Теги: охотничье хозяйство рыбное хозяйство охота картинки зарисовки фотографии
Год: 1979
Текст
охотничьи 36
ПРОСТОРЫ альманах
ОХОТНИЧЬЕ ПОЛЕ
ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА
НА ПРОСТОРАХ РОДИНЫ
БЕЗ РУЖЬЯ
МОЛОДОМУ ОХОТНИКУ
Москва
«Физкультура и спорт»
1979
ЗА РУБЕЖОМ
ОХОТНИК - БИБЛИОФИЛ
ББК 47.1
0-92
Составитель
Р. В. Дормидонтов
Редколлегия:
Н. Валов,
В. Дежкин,
И. Дебрин,
Р. Дормидонтов,
В. Герман,
В. Гусев,
А. Келейников,
Г. Семенов,
А. Рогожкин,
В. Холостое,
М. Шолохов,
Ф. Штильмарк,
И. Шишкин
Охотничьи просторы: Альманах. Вып. 36 / Сост.
0-92 Р. Дормидонтов. — М.: Физкультура и спорт, 1979. —
159 с., ил.
Материалы альманаха по традиции знакомят читателей с жизнью
родной природы и ее обитателей. Специальные разделы посвящены
важнейшим проблемам современной охоты, вопросам охраны природы
и увеличения охотничьей фауны, охотничьему туризму, в них даются
советы молодому охотнику, рассказывается о новинках спортивной
охоты в нашей стране и за рубежом. Альманах рассчитан на широкий
круг охотников и любителей природы.
40800—098
О----------118—79
009(01)—79
ББК 47.1
639.1
4001010000
© Издательство «Физкультура и спорт», 1979 г.
Очень часто в суете и грохоте метро,
свисте троллейбусных и автобусных шин по
асфальту, среди толчеи центральных магистралей
и бензиновых испарений вечно спешащего,
несущегося куда-то города, когда, стиснутый
со всех сторон в часы «пик» такими же, как
я, усталыми, хмурыми пассажирами, я на
минуту закрываю глаза, отдаваясь движению
ритмично покачивающегося, набитого до отка-
за вагона, из темной глубины памяти тонким
лучиком начинает вдруг проецироваться изобра-
жение идущего человека. Возникнув, изобра-
жение становится четче и ярче, «экран» стре-
мительно приближается, заполняет все прост-
ранство, навстречу летят расщепленные ство-
лами и ветвями деревьев пики солнечных
лучей, и вот я уже вошел в другое настоящее,
и оно цепко обхватывает меня реальностью
запахов, света, тяжести рюкзака за спиной,
упругости лесной тропы под ногами, ощущения
простора, тишины и мягкой задумчивости,
разлитой в окружающей природе.
Фигура человека в синем комбинезоне,
с ружьем за спиной обведена сверкающей
нитью контрового света солнца, отчего кажется,
что сияние это исходит от него самого, из
какого-то источника, расположенного внутри...
...Он шагает впереди меня по выгоревшему,
прозрачному, словно позванивающему стеклян-
ными подвесками лесу: невысокий, коренастый,
сильный. По-хозяйски быстро оглядывает кус-
тарник, траву, вершины деревьев. Вот, свернув
с тропы, он подходит к стволу высокой и
тонкой, как хлыст, сосенки, обхватывает ее
руками, резко встряхивает.
С вершины срывается пушистый зверек и
распластавшись в воздухе, рыжей молнией
перелетает на соседнее дерево... Белка тут
же прижимается к стволу, стараясь слиться
с его поверхностью, замаскироваться... Но
старого охотника не обманешь, он видит
каждое ее движение, хоть и не собирается
сейчас стрелять.
— Ишь, притаилась, будто не вижу я ее ...
Да не нужна ты сейчас! Смотри, зимой не
попадайся, другой разговор будет!
Он весело, заразительно смеется, ласково
грозит пальцем.
Человек этот—прославленный снайпер,
участник Великой Отечественной войны Иван
Николаевич Кульбертинов, по национальности
эвенк. Ныне он работает охотником-заготови-
телем питомника серебристо-черных лисиц в
Тянскрм отделении совхоза «Димитровский»
Олёкминекого района Якутской АССР.
Через тысячи смертей и опасностей он
прошел на войне, сам оставшись целым и
невредимым.
— Как же тебе удалось это, Иван Николае-
вич?
— А потому, что я хитрый. Куда им против
меня! —охотно делится опытом мой спутник.
— Я ведь в тайге вырос, всю жизнь в ней
живу, только на войну и отлучался, а вернул-
ся сюда же! Охотиться начал с пяти лет.
С рук еще не мог целиться, так мне отец
сошки специальные сделал — ну, подставку,
значит, —с нее и стрелял. И добывал — белку,
соболя... У немцев, конечно, тоже снайперы
хорошие были, но выучки такой они не прохо-
дили. Вот и получалось, что в моих руках
винтовка быстрей срабатывала! Всегда я пер-
вым оказывался, а не вражеский снайпер.
6
И. Н. Кульбертынов с «пальмой»
Фото автора
Если б наоборот хоть раз получилось, не
ходили бы мы сейчас тут с тобой по тайге!
Да и к тому же, по секрету тебе скажу,
там у меня задача куда легче была: цель
поразил и ладно. А здесь, в тайге, ты
ведь слыхал, псди, мы зверя стараемся
так бить, чтоб шк/ру не испортить. Фашисту
же совсем не обязательно точно в глаз
попадать, время на прицел терять. Зачем?
Шкурку обдирать с него мне ведь не надо,
все равно не сдашь никуда. Да и плохая
у него шкурка, ни на что не годная. У
летней белки, вон, и то лучше...
Что и говорить, шутник Иван Николаевич...
Таежники любят и ценят крепкую, соленую
шутку. И как-то не совсем верится, что этот
всегда веселый, спокойный, доброжелательный
человек был грозным истребителем немецких
захватчиков, и слава о нем гремела на мно-
гих фронтах Отечественной войны, причем как
по эту, так и по ту сторону фронта.
— Меня сам Гитлер знал, —продолжает
Кульбертинов, шагая рядом со мной теперь
берегом извилистой речушки, покрытым крупны-
ми, раскатывающимися под ногой голышами.
— Бывало, приведут «языков», и на допросе
они рассказывают, что их снайперам зачитыва-
ли специальный приказ Гитлера об уничтоже-
нии советского снайпера Ивана Кульбертинова,
потому что, мол, там, где он появляется,
немцы несут особенно большой урон в живой
силе. Только, сколько ни старались, не могли
они выполнить этого приказа, — смеясь, закан-
чивает охотник, и все лицо его собирается
веселыми, бегущими от глаз, словно лучи,
морщинками.
В это можно легко поверить. Фронтовая
печать нередко публиковала письма и доку-
менты, изъятые у пленных и убитых гитлеров-
цев. Так, в газете было приведено письмо
немецкого офицера, убитого под Черниговом;
в этом письме есть следующие строки:
«...Огромные потери мы несем от русских
снайперов. Они преследуют нас в любых
местах и не дают поднять головы. Приходится
иногда переносить мучительную жажду. Хочет-
ся пить, а из блиндажа не выйдешь: снайпер
снимет. Из числа убитых и раненых в моем
батальоне большая часть пала от выстрелов
какого-то азиата».
Имя этого «азиата» установить было нетруд-
но-здесь «работал» посланец якутской тайги,
мастер меткого огня Иван Кульбертинов.
Никто до сих пор не может установить
точно, сколько он уничтожил фашистов, этот
легендарный человек. Многие документы за
давностью лет утеряны, но, по сведениям
командования, в конце войны их было много
больше четырехсот, причем сюда входят не
только убитые одиночными выстрелами из
снайперской винтовки, но и те, кто не избе-
жал возмездия от руки эвенка в штыковом
бою, от разрывов брошенных им гранат, от
пулеметных очередей, которыми он косил
врагов из отбитых тут же, в бою, немецких
пулеметов... А сколько он добыл «языков»,
сколько раз ходил в разведку, часто выби-
раясь из немыслимых, казалось бы, ситуаций
и принося ценнейшие для нашего командова-
ния сведения, он уже и счет потерял, да и не
считал это особенной доблестью, а так, обыч-
ной фронтовой работой, вроде как на охоту
сходить...
Но, чтоб читатель не отнес все вышеска-
занное в область преувёличения из-за большой,
не скрою, личной приязни к герою моего
рассказа, обратимся к скупым строчкам доку-
ментов.
Из книги «Вклад народов Якутии в дело
победы (1941—1945)»
«Кульбертинов Иван Николаевич, гвардии сер-
жант, снайпер, 1916 г. рождения, уроженец
села Тээнэ (Тяня) бывшего Тонкинского р-на
Якутской АССР, эвенк. До войны охотник.
Призван в армию в 1942 г. Участвовал в
Великой Отечественной войне против немецко-
фашистских захватчиков с 12 февраля 1943 г.
на Северо-Западном, с 1 апреля 1943 г. на
Центральном, с 20 сентября 1943 г. на Воро-
нежском, затем на 1-м и 4-м Украинских
фронтах в составе 7-го гвардейского воздушно-
десантного стрелкового Ужгородского полка
2-й гвардейской воздушно-десантной Проску-
ровской дивизии. Имеет несколько ранений.
Кавалер ордена Боевого Красного Знамени.
За боевые подвиги награжден также орде-
нами: Отечественной войны I степени —
за бой на подступах и взятие города Моравская
Острава, в котором И Н Кульбертиновым
уничтожено два станковых, 2 ручных пулемета,
3 вражеских снайпера и до 20 вражеских сол-
дат и офицеров; Отечественной войны II сте-
пени — за смелость, отвагу, решительность в боях
на Карпатах. Когда угрожала опасность, т. Куль-
бертинов своим метким, уверенным огнем сни-
8
мал появляющиеся цели против-
ника. В районе села Яблунов убил 3 офице-
ров и 7 солдат противника, уничтожил пуле-
метный расчет, 2 снайперов, срывал контр-
атаки противника; Славы III степени — за героизм
при удержании и расширении плацдарма на
правом берегу Днепра, где за 2 месяца
убил 113 солдат и офицеров; медалями
«За боевые заслуги», «За отвагу», «За взятие
Кенигсберга» и др.
И. Н. Кульбертинов проявил себя незауряд-
ным бойцом Советской Армии. Во всех боях
смело и решительно выходил за боевые поряд-
ки, своим метким огнем поражал быстро
появляющиеся цели. «В бою смел, решитель-
ный в трудные минуты; рискуя жизнью, вел
борьбу до победы», — говорится в одном
из... наградных листов на Кульбертинова И. Н.»*
Из наградного листа на Кульбертинова И. Н.
«31 октября 1943 г.
Принимая участие в боях за удержание
и расширение плацдарма на правом берегу
р. Днепра, гвардии сержант тов. Кульбертинов
находился беспрерывно на передовой в качест-
ве снайпера с 8 по 20 октября 1943 г.
и за это время убил 59 солдат и офицеров
противника. 8 октября 1943 г., когда продви-
жению наших войск мешал огонь 3 пулеметов
противника, он выдвинулся вперед и уничтожил
расчеты этих пулеметов, обеспечив этим самым
дальнейшее продвижение подразделений без
потерь В момент ожесточенных боев под
дер. Медвин, при ликвидации прорыва противни-
ка к переправам, тов. Кульбертинов менял
свою «снайперку» на карабин и первым подни-
мался в атаку с возгласом «За нашу Родину!»,
увлекал своим примером остальных бойцов
подразделения. За мужество и отвагу тов. Куль-
бертинов награжден медалью «За отвагу». Явля-
ется лучшим снайпером в полку.
Достоин правительственной награды— орде-
на Красного Знамени.
Командир 7-го воздушного-десантного
гвардейского стрелкового полка
гвардии майор КОШМЯК
21 октября 1943 г.»**
* Вклад народов Якутии в дело победы (1941 —
1945 гг.). Т. I. Якутяне на фронтах Великой Отечественной
войны Советского Союза. Якутск, Якутское книжное
изд-во, 1968, стр. 203—204.
** Архив МО СССР, ф. 33, оп. 690155, д. 1979,
л. 157. Подлинник.
Вот с каким знаменитым человеком брожу
я охотничьими тропами по якутской тайге!
Ежедневно, оставляя у очередного привала
при продвижении в верховья реки Тонко наших
спутников, лодки, палатки, снаряжение, мы
вдвоем с Кульбертиновым налегке, захватив
только ружья и самое необходимое, отправля-
емся в пятнадцати-двадцатикилометровый пе-
ший поход в надежде выследить лесного вели-
кана-сохатого. После первой такой прогулки,
в темпе, предложенном охотником, возвращаясь
в лагерь, я буквально «ног под собой не чуял», но
постарался не подать виду.
— Пойдешь еще? —спросил на следующий
день Кульбертинов. Я ответил утвердительно,
хотя болело все тело: ничего не поделаешь—
сам вызвался! Второй раз было полегче, а на
третий я уже считал себя бывалым таежником...
Сохатый все никак не попадался нам, хотя
следами, нередко целых семейств лосей, изоби-
ловали илистые берега маленьких озерков, ста-
риц, места возле болот.
— Днем лось в тайгу далеко уходит, прячется
от реки подальше. Ночью в скрадке караулить
надо, тогда добудем, — сказал следопыт после
очередного неудачного похода, все так же
упрямо надеясь добиться своего днем: он по-
мнил о своем обещании показать мне охоту на
сохатого при ярком дневном свете, чтоб я смог
заснять этот эпизод на пленку (я каждый раз
клал в свой рюкзак пятикилограммовую кино-
камеру, которая изрядно натирала мне по-
звонки).
По лесу за ним я еще кое-как поспеваю, но
вот впереди болото, которое надо обязательно
пересечь, иначе обход прибавит нам пару лиш-
них километров. В обе стороны тянется преда-
тельски ровная, покрытая яркой зеленью, с не-
большими «окнами» стоячей воды местность.
Впереди, метрах в шестистах, темнеет щетина
хвойного подлеска, где нам нужно отыскать
продолжение тропы, обрывающейся здесь. Куль-
бертинов продолжает двигаться вперед, не убав-
ляя темпа, шагает прямо, уверенно, перепрыги-
вает с кочки на кочку, как мяч... Я же, встав на
зыбкий, поросший болотной травой кусочек
почвы, чувствую, как он ходит подо мной, ви-
брирует, ускользает из-под ног... Делаю прыжок,
но при отталкивании коварная кочка, спружинив,
бросает меня в совершенно другом направле-
нии. Еле успеваю уцепиться за следующую,
но все же, не удержавшись, соскальзываю в
«окно», погрузившись выше колена в вязкую
9
коричневую жижу... Спасают только болотные
сапоги. С трудом выбираюсь и продолжаю
форсирование водной преграды, как говорится,
с переменным успехом.
Кульбертинов, хитро прищурившись, поджи-
дает меня на другом краю болота.
— Ты чего словно пьяный ходишь? Вроде
бы не пили мы с тобой сегодня, —смеется,
отчего все лицо его опять покрывается луче-
образными, идущими от глаз морщинками.
— Непривычно по таким болотам, Иван Ни-
колаевич...
— Это тебе не по асфальту ходить!
— Что верно, то верно...
— А еще молодой! Я-то ведь старик...
— Ничего себе—старик! Все бы такими
были...
— Ничего, ничего. Привыкнешь. Ну, пере-
дохнем малость. Где снадобье-то твое? Давай
намажемся, что ли?
— Надо бы, совсем заели, проклятые...
Я достаю из карманчика рюкзака флакон с
жидкостью, предназначенной для борьбы с
«ними» и специально привезенной из Москвы.
Мы смачиваем ею лоб, щеки, уши, руки...
Смешиваясь с потом, она щиплет кожу, но это
ничто по сравнению с тем, как «щиплются»
здешние комары.
Я ведь еще ни слова не сказал об этих
представителях местной фауны, без чьего обяза-
тельного присутствия здесь не сделаешь ни
одного шага и чье непрекращающееся много-
голосое гудение напоминает мощные раскаты
органа. Все мои прежние понятия о комарах,
построенные на опыте общения с ними в сред-
ней полосе России, рухнули под натиском осо-
бей якутской разновидности этих небольших
крылатых насекомых. Их количество, активность
в достижении поставленной цели, неприхотли-
вость, приспособляемость и отменные боевые
качества заставляют исследователя проникнуть-
ся к ним большим уважением. «Бьют с ходу, без
промаха, как реактивные бомбардировщики», —
сказал о них как-то сам Кульбертинов; ему очень
по душе пришлась моя жидкость, без которой я
лично не знаю, что бы и делал здесь... А вот мест-
ные люди обходятся. В тайге таких флаконов не
продают... Кстати, на этикетке заводу-изготови-
телю нужно бы сделать поправку применительно
к якутским условиям: там написано, что одного
«намаза» хватает на 6—8 часов, в действитель-
ности же здешними комарами-новаторами срок
действия препарата сокращен до 1,5—2 часов —
10
по прошествии этого времени первые комары-
разведчики «снимают пробу» сквозь слой яда с
ваших ушей, и вскоре сообщенные ими сведе-
ния поступают в распоряжение ближайших
«дивизий», «полков» и «соединений», которые
туг же предпринимают массированные налеты
на все обнаженные участки вашего тела. Как
передать, сколько одновременно кружится
вокруг вас комаров? Здесь цифры, даже самые
астрономические, не произведут должного впе-
чатления. Что цифры? Сухая статистика. Здесь
нужна образность, и она подсказывается реаль-
ной жизнью и личным опытом. Далеко ходить не
надо: я хорошо помнил, что угром, на стоянке,
свежевыстиранный комбинезон Ивана Нико-
лаевича был яркого синего цвета. Теперь же он
выглядел серым, так как на каждом миллиметре
его поверхности сидит комар, а то и два,
погрузив свой «любознательный» нос в клетку
материи и жадно принюхиваясь к запаху челове-
ческого тела.. Комбинезон весь переливается,
струится, шевелится от этого живого панциря.
Точно так же выгляжу и я в своем туристском
комплекте цвета хаки, теперь тоже сером. Еще
образности? Раньше, до приезда в этот район,
мне отвечали на деликатный вопрос, много ли
здесь комара: «Весь воздух из них состоит.
Идет впереди тебя в трех шагах по тайге чело-
век—так там, где он прошел, пустой коридор
остается, а кругом —сплошной комар». Теперь,
шагая за Кульбертиновым, я мог действительно
наблюдать это явление...
Идем дальше. Вокруг болота, на влажной
почве—многочисленные следы. Кульбертинов
читает их, как книгу, набранную крупным шри-
фтом, безошибочно определяя не только день,
но даже час, когда прошел здесь какой зверь,
что делал, где кормился, лежал, охотился...
Иногда он щупает след, а один раз, опустившись
на четвереньки, понюхал; но большей частью
ограничивается беглым взглядом, безошибочно
и с ходу расшифровывая визитные карточки
представителей таежного царства. Эрудиция
его в этой области поразительна
— Утром были. Мать, лосиха, с двумя
детьми, — говорит он, всматриваясь в перекре-
щивающиеся цепочки следов на торфянике,
у самой воды. — Часов в шесть-семь ушли
отсюда.
— А это —тоже утренний? — спрашиваю я,
указывая на глубокие четкие вмятины слева от
себя.
— Нет, это три дня назад приходил. Двухлетка,
молодой, — отвечает охотник, чуть глянув в сторо-
ну следа, по виду совершенно не отличающе-
гося от этих «утренних»...
Вот в кустарнике, там, где местность идет
на подъем, видна какая-то куча из набросанных
ветвей, комьев земли... Кульбертинов снимает с
плеча карабин, оттягивает затвор. Я по его
знаку делаю то же самое.
—Держись-ка поближе ко мне, —шепотом
говорит он.
Смутно ощущая тревогу, я напряженно осма-
триваюсь по сторонам. Вот возле тропинки отор-
ванное лосиное копыто с частью обглоданной
кости, чуть поодаль—другое.
Подходим. Под ветками и кусками дерна
туша сохатого.
— Хозяина работа. Закрыл, чтоб другим не
досталось... Его добыча. Он здесь, близко, сле-
дит... Подумает, что отнять хотим, украсть,—
броситься может, так что осторожней тут надо...
Пойдем отсюда, — вполголоса говорит следо-
пыт.
Шагов через триста Кульбертинов останавли-
вается перед гнилым, разломанным вдоль на две
половины куском ствола упавшей сосны. Вни-
мательно осматривает сам обломок, следы
вокруг него. В прогнившей древесине—
многочисленные ходы насекомых.
— Утром был. Муравьев ел. Это у него вроде
конфет. Муравьев очень любит...
— Кто?
— Медведь, кто ж еще... — искоса взглядыва-
ет на меня охотник, явно удивляясь моей ту-
пости.
Идем дальше, вступаем в густой смешанный
подлесок. Вдруг где-то рядом слышится харак-
терное таканье глухаря. Осторожно пробираем-
ся вперед, отодвигая еловые ветви, всматрива-
емся.
Совсем близко, метрах в тридцати, на лист-
веннице сидит крупный глухарь, вдруг замолк-
нувший, словно ожидая чего-то...
— Ну, давай, стреляй, — оборачиваясь ко мне,
шепчет Кульбертинов.
От волнения мне не удается сразу вста-
вить патрон в ствольную коробку «тозовки»,
пальцы дрожат...
— Ну, скорей, ждать не будет, — торопит Иван
Николаевич.
Наконец затвор встает на место, я прицели-
ваюсь, нажимаю спуск... Выстрел... Я не сомне-
ваюсь, что, конечно, промахнулся.
Но, к моему изумлению, тяжелая птица
12
подскакивает на месте и, хлопая крыльями,
сваливается в траву.
— Да ты стрелок, однако, —с улыбкой тянет
Кульбертинов. — Снайпер!
Это моя первая в жизни добыча, раньше
я не охотился. При помощи двух палочек
Иван Николаевич прикрепляет глухаря к моему
рюкзаку. Ноша становится тяжелей килограм-
мов на десять. Но я почти не ощущаю
этого от радости... На сегодня поход окон-
чен, мы поворачиваем к лагерю.
Пока мы молча шагаем по пружинящим
от сосновой хвои тропкам, пробираемся
через кусты, переходим болота и речки,
вспоминается прилет в Тяню и первая встре-
ча с Кульберти новым, тогда еще для меня
«человеком из легенды*...
Мы выходим из самолета. Человек трид-
цать, по крайней мере, столпились возле него,
с любопытством глядя на прибывших. Все сра-
зу же включаются в работу, и вскоре на пло-
щадке возле самолета вырастает штабель из
привезенного груза.
Свои рюкзаки с киноаппаратурой, кассета-
ми и коробками с пленкой я пытаюсь вынести
сам, но тут же чьи-то дружеские руки под-
хватывают лямки... местные жители, прибыв-
шие вместе с нами, сразу же смешивают-
ся с толпой встречающих, обмениваются но-
востями. Самолет здесь —единственная, не
считая радио, связь с «большим миром», поэ-
тому каждое его появление — крупное событие
дня и недели.
Мой спутник, народный писатель Якутии
Д.Суорун-Омоллон уже стоит в кругу людей,
оживленно беседуя с ними. Он подзывает ме-
ня, знакомит с заместителем директора отде-
ления совхоза В.Терентьевым, бригадиром
М.Яковлевым и другими. Потом он указывает
на коренастого загорелого человека в жел-
той рубашке, принимающего активное участие
в разгрузке самолета; ухватив в обе руки по
большому мешку, он тащит их к общей куче.
— А вот, смотрите — тот, из-за кого мы при-
ехали: Иван Николаевич Кульбертинов.
Терентьев окликает его, и Кульбертинов
подходит к нам. Знакомимся. На меня пытливо
взглянули узкие желтовато-карие глаза, лицо
осветила улыбка белых, без единого изъяна, зу-
бов, а все лицо мгновенно покрылось сетью
лучеобразных морщинок, отчего сразу стало
напоминать поверхность древесной коры и
одновременно солнце, как его рисуют обычно
дети...
Так вот он какой, этот знаменитый снай-
пер... Признаюсь, я испытывал заранее неко-
торую дрожь при мысли, как я буду пожимать
его руку...
Только потом, в походе, я узнал, сколько
может и умеет эта рука.
... Она может починить лодочный мотор и
сделать самострел на соболей, выполненный в
лучших традициях предков, построить
охотничий лабаз(склад) на высоких сваях, чтоб
не залезло зверье, и красиво, особым местным
способом, уложить рыбацкие сети в большие
гирлянды, метко бросить «пальму»—нож-ко-
пье, встречающееся только у северных наро-
дов и ведущее свою родословную с незапа-
мятных времен, и профессионально запрячь
ездового оленя, с одной спички разжечь кос-
тер и, крепко упираясь шестом в речное дно,
вывести лодку через стремнину к берегу, когда
отказал мотор... И, что самое главное, — она,
эта рука, всегда придет на помощь в трудную
минуту, и любой, кто имеет с ней дело, всегда
сможет убедиться в ее крепости, дружеском
участии и надежности...
(Окончание в следующем выпуске
альманаха.)
До сих пор нашему читателю Станислав
Куняев был известен как поэт. Вышло уже
двенадцать сборников его стихов; среди них
такие известные, как «Ночное пространство»
«Вечная спутница»...
Нам очень приятно, что как прозаик
Станислав Куняев с рассказом «После охоты»
впервые выступает на страницах нашего
альманаха. Рассказ насыщен чувством
глубокой ответственности перед всем живущим
на Земле. Смысл этого произведения очень
точно выразил писатель Георгий Семенов:
«Автор без грома и молний выступает против
бессмысленного и жестокого по сути убийства
хищной птицы, пробуждая в душе читателя эти
громы и молнии, направленные протцв
браконьеров».
СТАНИСЛАВ КУНЯЕВ
ПОСЛЕ ОХОТЫ
Ко второй половине августа темную таеж-
ную речку Кучему можно было перейти вброд.
Но Сергей знал, какая она бывает весной.
Когда мужики после половодья приехали в зи-
мовье, то увидели, что оно, крепко сбитое
осенью из листвяков, все перекосилось, потому
что мутная полая вода несколько недель назад
вышла из берегов, приподняла зимовье, словно
спичечный коробок, и, уходя обратно в русло,
оставила их избушку совсем не там, где они
срубили ее, а на другом конце поляны.
Услышав с реки звук мотора, Cepi ей вышел
на берег по тропинке, протоптанной сквозь
кусзы жимолос1и и шиповника, плоды ко-
торого, крупные, алые и словно бы чуть
восковые, тяжело свешивались с кустов. Эвен-
кийское низкое небо нависало над берегом.
«Интересно, сколько же они набили уток?» —
подумал Сергей, глядя на лихо подлетавшую
к берегу «казанку». Железная лодка, подняв
коричневую волну, заскрежетала по гальке и
на пол корпуса вылетела на глинистый берег.
Миша Сафьянников, темнолицый мужик, с раз-
резом глаз, выдававшим присутстЁие якут-
ской или эвенкийской крови, перескочил через
борт. Волна накренила лодку, и Сергей увидел
в ней свиязей, чирков, сверкающих синим кря-
ковых селезней.
«Давно надо было мне на дальние калтуса
заглянуть!» —с завистью подумал он.
Миша Сафьянников наклонился над лодкой,
отвернул телогрейку и осторожно вытащил
из-под нее за концы крыльев крупную пестро-
рыжую птицу.
— Тетеревятник! Влёт сшиб, когда к реке
вышли!
Ястреб ворочал по сторонам головой, судо-
рожно сучил лапами, но сделать ничего не мог,
потому что Михаил держал его за оба крыла
заломленных кверху.
— Смотрю, с листвяка поднялся и пошел
вдо.1Ь реки! Ну я его влёт и ударил!
Сафьянников бросил птицу в траву. Тете-
ревятник, царапая землю когтями, хотел было
рвануться в сторону от людей, но, видно его
раны были тяжелы, и движение не принесло ему.
пользы. Он замер, с холодной ненавистью
в круглых желтых глазах глядя на страшных
существ, обступивших его.
— Зачем он тебе нужен был? — спросил
Сергей, стараясь, чтобы вопрос прозвучал рав-
нодушно.
— Да ведь тетерок дерет, рябчиков... Ишь,
ты! — Михаил замахнулся на ощеревшуюся
птицу. — Из лодки все хотел выскочить, сапог
когтями ободрал... Пришлось палкой маленько
приглушить...
Из зимовья вышли трое подростков — сын
Михаила Володька с двумя товарищами. Они
уже втянулись в охотничье дело и кое-что
понимали в нем. Вчера, засыпая на полатях,
застланных жаркой медвежьей шкурой, Сергей
слышал, как ребята делились впечатлениями
от вечерней зорьки. Под их разговор Сергей,
разомлевший от утиной похлебки и ровного
жара, исходящего от смолистых стен зимовья,
заснул, — может быть, самым крепким сном
в своей жизни.
— Пап! А что с ним делать? — спросил
Михаила сын и осторожно шевельнул забыв-
шуюся птицу палкой. Тетеревятник вздрогнул,
белесая пленка сползла с его глаз, он вцепился
обеими лапами в сосновый сук, растопырил
пестрые крылья и щелкнул клювом, показав
окровавленный острый язык.
— Все равно подохнет! Давай поглядим,
кто из вас первый стрелок. Ну-ка, отнеси его
на пень!
Мальчик поднял сук с ястребом, висевшим
вниз головой, и пошел к замшелому еловому
14
пню. Тетеревятник волочился по траве, зорко
следя за каждым движением врага, словно бы
выжидая, когда можно будет рвануть его лапой
или ударить клювом. Но когда Володька поднес
ястреба к пню, тот сделал короткое движение
крыльями, вспрыгнул на пень, опустил переби-
тое крыло к земле, тряхнул взлохмаченной
головой и неподвижно уставился желтыми зрач-
ками на людей, стоявших метрах в двадцати
от него.
— Принеси «мелкашку»! — сказал Михаил
сыну. — Стрелять будете только в голову!
От реки с полными ведрами воды поднялась
жена Михаила, Ольга Ивановна, с красно-
щекой дочкой лет шести, которая тут же подбе-
жала к брату.
— Мам, смотри! Вовка ястреба стреляет! —
с восторгом и страхом закричала она.
— Пошли доченька! Пошли! Нам картошку
надо чистить, уху варить! — Ольга Ивановна
взяла девочку за руку, и по лицу ее видно было,
что не хочется ей смотреть, как ее сын будет
стрелять в птицу, застывшую на пне, словно
египетское изваяние. Ольга Ивановна была
не из местных Лет пятнадцать назад занесла
судьба молоденькую учительницу из Ленингра-
да в таежное село Ербогачен, где в первую же
весну закрутил ей голову смуглолицый красавец
жестковолосый метис Михаил Сафьянников...
Мальчик поднял винтовку. Долго прице-
ливался — не хотелось ему, видно, ударить
лицом в грязь перед Михаилом. Мы напря-
женно и молча ждали выстрела... Но пуля,
должно» быть, едва скользнула на волосок от
ястреба; он дернул головой, обожженной горя-
чим воздухом, переступил с ноги на ногу и
опять застыл, глядя на нас неподвижными
желтыми глазами.
— Эх ты!—сказал Михаил. — Отдай
«мелкашку» Игорю.
Игорь тоже прицеливался долго, но выстре-
лил еще хуже, и ястреб ни единым движением
не ответил на этот выстрел.
Третьим винтовку взял паренек в очках.
Он был несколько косоглазым, потому и носил
какие-то специальные очки. Но Сергей всйом-
нил, что именно этот неуклюжий лохматый
подросток вчера вечером принес уток больше,
чем его товарищи.
«Все равно ястреб подохнет!» — вспомнил
Сергей слова Михаила, закурил сигарету, зная,
что птицу сейчас убьют и что сделать что-либо
уже невозможно и невозможно уйти не досмот-
рев до конца, как это все произойдет.
«Ну зачем же он поворачивает голову? —
Рис. Б. Федотова
15
с тоской подумал Сергей, гладя на ястреба. —
Ведь так же в него попасть легче!»
В эту секунду сухо щелкнул выстрел. Хищ-
ник слетел с пня, ребята наперегонки бросились
к нему, и косоглазый мальчик с молчаливой
гордостью приволок птицу к ногам Михаила.
На закате солнца, похлебав ухи из карасей
и выпив на прощание водки, все уезжали
в Ербогачен. В зимовье оставался один Сергей.
Ему хотелось еще денек-другой побродить с
ружьишком по тайге, поглядеть на чахлые
эвенкийские сосны, на темную воду Кучемы,
поесть с кустов синие матовые ягоды горько-
ватой жимолости. Втайне он надеялся где-
нибудь на кровавой брусничной поляне нарвать-
ся на краснобрового глухаря, но старался об
этом не думать, чтобы не дразнить охотничье
счастье.
Михаил столкнул моторку с берега и, чуть
не набрав воды в высокие охотничьи сапоги,
перевалился через борт, дернул стартер и,
махнув на прощание рукой, дал газу...
Сергей постоял на берегу, покурил, зачерп-
нул ладонью воды, напился, потом раздвинул
руками густую траву и поглядел на ястреба.
Его раздробленную голову с засохшей кровью
уже густо облепили зеленые мухи.
Он взял птицу за жесткое крыло, подошел
к обрыву, размахнулся и бросил ястреба в чер-
ную воду. Плавное течение сначала медленно
развернуло распластанное на воде рыжее птичье
тело, потом птицу понесло все быстрее и быстрее
по более светлой коричневой струе в окружении
желтой пены; потом она, делая круги, доплыла
до переката, чуть было задержавшись на нем,
вышла на стрежень и, следуя за поворотом
реки, пропала из виду...
Жизнь, ты как чет или нечет?
Кто там задумал побег?
Выстрел — и мелко трепещет
рябчик, уткнувшийся в снег.
Вы, моралисты и судьи,
мне эта дрожь по плечу.
Вам ли понять, что по сути
я вместе с ним трепещу!
По северным звездам угадывать путь,
брести от зари до ночлега,
свалиться без сил и ладонью черпнуть
воды из лосиного следа.
По тропам звериным сквозь бурую гать
стремиться к прозрачным истокам,
выслеживать птицу и спирт разбавлять
холодным березовым соком.
Лежать в полусне и глядеть у костра,
как уголь становится пеплом,
подумать о жизни: еще не прошла,
коль пламя целуется с ветром!
А белые ночи стоят в сосняке,
ползут на болота и взморья,
и красная рыба по черной реке
крадется из Белого моря.
ДМИТРИЙ ДУРАСОВ
ОХОТА С АЛИ
Внизу у подошвы горы висит пыльное
желтое марево. Пятидесятиградусная духота
пустыни медленно поднимается и тает в све-
жем высокогорном воздухе. Далеко внизу, за
пирамидами нижних гор, за лысыми безле-
сыми холмами, прозрачно, вполмира, голубеет
море.
В этот безоблачный день горы уходили
в небо, как в море: без границ, без явно вычер-
ченной линии, горизонта; голубые, нежно-зеле-
ные, желтые, пятнящиеся и пенящиеся от солнца
вершины валами набегали на небо и, глотнувши
воздуху, казалось, разбухали и вздымались
все выше и выше.
Было пять часов вечера, когда мы вышли на
охоту с егерем Али. Не знаю, как в других ме-
стах, но в Восточном Азербайджане на охоту хо-
дят в черной пиджачной паре, в фуражке с огром-
ным, таинственно поблескивающим гербом, в
остроносых полуботинках и с дробовиком три-
дцать второго калибра. Узкие, прокопченные
гильзы сильно забивают дымным порохом и
притискивают круглыми пулями, похожими
на лесные орешки. Патроны небрежно ссыпают
в отвислый карман, и они смирно лежат там
рядом с небольшим, отточенным, как кинжал,
перочинным ножиком. Редко чищенное ружье
покрывается благородной паутиной нагара,
древней, как мир, пылью горных дорог, прока-
ляется солнцем и от постоянного ношения
становится таким же естественным, как рука
и нога.
Охотиться по лицензии на кабана Али вы-
ходил печальный и задумчивый, словно шел
на свидание к разлюбившей его девушке,
и, увидев свежие следы, вздыхал, погрузив
в них палец:
— Ах! Опять чушка ушла. Большой чушка
быль... Жалко!..
По-русски Али говорил с сибирским акцен-
том. Сочные «однако», «есшо» так и не сходили
у него с языка — сказывалась служба в дале-
ком Прибайкальском округе.
— Э! — объяснял он. — Русский язык мож-
но знать. На голове что? Фуражка! В руке что?
Ложка! На пузе что? Пряжка! — и коварно
смеялся.
Я поднимаю руку и говорю:
— Слушай, Али, что ты видишь?
— Ничего, дорогой, не вижу...
— Смотри, — опять говорю я, — у дороги
арык! На дороге ишак! Жует черствый чурек!
И глядит на хозяйский чувяк! — И смеюсь.
Так, посмеиваясь и шутя, мы идем в гору.
Гора, как гигантский шатер, стоит перед нами,
и кажется, вот-вот полы шатра разойдутся,
полыхнут зеленым огнем и выйдет «в гневе
сотрясяся» сказочный мусульманский див, дух
горы. Тем более что с одной стороны горы
по-комариному поет и зудит намертво присо-
савшаяся к склону буровая вышка.
— А зверье не пугает вышка?
— Нет! Нашего азербайджанского зверя
не пугает! — Али делает величественный жест
рукой. — Он привык! Слушай, э, у нас везде
вышки — кругом нефть... И у нас везде зверь,
кругом кабан, косуля, медведь, тур, улар,
кеклик... Все есть, дорогой, э?!
Я еще раз оглядываю горы и чувствую
приятную охотничью уверенность в звере. В пус-
тынных, по всей видимости, горах, непривыч-
ных взгляду русского охотника, в колючей
алыче, тутовнике, орешнике, среди зарослей
диких фруктовых деревьев, где груши и яблоки
валяются прямо под ногами, должны водиться
несметные стада дичи. Я как-то забываю две
предыдущие неудачные охоты и взволнованно
жму руку Али.
Мы продолжаем подниматься в гору. Идем
по старинной охотничьей и зверовой тропе.
17
Столетиями звери и люди пробивали такие
тропы в непроходимой чаще, и тропа, как
старое русло реки, обросла берегами и углуби-
лась в землю и камень. На твердой, словно
ошкуренной и отполированной земле очень
трудно заметить следы животных. Али идет
впереди и время от времени носком длинного
полуботинка показывает в сторону и шепотом
произносит:
— Кабан... косуля...
Я нагибаюсь и чаще всего ничего не вижу.
В одном месте Али останавливается, покачи-
вает головой, цокает и важно говорит:
— Медведь прошел!
Часа через полтора мы доходим почти до
вершины горы. Тропа выравнивается и начинает
петлять среди толстых низкорослых деревьев
и полян с высокой непримятой травою.
— Есшо пойдем или засидку будем
делать? — спрашивает Али, и мы идем по раз-
двоившейся тропе — Али вверх, а я вниз. —
Далеко не ходи, через час пора засидку делать,
должна сегодня чушка пойти. Аллахом клянусь,
должна!
Я неслышно ступаю по пустынной, сплошь
перевитой влажной зеленью тропе. Охота с под-
хода требует особой тишины, умения беззвучно
ставить ногу, одновременно прислушиваясь и
до боли в глазах вглядываясь в сумеречную
тень тропы. Под вечер кабаны спускаются
с вершины горы на водопой, и у охотника
есть возможность встретиться с ними «лоб
в лоб». Прелесть подобного свидания понятна
любому охотнику. Я все время спрашивал
Али, что же все-таки делать, когда, донельзя
разозленная двумя поспешными выстрелами,
раскормленная грецким орехом двухсоткило-
граммовая свинья или вепрь бросится на нас
с верхушки тропы?
— Э! Слушай! О чем говоришь, дорогой?
Ружье в руках держишь? Держишь! Нешто
чушка против ружья попрет?
О возможности промаха Али со своим
дробовиком тридцать второго калибра и не
думал.
Время, данное мне на осмотр тропы, исте-
кает, я поворачиваю назад, закуриваю трубочку
и, сопя и попыхивая дымком, иду на встречу
с Али. Внезапно шагах в десяти за густыми
кустами слышится тихая возня, слабый треск
веток. Я замираю и прислушиваюсь; дым
от трубки чадит в нос, хочется чихнуть и обте-
реться рукавом. В ушах отдаются звуки взво-
димых курков моего старенького «Баярда».
Потаенная, укромная жизнь за кустами не за-
мирает. С каждым осторожным шагом шорохи
усиливаются, притягивают к себе, манят. Ста-
новится отчетливо слышно чавканье, скрип
разрываемых кореньев, потревоженной, раз-
верстой земной сыростью тянет из-за куста.
Я прижимаюсь лицом к самым листьям и
медленно поднимаю стволы.
Прямо передо мною, словно вобрав в себя
всю темноту леса, сидит медведь. Огромная
голова с низким, угрюмым лбом, похожая
на мрачный обломок скалы, медленно повора-
чивается и смотрит. Космы меха свешиваются
в вырытую когтями землю. Маленькие красные
глазки упрямо смотрят прямо на меня, и в них
нет ни ярости, ни жалости ко мне. Медведь
смотрит прямо в дульные срезы двенадцатого
калибра, в казеннике которого две толстые,
безмятежно спящие гильзы с крупной кабаньей
картечью. Мы застываем, разделенные всего
десятью шагами. Тянется секунда, вторая,
третья... Я вижу, как по туше зверя пробегает
дрожь, я весь потею, пальцы сами собой соскаль-
зывают с крючков, и мне все кажется, что не
успею выстрелить и не смогу определить, куда
стрелять. Вот за передними лапами белые
залысины, точно медведь влез не в свою шкуру
и порвал ее под мышками, вот обсыпанная
земляной трухою шея, вот глаза и розовая
мокрая пасть...
Только что медведь копал яму и рвал
корешки, а теперь перед ним стою я — его
извечный враг, человек с ружьем. Мне медведь
не враг, я не хочу его убивать, но я боюсь
и могу выстрелить.
Я еще долго вижу его враскачку плывущую
тушу, я могу стрелять, но снимаю пальцы
с крючков и сажусь на тропу.
...Каждый охотник мечтает добыть медведя.
Хорошо повесить шкуру над кроватью и гово-
рить: «Тогда-то и там-то я однажды взял
этого медведя!» Охотники-медвежатники поль-
зуются уважением, и медведя порой, к сожале-
нию, бьют где только можно и все, у кого
в кармане завалялась пуля и достаточно духа,
чтобы сделать выстрел хоть издали. Специаль-
ная славная и благородная охота на медведя
уже почти нигде не проводится, и о ней можно
лишь разве что прочитать в подшивках старых
охотничьих журналов.
«Правильно я сделал, что не шарахнул
сдуру по медведю...» — думаю я, поднимаясь
по тропе и заново переживая неожиданную
встречу.
Али, выслушав мой рассказ, неожиданно
грустно опустил голову:
18
— Ай, ай, ай! Я того медведя знаю — хро-
мой он, его один человек с буровой стрелял,
не убил. Я знаю — этот медведь хромой...
— А что человек с буровой? — осторожно
спрашиваю я.
— Что, что? Э! Стрелял, не убил, пошел
домой чай пить. Не пойман — не вор! —гово-
рит Али и стегает веточкой тропу, как будто
она в чем-то виновата.
Мы садимся в засидку по обеим сторонам
тропы. Я выше, так как должен стрелять
первым, Али ниже — для страховки в случае
моего промаха. Прямо за спиною крутой,
заросший мелкими деревьями склон горы. Уже
семь часов вечера, темнеет. По совету Али
я достаю белый бумажный квадратик и, послю-
нив, приклеиваю его на самый конец прицель-
ной рамы ружья — теперь можно стрелять даже
в сумерках. Окаменев, мы сидим в темноте.
Поднимающийся изредка ветерок шевелит
19
слипшиеся на лбу волосы. По краям тропы
тлеют в кустах зеленые светлячки. Тявкает
где-то на соседней горе «чакал», горят в небе
круглые, близкие восточные звезды. Всего за
час засидки нестерпимо затекает спина, че-
шется укушенная муравьем нога, хочется вздох-
нуть полной грудью и выдохнуть. Безмолвная
тишина давит в уши, нетерпение, охотни-
чий азарт, затаившийся в груди, требуют
выхода.
Выше по склону начинает суматошно и
противно кричать сорока. Для нас ее трескотня
звучит музыкой. Сорока зря орать не будет.
Спустя секунду мы слышим приближающиеся
повизгивания, короткие всхлипы, похрюкива-
ние. Выводок кабанов идет на тропу. Звери
подойдут к самой тропе и будут настороженно
вслушиваться и всматриваться в мерцающую,
колодцем уходящую к водопою тропу. Впереди
старый секач, на расстоянии от него свинья
с поросятами и подсвинками. Стоят, слушают.
Кто-то должен выйти первым — в первого
я буду стрелять. И вот от темноты куста отде-
ляется что-то еще более темное, горбатое, на
неожиданно высоких, не по-«свински» тонких
изящных ножках.
Я вскидываю ружье, из-под меня с грохо-
том сыпятся камни, кабан приседает, прижи-
мается к тропе, и я успеваю стрелять два
раза — в бок и шею. Зверь тыкается рылом
в землю и замирает. По горе идет гул, треск
ломаных веток — все живое сломя голову
бежит напрямик от этого места.
Мне становится одиноко и тревожно, но
подходит Али, свойски пинает ногой тушу,
с коротким смешком переворачивает ее на спину
и быстро-быстро своим перочинным «кинжа-
лом» перерезает кабану горло. В жаркую погоду
важно очень быстро спустить добытому зверю
кровь, иначе можно остаться без трофея.
— Ай-ай-ай! Везучий ты, однако! Шашлык
кушать будэм?
— Будем, Али, будем! —Я знаю, что в го-
рах не особенно уважают свинину, но служба
в армии и охотничья специальность приучили
Али к этому мясу.
— Эхе-хе, хе-хе, хе-хе... — смеется Али и
что-то весело запевает.
Включив фонарики, мы, пошатываясь от
тяжести добычи, спускаемся вниз. Впереди киш-
лак, крепкий чай, шашлыки и вкусные лепешки
теплого хлеба. Назавтра я уезжаю в город.
Владимир Ащеулов родился в 1935 г.
в Казахстане, в городе Кзыл-Орде. Там же
окончил гидромелиоративный техникум.
Работал мастером по обводнению пастбищ,
прорабом, начальником участка. В настоящее
время — начальник отдела организации труда
и заработной платы треста
« Кзылордасовхозстрой».
Печататься начал в 1959 г.
В кзыл-ординской областной газете «Путь
Ленина» были опубликованы его повести
«Сары-Су», «Охотники», пьеса «Змея
под тюльпаном», стихи, рассказы, очерки.
Публиковался в республиканских газетах
«Казахстанская правда» и «Ленинская
смена». Со стихотворениями — одно из них
мы публикуем сегодня — выступал в журналах
«Охота и охотничье хозяйство», «Простор»
и в передачах радиостанции «Юность».
Охотой увлекается с детских лет, поэтому
почти во всех его произведениях есть
страницы, посвященные природе Казахстана
и охоте.
Повесть «Охотники», отрывок из которой
мы предлагаем читателю, — это раздумья
о месте человека в жизни, о любви к природе,
о непримиримой, не на жизнь, а на смерть,
борьбе с хищниками-браконьерами.
Герои повести «Охотники»—два неразлучных
друга — Костя Самородов и Слава Платонов,
от имени которого ведется рассказ, после
окончания десятилетки приходят работать
в охотничью бригаду...
1
Первый месяц нашего пребывания в бригаде
Анфиянович приглядывался к нам, пробуя нас
на различных видах промысла. Мы охотились
на фазанов и уток, караулили на посевах диких
кабанов, рыбачили.
Наконец бригадир определил нам амплуа.
— Одначе насчет утешков и фазанишек
Стяпаныч и Славка ничо — кумекают, — заявил
он однажды за ужином, по своему обыкнове-
нию обращаясь ко всем сразу и ни к кому
в отдельности. — Я так полагаю, пущай они
по дичи промышляют и свинешек шерстят.
Мы с бредешком и сетями, поди, в четырех-то
управимся.
Разве могли мы предположить, что, посылая
нас «шерстить свинешек», Анфиянович, выра-
жаясь туманным слогом дипломатов, пресле-
довал свои тайные, но вполне определенные
цели.
Я не мог сообразить, почему, даже когда
мы добывали по четыре секача за ночь, брига-
дир напускал на себя разочарованный вид и
брюзжал недовольно:
— Ништо это свинешка? Баловство одно.
Эх, родимцы!
Однако унылое однообразие этих упреков
ВЛАДИМИР АЩЕУЛОВ
ОХОТНИКИ
(отрывок из повести)
никак не вязалось с шельмовским выражением
бригадирских глаз, где таилось настороженное
ожидание протеста или вопроса.
Но мы не протестовали и ни о чем не спра-
шивали.
— Темнит старикан, — заметил однажды
Костя. — На психику давит.
— Зачем ему это? — удивился я.
— Хочет убедить нас в том, что охота
на засидках — это бесполезная трата времени
и сил, — с усмешкой пояснил Костя. — Пузи-
кову, конечно, ведома тайна добычливого про-
мысла хрюшек, и он ее, может быть, нам
поведает, если мы его об этом попросим.
Но мы просить не станем. Пускай сам пред-
ложит.
Помня наставления Гладышева, мы без
ропота переносили воркотню бригадира и молча
делали свое дело, надеясь когда-нибудь рассчи-
таться с Анфияновичем за его проходочки.
И потом, говоря откровенно, нам хоть краеш-
ком глаза хотелось взглянуть, что это за
штука — охота на диких кабанов с собаками.
И однажды бригадир не вытерпел.
— Рази это охота? — он презрительно со-
щурился на громадного секача, которого мы
подвалили минувшей ночью и которого квали-
фицированно обдирал Лев Иванович. — Слов
нету, стараются робята, ночей не спят, одначе
толку. — Анфиянович издал красноречивый
хмык, почти наглядно выразивший крайнюю
степень его неудовольствия, и заключил: —
С этакими трофеями на хлебушек не зарабо-
таешь. Спасибо, рыбешка выручат.
Это было слишком. Я уже и рот раскрыл,
собираясь путем несложной арифметики дока-
зать этому вздорному брюзге, что вырабаты-
ваем мы ничуть не меньше, чем остальные
промысловики, но, натолкнувшись на предуп-
реждающий взгляд друга, прикусил язык.
21
Не услышав возражении и на этот оскорби-
тельный намек насчет иждивенчества, Анфияно-
вич поглядел на нас подозрительно. Ничего
не заметив, он, видимо, решил, что вполне
убедил нас в экономической зависимости от
бригады, и продолжал уже совсем непринуж-
денно:
— Нет, робята, засидки — дело никудыш-
ное. Свинешек надобно с собачками промыш-
лять...
Костя, буркнув что-то нечленораздельное,
отвел в сторону заблестевшие глаза.
— Сейчас еще не время, — приняв наше
молчание за согласие, заметил Анфиянович
и пояснил: — Промышлять зверя по густо-
листые — невротрепка одна. Собачки от духо-
тищи в момент сомлеют, ровно бабы на сносях.
А ежели в крепях хреновенький секачишка слу-
чится— собак мигом порешит. Погодите ма-
лость, опанет камышовый лист — дадим при-
курить кабанишкам. Сколь вы за месяц нара-
ботали— за выход возьмем...
Накануне промысла состоялся еще один
разговор.
— Вы, робята, завтра приглядывайтесь, сме-
кайте, что к чему, — поучал бригадир. — Взлая-
ли собачки — крепь не крепь — чеши на лай.
Только упреждаю: забегать к зверю супротив
воздуха надо. И опасайтесь собак пострелять.
Покудова кабанишку явственно не увидите —
не палите. А лучше всего, желательно — ножич-
ком. Милое дело...
2
На охоту мы вышли ранним утром.
Стоял конец октября. Сбитые недавним
ночным заморозком камышовые листья тол-
стым шуршащим ковром покрывали иссечен-
ную старческими морщинами землю.
Тонкие блескучие копья камышей, увенчан-
ные еще не измочаленными буйными ветрами
махалками, создавали впечатление, будто перед
на^ми выстроилась многотысячная рать, сте-
регущая рубежи своих заповедных пределов.
В вогнутых просеребренных плашках пере-
сохших соленых озер желтым пушистым пла-
менем пылали жертвенные кусты тамариска,
зажженные природой в честь златокудрой боги-
ни-осени.
И это еще больше усиливало иллюзию
того, что мы находимся среди молчаливых,
закованных в бронзовые доспехи воинов в не-
ведомой и дивной стране, где до сих пор со-
вершаются культовые обряды во славу таин-
ственных и бессмертных божеств времен года.
Мы впятером шли редкой разорванной
цепью вдоль подковообразного, попыхиваю-
щего белесым дымком озера. Впереди, вывалив
набок огненно-красные языки, бежали разно-
мастные, «чистейших дворянских» кровей псы.
На правом фланге нашего строя, у самой
кромки воды, кое-где драгоценно посверки-
вающей крохотными кристаллами льда, на
спине одногорбого верблюда монотонно, напо-
добие китайского болванчика, раскачивалась
черная фигурка бригадира.
Анфиянович представлялся мне свирепым и
беспощадным предводителем шайки конкиста-
доров, вторгшихся в эту прекрасную страну
для того, чтобы разграбить ее богатства, обра-
тить цветущие земли в бесплодную пустыню.
Разве могут устоять эти рослые копьеносцы
против наших изрыгающих грохот, огонь и
смерть ружей? Что могут противопоставить
они пружинной мощи и неутолимой жажде
крови этих вот неистовых в ярости псов, кото-
рые могут ежеминутно пронзить их стройные
ряды мускулистыми таранами тел с такой же
легкостью, с какой стальной нож пронзает
кусок сливочного масла?
Мне сделалось нехорошо. Я чувствовал
себя участником какого-то авантюрного, об-
ставленного с кощунственной пышностью, но
жестокого в своей гладиаторской реалистич-
ности спектакля, ибо в его действиях должна
литься не подкрашенная бутафорская водица,
а самая настоящая, курящаяся соленым пар-
ком кровь.
Мне захотелось плюнуть на все и поворо-
тить назад. Но что изменится от того, если
я уйду? Ровным счетом ничего. Пять человек,
и среди них мой лучший друг Костя Самороков,
которому, я знал точно, тоже не по душе подоб-
ная обстановка, все равно доведут до конца
определенные им роли.
И я вместе со всеми шел вперед. Шел ради
того, чтобы навсегда снять эту гнусную драму
с подмостков Талды-Куля. Мы с Костей были
лазутчиками в стане нарушителей охотничьих
законов, и я не имел права раскисать.
Нас немало, таких парней, загоняющих в
ловушки двуногих хищников на неоглядных
просторах от Курил до Карпат, от заснеженной
тундры до знойных пустынь Туркмении. Сегод-
ня мы безвестные свидетели браконьерских
бесчинств, но завтра мы обратимся в суровых,
неподкупных обвинителей и станем от имени
народа и во благо его судить губителей природы
страшным, но справедливым судом.
22
Мои размышления прервал короткий отры-
вистый свист. Я обернулся налево и увидел
Воробьева, поднявшего предостерегающе руку.
Актабан — вожак стаи, пегий и разноглазый
кобелина, —задрав кверху тяжелую, по-мед-
вежьи лобастую голову, шумно втягивал в себя
морозно-прозрачный воздух. Остальные двор-
няги тоже насторожились. Они подтянулись
к вожаку и, приняв форму клиноподобного
боевого порядка, острие которого венчал фыр-
кающий Актабан, замерли в напряженных по-
зах и тоже начали старательно вынюхивать
доносящиеся из камышей запахи.
Анфиянович сошел с верблюда и, вплотную
приблизившись к камышам, замкнул полукруг
стрелков, в центре которого находились собаки.
Справа, в сотне метров от меня, стоял
Костя. Между ним и Анфияновичем пристрои-
лись близнецы. Левый фланг держал Воробьев.
Приставив ладони к ушам и весь подавшись
вперед, Лев Иванович пристально вслушивался
в ломкую тишину камышей. Затем, резко вы-
прямившись, но не снимая с плеча двустволки,
исчез 'В камышах.
«Началось!» — обреченно подумал я, ощу-
щая между лопаток ознобистую, совершенно
непохожую на охотничье волнение дрожь.
С глухим сдавленным рыком Актабан пря-
нул в воздух и, описав крутую траекторию,
как снаряд на излете, вонзился в камыши.
За ним, захлебываясь злобным азартным лаем,
устремились другие нсы.
Этот напористый и упругий, стократно мно-
жимый разноголосым эхом лай походил на
зловещий колдовски призывный рокот шаман-
ских бубнов.
Охотники бросились вслед за собаками.
Увлеченный общим порывом, я тоже помчался
в заросли, но кто-то из бронзовых «ратников»,
откинувшись назад, мягко принял меня на
плоский «щит» и, вдруг неожиданно распря-
мившись, с такой ловкостью и силой отшвыр-
нул в сторону, что я едва устоял на ногах.
Ошеломленный столь решительным отпо-
ром, я на мгновение растерялся. Затем — пле-
чом вперед — снова ринулся в камыши.
И сразу же мне в лицо вонзилось несколько
«стрел», а перед глазами угрожающе засверкали
позлащенные лезвия «мечей». Чьи-то цепкие
«руки», ухватившись за двустволку, пытались
обезоружить меня. Горячий соленый пот зали-
вал глаза, и ссадины на лице щипало так,
точно их смазали йодом.
Обозленный этой болью, я прикрылся левой
рукой и пошел напролом, по-боксерски отражая
нацеленные на меня удары. По обеим сторонам
раздавался яростный шум рукопашной схватки.
Слышалось учащенное дыхание «бойцов», с су-
хим треском ломались древки «копий», кро-
ве л ьно громыхая «доспехами», с тяжкими сто-
нами валились друг на друга поверженные
«ратники». А впереди тревожным набатным
гулом бухали зовущие голоса собак.
