!
Входит миссис Кэндэр.
Миссис Кэндэр. Дорогая леди Снируэл, как вы пожи¬
вали это столетие? Мистер Сэрфес, что слышно нового? Хотя,
впрочем, это не важно, потому что ничего не приходится слышать,
кроме сплетен.
Джозеф Сэрфес. Вот именно, сударыня.
Миссис Кэндэр. О Мария, дитя мое! Ну как? Все кон¬
чено между вами и Чарльзом? Его мотовство, я полагаю.. . Весь
город только об этом и говорит.
Мария. В самом деле? Мне очень жаль, сударыня, что го¬
род не находит для себя лучшего занятия.
Миссис Кэндэр. Верно, верно, дитя мое. Но людских
языков не остановишь. Признаться, мне было больно услышать
это, да притом еще узнать из того же источника, что ваш опе¬
кун сэр Питер и леди Тизл последнее время живут не так
дружно, как этого можно бы желать.
Мария. С какой наглостью люди вмешиваются в чужие
дела!
Миссис Кэндэр. Совершенно верно, дитя мое. Но что
поделаешь? Людям хочется говорить, этому ничем помешать
нельзя. Да вот, не дальше, как вчера, мне рассказывали, что мисс
Гэдэбаут бежала с сэром Филигри Флертом. Но, боже мой, разве
можно придавать значение тому, что слышишь! Хотя, уверяю
вас, мне это сообщило очень осведомленное лицо.
Мария. Все это — возмутительнейшие сплетни.
Миссис Кэндэр. Разумеется, дитя мое, просто стыд,
просто стыд! Но свет привередлив, от него нет защиты. Боже
мой, кто бы, например, позволил себе заподозрить вашу подругу
мисс Прим в неблаговидном поступке? Однако люди так злы, что
рассказывают, будто ее дядя на прошлой неделе поймал ее в ту
самую минуту, когда она садилась в Йоркский дилижанс со своим
учителем танцев.
Мария. Я могу вам поручиться, что этот рассказ ни на чем
не основан.
Миссис Кэндэр. О, решительно ни на чем, клянусь вам.
Не больше, вероятно, чем эта история, о которой говорили прош¬
лый месяц, насчет миссис Фестино и полковника Кассино; хотя,
надо сказать, вопрос так и остался не выясненным как следует.
Джозеф Сэрфес. Разнузданность, с которой некоторые
люди сочиняют небылицы, поистине чудовищна.
274
Мария. Это так; но, по-моему, те, кто подобные выдумки
передает, одинаково виновны.
Миссис Кэндэр. Безусловно; передатчики сплетен ни¬
сколько не лучше, чем их сочинители. Это старое утверждение и
очень правильное. Но что поделаешь, как я уже сказала! Ну как
вы запретите людям говорить? Сегодня миссис Клэккит уверяла
меня, что мистер и миссис Хонимун теперь уже только по наз¬
ванию муж и жена, как и остальные их знакомые. Она намекнула
также, что некая вдова на соседней улице самым удивительным
образом избавилась от водянки и приобрела прежнюю строй¬
ность. А мисс Тэттл, которая была тут же, утверждала, что лорд
Бэффэло застал свою супругу в некоем весьма сомнительном доме
и что сэр Генри Бокет и Том Саунтер должны скрестить шпаги
по такому же делу. Но, боже мой, неужели вы думаете, что я
стала бы передавать эти россказни! Нет-нет, передатчики спле¬
тен, как я уже сказала, ничуть не лучше, чем их сочинители.
Джозеф Сэрфес. Ах, миссис Кэндэр, если бы все обла¬
дали вашей сдержанностью и добрым сердцем!
Миссис Кэндэр. Я должна сознаться, мистер Сэрфес,
что я не выношу, когда на людей нападают за их спиной; и когда
относительно моих знакомых обнаруживаются какие-нибудь некра¬
сивые обстоятельства, я всегда предпочитаю думать о них одно
наилучшее. Кстати, я надеюсь, это неправда, что ваш брат окон¬
чательно разорился?
Джозеф Сэрфес. Я боюсь, что его дела действительно
очень плохи, сударыня.
Миссис Кэндэр. Ах, я тоже слышала. Но вы должны ему
сказать, чтобы он це падал духом. В таком же положении почти
все — лорд Спиндл, сэр Томас Сплинт, капитан Куинз и мистер
Никкит,—все, я слышала, прогорят на этой неделе. Так что если
Чарльз пойдет ко дну, то он увидит, что половина его знакомых
тоже разорена, а это как-никак утешение.
Джозеф Сэрфес. Несомненно, сударыня, и очень
большое.
Входит слуга.
Слуга. Мистер Крэбтри и сэр Бенджамен Бэкбайт.
(Уходит.)
Леди Снируэл. Вот видите, Мария, ваш поклонник вас
преследует: вам положительно негде укрыться.
Входят Крэбтри и сэр Бенджамен Бэкбайт.
Крэбтри. Леди Снируэл, целую вашу руку. Миссис Кэн¬
дэр, вы, кажется, незнакомы с моим племянником, сэром Бенд¬
18*
275
жаменом Бэкбайтом? Ей-богу, сударыня, это остроумнейший
молодой человек и прелестный поэт вдобавок. Не правда ли,
леди Снируэл?
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ах, что вы, дядюшка!
К р э б т р и. Ей же богу, это правда. По части ребусов и ша¬
рад он вам забьет лучшего рифмача во всем королевстве. Ваша
милость слышала эпиграмму, которую он написал на той неделе
по поводу загоревшегося пера леди Фризл? Ну-ка, Бенджамен,
повтори ее или шараду, которую ты сочинил экспромтом на ве¬
чере у миссис Драузи. Скажи: мое первое—название рыбы, мое
второе — знаменитый адмирал, мое. ..
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Дядюшка, нет, прошу
вас.. .
К р э б т р и. Честное слово, сударыня, вы бы изумились, если
бы только слышали, до чего он искусен во всех этих прелестях.
Леди Снируэл. Я удивляюсь, сэр Бенджамен, что вы
никогда ничего не печатаете.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Говоря по правде, суда¬
рыня, печатать — слишком уж вульгарно, а так как мои малень¬
кие опыты по большей части сатиры и памфлеты на отдельных
лиц, то, по-моему, они лучше расходятся, когда я доверительно
раздаю списки друзьям затронутых особ. Но у меня есть не¬
сколько любовных элегий, которые, если их осчастливит улыбка
этих уст, я намерен издать в свет.
К р э б т р и. Клянусь небом, сударыня, они вас обессмертят!
Ваше имя перейдет в потомство, подобно именам петрарковой
Лауры или уоллеровой Сахариссы.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Да, сударыня, я думаю,
что они вам понравятся, когда вы их увидите на великолепной
странице ин-кварто, где прозрачный ручеек текста будет изви¬
ваться среди полей бумаги. Видит бог, это будут изящнейшие в
своем роде создания!
Крэбтри. А знаете, сударыня, ведь это правда! Вы слы¬
шали новость?
Миссис Кэндэр. Вы имеете в виду историю относи¬
тельно. ..
Крэбтри. Нет, сударыня, совсем другое. Мисс Найсли вы¬
ходит замуж за своего лакея.
Миссис Кэндэр. Не может быть!
Крэбтри. Спросите сэра Бенджамена.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Истинная правда, суда¬
рыня. Все уже назначено, и шьются свадебные наряды.
Крэбтри. Да, и говорят, имелись весьма побудительные
причины.
276
Леди Снируэл. В самом деле, я уже что-то слышала об
этом.
Миссис Кэндэр. Этого не может быть, и я не понимаю,
как можно верить подобной басне о такой благоразумной девице,
как мисс Найсли.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. О боже мой, сударыня,
вот поэтому-то ей сразу и поверили. Видя мисс Найсли всегда
такой сдержанной и осмотрительной, все были убеждены, что за
этим кроются какие-то особые причины.
Миссис Кэндэр. Что и говорить, для строгой женщины
ее закала скандальная сплетня так же губительна, как лихорадка
для людей крепкого сложения. Зато бывают такие хилые репута¬
ции, которые всегда прихварывают, однако способны пережить
добрую славу ста самых коренастых недотрог.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Вот именно, сударыня.
Бывают люди не только со слабым здоровьем, но и с болезнен¬
ной репутацией; зная свои уязвимые места, они прячутся от ма¬
лейшего сквозняка и восполняют недостаток жизненных сил
постоянной заботой о себе.
Миссис Кэндэр. Во всяком случае, очень может быть,
что все это ошибка. Вы же знаете, сэр Бенджамен, как сплошь да
рядом самые ничтожные обстоятельства дают повод для оскорби¬
тельнейших слухов.
К р э б т р и. Сколько угодно, готов присягнуть, сударыня.
Слышали вы, как прошлым летом в Тэнбридже мисс Пайпер
утратила жениха и доброе имя? Вы это помните, сэр Бенджамен?
Сэр Бенджамен Бэкбайт, О, еще бы! Совершенно
удивительный случай.
Леди Снируэл. Как же это было, расскажите!
Крэбтри. Так вот, однажды вечером в доме у миссис
Понто разговор зашел о разведении в наших краях новошотланд¬
ских овец. Одна молодая дама и говорит: «Я знаю случаи, когда
они давали приплод. У мисс Летиции Пайпер, моей кузины,
была новошотландская овца, которая родила двойню».
«Что? — воскликнула старая леди Дэндизи (которая, как вам из¬
вестно, глуха, как пень).— Мисс Пайпер родила двойню?» Эта
ослышка, как вы легко можете себе представить, вызвала всеоб¬
щий хохот. Тем не менее на следующее утро всюду сообщалось,
а несколько дней спустя весь город этому верил, что мисс Ле¬
тиция Пайпер действительно произвела на свет прелестнейших
мальчика и девочку. Не прошло и недели, как иные уже могли
назвать отца и даже мызу, куда малютки были отданы на попе¬
чение кормилицы.
Леди Снируэл. Странно, действительно!
Крэбтри. Истинная правда, уверяю вас. Ах, боже мой!
277
Мистер Сэрфес! Скажите, правда, что ваш дядя, сэр Оливер,
должен скоро вернуться?
Джозеф Сэрфес. Я об этом не слышал, сэр.
К р э б т р и. Долгие годы провел он в Ост-Индии. Вы его
навряд ли даже помните. Грустно будет ему услышать, возвра¬
тясь домой, до чего дошел ваш брат!
Джозеф Сэрфес. Чарльз повел себя неосторожно, сэр,
конечно. Но я надеюсь, не нашлось еще праздных людей, чтобы
заранее повредить ему во мнении сэра Оливера. Он может еще
исправиться.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Разумеется, может. Что
касается меня, то я никогда не верил, чтобы он был до такой сте¬
пени лишен всяких принципов, как это про него говорят, и, хоть
он и растерял всех своих друзей, я слышал, он пользуется исклю¬
чительными симпатиями среди евреев.
К р э б т р и. Верно, племянник, честное слово! Если бы еврей¬
ский квартал имел самоуправление, то Чарльз, наверное, был бы
у них выборным старшиной. Там нет человека популярнее, ей-
богу! Я слышал, он выплачивает не меньше процентов, чем
ирландское страховое общество, а когда он болен, то о восстанов¬
лении его здоровья молятся во всех синагогах.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. И в то же время никто не
живет с большей роскошью. Говорят, когда он угощает своих
друзей, он садится за стол с целой дюжиной поручителей, в пе¬
редней дожидается человек двадцать поставщиков, а за стулом
у каждого гостя стоит по судебному приставу.
Джозеф Сэрфес. Вам, господа, это, быть может, и за¬
бавно, но вы очень мало считаетесь с чувствами брата.
Мария. Их зложелательство невыносимо. Леди Снируэл, я
должна проститься с вами: мне что-то нездоровится. (Уходит.)
Миссис Кэндэр. Ах, боже мой! Как она побледнела!
Леди Снируэл. Проводите ее, миссис Кэндэр,— ей мо¬
жет понадобиться помощь.
Миссис Кэндэр. Разумеется, со всей охотой. Бедная де¬
вочка, кто знает, в каком она положении, может быть! (Уходит.)
Леди Снируэл. Просто ей стало неприятно, что говорят
о Чарльзе, хотя сейчас они и в ссоре.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Симпатии этой молодой
особы очевидны.
Крэбтри. И все-таки, Бенджамен, не отставай: ступай за
ней и приведи ее в хорошее настроение. Прочти ей твои стихи.
Пойдем, я тебе помогу.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Мистер Сэрфес, я отнюдь
не хотел вас задеть. Но только верьте мне, ваш брат оконча¬
тельно пропал.
278
Крэбтри. Пропал, как редко кто пропадал. Гинеи занять
не может!
Сэр Бенджамен Бэкбайт. И продано с молотка все,
что можно было продать.
Крэбтри. Мне говорил человек, побывавший у него в доме:
ничего не осталось, кроме нескольких пустых бутылок, которых
не заметили, и фамильных портретов, которые, повидимому, вде¬
ланы в стены.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. И притом еще, к сожале¬
нию, я слышал на его счет довольно скверные вещи.
Крэбтри. О, за ним немало числится историй, поверьте.
Сэр Бенджамен Бэкбайт (уходя). Но так как он
все-таки ваш брат. . .
Крэбтри. Мы вам все при случае расскажем.
Крэбтри и сэр Бенджамен Бэкбайт уходят.
Леди Снируэл. Ха-ха! Каково им уходить, не уничтожив
человека без остатка!
Джозеф Сэрфес. Я думаю, ваша милость не меньше, чем
Мария, возмущены этими пересудами.
Леди Снируэл. Боюсь, ее привязанность гораздо глубже,
чем нам казалось. Впрочем, вечером здесь будет вся семья, так
что вы пообедайте у меня, а затем мы продолжим наши наблю¬
дения. Пока,что я пойду подстроить маленькое злодейство, а вы
займитесь наукой чувств.
Уходят.
, КАРТИНА ВТОРАЯ
У сэра Питера Тизл.
Входит сэр Питер Тизл.
Сэр Питер Тизл. Когда старый холостяк берет моло¬
дую жену, чего ему ждать? Вот уже полгода, как леди Тизл сде¬
лала меня счастливейшим из людей, и с тех пор я несчастнейший
пес! Уже по дороге в церковь мы чуточку повздорили и начисто
поссорились, прежде чем умолкли колокола. За время нашего ме¬
дового месяца я несколько раз чуть не помер от разлития желчи,
и еще не все мои приятели успели меня поздравить, как я уже по¬
терял всякий вкус к жизни. А между тем я выбирал с осторож¬
ностью — девушку, выросшую в деревне, которая не знала Дру¬
гой роскоши, кроме единственного шелкового платья, и других
развлечений, кроме ежегодного бала по случаю скачек А теперь
она исполняет свою роль во всех сумасшедших затеях столичной
моды с такой легкой грацией, словно она отроду не видела ни
кустика, ни зеленой травки иначе, как на Гровнор-сквере! Надо
279
мной смеются все мои знакомые, про меня пишут в газетах. Она
проматывает мое состояние и перечит мне на каждом шагу.
И хуже всего то, что я, должно быть, ее люблю, иначе я не стал
бы терпеть все это. Но я никогда не позволю себе признаться в
этом.
Входит Раули.
Раули. О! Сэр Питер, ваш слуга покорный. Как пожи¬
ваете, сэр?
Сэр Питер Тизл. Очень плохо, любезный Раули, очень
плохо. Ничего не вижу, кроме невзгод и огорчений.
Раули. Что же это успело так расстроить вас со вчераш¬
него дня?
Сэр Питер Тизл. Странный вопрос женатому человеку.
Раули. Я уверен, сэр Питер, что ваша супруга не может
быть причиной вашего расстройства.
Сэр Питер Тизл. А что, разве вам кто-нибудь сказал,
что она умерла?
Раули. Полноте, сэр Питер, вы ее любите, хотя и не вполне
сходитесь характерами.
Сэр Питер Тизл. Виновата в этом она одна, любезный
Раули. Сам я мирнейший человек на свете и ненавижу сварливых
людей. И я твержу ей это сто раз в день.
Раули. Вот как!
Сэр Питер Тизл. Да, и знаете, что странно: во всех
наших спорах она всегда бывает неправа! Но леди Снируэл и вся
эта компания, с которой она у нее встречается, только поощряют
ее дурные склонности. И в довершение моих несчастий Мария,
моя воспитанница, которой надлежало бы меня слушаться, тоже
решила взбунтоваться и наотрез отказывается от жениха, кото¬
рого я давно для нее наметил. Повидимому, она собирается выйти
за его беспутного брата.
Раули. Вы знаете, сэр Питер, что я всегда имел смелость не
соглашаться с вами в отношении этих молодых людей. И я боюсь,
как бы вы не разочаровались в старшем. Что касается Чарльза,
то, ручаюсь головой, он еще исправит свои ошибки. Их достой¬
нейший отец, мой уважаемый хозяин, был в его годы почти такой
же ветрогон, а когда он помер, то не осталось на свете второго
такого сердца, чтобы его оплакивать.
Сэр Питер Тизл. Любезный Раули, вы ошибаетесь.
Когда умер их отец, я, как вам известно, стал для них обоих как
бы опекуном, пока щедрость их дяди, сэра Оливера, не дала им
ранней независимости. Понятно, я, более чем кто-либо другой,
имел возможность узнать их сердца, а я никогда в жизни не оши¬
бался. Джозеф может поистине служить образцом для молодых
людей нашего времени. Это человек благородных правил, и
280
с ними он сообразует свои поступки. А младший, поверьте моему
слову, если и унаследовал крупицу добра, то растратил ее вместе
с остальным наследством. Ах, мой старый друг сэр Оливер будет
глубоко удручен, когда он увидит, как злоупотребили его доб¬
ротой!
Раули. Мне очень горестно, что вы так ожесточены против
молодого человека, потому что сейчас, быть может, наступает
решающая пора в его судьбе. Я сюда явился с новостями, кото¬
рые вас удивят.
Сэр Питер Тизл. Что такое? Расскажите.
Раули. Сэр Оливер приехал, и сейчас он в Лондоне.
Сэр Питер Тизл. Как! Быть не может! Мне казалось,
вы его не ждали в этом месяце.
Раули. Не ждал, но он замечательно быстро совершил
морской переход.
Сэр Питер Тизл. Честное слово, я буду рад встре¬
титься со старым другом. Пятнадцать лет не виделись. Много
было вместе пережито. . . И что же, он попрежнему требует, чтобы
мы не извещали племянников о его приезде?
Раули. Самым настойчивым образом. Он хочет, пока это
не узналось, кое в чем их испытать.
Сэр Питер Тизл. Ах, да разве требуются особые хит¬
рости, чтобы оценить их по достоинству! Впрочем, пусть делает,
как хочет. А что, он знает, что я женат?
Раули. Да, и скоро явится вас поздравить и пожелать вам
счастья.
Сэр Питер Тизл. Это как мы пьем здоровье друга,
который умирает от чахотки. Ах, Оливер меня засмеет! Мы
с ним всегда »трунили над женитьбой, и он остался верен себе.
Однакоже он может скоро сюда явиться. Я сейчас же распоря¬
жусь по дому. Но смотрите, любезный Раули, ни слова о том,
что мы с леди Тизл иной раз ссоримся.
Раули. Ни в коем случае.
Сэр Питер Тизл. Иначе Нолль изведет меня своими
шуточками. Пусть его думает, прости меня бог, что мы самая
счастливая чета.
Раули. Я вас понимаю. Но вы и сами должны избегать
малейших ссор в его присутствии.
Сэр Питер Тизл. Видит бог, должны — и это невоз¬
можно. Ах, любезный Раули, когда старый холостяк берет моло¬
дую жену, он заслуживает. . . да что там! Преступление само
в себе уже содержит кару.
Уходят в разные стороны.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
У сэра Питера Тизл.
Входят сэр Питер Тизл и леди Тизл.
Сэр Питер Тизл. Аеди Тизл, леди Тизл, я этого не
допущу!
Леди Тизл. Сэр Питер, сэр Питер, допускайте или не
допускайте — это ваше дело. Я намерена во всем поступать
по-своему, и не только намерена, но и буду. Да! Хоть я и вос¬
питана в деревне, я очень хорошо знаю, что в Лондоне светские
женщины никому не обязаны отчетом с той минуты, как они
вышли замуж.
Сэр Питер Тизл. Отлично, сударыня, отлично! Так,
значит, муж лишен всякого влияния, всякой власти?
Леди Тизл. Власти? Еще бы! Если вы хотели власти
надо мной, вам надо было взять меня в приемные дочери, а не
в жены: уверяю вас, вы для этого достаточно стары.
Сэр Питер Тизл. Достаточно стар? Вот оно что. . .
Как бы то ни было, леди Тизл, если вам и удается отравлять мне
жизнь вашим характером, я не потерплю, чтобы вы меня разо¬
ряли вашей расточительностью.
Леди Тизл. Моей расточительностью? Смею вас уве¬
рить, что я не расточительнее, чем это подобает светской жен¬
щине.
Сэр Питер Тизл. Нет-нет, сударыня, вы больше не
будете выбрасывать деньги на всю эту бессмысленную роскошь!
Черта с два! Тратить зимой на цветы для будуара такие суммы,
что на них можно было бы превратить Пантеон в оранжерею или
устроить летний бал на святках!
?82
Леди Тиэл. Чем же я виновата, сэр Питер, что цветы
дороги, когда холодно? Пеняйте на климат, а не на меня. По¬
верьте, я была бы не прочь, чтобы весна длилась круглый год и
чтобы под ногами у нас распускались розы.
Сэр Питер Тизл. Тысяча чертей, сударыня! Будь вы
к этому рождены, я бы не удивлялся, что вы так рассуждаете, но
вы забываете, каково было ваше положение, когда я на вас же¬
нился.
Леди Тизл. О нет, я не забываю. Это было пренеприят¬
ное положение, иначе я никогда бы не вышла за вас.
Сэр Питер Тизл. Да-да, сударыня, тогда у вас был
более скромный ранг: дочь мелкого помещика. Вспомните, леди
Тизл, как я вас увидел впервые, когда вы сидели за пяльцами
в прелестном вышитом холщовом платьице со связкой ключей
у пояса; у вас были гладко зачесанные волосы, а по стенам ком¬
наты висели шерстяные плоды вашей собственной работы.
Леди Тизл. О да! Я это помню очень хорошо, и какую
забавную жизнь я тогда вела. Мой день уходил на то, чтобы
инспектировать коровник, ревизовать птичий двор, вести домаш¬
нюю приходо-расходную книгу и чесать собачку тетушки Деборы.
Сэр Питер Тизл. Да-да, сударыня, все это так и было.
Леди Тизл. А мои вечерние развлечения! Рисовать узоры
для кружевных рукавчиков, которые мне не из чего было вязать,
играть в свои козыри с нашим священником, читать моей
тетушке книгу проповедей или торчать за старым спинетом,
чтобы наиграть сон моему отцу после лисьей травли.
Сэр Питер Тизл. Я радуюсь вашей хорошей памяти.
Да, сударыня,1 таковы были увеселения, которых я вас лишил.
А теперь вам требуется карета У15-а-У13 и три пудреных лакея впе¬
реди носилок, а летом пара каких-то белых котят, чтобы ездить
на них в Кенсингтонский парк. Вы, надо полагать, не вспоминаете,
с каким, бывало, удовольствием катались верхом на крупе кургу¬
зой упряжной лошади позади дворецкого.
Леди Тизл. Нет, клянусь, этого никогда не было! И дво¬
рецкого и упряжную лошадь я отрицаю.
Сэр Питер Тизл. Таково, сударыня, было ваше поло¬
жение. А что дал вам я? Я сделал вас светской женщиной, бога¬
той, знатной, словом, я сделал вас моей женой.
Леди Тизл. Совершенно верно. И чтобы я могла быть
вам окончательно благодарной, мне остается только сделаться.. .
Сэр Питер Тизл. Моей вдовой, хотите вы сказать?
Леди Тизл. Хм, хм!
Сэр Питер Тизл. Благодарю вас, сударыня. Но не
обольщайтесь: вы можете отравить мне жизнь, но в гроб вы
283
меня не уложите, ручаюсь вам. Во всяком случае, я вам премного
обязан за ваш намек.
Леди Тизл. Но вы же сами упорно стараетесь делать
мне неприятности и стесняете меня в моих малейших тратах на
что-нибудь изящное.
Сэр Питер Тизл. Черт побери, сударыня, а на что
изящное вы изволили тратиться, когда выходили за меня замуж?
Леди Тизл. Но боже мой, сэр Питер, или вы хотите,
чтобы я отставала от моды?
Сэр Питер Тизл. От моды? Благодарю покорно! Очень
вы следили за модой, пока жили в девицах!
Леди Тизл. Мне казалось бы, вам должно быть приятно,
чтобы вашу жену считали женщиной со вкусом.
Сэр Питер Тизл. Да, действительно, со вкусом! А много
у вас было вкуса, когда вы за меня выходили?
Леди Тизл. Едва ли, сэр Питер, это совершенно верно,
а выйдя за вас, я потеряла всякое право притязать на вкус —
с этим я согласна. А теперь, сэр Питер, если на сегодняшний
день наша перебранка кончена, мне кажется, я могу ехать к леди
Снируэл, где меня ждут.
Сэр Питер Тизл. Да, еще и это драгоценное обстоя¬
тельство — прелестный круг знакомых, которых вы там завели.
Леди Тизл. Нет, сэр Питер, все это люди богатые и с
положением и очень дорожащие своей репутацией.
Сэр Питер Тизл. Да, вот уж именно, дорожат они ею
не на шутку: попробуйте отозваться хорошо о ком-нибудь дру¬
гом! Милая компания! Иной бедняга, которого вздернули на
виселицу, за всю жизнь не сделал столько зла, сколько эти раз¬
носчики лжи, мастера клеветы и губители добрых имен.
Леди Тизл. Как? Вы желали бы ограничить свободу
слова ?
Сэр Питер Тизл. О, вы стали такой же скверной, как
и все они!
Леди Тизл. Я считаю, что я исполняю свою роль доста¬
точно мило. Но, поверьте, когда я высмеиваю людей, у меня нет
к ним злобы. Если я говорю что-нибудь обидное, то только
потому, что мне весело; и я уверена, что они платят мне тем же.
Однако, сэр Питер, вы помните, что вы тоже обещали быть
у леди Снируэл?
Сэр Питер Тизл. Да-да, я приду, чтобы оберечь мое
доброе имя.
Леди Тизл. Тогда поторопитесь, а то поздно будет. Итак,
до свидания. (Уходит.)
Сэр Питер Тизл. Ну вот, многого я достиг моими
попреками! Но с каким очаровательным видом она противоречит
284
всякому моему слову и как она мила в своем презрении к моему
авторитету! Ну что ж, хоть я и не могу заставить ее полюбить
меня, а все-таки в ссорах с ней нахожу большое утешение:
никогда она не бывает так прелестна, как в те минуты, когда
старается во что бы то ни стало меня извести. (Уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
У леди Снируэл.
Входят леди Снируэл, миссис Кэндэр, Крэбтри, сэр
Бенджамен Бэкбайт и Джозеф Сэрфес.
Леди Снируэл. Нет, мы непременно хотим услышать.
Джозеф Сэрфес. Да-да, эпиграмму, пожалуйста.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ах, дядюшка, не стоит!
Ведь это такой пустяк.
Крэбтри. Нет-нет. Честное слово, это очень недурно для
экспромта!
Сэр Бенджамен Бэкбайт. В таком случае, сударыни,
позвольте вас ознакомить с обстановкой. Да будет вам известно,
что на той неделе леди Бэтти Кэррикл, глотая пыль Гайд-парка
в игрушечном фаэтончике, пожелала, чтобы я написал стихи
в честь ее пони, в ответ на что я вынул мою записную книжку
и в одно мгновение сочинил следующее:
Ничьи еще пони меня так не трогали:
Другие — как хамы, а эти — как щеголи.
Никто не оспорит моей правоты:
Так тонки их ноги и длинны хвосты.
Крэбтри. Вот, сударыня. И это сделано в единый взмах
хлыста и к тому же верхом.
Джозеф Сэрфес. Поистине Аполлон на коне, честное
слово, сэр Бенджамен.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ах, что вы, сэр! Такая
безделица.
Входят леди Тизл и Мария.
Миссис Кэндэр. Я должна получить список.
Леди Снируэл. Леди Тизл, я надеюсь, мы увидим сэра
Питера ?
Леди Тизл. Он обещал не замедлить явиться, леди
Снируэл.
Леди Снируэл. Мария, дорогая моя, у вас грустный
вид. Пойдемте, я посажу вас сыграть в пикет с мистером Сэр-
фесом.
285
Мария. Я не очень-то люблю карты, но, впрочем, как
вам угодно.
Леди Тизл (б сторону). Неужели мистер Сэрфес сядет
с ней играть? Я думала, он воспользуется случаем поговорить
со мной, пока сэра Питера еще нет.
Миссис Кэндэр. Нет, я не могу! Вы все такие злые,
что лучше с вами не знаться.
Л еди Тизл. А что такое, миссис Кэндэр?
Миссис Кэндэр. Нашей приятельнице мисс Вермильон
отказывают в праве считаться красивой.
Леди Снируэл. О, конечно, она хорошенькая.
Крэбтри. Я очень рад, что вы такого мнения, сударыня.
Миссис Кэндэр. У нее прелестный свежий цвет лица.
Леди Тизл. Да, когда он свеже наведен.
Миссис Кэндэр. Ах, что вы! Клянусь вам, это у нее
естественный румянец. Я сама видела, как он появлялся и
исчезал.
Леди Тизл. Я охотно верю, что вы могли это видеть: он
исчезает на ночь и снова появляется утром.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Да, сударыня, и он не
только появляется и исчезает, но больше того: его приносит
и уносит горничная.
Миссис Кэндэр. Ха-ха-ха! Как я ненавижу, когда вы
так говорите! Но уж сестра ее, во всяком случае, очень красива
или была когда-то.
Крэбтри. Кто это? Миссис Эвергрин? О господи! Да ведь
ей пятьдесят шесть лет.
Миссис Кэндэр. Вы на нее клевещете: пятьдесят два,
пятьдесят три в крайнем случае, да и по внешности ей не
больше
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Да разве можно судить
о ней по внешности, когда нет возможности увидеть ее лицо?
Леди Снируэл. Ах, если миссис Эвергрин и старается
до некоторой степени скрыть следы времени, то согласитесь, что
она делает это с большим искусством, и, во всяком случае, это
много лучше, чем та небрежность, с которой вдова Окр штука¬
турит свои морщины.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Леди Снируэл, вы неспра¬
ведливы к бедной вдове. Дело не в том, что она плохо владеет
кистью, а в том, что, закончив свое лицо, она так неумело соеди¬
няет его с шеей, что напоминает реставрированную статую, где
знаток сразу видит, что голова современная, а туловище ан¬
тичное.
Крэбтри. Ха-ха-ха! Хорошо сказано, племянник!
286
Миссис Кэндэр. Ха-ха-ха! Вы меня смешите, но я, ей-
богу, ненавижу вас за это. А что вы скажете о мисс Симпер?
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Скажу, что у нее преле¬
стные зубы.
Леди Тизл. Да, и поэтому, если она не говорит и не
смеется (а такие случаи очень редки), она никогда не закрывает
рта, а всегда держит его приоткрытым — вот так. (Показывает
свои зубы.)
Миссис Кэндэр. Ну можно ли быть такой злой?
Леди Тизл. Но я согласна, что это все-таки лучше, чем
то, как миссис Прим пытается скрыть потерю своих передних
зубов. Она стягивает губы, так что рот у нее становится похож
на копилку, и все ее слова выскальзывают как бы сплющен¬
ными— вот так: «Как вы поживаете, сударыня? Очень хорошо,
сударыня».
Леди Снируэл. Превосходно, леди Тизл. Я вижу, что
и вы умеете быть колкой.
Леди Тизл. Когда защищаешь друзей, это простительно.
Но вот и сэр Питер пришел испортить нам настроение.
Входит сэр Питер Тизл.
Сэр Питер Тизл. Сударыни, мое почтение. (В сторону.)
Боже милостивый! Вся компания в сборе! Что ни слово, то чело¬
век загублен, я уж чувствую!
Миссис Кэндэр. Я рада, что вы пришли, сэр Питер.
Тут все были до того безжалостны, и леди Тизл не лучше
остальных. ,
Сэр Питер Тизл. Я уверен, это должно вас очень рас¬
страивать, миссис Кэндэр.
Миссис Кэндэр. Ах, они ни за кем не признают ника¬
ких достоинств; даже миссис Пэрси, нашего друга, они не нахо¬
дят доброй.
Леди Тизл. Толстую вдову, которая была на вечере
у миссис Кэдрил?
Миссис Кэндэр. Ах, ее полнота — это ее несчастие!
И она прилагает такие старания, чтобы от нее избавиться, что
грешно над ней смеяться.
Леди Снируэл. Вот именно.
Леди Тизл. Да, я слышала, она питается одними кисло¬
тами и сывороткой, шнуруется при помощи канатного ворота,
и нередко в самый жаркий летний полдень вы можете видеть, как
она с косицей на затылке, вылитый барабанщик, верхом на при¬
земистом пони мчится крупной рысью по скаковой дорожке,
пыхтя изо всех сил.
287
Миссис Кэндэр. Я вам очень признательна, леди Тизл,
за ее защиту.
Сэр Питер Тизл. Хороша защита, нечего сказать!
Миссис Кэндэр. Ах, леди Тизл так же ко всем строга,
как мисс Саллоу.
К р э б т р и. Курьезная особа эта мисс Саллоу с ее претен¬
зиями всех судить — неуклюжая разиня, ни к чему на свете не
пригодная.
Миссис Кэндэр. Право же, вам не следует быть таким
суровым. Мисс Саллоу — близкая мне родственница по мужу,
а что касается ее лично, то она заслуживает всяческого снисхож¬
дения, потому что, смею вас уверить, нелегко приходится жен¬
щине, которая хочет казаться девочкой в тридцать шесть лет.
Леди Снируэл. Хотя, спору нет, она все еще красива.
А что у нее воспаленные глаза, так в этом нет ничего удиви¬
тельного, когда она вечно читает при свечах.
Миссис Кэндэр. Это верно. Или ее манеры: я, честное
слово, нахожу их замечательно изящными, тем более что она не
получила никакого воспитания. Вы же знаете, ее мать была про¬
стой модисткой где-то в Уэльсе, а отец варил в Бристоле сахар.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ах, обе вы слишком
снисходительны!
Сэр Питер Тизл (в сторону). Недурная снисходитель¬
ность! Про свою же родственницу! Боже милостивый!
Миссис Кэндэр. Я, знаете, не могу спокойно слышать,
когда говорят плохое про моих друзей.
Сэр Питер Тизл. Ну еще бы!
Сэр Бенджамен Бэкбайт. О, у вас возвышенная
душа! Мы с миссис Кэндэр можем часами слушать, когда леди
Стукко рассуждает на нравственные темы.
Леди Тизл. На мой взгляд, леди Стукко может служить
отличным десертом после обеда: она удивительно напоминает
французский марципан с сюрпризами — снаружи раскрашено,
а внутри изречение.
Миссис Кэндэр. Да я никогда не соглашусь высмеи¬
вать моих друзей. Я это всегда говорю моей кузине Огл, а вы
знаете ее притязания на роль судьи в вопросах красоты.
Крэбтри. А у самой при этом внешность, нелепее которой
трудно встретить,— это какая-то коллекция составных частей,
собранных со всего земного шара.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Так, например, у нее ир¬
ландский лоб.. .
Крэбтри. Шотландские кудри. . .
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Г олландский нос. . .
Крэбтри. Австрийские губы. . .
288
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Кожа испанки. . .
Крэбтри. И зубы китаянки. . .
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Словом, ее лицо похоже
на табльдот в Спа, где все обедающие принадлежат к разным
национальностям. . .
Крэбтри. Или на мирный конгресс после всеобщей войны,
где все участники, даже оба глаза, тянут каждый в свою сторону,
и только нос и подбородок подают надежду на сближение.
Миссис Кэндэр. Ха-ха-ха!
Сэр Питер Тизл (в сторону). Боже милосердный!
Особа, с которой они обедают по два раза в неделю!
Леди Снируэл. Фи, какие вы оба противные злюки!
Миссис Кэндэр. Нет, я вам не позволю так смеяться,
потому что разрешите вам сказать, что миссис Огл.. .
Сэр Питер Тизл. Простите, сударыня, но языки этих
добрых джентльменов все равно ничем не остановить. И все же,
миссис Кэндэр, если я вам скажу, что дама, которую они оби¬
жают, близкий мой друг, вы, надеюсь, не станете ее защищать.
Леди Снируэл. Ха-ха-ха! Хорошо сказано, сэр Питер!
Но вы жестокий человек — вы слишком флегматичны, чтобы
язвить самому, и слишком раздражительны, чтобы терпеть чужое
остроумие.
Сэр Питер Тизл. Ах, сударыня, истинное остроумие
всегда сродни добродушию. Они ближе, чем это вам кажется.
Леди Тизл. Вы правы, сэр Питер. По-моему, они в таком
близком родстве, что никогда не могут соединиться.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Не лучше ли предполо¬
жить, сударыня,' что это муж и жена: их редко видишь вместе.
Леди Тизл. Сэр Питер такой враг злословия, что готов
был бы его запретить парламентским актом.
Сэр Питер Тизл. Что ж, сударыня, если бы парламент
признал, что игра чужой репутацией не менее предосудительна,
чем потрава чужого луга, и принял закон о защите доброго
имени, я уверен, что многие были бы ему благодарны за такой
билль.
Леди Снируэл. О боже мой! Сэр Питер! Вы хотите нас
лишить наших привилегий?
Сэр Питер Тизл. Да, сударыня, и тогда никто не имел
бы права убивать честь и топить репутации, кроме присяжных
старых дев и разочарованных вдов.
Леди Снируэл. Вы просто изверг!
Миссис Кэндэр. Но, я надеюсь, вы не были бы так
суровы к тем, кто только передает то, что слышал?
Сэр Питер Тизл. Я бы и к ним применил коммерче¬
ский закон; и во всех тех случаях, когда по рукам ходит клевета
19
Р. Б. Шеридан
289
и пустивший ее в оборот не разыскан, пострадавший получал бы
право взыскания с любого передатчика.
К р э б т р и. Я, во всяком случае, убежден, что не бывает
сплетен, ни на чем не основанных.
Сэр Питер Тизл. Ах, девять десятых злостных выду¬
мок основаны на каком-нибудь комическом преувеличении.
Леди Снируэл. Мезс1ате5, не перейти ли нам в сосед¬
нюю комнату за карточный стол?
Входит слуга и говорит на ухо сэру Питеру Тиал.
Сэр Питер Тизл. Я сейчас к ним приду. (В сторону.)
Скроюсь потихоньку.
Леди Снируэл. Сэр Питер, вы же не собираетесь нас
покинуть ?
Сэр Питер Тизл. Пусть ваша милость меня извинит:
меня вызывают по неотложному делу. Но здесь остается моя
репутация. (Уходит.)
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Надо сознаться, леди
Тизл, что ваш супруг и повелитель презабавное существо. Если
бы он не был вашим мужем, я бы вам рассказал про него такие
вещи, что вы посмеялись бы от души.
Леди Тизл. О, вы этим не стесняйтесь! Расскажите, что
вы знаете. (Уходит к остальным в соседнюю комнату.)
Джозеф Сэрфес. Мария, я вижу, вам тягостно это об¬
щество.
Мария. Еще бы не тягостно! Если высмеивать немощи или
несчастия людей, которые нас ничем не обидели, значит быть
остроумным или веселым, то да пошлет мне небо двойную долю
скудоумия!
Джозеф Сэрфес. В сущности, это не такие уж дурные
люди, как может показаться,— злобы в душе у них нет.
Мария. Тем недостойнее их поведение; единственное, что,
по-моему, могло бы извинить необузданность их языков, это
врожденная и неудержимая озлобленность ума.
Джозеф Сэрфес. Несомненно, сударыня. И я всегда
считал, что говорить про других злую правду ради простой за¬
бавы гораздо предосудительнее, чем искажать истину из чувства
злобы. Но почему, Мария, вы так добры к другим и только со
мной суровы? Неужели самой нежной страсти должно быть отка¬
зано в надежде?
Мария. Зачем вы снова меня мучите такими разговорами?
Джозеф Сэрфес. Ах, Мария, я знаю, вы не обраща¬
лись бы так со мной и не противились бы воле вашего опекуна,
сэра Питера, если бы этот беспутный Чарльз не был попрежнему
моим счастливым соперником.
290
Мария. Неблагородный выпад! Но, каковы бы ни были
мои чувства к этому несчастному молодому человеку, знайте, что
если его невзгоды ожесточили против него даже родного брата,
то для меня это еще не основание отвернуться от него.
Джозеф Сэрфес. Нет, послушайте, Мария, не уходите
от меня с таким гневным лицом! (Падает на колени.) Всем, что
есть благородного, клянусь вам. . . (В сторону.) Ах, черт! Леди
Тизл! . . (Марии.) Вы не должны. . . нет, вы не смеете. . . ко¬
нечно, я питаю к леди Тизл глубочайшее уважение. . .
Мария. К леди Тизл?..
Джозеф Сэрфес. Но если сэр Питер заподозрит. ..
Входит леди Тизл и приближается к ним.
Леди Тизл. Что это значит, скажите, пожалуйста? Вы
приняли ее за меня? Дитя мое, вас просят в ту комнату.
Мария уходит.
Что все это значит, позвольте вас спросить?
Джозеф Сэрфес. Ах, досаднейший случай на земле!
Мария отчасти угадала мою нежную заботу о вашем счастии
и пригрозила, что скажет сэру Питеру о своих подозрениях, и я
как раз пытался разуверить ее, когда вы вошли.
Леди Тизл. В самом деле? Какой, однако, нежный способ
разуверять! Или вы всегда становитесь на колени, когда хотите
быть убедительным?
Джозеф Сэрфес. Ах, ведь она еще совсем ребенок, и
я считал, что немного пафоса. . . Но, леди Тизл, когда же вы,
наконец, придете взглянуть.на мою библиотеку, как вы обещали?
Леди Тизл. Нет-нет, я начинаю думать, что это было бы
неосторожно, и вы же знаете, я допускаю ваше ухаживание не
больше, чем это дозволено модой.
Джозеф Сэрфес. О, разумеется. . . вполне платониче¬
ское обожание. . . на которое имеет право всякая замужняя
женщина.
Леди Тизл. Конечно, ни в чем не следует отступать от
моды. Но во мне сидит еще столько провинциальных предрас¬
судков, что, как бы меня ни раздражало брюзжание сэра Питера,
я никогда не решусь на. . .
Джозеф Сэрфес. Единственную месть, которая в вашей
власти. Ну что же, я хвалю вашу сдержанность.
Леди Тизл. Лукавый змий, вот вы кто! Однако нас могут
хватиться. Идемте к остальным.
Джозеф Сэрфес. Но лучше нам войти не вместе.
Леди Тизл. Хорошо, только не задерживайтесь. Все
19*
291
равно Мария не вернется дослушивать ваши разуверения, можете
быть покойны. (Уходит.)
Джозеф Сэрфес. Однако я с моей политикой попал
в прекурьезное положение! Сватаясь к Марии, мне было важно
заручиться поддержкой леди Тизл; я старался войти к ней в до¬
верие и понемногу, сам не знаю как, оказался не на шутку ее
поклонником. Я начинаю искренне жалеть, что так усердно доби¬
вался безупречной репутации; я так дьявольски с ней запутался,
что боюсь, как бы мне в конце концов не сплоховать. (Уходит.)
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
У сэра Питера Тизл.
Входят Раули и сэр Оливер Сэрфес.
Сэр Оливер Сэрфес. Ха-ха-ха! Так мой старый друг
женился, говорите вы? На молодой особе из провинции? Ха-ха-
ха! Так долго продержаться старым холостяком и все-таки напо¬
следок скатиться в мужья!
Раули. Но только вы насчет этого над ним не труните,
сэр Оливер. Это у него чувствительное место, смею вас уверить,
хоть он и женат-то всего только седьмой месяц.
Сэр Оливер Сэрфес. Значит, вот уже полгода, как он
на покаянии! Бедный. Питер! .. Но вы говорите, он окончательно
порвал с Чарльзом, никогда с ним не видится, так, что ли?
Раули. Просто удивительно, до чего он против него на¬
строен, и я уверен, что здесь много значит и ревность из-за леди
Тизл, а ревность эту в нем всячески разжигает компания сосе-
дей-сплетников, которая немало поработала над тем, чтобы
Чарльза очернить. А на самом деле, по-моему, если его супруга
к кому и неравнодушна, так не к Чарльзу, а к его брату.
Сэр Оливер Сэрфес. Да, я знаю, есть такие зловред¬
ные болтуны, тихонькие кумушки обоего пола, которые, чтобы
убить время, умерщвляют чужие репутации; им ничего не стоит
отнять V молодого мальчика его доброе имя, пока он сам еще не
научился им дорожить. Но, если они думают восстановить меня
против моего племянника, это им не удастся, будьте покойны.
Нет-нет, если Чарльз неповинен ни в чем бесчестном или низ¬
ком, я приду ему на помощь.
Раули. И он исправится, клянусь вам. Ах, сэр, я прямо
оживаю, видя, что ваше сердце не замкнулось для него и что
у сына моего доброго старого хозяина есть еще друг на свете.
Сэр Оливер Сэрфес. Мне ли забыть, любезный
Раули, каков я был сам в его годы? Видит бог, ни я, ни мой
брат не очень-то благоразумные были юноши, а ведь редко,
292
я думаю, встречали вы таких хороших людей, как покойный
ваш хозяин.
Раули. Вот потому-то, сэр, я и уверен, что Чарльз еще
поддержит добрую славу своей семьи. Но вог и сэр Питер идет.
Сэр Оливер Сэрфес. Ив самом деле. Боже милости¬
вый, как он изменился! И вид у него не на шутку женатый! Уже
отсюда на лице у него можно прочесть: «супруг».
Входит сэр Питер Тизл.
Сэр Питер Тизл. А! Сэр Оливер, старый друг! Добро
пожаловать в Англию, добро пожаловать!
Сэр Оливер Сэрфес. Благодарю вас, благодарю, сэр
Питер! Честное слово, я рад вас видеть в добром здоровье,
ей-же-ей.
Сэр Питер Тизл. Да, давненько мы не виделись, сэр
Оливер, пятнадцать лет, если не ошибаюсь, и чего только не
было за эти годы!
Сэр Оливер Сэрфес. Что ж, и на мою долю перепало.
Но что я слышу? Вы, говорят, женились? Что делать, теперь уж
не поможешь, а потому желаю вам счастья от всей души.
Сэр Питер Тизл. Благодарю вас, сэр Оливер, благо¬
дарю вас. Да, случилось такое. . . счастливое событие. Но сейчас
не будем говорить об этом.
Сэр Оливер Сэрфес. Правильно, правильно, сэр Пи¬
тер. Нельзя, чтобы старые друзья, встретясь после разлуки,
начинали с жалоб, нет-нет.
Раули. Осторожнее, сэр, умоляю вас.
Сэр Оливер Сэрфес. Так, стало быть, один из моих
племянников — беспутный малый?
Сэр Питер Тизл. Беспутный? Ах, мой старый друг,
мне горько думать, какое вас ждет разочарование. Это погибший
юноша, совсем погибший. Но зато вас порадует его брат. Джо¬
зеф — тот действительно примерный молодой человек. Его хва¬
лят все без исключения.
Сэр Оливер Сэрфес. Мне грустно это слышать: слиш¬
ком у него хорошая репутация для честного человека. Все его
хвалят? Это значит, что жуликам и дуракам он кланяется так
же низко, как честному достоинству ума и добродетели.
Сэр Питер Тизл. Как, сэр Оливер? Вы осуждаете его
за то, что он не нажил врагов?
Сэр Оливер Сэрфес. Да, осуждаю, если он достоин
их иметь.
Сэр Питер Тизл. Погодите, вы сами убедитесь, когда
его узнаете. Поучительно слушать, как он говорит,— он выска¬
зывает благороднейшие мь|сли.
293
Сэр Оливер Сэрфес. Черта мне, что он высказывает!
Если он вздумает меня приветствовать с недожеванной моралью
за щекой, меня тут же стошнит. Но только, сэр Питер, не пой¬
мите меня неверно. Я вовсе не намерен защищать ошибки
Чарльза. Но, прежде чем составить себе мнение о том и о дру¬
гом, я хочу испытать их сердца. Мой друг Раули и я кое-что
задумали для этого.
Раули. И на этот раз сэр Питер признает, что был неправ.
Сэр Питер Тизл. О, за Джозефа я ручаюсь головой.
Сэр Оливер Сэрфес. А теперь поставьте нам бу¬
тылку доброго вина, мы выпьем за обоих молодых людей
и изложим вам наш замысел.
Сэр Питер Тизл. Идет!
Сэр Оливер Сэрфес. И не будьте, сэр Питер, так су¬
ровы к сыну вашего старого друга. Даю вам честное слово, меня
не огорчает, что он чуточку выскочил из колеи. Я терпеть не
могу, когда благоразумие начинает глушить зеленые побеги юно¬
сти; оно — как плющ на молодых ветвях и мешает росту дерева.
Уходят в разные стороны
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
У сэра Питера Тизл.
Входят сэр Питер Тизл, сэр Оливер Сэрфес и Раули.
Сэр Питер Тизл. Ну хорошо, сперва поговорим с этим
малым, а за вино примемся потом. Так что же вы, собственно,
затеваете, любезный Раули? Я не понимаю, в чем тут соль.
Раули. Видите ли, сэр, этот мистер Стенли, о котором я
говорил, ' приходится им близким родственником по матери.
Он был коммерсантом в Дэблине, но разорился в силу ряда
несчастных обстоятельств. Он обратился с письмами к мистеру
Сэрфесу и к Чарльзу. От первого он ничего не получил, кроме
уклончивых обещаний помочь ему в будущем, тогда как Чарльз,
хоть и сам разоренный, сделал для него все, что было в его
силах. И сейчас он опять старается занять где-нибудь денег, часть
которых, я знаю, он при всей своей нужде назначает для бедного
Стенли.
Сэр Оливер Сэрфес. О, это сын моего брата!
Сэр Питер Тизл. Хорошо, но как же думает сэр
Оливер. . .
Раули. Видите ли, сэр, я хочу известить Чарльза и его
брата, что Стенли получил разрешение обратиться к своим
друзьям лично, и так как ни тот, ни другой в лицо его никогда
не видели, то пусть сэр Оливер выдаст себя за него, и у нас
будет великолепный случай судить хотя бы о степени их доброты.
И поверьте мне, сэр, в младшем брате вы найдете человека,
который даже среди безумств и мотовства сохранил, как говорит
наш бессмертный поэт, «слезу для жалости и руку, открытую,
как день, для состраданья».
295
Сэр Питер Тизл. Что толку в открытой руке или даже
кошельке, когда в них ничего не осталось? Ну что ж, произве¬
дите опыт, если вам угодно. Но где же этот человек, которого
вы хотели показать сэру Оливеру в связи с делами Чарльза?
Раули. Внизу, и ждет его распоряжений. Он лучше всякого
другого может его осведомить. Это, сэр Оливер, почтенный
еврей, который, надо отдать ему справедливость, сделал все, что
было в его силах, чтобы умерить расточительность вашего пле¬
мянника.
Сэр Питер Тизл. Так будьте добры его позвать.
Раули (слуге). Попросите мистера Мозеса сюда.
Сэр Питер Тизл. Но почему вы думаете, что он будет
говорить вам правду?
Раули. О, я убедил его, что если он может еще надеяться
вернуть кое-какие суммы, данные в долг Чарльзу, то только от
щедрот сэра Оливера, который, как ему известно, приехал. Так
что вы вполне можете положиться на его заботу о собственной
выгоде. Есть у меня в руках еще и другое доказательство, некто
Снейк, которого я накрыл на занятии, весьма близком к подлогу,
и в скором времени я вам его представлю, чтобы устранить кое-
какие ваши предубеждения.
Сэр Питер Тизл. Об этом я слышал достаточно.
Р а у л и. А вот и честный израильтянин.
Входит Мозес.
Это — сэр Оливер.
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр, насколько я понимаю, вы
последнее время часто имели дело с моим племянником Чарльзом.
Мозес. Да, сэр Оливер, и я сделал для него все, что мог,
но он был уже разорен, когда обратился ко мне за содействием.
Сэр Оливер Сэрфес. Это действительно досадно. Та-
ким образом, у вас не было возможности показать ваши таланты.
Мозес. Никакой возможности. Я имел удовольствие узнать
о его несчастий, когда он уже упал на несколько тысяч ниже
нуля.
Сэр Оливер Сэрфес. Очень печально! Но, я полагаю,
вы сделали для него все, что было в ваших силах, честный
Мозес?
Мозес. Да, и он это знает. Как раз сегодня вечером я дол¬
жен привести к нему одного джентльмена из Сити, который с ним
незнаком и хочет, повидимому, ссудить его известной суммой.
Сэр Питер Тизл. Как? Человек, у которого Чарльз еще
ни разу не занимал?
Мозес. Да, мистер Примиэм с улицы Кречт-фрайарс, быв¬
ший маклер.
296
Сэр Питер Тизл. Знаете, сэр Оливер, какая мне при¬
ходит мысль? Чарльз, вы говорите, незнаком с мистером При-
миэмом?
Мозес. Незнаком.
Сэр Питер Тизл. Так вот, сэр Оливер, вам представ¬
ляется еще лучшая возможность достигнуть своего, чем при по¬
мощи старой чувствительной сказки о бедном родственнике. От¬
правляйтесь с моим другом Мозесом и выдайте себя за При-
миэма, и тогда, я вам ручаюсь, вы увидите вашего племянника
во всей его славе.
Сэр Оливер Сэрфес. Ей-богу, эта мысль мне больше
нравится, чем прежняя. А потом я могу посетить Джозефа под
видом старого Стенли.
Сэр Питер Тизл. Очень хорошо.
Раули. Правда, это поставит Чарльза в менее выгодные
условия. Но, как бы то ни было, Мозес, вы поняли сэра Питера
и плутовать не станете?
Мозес. Можете на меня положиться. Но скоро уже время,
когда я обещал там быть.
Сэр Оливер Сэрфес. Я могу отправиться хоть сейчас,
Мозес. Но постойте! Вот что я упустил: каким же это я образом
сойду за еврея?
Мозес. Этого и не требуется. Кредитор — христианин.
Сэр Оливер Сэрфес. Вот как? Очень грустно слышать
это. И еще одно: не слишком ли я хорошо одет, чтобы изобра¬
жать ростовщика?
Сэр Питер Тизл. Нисколько. Вы даже вполне могли
бы приехать в собственной карете. Верно, Мозес?
Мозес. Вполне мсггли бы.
Сэр Оливер Сэрфес. Хорошо, а как я должен гово¬
рить? Ведь есть же, наверно, какой-то ростовщический жаргон,
какая-то манера вести беседу, которые надо знать.
Сэр Питер Тизл. О, здесь особых знаний не требуется.
Главное, насколько я понимаю,— это чтобы ваши условия были
достаточно чудовищны. Так ведь, Мозес?
Мозес. Да, это главное, конечно.
Сэр Оливер Сэрфес. За этим дело не станет. Я с него
потребую восемь, а то и десять процентов, не меньше.
Мозес. Потребовать такой маленький процент — это зна¬
чит сразу себя выдать.
Сэр Оливер Сэрфес. Вот как? Сколько же тогда, черт
побери?
Мозес. Это зависит от обстоятельств. Если вы увидите, что
он не слишком нуждается в ссуде, вам следует спросить процен¬
тов сорок-пятьдесят. Но если окажется, что. положение его дей¬
297
ствительно бедственное и деньги нужны ему до зарезу, вы можете
потребовать сто на сто.
Сэр Питер Тизл. Хорошему ремеслу вы учитесь, сэр
Оливер!
Сэр Оливер Сэрфес. Да, действительно, и небеспо¬
лезному.
Мозес. При этом заметьте, у вас лично денег этих нет и
вам придется занять их для него у старого приятеля.
Сэр Оливер Сэрфес. Ага, я занимаю их у приятеля?
Мозес. Причем ваш приятель — бессовестный пес, но с ним
ничего не поделаешь.
Сэр Оливер Сэрфес. Мой приятель — бессовестный
пес ?
