Автор: Эрланже Ф.
Теги: всеобщая история средние века (v – xv вв) история франции династии переводная литература царствование национальное единство издательство евразия
ISBN: 5-8071-0096-4
Год: 2002
Текст
с 1 i о personalis
PHILIPPE ERLANGER
HENRI III
Gallimard
Paris
1948
CLJR\IO
ФИЛИПП ЭРЛАНЖЕ
ГЕНРИХ Ш
1РАЗИЯ
Санкт-Петербург
2002
ББК 63.3(0)4
УДК 94
Э79
За помощь в осуществлении издания данной книги
издательство «Евразия» благодарит
Кипрушкина Вадима Альбертовича
Научный редактор;
к. и. н. Шишкин В. В.
Эрланже Ф.
Э79 Генрих III: Пер. с франц. Некрасова М. Ю,— СПб.:
Евразия, 2002.-- 410 с. ISBN 5-8071-0096-4
Франция второй половины XVI века представляла собой
арену ожесточенной борьбы между католиками и гугенотами,
пытавшимися с помощью оружия разрешить спор о вере.
Царствовать в разгар Гугенотских войн выпало Генриху III
(1574—1589), последнему королю династии Валуа, который
все свои усилия направлял на сохранение национального
единства Франции, пытаясь балансировать между враждую-
щими сторонами, и проводил осторожную политику, не раз-
жигавшую религиозных страстен и основанную на примире-
нии конфессий. Современники и потомки, как католики, так и
протестанты, строго отнеслись к королю, чья фигура со време-
нем обросла самыми причудливыми мифами.
Необыкновенно популярная во Франции и перекликаю-
щаяся с событиями современности, книга Филиппа Эрланже
пытается представить настоящий облик Генриха III, последне-
го ренессансного государя Франции, одновременно изыскан-
ного и утонченного, мужественного и сильного, бесконечно
преданного друзьям и беспощадного к предателям, который
в итоге пал жертвой гражданского противостояния.
ББК 63.3(0)4
УДК 94
© Некрасов М. Ю.,
переводе французского, 2002
© Лосев П. П., обложка, 2002
© Издательская группа «Евразия*, 2002
ISBN 5-8071-0096-4 © Шишкин В. В., приложение, 2002
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие .......................................... 13
Пролог ............................................... 15
Часть первая
слишком ЛЮБИМЫЙ сын
I. КОРОЛЕВА-ЗОЛУШКА
(20 сентября 1551 - 10 июля 1559) ............. 20
Юность и супружеская жизнь Екатерины Медичи. — <>Ле-
тучий эскадрон». — Рождение Генриха,— В Екатерине про-
сыпается правительница,— Гизы, Монморанси, Шатийоны,
Бурбоны,— Реформация,— Смерть Генриха !!.
II. «ПЕЧЬ ЯРОСТИ» (10 июля 1559 - 31 января 1564) .... 32
Воспитание принцев крови,— Амбуазский заговор и смерть
Франциска И,— Королевская власть в окружении заговор-
щиков,— Двор в 1560 г,— Гизы пытаются похитить Генри-
ха.— Екатерина склоняется на сторону протестантов —
Январский эдикт,— Первая религиозная война,— Екатери-
на спасает монархию, восстанавливает мир, возвращает
Гавр, аннексирует Кале.
Ш. МАТРИМОНИАЛЬНЫЕ МИРАЖИ
(31 января 1564 - 14 января 1566).... 45
Екатерина ищет трон для Генриха и пытается женить его
на сестре испанского короля,— Двор совершает поездку по
6
Филипп Эрланже. Генрих 111
Франции.— Встреча в Байонне,— Крах надежд Екатерины,
которая лишь напрасно подорвала внутренний мир во Фран-
ции.— Генрих впервые председательствует в Совете
IV. ПУТЬ СЛАВЫ (14 января 1566 - 1 мая 1568) . 56
Генрих в четырнадцать лет,— Амио, Мирон, Виллекье, Дю
Га.— Восстание Нидерландов против Испании.— Протес-
танты пытаются захватить короля,— Вторая религиоз-
ная война.—Смерть Монморанси.— Генрих в должности
наместника королевства — Его первая кампания.—Ека-
терина резко изменяет свою политику и становится ре-
шительной противницей протестантов,— Католическая
реакция, — Двор в 1568 г, — Первые любовные утехи Генри-
ха,— Озлобление Карла IX против него.— Маргарита и ее
братья.
V. ЛЮБИМЕЦ МАРСА (1 мая 1568 - 16 октября 1569) ... 75
Третья религиозная война,— Ее зверства,— Битва при Жар-
наке и смерть Конде,— Союз Генриха и Маргариты,— Бит-
ва при Монконтуре.— Генрих спасает пленных протестан-
тов,— Карл IX, охваченный ревностью, теряет все плоды
кампании,— Слава Генриха.
VI. ОТ СУМАСБРОДНОЙ МАРГО ДО ВЕСТАЛКИ ЗАПАДА
(16 октября 1569 - 12 сентября 1571) ......... 87
Любовь Маргариты и Генриха де Гиза,— Ревность Генри-
ха.— Дю Га выдает Маргариту Карлу IX,— Победонос-
ное наступление протестантов.— Сен-Жерменский мир,—
Обручение Маргариты с Генрихом Наваррским,— Генриху
предлагают жениться на английской королеве,— Елизаве-
та Английская,— Брачные переговоры.— Отвращение Ген-
риха иего отказ, — Два европейских блока,— Генрих изменя-
ет свое решение.— Неудавшийся замысел.
VII. ГОСПОДИН АДМИРАЛ
(12 сентября 1571 - 7 июня 1572) ........... 102
Колиньи.— Его возвращение ко двору.— Карл IX.— Его не-
нависть к Генриху,— Карл IX под влиянием Колиньи,—
Оглавление
7
Соперничество Генриха и Колиньи,— Генрих сближается с
Гизами.— Партии.— Предсказание, что корону Франции по-
лучит Генрих Наваррский,— Колиньи желает войны с Испа-
нией,— Протестанты в Париже,— Враждебность города по
отношению к ним, — Поражение под Кьевреном,— Совет от-
вергает войну.
VIII. ПРЕВРАТНОСТИ ЛЮБВИ И ВОЙНЫ
(17 июля - 49 августа 1572) .................... 113
Выборы польского короля,— Умеренные и протестанты
предлагают корону Генриху,— Генрих вынужден стать
кандидатом,— Любовь Генриха к Марии Клевской, невесте
принца Конде,— Его отчаяние из-за невозможности поме-
шать этому браку,— Колиньи снова склоняет короля к
войне,— Екатерина противодействует этому,— Гизы го-
товят восстание католиков,— Свадьба Маргариты и Ген-
риха Наваррского,— Король еще раз склоняется начать
войну.
IX. ДНИ ПАРИЖА (19 августа - 29 сентября 1572) . 122
Дилемма для короля: внешняя или гражданская война,—
Ожесточение Генриха против Колиньи,— Екатерина пы-
тается убить Колиньи руками Гизов, — Она терпит
неудачу,— Генрих готовит гибель Колиньи.— Страх перед
местью короля организаторам убийства.— Екатерина и
Генрих принимают решение спровоцировать резню протес-
тантских вождей, рассчитывая, что гугеноты после этого
отомстят Гизам,—Гонди вырывает согласие у Карла JX,
который желает массовой резни,— Генрих передумывает и
раскаивается, но слишком поздно,— Смерть Колиньи,— Вар-
фоломеевская ночь. — Реакция на нее за рубежом,— Екате-
рина возвращается к политике дружбы с иностранными
протестантами,— Ответственность Генриха за Варфоло-
меевскую ночь.
X. ОТ ЛА-РОШЕЛИ ДО КРАКОВА
(29 сентября 1572 - 6 июля 1573) ............... 136
Любовь Генриха и Марии де Конде,— Ее значение для дел
государства,— Четвертая религиозная война,— Осада Ла-
8
Филипн Эрламже. Генрих П!
Рошели.— Франсуа Алансонский.— ^Политики».— Выбор Ген-
риха в польские короли,— Последствия этой дипломатиче-
ской победы Екатерины.— Огорчение Генриха.— Безуспеш-
ная осада.
XI. КОРОЛЬ ПОНЕВОЛЕ
(6 июля 1573 18 февраля 1574) ............ 150
Болезнь Карла IX,— Генрих пытается остаться во Фран-
ции.— Корольему в этом препятствует,— Ла Моль,— Поль-
ское посольство.— Отъезд Генриха в Польшу,— Он встре-
чает мадемуазель де Водемон,— Он примиряется с Марга-
ритой,— Путь через Германию,— Въезд Генриха в Краков.
XII. СТОДВАДЦАТИДНЕВНОЕ ЦАРСТВОВАНИЕ
(18 февраля — 19 июня 1574) ............... 161
Раздоры в связи с коронацией,— Генрих и Польша.— Его
хотят женить на Анне Ягеллон,— Генрих обманывает
сейм,— Он готовится к войне с московитами,— Алансон и
король Наваррский пытаются бежать из Лувра, но неудач-
но— Любовь Маргариты и Ла Моля.— Агония Карла IX и
анархия во Франции,— Казнь Ла Моля,— Бегство Конде,—
Екатерина у кормила государства,— Генрих готовится
покинуть Польшу и вводит подданных в заблуждение.—
Письмо Екатерины,сообщающее ему о смерти Карла IX,—
Колебания Генриха.— Виллекье убеждает его бежать,—
Основания для этого решения,— Генрих бежит из Крако-
ва,— Воеводы преследуют его,— Он вовремя пересекает ав-
стрийскую границу.— Его встреча с Тенчиньским, которо-
му он обещает вернуться,—Он отправляется в путь во
Францию.
Часть вторая
КОРОЛЬ
I. ВЕНЕЦИАНСКИЙ ЯД (23 июня - 27 июля 1574). 184
Портрет Генриха в начале царствования,— Его путь по
Австрии,—Прибытие в Венецию,— Въезд в город и пре-
бывание там,— Влияние Венеции на эволюцию его личности.
Оглавление
9
В. «ОН МОЖЕТ ВСЕ, ЛИШЬ БЫ ЗАХОТЕЛ»
(27 июля - 5 сентября 1574) .................. 194
Франция в 1574 г — Генрих в Савойе, — Бельгард и Пибрак,—
Встреча с Дамвилем,- Уступка Савойе итальянских горо-
дов, принадлежавших Франции,— Въезд Генриха в Лион,—
Первые попытки настроить общественное мнение против
него.
III. СМЕРТЬ ПРИНЦЕССЫ КОНДЕ
(5 сентября 1574 - 15 февраля 1575) .......... 204
Генрих и его семья,— Дю Га,— Организация системы управ-
ления,— Екатерина ввергает Францию в войну,—Смерть
принцессы Конде,— Горе Генриха,— Неудача под Ливро-
ном,— Авиньонские процессии.— Свадьба Генриха с Луизой
де Водемон,— Помазание.
IV. АТРИДЫ (15 февраля 1575 - 7 мая 1576) .... 217
Финансовый кризис,— Супружеская чета Валуа,—Бюсси
д'Амбуаз,— Шарлотта де Сов, — Возобновление войны и не-
мецкое вторжение,— Династическая политика Екатери-
ны,— Битва при Дормане,— Убийство Дю Га,— Бегство ко-
роля Наваррского,— Мир в Болье и капитуляция королев-
ской власти.
V. МИР КОРОЛЯ
(7 мая 1576 - 17 сентября 1577) .............. 233
Новые отношения Генриха с матерью,— Миньоны,— Ли-
га,— Гизы — Генеральные Штаты в Блуа — Аннулирова-
ние трактата Болье,— Новая война,— Герцог Анжуйский
переходит в другой лагерь,— Празднества в Плесси-ле-Тур
и в Шенонсо,— Победа короля,— Эдикт Пуатье,— Роспуск
Лиги и Протестантской конфедерации,— Спасенное един-
ство страны.
VI. ОСТРОВ ГЕРМАФРОДИТОВ
(17 сентября 1577 - 23 января 1579) .......... 248
Один день Генриха,— Его друзья,— Дон Хуан Австрийский,—
Маргарита Наваррская в Нидерландах,— Побег герцога
10
Филипп Эрланже. Генрих III
Анжуйского. — Смерть Келюса, Можирона и Сен-Мегрена,—
Создание Ордена Святого Духа.—Старания Генриха при-
обрести наследника.
VII. ВОЙНА ВЛЮБЛЕННЫХ
(23 января 1579 - 26 ноября 1580)............ 262
Поход герцога Анжуйского в Нидерланды,— Его визит к
Елизавете Английской,— Убийство Бюсси,— Екатерина Ме-
дичи и Маргарита едут к королю Наваррскому, — Умиро-
творение южных провинций,— Иеракская конвенция,— Про-
тестанты нарушают ее,— Вспыхивает война.— Генрих вновь
берет верх,— Бержеракский договор.
VIII. ПРАВЛЕНИЕ ВИЗИРЕЙ ..................... 274
Жуайез и д'Эпернон,— Их подлинные отношения с Генри-
хом,— Свадьба Жуайеза,— Духовенство обязывают платить
налог,— Отмена торговли должностями,— Значение этой
реформы,— Кодекс Генриха,— Генрих как президент Акаде-
мии.— Генрих и Монтень.
IX. ДАМОКЛОВ МЕЧ (26 ноября 1580 - 10 июня 1584) . . . 285
Испанское могущество — Филипп И: человек, доктрина, пла-
ны,— Филипп II и Франция,— Второй поход герцога Анжуй-
ского в Нидерланды,— Португальское наследство,— Пора-
жение французов у Азорских островов — Попытка герцога
Анжуйского взять Антверпен и ее провал,— Маргарита в
Париже,— Генрих изгоняет ее.— Масштабный испанский
проект.
X. СМЕРТЬ ГЕРЦОГА АНЖУЙСКОГО
(10 июня 1584 - 18 июля 1585) ............... 298
Смерть и похороны принца,— Проблема наследника,— Ген-
рих признает таковым короля Наваррского,— Тот не же-
лает отрекаться от своей веры,— Лига преобразуется,—
Генрих де Гиз и Испания — Лига переходит в наступле-
ние,— Посредничество Екатерины,— Немурский договор и
изгнание реформатов.
Оглавление
11
XI. «ОНИ ОБЛОЖИЛИ МЕНЯ КАК ЗВЕРЯ И СОБИРАЮТСЯ
ПОЙМАТЬ В СЕТИ» (18 июля 1585 - 23 декабря 1587) . . . 307
Генрих в одиночестве среди экстремистов — Бильбоке,—
Конде вновь развязывает войну,— Пленение Маргариты,—
Встреча Екатерины и короля Наваррского — Казнь Марии
Стюарт,— Возбуждение католиков, — Протестанты прово-
цируют новое немецкое вторжение,— Политика Жуайеза,—
Битва при Кутра и смерть Жуайеза,— Король Наваррский
не пользуется плодами победы,— Генрих добивается ухода
немцев — Его триумфальное возвращение в Париж,— Похо-
роны Жуайеза.
XII. НЕПОБЕДИМАЯ АРМАДА И ДЕНЬ БАРРИКАД
(23 декабря 1587 - 8 сентября 1588) ......... 322
Англо-испанский поединок,— Армада,— Д’Эпернон — Г-жа де
Монпансье пытается захватить Генриха,— Жалкое поло-
жение Франции,— Филипп П принуждает Гиза пойти на
попытку переворота,—Вступление Гиза в Париж,—День
баррикад, — Бегство Генриха,— Бесчинства Лиги,— Бурлеск-
ная процессия в Шартре,— Генрих противодействует Ли-
ге,— Проход Армады мимо французских берегов,— Генрих
сдается и подписывает «пакт Единения»,— Гибель Арма-
ды,— Генрих сообщает эту новость испанскому послу,— Он
увольняет министров и отстраняет мать от власти,
ХШ. «ОН НЕ ПОСМЕЕТ!» (8 сентября 1588 - 5 января 1589 ) 344
Генеральные Штаты в Блуа, — Генрих унижен, в опасности,
без денег,— Он не сдается, — Захват Салуццо герцогом Са-
войским,— Гиз намерен развязать гражданскую войну,—
Генрих решает его убить,— Их встреча 21 декабря,— При-
готовления к убийству,— Смерть Генриха де Гиза,— Ген-
рих объявляет эту новость матери,— Смерть кардинала
де Гиза и архиепископа Лионского,—Смерть Екатерины
Медичи,— Суждения о ней.
XIV. СМЕРТЬ ЗА ФРАНЦИЮ (5 января - 2 августа 1589) 365
Восставший Париж объявляет об отрешении Валуа — «Ко-
нец королевства», — Король Наваррский вновь переходит в
12
Филипп Эрланжс. Генрих II/
наступление,—У Генриха остается три города.—Он под-
писывает мир с протестантами и вступает в союз с паро-
лем Наваррским,— Встреча в Туре,— Крушение Лиги,— Оса-
да Парижа— Жак. Клеман.— Герцогиня де Монпансье на-
значает его убийцей, — Жак Клеман в Сен-Клу — Он наносит
Генриху удар кинжалом,— Агония Генриха,— Он обязывает
двор признать его преемником короля Наваррского,— Его
смерть,— Заключение.
Библиография .......................................... 380
Карта «Франция в XVI в. — первой половине XVII в.» ... 381
Генеалогические таблицы ............................... 386
Указатель именной ..................................... 395
Указатель географический .............................. 405
ПРЕДИСЛОВИЕ К. ИЗДАНИЮ 1948 г.
Многих мыслящих людей, прочитавших это сочинение ра-
нее, оно подвигло к размышлениям об исключительной не-
справедливости, жертвой которой пал необыкновенный чело-
век — великий француз и король-мученик. Книга была впер-
вые опубликована в 1935 году, когда раздоры в нашей стране
угрожали ее независимости и безопасности, и теперь, увели-
ченная в объеме и обогащенная новыми данными, она выходит
в свет снова ко времени: странная судьба, о которой здесь
повествуется, может дать нам немало поучительных уроков.
История Генриха III — это в действительности история по-
литика, поднявшегося над схваткой, история вдохновенного про-
видца, достигшего высот героизма, который утратил любовь
народа, а потом и жизнь из-за того, что отрекся от личных
чувств и даже от убеждений, поскольку они не соответствова-
ли интересам государства.
Преступление последнего Валуа состояло в том, что он
опередил свое время не только дерзостью и утонченностью
вкусов, но прежде всего ясностью ума, терпимостью, нравствен-
ной самоотверженностью. Преступление это кажется в такой
степени одиозным, что Франция, спасенная этим монархом,
упорно не желает признавать, чем ему обязана,— а обязана
она ему сохранением своей национальной общности, свободой
совести, Академией и первым гражданским кодексом. Без не-
го ничего этого бы не было.
Генрих был болен телесно и в какой-то мере духовно, его
отличали обескураживающие слабости, странности, причуды —
мы сочли себя обязанными их выделить особо, чтобы ничего
14 Филипп Эрланже. Генрих II!
не скрывать в характере этого удивительного человека. Он не
был Гелиогабалом, каким его описывали: он был последним из
сынов Возрождения, последним воплощением' Его Величия,
его пороков, его контрастов и его очарования.
Если первые лица государства обнаруживают подобные
слабости, это всегда отталкивает народ, чем с великой радо-
стью и воспользовались фанатики всех партий, чтобы опоро-
чить человека, равного им, но возвысившегося над ними.
Утратил ли ныне урок Генриха III свою ценность? Совсем
наоборот: ведь пафос внутренней драмы соединен в нем с
драмой суверена, принесшего себя в жертву во имя сплочен-
ности и единства родины в период — один из многих — когда
французы упорно не желали любить друг друга.
ПРОЛОГ
Пусть их пристрастия
не будут Вашими.
Из письма
Екатерины Медичи Генриху III
К середине царствования Франциска I Франция начала ощу-
щать сильное влияние новых течений, которые распространя-
лись в мире С началом Возрождения. Открытие античности и
неизвестных земель, циркуляция богатств, приток денег, межго-
сударственная торговля, развитие роскоши, благосостояния, ху-
дожественного вкуса преобразили внешний вид людей и ве-
щей, кардинально изменили материальную жизнь человека.
В свою очередь и в интеллектуальной жизни происходила
революция, по мере того как вопреки сопротивлению духовен-
ства и провинциальных парламентов книгопечатание откры-
вало «шлюзы» любознательным умам. «Идея,.— писал Анри
де Жувенель в одной примечательной, но малоизвестной кни-
ге1,— становится повелительницей людей. Она поднимается
выше пап и королей. Дворянин, не помышлявший ни о чем,
кроме защиты титула и фьефа; буржуа, которого интересовали
лишь коммунальные свободы; серв, озабоченный своим кус-
ком хлеба, встают с оружием в руках на защиту убеждений.
Конечно, от выгод никто не отказывается, но теперь стремле-
ние к ним прикрывают благовидными предлогами. Со времени
собора.в Сансе, состоявшегося в 1528 г., начинается великая
тяжба той эпохи — между свободой совести и властью тради-
ции. Франция более не делится на классы, она делится на две
партии».
Две партии! Прежде никто не представлял, что благочести-
вые души, в XV и даже в XIV веках мечтавшие реформиро-
1 Henry de Jouvenel. Huit cents ans de Revolution fran^aise.
Пролог
17
вать церковь, могут дойти до создания еще одной. Но это
произошло, когда столкнулись вера и разум, буква и дух, догма
и личная совесть. Страсти ожесточили сторонников противо-
стоящих блоков до фанатизма. Если католицизм защищался
с помощью костров и пыток, то и Кальвин собирал протестан-
тов под знамя сурового, деспотичного и не менее нетерпимого
закона. Насилие, развязанное с 1534 г. вопреки личному жела-
нию Франциска I, поначалу творилось только во имя религии.
Но когда вслед за учеными людьми и простым народом к
сторонникам Реформации присоединилось много дворян, спор
быстро был замаран грязными соображениями политической
выгоды.
Случилось так, что в час кризиса монархия, чья мощь уже
была подорвана плачевным царствованием Генриха II (о кото-
ром по праву писали, что его правление было самым пагуб-
ным для страны), со смертью этого государя оказалась крайне
обессиленной, как всегда бывало при несовершеннолетних пра-
вителях. Вельможи в таких условиях, как правило, пытались
уничтожить дело Капетингов — централизацию — и вместе с
тем попрать их золотой принцип — единство,
Осуществляя этот давний замысел, они воспользовались
борьбой католиков и протестантов, к которой добавилась
схватка различных кланов, жаждущих власти. Дело, конечно
же, перешло из внутренней сферы в международную: разобщен-
ная Франция стала ставкой в игре, которую вели между собой
Испания и Англия и в которой можно было выиграть власть
над морями и контроль над равновесием на континенте.
Оба лагеря одушевляла разрушительная ярость, каждый на-
ходил «в вине другого оправдание своей вины». Когда преж-
девременное угасание рода Валуа обозначило еще и династи-
ческую проблему, уже казалось, что от страны, которая недавно
была первым королевством христианского мира, не останется
ничего. Неизбежными плодами гражданской войны, в которой
с радостью принимали участие все разбойники Европы, стали
нищета, анархия, сепаратизм, иностранное засилье.
Страшный долг предотвращения стольких катастроф вы-
пал на долю королевы-иностранки, которую муж при жизни не
18
Филипп Эрланже. Генрих HI
допускал к власти, и ее чахлых сыновей. Это было время, когда
государства отождествлялись с их монархами (протестанты
очень долго не спешили оспаривать законность верховной вла-
сти, хотя она и преследовала их), когда королевская кровь цени-
лась как палладиум, без которого народ чувствовал себя за-
блудшим стадом. В подобной атмосфере, несмотря на требова-
ния экономической, социальной, религиозной эволюции, человек,
рожденный под сенью трона, сохранял способность влиять на
темп событий, даже видоизменять их и, при умении пользо-
ваться случаем, склонять весы в ту или иную сторону.
В решающий миг эта власть досталась юноше, в характере
которого преобладал языческий дух Возрождения, но при этом
сохранился и глубокий отпечаток средневековья; он — символ
уходящего мира — принял на себя задачу указать путь в бу-
дущее.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЛИШКОМ
ЛЮБИМЫЙ СЫН
О! Моя мать!..
Последние слова
умирающего Карла IX
1
КОРОЛЕВА-ЗОЛУШКА
(20 сентября 1551 — 10 июля 1559)
Восемнадцать лет супружества, четыре года правления, пя-
теро детей, но и после всего этого королева Екатерина Медичи
оставалась при собственном дворе чужой. Изо дня в день она
жила в страхе перед будущим, скромная, незаметная, боящаяся
кому-то не угодить, раболепно-услужливая и любезная.
Печальная судьба! Злой рок преследовал ее с колыбели.
В возрасте трех недель она стала круглой сиротой, и очень
скоро пошел слух, что она приносит несчастье близким, потому
что окружавшие ее люди умирали: бабка — Альфонсина Орси-
ни, тетка — Клариче Строцци, дядя — папа Лев X, первый же-
них — принц Оранский и даже ее юный кузен Ипполит, в
которого она была тайно влюблена.
Позже флорентийцы, восставшие против Медичи, взяли ее
в заложницы и держали десять месяцев под угрозой страш-
ной смерти.
В четырнадцать лет ей показалось, что она наконец взяла
реванш, когда благодаря макиавеллистской политике папы Кли-
мента VII, ее родственника, она — внучка аптекарей — была
помолвлена с принцем Генрихом Французским, потомком Свя-
того Людовика.
С какой гордостью она смотрела на Марсель с палубы пап-
ской галеры, устланной малиновым атласом, когда на рев пу-
шек отвечала песнь колоколов! Сидя в торжественном облаче-
нии в sedia gestatoria (паланкине—лат), перед которым
Часть первая. Слишком любимый сын
21
несли Святые Дары, папа ехал по городу под рождественские
песнопения горожан. В роскошном кортеже, следовавшем за
ним, пурпурные мантии кардиналов, фиолетовые подрясники
епископов, белые и коричневые одеяния монахов перемежа-
лись латами и плюмажами военных. В носилках, разукрашен-
ных, как раки святых, торжественно следовало несколько пре-
красных римлянок, увешанных драгоценностями. В течение
тридцати четырех дней празднеств Медичи был намерен со-
стязаться в расточительности с французским двором.
Король Франциск I рассчитывал, благодаря своим щедро-
там, купить у Святого престола «три несравненных жемчужи-
ны* — Неаполь, Геную и Милан. И он не жалел ничего, чтобы
покорить гостей. В те времена он еще сохранял свою весе-
лость, галантность, любовь к безумным авантюрам. К несча-
стью, наследник нс был похож на него.
Генрих де Валуа, сын Короля-Рыцаря и королевы Клод, по-
кровительницы фруктовых садов, был юнцом скучным, унылым,
романтическим, набожным и любил одеваться в черное. Клуэ
оставил нам его портрет, производящий странное впечатле-
ние. Над торсом атлета мы почему-то видим сонное лицо с
полузакрытыми глазами.
Однажды Франциск I пожаловался на неотесанность маль-
чика прекрасной Диане де Пуатье, графине де Брезе, как гово-
рили — его бывшей любовнице. Перспективу лишить невин-
ности принца крови эта дама нашла соблазнительной.
— Доверьтесь мне,— сказала она,— я сделаю его своим
воздыхателем.
В то время внешность Дианы достигла наивысшего вели-
колепия, с которым не совладают годы. Она демонстративно
носила траур по покойному мужу, потому что черные и белые
платья выгодно подчеркивали прославленный цвет ее кожи.
Говорили, что она холодна, расчетлива и, прежде всего, честолю-
бива. Добровольно выйдя в пятнадцать лет замуж за пятиде-
сятилетнего горбуна, теперь она не постеснялась стать сожи-
тельницей ребенка, которому годилась в матери.
Генрих, чья голова шла кругом от героических романов,
воспылал страстью к этой амазонке с именем богини. Он
22
Филипп Эрланже. Генрих III
поклонялся ей согласно куртуазному этикету, носил ее цвета,
посвящал ей стихи.
Иллюзии Екатерины рассеялись сразу по приезде. Ес ру-
мяное лицо с тяжелой нижней челюстью, большие расширен-
ные зрачки, восхитительные кисти рук и ступни вызывали у
юного принца лишь отвращение. Романтическое дитя застави-
ло свой двор молчать.
Церемонию брака провел в ноябре 1533 г, кардинал де
Бурбон. Кольца благословил сам папа.
Климент VII был полностью осведомлен об интригах фран-
цузского двора. Не собираясь выполнять ни одного из своих
обязательств, он не хотел, чтобы последствия его лжи сказались
на Екатерине, и, чтобы сделать союз обоих детей нерасторжи-
мым, потребовал немедленного фактического совершения бра-
ка. Это была вынужденная брачная ночь. На рассвете перво-
священник без спроса внезапно появился у ложа молодых, что-
бы удостовериться, выполнил ли юный супруг свой долг.
Не удовлетворившись этим, он продлил на три недели свое
пребывание в Марселе, надеясь увидеть племянницу беремен-
ной, что значило бы, что Франция уже от нее не отделается.
Но ожидание было напрасным.
Прежде чем возвратиться в Италию, понтифик дал ново-
брачной последний совет:
— Разумная девушка всегда сумеет стать матерью.
Едва вернувшись в Рим, он умер, лишив тем самым Екате-
рину единственной опоры.
И для маленькой итальянки начались страшные поединки
с интригующими противниками, лесть королю, угодливость пе-
ред принцами, министрами, фаворитами, опасное маневрирова-
ние между противостоящими друг другу кликами г-жи д’Этамп
и г-жи де Брезе. Несмотря на девятидневные молитвенные
обеты, несмотря на рецепты коннетабля де Монморанси, моло-
дая женщина оставалась бесплодной, а значит, ей грозили раз-
вод и монастырь. Наконец, после девяти лет тревог, унижен-
ности и раболепия ее кротость сделала бывшую соперницу
неожиданной союзницей. Диана обязала любовника проявлять
усердие в супружеском алькове. Родился сын — будущий
Часть первая. Слишком любимый сын
23
Франциск II, за ним две дочери — Елизавета и Клод, и еще два
мальчика —Людовик и Карл’.
Но даже, когда 31 марта 1547 г, Екатерина вместе с Генри-
хом II взошла на «трон лилий», ее положение почти не изме-
нилось к лучшему.
Король сразу же передал власть своей метрессе и группе
честолюбцев: прежде всего Монморанси — посредственному
военачальнику, неспособному министру, хитрому, алчному, кро-
вожадному человеку, который пребывал в фаворе благодаря
своей жестокости, как другие — благодаря ловкости; его детям,
полностью обеспеченным, с колыбели получавшим огромные
бенефиции; его племянникам, Шатийонам, в смысле характера
и таланта людям выдающимся и вместе с тем хорошо устро-
ившимся под источником, откуда лилась святая вода двора.
Старший, Оде, в шестнадцать лет получил кардинальский пур-
пур! Второй, Колиньи, назначенный генерал-полковником пехо-
ты в двадцать шесть, собирался передать этот пост своему
младшему брату Дандсло, чтобы стать адмиралом Франции.
Наряду с этим gens (родом — лат.) приобретали все боль-
ше влияния бесчисленные сыновья герцога Клода де Гиза, гроз-
ные «младшие лотарингцы», прибывшие во Францию без гро-
ша за душой и работавшие на величие своего рода с тихим
упорством монашеской общины.
Если старший брат, Франсуа, покрывает себя воинской сла-
вой, то младшие делают ставку на церковь, захватив две кар-
динальские шапки, два архиепископства, в том числе Реймс-
ское, дюжину епископств, пятьдесят аббатств, к которым доба-
вятся три герцогских титула. Баснословные пребенды от этих
владений обеспечивают им бесчисленную клиентелу. Они об-
ручают маленького дофина Франциска со своей племянницей
Марией Стюарт, королевой Шотландии, которой в то время
было шесть лет, и привозят ее в Париж, чтобы воспитывать
среди принцев крови. Это прелестная рыжеватая девочка, бур-
1 Даты рождения детей: Франциск— 19 января 1543 г.; Елиза-
вета— 2 апреля 1545 г.; Клод— 12 ноября 1547 г.; Людовик —
3 февраля 1549 г.; Карл —- 27 июня 1550 г.
24
Филипп Эрланже. Генрих !П
но восторгающаяся Дианой; от нее зсе без ума. Ес звонкий
смех, се миловидность служат фортуне ее дядьев.
От этих могучих сил королева укрывается в своем ничто-
жестве. Своим положением и некоторыми преимуществами
она обязана Диане. Фаворитка управляет отношениями супру-
гов, исходя из своих соображений, порой насильно отправляет
короля спать с женой. Екатерина неустанно играет роль ту-
рецкой невольницы. В этом она заслуживает тем большего
уважения, что дарит мужу чувственную, тираническую любовь,
в которой дух, впрочем, участия не принимает.
Ее плоть порабощает ее, делая рабыней этого мускулистого
и волосатого юноши. Для нее мало значат соперницы, полити-
ка и даже отвращение мужчины, лишь бы он лежал в ее
постели. Когда он уезжает, двор должен одеваться в траур. В
канун битвы она будет желать ей поражения, которое быстрей
возвратило бы ей ее властелина.
Она не слишком любит своих детей, зачатых едва ли не
насильно, которые появлялись на свет нездоровыми, рахитичны-
ми, а то и уродливыми. Несомненно, позже она привязалась бы
к ним, если бы могла по-настоящему заниматься их воспитанием.
Но даже в покоях малышей роль главы семьи играет Диана.
Именно ее беспокоят их корь, их похлебка из хлебного
мякиша, она выбирает им гувернеров, меняет кормилицу, если
молоко кажется ей подозрительным.
Королева-Золушка терпит эти пытки вслед за прежними и
цепляется за единственное свое счастье—за унылые ночи
супружеской любви.
В тридцать два года, в расцвете сил и духа, она чувствует
себя безнадежно непризнанной, бесполезной, она не может вли-
ять на настоящее и не властна над будущим: ни детей, ни мужа,
ни власти, ни даже дома, где она была бы хозяйкой. Ее общеиз-
вестная доброта1 мало способствует ее престижу. Монморанси
1 Даже накануне дня, когда она произведет на свет будущего
Карла IX, она собственноручно пишет длинное письмо Козимо Ме-
дичи в защиту его дворецкого. Она направляет послание на двух
страницах супруге коннетабля, умоляя о милости для браконьера,
приговоренного к виселице.
Часть первая. Слишком любимый сын
25
читает ей мораль, маленькая Мария дразнит ее «торговкой», над
ее итальянским акцентом потешаются, С ее лица не сходит
улыбка. Надо жить, не торопиться, ждать... неизвестно чего.
Чтобы и дальше привлекать к себе Генриха, который, не-
смотря на романтическую верность старой любовнице, не ис-
пытывает неприязни к свежим мордашкам, флорентийка доду-
малась окружить себя множеством прелестных особ, веселых
и не слишком неприступных.
В начале века королева Анна Бретонская, недоброй памяти,
пригласила ко двору избранных девиц— самых благоразум-
ных и самого благородного происхождения. Екатерина продол-
жает эту традицию, но требует от своих подопечных не столь-
ко добродетели, сколько привлекательности. Вскоре ее окру-
жает рой юных богинь. Рядом с черными глазами мадемуазель
де Лимей красиво смотрятся пепельно-белокурые волосы ма-
демуазель де Бон, великолепная пылкость мадемуазель де Руэ
оттеняет поэтичность и нежность Николь де Версиньи. Пи-
кантная красота юных девушек четырнадцати-пятнадцати лет
соседствует с влекущим блеском их старших подруг.
Их волосы осыпаны фиолетовой пудрой, платья ослепи-
тельных тонов недопустимо обнажают грудь, эти восхититель-
ные создания беспрестанно смеются, щебечут, кокетничают, едят
сласти, танцуют бранль и гальярду. Они приезжают из Италии,
Фландрии, Англии. Невинное притворство повышает цену их
милостей, на которые они никогда не соглашаются без дозволе-
ния королевы. Расположение какой-либо из них — свидетель-
ство принадлежности к модным кавалерам. В надежде приоб-
рести эту репутацию в Париж отправляются провинциальные
дворянчики и иностранные принцы.
В свое время Екатерина будет использовать чары своих
камеристок, чтобы награждать верных слуг монархии и выве-
дывать тайны вожаков мятежей. Тогда ее фрейлины сыграют
значительную роль и превзойдут славой античных куртиза-
нок. Но в 1550 г. флорентийка не ставит перед ними иной
задачи, чем нравиться королю.
При этом элитном дворе, который вскоре назовут «Лету-
чим эскадроном королевы», тогда служила одна пылкая шот-
26
Филипп Эрланже. Генрих Ш
ландка, леди Флеминг: золотые волосы, молочно-белая кожа.
Она сумела тронуть сердце короля.
При мягком пособничестве королевы, которая была счаст-
лива насолить Диане, наметилась идиллия. В результате и
королева, и ее подруга забеременели. Шотландка родила пер-
вой и везде хвалилась, что ее ребенок—дитя «величайшего
короля в мире*. Это сильно шокировало Генриха, не терпев-
шего нескромности и особенно скандалов. Диана вновь взяла
верх и велела изгнать бесстыдницу, сразу же впавшую в не-
милость и у королевы. Все вернулось на круги своя.
В этом году мир оглашал звон оружия. Призываемый Ита-
лией и немецкими протестантами, король бросил вызов импе-
ратору Карлу V.
Под этот воинственный шум Екатерина и испытала в Фон-
тенбло родовые схватки в шестой раз.
20 сентября 1551 г. в час без четверти ночи она произвела
на свет сына. Его нарекли Александром-Эдуардом в честь
крестного отца, английского короля Эдуарда VI, и в память о
бастарде Александре — первом герцоге Флорентийском, его дя-
де. Он получил титул герцога Ангулемского.
Присмотревшись к новорожденному, Екатерина нашла в
нем странное очарование, каким не обладали старшие дети.
Эта неожиданная красота смутно напоминала флорентийке о
родине, о тех «бамбини», среди которых она играла принцессу
во времена своих амуров с кузеном Ипполитом. Ее сердце
ощутило сильное потрясение: это было чувство материнства, и
ей показалось, что мир переменился.
♦ * *
В то время как двор со всем скарбом и восемью тысячами
слуг неустанно переезжал из замка в замок, принцы крови
жили в Амбуазе, в Сен-Жермене или в Фонтенбло под при-
смотром своего гувернера, г-на д’Юрфе, и медика Ла Романери.
Группа неугомонных и болезненных детей пополнилась
маленьким Александром. Людовик к тому времени уже умер
от злокачественной кори, дофин постоянно жаловался на боли
в голове и ушах, Елизавета кашляла, Клод страдала от кок-
Часть первая. Слишком любимый сын Т!
сальгии, Карл с пеленок пугал окружающих приступами яро-
сти. Этому не приходится удивляться, если вспомнить о на-
следственности этих Валуа-Медичи, у которых четверых пред-
ков скосила «неаполитанская болезнь* (сифилис), а в роду
обычным явлением были гемофилия, туберкулез, золотуха и
психозы.
Не избежав изъянов своих братьев, Александр тем не
менее казался грациознее, тоньше, породистее. Екатерина обо-
жала его.
Своим детям королева внушала уважение, смешанное со
страхом. Они видели в ней надзирателя, который строго сле-
дит за тем, как они растут и слушаются старших.
Между матерью и детьми не возникало ни душевной бли-
зости, ни излияний чувств, ни ласки. Зато Екатерина умела
ими управлять, добиваясь беспрекословного повиновения. В ее
присутствии дофин боялся пошевелиться. Но для Александра
у нее появились гостинцы, поцелуи, нежные прозвища. Каза-
лось, она открывала в себе материнские чувства. Этот ребенок
возвращал ей веру, будил стремления, дремавшие многие годы.
Когда король собирался принять очередное командование
над войском, окружающие изумились: она потребовала регент-
ства и с боем добилась его.
Но, едва приступив к обязанностям, она слегла от тяжелой
болезни в Жуанвиле (март 1552).
Перепуганная Диана не отходила от ложа своей драгоцен-
ной соперницы и окружила ее сестринскими заботами. Навер-
ное, год назад женщине-полуневрастеничке, мало ценившей
жизнь, от этих забот было бы мало толку. Но теперь Екатери-
на хотела жить. Она боролась с болезнью и победила. Присут-
ствие Генриха, поспешившего на зов фаворитки, способствова-
ло окончательному и безмятежному выздоровлению.
Оправившись, она хотела использовать свои суверенные
прерогативы, но при первой же попытке Монморанси пресек
эти поползновения, грубо одернув ее. Она приняла это к све-
дению и вновь ушла в свою раковину.
На следующий год, когда король опять отправился в поход,
Екатерина снова стала регентшей, получив столь же мало сво-
28
Филипп Эрла иже. Генрих 111
боды; в разочаровании она прибегла к своему обычному сред-
ству и родила дочь — Маргариту.
Война тем временем продолжалась. После знаменитой оса-
ды Мена, спасенного благодаря дикой отваге герцога Франсуа
де Гиза, последний стал героем дня, французским Ахиллом, и
его честолюбивое семейство затрепетало надеждой.
Лотарингцев и Монморанси уже давно разделяли ненависть
и соперничество, вспыхнувшие однажды вечером после битвы
при Ранти, когда в покоях короля полководцы рассказывали о
своих подвигах. Спор Гиза и Колиньи о том, кому принадлежит
честь одной атаки, навсегда сделал обоих воинов врагами.
Тот и другой были людьми, достойными высокого ранга,
гордыми, честолюбивыми, жестокими, жаждущими власти, уме-
лыми правителями и полководцами.
Первый любил пышность, фанфары славы и выбирал себе
убеждения в зависимости от выгод, какие мог от них полу-
чить. Второй, строгий, целомудренный, суровый по отношению
к себе, презирал мишуру власти и держался за свои верования
с той же силой, с какой оборонял свои укрепления.
Преимущество Гиза состояло в том, что он был главой
рода, клана. Его брат, кардинал Лотарингский и архиепископ
Реймсский, лукавый и изворотливый, служил ему послом, шпио-
ном, ширмой и даже агитатором в широких массах католиков,
которыми управляли священники.
Колиньи же вынужден был следовать в русле неуклюжего
фанфарона — коннетабля. Тщеславные и ограниченные, Мон-
моранси пренебрегали невидными и надежными должностями,
которые могли бы дать им действенную власть. Зато они
были падки до прибыльных синекур, декоративных почестей,
громких постов.
То, что королевство рвут на части иностранное семейство
и клика выскочек, у многих вызывало негодование, и прежде
всего, у принцев крови, младшей ветви королевского дома —
Бурбонов.
Эти Бурбоны не имели никакого влияния.
Старший из них, Антуан Вандомский, сумел довольно удач-
но жениться, взяв в супруги неуживчивую и добродетельную
первая. Слишком любимый сын
29
принцессу Жанну д’Альбре, наследницу маленького королевст-
ва Наварры. При всей удушающей скуке двора в Нераке это-
му вялому, бесцветному и малодушному субъекту больше бы-
ло и не надо. Но его братьев, во главе с принцем Конде,
выводила из себя их праздность и бедность.
Многие недовольные и преследуемые, будучи не в силах
обходиться без принцев, инстинктивно тянулись к этому не-
удовлетворенному роду. На них ориентировалось старое дво-
рянство, уязвленное тем, что в фавор попали выскочки. И
задолго до присоединения к Реформации Бурбоны почти поне-
воле стали центром притяжения для протестантов.
Екатерина видела грубые ошибки монарха, который, отка-
завшись от власти в пользу двух-трех семей, углублял про-
пасть между собой и народом. Раньше она всего лишь пожи-
мала плечами, но теперь обеспокоилась, что это нанесет урон
наследству ее детей, наследству Александра. Ее суть матери-
наседки вдруг охватила лихорадочная жажда деятельности. Во
Франции у нее нс было никаких возможностей, и она поверну-
лась в сторону Италии.
Пользуясь войной, Тоскана еще раз попыталась порвать
свой испанский поводок: восстала Сиена. Екатерина получила
от короля разрешение использовать свои земли для поддерж-
ки повстанцев. Через Альпы переправилась армия под коман-
дованием Строцци, провозгласив права внучки Лоренцо Вели-
колепного. Тогда окружающие впервые увидели за личиной
покорной Золушки властительницу.
Охваченная воодушевлением, Екатерина задумывает хит-
рые комбинации, ведет переговоры, угрожает, обещает. Ее не-
утомимое перо летает над чернильницей. А вдруг Тоскана
станет апанажем для Александра?
Увы, поражение Строцци разбивает в прах ее прекрасные
мечты. Екатерина долго плачет, а потом утешается тем, что
производит на свет восьмого ребенка, Эркюля,— настоящего
арапа, щуплого, курчавого, курносого, темнокожего.
Однако она не отказалась от мысли найти в Италии ка-
кой-нибудь трон. Четыре года спустя она еще лелеяла эту
иллюзию и страшно разгневалась, узнав, что Диана побуждает
30
Филипп Эрланже. Генрих III
короля заключить невыгодный мир с Испанией. Ее обида была
столь горькой, что, прервав двадцатипятилетнее молчание, она
единственный раз не сдержалась по отношению к сопернице.
Когда та, увидев в ее руках томик, спросила, что она читает,
ответ был таков;
— Историю этого королевства, где, я вижу, делами королей
постоянно заправляли потаскухи (donne putane)\
Гиз, покрытый славой после взятия Кале, тоже тревожился,
но ни его авторитет, ни интриги королевы не могли изменить
решения короля, спешившего закончить внешнюю войну, что-
бы начать во Франции борьбу с ересью.
Вот уже двадцать лет, как Реформация, торжествующая в
Германии, Швейцарии, Англии, пыталась покорить Францию.
Многие интеллектуалы, знатные дамы и даже воины, как Коли-
ньи и его братья, хвалили стихи Маро, мысли Гудимеля, док-
трины Лютера и Кальвина. В жарких южных провинциях псал-
мы и проповеди возбуждали целые толпы. Черная волна пас-
торов затопила Беарн, Гасконь, Лангедок, пересекла Луару,
угрожала Парижу. Жанна д’Альбре намеревалась истребить
католицизм в своем государстве.
Суровость кальвинистской доктрины привлекала самой
своей чрезмерностью. Церковь так злоупотребляла чувствен-
ной роскошью, расточительностью, легкостью нравов, что стро-
гие облачения протестантских проповедников, пустота их хра-
мов, непреклонность принципов воздействовали на души с си-
лой откровения.
Хотя Екатерина была женщиной суеверной и придавала
большое значение внешней стороне обрядов, эпикурейский
скептицизм Льва X и Климента VII оставил в ее душе слиш-
ком глубокий отпечаток, чтобы она могла поверить, что пение
гимнов по-французски заслуживает костра. Генрих, напротив,
ненавидел Реформацию. Чтобы скорее начать свой крестовый
поход, он спешно заключил мир в Като-Камбрези, выдав стар-
шую дочь за Филиппа П, сестру — за герцога Савойского и
отказавшись от всех французских завоеваний со времен Кар-
ла VIII, включая Кале, который через восемь лет должен был
вновь отойти к Англии.
Часть первая. Слишком любимый сын
31
Теперь ничто не мешало разгуляться ярости фанатиков.
Испанский король даже оказывал нажим на тестя, требуя уч-
редить инквизицию.
От катастрофы Францию спас непредвиденный случай, про-
изошедший во время одного из конных поединков перед Тур-
нельским дворцом, резиденцией двора, которыми завершалось
празднование королевских свадеб. Генрих II обожал эти паро-
дии на войну, в которых он, облаченный в шлем с султаном
из черных и белых перьев — цвета его метрессы, легко одер-
живал победы.
Екатерина тревожилась из-за некоторых предсказаний аст-
рологов.
В последний день турнира после трех сшибок с участием
короля она даже умоляла своего дорогого государя ради люб-
ви к ней больше не сражаться. Но супружеская любовь Ген-
риха была не настолько сильна, чтобы из-за нее ограничивать
себя в удовольствиях. Он непременно хотел преломить по-
следнее копье в схватке с капитаном своей шотландской
гвардии, Монтгомери. По злополучной случайности наконеч-
ник копья угодил королю в глаз. Генрих умер через десять
дней (10 июля 1559 г.), сделав все необходимые распоряже-
ния и мужественно вытерпев все муки.
Вопреки легенде, Екатерина, утратив мужа, испытала бес-
конечную скорбь. Даже на вершине власти, даже в благопо-
лучные годы ее личного правления она так и не утешилась в
своем вдовстве. Она надела траур и снимала его лишь триж-
ды за тридцать лет (на свадьбах Карла IX, Генриха III и
Маргариты).
Александр, до тех пор воспитывавшийся в Амбуазе, был
впервые привезен в Париж на праздники. Он редко видел
отца и не был с ним близок, поэтому и не ощутил никакой
печали от этой утраты.
II
<ПЕЧЬ ЯРОСТИ»'
(10 июля 1559 — 31 января 1564)
Смерть Генриха II и восшествие на престол нового суве-
рена— Франциска II, по-видимому торопившегося поскорее
занять место в усыпальнице Сен-Дени, словно открыли воро-
та всем тем, кто пылал алчностью, честолюбием и жаждой
мести.
Екатерина, первой двинувшаяся на приступ власти, отосла-
ла младших детей в Амбуаз, чтобы развязать себе руки. Ря-
дом с ней остались лишь Карл — наследник престола — и
Александр, без которого она не могла обойтись.
Маленькие принцы росли плохо, им никак не удавалось
отделаться от своих хворей. Их воспитателем был назначен
ученый Амио: он обучал их гуманитарным наукам и повество-
вал о жизни великих мужей древности,
После его прекрасных уроков наступал черед фехтования,
верховой езды, игры в мяч, потом охоты — бесконечных выез-
дов в хорошую и плохую погоду, травли диких зверей. С на-
ступлением половой зрелости дети уже считались взрослыми.
В одиннадцать лет страдавшая коксальгией маленькая Клод вы-
шла замуж за сына герцога Лотарингского; четырнадцатилет-
няя Елизавета собственными глазами увидела жуткий церемо-
ниал испанского двора, готовый раздавить ее. Хилый Франциск,
которому еще не исполнилось пятнадцати, отпраздновал свадь-
Выражение Жанны д’Альбре.
Часть первая. Слишком любимый сын
33
с Марией Стюарт. По словам Мишле, он таял в объятьях
пылкой шотландки, как воск на горящих углях. Другие истори-
ки считают, что у него так и не нашлось сил, чтобы сделать ее
женщиной.
Александр становился все красивее, но физически был по-
прежнему слаб. Он не питал отвращения к лошадям и ору-
жию, но предпочитал драгоценные уборы и искал общества
камеристок матери. Грубые игры мальчиков вызывали у него
отвращение. Он терпеть не мог своего кузена, Генриха Бурбо-
н-Наваррского, неугомонного и неотесанного деревенского пар-
ня, грязного и дурно пахнущего. Зато у него был близкий друг,
крепкий блондин, раньше всех отыскавший дорогу к его серд-
цу — Генрих де Жуанвиль, старший сын герцога де Гиза.
После г-на д’Юрфе гувернерами Александра были господа
де Карнавале и Виллекье: первый — ничтожество, второй —
безнравственный интриган; оба весьма прохладно относились
к религии и даже подозревались в симпатии к реформатам.
Это не мешало Александру быть ревностным католиком.
Он любил правильный порядок церемоний, ладан, четки, орган,
пышные облачения прелатов. Религиозные процессии приво-
дили его в восторг. Одного его пламенного пристрастия к
богатым одеждам, к красочным кортежам было достаточно,
чтобы он не принял учения, отвергающего роскошь. Суевер-
ный как итальянец, он боялся темноты и привидений. Вечера-
ми, когда не было света, он стучал зубами от страха в своей
постели.