Справа тупо стукнул выстрел. Такой звук
бывает, когда стреляют в упор и пуля достигает
цели. Через мгновение в той же стороне, но
несколько ближе истерически заверещал под-
свинок, и послышалось приглушенное щетиной
торжествующее урчание какого-то пса, заживо
скальпирующего свою жертву.
Вдруг впереди за высоченной стеной камыша
раздались стремительно накатывающийся треск
и хриплое уханье разъяренного зверя. И тотчас
в узком просвете кабаньей тропы, прямо передо
мной, возникла оскаленная свиная морда с
кровавыми от лютости глазами.
Ей-богу, если такое привидится во сне,
проснешься в холодном поту.
К моему великому счастью, стволы ружья
были направлены в ту сторону, откуда появи-
лось это страшилище. Я, не целясь, спустил
сразу оба курка.
Пробитое пулями рыло ткнулось мне в ноги.
Из оттопыренного волосатого уха свиньи вился
ржавый дымок. К пресному запаху камышей
примешался резкий дух пороховой гари и тош-
нотворная вонь паленой щетины.
И вдруг неожиданный, как удар в солнечное
сплетение, запоздалый страх заворочался под
ложечкой и, обдавая грудь липкой противной
испариной, растопыренной пятерней потянулся
к горлу, обрывая дыхание. У меня мелко-
мелко затряслись колени. Мне хотелось дико
заорать, отшвырнуть ружье и без оглядки
бежать из этих камышовых джунглей, где
водятся свирепые клыкастые мастодонты.
Огромным напряжением всех душевных сил
я подавил в себе этот омерзительный приступ
трусости и с нарочитой медлительностью пере-
зарядил двустволку.
3
Тем временем шум охоты переместился
несколько вперед и вправо. Только в той
стороне, где находился Лев Иванович, гундосо
повизгивал кабан и оглушительно громко тре-
щали камыши, будто там паслась отара беге-
мотов.
Тогда я еще не знал всех выдающихся спо-
24
собностей Воробьева и, решив, что его крутит
приличный кабан, поспешил на помощь това-
рищу. Неожиданно треск смолк, и в то же
мгновение послышался протяжно-булькающий
визг издыхающего кабана. Видимо, в точности
выполняя директивные указания бригадира,
Лев Иванович орудовал... ножичком.
Все так и оказалось. Когда я подошел к Во-
робьеву, он старательно обтирал окровавлен-
ный японский штык о вздыбленную щетину
здоровущего секача. Рядом с ним находился
черный, как глыба бурого угля, кобель по
кличке Жук. Пес остервенело, но совершенно
беззвучно терзал поверженного вепря.
Накануне охоты, давая короткую характе-
ристику каждой собаке, Анфиянович особо
остановился на достоинствах Жука. По словам
бригадира, Жук хватал кабана только за пятак
и, вытянувшись в струну, цепенел в странном
столбняковом трансе. Зверь бестолково вертел
головой и, визжа с явно выраженным фран-
цузским прононсом, что есть мочи колотил
о землю закостеневшее тело собаки.
Но освободиться от бульдожьей хватки пса
было невозможно. И только когда подбежав-
ший охотник пристреливал или прикалывал
секача, Жук размыкал стальные челюсти и,
малость отлежавшись, принимался глумиться
над трупом врага.
Этого пса Анфиянович повстречал на город-
ском рынке, возле мясных лавок. Немота собаки
так умилила Пузикова, что он немедленно
притащил Жука домой, наивно полагая, что
это молчаливое существо благотворно повлияет
на его не в меру разговорчивую супружницу.
Однако столь прозрачный намек так возму-
тил словоохотливую бабку, что она немедленно
объявила Жука персоной нон грата и выперла
со двора. Тогда Анфиянович, жалеючи пса,
привез его на Талды-Куль.
И на первой же охоте Жук наглядно доказал,
что немота отнюдь не главный физический
недостаток. Охотиться Жук предпочитал в паре
с Воробьевым, так как тот очень ловко орудовал
кинжалом и крайне редко пользовался ружьем.
Звук выстрела почему-то действовал Жуку на
нервы.
— Толковый кобель, — похвалил Лев Ива-
нович, вкладывая кинжал в ножны. — Хоть
и немтырь, но ухватка у него — я извиняюсь! —
Он поправил патронташ и заметил:—Только
вот приемчик у него чисто минерский. Оши-
бется разок — и поминай, как Жука звали...
Голос у Воробьева был невозмутимо-бла-
годушный, будто кто-то другой прикончил
этого кабана, пока Лев Иванович гонял чаи
на лоне природы. И мне снова стало нестерпимо
стыдно за свое недавнее малодушие.
Прервав увесистым пинком садистский
экстаз пса, Воробьев крикнул:
— Вперед, Жук! Катай его! Катай!..
Пес лязгнул на Воробьева клыками и мгно-
венно скрылся в камышах. Мы побежали сле-
дом.
Охота шла своим чередом. Собачий лай,
истошный визг свиней, ружейная пальба и
шепелявый свист рикошетируемых пуль и кар-
течи слились в невообразимую какофонию.
Камыши несколько поредели, и мы с Во-
робьевым оказались на поляне, заросшей ко-
ричневым сухим чеканом, над которым щети-
нились похожие на исполинских дикобразов
кусты колючи. Лев Иванович круто отвернул
влево, а я помчался в ту сторону, где, по моим
предположениям, должен был находиться
Костя.
В охоте что-то переменилось. Собаки с
каким-то особенным исступленным ожесточе-
нием бухали прямо передо мной. Боковым
зрением я увидел Костю, стремительно мель-
кающего между кустов, и тоже наддал ходу.
Вдруг метрах в сорока впереди меня в воздух
неуклюже взлетела черная собака и, медленно
перекувыркнувшись через голову, тяжело рух-
нула вниз. В этом противоестественном, бес-
крылом полете Жука было нечто мистическое,
но в этот день в целом мире, кажется, уже
не существовало страха, способного напугать
либо остановить меня.
Рискуя остаться без глаз, я с треском про-
брался сквозь непролазную крепь колючи и
увидел потрясающую картину. Бурый и гро-
мадный, как мамонт, кабан, упершись задом
в куст, яростно отбивался он наседавших собак.
Он с утробным мясницким придыхом бил
вправо и тут же молниеносно наносил длинный
скользящий удар в противоположную сторону.
Казалось, будто из его перекошенной пасти
торчат не клыки, а кривые янычарские ятаганы.
У его широко расставленных, будто вросших
в затвердевший солонец ног валялись черно-
красные лоскутья. Это было все, что осталось
от несчастного Жука.
Стрелять было невозможно. Мускулистые
псы вертелись вокруг зверя с такой неистовой
стремительностью, что пуля обязательно заце-
пила бы одного из них. И вообще, вся эта
батальная сцена здорово смахивала на работу
телевизора с неисправной частотой кадров.
Беспрерывно мелькали оскаленные пасти, на-
25
лившиеся кровью глаза, прижатые уши, вздыб-
ленные загривки. Злобный лай, вой, визг, рыча-
ние, взбешенное уханье зверя и резкий сабель-
ный стук клыков смешались в невообразимый
хаос зоологических звуков, от которых стыла
кровь в жилах и мороз продирал по коже.
Воробьев, Костя, Анфиянович и я выскочили
из кустов одновременно. Все мы очень торо-
пились, так как в любую минуту еще одна
из собак могла разделить трагическую участь
Жука.
Лев Иванович мчался к месту схватки боль-
шими прыжками, на ходу снимая из-за спины
двустволку. Что-то крича и суматошно разма-
хивая руками, семенил Анфиянович. Бежал
и я, хотя, честное слово, не знал, как поступлю...
Скорее всего, раздвину собак стволами и —
пламенный привет!
Ближе всех к кабану оказался Костя. От-
швырнув в сторону ружье и выхватив длинный
обоюдоострый кинжал, Самороков резко от-
толкнулся от земли ногами и, птицей взлетев
над клубком звериных тел, пал на спину зверя.
Секач мотнул головой, пытаясь достать
Костю клыком, но тотчас в его глотку мертвой
хваткой вцепился Актабан. Вепрь мгновенно
прижал собаку к земле нижней челюстью,
но было поздно. Молнией сверкнуло лезвие
кинжала, все было кончено. Удар был настолько
силен и точен, что кабан лишь два раза коротко
дернулся и затих.
— Вот так хват! — изумленно воскликнул
подбежавший Воробьев. — Это, однако, по-
хлеще будет, нежели чекушки пулями коло-
тить! — затем, на его облупленном солнцем
и ветром рябоватом лице появилось выражение
скорби: — Эх, Жука жалко! Исключительный
пес был...
Подбежал запыхавшийся Анфиянович. Он
был хмур и раздражителен. С ходу отматерив
Костю за грубейшее нарушение техники безо-
пасности, а нас за нерасторопность, бригадир
склонился над мертвой собакой.
— Эка он его! огорченно воскликнул
Анфиянович и снова обернулся к Косте. —
Тоже вроде тебя на рожон пер.
— Я же человек, — обиженно буркнул
Костя, не ожидавший такого поворота в разго-
воре. — И потом вы сами сказали: желательно
ножичком...
— Ежели ты человек, и место человечье
знать обязан, — сердито перебил его Анфияно-
вич, неодобрительно покачивая взлохмаченной
головой. — Кто же этаких кабанишков ножич-
ком? Эх, родимец!
27
Из зарослей выломились Герка и Ромка
Соляновы, братья-близнецы. Белобрысые и вес-
нушчатые, они походили друг на дружку, как
две картечины. Каждый из них волочил по
паре поросят.
— Инициативы у вас, граждане, никакой! —
недовольно заскрипел Анфиянович, одарив
братьев уничтожающим взглядом. — Между
прочим, за кабанишками бегать полагается.
Так-то вот. Вы же на первой версте раскрылех-
тились, ровно наседки. Непорядок это. Нам,
извиняюсь, иждивенцы без надобности.
— Мы без дела не ходили, — огрызнулся
Ромка. —Вот пожалуйста! — он швырнул по-
росят под ноги бригадиру. — В камышах еще
три штуки валяются.
— На крупняка только Льву Ивановичу
везет,—с завистью молвил Герка. — Гляди,
какого быка завалил! Центнера три смело
будет...
— Пока вы прохлаждались, кабан Жука
зарезал, — раздраженно проворчал Лев Ивано-
вич.— Зачем этих приволокли? — Он указал
на поросят: — Или делать больше нечего?
— А они где были? — обиженно протянул
Герка, указывая на нас.
— Выходит, мы иждивенцы, а эти хану-
рики — незаменимые работники, — поддержал
брата Ромка. — Интересная уха получается!
— Ну и паскудные же вы людишки! —
возмутился Воробьев. — Всегда за других норо-
вите схорониться. Такой пес накрылся, а они!..
— Без жертв нет победы, — скорбно поту-
пясь, произнес Анфиянович и отрезал: — Будя
трепаться! Пошли, еще пару загонов сделаем.
Пока масть идет, работать надо.
— Все! Никаких загонов, — решительно
заявил Костя. — Порезвились и баста! Еще
несколько таких облав — и свиней на Талды-
Куле днем с огнем не сыщешь. Под корень
изведем.
— Пустое, — бригадир беззаботно махнул
рукой. — В Кызылах* знаешь, сколь свиноты?
Тьма тьмущая. Еще придут.
— Дай-то бог, — сказал Костя. — Но все
равно, отныне охота на свиней с собаками
отменяется. Гляди, сколько поросят переду-
шили. Это преступление!
— То есть? — опешил бригадир. — Это
пошто охота отменяется?
— Закон специальный имеется, — пояснил
Костя. — Запрещено свиней собаками травить.
— Знаю я этот закон, — отмахнулся Анфия-
* Кызылы по-местному Кызыл-Кумы.
нович. — Раньше тебя читал. — И вдруг зашу-
мел безо всякой паузы, переходя на петушиный
фальцет: — Не для себя, поди, стараюсь! За мяс-
цо отблагодарят нас люди. Молод ты, парень,
для учительства!
— Не знают люди, как мы живность под
корень изводим, — возразил Костя. — Отбла-
годарили бы они нас святым кулаком по ока-
янным шеям.
— Выходит, тебя наши порядки не устраива-
ют?— поставил вопрос ребром бригадир.—
В таком разе горшок об горшок и черепушки
в стороны!
— Меня беспорядки ваши не устраивают, —
внушительно произнес Костя. — Вы не в другом
государстве живете. Закон для всех один.
Анфиянович слушал его рассеянно, но не пе-
ребивал. Когда Костя закончил говорить,
Анфиянович вдруг стал предельно вежливым
и сказал, церемонно раскланиваясь:
— Прощевайте, Константин Стяпаныч. За-
говорили вы нас, а нам, между прочим, недосуг.
Работать надо. План у нас. Покедова...
— Кстати, о плане, — повысив голос, пере-
бил его Костя. —Я интересовался у Тимохина.
Оказывается, бригада месячное задание по
добыче свинины вдвое перекрыла. И наработали
это мы со Славиком на засидках безо всяких
собак. И при этом ни одного поросенка не угро-
били. Если учесть сегодняшние трофеи, это
еще пол плана. По-моему, нам особенно торо-
питься некуда. А вот поговорить по душам —
самое время.
— Правильно, — согласился Воробьев.
— Говорить мне с вами не о чем, — упрямо
сказал бригадир, не обращая внимания на слова
Воробьева. — Либо делайте как велю, либо
катитесь к едрене фене хлябать пельмени.
— Мы можем уйти, но прежде вы подпи-
шете акт о производстве охоты незаконным
способом, — хмуро заметил Костя. — Раз не
желаете по-человечески говорить, пускай с вами
Гладышев разбирается. Я все сказал...
При упоминании фамилии главного охот-
инспектора области физиономия у Пузикова
заметно поскучнела и вытянулась. Ведь не кто
иной, а именно он, Анфиянович, убеждал Павла
Васильевича Гладышева в том, что «песики
хучь и беспородные и виду бандитского, но,
ей-ей, приучены лишь для подружейной охоты».
— Зачем же сразу к Гладышеву? — мгно-
венно сменив тон, забеспокоился Анфияно-
вич. — Сами, поди, разберемся.
— Сдрейфил, старина, — иронически хмык-
нул Воробьев.
28
— Спужался, однако нешибко, — с достоин-
ством молвил бригадир. — Но зачем сор из
избы выносить?
— Нашу избу давным-давно проветрить по-
ра, — насупясь, заметил Лев Иванович. — Прав
Костя. Вкруговую прав. Много мы государству
даем, но еще больше вреда ему приносим. —
Он пнул носком сапога поросенка. — Какой
толк в этой вот животине? Ни мяса, ни кожи!
Приемщику его не сдашь: оштрафуют. На базар
не понесешь: совестно. Солить тоже не станешь:
свежанины навалом. Вот и получается, что есть
один только выход — скормить этих поросят
собакам. А какая, скажите, от того государству
польза, если наши псы с набитыми брюхами
ходить будут? А никакой! — Он опустил голову
и продолжал раздумчиво: — Не лиши мы етих
«пацанов» жизни, повырастали бы из них при-
личные хряки. Не раз бы нашего брата, охотни-
ка, потешили.—Тяжело вздохнул. — Нет, не
ладно хозяинуем. Без расчета. Одним днем
живем.
— При таких-то ультиматумах поневоле
праведником станешь, — подал голос Ромка. —
Не видать нам отныне премиальных как своих
ушей, да и заработок крепко поубавится. —
Он со злостью покосился на Саморокова. —
Попробуй в такой-то мороз ночь на засидке
прокуковать! Сопли мигом к стволам примерз-
нут... Навязало начальство дармоедов на наши
шеи! С такими кадрами не план выполнять,
а блох на печи щелкать. Ловля блох законом
не воспрещается. — Ромка перевел дух и, пре-
зрительно сплюнув, продолжал: — Всегда так,
к нашему берегу прибьет не дерьмо, так стружку.
— Теперь другие бригады нам нос утрут, —
вздохнул Герка.
— Ясно, утрут. — Окрыленный поддержкой
брата, Ромка еще более вдохновился. — В дру-
гих бригадах инспекторских прихвостней
нету. — Ромка вызывающе поглядел на
Костю. — Небось когда клыкач заухал, этот
боксер-интеллигент в штаны навалил. Теперь
выгородиться хочет, вот и выпендривается.
Про законы вспомнил. Эка невидаль — законы!
— Помолчи, пустобрех! — окрысился на
Ромку бригадир. — Ты сперва за себя отвечать
смоги, потом людям пеняй. — Он смерил близ-
неца уничтожающим взглядом. — Покедова вы
с брательником поросенков тягали, Стяпаныч
этого кабанишку ножичком порешил!
— Насчет инспекторских прихвостней я с то-
бой отдельно поговорю, — пообещал Костя,
метнув на опешившего близнеца недобрый
взгляд. — Через дипломатические каналы.
— Учти, наколотят тебе харю — по-
делом, — покосившись на брата, отмежевался
Герка.—Я за дурачка не ответчик.
— Даже мнение высказать нельзя, — оби-
делся Ромка. — Разве есть такие законы, чтобы
за критику морду бить? — Он поглядел на
Костю без прежней спеси. — Ты языком бол-
тай, а рукам воли не давай.
Все рассмеялись, и на этом инцидент был
исчерпан.
С этого дня нас признали равноправными
членами бригады.
В ЗООМАГАЗИНЕ
В Чимкентском зоомагазине
Торговли страдная пора:
В аквариумной душной сини —
Мальки, как россыпь серебра.
В стандартных клетках канарейки
Выводят радужный мотив,
И попугайчиков семейка
Им вторит,
Джунгли позабыв.
Как пошл и жалок гимн неволе,
Как пуст и мелок птичий глас!
Но выпусти их в лес иль в поле —
Певцы погибнут в тот же час.
В неволе выросшие птицы,
Иной не знавшие судьбы,
Вы — господа своей темницы,
Но вы же и ее рабы.
Бог с вами,
Рыбки и пичуги,
Не ведавшие лет и зим,
Не знавшие жары и вьюги,
Не вами славен магазин.
Здесь есть товар иного сорта,
С глазами, полными тоски,
Живущий, будто пчелы в сотах,
Зажатый в клетку, как в тиски.
Будто забавными безделками
Для злой, мучительной игры,
Торгуют здесь живыми белками,
Доставленными с Ангары.
Им бы в тайге скакать по елям
И с высоты трещать на лис,
Но в клетках белки присмирели,
Повиснув головами вниз.
Ах, если бы случилось чудо,
Попасть бы белкам в лес на час!
А после будет —
Пусть что будет,
Хоть даже пуля между глаз!
Ну что за жизнь для них в неволе,
Средь канареечных рулад?..
И кто же выдержит без боли
Плененной белки смутный взгляд?
29
Рис. Л. Демьянова
РОСТИСЛАВ ДОРМИДОНТОВ
ШАГИ
Их было трое. У самого старшего, Веприна,
было мужественное, но несколько изможденное
и сухое лицо с пышной и уже сильно поседев-
шей шевелюрой. Второй — помоложе, Андрей,
почти двухметрового роста, плечистый, со смуг-
лым лицом и светлыми, слегка вьющимися
волосами — был похож на северного героя из
рассказов Джека Лондона, а может быть, таки-
ми представлял себе этих героев самый млад-
ший член компании, которого звали Славой.
Он был тоже довольно высок, но узкоплеч, худ
и слегка сутул. Подвижное лицо, резкие дви-
жения, торопливая речь — все выдавало в нем
нервного, впечатлительного человека.
Весенним солнечным утром они сошли с
поезда на маленькой станции, окруженной рас-
кисшими от тепла охристыми полями и неда-
леким нежно-фиолетовым и еще совершенно
голым лесом, в основании которого лежали
грязно-белые пятна снега.
Слава первый услышал сверлящую небо
трель жаворонка, широко раскинул руки, потя-
нулся и, резко выдохнув, с наслаждением про-
изнес:
— Хорошо-то как! Братцы!
Андрей слегка улыбнулся, щурясь на солнце,
подкинул на плечах рюкзак, поправил, чтобы
не скатывались ремни ружья и малокалиберной
винтовки, и зашагал размашисто и бодро по
грязной дороге, дробя зеркала светившихся
синевою луж.
Веприн проворчал вполголоса:
— Слишком ясно. Как бы заморозка к ночи
не было...
Поправил ружье на плече и заторопился
за Андреем. Шествие замыкал Слава. Они
быстро пересекли поле и остановились на
опушке березового леса.
Андрей скинул на подсохший бугорок рюк-
зак, отер рукавом пот со лба.
— Жарковато, — сказал он, с удовольст-
вием снимая зеленый походный плащ и пиджак.
Его примеру последовал Веприн, а Слава
просто присел, прислонившись к березе, и
заслушался шумными разговорами дроздов-
деряб.
Распаренная земля пахла сыростью, пре-
лыми листьями, пылью, осевшей на прошло-
годней траве, и свежестью еще не растаявших
остатков снега. Где-то далеко и звонко проку-
ковала кукушка, вяхирь гулко проворковал
в еловом острове за спиной Славы, и низко,
словно басовая струна гитары, рядом прогудел
оживший шмель.
— Торопиться нам некуда. Посидим, —
предложил Веприн и последовал примеру Сла-
вы. Андрей привалился спицой к рюкзаку.
Двигаться им не хотелось. Разомлевшие от
тепла, оглушенные долгожданной птичьей раз-
ноголосицей, закрыв глаза и подставляя лица
прямым солнечным лучам, они долго молчали.
«Вот и еще одна весна, — думал Веприн, —
а сколько их уже прошло... Наверное, придет
время и они перестанут радовать меня и удив-
лять, и некого попросить остановить мгно-
вение... Кричи на всю вселенную — не докри-
чишься. Не спрячешься от времени. «Не станет
нас, а миру хоть бы что»,— вспомнил он Омара
Хайяма. — По этой дороге сюда же на тягу
ходил мой отец, а его уже нет, и ни земля,
ни трава, ни эти березы не помнят его шагов...»
«Удивительное время — весна! — думал
Андрей. — Лежу, как кот на подоконнике, и
двигаться не хочется. Чувствую, что мог бы
своротить горы, а не хочу. Даже ласки женской
не хочется. Солнце — вот что главное весной!
Зимой-то мы его почти не видим. Все пасмур-
но, часа в четыре темно. Зато теперь, наверное,
мы, как губки воду, впитываем в себя ею лучи.
Ну и денек!»
31
Слава ни о чем не думал. Скользили, как
тени, какие-то обрывки мыслей, то о предстоя-
щей тяге, то о любимой девушке, которую
он не пригласил с собой в эту мужскую поездку,
то о Сергее — четвертом и постоянном спутнике
их охотничьих путешествий, который не смог
присоединиться к ним из-за экзамена в инсти-
туте. Мысли путались, словно птичьи голоса
перебивали и глушили их, как радиопомехи.
— Пора двигать дальше! — сказал, реши-
тельно поднимаясь, Веприн. — До места еще
далеко, а там оглядеться надо. Пока палатку
поставим, пока дрова заготовим...
Нехотя поднялись Андрей и Слава, взвалили
рюкзаки и пошли по дороге в глубину смешан-
ного мелколесья...
Подняв голенища высоких резиновых сапог,
с трудом перешли вброд налившуюся талой
водой канаву и все с удовлетворением отме-
тили, что лягушки уже выметали икру. Потом
прочавкали сапогами по окраинам двух болот,
ненадолго задержавшись у второго из них,
чтобы послушать тревожную перекличку кру-
живших над ними двух маленьких куличков,
и вскоре вышли на сухую поляну внутри неболь-
шой сосновой посадки. Здесь все одновременно
решили еще раз отдохнуть.
Развязали рюкзаки. Извлекли термос с чаем,
бутерброды с колбасой, вкрутую сваренные
яйца. Ели полулежа, сосредоточенно, и всем
казалось, что вместе с пищей поглощают гу-
стой, настоенный на солнечном золоте и хвой-
ном аромате весенний воздух.
Первым закончил трапезу Веприн и заторо-
пился.
— Дожевывайте да пошли!—скомандовал
он, но его слова не произвели должного эффекта.
— Ну нет! — возразил Андрей. — Теперь
переварить надо.
— Андрей, ты зачем все-таки взял винтов-
ку?— неожиданно спросил Слава.
— Мне с ней разлучаться нельзя, стрелять
надо чаще, — ответил спокойно Андрей.
— Он же мастер спорта, — сказал Веп-
рин. — Вот сейчас он нам и покажет, на что
способен.
— Да ведь винтовка-то не спортивная, а
облегченная, охотничья, — сказал с сомнением
в голосе Слава.
— Ну и что же? Мастер пулевой стрельбы,
да еще чемпион, из легкой винтовки должен
стрелять лучше, чем из тяжелой.
— Завелись! — недовольно проворчал
Андрей. — Ну, какую мишень выберем?
— А вот, — нашелся Слава, доставая из
кармана картонный ружейный патрон. — Поло-
жим его у того края поляны, и пусть Андрей
попадет отсюда по его капсюлю.
— Интересная идея, — согласился Андрей,
а Слава сбегал на противоположный край
поляны и положил патрон на едва возвышав-
шийся йад жухлой травой пенек.
— Так не пойдет! — крикнул Андрей. —
Сзади патрона нужно что-то поставить, чтобы
видно было, как ложатся пули. Надо же при-
стреляться...
Слава огляделся по сторонам и, найдя
большой кусок сосновой коры, поставил его
вогнутой стороной позади патрона и спросив:
— Годится?
— Годится! — ответил Андрей. Он рассте-
лил плащ и, положив на одном его конце
свернутую тугим валиком куртку, лег с винтов-
кой.
Слава вернулся с края поляны, встал рядом
с Андреем и с интересом стал наблюдать, как
тот готовится к стрельбе.
Андрей раскинул ноги, положил левую руку
с винтовкой на куртку, немного поерзал, устраи-
ваясь поудобнее, словно хотел вдавиться в
землю, и затих, прицеливаясь.
Часто моргая в ожидании выстрела, Слава
смотрел на замерший конец винтовочного ство-
ла. Веприн сидел в стороне, задумчиво уста-
вившись на едва видневшееся латунное пятныш-
ко основания патрона.
Щелчок выстрела и слегка шипящий и вялый
взрыв патрона послышались почти одновре-
менно.
— Вот это да! — восторженно вымолвил
Слава.
— Неплохо, — с оттенком некоторой за-
висти в голосе согласился Веприн.
Слава подошел к разорвавшемуся патрону,
поднял его, разглядывая черную рваную тре-
щину в картоне, потом затоптал едва дымив-
шийся рядом пыж, достал новый патрон и
положил его на место прежнего.
— Дробь просыпалась совсем рядом, —
сказал он, вернувшись к Андрею, и попросил: —
Дай-ка попробую.
Слава и Веприн сделали по пять выстрелов,
но попасть по капсюлю не удалось ни тому,
ни другому. Ни одна пуля не задела даже
основание патрона.
— Успокойтесь, — уговаривал их Анд-
рей.— Я ведь тоже попал случайно...
Наконец они двинулись дальше. Был уже
полдень, и разогревшийся на солнце сосняк
дышал, как из печки, смолистым горьким
32
ный полет невесть откуда взявшейся желны
не заставили дрогнуть ни один мускул на его
лице. Он думал, что, может быть, такое же
блаженство испытывают погружающиеся в нир-
вану йоги. Спина расслаблена, голову овевает
приятная прохлада, дыхание свободное — едва
уловимое. На какое-то время представилось
даже, что он не ощущает собственного тела
и постепенно растворяется в окружающем воз-
духе и, становясь расплывчатым и туманным,
как облако, включает в себя и холодную
сырую землю, и окружающие деревья, и пою-
щих птиц.
Веприн неторопливо спустился к ручью.
Прошел немного по его течению и стал спиной
к большому ивовому кусту, лицом к узкой,
поднимающейся на бугор прогалине. Он смот-
рел, как солнце все ниже спускается за деревья,
слушал, как постепенно затихают птицы, и
думал, как хорошо, что дует лишь едва улови-
мый ветер, что заря будет хотя и ясной, но теп-
лой, а значит, тяга должна быть активной.
Все напряглось в нем в томительном ожидании
появления первого вальдшнепа, и когда где-то
далеко забормотал вдруг нетерпеливый тете-
рев, он лишь слабо улыбнулся ему, как
улыбаются проходящему стороной приятному
знакомому.
Андрей прошел через бугор к болоту. Услы-
шав его тяжелые шаги, умолкли разбурчавшие-
ся к вечеру лягушки и разлетелись шумные
дрозды. Oil остановился прямо у дороги. Здесь
был лучшим обзор, да и вальдшнепы, как он
знал, любят летать над дорогами. Андрей не
был заядлым охотником, близкая дичь никогда
не вызывала в нем приступов охотничьей стра-
сти, им не владел и азарт, но и жалость к убитой
птице никогда не волновала его душу. У него
вообще был на редкость сильный и спокойный
характер. Любые, и в том числе неохотничьи,
выезды и походы он считал необходимыми
для общения с природой. В них он черпал
силы для своей нелегкой работы на металлур-
гическом заводе и был уверен, что только
смена впечатлений продлевает человеческую
жизнь. Теперь он ни о чем не думал. Он только
прикидывал, откуда может появиться вальдш-
неп, и, тренируясь, прицелился по пролетев-
шему над болотом бекасу.
Солнце совсем скрылось за деревьями. Над
пятнами снега, над розовыми от зари лужами
и заболоченными низинами возникла сизая
дымка тумана. Еще трещали и ссорились неуго-
монные дрозды, а где-то в лесной глубине
уже гугукнула мрачно сова, и первая яркая
жаром. Дорога то поднималась на пологие
и едва заметные более сухие бугры, то опуска-
лась к затопленным местами заболоченным
участкам. На виду у охотников большую поляну
спокойно пересекла лосиха с теленком. Едва
заметный среди серой травы и, казалось, такой
же запыленный, прошуршал у края дороги еж.
Небольшая стая чирков в крутом и стреми-
тельном вираже едва не зацепила вершины
деревьев и взмыла вверх, словно это были
не утки, а истребители, выполнявшие фигуры
высшего пилотажа.
Часам к четырем охотники перешли через
струившийся по мягким травам широкий ручей
и остановились на углу старого смешанного
леса.
— Ну вот и пришли, — сказал Веприн, об-
легченно сваливая рюкзак под навес ветвей
у ствола большой ели.
— Палатку поставим здесь, — сказал Анд-
рей, указывая на чистую площадку между
деревьями.
Они дружно принялись за дело. Андрей
стал заготавливать сушняк для костра. Веприн
достал из рюкзака компактный сверток палатки
и пошел в соседнее мелколесье вырубать необ-
ходимые колышки, а Слава надел на руки
кожаные перчатки и охотничьим тяжелым ног
жом начал рубить еловые лапы для настила
под палатку. Он выбирал только самые нижние,
уже начинавшие отмирать ветви и старался
срубать равное их количество с каждой ели
так, чтобы нижние части деревьев не выглядели
обезображенными.
Вскоре маленькая брезентовая палатка была
установлена, перед нею потрескивал небольшой
дымный костер, и черный прокопченный чайник
занял свое обычное место на деревянной пере-
кладине над огнем.
Когда солнце коснулось вершин молодых
березок и косые тени, перечеркнув дорогу,
уперлись в стену старого леса, Веприн предло-
жил становиться на тягу. Для себя он выбрал
место в ложбине у ручья, предполагая, что
вальдшнепы должны тянуть вдоль низины.
Андрей решил пройти по дороге назад до бли-
жайшего болотца, а Слава остался на углу
старого леса у пересечения просек, шагах в
десяти-пятнадцати от палатки. Ему казалось,
что до начала тяги было еще далеко. Поэтому
он спокойно сел на старый, немного трухлявый
пень, уперся локтями в колени, положил голову
на ладони и закрыл глаза. На него накатило
какое-то полудремотное состояние, и даже
близкое теньканье пеночки и тревожный шум-
2—857 33
Рис. Б. Федотова
звезда дрожащей каплей зажглась на светлом
небе.
Слава поднялся с пня и загляделся на звезду,
но как раз в это время в стороне зари послыша-
лось тихое и быстро приближающееся хор-
канье. Казалось, невидимка мчится по небу
в мягко и глухо скрипящих сапогах-скоро-
ходах. Внимание охотника тотчас переклю-
чилось на этот долгожданный звук. Он резко
повернулся в его сторону. Треснула ветка,
шумно слетела устроившаяся на ночлег певчая
птаха. Над стеною леса в сторону охотника
летел вальдшнеп. Издали он был похож на
маленькую сову, ближе чем-то напоминал ноч-
ную бабочку. Сердце Славы учащенно забилось,
дыхание прервалось, весь мир сузился до клочка
розового неба, по которому, как по незримой
пленке, опираясь на крылья, скользил видимый
силуэтом вальдшнеп. Маленький кулик по мере
приближения разрастался в глазах охотника
до размеров орла, стали видны его выпуклые
глаза и опущенный к земле клюв. Охотник
вскинул ружье, лес вздрогнул от выстрела,
сомкнулась тишина, и ставший снова маленьким
кулик испуганно метнулся в сторону и скрылся
за вершинами ближайших деревьев.
— Да что это я? Вот черт! Словно наважде-
ние какое-то! — выругался вслух Слава и решил
взять себя в руки и впредь стрелять спокойнее.
Следующий вальдшнеп выскользнул неожи-
данно из-за угла старого леса и, описав неболь-
шой полукруг, исчез невредимым, несмотря
на то, что охотник на этот раз успел сделать
дуплет: первый раз он выстрелил навстречу
летящей птице, второй — в угон.
«Цсык! Цык!» — послышалось за спиной,
будто кто-то спустил одну за другой две стрелы,
и третий вальдшнеп словно свалился вниз
к Славе с вершин стоявших около него елей,
а выстрелы прогремели с опозданием, и в на-
ступившей затем тишине было слышно, как
на воду лужи, вспарывая ее плотную поверх-
ность, просыпалась дробь.
Что-то странное случилось с вальдшнепами
в этот вечер. Нарушая свои привычки, птицы
совершали брачный полет не над болотами
и ручьями, а один за другим с небольшими
интервалами тянули над старым лесом, потом
резко снижались к мелколесью, описывали над
ним полукруг и снова поднимались над старыми
осинами, березами и елями.
Андрей слышал только выстрелы Славы.
Ни одного вальдшнепа ему так и не удалось
увидеть.
Веприн не сразу понял, что вальдшнепы
сегодня не полетят над ним, а когда увидел,
по какому маршруту они тянут, почти бегом
кинулся к месту их разворота над мелколесьем
и, едва переводя дыхание, остановился там,
где опять только что пролетел лесной кулик.
«Хрр-ум! Хрум! Цсык!»—летел очередной
вальдшнеп, разглядывая внизу блестки воды
среди прошлогодней травы и на лужах дороги.
И вдруг после внезапной и ослепительной
вспышки мир погас для него и перестал суще-
ствовать.
Веприн бережно поднял обмякшее теплое
тельце птицы с прелых прошлогодних листьев,
и пока любовался ее серым с коричневыми
пестринами оперением, над ним протянули
друг за другом еще два вальдшнепа.
Слава промазал и по этим птицам.
Небо за деревьями теперь едва светилось.
На его фоне особенно четкими выглядели чер-
ные кружева ветвей. Звезды незаметно потуск-
нели и стали вяло мигать, словно на них набе-
гали время от времени стремительные незримые
тени. После томительного перерыва пролетели
еще два вальдшнепа, но разглядеть их было
уже невозможно, и Веприн направился к па-
латке.
Слава уже сидел у костра. Блики света
и тени метались по окружающим деревьям,
трещали в огне сосновые ветки, и рои красных
искр стремительно взлетали вверх.
— Много наколотил? — спросил Веприн.
— Ни одного. Я только пугал их, — шутли-
во ответил Слава.
Веприн промолчал. Он пододвинул несколь-
ко еловых лап поближе к костру и прилег на
них, а рядом бережно положил вальдшнепа.
Последним к костру вернулся Андрей.
— Ну и канонада была! — пробасил он. —
Штук пять-шесть убили?
— Нет, отпустили с миром, — ответил Веп-
рин.
— Зачем же столько стреляли?
— Это я весне салют устроил, — снова
отшучиваясь, ответил Слава.
— Эх ты, мазила! —беззлобно сказал Анд-
рей, усаживаясь у костра. — А я ни одного
даже не видел.
— Зато какую зарю проводили! — торже-
ственно и тихо сказал Слава.
— Да, заря была хороша, — согласился
Андрей, потянувшись к лежащему рядом рюк-
заку.
Веприн приготовил бутерброды, а Слава
повесил над огнем чайник и как бы между
прочим сказал:
35
— Я и есть пока не хочу, пойду послушаю
ночь.
Он вернулся к тому же пню, на котором
сидел перед началом тяги. В лесу царила такая
темень, что Слава не видел даже собственных
ног. Сначала он слышал лишь треск костра
и разговор друзей, но потом ему послышалось
какое-то движение в лесу, и он сосредоточил
свое внимание на этих пока еще неясных звуках.
Среди деревьев слышался тихий шорох,
похожий на человеческий шепот. Где-то вверху
треснула сухая ветка и шумно шлепнулась
на влажную землю. Слабо скрипнула, словно
простонала во сне, ближайшая ель, и Слава
понял, что это ночной ветер разговаривает
с ветвями. Потом в лесной глубине заухала,
загудела сова, а когда она смолкла, Слава
услышал вдруг чьи-то шаги в мелколесье.
Он. напряг все внимание и даже перестал ды-
шать. Сомнений не было: кто-то медленными,
страшно медленными и осторожными шагами
ходил вблизи их ночного лагеря. В этих шагах
слышались и едва уловимый шелест травы,
и тихое потрескивание мелких веточек, и мягкое
хлюпанье влажной земли. При мысли о том,
что сидящим у костра ничего не видно вокруг,
а их, освещенных пламенем, видно издалека,
Славе стало не по себе. Он осторожно вернулся
к палатке, взял ружье с патронами и, прервав
беседу друзей, пригласил с собою Андрея.
— Что там такое? — заинтересовался
Веприн.
— По-моему, кто-то ходит поблизости, —
растерянно ответил Слава.
— Ну, подите проверьте, — согласился
Веприн.
Андрей взял винтовку и фонарик, и вместе
со Славой они вернулись на угол старого леса
и затаились. Сначала Андрей ничего не слышал,
но после нескольких настойчивых вопросов
Славы, произнесенных трагическим шепотом:
«Слышишь?.. Слышишь?», он действительно
услышал таинственные шаги и включил в их на-
правлении фонарик. Яркий и узкий луч света
пробежал по дороге, скользнул по белым ство-
лам березок, пошарил по влажной низине и, не
обнаружив ничего подозрительного, погас, а
шаги все слышались. Тогда Андрей предложил
Славе разойтись с ним в разные стороны,
углубиться в лес и, затаившись, послушать
там. Так они и сделали. Преодолевая неприят-
ный озноб, сжимая в руках холодные стволы
ружья, Слава прошел шагов двадцать-тридцать
в глубину мелколесья и замер.
Таинственные шаги звучали на том же рас-
стоянии.
Друзья вернулись к углу леса. Шаги звучали
по-прежнему вокруг них.
— Что вы там застряли?—окликнул их
Веприн, шумно подошел к ним и затих рядом,
прислушиваясь.
Через несколько мгновений молчания он
досадливо сплюнул:
— Эх вы, охотники! До сих пор не слышали,
как оттаивает весною земля? Это она дышит,
а вам, дуракам, кажется, что кто-то ходит
вокруг. Ну хватит, пошли спать, — примири-
тельно предложил он, и успокоившиеся друзья
вернулись к палатке.
Было тесновато, но достаточно тепло. Веп-
рин и Андрей заснули почти сразу. Слава
лег к стенке, но еще долго не мог сомкнуть
глаз и все прислушивался к ночным шорохам...
Наконец сон сморил и его.
Проснулся он от холода и шума и удивился,
что друзья ничего не слышат, а спокойно и
мирно похрапывают рядом в то время, как
вокруг палатки все двигалось: скрипели и стона-
ли деревья, трещали ветви, порывистый шум,
подобный морскому прибою, прокатывался
поверху, и тогда, резонируя, тихо гудело и ухало
туго натянутое брезентовое полотно.
Слава расстегнул дверцы палатки, выглянул
наружу и сразу увидел густо летящие снежные
хлопья. Нехотя поднялись Андрей и Веприн,
но как только поняли, что происходит вокруг,
начали быстро собираться.
Через полчаса на углу старого леса уже
ничто не напоминало о костре и палатке.
Люди ушли, и даже их следы запорошило
и замело снегом.
Внезапно налетевшее похолодание остано-
вило весну, повернуло вспять время, и теперь
никто не смог бы поверить, что минувшим
вечером пели птицы, тянули вальдшнепы и
стояли на тяге охотники.
Ничего этого еще не было.
36
БОРИС НАКОНЕЧНЫЙ
РОСОМАХА
Она появляется, когда снег уже глубо-
кий и лайки не могут догнать ее и посадить.
Это старый крупный самец, уверенный в силе
своих клыков, своего носа, своего нахальства.
На правой лапе у росомахи не хватает
двух когтей. Это говорит о некотором жиз-
ненном опыте, в частности, о том, что ей
хорошо знакомы капканы. Но травма ничуть
не мешает зверю тотчас по прибытии присту-
пить к знакомству с вашим участком.
Представьте себе снег, толстенные кедры,
высокие ели, выворотни, корежник... И еще
представьте себе замученные заплатами ка-
мусные лыжи, пару вместительных бродней
и один мерзлый нос из-под капюшона поби-
той угольями камлейки. Представьте все это
на территории с небольшое европейское госу-
дарство.
Везде на этом участке вы расставили в
снежных печурках капканы, побросали в кулемы
приманку и вечером восстанавливаете потерян-
ные силы при помощи увеличенных порций
мерзлого налипа и густого «купеческого» чая;
слушаете, как гудит огонь в трубе железной
печки, пытаетесь угадать, сколько соболей и
белок заблудилось в ваших самоловах.
И не подозреваете, что, может быть, в это
самое время все ваши надежды вылетают
в трубу вместе с дымом. Ибо росомаха встре-
тилась с вашей лыжней и идет по ней.
Труд человеческий она нисколько не уважа-
ет, более того, всю проделанную вами работу
рассматривает как вызов собственной утробе.
Снежные хатки она вскрывает лапой с той
стороны, где лежит приманка и нет капкана,
и оставляет вам сквозное отверстие в снегу,
похожее на дыру от бублика.
С кулемами она поступает более гуманным
способом. Эта обычно неряшливая тетка их
не разламывает — исключительно из уваже-
ния к собственности промыслового хозяйства.
Зверюга своей широкой лапой без двух когтей
открывает заднюю стенку, достает приманку
и опять закрывает. А если в ловушку до этого
попался черный зверек с драгоценным мехом,
то можете не сомневаться — он не станет ва-
шей добычей.
С каждой такой проверкой вероятность
поймать соболя будет уменьшаться, а отвер-
стие в вашем кармане увеличиваться.
Есть один верный способ избежать этого
стихийного бедствия — поймать саму росомаху.
Но нужно поработать. Срубить пасть — и хищ-
ник попадется.
Росомаха мало изученный зверь. Так пишут
в научных статьях. Я наблюдал за этим хищни-
ком и хотел запечатлеть на фотографии неко-
торые интересные моменты из его жизни.
Или в крайнем случае заполучить фотографии
живой росомахи, сидящей в капкане. И вот
что из этого получилось.
На берегу озера она задавила лосенка.
Из каши лосиных и росомашьих следов
я понял, что мирные лоси переваривали на
лежках сытный тальниковый обед. Но тут
появилась она и устроила сцену из жизни
первобытной природы.
Старые звери побежали спасать свои шкуры
за озеро, а малый лосенок остался лежать —
без головы. Росомаха отгрызла ее и утащила.
Я расставил капканы на тропах и у туши.
Это были большие капканы с двумя пружи-
нами непокорного и вспыльчивого характера.
Своим внушительным видом они напоминали
мины, что ставят против тяжелых танков,
и я колдовал над ними, как сапер. Я вылизы-
вал снег и, когда сгибал пружины, — потел,
хотя мороз был градусов сорок. Маскировал
их кровью и лосиной шерстью.
И вы думаете туда что-нибудь попалось?
37
Как бы ни так! Когда я пришел через не-
сколько дней, капканы сиротливо лежали сбоку.
Росомаха эти мины извлекла за поводки
из-под снега, аккуратно расторожила, сложила
в кучу и, ничуть не стесняясь их присутствием,
пообедала ребрами от туши лосенка. А уходя,
подняла над этой грудой железа заднюю лапу
и опустила ее. И оставила таким способом
вместо себя свои следы.
А как же фотография?
Следует честно признаться, что наука по-
несла тяжелую утрату; глаз моего фотоаппа-
рата до сих пор плачет.
Я покинул поле боя и подался в самую
дальнюю избушку, унося на собственных пле-
чах грозную технику.
Но и там меня уже ждали знакомые следы
без двух когтей на правой лапе.
Я распахнул приоткрытую дверь тамбура
и у ног своих увидел два мешка со вспоротыми
животами. Раньше они были с сухарями, ви-
сели под навесом и никого не задевали. Сейчас
сухари, к радости мышей, валялись по всему
тамбуру.
Сбросив мешки и не отведав их содержимое,
росомаха пошла дальше знакомиться с моими
продовольственными запасами, имея, очевидно,
тайное желание уморить меня голодом.
Переступив порог избушки, она не заинте-
ресовалась такими деликатесами, как чай и
сахар, а направилась прямо к столу и загля-
нула в глубокую кастрюлю. Раньше в этой
кастрюле было сливочное масло — два с поло-
виной килограмма.
Я тоже заглянул в кастрюлю и не нашел
там ничего более привлекательного, чем изоб-
ражение на ее дне собственного лица. Выраже-
ние его было кислым, я это отчетливо помню,
потому что дно кастрюли блестело, будто бы
кому-то пришло в голову ее вымыть. Я даже
вначале подумал, что этот «специалист по про-
довольственным товарам», этот «дегустатор
сливочного масла» имеет завидную привычку —
мыть после еды посуду; и я попробовал блестя-
щее дно пальцем.
После обильной трапезы, проходившей в
гостеприимной обстановке и полном одино-
честве, росомаха сбросила кастрюлю на пол
и оставила избушку, удалившись в неизвест-
ном направлении.
Но здесь она в последний раз продемон-
стрировала всю свою злодейскую сущность.
Дело в том, что вышла она не через дверь,
а выпрыгнула в окно, выставила стекло, и сбро-
сила во двор стоявшую на подоконнике керо-
синовую лампу.
Так поступает вор-домушник, когда заходит
в дом, нагружает свой мешок чужим добром
и вылезает в окно, оставляя обитателей в со-
стоянии нервного расстройства и глубокой пе-
чали.
Удачно приземлившись, росомаха пошла
дальше делать свои дела, а я подобрал лампу,
черепки, сел на нары и слушал, как свистит
ветер в разбитом окне.
Фотографии живых росомах меня пока не
интересуют. Завтра иду рубить пасть. Говорят,
эта бродячая чума в звериной шкуре хорошо
туда заходит и уже не выходит оттуда.
Дай бог с ней там встретиться.
НИКОЛАЙ ПЛОТНИКОВ
СНЫ ТОБОЛА
На рассвете задуло под шерсть, до теплого
подшерстка, ветер тревогой вошел в спящее
тело. Тобол поднял широкую голову, долго
и строго принюхивался к невидимым тучам.
Ветер веял с севера, из ледовых пустынь.
Их никто не видал, но они были там, и оттуда
ветер принес первый запах осени. Закрыв глаза,
Тобол втягивал ночные вести из бесконечности:
движение туч, серый шум моря, мокрый шум
сосен, шуршание песчинок о сруб, покачивание
прелых сетей.
Дышало в тучах море, дышал дом, Тобол
слушал томное дыхание коровы, ее жвачку,
переступание, хруст сена, горловой клекот ку-
рицы, позвякивание колокольца. Все это было
его домом, и другого он не знал никогда.
Дождя не будет, но будет сиверок, и он поску-
лил тоненько сам себе. Поморы не пускали
лаек в дом. Холка Тобола мелко дрожала
и живот тоже, когда он встал и потянулся
с болью и шумно встряхнулся шкурой, а потом,
зевая, медленно цокая коготками, стал спускать-
ся во двор. Он влез под крыльцо, в плотный
запах куриного помета и прелой кожи. Здесь
ветра не было, он вздохнул покорно и устало
положил морду на лапы. Он был стар и потому
покорен.
Там, за баней, теперь приглушенно, но все
шире шумело и шумело, и незаметно бесшумно
в темноту вошла серая высокая сука. Она
грызла лосиное ребро у колодца; во сне запахи
стали резче, и потому он увидел это ребро
с засохшим мясом, летнюю темную траву
с шариками росы, низкий дым за крышей,
смешанный в елках с солнечными столбами.
Серая сука подняла голову и насторожилась,
в ее карих зрачках стоял перевернутый и зеле-
ный выгон, она лоснилась каждым чистым
волоском. Он пошел как будто мимо, но к ней.
Тобол во сне часто задергал лапами.
Шаги над головой согнали суку, и лето,
и зелень — шаги скрипели по половицам. Стук-
нуло ружье о притолоку. Он вскочил резво,
выбрался и, прыгая на Степана, хрипло, ликую-
ще забрехал.
— Возьми уж его!..—сказала Василиса.
— Куда уж его... Цыц, Тобол!
Дамка — черная, глупая, молодая — верте-
лась вьюном. Тобол двинул ее плечом; он стоял
весь дрожа от загривка до пят и только глазами
старался распознать глаза Степана.
— Цыц, Тобол! Сиди здесь! — ожесточая
себя, грубо сказал Степан и замахнулся. Он
поправил ружье и, не оглядываясь, пошел
на зады. Дамка уже далеко за баней кружила
по болоту.
Тобол стоял, пока были слышны шаги.
Потом сразу стало холодно и пусто.
Бегущие тучи едва ржавели на востоке,
когда оттуда, из чуждых глубин моря, медленно
и весомо надавило на крыши, берег и леса
тягучим механическим ревом. Это подходила
«Карелия».
Тобол не бегал теперь с другими собаками:
он презирал и их и это развлечение. Они обегали
его стороной: они помнили его зубы, хотя
теперь он был стар и губы его поседели. Он
стоял в проулке у своей калитки и смотрел
безразлично, как шли и бежали лайки и люди,
как кричала баба: «Митьку-то не выроните,
ироды!», как кошка переходила под пряслом
в ботву. Она притворялась равнодушной, но
боялась его, и ее хвост мелко вздрагивал от
ненависти. Но теперь он не гонял кошек.
Люди шли обратно с парохода, и стало
больше чужих шагов (он знал все шаги в дерев-
не), а у тех троих были совсем чужие шаги.
Эти трое поставили вещи и стали смотреть
на него и говорить так много и быстро, как
39
никто из поморов. Он не смотрел на них,
но видел все.
— Смотри, какая лайчища!
— Не подходи к ней, Аня!
Они смотрели на приземистую лобастую
лайку с рваным ухом и шрамами на губах.
Черная с проседью, широкогрудая, она сонно
смотрела мимо всех. У нее были раскосые
и жесткие глаза промысловика.
— Это сука или кобель? Вот бы с ней
походить! Спросим у Власовны, чья она, —
придыхая говорил Младший мужчина.
— Это, должно быть, Степана, — медленно
сказал Старший. — Степана Голикова.
Тобол чувствовал, что Женщина не боится,
что Старший нестороже, а у Младшего в ко-
ленках страх. Младший засмеялся, и Тоболу
стало неловко, и он не спеша встал и ушел
не оборачиваясь.
От женских ладоней за ушами было тепло,
а в ноздри дышало прелыми цветами. Он опу-
скал нос до полу и чихал, а она смеялась и
совала ему под губу розовый хрустящий хлеб.
— Ты ему все печенье скормишь, Аня.
— Для вас, дураков, стараюсь.
Тобол не понимал женщин и не любил их.
Но у этой Женщины рука не могла ударить,
а в голосе было постоянное согревающее жур-
чание. Он улыбался, морща губы, а Старший
тоже начинал улыбаться, глядя на них, и Тобол
чувствовал неловкость, обожание и страх перед
новыми ощущениями.
День за днем он разбирал этих людей,
которые кормили его теперь. Он теперь и жил
с ними, потому что Степан не взял его в лес,
а еще потому, что он давно досыта не ел и ни-
когда не спал в комнате. Он лежал часами
под кроватью и прислушивался.
Старший был ему понятней всех — в его
интонациях и походке была усталость и власть
Младший был неясен — противоречив и шум-
лив и обладал странно изменчивыми зрачками.
Тобол терпел его, потому что Младший был
мужем Женщины. Но Старший говорил с ней
бережней и добрей. Все они, однако, были
домашними людьми, как бабы в деревне, и
не знали главной силы жизни — леса.
Топили печь, и Тобол лежал совсем тихо,
боясь по привычке, что его заметят и выгонят,
и слушал треск березовых углей, и скрип кро-
вати над головой, и стук — стук сердца Жен-
щины. Через матрац, ножки кровати этот сла-
бый стук проходил в пол и уходил в шум моря,
и Тобол лежал в темноте и слушал его, а во
рту стоял вкус печенья, ладоней, ее тончайших
щекотных волос. Он полуспал, он охранял ее,
хотя кругом были толстые стены, и когда она
ворочалась, он неуверенно и чутко обмахивал
хвостом половицу.
Они зашли к хозяйке Тобола и сидели на
кухне в запахе свежих шанег и соленой рыбы.
— Лайка добрая была, — говорила Васи-
лиса, потому что хотела, чтобы москвичи
подкормили Тобола. — Степан с ей двух мед-
ведей стрелил, первый мой мужик ишо од нова.
Лексей-от. Вона его карточка под часами.
— А как он их убил, то есть взял? — спра-
шивал, краснея, Младший.
— А кто его знае... Мяса насолили кадушку.
Цельную зиму ели, ели, родне давали — душное
оно будто... А вы, что ж, из Москвы, значит,
приехали сюда?
Они стояли во дворе с рюкзаками и в сапо-
гах, и от резины и масляной стали у Тобола
схватывало горло.
— Не потеряйтесь там, — бодро-беспокой-
но говорила Аня. — Ты, Миша, присматри-
вай за Петькой. Тобка, Тоболик-соколик, до
свидания, черныш, дай лапу!
Тобол увернулся из-под ее ладоней и опять
сел против Старшего. Его глаза были привя-
заны к ружью, они посветлели, а нос раздувался.
Он не замечал Женщины, он ждал, дрожа
и поскуливая.
— Пошли! —сказал Старший. Еще секунду
Тобол не верил счастью, а потом заскакал
и хрипло, натужно залаял вверх. Он махнул
через прясло, споткнулся и от смеха Младшего
побежал уже степенно вперед за бани.
— Тобол! До свидания, Тобол! — кричала
Аня, но он ни разу не оглянулся. Он старался
поймать ветерок от тайги. Ветер шел боком,
между елями и морем, но потом сдвинулся,
и тогда из глубин хвои задышало теплое
болотистое дно лесов, и горло Тобола сжало
еще раз. Он вспомнил все, каждую ниточку
запахов, каждую зеленую полутень. Еще раз
он бежал от своей старости к жизни, которой
не бывает конца. Багульник щелкал его по спине,
осока задевала его за уши, он торопился,
оглядываясь на тех двоих, и на опушке сразу
пошел в поиск, заходя справа и слева от брус-
ничной рыбацкой тропы на озера.
Сразу за банями по выгону шла эта тропа,
а потом входила в моховое болото и по гатям
вилась топкими вымороченными местами до
первых боровин. Гать сгнила, тонула, а местами
40
мох уходил под травянистую топь с черной
грязью «окон», и тогда охотники шли, прощу-
пывая каждый шаг и не отмахиваясь от комаров.
Тобол пробирался медленно, хрипло дышал,
шерсть на брюхе намокла, ело от комаров
веки, сердце стучало в ребра.
За болотом тропа вошла в чистые боры.
Здесь она стала путиком, здесь сразу рванулся
из-под ног молодой выводок рябов, но Тобол
даже не повернул головы. На сухом он сел
и стал вылизывать пальцы.
— Ищи, Тобол!
— Они рябцов не лают, — сказал Стар-
ший. — Промысловики отучают их. Что, устал,
старик?
— Чего он устал? Я ж не устал...
— Надо нам дойти до росстани на Ильма-
тино, а там еще километра два и — Нюрское.
На озере и заночуем.
Они пошли дальше, а он все лежал, но
потом побрел вслед. Резина их сапог убивала
запах леса, и пес полез вправо в горячую на
полдне хвою, в мокрую прель выворотней
с грибами и муравьиной кислотой на коре.
Там издали потянуло дичными горькими перья-
ми. Тобол заискал, зарыскал, остановился и,
когда ветер прошел по макушкам, поймал,
бросился, и что-то в нем само и неудержимо
разорвалось хриплым лаем. Ломясь к нему
через валежник, Младший окаменел от грома
крыльев, выругался, перехватил ружье и выстре-
лил запоздало и горячо.
— Эх ты, Тобол, на какую же ты сосну
лаешь?
Тобол все лаял на макушку, ерзал задом.
— Иди, иди, нет там. Вон он где сидел.
Иди, слепой дурак!
Шаги людей ушли совсем, и тогда Тобол
понял. Он понюхал еще и, сомневаясь, огор-
чаясь, понуро побрел вслед.
Озеро забелело через чашу только в сумер-
ках. Коряги чернели, как рога, и тишина от за-
ката лежала за ними чуть золотая, студеная.
Было свежее безлюдье воды и лесов; моховой
бор смотрел на них непонятно, лиловел неру-
шимо, сзади его медленно поджигал оранжевый
месяц.
Щука ударила, и тогда Младший сказал:
— Как хорошо!
— Да. Языческие места...
Тобол полакал воду и полез от комаров
в бруснику. Он слышал звук топора, гомон,
звон котелка, видел огромные тени на светя-
щемся дыме; он не подходил, хотя его звали:
горели подушечки лап, от комаров раздувало
морду, ныло и томило под сердцем.
