Западносибирский центр германских исследований
Корнева Лидия Николаевна
"Германский фашизм: немецкие историки в поисках объяснения феномена
национал-социализма (1945- 90 -е годы)"/ Учеб. пособие.- Кемерово: КемГУ,
1998.- 128 с.
Содержание:
ВВЕДЕНИЕ:
Глава I ИСТОРИКИ И ПУБЛИЦИСТЫ ПОСЛЕВОЕННОЙ ГЕРМАНИИ О ПРИЧИНАХ
"НЕМЕЦКОЙ КАТАСТРОФЫ"
Глава II ЗАПАДНОГЕРМАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА
(1949 - 1990гг.)
Национал-социализм как предмет исследования в 50-е гг. Теория тоталитаризма.
Новые подходы в 60-е годы. Фашизм и капитализм. Теории фашизма
Научные школы и направления исследований в 70-е - 80 -е годы
Глава III ИСТОРИКИ-МАРКСИСТЫ ГДР О ГРЕМАНСКОМ ФАШИЗМЕ (1949-1990
годы)
Глава
IV СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ НЕМЕЦКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА(90-е годы).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Выходные данные учебного пособия

ВВЕДЕНИЕ
Германский фашизм (национал-социализм) развязал в XX веке самую страшную
войну в истории человечества. Его власть возродила не только культ силы, но и сделала
нормой уничтожение целых народов по расово-политическому признаку. Уже в ходе
зарождения и прихода к власти фашистов в Европе и Германии историки и публицисты,
политические и общественные деятели стали задаваться вопросом об истоках фашизма,
причинах его прихода к власти и влияния на немецкий народ. Однако по-настоящему эти
исследования развернулись после крушения германского фашизма в итоге второй
мировой войны.
Большое значение имел Нюрнбергский процесс над главными военными
преступниками (ноябрь 1945 - октябрь 1946 гг.), который показал миру масштабы
страшных преступлений нацистов. Одновременно материалы процесса были, по существу,
первой обширной публикацией документов и свидетельств по истории гитлеровского
режима, его внутренней и внешней политики . Вначале на их основе, а затем постепенно,
вовлекая все новые и новые документы и другие источники, развернулось широкое
исследование истории германского фашизма.
За более чем 50 лет после окончания второй мировой войны о национал-социализме
создана большая историческая литература. Значительная часть ее принадлежит немецким
авторам. Ими написаны сотни книг, тысячи статей, опубликовано много документов. Их
главными задачами стали поиски истоков и осмысление причин появления фашизма на
германской земле и в Европе в целом, выявление его антигуманной сущности,
враждебности миру и демократии. Большинство историков, за исключением небольшой
кучки неонацистски настроенных авторов, выступило и выступает в поддержку запрета
деятельности неофашистских групп, против реабилитации нацистских преступников.
Историография национал-социализма сыграла важную роль в формировании
антифашистского общественно-политического сознания немцев.
Изучение проблем национал-социализма проходило в обстановке острых дискуссий
и долгое время - в условиях идеологического и политического противостояния двух
общественно-политических систем. Ослабление этого противостояния с началом
перестройки в СССР в 1985 году не только не притупило, но даже обострило проблему
вины и ответственности Германии и других стран и вторую мировую войну. Это,
например, ярко проявилось в так называемых "дебатах историков" ФРГ 1986-1987 годов .
Бурную и неоднозначную реакцию немецкой общественности вызвала также недавняя
публикация в Германии на немецком языке книги американского историка Д. Гольдхагена
"Добровольные подручные Гитлера", вновь поднимающая проблему ответственности
немцев за злодеяния нацистов . Эти, временами обостряющиеся дискуссии вокруг
узловых проблем нацизма, показывают их научную, политическую и нравственную
значимость до настоящего времени.
На всех этапах развития немецкой историографии национал-социализма в ней
особенно ярко проявились идейно-политические течения и разные методологические
подходы к освещению его проблем. Уже в послевоенный период 1945-1949 гг. среди
немецких историков и публицистов проявляется тенденция по-разному объяснять
возникновение и развитие фашизма в Германии. Одни делают упор на классовую
сущность национал-социализма и условиях развития капитализма 20-30-х гг., влияния
правых сил в Германии. Другие ищут объяснение этому феномену преимущественно в
идейной и социально-психологической сферах, в "персоне" Гитлера.
Наметившийся еще в 20-30-е гг. водораздел между коммунистической и
некоммунистической трактовкой фашизма после войны, в Германии был политически и
идейно углублен и закреплен расколом страны на социалистическую ГДР и
капиталистическую ФРГ. При этом марксистская идеология стала в ГДР государственной,
а значит, и исследование фашизма велось лишь в рамках ее методологии. Историография

же ФРГ стала органической частью западной плюралистической модели, сохраняя до
определенного времени методологию классического консервативного немецкого
историзма. Влияние марксистской историографии в ФРГ остается небольшим.
Раскол Германии стал символом "холодной войны". Поэтому изучение фашизма в
двух германских государствах все время оставалось полем острейшей идеологической
борьбы, где почти не просматривалось компромисса. Историки ГДР и ФРГ постоянно
держали "под прицелом" работы друг друга и время от времени подвергали анализу
состояние изучения нацизма в противоположном лагере.
Параллельное развитие немецкой историографии нацизма в рамках существования
двух германских государств продолжалось достаточно длительное время - более сорока
лет. О немецкой историографии фашизма в этот период можно говорить лишь условно.
Историография ГДР была плотью от плоти социалистической системы. В свою очередь,
историография ФРГ стала составной частью западной историографии, в полной мере
усвоив ее антикоммунизм, антисоветизм, исповедуя теорию тоталитаризма в духе
"холодной войны".
Однако географическая близость историков двух немецких государств, общие
культурные и политические истоки не позволяют полностью разрывать историографию
ФРГ и ГДР. И в этот период происходило их взаимодействие. Под обоюдным влиянием
шло изучение определенных тем, своеобразное соревнование, знакомство одних с
работами других. Наконец, с середины 60-х годов стала практиковаться открытая
полемика по определенным темам истории фашизма в журналах ФРГ и Западного
Берлина, на международных конференциях с участием видных историков ГДР.
В немецкой историографии, как ни в какой другой, большое значение при изучении
фашизма имеют политические, идеологические и моральные аспекты. Зачастую именно
они являлись отправной точкой дискуссий и противостояния историков двух германских
стран. При этом груз моральной ответственности за нацизм в наибольшей степени
оказывал давление именно на западногерманскую историографию, т. к. Федеративная
республика, в отличие от ГДР, строя демократическое государство, признавала свою связь
с нацистским прошлым. В ее истории были также подъемы и спады неонацизма.
Неоднозначность политического развития Западной Германии, наличие различных
идейно-политических течений и методологических школ обостряли споры вокруг узловых
проблем фашизма. На фоне официального антифашизма ГДР под идейным влиянием
Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) развитие марксистской
историографии в этой стране проходило внешне спокойно, последовательно и
планомерно.
Изучение фашизма не было и не является монополией немцев. Ведь приход
фашистов к власти в Германии, крах Веймарской республики означал угрозу всему миру,
демократии. Поэтому исследование проблем фашизма носит международный характер. В
отличие от немцев, историки других стран были свободны от груза нацистского
прошлого, и это давало определенный выигрыш их исследованиям.
На Западе, за пределами Германии, наибольшего прогресса по части изучения
конкретной тематики нацизма достигли англичане и американцы. Не скованные какой-
либо одной теорией или идеологией, они во многом придавали свежие импульсы
исследованию своими новыми подходами, методиками, теориями, сильными
либеральными тенденциями. Уже в конце 60-х гг . в западногерманской историографии
стало видно влияние англо-американской методологии исследований.
При изучении фашизма с марксистских позиций особенно большую роль сыграли
историки СССР. Активно работали в этом направлении и ученые бывших
социалистических стран Восточной Европы - ПНР, ЧССР, СФРЮ и др. Но в этих странах
изучение фашизма было сильно политизировано и идеологизировано, что отрицательно
сказывалось на тематике и глубине исследования. Это, безусловно, относилось и к
историографии ГДР.

Изученность проблем фашизма не означает исчезновения возможности рецидива
фашистских идей, их способности отравить сознание широких масс, сделать их своими
приверженцами. На книжном рынке по-прежнему существует множество литературы,
способной ввести в заблуждение неискушенного читателя, в том числе и российского. В
настоящее время в нашей стране активно действуют партии и движения крайне
националистического и профашистского толка. Ряд известных политических деятелей
открыто заявляют о своих симпатиях национал-социализму.
Исследование фашизма и до настоящего времени остается непростым делом. Как и в
период его пребывания у власти, так и после его разгрома было создано много легенд и
мифов о нем. Сама партия нацистов объявила себя "рабочей" и "социалистической",
претендовала на выражение общенациональных интересов. Во всем этом подчас трудно
разобраться молодежи и не специалистам.
В течение ряда лет в Кемеровском университете автором читается спецкурс и
проводятся спецсеминары по теме «История и историография германского фашизма и
антифашизма» . Студенты проявляют большой интерес к ним. Молодых людей
интересуют причины прихода к власти нацистов в Германии, границы применения теории
тоталитаризма, роль нацистских вождей, возможность распространения национал-
социализма в России, методы борьбы с этим опасным явлением. Богатый материал для
размышлений на эту тему дает более чем 50-летняя немецкая историография нацизма.
Историки Германии накопили и систематизировали большой фактический материал.
Кроме того, немецкая историография позволяет проследить ее течения, методологические
основы, решенные проблемы и тупиковые ситуации; дискуссионные вопросы и попытки
их разрешения; составить впечатление о том, нашли ли немцы ответы на вопросы: как и
почему появились и пришли к власти фашисты в Германии, какова общественно-
политическая роль немецкой (прежде всего западногерманской) историографии в
преодолении нацистского прошлого. В этом смысле изучение и знакомство с ней имеет
большое научное, политическое и морально-нравственное значение.
К сожалению, важнейшие немецкие работы, за исключением некоторых книг
историков ГДР, переведенных на русский язык, продолжают в большинстве своем
оставаться недоступными студентам. Кроме того, огромное количество литературы
затрудняет ее освоение даже специалистам. Конечно, в последние годы положение в этой
области изменилось к лучшему. На русский язык переведены работы таких известных
западных авторов как Й. Фест, У. Ширер, А. Буллок и других о Гитлере и Третьем рейхе.
Опубликованы мемуары некоторых государственных и политических деятелей
фашистской Германии . Российские историки получили возможность свободных
дискуссий со своими западными коллегами. Но перечисленное дает лишь ограниченную
картину зарубежной историографии нацизма. Между тем задачи постановки новых тем
исследований, переосмысление старых пробуждают интерес к тому, что в этой области
было сделано и делается немецкими историками.
В Советском Союзе традиционно большое место занимала критика "буржуазной" и
"реформистской" историографии нацизма. Ей посвятили свои работы И. Я. Биск, А. С.
Бланк, А. А. Галкин, Л. И. Гинцберг, М. Е . Ерин, А. Н. Мерцалов, Л. Н. Мерцалова, Б. Г .
Могильницкий, П. Ю. Рахшмир, В. И. Салов, Н. С. Черкасов и др. В центре их внимания
стоял преимущественно анализ идейно-политических течений и направлений. Советские
авторы анализировали состояние изучения фашизма в Германии: отдельные темы,
методологическую базу, новейшие методы исследования, теоретические дискуссии вокруг
оценок фашизма. Они показывали достоинства и недостатки различных школ и
направлений западногерманской историографии. В статьях и монографиях советские
исследователи подвергли острой критике "гитлеровскую волну" 70-х гг ., "спор историков"
80-х, давали отпор попыткам реабилитации нацизма со стороны реакции . Близкими по
духу работам советских ученых в этой области были работы историков ГДР - В .
Бертольда, Г. Зюрбе, Г. Лоцека, А. Майера, Г. Рихтера, В. Руге, К. Госсвайлера .

Ряд обстоятельств тем не менее препятствовал объективному анализу и оценке
развития
немецкой историографии.
Длительное
время советские
историки
руководствовались директивами КПСС по "идеологической борьбе с реакционными
фальсификациями истории". Но главной причиной, на наш взгляд, была узость
методологической базы и неизученность многих проблем фашизма. Они прежде всего и
мешали объективной оценке как немарксистской, так и марксистской историографий.
Вышедшая в 1990 г. монография Л. А. Мерцаловой дает обобщающую картину
развития западногерманской историографии 70-80-х гг. В целом она положительно
оценивает результаты труда западногерманских историков: их значительный вклад в
научную разработку концепции фашизма, хорошую изученность преступлений нацизма,
будней фашистской Германии, отмечает поступательный ход ее развития. Вместе с тем и
в этой работе встречаются рецидивы прошлых оценок: преувеличение значения
антикоммунистических подходов при изучении фашизма, отнесение теории
тоталитаризма к типу реакционных теорий, преувеличение достижений марксистской
историографии ФРГ и ГДР. Мало внимания уделяется дискуссионным проблемам истории
фашизма. Книга Л. А. Мерцаловой, естественно, не учитывает работы историков ФРГ 90-х
годов .
Много внимания проблемам эволюции немецкой историографии национал-
социализма уделял Н. С. Черкасов, ушедший от нас в 1993 году. Его работы, посвященные
развитию
западногерманской
историографии фашизма
и
антифашистского
Сопротивления, пожалуй, в наиболее полной мере отразили возможности и границы
марксистского подхода, которому он оставался верным до конца.
В своих статьях он осмысливал не только ведущие тенденции западногерманской
историографии, но и место отдельных немецких авторов в формировании ее облика. Н. С.
Черкасов написал интересные статьи и тезисы о таких разных историках нацизма как
Брахер, Нольте, Опитц. В последние годы он внимательно следил и давал
принципиальную оценку таким важным явлениям общественно-политической жизни ФРГ
как, например, "дебаты историков" 80-х гг . по нацистскому прошлому и его месту в
немецкой истории и др.
Советские авторы написали не очень много обобщающих исследований по
восточногерманской (ГДР) историографии. Наиболее полно к настоящему времени
методологические, теоретические, организационные основы историографии ГДР нашли
отражение в работе А. А. Аникеева: "Историография Восточной Германии: подъем и
кризис". Не углубляясь в подробности, автор показал сильные и слабые стороны
историографии нацизма . Более обстоятельно ее развитие прослежено в учебном пособии
Ю. В. Галактионова, Л. Н. Корневой и Н. С . Черкасова "Марксистская историография
германского фашизма". В этой работе аргументированно обоснована периодизация,
показана тематика преимущественного исследования, роль отдельных историков. В целом
же, несмотря на определенную критику историографии ГДР, оценку ее места в изучении
национал-социализма можно охарактеризовать как апологетическую . Тем не менее
советско-российские авторы, ученые бывшей ГДР сделали немало верных наблюдений,
острых замечаний, прозорливых суждений относительно развития западной
историографии нацизма. Многие из них автор разделяет и использует в работе.
Объективное изучение достижений и недостатков немецкой историографии фашизма, ее
роли в осмыслении и преодолении нацистского прошлого только начинается.
Новаторским подходом в этом смысле отличается статья А. И. Борозняка «Историки ФРГ
о нацизме» .
Автор пособия опиралась в своей работе также на историографические исследования
зарубежных историков. Это прежде всего работы немецких авторов В. Виппермана, Б.
Фауленбаха, Г.- У. Тамера, английского историка Я. Кершоу . Построенные по разным
принципам: идейно-политическому, хронологическому, проблемно-хронологическому -
они дают суммарную оценку немецкой и международной историографии нацизма.

Критически осмысливая эти историографические работы, а также важные эмпирические
исследования немецких ученых, автор попыталась самостоятельно проследить процесс
эволюции послевоенной немецкой историографии германского фашизма.
Целью настоящей работы является попытка дать общегерманскую картину
исследования национал-социализма после 1945 года и до настоящего времени.
Представляется важным познакомить студентов с дискуссиями, ведущимися между
историками в процессе решения тех или иных задач исследования, показать
взаимовлияние политических процессов в Германии и изучения проблем германского
фашизма.
В основу работы положен проблемно-хронологический принцип: становление
историографии фашизма в Германии после 1945 года; главные проблемы интерпретаций и
дискуссий, позиции и оценки историков различных направлений, наиболее интересные
результаты исследований. Автор стремилась сделать учебное пособие, с одной стороны,
достаточно научным, с другой - доступным для студентов и всех интересующихся
историей фашизма.
Автор пособия в целом не затрагивала проблематики, связанной с историографией
антифашистского Сопротивления, внешней политики, проблем второй мировой войны,
сосредоточившись, в основном, на оценках природы нацистского движения, на
характеристике Третьего рейха, его вождей и на методах исследования.
Автор выражает благодарность коллегам-германистам и, особенно, А. И. Борозняку
и Ю. В . Галактионову за ценные советы при работе над пособием. Их заинтересованное,
живое участие, рецензирование и редактирование работы помогли автору
концентрировать внимание на главных проблемах и периодах развития историографии,
держать в поле зрения важные работы и дискуссии немецких историков.
Автор признательна коллегам по кафедре новой и новейшей истории зарубежных
стран Кемеровского университета за поддержку при работе над книгой. Важными для
написания данной работы стали устные обсуждения и дискуссии по проблемам
историографии нацизма с некоторыми немецкими историками. Автор выражает глубокую
признательность за сотрудничество профессорам Г. Моммзену, Н. Фрайю, Б. Фауленбаху,
Б. Бонвечу, В. Випперману, доктору Г. Воллеру. Их доброжелательность, готовность к
обмену идеями, их суждения о процессе развития историографии национал-социализма
помогли расставить акценты, уточнить выводы.
Автор благодарит также своего мужа А. Б . Корнева за большую поддержку в ходе
написания данной работы.
Ряд историков и политологов оспаривают применение термина "фашизм" к
германскому национал-социализму (нацизму). Автор считает национал-социализм
разновидностью международного фашизма 20-40-х гг . Поэтому названия "германский
фашизм" и "национал-социализм" употребляются в настоящей работе как равноценные, а
оттенки, все же им присущие, определяются контекстом.
Глава I
"ИСТОРИКИ И ПУБЛИЦИСТЫ ПОСЛЕВОЕННОЙ ГЕРМАНИИ О ПРИЧИНАХ
"НЕМЕЦКОЙ КАТАСТРОФЫ"
Поражение Германии во второй мировой войне означало крах не только национал-
социализма, но и потрясение идеологических и политических основ немецкого общества в
целом. Историография оказалась в состоянии глубокого методологического и
организационного кризиса. Часть видных немецких ученых находилась в эмиграции (Ф.
Майнеке, Л. Дехио, В. Хофер и др.) . Консервативные историки в основном продолжали и
в период диктатуры занимать свои места на кафедрах истории. Они поддерживали или
лояльно относились к нацистскому режиму. Лишь небольшая часть из них (в том числе
известный историк Г. Риттер) одобрила попытку военных физически устранить Гитлера

(заговор 20 июля 1944 г.) и спасти то, что еще можно было спасти из арсенала
традиционных консервативных ценностей. Эта попытка, как известно, окончилась
провалом и немецкому народу в полной мере пришлось испить горькую чашу расплаты за
фашистские злодеяния.
Сразу после войны именно консервативные авторы заговорили о "конце немецкой
истории", об "исчезновении Германии". В действительности же речь шла о необходимости
пересмотра господствовавших в немецкой науке взглядов на историческое место
Германии в Европе и мире.
Уже в первые послевоенные годы ученые пытались осмыслить причины появления и
утверждения фашизма в их стране, ответить на вопрос о том, кто виноват в немецкой
трагедии. На первый план выдвигается вопрос об исторических и идеологических
причинах "немецкой катастрофы" (выражение известного либерального историка Ф.
Майнеке). Начало было положено книгой Ф. Майнеке "Немецкая катастрофа", вышедшей
в Цюрихе в 1946 г. В ней ученый сделал ставку на поиски корней фашизма не столько в
политических событиях 20-30-х гг., сколько в особенностях национальной немецкой
истории и идеологии. С особой остротой он поставил вопрос о роли консервативных
прусско-германских традиций в появлении нацизма.
Ф. Майнеке категорически осуждал реакционно-консервативные силы Германии из
числа военных, прусской аристократии, крупных промышленников и финансистов,
которые, по его мнению, были "той исторической силой, которая, пожалуй, в наибольшей
степени содействовала созданию Третьей империи"(1) . Ф. Майнеке призвал к
"радикальному разрыву" с милитаристским прошлым Германии, с "прусской традицией".
После войны историк укрепился в своих убеждениях о необходимости поворота Германии
к Западу и к его либеральным ценностям.
Ф. Майнеке рассматривал гитлеровский "порядок" как выражение определенных
национальных идей. В гитлеризме, писал он, выразился "злобный подъем" немецкой
мысли о сильном государстве, существовавшей еще со времен Гегеля. Ее черты ярко
проявляются у правых националистов и радикалов вильгельмовской Германии конца XIX
-
начала XX веков (2). Ф. Майнеке считал, что сломить "тягу" немцев к авторитарному
государству поможет восстановление, усиление и развитие в Германии либерально-
демократических тенденций.
Подчеркивая историческую обусловленность появления фашизма в Германии, Ф.
Майнеке в то же время демонизировал личность нацистского фюрера. Его трактовка
Гитлера как "злого духа",
захватившего массы, привела к распространению в
историографии иррационалистической трактовки национал-социализма. Такая точка
зрения нашла отражение в первых биографиях вождей нацизма (В. Стефан. Й. Геббельс,
1949; М. Фрейнд. А. Гитлер, 1951) и получила большое распространение в дальнейшем,
особенно в биографическом жанре.
В противовес Майнеке, лидер консервативных историков Г. Риттер выступил
защитником традиционных прусско-германских ценностей. Фашизм он трактовал как
"сатанинское искажение" этих традиций, разделяя точку зрения о его "иррациональном"
характере. Нацизм, по мнению Риттера, был не "результатом" немецкой истории, а
"разрывом" с ней, "несчастным случаем" в целом позитивного развития Германии.
Появление фашизма он связывал с целым рядом причин: "демонией" Гитлера, "порчей"
немецкого народа, с неблагоприятными для Германии после Версаля общеевропейскими
обстоятельствами (3).
Г. Риттер рассматривал нацизм прежде всего как часть общеевропейского движения,
а не только как "специфически немецкое". Позже он уточнял, что в лице европейских
диктатур в 20-30 гг. существовала тотальная угроза современной демократии в условиях
"слома всех исторических авторитетов". Нацизм представлялся ему как звено в цепи
попыток установить в некоторых европейских странах прямое народное правление в
результате "восстания масс"(4) .