Окружающие хвалили его ум, его память. Учеба не была
ему в тягость. Екатерина, исполненная гордости, возводила
для него тысячи воздушных замков, но при этом терзалась:
третьему сыну короля нелегко найти свое место под солн-
цем. Однако Александра уже воспринимали как некую силу.
Испанский посол Шантоне с удовлетворением пересказывал
Филиппу II его истинно католические речи, а Гизы, беспокоясь
о будущем, не пренебрегали ничем, чтобы заручиться его ми-
лостью.
Ребенок видел, как его матери неожиданно удалось захва-
тить власть, изгнать Диану и Монморанси, как потом почти
1 Зак. ЗО'.О
34
Фидиям Эрланже. Генрих II!
сразу ее отстранили от власти Гизы, которые вертели юным
королем как хотели — благодаря Марии Стюарт. Он присут-
ствовал при сценах холодного бешенства флорентийки, уяз-
вленной тем более, что она вновь упала с вершин самых ра-
дужных надежд. На людях она принимала простодушный и
покорный вид, но, закрывшись в своей молельне, исписывала
страницу за страницей длинными фразами, не обращая внима-
ния на орфографию.
Ей доводилось скрытно передавать эти письма необычным
гонцам, чья чопорная осанка и строгие одежды за версту выда-
вали «безбожников^. Иногда она, побледнев, останавливалась,
заслышав чудесный смех. Входила «королевка» Мария Стю-
арт, распространяя повсюду аромат своих духов. Она мимохо-
дом обнимала свекровь, потом бесцеремонно брала бумаги, от-
крывала ящики столов, приподнимала драпировки. Екатерина
улыбалась, сжимая кулаки.
Избавившись от всех соперников, Гизы считали себя хо-
зяевами королевства. Их вящей славе служили монахи, про-
поведники, многочисленные паразиты, обитавшие при мона-
стырях. Слыша каждый день дифирамбы знаменитым Лота-
рингцам-защитникам веры, простой народ тоже превозносил
их до небес. Опираясь на фанатичные массы и союз с католи-
ческой Испанией, новое правительство немедленно развязало
кровавую борьбу с ересью, натравило чернь на реформатов,
заполнило тюрьмы, разожгло костры. Протестанты, в свою
очередь, тоже поддались эмоциям, и в тех краях, где они были
в большинстве, отвечали ударом на удар.
Они нс могли бы противостоять врагу, не имея оружия,
а также руководителей. Таковые отыскались среди знат-
ных вельмож, уязвленных тем, что не они, а иностранный
род грабит государство. Одним из первых откликнулся ма-
ленький принц Конде, честолюбивый и легкомысленный — вя-
лость и нерешительность старшего брата подтолкнули его к
тому, чтобы возглавить недовольных. В то время как Гизы
черпали силы в среде католиков, алчные дворяне станови-
лись протестантами, чтобы рекрутировать солдат из паствы
Кальвина.
Часть первая. Слишком любимый сын
35
Заграница, как могла, подливала масла в огонь. Если ис-
панский посол вдохновлял политику двора, его английский кол-
лега играл ту же роль в отношении оппозиции.
В начале 1560 г. был составлен заговор с целью передачи
власти Бурбонам. Раскрытое из-за неосторожности несколь-
ких вертопрахов дело провалилось, и заговорщики гроздьями
повисли на стенах замка Амбуаз под насмешливыми взгляда-
ми дам. Сидя в праздничном наряде на террасе замка, в окру-
жении королевской семьи, Александр в этот день впервые
увидел смерть и ее церемониал, гримасы агонии, услышал во-
пли казнимых.
Блаженный покой предыдущего правления не вернется бо-
лее ко двору. Безумная жажда убивать охватывает умы, стра-
на раскалывается на два лагеря. На тихих берегах Луары
бушуют дворцовые перевороты, заговоры, интриги, покушения.
Обеспокоившись на миг, Лотарингцы призывают к власти ко-
ролеву-мать вместе с новым канцлером, Мишелем Лопиталем,
чья седая борода и суровые манеры производят впечатление
на придворных, однако слишком терпимая политика флорен-
тийки очень быстро приводит к ее повторному падению.
В начале ноября Александр застает мать плачущей на
скамеечке для молитвы. Она узнала о неминуемом прибытии
Антуана Вандомского, теперь короля Наваррского, и его брата
Конде, которые сами мчатся в капкан, расставленный врагами.
В тот день, когда они вступают в Блуа, дети сидят взаперти в
своих покоях. Об аресте обоих Бурбонов им сообщает лишь
неясный шум.
Срочно назначенная комиссия спешит приговорить принца
Конде к смерти; Александр готовится вновь надеть парадный
камзол, чтоб присутствовать на казни; но вместо этого ему при-
носят траурное облачение. Только что испустил дух Франциск И;
Екатерина одурачила Гизов, обольстила Монморанси, ужаснула
Наваррца. Теперь она — регентша от имени нового короля —
Карла IX; Александр становится Месье, герцогом Орлеанским,
официальным наследником престола. В этом качестве он важ-
но сопровождает в Сен-Дени гроб своего брата, над которым,
безутешная и восхитительная, плачет только Мария Стюарт...
36
филгпш Эрланжс. Генрих ffl
* * +
Шестнадцатый век достиг к 1560 году момента наивысше-
го накала всех тех противоречий, которые были рождены
эпохой Возрождения и привели ее к концу. Никогда еще не
уживались вместе столь явные антиномии: фанатизм и пре-
небрежение божескими законами, религиозные добродетели и
дикость, благородные принципы и повседневное отступничест-
во, ужас перед адом и необузданные оргии. Предвестия упад-
ка, характерные для слишком высоких цивилизаций, соседст-
вовали с привычками, достойными пещерного века. С одной
стороны — изысканность в духе Петрония, ученость, доходя-
щая до педантизма, противоестественные нравы. С другой —
жестокость, каннибальский вандализм, убийство, возведенное
в ранг почтенного обычая.
Мужчины, сияющие от румян, носящие серьги в ушах и
жемчужные ожерелья, хлестали вино кубками и считали осо-
бым удовольствием поджаривание пяток пленному. Женщины,
уже манерные и жеманные, были без ума от сонетов Ронсара и
длинных рассуждений о любви, мастерски владели стилетом и
при случае без колебаний отдавались первому встречному го-
ловорезу, чтобы спастись от надоевшего поклонника.
И в политике царил тот же парадокс: суровые протестан-
ты, готовые на мученичество, поклонявшиеся библейскому идеа-
лу, избрали своими вождями (за исключением Колиньи) лю-
дей честолюбивых, взяточников и развратников; католическое
население, жертвовавшее покоем, деньгами, детьми во имя веры,
сотворило кумиров из семейства кровожадных авантюристов,
для которых ортодоксальность служила чем-то вроде трампли-
на для прыжка к власти1. Так религиозное рвение было по-
ставлено на службу опасным земным интересам. Под таким
прикрытием наследники средневековых феодалов опять зате-
вали с центральной властью спор, казалось, утихший со вре-
мен Анны де Божёг. Испания и Англия, стремящиеся ослабить 1 2
1 В 1562 г. Гизы всерьез подумывали о переходе в кальвинизм.
2 Регентша Франции в малолетство своего брата Карла VIII
(1483-1499), в замужестве герцогиня де Бурбон-Божё
Часть первая. Слишком любимый сын
37
Францию, вновь вернулись к прежним замыслам взять верх,
реванш.
Что могла противопоставить стольким угрозам неустойчи-
вая королевская власть? Ничего и никого, кроме уже подорван-
ного престижа и грузной женщины в черном, которую так
долго презирали и высмеивали, эту итальянку, которая для об-
щества все равно оставалась безнадежно чужой, хотя прожила
двадцать семь лет в семействе Валуа и мать ее была родом из
Оверни. Но только она одна поддерживала надежду на единст-
во Франции, единство, которая она рассчитывала сохранить, как
хороший глава семьи бережет фамильное добро. Только вы-
полнив свой долг до конца, она оправдала бы великую честь,
некогда оказанную ей «Великим королем» Франциском I.
С первого дня Екатерина поставила перед собой цели, кото-
рым нс изменяла более тридцати лет; защитить интересы
короны, сделать всех детей королями и королевами.
Почти безоружная против разнузданных солдафонов, она
использовала в борьбе с ними улыбки, хитрости, обещания.
Несмотря на траур, она снова держала самый блистатель-
ный двор. Она все более и более приучала свое окружение к
роскоши, хотя в стране бушевал страшный экономический кри-
зис. Привычка к развлечениям, необходимость изыскивать
большие суммы денег, как она полагала, удержит в королев-
ских дворцах многих дворян, излишне склонных к авантюрам.
Знаменитый Летучий эскадрон пополнился множеством краса-
виц, которые, как новые Далилы, принесли своей госпоже шеве-
люру не одного Самсона. Поистине бесценные союзницы в
деле укрепления религиозного мира и национального единства!
Меж двух раскрытых капканов, меж двух грозящих загово-
ров королева-мать отдыхала при мысли о будущем, которое
она готовит любимому сыну.
11 мая 1561 г. маленький принц мог с радостью вновь
облачиться в платье из золотой парчи и багряно-фиолетовую
бархатную мантию, чтобы представлять герцога Бургундского
на коронации своего второго брата Карла IX. Когда во главе
пэров Франции он вступил в Реймсский собор, дамы не удер-
жались от возгласов восторга перед его красотой. Такие празд-
38
Филипп Эрланже. Генрих III
ники становились для него лучшими мгновениями в жизни,
довольно пресной из-за множества предосторожностей, кото-
рые должна была принимать королевская семья.
После смерти Франциска II во дворце произошли большие
изменения: на первых ролях теперь находились дворяне-каль-
винисты. Им — все милости, им — улыбки красавиц. Конде, ед-
ва выйдя из тюрьмы, даже стал претендовать на власть, но его
легкомыслие и жажда удовольствий, по счастью, делали его
уязвимым, и Екатерина сочла за лучшее заменить ему тюрем-
щика амазонкой из Летучего эскадрона — мадемуазель де Ли-
мой. Впрочем, королева-мать так благоволила к протестантам,
что Теодор де Без, говоря о ней с Кальвином, называл ее «наша
королева» и сам Александр в какой-то момент почувствовал,
что его убеждения поколебались. Но влияние его друга Жуан-
виля быстро вернуло его на путь правоверия.
Мальчик предпочитал любимого товарища всем прочим и
очень огорчился, узнав в начале октября о близком отъезде
Гизов.
Разъяренные тем, что регентша упорствует в своем либе-
рализме, герцог Франсуа и его новые союзники, Монморанси и
маршал де Сент-Андре, вознамерились в знак протеста поки-
нуть двор. Этот отъезд должен был прикрыть интригу.
Несколькими неделями раньше герцогиня де Гиз в беседе
с королевой попыталась убедить ее, что всем детям находить-
ся в одном месте опасно. Если Амбуазский мятеж повторится
и бунтовщикам повезет, они захватят сразу всех драгоценных
заложников. Не лучше ли будет увезти Месье куда-нибудь, где
он будет в безопасности — к дяде, герцогу Савойскому, или к
сестре в Лотарингию? Екатерина, страшившаяся «добрых кузе-
нов» как огня, испугалась и отказала. Переговоры не удались,
но замысел остался.
Осуществить его было поручено Генриху де Жуанвилю.
В одиннадцать лет этот мальчик уже научился использовать
привязанность друга, чтобы заманить его в западню.
Видя, что Александр грустит, он стал расхваливать ему
путешествия, увлекательные верховые поездки, прекрасный во-
гезский край, его горы, покрытые снегом, его леса, увешанные
Часть первая. Слишком любимый сын
39
алмазными сосульками и погруженные в лиловый туман. Раз-
ве Месье не хотел бы поглядеть на чудеса тех мест, где живет
его сестра — добрая герцогиня Клод, порезвиться и забыть двор,
слишком похожий на тюрьму? Там не будет никакой школы,
только вкусная еда и веселые проделки.
Александр тянулся к соблазну, но колебался. Как уехать?
Мать никогда этого не позволит. А королеве и не стоит ниче-
го говорить. Если Его Высочество согласен, герцог Немурский
возьмется увезти его.
Герцог Немурский, младший отпрыск Савойской династии,
был обаятельным авантюристом. Однажды он поклялся, что
спустится на лошади по ступеням церкви Сент-Шапель, и сдер-
жал слово. Его отвага, его дуэли, его романы принесли ему
популярность. Как любовник герцогини де Гиз он держал сто-
рону католиков, но и в политике искал прежде всего приклю-
чений. А можно ли пожелать более пикантного приключения,
чем похищение сына короля?
Пользуясь привязанностью Александра, любившего его за
изящество, ловкость и умение рассказывать занимательные ис-
тории, герцог в свою очередь взялся за маленького принца, то
говоря с ним как со взрослым и взывая к его католицизму, то
соблазняя обещанием подарить испанскую лошадь. И так не-
сколько дней подряд.
Выскользнуть однажды ночью из замка Сен-Жермен, вско-
чить в экипаж, где будет ждать Немур, умчаться галопом при
лунном свете к свободе, к неожиданностям — что может быть
соблазнительней для мальчишеского воображения! Александр
не смог сохранить такой секрет: как-то вечером он рассказал
о нем одному из своих камердинеров. Наутро он увидел у
изголовья кровати мать, рассвирепевшую и потрясенную. При-
шлось во всем признаться.
Екатерину едва не хватил удар. Стража и дежурные дворя-
не были подняты по тревоге, караулы удвоены, на все выходы
поставлена охрана. Даже замуровали одно окно, выходящее в
парк.
Увы, у королевы не было доказательств. Что она могла
сделать против Лотарингцев с их вооруженными бандами?
40
Филипп Эр ланже. Генрих. 111
Атаковать их значило развязать гражданскую войну. Екатери-
на, затаив ярость, смирилась перед необходимостью скрыть
свои чувства. 21 октября Франсуа де Гиз отбыл в сопровож-
дении братьев, герцога Немурского и эскорта из семисот всад-
ников.
Флорентийка попыталась захватить герцога Немурского в
замке Нантей-ле-Одуэн, у Гизов. Герцог ускользнул и скрылся
в Савойе. Оттуда он прислал королеве длинное письмо, уве-
ряя в своей невиновности. За неимением лучшего Екатерина
бросила в тюрьму гонца.
Поведение испанского посла Шантоне вызывало у нее по-
дозрения. Не замешан ли в деле Филипп П? На всякий случай
она сообщила в письме зятю об этих событиях, потребовав с
него обещания не принимать Немура. Король Испании попы-
тался оправдать герцога, ссылаясь на его намерения доброго
католика, но Екатерина резко парировала: «Религия часто слу-
жит прикрытием для дурных замыслов^.
Это дело с похищением не давало ей покоя. Сообщив о
нем Королевскому Совету, она призвала Месье и упрекнула
его за то, что он собирался ее бросить.
— Простите, сударыня,— пролепетал мальчик,— я никогда
об этом не думал.
Он подписал протокол, искажавший факты в его пользу:
якобы он сам, по собственному побуждению, пришел, чтобы
рассказать обо всем матери.
Глубоко униженный этим судилищем, он затаил злобу на
Гизов, из-за чего снова потянулся к протестантским идеям. В
своих рапортах в Женеву Теодор де Без радостно сообщал об
этом полуобращении. Месье пылко упрекнул сестру, малень-
кую принцессу Маргариту, в привязанности к нелепым пред-
рассудкам, бросил в огонь ее часослов и вручил ей псалтырь.
Однажды он сказал испанскому послу:
— Я маленький гугенот, но я буду большим гугенотом.
Мать не порицала его за это. Никогда двор не казался
столь близок к тому, чтобы официально примкнуть к еретикам.
Этот будто бы несерьезный эпизод имел, однако, решающее
значение и, побудив Екатерину идти в своей политике до
Часть первая. Слишком любимый сын
41
конца, подтолкнул ее к осуществлению почти революционного
проекта канцлера.
Ни на Генеральных штатах, ни на межрелигиозном коллок-
виуме в Пуасси (участники которого были скандализованы
тем, что маленький герцог Орлеанский с удовольствием слу-
шает еретические речи Теодора де Беза), ни на Чрезвычайной
дворянской ассамблее ей не удалось достичь приемлемого ком-
промисса между обеими религиями. Но, поскольку парламен-
ты провинций в целом выказывали склонность к терпимо-
сти, она догадалась объединить представителей всех ассамб-
лей и заставить их принять январский эдикт короля (17 января
1562 г.), дававший реформатам свободу публично исполнять
свою службу повсюду, за исключением нескольких закрытых
городов.
Впервые после падения Рима европейское королевство от-
крыто признавало вторую религию наряду с государственной.
Некоторые европейские монархи уже изменили исповедание
своего народа, но еще никто не терпел двух догм одновре-
менно.
Екатерина ликовала. Причина или предлог для внутренних
распрей наконец исчез, и регентша сможет навести порядок в
стране и спокойно подготовить будущее для детей.
Увы, мудрый эдикт появился слишком рано. Понадобится
тридцать шесть лет резни, чтобы эта идея стала приемлемой
для французов, а пока что он даст результаты, совершенно
противоположные надеждам умеренных.
Претензии и бестактность протестантов, непримиримость
католиков сделали его недейственным с самого начала. По
призыву парижского населения прибыл Гиз, оставив позади
себя трупы шестидесяти гугенотов, зарезанных по его приказу
на риге в местечке Басси. Екатерина в ужасе укрылась в
Фонтенбло. Она до такой степени боялась и ненавидела Лота-
рингцев, что решительно отдавала монархию в руки кальвини-
стов. Четырежды она писала Конде, прося прийти на помощь и
защитить ее.
Реформатам представился нежданный шанс легализовать
свое положение и может быть даже изменить ход истории, но
42
Филипп Эрланже. Генрих III
принц, опасаясь ловушки, упустил случай. А враги этим вос-
пользовались: Гиз, Монморанси, Сент-Андре и даже король На-
варрский (примкнувший к католикам), отправившись в Фон-
тенбло, переманили на свою сторону двор.
Екатерина никогда не простила протестантам этого уни-
жения. Она поняла, что это не та партия, на которую можно
опереться при управлении страной, и прониклась к ним пре-
зрением. Теперь, гибкая как лоза, она изобразила обращение в
веру Гизов и напустила на себя суровую набожность.
Ничто более не могло остановить гражданскую войну.
Правда, в последний момент вожди кальвинистов заколеба-
лись, не спеша делать последнего шага к катастрофе. Но их
воодушевили женщины: Жанна д’Альбре, принцесса Конде и
прежде всего госпожа де Колиньи —Жанна де Лаваль.
Весной королевство запылало. Гиз открыл границу для ис-
панских банд, реформаты впустили в Гавр англичан и собира-
лись им же сдать Кале. Франция сделалась опасным местом,
где шайки разбойников грабили, убивали, насильничали в свое
удовольствие. Что до регентши, то она колесила по дорогам,
договаривалась, сражалась, пыталась посредничать, приходя в
отчаяние от малейшего успеха той или другой армии. К сча-
стью, судьба была к ней благосклонна.
Прошло четыре месяца, и король Наваррский пал при
осаде Руана, Сент-Андре — в битве при Дре, Монморанси был
взят в плен протестантами, Конде — католиками, и, наконец,
Гиз, который, казалось, должен был один остаться хозяином
Франции, погиб под Орлеаном от пуль Польтро де Мере.
Таким образом, вожди обоих кланов исчезли со сцены, и
одна флорентийка осталась живой и деятельной. Обезглавлен-
ная католическая партия больше не страшила се, но она при-
знавала ее силу, ее стойкость. Итак, она предпочла эту партию
и ради восстановления единства расколоть протестантскую
группировку, которая так разочаровала ее ожидания и которой
она не прощала сделки с англичанами.
Она предложила реформатам новый эдикт, изобилующий
хитрыми уловками, обольстила Конде посулами, связала по ру-
кам и ногам ласками мадемуазель де Лимей и, несмотря на
Часть первая. Слишком любимый сын
43
протесты адмирала, добилась от принца подписи под Амбуаз-
ским договором (19 марта 1563 г.).
Нагруженные добычей, истощенные в схватках, мятежники
вернулись к своим очагам. Королева оставила себе наемни-
ков под командованием полковника Шарри, грубого солдата,
преданного как молосский дог.
Таким образом, располагая вооруженной силой, она смог-
ла отсрочить на три года рассмотрение дела, которое Гизы
возбудили против Колиньи по обвинению в убийстве гер-
цога Франсуа, подавить большую часть местных очагов вол-
нений и велеть магистратам творить суд без учета религии
обвиняемых. Ошеломляющая новация, в которую трудно по-
верить!
Потом регентша обратила взоры к внешней политике.
Королева Елизавета Английская, разъяренная Амбуазским
миром, отказывалась эвакуировать войска из Гавра и требова-
ла от бывших союзников передать ей Кале. Слегка присты-
женные, Конде и Колиньи тянули с ответом. Когда конфликт
был в разгаре, Екатерина собрала войско, навербовав в него
католиков и протестантов, и повела всех на Гавр. Город капи-
тулировал в тот же день, когда показался идущий на подкреп-
ление флот.
Как только хитроумная итальянка велела объявить о воз-
врате Кале в королевский домен, королева Англии тут же
расторгла соглашения, принятые в Като-Камбрези, и самоволь-
но захватила Гавр. После долгих препирательств Елизавета
уступила. Она подписала мир в Труа и окончательно отказа-
лась от Кале за небольшой выкуп.
Победа Екатерины была полной. Единственным облачком,
омрачившим ее радость, была гибель Шарри: его убил средь
бела дня на мосту Сен-Мишель г-н дю Шателье-Порто, при-
ближенный Колиньи. Королева очень любила этого ценного
слугу, убийства которого никогда не простила Шатийонам.
Однако, опасаясь подорвать устойчивость здания, возводивше-
гося ею уже год, она отложила месть до лучших времен.
Флорентийка могла гордиться делом своих рук: мир вос-
становлен, вельможи обузданы, терпимость возведена в закон.
44
Филипп Эрлапжс. Генрих III
англичане побеждены, права монарха сохранены, Кале возвра-
щен Франции. И это за тринадцать месяцев.
Не без оснований говорили, что, если бы Екатерина умерла
следующей весной от тяжелого ушиба после падения с лоша-
ди, потомки прославляли бы ее наравне с Бланкой Кастиль-
ской1 и Анной де Боже,
1 Регентша Франции в малолетство своего сына Людовика IX
Святого (1226-1270).
ш
МАТРИМОНИАЛЬНЫЕ МИРАЖИ
(31 января 1564 — 14 января 1566)
В Фонтенбло, куда королева-мать отправилась на отдых
после трудов, она устроила великолепные празднества, чтобы
как следует отметить наступление мира.
Никогда ни одна государыня не несла свое бремя столь
блистательно. Ни супруги-домоседки первых Валуа до нее, ни
скованные слишком суровым этикетом испанские принцессы
после — не исполняли свою роль с таким величием, таким
блеском, таким очарованием.
По портрету работы Эпиналя Екатерину представляют эта-
ким страшилищем в траурной одежде. Несомненно, она вну-
шала уважение и умела нагонять страх. Даже дети редко
обращались к ней, и то всегда с замиранием сердца. Но
никогда не было хозяйки более радушной, лучше умеющей
обворожить гостей, никто, как она, не умел доставить всякому
его излюбленное развлечение, излучать веселье и незаметно
удаляться, чтобы ничем его не разрушить. Она любила шутку,
острое словцо, наслаждалась галантными новеллами, поощряла
поэтов, которые направляли своих муз по рискованным мар-
шрутам. Будучи снисходительной, она закрывала глаза на мно-
гое и ободряла материнской улыбкой флиртующих девиц из
своего окружения, так что восемьдесят амазонок ее Летучего
эскадрона не жалея расточали чары, чтобы привлекать к ней
сердца.
46
Филипп Эрланже. Генрих 111
Прославленным распорядителем празднеств в Фонтенб-
ло был Ронсар. Присутствовавшие наслаждались кавалькада-
ми, балетами, поэтическими турнирами. Гвоздем программы
было увеселение, еще незнакомое французам,— трагикомедия
под названием «Прекрасная Гвиннера»1 в исполнении прин-
цев и принцесс.
Среди этих самодеятельных актеров пальма первенства
принадлежала Александру. Екатерина не уставала им восхи-
щаться. Она считала, что в тринадцать лет он уже созрел для
брака с какой-нибудь принцессой, приданым которой станет
корона.
Где найти такую наследницу? Англия и германские княже-
ства отпадали как еретические. Италия, отныне заснувшая в
своих оковах, не представляла никакого интереса. Надо всеми
возвышался один-единственный монарх — Филипп II: провин-
ции, королевства... Не отщипнуть ли частицу от этой чудовищ-
ной империи?
Екатерина не слишком любила своего зятя, он отталкивал
ее фанатизмом, методичной жесткостью, но она почитала в
нем самого могущественного и самого богатого властителя
мира и к тому же (и для нее это было особенно важно) главу
прославленного Австрийского дома. Она давно добивалась
встречи с ним, рассчитывая, что сумеет обворожить грозного
государя и склонить его к либеральной политике в духе Ам-
буазского эдикта. Она льстила себя надеждой, что в результа-
те удачного примирения заполучит какую-нибудь наследницу
для принцев крови.
Подобный замысел таил много опасностей. Новая система
предполагала взаимное доверие партнеров. Устоит ли она при
встрече защитницы умеренных с покровителем инквизиции?
Доходя в своих мечтаниях до этого вопроса, Екатерина
вновь принималась созерцать ангельское лицо любимого сына,
и химерические надежды опять охватывали ее.
Сестра Филиппа II, донья Хуана, королева Португалии, толь-
ко что потеряла мужа. Ее рождение и состояние делали ее
По мотивам «Неистового Роланда».
Чисть первая. Слишком любимый сын
47
одной из лучших партий Европы. Екатерина уже воображала,
как ее любимчик станет супругом этой суровой ханжи, на
шестнадцать лет старше него, и получит от Испании прилич-
ное княжество.
Решительно ей нужно было встретиться с зятем. Ведя бес-
престанные переговоры об одном браке, она тем временем
расстроила другой —столь опасный брак Марии Стюарт с
принцем Астурийским доном Карлосом; ее добрая кузина Ели-
завета Английская якобы была ей за это безмерно благодарна.
С этого времени стол королевы Испании был постоянно
завален письмами из Франции.
Маленькая прелестная Елизавета Валуа, конечно, не имела
особого влияния на угрюмого супруга. Приехав в Мадрид со
своими куклами, она заплакала, увидев такого унылого и тако-
го старого мужа!1 Тем не менее ошибочно считать ее, как это
делает традиция, поэтичной и слезливой Мелизандой в клетке
у Синей Бороды. Несмотря на свои девятнадцать лет, она лю-
била политику и играла в ней определенную роль. Довольно
часто в ходе их долгой переписки она упрекала Екатерину за
терпимость. Та, в свою очередь, досадовала, что дочь так реши-
тельно предпочитает интересы новой родины интересам род-
ной семьи.
Как и у самого испанского правительства, у Елизаветы
перспектива встречи поначалу вызвала очень мало энтузиаз-
ма. Несмотря на ловкость хитрого епископа Лиможского, по-
сла Франции, переговоры затягивались. Чтобы активизиро-
вать их, Екатерина решила подобраться поближе к Пиренеям
и использовала случай, чтобы «показать Карлу IX его коро-
левство*.
Тут же начались приготовления к долгому вояжу, которому
предстояло продлиться двадцать шесть месяцев. Ни суровость
затянувшейся зимы, ни эпидемии, распространившиеся из-за
войны, не остановили Екатерину, и в марте 1564 г. кортеж
1 В то время Филиппу II было только тридцать два года, но из-за
его манеры поведения он показался четырнадцатилетней девочке
куда более пожилым.
48
Филипп Эрланже. Генрих И!
тронулся. Он насчитывал несколько тысяч человек: министры,
двор в полном составе, масса слуг и, наконец, несколько рот
королевской гвардии под командованием Филиппа Строцци.
Все это полчище перекрывало дороги, выгребало все съест-
ные припасы в деревнях, пугало крестьян, приводило в отчая-
ние местное дворянство. Пешком, на носилках, на мулах или
лошадях оно двигалось, словно приливная волна — бурная и
пенистая. Переходы делали очень короткие, порой останавли-
вались на привал где придется, нередко испытывали трудности
со снабжением. На въезде в большие города кортеж встреча-
ли триумфальные арки, торжественные речи и фанфары.
Совершенно счастливый от нежданных каникул, Александр
гарцевал рядом с носилками матери. Он с любопытством смот-
рел на провинции, по которым они проезжали: сначала Лота-
рингия, где он держал в крещальной купели своего маленько-
го племянника Генриха, сына герцогини Клод, потом Шампань,
Бургундия... В Дижоне произошел неприятный инцидент. Ма-
демуазель де Лимей посмела рожать прямо во время высочай-
шей аудиенции! Екатерина охотно поощряла вольное поведе-
ние своих дам, когда это служило ее политике, но требовала
соблюдения внешних приличий. Скандал привел ее в ярость,
и она лишила бедную Лимей положения фрейлины, приказав
заключить ес в Осоннский монастырь. Конде, галантный кава-
лер, признал ребенка своим, хотя дело было неясным1.
Продвигаясь дальше, кочевой двор смещался к югу. В Ма-
коне к ним явилась Жанна д’Альбре со свитой из двенадцати
мрачных и занудных пасторов, вещавших тоном пророков. Шо-
кированная Екатерина запретила реформатские богослужения
в городах, через которые пройдет маршрут.
В Лионе они застали чуму, что не помешало проведению
празднеств; потом открылось лазурное небо и оливковые ро-
щи Прованса. Юные принцы пришли в полный восторг от
1 Это рыцарское поведение, впрочем, не помешало принцу обха-
живать вдову маршала де Сент-Андре. Любезный «малютка» так
вскружил ей голову, что она подарила ему замок Сен-Валери —
пещеру Али-Бабы, куда покойный маршал стаскивал награбленное.
Став хозяином этой крепости, Конде тут же бросил свою красотку.
Часть первая. Слишком любимый сын
49
неведомого прежде климата. Уже пришел ноябрь с дождями,
когда они достигли Арля, где бушующая Рона двадцать дней не
давала им переправиться.
В Йсре Екатерина, покоренная красотой старого центра го-
рода, купила участок земли, чтобы построить дом. Дальше бы-
ли Марсель, пробудивший в королеве воспоминания о первых
годах замужества, Монпелье, Каркассон весь во власти мете-
лей, из-за которых когда-то три месяца не могла выбраться
супруга Карла VII.
В Тулузе снова показалось солнце. В Бордо, несмотря на
живейшее сопротивление, королева объявила, что протестанты
могут избираться в муниципалитет.
Тем временем между Екатериной и Мадридом постоянно
сновали курьеры. Чем настойчивее была теща, тем уклончи-
вей Филипп II. Они говорили на разных языках. Королева-
мать, вся в матримониальных заботах, просила руки доньи Хуа-
ны для Месье и руки дона Карлоса для маленькой Маргариты.
Она желала также, чтобы король Испании ходатайствовал пе-
ред императором в пользу брака между Карлом IX и старшей
из эрцгерцогинь. Взамен она туманно обещала образумить ре-
форматов. Филипп II требовал прежде всего искоренения ере-
си. Обручение станет венцом этого праздника. Как тут найти
взаимопонимание?
В это время повсюду в мире проявлялся франко-испан-
ский антагонизм: в Америке, где колонисты Флориды и коло-
нисты Каролины убивали друг друга; на Корсике, население
которой при поддержке Франции бунтовало против генуэз-
цев— вассалов Испании; в самом Риме.
Подобные события отбили бы у Екатерины охоту действо-
вать в этом направлении, если бы ей не застила глаза мате-
ринская любовь. Для устрашения она выставила кандидатуру
Карла IX в женихи Елизавете Английской и грозила дать
аудиенцию султанскому посланнику, которого возила с собой,
то есть создать средиземноморскую лигу, направленную про-
тив Католического короля.
Филипп II наконец уступил. Не то чтобы он согласился
сам приехать на встречу. Вольные нравы, роскошь, суета двора
50
Филипп Эрланже. Генрих Ш
Валуа были не по его суровой душе, тяготевшей к мраку; но он
позволил королеве Елизавете поехать в Байонну, чтобы об-
нять родных. В качестве ментора и полноправного участника
переговоров он приставил к жене своего страшного минист-
ра — герцога Альбу. Чтобы особо подчеркнуть частный харак-
тер встречи, а может быть, и чтобы дать урок расточительным
французам, аскетичный монарх запретил подданным заказы-
вать по этому случаю новые наряды.
29 мая 1565 г. Карл IX, королева-мать и свита с большой
торжественностью вступили в Байонну. Они разместились в
одном из двух деревянных дворцов, спешно возведенных в
городе; второй должен был служить резиденцией для испан-
ской королевы.
Екатерина не упускала ни единого случая оказать честь
младшему сыну. Она отправила его навстречу гостям. Юный
принц добрался до деревни Эрнани, где увидел госпожу Елиза-
вету в окружении множества важных дворян, на черных бар-
хатных камзолах которых сверкали знаки кавалеров ордена
Золотого Руна. Кортеж тронулся в путь по направлению к
Франции. Очень медленно: ему понадобился почти целый день,
чтобы преодолеть расстояние от Сан-Себастьяна до Ируна!
10 июня королева Испании переправилась через Бидассоа под
приветственные залпы солдат Строцци.
Карл IX и Екатерина ждали ее на берегу. Излияний чувств
не было. Твердокаменный этикет подавлял даже поползнове-
ния к проявлению сентиментальности, и сам облик юной госу-
дарыни, неподвижно-торжественной в своих драгоценностях и
крупных складках жабо, не располагал к фамильярности. Од-
нако она была столь красива, что ни один французский дворя-
нин не осмеливался взглянуть ей в лицо, боясь обвинения в
оскорблении Величества, если влюбится. Брат ее «приветство-
вал по-королевски», без объятий.
12 июня они миновали ворота Байонны, с великим трудом
преодолев до того множество препон, созданным изощренным
протоколом. На следующий день начались увеселения, скачки,
балы, турниры, фейерверки. Была дана комедия, длившаяся с
десяти часов вечера до четырех часов утра; состоялся боль-
Часть первая. Слишком любимый сын
51
шой поэтический турнир, на котором некий «бретонец» вос-
хвалял целомудрие, а «ирландец» —благородную любовь. За-
вершился он потешным боем между Бретанью и Ирландией,
в котором юный король командовал поборниками девственно-
сти (скрытый реверанс королеве Англии), а Месье — рыцаря-
ми Венеры.
Герцог Альба, закованный в броню надменности, выжидал,
но хитрая флорентийка не показывала вида, что понимает это.
Она распоряжалась торжествами, ласкала дочь, улыбалась гос-
тям, как будто бы шел безобидный семейный праздник. Поте-
ряв терпение, высокомерный министр первым проявил ини-
циативу, начав переговоры.
Он заговорил тоном раздраженного ментора, посетовал на
распространение ереси во Франции и на терпимость к ней пра-
вительства. Екатерина простодушно попросила у него совета,
коль скоро он, похоже, такой знаток положения в ее королевст-
ве. Может быть, он считает уместным разжечь гражданскую
войну? Герцог с подобным утверждением не согласился. Есть
куда более надежные средства избавления от «зловредной сек-
ты». Для начала надо внезапно захватить главарей — Конде,
Шатийонов, Ларошфуко — и после минимума формальностей
отрубить им головы. После этого ничто не помешает изгнать
скопом всех приспешников Кальвина.
Королева дала понять, что не решится приступить к столь
опасной процедуре, не приняв мер предосторожности. Луч-
шей из них был бы союз между тремя великими католически-
ми монархами — императором и королями Франции и Испа-
нии. Герцог отказался обсуждать подобный альянс, и на до-
вольно резкой ноте беседа завершилась.
Тогда Екатерина насела на дочь и сообщила ей цену, за
которую она согласна на резкий поворот в своей политике:
рука португальской вдовствующей королевы для Месье вме-
сте с каким-нибудь княжеством в качестве приданого, а также
брак принца Астурийского с Маргаритой де Валуа. Елизавета
ответила, что Филипп II вообще не намерен женить сына, этого
«полумужчину от природы», который «без большого успеха
старается доказать, что в нем есть мужское начало». Что
52
Филипп Эрланжс. Генрих 11!
касается суровой доньи Хуаны, то она, похоже, замкнулась в
своем вдовстве, как в монастыре. Во всяком случае, Испания
никогда не отсечет от себя ни одной провинции в ее пользу.
Герцог Альба грубо уточнил, что Католическая королева утру-
ждала себя приездом сюда воесе не для того, чтобы устроить
брак своего брата и своей сестры: она желает только выяс-
нить намерения Франции в отношении еретиков и добиться
опалы канцлера. За Месье ходатайствовал и сам папский нун-
ций — без малейшего успеха.
Екатерина поняла, что предприятие потерпело крах. Надо
было бы тут же прервать переговоры. Зачем напрасно укреп-
лять подозрения протестантов? Но амбициозная женщина все
не решалась уехать, ослепленная своим миражем — идеей
удачно пристроить Александра
Новые встречи отнюдь не прибавляли сердечного согла-
сия, а лишь усугубляли раздоры. Тогда движимая материнской
любовью Екатерина сделала резкий ход, как неудачливый иг-
рок, который хочет ошеломить фортуну натиском. 30 июня
она устроила последнюю встречу, на которую собрались ко-
роль, обе королевы, Месье, испанские послы и французские
сановники. Немедленный компромисс выглядел невозмож-
ным — искали формулу, которая дала бы возможность сер-
дечного расставания и даже возобновления переговоров. Кон-
нетабль заявил, что король готов «наказать протестантов».
Екатерина, желая смягчить враждебность герцога Альбы и
к тому же придавая мало значения словесным обязательст-
вам, пошла еще дальше: одни считают, что она намекнула
на возможность отмены Амбуазского эдикта, другие — что
заявила о намерении истребить кальвинистов. Похоже, что
последняя версия родилась после Варфоломеевской ночи.
Если бы королева-мать взяла на себя такое обязательство,
не было бы никаких оправданий мести Филиппа [I, который
сразу по окончании встречи вмешался в венские дела, да-
бы расстроить помолвку Карла IX с эрцгерцогиней Анной
Австрийской.
Кардинал Гранвель, в то время очень обеспокоенный про-
тестантскими волнениями в Нидерландах, тоже считал — как
Часть первая. Слишком любимый сын
53
подтверждают его письма — что обещания королевы «разо-
браться в делах религии» были пустым звуком.
Расставанию в Байонне недоставало теплоты. Лишь юный
король прослезился, прощаясь с сестрой. Испанцы, чопорные и
молчаливые, удалились за границу, а французский двор под
взрывы смеха и соленые шутки продолжил свой вояж. В Мон-
де-Марсане, в Ангулеме, в Коньяке их ждали шумные празд-
нества.
«Все пляшут,— писала Екатерина,— гугеноты вместе с па-
пистами!»
Обманчивое согласие! Встреча в Байонне, закончившаяся
ничем, всколыхнула всю Европу, вызвав повсюду то, что мы
бы сейчас назвали «кризисом доверия». Екатерине пришлось
отправить в Германию и Италию чрезвычайных послов с
поручением восстановить спокойствие.
Тем не менее она не отказывалась от химерических на-
дежд. Брак Марии Стюарт с лордом Дарнлеем, весть о кото-
ром обрадовала ее в Шатобриане, уничтожал один из предло-
гов для трений с Испанией. Упрямица немедленно воспользо-
валась этим. В письме из Плесси-ле-Тур она вновь предложила
королеве Испании столь дорогой ее сердцу проект. Несколько
недель мать и дочь вели сражение оружием хитрой и изо-
щренной дипломатии, в котором двадцатилетняя государыня
взяла верх над старой ученицей Макиавелли.
Когда Екатерина находила ответ на прочие возражения,
Елизавета ссылалась на гордость доньи Хуаны: мол, эта ханжа
желает выйти только за короля. Ах! Стоит Филиппу II захо-
теть, и Александр получит какую-нибудь корону! Королева Ис-
пании тут же вспоминала о разнице в возрасте. Как добрая
сестра она бы не одобрила подобного брака.
А другой она может предложить?
Подумав, Елизавета заявила, что лучше всего было бы по-
дождать, пока у нее самой родится дочь. Разве это не была бы
самая блистательная партия?
Месье пришлось бы терпеть довольно долго. В качестве
компенсации Екатерина попросила власть над Генуей. Доволь-
но резкий отказ стал завершением переговоров.
54
Филш 1 п Эрланже. Генрих HI
Уязвленная королева-мать вновь принялась там н сям
искать трон. В Италии нечего и пытаться, в Германии тоже.
А у сарматов, где королевский трон стал выборным?.. У коро-
ля Польши, Сигизмунда Августа, не было сына. Если бы он
усыновил Александра и тем самым сделал наследником!..
Она спешно отправила на берега Вислы одного из своих
агентов, Вигнера, с поручением изучить страну и подыскать
там принцессу на выданье, которая могла бы передать Месье
корону...
Тем временем развлечения продолжались — в Шенонсо,
в Блуа. Королева даже приняла здесь Монтгомери, демонстри-
руя, что прошлое забыто. Из Блуа она направилась в Мулен.
Только что закончилась трехлетняя отсрочка, которую она на-
вязала Гизам в возбуждении дела против Колиньи. Когда
Совет, рассмотрев дело, объявил адмирала невиновным в убий-
стве герцога Франсуа, Екатерина обязала кардинала Лотаринг-
ского обняться со старым врагом.
Несмотря на эти добрые знаки, канцлер Лопиталь трево-
жился. Он подмечал в реформатской среде недоверие, волне-
ние, которые быстро могли сделать гугенотов опасными. На
празднествах по случаю второго брака Конде вокруг принца
теснилось все беспокойное дворянство Франции, а маршал де
Монморанси лично заключил с ним особое соглашение.
Канцлер — который в то время был всевластным главой
правительства1 — счел мудрым предотвратить нарождающую-
ся грозу. Собственной властью, даже не переговорив с Сове-
том, он принял ордонанс, вносящий поправки в Амбуазский
эдикт! Отныне в городах, где отправление реформатского куль-
та было запрещено, протестантам дозволялось приглашать пас-
торов к себе домой и получать «утешение в соответствии с
их религией». По сути новый закон разрешал исполнение каль-
винистских обрядов в частных домах.
1 Только что знаменитым Муленским ордонансом он устано-
вил новые основы судебной системы и управления. Обиженные
члены Совета жаловались, что их собрали лишь для того, «чтобы
выслушать его распоряжения».
Части первая. Слишком любимый сын
55
Негодование католических вождей было велико. Кардина-
лы Бурбонский и Лотарингский примчались со своими жало-
бами к королеве, которая в то время была больна и не встава-
ла с постели. Особенно неистовствовал Бурбон, угрожавший
покинуть двор.
Раздосадованная Екатерина обещала вынести это дело на
Совет. Но король на охоте, она сама не может выйти из поко-
ев. Кто в их отсутствие будет руководить этими опасными
дебатами? Флорентийка улыбнулась, отчасти с гордостью, от-
части нежно, и позвала Месье. Честь председательствовать на
Совете принадлежала первому принцу крови.
Он провел заседание с полнейшей серьезностью и не
скрыл удовольствия, когда столь пагубное для Святой Церкви
решение было отменено. Все восхищались этим рано созрев-
шим дарованием.
Александр уже однажды взбудоражил королевство, став
помимо воли причиной Байоннской встречи. Теперь он офици-
ально вступал в общественную жизнь, которой более не поки-
нет, поощряемый, понукаемый, воодушевляемый, уродуемый ис-
ступленной любовью матери.
IV
путь СЛАВЫ
(14 января 1566 — 1 мая 1568)
14 июля 1566 г. Парижский парламент зарегистрировал
королевские грамоты, определявшие апанаж Месье. Его домен
включал герцогство Анжу, кроме Сомюра, баронство Боже, граф-
ство Бофор, герцогство Бурбонне, графство Форе, герцогство
Овернь, графство Монферран, сеньорию Юссон, графство Мон-
фор-Ламори. В то же время советники были уведомлены, что
Его Высочество, изменив имя по случаю конфирмации, отныне
зовется Генрихом, герцогом Анжуйским. Его младший брат
Эркюль становился Франсуа, герцогом Алансонским. Англий-
ский посол выказал себя очень оскорбленным тем, что Месье
отказался от имени Эдуард, которое носил в честь крестного
отца — Эдуарда VI.
Новоявленному герцогу Анжуйскому тогда было четырна-
дцать лет, и он очаровывал всех своими большими темными
итальянскими глазами, прозрачностью кожи, изяществом ма-
нер. В нем не было физической мощи его брата Карла, и он не
любил, как тот, ковать железо, трубить в рог, потрошить дичь.
Многочисленные детские болезни сделали его томным и ис-
полненным обманчивой кротости.
Слишком слабый телесно, чтобы получать удовольствие от
насилия, он инстинктивно выбирал хитрость, лесть. Испытывая
неприязнь к грубым развлечениям, которых бы не выдержали
его мышцы, он любил женские забавы, маскарады, комедии.
Фрейлины были от него без ума, они примеряли ему свои
Часть первая. Слишком любимый сын
57
платья, пичкали конфетами, приобщали к запретным удоволь-
ствиям.
В глубине их апартаментов он изображал султана, растя-
нувшись на шелковых подушках, отупев от блаженства среди
аромата духов, среди редких тканей и блеска каменьев. Его,
потомка флорентийцев, копивших и бережно хранивших столь-
ко сверкающих сокровищ, особенно влекли драгоценности. Ба-
рышням при помощи жеманства, поцелуев и восклицаний с
трудом удавалось выводить его из экстаза, вызванного созер-
цанием сокровищ.
«Он всегда окружен женщинами,— писал один посол,—
одна рассматривает его ладонь, другая ласково треплет за уши,
и так по большей части проводит он время^.
Толковый, обладающий интуицией, любящий учиться, гер-
цог Анжуйский мог бы стать человеком обширной культуры,
если бы его побуждали усваивать ее. Хорошее воспитание
позволило бы пышно расцвести его многочисленным достоин-
ствам и подавило дурные инстинкты. Но Екатерина, всегда
трепетавшая, если ее обожаемый сын болел или плакал, не
решалась противиться ни одному его капризу, не боролась ни
с вялостью, ни с сибаритством — качествами, свойственными
слишком тонким натурам.
Юного принца вели по жизни два человека, столь же про-
тивоположных, как порок и добродетель: учитель Амио вну-
шал уважение к великим историческим образцам, объяснял,
какая честь — внести свое имя в Историю; гувернер Виллс-
кье вроде бы изучал недостатки своего ученика — но не
затем, чтобы бороться с ними, а чтоб им потакать. Этот царе-
дворец, еще молодой, намеревался приучить ребенка к тому,
чтобы тот не мог обходиться без него и всегда за ним следо-
вал. Вскоре благодаря своей снисходительности он сделался
очень влиятельным лицом.
Казалось бы, странный феномен: Генрих, тяготевший к жен-
скому обществу, так ценивший утонченность, любил ощущать
свою власть над людьми сильными, воинственными, наде-
ленными такими физическими данными, в каких судьба отка-
зала ему самому. Виллекье набрал ему гвардию из молодых
58
Филипп Эрла иже. Генрих 111
атлетов и дал им в начальники бывалого человека, Луи
де Беранже, сьера Дю Га, о похождениях и дуэлях которо-
го постоянно твердила молва. Генрих очень быстро увлекся
этим лихим малым с рыжеватой шевелюрой и глазами опа-
лового цвета — властным, агрессивным, неистощимым на на-
смешки.
Врач Мирон — человек выдающегося ума, в равной мере
крупномасштабный политик и знаток своего искусства, в ко-
тором, по словам Амбруаза Паре, он был первым,— тоже су-
мел стать незаменимым для Генриха, здоровье которого было
по-прежнему скверным. У принца часто болели голова и желу-
док, внезапно появлялись нарывы, от малейшего сквозняка под-
скакивала температура. На руке у него была открытая рана —
оттягивающий абсцесс, спасавший его от катара, а в глазу —
свищ туберкулезного происхождения. Врач сделался наперс-
ником и другом. Его авторитет счастливо уравновешивал
влияние сомнительных фаворитов.
Мало-помалу Генрих приобрел вкус к верховой езде, к фех-
тованию, чему порой посвящал целое утро. Потом, забросив
рапиры, он вдруг зарывался в Плутарха или в книги Ронсара,
любимого поэта двора.
Его достоинства и недостатки никто не развивал и не сдер-
живал. От Валуа он унаследовал немного — разве что нечто
от двоюродной бабки, Маргариты Наваррской. Зато обаяние,
инстинктивная хитрость, способность быстро обучаться, любовь
к роскоши, искусствам, драгоценным материям, чувственная,
почти языческая набожность делали его достойным потомком
Медичи. Его интеллект ничем не напоминал основательное,
чуть ограниченное здравомыслие, свойственное Капетингам.
Его духу недоставало уравновешенности, но он обладал глу-
бинной прозорливостью, умением бесконечно усваивать но-
вое — такими качествами, которые способны высекать искры
гениальности.
Колоссальная ошибка его матери состояла в том, что она
преждевременно заставила его играть роль взрослого челове-
ка, вместо того, чтобы посвятить еще несколько лет совершен-
ствованию столь счастливых задатков.
Часть первая. Слишком любимый сын
59
* # *
Когда Гизы и Бурбоны официально примирились и в
королевстве видимый воцарился мир — благодаря мудрым
эдиктам канцлера, положение которого оставалось незыбле-
мым,— Екатерина покинула Мулен. Чуть позже вожди ре-
форматов будут уверять, что она тогда мечтала всех их пере-
резать. Абсурдное обвинение! Нс было никаких оснований
приписывать королеве подобный замысел в то самое время,
когда ее возмущали протесты Святого престола против ее
политики.
о...То, что я делала до сих пор,— писала она своему послу,
г-ну де Турнану,— я делала потому, что так хотела и была
убеждена: делая это, я делаю нечто угодное Богу, полезное для
всех христиан и столь необходимое королю, моему сыну, что я
полагаю — поступая иначе, я была бы дурной матерью и мало
бы пеклась о чести, оказанной мне королем, его отцом, и об
обязанностях, которые я имею перед этим королевством...»
В августе 1566 г. с севера надвинулись новые грозы.
Филипп II решил установить в Нидерландах такой же деспо-
тизм, каким он подавил Испанию. Как видно, он плохо знал
эти провинции, никогда не терпевшие гнета со стороны вла-
стей, сколь бы слабым он ни был. Масла в огонь подлил
религиозный конфликт. Распространение протестантизма так
разгневало короля, что он нс остановился перед возведением
на площадях Брюсселя и Антверпена костров инквизиции.
Но бюргеры Фландрии, давно считавшие себя полновластны-
ми хозяевами своих городов и не склонявшиеся ни перед
французскими королями, ни перед бургундскими герцогами, ни
перед Карлом V, отказались покорно превращаться в топливо
для аутодафе. Их сторону приняли и некоторые дворяне: граф
Горн, граф Эгмонт и, главное, принц Оранский — Вильгельм
Нассауский вместе с братом Людвигом.
После бурных переговоров своих делегатов с наместни-
цей Нидерландов недовольные — с гордостью принявшие
кличку «гезы» (голодранцы), которую презрительно бросил в
их адрес один чиновник из свиты принцессы,— открыли вра-
ждебные действия против Испании.