— Тобол, иди ешь!
Наконец Старший нашел его в бруснике.
— Он от комара ослеп совсем. Иди под
дымарь, старик. На!
Тобол понюхал хлеб с маслом и отвернулся,
виновато вильнул хвостом.
— Не заболел ли он?
— Кто его знает...
Они сидели и смотрели в огонь, когда Тобол
подошел и медленно лег. Они все теперь смот-
рели в огонь, в его синюю дрожащую глубину,
где рушились и вставали розовые груды при-
зраков. Сухой жар через глаза и кожу проходил
в голову, в грудь, и кровь начинала гудеть
в ушах, и, как древние воспоминания, шумели
за спиной сосны. Воспоминания. О чем?
Тобол щурил жесткие усталые глаза, он
дремал, он положил морду на лапы. Голубые
волки без запаха и без имени бежали где-то
в пространстве... Огонь освещал мускулистые
корни у норы, он ограждал от страха, где
бежали по лунным дорогам невесомые тени
волков. Тобол не помнил их, но они все бежали
из глубины времен через дыхание потухающих
углей...
— Он что-то видит во сне.
— Кто знает...
— Если долго смотреть в огонь, то словно
себя теряешь...
— Да. Давай спать, Петя.
— Все начинаешь понимать во всех, почти
понимать, вот-вот поймешь...
— Да. Давай спать.
— Сидеть бы так долго-долго...
Ночью дождь застучал по воде, по палатке,
зашуршал в соснах. Тобол проснулся, потому
что перестал чуять: вода затопляла запахи.
Это было очень опасно. Он привстал. Сквозь
сотни понятных шумов и скрипов он пытался
уловить крадущиеся шаги темноты. Угли еле
бледнели, они шипели и сжимались от капель.
На минуту ветер упал в лес и опять вышел к озе-
ру, и тогда тайная опасность ударила в ноздри
теплой волчьей похотью. Тобол зарычал и бро-
сился к палатке. Люди ровно дышали во сне,
а он, прижимаясь к брезенту, все рычал в земля-
ную осеннюю темноту.
Он не понимал, что с ним, вода заливала
до подшерстка, а в горле поднималась дрожь
от сырости, ярости и тоски.
...Тобол видел серое упругое тело, бьющееся
на мокрых березовых листьях, запах волчьей
пасти, волчьей крови, разбрызганной по густо-
41
i
му меху, запах морозной земли, пороховой
гари. Пыж тлел на перегное, и он обошел его,
прежде чем вцепиться под ухо переярку. Он
слышал шаги Степана за собой и знал, что
все кончено, когда чужая жизнь, содрогаясь,
уходила под его клыками. Но и тогда он боялся,
и ненависть хрипела в нем от страха, точно
он только что задушил самого себя...
Так он стоял совсем один перед зашнуро-
ванным входом палатки, и дождь стегал по озеру,
листьям и голове. Потом проснулся Младший
и испуганно позвал:
— Тобол! Миша! Проснись-ка! Там кто-то
есть!..
Когда Старший высунулся и погладил Тобо-
ла, шерсть все еще стояла щетиной, а тело
вздрагивало от рычания.
Потом он смутился, потому что запаха
давно уже не было. Был только дождь, рассвет
и люди. Он лег под крыло палатки, но до самого
утра его глаза были холодны и настороженны,
а рваное ухо пыталось поймать безжалостные
шаги за спиной.
— У него зад, что ли, отнимается? — сказал
утром Младший.
— Простыл, наверное.
— Вот связались с калекой...
Тобол с трудом разгибал суставы, он не по-
нимал, что стало с его ногами, но не жало-
вался— этого он не умел.
Редко капало с почерневшей ольхи, серое
низкое утро было тепловато, но земля по-
осеннему остудилась.
— Пошли, Тобол!
Они шли молча, гуськом. Тобол опустил
хвост и уши, покорно и медленно он входил
в новый лесной день. Когда солнце нагрело
бугры под хвоей, он уловил свежие глухариные
наброды и потянул вправо. Младший шел
шумно и неумело, ломая палки, без нужды
отгибая ветки. Потом он закашлял, и в осино-
вой грибной чаще забили мощные крылья.
Тобол забыл про ноги и скуку, он скулил
от азарта и возмущения. Младший виновато
моргал, стирая со лба давленых комаров.
— Тобол!
Но пес не подошел к нему. Спина его и
косящие глаза холодно презирали, он стара-
тельно разнюхивал какую-то травку.
— Эх вы!—сказал Старший.
Они шли, весь день парило болотами»
потные затылки жгли комары. Тобол больше
не искал, он плелся сзади, на перекурах ложился
в мох и не хотел подниматься. Старший качал
43
[ — Вот, черт, напугал!
Тобол, разбежавшись, замер, медленно потя-
[ нулся к следу. Медленно и жестко стал вставать
загривок, прижались уши, поднялась губа.
— Пойдем по следу? — спросил Младший,
краснея.
• Старший глянул пристально, непонятно.
। Тобол вел, изредка оглядываясь: люди шли
за ним старательно и напряженно. Но он не
был уверен: ветра не было, запах путался,
впитывался в разопревшей осоке, сзади ско-
ванно, шумно шуршали неумелые сапоги. Перед
моховой колодой Тобол встал, ловя ветерок.
Морда его была серьезна: «Как вы, так и я,
но не более», — говорило ее выражение. Люди
тоже встали.
— Пойдем? — спросил Младший.
— Я думаю, ушел он. Ушел, Тобол?
Тобол вяло почесался. «Конечно, давно
ушел, — сказал бы он. — Вы бы еще погромче
кричали здесь!»
Он был недоволен и собой и ими. Чего-то
не хватало ему сегодня. Он удивился вялости
мышц, одышке, жаре, от которой поднимались
тошнота и равнодушие. Он не боялся босого
следа, но понял, что все бесполезно. Но все
время, пока он тащился за людьми по тропе,
пока варили суп у реки, ловили хариуса и ста-
вили палатку, — все время следы медведя во-
няли в нем остро и дико, как тогда, в молодости.
Потом люди сидели на бревне над водой,
а он спал. Вода, почти невидимая в черноте,
дробила всплески костра, журчала без конца
и начала шепотом каменных колодцев. Она
шла и шла, холодная и непонятная, подмывая
глину. Голос воды уходил к морю, все ручьи
тайги уходили к Белому морю — темные хвой-
ные ручьи.
— Так и жизнь бежит, — сказал Стар-
ший.— А давно ль я здесь сидел?..
«Да. Уходит в море, растворяется в нем,
никогда не кончается», — подумал Младший
и сказал:
— Да, бежит...
— Тобол молодец, — неожиданно сказал
Старший. — Посмотри, он не жалуется, седой
калека, так на следу и помрет.
Он оборвал слова и нагнулся к воде, словно
хотел понять ее в темноте, которая все густела
и холодела. Они совсем замолчали.
...Тобол спал, и глубокие следы синели
в проломанном насте. На ледяной корке оста-
вались кровь и шерсть; задыхаясь от жары,
он на бегу глотал снег и опять рвался вперед,
и Мальчик — вторая лайка, серая, злая, — все
44
головой, а Младший бросал в собаку шишки
и сердился. А потом опять шуршала, потрески-
вала чаща, чавкали сапоги, и надо было нести
отяжелевшее тело вперед, за уходящими людь-
ми, которые двигались куда-то к непонятной
людской цели.
Только в одном месте Тобол наставил ухо
и остановился. Одинокая ель рухнула когда-то
и подмяла подлесок, и под черным земляным
выворотнем обнажился песок с красноватым
гранитным валуном. К этому валуну Тобол
свернул настороженно, здесь он все должен
был узнать.
До ночного дождя здесь проходил молодой
волк, который нес зайца и положил его на песок,
к чему-то прислушиваясь. Потом волк кого-то
испугался, подхватил зайца и ушел прыжком
за бурелом и дальше. Он испугался человека,
который весь пропах рыбой и бензином от кар-
баса. Человек был с побережья. Он сидел здесь
и курил махорку. Он был из их деревни — следы
сапог были в тех же опилках, что возле пекарни.
И, кроме того, остался слабый запах его тело-
грейки и ладони, которой он опирался на валун,
когда вставал. С человеком была лайка. Тобол
долго изучал ее след. Он удивился, что не может
узнать ее, но потом понял, что это просто
напуганный волком глупый щенок, и потерял
к ней всякий интерес. Заячья кровь немного
впиталась в песок и размылась, Тобол сморщил-
ся и лизнул это место. Нет, он не нашел того,
что искал...
Когда-то Тобол видел Степана, который
шел мимо этого камня с мокрой грузной шку-
рой на спине. Он скатал ее мездрой наружу,
а ружье нес на шее. И от медвежьей шкуры
и от потного Степана ветер разносил в лесу
широкую просеку запаха.
Тобол еще раз обнюхал холодноватый гра-
нит, уловил следок землеройки и устало под-
нял голову. Шагов людей уже давно не было
слышно.
А люди в это время стояли перед плотиной
у ручья и смотрели на босой след в грязи под
болотными стеблями. Пятка глубоко вдави-
лась, между пяткой и пальцами был бугорок,
а пальцы кончались остро.
— После дождя прошел, — сказал наконец
Старший и расстегнул ворот.
— Смотри, вон еще след. А вон траву
копал!
— Тише говори.
Они бродили, нагибаясь, потом что-то за-
шуршало и Младший схватился за ружье.
норовил обежать его, а он отжимал его плечом
в целину. Они гнали подранка через замерз-
шее болото с рогатинами сушин, через голый
осинник с мертвыми розовыми листиками,
через поваленный лес заснеженной гари до
одинокого острова, где медведь залег. А сзади
певуче и неуклонно подходили лыжи, и Тобол
опять кружил вокруг проваливающегося горба-
того зверя, хватал и выплевывал вонючую
шерсть, прыгал, лаял и, рассчитывая каждую
жилку натянутых мышц, ждал, ловчился и снова
норовил рвануть. И все время подслушивал
упорные свистящие лыжи, верил, что они при-
дут, и, наконец ощутив их за спиной, взвыл
от ярости и торжества. Тогда-то медведь рявк-
нул и поддел его и швырнул на елочку, а елочка
отбросила назад на бок. Была секунда беспо-
мощности ненавистной, отчаяния, когда губа-
стая морда, глаз озверевший и огромный слю-
нявый оскал — все это нависло, развернулось
и бросилось мимо, а потом яростно и жалобно
взвыл Мальчик, и Тобол вскочил и увидел его
розовый разодранный живот, кишки и послед-
ний глоток серого горла. В то же время очень
радостно и звеняще стукнули два клубочка
выстрелов, ощетинившийся медведь с трудом
приподнялся на Степана, и Тобол, в последний
раз и уже не бережась, вцепился зверю в штаны.
Тобол зализывал кровь под правой лопат-
кой, когда Степан влез подле него в снег и
первый раз сказал так: «Тоболик!». Всегда
неподвижное, лицо Степана было красное, мок-
рое, улыбчивое, серые жесткие глаза стали,
как у Василисы, внимательны, и тяжелая ла-
донь тоже. Эта рука раньше только била или
привязывала его. Но теперь Тобол впервые,
на секунду бросив лизать рану, лизнул Степана
в подбородок.
Потом Степан на лыжах нес его, обернув
телогрейкой, а Тоболу было это больно и дико,
и он всю дорогу до деревни рычал.
...Тобол жалобно заскулил и задергался
всем телом во сне. Еще горел костер, и люди
пили чай. Старший повернул голову. Против
огня его седина казалась лиловой и морщины
будто становились глубже. Он протянул руку
и позвал, но было больно и холодно вставать.
Что-то ныло под правой лопаткой. Тобол
перегнулся и стал зализывать старый шрам.
— Смотри, у него рана открылась. Кто ж
его так?
— Старая рана. Смотри, волосы давно вы-
лезли здесь. Воспалилась
— Эх ты, бродяга, — сказал Старший. Го-
лос у него был добрый и понимающий.
Тобол понюхал руку и лизнул ее смущенно.
— Что-то ты расклеился, старик! Ну ничего.
Тобол вздохнул и положил голову на лапы.
Сквозь боль, сырость и одиночество медленно
подходило тепло костра, чужая рука медленно
гладила его по шерсти. Постепенно все глубже
и глубже она становилась своей.
На третий день люди свернули с путика
по гривам в самую глушь, в «сузёмок». Здесь
даже Тобол не бывал. Ходы были тяжелые,
ветровалы наломали елей, в ямах зацвела
гниль. Тобол все чаще садился и вылизывал
лопатку: к мясу прилипала мошка.
— Еще сдохнет по дороге, — говорил Млад-
ший сердито. — Навязали себе обузу!..
Старший ничего не говорил, он грузно,
устало шел впереди.
Они проваливались, разрывали хвою, и мо-
лодой лось долго слушал их шумный путь
через тайгу. Он стоял в заболоченном частом
осиннике неподвижно, как серый валун, и только
его большое ухо двигалось за их шагами.
Ухо говорило, что это не промысловики, кото-
рые ходят по тайге неторопливо, зорко и опасно.
Но когда горбатый нос приподнялся и поймал
почти стоячий воздух, лось узнал, что там
идет и лайка. Тогда он, неслышно разгибая
осинник, стал заходить под ветерок по болоту.
Он иногда останавливался, умные выпуклые
глаза его смотрели в чащу, и в их агатовом
зеркале ломалась зеленая тишина.
Сойка закричала на него, и лось зло прижал
уши. Тобол уже услышал сойку и сошел с тропы
вправо. Двигаясь не спеша, к ветерку, он пе-
ресек след копыт. Острый, свежий след был
сильнее его усталости и болезни, и Тобол
поскакал по нему, улавливая слабое потрески-
вание чьих-то движений в непрерывном шоро-
хе леса.
От яростного лая застонало синее эхо,
остановились на тропе люди, а лось, мягко
и страшно развернувшись, опустил навс1речу
лоб, и умные глаза его Стали жестокими.
Тобол прыгал к самой морде быка; взъеро-
шенный, ляскающий, он был непонятен своей
неосторожностью, но только он сам знал, что
это — его последний лось и он будет бросаться
и держать до конца.
Его упорство пугало, и лось, сделав ложный
выпад, сразу прянул в чащу, ломая осинки,
пробиваясь грудью. Гул пошел по лесу. Он зати-
хал в глубине вместе с лаем, и люди, бросив
рюкзаки, бежали вслед за ним. Петя намного
опередил Старшего и остановился, когда стал
45
совсем задыхаться. Сердце так стучало, что
мешало слушать, но когда оно успокоилось,
наступила полная тишина. Лая не было, ничего
не было, кроме трепета осиновых листов и
комариного писка. Лес стал другим — не охот-
ничьим, а чужим, черно-бурым, мокрым, зава-
ленным мертвыми стволами, угрюмым от пас-
мурной тишины в макушках елей.
Петя проглотил слюну, он озирался напря-
женно. Потом очень далеко опять заколотился
лай, и он радостно побежал, полез, выдираясь,
оступаясь и выплевывая паутину.
Лось перешел речку выше порога и встал
весь на виду в папоротниках, выжидая собаку.
Она долго не показывалась, а потом он
услышал ее загнанное дыхание и увидел ее.
Она тоже увидела его и сразу бросилась в воду.
Но река сбила ее у самого берега, протащила
по камням черной и ледяной струей, и Тобол
понял, что вода стала сильнее его. Лось тоже
понял это и все стоял и спокойно глядел, как
барахталась, скулила и скреблась лайка, как
выбралась обратно и опять сипло и ожесточенно
залаяла. Но теперь в этом лае было бессилие.
Лось понял и это, он мотнул головой, злобно и
презрительно фыркнул и, не спеша, размашисто
заскользил прочь.
Когда Петя через полчаса вышел, наконец,
на речку, мокрая собака скулила на тот берег.
Глаза ее потухли, уши повисли, с шерсти
натекла грязная лужа.
Река была безымянна и дика. Там, где она
выходила на прогалину, громоздились выво-
ротки, ржаво алела осенняя рябина. Вода
хлестала через кость коряг, монотонно шумела
по валунам.
Петя ждал товарища долго — он не знал,
куда идти. Но Старший все не приходил, и
тогда он побрел обратно. Тобол недоумевал:
Петя заворачивал куда-то левей, он сошел
со старого следа и часто кричал вверх. В его
наигранном «эгей!» резали слух визгливые нот-
ки. Он не заметил, как недалеко в стороне
Тобол обнюхивал оставленный на тропе рюк-
зак, к которому была приколота записка: «По-
дожди здесь. Разведи костер. М.» Тобол не по-
нимал, почему он не слышит выстрелов —
одного, другого — где-то у речки, почему он
идет так шумно, судорожно и криво...
Петя прошел мимо рюкзака, перелез ка-
кой-то овраг. Он шел все медленнее еще два
часа, а потом долго сидел, курил и ругался
шепотом. Тобол покорился и лег в мох. Он
не хотел искать Старшего и тропу, он ничего
теперь не хотел—его последний лось ушел.
Что-то молодое, радостное, настоящее ушло
от него с гулом лосиного бега, и ушло навсегда.
Теперь он понял это до конца и принял это
холодно и устало, как и многое другое, что
неизбежно и страшно вселялось в его старое
тело.
Сумерки дня перешли в сумерки вечера;
осока, кора и мох пепельно поблекли. Болото
посылало озноб тумана, темнота копилась под
елями. Идти стало невозможно, и Петя стал
разводить костер, ножом резать хвою. Он пере-
считал патроны, выложил на шапку спички,
полсухаря, баночку мази, мятый «Беломор»,
рыболовные крючки, платок и облепленную
крошками ириску. Это все что у него было.
Компаса не было; белье и носки отсырели
и не согревали. Он то сидел, то вскакивал,
на ощупь ломал трухлявые сучки, которые
только чадили, часто оборачивался в темноту.
Он сидел на старой валежине, и его стало
знобить, от усталости голову клонило к земле,
ломило надбровья, но он боялся лечь. Он
горбился, пришептывал: «Найдем завтра, вот
черт... Найдем!» Ему стыдным казалось стре-
лять, вызывать помощь.
Жесткими раскосыми глазами Тобол следил,
как человек борется со страхом, как дрожит
стриженый затылок, как гаснут гнилые головеш-
ки и туман ползет через бруснику и обволаки-
вает угли, колени, плечи.
Наконец Тобол встал и пошел искать места
посуше.
С утра затянуло до самых елок, солнце
было невидимо, оседал холодный пар, болото
словно не просыпалось, и только капли шур-
шали с голых веточек.
Ватная глухота потопила выстрел о помощи,
и стало еще глуше и безнадежнее вокруг.
Они брели совсем наугад, потому что Петя
не понимал, где море, брели по краю огромного
болота до второго вечера. Петя осунулся и
оборвался, он не заметил, как съел остаток
сухаря и как потерял нож. Когда ноги перестали
идти, он упал на мох и так полежал немножко,
спрятав лицо в руки. Он знал, что найти его
здесь невозможно.
Тобол подошел и понюхал лопатки человека,
которого он никогда не мог понять. Вот он
лежит бесполезно и не чует дичи. Тобол заску-
лил и ткнул его носом под мышку.
Человек сел. У него было немужское мок-
рое лицо и зажмуренные глаза
— Да, Тобол, да...
46
Петя открыл глаза и увидел на облетевшей
осине серого крупного рябчика. Рябчик смотрел
на них. Прикусив губу, Петя медленно подни-
мал дрожащие стволы, остановил их против
пестрой тугой грудки, и грохот двойного вы-
стрела разорвал напряжение тишины. Тобол
рванулся к осине, затормозил, долго слухом
следил за утихающим жужжанием крыльев.
Только одно рябое перышко, кружась, спла-
нировало на мох. Где-то в глубине ельника
рябчик ткнулся — сел, но Тобол не побежал
туда: это было ни к чему.
— Я же так целился! — сказал человек тон-
ким, отчаянным голосом. — Я не мог не по-
пасть! Тобол!
Тобол не повернул головы. Он понюхал
перышко, притворно зевнул и пошел искать
воду.
Вода была под кочкой, и он лакал ее, когда
поднялся предночной ветер. Ветер пришел с
севера, лес заговорил, и Тобол поднял морду.
Он уловил что-то далекое и знакомое в этом
чужом гиблом болоте, но это знакомое тоже
было гиблым и тяжелым, и он все сильнее чуял
это, медленно двигаясь вперед.
Огромная дуплистая осина лежала поперек
промоины, и Тобол долго вынюхивал ее корень.
Сантиметр за сантиметром он двигался вдоль
ствола в гущу сухих папоротников, пока не
остановился, дрожа до кончика хвоста.
Там, в папоротниках, под слоем листьев
и трухи, стоял тот знакомый и страшный запах,
которому не было имени, потому что это был
запах давно умершего и любимого человека.
Зеленые медные гильзы, горькое масло
ружья, гнилое сукно, а главное — знакомый,
как удар памяти, развалившийся валенок —
все это давно было здесь и где-то глубоко
внутри Тобола. Он поднял шерсть и все пятился,
пока не вылез из ямы. Он сидел и вспоминал,
ждал чего-то, втягивал воздух, пока тоска
не сжала его шею спазмом, и в горле поднялось
утробное короткое завывание. Он сам испугался
ответного эха, поджал хвост и поплелся на свет
костра.
Петя радовался ему и гладил его бестолково,
но Тобол не замечал этого, потому что он был
не здесь. Он лег головой на север, к ветру
из ночи, доносившему до него старую историю
гибели человека, за пазухой которого он грелся
еще щенком.
Кто-то стонал во сне: «Тобол! Тобол!»
Это был не Петин голос, это доходило с север-
ным ветром из папоротников в яме, и Тобол,
молодой и сильный, неутомимо бежал по снегу
на этот хриплый родной голос.
Лыжня вела через огромную поваленную
осину и вниз, а в яме был голос хозяина. Лицо
Алеши-полесовщика, толстогубое и рыжеватое,
было облеплено снегом и дергалось от боли
в пропоротом боку и свернутой ступне. Алеша
боялся двигаться — тогда кровь от засевшего
сучка текла сильнее, но Тобол чуял и кровь
и боль в его голосе, он скулил, вертелся, а потом
залаял от бессилия понять, что случилось.
— Домой, Тобол, домой! Василиса, Тобо-
лик, домой, приведи, Тоболик...
Тобол не понимал и не шел.
Ночью повалил снег, он лежал на сброшен-
ной шапке хозяина, на осине, на бурых папо-
ротниках толстым теплым слоем. Тобол рас-
капывал его, когда слышал стон, и не уходил.
Целый день Алеша говорил что-то сам с собой
слабым незнакомым голосом, а под вечер
замолчал. Тобол вслушивался в шелест его
дыхания под снегом, дремал, но когда колючие
звезды проморозили темноту до инея в ресни-
цах, он с рычанием вскочил и ощетинил загри-
вок. Что-то подошло из темноты, немое и
душное, и встало у самого тела. Там, в яме,
Алеша двинул руками и стих, и теперь там
было только «оно», неизбежное и равнодушное,
более мертвое, чем камни в земле.
Так Тобол узнал о смерти человека, великой
и странной, иной, чем умирание растений,
белок и птиц.
Всю ночь он выл от одиночества и расте-
рянности, он был тогда молод и привязчив.
А на рассвете он прибежал в деревню, и голо-
сила, бегала по соседям Василиса, и мужики
надевали лыжи, но опять закрутила поземка
с Океана, и Алешу не нашли. Тобол знал,
где тело, но не пошел — это было только «оно»
теперь, а не Алеша, и он боялся теперь самого
этого места.
...Пес открыл глаза и потянул утренний
ветер. Вкус свежего заморозка прояснил голо-
ву, все было бело от инея, березовый лист
крошился под лапами. Но сквозь ясность опять
пробивалось «оно», оттуда, где гнила в овраге
поваленная осина. Там жила беда, она подхо-
дила к ним, стояла над слабым затылком
спящего Пети. От беды надо уходить. Уходить
домой, в тепло коровьего хлева, Василисиного
говора, в шорохи пыльной соломы под крыль-
цом.
Тобол ткнул спящего, залаял от нетерпения,
отбежал и остановился, ожидая. Уши его стояли,
глаза говоряще блестели.
47
Петя подымался через силу, пальцы не
разгибались от холода, голову, грудь, горло
завалило жухлой сыростью. Но он все-таки
понял наконец:
— Домой, Тобол? Да?
Тобол отбежал и еще и опять позвал, нос
его лоснился, он высунул язык.
— А где же море, Тобол? Солнца же нет...
Но Тобол знал, где море и солнце — оно
дышало в тучах горьковатым теплом осенних
капель, оно всегда было в нем самом.
Теперь Петя брел, запинаясь, только за со-
бакой, которую вел напрямик к дому непонят-
ный инстинкт пространства.
Тобол, не думая, выбирал высокие сосновые
места, он издали чуял скрытую сырость низин.
Солнца не было, но потеплело, и на прогалинах
подтаял ледок заморозка.
Петя шагал безразлично, с трудом ставя
обмороженные ноги. Затвердевшая земля скри-
пела под сапогами, звонко лопались обледе-
невшие сучки, а он все шагал, боясь остановить-
ся совсем. У него давно и монотонно шумело
в ушах, и внезапно он увидел за соснами нечто
широкое, серо-голубое и понял, что слышит
шум моря. Он хотел закричать от радости,
но не смог — так сжало горло. Все лицо его дер-
галось и смеялось, мелкие слезинки сбегали
по носу. Колени стали подламываться, и он сел.
А Тобол уже не ждал. Последним рывком
он продрался сквозь можжевельник и встал,
жмурясь, прижав уши. Гулом и силой хлынуло
в голову огромное пространство неба и воды.
Северный свет, глубинно-зеленый, как в лун-
ном камне, стоял везде: и в сердце и в облаках —
и медленно дышал навстречу по укатанному
песку. К белой черте прилива выходили оди-
нокие ели — последние форпосты лесов. Они
стояли, как черные, обрубленные штормами
флаги, железистые от соли и гордости.
Ветер приподнял шерсть; он наполнял губы
горькой могучей влажностью, йодом вянущих
водорослей, солью сохнущего плавника. Ветер
нес студеный запах искристых туч, истонченной
пены, он щемил зрачки, ноздри и горло. И То-
бол, застыв, подставлял ветру каждый волосок
своей широколобой головы.
На твердом песке у самой воды бродила
чайка, слишком белая в этой серой и перла-
мутровой тишине. Прямо к ней от края неба
катилась и катилась мерцающая зыбь и вы-
плескивалась на берег безостановочно, сонно
и сурово. Над этой зыбью все светлело пятно,
и проступило наконец в тумане солнце, и бере-
зы в черноте хвои вспыхнули ему навстречу,
а Тобол почуял, как еще резче запахло мокрым
камнем и оттаявшим инеем осени. Стало вдруг
четко и далеко видно все лесное побережье
с жилами увялой листвы, с одинокой тележной
колеей к старой рыбацкой тоне.
Так здесь еще раз встретились море и леса.
Только теперь Тобол вздохнул облегченно,
устало и грузно лег головой к свету на мелкий
ракушечник у корней сосны. Теперь водяной
гул доходил через берег, через голову и грудь
в самую глубину его памяти. В этой гулкой
памяти все медленней и весомей стучало его
натруженное сердце. Он ощутил его впервые,
но не удивился, потому что так должно было
быть. Очень близко на песке он видел раскро-
шенные раковины, палые иглы и сухие шишки,
след солнечной пены, и перо чайки, и свои
прежние осыпающиеся с краев следы.
Он почувствовал, что все это и он сам —
одно, потому что опять был щенком, теплым,
полуслепым, с молочно-сладковатым запахом
голого брюха, которым он прижимался к су-
хой земле, отдающей ему бесконечное биение
моря.
Алеша принес его сюда вместе с братьями,
завернув в полушубок, и положил на пригре-
том месте, пока чинил карбас, а щенки располз-
лись, тыкаясь, нюхая и ничего не опасаясь.
Был третий час дня, стояла, как говорят
поморы, «кроткая вода» — глубокое матовое
затишье между приливом и отливом...
Седая, изрубленная морда Тобола задерга-
лась, и он заскулил еле слышно: он вдохнул
запах матери, теперь такой же живой и понят-
ный, как мягкое морское тепло. Он видел,
как она встала и спокойно пошла к Алеше,
к морю, и Тобол попозл за ней, а она огляну-
лась, подождала и стала медленно сливаться
с молочно-зеленоватой зыбью, идущей от края
неба к краю лесов. Он еще увидел ее карие
умные глаза, просвеченную бахрому шерсти,
а потом в полусвете остался только запах
материнских сосков, испаряющейся соли, зер-
нистых капель, и шум убылой воды — всегда
замирающий шум — понес его в меркнущие
провалы забытья
Он лежал теперь до конца успокоенный,
откинув голову с остывающим рваным ухом,
лежал совершенно неподвижно, а чайка все
ходила по отливу и посматривала круглым
оранжевым глазом, и вода журчала, стекая
с голубой обкатанной гальки.
48
Рис. А. Семенова
Рис. А. Волошина
ИГНАТИЙ ПОНОМАРЕВ
ДЕД ЕВСЕЙ
И АДАМКА
Треснул выстрел...
Соболь, сбивая кухту с веток кедра, полетел
вниз и плюхнулся в рыхлый снег. Адамка
с визгом рванулся к нему, но строгий окрик
деда Евсея заставил его остановиться. Пес
недовольно фыркнул и оглянулся на хозяина.
— Не шали, — сказал ему дед Евсей, заки-
дывая «тозовку» за спину. — Не уйдет он,
готов.
Старик подошел к соболю, вынул его из
снега и встряхнул. Шерсть зверька в лучах
утреннего солнца сверкнула золотом. Дед Евсей
улыбнулся обветренными, потрескавшимися от
долгого пребывания на морозе губами и до-
вольно промолвил:
— Ладный зверь. Ладный, да-а...
Это был шестьдесят третий соболь, взятый
дедом и Адамкой за нынешний сезон. Охотник
освежевал зверька, сказал весело:
— Все, Адамка, шабаш, отохотились! До-
мой пора. — Он поправил крепления на каму-
совых лыжах. — Айда, дружок!
Человек и собака двинулись по кедрачу.
— Доберемся до дома и сразу в баньку, —
ворковал дед Евсей, — а Устинья тем часом
пельмешки нам сварит, горяченькие! Любишь
пельмешки-то, Адам, а?.. Не крути хвостом-то,
знаю, любишь. Пельмени — это тебе не килька
в томате.
За три месяца, проведенные в таежной
глухомани, старик так соскучился по домашне-
му теплу, уюту, по разговору с живым челове-
ком, что давно уже никак не мог молчать —
все говорил и говорил без умолку, обращаясь
то к лесу, то к себе, но чаще к собаке.
— Да-a, надоели нам эти консервы, да
и ты, тайга, тоже, — продолжал бубнить дед. —
И как это мы с тобой, Адам, вертолет про-
моргали, а? Ведь три же раза прилетал, а мы
о ту пору, как назло, по увалам шастали, а?
Но ничего, сами как-нибудь выберемся, без
вертолета, — не привыкать. Три дня ходу —
и дома. Так ведь?
Адамка на каждый вопрос хозяина участливо
повиливал хвостом, словно понимал, о чем
его спрашивают.
— Только бы непогодь не разыгралась,
а эдак-то, по вёдру, живехонько дотащимся.
Груз не тяжел — взял да пошел, чего там!..
Так, под безумолчное воркование деда, они
добрели до зимовья — охотничьей избушки,
стоящей на берегу застывшей таежной речки
Маралихи. Пес, бежавший впереди хозяина,
вдруг резко остановился, зарычал и ощетинился,
нюхая на снегу чьи-то широкие, словно выдав-
ленные лаптями, следы. Дед оглядел их и
проворчал недовольно:
— Опять эта холера приходила... Да не ищи
ты ее, — сказал он собаке, которая замета-
лась вокруг избушки. — Удрала уже, не зна-
ешь ее, что ли, — пакостливая, как кошка,
а трусливая, как заяц. Почуяла нас — и ходу...
Тьфу!
Речь шла о незваной гостье зимовья —
росомахе, постоянно надоедавшей человеку и
собаке своими набегами: то стекло в оконце
выбьет, то потолок разворотит.
— Пошли лучше обедать, ну ее, блудню...
В избушке дед сварил на каменке, заме-
нявшей печь, макароны, заправил их килькой
в томатном соусе и накормил Адамку, потом
наелся сам. Закурил и принялся собираться
в дорогу. Пересчитал добычу. Кроме собольего
меха, у него оказалось еще двести шесть бе-
личьих, три куньих и десяток горностаевых
шкурок. Дед уложил их в мешки и произнес
удовлетворенно:
— А что, брат Адамка, неплохо мы, однако,
с тобой потрудились, совсем неплохо, да!
Мешки с пушниной, рюкзак с продуктами,
52
котелок, топор и другой немудреный охотни-
чий скарб старик положил на легкие нарты,
накрыл весь груз медвежьими шкурами и все
это крепко притянул к копыльям нарт капро-
новой веревкой.
Перед тем как тронуться в путь, дед Евсей
в последний раз зашел в избушку и тщательно
оглядел стены, углы, нары, стол — не забыл ли
чего. На маральем роге, прибитом к стене,
висел транзисторный приемник в кожаном
футляре — подарок внука Володи, приезжав-
шего прошлым летом к деду в Усть-Кан из
областного города. Приемник уже давно не ра-
ботал: кончилась сила в батареях. На всякий
случай дед потряс его и поднес к уху, но нет,
приемник молчал.
— А была ведь отрада — за сто с лишком
верст сидишь от людей, а всё-о знаешь, что
на белом свете делается, да-а... — Дед ласково
погладил приемник и надел его на шею. —
Вдругорядь, Адамка, нам с тобой надо поболе
батареек-то захватить, а то...
Дед вздохнул тоскливо и опять вспомнил
о вертолете.
— И как это мы его прозевали? Заказать
бы летчикам — те бы и подкинули нам бата-
реек-то. Недотепы мы стобой, Адамка, да.
И через это самое вот уж с месяц не знаем, чем
бел-свет жив. Может, война стряслась или
всемирное разоружение идет. А то, может,
человек на звезду какую полетел, да. Нынче
всякое может случиться. В общем, отстали
мы, дружок, от добрых-то людей на целый
месяц, теперь наверстывать придется. А все
оттого, что с летчиками путем не решили,
когда их ждать. Хотя нет, договаривались,
помню, под Новый год их встречать, а тут
на тебе — буран, язви его, как раз на те дни
выпал, да...
Старик еще раз окинул взглядом углы,
стены и отметил про себя, что избушка оставля-
ется им по неписаному таежному закону в долж-
ном порядке: есть запас дров, растопка, на столе
лампа с керосином, на полке туесок с мукой,
банка консервов, кулек с солью, немного охот-
ничьего провианта — как раз все то, что необхо-
димо для случайного путника, попавшего
в беду.
— Ну что же, Адамка, однако, поплетемся
потихоньку, — сказал дед Евсей и совсем было
собрался выйти на улицу, как вдруг замер,
случайно взглянув повыше двери.
На притолоке поблескивала металлическая
коробка. Это был карманный фонарик. Дед
схватил его и радостно завозмущался:
— Ах ты, пропащий!.. А мы-ю с Адамкой
ищем его чуть не всю зиму. Стервец ты этакий,
надо же, куда запрятался!..
Дед передвинул кнопку выключателя — лам-
почка в фонарике ярко вспыхнула, осветив
лицо старика и бросив тень от его головы
на потолок.
— Горит! — воскликнул дед. — Ну, Адам-
ка, теперь мы и со светом и с музыкой... Но как
же он туда попал? — Дед задумался, посматри-
вая то на притолоку, то на приемник. — А-а,
вспомнил! Росомаху мы с тобой, Адам, как-то
вечерком ходили отпугивать. Как вернулись
с воли, я возьми да и сунь его туда, а опосля
и забыл, куда девал: проклятая зверюга в тот
час всю память отбила. Я ведь ее поначалу
за мишку-шатуна принял, а с шатуном, паря,
сам знаешь, шутки плохи, да!
Говоря это, дед Евсей вынул плоскую бата-
рейку из фонарика и зарядил ею транзистор.
Щелкнул выключатель, и старенькая охотничья
избушка, срубленная еще в те далекие времена,
когда по тайге шлялись шаманы с бубнами,
наполнилась звуками шейка. Адамка с любо-
пытством уставился на приемник, послушал
некоторое время, а потом равнодушно начал
вычесывать блох из-за уха.
— Не глянется? Мне тоже не шибко.
Дед Евсей поискал другую волну.
Из приемника полилась монотонная, пе-
чальная музыка. Дед послушал ее и сделал
вывод:
— Похоже, турки какие-то плачут.
Он еще раз «порылся» в эфире, ища русскую
речь, но в эту минуту отечественные радио-
станции, как нарочно, передавали только му-
зыку и песни.
— Ну что же, Россия поет — значит, все
в порядке, — заключил старик и спрятал тран-
зистор на груди под полушубком. — Айда,
Адамка!
Выйдя из избушки, дед Евсей подпер брев-
ном дверь, надел лыжи и впрягся в постромки
нарт. Перед тем как сделать первый шаг, он
посмотрел на лес, горы, глянул в небо и вдруг
увидел редкое явление: слева и справа от солнца,
окруженного гигантским радужным ореолом,
сияло еще по одному солнцу. От двойников
великого светила расходились в разные стороны
прямые разноцветные лучи. Старик нахмурился:
— Не к добру это, Адамка.
Дед Евсей не был суеверным. Он просто
отлично знал, что ожидает в тайге человека,
отправляющегося в путь под тремя солн-
цами.
54
— Морозец к ночи градусов за сорок хряп-
нет, да! — убежденно сказал дед. — Боялись
мы, Адамка, бурана, а стряслось обратное —
лютость нас подкарауливает.
Путь в Усть-Кан был только один — по
застывшей речке, бегущей в горах. А горные
речки зимой норовистые — в очень сильную
стужу в иных местах промерзают до дна,
вода, встретив преграду, с оглушительным
грохотом проламывает лед, выходит на поверх-
ность и несется по льду чуть не быстрее, чем
весной в половодье. Если наледь догонит тебя
в каком-нибудь ущелье, где берега круты и
непреступны, считай, что ты пропал.
— Не вернуться ли нам, Адамка, и не пере-
ждать ли стужу в избенке, а? — спросил дед. —
Или бог помилует — дойдем как-нибудь?
У Адамки от мороза побелели ресницы
и усы, покрылась изморозью вся его «шуба»,
но пес был бодр, подвижен и, как никогда,
весел, потому что давно смекнул, куда собрался
вести его ныне дед Евсей.
— Так как же быть-то — идти или нет, а?
Пес не обращал внимания на голос хозяина.
В предчувствии скорого возвращения домой,
он в эту минуту носился в радостном возбужде-
нии взад-вперед по старой, хорошо ухоженной
тропинке, ведущей от избушки к речке, где
виднелась прорубь и откуда начинался путь
в его родной поселок Усть-Кан.
— Ладно, чему быть, того не миновать.
Потопали, Адамка! — промолвил старик и ре-
шительно начал спускаться по отлогому косо-
гору к речке, волоча за собой нарты.
У проруби дед Евсей остановился, поднял
со льда длинную пешню и заткнул ее под при-
вязь на нартах.
— Пригодится в дороге лунку пробить.
Авось где хариусов наловим. Устинья потом
рыбный пирог испечет, ушицу сварит. Верно,
Адамка?
«Да верно, верно! Только пойдем скорее,
чего ты тянешь?» — отвечал всем своим видом
и поведением пес, которому не терпелось пу-
ститься вниз по Маралихе...
Шагалось легко. Снег на льду лежал неглу-
бокий и такой твердый, что даже тонкие Адам-
кины лапы не могли провалиться. Труднее
было идти, когда на пути попадались участки
голого льда. На скользкой глади дедовы лыжи
и Адамкины лапы переставали слушаться —
начинали разъезжаться в разные стороны. Чело-
век и собака старались обойти скользкие места
стороной — по берегу. Но там спутников под-
карауливали такие завалы и буреломы, пройти
сквозь которые деду Евсею с нартой никак
не удавалось, и он снова выходил на лед.
Лед был прозрачен, как стекло. Сквозь
него ясно просматривалось каменистое дно.
На плесах в темной зеленоватой глубине иногда
можно было разглядеть дремлющий косяк
хариусов или лежащую на дне «широко-
лобку» — речного бычка. На льду как в зер-
кале отражались разноцветные прибрежные
скалы, синие горы и заиндевелая бурая тайга.
— Красотишша-то, а!.. —то и дело повто-
рял дед.
Минуя места, где река была переметена
снегом, охотник по привычке читал книгу зим-
ней жизни таежного зверья и птиц. Вот речку
пересекла рысь, оставив на снегу широкие
круглые вмятины. Делая огромные прыжки,
стрелой пронесся заяц — боялся открытого ме-
ста. У небольшой полыньи дед Евсей приметил
кровь, рыбью чешую и следы, похожие на следы
гуся.
— Выдра жировала, — заключил он, — раз-
бойница...
Река шла извилисто. Шагая по ней, солнце
можно было видеть то слева, то справа от себя.
Вскоре солнце пропало — его скрыли высокие
горы. И сразу же сильно похолодало. У деда
Евсея покраснели щеки и нос. Борода и брови
покрылись густым инеем, а на усах зазвенели
длинные сосульки. Из ноздрей стали выстре-
ливаться струи пара. Начал время от времени
поджимать то одну, то другую лапу Адамка
и слегка повизгивать.
— Что, зябнут лапки-то? Ну-ка, покажь их.
У Адамки между когтей застыли льдинки.
Дед поковырял их и сказал ласково:
— Потерпи чуток. Вот дойдем до Дерга-
чева лога, там и обогреемся. Айда быстрее!
...Ночевать расположились в устье ручья,
впадающего в Маралиху. Дед Евсей нарубил
гору сушняка, разгреб под разлапистой елью
снег и запалил сразу два костра. Пока они
горели, охотник соорудил над одним из них
навес из лохматых пихтушек. Когда костер
под навесом прогорел, старик убрал угли и
на горячую землю накидал пихтового лапника.
В другой костер он подбросил несколько тол-
стых кедровых сушин, повесил над огнем коте-
лок с водой и принялся налаживать постель.
— Мороз хитер, а мы еще хитрее, — накры-
вая медвежьими шкурами теплый лапник, раз-
говаривал он с Адамкой. — Спать будем, как
на печке... Комфорт!
После ужина, состоявшего все из тех же
макарон с килькой и сухарей да горячего навара
55
шиповника, заменявшего чай, дед Евсей забрал-
ся по пояс в спальный мешок, накрылся одной
из медвежьих шкур и кликнул Адамку:
— Ложись рядом, теплее будет!
Адамка нырнул под шкуру и доверчиво
положил свою морду на колени хозяина.
— Эх ты, псина-волосина!.. —потрепал его
дед Евсей по затылку и начал свертывать
козью ножку.
Был уже глубокий вечер. В черном небе
ярко блестели крупные холодные звезды. По ле-
су разносились выстрелы. Это лопались от
мороза деревья. Костер горел жарко. Кухта
на ели плавилась и капала. Из-под навеса
валил густой пар.
Дед Евсей покурил, влез в мешок по шею
и лег, повернувшись спиной к огню. Потом
с головой накрылся шкурой. Спину ему грел
костер, а груди отдавал свое тепло Адамка.
От пихтовых лап шел горячий смолянистый
дух и клонил ко сну.
— Комфорт, — повторил дед и вдруг вспом-
нил о транзисторе, лежавшем у него на груди
под полушубком. — Чего это мы про радио-то
забыли?
Он включил приемник и сразу же наткнулся
на голос Москвы. Говорили поочередно двое —
диктор Герцог и еще какая-то женщина. Они
передавали последние известия. По их расска-
зам старик понял, что в мире все относительно
спокойно.
По радио запела Людмила Зыкина. Запела
про то, как течет Волга, и про семнадцать лет.
Старик любил эту певицу. Ее голос почему-то
всегда вызывал в памяти деда образ Устиньи,
его жены, крепкой и круглой со всех боков
женщины.
— Устя... —улыбнулся дед Евсей и завор-
ковал:— Хороша она у меня была, здорова...
Да и ноне еще справная — восьмой десяток,
а ни на один бок пока не жалуется, да... А у меня
вот, Адамушка, чую, сердчишко чего-то не так
побрякивать стало. Да оно и понятно — годы,
войны, контузия, а потом этот наш промысел,
язви его...
Дед промолчал, затем заговорил снова:
— Да, промысел наш — пытка... Но надо,
надо Адамка. Мы же с тобой, в конечном-то
взгляде, не просто охотники, а поставщики
финансов. Ведь мех — это золото. Стало быть,
работа наша большой государственной важно-
сти и самая что ни на есть политическая. Вот
братец, какие мы с тобой люди, хоть и спим
сегодня в снегу под звездами!
Явно довольный своими умозаключениями,
старик забрался в спальный мешок с головой
и на время умолк. Потом начал прикидывать,
сколько он получит денег за меха.
— Ежели по сороковке за соболя кинут,
то с остальным-то мехом тыщенки три набе-
рется, — подытожил он. — Неплохо, брат
Адамка. Долги, какие есть, раздадим, моторку
купим, и на житье до будущего сезона еще
останется. Вот только не знаю, как мне тебя,
псина-волосийа, отблагодарить. Ведь без тебя-
то мне и десятой доли не добыть, а?
Дед любил Адамку, как родного брата.
Порой даже забывал, что Адамка не человек,
а всего лишь собака. Кормился с ним из одного
котелка, делил поровну хлеб и тепло. Пятьсот
рублей предлагали деду Евсею охотники и в при-
дачу обещали щенят от самых породистых
лаек. Но не позарился старик ни на то, ни на дру-
гое. Отвечал всем сухо и кратко:
— Друзьями не торгую. Ясно?
Адамка был настоящим другом деду.
Не раз за восемь лет их совместной промысло-
вой жизни спасал он старика от верной смерти
и без конца выручал из беды. Как-то раз в непо-
годь ударило деда колючей еловой веткой
по обоим глазам и ослепило. Дело было в глу-
хой тайге.
— Не вижу, Адамка!—сказал охотник
и взял собаку на поводок. — Веди, дружок!
И Адамка повел. И вывел ослепшего чело-
века из дикой таежной глухомани. Когда зрение
у деда восстановилось, он поклялся беречь
Адамку пуще своих глаз. И берег. От злых
людей и хищного зверья. Адамка чувствовал
это и отвечал своему хозяину беспредельной
верностью.
Однажды завистливые люди украли Адамку
и куда-то увели. Два дня и две ночи дед Евсей
не находил себе места. От тоски потерял аппе-
тит, почернел лицом и осунулся.
— Экая беда — собаку потерял, — посмеи-
вались над стариком знакомые. — Да вон их
сколько по улице носится — только выбирай!
— То шлюхи, а не собаки, — вкладывая
особый смысл в слова, мрачно отвечал дед
Евсей. — Мне Адамка нужен, а не эта уличная
бродяжня.
Адамка вернулся домой на третьи сутки.
Перегрыз привязь, на которой его кто-то дер-
жал, и так, с обрывком веревки на шее, и появил-
ся перед своим хозяином. От радости дед Евсей
даже пустил слезу. Но Устинье, заметившей
эту его минутную слабость, сказал:
— Однако, с глазами опять что-то неладно.
Не ел долго — оттого, что ли? Свари-ка нам
56
Рис. Б. Федотова
с Адамкой пельменей. Он тоже голодный —
от чужого, знаю, не возьмет.
Промысловики, видавшие, как работает
Адамка в тайге, дали ему кличку Пес Золотой
Нос. И он того заслуживал: не было дня, чтобы
пес не загнал на дерево соболя или не высле-
дил белку. Работая с ним, дед Евсей давно
оставил кулёмки и обкладные сети: зачем ему
эти снасти, когда их с успехом заменяет Адам-
кино чутье, его особый талант?..
— Золотой Нос... — улыбнулся старик.—
Ну, давай спать.
...Человек и собака проснулись от страшного
грохота и треска. Дед откинул шкуру, высунул-
ся из мешка и сел, прислушиваясь к шуму,
идущему с реки, окутанной туманом. Спросо-
нок он долго не мог сообразить, что там тво-
рится. Казалось, кто-то громадный колотит
костяной лапой по реке, раскалывает лед и
сопит.
— У-у, — наконец сообразив, в чем дело,
произнес с тревогой дед Евсей. — Плохи наши
дела, Адамка. Маралиха задурила. Да оно
и должно, было так случиться: морозяка-то
эвон какой — огонь и тот замерз.
Там, где с вечера ярко полыхал огромный
костер, сейчас тлели головешки, над ними
клубился пар. Было еще довольно темно, но
небо уже слегка посветлело.
— Ну что же, — выбираясь из спального
мешка, сказал дед Евсей, — давай, Адамка,
вставать да думать, как нам теперь быть.
Старик оживил костер, подкинув в него
хворосту, и отправился на берег глянуть на
Марал иху.
Речка вышла из берегов. Лед, по которому
текла вода, трещал и дыбился торосами. Все
это тонуло в густом холодном тумане. О ходьбе
по речке нечего было даже и думать, а проби-
раться на Усть-Кан по берегам — тем более:
скалы, бурелом и чащобу с нартой не одо-
леешь.
— Вот так, брат Адамка, — вернувшись к
костру, промолвил дед Евсей, — зазимуем мы,
кажись, здесь.
Дед принялся кипятить чай, обдумывая
создавшееся положение. Наледь на речке неглу-
бокая, но идти по ней в валенках — это по-
гибель.
— Однако дороговато могут обойтись нам
наши соболи да белки. Еды у нас с тобой на два
присеста, а она, Маралиха-то, может неделю
продурить, а то и поболе. Но ничего, похуже
бывало.
Дед напился чаю и стал собираться в дорогу,
совершенно не представляя, как ему удастся
перехитрить коварную речку. И вдруг, когда
уже все было привязано к нарте, старик обратил
внимание на пешню.
— А вот ты-то,, голуба, нас и спасешь! —
обрадованно воскликнул он. — Адамка, соби-
райся! Покатим сейчас, как на тройке.
Подтащив нарту к речке, старик спустил
ее в наледь и усадил на передок Адамку. Сам
стал на зад и, упираясь пешней в лед, сдвинул
нарту с места, поехал. Несмотря на густоватую
снежную шугу в наледи, нарта пошла ходко.
— И чего это мы вчера не додумались
так ехать?
— Уж где бы нынче были!.. Правду говорят:
век живи, век учись...
Работая пешней, старик ловко лавировал
между торосов и каменных глыб, торчащих
из льда. Иногда он останавливался и укуты-
вал собаку в шкуру медведя, говоря:
— Мне-то тепло, даже жарко — работаю.
А ты, дружок, шибко-то на туман нос не высо-
вывай: он у тебя золотой и еще нам тыщу
раз сгодится.
И они продолжали ехать.
— Километров двадцать уже отмахали,—
заметил дед Евсей к полудню. — Обогнать бы
наледь, тогда бы мы покатили еще скорее.
Но обогнать наледь им быстро не удалось:
на пути попался участок речки, переметенный
снегом. Снег, подмоченный водой, был темный
и подозрительный. Нарта уперлась в него
обледенелыми полозьями и дальше не пошла.
— Сели на мели... — проворчал дед. — Будь
оно все неладно! Как же теперь вывернуться?
Он посмотрел на берега: они были круты
и по-прежнему непроходимы. Впереди, насколь-
ко позволял видеть туман, лежал зловещий
мокрый снег. Старик оглядел свои валенки,
подшитые красной резиной, и крякнул от до-
сады:
— Дрянь дело-то. Но придется рисковать,
другого ничего тут не придумаешь.
Дед, морщась, ступил в снежную жижу,
затем впрягся в постромки и зашагал, хлюпая
валенками. Адамка попытался последовать за
хозяином, но тот приказал ему оставаться
на нарте. Не одолел дед и ста шагов, как валенки
у него промокли и ноги стали мерзнуть. Старик
побежал рысцой, но скоро выдохся. А ковар-
ному снегу не было видно конца. Превозмогая
усталость и ноющую ломоту в ногах, дед
вновь попытался бежать, но не смог: закололо
в правом боку. Старик пошел шагом, бормоча
сокрушенно:
58
— Вот беда-то... Неужели так глупо сгину —
даже в бане напоследок не попарюсь? Ну не-ет...
Нет, нет! Обезножу, но выберусь. Выберусь,
Адамка!
Старик снова пустился бегом, с шумом
выпуская изо рта струи пара и упрямо твердя:
— Врешь, Маралиха, выберусь, язви тебя...
Влажный снег кончился совсем неожиданно.
Впереди опять показался чистый лед, по кото-
рому тонким слоем текла вода.
— Давно бы так! — обрадовался старик и,
вскочив на задок нарты, схватил пешню. —
Впереди, Адамка, где-то совсем недалеко, Со-
ловьевское зимовье должно быть. Только бы
ноги до него не окостенели...
На валенках деда Евсея толстым бесфор-
менным слоем настыл лед, а сам дед весь
закуржевел и сделался белым, как снежная
баба.
— Нажимай, Евсей! — подбадривал он себя,
орудуя пешней.
Вскоре нарта обогнала наледь (та лавой
вливалась в широкую полынью у одного из
прижимов), выкатилась на сухой лед и понес-
лась по крутым склонам застывших перекатов.
Пешня звенела, дед крякал, полозья нарты
стучали, как кости...
Зимовье охотника Соловьева (такая же из-
бушка, как у деда Евсея) стояло в устье неза-
мерзающего ключа. Подогнав нарту к поло-
гому берегу, старик спрыгнул на снег и со всех
ног пустился к избешке. Адамка кинулся
за ним.
В избушке было пусто и холодно, но в же-
лезной печке лежали дрова. Дед поджег бересту,
и сухие поленья тотчас загорелись ярким пла-
менем. Дед стащил валенки и мокрые шерстя-
ные носки, оголив розовые ступни ног.
— Румяные — это ничего. Вот кабы побе-
лели, тогда похуже бы пришлось... — Дед снял
«тозовку» со спины, потом полушубок и обернул
им озябшие ноги.
Печка раскалилась докрасна, избушка на-
полнилась теплом, а ногам деда стало даже
горячо.
— Ну вот, а я уж было попрощался с бел-
светом... Спасибо тебе, Соловьев, за дрова...
А что, Адамка, не заночевать ли нам здесь?
Отдохнем, обсушимся и завтра поутру двинемся
в Усть-Кан, а?
И они остались на ночь в избушке.
...Беда стряслась в полдень следующего
дня, когда до Усть-Кана оставалось каких-
нибудь километров восемь. Старик шел подле
самого берега, обходя стороной крутой порог.
Вдруг его правая нога сорвалась в трещину,
и он полетел на спину, ударившись затылком
об лед. От сильного рывка постромки развяза-
лись, и нарта, набирая скорость, покатилась
по крутому склону порога вниз, где виднелась
большая полынья.
— Адам, держи ее! — вырвал дед ногу из
трещины, перевернулся на живот и сгоряча
заскользил следом за нартой.
Пес не понял приказа хозяина и кинулся
держать его самого, вцепившись зубами в полу
полушубка. Но лед был скользкий, а дед тяже-
лый, поэтому Адамка, как ни упирался, удер-
жать старика не смог.
Нарта вместе с грузом улетела в полынью
и закружилась в воде. Человеку и собаке был
тоже уготован путь в пучину, но в самый
последний момент деду Евсею чудом удалось
ухватиться за камень, торчащий из льда, и
удержаться буквально в двух шагах от полыньи.
Вместе с ним остановился и Адамка.
Некоторое время дед лежал неподвижно,
еще не веря в то, что уцелел. Потом он поднял
голову, сел, прислонившись к камню спиной,
и только тут почувствовал нестерпимую боль
в правой ноге. Пошевелил ступней и понял,
что нога его сломана.
— Лешак тебя ешь... —скрипя зубами, про-
стонал он и бросил взгляд на нарту.
Ее кружила вода, над которой клубился
пар.
«Мешки намокнут, и нарта уйдет под лед, —
с испугом подумал дед. — Дорога каждая ми-
нутка».
Он попытался ползти вверх от камня по
ледяному склону, но вскоре убедился, что эта
затея бесполезна: лед гладок, а склон крут —
не выкарабкаться. К тому же у старика начала
сильно кружиться голова и его стало поташни-
вать.
— Однако, это конец...
Дед снял с плеч «тозовку» и несколько раз
выстрелил в воздух, совсем не надеясь, что
его кто-нибудь может услышать.
— Да, конец... Прощай, друг Адамка! Ви-
дать, такая уж доля наша — сгинуть вот так
по-дурацки. Прощай! И прости, что сгубил
тебя ни за понюшку табаку. Прости, братка...
прости дурака старого...
Дед притянул к себе Адамку, прижался
лбом к его морде, и по щекам старика потекли
слезы.
Собаку трясло: она поняла, что хозяин
попал в непоправимую беду, и лизала ему
лицо своим горячим языком. Неожиданно со-
59
бака замерла и навострила уши, вглядываясь
в туман над водой. Но там ничего особенного
не было видно, лищь продолжала кружиться
нарта. Но собака вдруг вырвалась из объятия
деда Евсея, решительно прыгнула в полынью
и пропала в тумане.
— Адамка! — вскричал дед. — Назад!
В ответ не последовало никакого отклика.
— Погубил собаку, старый черт... Погубил!
Дед прикладом «тозовки» принялся отчаян-
но долбить лед, чтобы сделать в нем ступеньки.
Но тут старика охватила такая слабость, что
он выронил из рук «тозовку», и она улетела
в воду. Чтобы не свалиться самому в полынью,
дед привалился спиной к камню и замер.
Последнее, что он увидел, — это была отвра-
тительная рожа росомахи. Хищник лежал на
том месте, где дед сломал ногу, и неотрывно
следил за человеком.
— Кончины ждешь, шельма...
...Об остальном рассказали позднее братья
Кожуховы. Они в тот день ездили на лошади
за сеном вверх по Маралихе.