Мозес. Да, причем денег у него тоже нет, и он вынужден
с большим убытком продать бумаги.
Сэр Оливер Сэрфес. Он вынужден с большим убыт¬
ком продать бумаги? Это очень мило с его стороны.
Сэр Питер Тизл. Честное слово, сэр Оливер. . . мистер
Примиэм, я хотел сказать. . . вы скоро станете виртуозом в этой
области. Но скажите, Мозес, не следует ли ему слегка обру¬
шиться на закон о процентах? Это было бы ему к лицу, мне
кажется.
Мозес. Очень даже.
Раули. И посетовать, что теперь молодому человеку, пока он
не вступил в разумный возраст, не позволяют разоряться?
Мозес. Да, это очень жаль.
Сэр Питер Тизл. И осудить общество за то, что оно
одобряет закон, единственная цель которого — это вырвать не¬
счастных и неосторожных из хищных лап ростовщичества и дать
несовершеннолетним возможность наследовать оставленное им
имущество без того, чтобы ввод во владение их разорял.
Сэр Оливер Сэрфес. Вот-вот. Мозес даст мне даль¬
нейшие инструкции по пути.
Сэр Питер Тизл. Времени у вас не так много: ваш пле¬
мянник живет неподалеку.
Сэр Оливер Сэрфес. Не беспокойтесь, у меня такой
талантливый учитель, что, хотя бы Чарльз жил на соседней
улице, будет всецело моя вина, если я не стану отпетым жуликом,
прежде чем заверну за угол.
Сэр Оливер Сэрфес и Мозес уходят.
Сэр Питер Тизл. Ну вот! Теперь, я думаю, сэр Оли*
вер убедится сам: вы, Раули, пристрастны и, чего доброго, от¬
крыли Чарльзу первоначальную вашу затею.
Раули. Нет, даю вам слово, сэр Питер.
293
Сэр Питер Тизл. Хорошо» приведите мне этого Снейка.
Послушаю, какие у него новости. А вот и Мария. Мне нужно
с ней поговорить.
Раули уходит.
Я был бы рад удостовериться, что мои подозрения насчет леди
Тизл и Чарльза необоснованны. Я еще ни разу не говорил об
этом с моим другом Джозефом, и я решил это сделать. Свое мне¬
ние он мне выскажет откровенно.
Входит Мария.
Ну как, дитя мое? Мистер Сэрфес проводил вас?
Мария. Нет, сэр, ему пришлось остаться.
Сэр Питер Тизл. Скажите, Мария, разве вам не ста¬
новится все яснее, чем больше вы общаетесь с этим любезным
молодым человеком, какого рода взаимности заслуживает его при¬
вязанность к вам?
Мария. Право же, сэр Питер, ваши постоянные разговоры
на эту тему расстраивают меня до последней степени. Вы при¬
нуждаете меня заявить вам, что нет человека, хоть сколько-ни¬
будь ко мне расположенного, которого бы я не предпочла мистеру
Сэрфесу.
Сэр Питер Тизл. Это просто какая-то испорченность!
Нет-нет, Мария, вы предпочли бы одного только Чарльза. Ясно,
что его пороки и беспутство покорили ваше сердце.
Мария. Нехорошо так говорить, сэр. Вы же знаете, что я
послушалась вас и с ним не вижусь и не переписываюсь, и я до¬
статочно наслышалась о нем, чтобы убедиться, что он недостоин
моего чувства. Но, если мой разум сурово осуждает его пороки,
мое сердце все же подсказывает мне сострадание к его несча-
стиям, и винить себя за это я не могу.
Сэр П и тер Тизл. Отлично, сострадайте ему сколько
угодно, но сердце и руку отдайте более достойному, чем он.
Мария. Но только не его брату!
Сэр Питер Тизл. Испорченная, упрямая, вот кто вы!
Но берегитесь, сударыня: вы еще не знаете, что значит власть
опекуна. Смотрите, не заставьте меня познакомить вас с ней!
Мария. Я могу только сказать, что это будет несправед¬
ливо. Правда, волею моего отца я еще некоторое время обязана
смотреть на вас, как на его заместителя, но я перестану вас им
считать, если вы захотите принудить меня быть несчастной.
(Уходит.)
Сэр Питер Тизл. Был ли на свете человек, которому
бы так перечили, как мне! Все сговорились меня мучить! Я еще
и двух недель не был женат, как ее отец, здоровый и крепкий
299
человек, умер, и я думаю, нарочно, ради удовольствия свалить на
меня заботу о его дочери. Но вот идет и моя супруга! Она как
будто в превосходнейшем расположении духа. Как бы я был сча¬
стлив, если бы я мог вдолбить ей хоть чуточку любви ко мне!
Входит леди Тизл.
Н Леди Тизл. Послушайте, сэр Питер, я надеюсь, вы тут
не ссорились с Марией? Было бы очень невнимательно с вашей
стороны впадать в дурное настроение, когда меня при этом нет.
Сэр Питер Тизл. Ах, леди Тизл, от вас одной зависит,
чтобы я был в хорошем настроении в любое время.
Леди Тизл. Я была бы рада, чтобы это зависело от меня,
потому что как раз в эту минуту мне хочется видеть вас милым
и очаровательным. Так будьте же сейчас в хорошем настроении
и дайте мне двести фунтов. Хорошо?
Сэр Питер Тизл. Двести фунтов? А нельзя мне быть
в хорошем настроении бесплатно? Но только говорите со мною
всегда вот так, и, честное слово, я вам ни в чем не откажу. Вы их
получите. Но приложите печать к расписке.
Леди Тизл. Нет-нет, достаточно будет приложить руку —
вот. (Дает ему поцеловать руку.)
Сэр Питер Тизл. И скоро вы перестанете меня попре¬
кать, что- я не даю вам независимого положения. Я вам готовлю
один сюрприз. Но мы всегда будем жить вот так вот, правда?
Леди Тизл. Если вам угодно. Мне все равно, когда пере¬
стать с вами ссориться, лишь бы вы сознались первый, что вы
устали.
Сэр Питер Тизл. И давайте отныне если уж спорить
друг с другом, то спорить во взаимной любезности.
Леди Тизл. Уверяю вас, сэр Питер, вам очень к лицу
хорошее настроение. Сейчас вы совсем такой, как были до нашей
свадьбы, когда вы гуляли со мной под вязами и рассказывали,
какой вы были в молодости повеса, и похлопывали меня по под¬
бородку, да-да, и спрашивали, была ли бы я способна полюбить
старика, который мне ни в чем не стал бы отказывать. . . Ведь
так это было?
Сэр Питер Тизл. Да-да, и вы были такая милая и вни¬
мательная. ..
Леди Тизл. Да, и всегда заступалась за вас, когда мои
знакомые говорили о вас дурно и подымали вас на смех.
Сэр Питер Тизл. Вот как?
Леди Тизл. Да, и, когда моя кузина Софи называла вас
сварливым, черствым старым холостяком и смеялась, что я со¬
бираюсь выйти за человека, который годится мне в отцы, я все¬
гда защищала вас и говорила, что, по-моему, вы вовсе не такой
300
уж противный, и уверяла, что из вас получится отличней¬
ший муж.
Сэр Питер Т и з л. И вы были правы в своем пророче¬
стве, и мы теперь будем счастливейшими супругами. . .
Леди Тизл. И никогда больше не будем ссориться?
Сэр Питер Тизл. Никогда! Хотя при этом, дорогая моя
леди Тизл, вам следует очень серьезно следить за собой, потому
что во всех наших маленьких стычках, дорогая моя, если вы пом¬
ните, любовь моя, вы всегда начинали первая.
Леди Тизл. Вы меня извините, дорогой мой сэр Питер,
это вы всегда были зачинщиком.
Сэр Питер Тизл. Смотрите, ангел мой, будьте осто¬
рожны: противоречить — это плохой способ остаться друзьями.
Леди Тизл. Так зачем вы начинаете, любовь моя?
Сэр Питер Тизл. Ага, вот! Вы опять свое! Вы не чув¬
ствуете, жизнь моя, что делаете сейчас именно то самое, что, как
вам известно, всякий раз выводит меня из себя.
Леди Тизл. Ну, знаете, если вам угодно выходить из себя
без всяких к тому оснований, дорогой мой. . .
Сэр Питер Тизл. Ну вот! Вы опять затеваете ссору.
Леди Тизл. Нет, не затеваю. Но если вы такой свар¬
ливый. . .
Сэр П и 1* е р Тизл. Вот видите! Кто начинает первый?
Леди Тизл. Начинаете вы, и никто другой. Я ничего не
сказала, но нет никаких сил выносить вашу вспыльчивость.
Сэр Питер Тизл. Нет-нет, сударыня, виновата ваша соб¬
ственная вспыльчивость. %
Леди Тизл. Я вам скажу, что вы как раз то самое, чем
вас считала моя кузина Софи.
Сэр Питер Тизл. Ваша кузина Софи — дерзкая, на¬
хальная замарашка.
Леди Т и з л. А вы — толстый медведь, раз вы позволяете
себе оскорблять моих родственников.
Сэр Питер Тизл. Пусть все терзания брака обрушатся
на меня вдвойне, если я еще хоть раз сделаю попытку жить
с вами дружно!
Леди Тизл. Что ж, тем лучше.
Сэр Питер Тизл. Нет-нет, сударыня, для меня оче¬
видно, что вы меня никогда ни в грош не ставили и что с моей
стороны было сумасшествием жениться на вас, наглой деревен¬
ской кокетке, отказавшей половине почтенных дворян по со¬
седству.
Леди Тизл. А я говорю, что с моей стороны было безу¬
мием выйти за вас, старого волокиту, который так и остался
301
бобылем в пятьдесят лет, потому что не мог найти ни одной, ко¬
торая захотела бы его взять.
Сэр Питер Тизл. Вот именно, сударыня. Но это не ме¬
шало вам слушать меня с удовольствием; вам никогда еще не
представлялся такой блестящий случай.
Леди Тизл. Неправда! Разве я не отказала сэру Тиви
Террьеру, которого все считали гораздо лучшей партией? Его со¬
стояние было ничуть не меньше вашего, и к тому же вскоре после
нашей свадьбы он сломал себе шею.
Сэр Питер Тизл. Сударыня, между нами все кончено!
Вы бесчувственное, неблагодарное, . . Но есть предел всему.
Я считаю вас способной на что угодно дурное. Да, сударыня,
теперь я верю слухам относительно вас и Чарльза, сударыня. Да,
сударыня, вас и Чарльза не без оснований. ..
Леди Тизл. Осторожнее, сэр Питер! Вам лучше воздер¬
жаться от таких намеков! Беспричинных подозрений я не по¬
терплю, предупреждаю вас.
Сэр Питер Тизл. Отлично, сударыня! Отлично! Раз¬
дельное жительство — как только вам будет угодно! Да, суда¬
рыня! Или развод! Пусть я буду спасительным примером всем
старым холостякам! Сударыня, разведемся.
Леди Тизл. Я согласна, я согласна. Таким образом, доро¬
гой мой сэр Питер, мы с вами снова единодушны, мы снова мо¬
жем быть счастливейшими супругами и никогда больше не ссо¬
риться, не правда ли^ Ха-ха-ха! Но я вижу, вы собираетесь вспы¬
лить, я не хочу вам мешать, и потому — до свидания. (Уходит.)
Сэр Питер Тизл. Г ром и молния! Даже рассердить ее,
и то мне не удается! О, я несчастнейший из людей! Но я не по¬
зволю ей оставаться спокойной. Нет! Я лягу в гроб, но выведу ее
из себя! {Уходит.) х
КАРТИНА ВТОРАЯ
У Чарльза Сэрфеса.
Входят Трип, Мозес и сэр Оливер Сэрфес.
Трип. Пожалуйте, господин Мозес. Обождите минутку, я
узнаю, можно ли. . . Как зовут этого джентльмена?
Сэр Оливер Сэрфес. Мистер Мозес, как меня зовут?
Мозес. Мистер Примиэм.
Трип. Примиэм? Отлично. (Уходит, беря понюшку.)
Сэр Оливер Сэрфес. Если судить по слугам, то ни¬
когда не поверишь, что хозяин разорен. Но позвольте! Да ведь
это же дом моего брата!
302
Мозес. Да, сэр. Мистер Чарльз купил его у мистера Джо¬
зефа вместе с обстановкой, картинами и прочим в том самом виде,
как он остался после старого хозяина. Сэр Питер считал это
сумасбродством с его стороны.
Сэр Оливер Сэрфес. По-моему, продать его из скаред¬
ности было куда предосудительнее.
Входит Трип.
Трип. Хозяин сказал, чтобы вы подождали, господа. У него
гости, и сейчас он не может с вами говорить.
Сэр Оливер Сэрфес. Если бы он знал, кто желает его
видеть, он, может быть, так бы не ответил?
Трип. Нет-нет, сэр, он знает, что это вы. Я не забыл про
маленького Примиэма, как же, как же.
Сэр Оливер Сэрфес. Отлично. А могу я узнать ваше
имя, сэр?
Трип. Трип, сэр; мое имя Трип, к вашим услугам.
Сэр Оливер Сэрфес. Мне кажется, мистер Трип,
служба тут у вас приятная?
Трип. Да, конечно. Нас здесь трое или четверо, и время мы
проводим довольно недурно. Вот только с жалованьем бывает
иной раз заминка, да и жалованье-то не очень большое, пять¬
десят фунтов в год, а сетки для волос и букеты — свои.
Сэр Оливер Сэрфес ("в сторону). Сетки для волос и
букеты! Плетей бы вам и палок!
Трип. Кстати, Мозес, удалось вам учесть для меня этот
векселек?
Сэр О л и в е»р Сэрфес ("в сторону). И этот денег ищет,
боже милостивый! Тоже небось в критическом положении, как
лорд какой-нибудь, и щеголяет долгами и кредиторами.
Мозес. Ничего нельзя было сделать, мистер Трип, уве¬
ряю вас.
Трип. Вот так штука! Вы меня удивляете. Мой приятель
Брэш надписал его, и я считал, что если на обороте векселя стоит
его имя, то это все равно, что наличные.
Мозес. Нет, ничего не выйдет.
Трип. Ведь маленькая сумма, всего только двадцать фунтов!
А скажите, Мозес, вы не могли бы достать ее мне под проценты?
Сэр Оливер Сэрфес ("в сторону). Под проценты? Ха-
ха! Лакей ищет денег под проценты! Вот это шикарно, я по¬
нимаю.
Мозес. Можно, но вы должны застраховать свою долж¬
ность
Трип. О, с величайшим удовольствием! Я застрахую и мою
должность и мою жизнь, если вам угодно.
303
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Я бы твою шею не
решился застраховать.
Мозес. А не найдется ли у вас чего-нибудь в залог?
Трип. Из хозяйского платья ничего существенного за по¬
следнее время не перепадало. Но я мог бы выдать вам закладную
на кое-какие его зимние вещи с правом выкупа до ноября, или
с заменой их кафтаном французского бархата, или же с обяза¬
тельством уступить вам после его смерти голубой с серебром —
так бы я думал, Мозес. Да несколько пар кружевных манжет
в виде дополнительного обеспечения,— что вы на это скажете,
милый друг?
Мозес. Хорошо, хорошо.
Звонок.
Трип. Эге, звонят! Я думаю, господа, теперь вас примут.
Не забудьте насчет процентов, душа моя Мозес! Прошу сюда,
господа. Должность мою я застрахую, не беспокойтесь.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Если он похож на
своего хозяина, то я поистине в храме мотовства!
Уходят.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Чарльз Сэрфес, Кейрлесс, сэр Гарри Бэмпер и другие
за столом, уставленным бутылками и прочим.
Чарльз Сэрфес. Это совершенно верно, честное слово!
Мы живем в эпоху вырождения. Многие наши знакомые — люди
со вкусом, остроумные, светские; но, черт их побери, они не пьют!
Кей рлесс. Вот именно, Чарльз. Они предаются всем ре¬
шительно роскошествам стола, но воздерживаются от вина и ве¬
селья. О, разумеется, это наносит обществу невыносимый ущерб;
исчез товарищеский дух веселой шутки, который, бывало, пе¬
нился над стаканом доброго бургундского, и беседа их стала по¬
хожа на воду Спа, обычный их напиток, которая шипит и играет,
как шампанское, но лишена его хмеля и аромата.
Первый гость. Но что же делать тем, кто бутылке пред¬
почитает игру?
Кейрлесс. А ведь верно: вот и сэр Гарри посадил себя на
диету, чтобы лучше играть, и ничего не признает, кроме костей.
Чарльз Сэрфес. Тем хуже для него. Не станете же вы
тренировать скаковую лошадь, лишив ее овса? Что касается меня,
то, честное слово, мне больше всего везет, когда я чуточку наве¬
селе Если я выпил бутылку шампанского, я никогда не проигры¬
304
ваю, во всяком случае, никогда не чувствую проигрыша, что одно
и то же.
Второй гость. С этим я согласен.
Чарльз Сэрфес. И потом, разве может верить в любовь
отрекшийся от вина? С помощью вина влюбленный познает свое
сердце. Осушите двенадцать бокалов в честь двенадцати краса¬
виц, и та, чей образ всплывет в вашем сердце, и есть покорив¬
шая вас.
Кейрлесс. Послушай, Чарльз, будь честен, назови нам
свою истинную избранницу.
Чарльз Сэрфес. Я молчал о ней, жалея вас. Если я
стану пить ее здоровье, вам придется поднять бокалы за целый
круг равных ей, а это невозможно на земле.
Кейрлесс. О, мы найдем каких-нибудь святых весталок
или языческих богинь, которые вполне сойдут, ручаюсь.
Чарльз Сэрфес. Итак, полней бокалы, злодеи вы эта¬
кие! Полней бокалы! За Марию! За Марию. . .
Сэр Гарри Бэмпер. За Марию, а дальше как?
Чарльз Сэрфес. К черту фамилию! Это слишком офи¬
циально для календаря Любви. А теперь, сэр Гарри, смотрите,
вы должны назвать красавицу совершенно исключительную.
Кейрлесс. Бросьте, не старайтесь, сэр Гарри. Мы поддер¬
жим ваш тост, хотя бы ваша милая была крива на один глаз, да,
кстати, у вас есть и песня, чтобы оправдаться.
Сэр Гарри Бэмпер. Есть такая, это верно! И я вместо
красавицы предложу ему песню. (Поет.)
За подростка несмелых пятнадцати лет;
За вдовицу ка пятом десятке;
За слепящую блеском и роскошью свет;
За живущую в скромном достатке.
Хор.
Дайте вина,
Выпьем до дна,
Клянусь вам, что этого стоит она.
Сэр Гарри Бэмпер.
За красотку, чьи ямочки трогают нас,
И за ту, что без ямочек, разом;
За прелестницу с парой лазоревых глаз
Иль хотя бы с одним только глазом.
Хор.
Дайте вина и т. д.
20 Р. Б. Шеридан
305
Сэр Гарри Бэмпер.
За девицу, чья грудь белоснежно бела,
И за ту, что черней черной ночи;
За жену, чья улыбка всегда весела,
И за ту, чьи заплаканы очи.
Хор.
Дайте вина и т. д.
Сэр Гарри Бэмпер.
Молода, пожила, неуклюжа, стройна —
Это все, господа, пустословье;
Наливайте же в чаШу побольше вина,
Чтобы чаша была выше края полна,
Чтобы выпить со мной их здоровье.
Хор.
Дайте вина и т. д.
Все. Браво! Браво!
Входит Трип и говорит на ухо Чарльзу Сэрфесу.
Чарльз Сэрфес. Господа, прошу вас извинить меня на
минуту. Кейрлесс, займи председательское место. Хорошо?
Кейрлесс. Нет, послушай, Чарльз, что же это такое! Или
это одна из твоих несравненных красавиц заглянула к тебе?
Чарльз Сэрфес. Нет-нет! Сказать вам правду, это
еврей и маклер, которым я назначил прийти.
Кейрлесс. Ну и великолепно! Зови еврея сюда.
Первый гость. И маклера тоже, непременно.
Второй гость. Да-да, еврея и маклера.
Чарльз Сэрфес. Чудесно, с удовольствием! Трип, по¬
проси этих джентльменов сюда. Хотя одного из них я не знаю,
должен вам сказать.
Трип уходит.
Кейрлесс. Чарльз, угостим их хорошим бургундским. Мо¬
жет быть, у них проснется совесть.
Чарльз Сэрфес. Нет, чтоб им лопнуть, этого нельзя!
Вино обостряет природные свойства человека. Если их напоить,
это только распалит их жульство.
Входят Трип, сэр Оливер Сэрфес и Мозес.
Пожалуйста, честный Мозес, прошу. Прошу вас, мистер При-
миэм. Ведь так зовут этого джентльмена, Мозес?
,306
Мозес. Да, сэр.
Чарльз Сэрфес. Подвинь стулья, Трип. Садитесь, ми¬
стер Примиэм. Стаканы, Трип. .. Садитесь, Мозес... Мистер
Примиэм, я провозглашаю тост: за процветание ростовщичества!
Мозес, налейте этому джентльмену полный стакан.
Мозес. За процветание ростовщичества!
Кейрлесс. Правильно, Мозес! Ростовщичество — почтен¬
ный промысел и заслуживает процветания.
Сэр Оливер Сэрфес. За все то процветание, которого
оно заслуживает!
Кейрлесс. Нет-нет, так не годится! Мистер Примиэм, вы
сделали оговорку и потому должны выпить полуквартовый кубок.
Первый гость. Полуквартовый кубок, не меньше.
Мозес. Помилуйте, сэр, как можно? Ведь мистер При¬
миэм — человек из общества.
Кейрлесс. И поэтому любит хорошее вино.
Второй гость. Налейте Мозесу кварту! Это бунт и от¬
крытое неуважение к председателю!
Кейрлесс. Извольте повиноваться! Я буду защищать за¬
кон до последней капли моей бутылки.
Сэр Оливер Сэрфес. Нет, господа, прошу вас. .. Я не
ожидал такого обхождения.
Чарльз Сэрфес. Бросьте, не надо! Мистер Примиэм —
человек новый.
Сэр Оливер Сэрфес ("в сторону). Вот история! Я был
бы рад отсюда убраться!
Кейрлесс. Ну и черт с ними! Если они не желают пить,
мы с ними сидеть не бу^дем. Идем, Гарри, там рядом есть кости.
Чарльз, ты к нам придешь, когда кончишь с ними свои дела?
Чарльз Сэрфес. Приду, приду!
Гости уходят.
Кейрлесс!
Кейрлесс (возвращаясь). Что?
Чарльз Сэрфес. Ты мне, может быть, понадобишься.
Кейрлесс. О, ты знаешь, я всегда готов: слово, вексель,
поручительство — мне все равно. (Уходит.)
Мозес. Сэр, это мистер Примиэм, человек высокой чест¬
ности, которому вы всецело можете довериться. Он всегда испол¬
няет то, за что берется. . . Мистер Примиэм, это. . .
Чарльз Сэрфес. Да бросьте вы! . . Сэр, мой друг Мо¬
зес — очень честный малый, но он немного медленно выра¬
жается — он целый час будет нас представлять друг другу. Ми¬
стер Примиэм, сущность дела такова: я расточительный молодой
человек, которому нужно занять денег; вы, я полагаю, благо¬
20*
307
разумный старый хрыч, который накопил денег, чтобы ими ссу¬
жать. Я такой дурак, что готов дать пятьдесят процентов, лишь
бы их получить, а вы, надо думать, такой каналья, что готовы
взять сто, если это можно. Итак, сэр, как видите, мы теперь зна¬
комы и можем перейти к делу без дальнейших церемоний.
Сэр Оливер Сэрфес. Исключительно откровенно,
честное слово! Я вижу, сэр, вы не любитель излишних компли¬
ментов.
Чарльз Сэрфес. О нет, сэр. Деловые разговоры я пред¬
почитаю вести начистоту.
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр, мне это тем приятнее. Хотя
в одном вы ошибаетесь: у меня нет денег, чтобы вас ссудить, но
я думаю, что мог бы достать немного у одного моего приятеля; но
только это бессовестный пес. Так ведь, Мозес?
Мозес. Но с ним ничего не поделаешь.
Сэр Оливер Сэрфес. И он вынужден продать бумаги,
чтобы вас выручить. Так ведь, Мозес?
Мозес. Совершенно верно. Вы знаете, я всегда говорю
правду и ни за что на свете не солгу.
Чарльз Сэрфес. Правильно. Те, кто говорит правду,
обыкновенно не лгут. Но все это пустяки, мистер Примиэм. Чего
там! Я знаю, денег даром не купишь.
Сэр Оливер Сэрфес. Так, но какое обеспечение могли
бы вы предложить? Земли у вас нет, я полагаю?
Чарльз Сэрфес. Ни горсточки, ни травинки; вот разве
в цветочных горшках за окном.
Сэр Оливер Сэрфес. И никакой движимости, ве¬
роятно?
Чарльз Сэрфес. Только живой инвентарь — несколько
пойнтеров и пони. Но скажите, мистер Примиэм, неужели вы не
знаете никого из моих родственников?
Сэр Оливер Сэрфес. По правде говоря, знаю.
Чарльз Сэрфес. Тогда вам должно быть известно, что
в Ост-Индии у меня есть чертовски богатый дядюшка, сэр Оли¬
вер Сэрфес, на которого я возлагаю величайшие надежды.
Сэр Оливер Сэрфес. Что у вас есть богатый дядюшка,
это я слышал. Но как обернутся ваши надежды, этого, я полагаю,
вы не можете сказать.
Чарльз Сэрфес. О нет, в этом я ни минуты не сомне¬
ваюсь. Мне говорили, что ко мне он расположен совершенно не¬
слыханно и хочет мне оставить все, что у него есть.
Сэр Оливер Сэрфес. В самом деле? Я в первый раз
это слышу.
Чарльз Сэрфес. Да-да, уверяю вас. Мозес знает, что
это правда. Так ведь, Мозес?
308
Мозес. О да! Готов присягнуть.
Сэр Оливер Сэрфес (б сторону). Ей-богу, они меня
уверят, что я сейчас в Бенгалии.
Чарльз Сэрфес. Так вот, мистер Примиэм, я бы вам
предложил, если это вас устраивает, рассчитаться с вами из на¬
следства, которое я получу после сэра Оливера. Хотя, знаете,
старик был так щедр со мной, что, даю вам слово, я был бы
очень огорчен, если бы с ним что-нибудь случилось.
Сэр Оливер Сэрфес. И я не меньше вашего, смею вас
уверить. Но то, что вы мне предлагаете, это как раз наихудшее
из возможных обеспечений, потому что я могу прожить до ста
лет и так и не увидеть своих денег.
Чарльз Сэрфес. О, почему же? Как только сэр Оливер
умрет, вы ко мне за ними явитесь.
Сэр Оливер Сэрфес. И это будет самый жуткий кре¬
дитор, какой когда-либо к вам являлся.
Чарльз Сэрфес. Вы, я вижу, боитесь, что сэр Оливер
слишком живуч?
Сэр Оливер Сэрфес. О нет, этого я не боюсь. Хотя я
слышал, что для своих лет он вполне здоров и крепок.
Чарльз Сэрфес. Опять-таки и в этом вы плохо осведом¬
лены. Нет-нет, тамошний климат очень ему повредил, бедному
дяде Оливеру. Да-да, он, говорят, тает на глазах и так изменился
за последнее время, что даже родные его не узнают.
Сэр Оливер Сэрфес. Нет, ха-ха-ха! Так изменился за
последнее время, что даже родные его не узнают! Ха-ха-ха! Вот,
я вам скажу, ха-ха-ха!
Чарльз Сэрфес. Ха-ха! Вы рады это слышать, милый
Примиэм?
Сэр Оливер Сэрфес. Нет-нет, помилуйте!
Чарльз Сэрфес. Да-да, вы рады, ха-ха-ха! Ведь это уве¬
личивает ваши шансы.
Сэр Оливер Сэрфес. Но мне говорили, что сэр Оли¬
вер едет сюда. И даже как будто уже прибыл.
Чарльз Сэрфес. Полноте! Я-то уж лучше вашего должен
знать, приехал он или нет. Нет-нет, смею вас уверить, что сейчас
он в Калькутте. Так ведь, Мозес?
Мозес. О, разумеется.
Сэр Оливер Сэрфес. Вам, конечно, лучше знать, не
спорю; хотя у меня эти сведения из очень надежного источника.
Правда, Мозес?
Мозес О, несомненно.
Сэр Оливер Сэрфес. Но все-таки, сэр, насколько я по¬
нимаю, вам требуется несколько сот немедленно. Неужели у вас
нет ничего, чем вы могли бы располагать?
309
Чарл ь з Сэрфес. В каком смысле?
Сэр Оливер Сэрфес. Я слышал, например, что после
вашего отца осталось великое множество старинного столового
серебра.
Чарльз Сэрфес. О господи, его давно уже нет. Мозес
вам это расскажет лучше моего.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Вот так-гак! Все
фамильные скаковые призы и подношения! . . Затем считалось,
что его библиотека — одна из наиболее ценных и хорошо подоб¬
ранных. . .
Чарльз Сэрфес. Да-да, слишком даже обширная для
частного лица. Что касается меня, я всегда был человек общи¬
тельный и мне казалось совестно хранить столько знаний для
себя одного.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Боже правый!
И это в семье, где образованность передавалась из рода в род! ..
А что же сталось со всеми этими книгами, скажите?
Чарльз Сэрфес. Об этом вы спросите у аукционщика,
мистер Примиэм, потому что навряд ли и Мозес вам это скажет.
Мозес. Насчет книг я ничего не знаю.
Сэр Оливер Сэрфес. Так-так. Повидимому, из фа¬
мильного имущества ничего не осталось?
Чарльз Сэрфес. Да, немного. Вот разве фамильные пор¬
треты, если это вас интересует. У меня там наверху целая ком¬
ната, набитая предками, и, если вы любитель живописи, вы мо¬
жете их купить по сходной цене.
Сэр Оливер Сэрфес. Нет, черт возьми! Не станете
же вы продавать ваших предков?
Чарльз Сэрфес. Любого из них тому, кто больше даст.
Сэр Оливер Сэрфес. Как? Ваших дедов и бабок?
Чарльз Сэрфес. Да, и прадедов и прабабок тоже.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Теперь я от него
отступаюсь. . . Что за черт, неужто вам не жаль своей родни?
Гром небесный, или вы меня принимаете за Шейлока из комедии,
что хотите получить от меня деньги за собственную плоть и
кровь?
Чарльз Сэрфес. Полноте, милый маклер, не сердитесь!
Какое вам дело, если за свои деньги вы получите товар?
Сэр Оливер Сэрфес. Хорошо, я их куплю. Я думаю,
мне удастся пристроить эти фамильные портреты. (В сторону.)
О, этого я ему никогда не прощу, никогда!
Входит Кейрлесс.
Кейрлесс. В чем дело, Чарльз? Где ты пропал?
Чарльз Сэрфес. Я сейчас не могу. Мы, знаешь, устраи¬
310
ваем аукцион наверху. Маленький Примиэм покупает всех моих
предков.
Кейрлесс. Ну их в печку, твоих предков!
Чарльз Сэрфес. Нет-нет. Если он хочет, он сам отпра¬
вит их туда, только потом. Постой, Кейрлесс, ты нам нужен. Ты
будешь аукционщиком. Иди с нами.
Кейрлесс. С вами, так с вами, все равно! Держать в руке
молоток не хитрее, чем стакан с костями.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). О распутники!
Чарльз Сэрфес. А вы, Мозес, будете оценщиком, если
таковой потребуется. Что это, милый Примиэм, вам как будто
все это не очень нравится?
Сэр Оливер Сэрфес. О нет, напротив, чрезвычайно!
Ха-ха-ха! Еще бы! Это редкостная потеха — продажа с аукциона
целой семьи, ха-ха! (В сторону.) Ах расточитель!
Чарльз Сэрфес. А то как же! Когда человеку нужны
деньги, то где же, к черту, ему их раздобыть, если он начнет це¬
ремониться со своими же родственниками?
Уходят в разные стороны.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
В портретной галлерее у Чарльза Сэрфеса.
Входят Чарльз Сэрфес, сэр Оливер Сэрфес, Мозес и
Кейрлесс.
Чарльз Сэрфес. Прошу вас, господа, прошу пожаловать.
Вот он, род Сэрфесов, начиная со времен норманского завое¬
вания.
Сэр Оливер Сэрфес. Превосходная коллекция, на
мой взгляд.
Чарльз Сэрфес. Да-да, настоящая портретная живопись:
без всякой фальшивой грации и ложной выразительности. Это
вам не холсты современных Рафаэлей, которые придают вам пора¬
зительную внешность, но стараются, чтобы ваш портрет не имел
с вами ничего общего, так что, если даже подменить оригинал,
изображение не пострадает. Нет-нет, достоинство этих — закоре¬
нелое сходство: такие же деревянные и неуклюжие, как и их под¬
линники, и ни на что другое в мире не похожие.
Сэр Оливер Сэрфес. Ах, таких людей мы уже не
увидим!
Чарльз Сэрфес. Надеюсь. Вы видите, господин При-
миэм, как я привержен к домашней жизни: здесь я провожу ве¬
чера в кругу моей семьи. . . Однако, господин аукционщик, пожа¬
луйте на подмостки; вот старое отцовское кресло; оно как раз
годится, хоть у него и подагра.
Кейрлесс. Вот-вот, отлично! . . Но позволь, Чарльз, у меня
нет молотка. Какой же я аукционщик, без молотка?
Чарльз Сэрфес. А ведь это верно. Погоди-ка, что это
за пергамент? О, полная наша генеалогия! Держи, Кейрлесс. Этд
312
тебе не какое-нибудь там красное дерево, это родословное древо,
чувствуешь? Орудуй им, как молотком. Пристукивай моих пред¬
ков собственной их родословной.
Сэр Оливер Сэрфес (б сторону). Вот изверг! Загроб¬
ный отцеубийца.
Кейрлесс. Да-да, дут действительно вся ваша родня. Чест¬
ное слово, Чарльз, ничего удобнее нельзя и придумать: это не
только молоток, но заодно и каталог. Ну-с, начинаем. Продается,
продается, продается!
Чарльз Сэрфес. Браво, Кейрлесс! . . Итак, вот мой дво¬
юродный дед, сэр Ричард Рэвлин, великолепный в свое время ге¬
нерал, уверяю вас. Он проделал все кампании герцога Мальборо
и получил этот рубец над глазом в битве при Мальплакэ. .. Что
скажете, мистер Примиэм? Посмотрите на него. Герой, не общи¬
панный какой-нибудь, как теперешние ваши стриженые офицеры,
а облеченный в парик и полную форму, как и подобает генералу.
Сколько вы даете?
Мозес. Мистер Примиэм хотел бы, чтоб вы сами назначили
цену.
Чарльз Сэрфес. В таком случае, он может получить его
за десять фунтов. Я считаю, что за полководца это недорого.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Силы небесные!
Его знаменитый дед Ричард — за десять фунтов! . . Хорошо, сэр,
я беру за эту цену.
Чарльз Сэрфес. Кейрлесс, пристукни дедушку Ри¬
чарда. . . Это вот — его незамужняя сестра, моя двоюродная ба¬
бушка Дебора, писанная Неллером; считается одной из лучших
его работ, сходство чудовищное. Вот она, посмотрите: пастушка
со своим стадом. Бы можете получить ее за пять фунтов десять
шиллингов. Овцы этих денег стоят.
Сэр Оливер Сэрфес ("в сторону). Ах, бедная Дебора!
Женщина, которая так высоко себя ценила! .. Пять фунтов де¬
сять шиллингов — она моя.
Чарльз Сэрфес. Пристукни бабушку Дебору! . Вот эти
двое какие-то их родственники. Видите, Мозес, эти портреты пи¬
саны довольно давно, когда щеголи носили парики, а дамы соб¬
ственные волосы.
Сэр Оливер Сэрфес. Да, прически были пониже в те
времена.
Чарльз Сэрфес. Ну что ж, берите эту парочку по той
же цене.
Мозес. Это дешево.
Чарльз Сэрфес. Кейрлесс! . . Это вот — дед моей ма¬
тери, ученый судья, хорошо известный в западном округе. Во
сколько вы его оцениваете, Мозес?
313
Мозес. Четыре гинеи.
Чарльз Сэрфес. Четыре гинеи? Черта с два, да один его
парик дороже стоит! Мистер Примиэм, у вас больше почтения
к судейскому званию. Давайте пристукнем досточтимого лорда за
пятнадцать.
Сэр Оливер Сэрфес. Извольте.
Кейрлесс. Продано!
Чарльз Сэрфес. А вот два его брата, Вильям и Уолтер
Блэнт, эсквайры, оба члены парламента и выдающиеся ораторы,
и, что совершенно удивительно, до сих пор как будто еще не было
случая, чтобы они продавались или покупались.
Сэр Оливер Сэрфес. Это в самом деле совершенно
удивительно! Я их возьму по вашей цене, из уважения к пар¬
ламенту.
Кейрлесс. Хорошо сказано, маленький Примиэм! Я их
пристукну за сорок.
Чарльз Сэрфес. Вот еще славный малый; я не знаю,
как он мне приходится, но он был мэром города Манчестера.
Возьмите его за восемь фунтов.
Сэр Оливер Сэрфес. Нет-нет, за мэра довольно шести.
Чарльз Сэрфес. Ладно, сосчитайте в гинеях, и я вам
подкину обоих этих олдерменов на придачу.
Сэр Оливер Сэрфес. Они мои.
Чарльз Сэрфес. Кейрлесс, пристукни мэра и олдерме¬
нов. . . Однако, черт возьми, этак, в розницу, мы целый день про¬
возимся. Давайте оптом. Что вы скажете, маленький Примиэм?
Отсчитайте триста фунтов за всех остальных гуртом.
Кейрлесс. Да-да, так будет лучше всего.
Сэр Оливер Сэрфес. Извольте, извольте, если это
вам удобнее. Они мои. Но тут есть один портрет, который вы
все время обходили.
Кейрлесс. Который? Вот этот плюгавый человечек над
козеткой?
Сэр Оливер Сэрфес. Да, сэр, этот самый, хотя я во¬
все не нахожу, чтобы это был такой уж плюгавый человечек, ни
в коем случае.
Чарльз Сэрфес. Что-что? А! Это мой дядя Оливер.
Портрет писан еще до отъезда его в Индию.
Кейрлесс. Твой дядя Оливер! Ну, знаешь, Чарльз, с ним
ты никогда в ладах не будешь. Я такой неприветливой физионо¬
мии в жизни не встречал. Глаза злопамятные и выражение
лица, не сулящее никаких надежд на наследство. Отъявленный
жулик, поверь моему слову. Вам это не кажется, маленький При¬
миэм?
31А
Сэр Оливер Сэрфес. Откровенно говоря, сэр, нет, не
кажется. По-моему, это такое же честное лицо, как и все осталь¬
ные в этой комнате, мертвые и живые. Но я полагаю, дядя Оли¬
вер идет в общей куче?
Чарльз Сэрфес. Нет, дудки! Я с бедным Ноллем не рас¬
станусь. Старик был очень мил со мной, и я буду хранить его
портрет, пока у меня есть комната, где его приютить.
Сэр Оливер (в сторону). Как-никак, он мой племян¬
ник, этот вертопрах! .. А мне, знаете, этот портрет пригля¬
нулся, сэр.
Чарльз Сэрфес. Очень жаль, потому что вы его, безу¬
словно, не получите. Разве мало вы их набрали, черт возьми?
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Я все ему прощаю! . .
Но видите ли, сэр, когда мне что-нибудь приспичит, я на деньги
не смотрю. Я дам за него столько же, сколько за все остальные.
Чарльз Сэрфес. Не дразните меня, господин маклер.
Я вам сказал, что не расстанусь с ним, и кончено.
'Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Как этот щенок по¬
хож на своего отца! . . Хорошо, хорошо, не буду. (В сторону.)
Я раньше этого не замечал, а теперь мне кажется, что я в жизни
не встречал такого поразительного сходства. .. Вот приказ на
причитающуюся вам сумму.
Чарльз Сэрфес. Позвольте, да ведь он на восемьсот
фунтов.
Сэр Оливер Сэрфес. А вы не уступите сэра Оливера?
Чарльз Сэрфес. Да нет же, черт! Повторяю вам.
Сэр Оливер Сэрфес. В таком случае, не смотрите на
разницу, сосчитаемся другой раз, а пока дайте мне вашу руку,
чтобы скрепить продажу. Вы честный малый, Чарльз. . . простите,
сэр, такую вольность. . . Идем, Мозес.
Чарльз Сэрфес. Ей-богу, презанятный старичок! ..
Но послушайте, Примиэм, вы приготовите квартиры для этих
джентльменов ?
Сэр Оливер Сэрфес. Да-да, и пришлю за ними дня
через два.
Чарльз Сэрфес. Только смотрите: пришлите за ними
экипаж понаряднее, потому что, уверяю вас, большинство из
них привыкло ездить в собственных каретах.
Сэр Оливер Сэрфес. Пришлю, пришлю — за всеми,
кроме Оливера.
Чарльз Сэрфес. Да, за всеми, кроме маленького
набоба.
Сэр Оливер Сэрфес. Вы это твердо решили?
Чарльз Сэрфес. Бесповоротно.
315
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Что за милый вет¬
рогон! . . До свидания!.. Идем, Мозес... Пусть теперь кто-
нибудь попробует мне сказать, что это мот и расточитель!
Сэр Оливер Сэрфес и Мозес уходят.
Кейрлесс. Никак не ожидал, что может быть такое
удивительное существо среди ему подобных!
Чарльз Сэрфес. Ей-богу, это король маклеров! И где
это Мозес откопал такого честного чудака? . . А, вот и Раули!
Кейрлесс, скажи нашей компании, что я сейчас приду.
Кейрлесс. Хорошо. Только смотри не поддавайся этому
старому дураку, а то он тебя уговорит растратить деньги на
уплату каких-нибудь протухших долгов или какую-нибудь
чепуху в этом роде. Все торговцы, Чарльз, совершенно непозво¬
лительная публика.
Чарльз Сэрфес. Вот именно, и платить им — значит
только им потакать.
Кейрлесс. И ничего другого.
Чарльз Сэрфес. Да-да, будь покоен.
Кейрлесс уходит.
Так! Действительно, старикашка был занятный!.. Теперь
посмотрим: две трети — мои по праву, пятьсот тридцать с чем-то
фунтов. Ей-богу! Оказывается, предки гораздо более выгодная
родня, чем я думал. . . Леди и джентльмены, ваш покорнейший
и глубоко признательный слуга.
Входит Раули.
А! Старый Раули! Вы пришли как раз во-время, чтобы прос¬
титься с вашими старыми знакомыми.
Раули. Да, я уже слышал, что они уезжают. Но я удив¬
ляюсь, как вы можете сохранять веселость среди таких несчастий.
Чарльз Сэрфес. В том-то и дело! Несчастий у меня так
много, что мне нельзя расставаться с веселостью. Но придет
время, и я буду богат и мрачен. Вам хотелось бы, чтобы я горе¬
вал, разлучаясь с таким множеством близких родных. Конечно,
это очень тяжело. Но вы видите, они и бровью не шевельнут,—
чем я хуже их?
Раули. Вы ни минуты не умеете быть серьезным.
Чарльз Сэрфес. Нет-нет, сейчас я серьезен. Вот, мой
честный Раули, вот, получите по этому приказу поскорее деньги
и немедленно пошлите сто фунтов старику Стенли.
Раули. Сто фунтов! Вы только подумайте...
Чарльз Сэрфес. Ради бога, не говорите об этом! Бед¬
ному Стенли надо помочь неотложно, и если бы не поторопи*
316
тесь, то явится кто-нибудь другой, у кого больше прав на эти
деньги.
Раули. Вот в том-то и дело! Я всегда вам буду твердить
старую пословицу. ..
Чарльз Сэрфес. «Сначала справедливость, потом вели¬
кодушие». Я так бы и поступал, если бы мог. Но Справедли¬
вость — старая хромоногая карга, и при всем моем желании она
у меня не поспевает за Великодушием.
Раули. И все-таки, Чарльз, поверьте мне, если вы хоть
часок подумаете. . .
Чарльз Сэрфес. Знаю, знаю, все это святая правда.
Но уверяю вас, Раули, пока у меня есть, я, честное слово, буду
давать. Так к черту вашу бережливость, и за кости!
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
В гостиной.
Входят сэр Оливер Сэрфес и Мозес.
Мозес. Ну что же, сэр, мне кажется, вы, как говорит сэр
Питер, видели мистера Чарльза в полной славе. Жаль, что он
такой ужасный мот.
Сэр Оливер Сэрфес. Да, но моего портрета он не
продал.
Мозес. И такой любитель вина и женщин.
Сэр Оливер Сэрфес. Но моего портрета он не
продал.
Мозес. И такой отчаянный игрок.
Сэр Оливер1Сэрфес. Но моего портрета он не
продал. А, вот и Раули!
Входит Раули.
Раули. Оказывается, сэр Оливер, вы приобрели. ..
Сэр Оливер Сэрфес. Да-да, наш молодой повеса раз¬
делался со своими предками, как со старыми шпалерами.
Раули. Вот тут он мне поручил вернуть вам часть полу¬
ченных денег, то есть вам, как бедствующему старику Стенли.
Мозес. Это всего обиднее: он чертовски сострадателен.
Раули. В передней дожидаются чулочник и двое портных,
которым он, наверно, так и не заплатит, а эта сотня их бы
устроила.
Сэр Оливер Сэрфес. Ничего, ничего, я заплачу его
долги и возьму на себя его подарки. Но теперь я больше не
маклер, и вы представите меня старшему брату как бедного
Стенли.
317
Раули. Только не сейчас. Я знаю, что сэр Питер как раз
собирался у него быть в это время.
Входит Трип.
Трип. О, простите, господа, что я не пришел вас проводить.
Пожалуйте сюда. .. Мозес, на два слова.
Трип и Мозес уходят.
Сэр Оливер Сэрфес. Каков мошенник? Поверите ли,
как только мы явились, он перехватил еврея и старался занять
у него денег, прежде чем провести его к хозяину.
Раули. Вот как!
Сэр Оливер Сэрфес. И сейчас они обсуждают вопрос
о процентах. Ах, милый Раули, в мое время слуги перенимали
глупости своих хозяев, да и то затасканные, а теперь они берут
их пороки, а заодно и парадные кафтаны, и то и другое в пол¬
ном блеске.
Уходят.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
В библиотеке Джозефа Сэрфеса.
Джозеф Сэрфес и слуга.
Джозеф Сэрфес. От леди Тизл не было письма?
Слуга. Не было, сэр.
Джозеф Сэрфес. Я удивляюсь, что она не дала знать,
если не может прийти. Сэр Питер, конечно, меня ни в чем не
подозревает. Но, хоть я и запутался с его женой, я бы ни в коем
случае не хотел упустить богатую наследницу. Во всяком случае,
безрассудство и скверная репутация Чарльза мне как нельзя
больше на руку.
За сценой стучат.
Слуга. Сэр, это, должно быть, леди Тизл.
Джозеф Сэрфес. Постой. Прежде чем отворять,
посмотри, она ли это. Если это мой брат, я тебе скажу, что
делать.
Слуга. Сэр, это леди Тизл. Она всегда оставляет носилки
возле модистки с соседней улицы.
Джозеф Сэрфес. Погоди, погоди. Заставь окно шир¬
мой. Вот так, хорошо. Моя соседка напротив — ужасно беспо¬
койная старая девица.
Слуга передвигает ширму и уходит.
318
Для меня получается нелегкая игра. Леди Тизл начинает дога¬
дываться о моих видах на Марию. Но это во что бы то ни стало
должно оставаться для нее секретом, по крайней мере до тех пор,
пока я не получу над ней побольше власти.
Входит леди Тизл.
Леди Тизл. Что это за чувствительный монолог? Вы меня
очень заждались? Ах, боже мой, не смотрите так строго. Уве¬
ряю вас, я не могла прийти раньше.
Джозеф Сэрфес. О сударыня, точность — это разно¬
видность постоянства, качества, весьма предосудительного в
светской женщине.
Леди Т из л. Честное слово, вам бы следовало меня пожа¬
леть. Сэр Питер последнее время так плохо ко мне относится
и притом так ревнует меня к Чарльзу. . . Только этого не хватало,
правда?
Джозеф Сэрфес (в сторону). Я рад, что язычки моих
друзей в этом его поддерживают.
Леди Тизл. Мне бы очень хотелось, чтобы он позволил
Марии выйти за него замуж. Тогда он, может быть, успокоился
бы. А вам этого хотелось бы, мистер Сэрфес?
Джозеф Сэрфес (в сторону). Вот уж нисколько! . .
О, разумеется! Потому что тогда моя дорогая леди Тизл тоже
убедилась бы, как неосновательны ее подозрения, что я имею
какие-то виды на эту глупую девочку.
Леди Тизл. Ну что же, я готова верить вам. Но разве
не возмутительно, когда про человека рассказывают всякие безо¬
бразные вещи?» А тут еще моя приятельница, леди Снируэл,
распустила про меня целый ворох сплетен, и при этом без малей¬
шего основания — вот что меня злит.
Джозеф Сэрфес. Вот это-то, сударыня, и возмути¬
тельно: без малейшего основания! Да-да, вот это-то и обидно.
Ведь если про нас ходит какой-нибудь скандальный слух, то
всего утешительнее бывает сознание, что это справедливо.
Леди Тизл. Да, конечно, в таком случае я бы им про¬
стила. Но нападать на меня, которая действительно же так
невинна и которая сама никогда никого не очернит, то есть
никого из друзей. . . И потом сэр Питер с его вечным брюзжа¬
нием и подозрениями, когда я знаю чистоту моего сердца,—
все это просто чудовищно!
Джозеф Сэрфес. Но, дорогая моя леди Тизл, вы сами
виноваты, что все это терпите. Если муж беспричинно подозре¬
вает свою жену и лишает ее доверия, то первоначальный их
договор расторгнут, и она ради чести своего пола обязана его
перехитрить.
319
Леди Тизл. Вот как? Так что если он меня подозревает,
не имея к тому поводов, то наилучшим способом исцелить его от
ревности было бы создать для нее основания?
Джозеф Сэрфес. Несомненно, потому что ваш муж
никогда не должен в вас ошибаться, и в этом случае вам следует
согрешить, чтобы оказать честь его проницательности.
Леди Тизл. Да, конечно, то, что вы говорите, очень
разумно, и если бы сознание моей невинности. . .
Джозеф Сэрфес. Ах, дорогая моя леди Тизл, вот в
этом-то и заключается главная ваша ошибка: вам больше всего
и вредит сознание вашей невинности. Что заставляет вас пре¬
небрегать условностями и мнением света? Сознание вашей невин¬
ности. Что мешает вам задумываться над вашим поведением и
толкает вас на множество неосмотрительных поступков? Созна¬
ние вашей невинности. Что не позволяет вам мириться с выход¬
ками сэра Питера и быть равнодушной к его подозрительности?
Сознание вашей невинности.
Леди Тизл. Да, это верно.
Джозеф Сэрфес. И вот, дорогая моя леди Тизл, если
бы вы хоть раз самую чуточку оступились, вы не можете себе
представить, до чего вы стали бы осторожны и как хорошо
ладили бы с вашим мужем.
Леди Тизл. Вам кажется?
Джозеф Сэрфес. О, я уверен в этом! И сразу прекра¬
тились бы все сплетни, а сейчас ваше доброе имя похоже на
полнокровную особу, которая просто погибает от избытка
здоровья.
Леди Тизл. Так-так. Следовательно, по-вашему, я должна
грешить из самозащиты и расстаться с добродетелью, чтобы
спасти свое доброе имя?
Джозеф Сэрфес. Совершенно верно, сударыня, можете
положиться на меня.
Леди Тизл. Это все-таки очень странная теория и совер¬
шенно новый рецепт против клеветы!
Джозеф Сэрфес. Рецепт непогрешимый, поверьте. Бла¬
горазумие, как и опытность, даром не дается.
Леди Тизл. Что ж, если бы я прониклась убеждением.. .
Джозеф Сэрфес. О, разумеется, сударыня, вы прежде
всего должны проникнуться убеждением. Да-да! Я ни за что
на свете не стану вас уговаривать совершить поступок, который
вы считали бы дурным. Нет-нет, я слишком честен для этого!
Леди Тизл. Не кажется ли вам, что честность мы могли
бы оставить в покое?
Джозеф Сэрфес. Ах, я вижу, вы все еще не избавились
от злосчастных следствий вашего провинциального воспитания!
320
Леди Тизл. Должно быть, так. И я сознаюсь вам откро¬
венно: если что-нибудь и могло бы толкнуть меня на дурной
поступок, то уж скорее скверное обхождение сэра Питера, а не
ваша «честная логика» все-таки.
Джозеф Сэрфес (беря ее руку). Клянусь этой рукой,
которой он недостоин...
Входит слуга.
Что за черт, болван ты этакий! Чего тебе надо?
Слуга. Извините, сэр, но я думал, вам будет неприятно,
если сэр Питер войдет без доклада.
Джозеф Сэрфес. Сэр Питер? У-у, дьявол!
Леди Тизл, Сэр Питер? О боже! Я погибла! Я погибла!
Слуга. Сэр, это не я его впустил.
Леди Тизл. О, это мой конец! Что со мной будет?
Послушайте, господин Логик. . . Ах, он идет по лестнице. ..
Я спрячусь сюда... Чтобы я когда-нибудь повторила такую
неосторожность. . . (Прячется за ширму.)
Джозеф Сэрфес. Дай мне эту книгу. (Садится.)
Слуга делает вид, что оправляет ему прическу.
Входит сэр Питер Тизл.
Сэр Питер Тизл. Так-так, вечно погружен в занятия! ..
Мистер Сэрфес, мистер Сэрфес! . .
Джозеф Сэрфес. А, дорогой сэр Питер, простите меня,
пожалуйста. (Зевая, бросает книгу.) Я тут вздремнул над глу¬
пой книжкой. . . Ах, я очень тронут вашим посещением. Мне
кажется, вы тут еще не были с тех пор, как я обставил эту ком¬
нату. Книги, вы знаёте, единственная роскошь, которую я себе
позволяю.
Сэр Питер Тизл. У вас тут действительно очень мило.
Да-да, очень хорошо. И вы даже ширму превратили в источник
знаний — всю увесили, я вижу, картами.
Джозеф Сэрфес. О да, эта ширма приносит мне боль¬
шую пользу.
Сэр Питер Тизл. Еще бы, особенно когда вам нужно
что-нибудь спешно отыскать.
Джозеф Сэрфес (в сторону). Да, или что-нибудь
спешно спрятать.
Сэр Питер Тизл. А у меня к вам, знаете, небольшое
дело частного свойства.. .
Джозеф Сэрфес (слуге). Ты можешь идти.
Слуга. Слушаюсь, сэр. (Уходит.)
Джозеф Сэрфес. Вот вам кресло, сэр Питер,
прошу вас...
21 Р. Б. Шеридан
321
Сэр Питер Тизл. Ну так вот, раз мы теперь одни,
имеется один вопрос, дорогой мой друг, о котором я хотел бы
поговорить с вами откровенно, вопрос чрезвычайно важный для
моего спокойствия; короче говоря, дорогой мой друг, поведение
леди Тизл за последнее время причиняет мне очень много горя.
Джозеф Сэрфес. В самом деле? Мне очень грустно слы¬
шать это.
Сэр Питер Тизл. Да, совершенно ясно, что ко мне она
вполне равнодушна, но, что гораздо хуже, у меня есть очень
веские основания предполагать, что она чувствует привязанность
к другому.
Джозеф Сэрфес. В самом деле? Вы меня удивляете.
Сэр Питер Тизл. Да, и — между нами — мне кажется,
я открыл, кто это такой.
Джозеф Сэрфес. Не может быть! Вы меня тревожите
ужасно!
Сэр Питер Тизл. Ах, дорогой мой друг, я знал, что
встречу у вас сочувствие.
Джозеф Сэрфес. О, поверьте, сэр Питер, такое откры¬
тие было бы для меня не меньшим ударом, чем для вас.
Сэр Питер Тизл. Яв этом убежден. Ах, какое счастье
иметь друга, которому можно поверить даже семейные тайны!
Но вы не догадываетесь, о ком я говорю?
Джозеф Сэрфес. Решительно не могу себе представить.