60
Филипп Эрланже. Генрих HI
Герцог Альба, которому было поручено подавить восстание,
потребовал от Франции предоставить проход его армии, что-
бы он мог быстрее выполнить свою задачу. Екатерина отказа-
ла и иронически удивлялась заверениям в дружбе со сторо-
ны свирепого министра: «Когда мы так искали его располо-
жения в Байонне,— писала она,— он был настолько холоден,
что я полагала — он вообще не способен чего-то желать».
Напряженность в отношениях обеих стран переросла те-
перь в открытую враждебность. Филипп II захлопнул двери
перед самым носом французского посланника, и этот жест
сочли прелюдией к неминуемой войне.
Обеспокоенная сообщением, что отряды герцога Альбы
идут вдоль самой границы королевства, направляясь на север,
во Франш-Конте, Екатерина созвала в Сен-Жермене чрезвы-
чайный Совет. Здесь Конде и Шатийоны громко потребовали
энергичных мер. Они считали, что надо подстраховаться на
случай вторжения испанских полчищ и вернуться к политике
Генриха II — оказать помощь голландским протестантам. Вне-
запный налет на мятежные провинции парализовал бы испол-
нение злых намерений Филиппа.
Королева-мать согласилась набрать шесть тысяч швейцар-
ских наемников, но отвергла агрессивные предложения. Тем
не менее она лично проверила состояние пикардийских крепо-
стей, что резко усилило воинственные настроения среди моло-
дых дворян. Эта зараза перекинулась и на Генриха, который
уже видел себя гарцующим во главе войска, в блестящих
латах и в шлеме с султаном. Он умолял мать доверить ему
командование армией, словно выпрашивал лакомство. Екате-
рина улыбалась, растроганная мечтой своего любимца о лавро-
вом венке римских императоров.
К несчастью, такую же мечту лелеяла и другая женщина.
Новой принцессе Конде (мадемуазель де Лонгвиль) было ма-
ло развлечений в замке Сен-Валери, она вовсю подталкивала
«малыша» занять в государстве место высшего ранга. Мон-
моранси уже стар для своего поста; именно вождю про-
тестантов причитается честь вести войну за свободу едино-
верцев.
Часть первая. Слишком любимый сын
61
И Конде потребовал должности наместника королевства.
Это притязание нс понравилось королеве, а тем паче друзьям
Месье, считавшим, что он уже скоро взойдет на престол. Вил-
лекье и Дю Га подначивали Генриха: он не должен позволить
лишить себя бессмертной славы!
Однажды праздничным вечером в замке Сен-Жермен гер-
цог Анжуйский подошел к Конде и стал резко упрекать его за
желание узурпировать чужое место.
— Знайте,— кричал он,— что я сумею низвести вас столь
же низко, на сколь высокое место вы замахиваетесь!
— Тогда мне остается лишь уступить это место вам,—
ответил принц, позеленев от бешенства,— и я сделаю это с
большой охотой.
Через несколько дней он оставил двор и удалился в Сен-
Валери— вынашивать планы мести.
Тем временем грозные солдаты герцога Альбы двинулись
из Милана к Брюсселю. Даже католические князья в ужасе
укрепляли свои владения на их пути. Екатерина перевела дух,
только узнав об их приходе в Люксембург. Министр Филип-
па II сумел здесь оценить сложность ситуации и сообщил
своему повелителю об угрозе внешнего конфликта. После это-
го испанский король занял более миролюбивую позицию к
великому облегчению королевы-матери, довольной, что призрак
Беллоны растаял.
В то время, в сентябре 1567 г., она была настолько уверена,
что в стране все спокойно, что не стала обращать никакого
внимания на скопление большого числа войск вокруг Шатийон-
сюр-Луэн, резиденции адмирала.
Однако в этой безмятежной обстановке на совещании
главных вождей протестантов решалась судьба Франции.
Некоторые из них даже предлагали возобновить войну, что-
бы помешать двору осуществить его черные замыслы. Они
ссылались на заговор, якобы затеянный в Байонне (два го-
да назад!), и на смотр швейцарцев, недавно проведенный
Карлом IX (по поводу которого Екатерина писала Монмо-
ранси, что король желал «развлечься хоть этим за свои
деньги*).
62
Филипп Эрланжс. Генрих 111
Подобные доводы казались легковесными для Колиньи, ра-
товавшего за умеренность и понимавшего, как напряжены от-
ношения с Испанией и как опасно выступать против столь
либеральной, чуть ли не благоволящей к ним власти. Его мне-
ние взяло верх к великому негодованию Конде, вскоре созвав-
шего в Сен-Валери другое собрание, куда он пригласил всех
праздных бретеров, всех нетерпеливых сторонников его пар-
тии. В Нидерландах герцог Альба только что арестовал гра-
фов Горна и Эгмонта. Этот шаг был представлен как первый
акт пьесы, разыгрываемой совместно зятем и тещей. Мол, фран-
цузские кальвинисты, если они не хотят быть истребленными,
должны последовать примеру голландских единоверцев. Уме-
ло распускались панические слухи, и обезумевшая масса, кото-
рой уже мерещился дым костров инквизиции, слепо пошла в
ловушку, расставленную ее честолюбивыми вождями.
Двор безмятежно веселился на празднике в замке Монсо.
А Конде, решившийся применить силу ради того, что пять лет
назад он мог получить легально, задумал похитить короля.
Екатерина ни о чем не подозревала. Взволнованная недав-
ними распрями с Испанией, она старалась вести себя очень
осторожно в отношении протестантов. 24 сентября она еще
направляла в провинции послания, требуя строгого соблюде-
ния Амбуазского эдикта. 27-го ей сообщили, что орды кальви-
нистов вот-вот окружат замок.
Это предприятие выглядело настолько безумным, преступ-
ление протестантов — настолько чудовищным, что сначала ни
королева, ни канцлер в это не поверили. Лопиталь даже воз-
мутился, что интриганы готовы распространять подобные из-
мышления с целью посеять рознь между королем и его под-
данными. Но подтверждений становилось все больше, и при-
шлось признать очевидное. Не теряя ни минуты, Екатерина
решила уезжать, и перепуганный двор в панике бросился ис-
кать убежища за стенами замка Мо. Туда вызвали швейцарцев,
отряды которых, к счастью, еще не успели распустить.
Когда королева увидела себя под защитой аркебуз и пик,
страх ее покинул, но оцепенение осталось. Она не могла ниче-
го понять, все еще чувствуя себя «как громом пораженной».
Часть первая. Слишком любимый сын
63
Ничто лучше не подтвердит грандиозность ошибки, совершен-
ной протестантами.
Надо было возвращаться в Париж, несмотря на риск встре-
чи с гугенотской кавалерией. Полковник Пфиффер, командир
наемников, брал на себя ответственность за все, если будут
исполняться его указания; пришлось положиться на него.
Старый солдат построил свои роты на манер македонской
фаланги, образовав гигантское каре, со всех четырех фасов
ощетинившееся копьями; внутри этой живой крепости помес-
тили двор, и она медленно и осторожно начала движение к
столице. Между Ланьи и Шеллем им встретились кальвини-
сты под началом Конде и Дандело. Пфиффер остановил ко-
лонну и вытянул ее в прямоугольник, ожидая атаки. Но у
гугенотов не было ни пехоты, ни артиллерии. Судя по их
шпагам и небольшому числу пистолетов, они просто кружили
по окрестностям, как туча шершней. Поняв это, Пфиффер во-
зобновил движение. Мятежники исчезли, чтобы снова появить-
ся в Ланьи, на сей раз со значительными силами.
Тогда швейцарцы растянулись во всю ширину дороги и по
полям, образовав неприступный барьер, под защитой которого
королевская семья, дамы, лакеи во весь опор помчались к Па-
рижу. Они добрались туда разбитыми, ошеломленными, их оде-
жда была в беспорядке, но они спаслись. Протестантский пе-
реворот не удался (28 сентября 1567 г.).
Последствия этого были непредсказуемы.
Юный Карл IX еще непосредственно не занимался делами,
он даже выказывал безразличие к религиозным спорам, но
чувствительный, вспыльчивый характер не давал ему спокойно
снести обиду, нанесенную заговорщиками в Мо. Он не про-
стил им, что его ^заставили двигаться быстрее, нежели шагом».
Что до королевы, то она беспрестанно изливала свое него-
дование. От дружеских чувств — возможно, преувеличенных —
она в конечном счете пришла к ненависти, пламя которой
постепенно раздули измена в Гавре, безумства Конде, ограни-
ченность пасторов, ненасытность реформатских вождей. Эти
люди, не сумев взять верх в правительстве, задумали создать
государство в государстве — значит, это настоящие враги
64
Филипп Эрла иже. Генрих И!
единства страны. И когда в Совете Лопиталь попытался от-
стаивать примирительные меры, она резко оборвала его:
— Это Вы с Вашими красивыми словами об умеренности
и правосудии завели нас туда, где мы находимся!
В соответствии со старинным церемониалом королевский
герольд в накидке с лилиями отправился к Конде и Колиньи с
требованием распустить войска и явиться к суверену. Гуге-
нотские вожди отказались и потребовали созыва Генеральных
штатов.
Хотя Париж, жаждущий крови еретиков, был возбужден, но
все-таки корона сделала попытку в качестве последнего по-
средника использовать коннетабля. Однако разнузданность ре-
чи и грубые выходки вздорного старца лишь углубили кон-
фликт. Теперь оставалось только прибегнуть к оружию.
Исполненные великолепной дерзости, протестанты пошли
на штурм Парижа с войском в две тысячи человек. «Муха
против слона»! С высоты башен на них с изумлением смот-
рел турецкий посол. Он воскликнул:
— Будь у Его Величества султана эти белые (намек на
шарфы кальвинистов), он бы одолел весь мир!
Коннетаблю не очень-то хотелось сражаться со своими
племянниками, но возмущение столицы вынуждало его к это-
му. В ярости он вышел за стены города с армией в двадцать
тысяч человек, перебирая по своему обычаю четки и чередуя
молитвы с богохульствами. Столкновение с гугенотами про-
изошло у Сен-Дени.
В отместку за воинственный нажим горожан Монморанси
поставил парижскую милицию в авангард. Протестантская
конница врезалась в ряды этих буржуа, рубя их направо и
налево. Коннетабль скомандовал кавалерийскую атаку, обо-
гнал своих людей, как в битве при Дрё, и оказался в окруже-
нии врагов. Несмотря на свои семьдесят пять лет, он еще
крепко держал шпагу. К несчастью, его лошадь упала. Когда
он уже собирался сдаться, перед ним внезапно вырос один из
его личных врагов — шотландец Роберт Стюарт. Вспомнив
маршала де Сент-Андре, убитого при Дрё, старый солдат сде-
лал отчаянное усилие и выбил шотландцу два зуба. Тот вы-
Часть первая. Слишком любимый сын
65
стрелой из пистолета раздробил ему поясницу, и, рыча от бе-
шенства, душа Монморанси отлетела в ад.
Его сыновья привели подкрепление, выправили положение,
и Конде с Колиньи отступили (10 ноября 1567 г.).
Победа не очень убедительная: на следующий же день ад-
мирал сжег Ла-Шапель. Особо чревата последствиями была
смерть коннетабля Монморанси. Кому доверить верховное ко-
мандование? Ведь обладатель этого поста может стать верши-
телем судеб королевства!
Екатерина давно дожидалась возможности выдвинуть лю-
бимого сына на передний план. В одном из приступов безум-
ной материнской любви, так странно туманившей ее проница-
тельный взор, она решила не восстанавливать пост коннетабля
и назначила Месье наместником королевства.
Так на Генриха без всякой подготовки в шестнадцать лет
взвалили ответственность, которая могла бы согнуть и более
могучие плечи. Действительно, полномочия наместника коро-
левства, распространявшиеся и на политическую сферу, делали
их обладателя настоящим вице-королем. От подростка, не
имеющего военного образования, плохо знакомого с искусст-
вом управления, теперь будет зависеть исход войны, будущее
монархии.
Поначалу Генрих был ошеломлен свалившейся на него уда-
чей, но он любил власть, славу, горел желанием отличиться.
Он отправился на войну, исполненный радости и пыла.
Наставников ему избрали довольно странных: с одной сто-
роны,— бойкий, ветреный герцог Немурский, герой заговора
1561 г., давно забытого; с другой — маршал де Коссе, человек
медлительный, недоверчивый, нерешительный. Между двумя
столь разными людьми не мог не вспыхнуть конфликт.
В главной штаб-квартире Генриха ожидало много других
проблем. Большинство офицеров считали себя на граждан-
ской войне добровольцами. Каждый был полным хозяином
своего полка или роты, и сам решал, подчиняться ли ему при-
казам. Если от какого-то капитана потребовать строгой дисци-
плины, то не приведет ли подобное требование к смене кон-
фессии — им самим и его солдатами?
.' Зак .'030
66
Филипп Эрланже. Генрих II!
Среди стольких чувствительных самолюбий юный принц с
самого начала лавировал с чисто итальянской гибкостью. Он
от природы обладал умением примирять спорщиков к обще-
му удовлетворению, льстя одному, осыпая обещаниями другого
и оставляя у каждого впечатление, что тот принял решение
сам. Пусть он не смог пресечь всех ссор, дуэлей, отказов под-
чиняться, зато ему сразу же удалось приобрести популярность.
Протестанты, которым угрожали слишком значительные
силы, отступали. Вскоре они прислали мирные предложения,
которые король передал своему наместнику. Посовещавшись
со своим главным штабом, Генрих 29 ноября адресовал брату
длинный рапорт, из которого следовало, что надо заключать
мир. «С учетом состояния, в каковом находится это бедное
королевство,— писал он,— и великих разрушений, наносимых
сей войной, вам следует согласиться на то, чего они просят».
Нерадение советников позволяет считать, что честь столь
мудрого решения в большой мере принадлежит лично герцогу
Анжуйскому. К сожалению, начав переговоры в Немуре, он
внезапно столкнулся с неприемлемыми требованиями. Оказа-
лось, реформаты хитрят. Дело в том, что они хотели дождать-
ся рейтаров из Германии, которых должен был привести их
союзник — сын курфюрста Пфальцского герцог Казимир.
Как только последний вступил во Францию, Конде на пол-
ной скорости пересек Шампань, чтобы соединиться с ним, а
католическая армия, отчаявшись догнать врага, отправилась за-
нимать позицию в Витри. Здесь представлялся шанс отсечь
немецких кальвинистов от их единоверцев, но во время опера-
ции между г-ном де Мерю, третьим сыном покойного конне-
табля, и его сослуживцем Мартигом вспыхнул ожесточенный
спор, завершившийся дуэлью. Пока их примиряли, случай был
упущен.
Эта история отнюдь не подвигла офицеров на спаситель-
ные размышления о своем поведении, а напротив, усилила вза-
имную озлобленность и зависть. Соперничества, ссор, перепа-
лок, насилия стало так много, что юный генерал, не справляясь
с ситуацией, в конце концов был вынужден обратиться за
помощью к матери. Екатерина поспешила в лагерь и, искусно
Часть первая. Слишком любимый сын.
67
чередуя силовой нажим и дипломатические ходы, сумела соз-
дать видимость порядка.
Эта нелогичная война, ведущаяся плохими полководцами,
единственная цель которой, казалось, состояла в разорении
страны, выводила королеву-мать из себя. Она использовала
свою поездку, чтобы заехать в Шалон, резиденцию кардинала
Шатийона1, брата Колиньи, и завязала здесь еще одни перего-
воры. В Париже, куда она пригласила своего собеседника, про-
поведники до такой степени разожгли недовольство народа,
что Шатийон рискнул проникнуть туда лишь переодетым. Это
не помешало нунцию узнать о его появлении и потребовать
его ареста. Королева приложила много труда, чтобы заставить
считаться с ее словом. Филипп II предложил миллион за то,
чтобы переговоры прекратились. Забрезживший было про-
свет снова угас.
Тем временем Конде и герцог Казимир двинулись к югу
через Бургундию, опустошая ее, вышли на Луару, взяли Блуа.
Месье укрепился а Ножане. Гугеноты предавали страну огню
и мечу, грабили и насиловали, мучили крестьян. Генрих поехал
в Вильнев-Сен-Жорж посоветоваться с матерью. Было решено
против рейтаров выставить рейтаров. Нуждающиеся немец-
кие княжества были неисчерпаемым рынком для продажи лю-
дей: Екатерина договорилась с герцогом Саксонским и Рейн-
графом о поставке значительного числа солдат.
Конде, решив опередить этих новых противников, за двое
суток покрыл двадцать лье, соединился с отрядами соего сто-
ронника Мувана и осадил Шартр. Но тут ему пришлось вне-
запно прекратить военные действия из-за недостатка средств.
Если жалованья не платили, никакая человеческая сила не
могла заставить наемников оставаться в строю. Конде ничего
не оставалось, кроме как предложить двору мировую.
Молодой король еще не простил своего вынужденного ухо-
да из Мо и сначала резко отверг предложения мятежников, но
1 Хотя он был кальвинистом и женатым, но не хотел отказы-
ваться ни от кардинальского пурпура, ни от преимуществ, связанных
с этим саном.
68
Филипп Эрла иже. Генрих Н!
Екатерина отнеслась к ним иначе. Она тем более торопилась
заключить мир, что Филипп И, занятый борьбой с сыном —
полубезумным доном Карлосом, в этот момент менее при-
стально наблюдал за французской политикой. Она оказала на-
жим на Карла IX и назначила полномочных представителей
для переговоров. Один из них хромал, другого звали Ма ласси
(mal assis — неустойчивый, шаткий). Народ тут же окрестил
подписываемый мир «хромым и неустойчивым».
Мир был подписан в Лонжюмо 22 марта 1568 г. к велико-
му неудовольствию адмирала. Король подтверждал Амбуаз-
ский эдикт и из своих средств оплачивал уход немецких сол-
дат, набранных против него же; но; сохраняя свои войска, он
имел преимущество в силе против безоружных гугенотов.
Этот компромисс не был принят всерьез ни католиками, ни
протестантами. Первые продолжали войну на уничтожение и
за несколько месяцев отправили на тот свет несколько сот
еретиков. Мишле насчитывает десять тысяч жертв!
Что до реформатов, то они отказались оставлять свои укре-
пленные города, особенно Ла-Рошель. Этот крупный форт слу-
жил приютом для целого флота корсаров, живших грабежом
галионов Филиппа П. На севере страны Вильгельм Оранский
и его брат Людвиг благодаря французским единоверцам нахо-
дили в изобилии базы для осуществления военных операций
и добровольцев. Екатерина в ярости отправляла на галеры
любого, кто, отдавая шпагу в распоряжение мятежников, про-
воцировал конфликт с испанцами. Коль скоро примирение ока-
залось мнимым, королева из рода Медичи отныне будет следо-
вать другим правилам.
* * *
1568 год отмечен мощным подъемом католицизма, кото-
рый десятилетием раньше подвергался таким яростным ата-
кам и вызывал столько протестов. В 1560 г. казалось, что
будущее за Кальвином. К нему тянутся дворяне, молодежь, ин-
теллектуалы. С ересью заигрывают. Старые догмы выглядят
уделом фанатичных невежд или лицемеров, спекулирующих
на благочестии.
Часть первая. Слишком любимый сын
69
В 1568 г.— полная перемена. По провинциям снуют иезуи-
ты, наставляя народ в вопросах веры. Один из их аргументов
отличается особой силой. «Мыслимо ли,— говорят они,— что-
бы Господь Бог пятнадцать или шестнадцать веков позволял
стольким королям и важным лицам пребывать в заблужде-
нии? Думать так значило бы богохульствовать*.
Укрепляя католичество в низах, орден Иисуса действует и
в верхах, в Риме, в Мадриде. «Папа Пий V и Филипп II,
несгибаемое величие католической партии, идеальный папа и
идеальный король с точки зрения инквизиции — вот кто оли-
цетворяет тот памятный момент*1.
Под нажимом иезуитов ортодоксальная мысль торжеству-
ет во всей Европе. Во Франции вновь воспрянули Гизы. Их
вождю, юному Генриху, семнадцать: это широкоплечий атлет с
великолепными светлыми волосами, у него неустрашимый вид.
Дядья, мать, высшее и низшее духовенство вдохновляют и пре-
возносят его, представляя толпе как будущего героя.
Екатерина беспокоится. Разве она может отдать такую
роль иностранцу? По логике ей следовало бы постараться до-
верить ее королю, но у короля уже есть корона. А слава, покло-
нение масс, престиж во всем мире станут уделом ее любимца.
Рассудив подобным образом, королева сразу же определя-
ет для себя линию поведения и цели: возглавить католическое
движение, чтобы оно не обратилось против трона, и поставить
его на службу Генриху.
Реликт отвергнутого прошлого, Лопиталь, теперь некстати.
Вслед за кардиналом Лотарингским в Совет входят такие
фамилии как Бираги, Гонди, Гонзаго-Неверы, принося с собой
нетерпимость, коварство, грязные приемы, популярные в мел-
ких итальянских княжествах. Религиозная борьба начинает
напоминать борьбу гвельфов и гибеллинов. Отказавшись от
роли третейского судьи, монарх возглавляет клику.
На эти новые настроения немедленно отозвался и двор.
Несмотря на развал экономики, дошедший до крайности, окру-
жение короля отнюдь не отказывается от привычки к роско-
1 Michelet
70
Филипп Эплапже. Генрих HI
ши. В роду Валуа традиционно считалось особым шиком в
критические моменты удваивать помпезность. Периоды про-
цветания при Карле VII, Людовике XI или Людовике XII не
знали той пышности, какая расцветала при Иоанне Добром
или Карле VI.
Екатерина в своем траурном одеянии продолжала управ-
лять жизнью своего большого веселого дома, где вельможи,
«достойные дамы», офицеры, астрологи, поэты и сводники пре-
давались забавам — по сути фривольным, полным скрытой
опасности. Здесь строили козни, влюблялись, травили ядом.
Здесь исступленно наслаждались жизнью, кокетничая со смер-
тью. Италия привнесла сюда свои духи, свои зеркала, своих
актеров, своих ювелиров, свой «порошок в помощь наследни-
кам», свое колдовство, свои стилеты, свои изощренные пороки,
свое нероновское сибаритство.
Наши галльские солдафоны и их крепкие подруги, подра-
жавшие обычаям выродившихся византийцев, выглядели курь-
езно’ Безумная роскошь порождала чудовищные моды. Жен-
щин душили длинные металлические корсеты, придававшие
животам форму стрекозиного брюшка; гигантские колокола
их фижм были настолько твердыми от камки, золота и камень-
ев, что могли храниться без помощи вешалок. Рукава подмета-
ли пол и скрывали кисти рук, а жесткие шапочки с султанами
закрывали волосы и верхнюю часть лба. Чтобы выйти в свет,
на лицо надевали маску, застежку которой крепили между
зубами. Дамы в седле смотрелись гротескными манекенами,
утонувшими в ворохе тканей, парализованными, слепыми и
глухими.
Мишенью для их глаз долгое время служили протестанты.
Вдруг установка сверху изменилась, и красивыми юношами
стали считать одних католиков. Гизы напыжились, и первое
место на балах, охотах, парадах вновь заняла благонамеренная
молодежь.
Чтобы подольститься к королеве-матери, эта клика, не ща-
дя себя, пресмыкалась перед герцогом Анжуйским. От карди-
нала Лотарингского, отечески заботливого, вкрадчивого, тонко-
го льстеца, до юных пажей, рабски копировавших элегантные
Часть первая. Слишком любимый сын
71
костюмы Месье, все словно задались целью добиться, чтобы
от фимиама у принца закружилась голова. Его хвалили, возно-
сили до небес, ему рукоплескали, его осыпали деньгами и
почестями, и Генрих сиял. Он верил, что предназначен для
решающей роли, и он был влюблен.
Луиза де Ла Беродьер дю Руэ несколько лет назад достави-
ла Екатерине Антуана Наваррского, полностью запутав его в
своих сетях. За это ей была доверена честь лишить невинно-
сти последовательно короля и Месье. Однако не она, первая
женщина, тронула сердце юного принца — ее скоро вытеснила
другая амазонка из Летучего эскадрона. Рене де Рье, мадемуа-
зель де Шатонеф, девица, принадлежавшая к одной из первых
семей Бретани, была великолепным породистым животным, го-
рячим и порывистым. Меньше всего ее можно было назвать
наивной простушкой. По просьбе г-на де Дамвиля она в то
время приобщала к радостям Венеры юного Тюренна, трина-
дцати лет, и тот позже похвалит ее в таких выражениях;
«Никто другой так не помог мне войти в свет и обрести
придворные манеры».
Но честолюбивая девица метила выше. Играя в ухажива-
ние с принцем, она увидела своего партнера насквозь, угадав в
нем человека, мало расположенного к женской любви, который
долго бы о ней не ведал, если ему не объяснить. Генрих попал
в ее сети, прельстившись совершенными формами молодой
женщины, а также надеясь заполучить завидную любовницу.
Плутовка поначалу изобразила робость, уклонялась, требо-
вала залогов любви. Генрих обратился за помощью к придвор-
ному поэту Филиппу Депорту и заказал ему множество соне-
тов, которые ежедневно посылал своей дульсинее, подписывая
собственным именем. Вот образец этих страстных и ажурных
деклараций:
Я впредь не хочу ничего знать о том,
Что ты мог сделать, злой разбойник1,
Со столькими юными сердцами, что уловил в стольких краях,
Оставив даже в небе след своих дел.
Купидон.
72
Филипп Эрланже. Генрих II/
Ты похитил их у нас, чтобы воздвигнуть это здание.
Этот царственный Шатонеф, твой изящный дворец.
Куда ты прилетаешь отдохнуть, устав оскорблять богов,
Принося свои огни, свои стрелы и лук.
Перед этим Шатонефом, украшая его фасад,
Ты вешаешь прекраснейшие сердца, как поступают охотники
С большими оленями и вепрями, коих могут добыть много.
Здесь могло быть и мое, прикрепленное очень высоко;
Но за то, что оно бесстрашно противилось тебе,
С досады, о жестокий, ты обратил его в пепел.
От столь трогательных строк красавица довольно быстро
утратила суровость и скользнула в постель принца, мечтая
однажды проснуться ее королевским высочеством.
Раздувшись от гордости, Генрих мнил себя властителем
мира. Но кое-кто наблюдал за его успехами, и недобрым взгля-
дом: это был король.
Карл был своеобычным юношей: его конвульсивный тем-
перамент подминал под себя и интеллект, и способность к
подлинным чувствам. Его приступы ярости и совершаемые в
этом состоянии бесчинства наводили ужас на всех. Казалось,
в этом угрюмом человеке живет демон-преследователь, от
которого он тщетно пытается избавиться. Возвратившись с
изнурительной охоты, король отдыхал в своей кузнице или
оглашал дворец пронзительными звуками рога.
Психические отклонения, проявившиеся и у Генриха в фор-
ме неопределенной сексуальной ориентации, у Карла приобре-
ли форму садизма. Его любимым развлечением было стегать
сотоварищей бичом до крови. Порой он выходил ночью на
темную улицу и избивал прохожих. После этого, сбросив на-
пряжение, он звал Ронсара и брал уроки стихотворства.
Братья не любили друг друга. Генрих боялся жестоких
выходок Карла и презирал его за грубость. Старший брат за-
видовал красоте младшего, его популярности, предпочтению,
которое оказывала ему мать. При виде его тонкого лица он
испытывал злобу, какую у сильного мужчины вызывают успе-
хи женоподобного неженки.
Часть первая. Слишком любимый сын
73
Страх перед королевой исключал для него возможность
конфликта, и он ушел в глухую оппозицию. Коль скоро като-
лики сделали кумиром Генриха, то Карл, забыв о неприятно-
стях, связанных с Мо, расточал милости протестантам. Его
друзьями стали Роганы, братья Ларошфуко. Разве сама его
кормилица, добрая Нанон, не молилась Богу по-французски?
Месье, наоборот, по всякому поводу демонстрировал дворянам-
реформатам оскорбительное пренебрежение.
Отношения стали еще хуже, когда между молодыми людь-
ми упало яблоко раздора в образе их прелестной сестры, прин-
цессы Маргариты. Каждого, кто видел эту задорную девочку,
которой только что пошел пятнадцатый год, так и тянуло ее
поцеловать. Ее шаловливое круглое личико оживляли зову-
щие и лукавые глаза.
Длительное время лишенная внимания со стороны матери,
которая внушала ей панический ужас, а ко двору вывозила
лишь по большим торжествам, она выросла в замке Амбуаз
вместе с самым младшим братом—Алансоном, изучала ла-
тынь, греческий, музыку. Екатерина почти не думала о ней,
разве что то и дело пыталась выдать замуж — то за дона
Карлоса, то за португальского короля Себастьяна, то за кого-
нибудь из эрцгерцогов. Эти проекты постоянно терпели не-
удачу. Однажды королева обнаружила, что ее дочь красива.
Она решила, что такие прелести, способные привлечь для мо-
нархии новых слуг, прятать не стоит, и маленькая Марго стала
блистать в Лувре.
Обделенный нежностью и истинной дружбой, Карл рас-
цвел, найдя в ней сердечную и веселую наперсницу. Маргари-
те была приятна возможность властвовать над суровым пар-
нем, умерять его ярость лаской. Генрих, напротив, подчинял ее
себе. Более женственный, нежели она сама, он давал ей уроки
танца, этикета, делал прически, выбирал платья и даже приме-
рял их, показывая, как нужно носить.
Любовник мадемуазель де Шатонеф со своей богиней все-
го лишь удовлетворял тщеславие. А сестра, столь наивно-
извращенная, столь жадная до галантных уроков, странным
образом тревожила его неопределенные чувства. Карл, вре-
74 Филипп Эрланже. Генрих III
менами слыша их заговорщический смех, приходил в исступ-
ление.
Какими в действительности были игры этого странного
трио? Однажды, много лет спустя, Маргарите пришлось пови-
ниться в двойном кровосмешении. И когда Генрих, в то время
король Франции, вознамерился наказать ее за распущенность,
она возмущенно воскликнула:
— Он сожалеет о том, как я провожу время? О! Разве ему
неизвестно, что он первым толкнул меня на эту дорожку?
ЛЮБИМЕЦ МАРСА
(1 мая 1568 — 16 октября 1569)
Мы все поем славу Генриху,
любимцу Марса и Молодости...
Песня того времени
Франция с головокружительной скоростью катилась к хао-
су. Протестанты, осмелев после ареста Марии Стюарт, кото-
рую Елизавета Английская вопреки всем законам держала в
тюрьме, разорили церковь в Блуа, осквернили алтарь. Ла-Ро-
шель стала каким-то вольным городом, прибежищем для пира-
тов всего мира. Католики отвечали на это каждодневными
убийствами.
Екатерина в тревоге созвала Совет. Подхваченная накану-
не простуда, к сожалению, помешала ей присутствовать на за-
седании, которое состоялось без нее,
В этот исторический день (1 мая 1568 г.) произошел окон-
чательный разрыв между умеренными и радикалами. Лопи-
таль говорил о терпимости. К его мнению присоединились кар-
динал Бурбон, братья Монморанси, Карнавале, Амио, маршал
Вьейвиль. Кардинал Лотарингский отстаивал противоположное
мнение, как и его братья, а также Лансак и герцог Неверский.
Последним говорить полагалось Месье. Он твердо про-
изнес:
— Пусть король останется сильным, чтобы беречь добрых
и карать злых!
76
Филипп Эрла иже. Генрих 111
Антагонисты расстались, поссорившись навсегда.
Потом королева-мать совершила ту же самую ошибку, за
какую так рьяно упрекала гугенотов: она попыталась с помо-
щью измены схватить Конде и Колиньи. Это неудачное поку-
шение вновь разожгло гражданскую войну, и менее чем за
восемь дней запылало все королевство.
Екатерина была на грани отчаяния. Казна пуста. Колиньи
привлек на свою сторону население Западной Франции, пре-
вратив Ла-Рошель в арсенал и гигантский амбар. Муван под-
нял Прованс и Дофине, собрав вокруг себя ветеранов Италь-
янских войн. Конде крепил связи с Вильгельмом Оранским и
немецкими князьями. На Ла-Манше господствовал английский
флот. Наконец, Карл !Х только что слег от тяжелого приступа
злокачественной малярии.
Но очень скоро королева взяла себя в руки. Когда англий-
ский посол предложил посредничество, она гордо ответила, что
ее сын не нуждается в посредниках между ним и его поддан-
ными. Король поправился. Немыслимые финансовые уловки
позволили получить нужные деньги. Новый эдикт запретил
реформатское богослужение и обязал пасторов в пятнадцать
дней покинуть Францию.
Когда этот закон был вынесен на Совет, Лопиталь наотрез
отказался ставить на нем государственную печать, к великой
ярости кардинала Лотарингского. Маршалу Монморанси при-
шлось разнимать обоих противников, схвативших друг дру-
га за бороды! Екатерина не посчиталась с мнением канц-
лера, подвергла его опале и утвердила эдикт собственной
властью.
Лопиталь с достоинством удалился в отставку, правитель-
ство перешло в руки ультра католиков, кардинал Лотаринг-
ский стал чем-то вроде первого министра.
Для честолюбия Гизов этого было недостаточно. Они хо-
тели добиться для своего юного герцога Генриха поста коман-
дующего армией, обеспечить ему славу, которая бы сделала
его — как его отца — вождем, кумиром католических масс.
В свою очередь король уже чувствовал запах пороха, рвался в
бой, ему не терпелось сражаться и убивать.
Часть первая. Слишком любимый сын
77
Гизы и Карл IX не приняли в расчет королеву. Флорен-
тийка одурачила Лотарингцев, силой заперла в Лувре юного
короля-дикаря и назначила на должность наместника королев-
ства своего любимца.
4 октября 1568 г. Генрих вернулся в лагерь, привезя с
собой комплект костюмов, расшитых драгоценностями, прекрас-
нейших лошадей Франции, бесчисленные клятвы любовницы,
злобу брата, надежды своих фаворитов и мечты Екатерины.
Королева знала, что ему завидуют самой лютой завистью.
Она самоотверженно посвятила себя его делам, спешно явля-
лась сама в трудные моменты, диктовала в ежедневных пись-
мах, как себя вести. Эта корреспонденция —любопытный на-
бор документов: здесь заботы матери перемежаются с забота-
ми главы государства. Екатерина дает сыну советы, касающиеся
гигиены, обращения со свитой, проведения боевых операций, оп-
латы и снабжения войск.
«Сын мой,— пишет она в постскриптуме к одному офици-
альному посланию,— прошу Вас помнить о том, что я сказала,
и так владеть собой, чтобы Ваше здоровье не ухудшилось и
чтобы Вы могли обрести честь и славу, каких я Вам желаю.
Ваша добрая мать Е».
Но главной ее услугой юному полководцу было то, что она
передала и его самого, и его армию в опытные руки графа де
Таванна.
От Этампа, места сосредоточения своих войск, Генрих на-
правился на помощь герцогу де Монпансье1, оказавшемуся в
опасном положении; с одной стороны — Шатийоны, ставшие
хозяевами в Ангулеме, с другой — Муван, движущийся на Пе-
риге. Протестантские вожди не сумели воспользоваться сво-
им преимуществом, и Муван был разбит Монпансье в момент,
когда Месье прибыл в Шательро. Конде и Колиньи тщетно
пытались помешать соединению обеих католических армий, и
герцог Анжуйский начал их преследовать. Авангардный бой
вынудил его остановиться, а потом и отойти на Жазней. Конде,
довольный, что избежал битвы, хотел выйти к Сансею, но в
Глава католической ветви Бурбонов.
78
Филипп Эрланже. Генрих III
тумане его солдаты наткнулись на лагерь Месье. Это была
неожиданность для обеих сторон, чем ни одна не воспользова-
лась. Принц отступил к Лудену. Там обе армии развернулись
лицом к лицу, чтобы перейти в рукопашную по всем добрым
правилам рыцарства. К сожалению, ударил трескучий мороз.
Обе стороны сочли, что для благородных подвигов эта погода
не годится, и разошлись в разные стороны: Конде ушел в
Пуату, Генрих — в Шинон (22 декабря).
Эта стратегия напоминала скорее турнир, чем серьезную
войну, и демонстрировала необычные для войн того времени
зверства, когда пленных бросали с башен на пики или распи-
ливали надвое режущими тросами, крестьян сжигали на мед-
ленном огне, подвешивали за ноги, живыми топили в колод-
цах. Некоторые капитаны развлекались тем, что насаживали
детей на вертела, как кур, другие выбрасывали людей из окон
или стегали дам железными цепями.
В монастырях, которые гугеноты брали приступом, разыг-
рывались неописуемые сцены. Строцци, кузен королевы-мате-
ри, приказал утопить в Луаре восемьсот женщин-протестан-
ток, которых его молодцы захватили для развлечения и чье
присутствие он счел обременительным.
В подобных подвигах соревновались обе стороны. В актив
католиков следует занести разграбление Мирабо и Орлеана,
полное истребление нескольких рот ландскнехтов, взятых в
плен благодаря измене, перебитые гарнизоны в Манье, Бон-
фуа, Бовуар-сюр-Мер, Рабатене. В актив реформатов — побои-
ща в Понсе, Сен-Флоране и Нонтрон-ан-Перигор, жестокую
расправу над гарнизоном Ортеса и всем населением Майе.
Но когда на сцене появились иностранцы, дикость уже
перешла все границы. По призыву Конде в Пикардию вторгся
Вильгельм Оранский, а в Шампань — Вольфганг Баварский,
герцог Цвейбрюккенский. Чтобы избавиться от них, Екатери-
на, не останавливаясь перед крайними мерами, стала прода-
вать церковные имущества, несмотря на бурные протесты нун-
ция. Это позволило ей купить уход принца Оранского, но
герцог Цвейбрюккенский, алчный грабитель, не соглашался ни
на что.
Часть первая. Слишком любимый сын
19
Королевская армия спустилась вниз по Шаранте в Ангу-
муа. Ночью с 12 на 13 марта она навела мост в Шатонефе,
форсировала реку и атаковала авангард Колиньи в Бассаке,
близ Жарнака.
Основные силы реформатов стояли в нескольких лье под
командованием Конде. Тот, получив предупреждение, вскочил
в седло, как и его всадники. Когда они тронулись, лошадь его
соседа, Ларошфуко, так лягнула принца, что перебила ему ногу,
и кость пропорола сапог. Тем не менее он помчался галопом,
крича:
— Солдаты, вспомните, в каком состоянии был Людовик
Бурбон, когда вышел в бой за Христа и отечество!
Он без раздумий бросился в атаку. Плотные эскадроны
католиков расступились перед ним, а потом сомкнулись сза-
ди. Его людей окружили со всех сторон и перебили, под ним
самим убили лошадь, и тело животного придавило его, не да-
вая выбраться. Он как раз отдавал свою латную перчатку
сиру д’Аржансу, когда Робер де Монтескью, капитан гвардии
Месье, проскользнув позади них, убил его выстрелом в упор.
Бедный «малыш» испустил последний вздох и отдал Богу свою
ветреную, фатально-легкомысленную душу.
Адмирал собрал остатки его войска, остановил преследо-
вавшего его Таванна и отступил по всем правилам.
Кто отдал Монтескью приказ убить Конде? Герцог Анжуй-
ский, как все еще утверждают многие историки? Нам не пред-
ставляется возможным возлагать такую серьезную ответствен-
ность на семнадцатилетнего юношу, который был еще слишком
неопытным политиком, чтобы решиться на подобную инициа-
тиву, и ие имел никаких личных претензий к принцу. Несмотря
на всю шумиху вокруг его имени, он оставался послушным ору-
дием своей матери и учеником Таванна. Он не заслужил ни
чрезмерных почестей, какими его осыпали, ни оскорбительного
обвинения в подобном преступлении. Приказ, который полу-
чил Монтескью, был спущен с более высокого уровня,— если
только гвардейский капитан не решил отличиться сам.
Победа при Жарнаке большого значения не имела. Однако
она вскружила головы королевской армии, и хмель победы
80
Филипп Эрланже. Генрих III
тотчас перешел в жестокие эксцессы. Среди пленных были
г-н дю Шателье-Порто— убийца Шарри и Роберт Стюарт —
убийца коннетабля. О судьбе первого раздумывать не прихо-
дилось — королева-мать давно приказала прикончить убийцу
ее дорогого полковника, как только этого убийцу схватят. Вто-
рого притащили к герцогу Анжуйскому.
В красноречивых выражениях шотландец воззвал к зако-
нам войны, потребовав, чтобы с ним обращались как с солда-
том. Генрих был тронут словами этого человека, эффектно
измазанного грязью и кровью. Но солдаты вокруг него дрожа-
ли от желания пустить в ход оружие. Мог ли он вырвать из
их рук врага, виновного в смерти старика? Он не рискнул это
сделать, и Стюарта закололи.
Менее простительна его терпимость к тяжким оскорбле-
ниям, нанесенным трупу Конде. Тело несчастного проволокли
по дороге, привязав к хвосту осла, а потом вывесили на одной
из опор замка Жарнак. После этого были зарезаны большин-
ство протестантских пленников.
Екатерина болела и находилась в Меце, когда до нее до-
шла весть о сражении. От радости она выздоровела. С ее
подачи молва подняла тысячу труб, чтобы восславить победи-
теля. Генрих стал в глазах народа Ахиллом, Святым Георги-
ем, тогда как он был всего лишь хорошим кавалеристом, вы-
носливым в пути и смелым под огнем. Но благодаря такой
репутации он стал по-настоящему влиятельным лицом, воз-
росли его амбиции, его честолюбие. Поэтому он был так раз-
очарован, что не может развить успех из-за прочности пози-
ции Колиньи.
Реформаты отнюдь не были сломлены и удвоили свои
усилия. Поскольку солдаты не решались сражаться без прин-
цев крови в качестве талисмана, Жанна д'Альбре и принцесса
Конде отдали в армию своих юных сыновей. Адмирал стал
настоящей душой протестантской партии, сила которой воз-
растала под его мощным и безжалостным руководством.
Тем временем герцог Цвейбрюккенский и его рейтары, дви-
гаясь к югу через Бургундию, производили там опустошения,
каких Франция не знала со времен Аттилы. Та ванн хотел
Часть первая. Слишком любимый сын
81
остановить эту орду, но скудость казны не позволила ему
заплатить жалованье наемникам. Поэтому последние отказа-
лись наступать.
Момент был драматическим. Казалось, Дандело вот-вот со-
единится с немцами, и перепуганный посол Испании Алава
кричал: если такое случится, репутация Месье погибла.
Ничто не могло подхлестнуть Екатерину больнее. Она за-
ложила во Флоренции свои драгоценности и отправила в про-
тестантский лагерь лжеперебежчика с загадочным мешочком,
наполненным белым порошком. Наемники, получив деньги,
наконец тронулись с места, а на Дандело напала рвота, и он
умер (7 мая).
В письме Фуркево, своему послу в Мадриде, королева дала
выход своему ликованию: «Эта смерть нас очень обрадова-
ла*,— писала она. И добавляла без всякого перехода: «При-
шлите мне при ближайшей оказии две дюжины вееров».
Радость ее исчезла при вести о соединении герцога Цвейб-
рюккенского и адмирала. Екатерина поспешила к армии и ста-
ла следить за ходом операций, воодушевляя каждого бойца
своим пылом. 10 июня, когда Таванн опрокинул врага, она уже
думала, что одержана крупная победа. Увы! В последний мо-
мент швейцарцы потребовали выплаты по счетам, и из-за от-
сутствия денег все было потеряно.
«Если бы рейтары пожелали двинуться,— писала в доса-
де королева Карлу IX,— я могла бы назвать себя счастливей-
шей женщиной в мире, а Вашего брата —славнейшим полко-
водцем».
Судьба (?) на следующий день принесла ей утешение: гер-
цог Цвейбрюккенский умер от несварения желудка. Немного
успокоившись, она провела смотр в Сен-Льенаре и вернулась
в свои замки.
Менее чем через неделю после ее отъезда, когда Таванн
дал сражение при Ла Рош-Абей, но его аркебузирам помешал
стрелять дождь. Два полка католиков были взяты в плен и
истреблены до последнего человека (25 июня). Потом протес-
танты взяли Шательро и Лузиньян, а после этого провели
шесть недель под Пуатье, тщетно осаждая его.
82
Филипп Эрланже. Генрих Н!
ф э|е
По мере продолжения войны Генрих все более проникался
сознанием важности своей роли. Он уже хотел не просто
гарцевать под штандартами, под барабанный бой и в золоче-
ных доспехах. Дорогой друг Дю Га его воодушевлял и отчиты-
вал, и принц возмечтал действительно стать вторым лицом в
государстве.
Дю Га был знаком с коварством дворов и знал, какие
ловушки умеют там устраивать отсутствующим. Он убедил
Месье возобновить контакты, и Генрих попросил мать и коро-
ля подъехать поближе к Луаре, чтобы дать ему возможность
отчитаться за свой мандат.
Екатерина немедленно вызвала Карла IX, Совет, двор в
замок Плесси-лс-Тур, куда Генрих явился 28 августа.
На следующий день, выступая перед суверенами и высоко-
поставленными сановниками, он долго объяснял, каким обра-
зом выполнял свое поручение в течение года, каких достиг
результатов и каких еще надеется достичь. Он обладал при-
родным даром красноречия и научился у Амио гармонично
уравновешивать периоды. Выстроенная по правилам оратор-
ского искусства, его речь произвела сильное впечатление. Ко-
роль от злости грыз ногти, а кардинал Лотарингский бледнел
в тревоге за будущее своего дома. Екатерина плакала от уми-
ления. Месье был осыпан поздравлениями, и, разумеется, пол-
номочия ему продлили.
Он пробыл в Плесси еще несколько дней. Несмотря на
успех, тревога его не покидала. Его подстерегало столько вра-
гов! Он опасался, что в момент достижения цели получит удар
кинжалом в спину. Конечно, мать была настороже, но она и
сама могла стать жертвой враждебного влияния, воля короля
способна парализовать ее действия. Он искал союзника, слепо
преданного, который бы защищал его интересы и его влияние
на королеву.
Кому из друзей доверить такую миссию?
Вместе с двором в Плесси приехала Маргарита —Марго,
как звал ее Карл IX. Она продолжала хорошеть и обнаружива-
ла искрометный разум. Генрих открылся ей и попросил союза.
Часть первая. Слишком любимый сын
83
«Все то хорошее, что было у меня до сих пор, было лишь тенью
этого удовольствия»1,— пишет принцесса в своих «Мемуарах»
с восторгом влюбленной девушки.
Екатерина, узнав об этом, похвалила идею сына. Она со-
гласилась каждое утро призывать к себе Маргариту, чтобы та
передавала новости непосредственно Месье.
Радость обоих молодых людей была велика. Теплыми лет-
ними вечерами они гуляли под старыми деревьями, на которых
когда-то качались тела повешенных по приказу Людовика XI.
Он — полный грандиозных надежд и она — просто ослеплен-
ная счастьем строили тысячи воздушных замков. Ласковый
воздух, ароматы сада подталкивали их тела к сближению. Та-
инственное возбуждение переполняло их восторгом...1 2
3 сентября герцог Анжуйский уехал; 7 сентября протес-
тантам пришлось снять осаду с Пуатье.
Колиньи стоял лагерем в Монконтуре с довольно боль-
шой армией, включавшей несколько корпусов немецких наем-
ников. Месье намеревался одержать истинно блестящую по-
беду. Разве его друг и соперник Генрих Гиз, которому пору-
чили командовать небольшим отрядом, не был только что
бесславно разбит в ходе одной стычки? Надо было показать
всем разницу между обоими командирами.
Таванн знал, что у адмирала нет денег и он с трудом
платит своим рейтарам. Королевский военачальник вступил
в переговоры с Рейнграфом, одним из наемных генералов у
кальвинистов, и обольстил его посулами. В результате Коли-
ньи потерял половину своих немцев.
30 сентября произошел небольшой авангардный бой, окон-
чившийся в пользу католиков. На следующий день протес-
танты укрепились на берегу Дивы, которую их противники
1 Мемуары королевы Марго / Пер. И. Шевлягиной. М.: Изд-во
МГУ. 1995. С. 50.
2 Сексуальная связь Генриха и Маргариты, намеки на существо-
вание которой неоднократно фигурирует в книге Ф. Эрланже, со-
временные историки признают мифом. См. библиографию в конце
книги.
84
Филипп Эрланже. Генрих 111
2 октября тщетно пытались форсировать. Ночь разделила
бойцов.
Адмирал собрал свой штаб и предложил отступать: нера-
венство сил из-за измены Рейнграфа делало исход сражения
сомнительным для протестантов. Горячие дворяне-гугеноты
шумно возмутились. Разве не главное — спасти честь? Осталь-
ное не имеет значения! И было принято решение не уходить.
На рассвете немецкие ландскнехты, еще сохранявшие вер-
ность Колиньи, выставили ему ультиматум: они не шелохнутся,
если им не заплатят сейчас же. Сеньоры опустошили ко-
шельки, сорвали с себя цепи, украшения с шляп и даже золо-
тые шпоры. Их ненасытные кредиторы приняли эту складчи-
ну с недовольным ворчанием.
Утро прошло в передвижениях войск. В три часа пополуд-
ни Таванн примчался галопом к герцогу Анжуйскому:
— Лора, монсеньор, надо атаковать.
Генрих надел свою золоченую кирасу, опустил забрало и
вскочил в седло. Бой завязался почти сразу же.
Численное преобладание, умелые распоряжения Таванна, вя-
лость протестантских ландскнехтов быстро дали преимущест-
во католикам. Генрих вновь и вновь посылал своих солдат в
атаки. Реформаты яростно отбивались. Они, в свою очередь,
атаковали королевскую пехоту и даже прорвались к окруже-
нию принца. Тот, достойный внук Франциска I, сражался как
солдат. Под ним была убита лошадь, и он упал. Телохранители
едва успели вытащить его. На помощь пришли швейцарские
пикинеры, остановив натиск гугенотов.
Колиньи же повсюду искал Рейнграфа, наконец, нашел его
и убил собственной рукой, но, прежде чем рухнуть, немец на-
шел в себе силы выстрелить из пистолета, пробив адмиралу
щеки и выбив несколько зубов.
Захлебнувшись кровью, Колиньи потерял сознание. Это ста-
ло для протестантов сигналом к беспорядочному бегству.
Один из них, Сен-Сир-Пюи-Грсфье, восьмидесятипятилетний
старик, отказался отступать и дал пронзить себя ^двадцать раз
на глазах своего отряда*. Поражение реформатов преврати-
лось в разгром. Ландскнехты сдались. К их несчастью, про-
Часть первая. Слишком любимый сын
85
тив них оказались старые соперники — швейцарские наемни-
ки, исполненные твердой решимости не упускать случая и раз-
делаться с конкурентами. Немцы были перерезаны.
Жажда убивать распространилась подобно чуме, и ни один
протестантский пленник не избежал бы той же участи, если
бы не вмешался Месье. Генрих уже не был робким подрост-
ком, неспособным удержать своих солдат от бесчинств. Он
отважно бросился в толпу озверевших убийц, крича во весь
голос:
— Спасайте французов!
Узнав достойных кальвинистских офицеров — Лану, д’Асье —
он взял их под свою защиту и обошелся с ними уважительно.
В этот день исключительно благодаря ему были спасены жиз-
ни нескольких тысяч человек. Протестантские историки отчас-
ти склонны забывать об этом.
Битву при Монконтуре (3 октября 1569 г.) можно было
считать большой победой. Реформаты оставили на поле боя
шесть тысяч убитыми, их вождь был ранен, их войска бежали.