— Едем, значит, — говорил старший
брат, — и вдруг слышим: где-то далеко-далеко
защелкала «малопулька». Остановились мы
и гадаем: что бы это могло означать? Пока
гадали, судили да рядили, собака, видим, под-
бегает. Обледенелая вся, как черпак у водо-
воза. Батюшки, да это же Евсеев Адамка!
А он повизгивает, хватает нас за полы и назад
отбегает — приглашает за собой идти. Ну,
мы лошадь развернули и погнали следом за ним.
Подъезжаем к полынье и видим сквозь туман:
на той стороне дед Евсей лежит. Зовем его —
не откликается. Испугались: уж не умер ли?
— Без памяти, оказалось, был, — закончил
рассказ младший Кожухов. — Сотрясение моз-
га получил, как позднее выяснилось. Ну, вызво-
лили мы его из беды. Не без труда, конечно.
Потом нарту из воды вытащили и айда во весь
мах на Усть-Кан. Адамка сидел всю дорогу
в санях подле деда, а тот все бредил: «Адамка,
назад! Вернись, Адамка!» В общем, без Адамки
не видать бы нам больше Евсея в живых.
Ф. ШТИЛЬМАРК
ДЕНЕЖКИН КАМЕНЬ
Читая скупые строчки газетных информаций
о том, что где-то создан новый заповедник, многие
из нас не представляют, сколь велик и тяжел
труд, вложенный в это дело. А порой даже
специалисты затрудняются ответить, кто и когда
готовил организацию нового заповедника
...Я смотрю на длинную полку, занятую потем-
невшими от времени разноцветными тетрадями.
Это дневники профессора Сергея Сергеевича
Турова —ученого, фотографа, художника, хорошо
известного нашим охотникам (в том числе и чи-
тателям альманаха) своими многочисленными книга-
ми и статьями о природе и охоте. Давайте же
откроем толстую тетрадь в черном коленкоре,
сплошь исписанную мелким аккуратным почерком,
и возвратимся в памятный нашему народу 1945 год
Шло первое послевоенное лето, и в Главном
управлении по заповедникам при Совете Министров
РСФСР уже намечали планы создания нескольких
новых заповедников. В этом году были уже орга-
низованы Дарвинский и Московский заповедники,
поступали предложения и заявки с Дальнего Вос-
тока, из многих областей Сибири и Крайнего Севе-
ра Особенно волновали призывы, приходившие из
Свердловска В годы войны Урал был подлинным
«вторым фронтом» нашей страны, и в то время
там было не до проблем охраны природы. Прихо-
дилось рубить леса прямо возле городов и посел-
ков, вводить в строй новые заводы, не думая об
очистных сооружениях. Кое-где поредела тайга,
стало меньше в ней всякого зверья. И вот профес-
сор С. С. Туров и член президиума Центрального
совета Всероссийского общества охраны природы
А. П. Протопопов ехали на Урал, чтобы помочь в
создании нового государственного заповедника
Пассажирские поезда ходили еще медленно,
пропуская составы с особо важными грузами,
поэтому ехать пришлось почти трое суток. Зато
в Свердловске время понеслось вскачь—приезжих
буквально закрутил вихрь срочных совещаний, зна-
комств, бурных споров о том, где же быть заповед-
нику. По этому поводу высказывались самые различ-
ные мнения. Областное управление охоты, местный
совет краеведения, органы лесного хозяйства —
все наперебой предлагали свои варианты. Речь шла
и о пригородных участках на Исети, и об озере
Песчаном, и об окрестностях Нижнего Тагила, и
о реке Чусовой. Сначала решили посмотреть места,
связанные с памятью знаменитого земляка, писа-
теля Д. Н. Мамина-Сибиряка С. С. Туров и А. П. Про-
топопов ездили на машинах, на лошадях, а больше
бродили пешком по уральским лесам, ночевали
на кордонах и в дальних лесничествах, встречались
с представителями самых разных ведомств, и боль-
шинство ранее выдвинутых планов пришлось отклонить.
Не так-то просто изыскать участок под заповедник!
То протестовали лесорубы — намеченные территории
входили в закрепленные лесосырьевые базы, то
возражали геологи, уже разведавшие ценные место-
рождения, а спорить с такими доводами биологам
не приходится... Но ведь и необходимость усиления
охраны природы, в частности охотничьей фауны,
тоже не вызывала сомнений... Вот что писал, напри-
мер, С. С. Туров во время своих странствий по
Уралу летом 1945 г.:
«В последнее время, по словам местных жите-
лей, сильно сократилось количество охотничьих
птиц и зверей. Отсутствие охотников в военное
время должно было бы отразиться положительно
на популяциях животных. Но не заметно сейчас
увеличения дичи. Вероятно, здесь происходит падение
численности некоторых промысловых видов, в част-
ности куриных птиц. Оскудение дичи зависит от
истребления лесов, пастьбы скота в лесу.
Это курьезно, однако лесники неясно себе
представляют, что тока глухарей привязаны к одно-
му месту и если здесь вырубить лес, то глухари
исчезнут и ток уже не возобновится. Птицы ра-
зобьются где-то по другим токам. Экология будет
нарушена. Нарушится и обстановка для нормального
оплодотворения самок, они останутся холостыми,
и глухарей с каждым годом будет все меньше
и меньше. Тогда-то и выступает на сцену замеча-
тельное соображение крестьянина, подмеченное
еще Лесковым: «Отошла, мол, куда-то дичь, куды
бы она могла уйтить?» А никто не смотрит на то,
что около вырубленного тока еще долго будут
собираться глухарки и жалобным квоканьем звать
глухарей. К тому же ребятишки собирают яйца
всех птиц подряд».
62
Наконец в результате длительных обсуждений
определились два основных участка будущего запо-
ведника—северный (Ивдельский) и южный (Висим-
ский). Правда, последний вызывал сомнения в
связи с расширением лесозаготовок. Основное
внимание решили уделить Ивдельскому, и Сергей
Сергеевич уже один выехал в город Серов (быв-
ший прииск Надеждинский). Там удалось договорить-
ся о том, чтобы исследовать территорию будущего
заповедника на самолете У-2. Это был, по сути,
первый или один из первых опытов использования
авиации для проектирования заповедника. Ныне
авиаобследования в таких случаях проводятся регу-
лярно.
Вот как описывает С С. Туров в своем днев-
нике этот интересный полет, состоявшийся 21
сентября 1945 г.:
«Летели на Североуральск, а затем на Сольву.
Пролетели над изгибами Сосьвы*. Желтая береза,
местами красная осина вперемежку с зеленью пи-
хты, ели и кедра создают красивый пестрый ковер.
С запада поднимаются высокие горные вершины.
Наконец-то я увидел Уральский хребет, который ни-
где до сих пор как-то не был мне виден. Видны
проезжие дороги, кое-где дымки. Североуральск
(б. Петропавловск) легко был узнан благодаря боль-
шой белой церкви. За Петропавловском я увидел
Денежкин Камень. Это большая гора (1544 м над
уровнем моря**), вытянутая, со срезанной верши-
ной, уже покрытая снегом. Термометр показывал
0° по Цельсию. Мы поднялись на высоту 1100 м.
С запада шла громадная черно-синяя туча, белые
клочки облаков с большой скоростью неслись нам
навстречу. На белой вершине Денежкиного Камня
лежали кучками серые облака Нам надо было
проскочить между Денежкиным Камнем и хреб-
том с запада в долину Сольвы. С востока небо
было лучше, сверкали освещенные солнцем розо-
вые кучевые облака На западе горы стояли темно-
синие, внизу было темно, и только сверкали пятна
озер да извилистые ленты рек.
...Мы прошли Сосьву, затем пошла речка Сольва,
и наконец мы увидели поселок Сольву. Это зна-
чило, что мы вошли между гор. Денежкин Камень
вздымался белой стеной справа. Мелкие хребты,
покрытые лесом, были под нами —это подступы
к главному Камню. Оживают сухие формулы такса-
ционного описания, которыми я занимался с утра».
Добавим от себя, что при подобных обследо-
ваниях очень важно познакомиться перед полетами
с планами лесонасаждений и таксационными описа-
ниями—именно так и поступают нынешние изы-
скатели.
«Но вот зеленый и желтый ковер лесов сменя-
ется фиолетово-серыми площадями. Это гари, резуль-
тат грандиозного пожара 1938 года Он пришел
* Река Сосьва— приток Тавды (не путать с Северной
Сосьвой, впадающей в Обь).
** Фактическая высота, по нынешним данным, —
1493 м над уровнем моря.
из Европы, из Молотовской (Пермской) области.
Они ширятся, эти площади, и на границе Шегуль-
танской дачи занимают большие пространства На
хребте стоит зеленый лес, только язычками забегает
желтая береза Даже с высоты 1100 м видны
лежащие стволы деревьев. Страшно взглянуть на
это гигантское лесное кладбище, тянущееся на
десятки километроа
Внезапно аэроплан стал падать, затем вершина
Денежкиного Камня как-то повалилась на нас,
летчик выключил мотор и, повернувшись ко мне,
крикнул: «Все осмотрели?! Я поворачиваю домой!»
Мы летели примерно 1 час 40 минут со скоростью
100 километров в час Я знаками подтвердил,
что можно поворачивать. У меня отлегло от серд-
ца — значит, мы только очень круто повернули, а не
падаем. Мы прошли по Шегультану и вышли между
Денежкиным Камнем и какой-то сопкой. Я несколь-
ко раз оборачивался и через хвост самолета
старался запечатлеть в памяти картину синих гор,
просветы желто-розового неба среди хаоса туч и
белых облаков. Печальная картина мертвых площа-
дей леса портила настроение; с одной стороны,
печально было видеть такое страшное разрушение
елово-кедровой тайги, а с другой — передо мной
стояла альтернатива: что же делать? Быть здесь
заповеднику или не быть? Что же, заповедать
гари или отказаться вообще от этого варианта?
Взять эти гари в расчете на восстановление через
пятьдесят лет? Пока я думал об этом, самолет
все шел над безграничными лесами. Как только
мы миновали горы, мотор перестал вдруг работать,
и с высоты 1100 м мы опустились сразу на
500 м. Я не ожидал, и у меня мелькнула мысль,
что мотор сдал и мы неминуемо должны сесть
на деревья. Хорошо вспомнились рассказы моего
молодого пилота о том, как он разбил самолет
и как плохо здесь летать, так как сесть можно
только в Петропавловске. Но опасения мои были
напрасны, мы дошли до 250 м, и мотор четко
и безотказно заработал вновь. Это был нормальный
спуск с ненужной теперь большой высоты.
Прошли Тонгу. Здесь почти нет гарей, лес
свежий, яркий, и теперь хорошо ощущается скорость
полета В сущности, я видел большую часть запо-
ведника, облетел кругом Денежкиного Камня. Перед
глазами стоит у меня синий хребет, тучи и блистаю-
щий снегом Денежкин Камень».
Конечно же, С. С. Туров был совершенно прав,
решаясь оставить гари в пределах создаваемого
заповедника Для природы, так же как и для
людей, время —лучший врач, и способность леса
к восстановлению позволяет теперь видеть в гарях
потенциальные дебри, а не только мрачные
пустоши.
После полета Сергей Сергеевич выехал в
Североуральск и с лесойнспектором А.Д.Рагови-
ным проделал большой маршрут через Тонгу на
Сольву, подробно описав растительность и охот-
ничью фауну. В своем дневнике он отмечает мас-
совые вырубки в окрестностях Североуральска.
63
Уральский пейзаж
Фото Р. Дормидонтова
Затем начались более или менее сохранившиеся части-
чно расстроенные леса, появились болота, в одном из
которых едва не увяз конь Раговина. Преграждали
путь завалы на гарях; с трудом форсировали неко-
торые реки.
Во время маршрута пришлось обследовать
не только леса, но и населенные пункты, которые
намечалось включить в состав заповедной террито-
рии. Местные охотники горячо поддержали необхо-
димость заповедания здешних угодий.
«В поселке Тонга,— пишет G G Туров в днев-
нике, — случилось несчастье: медведь задрал нетель.
Ночью его пошли караулить местные охотники,
но сидели они около задранной скотины у костра.
Затем ушли и вернулись с лошадью за мясом.
Во второй поход они увидели «большого, черного*
Медведя возле мяса. По странному случаю ружья
обоих немвродов* были заряжены дробью. Пока
они перезаряжали свои одностволки, медведь исчез,
может быть к их счастью. Мясо привезли в Тонгу,
требуху оставили приманивать медведя*.
В результате всех проведенных обследований
можно было сделать вывод о целесообразности
организации заповедника в районе Денежкиного
Камня, на стыке Европы и Азии, где были пред-
ставлены типичные формации среднеуральской тайги.
Местные органы Советской власти и обществен-
ность активно поддержали эту идею, и в 1946 г.
Совет Министров РСФСР вынес решение об орга-
низации в Свердловской области двух государст-
венных заповедников—«Денежкин Камень* пло-
щадью 135 тыс. га и «Висим* (56,4 тыс. га).
Так что походы, поездки и полеты оказались ненап-
расны, а у G G Турова осталось на память об
Урале несколько этюдов и множество фотографий...
Правда, дальнейшая судьба уральских заповед-
ников сложилась трудно. Заповедник «Висим» в
1951 г. был закрыт и лишь в 1971 г. частично
восстановлен на площади 9,5 тыс. га, а в настоя-
щее время общая площадь Висимского заповедни-
ка составляет 13,6 тыс. га**. На остальной же
когда-то заповедной территории установлен режим
охранной зоны. В связи со строительством новой
гидростанции на Сулаке часть нового заповедника
окажется затопленной, поэтому, вероятно, произой-
дет новое изменение его границ.
Еще сложнее ситуация с «Денежкиным Кам-
нем*. В печальном для заповедников 1951 г.
его площадь была сокращена до 36,1 тыс. га,
но вскоре была вновь восстановлена и даже рас-
ширена до 146,7 тыс. га. Однако же при новом
«упорядочении* заповедной сети 1961 г. заповед-
ник был ликвидирован. На его территории начало
действовать государственное промыслово-охот-
ничье хозяйство, сохранившее свое прежнее на-
звание.
* Охотников.
** Свердловский облисполком предлагал запо-
ведать 24 тыс. га, но против этого возражало Мини-
стерство лесной и деревообрабатывающей про-
мышленности СССР.
Свердловский облисполком несколько раз
принимал решения и ходатайствовал о том, чтобы
заповедник был восстановлен. Ведь в пределах
его территории расположены особо ценные гор-
ные леса! В заповеднике велись интересные
научные наблюдения, издавались сборники трудов.
Здесь обитают лось и дикие северные олени,
медведи, выдры, соболи. Численность этих живот-
ных сократилась после организации госпромхоза,
который к тому же еще и ведет рубки леса, осваи-
вая старые сосновые массивы в нижнем поясе
гор.
Ученые Свердловска, в частности покойный
академик С. С. Шварц, член-корреспондент
АН СССР, доктор биологических наук Б. П. Колес-
ников, директор Института экологии растений и
животных Уральского научного центра Академии
наук СССР доктор биологических наук В.Н.Боль-
шаков, Комиссия по охране природы Уральского
научного центра АН СССР не раз ходатайствовали
о восстановлении «Денежкиного Камня* в каче-
стве заповедника. Сначала возражали хозяйствен-
ники, но сейчас и сам госпромхоз, и Управление
промыслово-охотничьих хозяйств Главохоты
РСФСР также поддерживают мнение о необходи-
мости возрождения заповедника. И хотя все
теперь единодушны, дело никак не может решить-
ся, просто руки как следует ни у кого не
доходят... А между тем вот что писал недавно быв-
ший директор заповедника «Денежкин Камень*
кандидат биологических наук Н. С. Гашев, который
побывал недавно на Северном Урале в качестве
представителя Комиссии по охране природы УНЦ
АН СССР:
«Г осп ром хоз ведет сплошные рубки в закреп-
ленных за ним горных лесах первой группы на
водосборе уральских рек. Так, на восточной грани-
це бывшего заповедника, по склонам Журавлева
Камня в долине реки Шегультан, под видом
«рубок ухода* уничтожаются уникальные массивы
высокопродуктивных светлых боров. В последнем
пятилетии свыше 72% валовой продукции госпром-
хоза составляет переработка древесины. Про-
должение рубок леса по горным склонам в районе
истоков рек Тавды и Туры повлечет за собой бес-
смысленную трату колоссальных средств, расхо-
дуемых и уже израсходованных на проектирова-
ние водоводов для переброски стока этих рек
на юг.
Неразумное хозяйствование и развитие бра-
коньерства привели к резкому сокращению про-
мысловой фауны на территории госпромхоза.
Плотность популяции основных заготавливаемых
здесь видов животных оказалась настолько низ-
кой, что в течение последних промысловых сезо-
нов удается добывать лишь 8—10 лосей и 20—
25 куниц. Заготовки кедрового ореха, грибов,
ягод и лектехсырья составляют 1—2% от общего
объема производства. Госпромхоз к настоящему
времени превратился в нерентабельное, беспер-
спективное учреждение, деятельность которого,
можно утверждать, причиняет только вред народ-
3-857
65
ному хозяйству и уральской едироде. А ведь еще
недавно только на Кутнмском болоте, не сходя с
места, можно было одновременно наблюдать до
150 лосей!
И еще одно обстоятельство придется учесть
теперь при определении границ заповедника,
когда придет наконец пора его восстановления.
На бывшей его территории, у восточной границы,
геологами открыто богатое месторождение цен*
ного сырья, и скоро начнутся разработки. Часть
бывшей территории придется у заповедника
изъять, но возможна... компенсация за счет других
участков. Вот какова ситуация».
„Довелось мне недавно снова видеть Денеж*
кик Камень, о котором так проникновенно писал
С. С. Туров, на большой фотографии. Было это при
несколько необычных обстоятельствах. Недалеко
от недавно организованного Кабардино-Балкар*
с кого заповедника гостеприимные хозяева прово*
дили на туристской базе «Голубые озера» семинар
с работниками лесной охраны заповедников нашей
страны. Лесничие и лесники, директора заповед*
ников привезли много фотографий, и в просторном
Фойе была устроена выставка. На стендах можно
било увидеть и тайгу, и горы, и чудеса дальне*
восточных лесов. Мое внимание привлек неболь-
шой стенд, над которым виднелась надпись:
<*Требуется восстановление». Материал этот пред-
ставил... госпромхоз «Денежкин Камень», и речь
шла о необходимости скорее вернуть режим запо-
ведности горному уральскому краю.
Возле стенда останавливались люди, качали
головой, вздыхали... Я подошел вместе с одним из
руководителей нашей заповедной системы и спро-
сил, можно ли ожидать реального восстановления
«Денежкиного Камня». Собеседник отвечал, что
Главохота РСФСР, от которой зависит, в основ-
ном, решение этого вопроса, не возражает, но в
текущей пятилетке, то есть до 1980 г., создать
такой заповедник практически не удастся. «Слиш-
ком напряженный наш план, слишком много в
республике других «претендентов» на заповеда-
ние, а возможности наши в этом плане весьма и
весьма ограничены. Но на будущую пятилетку надо
обязательно включить «Денежкин Камень» в госу-
дарственный план создания новых заповедников.
Мы поддержим. Надо, конечно, надо, кто же
спорит. Но ведь у нас очень много подобных
«горящих точек». Это и озеро Ханка в Приморье,
и тундры Таймыра, и степи Калмыкии... И на всем
таежном Севере пока почти нет заповедников.
Но мы помним про «Денежкин Камень», придет и
его очередь».
Боюсь надеяться, что эта скромная публика-
ция поможет делу восстановления заповедника.
А хотелось бы...
Хоперский заповедник. Бобры
Фото М. Редькина
3*
Утренняя прогулка
Фото Н. Немнонова
Заповедник на Иссык-Куле. Медведи
Фото Ц. Жиганова
Л. СТЕПАНОВА, Н. СТЕПАНОВ
ОХОТА В КАМЕННОМ
ВЕКЕ
Даже в современном мире есть районы и целые
страны, в которых все еще очень низка плотность
населения. А в отдаленные времена появления
на Земле первых людей, сотни тысяч лет назад,
нп всем земном шаре господствовала, подчиняясь
лишь своим законам, дикая природа. Неистощимо
разнообразная и богатая, неприветливая и часто
опасная нехожеными, неизвестными далями, окру-
жала она человека каменного века. Тучами загора-
живали солнце неисчислимые стаи перелетных птиц;
опустошая все на своем пути, волнами прокаты-
вались по земле великие кочевья разных насекомых
и грызунов; дрожала и пылила земля от движения
огромных стад копытных животных; стаями и
семьями бродили, преследуя добычу, не боящиеся
человека свирепые хищники. Землетрясения и извер-
жения вулканов, ураганы и грозовые ливни, гигант-
ские лесные и степные пожары — все это многие
иска от рождения до смерти окружало человека.
Но человек оказался сильнее всех стихий, и
преодолеть враждебное окружение помогли ему
его собственные руки, орудия труда и охоты и разум.
На самой заре своей истории человек оказался
творцом нового, и творчество возвысило его над
леем миром живой природы. Поэтому нам, далеким
потомкам первобытных охотников, будет всегда
интересной их жизнь, и, сколько бы мы ни прожили
еще на Земле, какие бы космические дали мы ни по-
коряли, мы всегда будем с благодарностью и инте-
ресом рассматривать первые предметы, сделанные
человеческими руками.
Первые каменные орудия, оружие... Сколько
наблюдательности, сообразительности, ловкости и
тллы понадобилось человеку, чтобы обколоть, за-
лочить, сделать обтекаемыми наконечники стрел,
дротиков, копий!
Самые древние (примерно за 1000 веков до н. э.)
поселения первобытных охотников-неандертальцев
на территории нашей страны были обнаружены
о Крыму, Абхазии и Узбекистане. Орудия охоты
неандертальцы изготовляли из кремня, кварца, ро-
говика или сланца. Кремень отвечал важнейшим
требованиям: его легко было скалывать, при обра-
ботке получались острые, режущие края. Орудия
из кремня отличались большой прочностью, и пер-
вым из них было ручное рубило, а затем появились
кремневые ножи, скребла. Все большую роль в охоте
приобретало деревянное копье с заостренным обож-
женным концом. Для прочности и увеличения удар-
ной силы деревянное копье стали снабжать кремне-
вым или костяным наконечником.
Ухудшение природных условий — надвигаю-
щееся оледенение — привело человека к необходи-
мости защитить свое тело от холода, использовать
убежища, огонь. Охотничий образ жизни был не-
обходимым этапом в процессе становления и разви-
тия человека.
Где бы ни жил первобытный человек, на месте
его поселения из отходов возникал так называемый
культурный слой, в котором сохранялись кости
животных, орудия труда, охоты, быта. Изучение
этих находок позволило определить животных,
на которых охотились наши далекие предки.
В пещерных стоянках, расположенных в скали-
стой, сильно рассеченной местности, часто встре-
чаются кости животных — обитателей пещер и уще-
лий: пещерного или бурого медведя, льва, гиены.
Там, где человек жил в окружении леса, среди остат-
ков его добычи найдены кости носорогов, больше-
рогих оленей, лосей, кабанов, рысей, волков. В иных
стоянках встречаются остатки степных животных,
таких, как сайгак, степные грызуны. На северных
стоянках обнаружены кости животных — предста-
вителей тундры: песца, лемминга, росомахи, север-
ного оленя.
Известный историк А. П. Окладников при ар-
хеологических исследованиях в южном Узбекистане
в гроте Тешик-Таш обнаружил остатки стоянки
неандертальских охотников на сибирского козла.
Удачная охота на такого быстрого и осторожного
зверя свидетельствует о том, что охотники хорошо
изучили повадки этих животных. Они загоняли
коз на скалистые утесы, отделенные глубокими
расселинами, перескочить которые могли только
самые сильные животные. Многие не могли пере-
прыгнуть пропасть, падали на ее каменистое дно,
где их добивали. Удобство добычи и обилие зверя
позволяли людям долго жить на одном месте.
70
Неандертальцы в Альпах охотились на пещер-
ных медведей. Наиболее крупная стоянка неандер-
тальских охотников обнаружена в Австрии в Дра-
коновой пещере. При расчистке ее были найдены
остатки костров, каменные и костяные орудия,
а также множество костей пещерных медведей.
Дно пещеры было выложено плоскими камнями,
на которых, вероятно, сидели у пылающего огня.
Люди приходили сюда только тогда, когда собира-
лись охотиться. Огнем и криками пугали они мед-
ведей, принуждали их к бегству по узкому пещерному
проходу. В месте, где он расширялся, стояли охот-
ники с дубинами, камнями, копьями, подстерегая
медведей. Возможно, что пещерных медведей уби-
вали в самих пещерах или ставили ловушки у входа.
Во время охоты на крупных животных люди
часто получали ранения. При исследовании костей,
скелетов первобытных людей обнаружены следы
ударов клыков дикого кабана на ноге человека,
пытавшегося спастись бегством, когтей пещерного
медведя, разорвавшего плечо и бок охотника до
самой кости.
В эпоху позднего палеолита, около 40 тыс. лез
назад, началась новая стадия развития человече-
ства, которая ознаменовалась появлением человека,
принадлежавшего к тому же типу людей, что и мы.
Стоянки этих людей были гораздо шире распро-
странены на Земле, они оставили многие свиде-
тельства своего более высокого развития. Это были
сильные и ловкие охотники, имевшие большой
опыт. Их оружие стало более совершенным. Возрос
ассортимент орудий, изготовляемых из кремня:
ножи, резцы, скребки, проколки. Орудия стали более
тщательно обрабатываться ретушью (мелкими ско-
лами). Крупные орудия держали прямо в сжатой
руке, мелкие вделывали в деревянные или костяные
ручки. Кроме того, из костей убитых животных
делали кинжалы, наконечники копий и дротиков,
иглы, застежки, украшения.
Важнейшим орудием охоты стал метательный
дротик с острым прочным каменным или костяным
наконечником, имеющим приспособление для укреп-
ления в древке.
Копье, направленное опытной рукой, было
очень серьезным оружием при охоте на крупных
животных: северного оленя, лошадь, бизона.
Использовались и специальные метательные до-
щечки, при помощи которых охотники метали
копья и дротики, придавая им большую скорость
и пробивную силу.
Часто костяные наконечники копий и дротиков
снабжали продольными желобками, которые облег-
чали стекание крови и тем самым давали возмож-
ность быстрее обессилить преследуемое животное.
Из рогов северного оленя и прочных костей охотники
научились изготовлять гарпуны с крупными зазуб-
ринами, которые при сильном ударе образовывали
широкую рваную рану. Находки гарпунов на стоян-
ках, отдаленных от водоемов, свидетельствуют
о том, что это орудие впервые возникло как орудие
охоты, а не рыболовства.
Находки на некоторых стоянках каменных ша-
ров, лежащих по три вместе или парными группами,
свидетельствуют о том, что первобытные охотники
пользовались и бо ласа ми. Эти орудия охоты пред-
ставляли собой шары из кремня, песчаника, извест-
няка, которые закрепляли на концах ремней. С бола-
сами охотились на животных в степной полосе.
Боласы, метко брошенные охотником, опутывали
ноги или шею бегущих животных. Для охоты на
птиц применяли боласы с мелкими камнями.
Иногда в культурном слое стоянок встреча-
ются и отдельные каменные шары, чаще вытесан-
ные из известняка, которые, с точки зрения многих
исследователей, свидетельствуют о том, что пер-
вобытные охотники были знакомы с пращой.
Орудия охоты, сделанные из дерева, до нашего
времени почти не смогли сохраниться, но можно
предположить, что первобытные охотники владели,
например, таким распространенным у некоторых
современных отсталых народностей оружием, как
метательная дубина. Плоская изогнутая метатель-
ная дубина в руках первобытного охотника была
незаменима при охоте на сравнительно мелких
животных.
На стоянках находят и те орудия, которыми
обрабатывали охотничью добычу. Кремневыми но-
жами разделывали туши. Скребками снимали с со-
дранных шкур мездру. Проколки и шилья были
необходимы для шитья одежды из шкур.
Однако охотникам помогало не только совер-
шенное оружие, но и новые приемы охоты. На зве-
риных тропах, ведущих к источникам, люди выка-
пывали глубокие ямы, замаскировывали их дерном,
ветвями. Иногда загоняли зверей в болота и топи,
где убивали. Кроме того, ставили различные ло-
вушки, изображения которых сохранились до на-
стоящего времени в наскальных рисунках некоторых
пещер. Известно изображение ловушки, представ-
лявшей собой загородку с одним входом, который
закрывали, когда в ловушку загоняли зверя.
При охоте на многих животных применялись
силки и западни. Для охоты на водоплавающих
птиц, например уток, вероятно, была изобретена
сеть, сплетенная из волос или волокон растений.
На прогалинах, в местах перелетов водоплавающей
птицы, устраивали перевесы. Для вязания сетей-
перевесов, скорее всего, применяли большие изо-
гнутые костяные иглы, найденные на некоторых
стоянках. В начале лета, в период линьки, когда
птицы, теряя старое оперение, собирались стаями
и не могли летать в течение двух-трех недель,
на них устраивали массовую охоту.
Важнейшим объектом охоты того времени был
мамонт. Рисунки палеолитического человека изоб-
ражают его косматым, с характерно выступающей
головой и горбатой спиной, которая, по мнению
некоторых исследователей, представляла жировое
образование, нагуливавшееся животным в летнее
время, когда он имел обильную пищу. Конец хобота
мамонта был устроен иначе, чем у современного
индийского слона. Он имел два ладонеподобных
71
выступа — приспособление для захвата низкой по-
лярной растительности. Череп его украшали гигант-
ские бивни, превышавшие иногда 4 м в длину и имев-
шие свыше 200 кг веса. Несмотря на свою силу и, ка-
залось бы, грозное вооружение, это было тяжелое,
малоповоротливое животное. Человек охотился на
него постоянно, добывал его в большом количестве,
о чем свидетельствуют многочисленные остатки ко-
стей мамонтов на первобытных стоянках. Обнаруже-
но множество костей мамонтов на стоянке на Кирил-
ловской улице в Киеве, на стоянке Костенки под
Воронежем, на многочисленных стоянках Сибири.
Мамонт привлекал человека массой мяса и жира,
которые давала его туша, и большим количеством
мозга и костяного жира. На места стоянок приноси-
ли многопудовые конечности и громадную голову
мамонта. Кости всегда попадаются в расколотом
виде. Большие камни, использовавшиеся для этого,
часто встречаются при раскопках палеолитических
стоянок. Ценились и бивни мамонта, так как чело-
век научился обрабатывать кость.
Охота на мамонта носила особый характер,
она проводилась коллективно, так как требовалась
большая сила и изобретательность для окружения
и добычи зверя. Главным средством ее должны
были быть загоны, огромные ловчие ямы или
естественные западни, для которых использовали
изрезанные обрывистые берега речных долин.
В холодные ледниковые эпохи первобытные
охотники выбирали для своих стоянок пещеры.
В более теплое время, когда ледник отступал к се-
веру, стоянки располагали под навесами скал или
под открытым небом. Огонь пылал около входа
в пещеру, отпугивая хищников. На поселениях
под открытым небом охотники строили жилища
типа шалашей или полуземлянок. Для их соору-
жения использовали толстые ветви, шкуры убитых
животных. На стоянке Буреть на реке Ангаре под
Иркутском обнаружили жилища, сделанные из ко-
стей мамонтов и шерстистых носорогов. Здесь
была безлесная степь, поэтому бивни, крупные
берцовые кости мамонта использовали для стоек,
которые поддерживали крышу. Стены жилищ, их
фундаменты были сделаны из черепов шерстистых
носорогов и из больших костей разных животных.
Крыша сооружена из рогов северного оленя.
Зимой при удачной охоте первобытные охот-
ники могли запаса гь мясо на время метелей, силь-
ных морозов. Летом первобытные охотники посте-
пенно научились сушить и коптить мясо, поэтому
голод и нужда уменьшились.
Шкуру животных, мех использовали для изго-
товления одежды, которая была крайне необхо-
дима в холодное время года. На многих стоянках
этого времени найдены шилья, проколки, свиде-
тельствующие о том, что люди умели сшивать
отдельные шкуры и делать из них одежду. На па-
леолитической стоянке Буреть на реке Ангаре найде-
на статуэтка женщины. Одежда на этой женщине
напоминает меховой комбинезон с капюшоном.
Около 15 тыс. лет до н. э. наступила эпоха ме-
72
Рис. Б. Федотова
эолита — среднего каменного века. Это был период,
когда отступил последний ледник и изменился
окружающий ландшафт. На месте покрытой льдом
равнины появился растительный покров, сформи-
ровалась тундра, а затем степь и лес. Северные
животные: мамонт, шерстистый носорог, северный
олень, песец, заяц-беляк и другие — отступали с лед-
ником к северу. Освобождавшиеся местности засе-
ляли лоси, волки, медведи, бобры.
В эпоху мезолита охотник изобрел лук со стре-
лами, что ознаменовало новый этап в жизни чело-
века. Охота стала более легкой и добычливой,
доступной не только коллективу, но и одному
человеку. Особое внимание стали уделять изго-
товлению кремневых наконечников для стрел, кото-
рые обрабатывали тщательной ретушью с обеих
сторон. Размеры наконечников различны: от 1,5 до
10 см в длину, в зависимости от объекта охоты.
Чаще всего эти наконечники имеют вытянутую
листовидную форму.
В эпоху мезолита у человека появилась собака —
первое прирученное животное, которое стало его
верным спутником и на охоте и в быту. При археоло-
гических раскопках стоянки Черная гора под Ря-
занью, многих стоянок на Ладожском озере найдены
специальные погребения собак, свидетельствующие
о том, что в то отдаленное время человек отдавал
дань признания этим животным — верным помощ-
никам.
Охотничий опыт совершенствовался, накапли-
вался и передавался из поколения в поколение.
На лесных тропах устанавливали самоловные
устройства — петли, куда попадал бегущий заяц
или другой зверек. Даже таких крупных животных,
как олень или лось, могли удержать петли из тол-
стой сыромятной кожи. Устанавливали самострелы.
Животное на своем пути натягивало веревку или
прут, специально соединенный со спусковым устрой-
ством, изогнутое древко выппямлялось, придавая
движение стреле или дротику. В других случаях
сталкивание прута или жерди на пути животного
приводило в движение давящие устройства — ло-
вушки из наклонных бревен или камней, которые
обрушивались на животных сверху. На птиц ставили
силки — не только на земле, но и на деревьях.
В V тысячелетии до н. э. наступил последний
период каменного века — неолит, или новый камен-
ный век. Водными путями человек проник на Север,
освоил новые пространства в поисках угодий, бога-
тых зверьем, и водоемов с рыбой. Стоянки охотников
каменного века появились в Скандинавии, на Коль-
ском полуострове. В этот же период стало зарож-
даться земледелие. Человек начал разводить до-
машних животных, но охота по-прежнему играла
важную роль. Совершенствуется техника обработки
камня и кости с помощью сверления, шлифования.
Человек научился обрабатывать кремневые нако-
нечники стрел и дротиков пильчатой ретушью, что
еще более увеличивало их ударную силу.
На неолитической стоянке у деревни Гаврил-
ково на берегу реки Шоши в Калининской области
найден интересный наконечник стрелы, свидетель-
ствующий о том, что у мастера, изготовившего
его, было представление об аэродинамических свой-
ствах полета стрелы. В профиле наконечника про-
слеживается кривизна — особый двойной изгиб. На-
клон, вся форма изгибов уравновешивают сопро-
тивление воздуха, и, несмотря на видимую кривую
линию профиля наконечника, сохраняются аэроди-
намические свойства полета стрелы. Надо полагать,
что мастер, изготовивший его, понимал, что нако-
нечник с такими изгибами может наносить и более
сильную рану.
Не меньший интерес вызывает и другой нако-
нечник стрелы — изготовленный из черного кремня.
Своей формой он напоминает распластанную шкур-
ку выдры. Обозначены четыре боковых шина высту-
па, напоминающие лапки зверька, заострен ударный
конец, похожий на мордочку зверя, и сильно вытя-
нут черешок, напоминающий длинный хвост.
В древних наскальных рисунках первобытного
человека часто изображались звери, пораженные
копьями или дротиками. Такие рисунки имели
магическое значение для первобытных охотников.
Поразив зверя на рисунке, первобытные охотники
надеялись на удачу и в охоте. Вероятно, подобное
же значение имел и этот фигурный наконечник
стрелы. Первобытный мастер, изготовивший его,
придал ему форму шкурки зверя, рассчитывая на
успех в охоте.
Высокой техникой изготовления отличаются
орудия неолитического Волосовского клада, най-
денного в 1910 г. на берегу реки Оки около деревни
Волосово Горьковской области. В кладе, вероятно
закопанном первобытным охотником во время меж-
племенных столкновений, насчитывается 118 крем-
невых орудий. Среди них выделяются 2 уникальных
охотничьих кинжала, 66 наконечников стрел и дро-
тиков, изготовленных из кремня. Орудия обрабо-
таны тончайшей ювелирной ретушью.
Чем дальше и точнее летели стрелы перво-
бытных охотников, тем больше новых земель по
берегам рек, озер и морей заселяли люди, тем
полновластнее они начинали хозяйничать в горах,
степях и лесах, подготавливая для своих потомков
эру овладения силами природы.
А. БЛОХИН, Ю. БЛОХИН
НА ОБИ
В этом выпуске мы хотим познакомить
читателей с работами натуралистов
братьев Андрея и Юрия Блохиных.
Ниже мы публикуем их очерк
о путешествии по Оби, а в разделе
«Без ружья» рассказываем
о творческом пути братьев
и представляем сделанные ими
фотографии птиц.
Этот обширный однообразно-зеленый участок
на физической карте Советского Союза с синей
изломанной веной Оби и Иртыша, весь испещрен-
ный черточками б'олот, магически притягивал к
себе внимание. Рассматривая карту Западной Си-
бири, вернее ее верхнюю часть, мы с братом
тщательно выискивали населенные пункты
вдоль реки. Конечно, хотелось выбрать место,
где их поменьше. Ведь именно ровное, без всяких
названий зеленое поле, прилегающее к синей
змейке реки, гипнотизировало, разжигая вообра-
жение.
Узнали от знакомых, бывавших на Оби в раз-
ные времена, что и раньше, лет десять-пятнадцать
назад, не была эта река особенно дикой и в посел-
ках вполне можно было закупить почти все про-
дукты для поездки, взять на время лодку. Добрать-
ся туда несложно: вместе с грузом вас доставит на
станцию Лабытнанги Северной железной дороги
поезд, а дальше, в Салехард, — судно Иртышского
пароходства.
И вот мы на Оби. Быстро собираем и наспех
загружаем свою брезентовую пирогу. С наслажде-
нием налегаем на весла: до Лопхарей, куда нам
надо сначала заехать, километра два-три.
Уже далеко за полдень, нужно успеть приобрести
провизию, чтобы не дожидаться завтрашнего утра.
Мы еще не знаем, что плывем по Куноватско-
му Сору.
Обь образует на всем протяжении, и особен-
но к устью, бесчисленное количество рукавов и
проток среди многочисленных островов и остров-
ков, больших и малых мелей. Есть даже Большая
и Малая Обь. Кроме того, вода периодически зали-
вает низины на огромных площадях, превращая
их в так называемые соры, то есть гигантские
плесы. К концу лета вода спадает. Русло во
время большой воды отмечают вешками, по кото-
рым на лодке не сбиться с пути, не потеряться в
протоках.
Заехав в поселок, взяв все необходимое, к
ночи пробрались к группе приземистых ив среди
трав в рост человека и, наскоро поставив палатку,
забрались в спальники.
Утром по брезентовой крыше палатки радост-
но скользили солнечные зайчики. Было тепло и
безмятежно тихо. Корявые черные стволы де-
ревьев контрастировали с нежно-зеленым фоном
листьев и трав. Выбравшись из палатки, мы сразу
устремились к воде.
Великолепное зеркало, без малейшей, даже
легкой, ряби, простиралось вдаль и вширь кило-
метра на три. Видимость прекрасная. Кажется,
можно различить мельчайшие детали на проти-
воположном берегу. Отвлекшись на мгновение
от величественной картины, мы как-то сразу мет-
рах в ста пятидесяти заметили крупную длинно-
крылую птицу. Нет, не чайка это! Это скопа, или
водяной орел, — редкая рыбоядная хищная птица,
обитатель водоемов. Этого хищника с контраст-
ным оперением мы видели до сих пор лишь
однажды —над лесным озером в Вологодской
области, тем не менее вид его показался уди-
вительно знакомым.
Скопа зависла, затрепетала над водой, что-то
высматривая внизу, затем погрузилась на мгнове-
ние в воду и, размахивая крыльями, встряхиваясь
уже на лету, полетела в нашу сторону. В отвисших
лапах поблескивала небольшая рыбка, которую
птица пыталась захватить клювом. Чуть изменив
направление, хищница неспешно понесла
жертву вдоль берега, в поисках подходящего для
трапезы дерева. Полет ее был легок; пролетая
мимо нас, она повернула голову и лишь немного
свернула в сторону.
Однако пора и нам вслед за скопой завтра-
кать и в путь.
Мы плыли по узкой таежной речонке, одной
из многих тысяч, образующих полноводную Обь.
76
Северные олени
Фото авторов
Густая сеть их пронизывает всю Западно-Сибир-
скую низменность, соединяясь в единой водной
системе и с огромными реками, и озерами, и
самыми маленькими глухими болотцами, и таеж-
ными ручейками.
Байдарка ловко повторяла замысловатые узо-
ры, начертанные речонкой в бесконечной угрюмой
тайге. По ней, как по дороге, мы немеревались
забраться возможно дальше.
Берега быстро меняли свой облик — откры-
тые, топкие, поросшие кудрявыми ивняками и буй-
ными травами, они постепенно становились все
выше, лес стеной подходил к самой воде. За каж-
дым поворотом встречался утиный выводок:
семья из пяти-семи утят и утки. Застигнутые врас-
плох, они стремительно бежали по воде, как по
стеклу, в ближайшие заросли, но иногда один или
два перепуганных утенка долго неслись перед са-
мым носом байдарки, оставляя на водной поверх-
ности белую искрящуюся дорожку воздушных
пузырьков. Мы старались не пугать и не разгонять
выводков. Птицы мало боятся человека в этих
глухих местах и даже почти не отводили нас от
выводка, а просто старались уйти и увести его в
прибрежные крепи. Хотя стояла уже середина
августа, много выводков было нелетных, а до от-
крытия охотничьего сезона оставалось совсем
немного времени.
Первую остановку сделали на обрывистом
берегу, поросшем лиственницей и сосной. Оста-
новка была вынужденной: нам несколько раз
встречались горностаи, охотящиеся по берегу
реки. Заметив очередного зверька, мы решили
последить за ним. В этих краях водится самый
крупный подвид горностая. Хищник то спускался
к самой воде, то заглядывал под моховые кочки
или скрывался среди каменистых россыпей. Хоро-
шо видимый в быстром движении, он благодаря
своей охристой окраске становился почти неза-
метным, когда на мгновение вдруг замирал на
месте. Его выдавал живой блеск черных глаз.
Мы подплыли совсем близко, и только тогда зве-
рек скрылся в тайге.
Здесь и решили остановиться. Кстати, тут было
столько грибов, сколько может пожелать самый
неуемный грибник, правда, больше всего встре-
чалось подосиновиков. За несколько минут на тер-
ритории лагеря мы собрали для обеда целую горку
грибов. Маленькую палатку поставили мигом и
начали лакомиться смородиной: красной и черной.
Настоящие заросли этой ягоды особенно обиль-
ны на островах Оби, но и тут ее было предос-
таточно.
Окончив обед, направились в глубь тайги.
Нетронутый лес стоял стеной, ноги утопали в
мягком сфагнуме. Деревья, живые и уже умершие,
обросли паутиной лишайников. Кругом бурелом,
сухостой — идти можно было с трудом. Впереди
вдоль речки вилась чуть заметная тропинка. Жилья
и людей не было на десятки километров, а тропин-
ка выбита таежными северными оленями. Мы
осторожно двигались по зеленому лабиринту.
Вдруг почти вплотную перед собой заметили
старую поржавевшую проволоку. Откуда она, эта
петля, поставленная браконьером и даже не
снятая? Мы сняли варварское орудие охоты, но
настроение было испорчено. Значит, мы здесь не
первые... В голову лезли мысли: «А вдруг тут еще
и ловчую яму вырыли. Как бы не угодить в нее!*
Неприятные раздумья неожиданно прервал мело-
дичный посвист рябчика. Он совсем близко.
С ветвей сорвались несколько сереньких птиц и
снова шумно расселись на еловых лапах, отлетев,
от нас на каких-то двадцать шагов. В этом выводке
мы насчитали пять молодых птиц. А очень доверчи-
вая самка осталась сидеть на огромной лиственни-
це, в пятнадцати метрах над головой. Попробавали
манить, и хотя сделали это не очень искусно,
молодые рябчики молча перепорхнули на нашу
полянку и расселись на виду на низеньких елоч-
ках и березках. Мы оставили таежное семейство
и тихонько удалились, полные радужных надежд:
скоро откроется охота!
Обратно шли другой оленьей тропой, которая
вывела нас на небольшое болото. День близился
к концу, жара спала, и на охоту вылетели армады
комаров. Пришлось бежать, а под ногами ягоды,
ягоды, ягоды: морошка, брусника, голубика, чер-
ника; сапоги окрасились красно-синим соком
поспевающих ягод, спелых и уже перезрелых, а
нас гнали комары. Достигнув спасительного лаге-
ря, мы спрятались в наглухо закрытой палатке.
77
От комариного гула в ушах звон, лицо и руки
опухли и горят, но это быстро проходит. Прежде
чем заснуть, еще раз перебили в палатке каким-то
чудом проникших в брезентовые щели этих
«агрессоров». Энергия ночного комариного гула
вокруг палатки иссякла лишь за несколько часов
до рассвета, когда сильно снизилась температура
воздуха.
Наступило утро.
Путь по таежной речке подходил к концу.
Чем дальше плыли мы, тем ближе тайга подступала
к берегам, река становилась уже и уже. Повален-
ные через реку деревья макушками почти дости-
гали противоположного берега, а ветви огромных
елей закрывали небо у нас над головой. Следо-
вать дальше по реке не было возможности:
завал из упавших деревьев преградил путь, речка
стала очень узкой и мелкой. С трудом развернули
байдарку. За полдня по течению реки прошли уже
знакомые места и выбрались на плес, который
осторожные северные гуси выбрали для дневки.
Их тревожную перекличку слышно было за не-
сколько километров. После переклички табунок,
дружно разбежавшись по зеркалу плеса, взлетел
и с каким-то победным гоготом исчез за краем
леса, уже тронутого красками первых осенних
утренников.
Наш путь лежал на север. Отплыв десяток-
другой километров, мы опять свернули с большой
воды в очередную протоку, где всегда больше
птиц, живописней берега, спокойней и безопасней
плавание. На песчаных косах и отмелях громко
и печально бранились драчливые кулики-сороки.
Байдарку осторожные крикливые птицы подпуска-
ли близко и, слетая, сделав круг, снова садились
где-то впереди на открытой косе или камнях.
Эти кулики с яркими оранжево-красными клювами
и ногами и черно-белыми «фраками» очень краси-
вы, но их пронзительно-печальные крики кому
угодно могли испортить хорошее настроение.
А протока уходила все дальше в сторону от
Оби и делилась на многочисленные рукава,
образуя причудливую и замысловатую островную
систему — прекрасные места обитания водных
птиц.
Мы заночевали на одной из глухих проток
в зарослях ивняка, давшего топливо для костра
и защиту от ветра.
В очередной заводи нас заинтересовало
массивное гнездо хищной птицы на небольшой
кривенькой березке, в трех метрах от земли.
Под ним мы собрали перья орлана-белохвоста,
сброшенные птицами во время линьки. В небе
парили три орлана, молодая птица уже хорошо
летала и охотилась вместе с родителями. Завидев
нас, хищники переместились на соседний водоем
и на кругах поднимались все выше и выше, став
точками в небесной бездне.
Пройдя к небольшому озерку, в бинокль мы
разглядели трех лебедей-кликунов, обычных
обитателей московских прудов и зоопарка.
До озера было несколько километров. Лебеди
нас не видели, и мы могли без опасения вспугнуть
их, наблюдать за их поведением.
На реке всегда темнеет незаметно, сразу.
Солнце утонуло в Оби, и закат быстро догорел,
но пламенеющие багровые краски еще долго
украшали западный свод неба. На этот раз ночев-
ка устроена на материковом крутом берегу, по-
росшем старыми необхватными золотыми лист-
венницами. И снова нам посчастливилось встре-
титься с орланами-белохвостами, а вернее, с их
гнездами. Еще подплывая вечером к яру, мы при-
метили странное, похожее на гнездо, сооружение
на громадной лиственнице. В определителе пи-
шут, что гнезда орланов-белохвостов расположе-
ны на высоких старых лиственницах по берегам и
ярам больших, богатых рыбой рек. Гнездо было
огромным: два метра в диаметре и метр толщиной,
сложено из грубых сучьев, палок, веток. В нем
находилось множество перьев и различного мусо-
ра, помета и остатков пищи. На соседнем дере-
ве—остатки другого гнезда... Орланы, по-види-
мому, давно гнездились тут и не одно поколение
вывело потомство в этих суровых местах, совсем
близко от Полярного круга. Мы вернулись в лагерь
в прекрасном расположении духа — в наше время
не часто приуплится видеть орланов, а тем более
гнезда огромных рыбоядных хищников, ставших
редкими во многих местах и занесенных в «Крас-
ную книгу».
Утро было хорошее. Совсем рядом печально
и жутковато кричал большой кроншнеп — очень
крупный кулик с серповидным длинным клювом.
На костре поспевал завтрак. Проблемы дров в
тайге не существует — для топлива идет валежник,
собранный при расчистке места стоянки. От кост-
ра поднимался дымок и стелился вдоль прибреж-
ных зарослей ивняков. Тихо. Метрах в десяти от
лагеря перепархивают какие-то пичуги. Рябчики?!
Трудно поверить. Не обращая внимания на костер,
на нас, они спокойно вылетели из тайги, расселись
на деревцах возле воды и как будто задремали,
пригревшись на солнышке, убаюкиваемые тихим
плеском волн.
Сегодня радостный день. Охота открыта! Мы
добыли несколько рябчиков. Собирая подосино-
вики, наткнулись на какой-то сук. Что за коряга?
Да это лосиный рог! Из сырого мягкого мха мы
достали его и очистили от хвои и листьев. Девять
отростков на хорошей широкой лопате, не по-
грызенной мышами. Но забрать его нет возмож-
ности, да и тяжел он слишком в таком далеком
путешествии! Нехотя расстались с ним.
Снова плывем. Позади уже сотни километров
бесконечных водных проток, заводей, речек, пле-
сов. Торопимся домой и по большой воде пере-
секаем изгибы реки и заливы от мыса к мысу,
между которыми иногда пять-семь километров.
Живописные берега манили к себе, и мы
несколько раз уже пересекали полноводную Обь.
Свернули в один залив. В заводях укрылась от
78
ветра масса северных пролетных уток. Взлетев-
шая стая их похожа на комариную. Спустя не-
сколько минут гомон птичьих голосов и шум тысяч
крыльев стих. Птицы успокоились и, спустившись
на воду залива, продолжили свои утиные дела.
Вдоль кромки топкого берега, образуя своеобраз-
ную лагуну, тянулся затопленный кустарник, уходя-
щий извилистой полосой на несколько сот метров
от материка. До нас слабый ветерок донес не-
приятный запах, и совсем рядом мы заметили в
воде что-то чернеющее у кромки кустарника.
В воображении предстает трагедия минувшей
весны. Огромный лось, намеревавшийся пере-
сечь залив напрямик, провалился у подтаявшей
кромки льда — лед не выдержал лесного великана.
Животное пыталось выбраться, но, запутавшись в
кустарнике, утонуло.
За очереденым поворотом Оби на горизонте
засверкала золотая песчаная коса, на которой
отдыхало множество огромных чаек. Белые птицы,
синяя вода и золотой песок были великолепны
под лучами сентябрьского солнца. И грусть по
уходящему лету охватила нас...
На плесах и в заливах часто встречались
чернозобые гагары. Подплыть к ним не удавалось
и на сто метров. Когда быстро, но осторожно мы
приближались к гагарам, они ныряли в неизвест-
ном для нас направлении и появлялись спустя
несколько минут уже сбоку или позади в 200—
300 метрах. Игра в прятки как будто нравилась
этим птицам. Нам хотелось заставить их взлететь,
но это было напрасным занятием, хотя по утрам
мы встречали гагар, летящих вдоль реки.
Отдых у костра — и снова за весла. Пока не
поднялся ветер, хорошо грести по течению.
Солнце снижается к горизонту, и противополож-
ный берег становится черным, зато высоченные
обрывы и огромные валуны на этой стороне
окрашиваются в ярко-рыжие тона, и лес наверху
сверкает золотом. Даже не хочется отсюда плыть,
но поворачиваем прямо на закат, к берегу, уже
отбрасывающему длинные синие тени.
Огромный бурый орлан неуклюже устроился
на макушке ели в стороне от лодки, и кажется
странным, как дерево выдерживает тяжесть этой
мешковатой птицы.
Приближаемся к берегу. Солнце утонуло в
лесу, стало сумрачно и прохладно. Сентябрц
а одеты мы совсем не по-летнему —в меховые
куртки. Впереди призрачно белеет песчаная коса,
преграждая путь. На воде вокруг нее множество
темных силуэтов, туман не позволяет различить
птиц, но все же угадываются профили каких-то
уток и куличков. Аккуратно опуская весла, чтобы
не плеснуть, подбираемся к мели. Байдарка мягко
садится в песок. Жаль, до птиц еще метров семь-
десят. Выбираемся из лодки, прихватываем ружья.
Теперь, поднявшись в полный рост, чувствуем
себя неуютно на открытом мелководье — ведь
в лодке мы лишь немного возвышались над водой.
Утки забеспокоились, часть их сразу поднялась и
отлетела, вспорхнула с писком стайка куликов.
Еще немного —и мы раскрыты. Пропала охота!
Все же пару дуплетов удалось сделать по взлетев-
шим птицам. Бежим, разбрызгивая жидкую грязь.
На завтра дичи хватит: пара взматеревших шило-
хвостей и несколько крупных щеголей. Вокруг все
сразу умолкает, коса становится пустой, холодный
ветерок напоминает о том, что нам пора к
лодке.
Еще за неделю до открытия охоты и особенно
теперь, в сентябре, утки начали прибывать с Севе
ра. Табуны шилохвости, свиязи и красноголового
нырка штук по сто или двести один за другим
на большой высоте пролетели над Обью. Ко дню
открытия охоты мы находились всего в нескольких
километрах от Петляра, довольно крупного по
местным масштабам поселка.
Поднявшись еще в предрассветном тумане,
даже несколько удивились: неподалеку от палатки,
стоящей на самом берегу, и почти у самой лодки
кормилось несколько белоглазых нырков. Пока мы
убирали палатку, утки не обращали на нас никакого
внимания. Своим поведением нырки ничем не
отличались от сородичей из Московского зоопар-
ка, и лишь когда байдарка отошла от берега, они
исчезли под водой. Больше их увидеть не уда-
лось—так ловко птицы от нас ускользнули, и
только дорожка пузырьков указывала направле-
ние их побега. Выпугнуть затаившуюся утку из
крепи практически невозможно.
С утра холодный, ветерок к полудню превра-
тился в довольно сильный и резкий ветер, вспень
вающий гребни волн. Плыть даже по течению
против крутой волны на легкой байдарке невоз-
можно. Лодка угрожающе скрипела металличе
сними суставами, и казалось, надолго ее не
хватит. Испытав еще в самом начале пути, близ
Лопхарей, нечто подобное, мы решили, что благо-
разумнее будет сейчас укрыться на каком-нибудь
защищенном от ветра плесике. Лавируя между
острыми пиками затопленных кустов, куда норови-
ла бросить нас сильная волна, наконец
обогнули по дуге опасный частокол и попали а
зеленое царство надводных и водных растений.
Здесь было просто черно от сбившейся проле,
ной утки.
Уже не первый раз мы наблюдали такую
картину: шилохвость сотенными стаями скаплива-
ется у подветренного берега, утки летят низнс,
над самой водой, налетают на байдарку и в послед
ний момент невероятным пируэтом минуют ее.
В такие мгновения, когда птица буквально падает
на стволы ружья, сердце стрелка не выдержи-
вает, но истинный охотник обязан себя сдержать:
нельзя стрелять в птиц, обезумевших от непогоды.
Не позволяет охотничья этика, да и не спортивно
это.
Да, пролет птиц всегда интересен для охот
ника и любителя природы. Характерно и то, что в
это время утки останавливаются в самых, казалось
бы, неожиданных местах и, пробыв недолго, скоро
перемещаются дальше. Кажется удивительным, что
еще вчера какой-нибудь укромный плес, просто
79
кишевший дичью, сегодня совершенно пуст, и
пара улитов криком печально подтверждает это.
Как-то, выбирая довольно долго берег для
ночлега, мы до темноты петляли по узким прото-
кам, среди обских островов. Хотелось устроиться
с комфортом, где-нибудь в защищенном от ветра
месте.
В полнолуние плыть было сказочно хорошо!
Забравшись в одну из проток, поросшую ближе к
берегу низким озерным камышом и осокой, мы
обнаружили там пару спокойно отплывавших от
лодки крякв. Впереди слышались довольное по-
крякивание и всплески. На серебряную лунную
дорожку выплывали утки, явно не обращавшие
никакого внимания на тихо пробиравшуюся в ночи
лодку. Словно в шапке-невидимке, продвигались
мы в нашей байдарке вперед. Вся протока, быстро
сузившаяся и исчезнувшая внезапно в буйной
траве, была буквально набита пролетной уткой.
А следующим утром мы подняли здесь только
трех чирков и одну свиязь. События ночи показа-
лись игрой воображения.