Г. Риттер, ко времени окончания войны также признавший необходимость поворота
Германии к Западу, был сторонником сотрудничества с оккупационными властями. Он
считал при этом необходимым "синтез" между "западным" и "немецким государственным
мышлением". Сразу после 1945 года Риттер призывает к необходимости сохранения
"положительных традиций пруссачества", "наследия Фридриха Великого и Бисмарка" (5).
Он был не доволен решением Контрольного Совета 1947 г. о ликвидации земли Пруссии и
ее территориальным дроблением, опасаясь утраты национальной идентичности.
Политически и идеологически он был связан с консерваторами из ХДС, в частности, с его
руководителем К. Адэнауэром.
О необходимости решительного осуждения милитаристского прошлого Германии
говорили в 1947-1948 гг. коллеги и последователи Ф. Майнеке (Л. Дехио, В. Хофер и др.).
Правда, позднее они заняли более осторожную позицию в критике традиционной
консервативной гуманитарной и политической элиты. Вместе с тем Л. Дехио, например,
указывал и на ответственность немецких историков за развитие ситуации, приведшей к
фашизму в Германии. Он отмечал, что после первой мировой войны немецким ученым
следовало более решительно выступать против нереальных немецких гегемонистских
идей. Теперь же они должны нести свою долю ответственности за нацистские планы
мирового господства. Обращалось внимание на слабое влияние либеральных идей в
немецкой историографии (6).
С суждениями историков перекликались первые мемуары участников недавних
политических и военных событий. Их авторами двигали разные стремления. Одни
спешили реабилитировать себя и оправдать свой союз с Гитлером (воспоминания
генералов Гальдера и Хойзингера, банкира Я. Шахта, крупного чиновника Генрихсбауэра
и др.) . Другие, преимущественно деятели рухнувшей Веймарской республики, искали
причины прихода нацистов к власти в неправильных действиях своих политических
оппонентов, в беззастенчивости борьбы за власть самих фашистов (воспоминания Брауна,
Носке, Зеверинга и др.)(7)
Деятели, во многом связанные с традиционными немецкими консервативными
кругами, в своих оценках нацизма были близки Риттеру. Они также с удовлетворением
подхватили тезис о "демонии" Гитлера, подчинившей себе массы. Старались переложить
всю ответственность на тех, кто голосовал за него. В первых же работах, посвященных
Сопротивлению, главное внимание обращается на заговор против Гитлера высшего
офицерства, где много было представителей прусского дворянства (работы Пехеля,
Когона, Хасселя, Шлябрендорфа 1946-1948 гг.) . Авторы этих работ стремились обелить
прусское дворянство и офицерский корпус, выставить их истинными патриотами и
противниками Гитлера.
В послевоенной дискуссии о судьбах Германии, исторических корнях фашизма
приняли активное участие и представители левых сил - коммунисты и социалисты.
Социалисты в основном разделяли мнение Ф. Майнеке. Особую позицию заняли
коммунисты, активно боровшиеся с фашистами до и после прихода их к власти.
На страницах своих газет и журналов они, в ходе войны и сразу после ее окончания,
развернули обсуждение вопроса о прошлом, настоящем и будущем Германии. На базе
оценки, данной фашизму на VII Конгрессе Коминтерна, укреплялось представление о
фашизме как проявлении "общего кризиса капитализма", особой агрессивности немецкого
империализма. Полное избавление от его наследия виделось коммунистам на пути
социалистических преобразований в Германии. Обсуждались вопросы о том, что нужно
сделать, чтобы немецкий рабочий класс, обессиленный репрессиями, войной и
воздействием нацистской пропаганды, смог возглавить обновление страны.
В обобщенном виде эти вопросы нашли свое отражение в работах видных деятелей
КПГ-СЕПГ А. Абуша - "Ложный путь одной нации" (1946); В. Ульбрихта - "Легенда о
немецком социализме" (1946); А. Нордена - "Уроки германской истории" (1948).
Методологической основой их работ был классовый подход. С этих позиций велся анализ

политического режима рейха, предшественников фашизма. Большое внимание уделялось
экономическим основам фашизма, влиянию крупного капитала на становление и развитие
национал-социализма.
Среди марксистов А. Абуш первым как бы откликнулся на работы видных немецких
историков, посвященных проблемам идеологических и политических корней фашизма в
Германии (8). Автор показал две линии развития духовной культуры Германии -
прогрессивную и реакционную, обстоятельно проанализировал роль националистически-
милитаристских традиций, "прусского духа" в нацистской идеологии. Фашистскую
идеологию он напрямую выводит из прусских традиций, считая их безусловно
реакционными. Абуш отвергает риттеровскую концепцию фашизма как "несчастного
случая" в немецкой истории или разрыва с ней. Он, в общем, справедливо указывает на то,
что основные черты идеологии нацистов формировались задолго до Гитлера и НСДАП.
Книга одного из видных руководителей СЕПГ В. Ульбрихта примечательна тем, что
ее автор ведет поиск предпринимателей, персонально "ответственных" за войну, т. к. они
"имели прибыль от войны" - это Тиссен, Крупп, Борзиг и др. Исповедуя догматически-
марксистские взгляды, он рассматривает Гитлера как "агента" интересов крупного
капитала. По его мнению, партия нацистов была лишена какой-либо самостоятельности, а
сам Гитлер - "куплен магнатами индустрии". С первого дня пребывания нацистов у власти
"банки и крупная индустрия, - пишет он, - определяли, что делать государству" (9).
Подобным упрощенным подходом грешит и книга А. Нордена, посвященная в
основном экономической политике фашистского рейха, мероприятиям нацистов в области
государственного регулирования, проведенного, по мнению автора, исключительно в
интересах монополий(10) . Конечно, эти книги во многом носили просветительский,
пропагандистский характер, направленный на разоблачение преступлений нацизма, на
поиски виновных и тех, кто покровительствовал фашистам, на скорейшее освобождение
немецкого народа от влияния фашистской идеологии и пропаганды. Однако при этом,
вольно или невольно, происходила подмена одной пропаганды другой. Формировалась
теория "заговора крупного капитала", германского фашизма как его "агента".
Сравнивая по содержанию и стилю работы немецких "буржуазных" историков и
марксистских авторов 1945-1948 гг., бросается в глаза их различие в "весовых категориях"
За плечами первых - солидный опыт исторических исследований, сформировавшаяся и
устоявшаяся методология немецкого классического историзма.
Багаж марксистских авторов того времени в основном - политическая борьба с
фашистами, а также с либералами и "оппортунистами" социал-демократического
движения. Логика постоянной политической борьбы подталкивала к упрощенным
оценкам, к догматизации марксистской теории истории. История Германии
представлялась коммунистам как некая "предыстория " Третьего рейха. Но что отличает
работы марксистских авторов - это свобода от груза ответственности за нацизм, их
исторический оптимизм, достаточно ясное видение того, что нужно Германии, чтобы
навсегда освободиться от империализма и угрозы возрождения фашизма.
В противоположность этому - работы первых послевоенных лет "буржуазных"
историков Германии были проникнуты растерянностью, меланхолией, чувством
определенной сопричастности и вины. Они ярко отражали моральное потрясение
немецкого общества от того, что сотворили нацисты. В их среде не было согласия
относительно того, что нужно Германии для преодоления прошлого.
Вместе с тем следует отметить, что историки и публицисты всех направлений (за
исключением скрытых сторонников нацистов) были настроены на искоренение фашизма
из сознания немецкого народа, предотвращение возрождения нацизма. И в западной, и в
восточной зонах они активно содействовали демократическому переустройству Германии.
Однако пути развития демократии в западной и восточной зонах понимались
принципиально по-разному, а значит, и задачи науки в этом плане тоже виделись по-
другому.

Так, Майнеке и его приверженцы были сторонниками развития новых методов
исследования, более тесного сотрудничества с западными историками. Майнеке
приветствовал создание в Мюнхене "Института современной истории", задачей которого
было изучение событий недавнего прошлого, подготовка молодых кадров историков,
издание журнала по современной истории.
В отличие от него Риттер, как глава консервативного направления, был сторонником
сохранения традиционных ценностей немецкого буржуазного историзма и высказывал
весьма скептическое отношение к модификациям исторической науки, да и к созданию
вышеупомянутого института (11).
Публицисты и политические деятели левого толка, имевшие преимущество в
восточных зонах Германии, стремились перестроить историческую науку на
методологических принципах марксизма-ленинизма. Этому активно содействовали
советские оккупационные власти, привлекшие к этой работе известных советских
историков (12).
Восстановление свободной немецкой публицистики и исторической науки в 1945-
1949 гг. проходило под контролем оккупационных властей. Фашистские издания были
запрещены. Новая публицистика переживала расцвет. Собственно исторические журналы
начали издаваться только с 1949 года, после образования двух немецких государств.
Статьи, посвященные недавнему прошлому, обсуждению послевоенной судьбы Германии
печатались преимущественно в партийных, общественно-политических изданиях,
например, "Франкфуртер Хефте", "Шпигель", в церковных, педагогических, философских
журналах (13).
Об "изучении" национал-социализма в первые послевоенные годы можно говорить
лишь условно. Конкретно-исторических исследований было немного. Самой заметной
среди них стала книга Е. Когона "Государство СС. Система концентрационных лагерей",
где автор широко использовал материалы Нюрнбергского процесса . Основное же место в
1945-1949 годах заняла широкая общественная дискуссия об "особом пути" Германии и
была связана с поисками новых идеологических и политических ориентиров.
Как известно, согласие держав-победительниц относительно настоящего и будущего
Германии оказалось недолгим. Власти западных оккупационных зон Германии при
восстановлении страны руководствовались своими идейно-политическими ценностями.
Советский Союз - своими, которые оказались ближе "левым" политическим силам. Этот
водораздел прошел и через историческую науку, в результате которого основной массив
немецкой марксистской историографии сосредоточился на востоке Германии, а после
раскола страны - в ГДР. Присущая же Западу плюралистическая модель исторической
науки стала развиваться в ФРГ. Эти обстоятельства самым непосредственным образом
повлияли на глубину и направления исследований национал-социализма в последующие
годы.
Глава II
ЗАПАДНОГЕРМАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА
(1949-1990)
Национал-социализм как предмет исследования в 50-е годы.
Теория тоталитаризма
После раскола Германии в 1949 году основной потенциал немецкой исторической
науки оказался на территории ФРГ: разветвленная сеть университетов, архивов,
исторических и политических институтов. Архив нацистской партии стал
сосредоточиваться в Западном Берлине, имевшем связи с ФРГ. Ученые Западной
Германии, жившие в период фашистской диктатуры в своей стране, заполняли опросные
листы по денафикации. Наиболее рьяно поддерживавшие режим были уволены. Однако
большинство маститых историков оставалось на своих местах.

В ФРГ была принята либерально-демократическая конституция, но руководящие
политические позиции заняли правые консервативные силы во главе с канцлером
Адэнауэром и коалицией ХДС/ХСС. Именно они, поддерживаемые западными державами
(особенно США) активно проводили экономическую и военную интеграцию ФРГ в
европейские структуры. Правящая коалиция сделала все возможное для связывания рук
левым силам, считая их опасными для общества, вплоть до запрета КПГ в 1956 г. На
длительное время антикоммунизм стал официальной доктриной ФРГ. Страна оказалась в
эпицентре "холодной войны" на европейском континенте. Это затрудняло развитие
либеральных тенденций в исторической науке. Несмотря на методологический кризис
первых послевоенных
лет,
почти
все
первое десятилетие существования
западногерманского государства, ее историография характеризуется преобладанием
консервативного течения во главе с Г. Риттером.
Для этого направления было характерно враждебное отношение к демократии,
приверженность к национализму. В истории, по их мнению, господствовал принцип
"примата политики" по отношению к экономике. Большое место в исследовании
историков-консерваторов занимало изучение "немецкого духа", "немецкой идеологии",
"немецких традиций" (1).
Именно с таких методологических позиций были написаны работы Риттера в 50-е
годы и среди них наиболее известная - "Карл Герделер и немецкое движение
Сопротивления". В ней Риттер стремился защитить от нападок немецкие консервативные
ценности, представить немецкую аристократию, офицерский корпус, честь немецкой
бюрократии и крупного капитала настоящими противниками Гитлера, тем слоем
немецкого общества, который имел реальные шансы спасти народ от нацизма.
Заговорщики показываются как носители истинных ценностей германских традиций,
руководствуясь которыми они сознательно вступили на путь борьбы с нацизмом.
Риттер действительно создает весьма привлекательные портреты участников
заговора - Герделера, Попитца, Канариса, Штауфенберга и др. Однако подлинным героем
у него является не смелый и решительный фон Штауфенберг, занимавший в заговоре
левоцентристские позиции и совершивший попытку убийства Гитлера, а человек
правоконсервативных взглядов Карл Герделер. Как глава умеренного течения заговора он,
вместе со своими сторонниками, планировал установление в стране авторитарно-
консервативного режима, не исключая представительной монархии. Риттер идеализирует
заговорщиков. Коммунистическое Сопротивление он ни в грош не ставит, обвиняя его в
осуществлении "агентурных планов Кремля" (2).
Г. Риттер укрепляется в своей оценке нацизма как "восстания масс". Старые
консервативные силы, по его утверждению, мало имеют отношения к фашизму. Вслед за
ним и другие немецкие историки изображают нацизм как выражение революционной
потенции масс. Так, историк Г. Франц-Виллинг писал в своей "Истории раннего
фашизма": "Гитлер был сформирован, выдвинут и призван массами" (3).
Такая оценка фашизма была близка самооценке нацистов, которые изображали свое
движение как "коричневую революцию", а Гитлера - ее "барабанщиком".
Параллельно с теорией "восстания масс" укрепляется и развивается концепция
"демонической" натуры Гитлера. Эти две теории как бы дополняют друг друга и
взаимодействуют. Л . Дехио писал в 1955 году: "Демония Гитлера подчинила себе всю
нацию" . В первой биографии Гитлера немецких историков В. Герлитца и Г. А. Квинта
утверждалось: "Корни гитлеризма лежат в демонической натуре фюрера" . Версия о
"демонической" силе Гитлера является лейтмотивом работ крупного историка того
периода В. Хофера(6) .
Особое место в 50-е гг. занимает исследование вопроса о предыстории захвата
власти нацистами, причинах гибели Веймарской республики, т. к . остро стояла проблема
вины и ответственности разных политических сил за приход фашистов к власти в
Германии. Не последнюю роль играло и то обстоятельство, что сама Федеративная

республика находилась в процессе становления, и ее политическим силам был
небезразличен опыт Веймара.
После образования ФРГ были продолжены публикации военных, политических и
других деятелей Веймарской республики, представителей банковских и промышленных
кругов (книги Ф. Фриденсбурга, А. Розенберга, Г. Шварца, В. Хегнера, Я. Шахта и др.).
Большинство из них написано с целью оправдания своих действий. Но они дали
историкам богатый фактический материал, особенно, если учесть, что в 50-е годы для
немецких исследователей доступ ко многим архивам был затруднен (так, например, архив
нацистской партии был передан в Западный Берлин американцами лишь в 1962 году).
Консервативная историография в значительной мере находилась под влиянием этих
мемуарных или полумемуарных работ. Социальное содержание истории Веймарской
республики игнорировалось, большое место уделялось политическим интригам и
закулисной борьбе. Сам фашизм при этом представлялся как совершенно
самостоятельная, независящая от кого-либо политическая сила. По мнению большинства
историков и мемуаристов, нацисты воспользовались для достижения своих целей
ошибками социал-демократов, коммунистов, буржуазных деятелей Веймарской
республики. Многие считали гибель республики неизбежной, а антифашистскую борьбу -
бесперспективной. Все более прочные позиции стал занимать тезис о "революционном"
характере фашистского движения. Он нашел отражение в первых обобщающих работах
второй половины 50-х гг. по истории Веймарской республики (работы Г. Эшенбурга, В.
Миша, Э. Эйка и др.)(7) .
Все же было бы неправильным считать, что консервативные авторы стремились всю
ответственность за фашизм переложить на Гитлера и массы, как это часто изображала
советская историография. Уже тогда делались небезуспешные попытки проследить
взаимосвязь между личностью Гитлера, настроением народа и историческими
обстоятельствами (В. Конце, Г. Манн), но тогда это еще не было глубоко прослежено.(8)
Начавшийся с середины 50-х гг. быстрый экономический подъем в ФРГ
способствовал развитию исторической науки в этой стране. Наряду со старыми
академическими институтами и университетами стали создаваться специальные
учреждения, поощрявшие занятия историческими исследованиями, в том числе историей
национал-социализма и антифашистской борьбы. Заметную роль стал играть Мюнхенский
институт современной истории, созданный первоначально специально для исследования
проблем нацизма и Сопротивления. С 1953 г. этот институт ведет издание
"Ежеквартальника по современной истории". Наряду с историческим образованием в ФРГ
начинают развиваться политология, социология, которые активно вторгаются в область
исторических исследований.
Способствовало подъему изучения национал-социализма расширение источниковой
базы. Наряду с документами главного Нюрнбергского, выходят документы его
дополнительных процессов (например, против СС, против концерна Ф. Флика и др.),
появляются
новые
источники,
архивные
материалы,
позволяющие
лучше
реконструировать историю нацистского движения и Третьего рейха. Проливается свет на
то, что фашисты скрывали или маскировали. Остро ставится вопрос объяснения феномена
национал-социализма.
Историки
и
политологи
стремятся
к
обновлению
методологического инструментария в противовес устоявшимся, традиционным подходам
и консервативно-историческому мышлению.
С середины 50-х гг . в западногерманские исследования национал-социализма
начинает активно проникать, прежде всего из сферы социальных и политических наук,
теория тоталитаризма. В дополнение к традиционным методам исследования теория
тоталитаризма предложила системный, структурный подход. В основе этой теории лежало
сравнение фашистского и большевистского методов господства. В противовес западному
либеральному обществу эти режимы характеризовались как "тоталитарные" (всеобщие).

Наибольший вклад в разработку теории тоталитаризма после войны внесли
американские социологи и политологи Х. Арендт, Г. Фридрих, З. Бжезинский (9) . При
этом Арендт сосредоточилась на идейно-исторических истоках тоталитаризма. Фридрих и
Бжезинский попытались создать идеально-типический образ (или модель) тоталитаризма.
Взгляды последних в наибольшей степени повлияли на немецкую историографию 50-60-х
гг. Напротив, критические соображения по поводу этой структурной модели Э. Френкеля
и Ф. Ноймана медленно приживались в ФРГ(10). Сравнивая национал-социалистическую
и сталинскую модели господства, они назвали 6 признаков, которые лежат в основе
любого тоталитарного государства: монополия массовой партии; возведенная в абсолют
идеология; террористическая тайная полиция; монополия на средства массовой
информации; монополия на вооружение; централизованное руководство хозяйством (11).
Широкое распространение теории тоталитаризма в 50-е годы было тесно связано с
"холодной войной" и антикоммунизмом.
Несмотря на политические издержки, теория тоталитаризма содержала и
значительный антифашистский заряд. Она стала использоваться многими либеральными,
антифашистски настроенными учеными. Системный подход, предложенный этой теорией,
углубил анализ политической структуры не только фашистской Германии, но и
Веймарской республики.
Указанный метод сыграл значительную роль в работе К.Д. Брахера "Распад
Веймарской республики", а также в совместной работе К.Д. Брахера, В. Зауэра и Г.
Шульца "Нацистский захват власти".
Брахер и его соавторы являются сторонниками теории тоталитаризма и
рассматривают нацизм как один из типов тоталитарного движения и диктатуры. Вместе с
тем схематическая модель тоталитаризма не является самодавлеющей в их работах.
Благодаря конкретно-историческому подходу и богатому эмпирическому материалу,
Брахеру и его коллегам удалось нарисовать яркую картину последних лет существования
Веймарской республики и становления нацистской власти.
Общий вывод, который делает Брахер в работе о гибели Веймарской республики,
состоит в том, что сползание общества к фашизму шло через авторитарный режим
Гинденбурга, посредством атак на республику справа и слева. Особенно он указывает на
отсутствие у основных политических сил Веймарской республики консенсуса
относительно политической власти. Все время велась борьба "за" республику и "против"
нее. При этом почти все партии имели военизированные объединения. В условиях кризиса
политическая борьба зачастую выходила за ее пределы и приводила к уличным
столкновениям.
Брахер критикует католическое правительство канцлера Брюнинга за отсутствие
политической воли в защите республики. "Недостаток власти" вылился в "вакуум власти",
в который и устремились экстремистские силы справа и слева. Он признает, что в этот
момент решающую поддержку фашистам оказали правоконсервативные круги из
крупного капитала, рейхсвера, аристократии и окружения Гинденбурга. Они помогли
нацистам получить власть (12).
Брахер, Зауэр и Шульц признавали наличие союза традиционной консервативной
немецкой элиты с фашистами, что вызвало раздражение и осуждение консервативных
историков. Однако выводы Брахера и его коллег позднее подтвердились материалами и
суждениями самого Брюнинга в его мемуарах, вышедших после смерти бывшего канцлера
Германии (13).
Брахер критически осмысливал теорию тоталитаризма, не соглашаясь с тезисом о
полной монолитности тоталитарного режима в Германии. Он писал о существовании при
фашистском режиме различных "центров влияния", стоящих "рядом и напротив" и как бы
конкурирующих друг с другом. В этом "антагонизме интересов" укреплялась роль
Гитлера . Следует отметить, что работы Брахера заслужили признание, стали важной

частью историографии ФРГ и регулярно переиздаются. Сам историк к настоящему
времени является крупным ученым ФРГ в области истории и политологии.
Большая часть историков 50-х годов некритически использовала теорию
тоталитаризма. Упор был сделан на толкование фашизма как антикапитализма. Уходил в
сторону вопрос о преемственности нацизма в германской истории. Роспуск фашистами
традиционных политических партий, широкое вмешательство государства в дела
экономики, ее регулирование и планирование дали повод многим авторам обозначить этот
режим антикапиталистическим, а хозяйство - исключительно как "принудительное". Ф.
Лютге, например, писал, что в фашистском государстве "базисом господства была вера в
ниспосланного Богом человека". Историк Г. Буххайм заявлял о потере силы и влияния при
фашистском режиме
представителей традиционной немецкой экономики
и
государственной бюрократии. В работах историков консервативного направления это
переходило в их прямую апологетику (15).
Все это сопровождалось усиленным проникновением в немецкую историографию
теории о мелкобуржуазном характере фашизма, особенно разрабатывавшейся англо-
американскими историками и социологами. "Классические фашистские движения
представляют из себя экстремизм среднего класса" (М. Липсет). "Господство НСДАП -
господство мелкой буржуазии, т. к . сама партия - мелкобуржуазная" (Буххайм, Хофер).
Им вторили апологеты крупного капитала. "Не крупная экономика усилила фашизм, а
мелкобуржуазные слои" (Лютге).
Не все в этих утверждениях является неверным. Так, массовая база фашизма во
многих странах действительно отличалась явно мелкобуржуазным характером. Но также
правда и то, что фундаментом грандиозных внешнеполитических планов Гитлера были
известные с незапамятных времен империалистические планы пангерманистов "дранг нах
Остен" ("натиска на Восток"), а также идеи немецких политиков и экономистов
предвоенной и военной поры о создании "Срединной Европы" под эгидой Германии.
В этих концепциях и авантюрных планах был заинтересован не столько "маленький
человек",
которому суждено сыграть роль винтика, сколько "
акулы" бизнеса,
амбициозные политики. Отличие Гитлера от последних состояло в том, что он смог
внедрить идеи кабинетных ученых-геополитиков в массовое сознание и соединить это с
экономической мощью германского капитала.
С середины 50-х гг. начинают выходить первые сборники документов по истории
нацистского государства. Заметную роль в этом сыграли публикации В. Хофера
"Национал-социализм. Документы 1933-1945 гг."(16). Печатаются первые воспоминания
деятелей самого нацистского движения, соратников Гитлера . Закладываются основы для
реконструкции истории возникновения и деятельности НСДАП - ядра германского
фашизма (18).
К концу 50-х гг. выходят первые обобщающие работы по истории национал-
социализма (Б. Буххайма, В. Хофера и др.)(19) . Основной упор в этих работах делается на
анализ механизма принятия политических решений нацистской верхушкой в различных
областях общественной жизни Германии. Авторы обращают внимание на
всепроникающий характер фашистской диктатуры. На его основе в Германии был
сформирован свой, особый тип тоталитарного государства. Его главными чертами, по
мнению авторов, стала расово-националистическая идеология и особое положение
Гитлера в партии и государстве.
Вместе с тем догматическое отношение к теории тоталитаризма привело к
сосредоточению анализа в основном на структуре нацистского режима, "персоне"
Гитлера. Не в полной мере был высвечен преступный характер национал-социализма.
Вопрос об исторической преемственности нацизма ушел в тень. Прямо или косвенно
фашизм представлялся как "разрыв" с немецкой историей. Не получили адекватного
освещения социально-экономические процессы предыстории и истории Третьего рейха. В

целом, в 50-е гг. исследования в области преступлений национал-социализма велись еще
поверхностно и несистематически.
На рубеже 50-60-х гг . ряд историков (
особенно тех, кто примыкал к
левосоциалистическому и социал-демократическому политическому направлению и
профсоюзным кругам - В . Абендрот, Х. Гребинг и др.) стали выражать неудовлетворение
узкими рамками теории тоталитаризма, сужением эмпирических исследований в области
происхождения и сущности национал-социализма. Они поднимают вопрос о
необходимости более активного исследования и социально-экономической подоплеки
появления нацистского режима (20). Заинтересованный отклик в этих кругах немецкой
историографии получил выход в свет в 1955 году в Германии работы известного
немецкого либерального историка, со времен нацистской диктатуры жившего в США, Г.
Хальгартена "Гитлер, рейхсвер и индустрия" (21). В ней автор вновь поднимал вопрос о
необходимости учета при анализе фашизма взаимосвязи политики Гитлера с
милитаристско-шовинистическими кругами немецкого крупного капитала и военщины,
существования империалистической основы для появления движений, подобных
нацистскому. В самой ФРГ были предприняты первые попытки освещения взаимосвязей
крупного капитала и национал-социализма, отношений нацистов с профсоюзным
движением и рабочим классом(22) .
Проникновение в историографию социо-экономических методов исследования,
новых теорий и моделей исторического развития означало к концу 50-х гг. серьезный
кризис традиционной трактовки фашизма консерваторами. Усиливается крыло историков,
более критически оценивающее и нацистское прошлое, и современность в целом. Эти два
течения существуют рядом, не вступая в открытую полемику друг с другом. В 50-е годы
был заложен фундамент многих суждений, выводов и оценок относительно сущности
нацизма, Третьего рейха, роли Гитлера в судьбе Германии. В последующие годы часть из
них устоялась, а некоторые стали предметом острых дискуссий.
Глава II
ЗАПАДНОГЕРМАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА
(1949-1990)
Новые подходы в 60-е годы. Фашизм и капитализм. Теории фашизма.
Шестидесятые годы ознаменовались началом новой стадии изучения национал-
социализма и фашизма в целом. Характерными чертами ее стали изменения в методах и
перспективах исследования, в оценках и интерпретациях. Связано это было прежде всего
с расширением круга доступного для историков архивного материала, накоплением
большого количества конкретных фактов о фашизме. Консервативные оценки фашизма
переживают глубокий кризис, связанный прежде всего с тем, что представители этого
метода не смогли достаточно убедительно обосновать свой тезис о случайности нацизма в
немецкой истории. Усиливается взаимопроникновение социальной, политической и
исторической наук. Укрепляются связи западногерманских ученых со своими западными
коллегами. Определенное влияние оказывает американская историография с ее
либеральными методами и нестандартными подходами.
Изучение фашизма в 60-е гг. проходит в ФРГ на фоне новых тенденций
политического и культурного развития, сопровождается активным обсуждением проблем
национал-социализма в средствах массовой информации. Так, большой общественный
резонанс вызвали процессы по нацистским преступлениям, состоявшиеся в начале 60-х
годов в Ульме и Франкфурте-на-Майне. К последнему процессу (по Освенциму)
историками Мюнхенского института современной истории под руководством проф. М .
Брошата было подготовлено 2-х томное издание "Анатомия государства СС" . Оно
показало масштабы влияния и чудовищность преступлений организации, стоявшей в
центре террористической системы Третьего рейха.