Появилась возможность закончить войну за месяц, если като-
лики энергично разовьют свой успех.
Карл IX не пожелал этого. Месье имел приказ усмирять
города Пуату один за другим. Узнав о триумфе брата, король
завопил от ярости. Так этот красавчик пожнет все лавры, оста-
вив на долю его, короля, роль статиста! Злоба придала ему
смелости не посчитаться с матерью: он разорвал свой поводок
и умчался в погоню за славой.
Прибыв весь в пыли в лагерь, он провозгласил, что прини-
мает на себя руководство операциями. Таванн хотел было ис-
требить последние отряды, остававшиеся у адмирала, но король
счел недостойным своего величия добивать побежденного. Ему
нужен была немедленный и эффектный успех —взятие укреп-
ленного города. Отложив главнейшие цели, католики осадили
Сен-Жан-д’Анжели (16 октября).
Это был один из оплотов протестантов, с крепкими стена-
ми и отборным гарнизоном. Осенние дожди окончательно при-
вели королевские войска в негодное состояние. Напрасно
Карл выходил из себя, изрыгая угрозы, топая ногами и бого-
86
Филипп Эрлинже. Генрих III
хульствуя. Его армия зря протопталась шесть недель в грязи,
потеряв тысячи человек. Тем временем Колиньи восстановил
свое войско. Возможность разгрома кальвинистов отдалилась.
Эта неудача окончательно укрепила репутацию герцога Ан-
жуйского. Одерживать победы умел он один.
Гром его славы наполнил Европу. Мужчины восклицали,
что у веры наконец появился достойный поборник, женщины
сходили с ума от этого Амадиса, опоры королевства, неповто-
римого «любимца Марса и Молодости». Его сравнивали с Алек-
сандром и Цезарем, ставя выше их. Филипп II торжественно
вручил ему почетную шпагу. Взволнована была даже протес-
тантка Елизавета Английская. Она пожелала видеть портрет
этого полубога и ощутила сердечное потрясение.
Ронсар писал:
Европа слишком мала, и Азия, и Африка
Для тебя, будущего царя всего мира.
Поэтому Небо недавно повелело, чтоб для тебя
Посреди моря родилась новая Америка.
Восхищенный, одурманенный, Генрих хмелел от безмерного
триумфа. С первых шагов насмешница-судьба поймала его в
сети, вознеся одним махом на вершину. В восемнадцать лет он
был так высоко, что выше некуда.
VI
ОТ СУМАСБРОДНОЙ МАРГО
ДО ВЕСТАЛКИ ЗАПАДА
(16 октября 1569 “ 12 сентября 1571)
Популярность Месье лишала сна короля, но не меньше
раздражала и Лотарингский дом. Франсуа де Гиз, вождь, бого-
творимый католиками, командующий армией, в свое время за-
нимал во Франции второе место после суверена. Неужто его
сын откажется от такого наследия и уступит другу детства,
которого издавна считал заурядным неженкой? Конечно, цер-
ковная клиентела его дядьев-кардиналов не теряла ни малей-
шей возможности оживить в пастве любовь к потомку побе-
дителя при Кале, но чего стоила вся эта шумиха перед славой
побед при Жарнаке и Монконтуре, особенно после неудачного
военного дебюта Генриха Гиза?
Молодой герцог искал утешения в обществе дам. Это был
великолепный атлет, кельтский великан, которого мать, внучка
Лукреции Борджа', наградила итальянским изяществом. Краса-
вицы хвалили его глаза-незабудки, его пшеничные волосы, и са-
ма принцесса Маргарита с удовольствием посматривала на него.
Кардинал Лотарингский однажды подметил улыбку, кото-
рой это милое дитя наградило его племянника, склонившегося
перед принцессой. На этой улыбке коварный прелат и выстро-
ил план кампании.
1 Она была дочерью принца д’Эсте, герцога Феррарского, сына
самой Лукреции.
88
Филипп Эрланже. Генрих II!
Теперь непосредственной целью Гиза должны были стать
близкие отношения с этой девушкой, чтобы выведать кое-
какие секреты королевской семьи, а целью идеальной — от-
части химерической, но в принципе вполне достижимой —
брак с ней.
Маргарита очень серьезно отнеслась к своей миссии анге-
ла-хранителя. «Я говорила с ней [королевой] о моем брате,—
пишет она в «Мемуарах»,— и держала его в курсе всего того,
что происходило, с такой верностью, что целиком исполнила
его пожелания».
Однако она с удовольствием дышала и запахом мускуса,
которым по моде того времени пропитывал свои одежды из
кожи герцог де Гиз.
На шестнадцатом году пылкая чувственность маленькой
принцессы уже давала о себе знать. Ее давно не могли удов-
летворить игры с братьями, хоть и отдававшие кровосмешени-
ем. А Гиз позволил себя увлечь: он естественно играл свою
роль. Неосторожная Марго не смогла оказать сопротивления;
она уступила поцелуям красивого юноши, познала сладостра-
стие и безумно влюбилась в своего обольстителя.
Никто при дворе не проник в тайну двух любовников —
никто, кроме Дю Га: его сделала проницательным ненависть,
которую он питал к принцессе как соперник. Фаворит тут же
поторопился рассказать все своему господину. Пусть его вы-
сочество остережется! Пусть не забывает о безумном често-
любии Лотарингцев! Благодаря преступной страсти девочки
они могут разрушить все надежды героя.
Генрих почувствовал себя жестоко оскорбленным. Постра-
дало не честолюбие, а его чувства. Эгоистичный и ревнивый,
он счел слишком нежную сестру изменницей, ибо она предпо-
чла ему другого мужчину. Он предупредил Екатерину, чтобы
та была начеку с Маргаритой, и попросил больше «не фамиль-
ярничать с ней».
На следующий день бедная Марго увидела, что все лица
вокруг нее вдруг стали враждебными. Королева, так доверяв-
шая ей в последние месяцы, уже не приглашала ее в свои
покои. Когда дочь целовала ей руку, она молча смотрела на нее
Часть первая. Слишком любимый сын
89
большими и страшными глазами. Месье демонстрировал оскор-
бительное презрение.
Разочарование, боль, страх поразили Маргариту в самое
сердце. Впав в безнадежное отчаяние, она подхватила лихо-
радку и тяжело заболела. Ее пришлось нести в Анжер на
носилках.
Этого хватило, чтобы ревнивец переменился. Поняв, что
сестра в опасности, Генрих вновь проявил нежность. Он бился
головой о стену, называл себя варваром, убийцей. Самовольно
расположившись у ее изголовья, он стал ее сиделкой, дежурил
около нее по ночам, сам готовил лекарства и отвары. Однако
жар не желал спадать. Генрих плакал, давал обеты святым.
Однажды он бросился к Гизу и втащил его в комнату.
— Дай Бог,— воскликнул он,— чтобы она выздоровела и
ты стал моим братом!
Бог дал себя умилостивить. В скором времени принцесса
пошла на поправку. Счастливая, что возвращается к жизни,
она еще горячей потянулась к возлюбленному. Генрих подме-
чал ее вздохи, ее ласки украдкой и вновь почти физически
ощущал бешенство. Он подчеркнуто возвратил расположение
г-же де Шатонеф, отчасти заброшенной из-за последних собы-
тий, а потом вернулся в армию, командование которой уяз-
вленный Карл IX уступил ему.
В то время как католики, поглощенные внутренними рас-
прями, пренебрегали плодами своей победы, Колиньи достиг
провинций юго-западной Франции, населенных горячими при-
верженцами кальвинизма. И от этого питающего очага он, как
Антей, получив новые силы, ринулся вперед. Монтгомери, одер-
жавший победу в Беарне, привел к нему свои отряды. Из всех
мелких имений Гаскони под его знамена стекались верзилы с
воинственно торчащими усами, жаждущие подвигов и грабе-
жей. В тот момент, когда солдаты короля едва прекратили
осаду Сен-Жан-д’Анжели, адмирал уже стоял во главе органи-
зованной армии, которой не терпелось ввязаться в бой.
К изумлению противника, он немедленно перешел в на-
ступление. Думали, что он ослаблен, деморализован, что он
прячется в тени своих укреплений, а он пронесся по Югу как
90
Филипп Эрланже. Генрих ill
ураган, завоевав Лангедок, Уже поднявшись к северу по доли-
не Роны, он не скрывал намерений идти на Париж.
Вновь обретенную энергию его солдаты демонстрировали,
предаваясь просто людоедским бесчинствам, У них за спиной
не оставалось ни одного целого монастыря, ни одной церкви.
Взяв город, они всегда насиловали и убивали женщин, а муж-
чин пытали до смерти.
Обезумевшая от ярости Екатерина поочередно послала од-
ного отравителя и нескольких убийц, чтобы остановить про-
движение своего демонического врага. Но никто из них не
смог добраться до адмирала. Тогда флорентийка, вернувшись к
прежней системе, отрядила двух переговорщиков — Бирона и
Маласси. Их встреча с Колиньи произошла в Монреале, близ
Каркассона. Они предложили гугенотам свободу совести. Ко-
линьи потребовал свободы богослужения, и на том перегово-
ры были прерваны.
Бирон не скрывал своего восхищения. Менее чем через
пять месяцев после поражения, которое могло уничтожить его
партию навсегда, «Колиньи выглядел победителем». Его пре-
стиж рос, и он становился легендарной фигурой.
— Если бы он умер,— сказал Бирон реформатам,— мы
бы не предложили вам и стакана воды.
Генрих же томился от отсутствия денег. Это бездействие
заставляло его постоянно думать о Марго, он злился, жаловал-
ся матери. Увы, источники кредита иссякли. На дне сундуков
не было средств даже на то, чтобы заплатить одному наемни-
ку! Пришлось идти на унижение и снова обращаться с моль-
бой к адмиралу, который, не замедляя движения, послал ко
двору своего зятя Телиньи.
Телиньи предстал перед суверенами, потом перед двором.
Согласие казалось уже достигнутым, когда гугенотский посол
в качестве крепостей потребовал Кале и Бордо, то есть воз-
можность открыть доступ во Францию англичанам. Все зашу-
мели. Карл IX в припадке бешенства чуть не заколол Телиньи
кинжалом. Все надо было начинать заново.
Адмирал продолжал занимать земли, оставляя безмолвные
развалины. Выбившись из сил, в Сент-Этьенне он слег в
Часть первая. Слишком любимый сын
91
постель. Екатерина поспешила воспользоваться этим и пред-
ложила ему договор, подкрепленный браком между принцес-
сой Маргаритой и сыном Жанны д’Альбре — Генрихом Бур-
боном.
Королева-мать не предвидела, что последнее условие на-
строит против мира кардинала Лотарингского. Ведь этот пре-
лат, достойный служитель Бога, рассчитывал, что любовная
связь его племянника будет узаконена. Он разразился протес-
тами, грозя Совету восстанием католиков.
Одержав победы при Арне-ле-Дюке и Пюи-Гайяре, рефор-
маты вышли на Луару и вступили в Ла-Шарите. Екатерина,
боясь за престиж герцога Анжуйского, спешно подписала пе-
ремирие.
Генрих воспринял эту новость равнодушно. Его полностью
поглотили любовные заботы. Он опустился до того, что нароч-
но возбудил подозрения в короле, также крайне обеспокоен-
ном чувствами Маргариты. А Дю Га уже давно обольстил
одну из придворных дам принцессы. И однажды ночью невер-
ная камеристка похитила бумаги госпожи. Их тотчас же полу-
чил Карл IX.
Признания Гиза своей красавице вызвали у короля безум-
ный гнев. В рубашке и босиком он примчался к матери, разбу-
дил ее и сунул под нос письма, изрыгая богохульства, от кото-
рых дрожало небо. Екатерина не стала умерять его ярость.
Послали за принцессой. Едва она вошла, еще заспанная, как
брат, бросившись на нее с кулаками, сшиб ее на пол и избил до
полусмерти. Екатерине понадобился целый час, чтобы приве-
сти дочь в состояние, позволявшее ей выйти наружу.
На рассвете Карл вызвал к себе приора Ангулемского, не-
законнорожденного сына Генриха И1, специалиста по убийст-
вам, и приказал на завтрашней охоте убить Гиза. Генрих, узнав
об этом, не сумел скрыть жестокой радости. Он был охвачен
такой безмерной ревностью, характерной для всех чрезмерно
чувствительных людей, что не смущался при мысли об убийст-
ве бывшего лучшего друга.
1 Сына короля и леди Флеминг.
92
Филип» Эрланжс. Генрих II!
Под предлогом травли зверей была подготовлена охота на
человека, но в последний момент дичь ускользнула. Влюблен-
ность сделала Маргариту зоркой: она догадалась о ловушке и
предупредила Гиза. Тот, испугавшись, поспешил прервать опас-
ную связь и поскорее женился на одной из бывших любов-
ниц — Екатерине Клевской, вдове принца Порсиана.
Таким образом, интриги кардинала Лотарингского закончи-
лись для него конфузом. Его дом попал в немилость, а сам он
был отправлен с миссией к папе — в почетную ссылку. Все
препятствия к миру и к браку Маргариты с Генрихом Бурбо-
ном рухнули одновременно.
Для такой прекрасной, ученой, изысканной принцессы это
была жалкая партия. Выросший среди гасконских пастухов и
воспитанный матерью, чьи благородные добродетели не ком-
пенсировали ни скупости, ни неуживчивого характера, юный
беарнец напоминал не столько потомка Святого Людовика,
сколько крестьянского сына. С крестьянами его роднили лу-
кавство, скрытность, антипатия к книгам, нечистоплотность, дур-
ные манеры. Он напускал на себя смиренный вид, почтительно
выслушивал проповеди Жанны д’Альбре, наставления Коли-
ньи — своего опекуна. На самом деле ему было плевать на
религию и интересы государства.
Генриха это устраивало. Такой зять его не тревожил.
Договор быстро обстряпали.
Екатерина не могла долго вести политику силы, против-
ную ее характеру. Торопясь прекратить разрушительную вой-
ну, она приняла требования протестантов: полная свобода со-
вести, свобода богослужения на условиях Амбуазского эдикта,
четыре первостепенных крепости — Ла-Рошель, Монтобан, Ла-
Шарите, Коньяк (Сен-Жерменский мирный договор, 8 августа
1570 г.).
Собрав Совет, король потребовал от всех клятву соблю-
дать соглашение. Когда подошла очередь Генриха, тот поклял-
ся «отныне не щадя себя беречь мир, как не щадил себя во
время войны». В тот же день адмирал писал Екатерине: «Про-
шу Вас поверить, сударыня, что у Вас нет более преданного
слуги, чем был и хочу быть я».
Часть первая. Слишком любимый сын
93
Здесь же, однако, вождь партии вспоминал о покушениях, о
смерти Дандело. Заткнув уши, чтобы не слышать пения сирен,
он вместе с королевой Наваррской уехал далеко от двора, в
Ла-Рошель, где тот и другая провели год, потчуя друг друга
псалмами и проповедями.
* + *
Генрих вернулся в Лувр. Последняя кампания не убавила
ни единого луча в его ореоле — он оставался самым знамени-
тым из христианских принцев.
В ноябре Карл IX женился на эрцгерцогине Елизавете,
младшей дочери императора, очаровательной и нежной девоч-
ке, которая будет трогательно любить своего грозного супруга.
Разоренная казна никогда нс мешала Екатерине устраи-
вать празднества. Свадьба была ослепительной. Герцог Ан-
жуйский щеголял в камзолах из золотой парчи, расшитых
жемчугом, в шапочках, пылающих каменьями, при бесценном
оружии. Разряженный подобным образом, накрашенный, бла-
гоухая крепчайшими ароматами, он лениво демонстрировал
свою андрогинную грацию под хор льстивых похвал. Вилле-
кье, Дю Га, кучка его любимых бретеров изображали его эс-
корт. Женщины не оказывали ему сопротивления. Они скорее
бы сами взяли его силой.
Месье посвящал мадемуазель де Шатонеф хвалебные эле-
гии. Когда красавица, захмелев, осмеливалась заговорить с ним
о браке, он как будто ободрял ее, следя за реакцией сестры —
униженной и несчастной.
Развлечения не мешали юному принцу исполнять свои обя-
занности генерального интенданта короля — ибо такова была
его новая должность, необычная и, по мнению некоторых, лиш-
няя. Он очень заботился о своей репутации, «серьезнее, чем к
жизни», относясь к своей роли государственного мужа. Каж-
дый, хваля его «степенную манеру», воздавал должное достоин-
ству и добросовестности, с которыми он выполнял свой долг.
Увы — ни работа, ни разврат, ни слава не давали ему удовле-
творения. Он ощущал пустоту в сердце и тоску. Может, они
возникли из-за разочарования в сестре? Но сама Маргарита
94
Филипп Эрланже. Генрих 111
была лишь несовершенным воплощением его идеала, как и
красавица Шатонеф, и многие другие женщины, над которыми
он одерживал легкие победы. Этот новый герой-донжуан гнал-
ся за химерой, которой не умел дать названия.
Неутомимая Екатерина продолжала искать для него коро-
левство. Когда в Авиньоне вспыхнули волнения, она стала
убеждать папу доверить Месье управление Конта-Венессе-
ном с титулом викария Святого престола. После отказа Пия V
она беззастенчиво бросилась к неверным, предлагая султану
союз против Испании в обмен на алжирский трон для герцо-
га Анжуйского. Подумывала она и о протестантском браке —
с дочерью герцога Августа Саксонского.
Но в этот самый момент амбициозной матери открылась
перспектива, от которой захватывало дух. Генриху предложи-
ли руку самой могущественной властительницы Европы, той,
кого называли «королевой-девственницей* или «весталкой За-
пада*, а молва в то же время рисовала ее портрет в зловещих
и непристойных тонах,— самой Елизаветы Английской.
Эта идея исходила от двух протестантских вождей — кар-
динала Шатийона и видама Шартрского, бежавших в Лондон
и торопившихся вернуться в фавор.
Английская королева, несмотря на свои вечные проволочки
и ту удивительно упорную нерешительность, которая приноси-
ла ей больше пользы, чем смелость или гений, была в то время
в очень плохих отношениях с королем Испании. В первые
годы царствования она была крайне осторожна по отношению
к нему — отчасти из тактических соображений, отчасти из при-
знательности. Она не забывала, что обязана жизнью бывшему
зятю1. Скандал, вызванный в католическом мире несчастьями
Марии Стюарт, изменил положение вещей.
Филипп II подтолкнул папу объявить Елизавету низложен-
ной как вероотступницу и незаконнорожденную. Королева Анг-
лии отомстила ему, оказав поддержку гезам.
1 Когда Елизавета плела заговоры против Марии Тюдор, в то
время жены Филиппа, Кровавая королева хотела отрубить ей голову.
Только вмешательство мужа заставило ее отменить это решение.
Часть первая. Слишком любимый сын
95
Казалось, эта распря должна была пойти на пользу Фран-
ции. Став супругом свирепой властительницы Альбиона, Ме-
сье мог бы действительно добиться терпимости по отношению
к католикам Великобритании и реформатам на континенте.
При поддержке обеих стран он бы возглавил повстанцев в
Нидерландах и выкроил себе здесь королевство. Может быть,
он бы даже получил от побежденного Филиппа II какое-ни-
будь итальянское княжество для младшего брата —Алансона.
Таков был план французских изгнанников. Он стал роко-
вым для здоровья кардинала Шатийона, который перестал пе-
реваривать пищу и умер. Однако видам Шартрский поручил
маршалу Монморанси изложить свои идеи Екатерине.
Первой реакцией флорентийки было недоверие. Но разве
можно было отмахнуться от такого предложения, не рассмот-
рев его? Тайный агент Гвидо Кавальканти получил задание
пересечь пролив, чтобы ознакомиться с положением и прежде
всего приглядеться к августейшей невесте.
Депеши, которые одну за другой слал эмиссар, содержали
удивительные истории. В тридцать семь лет Елизавета Тюдор
соединяла в себе великую государственную деятельницу и
увядшую кокетку со смешными причудами. Ее манеры были
такими брутальными, язык таким грубым, вкусы настолько вар-
варскими, что одна легенда позже обвинит ее в том, что под
париками и фижмами она скрывала мужское тело.
Прямая, со стройным станом, она гордо держала рыжеволо-
сую голову; глаза се искрились умом, но микроскопический
рот легко принимал злобное выражение. Лишенная грации,
обаяния, она смертельно страдала от этой немилости судьбы,
злясь на любую женщину, которую любят.
Ее сексуальная жизнь была окутана тайной, в которую
историки до сих пор пытаются проникнуть. В тринадцать лет
она позволила замарать свою репутацию ласками старого кра-
савца лорда Сеймура, который хотел жениться на ней и которо-
му эта амбиция стоила головы. Став королевой, она обнаружи-
ла, что ее руки домогается множество европейских государей:
Филипп II, Карл IX, шведский король, датский король, эрцгерцо-
ги и многие другие. На саму Пенелопу и то было меньше
96
Филипп Эрланже. Генрих ill
претендентов. Она охотно поощряла их любезности, теша свое
беспокойное тщеславие, много обещала и ничего не выполня-
ла. Интересы государства? Причины интимного свойства? Двор
кишмя кишел ее обожателями: знатными вельможами вроде
Арундела, министрами вроде Хаттона, авантюристами, каким
позже станет Уолтер Рэли, просто фатами, как Пикеринг. Она
кокетничала со всеми, фамильярно обращалась, уступала... до
какой степени? Кто не впадал в экстаз от прелести ее величе-
ства и не чахнул от любви, не мог сделать карьеру при дворе.
Первым фаворитом Елизаветы был ее кузен Роберт Дад-
ли, граф Дестер, гнусный мерзавец без стыда и совести, взяточ-
ник и отравитель. Она открыто выражала страстную любовь к
нему, осыпала его почестями, должностями, деньгами (один-
единственный дар мог составлять пятьдесят тысяч фунтов
стерлингов), не скрываясь, проводила ночи в его комнате.
Тем не менее она продолжала называть себя девственни-
цей. И действительно, ее ненависть к женщинам, ее сопротив-
ление бракам своих друзей, ее всегдашняя горечь при извес-
тии о том, что какая-то женщина стала матерью, ее непристой-
ное обнажение перед послами обличали в ней старую деву,
чья озлобленность переросла в манию.
Вот такие слухи Кавальканти пересказал Екатерине. Для
Елизаветы, жаждущей признаний в любви, платонической Лам-
пито, было очень важным иметь среди поклонников победите-
ля при Монконтуре. И ее капризом можно было воспользо-
ваться. Конечно, Месье мог бы рассчитывать на лучшую не-
весту, но о более выгодном браке и мечтать не приходилось.
Его обаяние, его молодость легко дали бы ему власть над
невестой зрелого возраста и через нее — над Англией, Нидер-
ландами, всем протестантским миром. Если учесть его пре-
стиж у католиков, он приобрел бы в Европе положение, како-
го не имел никто.
Хватило было и меньшего, чтобы воспламенить дух любя-
щей матери. Екатерина поручила своему послу в Лондоне
г-ну де Ламот-Фенелону начать переговоры.
Дипломат для начала попытался ловко заручиться под-
держкой главного потенциального соперника. Приехав к Лес-
Часть первая. Слишком любимый сын
97
теру, он заявил ему: прежде чем предпринять какой-либо
демарш, король и королева-мать считают важным посовето-
ваться с ним — пусть они будут обязаны успехом только его
влиянию. Фаворит, казалось, был польщен. Только что он сам
втайне повторно женился, тем самым отказавшись от собст-
венных шансов на престол. Лучше уж оказывать покрови-
тельство какому-то кандидату, от которого можно получить
денежную благодарность. Он посулил Месье полную предан-
ность.
Елизавета согласилась дать послу аудиенцию в замке
Хэмптон-Корт. По словам свидетелей, в тот день она была
«наряжена богаче, чем обычно, и очень улыбчива». Не было
забыто ни одно ухищрение, способное подчеркнуть ее привле-
кательность. Ее платье, все расшитое жемчужинами «разме-
ром с боб», так открывало грудь, что это граничило с неприли-
чием. По гигантскому воротнику из драгоценных кружев сте-
кали жемчужные ручьи, прическу венчала золотая коронка,
пальцев было не видно под бриллиантами.
Ламот-Фенелон отвесил ей комплимент. Елизавета, изо-
бражая скромность, заявила, «что, по ее мнению, Месье может
претендовать на лучшую партию». Она считает себя уже ста-
рой и, не будь необходимости обеспечить трону наследника,
она покраснела бы при мысли о браке «из разряда таких, когда
женятся скорее на королевстве, чем на персоне». Когда посол
выразил должные протесты, она, жеманясь, стала задавать во-
просы о принце, но сама не отвечала ни на что.
Через несколько дней Ламот-Фенелон вернулся к своему
заданию. На сей раз королева вспомнила о нравах французско-
го двора, о царствованиях г-жи д'Этамп и г-жи де Пуатье.
Подобные прецеденты ее пугают: ей бы хотелось, чтобы ее не
только почитали, но и любили. Посол ответил, что Генрих «так
же умеет любить, как и быть любимым».
Англию охватило сильное возбуждение. Католики и уме-
ренные уже открыто выражали радость. Протестанты сокру-
шались, предрекая катастрофы. Министры, еще недавно — за-
клятые враги Лестера, теперь пели ему дифирамбы, надеясь
его противопоставить герцогу Анжуйскому.
4 Зак 3030
98
Филипп Эрланже. Генрих !1!
Казалось, Елизавета завоевана. Она отправила Месье свой
портрет и пожелала узнать мнение своего Совета. Там сужде-
ния разделились, не выходя, впрочем, за пределы, обусловлен-
ные соображениями общественного порядка. Всего один ми-
нистр рискнул указать на разницу в возрасте. Побагровев от
гнева, королева обрушилась на нахала:
— Так вы считаете,— кричала она своим пронзительным
голосом,— что я уже неспособна его удовлетворить?
На этот раз, казалось, она приняла решение. Сердце Екате-
рины трепетало от материнской гордости.
Однако перспектива отправиться в страну туманов, чтобы
делить ложе с эксцентричной старой девой, переполняла Ген-
риха страхом. В Англии его отталкивало все и прежде все-
го — грубые нравы двора, где принцессы в полдник жевали
краюху хлеба, обложенную ломтиками сала. Совесть его бес-
покоил союз с еретиками; наконец, сама невеста...
По правде говоря, у них было много общих черт: жажда
власти, любовь к собственной персоне, склонность к пышности,
к парадности, пристрастие к драгоценностям. Женоподобные
мужчины часто оказываются превосходными спутниками жиз-
ни для энергичных дам. Но герцог Анжуйский не думал об
этом. Он так любил свое могущество, свою роскошь, заискива-
ние женщин, сладкую жизнь во Франции! Его духовник — с
одной стороны, мадемуазель де Шатонеф — с другой, каждый
день упрекали его, что он намерен стать королем безбожников.
Наконец молодой человек набрался храбрости и заявил
Екатерине, что его щепетильность не позволяет ему идти на
компромисс с религией, а главное — он «счел бы себя обесче-
щенным, утратившим доброе имя», если бы предложил руку
женщине столь порицаемых нравов. Королева-мать была вы-
нуждена передать это Ламот-Фенелону. Как ей было нелегко
отказываться от «такого королевства»! Она поручила послу
предложить взамен старшего брата самого младшего сына —
Алансона. Странная материнская иллюзия! Алансон был ма-
леньким уродцем пятнадцати с половиной лет, что называется,
«арапчонком», и крайне мало подходил для того, чтобы раз-
жечь страсть похотливой весталки.
Часть первая. Слишком любимый сын
99
Генриха это не тревожило. Он даже не возражал г-же де Ша-
тонеф, которая повсюду победоносно заявляла, что он отказал-
ся от трона из любви к ней. Романтическая страсть всегда
придает блеска герою в глазах толпы.
К несчастью, политическая картина хуже вязалась с этим
ореолом. Испания, чья чудовищная мощь дамокловым мечом
нависла над остальным континентом, испытывала тогда натиск,
который мог сломить ее гегемонию. В то время как мориски
запалили Андалусию, турки, взявшись за старое, вновь появи-
лись в Средиземном море, взяли Кипр, угрожали побережью
Италии. Серьезные разногласия из-за Флоренции настроили
против Филиппа II папу и Медичи, а на другом конце своей
империи угрюмый монарх видел, что в ответ на зверства гер-
цога Альбы нидерландские повстанцы развернули грозную
партизанскую войну на море.
«Началась каперская война: сначала ее вели отдельные
суда, потом целые флотилии. Получалось, что мексиканские
рудники работают на Лондон. Галионы, которых ждали в Ка-
дисе, входили в Ла-Рошель, В ответ на потрясения в Антвер-
пене, на разорение Роттердама Елизавета с шумом раскрыла
лондонскую мошну»1.
Казалось, колосс вот-вот пошатнется. Если бы Франция и
Англия заняли единую и сильную позицию, можно было бы
предсказать конец доминированию Габсбургов, а возможно, и
религиозным войнам. Коалицию, где общие интересы связали
бы христианнейшего короля, англиканскую королеву и пове-
лителя правоверных, сама политическая необходимость выну-
дила бы проявлять терпимость. Фанатизм бы угас, а с ним и
костры инквизиции.
Это было настолько вероятным, что непримиримые из обе-
их партий изо всех сил старались помешать браку Месье.
Несмотря на свою скупость, французское духовенство по сове-
ту Гизов предложило королю четыреста тысяч экю за отказ
от дальнейших переговоров, а Колиньи, не менее обеспокоен-
ный, предложил в кандидаты на руку английской королевы
1 Michelet
HK)
Филипп I'lp.witxe. ycujii'\ HI
юного Генриха Бурбона. Но антииспанский поток, казалось,
неминуемо уносил и его.
Филипп II сколотил «Христианскую лигу», втянув в нее
Венецию и итальянских князей. В Англии он использовал в
своих интересах герцога Норфолка, католического вельможу,
который, влюбившись в Марию Стюарт, собирался убить Ели-
завету и посадить на ее трон прекрасную узницу. Когда его
заговор был раскрыт, королева предложила немедленно заклю-
чить франко-английский союз в противовес Христианской ли-
ге, примкнуть к которой Карл IX отказался.
Итак, на часах судьбы вот-вот пробьет решающий час? Ген-
риха увещевали, умоляли, на него давили, и он, преодолев от-
вращение, изменил первоначально принятое решение. Радост-
ная Екатерина 18 февраля 1571 г. сообщила Ламот-Фенслону
о счастливой перемене. Более того: султан, чтобы окончатель-
но отвратить мысли Месье от Лиги, предложил ему половину
острова Кипр. Такая перспектива подогревала воображение мо-
лодого человека.
Флорентийке, женщине отнюдь нс воинственной, казалось,
что ее мечта—дипломатическое верховенство на основе во-
енного могущества детей — начинает осуществляться. Вновь
ослепленная материнским честолюбием, она замыслила вдруг
безумный проект сочетать одновременно Генриха с Марией
Стюарт, а Елизавету с Алансоном? Ультракатолики, в свою
очередь, советовали Генриху вступить в Англию под предло-
гом женитьбы и разделить трон своей невесты с Марией
Стюарт.
Кроме того, дело осложнилось из-за одного «секрета» Кар-
ла IX. Гезы, рассчитывавшие на военное вмешательство Фран-
ции, ранее послали в Лувр Людвига Нассауского — тонкого
дипломата, обаятельного собеседника. Зная о том, что Екатери-
на стремится к миру, полномочный посол навестил короля в
таинственной атмосфере его кузницы, открыл ему, что вес го-
товы избратв его вождем, поманил славой Карла Великого.
Юный король, которого порой тяготила власть матери, загорел-
ся идеей выйти из-под опеки, громко хлопнув дверью: он по-
обещал графу Нассаускому для начала флот н субсидии.
Часть первая. Слишком л/tCt.uw аяи
101
Настал момент ввести в курс королеву-мать. Между суве-
ренами и братом принца Оранского состоялась беседа. По-
следний вел себя так, будто впервые говорит на эту тему, и
Екатерина, надеясь угодить Англии, не выражала враждебных
чувств; но, обнаружив оборотную сторону дела, подозритель-
ная королева повела себя иначе. Она вежливо выпроводила
графа Нассауского, а Карл, получив надлежащую взбучку, обе-
щал больше нс корчить из себя единовластного повелителя.
В Лондоне противники герцога Анжуйского поспешили обли-
чить непорядочность французов.
Новые споры начались, когда Генрих потребовал возмож-
ности свободно исповедовать католическую религию. Британ-
ские министры цеплялись к пустякам, предлагали усложнен-
ный статус, в котором таилось множество ловушек. Не мень-
ше препирательств вызвал вопрос о границах полномочий
принца-консорта. Наконец, на попятную пошла сама Елизаве-
та. Возможно, она так долго настаивала на своем только из-за
холодности жениха.
Тот был только рад, что нашлось столько веских причин для
отказа. Мало-помалу, без конфликтов, без открытого разрыва
трудолюбиво сплетенная ткань была распущена. Месье заявил,
что он «самый счастливый мужчина на свете, потому что избе-
жал брака с публичной девкой», а Алансон вернулся к роли
претендента, которую он будет играть еще тринадцать лет!
На первый взгляд эта неудача может показаться досадной.
Какие судьбы могли бы ждать Англию и Францию под вла-
стью великой королевы, ставшей более гуманной благодаря
супружескому счастью, и богато одаренного принца, которому
сильная спутница жизни помогла бы обуздать самого себя?
Выдвигать гипотезы на эту тему бессмысленно. Бесплод-
ный брак Англии и Испании в виде альянса Марии Тюдор и
Филиппа II показал, что судьбе такие союзы не угодны. Ника-
кое божество нс благословило бы помолвки правительницы
сурового Альбиона со слишком прекрасным героем —- вопло-
щением двух деградировавших культур.
vn
ГОСПОДИН АДМИРАЛ
(12 сентября 1571 — 7 июня 1572)
Сердца французов в 1571 г. были поделены между двумя
популярными фигурами: изящным и молодым победителем
при Монконтуре и побежденным — суровым и печальным.
Герой и символ протестантизма, Колиньи властвовал в Ла-
Рошели в окружении пасторов и корсаров. Повелитель океа-
на, разбогатевший благодаря отнятому у испанцев американ-
скому золоту, охраняемый сотнями боготворивших его дворян,
он обладал еще более надежным оружием: своей репутацией.
Как в замках, так и под соломенными крышами хижин по-
следователи восхваляли его славу, его добродетель. Одна бога-
тая вдова, г-жа д’Отремон, спустилась с гор Дофине, чтобы пред-
ложить ему свою любовь. В начале лета он женился на ней'.
Адмиралу в то время было за пятьдесят. Несмотря на
пережитые тяготы и полученные раны, он отнюдь не походил
на седовласого патриарха, каким его представляют легенды.
На самом деле это был идейный лидер крупного масштаба, с
подобающим этому положению авторитетом, равно как и ог-
раничениями. Его хваленый патриотизм никогда не побуждал
его предпочесть интересы Франции интересам Реформации1 2,
1 Он овдовел три года назад после смерти Жанны де Лаваль.
2 Тот факт, что в завещании он советует доверять Англии не
больше, чем Испании,— не доказательство обратного. Он убедился
на опыте, что Елизавета, инстинктивно враждебная к любым мятеж-
никам, была ненадежной союзницей.
Часто первая. Слишком любимый сын 103
а зверства, совершенные во время кампании 1570 г., обязыва-
ют историков поставить его в ряд худших вандалов своего
века.
Его действительная заслуга состояла в том, что он оставал-
ся непоколебимо верен своим доктринам. Возможно, это был
единственный человек той эпохи, сумевший поднять амбиции
до уровня идеалов. Среди низкого и алчного окружения он
возвышался точно бронзовая статуя нерушимой веры, гордели-
вой честности. Эта добродетель и трагический конец в свое
время приведут к настоящей метаморфозе его образа.
Но до тех пор адмирал не избежал всех пуританских поро-
ков: нетерпимости, жестокости, беспредельной гордыни. Горды-
ни уязвленной, потому что, несмотря на его доблесть, на воен-
ные таланты, победа постоянно ускользала от него. Как было
не возмечтать о реванше?
Само существование этого человека раскалывало Фран-
цию, создавало государство в государстве. Протестантские го-
рода составляли настоящую республику, высокомерно прези-
равшую центральное правительство: столицей ее была Ла-
Рошель, главой — адмирал, ассамблеями — синоды, у нее была
собственная армия, своя дипломатия, своя политика, часто про-
тивоположная политике короля.
Екатерина, верная великому принципу единства страны, не
могла принять такого двоевластия. Поскольку для отпора ере-
тикам силы уже недоставало, она решила еще раз испробо-
вать обольщение и пригласила Колиньи ко двору. Надменный
сеньор долго не хотел ни о чем слышать. Изменить отноше-
ние к этому его убедил Людвиг Нассауский, доказав, что необ-
ходима большая война, в которой Франция встанет во главе
протестантских народов против Испании — оплота католи-
цизма.
Годом ранее предполагалось, что этот грандиозный замы-
сел осуществит Месье. Дон Франсес де Алава, посол Испании,
Даже предупреждал своего повелителя, что делаются попытки
соблазнить принца короной Нидерландов. Но теперь, похоже,
Обстоятельства изменились. Французский двор был глубоко
расколот, королю не терпелось утвердить свою независимость
104
Филипп Эрланже. Генрих ill
от ненавистного младшего брата. Мысль о дальнем походе
продолжала тревожить воображение монарха. Подтолкнуть его
к исполнению этого желания было нетрудно. А из-за провала
помолвки Месье и его разногласий с братом молодой гене-
ральный интендант не сможет возглавить кампанию. Если гер-
цога Анжуйского вытеснит гугенотский вождь, предприятие
приобретет вид настоящего крестового похода кальвинистов.
После этого адмирал внял предложениям королевы-мате-
ри. Это не было безоговорочной капитуляцией. Значительная
часть бывших бенефициев его брата-кардинала, сто тысяч лив-
ров на «новую меблировку» замка Шатийон, место в Сове-
те — такова была цена, которую старый блудный сын запросил
за возвращение под отчий кров*. Очевидно, что он вовсе не
готовился в мученики.
Королева-мать на все согласилась и приняла бывшего мя-
тежника в Блуа, излучая дружелюбие (12 сентября 1571 г.).
Адмирал увидел, что флорентийка все так же исполнена
любезной доброжелательности, все так же стремится ублажать
гостей.
— Мы слишком стары, чтобы обманывать друг друга,—
ласково говорила она ему.
Вечно колеблющаяся между насилием и мирными путями,
в этот момент королева искренне пыталась сблизиться с ре-
форматами. Она это доказала, сурово покарав католиков Руа-
на за нападение на гугенотов.
После четырех лет отсутствия Колиньи обнаружил при
дворе изменения. Не в нравах: его седая борода и черный
камзол все так же выделялись на фоне сверкающего оперения
беспутной молодежи. Но последняя теперь делилась на два
лагеря: Карла IX и Генриха.
В замках по-прежнему раздавались вопли одержимого яро-
стью короля. На охоте он почти не пользовался огнестрель-
ным оружием, с наслаждением вонзая нож в живую плоть.
Казалось, что в грохоте его молота, в призывных звуках рога
звучат стоны проклятого. И тем не менее, в подобном со-
1 Агриппа д’Обинье. «Всемирная история».
Часть первая. Слишком любимый сын
105
стоянии духа он загорался целью послужить народу, отметить
свое царствование благодеяниями. Увы — он видел, что не име-
ет ни власти, ни влияния, ни друзей. Лишь два существа на
свете понимали его: кормилица-протестантка Нанон и любов-
ница Мари Туше. Остальные во главе с Екатериной сговори-
лись извести его, задушив славой младшего брата.
К королеве Карл испытывал смешанное чувство нежности,
страха, злобы и восхищения. Он жестоко страдал, видя, что она
оказывает предпочтение не ему, но не осмеливался перечить,
даже если она принуждала его принимать оскорбительные для
его достоинства решения.
Зато каждая новая обида усиливала его ненависть к герцо-
гу Анжуйскому. Несколько месяцев он надеялся, что вот-вот
избавится от последнего. Разочарование в связи с провалом
английского брака превратило его враждебность в фобию. Он
не мог больше видеть нежного личика узурпатора, похитивше-
го у него популярность, власть, привязанность родных. Однаж-
ды Месье пришлось спешно выйти из комнаты брата, кинжал
которого уже покидал ножны.
С этого дня Генрих старался не оставаться наедине с коро-
лем. Он увеличил отряд своих телохранителей. Виллекье, Дю
Га, Монтескью ревниво оберегали его и под предлогом защи-
ты от враждебных влияний навязывали свое. Так он подпал
под власть презренной клики, где было лишь два благородных
человека — Амио и Мирон, неспособные, к сожалению, прими-
рить братьев-врагов.
Адмирал незамедлительно подлил масла в огонь этой ссо-
ры. Он открыто выражал враждебность к Месье, не прощая
тому ни пристрастия к роскоши, ни распутства, ни католиче-
ской веры, ни прежде всего побед, и король не скрывал радости,
что нашел такого союзника.
С тех пор Карл явно привязался к бывшему мятежнику,
спрашивал его мнения по любому вопросу и расточал знаки
милости, обычно выпадающие лишь на долю юных фаворитов.
Сьер де Линьероль, придворный герцога Анжуйского и ко-
ролевский шпион, ловко воспользовался ситуацией. Он доно-
сил одному брату на другого, в равной мере предавая обоих и
106
Филипп Эрланже. Генрих III
до предела сгущая атмосферу вражды между ними. Екатерина
разгадала игру этого субъекта, перехватила его корреспонден-
цию и предъявила королю доказательства измены. Разразив-
шись ураганом богохульств, Карл поклялся, что виновному не
жить. Мать поймала его на слове и велела, чтобы Линьероля
убили его гвардейцы, Чтобы дать острастку зачинщикам ин-
триг, убийство было произведено едва ли не публично.
Это — по признанию самого Мишле, которого трудно запо-
дозрить в симпатиях к флорентийке — был первый жестокий
поступок, совершенный Екатериной после прихода к власти.
* * *
При всей свирепости своего характера Карл был податлив
как воск. Адмиралу стоило только намекнуть ему, что Месье и
королева-мать держат его на коротком поводке, не давая идти
по стопам предков. Лишь хорошая война позволит ему вы-
рваться из-под опеки. Карл слушал его, и в ушах его уже
раздавался грохот атаки и звуки труб, его уже пьянил запах
пороха. К великому ужасу Екатерины, король поклялся смер-
тью и проклятием, что раздавит Испанию!
Воистину ли Колиньи был прозорлив, утверждая, что такая
война примирит французов и при помощи союзной Англии
вернет королевству лилий утраченную гегемонию, показал ли
он себя достойным предтечей Ришелье? Скорее всего, Франция
была слишком слаба, чтобы бросить вызов крупнейшей дер-
жаве мира. Ведь когда через шестьдесят лет этот конфликт,
который столько раз откладывали, все-таки разразился, Испа-
ния уже пребывала в состоянии полного упадка. И при этом
в первую же кампанию Париж едва не попал в руки захват-
чиков, а до окончательной победы должно было пройти еще
четверть века. С другой стороны, надеясь на британскую под-
держку, адмирал тешил себя пустой иллюзией. Елизавета ни-
когда не позволила бы французам утвердиться в Антверпене.
Наконец, экспедиция слишком явно готовилась под знаком
Реформации, чтобы она могла укрепить внутреннее согласие.
Екатерина думала обо всем этом и, памятуя о ужасных днях
после разгрома при Сен-Кантене. потеряла сон.
Часть первая. Слишком любимый сын
107
Когда испанский и венецианский флоты под командованием
дона Хуана Австрийского разбили турок при Лепанто (17 октяб-
ря 1571 г.), она решила, что настал удобный случай воздейство-
вать на короля. Обычно тот уступал с первого слова, оставляя
робкие поползновения к власти, словно запретные игрушки.
На этот раз он насупил свои густые брови, процедил сквозь
зубы несколько ругательств и сделал вид, что отступает.
Флорентийка почувствовала, что ее власть под угрозой.
Что же ей теперь — вступать в борьбу с адмиралом? Вся ее
внутренняя и внешняя политика строилась с оглядкой на про-
тестантов. Она придавала большое значение предстоящему
браку Маргариты и даже вела переговоры о помолвке юного
принца Генриха Конде с третьей дочерью герцога Клсвского'.
Нидерландские события давали новые шансы герцогу Алан-
сонскому, к которому британцы относились более благожела-
тельно. Екатерина Медичи снова всерьез рассчитывала на то,
чтобы стать свекровью Елизаветы. Разве при этом можно
было резко обострять отношения с опалой реформатов»?
Что касается Генриха, то он чрезвычайно завидовал славе
дона Хуана. Это ему, во главе христианского войска, следовало
бы истреблять неверных. И он с любезным вниманием вы-
слушал посланцев Венеции, которая, обеспокоенная испанской
гегемонией, предложила ему командование войсками Христи-
анской лиги. Но Екатерина, верная ученица Франциска I,—
еще в большей мере, чем ученица Макиавелли,— упорно от-
казывалась разрывать союз с турками.
Но сохранит ли «любимец Марса» свое положение в про-
тивоположном лагере? Если начнется война, останется ли он
во главе армии? Карл засмеялся ему в лицо, и Месье не про-
стил этого адмиралу. Он не позволит старому хрычу лишать
его лавров!
Он пожаловался матери, и та пришла в ужас, поняв, что ее
любимца ненавидит как король, так и протестанты. Герцогу
1 Старшая вышла за одного из Гонзаго, который в результате
стал герцогом Неверским, вторая — за принца Порсиана, а потом за
Генриха де Гиза.
108
Филипп Эрл<исже. Генрих !!1
Анжуйскому .недоставало союзников, и дать их ему мог только
Лотарингский дом. Ведь Гизы нс смирились с опалой и тем
более с победоносным возвращением своего худшего врага.
Напустив на себя смиренный вид, они терпеливо готовили
реванш. Они вооружали Париж — против гугенотов, против
умеренных, против двора.
Как и на многих этапах французской истории, мнение жите-
лей столицы отнюдь нс совпадало с мнением провинций. Париж
не принял ни Сен-Жерменского трактата, ни возвращения ре-
форматов в фавор. Кюре и монахи-проповедники каждодневно
подогревали фанатизм толпы. Горожане не прощали Колиньи
кампании 1567 г., когда он сжег их загородные дома, и как доб-
рые коммерсанты ненавидели войну. При мысли о прекращении
выгодной торговли с Испанией кровь бросалась им в лицо.
Лотарингцы, умело используя эти настроения, прибегали и
к помощи иезуитов. Их ставленники занимали стратегически
важные места — в милиции, в аппарате прево, в Шатле. Они
могли использовать и Бастилию, опираясь на ее коменданта.
Наконец, под их началом находились все монастыри, все церк-
ви города и тысячи монахов, пономарей, церковных сторожей,
нищих, составлявших их гарнизоны.
Королева-мать, которой эта организация была частично из-
вестна, подтолкнула Генриха к сближению с опасным семейст-
вом — для того, чтобы использовать их силы и в то же время
нейтрализовать их. После истории с Маргаритой Генрих нена-
видел Гиза, но страх потерять пост генерального интенданта
оказался сильнее неприязни.
С тех пор партии разделились однозначно: с одной сторо-
ны — король, протестанты, умеренные католики, которыми пред-
водительствовал маршал Монморанси, с другой — Месье, Гизы,
ультра к а то лики, Париж.
Екатерина лавировала между обеими группами. Тревожась
за будущее, она вес чаще обращалась к астрологам, колдунам,
изготовителям приворотных зелий. Их долгополые одеяния,
пропитанные подозрительными запахами, заполнили коридоры
Лувра. С высоты специально построенной обсерватории Руд-
жиери еженощно вопрошал звезды. Прорицатели по примеру
4dC»lt’ llCpi’M. CaIIUIKiIM AlOt’ttMblil сын
109
древних авгуров всматривались во внутренности животных.
У старой королевы, оторванной от Бога, разочарованной в лю-
дях, сохранилась лишь вера в сверхъестественное.
Генрих иногда присутствовал при опытах, в которых маги
выпытывали секреты у будущего. Их предсказания были не-
утешительны. Ведь увидели же они, как в зеркале Руджиери
образ Франциска Н сделал всего один оборот (один год царст-
вования), образ Карла IX — четырнадцать, самого Генриха —
пятнадцать, а потом в нем вдруг появился сын Жанны д’Альбре,
этот грязный и сметной мужичок! Получается, место Валуа ко-
гда-нибудь займет Генрих Бурбон? Сжимая бледные губы, Екате-
рина клялась: пока она жива, скипетр не выпадет из рук ее детей.
До самой смерти в ее политике будет ощущаться влияние
этого оракула.
* * Ч!
В первые дни декабря двор с большой помпой возвратился
в Париж.
Справа от Карла IX гарцевал Колиньи, суровый и надмен-
ный, словно победитель. Король смотрелся как его стремян-
ный. Толпа рассматривала своего врага безмолвно, враждебно,
но устрашенная его вызывающим видом. По злополучной слу-
чайности кортеж должен был проходить мимо Гастинского кре-
ста — знака бесчестья, увековечившего расправу над протес-
тантом Гастином и разрушение его дома, сожженного за то,
что он стал местом собрания протестантов.
Колиньи, сославшись на статью Сен-Жерменского трактата,
потребовал уничтожить этот символ раздора. Король повино-
вался, но Гизы спровоцировали народные волнения, которые
маршал Монморанси, губернатор Парижа, безжалостно подавил.
Город дрожал как в лихорадке. Как всегда в эпохи потря-
сений, царило неистовое сладострастие, бешеный разгул. Муж-
чины и женщины пребывали словно бы в непрерывном паро-
ксизме. Люди закладывали земли ради бального убора, напива-
лись до апоплексии, убивали друг друга за слово, сказанное
поперек. В любовных делах никого не смущал ни пол, ни
возраст, ни родство. Самые странные капризы чувственности
110
Филипп Эрланже. Генрих III
никого уже не страшили, и вкус крови что ни день смешивался
с запахами неистовой течки.
Протестанты ничему не научились и ничего не забыли.
Как и в 1561 году, они вели себя словно в завоеванной стране,
со всеми ссорились, провоцировали скандалы. Парижане выхо-
дили из себя, видя, как город наводняют громогласные гаско-
нцы, хвастливые дворянчики из центральных провинций, ларо-
шельские флибустьеры. Эти провинциалы состязались в на-
глости, а некоторые доходили до того, что насмехались и над
королем, делая вид, что признают лишь власть адмирала.
Однако Жанна д’Альбре, не разделявшая их уверенности,
отклоняла все приглашения ко двору. Наконец вмешался Ко-
линьи, и она неохотно уступила. В начале весны она приехала
в Париж.
Суровая королева, повидавшись с будущей невесткой, была
возмущена ее косметикой и манерами и тщетно пыталась обра-
тить ее в реформатскую веру. Потом она с прокурорской рез-
костью обрушилась на брачный контракт. Хотя не было обычая
давать принцессам крови в приданое земли, она потребовала
Ажен и Каор, что могло бы привести к разрыву, если бы король,
желая во что бы то ни стало добиться этого брака, не принудил
Совет сдаться. Так были заронены семена будущих войн.
Через два месяца королева Наваррская умерла — по утвер-
ждению протестантов, отравленная парой перчаток, подарком
Екатерины. Это обвинение, полностью бездоказательное, не
очень правдоподобно. Не то чтобы флорентийка была неспо-
собна на такой поступок. Но она не могла извлечь из этого
никакой серьезной выгоды и, даже если допустить с ее сторо-
ны любое коварство, рисковала разрушить все свои комбина-
ции. На самом деле Жанна д’Альбре, болевшая туберкулезом,
пала жертвой обычного плеврита.