Ведь это не может быть сэр Бенджамен Бэкбайт!
Сэр Питер Тизл. О нет! А что, если бы это был
Чарльз?
Джозеф Сэрфес. Мой брат? Это невозможно!
Сэр Питер Тизл. Ах, дорогой мой друг, вас обманы¬
вает ваше доброе сердце! Вы судите о других по себе.
Джозеф Сэрфес. Конечно, сэр Питер, сердцу, уверен¬
ному в собственной честности, трудно понять чужое коварство.
Сэр Питер Тизл. Да, но ваш брат — человек безнрав¬
ственный. От него таких слов не услышишь.
Джозеф Сэрфес. Но зато сама леди Тизл — женщина
честнейших правил.
Сэр Питер Тизл. Верно, но какие правила устоят перед
чарами красивого, любезного молодого человека?
Джозеф Сэрфес. Это, конечно, так.
Сэр Питер Тизл. И потом, знаете, при нашей разнице
в годах маловероятно, чтобы она очень уж сильно меня любила,
а если бы оказалось, что она мне изменяет, и я бы предал это
огласке, то весь город стал бы надо мной же смеяться, над
глупым старым холостяком, который женился на девчонке.
322
Джозеф Сэрфес. Это верно, конечно,— смеяться
стали бы.
Сэр Питер Тизл. Смеяться, да, и сочинять про меня
баллады, и писать статейки, и черт его знает что еще.
Джозеф Сэрфес. Нет, вам нельзя предавать это¬
го огласке.
Сэр Питер Тизл. А главное, понимаете, чтобы племян¬
ник моего старого друга, сэра Оливера, чтобы именно он мог
покуситься на такое злодейство,— вот что мне особенно больно.
Джозеф Сэрфес. В том-то и суть. Когда стрела обиды
зазубрена неблагодарностью, рана вдвойне опасна.
Сэр Питер Тизл. Да, и это меня, который был ему,
так сказать, опекуном, который так часто принимал его у себя,
который ни разу в жизни не отказал ему. . . в совете!
Джозеф Сэрфес. О, я не в силах этому поверить!
Такая низость, конечно, мыслима; однако, пока вы мне не пред¬
ставите неопровержимых доказательств, я буду сомневаться.
Но, если это будет доказано, он больше мне не брат, я отре¬
каюсь от него. Потому что человек, способный попрать законы
гостеприимства и соблазнить жену своего друга, должен быть
заклеймен, как общественная чума.
Сэр Питер Тизл. Как не похожи вы на него! Какие
благородные чувства!
Джозеф Сэрфес. И все-таки честь леди Тизл для меня
выше подозрений.
Сэр Питер Тизл. Я и сам был бы рад думать о ней
хорошее и устранить всякие поводы к нашим ссорам. Она все
чаще стала меня Лопрекать, что я не выделяю ей особого иму¬
щества, а в последнюю нашу , ссору почти что намекнула, что не
слишком огорчится, если я умру. И так как у нас, повидимому,
разные взгляды на домашние расходы, то я и решил предоста¬
вить ей в этом отношении полную свободу, а когда я умру, она
убедится, что при жизни я не был невнимателен к ее интересам.
Вот здесь, мой друг, черновики двух документов, насчет которых
я хотел бы выслушать ваше мнение. По одному из них, она,
пока я жив, будет получать восемьсот фунтов ежегодно в полное
свое распоряжение, а по другому наследует после моей смерти
все мое состояние.
Джозеф Сэрфес. Сэр Питер, это поистине благородный
поступок. (В сторону.) Только бы он не совратил мою ученицу!
Сэр Питер Тизл. Да, я решил, что у нее не будет
больше поводов жаловаться. Но я хотел бы, чтобы до поры до
времени этот знак моей любви оставался от нее в тайне.
Джозеф Сэрфес (в сторону). И я бы хотел, если бы
это было возможно!
21*
323
Сэр Питер Тизл. А теперь, дорогой мой друг, погово¬
рим, если вы не возражаете, о положении ваших дел с Марией.
Джозеф Сэрфес (тихо). Ах нет, сэр Питер! В другой
раз, пожалуйста!
Сэр Питер Тизл. Меня очень огорчает, что вы так
медленно завоевываете ее благосклонность.
Джозеф Сэрфес (тихо). Прошу вас, не будем этого
касаться. Что значат мои разочарования, когда речь идет о вашем
счастье! (В сторону.) Черт, он меня погубит окончательно!
Сэр Питер Тизл. И, хоть вы упорно не желаете, чтобы
я открыл леди Тизл вашу страсть к Марии, я уверен, что в этом
деле она будет на вашей стороне.
Джозеф Сэрфес. Умоляю вас, сэр Питер, сделайте мне
одолжение. Я, право же, слишком взволнован предметом нашей
беседы, чтобы думать о самом себе. Человек, которому близкий
друг поверил свои невзгоды, никогда не станет. . .
Входит слуга.
Чего тебе надо?
Слуга. Ваш брат, сэр, беседует на улице с каким-то госпо¬
дином и говорит, что вы, дескать, дома сейчас.
Джозеф Сэрфес. Фу ты, болван! Нет меня дома, я
ушел на целый день.
Сэр Питер Тизл. Постойте, постойте, мне пришла
мысль; пусть он скажет, что вы дома.
Джозеф Сэрфес. Хорошо, впусти его.
Слуга уходит.
(В сторону.) Он по крайней мере помешает сэру Питеру.
Сэр Питер Тизл. А теперь, дорогой мой друг, сделайте
мне одолжение, я вас прошу Пока Чарльз не пришел, дайте мне
куда-нибудь спрятаться, а затем пожурите его насчет того, о
чем мы с вами беседовали, и его ответ может сразу же меня
успокоить.
Джозеф Сэрфес. Помилуйте, сэр Питер! Какую некра¬
сивую игру вы мне предлагаете! Ставить ловушку родному брату!
Сэр Питер Тизл. Да вы же сами говорите, что уверены
в его невинности. А раз так, то вы окажете ему величайшую
услугу, дав ему возможность оправдаться, и моему сердцу вер¬
нете покой Нет, вы мне не откажете! Вот здесь, за этой ширмой,
лучше всего будет.. . Э, что за черт! Да там уже как будто кто-то
слушает! Честное слово, я видел юбку!
Джозеф Сэрфес. Ха-ха-ха! Это действительно получи¬
лось забавно. Послушайте меня, дорогой сэр Питер Конечно, я
считаю, что проводить жизнь в любовных интригах крайне без¬
324
нравственно, но из этого, понимаете, все-таки не следует, что
надо превращаться в какого-то Иосифа Прекрасного! Я вам
сознаюсь: это модисточка-француженка, маленькая плутовка,
которая иногда ко мне заходит. Она как-никак дорожит своей
репутацией и, когда вы вошли, спряталась за ширму
Сэр Питер Т и з л. Ах, плутишка вы этакий! Но, ^оже
мой, она слышала все, что я тут говорил про мою жену.
Джозеф Сэрфес. О, дальше это никуда не пойдет,
можете быть спокойны.
Сэр ПитерТизл. Правда? Ну, так пусть себе слушает
все. Тут у вас чулан какой-то, я могу сюда.
Джозеф Сэрфес. Хорошо, залезайте.
Сэр Питер Тизл (прячась в чулан). Вот хитрый плут!
Вот хитрый плут!
Джозеф Сэрфес. Ведь чуть не попался! Ну и положе¬
ние, однако: так рассовать мужа и жену!
Леди Тизл (выглядывая). Нельзя ли мне убежать
как-нибудь?
Джозеф Сэрфес. Сидите смирно, мой ангел!
Сэр Питер Тизл (выглядывая). Джозеф, прижмите
его хорошенько.
Джозеф Сэрфес. Не показывайтесь, дорогой мой друг!
Леди Тизл. А нельзя ли запереть сэра Питера?
Джозеф Сэрфес. Молчите, жизнь моя!
Сэр Питер Тизл (выглядывая). А вы уверены, что
модисточка не разболтает?
Джозеф Сэрфес. Назад, назад, милый сэр Питер!..
Ей-богу, я жалею, что у меня нет ключа!
, Входит Чарльз Сэрфес.
Чарльз Сэрфес.. Послушай, братец, что это значит?
Твой человек не хотел меня пускать. Или у тебя сидел еврей
какой-нибудь, или красотка?
Джозеф Сэрфес. Никого такого не было, уверяю тебя.
Чарльз Сэрфес. А почему удрал сэр Питер? Ведь он
как будто был тут?
Джозеф Сэрфес. Был, но, услыхав, что ты пришел,
предпочел уйти.
Чарльз Сэрфес. Уж не испугался ли старик, что я
попрошу у него денег?
Джозеф Сэрфес. Нет, сэр. Но мне грустно было узнать,
Чарльз, что за последнее время ты причиняешь этому достойному
человеку очень много огорчений.
Чарльз Сэрфес. Да, говорят, я их причиняю очень мно¬
гим достойным людям. Но что случилось, скажи, пожалуйста?
Джозеф Сэрфес. Сказать тебе откровенно, брат,— он
подозревает, что ты пытаешься отвоевать у него сердце
леди Тизл.
Чарльз Сэрфес. Кто? Я? О господи, только не я, чест¬
ное слово! Ха-ха-ха-ха! Так, значит, старик догадался, что взял
молодую жену, так, что ли? Или, чего доброго, леди Тизл дога¬
далась, что у нее старый муж?
Джозеф Сэрфес. Это не тема для шуток, брат. Чело¬
век, который способен смеяться. . .
Чарльз Сэрфес. Верно, верно все, что ты скажешь. . .
Нет, серьезно же, мне и в голову не приходило ничего похожего,
честное слово.
Джозеф Сэрфес (громко). Ну что ж, сэр Питер будет
очень рад услышать это.
Чарльз Сэрфес. Правда, мне одно время казалось, что
я ей нравлюсь. Но, клянусь, я, со своей стороны, не сделал ни
одного шага. . . Притом же ты знаешь мое чувство к Марии.
Джозеф Сэрфес. Ия уверен, брат, что даже если бы
леди Тизл воспылала к тебе самой безумной страстью. . .
Чарльз Сэрфес. Видишь ли, Джозеф, мне кажется, я
никогда бы не совершил обдуманно бесчестного поступка. Но если
бы хорошенькая женщина сама бросилась мне навстречу и если
бы эта хорошенькая женщина была замужем за человеком, кото¬
рый годился бы ей в отцы. ..
Джозеф Сэрфес. Тогда...
Чарльз Сэрфес. ...Тогда, я думаю, мне пришлось бы
подзанять у тебя малую толику нравственности, вот и все. Но
только знаешь, брат, я до крайности удивлен, что, говоря о леди
Тизл, ты называешь меня. Я, признаться, всегда считал тебя
ее фаворитом.
Джозеф Сэрфес. Чарльз, и тебе не стыдно! Что за
глупая выходка!
Чарльз Сэрфес. Да нет же, я видел сам, как вы обме¬
нивались такими выразительными взглядами...
Джозеф Сэрфес. Нет-нет, сэр, этим не шутят.
Чарльз Сэрфес. Ей-богу, я говорю серьезно. Помнишь,
раз, когда я зашел сюда. . .
Джозеф Сэрфес. Чарльз, я прошу тебя. ..
Чарльз Сэрфес. И застал вас вдвоем. . .
Джозеф Сэрфес. Черт возьми, сэр! Я повторяю.. .
Чарльз Сэрфес. И другой раз, когда твой слуга. . .
Джозеф Сэрфес. Брат, брат, послушай! (В сторону.)
Как мне его остановить?
Чарльз Сэрфес... Предупрежденный о том, что. . .
Джозеф Сэрфес. Тс-с! Ты меня извини, но сэр Питер
326
слышал все, что мы говорили. Я знал, что ты оправдаешь себя,
иначе я ни за что бы не согласился.
Чарльз Сэрфес. Как? Сэр Питер? Но где же он?
Джозеф Сэрфес. Тише! Он там. (Указывает на чулан.)
Чарльз Сэрфес. Честное слово, я его раздобуду! Сэр
Питер, пожалуйте сюда.
Джозеф Сэрфес. Нет-нет. . .
Чарльз Сэрфес. Вы слышите, сэр Питер? Пожалуйте
к ответу! (Вытаскивает сэра Питера.) Как? Мой старый опекун?
Превратился в инквизитора и ведет следствие исподтишка?
Сэр ПитерТизл. Дайте мне вашу руку, Чарльз!
Я вижу, что подозревал вас напрасно. Но только не сердитесь
на Джозефа: это я придумал.
Чарльз Сэрфес. Вот как!
Сэр Питер Тизл. Я считаю вас оправданным. Даю вам
слово, я теперь гораздо лучшего мнения о вас. То, что я слы¬
шал, доставило мне величайшее удовольствие.
Чарльз Сэрфес. Ваше счастье, что вы не услышали
больше, правда, Джозеф?
Сэр Питер Тизл. Вы уже собирались перейти в напа¬
дение.
Чарльз Сэрфес. Что вы, что вы, эго я шутил.
Сэр Питер Тизл. Ну, еще бы, я слишком уверен в
его чести.
Чарльз Сэрфес. В сущности, вы с таким же правом
могли бы заподозрить его, как и меня, правда, Джозеф?
Сэр Питер Тизл. Полно, полно, я вам верю.
Джозеф Сэрфес (в сторону). Хоть бы они убрались
поскорее!
Входит сл’уга и говорит на ухо Джозефу Сэрфесу.
Сэр Питер Тизл. Ив будущем, я надеюсь, мы с вами
сойдемся поближе.
Джозеф Сэрфес. Вы меня извините, господа, но я
должен попросить вас спуститься вниз. Ко мне пришли по
делу.
Чарльз Сэрфес. Ну, так поговорите в другой комнате.
Мы с сэром Питером давно не виделись, и мне надо кое-что ему
сказать.
Джозеф Сэрфес. Се сторону). Их нельзя оставлять
вдвоем. . . Я отошлю этого человека и сейчас же вернусь. (Уходя,
тихо, сэру Питеру.) Сэр Питер, ни слова о модисточке!
Сэр Питер Тизл (тихо, Джозефу). Я? Никогда в
жизни!
Джозеф Сэрфес уходит.
327
Сэр Питер Тизл. Ах, Чарльз, если бы вы теснее обща¬
лись с вашим братом, то в самом деле была бы надежда, что вы
исправитесь. Это человек возвышенных чувств. Да, нет ничего
на свете благороднее, чем человек возвышенных чувств!
Чарльз Сэрфес. Нет, знаете, слишком уж он доброде¬
телен и так дорожит своим добрым именем, как он это называет,
что скорее поселит у себя священника, чем женщину.
Сэр Питер Тизл. Нет-нет, полноте, вы к нему неспра¬
ведливы. Нет-нет! Джозеф, конечно, не развратник, но все-таки
и не такой уже святой в этом отношении. (В сторону.) Ужасно
мне хочется ему сказать! Вот бы мы потешились над Джозефом!
Чарльз Сэрфес. Какое там! Это форменный анахорет,
молодой отшельник.
Сэр Питер Тизл. Послушайте, вы его не обижайте. Он
может об этом узнать, уверяю вас.
Чарльз Сэрфес. Не вы же ему расскажете?
Сэр Питер Тизл. Нет, но. .. все-таки. (В сторону.) Ей-
богу, я ему скажу. . . Послушайте, хотите здорово потешиться над
Джозефом?
Чарльз Сэрфес. Ничего на свете так бы не хотел.
Сэр Питер Тизл. Ну, так мы уж потешимся! Я ему
отплачу за то, что он меня выдал. .. Когда я к нему пришел,
у него была девица.
Чарльз Сэрфес. Как? У Джозефа? Вы шутите.
Сэр Питер Тизл. Тс-с! .. Француженка, модисточка.. .
И, что самое забавное,— она сейчас в этой комнате.
Чарльз Сэрфес. Да где же, черт!
Сэр Питер Тизл. Тише, я вам говорю. (Показывает на
ширму.)
Чарльз Сэрфес. За ширмой? Извлечь ее оттуда!
Сэр Питер Тизл. Не-т-нет. . . Он идет. .. Оставьте,
честное слово!
Чарльз Сэрфес. Нет, мы должны взглянуть на мо-
дисточку!
Сэр Питер Тизл. Умоляю вас.. . Джозеф мне этого ни¬
когда не простит. . .
Чарльз Сэрфес. Я возьму на себя. . .
Сэр Питер Тизл. Да вот и он! Послушайте! ..
Джозеф Сэрфес входит как раз в тот миг, когда Чарльз Сэрфес
опрокидывает ширму.
Чарльз Сэрфес. Леди Тизл! О чудеса!
Сэр Питер Тизл. Леди Тизл! О проклятие!
Чарльз Сэрфес. Сэр Питер, это одна из очарователь¬
нейших фракцуженок-модисточек, каких я когда-либо ветре-
328
чал. Ей-богу, вы тут все как будто играли в прятки, но мне не¬
ясно, кто, собственно, от кого прятался. . . Могу я просить вашу
милость объяснить мне? Ни слова! . . Брат, не ответишь ли ты на
мой вопрос? Что это? Нравственность онемела тоже? . . Сэр Пи¬
тер, я застал вас во мраке, но, может быть, теперь он рассеялся
для вас? Все безмолвствуют! . . Ну что ж, если для меня все это
остается загадкой, я надеюсь, что вы-то отлично друг друга по¬
нимаете. Поэтому предоставляю вас самим себе. (Уходя.) Брат,
мне очень грустно видеть, что ты причинил этому достойному
человеку такое огорчение. . . Сэр Питер, нет ничего на свете бла¬
городнее, чем человек возвышенных чувств! (Уходит.)
Остальные молча смотрят друг на друга.
Джозеф Сэрфес. Сэр Питер. .. хотя, конечно. . . я не
отрицаю.. . видимость против меня. . . однако, если вы согласны
меня выслушать. .. я не сомневаюсь. . . что мои объяснения.. .
вполне вас удовлетворят.
Сэр Питер Тизл. Прошу вас, сэр.
Джозеф Сэрфес. Дело в том, сэр, что леди Тизл, зная
мои намерения относительно вашей воспитанницы, Марии. . .
я хочу сказать, сэр. . . что леди Тизл, опасаясь проявлений вашей
ревности. . . и зная мое дружественное расположение к вашему се¬
мейству. .. она, сэр, я хочу сказать. . . пришла сюда. . . для того,
чтобы. . . я объяснил эти намерения. . . но при вашем появле¬
нии. . . опасаясь. . . как я сказал.. . вашей ревности. . . она скры¬
лась. . . и это, даю вам слово, все, что было в действительности.
Сэр Питер Тизл. Очень ясный отчет, несомненно.
И я ручаюсь, что эта дама подтвердит каждый его пункт.
Леди Тизл. Ни единого слова, сэр Питер!
Сэр Питер1Тизл. Как так? Почему вы не расписывае¬
тесь в этой лжи?
Леди Тизл. В том, что этот господин вам сказал, нет ни
слова правды.
Сэр Питер Тизл. Охотно верю, сударыня!
Джозеф Сэрфес (тихо). Черт возьми, сударыня, вы
хотите меня предать?
Леди Тизл. Господин Лицемер, разрешите мне сказать
самой.
Сэр Питер Тизл. Не мешайте ей, сэр. Она вам сочинит
историю удачнее вашей и без суфлера.
Леди Тизл. Выслушайте меня, сэр Питер! Я пришла
сюда не по делам вашей воспитанницы и даже не зная, что этот
господин имеет на нее какие-то виды. Я пришла, соблазненная
его коварными увещаниями, готовая внимать его мнимой страсти,
а то и принести в жертву его низости §ащу честь,.
329
Сэр Питер Тизл. Теперь как будто правда выясняется!
Джозеф Сэрфес. Эта женщина сошла с ума!
Леди Тизл. Нет, сэр, к ней вернулся ее рассудок, и вы
сами этому помогли своим искусством. Сэр Питер, вы, конечно,
можете мне не верить, но ваша нежность ко мне, которой я была
невольной свидетельницей, так глубоко проникла мне в сердце,
что, если бы я ушла отсюда, избегнув этого позорного разобла¬
чения, моя будущая жизнь доказала бы, насколько искренна
моя благодарность. А что до этого сладкоречивого лицемера,
который пытался обольстить жену своего не в меру доверчивого
друга и в то же время почтительно ухаживал за его воспитан¬
ницей, то для меня он предстал в таком постыдном свете, что
я, которая слушала его, не могу больше себя уважать. (Уходит.)
д ж озеф Сэрфес. Невзирая на все это, сэр Питер, небо
свидетель. ..
Сэр Питер Тизл. Что вы подлец! И я вас оставляю
наедине с вашей совестью.
Джозеф Сэрфес. Вы слишком поспешны, сэр Питер.
Вы должны меня выслушать. Человек, который не желая удо¬
стовериться, отказывает. ..
Сэр Питер Тизл и Джозеф Сэрфес уходят, продолжая говорить.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
В библиотеке Джозефа Сэрфеса.
Входят Джозеф Сэрфес и слуга.
Джозеф Сэрфес. Мистер Стенли? А откуда ты взял,
что я хочу его видеть? Ты же должен был понять, что он явился
с какой-нибудь просьбой!
Слуга. Сэр, я бы его не впустил, но с ним пришел этот ми¬
стер Раули.
Джозеф Сэрфес. Вот болван! Как будто я сейчас рас¬
положен принимать бедных родственников! Тогда почему же ты
не просишь его сюда?
Слуга. Сию»минуту, сэр. Ей-богу, сэр, я не виноват, что
сэр Питер обнаружил миледи. . .
Джозеф Сэрфес. Убирайся, дурак!
Слуга уходит.
Нет, никогда еще судьба так не шутила с умным человеком! Мои
отношения с сэром Питером, мои надежды на Марию — все рух¬
нуло в единый миг! На редкость подходящая минута, чтобы вы¬
слушивать чужие печали! У меня не найдется для Стенли даже
сочувственных слов. Вот он идет, и Раули с ним. Мне надо все-
таки собраться с мыслями и навести на лицо хоть чуточку состра¬
дания. (Уходит.)
Входят сэр Оливер Сэрфес и Раули.
Сэр Оливер Сэрфес. Что это? Он не хочет нас ви¬
деть? Это был он или нет?
331
Раули. Это он, сэр. Но я боюсь, вы явились слишком уж
неожиданно. Он такой слабонервный, что вид бедного родствен¬
ника ему не по силам. Мне бы следовало сперва его подготовить.
Сэр Оливер Сэрфес. Черта мне его нервы! И это его
сэр Питер превозносит, как человека самого сострадательного
образа мыслей!
Раули. Насчет его образа мыслей я не берусь судить. Надо
отдать ему справедливость, что умозрительного сострадания
у него не меньше, чем у любого джентльмена в королевстве, хотя
он редко нисходит до того, чтобы давать ему чувственное при¬
менение.
Сэр Оливер Сэрфес. А между тем у него полны ла¬
дони сердобольных изречений.
Раули. Или, вернее, полон рот, сэр Оливер. Самое завет¬
ное его изречение, по-моему: «Прежде чем помочь другому, сво¬
ему помог бы дому».
Сэр Оливер Сэрфес. И его помощь, повидимому, та¬
кая домоседка, что никогда не выходит со двора.
Раули. Я думаю, вы в этом убедитесь. Но вот и он. Не
буду вам мешать. Так, значит, как только вы с ним расстанетесь,
я вернусь доложить о вашем приезде уже по-настоящему.
Сэр ОливерСэрфес. Да, а затем мы встретимся у сэра
Питера.
Раули. Не теряя ни минуты. (Уходит.)
Сэр Оливер Сэрфес. Не нравится мне его сладкая
физиономия.
Входит Джозеф Сэрфес.
Джозеф Сэрфес. Сэр, я приношу вам десять тысяч из¬
винений в том, что заставил вас минуточку подождать. Мистер
Стенли, если не ошибаюсь?
Сэр Оливер Сэрфес. К вашим услугам.
Джозеф Сэрфес. Сэр, я надеюсь, вы окажете мне честь
и присядете. Прошу вас, сэр.
Сэр Оливер Сэрфес. Ах, сэр, не беспокойтесь. (В сто¬
рону.) Уж слишком он любезен.
Джозеф Сэрфес. Я не имею удовольствия быть с вами
знакомым, мистер Стенли. Но я крайне счастлив видеть вас в
добром здоровье. Ведь вы приходитесь близким родственником
моей покойной матери, мистер Стенли?
Сэр Оливер Сэрфес. Да, сэр. Настолько близким, что
теперешняя моя бедность, я боюсь, может повредить доброй славе
ее богатых детей,— иначе я никогда не позволил бы себе вас
беспокоить.
Джозеф Сэрфес. Дорогой сэр, вы можете не оправды¬
332
ваться. Тот, кто находится в бедственном положении, даже если
это посторонний человек, имеет право на братскую помощь бога¬
тых. Я был бы рад принадлежать к их числу и иметь возможность
предложить вам хотя бы скромную поддержку.
Сэр Оливер Сэрфес. Если бы ваш дядя, сэр Оливер,
был здесь, у меня был бы друг.
Джозеф Сэрфес. Я был бы рад, если бы он был здесь,
сэр, от всей души. У вас нашелся бы ходатай перед ним, поверьте
мне, сэр.
Сэр Оливер Сэрфес. Я не нуждался бы в ходатае, за
меня заступились бы мои несчастия. Но я надеялся, что его щед¬
рость позволит вам стать орудием его доброты.
Джозеф Сэрфес. Дорогой мой сэр, вы были весьма
превратно осведомлены. Сэр Оливер — достойный человек, очень
достойный человек. Но скупость, мистер Стенли, порок преклон¬
ных лет. Сказать откровенно, дорогой мой сэр, между нами, то,
что он сделал для меня, это ровным счетом ничего. Хотя люди,
я знаю, говорили другое, и я, со своей стороны, никогда не опро¬
вергал этих россказней.
Сэр Оливер Сэрфес. Как? Неужели он никогда не
присылал вам слитков, рупий, пагод?
Джозеф Сэрфес. Что вы, дорогой сэр, ничего подоб¬
ного! Нет-нет, маленькие подарки время от времени — фарфор,
шали, чай, певчие птицы, индийское печенье,— только и всего,
уверяю вас.
Сэр Оливер Сэрфес (б сторону). Вот вам благодар¬
ность за двенадцать тысяч фунтов! . . Певчие птицы и индийское
печенье!
Джозеф Сэрфес. И потом, дорогой мой сэр, вы, я пола¬
гаю, слышали о расточительном образе жизни моего брата. Мало
кто поверит, чего я только не делал для этого несчастного юноши!
Сэр Оливер Сэрфес (б сторону). Уж я-то ни в коем
случае!
Джозеф Сэрфес. Какими суммами я его ссужал! Ко¬
нечно, я заслуживаю всяческого порицания. Это была душевная
слабость. Во всяком случае, я не вправе ее защищать, а сейчас я
чувствую себя вдвойне виновным, потому что она лишила меня
удовольствия оказать вам ту услугу, мистер Стенли, которую мне
подсказывает мое сердце.
Сэр Оливер Сэрфес(в сторону). Притворщик! . . Так,
значит, сэр, вы не можете мне помочь?
Джозеф Сэрфес. В настоящее время — мне больно это
сказать — не могу. Но, как только я получу к тому возможность,
смею вас уверить, вы обо мне услышите.
Сэр Оливер Сэрфес. Я крайне сожалею. ..
333
Джозеф Сэрфес. И я не меньше вашего, поверьте. Со¬
страдать, не имея способов помочь, еще мучительнее, чем просить
и встретить отказ.
Сэр Оливер Сэрфес. Любезный сэр, ваш нижайший
и покорнейший слуга.
Джозеф Сэрфес. Я расстаюсь с вами глубоко огорчен¬
ный, мистер Стенли. Уильям, выйди открыть дверь.
Сэр Оливер Сэрфес. Ах, пожалуйста, без церемоний.
Джозеф Сэрфес. Ваш покорнейший.
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр, ваш преданнейший.
Джозеф Сэрфес. -Смею вас уверить, что вы обо мне
услышите, как только я получу возможность быть к вашим
услугам.
Сэр Оливер Сэрфес. Милейший сэр, вы, право, слиш¬
ком добры!
Джозеф Сэрфес. Тем временем желаю вам здоровья и
бодрости.
Сэр Оливер Сэрфес. Ваш вечно признательный и не¬
изменно покорный слуга.
Джозеф Сэрфес. Столь же искренне ваш, сэр.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Чарльз, ты мой на¬
следник! (Уходит.)
Джозеф Сэрфес. Вот чем плоха хорошая репутация:
всякие несчастные докучают просьбами, и требуется большая лов¬
кость, чтобы прослыть сострадательным человеком, не входя в
расходы. Чистое серебро доброты — убыточная статья в расписа¬
нии наших достоинств, тогда как французский металл хороших
слов, которым я его заменяю, так же красив на вид и не обла¬
гается пошлиной.
Входит Раули.
Раули. Мистер Сэрфес, мое почтение. Я не хотел мешать
вашей беседе, хотя дело у меня спешное, как вы можете увидеть
из этого письма.
Джозеф Сэрфес. Всегда рад мистеру Раули. (Читает
письмо.) Сэр Оливер Сэрфес! Мой дядя приехал!
Раули. Приехал, да. Я только что от него. В добром здо¬
ровье после безостановочного путешествия и жаждет обнять сво¬
его достойного племянника.
Джозеф Сэрфес. Я поражен! Уильям, задержи мистера
Стенли, если он еще не ушел.
Раули. О, его уже не догнать, я думаю.
Джозеф Сэрфес. Почему вы мне ничего не сказали, как
только вошли с ним сюда?
Раули. Я думал, у вас неотложные дела. Однако мне пора
334
идти сообщить вашему брату и просить его явиться к вам, чтобы
встретиться с дядей. Сэр Оливер будет у вас через четверть часа.
Джозеф Сэрфес. Да, так он пишет. Ах, я страшно сча¬
стлив, что он приехал. (В сторону.) Вот уж некстати его при¬
несло!
Раули. Вам приятно будет посмотреть, какой у него отлич¬
ный вид!
Джозеф Сэрфес. Как я рад это слышать! (В сторону.)
Именно теперь!
Раули. Я ему скажу, с каким нетерпением вы его ждете.
Джозеф Сэрфес. Да-да. И, пожалуйста, засвидетель¬
ствуйте ему мое уважение и любовь. Я просто не могу выразить,
каких чувств я полон при мысли, что увижу его!
Раули уходит.
То, что он приехал именно теперь, это поистине жесточайшая из
всех моих неудач! (Уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
У сэра Питера Тизл.
Входят миссис Кэндэр и горничная.
Г орничная. Уверяю вас, сударыня, миледи никого не же¬
лает видеть сейчас.
Миссис Кэндэр. Да вы ей сказали, что это ее друг мис¬
сис Кэндэр?
Г орничная. Да, сударыня. Но она просит вас извинить ее.
Миссис Кэндэр. Сходите еще раз, я была бы рада по¬
видать ее хотя бы одну минуту, потому что она, наверно, в боль¬
шом отчаянии.
Горничная уходит.
Боже, до чего это возмутительно! Я не знаю даже половины всех
подробностей! Вся эта история появится в газетах с полными
именами участников, прежде чем я успею заехать с нею хотя бы
в двенадцать домов.
Входит сэр Бенджамен Бэкбайт.
О, сэр Бенджамен! Я надеюсь, вы слышали. . .
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Насчет леди Тизл и ми¬
стера Сэрфеса? . , ^
Миссис Кэндэр. И как сэр Питер их накрыл. ..х
Сэр Бенджамен Бэкбайт. О, поразительнейший
случай, честное слово!
335
Миссис Кэндэр. Я никогда в жизни не была так удив¬
лена. И мне их всех ужасно жалко.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ах, сэра Питера мне ни¬
сколько не жаль. Он был совершенно ослеплен мистером Сэр-
фесом.
Миссис Кэндэр. Мистером Сэрфесом? Да ведь это он
с Чарльзом застал ее.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Да нет же, уверяю вас,
кавалером был мистер Сэрфес.
Миссис Кэндэр. Ничего подобного! Это Чарльз. Ми¬
стер Сэрфес сам привел сэра Питера, чтобы тот их накрыл.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Поверьте, я знаю это от
особы.. .
Миссис Кэндэр. Ая знаю от особы. . .
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Которая знает от особы,
которая знает от. . .
Миссис Кэндэр. От особы, которая непосредственно. . .
Но вот и леди Снируэл; быть может, она точнее осведомлена.
Входит леди Снируэл.
Леди Снируэл. Ах, дорогая миссис Кэндэр, какая
неприятная история с нашим другом, леди Тизл!
Миссис Кэндэр. Да, дорогой мой друг, кто бы мог
подумать. . .
Леди Снируэл. Вот как внешность бывает обманчива!
Хотя, говоря откровенно, она всегда казалась мне чересчур
порывистой.
Миссис Кэндэр. Безусловно, она себя держала слиш¬
ком уж свободно. Но ведь она была так молода!
Леди Снируэл. И все-таки у нее были некоторые хоро¬
шие стороны.
Миссис Кэндэр. Да, безусловно. А подробности
вы знаете?
Леди Снируэл. Нет. Но все говорят, что мистер
Сэрфес.. .
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Вот видите! Я вам гово¬
рил, что это мистер Сэрфес.
Миссис Кэндэр. Нет-нет. Свидание у нее было
с Чарльзом.
Леди Снируэл. С Чарльзом? Миссис Кэндэр, вы меня
пугаете!
Миссис Кэндэр. Да-да, это он был ее любовником.
Мистер Сэрфес, если говорить правду, был только осведомителем.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Не стану с вами спорить,
336
миссис Кэндэр. Но, во всяком случае, я надеюсь, что рана
сэра Питера не настолько. ..
Миссис Кэндэр. Рана сэра Питера! О господи! Я ни
слова не слышала о том, чтобы они дрались.
Леди Снируэл. И я ни звука не слышала.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Как? Вы ничего не слы¬
шали про дуэль?
Миссис Кэндэр. Ни слова.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ну как же! Они дрались,
не выходя из комнаты.
Леди Снируэл. Ах, расскажите, пожалуйста!
Миссис Кэндэр. Да, все, что вам известно про дуэль.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. «Сэр,— говорит сэр Питер,
как только он их застиг вдвоем,— вы неблагодарнейшая
личность».
Миссис Кэндэр. Это он говорит Чарльзу. . .
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Нет-нет, это он говорит
мистеру Сэрфесу. «Неблагодарнейшая личность. И хоть я,—
говорит,— старый человек, сэр, я требую немедленной сатис¬
факции».
Миссис Кэндэр. Нет, это он, конечно, сказал Чарльзу.
Не может быть, чтобы мистер Сэрфес стал драться у себя дома.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Да нет же, сударыня,
ничего подобного! «Требую от вас немедленной сатисфакции».
Тогда, сударыня, леди Тизл, видя сэра Питера в такой опас¬
ности, выбегает из комнаты в отчаянной истерике, а за ней
Чарльз, крича, чтобы дали воды и нашатырного спирта. И тут,
сударыня, они начали драться на шпагах. . .
Входит К р э б т р и.
К р э б т р и. На пистолетах, племянник, на пистолетах. Я это
знаю из вернейших рук.
Миссис Кэндэр. Ах, мистер Крэбтри, значит, все это
правда?
К р е б т р и. Истинная правда, сударыня, и сэр Питер
опасно ранен. . .
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Выпадом в терце, в левый
бок с выходом насквозь. . .
Крэбтри. Пулей в грудь.
Миссис Кэндэр. Господи боже! Бедный сэр Питер!
Крэбтри. Да, сударыня. Хотя Чарльз уклонился бы
от поединка, если бы мог.
Миссис Кэндэр. Ведь я же говорила, что ^о Чарльз!
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Я вижу, мой дядюшка
ничего не знает.
22
Р. Б. Шеридан
337
К р э б т р и. Но сэр Питер бросил ему обвинение в самой
подлой неблагодарности.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Это и я говорил, вы
помните.. .
К р э б т р и. Дай же мне сказать, племянник! . . И потребо¬
вал немедленной. . .
Сэр Бенджамен Бэкбайт. То же самое, что
говорил я. . .
К р э б т р и. Черт побери, племянник, позволь же и другим
кое-что знать. На столе лежала пара пистолетов (потому что,
говорят, мистер Сэрфес вернулся накануне поздно вечером
из Солтхилля, куда он ездил на школьный праздник с одним
своим приятелем, у которого сын учится в Итоне), и, к несча-
стию, пистолеты остались не разряжены.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ничего такого я не
слышал.
К р э б т р и. Сэр Питер заставил Чарльза взять один из
них, и они выстрелили друг в друга, говорят, почти одновре¬
менно. Чарльз попал именно так, как я уже докладывал, а сэр
Питер промахнулся. Но что удивительно, пуля ударила в малень¬
кого бронзового Шекспира на камине, отскочила под прямым
углом, пробила окно и ранила почтальона, который как раз под¬
ходил к дверям с заказным письмом из Нортхэмптоншира.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Дядюшкин отчет обстоя¬
тельнее, не спорю. И все-таки я считаю, что истине соответ¬
ствует мой.
Леди Снируэл (в сторону). Все это касается меня
ближе, чем они думают, и я должна раздобыть более точные
сведения. (Уходит.)
Сэр Бенджамен Бэкбайт. О, тревога леди Снируэл
легко объяснима.
К р э б т р и. Да, я знаю, говорят. . . Но не все ли нам равно?
Миссис Кэндэр. А скажите, пожалуйста, где же сэр
Питер сейчас?
К р э б т р и. О, его отвезли домой, и он сейчас здесь, хотя
слугам велено это скрывать.
Миссис Кэндэр. Вернее всего, что так, и леди Тизл,
я полагаю, за ним ухаживает.
К р э б т р и. Да-да, и как раз передо мной сюда вошел
доктор.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Смотрите, а это кто идет?
К р э б т р и. Да это он и есть, доктор, несомненно.
Миссис Кэндэр. О, разумеется. Это, конечно, доктор.
И сейчас мы все узнаем.
Входит сэр Оливер Сэрфес.
338
К р э 6 т р и. Ну как, доктор? Каковы надежды?
Миссис Кэндэр. Ради бога, доктор, ну как ваш
пациент?
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Скажите, доктор, ведь он
ранен шпагой?
К р э б т р и. Пуля в грудной клетке, пари на сто фунтов!
Сэр Оливер Сэрфес. Доктор? Ранен шпагой? И пуля
в грудной клетке? Да вы с ума сошли, дорогие мои!
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Может быть, сэр, вы
вовсе не доктор?
Сэр Оливер Сэрфес. Если я доктор, то этой ученой
степенью я обязан вам.
Крэбтри. Так вы, повидимому, просто приятель сэра
Питера. Но вы все-таки слышали про его несчастие?
Сэр Оливер Сэрфес. Ни единого слова.
Крэбтри. Что он опасно ранен?
Сэр Оливер Сэрфес. Какого там черта ранен!
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Пронзен шпагой на¬
сквозь. . .
Крэбтри. Пулей в грудь. . .
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Неким Сэрфесом. . .
Крэбтри. То есть младшим.
Сэр Оливер Сэрфес. Вы, я вижу, весьма расходитесь
в ваших показаниях. Но вы, однакоже, согласны в том, что
сэр Питер опасно ранен?
Сэр Бенджамен Бэкбайт. О да, в этом мы согласны.
Крэбтри. Да-да, это, я полагаю, не подлежит сомнению.
Сэр Оливер Сэрфес. В таком случае, для человека
в его положении он, честное слово, ведет себя на редкость неосто¬
рожно: потому что вот он идет, шагая, как ни в чем не бывало.
Входит сэр Питер Тизл.
Видит бог, сэр Питер, вы явились во-время, уверяю вас. А то мы
уже собирались вас похоронить.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Смотрите, дядюшка, какое
внезапное выздоровление!
Сэр Оливер Сэрфес. Послушайте, любезнейший, как
же это вы разгуливаете, пронзенный шпагой и с пулей в груд¬
ной клетке?
Сэр Питер Тизл. Шпагой? И с пулей?
Сэр Оливер Сэрфес. Да-да, вот эти господа чуть
не умертвили вас без суда и лекарств и хотели произвести меня
в доктора, чтобы я попал в соучастники.
Сэр Питер Тизл. Что все это значит
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Мы очень счастливы,
22
339
сэр Питер, что история с дуэлью не подтвердилась, и непритворно
огорчены другим несчастием, которое вас постигло.
Сэр Питер Тизл (в сторону). Так и есть! Уже весь
город знает.
К р э б т р и. Хотя, конечно, сэр Питер, с вашей стороны
было крайне неосмотрительно жениться в ваши годы.
Сэр Питер Тизл. Сэр, какое вам дело до этого?
Миссис Кэндэр. Хотя сэр Питер был таким хорошим
мужем, что его, право же, очень жаль.
Сэр Питер Тизл. Черта мне в вашей жалости, суда¬
рыня! Я не нуждаюсь в ней.
Сэр Бенджамен Бэкбайт. Но все-таки, сэр Питер,
вы не должны сердиться на подсмеивания и подшучивания,
которые вас ждут по этому случаю.
Сэр Питер Тизл. Милостивый государь, у себя в доме
я желаю быть хозяином.
К р э б т р и. Утешайтесь тем, что это случается со многими.
Сэр Питер Тизл. Я требую, чтобы меня оставили
в покое! Без дальних слов, я требую, чтобы вы немедленно поки¬
нули мой дом!
Миссис Кэндэр. Хорошо, хорошо, мы удаляемся, и не
сомневайтесь, что мы постараемся представить все это в наилуч¬
шем свете. (Уходит.)
Сэр Питер Тизл. Вон из моего дома!
Крэбтри. И расскажем, как дурно с вами обошлись.
(Уходит.)
Сэр Питер Тизл. Вон из моего дома!
Сэр Бенджамен Бэкбайт. И как терпеливо вы это
переносите. (Уходит.)
Сэр Питер Тизл. Дьяволы! Гадюки! Фурии! Чтоб
им захлебнуться своим же ядом!
Сэр Оливер Сэрфес. Это действительно несносная
публика, сэр Питер.
Входит Раули.
Раули. Я тут слышу крупный разговор. Что это вы расхо¬
дились, сэр?
Сэр ПитерТизл. А, чего там спрашивать! Разве бывает
у меня хоть день спокойный?
Раули. Да я не любопытен.
Сэр Оливер Сэрфес. Ну так вот, сэр Питер, я по¬
видал обоих моих племянников тем самым способом, как мы
задумали.
Сэр Питер Тизл. Драгоценная парочка, не правда ли?
Раули. Да, и сэр Оливер убедился, что ваша оценка была
справедлива, сэр Питер.
340
Сэр Оливер Сэрфес. Да, я нахожу, что Джозеф
и впрямь настоящий человек, что ни говорите.
Раули. И, как сэр Питер говорит, человек благородных
правил.
Сэр Оливер Сэрфес. И с ними он сообразует свои
поступки.
Раули. Поучительно слушать, как он рассуждает.
Сэр Оливер Сэрфес. О, это образец для молодых
людей нашего времени! Но что это значит, сэр Питер? Вы
вопреки моему ожиданию не присоединяетесь к нашим похвалам
вашему другу Джозефу?
Сэр ПитерТизл. Сэр Оливер, мы живем в чертовски
скверном мире, и чем меньше мы хвалим, тем лучше.
Раули. Как? И это говорив вы, сэр Питер, вы, который
никогда в жизни не ошибались?
Сэр Питер Тизл. Ну вас обоих! Я вижу по вашему
зубоскальству, что вам все уже известно. Я с вами тут
с ума сойду!
Раули. Действительно, сэр Питер, чтобы вас не мучить
дольше, мы должны сознаться, что знаем все. Я встретил леди
Тизл, когда она шла от мистера Сэрфеса. Она была так рас¬
строена, что просила меня заступиться за нее перед вами.
Сэр Питер Т и з л. И сэр Оливер тоже все знает?
Сэр Оливер Сэрфес. Во всех подробностях.
Сэр Питер Т и з л. Как? И про чулан? И про ширму?
Сэр Оливер Сэрфес. Да-да, и про модисточку-фран-
цуженку. О, до чего эта история меня позабавила! Ха-ха-ха!
Сэр Питер Т и з л. Это было очень смешно.
Сэр Оливер Сэрфес. Я в жизни так не смеялся, уве¬
ряю вас, ха-ха-ха!
Сэр Питер Тизл. Да, забавнейший случай! Ха-ха-ха!
Раули. И Джозеф со своими правилами, ха-ха-ха!
Сэр Питер Тизл. Вот именно, со своими правилами.
Ха-ха-ха! Лицемер несчастный!
Сэр Оливер Сэрфес. И как этот мошенник Чарльз
тащил сэра Питера из чулана, ха-ха-ха!
Сэр Питер Тизл. Хэ-ха! Это было дьявольски занятно,
честное слово!
Сэр Оливер Сэрфес. Ха-ха-ха! Ей-богу, сэр Питер,
хотелось бы мне видеть ваше лицо, когда упала ширма, ха-ха!
Сэр Питер Тизл. Вот именно, мое лицо, когда упала
ширма, ха-ха-ха! Куда я теперь сунусь с моей головой!
Сэр Оливер Сэрфес. Нет, конечно, нехорошо сме¬
яться над вами, мой старый друг, но, честное *лово, я не в силах
удержаться*
341
Сэр Питер Тизл. Ах, пожалуйста, потешайтесь надо
мной, сколько вам угодно! Мне это решительно все равно!
Я и сам хохочу над всей этой историей. Да-да, по-моему, заме¬
чательно приятно быть посмешищем своих знакомых. О да,
и затем в одно прекрасное утро прочесть в газетах про мис¬
тера С., леди Т. и сэра ГГ; как это будет весело!
Раули. Откровенно говоря, сэр Питер, какое вам дело до
насмешек дураков! Но я вижу, леди Тизл прошла в соседнюю
комнату. Я уверен, что вы так же искренне хотите примирения,
как и она.
Сэр Оливер Сэрфес. Может быть, я ее стесняю
своим присутствием. Поэтому я оставлю честного Раули вашим
посредником. Но пусть он, не мешкая, приведет вас' всех к ми¬
стеру Сэрфесу, куда я сейчас отправляюсь, и если мне не удастся
образумить ветреника, я по крайней мере изобличу лицемера.
Сэр Питер Тизл. О, я охотно посмотрю, как вы там
откроете, кто вы такой,— хоть это и очень неудачное место для
всякого рода открытий.
Раули. Мы скоро будем.
Сэр Оливер Сэрфес уходит.
Сэр Питер Тизл. И все-таки, Раули, она не идет.
Раули. Да, но дверь, как видите, она оставила открытой.
Посмотрите, она плачет.
Сэр Питер Тизл. Ну что же, легкое сокрушение жен¬
щине к лицу. Вы не думаете, что было бы полезно дать ей
помучиться немного?
Раули. о, это с вашей стороны невеликодушно!
Сэр Питер Тизл. Я, право, не знаю, что и думать.
Вы помните, как мне попало в руки ее письмо, несомненно, напи¬
санное Чарльзу?
Раули. Явная подделка, сэр Питер, нарочно вам подкину¬
тая. Это один из тех вопросов, которые вам должен будет разъяс¬
нить Снейк.
Сэр Питер Тизл. Мне бы хотелось наконец успокоиться
на этот счет. Она смотрит сюда. Как удивительно изящно она
повернула голову! Раули, я к ней подойду.
Раули. Ну. разумеется.
Сэр Питер Тизл. Хотя, когда узнают, что мы поми¬
рились, надо мной будут в десять раз больше смеяться.
Раули. Пусть смеются, а в ответ на насмешки покажите
людям, что вы счастливы им назло.
Сэр Питер Тизл. Честное слово, я так и сделаю!
И, если я не ошибаюсь, мы еще можем стать счастливейшей четой
во всей стране,
342
Раули. Знаете, сэр Питер, кто раз навсегда отбросил
подозрения. . .
Сэр Питер Тизл. Довольно, господин Раули! Если вы
хоть сколько-нибудь ко мне расположены, никогда не произно¬
сите в моем присутствии чего-либо похожего на изречение: я их
наслышался столько, что мне их хватит до конца моих дней.
Уходят.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
В библиотеке Джозефа Сэрфеса.
Входят Джозеф Сэрфес и леди Снируэл.
Леди Снируэл. Нет, это просто неслыханно! Ведь
теперь сэр Питер немедленно помирится с Чарльзом и, разу¬
меется, не будет больше противиться его женитьбе на Марии.
От этой мысли я сойду с ума!
Джозеф Сэрфес. Гневом вы делу не поможете.
Леди Снируэл. Здесь ничто уже не поможет. О, какая
я была дура, какая идиотка, что связалась с таким разиней!
Джозеф Сэрфес. Уверяю вас, леди Снируэл, что
больше всех пострадал я сам. Однакоже, как видите, я спокоен.
Леди Снируэл. Это потому, что разочарование не кос¬
нулось вашего сердца. Вас привязывали к Марии одни только
соображения выгоды. Если бы у вас были к ней такие же чувства,
как у меня к этому неблагодарному повесе, то ни хладнокровие,
ни притворство не помогли бы вам скрыть всю остроту вашего
отчаяния. 1
Джозеф Сэрфес. Но почему в этой неудаче вы обви¬
няете именно меня?
Леди Снируэл. А разве не вы причина всему? Втирать
очки сэру Питеру, выживать брата — для вашей подлости это
было слишком тесное поприще! Вам надо было еще соблазнять
леди Тизл! Я ненавижу такую жадность к злодейству. Это бес¬
честное стяжательство, которое к добру не приводит.
Джозеф Сэрфес. Хорошо, я согласен допустить, что
заслуживаю упреков. Я признаю, что отклонился от прямой
дороги зла. И все-таки я не считаю, что мы потерпели такое уж
окончательное поражение.
Леди Снируэл. Как так?
Джозеф Сэрфес. Вы говорите, что еще раз беседовали
со Снейком и что вы попрежнему в нем уверены?
Леди Снируэл. Да, я в нем уверена.
Джозеф Сэрфес. И что ок^рогласен, если потребуется,
присягнуть и доказать, что Чарльз связан с вами клятвенным
343
обещанием, чему служат подтверждением некоторые его
письма к вам.
Леди Снируэл. Это действительно могло бы спасти
положение.
Джовеф Сэрфес. Ну, вот видите, еще не поздно.
В дверь стучат.
Вы слышите? Это, должно быть, мой дядя, сэр Оливер. Подо¬
ждите в той комнате. Как только он уйдет, мы продолжим наше
совещание.
Леди Снируэл. А если и он все узнает?
Джозеф Сэрфес. О, этого я не боюсь. Сэр Питер уже
из самолюбия будет держать язык за зубами, а слабую струнку
сэра Оливера я и сам легко обнаружу, будьте покойны!
Леди Снируэл. Я еще не разуверилась в ваших способ¬
ностях. Только, когда будете хитрить, держитесь чего-нибудь
одного. (Уходит.)
Джозеф Сэрфес. Хорошо, хорошо! Да, чего уж хуже,
когда после такого провала тебя травит твой же сообщник!
Во всяком случае, репутация у меня настолько лучше, чем
у Чарльза, что я, несомненно. . . Вот так-так! .. Это не сэр Оли¬
вер, а опять этот старикашка Стенли. И черт его принес как раз
теперь. . . Придет сэр Оливер и застанет его тут. . . и. . .
Входит сэр Оливер Сэрфес.
Послушайте, мистер Стенли, с чего это вы вернулись терзать
меня как раз сегодня? Я не могу вас принять, честное слово.
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр, я слышал, что ваш дядя
Оливер должен быть здесь, и, хотя с вами он показал себя таким
скрягой, я хочу все-таки попытаться прибегнуть к его помощи.
Джозеф Сэрфес. Сэр, сегодня вам нельзя здесь быть,
поэтому прошу вас. . . Заходите в другой раз, и я обещаю вам,
что вы не останетесь без поддержки.
Сэр Оливер Сэрфес. Нет, мне необходимо познако¬
миться с сэром Оливером.
Джозеф Сэрфес. Черт побери, сэр! В таком случае,
я требую, чтобы вы немедленно покинули эту комнату.
Сэр Оливер Сэрфес. Нет, сэр. ..
Джозеф Сэрфес. Сэр, я требую! Уильям, сюда! Про¬
води этого господина. Сэр, вы сами меня вынуждаете. . . Сию
же минуту! . . Это такая наглость! (Собирается его вытолкнуть.)
Входит Чарльз Сэрфес.
Чарльз Сэрфес Вот так-так! Что это значит? Что за
дьявол, каким образом к вам попал мой маленький маклер?
344
Послушай, братец, ты не ушиби мистера Примиэма. . . Что случи¬
лось, милый человек?
Джозеф Сэрфес. Как? Он и у тебя уже успел
побывать ?
Чарльз Сэрфес. А то как же! Это, знаешь, честнейший
малый. . . Но скажи, Джозеф, неужели и ты занимал у него
деньги?
Джозеф Сэрфес. Я? Занимал? Нет! Но только знаешь,
брат, ведь мы ждем сэра Оливера каждую. . .
Чарльз Сэрфес. Правда, правда. Нельзя, чтобы Нолль
застал тут нашего милого маклера, ни в коем случае.
Джозеф Сэрфес. А мистер Стенли настаивает. . .
Чарльз Сэрфес. Стенли? Да его же зовут Примиэм.
Джозеф Сэрфес. Нет, Стенли.
Чарльз Сэрфес. Нет-нет, Примиэм.
Джозеф Сэрфес. Э, не все ли равно, как его зовут,
но только. . .
Чарльз Сэрфес. Да-да, Стенли или Примиэм, эго без¬
различно, ты совершенно прав. У него, наверное, полсотни имен,
не считая его прозвища в кофейне.
Стучат.
Джозеф Сэрфес. Черт! Вот и сэр Оливер пришел.
Мистер Стенли, я вас прошу. . .
Чарльз Сэрфес. Да-да, и я вас тоже прошу, мистер
Примиэм. . .
Сэр Оливер Сэрфес. Господа. . .
Джозеф С э,р ф е с. Сэр, клянусь вам, что вы уйдете!
Чарльз Сэрфес. Да, долой его, без разговоров!
Сэр Оливер Сэрфес. Такое насилие. . .
Джозеф Сэрфес. Сэр, вы сами виноваты.
Чарльз Сэрфес. Долой его, и никаких.
Выталкивают сэра Оливера.
Входят сэр Питер Тизл и леди Т из л, Мария и Раули.
Сэр Питер Тизл. Мой старый друг, сэр Оливер, что
за чудеса? Почтительные племянники колотят своего дядюшку
при первом же свидании?
Леди Тизл. Какое счастье, сэр Оливер, что мы подо¬
спели вам на помощь!
Раули. Действительно, счастье. Потому что, как я вижу,
сэр Оливер, под видом старого Стенли вы оказались довольно
беззащитны.
Сэр Оливер Сэрфес. Под ^рдом Примиэма точно так
же. Бедствия старого родственника не исторгли ни шиллинга
345
у этого сострадательного джентльмена. А сейчас мне чуть не
пришлось еще хуже, чем моим предкам, и меня тоже собирались
пристукнуть, но уже ни за грош.
Джозеф Сэрфес. Чарльз!
Чарльз Сэрфес. Джозеф!
Джозеф Сэрфес. Дело дрянь!
Чарльз Сэрфес. Действительно!
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр Питер, друг мой, и вы,
Раули, взгляните на этого моего старшего племянника. Вы знаете,
как много я для него сделал, и вы также знаете, как я рад был
думать, что половина моего состояния перейдет к нему. Судите
же о моем разочаровании, когда я убедился, что в нем нет ни
честности, ни доброты, ни благодарности.
Сэр Питер Тизл. Сэр Оливер, я бы удивился вашим
словам, если бы сам не узнал на опыте, что это низкий, веро¬
ломный и лицемерный человек.
Леди Тизл. И если этот господин возражает против обви¬
нения, то отзыв о нем могу дать и я.
Сэр Питер Тизл. В таком случае, мне кажется, добав¬
лять нечего. Если он знает самого себя, наибольшей карой для
него будет сознание, что его знает свет.
Чарльз Сэрфес (в сторону). Если так они разговари¬
вают с воплощенной честностью, то что же они скажут мне
сейчас?
Сэр Оливер Сэрфес. А что касается этого расточи¬
теля, вот этого его брата. . .