...Заплывая в интересные места, всегда хочет-
ся остановиться, выбраться на берег, побродить
по краю кедровника, пропитанного эфирным запа-
хом багульника. Вот на невысоком пологом берегу
среди сгоревшего когда-то леса стоит бревенчатая
приземистая избушка. Она совершенно утонула в
иван-чае и крапиве и, кажется, пережидает здесь
теплое время до той поры, когда ляжет на землю
сразу обильный снег. Таежный дом обретет хозяи-
на на весь промысловый сезон, и станет в нем
уютно и тепло. Пока же здесь далеко до уюта,
придется поработать охотнику перед промыслом,
латая прорехи в крыше и стенах, поправляя поко-
сившуюся дверь и разбитые нары. Только красная
от ржавчины печь стоит внутри незыблемым моно-
литом на железных ногах.
В избушке сыро, и вместе с нами сюда же
проникают разбойники-комары. Задерживаться тут
теперь не стоит: видимо, здешние места — гнезди-
лища для кровопийцев-насекомых. Скорее к воде,
где дует спасительный ветерок!
По Оби здесь каждый день проходят большие
и малые суда, а вблизи поселков всегда мно-
жество катеров и моторок. Много на реке и мест-
ных рыболовецких бригад.
Отгораживая участок реки сетями, рыбаки
вылавливают отличную северную рыбу: чебака,
нельму... Народ здесь радушный, и, пока плывешь
мимо, слышишь постоянные предложения остано-
виться, побеседовать, попробовать вкуснейшей
рыбы и ухи. Мы не раз заезжали к рыбакам
отведать рыбы.
Когда непогода вынуждала нас отсиживаться
из-за сильной волны в каком-нибудь укромном
заливчике, бродили по берегам с ружьем или
фотоаппаратом, и время шло быстро и незаметно.
В небесах курлыкали отлетающие журавли, про-
плывали табунки гусей, со свистом проносились
стайки уток. По нескольку дней мы не видели ни
людей, ни лодок, ни пароходов; только самолеты,
везущие почту по местным линиям, напоминали о
двадцатом веке...
Охота была великолепной. Увиденное непов-
торимо и сказочно. Неповторимы закаты в залив-
ных лугах с живописными стожками и отличными
утиными перелетами на зорьках; сказочны Ураль-
ские горы, встающие за горизонтом, такие близкие
и такие недостижимо далекие, исчезающие днем,
как мираж.
Для охотника, рыболова и путешественника —
это рай! Доверчивые рябчики, горделивые лебе-
ди, табуны гусей и бесчисленные утиные стаи,
парящие беркуты и орланы над рекой, тысячи
куликов по грязевым отмелям и болотинам, оленьи
тропы в тайге, глухари на галечниках и печатные
медвежьи следы на сырой почве таежных ру-
чьев — вот что откроется человеку, приехавшему
в эти края. Надо только бережно относиться ко
всему живому и увиденному тут. Богатства Се-
вера не так уж «неисчерпаемы».
Н. ВЛАСОВ
«ВЕРШИНА ДАЛЕКАЯ
КАЖЕТСЯ БЛИЗКОЙ...»
Чистым прохладным ноябрьским утром, когда
заря вызолотила просторы седого Каспия и верши-
ны гор засверкали в первых лучах восходящего
солнца, мы выехали из Дербента.
В машине мои дагестанские друзья-охотники.
Мы вместе проводим отпуск. Возглавляет группу
Степан Кондратьевич — опытный зверовой охот-
ник и знаток Кавказских гор. Рядом с ним Владимир
Дмитриевич — тоже страстный охотник. За рулем
нашего «газика» Петр Петрович. Охотник он начи-
нающий, но водитель отличный, с большим опытом
езды в горах.
У нас лицензии на отстрел двух бурых медведей,
и едем мы за ними в район аула Борча.
От Магарамкента до Ахты дорога проходит
по живописной долине реки Самур, вдоль границы
с Азербайджанской ССР, с юга огибая Самурский
хребет. Путь Ахты — Борча — это 50 км горной
дороги, идущей по склонам хребта Кябяктепе.
Южнее высятся неприступные громады Главного
Кавказского хребта.
Змеей извивается дорога вдоль русла реки
Ахтычай, поднимаясь все выше и выше. И чем даль-
ше, тем натужнее гудит «газик», одолевая подъем
за подъемом.
Чем выше, тем оголеннее горные леса. Золотой
дождь листопада покрыл склоны ярким и мягким
ковром опавшей листвы.
Узкая горная дорога, минуя Борча, приводит
в маленький аул.
За ужином у нас гость — местный чабан, при-
бывший в селение предупредить о приходе овец
и рано утром возвращающийся к отаре. Он охотник
и на другой день, после прихода отары, берется
организовать охоту с собаками на медведей.
Пока же Владимир Дмитриевич интересуется
у чабана, есть ли в здешних местах туры, далеко ли
они сейчас (нам давно очень хотелось увидеть
этих редких зверей).
— Зачем далеко? Зимой козел приходит близко,
а сейчас еще в скалах у края лугов держится. Кило-
метров двадцать идти надо.
— А машиной можно проехать ? — спрашивает
Петр.
— Ишак пройдет. Машина — не знаю. —
И в раздумье чабан добавляет: — Спать утром
долго не будешь — половину дороги проведу.
— Поезжайте, время до медвежьей охоты
есть, — советует нам Владимир Дмитриевич, — а я
останусь: с моим сердцем этот путь трудноват.
Смотрю на Степана — он согласен, Петр тоже.
Утром голубоватый туман заполняет ущелье,
закрывая низ горного кряжа, но взошедшее солнце
гонит его вверх, и он тает, растворяясь в ярких
лучах горного солнца.
С появлением чабана завтракаем и в семь
часов утра трогаемся.
Ревет мотором «газик», карабкаясь к перева-
лам то по дну горных распадков и ущелий, то
по руслам пересохших или обмелевших горных
ручьев. Часа через три утомительной езды лес кон-
чается, и машина, преодолевая последний подъем,
выкатывает на опушку. Перед нами альпийские
луга. Они кажутся бескрайними, уходя вверх, в голу-
бую дымку гор.
Чабан показывает на группу серых скал. За ними
искрятся в лучах солнца снежники и ледники Глав-
ного Кавказского хребта. Эти скалы будут нашим
маяком. Туда, почти к самой кромке вечных снегов,
пойдет наш путь. Там сейчас места обитания даге-
станских туров и безоаровых козлов.
На опушке леса оставляем машину. Быстро
выходим на зверовую тропу. Она поведет нас наверх.
Наши скалы кажутся близкими, и я не теряю
надежды еще сегодня увидеть туров. Тропа, петляя,
уходит все выше. Идем бодро.
Тропа переходит в совсем узкую, затейливо
петляющую по крутым склонам. Время от времени
делаем короткие остановки, чтобы привыкнуть к
высоте и разреженному воздуху гор.
Склоны становятся круче. Появляются неболь-
шие каменные осыпи. Теперь я понимаю: вершины
заветных скал лишь кажутся близкими, но стоит
взять очередной подъем, как убеждаешься, что к ним
еще идти и идти. Вспоминаются стихи Расула
Гамзатова:
Вершина далекая кажется близкой.
С подножья посмотришь — рукою подать,
Но снегом глубоким, тропой каменистой
Идешь и идешь, а конца не видать.
81
И чем выше, тем труднее идти и особенно
дышать. Высота постоянно дает о себе знать.
Останавливаемся на отдых через каждые полчаса.
К двум часам дня, измученные четырехчасовым
подъемом, оказываемся на вершине небольшого
плато. Перед нами широкая панорама Главного
Кавказского хребта. Гигантское нагромождение ди-
ких гор, большей частью покрытых ослепительно
белым фартуком ледников и вечных снегов, поражает
грандиозностью и величием. Здесь каждый распа-
док — глубокое, почти непроходимое ущелье, каж-
дая скала — неприступная крепость.
Зверь тут есть: на тропе все чаще встречается
помет туров и серн.
Остается совсем мало времени, чтобы добраться
до конечной пели. И у нас появляется «второе
дыхание». Как одержимые карабкаемся вверх. Вы-
сота более 2500 м. Мы в заоблачной выси. Здесь
82
простор, бескрайнее небо и, несмотря на вторую
половину дня и осень, ослепительное солнце. Спа-
сают лишь защитные очки.
Последний километр пути тропа идет над кру-
чей. К пяти часам вечера мы у цели — на краю
ущелья, мрачная бездонность которого в первое
время почти гипнотически тянет к себе.
Напротив серой громадой нависают над ущель-
ем наши скалы. Сзади невысокий скальный массив.
Под выступом, нависшим над углублением в скале,
образующим своеобразный грот, убежище на ночь
и надежная защита от ветра и дождя. В глубине
ниши разводим костер и из вяленой кабанятины
варим шурпу. У костра слушаем рассказ Степана
Кондратьевича об охоте на туров.
Степан Кондратьевич несколько раз бывал
в этих районах, охотясь на туров и бородатых
козлов. Охота тяжелая. Чтобы добыть зверя, при-
ходится подниматься на опасные кручи, лазать
по скалам, пробираться по узким карнизам. На этих
охотах возможность сорваться в пропасть ходит
всегда рядом с охотником.
...Мы выходим из укрытия и смотрим на горы.
Медленно скользит над вершинами луна. В ее
ярком свете хрусталем вспыхивают гребни ледни-
ков, алмазными россыпями сверкает снежный по-
кров гор. Затем, оторвавшись от горизонта, луна
быстро поднимается вверх, и в ее холодном блеске
меркнет ночной пейзаж гор. А когда она достигает
зенита, нет и малейших следов только что виденной
фантастической картины.
Завороженные этой неповторимой красотой,
забываем о времени. А уже морозно. Холод про-
бирается под одежду. Возвращаемся к костру, едва
тлеющие угли которого тонут в остывшем пепле.
Подбрасываем дров и, когда вспыхивает яркое
пламя, сдвигаем костер к выходу. На прогретых
камнях стелим куртки. Под голову — поленья, ут-
ром они пойдут на приготовление завтрака, осталь-
ные дрова — в костер. Пьем чай и, накрывшись
одеялами, убаюкиваемые теплом и усталостью,
быстро засыпаем.
В засидку садимся еще затемно. Устраиваемся
под защитой крупных камней, чудом задержав-
шихся на самом краю ущелья...
Начинается рассвет. Все отчетливее проявля-
ются очертания гор. Из-за их вершин появляется
солнце. И вот в бинокль я отчетливо вижу тура.
Он стоит на крупном обломке скалы, словно на
постаменте. Ниже пасутся две взрослые самки и
три молодых зверя, ростом почти такие же, как
и их матери. Гордо подняв голову и закинув назад
рога, чутко стоит вожак, обеспечивая безопасность
своего стада.
В бинокль видно каждое животное, но внима-
ние приковывает все же вожак — его высокопере-
дая поза, стройное сложение, мощные мышцы
и лоснящаяся в лучах утреннего солнца шерсть.
Картина настолько впечатляющая, что совершенно
забываю о наблюдении за своей стороной...
А в это время Степан энергично нажимает
мне на сапог. Отрываюсь от бинокля и скорее уга-
дываю, чем слышу, его шепот:
— Ружье...
Осторожно выдвинув «Гейгер» и опираясь ле-
вой рукой на камень, Степан тщательно выцели-
вает кого-то, медленно ведя стволами за целью.
Боковым зрением вижу, как по карнизу крутого
склона скалы в направлении стада туров трусит
матерый волк. Достигнув небольшой площадки,
он останавливается и садится, задрав голову. Над
ущельем разносится протяжный вой, и сразу же,
где-то за стадом, отвечают ему несколько голосов
стаи.
Туры перестают пастись и настороженно стоят,
собравшись в одну группу. Их сейчас больше —
появились еще одна самка и второй красавец рогач.
Стадо замерло в ожидании сигнала вожака. И ника-
ких признаков беспокойства или паники.
Раздается выстрел, и я вижу, как падает в про-
пасть сраженный серый хищник.
Легким прыжком слетает тур-вожак с двух-
метровой глыбы и устремляется в сторону скал,
а за ним, соблюдая интервалы, уходит и стадо.
Животные ускоряют бег и красивыми прыжками
легко взбираются по уступам скалы на карниз.
Туры бегут, растянувшись цепочкой по крутому,
почти вертикальному склону, и, несмотря на эту
крутизну, движутся с высокой скоростью, едва
касаясь ногами невидимой нам зверовой тропы.
И на фоне отвесных скал кажется, что стадо просто
летит по воздуху. Там, где волк готовил кровавую
встречу, тропинка раздваивается. Туры устремля-
ются по той, что круто уходит вверх, и быстро
скрываются за спасительными вершинами.
А мы, зачарованные, еще долго смотрим им
вслед...
Обратный спуск тоже оказывается трудным.
Устают ноги, но дышать становится легче.
Видим, как над ущельем, у знакомых скал,
кружат грифы — эти непревзойденные санитары гор.
А вот и наш «газик». Невдалеке от него табунок
серн. Вожак время от времени беспокойно подни-
мает голову, готовый при первой же опасности
подать сигнал тревоги. С нашим приближением
серны исчезают в опушке леса.
В середине дня возвращаемся в аул. В нем ожив-
ление — отара спустилась с гор, загоны заполнены
овцами.
На завтра назначается охота на медведей.
83
Ю. КАММЕРЕР
НА РУБЕЖЕ
ОХОТНИЧЬИХ
СЕЗОНОВ
Поздняя осень. Конец октября — начало нояб-
ря. Поскучнело московское небо: не расчерчивают
его голубые просторы быстрокрылые, звонкого-
лосые стрижи, лишились золотых одежд липы
и лесные гости на городских бульварах — березы.
Все чаще и чаще сердитый пронизывающий
ветер пашет на водоемах свинцовую ниву, поднимая
высокие белогривые волны.
Редко видишь солнце, горизонт занавешен се-
рой пеленой дождя, нет-нет да и летят с ним раз-
ведчики-снежинки, словно хотят проверить, как
подготовилась природа к приходу зимы. Другой
раз разведка ведется боем: налетит снежный заряд —
первая метель.
Еще не закончился осенний пролет водоплаваю-
щих, но уже открыта зверовая охота на зайца,
кабана — рубеж сезонов.
Мне повезло — в разные годы удалось встре-
чать в это время утренние и вечерние зори на просто-
рах Московского моря.
К шалашам развозят на моторных лодках.
Выезжаем затемно. По узенькому каналу мы долж-
ны пересечь неширокий заболоченный язык полу-
острова.
В тумане на бровке вырастает силуэт крупного
животного.
— Лошадь! — восклицает товарищ.
— Корова, — не соглашаюсь я.
— Кабан, — вносит ясность егерь.
Крупный секач подпустил нас совсем близко
и нехотя спустился в камыши.
И вот уже стою в шалаше на самом мысу
камышового острова. Вдаль уходят заливы Москов-
ского моря. Шалаш сделан добротно на четырех
вбитых в илистое дно опорах, дощатый низ немного
приподнят над водой, бока закрыты плотной стен-
кой пожелтевшего камыша. Когда ветер гонит
воду с моря, волна противно полощет доски —
хлюп, хлюп, когда ветер сильнее, сухим остается
только чурбачок, на котором сидишь.
Утро невзрачное: бело-серое, светлое небо по-
полам с туманом сливается без видимой границы
с застывшей в ожидании дня неподвижной водой.
Не поймешь, где небо, где вода. Утопленные по
пояс, островки камыша кажутся полосками, вися-
щими в воздухе.
Неведомо откуда выскочил чирок и подсел
к чучелам. Стреляю навскидку, — увы, признаюсь,
по сидячему. Мимо. После второго выстрела с
подъема—упал. С полем!
Утро на этот раз выдалось холодное, но отно-
сительно тихое. Сквозь безликую пелену полу-
прозрачных туч солнце плавит на воде свинец,
и он переливается тяжелыми, с металлическим
блеском волнами. А когда оно взглянет на воду
в окошко меж облаков, то под ним, освещенная
косыми лучами, откроется далеко видная полянка
из чистого серебра.
На другом берегу неширокого залива под за-
щитой темных елей укрылись одетые в золотые
платья изящные березки и в оранжевые — худень-
кие голенастые осинки. В метелках камыша засве-
тились искорки седины — свидетельство поздней
осени.
Прямо на штык к чучелам снижаются кряко-
вые, пять или шесть. Вот они уже планируют, сей-
час сядут. Тогда подожди, пока под один выстрел
сплывется пара, потом вторым с подъема и... одним
дуплетом сразу выполнишь норму. Нет, это не
спортивно. Такие выстрелы не дадут удовлетворе-
ния, не запомнятся.
Вскидываю ружье, мушка опережает селезня —
самый момент для выстрела. Осечка — птицы взмы-
вают вверх, вторым стреляю через голову наугад —
мимо.
Освещенная осенним солнцем, на большой ско-
рости несется шестерка красавцев гоголей. После
первого выстрела, сложив крылья, падает к шалашу
один белокрылый селезень. Поворачиваясь, выце-
ливаю такого же, и он комом валится на чистую
воду!
Не верю своим глазам: плывет по заливу тем-
ная утка — похоже, чернеть, но... без головы, одно
туловище. Нет, не ветер гонит по волнам потем-
невшую чурку — это кто-то плывет, и довольно
быстро, со стороны заросшего теперь уже голыми
Налетают
Фото Ю. Каммерера
осинами острова. Может быть, голова в «подвод-
ном» положении и птица что-то высматривает?
Но так долго без воздуха ей не пробыть, да и что
увидишь в мутной глубокой воде!..
Загадочная утка ближе и ближе, осталось ка-
ких-нибудь двадцать шагов, когда на «предмете»
заметил... глаза. «Утка» превратилась в голову
хозяйки здешних вод — выдры и мгновенно исчезла,
больше ее не увидел. Редкая встреча.
Вечерняя заря. Стемнело. Лёта нет, проскочил
только подгоняемый сильным ветром на сума-
сшедшей скорости заблудившийся чирок, но и
по нему промазал.
Поздно, совсем темно, можно уже двигаться
на базу. Убираю ружье в чехол, и в этот самый
момент низом над чучелами прошла пара кряковых.
Показалось, сели в затишке за мыском камыша.
Пришлось-таки вынимать ружье. Встаю. Ничего
не видно. Значит, утки или пролетели дальше или
уплыли в сторону.
Вдруг из-за редких камышей появляются два
желанных силуэта. Первый остановился, второй
поравнялся с ним под один выстрел, но он и не полу-
чился бы — увидели мы друг друга одновременно.
Однако у птиц реакция Оказалась много быстрее.
Они взлетели, но после дуплета улетела одна тень.
Еще один день. Серые тучи сеют на землю
потоки дождя. Какое же ветру надо обежать прост-
ранство морей и суши, чтобы набрать столько
воды?.. А сегодняшний дождь не иначе как с оке-
ана — уж очень обильный.
Хозяева рекомендовали посидеть дома. Да раз-
ве усидишь на месте, коль приехали в такую даль!
К тому же, говорят, в плохую погоду утку забрыз-
гивает волна, она мерзнет и для «сугреву» больше
чем обычно, летает. В ветер и дождь птица менее
осторожна и смелее садится к чучелам, не так при-
дирчиво относится к шалашу. Ну что же, перспек-
тива не столь уж безнадежная, попытаем счастья.
Не знаю, мерзнут ли в подобной ситуации
утки, но мы, пока добрались под дождем до места,
прыгая по волнам и собирая на себя двойную
порцию воды и ветра, выглядели в своих «непро-
мокашках» не лучше мокрых кур и чувствовали
себя соответственно.
Сели в шалаши. Встает поздний мутный рас-
свет, сетка дождя скрывает дали. Все как нужно,
но уток нет. Должно быть, не мерзнут, а может быть,
не знают, что им положено летать, да еще больше •
обычного. Впрочем, мы сами убедились: в движе-
нии во время дождя скорее намокнешь. Сидеть
на воде все-таки «суше».
Ветер усилился, в потоках дождя замелькали
отдельные снежинки, потом их стало больше и
больше. И вот разразился над морем буран. Уже
в шалаше под пронизывающим ветром промок
до костей. Еще страшнее было возвращение, когда
вода окружала со всех сторон и моторная лодка
при каждом ударе по волне обдавала ведром ледя-
ной воды.
Не попадал зубом на зуб.
Кстати, ни одной утки никто не видел. Кляли
погоду, судьбу и... не завидовали тем, кто сидит
в теплой квартире, пьет горячий чай с малиновым
вареньем и смотрит по телевизору «В мире живот-
ных» или «Клуб кинопутешествий».
Согрелись, обсушились. Только как следует
промокнув и замерзнув, чувствуешь, какое это
удовольствие — переодеться в сухое и согреться
горячим чаем!
Что делать? На море шторм. Может быть,
попытать счастья в лесу?
Нам с товарищем разрешили отстрелять по
зайцу. Гончих нет. Егерь уверяет: вот в том неболь-
шом островке смешанного леса между базой и
морем есть целый «выводок» белячков, да и лосей
можно встретить.
Конечно, поднять белого зайца в мелком ча-
стом ельнике и густой траве — дело редкого случая,
надо буквально наступить ему на хвост, но ружья
на всякий случай зарядили. Местами на полянках
пятна первой пороши, в воздухе порхают снежинки.
Хватаю ружье — что-то мелькнуло пестрень-
кое около кучи валежника. Горностай. Еще не одел-
ся в белоснежную шубку, потому и пестрый. Подбе-
гаю к куче хвороста, стаскивая одновременно аппа-
рат. Знаю: зверек очень любопытный — редко ког-
да не выглянет, чтобы посмотреть, кто помешал
ему охотиться.
Так и есть, из-за сучков высунулась острая
мордочка с короткими округлыми ушками и яркими
темными бусинками глаз. Высунулась на секунду
и тут же спряталась — не успел даже взяться за
«Зенит». Ну, теперь знаю, где караулить! Опять
змейкой мелькнуло бело-коричневое пятнышко,—
оказывается, зверек наблюдал за мной из другого
места. Как он проворно пробирается между плотно
уложенными сучьями! Еще несколько раз показы-
вался в разных местах и даже принимал кокетливые
позы — снимай, мол, но только шевельнешься —
мелькнет как молния и нет его. Лишь раз щелкнул.
Иду не спеша по низинке. Из-под разлапистой '
86
На Московском море
Фото Н. Немнонова
ели выкатился белый ком и замелькал меж деревьев.
Далеко. Почему же заяц поднялся чуть ли не за сто
шагов? Прошел еще немного. Что это? Двинулся
с места густой бурый куст на самой опушке. Да это
же молодой лось! Кормится, но меня не видит.
Привожу в готовность фотоаппарат. Мешают кусты.
Подхожу ближе, щелкаю раз, второй. Попробую
еще ближе, ну хотя бы вот за эту елку. Увы, услышал,
увидел, побежал. Тут же за ним, невидимый до этого,
поскакал второй. Поскакал, но через несколько
прыжков, не видя опасности, в недоумении остано-
вился: зачем бежать? Все спокойно. Щелкнул и
этого. Жаль, далековато и через кусты.
Сделал с десяток шагов — из-за зеленой елки
совсем рядом показывается крупная лосиха. Ружье
за плечи, хватаю аппарат, зверь не спеша скрыва-
ется за деревьями — так и не успел запечатлеть.
С досадой на собственную недогадливость
(там, где молодые, должны быть и старые) убираю
«Зенит», снимаю ружье и... из-за той же елки мед-
ленно выходит на чистое место глава лесной семьи.
Остановился, повернул голову с пятью или шестью
отростками и без следов испуга смотрит на меня.
Надо уйти с лосиной тропы — распугают они
наших зайцев. Теперь стало понятно, почему косой
выскочил так далеко — его до меня вспугнули лоси.
Иду дальше, останавливаюсь среди низеньких пу-
шистых елочек — прямо еловый детский сад. Отстал
где-то товарищ. Надо покричать.
Но что это мелькнуло белое среди зелени?
Или показалось? Пробежал несколько шагов и
вижу: на дальнем выстреле катит косой в высоких
снежных штанишках. Стреляю навскидку. Сел. Ага,
значит, есть.
Подходит товарищ:
— С полем, вот открыли и зверовую охоту!
Это было в тот год, когда в нарушение законов
природы и вопреки прогнозам обычно оптими-
стически настроенных синоптиков зима в Под-
московье пришла на месяц раньше срока.
Ударили морозы, выпал снег. Деревья не успели
переодеться в яркие осенние одежды и стояли
с замерзшими, но не потерявшими зеленого цвета
чуть пожухлыми (как скошенная трава) листьями.
Те же, что поторопились пожелтеть, — осыпали
золотом снежный ковер. Редкая картина.
Все мелкие водоемы покрылись льдом, в де-
ревнях вездесущие и нетерпеливые мальчишки во-
всю «гоняли шайбу».
«Куда мы едем? Какая еще охота на уток?
Зима».
В самом деле, все замерзло, но на глубоких
плесах, где гуляет ветер, чистая вода. Чтобы до
нее добраться, поддерживают «ходок».
...Лодка с сильным мотором еле-еле, растал-
кивая льдинки толщиной в два пальца да еще
скрепленные тонким ночным льдом, медленно про-
двигается вперед. Пластины льда с неприятным
скрежетом недовольно расступаются, а когда лодка
с ходу налетает на звонкий, острый ледяной панцирь,
то лишь удивляешься, как тонкий металл выдержи-
вает такое испытание.
Здешние утки все улетели. На чистой воде
кое-где мельтешат реденькие черные точки — это
гости, оставшиеся по каким-то причинам. Отдохнут
немного перед дальней дорогой и ночью улетят.
87
Заливы, где поставлены шалаши, замерзли,
остаемся на небольших плоских, поросших чем-то
болотным островках. Стою по колено в воде среди
камышей, недалеко на темных волнах качается
пяток равнодушных ко всему на свете разнопород-
ных чучел.
Изящные, схваченные морозом, но еще зеленые
камышинки с пушистыми метелками надели кру-
жевные, отливающие серебром ледяные манжеты.
Они чуть-чуть выше уровня воды. Стоит подуть
ветру, как сквозь шуршание сухой промороженной
листвы слышится мелодичное позванивание
льдинок.
Неутомимо трудится ветер: то гонит по небу
рваные облака, то заполняет небосвод стадом
неуклюжих серых туч. А другой раз наползет туча-
громадина и прикроет море — даже ветер притих-
нет тогда и ждет, что будет дальше. А дальше
мрачная громадина сеет белый снег. Белый снег
из черной тучи.
Изредка на короткие минуты небо очистится,
и тогда светлыми лучами брызнет солнце, и досель
стального цвета воды окрасятся в неправдоподобно
голубой цвет, а пожухлые камыши, точно займут
у небесного светила яркости, заблестят золотом.
Невольно улыбаешься — как же не порадо-
ваться таким праздничным минутам!
Потом снова зашепчутся камыши, сердито заго-
ворят белогривые волны и ровными рядами, словно
в атаку, побегут к потонувшему в синеве далекому
берегу, надвинутся тяжелые облака и опять потуск-
неют краски.
Непривычный пейзаж, странное ощущение...
Все как в хмуром декабре, когда зима прочно
вступила в свои права и ты возвращаешься с заячьей
охоты, а не стоишь на утиной вечерке...
Перед самым отъездом домой нас заинтере-
совал бобрами старожил здешних мест Анатолий
Николаевич.
— Умнее бобра не встречал зверя. Вы видели,
как валят деревья? Сходите, посмотрите их работу.
Это совсем рядом.
Действительно, семья бобров поселилась в за-
болоченном заливчике, в каких-то 250 метрах от
базы, вероятно потому, что окружен он осинни-
ком — одно из любимых кушаний бобров (вот
тебе и «горькая осина»!). А что дорога рядом и
люди тоже, так не боится зверь человека, если тот
его не обижает.
— Днем не выходят, — продолжает егерь, —
но ночью часто видим, работают организованно,
как люди. Повалят дерево, разделают, как на ле-
сосеке: сперва «обрубят» и унесут сучья, вершину,
потом «распилят» ствол. И не как-нибудь, а на мет-
ровые, двухметровые отрезки. Такую чурку старый
бобр взваливает на спину, как волк овцу, и тащит
к воде — видел своими глазами. А знаете, как
валят большие деревья? Подгрызают до половины
с одной стороны и ждут, когда подует в нужном
направлении ветер. Им дерево не просто повалить
надо, а так, чтобы поближе к воде легло и легче
было разделывать.
Недалеко от домиков базы у дороги на узень-
кой полоске перед болотом толпятся осины всех
возрастов — и маститые, и подростки. То ли по-
хозяйски ждут бобры, когда подрастет молодняк,
то ли крупные деревья вкуснее, но валят звери
почему-то те, что потолще. Вот лежит старая осина
толщиной верных четверть метра — наполовину
разделанная. Рядом с ней стоит другая такой же
толщины — она наполовину подрублена. Теперь
дело за ветром.
От бобровой «лесосеки» к болоту идет торная
обмерзшая тропа. У воды она переходит в полу-
метровой ширины «сплавную» канаву, задернутую
после ночного мороза хрупким ледком. Потом она
расширяется и впадает в крошечный плес, где,
как копна пожухлого сена, возвышается бобровая
хатка.
Есть все основания думать, что практически
уничтоженный в прошлом зверь заботами людей
снова станет в Подмосковье таким же обычным,
какими стали лось и кабан.
С. МАРАКОВ
КОМАНДОРЫ. ОСТРОВ
БЕРИНГА*
Командорский архипелаг, составляющий самые
западные острова Алеуто-Командорской дуги, рас-
положен на границе Берингова моря и Тихого
океана. Наиболее крупный из островов остров
Беринга площадью в 1667 км2 имеет длину около
90 км и наибольшую ширину в северной части
в 40 км.
Северная половина острова Беринга низка,
тундры плоски, а немногие сопки не очень обры-
висты. Только южная часть несколько напоминает
остров Медный. Прибрежья острова Беринга мел-
ководны, и отливная зона иногда тянется широкой,
в полкилометра, полосой. Поэтому прибой здесь
редко рушится рядом, и океан обычно шумит
издалека и не кажется столь грозным, как на Мед-
ном. На острове Беринга много относительно
крупных речек, куда валом идут на икромет лососи:
нерка, горбуша и кижуч. Есть тут и большие, диа-
метром в 4—5 км, озера. Здесь больше животных,
не связанных с морем, таких, как красные полевки,
северные олени, разные утки и кулики. В северной
половине есть два больших котиковых лежбища.
Одно — Северное — существует с незапамятных
времен. Второе — Северо-Западное — возникло на
моих глазах в конце 50-х годов. Сейчас, спустя
10—12 лет, оно значительно выросло и насчиты-
вает уже несколько десятков тысяч зверей. Правда,
в отличие от старых сложившихся лежбищ, Северо-
Западное разбросано, гаремные участки распола-
гаются прерывисто, а сами звери более пугливы.
Было солнечно, ясно и просторно, когда я
вышел к этому лежбищу. Глаза разбегались от не-
обычных картин: там, где раньше были поросшие
густым разнотравьем дюны, лежали тысячи зверей,
на самом берегу и в отливной зоне расположились
желто-коричневые сивучи, на камнях частоколом
сидели бакланы.
Здесь я неожиданно познакомился с приехав-
шим из Батуми Дмитрием Абасовичем Микеладзе.
Его задача — поймать и привезти для Батумского
аквариума, где уже несколько лет живут самцы
* Продолжение. Начало с 35-м выпуске альма-
наха.
котика, самку с детенышем. Д. А. Микеладзе мне
рассказал, что в неволе котики быстро привыкают
к человеку и оказываются более понятливыми, чем
остальные тюлени. Очень любят звери, когда их
гладят или чешут за ухом.
Остров Беринга более обжит и даже цивили-
зован. Появились вездеходы, тундра во многих
местах располосована их следами, как незаживаю-
щими ранами. Ездить на этом транспорте удоволь-
ствие небольшое, и потому, когда мне предложили
вернуться в село Никольское, а оттуда доехать
до другого лежбища котиков на вездеходе, я отка-
зался. И не пожалел. Солнечным днем шел по тундре
напрямик. Ровная и внешне неброская в этой части
острова тундра под лучами солнца расцвела сочной
гаммой зеленых красок с белизной ветрениц, жел-
тизной купальниц и прячущихся меж кочек аромат-
ных кияженик. С плоскогорья видны синева Вели-
кого океана и беспредельные, теряющиеся в мареве
дали. Только одна-одинешенька чуть виднеется
скала Арий камень.
Всю многокилометровую дорогу до Северного
лежбища меня встречают птички Командорской
тундры — подорожники, которые то и дело нежно,
но звонко, словно спрашивая, насвистывали: «Ты ли,
ты ли?»
По этой тундре 15—20 лет назад ходили боль-
шие табуны одичавшего северного оленя. Отдель-
ные стада насчитывали до полутора тысяч голов.
Использовался олень слабо — трудно было его
добывать, и вот за какие-то 5—10 лет от тысячных
стад остались жалкие десятки прячущихся в южной
гористой части острова животных. Остальные вы-
мерли или погибли под зимними снежными обва-
лами, вызванными нередко самими оленями при
их попытках добраться до сохранившихся лишай-
ников. Сейчас лишайники начинают только-только
восстанавливаться, а их отсутствие особенно бро-
сается в глаза по сравнению с островом Медным,
где нередко долго идешь по мягкому оленьему
мху. Впрочем, история командорского оленя не
исключение. Такие превращения описывали аме-
канцы с северным оленем, выпущенным и на остро-
ва Прибыловы. Без сомнения, если бы своевре-
менно снимать излишки численности, до сих пор
89
Командорские берега
Тюленъ-антур занесен в Красную книгу
Прыжок сивуча
Под надежной защитой. Серокрылые чайки
Фото автора
северный олень давал бы определенную продукцию.
После ночлега на Северной и осмотра здешнего
лежбища, словно застывшего на уровне 1962 года,
мне захотелось сделать хотя и дальний, но интерес-
ный крюк в село через бухту Саранную. Дорога
шла ровными берегами без скал и непроходимых
мест, столь частых на Медном. Встречались песцы.
Много уток плавало на взморье, в отливных лужах
удирали, заметив меня, в укрытия крабы. Перед
устьями рек в море толпились в ожидании прилива
горбуши и нерки. Долгий путь, да еще с тяжелым
рюкзаком, обычно утомляет, но на острове Беринга
под ногами на отливной полосе попадается удиви-
тельно целебный «препарат». К его помощи я и
решил прибегнуть, когда после двух десятков верст
почувствовал тяжесть в плечах. Скинув на сухой
песок рюкзак, пошел искать морских ежей. Собрал
десятка четыре этих своеобразных жителей морского
дна и с удовольствием попробовал их икру. Трехсот
граммов ее было достаточно, чтобы, пройдя еще
почти в полтора раза больший путь, вечером чув-
ствовать себя свежим.
В дни, оставшиеся до отъезда после прихода
в Никольское, знакомился с изменившимся селом,
встречался с моими командорскими друзьями.
Командоры меняются. Село Никольское сильно
расстроилось — появились целые улицы двухэтаж-
ных домов с благоустроенными квартирами. 20 лет
назад снабжение основными продуктами и материа-
лами осуществлялось здесь раз. в году, теперь чуть
ли не ежемесячно на рейде бухты Никольской
бросают якоря корабли. Круглый год действует
авиасвязь. В общем, и быт, и вся жизнь острови-
тян стали значительно лучше.
Главной заботой жителей Командор остаются
морские котики, а также клеточное звероводство.
Подсобными отраслями служат рыболовство, жи-
вотноводство и земледелие, делающие заметные
успехи.
Мне было приятно видеть, что за последние
10 лет на Командорах в лучшую сторону измени-
лось отношение к охране, воспроизводству и исполь-
зованию богатств фауны. Достигнутые успехи дают
основание считать возможным создание здесь в бли-
жайшие годы образцового комплексного охотничье-
промыслового хозяйства. Разумно используя и охра-
няя редкостную фауну Командор, нельзя забывать
и о других ценностях. Ведь Командорские острова
не только уникальный памятник природы, но и
земля с удивительно интересной историей. Недаром
в последние годы так велико внимание туристов
к этому уголку. Следовательно, надо подумать
о рациональном использовании всех эстетических
ценностей островов. А это сложная, благородная
и весьма актуальная задача.
В. ЕСАУЛОВ
ЗВЕРИ, ИДУЩИЕ
ЧЕРЕЗ ВЕКА
«Остров есть Крит посреди виноцветного
моря» —такие сказочные слова найдены были Го-
мером для знаменитого острова. Уже в гомеров-
ские, бесконечно далекие от нас времена Крит
был бледен и пуст. Блестящая культура, получившая
от него название, несколько веков была мертва.
Пожары, разгромы и опустошения, довершенные
стихийными бедствиями, уничтожили дворцы и
города. Забыты были навыки гончаров и метал-
лургов. Новые народы осели на пепелищах. Оста-
лось только ощущение былого богатства, красоты
и мудрости.
Наверное, стояли еще стены дворцов, распи-
санные фресками, с изображениями акробатов,
играющих с быками, и юношей, собирающих буке-
ты среди цветущих лугов. В земле находили литые
кубки со сценами охоты, тяжелых фаянсовых
крабов, до иллюзии похожих на настоящих, и фаян-
совых летучих рыб. Находили вазы толщиной с
яичную скорлупу, вазы, похожие на раковины.
Расписаны они были либо изображениями мор-
ских животных, либо орнаментами, похожими на
водоросли и цветы.
Соседи называли древних критян «народами
моря». Все они были мореходами. Море чувство-
валось и в строе их искусства. Он был сродни
непостоянному рисунку волн на песке. В самом
чередовании извилистых полос орнаментов, тем-
ных и светлых их частей было много от отраже-
ния волн на мелководье и от рисунка морской
раковины. В изображении рыб, раковин и иной
морской живности критяне были виртуозами.
Природа всегда были источником впечатле-
ний для любого художника. У древних мастеров
острова Крита любование природой переходило в
культ ее, в обожествление в лице богини-матери.
Необычайно любовное отношение ко всякому узо-
ру, подсмотренному в природе — на спине у змеи,
94
Летящая цапля (резьба по камню). Греция
Монета греческого города Кизика с изображе-
нием орла, сидящего на тунце
на крыле у птицы, в раскраске зверя, — проходит
через все критское искусство. Не через посред-
ничество других народов, не через вторые руки,
не на примере их искусства создавали критяне
свой образный строй. Прирожденные декораторы,
они в самой большой степени учились у природы.
Непосредственное наблюдение — основа этого
искусства, и если культуру античной Греции при-
нято называть утренней, то слово это еще в
большей степени относится к культуре
критской.
Был еще один вариант этой культуры. Север-
нее, в континентальной Греции, высились чудовищ-
ные укрепления Микен и Тиринфа. Жители этих
городов — ахейцы — уничтожили критскую цивили-
зацию, но сами подпали под обаяние ее искусства.
Сцены преследования кабанов собаками, где соба
ки похожи на языки пламени, сцены борьбы
зверей, изображения уток, летящих над камышами,
и кошек, следящих за ними, изображения рыб и
осьминогов — все живо напоминает искусство
критян. Все это нарисовано суше, но твердой,
сильной рукой. Суровым ахейским воинам, победи
телям Трои, чужды были изящные сцены акробати-
ческих игр и хрупкая грация водяных растений.
Непомерной силы львы венчают крепостные воро-
та Микен. Предметами искусства становятся
тяжелые обоюдоострые кинжалы, украшенные ин-
крустациями и гравировкой. Сцены охоты львов на
ланей и охоты на самих львов украшают их.
Анимализм ахейцев достиг вершины в небольшом
кубке, дошедшем до нас. Низкий рельеф его изо-
бражает сцену ловли быков. Древняя тема едино-
борства зверя и человека решена совсем по-но-
вому, в неожиданном и трагическом ключе. Гроз-
ные рога быков, горы их мускулов и чудовищные
копыта — все оказывается бессильным перед
равнодушной крепостью сети. Круглые глаза зверя
Фрагменты росписи греческой вазы с острова
Березань
Фрагмент рельефа с кубка из Ваджо (крито-
микенское искусство)
Рисунки автора
95
косят с яростью и болью. Могучее тело почти
кувыркается, спутанное сетями. И столько надры-
ва и боли в этом единоборстве силы и победо-
носной хитрости, что невольно вспоминается герой
античного эпоса Агамемнон, непобедимый в от-
крытом бою, но бесславно гибнущий в сетях.
Ахейское и критское искусство объединяют
под названиями минойское, эгейское или крито-
микенское искусство. Оно гибнет с приходом
новых северных племен. «В виде таком я нашел
проезжая вас, о Микены. Стали пустыннее вы
всякого пастбища коз», — сухой эпитафией звучат
слова того же Гомера.
Так чем же так интересует художников и
искусствоведов эта цивилизация, казалось бы,
навеки похороненная слоями тысячелетней пыли?
Прежде всего необычайной свежестью взгляда,
свойственной крито-микенским мастерам. Рядом
с их произведениями священные звери Египта
кажутся деревянными, а экспрессия ассирийских
рельефов — дикой и мрачной. Светлая струя этого
искусства не затерялась полностью в пепле и золе
истории, а послужила фундаментом и одним из
истоков высочайшей культуре древнего мира —
культуре античной Греции.
Античный анимализм — тема необъятная.
За время существования античного мира в разных
концах его работали десятки тысяч художников,
многие из которых рисовали зверей. Даже про-
стое перечисление памятников античного анима-
лизма заняло бы целые страницы. Некоторые из
них всемирно известны — достаточно вспомнить,
к примеру, капитолийскую волчицу — символ Ри-
ма—этрусской работы. Но при всем богатстве
и разнообразии античного анимализма он ни в
коей мере не определял содержание античного
искусства. Человек, его страсти, его физический
облик —это основная тема античного искусства.
Искусство часто выполняло заказы тех или иных
культов. Поэтому темы его изменялись тоже.
Греческие и римские боги созданы были по образу
людей. Зверь же отходит на скромное место атри-
бута одного из культов или же попросту превра-
щается в элемент декоративного оформления.
Античное искусство очень разнообразно, но есть
одна его ветвь чрезвычайно характерная —
вазовая роспись. Ни до, ни после искусство вазо-
писи не достигало такой высоты и значитель-
ности. Именно росписи чернофигурных и более
поздних краснофигурных ваз дают наибольшее
представление о мире образов античных художни-
ков. По ним же можно проследить и судьбу анима-
лизма в античные времена.
В пределах нашей страны представление о
ранних греческих росписях дают находки с остро-
ва Березань — маленького островка у берегов
Днепро-Бугского лимана. Именно там в VII веке
до н. э. причалили греческие колонисты. Среди
рыжей глины и сухих злаков лопаты археологов
отрывают черепки ваз поразительной красоты.
Чем древнее черепок, тем чаще встречаются на
нем звери и тем больше они напоминают знако-
мые по восточному искусству изображения. Львы,
орлы с распростертыми крыльями, целые фризы из
идущих друг за другом оленей, сцены борьбы
животных — все это напоминает и вавилонские ке-
рамические рельефы, и львов Ассирии, и особенно
персидские ковры (образцы их известны по ледя-
ным курганам Алтая).
И не только звери — все элементы декоратив-
ного убранства заимствованы с Востока. Стиль
этих росписей так и называется — «ковровый», и
характерен он для керамики с острова Родос.
Так, может быть, слава греческих мастеров неза-
служенна — это только мастерство умелого плаги-
ата? Что же нашли они сами? Этот частный во-
прос, относящийся в основном к анимализму,
может быть обращен и ко всему античному ис-
кусству. Действительно, в искусстве Древней
Греции и Древнего Рима очень много заимство-
ваний. Но иначе и не могло быть, потому что эти
культуры — синтез, итог развития всех предыдущих
цивилизаций Ближнего Востока и Средиземно-
морья. Это уже совсем иное качество искусства.
И, собрав со всех стран и народов пластические и
художественные находки, античные мастера не-
редко отбрасывали их прежнее символическое
значение, прежний смысл. Какое им было дело до
того, что орел символизировал на Востоке силу
неба, а баран — солнце! Древние символы вошли в
их систему образов как чисто декоративный эле-
мент. При этом, конечно, снижалась образная
сила изображения. Зато какие роскошные компо-
зиции со сценами охоты создавали римские маза-
исты! Какие сцены борьбы льва с быком можно
найти на монетах Аканфа! Каких птиц в полете вы-
резали на камнях греческие ювелиры! Никогда в
истории искусства силуэт зверя, его пластика
не разрабатывались так тщательно. Не образ зве-
ря, а красота линий, красота пятна интересовали
и мастеров вазописи. Эти звери и сегодня могуть
быть образцом четкой, стройной и красивой ком-
позиции, своеобразной формулы зверя. Жизни и
движения в таком звере нередко даже больше,
чем у его восточного прототипа (так, например,
олень может почесываться задней ногой —жест,
совершенно невозможный у священного зверя).
Но нет в этих зверях торжественности и значи-
тельности египетских зверей, нет ассирийской
экспрессии, нет и чувственной грации крито-
микенских изображений.
Так и идут из страны в страну, из века в век
величавые звери: олени, львы и быки. Идут, непре-
рывно меняясь, потому что один народ видит в
них одно, другой — другое. Человечество, как один
художник, живущий тысячелетия, достигает со-
вершенства в одном понимании образа, его кра-
соты и пластики, потом отходит и, частью забыв
прежнее достижение, частью оттолкнувшись от
него, идет к следующей вершине, и так без конца,
выше и выше. И на протяжении всей этой долгой
дороги человека-художника сопровождали зве-
ри — вечные и всегда новые для каждого нового
поколения людей.
96
П. ЯРОВИЦКИЙ
САМОДЕЛЬНЫЕ
ФОТОРУЖЬЯ
Интерес фотолюбителей и про-
фессионалов-фотографов к работе
с длиннофокусными объективами
«Таир-3», «МТО-500» и импорт-
ными растет с каждым годом.
Но фотографирование бессильно
без специального снаряжения, без
приспособлений для крепления фо-
тооптики, без фоторужей.
При фотографировании птиц
и зверей фоторужьем с установ-
ленной длиннофокусной оптикой
необходимы устойчивость и ма-
невренность камеры, быстрая на-
водка на фокус, большие скорости
при съемке, удобства во время
работы и транспортировки, лег-
кий спуск затвора и однообъектив-
ная зеркальная камера.
За последние годы я осмотрел
и опробовал ряд фоторужей. Даю
краткую их характеристику. Явля-
ются ли они окончательно отра-
ботанными и полностью отвечаю-
щими их назначению? Я считаю,
что пока нет. Не разрешена су-
щественная, трудная задача быст-
рой и удобной наводки на фокус
движущихся объективов так, чтобы
объект был постоянно в фокусе
и спуск затвора был бы легко
произведен в нужный момент. Не
у всех фоторужей быстрый и удоб-
ный переход от горизонтальной
съемки к вертикальной. Ряд моде-
лей не позволяют заменять камеру
и объектив. Но существующими
фоторужьями можно хорошо фо-
тографировать, при необходимо-
сти улучшая их конструкцию в
дальнейшем.
Разберем устройство первого
фоторужья (фото 1). Оно просто
в изготовлении. Легкий поворот
камеры для съемки с горизонтали
на вертикаль дает возможность
использовать любую однообъек-
тивную зеркальную камеру и лю-
бой. длиннофокусный объектив как
отечественного, так и импортного
производства не только под узкую,
но и под широкую (6x6) пленку
(например, фотокамеру «Пента-
кон»). Крепление тросика для спу-
ска затвора мягкое, легкое — под
указательный палец правой руки.
Основная штанга изготовлена из
тонкостенной дюралевой трубки.
В нее вставляется небольшого дав-
ления пружина, создающая хра-
нилище для запасных кассет и
роликов пленки. Рукоятка для
крепления фотооптической части
передвигается по штанге (для ре-
гулировки). Ремень для ношения
крепится на двух антабках — с тор-
ца штанги и со стороны затыль-
ника фоторужья.
Фоторужье-2 (фото 2) сконст-
руировано аналогично фото-
ружью-1, но внесены изменения
в основную штангу. Дело в том,
что ранее она была изогнута, что
в эксплуатации себя не оправды-
вало, особенно при съемках в зим-
нее время. В новой модели ру-
коятка для крепления фотоопти-
ческой части изготовлена из тон-
костенной дюралевой трубки
овальной формы, что улучшило
устойчивость и удобство при съем-
ках. На фоторужье укреплен не-
стандартный длиннофокусный
объектив тубус, изготовленный из
дюрали с вмонтированным в него
объективом И-51 с фокусным рас-
стоянием 210 мм и светосилой
Г.4,5, вполне пригоден для фото-
ружья-2. Объектив И-51 может за-
менить полный набор объективов
к зеркальной камере, таких, как
Ю-9, Ю-11 и др. Если Ю-11 при
фокусном расстоянии 13,5 см имеет
возможность производить съемку
не ближе 1,5 м, то объектив И-51,
вмонтированный в тубус и укреп-
ленный на фоторужье, дает воз-
можность полным кадром (24 х 36)
сфотографировать сидящую на
цветке бабочку или сделать хоро-
ший портрет животного.
Фоторужье-3 (фото 3) однотип-
но фоторужью-1, но оно разборное
и удобнее при транспортировке.
Основная штанга состоит из двух
половинок. В случае транспорти-
ровки фоторужье разбирается на
части и укладывается в небольшой
матерчатый мешочек, куда поме-
щаются рукоятка, затыльник и две
части штанги, занимая очень мало
места. Условия использования фо-
торужья те же, что у модели 1.
Фоторужье-4 (фото 4). Оно по
общей конструкции похоже на фо-
торужье, изображенное на фото 1.
Изменен лишь плечевой упор. Он
вилкообразный, что дает большую
устойчивость при съемке, но мень-
шую портативность. Эту модель
можно использовать с любой одно-
объективной зеркальной камерой
и любым длиннофокусным объек-
тивом и снимать по горизонтали
и вертикали. Рукоятка, на которой
крепится оптическая часть, шар-
нирная, что позволяет изменять
положение оптической оси по от-
ношению к основной штанге, соз-
давая удобство при регулировке
фоторужья по конструкции фото-
графа.
Фоторужье-5 (фото 5) ориги-
нальной, красивой конструкции.
Она дает возможность использо-
4-857
97
Фоторужье-1
Фоторужье-2
Фоторужье-3
вать любую однообъективную зер-
кальную камеру и любой длин-
нофокусный объектив, делать
съемку по горизонтали и верти-
кали. Длина приклада регулиру-
ется. Благодаря широкому при-
кладу это фоторужье имеет более
устойчивое положение, но не очень
удобно в транспортировке. В ра-
боте оно подобно вышеописанным
фоторужьям.
У фоторужья-6 (фото 6) при-
клад и рукоятка изготовлены из
дерева. Вилкообразный приклад
с широким окончанием оправдан
и дает устойчивое положение, но
длина его не регулируется, оста-
ваясь постоянной, транспортиров-
ка неудобна. Модель дает возмож-
ность применять любые узкопле-
ночные однообъективные зеркаль-
ные камеры и длиннофокусные
объективы, снимать по горизон-
тали и вертикали.
Фоторужье-7 (фото 7) по срав-
нению с уже показанными здесь
конструкциями менее удобно, так
как угол крепления оптической ча-
сти по отношению к упору в плече
не очень удобен при съемке. Мо-
дель изготовлена из дерева. За-
мена камеры и объектива не про-
изводится. На рукоятке крепления
оптической части устроена пово-
ротная площадка по типу турели,
которая дает возможность делать
съемку по горизонтали и верти-
кали.
Любое показанное на фотогра-
фиях 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 фоторужье
при желании можно сделать свои-
ми силами.
Фоторужье должно быть изго-
товлено из легкого металла, пор-
тативно и удобно. Лучшим будет
то, которое можно использовать
для любой однообъективной зер-
кальной камеры (узкой и широ-
кой) и любого длиннофокусного
объектива. Оно не должно иметь
блестящих поверхностей, должно
легко разбираться и по потреб-
ности быстро собираться. Рукоят-
ка с установкой оптической части
должна иметь накатку и регули-
роваться (передвигаться) в зави-
симости от конституции фотогра-
фа. Штанга основная может со-
стоять из двух частей, что делает
фоторужье удобным при транспор-
тировке. Спуск затвора должен
производиться легким нажатием
98
указательного пальца правой руки
и иметь свободный ход. Исполь-
зовать и конструировать различ-
ные рычажные системы спуска,
усложняющие изготовление, неце-
лесообразно, так как при любой
конструкции фоторужья достаточ-
но гибкого тросика, который всег-
да можно расположить в удобном
месте на рукоятке.
Затыльную часть можно изго-
товить из текстолита и обязатель-
но сделать на ней нарезки для
предотвращения скольжения у пле-
ча. Можно купить в магазине го-
товый затыльник от охотничьего
ружья. Затылочная часть может
быть заменена небольшим вилко-
образным упором, но это делает
фоторужье менее портативным.
Антабки для крепления неши-
рокого ремня обязательны, так
как при передвижении удобнее дер-
жать фоторужье на груди.
Для съемки фоторужьем с длин-
нофокусным объективом пригод-
ны только однообъективные зер-
кальные камеры, желательно с кур-
ковым взводом затвора.
Чтобы подготовить камеру к
съемке длиннофокусным объекти-
вом, необходимо вывернуть стан-
дартный объектив из камеры, а
на его место ввернуть длинно-
фокусный объектив. (У камеры
«Старт» имеется специальное пе-
реходное кольцо.) Затем оптиче-
ская часть и камера крепятся к
рукоятке фоторужья, куда также
ставится спусковой тросик. Каких-
либо дополнительных юстировок
при применении зеркальных камер
и длиннофокусных объективов не
требуется.
При съемке фоторужье заты-
лочной частью должно быть при-
жато к плечу, локоть прижат к
груди, а левой рукой делают на-
водку на резкость. Нажимают на
спуск плавно, при этом дыхание
задерживают. При съемке длин-
нофокусным объективом необхо-
димы высокие скорости затвора.
Отличительная особенность
длиннофокусной оптики — неболь-
шая глубина резкости, вот почему
наводку на резкость надо произ-
водить более внимательно, а уста-
новку диафрагмы, если позволяет
освещение, ставить так, чтобы это
увеличило глубину резкости сни-
маемого объекта.
Фоторужье-4
Фоторужье-5
Фоторужье-6
4*
99
Фоторужье-7
Рис. 1:
1 —винт крепления объектива;
2 — рукоятка; 3 — зажимной барашек;
4 — штанга приклада; 5 — затылок приклада;
6 — антабки. Размеры даны в миллиметрах
Рис. 2. Дюралевая (алюминиевая} соединительная
муфточка для стандартных спусковых тросиков".
1 — резьба по тросику; 2 — накатка
Бленда при съемке длиннофо-
кусным объективом обязательна.
При фотографировании движу-
щихся объектов (птиц, зверей) при
ходовой съемке объектив устанав-
ливается по шкале примерно на
ЗО-г-40 мм и соответственно диаф-
рагмируется, что дает возмож-
ность при быстром появлении
объекта скорректировать наводку
на резкость и нажать на спуско-
вую кнопку.
Съемка может быть сделана
проводкой за движущимся объек-
том при условии соответствую-
щей скорости затвора.
Фото автора
Лосенок
Фото П. Яровицкого
Тугайный олень
Фото М. Обухова
ФОТОГРАФИРУЕТ
ГЕОРГИЙ
СМИРНОВ
Разные люди разными путями
приходят к творчеству,
к увлечению, которое часто
становится и единственной
работой и целью жизни.
Георгий Михайлович Смирнов
по образованию педагог. Ему
44 года. Несколько лет назад
он увлекся цветной фотографией.
Стал работать редактором
центрального рекламного
агентства Морфлота. Это
позволило ему много
путешествовать и, конечно,
много фотографировать. Его
любимая тема — дикие звери
и птицы. С каждой поездкой
увеличивается фототека Георгия
Михайловича, и все больше его
фоторабот появляется в печати.
Фотографии Г. Смирнова
лаконичны, художественно
закончены, крупноплановы,
и даже неспециалисту должно
быть понятно, сколько
выдержки, осторожности
и находчивости проявляет
Георгий Михайлович, чтобы
достичь столь блестящих
результатов.
Р. Дормидонтов
Токующий глухарь
Сыч
Маралы
Каменная баба в Аскании-Нова
Беркут
Свиристель
Косуля
М. СТЕПАНОВ
ЗНАКОМЬТЕСЬ:
НАТУРАЛИСТЫ
БРАТЬЯ АНДРЕЙ
И ЮРИЙ БЛОХИНЫ
Натуралистские наклонности братьев Андрея
и Юрия Блохиных начали проявляться уже в раннем
детстве, возможно под влиянием дикой природы
Восточной Сибири (поселок Жиганск, Якутия), куда
из Москвы братьев привезли с собой родители.
Здесь прожили около двух лет.
Но решающим оказалось влияние их дяди,
замечательного охотника и натуралиста. С ним
в 40—50-х годах они ездили на Истринское водохра-
нилище под Москвой. Он ловил в закоряженных
ямах семикилограммовых красавцев судаков. На
охоте учил «смотреть и видеть».
Любовь к животным возбудила у братьев
интерес и к таксидермии, и к фотографии. В 1969 г.
были изготовлены первые чучела птиц. По совету
дяди Андрей побывал во Дворце пионеров на Ленин-
ских горах у А. Л. Кравецкого, который показал
процесс изготовления чучела. Снабдив ученика дву-
мя парами стеклянных глаз для первых чучел,
Кравецкий благословил его таким образом на труд.
В сущности, обучение этим и ограничилось, лишь
иногда братья наведывались на Ленинские горы
за каким-нибудь практическим советом в процессе
работы над очередным чучелом. Самостоятельно
постигать это искусство трудно, и тогда обраща-
лись к книгам. Особенно помогала в таксидермии
книжка Заславского.
Запомнив хорошенько последовательность опе-
раций, Андрей сделал чучела нескольких птиц и
начал обучать Юрия.