* * *
Контракт был подписан 11 апреля. 29 апреля Франция и
Англия заключили союзный договор, Елизавета признала кан-
дидатуру герцога Ала неоне кого. Это означало войну. Колиньи
добился своего.
Часть первая. Слишком любимый сын
111
В мае фламандцы в свою очередь восстали против Фи-
липпа II, и масса гугенотских сеньоров перешла границу, спе-
ша на помощь повстанцам. Несмотря на протесты Испании,
Карл IX разрешил Людвигу Нассаускому набрать таким обра-
зом несколько полков и дал ему грамоту, в которой брал всю
ответственность на себя. Растерянная Екатерина предоставила
делу идти своим ходом. «Она хочет и уже не хочет»,— писал
один посол. Ученица Макиавелли ждала приговора судьбы.
Граф Нассауский поначалу взял Монс и Валансьен. Эфе-
мерные победы: герцог Альба перешел в контрнаступление,
взял штурмом первый город, блокировал реформатов во вто-
ром. Позиция иностранных дворов сразу же изменилась: про-
тестантские князья Германии отклонили французские предло-
жения, султан уведомил, что на его поддержку рассчитывать не
следует, Елизавета заметила крайнюю молодость Алансона.
Екатерина больше не колебалась. Она насела на сына, за-
мучила его упреками и добилась депеши, в которой он отме-
жевывался от графа Нассауского. 26 июня ее одобрил Совет.
Колиньи был взбешен. Встретив Таванна на ступенях Лув-
ра, он крикнул, что противники похода «носят в животе крас-
ный крест1». Изменение позиции Европы ясно показало, как
опасно это предприятие; но старый партизан счел себя обя-
занным выбирать между экспедицией в Нидерланды и граж-
данской войной.
Он упрямо возобновил переговоры с Англией. Елизавета
заявила, что готова выйти за Алансона, если он в качестве
свадебного подарка преподнесет ей Кале, и, несмотря на свой
аффектированный патриотизм, адмирал не погнушался сам пе-
редать подобное пожелание. Это придало смелости друзьям
Гизов и Месье, вновь к великому неудовольствию короля под-
нявших головы.
Не зная, к какой стороне примкнуть, рычащий от злости
Карл метался от одного чувства к другому. Жажда независи-
мости и потребность действовать боролись в нем с. уважени-
ем к матери и боязнью авантюр. Чтобы дать разрядку нер-
1 Эмблема испанских войск.
112
Филипп Эрланже. Генрих ill
вам, он бесчинствовал, но его неистовства вредили лишь ему
самому.
В июле Колиньи вновь подчинил молодого дикаря себе. Он
добился приказа о наборе четырех тысяч солдат, которые под
командованием сьера де Жанлиса должны были прийти на
помощь осажденному Монсу, Эта инициатива потерпела не-
удачу. 17 июля 1572 г. Жанлис был разгромлен под Кьевре-
ном. На его трупе нашли письмо, изобличавшее Карла IX.
Екатерина решила, что это новый Сен-Кантен: это была ее
навязчивая идея, и ей уже мерещились испанцы под Парижем.
Она отчитала сына, заплакала и добилась от него обещания
подчиниться Совету, которому предстояло вынести решение об
уместности этой войны.
Для решающих дебатов Колиньи поручил своему секрета-
рю Дюплесси-Морне составить пространный и красноречивый
доклад. «Средство от гражданских войн,— говорилось в док-
ладе,— заключается в том, чтобы дать воинственному народу
занятие на чужих землях, ибо другие народы, заключив мир, на
следующий же день возвращаются к своим делам, но лишь
немногие французы, единожды опоясавшись мечом, после от-
кладывают его*.
В Совете эти доводы убедили только протестантов. Уме-
ренные заняли выжидательную позицию, а католики во главе с
Месье, Гизом и Таванном бросились в атаку на новую поли-
тику. Значительное большинство проголосовало за мир. На
следующий день второе собрание, где были только военные,
присоединилось к этому мнению.
Королева-мать решила, что изгнала демонов, и вознесла бла-
годарение небесам. Она выиграла тяжелую битву в момент,
когда сбывалась мечта ее жизни: ес избранный сын наденет
корону!..
УШ
ПРЕВРАТНОСТИ ЛЮБВИ
И ВОЙНЫ
(17 июля —19 августа 1572)
7 июля 1572 г. умер король Польши Сигизмунд Август,
последний из Ягеллонов, а преемника ему должен был избрать
сейм. Так началось великое междуцарствие, которое за десять
месяцев суматохи и споров поставит страну на грань граж-
данской войны. Так удалось основать «королевскую республи-
ку»; политики-гуманисты, вскормленные латынью, льстили себя
мыслью, что в ней возродились институты древнего Рима, но
на самом деле в ней воплотилось лишь их глубокое пристра-
стие к анархии. Так подготавливалась печальная судьба Поль-
ши в истории.
Из Франции все это выглядело неясно и туманно. Народ
сарматов здесь считали чуть менее варварским, чем бесчис-
ленных московитов, от которых он отделял западный мир,—
этакий своеобразный перекресток культур, где кровавая па-
мять Тевтонского ордена смешивается с роскошью татарских
ханов. Что до их нравов, то прежде всего славилась верность
поляков церкви, хотя Реформация проникла и туда, создав
наряду с католиками многочисленное и сильное протестант-
ское меньшинство. У нас почти ничего не знали об утончен-
ной и блистательной культуре, о благодатном присутствии вы-
сокопросвещенной элиты, о радостях ее жизни, даже о терпи-
мости, от которой Европа словно бы отвыкла. Еще меньше
114
Филипп Эрлмже. Генрих II/
было известно о парадоксальной политической системе, в ко-
торой уживались культ монарха — и законы, уничтожавшие
самую суть королевской власти вплоть до принципа наследст-
венности; обычаи до такой степени индивидуалистические, что
их бы не приняла даже самая либеральная демократия,— и
феодальная система, которая, низводя низшие классы до со-
стояния почти рабского, предоставляла всю власть расколо-
тому на множество группировок дворянству и хилому духо-
венству.
Эта экстремальная обстановка порождала людей экстре-
мального характера, буйных, своенравных, велеречивых, с насла-
ждением бросавшихся в борьбу партий, племен, религий, каст,
языков и провинций. Постоянно декларируя любовь к родине,
они своими действиями сами губили ее, а стоявшие у ее рубе-
жей московиты, турки и татары всегда были готовы поглотить
эту добычу.
Перспектива избрания короля, разумеется, накалила стра-
сти до предела. Кандидатом стал Великий князь Московский
Иван Грозный, первым объявивший себя царем Руси, а также
сын императора эрцгерцог Эрнст. Вокруг последнего Святой
престол пытался сплотить католиков, надеясь таким образом
привести и императора, и Польшу в Христианскую лигу. Эта
перспектива пугала умеренных едва ли меньше, чем протес-
тантов, объединившихся под руководством краковского воево-
ды (губернатора) Фирлея.
Иметь королем Ивана Грозного не хотел никто. Именно
тогда Ян Замойский, бывший паж Франциска II, бывший страс-
бургский студент, один из основоположников Королевской рес-
публики, произнес имя герцога Анжуйского. К нему присоеди-
нились все те, кто в равной мере опасался Габсбурга и царя.
Воинственная репутация героя Жарнака и Монконтура при-
влекла и многих колеблющихся. Екатерина, агенты которой
действовали в Польше годами, видела, что ее предвидение
оправдывается. Мало того, что ее любимец будет царство-
вать,— он и Карл IX будут держать «за оба конца ремень*,
который свяжет Австрийский дом. Король Франции отныне
сможет добиваться императорской короны, которая так и не
Часть первая. Слишком любимый сын
115
досталась Франциску I, а его младший брат, объединившись с
турками, будет контролировать Средиземное море. Испанская
гегемония окончится.
Карл в восторге, что избавится от Месье, радовался не
меньше матери, но у Генриха подобная блестящая перспектива
вызвала кислую мину. Он вовсе не мечтал об изгнании в
ледяную страну, населенную пьяницами, языка которых он не
понимал.
Тогда вмешался Колиньи. Он выразил удивление: второй
раз за год Месье отказывается от трона. Неужели ему так
важно не покидать Лувра, хотя само рождение обрекает его
здесь на вторые роли? Или он рассчитывает стать наследни-
ком двадцатидвухлетнего брата, который недавно женился?
Подобные намеки быстро вывели Карла из себя. Он вы-
звал Месье и, выкатив глаза, с пеной у рта и положив руку на
кинжал, приказал царствовать.
Генрих видел, что все против него: король — из зависти,
мать — из нежной любви, враги — по расчету, друзья — из ко-
рыстолюбия. Можно ли противостоять такому натиску? Он
уступил — не без того, чтобы добавить изрядную долю злобы
к той ненависти, которую уже питал к адмиралу.
В Краков для поддержки кандидатуры принца перед сей-
мом немедленно выехал первый французский дипломат того
времени — Монлюк, епископ Валансский.
Весь двор заискивал перед будущим сувереном, расточая
ему похвалы. Кто в Европе не позавидовал бы ему? Генрих
вздыхал и каждый день ставил свечку, чтобы его не выбрали.
* * »
Тем временем Париж полнился шумом приготовлений к
свадьбе. Генрих Бурбон, отныне король Наваррский, торжест-
венно въехал в столицу весь в черном, впереди длинной ка-
валькады дворян в траурных одеяниях. Он засвидетельство-
вал почтение Маргарите, которую сразу же' оттолкнули его
насмешливый взгляд, неэлегантные одежды, исходящий от него
чесночный запах. Рядом с ним был его юный кузен Генрих
Конде, маленький желчный уродец. Оба быстро стали мише-
116
ФкЛИ>1>1 Э/ЫН/СХС. Гсн/шх 111
нью для острот католических принцев — тс были рады высме-
ять провинциалов. Король Наваррский никогда не сердился,
воспринимал насмешки с улыбкой, кланялся самым мелким
чиновникам. Конде, напротив, был обидчивым и брюзгливым, и
эти чувства дополнительно обезображивали его некрасивое
лицо.
В свою очередь в Париж приехала его невеста Мария
Клевская, воспитанница суровой Жанны д’Альбре. Это было
восхитительное дитя девятнадцати лет, исполненное грации и
веселости. Ее прекрасные глаза искрились лукавством. В ней
ощущалась глубинная чистота, даже наивность, но в то же
время и готовность броситься в водоворот жизни.
Генрих, сначала не обративший на нес внимания, заметил
се однажды вечером, когда меланхолично следил за движения-
ми балета. Она потрясла его. Банальная и волшебная любовь с
первого взгляда! Мир в глазах пресыщенного юноши преобра-
зился. Ту немыслимую мечту, которую он тщетно искал в
общении с ветреной сестрой, в объятиях слишком земной
любовницы, воплотила для него мадемуазель Клевская. Ее по-
явление развеяло тайну, двусмысленность, томившую его с дос-
тижения брачного возраста. Благодаря ей для него, наконец,
открылись врата простого счастья, которому он завидовал у
товарищей. Он был спасен!
Генрих ощущал не столько плотское желание, сколько ве-
ликую жажду идеальной любви, духовного единения. Он пред-
ставился девушке, пробормотал пару комплиментов. Мария,
улыбаясь от удовольствия, слушала этого двадцатилетнего
принца, красивого, как женщина, и более прославленного, чем
старые капитаны. Почему нс он был ее женихом!
Казалось, Месье эту роль и играет. Он безумствовал как
студент, вздыхал при луне, сочинял элегии. Дела перестали его
интересовать, он проводил целые дни рядом со своей красави-
цей Милое дитя в свою очередь тоже лало увлечь себя огню
этой страсти. Если верить Брантому, она без борьбы уступила
дар, сохранявшийся для мужа.
Однако надо было возвращаться в реальность. Ей пред-
стояло дать клятву верности не герцогу Анжуйскому, а принцу
Часть первая. Слишком любимый сын
117
Конде. Бедная невеста вздохнула и взошла на первую ступень
своего крестного пути: она раскрыла объятия Реформации.
Генрих, мгновенно перейдя от восторга к отчаянию, напол-
нил коридоры Лувра своей скорбью и бешенством и побежал
за помощью к Екатерине. Мать никогда ни в чем ему не
отказывала, она вполне может вырвать Марию из рук этого
карлика. Он плакал, целовал ее красивые руки цвета пожел-
тевшей слоновой кости. Однако это исступление повредило
ему, вызвав у матери ревность. Чтобы удовлетворить каприз
обожаемого сына, королева охотно предоставила бы ему лю-
бую даму двора, но столь внезапная, столь пылкая любовь сму-
тила ее — она испугалась, что ее место в сердце Генриха узур-
пирует другая женщина.
Поэтому она урезонивала сына, ссылалась на суровый долг,
подарила в качестве утешения жемчуга и... приняла меры,
чтобы ускорить свадьбу.
Месье проклинал жестокие интересы государства. В неко-
тором роде интересы государства приобрели для него обличье
адмирала. Итак, на его пути постоянно встает этот злой гений,
которому он уже обязан ссорой с королем, утратой поста глав-
нокомандующего, ссылкой в Польшу, а теперь его роковое влия-
ние не дает королеве-матери освободить Марию!
Потомок Медичи с удовольствием зарезал бы этого без-
божника! Увы — приходилось сдерживаться, терпеть поздрав-
ления и участвовать в общем ликовании.
Из провинции, из-за границы в Париж толпой валили вель-
можи, знатные дамы, мелкопоместные дворяне и простолюди-
ны. Город гудел, как растревоженный пчелиный улей. Несмот-
ря на барыши, которые сулила торговля при таком количестве
приезжих, для горожан был невыносим триумф протестантов,
а более того — их наглость. Эмиссары Гизов возбуждали це-
ха, тайно раздавали кирасы и аркебузы. Многие монастыри
превращались в арсеналы, где складывали оружие. Монахи
призывали к истреблению гугенотов. Каждую ночь дуэли ме-
жду поборниками красного креста и белого шарфа заливали
кровью Пре-о-Клер. Все это происходило на фоне обществен-
ных балов и фейерверков.
118
Филипп Эрланже. Генрих Hi
Чтобы присутствовать на свадьбе сестры, из Нанси выеха-
ла герцогиня Клод Лотарингская. Королева-мать, питавшая сла-
бость ко второй дочери, отправилась ей навстречу. Колиньи
тут же приступил к осаде короля, изображая ему нидерланд-
ский поход как единственную меру, способную предотвратить
столкновение обеих партий, и обещая славу, которая затмит
известность герцога Анжуйского.
Как всегда страстный, Карл снова попался на удочку, прика-
зав набирать войска и оснащать галеры.
4 августа, вернувшись в Париж, королева обнаружила, что
все готово к объявлению войны. В ярости она налетела на
Карла, горько упрекая в неверности слову и умоляя оста-
вить эту гибельную блажь. Исступленно закричав, моло-
дой человек ответил, что будет поступать, как сочтет нуж-
ным! Екатерина заплакала, напомнив о двенадцати годах
своего тяжелого труда и беспрестанной борьбы. Раз сын
больше ей не доверяет, она покинет его и вернется во Фло-
ренцию.
Она действительно сделала вид, что готовится к отъезду, и
стала собирать багаж. Король ощутил угрызения совести, а
также страх. Он, «который никогда ничего не делал, никогда
не писал и не работал, привыкнув, что все писала она, решил,
что погиб. Он не мог обойтись ни без такой матери, ни без
такого писца»1. Екатерина подчинилась мягкому принужде-
нию и осталась. Взамен она получила формальное обещание,
что мир будет сохранен.
Колиньи не мог совладать с разочарованием.
— Король отказывается начинать войну,— сказал он своей
противнице.— Дай Бог, чтобы не вспыхнула другая, уйти от
которой будет не в его власти!
Это предостережение королева-мать крепко запомнила.
Через шесть дней принц Конде женился на Марии Клев-
ской. Свадьбу сыграли по кальвинистскому обряду в замке
Бланди-ан-Бри, владении бабки жениха — Жаклин де Роган.
Присутствовали на ней только протестантские принцы крови,
Michelet.
Часть первая. Слишком любимый сын
119
то есть король Наваррский и герцогиня Рене Феррарская,
дочь Людовика XII.
Генрих с кровоточащим сердцем видел, как его маленькая
фея подпадает под власть гнома. Душевная боль вызывала в
нему злобу как на протестантов, так и на Гизов.
Последние надеялись, что двор не пойдет по своему пути
до конца, что брак короля Наваррского сорвется. Им пришлось
убедиться в своей ошибке, но духом они не пали. В свое время
они держали бразды правления всем королевством; неужели
теперь им снова опускаться до положения кадетов, младших
сыновей, чей удел — церковные или второстепенные должно-
сти? Чтобы не допустить такого падения, они не отступят ни
перед чем, будь то даже резня или гражданская война. Благо-
даря своим пятнадцати епископствам они имели неограничен-
ный кредит. Речи их проповедников стали вдвое более гнев-
ными, а их дома наполнились головорезами.
Встревоженный король вызвал Генриха де Гиза и адмирала
и приказал им примириться. Молодой человек, не моргнув гла-
зом, обнял того, в ком видел убийцу отца и кого поклялся убить.
После этого Екатерина, наполовину успокоившись, совер-
шила ошибку — еще раз покинула Париж и поехала к Клод
Лотарингской, заболевшей по дороге. Упорный адмирал немед-
ленно возобновил атаку. Выходя из-под надзора матери, Карл
тотчас подпадал под влияние этого старого солдата, столь уме-
ло игравшего роль Катона. Он опять принялся чистить ору-
жие, довольные протестанты начали экипировку, а Гизы при
помощи иезуитов подняли по тревоге своих наемных убийц.
Такую неразбериху застала Екатерина по возвращении в
Париж (15 августа). Ее охватил ужас. Но как поступить, что-
бы нс вызвать скандала накануне свадьбы дочери? Церемо-
нию и так уже пришлось несколько раз переносить из-за того,
что папа не давал необходимых разрешений. Подстрекаемый
Колиньи, король разозлился и объявил кардиналу Бурбону, что
бреве святого отца уже в пути и кардинал должен выполнить
свой долг. Тот не осмелился уклониться.
17 августа отпраздновали помолвку в присутствии толпы
народа, которую с трудом сдерживали гвардейцы. На следую-
120
Филипп Эрланже. Генрих III
щий день король Наваррский повел к алтарю бедную Марга-
риту, безутешную и очаровательную в своем расшитом дра-
гоценностями парчовом платье и синем бархатном плаще со
шлейфом длиной в восемь локтей. Месье был тоже удручен,
но тем не менее испытывал горькую радость оттого, что не-
верная наказана.
Парижане роптали, возмущенные смешанным браком —
святотатством, не имевшим прецедентов.
Чудовищности ситуации соответствовал и экстравагант-
ный церемониал. После благословения, данного не в соборе
Парижской Богоматери, а на открытом воздухе, на паперти,
принцесса вошла в собор, тогда как протестанты остались
снаружи.
— Мы сумеем вас туда загнать! — кричали им католики.
В момент, когда надо было произнести роковое «да», Марга-
рита внезапно заупрямилась и застыла. Разозленный этим
промедлением, король стукнул ее по затылку, и кардинал при-
нял вынужденный кивок в качестве знака согласия.
Месье преподнес новоиспеченной королеве подарок в два-
дцать пять тысяч экю. 19 августа он устроил в ее честь празд-
ник, продолжавшийся до зари. Это была не более чем демонст-
рация: брат и сестра не приближались друг к другу, и эта
ссора мучила их как ревнивых любовников, потому что не
могла уничтожить их странной взаимной симпатии.
Тем временем отвратительный маленький Конде изводил
жену поцелуями и держал взаперти, приучая к кальвинистской
суровости.
Генрих с горя бросился в разгул. Под Париж уже была
подведена мина гражданской войны, но снаружи были видны
только танцы, попойки и иллюминации. Двор развлекался мас-
карадами, намеренно ставившими новобрачных в смешное по-
ложение. Так, произошел потешный бой между Адом и Небом,
где подступы к последнему с палками в руках отстаивали
король и его братья. Не пробившись в божественную обитель,
король Наваррский и Конде были вынуждены провести не-
сколько часов взаперти во владениях Сатаны, в то время как
их жены развлекались в раю. На другой день они были одеты
Часто первая. Слишком любимый сын 121
неверными и получили крепкую взбучку — как и положено, от
рук христианских рыцарей.
Вихрь безумия опустошал город, и огни иллюминации, каза-
лось, совершают над ним обряд символического сожжения.
Ночи оглашались взрывами, шумом драк и криками, и никто не
знал, что это означает — не то продолжение празднества, не то
начало какой-то катастрофы. Под звон свадебных колоколов
народ ждал набата.
Поддавшись общему помешательству, Генрих дал волю сво-
им тайным инстинктам. Однажды он явился на бал в жен-
ском платье, накрашенный как шлюха, демонстрируя в вырезе
платья жемчужные нити в три ряда. Вырядившись во все это,
он смеялся пронзительным голосом, жеманничал, играл вее-
ром. На другой вечер он переоделся амазонкой, обнажив грудь.
Испанский посол на полном серьезе сообщал в своих де-
пешах: в ушах у его высочества были серьги со столь тяже-
лыми изумрудами, «каких нет ни у одной африканской маври-
танки^. В другом рапорте он писал: «Герцог Анжуйский... —
весьма юная девушка* (muy ninfa).
IX
ДНИ ПАРИЖА
(19 августа — 29 сентября 1572)
Ночами после свадьбы принцы кутили, днем спали тяже-
лым сном пьяниц. Когда Генрих просыпался, уже смеркалось;
голова у него болела, в горле было сухо, а сердце сжимало не-
выносимое страдание. Слишком привыкнув рвать одни розы
без шипов, теперь он познавал страшное могущество ревности
и исступленно бунтовал против нее, как рассерженный ребенок.
Поэтому когда мать позвала его к себе в молельню для
секретного совещания, он явился в самом агрессивном на-
строении.
Екатерина с ужасом думала о будущем. Перед королем
стояла неминуемая дилемма: либо он пойдет за протестанта-
ми, объявив войну Испании, и тогда Гизы выведут на свет
божий свою уже готовую Священную лигу и ударят ему в
спину, начав революцию; либо он станет сторонником като-
ликов, и адмирал — не скрывавший этих намерений — возоб-
новит гражданскую войну. Отношения между партиями были
напряжены настолько, что, не желая себя компрометировать,
естественный блюститель порядка — парижский губернатор
Монморанси — просто-напросто покинул город и увел свои
вооруженные силы.
Чтобы решить эту страшную проблему, королева-мать, кро-
ме Месье, позвала самых близких друзей— хранителя печати
Бирага и Гонди де Реца, бывшего воспитателя короля; оба
были итальянцами.
Часть первая. Слишком любимый сын
123
Герцог Анжуйский высказался за насильственные меры:
надо уничтожить Колиньи, вечного смутьяна, главного ви-
новника раскола Франции. Остальные одобрили это предло-
жение.
Тогда у ученицы Макиавелли возникла одна дьявольски
соблазнительная идея. Королева вызвала к себе внучку Лукре-
ции Борджи — Анну д’Эстс, вдову Франсуа де Гиза, которая
вышла вторым браком за герцога Немурского, но верно храни-
ла память первого супруга. И дала ей понять: если Лотаринг-
цы захотят отомстить своему врагу, адмиралу, король отнесет-
ся к этому снисходительно. Герцогиня изъявила готовность
помочь двору против гугенота. Екатерина воскликнула: она
ни в коем случае не имеет в виду открытого выступления.
Как добрая кузина она считала, что сказанного достаточно.
Имеющий уши да слышит!
Когда г-жа де Немур покинула Лувр, королева-мать и Ме-
сье решили, что монархия спасена. Гиз убьет адмирала, а разо-
зленные сторонники последнего нападут на Лотарингцев. То-
гда вмешается король со своей гвардией и под флагом восста-
новления порядка истребит безбожников и удушит Лигу в
зародыше.
Вначале, казалось, события развиваются в нужном направ-
лении.
Гизы держали при себе в качестве домашнего хищника
известного Моревера, прозванного «королевским убийцей* по-
сле того, как Карл IX пожаловал ему ожерелье за убийство
графа де Муи. Они посадили его в один из своих домов, мимо
которого обычно проходил Колиньи по дороге из Лувра в
свой особняк на улице Бетизи и обратно.
Спрятавшись за прикрытой ставней и положив аркебузу
на подоконник, убийца несколько дней караулил в засаде свою
жертву. Он сделал выстрел в пятницу 22 августа, когда Коли-
ньи в сопровождении только двух дворян шел мимо и грыз
свою легендарную зубочистку. Пуля оторвала адмиралу палец
на правой руке и пробила кисть левой. Моревср сразу бежал.
До королевы-матери эта грозная весть дошла быстро. Опас-
ность умереть от раны Колиньи отнюдь не грозила. Король,
124
Филипп Эрланже. Генрих 111
узнав о покушении во время игры в мяч, тут же приказал
начать расследование. Демонстрируя солидарность с протес-
тантами, он разрешил им поселиться в домах вокруг особняка
вождя, чтобы надежнее защищать его. Он даже позволил ко-
ролю Наваррскому разместить своих дворян в Лувре.
Екатерина, явившись к сыну, очень громко выразила свое
возмущение. Генрих тихо прятался за стенным ковром, опаса-
ясь припадка ярости. Прибыл гонец: господин адмирал умоля-
ет короля — пусть тот окажет ему честь и нанесет визит.
Подобная встреча была чревата очень большими опасностями,
но изобретательная Екатерина тут же придумала, как отразить
удар: пойдет весь двор, чтобы оказать почтение раненому и
торжественно выразить сочувствие.
Итак, все отправились в путь. Когда кортеж достиг улицы
Бетизи, адмирал только что перенес две операции сразу. Он
встретил гостей лежа, с забинтованными руками.
— Отец,— воскликнул Карл IX,— ранили вас, а больно мне!
Исторгнув множество проклятий, он поклялся непременно
наказать виновных. Словно бы не обращая внимания на при-
сутствующих, Колиньи призвал короля к осторожности в от-
ношении его приближенных. Некоторые члены Совета сооб-
щают о принятых решениях герцогу Альбе.
Вмешалась королева-мать:
— Вы слишком возбуждены, неприлично заставлять боль-
ного столько говорить!..
Тогда Колиньи подозвал короля к себе и прошептал ему на
ухо несколько слов, омрачивших и без того искаженное лицо
монарха.
Все ушли. Только Месье задержался в комнате, чтобы
отдельно выразить дружеские чувства тому, кого замышлял
погубить.
Возможно, этот бессмысленно-изощренный обман — самый
отвратительный из жестов герцога Анжуйского и лучшее
оправдание суровости историков по отношению к нему. Но,
может быть, этот поступок можно толковать и по-другому?
Генрих от природы был чрезвычайно впечатлителен. Его
душевное состояние, так же как и его брата, очень сильно
>'С[НЙ1>1. Слишком Л1О11ЦЛ1Ы1: сын
125
зависело от одного брошенного слова, от одного образа. Вид
седовласого больного старика, столь благородно-спокойного, мог
вызвать у него угрызения совести, пробудить сострадание.
Когда он вернулся, покои матери напоминали разворошен-
ный муравейник. Она только что вырвала у Карла загадочные
слова адмирала:
«Пока королева-мать и польский король во Франции, ни
ваша жизнь нс будет в безопасности, ни государство — в
покосе.
Этого вполне хватало, чтобы распалить смертоносные стра-
сти. Враг перешел в наступление—значит, остается сразить
его или погибнуть
Никто в Париже не сомневался, что в этом преступле-
нии виновны Гизы, приверженцы которых уже проявляли
себя. На улице Бетизн вожди протестантов держали военный
совет Некоторые считали, что надо покинуть Париж и сразу
же начать новую кампанию, но после выступления Телиньи
их предложение было отвергнуто. Это отнюдь нс значило,
что возобладала тенденция к умеренности. Короля Наваррско-
го и Конде заставили подписать клятву, что они отомстят за
адмирала.
Прежде всего, принцы отправились за правосудием к коро-
лю, которого застали в состоянии хищного зверя, ощутившего
запах крови. Это не метафора. Выходя из спальни Колиньи,
молодой человек заметил испачканный кровью камзол и ощу-
пал его, широко раскрыв глаза и с пеной у губ:
— Так вот она,— шептал он,— кровь знаменитого адми-
рала!
Когда Карл IX входил в подобный транс, он нс успокаивал-
ся без искупительной жертвы. Все указывало на то, что ею
станет партия католиков. Гиз испугался и попросил разреше-
ния покинуть город.
— Поезжайте,— сказал ему король,— при надобности я
вас всегда найду.
Лотарингцы не уехали дальше предместий.
Карл IX пообещал Колиньи охрану. Воинские части для
нее должен был отряжать Месье как генеральный интендант.
126
Филипп Эрланже. Генрих III
Он выбрал роты капитана Коссена, личного врага протестант-
ского вождя.
Однако королева-мать была в крайнем беспокойстве. Если
Генриха де Гиза арестуют и он выдаст ее и Месье, король в
приступе бешенства способен и заколоть родного брата. Па-
риж взбунтуется, и трон, попав меж двух враждебных вихрей,
будет сметен как соломинка.
Тем вечером ужин во дворце был печальным. Теплая пас-
мурная ночь словно нагоняла на город лихорадочную дрожь.
Сославшись на желание подышать воздухом, Екатерина вышла
в сад Тюильри, где строилось ее новое жилище. Вскоре там
нашел ее и Генрих. С ним было несколько верных сторонни-
ков: Таванн, Невер, Бираг, неизбежный Гонди.
Единственный раз в жизни королева утратила контроль
над собой: она трепетала за сына, за корону, за собственную
безопасность. Как избежать и мести протестантов, и государ-
ственного переворота, который способны устроить Гизы? И ей
показалось, что поможет лишь одно средство: упредить врагов,
перебив их вождей.
Это была старая идея, которую очень часто муссировали с
тех пор, как ее впервые предложил герцог Альба на встрече в
Байонне. Никогда не принимая ее всерьез, Екатерина тем не
менее охотно упоминала о ней — то в качестве приманки для
Филиппа II, то ради того, чтобы вытянуть субсидии у свирепо-
го Пия V. В трудные моменты она «спекулировала Варфоломе-
евской ночью», втайне посмеиваясь над доверчивостью проста-
ков, которые ей верили. И вдруг в этом жутком пугале, в
этой зловещей химере она увидела последний шанс на спасе-
ние! Итальянцы, воспитанные на истории борьбы гвельфов и
гибеллинов, горячо поддержали эту мысль; согласился с ней
даже Таванн, пресыщенный бойней.
Месье помедлил. Может быть, благодаря этой расправе он,
прежде всего, освободит Марию? И, горя надеждой на призрач-
ный рай, Генрих закрыл сомнениям доступ к своей совести и
с ожесточением одобрил замысел. Тем не менее заговорщики
разошлись, так и не приняв никакого решения. В окнах Лув-
ра еще мерцало несколько огоньков. Страдавший бессонницей
Часть первая. Слишком любимый сын
127
Карл IX мучил собак, мечтая о резне, а король Наваррский, не
слишком влюбленный в жену, в брачных покоях совещался
со своими дворянами, вооруженными до зубов...
* $ *
В субботу 23 августа Париж бурлил. Таинственный приказ,
поступивший из домов иезуитов, велел членам корпораций
собираться, а лавочникам — вооружаться. Механизм, терпели-
во собиравшийся Гизами, пришел в движение. В каждом квар-
тале была своя группа активистов. Невзирая на королевские
приказы, капитаны раздавали кирасы, аркебузы, алебарды, рас-
пространяя тревожные слухи: придет Монморанси со своей
кавалерией и перебьет католиков. Измученная противоречи-
выми сообщениями, королева-мать обратилась к Месье с моль-
бой поехать и все разузнать.
Генрих, сопровождаемый только единокровным братом —
приором Ангулемским, приказал подать закрытую карету и
отправился выяснять настроение города.
Скрипя и раскачиваясь на ходу, тяжелая колымага въехала
в лабиринт улочек в окрестностях улицы Сент-Оноре, в бес-
порядке застроенный лавками, роскошными особняками и бор-
делями. По этим смрадным переулкам, где из-под копыт лоша-
дей на разносортные витрины летели брызги жидкой грязи,
можно было продвигаться только шагом.
Экипаж был без герба, но Генриха, выглядывавшего из-за
занавески, быстро узнали. Толпа приветствовала его, горланя:
«Жарнак, Монконтур!..» Он поблагодарил, кивнул, слегка по-
бледнев. Эти здравицы пугающе напоминали боевой клич.
Тем временем протестанты с большим шумом дефилиро-
вали перед дворцами Гизов и Омалей, били стекла, выкрикива-
ли угрозы.
Генрих, вернувшись, сказал матери, что битва неизбежна и
народ исполнен решимости напасть на безбожников. Если ко-
роль не возглавит это движение, его трон может пошатнуться.
Вечером на большой ужин у королевы явилось, как обыч-
но, множество дам и сеньоров, в том числе немало реформа-
тов. Один из них, капитан Пардайян, не сумел сдержать своего
128
Филипп Эрланже. Генрих Ill
гасконского пыла. Он метал громы и молнии против врагов
адмирала и пророчил неминуемую месть, которая уже близит-
ся. Чуть позже распространился слух, что на рассвете вожди
кальвинистов в полном составе отправятся к королю, чтобы
потребовать удовлетворения. Говорили, что они никого не по-
щадят и изобличат всех виновных, кто бы это ни был. Сердце
у Екатерины упало. Мертвенно-бледная, она удалилась к себе
в молельню, а за ней — ее верные сторонники.
На этом высшем совете было принято единодушное реше-
ние: упредить маневр реформатов, то есть начать побоище
немедля.
Зная, что Гиз тайком вернулся в город, королева-мать тут
же послала за ним. Герцог высказался без обиняков: мина уже
заложена, остается поджечь фитиль. Такое признание укрепи-
ло решимость Екатерины и Генриха. Если позволить католи-
кам действовать самим, завтра Франция может проснуться под
скипетром четвертой династии.
Оставалось получить согласие короля, совершенно нс под-
готовленного к подобной авантюре. Часы Лувра пробили во-
семь. Величественная и зловещая, как рок, королева-мать на-
правилась в покои своего сына. Месье, холодея от тревоги,
смотрел, как ее черный силуэт исчезает за поворотами тайных
коридоров. Потом он стал ждать. Минуты текли невыносимо
медленно и казались вечностью. Наконец Екатерина верну-
лась, став еще бледнее. Румяна ярко выделялись на ее воско-
вых щеках.
Карл не желал ничего слышать. Напрасно мать доказыва-
ла, что католики готовы выйти из-под повиновения королю,
если такой ценой смогут уничтожить еретиков. Напрасны бы-
ли напоминания о злодеяниях Колиньи, об убийстве Франсуа
де Гиза и, прежде всего, Шарри. Напрасны были предупрежде-
ния о возможности новой гражданской войны, в резулвтате
которой Юг станет добычей кальвинистов, а Север попадет под
власть Гизов. Напрасен был и последний крик:
— У вас не останется ни одного города, чтобы укрыться!
Король упорствовал в своем «страстном желании дейст-
вовать по справедливости».
Часть первая. Слишком любимый сын
129
Месье и его друзья были подавлены. Издалека до них до-
носился смех придворных. Скоро шум голосов утихнет, дво-
рец окутает ночь, и потом... Екатерина представила себе, как ее
любимец, изобличенный протестантами, падает под ударами
Карла, затем — провозглашение Священной лиги, революция,
бегство королевской семьи... Надо было испробовать послед-
ний шанс. Все окружили Гонди и стали умолять его: он один
может убедить своего ученика. Итальянец согласился.
Он с ходу открыл королю, что королева-мать и герцог Ан-
жуйский замешаны в покушении Моревера. Госпожа Екате-
рина хотела отомстить за Шарри — своего лучшего слугу, не-
когда ставшего жертвой убийц, нанятых Колиньи. Протестан-
ты знают правду и, считая ответственным за все самого короля,
готовятся этой ночью прибегнуть к оружию. Есть лишь одно
средство предотвратить опасность — немедленно расправить-
ся с виднейшими кальвинистами. Вернулась и королева-мать
со своими приближенными, чтобы подтвердить это.
Гонди хорошо знал царственного подростка — взбалмош-
ного, переменчивого, кровожадного, раба собственного вообра-
жения. Внушив ему страх перед авантюристами, засевшими в
самом Лувре, в окружении короля Наваррского, он поразил
его воображение театральным величием акта, который потря-
сет мир, потомков, историю, повергнув их в оцепенение и
восхищение. Он изводил, осаждал и мучил Карла, пока тот
наконец не выкрикнул роковое ода», добавив приказ убить
всех протестантов, «чтобы не осталось ни одного, кто мог бы
после его упрекнуть». Это было неожиданно: теперь побоище
должно было стать массовым.
Королева-мать и Месье немедленно вызвали Генриха Гиза.
Проявив лихорадочную активность, они менее чем за два часа
составили план драмы, создали декорации и распределили роли.
Гиз вышел из Лувра в полночь. Бойня должна была на-
чаться на заре, по сигналу колокола церкви Сен-Жермен-л’Ок-
серруа.
Пока убийцы точили оружие, королева-мать прошла в свою
комнату, где состоялся церемониал отхода ко сну. Присутство-
вавших на нем, во главе с королевой Наваррской, она очень
5 Зак зато
130
Филипп Эрланже. Генрих !!!
быстро отпустила. Герцогиня Клод Лотарингская, предупреж-
денная о заговоре, вздрогнула, увидев, что сестра направляется
в покои короля Наваррского, полные реформатов. Она попыта-
лась втихомолку предостеречь Маргариту, но Екатерина, мет-
нув на нескромную дочь грозный взгляд, приказала ее сестре
выйти.
Карл IX тоже сделал вид, что ложится в постель. В по-
следнюю минуту он едва не предупредил своих любимых парт-
неров по играм—Ларошфуко и Телиньи. Потом, спохватив-
шись, он отпустил их на заклание.
В час ночи замок, казалось, спал. Раздавались только шаги
швейцарских часовых да приглушенные голоса гугенотских
дворян, которые, собравшись вокруг ложа Маргариты, спорили
до изнеможения. Генрих в нетерпении покинул свои покои и
прошел в «портал Лувра, примыкающий к Залу для игры в
мяч, в комнату, окна которой выходят на внутренний двор».
Мать не замедлила присоединиться к нему.
Перед их глазами смутно вырисовывался ночной Париж,
дворцы, церкви, лачуги, как попало громоздившиеся в лабирин-
те зловонных улиц, над которыми видные издалека бесчислен-
ные вывески образовывали скрипучую и пеструю крышу. Го-
род безмятежно спал, несмотря на снующие по нему тени и на
загадочные белые кресты на дверях некоторых домов. С неба
спускалась благодатная прохлада.
От этой безмятежности, этой тишины на душу Генриха
снизошел мир. Стихло возбуждение, из-за которого двое суток
он был как бы не в себе. Тогда он думал только о сражении,
об ответном ударе, который спасет его жизнь и его любовь,
А теперь он представил себе эти дома наполненными хрипом
умирающих, перекрестки, превратившиеся в озера крови, Сену,
по которой плывут трупы... Посмотрев на мать, он заметил,
что она колеблется и тоже готова раскаяться...
В этот момент тьму разорвал пистолетный выстрел. Одна-
ко на горизонте нс было никакого просвета, ни один колокол
нс звонил... Мать и сын озадаченно переглянулись. Это не-
ожиданное предупреждение окончательно сорвало покров с
происходящего, и очевидность их преступления оглушила их.
Часть первая. Слишком любимый сын
131
Внезапно ужаснувшись, Генрих позвал одного из своих дво-
рян и приказал бежать к Гизу, чтобы все остановить. Дворя-
нин пошел, но не обнаружил герцога дома, во дворце. Когда он
наконец нашел его на улице Бетизи, из окна выпал труп Коли-
ньи со вспоротым животом и упал к ногам убийцы, который
пнул его сапогом в лицо.
Услышав о распоряжении Месье, Гиз развел руками: отме-
на приказа пришла слишком поздно. Адмирал мертв, и его не
воскресить. Королева-мать сразу приняла его сторону, Ген-
рих — с меньшей легкостью. Но что делать дальше? Словно
ученик чародея, двор станет игрушкой сил, которые сам выпус-
тил на волю и с которыми уже не может совладать.
Убийства начались к шести часам (в воскресенье 24 авгу-
ста) и тут же переросли в резню. Увидев ярость парижан,
Екатерина отбросила последние сожаления. Эти люди смели
бы королевскую власть, если бы она вступилась за еретиков.
Пока убийцы отводили душу, пока улицы, набережные, даже
коридоры Лувра заполнялись трупами, Генрих думал только о
принцах — о Конде.
После долгих ночных разговоров король Наваррский по-
кинул жену на рассвете. Чтобы заняться своими делами? Во-
все нет — чтобы пойти играть в мяч. Едва началась партия,
его арестовали и повели к королю вместе с его кузеном. По
дороге оба слышали крики своих гувернеров, телохранителей,
пажей и лакеев, за которыми гонялись по замку и резали
точно кур.
Карл обрушил на них неистовые угрозы. Генрих выжидал,
рассчитывая, что Мария станет вдовой, а вскоре и герцогиней
Анжуйской. Но вмешалась Екатерина. Если убить Бурбонов,
не останется противовеса могуществу Гизов.
Принцам предложили выбирать между смертью и креще-
нием. Они предпочли обратиться в новую веру. Король На-
варрский — без колебаний, Конде — скрепя сердце. Тем не ме-
нее их заперли в их собственных апартаментах. После этого
Варфоломеевская ночь почти перестала интересовать Месье.
Утверждение, что он водил своих людей в атаку на городских
протестантов и видел, как совершаются преступления (убий-
132
Филипп Эрлаижс. Генрих III
ство Телиньи), бездоказательно. Он спас жизнь маршалу де
Коссе-Бриссаку.
Первый акт завершился к полудню. Уже насчитывалось
две тысячи жертв. В этот момент купеческий прево осмелился
выразить протест, и в рядах душегубов возникло некоторое
замешательство. Король запретил продолжать убийства и вы-
пустил грамоту, в которой снимал с себя ответственность.
Якобы произошла всего-навсего драка между Гизами и Ша-
тийонами. Он сам не смог вмешаться, «будучи вынужден забо-
титься о защите Лувра». Екатерина еще не отказалась от пер-
воначального замысла. Ее бы вовсе не расстроило, если бы
уцелевшие гугеноты выступив против Лотарингцев, в свою
очередь уничтожили их при поддержке умеренных.
Ультракатоликам грозила большая опасность. Их спасло
«чудо». В понедельник 25 августа, утром, люди узнали, что на
кладбище Невинноубиенных младенцев зацвел куст боярыш-
ника. Эта новость, умело распространяемая монахами, вызвала
в народе прилив неописуемого энтузиазма. Сам Бог изъявил
свою радость в связи с расправой, благословив руку мстите-
лей! Немедленно были организованы крестные ходы, праздне-
ства. Началась массовая истерия.
Король не мог не солидаризироваться с деянием, освящен-
ным таким образом. В сопровождении двора он направился на
кладбище Невинноубиенных младенцев и поклонился боярыш-
нику. Один дворянин из его свиты, заподозренный в принад-
лежности к еретикам, был убит в толпе. Карл IX захлопал в
ладоши и воскликнул:
— Ах! Если бы это был последний гугенот!
Это пожелание было воспринято как приказ, и резня возоб-
новилась сама по себе. Постепенно распространяясь, она вско-
ре опустошила весь город. Убивали из принципа, из садизма,
из корысти. Многие соперники, многие наследники, многие жа-
ждавшие повышения чиновники использовали шанс избавить-
ся от тех, кто им мешал. Уничтожили даже нескольких обре-
менительных католиков, в том числе одного каноника.
Только 28 августа король лишил борцов за дело церкви
права безнаказанно убивать. Но когда резня закончилась в Па-
Часгт первая. Слишком любимый сын
133
риже, она началась в провинции. Каждый крупный город хотел
утереть нос столице, и от северных краев до южных, от запад-
ных до восточных на заклание были отданы тысячи гугенотов.
* * *
За рубежом эта внезапная расправа вызвала, прежде всего,
сильное изумление, но почти не возбудила негодования. На-
против, многие были склонны восхищаться хладнокровием, си-
лой, двуличием французского двора и завидовать ему. Сама
Елизавета не сумела скрыть восхищения знатока,
Екатерина сразу же почувствовала эту реакцию и, решив
воспользоваться преступлением, немедля попыталась извлечь
выгоду из своего приступа растерянности. В то время как
Карл IX, забыв о своем послании от 24 августа, двадцать
восьмого объявил себя при всем Парижском парламенте един-
ственным организатором бойни и хвалился, что он ее начал
готовить задолго, Екатерина с двадцать девятого писала коро-
лю Испании, запрашивая плату за кровопролитие.
Этой платой был брак Месье с инфантой Изабеллой (доче-
рью королевы Елизаветы), которой в то время было пять лет.
Приданым для начала должна была стать должность правите-
ля Нидерландов.
Разве Филипп II сможет уклониться и не оплатить долг
признательности тем, кто спас его от вторжения, освободил от
опаснейших врагов? Поначалу грозный властелин не скрывал
радости. Беспрецедентный случай: он смеялся на глазах у ди-
пломатического корпуса.
—- Счастлива,— сказал он,— мать, у которой такой сын, и
счастлив сын, у которого такая мать!
Он передал герцогу Анжуйскому личные поздравления.
На следующий день пришли депеши от испанского посла
в Париже. Дон Диего де Суньига верно излагал своему пове-
лителю ход событий. Он писал, что королева-мать и Месье
давно замышляли убить адмирала — притом мотивы их дей-
ствий не имели отношения к религии. А Варфоломеевская
ночь случилась якобы из-за того, что они попали в безвыход-
ное положение и испугались.
134
Филипп Эрланже. Генрих IIJ
Филипп П, теперь питавший ревность к Франции, которая
перехватила его роль ангела-губителя, ухватился за это толко-
вание как за хороший повод, чтобы проявить неблагодарность.
Изъявляя Екатерине свое восхищение, он тем не менее отка-
зал в руке своей дочери.
Очень раздраженная, флорентийка поняла свою ошибку.
Франция, если она хочет сохранить свой ранг в Европе, в
принципе должна оставаться союзницей Англии, гезов, османов,
то есть еретиков и неверных. С сентября королева-мать не-
возмутимо начинает восстанавливать связи, так некстати разо-
рванные происками адмирала и инцидентом 24 августа. Не
опровергая удобной для Рима и Мадрида сказки о предумыш-
ленном убийстве, она тем не менее ссылается на «заговор»
протестантов, который якобы вынудил ее в целях самозащи-
ты пойти на крайние меры.
В противоположность Карлу, «который из-за своего престу-
пления стал хмурым, меланхоличным, сгорбился и постарел, Ека-
терина никогда не обнаруживала ни сожалений, ни угрызений
совести. Она без боя истребила гугенотских капитанов, кото-
рые остались непобежденными на поле битвы. Протестантская
партия была обезоружена, обезглавлена. Мысль о победе на-
полняла се радостью»1.
В то же время — потрясающий парадокс, чудо, созданное
гением интриг,—ученица Макиавелли с блеском продолжала
политику дружественных отношений с приверженцами Рефор-
мации. Переговоры о браке Елизаветы и герцога Алансонско-
го, прерванные на какой-то миг, возобновились и даже обнаде-
живали больше, чем прежде. На польском сейме Месье остал-
ся кандидатом от протестантов. Наконец, Вильгельм Оранский
предложил Карлу IX все, что завоевал или завоюет в испан-
ских владениях.
Чрезвычайный нунций Сальвиати, направленный в про-
шлом месяце лапой с целью выразить протест против пота-
кания короля реформатам, в дороге получил весть о Варфоло-
меевской ночи и заменил сетования на похвалы. По прибытии
J. Н. Mariejol. Catherine de Medicis.
Часть первая. Слишком любимый сын
135
он узнал, что торжественная речь опять неуместна, и, не пони-
мая, какой линии придерживаться, перемежал упреки и по-
здравления.
Что касается Генриха, то он словно не знал, как держать
себя. Ненависть к Колиньи, боязнь Карла, страхи матери и,
главное, любовные терзания, соединившись, ввергли его в это
кровавое дело, от которого он получил мало пользы, да и уча-
стие его, кстати, было незначительным. К несчастью, общест-
венное мнение отвело ему здесь решающую роль, да и Екате-
рина, стараясь подольститься к Филиппу II, поначалу не брез-
говала ничем, лишь бы укрепить веру в эту опасную легенду.
Такое поведение повысило авторитет принца в католической
партии ценой первого пятна на его репутации. Разве Дю Фе-
рье, французский посол в Венеции, не писал королеве, что
Месье только что утратил свои шансы на трон императора,
хотя до того ничто ему не мешало стремиться к этому трону?
Герой приобретал облик головореза.
При всей пылкости своей католической веры Генрих нес
такую ответственность не с легким сердцем. В рассказах и
воспоминаниях об этом событии он станет преуменьшать,
оправдывать свое участие в нем. Но пусть даже он никогда
не примет на свой счет трупы, плывшие по французским ре-
кам,— все равно воспоминание об ужасной ночи будет крова-
вым призраком омрачать его судьбу.
ОТ ЛА-РОШЕЛИ ДО КРАКОВА
(29 сентября 1572 — 6 июля 1573)
29 сентября в рыцари ордена Святого Михаила посвящали
новых кавалеров. Среди них числились король Наваррский и
Конде. В момент получения от короля ожерелья из золотых
раковин — красноречивого символа их подневольного состоя-
ния — они должны были сделать перед алтарем глубокий по-
клон. Видя их в такой униженной позе, королева-мать не мог-
ла подавить приступа дерзкой радости. Она повернулась к
послам и разразилась смехом.
Мужчина, так осмеянный, уже не имел права разыгрывать
ревность. Принцесса Конде вновь обрела свободу, возвратив-
шись в лоно церкви.
Она была бойкой, смешливой и расцветала от таких удо-
вольствий, о каких до девятнадцати лет и не слышала при
провинциальном дворе Клеве. Ее влекла жизнь, она мечтала
очертя голову броситься в ее водоворот, но одурманенный
проповедями угрюмый тип, с которым ее соединила политика,
казался ей самым неподходящим для этого проводником. Зато
появился другой — такой красивый, такой ласковый, такой крас-
норечивый, такой знаменитый! Чтобы устоять, маленькой Ма-
рии понадобилась бы римская добродетель, а эротическая ат-
мосфера Лувра мало подходила для укрепления стоицизма.
Г-жа де Невер, сестра принцессы, сама вызвалась помочь
влюбленным, прикрыв их отношения, и Генрих испытал без-
мерное счастье. На несколько недель он забыл о партиях, ин-
Часть первая. Слишком любимый сын
137
тригах, Польше, должности генерального интенданта, о своих
страхах, славе и честолюбии. Ему достаточно было роли Даф-
ниса двадцати одного года от роду, восторгающегося девятна-
дцатилетней Хлоей. Жар сердца убеждал его в том, что его
чувства удовлетворены.
Тайна, которой оба влюбленных были вынуждены окутать
свою страсть, лишь разжигала ее. Чтобы сбить с толку мужа,
официально утверждалось, что метрессой герцога Анжуйского
остается мадемуазель де Шатонеф. За этой ширмой любовни-
ки наслаждались игрой с передаваемыми украдкой записками,
тайными свиданиями, секретными дверьми, масками...