Общественность Германии, молодое поколение немцев были потрясены картиной
нацистской политики геноцида, массового истребления людей в лагерях смерти. История
национал-социализма и нацистской диктатуры оказалась в эпицентре публичной жизни
ФРГ. С разных сторон стали доноситься упреки в слабом изучении истории фашизма. Не
без давления со стороны начавшегося в 60-е годы студенческого движения за
демократизацию высшей школы в университетах Германии развертываются дискуссии о
периоде нацизма. Образование НДП (неонацистской партии) усилило эти настроения .
Определенное воздействие на историографию фашизма в эти годы стало оказывать
марксистское и неомарксистское направления. Переживает подъем изучение фашизма в
ГДР, СССР, социалистических странах Европы. Рост влияния марксистской исторической
мысли привел к оживлению в ФРГ дискуссии вокруг оценки фашизма Коминтерном.
В 60-е гг. значительно возрос интерес ученых к вопросам формирования нацистской
партии, ее движения, основам мировоззрения. Одной из первых работ в этом направлении
была книга М. Брошата "
Национал-социализм. Мировоззрение, программа и
действительность" (1960 г.) В ней он показал идейные источники фашизма, которые
представляли из себя мешанину антидемократических, антикоммунистических,
антисемитских и пангерманских идей. "Социалистические" постулаты нацистов он
считает демагогией. Заслуга этого ученого состояла в том, что он показал, что фашистская
идеология родилась не на пустом месте. Она явилась преемником многих идей,
возникших задолго до нацистской партии .
В работах других авторов оценки "раннего периода" деятельности нацистской
партии носят более умеренный характер. В. Хоффманн ввел в оборот документы по
гитлеровскому путчу 1923 г. Подробно освещает деятельность партии в 1919-1924 гг. В.
Мазер. Они утверждают, что нацистская партия в этот период мало от кого зависела. Она
существовала за счет взносов своих сторонников и отдельных пожертвований. Своим
укреплением на политической арене она обязана только своему вождю. В членской массе
НСДАП были сильны антикапиталистические мотивы, и это отпугивало крупных
промышленников . Авторы преуменьшают значение фактов помощи нацистам со стороны
"Антибольшевистской лиги",
общества "Туле" и других подобных реакционно-
консервативных организаций, приведенных, например, в книге Г. Хальгартена.
Продолжают создаваться биографические труды о Гитлере и других вождях
нацистского режима. В них уже меньше, по сравнению с 40-50-ми годами, звучат мотивы
"демонии" Гитлера. Большое внимание уделяется конкретному анализу социально-
экономической и политической обстановки, морально-нравственного климата, в условиях
которых стало возможным появление и возвышение Гитлера и других нацистских вождей.
Наиболее удачной в этом отношении представляется работа Й. Феста "Облик Третьего
рейха. Профили тоталитарного господства" . Следует подчеркнуть, что большинство
перечисленных авторов этих исследований были ревностными приверженцами теории
тоталитаризма.
Изучение вопроса о связи старой немецкой элиты и нацистского движения обострило
споры вокруг проблем взаимоотношений крупного капитала, рейхсвера с нацистами
(вопросы финансирования партии, ее политической и экономической поддержки и т. п .).
Возрос интерес к книге Г. Хальгартена "Гитлер, рейхсвер и индустрия", где он рисует
перипетии их отношений в Веймарской республике. По его мнению, к концу
существования республики, в условиях экономического кризиса произошло усиление
"прогитлеровского" крыла крупной финансовой и промышленной буржуазии, которое в
конце 1932 - начале 1933 годов оказало существенную поддержку партии и назначению
Гитлера канцлером. В отличие от позиции марксистских авторов, считающих, что
поддержка крупного промышленного и финансового капитала сыграла главную роль в
приходе нацистов к власти, Хальгартен приходит к выводу о том, что она была
вспомогательной. "В то время не весь крупный капитал был заинтересован в гитлеровском
движении", - пишет автор.

Апологетическую позицию по отношению к крупному капиталу заняли историки Л.
Лохнер, В. Тройе, американский историк А. Тарнер и др. Их точка зрения состояла в том,
что "нельзя обнаружить ниточки, ведущие от промышленников в голову Гитлера...", что
представители крупного капитала "не доверяли" или даже "боялись" гитлеровского
движения. Факты поддержки Гитлера отдельными промышленниками истолковывались
многими как "невольное заблуждение", в худшем случае, как "ошибка". В. Хофер писал,
что "было бы неверным в этом вопросе делать какие-либо обобщения или выделять
тенденции" .
Вновь с большой остротой был поставлен вопрос об историческом месте национал-
социализма. Дискуссия развернулась вокруг работы немецкого либерального историка Ф.
Фишера "Рывок к мировому господству. Германия на пути к первой мировой войне". В
своей книге он обосновал континуитет внешнеполитических империалистических
притязаний кайзеровской и нацистской Германии. Гитлер, по его мнению, был
вдохновлен пангерманскими, геополитическими, экономическими идеями наиболее
реакционных правящих групп. Они сохранили свои позиции и в Веймарской республике,
пытаясь через ряд правых политических организаций, в том числе и НСДАП, осуществить
свои старые планы мирового господства . Позиция Ф. Фишера была близка оценке Г.
Хальгартена. Проблема ответственности немецкой господствующей элиты за приход
Гитлера к власти приковывает к себе внимание видных историков и политиков.
Общая тенденция высказываний на базе новых данных сводилась все же к
признанию на заключительном этапе республики помощи нацистскому движению со
стороны крупных промышленников, финансистов, аграриев, части руководства рейхсвера
и государственной бюрократии. К. Д. Брахер, М. Брошат, В. Шидер приводят в своих
обобщающих работах конца 60-х гг . примеры, как промышленники и аграрии прямо или
косвенно влияли на политические решения, приведшие Гитлера к власти. Вместе с тем
западногерманские авторы постоянно дистанцировались от марксистской точки зрения на
фашизм как "агента крупного капитала", как его "марионетку" и т. п .
В 1964 году в ФРГ вышла книга известного американского специалиста по
экономической истории А. Швейтцера "Большой бизнес в Третьем рейхе". Экономику
фашистского государства А. Швейтцер обозначает как "империалистический капитализм".
Характерной чертой его стала уния между промышленниками и нацистской партией.
Взаимоотношения крупного капитала и нацистского руководства менялись: до 1936 года в
рамках унии крупный капитал располагал относительной автономией; после же, с
принятием "4-летнего плана", он ее утратил и оказался под гнетом нацистской
администрации .
Вопрос о взаимоотношениях крупного капитала, монополий и нацистов вылился, в
конечном итоге, в дискуссию о фашизме и капитализме, о социально-экономической
сущности, природе фашизма и особенно об экономических основах нацистского
государства. Какой нужно считать фашистскую экономику: капиталистической,
социалистической или некоей третьей? И каковы в этой связи взаимоотношения
экономики (прежде всего крупного капитала) и политики НСДАП в условиях
фашистского режима? До середины 60-х годов безусловно господствовала точка зрения о
принудительной экономике и подчиненном положении промышленников при НСДАП.
Они "не имели права голоса" и в этом смысле их положение мало чем отличалось от
угнетенного положения других слоев общества. Командная экономика опутывала
промышленников и финансистов по рукам и ногам .
В доминирующей в 60-х годах буржуазно-либеральной историографии была
распространена точка зрения о безусловном "примате политики перед экономикой". К. Д.
Брахер утверждал в своей "Немецкой диктатуре", что капиталисты были не субъектами, а
объектами политики Гитлера. "Экономический курс определялся не капиталистической,
мелкобуржуазной или социалистической доктриной, а экономической целесообразностью
и приматом политики" . Его точку зрения разделяли Э. Нольте, Г. Хильдебранд и др.

Многие считали, что нацистскую экономику нельзя отнести ни к капитализму, ни к
социализму. Чтобы оправдать монополии, апологеты крупного капитала использовали
теорию о мелкобуржуазном характере фашизма.
Подобные утверждения вызвали отпор прежде всего со стороны демократически
настроенных авторов. Их видный представитель Р. Кюнль в ряде работ 60-х гг. отвергает
социалистический характер НСДАП. О трактовке фашизма как движения средних слоев
он писал: "Хотя фашизм и другие консервативные силы опираются на средние слои,
нельзя утверждать, что он выражает их интересы... Это доказывает политика Третьего
рейха..." Что касается взглядов Кюнля на проблемы взаимоотношений высших слоев
Германии с нацистами, то он констатирует совпадение их интересов, параллельность
планов. Его точка зрения - имело место взаимное партнерство - "фашизм берет
политическую власть, гарантируя социальные привилегии высшим слоям" .
Спор развернулся о пределах влияния крупного капитала на процесс принятия
экономических и политических решений в Третьем рейхе, а также о степени
самостоятельности политического режима в этих вопросах. Насколько сама власть
фашистов была "автономна" от социально-экономических условий и в каких границах
влияла на них?
Обсуждение этих тем в ФРГ было в значительной степени инициировано "новыми
левыми", демократически и марксистски настроенными авторами. Они выступали
инициаторами свободной дискуссии с представителями разных направлений
историографии фашизма. На страницах журнала "новых левых" "Дас Аргумент" была
организована дискуссия: "примат политики" или "примат экономики" в период национал-
социализма. В статьях журнала имели возможность отвечать друг другу представители
как крайне правого толка (В. Тройе), так и - впервые - историки ГДР К. Госсвайлер, Э.
Чихон, Д. Эйххольтц и др.) Отвечая на нападки Тройе на марксистскую историографию,
представитель так называемой "критической школы", английский историк Т. Мэзон писал,
что резкие выпады этого ученого против историков ГДР лишь "мешают плодотворной
дискуссии между коммунистическими и некоммунистическими историками" .
Дискуссия о примате экономики или политики велась на фоне начавшихся в 60-е гг.
конкретно-исторических исследований в этой области. Например, в работах В. Фишера об
экономической политике фашистов (1961); "Гитлер и немецкая индустрия" (1963); В.
Зоргеля - о взаимоотношениях владельцев предприятий металлообрабатывающей
промышленности и нацистов (1965); Х. Геншеля - об "ариизации" немецкой экономики
(1966) и др. Их выводы были сходны с суждениями о взаимном партнерстве и
взаимозаинтересованности крупного капитала и национал-социализма.
В обобщенном виде эти вопросы были рассмотрены в работе Д. Петцины "Политика
автаркии в Третьем рейхе". Его оценки во многом совпадают с высказываниями А.
Швейтцера, а также организаторов дискуссии по вопросам примата политики или
экономики. Петцина констатирует, что при фашистском режиме с самого начала
наблюдалась "решающая параллельность интересов партийной верхушки, вермахта и
крупной промышленности"
.
Как и Швейтцер, он считает, что с 1936 года
промышленность утратила свою "автономию". Однако это не означало, что вся она
оказалась под гнетом. Отрасли промышленности, сориентированные в основном на войну,
деятельно сотрудничали в рамках 4-х летнего плана с нацистским руководством
(представители химической, электротехнической промышленности, машиностроения и
др.) Даже государственный концерн "Герман Геринг", к созданию которого ряд "стальных
баронов" относился с подозрением, не составил им серьезной конкуренции, более того,
стимулировал спрос на их изделия .
Общая тенденция западногерманской литературы по вопросам "крупный капитал и
фашизм", "примат политики или примат экономики", начиная со второй половины 60-х гг.
и далее, развивается в сторону признания более тесной связи между немецкой индустрией

и политикой нацистского руководства. Ее нельзя однозначно представить либо только
приматом политики, либо экономики.
Западногерманские
историки
признают
достаточно
высокую
степень
самостоятельности фашистского государства по отношению к экономически властным
группам. Своими исследованиями они дополнили картину "блоковой" политики как
внутри экономических, так и политических групп (Хальгартен, Радкау, Зааге, Зон-Ретель,
Мэзон, американский историк Милворд и др.). Их выводы были созвучны теории
"монополистических групп", которую развивали историки ГДР. Тем самым в оценке
проблемы "капитализм - фашизм", как нигде больше наметилось сближение оценок
марксистской и немарксистской историографии .
Конечно же, вопрос о взаимоотношениях фашизма и капитализма без сомнения,
является важным. Он тем не менее не исчерпывает проблемы сущности фашизма, как это
всегда представлялось марксистской историографией. Ответ на него не может объяснить
проблемы, почему, например, фашизм может возникнуть в слаборазвитых странах, а в
настоящее время - и в постсоциалистических.
Расширение круга источников, открытие новых архивов в 60-е гг. стимулировали
изучение различных структур нацистского государства: партии, СС, вермахта и др.
Историки П. Хюттенбергер, Р. Больмус и др. проанализировали место и роль нацистских
гаулейтеров, ведомства А. Розенберга в системе нацистского господства .
Вновь был поставлен вопрос о свободе маневра и степени ответственности тех, кто
принимал решения в определенных областях и в различное время периода фашистской
диктатуры. Например, роль офицерского корпуса. Как известно, представители
консервативной историографии, авторы военных мемуаров стремились очиститься от
скверны нацизма, ссылаясь на то, что они "выполняли приказы" Гитлера, верхушки СС.
Ряд работ на эту тему свидетельствовали о достаточной свободе решений офицеров
вермахта и об их ответственности за совершенные во время войны преступления .
Историк Г. Моммзен исследовал проблему степени и границ влияния
нацифицированного слоя в системе немецкой государственной бюрократии . Работы этого
и других историков в определенной степени подвергали сомнению тезис о строго
централизованном, отлаженном механизме функционирования государственной машины
Третьего рейха. Они обращали внимание на хаотичность принимаемых решений,
особенно в оккупированных восточных областях. Точка зрения о монолитной структуре
"государства фюрера" была подвергнута сомнению. К . Д. Брахер в работе "Немецкая
диктатура" охарактеризовал ее как "анархическую автократию", но это, по его мнению,
означало не ослабление, а усиление роли Гитлера .
В наиболее четком виде сомнения в жесткой иерархической структуре фашизма
выразил Г. Моммзен. Им была высказана точка зрения, что фашистское государство было
не "монократическим",
замкнутым только на Гитлере, а
"
поликратическим",
с
несколькими центрами власти. Их руководители играли не меньшую роль, чем фюрер и
были во многом автономны в принятии решений. Г . Моммзен высказал мысль, что Гитлер
был относительно "слабым" диктатором, "импровизатором", зависящим от других
структур власти в рейхе . Частично его точку зрения разделял и М. Брошат . Исследования
в области взаимоотношений крупного капитала и фашизма в Третьей империи также
подтверждали эту точку зрения.
Подобные высказывания видных историков свидетельствовали о кризисе жестких
схем власти тоталитарного государства.
В ходе дискуссии вокруг оценки характера фашизма, причин его появления и
прихода к власти теория тоталитаризма была подвергнута нападкам прежде всего слева .
Как мы видим, неудовлетворенность ею высказывали также и вполне умеренные историки
-
Брахер, Шидер, Брошат, Моммзен, Нольте. Их критика сводилась не столько к
отрицанию теории тоталитаризма как таковой, сколько к опасениям, что за формальными
признаками тоталитаризма может быть утрачено своеобразие типов фашизма, да и

коммунизма тоже. "Верное понятие фашизма (впрочем, как и большевизма), - писал Э.
Нольте, -должно создаваться на основе своеобразия каждого из этих явлений, а не на
основе формального понятия "тоталитаризм" .
Вне традиционных рамок тоталитаризма попытался осмыслить явление фашизма сам
Нольте. Метод этот получил название "феноменологического". Нольте рассматривает
национал-социализм, с одной стороны, как общеевропейское явление 20-30-х гг., с другой
стороны - как сугубо специфическое, далеко отстоящее от итальянского фашизма и
других типов подобных европейских движений ("Акцион франсез" во Франции, движение
Мосли в Англии и др.) . Эти его идеи нашли отражение в таких важных работах как
"Фашизм в его эпоху", "Кризис либеральной системы и фашистские движения" .
Нольте рассматривает возникновение фашизма в 20-е годы в общеевропейском
плане как следствие глубокого послевоенного кризиса: потрясений, связанных с распадом
ряда стран и образованием новых национальных государств, цепи революций, из которых
большевистская революция 1917 года оказала самое глубокое влияние на послевоенную
эпоху.
В этих условиях разразился глубочайший кризис традиционной буржуазной
идеологии, всей системы ценностей, в том числе и либеральных.
Фашистское движение смогло предложить массам некую "третью" идеологию,
направленную как против буржуазных ценностей, так и коммунистических.
Возникновение фашистских движений в этот период Нольте считает неизбежным "даже
если бы не было ни Гитлера, ни Муссолини" .
Часть суждений Нольте вызывает сомнения. Мы не можем согласиться с
утверждением о безусловной антибуржуазности фашизма. Гитлер и его движение
разделяли идеалы буржуазного общества, начиная от форм собственности, кончая
внешнеполитическими планами и обыденной жизнью. Другое дело, что Гитлер вносил
свои коррективы - отрицал либеральную идею, признавал конфискацию собственности
"неарийцев" и т. п . Преувеличенным кажется у Нольте также своеобразие эпохи 20-30-х
гг., в которой только и мог зародиться такой феномен как фашизм. И сегодня существует
опасность неофашизма в Европе, мире и самой Германии.
Что касается германской разновидности фашизма - национал-социализма, то
причины его появления и развития в Германии Нольте видит в слабости либеральной
традиции, в популярности и националистических, и социалистических ценностей
одновременно. При этом автор совершенно справедливо считает, что решающей для
Гитлера оказалась заинтересованность в нем со стороны влиятельных реакционно-
консервативных кругов немецкого общества. "Если бы они, - пишет Нольте, - не
использовали Гитлера для своих целей, то история не знала бы гитлеризма" .
Много внимания Нольте уделяет "феноменологии" Гитлера. Сильное влияние
фюрера на массы он объяснял иррационализмом толпы и "харизмой" Гитлера, лежащими
в области "трансцендентности", т. е . за гранью рационального понимания и познания.
Нольте предпринял попытку обобщить виды фашистских движений и выработать
генеральное определение фашизма. Дословно переведенное, оно звучит следующим
образом: "Фашизм - это антимарксизм, который намерен уничтожить своего противника
посредством выработки радикально противостоящей и все же соседствующей с ним
идеологии путем применения почти идентичных и характерно отштампованных методов,
постоянно оставаясь при этом в рамках национального самоуправления и автономии" .
Таким образом, Нольте рассматривает идеологию фашизма как своеобразный ответ
на идеологию марксизма. Характерной чертой фашистской идеологии он считает
амбивалентность (сочетание противоположных черт). В его работах мы встречаем такие
обозначения фашизма как "революционная реакция", "контрреволюция революционными
средствами" и т. п . В разных фашистских движениях, по его мнению, встречается разная
степень проявления этих черт, в различных формах и выражениях. В зависимости от этого
итальянский фашизм именуется им как "нормальная" форма фашизма, германский - как

"радикальная". Обе они противостоят "пре(прото)фашизму" и "фило(полу)- фашизму",
имеющимся в авторитарных режимах .
Нольте ограничивает поиски генеральной формулы фашизма сферой идеологии,
опуская социально-экономические и другие аспекты. Неудивительно, что теория фашизма
Нольте оказалась предметом критики как слева, так и справа . Особенное неудовольствие
вызвало его намерение ограничить возникновение "эпохи фашизма" 20-30-ми годами, а
также его трансполитические дефиниции фашизма. Брахер бросил ему упрек в том, что
своими генеральными обобщениями он принижает "немецкий фашизм", ставит под
вопрос теорию тоталитаризма .
Тем не менее работы Нольте в области создания типологии фашизма, вызвав ее
критику, не остановили поиски в области создания всеобъемлющей теории фашизма,
четких определений, что такое фашизм, нацизм и их современные формы. Такое
смещение интересов историков и политологов в теоретическую область имело под собой
по крайней мере две основы. Одна - это стремление к концу 60 - началу 70-х гг. подвести
определенный итог ставшей к этому времени достаточно большой историографии
фашизма, поставить новые задачи исследования. Другая - создать в противовес
марксистской - свое, четкое определение фашизма.
Характерным в этом отношении было издание многотомной энциклопедии
"Советская система и демократическое общество". Она имела целью сравнить и
противопоставить точки зрения этих двух блоков по всем основным проблемам
современного им общественного развития. С программными статьями в ней по темам
"Фашизм" и "Национал-социализм" выступили соответственно В. Шидер и Г. Моммзен.
Шидер признает коренное родство капитализма и фашизма. Он утверждает, что при
нацистах "
существующая и покоящаяся на частнохозяйственной инициативе
индустриально-капиталистическая система не была затронута. Более того... фашизм
укрепил ее, развивая при этом ее государственно-капиталистические черты" . Суммируя
задачи в области комплексного изучения фашизма и его типологии, он приходит к
убеждению, что "будущая теория фашизма должна быть теорией ф а ш и з м о в* ", делая
упор на своеобразии его видов .
Моммзен высказал и обосновал уже известную по его предыдущим работам точку
зрения о "поликратической структуре" нацистского государства и "слабости" диктатора
Гитлера. Он призвал историков абстрагироваться от теории тоталитаризма и больше
внимания уделить изучению "центров" власти нацистов. Положительной чертой
исследований последних лет он считает их смещение в социально-историческую область.
По его мнению, исследование этого аспекта впоследствии создает "возможность для
генеральных обобщений как в области возникновения фашистских движений, так и
структуры фашистского государства" . Оба историка констатировали узость теории
тоталитаризма, ее неспособность объяснить феномен национал-социализма. Для такого
объяснения Моммзен считал
возможным
"
конвергенцию"
марксистского
и
немарксистского определений фашизма.
Еще одна попытка теоретического осмысления возникновения фашизма вне рамок
теории тоталитаризма последовала со стороны приверженцев теории модернизации.
Вопрос о модернизаторском потенциале фашизма был поднят некоторыми теоретиками
еще до войны . В 60-е годы он вновь поднимается в ходе исследования национал-
социализма. Так, в 1965 году немецкий социолог Р. Дарендорф выставил тезис, что
нацистский режим волей-неволей развил во многих областях жизни модернистскую
политику. Третий рейх явился своеобразным "прорывом в современность" . Этот тезис
был подхвачен и развит американским историком и социологом Д. Шенбаумом.
Последний утверждал даже о модернизаторском воздействии режима и в социальной
области. Третий рейх, по его мнению, произвел в определенном смысле "социальную
революцию" . Часть историков заняла позицию оценки фашизма как "антимодернизма" .

С этого времени и до настоящего вопрос о содержании модернистских и
антимодернистских элементов (
прогресса и варварства; "революционных" и
"контрреволюционных") фашистского режима является предметом острых дискуссий в
историографии национал-социализма.
Последователи идеи модернизации отталкиваются от теории индустриального
общества. Согласно этой теории переход к нему может сопровождаться как позитивными,
так и негативными явлениями (модернистскими или антимодернистскими элементами). В
рамках этой теории Вильгельм Моммзен, например, дал следующее определение
фашизма: "Фашизмы явились особой формой господства в обществах, которые находятся
в критической фазе общественных трансформационных процессов на пути к
индустриальному обществу и одновременно объективно или в глазах господствующих
слоев стоят перед угрозой возможности коммунистического переворота" .
Шестидесятые годы были переломными в немецкой (да и не только в ней)
историографии фашизма. Расширились перспективы исследования. В то же время
попытки создать всеобъемлющую теорию фашизма не удались. Вместе с тем мы не можем
согласиться с категоричностью выводов историка Х.- У . Тамера на этот счет. "В
дискуссиях, - как пишет он, - часто больше перевешивала политика, чем наука, имели
место догматизация и инструментализация подходов" . Не это главное. Важно
подчеркнуть, что в ходе полемики и выдвижения самых разных, порой полярных или
неожиданных точек зрения, определялись важнейшие направления, темы и подходы для
более углубленного изучения различных вариантов фашизма, в том числе и национал-
социализма.
Глава II
ЗАПАДНОГЕРМАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА
(1949-1990)
Научные школы и направления исследований в 70-80-е годы
В последние двадцать лет существования ФРГ как западногерманского государства
исследование фашизма развивалось быстрыми темпами. Связано это было с несколькими
причинами: расширение доступа к архивным источникам и материалам; оживление
дискуссии по фашизму и неофашизму между учеными и "школами", регулярно
издающиеся через определенный промежуток времени обобщающие труды по истории
нацизма; работы теоретического и методологического характера, связанные с поисками
определения фашизма, его специфики и места в новейшем времени, роли личности его
вождей, взаимопроникновение историографии западных стран. Именно в 70-80 -е годы
историческая наука ФРГ становится важнейшей частью западной и мировой исторической
науки о фашизме. Разнообразнее становится инструментарий исследования.
Все это вместе взятое порождает настоящий бум в исследовании нацизма. Не
последнее место занимает стремление поставить точку над прошлым, преодолеть
"комплекс вины". Опрос молодежи в 1990 году Немецким институтом молодежи в
Мюнхене показал, что 1/3 опрошенных считают, что их поколение "не должно больше
испытывать стыд за период национал-социализма"(1).
В политическом плане 70-80 -е гг. были неоднозначными.
70-е годы характеризовались укреплением либеральных тенденций.
"Новая
восточная политика" социал-демократов во главе с канцлером В. Брандтом перекинула
мост между ФРГ и СССР, странами Восточной Европы. Два германских государства -
ФРГ и ГДР - признали друг друга и стали субъектами международного права. Между
ними началось более тесное экономическое сотрудничество, политический и культурный
диалог.
В Западной Германии развернула свою работу вновь основанная Германская
коммунистическая партия (ГКП). Усиливается близкое к ней демократическое крыло
западногерманской историографии. Весьма известным историком, работающем в этом

направлении, становится Р. Кюнль - автор ряда работ в области истории и теории
фашизма. В центре исследований возглавляемой им "Марбургской школы" находятся
такие вопросы как "крупный капитал и фашизм", "старая" немецкая элита и нацисты",
"империализм и фашизм" и т. п . (2).
С 70-х гг. издательства, близкие к этим кругам, начинают в ФРГ довольно регулярно
публиковать работы восточногерманских историков по проблемам германского
империализма, истории Веймарской республики, нацизма, второй мировой войны (В.
Руге, Э. Чихона, М. Вайсбеккера, К. Петцольда, Д. Эйххольтца и др.). Однако рамки
идеологической "
холодной войны" между "
коммунистической" и
"
буржуазной"
историографиями не были и не могли быть разрушены.
80-е годы ознаменовались подъемом консервативной волны. Правящая политическая
элита в лице ХДС/ХСС призвала общественность к поискам исторической легитимности и
национальной идентичности ФРГ (3). На их гребне вновь активизировались дискуссии о
применении теории тоталитаризма - не об отказе от нее, а о ее "модификации". Были
воскрешены и модернизированы консервативные теории нацизма как движения
народного, "революционного".
С новой остротой был поставлен вопрос об историческом месте национал-
социализма и особенно вопрос об "исключительности" нацистских преступлений, прежде
всего - против еврейского народа (холокост). Напряженность, создававшаяся вокруг этих
вопросов, разрешилась ожесточенными, так называемыми "историческими дебатами" в
ФРГ 1986-1987 гг. Однако подъем консервативной волны проходил на фоне
существования в ФРГ укрепившегося демократического направления. Это стало
возможным благодаря тому, что "
левый центр сохраняет интеллектуальную
инициативу"(4) .
В 70-80-е гг. более четко проявляются методы и направления исследований в рамках
научных "школ" и "групп". Из них наиболее яркие - "социально-критическая" школа;
группы исследователей, разрабатывающие так называемую историю "повседневности"
("будни" нацизма); историки, применяющие в той или иной степени психоаналитические
методы. В соответствии с их принципами и фиксируется внимание на тех или иных
проблемах национал-социализма.
Социально-критическая школа. Социальные исследования и проблемы
модернизации
Появление в ФРГ "социально-критической школы" (или школы "новой социальной
истории") было тесно связано с оживлением в 60-70-е гг. неомарксизма, с развитием
философии и социологии "Франкфуртской школы" (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Г.
Маркузе и др.) В исторической науке и социологии она связана с именами Х.- У. Велера,
Х. А. Винклера, X.- Ю. Пуле, Ю. Кокки. Историки "социально-критической школы" были
неудовлетворены традиционным для Германии изучением национал-социализма
преимущественно в сфере политики и идеологии. Главным предметом их исследования
стали экономические и социальные факторы, обусловившие приход Гитлера к власти и
поддержку фашистской диктатуры со стороны различных социальных слоев. На базе этой
школы развилась и "экономическая история" фашизма, со своей специфической
методологией и источниками (5).
Стимулировал интерес к проблемам социально-экономической политики фашистов
и выход в свет в 1968 году книги американского социолога Д. Шенбаума "Коричневая
революция. Социальная история Третьего рейха". Она, по его мнению, создала
определенный "капитал доверия у населения". Вновь вспыхнула дискуссия о социальной
базе фашистов до и после их прихода к власти. Консервативные авторы стали вновь
эксплуатировать тезис о "массах" как основных носителях националистических и
шовинистических тенденций. Последние нагнетались "снизу", а не "сверху". Роль верхов,
таким образом, вновь принижалась и фальсифицировалась.