Немало сделал для братьев таксидермист
А. Е. Рачинский. Они переняли у него ту профес-
сиональную черту, которая отличает таксидерми-
стов-мастеров, — умение видеть главное при изго-
товлении чучела животного, «чувствовать линию»,
как чувствуют ее художники. Под руководством
мастера оттачивалась техника работы, увереннее
стали движения. Техническая сторона, то есть собст-
венно-набивка, уже не представляла трудности.
Необходимо было теперь, опираясь на собственные
наблюдения в природе, представить ту или иную
птицу или зверя в динамике движения.
Чтобы в относительно короткий срок научиться
делать чучела, нужно обилие материала, поэтому
каждую добытую на охоте дичь братья немедленно
обрабатывали, и через некоторое время новый
экспонат занимал свое место в экспозиции. Чучел
было много, но поначалу качество их не совсем
удовлетворяло. Надо было больше наблюдать в
природе. И братья ездили на природу каждое
воскресенье и, если выдавались свободные дни,
на неделе — хотелось побольше увидеть. Особенно
радовали встречи с новыми видами птиц.
В лесу братья бродили непременно с фото-
аппаратом. Сначала фотографировали только с под-
хода, при этом хорошие снимки получались редко.
Нужно было менять методику съемки.
Первый объемистый фотоматериал был собран
в 1974 г. и пополнен в 1975-м. Это было в Централь-
ном Казахстане, куда Андрей попал с экспедицией
лаборатории охраны природы МСХ СССР.
Успех обеспечили обилие птиц, пролетных и гнездя-
щихся, яркость весенних красок экзотической при-
роды Казахстана. Принимая участие в научной
работе, мечении сайгаков, учетах и кольцевании
птиц, Андрей фиксировал все это на пленке. Почти
лишенная растительности местность не позволяла
фотографировать с подхода. Нужно было делать
укрытия — засидки. На берегу водоема он уста-
навливал тростниковый шалаш и в нем проводил
долгие часы, ожидая и снимая птиц или сайгаков.
Кого только не встретишь в Казахстане в это
время! Сменяя друг друга, перед объективом при-
саживались самые различные пернатые, от мелких
песочников и желтых трясогузок до лебедя-шипуна
и нарядной пеганки, а однажды невесть откуда
свалилась пара караваек — редких в этих местах
ибисов. Низенький шалаш на открытой грязевой
кромке озера не позволял активно двигаться внутри,
ловя очередного гостя «на мушку» объектива, да
и внимательный глаз строгой птицы мог заметить
движение; нужно было осторожно раздвигать тро-
стник и в образовавшуюся амбразуру протиски-
вать объектив. Птица недоверчиво косилась, про-
должая, впрочем, заниматься чем-то своим, или
останавливалась напротив и пристально разгля-
дывала синий глазок аппарата.
Поездки на европейский Север, где стоит ста-
ринный город Каргополь и раскинулось утиное
царство озера Лача, в Западную Сибирь, на великую
108
Кедровка
Птенцы филина
Обь, Кавказ, в Центральный Казахстан, на теряю-
щийся в песках Тургай, на Таймыр и в Калмыкию
позволили значительно расширить впечатления и
собрать большой материал по фауне этих краев.
...В знаменитом Кизлярском заливе, в Даге-
стане — обилие водоплавающих, собравшихся на
зимовку. Призрачные облачка лебединых стай, гого-
чущие цепочки гусей, крики лысух. Рассекая воздух,
почти сложив крылья для резкой посадки с большой
высоты, летят на воду чирки-свистунки.
Каждый день, поднимаясь задолго до восхода
солнца, Юрий шагал на учеты птиц, записывал
в дневник свои наблюдения.
...Аг-Гельский заказник — оазис среди бесплод-
ных земель. .Кабаны, лазающие в крепях тростни-
ковых джунглей по узеньким тропам. Поросячий
крик лазурных султанок, собирающихся здесь пере-
ждать зиму. Илистые мелководья с большими
и малыми бакланами, серыми и белыми цаплями,
лысухами, разнообразными утками, в том числе
и редчайшим вымирающим мраморным чирком.
Над степью, словно небесные фрегаты, парят в
вышине белоснежные пеликаны, а вдалеке —
мерцающая на солнце белыми крыльями стайка
стрепетов. Под ногами — реденькие солянки, в «за-
рослях» которых затаиваются бурые русаки, кор-
мятся и перекликаются в темноте белолобые ка-
зарки.
Возвращаясь на базу, Юрий непременно пре-
парировал добытых птиц для научной коллекции
Педагогического института им. Ленина.
Сейчас Андрей работает в Центральной лабо-
ратории охраны природы и заканчивает заочный
факультет охотоведения во Всесоюзном сельско-
хозяйственном институте, Юрий — в лаборатории
охотничьего хозяйства Главохоты РСФСР.
Птенец белой совы
Желна
В. ГУСЕВ
СОВЕТЫ
НАЧИНАЮЩЕМУ
СОБАКОВОДУ
Выбор охотничьей собаки
Рекомендуется заводить
только породистых собак и щен*
ков известного происхождения.
Это удостоверяет оформленная в
обществе охотников родослов-
ная. Залогом высоких качеств
щенка служат полевые и экстерь-
ерные оценки его родителей, де-
дов, бабок и других предков.
Тратить время и средства на
выращивание собак неизвестно-
го происхождения, а тем более
метисов, на мой взгляд, нет ника-
кого смысла.
Выбор породы зависит от
склонностей, условий жизни и
охоты самого спортсмена. Для
жителя большого города, кото-
рый охотится преимущественно
во время отпуска в летне-осен-
ний период, наилучшим помощ-
ником будет легавая или спа-
ниель. Сельские жители, пре-
дельно занятые во время убо-
рочных работ, имеют больше воз-
можностей для охоты с гончими.
Леснику, егерю, охотоведу — сло-
вом, человеку, бывающему в
угодьях значительную часть года,
подойдет лайка или норная со-
бака.
Пол собаки. Многие пред-
почитают кобелей, чтобы не во-
зиться с щенками и держать
собаку всегда готовую к выходу
на охоту. Другие же не любят
«сильный» пол за склонность к
дракам, стремление удирать от
дома за «невестами», наконец,
даже за то, что для отправления
своих естественных потребно-
стей кобелю нужна более дли-
тельная прогулка и он «бросает
вызов обществу» на каждом
углу. Поэтому решение вопроса
кого заводить — суку или кобеля,
зависит от желания и возможно-
стей охотника.
Шерсть и масть. На охоте
удобнее светлые и пятнистые со-
баки, так как за ними легче
следить в зарослях, таких собак
не спутаешь со зверем. В домаш-
них условиях, наоборот, пред-
почтительны одноцветные тем-
ные собаки, чья шерсть будет,
конечно, менее заметна на полу
и одежде.
Г ладная короткая шерсть
меньше грязнится и почти не на-
мокает, но она хуже защищает
собаку от холода, порезов осо-
кой и от колючих кустарников.
Кроме того, жестковатая корот-
кая шерсть пойнтера или гладко-
шерстного фокстерьера букваль-
но въедается в одежду, и очищать
ее бывает далеко не просто.
Длинная шерсть сеттерообраз-
ных собак хорошо защищает их от
холода, комаров, наружных по-
вреждений; ее легче удалять с
одежды, но, конечно, длинно-
шерстная собака больше намо-
кает и пачкается на улице в непо-
году. Очень удобна жесткая, про-
волокообразная шерсть терье-
ров и жесткошерстных легавых,
которая почти не намокает, прекра-
сно защищает собаку и легко очи-
щается при расчесывании.
Щенка лучше брать из не-
большого (3—6 голов) помета, одно-
типного по сложению, размерам и
окрасу. Самый большой и упитан-
ный щенок далеко не всегда бывает
лучшим, зачастую он становится
сырым, флегматичным перерост-
ком. Редко получается хорошая
собака и из мелких щенков-замо-
рышей.
Здоровый щенок имеет глад-
кую блестящую шерсть, нормаль-
ную упитанность, он твердо стоит
на лапах, игрив, движения его уве-
ренны. При осмотре нужно обра-
щать внимание на его прикус—
правильное смыкание зубов, на цвет
мочки носа, которая у всех пород
предпочтительно черная. Глаза
должны быть ясные, одинакового,
предпочтительно темного, цвета, с
нормальными (без заворота) века-
ми, тоже лучше темного окраса.
Нужно проверить, нет ли у щенка пу-
почной грыжи, обратить внимание
на ноги, так как порой встречаются
их врожденные пороки. К ним
относится, прежде всего, диспло-
зия, то есть неправильное строение
суставов, порождающее хромоту, а
также уродства пальцев (меньшее
их число, недоразвитость или сра-
щение).
112
Щенок у вас в доме.
Выращивание
и воспитание
Брать щенка от матери луч-
ше всего в субботний, воскрес-
ный — словом, свободный от работы
день. Тогда малыш за день успеет
привыкнуть к одиночеству, к новой
обстановке, утомится от потока
новых впечатлений и ночью не бу-
дет беспокоить вас жалобными
воплями. Этому помогут тряпочка —
подстилка, пахнущая родным гнез-
дом вашего питомца, в которую
его завернули, унося от матери.
А материнское тепло на новой посте-
ли отчасти заменит грелка с теплой
водой, заранее положенная под
ту же подстилку.
Первое, что нужно запом-
нить владельцу щенка и его
домашним, — как правильно брать
малыша в руки. Он еще мал, мыш-
цы и связки у него слабые, и если
щенка таскать, подхватывая под
передние лапы, то очень легко изу-
родовать его на всю жизнь выви-
хом или сильным растяжением.
Брать щенка нужно обеими руками
одновременно, подхватывая под
грудь и седалище либо с обоих
боков, захватывая область лопаток и
грудной клетки, а не живот. Щенок
порывист и верток, держать его
надо крепко, чтобы он не вырвался
и не шлепнулся на пол. Лучше же
самому приседать к щенку и без
крайней необходимости не подни-
мать его.
С первого дня не разрешайте
щенку того, чего не будете позво-
лять взрослой собаке: лезть в по-
стель, на диван, клянчить еду у сто-
ла, становиться на задние лапы,
опираясь на человека передними...
Для этого приходится перетерпеть
скулеж в первую ночь, отправлять
щенка «на место» или в другую ком-
нату во время еды хозяев, самому
нагибаться к малышу, когда нужно
приласкать его или дать лакомство,
и слегка отдавливать ему задние
лапы, когда щенок ставит на вас
передние.
Нельзя требовать от щенка со-
блюдения чистоты, если нет воз-
можности выйти во двор. Обмен
веществ в его организме так интен-
сивен, что малыш до 6 месяцев
просто не может терпеть от про-
гулки до прогулки и поневоле па-
чкает в доме. Наказывать его за это
бессмысленно. Выносите щенка
наружу после каждого сна и корм-
ления — луж будет меньше. Уборку
можно упростить, если с раннего
возраста приучить собаку делать
свои дела на газету, тряпку или
клеенку, куда малыша ставят каж-
дый раз, когда он готовится к тому
или иному отправлению.
Место щенка. В городских
условиях щенку отводится место в
спокойном углу комнаты, вдали от
батарей отопления и не на сквоз-
няке. Для лежания лучше всего ма-
трасик, набитый сеном, соломой или
ватой, обтянутый клеенкой или поли-
этиленом, сверх которых надевают
сменяемые через 3—5 дней наво-
лочки из легкой цветной ткани.
Лучше, если такой матрасик лежит
не на полу, а на невысокой (10—
15 см) подставке.
Мытье щенка, да и взрослой
собаки, с мылом нежелательно.
Чистота шерсти достигается ча-
стой сменой подстилки и регуляр-
ным расчесыванием шерсти греб-
нем или, для короткошерстных со-
бак, щетинной щеткой. Если нужно
вымыть сильно испачкавшегося
щенка, то лучше это делать теплой
водой без мыла. Ведь мыло и шам-
пуни смывают защитный жировой
слой каждого волоса, что нарушает
терморегуляцию и способствует
дальнейшему загрязнению шерсти.
Привязывание щенка. Ра-
стить собаку на привязи нельзя —
будет рахитиком. Но периодически
привязывать на цепочку, укреплен-
ную возле места вашего питомца,
очень удобно, даже необходимо, на-
чиная с 3-месячного возраста. Это
делается для закрепления коман-
ды «На место!», при приходе гостей
и в других случаях, когда нужно,
чтобы щенок не болтался под нога-
ми. Разумеется, большую часть
времени он должен находиться в
свободном состоянии. В первое
время нужно привязывать только на
цепочку, иначе собака привыкнет
перегрызать поводок. К сидению на
привязи приучают постепенно, чере-
дуя лишение свободы с лаской и
прогулкой, чтобы ваш питомец вос-
принимал его как один из видов
служения человеку, а не как нака-
зание.
Совершенно необходимо при-
вязывать или запирать полувзрос-
лого щенка, да и большую собаку,
в условиях сельской местности (на
даче), если участок не имеет на-
дежной ограды. Собака, предостав-
ленная самой себе, начинает искать
развлечений, выбегает на улицу,
облаивает прохожих, рыщет по по-
мойкам. Так уж лучше временно
ограничивать ее свободу, компен-
сируя это лишение прогулкой с хо-
зяином и дрессировкой.
Заводя щенка, приготовь-
тесь многое перетерпеть: пор-
ванные обои, изгрызанную обувь,
мебель, пачкотню. Грызть что-либо,
тащить и рвать—естественная по-
требность здорового щенка. Уходя
из дому, обязательно уберите мел-
кие нужные вещи, доступные его
зубам, особенно обувь, иголки, нит-
ки, авторучки. Поднимите повыше
провод торшера, телефона, сви-
сающие занавески, скатерти. В ка-
кой-то мере малыша отвлекают от
шалостей игрушки: крупные сырые
кости, морковка, деревянная чурка,
теннисный мяч, хоккейная шайба,
большая мягкая игрушка, например,
самодельная «сарделька» из тряпок
размером почти со щенка.
Щенон не может сразу
усвоить многочисленные за-
преты, а наказание должно следо-
вать только тотчас за проступком,
а отнюдь не тогда, когда вы пришли
113
с работы, обнаружили провинность
и оттузили виновника, который не
способен связать причину и след-
ствие с таким разрывом во вре-
мени.
Вот почему нельзя наказывать
собаку спустя какое-то время после
совершения проступка. Это мож-
но делать только на месте и в момент
нарушения щенком требуемых норм.
ленький щенок боится простран-
ства, новых предметов, незнакомых
живых существ. Постепенно пас-
сивно-оборонительная реакция сме-
няется ориентировочной (реакция
«что такое?*). Малыш узнает, что
одни явления несут удовольствие,
другие ему безразличны, третьи
неприятны (например, сердитая
кошка), но могут быть устранены
животного. Но все это происхо-
дит нормально только в том слу-
чае, если собаке уделяют внима-
ние, занимаются с ней, выводят
на прогулки. Щенок, выросший
взаперти, на привязи, в вольере
или сарае, становится трусливым
или трусливо-злобным, он неспосо-
бен к длительному физическому
и нервному напряжению на охо-
Если проступок совершен на рас-
стоянии от хозяина, накажите щенка,
бросив в него парфорс или подхо-
дящий предмет либо подойдя к ви-
новнику, но не подзывайте, чтобы
наказать. В противном случае ще-
нок свяжет наказание с подходом
по команде и перестанет подходить
на зов.
Ознакомление с миром. Ма-
активным действием — нападением.
Щенок исподволь, шаг за шагом,
обживает мир гнезда, квартиры,
двора. Вместе со своей матерью
или хозяином он знакомится с
улицей, полем, лесом, узнает мно-
жество запахов, предметов, явле-
ний, вырабатывает свое отноше-
ние к ним. Так формируются
поведение и нервная система
те, его обучение и натаска (нагон-
ка, притравка) становятся мучитель-
но трудными и зачастую безре-
зультатными. Нельзя ограничивать
заботу о питомце только кормле-
нием и поддержанием чистоты.
Необходимо воспитание, которое
включает постепенное знакомство
с миром, обучение и повседнев-
ный контакт с хозяином, который
114
заменил домашней собаке семью,
стаю и вожака
Прогулка с собакой вне
квартиры, вольера или двора, где
она содержится, совершенно не-
обходима для ее хорошего само-
чувствия, формирования нервной
системы, контакта с хозяином и
для подготовки к охоте.
Городскому собаководу при-
ходится выводить своего питомца
3-^4 раза в день для отправления
естественных надобностей: утром
тотчас после пробуждения, днем
в 13—14 часов, после работы
в 18—19 часов и на ночь. Если
нет возможности выводить собаку
в дневное время, можно ограни-
читься трехразовой прогулкой, но
тогда утром скармливают лишь
небольшую, малообъемистую часть
суточного рациона.
При содержании собаки вне
дома нет необходимости выводить
ее для естественных отправлений,
но хотя бы одна прогулка-провод-
ка в сутки ей обязательно нужна.
Я на опыте убедился, что
лишь немногие собаководы умеют
выводить своих питомцев так,
чтобы каждая «большая* (более
30 минут) прогулка приносила
максимум пользы. А для этого
прогулку надо как бы разделить
на несколько этапов. Первый —
отправление собакой своих надоб-
ностей в стороне от дверей и
окон жилых помещений, детских
площадок и других столь же не-
подходящих мест. Затем, если
территория позволяет, нужно дать
четвероногому другу немного по-
бегать и порезвиться в свобод-
ном состоянии, желательно с од-
ной-двумя собаками мирного нра-
ва, живущими по соседству.
Но совместная беготня собак,
как и общение их владельцев,
не должна занимать все время.
Как только животные набегаются
и сделают «свои дела*, нужно
напомнить своему питомцу, что у
него есть хозяин, которого надо
и интересно слушаться. Собаку
подзывают и повторяют несколько
приемов общего послушания, че-
редуя утомительные приемы (хож-
дение рядом, выдержку в поло-
жении «лежать» или «сидеть») с
любимыми командами (принести
мяч, прыгнуть через невысокий
барьер, явиться по команде «Ко
мне!» за лаской и лакомством).
А после этого будет очень по-
лезна небольшая проводка на по-
водке по ближайшему переулку,
бульвару и даже людной улице.
Тогда хозяин всегда будет главным
лицом для собаки, а прогулка при-
носит ей максимум пользы.
Для зверовых собак особенно
полезны также прогулки в лесу
и в поле. Их тоже лучше делить
на две части: первая — свободное
нахождение в угодьях, когда пи-
томец знакомится с миром при-
роды и учится делать это, не теряя
хозяина; а вторая часть прогулки —
обратный путь —используется для
отработки приемов общего послу-
шания (хождения у ноги, аппорти-
ровки и др.). Не следует только
брать на прогулки в заросли ле-
гавых и спаниелей. Они должны
все время находиться в поле зре-
ния охотника, и слишком само-
стоятельное их поведение в угодь-
ях недопустимо.
Кормление щенков
н собак
Рацион собаки должен вклю-
чать достаточно белков, идущих
на построение и восстановление
тканей организма, некоторую часть
углеродов и жиров, восполняющих
энергетические затраты, а также
витамины, минеральные вещества
и микроэлементы, необходимые
для нормальной жизнедеятельности
всех животных.
Белковые продукты — источник
роста и развития щенка. К ним
относится прежде всего мясо,
рыба, молочные продукты и яйца.
Мясо сырое, лучше непромо-
роженное, наиболее высокоценный
продукт. Скармливают его кусоч-
ками, соответствующими величине
щенка. Фарш и скобленка усваи-
ваются хуже, так как они не за-
держиваются в желудке и прохо-
дят в кишечник полупереваренны-
ми. Щенок способен усваивать
мясопродукты не ранее 18—20-
дневного возраста, так что более
ранняя подкормка мясом только
портит пищеварение малышей. Для
кормления щенков и собак лучше
использовать субпродукты, как бо-
лее дешевые и полноценные по
составу, нежели мышечное мясо.
Особенно богаты витаминами и
микроэлементами печень, почки,
селезенка. Но печень, как и лег-
кие животных, часто содержит за-
родыши глистов, так что этот корм
лучше давать в вареном виде.
Рыба лучше морская, без кос-
тей и внутренностей. Она отчасти
заменяет мясопродукты, удешевля-
ет и разнообразит рацион, но дли-
тельное питание сырой рыбой
обедняет организм собаки вита-
минами группы Б а белки рыбы
не столь полноценны, как белки
мяса. Полезно вводить рыбу в
рацион собак и щенков 3—4 раза
в неделю, наряду с другими бел-
ковыми продуктами.
Из молочных кормов наи-
более питательную ценность имеет
творог (можно обезжиренный). Мо-
локо не столь питательно, объемис-
то и порой слабит. Кефир, прос-
токваша и особенно ацидофилин
полезнее, так как хорошо влияют
на пищеварение и в какой-то мере
дезинфицируют желудочно-кишеч-
ный тракт.
Яйца — высокоценный пита-
тельный продукт, используемый при
кормлении собак-производителей и
лучшего молодняка. Но сырые
яйца в чистом виде усваиваются
плохо, как и мясной фарш. Их
лучше давать в смеси с кашами
(омлеты или болтушки).
115
Для ранней подкормки щенков
(до 20-дневного возраста) хороши
смеси цельного, лучше парного,
молока (% стакана) с одним сырым
желтком куриного яйца.
Необходимо, чтобы щенок
каждый день хотя бы в одну из
кормежек получал достаточную пор-
цию натурального белкового про-
дукта. При расчете его количества
кулес». Их можно скармливать
сваренными на молоке или буль-
оне, лучше с добавлением ово-
щей, либо запаренными или замо-
ченными молочнокислыми проду-
ктами. Остальные крупы варят.
Хлебопродукты переварива-
ются собаками долго и с больши-
ми затратами пищеварительных
соков. Лучше скармливать де-
и хлебопродуктов предельно умень-
шают.
Овощи — морковь, капуста
(сырая и квашеная), а также зе-
лень (листья одуванчика, салата,
крапива, запаренные в горячий
корм) в тертом или мелкорублен-
ном виде—неоценимый источник
витаминов. Вареные овощи в
смеси с кашами — незаменимая
надо руководствоваться суточным
навесом, помня, что он составляет
примерно %—/5 съеденного щен-
ком белкового корма.
Хлебопродукты и крупяные
корма в рационе щенка (взро-
слой собаки) необходимы для во-
сполнения энергетических затрат
организма. Из крупяных на пер-
вом месте овсяные хлопья «Гер-
шевые сорта серого пшеничного
хлеба (сухари или зачерствевший,
слегка подсушенный хлеб).
Объем углеводистых калорий-
ных кормов увеличивают в пе-
риоды натаски и охоты с соба-
ками, а также в холодное время
года при наружном содержании.
В межсезонье при комнатном
содержании количество крупяных
вкусовая добавка, улучшающая
поедаемость корма. Их питатель-
ность (калорийность) невелика, так
что увеличение доли вареных ово-
щей спасает собак, предрасполо-
женных к ожирению, от прежде-
временного ожирения и утраты
рабочих кондиций. Особенно по-
лезна вареная тыква, которая улуч-
шает поедаемость кормов и слу-
116
жит как мягкодействующее глисто-
гонное средство.
Фрукты и ягоды в сыром
виде тоже очень полезная вита-
минная добавка к рациону собак
и щенков.
Основной источник мине-
ральных веществ для собак и
щенков—мягкие сырые говяжьи
кости с хрящами и сухожилиями.
Помимо сырых костей щенкам
хорошо давать древесный уголь
и мел, которые они жадно по-
едают во время бурного роста
костяка.
Из витаминных добавок, также
богатых микроэлементами, следует
упомянуть пшеничные отруби, ко-
торые запаривают в горячий корм.
Нельзя давать сладости и
крошку хлеба, от которой бы от-
вернулись, получив ее в кормушке.
Корм должен иметь консистен-
цию густой сметаны.
Режим кормления: от того
момента, когда щенок перестал
питаться грудным молоком, и до
2 месяцев его кормят 5—6 раз
в сутки; от 2 до 6 месяцев—
4 раза, затем до года—3 раза.
Вареные кости не так полезны,
а в больших количествах стано-
вятся причиной запоров и коли-
тов. После 3 лет собаке не следу-
ет давать много костей, чтобы
сохранить ее зубы на возможно
долгий срок. Трубчатые кости птиц
скармливать опасно: они колются
на острые кусочки и могут быть
причиной прободения кишечника
колбасы, которые портят аппетит
и пищеварение собаки.
Как лакомство—поощрение
при обучении собаки—лучше да-
вать кусочки сыра, вареного мяса,
а то и просто кусочки подсушен-
ного хлеба Большинству собак
«заработанная* награда кажется
особенно вкусной, и они жадно
глотают полученную за работу
Взрослых собак кормят 1—2 раза
в сутки. Перед охотой, трениров-
кой, большой прогулкой собаку
кормят не позднее чем за 4 часа,
перед вязкой — за 6^-10 часов.
Объем норма должен быть
таким, чтобы собака (щенок) не
раздувалась от съеденного и, очис-
тив миску, была бы не прочь
съесть еще чуточку.
117
Запомните:
к разнообразным овощам,
зелени, сырому мясу и рыбе щенка
нужно приучать с раннего возрас-
та и по возможности не делать
больших перерывов в их скарм-
ливании;
очень важно соблюдать режим
кормления;
при отказе от корма его тот-
час убирают в холодное место
и вновь предлагают в час следую-
щего кормления;
не следует давать кусочки со
стола (остатки хозяйской еды —
без острых приправ — скармливают
вместе с основным кормом со-
баки по принятому режиму).
Щенки русских гончих
Фото П. Яровицкого
В 1978 г. не стало старейшего охотоведа,
замечательного знатока н заводчика русских
гончих Михаила Александровича Сергеева.
Предлагаем вашему вниманию одну
из последних его статей.
Историю создании отечественных пород
охотничьих собак полезно знать каждому
грамотному охотнику.
М. СЕРГЕЕВ
СОЗДАТЕЛИ ПОРОД
Чистопородная русская гончая, встречаю-
щаяся почти только в СССР, заслуженно
пользуется большой популярностью у охотни-
ков. Эта наша коренная порода насчитывает
многие сотни лет своего существования. Мы
не «Иваны, не помнящие родства» и не от-
крещиваемся от того положительного, что
создано трудом и знаниями многих преды-
дущих поколений. И надо отдать дань ува-
жения тем людям, которые оставили нам в
наследство эту замечательную и во многом
непревзойденную породу собак.
В крепостное время гончих в массе раз-
водили в помещичьих дворянских охотах*.
Среди помещиков — псовых охотников были раз-
ные люди. Очень многие псовые охоты были
тем, что называется «с бору, с сосенки», и,
по существу, удовлетворяли случайную прихоть
помещика, не знавшего, как убить время
(это красочно описано Е. Э. Дриянским в его
замечательных «Записках мелкотравчатого»),
или несли отпечаток своих хозяев—жестоких
бояр-самодуров, вроде графа Каменского в
Орле (Н. С. Лесков «Тупейный художник»)
или князя Заборовского, изображенного
П. И. Мельниковым (Печерским) в рассказе
«Старые годы». Но были и хорошо органи-
зованные псовые охоты, отличающиеся вдум-
чивым отношением к ведению пород собак.
Предки наших современных собак происхо-
дят как раз от таких охот.
В большинстве случаев та или иная псо-
вая охота носила название по фамилии ее
владельца. Так, в первой половине XIX века
большой известностью пользовались русские
* Охотами тогда называли не только сам процесс
добывания дичи, но и всю необходимую для этого
работу, и прислугу, и собак, содержащихся на поме-
щичьих псарнях.
гончие псовых охот Левшина, Глебова (багря-
ные), Левашова, Кареева, Зузина, Павлова,
Шаховского. Во второй половине XIX и на-
чале XX века известны были русские гончие,
чаще называвшиеся костромскими, Кишенско-
го, Арапова, Панчулидэева, Дурасова, Столыпи-
на, Буцкова, Можарова, Попова, Беклемишева,
Комынина, Алексеева, Першинской охоты.
Здесь упомянуты только те охоты, гончие ко-
торых либо особенно славились как выдаю-
щиеся по работе, либо были отдаленными
предками наших современных русских гончих.
Многие владельцы охот руководили раз-
ведением собак. Так, например, М. П. Глебов,
пристрастившись к охоте с гончими на вол-
ков, продал своих выдающихся по работе
чистопородных русских багряных гончих Киреев-
скому и заменил их помесями от скрещивания
сохранившихся у него русских выжловок с
английскими фоксгаундами. При этом он ис-
ходил из того, что русские гончие благодаря
своему отличному чутью и глубокому полазу
при охоте на волков быстро натекали на
зайцев, обычно обильных вблизи волчьих гнезд,
и охота по волкам из-за этого не удавалась.
Фоксгаунды же с их коротким полазом, ме-
нее сильным чутьем и большой вежливостью
при скрещивании с русскими гончими давали
собак, более удобных для охоты на волков.
Большую заводскую работу с русскими гончи-
ми проводил талантливый заводчик
М. И. Алексеев. В Першинской охоте под
руководством Д. П. Вальцова была создана
стая выдающихся багряных зверогонов.
Подобных примеров руководства разведе-
нием охотничьих собак можно привести не-
мало. Но вся тяжесть работы по уходу, вы-
ращиванию, нагонке гончих, слаживанию стай,
а во многих случаях и по ведению породы
119
ложилась на плечи крепостных псарей: ловчих
доезжачих, выжлятников и др. Среди этих лю-
дей было немало выдающихся знатоков своего
дела И наш долг—вспомнить их за труды,
благодаря которым мы имеем современных
русских гончих. Это тем более необходимо,
что в некоторых работах о гончих встречаются
полупрезрительные выражения и высказывается
обвинение неграмотным псарям в засорении
пород гончих. Некоторые авторы пишут даже то,
что охотничье собаководство в прежнее время
велось якобы настолько небрежно, что во
дили у себя английских и французских гончих
и мешали с ними наших собак При этом
нельзя забывать, что в XVIII и начале XIX
века в Западной Европе и частично у нас
было широко распространено стремление вы*
водить новые породы животных путем слож-
ных скрещиваний. Этому способствовали и
воззрения в естественных науках того времени.
Так, Бюффон полагал, что частицы совершен-
ства, «которые богом распределены между
отдельными породами», при смешении пород
между собой «соединяются и стремятся к
второй половине XIX века уже никаких чисто-
породных русских гончих не сохранилось и что
эта порода создана после 20-х годов нашего
столетия.
Несомненно, что в очень многих охотах
было распространено увлечение скрещиванием
пород в частности с заморскими собаками.
Пример тому подавала царская охота, которая
после Петра I, а особенно при царице Анне
Иоановне стремилась во всем подражать
Западу. По примеру двора и вельможи заво-
высшей красоте» (Витт В. О. Из истории рус-
ского коннозаводства. М., 1952). Удачный
пример выведения породы таким путем мы
видим в создании А. Г. Орловым, а затем
его бывшим крепостным В. И. Шишкиным
замечательной породы орловских рысаков,
в образовании которой принимали участие
более 10 пород Но если Орлову и его
преемникам удалось вывести выдающуюся
породу лошадей, то не менее богатый граф
Шереметев, несмотря на громадные затраты
120
и привоз многих лошадей иностранных пород,
не сумел в своем Серебря нопрудском конном
заводе вывести что-либо путное.
И во многих псовых охотах их владельцы
непродуманно и бессистемно мешали разные
породы гончих, борзых и др. И неудивительно,
что там, где владелец охоты по лени или
невежеству все передавал в руки также не
слишком сведущих псарей, часто мешали все
что придется. При этом нельзя забывать, что
крепостной псарь отвечал своей спиной, если
стая плохо гоняла Конечно, любой такой
труд, за их ум и знания, за их беззаветную
любовь к делу.
А каковы же были в крепостное время усло-
вия работы псарей?
Прежде всего, их продавали и покупали,
как рабов, как скот. Правда, выдающихся
ловчих (ловчий ведал всей псовой охотой —
борзыми и гончими) и доезжачих (доезжачий
ведал только гончими, он при помощи выжлят-
ников правил стаей) господа ценили дорого
и вынуждены были обращаться с ними более
сдержанно, чем с другими крепостными, зная,
псарь стремился использовать для вязок чутьи-
стого, вязкого или особо голосистого выжле-
ца, не обращая внимания на породу: ведь
со своего слуги барин спросит не породу,
а только работу стаи!
Но среди крепостных псарей были и та-
кие мастера своего дела, которые подчас
глубже, чем их господа, разбирались и в
работе, и в породе собак Вот этим-то твор-
цам наших пород борзых и гончих и хочется
воздать должное за их нелегкий подневольный
что от хорошей работы ловчего или доезжа-
чего зависит успех всей охоты.
В начале XIX столетия жил очень богатый
помещик Л. Д. Измайлов, владелец 11 000 душ
крепостных. Он отличался развратным поведе-
нием и чрезвычайной жестокостью. На заведен-
ных Измайловым поташном заводе и сукон-
ной фабрике крепостные работали как на
каторге и за малейшую провинность подвер-
гались жестоким наказаниям и пыткам. У
Измайлова была огромная псовая охота
121
В Хитровщине Епифанского уезда Тульской
губернии содержалось около 700 собак, да
в Г орках Зарайского уезда Рязанской губернии
было около 300 Ловчий Федот Быков был
куплен Измайловым в возрасте 71 года, а
ко времени работы следственной комиссии
по делу Измайлова ему было 77 лет. Надо
добавить, что о зверствах Измайлова все же
стало известно в Петербурге. Имения его
были взяты в опеку и самому ему было
приказано жить безвыездно в Рязани.
Самодурство некоторых помещиков не
знало границ.
В Ковровском уезде Владимирской губернии
жил помещик Самсонов. Он был страстным
псовым охотником. У него было до 1000
борзых и гончих, в том числе 10 стай гон-
чих по 60 собак, и он хвастливо заявлял,
что он «первый охотник в России». Самсонов
требовал, «чтобы каждая из стай гоняла в
острову не более получаса и непременно при
старшем доезжачем, не сменявшемся, све-
жая же, приготовленная на смену, должна
быть на слуху, не далее как в полуверсте».
Ратаев, сам видевший это в 1839 г., добав-
ляет: «Старший доезжачий был действительно
гениальный человек» («Журнал охоты», 1875,
июль). Перед смертью бездетный Самсонов
написал завещание, в котором дарил после
смерти доезжачему хутор, но при одном обя-
зательном условии — повесить всех собак. Если
хоть одна собака не будет повешена, доез-
жачий лишался земли...
В «Записках мелкотравчатого» Е.Э. Др и ян-
ского, этом классическом произведении охот-
ничьей литературы, содержится прямо-таки
гимн крепостному ловчему Феопену, превосход-
ному знатоку своего дела и тонкому наблю-
дателю, своею мудростью выручавшему из
затруднительных положений более образован-
ных господ Хотя А Н Кареев, изображенный
под фамилией Алеев, владелец хорошо устроен-
ной и, по словам современников, знаменитой
охоты, сам был прекрасным, смелым охотни-
ком, все же всем порядком в охоте заправ-
лял Феопен и по его указаниям проводились
вязки собак.
После падения крепостного права большие
ство псовых охот сошло на нет. Но все же
часть наиболее организованных из них, сокра-
тившись в объеме, просуществовала до рево-
люции. И снова мы видим выдающихся масте-
ров работы с гончими. Вот как описывает
В.Дмитриев («Псовая и ружейная охота»,
1902, № 21) работу доезжачего А. И. Чебанова,
купленного в выжлятники во времена Крым-
ской кампании саратовским псовым охотником
Лихачевым у майора Протопопова за 3000
рублей ассигнациями (примерно 1000 рублей
серебром): «В то время, когда у меня жил (из-
вестный в Саратовской губ.) доезжачим Адрия-
шка (Адриан Иванов Чебанов) протопоповский...
стая смычков не знала, и в охоте было всего
2 смычка для вязок. Стая до того была
выдержанна и вежлива, что, будучи всегда
без смычков, лишь изредка срывала (на кого
грех да беда не живет?), уходя на гон или
на травлю. Скучив стаю в поле и поставив
перед нею рог, Адрияшка с выжлятниками
уезжал в остров затыкать норы или по каким
другим делам, и стая сидела одна.
За все время службы у меня Адрия шки
только один раз было, что рог упал и стая
ушла навстречу Андриану, уже показавшемуся
из острова».
Далее описывается, как, несмотря на возра-
жения В. Дмитриева, воскресные охотники
настаивали снова бросить под вечер стаю в
зайчистый остров, хотя «и выжлята, и псар-
ские кони притомели», много поработав в
этот день... Слышавший весь разговор Адрия-
шка, получив приказ «на рысях заходить да
в острове не мешкать», изрекает обычное
«слушаю-сь!», а сам, нагнувшись ко мне
(В. Дмитриеву.—Сост.), шепчет свое любимое
выражение: «Ну, уж этого ня буде!»
Разомкнутая стая прошла весь остров от
наброса к вызову дорожкой, причем ни одна
гончая не тявкнула в острове, полном зайцев.
Доезжачий шел на своем коне верст двенад-
цать в час, порская полным голосом «и преду-
смотрительно охлопывая дорогу арапником.
Уж это ли не выдержка стаи?! А между тем
стая работала хорошо, сганивала лисиц, волков
и русаков даже чистыми полями».
В Калужской губернии в свое время была
известна охота И. Н. Храповицкого. После смер-
ти его и падения крепостного права доезжа-
чий Храповицкого Софрыч, славившийся своим
мастерством на всю губернию, нанялся к
богатому помещику-генералу. Генерал приказал
Софрычу довести к осени стаю с 20 до 24
смычков путем покупки 4 смычков перед
охотой. Но когда Софрыч отказался портить
стаю случайными собаками, генерал прогнал
его.
122
А. Запольский в статье «Из воспоминаний
старого охотника* («Псовая и ружейная охота*,
1895/96, №25) писал про охоту И.Н.Храпо-
вицкого, что она была «вполне организован-
ная, дельная, дисциплинированная, с составом
лихих и безответных охотников... По смерти
владельца все охотники разбрелись по разным
охотам и везде приносили большую пользу
своею лихостью и знанием*. Описывая извест-
ные ему охоты Тамбовской губернии, А.Заполь-
ский упоминает охоту Т П. Каншина, к которому
перешла со всеми охотниками одна из самых
старых охот— охота Д. М. Маслова. Каншин был
скуп и предавался разгулу, «охота содержалась
дурно: охотники были бедно одеты, собаки и
лошади тоже были не в порядке, но, несмот-
ря на это, езда была хорошая и умелая
благодаря страсти и старой закваске охотников,
старавшихся, как говорится, не ударить лицом
в грязь, особенно при съезжей охоте...»
О замечательном мастере-доезжачем, умев-
шем выставить зверя туда, иуда нужно, и в
то же время обладавшем талантом правиль-
ного разведения охотничьих собак, хорошо
написал А. Новиков в статье «Доезжачий Иван
Тимофеевич» («Природа и охота», 1883, март).
В начале XIX века в селе Спасском Кашин-
ского уезда Тверской губернии существовала
псовая охота князя И.А.Шаховского, у кото-
рого доезжачим был Иван Тимофеевич. У
Шаховского была «замечательная, смычков в
тридцать пять стая чистопородных костромских
гончих. Стая гончих у князя всегда была
идеально подобрана... чистота породы поддер-
живалась с полной строгостью и знанием
дела, и однотипность собак была естествен-
ным последствием чистопородное™. Кроме
наружного вида, стая князя Шаховского
отличалась еще внутренними достоинствами:
тонкое чутье, паратость, нестомчивость и
замечательные голоса. Все эти качества
стяжали ей такую известность, что даже
из соседних губерний — Ярославской, Москов-
ской и Владимирской — приезжали истинные
охотники, чтобы послушать гон знаменитой
стаи. У этой стаи, надо еще прибавить—
необыкновенно азартной и злобной, была
к тому же особая приездка, так что стоило
Ивану Тимофеевичу хлопнуть арапником,
и вся стая, как одна собака, ложилась
русачьей лежкой и ожидала дальнейших
приказаний доезжачего».
Иван Тимофеевич был страстным охотником.
«В собаках он был величайший знаток и в
подборе не уступил бы самому Дарвину,
хотя в анатомии и зоологии был полный
невежда и был даже совсем неграмотным».
Князь и все местные охотники обращались
к нему с вопросами и за советами, призна-
вая Ивана Тимофеевича несомненным автори-
тетом. После смерти Ивана Тимофеевича
князь поставил ему большой обелиск, сломан-
ный купившим Спасское помещиком П. П. Мак-
симовичем.
Что характерно для этих и многих других
выдающихся мастеров своего дела? Все они
были страстными любителями охоты и собак
и большими тружениками.
Мне не довелось знать псовые охоты
дореволюционного времени. Но я имел счастье
многому поучиться у доезжачих, выжлятников
и борзятников прежних охот, отличных знатоков
своего дела. Это были В.В.Красов, сначала
выжлятник в охоте Мамонтова и Свирбеева,
затем доезжачий в охоте К. В. Сумарокова,
а под конец доезжачий в Завидовском охот-
ничьем хозяйстве Всеармейского военно-охот-
ничьего общества. Братья Кондрат и Антон
Карповичи Никитины также прошли школу
Мамонтовской охоты. К. К. Никитин был доезжа-
чим в охотничьем хозяйстве окружного совета
военно-охотничьего общества Киевского воен-
ного округа, а Антон Карпович—выжлятником
в Румянцевском хозяйстве ОС ВВОО Москов-
ского военного округа. Но главным моим
учителем был Максим Фомич Милованов,
стремянный Мамонтова, племянник знаменитого
Мамонтовского доезжачего Сергея Прохоро-
вича Милованова.
Небольшого роста, сухой, ладный, Максим
Фомич всегда был опрятно одет. Ловко сиде-
ла на нем поддевка солдатского шинельного
сукна, перетянутая черным ремнем с кавказ-
ским набором. Сапоги всегда вычищены. Лег-
кая папаха слегка заломлена набекрень.
Все в нем обличало ловкость и аккуратность.
Замечательными были его глаза, излучавшие
доброжелательность к людям. В нем не было
ни буйного ухарства, ни подобострастия. Фо-
мич был тонким знатоком охоты с гончими
и борзыми. Ловкий и смелый, он был лучшим
приемщиком волков из-под борзых на охоте
и на садках. В 1929 г. мы с М.Ф.Миловано-
вым слаживали стаю русских гончих в Зави-
довском охотничьем хозяйстве, в которое я
передал на время своих гончих, ставших
123
вожаками стаи. Как любовно обращался Фомич
с выжлятами! И как они были привязаны к
своему пестуну! Хотя кроме рога у М. Ф. Мило-
ванова всегда был арапник в руках, но я ни
разу не видел, чтобы он сильно ударил гончую.
Вся дисциплина держалась в основном на
внимательном, ровном и ласковом обращении
с собаками и на прикормке, которую в сумке
всегда носил с собой Фомич, когда выводил
стаю в нагонку или на охоту. Но тяжелая
болезнь сердца не позволяла Максиму Фомичу
скакать верхом, и в 1930 году он вынужден
был оставить любимое дело.
...Мне вспоминается одна из последних
моих охот вместе с Максимом Фомичом.
Мы взяли два смычка наиболее сгоненных
гончих. Эго были два выжлеца—Громило и
Гаркало, уцелевшие от прежней стаи военно-
охотничьего общества, отлично приезженные
бывшим доезжачим Багдановым, ранее слу-
жившим в псовой охоте графа Строганова,
а впоследствии ставшего офицером в Военно-
технической школе собаководства Советской
Армии. Громило и Гаркало обладали весьма
посредственным чутьем и самостоятельно рабо-
тать не могли, но отличались свальчивостью
и зря голоса не отдавали. Другие две гончие
были мои. Старуха по десятой осени Заливка I,
родоначальница гончих с заводской приставкой
к кличкам «охотничий, охотничья», кругом от
собак стаи Мусина-Пушкина из села Головино
Сызранского уезда Симбирской губернии
(ныне Ульяновской области). Эта выдающаяся и
по себе и по работе выжловка, о которой высоко
отзывался в печати М. И. Алексеев, была
очень чутьиста и вязка. Ее дочь от Спевая
Горанского (Алатырь), кровей гончих
Н. П. Кишенского и А. А. Лебедева, Водишка-
охотничья была под стать матери по чутью,
но еще более вязкая.
Одна из выжловок вскоре побудила беляка,
стайка быстро свалилась и варко, без еди-
ного скола повела зайца. На узкой лесной
дорожке мне удалось на втором кругу пере-
хватить мчавшегося беляка, колесом перевер-
нувшегося через голову после выстрела. Через
10—15 секунд гончие вывалили по следу
зайца. «Стой, стоять!» —и ни одна гончая не
помяла лежащего беляка. Фомич стоял рядом.
Лицо его было озарено лучистой улыбкой.
Отпазанчив зайца и дав каждой гончей по
позанку, Фомич сомкнул выжлят, и мы пошли
домой. Я знал, что моему другу нельзя силь-
но уставать..
И если и теперь мои и моего друга
Э. В. Шмита гончие получают высокие оцен-
ки на испытаниях за приеадку, то мне всегда
вспоминаются наши учителя, доезжачие и
выжлятники, впитавшие в себя от своих пред-
шественников большую культуру охоты с гон-
чими.
Друзья
Фото И. Кузькина
О. ЛОСЕВ
В ЛИСЬИХ ОКЛАДАХ
(из практики охоты
на лисиц с флажками
в Подмосковье)
Охота на лисиц с флажками очень спортивна,
красива и при умелом проведении может быть
успешна в условиях Подмосковья.
Однако угодья Подмосковья, в которых
летом и зимой много грибников, туристов,
лыжников и других любителей природы, ви-
димо, накладывают свой отпечаток на врож-
денную реакцию зверя к близкому присутст-
вию человека, и, вероятно, частое присутствие
людей в лесу повлияло на случаи, показавшиеся
мне удивительными.
Из описаний облавных охот в малонаселен-
ных районах страны о лисице сложилось мнение,
как о хитром, весьма осторожном животном,
покидающем лежку при первых признаках за-
гонщиков. Для подмосковного охотника на
лис, увы, это не всегда так, и на номере нужно
быть готовым порой простоять 2—3 часа и
не спешить снимать флажки, если лиса на вас
не вышла.
Итак, поучительные случаи.
След вел от дачного поселка Снигири через
просеку газопровода и далее по направлению
к деревне Хованское. Вечерело. Лиса шла уже
километра четыре и не ложилась. Наконец
след повел нас обратно через заваленную буре-
ломом чащу ельника. Окладчик Виктор Дуба-
кин облегченно вздохнул и сказал:
— Здесь, будем флажить.
Однако добрый час стояния на номере
результата не дал. Появился Виктор и сообщил
что лиса в кругу, но сидит в отрезке трубы,
оставшейся от времен прокладки газотрассы.
Мы обследовали трубу: диаметром она была
миллиметров триста и длиной метров тридцать
пять, один конец завален снегом.
Я встал на изготовку у открытого конца,
а Виктор начал простукивать трубу, начиная
от заснеженного края и приближаясь ко мне.
Но лиса вытерпела все и под выстрел не вышла.
Стало темнеть, и мы сняли осаду.
Однажды случилось так, что, несмотря на
приглашение принять участие в лисьей охоте,
я не смог выехать в Снигири в будни, а через
день уже с откровенной охотничьей завистью
слушал об охоте, проведенной без моего
участия.
...Стоял яркий мартовский день, лыжи шли
с утра хорошо, и участники охоты — династия
Дубакиных — направлялись широким шагом
по заснеженному насту в лес.
След пришел с поля, и в первом же кругу
лиса легла. Два брата и отец их, Михаил Ва-
сильевич, быстро развесили флажки, младший,
Володя, с отцовским ружьем был поставлен
на номер, и загон начался. Однако загон успеха
не имел — лиса на номер не выходила, и вообще
гонных следов ее в окладе не оказалось. Сы-
новья настаивали на снятии флажков, отец же,
который был основным окладчиком, утверждал,
что зверь в кругу. К тому же в кругу, хорошо
известном охотнику, не было нор.
Решили оставить флажки на месте и прове-
рить круг входным следом. Через несколько
минут след привел Виктора под заснеженную
поваленную ель: выхода не было — зверь тут.
Поставили номер у входного отверстия и стали
шуметь; лиса не выходила, тогда загонщики
стали шевелить под елью кольями. На махах
взвилась из-под еловых лап лисица и была тут
же взята.
Моросил мокрый февральский снег. Он шел
день, ночь, когда в субботу утром я выехал
в Снигири, он, не переставая, крутился в свете
126
Лисенок
Фото П. Яровицкого
Рис. А. Семенова
Была поздняя осень или ранняя зима, но
ноябрь уже успел набросить на землю сплош-
ной снежный покров. Погода обеспечивала
легкость ходьбы и гарантию в определении
свежести следа. Я собрался и поехал к Дуба-
киным. Младшее поколение династии следо-
пытов было занято ремонтом сарая, и мы
отправились в лес вдвоем с главой семьи —
Михаилом Васильевичем. Выйдя в поле, пошли
вдоль опушки леса, ожидая появления входного
следа мышковавшей затемно лисицы.
Вскоре с поля появился след. Лиса шла
ровным, спокойным шагом непуганого и сытою
зверя.
— Эта скоро ляжет,—сказал старший Ду*
ба кин.
И верно, след вошел в плотную еловую
посадку, далее выхода не было. Быстро зафла-
жили посадку, я встал на входном следу, и
загон начался. Ожидаю, с напряжением про-
сматриваю чащу, из которой вот-вот должна
«на рысях» выкатить лиса, но, увы, вместо
нее появляется Михаил Васильевич и объявляет
нам:
— В норе.
Однако нора не классическая — барсучья,
а свежевыкопаиная в невысоком завале, ослав-
ленном трактором-корчевателем во время елоч-
ной посадки.
Вспомнили, когда из таких пещер «высту-
кивали» поленом трусливых лисиц, и решили
попробовать.
Я встал с ружьем недалеко от выхода из
норы, а Михаил Васильевич, решив преданри-
। тельно осмотреть направление хода oi порка,
вырезал ореховый прут, привязал к нему кус
бересты, зажег и направил в темноту хода.
Нашему удивлению не было предела, когда
вдруг огонь в норе был внезапно затушен. Мы
стали повторять весь процесс, внимательно
наблюдая за происходящим: огонь на конце
прута медленно плыл внутрь норы, и когда
прут ушел в завал на пару метров, откуда-то
। сбоку метнулась навстречу огню лисья морда,
схватила бересту, и огонь погас.
Мы были несказанно удивлены — ведь огонь
всегда был самым устрашающим явлением
для зверей! Но медлить было некогда, лиса
была рядом, и тогда мы на конец длинной
। палки прочно привязали взведенный капкан
и в него заложили горячую бересту. Лиса
быстро схватила протянутую на палке бересту,
капкан захлопнулся, и вскоре упирающийся
всеми четырьмя лапами зверь был вытащен
из норы и водворен в рюкзак.
129
фар, засш.ная и без того уже заснеженное
шоссе. Но к моему приезду снег вдру| перестал.
Это была пороша, которая так нужна охотнику-
окладчику!
Мы сели в машину, проехали немного по
шоссе, чтобы вырваться из границ поселка
побыстрее, а затем пошли пешком в сторону,
ciapoi'i исспой дорогой на Подпорипо. Кило-
ме ipa чс|х*з три взяли с ноля след и во втором
Kpyiy обошли лисицу. Kpyi был неудобный,
без дорой просек и мест, по которым можно
было бы его «обрезать» (сократить площадь
леса, за гя1 ивасмую флажками). В результате
флажков не хватило, и задняя часть загона
(но ходу юна) осталась незатянутой.
Я встал на номер в наиболее тпничиой для
хода лисы части круга, и тогда братья по-
। пали.
Однако лиса ко мне не пришла и, как. выясни-
лось по следам, пропустила рядом с собой
загонщиков, а потом, словно по линейке, шагом
вышла из круга назад через не затянутое флаж-
ками место.
К вечеру лиса была затянута вновь и опять
большим кругом, но снова она пропустила
заюпщпков и вышла но чистой поляне через
неза тяну। ый край круга.
На уipo следующего дня мы решили ну
лису добрать чисто из принципиальных сообра-
жений. В или два липших мотка флажков,
и компания двинулась в путь. По дороге к нам
присоединился местный инспектор ГАИ
Вадим страстный и умелый охотник, допол-
нивший наш охотничий ансамбль.
...(’лед лисы вышел па просеку (азовой
трассы, повернул в лес, вышел из нею и, каза-
лось, затерялся в безбрежных снегах Подпо-
рннскою ноля, по через некоторое время снова
повернул к лесу и во втором от ноля кругу
затерялся не вышел.
Лиса здесь, объявил Виктор, - начи-
наем флажить.
Kpyi был затянут двумя окладчиками бы-
стро, и пришла нора стави л» номера. Я, памятуя
вчерашние проделки лисы, посоветовал Вик тору
ос iавн и» сзади в круге псзафлаженные «ворота»
н nociaBiiib гуда Вадима, а сам стал на клас-
сический номер входной след.
Прошло несколько томительных минут пос-
ле начала юна, и вдруг выстрел гам, где стоял
Вадим?
Закончился загон. Мы подъехали к Вадиму
н увидели его возбужденное и сияющее лицо,
а рядом, откинув хвост, мордой на выход
из крут лежит гот самый хитрый лис...
5 XS7 ]
Если мы с Виктором охотимся в районе
еловых посадок у Хованского поля, он всегда
показывает своим заскорузлым падьпем на
плотный заснеженный клин застывших елей,
утонувших в дымке далекого стройного берез-
няка, и говорит:
— А помнишь, как ты тут помолотил?!
А дело было так.
Кончался короткий декабрьский день, но
лиса, преследуемая нами, не думала уклады-
ваться спать: то ли стайки лыжников-туристов,
проносившихся по соседним просекам, то ли
голод от нехватки мышей в тот засушливый
год не давали ей покоя. Лиса шла и шла.
Наконец о радость: обходим круг — лиса
тут; окладываем. За это время в него входит
вторая лиса!
Я, быстро надевая белый халат, становлюсь
за засыпанной поваленной елью и — весь вни-
мание и слух.
Звуки гона волнуют, ноги подгибаются от
долгой ходьбы, тяжелое МЦ-21, взятое на
изготовку, оттягивает руки...
Вдруг слева на махах своим следом выходит
крупный лисовин; я стреляю, и он падает.
Делаю паузу, ставлю ружье, выпиваю из
термоса стакан чаю и — опять ожидание.
Минут через двадцать вижу правым глазом,
как вдоль флажков бежит ко мне рыжая неболь-
шая лисичка, заходит за дерево. Я беру ее
на мушку, провожаю почти до места, где лежит
первый лисовин, и стреляю; вторая лиса тоже
остается на месте.
Волнение несколько спадает, Виктор еще
гонит где-то довольно далеко: ветер дует от
него и, возможно, товарищу не были слышны
мои выстрелы.
Вдруг вижу: лисьим следом, не спеша, ка-
тит беляк, косится на флажки и повторяет
курс второй лисы. Бег зайца внезапно прекра-
тился — он увидел распростертую лису, уши
его замерли, он поднялся на задние лапы и
встал над распростертой лисой, соображая:
опасность или нет?
Лисиц в кругу больше нет, и я добавляю
этого белого созерцателя к своим трофеям.
Выходит Виктор, весь заснеженный, спраши-
вает:
— Взял?
Я рассматриваю трех лежащих рядом зве-
рей и, немного напустив на себя тень превос-
ходства, говорю:
— Вот попробуй-ка ты так: одним выстре-
лом сразу трех!
Виктор весело смеется в ответ.
Работа не позволила мне на этот раз про-
вести субботний день в Снигирях, и я приехал
туда уже поздно вечером.
На кухне у Дубакина пили чай и шел разбор
прошедшей неудачной охоты. Случай был таков.
Охота, планируемая для гостей из района,
сначала развивалась хорошо: лиса была сразу
же обложена в подготовленном кругу, один
из стрелков занял стопроцентный, (единствен-
ный) номер, и загон начался. Но, увы, лиса
не хотела выходить на этот единственный
номер! Тут стемнело, и зверя оставили во
флажках на ночь.
Утром рано мы тронулись в путь, чтобы
попробовать взять эту осторожную лису двумя
номерами.
Когда проезжаешь Снигири, а затем повора-
чиваешь от поста ГАИ на окружную дорогу
вправо, то слева открывается плотная стена
сосновых посадок, покрытая сплойп» февраль-
ским снегом и представляющая собой настоя-
щую крепость для заходящих туда переноче-
вать лисиц.
Вот в этой-то посадке развевались красные
флажки, указывая место предстоящей охоты.
Я решил забраться в самую гущу, так как
было ясно, что зверь хитрит, прекрасно пони-
мает преимущества своей густо засаженной
сосенками крепости и на чистое место не пойдет.
Загон начался. Чтобы как-то видеть, я вы-
нужден был присесть на корточки и смотреть
вдоль из-под крон деревьев.
Прошло минут сорок. Ни зверя, ни выстре-
лов не было. Наконец загонщики оказались
уже довольно близко, и в это время я увидел,
как в сторону Виктора промелькнуло рыжее
пятно. Я не выдержал и закричал:
— Виктор, нажми, пошла к тебе!
Ободренные реальным появлением лисы,
три загонщика и я, образовав квадрат сторо-
нами метров по сто, подняли страшный гвалт.
Я видел мелькание зверя, снующего в этом
квадрате, и громко дирижировал ходом гона.
Наконец лиса мелькнула довольно близко,
перескочив через посадку, и скрылась в гуще
ветвей.
Я три раза выстрелил по курсу промельк-
нувшей лисы и, к радости своей, заметил, что
в районе третьего выстрела из-за ствола сосен-
ки поднялся на миг и упал лисий хвост. Охота
была кончена.
130
5*
А. РОГОЖКИН
В МОНГОЛЬСКОМ
АЛТАЕ
На охоту обычно собираешься в спешке.
И хотя на этот раз я готовился заранее, все же
момент отъезда из Улан-Батора застал врасплох.