Поглощенный своей идиллией, Генрих даже не заинтересо-
вался родами своей невестки, королевы Елизаветы, а ведь в
случае рождения дофина он мог бы лишиться трона. Роди-
лась дочь (в октябре 1572 г.) — принцесса Мария-Елизавета.
Узнав об этом, Карл воскликнул:
— Тем лучше для королевства!
Генрих оставался наследником. Едва ли ему пришло в
голову этому порадоваться.
Одним из последствий его страсти стала перемена отно-
шения к Маргарите, отныне прочно связанной с г-жой де Конде.
Возможно, впервые он посмотрел на нее просто по-братски.
Екатерина смертельно ненавидела короля Наваррского из-
за того, что предсказания обещали Беарнцу трон. Желая унич-
тожить его окончательно, она вскоре после Варфоломеевской
ночи задумала расторгнуть его брак. Генрих поддержал этот
замысел. Он полагал, что помощью в освобождении сестры
загладит свою вину перед ней. И чрезвычайно удивился, когда
она стала на дыбы.
На это Маргариту вдохновила не любовь к супругу. Кон-
такт с мужланом, провонявшим чесноком, был ей все так же
неприятен, но их соединили общие интересы. Обиженная соб-
ственной семьей, она в политическом плане отошла от нее и
сблизилась с Бурбонами.
Мария Клевская поняла, что Генрих страдает от этой затя-
нувшейся ссоры. С другой стороны, герцог де Гиз, снова подру-
жившийся с Месье, опять стал вздыхать, глядя на королеву На-
138
Филипп Эрланжс. Генрих lit
варрскую. Эта страсть, столь опасная до замужества принцессы,
теперь могла бы найти удовлетворение в форме адюльтера, по-
лезного и для королевской семьи, и для церкви. Г-жа де Конде
попыталась помочь выполнению этой благородной задачи.
Однажды, когда обе молодые женщины болтали между со-
бой в Лувре, Мария пообещала Маргарите потрясающий сюр-
приз. Смеясь, она потащила ее за собой в Пти-Бурбон. Коро-
лева Наваррская, последовав за нею, вдруг очутилась в обще-
стве брата и Гиза. Этакая восхитительная увеселительная
прогулка вчетвером, которая могла бы восстановить гармонию
в королевском доме и успокоить благонамеренных!
Покрывая подругу поцелуями, Мария сообщила ей о своем
заговоре во имя любви. Ее вовсе не смущало, что тем самым
она предает собственную сестру, г-жу де Гиз. Не слушая ее
более, Маргарита высвободилась и с достоинством вышла. Она
больше не любила Гиза и еще слишком любила брата, чтобы
простить его.
Это облачко не затмило седьмого неба, на котором пребы-
вали любовники:
О юное дитя Амур, единственный бог общей радости,
Ты один мог бы рассказать о их любезных ласках.
Их вздохах, их взглядах, их нежных восторгах
И этих отказах ненадолго после объятий,
Этих пламенных предложениях, этих милых жалобах,
Этой желанной отраве и притворном гневе...1
Но принцы не вправе надолго задерживаться на небесах.
Политические бури очень скоро вернут Генриха к реальности.
♦ ф *
Пусть ореол Месье слегка потускнел после Варфоломеев-
ской ночи, но тем не менее она укрепила его позиции во
Франции. Говорили, что этот замысел он вынашивал давно,
' Филипп Депорт. «Элегии#. Книга П. В этом длинном стихо-
творении автор пересказывает всю любовную историю Генриха
(Еврилас), Марии (Олимпа), Маргариты (Флерделис) и Гиза (Никей).
Часть первая. Слишком любимый сын
139
тщательно подготовил его, навязал двору, а потом воплотил
без помпы, но энергично. Католики хвалили его мощь, умерен-
ные — благоразумие. Его поведение противопоставляли дей-
ствиям короля — нерешительного, кровожадного, бросающего-
ся из одной крайности в другую. Если кто из двух братьев и
был способен править, так это младший.
Таким образом, герцог Анжуйский, поддержанный общест-
венным мнением, державший в руках весь государственный
механизм благодаря должности генерального интенданта, фак-
тически стал более могущественным и авторитетным, чем су-
верен. Карл не мог не замечать этого превосходства и бесился,
видя, что брат предается наслаждениям медового месяца, тогда
как он сам, терзаемый угрызениями совести и злобой, тщетно
ищет успокоения.
После родов жены он в возбуждении бросился к Мари
Туше, крепкой девушке, хмурой и упрямой, чья семья в не-
скольких поколениях будет снабжать фаворитками королей.
Она имела от него сына, графа Оверньского, но наличие этого
бастарда не лишало Месье никаких прав.
В двадцать два года Карл чувствовал, что жизнь его кло-
нится к закату. Туберкулез его добивал. Дунув в охотничий
рог, он начинал харкать кровью. Вскоре ему придется оставить
корону этому майордому, похитившему у него даже выгоды от
его преступления!.. Одно присутствие брата заставляло его
трястись от такой ненависти, что он ощутил облегчение, когда
оказалось, что из-за гражданской войны тому придется уда-
литься.
Екатерина слишком рано поверила, что после смерти Ко-
линьи и пленения принцев протестантская партия парализо-
вана. Чтобы последовательно действовать по логике Варфоло-
меевской ночи и пожать плоды этой акции, ей бы следовало
активизировать резню, не оставив в живых ни одного гугено-
та, Но этого ей не позволяли императивы внешней политики.
Несколько наивно она рассчитывала успокоить выживших
протестантов подтверждением Сен-Жерменского эдикта и но-
вым изданием легенды о «заговоре адмирал as. Этого было
недостаточно.
140
Филипп Эрланже. Генрих Ш
Протестантские пасторы, твердо веря в строгую организа-
цию, созданную их последним синодом, смело возглавили пар-
тию. При помощи нескольких военных они взбунтовали Ла-
Рошель и Сансерр, тогда как протестанты Юга призвали Елиза-
вету Английскую заявить о правах своей семьи на французский
престол.
Теперь Ла-Рошель представляла собой жизненный центр
Реформации,— бастион, благодаря которому кальвинисты по-
прежнему противостояли королевской власти сплоченным и
мощным отрядом. Укрепления города были настоящим опло-
том новой веры. Пока их не взяли, толку от Варфоломеевской
ночи не будет.
Против города были брошены все силы королевства. На-
брали армию —самую многочисленную из всех, действовав-
ших во Франции с начала религиозных войн. В нее с энтузи-
азмом записывались принцы, вельможи, придворные и даже
пажи. Их примеру вынуждены были последовать и многие из
новообращенных протестантов. Их полк в четыреста человек
двигался под началом короля Наваррского и Конде и под тем
же знаменем, под каким шли Гиз, Монпансье, Невер — гнус-
нейшие убийцы 24 августа. Братья Монморанси, хоть и не
одобрили Варфоломеевскую ночь, но уклоняться больше не
осмелились. Наконец, боевое крещение здесь должен был по-
лучить герцог Алансонский.
При таком подборе командиров кто мог принять верхов-
ное командование, как не победитель при Монконтуре? Генри-
ху пришлось смириться с тем, что он должен расстаться с
любовными утехами и вновь облачиться в боевые доспехи.
Ла-Рошель осадили к концу ноября. Город, боевой дух
которого поддерживали его пятьдесят пять пасторов, его
мэр— свирепый Жак Анри и прежде всего память о Вар-
фоломеевской ночи, был готов оказать яростное сопротив-
ление.
Первое очко он выиграл сразу же. Таванн умер, едва при-
ступив к выполнению своей скромной и решающей роли при
герцоге Анжуйском, и эта роль перешла к герцогу Неверскому,
который в прошлом году стал одним из главных советников
Часть ги'рбая. Слишком любимый сын
141
принца. Генрих, после этого менее уверенный в своей счаст-
ливой звезде, решил использовать зиму, чтобы возвести во-
круг города пояс фортов и редутов и отрезать его от внеш-
него мира.
Декабрь погрузил королевский лагерь в унылый туман.
Дождь, грязь, неудачный исход нескольких смелых приступов, а
вскоре и разразившиеся эпидемии нагоняли хандру. Генрих
больше не боролся со смертной тоской своего одиночества.
Пунктуально выполнив свой долг главнокомандующего, он
один удалялся к себе в палатку, где грезил о любимой, писал
ей, целовал прядь волос, которую носил как браслет. Даже
лучшие друзья не могли его развлечь.
Этот-то момент и использовали иезуиты, чтобы завладеть
его душой. Деликатная миссия была возложена на отца Эдмо-
на Оже, бывшего поваренка, а ныне одного из самых ярких
светочей ордена. Он сумел разгадать сердце Генриха и раз-
жег в нем мистические наклонности. Итальянское благоче-
стие молодого принца побуждало его не столько к постиже-
нию христианской морали, сколько к экзальтированным, раз-
жигающим чувственность действиям. Оже пошел навстречу
этим чаяниям. Он одурманивал Генриха, может, и пустыми, но
звучными и ласкающими слух словами, укачивал его боль
ритмом исступленной набожности, ослеплял яркими образа-
ми. Месье воскликнул, что еще никогда священник не умел
так говорить с его душой. Он избрал Оже исповедником и
слепо доверился ему.
Рассудительных католиков, знавших о бешеной нетерпимо-
сти этого субъекта, встревожило его влияние, и даже Екатери-
на была шокирована: «Берегитесь,— писала она сыну,— мэтра
Эймона, иезуита, ибо он повсюду пишет, что Вы пообещали
искоренить всех, кто когда-либо был гугенотом, и что ему это
известно как человеку, перед которым Вы открываете душу.
Эти слухи очень вредны для всех предстоящих нам дел*. Но
Генрих не желал приносить доброго отца в жертву государст-
венным интересам. Он даже забавлялся тем, что подбрасывал
своей свите, искавшей от скуки самых что ни на есть низмен-
ных развлечений, подходящие поводы.
142
Филипп. Эрланже. Генрих III
* £ Я;
Чем могла заниматься поздними вечерами молодежь, ли-
шенная женского общества? Конечно же, заговорами.
Первым начал плести интриги клан Монморанси. Это бес-
покойное семейство, во главе которого стояло четверо сыно-
вей коннетабля (маршал, Дамвиль, Торе, Мерю), было очень
недовольно Варфоломеевской ночью. Эти чувства разделяли и
многие католики: одни — по соображениям гуманности и чес-
ти, другие — из ненависти к Гизам.
Равнодушные к религии, братья Монморанси догадались,
используя это состояние духа, создать «третью партию*, кото-
рая могла бы поддерживать равновесие между гугенотами, с
одной стороны, двором и сторонниками Гизов — с другой.
При помощи своего племянника Тюренна они объединили
сначала людей, недовольных «столь гнусной и ужасной но-
чью*, потом привлекли и протестантов, обращенных насильно,
таких, как славный Лану. К этому движению примкнули ко-
роль Наваррский и Конде. Так сформировалась группа «поли-
тиков*, чья программа умиротворения и терпимости отвечала
чаяниям значительной части населения королевства. Впрочем,
общественное благо волновало ее вождей так же мало, как
Гиза или мэра Ла-Рошели; однако их эгоистические интересы
прикрывались умеренностью, вполне пригодной для привлече-
ния среднего класса, измученного двенадцатью годами фана-
тизма. Этой новой партии не хватало знамени. Братьев Мон-
моранси озарило, и они водрузили над ней стяг герцога Алан-
сонского.
Франсуа де Валуа, герцог Алансонский, был несчастным
ребенком, бледным, тщедушным, с рождения подвластным ту-
беркулезу. С колыбели он ощущал неприязнь матери из-за
негритянского облика, дававшего злым языкам повод для на-
смешек над происхождением рода Медичи. Перенесенная ос-
па окончательно обезобразила его, раздвоив нос, пожрав под-
бородок, превратив лицо в шумовку. Оставленный в Амбуазс,
в обществе кормилиц и воспитателей, он рос в одиночестве,
далеко от семьи, от двора, от мира. Однажды он случайно
узнал, что ему сватают знаменитую Елизавету Английскую.
Часть первая. Слишком любимый сын 143
Когда ему исполнилось семнадцать, его пришлось допус-
тить ко двору, и он появился в Лувре — несуразный, запуган-
ный, жалкий. Один только голос матери страшил его до слез.
Никто не обращал на него внимания, разве что как на объект
для эпиграмм. Злоба на все это ложилась камнем ему на
сердце, разъедала душу. Не имея ни любовниц, ни друзей,
ни приятелей, он ненавидел за это всех ненавистью земно-
водного.
Особенно яростным было это чувство в отношении Ген-
риха — брата, которого природа, фортуна и материнская лю-
бовь одарили всем, в чем было отказано ему.
Алансон мучился оттого, что служит под началом героя,
злился, чувствуя себя ничтожным спутником этого яркого
светила. Он мечтал освободиться, хотел сам быть сильным
и делать зло другим. Узнав о покушении Моревера, он вос-
кликнул:
— Какое предательство!
Эта реплика, как бы случайно сорвавшаяся с языка, сдела-
ла его кандидатуру приемлемой для протестантов и через
шесть месяцев принесла свои плоды.
Когда «политики» обратились к нему со своим предложе-
ниям, жалкий юнец наконец возликовал в душе. Мысль, что он
станет главой целой партии, противостоящей Гизу и, главное.
Месье, наполнила его сердце такой радостью, что ее проявле-
ния едва могла скрыть даже его природная трусость. Принца
не слишком смущала перспектива сотрудничества с королем
Наваррским и Конде: из-за их унизительного положения они
не внушали ему опасений.
С этого момента заговор начал оформляться, обретать
плоть. Протестантам «пришлась по вкусу» ситуация, когда их
возглавляет принц крови. Королевский лагерь превратился в
муравейник, кишащий заговорщиками, отдельные полки опаса-
лись друг друга более, чем врагов.
Встревоженный атмосферой в армии, герцог Анжуйский
попытался форсировать события и закончить осаду. Он послал
в Ла-Рошель Лану, прозванного «Железной Рукой», протес-
тантского Байарда, ставшего верным сторонником короля из-за
144
Филипп Эрланже. Генрих Ш
резкого неприятия гражданской войны. Но мэр Жак Анри не
захотел слушать ни о каких соглашениях.
В марте 1573 г. Лану был вынужден вернуться из города,
ничего не добившись. Разозлившись, Генрих в ответ пред-
принял яростный штурм города. Никакого толку! Если удава-
лось разрушить стену и прорваться вовнутрь, горожане под
пение гимнов бились там как мученики, уверенные, что попа-
дут в рай.
После этого заговорщики осмелели. Они стали подбивать
ларошельцев устроить вылазку. Мол, под шумок Монморанси
нападут на Гизов, а Алансон — на шатры самого Месье. Это
будет Варфоломеевская ночь для католиков. Чудовищность это-
го братоубийственного замысла так поразила протестантов, что
они не смогли поверить, что с ними говорят всерьез.
Теперь Генрих решил задушить город голодом. Английский
флот, который почти против воли послала Елизавета, враждеб-
ная к бунтовщикам как таковым, попытался прорвать блокаду.
Получив сильный отпор, он ушел, нс возобновляя атак.
Ларошельцы познали ужасы голода. Они ели собак, кошек,
лошадей, потом крыс, пергамент, вываренную кожу. Начался
мор, трупы валялись прямо на улицах. Но город не сдавался.
Всякого, кто заикался о капитуляции, немедля вешали. Зажа-
тый между собственным войском, где назревал бунт, и непри-
ступной стеной, под которой уже лежало 22 тысячи его солдат,
Генрих ломал голову, что предпринять, чтобы спасти свою ре-
путацию и не вызвать при этом новой гражданской войны,
когда его вызволила сама судьба.
3 июня к его ногам пал запыленный гонец, приветствуя в
его лице короля Польши...
* * *
В тот самый день, когда монсеньор де Монлюк, епископ
Баланса, въезжал в Краков, где собирался отстаивать кандида-
туру герцога Анжуйского, через другие ворота в город проник-
ла весть о Варфоломеевской ночи.
Сначала казалось, что теперь для французской стороны все
потеряно. В сейме было много воевод-протестантов, да и като-
Часть первая. Слишком любимый сын
145
лики любили подчеркивать свой либерализм. Этих благород-
ных дворян, превыше всего ставивших рыцарскую честь, всех
без исключения должна была глубоко возмутить низкая ло-
вушка, устроенная протестантам 24 августа. Поэтому самые
умеренные ужаснулись и 28 января 1573 г. подписали между
собой соглашение с целью предотвратить опасность граждан-
ской войны.
Конфедераты брали обязательство добиться от короля
клятвы поддерживать мир между обеими религиями. В отсут-
ствие свободы вероисповедания, которой не допускали то-
гдашние нравы, новоизбранный монарх должен был по край-
ней мере насаждать в стране дух терпимости, одинаково от-
носиться к католикам и протестантам, никого не преследовать
по суду за принадлежность к той или иной конфессии и
выносить споры духовенства и дворянства о земельных владе-
ниях на суд сейма. Чтобы это гарантировать, авторы докумен-
та даже решились изменить старинный и почтенный текст
королевской присяги.
Сторонники эрцгерцога, воодушевляемые нунцием Коммен-
доне, поспешили воспользоваться такими страхами. Они на-
воднили страну пасквилями, изображавшими Месье вдохнови-
телем и главным организатором резни. Рьяные сторонники
инквизиции, пылая возмущением, не могли найти достаточно
сильных слов, чтобы заклеймить его.
Монлюка это не смутило. С великолепной дерзостью —
противники предпочитали выражение «беспримерная на-
глость» — он отверг обвинение как таковое. Варфоломеевская
ночь? Всего лишь полицейская операция, направленная против
отъявленных заговорщиков. Не массовые убийства, а просто
устранение дюжины протестантских главарей, уличенных в
государственной измене.
Епископ, использовав легенду о заговоре адмирала, раз-
украсил ее тысячью подробностей, порожденных его богатым
воображением. В ответ на австрийские памфлеты французы
спешно составили и распространили длинное письменное объ-
яснение. Этот труд, озаглавленный «Vera et brevis descri ptio
tumultus postremi gallici lutetiani» («Истинное и краткое описа-
146
Филипп Эрланже. Генрих III
ние последнего парижского возмущения во Франции» — лат.),
очищал герцога Анжуйского от всех обвинений и изображал
перед лицом истории в облике, способном привлечь будущих
подданных.
Эта изящная словесность сама по себе, может быть, мало
помогла бы делу, но у Монлюка были и другие, гораздо более
эффективные средства, лучшим из которых стала перспектива
французского посредничества между Польшей и султаном.
Кое-чего стоило и обещание, что французский двор в дальней-
шем будет проводить примирительную политику по отноше-
нию к реформатам.
Пленарное заседание сейма состоялось 5 апреля 1573 г.
Никакое здание не могло бы вместить эту ассамблею из ста
тысяч человек, и они расположились лагерем на огромной
равнине вдоль берега Вислы.
Зрелище, достойное «Тысячи и одной ночи»! Под подвиж-
ным лесом знамен, населенным геральдическими животными,
волнами пурпурных, лазурных, зеленых полотнищ пенилось мо-
ре шатров. Воинственные прелаты, драпировавшиеся в шел-
ковые епископские мантии, на которых блестели гигантские
наперсные кресты, соперничали в чванстве с длинноусыми
рыцарями в отороченных мехом далматиках, гордыми своими
плюмажами и оружием, на котором созвездиями сверкали
драгоценные камни... Своеобразный парад, где европейская
роскошь состязалась с азиатской пышностью в варварском
убранстве.
Ни царь, ни эрцгерцог сдаваться не собирались. Первый
был не слишком опасен из-за своей репутации страшного
тирана. Но против второго Монлюк бросил главные резервы.
Он без колебаний обещал все и всем, расписываясь не только
за будущего короля Польши, но и за короля Франции. Он
клялся, что Генрих будет вести политику умеренности и со-
вершенной терпимости, уважать даже малейшие свободы под-
данных, послушно следовать мнению сената, короче, никогда
не употребит власть без дозволения магнатов. Он даже обе-
щал, что, как только принца здесь изберут, он уйдет из-под Ла-
Рошели.
Часть первая. Слишком любимый, сын
147
Но этого было мало. Великий маршал выставил францу-
зам длинный список требований. В ответ на каждое колеба-
ние собеседника он холодно говорил:
— Si non jurabis, поп regnabis (если не поклянешься, не
будешь царствовать — лат.).
И Монлюк соглашался. Он даже добавил: если король
нарушит свои обещания, он тем самым освободит подданных
от долга верности по отношению к нему. А потом предъявил
и кое-что получше — договор между Венецией и султаном, за-
ключенный под эгидой Франции. И восхищенные поляки уже
воображали, как они повезут свое зерно, солонину и кожу
через Оттоманскую империю в царицу Адриатики, где на лю-
бой товар найдется покупатель.
Французскую партию возглавлял Лаский, самый богатый и
могущественный из воевод, при поддержке молодого и энер-
гичного Замойского. После тридцати четырех дней дебатов
они одержали победу. 9 мая сейм избрал Генриха де Валуа
королем Польши, и восторженный народ кричал: «Galium!
Galium!»
При этом известии Екатерина заплакала от радости. Этот
дипломатический триумф был не только осуществлением ее
самой дорогой мечты как матери: как правительница она то-
же была вправе гордиться делом своих рук. Достойная преем-
ница Франциска I, предшественница Ришелье, она мирным пу-
тем нанесла чувствительное поражение Австрийскому дому.
Примиряя Польшу с султаном (владевшим тогда большей
частью Венгрии), она запирала императора между двух про-
тивников, не давая соединиться с Филиппом II. В том же мае
Вильгельм Оранский признал за Карлом IX титул протектора
Голландии. А сколько немецких князей мечтало видеть хри-
стианнейшего короля на троне императора! Чтобы замкнуть
кольцо окружения Габсбургов, оставалось только заключить
брак Алансона с Елизаветой.
Без единого пушечного выстрела королева-мать парализо-
вала действия Испании, исключив для нее нападение на Фран-
цию, которая после стольких кровавых затмений снова оказа-
лась в зените.
148
Филипп Эрланже. Генрих III
И ее любимец наконец царствовал!
В честь славного события звонили все колокола Парижа, в
соборе Парижской Богоматери пели «Те deum». Вечером во-
ды Сены долго пылали от огней фейерверка.
Екатерина, вне себя от радости, писала сыну: «Никогда боль-
ше не пишите мне в Ваших письмах „у Вас никогда не будет
более преданного слуги“, ибо я хочу, чтобы Вы были мне лю-
бящим сыном, а во мне признавали мать, любящую своих де-
тей больше, чем любая другая мать когда бы то ни было».
Однако Генриху не удавалось почувствовать себя счастли-
вым. За это он корил себя. Настоящий герой забыл бы о
личных предпочтениях, слушая только голос долга. Но сердце
двадцатидвухлетнего принца питало слишком сильную любовь
и к обожаемой женщине, и к милой Франции!
Молодой суверен трепетал при мысли о будущем. Придет-
ся ли ему вновь испытать то ужасное стеснение сердца и чувств,
от которого его спасло бы только чудо? Он уже строил макиа-
веллиевские планы, как бы увильнуть от своего триумфа.
Тем временем надо было срочно заканчивать с Ла-Роше-
лью. Хоть двор принца и был ознакомлен с секретной статьей,
одобренной Монлюком, но официального уведомления еще не
получил. Поэтому за время, когда в Париже якобы еще могли
ничего не знать, было решено взять крепость или провести
переговоры, то есть закончить войну так, чтобы это не выгля-
дело следствием нажима из-за границы.
В письме от 1 июня Екатерина писала Месье: «Король
извещает Вас о своем намерении в случае, ежели Вы возъме-
те Ла-Рошель силой либо по соглашению...»
Генрих понял намек с полуслова и стал готовиться к мас-
сированному штурму. Он сам следил за приготовлениями, по-
сещал сапы, вырытые у подножья стен. Однажды по неосто-
рожности он дал себя разглядеть ларошельским часовым. Тот-
час в него было выпущено несколько пуль из аркебуз. Ему
задело шею и руку и в общем повезло — он отделался «не-
большими царапинами на коже».
Приступ был предпринят на следующий день и снова от-
бит. Вся мощь королевства оказалась бессильной против не-
Часть первая. Слишком любимый сын 149
укротимой цитадели. Генрих, верный инструкциям матери, бо-
лее не упорствовал. 26 июня он снял осаду. Спешно заклю-
ченный через десять дней мирный договор признавал за ре-
форматами свободу совести в целом и свободу богослужения
в Ла-Рошели, Ниме и Монтобане (Булонский эдикт от 6 июля
1573 г.).
Генрих вернулся в Париж, по видимости — чтобы впервые
насладиться своей королевской властью, на деле — намерева-
ясь пустить в ход все ресурсы своего хитроумия, чтобы
ускользнуть от нес.
XI
КОРОЛЬ ПОНЕВОЛЕ
(6 июля 1573 — 18 февраля 1574)
После поцелуев матери, после тревожного и страстного
объятия Марии новый суверен принужден был снести поздрав-
ления короля.
Он был поражен изменениями, которые произошли с тем
за несколько месяцев. Словно бы Карл был внезапно раздав-
лен тяжестью своей сумасбродной жизни. Снедавшие его
угрызения совести открыли путь недугам предков, всем прита-
ившимся психозам. Идущая вслед за ними чахотка начала по-
жирать это тело, с виду атлетическое и крепкое.
Увидев дикие глаза брата, его впалые щеки ярко-алого
цвета и истончившуюся шею, Генрих содрогнулся.
«Не жилец*,— подумал он.
И еще раз поклялся себе не покидать города.
До крайности измотанный болезнью, одержимый принял
Месье со злорадством, не скрывая, что горит желанием его
спровадить. Ненависть Карла перешла в манию, он смотрел на
Генриха как на «джеттаторе» (колдун, насылающий порчу,—
итал.} которому обязан физическими и нравственными стра-
даниями, и не сомневался, что отъезд последнего вернет ему
покой и здоровье.
Он уже снесся с Германией и Италией, чтобы организо-
вать поездку брата. Протестантские князья Германской кон-
федерации выражали явственную враждебность к «организа-
тору Варфоломеевской ночи»; пришлось им обещать, что Поль-
Часть первая. Слишком любимый сын
151
ша поддержит нидерландских повстанцев, чтобы они реши-
лись открыть доступ в свои земли.
Генрих отчаянно пытался задержаться. Герцог Неверский
подготовил план реформы всего королевства, который Месье
представил королю, наверняка рассчитывая, что проводить ее
поручат ему. Но ход событий увлекал его помимо воли.
В Лувре все с нетерпением ждали его отъезда: Гизы —
чтобы стать единоличными вождями католиков, «политики» —
чтобы захватить кормило правления. Алансон уже претендо-
вал на пост наместника королевства.
У этого злосчастного выродка имелся теперь фаворит, то
есть поводырь, хозяин. Гиацинту де Ла Молю было сорок че-
тыре года. Отважный офицер, скрывавший за великолепным
тактом огромное честолюбие, он равно поклонялся Господу и
женщинам. Все расхваливали изящество его одежд, красоту
ног, изысканность духов. Никто не мог ему противиться при
этом дворе, где, по возмущенному выражению Жанны д’Альб-
ре, «не мужчины домогались женщин, а женщины — мужчин».
Будучи высокого мнения о себе, он не боялся обращать
взоры на принцесс. Он послал любовное признание г-же де
Конде. Генрих в ярости потребовал удалить Ла Моля от двора,
но Алансон резко запротестовал, и король, в восторге от воз-
можности досадить Месье, отказал.
Мстительный фаворит немедленно открыл военные дейст-
вия против польского короля, помня при этом, что случилось с
Линьеролем. Королеве-матери при всем совершенстве ее шпи-
онской службы не удалось ни расстроить его планы, ни поме-
шать ему укрепить союз Алансона с Бурбонами, которые тоже
торопились отделаться от Генриха.
Конде бросал на жену злые взгляды и публично грозился
вновь овладеть ею, как только соперник исчезнет, а возможно, и
отомстить. Генрих, как в прежние времена, пожаловался мате-
ри. Екатерина пожурила его, напомнив о его славе, о том, как
опасно противиться воле Карла. Да и можно ли совершать не-
обдуманные поступки, когда польское посольство уже у ворот?
Воеводы вошли в Париж 19 августа. Одному художнику-
декоратору, помешанному на новшествах, пришла странная
152
Филипп Эрланже. Генрих III
мысль раскрасить в их честь здания в кричащие цвета. Уви-
дев городские ворота, полыхавшие темно-красным, Лаский
спросил: это следует понимать так, что королевской власти
стыдно?
В Лувре состоялся большой прием. Карл IX в торжествен-
ных случаях умел вновь обретать величественность своих
предков. В окружении двух королев, короля Польши, герцога
Алансонского, короля и королевы Наваррских, с короной на
голове и в мантии, усеянной лилиями, на плечах, он принял
знатных иностранцев с истинно королевским величием.
Лаский, не знавший французского, произнес свою речь на
латыни. Из всей королевской семьи лишь ученая Марго смог-
ла ответить ему на том же языке.
Многообещающий взгляд прекрасной Маргариты, поддель-
ное золото ее волос, богатство одеяний и прежде всего образо-
ванность восхитили сарматов. Они осыпали ее мадригалами,
называя величайшим совершенством в мире.
Тем временем Генрих рассматривал своих новых поддан-
ных и с трудом скрывал отвращение. Длинные усы воевод,
их бритые затылки, длинные белокурые бороды, долгополые
платья из золотой парчи, сабли, инкрустированные драгоцен-
ными камнями, не развеяли его предубеждений, хотя восточ-
ная пышность вполне бы могла его прельстить. Трудно про-
никнуться симпатией, когда никакой диалог невозможен. Доб-
рый Амио, увы, недостаточно просветил ученика в латыни, а
польский язык отбивал всякую охоту подступиться к нему.
Генрих уже видел себя затерянным в старинном дворце, отре-
занным от мира бескрайними снегами, безнадежно чужим для
окружающих.
Дело стало совсем плохо, когда настал момент заговорить
о серьезных вещах. Епископ Познаньский, глава делегации, из-
ложил изумленному монарху особенности конституции его го-
сударства, сказав:
— Бессильный творить зло, ты будешь всемогущ творить
добро.
Когда речь зашла о соглашении от 28 января, между посла-
ми-католиками и послами-протестантами вспыхнула ссора. Ген-
Часть первая. Слишком любимый сын
153
рих тотчас заявил, что не присягнет в том, в чем между его
подданными нет согласия. Но воевода Зборовский повторил
оскорбительную формулу:
— Si поп jurabis, non regnabis.
Потребовалось шесть дней споров, чтобы была создана ви-
димость единства.
Желая скрыть дурное настроение сына, Екатерина устраи-
вала все новые празднества, балы, карусели, парады, иллюмина-
ции. Карл старался принять участие во всех развлечениях, но
во время танцев у него начиналось кровохарканье. Видя его в
столь скверном состоянии, Алансон едва скрывал жестокую
радость. Король умрет, Генриха загонят в Краков —- кто же
помешает ему захватить корону? Но Екатерина была начеку.
10 сентября Карл торжественно объявил в Совете: если
он умрет, не оставив мужского потомства, его наследником
станет король Польши, «хотя бы он отсутствовал и пребывал
вне пределов сего королевства».
Через день Генрих в окружении своих поляков въехал в
Париж как истинный король. Народ с восхищением глазел на
гигантские султаны, на меха, на сверкающий бархат и долго
провозглашал приветствия своему принцу. Вечером состоялся
бал у королевы-матери, которая по этому случаю торжествен-
но открыла свой дворец Тюильри. Это был триумф Филибера
Делорма и Ронсара.
Послы отбыли 23 сентября без своего суверена. Генрих
цеплялся за французскую землю, изобретая тысячи уловок.
Сначала предлогом послужила нехватка денег, потом — агрес-
сивная позиция гугенотов.
Собравшись на ассамблею в Монтобане, последние отказа-
лись признать мир от б июля, принятый только одной Ла-
Рошелью. Они составили Хартию требований, которую (в ок-
тябре) привезли в Вилле-Коттере, где Карл IX пытался ле-
читься от своих хворей.
Реформаты требовали официального осуждения Варфоло-
меевской ночи, реабилитации жертв и санкций против убийц,
крепостей в каждой провинции, свободы вероисповедания, соб-
ственных судов. Екатерина вскричала, что гугеноты не могли
154
Филипп Эрланже. Генрих 111
бы пожелать большего, даже если бы Конде занял Париж с
пятидесятитысячной армией. Требования были отвергнуты це-
ликом, и воздух вновь наполнился воинственным гулом.
Сердце Генриха трепетало в надежде. Разве католическая
армия обойдется без своего командующего? Сама Екатерина,
теперь уже тревожась за здоровье короля, говорила об отсроч-
ке поездки. Тогда с Карлом случился один из тех приступов
ярости, что сокращали ему жизнь. Он потребовал немедленно-
го отъезда брата и объявил, что сам проводит его до границы,
чтобы пресечь всякое поползновение вернуться.
Генрих, терзаясь душой, был вынужден отправиться в путь.
Его сопровождал весь двор, и этот пестрый караван напоминал
кочующее племя.
Алансон, Бурбоны, клан Монморанси торжествовали так,
что напугали партию гизаров. Страх Лотарингцев, что Франсуа
Алансонский захватит братний трон и развяжет протестант-
скую реакцию, оказался сильней ревности, и они предложили
Месье армию в пятьдесят тысяч, если он пожелает остаться
во Франции вопреки воле короля. К счастью, принц сохранил
ясность ума и не поддался на удочку этой опасной самоотвер-
женности. Он отклонил предложение.
Злясь на медлительность поезда, Карл обогнал его, но из-за
усталости и обострения болезни подхватил оспу и должен
был остановиться в Витри-ле-Франсуа. Двор застал его здесь
полумертвым.
Генрих попытался сослаться на тревогу за брата, чтобы
выиграть время. Напрасный труд. Больной поднялся, вопя ему
прямо в уши, что пора сворачивать лагерь. Тому пришлось
подчиниться. Братья-враги расстались навсегда после послед-
него свидания — умилительного, где пролилось много слез.
Алансон, достойный брат этих Атридов, тоже плакал.
* ф ф
И ват они в Лотарингии, где герцог (зять Екатерины) был
крайне предупредителен.
Однажды вечером в Нанси польский король уловил неж-
ный, восхищенный, очарованный взгляд — взгляд девушки, ко-
Часть первая. Слишком любимый сын
155
торой придавали трогательную прелесть ореол белокурых во-
лос и прежде всего выражение кротости и доброты.
Недолгое время молодой суверен ухаживал за мадемуазель
Луизой Лотарингской—дочерью графа де Водемона, главы
младшей ветви царствующего дома. Он догадывался, какую
тревогу поселил в сердце этого благочестивого и скромного
ребенка, парализованного робостью и хорошим воспитанием.
Он и сам был погружен в меланхолию, так что это его смути-
ло. Отъезжая, он попросил Луизу молиться за него.
29 ноября он прибыл в Бламон, последний город на фран-
цузской территории, где Людвиг Нассауский ждал королеву-
мать. Понимая, что теперь у флорентийки гораздо меньше пре-
дубеждений против затеи, из которой Колиньи более не смо-
жет извлечь выгоды, хитроумный посол еще раз явился умолять
Францию оказать поддержку гезам.
Переговоры продлились четыре дня. Генрих, доселе без-
различный к делу Нидерландов, загорелся энтузиазмом, поняв,
что эта ситуация дает повод быстро вернуться. Он обещал
содействие «от собственного имени, а равно как представитель
короля Франции* и заявил, что намерен лишь показаться в
Польше и сразу же стать во главе армии вторжения.
Как обычно, союзники Франции рассчитывали на субсидии.
Екатерина не хотела, чтобы ее план «окружения* Габсбургов
рухнул из-за нехватки золота. Она передала Людвигу Нассау-
скому сто тысяч экю из своих личных средств.
Алансон, однако, топал ногами, разъяренный этой новой
жертвой ненасытному брату. Он, отведя голландца в сторону,
советовал ему не рассчитывать на слишком далекую Польшу
и наконец предложил самого себя в кандидаты на голланд-
скую корону. Граф Нассауский не стал обескураживать та-
кого претендента, но после этого завладел победителем при
Монконтуре, предложив свое общество на часть поездки. Он
сумел воспользоваться дорожной скукой, покорить принца
остроумием и мягко подвести к заключению союза по всей
форме.
Для Генриха пробил роковой час. С каким бы удовольст-
вием он променял свой сарматский трон на самое крохотное
156
филин» Эрла иже. Генрих !11
поместье в Анжу! Еще более, чем от ссылки, он страдал от
того, что за спиной остается столько ненависти, столько измен!
Его провожала и Маргарита, из глаз которой не исчезала
злоба. Генрих не мог покинуть се в таком состоянии. Он
отправился к сестре, плакал, напоминал о приятных вечерах в
Плесси-ле-Тур, умолял вернуть ему свое расположение. Серд-
це маленькой королевы растаяло от поцелуев обольстителя,
она упала в его объятья, клянясь, что никогда не переставала
его любить. Генрих попросил ее защищать его дело, охранять
его наследственные права. Она обещала, уже забыв о своем
договоре с королем Наваррским.
На следующий день приехал Виллекье с подарком от коро-
ля, состоявшим «из перстней, колец, ожерелий, цепей и прочих
драгоценностей*. Карл, опасаясь бунта в последний момент,
угождал пристрастиям брата. Это был еще один любезный
ход, чтобы выпроводить его. Молодому королю оставалось по-
следнее испытание — проститься с Марией. Рыдая, он поклял-
ся принцессе, что не пропустит и дня, чтобы не написать ей
или не посвятить нежные мысли. Впрочем, их разлука будет
недолгой. Едва его трон укрепится, он потребует от Рима рас-
торгнуть брак Конде и возложит на голову возлюбленной ко-
рону Польши, а может, и Франции. Немного успокоив себя
этой надеждой, любовники распрощались, чтобы никогда боль-
ше не увидеться.
И королева-мать тоже старалась отсрочить момент разлу-
ки. Однако она была вынуждена расстаться с сыном. При всей
силе ее духа и гордости она упала в обморок, когда он скрылся
из виду.
3 декабря Генрих пересек границу, а за ним—его двор,
куда входили герцог Неверский (занимавший должность на-
ставника), герцог Майеннский, епископ де Сен-Флур, аббат де
Ноай, аббат Гадань, сьер де Пибрак, Виллекье, Монтескью,
Дю Га, непременный Мирон — всего более пятисот персон.
Некоторые вельможи следовали до Майнца: маркиз д’Эльбёф,
маршал де Рсц и — по жестокой иронии — Конде. Не было
только отца Оже: его присутствие сочли чересчур компроме-
тирующим.
Часть первая. Слишком любимый сын
157
По мере продвижения в глубь немецких земель Генрих
чувствовал, как вокруг него сгущается атмосфера враждебно-
сти. Пламенные лютеране, жители рейнских областей не мог-
ли без негодования взирать на зачинщика великой резни. Под-
писи их князей были довольно слабой защитой от этой нена-
висти.
Однако поезд без препятствий достиг Гейдельберга — го-
рода гуманистов и благочестия, где курфюрст Пфальцский по-
селил короля Польши в своем новом замке выше по Неккару.
Это был суровый старец с седой бородой, в черном камзо-
ле. Он не соблаговолил появиться в день приезда путников,
предоставив Генриху обедать одному. Той же ночью судьбе
было угодно, чтобы загорелись кухни замка, и в суматохе,
возникшей от этого, французы было решили, что им уготована
новая Варфоломеевская ночь.
На следующий день курфюрст принял короля. В свое вре-
мя он долго оплакивал парижскую резню и теперь подвел
гостя к портрету Колиньи, изображенного во весь рост.
—- Вот,— сказал он значительно,— лучший француз из
всех когда-либо живших, со смертью которого Франция во
многом утратила свою честь и безопасность.
Он намекал на так называемый заговор адмирала, демонст-
рируя, что не верит этой клеветнической выдумке. Генрих и
его дворяне обменялись подавленными взглядами, уже чувст-
вуя себя в плену у гугенотов.
Но «старый князь, заметив по лицу своего слушателя, что
подобные укоры воспринимаются как угрозы, закончил так:
Однако немецкие князья, месье, пока что, благодарение Богу,
не запятнали ни своих рук, ни своего имени кровью тех, кто
им доверился; моя религия согласна в этом с моей страной. Я
сказал это вам по дружбе, дабы просить впредь гнушаться
дурными советами, ибо, я полагаю, вами в большей мере двига-
ли они, нежели собственная природа; умоляю подумать — как
бы я мог вам засвидетельствовать, что чада Господни никогда
не желают зла»1.
1 Д’Обинье
158
Филипп Эрланже. Генрих III
И он вручил королю Библию на французском языке.
Все это оказало пагубное влияние на переговоры, которые
настойчиво продолжал Людвиг Нассауский. Генрих не смог
преодолеть отвращения к соглашениям с еретиками: брат
принца Оранского был вынужден расстаться с королем, так ни
о чем и не договорившись.
Поезд без помех проследовал через Майнц, а далее — из-
лишне рыцарственный Бюсси д’Амбуаз переполошил Франк-
фурт, где, как писал г-н Шомберг королеве-матери, «не было
недостатка в людях, считавших своим первым долгом попы-
таться обеспокоить короля*.
Фульда, цитадель католицизма, которой управлял молодой
аббат Бальтазар — покровитель иезуитов, дала возможность
передышки. Рождество отметили там большими празднества-
ми, и благочестие монарха создало ему много приверженцев.
И снова в путь. Трясясь в экипаже через леса, реки и
горы, Генрих, несмотря на суровые холода, упорно работал.
Главные советники, из которых он больше всего прислушивал-
ся к герцогу Неверскому, ехали в его карете, беседовали с
ним о делах его королевства и комментировали «Политику»
Аристотеля.
С Вильгельмом IV, ландграфом Гессенским, закоренелым
и убежденным протестантом, Генриху пришлось выдержать
оживленную дискуссию, которую едва не обострило до край-
ности произнесенное невпопад имя Макиавелли. Но сын фло-
рентийки показал себя таким искусным дипломатом, что в
конце концов ландграф, побежденный, воскликнул:
— Я не знаком с другими братьями Вашего Величества, но
если они столь же мудры, как и вы, королева — ваша матушка
должна быть счастливейшей женщиной в мире!
Иоганн-Казимир, сын курфюрста Пфальцского, фактический
предводитель рейтаров, некогда разорявших Францию, прово-
дил Генриха по Саксонии до Торгау. Бранденбург, следующий
этап, не приберег для путников неприятных сюрпризов. Пре-
дубеждения немцев против Генриха Валуа рассеивались по
мерс того, как они узнавали его ближе. «Король,— писал нун-
ций,— щедростью своих даров, учтивостью и благосклонно-
Часть первая. Слишком любимый сын
159
стью, которые он проявлял в отношении всех без исключения,
покорил столько сердец, что только и слышишь, что о его доб-
родетели и великодушии».
* ф ф
Мендзыжсч был пограничным пунктом между Бранден-
бургом и польской провинцией Пруссия. Именно здесь Генри-
ха ждали его новые подданные. Их было полторы тысячи, они
восседали на конях всех пород и своей внешностью являли
почти такое же разнообразие: если одни следовали моде сво-
ей страны, то другие щеголяли бородами и одеждами на турец-
кий, венгерский, итальянский и даже на французский манер.
Многообразное оружие сверкало узорчатой отделкой, краски
создавали самые дикие сочетания, трубные звуки мешались с
возгласами.
Монсеньор Карнковский, епископ Куявский, приблизился к
королю и произнес длинную торжественную речь, где преуве-
личенные славословия соседствовали с наставлениями по кон-
ституционному праву. Г-н де Пибрак ответил на латыни, при-
ветствуя день, «который показал республике ее короля и коро-
лю— его республику, сочетавший влюбленного супруга с его
супругой — очень красивой, очень нарядной, очень нежной,
очень дорогой и очень любимой...» Важно проехали сенаторы,
и караван тронулся далее к Кракову. Падал снег, было очень
холодно, и французы стучали зубами — их экипировка совер-
шенно не была рассчитана на такой климат.
В Познани встречать суверена вышел весь народ. Были
великолепные торжества и потоки красноречия. Генрих пове-
селел. Он даже писал брату: «Скажу Вам, что до поры, когда
прибыл сюда, я не имел особых причин хвалить Бога, что он
загнал меня в подобное королевство». Его спутники испыты-
вали меньшую радость: они находили нравы странными, тем-
пературу — жестокой, жилища — грязными, постели — слиш-
ком жесткими.
Переезжая из города в замок и из замка в город, они
добрались до окрестностей Кракова, который виднелся издали:
над елями и замерзшей Вислой возвышались его деревянные
160
Филипп Эрланже. Генрих Н!
дома, его церкви, дворцы и крепостные укрепления,— «Краков,
город славных королей и ученых каноников, город студентов,
процветающих бюргеров, купцов, рай для евреев и добрых ра-
ботников». Генрих не въехал в него сразу же, потому что
погребение короля Сигизмунда Августа еще не состоялось.
Лишь после этой церемонии бесчисленное и сверкающее сбо-
рище, истратившее состояния на украшения, могло встретить
нового повелителя.
Въезд состоялся сказочной ночью 18 февраля 1574 г.; на
снегу горели отблески факелов. Лошади с серебряными под-
ковами несли на себе воевод, выряженных наподобие персона-
жей «Тысячи и одной ночи*. Грохотала пушка. Верхом на
белом коне, под балдахином из золотой парчи, облаченный в
черный бархат с серебряным шитьем, в шапочке, искрящейся
от алмазов и изумрудов, величаво двигался король Польши.
Ручной белый орел летел перед ним, как богиня победы.
хп
СТО ДВАДЦАТИДНЕВНОЕ
ЦАРСТВОВАНИЕ
(18 февраля — 19 июня 1574)
Через два дня после этого апофеоза предстояла коронация.
Для короля это были два горьких дня — достойное вступление
ко всем дальнейшим неприятностям. Попытки решения любо-
го вопроса, от самых прозаических до важнейших, наталкива-
лись только на недоброжелательность и протесты.
Было дано указание препятствовать французам во всем.
Поэтому, когда суверен устраивался на Вавеле, в своем замке,
построенном в итальянском стиле, его злосчастные дворяне,
изгоняемые отовсюду, умирали от холода на перекрестках.
В конце концов их всем скопом загнали в дворцовые подва-
лы, и они в отместку разграбили погреба.
В политическом отношении дела развивались не лучше.
Новый нунций Винченте Лаурео, приехавший одновременно
с Генрихом, уже настроил католиков против соглашения от
28 января 1573 г. и против формулы присяги (гарантирую-
щей свободу совести), которую король должен был произне-
сти при помазании.
Сенат, то есть сто пятьдесят представителей высшей знати
и духовенства, из которых состоял высший совет при государе,
собрался и дискутировал так бурно и так долго, что выведен-
ный из себя Генрих заявил: он сам будет поститься до тех пор,
пока не будет достигнуто взаимопонимание.
6 Зак 3030
162
Филипп ЭрЛМ/ХЛ’. Генрих 111
К согласию в конце концов пришли, но к очень ненадеж-
ному. Еще утром того дня, на который была назначена корона-
ция, кое-кто придирался к пресловутой формуле. В последний
момент был найден удовлетворивший всех компромисс.
Накануне ночью будущий помазанник Божий в приступе
раскаяния якобы произнес перед Мироном нечто вроде испо-
веди, признавшись в причастности к покушению Моревсра,
хоть и отрицая замысел массовых убийств. Документ, в кото-
ром медик записал эту странную беседу, появился на свет
только в 1623 г. Он выглядит крайне подозрительно, и приоб-
щать его к делу о Варфоломеевской ночи в качестве аргумен-
та не стоит’.
Генрих прибыл в церковь Святого Станислава, выполнил
торжественные церемонии и прочел клятву своих предшест-
венников. Тотчас к нему подступили воеводы-протестанты во
главе с Фирлеем, требуя произнести дополнительный текст.
И среди суматохи Генрих сказал:
— Conservarc curabo. (Буду печься о сохранении —лат.)
Епископ Куявский сразу заявил протест, настаивая на пра-
вах церкви, что дало каждому некую видимость удовлетворе-
ния. Фирлей немедленно закричал:
— Сенаторы и нунции, король принял присягу. Хотите ли
вы, чтобы он был коронован?
— Он принял новую присягу? — спросили протестанты.
— Он сделал это.
— Пусть он будет коронован! — хором воскликнули по-
борники обеих религий.— Мы хотим этого. Vivat Rex!
И он был коронован. В короне, со скипетром и державой в
руках Генрих занял трон и, в свою очередь, принял присягу от
сенаторов. Началось царствование, которое он в свое время
назовет самым печальным эпизодом своей жизни. Однако
предзнаменования были счастливыми. В этот день, 20 февраля.
1 Вероятно, он был составлен по инициативе герцога де Реца,
желавшего снять ответственность со своего предка Гонди Роль
последнего тогда как раз только что выявилась благодаря появле-
нию мемуаров Маргариты Валуа.
Часть первая. Слишком любимый сын
163
никто не был убит — случай едва ли нс уникальный в исто-
рии коронаций польских монархов.
Впрочем, через несколько дней чудеса закончились. 25 фев-
раля в стычке между представителями кланов Зборовских и
Тенчиньских погиб посторонний дворянин Ваповский, которо-
му пришла пагубная мысль вмешаться.
В результате едва не началась небольшая гражданская вой-
на. Генрих, будучи обязан рассудить это дело и испытывая
нажим со стороны этих могущественных семей, счел ловким
ходом приговорить подсудимого Зборовского к изгнанию вме-
сто положенной смертной казни. Увы! Эта умеренность вос-
становила против третейского судьи обе партии и вызвала
первую волну пасквилей, от которых Генрих будет страдать до
самой смерти.
В довершение всего 28 февраля вспыхнул пожар, разру-
шивший часть Кракова, виновниками чего, конечно же, назвали
французов.
Так с самого начала испортились отношения между коро-
лем и его народом. Согласившись стать во главе Польши,
Генрих надеялся не обмануть надежды подданных и сыграть
великую роль, способствуя процветанию церкви, укреплению
согласия, правосудия, величию страны. К несчастью, его ждали
лишь неприятности, споры, клевета. Он ничего не понимал в
психологии обитателей своей новой родины, возмущаясь то
несдержанностью одних, то пьянством других. Невозможность
обходиться без переводчика выводила его из себя.
Воспитанный на французских представлениях о монархии
(концепциях, заимствованных из римского права), он прихо-
дил в отчаяние от этой анархической республики, где монарх
мог править только с общего согласия. И вместо того, чтобы
дать ему привыкнуть к этой ситуации, его унижали, урезая
бюджет его дома настолько, что он чувствовал настоящую
нужду!
Чувствительный молодой человек ушел в свою раковину.
«Обставив комнаты и кабинеты замка в французском духе»,
он жил там в окружении собственных дворян. Печальные
мысли одолевали его. Он сравнивал себя со своей невесткой
164
Филипп Эрланже. Генрих III
Марией Стюарт, которой в свое время также пришлось поки-
нуть милую Францию, чтобы попасть во враждебную атмо-
сферу, в окружение диких и склонных к мятежу подданных.
Вспоминая возмущение во время коронации, он задавался
вопросом: не возьмут ли однажды поляки пример с шот-
ландских бунтовщиков? Некоторые воеводы уже разговарива-
ли с ним так грубо, что на глазах его выступали слезы
ярости.