Подобным однозначным суждениям в целом противостоят историки "социально-
критической школы". Они показывают в своих работах, что фашизм вырос из кризиса
капитализма и "антидемократическая, антипарламентская и антисоциалистическая
политика большинства предпринимателей внесла большую долю усилий в установление
нацистской диктатуры. Неоспоримо также и то, что они при нацистском государстве
потерпели меньший ущерб во влиянии и жизненных шансах, чем другие классы,
например, наемные рабочие" (кн. "Служащие между фашизмом и демократией", 1977) (6).
Суждения Кокки поддерживает Винклер в работе "Революция, государство,
фашизм" (1978) и другие авторы.
В то же время они утверждают, что и городские слои, и крестьянство стали добычей
фашистов. На базе недовольства действительностью эти слои были подвержены
одновременно воспоминаниям "о хорошем старом времени", ненависти к капитализму и
социализму, скепсису по отношению к демократии. "Из этой взрывной смеси и возникло
коричневое движение Гитлера, соединившее антикапитализм и антисоциализм в
догматической мешанине", - пишет Кокка (7).
Социально-критическая школа стимулировала исследование электората нацистов, т.
е. тех, кто голосовал за Гитлера. На этом пути было получено много новых, интересных
данных о мотивах и обстоятельствах тех, кто решил поддержать нацистов. Одной из
первых крупных работ на эту тему была книга П. Манштейна, вышедшая еще в 1988 г.
«Члены и избиратели НСДАП в 1919-1933 гг. » Она дает во многом новую социальную
картину нацистской партии и опровергает широко распространенное в историографии
мнение о том, что до прихода фашистов к власти, в ней было мало представлено рабочих.
Рабочие составляют в партии до 1933 года очень сильную группу - более чем 1/3 (36,4%).
Пик их представительства в партии - 1925-1928 гг. Причем число профессиональных
рабочих все время выше, чем непрофессиональных (8).
Средние слои населения также постоянно имеют сильное представительство, без
больших колебаний. Максимальное представительство мелких служащих - 1925-1929 гг.;
самостоятельных торговцев и крестьян - 1930-1932 гг. - 53,9% (9) .
Верхний слой (менеджеры, высший слой служащих, лица свободных профессий,
предприниматели) тоже достаточно представлен в НСДАП. Наиболее сильно - в 1930-
1932 гг. (9,2%).
В целом однако работа Манштейна не опровергает тезиса о том, что большинство
членов партии относились к так называемым «средним слоям» немецкого общества. Но
все же НСДАП в социальном плане значительно шире и левее простирается за его
«средний слой». Считать ее просто мелкобуржуазной партией нельзя - указывает автор
(10).
Касаясь социальной политики нацистов в отношении этих слоев, представители
"критической школы" показали, что милитаризация экономики фашистов не исключала
"полезной для средних слоев правительственной политики". Историк В. Зальдерн на базе
архивных материалов показала, что часть ремесленников активно включилась в
производство вооружений. Ремесленники извлекали выгоду из возросшей покупательной
способности населения. Они, мелкие торговцы, крестьяне в целом отошли от режима
лишь в 1942-1943 гг.
Одновременно авторы констатируют привлекательность социальной программы
нацистов по мобилизации масс на поддержку режима: финансовая помощь молодым
семьям, образцовые социальные учреждения на некоторых предприятиях (спортивные
сооружения, детские сады, запрещение необоснованных увольнений, гарантированный
оплачиваемый отпуск и др.) . Этот "капитал доверия", по данным Тамера, привел к тому,
что представительство различных слоев населения в НСДАП после 1933 года практически
соответствовало их распределению в социальном составе населения. По стране в 1935 г.
рабочие составляли 46% населения, служащие - 13%, буржуазные слои - 10%, чиновники -
5%, крестьянство - 10%. В НСДАП соответственно 33%, 21%, 18%, 7%, 12% (11).

Не отвергая связи капитализма с фашизмом, историки этого направления в то же
время критикуют марксистов за выпячивание этого фактора, за недооценку роли
"доиндустриальных" слоев в подъеме фашизма (Винклер). Кокка пишет, что "в политике
фашизма не все можно объяснить экономическими интересами или стремлением к
самосохранению капиталистической системы". Агрессивный натиск фашизма "многое
подчинил себе, приняв бесчеловечные черты диктатуры", антисемитизм, миф "крови и
земли". В фашизме он видит многие антибуржуазные, антииерархические элементы. При
этом практика фашизма "не затронула основ частного капитализма" (12).
Продолжил изучение этой темы историк Д. Штегман, разрабатывающий проблемы
взаимоотношений крупного капитала с нацистами в период Третьего рейха. Эти
отношения складывались неоднозначно. Какие-то группы промышленников утрачивали
свое былое влияние на Гитлера, другие - усиливали и получали сверхприбыли от близости
к власти. В целом он проводит мысль о взаимной заинтересованности в милитаризации
экономики и войне за экономическое пространство, о весьма слабом противодействии
промышленников политике нацистского руководства, проистекающей из этой
заинтересованности (13).
Делая выводы относительно социально-экономической политики нацистов, ученые
"критической школы" указывают, что это был все же лишь фасад нацистского режима.
Они пишут, что "нацистское экономическое чудо" в своей основе было обеспечено
конъюнктурой вооружения" (Тамер). Объем военной программы в 2-3 раза превышал
вложения в гражданские отрасли. Доля вермахта в расходах бюджета поднялась с 4% в
1933 г. до 50% в 1938 г. Экономическая политика Третьего рейха была органически
порочна в силу финансовой необеспеченности. "Третья империя была банкротом", -
пишет В. Штадмюллер (14).
Историки "социальной школы" выделили специфические черты фашистского
движения: опора на массы (преимущественно городские слои и крестьянство); сохранение
частной собственности; ликвидация рабочих организаций, парламента и независимой
юстиции; крайний национализм и гегемонистская экспансия; террористическое
подавление любой оппозиции; культ фюрера с его "социально-интегрирующей функцией"
(Х.- А. Винклер).
Работы ученых в области социальной истории вновь привели к оживлению споров
вокруг проблемы "фашизм и капитализм", "фашизм и модернизация", "фашизм и
варварство"; "фашизм - революция или контрреволюция". Так, Брахер считает национал-
социализм крайне специфическим движением, которое исключает его даже из числа
фашистских движений. По утверждению Брахера, по своей природе оно ближе к
социалистической, нежели к капиталистической формации. Поэтому диктатура нацистов
близка к диктатурам левого, а не правого толка (15). С этим утверждением трудно
согласиться, так как в основе формационного подхода, которого придерживаются
практически все историки, включая Брахера, лежит главенствующая форма
собственности. При нацистах она носила недвусмысленный частный характер, за
исключением оккупированных территорий Советского Союза, где в некоторых местах
сохранилась коллективная собственность на землю и орудия труда (колхозы). По
существу, Брахер вновь возвращается к теории тоталитаризма, которую он критиковал в
60-е годы, правда, отвергая ее политизацию.
Ведущим вопросом познания во всех социально-экономических исследованиях с
конца 60-х гг. становится вопрос об отношении национал-социализма к модернизации.
Достаточно долгое время в историографии и публицистике превалировал тезис, что
фашизм - это возврат к прошлому, к средневековью и варварству. При этом обращалось
внимание на такие компоненты нацистской идеологии как апелляция к древнегерманской
истории, к корпоративному государству; СС - это своего рода орден иезуитов
современности, а чудовищная эксплуатация военнопленных и народов оккупированных
стран мало чем отличается от рабского труда в древнем Риме или Египте.

Большинство ученых считают, что обращение фашистов к прошлому важно было не
в практическом, а в пропагандистском плане. Оно вбирало в себя недовольство части
народа современностью. Пропаганда идей "народного сообщества", "аристократии труда",
"крестьянской романтики" имела определенную притягательную силу. В основе этого, как
писал консервативно настроенный историк К. Хильдебранд, - "лежит глубинный страх
широких кругов населения перед вызовом современности". В противоположность своей
пропаганде, - продолжает он, - "история Третьего рейха немало способствовала
политической, социальной, экономической модернизации, которая сыграла существенную
роль даже при развитии парламентской демократии в ФРГ", "модернистскими средствами
нацисты шли в антимодернистскую утопию" (16).
С этими рассуждениями трудно полностью согласиться. Напомним, что организация
труда и жизни "рабов" Третьей империи была далека от модернизма. Правда, весьма
"модернистскими" средствами уничтожались массы племен и народов. Представляется
спорным расширение границ модернизаторского воздействия Третьего рейха. Непонятно,
что автор имеет в виду, когда говорит о таком воздействии на ФРГ.
Другое дело, когда историки и социологи философски пытаются осмыслить
действительно имеющее место при национал-социализме сочетание элементов
модернизма и варварства. Высказывается при этом интересная мысль, что оно явилось
проявлением диалектики кризиса. "Этот кризис современности несет в себе потенциал
антигуманизма. При нем обнаруживается тесная связь между технической цивилизацией и
варварством, которые вовсе друг друга не исключают" (17).
По мнению Хильденбрандта, национал-социализм трудно интерпретировать
сложившимися понятиями. "Третий рейх существовал в доселе неизвестной форме
соединения традиции и революции".
При этом он обращает внимание на
парадоксальность результатов идей Гитлера. "Он хотел унизить Советский Союз и США,
а усилил их, он хотел уничтожить евреев, а породил Израиль, он хотел превратить весь
мир в колонию, а породил деколониализм. Он, наконец, хотел величия Германии, а привел
ее к позору и расчленению" (18). Спор о "модернизаторском" воздействии нацизма был
продолжен и в 90-е годы.
Школа "повседневности" и история Третьего рейха
Внимание к социальной истории фашизма существенно расширило и
дифференцировало в 70-80-е гг. представления о происхождении нацизма, о глубинных
причинах его успеха, о главных чертах режима, об отношении к нему различных слоев и
групп населения (женщины, молодежь и т. п .) . Вместе с тем структурализм отрывал
социальные исследования от политико-идеологических и культурных процессов Третьего
рейха. За это "структуралисты" справедливо подвергались критике. И в самой их среде с
середины 80-х гг . проявляется тенденция к созданию синтетических, междисциплинарных
работ во взаимосвязи экономических, политических, культурных и других факторов.
Своеобразным сплавом таких подходов явилось такое новое направление
исследования фашизма как "история повседневности" ("будни") Третьего рейха. "История
повседневности" стала составной частью подобных исследований в других странах (19). В
Германии она переживает расцвет в 80-е годы.
Что касается "будней" национал-социализма, то большое значение имела работа
американского историка У. Аллена "Этого мы не хотели". Захват власти национал-
социалистами в одном маленьком городе в 1930-1935 гг." (второе изд. 1984). Он показал
историю как бы изнутри, изобразил социально-психологическую обстановку на месте,
культурную среду, в условиях которой фашисты приходили здесь к власти.
Появлению этого направления способствовало развитие региональной и локальной
истории нацизма. Например, многотомное издание с публикацией различных источников
"Бавария в период национал-социализма" в 6-и томах (1977-1983) способствовало

появлению в 1987 г. специального исследования М. Брошата и Е. Фрелиха
"Повседневность и фашизм. Бавария при национал-социализме" (20).
Эти сюжеты заинтересовали и историков, и общественность. Вокруг нового метода
развились довольно острые дискуссии, проявилась даже некоторая эйфория, ожидание
чего-то совсем нового. Со стороны историков "повседневности" последовала жесткая
критика "ортодоксов и монополистов" в исследовании национал-социализма. Со стороны
последних - обвинение авторов "повседневности" в тривиальности, субъективизации
истории (21). В ходе обсуждения на страницах исторических журналов и в публицистике
исследование "будней" было признано с определенными условиями.
Отмечалось, что плодотворность этого метода состоит в сочетании эмпирической
социальной истории с исторической антропологией. Обращалось внимание на
необходимость того, чтобы локальные исследования и суждения индивидов были
включены в общую политическую и структурную историю, отражали общие политико-
общественные процессы и решения. Был признан новаторский характер исследования
повседневности.
Уже упоминавшаяся "История Баварии..." как раз продемонстрировала методические
и аналитические возможности этого метода. Здесь присутствует история региона,
отдельных групп населения, даются дифференцированные оценки фашизма. Она
позволяет увидеть потенциал согласных и несогласных с режимом, формы
приспособления к нацистскому господству и Сопротивления ему, проявление механизма
террора на местах. Интересны разделы о профессиональных группах, вовлеченных в
нацистские преступления (врачи, психиатры, инженеры, юристы и др.) .
В работе "Господствующая повседневность Третьего рейха" под редакцией Г.
Моммзена прослеживаются такие аспекты "будней" нацизма как мифы и реалии
популярности Гитлера, роль "Трудового фронта", реакция немецкого народа на
преследование евреев и т. п . Такие исследования позволяли составить впечатление об
индивидуальном и коллективном поведении, о том как решения сверху проецировались
вниз. "История будней" ставила многие этические проблемы жизни немцев при
фашистской диктатуре (22).
Ученые стали активнее изучать степень фашизации школы и вузов, науки.
Появились работы, посвященные культурной политике нацистов, эстетике фашистского
движения и режима. Больше внимания стало уделяться анализу деятельности нацистов по
привлечению на свою сторону женщин, рабочего класса, молодежи (23).
Большая литература была создана о преступлениях нацистского режима -
деятельности карательных органов - СС, СД, гестапо, о чудовищной эксплуатации
заключенных концентрационных лагерей, угнанного в Германию мирного населения, о
массовом уничтожении различных народов по расовым и политическим мотивам.
Ханна Арендт писала, что "лагерь - центральный институт тоталитарного
государства". При нем происходит "лагеризация" всей жизни. В 70-е гг. были начаты
работы по изучению структуры концентрационных лагерей. В 80-е гг. появляются
крупные обобщающие исследования на эту тему, например, Г.Шварца "Национал-
социалистический лагерь",
а также по принудительному труду заключенных
концентрационных лагерей, иностранных рабочих в промышленности нацистской
Германии и др. (24). Многое написано об антисемитизме и уничтожении евреев
(подробнее см. в следующем разделе). Исследуются и преступления фашистов против
собственного народа -преследование политических противников, физическое истребление
душевнобольных, лиц с тяжелыми наследственными заболеваниями, "асоциальных" групп
населения. Решительно осуждена практика евгеники.
В этой связи поднят вопрос о степени ответственности тех, кто исполнял или по
собственному почину проводил эту политику и при этом не был связан обязательным
выполнением приказов - врачей, юристов, инженеров и т. п . профессий. Проблемы
ответственности за злодеяния фашизма стоят в центре таких работ как "Медицина,

фашизм. Сопротивление" (1985 г.), многотомное издание "Юстиция и нацистские
преступления" (1983 г.). Такие публикации вызывают особо острую реакцию историков,
публицистов, населения. В них поднимаются вопросы личной ответственности каждого
немца и коллективной ответственности всего народа за злодеяния фашистов.
История внешней политики и второй мировой войны - весьма значительная часть
исследований национал-социализма. Ведущие позиции в ней принадлежат историкам
умеренно-консервативного толка, таким как А. Хильгрубер, К. Хильдебранд, Х. -А.
Якобсен. Они исследовали военные цели Гитлера, их осуществление. При этом Якобсен,
например, отвергает высказываемое некоторыми западными учеными мнение о "мирной"
внешней политике фашистов в 1933-1937 гг. В действительности "до 1937 г. была фаза
скрытой подготовки агрессии. С 1938 г. началась фаза открытой экспансии средствами
угрозы применения силы и развязывания войны в 1939 г. " (25).
Интересны выводы Хильгрубера и Хильдебранда о том, что одним из
побудительных мотивов развязывания войны было сложившееся к 1939 г.
перенапряжение хозяйства в результате гонки вооружений. Последняя требовала рабочей
силы, расширения сырьевой базы.
Другими историками рассматриваются многочисленные сюжеты по внешней
политике и дипломатии, достаточно глубоко прорабатываются вопросы оккупационной
политики фашистов.
С развитием исследований в социально-экономической области в 80-е годы вновь
вырос интерес к периоду войны. Но если раньше она изучалась в основном в контексте
военном, внешнеполитическом и расово-политическом, то теперь усиливается изучение в
области материального положения немецкого народа во время войны, послевоенного
планирования нацистов, военного хозяйства, к истории повседневности этого периода,
вплоть до культурного воздействия . При этом, как пишет Х. -У . Тамер, - "выявилась
внутренняя взаимосвязь между фазой "блицкрига", "тотальной войны" и наметившемся с
конца 1945 г. "обществом краха". Последнее тесно связано с переходом к послевоенному
времени. Это подстегнуло исследования социально-политической и культурной жизни
"общества краха" (27). Расширение рамок и поля исследования, предпринятое историками
"повседневности" помогли углубить анализ различных сторон и периодов существования
нацистского государства.
Гитлер и его место в нацистском движении и государстве.
Особое место в историографии национал-социализма занимает тема "фюрера"
нацистского движения - Гитлера. К настоящему времени о нем создана большая
литература, пережившая за десятилетия своего существования спады и подъемы и
вызывающая неподдельный интерес ученых и общественности.
Длительное время в западногерманской историографии преобладала теория
персонификации и "демонизации" личности Гитлера. Он объявлялся чуть ли не
единственным "губителем" немецкого народа (В. Герлитц и X. - А. Квинт, В. Мазер и др.)
Долгое время наиболее объективной биографией Гитлера считалась работа английского
автора А. Буллока (1952 г.), хотя она тоже не свободна от влияния упомянутых теорий.
Историки, в общем, не могли дать адекватного ответа на вопрос, как и почему человек
средних способностей, по существу, без образования, в XX веке смог оказать такое
колоссальное влияние на историю Германии и всего мира?
Наделавшем много шума оказалось так называемое психоисторическое направление
исследований национал-социализма, с инициативой которого выступили американские
ученые. Книга Р. Биниона "Гитлер и немцы: психоистория" , вышедшая в 1978 г.,
привлекла наибольшее внимание. Он и другие ученые попытались применить
психоаналитический метод Фрейда и Юнга к анализу межвоенной эпохи массового
поведения, личности фюрера. На этой волне вновь возродилась теория "демонической"
личности Гитлера.

Психоисторики рассматривают Гитлера как "инкарнацию" ужаса масс. Они вновь
ввели понятие "харизматический лидер", "менталитет нации". Последний способствовал
подъему национал-социализма и поддерживал режим.
В психоисторических концепциях существует немало спекуляций, антиисторизма.
Невозможно объяснить "демонией" или "феноменом" Гитлера массовое уничтожение
народов или агрессивные внешнеполитические планы режима. Это - своего рода
"приватизация" истории, с которой нельзя согласиться. Другое дело, когда при
рассмотрении проблем истории фашизма учитывается и психологический фактор. Он
делает историческую картину более живой, приближенной к жизни.
Психоанализ довольно широко применяет немецкий биограф Гитлера - В . Мазер. Он
уделяет много внимания ранним годам жизни Гитлера и его предков, его
психофизической связи с матерью, складыванию его комплексов, которые Гитлер либо
"развивал", либо "преодолевал" в ходе своей политической карьеры (29) . Следует сказать,
что работы Мазера всегда подвергались довольно острой критике со стороны историков
ФРГ за преувеличение этих факторов, за ненужную детализацию и т. п .
В 1973 году известный публицист и историк Й. Фест сделал прорыв в
биографическом жанре о Гитлере (30). Он также использует элементы психоанализа. Но в
отличие от психоисториков, суждения которых порой носят абсурдный характер, Фест с
помощью психоаналитических методов раскрывает "социальный" характер Гитлера.
Поведение масс при этом объясняется страхом людей перед переменами, их потребностью
в вожде.
Оставаясь на позиции "демонии" Гитлера, Фест тем не менее пытается выяснить ее
источники, способы воздействия на различные группы населения, на своих соратников и
окружение. Фест делает немало верных выводов, наблюдений. Язык его книги богат по
стилю, очень интересны его так называемые "предваряющие", "промежуточные" и
"заключительные" рассуждения, где он применяет не только психоаналитический, но и
сравнительный методы. Но все же в книге присутствует налет некоего "любования" своим
"героем". Эта "героизация" Гитлера наводит на мысль, что история не могла обойтись без
него, с чем никак, на наш взгляд, согласиться нельзя.
"Гитлеровская волна", последовавшая в ФРГ (да и не только в ней) после книги
Феста, имела двоякий характер. С одной стороны, она отражала человеческую
потребность в объяснении "феномена" вождя нацистов. В значительной степени эта
потребность была удовлетворена блестящим по форме исследованием Феста. С другой
стороны, выявилась опасность рассматривать Гитлера как "великую" личность, как бы в
противовес его характеристике как "ничтожества".
В более поздних биографиях Гитлера, например, английского историка Толанда,
новой работе Буллока мы встречаем суждения о "магнетической силе и фанатической
воле" фюрера, которые притягивали массы (31). Заметим, что в истории было много
людей с "магнетическим даром" и "фанатиков". Но никто из них не перевернул очередную
страницу истории с такими трагическими последствиями для нее. Для этого нужны были
еще и разные другие причины и обстоятельства.
Во многом "гитлеровская волна" постепенно схлынула, уступив место более
вдумчивому анализу места и роли Гитлера в нацистском движении, в Третьем рейхе, до
войны и в период войны. Больше внимания стало уделяться мировоззрению Гитлера,
проведению его в жизнь.
В давних работах о Гитлере преобладала точка зрения, что он был беспринципным,
не руководствовался никакой программой. Официальная программа и идеология
существовали только для завоевания масс, а Гитлер был циничным политиком,
"оппортунистом" и главное для него - личная власть (Р. Раушнинг, 1938; К. Гейден, 1935;
А. Буллок, 1952).
Более поздние исследования опровергли эти суждения. Большинство авторов
считает, что Гитлер искренне верил в проповедуемые им идеи и доказательство тому -

внутренняя и внешняя политика нацистского режима. Они показывают достаточную
согласованность и последовательность в проведении идеологических и программных
установок. Эту точку зрения разделяет, например, и Э. Нольте. Е . Йекель посвящает
специальную работу теме "Мировоззрение Гитлера" (1986 г.) . Исследуя речи, статьи,
книги и выступления Гитлера, он приходит к выводу, что по крайней мере двум идеям,
стоявшим в центре взглядов Гитлера - преследованию евреев и завоеванию пространства
на Востоке - Гитлер следовал неукоснительно (32).
Хильгрубер даже ввел понятие о некоем "ступенчатом плане", с помощью которого
можно описать внешнюю политику Гитлера. Его поддержал Хильдебранд (33).
Сторонников такой точки зрения в ходе дискуссии на эту тему стали называть
"программологами" ("интенционалистами").
Все жe спорным представляется суждение, что только двум целям Гитлер следовал
неукоснительно. И в других идеях видна последовательность в осуществлении. Однако ее
нельзя абсолютизировать. Гитлер был и тактиком. Вряд ли в его "программу" входило,
например, заключение советско-германских договоров в 1939 г. и т . п . Другой объект
спора историков - роль Гитлера в нацистской системе. Г . Моммзен и ряд других
историков считают Гитлера "слабым" диктатором, "импровизатором", зависящем от
других конкурирующих между собой структур власти в рейхе ("структуралисты" или
"ревизионисты") (34). Концепцию о "слабости" Гитлера отвергают "интенционалисты" -
К. Д. Брахер, Е. Йекель, М. Функе настаивают на приоритете Гитлера (35).
Наиболее крайнюю точку зрения, переходящую в прямую апологетику Гитлера,
выразил английский историк Д. Ирвинг, который утверждал о непричастности лично
Гитлера к так называемому "окончательному решению еврейского вопроса". Ирвинг
утверждает, что решение о начале массовых уничтожений евреев в газовых камерах в
январе 1942 года принял Гиммлер, не спрашивая согласия Гитлера ("Гитлер: Фюрер и
рейхсканцлер 1933-1943")(36).
.
Большинство западногерманских историков дистанцировались от этой одиозной
точки зрения, справедливо подвергая ее острой, нелицеприятной и основательной
критике.
Другой аспект проблемы личности Гитлера - революционер он или
контрреволюционер? Э. Нольте в свое время, как и другие историки, рассматривал
появление фашизма как реакцию на Октябрьскую революцию 1917 г. и на большевизм в
целом. Этим он объяснял антибольшевизм и антикоммунизм Гитлера и его движения.
Исследователи 80-х гг . подходят к этому вопросу несколько иначе. Не отвергая
антибольшевистские и антикоммунистические мотивы действий Гитлера, они не считают
их главными, Йекель, Функе, а также Р. Цительман, выпустивший в 1990 г. очередную
биографию Гитлера ("Адольф Гитлер. Политический портрет"), считают, что независимо
от революции в России, Гитлер имел свою, "революционную" программу обновления
общества на расовой и политической основе. Внешние события выступали лишь
"катализатором" его идей и намерений ("Гитлер: самосознание революционера", 1987)
(37).
В 70-80-е гг. западногерманские авторы сделали таким образом дальнейший шаг в
постижении этой неординарной политической фигуры ХХ столетия. При объяснении
мотивов поступков Гитлера все больше принимаются во внимание их многофакторность;
более уравновешенным становится анализ субъективных и объективных моментов его
деятельности. Образ Гитлера становится более понятным и объяснимым. Историки
практически полностью отходят от тезиса о его «демонической личности».
"Историзация" национал-социализма. Спор историков ФРГ 1986-1987 гг. и
проблема холокоста.
Накопление большого количества исторических исследований по национал-
социализму к началу 80-х гг. поставило ученых перед проблемой их систематизации.