Чарльз Сэрфес (в сторону). Так, пришел и мой черед!
Погубят меня проклятые портреты!
Джозеф Сэрфес. Сэр Оливер, дядя. . . Окажите мне
честь меня выслушать.
Чарльз Сэрфес (в сторону). Ну. если Джозеф пойдет
говорить, я еще успею собраться с мыслями.
Сэр Питер Тизл (Джозефу). Вы, повидимому, надее¬
тесь оправдать себя полностью?
Джозеф Сэрфес. Да, безусловно.
Сэр Оливер Сэрфес. Отлично, сэр. . . И вы тоже,
я полагаю?
Чарльз Сэрфес. К сожалению, нет, сэр Оливер.
Сэр Оливер Сэрфес. Вот как? Повидимому, малень¬
кий Примиэм слишком хорошо знает ваши секреты?
‘ ^ а р л ь з Сэрфес. Да, сэр. Но это секреты семейные, и
их, знаете, лучше не касаться.
Раули. Полноте, сэр Оливер, вы же не можете относиться
сурово к его проказам.
346
Сэр Оливер Сэрфес. Ни сурово, ни серьезно, по
правде сказать. Знаете, сэр Питер, этот плут сплавил мне всех
своих предков: судей и генералов продавал аршинами, а старых
теток дешевле битой посуды.
Чарльз Сэрфес. Конечно, сэр Оливер, я обошелся не
слишком почтительно с фамильными холстами, это верно. Мои
предки вправе привлечь меня к ответу, я не отрицаю. Но по¬
верьте моей искренности, когда я вам скажу,— а я, честное слово,
не стал бы притворяться,— что если я не подавлен изобличением
моих сумасбродств, то это потому, что прежде всего я глубоко
счастлив видеть вас, моего великодушного благодетеля.
Сэр Оливер Сэрфес. Чарльз, я тебе верю. Дай мне
руку, вот так, еще раз. Плюгавый человечек над козеткой поми¬
рился с тобой.
Чарльз Сэрфес. В таком случае, сэр, я в еще большем
долгу перед оригиналом.
Леди Тизл. И все-таки мне кажется, сэр Оливер, что
среди нас есть кто-то, с кем Чарльзу еще больше хотелось бы
помириться.
Сэр Оливер Сэрфес. О, я слышал об этой привязан¬
ности. И, с разрешения молодой особы, если я расцениваю пра¬
вильно. . . этот румянец. . .
Сэр Питер Тизл. Ну, дитя мое, откройте ваши чувства!
Мария. Сэр, я могу только сказать, что буду рада его
счастью. Что же касается меня, то, каковы бы ни были мои права
на его привязанность, я уступаю их той, у кого их больше.
Чарльз Сэрфес. Что это значит, Мария?
Сэр Питер Тизл. Вот так-так! Это что за новые
загадки? Пока он казался неисправимым бездельником, вы
никому, кроме него, не соглашались отдать свою руку. А теперь,
когда он как будто готов исправиться, вы, как я вижу, не
желаете его.
Мария. Причину знают его сердце и леди Снируэл.
Чарльз Сэрфес. Леди Снируэл?
Джозеф Сэрфес. Брат, мне очень тягостно говорить об
этом, но чувство справедливости заставляет меня, и страдания
леди Снируэл не должны больше оставаться в тайне. (Отворяет
Дверь.)
Входит леди Снируэл.
Сэр Питер Тизл. Так! Еще одна модистка! Ей-богу,
они у него запрятаны по всем комнатам.
Леди Снируэл. Неблагодарный Чарльз! Я понимаю ваше
удивление, но вы должны же чувствовать, до какого мучитель¬
ного состояния меня довело ваше вероломство!
347
Чарльз Сэрфес. Скажите, дрдя, это опять вы под¬
строили? Потому что, клянусь вам жизнью, я ничего не понимаю!
Джозеф Сэрфес. Мне кажется, сэр, требуется еще
только свидетельство одного лица, чтобы все стало необы¬
чайно ясно.
Сэр Питер Т и з л. И это лицо, надо полагать,— мистер
Снейк. . . Раули, вы были совершенно правы, когда захватили его
с собой. Пожалуйста, пригласите его сюда.
Раули. Прошу вас, мистер Снейк.
Входит Снейк.
Я считал, что могут понадобиться его показания. Правда, вышло
так неудачно, что все они складываются против леди Снируэл,
а не в ее пользу.
Леди Снируэл. Негодяй! Он все-таки меня предал! . .
Скажите, почтеннейший, вы тоже были в заговоре против меня?
Снейк. Я приношу вашей милости десять тысяч извинений:
вы заплатили мне крайне щедро за эту ложь, но, к сожалению,
мне предложили вдвое больше за то, чтобы я сказал правду.
Сэр Питер Тизл. Мина и контрмина, черт побери!
Леди Снируэл. Муки стыда и отчаяния да падуг на
ваши головы!
Леди Тизл. Постойте, леди Снируэл! Пока вы здесь, поз¬
вольте мне поблагодарить вас за труд, который вы и этот госпо¬
дин брали на себя, когда писали письма от моего имени
к Чарльзу и сами же на них отвечали, и позвольте мне также
попросить вас засвидетельствовать мое почтение коллегии сплет¬
ников, которую вы возглавляете, и доложить им, что леди Тизл,
их сочлен, берет на себя смелость возвратить выданный ей дип¬
лом ввиду того, что она прекращает практику и репутаций
больше не умерщвляет.
Леди Снируэл. И вы, сударыня. . . Возмутительно. . .
Бесстыдно. .. Чтобы вашему супругу жить еще полсотни лет!
(Уходит,)
Сэр Питер Тизл. У, что за фурия!
Леди Тизл. Да, нехорошее существо!
Сэр Питер Тизл. Не потому, скажите, что она выра¬
зила такое пожелание?
Леди Тизл. О нет!
Сэр Оливер Сэрфес. Так, сэр, а вы теперь что ска¬
жете?
Джозеф Сэрфес. Сэр, я до такой степени поражен, что
леди Снируэл могла оказаться виновной в подкупе мистера
Снейка и в желании обмануть всех нас, что я просто не нахожу
слов. Но, чтобы ее мстительный дух не толкнул ее на какое-ни¬
348
будь злодейство против моего брага, я лучше поскорее догоню
ее. (Уходит.)
Сэр Питер Тизл. Добродетелен до последней капли!
Сэр Оливер Сэрфес. Да, и женитесь на ней, Джозеф,
если это вам удастся. . . Постное масло и уксус,— ей-богу, отлично
получилось бы вместе!
Раули. Мне кажется, мистера Снейка нам не к чему больше
задерживать.
Снейк. Прежде чем уйти, я прошу раз и навсегда извине¬
ния за те, быть может, неприятности, которые при моем скром¬
ном участии были причинены находящимся здесь лицам.
Сэр Питер Тизл. Что уж там, вы их искупили добрым
делом напоследок.
Снейк. Но я должен просить присутствующих никогда
этого не разглашать.
Сэр Питер Тизл. Как так? Что за черт! Или вам
стыдно, что вы раз в жизни поступили хорошо?
Снейк. Ах, сэр, посудите сами: я живу своей сомнительной
репутацией. Единственное мое подспорье — это моя дурная
слава. И, если узнается, что меня соблазнили на честный посту¬
пок, я растеряю всех своих друзей.
Сэр Оливер Сэрфес. Хорошо, хорошо, мы вас не
опозорим похвальным отзывом, не бойтесь.
Снейк уходит.
Сэр Питер Тизл. Вот безукоризненный мошенник!
Леди Тизл. Посмотрите, сэр Оливер, мне кажется, те¬
перь уже нетрудно будет помирить вашего племянника и Марию.
Сэр Оливер Сэрфес. Да-да, все в порядке, и завтра
утром мы справим свадьбу.
Чарльз Сэрфес. Благодарю вас, милый дядя!
Сэр Питер Тизл. Позволь, однако, плут ты этакий! Ты
даже не спрашиваешь у девушки ее согласия?
Чарльз Сэрфес. О, я это сделал уже давно, минуту
тому назад, и глаза ее сказали мне «да».
Мария. Как вам не стыдно, Чарльз! . . Уверяю вас, сэр
Питер, я ни слова не сказала.
Сэр Оливер Сэрфес. И отлично! Чем меньше слов,
тем лучше. Пусть ваша любовь никогда не знает убыли!
Сэр Питер Тизл. И живите друг с другом так же сча¬
стливо, как мы с леди Тизл собираемся жить!
Чарльз Сэрфес. Раули, старый мой друг, я уверен, что
вы за меня рады, и я чувствую, что многим вам обязан.
Сэр Оливер Сэрфес. Действительно многим, Чарльз.
Раули. Если бы мой старания помочь вам ни к чему не
349
привели, вы были бы у меня в долгу за попытку. Но заслужите
ваше счастье, и я буду вознагражден с лихвой.
Сэр Питер Тизл. Да, честный Раули всегда твердил,
что ты исправишься.
Чарльз Сэрфес. Насчет того, чтобы исправиться, сэр
Питер, я не даю никаких обещаний, и это доказывает, что я дей¬
ствительно намерен этим заняться, но у меня будет мой настав¬
ник, мой милый руководитель. . . Ах, разве можно сбиться с доб¬
рого пути, который озаряют эти глаза?
Покорный сердцем скиптру твоему,
Я добровольно власть его приму.
Беглец безумств, я в этот трудный час
Найду приют лишь у Любви и вас.
(К зрителям.)
Пред приговором вашего суда
Само злословье смолкнет навсегда.
Все уходят.
эпилог
мистера Кольмана,
произносимый леди Т изл.
Я, ветерок, порхавший наугад,
Теперь в унылый превращусь пассат,
Стремя все вздохи долгого досуга
На ржавый флюгер — моего супруга!
То воля автора, верней — небес,
Чтоб плакали в конце веселых пьес!
Вам всем, кто женится под вечер лет
На юных ^модницах, здесь дан совет:
Везите в Лондон их с грехами вместе;
Столица будет им купелью чести:
Нырнув в ее холодную струю,
Навек излечишь нравственность свою.
Так и со мной; и все же я грустна,
Очнувшись от блистательного сна.
О, кто из женщин,— женщины, скажите! -—
Родясь затем, чтобы сиять в зените,
Как я, так рано скошен был в цвету,
Как я, так страшно ввергнут в темноту?
Стать скрягою, потратив так немного!
Покинуть Лондон у его порога!
Ужель мне слушать пенье петухов,
Томительное тиканье часов;
В глухой усадьбе, где визжат с утра
Собаки, кошки, крысы, детвора,
351
С викарием свой коротать досуг
(Пока с соседом пьянствует супруг)
И, с ним в трик-трак сражаясь по полушке,
Дух умерщвлять, тоскующий по мушке?
Семь взяток! Сладкий звук, мне будешь ты
Звучать на святках, за игрой в жгуты!
Недолгий час успехов отлетел;
Прощай навек, счастливый мой удел!
Прощайте, перья, пудреный парик,
Куда запрятан целый пуховик!
И вы, о карточные вечера,
Кадрил, вист, ломбер, мушка, баккара;
Дверные стукальца, чей медный рот
О милом госте весть нам подает;
Прощайте, титулованные лица,
И блеск, и шум, и роскошь, и столица!
Прощайте, балы, танцы до утра!
Для леди Тизл уж! прошла пора.
Я жаловалась автору; но, ах,
Он отвечал: «В трагических ролях
Играть вам нужно в будущем году».
И так провозгласил мне на ходу:
«Среди красавиц вы счастливей всех:
Опущен занавес — и кончен грех!
А сколько грешниц в мишуре и блестках
Кривляется на жизненных подмостках!»
КОМЕДИЯ В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ
ПЕРЕВОД
М. БОГОСЛОВСКОЙ и С. БОБРОВА
Госпоже Грэвилъ
Сударыня, испрашивая у вас согласия принять от меня по¬
священие этих страниц, которые, безусловно, нуждаются в бла¬
гожелательной поддержке и дружеской снисходительности, ибо
они отваживаются на критику, я не посмел признаться вам, что
мною при этом руководило нечто иное, а не только личная
дружба и глубокое уважение. Если бы я попытался выразить на¬
дежду, что дарованное мне согласие защитит от нападок недо¬
статки моей пьесы, вы, при вашей скромности, не позволяющей
вам признать за собой славу тонкого критика и высокого поэтиче¬
ского таланта, едва ли разрешили бы мне прибегнуть к вашему
имени. Я не позволю себе быть столь неблагодарным, чтобы пы¬
таться теперь изменить ваше отношение к сему предмету. Не буду
доказывать вам, что плачевное состояние поэзии в наше время
настоятельно нуждаемся в действенной помощи, какую могут
оказать ей поэтический вкус и достойный подражания пример.
Не буду доказывать также, что чрезмерная щепетильность, за¬
ставляющая скрывать прекрасные плоды тонкой критической
мысли и фантазии,— эго плохая благодарность за отпущенные
вам таланты. Продолжайте обманывать себя мыслью, что вас
знают и любят только в кругу друзей, где отдают должное ва¬
шим неоценимым достоинствам и живой, остроумной беседе. Не¬
мало из того, что было написано вами, пользуется уже доста¬
точно широкой известностью, чтобы принести пользу мне и моему
делу. И, быть может, среди людей, хорошо осведомленных в
изящной литературе, вы будете единственным человеком, кото¬
рый, читая это посвящение, не заметит, что я, опубликовав его
с вашего согласия, имел в виду более корыстную цель, чем про¬
сто заявить во всеуслышание о глубочайшем уважении и предан¬
ности, с коими имею честь неизменно пребывать вашим верным
и покорным слугой.
Р. Б. Шеридан
23*
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Сэр Фретфул П л а г и а р и.
Пуф.
Д э н г л.
С н и р.
Синьор Пастиччо Риторнелло.
Переводчик.
Суфлер.
Мистер Гопкинс.
Миссис Дэнг л.
Синьорины Пасгиччо Риторнелло.
Театральные служители, музыканты
слуги.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА В ТРАГЕДИИ
Лорд Барли.
Комендант крепости Тильбери.
Герцог Лестерский.
Сэр Уолтер Рэли.
Сэр Кристофер Хэттон.
Начальник конницы.
Дон Фероло Ускирандос.
Драбант.
Судья.
С ы н.
Констебль.
Т е м з а.
Т ильберина.
Наперсница.
357
Жена судьи.
Первая племянница.
Вторая племянница.
Рыцари, стража, констебли, часовые,
слуги, хор, реки, свита и другие.
Место действия — Лондон. Первое действие проис¬
ходит в доме Дэнгла, остальные в театре Дрюри-
Лейн.
ПРОЛОГ
написан достопочтенным Ричардом Фитцпатриком
О музы, повелительницы сцены!
Богини Талия и Мельпомена!
Как и земных властителей подчас,
Дурной совет сбивал с пути и вас.
Когда порок шутил неосторожно,
А Вильерс Драйдена бранил безбожно,
Трагедия в угоду простакам
Такой повсюду завела бедлам,
Что в ужасе от рёва Мельпомены
Естественность совсем сошла со сцены.
Сестра Комедия была, бесспорно,
Жива, умна, но чересчур задорна
И, расшалясь, нередко отпускала
Такие шутки,— хоть беги из зала.
Стыдливость женская, до слез смутясь,
От робости не поднимала глаз,
За веер пряталась и в униженьи
Сбежала вовсе, потеряв терпенье.
Наш добродетельный и строгий век
Все эти вольности давно пресек,
За бедных муз он так усердно взялся,
Что на беду себе перестарался.
Безумных воплей исступленный пыл
359
Высокопарный вздор теперь сменил;
Но проку нет от этой перемены —
День ото дня хиреет Мельпомена,
И в зале спят, и сном объята сцена. . .
А, Талия, резвушка, боже мой,
Какой ханжою стала записной!
Не шутки — что вы! — правила морали
С зевотой пополам глотают в зале.
Но автор мой сестрицам в наставленье
Веселое подносит представленье.
Вам ханжество, о музы, не под стать!
Правдивостью вам должно поучать.
И в этом деле автор просит всех
Ему помочь завоевать успех.
И я, Пролог, к суду друзей взываю
И о поддержке вашей умоляю.
Возможно ль ярость критика презреть
И навыки собратьев одолеть?
Поспорить, об ошибках рассудить
И гвалт газетный смехом обличить?
Возможно ль одному в неравный бой
Отважиться с несметною толпой?
Какой смельчак бесчисленную рать
Сумеет в одиночку раскидать?
Вот почему в сей доблестный поход
Себе на помощь автор вас зовет.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Комната в доме Дэнгла. Дэнгл и миссис Дэйгл
за завтраком читают газеты.
Дэнгл (пробегая газету). «Брут — лорду Норту». «Второе
письмо о положении в армии. . .» Тьфу! «Первому лорду Адми¬
ралтейства. Подлинная выдержка из письма с острова Сен-Китс!»
«Нам сообщают из Кок-Хитса. Окончательно подтверждается,
что сэр Чарльз Харди. . .» Черт! Все только про флот да про на¬
цию. Терпеть не могу политики, никакой политики не признаю,
кроме театральной! Где «Морнинг кроникл?»
Миссис Дэйгл. Да, вот это ваша газета!
Дэнгл. Ага, вот оно. (Читает.) «Экстренные театральные
новости. Нам сообщают, что в театре Дрюри-Лейн идут репети¬
ции новой трагедии под названием «Испанская Армада». Пьеса,
по слухам, принадлежит перу мистера Пуфа, человека, пользую¬
щегося весьма широкой известностью в театральном мире. Если
верить отзывам исполнителей, на чье суждение, вообще говоря,
не всегда можно положиться, пьеса отличается поразительными
достоинствами, отвечающими всем узаконенным требованиям со¬
временного драматического искусства». Вот как! Скажите! Ну
что ж, я очень рад, что трагедия моего друга Пуфа скоро по¬
явится на сцене. Миссис Дэнгл, дорогая моя, я хочу сообщить
вам приятную новость: трагедия мистера Пуфа. . .
Миссис Дэнгл. Ах, боже мой, мистер Дэнгл, не приста¬
вайте ко мне с таким вздором! Ну, конечно, сезон начался, и те¬
перь у меня не будет ни минуты покоя. Мало того, что вы сами
стали посмешищем для всех из-за этой вашей страсти к театру,
№
вам непременно надо, чтобы и я разделяла ваши фантазии. Уж
если вам так не терпится оседлать вашего конька, прошу вас, не
заставляйте меня трястись позади вас на его крупе.
Д э н г л. Но, дорогая моя, я просто хотел вам прочесть. . .
Миссис Дэнг л. Нет-нет, избавьте. Вы все равно ничего
не можете прочесть такого, что стоило бы послушать. Вы знать
не желаете, что делается в вашей родной стране! А ведь в газе¬
тах, что ни день, печатаются письма под римскими псевдонимами,
из них совершенно ясно, что нам вот-вот грозит вторжение, что
мы на волосок от гибели. Но вы никогда не читаете ничего такого,
что другим интересно.
Д э н г л. Ну какое отношение может иметь женщина к по¬
литике, миссис Дэнгл?
Миссис Дэнгл. А какое вы имеете отношение к театру,
мистер Дэнгл? Почему это вам вздумалось вдруг выступать в
роли критика? Нет, с вами всякое терпение теряешь! Ведь все
ваши знакомые потешаются над тем, что вы постоянно суетесь
в дела, в которых ровно ничего не смыслите. Недаром вас про¬
звали театральной кумушкой и меценатом никуда негодных писак.
Дэнгл. Ну что ж. Все знают, что в театре очень считаются
с моим мнением. И разве это не лестно, что ко мне со всех сто¬
рон обращаются за протекцией? Лорды просят у меня скрипачей,
леди — ложу на премьеру, авторы добиваются ответа, актеры —
ангажемента.
Миссис Дэнгл. Да, в самом деле, вы ухитрились прочно
увязнуть во Есех этих закулисных интригах, но, что бы там ни
творилось, вам от этого никакой славы — ни дурной, ни хорошей.
Дэнгл. Ну вы то, во всяком случае, миссис Дэнгл, на этом
ничего не теряете; наоборот, получаете массу удовольствий. Разве
вы не присутствовали на репетиции новой пантомимы за целых
две недели до первого представления? И разве мистер Фосбрук
не обеспечивает вам места на спектакль, прежде чем его объяв¬
ляют в афише? Не достает вам ложи на каждую премьеру в се¬
зоне? А мой друг, мистер Смэттер, разве он не посвятил вам по
моей особой просьбе свой последний фарс?
Миссис Дэнгл. Но ведь этот фарс провалился, мистер
Дэнгл! И что за удовольствие, когда твой собственный дом пре¬
вращается в дом свиданий для всяких лакеев от литературы, в
какую-то биржу, где авторы и критики занимаются всякими
сделками и спекуляциями. Ведь моя гостиная стала форменной
конторой для начинающих актеров и безвестных стихоплетов!
И потом просто ужас берет, когда всякие мадамы и мамзели на¬
чинают биться в истерике, изображая на все лады Джульетт, До-
ринд, Полли и Офелий. А этот исступленный рев и неистовые за¬
вывания ваших доморощенных Ричардов и Гамлетов — ведь от
362
них весь дом дрожит! Я всякий раз жду, что у нас стены обру¬
шатся. А с тех пор, как директор драматического театра распо¬
ряжается оперой, у нас — и это, пожалуй, страшнее всего — вечно
толкутся разные синьоры и синьорины, которые только и делают,
что разводят всякие фиоритуры и колоратуры своими чужезем¬
ными глотками, а, как знать, быть может, все эти скрипачи и
фигурантки, что являются с ними, просто переодетые тайные
курьеры и французские шпионы!
Д э н г л. Да помилуйте, миссис Дэнгл, что вы такое говорите!
Миссис Дэнгл. И как можно заниматься подобной
ерундой в такое страшное время, когда, будь у вас хоть капля
истинной доблести, вы должны были бы стать во главе какой-
нибудь добровольческой дружины, или упражняться на артил¬
лерийском полигоне. А вы, бог ты мой! Я 'уверена, высадись
у нас завтра французы, вы тут же кинетесь к ним с расспросами,
не привезли ли они из Парижа театральную труппу.
Дэнгл. Но из этого ровно ничего не следует. . . Поймите
меня, миссис Дэнгл. Я считаю, что сцена — это «зеркало при¬
роды», а актеры — «краткая иносказательная летопись века».
Какой предмет для изучения! Что может быть интереснее для ум¬
ного человека! А стоять во главе целой армии критиков, поду¬
майте, миссис Дэнгл,— ведь они берут на себя смелость решать
за всех! Их похвалы и покровительства добиваются все авторы,
а уж если они что-нибудь рекомендуют, ни один директор театра
не осмелится пренебречь их рекомендацией! И вы хотите убедить
меня, что это не достойное, не почетное дело!
Миссис Дэнгл. Вы просто смешны! Да все директора
театров и мало-мальскц приличные писатели просто издеваются
над вашими претензиями. Их критик — публика, без ее одобре¬
ния ни одна пьеса не удержится на сцене. А если зал аплодирует,
зрители только смеются над вашими нападками и от души за¬
бавляются их злобой, потому что чем-чем, а остроумием они не
блещут.
Дэнгл. Очень хорошо, миссис Дэнгл, прекрасно.
Входит слуга.
Слуга. Мистер Снир, сэр.
Дэнгл. Просите мистера Снира.
Слуга уходит.
Черт его побери! Теперь придется изображать из себя нежных,
любящих супругов, иначе этот Снир протащит нас в каком-ни¬
будь своем фельетоне.
Мис сис Дэнгл. И очень буду рада! Только вряд ли ему
Удастся изобразить вас смешнее, чем вы есть.
363
Д э н г л. Вы способны довести человека до. . .
Входит С н и р.
А, дорогой Снир, очень рад вас видеть. Миссис Дэнгл, дорогая,
мистер Снир.
Миссис Дэнгл. Здравствуйте, сэр.
Дэнгл. Мы тут с миссис Дэнгл развлекаемся, читаем га¬
зеты. А скажите, Снир, вы собираетесь в Дрюри-Лейн на первое
представление трагедии Пуфа?
Снир. Собираюсь, да только не знаю, удастся ли попасть.
Вы же знаете, на первое представление дирекция обычно наби¬
вает зал клакерами, чтобы провести спектакль с шумным успе¬
хом. Но вот что, Дэнгл, я принес вам две пьесы, и уж как хо¬
тите, а одну из них вы во что бы то ни стало должны протолк¬
нуть на сцену. Она принадлежит перу очень знатной и влиятель¬
ной особы.
Дэнгл. Вот когда начинаются мои мучения*
Снир. Ну что вы, можно только радоваться за вас. Теперь-
то вы и обретете истинное счастье. Ах, дорогой Дэнгл, вы даже
не представляете себе, какое удовольствие смотреть на ваши доб¬
ровольные мученья и самоотверженные хлопоты по чужим делам.
Дэнгл. Да-да, хлопот не оберешься, но.. . сказать по правде,
в этом есть как-никак своя прелесть. Знаете ли, иной раз с са¬
мого утра, за завтраком меня осаждают десять, двадцать человек,
которых я сроду в глаза не видал и, признаться, не желал бы
увидеть у себя в доме.
Снир. Какое наслаждение!
Дэнгл. А сколько писем мне приходится читать. Горы пи¬
сем! Полсотни по крайней мере на неделе. И ни в одном из них
ни единого слова о том, что меня самого касается.
Снир. Забавная корреспонденция!
Дэнгл (читает). «Заливается слезами и, рыдая, уходит».
Господи, что это, уж не трагедия ли?
Снир. Нет, это изящная комедия. Не то, чтобы перевод, но,
так сказать, взято с французского. Написано в том самом стиле,
который у нас недавно раскритиковали. В истинно сентименталь¬
ном стиле, представьте, ничего смешного от начала до конца.
Миссис Дэнгл. Вот если бы у нас ставили такие пьесы,
я, может быть, и не возненавидела бы театр. Из таких пьес
можно извлечь хоть что-нибудь поучительное. Не правда ли, ми¬
стер Снир?
Снир. Вполне разделяю ваше мнение, миссис Дэнгл. В на¬
стоящих руках сцена могла бы, безусловно, стать истинной школой
нравственности. Но у нас, как это ни прискорбно, публика ходит
в театр главным образом для развлечения.
364
Миссис Дэнг л. Мне кажется, режиссеры и директора
театров заслуживали бы больше уважения, если бы они старались
привить публике другие вкусы.
С н и р. О, конечно, сударыня. И тогда, может быть, в буду¬
щем потомки отметили бы, что даже в наш распущенный и по¬
рочный век в столице все же сохранились два заповедных места,
где разговор шел о вещах если не столь увлекательных, то, во
всяком случае, весьма назидательных.
Д э н г л. А по-моему, вся беда в том, что публика стала че¬
ресчур щепетильной. Не то что двусмысленной шутки или ост¬
роты, даже игривого намека не допускает. Покойникам и то до¬
стается— Конгрива и Ванбру берутся исправлять.
С н и р. Наше целомудрие в этом отношении можно сравнить
с искусственной застенчивостью куртизанки, у которой стыдли¬
вый румянец на щеках сгущается по мере того, как убывает ее
скромность.
Д э н г л. Ну и зубоскал Снир, даже публику не щадит. А это
что? Кажется, что-то очень чудное.
Снир. Это комедия, в совершенно новом духе. Блещет остро¬
умием и весельем, но при этом высоко поучительная. Обратите
внимание: она называется «Исправившийся грабитель». Здесь
просто одной силой юмора грабеж, кража со взломом, воровство
выведены в таком комическом свете, что, если эта пьеса появится
на сцене, можно поручиться, что к концу сезона всякие там за¬
поры, засовы, замки выйдут совершенно из употребления, они бу¬
дут никому не нужны.
Д э н г л. Это действительно нечто небывалое!
Снир. Да-да, эту пьесу написал мой близкий друг. Это целое
открытие. Он, видите ли, считает, что комической музе недо¬
стойно заниматься слабостями и заблуждениями светского обще¬
ства. Она должна откликаться на страшные пороки, на гнусные
преступления человечества. Так, скажем, пятиактная комедия би¬
чует преступника, приговоренного к виселице, а с каким-нибудь
мелким воришкой, которому хватит и позорного столба, с тем
расправляются в двух-трех актах. Короче говоря, его идея — вы¬
нести на сцену уголовный кодекс, превратить ее в своего рода
исправительную камеру при уголовной тюрьме.
Д э н г л. Да-а-а. Это действительно высокоморальный за¬
мысел.
Входит слуга.
Слуга. Сэр Фретфул Плагиари.
Д э н г л. Просите.
Слуга уходит.
Сэр Плагиари, миссис Дэнгл; это как раз автор по вашему
вкусу.
365
Миссис Дэнг л. Не стану скрывать, он мне больше всех
нравится, потому что на него всегда все нападают.
С н и р. Это делает честь если и не вашей проницательности,
сударыня, то, во всяком случае, вашему доброму сердцу.
Д э н г л. Да, ведь сэр Плагиари сам не признает никого,
кроме самого себя. Хоть он и друг мне, но уж что правда, то
правда.
С н и р. Никого, никого не признает. Завистлив, как старая
дева, на четвертом десятке, потерявшая последнюю надежду.
А с какой смиренной почтительностью он умоляет вас высказать
откровенное мнение о его литературных трудах, но стоит вам сде¬
лать самое невинное замечание, он сразу начинает грубить.
Д э н г л. Правда, правда, хоть он и друг мне.
С н и р. А с каким презрением он отзывается о газетной кри¬
тике, делая вид, будто она его нисколько не задевает, а сам кор¬
чится от нее, как стручок на огне. Но при этом он так жаждет
популярности, что готов даже и ругань глотать, лишь бы его упо¬
мянули в газетах.
Д э н г л. Да-да, хоть он и друг мне, но я готов это под¬
твердить.
С н и р. А вы читали его трагедию, которую он только что
написал?
Д э н г л. Как же, он сам мне ее прислал вчера.
С н и р. Ну и как, по-вашему, дрянь, никуда не годится?
Д э н г л. Да, знаете, между нами говоря, должен признаться,
хоть он, конечно, и друг мне. . . что это одно из самых. . . (В сто¬
рону.) Ах, он уже здесь. . . (Громко.) Одно из самых удачных и
поистине замечательных. . .
Сэр Фретфул (за дверью). Как, и мистер Снир здесь?
Входит сэр Фретфул Плагиари.
Д э н г л. А, дорогой друг, мы только что говорили о вашей
трагедии. Прелестно, восхитительно, сэр Фретфул!
Снир. Да, в самом деле, сэр Фретфул, вы превзошли самого
себя! Это поистине бесподобно!
Сэр Фретфул. Вы меня чрезвычайно радуете! Нет,
правда, без комплиментов, уверяю вас, нет на свете человека,
чьим мнением я бы так дорожил, как вашим, дорогой Снир, и
вашим, дорогой Дэнгл.
Миссис Дэнгл. Да они просто смеются над вами, доро¬
гой сэр Фретфул. Вот только что, перед. . .
Дэнгл (обрывая ее). Миссис Дэнгл!.. Ах, сэр Фретфул,
вы же знаете миссис Дэнгл. Мой друг Снир сейчас только под¬
шучивал над нею. Он знает, как она восхищается вами.
366
Сэр Фретфул. Ну что вы, что вы, помилуйте. Я убеж¬
ден, что такой прямодушный человек, как мистер Снир, с его
возвышенным вкусом. . . (В сторону.) Экая каналья двуличная!
Д э н г л. Да, Снир никак не утерпит, чтобы не пошутить. Но
более добродушного человека. . .
Сэр Фретфул. Ну, еще бы!
Д э н г л. Из него это просто само собой сыплется. Его ост¬
роты ему ровно ничего не стоят.
Сэр Фретфул ("в сторону). Еще бы! А то разве стал
бы он ими швыряться!
Миссис Д энгл (б сторону). Вот именно, они ему ничего
не стоят, ведь он всегда на чужой счет проезжается.
Дэнгл. А скажите, пожалуйста, сэр Фретфул, вы уже по¬
слали вашу трагедию в какой-нибудь театр, может быть, я могу
вам быть чем-нибудь полезен?
Сэр Фретфул. Нет-нет, благодарю вас. Я надеюсь, что
моя пьеса сама за себя постоит, она не нуждается ни в чьих реко¬
мендациях. Весьма признателен вам, мистер Дэнгл, но я уже по¬
слал ее сегодня директору театра Ковент-Гарден.
Снир. А не кажется ли вам, что лучше было бы «пустить»
ее, как говорят актеры, в театр Дрюри-Лейн?
Сэр Фретфул. Упаси боже, никогда не посылал туда ни
одной пьесы и, пока жив буду, не пошлю. (Что-то шепчет Сниру.)
Снир. Сам пишет? Да, это мне известно.
Сэр Фретфул. Ну, я, видите ли, ничего не говорю, не со¬
бираюсь оспаривать ничьих заслуг и вообще не способен завидо¬
вать чужой удаче. Нет-нет, я ничего не говорю. Я только одно
скажу. Я, сэр, на личном опыте убедился, что если есть чувство,
которое человек не в1 силах в себе побороть, так это зависть.
Снир. Да, сэр, видно, что вы говорите с большим знанием
дела.
Сэр Фретфул. А кроме того, знаете, оно небезопасно —
давать пьесу в руки человеку, который сам занимается сочини¬
тельством.
Снир. Как! Вы думаете, он способен что-нибудь украсть из
чужой пьесы, дорогой сэр Плагиари?
Сэр Фретфул. Еще бы! Да мало того, что украсть, такие
люди поступают с вашими прекраснейшими мыслями, как цыгане
с крадеными детьми. Искалечат их, а потом выдают за свои.
Снир. Но ведь ваша последняя пьеса — это дар Мельпомене,
а он, как известно, никогда не писал. . .
Сэр Фретфул. Да разве это гарантия? Ловкий плагиа¬
тор — мастер на все руки. Что вы, сэр, он отлично может украсть
самые лучшие места из моей трагедии и засунуть их в собствен¬
ную комедию.
367
С н и р. Что ж, возможно, не смею спорить.
Сэр Фретфул. А еще, знаете, такой человек поможет
вам в каком-нибудь пустяке, подскажет одно слово, а потом весь
успех припишет себе.
Д э н г л. Да будет ли еще успех-то?
Сэр Фретфул. Да. . . но что касается этой пьесы, тут я
его, конечно, обставлю. Голову даю на отсечение, что он ее ни¬
когда не читал.
С н и р. А знаете, сэр, вы могли бы его еще больше обставить.
Сэр Фретфул. Каким образом?
С н и р. А вы объявите, что это он ее написал.
Сэр Фретфул. Черт знает что вы такое говорите, Снир.
Я, знаете, могу не на шутку рассердиться. Вы что же хотите,
чтобы я отрекся от своего детища?
Снир. Уверяю вас, сэр, вы будете мне чрезвычайно бла¬
годарны.
Сэр Фретфул. Как это надо понимать?
Д э н г л. Ну, знаете, Снира никогда нельзя понимать просто,
он все говорит наоборот.
Сэр Фретфул. Нет, в самом деле? Так вам, значит, нра¬
вится моя пьеса?
Снир. Изумительно!
Сэр Фретфул. Но, может быть, у вас есть какие-нибудь
замечания? Возможно, кое-что следовало бы изменить?"Скажите,
сэр Дэнгл, вас ничто не задело?
Д э н г л. Да мне, признаться, не хотелось бы, ведь это такая
неблагодарная вещь. ..
Сэр Фретфул. О, я вас вполне понимаю. Авторы — ужа¬
сный народ, такое непонятное упрямство! Но, что касается меня,
поверьте, я искренне радуюсь, когда какой-нибудь серьезный кри¬
тик указывает мне на мои недостатки. Иначе какой смысл обра¬
щаться к другу, если ты не собираешься воспользоваться его за¬
мечаниями?
Снир. Совершенно справедливо. В таком случае, хотя в це¬
лом ваша пьеса мне чрезвычайно нравится, я, если разрешите,
позволю себе сделать одно маленькое возражение.
Сэр Фретфул. Вы меня чрезвычайно обяжете, сэр.
Снир. Мне кажется, в этой пьесе недостает действия.
Сэр Фретфул. Боже справедливый, вы просто изумляете
меня! В моей пьесе недостает действия?
Снир. Да, знаете, такое у меня впечатление — недостает
действия.
Сэр Фретфул. Боже милостивый! Поверьте, мистер Снир,
нет человека на свете, чьим мнением я дорожил был более ва¬
шего. Но я не могу согласиться с вами, сэр, нет. Наоборот, я
363
опасаюсь, не слишком ли много действия. А вы, дорогой Дэйгл,
что скажете по этому поводу?
Д э и г л. Нет, я не могу согласиться с моим другом Сниром,
мне кажется, интрига в пьесе достаточно занимательна, и первые
четыре действия, пожалуй, лучше всего, что я когда-либо читал.
Уж если я позволю себе сделать какое-либо замечание, так разве
только по поводу пятого действия, где интерес зрителя несколько
падает.
Сэр Фретфул. Повышается, вы хотите сказать.
Д э н г л. Нет, я не это хочу сказать.
Сэр Фретфул. Это, сэр, именно это, уверяю вас, не па¬
дает, а повышается.
Д э н г л. Да нет же. Миссис Дэнгл, ведь правда, вы тоже это
заметили?
Миссис Дэнгл. Нет, я ничего не заметила. Нигде, ни в
одном действии, с начала до конца, я не заметила никаких недо¬
статков.
Сэр Фретфул. Клянусь, что ни говори, а в конце концов
женщины — лучшие судьи!
Миссис Дэнгл. Но уж если я позволю себе против чего-
то возразить, так это не имеет ни малейшего отношения к самой
пьесе. Просто мне показалось все это немножко чересчур длинно.
Сэр Фретфул. Простите, сударыня, я не совсем понимаю,
что значит «длинно»? В смысле протяжения времени, или вам
кажется, что действие слишком растянуто.
Миссис Дэнгл. Да нет же, просто получается очень
длинный спектакль, вот и все.
Сэр Фретфул. О, в таком случае, я совершенно спокоен,
совершенно спокоен, ибо это удивительно короткий спектакль, на
редкость короткий спектакль. Я бы никогда не позволил себе
оспаривать мнение леди, что касается вкуса, но уж тут, знаете,
часы самый верный критик.
Миссис Дэнгл. Ну, тогда, значит, это просто мистер
Дэнгл виноват, он так медленно читает.
Сэр Фретфул. О, если вам читал мистер Дэнгл, тогда
совсем другое дело. Уверяю вас, миссис Дэнгл, если вы способны
пожертвовать мне в ближайший вечер всего каких-нибудь три
с половиной часа, я прочту вам все от первой до последней
строчки, включая пролог и эпилог, и еще останется время на
музыку в антрактах.
Миссис Дэнгл. Но я надеюсь, что теперь уже вот-вот
увижу это на сцене.
Дэнгл. Я от души желаю вам, сэр Фретфул, чтобы вы
так же легко разделались с газетной критикой, как вы раздела¬
лись с нашей.
24 р. б. Шеридан
369
Сэр Фретфул. Газетные критики? Что вы, сэр, да это
самый гнусный, продажный, низкий, распущенный сброд. Да я
не только их не читаю, я поставил себе за правило никогда не
притрагиваться к газетам.
Д э н г л. И хорошо делаете, потому что авторы — народ
чувствительный, их, разумеется, могут больно задеть всякие там
нападки.
Сэр Фретфул. Да нет, что вы, как раз наоборот.
Их нападки самый лучший панегирик. Можно только гордиться.
Репутация автора страдает от их похвал.
С н и р. Совершенно правильно, потому что этот дурацкий
пасквиль о вас, напечатанный на днях. . .
Сэр Фретфул. Когда? Где?
Д э н г л. Ах, это то, что мы читали в четверг! Да, уж по¬
истине можно сказать, сплошной яд и злоба.
Сэр Фретфул. Ха-ха-ха! Тем лучше. Ничего другого
я бы и не желал.
Д э н г л. Да, конечно, над такими вещами только и можно,
что смеяться, потому что. . .
Сэр Фретфул. А вы, случайно, не помните, что он такое
написал, этот субъект?
С н и р. Послушайте, Дэнгл, сэр Фретфул, кажется, несколько
встревожен.
Сэр Фретфул. Встревожен? Нет-нет, отнюдь, ну, просто,
знаете, любопытно. . .
Дэнгл. Вы что-нибудь припоминаете, Снир? (Сниру, шепо¬
том.) Ну выдумайте что-нибудь.
Снир (шепотом, Дэнглу). Будьте покойны. (Громко.) Да-да,
прекрасно помню.
Сэр Фретфул. Прошу вас. . , Разумеется, я не придаю
этому ровно никакого значения. . . но как никак все-таки занятно,
что может сочинить подобный тип.
Снир. Представьте себе, он категорически утверждает, будто
у вас нет ни малейшей выдумки, ни тени собственного оригиналь¬
ного дарования, хоть вы и великий мастер поносить и порочить
всех современных авторов.
Сэр Фретфул. Ха-ха-ха! Оч-чень мило!
Снир. Что касается ваших комедий, он говорит, что у вас
нет ни одной собственной мысли и что даже ваши записные
книжки, куда вы заносите краденые остроты и подслушанные
вами чужие шутки, вряд ли чем отличаются от книги записей
в конторе пропавших и украденных вещей.
Сэр Фретфул. Ха-ха-ха! Вот забавно!
Снир. И потом, будто вы до такой степени неуклюжи, что
и украсть-то толком не умеете, что вы подбираете отбросы из
370
навалявшегося книжного хлама, из которого более догадливые
любители чужого добра уже сумели вытащить все, что можно.
Поэтому ваши произведения — это просто мешанина из разных
осадков, разбавленных сладкой водичкой, вроде того невообра¬
зимого пойла, которое подают вместо вина в какой-нибудь сквер¬
ной харчевне.
Сэр Фретфул. Ха-ха!
С н и р. А еще он говорит, что, быть может, в попытках
более серьезного жанра, ваша ходульная напыщенность и могла
бы быть не столь невыносимой, если бы хоть одна единая мысль
сколько-нибудь соответствовала выражению. Но ваша убогая сен¬
тиментальность, разукрашенная чудовищным красноречием, напо¬
минает деревенского увальня, напялившего на себя блестящий
мундир.
Сэр Фретфул. Ха-ха!
С н и р. Что случайно подхваченные вами образы и метафоры
подходят к вашему дубовому стилю, как ажурная вышивка
к грубой дерюге, а ваши подражания Шекспиру напоминают
ужимки фальстафова пажа и копируют свой образец с такой же
смехотворной точностью.
Сэр Фретфул. Ха!
С н и р. Словом, даже и великолепнейшие отрывки, понадер¬
ганные вами у других авторов, ничуть не выручают вас, потому
что убожество вашего собственного стиля не допускает никакого
взаимопроникновения, они остаются на поверхности, как известь
на голом пустыре, который не поддается удобрению.
Сэр Фретфул (еле сдерживаясь). Н-да! Другой на моем
месте, возможно, и огорчился бы.
С н и р. Ну* я, конечно, не стал бы рассказывать вам такие
вещи, если бы я не был уверен, что это вас позабавит.
Сэр Фретфул. Да, разумеется, очень забавно. Ха-ха-ха!
«Ни малейшей выдумки»! Ха-ха-ха! Превосходно! Поразительно!
С н и р. «Ни капли таланта»! Ха-ха-ха!
Д © н г л. «Отъявленный жулик»! Ха-ха-ха! Да, вы совер¬
шенно правы, сэр Фретфул. Никогда не следует читать такой
вздор.
Сэр Фретфул. Совершенно верно, ибо, если о вас на¬
пишут что-нибудь лестное, надо быть тщеславнейшим болваном,
чтобы радоваться этому. Ну, а если вас обругают, нет нужды
читать, вам тотчас же со всеми подробностями сообщат это ваши
доброжелатели и друзья.
Входит слуга.
Слуга. Сэр, вас хотят видеть: какой-то итальянский
джентльмен, при нем переводчик француз, три молодые дамы
24* 371
и десяток с лишним музыкантов. Говорят, что их прислали ледй
Рондо и миссис Фуга.
Дэнгл. А, черт! Да-да, ведь я сам назначил им сегодня
прийти. .. Дорогая миссис Дэнгл, прошу вас, сделайте милость,
скажите им, что я сию минуту к ним выйду.
Миссис Дэнгл. Вы ведь знаете, мистер Дэнгл, я ни
одного слова не пойму из того, что они будут там бормотать.
Дэнгл. Но вы же слышали, они с переводчиком.
Миссис Дэнгл. Ну хорошо, потерплю как-нибудь до
вашего прихода. (Удаляется.)
Слуга. Еще, сэр, мистер Пуф просил передать, что репе¬
тиция состоится сегодня и сейчас он сам пожалует.
Дэнгл. Да-да, разумеется, я дома.
Слуга уходит.
Вот что, сэр Фретфул, если вы хотите ответить этому писаке
и разнести его в пух и прах, то самый подходящий человек для
этого — мистер Пуф.
Сэр Фретфул. Тьфу, сэр. . . Чтобы я стал отвечать!
Зачем? Я же вам говорю, что я только радуюсь этому.
Дэнгл. Ах да, я забыл. Но, надеюсь, вас не слишком
взволновала ваша радость?
Сэр Фретфул. Да нет же, мистер Дэнгл, успокойтесь,
ради бога, меня никогда не волнуют такие вещи.
Дэнгл. Мне, видите ли, показалось.. .
Сэр Фретфул. Нет, это уж слишком. Позвольте сказать
вам, мистер Дэнгл, это черт знает что такое! Я считаю оскорб¬
лением с вашей стороны уверять меня, будто я огорчен и задет,
когда я вам ясно, человеческим языком повторяю, что я ни¬
сколько не задет.
С н и р. Но зачем же так горячиться, сэр Фретфул?
Сэр Фретфул. Отвяжитесь от меня, мистер Снир.
Я вижу, вы такой же болван, как и Дэнгл. Сколько раз вам надо
повторять, что ничто так не может задеть меня, как ваше идиот¬
ское предположение, будто меня может задеть этот гнусный
вздор, который я от вас слышал. И уж позвольте мне сказать
вам на чистоту, если вы все еще продолжаете настаивать на ва¬
ших нелепых предположениях, я сочту это умышленным оскорбле¬
нием. . . А в таком случае, джентльмены, ваше неприличное пове¬
дение задевает меня не более, чем газетные выпады. И я отвечу
на него, как подобает философу,— невозмутимым равнодушием
и презрением, а посему разрешите откланяться. (Уходит.)
Снир. Ха-ха-ха! Бедный сэр Фретфул, теперь он пойдет
изливать свою философию в безыменных нападках и ругатель¬
ствах по адресу всех современных критиков и авторов. Но послу¬
372
шайте, Дэнгл, вы должны заставить вашего друга Пуфа при¬
гласить меня на репетицию его трагедии.
Дэнгл. Не сомневаюсь, что он будет только польщен.
Но пойдемте-ка сейчас со мной, вы поможете мне составить суж¬
дение об этом музыкальном семействе. Его рекомендуют очень
влиятельные особы.
С н и р. Як вашим услугам на все утро. Но я полагал, Дэнгл,
что вы такой же неоспоримый знаток в музыке, как и в лите¬
ратуре.
Дэнгл. Да так-то оно так, только у меня слух неважный.
А знаете, Снир, я все-таки опасаюсь, не слишком ли мы были
жестоки по отношению к сэру Фретфулу. . . Хоть он и друг
мне. . . но все-таки.
Снир. Конечно, уязвлять без нужды тщеславие сочини¬
теля — это жестоко. И какая-нибудь обыкновенная бездарность
вряд ли этого заслуживает. Но, когда низость и своекорыстная
наглость становятся на место литературного соперничества, такой
злодей не заслуживает ни пощады, ни жалости.
Дэнгл. Вот золотые слова. Клянусь честью, хоть он и друг
мне, я тоже так думаю.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Г остиная в доме Д энгла. Миссис Дэнгл, синьор Пастиччо
Риторнелло, синьорины Пастиччо Риторнелло,
переводчик, музыканты.
Переводчик. 1е сИз, шалаше, Га1 ГЬоппеиг представиль вас
и просиль уо1ге ргЫесИоп роиг синьор Пастиччо Риторнелло и
его прелестный {атШе
Синьор Пастиччо. АЬ! уозщпопа, пси VI рге^Ыашо &
{ауогйеу! со11а уоз^га рго^егюпе 1 2.
Первая синьорина Пастиччо. Уозщпопа {а1еу!
^ие5^^ §гаг1е 3.
Вторая синьорина Пастиччо. 51, зщпога4.
Переводчик. Мадам, я переводит по-английски. С*ез1
а сЬге они просиль вас (1е 1еиг {аие ГЬоппеиг 5.. .
1 Я говорю, мадам, я имею честь представить вас и просить вашего
покровительства для синьора Пастиччо Риторнелло и его прелестной семьи.
(Франц.)
2 Ах, ваша милость, мы просим вашего благосклонного покровитель¬
ства. (Итал.)
3 Мы были бы очень признательны вашей милости. (Итал.)
4 Да, синьора. (Итал.)
5 Э^го значит, они просят оказать им честь. (Итал.)
373
Миссис Дэнг л. Уверяю вас, господа, я ни одного слова
не понимаю из того, что вы говорите.
Синьор Пастиччо. (^ивз^о з^поге зр1е§Ьего. . .*
Переводчик. Ош. Я переводит. Нас имеет леттр реко-
мендасион роиг м-сье Дэнгл.
Миссис Дэнгл. Честное слово, сэр, ровно ничего не
понимаю.
Синьор Пастиччо. Ьа соп^езза Копс1еаи ё поз1га
раскопа 1 2.
Третья синьорина Пастиччо. 51, раске, е1 шПаёЦ
Ги^ие 3.
Переводчик. О, я, я переводит. Мадам, она сказаль на
английски, знашит — ^и’^18 оп1 ГЬоппеиг сГё1ге рго1ё§ёз с1е сез
с1атез 4 5. Ви понимайт?
Миссис Дэнгл. Нет, сэр, я ничего не понимайт.
Входят Дэнгл и Снир.
Итальянцы (хором). А-а! Синьор Дэнгл!
Миссис Дэнгл. Мистер Дэнгл, вот эти два чрезвы¬
чайно учтивых джентльмена изо всех сил стараются мне что-то
объяснить. Но я никак не могу понять, который из них пере¬
водчик.
Дэнгл. Гм... Э бэн.
Переводчик. М-сье Дэнгл, 1е §гапс1 Ьгий ваши талан
роиг 1а сгШяие и ваши ш(ёгё( ауес теззхеигз директор всем
театр. . А
Синьор Пастиччо (одновременно с переводчиком).
Уо81§попа 81е1е зГПтозо раг 1а уоз1:га сопозсепга, е уоз1:га т^егезза
со11а 1е сПгеИоге с!а. . .6
Дэнгл. Пожалуй, переводчик — это тот, у которого уж
и вовсе ничего понять нельзя.
Снир. Как, Дэнгл, а я всегда считал вас превосходным
лингвистом!
Дэнгл. Так оно и есть. Только они чертовски быстро
лопочут.
Снир. Так вот что я вам скажу: чем тратить время на раз¬
1 Этот синьор переведет. (Итал.)
2 Графиня Рондо наша покровительница. (Итал.)
3 Да, папа, и еще миледи Фуга. (Итал. и англ.)
4 Что они имеют честь пользоваться покровительством этих дам.
(Франц.)
5 Громкая слава о ваших критических талантах и о ваших связях с гос¬
подами директорами всех театров. (Франц.)
6 Ваша милость столь прославилась вашими знаниями и вашими свя¬
зями с директорами. (Итал.)
374
говоры, послушаем лучше их пение. Ведь они, кажется, за этим
и явились? (Обращается к синьору Пастиччо, после чего гости
начинают петь трио.)
Дэнгл, не попадая в такт, отбивает ногой. Входит слуга и, нагнувшись,
шепчет Дэнглу на ухо.
Дэнгл. Просите.
Слуга уходит.
Браво, браво. Восхитительно! Брависсимо, восхитиссимо. Ах,
Снир, ну разве можно у нас в Англии найти подобные голоса?
С н и р. Да, таких, пожалуй, не сыщешь.
Дэнгл. Но, видите ли, Пуф уже здесь. Синьоры и прелест¬
нейшие синьорины. Я вас весьма признальтиссимо. Споза синьора
Данглена, миссис Дэнгл, прошу вас, уведите их в другую гости¬
ную, угостите, и, пожалуйста, пусть оставят вам свои адреса.
Миссис Дэнгл, синьор Пастиччо Риторнелло
синьорины Пастиччо Риторнелло, музыканты
и переводчик церемонно удаляются.
Входит слуга.
Слуга. Мистер Пуф, сэр. (Уходит.)
Входит Пуф.
Дэнгл. А, дорогой мой Пуф!
Пуф. Приветствую вас, дорогой Дэнгл.
Дэнгл. Мистер Снир, разрешите вам представить мис¬
тера Пуфа.
Пуф. Так э,то мистер Снир? Очень рад, сэр. Давно доби-
вался чести познакомиться с джентльменом, чьи высокие крити¬
ческие таланты и непревзойденное суждение. ..
Снир. Дорогой сэр. . .
Дэнгл. Не скромничайте, Снир. У моего друга Пуфа просто
такой способ выражаться. Он говорит с вами на языке своей
профессии.
Снир. Профессии?
Пуф. Да, сэр. Я никакой тайны из своего ремесла не делаю.
Вот Дэнгл знает, среди друзей и братьев писателей я люблю
обо всем говорить откровенно, на чистоту и с удовольствием
рекламирую себя самого. Я, сэр, специалист по панегирикам,
или, говоря попросту, мастер пуфа к вашим услугам и к услугам
всех желающих.
Снир. Вы очень любезны, сэр. Поверьте, мистер Пуф, я не
раз восхищался вашим дарованием на страницах наших газет.
Пуф. Да, сэр, могу с гордостью сказать, что в этом отно¬
шении я веду гораздо более обширную деятельность, чем вся
375
писательская братия. Трудился все лето не покладая рук. Дья¬
вольски была жаркая работа, дорогой Дэйгл! Никак до сих пор
в себя не приду. И ходят слухи, будто директоры зимних теат¬
ров на меня в обиде.
Дэнг л. Что вы, какая же может быть обида? Напротив,
они очень довольны.
Пуф. Ну, этому уж никак нельзя поверить. Разве что они
стараются делать вид. Я их так высмеял, что у них теперь
надолго пропадет охота смеяться.
С н и р. А, это в ваших юмористических заметках. . . А я все¬
гда думал, мистер Пуф, что вопросы, относящиеся к области
литературы, лучше предоставить самим литераторам.
Пуф. Ну что вы! У них это получается очень неискусно,
и мы обычно рассматриваем такие попытки как вторжение в
нашу область и сейчас же занимаем прямо противоположную по¬
зицию. Ах, сэр, вы, вероятно, думаете, что половина хвалебных
статей и заметок, появляющихся в печати, пишется людьми за¬
интересованными или их почитателями. Ничего подобного, сэр!
По меньшей мере на девять десятых все это заготавливается мной
и входит, так сказать, в круг моей деятельности.
С н и р. Скажите!
Пуф. Да-да, сэр! Представьте себе хотя бы такую вещь,
как аукцион; хотя эти мошенники с некоторых пор так налов¬
чились работать языком, что даже сумели снискать доверие
публики, но разве они способны создать хоть сколько-нибудь
стоящую рекламу! Они только мастера кричать да размахи¬
вать молотком, а вынь у них молоток из рук, они сразу стано¬
вятся скучнее самого скучного прейскуранта. Да, сэр, это я обо¬
гатил их нищий стиль, я уснастил их жалкие рекламы обильными
дифирамбами и громкими эпитетами, обгоняющими друг друга
в превосходных степенях, как наддатчики цен на аукционах.
Я расцветил их убогий слог яркими блестками небывалых мета¬
фор, раздул в них искру фантазии и выдумки. У кого, как не
у меня, научились они воздвигать невиданные сады, где призрач¬
ные деревья ломятся от воображаемых фруктов, где услужливые
ручейки орошают отсутствующие клумбы, а учтивые кустики
склоняются в благодарности, прославляя благодетельную почву!
Кто открыл им способ выращивать могучие дубы, не прибегая
к помощи желудей, создавать приятнейшее соседство без единого
соседа в округе, водружать храмы богине здравия Гигее в самых
зловонных трущобах Линкольншира!