Путь же предстоял не близкий: около тысячи ки-
лометров на самолете и потом на машине сотни
верст по Гоби.
Присядем на дорожку
Я метался по гостиничному номеру, лихора-
дочно вспоминая, не оставил ли чего. Самое
главное — «оружие». В который раз ворошил тяже-
ленную сумку с фотопринадлежностями. Так, три
камеры здесь, два сменных телеобъектива тоже,
пленка, экспонометр, светофильтры... Что же еще?
Куртка, свитер, документы... Поспеть бы на самолет!
Цэмбэл, сотрудник монгольской молодежной
газеты, ставший на время переводчиком и гидом,
безмятежно тянул сигарету, лукаво поглядывая на
меня через сильные очки. Действий моих он явно
не одобрял.
Вспомнилась монгольская пословица: «Хороший
человек не может торопиться». Пришлось прекра-
тить суету. Сел рядом с Цэмбэлом и постарался
спокойно закурить. Но спичка отчего-то бешено
плясала в руках и сразу же гасла, отдаляя успо-
коительную затяжку. Шутка ли, впереди настоящая
Гоби! Пусть Цэмбэл думает, будто мы едем в
обычную журналистскую командировку. Я-то знаю,
что мы едем еще и на охоту...
У карты Монголии
На минуту закрыл глаза. Перед дорогой необ-
ходимо сосредоточиться. Рука машинально нащу-
пала в нагрудном кармане блокнот. Он порядком
«распух» от записей. Последняя — результат вчераш-
ней беседы в Совмине республики.
Там мы встретились с работниками общества
охраны природы и общества охотников. Уточнили
маршрут поездки.
Гоби-Алтайский аймак (область, —А. Р.) где нам
предстояло побывать, — самый богатый в стране
редкими видами диких животных. И именно здесь,
пожалуй, можно получить наиболее полное пред-
ставление о природе Монголии, использовании и
обогащении ее ресурсов и охране их. Кроме того,
там есть богатейшие охотничьи угодья, где ведется
промысел зверей.
Разговор шел у огромной карты заповедников
Монголии. Их в 1977 г. было 13, а заказни-
ков 2Q На карте разбросаны фигурки наиболее
ценных животных. Подсчитал по видам — свыше 40:
дикий верблюд (хавтгай), кулан, сайгак, снежный
барс, джейран, дзерен, горный баран, сибирский
горный козел, медведь-пишухоед улар, дрофа...
Поразили своей грандиозностью заповедники.
Большой Гобийский, например, занимает 4,5 млн. га.
Когда мы удивились этому, нам напомнили о масш-
табах Монголии. Она свободно вмещает в себя
по площади четыре европейских государства: Ир-
ландию, Испанию, Португалию и Францию. Плот-
ность же населения невелика. А значит, в большей
части страны природа осталась девственной.
Тем не менее в Монголии многое делается
для охраны и обогащения природных богатств.
На эго государство отпускает немалые деньги.
Общество охраны природы — крупная и влиятельная
организация — объединяет более 300 тыс. человек.
Природоохранительная работа ведется активно и
действенно. Главные ее направления: воспитатель-
ная работа, обогащение природы (посадка деревьев,
обводнение засушливых земель), восстановление
численности редких животных, подготовка научных
кадров, развитие туризма, в том числе охотничьего,
охрана заповедных мест. Монголия — член между-
народного союза охраны природы и природных
ресурсов. В стране приняты законы «Об охране
вод», «Об охоте», «Закон о землепользовании»,
«Закон об охране лесов».
Примечательно, что природоохранительные идеи
находят добрый отклик в самых широких массах
населения.
Цэмбэл объяснил это просто: монгол — дитя
природы. Почтение к ней впитал с молоком матери.
Он знает настоящую цену милостям и немилостям
земли.
Монгольский народ издавна хранит многие муд-
рые традиции бережного отношения к природе.
Например, наткнувшись в степи на птичью кладку,
132
().\ опнм<ед Доржраа
монгол ни за что не потревожит ее. Он сделает
так, чтобы даже тень его не упала на гнездо.
Иначе, по поверью, птица покинет кладку и она
погибнет. Степь же —дом кочевника, и он заботит-
ся, чтобы в нем были жизнь и порядок. Вот еще
несколько замечательных правил, которым испокон
века следовал арат (скотовод):
покидаешь стоянку — оставь ее чистой, чтобы
после тебя другой мог поставить там юрту;
не руби молодой лес—он отец жизни, источ-
ник здоровья и благополучия на земле;
в степях мало воды —она святыня. Нельзя
загрязнять ее ни мытьем посуды, ни еще чем-
нибудь
На охоте не разрешалось добывать молодняк
диких животных. Дум&ли о будущем.
— У нас много таких традиций, — говорил Цэм-
бзл. — Попадем в Гоби — увидишь...
133
На пороге Гоби
На трапе самолета в Алтае встретили нас жгу-
чие солнечные лучи и порывистый, хлесткий ветер.
Он принес солоновато-горький запах сухой каменис-
той степи.
Вокруг города просторный голый сопочник.
Ветрам туг раздолье. Но не только им. В разные
стороны бегут грунтовые дороги. Одна из них скоро
уведет нас в Гоби.
— Начнем с музея, — предложил секретарь
аймачного комитета ревсомола Бавуудорж, или
Баву, как его кратко называл Цэмбэл.
Баву среднего роста, крепко сложен. На вид
спокоен и даже медлителен. Но в нем все время
чувствуется взрывная сила молодежного вожака
Он заместитель председателя аймачного общества
охотников. И потому в местном краеведческом
музее был нам великолепным экскурсоводом. Ай-
мак свой он знает, казалось, на ощупь.
— Завтра едем вместе, — говорил он. — На три
дня. Сначала по Шаргын Гоби в Халиун сомон.
Сомон соответствует вашему району. Там биостан-
ция заповедника Встречаемся с ее сотрудниками,
а дальше посмотрим. Простоев не будет.
— А почему ваша Гоби называется Шаргын? —
спрашиваю Бавуудоржа — Что это означает?
— Шаргын Гоби —эго Сайгачья Гоби, —отве-
чает он.
— А,—понимающе киваю я, —значит, Сайгачья
пустыня. — Цэмбэл Толкает меня в бок.
— Гоби не пустыня, — спокойно говорит Баву. —
Впрочем, чего там объяснять? Скоро сам поймешь!..
— Гобийцы обижаются, — шепчет мне Цэмбэл, —
если их дом называют пустыней.
Но Бавуудорж не обиделся. Он весело пока-
зывал нам музей и говорил о своем крае. Он
богатый, очень богатый, его край. Просто люди
многое еще не открыли. Вот самоцветы. Их нашли
здесь, в Гоби, и эти руды тоже. Геологам еще
много предстоит найти тут сокровищ Они есть,
и их обязательно найдут и поставят на службу
людям.
Уже сейчас Гоби преображается с каждым
днем. Люди поняли, что земле надо помогать
быть щедрой. Особенно такой суровой земле.
В год на нее выпадает всего 110—116 мм осад-
ков. Летом жара достигает 41 градуса, а зимой
стужа гонит ртуть до 40 ниже нуля. В сутки тем-
пература колеблется на 25 градусов.
Из 54 тыс жителей аймака 20 тыс человек
состоит в обществе охраны природы, и в первую
очередь молодежь. Она здесь застрельщик многих
добрых дел. В аймаке почти треть территории —
мертвые земли. Вдохнуть в них жизнь нелегко,
но можно. В год молодые руки строят по 100—
150 новых колодцев. Сажают в Гоби чудо-дерево
саксаул. Воды он пьет мало, но дает зелень, ко-
торую едят животные. Закрепляют склоны и равни-
ны от ветровой эрозии. Сажают тополя, листвен-
ницы в поселках, на поливных землях устраивают
сады и парки.
— Одно из бесценных сокровищ наших мест,—
продолжал Бавуудорж, — дикие животные.
В музее висят могучие рога—трофеи-чемпионы:
горного козла (янгира), барана (аргали), джейрана,
дэерена. Стоят чучела редких животных. Среди них
и дикий верблюд (хавтгай).
На стендах старинное охотничье оружие. Луки,
стрелы, копья, кремневые ружья...
Монголию невозможно представить без охоты.
Издавна она здесь не просто потеха, а рискован-
ная, изнурительная, но все же любимая тренировка
скотовода, промысловика, воина. Кроме умения
владеть оружием, охотник-монгол еще и искусный
всадник, отменный ходок, знаток повадок живот-
ных. Он чаще всего был пастухом, поэтому знал
свойства разных трав, мог лечить ими, разбирался
в движении звезд умел предсказывать погоду.
Охота считалась делом благородным и достойным
всякого уважения. Облавные охоты всегда были
спутниками военных походов и неплохим подспорь-
ем в обеспечении армии. А готовились к ним,
считай, с детства. В Монголии очень любят нацио-
нальный праздник «Надом». В переводе это озна-
чает «три игры мужей»: борьба, скачки, стрельба
из лука В состязании участвовали и дети. Об
охотах и охотниках слагали песни, сказания, легенды.
В старину ловкость и смелость воспитывали
у будущих охотников с мальчишества Славились
конные облавы на волка Всадники загоняли зверя
и брали его живьем или закалывали кинжалом.
Причем за каждого волка селение, на территории
которого он был добыт, давало охотнику несколько
голов скота
В среде охотников вырастали настоящие на-
родные герои, свершавшие подвиги, доступные не
многим.
Так восславила молва охотника Гэндэна, ко-
торый в отрочестве догонял зайцев, а в юности
ловил руками волков. Он был очень выносливым
и легким на ногу. Во время «Надома» обгонял
в беге скакунов. В одном из музеев страны
хранится портрет героя и описание его подвигов
После музея, как сказал Бавуудорж, новичок
идет в Гоби с приоткрытыми глазами...
Песня о двух братьях
В этой поездке нас часто сопровождала песня.
Первый раз она возникла незаметно и вошла
в сознание постепенно.
Автомобиль легко «пожирал» километры жест-
кой, каменистой Гоби. За окном медленно про-
плывала холмистая пустынная степь. Она была
живая, эта степь. Вот юркнула в норку сеноставка.
Взлетел с большого камня орел. Неожиданно путь
пересекла большая стая птиц, похожих на куропа-
ток, — саджи. Осталась позади отара овец с конным
пастухом в дели — национальном монгольском ха-
лате. Мелькнули в стороне белые пятна несколь-
ких юрт.
— Смотри, — сказал мне Баву, —какая же это
пустыня?
134
Я не отрываясь, глядел в окно и держал
наготове фотокамеру с мощным телеобъективом.
Бавуудорж сидел рядом с шофером на переднем
сиденье. У его колен стояла винтовка.
Рельеф местности вое время менялся: то ров-
ная степь, то пологие холмы, то крутой подъем
в гору. Мы больше молчали. Но этому молчанию,
казалось, аккомпанировала какая-то музыка Я не
вдруг понял, что это протяжная, вполголоса, песня.
Пел Бавуудорж, ему вторил шофер. Вот песня
окрепла и разлилась волнующим плачем. Красивый,
сильный голос Баву выводил мелодию иногда звон-
ко, иногда глухо и тихо. Потом я обратил внима-
ние на то, что в этих пустынных просторах поче-
му-то хотелось петь именно протяжные песни.
Цэмбэл стал переводить.
— Это охотничья песня. Старинная. У нас все
ее знают. Поехали два брата на охоту. Они очень
любили друг друга Случилось несчастье. Невзначай
старшего убил младший. Он горюет над телом
убитого. Не знает, как принести его домой, при-
вести осиротевшего коня, показать близким окро-
вавленную рубашку брата..
Неожиданно песня оборвалась. Вдали показа-
лись какие-то медленно передвигающиеся точки.
Баву сделал знак. Машина остановилась. Мы вышли
на вершине сопки. Внизу расстилалась залитая жар-
ким сентябрьским солнцем обширная равнина
Баву взял бинокль и стал пристально вглядываться.
— Верблюды... Хотя, кажется, там есть и черно-
хвостики.
— Едем скорей! Приготовь фотоаппарат!
Машина взяла с места Ближе, еще ближе...
Точки стали расти. Уже хорошо видно, что это
крупные животные. Да, действительно, верблюды.
За ними мелькнули какие-то неясные тени.
— Давай туда, — махнул Баву.
Мы проскочили спокойно пасшихся домашних
верблюдов и устремились к подножию видневшихся
вдали холмоа У их основания угадывалось пони-
жение местности, что-то вроде большого оврага
— Быстрее, — торопил Баву. —Вот же они.
Снимай!
Машина настигала группу парящих над землей
тонконогих антилоп. Джейраны... Они неслись на
удивление легко и красиво. Черные хвосты взмет-
нулись метелками, мелькали снежные зеркальца
подхвостьев, будто плыли над степью нежные лиры
изящных рогов. Тонкие ноги зверей мелькали, слов-
но спицы сильно раскрученного колеса, сливаясь
в единое зыбкое облако.
И вое же они уступали в скорости стальному
чудовищу. Зверей вдруг стало очень жалко: у них
ведь живое сердце, а не мотор...
Уже можно снимать. Зашли сбоку. Защелкал
затвор фотокамеры. Раз, другой, третий... Антилопы
поменяли направление. Пока разворачивались, они
уже далеко. Снова погоня. Но звери вдруг ис-
чезли. Машина резко тормозит, подпрыгивает, сколь-
зит по крутому склону. Шофер еле-еле справляется
с баранкой. Машина петляет, как заяц. Мы бьемся
головами о стены кабины, плохо соображая, что
происходит. Наконец останавливаемся. Под нами
нагромождения острых скал.
— Да,—глянул вниз Цэмбэл. —Такая охота
вполне может закончиться так же печально, как
в песне.
В дальнем распадке черным пунктиром таяли
наши джейраны...
Прыжок барса
Мне приходилось снимать барсов в Киргизии
на базе зооцентра. Этот не был похож на тех,
молодых. Он не скалился и не жался в страхе
в угол. Крупный, тяжелый зверь лежал спокойно
на бетонной груде, заменявшей ему логово, и хо-
лодно смотрел зеленовато-желтыми глазами прямо
в объектив. Его пятнистая шкура сверкала голу-
быми огнями. Короткие уши были прижаты. Я ув-
лекся съемкой и не обратил на это внимания.
Вдруг зверь взмыл в воздух, словно подброшен-
ный катапультой, и прыгнул в разделявшую нас
сетку, как в открытое окно. Секунда, и я был в
десяти метрах от вольера Глухой удар. Сетка
отбросила зверя в глубину просторной клетки.
Взрыв смеха заставил меня остановиться. Сме-
ялись сотрудники биостанции, Цэмбэл и Баву...
Рядом мирно паслись сайгаки, квохтал фазан,
играли степные лисички-корсаки.
Мы были в единственном в Монголии зве-
ринце при биостанции Большого Гобийского за-
поведника Он располагался в Халиун сомоне.
Директор заповедника, кандидат биологических наук
товарищ Базар, водил нас по зверинцу и расска-
зывал о работе станции. На ее базе намечено со-
здать первые зоопарки в республике: в Алтае,
Улан-Баторе.
Всех животных зверинца отловили сотрудники
заповедника. Недавно поймали двух диких верблю-
дов. Это большая удача. Важно научиться содер-
жать и разводить редких зверей в неволе.
Главная задача заповедника — изучение и охрана
флоры и фауны Монголии. Вместе с тем за пре-
делами заповедника сотрудники биостанции ведут
работу по организации охотничьего промысла.
— Как раз сегодня мы намечали посетить
бригаду охотников в горах. Сейчас идет добыча
козерогов. Не хотите ли к нам присоединиться? —
спросил Базар.
В глазах Цэмбзла мелькнула смешинка
— А нам такие не повстречаются? — кивнул он
на барса
— Не думаю, — всерьез ответил Базар. —Эта
кошка очень осторожна, а ведь там стреляют...
Монгольские кони
Сон отогнал негромкий призывный сигнал.
Что это? Похоже на ржанье. Откинул полог па-
латки. Сказка какая-то. И правда, кони: серый,
два гнедых, вороной. На них серебряные уздечки,
красные с бархатом седла блестят украшениями.
135
Гоби
Рядом безлесные горы в утренней дымке и чисто-
те, яркое, до боли в глазах, лазурное небо. Хо-
лодный, бодрящий ветер ворвался в палатку. Про-
снулся и Цэмбэл. Баву, Базар и охотники давно
на ногах.
Мы добрались сюда каким-то чудом поздней
ночью почти в кромешной тьме, «проскакав» на ав-
томобиле по горным тропам около 100 км. Ос-
матриваюсь. На обрывистом берегу горной реки
несколько палаток, костер. Охотничий лагерь... Кру-
гом горы. В лагере оживление, идет сбор на охоту.
Базар подводит к нам с Цэмбэлом охотоведа
биостанции Доржраа
- Он с вами. Попробует подвести на фото-
выстрел. Янгиры (козероги. —А. Р.) здесь рядом,
и их много.
— Пойдем или поедем верхом? — спрашивает
Доржраа.
— Можно и верхом, — отвечаем мы с Цэмбэ-
лом. — А как лучше?
— Лучше? — Доржраа о чем-то быстро пого-
ворил с Базаром.—Лучше, наверное, пешком.
Наблюдаю за охотниками. Они разных воз-
растов. Почти все в дели и легких сапогах. Дорж-
раа одет в европейский костюм: горные ботинки,
джинсы, легкая бархатная куртка, широкополая
шляпа. У всех нарезное оружие. В большинстве
крупного калибра. Наши трехлинейки и чешские
промысловые карабины. Но у некоторых —мало-
калиберные винтовки. Это вызвало удивление —
ведь промышляют здесь горных баранов и козе-
рогов! Как же с малопулькой? Мне объяснили:
в руках умелых она результативна. Конечно, надо
подбираться к зверю поближе и очень точно це-
лить. Те, кто с малокалиберками, — искусные до-
бытчики. Обратил внимание на интересный само-
дельный патронташик к этим винтовкам. Маленькую
патронную ленту прикрепляют вкруговую на шейку
ложа. Не надо лезть в карман. Мелкие патрон-
чики всегда под рукой. Краем глаза отметил, как
некоторые лошади волчком крутнулись под всад-
никами, а потом прыснули ходкой рысью. Резвые,
бестии!
Охотники разъезжаются. Часть промысловиков
ушла пешком. Мы тоже движемся за Доржраа
Он идет не торопясь, но очень споро. Берет круто
вверх к перевалу. Высота, на которой идем, около
2 тыс. метров, лезем же еще выше. Там, за пере-
валом, — козероги. Сзади нас лагерь, река, за ней —
отвесная стена
Очень скоро мы с Цэмбэлом понимаем, что
перевал нам не одолеть. Охота в горах не для
нетренированных горожан! Задыхаемся. А Доржраа
дышит легко, двигается уверенно и бодро. Оста-
136
Куланы
навливаемся, присаживаемся на открытой горушке,
с которой хорошо видно окрестности.
— Вот те на, — воскликнул Доржраа, —да они
недалеко от лагеря!
За рекой по скалам двигается отара.
— Овцы, что ли?
— Да нет же, янгиры!
Просто не верится. Не менее 100 голов!
В бинокль их неплохо видно, правда мелковато.
Ведь до козерогов несколько километров...
Оказывается, место, где мы охотимся, богато
зверьем. Сюда часто привозят иностранных охот-
ников. В Монголии широко практикуется международ-
ный охотничий туризм. Дело это для государства
выгодное: поездка на охоту в Монголию иностранцу
обходится в несколько тысяч долларов, в зависи-
мости от числа отстреливаемых животных, времени
пребывания в стране, обслуживания...
Кроме мяса и шкур, высоко ценятся рога
диких козлов и баранов. Вывоз трофеев из страны
без особого разрешения запрещен. В Улан-Баторе
есть фабрика по переработке трофеев. Цены же
на рога, шкуры, чучела и другие экзотические су-
вениры в наше время немалые. И поэтому они —
существенная статья дохода.
Мы присутствовали на государственном промыс-
ле... Среди охотников были и профессионалы и
любители. Добыча в тот день была богатой — полтора
десятка крупных козерогов. Козлят и самок среди
отстреленных зверей не было. Сотрудники станции
осмотрели и обмерили все туши. Побеседовали
с охотниками, делая какие-то отметки в блокно-
тах.
Баву никак не удавалось спрятать счастливую
улыбку. Ему тоже повезло: он добыл старого козла
с мощными, очень красивыми рогами. Как можно
сдержаннее Баву в который раз рассказывал об
охоте.
Коня он оставил в ущелье, как только высмот-
рел в бинокль группу пасшихся янгиров. Самое
трудное — скрытно подобраться на верный выстрел
к чутким животным. Заходить надо обязательно
из-под ветра. На это требуется немало времени.
А звери того и гляди покинут пастбище! Исполь-
зуя естественные укрытия, Баву подкрался к козе-
рогам на 300—350 метров — расстояние для выст-
рела критическое. Ближе незамеченным к ним
было не подойти. Баву чуть помедлил, а потом
выбрал плоский камень и положил на него вин-
товку так, чтобы лучше было целиться.
Доржраа, закончив обмеры трофея, посетовал:
— Эх, если бы нам коней дали...
Выяснилось, что пешком нас отправили из
осторожности: с незнакомым норовистым монголь-
137
ским конем в горах даже опытный всадник должен
быть очень осторожен. Не гак давно именно в
этом месте с конем не совладал иностранный
охотник. И случилась беда Горы не терпят неумелых
и легкомысленных...
Целебный источник
Яркое солнце заполнило долину. Далекие горы
словно приблизились к лагерю. Охотники хлопотали
у костра Из большого котла, где кипел наварис-
тый бульон, вырывался ароматный пар. Негромко
потрескивали угли, на которых жарили большие
куски мяса козерогов. Слышался оживленный го-
вор.
Мы с Цэмбэлом спустились и реке. Она шумно
катила свои голубые бурные волны по крупным
валунам. Речка разбежалась несколькими ветвями.
На одной из них стояла небольшая, выложенная
из камней избушка.
Мы зашли в нее. Сооружение сразу показалось
мне каким-то загадочным. Крыша обита толем.
Пол глинобитный, по стенам — деревянные скамьи
на опорах из валунов. В центре — чистый родничок,
стены которого облицованы цементом. Под потол-
ком висят связки разных трав, пучки конского
волоса, цветные тряпочки.
— Что это?
— Источник, — ответил Цэмбэл. — Старые люди
считают его священным и приносят сюда дары
богам. А это всего лишь минеральная вода, об-
ладающая целебной силой. Люди берегут этот
ключик и пользуются его водой как лекарством.
Потом мы уже из лагеря видели, как к из-
бушке подъехали два всадника на взмыленных
конях. Видно, издалека. Они сняли переметные
сумы и наполнили кувшины водой.
Как-то сам собой возник у костра разговор
об охоте, ее смысле и таинствах.
Запомнились слова пожилого охотника-люби-
теля, помогавшего промысловикам, Героя Труда
Монголии товарища Чулууна Он сказал, что для
него —да, наверное, и для многих других —охота
как этот чистый родничок в горах, к которому
можно прильнуть, чтобы снять тяжесть забот, ду-
шевную усталость, набраться сил...
Фото автора
В Польше проведены исследования
численности косуль и состояния
их кормовой базы. Отсутствие про-
мысла приводит к расселению жи-
вотных, так как молодых живот-
ных изгоняют взрослые с занятых
ими территорий на новые, рас-
ширяя таким образом ареал.
В ГДР ежегодно добывают до
4 тыс. гусей и 36 тыс. уток. Основ-
ную добычу составляют белоло-
бый гусь и гуменник. Из утиных
преобладает кряква, незначитель-
ная часть в добыче охотников
представлена красноголовым ныр-
ком и чирками. Из других водо-
плавающих добывается много лы-
сух — до 50 тыс. Вальдшнепов,
чомг, цапель, бекасов отстрели-
вают не более 1 тыс.
В ФРГ исследуются причины сни-
жения численности серой куропат-
ки, которое зарегистрировано с
1954 г. Отмечено влияние на чис-
ленность этих птиц погодных усло-
вий: высоты снежного покрова,
количества осадков в году, темпе-
ратуры. Основными причинами,
видимо, стали следующие: сплош-
ная распашка сельскохозяйствен-
ных земель, доминирование моно-
культур, замена на полях ржи и
картофеля другими культурами,
уменьшение площадей пустошей,
влияние химизации на птиц через
кормовую базу (инсектициды, гер-
бициды).
138
В г. Нюрнберге обитает городская
популяция каменной куницы. Осо-
бенности жизни в скалистой мест-
ности делают возможным обита-
ние этого зверька в большом го-
роде. Куницы размножаются и
успешно выращивают потомство.
Поселяются они в каменных ни-
шах зданий, чердаках или дуплах.
Питаются мышами, крысами, раз-
личными птицами, насекомыми,
обитающими в городе.
ф
В Швеции почти всех птиц морских
побережий страны охраняет закон.
Охота разрешена лишь на некото-
рые виды уток и куликов. Взяты
под защиту тюлени, которых рань-
ше преследовали и истребляли как
рыбоядных хищников.
В Иране 125 видов млекопитающих
и 490 видов птиц. Наибольшее
внимание уделяется охране копыт-
ных: восстанавливается поголовье
персидской лани, очень редкой в не-
давнем прошлом, увеличивается
численность кулана (1300 голов),
горных баранов, гепарда (200 го-
лов), горных козлов. Медведи и
волки в некоторых районах стали
обычными животными. Ведутся ра-
боты по охране и восстановлению
численности птиц. На зимовках
собирается до 3,5 млн. охотничьих
птиц. Намечено организовать раз-
ведение фазанов. Эти мероприятия
должны позволить увеличить по-
ток туристов, в том числе и охот-
ников.
В Италии стали редкими некогда
многочисленные серны, населяв-
шие Апеннины. В национальном
парке Абруццо обитает последнее
стадо этих животных в 300—400 го-
лов. До середины XX века их
численность не превышала 30—40
голов, но за последние годы наме-
тился рост численности для этого
резервата. Расселению серн на со-
седние неохраняемые территории
препятствуют выпас скота, пас-
тушьи собаки и охота. Серны оби-
тают в буковых лесах или альпий-
ских лугах, в зависимости от сезо-
на. Врагами серн могут быть волки,
медведи, но они немногочислен-
ны. Разрабатывается план рассе-
ления серны в другие районы
страны.
В Финляндии нависла реальная
опасность над растительными
комплексами тундр, чрезвычайно
чувствительных к антропогенным
воздействиям. Основные причины,
вызывающие эрозию, — перевы-
пас северных оленей, выбивание
почв оленями, человеком и тран-
спортом. Дальнейшее развитие ту-
ризма без надлежащего контроля
может привести к необратимым
процессам и уничтожению расти-
тельности и почв этих районов.
В Турции сильно сократилась чис-
ленность леопарда. Он полностью
исчез из многих районов своего
ареала. Основные причины: пере-
выпас домашнего скота в лесных
и горных районах страны и умень-
шение числа диких копытных —
объектов питания леопарда, воз-
растание зависимости хищника от
домашних животных, отстрел лео-
пардов, отсутствие ограничений
охоты, освоение глухих пустынь,
сведение лесов, прокладка до-
рог...
•
В Шотландии в одном из резерва-
тов для отпугивания лисиц испы-
тывали эффективность проволоч-
ного заграждения под небольшим
напряжением. Была огорожена ко-
лония, где гнездились кайры и
гаги, Лисы стали посещать коло-
нию реже, но многие из них научи-
лись обходить заграждение.
•
В Северной Америке резко сокра-
тился ареал волка. Численность
вида почти везде низка: в США
обитает не более 1 тыс., в Канаде —
не более 20 тыс., 5—10 тыс. на
Аляске и около 200 животных
в Мексике. Охотники на оленей
не желают мириться ни с какими
проектами в защиту волка.
•
ФРГ. О глубине ныряния водопла-
вающих наши сведения до послед-
него времени были невелики и
неточны. Не так давно в сугубо
научных «Орнитологических наб-
людениях» (том 65, ФРГ) приве-
дены предельные глубины ныря-
ния некоторых птиц: водяная ку-
рочка — 1м, кряква — 3 м, лы-
суха — 6,5 м, малая поганка —
6 м, хохлатая чернеть — 7 м,
гоголь — 9 м, краснозобая гага-
ра — 15 и морянка (аулейка) —
20 м. Для лучших ныряльщиков,
таким образом, опуститься за кор-
мом на глубину, равную высоте
5—7-этажного дома, особых труд-
ностей, по-видимому, не представ-
ляет.
В Финляндии охотники в среднем
добывают ежегодно 200 тыс. ди-
ких уток, в том числе более поло-
вины всех крякв, выведшихся на
территории этой страны, четверть
общего поголовья чирков-свисту-
нов местного вывода и незначи-
тельную часть других уток. На
одну убитую старку приходится
шесть молодых птиц. Первое место
среди трофеев занимают кряквы,
затем следует чирок-свистунок, мо-
рянка, свиязь, гоголь, чирок-трес-
кунок, широконоска, шилохвость,
красноголовый нырок, хохлатая и
морская чернети.
В Японии наряду с европейскими
охотничьими собаками выведена
собственная порода — кай, при-
меняемая для розыска и подъема
пернатой дичи и кроликов. В за-
висимости от вида обнаруженной
дичи соответственно меняется и
рисунок движений хвоста кая, бла-
годаря чему охотник заранее знает,
по какому животному ему при-
дется сейчас стрелять.
В Швеции, чтобы как-то сохранить
редких пернатых хищников, их
очень щедро подкармливают зи-
мой, в том числе и витаминизи-
рованной пищей. В сезоне
1977/78 г. из 60 кормушек им было
скормлено 19 т рыбы и других
продуктов. Подкармливались 80
разновозрастных орланов-бело-
хвостов, 55 беркутов и несколько
подорликов.
139
В предыдущем выпуске альманаха читатели
moi ли но шакомиться с организацией
между ми родного сотрудничества в области
охримы природы и охотничьего хозяйства.
В этом выпуске мы предлагаем краткий обзор
охотничьею хозяйства стран социализма,
нод| отопленный теми же авторами.
А. МАКСИМОВ, С. РОМАНОВ
ОХОТНИЧЬЕ
ХОЗЯЙСТВО
СТРАН СОЦИАЛИЗМА
С установлением народной власти в социали-
стических странах были приняты решительные меры
по охране и размножению дичи, в короткий срок
проделаны большие охотхозяйственные работы.
В Народной Республике Болгарин только в
1974 г. было построено 2500 кормушек для дичи,
кроме того, 3300 было отремонтировано. Ежегодно
для копытных заготовляется 2500 т сена, много
веточного корма, 1600 т концентратов и более
200 т сочного фуража. В НРБ обрабатывается для
дичеразведения свыше 3000 га подкормочных полей
и ^000 га лугов. Подготовлены перспективные пла-
ны по районам: по увеличению запасов дичи, аккли-
матизации и реакклиматизации местных и новых
видов животных. Составлен план и разработаны
методы борьбы с браконьерством и вредными
хищниками. В охотхозяйствах внедрены комплекс-
ные биотехнические мероприятия, которые дали
положительные результаты. Так, например, конт-
роль за опытными животными, уничтожение вред-
ных хищников и регулярная зимняя и минеральная
подкормка благоприятно отразились на увеличении
численности серны, которая была распространена
только в высокоствольных лесах и находилась под
угрозой исчезновения. Путем естественной мигра-
ции серны начали расселяться в равнинах, где рань-
ше не встречались. В настоящее время в НРБ насчи-
тывается около 75 000 серн.
Благородный олень, который тоже был под
угрозой исчезновения, путем реакклиматизации це-
ликом восстановлен в бывших местах его обитания.
Большую роль в восстановлении сыграли охот-
хозяйства «Шерба» и «Паламара», где в больших
вольерах было выращено более 1100 оленей для
расселения в охотугодьях.
По масштабу это мероприятие соперничает
с мировой практикой и возможно только в стране
с хорошо развитым охотничьим хозяйством. Сейчас
в стране 8100 благородных оленей, а их трофей-
ные качества ставят НРБ на одно из первых мест
в мире.
Двадцать лет назад редко встречался кабан,
а в настоящее время он повсеместно распространен
и является массовым объектом охоты. Увеличению
численности этого вида способствовала забота об
охране первоначального стада. Сейчас в НРБ 30 тыс.
кабанов.
Много усилий было приложено для сохранения
редких и ценных видов животных Болгарии, таких,
как медведь, косуля и глухарь. Значительные успехи
достигнуты и в увеличении численности лани, кото-
рая быстро акклиматизируется в новых районах.
Ее численность — 1400 голов.
Ведется акклиматизация муфлона. Поголовье
его постоянно возрастает, и сейчас насчитывается
уже примерно 600 этих животных.
В Венгерской Народной Республике основные
задачи развития охотничьего хозяйства повыше-
ние поголовья полезных охотничьих животных в пре-
делах, не наносящих ущерб сельскому и лесному
хозяйству, повышение доходности отрасли, удов-
летворение потребностей трудящихся в спорте и
отдыхе и повышение уровня их культуры ио защите
природы. С гонки зрения защиты природы цели
охоты здесь сводятся к охране редких видов живот-
ных, ценных популяций и отдельных реликтовых
видов диких зверей и птиц.
Основой ведения охотничьею хозяйства в ВНР
служаз 10-летние перспективные планы развития
и производственные планы, разработанные для
всех охотничьих хозяйств.
Один из главных принципов развития охот-
ничьего хозяйства - сокращение ущерба, причи-
няемого смежным отраслям — сельскому и лесному
хозяйствам. В этих целях уменьшается ноюловье
крупной дичи, прежде всего оленя и кабана, и непре-
рывно увеличивается численность мелкой, а поэтому
увеличивается и возможность проведения охот на
фазана, куропатку и дикую утку. В некоторых лесных
массивах оленя и кабана содержат в огороженных
участках, а для разведения мелкой дичи создаю!
племенные хозяйства. Оба мероприятия направлены
на интенсификацию охотничьего хозяйства, Где
особое внимание уделяется биотехническим меро-
приятиям и современным методам разведения жи-
вотных.
При планировании производится классифика-
ция отдельных охотничьих угодий. Основой для их
бонитировки служат наличие естественного кормо-
вого запаса, облссенность, обеспеченность водой,
140
В охотничьих хозяйствах стало много муфлонов
Фото Георгия Шандора (Венгрия)
условия покоя и т. п. Кроме того, охотничьи угодья
классифицируются по районам. Так, например,
в Юго-Задунайской части ВНР рекомендовано раз-
водить оленей, а в Северном горном районе —
муфлонов. Большое внимание уделяется акклима-
тизационным мероприятиям. Осуществляется вы-
пуск в угодья кеклика и серой куропатки. Намечено
расселить тетерева и глухаря.
Для подкормки охотничьих животных приме-
няются гранулированные корма.
В республике строго регулируется поголовье
дичи, соотношение отдельных видов и состав по-
головья по возрасту и полу. Особо охраняются
редкие и исчезающие виды животных — места их
обитания и гнездовья. Много внимания уделяется
сохранению качества поголовья, в основном его
генетическим свойствам.
В Германской Демократической Республике цент-
ральный орган по управлению и планированию
охотничьим хозяйством — Министерство сельского,
лесного хозяйства и лесоперерабатывающей про-
мышленности.
При комитете лесного хозяйства есть охотничий
совет, куда входят представители госхозов, немец-
кой народной полиции, научно-исследовательских
учреждений, областных советов и охотничьих
обществ.
Охотничье хозяйство в ГДР рентабельно. Улуч-
шение ведения хозяйства в первую очередь направ-
лено на увеличение выхода охотничьей продукции
с единицы площади. При этом постоянно снижаются
затраты на каждый килограмм продукции. Большое
внимание уделяется внедрению продуктивных видов
дичи, прежде всего лани. Анализируются выход
141
продукции от каждого животного и различные
эу 7 р;пы на дичь обществ охотников.
В связи с возрастающей механизацией и хими-
зацией в сельском хозяйстве поголовье зайцев
в ГДР повышается незначительно. То же самое
происходит и с куропатками.
Для подкормки диких животных в стране разра-
ботаны нормы кормления. Основное внимание уде-
ляется повышению удельного веса концентриро-
ванных и сочных кормов.
В Польской Народной Республике доходы от
охотничьею хозяйства пока не покрывают издержек,
включая стоимость ущерба, причиняемого дикими
живот ными сельскохозяйственным и лесным культу-
рам. 30% всех расходов на охотничье хозяйство
покрывается государством. Для уменьшения этих
издержек принимается ряд мер, в том числе:
широко используется летняя подкормка кабанов
и оленей в лесу для оттягивания дичи от полей;
отлов живой дичи на экспорт;
создаются закрытые охотничьи хозяйства для
интенсивного разведения фазанов, кабанов, диких
уток.
В Социалистической Республике Румынии охот-
ничье хозяйство и рыболовство находятся под
руководством Генеральной лесной госинспекции
Министерства лесной экономики и строительных
материалов. Вся территория охотничьих угодий
разделена на охотничьи участки площадью в 10 тыс.
га. Одна треть числа охотничьих хозяйств нахо-
дится непосредственно под руководством Генераль-
ной лесной госинспекции. Две трети охотничьих
угодий отведено Генеральному обществу спортив-
ных охотников и рыболовов. Благодаря рациональ-
ному использованию угодий в СРР резко увеличи-
лась численность охотничьих животных. В настоя-
щее время по сравнению с буржуазной Румынией
(в 1938 — 1939 гг.) добывается карпатского оленя
в 13 раз больше, лани — в 28, косули — в 7 и серны —
в 15 раз. Добыча зайцев в целом по стране умень-
шилась из-за увеличения механизации и химизации
сельского хозяйства.
Из основных мер, принятых в Румынии по
интенсификации охотничьего хозяйства, можно от*
метить следующие:
повышение знаний по охотоведению работни-
ков охотничьего хозяйства;
получение кормов в охотничьих хозяйствах,
полностью обеспечивающих животных в подкормке;
увеличение посадок плодовых кустарников и
лесных пород, которые создают кормовые и защит-
ные условия для охотничьих животных;
уменьшение численности вредных хищников
(волки, лисицы и т. п.);
ликвидация браконьерства;
планирование отстрела дичи исходя из учетных
данных;
интродукция некоторых учетных видов (карпат-
ский олень, косуля, серна и кабан);
селекционный отстрел;
строгое соблюдение профилактических меро-
приятий, особенно против чумы кабанов;
усиление пропаганды защиты охотничьих жи-
вотных.
Общее управление охотничьим хозяйством
в Чехословацкой Социалистической Республике при-
надлежит Министерству сельского хозяйства и про-
довольствия, а общественными охотничьими орга-
низациями руководит Чешский Союз охотников.
Плановыми организациями разработаны «Основ-
ные принципы концепции развития охотничьего
хозяйства в ЧССР до 1990 г.» В Чешском Союзе
охотников создан специальный фонд развития и
совершенствования охотничьего хозяйства, куда
общества охотников ежегодно вносят определен-
ные суммы. Этот фонд используется приблизительно
так: 24% на разведение крупной дичи, 26% на разве-
дение фазанов, кряковых уток и других птиц, 11% на
приобретение кормов для подкормки диких живот-
ных, 6% на устройство охотничьего оборудования,
остальные суммы — на кинологическую работу, по-
купку саженцев и др.
А. ФОРМОЗОВ
ЛЕТО НА СЕВЕРЕ*
1917 год Путевые заметки
2 июля**. Двина немного ниже с. Березняков.
Ходил по лесам довольно долго, но видел мало.
В лесах, где раньше был пожар, — сухие сосняки
без подлеска, многочисленные следы глухарей —
кучи помета после зимовки и купания —ямки в
песне среди ягеля и мхов. В одной такой ямке,
разрытой толстыми пальцами старика, остались его
перья, — видимо, он линяет. Тут же купаются зайцы.
Местами поспел гонобобель, черника, сильно
покраснела морошка, у клюквы ягоды зеленые,
твердые. Видел несколько пар свиристелей, дроз-
дов-деряб и каких-то чеканов на моховом болоте.
Летают стрижи.
3 июля. Местами начали косить (по-здешнему
рано). На песках большого острова поймал чай-
чонка, затаившегося у воды. Он уже большой, но
в пуху, на крыльях пеньки. Чайчонок, когда я его
преследовал, чтобы облегчить себе бег, выплюнул из
зоба все его содержимое: 2 пескоройки длиной
с вершок, рыбью чешую, кузнечика, крупного зем-
ляного червя и дровосека, довольно крупного. Спа-
саясь от преследования, он переплыл проток ша-
гов в 100 и преспокойно начал бегать по островку,
над которым с криком вились чайки.
5 июля. Утром, захватив чайник и провиант,
отправился на весь день в леса. Двигался по
компасу и ушел вглубь на 3—5 верст, вниз по
течению верст на 8 В лесах (смешанные) с бо-
лотами и гарями из птиц больше дичи. Из не дичи
видел юлько черныша, кукшу и ястребиную сову.
Первая (кукша. — Сосг.) среди леса отманивала
<х>бану <я птенцов, вторая (сова. — Сосг.), сидя на
маковке сухой ели, заверещала на весь лес, то
усиливая, то ослабляя свое «кей-кей-кей» при виде
собаки. Круглая ее голова все время с любопыт-
ством оглядывала невиданного пестрого зверя.
Сова сидела на маковке ели и оглашала криком
окрестности, иногда она бросалась вниз, садилась
на пень и, издавая свист, билась крыльями; все
это делалось, чтобы обратить на себя внимание
* Окончание. Начало в 35-м выпуске альманаха.
** Все даты указаны по старому стилю.
собаки. Гонялась за мной долго и своим шипящим
«кии-кии* надоела порядочно.
На болоте с кочками черники поднял несколько
косачей. Поднял четыре выводка глухарей. Первый
выводок (матка и 5—6 молодых с рябчика) был
на сухом болоте с черникой, багульником и редкими
деревьями. Второй выводок, из матки и одного
молодого, поднял среди густого ельника на боло-
те, у тропы на поляне с водой между кочками.
На третий выводок вышел вплотную— шагов на
15, весь он на виду сидел по ровному моховому
болоту; птицы, видимо, собирали клюкву и оторо-
пели от неожиданности, когда я вдруг вынырнул
из леса. Матка начала перелетать, припадая по
временам на землю, чем увела собаку от выводка
Молодые (около 3—5) рассыпались по болоту, и один,
севший на сосну, был убит. Ростом он с косача,
окрашен довольно красиво, хотя перья еще не
все развернулись и хвост очень мал. В желудке
семена клюквы, морошки, осоки, семена еще ка-
ких-то ягод и их остатки. Четвертый выводок спуг-
нул на старой гари, уже покрытой травой и ягод-
никами.
Спугнул выводок рябков в ельнике по кочкарис-
тому, с высокой травой болоту. Место темное и
глухое. Неподалеку от выводка рябчиков раскопан-
ный муравейник; вообще, раскопанные муравейники
и места купаний довольно многочисленны.
7 июля. Ночью у алебастровых пещер над
лесом гонялись одна за другой летучие мыши.
Еще кукует кукушка, поют пеночки по утрам.
8 июля. Под вечер двинулся в леса. Был
ветер унылый и протяжный, гул проносился над
вершинами, то замирало, то снова усиливаясь до
грохота, ревело шипящее «ххоооооооо* среди мох-
натых ветвей и острых непокорных верхушек. Убаю-
киваемый этим шумом и пением сотен комаров,
я двинулся вдоль края густого ельника, ограничен-
ного справа ручьем, а слева бесконечной гарью.
Я шел, медленно пробираясь среди пней и по-
валенных деревьев, наклоняясь временами, чтобы
сорвать несколько ягодок черники или сизого го-
нобобеля. Вдруг из чащи до меня донесся отчаян-
ный визг погнавшей кого-то собаки. Лай остано-
вился на одном месте и продолжался с переры-
144
вами. Я бросился бегом в гущу ельника и вскоре
среди гулкого сгона вершин различил два чередо-
вавшихся звука: «тяв-тяв-ау» взвизгивала на весь
лес собака, «квох-квох, вкоп* нежно и как бы
успокаивающе квохтала глухарка; протяжное
«ххооооо» замирало вдали и покрывало этот дуэт.
Тявканье стало совсем рядом, и вскоре я увидел
задравшую голову и опирающуюся лапами о ствол
собаку, а над ней на самой вершине глухарку,
наклонившуюся вниз. Рявкнул левый (ствол. — Сосг.),
лиловый дымок рассыпался средь чащи, и глухарка
забилась в высокой траве. Место—густой ельник
с сырым низом, кочками и высокой травой, рядом
ручей и небольшие ягодные полянки. Желудок
полно набит целыми стеблями и листочками мягкого
лесного хвоща, которого много по болоту.
10 июля. Несмотря на дождь, то и дело
перепадавший из пасмурного неба и заставивший
блестеть тысячами искр хвою и кусты, направился
в лес правого берега Леса здесь большей частью
по холмам — редкие сосняки с ковром ягеля по
низу, в них ничего нет, только утрами прилетают
сюда жители леса покупаться в мелком песке.
Нашел купание старого глухаря и много перьев
около, в помете остаток зелени и семена ягод.
Глубже от берега места пошли глуше, и не-
тронутые старые густые еловые леса с мелким
подседом, темные, неприветливые; тишина царит
в них, и не играет солнце на земле. Здесь не
было топора человека, а по деревьям много бе-
личьих гнезд.
Натолкнувшись на ручей, пошел бугром над
ним. В одном месте у тропы, где к болоту со
старым ельником подходит сосняк с ягодниками
и песчаными купаниями, собака согнала выводок
рябчика Молодые, ростом вполматки, рассыпались
по лесу, а матка, засев где-то в чаще, беспокойно
посвистывала свое «ци-трррере, трррррере*. Я, как
всегда, начал подкрадываться, но рябчик стал кри-
чать вовсе тихо, я двинулся смелее, он громко
свистнул над самой головой и, мелькнув меж вер-
шинами, скрылся в старом ельнике. Двинулся
дальше. На вырубке, заросшей ягодниками и за-
валенной хворостом, поднял выводок рябчиков в
5—6, величиной с перепела Они, как полагается,
разлетелись, а матка беспокоилась где-то а вер-
шинах. Вдруг вокруг меня запищали и затрещали
крыльями тетеревята, матка перепорхнула несколько
раз и увела собаку, молодые попрятались в де-
ревья.
11 июля. Утром пошел вдоль берега лесами
и по вырубкам поискать выводков.- У зимницы на
вырубке спугнул тот же выводок рябчиков, кото-
рый перегонял вчера Матка перевела молодых
за 100 шагов от того места, где они были вче-
ра,—к болотине с осоками и травой, заваленной
хворостом.
Вечером в «трубу» наблюдал за тройкой гагар.
Две из них все время дрались и со страшной
быстротой гонялись одна за другой.
Зайцы все выбрались на берега в заросли
тальника: в лесу не видел ни одного, а на берегу
троих, из которых одного ожесточенно гоняла во-
рона.
14 июля. Под вечер, несмотря на форменное
ненастье, двинулся в лес Там тишина, и обвешен-
ные каплями деревья стоят не шевелясь и не ка-
чая верхами. Изредка пискнет попок или хохлатая
синица из кочующей стайки, прозвенят трели сви-
ристелей, выбравшихся к поляне, где уже давно
кормятся дрозды - дерябы, вьюрки и чечетки. Ти-
шина, а дождь все моросит, вое моросит, покрывая
туманом далекие зубчатые леса. С края гари,
поросшей ягодниками, у старого ельника, один за
другим поднялись четыре глухаренка, ростом почти
с глухарку, и, дотянувшись до ельника, скрылись
в его зелени. Я начал медленно осматривать де-
ревья и вскоре сбоку острой макушки заметил
какую-то фигуру—это глухаренок, нахохлившись и
растопырив перья, пережидал непогоду.
15 июля. На реке долго гонялся за гагарой,
которая сплавлялась вдоль берега, ныряла и лови-
ла рыбу. На моих глазах она проглотила пару
рыбин длиной по 3—4 вершка. Один раз я под-
бежал к ней шагов на 5, в тот момент, когда
ее голова с рыбой, зажатой в челюстях, показа-
лась из-под воды, но голова быстро кивнула, круг
зарябил на поверхности воды, и гагара вынырнула
только у середины реки. В лужах, в илу, много
пескороек всех возрастов, кулики, сороки и чайки
их старательно отыскивают.
20 июля. Отправился в поход на целый день
в леса. Из дичи поднял только двух косачей,
сидели оба рядом среди ягодника и бурелома
на краю болота. Во многих местах—купания ряб-
цов, глухарей и тетеревов. Под корнями выворо-
ченной ели место отдыха косача—остались перья
(птица линяет) и указания на его питание черникой.
Нашел прошлогодние силки на рябчика на мура-
вейнике, птицы посещают муравейники и сейчас.
На лесной тропе к нам пристала лайка и пошла
на кругах впереди, изредка справляясь о нашем
курсе. Вдруг раздался ее отчаянный лай. Собака
стояла задрав голову, и лес звенел от ее звучного,
заливистого лая. Долго мы искали глазами в верши-
не предполагаемого рябчика, так как слышали его
свист с поляны, пока, наконец, я стуком не за-
ставил пошевелиться у вершины небольшое су-
щество, плотно прижавшееся у ствола. Раздался
выстрел, и, медленно опускаясь по сучьям, сва-
лился сверху длиннохвостый пестрый бурундук. Зве-
рюга ростом много меньше белки. В защечных меш-
ках какие-то семена.
В глухом сосновом лесу, где высятся скалы,
заваленные буреломом, спугнули филина, который
перелетел несколько раз и затаился в чаще. Взоб-
рался на маковку старой сосны и долго сидел
там, глядя на безграничные просторы, открывавшиеся
вокруг. Тихо покачивалась маковка сосны, и мед-
ленно ходили вершины соседних елей, немного
в стороне уходило вдаль торфяное болото с мел-
кими сосенками и с зеленой, протоптанной во
мху извилистой тропой, сизая зелень сосенок сли-
валась в мутную полосу, постепенно опускаясь к
145
северу, и там, где земля сходилась с небесами,
едва синела полоса далеких лесов. Качается ма-
ковка сосны, и медленно ходят вершины бесконеч-
ной, безмолвной и уходящей вдаль тайги.
28 июля. Вечером ходил в луга. Луга уже
скошены, и только там и сям пестреют свежей
зеленью хвощевые болота. Утки, частью уже сбив-
шиеся в табуны, покинули озера и целиком пере-
селились на болота, здесь они придерживаются
избранных уголков и настойчиво туда возвращают-
ся. Начинаются перелеты по вечерам.
29 июля. Пошел в лес за ягодами, прихва-
тив с собой лайку. Она сейчас же отыскала белку,
и тут-то началась гоньба. Лес довольно редкий,
и я облазил деревьев десять, перегоняя белку с
одного дерева на другое. Белка, взобравшись на
вершину, стремительно бросается вниз, как-то осо-
бенно распластавшись во время полета, и, едва
коснувшись земли, делает скачок на ближайшее
дерево. После продолжительного преследования
она была поймана. Белка начинает выцветать, «бу-
сеть» по-здешнему. На ушах появляются кисточки.
Вечером отправился в леса левого берега.
Здесь все по-осеннему, и среди мертвой таежной
тишины по полянкам перекликаются чечетки, пинь-
кают зяблики, свиристель, взлетев с ягодника, из-
дает свою красивую трель, бормочут болотные
синицы, отыскивая пни и стволы. Вот откуда-то
донеслось звонкое «кре-кре-кре-кре» черного дятла,
сопровождаемое громкими ударами клюва о сухое
дерево, а вот и он сам волнистым полетом вы-
летел на поляну и, прицелившись к березе, боль-
шими прыжками полез на макушку, вот из чащи
высунулась голова кукши, и она, распустив хвост,
перелетела поляну, опустившись на землю, вспрыг-
нула на пень и, мелькнув рыжиной хвоста, скрылась
в чащу, откуда вскоре послышался ее как бы
удивленный крик «ней... ней*, вот заяц-беляк, вы-
гнанный на солнцегрев комарами, неспешными прыж-
ками вышел на дорогу, сел, оглянулся, с минуту
поводил ушами и запрыгал дальше.
1 августа. На реке начинают появляться гуси:
утром кружил над песками табун около 15 шт.
Журавли обились в стаи и также держатся на
реке. Выбрались на пески различные виды кули-
ков, и вместе с ними на песках начали чаще появ-
ляться чеглоки. То там, то сям на валяющихся
по островам корягах съедают они свою добычу.
Среди перьев я различил: остатки небольшого ку-
личка или песочника, остатки бекаса, какой-то не-
большой овсянки.
9 августа. Часа в 2 ночи над рекой на се-
вере среди тьмы и тумана замелькали таинствен-
ные огни Северного сияния. Бледная дуга из не-
правильных голубовато-зеленых лучей перетянулась
от берега к берегу, и медленно перебегали полосы
света с одного конца дуги на другой, но короче
и короче становились лучи, мутное светлое пятно
заменило дугу, и вскоре угасла краса северных
ночей.
10 августа. От леса правого берега через
пески тянутся десятки следов белок, которые на-
чали довольно обычные перекочевки. Некоторые
следы, подойдя к воде, поворачивают назад но
затем, повинуясь общему порыву, снова направля-
ются к воде. Белки переплывают Двину с правого
берега на левый в том месте, где река довольно
узка, следы их идут один от другого в 5—30 шагах.
Рано утром (часа в 2—3) 9 августа с брандвахты
рабочими были замечены около 50 белок, стаей
переплывающих реку; течением их прибило к пра-
вому берегу. На другой день по берегам во многих
местах валялись погибшие «мореплаватели». На
песках я застал одну белку, в нерешительности
бегавшую вдоль берега, от меня она сначала
хотела скрыться водой, но затем вылезла и бро-
силась бегом. Белки аккуратно подходят к кое-где
торчащим на песках жердям: им, видимо, доставляет
удовольствие полазить по «лесине» среди песчаной
пустыни. По берегу идет след лисы, которая, ви-
димо, приходила попользоваться легкой добычей в
лице белок.
15 августа. Переселение белок продолжается:
на песчаном острове множество следов, переходя-
щих его поперек с правого берега к левому.
Вчера две белки забрались на брандвахту, одну
я взял к себе, и она наводит у меня «порядок»
в каюте, сшибая со стола чернильницы, книги,
тетради, оружейные принадлежности. Вечером она
задремала на гардине, склонив голову и закрывшись
своим пушистым хвостом.
16 августа. Охота с пищиком. Пасмурное осен-
нее утро, изредка раздвинется пелена низко на-
висших туч, проглянет солнышко, яркими пятнами
пробьется свет сквозь густые ветви, но снова
сомкнутся облака, и опять стоит лес, сумрачный,
как раньше. Я медленно пробираюсь густыми ель-
никами, заваленными сухими деревьями, давно сгнив-
шими и потемневшими, то и дело выводя звонкую
трель рябца Свистну несколько раз и прислуша-
юсь». тихо в лесу, где-то далеко тонкими голосами
переговариваются попки, звенит короткая трель
свиристелей, вот и эти звуки смолкли, минута за-
тишья, и справа раздается осторожный хруст, еще
и еще... шорох послышался совсем рядом, и ры-
жеватая белка с большим пушистым хвостом прыг-
нула из хвороста на пень, с пенька на упавшую
ель, пробежала по ней, легко и быстро перемах-
нула на ствол соседнего дерева, оглянулась, прицелив-
шись к нему боком, спустилась на землю и мяг-
кими прыжками двинулась дальше. Опять тишина,
долгая, томительная, едва нарушаемая шорохом
прыжков следующей белки. Вот, наконец, на при-
зывный мой свист из чащи оврага раздалось звон-
кое и высокое «цииии-цииии-ци-ции». Я снова свист-
нул, и снова раздался ответ, и так несколько раз,
но вдруг рябчик умолк и не издавал ни звука.
Был ли это очень осторожный старик или еще
не пришло время, когда рябы сразу летят на
призыв, но только мне пришлось идти отыскивать
рябца по замеченному направлению. Ряб сидел
на земле в черничнике; спугнутый, взлетел на де-
рево и насторожился, грянул выстрел, и он беспо-
мощно затрепыхался в траве. Следующий рябец
146
отозвался на краю вырубки в густо наваленных
вершинах, я его перегонял несколько раз, но стре-
лять не пришлось. Шагах в ста от этого места
на первый же мой свист недалеко раздался от-
ветный. Я свистнул вторично и сквозь слабое ле-
петание листьев осины различил звучное «пррр-прр»
сделавшего перелет ряба. Еще несколько пере-
свистов, и ряб, что-то мелодично защебетав, опустил-
ся на вершину и, нагнувшись, начал всматриваться,
но невелико расстояние в двадцать шагов, и через
мгновение он уже лежал под корнями своей елоч-
ки. Оба убитых самцы. Следующий ряб хотя и
продолжал отзываться все время, но не летел,
и я с подхода старался его раздобыть. В конце
преследования мне удалось подойти довольно близ-
ко, ряб взбирался по упавшей елочке, я упустил
удобный момент, и мне пришлось стрелять тогда,
когда всего пятая часть его туловища выглядывала
промеж двух стволов, в результате пострадала
кора ни в чем не повинных сосенок, а ряб улетел
и даже продолжал отзываться. Еще отозвался из
чащи один, но я не стал к нему подходить, а дви-
нулся к брандвахте по дорожке, проложенной среди
вырубок, заваленных сушняком, все время посвисты-
вая по образовавшейся уже привычке. Совершенно
неожиданно для меня с вырубки раздался ответный,
какой-то коротенький односложный свист, а через
мгновение ряб уже перебегал между хворостинами
и пнями. Убит—и оказался молодым самцом,
уже взматеревшим, с пеньками и пробивающимися
черными перышками на горле. В общем, рябы отзы-
ваются довольно охотно, но летят почему-то слабо
(из 6 отзывавшихся прилетели 2). Замечательно то,
как трудно определить расстояние, на котором от-
зывается рябчик, я почти каждый раз ошибался
шагов на 50—6Q
Все утро двигаются белки, но большей частью
низом; заметив меня, с пыхтением и воркотней
забираются на макушки. Свиристели сбились в стаи,
кормятся, кажется, по брусничникам, перекликаются
лесные завирушки, в некоторых стаях попков, кроме
поползней и московок, встречаются по 1—10 бурого-
ловых гаек, замечательных окраской с сильной при-
месью рыже-серого тона.