Подходящий случай представился в 1983 году в связи с 50-летием прихода фашистов к
власти. В связи с этой датой в Германии проходили многочисленные выставки,
коллоквиумы, симпозиумы, сопровождавшиеся изданием старых и новых книг. В
Берлине, в здании рейхстага, состоялась международная конференция, на которой как бы
подводились итоги исследований этого феномена XX столетия (38). В ходе подготовки и
после этих событий у части историков зазвучали призывы к окончанию исследований в
этой области. Однако они не нашли поддержки у большинства ученых и общественности
(39). Тем не менее проблема систематизации исследований оставалась.
В 1983 году Мартин Брошат - тогдашний директор Мюнхенского института
современной истории - высказал озабоченность тем, что истории нацизма, ввиду ее
хорошей разработанности, грозит впасть в простое морализаторство. С другой стороны,
существует опасность профессиональной инструментализации, при которой фашизм
можно представить, наоборот, как некую "
безморализаторскую конструкцию,
препарированную теорему". В противовес этому, Брошат выдвигает идею "историзации"
национал-социализма (40).
М. Брошат понимает историзацию как опору на фактический материал и
освобождение
исследований
от
излишней
эмоциональности,
определенное
дистанцирование от эпохи фашизма. Особое место должен занять процесс "более точного
включения" истории национал-социализма в общую струю германской истории. При этом
следует анализировать и феноменальный характер этого исторического отрезка, не
ссылаясь на то, что он был просто "несчастным случаем" германской истории (41).
К середине 80-х годов появился ряд обобщающих исследований на базе новых
данных и концептуальных новаций. В своей новой работе по истории национал-
социализма в Веймарской республике М. Брошат много внимания уделяет атмосфере
периода экономического и политического кризиса 1929-1933 гг. Он справедливо
подчеркивает, что решающей предпосылкой прихода фашистов к власти в конце этого
периода послужили два обстоятельства: успехи Гитлера в мобилизации социальных
страхов, национальных утопий и агрессии значительной части немецкого общества;
отношения протекционизма, а затем и союза с нацистами со стороны старой
консервативной элиты в государстве и обществе (42).
Новейшие подходы и широкий охват истории Третьего рейха характеризуют работу
Тамера "Обольщение и насилие. Германия в 1933-1945 гг." Его книга означала
дальнейший шаг к более полному и всестороннему освещению баланса социальной
политики и политики подавления в нацистском государстве (43).
Структуралистский подход характерен для книги Н. Фрайя "Государство Гитлера.
Национал-социалистское господство 1933-1945 гг."(44) Фрай выделяет три фазы
внутреннего развития нацистского государства: фазу формирования (1933-1934),
консолидации режима (1935-1938), фазу радикализации (1938-1945). В центре внимания -
политические, социальные и экономические аспекты.
Возражая теоретикам модернизации, Фрай справедливо отмечает, что национал-
социализм не произвел основательных и широких изменений ни в хозяйстве, ни в
обществе (С. 170). Революции не было. Классовая структура оставалась прежней. Но
"пропаганда "
народной общности",
социально-политическая активность нацистов,
прославление "человека труда" и т. п . изменили осознание своего статуса большей части
рабочих, как и самосознание немецкого общества в целом (С. 170). Модернизация
осуществлялась в специфическом варианте расового порядка. Варварство носило одежды
модернизации (С. 172).
Касаясь роли Гитлера, автор отмечает, что фюрер был центральным пунктом
отношения системы фашистского господства, точкой интеграции общества. Его
консолидирующая сила при этом приняла формы мифа и медиума. С Гитлером
связывалось все: успехи внешней политики, "экономическое чудо" и др. "Немцы

прославляли, высоко оценивали, любили Гитлера. Только со второго периода войны
началась денацификация немцев, разрушение мифа вождя" (С. 165-166).
Проблема историзации нацизма, поднятая Брошатом, вызвала неоднозначную
реакцию. Часть историков высказала опасения, что историзация нацизма приведет к его
релятивизации, принижению, особенно, исключительности преступлений нацизма (45).
И действительно, такая опасность проявилась в ходе начавшегося летом 1986 года
так называемого "спора историков" ФРГ (46). Возникшие в связи с поисками
национальной идентичности и исторического самосознания немцев, исторические дебаты
выдвинули идею "подведения черты под нацистским прошлым", "выхода из тени
Гитлера". Спор показал усиление консервативных концепций и оценок нацистского
режима, тенденции к его частичному оправданию и принижению преступлений. Всплыли
старые тезисы крайне правых о "
превентивной войне" Гитлера, о
"
равной
ответственности" за войну Германии и СССР. Разразилась дискуссия. Особую остроту
полемики вызвали тезисы А. Хильгрубера о том, что начало массового истребления
фашистами людей (холокост) в концентрационных лагерях связано с наступлением
советских войск на Восточном фронте в 1944-45 гг., о "героизме" немецкой армии,
сдерживавшей "азиатский большевистский вал" и т. п . (47).
Э. Нольте поставил вопрос не только об историческом месте национал-социализма,
но и об исторической оценке преступлений его режима. Их исключительность он увязал с
исключительностью преступлений сталинского режима. Гулаг был первичен, а холокост -
вторичен (48). Эти утверждения Нольте вызвали серьезную критику со стороны
демократически и либерально настроенных участников дискуссии. Винклер и Кокка
призвали сравнивать историю Германии не с Востоком, а с Западом, у которого с ней
много общих традиций в развитии, культуре, структуре общества, политике и т. п.(49). В
целом, спор историков ФРГ 1986-1987 гг. показал, что большинство из них не приемлет
ревизии антифашизма.
Дискуссия, с особой остротой поставившая вопрос о причинах массового геноцида
людей в XX столетии, подтолкнула к более активному изучению этой темы в немецкой
историографии нацизма. 80-е годы ознаменовались подъемом в сфере изучения холокоста,
особенно притеснения, а затем и последующего уничтожения немецких и европейских
евреев. Стимулировали исследование в этой области и такие события, как показ по
немецкому телевидению фильма "Холокост", явившегося во многом шоком для немцев,
50-летие нацистского антисемитского погрома 9-го ноября 1938 года ("кристальная
ночь"); всестороннее изучение этих проблем за рубежом (в Польше, Венгрии, Голландии,
Англии, Израиле, США).
До начала 80-х гг . в ФРГ одной из крупных работ на эту тему была книга У. Адама
"Политика в отношении евреев в 3-ем рейхе" (1972). У. Адам анализировал в основном
структуру принятия бюрократических решений по "еврейскому вопросу". Х. Вильгельм и
К. Краусник расширили подход к этой теме в своей работе "Армия мировоззренческой
войны" (1981) (50). Они осветили деятельность специальных команд на оккупированных
территориях, выявлявших евреев, цыган, "комиссаров". Авторы книги рассматривают
политику геноцида в тесной связи с мировоззренческими основами нацистского режима.
Вопросам антисемитизма и преследования евреев в Третьем рейхе посвятил свою
работу "Кристальная ночь" Г. Грамль (1987). Автор показывает, как фашисты, опираясь на
исторический антисемитизм и свою расовую идеологию, после 1933 года стали
разворачивать кампанию дискредитации и вытеснения евреев. Она получила системный
характер, правовое оформление и прошла определенные стадии: от ограничения в
профессиях, через лишение прав и изоляцию до физического истребления в годы войны
(51).
Интерес к историческим корням, формам и функциям нацистского антисемитизма
лежит в основе книги группы ученых, вышедшей к 50-летию "кристальной ночи" -
"Антисемитизм" (52). В ней представлены статьи, анализирующие антисемитские мотивы

богословско-консервативной мысли, рабочего движения, мелкобуржуазных слоев в
период от Вильгельмовской Германии и дальше.
Общие выводы, к которым приходят авторы, состоят в том, что идеология
антисемитизма формировалась почти на всем протяжении XIX века в период так
называемой "эмансипации евреев" (от Великой Французской революции и до конца XIX
в.) Большую роль в формировании антисемитизма в Вильгельмовской Германии сыграли
церковно-протестантские и консервативные круги. Латентный антисемитизм большей
части бюргерства помогал Гитлеру предпринимать практические действия против евреев.
Лишение прав, преследование и уничтожение евреев, за некоторым исключением (С. 93,
108), не встретили сопротивления со стороны протестантской церкви (впрочем, активной
поддержки - тоже). Между ноябрьским погромом 1938 г. и холокостом существует прямая
связь, - пишут авторы.
9 ноября 1938 г. интерпретируется как начало погружения Германии в варварство (Г.
Моммзен, С. 179). Погром и Освенцим лежат на совести всего немецкого христианства -
делают выводы авторы (СС. 8, 72, 179). В 80-е гг. появляется и много других работ по
преследованию и уничтожению евреев . Однако о евреях, как конкретной национальной
религиозной и культурной общности в Третьем рейхе историки почти не писали. Этой
малоизвестной стороне жизни еврейского народа посвящена книга коллектива авторов
под руководством В. Бенца - руководителя Берлинского центра по изучению
антисемитизма -
"Евреи в Германии 1933-1945 годов. Жизнь при национал-
социалистическом господстве" (1988) (54).
В книге идет речь о духовно-культурной, социально-экономической жизни евреев в
фашистской Германии, их отчаянных попытках утвердиться и жить полнокровной
жизнью в сложных и ненормальных условиях. В центре исследования - повседневная
жизнь евреев в Германии, структурные перемены в организации нового религиозного
осознания, развитие школьного и культурного дела.
Авторы отмечают, что полумиллионное к началу диктатуры еврейское население,
его организации до определенного времени питали иллюзии относительно того, что
антисемитизм не станет государственной доктриной. И даже после принятия расовых
Нюрнбергских законов 1935 г. "Объединение евреев Германии" считало, что войдя в
"правовое русло", их экономическая и культурная жизнь не будет затронута (СС. 22, 33,
40 и др.).
Подробно анализируется положение евреев в хозяйственной и финансовой областях,
мероприятия нацистов по вытеснению их из экономики. Освещается взаимопомощь друг
другу, попытки улучшить существование.
В специальных главах исследуются проблемы эмиграции евреев и роли
"Сионистского объединения Германии" в этом процессе, ступени преследования,
эксплуатации, деклассирования евреев вплоть до депортации и уничтожения. Освещаются
условия жизни евреев в подполье (из 5000, живших в годы войны в условиях подполья, к
1945 г. уцелело 1200).
В работе приводится много интересного статистического материала. Так, по цифрам
численности населения евреев в Германии после запрещения выезда в 1941 г. можно
судить о темпах их депортации в гетто и концентрационные лагеря (С. 73). Книга богата
источниками, воспоминаниями, свидетельствами, письмами, автобиографиями людей,
переживших кошмар преследования в нацистском рейхе. Они наполняют сухой
исторический материал жизнью, заставляют сопереживать и волновать читателя.
К концу 80-х гг. историография ФРГ предоставила обществу значительный объем
информации по нацизму. Выходят сборные тома (компедиумы) по истории Германии
1933-1945 гг.,
хронологические сборники, богатые фактическим материалом
энциклопедии; книги по интерпретациям и дискуссиям вокруг проблем фашизма,
личности Гитлера (55). Историками этой страны была проделана большая работа по
исследованию трагических страниц германской и мировой истории. В борьбе течений, в

дискуссиях и взаимодействии воссоздавалась сложная и нелицеприятная для немцев
история национал-социализма, продвигался антифашизм в сознание западногерманского
общества.
Глава III
ИСТОРИКИ-МАРКСИСТЫ ГДР О ГЕРМАНСКОМ ФАШИЗМЕ (1949-1990)
В результате раскола Германии на территории ее восточной части под эгидой СССР
7 октября 1949 г. образовалась Германская демократическая республика. В стране была
принята Конституция, закреплявшая руководящую роль Социа-листической единой
партии Германии (СЕПГ). Республика пошла по "народно-демократическому пути"
строительства социализма.
Советский Союз вместе с руководством ГДР начал последовательную эко-
номическую, политическую и военную интеграцию этой страны в структуры
"социалистического лагеря" - Совет экономической взаимопомощи и Органи-зацию
Варшавского договора. Социалистические страны устанавливают ди-пломатические
отношения с ГДР, хотя ее признание мировым сообществом произошло позднее и
завершилось вступлением в ООН в 1973 году.
Выбор социалистического пути развития руководством ГДР был не случа-ен. Еще до
ее образования в восточной оккупационной зоне Советская военная администрация
(СВАГ) создала благоприятные условия для деятельности ле-вых политических сил.
Вместе с коммунистами -
"активистами первого часа"
-
ею были проведены
антифашистские преобразования в сфере экономики, по-литики и идеологии таким
образом, чтобы исключить крупную частную собст-венность из промышленности и
сельского хозяйства, "буржуазную" политику и идеологию из сферы науки и образования .
В 1946 году был принят антифашистский по духу "Закон о демократиза-ции
немецкой школы". Однако его применение привело не только к денацифи-кации школы,
но и заложило основы ее социализации. Реформа среднего и высшего образования пошла
по советскому пути: под флагом борьбы с "реак-ционной идеологией и буржуазным
идеализмом" стало насаждаться материа-листическое мировоззрение. Тех, кто был не
согласен с этим, оттесняли и от-страняли от преподавания. Многие ученые и
преподаватели были вынуждены уехать на Запад Германии. В высшей школе вводились
курсы общественных дисциплин сначала добровольно, потом обязательно по
марксистско-ленинской философии, немецкому и международному рабочему и
революционному дви-жению, истории советского государства и пр.
В достаточно короткий срок, с помощью КПСС, советских ученых были
подготовлены кадры историков-марксистов, прежде всего в партийных школах и
институтах марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и ЦК СЕПГ. Активную роль в
подготовке новых ученых сыграли также вернувшиеся из эмиграции немец-кие историки-
марксисты В. Бартель, Г. Дункер, Э. Энгельберг, Е. Хоффманн, Ю. Кучинский, Э.
Патерна, Э. Диль, А. Шрейнер, Л. Штерн и др. Вместе с из-вестными советскими учеными
А. Е . Ерусалимским, В. М . Хвостовым и др. они с марксистских позиций освещали
историю Германии, обучали новым методам исследований .
В 1949 году было восстановлено 18 высших учебных заведений, возобновила работу
в Берлине Немецкая академия наук (Академия наук ГДР), при ко-торой был образован
институт истории. С начала 50-х годов, стали выходить главные исторические журналы
ГДР: "Цайтшрифт фюр Гешихтсвиссеншафт",
"Ярбух фюр Виртшафтсгешихте",
"Цайтшрифт фюр Милитэргешихте" и др. Постановление ЦК СЕПГ от 5 июля 1955 г. "Об
улучшении изучения и препо-давания исторической науки в ГДР" обязывало ученых
держать в центре внимания изучение закономерностей исторического развития, причины
особой агрессивности германского империализма и милитаризма, революционных тра-
диций немецкого народа, связи немецкого пролетариата с русским и советским рабочим

классом. Видное место должно было занять опровержение представлений буржуазных
авторов об историческом пути Германии.
Конституирование ГДР как государства, стремящегося под руководством СЕПГ к
строительству социализма, превращение марксистско-ленинской тео-рии в официальную
государственную доктрину привели почти к полной утрате на этой части территории
Германии традиций классической немецкой исторической школы. Исторические
изыскания стали вестись преимущественно в рамках теории классовой борьбы,
экономической детерминированности политики, а применительно к XX веку - в рамках
ленинской теории империализма и государственномонополитического капитализма
(ГМК). Это суживало мето-дологическую базу и рамки исторических исследований.
Все это в полной мере относится и к разработке проблем германского фашизма,
антифашизма, истории второй мировой войны. Изучение этих страниц немецкой истории,
по мнению немецких коммунистов, имело особое значение для воспитания масс в духе
"пролетарского интернационализма". Оно было также важнейшим полем противоборства
реакционной исторической мысли. Критика историографии ФРГ всегда занимала видное
место в историографии ГДР.
Наряду с теорией империализма
и
государственно-монополистического
капитализма, методологической основой изучения национал-социализма явилось
определение фашизма, данное ему на ХIII Пленуме ИККИ и VII конгрессе Коминтерна.
"Фашизм у власти, - говорил руководитель Коминтерна Г. Димитров, - это открытая
террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических и
наиболее империалистических элементов финансового капитала" . Поэтому упор делался
на изучение его империалистической природы, на роли германских монополий в подъеме
нацистской партии и при ее власти в Германии. Научное исследование тесно увязывалось
с политическими задачами "борьбы с империализмом" (особенно западногерманским).
Коминтерн, а вслед за ним историки ГДР, признавали тем не менее мелко-
буржуазный характер массовой базы фашизма, которую гитлеровцы использовали для
достижения целей и власти крупного капитала. При этом Гитлер выступает как его "агент"
в народной среде . Эта теория "агента" упрочилась в восточногерманской историографии
и не была до конца изжита.
Историки ГДР рассматривают национал-социализм как составную часть
международного фашизма 20-30-х гг . Они считают, что в фашистских движениях было
больше общего, чем особенного. Термин "социализм" в названии гитлеровской партии
носит исключительно демагогический характер и имеет целью вскрыть подлинные
империалистические цели фашистов, скомпрометировать социалистические идеи . В
историографии ГДР "национал-социализм" преимущественно назывался "германским
фашизмом".
Историки ГДР получили хорошую источниковую базу для изучения германского
фашизма. Со временем они добились (хоть и ограниченной) возможности работы в
архивах Западного Берлина и ФРГ. В отличие от историков ФРГ, они получили широкий
доступ к документам архивов национализированных фирм и концернов, промышленников
и юнкеров и имели возможность ввести их в научный оборот. Важное значение, например,
имели публикации документов в начале 50-х годов. Ф . Клейна и А. Шрейнера о
причастности крупных промышленников и аграриев к установлению фашистской
диктатуры в Германии .
В середине 50-х
-
первой половине 60-х гг.
-
в стране появились первые
обобщающие работы по истории фашистского режима, антифашистской борьбы
немецкого рабочего класса (работы Г. Матерна, В. Бартеля, Х. Лашицы и С. Фиске),
дающих оценку внутренней и внешней политике фашистов с марксистских позиций.
Большое внимание уделяется формам и методам воздействия нацистской партии на
различные классы и социальные силы немецкого народа. Подробно освещается борьба
КПГ против фашистской диктатуры.

В. Бартель выделил основные этапы становления фашистского режима: начальный,
развернутой подготовки к войне, войны и заключительный этап - краха фашистской
Германии. Эта периодизация легла в основу изучения нацизма у власти историками ГДР.
Обобщающие оценки различных проблем истории германского фашизма нашли
отражение на страницах 8-томной "Истории немецкого рабочего движения" (4 и 5 тт.) .
Появление этих работ свидетельствовало о складывании в историографии ГДР
определенной системы в изучении фашизма: установить главных виновников за приход
фашистов к власти, выявить кем и чем определялись военные цели Гитлера; изучить
механизм террора и идеологической обработки масс; проанализировать истоки и
составные части фашистской идеологии, извлечь антифашистские уроки из истории.
В этих работах уже ясно видны однозначность оценок, методологическая узость,
претензии
на
исключительность антифашистской деятельности коммунистов.
Взаимоотношения крупного капитала с нацистами рассматриваются в рамках подчинения
НСДАП интересам крупных монополий,
практически обойдена
молчанием
антифашистская деятельность социал-демократов, церкви, буржуазной оппозиции. В
последующем своем развитии историография ГДР во многом сгладила эти недостатки, но
жесткие классовые рамки не позволяли дать этим явлениям объективную оценку.
Германский империализм, ГМК и фашизм
Богатый фактический материал, нацеленность историографии на изучение проблем
германского империализма дали и свой положительный результат, так как выдвинули на
первый план изучение проблем "монополии - фашизм", связей реакционных сил Германии
с нацистами. В исследовании этих сюжетов историки ГДР лидировали до конца 60-х
годов.
В теме "монополии - фашизм" ученые ГДР раньше и глубже историографии ФРГ
исследовали преступную роль концернов в войне, их участие в военных преступлениях,
использовании рабского труда. Работа в этой области проходила при особенно тесном
сотрудничестве с советскими историками. Важную роль при этом сыграла созданная в
1957 году постоянно действующая Комиссия историков СССР и ГДР. В ее рамках
вырабатывались главные направления исследований, проводились совместные
конференции, выпускались сборники документов и статей, с 1968 года стал издаваться
"Ежегодник германской истории", затем - "Бюллетень по истории второй мировой войны"
.
Изучение проблем взаимоотношений нацистов и крупного капитала прошло
несколько этапов. Так, в 50-е гг. упор был сделан на изучение взаимодействия отдельных
крупных концернов и монополий с нацистами. В работах В. Клинга, Х. Хембергера и
других авторов анализировалась деятельность в этом направлении ИГ Фарбениндустри,
АЭГ, Немецкого банка и др. Новой страницей в изучении этой темы стал анализ
внешнеполитических концепций отдельных концернов, например, у Г. Раданта - концерна
"Мансфельд", у К. Дробиша - концерна "Цейсс" . Материал, предоставленный
историками, несмотря на налет политизации, позволяет сделать вывод о том, что во
взаимоотношениях монополистов с нацистами было больше продуманности, чем просто
случайных контактов.
Появление этих работ имело значение в связи с тем, что до середины 60?х гг. на
Западе господствовал тезис о непричастности представителей крупного капитала к
установлению фашистской диктатуры; о его подчиненности нацистскому режиму и
полной утрате самостоятельности в экономической и политической жизни в Третьем
рейхе (см. гл . II, первый и второй разделы).
В 60-е гг. постановка проблемы "монополии - фашизм" выходит на новый уровень и
ведется в тесной связи с изучением процессов развития государственно-
монополистического капитализма (ГМК) в Веймарской республике и фашистской

Германии. Стремясь уйти от идеи полной идентификации интересов крупного капитала и
нацистов, ученые ГДР стали более дифференцированно подходить к оценке политики
различных групп монополитического капитала.
Особенно большую роль в этом сыграли работы видного немецкого экономиста и
социолога, марксиста Ю. Кучинского. Он еще до войны активно занимался изучением
положения рабочего класса в Германии и других ведущих странах Западной Европы и
США нового и новейшего времени. Ряд его работ переведен на русский язык. После
войны он приступил к изучению проблем государственно-монополистического
капитализма и в 1963 г. опубликовал работу "Очерки по истории государственно-
монополистического капитализма в Германии с 1918 по 1945 гг."
В этой работе он указал на существование противоречий внутри монополистических
группировок по вопросу об отношении к нацистской партии и к Веймарской республике.
Владельцы так называемых "новых" отраслей промышленности - особенно химии и
электротехники - относились к нацистам настороженно, с предубеждением, делали ставку
до определенного времени на поддержку республиканского правления в Германии.
Руководители так называемых "старых" отраслей - каменноугольной и металлургической,
перерабатывающей промышленности - вели постоянную борьбу с демократическо-
либеральными тенденциями и выступали носителями авторитарных установок.
В период мирового экономического кризиса 1929-1933 гг. эти противоречия
вылились в своеобразное противоборство. Первые, при решении задач преодоления
кризиса, выступали лишь за определенные ограничения буржуазно-парламентских
институтов. Вторые высказались за ликвидацию парламентского строя в Германии и в
итоге - за передачу власти фашистам. Именно последние оказали максимальное давление
на президента Гинденбурга и его окружение .
Эта и другие работы Ю. Кучинского оказали большое влияние на дальнейшее
развитие социально-экономических исследований историков-марксистов. Они стали
основой классификации государственно-монополистических группировок, стимулировали
исследование особенностей ГМК в Германии.
Роль монополистических кругов капитала в разрушении Веймарской республики
была проанализирована и обобщена в работе Э. Чихона "Кто помогал Гитлеру прийти к
власти?". Автор показывает растущее единодушие в кругах крупного капитала к концу
1932 года относительно идеи привлечения фашистов к власти, закулисную борьбу и
интриги при участии банкиров Шахта, Шредера, крупных промышленников,
подписавших письмо Гинденбургу с требованием вручить власть руководителю
"крупнейшей национальной группировки" . В следующей своей книге "Банкир и власть"
(1968 г.) он показал роль Немецкого банка и его президента А. Абса в использовании
нацистского аппарата господства и насилия в укреплении экономических и политических
позиций банка . Работа Э. Чихона была одной из первых работ историков ГДР
опубликованной в Федеративной республике и вызвала (в связи с разоблачительной силой
документов о закулисной стороне деятельности Немецкого банка) большой общественный
резонанс .
Разработку темы политического влияния банковских и промышленных кругов в
Веймарской республике обобщил в своем исследовании ведущий историк ГДР К.
Госсвайлер. В 1971 г. вышла его книга "Финансовый капитал, промышленные монополии,
государство (1919-1932)". Госсвайлер много внимания уделяет специфическим интересам
финансово-промышленных группировок к политическим партиям Веймарской
республики, в том числе и к нацистской партии, которая могла бы быть "опорой
диктатуры монополистических групп" . Госсвайлер дает интересные политические
портреты их руководителей - Шахта, Тиссена и других.
Полемизируя с Ю. Кучинским и другими авторами, он считает неверным
представление о владельцах "новых" отраслей как либеральной группы финансово-
промышленного капитала, а "старых" - как реакционно-консервативной. Эти две группы,

считает он, постоянно переплетались. Либеральная и реакционная тенденции
присутствовали как в "старых", так и в "новых" группах промышленного и финансового
капитала . Думается, что в этом суждении К. Госсвайлер прав, выступая против
абсолютизации и прямого разделения финансо-вопромышленных групп. Это разделение
действительно носило во многом условный характер.
Другое дело, что нельзя согласиться с общим выводом ученого о том, что банкиры и
промышленники якобы сознательно и последовательно плели нити "заговора" против
Веймарской республики.
Позднее Госсвайлер продолжает развивать идею "заговора" против республики, и
она находит воплощение в следующей его работе "Капитал, рейхсвер и НСДАП в 1919-
1924 гг." В ней нацистское движение представлено крайне зависимым от представителей
промышленных кругов и военных (особенно Баварии). Характеризуя сложную и крайне
неустойчивую политическую атмосферу первых лет существования Веймарской
республики и касаясь антиреспубликанских намерений крупной буржуазии и
генералитета, он пишет, что "с помощью массового, кажущегося революционным,
движения буржуазия стремилась использовать популярность революции для борьбы с
самой революцией и буржуазной демократией" .
Именно поэтому нацистская партия попала в поле зрения крайне правых сил
крупного капитала и рейхсвера.
Следует отметить, что в марксистской историографии в целом и в историографии
ГДР в частности, в отличие от западногерманской, тема "ранней" истории нацизма почти
не разрабатывалась и в этом смысле книга Госсвайлера преодолевала это отставание.
Однако "ранняя" история фашизма исследовалась не сама по себе, а под углом зрения ее
зависимости от интересов магнатов индустрии, помещиков и рейхсвера. Они, по мнению
Госсвайлера, сыграли главную роль в появлении нацистов на политической арене.
Несмотря на дискуссионность подобного суждения, Госсвайлер подробно исследует
психологическую атмосферу первых послевоенных лет, в которой добычей фашистов
оказалась прежде всего мелкобуржуазная масса. Он указывает на значение первой
мировой войны как инкубационного периода нацизма. Она способствовала появлению
кадров руководства, последователей фашизма, создателей его идеологии. Культ войны,
героев,
"фронтового товарищества",
характерный для фашистского движения,
способствовал поддержке его со стороны военных. Большую роль война сыграла и в
формировании таких черт фашистской идеологии, как шовинизм, национализм,
пропаганда политического насилия .
Госсвайлер приходит к выводу, что в 1919-1924 гг. поддержка нацистов со стороны
рейхсвера и крупного капитала не была однозначной и повсеместной. Связано это было,
как он считает, с тем, что фашистское движение находилось в состоянии "незрелости", не
до конца раскрыло свою сущность. В программе НСДАП содержались "революционные"
пункты, например, "участие рабочих в прибылях от производства" и т. п ., которые
вызывали неуверенность части промышленников относительно необходимости
поддерживать именно гитлеровскую партию. Некоторых банкиров и предпринимателей
отпугивал крайний антисемитизм нацистов, да и само название "социалистическая"
партия было для них одиозным .
Эти выводы подкреплены большим фактическим материалом, яркой картиной
первых неспокойных лет существования Веймарской республики, многочисленными
свидетельствами сотрудничества реакционных кругов крупного капитала и военных с
правыми политическими силами республики, в поле взаимодействия которых попали и
нацисты.
Эта и целый ряд других работ Госсвайлера явились важной составной частью
марксистской историографии национал-социализма, сыграли большую роль в ее развитии
и укреплении в ГДР.