Д э н г л. Да, сэр, вы поистине оказали обществу неоцени¬
мые услуги, потому что, если теперь у какого-нибудь потерпев¬
шего крах джентльмена имущество идет с молотка, для него это
получается нечто вроде торжественного чествования! _
376
С н и р. Услуги! Да, если у этих людей в сердцах есть хоть
капля благодарности, они должны воздвигнуть ему памятник при
жизни, изобразить его в виде Меркурия, бога торговли и наду¬
вательства, а вместо жезла вложить ему в руку аукционный моло¬
ток. Но скажите, мистер Пуф, что впервые натолкнуло вас на
мысль употребить таким образом ваши дарования?
Пуф. Клянусь, сэр, голая необходимость. Подлинная мать
искусства, которое сродни вымыслу. И должен вам сказать, мис¬
тер Снир, что стоило мне только взяться за рекламу, я сразу
так преуспел, что жизнь моя внезапно превратилась в нечто
поистине фантасмагорическое.
Снир. Любопытно!
Пуф. Целых два года я существовал исключительно за счет
невероятнейших бедствий.
Снир. Бедствий?
Пуф. Да, сэр. Я добывал себе пропитание тяжкими болез¬
нями и всякими невообразимыми несчастьями. И могу сказать,
они меня очень недурно кормили.
Снир. Тяжкие болезни и несчастья? Ага, понимаю, вы из¬
брали себе одновременно ремесло лекаря и стряпчего, или, как
говорят, ходатая по чужим делам.
Пуф. Да нет, упаси боже, сэр, все это были мои собственные
несчастья и болезни.
Снир. Ну, этого я уж никак не могу себе представить;
каким образом?
Д э н г л. Представить трудно, сущая правда.
Пуф. Исключительно при помощи воззваний «К милосерд¬
ным и сострадательнцм», «К избранцам, коих провидение благо¬
словило достатком».
Снир. А, понимаю.
П у ф. И, право, могу сказать, я честно заслужил даяния
милосердных, ибо никогда в жизни на долю одного человека не
выпадало столько непостижимых бедствий, сколько их сразу
сыпалось на мою голову. Пять раз, сэр, я был ввергнут в пучину
разорения и краха, лишался всего имущества, и злой рок дово¬
дил меня до нищенской сумы. Потом — скромный, честный ремес¬
ленник — я дважды сгорал дотла и оба раза оставался без
крова. Эти пожары очень недурно содержали меня целый месяц.
После этого я был прикован к постели самым мучительным
недугом — у меня отнялись руки и ноги. Это был очень прибыль¬
ный недуг, он был заверен и скреплен внушительными печатями,
и сам я ходил с подписным листом.
Д э н г л. А-а, вспоминаю, это было, вероятно, в тот самый
раз, когда вы впервые появились у меня в доме?
377
Пуф. В ноябре прошлого года? О нет, в то время я то¬
мился в заключении в Маршальси за то, что добровольно взял
на себя чужой долг, пожертвовал собой ради друга. После этого
мне дважды прокалывали живот от водянки, которая перешла
в довольно прибыльную чахотку, а потом. . . ах нет, еще до этого
я был несчастной вдовой с шестью беспомощными малютками.
И всех моих одиннадцать мужей одного за другим силком заб¬
рали во флот, а я каждый раз оставалась на восьмом месяце,
и мне, горемычной, не на что было пойти в родильный дом.
С н и р. Это удивительно! И как только у вас хватало терпе¬
ния все это переносить?
Пуф. О да, признаться, я не раз делал попытки покончить
собой, но, когда я убедился, что такие скоропалительные меры
ни к чему не приводят, я раз навсегда покончил с этими невы¬
годными попытками. Так вот, сэр, на всех этих банкротствах,
пожарах, водянках, параличах, тюремных заключениях и прочих
прибыльных бедствиях я собрал довольно круглую сумму, после
чего расстался с этим доходным делом, ибо должен сказать, оно
было мне не совсем по душе. Я мечтал о более широкой деятель¬
ности. Мне хотелось использовать мой редкий надувательский
дар на более приятном поприще — ежедневной печати. Вот вам,
сэр, вся моя история.
С н и р. Ваша откровенность делает вам честь. Я убежден,
сэр, что если бы вы напечатали вашу исповедь, вы принесли бы
немалую пользу благотворительности, наглядно показав, как
ловкие плуты и притворщики вводят в обман сердобольных дая-
телей. Ну, а ваша теперешняя профессия, мистер Пуф,— я на¬
деюсь, вы не делаете из нее тайны?
Пуф. Тайны? Нет, сэр. Но должен сказать, что к этому
предмету никогда не пытались подойти научно и установить для
него какие-то общие правила.
С н и р. Правила?
Пуф. Ах, боже мой, сэр, боюсь, что вы в этом деле совер¬
шенно невежественны! Искусство пуфа, сэр, да будет вам изве¬
стно, отличается удивительным разнообразием жанров. Самые
главные из них суть: пуф прямой, или пуф непосредственный;
пуф предварительный, пуф косвенно воздействующий, пуф тайно
направленный и, наконец, пуф обиняком, или пуф подразумеваю¬
щийся. Все эти различные виды пуфа облекаются, смотря по
обстоятельствам, в самые неожиданные формы, как, например,
«Письмо к издателю», «Случайный анекдот», «Беспристрастная
Критика», «Заметка Репортера», «Обращение Заинтересован¬
ных Лиц».
С н и р. Так, значит, пуф прямой, или непосредственный, это,
насколько я понимаю, просто.. •
Ж
Пуф. Да, это вещь несложная. Ну вот, к примеру сказать,
готовится к постановке новая комедия либо фарс в каком-нибудь
из наших театров, которые, признаться, и половины того не ста¬
вят, что им следовало бы ставить. Автор сей комедии, допустим,
мистер Смэттер, либо мистер Даппер, или еще кто-нибудь из
моих друзей. Накануне первого представления я сочиняю под¬
робную заметку о том, как пьеса была принята публикой. Содер¬
жание пьесы мне известно от автора. Остается только добавить:
«Смело очерченные характеры — красочные образы — чувствуется
рука мастера — живой юмор — масса выдумки — изящный диа¬
лог — тонкое остроумие.. .» А потом переходишь непосредст¬
венно к исполнению: «Мистер Додд был исключительно удачен
в роли сэра Гарри. Глубокое, разностороннее дарование мистера
Пальмера никогда еще не проявлялось с большим блеском, чем
в создании образа полковника. Нет слов, чтобы воздать должное
изумительному таланту мистера Кинга, он имел громадный успех
у избранной публики, его без конца вызывали бурными аплоди¬
сментами. Все единодушно признают бесподобное искусство и
фантазию прекрасного живописца Лаутербурга. Короче говоря,
трудно сказать, что больше восхищает и пленяет нас в этом
спектакле — непревзойденный гений автора, глубокая продуман¬
ность постановки, удивительное мастерство декоратора или бес¬
подобное искусство исполнителей».
С н и р. Недурно, сэр, очень недурно!
Пуф. Но это сущие пустяки, сэр, по сравнению с тем, что
мне иной раз приходится делать.
С н и р. И вы полагаете, что есть люди, на которых это
может повлиять? 1
Пуф. А как бы вы думали, сэр? Ведь количество людей,
способных утруждать себя собственными суждениями, очень
невелико.
С н и р. Так, сэр, ну, а что же представляет собой пуф пред¬
варительный?
Пуф. О, этот вид пуфа очень успешно действует в виде
предостережения, ну, скажем, в делах романических. Допустим,
сэр Флимзи Госсамер жаждет добиться расположения леди
Фанни Фит. Он обращается ко мне, и я тут же создаю ему благо¬
приятную наступательную позицию при помощи нижеследующей
заметки в «Морнинг пост»: «Достойной, очаровательной леди
Ф четыре звездочки Ф тире Т советуют остерегаться небезопас¬
ных склонностей сэра Ф тире Г, который при всех своих подку¬
пающих и обольстительных качествах отнюдь не отличается по¬
стоянством своих привязанностей...» Последние слова курсивом.
Таким образом, внимание леди Фанни Фит усиленно привлекается
к сэру Флимзи Госсамеру, и если она раньше, быть может, и не
379
замечала его, теперь, после этого публичного предостережения, у
нее, естественно, рождается желание встретиться с ним, а то, что
их знакомство привлекает к себе всеобщее внимание, вызывает
у обоих чувство невольного замешательства. Это в свою очередь
создает общность интересов, и даже если сам сэр Флимзи не в
состоянии достичь большего, он может удовлетвориться уже тем,
что их имена упоминаются рядом весьма многозначительным
тоном в некоторых определенных кругах. В девяти случаях из
десяти это все, к чему стремятся наши современные донжуаны.
Д э н г л. Эге, Снир, вы скоро станете великим знатоком
по этой части.
Пуф. Да-да, так вот далее, сэр, пуф косвенно воздействую¬
щий обычно подается в виде приложения к какой-нибудь газет¬
ной рекламе и нередко облекается в форму анекдота: «Вчера,
в то время как знаменитый Жорж Бонмо прогуливался по Сент-
Джемс-стрит, ему встретилась очаровательная леди Мэри Миртл,
выходившая из парка. «Боже мой, леди Мэри, я изумлен, вы —
в белом жакете! Никогда не ожидал вас видеть иначе, как
в полной военной форме и кавалерийском кивере с султаном!»—
«Что вы говорите, Джордж, боже мой, откуда вы знаете?»—
«Не отпирайтесь, леди Мэри, я только сейчас видел ваш портрет
в новом журнале «На бивуаке». А знаете, кстати сказать, очень
забавный журнал и продается вот здесь, рядом, в двух шагах
от типографии, дом номер три, на углу Айви-Лейн и Патерно-
стер-роу, стоит всего один шиллинг».
Снир. Да, это весьма остроумно!
Пуф. Но вот, так сказать, последнее слово пуфа — пуф
тайно направленный; он действует под маской самой непримири¬
мой враждебности. К нему прибегают отважные книгопродавцы
и предприимчивые поэты. «Нам пишет возмущенный читатель,
что новый сборник стихов, озаглавленный «Котильон Вельзевула,
или Сельский праздник Прозерпины», представляет собой одно
из самых недопустимых произведений, какие когда-либо появля¬
лись в печати. Саркастическая едкость в изображении некоторых
персонажей невольно поражает читателя. Произведение изоби¬
лует крайне рискованными описаниями, которые не могут не за¬
деть женскую скромность, и нездоровое любопытство избранной
светской публики, жадно раскупающей эту книжонку, еще раз
ярко свидетельствует о распущенности вкусов и упадке нравов
в наш век». Тут, как видите, запрятаны две неотразимые при¬
манки: первая — никто не должен читать, вторая — все напере¬
рыв раскупают. Опираясь на это, издатель смело выпускает деся¬
тое издание, не успев распродать и десяти экземпляров первого.
И весьма успешно сбывает его с рук, помогая себе угрозой уго-
380
Ловного преследования за оскорбление общественной нравствен¬
ности.
Д э н г л. Ха-ха-ха! Сущая правда! Могу подтвердить!
Пуф. И, наконец, пуф обиняком, или пуф подразумеваю¬
щийся. Это до такой степени многообразный и обширный жанр,
что его трудно пояснить примером. Он прельщает громкими
заглавиями и потрясает авторским правом, пугает прекращением
подписки и, ссылаясь на небывалый спрос, угрожает стечением
публики и давкой в общественных местах. Он любит выявлять
скрытые заслуги и при этом под маской полнейшего бескорыстия
иногда становится в позу благожелательного наставника и поучает
с отеческой мягкостью. Он отличается изумительной памятью
по части парламентских дебатов и при случае может с самой
лестной точностью повторить слово в слово выступление какого-
нибудь популярного оратора. Но где он поистине чувствует себя
в своей сфере и совершает чудеса, так это в распространении
всяких слухов и предположений. Он раньше всех бывает осведом¬
лен, кто будет выдвинут на тот или иной пост и заранее обеспе¬
чивает себе высокое покровительство. Он предсказывает внезап¬
ное продвижение по службе никому не известных личностей, ко¬
торые и сами не подозревают об этом, распускает слухи о
необходимости представить такого-то к ордену за предполагаемые
заслуги, умеет своевременно ввернуть словцо в беглой заметке
и протолкнуть на командный пост какого-нибудь офицера, рву¬
щегося к высоким чинам. Вот, сэр, последняя и, я бы сказал,
высшая ступень искусства пуфа, и я надеюсь, что вы согласи¬
тесь со мной и признаете его высокие совершенства, ибо он обла¬
дает даром вдохновлять общественное мнение и раздувать в пуб¬
лике пламя восторга. Он служит и торговле, и любовным делам,
и критике, и политике, поощряет таланты, насаждает благотвори¬
тельность, превозносит героев, отстаивает интересы воротил, про¬
славляет ораторов, наставляет министров.
С н и р. О да, сэр, вы вполне убедили меня в чрезвычайной
важности и необыкновенной тонкости вашей профессии. И если
есть что-нибудь на свете, что могло бы еще повысить мое бес¬
предельное уважение к вам, так это ваше милостивое согласие
удовлетворить мою просьбу и разрешить мне присутствовать се¬
годня на репетиции вашей новой тра. . .
Пуф. Тс-с! Ради бога — моей трагедии? Нет, Дэнгл, это
просто нехорошо с вашей стороны. Вы же знаете, как я опа¬
саюсь, чтобы публике раньше времени не стало известно, что тра¬
гедию эту сочинил я.
Дэнгл. Клянусь честью, я бы никогда не заикнулся, но
ведь это уже опубликовано в газетах! И ваше имя полностью
объявлено в «Морнинг кроникл».
381
Пуф. Ах, проклятые газетчики! Не могут они держать язьп<
за зубами! Конечно, мистер Снир, вы окажете мне великую честь,
я чрезвычайно счастлив, крайне польщен. . .
Д э н г л. А не пора ли нам идти? Мы могли бы сейчас и от¬
правиться все вместе.
Пуф. Нет-нет, еще рано. Они вечно опаздывают в этом теа¬
тре. Пожалуй, мне придется встретиться с вами там, потому что
я должен написать еще несколько заметок и послать их в газеты.
(Заглядывает в свою записную книжку.) Вот «Добросовестный
пекарь» — это насчет поставки хлеба в армию; «Враги кирпичной
кладки выступают в защиту новоизобретенной штукатурки» —
обе заметки в эпистолярном стиле, вроде писем Юниуса, и обе¬
щаны мною на завтра. Кроме того, на очереди судоходство на
Темзе — пустить в ход Воротил и Пустомелей против ила и ме¬
лей. И еще несколько политических заметок. Ага! Захватить в
плен Поля Джонса и вывести суда Ост-индской компании из
Шэннона! Послать подкрепление адмиралу Байрону. Заставить
голландцев. . . Да-да! Все это мне надо подготовить для сего¬
дняшних вечерних газет или в крайнем случае для «Морнинг ге¬
ральд», потому что завтра мне, сверх того, предстоит еще под¬
твердить в «Паблик адвертайзер» единодушие нашего флота и
покончить с Чарльзом Фоксом в «Морнинг пост». Так что сами
видите, ни минуты свободной!
Д э н г л. Ну хорошо, тогда встретимся за кулисами.
Удаляются все вместе.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Зрительный зал перед поднятием занавеса. Входят Дэнг л, Пуф и Снир.
Пуф. Нет-нет, сэр! То, что Шекспир говорит об актерах,
гораздо больше подходит к самой драме. Это она должна быть
«иносказательной и краткой летописью века». Поэтому, когда
история, в особенности история нашей собственной страны, пред¬
лагает автору какой-нибудь подходящий ко времени сюжет, то
если этот автор печется о своих интересах, он, конечно, сумеет
воспользоваться им. Вот потому-то, сэр, я и назвал свою траге¬
дию «Испанская Армада». Действие происходит перед крепостью
Тильбери.
Снир. Да, это,|несомненно, находка!
Д э н г л. Ей-богу, находка! Я вам сразу сказал. Но только
я одного не понимаю — скажите, пожалуйста, как же вы умудри¬
лись пристегнуть сюда любовь?
Пуф. Любовь? Что может быть проще? Это же самая обыч¬
ная вещь у поэтов! Если история дает вам подходящее героиче¬
ское обрамление, вы легко можете втиснуть туда некоторую дозу
любви, и в большинстве случаев вы только восполните этим про¬
белы истории касательно частной жизни в изображаемую вами
эпоху. На мой взгляд, я справился с этим довольно удачно.
Снир. Надеюсь, без всяких пикантных подробностей из
жизни королевы Елизаветы?
П у ф. Да нет, что вы, упаси боже! Просто дочь коменданта
крепости Тильбери влюбляется у меня в сына испанского
адмирала.
Снир. И все?
Д э н г л. Замечательно придумано. Просто, можно сказать,
383
бесподобно! Но только не покажется ли это несколько. . . неве¬
роятным ?
Пуф. Ну и что же? Пусть покажется. И черт с ним! Пьесы
не затем сочиняются, чтобы показывать то, что вы и так можете
видеть изо дня в день. Наоборот, в них показывают разные уди¬
вительные вещи, которые, может быть, никогда не случались, но
могли бы случиться.
С н и р. Конечно, если это возможно физически, то ничего
сверхъестественного в этом нет.
Пуф. Святые слова! Так вот, Дон Фероло Ускирандос, мой
юный герой, вполне мог оказаться у нас в свите испанского посла,
а Тильберина, так зовут мою красотку, вполне могла влюбиться
в него, слыша о нем тысячу рассказов или увидев его портрет,
или просто потому, что именно в него-то ей и не полагалось влюб¬
ляться. Ну и еще по каким-нибудь там женским причинам. Во
всяком случае, факт таков: хотя она всего-навсего дочь бедного
рыцаря, влюбляется она не хуже высокородной принцессы.
Дэнгл. Ах, бедняжка! Мне уже и сейчас жаль ее до слез!
Ведь только подумать, какой у нее получается конфликт между
этой ее страстью и чувством долга, любовью к родине и любовью
к дону Фероло Ускирандос.
Пуф. Да! Ужасный конфликт! Ее нежное сердечко так и
разрывается от этих двух противоречивых страстей, точь-в-точь
как. ..
Входит суфлер.
Суфлер. Сцена готова, сэр! Можно начинать.
Пуф. Прекрасно, не будем терять времени.
Суфлер. Я только опасаюсь, сэр, как бы ваша пьеса не
показалась вам слишком короткой, потому что все исполнители
так и ухватились за ваше любезное разрешение. . .
Пуф. Как? Что такое?
Суфлер. Разве вы не помните, сэр? Вы же разрешили им
вырезать или опустить все, что им покажется слишком тяжелым
или необязательным, и я считаю своим долгом предупредить вас,
что они весьма широко воспользовались вашей снисходитель¬
ностью.
Пуф. Ничего, ничего. Они, надо сказать, превосходные
судьи, а я, право, иной раз впадаю в излишества. Итак, мистер
Гопкинс, прошу, если у вас все готово, можете начинать.
Суфлер (оркестру). Пожалуйста, сыграйте несколько так¬
тов. Так что-нибудь, для вступления.
Пуф. Да-да, правильно! Ведь мы сегодня репетируем с деко¬
рациями и в костюмах, так что будем считать, как будто мы
384
с вами на премьере. Только антрактов не надо, действия будут
идти без перерыва.
С уф лер удаляется. Начинает играть оркестр. Затем раздается звонок.
Отойдите, подвиньтесь! Ничего не видно. Знаете, как у нас
обычно кричат перед началом? «Сядьте, сядьте! Снимите шляпу!
Тс-с. . .» Ну вот, теперь занавес поднимается. Сейчас мы с вами
увидим, что нам преподнесет декоратор.
Занавес поднимается.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Крепость Тильбери. Двое часовых спят на посту.
Д э н г л. Крепость Тильбери! Она самая! Замечательно!
Точь-в-точь как на самом деле!
П у ф. А догадайтесь, с чего у меня начинается?
С н и р. Трудно себе представить. . а
Пуф. с часов. Слышите?
Бьют часы.
Действие открывается боем часов, чтобы создать напряженную
атмосферу в зале, погрузить зрителя в благоговейное ожидание.
Ну и затем, чтобы показать время. Четыре часа утра. Это избав¬
ляет меня от описания солнечного восхода и утренней зари, полы¬
хающей в восточной половине неба.
Д э н г л. А скажите, пожалуйста, часовые,— им так и пола¬
гается спать?
Пуф. Да, крепким сном! Как обычно спят ночные сторожа.
С н и р. Все-таки это, пожалуй, несколько странно в такое
тревожное время.
Пуф. Возможно, но такие мелочи обычно отступают на зад¬
ний план. Все внимание зрителя должно быть приковано к важ¬
ной вступительной сцене. Это уж так водится. Дело в том, что в
эту самую минуту сюда, на это самое место, являются два вели¬
ких государственных мужа. Нельзя же допустить, что эти вели¬
кие мужи позволят себе проронить хоть слово, если часовые бу¬
дут глазеть и слушать? Мне оставалось либо убрать их с поста,
либо усыпить.
С н и р. А, ну если так, тогда все понятно. А скажите, кто же
те двое, которые должны сюда прийти?
Пуф. Сэр Уолтер Рэли и сэр Кристофер Хэттон. Вы сейчас
же узнаете сэра Кристофера по походке. Он ходит, выворачивая 2525 р. б. Шеридан
385
носки,— славился как отличный танцор. Я люблю сохранять
эти мелкие характерные черточки. . . Ну, теперь внимание.
Входят сэр Уолтер Рэли и сэр Кристофер Хэттон.
Сэр Кристофер.
Да, Рэли доблестный!
Д э н г л. Это что же, они, значит, разговаривали по дороге?
Пуф. Ну да, разумеется! Всю дорогу, пока шли сюда.
(Актерам.) Прошу извинить, джентльмены! Это мои близкие
друзья, и их тонкие замечания могут быть нам всем полезны.
(Сниру и Дэнглу.) Пожалуйста, не стесняйтесь! Прерывайте, как
только вас что-либо заденет!
Сэр Кристофер.
Да, Рэли доблестный!
Отчизны дорогой защитник верный,
Тебе вопрос один задать я должен,
Которого досель не задавал.
Что значит это страшное оружье,
И общее военное волнение,
И полководцев грозные ряды?
С н и р. Простите, пожалуйста, мистер Пуф, ну как это может
случиться, чтобы сэр Кристофер до сих пор ни разу не задавал
этого вопроса?
Пуф. Как? До того как началась пьеса? Да как же он мог,
черт возьми? Когда бы он успел это сделать?
Д э н г л. Вот именно, никак не мог! Совершенно ясно!
Пуф. Но вот вы сейчас услышите, что он сам по этому по¬
воду думает.
Сэр Кристофер.
Увы, мой друг, увы, когда я вижу
Палаток этих ровные ряды,
И вдалеке оружья грозный блеск,
И слышу ржанье гордых жеребцов,
А боевой трубы призыв тревожный
В душе моей невольный отклик будит,—
Когда десница девы венценосной,
Надевшей латы, как сама Афина,
Зовет нас в бой, и все, что полнит слух
И поражает взор, все здесь кругом
О бденьи, о дозоре говорит,—
Я не могу — прости меня, мой друг,—
Но, право, должен я предположить,
Что государству нечто угрожает.
С н и р. Предположение, я бы сказал, в высшей степени
осторожное.
386
Пуф. Да, знаете, такой у него характер! Он до тех пор не
выскажет своего мнения, пока не убедится вполне. Но послу¬
шаем дальше.
Сэр Уолтер.
О мой достойный Кристофер!
Пуф. Заметьте, он обращается к нему просто Кристофер,
чтоб показать, что они коротко знакомы.
Сэр Уолтер. а
. . .71 ВИЖу
Твой мудрый взор грядущее читает
В следах минувшего. О да, ты прав!
Пуф. Образная речь!
Сэр Уолтер.
И опасенья эти справедливы.
Сэр Кристофер.
Но кто — откуда — как — и чем — и где
Нам угрожает? Вот что знать хочу я.
Сэр Уолтер.
Едва лишь солнце дважды обошло
Свой круг, а полный месяц трижды,
Филипп надменный вражеской рукой
Нанес урон торговле нашей славной.
Сэр Кристофер.
Сие известно мне.
Сэр Уолтер.
Ты знаешь, горд Филипп, король испанский!
Сэр Кристофер.
Да, это,так!
Сэр Уолтер.
.. .И подданных своих
Он в ересь католическую ввергнул;
Тогда как мы, как ты отлично знаешь,
Привержены мы к вере протестантской.
Сэр Кристофер.
Ты прав, мой друг. . .
СэрУолтер. ^ „
... 1 ебе известно также,
Что славный флот его, Армада эта,
С благословенья папы. ..
Кристофер.
э р
Сэр
.. .Вышла в море,
Дабы напасть на наши берега,
Как я читал в последних сводках наших.
Уолтер.
А сын испанца адмирала, сын
Единственный, очей его отрада. . ,
25*
387
Сэр Кристофер.
Фероло Ускирандос. . .
Сэр Уолтер.
. . .Да, он самый,
Случайно в плен попался и у нас
Здесь в Тильбери. . .
Сэр Кристофер.
.. .Теперь находится.. .
Да, это так, не раз в той верхней башне
Случалось видеть мне надменный облик
Испанца непокорного в цепях.
СэрУолтер.
Тебе известно также. . .
Д э н г л. Мистер Пуф! Ну раз ему все так хорошо известно,
зачем же сэр Уолтер это ему рассказывает?
Пуф. Но ведь публике-то ровно ничего не известно! Как же
тут быть, по-вашему?
С н и р. Совершенно правильно. Но мне кажется, вам это
здесь не совсем удалось, потому что в самом деле непонятно, по¬
чему сэр Уолтер пускается в такие откровенности.
Пуф. Ну, это уж одно из самых неуместных замечаний, ка¬
кие я когда-либо слышал. Чем меньше у него оснований распро¬
страняться об этом, тем больше вы должны быть ему благо¬
дарны, потому что без него-то вы уж наверняка ничего бы не
знали.
Д э н г л. А ведь и правда! Ровнехонько ничего не знали бы!
Пуф. Но вы увидите, что сейчас он и сам перестанет.
Сэр Кристофер.
Довольно друг, все ясно, и теперь
Не удивляюсь я. . .
Пуф. Ну вот видите, не для себя же он все это выспрашивал.
С н и р. Нет, в самом деле, он проявлял поистине бескорыстное
любопытство!
Д э н г л. А что? И правда ведь! Конечно, мы должны быть
очень благодарны им обоим.
Пуф. Ну я же вам говорю. А сейчас появится сам главно¬
командующий, герцог Лестерский, он, как вы знаете, ни у кого
особенно любовью не пользовался, за исключением королевы. Мы
прервали вас на словах «Не удивляюсь я.. .»
Сэр Кристофер.
Не удивляюсь я. Но вот идет, гляди,
Достойный Лестер. Он высокой властью
И милостью монаршей облечен.
388
Сэр Уолтер.
Боюсь, что в наше время роковое
На этот пост не столь пригоден он.
Сэр Кристофер.
Да, это так, клянусь! Но тс-с.. . Он здесь!
Пуф. Вам ясно? Они ему завидуют.
С н и р. А кто же это с ним такие?
Пуф. О, это все доблестные рыцари! Один из них комен¬
дант крепости, другой начальник конницы. Ну, а теперь, пола¬
гаю, вы уже услышите совсем другие речи. В первой сцене я вы¬
нужден был выражаться скупо и ясно, ибо там очень много ве¬
щей, которые зрителю просто необходимо знать, а теперь пойдут
тропы, метафоры, образы, их будет не меньше, чем имен сущест¬
вительных.
Входят герцог Лестерский, комендант крепости
начальник конницы и рыцари.
Лестер.
Что вижу я, друзья? Как может статься,
Чтоб, головы запрятав под крыло,
Дремали вы, как куры на насесте?
А где же пламя доблести геройской?
Патриотизма дух — маяк победы?
Возможно ли, чтоб в сердце патриота
Застыла кровь и он, сложивши руки,
В пустых беседах время проводил?
Нет! Пусть забьет несчетными струями
Фонтан отваги воинской, и пусть,
В один поток соединившись, разом
Обрушится, как буря, на врага
И вражескую рать сметет навек.
П у ф. И вот видите, они тут же воодушевляются.
Сэр Уолтер.
Не надо лишних слов! Как свежий ветер,
Ты налетел, и взмылись паруса
Отважных душ! А если рок злосчастный
Надежд подрубит мачты, мы все вместе
Берутся за руки.
Отчаянье возьмем на абордаж
И выстоим иль смерть достойно встретим!
Лестер.
Дух старой Англии заговорил!
Слыхали? Итак, мы все готовы?
Все.
Все готовы!
389
Лестер.
Все.
Лестер.
Завоевать победу иль свободу?
Победу иль свободу!
Все?
Все.
Все!
Д э н г л. Скажите пожалуйста! Ни одного воздержавшегося!
Пуф. О да! Когда согласуют что-нибудь на сцене, все про¬
являют удивительное единодушие.
Лестер.
Тогда обнимемся. О, ниспошли нам силы!
(Опускается на колени.)
С н и р. Что это? Он, кажется, собирается молиться?
Пуф. Да. Тс-с! .. В такую критическую минуту что может
быть лучше молитвы!
Лестер.
• Великий Марс! . .
Д э н г л. А собственно, почему же это он Марсу молится?
Пуф. Тс-с!
Лестер.
. . .Я, верный твой слуга,
Не изменял ни разу дисциплине,
Отличий не искал, но службой честной
Я генерал-майора заслужил.
Моления мои услышь!
Комендант крепости.
Нет, подожди!
Мои моленья тоже!
(Становится на колени.)
Сэр Уолтер.
И мои!
(Становится на колени.)
Сэр Кристофер.
И мои!
(Становится на колени.)
Пуф. Ну, вот теперь они будут молиться все вместе.
Все.
Услышь моленья верных слуг твоих
И ниспошли им все, о чем попросят.
Прийди на помощь им во всех делах
И разреши к любым прибегнуть средствам,
Дабы они могли достигнуть цели!
С н и р. Какой благонамеренный квинтет!
390
Пуф. Отлично исполнено, джентльмены! Ну что, разве не
замечательно! Видали вы когда-нибудь подобную молитву на
сцене ?
С н и р. Нет, такого мы, пожалуй, не видели.
Лестер (Пуфу). Но, сэр, вы так и не придумали до сих
пор, каким образом мы покинем сцену?
П у ф. А вы не могли бы удалиться, стоя на коленях?
Сэр Уолтер (Пуфу). Нет, сэр, это никак невозможно.
П у ф. А знаете, это было бы чрезвычайно эффектно, если бы
вы могли удалиться, не прерывая молитвы. И это внесло бы та¬
кое разнообразие в наш традиционный способ уходить со сцены,
когда герой исчезает одним прыжком, оглядываясь на публику.
С н и р. Не все ли равно, лишь бы они только убрались. Ру¬
чаюсь, публика будет очень довольна, как бы.они это ни сделали.
Пуф. Ну хорошо. Тогда повторите последние строки стоя и
уходите, как это у вас принято.
Все.
И разреши к любым прибегнуть средствам,
Дабы они могли достигнуть цели.
(Удаляются.)
Дэнгл. Браво, браво, великолепный уход!
С н и р. Да, в самом деле, мистер Пуф. . .
Пуф. Тс-с. . . Обождите минутку.
Часовые поднимаются.
Первый часовой.
Мы лорду Барли все это доложим.
Второй ч'а с о в о й.
Все это он от. нас услышать должен.
Часовые уходят.
Дэнгл. Как, черт возьми! А я-то был уверен, что эти мо¬
лодцы спят себе как ни в чем не бывало.
Пуф. Нет, они только притворялись спящими. В этом-то все
и дело. Оба они соглядатаи лорда Барли.
С н и р. А не кажется ли вам несколько странным, что ни
одна душа их не замечает, даже сам главнокомандующий?
Пуф. Ну что вы, сэр! Если бы авторы не потакали лицам,
которые хотят что-то услышать или подслушать по ходу дей¬
ствия, откуда же, спрашивается, взялась бы интрига в пьесе?
Дэнгл. Да-да, разумеется, это так естественно.
Пуф. Ну приготовьтесь, дорогой Дэнгл. Не пугайтесь. Сей¬
час будет палить утренняя пушка.
Пушечный выстрел.
391
Д 9 и г л. Вот это будет замечательно эффектно!
П у ф. Я тоже так думаю. К тому же это помогает зрителю
освоиться с обстановкой.
Еще два пушечных выстрела.
Что за черт, откуда же три пушечных выстрела за одно утро,
когда полагается всего-навсего один? Вечно вот такие сюрпризы
в театре. Дашь им в руки что-нибудь удачное, так они до того
рады, что и расстаться с этим не могут. Ну, как у вас там, пушка
совсем отстрелялась?
Суфлер (из будки). Все, сэр, больше не будет.
Пуф. Ну, в таком случае, пожалуйста, музыку, что-нибудь
понежнее.
С н и р. Простите, а зачем музыка?
Пуф. Чтобы показать, что сейчас появится Тильберина. Ни¬
что так не располагает публику к героине, как томная музыка.
Вот она идет!
Д э н г л. А с нею кто? Наперсница, что ли?
Пуф. Да, вы правы. Вот они выходят на авансцену, обе
убитые горем, под «Менуэт из Ариадны».
Томная музыка. Входят Тильберина и наперсница.
Т ильберина.
Как шепчет утра сладкое дыханье
И будит красоту и глас Природы,
А на востоке ярким одеяньем
Уж одевает Феб лазурь небес.
Она всю ночь в объятьях темных мрака
Покоилась. Но мрак теперь ушел,
Цветы, аллея радуются солнцу,
И в упоенье нежный луч целуют
Ромашка и застенчивая роза,
Желтофиоль, левкой и маргаритка,
Шиповник, мальва и жасмин душистый,
И колокольчик нежный, и гвоздички —
Махровые, простые, всех сортов.
За ними птички, пробудясь, щебечут,
И пенью их внимает темный лес.
Вот жаворонок, ласточка и зяблик.
Малиновка, кукушка, соловей!
Но мне— увы! — отрады не несут
Ни роза, ни гвоздика, ни левкой,
Ни колокольчик, ни жасмин душистый,
Ни соловей, ни зяблик, нет, никто!
392
Пуф. Прошу вас, сударыня, не забудьте о платочке.
Тильберина. Я думала, сэр.. . я прибегаю 'к платочку
только при словах «о душераздирающее горе»!
Пуф. Нет, сударыня, прошу вас на словах «ни зяблик, нет,
никто».
Т ильберина (всхлипывает).
Ни соловей, ни зяблик, нет, никто!
Пуф. Превосходно, сударыня!
Д э н г л. В самом деле превосходно!
Т ильберина.
О, душераздирающее горе —
Вот участь злополучной Тильберины!
Д э н г л. Просто невыносимо, душа вон!
С н и р. Да, действительно.
Наперсница.
Утешьтесь, госпожа моя. Кто знает,
Быть может, небо ниспошлет вам счастье.
Т ильберина.
Увы, моя неопытная Нора,
Любви несчастной жало роковое
Тебе еще неведомо. И ты
Постичь не можешь скорби безутешной.
Душа во мраке — радостям чужда.
Д э н г л. Вот истинная правда.
Наперсница.
Но вот отец ваш. Он глядит сурово
И ваших слез не должен видеть он.
Пуф. Э! Нто за черт! Здесь что-то вырезано. . . Куда же
девалось описание ее первой встречи с доном Ускирандосом, его
мужественного поведения в морской битве и поэтический образ
канарейки?
Т ильберина. Это все еще будет потом, уверяю вас, сэр.
Пуф. Ах так, ну прекрасно.
Т ильберина (наперснице). Реплику, пожалуйста.
Наперсница.
. . .И ваших слез не должен видеть он.
Т ильберина.
Совет твой справедлив, но где взять силы
Отчаянье веселой маской скрыть?
Входит комендант крепости.
Комендант.
Что вижу я? Ты плачешь, Тильберина?
Стыдись! Амурным горестям не время.
С благословенья Рима вражий флот
т
Плывет к отчизны нашей берегам,
И Англии судьба сейчас дрожит,
Как стертая монета на весах. . .
Т ильберина.
Так, значит, час моей судьбы настал?
Я вижу корабли йх! Да, я вижу. . .
Пуф. Теперь прошу вас обратить внимание, господа. Это
один из самых полезных приемов, к которым мы, сочинители
трагедий, прибегаем в тех случаях, когда герою или героине над¬
лежит видеть не то, что происходит на сцене, а, наоборот, слы¬
шать и видеть нечто совсем другое, чего на сцене и в помине нет.
С н и р. Ага, понятно. Нечто вроде такого поэтического ясно¬
виденья.
Пуф. Вот именно. Прошу вас, сударыня.
Тильберина.
. . .Да, я вижу. ..
Они плывут сюда, готовы в бой!
Построились! Дают сигнал! А сзади
Стоят на страже грозные фрегаты.
И вот уже я слышу грохот пушек,
Победный клич и стоны побежденных!
Над морем дым, повисли паруса.. .
Что вижу я, то все увидят скоро.
Комендант.
Довольно, дочь моя, умолкни, хватит!
Не видишь ты испанских кораблей
Затем, что их еще нигде не видно.
Д э н г л. А ваш комендант, похоже, вовсе не считается с этим
поэтическим приемом, о котором вы тут нам рассказывали?
Пуф. Не в его характере. Это очень здравомыслящий че¬
ловек.
Т ильберина.
Так, значит, ты отвергнешь предложенье?
Комендант.
Обязан. Должен. Вынужден. Отвергну.
Т ильберина.
Подумай! Благородная цена!
Комендант.
Ни слова больше. Слушать не желаю!
Т ильберина.
Одной свободы только просит он.
С н и р. О ком идет речь, кто просит свободы, мистер Пуф?
Пуф. Ах, черт возьми, сэр! Да я сам ровно ничего не
пойму! Тут что-то повырезано, скомкано, и я просто не знаю,
как это у них все потом склеится.
394
Т ильберина. Вот увидите, сэр, все это отлично увяжется
одно с другим.
Тебе ж награда обеспечена.
Пуф. Вот дьявольщина! Если бы они так бесцеремонно
не вырезали все, что ни попадя, вам было бы ясно, что дон
Ускирандос добивается свободы и убедил Тильберину передать его
предложение отцу. А теперь я хочу обратить ваше внимание на
то, с какой лаконичной точностью ведется этот диалог между
Тильбериной и отцом. Заметьте, как энергично выбрасываются
все эти про и контра, точь-в-точь как выпады шпаги во время
дуэли. Это и есть своего рода дуэльная логика, которую мы по¬
заимствовали у французов.
Т ильберина.
В Испанию бежим!
Комендант.
Изгоем стану здесь!
Т ильберина.
А слезы дочери?
Комендант.
Отца присяга!
Т ильберина.
Возлюбленный!
Комендант.
Отечество!
Т ильберина.
А Тильберина?
Комендант.
Но Англия?
Т ильберина.
И титул гранда?
Комендант.
Честь рыцаря!
Т ильберина.
И пенсия!
Комендант.
А совесть?
Т ильберина.
Но тысяча гиней?
Комендант.
Ах, я почти сражен!
Пуф. Вы видите, она делает выпад «Тильберина», а он ей
сейчас же парирует квартой «Англия». Она ему терсом —
«титул», а он парирует «честью». Тогда она примой—«пен¬
сия», а он парирует «совестью». И наконец она ему наносит
395
удар в бок—«тысяча гиней»! И довольно-таки чувствительный
УДар.
Т ильберина.
Ужели можешь ты
Его мольбам не внять и дочь отринуть?
Комендант.
Довольно! Все! Я слушать не желаю.
Отец смягчен, но комендант, как камень. (Уходит.)
Д э н г л. Кажется, эта антитеза весьма традиционный прием!
Т ильберина.
Итак, всему конец. Прощай, надежда!
Любовь, прощай! О долг, я вся твоя.
Ускирандос (за сценой).
О свет души моей, возлюбленная,
Где ты ?
Т ильберина.
Ах!
Входит дон Фероло Ускирандос.
Ускирандос.
Прелестный враг мой.
Пуф. Простите, сударыня, вы вздрагиваете здесь недоста¬
точно выразительно. Надо, чтобы это получилось у вас гораздо
сильнее. Подумайте, вы только что решили подчиниться чувству
долга, и в эту самую минуту звук его голоса пробуждает вашу
страсть с новой силой, побеждает вашу решимость и покорность
отцу. Если вы не передадите это все одним содроганием, у вас
ровно ничего не получится.
Тильбе рина. Хорошо, попробуем еще раз.
Д э н г л. Такие вздохи без слов всегда производят впе¬
чатление.
С н и р. Несомненно.
Ускирандос.
Завоевательница Тильберина!
Что вижу я, ты отвращаешь взор?
Слеза дрожит в твоих очах угасших,
И Светлый лик твой скорбью омрачен!
О да, конечно, узник я! И тяжко
Гнетет меня позор моих цепей.
Когда-то ими горд был Ускирандос.
Но ты не любишь —* ныне гибнет он!
Т ильберина.
Как мало Тильберину знаешь ты!
Ускирандос.
Так, значит, любишь? Прочь сомненья, стра:;и!
396
Пусть ветры их развеют! Если ж ветры
Отринут их, ты поглоти, пучина!
Пуф. Ветер, как известно,— это традиционный поглотитель
всяких там печалей, вздохов, предчувствий и всего прочего.
Т ильберина.
И все ж расстаться долг повелевает.
Но вас зову в свидетели я, тучки,
Что если б я за склонностью души
Могла последовать, я отреклась бы
От всех своих, и ты, мой Ускирандос,
Мне заменил бы мать, отца и тетю,
И дядю, и кузенов, и друзей!
Ускирандос.
О ангел совершенства! Как! Расстаться,
Ты говоришь, должны? Ну, что же делать!
Долг, так долг. Тогда без разговоров
Покончим разом.
Пуф. Постойте, здесь все вырезано. А где же мольбы, вза¬
имные уверенья и прочее?
Тильберина. Ах, сэр, пожалуйста, не прерывайте нас
в такой момент. Вы нам мешаете переживать.
Пуф. Я им мешаю переживать! А я что переживаю, суда¬
рыня ?
С н и р. Нет, в самом деле, не прерывайте их.
Ускирандос.
ПЬследний поцелуй!
Тильберина.
Прощай, прощай навек!
Ускирандос.
Навек!
Т ильберина.
Ах-ах, навек!
Идут в разные стороны.
Пуф. Черт знает что такое! Никуда не годится! Из рук
вон плохо! Послушайте, так разойтись, не бросив даже друг
другу прощального взгляда,— тогда вы просто можете умчаться
ео сцены галопом.
Н аперсница. Простите, сэр, а я как должна удалиться?
Пуф. Вы? А, черт! Не все ли равно, как вы отсюда убере¬
тесь. Ну отодвиньтесь как-нибудь незаметно, в сторонку, за
кулису, куда угодно. (Отталкивает наперсницу.) Так вот, суда¬
рыня, вы должны понять.
Тильберина. О да, сэр, мы понимаем.
397
Тильберина и У скиран дос (вместе).
Ах-ах, навек!
Ах!
(Уходят, оглядываясь друг на друга.)
Занавес опускается.
Д э н г л. Прелестно, очаровательно!
Пуф. Нет, правда, очень недурно. Вы понимаете, я ведь
не собираюсь поражать публику никакими новшествами, но я
нахожу, что мне, безусловно, удалось улучшить наши традицион¬
ные приемы.
С н и р. Без сомнения! Скажите, а королева Елизавета, она
все-таки у вас появляется на сцене?
Пуф. Нет, ни разу. Но о ней без конца говорят на протя¬
жении всей пьесы. Так что зрителям все время кажется, что она
вот-вот появится.
С н и р. Досадно. По-моему, все-таки очень жаль, что вы ее
так и не выпускаете из-за кулис.
Пуф. Да нет, поверьте, это усиливает впечатление. Все
время держит зрителя в ожидании.
Д э н г л. А как насчет сражения? Будет оно у вас показано?
Пуф. А как же! Обязательно. В конце будет битва, но
только, знаете, не сухопутная, а морская битва. Это, кстати ска¬
зать, единственное новшество, которое я себе позволяю в пьесе.
Д э н г л. Так это будет битва адмирала Дрейка с Испан¬
ской Армадой?
Пуф. Ну да, разумеется. Военные корабли, брандеры и все
прочее, а кончается апофеозом. Как, неплохо придумано?
С н и р. Замечательно!
Пуф. Ну, пожалуй, не будем терять времени. Переходим ко
второй интриге.
С н и р. Что, есть еще и вторая интрига?
Пуф. А как же иначе? В трагедии всегда полагается иметь
две интриги. И весь секрет — построить их так, чтобы вторая
интрига по возможности не имела никакого отношения к главной.
Я горжусь тем, что у меня они абсолютно не связаны одна
с другой. . . Если в главной интриге все мои персонажи — великие
люди, то во второй — все действующие лица из самых что ни на
есть низших слоев. У первой — конец трагический, а у второй —
веселый, наподобие фарса. Мистер Гопкинс, прошу, если у вас
готово, начинаем.
Входит суфлер.
Суфлер. Сэр, плотник говорит, что к сцене в парке еще
нельзя приступить.
398
Пуф. Сцена в парке? Да нет, у нас сейчас описательная
сцена, в лесу. . .
Суфлер. Сэр, вся эта сцена, с вашего позволенья,
вырезана.
Пуф. Вырезана?
Суфлер. Да, сэр, исполнителями.
Пуф. Как, весь рассказ о королеве Елизавете?
Суфлер. Да, сэр, весь, целиком.
Пуф. И описание лошади и королевского седла?
Суфлер. Все, сэр.
Пуф. Так-так, замечательно! Мистер Гопкинс, как же это
вы, черт возьми, допускаете подобные вещи?
Мистер Гопкинс (за сценой). Да тут, сэр, пришлось
кое-что убрать лишнее, немножко подравнять.
Пуф. Это у вас называется «подравнять»? Сто чертей на
вашу голову! Да какое же это «подравнять», когда вы топором
со всего маху рубили? Так всю пьесу обкарнали, что от нее
теперь один голый пень остался. Нет, это черт знает что такое!
Как хотите, сэр, пусть ваши актеры поступают, как им вздумается,
но клянусь, что уж напечатаю-то я все целиком.
С н и р. Да, сэр, на вашем месте я непременно так бы и
сделал.
Пуф. Ну хорошо, будем продолжать. . . Вот проклятье! Как
у них рука поднялась выкинуть это описание лошади. . . Хорошо,
сэр, давайте дальше. . . Ведь это было у меня одно из самых
удачных мест! И так тщательно отделано! А-а, ну хорошо. Идем
дальше. Такое превосходное описание! Вся лошадь целиком, пол¬
ная сбруя — от мундштука до подхвостника. Эх! Ну хорошо, сэр,
давайте сцену в царке.
Суфлер. В этом-то и загвоздка, сэр. Плотники говорят, что,
если у вас до занавеса не будет еще какой-нибудь сценки или
интермедии, у них не хватит времени убрать крепость, снять
Грэвсенд и реку. Вот в чем дело-то.
Пуф. Гм! . . Да. . . Действительно, задача. Простите, господа,
придется пойти посмотреть самому, а то они так никогда не нач¬
нут, пока с ними все сам не разберешь.
С н и р. Не огорчайтесь, сэр. В театре такие мелочи
неизбежны.
Пуф. Нет, каково, вырезать целую сцену! Но я напе¬
чатаю ее! Клянусь честью, все напечатаю — от первого до послед¬
него слова!
Уходят в разные стороны,
г;:" “
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Театр. Занавес еще опущен. Входят Пуф, Снир и Д в и г л.
Пуф. Ну вот, готово! Сейчас появятся судьи.
Занавес поднимается.
На сцене судьи, констебли и другие.
Снир. Что это такое? Похоже на сцену в сенате?
Пуф. Вот именно. Такого вы еще никогда не видели.
Д э н г л. Это и есть та самая вторая интрига?
Пуф. Да. Но что это значит, господа, вы, кажется, соби¬
раетесь начинать прямо со сцены узнавания?
Судья. Если позволите, сэр.
Пуф. Так-так, очень хорошо. Нет, я больше ни слова не
скажу. Но, честное слово, они совершенно изуродовали всю
пьесу. Черт знает что они тут наделали!
Д э н г л. Экая жалость, в самом деле!
Пуф. Прошу вас, господин судья, начинайте.
Судья.
Все волонтеры здесь?
Констебль. Да, все.
Десяток в кандалах, штук двадцать пьяных.
Судья.
А тот юнец, погрязший в злодеяньях,
Что свой позор в солдатах хочет смыть?
Констебль.
Он жаждет услыхать ваш приговор,
И ринуться бесстрашно на врага,
И заклейменной дланью поразить
Его мечом своим на поле брани!
408
Судья.
Вооружи его, о правосудье!
Да защитит страны своей законы
Он столь же ревностно, сколь нарушал!
Почтенный страж, зови его сюда.
Констебль.
Лечу посланцем милости твоей. (Уходит.)
Пуф. Немножко поживей, сэр!
С н и р. Простите, мистер Пуф, мне кажется, у вас не только
судья, но и этот неотесанный сторож выражается таким же воз¬
вышенным слогом, как и главный герой.
Пуф. В свободной стране? Помилуйте, сэр, а как же может
быть иначе? Разве я могу допустить какие-то рабские различия
и предоставить возвышенную речь только -представителям выс¬
шего общества?
Д э н г л. Нет, в самом деле, вы рассуждаете благородно.
Входит жеиа судьи.
Пуф. Прошу обратить внимание на эту сцену.
Жена судьи.
Прости, мой свет, что я прервать посмела
Дела твои, но по пути сейчас
Мне юноша под стражей повстречался,
И сердце у меня в груди заныло.
Мне показалось, если бы наш Том
Был жив, он, вероятно, был бы
Точь-в-точь такого роста.
Судья.
И №еня
Волнует та же мысль.
Входят констебль и сын.
Как звать тебя?
С ы н.
Меня зовут Том Дженкинс. Это все,
Что знаю я. Я круглый сирота.
Судья.
Родители твои откуда родом?
С ы н.
Отец из Рочестра — он рыбой промышлял.
Пуф. Как, сэр, а весь рассказ о вашем рождении,
ной обстановке, воспитании? Все это выпущено?
С ы н. Да, сэр, так уж у нас тут решили.
Пуф. О боже!
семей-
26
Р. Б. Шеридан
401
Жена.
Сын.
Су дЬ я,
С ы н.
Судья.
Жена.
С ы н.
Судья.
Как громко чувство вдруг заговорило!
Другого имени отца не помнишь?
У должника его я как-то видел
Давнишний вексель — там стояло Томкинс.
Все сходится, как нам с тобой когда-то
Цыганка предсказала. Приготовься!
Да я готов.
Знай, ты не сирота —
Я твой отец. Вот мать твоя, вон дядя,
Кузен, и брат, и прочая родня.
О радость! О блаженство!
О счастья миг нежданный!
О милость непостижная судьбы!
По очереди падают без чувств в объятия друг друга.
Пуф. Вы видите? Рано или поздно, а родство выходит
наружу, как преступление.
Судья.
Мы радостью внезапной сражены —
Воспрянем духом и пойдем домой!
Тебе, мой сын, полезно подкрепиться.
Пусть ныне каждый сирота обрящет
Надежду светлую родителей сыскать.
Уходят.
Пуф. Ну как?
Д э н г л. Прекрасная сцена узнаванья. Бесподобно! Лучше
быть не может! Да одна эта ваша вторая интрига может сама
по себе составить целую трагедию.
С н и р. Или комедию.
Пуф. И заметьте, она не имеет ни малейшего отношения
к главной.
Входят служители и начинают выносить стулья.
Декорации остаются, не правда ли?
Служит е л и. Да, сэр.
Пуф. Не забудьте оставить один стул. Ужасно неудобно по-
лучяется — в самом разгаре действия вы приходите сюда в ваших
форменных мундирах и начинаете что-то выносить со сцены.
Право, желательно было бы устроить это как-нибудь по-иному.
Ну, сейчас появится мой таинственный драбант.
Входит драбант.
Драбант.
Пусть суждена мне гибель, скрыть не в силах.
Люблю тебя! . .
С н и р. Мне помнится, я где-то слышал эту строку.
Пуф. Не думаю. . . Где вы могли это слышать?
Д э н г л. Мне кажется, что-то похожее есть в «Отелло».
Пуф. А, верно, черт возьми! Вот сейчас, когда вы сказали,
я в самом деле что-то припоминаю! Ну, какое это может иметь
значение? Тут только одно можно сказать, что по счастливой
случайности одна и та же мысль сразу осенила двоих. А Шекс¬
пир просто первый воспользовался ею. Вот и все!
С н и р. Совершенно верно!
Пуф. Итак, сэр, прошу зас, монолог. И, пожалуйста, в пуб¬
лику. Монолог всегда произносится в публику. Помните — это
правило.
Драбант.
Хотя любовь несчастная порой
В отчаянье отраду обретает,—
Соперника блаженства ей не снесть.
Но тс-с. . . за мной следят! Здесь кто-то есть. . .
(Уходит.)
Д э н г л. Удивительно короткий монолог!
Пуф. Да, он, конечно, был бы значительно длинней, если б
за ним не следили.
С н и р. Признаться, иаш драбант отличается необычайной
чувствительностью, мистер Пуф.
Пуф. Пожалуйста, не торопитесь, мистер Снир, откуда у вас
такая уверенность, что это драбант?
Снир. Как? Это переодетый герой?
Пуф. Неважно, я просто позволил себе сделать намек.
Но вот сейчас появится главное действующее лицо, сам лорд
Барли, собственной персоной. Вот сюда, прошу вас, медленным
шагом. Я надеюсь, у вас получится вполне законченный, без¬
упречный государственный казначей, если только можно пред¬
ставить себе безупречного казначея!
Появляется лорд Барли. Медленно подходит к стулу и садится.
Снир. Мистер Пуф!
Пуф. Тс-с! Прекрасно, сэр, прекрасно. Очень проникно¬
венное глубокомыслие.
Д э н г л. Что ж он, так и будет молчать?
26*
403
П:у ф. Клянусь, я так и думал, что вы меня об этом спро¬
сите. Но, додумайте сами, мыслимое ли это дело, чтобы лорд
канцлер в его положении, когда ему вздохнуть некогда — столькЬ
у него государственных дел,—: стал тратить время на разговоры?
Но тс-с! Замолчите! А то мы его собьем.
Снир. Собьем? Что за дьявольщина! Да как же его можно
сбить, когда он ни слова не говорит?
Пуф. В этом-то все и дело! Его роль заключается в том, что
он думает. А как же, черт возьми, он может думать, когда вы все
время разговариваете?
Дэн-гл. Нет, конечно, он прав!
Лорд Барли выходит на авансцену, качает головой и затем удаляется.
С ннр. Поистине законченный образ! Простите, а что, соб¬
ственно, он хотел этим сказать?
Пуф. Как? Вы не поняли?
Снир. Нет! Убей меня бог, ничего не понял!
Пуф. Так вот, сэр: когда лорд Барли качает головой, он
совершенно определенно желает этим сказать, что как бы мудро
и справедливо они ни поступали, тем не менее если со стороны
народа не будет, как говорится, должного подъема духа, то
в конце концов страна падет жертвой враждебных происков
испанской монархии.
Снир. Здорово, черт подери! И вы уверены, что он в самом
деле все это так и сказал, не разжимая рта, а просто помотав
головой из стороны в сторону?
Пуф, Все, от слова до слова! Но только он должен помо¬
тать головой так, как я его научил.
Д э н г л. О дз, безусловно. Немые сцены, выразительная
мимика — этим очень многого можно достигнуть. А опытный
сочинитель, конечно, заранее предвидит, в какой мере он может
на это положиться.
Снир. А вон, смотрите-ка, старые наши знакомцы опять
появились!
Входят сэр Кристофер Хэттон и сэр Уолтер Рэли.
Сэр Кристофер.
Моя племянница и ваша тоже!
Да это колдовство.! Клянусь, иначе
Он не сумел бы их приворожить!
Но вот они идут, глядите, обе,
Каким-то черным замыслом полны.
Сэр Уолтер.
Скорее спрячемся и последим за ними.
Прячутся.
404
С н и р%- А что это тут такое происходит?