21 августа. Утро. Еще не взошло солнце
из-за зубчатой стены леса, еще белая пелена
тумана колеблется над торфяными болотами и
фантастическими силуэтами вырисовываются
из-за нее корявые кустики берез, а мы уже шагаем
среди мягких моховых кочек, усеянных клюквой,
и пожелтевших кустиков гонобобеля. Лес только
что проснулся, и на пожелтевших березках, румя-
ных осинах и на сочной зеленой хвое елей всеми
цветами радуги блестят капли недавно окончивше-
гося дождя. Солнце багровыми пятнами прогля-
нуло сквозь чащу, еще ярче заблестели дождевые
капли, еще сочнее стала зелень освещенных кочек
мха, еще больше оживился лес. По вершинам
залетали суетливые стайки попков и московок,
чижи начали перекликаться, расположившись на
березах, где-то пролетевшие чечетка и клест при-
бавили свои голоса к общему хору, из чащи
донесся грустный скрип красногрудого снегиря
и как бы удивленный крик кукши, с шумом и
треском взлетела пара глухарок с черничника на
сосны.
Дорога лежала через леса глухариного типа:
старый ельник с сосной, по низу черника, хвощ,
кучи бурелома, местами веселые полянки и сырые
низины. Спугнули еще глухаря, видимо старика.
На усиленное посвистывание пищика не было ни-
какого ответа — рябчики или кормились, или не
желали отвечать по случаю неважной погоды.
Я, дойдя до речки, извивавшейся по старому
оврагу, заваленному буреломом, с кое-где прогля-
дывающими полянками черники, двинулся по
течению и вскоре с берега ручья поднял выводок
рябчиков.
В лесу на полянках местами спелая и душистая
земляника. Белки двигаются по лесу в продолже-
ние всего дня, рано утром заметил одну, плаваю-
щую у берега, сначала ее принял за корягу.
Много белок по опушке. На реке выводок крохо-
лей, голов 15. На грязи дороги среди леса у лужи
следы глухаря.
23 августа. Перекат Репный. Раннее утро.
Чуть-чуть алеет заря, на востоке отражаясь в сон-
ной воде Двины; далекие острова, пески и поворо-
ты еще скрыты в предрассветном тумане, все
еще спит или только пробуждается, и тишина парит
над безграничным простором реки. Вот вдруг
из-за тумана, где прячется песчаный остров,
послышался звучный заунывный крик журавля,
ему ответил другой, и вскоре их громкое «куррлы,
куррлы, курррлы» торжественно полетело со всех
песков навстречу все ярче и ярче разгорающейся
заре. Вдоволь накричавшись, стая за стаей сни-
маются журавли со своих ночевок и длинными ве-
реницами тянутся по направлению к лугам, там
медленно опускаются на мочажины, болота и, не
переставая кричать, начинают кормиться. А кругом
все светлеет и светлеет, уже можно различить
далекие группы талов и стога сена, уже утки со
свистом полетели в укромные дневные убежища,
проснулись и запищали луговые коньки, сарыч за-
кричал на лугу у опушки. В лесу тоже все пробуди-
лось: напевают веснички, теньковки, пинькают
зяблики, скрипит откуда-то с наступлением осени
появившийся снегирь, кричат вьюрки, дрозд впол-
голоса напевает отрывки песни, десятки синиц
лазают в ветвях. В глуши ельника птиц много
меньше, там нет шума и гама полян, и среди
настороженной тишины разве только донесется
издалека надтреснутый голос желны, постукивание
пестрого дятла...
24 августа. Ночью над рекой и далекой
полосой берега мигали бледные полосы Север-
ного сияния. Днем на небольшом песчаном остро-
ве рассмотрел в трубу несколько табунов журав-
лей (здесь: журав, журавы), всего около 100,
пару гусей и табун уток; вся компания мирно рас-
положилась на отдых на островке.
25 августа. Ночь с 24-го. Из мглы и тумана
поднебесья ночью доносятся попискивания и по-
147
цикивания мелкой пролетной птицы — коньков или
кого-то в этом роде. Днем на грязях острова спуг-
нул тысячи уток, главным образом чирков и кряко-
вых. Кое-где стаи улитов больших, галстучников и
малых песочников. В лугах появились турухтаны.
Перевозчики исчезли давно. Чечетки, белые и жел-
тые трясогузки сбились в большие стаи. Чеглок
и дербник у реки...
27 августа. Вышел еще до восхода и напра-
вился в леса правого берега Двины, на реку
Чомохту. День обещал быть пасмурным, заря сла-
бо просвечивала сквозь пелену серых туч. Было
прохладно, и свежестью осени веяло от росистых
лугов. Высоко над берегом вдоль Двины пролетела
пара лебедей, они здесь так же, как и гуси, живут
и гнездятся по громадным лесным озерам. На гари
с голого песчаного места, покрытого плешинами
мха и кучками кустиков брусники, спугнул бекаса,
другого, третьего; что они делали на этой суши?
Не понимаю.
В лесу шум и гам пробудившегося птичьего
царства. Чечетки сотнями кормятся на березах,
озабоченно перекликаются вьюрки, вполголоса
напевает что-то зорянка, раздается «уюинь-уинь»
пеночки, где-то перекликаются дятлы и надсажда-
ется кукша, глухое бормотание (тетеревов... доно-
сится с края гари)... Но чем глубже в лес, тем
меньше птичьих голосов, и в глубине ельника
редко-редко пискнет синица, проскрипит снегирь,
пинькает зяблик, сойка, летая, прохрипит у поляны,
закикает дятел или заквохчет дрозд, чаще же царит
полная тишина, и даже на пищик не слышится
ответ ряба. Места очень хорошие, но рябчики не
откликнулись в продолжение всей охоты, хотя то,
что они тут есть, несомненно.
3 сентября. Перекат, верст на 5 повыше
с. Емецкого.
Рано утром направился на левый берег, куда
глаза глядят, так как места совершенно незнако-
мы. Утро тихое, прохладное, пробудившиеся пер-
натые оглашают писком, криком и шумом луга и
опушки. Летят луговые и краснозобые коньки,
кочуют попки, московки, напевает пеночка, в ку-
стах перекликаются завирушки, горихвостки, зо-
рянки, трясогузки перелетают стайками, высоко,
с квохтаньем перелетают рябинники, хриплый го-
лос сойки доносится из леса, кричит дергач.
10 сентября. Вечером пошел в лес. Весь
день летят гуси, табунами по 50—500 голов, их
голоса то и дело доносятся сверху. Летят, по-
строившись углом или поперечной линией, как
гуменники, так и гуси меньшего размера, коротко-
шеие, с иным голосом, чем у гуменника. Пролет
очень сильный, направление, которого придержи-
ваются птицы, — восток, поперек С. Двины, кото-
рая здесь течет на север.
В лесу картинки истинной осени: усыпанные
желтыми и красными листьями тропы, обнажив-
шиеся ветви, румяные и желтые просветы между
темных еловых верхушек. В глуши сырого ельника
спугнул рябов, но не мог их отыскать в чаще,
на пищик не отвечают. В вершинах кочуют синицы
вместе с корольками, перелетают клесты, чечетки,
чижи, вьюрки, где-то посвистывает снегирь и
хрипит сойка. В молодняках, заваленных хворо-
стом, перелетает не то стайка, не то выводок
пытливых зорянок, посвистывает пеночка и громко
трещит крапивник, у опушки над лугами кружат
двинувшиеся к югу зимняки... В том месте, где
темный старый ельник, заваленный буреломом,
спускается к низине и где по кочкам среди папо-
ротника пробивается кучками хрупкая ольха, соба-
ка спугнула пару вальдшнепов, и они, замелькав
среди стволов и желтой листвы своей ласкаю-
щей глаз рыжиной, скрылись в чаще. На опушке,
где в громадном количестве виднеются грозди
рябины, держатся большие стаи дроздов и свири-
стелей.
Спугнул беляка, и он замелькал в траве своими
белыми ушами и посветлевшими боками.
12 сентября. Утром разъяснело и подморо-
зило, вода на палубе превратилась в лед. Ненадол-
го сбегал в лес. Здесь на траве, на пнях, на упавших
стволах лежит белый хрустящий снег, в воздухе
какая-то бодрящая свежесть, и он напоен тонким
ароматом опадающего листа и пихтовой хвои.
Ветра нет, стоит чудная сентябрьская тишина, и
издалека доносятся всевозможные птичьи голоса.
Из прозрачной холодной выси небес смутно доно-
сится гортанный голос перелетной гусиной стаи,
желна кричит где-то рядом, пинькают зяблики,
кричат вьюрки, снегири, зорянки, дрозды, пополз-
ни, крапивник, синицы (здесь что-то нет большой,
все гайки и московки).
18 сентября. Где-то около пристани Кривое
видел в последний раз глухаря. Он на заре, только
что взошло солнце, вылетел из чистого ельника на
берег — видимо, поискать камешков на белом из-
вестковом берегу — и, качаясь, уселся на вершину.
Долго сидел он на темно-зеленой маковке, пока-
чиваясь и балансируя крыльями, освещенный ро-
зовыми лучами медленно поднимающегося солн-
ца, пока пароход не повернул и старый питомец
тайги не скрылся из виду.
Замелькали по берегам темно-зеленые ельни-
ки, осыпавшиеся осинники, желтые березняки,
наполовину осыпавшиеся гигантские лиственницы,
крупные известковые обрывы, песчаные острова и
зеленые равнины усыпанных стогами лугов.
19 сентября. Грохочет, стучит и свистит
поезд, сквозь покрытое влагой окно смутно видне-
ются быстро проносящиеся зазубренные верши-
ны, еле мелькают желтые березы, случайные пихты,
порой широко раскинется простор пустынного
мохового болота, то вдруг старый ельник угрюмо
наступит опять к самому краю полотна, то засинеют
далекие склоны холмов, то красивый ручей, а кру-
гом все леса, леса, леса. Грохочет поезд и уносит
меня все дальше от угрюмой Северной Двины, от
старых нахмуренных лесов и мертвых молчаливых
болот. Прощай, страна лося, росомахи, белки,
прощайте, леса рябов и глухарей, прощайте, озера
голосистых гагар, прощайте, белоснежные лебеди
и гуси бесконечной северной тундры!
148
Перевод первой главы вз книги М. Брандера
«Охота с древних времен до сегодняшних
дней» был напечатан в 33-м выпуске
альманаха. Сегодня мы предлагаем читателю
еще одну главу из этой книги.
М. БРАНДЕР
ПЕРВЫЕ ЗАКОНЫ
О ЛЕСНОМ
ХОЗЯЙСТВЕ
И ОХОТЕ
В седьмом столетии франкский король Даго-
берт впервые в Европе издал закон об охоте. Он
предусматривал, прежде всего, что право охоты
на крупную дичь имеют король и дворянство.
Этим же законом самыми широкими полномо-
чиями наделялись лесничие и лесники, которые
могли лично налагать и взимать штрафы с нару-
шителей правил охоты. Особенно большими штра-
фами облагались те, кто нарочно или случайно
убивал прирученных животных, служивших при-
крытием для охотников во время их подкрадывания
к стадам диких зверей. Вполне понятно, что приру-
чение и дрессировка таких животных было делом
нелегким и дорогим, а потому и штраф за них пре-
дусматривался самый высокий.
Мысль о том, что надо щадить дичь во время
появления у нее потомства, еще не нашла места
в правилах тех времен.
В течение следующих столетий постепенно раз-
вивался церемониал, формы и правила ведения
охоты. Законы Карла Великого, которые увидели
свет в IX веке, еще раз подтвердили правила, вве-
денные Дагобертом.
В Англии первый закон об охоте был введен
в действие только в 1016 г., в период правления
датского короля Кнута Великого. Этот закон, в
частности, гласил: «Я повелеваю, что каждый в по-
лях или лесах, которые являются его собственно-
стью, имеет право беспрепятственно заниматься
охотой. Но он же должен воздерживаться от охоты
на мою дичь в тех местах, которые я определил
для того, чтобы она могла иметь там мир и покой.
Тот, кто поступит противно сему, потеряет все,
что только может потерять человек».
Значение последних слов было понятным и
однозначным: никто под страхом смертной казни
не имел права охотиться в королевских лесах.
Во всех остальных местах дичь и право охоты на
нее были такой же собственностью, как и право
на землю.
Вот из таких простых истоков и шло становле-
ние английских охотничьих законов. А тот, кто
игнорировал и нарушал их, убивая дичь в королев-
ских лесах, автоматически становился преступником.
С захватом Англии норманнами в 1066 г. нача-
лась новая эпоха в жизни страны. Важнейшим
последствием этого вторжения было то, что Англия
стала больше связана со средней Европой, чем
со Скандинавией, как это было раньше.
Старых датских придворных (танов) и саксон-
ских графов сменили норманнские рыцари. Страна
была поделена между завоевателями, а тех, кто
им сопротивлялся, безжалостно казнили. По праву
сильного им же стали принадлежать и привилегии
на охоту.
Норманны ввели в охоту свою собственную
особенную «охотничью музыкальную грамоту».
Каждый этап охоты находил выражение в коли-
честве и характере звуков рога. Так, например,
серия коротких быстрых звуков означала начало
гона. Продолжительными звуками, разделенными
длинными паузами, охотники давали знать о своем
местопребывании в данный момент. Добыча зверя
в конце охоты оповещалась серией ликующих зву-
ков, призывающих заблудившихся охотников и
сбившихся со следа собак быстрее собраться у по-
верженного животного.
Уже вскоре после завоевания Англии Вельгельм )
провозгласил закон об охоте. Не вызывает сомнения
то, что этот закон основывался на капитуляриях*
Кнута и нарушение его жестоко каралось. Например,
там было записано: «Тому, кто убьет оленя, дикую
свинью или даже зайца, должны быть вырваны
глаза».
Эти охотничьи законы беззастенчиво использо-
вались и как политическое оружие. Они давали
королю возможность, с одной стороны, наказы-
вать любое открытое проявление недовольства,
а с другой — щедро одаривать своих сторонников,
давая им охотничьи привилегии. Так, настоятелю
аббатства Бэтл Эбби вскоре после битвы при
Гастингсе было пожаловано одно из охотничьих
угодий.
Охота давала не только мясо, но и шкуры или
кожу для одежды, обуви, седел и многих других
предметов. Одинаково ценными были и строитель-
ный лес, и дрова, и право пасти скот в лесных охот-
* Капитулярии — законы и распоряжения франк-
ских королей из династии Каролингов. — Прим. пер.
149
ничьих угодьях. Таким образом, король мог с по-
мощью присвоения себе лесов получать значитель-
ные доходы, поручая охрану угодий лесникам.
Норманнские короли, правившие после Вель-
гельма, быстро поняли и научились ценить мощное
политическое оружие, которое выковал и вложил
им в руки могущественный предок. Вельгельм
Руфус — его прямой наследник — пользовался осо-
бенно дурной славой за то, что сделал эти законы
одинаково невыносимыми как для простолюдинов,
так и для господ, и, возможно, это стало причиной
его убийства...
Увеличить свои леса, а следовательно, и поли-
тическую власть король мог в зависимости от того,
насколько он противостоял давлению дворянства —
ведь бароны были также заинтересованы в увели-
чении своих поместий. Но поскольку леса уже
являлись чьей-то собственностью, сделать это мож-
но было в основном только за счет королевских
лесных участков. Таким образом, если дворянство
было сильнее короля, то оно либо отторгало у него
часть земель, либо хотя бы не давало разрастаться
королевским владениям за счет их лесов; тогда же,
когда король своим могуществом превосходил дво-
рянство, все происходило наоборот.
Во время своего восшествия на трон в 1110 г.
Генрих I, который вознамерился проявить себя
как строгий, но справедливый король, в специаль-
ном указе о лесе написал: «Я владею с общего
согласия моих баронов моими лесами так, как мои
предки владели ими».
В действительности же он не только владел
лесами своих предков, но постепенно увеличивал
их по мере роста своей власти. Однако уже в 1136 г.
его более слабый преемник Стэфан вынужден был
отказаться от отторгнутой таким образом земли.
При Ричарде I и Иоанне при судах назнача-
лись специальные чиновники, в обязанность кото-
рых входило управление лесами и введение законов
об охоте и лесах. Таким образом возникла особая
гражданская власть, состоящая из лесников, инспек-
торов и управляющих, занимавшихся защитой ди-
ких животных от браконьеров, а лесов от порубщи-
ков. Кроме того, представители этой власти должны
были проводить в жизнь законы, защищающие
интересы короля, а также взимать денежные штрафы
за их нарушения. Эта система неизбежно вела
к злоупотреблению властью — неимоверно росли
взятки.
Положение было сложным еще и потому, что
у духовенства были свои особые права. Епископы
и аббаты охотились верхом и с соколами. Более
того, они,как и рыцари, вели необузданные сражения,
оставаясь между тем подчиненными только цер-
ковному праву. Их монастыри, аббатства и другие
религиозные общины с каждым поколением приоб-
ретали новые богатства, а потому каждое новое
столетие видело их все более мощными.
Хотя применение законов о лесе и охоте было
различным при каждом из норманнских королей,
но во все времена право на охоту травлей давалось
дворянству вне королевских лесов. Внутри же этих
лесов знати жаловалась охота только гоном. К трав-
ле относилась охота на красную дичь, зайца, медведя
и волка; гоном охотились на лань, косулю, лисицу
и куницу. Разница в охоте на этих животных состояла
в том, что первых вначале разыскивали по следу
с помощью собаки на поводке, а потом уже травили
сворой, а вторых — и разыскивали, и гнали сразу
всей сворой.
Право создавать парки, то есть строить изго-
роди вокруг определенных угодий, жаловалось зна-
ти королем. Так как парк сооружался не на год-
другой, то дворяне, естественно, старались огоро-
дить как можно больше земли. Внутри изгороди,
ограждающей парк, они могли охотиться как им
заблагорассудится. Одним из любимых занятий
дворян было загонять или заманивать дичь в свои
парки из соседних неогороженных мест. Это, ка-
жется, было одним из наиболее распространенных
видов браконьерства, а так как его было трудно
обнаружить, оно служило причиной многих тяжб
между лесной охраной и владельцами парков.
Разрешение на охоту во времена различных
правлений было разным, но обязательно опреде-
ляло круг животных, на которых разрешалось охо-
титься. Во времена Эдуарда I право на охоту объяв-
лялось следующим образом: «Петеру де Моресби,
священнику церкви Эйкенскарта, разрешается во все
времена года, кроме месяцев, в которых охота
запрещена, охотиться со своими собаками на зайцев,
лисиц и диких кошек в угодьях Иоанна Британского
старосты Вендследале. Эта охота принадлежит ко-
ролю, и разрешение дается при условии, что он
не будет убивать крупную дичь короля или зани-
маться охотой травлей».
Здесь совершенно четко определены права на
охоту. Иоанн Британский имел право, так сказать,
на среднюю охоту в лесу короля, а Петер де Моресби
получил «более низкое право» охотиться на зайцев,
лисиц и диких кошек с тем ограничением, что он
оставит в покое копытных животных. Упоминание
месяцев запрещения охоты касалось того времени,
которое законом об охоте определялось как период
появления на свет и подрастания молодняка дичи.
В это время не разрешалось охотиться никому.
Введение запретных для охоты месяцев в законы
об охоте явилось первой попыткой охраны животных
в Англии. Несмотря на то что проводить в жизнь
это ограничение, особенно в отдаленных частях
страны, было крайне трудно, введение запрета,
несомненно, важный шаг в сбережении дичи. Нор-
маннские короли очень любили охоту и не хотели,
чтобы их спорт пришел в упадок, а они потеряли
столь большой доход, который давала охота.
Как рассматривали короли свои леса и как
они их использовали, видно из следующего указа-
ния короля Иоанна: «Король Рогер де Невилле
и т. д. Мы посылает к тебе Вильяма де Иреби в со-
провождении собак и 15 слуг для того, чтобы он
охотился на кабанов в парке Бристок. После охоты
ты должен проследить, чтобы окорока кабанов
150
были засолены и хорошо хранились, а шкуры надо
отдать обработать и хранить так, как укажет при-
сланный Вильям. Мы приказываем тебе позабо-
титься о содержании и питании Вильяма и его
окружения, пока он и его люди будут пребывать
у тебя по нашему повелению. Затраты, которые
ты через них понесешь, можешь вернуть у казначея.
Подписано в Тауэре, Лондон, 28 декабря в 15 год
нашего правления. Иоанн. 1213».
Не нужно обладать богатой фантазией, чтобы
представить, что возможность полного расчета по
содержанию этой охоты через казначея относилась
на далекое будущее и была весьма призрачной.
Несмотря на те тяготы и неудобства, которые
причинял такой визит, невольный хозяин был,
вероятно, в конце концов единственным платель-
щиком, но отказать королю в приеме его посланцев
он просто не имел права. Чтобы поскорее избавить-
ся от непрошеных гостей, сократить до минимума
их визит, хозяин старался изо всех сил, обеспечивая
охотников необходимой помощью.
Суровость законов об охоте после смерти
Иоанна в 1217 г. несколько смягчилась, и с этого
времени никто из тех, кто покушался на оленей,
не был казнен или подвергнут пыткам и изуродован.
Но еще сохранился в королевских лесах ненавистный
обычай, когда у собак вырезали средний мякиш,
делая их тем самым хромыми, чтобы предотвра-
тить охоту на оленей в этих угодьях.
Без сомнения, от королевских лесничих и других
служащих страдали в основном простые смертные,
в то время как дворянство и духовенство в значи-
тельной мере были независимы от них. С прихо-
дом к власти каждого нового монарха законы об
охоте становились все более запутанными и менее
действенными.
В эпоху своего наибольшего расцвета рыцари
находили новые виды турниров и боевых соревно-
ваний, которые подчинялись сложному церемониалу
и точным правилам. Возникали различия в классах.
Эти различия яснее всего были видны в соколиной
охоте — спорте номер один средних веков. Каждый
вид охотничьей птицы предопределялся дворян-
ским званием. Список начинался: «Охотничий сокол
для князей, сокол-сапсан для графов» и т. д.
Такой же зуд к церемониям и правилам прояв-
лялся и в других областях охоты. Каждый этап
охоты и даже каждая часть туши имели определен-
ные названия. Каждая нота охотничьего рога при-
обрела специфическое значение, а когда дичь уби-
валась, нужно было в точности соблюдать охот-
ничий ритуал при разделке добытого животного.
Сразу же после того, как зверь становился добычей
охотников, игрался на роге соответствующий этому
виду дичи сигнал, а потом приступали к дележу
добычи. После разделки туши каждая ее часть
громко объявлялась одним из участников охоты
и в зависимости от ценности отдавалась либо
собакам, либо охотникам. По крайней мере так
надо было делать в соответствии с теорией. Каждый,
кто при этом совершал ошибку, подвергался нака-
занию мечом, то есть его клали поперек туши
животного и били плоской стороной меча.
Перевод с немецкого Н. Валова
и. ШИШКИН
ПАРФОРСНАЯ ОХОТА
ПОД ПЕРОМ
МОЛЬЕРА
Известно, что великий французский драматург,
актер и режиссер, создатель жанра «высокой ко-
медии», выдающийся гуманист и сатирик Мольер
охотником не был и, судя по всему, охотой не инте-
ресовался. В его пьесах охота упоминается только
случайно. Например, в «Смешных модницах» есть
такие слова: «Знаешь ли ты, что герцог навестил
меня нынче утром и все хотел увезти с собой в де-
ревню, чтобы вместе погоняться за оленем Ъ> И все,
больше об охоте — ни слова... Но есть и исключение.
Это пьеса «Докучные» (в других переводах — «Не-
сносные»), в которой все шестое явление второго
действия посвящено охоте. Но самое интересное
даже не в том, что Мольер вдруг обратился к охот-
ничьей тематике, а в том, что при первом пред-
ставлении сцены с охотой не было — она появилась
лишь на втором представлении пьесы.
Почему же Мольер, не интересовавшийся охо-
той, вдруг обратился к ней в этой пьесе? Почему
сцены с охотой не было в первом варианте «Докуч-
ных» и почему она появилась во втором?
История написания и постановки «Докучных»
неразрывно связана с именами Людовика XIV
и его министра финансов Фуке. Он был одним из
величайших казнокрадов во всей мировой истории.
Но Фуке, как писал М. Булгаков в книге «Жизнь
господина де Мольера» (М., 1962), не был гнусным
скупердяем, он был широкий, элегантный казно-
крад. Он менял любовниц, он давал пиры, он окру-
жил себя лучшими художниками, мыслителями
и писателями — в число их попали и Лафонтен
и Мольер».
В своем поместье Во Фуке построил роскошный
дворец, в котором он дал в честь короля великолеп-
ный праздник, столь ярко описанный А. Дюма в ро-
мане «Виконт де Бражелон». Для этого праздника
Мольер — по заказу Фуке — написал пьесу «Докуч-
ные», которая и была сыграна в присутствии Людо-
вика XIV 17 августа 1661 г. Но прежде, чем расска-
зывать о дальнейших событиях, два слова необхо-
димо сказать о самой пьесе, чтобы сцена с охотой
стала понятной.
«Докучные», собственно, не пьеса в обычном
смысле слова, а комедия-балет, состоящая из ряда
последовательных, практически не связанных меж-
ду собой эпизодов, нанизанных на примитивный
сюжетный стержень: разные «докучные» люди ме-
шают свиданию влюбленных Эраста и Орфизы.
Характеры влюбленных очерчены весьма бегло,
главное же внимание уделено «докучным», среди
которых мы видим игрока, дуэлянта, прожектера
и т. д.; впоследствии среди действующих лиц по-
явился и охотник. Все эти представители высшего
общества изображены драматургом очень сочно,
ярко, остро сатирически.
Пьеса прошла с большим успехом, после чего
король посоветовал Мольеру ввести в «Докучные»
еще одну сцену. В своей книге о Мольере М. Булгаков
так реконструирует эти события: «По окончании
представления король поманил к себе Мольера и,
указывая ему на егермейстера Суайэкура, шепнул
ему, усмехнувшись:
— Вот еще оригинал, который вы не копи-
ровали...
Мольер ухватился за голову, засмеялся, за-
шептал:
— Наблюдательность вашего величества... Как
же я мог упустить этот тип?
В одну ночь он ввел новую сцену в комедию
и изобразил в ней страстного охотника на оленей
Доранта...»
Так ли это было на самом деле или несколько
иначе — мы не знаем, но в целом рассказ М. Булга-
кова звучит вполне правдоподобно. За это говорят
и свидетельства современников, и слова самого
Мольера, и страстное увлечение Людовика XIV
охотой на оленей. В своем обращении «К королю»
(оно было опубликовано вместе с «Докучными»)
Мольер прямо говорит, что именно по приказанию
короля он ввел в пьесу «еще одного «докучного»,
черты которого ваше величество имело доброту
мне раскрыть сами и который был признан лучшею
частью произведения». И на следующем представ-
лении зрители действительно увидели пьесу уже
с той сценой, в которой «докучный» Дорант (сам
он, впрочем, «докучным» считает не себя, а некоего
сельского дворянина) рассказывает Эрасту о пар-
форсной охоте на оленя.
И, наконец, увлечение короля охотой на оленей.
Современник Людовика XIV Сен-Симон писал в
152
своих «Мемуарах», что король «очень любил стре-
лять, и не было другого такого меткого и изящного
стрелка, как он. Любил он также охотиться на оле-
ней». Охота на оленей проводилась «по крайней
мере раз в неделю, а то и чаще в Марли и Фон-
тенбло..» (Мемуары, т. II. М. —Л.,1936). В Марли
и Фонтенбло находились королевские замки, вокруг
которых простирались богатейшие охотничьи
угодья. В Фонтенбло, отмечал русский дипломат
того времени А. Матвеев, «охота оленья и веприная
есть превеликая, и тех зверей числом в лесах мно-
жество...» (Русский дипломат во Франции. Л.,
1972).
Охота на оленя считалась при французском
дворе самой важной. «Охот, или потех, — писал
А. Матвеев, — на ловлях королевских есть пять.
Первая начальная оленья по всей Франции». Руко-
водил этой «первой» охотой великий ловчий, на
должность которого назначались представители са-
мых знатных семейств Франции. Словом, вполне
вероятно, что такой страстный охотник, как Людо-
вик XIV, действительно обратил внимание Мольера
на своего начальника оленьей охоты.
Читая публикуемый отрывок из «Докучных»,
нужно иметь в виду, что речь в нем идет не о пышной
королевской охоте, а лишь об охоте одного из его
приближенных. Текст дается в переводе Вс. Рожде-
ственского по книге: Мольер. Собр. соч., т. I,
М. — Л., 1936.
Д о р а н т
Маркиз! Докучные, как видно, здесь и там
Способны отравить минуты счастья нам!
Ты видишь, я взбешен. Охоту — и какую! —
Испортил мне дурак... Тебе все расскажу я.
Эраст
Мне некогда сейчас. Мне надобно найти...
Д о р а н т (удерживая его)
Ах, черт возьми! Но я скажу все по пути.
Семьей охотников, всегда готовых к бою,
Оленя потравить мы собрались гурьбою
И стали в должный час в назначенном логу,
Короче говоря, у леса на лугу.
А так как для меня охота — наслажденье,
Я порывался в лес, исполнен нетерпенья.
Здесь общий, наконец, решил начать совет
Оленя загонять, которому семь лет,
Хотя, по-моему — я ошибаюсь редко
В приметах и следах, — олень тот был двухлетка.
Для гона выбрали места и нужных лиц.
И спешно принялись за завтрак из яиц.
Вдруг деревенщина с отменно длинной шпагой
На племенном коне, с напыщенной отвагой,
Породу жеребца хваля нам битый час.
Своим приветствием задерживает нас.
И, сына приведя—растет досада наша!
Знакомит с олухом, таким же, как папаша.
Охоту знает он и вдоль и поперек
И с нами бы хотел отправиться в лесок.
Да сохранит вас бог, когда вы на охоте,
От тех, что трубят в рог на каждом повороте,
От тех, что во главе десятка жалких псов
Надменно хвастают: «Вот свора!» Я готов.
Приняв его в свой круг и выслушав без спора,
Мы на олений след поехали вдоль бора
В трех сворах. Эй, ату! Заметить каждый мог,
Собаки повели. Я вскачь. Я дую в рог.
Олень покинул лес, бежит на гладком месте,
Собаки вслед за ним, и все так дружно, вместе,
Что можно их накрыть одним большим плащом.
Олень уходит в лес. И мы тогда даем
Быстрейшую из свор. Я тороплюсь безмерно
На Рыжем вслед. Его ты видел?
Эраст
Нет, наверно...
Д о р а н т
Как! Крепче и видней нет жеребца. Его
Еще не так давно купил я у Гаво.
Я думаю, тебе не нужно уверенья,
Что продавец во всем мне оказал почтенье.
Конем доволен я, он убедил меня,
Что лучшего еще не продавал коня.
Арабский жеребец — лоб с белою отметкой,
Лебяжья шея, грудь, крестец посадки редкой,
Ключицы спрятаны, весь корпус крепко сбит,
И резвости полны его походка, вид.
А ноги! Черт возьми! Какая стать! (Не скрою,
Он только и пошел покорно подо мною;
Хотя спокойствие и есть в его глазах,
Всем служащим Гаво он впрямь внушает страх.)
Я крупа большего не видывал покуда;
А ляжки! Боже мой! Ну, словом, это чудо.
Дай сто пистолей мне, его не стану я
Менять на жеребца с конюшни короля.
Скача, уж видел я, глазам своим не веря,
Как гончие в обход опередили зверя,
Сам стороной гоню, победный чуя жар,
Уж я достиг собак, со мной один Дрекар,
Олень уж окружен; я, выбрав путь короче,
Науськиваю псов, горланю что есть мочи.
Ах! Разве так когда охотнику везло?
Веду погоню сам. Вдруг, словно мне назло,
К оленю нашему пристал другой, моложе.
Часть псов бежит за ним, кидая след. И что же?
Я чувствую, маркиз, что с ними заодно
В недоумении колеблется Фино
И мечется, ища, но—счастье!—вновь по следу
Летит он. Я кричу. Я в рог трублю победу:
«Фино! Фино!» Вот след — вдоль по пригорку лег,
И, полон радости, я снова дую в рог.
Уж псы бегут ко мне, как вдруг — о невезенье! —
Молоденький олень, меняя направленье,
К соседу-увальню бежит, а тот орет:
«Ату, ату его! Хватай его! Уйдет!»
Бросают псы меня, бегут на зов соседа,
Я сам скачу к нему и вижу оттиск следа.
Но только на землю бросаю жадный взор —
Мне ясно: этот след совсем не наш. Позор!
Твержу о разнице копыта и походки,
Стараюсь доказать, что шаг не тот, короткий.
Сосед упрямится и, мня, что он знаток,
Твердит, что след тот наш. А в этот краткий срок
Уходят дальше псы. И в полном раздраженье,
Ругая дурака за это промедленье,
Я плетью бью коня и не жалею шпор,
И конь мой в заросли летит во весь опор.
Я вывожу собак на прежнюю дорогу;
Они свой старый след находят понемногу;
Олень поблизости — уже он виден нам.
Псы настигают. Вдруг—ты удивишься сам.
Уж это свыше сил,—глазам своим не верю:
Наш увалень и тут стал на дороге зверю;
Считая, что людей вокруг храбрее нет,
153
Выхватывает он седельный iihciojici
И бьет, почти в упор, оленя в лоб, при этом
Крича мне: «Зверь моим уложен пистолетом!»
Но кто же, черт возьми, берет на псовей гон
Седельный пистолет? Скачу к нему, взбешен,
И, слов не находя, чтоб лишь уйти от ссоры,
В усталого коня вонзаю гневно шпоры
И вновь беру в карьер, склоняясь на луку,
Ни слова не сказав такому дураку.
Кто такой Дорант, ясно из приведенных выше
слов М. Булгакова; Гаво — известный в то время
торговец лошадьми; пистоль — монета в 10 лив-
ров с содержанием золота 6,2 г, так что 100 писто-
лей (1000 ливров) было крупной суммой для XVII ве-
ка; Дрекар — доезжачий; Фино — кличка собаки;
под «деревенщиной» подразумевается сельский, про-
винциальный дворянин.
Рассказ Доранта настолько точно, ясно пере-
дает ход парфорсной охоты на оленя, что, в сущ-
ности, не требует никаких объяснений. По окон-
чании такой охоты («когда олень, утомяся и бегая,
треснет», то есть упадет, как писал А. Матвеев)
великий ловчий подносил королю левую переднюю
ногу загнанного оленя. Именно при Людовике XIV
парфорсная охота достигла во Франции наиболь-
шего блеска. Для этой охоты содержался целый
штат егерей, псарей, прислуги, музыкантов; все
участники парфорсной охоты надевали специальную
охотничью одежду.
Но у парфорсной охоты была и другая, негатив-
ная, сторона, из-за которой крестьяне остро ненави-
дели ее. Дело в том, что ради увеличения численности
дичи почти все население страны, за исключением
высших сословий, было лишено права охоты
(крестьянам запрещалось охотиться даже на своих
землях). Дикие животные, в том числе и олени,
размножались в громадном количестве (выражаясь
по-современному, их плотность была намного выше
допустимой) и наносили большой ущерб крестьян-
скому хозяйству. В одном документе той эпохи
говорится, что «дичь истребляет все и подходит
к самым домам... Ради сохранения дичи поселянин
не имеет даже права выпалывать летом сорные
травы, которые глушат его посев и портят его
жатву...»
За отстрел диких животных крестьян сурово
наказывали, а то и убивали. Как писал знаменитый
французский историк И. Тэн, «егермейстеры, лов-
чие, лесничие... оберегают зверей с таким рвением,
как будто бы они были люди, и преследуют людей
с таким усердием, как будто бы они были звери»
(Происхождение общественного строя современной
Франции. Спб, 1880). Надо также учесть, что кроме
диких животных посевам наносили ущерб и охотни-
ки, скакавшие прямо по полям во время парфорсных
охот. Поэтому нет ничего удивительного в том,
что в некоторых местах крестьяне вообще перестали
заниматься земледелием. Так, в окрестностях того
же Фонтенбло три четверти земель оставались
невозделанными.
И последняя, чисто охотничья деталь. Обра-
тите внимание на то, как возмущен Дорант сельским
дворянином, убившим оленя из пистолета: «Но кто
же, черт возьми, берет на псовый гон седельный
пистолет^. Возмущение Доранта объясняется тем,
что при парфорсной охоте собаки гнали оленя
до полного изнеможения. Когда он падал, то к нему
подлетал охотник, соскакивал с лошади и добивал
оленя кинжалом. Стрелять в загнанное животное
из пистолета считалось дурным тоном.
...Вот так и получилось, что Мольер, не будучи
охотником, тем не менее оставил нам одно из луч-
ших описаний парфорсной охоты на оленя во
Франции.
Джеральд Даррелл. Звери в моей
жизни. Пер. с англ. Л. Жданова
М.» «Мир», 1978.
Книга освещает начало пути юного
Даррелла, когда он, окончив учебу,
поступил простым служителем в
один из лучших зоопарков Анг-
лии — Уипснейд. Люди и звери,
содержание и сохранение живот-
ных в современных зоопарках, при-
ключения и раздумья молодого
Даррелла описаны так, что книгу
с неослабевающим интересом про-
читываешь не один раз.
В 1977 г. издательством «Мысль»
переизданы две книги Дж. Дар-
релла — «Перегруженный ковчег»
н «Гончие Бафута», напечатанные
в одном томе, а в начале 1978 г.
тем же издательством переизданы,
также в одном томе, еще две
книги — «Зоопарк в моем багаже»
и «Поместье — зверинец».
Бенгард Гржнмек. Для диких жи-
вотных места нет. Пер. с нем.
Е. Геевской. М., «Мысль», 1977.
Книга, написанная в 50-х годах
нашего столетия, наряду с позд-
нейшими работами Бернгарда
Гржимека о животных Африки
привлекла внимание мировой обт
щественности к проблемам сохра-
нения природы «черного конти-
нента». Уникальные наблюдения
Гржимека за жизнью окапи, тол-
стокожих гигантов Африки — сло-
нов, носорогов и бегемотов послу-
жили началом многолетней работы
по изучению этих и многих дру-
гих видов, по созданию целой
сети африканских заповедников,
организации творческого сотруд-
ничества европейских биологов с
учеными молодых африканских го-
сударств, заинтересованных в со-
хранении своих природных бо-
гатств. Книга* написанная тепло
и живо, привлекает обилием инте-
реснейшей информации, страст-
ным призывом к бережному со-
хранению наших братьев мень-
ших.
В начале 1978 г. издательством
«Мысль» переиздана книга того
же автора — «Австралийские
этюды».
Гуго ван Лавнк. Соло. Пер. с англ
М. Ковалевой. М., «Мир», 1977.
Соло — кличка маленького щенка
гиеновой собаки, который с первых
дней своей жизни был обречен
на преждевременную гибель в су-
ровой борьбе за существование.
Казалось бы, что особенного, мало
ли животных погибает в раннем
возрасте? Однако драматическая
история Соло глубоко волнует чи-
тателя, вводит его в таинствен-
ный мир африканского буша, за-
ставляет по-новому взглянуть на
животных, которым издавна при-
писывались только отрицательные
черты. Когда же подлинная чело-
вечность и самоотверженные уси-
лия зоологов помогают Соло
утвердиться в мире и выжить,
читатель радуется вместе с опеку-
нами животного. Книга содержит
любопытнейшие сведения о жизни
малоизученных хищников, будит
в людях сочувствие и интерес к ним,
но отнюдь не слезливую жа-
лость.
А. В. Скалой. № бугре. М., «Совре-
менник», 1978.
В сборник включены рассказ
«На бугре», повесть «Живые день-
ги» и роман «Панфилыч и Дани-
лыч». Экзотика таежных охот, су-
ровый и вместе с тем увлекатель-
ный труд промысловика, хозяй-
ственные и морально-этические
проблемы современного охот-
ничьего хозяйства органически вхо-
дят в произведения А. Скалона,
который отлично знает свою
тему.
Э. А. Кудусов. Остаюсь на зимовку.
М., «Мысль», 1977.
Горожанин, научный работник
рискнул сделать крутой поворот
в своей жизни: стал штатным охот-
ником таежного промыслового хо-
зяйства. Не за большим заработ-
ком, а в поисках лекарства для
души и тела отправился Эрик Куду-
сов соболевать. Трудолюбие, вы-
держка и опыт экспедиционных
работ помогли ему справиться с
трудностями таежной жизни; обра-
зование и наблюдательность поз-
волили творчески подойти к слож-
ному делу, осмыслить пути раз-
вития охотничьего промысла в на-
ше время. Читатель-природолюб
прочтет эту книгу с удовольствием,
охотовед и промысловик-практик
найдут в ней много полезно! о.
Н. Д. Кузаков. Тайга мой дом. М.,
«Мысль», 1977.
Эвенкийской охотнице Авдо —
Евдокии Степановне Бояршиной —
посвящена эта книга. Героиня ее
воплощает в себе лучшие черты
потомственных жителей тайги: их
трудолюбие, благородную просто-
ту, верность долгу и бережное
отношение к своему зеленому до-
му — тайге.
Миру природы, животных и отно-
шению к ним человека посвящены
три сборника, выпущенные в 1977 г.
издательством «Детская литера-
тура».
Среди них следует в первую оче-
редь назвать две повести австра-
лийского писателя Колин Тиле —
«Остров одинокой сорок» и «Штор-
мик и мистер Персиваль», изданные
одной книжкой (пер с англ. А. Кис-
тяковского и В. Муравьеда). Это
истории австралийской флейтовой
птицы и прирученного пеликана,
ставших предметом внимания и
забот детей. Трогательные и гру-
стные, но в то же время мужест-
венные и оптимистические повести
вводят читателя в мир природы
и тружеников Австралии.
Сборник рассказов литовского пи-
155
сателя и биолога Римантаса Буд-
рнса с удовольствием и с пользой
прочитают как взрослые, так и
юные читатели. По названию одно-
го из рассказов сборника он оза-
главлен «Нежнорогнй возвращается
в лес». В рассказах Будриса, по-
священных зверям, птицам, пока-
зано человеческое отношение к ми-
ру природы, а научная точность
биологических материалов сочета-
ется в произведениях этого писа-
теля с занимательностью и тонким
лиризмом образов.
Очерки М. Б. Ивана, вошедшие в
сборник «Ты, я и все вокруг нас»,
посвящены экологии, бесчислен-
ным связям мира человека, живот-
ных и растений, связям таким проч-
ным, необходимым и столь хруп-
ким в наш век асфальта и стали.
Аллигаторы и кувшинки, грозные
хищники и хрупкие насекомые —
вое они нужны миру, а значит, и
человечеству, которое порой забы-
вает об этом.
Л. Н. Нагрецкнй, Е. В. Стахров-
cnril и др. Организация а техника
охоты. М., «Лесная промышлен-
ность», 1977.
В сборник включены разделы об
организации охотничьего промыс-
ла и заготовок продукции, о капка-
новом лове пушных зверей, обра-
ботке шкурок, технике безопас-
ности на охоте. Это содержатель-
ное, хотя и суховатое по манере
изложения учебное пособие.
«Охота на пушных» — сборник,
выпущенный тем же издательст-
вом. Главы, посвященные биоло-
гии, промыслу и сбережению за-
пасов лисицы, песца, енотовидной
собаки, мелких куньих зверьков
и белки, написаны охотоведами
Ю. А. Герасимовым, А. Т. Войлоч-
ннковым н др.
И. И. Симеон. Техника безопасно-
сти охоты. М., Россельхозиздат,
1977.
Название этой книги говорит о ее
теме. Издание будет полезно как
опытным, так и начинающим охот-
никам.
А. Д. Уткин. На страже природы.
М., Воениздат, 1977.
В этой книге работа по охране
природы освещена в ином аспекте.
Автор на протяжении ряда лет
возглавлял работу по охране от
браконьерства угодий Завидовско-
го заповедно-охотничьего хозяй-
ства. Под его руководством был
разработан и прочно вошел
в жизнь групповой метод охраны —
метод рациональной, методичной
и, можно сказать, научной борьбы
с браконьерством, наиболее ре-
зультативной в современном охот-
ничьем хозяйстве. Вопросы орга-
низации охраны угодий, пре-
дупреждения, пресечения бра-
коньерства и оформления прото-
кольной документации изложены
со знанием дела.
Издательством «Лесная промыш-
ленность» выпущена очередная
книга — «Охотоведение» под гри-
фом Главного управления охот-
ничьего хозяйства и заповедников
при Совете Министров РСФСР,
а также Центральной научно-иссле-
довательской лаборатории охот-
ничьего хозяйства и заповедников.
Автор этого выпуска—К. П. Фило-
нов. Работа посвящена динамике
численности копытных животных
в условиях заповедности, но она
представляет большой интерес и
для работников охотничьего хо-
зяйства.
Среди научных работ по биологии
охотничье-промысловых живот-
ных следует в первую очередь
отметить книгу Д. В. Терновского
«Биология куннцеобразных» (Ново-
сибирск, «Наука», 1977).
Автор, биолог-охотовед, на про-
тяжении многих лет изучал ласок,
горностаев, хорьков, норок, колон-
ков, солонгоев и других предста-
вителей семейства куньих. Наблю-
дения в природе дополнялись
исследованиями в лабораторных
условиях, что позволило выяснить
много нового в жизни этих ценных
и скрытных зверьков.
В серии «Промысловые животные
СССР и среда их обитания» выпу-
щена еще одна книга о кунице-
образных — «Колонок, горностай,
выдра» (М., «Наука», 1977). В под-
готовке этого сборника участвовал
большой авторский коллектив био-
логов — А. А. Наснмовнч,
М. А. Вайсфельд и др. Книга со-
держит обширные материалы о
размещении запасов, экс логии и
охране куньих.
Монография М. А. Кузмнной
«Тетеревиные и фазановые СССР»
(Алма-Ата, «Наука», 1977) вклю-
чает интереснейший и обширный
материал о птицах, которые слу-
жат одним из основных объектов
нашего спорта и промысла. В этой
работе автор обобщил свои мно-
голетние исследования и колос-
сальный литературный материал.
Достаточно сказать, что список
использованной литературы вклю-
чает более семисот названий...
Редким, исчезающим и особо охра-
няемым животным посвящены
сборники:
Редкие млекопитающие фауны
СССР. М., «Наука», 1977,
Редкие виды млекопитающих н их
охрана. М., «Наука», 1977 — мате-
риалы II Всесоюзного сове-
щания,
Л. В. Жирнов, А. А. Слудский н др.
Копытные звери. М., «Лесная про-
мышленность», 1977.
Н. Тинберген. Поведение живот-
ных. Пер. с англ. О. Орлова и
Е. Панова. М., «Мир», 1978.
Это одна из лучших популярных
работ по этологии, легко читае-
мая, прекрасно изданная и богато
иллюстрированная.
Конрад Лоренц. Кольцо царя Соло-
мона. Пер. с англ. Е. Панова.
М., «Знание», 1978.
Конрад Лоренц. Человек находит
друга. Пер. с англ. И. Гуровой.
М., «Мир», 1977.
Обе книги К. Лоренца, которого
156
не зря зовут отцом молодой науки
этологии, столь содержательны и
интересны для всех, кто любит
животных, что стали своеобразны-
ми биологическими бестселлера-
ми. Первые издания этих книг,
выпущенные несколькими годами
раньше, разошлись в считанные
часы. Очень приятно, что с их
вторыми изданиями сможет озна-
комиться широкий круг чита-
телей.
Тех, кто интересуется птицами,
бесспорно, порадует книга изве-
стного орнитолога и фотографа-
анималиста Ю. Б. Путинского
«Жизнь сов» (издательство Ленин-
градского университета, 1977). Это
содержательное, хорошо изданное
и иллюстрированное издание осве-
щает жизнь таинственных ночных
хищников с большой полнотой
и во многом по-новому. Сколько
бессонных ночей проведено авто-
ром у гнезд нелюдимых хищни-
ков, сколько документальных фо-
токадров собрано в его фототеке!
Ю. Б. Пукинский был первым зоо-
логом, наблюдавшим семейную
жизнь эндемика дальневосточной
тайги рыбного филина. Именно
автору удалось подсмотреть по-
таенную жизнь иглоногой совы,
крошечной уссурийской совки.
Отрадно еще и то, что книгой
Пуки некого открывается новая се-
рия изданий «Жизнь наших птиц
и зверей», запланированная изда-
тельством Ленинградского универ-
ситета.
Калининградское книжное изда-
тельство выпустило в 1977 г. для
юных и взрослых птицелюбов
сборник рассказов М. Г. Родионо-
вой «Летят перелетные птицы».
Автор тепло и доходчиво знако-
мим читателей с биоло! ическими
особенностями пернатых: переле-
тами, сезонной жизнью, гнездо-
ванием.
Наша кинологическая литература
пополнилась четырьмя новыми
книгами:
Н. А. Валов. На охоте со спание-
лем. М., ФиС, 1978. Книга выпу-
щена в серии «Молодому охот-
нику».
В. Г. Гусев. Охота с ланкой. 1978.
В той же серии.
В. Н. Зубко и др. Дрессировка слу-
жебных собак. М., изд-во ДОСААФ
СССР, 1977.
Каталог 5-й Московской городской
выставки собак Московского город-
ского общества любителей собако-
водства. М., 1977.
Это издание представляет интерес
для любителей собаководства, так
как, помимо списка участников
выставки, содержит краткие харак-
теристики многочисленных пород
собак, советы по выращиванию
щенков и правила содержания жи-
вотных в Москве. Каталог иллю-
стрирован фотографиями всех
экспонируемых на выставке по-
род.
Библиотечки любителей комнат-
ных птиц, зверьков, рыб и других
животных также пополнились но-
выми изданиями:
И. П. Сосновский, С. М. Успен-
ский и др. Советы друзьям при-
роды. М., «Московский рабочий»,
1977.
В. Г. Гусев. Живой уголок М.,
«Лесная промышленность», 1977.
В. Г. Гусев. Наши питомцы. М.,
«Лесная промышленность», 1978.
157
ПАМЯТИ
Н. П. ПАХОМОВА
11 марта 1978 г., в возрасте 88 лет, после
тяжелой болезни, ушел из жизни старейший
охотник и кинолог, талантливый искусство-
вед, человек большой культуры, бессменный
член редколлегии нашего альманаха Николай
Павлович Пахомов.
Многие годы проработал Ни iuxomob
директором Абрамцевского му**>усадьбы
Академии наук СССР. На этом по' 'V Николай
Павлович с присущей ему энергией проделал
большую исследовательскую работу; его перу
принадлежит замечательная книга «Абрам-
цево», в которой полно и интересно раскрыта
история возникновения этого музея.
Н. П. Пахомов написал также ряд исследо-
вательских работ о М. Ю. Лермонтове,
С. Т. Аксакове, А. Ф. Писемском, А. Н. Плещее-
ве и других русских писателях.
Николай Павлович был истинным любите-
лем родной природы, настоящим культурным
бхотником и опытным, хорошо подготовлен-
ным кинологом, безмерно много сделавшим
для развития в нашей стране породы русских
гончих. Он написал несколько книг о гончих
собаках и охоте с ними, непосредственно
участвовал в становлении породы, выступая
судьей и экспертом на выставках и полевых
испытаниях. Высоким уровнем развития этой
породы наши охотники во многом обязаны и
неиссякаемой энергии и настойчивости
Н. П. Пахомова.
Николай Павлович долгие годы был чле-
ном редколлегии нашего альманаха и в его
становление вложил много труда. В 1958 г.
в 9-м и 10-м сборниках были опубликованы его
интереснейшие работы «Портреты гончатни-
ков», в которых живым и ярким языком было
рассказано о старых московских гончатниках
и становлении в Москве породы гончих собак.
В 11-м и 12-м выпусках альманаха были
напечатаны замечательные «Охотничьи мини-
атюры» Н. П. Пахомова, написанные живо
и интересно. А его книга «Охота с гончими»
поистине является настоящим учебником для
начинающих охотников и хорошо помогает
им овладевать этой увлекательной, но весьма
сложной охотой.
Отличительными чертами характера Ни-
колая Павловича всегда были целеустремлен-
ность и настойчивость. Если нужно было
сделать какое-либо полезное дело, он никогда
не считался ни с какими трудностями, ни с
временем и всегда доводил задуманное до
конца. Приведем один пример, ярко характе-
ризующий эти его черты.
В прошлом веке жил малоизвестный пи-
сатель, большой любитель природы и истин-
ный охотник Федор Александрович Свечин.
Его перу принадлежало несколько рассказов
и очерков, опубликованных в свое время в
«Журнале охоты» и в «Природе и охоте».
Позднее, в 1891 г., в Москве вышла его не-
большая книжка «Сборник охотничьих и дру-
гих рассказов». Естественно, что труды Све-
чина не сохранились до наших дней и не были
известны современному читателю. А между
тем один из рассказов Свечина (под назва-
нием «Две души») был настолько хорош, что
под ним не отказался бы поставить свою под-
пись сам И. С. Тургенев, который открыто
заявил об этом после прочтения упомянутого
произведения.
И вот Николай Павлович решил отыскать
рассказ. В архивах Ленинской библиотеки он
раскопал рукопись произведения Свечина, а
так как выносить ее было нельзя, Пахомов
по договоренности с работниками библиотеки
просидел в архиве несколько часов и тща-
тельно, дословно переписал эту рукопись
в тетрадку.
На другой день Николай Павлович принес
рукопись в редакцию нашего альманаха.
И она была полностью, с вступительной
статьей Н. П. Пахомова, опубликована в 12-й
книге альманаха и вызвала самые широкие
отклики читателей.
Надо сказать, что Николай Павлович до
конца своих дней активно и деятельно участ-
вовал в издании альманаха, работал с душой,
всемерно заботясь об улучшении его содер-
жания.
...Николая Павловича нет больше среди
нас. Но его образ, образ энергичного, жизне-
радостного, душевного, доброжелательного
и, даже в преклонном возрасте, молодого
душой человека, навсегда сохранится в серд-
цах тех, кто знал его и работал вместе с ним.
Редакция,
редколлегия
альманаха
«Охотничьи
просторы»
СОДЕРЖАНИЕ
ОХОТНИЧЬЕ ПОЛЕ
Алексей Щербаков. Верная рука . . .
Станислав Кунаев. После охоты.
«Жизнь, ты как чет или нечет?..» «По
северным звездам угадывать путь,..»
(стихи) ..........................
Дмитрий Дурасов. Охота с Али . . .
Владимир Ащеулов. Охотники (отры-
вок из повести). В зоомагазине (стихи)
Ростислав Дормидонтов. Шаги ....
Борис Наконечный. Росомаха ....
Николай Плотников. Сны Тобола . .
Игнатий Пономарев. Дед Евсей и
Адамка...........................
ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА
Ф. Штильмарк. Денежкин Камень . .
Л. Степанова, Н. Степанов. Охота в ка-
менном веке ..........................
НА ПРОСТОРАХ РОДИНЫ
А. Блохин, Ю. Блохин. На Оби . . .
Н. Власов. «Вершина далекая кажется
близкой...» ......................
Ю. Каммерер. На рубеже охотничьих
сезонов ..........................
С. Мараков. Командоры. Остров Бе-
ринга ............................
БЕЗ РУЖЬЯ
6 В. Есаулов. Звери, идущие через века 94
П. Яровнцкнй. Самодельные фоторужья 97
Фотографирует Георгий Смирнов 102
М. Степанов. Знакомьтесь: натурали-
14 сты братья Андрей и Юрий Блохины 108
17
МОЛОДОМУ ОХОТНИКУ
21 В. Гусев. Советы начинающему собако-
31 воду............................. 112
37 М. Сергеев. Создатели пород .... 119
39 О. Лосев. В лисьих окладах (из практики
охоты на лисиц с флажками в Под-
52 московье).............................. 126
ЗА РУБЕЖОМ
А* Рогожкин. В Монгольском Алтае 132
02 А. Максимов, С. Романов. Охотничье
хозяйство стран социализма....... 140
70 Зарубежный калейдоскоп .......... 138
ОХОТНИК-БИБЛИОФИЛ
76 А. Формозов. Лето на Севере .... 144
М. Брандер. Первые законы о лесном
81 хозяйстве и охоте................ 149
И. Шишкин. Парфорсная охота под пе-
84 ром Мольера...................... 152
Книжная полка.................... 155
89 Памяти Н. П. Пахомова............ 158
ОХОТНИЧЬИ ПРОСТОРЫ
Альманах 36
Составитель
Ростислав Вадимович Дормидонтов
Заведующий редакцией Э. П. Кини
Редактор В. В. Баранчук
Художники А. В. Семенов, Б. А. Федотов
Художественный редактор Ю. В. Архангельский
Технический редактор Н. Н. Бурова
Корректор 3. Г. Самылкина
ИБ № 755. Сдано в набор 28.11.78. Подписано к печати 11.05.79.
А06847. Формат 70 х 90/16. Бумага офсетная. Гарнитуры «Акци-
дент гротеск», «Таймс». Офсет. Усл. печ. л. 11,70. Уч.-изд.
л. 15,51. Тираж 200 000 экз. Издат. № 5067. Зак. 857. Цена 1 р. 30 к.
Ордена «Знак Почета» издательство «Физкультура и спорт»
Государственного комитета СССР по делам издательств,
полиграфии и книжной торговли. 103006. Москва, К-6,
Каляевская ул., 27
Текст набран на фотонаборных машинах
Ярославский полиграфкомбинат Союзполиграфпрома при
Государственном комитете СССР по делам издательств,
полиграфии и книжной торговли 150014, Ярославль, ул. Сво-
боды, 97.
Друзья
Фото Р. Дормидонтова