Вопрос об отношении группировок к нацизму стал предметом чуть ли не
единственных дебатов по фашизму в ГДР. Итоги дискуссии были подведены в книге
"Монополии и государство в Германии в 1917-1945 гг." Было подчеркнуто активное,
инициативное участие концернов в проведении различных мероприятий фашистского
режима вплоть до "аризации" экономики, политизации конкурентной борьбы между ними
в связи с возрастанием самостоятельности действий нацистского руководства. Была
уточнена специфика ГМК при фашистском режиме в плане усиления "регулирования и
планирования" экономической политики Третьего рейха. Участники дискуссии поставили
задачу интенсивного изучения конкретного участия монополий в разработке нацистским
государством "хозяйственного переустройства Европы" .
Особое внимание историки ГДР уделяли периоду мирового экономического кризиса
1929-1933 гг., в обстановке которого, по их мнению, усилилось стремление части
крупного капитала поддержать идею прихода нацистов к власти. В фундаментальной
работе Х. Нуссбаум "Экономика и государство в Веймарской республике" исследованы
основные тенденции развития взаимоотношений между финансово-промышленным
капиталом и государственными органами республики. Нуссбаум показывает, что методы
государственного регулирования, применявшиеся в условиях экономического кризиса,
планы преодоления экономического падения и безработицы, разрабатывавшиеся в недрах
правительств Г. Брюнинга, К. Шлейхера, были использованы нацистами и сыграли
большую роль в формировании государственного регулирования и планирования в
Третьем рейхе .
Более подробно тема ГМК фашистской Германии была исследована в обстоятельной
работе Л. Цумпе "Экономика и государство в 1933-1945 гг." В ней подвергнуты
глубокому анализу экономические программы гитлеровского режима: ликвидация
безработицы, обеспечение продовольствием и сырьем, "органического построения
экономики", регулирования и планирования производства и т. п.
Оспаривая тезис многих марксистских и немарксистских историков о том, что
принятый в 1936 году "4-летний план" был детищем преимущественно представителей
химической промышленности, она доказывает, что этот план "был одобрен обеими
главными группами промышленников (угля, железа, стали, химии, электротехники),
интенсивно реализовывался ими и принес им огромные барыши" .
Несмотря на стандартные тезисы о том, что в основу экономической и социальной
политики гитлеровцев были положены "ожидания" крупного капитала, что политика
нацистов привела к усилению его наиболее агрессивных групп, она все же признает, что в
экономической области гитлеровцы удовлетворили кое в чем и средние слои населения,
обеспечив себе их поддержку.
В тесной связи с изучением взаимоотношений нацистского режима с монополиями
рассматривается вопрос о военных целях фашизма. Они характеризуются историками ГДР
прежде всего как цели германского империализма. На этой точке зрения ученые стояли от
начала существования ГДР до ее конца. Они отказывали Гитлеру и фашистскому
движению в какой-либо самостоятельности экспансионистских планов.
В этой области исследования историки ГДР осуществляли особенно тесное
сотрудничество с учеными СССР. Много интересных документов по военным целям,
военному планированию было опубликовано на страницах "Журнала по военной истории"
, "Бюллетеня по истории второй мировой войны".
Планированию нацистской агрессии посвящены специальные сборники документов
"Анатомия войны", "Анатомия агрессии", роли крупных компаний и концернов в этом.
Публикация этих документов была своеобразным итогом работы ученых в этом
направлении и одновременно предпосылкой для последующих исследований .
Много нового в этом плане содержалось в материалах другого сборника -
"Концепции нового мирового порядка",
где были опубликованы документы по
стратегическим целям крупного промышленного и банковского капитала во второй

мировой войне и послевоенного переустройства. Исследуются экспансионистские планы
и планы нацистского государства в отношении Чехословакии, Франции, Скандинавии,
стран Юго-Восточной Европы, в том числе и стран-союзниц гитлеровской Германии, в
разработке которых проводилось тесное сотрудничество руководителей концернов и
главарей нацистского режима .
Расширение источниковедческой базы позволило историкам ГДР создать к началу
70-х гг . первые монографические исследования, подробно и серьезно рассматривавшие
проблемы военного хозяйства фашистской Германии. Это, например, работа В. Блейера
"Государство и монополии в тотальной войне" и особенно, начавшееся многотомное
издание Д. Эйххольтца "История немецкого военного хозяйства 1939-1945" (1975-1988
гг.). Концептуальное единство этих книг состоит в том, что в условиях войны произошло
почти полное слияние силы крупного капитала с силой нацистского государства:
монополистические группы представлены в различных слоях фашистского аппарата
власти. В группировках крупного капитала проявляется тенденция к поддержке и
развитию строжайшего регулирования экономики. В период "тотальной войны"
руководство экономикой почти полностью переходит в руки крупных промышленников .
На большом фактическом материале авторы показывают сознательное, активное
участие большинства промышленных и финансовых групп в планировании фашистской
агрессии и борьбу между ними за использование ее экономических результатов. Много
внимания уделяется анализу эксплуатации промышленниками принудительного труда, в
том числе иностранной рабочей силы.
Особенно глубоко и подробно исследует экономику военного хозяйства Эйххольтц.
Его труд, в основе которого лежит марксистская периодизация второй мировой войны -
это скрупулезное исследование военного планирования и состояния хозяйства, концепции
и практики государственного регулирования и реорганизации. Он отмечает усиление
степени концентрации руководства хозяйством с лета 1943 года . Отдельные главы
посвящены положению немецких трудящихся и иностранных рабочих, проблемам
принудительного труда.
Подробно анализируется аграрная политика нацистов и состояние аграрного сектора
военной экономики в главе, написанной Й. Леманом .
Следует отметить, что в этой части исследования экономической политики нацистов
историки ГДР также имеют хорошие достижения. В 1969 г. была создана специальная
комиссия по истории крестьянства и аграрной политики. В ее рамках ученые К. - Д. Хефт,
Р. Мельцер, В. Херфтер, Р. Пфаль проанализировали аграрную политику нацистов,
государственное регулирование в области сельского хозяйства, где главную роль играло
имперское продовольственное сословие. Авторы показали, что при активной подготовке к
войне, начавшейся с 1936 года и вплоть до 1944 г. крупные сельскохозяйственные
производители вели интенсивное производство, извлекая при этом немалые выгоды .
Особое внимание ученых ГДР к проблемам "монополии - фашизм", государственно-
монополистического регулирования в фашистской Германии, несмотря на "теоретическую
непоколебимость" и методологические рамки, позволили им достигнуть весьма ощутимых
результатов в исследовании экономической подоплеки фашистского движения,
экономической политики Третьего рейха. Изучение этих проблем - важная составная
часть немецкой и международной историографии. Заслуги авторов из ГДР в этой области,
хотя и после долгого замалчивания, были вынуждены признать и ученые ФРГ .
Идеология и пропаганда нацистов. Фашистская диктатура.
Одной из центральных тем историографии ГДР стало изучение различных аспектов
формирования нацистской идеологии, а также механизма и техники нацистской
пропаганды.

Как уже отмечалось выше, в 40-60 гг. в международной и особенно в немецкой
историографии велись оживленные дискуссии относительно исторических и
идеологических корней фашизма (см. гл . I, II). Историки ГДР тоже попытались дать ответ
на эти вопросы. И во многом их оценки совпадают с суждениями на этот счет
представителей лево-либерального и демократического крыла западногерманской
историографии. Они отмечают связь нацистской идеологии с немецкой реакционно-
консервативной идейно-политической мыслью конца XIX - начала XX века, которая во
многом послужила ее фундаментом.
В книге "В плену иллюзий" В. Хайзе "разоблачает" в этом смысле немецкие
реакционные философские идеи от Гегеля до Ницше, которые в своих интересах
использовали фашисты. Он также отмечает, что мистические и полумистические учения
также были важным компонентом фашистской идеологии .
Работа Г. Гейдена дает основательный анализ и критику немецкой геополитики,
стремившейся "научно" обосновать агрессивную политику германского империализма
конца XIX - начала XX веков. В разделе, посвященном взаимосвязи геополитики и
фашистской идеологии, он показывает, что геополитика при нацистах стала активным
средством воспитания немецкого народа (и особенно молодежи) в духе национализма и
шовинизма .
К сожалению, эти работы, как и часть работ других авторов, во многом страдает
схематизмом. Слишком прямо притягивается более сложная по характеру немецкая
буржуазная философия к идеологии национал-социализма. На многих, к тому же умерших
задолго до ее появления, философов и идеологов сваливается вина за появление фашизма
в Германии. Ценность работ от этого сильно снижается, хотя вне всякого сомнения верны
заключения авторов, что многие идеи Гитлер черпал из их наследия.
Большое внимание уделяется таким составным частям фашистской идеологии, как
антисемитизм и расизм. Книга В. Мормана явилась первой крупной работой в ГДР о
развитии антисемитизма в Германии от 70-х годов XIX века до 20-х годов XX столетия.
Морман показал преемственность "
старого" антисемитизма с новым, расовым
антисемитизмом Гитлера, ставшим государственной доктриной .
Характеристике расизма как важнейшей составной части фашистской идеологии
посвятил свою книгу К. Петцольд. В ней анализируются события первых лет нацистского
господства (1933-1935 гг.), когда нацисты, преодолевая классовую идеологию, начали
насаждать под флагом "народной общности" расовую идею вплоть до принятия в 1935 г.
так называемых "
Нюрнбергских законов",
исключавших лиц "
неарийского"
происхождения из общественно-политической и культурной жизни страны.
Особую роль в расовой теории играл антисемитизм. К . Петцольд отмечает
многофункциональность антисемитизма, в котором нацисты часто аккумулировали и
антикоммунизм, и антикапиталистическую демагогию. Это проявлялось и в первых
акциях по отношению к евреям - владельцам магазинов, фабрик, банков, которые
выдавались нацистами за борьбу с "паразитическим капиталом" и в преследованиях
против коммунистов, и в борьбе за немецкую культуру и т. п .
В. Краузе рассмотрел экономическую часть программы НСДАП, сочинения
нацистских экономистов, как написанные до 1933 г., так и после прихода Гитлера к
власти, и пришел к выводу, что их манипулирование экономическими проблемами было
псевдонаучным и преследовало сугубо демагогические цели .
К сожалению, в вышеперечисленных работах мало или совсем не нашлось места
анализу взглядов и мировоззрения Гитлера, его влиянию на формирование национал-
социалистической идеологии. Связано это было с выпячиванием объективных причин
появления фашизма и недооценкой субъективного фактора, общим принижением
историками личности Гитлера.

Частично этот недостаток был восполнен работами Й. Петцольда "Консервативные
теоретики германского фашизма" (1978 г.) и особенно "Демагогия гитлеровского
фашизма" (1982 г.).
В первой работе Й. Петцольд рассматривает "роль" в идейной подготовке фашизма
целой группы консервативно и народнически настроенных писателей, философов
Германии 10-20-х гг . XX века, которые получили общее название "младоконсерваторов".
Большая часть книги посвящена рассмотрению литературной и политической
деятельности Э. Юнгера, Э. Юнга, А. Меллера Ван ден Брука, О. Шпенглера, Э. Штадлера
и др. Й. Петцольд приходит к выводу, что идейные представления "младоконсерваторов"
об авторитарном государстве, о возрождении древне- и средневековых традиций в
будущем Третьем рейхе (термин Меллера Ван ден Брука), их враждебность западным
либеральным ценностям, к Веймарской республике и др. во многом совпадали с
фашистскими, питали их. Хотя "младоконсерваторы" организационно не были связаны с
НСДАП, вольно или невольно они расчищали путь нацистам, особенно в среде немецкой
интеллигенции .
Во второй своей книге Й. Петцольд впервые в историографии ГДР подверг анализу
собственные "сочинения" фашистских идеологов: А. Гитлера, А. Розенберга, Р. В. Дарре и
др. Он справедливо считает, что их мировоззрение не опиралось и не стремилось
опереться на сколько-нибудь серьезный научный фундамент. Оно было сориентировано
на выполнение вполне конкретных, непосредственно политических и пропагандистских
задач . "Социализм" в их программе носил демагогический характер и, как пишет Й.
Петцольд, "гитлеровской клике стоило немалых усилий дать понять крупным помещикам
и капиталистам, что частичная антикапиталистическая пропаганда была необходимой для
тех, кто хотел иметь влияние на массы" . Автор в целом отказывает нацистской идеологии
в самостоятельности и новизне, в какомлибо серьезном отличии от уже имевших место до
нее реакционных идей. Четко проводится мысль о Гитлере как "агенте" богатых слоев
общества.
Внимание историков ГДР привлекает также выяснение взаимоотношений фашизма и
гитлеровского милитаризма. Еще ранее ими освещалось идеологическое и политическое
взаимодействие фашизма с кругами военщины, юнкерства, милитаристскими союзами -
традиционными носителями реакционно-консервативных идей, например, в работе К.
Шюцле (1960 г.) .
В западной немецкой историографии встречаются весьма разнообразные оценки
роли признанного лидера германских милитаристов - генерал-фельдмаршала П.
Гинденбурга, президента страны с 1925 г. Как известно, именно он назначил 30 января
1933 года Гитлера канцлером Германии. Консервативные немецкие историки много
сделали, чтобы оправдать действия президента, снять с него ответственность за передачу
власти нацистам. Либералы же считают Гинденбурга одним из главных виновников в
этом.
В. Руге одним из первых авторов-марксистов посвятил ему специальную книгу. Это
-
своеобразный совокупный портрет преданного монархии и отечеству представителя
прусско-юнкерских военных кругов. Гинденбург - олицетворение презрения и
вынужденного признания либерально-демократических ценностей. С 1925 г. и по 1934 г. -
он, как президент, - гарант существования в республике реакционно-консервативных
ценностей.
В. Руге показывает истоки презрительного отношения Гинденбурга к Гитлеру и
фашистскому движению, как и почему оно было преодолено, что заставило президента
отбросить свои предубеждения и вручить власть фюреру нацистского движения . Вместе с
тем автор не объясняет почему большинство немецких избирателей дважды в условиях
свободных выборов отдавали свои голоса Гинденбургу.
Обстоятельства, связанные с этими вопросами, стали предметом пристального
внимания Руге в серии работ, посвященных истории Веймарского периода. Он

анализирует политическую и идеологическую атмосферу тех лет, деятельность различных
партий и организаций . Общий вывод его состоит в том, что причиной слабости
республики были незрелость демократической традиции и сильное давление со стороны
реакционно-консервативных сил. Это сумели использовать нацисты. Руге, с небольшим
отличием от своих коллег, признает относительную самостоятельность фашистского
движения, критикует ошибки руководства рабочего движения, профсоюзов, социал-
демократов, а также и коммунистов.
Тему гибели республики Руге развивает в работе "
Конец Веймара.
Монополитический капитал и Гитлер". Появление этой книги было приурочено к 50-
летию прихода нацистов к власти. Большой отклик это событие нашло в ФРГ. Историки,
публицисты, философы этой страны горячо обсуждали историю фашизма, опасность
неофашизма, задачи антифашистской деятельности.
Книга Руге давала марксистское толкование проблем прихода нацистов к власти. Об
этом говорит и подзаголовок работы. Вместе с тем там дана широкая панорама
политических событий 20-х
-
начала 30-х годов в Германии. Гитлер и его сподвижники
действуют достаточно самостоятельно и активно. Наблюдается стремление автора
смягчить теорию, представляющую Гитлера как "агента" крупного капитала.
Одновременно Руге критикует миф о "демонической" натуре Гитлера, вновь
возрожденной некоторыми консервативными западногерманскими авторами в период
"гитлеровской волны" 70-х гг . и в начале 80-х гг. Вот почему впервые в ГДР автор отводит
значительное место политической биографии вождя нацистов, его роли в развитии
нацистского движения, приходе к власти .
В связи с 50-летием установления нацистской диктатуры вышла также небольшая по
объему, но весьма показательная по изложению марксистских подходов к исследованию
фашизма работа Й. Петцольда "Фашизм. Преступный режим" .
Вместе с изучением и раскрытием империалистической сущности фашизма большое
место в историографии ГДР занимают работы, исследующие механизм террора и
идеологической обработки масс нацистами. Определенные трудности возникли перед
историками ГДР при изучении главного звена в системе фашистского движения - самой
национал-социалистической партии (НСДАП). Мешали этому по крайней мере два
обстоятельства: первое - политическое, связанное с необходимостью борьбы с
антикоммунистической теорией тоталитаризма, проводящей аналогии НСДАП с ВКП(б)-
КПСС; с КПГ-СЕПГ и т. п . - метод, широко распространенный в западной историографии,
особенно в 50-60?х годах; второе - ограничение доступа к основному архиву НСДАП.
Одним из первых, кто подверг анализу вопросы возникновения и становления
нацистской партии на политической арене Веймарской республики, ее роли в Третьем
рейхе был М. Вайсбеккер. Им был написан первый обобщающий очерк по истории
НСДАП .
Вайсбеккер наметил основные этапы деятельности НСДАП, которые легли в основу
ее периодизации, показал особенности жизни НСДАП в каждый из периодов. Много
внимания уделено внутриполитическому развитию: формированию программных
установок и борьбе вокруг них; судьбе так называемого "левого" течения в партии (О.
Штрассер и др.); принципу фюрерства и роли вождей нацистской партии.
Автор показывает связь НСДАП с реакционными идейно-политическими и
экономическими кругами Германии, однако он не придает этой связи самодовлеющего
характера и показывает нацистов как важную самостоятельную силу, которая отнюдь не
была просто "игрушкой" в руках монополистического капитала.
Вайсбеккер отмечает возрастание этой самостоятельности после прихода фашистов
к власти. Вместе о тем, как считает он, несмотря на численное возрастание нацистской
партии после 1933 г., ее роль как массовой организации становится все более
декоративной. Напротив, возрастает роль аппарата партии (от "блоклейтеров" на нижней
ступени до "гаулейтеров" в землях). С момента открытой подготовки Германии к войне, с

1936 года, всем заправляет нацистская верхушка партии, опираясь не столько на
партийные массы, сколько на аппарат пропаганды и террористические органы - СС, СД,
систему концлагерей.
Развернутый очерк истории нацистской партии вышел в серии работ, приуроченных
к 50-летию установления диктатуры фашизма в Германии. ("Свастика и череп.
Преступная партия"). Его авторы - К . Петцольд и М. Вайсбеккер в основу положили
вышеупомянутую работу Вайсбеккера. Книга стала единственным в ГДР исследованием
истории НСДАП от момента возникновения до ее крушения.
В первых четырех главах прослеживается развитие партии до 1923 года.
Центральное место в этом разделе занимает анализ программы "25 пунктов", которую сам
Гитлер называл "вербовочной". Правильно отмечая ее демагогический характер, авторы
все же не избежали недооценки самостоятельности Гитлера, представляя дело так, что он
с помощью программы формировал массовую базу прежде всего для выполнения задач
монополистического капитала.
Тот же недостаток характерен и при оценке фашистской идеологии. Верно то, что
она продолжала традиционную линию "
шовинистически-антидемократических и
расистских вариантов империалистической идеологии XIX - начала XX века" . Однако она
была все же качественно новой разновидностью реакционной идеологии, порожденной
новой политической ситуацией послевоенной и послереволюционной эпохи в Европе. То
же касается внешне-политических планов Гитлера. Они отличались от внешней политики
дофашистской Германии тотальностью своих целей и методов осуществления, особой
авантюристичностью. В ее основе лежали не только и не столько экономические, сколько
расово-политические идеи.
В главах, посвященных истории пребывания гитлеровцев у власти, подробно
рассматривается превращение страны в унифицированное государство и общество.
Авторы показывают методы борьбы с политическими противниками и просто
недовольными. Обращается внимание на то, что нацисты вели жесткую борьбу и с
внутренней оппозицией в партии, для подавления которой решающую роль сыграли
события 30 июня 1934 г. ("ночь длинных ножей"). Освещается деятельность буржуазной
оппозиции и заговор 20 июля 1944 г. в Германии. Конечно, роль и значение последних
явно преуменьшаются и характеризуются негативно. Традиционно высоко оценивается
подпольная деятельность коммунистов и других групп населения, не связанных с властью.
Авторы отмечают разрастание партийного аппарата НСДАП, укрепление "культа
фюрера", выдвижение в массовую пропаганду таких лозунгов как "Фюрер приказывает -
мы следуем за ним", "Фюрер всегда прав", имевших целью воспитание безусловного
повиновения населения. Хотя большинство народа Германии не хотело новой мировой
войны, оно тем не менее к 1939 г. оказалось идеологически готово к ней .
В работе отмечается особая роль безудержного антикоммунизма для запугивания
немецкого народа, для того, чтобы заставить его вести борьбу за "окончательную победу"
даже тогда, когда продолжение войны стало абсолютно бессмысленным делом.
Слабым местом "истории НСДАП" является анализ массовой базы фашистов. Он,
как правило, ограничивается констатацией ее мелкобуржуазного характера. Практически
без внимания ученых остался вопрос социального состава электората, который
поддерживал Гитлера на выбоpax, вопроса легитимности прихода НСДАП к власти.
Почти не освещаются конкретные взаимодействия партии с рабочими, крестьянами, теми
же буржуазными элементами, интеллигенцией.
Мало анализируется социальная политика фашизма, особенности развития
нацистской партии в отдельных регионах. Слабое сопротивление режиму упрощенно
объясняется
только
террором
и
пропагандистским
оболваниванием
масс.
Западногерманская историография сделала в этом направлении к 80-м годам значительно
больше.