Пуф. Ах, ну, конечно, они опять все вырезали! Дело в том,
г!то обе эти юные девицы тоже влюблены в дона Ускирандоса.
Прошу обратить внимание, . господа, вся эта сцена построена
исключительно на ситуациях, на том, что мы, драматурги, назы¬
ваем сценическим эффектом. И вот это-то безо всякого участия
речи, чувства, образов, действующих лиц само по себе обеспе¬
чивает главный успех пьесе.
Входят две племянницы.
Первая племянница.
Эллина здесь!
Все ж это утешенье,
Что он не только мною пренебрег!
Пуф. Ах, сударыня, зачем же вы говорите ей это прямо
в лицо? В сторону, сударыня, в сторону! Весь этот диалог между
вами происходит в сторону.
Первая племянница ("в сторону).
Все ж это утешенье,
Что он не только мною пренебрег!
Вторая племянница (в сторону).
Ему любовь Полины не нужна,
Лишь Тильбериной бредит он, безумец!
Первая племянница (в сторону).
Он здесь, гордец, смутивший мой покой,
Убить его! Вот все, что мне осталось!
Вторая племянница (в сторону).
Вот рн, губитель девственной мечты!
О мщение, тебя я призываю!
Входит дон Фероло Ускирандос.
Ускирандос.
Напрасный дар, не нужно мне свободы,
Коль Тильберину я утратил. ..
Обе племянницы.
Навсегда!
Сэр Кристофер и сэр Уолтер (бросаются вперед).
Стойте! Мы отомстим за вас!
Ускирандос.
Вы стойте! Или племянниц ваших брызнет кровь!
Обе племянницы выхватывают по кинжалу и бросаются на Ускирандоса.
В ту же секунду оба дяди обнажают шпаги, хватают обеих племянниц за
руки и устремляют острия шпаг на Ускирандоса, который тотчас же завла¬
девает обоими кинжалами и приставляет их к груди каждой из племянниц.
406
Пуф. Вы только посмотрите, какова ситуация! Какая герои¬
ческая группа! Вы видите? Девицы лишены возможности нанести
удар Ускирандосу. Он не осмеливается пронзить их из страха1
перед дядями. Дяди не смеют заколоть его из-за племянниц.:
Положение совершенно безвыходное! Все они у меня связаны;
мертвым узлом, ни один не может пошевельнуться из страха, что
его опередит другой.
С н и р. Н-да. . . Но тогда что же. . . Так, значит, им и при-'
дется стоять здесь до скончания века?
Пуф. Да, разумеется, если б я не придумал на редкость
остроумный выход.
Входит драбант с алебардой.
Драбант.
Именем королевы повелеваю
Немедля бросить шпаги и кинжалы!
Все бросают шпаги и кинжалы.
С н и р. Да, это замечательно придумано!
Пуф. Вы обратили внимание — именем королевы!
Сэр Кристофер.
Идем, племянница!
Сэр Уолтер.
Племянница, идем!
Сэр Кристофер, сэр Уолтер и две племянницы уходят.
Ускирандос.
Кто смеет нам повелевать расстаться
С шпагой?
Драбант.
Не только с шпагой ты расстанешься —
С любовью!
Ускирандос.
Ты лжешь, драбант бесстыдный!
Драбант.
Лгу! Проклятье!
Ты тигра пробудил во мне, клянусь!
Долой одежду йомена! Прочь маска!
(Срывает с себя верхнюю одежду и
оказывается в великолепной кирасе.)
Драбанта ли ты видишь пред собой?
А эту пику грозную ты помнишь,
Когда в Бискайском море твой корвет
Я захватил?
Пуф. Видите, что получается! Оказывается, он не кто иной,
как капитан пиратского судна, который захватил в плен Ускиран-
доса, и при этом он сам давно влюблен в Тильберину,
Д э н г л. Здорово придумано, черт возьми!
Пуф. Ну, не будем им мешать.
Ускирандос.
Благодарю тебя, судьба, за этот меч,
Которым я расправлюсь с дерзновенным.
(Поднимает шпагу.)
Драбант.
Я принимаю вызов твой, испанец!
Тебя ж, судьба, за меч благодарю.
(Поднимает вторую шпагу.)
Д э н г л. Нет, это просто удивительно получается! Выходит,
эти двое дядюшек нарочно оставили для них свои шпаги.
Пуф. Да они просто не могли поступить иначе. Они вы¬
нуждены были оставить их здесь.
Ускирандос.
Отмщенье! Тильберина!
Драбант.
Да, ты прав!
Сражаются, нанося друг другу положенное количество ран.
Ускирандос (падает).
Проклятье! Терцом он меня сразил,
И я не мог парировать. Корсар,
Ты славно дрался! Бедный Ускирандос
Покинет мир на ве. . .
Д р а б а н т. (
. . .ки!— Он не досказал.
Смерть пресекла его существованье
И слог последний на его устах.
Пуф. Ах, сударь, так не годится, слишком медленно! Прошу
нас, попробуйте умереть еще раз.
Ускирандос.
. . .Бедный Ускирандос
Покинет мир на ве . .
Драбант.
. . .ки!— Он не досказал.
Пуф. Нет, сэр, не получается. Прошу вас еще раз.
Ускирандос. Я бы хотел, сэр, чтобы вы поупражнялись
а этом без меня,— не могу же я умирать здесь с утра до вечера.
Пуф. Ну хорошо, хорошо. Мы еще вернемся к этому как-ни¬
будь потом.
Дон Фероло Ускирандос уходит.
Ничего не поделаешь, приходится считаться с этими господами.
407
Д р а 6 а н т.
Прощай, испанец доблестный! А если. . .
Пуф. Простите, сэр, вам нет надобности произносить теперь
эту речь, поскольку труп удалился.
Драбант. Вы совершенно правы, сэр, в таком случае, я от¬
правляюсь на корабль.
Пуф. Прошу вас.
Драбант уходит.
Ну, кто там теперь на очереди?
Входит комендант крепости. Волосы у него надлежащим образом
всклокочены.
Комендант.
О небеса! О звезд злосчастных рой!
Одна другой коварней и зловещей!
Испанец, пленник мой, убит, а дочь,
Увидев труп его, ума лишилась.
Доносится звук трубы.
Но что это?^ Труба, тревога в форте?
На море битва! Что за наважденье!
О Тильберина! Бороду отца
Ты сединой украсила до срока! (Уходит.)
С н и р. Бедняга !
Пуф. Да, и всему виной дочь.
Дэнгл. И злосчастные звезды.
Пуф. Ну да, разумеется. Сейчас появится Тильберина.
С н и р. Э, я вижу, у вас тут одно за другим так и идет.
Пуф. Да, сейчас выйдет Тильберина совершенно безумная,
в белом атласном платье.
С н и р. Но почему в белом платье, да еще в атласном?
П у ф. Ах, сэр, когда героиня впадает в безумие, она всегда
появляется в белом атласном платье. Не так ли, Дэнгл?
Дэнгл. Всегда, такое уж правило.
Пуф. Да, вот оно, нашел! (Заглядывает в тетрадь.) «Вхо¬
дит Тильберина совершенно безумная, в белом атласном платье, и
ее наперсница, тоже совершенно безумная, в белом холстинковом
платье».
Входят Тильберина и наперсница, обе изображающие полное
безумие по всем правилам сценического искусства.
С н и р. Что за чертовщина? А наперсница почему сошла
с ума?
Пуф. Странный вопрос. А как же она может не сойти с ума?
Наперсница всегда, как правило, делает все то, что делает ее
408
госпожа. Та плачет, и она плачет, та смеется, и она смеется. Та
сошла с ума* и она сходит с ума. Прошу вас, сударыня, безум¬
ствуйте, но только на заднем плане, будьте любезны.
Т ильберина.
Ветер ревет, месяц встает — гляди-ка!
Жила у меня белка в клетке — убили ее.
Прыг, прыг, кузнечик! Ах нет, это мой
Ускирандос! Не поймать вам его:
Вон он куда забрался — в карман к вам!
Ах, не дают любить улитке! Кто, кто сказал,
Будто кит—птичка? Иду-иду, мой возлюбленный!
Он здесь? Там? Ах, он всюду!
Увы мне! Нигде его не найду. (Уходит.)
Пуф. Ну что, видали вы когда-нибудь нечто более безумное?
С н и р. Нет, бог миловал, никогда в жизни не приходилось.
П у ф. А вы обратили внимание, как она калечит стих, путает
размер?
Д э н г л. Еще бы! Поэтому-то я сразу и догадался, что она
не в себе.
С н и р. И что же с ней потом происходит?
Пуф. Она сейчас ушла топиться, ну, бросится в море, ко¬
нечно, и это сразу позволит нам перейти к последней, решающей
сцене, к трагической развязке, я имею в виду страшную морскую
битву.
С н и р. Ах вот как! Значит, вы ее придерживали напоследок.
Пуф. Ну, разумеется. Вы же знаете, что моя трагедия назы¬
вается «Испанская Армада»; до сих пор у меня не было случая
показать битву, а вот сейчас самый подходящий момент. Прошу
вас, приступим. Самая великолепная сцена! Сражение, грохот!
И под конец торжественное шествие! Все готово?
Суфлер. Да, сэр.
Пуф. Темза оделась?
Входит Темза с двумя сопровождающими.
Т е м з а. Я здесь, сэр.
Пуф. Очень хорошо, превосходно! Полюбуйтесь, какова
Темза, господа! Здесь я позволил себе ввести немножко маска¬
рада в мою трагедию — новейший сценический прием, очень по¬
лезный в данном случае, потому что, как я вам уже говорил, в
конце будет нечто вроде апофеоза — великолепное шествие Темзы
со всеми притоками; они являются поздравить Британию с побе¬
дой и принять участие в торжественном празднестве.
С н и р. А что это за джентльмены в зеленом рядом с Тем¬
зой?
Пуф. Как! Это ее берега.
409
Снир. Берега?
П у ф. Да. У одного, видите, ольховая роща, а у другого
вилла на голове — тонко придумано? Не правда ли? Такой про¬
зрачный намек. Но что это? Вот наказание, беда с ними! Темза,
почему у вас оба берега на одной стороне? Обойдите кругом, сэр.
А вы, Темза, где бы вы ни были, вам всегда полагается течь
между своими берегами.
Раздается звонок.
Ну вот, все готово! Посторонитесь друзья! Темза, теките.
Темза проходит между своими берегами и удаляется.
Грохот барабанов, фанфары, пушечная пальба и пр. и пр. Сцена превра¬
щается в открытое море — виден морской бой, оркестр играет «Британцы,
сражайтесь смело!» Испанские корабли тонут, осажденные брандерами.
Английский флот движется на авансцену. Гимн «Правь, Британия!» Торже¬
ственное шествие всех английских рек со всеми их притоками, эмблемами
и пр. открывается под музыку Генделя «На воде» и заканчивается хором
под марш из «Иуды Маккавея».
Пуф (носится среди актеров, распоряжается, шумно выра¬
жая свое одобрение). Очень хорошоЛочень! Но еще не доведено
до совершенства. Итак, прошу вас, леди и джентльмены, завтра
мы еще раз соберемся на репетицию пьесы.
Занавес.
ТРАГЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
ПЕРЕВОД
НАДЕЖДЫ ВОЛЬПИН
ПОСВЯЩЕНИЕ
Тощ чье одобрение этой драмы и чья искрен¬
няя радость по случаю ее успеха у публики были
для меня и дороже и приятнее самого успеха
посвящаю эту пьесу.
Ричар/г Бринсли Шеридан
ОТ АВТОРА
Так как два опубликованных перевода пьесы
Коцебу „Испанцы в Перу44 получили, насколько
мце известно, широкое распространение, у публики
есть полная возможность вынести свое суждение
о достоинствах и недостатках драмы, поставленной
театром Дрюри-Лейн
1799 г.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
соратники Писарро.
Аталиба — царь Кито.
Ролла )
А > его полководцы.
Алонсо )
Кора — жена Алонсо.
Орано — перуанский офицер.
Писарро — предводитель испанцев.
Эльвира — любовница Писарро.
Альмагро ^
Г о н с а л о'
Д а в и л ь я
Гомес
Вальверде — секретарь Писарро.
Лас-Касас — испанский священник.
Слепой старик.
Мальчик.»
Оросембо — старый кацик.
Слуга Оросембо.
Часовой.
Перуанские воины, жрецы и ж
Солнца, перуанки, испанские
церы и солдаты и другие.
рицы
о ф и -
Место действия — Перу.
действие первое
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Роскошный шатер рядом с палаткой Писарро. В одном углу шатра
мы видим спящую под балдахином Эльвиру. Входит Вальверде,
смотрит на Эльвиру, опускается на колени и хочет поцеловать ее руку.
Эльвира проснулась, встает, глядит на него в негодовании.
Эльвира. Наглец! Ты по какому праву нарушаешь корот¬
кий сон, которым истомленная моя душа так редко может поза¬
быться в этом шумном стане? Что ж, рассказать мне твоему
господину об этой дерзкой измене?
Вальверде. Я слуга Писарро — в этом ты права; он
верит мне, и я хорошо его знаю. Потому и спрашиваю: каким
волшебством он покорил твое сердце? Какой проклятой силой
удерживает твою любовь?
Эльвира. И это говорит доверенный секретарь Писарро?
Вальверде. Низкого рожденья! Груб в обращении и гру¬
бого ума! Жестокий, неотесанный, хотя, где надо, сдержанный и
хитрый. Смолоду — дерзкий, в зрелости—злой. Пират, поддер¬
живаемый законом. . . Люди в его глазах, что скот, весь мир —
добыча! И вот он возведен в испанские герои — первый среди
испанских завоевателей! Да, ради рыцаря, столь безупречного,
Эльвире вполне пристало бросить знатную свою семью, благород¬
ное имя и родной очаг, чтобы сносить капризы, делить опасности
и преступления любовника такого, как Писарро!
27
Р. Б. Шеридгн
417
Эльвира. Ого! Вальверде читает мне мораль! Но пусть
я — заблудшая, что можно мне поставить в упрек? Ослепление,
страсть — назови, как захочешь; а что привязало тебя к недо¬
стойному, презренному этому вождю? Грязная нажива — вот
твоя цель, низкий обман — твое средство! Когда бы мог, ты
и мной овладел бы, но лишь в расчете усилить свое влияние на
Писарро. Я знаю тебя!
Вальверде. Клянусь, ты неправа: вини, в чем хочешь,
перед тобой я чист. Но смейся, издевайся, тешь свой легкий нрав,
пока не поздно: печальный час надвигается, и боюсь, слишком
быстро.
Эльвира. Вальверде еще и пророк!
Вальверде. Эльвира, выслушай! Позор недавнего пораже¬
ния, жажда мести опять привели Писарро сюда, в Перу. Но
поверь, он слишком полагается на собственные силы и склонен
недооценивать противника. Здесь, в чужой стране, где ни страх,
ни подкуп не приведут в наш лагерь ни одного сторонника,— на
что нам надеяться здесь? Армия ропщет под гнетом растущих
лишений, пока Писарро убирает в мишуру награбленных богатств
свой шатер веселья и роскоши, и наши силы убывают с каждым
днем.
Эльвира. Разве павшие не оставляют вам наследства?
Вальверде. А разве грабеж и добыча — единственная
наша цель? Разве в них — честолюбие Эльвиры?
Эльвира. Нет, сохрани господь. В моих глазах презренны
и побуждения ваши, и средства, и цели. Но я не положусь ни на
кого из вас: во всем вашем войске нет никого, кто обладал бы
сердцем, кто говорил бы от души. Исключение одно— старик
Лас-Касас.
Вальверде. Он? Фанатик противного толка — и худшего.
Эльвира. О, когда б я знала раньше этого доблестного че¬
ловека, моя судьба была бы совсем другой!
Вальверде. Не сомневаюсь. Тогда Писарро не так легко
бы совратил тебя! Прости, но я и по сей день не надивлюсь.
Эльвира. Вальверде, слушай. . . Когда впервые чистая моя
мечта проснулась для любви, Писарро был кумиром моей родной
страны. Подумай: самоучка, обязанный во всем лишь самому себе,
он сам пробился, возвысился и стал героем. А я — я создана
была такой, что покорить меня могли только величие и слава.
Каждому известно: когда Писарро в легком судне отчалил от Па¬
намы, с ним не было и сотни сторонников. Прибыв на остров
Галло, он шпагой провел на песке черту и сказал: «Переступи,
кого пугает мысль идти с вождем на смерть или к победе». Оста¬
лось тринадцать человек, и герой твердо стал во главе. В ту ми¬
нуту, когда я услышала этот рассказ, сердце мое вскричало;;
418
«Писарро — мой властелин!» Что разглядела я после, что пере¬
думала, выстрадала, об этом я рассказала бы тебе, когда б ты
был достоин моего доверия.
Вальверде. Я и не требую. Но несомненно, пока Алонсо
де Молина, недавний воспитанник и друг нашего полководца,
стоит во главе неприятельских сил, Писарро не победит!
Звуки труб за сценой.
Эльвира. Тише! Он идет. Держись храбрее. Как смущенно
смотрят вражда и тайна! Живо сделай честное лицо. . . если
можешь.
Писарро (за сценой). Закуйте в цепи и караульте. Я сам
его допрошу.
Входит Писарро. Вальверде кланяется, Эльвира смеется.
П и с э р р о. Чему ты улыбаешься, Эльвира?
Эльвира. Плакать и смеяться без причины — одна из жал¬
ких привилегий бедных женщин.
Писарро. Эльвира, ты мне объяснишь причину, я так
решил!
Эльвира. Тем лучше. Люблю решительность —- и я ре¬
шила не объяснять. Однако из наших двух решений мое надеж¬
нее: оно зависит от меня самой, твое же — от другого.
Писарро. Фу! Что за чушь!
Вальверде. Эльвира смеялась над моими опасениями,
что. . .
Писарро. Над юпасениями?
Вальверде. Да, что Алонсо с его искусством и талантом
так обучит армию врага, так укрепит. . .
Писарро. Алонсо! Изменник! Как я любил этого человека!
Благородная мать еще мальчиком вверила его моему покрови¬
тельству.
Эльвира в задумчивости расхаживает по сцене.
Он пировал за моим столом, спал в моем шатре. Я разглядел в
нем первые ростки таланта и доблесть, окрепшую вместе с ними.
Я часто ему рассказывал о наших ранних похождениях, о том,
сквозь какие пробились мы бури, какие опасности преодолели.
Когда я говорил ему, как высадились мы на незнакомой земле,
как потом в трудах и голоде, в раздорах и лишениях редели с
каждым днем наши ряды, как в тесном вражеском кольце, непо-
колебленный, я выстоял, шел твердо к цели, укреплял свою
класть, невзирая на тайный ропот и на прямой мятеж, и с остав¬
шейся горстью верных пришел наконец к победе.. . Когда, го-
В0РЮ, я рассказывал об этом юноше, Алонсо со слезами счастья
27*
419
и восторга кидался мне на шею и клялся, что у него только одна
честолюбивая мечта — идти до гроба за таким вождем.
Вальверде. И что же разорвало привязанность, так
возникшую?
П и с а р р о. Ее убил Лас-Касас. Он обольстительной силой,
ханжескою проповедью человечности зажег в душе Алонсо новый
жар, который побудил его, как говорит этот мальчишка, престу¬
пить закон отечества ради законов человеческого сердца.
Вальверде. Да. Предатель тебе изменил, перешел к пе¬
руанцам и стал врагом Писарро, врагом Испании.
П и с а р р о. Но сперва неустанными уговорами он силился
отклонить меня от цели, выбить меч из уверенной этой руки. Он
без конца говорил о гуманности и справедливости, он называл
перуанцев невинными, безобидными нашими братьями.
Вальверде. Их? . . Закоснелых язычников — нашими
братьями?
Писарро. Но когда безумец увидал, что слезы увещаний,
которыми он обливал мою грудь, падают на кремень, он сбежал и
перешел в лагерь врага: затем, употребив во зло познания, полу¬
ченные им в школе Писарро, мальчишка насадил среди новых
союзников такую военную дисциплину, так умело повел их, что
вскоре разбил меня наголову — признаюсь в этом со стыдом —
и заставил позорно покинуть этот край.
Вальверде. Но час отмщения настал.
Писарро. Настал. Я возвратился с удвоенною силой, и
дерзкий юноша узнает скоро, что Писарро жив и помнит, благо¬
дарный, чем он обязан своему ученику!
Вальверде. Но неизвестно, жив ли сам Алонсо.
Писарро. Известно: жив. Нами только что захвачен в плен
его оруженосец: там, по его словам, двенадцать тысяч, и ведут их
Алонсо и перуанец Ролла. Сегодня они свершают торжественное
жертвоприношенье на своих безбожных алтарях. Мы нападем на
них врасплох, и приносящий жертву станет жертвой сам!
Эльвира. Бедные! Собственной кровью оросят они свои
алтари!
Писарро. Вот именно!
За сценой звуки труб.
Эльвира, удались!
Эльвира. Почему я должна удалиться?
Писарро. Потому что здесь собрались мужчины обсудить
мужские дела.
Эльвира. Да! Мужчины! Мужчины! В вас нет благодар¬
ности, нет человечности.
Вальверде отходит в сторону.
420
Д женщина. . . она и оскорбленная любит! В дни веселья и пиров
ее глаза должны гореть для вас одушевлением, надеждой и вос¬
торгом, а в час неудачи вы ищете покоя и утехи на ее груди.
Когда же дело идет о вашем надменном безумстве — о вашем
тщеславии,— тогда вы пренебрегаете ею, как игрушкой или как
рабыней. . . Я не уйду.
П и с а р р о. Хорошо, оставайся и, если можешь, молчи.
Эльвира. Болтливы те, кто не умеют думать. Я буду раз¬
мышлять, а мысль — это молчание.
Писарро (в сторону). Гм. . . С недавних пор в ней появи¬
лось что-то такое. . . (Строго и подозрительно смотрит на Эль¬
виру, которая с властным видом выдерживает его взгляд.)
Входят Лас-Касас, Альмагро, Г о н с а л о, Давилья,
офицеры, солдаты. За сценой звуки труб.
Лас-Касас. Писарро, мы явились на твой призыв.
Писарро. Привет, досточтимый отец. Друзья, привет!
Друзья и соратники, наступает час, который, как надеется Пи¬
сарро, увенчает наградой нашу бесстрашную решимость и долгие
труды. Полагая себя в безопасности, противник беспечно посвя¬
щает этот день торжественному жертвоприношению. Если смело
и неожиданно мы нападем на перуанцев в час их празднества,
поверьте слову вашего вождя — победа будет наша.
Альмагро. Мы слишком долго мешкали на берегу. . . За¬
пасы истощились, солдаты ропщут. В бой! А там. .. Вооружен¬
ному — смерть, беззащитному — цепи.
Давилья. Всем перуанцам — смерть!
Лас-Касас. Милосердное небо!
Альмагро. Да, генерал, в атаку — и без промедленья!
Тогда не придется больше Алонсо, нежась в постели, радоваться
нашим мукам и презирать нашу мощь.
Лас-Касас. Алонсо. . . Злорадство и самонадеянность
чужды его природе.
Альмагро. Зато в природе Лас-Касаса — защищать своего
ученика.
Писарро. Ни слова об изменнике! Или пусть его имя зву¬
чит для вас кровавым призывом к нападенью и мести. Мы как
будто согласны во всем?
Альмагро и Давилья. Согласны!
Г он сало. Во всем! В бой! В бой!
Лас-Касас. Неужели еще не исполнилась мера вашей же¬
стокости? В бой. .. Всеблагое небо! На кого вы пошли! На царя
Аталибу, на Инку, в чьем незлобивом сердце все жестокие ваши
обиды до сих пор не распалили вражды! На Инку, который и
оскорбленный и победоносный хлопочет всегда лишь о мире. На
421
бедный народ, который не утеснил никогда ни одно живое суще¬
ство! Народ, который в детском неведении принял вас, как дол¬
гожданных гостей — с жарким радушием, с чистосердечным до¬
верием. Щедро и широко хозяева этой страны открывали пред
вами двери своих домов, делились всем своим достоянием, богат¬
ством, вы же им отплатили обманом, поношением, гнетом. Эти
глаза сами видели все, о чем я говорю: вас приняли, как богов,
вы повели себя, как дьяволы!
П и с а р р о. Лас-Касас!
Лас-Касас. Писарро, слушай меня! Слушайте меня, пол¬
ководцы! И ты, всемогущий, чьи громы могут повергнуть в прах
алмазную скалу, чьи молнии могут проникнуть в сердце потря¬
сенной земли! О, пусть твоя мощь придаст силы словам твоего
слуги, как дух твой укрепляет отвагой волю его! Заклинаю вас,
полководцы. . . соотечественники. . . заклинаю, не возобновляйте
в ненасытной жадности вашей тех гнусных зверств, не глу¬
митесь над мирным этим народом. . . Но тише, стон мой,
не рвись! Не падай росой, слеза бесполезной скорби; кручина
сердца, не приглушай мою речь! Я прошу об одном: пошлите
меня еще раз к тем, кого вы зовете врагами. О, позвольте мне
прийти к ним вестником раскаяния вашего, и я вернусь от них
с благословением и миром. . . Эльвира, ты плачешь? . . Но почему
же в этот грозный миг ни единое сердце не забилось, кроме
твоего?
Альмагро. Потому, что здесь нет баб, кроме нее и тебя!
Писарро. Оставьте свару. Время летит, и мы упустим слу¬
чай. Офицеры, вы готовы идти немедля в бой?
Альмагро. Готовы!
Лас-Касас. Кровопийцы! (Опускается на колени.) Боже!
Ты избрал меня своим слугой не для того, чтобы я проклинал —
я должен был бы благословлять детей моей отчизны, но сейчас
благословить их — значит кощунствовать против святости
твоей. . . (Встает.) Нет! Проклинаю ваше дело, убийцы! Прокли¬
наю узы крови, соединившие вас! Пускай раскол, бесчестье и раз¬
гром опрокинут ваш замысел, убьют вашу надежду! Да падет
на вас и на ваших детей безвинная кровь, которую вы прольете
сегодня! Я ухожу от вас навсегда! Этим старым глазам не при¬
дется больше страшиться ужасов, свидетелями которых вы так
часто делали меня. В пещерах, в дебрях лесных найду приста¬
нище, жить буду с тиграми, с дикими зверями, и когда мы встре¬
тимся вновь — встретимся перед правым судом бога, чье кроткое
учение, чье милосердие вы отвергли сегодня, тогда и вы узнаете
ту муку, ту скорбь души, которые сейчас раздирают грудь обви¬
нителя вашего! (Хочет уйти.)
Эльвира. Лас-Касас! Возьми меня с софой, Лас-Касас!
422
Лас-Касас. Останься! Потерянная, обманутая госпожа!
Я здесь не нужен. Но, может быть, твоя женская прелесть успеет
склонить к состраданию там, где бессильны благочестие и разум.
Спаси, если можешь, неповинных братьев твоих. Тем искупишь
ты грех свой; и милость, которую ты окажешь другому, осенит и
тебя. (Уходит.)
П и с а р р о. Как, Эльвира! Ты бросаешь меня?
Эльвира. Я в смятении, в ужасе... Твоя бесчеловеч¬
ность. . . И этот добрый старец.. . О, сейчас он мне представился
святым, нет, больше чем святым, а вы — вы хуже, чем прах
земной!
П и с а р р о. Состраданье порою приличествует красоте.
Эльвира. Человечность всегда приличествует победителю.
Альмагро. Так! Слава богу! Избавились от старого
святоши.
Г о н с а л о. Он, надо полагать, теперь соединится со своим
питомцем, с ханжой Алонсо.
Писарро (к Альмагро). Проведем же смотр и—в поход!
Жертвоприношение назначено на полдень. Поговорим с провод¬
никами. Пусть каждый офицер получит точный маршрут для
своего отряда. Если нападем врасплох, мы победим, а если побе¬
дим, ворота Кито откроются пред нами.
Альмагро. И тогда Писарро станет королем Перу.
Писарро. Не сразу. Честолюбию порою следует спраши¬
вать совета у скромности. Царь Аталиба должен пока что сохра¬
нять в руке тень скипетра, Писарро — делать вид, что он зависит
от Испании. . . до той поры, когда залог успеха и мира, рука
царевны..
Эльвира в сильном волнении вскакивает.
не обеспечит мне прочно корону, которой я домогаюсь.
Альмагро. Так лучше всего. Мы видим, чго в планах Пи¬
сарро доблестью воина руководит мудрость государственного
мужа.
Вальверде (Эльвире). Поняла, Эльвира?
Эльвира. Да! Это. .. лучше всего. . . это прекрасно!
Писарро. Ты как будто обижена? Эльвира, однакож, со¬
хранит всю власть над сердцем правителя. Подумай, я вижу пред
собою скипетр.
Эльвира. Обижена? . . Нисколько. . . Ты же знаешь: твоя
слава — мой кумир. А это будет такая слава, такой заслуженный
почет! ..
П и с а р р о. Ты что-то недоговариваешь.
Эльвира. Ничего. . . Так, женский вздор. .. или, быть мо¬
423
жет, ревность. Но пусть не помешает она царственному шествию
героя.
За сценой звуки труб.
Вас призывает оружие. . . Ступайте, ступайте, храбрецы, достой¬
ные соратники Писарро!
П и с а р р о. Ты не пойдешь со мной?
Эльвира. Пойду, конечно. И первая восславлю будущего
короля Перу!
Входит Г о м е с.
Альмагро. Ага, Гомес! Ты с чем?
Г о м е с. На той горе, в заросли пальмовых деревьев, мы за¬
хватили старого кацика. Бегством он спастись не мог, мы взяли
их обоих голыми руками — его и слугу. Но на языке у старого
одни насмешки да ругань.
Писарро. Тащи его сюда.
Гомес выходит из шатра и возвращается, ведя Оросембо и его
слугу. Они в цепях и окружены стражей.
Кто ты, прохожий человек?
Оросембо. Сперва скажите, кто из вас главарь этой шайки
разбойников?
Писарро. Ха-ха!
Альмагро. Безумец! . . Вырвать ему язык, не то...
Оросембо. Не то услышишь слово правды.
Дав илья (обнажив кинжал). Можно мне вонзить ему в
сердце клинок?
Орос ембо (к Писарро). В твоем войске много еще таких
героев, как этот?
Писарро. Наглец! . . Эта дерзость скрепила твой приговор.
Ты умрешь, седовласый грубиян. Но сперва ты выложишь нам
без утайки все, что знаешь.
Оросембо. Я знаю то, в чем ты меня сейчас заверил,—
что я умру.
Писарро. Поменьше бы дерзил, так, может, сберег бы
жизнь.
Оросембо. Жизнь старика — иссохший ствол, ее беречь не
стоит.
Писарро. Слушай, кацик. Сейчас мы выступаем против пе¬
руанцев. Нам известно: есть потайной проход к убежищу в горах,
где вы укрыли ваши семьи. Проведи нас по нему — и назови на¬
граду. Если хочешь богатства. ..
Оросембо. Ха-ха-ха-ха!
Писарро. Тебе смешно мое предложение?
Оросембо. И предложение твое и ты! Богатство... Мое
богатство в двух дорогих и храбрых сыновьях. И в небесах я на*
424
копил блага — награду за добрые дела на этом свете. Но все же
главное мое сокровище при мне.
П и с а р р о. Что ж это? Говори!
Оросембо. Могу сказать, потому что твоим оно не будет
никогда. Это сокровище — чистая совесть!
Эльвира сидит неподвижно и с величайшим вниманием слушает Оросембо.
П и с а р р о. Думаю, не найдется больше ни одного перуанца,
который смел бы говорить, как ты.
Оросембо. А я хотел бы думать, что не найдется больше
ни одного испанца, который смел бы действовать, как ты.
Г о н с а л о. Упрямый язычник! . . Сколько солдат в вашем
войске?
Оросембо. Сочти листья в том лесу.
Альмагро. Укажи, где слаб ваш лагерь.
Оросембо. Нигде — он со всех сторон огражден частоко¬
лом правды.
Писарро. Где вы укрыли ваших жен и детей?
Оросембо. В сердцах мужей, в сердцах отцов.
Писарро. Ты знаешь Алонсо?
Оросембо. Знаю ли я его. . . Алонсо. . . знаю ли! Он бла¬
годетель нашего народа. . . Ангел-хранитель Перу!
Писарро. Чем заслужил он это прозвание?
Оросембо. Тем, что не схож с тобой.
Альмагро. Кто такой Ролла, ваш второй военачальник?
Оросембо. На это отвечу, потому что я люблю и слышать
и повторять имя героя. Ролла — сородич царя Аталибы, полко¬
водец, боготворимцй войском. На войне он — тигр, разгорячен¬
ный копьем охотника; в дни мира — кротче, чем ягненок-сосунок.
Он был помолвлен с Корой, но, поняв, что ей милей Алонсо, от¬
ступился от прав своих и от душевного покоя во имя дружбы и
ради счастья Коры. Но он ее не разлюбил, он сохранил лю¬
бовь — горячую и чистую.
Писарро. Так! Романтический дикарь! . . Я встречусь с
ним, и скоро.
Оросембо. Лучше не встречайся: взор его, благородный и
грозный, тебя испепелит.
Д а в и л ь я. Молчи. . . иль трепещи!
Оросембо. Разбойник безбородый! И перед богом я не
трепетал, так что мне трепетать пред человеком? Или пред тобой,
когда ты даже и не человек?
Д а в и л ь я. Еще хоть слово, дерзостный язычник, и я тебя
сражу.
Оросембо. Рази, христианин! А после хвались среди
своих: я тоже убил перуанца.
425
Д а в и л ь я. Ступай же в ад! Вот моя месть. (Вонзает в него
кинжал.)
П и с а р р о. Стой!
Д а в и л ь я. Ты бы мог терпеть и дальше эти оскорбленья?
Писарро. И потому он должен умереть без пытки?
Оросембо. Верно! (Давилъе.) Заметь же, юноша, ты в
опрометчивости спас меня от дыбы, а себя лишил полезного
урока: ты мог увидеть, как злобно месть изобретала бы тер¬
занья — и как стойко их выносил бы тот, кто чист душой.
Эльвира (прижимая голову Оросембо к своей груди).
О! Вы все — чудовища! Открой глаза, безвинный мученик, от¬
крой глаза и перед тем, как умереть, дай мне свое благословенье.
Как мне жаль тебя!
Оросембо. Меня жалеть? Меня? Когда я на пороге бла¬
женства! Прими благословенье, женщина! Испанцы. .. небо да
обратит ваши сердца к добру и да простит вас, как я прощаю.
Писарро. Убрать. . .
Оросембо, умирающего, уносят.
Давилья! Если ты еще раз так безрассудно.. .
Д а в и л ь я. Извини мое горячее негодование. . .
Писарро. Довольно. . . (Указывая на второго пленника.)
Развяжите. Отпустим эту тварь. На пользу будет, если разнесет
он весть о том, как жалуют у нас за дерзкий вызов. . . Ого!
Я слышу, наше войско двинулось.
Слуга (проходя мимо Эльвиры). Если твое заступничество,
женщина, избавит от глумления останки моего несчастного хо¬
зяина. . .
Эльвира. Я поняла.
Слуга. Его сыновья, быть может, отблагодарят тебя за доб¬
роту, когда не смогут взыскать за смерть отца.
Писарро. Что говорит раб?
Эльвира. Он на прощанье благодарит тебя за милость.
Писарро. А вот и стража и проводники.
Видно, как между палатками проходят воины.
За мной, друзья. Распределим посты, и не успеет Солнце, перуан¬
ский бог, уйти в морскую глубину, как орошенный кровью ис¬
панский флаг взовьется над стенами поверженного Кито.
Все, кроме Эльвиры и Вальверде, уходят.
Вальверде. Не дерзко ли это, что мои надежды крепнут
по мере роста жестокостей, которые, как я вижу, потрясают душу
Эльвиры ?
426
Эльвира. Я, кажется, схожу с ума! Куда бежать от этих
страшных зрелищ?
Вальверде. Не может ли преданность Вальверде служить
тебе прибежищем?
Эльвира. Что мог бы ты сделать, чтобы меня спасти?
Чтобы отомстить за меня?
Вальверде. Все, чего потребуют твои обиды. Скажи
слово—и деспот, истекая кровью, падет к твоим ногам.
Эльвира. Мы еще, возможно, поговорим об этом. Теперь
оставь меня.
Вальверде уходит.
Нет! Не эта месть. . . не этим орудием. Позор, Эльвира, хотя бы
на мгновенье обратиться в мыслях к недостойному предателю! . .
Жалкий обманщик, изменяющий хозяину, который ему дове¬
рился,— разве он будет верен заветам любви, заветам чести?..
Писарро хочет покинуть меня. . . да, меня, которая ради него по¬
жертвовала. . . Боже! .. Чем я для него не жертвовала! Но смирю
сегодня эту гордость и жажду мести, чтобы еще раз испытать его.
Мужчины! Устав от нежной любви добродетельной женщины, вы
ищете новой утехи на груди распутницы, сумевшей взять вас
лестью. О, такое сердце, которому вы дали залог вашей верно¬
сти,— его вы можете оскорбить и покинуть и, заглушив упреки
совести, не опасаться больше ничего, потому что, поруганное и
брошенное, оно находит гордое пристанище в своей незапятнанной
славе—в чистой совести. Но вот безудержный развратник поки¬
дает женщину, коварно отняв у нее сперва и эту естественную
защиту и это утешение. . . что он оставил ей? Отчаянье и месть!
(Уходит.) 1
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Уголок на берегу в кольце деревьев и скал. Кора играет с ребенком.
Алонсо любуется ими.
Кора. Признайся, похож он на тебя? Или ты скажешь —
нет?
Алонсо. Скорее все же на тебя — прозрачный твой румя¬
нец и милая улыбка.
Кора. А бронзовые волосы, Алонсо? И светлые глаза...
О, точный образ моего властителя! Отрада сердца моего! (При¬
жимает ребенка к груди.)
Алонсо. Наш маленький, сдается, меня обкрадывает: он
со мною делит, Кора, твою любовь или по меньшей мере ласки.
До его рождения они принадлежали только мне.
Кора. Ах нет, Алонсо! Материнская любовь нисколько не
обеднит отца. В ней новая живая радость. Сердце женщины в
благодарном порыве рвется к виновнику ее двойного счастья.
Алонсо. Неужели Кора приняла всерьез мой упрек?
Кора. Мне кажется, малыш вот-вот заговорит, и это будет
последний из трех праздников, назначенных природой для сердца
матери, чтоб вознаградить его за непрестанные тревоги.
Алонсо. Какие же три праздника?
Кора. Восторг рождения я опускаю: он не совсем бескоры¬
стен. Но, когда впервые, подобно белому цветку, покажется зубок
из алой почки, где он таился,— это ли не праздник? Затем, когда
от рук отца ребенок без поддержки побежит с веселым смехом и
радостно уткнется лицом в колени матери — для материнского
сердца это второе торжество. Но слаще третий праздник: когда
впервые язык младенца, запинаясь, произнесет благословенные
слова: отец и мать! . . О, эта радость светлее всех других!
428
Алонсо. Кора, любимая!
Кора. Алонсо! Каждый день мой и каждый час я воссыЛаЮ
благодаренья небу за то, что есть у меня мой сын и ты!
Алонсо. Небу — и Ролле!
Кора. Да, небу и Ролле; а ты не благодарен им, Алонсо?
Не счастлив ты?
Алонсо. Это спрашивает Кора?
Кора. Но почему тогда стал неспокоен твой сон? Почему
настороженным слухом в ночной тиши нередко я улавливаю твой
приглушенный вздох?
Алонсо. Забыла? Разве я не воюю против родины? Про¬
тив братьев?
К о р а. А разве они не замышляют уничтожить нас? И разве
не все люди — братья?
Алонсо. Что, если они победят ?
Кора. Тогда я побегу и встречусь с тобою в горах.
Алонсо. Побежишь, Кора? С ребенком на руках?
Кора. А что? Когда, почуяв опасность, мать бежит с мла¬
денцем, ты думаешь, ей ноша тяжела?
Алонсо. Кора, любимая, ты хочешь вернуть мне покой ?
Кора. О да! Хочу! Хочу!
Алонсо. Тогда спеши к убежищу в горах, туда, где пря¬
чутся все наши женщины и девушки, где дети наших воинов
укрылись до окончания войны. Не может Кора противиться же¬
ланью и мужа, и сестер, и своего царя.
Кора. Алонсо, я не могу тебя оставить. О, каждый час раз¬
луки ты будешь Являться моему воображенью израненный, поки¬
нутый, один средь поля. Я не могу тебя оставить! Нет!
Алонсо. Со мною будет Ролла.
Кора. Да. Пока идет сраженье,— и там, где яростней оно,
там будет Ролла. Отомстить он может, но не спасти. Он будет
рваться к опасности — он ради нее оставит даже и тебя. А я
клялась покинуть мужа только вместе с жизнью. Дорогой! Мой
дорогой Алонсо! Или ты хочешь, чтоб я нарушила обет?
Алонсо. Будь по-твоему. Во всем великом и прекрасном
ты выше всех — в отваге, в нежности, в правдивости. .. Ты — моя
гордость и мой покой, ты все для меня! И есть же на свете
глупцы, которые гонятся за счастьем и в поисках его проходят
мимо любви!
Кора. Алонсо, я не могу тебя благодарить: молчание — вот
голос истинного чувства. Кто хочет чувство выследить по звуку,
тот его теряет. . .
Шум за сценой.
Что там? Царь идет?
429
Алонсо. Нет, это полководец расставляет стражу — она
должна окружать храм во время богослужения. Это идет Ролла,
первый и лучший из героев.
Звуки труб. Входит Ролла.
Ролла (на ходу). Ставь их на холме, против испанского
лагеря.
Кора. Ролла! Мой друг, мой брат!
Алонсо. Ролла! Мой друг, мой благодетель! Чем, как не
жизнью, могли б мы уплатить тебе наш долг?
Ролла. Живите в мире, а про долг забудьте: Ролла возна¬
гражден с лихвой.
Кора. Ты видишь этого младенца? Он — кровь моего сердца.
Но, если когда-нибудь он станет любить и чтить Роллу меньше,
чем своего родного отца, ненависть матери падет на него!
Ролла. Ох, довольно! Какую жертву я принес? За что
благодарите? Счастье Коры — вот что было целью моей любви.
Я вижу Кору счастливой. Цель достигнута, и я вознагражден.
А теперь, Кора, выслушай совет друга. Ты должна укрыться,
должна уйти в священные пещеры, в тайное убежище, куда се¬
годня, после жертвоприношения, удалятся наши женщины — все,
даже жрицы Солнца.
К о р а. Я в опасности здесь — с Алонсо. . . и с тобою, Ролла?
Ролла. Писарро, как говорят, задумал захватить нас врас¬
плох. Своим присутствием ты, Кора, не поможешь нам — ты даже
станешь помехой.
Кора. Помехой?
Ролла. Да, поверь. Ты знаешь, как мы любим тебя, мы
оба — твой муж, твой друг. Ты рядом с нами — и наши помыслы,
и доблесть, и жажда мести уже не наши! Никакой разумный рас¬
чет нас не заставит уйти от места, где будешь ты. Не кинемся на
помощь к другим, чтоб не отнять защиты у Коры. Ты пойми:
кто любит преданно, тот на войне не будет самим собой, когда
он не уверен, что его любимая удалена от опасностей боя.
Алонсо. Спасибо, друг! Я сам сказал бы то же.
Кора. Чрезмерная забота порождает не доблесть, а только
страх. Она мне льстит, но убедить бессильна. Недоверчива жена.
Ролла. А мать? И мать не верит?
Кора (целует ребенка). Мать верит. Поступайте со мной,
как знаете. Мой друг, мой муж! Ушлите меня, куда хотите.
Алонсо. Дорогая! Благодарим — и я и друг.
Раздается марш.
Ты слышишь? Аталиба приступает к жертвоприношению. Ты,
Ролла, говоришь, что нас как будто рассчитывают захватить вра¬
430
сплох? И один из моих слуг исчез, я слышал. Захвачен или из¬
менил — не знаю.
Ролла. Безразлично. Мы все равно готовы дать отпор.
Кора, ступай; пред горным алтарем молись о нашей победе: го¬
рячая молитва трепещущей жены и бедной матери поднимется к
престолу Милосердия и, верю, отвергнута не будет.
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Храм Солнца. На сцене верховный жрец, жрецы и жрицы.
Посередине — алтарь. Торжественная музыка. Входят с одной стороны
воины и царь Аталиба. С другой — Ролла, Алонсо и Кора
с младенцем.
Аталиба. Привет, Алонсо. (Ролле.) Родич, привет. (Коре.)
Благословенно счастливое дитя счастливой матери.
Кора. Да ниспошлет Солнце свое благословение отцу на¬
рода!
Аталиба. В благоденствии детей живет и счастье их царя.
Друзья! Как настроение воинов?
Ролла. Оно такое, какого требует наше правое дело. «Победа
или смерть!» — их клич: «За Инку! За родину! За бога!»
Аталиба. Ты, Ролла, в грозный час всегда умел вдохнуть
высокий дух в офицеров. Так скажи им слово, перед тем как при¬
ступить нам к освящению знамен, которые они так доблестно
оберегают.
Ролла. Но еще никогда пред грозным часом они не нужда¬
лись так мало в1 зажигательной речи. . . Мои отважные сорат¬
ники— вы, соучастники моих трудов, и чувств, и славы моей!
Разве могут слова Роллы разжечь сильнее пламенное рвенье, жи¬
вущее в ваших сердцах? Нет. Вы сами оценили, как и я, всю
гнусность тех коварных заверений, которыми хотят нас оболь¬
стить нагло ворвавшиеся к нам чужеземцы. Ваш благородный
разум сравнил, как сравниваю я, те побуждения, которые в та¬
кой войне, как эта, одушевляют их — и нас. В постыдном исступ¬
лении они сражаются за власть, за право грабежа, за новые земли.
А мы — за родину, за наши алтари, за свой очаг. Ведет их к нам
искатель приключений, и они идут за ним из страха, подчиняясь
силе, им ненавистной. Нас ведет наш царь, которого мы любим;
мы служим божеству, которое высоко почитаем. Где они прохо¬
дят в гневе — там их путь отмечен пожарищем. Где мирно ос¬
тановились— там дружбу омрачило горе! Они похваляются,
будто пришли улучшить нашу жизнь, просветить умы, освобо¬
дить нас от ярма тяжелых заблуждений! Но кто же хочет дать
нам свет свободы? Те, кто сами — рабы страстей и алчности,
431
рабы гордыни! Они нам предлагают покровительство — такое,
какое коршуны дают ягнятам: крылом прикроют и сожрут! Они
нас призывают променять все наше достояние, все верное наше
наследье на сомнительное счастье игрока, на блеск заманчивых
посулов. Ответ наш прост: мы признаем престол, освященный на¬
родным избранием, мы соблюдаем закон, завещанный от наших
честных отцов, мы следуем вере, которая учит нас жить в любви
ко всему человечеству и умирать с надеждой на загребное блажен¬
ство. Скажите это чужеземцам, напавшим на нас, и скажите еще,
что мы не ищем перемен, и меньше всего таких перемен, какие не¬
сут нам они.
Шум одобрения среди воинов.
А т а л и б а (обнимая Роллу). Теперь, благочестивые друзья,
не забывая священной этой правды, приступим к жертвоприно¬
шению.
Торжественное шествие. Жрецы и жрицы Солнца выстроились в ряды по
обе стороны алтаря. Верховный жрец подходит к алтарю, и начинается
служба: молитвенные возгласы верховного жреца подхватывают хоры жре¬
цов и жриц; на алтарь нисходит сверху огонь. Все встают и возносят
голоса в благодарственной молитве.
Жертва принята. Теперь к оружию, друзья! Готовьтесь к битве!
Входит Орано.
Орано. Враг!
Аталиба. И близко?
Орано. Весь склон горы, тот, за которым я был поставлен
наблюдать, пришел в движение. Они идут со всею скоростью к
нашему покинутому лагерю — как будто их кто уведомил об этом
молебствии.
Ролла. Их надо встретить, не дав дойти до лагеря.
Аталиба. Вы, дочери мои, берите ваших дорогих детей и
поспешите к убежищу.
Кора. Алонсо! (Обнимает его.)
Алонсо. Мы встретимся еще.
Кора. Благослови нас в последний раз перед уходом.
Алонсо. Небо благословит тебя и защитит, возлюбленная.
И тебя, мой крошка!
Аталиба. Скорей, скорей! Здесь дорог каждый миг!
Кора. Прощай, Алонсо! Помни: жизнь твоя — моя жизнь!
Ролла. А Ролле ни слова на прощанье?
Кора (подает ему руку). Прощай! Да будет с тобою бог
войны; но приведи ко мне назад Алонсо. (Уходит с младенцем.)
Аталиба (обнажая меч). Братья мои! Сыновья мои! Мои
друзья! Я знаю вашу доблесть! Если ждет нас поражение — го¬
ните из сердец отчаяние. Если ждет победа — пусть первым ва-
432
шим побуждением будет милость. Алонсо, тебе я поручаю защи¬
тить тесный проход в горах. В лесу направо я ставлю Роллу.
А сам я пойду вперед, навстречу противнику и буду биться, до¬
коле не увижу, что мой народ спасен, или пока народ мой не уви¬
дит, что царь убит. Боевой наш клич — Солнце и Родина!
Марш. Уходят.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Место в лесу между храмом и лагерем.
Входят Ролла и Алонсо.
Ролла. Здесь, друг, мы расстаемся, но скоро, надеюсь,
встретимся вновь победителями.
Алонсо. Или, возможно, мы расстаемся навеки. Ролла, по¬
стоим минуту, пока наши войска нас не догнали; есть у меня к
тебе на прощание слово. . .
Ролла. Сейчас в языке есть одно только слово — в бой!
Алонсо. И есть второе: Кора!
Ролла. Кора? Говори.
Алонсо. Нам этот час несет. . .
Ролла. Победу или смерть!
Алонсо. Возможно, одному — победу, другому — смерть.
Ролла. Или мы оба падем в бою.
Алонсо. В этом случае жену и сына я завещаю небу и
царю. Но, если я один паду, будь, Ролла, ты моим наследником.
Ролла. Ккк?
Алонсо. Пусть Кора станет тогда твоей женой. А ты будь
отцом моему ребенку.
Ролла. Мужайся, Алонсо! Гони малодушные помыслы!
Алонсо. Ролла! Я пробовал их бежать, но напрасно — пред¬
чувствия гнетут мне душу; ты знаешь, это не сломит меня в бою.
Все же обещай мне то, о чем прошу.
Ролла. Если будет на это воля Коры — обещаю. (Протяги¬
вает ему руку.)
Алонсо. Ты ей скажешь: таково было мое последнее жела¬
ние! И передашь мое благословение ей и сыну.
Ролла. Передам. . . Теперь скорее на пост — и пусть за нас
поговорят мечи!
Обнажают клинки.
Алонсо. За царя и Кору!
Ролла. За Кору и царя!
Уходят в разные стороны. За сценой тревога.
28 р. б. Шеридан
433
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Перуанский лагерь. Входят слепой старик и мальчик.
Старик. В лагерь никто не вернулся?
Мальчик. Только вестник. Из храма все бросились на¬
встречу врагу.
Старик. Слышишь? Звон битвы! Эх, кабы видели глаза!
Взялся б и я за меч и умер бы смертью воина! Мы совсем одни?
Мальчик. Да! . . Я надеюсь, мой отец останется жив.
Старик. Он исполнит свой долг. Я больше тревожусь, сы¬
нок, за тебя.
Мальчик. Дедушка, милый, я буду с тобой.
Старик. Если испанцы ворвутся сюда, они разлучат нас,
дитя.
Мальчик. Пустое, дедушка! Они же сразу увидят, что ты
старый и слепой, что ты бе^ меня не обойдешься.
Старик. Бедный мальчик! Как плохо ты знаешь сердца
этих извергов.
Пушечный выстрел.
Чу!.. Сраженье приближается — я слышу, ревут огненные ору¬
дия жестоких иноземцев. . .
Доносятся крики.
При каждом выстреле я невольно сжимаю руку в кулак и вообра¬
жаю, что держу в ней меч! Увы! Я могу служить родине только
своими молитвами. Небо, огради Инку и его отважных воинов!
Маль ч и к. Отец! Бегут солдаты.. .
Старик. Испанские, сынок?
Маль ч и к. Нет, перуанцы.
Старик. Как! С поля битвы? Бегут? Не может быть!
Входят два солдата перуанца.
Расспроси их, сынок! . . Откуда вы? Как там идет сраженье?
Солдат. Нельзя нам остановиться. Мы за подмогой по¬
сланы— туда, за холм. Не в нашу пользу день.
Старик. Тогда скорей! Скорей!
Солдаты убегают.
Мальчик. Я вижу, сверкают остриями копья.
Старик. Это перуанцы. Они сюда не повернут?
Входит воин перуанец.
Мальчик. Воин, поговори с моим слепым отцом.
434
Воин. Я послан сказать слепому старику, чтобы он уходил
в горы. Боюсь, все погибло. Аталиба ранен.
Старик. Живо, мальчик! Веди меня на холм, увидишь всю
равнину.
За сценой тревога. Входит раненый Аталиба, за ним Орано,
офицеры, солдаты.
Аталиба. Рана моя перевязана. Это пустяк, поверьте.
Я могу вернуться на поле сражения.
Орано. Прости слуге, но жрец, приставленный к хоругви,
сказал нам: если пала наземь кровь Инки, не будет войску в
этот день удачи, доколе Инка не оставит поля.
Аталиба. Суровый запрет! Мои бедные храбрые воины!
Мне больно, что я больше не могу наблюдать, как вы доблестно
бьетесь. Однако поспешите, вернитесь к товарищам, ни одного
воина я не желаю отрывать от боя. Ступайте. Отомстите за пав¬
ших братьев.
Орано, офицеры и солдаты уходят.
Нет, я не ропщу; моя судьба меня нисколько не печалит. Лишь
за тебя, мой народ, я страшусь, за тебя болит мое сердце!
Подходят старик и мальчик.
Старик. Слышу я, сетует голос несчастного. . . Кто ты?
Аталиба. Тот, кто покинут надеждой.
Старик. Жив ли Инка, наш царь?
Аталиба. Пока еще жив.
Старик. Значит, ты не покинут! Ничтожнейшему в народе
Аталиба оградой. *
Аталиба. А кто оградит Аталибу?
Старик. Бессмертные силы. Они защитят справедливость.
Доброта Аталибы привлекла к нему сердце народа и милость
небес.
Аталиба (в сторону). Как нечестивы были мои сетова¬
ния! Как чудесны, Всевышний Вершитель, деянья твои! В этот
горчайший для смертного час, который я считал вершиною стра¬
данья, ты посылаешь мне самое сладостное утешение — даешь мне
увериться, что и вправду я любим народом!
Мальчик (возвращаясь из глубины сцены). Незнакомец!
Отец... Глядите! К нам сюда бегут какие-то люди — такие от¬
вратительные!
Аталиба. Ха! Испанцы! . . А я, Аталиба, злосчастный бег¬
лец. . . Нет и меча у царя, чтобы хотя продать подороже цар¬
скую жизнь.
Входят Д а в и л ь Альмагро и испанские солдаты.
28*
435
Д а в и л ь я. Это он! .. Наша надежда сбылась! . . Я знаю его
хорошо — это царь!
Альмагро. Скорей отсюда! Хватайте и бежим! Как бы
нам не нарваться на перуанцев. Они и в бегстве страшны. Этой
тропой мы выйдем к нашим.
Давилья, Альмагро и испанские солдаты удаляются
с пленным Аталибой.
Старик. Аталиба! Несчастный я старик, * не дано мне уви¬
деть его светлое лицо! . . Мальчик, зачем не повел ты меня под
мечи этих мерзавцев!
Мальчик. Отец! Наши все бегут сюда, чтоб укрыться.
Старик. Нет, чтоб отбить царя! Они его не бросят.
За сценой тревога.
Появляются перуанские офицеры и воины, пробегают через
сцену, за ними Орано.
Орано. Стойте, говорю. Вас призывает Ролла.
Офицер. Мы не можем биться с их страшными машинами.
Входит Ролла.
Ролла. Стой, трусы, подлецы! . . Страшитесь смерти, а стыда
не страшитесь? Гневом своим клянусь, я пригвозжу к земле того,
кто первый двинется.. . или вонзайте подлые свои клинки в
сердце вождя, чтобы не видеть ему вашего позора! Где царь?