И это было еще не самое худшее! В одном из мрачных
покоев Вавеля, «облаченная в грубое серое суконное одеяние,
словно монашка», ждала принцесса—девица сорока восьми
лет, чье лицо было «длинным и плоским», а глаза — «больши-
ми и красноватыми». Она ждала предложения руки и сердца
от прекрасного рыцаря, которого полюбила, едва взглянув на
портрет,— паладина, приехавшего избавить ее от преследова-
ний, на которые ее обрекало громадное состояние.
Принцесса Анна, сестра покойного короля Сигизмунда —
Августа, была последней представительницей рода Ягеллонов.
После смерти брата ей так досаждали, что едва не свели в
могилу. Выздоровела она, лишь узнав о избрании Генриха де
Валуа, а главное — что теперь они непременно вступят в брач-
ный союз.
— Если у нас есть принцесса, в королевстве будет по-
кой,— говорили простаки.
Такой брак связал бы новую династию со старой, и поло-
жение нового суверена было бы освящено божественным
правом.
Генрих пришел к Анне вечером в день своего приезда. И
после этого он не раз наносил ей официальные визиты. Одна-
жды он взял ее за руку, отчего бедная принцесса так обрадо-
валась, что нс смогла притронуться к еде. Но, как и в случае
с английским сватовством, принц, безутешно влюбленный в
Марию де Конде, не принес свою любовь в жертву государст-
венным интересам.
Никогда еще отсутствующая женщина не обладала такой
властью. Прежде чем писать ей, Генрих вскрывал себе вену и
окунал перо в кровь:
Часть первая. Слишком любимый сын
165
Переходя от слез к слезам, от жалобы к жалобе,
Увы, я провожу томительные ночи,
Неспособный утолить ни одного из своих огорчений,
Столь теснящих мою жизнь вдалеке от Вас.
Прекрасная принцесса, пыл моей смелости.
Мое милое желание, мое горе и мученье'
О, чересчур внезапно моя судьба
Изменилась в лице из-за Вашего отсутствия...1
* э|е
Коронационный сейм должен был продолжаться два меся-
ца, но затянулся дольше. В сатирах уже был на все лады
описан облик суверена, чьи мысли далеки от происходящего и
который председательствует на дебатах, выслушивая красноре-
чивые похвалы делегатов, непонятные для него. На самом де-
ле непохоже, чтобы Генрих являлся вот таким застывшим
изваянием скуки. Его речь, где он предостерег Польшу от
подтачивающего ее зла — раздора,— прозвучала воистину про-
рочески. И твердость короля в нежелании утверждать согла-
шение от 28 января, равно как и новую присягу, если они не
получат общего одобрения, в конечном счете позволила ему
взять верх.
Смиряясь с урезанием своих прерогатив, Валуа по крайней
мере требовал, чтобы никто не оспаривал их благотворности, и
ссылался при этом на сами принципы польского государства.
Но добиться этого было невозможно, и бесплодные споры гро-
зили затянуться до бесконечности. Тогда Генрих «сказался
больным» и таким образом воспрепятствовал собранию всего
сейма, вынудив сенат и депутатов совещаться по отдельно-
сти. В ответ на излишне горячие требования августейшего
присутствия г-н де Пибрак на превосходной латыни отвечал
сенату, что король принимает слабительное.
Пришлось принять решение о закрытии сейма. Депутаты
горько сетовали, прощаясь с Генрихом, выздоровление которо-
го не заставило себя ждать:
1 Филипп Депорт.
166
Филипп Эрланже. Генрих III
«Своими избранными словами, о король, ты обещал утвер-
ждать наши законы не только в посланиях, но и подписывать
их у нас на глазах по зову своей крови. Сколь злосчастен был
тот день, когда ты отказался выполнять свою присягу,— этого
мы никогда не сможем выразить словами. Как примут нас
сограждане?..»
Сын флорентийки, которого мало тревожили настроения
избирателей, радовался достигнутым успехам. Ему удалось от-
делаться от сейма и удалить от двора протестантов, и он не
принял на себя никаких обязательств в отношении принцес-
сы Анны. Теперь он собирался предпринять длительную по-
ездку по разным областям королевства, прежде всего, чтобы
проверить охрану границ, проинспектировать войска в предви-
дении войны с московитами.
Татарский хан прислал к нему живописное посольство, то-
ропя с началом военных действий. Он предлагал прислать на
помощь Польше отряд в двести тысяч всадников. Генрих дал
осторожный ответ, не желая очертя голову бросаться в такое
предприятие, но тем не менее готовился к нему. Какое зрели-
ще — герой Монконтура, мчащийся на восток во главе мириад
наездников!
В ожидании удобного момента он занимался проблемами
интеллектуального характера, организовывал обмен студента-
ми между французскими и польскими университетами, зало-
жил в Кракове основы юридического факультета.
Настала весна. В это время из Франции пошли такие вес-
ти, что Генрих сразу забыл о Польше.
* * +
Заговорщики не теряли ни часа, пользуясь отсутствием
нежелательной особы.
Пока двор короткими переходами возвращался из Лота-
рингии в Париж, Алансон опять стал домогаться поста наме-
стника королевства. Карл IX, оправившийся от оспы и отнюдь
не расположенный снова попадать под опеку, грубо отказал.
Разозленный Алансон вновь начал плести интриги с Бур-
бонами. Все трое решили бежать в Седан — фьеф одного из
Часть первая. Слишком любимый сын
167
их друзей, герцога Буйонского,— и вынудить короля к рас-
каянию под угрозой гражданской войны. Увы, король Наварр-
ский не знал, что его жена резко сменила позицию, и как
союзнице рассказал ей о заговоре. Маргарита, еще трепещу-
щая после расставания в Бламоне, поспешила уведомить Ека-
терину. Королева приняла меры и не выпустила птичек из
клетки.
Маргарита сияла, гордясь, что спасла достояние героя,
В Сен-Жермене, где в декабре расположился двор, к ее но-
гам падали легионы обожателей. Сам Алансон сделал сестре
нечто вроде любовного признания, выказав много «покорно-
сти, смирения и чувств», и кротко попросил о любви. Мар-
го, чуть растроганная, ответила так, чтобы не компрометиро-
вать себя.
Этот злополучный соперник Генриха был практически не
опасен. Вскоре появится другой, более грозный.
В маленькую королеву влюбился Ла Моль. Обычно столь
дерзкий, перед ней он таял от страха. Обратившись к Руджие-
ри, он призвал на помощь своей страсти магию. Астролог сле-
пил восковую статуэтку в короне и исполнил соответствую-
щий ритуал — проткнул ее золотой иглой в области сердца.
Уверившись после этого в победе. Ла Моль перешел в насту-
пление.
Отвергнутая мужем, пресытившаяся прежними связями,
Маргарита умирала от скуки. Слащавый сорокалетний воз-
дыхатель сумел тронуть ее сердце. Она принадлежала к тем
женщинам, которые любое мимолетное увлечение сразу при-
нимают за любовь до гроба. Гиз и Генрих оказались за-
быты, и богом для нее стал Ла Моль. Заодно она — в поли-
тическом отношении — вновь вернулась в лагерь мужа и
Алансона.
Получив сообщение об этом, Екатерина испугалась. Одна-
жды ночью она подослала убийц, чтобы они удавили Ла Моля
прямо в коридорах замка, но фаворит разгадал ловушку и не
попался в нее.
Через некоторое время король слег от приступа своеоб-
разной болезни — кровоизлияний через поры кожи, пугающе-
168
Филипп Эрланже. Генрих III
го проявления туберкулеза. Это явление никто не счел есте-
ственным. Некоторые говорили о яде, протестанты очень
громко обличали в этом знак гнева Господня и снова во-
одушевленно готовились к войне. В ночь перед последним
днем карнавала (23—24 февраля) Лану, вновь ставший кальви-
нистом, поднял бунт в Ла-Рошели, в то время как в Котан-
тене высадился Монтгомери со вспомогательным отрядом
англичан.
Принцы намеревались примкнуть к повстанцам 10 марта.
По халатности охрана, которая должна была их сопровождать,
слишком рано обнаружила себя, и Алансон, охваченный неодо-
лимой паникой, сам помчался доносить обо всем матери. Ека-
терина изобразила ужас, сорвала короля со смертного ложа и
утащила весь двор в Венсеннский лес — в крепость, способ-
ную выдержать штурм.
Карл богохульствовал и стонал:
— Они могут дать мне умереть спокойно?!
Однако он простил их — возможно, в пику своему лично-
му врагу, королю Польши.
Упрямый Ла Моль вновь начал плести интриги с помощью
своего друга — капитана Аннибала Коконнаса, страшного голо-
вореза и любимца дам, особенно герцогини Неверской, сестры
Марии де Конде.
Карл IX, из которого ручьями хлестала кровь, был уже поч-
ти мертв. Чтобы корону мог перехватить Алансон, прежде
всего нельзя было дать королеве-матери снова стать регент-
шей. Поэтому на ^итальянскую Фредегонду» обрушивают ла-
вину памфлетов, против нее развертывается неистовая кампа-
ния! Ее открыто обвиняют в отравлении собственного сына.
Протестанты и умеренные католики состязаются в клевете и
оскорблениях. Ярость доводит их чуть ли не до республика-
низма: Отман1 провозглашает верховенство Генеральных шта-
тов над исполнительной властью.
! Франсуа Отман, сир де Вилье Сен-Поль (1524-1590) — изве-
стный юрист-гугенот, в своих произведениях осуждал идею абсо-
лютной монархии.
Часть первая. Слишком любимый сын
169
Сохранится ли Франция как единое целое? Кальвини-
сты мечтают об отделении. 16 декабря 1573 г. их ассамб-
лея разработала проект конституции, который, возможно,
не будет забыт и в 1789 г. Западные провинции нахо-
дятся в руках Лану, Нормандия — в руках Монтгомери. «По-
литики» или, скорее, «недовольные» приобретают агрессив-
ность.
В Нидерландах испанцы наносят сокрушительное пораже-
ние Людвигу Нассаускому, и он гибнет; в его бумагах обнару-
живается достаточно сведений, которые Испания могла исполь-
зовать как повод для объявления войны Франции. Возникает
угроза испанского вторжения. А при самом дворе англичане,
до крайности не желающие возвращения Генриха, готовят двор-
цовый переворот в пользу Алансона. Их посол пишет минист-
ру Уолсингему:
«В случае кончины короля не вижу лучшего средства, чем
подкуп его гвардии; но нужно действовать с крайней осторож-
ностью».
Протестанты приписывали королю намерение отправить
мать в Польшу к Генриху. Но, похоже, Карл до самой смерти
ничуть не утратил той «властной нежности», которая позже
позволит Екатерине написать;
«После Бога он никого так не признавал, как меня».
По своему обыкновению королева-мать провела контрата-
ки по всем направлениям. Алансон и король Наваррский
были арестованы, их дворяне брошены в тюрьму. У Руджие-
ри нашли пресловутую восковую статуэтку, которую лживо
объявили изображением короля. Обвиненные в наведении
порчи на особу Его Величества, Ла Моль и Коконнас по-
сле жестоких пыток были казнены на Гревской площади.
Шокировав всех, Маргарита демонстративно облачилась в
траур по любовнику, голову которого она похоронила собст-
венноручно.
Один только Конде, в то время находившийся в Пикардии,
ускользнул из расставленных сетей. Едва узнав о репрессиях,
он перешел границу и бежал в Германию, где поспешил от-
речься от католицизма.
170
Филипп Эрланжс. Генрих III
Тем временем сильная армия под командованием маршала
Матиньона блокировала Монтгомери в Донфроне и после сем-
надцати дней осады взяла его в плен: двойная удача безутеш-
ной вдовы Генриха П! Когда Екатерина принесла эту радост-
ную весть королю, тот из недр своих окровавленных простынь
прошептал только:
— Ничто человеческое меня уже не интересует!
Меньше толку было от арестов маршала Монморанси и
его тестя маршала Коссе. Екатерина рассчитывала внести тем
самым замешательство в среду «недовольных», но их истин-
ный вождь Монморанси-Дамвиль, губернатор Лангедока, от ко-
торого потребовали оставить свой пост, отказался повиновать-
ся этому приказу и заключил «унию» между умеренными
католиками и протестантами Юга. «Таков был результат по-
литики силы, вдохновленной покушением в Мо, которая была
рассчитана на то, чтобы нанести поражение протестантам, а
привела к расколу католиков»1.
Тем не менее королева-мать парализовала деятельность
заговорщиков, разбила протестантов, устрашила Филиппа И и
Елизавету. Она все еще одна правила страной в момент, когда
ей было важно как можно дольше удержать в руках кормило
власти.
ф # Ж
В тысяче лье отсюда, в своем угрюмом краковском двор-
це, Генрих с мучительным беспокойством следил за всеми
этими перипетиями, переходя от ярости к жестокому лико-
ванию.
«Господин де Нансен,— писал он капитану королевской
гвардии,— если я когда и радовался, так это при вести, что Ла
Моль и Коконнас за решеткой. Но до тех пор, пока Господь,
столь снисходительный к ним в Ла-Рошели, или кто-либо из
его помощников не заставит их плясать под перекладиной,
моя радость не будет полной...»
Mariejol.
Часть первая. Слишком любимый сын
171
Он отправлял в Париж до двадцати четырех писем в
день. Однако по провинциям прокатились волнения, из-за чего
во дворец перестали поступать деньги: «Десять дней назад,—
отмечал один посол,— польский казначей лишил королевский
дом вина; в четверг он его лишил всей остальной провизии,
так что деньги на питание для королевского дома в этот мо-
мент дал французский казначей».
Это были первые проявления мести поляков, разозленных
и униженных тем, что их избранник, казалось, питал к ним
презрение.
Внезапно Генрих понял, какую огромную ошибку совер-
шил, отталкивая от себя подданных в момент, когда смерть
брата вот-вот заставит его «требовать многого» от них. Он
вмиг изменил поведение, словно надел маску. Ошеломленные
воеводы вдруг увидели в нем такого монарха, какой был им
по вкусу. Внезапно влюбившись в принцессу Анну, Генрих
предложил им отметить это событие разгульными празднест-
вами. Это были великие ночи Неполомице.
Несколько недель подряд балы и турниры служили лишь
интермедиями для пиров, достойных Гаргантюа, где вино ли-
лось рекой. Генрих не пропускал ни одного ригодона, застав-
лял гостей пить и принуждал веселиться до изнеможения.
Воеводы не сомневались, что это застолье служит лишь пре-
людией к помолвке, и в промежутках между двумя иканьями
многократно с криками «виват» поднимали тосты за здоровье
государя.
У них был и другой повод для радости — событие, которое
могло бы обеспокоить проницательных людей: отъезд лучших
французских советников Генриха, без которых тот не мог и
мечтать об управлении такой трудной страной,— господ дс
Реца и Рамбуйе, герцога Неверского. Очень похоже, что с этого
момента возвращение польского короля во Францию было
предрешено, и даже Екатерина согласилась на это. С мая Ген-
рих постоянно поселился как можно ближе к границе — в
Кракове.
Но тут опасная молва начала рассеивать иллюзии его
подданных. Конде умирал от ревности при мысли, что сопер-
172
Филипп Эрланжс. Генрих II!
ник вернется в Лувр, падет в объятия Марии, возможно —-
предложит ей трон. Его эмиссары сеяли настороженность в
Польше.
Вскоре Генрих почувствовал, что за ним пристально сле-
дят. Он узнал, что немецкие князья по наущению Конде реши-
ли не пропускать его, если он будет возвращаться во Францию
через их государства.
Итак, бедный король, окруженный со всех сторон, умирал от
тревожных ожиданий. Однако как истый Медичи он скрывал
свои чувства, устраивал все новые праздники и так вздыхал
близ принцессы Анны, что поражал даже се свиту. Еще силь-
ней он мучился оттого, что корреспонденция поступала редко.
Что делается в Париже, пока он напрасно тратит здесь столь-
ко драгоценных часов? Может быть, он теперь король Фран-
ции? Или уже нет?..
17 июня 1574 г. в одиннадцать часов собственноручная
записка императора без комментариев известила его о смерти
Карла IX.
Через час прибыл полумертвый от усталости человек в
запыленной одежде и с безумным взглядом. Г-н де Шемеро,
шталмейстер королевы-матери, за семнадцать дней покрыл де-
вятьсот лье; за ним гнались шпионы, его поджидали засады.
От изнеможения он не мог произнести ни слова и просто
протянул королю Польши пакет, который тот в нетерпении
разорвал.
Крупным почерком Екатерины было заполнено несколько
страниц. В этих словах, из-за чисто фонетической орфогра-
фии напоминавших кабалистические письмена1, Генрих слов-
но видел темный силуэт матери. Она представала здесь вся
как есть, с ее материнской любовью, с потребностью власт-
1 Речь идет о том, что королева-мать, будучи итальянкой, так и не
усвоила особенности французского письменного языка, поэтому пи-
сала так, как слышала, не учитывая правила орфографии, т. е. вос-
производила в письмах не слова, а их транскрипцию, звучание По-
слания Екатерины, написанные к тому же весьма неразборчивым
почерком, было трудно читать даже современникам.
Часть первая. Слишком любимый сын
173
вовать, е ее практичностью, с ее самообладанием, которое
вдруг отказывало — и слышался страстный крик, почти пу-
гающий в устах подобной женщины... Это письмо действи-
тельно казалось зеркалом, где отражалось обнаженное сердце
королевы.
«Королю, моему дражайшему сыну, Королю Польскому.
Мой дражайший сын, вчера я послала к Вам в величайшей
спешке Шемеро, дабы сообщить весть, ужасную для меня —-
матери, коей приходится видеть смерть стольких своих детей.
Я молю Бога послать мне смерть, прежде чем мне доведется
увидеть другую, ибо меня ввергло в отчаяние сие зрелище, и
сыновние чувства, каковые он1 изъявил мне под конец; он не
мог меня оставить и умолял как можно скорее послать за
Вами, а покуда Вы не прибыли, чтобы я взяла на себя управ-
ление королевством и дала на то соизволение, и чтобы не-
справедливости учинила суд над пленными, коих он знал как
виновников всех бед королевства; говорил, что ему известно,
что братья- его сожалеют о нем, и велел им передать— пусть
повинуются мне и Вам, но чтобы Вы были здесь, и далее
попрощался со мной и просил поцеловать его, чем едва не
надорвал мне сердце. Никогда человек не умирал в более
здравом рассудке, и говорил он своим братьям, и господину
кардиналу Бурбону, и канцлеру, и секретарю, и капитану гвар-
дейцев, равно как капитанам лучников и швейцарцев, веля им
всем повиноваться мне как ему самому до Вашего приезда,
ручаясь притом, что и Вы того же желаете, и прося их хорошо
служить Вам и быть Вам верными, и вверял всем королев-
ство и его сохранение и постоянно вспоминал Вашу доброту,
и как Вы его любили и повиновались ему и никогда не
доставляли ему страданий, но оказывали великие услуги; и
скончался он, почив в бозе, утром, в хорошем самочувствии,
около четырех часов, умер лучшим христианином, какие быва-
ли когда-либо, причастившись всех таинств; последние же
слова, каковые он произнес, были: „О! Моя мать!“. Это не 1 2
1 Карл IX.
2 Алансон и король Наваррский.
174
Филипп Эрланже. Генрих III
могло не причинить мне величайшей скорби, и в оной нет
иного утешения, нежели надежда вскоре увидеться здесь с
Вами, и мысль, что Бог удалит Вас оттуда, где пребывать Вы
не желаете, с такой честью и величием, о коих только можно
помыслить, хотя ни величие, ни радость, каковую Вы испытае-
те благодаря встрече с нами, не позволят Вам забыть об
утрате доброго брата и великой опоры, и хотя мир достаточно
велик, Вы и он были достаточно могущественны, чтобы сохра-
нять его величие и спокойствие; но, поскольку Богу угодно
испытывать меня и таким образом часто давать мне знать о
Себе, я восхваляю Его и молю даровать мне терпение и
утешение в скором лицезрении Вас, человека, в коем нужда-
ется Ваше королевство, и в добром здравии: ведь если я
утрачу Вас, я велю похоронить себя с Вами заживо, ибо я
не смогла бы вынести такого горя, что и побуждает меня
умолять Вас хорошо следить за дорогой, каковой поедете и
будете проезжать как по землям императора, так и по землям
Италии, каковые, я думаю, более удобны для Вас, ибо мне не
думается, чтобы земли Германии были бы безопасны для Вас
как короля Франции: там много желающих затеять с Вами
ссору, но, думаю я, Вам должно избрать иной путь и послать
в тоже время какого-либо дворянина посетить князей и при-
нести им Ваше извинение за то, что спешность дела побужда-
ет Вас избрать другую дорогу; тем не менее, поблагодарите
их за любезное обхождение с Вами во время проезда и проси-
те, чтобы они соблаговолили быть Вам друзьями, кем и Вы
желаете быть для них, и дабы оную1, изъявленную Вами по
проезде, они соблаговолили сохранить и подтвердить самым
твердым ручательством, и обдумайте, не следует ли послать к
ним господина де Бельевра, чтобы он сделал у них нечто
полезное для спокойствия Вашего королевства, а по Вашем
приезде явился бы доложить, что ему удалось; подумайте о
сем. Что до Вашего отъезда из Польши, никоим образом не
откладывайте оного и позаботьтесь, дабы они <поляки> не
возжелали задержать Вас, доколе у них все не устроится, и не
1 Дружбу.
4(7(77!» первая. Слишком любимый сын
175
делайте этого, ибо мы в Вас весьма нуждаемся; притом я до
смерти желаю вновь увидеть Вас, ибо ничто не может уте-
шить меня и дать мне забыть об утраченном, кроме Вашего
присутствия,— ведь Вам известно, как я Вас люблю: когда я
думаю, что Вы более нс уедете от нас, это помогает мне
набраться терпения. Если бы Вы могли там, где пребываете
ныне, оставить некоего человека, способного к управлению, и
сделать так, чтобы оное королевство Польское осталось бы за
Вами или за Вашим братом, я весьма желала бы этого, и было
бы им сказано, что будет послан к ним либо брат Ваш, либо
второй ребенок, что у Вас родится, а тем временем дабы
правили они у себя сами, всегда выбирая француза, ради обес-
печения всего того, что они делают, и полагаю, они будут этим
весьма довольны, ибо останутся сами себе королями до той
поры, пока будут избирать того, кого направите к ним Вы; и
сколь бы они ни были бедны, хорошо быть королем двух
великих королевств, одного весьма богатого, другого же весьма
обширного и благородного. Вот что, я думаю, должно делать,
дабы ничего не потерять. Что до сего королевства, то Вы
видите, каковую милость Вам оказывает Бог; благословите
же ее, и прошу, пусть Ваш опыт, нужда и труд помогут Вам
здесь править столь мудро и столь благоразумно, чтобы вос-
становить нашу страну в ее целости, а честь Божью прежде
всего; и не поддавайтесь страстям своих подданных, ибо Вы
уже не Месье, чтобы говорить: „я добьюсь таких-то благ, дабы
быть самым сильным". Вы — король, и это всем прочим долж-
но показать Вас самым сильным, ибо всем им надлежит Вам
служить и любить Вас и никого не ненавидеть более, нежели
тех, кто будет ненавидеть Вас, но частные их раздоры предо-
ставьте им самим и не вовлекайтесь в них сами. Любите
своих подданых и творите им добро, но пусть их пристра-
стия не будут Вашими, ради чести Божьей; посему прошу
Вас не жаловать ничего, пока не окажетесь здесь, ибо здесь
Вы узнаете, кто верно Вам служил: я назову Вам их и
покажу по Вашем приезде, и сохраню все бенефиции и долж-
ности, каковые будут вакантны; мы назначим им цену — ибо
нет ни экю, дабы делать то, что Вам необходимо делать во
176
Филипп Эрланжс. Генрих 111
имя сохранения Вашего королевства, и молю Вас не раздавать
оные, ибо среди них <подданных> есть столь скупые, что они
не могут быть враз и пресыщены и довольны; не получат они
их и потому, что, коль скоро покойный король, Ваш брат, вве-
рил мне сохранение для Вас сего королевства, я верю, что Вы
от него не откажетесь, и приложу все усилия, ежели смогу,
чтоб передать Вам его в целости и спокойствии, дабы Вы
могли делать то, что сочтете нужным ради Вашего величия, и
предоставить Вам толику удовольствий после стольких том-
лений и страданий. Также прошу Вас поразмыслить, чтобы
Вы не жаловали все звания одному-единственному человеку,
как делалось доселе, ибо много лиц этим недовольно; Вы же
в своем путешествии приобрели столь великий опыт, что я
уверена — более мудрого короля никогда еще не было, о како-
вой благодати я молю Бога, и не желайте мне зла по науще-
нию тех, кто смог бы жить лишь благодаря злословию, ибо
надеюсь, что Ваше избрание и царствование в Польше не
нанесли урона ни Вашей чести, ни величию, ни репутации, и
плохо было лишь мне, потому что после Вашего отъезда я
испытывала лишь одни огорчения; посему я думаю, что Ваше
возвращение принесет мне радость и одни удовольствия и что
более у меня не будет ни горя, ни досады; молю Бога, дабы я
могла Вас увидеть скоро и в добром здравии.
Венсеннский лес,
последний день мая 1574 г.
Ваша самая добрая и любящая мать в мире,
Екатерина#.
Прочитав письмо, Генрих долго пробыл в радостном оце-
пенении. Мог ли он искренне горевать по брату, который
так его ненавидел, в момент, когда Франция вновь раскры-
вала ему объятия? Родина предлагала ему свои легкие го-
ризонты, свои изысканные дворцы, свежесть своих лесов, кра-
соту своих рек, своих женщин и отсутствие соперников.
А среди этих сокровищ самое драгоценное, самое восхити-
тельное — Мария Клевская, всегда влюбленная, уже почти сво-
бодная...
Часть первая. Слишком любимый сын
177
* $ *
Увы! Этот сад Гесперид охраняли страшные драконы. Что-
бы его достичь, надо будет приложить столько упорства, при-
менить столько хитростей!
В тот же день Генрих официально объявил о смерти сво-
его брата-короля и велел двору облачиться в траур. В предви-
дении церемонии в память покойного он приказал незамедли-
тельно скупить у краковских торговцев все «флорентийские
саржи». Потом в тронном зале, задрапированном тканями
мрачных тонов, театрально раскинув огромную мантию из
фиолетового бархата, он принял соболезнования своего дво-
рянства. Воеводы почтительно выражали опасения, не собе-
рется ли он их покинуть. Он уверял их, что нет.
По правде говоря, подданные вовсе не требовали от него
отказываться от его прав. Но, «ценя свое королевство не-
многим менее, нежели Францию, они внушали один другому,
что он не должен уезжать от них и, сделав их страну мес-
том постоянного жительства, должен править французами
через вице-короля,— французами, но не поляками, каковые
весьма заслуживают его постоянного присутствия уже в
знак признания оказанной ему великой чести, ибо всем хри-
стианским государям они предпочли его, дабы следовать
его повелениям; по этой причине он поклялся не покидать
их, но поскольку, тем не менее, держать своего слова не со-
бирался, что они предполагали почти наверняка,— они, со
своей стороны, приложили усилия, чтоб не дать ему уехать,
а он со своей — чтобы изыскать способ, как это лучше сде-
лать».
Когда Бельевр, французский посол, в свою очередь, явился
с поздравлением. Его Величество дал ему отставку, потому что
кончина Карла [X означала конец его миссии. Уезжая, посол
тайно увез несколько дворян короля, в том числе сьера де
Бельгарда, который взял личные драгоценности своего повели-
теля и бумаги из числа наиболее ценных.
Тем самым, по-видимости, удовлетворив поляков, следую-
щей ночью Генрих мог без опасений держать совет со своими
приближенными.
178
Филипп Эрланже. Генрих Ш
На каком решении остановиться? Попытаться получить
«exeat» (пусть уезжает — лат.) от воевод, откровенно удрать,
применив силу, или же доверить регентство королеве-ма-
тери и остаться в Кракове, чтобы вести переговоры о согла-
шении?
Виллекье, Дю Га, Пибрак, Мирон, Сувре, аббат Гадань, аббат
де Ноай озабоченно качали головами. Никто из них не возра-
жал против возвращения на родину, тем более теперь, когда
они смогут наслаждаться милостями короля. Однако мнения
разделились. Одни говорили, что нельзя просто так бросить
королевство, хотя бы и сарматское. Мудрым решением было
бы, если бы король отложил отъезд и назначил своим преем-
ником либо наместником герцога Алансонского. Тем самым
он бы сохранил Польшу и избавился от соперника во Фран-
ции. Сама королева-мать советовала в письме поступить имен-
но так, хотя, казалось бы, это не вязалось с ее материнским
нетерпением. Такой вариант энергично отстаивали Мирон и
Пибрак, и король, хоть и громко вздыхал, уже был склонен
согласиться с ними. Но последовало страстное выступление
Виллекье, жаждущего наконец пожать плоды своего потворст-
ва, Виллекье, чья жажда властвовать осталась неутоленной. Он
заклинал своего ученика уезжать немедленно. На его насле-
дие претендует три вооруженных группировки, не считая соб-
ственной семьи. День промедления может стоить ему первой
короны в мире. Что такое Польша, политические комбинации,
все эти жалкие выгоды перед риском, когда это уникальное
сокровище попадет в руки похитителей... а принцесса Конде
вернется под власть мужа?
Такая речь была слишком созвучна чувствам самого Ген-
риха. Он решил бежать, как из плена, следующей же ночью.
А если Германия перекрывает для него дорогу, он проедет по
землям императора.
Действительно ли это решение заслуживает сурового суда
потомства? В нем, конечно, не было элементарного достоинства,
и оно сводило на нет результаты постепенной и трудной ди-
пломатической борьбы, закончившейся победой. Но, не совер-
шив отважного поступка, Генрих остался бы в руках воевод.
Часть первая. Слишком любимый сын
179
Что бы произошло во Франции, если бы он не смог двинуться
с берегов Вислы?
Без короля—талисмана Екатерина при всей своей энер-
гии не могла бы долго сдерживать Алансона, Гиза и ко-
роля Наваррского, Единство, с таким трудом сохранявшееся
пятнадцать лет, было бы разрушено страшной анархией, ко-
торая могла бы даже спровоцировать пришествие новой ди-
настии. Один только факт, что Генрих свободен и закон-
ный король Франции — пусть он далеко от столицы—да-
вал стране каркас. Без него все бы рухнуло от первого же
удара.
День 18 июня был плотно заполнен. Генрих принял нун-
ция, мечтавшего видеть Францию и Польшу объединенными
под скипетром такого государя, который смог бы добраться до
самой Восточной империи, а потом составил несколько доку-
ментов — отчет о своих действиях в Польше, письмо еписко-
пу Куявскому с просьбой сохранить его корону, пока он будет
ездить за другой, и еще несколько записок, адресованных сена-
ту и виднейшим сановникам.
Вечером он созвал воевод и высших должностных лиц
дворца на пир, на котором виночерпии и повара получили
приказ превзойти самих себя. Огромные куски дичи, насыщен-
ное пряностями мясо, душная атмосфера знойных сумерек буд-
то побуждали гостей не сопротивляться своей природной не-
воздержности. Французские дворяне еще и поощряли их в
этом. И кубки пустели моментально! Результат не замедлил
сказаться. Еще не настала полночь, как вельможи, до смерти
упившись, уже храпели под столом.
Тогда король вошел к себе в апартаменты и в соответст-
вии с этикетом лег в постель. Дворцовый маршал задернул
портьеры и вышел. Едва он покинул комнату, в дверь тихо
поскреблись, и Дю Альд, первый камердинер, тайно ввел Вил-
лекье, Дю Га, Сувре, Пибрака, Мирона. Путь был свободен, дво-
рец спал, и у дверей заброшенной часовенки били копытами
оседланные лошади.
Генрих встал и облачился в костюм, похожий на одежду
Дю Альда. Чтобы его не узнали, он надел на лицо черную
180
Филипп Эрланже. Генрих П1
повязку вроде тех, какие обычно носили люди, изуродованные
шрамами.
Тем временем Виллекье и Дю Га открыли прикованный
к ножке королевского ложа большой железный ларец, где
хранились бриллианты польской короны. Заменив их пес-
ком и булыжниками, они спрятали драгоценные камни в
своей одежде. Возможно, Генрих выразил какие-то сомнения.
Но его убедили, что эти драгоценности он должен считать
своей личной собственностью. Впрочем, дискутировать было
некогда.
Маленькая группа прошла к подземному ходу, ведущему в
предместье Казимеж. Дю Альд вошел в караульное помеще-
ние и заявил, что он выполняет срочный приказ. Стражник не
посмел задавать вопросы.
У часовни ждали кони. Генрих вскочил в седло, но лошадь
стала на дыбы, и он сменил ее, сев на кобылу, подаренную
одним польским сенатором.
Через шесть лье беглецы вышли к Висле. Не зная точно,
куда двигаться, Генрих спешился и опустил в воду палку,
чтобы выяснить направление течения. Река текла к Кракову,
значит, надо было ехать в противоположную сторону. Так и
сделали, и маленький отряд углубился в лес, где не замед-
лил заблудиться. По счастью, они наткнулись на хижину
дровосека. Сувре и Виллекье выломали дверь, разбудили хо-
зяина и, приставив ему кинжал к горлу, заставили проводить
их дальше.
В Освенциме лошади Пибрака и Келюса пали. Генрих дол-
жен был пойти на то, чтобы бросить обоих своих спутников.
Это было сделано вовремя. Едва он покинул Освенцим, как в
город влетела сотня татар, отправленных за ним в погоню.
Повар, узнавший короля, когда тот входил в подземный ход,
предупредил графа Тенчиньского — дворцового маршала. Едва
протрезвев, тот поспешил в королевский покой и обнаружил,
что августейшая особа бежала. Разъяренные воеводы, чьи бо-
роды были еще липкими от вина, а одежда — в беспорядке,
после короткого совещания отрядили Тенчиньского нагнать
суверена.
Часть нервах, (..'.лишком любимый сын.
181
Имея лучших лошадей, чем у французов, преследовате-
ли быстро наверстали упущенное время. В нескольких лье
от границы отряд короля их увидел. И началась безумная
гонка. Если Генриха догонят на польской территории — про-
щай милая Франция, прощай Л\ария! Его трон, его любовь,
головы его друзей зависели от скорости его лошади. На пути
попался деревянный мост Как только его проехали. Суаре
приказал слугам сломать его, что позволило им немного ото-
рваться.
Наконец показалась колокольня Плесса, первого австрий-
ского городка. Когда в отчаянном усилии король достиг горо-
да, его кобыла упала замертво. Бельсвр уже ждал своего пове-
лителя со свежими лошадьми, но тут с Генрихом поравнялся
Тенчиньский.
— Вы нам друг или враг? — крикнул ему Суврс.
— Покорнейший слуга короля
— Тогда пусть ваши татары отойдут назад.
Граф, бросившись перед королем на колени, в трога-
тельных выражениях стал умолять его вернуться к его под-
данным.
Растроганный Генрих ответил:
— Граф, друг мой! Я беру то, что Бог дает мне как наслед-
ство, но не оставлю того, что получил как избранник. Когда я
сделаю то, что намереваюсь, я вернусь обратно, ибо, слава Богу,
плечи у меня еще достаточно крепки, чтобы я мог выдержать
обе короны.
Но поскольку Тенчиньский упорствовал, король добавил:
— Я прошел слишком долгий путь, чтобы поворачивать
обратно... и я всажу кинжал в живот первому, кто осмелится
со мной об этом заговорить... Я не отрекаюсь от польского
трона и уезжаю с тем, чтобы впоследствии вернуться.
Тенчиньский прослезился, вскрыл кинжалом себе вену и
отпил своей крови в залог верности. Он вручил королю
золотой браслет, а тот сначала нс нашел ничего лучшего,
чем дать взамен шнурок с металлическим наконечником от
своего камзола, но, устыдившись столь бедного подарка, прика-
зал своим людям найти какую-нибудь более ценную вещь.
182
Филипп Эрлаюке. Генрих !!1
Наконец Сувре нашел алмаз в тысячу двести экю1. Тенчинь-
ский принял его с новыми заверениями и удалился со своим
отрядом.
Генрих продолжал путь вне себя от нечеловеческого сча-
стья. Роскошное лето, казалось, благословляло его поход на
завоевание будущего. Ему было двадцать три, он был влюблен,
и он был королем Франции!..
1 Конечно, это не мог быть один из бриллиантов короны.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОРОЛЬ
Больший либерал,
чем see прочие короли...
Агриппа д'Обинье
ВЕНЕЦИАНСКИЙ ЯД
(23 июня ~ 27 июля 1574)
23 июня 1574 года Вена дрожала от страстного волнения.
Впервые со времен Карла Великого она увидит, как император
принимает у себя короля Франции. И какого короля! Героя
Жарнака и Монконтура, защитника церкви, избранника поля-
ков, государя, чья красота смущала всех женщин Европы!
В двадцать три года он уже обладал своей легендой, в которой
была и поэтическая линия — великая и несчастная любовь, и
романтический эпизод — побег от подданных. Казалось, его
восшествие на трон потрясет всю Европу, станет началом но-
вой эры. Поэтому при виде запряженной оленями золоченой
кареты, где рядом с императором Максимилианом сидел Ген-
рих Валуа, запрудивший улицы и балконы народ не скупился
на здравицы.
Редкая удача: молодой монарх не разочаровал поклонни-
ков, появившись перед их глазами. Его обаяние, чистое лицо,
гармоничные движения с первого взгляда вызывали симпатию.
Он умел пленять даже противников особыми флюидами, неяс-
ным, но непреодолимым очарованием, которого не передаст ни
одно из его изображений.
«Его беда в том,— писал один придворный английскому
министру Уолсингему,— что все портреты искажают его об-
лик и даже сам Жаме не сумел передать восхитительное
„нечто", полученное им от природы. Его глаза, ту привлека-
Части вторая. Король
185
тельность, что исходит от его уст во время речи, приятность,
какой он удивляет тех, кто имеет честь видеть его в част-
ной обстановке, нельзя воспроизвести ни пером, ни кистью...
Руки у него красивы и имеют столь совершенные пропор-
ции, что лучших нельзя даже выточить...* К этим преимуще-
ствам надо добавить этакое величие во внешности и жестах,
что, находясь вблизи него, нс станешь спрашивать: кто здесь
король?*
Его здоровье, долго остававшееся слабым, на шестнадцатом
году улучшилось, но нс настолько, чтобы он мог забыть о
болезнях. Мирон заставлял его соблюдать строгий режим, вес-
ти полностью упорядоченную жизнь. И без застольных изли-
шеств: два приема пищи в день и вода, подкрашенная вином, в
качестве питья. Погода имела над ним полную власть. Расцве-
тая в погожие дни, от тумана и холода он страдал, делаясь
раздражительным.
Позже у него появится язва на ноге, и медики не смогут ее
вылечить. Однажды его заставили опустить ногу в горло толь-
ко что заколотого быка! Ни оттягивающий абсцесс на руке, ни
свищ в глазу у него тоже не проходили.
Беспокойная обстановка при отъезде в Польшу, тоска, пе-
режитая там, эмоции от безумной гонки очень сказались на его
сверхчувствительных нервах. Теперь он переживал нечто вро-
де реакции на эти тревоги, какое-то счастливое изнурение.
После стольких приключений и в момент, когда ему предстоя-
ло взвалить на себя страшное бремя, он чувствовал потреб-
ность расслабиться, какой-то миг бездумно наслаждаться радо-
стями жизни.
Венский двор ежечасно старался доставлять ему эти радо-
сти. Максимилиан мог бы затаить на него зло за победу на
выборах над эрцгерцогом Эрнстом, но это воспоминание таяло
от сладкой надежды, что новый король женится на собствен-
ной невестке — Елизавете Австрийской, вдове Карла IX и до-
чери императора.
Чтобы добиться этого, последний не скупился ни на краси-
вые слова, ни на обещания, ни особенно на праздники. Дворяне
от Моравии до Альп спешили увидеть модного кумира. Ген-
186
Филипп Эрланже. Генрих III
рих умел вознаградить каждого милостивым жестом, знаком
внимания. Получив по переводному векселю сто тысяч экю, с
трудом собранных матерью, он не сумел преодолеть природ-
ной щедрости и тут же роздал деньги приближенным и им-
перским чиновникам.
При всей услужливости хозяев ему не терпелось поско-
рей отправиться в путь и добраться до Италии, ехать через
которую его вынудила враждебность немецких протестантов.
Венеция владела его воображением. Он бы хотел проникнуть
туда как частное лицо, на досуге насладиться ее блеском и
упиться ее чарами.
Увы, французский посол Дю Ферье резко возразил. Его
Величество не вправе разочаровать республику, подготовив-
шую ему прием, достойный императора. Уже из Брешии при-
глашен синьор Баттиста Роденго для разработки церемониала
этого апофеоза, расходы на который должен покрыть особый
налог, уже каждый цех оснащает корабль для процессии, церк-
ви выставляют сокровища, патриции спорят за честь поселить
у себя именитого гостя, а знатная молодежь — за честь слу-
жить ему.
«Восьмидесятилетние и столетние старики боятся умереть,
не увидев Вас»,— писал посол.
Генрих был вынужден покориться своей славе.
В день отъезда гостя Максимилиан провожал его шесть
лье, используя случай поговорить о королеве Елизавете и про-
изнести похвальное слово терпимости. Сам он относился к
своим подданным—католикам и протестантом в равной ме-
ре мягко, что позволяло ему избегать внутренних раздоров. Он
очень советовал Генриху умиротворить Францию именно та-
ким способом.
Король отвечал уклончиво. Он не был фанатиком, но его
глубокая и искренняя вера внушала ему ужас перед ересью.
Что до невестки, то о ней он почти не думал. В его душе жила
одна Мария де Конде.
10 июля Генрих с неизменными спутниками — Виллекье,
Дю Га, Сувре, Мироном, пересек границу Венецианской респуб-
лики, где его приветствовали четыре чрезвычайных посла —
Часть вторая. Король
187
Андреа Бадоэр, Джованни Микьель, Джованни Соранцо и Джа-
комо Фоскарини.
На следующий день в городке Понтеба его встретил сена-
тор Мочениго с эскортом из двенадцати алебардщиков, пяти-
сот конных дворян и восьмисот пехотинцев под командовани-
ем полковника Валерио Кьерегато. Генриху устроили гранди-
озную овацию. Знатные сеньоры стояли по трое в длинных
черных мантиях, надетых в знак уважения к трауру гостя.
Много дам, неспособных совладать с нетерпением, приехало
вместе с ними и теперь старалось привлечь взгляд коронован-
ного Дон-Жуана. Прибыли и дипломаты, со скандалом выяс-
нявшие, кому какое место положено по рангу.
Всего вокруг кареты четверней — роскошного подарка до-
жа — толпилось около трех тысяч человек. Поспешил сюда и
один владетельный князь — Альфонс д’Эсте, герцог Феррар-
ский, внук Людовика XII, втайне мечтавший унаследовать поль-
ский трон. Желая заручиться поддержкой рода Валуа, он зака-
зал мессы в память Карла IX и поручил своему официально-
му поэту Летассу воспеть в стихах королевское путешествие.
Интриган не отходил от кузена с Данилова дня, когда он
присоединился к кортежу. Он был чрезмерно учтив, ласков и
услужлив до угодливости и кадил фимиам как большой зна-
ток этого дела. Явочным порядком он назначил себя чичеро-
не для молодого монарха с задней мыслью снискать его дове-
рие и даже взять над ним власть, как-нибудь скомпрометиро-
вав его.
Италия словно сошла с ума, приветствуя визитера. Самые
крохотные городки возводили триумфальные арки с королев-
скими лилиями, украшали дома листвой, расцвечивали небо
фейерверками. С появлением короля окна, балконы, даже кры-
ши заполнялись любопытными.
В Местре истеричная толпа, восторженно горланя, едва не
затоптала семьдесят сенаторов в малиновом атласе, величе-
ственно выходивших из своих позолоченных гондол. В сумя-
тице один дворянин ввязался в ссору с сыном одного из этих
важных лиц и убил его прямо на глазах отца. И это было не
последнее убийство во время венецианских празднеств.
188
Филинн ЭрлаНЖе. Генрих 111
В Маргере, последнем городе на материке, сенатор Корреро,
наряженный с головы до ног в золотое шитье, ждал гостя на
берегу лагуны, сверкающие волны которой соперничали сине-
вой с небом. Причалили три закрытые гондолы: одна — кры-
тая золотой парчой и с лодочниками в синих ливреях, вто-
рая — в фиолетовом бархате, третья — в черном бархате. Ко-
роль, сопровождаемый Корреро и герцогом Феррарским, выбрал
первую, и она взяла курс на Мурано. Гладь воды покрыли две
тысячи лодок, похожие на огромные букеты из редких тканей
и драгоценных камней. На многих из них сидели певцы, чьи
томные голоса наполнили воздух, а райское сияние окружило
все феерическим ореолом.
Перед Сан-Луиджи навстречу вышли сорок гондол с соро-
ка юношами, выбранными для услужения королю среди самых
родовитых и самых красивых представителей венецианской
знатной молодежи. Его Величество милостиво согласился при-
нятв к себе этих приятных спутников. Однако он оговорил, что
кушанья и вино ему по-прежнему будут подавать французские
сеньоры: неотъемлемое право на эту честь им дают предан-
ность и перенесенные испытания.
На берегу Мурано стояла гвардейская рота кондотьера Кос-
танцо в синей форме. Предшествуемый своими сорока пажа-
ми, король причалил под звуки скрипок и вошел во дворец
Капелло, владение маркиза Вико, где через несколько минут
занял место во главе пиршественного стола на пятьсот пер-
сон. Вечером он покинул дворец, чуть утомившись от такого
великолепия.
Венеция —такая близкая, но все еще закрытая барьерами
этикета,— неудержимо влекла его. Он больше не мог проти-
виться своему желанию и уступил настояниям герцога Фер-
рарского, который, как ловкий сводник, вызвался устроить им
тайный тет-а-тст.
Волнуясь, как студент на свидании, забыв о шестидесяти
гостях, ожидавшихся к ужину, король надел черный костюм,
спустился по потайной лестнице в гондолу, в которой ждал
доверенный лодочник, и с наслаждением отдался ритму взма-
хов весел.
Часть вторая. Король
189
Это была одна из тех сказочных ночей, когда, кажется, по
воде плывут звезды. В лунном сиянии дворцы вздымали ка-
менные зубцы, окаймленные отблесками небесных светил.
Бриз доносил резкие запахи вместе со звуками баркарол, сме-
ха и напевов. На каждом повороте rii (каналов (в Вене-
ции)— и тал.) небесный свет, смешиваясь со светом факе-
лов на готических стенах, создавал новую декорацию, высве-
чивая то празднично украшенный дом, то ирреальный мост, то
текучий сад, охраняемый стрелой колокольни. Вот возникли
купола собора Святого Марка, прижатого к Дворцу дожей, а
Сан-Джорджо вдалеке выглядел мачтой призрачного корабля.
Гондолы молчаливыми единорогами уносили снопы огней и
песен.
На следующий день зазвонили все колокола, ударила пуш-
ка, народ во все горло возгласил здравицу, голуби с площади
Святого Марка взмыли в небо и разлетелись: в Мурано при-
чалил дож Мочениго.
Король, не дав гостю преклонить колен, обнял его, выслу-
шал представление высокопоставленных сановников респуб-
лики и потом на флагманской галере направился к Лидо. Там
перед триумфальной аркой, возведенной Сансовино и Палла-
дио и расписанной Тинторетто, его ждал патриарх Тревизский.
Эту сцену воспроизводит для нас знаменитое полотно Ви-
зентино: Генрих сходит с корабля, справа от него — кардинал
Сан-Сикст, папский нунций, слева — дож. На черной ткани ко-
ролевского камзола сияет тяжелая золотая цепь. Лицо короля,
удлиненное острой бородкой, имеет чопорное выражение. Ху-
дожник не сумел передать ни молодости, ни обаяния своей
модели.
Прием, после которого отслужили «Те Deum>>, продолжал-
ся до вечера, а стемнело в тот момент, когда король стоял на
носу «Буцентавра», торжественно входившего в венециан-
ские воды.
Тут полыхнул свет, и город преобразился. По сигналу со
Святого Марка все колокольни надели огненные венцы, из
раскаленных углей бенгальского огня вознеслись дворцы фан-
тастического вида, слипшиеся гондолы предстали мириадами
190
Филипп Эрлс1 иже Генрих III
светлячков. По Пьяцеттс, Прокурациям, набережным, молу,
Риальто покатился людской поток, заструившись вдоль домов,
залив корабли до самых рей, затопив Джиудекку. Когда по-
явился «Буцентавр», вся эта масса разразилась восторженны-
ми криками, слившимися в единый чудовищно громкий вопль,
прокатившийся подобно грому.
Ни один завоеватель, ни один апостол, ни один освободи-
тель не знал более опьяняющего триумфа. Генрих протянул
руки к возбужденной толпе, взволнованный острым как боль
счастьем. В эту необыкновенную минуту его мысли обрати-
лись к той, что своим каторжным трудом выковала ему коро-
ну, и он воскликнул:
— Почему нет здесь моей матери-королевы, чтобы и она
могла получить свою долю воздаваемых мне почестей, которы-
ми я обязан только ей!
Дворец Фоскари был подготовлен специально для него.
Войдя в него, он вынужден был долго стоять на балконе, удов-
летворяя любопытство толпы. Фейерверки превратили Боль-
шой канал в поток сапфиров, пурпура и золота, воздух полнил-
ся восторженными криками.
На следующий день король уклонился от протокольных
мероприятий. В сопровождении услужливого герцога Фер-
рарского, показывавшего дорогу, он отправился к Верони-
ке Франко, знаменитой куртизанке, слава которой гремела во
всем мире.
20 июля прибытие дяди, герцога Савойского Филиберта-
Эммануэля1, вернуло его к заботам властителя. Этот знамени-
тый принц, славу которому принесли победы и мудрое правле-
ние, равно как и хитрость, нуждался в расположении племян-
ника по причинам, сходным с теми, что привели сюда Альфонса
д’Эсте. Генрих, чувствительная натура которого чутко отзыва-
лась на малейшие проявления симпатии, принял герцога с рас-
простертыми объятьями, но отложил серьезные дела на завтра.
В данную минуту он жертвовал всем, чтобы отдаться медово-
му месяцу с Венецией.
1 Супруга Маргариты Французской, дочери Франциска I.
Часть вторая. Король
191
Весь город как сговорился прельщать его, от дожа до рабо-
чих из Мурано, однажды утром приплывших на лодке под его
окно, чтобы выдувать стеклянную посуду; он тут же вознагра-
дил их дворянскими грамотами. Песнопения «Те Deum» сме-
нялись пирами на три тысячи персон и представлениями Дже-
лози, знаменитых актеров, приглашенных из Милана по особой
просьбе короля.
Назначенный членом Сената, Генрих присутствовал на за-
седании этого высокого собрания, восхищался прославленны-
ми коллекциями, посещал Арсенал, где в его присутствии по-
строили галеру, нанес визит Тициану, которому тогда было
девяносто семь лет, позировал в мастерской Тинторетто.