Указанные недостатки были преимущественно связаны с изначальным
политическим убеждением историков, что главную ответственность за фашизм несет не
немецкий народ, а его господствующие круги, его правители и руководители различных
общественных организаций (кроме коммунистов).
В центре внимания историков ГДР всегда также стояла проблема преступлений
фашистов. A no?aia auei опубликовано iiiai документов и материалов о деятельности СА,
СС, гестапо - организаций, определивших террористическую систему нацистского режима
.
Достаточно глубокий анализ функций, организаций и методов работы службы
безопасности - СД, ее социального состава содержится в монографии А. Рамме . Большую
роль СД сыграла уже в ходе стабилизации фашистского режима в 1933-1934 гг. Как
политическая полиция и тайная служба нацистов, она помогала Гитлеру убирать
неугодных ему людей, включая его окружение. На примере захвата Польши фашистской
Германией автор раскрывает роль СД в подготовке агрессии, а затем в ограблении страны,
ее взаимодействии с крупными концернами и монополиями.
Анализ большого количества документов лег в основу работы Г. Кюнриха
"Государство концентрационных лагерей". Она - не только научное исследование места и
роли концлагерей в системе нацистского террора, но и обвинительный акт преступлениям
нацистов, осуществлявшемуся ими геноциду, всему политическому режиму Третьего
рейха .
В центре ряда работ историков ГДР оказался также вопрос о том, каким образом
гитлеровцам удалось добиться распространения своей идеологии среди широчайших масс
населения страны. В 60-е гг. довольно хорошо начали изучать пропагандистский аппарат.
Были опубликованы статьи Х. Одермана, П. Кирхайзена по нацистской печати и
радиопропаганде. В 1968 г. вышла достаточно основательная книга К.- Д. Абеля о
руководстве прессой со стороны нацистов .
К. Шеель посвятил свою работу радиопропаганде нацистов. Она опирается на
большой и интересный фактический материал. Но работа оказалась под сильным
влиянием теории "агента".
Вопреки приводимым им самим сведениям, Шеель
преуменьшает эффективность идеологического влияния фашистов. Общеизвестно, что
даже в условиях крушения режима, его пропагандистский аппарат продолжал держать под
контролем большинство населения .
В дальнейшем эти работы не были подкреплены анализом других областей
пропагандистской и особенно социальной деятельности нацистов: культурной,
молодежной политики, отношения к другим слоям населения. В 70-80?е гг. не появилось
сколь-нибудь значительных работ на эту тему. Это привело к тому, что адекватного ответа
на вопрос о причинах влияния гитлеровцев на массы историки ГДР не дали, или не успели
дать.
Между тем, в 1980 г. была сделана заявка на решение этих и ряда других вопросов
исследования фашизма. Вышла в свет своего рода итоговая работа "Изучение фашизма.
Позиции, проблемы, полемика". В статьях этой книги ведущие историки ГДР на основе
предыдущих своих исследований и новых материалов анализировали такие проблемы, как
фашизм и рабочий класс (К. Госсвайлер), развитие производственных отношений при
фашистской диктатуре (Д. Эйххольтц), строительство "народного" государства (Е.
Готшильд), оформление террористического аппарата (К. Дробиш), политика
антисемитизма (К. Петцольд), вопросы формирования нацистской идеологии (В. Руге, Й.
Петцольд) и др. В ряде статей проводится сравнительный анализ политики и практики
немецкого и итальянского фашизма (Готшильд, Госсвайлер, Руге). В статьях М.
Вайсбеккера и Э. Хакеталя анализируются современные формы и проявления фашизма.
Другими авторами ведется критический анализ оценок фашизма различными
политическими силами, а также "буржуазной" историографией (Г. Лоцек, Р. Рихтер и др.) .

Методологическая база исследований осталась прежней. Более того, классовая
оценка фашизма, как движения и диктатуры в интересах наиболее агрессивных и
реакционных кругов капитала, была углублена. Теория "агента" пронизывает практически
все статьи, относящиеся к истории национал-социализма и его идеологии (СС. 89, 149 и
др.) . В основу характеристики фашистской партии взята формула руководителей
итальянских коммунистов П. Тольятти, что "НСДАП - буржуазная партия нового типа"
(С. 99). Отсюда, как считает Госсвайлер, ее особая политика по отношению к рабочему
классу - не только его разгромить, но и привлечь на свою сторону, привив "национальное
сознание" (С. 111). Типологическая новизна этой "буржуазной" партии состоит и в том,
что для привлечения масс на свою сторону она "маскируется под антибуржуазную,
антикапиталистическую и революционную" партию (С. 123).
С этими суждениями трудно не согласиться. Однако абсолютизация классового
подхода для определения характера нацистской партии (реакционно-империалистической)
не дает возможности соединить его с массовой базой партии - мелкобуржуазными слоями,
рабочим классом, молодежью и др. Х. Бергшикер ("Низвержение в Третий рейх", 1981),
Ю. Кучинский ("История повседневной жизни немецкого народа, 1918-1945", 1982)
пытались своими работами стимулировать исследование социальных и социально-
психологических проблем нацистского рейха. Обращая внимание на важность анализа
этих вопросов, Ю. Кучинский, например, подчеркивал особую роль массовой
безработицы в годы мирового экономического кризиса. Нацисты после прихода к власти
смогли сохранить и даже усилить свое влияние на рабочий класс, ликвидировать
многочисленную армию безработных. "Лишь в 1945 г.,
-
пишет он, - немецкие рабочие
смогли увидеть связь между безработицей и миллионами павших на полях второй
мировой войны" . Груз старых оценок помешал и этим авторам глубоко исследовать
социальную политику нацистов после прихода их к власти. Эта страница истории
фашистского режима в Германии так и осталась слабо изученной в ГДР.
Критика немарксистской историографии фашизма.
Большое место в работах восточногерманских авторов занимал вопрос о
теоретических основах изучения фашизма, а также критика немарксистской
историографии. В 60-е годы складывается группа историков ГДР, занимающаяся
изучением западногерманской историографии фашизма. Это историки В. Бертольд, Г.
Лоцек, Х. Зюрбе, М. Вайсбеккер, Р. Рихтер и др.
Следует сказать, что настоящих теоретических споров вокруг проблем фашизма в
ГДР не велось, да и вряд ли могло вестись из-за однородности методологического
фундамента: теории классовой борьбы, империализма и ГМК. Никаких дискуссий,
подобных тем, что велись в ФРГ по проблемам вины и ответственности немцев за
фашизм, "феномена Гитлера", соотношения "модернизма и варварства" в нацизме, спора
историков ФРГ 80-х гг. не проходило. Споры и дискуссии велись между историками ГДР
и ФРГ: либо прямо - на конференциях, либо косвенно - в статьях и книгах.
Восточногерманские ученые большое внимание уделяли процессу развития
западногерманской историографии, характеристике ее течений, разоблачали мифы и
легенды о Гитлере.
В 1960 г. в книге "... голодать и повиноваться" В. Бертольда была дана критика
западногерманской историографии второй половины 40-50-х гг. по вопросам причин
появления нацизма в Германии . С точки зрения империалистической сущности фашизма,
Бертольд стремился опровергнуть взгляды Г. Риттера и других на то, что фашизм -
"несчастный случай", разрыв с естественным ходом развития немецкой истории. Он
подверг критике и другие мнения на этот счет, в частности, что нацизм - результат
действия иррациональных, "демонических" сил - точку зрения, которую разделяли не
только консерваторы, но и либеральные ученые (Ф. Майнеке). В . Бертольд считает, что

авторы тем самым обеляют капитализм, империализм, прусскую реакцию. Авторы
показывают эволюцию буржуазной историографии нацизма, начиная с 30-40-х годов,
прослеживают воздействие ее национальных школ друг на друга. Особенно обстоятельно
исследуется влияние англо-американской историографии на историографию ФРГ .
В 1979 году вышла в свет работа Г. Лоцека и Р. Рихтера "Легенда или оправдание?"
В ней дается периодизация развития историографии фашизма за 50 лет ее существования.
Выделяется период до 1933 года, когда фашизм рассматривался преимущественно как
итальянское явление. Второй период - 1933-1945 гг., когда в центре внимания оказывается
германский фашизм. В этот период, по мнению авторов, можно говорить о двух
направлениях в изучении фашизма - реалистическом, в той или иной степени признающем
связь между фашизмом и капитализмом, и антикоммунистическом, пытающемся искать
черты сходства между фашизмом и социализмом. Период 1945 - первая половина 60?х
годов, по мнению авторов, характеризуется абсолютным преобладанием в буржуазной
историографии фашизма доктрины тоталитаризма. Период, начиная с 60-х годов,
выделяется большим разнообразием интерпретаций фашизма, попытками применения к
его изучению методов социологии, политологии и других социальных дисциплин.
Однако со второй половины 70-х гг . вновь растет влияние на историографию теории
тоталитаризма, позиции которой были несколько подорваны в 60-е - первой половине 70-х
годов .
Специально ее критике посвящена коллективная работа авторов ГДР под
руководством Г. Лоцека "
Место доктрины тоталитаризма в антикоммунизме",
опубликованная в 1985 г. В ней рассматривается происхождение, эволюция доктрины, ее
различные варианты, выявляется ее "научная несостоятельность". Авторы отмечают, что в
условиях наступления консерватизма в империалистических странах с конца 70-х годов
теория "тоталитаризма" переживает беспримерный подъем и активизацию. ".. .Становится
очевидным, - пишут авторы, - что доктрина тоталитаризма представляет не применяемую
время от времени концепцию, от которой буржуазная идеология и политика раньше или
позже могла отказаться, а является основополагающим элементом реакционной
общественной мысли современной эпохи" . Если выбросить политизированные термины
"империалистический", "буржуазный", "реакционный", то эти выводы абсолютно верны.
Литература, посвященная критике немарксистских концепций фашизма, оставляет
двоякое впечатление. С одной стороны, ее авторы вполне обоснованно выделяют и
характеризуют сущность трех основных направлений буржуазной историографии:
консервативного, либерального, демократического. Принадлежность к тому или иному
течению определяла подходы к трактовке фашизма. Заслугой ученых является также
последовательная критика "теории тоталитаризма", которая косвенно содействовала
пересмотру отношения к ней и со стороны части историков и политологов ФРГ. Трактовка
историками ГДР западногерманских течений в исследовании фашизма была принята за
основу авторами СССР и других социалистических стран и явилась важной составной
частью марксистского познания проблем национал-социализма учеными, студентами,
общественностью этих стран.
С другой стороны, в подходе к работам историков ФРГ сильно проявилась
тенденциозность. По характеристике ученых ГДР все западногерманские авторы (за
исключением демократов) стремятся оправдать монополии, капитализм, империализм и
даже сам фашизм. Последнее несомненно относится к неофашистскому направлению, но
никак не к либеральному и даже не к консервативному. Дифференциация при
характеристике западногерманской историографии усилилась в 70?е годы, однако в 80-е
она фактически сошла на нет.
Авторы ГДР в целом отрицают какое-либо положительное содержание в оценках
нацизма и его эпохи, если оно не совпадает с марксистским: например,
феноменологическую трактовку Э. Нольте, теорию "модернизации", психоаналитическую
концепцию. Практически без внимания осталась "повседневная" история фашизма, хотя в

самой историографии ГДР такие исследования были предприняты. С большими
оговорками, а иногда со скептицизмом и умолчанием оценивались результаты
исследований "социально-критической школы" ФРГ. Анализ "гитлеровской волны" носит
ярко негативный характер. В то же время выпячивалось значение коминтерновской
теории фашизма, которая, по мнению Э. Леверенц, "является не только историческим
достижением Коммунистического Интернационала, но и дает ключ для изучения фашизма
в современных условиях" .
Все это, без сомнения, мешало объективному анализу состояния историографии
ФРГ, затрудняло диалог с ее историками.
Перестройка в СССР и других социалистических странах вплоть до 1989 г., как
известно, мало коснулась ГДР. Правительство и партия до последней минуты изо всех сил
стремились воспрепятствовать каким-либо серьезным изменениям в обществе. Но среди
ученых ГДР и ФРГ смягчение идеологической борьбы и потепление международного
климата привело к некоторому подобию сотрудничества.
До этого прямые контакты между историками ГДР и ФРГ носили эпизодический
характер, в основном на международных научных конференциях. Лишь один раз, во
второй половине 60-х гг., историки ГДР на страницах издания "Дас Аргумент" вступили в
прямую дискуссию "Примат политики или примат экономики при национал-социализме",
где излагали марксистское понимание этой проблемы .
В 70-80-е гг., когда в ФРГ активизировались прокоммунистические средства печати:
издательства "Редербергферлаг", "Паль-Ругенштайн", журнал "Марксистише Блэттер",
книги и статьи историков ГДР стали довольно регулярно издаваться в ФРГ. Изредка
ученые ГДР продолжали печататься на страницах демократически ориентированных
журналов: "Дас Аргумент", "Блэттер фюр дойче унд интернационале Политик", "Гешихте
унд Гезельшафт" и др. На страницах западногерманской печати историки ГДР приняли
участие в споре историков ФРГ 1986-1987 гг., критикуя возрождение старых реакционных
взглядов на нацизм и вторую мировую войну .
Во второй половине 80-х гг. некоторые ученые ГДР получили возможность
участвовать в издании работ западногерманских авторов по крупным проблемам истории
нацизма и второй мировой войны. Так, большая статья Д. Эйххольтца и Х. Умбейта о
политике монополистического капитала на пути к господству на континенте в период
пребывания нацистов у власти была опубликована в коллективном издании историков
ФРГ, "Немецкий рейх и вторая мировая война" .
В 1986 году немецкие историки обоих государств стали договариваться о
совместных проектах. Были избраны темы "Оккупационная политика фашистской
Германии", "Немецкая элита. Путь во вторую мировую войну". Однако тема "национал-
социализма" как таковая была отвергнута историками ГДР. Идея совместных проектов
исходила при этом не от государственных учреждений, а от самих историков. При этом
было решено к 1989 году издать не одну книгу, а две, отражающие обе точки зрения.
Базой должны были стать, несмотря на разные методологии, антифашизм и новый,
неагрессивный стиль полемики .
Контакты и дискуссии историков двух германских государств не означали тем не
менее размывания методологической основы исследований нацизма историков ГДР.
Историография по-прежнему отталкивалась от идеи империалистического характера
национал-социализма. Об этом свидетельствовал обобщающий труд историков ГДР
"Государство и общество при национал-социализме" (1987), где нацистское государство
представляет из себя "
загнивающую" стадию капитализма, где военные цели
изображаются как больше имеющие отношение к планам монополистического
капитализма, чем к Гитлеру и нацистской партии .
В целом следует отметить, что 70-80-е гг. свидетельствовали о своеобразной
методологической и идеологической стагнации восточногерманской историографии.
Усиливается политизация науки. Из совместных проектов историков ГДР и ФРГ ничего

не получилось. В 1987-88 годах шли встречи с историками, плодотворное обсуждение
проблем, но в январе 1989 г. последовал запрет на совместную работу. Официальные
власти обвинили западногерманскую сторону в необъективности: КПГ сравнивается с
НСДАП, оценки историографии ГДР слишком "резкие" и т. п . Работа была прервана .
Несмотря на разрыв, и историки ФРГ, и историки ГДР выпустили свои книги по "элите"
соответственно в 1989 и 1990 годах .
Книга "Путь немецкой элиты во вторую мировую войну" - обобщающее и в чем-то
завершающее исследование историков ГДР по проблемам отношений господствующих
кругов дофашистской Германии - крупного капитала, рейхсвера, крупных аграриев,
немецкой аристократии и бюрократии, реакционно-консервативной интеллигенции с
нацистским режимом. В этой работе участвовали практически все ведущие историки ГДР
- Эйххольтц, Руге, Госсвайлер, Шуман, Петцольд, Вайсбеккер, Цумпе и др.
Ученые развернули широкую панораму участия названных кругов Германии в
строительстве нацистского рейха, в экономической политике, в разработке военных целей
и экономической экспансии. Одновременно индустриальная и аграрная элиты
преследовали свои корпоративные цели. Что касается сущности фашизма, то К.
Госсвайлер и Д. Эйххольтц по-прежнему считают фашистское государство
"господствующей формой государственно-монополистического капитализма". "Гитлер -
помощник и проводник интересов крупного капитала и помещиков. Их интересы
идентичны .
В. Руге косвенно оспаривает это утверждение, говоря о противоречиях,
существовавших между ними . Л . Цумпе характеризует фашизм не как последнюю стадию
капитализма, а как реакцию на "специфический кризис буржуазного общества... в тесной
связи... с тяжелыми потрясениями экономического фундамента" .
Борьба двух систем, противостояние двух германских государств как ни в какой
другой социалистической стране оказали в ГДР прямое воздействие на ее историографию.
Высокий уровень идеологизации и политизации существенно обеднил и сузил тематику
исследований национал-социализма.
Историки ГДР все же сумели добиться определенных успехов в области
исследования континуитета реакционно-консервативной идеологии, агрессивно-
милитаристских кругов, немецких экономических экспансионистских замыслов и
фашизма. Особенно существенные результаты достигнуты в изучении фашистского
варианта государственно-монополистического капитализма. В исследовании этой темы
они заслужили международное признание. Достижения марксистской историографии ГДР
оказывали значительное влияние на не-марксистских авторов. Они были вынуждены
признать это влияние и вступить в диалог с историками ГДР по ряду крупных проблем
фашизма, особенно в области его социально-экономической истории. Восточно-
германские ученые ярко показали преступный характер фашистского режима в целом,
героику антифашистской борьбы части немецкого народа. В этом смысле они, как
историки-антифашисты, выполнили свою задачу.
Глава IV
СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ НЕМЕЦКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ НАЦИОНАЛ-
СОЦИАЛИЗМА (90-е годы)
В 1990 году произошло объединение ФРГ и ГДР в результате которого с
политической карты исчезла ГДР, а Федеративная республика пополнилась новыми
восточными землями. Перед правительством ФРГ встала задача преобразования не только
экономики бывшей ГДР на основе рыночных отношений, но и глубоких изменений сферы
всей общественной жизни. На новые территории ФРГ была распространена
плюралистическая политическая модель. Как и на западе Германии, земельное устройство
стало основой административно-территориального деления.

Трудный и подчас острый характер приняли преобразования в сфере науки и
особенно идеологии. Марксистская историческая наука в восточных землях лишилась
государственной и партийной (в лице СЕПГ-ПДС) поддержки. Были закрыты
академические институты и партийные школы бывшей ГДР, распущены научные группы,
занимавшиеся проблемами истории (в том числе связанных с историей национал-
социализма и второй мировой войны). Проявилась тенденция "охоты на ведьм".
Либерально ориентированные историки (К. X. Рот, Х. -Е . Фолькман, В. Випперман и
др.) выступили против этого и высказали пожелания, чтобы марксистская историческая
наука бывшей ГДР заняла свою нишу в плюралистической историографии ФРГ, служила
стимулом к постановке новых тем и проблем в исследовании национал-социализма,
истории второй мировой войны .
Эта задача оказалась трудноразрешимой, так как мешал антагонизм дискуссии по
национал-социализму, существовавший с момента образования двух германских
государств. Историков при этом разделяла не только идеология и методология, но и
политические обстоятельства. С одной стороны, длительные претензии ФРГ на
единоличное представительство всех немцев, а затем сознание "превосходства" ФРГ при
объединении. С другой стороны, претензии ГДР на свою антифашистскую
исключительность, изображение ее учеными Федеративной республики как питательной
среды для неофашизма и антикоммунизма. В качестве доказательства восточногерманские
авторы указывали, например, на существование в ФРГ концернов Ф. Флика, наследников
химического "концерна смерти" ИГ Фарбениндустри и др. М. Брошат еще в 1982 г.
упрекал историков ГДР в огульном обвинении немецкого предпринимательства как
такового в военной политике Гитлера . Историография ГДР в своем анализе исторической
науки ФРГ постоянно изображала ее в состоянии кризиса и упадка, а свою - на подъеме,
что являлось чистой воды политической спекуляцией.
К настоящему времени марксистская историография ФРГ тотально ослаблена, хотя
напряженность первых лет объединения спала. Ряд историков бывшей ГДР вернулись к
работе. Интеграция приняла более спокойный характер, но консервативная волна
немецкой историографии второй половины 80-х гг. с объединением обрела новое дыхание
.
Острые дебаты, например, развернулись вокруг содержания экспозиций музеев
нацистских концлагерей, которые после 1945 г. были превращены в специальные лагеря
НКВД/МВД - Бухенвальд, Заксенхаузен и др. Переживает подъем теория тоталитаризма,
которая, по словам К. Д. Брахера и Э. Нольте,"доказала свою жизнеспособность и
научность" . В Дрездене был открыт институт Х. Арендт по изучению тоталитарных
движений и режимов, в задачу которого входит сравнительный анализ не только,
например, сталинской и гитлеровской диктатуры, но и ГДР и Третьего рейха .
Наблюдается также тенденция к ревизии взглядов на некоторые учреждения
гитлеровского государства. Ряд историков, например, предлагают развенчать "миф" о
"повсеместном, всепроникающем, всемогущем гестапо" .
В ответ на новую консервативную волну либеральные авторы вновь напомнили о
необходимости исследования преступного характера международного и немецкого
фашизма, его сравнительного анализа. Признавая приоритет итальянского фашизма,
Випперман, например, считает, что при определении "фашистского содержания"
национал-социализма, его следует сравнить с итальянским. Когда речь идет о
"тоталитарном государстве" нацистов, то его следует сравнивать с "коммунистическим"
режимом .
Большое внимание либеральные авторы уделяют изучению расовой теории
фашизма. Они настойчиво обращают внимание на то, что именно расовая теория является
сердцевиной фашистской идеологии. Ее недопустимо ставить где-то на краю фашистской
идеологии. Они отмечают, что расовая теория нацистов недооценивается как
интегрирующая сила или неправильно идентифицируется с антисемитизмом. Авторы

обращают внимание на попытки вождей нацизма обосновать свой расизм исторически,
психологически, традиционалистски .
Расовая теория нацистов в определенной степени опиралась на старые,
традиционные представления о колонизационной, культуртрегерской миссии немцев на
Востоке, - полагают авторы. Нацисты использовали и в чем-то даже возродили
антизападнические настроения, существовавшие еще со времен немецкого романтизма, а
также различные германские народные идеи, существовавшие в Австрийской империи.
Способствовали
возрождению этих
псевдореволюционных
идей и внешние
обстоятельства (революция в России, большевизм).
Ряд ученых приходит к выводу, что расизм фашистов был не только
антропологическим, но и социально-биологическим (
что иногда неправильно
квалифицируется как социал-дарвинизм) . Когда Гитлер говорил о победе "сильной"
нации над "слабой", пишут Г. Бурляйх и В. Випперман, он имел в виду еще и расовую
гигиену, освобождение от биологической "криминогенности". После прихода к власти
фашистов были приняты расовые законы не только против евреев, но и по
принудительной стерилизации наследственных больных, "асоциальных" элементов. Еще
до фазы геноцида многое было сделано по расовой "чистке" нации. Были даже созданы
специальные исследовательские группы по созданию "расово полноценной" нации .
Расовая теория, таким образом, трансформировалась в евгенику и политику "эвтаназии".
Геноцид, следовательно, был не следствием войны, а следствием мировоззрения нацистов.
Авторы подчеркивают, что расовая политика фашистов не имела "социально-
экономических причин" и "классовых функций". Она не служила делу укрепления
буржуазно-классового общества и была чем-то иным, чем просто "модернизацией".
Ученые приходят к выводу, что в лице немецкого фашистского государства мировое
сообщество впервые в истории имело дело со специфически расистским государством, где
преследование неарийских рас превратилось в их уничтожение.
В начале 90-х гг. появились дополнительные исследования Х. Бека по социал-
дарвинизму, расовой гигиене и принудительной стерилизации "нежизнеспособных" в
Третьем рейхе. В рамках истории "повседневной жизни" освещается положение евреев в
1933-1938 гг. по их собственным воспоминаниям .
На эту тему переиздан сборник документов бывших историков ГДР К. Петцольда и
Э. Шварца по "окончательному решению еврейского вопроса" . Способы уничтожения
цыган в фашистском государстве исследуются в работе Р. Розе и В. Вайса. Анализу
взаимоотношений между службой безопасности и военным руководством по поводу
осуществления расовой политики в Польше и СССР посвящена работа Г. - Г . Вильгельма .
Усилилось внимание немецких авторов к самой организации геноцида. Еще в 1989 г.
под редакцией Е. Когона вышла серия документов, касающаяся применения газовых
камер .
Изучение геноцида остается трудной проблемой. Многие документы были
уничтожены фашистами в последние месяцы войны. Большую роль играют соображения
морального порядка. Такие издания вызывают особо острую реакцию историков,
публицистов, населения. В них поднимаются вопросы личной ответственности каждого
немца и коллективной ответственности всего народа за злодеяния фашистов. Последние
публикации на эту тему показывают, что участие в преступных делах было вызвано не
только страхом перед террором, материальными и карьеристскими соображениями,
"научными" интересами, но и достаточно высокой степенью принятия нацистских идей .
Новые подходы к теме холокоста продемонстрировал Г. Али в книге
"Окончательное решение". Депортация народов и уничтожение европейских евреев" .
Оставляя в стороне вопрос о генезисе расовой теории и антисемитизма, главное внимание
он сосредоточивает на анализе процесса осуществления геноцида.
В своей работе Али показывает, что программа "окончательного решения еврейского
вопроса",
прозвучавшая из уст Гейдриха в 1940 г. была тесно увязана с

империалистическими планами нацистов по переустройству "
нового восточного
пространства" германского рейха в целом. Эти планы включали депортацию и других
народов: поляков, сербов, хорватов, словенцев. Выселяемые должны были освободить
места для возвращения на "родину" 500 000 этнических немцев, живущих в Балтии,
Италии, Румынии. Последние получали жилища, орудия труда, дворы, мастерские, скот
изгнанных (в основном евреев) .
На основе многих новых источников (в том числе материалов советско-российских
архивов) Али показывает как работала государственно-бюрократическая машина
нацистов в этом направлении, роль отдельных немецких ученых и экспертов в области
народонаселения. Участие последних до этого было мало освещено в историографии.
Автор приходит к выводу, что планы депортации рухнули в связи с неудачами
немцев на Восточном фронте. Началось ускоренное строительство лагерей уничтожения и
массовое "индустриальное" убийство еврейского народа. Автор подчеркивает, что перед
его началом нацисты уже имели опыт массовых экзекуций советских военнопленных,
евреев, партизан, "подозрительных лиц" в оккупированных районах Советского Союза.
Практика массовых убийств, таким образом, вытекала не только из зоологического
антисемитизма нацистов, но и из их расово-политических идей в целом, из социально-
экономической и расовой сущности самого нацистского государства .
Спор историков ФРГ второй половины 80-х гг . стимулировал исследование нацизма
в области структуры нацистского государства. И хотя работы по изучению
концентрационных лагерей были начаты еще в 70-е годы, в 90-е появляются
дополнительные исследования на эту тему, например, К. Дробиша и Г. Виланда
"Концентрационные лагеря. Германия 1933-1939 гг."; о роли принудительных работ
заключенных концентрационных лагерей и др.
Специальное исследование П. Лонгериха посвящено изучению взаимодействия
государственного и партийного аппаратов при фашистском режиме . Следует отметить,
что этой книге предшествовала основательная работа Лонгериха по анализу роли и
значения штурмовых отрядов для национал-социалистического движения ("Коричневые
батальоны. История СА") .
В обоих исследованиях он показывает ослабление значения штурмовых отрядов при
нацистском режиме, превращение их в "декоративное" оформление воли масс при
нацистской диктатуре. И если в Веймарской республике, особенно на заключительной
стадии ее существования, штурмовики представляли из себя серьезную силу для давления
на политические и государственные органы, то при фашистском режиме эти функции
переходят к партийной канцелярии Гесса и Бормана. Речь уже идет о тотальном контроле
госаппарата со стороны нацистской партии.
В книге П. Хуберта впервые анализируется деятельность рейхстага при нацистском
режиме,
который
автор
характеризует
как
"
псевдопредставительство"
("Униформированный рейхстаг. 1933-1945 гг."). В своей работе он показывает, как
рейхстаг покорно следовал решениям руководства НСДАП. Конкуренцию партии в нем
составляли представители СС, число которых среди депутатов все время росло . Число
представителей штурмовых отрядов оставалось стабильным, несмотря на ослабление
влияния СА на политику нацистов (С. 366). Он показывает, что мандат депутата был
престижным, т. к . давал дополнительные возможности для карьеры в партии и
государстве. И наоборот, чем выше был партийно-государственный пост, тем больше
было возможности попасть в рейхстаг.
Хуберт указывает, что для Гитлера важно было сохранить депутатское
представительство, так как это подчеркивало преемственность режима с кайзеровской
Германией, где он возник, а также его "легитимность" (С. 375). Отмечая активность Фрика
как министра внутренних дел, занимавшегося "строительством" рейхстага, автор все же
говорит, что его "центр власти" был мало автономен в сравнении с другими. Фрик слепо
следовал указаниям Гитлера в этих вопросах (С. 373).