Орано. Слепой старик и мальчик рассказали мне, что не¬
приятельский отряд — тот самый, видно, что так внезапно оста¬
вил поле,— только что захватил его в плен. Они еще в виду.
Ролла. И пленником уводят Инку?.. Вы слышали, бесче¬
стные? Глядите! Эта пыль клубится над кровавой тропой, кото¬
рою испанцы, бессовестно глумясь, поволокли царя, отца! . . Наш
Аталиба в оковах. А теперь бегите, спасайте, когда хотите, соб¬
ственную шкуру! . .
Старик. Голос Роллы благословенный. . . И благословен
мой горький жребий, лишивший меня света: я счастлив, что угас¬
шие глаза не видят срама этих бледных трусов, осмелившихся
не пойти за Роллой спасать царя! ..
Ролла. Вы содрогнулись от вражеского грома — и не сра¬
жены этим укором? О, влить бы в жилы вам хоть каплю благо¬
родной крови, бушующей напрасно в сердце незрячего старого
воина. Вечный позор падет на вас, когда теперь вы от меня от¬
ступитесь. Ну что ж. . . пойду один. . . один умру со славой бок
о бок с Инкой!
Солдаты. Ролла! И мы с тобой!
Г ремят трубы. Ролла убегает, за ним Орано, о фи церы и солдаты.
436
Старик. Богоподобный Ролла! И ты, святое Солнце, из туч
своих пошли ему на помощь разящие лучи. Скорее, мальчик,
душа не терпит — заберись повыше и говори, что видно там?
Мальчик. Я, дедушка, залезу на этот вот утес и там взбе¬
русь на дерево. (Карабкается на скалу, затем на дерево.) Ага!
Я вижу их. . . Ага. . . Испанцы повернули, спускаются по склону.
Старик. Ролла идет за ними следом?
Мальчик. Да. . . идет. . . летит стрелой! Он машет рукою
нашим воинам. . .
Слышен пушечный выстрел.
Теперь огонь и дым.
Старик. Да! Огонь — оружье этих дьяволов.
Мальчик. Ветер развеял дым. Смешались.
Старик. Ты видишь Аталибу ?
Мальчик. Да. Ролла рядом с ним. Его клинок, когда ра¬
зит, мечет огонь!
Старик. Благословенный Ролла! Не щади их, извергов!
Мальчик. Отец, отец! Испанцы побежали! . . О! Аталиба,
я вижу, обнял Роллу. (В радости размахивает шапкой.)
Слышен победный клик, взыграли трубы и т. д.
Старик (падает на колени). Источник бытия! Как может
все мое иссякшее дыхание возблагодарить тебя за один этот миг
моей жизни. Мальчик, сойди ко мне и дай мне тебя расцеловать.
Нет больше силы.
Мальчик спускается, подбегает к старику.
Мальчик. Позволь, я помогу тебе, отец. Ты так дро¬
жишь. . . 1
Старик. От радости, сынок!
Мальчик уводит старика. Клики, трубы. Входят Аталиба,
Ролла, перуанские офицеры и солдаты.
Аталиба. От имени народа, которому сегодня ты спас го^
сударя, прими этот знак благодарности. (Отдает Ролле свое
алмазное солнце.) Слеза, скатившаяся на алмаз, быть может,
затмит на время блеск, но дар не обесценит.
Ролла. Божья рука, не моя, спасла Аталибу.
Входят перуанский офицер и солдаты.
Привет тебе, воин. Как там дела у Алонсо?
Офицер. Алонсо своим одушевлением рассеял тот испуг,
который поначалу внес смятение в наши ряды. Но боюсь, мы
должны теперь оплакивать потерю Алонсо. В преследовании
врага рвение завлекло его слишком далеко!
437
А талиба. Как! Алонсо убит?
Первый солдат. Я видел, как он упал.
Второй солдат. Нет, верьте мне: я видел сам, он снова
встал и бился, а потом был окружен, обезоружен. . .
А т а л и б а. Победа! Мы дорого ее купили!
Ролла. Кора! Кто скажет тебе?
А т а л и б а. Ролла, наш друг погиб, наша родина спасена!
Личное горе должно отступить перед правом народа на торже¬
ство. Однако сперва исполним наш первый, наш священный
долг — долг, налагаемый победой: осушим слезы вдов и сирот,
слезы тех, чьи заступники погибли в битве за родину!
Все уходят под звуки триумфального марша.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Ущелье между огромных скал. Жены и дети перуанских воинов — и среди
них Кора с младенцем — группами рассеяны по сцене. Они попере¬
менно поют проникновенные песни о своей печали, и к ним
присоединяется хор.
Первая перуанка. Ты видишь что-нибудь, Сулуга?
С у л у г а. Да. Двух перуанских воинов. Один взошел на
склон, другой укрылся в зарослях в долине.
Вторая перуанка. Еще один! Идет сюда! Он бледен и
напуган.
Кора. Сердце у меня как будто рвется нз груди.
Входит, запыхавшись, первый перуанский солдат.
Женщина. Что? Радость? Или смерть?
Солдат. Сраженье не в нашу пользу. Аталиба ранен и за¬
хвачен в плен.
Ж е н щ и Н а. Отчаянье и горе!
Кора (упавшим голосом). Что с Алонсо?
Солдат. Я его не видел.
Первая женщина Куда нам теперь бежать?
Вторая женщина. Поглубже в лес.
К о р а. Я не уйду.
Второй перуанский солдат (за сценой). Победа!
Победа! (Стремительно вбегает.) Радуйтесь! Мы победили!
Женщина (вскочив). Привет! Привет вестнику счастья!
А Инка?
Солдат. Во главе своих отважных воинов. Сейчас он будет
с ними здесь.
439
Слышен вдалеке победный воинский марш. Женщины и дети хором выра¬
жают тревогу и ликование. Входят воины. Они поют песнь победы;
ее подхватывают все. Входят Аталиба и Ролла, которых встречают
восторженными кликами. Во время этой сцены Кора с младенцем на руках
обходит ряды — ищет Алонсо.
Аталиба. Благодарю, благодарю вас, дети! Поверьте, я
совсем здоров. Кровь остановлена, а рана не опасна.
Кора (Ролле). Где Алонсо?
Ролла молча отворачивается.
(Падает к ногам Аталибы.) Отдай мне мужа! Отдай отца ре¬
бенку!
Аталиба. Мне горестно, что с нами нет Алонсо.
Кора. Но ты надеешься его найти?
Аталиба. Да. Горячо надеюсь.
Кора. Аталиба! Он не убит?
Аталиба. Нет! Боги не могли отвергнуть нашу молитву.
Кора. Он не убит, Аталиба?
Аталиба. Он жив — в моем сердце.
Кора. Царь! Не мучай меня. Говори: нет у ребенка отца?
Аталиба. Кора! Родная! Не надо так отметать слабую
нашу надежду.
Кора. Слабую нашу. . . Но все же. . . значит, есть надежда!
Ролла! Ты мне скажи, правдолюбец!
Ролла. Алонсо не найден.
Кора. Не найден. Что это значит? Ролла, и ты не хочешь
сказать? О, не давайте мне слушать раскаты далекого грома:
пусть лучше молния сразу мой мозг опалит. . . Не говори: «Не
нашли». Сразу скажи: «Убит».
Ролла. Это было бы ложью.
Кора. Ложью? Спасибо за доброе слово! Но все же...
Не томи меня неизвестностью. (Падает на колени.) Протяни
свои ручки, дитя. Может быть, невинность твоя скорее растро¬
гает их, чем страдание матери.
Ролла. Алонсо в плену.
Кора. В плену! У испанцев! Пленник Писарро! Тогда он
погиб.
Аталиба. Не предавайся отчаянию. Мы отправляем посла
предложить самый богатый выкуп от нашего племени.
Первая перуанка. О! На выкуп Алонсо — золото наше,
драгоценные наши уборы — все! все! .. Вот, милая Кора, вот,
вот...
Перуанки срывают с себя украшения, прдбегают к детям, снимают и с них,
несут Коре.
440
А т а л и б а. Да! На выкуп Алонсо не пожалеет никто ни¬
чего. Благодарю, небесный отец, что дал ты мне власть над та¬
кими сердцами!
Кора. Еще одна милость, царь: позволь мне идти вместе
с послом.
А т а л и б а. Кора, помни: ты не только жена, ты и мать. Не
играй же своею женскою честью и безопасностью сына. Там,
среди этих варваров, юность твоя и красота и невинность мла¬
денца только вернее скуют на Алонсо цепь и сердце его истер¬
зают страхом за вас. Кора, жди возвращенья посла.
Кора. Научи, как дожить до него?
Аталиба. А теперь пойдем, возблагодарим богов за победу
и помолимся о спасеньи Алонсо.
Марш и процессия. Все удаляются.
КАРТИНА ВТОРАЯ.
Лес.
Входит Кора с младенцем.
Кора. Бедный ты мой, маленький мой, что станется с тобою?
Входит Ролла.
Ролла. Кора, ты звала. Я здесь.
Кора. Мое дитя, мой сын! . . Есть у тебя еще отец?
Ролла. Кора, покуда Ролла жив, как может твой сын быть
сиротой?
Кора. Он *скоро и мать потеряет. Ведь не думаешь ты, что
я буду жить, когда не станет Алонсо?
Ролла. Ради его ребенка — будешь. Кора, если ты Алонсо
любила, слушай, что скажет друг Алонсо.
Кора. Так мне придется слушать весь мир. Кто не был дру¬
гом Алонсо?
Ролла. В своем прощальном слове он. . .
К о р а. В прощальном слове. . . (Порывисто.) О, говори!
Ролла... Доверил мне две драгоценные вещи: благосло¬
венье сыну и свой последний наказ тебе.
Кора. Его последний наказ! Последний.. . Скажи, какой?
Ролла. Если я погибну, сказал он (им владело печальное
предчувствие), обещай мне, Ролла, взять Кору в жены. Стань
отцом ребенку. . . Я обещал, и мы на том расстались. Заметь,
Кора: я передаю тебе его завет, потому что я дал Алонсо слово;
сам же я не притязаю ни на что, ни на что не надеюсь.
441
Кора. Что это? Разум затмился? Или... Какой страшный
свет вдруг озарил мой мозг! Алонсо! Ты пал жертвой своего
бесхитростного сердца: когда бы ты не говорил тех слов, не за¬
вещал себе на гибель злосчастных этих чар. . .
Ролла. Кора! Какое мерзостное подозренье смутило твой
ум?
Кора. Да-да! Все ясно... Высокий духом, он не разглядел
ловушки. Дал завести себя в то роковое место, где доблесть не
могла осилить целое полчище убийц. Он пал — пал и напрасно
призывал на помощь Роллу! Ты смотрел издалека и усмехался.
Мог его спасти, мог — и не спас.
Ролла. Светлое солнце! Чем заслужил я? Кора! Лучше
проси, чтоб я вонзил в свое сердце этот меч!
Кора. Нет! Живи! Живи ради любви! Ведь ты ее искал!
Любви, цветы которой расцветут над кровавой могилой твоего
друга, преданного, убитого. . . Но ты принес мне последние слова
Алонсо. Так слушай теперь мои: скорей мой сын высосет яд из
истерзанной материнской груди. . . скорее обниму я холодный труп
ничтожнейшего из наших воинов, павшего рядом с Алонсо, чем
назовет он (указывая на младенца) Роллу отцом, чем назову я
Роллу мужем!
Ролла. Зови меня, Кора, тем, что я есть: твоим другом,
твоим заступником!
Кора (не слушая). Прочь! У меня один заступник — бог! . .
С младенцем на руках я пойду на поле резни. Там вот этими
ладонями буду поворачивать к свету каждое изрубленное тело —
буду искать, как ее ни исказила смерть, сладостную улыбку моего
Алонсо, страшным криком буду выкликать его имя, пока доста¬
нет сил. И, если тлеет в нем хоть искра жизни, он узнает голос
Коры, на миг откроет неугасшие свои глаза, и последний взгляд
их благословит меня. Но если мы не найдем его. . . тогда, мой
мальчик, я понесу тебя в испанский лагерь. . . Твой кроткий
взор проложит мне дорогу сквозь тысячу мечей. Там тоже люди.
Найдется ль сердце, чтобы отогнать жену, которая разыскивает
истекающего кровью мужа, или младенца, который кличет зато¬
ченного в тюрьму отца? Нет-нет, дитя, мы пройдем безопасно по¬
всюду. Матери с осиротевшим младенцем на руках самой приро¬
дой дана охранная грамота — иди по всей земле! Да-да, мой сын,
пойдем искать отца. (Уходит с младенцем.)
Ролла (стоит, онемев, наконец прерывает молчание). Когда
б я заслужил хоть тень твоих упреков, Кора, я был бы такою
подлой тварью, какой я все-таки не создан быть. Спасти ее —
вот первая моя задача. Вторая —обелить себя в ее глазах.
(Уходит.)
442
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Палатка Писарро.
Писарро в мрачном и яростном возбуждении шагает по сцене.
Писарро. Судьба! Своенравная богиня! Губи меня и зло¬
радствуй. Я все же буду верен себе. Но подари меня перед кру-
шеньем последней улыбкой, дай мне успешно отомстить. Улыб¬
кой этой пусть будет смерть Алонсо.
Входит Эльвира.
Кто там? Кто посмел войти? Почему стража забыла долг?
Эльвира. Стража хорошо помнит свой долг, но она не
может применять насилье, когда ей отказывает в повиновении
Эльвира.
Писарро. Чего ты хочешь?
Эльвира. Посмотреть, как переносит герой свое несчастье.
Ты, Писарро, утратил твердость духа. Ты—не ты.
Писарро. По-твоему, я должен ликовать, что неприятель
под водительством Алонсо пронзает копьями отважные сердца
моих верных соратников?
Эльвира. Нет! Я хочу тебя видеть холодным и мрачным,
как ночь после пронесшейся бури. Спокойно угрюмым, как
страшная та тишина, что предшествует содроганью природы.
И хотела бы видеть в тебе крепкую веру, что встанет новое утро,
когда воинский дух воспрянет, не страшась будущего, не сокру¬
шаясь о прошлом.
Писарро. Женщина! Эльвира! Когда бы у всех моих вои¬
нов были сердца, как твое!
Эльвира. Тогда корона Кито увенчала бы сегодня твою
голову.
Писарро. О! Пока этот бич моей жизни и славы —
Алонсо, ведет войска противника, нет у меня надежды.
Эльвира. Писарро! Я пришла, чтоб испытать героя еще в
одном: уже не в мужестве — в великодушии! Алонсо — твой
пленник!
Писарро. Как?
Эльвира. Это верно. Вальверде видел только что, как во¬
локли его в цепях по лагерю. Я почла наилучшим сказать тебе
это сама.
Писарро. О, да благословит тебя небо за добрую весть!
Алонсо в моих руках! Тогда я — победитель, победа моя!
Эльвира. Писарро, это дикарская, недостойная радость.
Поверь, ты только сильней разжигаешь во мне желание видеть
того человека, чья доблесть, чей талант страшат Писарро, чьи
443
неудачи для Писарро — торжество, чьи узы для Писарро — залог
успеха.
Писарро. Стража!
Входит стража.
Ведите сюда испанца-пленника Алонсо! Живо! Тащите предателя
ко мне!
Стража уходит.
Эльвира. Какая ждет его судьба?
Писарро. Смерть! Смерть в медленных муках! Доведенных
до крайней черты! Все, что может придумать пламенная жажда
мести и выдержать угасающая жизнь.
Эльвира. Позор! Теперь пойдет молва: Писарро доказал
перуанцам, что не мог победить иначе, как став убийцей Алонсо!
Писарро. Пусть говорят.. . Все равно. . . Его судьба
решена.
Эльвира. Что ж, делай, как знаешь. Но помни: когда ты
прольешь кровь этого храброго юноши, Эльвира потеряна для
тебя навсегда.
Писарро. Откуда такое участие к незнакомцу? Что тебе
в судьбе Алонсо?
Эльвира. В его судьбе — ничего, в твоем величии — все!
Думаешь, я могла бы тебя любить без почета и блеска, без за¬
служенной славы твоей? Ты не знаешь меня!
Писарро. Ты и сама должна бы знать меня лучше. Дол¬
жна бы знать, что, когда я возненавижу кого, я предаюсь без¬
раздельно мести. . .
Вводят Алонсо в цепях, под стражей.
Привет, привет, дон Алонсо да Молина, давненько мы не вида¬
лись. Ты смотришь так свежо, как будто жил все время беспеч¬
ной сельской жизнью. Как ты мог среди ратных трудов и тревог
сохранить этот цветущий вид, беззаботный покой? Открой мне
твою тайну.
Алонсо. Она не пойдет тебе впрок. При всех трудах и тре¬
вогах войны здесь (кладет руку на сердце) всегда мир.
Писарро. Насмешник!
Эльвира. Он правильно ответил. Зачем глумишься над не¬
счастным ?
Писарро (к Алонсо). И ты, я слышал, женат, у тебя сын,
прелестный мальчик. .. Он унаследовал, конечно, от отца его
честность, от матери — верность.
Алонсо. Он унаследовал, надеюсь, от отца презренье к
распре, гнету, лицемерию, от матери — чистоту, доброту и прав¬
444
дивость, и на него, конечно, по наследству перешла вся ненависть
Писарро!
П и с а р р о. Несомненно! И все же мне жалко бедного си¬
ротку. Потому что завтрашнее солнце увидит этого младенца
лишившимся отца. Алонсо, твои часы сочтены.
Эльвира. Писарро, нет!
Писарро. Уходи или страшись моего гнева.
Эльвира. Я не уйду. И мне твой гнев не страшен.
Алонсо. Прекрасная и великодушная! Не расточай пона¬
прасну жалость. Ты не остановишь тигра, когда он запускает
когти в свою добычу.
Писарро. Дерзкий мятежник! Ты отступился от государя
и от бога.
Алонсо. Это ложь.
Писарро. Разве ты не изменил, скажи, полкам отечества. . .
не перешел к подлым язычникам, не воевал против родной
страны?
Алонсо. Нет! Я не отступник! Я не создан жить среди
разбойников! Пиратов! Убийц! .. Когда эти полки, обольщенные
мерзким блеском золота и гнусным твоим властолюбием, забыли
честь кастильцев и предали человеческий долг, тогда они отсту¬
пились от меня! Не против родины я воевал, а против тех,
кто захватил ее державную власть. Когда я стал впервые под
знамена моего отечества, это были: справедливость, вера, мило¬
сердие. Если они низринуты, втоптаны в грязь, то нет у меня
отечества и нет державной власти, которая вправе меня обвинить
в мятеже. 1
Писарро. Но еще существует власть, чтобы тебя предать
суду и покарать.
Алонсо. Где мои судьи?
Писарро. Ты взываешь к суду военного совета?
Алонсо. Да. Если в нем еще заседает Лас-Касас; если
нет — взываю к небесному суду.
Писарро. А взывая к дурости Лас-Касаса, чем оправдаешь
ты свою измену?
Эльвира. К дурости Лас-Касаса? Понятно! Его крот¬
кую проповедь твоя бессердечная мудрость зовет скудоумием.
О, зачем не жила я так, как я готова умереть — разделяя дурость
Лас-Касаса!
Алонсо. Ему я мог бы и не рассказывать о гнусных звер¬
ствах, прогнавших меня от вас; я только ласково взял бы его за
руку и провел бы тло всем привольным полям вокруг Кито; там,
во многих местах, где недавно была бесплодная пустыня, я по¬
казал бы ему пашню, и луг, и расцветающий сад — пусть видит,
как травы, цветы и колосья всем дыханьем своим приветствуют
445
светлое солнце и утверждают надежду трудолюбивого пахаря.
Это, провозгласил бы я, создано мной! А потом рассказал бы,
как древние обычаи, губительные предрассудки, упорные, стран¬
ные, нередко смущают суеверный ум обманутых этих детей. За¬
тем я повел бы его по бесчисленным деревням, где живут они все,
словно братья, общиной, в доверьи друг к другу; показал бы,
как под знойным солнцем Довольство румянцем горит на ясном
лице Труда и как радостный Досуг со смехом ведет их потом
к веселью и отдохновению—это тоже сделано мною! Но с еще
большей гордостью — в тихий час между трудами и сном, посвя¬
щенный не веселью, не работе, не отдыху, а тому, кто все это
освятил и установил,— я показал бы ему сотни глаз, сотни рук,
добротою отвоеванных у заблуждения, в чистой вере воздетых
к единому богу! Это тоже, я мог бы сказать ему, дело Алонсо!
И тогда престарелый Лас-Касас заключил бы меня в объятия.
Из глаз его, глядящих в небо, скатилась бы на мою склоненную
голову слеза благодарности, и одна эта чистая капля была бы
для меня самым лучшим доказательством, что я поступал пра¬
вильно здесь, на земле,— вернейшим залогом, что милость созда¬
теля будет мне наградой за гробом!
Эльвира. Счастливый, благородный Алонсо! И ты хочешь,
Писарро, заразить страхом смерти того, кто так мыслит, так
действует?
Писарро. Дерзкий, упрямый мечтатель! Но знай, здесь
тебя не ждут умильные слезы твоего покровителя: он бежал, как
ты, и, я не сомневаюсь, примкнул к врагам Испании! А ждет ли
тебя та награда, на которую ты так рассчитываешь, это ты узна¬
ешь раньше, чем ты, пожалуй, думаешь; клянусь обидами моей
страны и собственной обидой, завтрашний рассвет увидит твою
смерть.
Эльвира. Нет! . . Писарро, выслушай меня! Пусть не все¬
гда справедливо — поступай всегда великодушно. Не ссылайся ты
на обиды отечества — не из-за них ты злобствуешь, они тут ни
при чем. Ярость твою против этого юноши разжигает твоя лич¬
ная ненависть, личная месть. Если так,— а взор твой сейчас изо¬
бличает, что это правда,— не кощунствуй, не говсфи о праведном
суде, о деле родины: дай пленнику в руки оружие и выйди в
поле, сразись с ним на равных.
Писарро. Услужливый адвокат, защитник измены —
молчи! . . (Отходит в глубину сцены.) Уведите его. Он знает
приговор.
Алонсо. Твоя месть нетерпелива, благодарю: для меня
твоя ненависть — милость. А ты, прелестная заступница несчаст¬
ного, прими мое прощальное благословение. Этот лагерь — не ме¬
446
сто для тебя. Когда бы ты жила среди моих дикарей, как их зо¬
вут, ты там нашла бы подруг с таким же сердцем, как твое.
Писарро. О да! Поручим ей доставить Коре весть о твоей
смерти.
Алонсо. Бесчеловечный! Хоть от этой пытки ты мог бы
меня избавить! Но злоба твоя меня не поколеблет. Я иду на
смерть, и память мою многие благословят, никто не проклянет.
Ты останешься жить — и останешься тем, кто ты есть: Писарро!
Стража уводит Алонсо.
Эльвира. Ты видишь? Щеки мои горят огнем презрения.
Низость твоей мести терзает мне душу стыдом.
Писарро. Как понимать твое романтическое безумие?
Он — мой противник, и он в моих руках.
Эльвира. Он в твоих руках — значит, не противник. Пи¬
сарро, я не требую от тебя добродетели, не жду благородства
души — я только прошу, чтобы ты уважал, как подобает, свою
славу; не становись же убийцей собственной чести. Как часто ты
клялся мне, что жертва, на которую твоя великая доблесть скло¬
нила Эльвиру, была самым гордым твоим торжеством! Ты
знаешь, мне чужд обычный женский склад ума. Моя душа не
склонна к смиренной любви в тесном домашнем кругу. Ей не до¬
вольно среди хозяйственных хлопот болтать с ребенком и ждать
скучных утех, какими дарит женщину безвестный любовник. Нет!
Мое сердце создано, чтобы припадать, благоговея, к стопам того,
кого оно полюбит; для моих ушей существует одна только му¬
зыка — хвала его славе; мои губы улыбнутся не на любовный ле¬
пет, а только при рассказе о подвигах любимого; голова моя за¬
кружится, когда прочту я о благодарственной дани ему от его
государя и родины. Я должна всем существом трепетать от вос¬
торга, когда приветственный клик толпы возвещает приход моего
героя. Должна любить его всей душой — ревностно, благоговейно.
Видеть пред собой одну лишь цель, признавать лишь эти узы,
чтобы весь мой мир был в нем одном! Такая любовь — это по
меньшей мере не обычная женская слабость. . . Писарро, разве не
была такою моя любовь к тебе?
Писарро. Была, Эльвира.
Эльвира. Так не делай же так, чтобы я сама себя возне¬
навидела, остерегись сорвать маску, обнажая подлый обман, кото¬
рый меня сгубил! Не совершай поступка, который, может быть,
сейчас, пока у власти, ты сможешь обелить перед людьми, но за
который в грядущих веках ты будешь заклеймен презрением. ..
Потомство отвергнет тебя и проклянет.
Писарро. А если потомство восславит мои дела, ты ду*
маешь, бренные кости мои загремят от восторга в гробу? Такою
441
славою бредит мечтатель-юнец — мне она непонятна. Я ценю иное!
пусть слава при жизни даст мне почет, поддержку народа против
злобы врагов. . . приблизит к цели. . . усилит мою власть!
Эльвира. Каждое слово твое, каждый миг, что я тебя слу¬
шаю, рассеивает ту волшебную дымку, сквозь которую я глядела
на тебя. Ты — человек большого имени и маленькой души.
Я вижу, ты не рожден понимать, что значат истинные слава и ве¬
личие. Иди! Меняй на льстивый лепет своего мимолетного дня
сверкающий ореол бессмертного имени. Иди и уставься взором
на песчинку под своей стопой и презри звездный балдахин над
головою. Славе, державной богине гордого честолюбия, служат
не так: кто ищет почета при жизни, стоит только жалким зазы¬
валой в дверях ее храма и, не брезгуя, ловит в грязном дыхании
каждого проходимца слово хвалы. Он не посмеет подойти к ал¬
тарю, не возложит на него благородную жертву, и никогда не бу¬
дет воздвигнут над алтарем его боготворимый образ, никогда для
памяти своей он не добьется славного бессмертия.
П и с а р р о. Эльвира, оставь меня.
Эльвира. Писарро, ты меня разлюбил.
П и с а р р о. Это не так, Эльвира. Но что мне странно — этот
неуместный интерес к другому! Возьми назад свой упрек.
Эльвира. Нет, не возьму, Писарро! Я еще для тебя не по¬
теряна, еще цела последняя нить, которая связывает мою судьбу
с твоею. Не разрывай ее — не проливай кровь Алонсо!
Писарро. Мое решенье твердо.
Эльвира. Хотя бы в тот же час ты потерял навек Эль¬
виру?
Писарро. Хотя бы и так.
Эльвира. Писарро, когда не чести, не человечности, послу¬
шайся хоть голоса любви; припомни жертвы, какие принесла я
ради тебя. Не бросила я разве для тебя родителей, друзей, доб¬
рое имя, родную страну? При побеге разве я не шла на то, что,
кидаясь в твои объятия, похороню себя в пучине гибели? Не
делила я с тобою все превратности, грозные штормы на море,
опасные встречи на берегу? Даже сегодня, в этот страшный день,
когда шумела битва, кто стоял, непоколебимый и поданный,
рядом с Писарро? Кто* свою грудь подставил щитом под удары
врага?
Писарро. Все это верно. В любви — ты чудо среди жен¬
щин, на войне — ты образец для воина. И потому тебе принадле¬
жит по праву все мое сердце и половина всего, что я приобретаю.
Эльвира. Дай мне убедиться, что я владею твоим серд¬
цем — остальное меняю на пощаду для Алонсо.
Писарро. Довольно! Если б я и хотел помедлить с казнью,
сейчас ты каждым словом ускоряешь его судьбу.
448
Эльвира. Значит, завтра Алонсо умрет?
Писарро. Ты веришь, что это солнце сядет? Так же не¬
преложно при его восходе Алонсо умрет.
Эльвира. Тогда— свершилось! Нить разорвана. . . навеки.
Но запомни. .. До сих пор я много раз давала тебе повод сом¬
неваться в моей решимости — даже при самой большой обиде,—
но теперь запомни: те губы, которые с холодной усмешкой,
с мстительною злобой могут оскорблять врага, когда он пал, те
губы уже никогда не получат залога любви. Та рука, которая, не
дрогнув, подпишет кровавый приговор, предаст ненужной пытке
жертву, открывшую сердце свое,— та рука уже никогда не по¬
жмет руку друга. Писарро! Не презирай моих слов, не пренебре¬
гай ими! Я чувствую, как благороден пыл, которым дышат сейчас
мои мысли. . . Кто не способен чувствовать, как я, тот жалок в
моих глазах; кто чувствует, но не желает поступать, как посту¬
пила б я, того я презираю!
Писарро (поглядев на нее молча, с деланой улыбкой пре¬
небрежения). Я выслушал тебя, Эльвира, и отлично понял, какой
благородный пыл вдохновляет тебя, ловкий адвокат, ратующий
за добродетель! Поверь, я сострадаю твоим нежным чувствам к
юному Алонсо! Он умрет на рассвете! (Уходит.)
Эльвира. Так. Справедливо, что я унижена,— я позабыла,
кто я, и, вступившись за невинного, заговорила языком доброде¬
тели. Я по заслугам получаю пинок от Писарро. Лейтесь, лейтесь,
слезы слабости,— последние, какие прольют эти глаза. Как мо¬
жет женщина любить, Писарро, ты слишком хорошо узнал,— те¬
перь узнаешь, как она может ненавидеть. Да, неколебимый!
Не дрогнувший ни разу щеред смертельным риском! Не ты ли
на Панамском гребне бросил вызов бушующим стихиям, разор¬
вавшим молчание той страшной ночи,— когда пошел ты, как за
своим сапером, за раскатом грома и, вступив на поколебленную
землю, водрузил свой флаг над огненным жерлом вулкана!
В морском сражении, когда, подорванный снарядом, твой корабль
разлетелся в щепы, не ты ли вступил на горящий обломок и под¬
нял над головой свой сверкающий меч, словно и тут, перед
гибелью, весь мир вызывал на бой?! Иди же, бесстрашный, и
встреть последнюю, самую грозную в жизни опасность — встреть
и перенеси, если можешь, ярость женщины, оскорбленной тобою!
(Уходит.)
29 Р. Б. Шеридан
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Темница в расселине скалы.
Алонсо в цепях. У входа расхаживает часовой.
Алонсо. В последний раз я видел, как сомкнулся над све¬
тилом мглистый океан. В последний раз сквозь щель над головой
я вижу мерцанье звезд. В последний раз, о солнце (и близок
этот час!), я встречу твой восход, увижу, как под косым твоим
лучом белесый утренний туман рассеется в сверкающие капли
росы. Потом наступит смерть, и я паду, не встретив полдня
жизни. . . Нет, Алонсо, прожитую жизнь не исчисляй на жалкий
счет часов и дней, когда дышал ты: достойно потраченную
жизнь мерь благородной мерой дел — не лет. Тогда роптать не
станешь — тогда благословишь ты судьбу за то, что в свой
недолгий век ты послужил орудием защиты слабых и угнетен¬
ных и через тебя пришло к ним счастье! И в преклонные года
умрет безвременно, кто не оставит на земле ни в ком воспомина¬
ния о добром деле. Долго прожил лишь тот, кто жил, верша
добро.
Входит солдат, показывает часовому пропуск. Тот удаляется.
*
Что ты принес?
Солдат. Мне велено доставить вам в темницу завтрак.
Алонсо. Кто велел ?
Солдат. Донья Эльвира: она и сама зайдет сюда до рас¬
света.
Алонсо. Отнеси ей мое сердечное спасибо, а завтрак возьми
себе, приятель,— мне не понадобится.
450
Солдат. Я служил под вами, дон Алонсо. Простите мне это
неловкое слово, но я всей душой жалею вас. (Уходит.)
Алонсо. Да, в лагере Писарро жалеть несчастного — на это
нужно прощение. . . (Смотрит в дверь.) А на востоке как будто
уже сквозят во тьме полоски света. Если так, мне остается час
жизни. Нет, не буду следить за приближением зари. Во мраке
этой кельи моя последняя мольба к тебе, Благая Сила, о жене и
о ребенке. Дай прожить им в целомудрии и мире, дай им чистоту
души — все другое не ценно. (Уходит в глубину пещеры.)
Часовой. Кто ^т? Живо отвечай! Кто тут?
Ролла (за сценой). Монах. Я пришел навестить узника.
Входит Ролла, переодетый монахом.
Скажи, приятель, не Алонсо ли, пленный испанец, сидит в этой
тюрьме?
Часовой. Он самый.
Ролла. Мне нужно с ним поговорить.
Часовой (преграждая ему дорогу копьем). Нельзя.
Ролла. Он мой друг.
Часовой. Да будь хоть брат— нельзя.
Ролла. Какая судьба его ждет?
Часовой. Он умрет на рассвете.
Ролла. О! . . Значит, я пришел во-время.
Часовой. Как раз во-время, чтобы увидеть его казнь.
Ролла. Солдат, мне нужно с ним поговорить.
Часовой. Назад! Назад! Нельзя.. .
Ролла. Молю тебя, хоть минуту. . .
Часовой. Напрасно хлопочешь — мне дан самый строгий
приказ. 1
Ролла. Я видел, оттуда вышел только что посыльный.
Часовой. У него был пропуск за подписью, которая для
нас закон.
Ролла. Взгляни на эту золотую цепь, на эти драгоценные
каменья. В твоей родной стране они составят для тебя и для
твоей семьи огромное богатство, о каком ты и мечтать не смел.
Бери — они твои. Дай мне побыть с Алонсо одну минуту.
Часовой. Прочь! Ты вздумал меня купить? Меня! Корен¬
ного кастильца! Я знаю свой долг.
Ролла. Солдат! Есть у тебя жена?
Часовой. Есть.
Ролла. И дети?
Часовой. Четверо — славные мальчуганы, такие бойкие!
Ролла. Где они у тебя?
Часовой. На родине, в деревне — в той самой хижине, где
и я родился на свет.
29*
451
Ролла. Ты любишь детей и жену ?
Часовой. Люблю ли? Видит бог, как люблю!
Ролла. Солдат! Вообрази, что ты приговорен к смерти —
к жестокой казни в этой чужой стране. Какая была бы у тебя
последняя просьба?
Часовой. Чтобы кто-нибудь из товарищей отнес мое пред¬
смертное благословение жене и детям.
Ролла. А если бы этот товарищ стоял у входа в твою
тюрьму. . . И тут ему сказали бы: «Твой друг и соратник умрет
на рассвете. . . но тебе, его товарищу, нельзя поговорить с ним ни
минутки. .. Нельзя отнести его предсмертное благословение бед¬
ным детям и горюющей жене»,— что ты подумал бы о том, кто
прогнал бы товарища от порога?
Часовой. Чего ты хочешь?
Ролла. У Алонсо есть жена и сын. . . Я пришел только за
тем, чтобы принять для нее и для ее младенца последнее благо¬
словение от моего друга.
Часовой. Входи. (Удаляется.)
Ролла. О добрая природа! К тебе прибегнуть — и никогда
мольба не будет напрасной. Все на земле, в чем дышит жизнь и что
одето телом и человек, и зверь, житель дикого леса или воз¬
душной высоты,— несет в своей груди родительское сердце, и это
сердце ты обвила неразрывной нитью любви к детенышу: по¬
тянешь— и вновь оно с тобой. Кровавый коршун рассекает бурю
стальным крылом, но грудь его, над сердцем, одета в мягкий пух,
как у лебедки, и над своими бесперыми птенцами горлинка не
склонится нежней! . . Да, он выходит, запирает наружные во¬
рота. . . Алонсо! Алонсо! Друг! Ах. . . мирно спит! Алонсо. . .
вставай!
Алонсо. Как! Мой час истек? .. Что ж. (Выходит из глу¬
бины сцены.) Я готов.
Ролла. Алонсо, узнаешь?
Алонсо. Чей голос я слышу?
Ролла. Роллы. (Сбрасывает плащ.)
Алонсо. Ролла! Мой друг! (Обнимает его.) Святое небо!
Как ты прошел сквозь стражу? Неужели эта одежда. . .
Ролла. Стражник пропустил меня. Нельзя терять ни мига
на разговоры. Я эту рясу сорвал с убитого монаха, когда шел
сюда по полю битвы; она послужила мне пропуском в твою
тюрьму. Теперь бери ее ты — и беги!
Алонсо. А Ролла?
Ролла. Останется здесь за тебя.
Алонсо. И за меня умрет? Нет! Лучше мне всю вечность
на дыбе.
Ролла. Я не умру, Алонсо. Писарро нужна твоя жизнь, не
452
жизнь Роллы; ты скоро вырвешь меня из тюрьмы; а не выр¬
вешь— ну что ж? Я одинокий, подточенный чинар среди пус¬
тыни: никто его не ищет, не живет под его сенью. А ты — ты
муж и отец. От твоей жизни зависит жизнь милой жены и беспо¬
мощного младенца. Иди, Алонсо! Иди! Спаси не себя — Кору
спаси и ребенка!
Алонсо. Друг! Не тревожь моего сердца. Я приготовился
умереть в мире.
Ролла. В мире? А ту, для которой ты поклялся жить, пре¬
дашь безумию, горю и смерти? Потому что, поверь, я оставил ее
в таком безысходном отчаянье... Только твое немедленное воз¬
вращенье вернет ей рассудок.
Алонсо. О боже!
Ролла. Если ты и сейчас колеблешься, слушай, Алонсо: ты
знаешь, конечно, что Ролла, дав слово, всегда его держит. Так
вот: если из упрямой гордости ты откажешь другу в высоком сча¬
стье — спасая тебя, сохранить жизнь Коры,— клянусь священной
правдой, никакая сила в мире не заставит меня отсюда уйти.
И тогда утешайся гордым своим торжеством: гляди, как рядом
с тобой умирает Ролла, и при этом знай, что Кора и твой сын
обречены на гибель.
Алонсо. О Ролла! Ты сводишь меня с ума!.
Ролла. Беги! Еще минута, и все потеряно. Близок рассвет.
За меня не бойся Я вступлю в переговоры с Писарро о переми¬
рии, о сдаче, чтобы выгадать время, конечно. А ты между тем
с горстью отборных храбрецов пройдешь потайными тропами.
К ночи вернешься сюда, вырвешь друга и с торжеством приве¬
дешь назад, к своим. Д*а! Не медли, не медли, Алонсо, дорогой!
Скорее. . . Скорей!
Алонсо. Ролла! Боюсь, твоя дружба увлекает меня прочь
от прямого пути и от чести.
Ролла. Разве когда-нибудь Ролла склонял друга к бес¬
честью?
Алонсо. Мой спаситель! (Обнимает его.)
Ролла. Я чувствую на своей щеке твои жаркие слезы. . .
Иди! Я уже получил награду. (Набрасывает на Алонсо монаше¬
скую одежду.) Так! . . Спрячь лицо и крепче придерживай цепи,
чтоб не бряцали. Да хранит тебя небо!
Алонсо. Ночью свидимся вновь. С помощью божьей я вер¬
нусь, чтобы тебя спасти — или погибнуть с тобой! (Уходит.)
Ролла (один). Прошел наружные ворота. Спасен! Он скоро
обнимет жену и ребенка. . . Кора, теперь ты мне веришь? В пер¬
вый раз за всю мою жизнь я обманул человека. Прости мне, бог
истины, если я поступил не по правде. Алонсо обольщается
мыслью, что мы свидимся вновь. . . Да! (Поднимает руки к
453
небу.) Там! Там мы встретимся, верю: там обретем в покое ра¬
дость вечной любви и дружбы; на земле несовершенна она, сме¬
шана с горечью. Я отойду—стража может вернуться до того,
как Алонсо пройдет сквозь кордоны. (Отступает в глубину
сцены.)
Входит Эльвира.
Эльвира. Нет, Писарро не прав в своих грубых упреках —
мой восторг перед юношей, перед его благородством не зажег в
этом сердце недостойного чувства. И если Алонсо отвергнет
месть, в которой я поклялась — отмщение тирану, чья смерть
одна лишь и может спасти эту страну,— что ж, тогда мне оста¬
нется радость вернуть его Коре и милому сыну и народу, беззлоб¬
ным его дикарям, которых он доблестно взял под защиту.
Алонсо, выходи!
Ролла появляется из глубины сцены.
Ах! . . Кто ты? Где Алонсо?
Ролла. Бежал.
Эльвира. Бежал!
Ролла. Да. И преследовать его нельзя. Прости мне это
насилие (хватает ее за руку), но для Алонсо дорог каждый миг.
Эльвира. А если я кликну стражу?
Ролла. Кликни — все-таки Алонсо выиграет время.
Эльвира. Что если я (выхватывает кинжал) освобожусь
вот так?
Ролла. Вонзи мне в сердце свой клинок. Но я и мертвый
буду судорожной хваткой держать тебя.
Эльвира. Пусти. Даю слово: я не подниму тревогу, не
пошлю погоню.
Ролла. Хорошо. Я верю твоему слову. Отвага и страсть
в этом взоре говорят мне, что у тебя благородное сердце.
Эльвира. Кто ты? Отвечай свободно. По моему приказу
стража удалилась за наружные ворота.
Ролла. Мое имя — Ролла.
Эльвира. Перуанский полководец?
Ролла. Им я был вчера. Сегодня — испанский пленник.
Эльвира. И на это толкнула тебя дружба с Алонсо?
Ролла. Алонсо — мой друг, я готов за него умереть. Но
есть побуждение сильнее дружбы.
Эльвира. Кроме дружбы, одно только чувство могло выз¬
вать такой благородный порыв.
Ролла. И это. . .
Эльвира. Любовь!
Ролла. Да. Она.
454
Эльвира. Ролла, ты истинный рыцарь! Так знай — я здесь
за тем же, что и ты,— я пришла спасти твоего друга.
Ролла. Как! Женщина, одаренная нежной душою и сме¬
лостью,— и не Кора!
Эльвира. Так низко думает Ролла о женских сердцах?
Ролла. Нет-нет, вы и хуже нас. . . и лучше!
Эльвира. Ролла! Если бы я спасла тебя от мести тирана,
вернула тебя твоей родине, а родине мир, ты мог бы тогда ска¬
зать, что Эльвире не чуждо добро?
Ролла. О сделанном буду судить, когда узнаю средство.
Эльвира. Возьми кинжал.
Ролла. Зачем?
Эльвира. Я проведу тебя в палатку, где спит злодей
Писарро — бич невинности, проклятье твоего народа, дьявол,
разоривший твою злосчастную страну.
Ролла. Не понесла ль и ты обиду от Писарро?
Эльвира. Глубокую — со всем смертельным ядом пре¬
зренья и надругательства.
Ролла. И ты просишь, чтоб я убил его во сне!
Эльвира. А разве не хотел он убить Алонсо в цепях?
Спящий и узник — равно беззащитны. Слушай, Ролла: пусть для
сердца моего в этом отчаянном решении таится горькая услада,
но я отринула все личное—злобу, жажду мести—и чувствую:
на это страшное дело я иду во имя человеческой природы, по зову
святой справедливости.
Ролла. Бог справедливости никогда не освятит злодеяния,
как ступень к добру. Цысокие цели не достигаются низкими
средствами.
Эльвира. Перуанец! Если ты так холоден к обидам твоей
родины, женская моя рука, как это ни противно сердцу, сама
нанесет удар.
Ролла. И тогда ты погибла неотвратимо! Погибла за Перу!
Дай мне кинжал.
Эльвира. Иди за мною, но сперва — страшная, жестокая
необходимость — ты должен заколоть часового.
Ролла. Солдата, который здесь по воинскому долгу?
Эльвира. Да, его. Иначе, увидав тебя, он тотчас поднимет
тревогу.
Ролла. Чтобы выйти, я должен убить часового? Бери кин¬
жал — не могу.
Эльвира. Ролла!
Ролла. Этот солдат — человек. Не всякий, кто одет в чело
веческий облик,— человек. Он отклонил мои мольбы, отклонил
мое золото, не пропуская меня,— его подкупило только его собст¬
455
венное сердце. Даже ради спасенья моего народа не трону я этого
человека!
Эльвира. Тогда возьмем его с собой — я отвечаю за
его жизнь.
Ролла. Уговор простой: хотя бы делу грозил провал* лучше
я приму смерть на костре, но не дам упасть волосу с головы
этого человека!
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
В палатке Писарро.
Писарро в беспокойном сне лежит на ложе.
Писарро *(во сне). Не щадить предателя!.. Теперь по¬
ближе к сердцу. . . Эй, там, отойди-ка, я хочу видеть его кровь!
Ха-ха! Хочу услышать еще раз этот стон.
Входят Ролла и Эльвира.
Эльвира. Здесь. Не теряй ни секунды.
Ролла. Уходи. Это кровавое зрелище не для женщины.
Эльвира. Миг промедления. . .
Ролла. Ступай! Удались в свой шатер и сюда не возвра¬
щайся. Я сам к тебе приду. Никто не должен знать, что в деле
замешана и ты. Молю!
Эльвира. Я уведу часового. (Уходит.)
Ролла. Итак, он в моей власти, проклятый нарушитель мира
моей родной страны, и он спокойно спит. О небо! Как может
этот человек спокойно спать!
Писарро (во сне). Прочь! Прочь! Мерзкие бесы! Не
рвите грудь!
Ролла. Нет, я ошибся — ему не знать вовек услады сна.
Смотрите, честолюбцы безумные! Вы, чья нечеловеческая гор¬
дость топчет счастье народов, проливает реки крови, смотрите
на сон виновного! Он в моей власти — один удар, и все! . .
Но нет! Сердце и рука не повинуются — не может Ролла быть
убийцей! Однако Эльвира должна быть спасена. (Подходит
к ложу.) Писарро! Проснись!
П и с а р р о (вскакивает). Кто тут? . . Стража!
Ролла. Молчи, одно лишь слово — и сЖрть. На помощь
не зови. Эта рука будет быстрее стражи.
Писарро. Кто ты? И чего ты хочешь?
Ролла. Я твой враг. Я перуанец Ролла. И не смерти твоей
хочу — я мог тебя убить во сне.
Писарро. Что дальше скажешь?
456
Ролла. Сейчас, когда ты в моей власти, отвечай: хоть когда-
нибудь перуанцы причинили зло или обиду тебе или твоему
народу? Хоть когда-нибудь ты или твои приспешники, держа
в своей власти перуанца, дали ему пощаду? Почувствуй же
теперь — всем сердцем почувствуй, если есть оно у тебя,— что
значит месть перуанца! (Бросает кинжал к его ногам.) Вот!
П и с а р р о. Возможно ли! (Смущенный, отходит в сторону.)
Ролла. Писарро удивлен — но почему? Я думал, для хри¬
стиан прощение обиды — святой завет. Теперь ты видишь: перу¬
анец следует ему на деле.
Писарро. Ролла, ты в самом деле удивил меня — и поко¬
рил. (Словно в нерешительном раздумье, отходит в сторону.)
Возвращается Эльвира.
Эльвира (не замечая Писарро). Свершилось? Убит?
(Видит Писарро.) Как. . . жив еще? Я погибла! . . И вам, несча¬
стные перуанцы, не будет спасенья. . . О Ролла! Ты предал
меня? . . Или струсил?
Писарро. Как? Неужели. . .
Ролла. Прочь! Эльвира сама не знает, что говорит. Оставь
меня, Эльвира, заклинаю, вдвоем с Писарро.
Эльвира. Как? Ролла, ты думаешь, я устранюсь? Иль
стану подло отрицать, что это я вложила в руку Роллы нож, чтоб
вонзить его в сердце тирана? Нет! Я об одном жалею — что
доверилась слабой твоей руке, что не нанесла удар сама. О, ты
узнаешь скоро: милосердие к этому извергу — самая злая жесто¬
кость к твоему народу.
Писарро. Стража! Живо! Стражников сюда! Взять эту
сумасшедшую.
Эльвира. Да, стражников! Я тоже их зову! И знаю, скоро
им придется вести меня на казнь. Но не мечтай, Писарро, что
ярость и огонь в твоих глазах заставят меня содрогнуться. И не
думай, что на этот умысел меня подвинул женский гнев, обида
и боль растоптанного сердца. Нет, когда бы только это — тогда
раскаянье и стыд меня бы придавили, сломили. А сейчас —
пусть я в смятении, пусть разбита, но я восстала за такое боль¬
шое дело, что погибну торжествуя. И последним живым своим
дыханьем я признаю гордо свою цель: спасти миллионы невинных
от кровавой тирании одного, избавить поруганную землю от
Писарро.
Ролла. Когда бы деянье было так же благородно, как эта
цель, тогда бы Ролла, не колеблясь, свершил его.
Входит стража.
457
П и с а р р о. Взять эту чертову ведьму. Она замышляла
убить вашего военачальника.
Эльвира. Ради спасенья ваших душ — не прикасайтесь
ко мне. Я узница ваша, и сама пойду за вами. А ты, их торже¬
ствующий начальник, ты выслушай меня. Но сперва — к тебе,
Ролла: прими мое прощение. Даже если бы я пала жертвой тво¬
его благородства, я и тогда преклонилась бы пред тобой.
Но не ты — я сама навлекла на себя смерть, ты же пытался
меня защитить. Однако я не хочу сойти в могилу, провожаемая
твоим презрением. Если бы только ты знал, каким колдовским
обольщением этот лицемер исподволь подрывал добродетель
безвинного сердца! Как даже в той смиренной обители, где я
жила, он подкупом и угрозами воздействовал сперва на тех, кому
я больше всего доверяла, пока мое распаленное воображение
не привело меня, шаг за шагом, к бездне моего позора. . .
Писарро. Почему не повинуются мне? Убрать ее отсюда!
Эльвира. Прошлого не возвратить. Но если б, Ролла,
ты узнал мою историю, ты бы меня пожалел.
Ролла. Я тебя жалею — от всей души!
П и с а р р о. Мерзавцы! Тащите ее в тюрьму! . . Готовьте
все для пытки, немедленно!
Эльвира. Солдаты, еще минуту. Скажу в прославление
вашего генерала. Пусть узнает изумленный мир, что хоть од¬
нажды приговор Писарро был делом справедливости. Да, подвер¬
гай меня страшнейшим пыткам, какие только истязали челове¬
ческое тело: это будет справедливо. Да, прикажи твоим любим¬
цам палачам выкручивать суставы этих рук, которые тебя дарили
ласками — и даже защищали. Вели им лить расплавленный
металл в кровавые орбиты этих глаз, которые смотрели в твое
грозное лицо с такой любовью, с таким благоговением; потом
приблизься к телу, распятому на колесе,— насыть свой дикий
взор смертельной судорогой этой поруганной груди, которая
еще недавно тебя пркоила. . . Я все снесу: все буд|т справед¬
ливо, все! И, когда ты отдашь приказ исторгнуть жизнь из тела —
в надежде, что, наконец, твой огрубелый слух упьется музыкой
моих предсмертных криков,— я не издам ни стона. И до послед¬
него своего содрогания моя терпеливая плоть будет издеваться
над твоею местью, как смеется над твоею властью моя душа.
Писарро (силясь скрыть волнение). Ты слышишь эту
тварь, чьи руки готовили убийство?
Ролла. Да! И если ее обвинение ложно, выслушай его
не дрогнув. Если же оно справедливо, не отягчай ее страданий
мыслью о тех муках совести, которые навлечет на тебя ее казнь.
Эльвира. А теперь — мир, прощай! Прощай, Ролла! Про¬
щай и ты (к Писарро), отверженный... Потому что я знаю,
458
никогда раскаянье и угрызенья не очистят твоей души. Мы встре¬
тимся еще! Ха-ха! Пусть на земле тебя страшит сознанье, что
мы встретимся еще за гробом! И, когда настанет твой смертный
час, слушай, с отчаянием слушай неприкаянной душою страшный
звон. И тогда услышишь проклятье смиренных отшельниц, от
которых ты выкрал меня. Услышишь последний вздох моей
матери, крик ее разбитого сердца, которым ока взывала к богу,
обвиняя погубителя своей дочери! И услышишь захлебнувшийся
в крови стон моего убитого брата, убитого тобою, мерзкое чудо¬
вище, когда искал он искупленья за поруганную честь сестры!
Я слышу их сейчас! Воспоминания сводят меня с ума! Чем же
в смертный час будут они для тебя?
П и с а р р о. Еще минута промедленья, и я вас всех казню. . .
Эльвира. Я сказала все, и последняя бренная слабость
ушла из сердца. Теперь с несокрушимым духом, с неизменной
твердостью встречу я свою судьбу. Что не жила я благородно —
в том заслуга Писарро. Что я благородно умру — в этом будет
моя заслуга. (Уходит под стражей.)
Писарро. Ролла, мне не хотелось бы, чтобы ты, доблест¬
ный и славный воин, поверил гнусным россказням сумасшедшей
бабы. Причина всей этой ярости, увы, распутная страсть к мо¬
лодому мятежнику, к Алонсо, который сейчас — мой пленник.
Ролла. Алонсо уже не пленник.
Писарро. Как!
Ролла. Я затем и пришел, чтоб его спасти — я обманул
стражу, и он спасен. Вместо него — я твой пленник.
Писарро. Алонсо бежал! И уже никогда мое сердце не
усладится местью?
Ролла. Изгони из сердца подобные чувства, этим вернешь
ему покой.
Писарро. Пусть выходят, встречусь с любым врагом
лицом к лицу: но не могу я сражаться с собственной природой.
Ролла. Тогда, Писарро, не притязай на имя героя.
Победа над самим собою — единственное торжество, в котором
удача не имеет доли. В битве случай может вырвать у тебя лав¬
ровый венок и тот же случай может увенчать им твое чело: но в
схватке с самим собою будь только тверд — и победа твоя.
Писарро. Перуанец! В отношении тебя я не выкажу себя
неблагодарным или невеликодушным. Вернись к своему народу —
ты свободен.
Ролла. В этом ты себя ведешь, как повелели честь и долг.
Писарро. Я не могу не восхищаться тобою, Ролла. Мы
должны стать друзьями.
Ролла. Сжалься — и прости Эльвиру! Стань другом доб¬
рых чувств, станешь тогда и моим. (Уходит.)
459
П и с а р р о. Честолюбие! Скажите, где призрак, за которым
я гонялся? Где та единственная радость, которая меня манила?
Громкое имя мое? Его очернила зависть. Моя любовь осмеяна
изменой. Слава моя? Ее затмил мальчишка, мой выученик! Месть
моя посрамлена суровой честью моего противника-дикаря — и я
повержен и покорен природным величием его души! Ах, я хотел
бы повернуть назад — и не могу; хотел бы — и не могу — уйти
от этих мыслей! . . Нет! Раздумье и память — мой ад! (Уходит.)
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Густой лес. На заднем плане — хижина, почти скрытая за ветвями
деревьев. Сильная гроза с громом и молниями. Кора склонилась над
младенцем, лежащим на постели из листьев и мха.
Кора. Природа, ты слабей любви. Мой беспокойный дух
гонит меня неустанно вперед, меж тем как измученное тело
гнется и дрожит. А ты, мой мальчик. .. не потому, что ослабела
я от милой ноши, но как могла я отказать тебе в покое и не уло-
жить на эту бедную постель! Дитя! Когда б узнать наверно, что
твой отец не дышит —‘уже не дышит,— о, я бы тут же легла
с тобою вместе, мой родной, легла, бы. . . навсегда!
Гром И МОЛНИЯ.
Я не прошу тебя, нещадная гроза, утишить ярость свою из со¬
страданья к Коре; и, если пощадит твой гром невинный сон мла¬
денца, не стану я будить моего уснувшего ангела, хоть, видит
небо, я жажду услышать голос жизни, почувствовать ее рядом
с собою. Но я все вытерплю, пока не изменил мне остаток
разума. (Поет.)
Без крова я, но не страшусь ничуть
Твоей, гроза, неукротимой силы.
Жги, молния,— вот я открыла грудь,
Лишь посвети мне до родной могилы.
При свете молний — к ледяным губам
Прильну и мертвая останусь там. . .
461
А ты,— твой детский сон глубок,
Но ты проснешься, мой сынок,
Вновь для веселья.
Улыбкой встретишь ты рассвет. . .
Отец твой не проснется, нет,
Он спит в могильной келье!
На листьях сына уложила мать —
Они теплей, чем стынущие руки;
На них в грозу покойней крошке спать,
Чем подле сердца, бьющегося в муке.
Из мха и листьев постлана постель,
А грудь моя — плохая колыбель.
Спи, милый, спи! Твой сон глубок,
Но ты проснешься, мой сынок,
Вновь для веселья.
Улыбкой встретишь ты рассвет. . .
Алонсо не проснется, нет,
В могильной келье!
Г ром и молния.
Нет, она неумолима, бесчувственная стихия! А ты все спишь, мой
ангел, и улыбаешься во сне! О смерть! Когда подаришь ты такой
же отдых матери младенца? Но я могу укрыть его получше
от бури; этот плащ. . . (Укутывает младенца своим покрывалом
и плащом.)
Издалека доносится голос Алонсо.
Алонсо. Кора!
Кора. Ах! . .
Алонсо (снова). Кора!
Кора. Сердце разорвется! Небо! О, не обманывай меня!
Это не голос Алонсо?
Алонсо (ближе). Кора!
Кора. Он. . . он! Алонсо!
Алонсо (дальше). Кора! Любимая! . .
Кора. Алонсо!.. Здесь!.. Я здесь! Алонсо!| (Бежит
на голос.)
Входят два испанских солдата.
Первый солдат. Что я тебе говорил? Мы выбрались
к их форпостам, а эти голоса, что мы сейчас слыхали,— пере¬
кличка часовых.
462
Второй солдат. Вот и отлично. Нам чертовски по¬
везло: бежали от неприятеля и наткнулись на потайной горный
проход.
Первый солдат. Сюда. Солнце, хоть и в тучах, а слева
от нас. (Замечает младенца.) Это что еще? Ребенок, не будь
я солдат! ..
Второй солдат. Да. Чудный малыш. Знаешь, самое
божеское дело — отобрать младенца у матери-язычницы.
Первый солдат. Верно! Самое божеское дело! Дома
есть у меня такой же — пусть играют вместе; но посмотри, прия¬
тель, как он одет,— это не простой дикаренок. Идем!
Солдаты забирают младенца и уходят.
Входят Кора и Алонсо.
Кора (за сценой). Сюда, Алонсо, дорогой... Теперь я не
собьюсь — здесь, здесь, под этим деревом. Ну кто бы мог пове¬
рить, что сердце матери не сразу отыщет путь? Сейчас увидишь
сына мирно спящим; или, если он проснулся, я подниму его, он
глянет на тебя большими синими глазами и улыбнется. Да-да. . .
Постой, вот тут, я разбужу его от розового сна и подниму румя¬
ного, как зорька. (Подбегает к месту и находит только плащ и
покрывало. Она рывком хватает их с земли — младенца нет.
Вскрикивает и стоит, онемев от горя.)
Алонсо (подбегая к ней). Кора! .. Дорогая!
Кора. Он исчез!
Алонсо. О боже!
Кора. Исчез! Мой маленький! Мой сын!
Алонсо. Где ты его оставила?
Кора (кидается на землю). Здесь! На этом месте!
Алонсо. Успокойся, Кора, любимая! Он тут, конечно,—
проснулся и отполз куда-нибудь неподалеку. . . мы его найдем.
Ты твердо помнишь, что оставила его на этом самом месте?
Кора. Не эти разве руки постелили постельку, сделали
навес? . . И разве не этим покрывалом он был укутан?
Алонсо. Тут хижина — так незаметно притаилась.
Кора. А! Да-да! Тут он и живет — дикарь, укравший
моего ребенка. . . (Стучит в дверь, кричит.) Отдай мне сына! . .
Вороти мне мое дитя!
Из хижины выходит Лас-Касас.
Лас-Касас. Кто призывает меня из печального одино¬
чества?
Кора. Отдай мне ребенка! (Вбегает в хижину, зовет.)
Фернандо!
463
Алонсо. Силы небесные! Глаза меня не обманули? Лас-
Касас!
Лас-Касас. Алонсо, мой милый юный друг!
Алонсо. Мой почитаемый наставник!
Обнялись.
Кора (вернувшись). Ты обнимаешь его, когда он еще не
возвратил нам сына?
Алонсо. Увы, мой друг, в какую горькую минуту мы
встречаемся!
Кора. Но взгляд у него — сама доброта и человечность.
Добрый старик, сжалься над несчастной матерью, и я до послед¬
него дня моей жизни буду твоею служанкой. Но только не го¬
вори — из жалости не говори, что он не у тебя. . . не говори,
что ты его не видел. (Убегает в лес.)
Лас-Касас. О чем она?
Алонсо. Это моя жена. Я только что вернулся, бежал из
испанской тюрьмы, и узнал, что она укрывается в этом лесу.
Услышав мой голос, она оставила нашего мальчика и броси¬
лась ко мне.
Лас-Касас. Как! Оставила дитя?
Кора возвращается.
Кора. Ты прав!.. Прав! Я не мать... Я оставила сына,
покинула его, младенца. .. Но я пройду хоть на край земли,
а сыщу его. (Убегает.)
Алонсо. Прости меня, Лас-Касас, не могу. . . Спешу за
нею! . . Ночью я предпринимаю попытку освободить из плена
Роллу.
Лас-Касас. Я не оставлю тебя, Алонсо. Ты должен
ее образумить. Она побежала в сторону вашего лагеря. Не дожи¬
дайся меня, я слаб на ноги, поплетусь за тобой потихоньку.
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Форпост испанского лагеря. На заднем плане по круче сбегает в бездну
горный поток, над которым легло мостом упавшее дерево.
Альмагро (за сценой). Веди его сюда. (Входя.) Он это
все сочинил.
Солдаты вводят скованного Роллу.
464
Ролла. Сочинил? Ролла сказал неправду? ! . . Хотел бы я
встретить тебя в пустынном месте, окруженного всем твоим войс¬
ком, а при мне чтоб был только меч и вот эта рука!
Звуки труб.
Альмагро. Да кто же поверит тебе, будто Ролла, про¬
славленный перуанский герой, схвачен тут, как шпион, рыскаю¬
щий по нашему лагерю?
Ролла. Я рыскал?
Альмагро. А вот ответишь самому генералу — он здесь.
Входят Писарро и его офицеры.
П и с а р р о. Кого я вижу? Ролла?
Ролла. О, ты удивлен, конечно.
Писарро. Ив цепях?
Ролла. Столь крепких, что можешь приблизиться ко мне
без страха.
Альмагро. Стража его схватила, когда он пробирался
мимо наших постов.
Писарро. Сейчас же расковать. Поверь, я сожалею об
этом оскорблении.
Ролла. Благородные слова.
Писарро. И не могу я видеть Роллу, славного воина,
безоружным. Прими же эту шпагу, хоть она и служила твоему
врагу. (Подает ему шпагу.) Испанцы умеют почитать доб¬
лесть. 1
Ролла. А перуанцы — забыть обиду.
Писарро. Не могут ли тогда Писарро и Ролла прекратить
вражду и стать друзьями?
Ролла. Когда нас разделит море — да! Я могу уйти?
Писарро. Иди свободно.
Ролла. И меня не перехватят снова?
Писарро. Нет. Распорядись, чтоб Роллу свободно пропу¬
стили через все посты.
Входят Давилья и солдаты с младенцем.
Давилья. Тут дв^ наших солдата. Вчера их захватили,
но они бежали из перуанского плена — и тем самым потайным
проходом, который мы так долго пытались разыскать.
Писарро. Молчи, неосторожный! Не видишь разве? (Ука¬
зывает на Роллу.)
Давилья. В дороге они набрели на перуанского ребенка;
он, вероятно. . .
Писарро. На что мне этот дьяволенок! Киньте в море.
1/*30 р. Б. Шеридан 465
Ролла. Милосердное небо! Это сын Алонсо!.. Дайте
его мне.
Писарро. А! Сын Алонсо! . . (Хватает ребенка.) Привет
тебе, прелестный заложник. Ну, теперь Алонсо опять мой
пленник!
Ролла. Ты не отберешь дитя у матери?
Писарро. Не отберу? Когда я встречусь с Алонсо в жар¬
кой битве, думаешь, не дрогнет его бестрепетное сердце при напо-
минанье, что стоит мне промолвить слово, и ребенку — смерть!
Ролла. Не понимаю тебя.
Писарро. У моей ненависти к Алонсо — давний длинный
счет. Его уладит месть, и ей поможет этот заложник.
Ролла. Мужчина! Человек! Нет—человек ли? Ты подни¬
мешь руку на младенца? Во имя всего святого — смотри, он улы¬
бается тебе!
Писарро. Скажи мне, он похож на Кору?
Ролла. Писарро, ты жжешь мое сердце огнем! Если тро¬
нешь младенца, не думай, что кровь его бесследно уйдет
в песок. Нет! Верная страстной надежде, что бьется сейчас
в моем негодующем сердце, она взовет к великому богу природы
и человечности и громко потребует возмездия проклятому дето¬
убийце!
Писарро. На это иду.
Ролла (кидаясь к его ногам). Смотри, я у ног твоих, я,
Ролла,— я, подаривший тебе жизнь, я, никогда не гнувший спину,
не склонявший голову ни пред одним человеком. В муке смиренно
молю. . . простертый во прахе, заклинаю тебя: пощади младенца,
и я твой раб!
Писарро. Ролла! Ты можешь свободно уйти, но младенец
останется при мне.
Ролла. Так этот меч — дар неба, а не твой! (Выхватывает
младенца.) Кто сделает хоть шаг за мною вслед, умрет на месте.
(Уходит с младенцем.)
Писарро. В погоню! Немедленно! Но щадить его жизнь!
Альмагро, Давилья и солдаты уходят.
Как яростно бьется! А! Он валит их наземь. . . а теперь. . .
Возвращается Альмагро.
Альмагро. Трое храбрых бойцов уже пали жертвой твоего
приказа — щадить жизнь этого безумца. Если он достигнет
тех зарослей. ..
Писарро. Больше его не щадить.
Альмагро уходит.
466
Их пули достанут его. . . Нет, уходит. .. Ага! . . Вскочили на
коней. . . Перуанцы заметили. . . Влез на утес, обернулся. ..
Теперь отступление Ролле отрезано.
Преследуемый по пятам солдатами, Ролла по стволу дерева проходит,
как по мосту, над пропастью.
Стреляют — пуля попала в него. (Кричит). Так! Живо! Живо1
Хватайте ребенка!
Ролла сбрасывает в пропасть ствол, послуживший ему мостом,
и скрывается в скалах в глубине сцены, унося младенца.
Возвращается Альмагро.
Альмагро. Ад и дьявол! Сбежал! . . С младенцем...
и невредим.
Д а в и л ь я. Нет, он унес с собою свою смерть. Не сомне¬
вайся, я видел сам, пуля попала ему в бок.
П и с а р р о. Но младенца у нас вырвали — сына Алонсо!
О, яд несытой мести!
Альмагро. Довольно! Мстят не словами, а делом! Не за¬
будем, что мы узнали потайной проход, который через ущелья
и пещеры приведет нас прямо в горное убежище, где перуанцы
спрятали жен и все свои богатства.
Писарро. Ты прав, Альмагро! Быстрее мысли собери
отряд отборных воинов — немного, мы не числом возьмем.
Постой, Альмагро! Вальверде знает, что сегодня казнят Эль¬
виру?
Альмагро. Знает. У нее есть одна просьба...
Писарро. Не выслушаю ни одной.
Альмагро. Пустая — дать ей платье послушницы, в ко¬
тором ты впервые ее увидел: ей прётит идти на казнь в роскош¬
ном одеянии, напоминающем ее позор.
Писарро. Хорошо, делай, как знаешь. Но передай Валь¬
верде: когда вернусь, я должен услышать, что она мертва —
за это он отвечает головой.
Уходят.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Шатер Аталибы.
Входит А т а л и б а, за ним Кора и Алонсо.
Кора. О, не беги от меня, Аталиба! Кому же, как не царю,
принесет свое горе несчастная мать? Боги отвергли мольбу! . .
Мой муж, мой Алонсо... разве он за тебя не сражался? И разве
467
мой мальчик, мой крошка, если ты вернешь его мне, не пойдет,
когда вырастет, в битву?
А т а л и б а. Любезная дочь, моя бедная Кора! Мольбой
ты изранила доброе сердце властителя, не облегчив своего.
Кора. Наш властитель — и не властен отдать мне дитя?
А т а л и б а. Когда награждаю заслугу, когда облегчаю
народу нужду, я знаю тогда, что такое высокая слава царя;
когда же я слышу, что люди страдают, и не могу им помочь,
тогда я горюю о бессилии человеческой власти.
Голоса (в глубине сцены и за сценой). Ролла! Ролла!
РоллаI
Входит, истекая кровью, Ролла с младенцем, за ним перуанские
солдаты.
Ролла. Твой ребенок! (Кладет младенца на руки Коры и
падает.)
Кора. О боже! Он весь в крови!
Ролла. Это моя кровь, Кора!
Алонсо. Ролла, ты умираешь!
Ролла. За тебя, за Кору. (Умирает.)
Входит Орано.
Орано. Изменники открыли врагу наше горное убежище!
Враг уже избивает мирных жителей, укрывшихся там.
Алонсо. Не терять ни минуты! . . За мечи! . . Ваши жены
и дети зовут вас! Понесем впереди тело любимого героя. Это ра¬
зожжет святую ярость наших воинов. . . Теперь, злодей Писарро,
смерть на пороге — моя или твоя! Вперед! Боевой наш клич —
месть и Ролла!
Уходят. Стрельба.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Горное убежище.
Входят Писарро, Альмагро, Вальверде,
испанские солдаты.
Писарро. Что ж! Если мы окружены, погибнем в центре
их кольца. Где Ролла и Алонсо — спрятались?
Входят Алонсо, Орано и перуанцы.
Алонсо. Алонсо отвечает сам, а меч Алонсо говорит
за Роллу.
468
Писарро. Ты знаешь, что за тобою численный леревес.
Ты не посмел бы встретиться с Писарро один на один.
Алонсо. Перуанцы, ни с места! Поединок!
Писарро. Испанцы! Не вмешивайтесь и вы.
Сражаются. Алонсо роняет расколотый щит, падает на землю.
Теперь, изменник,— в сердце!
Вбегает Эльвира в том одеянии, в котором она впервые предстала
пред ним. Писарро, охваченный ужасом, пятится. Алонсо, вскочив, снова
вступает в поединок и убивает противника.
Громкие крики торжества со стороны перуанцев.
Входит Аталиба и обнимает Алонсо.
А т а л и б а. Мой храбрый Алонсо!
Альмагро. Алонсо, мы сдаемся. Оставь нам только
жизнь! Мы сядем на корабли и навсегда покинем этот берег.
Вальверде. Эльвира не станет отрицать: я спас ей жизнь,
она же спасла твою.
Алонсо. Не бойтесь. Вам смерть не грозит.
Испанцы слагают оружие.
Эльвира. Вальверде сказал правду. Он к тому же не знал,
что встретит здесь меня. Какой-то странный, неодолимый порыв
привел меня в это место.
Алонсо. Эльвира, великодушная! Как выразить словами,
чем я сам, и Аталиба, и его спасенная страна обязаны тебе! Если
хочешь — останься среди нас, и благодарный народ. . .
Эльвира. Нет, Адонсо! Дело моей дальнейшей жизни ясно
для меня. Смиренным покаянием я постараюсь искупить свою
вину, которая давно, как ни таилась я под маской пошлого ве¬
селья, грызла мне сердце. Когда, очищенная в пламени страда¬
ний, моя душа осмелится припасть к престолу Милосердия, ища
заступничества для других — для Коры и ее младенца, для тебя,
Алонсо, и для тебя, великодушный Аталиба, и для народа, ко¬
торым правишь ты,— тогда молитва Эльвиры вознесется к богу
Природы! Ты, Вальверде, сохранил мне жизнь. Так полюби же
человека, не следуй тем постыдным примерам, которые ты видел
постоянно вокруг себя. . . Испанцы, возвратитесь на родину
и убедите правителей своей отчизны, что они избрали неверный
путь к могуществу и славе Скажите им, что жадность, тщесла¬
вие, завоевания никогда не сделают людей счастливыми, народ —
великим. (Удаляется, бросив, проходя, взгляд молчаливой муки
на безжизненное тело Писарро.)
Звуки труб. Вальверде, Альмагро и испанские солдаты
уходят, унося с собой по знаку Алонсо тело Писарро. Музыка.
31 р. Б. Шеридан
469
Алонсо. Аталиба! Не подумай, что в день победы я по¬
желал омрачить торжество, если я предлагаю сперва уплатить
должную дань светлой памяти нашего Роллы.
Торжественный марш. Шествие перуанских воинов, несущих на носилках
среди военных трофеев тело Роллы. Жрецы и жрицы, свершая обряд,
поют над носилками погребальную песнь. Алонсо и Кора становятся на
колени — он по одну, она по другую сторону — и в безмолвной скорби
целуют руки Роллы.
Занавес медленно опускается.
КОММЕНТАРИИ
СОПЕРНИКИ
(ТЬе НшаЬ)
На английском языке комедия впервые издана в Лондоне в 1775 году.
На русский язык переведена впервые Ч. Ветринским в 1893 году.
(Перевод переиздан в 1894 году.) В 1893 году комедия переведена также
3. Венгеровой. Перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник был впервые опубли¬
кован издательством «Искусство» в 1939 году, переиздан в 1954 году.
Существует также переделка «Соперников» М. Гельфанда и А. Мац-
кина (стеклографическое издание ВУОАП, 1945).
К стр. 30. ...сослаться на свою полную неискушен¬
ность в предмете...— Это утверждение Шеридана не отвечает дей¬
ствительности и сделано им исключительно из боязни быть обвиненным
в плагиате. Подобные обвинения, часто совершенно необоснованные, были
одним из наиболее распространенных методов литературной борьбы в Анг¬
лии XVIII века. *
Известно, что различными образами и ситуациями своей комедии Ше¬
ридан обязан огромному числу произведений драматической и повество¬
вательной литературы XVII—XVIII веков. Миссис Малапроп имеет сво¬
ими предшественницами миссис Слипслоп из фильдинговской «Истории
приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса», а также
Табиту Брамбл — одну из героинь эпистолярного романа Тобайаса Смол-
лета «Путешествие Хэмфри Клинкера» и миссис Твифорт — из комедии
Френсис Шеридан «Путешествие в Бат». Подобные параллели установлены
и для других персонажей пьесы. Указывалось на заимствования из Шекс¬
пира, Мольера, Кольмана, Прайора, Конгрива, Гаррика и многих других
старых и современных Шеридану драматургов.
Все это не дает, конечно, основания говорить о каком-либо плагиате
у Шеридана. Заимствование и развитие образов и ситуаций было в обычае
драматургии того времени. В общем же «Соперники» — произведение цель¬
ное, оригинальное, созданное сильной творческой индивидуальностью.
Гаррис Томас (ум. 1820)—владелец и руководитель театра Ко-
вент-Гарден, одного из двух ведущих драматических театров Лондона (вто¬
рой — Дрюри-Лейн).
К стр. 32. ...в этом театре — то есть в театре Ковент-Гарден.
К стр. 33. В предыдущих изданиях «Соперников» в переводе
Т. Л. Щепкиной-Куперник некоторые имена действующих лиц, имеющих
473
смысловое значение, были переведены на русский язык. Фэг — Фертик,
миссис Малапроп — миссис Невпопад, Лидия Лэнгвиш — Лидия Томность,
сэр Люциус ОТриггер — сэр Люциус О’Курок (точный перевод этого
имени — франт).
К стр. 35. Адвокат и стряпчи й.— У Шеридана — сарджент
и атторни.
Сарджент — высшее юридическое звание, присваиваемое в Англии наи¬
более известным барристерам (адвокатам, имеющим право самостоятельно
выступать в суде).
Атторни — поверенный в делах. Атторни не имели права выступать
в суде, а барристеры не имели права входить в непосредственное общение
с клиентом. Поэтому атторни готовил дело и затем передавал его барри¬
стеру. На суде барристер задавал вопросы клиенту только через атторни.
Подобные порядки в английской адвокатуре являлись наследием средне¬
вековой корпоративной организации.
К стр. 36. Сын Феба — то есть поэт. Феб (Аполлон) — бог поэзии
в античной мифологии.
Дрюрилейнский су д.— Шеридан сравнивает приговор публики
в театре Дрюри-Лейн с решением суда.
К стр. 39. «Путь пилигрима» (1678) — религиозно-назидатель¬
ная книга английского писателя Джона Беньяна (1628—1688).
Пусть Гарри Вудворд Данстэлла придушит,
Засадит Квика, Шутера оглушит,
Пока Барсанти в горшей из кручин
Зарежет иль себя, или миссис Грин. —
Здесь упоминаются актеры, исполнявшие роли в «Соперниках».
К стр. 41. Любовь... еще со дней Юпитера прибегала
к маскарадам и переодевания м.— Намек на античный миф.
Царь богов Юпитер похитил Европу, перевоплотившись в быка, а к Данае
спустился золотым дождем.
Г лостершир — графство (административная единица, соответствую¬
щая области) на северо-западе Англии.
К стр. 42. Эспланада — местность вокруг крепости, расчищенная
для удобства обороны.
Какого черта ты парик носишь? — В 70-е годы XVIII века
в Англии парики начали уже выходить из моды.
Г эйд-порч — общественное здание в Бате с крытой галлереей (пор¬
тиком), выходившей в сад на берегу реки.
К стр. 43. «Н аграда за постоянств о».— Очевидно, имеется
в виду роман малоизвестного английского писателя Шеббира «Счастливая
чета, или Вознагражденные добродетель и постоянство» (1771).
«Роковая связь» — роман малоизвестной английской писательницы
Форджерти, опубликованный в 1773 году. В тогдашней печати он был
охарактеризован как «обычная романтическая чушь».
«О шибка сердца» (1769).— Речь идет об очень слабом эписто¬
лярном романе, написанном в подражание Ричардсону и Руссо. Его полное
заглавие гласит: «Ошибки сердца, или Воспоминания леди Каролины Пел-
хем и Леди Виктории Невиль. Сочинение Трейсака де Вержи, советника
парламентов Парижа и Бордо».
«Чувствительное отчаяние» (1769)—эпистолярный роман
малоизвестной английской писательницы Гриффит, выступавшей под псев¬
донимом Френсис.
«3 аписки леди Вудфорд, адресованные другу» —
анонимный роман, изданный в 1771 году.
«Гордиев узел, или Ощпиз УтШее Ыос!и5» (лат.— Узел стоит раз¬
474
вязать) — эпистолярный роман, опубликованный в 1769 году под псевдо¬
нимом Генри вместе с «Чувствительным отчаянием».
«П еригрин Пикль» (1751), полное заглавие: «Приключения
Перигрина Пикля» — роман Тобайаса Смоллета (1721—1771).
«Слезы чувствительности».— Под таким заглавием в 1773
году были опубликованы в двух томах романы французского писателя
М. Д. Арнод (1721—1784) «Жестокий отец», «Розетта», «Друзья-сопер¬
ники», «Сидней и Силли» (перевод Джона Мердоча).
«М емуары знатной дамы» — записки лондонской аристократки
леди Вэн, известной своими скандальными похождениями. Мемуары были
переданы ею в рукописи Смоллету, который включил их в свой роман
«Приключения Перигрина Пикля».
«Сентиментальное путешествие», полное заглавие: «Сен¬
тиментальное путешествие Йорика по Франции и Италии» — незаконченный
роман Лоренса Стерна (1713—1768), одного из крупнейших английских
романистов эпохи Просвещения. Первая часть («Путешествие по Франции»)
вышла в 1768 году в двух томах и имела огромный успех.
«Н равственный долг человек а», полное заглавие (приво¬
дится по изданию 1726 года): «Нравственный долг человека. В изложении
простом и доступном. Предназначено для всех, а особенно для читателей
простого звания. Делится на семнадцать глав, одну из коих следует читать
каждое воскресенье, а все в целом — трижды в год. Необходимо иметь
в каждой семье» — анонимный трактат на этические темы, впервые опубли¬
кованный в 1658 или 1660 году и пользовавшийся исключительной попу¬
лярностью среди буржуа — пуритан. (Он выдержал более двадцати изданий
за сто лет.) Этот трактат был обычной мишенью для насмешек со стороны
просветителей демократического крыла. Фильдинг упоминает о нем в ро¬
мане «Джозеф Эндрус» и в пьесе «Авторы подметных писем, или Новый
способ удержать жену дома»,— в последней чтением этого трактата развле¬
кается капитан, забравшийся в спальню жены старого купца. В 1773 году,
незадолго до постановки «Соперников», вышло новое, широко разреклами¬
рованное издание этого трактата.
К стр. 46—47. «Р о д р и к Рэндом» (1748), полное заглавие: «При¬
ключения Родрика Рэндома» — первый роман Т. Смоллета.
К стр. 47. «Н евинный адюльтер» — роман знаменитого фран¬
цузского писателя Поля Скаррона (1610—1660), создателя жанра «бур¬
леск», возникшего как пародия на высокий стиль классицизма и героико-
галантных романов. Переведен на английский язык и издан в Англии в
1722 и 1729 годах.
«Лорд Эймуорт» (1773), полное заглавие: «История лорда Эй-
муорта и достопочтенного Чарльза Хенфорда, эсквайра» — анонимный эпи¬
столярный роман.
«О видий» — речь идет о поэме римского поэта Публия Овидия На¬
зона (43 г. до н. э.— 17 г. н. э.) «Метаморфозы»; издана в Англии в 1717 году
в переводе Драйдена, Аддисона, Гея, Конгрива, Мейнвооинга, Кроксолла
и др., под редакцией С. Гарта. В 1751 году вышло пятое издание этой
книги. ’ _
«Чувствительный человек» — роман английского писателя-
сентименталиста Генри Маккензи (1745—1831), анонимно опубликованный
в 1771 году.
«П оучения миссис Шапон» (1773), полное заглавие: «Письма
для усовершенствования ума, адресованные молодой леди» — сборник поуче¬
ний, автор которых английская писательница Эстер Шапон (1721—1801),
в занимательной форме рассказывает об «основах религии», «изучении свя¬
щенного писания», «вежливости и обходительности» и дает советы, как
выйти замуж и как вести себя в супружестве.
475
«П р о по веди Фордайса» (1765), полное заглавие: «Проповеди,
обращенные к молодой женщине» — сборник проповедей пресвитерианского
богослова Фордайса (1720—1796).
«Письма лорда Честерфильда» (1774), полное заглавие:
«Письма графа Честерфильда его сыну Филиппу Стенхопу, опубликован¬
ные миссис Стенхоп» — письма известного английского политического деятеля
и писателя-моралиста Филиппа Дормера Стенхопа, графа Честерфильда
(1694—1773), опубликованные вдовой его сына. Книга в течение первого
же года выдержала пять изданий.
К сгр. 52. ...приехал в Бат, чтобы вербоват ь.— Англий¬
ская армия была в XVIII в. вольнонаемной даже в период военных дей¬
ствий. Командир роты сам вербовал себе солдат, взамен выбывших.
К стр. 61. Коксовский музей.— Речь идет о выставке, которую
демонстрировал, начиная с 1773 года, в увеселительном саду Спринг-Гар¬
дене в Бате ювелир и механик Джемс Кокс. Выставка состояла из пятиде¬
сяти шести механических «диковинок» и оценивалась почти в двести тысяч
фунтов стерлингов. В 1774 году Кокс продал свою коллекцию с аукциона.
Некоторые экспонаты купил Британский музей.
К стр. 80. Ахилл — один из героев древнегреческого эпоса «Илиада».
Александр Македонский (356—323 гг. до н. э.) — великий
полководец доевности, основатель Эллинской империи.
К стр. 87. ...И стройный стан Меркуция Гаральда. ..—
У Шекспира эти строки читаются так:
Чело Юпитера и кудри Аполлона,
Взор Марса, чтоб грозить, повелевая,
И стройный стан Меркурия-герольда.
Шекспир, «Гамлет», акт III, сцена 4.
К стр. 92. Двуликий Цербер (вместо «двуликий Янус»). Цер¬
бер— в греческой мифологии трехглавый и стоглазый свирепый пес, охра¬
нявший вход в подземное царство. Янус — древнеримское божество. Его
изображали с двумя лицами, обращенными в противоположные стороны.
Выражение «двуликий Янус» часто употребляется в переносном смысле
для обозначения лицемерия.
К стр. 102. Шотландский священни к.— В Шотландии было
легче, чем в Англии, заключить брак, так как здесь не требовалось трое¬
кратного оглашения в церкви и лицензии.
Апострофа — один из приемов риторики (риторическая фигура) —
обращение к отсутствующему лицу или к неодушевленному предмету. Мис¬
сис Малапроп употребляет это слово вместо «катастрофа».
К стр. 104. На улицах Бата вид шпаги произвел бы
не меньше волнения, чем бешеная собак а.— В Бате было
запрещено ношение оружия.
ДЕНЬ СВЯТОГО ПАТРИКА,
ИЛИ ПРЕДПРИИМЧИВЫЙ ЛЕЙТЕНАНТ
(51 РаЫск’з с!ау; ог, 1Ье БсЬегштщ ЬлеЩепап!)
На английском языке пьеса издана впервые в 1788 году.
На русский язык переводилась дважды: под заглавием «Красный мун¬
дир» в журнале «Репертуар и Пантеон» (П., 1854) и под своим названием
в переводе Т. Рубинштейн в «Хрестоматии по западноевропейской литера¬
туре XVIII века» (М., 1938).
Настоящий перевод публикуется впервые.
476
- К стр. 117. День святого Патрика — 17 марта.— Ирландцы
считают святого Патрика своим национальным покровителем. Патрик (умень¬
шительное— Пэдди)—излюбленное в Ирландии имя.
К стр. 119. Кред ь ю л э с значит по-английски «легковерный».
К стр. 122. ...расквартируйте нас в других места х.—
Система казарм распространилась в Англии лишь в период французской
революции 1789 года с целью воспрепятствовать солдатам общаться с на¬
селением. До этого солдаты, если они не находились на лагерном бивуаке,
располагались в частных домах. Военные постои ложились тяжелым бреме¬
нем на население.
К стр. 123. Гален Клавдий (ок. 130—200 гг. до н. э.) — зна¬
менитый древнеримский врач, приведший в систему все медицинские позна¬
ния того времени. Имя Галена стало для врача нарицательным.
Кринолин — широкая юбка, держащаяся на тонких стальных обру¬
чах. В Англии кринолины вошли в моду в начале XVIII века.
Амазонки — женщины-воительницы, жившие, по античной мифоло¬
гии, у берегов Черного моря.
К стр. 132. ...прицепите вот эти ленточки к шапка м.—
Солдат считался завербованным с того момента, когда он прикреплял
к своей шляпе кокарду.
К стр. 137. Назвал бы ее Деборой, или Табитой, или
Руфью, или Ревеккой, или Иоанной.. .— библейские имена,
пользовавшиеся большой популярностью у пуритан.
ДУЭНЬЯ
(ТЬе Оиеппа)
Шеридан и Гаррис запретили публикацию текста пьесы, стремясь со¬
хранить ее за Ковент-Гарденским театром. Тем не менее вскоре появилось
несколько «пиратских» изданий. Песни из «Дуэньи» были впервые напеча¬
таны в Лондоне в 1773 году. За год они выдержали шесть изданий, за
два года — пятнадцать, за десять лет — тридцать. В 1777 году в Дублине
был напечатан полный текст пьесы под измененным названием («Гувер¬
нантка»), но с указанием авторства Шеридана. Тот же текст был перепе¬
чатан в Лондоне в 1783 году под заглавием «Дуэнья».
Первое авторизованное издание вышло в Лондоне в 1794 году.
Настоящий перевод публикуется впервые.
К стр. 150. Бая зет (1347—1403) — турецкий султан (вступил на
престол в 1389 году). Был разбит Тимуром в битве при Ангоре (1402) и
взят в плен. Когда Баязет пытался организовать заговор против Тимура,
тот приказал всюду возить его за собой на носилках, заделанных решет¬
кой. Умер в плену.
К стр. 157. Эндорская колдунья (библ.) — волшебница, ко¬
торая предсказала царю Саулу поражение в битве с филистимлянами.
В переносном смысле — зловещее существо.
К стр. 175. Венера Медицейская — статуя работы афинского
скульптора Клеомена. Принадлежала семейству Медичи (правители Фло¬
ренции в XIV—XVIII вв.). Отсюда ее название.
ПОЕЗДКА В СКАРБОРО
(А Тпр 1о 5сагЪого1щЬ)
На английском языке пьеса впервые издана в 1786 году.
Настоящий перевод публикуется впервые.
К стр. 207. От Гайд-парка до Уайтчепельских стен —
477
то есть на противоположных концах Лондона. Гайд-парк — крупнейший парк
аристократического Лондона. Уайтчепль — северо-восточный район Лондона,
населенный беднотой.
К стр. 208.
Бывало даже в низенькую дверь
Плюмаж им не мешал войти — теперь
Они, нагнувшись, входят в божий храм... —
В конце XVIII века прически модниц достигали метра высоты.
...«грубый о с т р о с л о в».— Шеридан приводит слова известного
английского поэта, представителя классицизма Александра Попа (1688—
1744), сказанные им о Ванбру.
Магдалина, иначе Мария из Магдалы (библ.) — кающаяся греш¬
ница, чей образ встречается во многих произведениях искусства, имя ее
стало нарицательным.
К стр. 212. Почему этот балбес проскочил на свет
раньше меня?! — По английским законам того времени наследство не
делилось на доли, а переходило целиком к старшему сыну. Он же насле¬
довал титул.
ШКОЛА ЗЛОСЛОВИЯ
(ТЬе ЗсЬоо! 1ог 5сапс!а1)
На английском языке впервые издана в Дублине без разрешения ав¬
тора, предположительно в 1777 году, затем последовали дублинские изда¬
ния 1781 и 1782 годов.
Первое авторизованное издание вышло в Лондоне в 1783 году под
заглавием «Подлинная и неподдельная Школа Злословия, комедия».
Первые переводы на иностранные языки сделаны с дублинских изда¬
ний. На них, очевидно, базируется и русское издание (переделка) 1791 года
(см. вступительную статью).
В XVIII веке «Школа злословия» была издана еще дважды в пере¬
воде И. М. Муравьева-Апостола (П., 1794 и 1793 гг.). В этом переводе
комедия была впервые поставлена в России «на театре Эрмитажа» 21 фев¬
раля 1793 года. За перевод «Школы злословия» бралась и Екатерина II.
Ею вольно переложена часть первого действия, разбитая на пять явлений
и снабженная заглавием: «Злоречивые, или Клеветники».
В XIX веке появились еще две переделки «Школы злословия» — ко¬
медия в стихах А. И. Писарева «Лукавин» (М., 1823), сделанная по пере¬
воду Муравьева-Апостола, и «Наследство золотопромышленника» А. А. Со¬
колова (М„ 1872).
В 1902 году в Москве литографским способом была издана переделка
Г. Н. Грессера «Школа злословия. Свет и тени».
Известные переводы П. И. Вейнберга и Ч. Ветринского были изданы
в Петербурге в 1873 и 1892 годах. Последний перевод неоднократно пере¬
издавался.
Перевод М. Лозинского был сделан для Государственного театра ко¬
медии в Ленинграде (первое представление состоялось 23 апреля 1937 года);
впервые опубликован издательством «Искусство» в 1941 году.
К стр. 261. В переводе Лозинского была принята фонетическая транс¬
крипция имен. В настоящем издании в целях единообразия написание имен
дано согласно сценической традиции.
К стр. 263. Крю Френсис Энн (ум. 1818)—дочь Ф. Грэвиля,
478
посланника при баварском дворе, известная лондонская красавица, хозяйка
светского салона. Френсис Крю и ее муж были друзьями Ричарда и Элиза¬
бет Шеридан.
К стр. 264. Аморетта — героиня поэмы Эдмунда Спенсера (1552—
1599) «Королева фей» (1590—1596) и ряда его сонетов — образец нежной
и преданной жены. Френсис Крю впервые была названа так в стихах Фокса,
опубликованных в 1775 году.
Рейнольдс Джошуа (1723—1792) — знаменитый английский
живописец, преимущественно портретист, президент академии живописи.
Дэвон Д ж о р д ж и н а, герцогиня Девонширская (1757—1806) —
светская дама, пользовавшаяся большим успехом в обществе; сохранилось
несколько ее портретов работы Рейнольдса и Гейнсборо.
Грэнби Мери Изабелла — английская маркиза, портрет кото¬
рой был написан Рейнольдсом.
К стр. 268. Г ровнор-сквер — площадь в аристократической части
Лондона.
а стр. 269. «Город и провинция» — лондонский журнал (изда¬
вался с 1769 года), печатавший хронику интимной жизни известных людей
и широко использовавший всякого рода сплетни с целью инсинуаций.
К стр. 282. Пантеон — концертный зал в Лондоне на Оксфорд-
стрит, открытый в 1772 году и пользовавшийся большой популярностью.
К стр. 289. Спа — курорт в Нидерландах, славившийся своими мине¬
ральными источниками. Ныне находится на территории Бельгии.
К стр. 295. «Слезу для жалости и руку, открытую, как
день, для состраданья».— Шекспир, «Король Генрих IV», часть II,
акт IV, сцена 4.
К стр. 298. Закон о процента х.— Речь идет о законе, направ¬
ленном против ростовщичества, который был принят парламентом 12 мая
1777 года под названием «Акт о регистрации дарственных записей на по¬
жизненную ренту и об улучшении защиты прав несовершеннолетних». За¬
конопроект подготовлялся начиная с 25 апреля, то есть до постановки
«Школы злословия».
К стр. 305. Весталки — жрицы древнеримской богини огня и до¬
машнего очага Весты; весталки давали обет целомудрия.
К стр. 312. ...современных Рафаэлей.— Рафаэль (1483—
1520) — великий итальянский художник эпохи Возрождения.
К стр. 313. Мальборо Джон Черчиль, герцог Мальборо
(1650—1722) — английский полководец и государственный деятель.
Битва при Мальплакэ (1709) — кровопролитнейшая битва
между английскими и французскими войсками в период войны за испан¬
ское наследство (1702—1713).
Неллер Годфри (1646—1723) — художник голландской школы,
немец по происхождению, живший в Англии и пользовавшийся огромным
успехом в придворных кругах. Стремясь удовлетворить всех своих знатных
заказчиков, Неллер сам рисовал только голову и руки, а остальное доделы¬
вали его помощники.
К стр. 314. Эсквай р — эго слово присоединялось к фамилии нети¬
тулованных дворян, а в XIX веке и состоятельных буржуа. В настоящее
время вышло из употребления.
К стр. 315. Набоб — в XVI—XVIII веках титул правителя провин¬
ции в Индии. В Европе XVIII и XIX веков так называли богатых индий¬
цев и разбогатевших в Индии европейцев.
К стр. 325. Иосиф Прекрасный — библейский персонаж. Иосиф
Прекрасный, проданный в рабство в Египет, отверг любовь жены царе¬
дворца Пентефрия. Джозеф Сэрфес вспоминает здесь про это предание,
Поскольку Джозеф — английская форма имени Иосиф.
К стр. 333. Рупия — индийская монета стоимостью в переводе на
английские деньги около двух шиллингов двух с половиной пенсов.
Пагода — золотая монета в три с половиной рупии, получившая свое
название по отчеканенному на ней изображению пагоды (буддийский храм).
К стр. 337. Терц — фехтовальный прием.
К стр. 331. Ко льман — Джордж Колъман-старший, английский дра¬
матург (см. вступительную статью).
А стр. ЗэА. Трик-трак — разновидность игры в кости.
Кадрил, вист, ломбер, мушка, баккара — карточные игры.
КРИТИК
(ТЬе сгШс)
На английском языке пьеса впервые была издана в 1791 году.
На русский язык до сих пор не переводилась.
К стр. 355. Г рэвиль — мать Френсис Энн Крю (см. примечание
к стр. 263); пробовала свои силы в литературе.
К стр. 357. Имена действующих лиц имеют аллегорическое значение.
Фретфул Плагиари — раздражительный плагиатор, Пуф — надувательство,
нелепая выдумка, Дэнгл — бездельник, Снир — насмешник.
Тиль бери — крепость в устье Темзы, построенная королем Генри¬
хом VIII.
Рэли Уолтер (иначе Ралей) (1532—1618) — английский поэт,
мореплаватель и государственный деятель. Участвовал в разгроме Испан¬
ской Армады.
Хэттон Кристофер (1540—1591) — английский придворный,
фаворит королевы Елизаветы. В 1587 году был назначен лордом-канц-
лером.
Герцог Лестерский, Лестер Роберт Дадли (1531—
1588) — английский государственный деятель. В 1588 году был назначен
командующим войсками, сосредоточенными в форте Тильбери, чтобы встре¬
тить возможный десант испанских войск.
К стр. 359. Фитцпатрик Ричард (1747—1813) — английский
политический деятель, член парламента (отсюда титул «достопочтенный»),
друг Джемса Фокса и Шеридана. Выступал как очеркист.
Т алия — муза комедии.
Мельпомена — муза трагедии (ант. миф.).
А Вильерс Драйдена бранил безбожн о,— Речь идет
о пьесе Джорджа Вильерса, герцога Букингемского (1627—1687) «Репети¬
ция» (1671), написанной им совместно с рядом сотрудников. «Репетиция»,
построенная по образцу «Версальского экспромта» Мольера и «Рыцаря пла¬
менеющего пестика» Бомонта и Флетчера в форме «сцены на сцене», паро¬
дировала так называемые «героические трагедии» зачинателя драматургии
Реставрации Джона Д айд^ча (1631—1700), в которых он пытался «Шекс¬
пира объединить с Расином».
С постановкой «Репетиции» в английской драматургии появляется но¬
вый пародийный сценический жанр, который получил название по своему
первому образцу — комедии «Репетиция». В 30-е годы XVIII века
Г. Фильдинг использовал его для своих политических сатир. В жанре
«репетиции» написаны второе и третье действия «Критика». Шеридан здесь
часто прибегает к реминисценциям из комедий Фильдинга «Авторский
фарс», «Пасквин» и «Исторический календарь за 1736 год».
Бедлам — сумасшедший дом в Лондоне, название которого стало
нарицательным.
480
К стр. 361. Норт Фредерик, граф Гильфорд (1732—1792) —
английский политический деятель, тори, с 1770 по 1782 год занимал пост
премьер-министра. Деятельность лорда Норта, ответственного за развязы¬
вание войны против американских колонистов, подвергалась в этот период
резкой критике в вигийской печати.
Первому лорду Адмиралтейств а.— Имеется в виду Джон
Монтегю, граф Сендвич (1718—1792), занимавший этот пост с 1771 по
1782 год. В многочисленных газетных статьях он разоблачался как взя¬
точник. Ему ставили также в вину плохое состояние английского флота.
...письма с острова Сен-Кит с.— В районе острова Сен-Китс
(Вест-Индия) действовал в это время английский флот под командованием
вице-адмирала Байрона (1723—1786), деда поэта.
Здесь и дальше говорится о событиях периода борьбы Соединенных
Штатов за независимость. В 1778 году Франция, а несколько позднее
Испания признали независимость английских колоний в Америке и начали
военные действия против Англии.
Кок-Хитс — место расположения большого военного лагеря, где
начиная с июля 1799 года находились части ополчения, собранного на слу¬
чай вторжения неприятеля в Англию.
Чарльз Харди (1716—1780) — командующий английским фло¬
том в проливах Па-де-Кале и Ламанш в период военных действий. Харди
придерживался осторожной тактики, за что газеты его неоднократно обви¬
няли в трусости.
«М орнинг кроникл» — газета, славившаяся своим театральным
отделом, который вел известный театральный критик того времени Вильям
Вудфол, поддержавший Шеридана, когда его судьба как драматурга еще
не определилась.
Испанская Армада (иначе — Непобедимая Армада) — флот из
ста тридцати судов, направленный летом 1388 года испанским королем
Филиппом II к берегам Англии. На кораблях находилось около двадцати
пяти тысяч матросов и солдат. Армада была рассеяна бурей и разбита
английским флотом. Десант высадить не удалось. В Испанию вернулась
только половина кораблей.
Во втором и третьем действиях «Критика» фигурирует пьеса под на¬
званием «Испанская Армада». Шеридан имеет в виду конкретные полити¬
ческие события тех лет, а рменно — события англо-франко-иепанекой войны
1778—1783 годов. Английская консервативная печать сравнивала события
августа 1779 года, когда соединенная франко-испанская эскадра появилась
у Плимута и в Англии распространились панические слухи о возможной
высадке десанта, с временами Испанской Армады.
К стр. 362. Доринда — героиня комедии английского драматурга
школы Реставрации Джорджа Фаркера (1678—1707) «Хитрый план щего¬
лей» (1707).
Полли—Полли Пичум, героиня балладных опер Джона Гея (1683—
1732) «Опера Нищего» (1728) и «Полли» (1729).
К стр. 363. Сцена — это «зеркало природ ы».— Шекспир,
«Гамлет», акт III, сцена 2.
Актеры — «краткая иносказательная летопись ве¬
ка».— Шекспир, «Гамлет», акт II, сцена 2.
К стр. 365. Конгрив Вильям (1670—1729)—крупнейший из
английских драматургов школы Реставрации.
Ванбру Джон (1664—1726) — английский драматург школы Ре¬
ставрации (см. вступительную статью).
К стр. 361. Сам пишет? Да, это мне извести о.— В этой
сцене Шеридан издевается над своими литературными противниками, рас¬
пространившими слух, что он украл «Школу злословия».
481
...украсть самые лучшие места из моей трагедии
и засунуть их в собственную комеди ю.— Сохранилось пре¬
дание, будто, когда Шеридану сказали, что Камберленд, присутствуя на
представлении «Школы злословия», запрещал своим детям смеяться, Ше¬
ридан воскликнул: «Какая неблагодарность! Я-то от души хохотал на его
последней трагедии».
К стр. 371. ...ужимки фальстафова пажа.— Паж Фальстафа
изображен в комедиях Шекспира «Генрих IV», часть II, «Виндзорские
проказницы» и «Генрих V».
К стр. 376. Зимние театры.— Театры Дрюри-Лейн и Ковен г-
Гарден были открыты с конца сентября до середины мая. В летнее время
драматические спектакли шли в театре Хеймаркет.
К стр. 378. Маршальси — долговая тюрьма в Лондоне.
К стр. 379. Додд Джемс Вильям (ок. 1740—1796) — актер
театра Дрюри-Лейн, исполнивший роль Дэнгла в спектакле 1799 года. За¬
воевал известность ролью сэра Бенджамена Бекбайта в «Школе злословия».
Пальмер Джон (ок. 1742—1798) — актер театра Дрюри-Лейн,
первый исполнитель роли Джозефа Сэрфеса. В «Критике» он играл Снира.
Кинг Томас (1730—1803)—актер театра Дрюри-Лейн, первый
исполнитель роли сэра Питера Тизл. В «Критике» он играл Пуфа.
Де Лаутербург Филипп Жак (1740—1812) — известный
художник, с 1771 года живший в Англии, маринист и баталист. Гаррик при¬
гласил его на должность главного художника театра Дрюри-Лейн.
К стр. 382. Письма Юниуса — серия политических памфлетов,
направленных против короля и министров. «Письма» публиковались ано¬
нимно с 1768 по 1772 год в газете «Паблик Адвертайзер».. Автора обнару¬
жить не удалось.
Захватить в плен Поля Д ж о н с а. ..— Джонс Поль Джон
(1747—1792) — морской офицер, шотландец по национальности, участник
американской революции. Начиная с 1777 года крейсировал вдоль берегов
Британских островов, нанося большой ущерб английской морской торговле.
Основной район его операций был в районе устья реки Шэннон, главной
реки Ирландии. Вооруженные торговые суда Ост-Индской компании, так
называемые «индийцы», не могли выйти в море. В 1779 году, когда Джонс
находился в одном из голландских портов, английское правительство потре¬
бовало выдать его, как корсара, но получило отказ.
Фокс Чарльз Джемс (1749—1806) — глава радикального крыла
партии вигов, друг Шеридана.
К стр. 391. Лорд Барли Вильям Сесиль, с 1371 года барон
Барли (1320—1398) — лорд Верховный казначей Англии с 1372 года.
К стр. 392. «А риадна» (1734) — опера Генделя.
К стр. 398. Дрейк Френсис (ок. 1340—1396) — английский ад¬
мирал, командовавший эскадрой во время сражения с Непобедимой Арма¬
дой (1388).
К стр. 410. Брандер — судно малого тоннажа, нагруженное легко¬
воспламеняющимися веществами, которое во время боя поджигали и пускали
по ветру на неприятельские корабли.
Гендель Георг Фридрих (1685—1759)—немецкий компози¬
тор, с 1712 года до смерти живший в Англии.
«Н а воде» — серия инструментальных произведений, написанных
Генделем по случаю поездки короля Георга I по Темзе из Уайт-холла
в Лаймхаус (22 августа 1715 года).
«И уда Маккавей» (1746) — оратория Генделя на библейский
сюжет.
482
ПИСАРРО
(Р^гагго)
На английском языке пьеса опубликована в 1799 году. На русский
язык переведена впервые.
В основу своей переделки Шеридан положил перевод Марии Гасвай-
лер. Пьеса сведена в меньшее количество сцен по сравнению с «Испанцами
в Перу» Коцебу, но сюжетная схема оригинала в основном сохранена.
К стр. 415. Писарро Франсиско (1478—1541) — испанский
конквистадор, в прошлом свинопас, затем солдат. В июле 1529 года, вы¬
двинувшись в нескольких экспедициях, был назначен наместником и глав¬
нокомандующим испанскими войсками в Перу. В 1532 году ему удалось
разбить перуанское войско и некоторое время спустя овладеть всем Перу.
Погиб в междоусобной борьбе, вспыхнувшей между испанскими воена¬
чальниками.
К стр. 421. Инки—правители Перу со II века до испанского завоева¬
ния в XVI веке, соединявшие в своем лице высшую духовную и светскую
власть.
Комментарии составлены
Ю. КАГАРЛИЦКИМ.
ИЛЛЮСТРАЦИИ
«Соперники». Сэр Люциус ОТриггер А. Головко, Люси — 3. Александрова
Драматический театр флота. Таллин. 1946
«Соперники». Сэр Энтони Абсолют — М. Ладыгин
Драматический театр флота. Таллин. 1946
(Дуэнья». Дон Фернандо — 77. Зинъковский, Исаак Мендоса — Б. Левинсон
Московский драматический театр имени К. С. Станиславского. 1943
«Дуэнья». Донья Луиса — И. Прейс, дуэнья — Е. Рубцова
Московский драматический театр имени К. С. Станиславского. 1943
«Дуэнья». Дон Херонимо — Н. Сидоркин, донья Луиса — И. Прейс
Московский драматический театр имени К. С. Станиславского. 1943
«Дуэнья». Исаак Мендоса — Б. Левинсон, донья Луиса — И. Прейс
Московский драматический театр имени К. С. Станиславского. 1943
«Дуэнья». Дон Лнтоньо — Я. Глебов, дон Фернандо — Я. Зиньковский
Московский драматический театр имени К. С. Станиславского. 1943
:Дуэнья». Дон Херонимо — Н. Сидоркин, Исаак Мендоса ;— Б. Левинсон
Московский драматический театр имени К. С. Станиславского. 1943
«Дуэнья». Сцена из спектакля
Государственный академический театр драмы Латвийской ССР.
Рига. 1945
«Дуэнья». Сцена из спектакля
Государственный академический театр драмы Латвийской ССР.
Рига. 1945
«Дуэнья». Дуэнья — В. Захарова, Исаак Мендоса — Л. Смиранин
Государственный театр драмы имени Грибоедова. Тбилиси. 1952
сДуэнья». Дон Фернандо — А. Нирванов, Исаак Мендоса — А. Смиранин
Государственный театр драмы имени Грибоедова. Тбилиси. 1952
«Дуэнья», Декорации художника Е, Донцовой
Государственный театр драмы имени Грибоедова. Тбилиси. 1952
«Поездка в Скарборо», Сцена из первого действия
Ловлесс — И, Лурье, лорд Фоппингтон — В. У сков, Беринтия — Т, Чокой,
Аманда — Е. Сергеева
Ленинградский государственный театр комедии. 1952
«Поездка в Скарборо». Беринтия—Т. Чокой, Аманда — Е. Сергеева
Ленинградский государственный театр комедии. 1952
«Поездка в Скарборо», Мисс Хойден — А. Сергеева,
нянька — О. Порудолинская, Том Фэшон — В. Чобур
Ленинградский государственный театр комедии. 1952
«Поездка в Скарборо». Сэр Тэнбелли Кламси — К. Злобин,
лорд Фоппингтон — В. У сков (в центре) и слуги
Ленинградский государственный театр комедии. 1952
«Школа злословия». Декорации второго действия. Режиссер —Л. П. Ленский
Малый театр. 1902
«Школа злословия». Леди Тизл — О. Андровская
Московский Художественный академический театр
имени А. М. Горького. 1940
«Школа злословия». Сэр Питер Тизл — М. Яншин
Московский Художественный академический театр
имени А. М. Горького. 1940
«Школа злословия». Леди Тизл—О. Андровская,
сэр Питер Тизл — М. Яншин
Московский Художественный академический театр
имени А. М. Горького. 1940
«Школа злословия». Джозеф Сэрфес — А. Кторов
Московский Художественный академический театр
имени А. М. Горького. 1940
«Школа злословия». Чарльз Сэрфес — П. Массальский
Московский Художественный академический театр
имени А. М. Горького. 1940
«Школа злословия». Мария — Н. Лебедева
Московский Художественный академический театр
имени А. М. Горького. 1940
«Школа злословия». Сэр Оливер — Г. Конский
Московский Художественный академический театр
имени А. М. Горького. 1940
«Школа злословия». Кейрлесс — А. Комиссаров
Московский Художественный академический театр
имени А. М. Горького. 1940
«Школа злословия». Сцена из спектакля
Московский Художественный академический театр
имени А. М. Горького. 1954.
«Школа злословия». Леди Снируэл — О. Леяскалн,
сэр Бенджамен Бэкбайт — К. Сетрис, миссис Кэндэр — А. Клинт
Государственный академический театр драмы Латвийской ССР. Рига. 1946
«Школа злословия». Раули — К. Пенте, Сэр Питер Тизл—Л. Бар, сэр Оливер — К. Квен
Государственный академический театр драмы Латвийской ССР. Рига. 1946
«Школа злословия». Чарльз Сэрфес — Р. Зандерсон, Мозес — Г. Зоммер,
сэр Оливер — К. Квен
Государственный академический театр драмы Латвийской ССР. Рига. 1946
«Школа злословия». Леди Тизл — М. Т рейман, Джозеф Сэрфес — В. Грузинъ
Государственный академический- театр драмы -Латвийской ССР. Рига. 1946
«Школа злословия». Сцена из спектакля
Государственный академический театр драмы Латвийской ССР. Рига. 1946
|*«4 •
«Школа злословия». Миссис Кэндэр.— Л. Клинт
Государственный академический театр драмы Латвийской ССР. Рига. 1946
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Ю. Кагарлицкий. Ричард Бринсли Шеридан ... 3
Соперники. Перевод Т. Щепкиной-Куперник . . 27
День святого Патрика. Перевод Ю. Смирнова. . .116
Дуэнья. Перевод М. Лозинского 143
Поездка в Скарборо. Перевод Ю. Смирнова и
3. Александровой . . . 203
Школа Злословия. Перевод М. Лозинского. . . . 259
Критик. Перевод М. Богословской и С. Боброва 353
Писарро. Перевод Н. Вольпин 411
Комментарии. Составлены Ю. Кагарлицким. . . .471
Иллюстрации 485
Ричард Бринсли Шеридан
Драматические произведения
Редактор Т. А. Путинцева
Художественный редактор А. В. Алемасов
Технический редактор В. И. Александров
Корректор А. А. Толкушкин
Сдано в набор 11.У 1955 г. Подп. к печ. 2/1Х 1955 г.
Форм, бумаги 60X92 1/1в. Печ. л. 32,875
Уч.-ивд. л. 28,777. Тираж 75000 вка. Ш 06177
Над. № 12060 „Искусство", Москва,
Цветной бульвар, 25. Зак. тип. № 1133
Типография № 2
Управления культуры Ленгорисполкома.
Ленинград, Социалистическая, 14.
Цена 16 руб.