В плане дальнейшего изучения механизма власти нацистов много внимания
уделяется изучению ее "центров" и связанных с ними ключевых фигур нацистского
режима. Для этого в предыдущие годы было накоплено достаточно много документов и
материалов по структурным подразделениям нацистского государства, написаны
биографии не только Гитлера, но и других ведущих деятелей нацистского движения.
Новые исследования в этой области касаются более детальной проработки положения
лидеров нацистов в условиях власти, их функций и взаимоотношений с Гитлером и между
собой. Этой теме посвящены как обобщающие исследования, например, "коричневой
элиты", так и специальные: исследуется роль Фрика как главного "законника"
неправового государства, деятельность Гейдриха и руководимой им службы безопасности
в оккупационной Чехословакии, Гиммлера как руководителя СС и его взаимодействия со
специальными "защитными органами" полиции, Кальтенбруннера и его ведомства .
Роль Р. Лея как создателя и руководителя "Трудового фронта", проводника идей
Гитлера о "классовом сотрудничестве" в Третьем рейхе анализируется в работе Р.
Смелсера. Он показывает как Лей продвигал идею "
фюрерства" в область
производственных отношений. Одновременно много внимания Лей уделял идее
"соучастия" рабочих в управлении производством. Вместе с нацистскими теоретиками
"национального социализма"
-
Штрейхером, Дарре и другими, он выступал с
предложением о создании на предприятиях так называемых "Советов доверенных",
избранных от рабочих. Построенные им в рамках "Трудового фронта" спортивные,
культурные и другие организации немало сделали для привлечения людей и особенно
рабочих на сторону нацистов, их примирения с фашистской диктатурой .
По-прежнему особое внимание ученых привлекает вторая фигура нацистского
движения и режима - Й. Геббельс. Переиздаются его дневники, речи, статьи, исследуется
его мировоззрение (Р. Ройт. "Геббельс"; У. Хевер. "Геббельс как национал-социалист") .
В работах, посвященных руководителям Третьего рейха, прослеживаются пути
формирования его новой политической элиты, в которой как бы сочетались фигуры,
выдвинутые из одиозной старой части немецкой интеллигенции, и "барабанщиков"
национализма, расизма, "народности" из мелкобуржуазной среды.
В рамках новой консервативной волны в начале 90-х гг . вновь обострились дебаты
вокруг проблемы "национал-социализм и модернизация" - дискуссии с более чем
тридцатилетним стажем. Если ранее многие сторонники теории модернизации
рассматривали модернизаторский аспект национал-социализма как своего рода "побочный
эффект" от деятельности нацистов, то сегодняшние ее сторонники считают
модернизаторское воздействие национал-социалистского режима его внутренней сутью.
Наиболее яркое выражение эта точка зрения получила в работах Р. Цительмана, а также в
публикации сборника статей "Национал-социализм и модернизация" под его, совместно с
М. Принцем, редакцией . Характерной чертой статей сборника стало обоснование
социальной и экономической модернизации в Третьем рейхе "самосознанием Гитлера как
революционера", выпячивание "хороших" сторон гитлеровского режима, утверждение о
"народном" характере нацистской партии и государства.
Эти историки считают, что самообразование Гитлера дало ему необходимые
представления об экономике, социальных отношениях, политике и идеологии. Его
представления об экономическом будущем Германии не были, как ранее считалось,
аграрными (например, у американского историка Тарнера). В одной из своих статей
Цительман пишет: "Идеалом Гитлера было современное, высокотехнологическое
общество типа США. При этом он отвергал демократическую систему этой страны так же
активно, как и капиталистическую организацию хозяйства. В этом плане, - пишет далее
автор, - Гитлер восхищался в большей степени Советским Союзом, чью плановую
экономическую систему он рассматривал - как и многие его современники - как высший
тип организации экономики" . Последнее, как нам представляется, сильно преувеличено.
Например, в "Застольных разговорах Гитлера" Г. Пикера, мы не раз встретим

благосклонное высказывание Гитлера относительно внутренней политики Сталина,
однако по части экономической политики он как раз критиковал нашего вождя за то, что
он исключил частную, индивидуальную инициативу в хозяйственной деятельности .
Цительман критикует тезис марксистов, что Гитлер хотел спасти и укрепить
капиталистическую систему. Он хотел создать нечто "новое". Цительман считает, что
Гитлера нельзя считать ни революционером, ни контрреволюционером в обычном
понимании этих слов. Гитлер претендовал в истории на нечто "альтернативное" как
"капитализму", так и "коммунизму". Его особенностью было, по убеждению Цительмана,
сочетание модернистских и антидемократических элементов, элитарных и уравнительных
компонентов его мировоззрения; преступных и прогрессивных идей.
Суждения Цительмана во многом спорны, рассчитаны на эффект. Нельзя считать
взгляды Гитлера модернистскими или прогрессивными. Расовая теория и идея расовой
войны на Востоке двигали общество не вперед, а в пропасть. Другое дело, что Гитлер
вынужден был считаться с веяниями времени и для мобилизации масс на выполнение этих
целей использовал модернистскую технику, пропаганду, "передовую" социальную
политику. Модернизация в экономической и социальной области была не сущностью, а
оболочкой гитлеровского общества.
Такое толкование нацистского режима и роли Гитлера встретило серьезные
возражения со стороны либерально настроенных авторов. Г . Моммзен характеризует
модернизм нацистов как "симуляцию модернизма". "Современники, - пишет он, - были
под впечатлением, что национал-социализм открывает им дверь в будущее. Об этом
свидетельствовал его интерес к техническому прогрессу. Между тем народная идеология,
проповедовавшаяся нацистами, происходила из вильгельмовских времен и, несмотря на
будущее расистское видение, была повернута назад... Она представляла из себя
культурную реакцию. То же касается и других областей культуры.., политической и
общественной жизни... В занятых восточных областях... Гитлер хотел возродить к жизни
феодализм нового типа..."
Н. Фрай обвиняет "новых" консерваторов в попытке релятивизации преступного
характера фашистского режима в Германии. При этом он справедливо указывает, что они
не привели в подтверждение своих идей каких-либо новых источников или документов.
Модернизация, по его мнению, носила вынужденный характер и не составляла сущности
нацистского режима .
Специальные работы историков в области изучения электората нацистов,
социальной и экономической политики гитлеровцев проливают дополнительный свет на
эти дискуссионные вопросы. На этом пути получено много новых, интересных данных о
мотивах и обстоятельствах тех, кто решил поддержать нацистов.
Детальное исследование состава избирателей НСДАП в 1925-1932 годах было
проведено М. В. Фальтером в книге "Избиратели Гитлера". В своей работе автор
перепроверяет основные теории, касающиеся возрастного состава, семейного положения,
социального происхождения тех, кто состоял в НСДАП или голосовал за Гитлера. Сам
ученый считает это дело довольно сложным, т. к. существуют определенные границы
исследования .
Работа изобилует графиками, схемами, выборками данных, которые придают
основательность суждениям и выводам Фальтера. В ходе анализа он опровергает или
ставит под сомнение такие широко распространенные суждения, как, например, что
НСДАП была партией средних слоев, преимущественно низших (все средние слои
представлены достаточно равномерно) . Он указывает на большую долю (до 40%) рабочих
в партии, опровергая тезис, что это были "нетипичные" рабочие из мелких предприятий,
ремесленного производства, сельского хозяйства, доказывая, что рабочие были
представлены равномерно и отсюда, и из промышленных центров (С. 34-35).
Подтвержденными оказались два тезиса, что в этот период (1925-1932 гг.) довольно
много среди избирателей НСДАП неженатой молодежи до 30 лет (50-52%) (С. 28), слабый

прирост католиков (С. 36). Общий вывод, который делает автор, состоит в том, что
"НСДАП в период 1925-1932 гг. была массовой интеграционной партией" (С. 37). Однако
"народной" ее назвать нельзя, пока не выяснен вопрос, почему значительная часть
рабочих, а также различные представители "среднего слоя" поддержали нацистов. Этот
вопрос требует дальнейшего исследования (С. 38).
Таким образом, в начале 90-х гг . часть историков поставила под сомнение
результаты ответов ученых в 60-80-е гг. на вопрос о том, кто и почему поддержал Гитлера
на пути к власти.
Тема социальной и экономической политики нацистов все больше уточняется как
область осуществления мечты о "равенстве возможностей" для простого человека.
Большинство авторов трактует политику в отношении рабочих, крестьян, молодежи,
женщин и других слоев населения как политику осуществления "большой иллюзии" и
демагогии. Все же они оценивают ее как сильную сторону внутренней политики нацистов,
позволившей затушевать ее милитаристский и, по-существу, антинародный характер, и
привлечь на свою сторону массы немецкого населения ("Производственная политика в
Третьем рейхе"; "Общественное вспомоществование в национал-социалистическом
государстве", "Начало Третьего рейха. Время иллюзий", "Красивый фасад Третьего
рейха", "Околдовывание и насилие фашизма" и другие работы) .
Большое внимание историков привлекает тема общественной жизни фашистской
Германии. Спектр сторон, затронутых в ней, чрезвычайно широк и касается еще
слабоизученных вопросов.
Среди них тема - церковь и фашизм. В работах Э. Клее, А. Райххольда и других
прослеживаются взаимоотношения католической и протестантской церквей с национал-
социализмом. В целом авторы делают выводы об эволюции католической церкви от
"соглашательства" к "протесту" против насилия над личностью при фашистском
государстве . Протестантская церковь, напротив, присягнула на верность Гитлеру. Только
секта протестантов-евангелистов вступила на путь осуждения нацистского террора и
геноцида. Символом этого стала деятельность пастора Мартина Нимеллера, которого не
смогли сломить ни тюрьма, ни концентрационный лагерь . Некоторые историки отмечают,
что церковь и ее иерархи тем не менее недостаточно сделали для воспитания
антифашистского сознания немецкого народа до и после прихода к власти, вовремя не
осознали его опасности. Проявив соглашательство, церковь не осудила превращение
Германии в унифицированное, тоталитарное государство и несет свою ответственность за
нацизм.
Некоторые авторы отмечают превращение нацистской идеологии при фашистском
режиме в своего рода религию. Этому способствовал главный организационный принцип
нацизма: безраздельное доверие и вера фюреру. Были разработаны ритуалы, своего рода
литургия, соответствующий календарь, празднества и т. п .
Было продолжено изучение темы положения науки при нацистском режиме. В
предыдущие 80-е гг. историки провели детализирующие исследования положения
отдельных наук при нацизме, отмечая однобокое развитие тех ее направлений, которые
были связаны с военным производством.
Гуманитарные науки также подверглись деформации, связанной, главным образом, с
геополитическими и расовыми притязаниями нацистов. Эти выводы историков были
отражены и подтверждены новыми исследованиями начала 90?х гг. (Р. Айсфельд.
"Немецкая политическая наука в 1920-1945 гг. " - 1991 г., Г. Хайбер. "Университет при
нацизме" - 1991). Применительно к политике нацистов в области здравоохранения
рассматривается положение медицинской науки (Н. Фрай, 1991 г.) . Под руководством Г.
Штрауса вышло обобщающее исследование по эмиграции представителей науки после
прихода фашистов к власти. В нем подробно рассматривается деятельность
представителей различных направлений науки за рубежом - и тех, кто сочетал занятия
наукой с активной антифашистской деятельностью, и тех, кто просто занимался наукой.

Много внимания уделяется вкладу немецких ученых в научно-технические достижения,
способные остановить военную машину Гитлера, опередить ее в военно-технических
разработках .
В конце 80-х
-
начале 90-х гг. усилился интерес к военному периоду истории
фашистской Германии. Здесь появляются как обобщающие исследования, так и
специальные работы, учебные и наглядные пособия. Велико внимание к периоду
тотальной войны, заключительным страницам поражения Германии и к началу
переходного к миру периода (Г. Грамль. "Европейская дорога в войну. Гитлер и великие
державы в 1939 г. ; Л. Грухман, "Тотальная война. От блицкрига к безоговорочной
капитуляции"; "1939 г. "На пороге мировой войны. Развязывание второй мировой войны и
международная система". Сб. статей; К. Хартман. "Гальдер. Генеральный штаб Гитлера
1938-1942; Г. Юбершер "Генерал-полковник Франц Гальдер. Шеф генерального штаба.
Противник и пленник Гитлера" и др.).
По внешней политике и положению фашистской Германии в немецкой истории, в
Европе и мире издаются, в основном, обобщающие работы: Г. Шеллген "Сила в центре
Европы. Главные пункты немецкой внешней политики от Фридриха Великого до
современности" (1991); или, например, интересная работа Ю. Ферстера и др. "Германия и
большевистская Россия от Брест-Литовска до 1941 г." (1991). Эти итоговые работы -
результат активного изучения в 50-80?е гг. внешней политики нацистов.
Ученые ФРГ в 90-е гг. пополнили источниковую базу нацизма: начато многотомное
издание документов нацистского государства по стране, землям, самой нацистской
партии, документы по внешней и внутренней политике периода второй мировой войны .
По-прежнему издаются воспоминания и беседы с Гитлером, переиздаются известные
работы о нем.
В 1992 г. под редакцией и при участии видных историков Брахера, Функе и
Якобсена вышло очередное издание проблемных статей маститых и молодых авторов по
истории нацизма. Его издатели подводят основные итоги и ставят новые задачи в
исследовании национал-социализма, тоталитаризма, публикуют списки литературы и
источников .
Статьи сборника посвящены проблемам, уточняющим становление режима в 1933-
1934 гг.,
его органам подавления, разрушению юстиции и права. Специально
анализируется финансовая и социальная политика Третьего рейха, а также важнейшие
вопросы нацистского господства, ранее поставленные в других специальных
исследованиях. В основном они либо дополняют, либо обобщают картину фашистского
господства в Германии.
По периоду второй мировой войны поднимаются такие проблемы как немецкая
политика и военное руководство 1939-1945 гг. ; проблемы оккупационной политики, в
частности, вопросы соотношения в ней подавления и коллаборационизма (С. 404),
уничтожение народов во время войны. Одновременно в компедиуме помещена статья,
касающаяся главных групп и основных черт Сопротивления диктатуре (С. 452).
На дискуссионную тему "Вермахт в нацистском государстве" в книге напечатан
очерк П. Мессершмита, где он исследует общие с Гитлером и особые цели вермахта при
нацистском режиме. Автор показывает как сразу после прихода фашистов к власти
руководство рейхсвера вело борьбу за сохранение своих ведущих позиций в немецком
обществе. Оно сделало все, чтобы подавлять конкуренцию в этом вопросе со стороны
штурмовиков. Как бы в обмен на это, вермахт не сопротивлялся унификации со стороны
нацистов, а "аризацию" армии воспринял с пониманием, так как антисемитизм, еще с
кайзеровских времен был силен в офицерском корпусе (С. 384-386).
Руководство вермахта с пониманием и одобрением отнеслось к конституированию
на основе насилия "народного сообщества" в Третьем рейхе. Однако позиция
политического дистанцирования, которая была ранее присуща рейхсверу, все время

сужалась. Мессершмит обвиняет его руководство в близорукости и недальновидности,
которые сделали позднее вермахт соучастником преступлений нацизма.
Моральное падение вермахта и сотрудничество со специальными командами СС
началось в Польше. Вермахт активно помогал Гитлеру разрабатывать планы на Востоке.
Офицерский корпус согласился с его концепцией, что война с Советским Союзом будет
вестись на уничтожение. На основе приводимых материалов и документов Мессершмит
делает заключение прямо обратное выводам авторов военных мемуаров: "Война на
Востоке не была войной только Гитлера ни по установке, ни по целям, ни по проведению
в жизнь. Одновременно это была война вермахта. В ней "частичная идентичность целей"
нашла практическое воплощение. На этой основе военная оппозиция офицеров,
группировавшаяся вокруг Хенниг фон Трескова и Клауса фон Штауфенберга не имела
шансов на успех" (С. 398) .
В книге нашли отражение новые изыскания в области коллективного мышления,
образцов поведения и менталитета в период войны (работа М. Штайнерта). Касаясь
значения изучения этой темы, он справедливо замечает, что она дает представление "об
общем историческом опыте, культурных влияниях и воздействии на поколение,
определяющих сущность коллективной памяти нации. Ведь из нее вырастает
политическая культура" .
В целом, по мнению Штайнерта, население пронизывал конформизм. Повседневная
жизнь казалась "нормальной". И даже начало войны было встречено с пониманием. Лишь
в войне с Францией, как отмечает автор, есть много свидетельств того, что большинство
немцев хотели "почетного мира с Францией. Гитлер же и его подручные хотели
большего... навсегда исключить Францию из большого европейского пространства" (С.
478).
В последующие годы часть людей уходила во "внутреннюю эмиграцию" "частную
жизнь", очень мало - в антифашистское Сопротивление. В последние месяцы войны
наблюдалось физическое и моральное утомление: во многих местах Германии армии
союзников воспринимали как "освободителей" (С. 483).
В статье исследуется вопрос о реакции немецкого народа на политику расовой
гигиены и убийство народов. Она была индефферентна, - считает автор. На отношение
немецкого народа к Гитлеру влияли разные факторы: региональные, профессиональные,
общественные, наконец, семейные и политические традиции. Высший пункт
взаимопонимания между "фюрером и народом" - 1938 г., когда с присоединением Австрии
возникает Великая Германия, и победа над Францией 1940 г. как уничтожение позора
1918 г." (С. 486). Впоследствии он уже не владел большей частью немецких душ. По мере
нарастания военных действий большинство народа погружалось в апатию, хотя
значительная часть солдат оставалась преданной Гитлеру.
Историография ФРГ всегда отличалась теоретическими и методологическими
спорами и исканиями для более точной оценки нацизма. Регулярно печатаются
обобщающие работы по историографии национал-социализма 20-х
-
начала 90-х годов.
Исследуются ее течения и направления (В. Випперман и др.) .
К. Д. Брахер вновь поднимает вопрос (довольно категорично) о недопустимости
применения термина "
фашизм" к национал-социализму, обвиняя марксистских
"агитаторов и теоретиков в фанатичном проталкивании в течение последних 20 лет
термина в дискуссию о фашизме. Они это делают, чтобы поставить вне закона теорию
тоталитаризма и воспрепятствовать нелицеприятному взгляду на революцию и социализм,
так как нацисты нарушили монополию левых на эти понятия" ("Национал-социализм,
фашизм, тоталитаризм. Немецкая диктатура в силовом и идеологическом поле ХХ
столетия") .
В отличие от многих своих коллег, Брахер считает, что нацистское государство не
было "поликратическим". Центральная роль - у Гитлера, как высшей инстанции и идола
системы (С. 569). Только церковь избежала относительно полной унификации.

Политические изменения в странах восточной Европы с середины 80-х гг .,
"исчезновение" с политической карты не только ГДР, но и СССР поставили перед
немецким и перед российскими учеными новые задачи осмысления истории этих двух
государств и особенно ГДР. появившейся как результат краха национал-социализма.
Открывающиеся архивы ГДР и СССР дают новые факты и материалы, ранее неизвестные
по советско-германским связям, по истории образования ГДР и т. п.
Уже прошли совместные конференции, появились первые работы с привлечением
новых документов, освещающих некоторые аспекты названных тем . В этой связи вновь
обострилась дискуссия относительно применения теории тоталитаризма как
методологической платформы научных исследований.
К. Д. Брахер и Э. Нольте считают, что эта теория выдержала проверку временем.
Другие историки, признавая необходимость ее применения, настаивают на том, чтобы при
изучении разных тоталитарных режимов в фашистской Германии, СССР или ГДР
обращалось внимание на их особенные черты. Б . Фауленбах в этой связи напоминает, что
в ГДР не было массовых репрессий, то же можно сказать об СССР послесталинского
периода . Г . Моммзен, - один из наиболее последовательных критиков этой теории,
считает, что многие факты истории фашизма при применении концепции тоталитаризма
проходят мимо: внутренние антагонизмы нацистского режима, положения партии в
нацистском государстве, вопросы политизации населения и т. п . .
Е. Йессе считает очень важным изучать интеграционные механизмы тоталитарных
государств, имеющих большую притягательную силу для народа. Тоталитарное
государство базируется не только на терроре, но и на поддержке народа. "Если бы
тоталитарное государство основывалось только на терроре и подавлении, тогда нельзя
было бы объяснить ностальгию по гибели этой системы. А она была в Германии после
1945 и после 1989" . Добавим, что схожие процессы наблюдаются и в России после 1991
года и в других посткоммунистических странах Восточной Европы.
Продолжаются поиски исторического места и идейных корней нацизма. К . Д. Брахер
полагает, что идеология фашизма (как и национал-социализма) родилась на волне
радикализации социализма и национализма в конце XIX века в борьбе против
либерального общества. Антилиберализм - вот общий фронт и того, и другого течения,
которые Гитлер соединил во "взрывной смеси национал-социализма"
.
Кризис
либерализма в послевоенные 20-е годы способствовал подъему фашизма.
По дискуссионному вопросу места нацизма в европейской истории в последние годы
высказался и другой известный немецкий ученый Э. Нольте ("Точка спора. Сегодняшние
и будущие противоречия вокруг оценки национал-социализма",
1993 г.) Он
дополнительно обосновывает свой взгляд на нацизм как реакцию на большевизм. Как и в
своей работе "Европейская гражданская война 1917-1945 гг." , он считает названный
период в истории Европы гражданской войной между двумя партиями: фашистами и
коммунистами. Общее, что их объединяет -враждебность буржуазно-либеральной
системе. В конечном итоге эта борьба оказалась на руку западным державам и подняла
значение либерализма, консерватизма и социал-демократии .
В определении исторического места германского фашизма Г. Моммзен считает
необходимым выявление полноты социальных, экономических и технологических связей,
повлиявших на его развитие . Х. А. Винклер считает, что "немецкая катастрофа 1933-1945
гг. не была "несчастным случаем" германской истории. Она была следствием
противоречий модернизации Германии 1918 г., которую можно описать как историческое
промедление с решением вопроса о свободе, "крах 1945 г. означает конец немецкого
национального государства 1871 г."
Преодоление раскола Германии в 1990 г. явилось завершением большого периода в
истории этой страны, так или иначе связанного с историей национал-социализма. В
работах немецких ученых "новой" ФРГ все более ярко стали прослеживаться черты
наметившегося еще в начале 80-х гг . завершения работы над историей национал-

социализма, что называется "по горячим следам". На первый план все более выдвигаются
вопросы континуитета, заключительного этапа второй мировой войны, послевоенного
положения Германии и образования на ее территории двух германских государств. Более
широко практикуется сравнительный анализ положения ведущих мировых держав в 20-
40-х гг., включая Германию этого периода. Усилия немецких историков направлены также
на поиски исторического места национал-социализма в контексте германской и мировой
истории XIX и XX веков.
Корнева Лидия Николаевна
- к андидат исторических наук,
- доцент кафедры новой, новейшей истории и международных отношений
Кемеровского государственного университета
"Германский фашизм: немецкие историки в поисках объяснения феномена национал-
социализма (1945- 90-е годы)"// Учеб. пособие. - Кемерово: КемГУ, 1998.- 128 с.
ББК - ТЭ(4 Гем)6
УДК - 930.1
К-67
Печатается по решению редакционно-издательского совета Кемеровского государственного университета
Научный редактор - доктор исторических наук Ю. В . Галактионов
Рецензенты:
доктор исторических наук А. И. Борозняк;
кандидат исторических наук Г. Г. Супрыгина
Корнева Л. Н.
К 67 Германский фашизм: немецкие историки в поисках объяснения феномена национал-социализма (1945 -
90-е годы)/Учебное пособие.- Кемерово, Кемеровский госуниверситет, 1998.- 1 28 с.
ISВN 5-230-20838-4
Учебное пособие впервые в обобщенном виде знакомит читателя с оценками нацизма немецкой
послевоенной историографии. В центре внимания автора проблемы и дискуссии немецких историков о
причинах появления германского фашизма и его господства в Германии; о роли Гитлера, о поддержке
нацистов со стороны немецкого народа и пр.
В книге анализируется теоретико-методологические и идейные основы историографии ФРГ и ГДР. подходы
историков разных школ и направлении к изучению национал-социализма.
Для студентов и аспирантов исторических факультетов и всех, кто интересуется историей фашизма и
антифашистского движения Сопротивления
0503030000
КЛРNo020464-98
© Корнева Л. Н" 1998
© Кемеровский
госуниверситет, 1998