Однажды утром дож, явившись под предлогом вручения
ценной книги, ex abrupto (вдруг, неожиданно —лат.) присту-
пил к обсуждению серьезных вопросов. Республика раскаива-
ется в том, что, уничтожив турецкий флот в битве при Лепан-
то, заложила еще один камень в чудовищное здание испан-
ской мощи. Венеции было бы желательно, чтобы Франция,
вновь усилившись, умерила аппетиты Филиппа II. Дож отече-
ски советовал королю восстановить спокойствие в государст-
ве, проявив либерализм и великодушие. Генрих ничего не
обещал. Разве он мог так быстро забыть, что когда-то был
главой католической партии и пережил все связанные с этим
страсти? Это прошлое еще очень связывало его.
25 июля огромную галерею Дворца дожей озарили огни
праздника, достойного «Тысячи и одной ночи». На возвышении,
покрытом ковром с геральдическими лилиями, стоял трон, с
высоты которого Генрих как глава празднества лицезрел вере-
ницу избранных дам и девиц, удостоенных чести танцевать пе-
ред ним. Все они были одеты в белые платья с воротниками,
расшитыми драгоценностями, с широкими золотыми поясами с
алмазными застежками. Их волосы были стянуты витыми жем-
чужными шнурами, шеи обвивали жемчужные ожерелья, а на
громадных жемчужных цепях висели алмазные кресты. Их
обаяние, молодость, блеск их черных глаз искупали тяжеловес-
ность этой слегка меркантильной роскоши. Смешавшись с их
очаровательным кортежем, король танцевал с ними гальярду.
192
Филипп Эрланже. Генрих III
Тем не менее всем этим помпезным торжествам он пред-
почитал скромные прогулки по улочкам Венеции или среди
лавок Риальто. Не умея противиться своим прихотям, он
тратился на безделушки, покупал мускус сразу на тысячу
сто экю, лишал ювелира Фугтера самых красивых жемчу-
жин. И это в то время, когда Дю Ферье отчаянно умолял
всех банкиров Италии ссудить денег на дорогу для его пове-
лителя.
Из Франции донеслись тревожные вести. Как ни печально,
надо было покидать чудесный город. Генрих — вероятно, глу-
боко страдая,— вручил дожу большой алмаз, хозяину дома, Лу-
иджи Фоскари,— золотую цепь в пятьсот экю, поблагодарил
сорок юношей, несших у него почетную службу, и пригласил
всех нанести ему визит во Францию. Мочениго проводил его
на гондоле до Фускины, первого города на материке. Король в
последний раз полюбовался водами лагуны, потом, глубоко
вздохнув, сел в карету...
Венецию он не забудет никогда. Французы удивятся, уви-
дев, как возвратившийся Генрих III не похож на герцога Ан-
жуйского. И вызвала эту метаморфозу, несомненно, прежде
всего Венеция. Ее сладчайший яд, просочившись в душу Ген-
риха Валуа, выявил в нем личность, которая существовала и
раньше, но развитие которой сдерживали привычки, воспита-
ние, религиозные заповеди.
Генрих был воякой, юбочником, любителем насилия только
потому, что его окружение исповедовало именно такие ценнос-
ти и ставило их выше всех прочих. В Венеции он встретил
иные обычаи: сочетание набожности и утонченного распутст-
ва, предпочтение изысканным играм ума и вместе с тем без-
жалостную плутократию, твердые и в то же время хитроум-
ные правила политики, постоянное старание украшать жизнь, и
все это в дымке восточного фатализма, андрогинного сладост-
растия. Молодой суверен попал в новый для него мир в тот
самый момент, когда он вышел из состояния своей польской
депрессии и начиналось его духовное выздоровление. Он
устремился туда с горячностью, типичной для людей, пережив-
ших подобный кризис.
Часть вторая. Король
193
Теперь из оболочки, навязанной ему в юности, высвобож-
далась его истинная натура — поэтичная, противоречивая, мис-
тическая и фривольная, пылкая и изменчивая, чувственная и
чувствительная, благочестивая при скрытой жестокости, даже
честолюбивая, жаждущая больших дел и исполненная ответст-
венности перед окружающим миром. Одна лишь страстная
любовь к Марии де Конде связывала с прошлым этого принца
Возрождения, который пробудился к жизни в Италии.
7 Зак-. 3030
и
ЮН МОЖЕТ ВСЕ,
ЛИШЬ БЫ ЗАХОТЕЛ>
(27 июля — 5 сентября 1574)
Пока ее любимый сын открывал для себя заальпийские
наслаждения, регентша Екатерина Медичи вела жестокую борь-
бу за то, чтобы сохранить его королевство.
Со времен Карла VI Франция не переживала такого раз-
брода и безумия. За двенадцать лет хронической гражданской
войны пышно расцвели анархические нравы, причудливо соче-
тая варварские обычаи с распущенностью упадочных культур.
Не ощущая поддержки со стороны двора, состоящего из заго-
ворщиков, головорезов, отравителей и девиц легкого поведения,
центральная власть, как судно в шторм, раскачивалась под
ударами шквалов, налетающих с разных сторон. Ее решения
действовали немногим далее парижских застав. Самый мел-
кий дворянчик корчил из себя полновластного владыку, города
и провинции были предоставлены самим себе, сельские мест-
ности стали вотчинами разбойников. Полиции больше не бы-
ло, губернаторы стали практически независимы, верность на-
емной армии гарантировали лишь деньги, а финансов почти не
оставалось.
♦По прибытии Генриха III, когда Екатерина Медичи отпра-
вилась его встречать, весь двор был так беден, что если бы не
ссуда в пять тысяч франков, которую дал им один кредитор,
Часть вторая. Король
195
королеве-матери и ее фрейлинам пришлось бы заложить свои
платья».
Дворяне радовались наступившему хаосу, им легко было
удовлетворять свои пристрастия к войне, грабежам и разгулу.
Разоренные и измученные бедняки в католических церквах и
протестантских храмах с равной убежденностью призывали
своего Бога узреть их мучения. Адепты католической партии,
которых каждый день воодушевляли монахи, доводя до фана-
тизма, возлагали все надежды на Генриха де Гиза. Правду
говоря, этот «Иуда Маккавей» мог похвастаться только убийст-
вом Колиньи да памятью отца, но его приверженцы уже ухит-
рились сделать из него сверхчеловека — за счет предсказаний,
обещаний и, главное, мешков золота, раздаваемых без меры.
Протестантам после Варфоломеевской ночи недоставало
руководителей. Они потеряли короля Наваррского, насильно
обращенного в католичество и содержащегося в Лувре прак-
тически на положении пленника. Их номинальным главой был
Конде, пока скрывавшийся в Страсбурге, но его отсутствие
давало свободу действий пасторам, превратившим Юго-Запад
Франции в настоящую республику — сплоченную, организо-
ванную, грозную, союзниками которой были Англия и немецкие
князья.
Промежуточное положение между двумя этими группиров-
ками занимали «политики»; их либеральная программа при-
влекала умеренных, интеллектуалов, сторонников порядка. Соб-
ственно говоря, они желали просто завоевать власть и в этом
по-прежнему рассчитывали на Алансона, однако в деле Ла
Моля герцог проявил свою низость и трусость. Запертый во
дворце, новый Месье строил темные заговоры вместе с пла-
менной Маргаритой и с Генрихом Наваррским, пока скрывав-
шим свои амбиции под маской наивности и распутства.
Все эти зачинщики смут видели в суверене естественного
врага. Будь у них власть, Генрих нашел бы по возвращении
свое королевство раздробленным, но на пути у них стояло
одно препятствие — черный призрак королевы-матери.
Екатерина Медичи сумела объединить самые несходные
партии в одном — в ненависти к своей персоне. Чтобы уяз-
196
Филипп Эрланже. Генрих III
вить ее, враги не брезговали никакой клеветой. Паписты и
безбожники наперебой поносили Иезавель, упившуюся кровью,
сводницу, отравительницу, убийцу собственных сыновей. К чес-
ти флорентийки надо сказать, что такую ярость возбудили не
столько Варфоломеевская ночь или ее политический макиа-
веллизм, сколько ее неукротимое упорство в защите единства
страны.
В этом, 1574 году, когда в ее руках снова была почти абсо-
лютная власть, ее своеобразный гений был ей присущ в пол-
ной мере. Несмотря на чрезмерную полноту, несмотря на недо-
могания, в основном вследствие чревоугодия, в свои пятьде-
сят пять лет она еще была все так же изумительно активна.
Как всегда, из-под ее неутомимого пера выходили десятки пи-
сем, как всегда, она вникала в дела большие и малые, контроли-
ровала управление, армию, следила за судебными процессами,
за налогообложением, за мельчайшими инцидентами при ино-
странных дворах, за строительством своих дворцов, за досугом
принцев, за любовными делами своих фрейлин.
Ес репутация «дьяволицы» — «госпожи Змеи», как говари-
вал король Наваррский,— была ей полезна в том смысле, что
устрашала врагов, но по этой же причине она подчас переоце-
нивала собственную ловкость, что наряду со страстным вла-
столюбием и материнской любовью было одним из ее слабых
мест.
Восшествие любимого сына на престол примирило флорен-
тийку с потерей Карла IX. Она не сомневалась, что Генрих с
его престижем, изрядным умом, военными талантами быстро
наведет порядок в доме. Казалось, его авторитет уже сказыва-
ется на политике двора, придав ей смелости и жесткости.
Опасная иллюзия! Конечно, интеллектом новый король пре-
восходил не только своего жалкого предшественника, но и
всех монархов из своей семьи после Франциска I, но тем не
менее мать слишком быстро забыла о его молодости, неопыт-
ности и, главное, слабом здоровье.
Екатерина проявила больше проницательности, догадавшись,
что победитель при Монконтуре не даст управлять собой так
же легко, как Карл, молодой дикарь, которому достаточно было
Часть вторая. Король
197
красной тряпки либо бича укротителя. Хватит ли силы мате-
ринской любви, чтобы предотвращать конфликты между моло-
дым человеком, вынужденным играть исключительную роль, и
пожилой женщиной, неспособной отказаться от власти? Глав-
ным для флорентийки было сохранить свое положение в серд-.
це сына. Поэтому, несмотря на опустение казны, она занима-
лась тем, что составляла ему новое жемчужное ожерелье.
Королева рада была бы преподнести своему любимцу и
такой бесценный дар, как мир в королевстве. Увы! Протестан-
ты, разбитые в Нормандии, все еще представляли грозную
силу в Дофине, где ими руководили Монбрен и Ледигьер, в
Гаскони, где властвовал знаменитый Лану, в Ла-Рошели, чьи
корсары наводили ужас на Атлантику. Восточные и северные
провинции, управляемые Гизами, сохраняли верность до поры
до времени, и софизмы «политиков» также привлекали к ним
множество адептов.
Регентша совершила ошибку, арестовав маршалов Монмо-
ранси и Коссе, людей боязливых и сравнительно лояльных,
открыв тем самым путь к власти в «третьей партии* Монмо-
ранси-Дамвилю, второму сыну покойного коннетабля, под чьим
управлением Лангедок стал настоящим самостоятельным го-
сударством. Дамвиль, законченный образец хладнокровного чес-
толюбца, сделался хозяином положения. Если бы он покинул
протестантов, он бы вынудил их подчиниться законам двора;
если бы, напротив, он укрепил свой союз с ними, королевская
власть не смогла бы завершить войну ни победой — вследст-
вие неравенства сил, ни уступками — против таковых восста-
нут Гизы.
Екатерина попыталась арестовать этого опасного сеньора,
но королевский эмиссар, застав его в Тулузе в окружении
его армии, едва отважился предъявить ему некоторые упреки,
впрочем, воспринятые с дерзким презрением.
Тогда королева-мать, прибегнув к любимому оружию —
хитростям и посулам,— за семьдесят тысяч ливров добилась
от Лану краткого перемирия на два месяца (27 июня). Чтобы
начать истребление заговорщиков, она набрала много швейцар-
ских наемников и дожидалась лишь приезда Генриха.
198
Филипп Эрла иже. Генрих II!
С этих пор она мысленно не расставалась с путешествен-
ником. Она воображала себе каждый этап его пути и трепета-
ла от радости, узнав от посла Дю Ферье о грандиозном прие-
ме в Венеции. Увы, ее курьеры, выезжавшие почти каждый
день, редко получали ответ немедленно. Королю, у которого
кружилась голова от развлечений, было некогда писать. И Ека-
терина терзалась, испытывая одновременно тревогу, нетерпе-
ние и радость.
* * *
После краткого пребывания на прекрасной вилле Малькон-
тента, где потом благоговейно хранили память о его визите,
Генрих, миновав изумительную Падую, ехал по плодородной
ломбардской равнине, предаваясь развлечениям, и то и дело
слыша приветственные возгласы. Игнорировав праздники, под-
готовленные в его честь в Ферраре, Мантуе и Парме, он спеш-
но пересек Миланскую область, торопясь в Савойю.
По дороге его обрадовала встреча с тремя приближенными,
спасшимися после польской авантюры,— Бельгардом, Пибра-
ком и юным Келюсом. Первый в надлежащее время ловко
стянул драгоценности своего патрона, двое других были захва-
чены воеводами во время бегства и недавно освобождены.
Генрих принял их с самыми бурными излияниями друже-
ских чувств. Он назначил Бельгарда маршалом Франции, по-
селил его в собственной спальне, сделал вид, что следует
единственно мнениям Пибрака. Оба царедворца, умело ис-
пользовав эту избыточную признательность, смогли быстро
подчинить короля своему влиянию. Но если Пибрак, мудрый
и преданный, действительно мог стать полезным наставни-
ком, то Бельгард стремился прежде всего извлечь из своего
фавора денежную выгоду. Это заметил герцог Савойский.
На совместной верховой прогулке он польстил честолюбцу,
опьянил его обещаниями, авансом вознаградил за будущие
услуги — к великой ярости Виллекье и Дю Га, официальных
фаворитов.
Виллекье, ставленник королевы-матери, написал своей по-
кровительнице жалобное письмо, где изобличал интриганов, пы-
Часть вторая Король
199
тающнхся завладеть королем. Екатерина была потрясена. Не
теряя ни минуты, она срочно отправила в Италию беззаветно
преданного ей человека, Шеверни, чтобы тот передал сыну
целый том инструкций и советов. На том она не успокоилась,
ждать сына в Париже ей уже не хватало терпения, и 8 августа
она двинулась в путь, взяв с собой гвардию, фрейлин, весь
двор — настоящую армию. Герцог Алансонский и король На-
варрский сидели при этом в ее собственной карете, где она
держала их под неусыпным присмотром своих круглых сови-
ных глаз.
Тем временем в Турине Генрих III благосклонно прини-
мал ласки своей тетки — герцогини Маргариты, дочери Фран-
циска 1. С восьми лет он не виделся с этой доброй принцессой,
одной из жемчужин Возрождения, слухами о красоте, кротости,
высоком уме которой полнилась Европа.
Маргарита, остававшаяся до тридцати шести лет в девицах,
любимая подруга Екатерины, в свое время много общалась с
юными племянниками. Генриху было очень приятно увидеть
это милое воспоминание во плоти. Послушный движениям
сердца, он сразу же перенял воззрения герцогини, которая стре-
милась установить прочные связи между Францией и Савой-
ей. Отношения обеих стран еще отравлял один досадный ре-
ликт прошлого: французы до сих пор оккупировали города
Пиньероль, Савильяно и Перозу — последний остаток завоева-
ний Валуа в Италии. При всей щедрости, которую Генрих II
проявил при заключении договора в Като-Камбрези, он отка-
зался вернуть эти крепости, благодаря которым владел клю-
чами от Альп. Госпожа Маргарита мягко внушала, что ника-
кая крепость не стоит дружбы и признательности лояльного
народа.
Как и дож, добрая дама желала установления во Франции
мира. Ее энергичное посредничество побудило Дамвиля встре-
титься с королем в Турине, хотя у вождя «недовольных* в
кармане уже был договор о союзе с реформатами. К несча-
стью, Шеверни опередил губернатора. Екатерина, зная, что
Бельгард находится на содержании савойца, а поэтому склонен
к уступкам, рекомендовала сохранять полнейшую непримири-
200
Филипп Эрланже. Генрих 1П
мость. Она легко убедила Генриха не начинать царствования с
капитуляции.
Дамвиль требовал освобождения из-под стражи своего бра-
та-маршала и свободы вероисповедания для кальвинистов. При
личном общении с ним король, не скупясь ни на объятия, ни
на любезности, остался мягко-неуступчивым. Может быть, он
бы выиграл, если бы одним словом намекнул губернатору на
возможность суверенитета для Лангедока? Но такой аванс он
счел недостойным, и сеньор-интриган ушел в возмущении. Вра-
ги Генриха зло упрекнут его, что тем самым он вновь поджег
фитиль гражданской войны, но предосторожности, которыми
озаботился Дамвиль прежде, чем состоялась его встреча с ко-
ролем, похоже, доказывают, что он не собирался поддаваться
обольщениям.
Как бы то ни было, политические небеса угрожающе по-
темнели, и Генриху казалось, что грозу он встречает в одино-
честве. Почему бы ему не найти союзника, проявив великоду-
шие, не последовать примеру Святого Людовика, вернувшего
Онис и Сентонж? В двадцать три года он еще верил в благо-
дарность народов.
Прощаясь с Маргаритой, он дал ей драгоценное обещание:
Пиньероль, Савильяно и Пероза будут возвращены стране, ко-
торая ими обладала первоначально.
Герцог Филиберт — Эммануэль, опасаясь — не без основа-
ний — противодействия со стороны министров, хотел лично
сопровождать племянника во Францию, чтобы ускорить завер-
шение дела, несмотря на болезнь. Генрих, которого сумели убе-
дить, который был уверен, что делает большое дело, связал себя
формальным договором, не посоветовавшись ни с кем. Роковая
поспешность! Неосторожный король еще не пересек границу,
когда узнал о смерти Маргариты, унесенной внезапной эпиде-
мией. Тем самым он потерял единственного гаранта верности
Савойи, и выгоды от его дипломатического хода стали очень
проблематичными. Увы, слово было дано, и он счел долгом
чести сдержать его.
Когда об этом решении стало известно, оно вызвало всеоб-
щее возмущение во Франции. Герцог Неверский, губернатор
Часть вторая. Король
201
Пиньероля, яростно протестовал против возвращения города;
в Королевском Совете канцлер Бираг наотрез отказался скре-
плять этот договор своей подписью. Королева-мать, стараясь
не противоречить сыну, устранила препятствия, и крепости бы-
ли отданы, но гизары и протестанты не преминули выставить
короля легкомысленным вертопрахом, распродающим по слу-
чаю праздника наследие отцов.
Генрих переправился через Мон-Сени в застекленном
портшезе. 3 сентября, на рассвете покинув Шамбери, он нако-
нец снова ступил на французскую землю. Едва он увидел ее
вдали, глаза его наполнились слезами;
— Нет,— воскликнул он,— в мире страны, которая стоила
бы этого королевства!
Королева-мать, несколько дней назад остановившаяся в
Лионе, немедленно выехала навстречу сыну, послав вперед
Алансона и короля Наваррского. Три принца встретились на
Бовуазенском мосту. Генрих раскрыл объятия брату и зятю,
объявив, что прошлое забыто и он возвращает им свободу,
пенсии, прерогативы. Бывшие заговорщики ответили верно-
подданническими заверениями.
Эти трогательные излияния никого ни к чему не обязыва-
ли. Месье чувствовал к старшему брату ненависть, какую
уроды испытывают к Адонисам, неудачники — к баловням
судьбы. В свою очередь король, так склонный к чрезмерным
проявлениям благодарности, отнюдь не забывал оскорблений
и не прощал Франсуа попыток похитить его корону. Зна-
чительно меньше враждебных чувств он питал к Беарнцу,
которого порицал за нечистоплотность и грубые манеры, но
в котором ценил словоохотливость и веселый нрав. Мо-
жет быть, он был ему признателен за дурное обращение с
Маргаритой.
Действительно, теперь он питал к сестре, которую когда-то
так любил, лишь глубочайшую злобу. Генрих думал, что при-
мирение в Бламоне после четырех лет ссоры воскресит вза-
имные нежные чувства. А через два месяца коварная интри-
ганка оказалась в рядах врагов собственного брата, старалась
не допустить его возвращения! Из памяти короля никогда не
202
Филипп Эрланже. Генрих Ш
изгладится ее измена, рана, нанесенная его странной любви к
маленькой фее с бесстыдными глазами. Но, увидев неверную
рядом с матерью, он выказал величайшую учтивость, лишь
слегка приправленную сарказмом.
Наконец, чувства, проявленные в отношении Екатерины, в
какой-то мере были искренними. Флорентийка была близка к
обмороку, когда целовала «милые глаза» своего любимца, те-
перь оказавшегося на вершине. Все ее несчастья, заботы, изну-
рительные труды были позабыты, и будущее не вызывало
тревог.
С горделивой радостью она торжественно въехала в Лион,
сидя рядом с сыном в экипаже, обитом черным бархатом.
Суверена ожидала многочисленная толпа — многочисленная, но
не столь восторженная, как мог бы ожидать прежний кумир
французов.
Если Гизы хотели одни оставаться вождями католической
партии, им надо было прежде всего подорвать престиж «ге-
роя». Поэтому их эмиссары, затесавшись в толпу, не брезгова-
ли ничем, чтобы его дискредитировать, высмеивая его экипаж,
собак с длинной шерстью, которых он обожал, его жемчуга, его
нс слишком здоровый внешний вид и даже красоту его лица.
Их целью было убедить добрых сограждан, что за время, прове-
денное на берегах Вислы, защитник веры превратился в ази-
атского сатрапа.
Пусть кампаний в прессе в те времена не было, но участ-
ники политической борьбы в XVI веке тоже умели форми-
ровать общественное мнение: для этого служили памфлеты,
ложные слухи и скрытая, подрывная, неутомимая пропаганда.
Если прежде Молва лелеяла Генриха, то теперь непостоянная
богиня обратилась против него. В течение всего его царство-
вания она будет сражаться с ним и изводить его с яростью
эринии.
Когда эшевены1 передавали королю ключи от города на
глубоком золотом блюде, будущий историк де Ту спросил ли-
можского генерального наместника Симона дю Буа:
1 Выборные городские советники
Часть вторая. Король 203
— Чего, по-вашему, следует ждать от нового короля?
— Ничего хорошего,— ответил тот.
Екатерина, все еще во власти очарования, тогда же писала:
<>Он может все, лишь бы захотел...»
С первых же шагов Генрих оказался между двух предубе-
ждений, самых опасных для монарха: поклонники ждали от
него чуда, а противники изначально были готовы хулить все,
что он сделает.
ПК
СМЕРТЬ ПРИНЦЕССЫ ДЕ КОНДЕ
(5 сентября 1574 — 15 февраля 1575)
Будь у Генриха возможность следовать только велениям
сердца, он без оглядки помчался бы в Париж, чтобы положить
свою корону к ногам Марии де Конде. Его страсть, еще уси-
лившаяся в разлуке, оберегала его от кое-каких соблазнов,
отгоняла дурные поползновения; благодаря ей он чувствовал
себя настоящим мужчиной.
Прежде чем бежать в Эльзас, безобразный коротышка Кон-
де сумел сделать принцессу беременной. Генрих никогда не
считал ее женой этого принца и был твердо намерен по воз-
вращении расторгнуть их брак и немедля жениться на ней. На
беду, мятеж на Юге задержал его в Лионе. Надо было также
подготовить Екатерину, которую всегда так смущали сильные
чувства сына.
Бедного влюбленного уже донимали требованиями укре-
пить его угасающий род, вокруг пока что гипотетической не-
весты уже плелась тысяча интриг. Чтобы выиграть время и
сбить с толку интриганов, Генрих сделал вид, что остановил
выбор на дочери короля Швеции — говорили, что после Марии
Стюарт это самая красивая принцесса Европы. Екатерина, обо-
жавшая вести брачные переговоры, сразу же взялась за дело, а
придворные дамы дружно готовились утешать короля в его
целомудрии.
Генрих, презрев авансы бывшей любовницы, мадемуазель
де Шатонеф, оказал знаки внимания двум камеристкам мате-
Часть вторая. Король
205
ри, впрочем, не придавая этой интрижке ни малейшего значе-
ния. Даже изменяя, он не переставал думать о возлюбленной.
Разлука побуждала его вдвойне серьезно относиться к своему
королевскому ремеслу, он хотел непременно предстать перед
своей красавицей в ореоле победоносного миротворца.
Первая и самая деликатная задача, от решения которой мог
зависеть весь облик его царствования, состояла в том, чтобы
найти себе наставника: в двадцать три года без него нельзя.
Как проницательный сын, молодой суверен не собирался игно-
рировать советы матери, к которой по-прежнему испытывал
признательность, уважение, он восхищался ею, но побаивался
ее деспотизма. Он охотно отводил ей роль первого министра,
но не коадъютора. Остальные же близкие родственники были
настолько враждебны ему и склонны к заговорам, вельможи
настолько неверны, а министры настолько мелки как личности,
что никто из них не годился в ближайшие советники. Остава-
лись личные друзья, к которым он испытывал крепкую и ис-
пытанную привязанность. Но Бельгард утратил свои шансы,
когда король узнал о его интригах с Савойей. Из остальных
вождем по складу характера был только Дю Га.
В тридцать шесть лет Луи де Беранже, сьер Дю Га, недавно
назначенный полковником гвардейского полка, был совершен-
ным образцом тех хищников, чванством, дуэлями и волокит-
ством которых заполнен весь XVI век.
Он был жадным до почестей и денег, грубым, жестоким, ис-
кушенным в интригах, однако его авантюрную натуру искупа-
ли недюжинный ум, неистощимая энергия, беззаветная предан-
ность хозяину. Его властное лицо в ореоле рыжеватых волос,
его атлетическое сложение пленяли женщин. Давно привык-
нув использовать любовь других в собственных интересах, он
покорял самых строптивых мужским обаянием, против кото-
рого не могло устоять скрытое в Генрихе женское начало.
Так возник странный триумвират: Екатерина Медичи, Дю
Га и монарх, который тем не менее рассчитывал править само-
стоятельно.
Для королевы-матери, привыкшей направлять кормило го-
сударства по своему усмотрению, такое падение стало чувст-
206
Филипп Эрланже. Генрих III
вительным ударом. Разве пятнадцать дней назад король од-
ним росчерком пера не перевернул всю налоговую систему,
учредив налог на продажу вина (5 су за мюид вина)? В пер-
вый момент флорентийка испытала приступ гнева на сына, чья
неблагодарность дошла до того, что он лично распечатывал
«пакеты» от послов. Потом она успокоилась, решив, что такое
мимолетное побуждение не стоит воспринимать столь траги-
чески.
Хотя Дю Га и презирал свои официальные обязанности, он
счел нужным чем-то отметить свое возвышение. Он решил
нанести удар по личной противнице, королеве Наваррской, к
которой питал застарелую ненависть еще с того далекого дня,
когда принцесса чуть было не приобрела полную власть над
своим братом.
Сумасбродная Марго, все еще крепившая союз протестан-
тов и «политиков» в лице своего мужа и герцога Алансонско-
го, в это время любила одного ставленника Гиза — Шарля де
Бальзака д’Антрага, по прозвищу «прекрасный Антрагэ». Одна-
жды король, прогуливаясь с зятем, как бы случайно прошел
мимо дома этого дамского угодника. Перед его дверью стояла
карета Маргариты.
— Боже мой! — воскликнул Генрих, повернувшись к коро-
лю Наваррскому,— Там твоя жена!
Нс слушая протестов Бсарнца, который нс хотел скандала,
он приказал одному из своих придворных обыскать подозри-
тельный дом. Тот вскоре вернулся со смущенным видом:
— Птичек нет,— сказал он,— но они здесь были.
Король поспешил изобличить преступницу перед Екатери-
ной, и она на следующий день устроила дочери страшный наго-
няй. Та резко возмутилась. Если они видели ее карету, так это
потому, что Маргарита молилась в монастыре как раз напро-
тив дома Антрагэ. Это подтвердили ее фрейлины. Сконфу-
женный Генрих выразил сожаление. Маргарита потребовала
извинений со стороны Дю Га, «зачинщика ненависти и раздо-
ра». Королева-мать пожурила всех и заставила своих детей с
виду примириться, но отныне их взаимная ненависть не будет
знать ни перемирий, ни сострадания.
Часть вторая. Король
207
* * *
Эти мелочные семейные дрязги не захватили короля цели-
ком: по приезде из Лиона он начал реформировать правитель-
ство. Частный совет к тому времени разросся до неимоверной
численности; он оставил там только восемь человек — канц-
лера Бирага, епископов Лиможского и Балансного, Морвилье,
Пибрака, Поля де Фуа, Шеверни — хранителя королевской пе-
чати и Бельевра — генерального интенданта финансов. Бюро
Совета, куда входили Би par, Шеверни и Бельевр, должно было
заниматься текущими делами.
Статс-секретари стали чрезвычайно независимы; все ре-
монстрации направлялись к ним. Законным приказ считался
только в случае, если он записан на прошении, собственноруч-
но завизированном королем.
Все эти меры были превосходны, и общество радовалось,
что король берет в руки всю власть. Зато при дворе весь-
ма неприязненно восприняли новые регламенты, касающиеся
аудиенций, пробуждения, трапез его величества. Кавалеры,
привыкшие без числа набиваться в королевские покои, обра-
щаться к королю когда угодно, докучать ходатайствами во
время еды, квалифицировали новый этикет как «сарматские
обычаи».
Действующие министры были опытными людьми и хоро-
шими советниками: епископы Валанский и Лиможский счи-
тались лучшими дипломатами своего времени, никто не мог
отрицать честности Пибрака, искусности Бельевра, а канцлер
Бираг, несмотря на итальянское происхождение, только что
проявил высокий патриотизм в деле Пиньероля. Так что
Генриха не могли упрекнуть в плохом выборе советников.
Из приближенных, которым были отведены заметные роли,
следует также назвать Виллекье — первого камергера, Миро-
на — лейб-медика и постоянного конфидента, д’О, Сувре, Келю-
са. Король счел нужным обновить свою прежнюю фалангу
молодыми бретерами — красивыми, верными и смелыми моло-
дыми людьми, и много отважных бойцов с готовностью пред-
ложили ему службу, в том числе Бюсси д’Амбуаз — самая
сумасбродная голова и самая грозная шпага королевства.
208
Фгмини Эрланже. Генрих III
Но никто отныне не испытывал большей ненависти к вой-
не, чем бывший кумир армии, В ужасе от того, что страна
готова вновь впасть в кровавую авантюру, Генрих воззвал к
умеренным и добился созыва в Ангулеме встречи, чтобы като-
лики и протестанты нашли общий язык. Однако эта благород-
ная попытка провалилась, как и другие, из-за непримиримости
обеих партий, и правительству пришлось выбирать между про-
медлением и войной.
Для решения этой трагической проблемы в Лионе была
созвана чрезвычайная ассамблея. Екатерина Медичи явилась
на нее потрясенной. Перехватив письмо короля принцессе де
Конде, она только что узнала об истинных матримониальных
планах Генриха.
Удар был ужасен. Старая королева уже смирилась с сокра-
щением своей власти, но мысли, что боготворимый ею сын
находится во власти другой женщины, что ее материнский
авторитет, а может, и политическое влияние принесены в
жертву сопернице,— этой мысли она вынести не могла. Она
разлучит короля с его любовницей, отправит ее подальше от
Парижа, пусть даже ценой несчастья для страны!
После того как Пибрак и Поль де Фуа предложили Совету
проект примирительных мер, все с изумлением увидели, что
Екатерина, всегдашняя сторонница выжидательной политики,
вдруг превратилась в Беллону. Флорентийка с яростью опол-
чилась против мирных предложений, она говорила о воинской
репутации Генриха, о том, что опасно давать гугенотам воз-
можность дожидаться прихода вспомогательных отрядов из
Германии, что необходимо раздавить мятежников. Она пошла
и дальше, уверяя, что Дофине немедленно подчинится королю,
если только он лично вступит туда во главе своих войск.
Никто не рискнул открыто пойти против королевы-матери, и
решение в пользу войны было принято. Чтобы ни с кем не
делить сердце сына, страшная мать бросила Францию в пучи-
ну анархии.
Это был акт отчаяния — бессмысленный, как все акты, про-
диктованные отчаянием. 30 октября Мария де Конде родила
дочь и в тот же день скончалась.
Часть вторая. Король
209
Никто не решался принести королю эту ужасную весть, и
роковое письмо было решено засунуть среди государственных
бумаг. На следующее утро, когда Генрих сел за рабочий стол,
этот пергамент попался ему на глаза. На миг король застыл, не
издавая ни звука. Постепенно лицо его посерело, он взмахнул
руками и без чувств скатился на пол. Потребовалась четверть
часа, чтобы вернуть его к жизни.
После этого его скорбь приобрела характер буйства. Ничуть
не заботясь о мнении окружающих, он бился головой о стены,
исторгал потоки слез, наполнял замок стонами. Он оплакивал
не только нежное дитя, которое принесло ему такое краткое, но
полноценное блаженство: вместе с Марией де Конде умерла
душа его юности, все его надежды и возможность обрести про-
стое, достойное счастье. Отныне он чувствовал себя уязвимым,
отданным во власть загадочного существа, дремавшего в нем.
Когда первые порывы чувств утихли, он впал в прострацию,
вывести из которой его не могли ни мать, ни друзья. Большего
сумел добиться только его исповедник-иезуит — отец Оже.
Никто лучше этого бывшего повора не знал всех тончай-
ших извивов души монарха. Вместо того, чтобы пытаться рас-
сеять его печаль, иезуит посоветовал Генриху проявить ее
открыто и выражать как можно активнее. Безутешный король,
внезапно выйдя из оцепенения, приказал провести мемориаль-
ные церемонии, одел свой двор в траур, заказал сотни локтей
черного бархата и атласа, шнурки с гагатовыми наконечника-
ми, темные султаны на шляпы. По утрам он целые часы про-
водил с мастерами-закройщиками, примеряя на манекенах пла-
тья и добиваясь, чтобы они как можно красноречивее отража-
ли его скорбь. Однажды его увидели в костюме, сверху донизу
расшитом маленькими черепами. В то же время он зачастил
в церкви и монастыри, осыпал алтари богатыми дарами, часа-
ми молился, каялся в своей вине и впал в самое исступлен-
ное благочестие.
* * »
4 ноября Дамвиль неожиданно выпустил манифест, в кото-
ром потребовал от короля ввести свободу вероисповедания
210
Филшш Эрланже. Генрих III
для реформатов и изгнать советников-итальянцев. После это-
го, хладнокровно присвоив прерогативы верховной власти, он
созвал в Монпелье провинциальные Штаты Лангедока. Еще
никогда подданный не выдвигал суверену подобного ультима-
тума, чреватого гражданской войной.
В ответ Генрих предложил тем же Штатам собраться в
Авиньоне. Выбор этого города означал, что ему придется со-
вершить опасное путешествие по территории, занятой мятеж-
никами, которые опустошали долину Роны, перерезали комму-
никации, грабили обозы, жгли замки — казалось, вновь настал
десятый век.
Чтобы избежать неприятных встреч, двор предпочел вод-
ный путь и спустился по Роне на кораблях, ощетинившихся
пушками. Единственным инцидентом за весь рейс стала поте-
ря багажа королевы Наваррской, который по недосмотру уто-
пили близ моста Святого Духа.
Открывая сессию Штатов в картезианской церкви в
Вильнев-лез-Авиньон, Генрих произнес патриотическую речь.
Он обладал даром природного, непосредственного, волнующего
красноречия. Немногие ораторы того времени умели, как он,
покорять аудиторию сочетанием гармоничного голоса с изя-
ществом стиля и богатством мыслей. Депутаты были очаро-
ваны и вотировали нужные кредиты.
Увы — четырем королевским армиям, на которые была воз-
ложена задача остановить заговорщиков, посчастливилось куда
меньше. Правильная осада так и не позволила взять Ливрон,
маленькую крепость, из которой «недовольные» терроризиро-
вали область Конта. Провинция Дофине была превращена
Монбреном и Ледигьером в неприступную цитадель, и, нако-
нец, Дамвиль, чтобы сильнее задеть короля, нашел себе развле-
чение в том, что принялся штурмовать крепость Сен-Жиль у
самых стен Авиньона. С высоты башни Генрих мог видеть
своих сконфуженных капитанов и знамя Монморанси, водру-
женное на уровне штандарта с королевскими лилиями.
Это было жестокое унижение и далеко не первое. За не-
сколько недель судьба постаралась разрушить все его надеж-
ды, на которых он так недавно строил планы лучезарного бу-
Часть вторая. Король
211
дущего. Покидая Краков, он мчался к любви, популярности, по-
беде. Теперь его возлюбленная была мертва, подданные осыпа-
ли его оскорблениями, и казалось, ему вот-вот придется сыг-
рать роль Карла Простоватого1. Мучаясь от этих навязчивых
мыслей, он стал вялым, молчаливым, неврастеничным. И отец
Оже еще раз взялся вернуть его к жизни ради вящей славы
Божией.
Авиньон, папский город, изобиловал монахами. Прислушав-
шись к уговорам иезуита, они подготовили в честь Его Вели-
чества грандиозное шествие. Босые, с горящими свечами, под
пение гимнов по городу продефилировали братья из всех ор-
денов. В зимних сумерках огоньки сливались в красноватую
дымку, в которой, как фантастические видения, различались
синие, черные, белые, коричневые рясы и капюшоны кающих-
ся. Одни вопили об отмщении на Страшном Суде, другие, воз-
родив традицию XIV в., со священным неистовством предава-
лись самобичеванию. Этот апокалиптический кортеж двигался
под колокольный звон, смешивавшийся с отдаленным гулом
канонады!
Король, на которого зрительные образы всегда производи-
ли большое впечатление, был глубоко взволнован этим спек-
таклем. Как итальянец он испытывал сильнейшее удовольст-
вие от действ, удачно сочетающих мистицизм и чувственность.
Чтобы справиться с враждебной судьбой, он сам примкнул к
черным кающимся, а королева-мать, по его просьбе,— к синим.
Приближалось Рождество. Генрих, решив продемонстри-
ровать всем пылкость своей веры, организовал гигантскую
процессию, в которой должен был принять участие весь двор.
Он сам встал во главе кортежа — босой, с факелом в руке и
капюшоном на голове. Вельможи, знатные дамы, суровые ми-
нистры следовали за ним в таком же виде, обдирая пятки о
камни мостовой и умерщвляя плоть ударами бичей по пле-
чам. Это продолжалось целый день. К вечеру эту толпу, одур-
1 Карл 1П Простоватый, король Франции (898-923), не сумел
справиться с децентрализацией королевства и потерпел поражение
от своих вассалов, лишивших его трона.
212
Филипп Эрланже. Генрих !!!
маненную собственными экзальтированными воплями, охвати-
ло странное исступление. Раздевшись до пояса, молодые кава-
леры хлестали друг друга ремнями до крови — с возгласами,
призывами к высшим силам, с неистовством мазохистского
благочестия.
Остолбеневшая Франция увидела, как король ведет за со-
бой эту странную сарабанду, и... ничего не поняла.
«Во всяком случае, она выиграла в одном: умер кардинал
Лотарингский. Этот церковный сановник, который (судя по
портретам) в пятьдесят лет сохранил атласную кожу, как у
его племянницы Марии Стюарт,— хотел тоже выглядеть мо-
лодым, простудился, слег и уже не встал. При дворе над этим
очень смеялись. Гроза, разразившаяся в день его смерти, поро-
дила слухи, что это бесы празднуют прибытие к ним души
кардинала»1.
Смерть яростного прелата, настоящего вождя партии гиза-
ров, значительно уменьшила опасность, грозившую королев-
ской власти со стороны католиков. Екатерина Медичи, пятна-
дцать лет страшившаяся его больше всех, не могла поверить в
свое избавление. По ночам старый враг являлся ей в кошма-
рах, влача с собою в царство теней...
* $ *
Процессии и самобичевания не принесли ни удачи коро-
левскому войску, ни успокоения сердцу монарха. Теперь на
Генриха навалилась, жестоко терзая его, новая забота: необхо-
димость вступить в брак.
Откладывать это больше было нельзя. Общественное мне-
ние, уже столь недоброжелательное, не допустило бы, чтобы
король и дальше оставался холостым, оставляя наследником
престола Франсуа Алансонского, порождая волнения и подры-
вая веру в будущее. Значит, надо было покоряться и всего
через два месяца после смерти Марии найти ей замену.
Генрих не хотел смиряться с этим. Перспектива жить од-
ной судьбой с принцессой, проникнутой сознанием своих прав,
1 Michelet.
Часть вторая. Король
213
высокомерной, требовательной, а то и ревнивой, наполняла его
душу ужасом. На какой-то миг ему показалось, что он обойдет
это затруднение, женившись на сестре короля Наваррского —
Екатерине де Бурбон, особе сухой, строгой, но достаточно ми-
ловидной, единственным приданым которой был развитый ум.
Но королева-мать смертельно ненавидела детей Жанны д'Аль-
брс, потому что пророчество обещало, что они унаследуют трон
Валуа. Если ничего не вышло со шведкой, то она предпочла
бы собственную внучку — инфанту Изабеллу, дочь Филиппа II
и несчастной Елизаветы, умершей несколько лет назад. Увы,
король не хотел и слышать о своей семилетней племяннице.
Тогда-то в памяти Генриха и всплыл образ той кроткой и
нежной девушки, на которую в Нанси он произвел столь глу-
бокое впечатление.
Теперь она сразу показалась ему идеальной невестой. Кан-
дидатура мадемуазель Луизы де Водемон-Лотарингской — бед-
ной, не отличающейся броской красотой, происходящей из млад-
шей ветви рода, причем даже не королевского, привыкшей к
самой бесцветной и заурядной жизни, жертвы деспотичной
мачехи —давала королю все необходимые гарантии. Он знал,
что она испытывает к нему страсть, доходящую до экстаза.
Нежная, покорная, набожная, добродетельная, она окружит му-
жа живительной привязанностью... и не стеснит его свободы.
Увлеченный этой мыслью, спеша ускользнуть от объясне-
ний со своей совестью, он решил ни с кем не советоваться и
передал свое решение Екатерине через Шеверни. Королева-
мать была огорошена. Ребенок в самом деле становится слиш-
ком самостоятельным! Она едва не вспылила. Потом, пораз-
мыслив о том, как опасно перечить королевской воле, и о
качествах безликой невестки, хитрая женщина решила офици-
ально приписать себе этот неожиданный выбор.
Двор был повергнут в изумление, мадемуазель де Шато-
неф заболела от злости, протестанты боялись восшествия на
престол кузины Гизов, католики этому радовались. Нечувст-
вительный к этим слухам, Генрих теперь не мог сдержать
нетерпения. Дю Га и Шеверни — его чрезвычайные послы —
уже мчались галопом в Нанси, чтобы просить руки девушки.
214
ф„лг<»« Эрлинжс. Генрих 111
В унылом дворце отца, графа Никола де Водемона, Луиза
жила на положении Золушки. Ее мачеха, Екатерина д’Омаль,
«'никогда не удостаивала ее ни словом, а тем более посещени-
ем», И бедная малютка едва не умерла от потрясения, увидев
однажды утром, что мачеха входит к ней в комнату и делает
три реверанса — приветствие, каким по этикету удостаивают
королеву Франции. Она сочла, «что мачеха желает ее высме-
ять, и не переставая извинялась, что до столь позднего времени
пребывает в постели и не присутствовала при ее пробужде-
нии». Но после этого вошел граф де Водемон и подтвердил
необыкновенную новость. Луизе казалось, что фея коснулась
ее волшебной палочкой. Целой жизни, заполненной обожани-
ем, ей будет мало, чтобы отблагодарить Генриха за столь ска-
зочную честь.
Обстоятельства, к сожалению, мало подходили для свадеб-
ных торжеств. В то время как жалкая крепость Ливрон про-
должала сковывать силы королевской армии, протестантские
депутаты, собравшиеся в Ниме, совместно с вождями «недо-
вольных», подтвердили союз между двумя партиями.
Рассчитывая устрашить мятежников, король лично привел
под Ливрон свежие силы и дал команду идти на приступ. Но
ему пришлось в бессильной ярости видеть откат своих войск
и слышать оскорбления, которыми со стен осыпали его жите-
ли городка.
На Генриха навалились чувство безнадежности и уста-
лость. Он отказался от борьбы и внезапно сдался, утвердил
Нимский договор, признал обоснованность действий повстан-
цев, согласившись после получения инструкций от Конде при-
нять их наказы. Жалкий провал политики престижа, в кото-
рой королева-мать, увы, руководствовалась интересами совер-
шенно личного характера!
Не оглядываясь назад, король взял двор с собой в Реймс,
где ему в ближайшее время предстояло короноваться, шутил с
девицами. Среди стольких красавиц, соперничавших за честь
понравиться ему, Генриха быстро увлекла мадемуазель д’Эль-
бёф. Продувная бестия, эта родственница Гизов и будущей
королевы отличалась блестящим остроумием, и Генрих под-
Часть вторая. Король
215
пал под ее обаяние. Через несколько дней он уже всерьез
подумывал, не заменить ли скромную Луизу се обворожитель-
ной кузиной.
Мадемуазель д'Эльбёф казалась вполне способной загнать
под каблук и короля и королевство, так что на сей раз Екате-
рина ужаснулась. Флорентийка сделала сыну выговор и пред-
ставила юную интриганку орудием Гизов, умоляя не прибли-
жать к себе это опасное семейство. Генрих позволил себя
убедить и вернул свое сердце мадемуазель де Водемон.
В Дижоне он застал делегацию польского сената, прибыв-
шую выяснить его намерения относительно сарматского народа.
—- Я ношу корону Польши по Божьей и вашей воле,—
величественно ответил король,— и отрекаться от нее не наме-
рен. Как только новая королева подарит мне сына, я приеду в
Краков. Тем временем я пошлю в сейм двух важных санов-
ников.
Ободренные этой обманчивой надеждой, сенаторы верну-
лись в свои снега.
11 февраля 1575 г. суверен торжественно вступил в Реймс.
Там его ждала невеста. В первую же их встречу смущенная
девушка выказала столько любви, столько горячей признатель-
ности, что это взволновало даже мертвое сердце несчастного
влюбленного. Он простодушно принял всерьез собственные
клятвы, поверив в чистоту, в нежность, в идеал.
Через день в старинной базилике, дрожащей от звуков
органа и украшенной своим почтенным убранством, двадцать
седьмой преемник Гуго Капета получил Божье помазание.
Устрашающий церемониал! От момента, когда оба кардина-
ла — участника церемонии пошли за монархом, лежащим на
символическом ложе сна, до того, как его помазали, причастили,
исповедали, благословили и короновали, прошло более пяти ча-
сов. За это время король семь раз переодевался, трижды давал
присягу, опоясывался мечом и снимал его, десять раз прости-
рался ниц и вставал, зачитывал загадочные формулы. И все это
натощак.
Когда кардинал де Гиз, архиепископ Реймсский, возложил
ему на голову гигантскую корону Карла Великого, Генрих, ша-
216
Филипп Эрланже. Генрих И!
тающийся от изнурения, боялся, что вот-вот потеряет созна-
ние. От его непроизвольного движения корона сдвинулась и
слегка поцарапала ему голову — дурное предвестие, с радо-
стью замеченное противниками. Они же распространили слух,
что в Священной чаше уровень чудотворного мирра «был ни-
же должного» и что Генрих Валуа, в отличие от предшествен-
ников, не обладает властью исцелять золотушных.
Свадьбу предстояло сыграть через два дня. С каким-то
женским воодушевлением Генрих, забыв об усталости, с голо-
вой ушел в переговоры с портными и ювелирами. Манипуля-
ции с тканями, выбор драгоценных камней, размещение укра-
шений на костюмах доставляли ему истинное удовольствие,
чувственную эйфорию. Кроткую Луизу, покорную, как манекен,
он неустанно драпировал в бархат, парчу и кружева. Утром
того дня, когда была назначена церемония, он вызвался сам
сделать невесте прическу и так увлекся, что мессу пришлось
перенести на послеполуденное время.
Когда спустился вечер, у подножия алтаря, где когда-то скло-
нялась Жанна д’Арк, кардинал Бурбон соединил его с белоку-
рой лотаринженкой. В этот важный момент Генрих, должно
быть, в последний раз простился с тенью единственной лю-
бовницы, которую по-настоящему любил. Мария де Конде уда-
лилась, уступив место сопернице, чьи трогательные добродете-
ли украшали прекрасную душу, но, увы, лишенной тех мирских
познаний, которые одни могли бы заставить молодого супруга
оценить эти добродетели. Мария исчезла, но навсегда осталась
победительницей: ни одна женщина никогда не займет ее ме-
сто в сердце любовника.
IV
АТРИДЫ
(15 февраля 1575 — 7 мая 1576)
«У короля нет ничего на обед»,— записывал Летуаль в
марте 1575 г. С первых шагов своего царствования Генрих
невыносимо страдал от безденежья, которое за пятнадцать лет
изгложет его как раковая опухоль. В казне — ни экю, налог не
собран и самый источник его иссяк из-за повальной нищеты;
уже истрачены грядущие доходы короны по самый 1580 год!
Такова была реальность. В довершение несчастий золото, обес-
ценившись после поступления в Европу американского драго-
ценного металла, продолжало дешеветь. Покупательная спо-
собность монеты за десять лет снизилась на треть! А нужно
было набирать армию, платить гвардии, полиции, на которых
только и мог опираться монарх в мятежном городе, давать
сеньорам богатые пенсии, оплачивая их лояльность. Добавим
к этому множество необходимых работ, обеспечение работой
парижского населения, которого стало угрожающе много, вос-
становление хозяйства многочисленных провинций, по кото-
рым пронеслась буря гражданской войны, и, наконец, содержа-
ние двора.
Было бы ошибкой считать огромные расходы на королев-
ские дворцы совершенно пустой тратой денег. Праздники бы-
ли инструментом управления, картами на руках у короля, а
обворожительные камеристки королевы-матери — «летучий
эскадрон»! — использовались для того, чтобы обогащать и раз-
влекать многих дворян, что обеспечивало верность последних.
218
Филипп Эрланже. Генрих III
Критики жестоко упрекали Генриха за расточительность.
Конечно, потомок банкиров Медичи не умел экономить денег,
но монархам всегда трудно следовать этой добродетели, а в
условиях, когда она бесполезна, это особо неблагодарное дело.
Сам Гарпагон не сбалансировал бы тогда бюджет Франции.
Ее ресурсов до такой степени недоставало для покрытия ее
нужд, что молодого короля это поначалу приводило в отчая-
ние. Поскольку той небольшой суммы денег, которую он мог
собрать, не хватало ни на что, он даже не задумывался, как их
мудро потратить. А по натуре он был так склонен к щедрости!
— Я не хочу давать,— простодушно говорил он,— но моя
рука как будто сама подписывает счета!
В то время, когда кухонным печам Лувра грозила опас-
ность погаснуть из-за отсутствия кредита, он передал Дю Га
пятьдесят тысяч ливров!
Тем не менее надо было жить. Когда привычные методы
не давали результатов, Генрих отважно вступал на пути, кото-
рые мы бы назвали социалистическими. Он ввел налог на
добавочную стоимость, ложившийся не на бедноту, привыкшую
нести всю тяжесть фискального гнета, а на богатые классы.
Буржуа, коммерсантов, должностных лиц, финансистов обло-
жили в индивидуальном порядке пропорционально их состоя-
нию и престижу их дела. Свой вклад должно было внести
даже духовенство.
Посягательство на налоговые льготы не проходит безнака-
занно. Парижский парламент выразил протест; заседание с
личным участием короля, подкрепленное и прежде всего не-
сколькими ротами солдат образумили его. Король собрал еще
три миллиона и... навсегда утратил популярность. Местью за
опустошенные кошельки стала грязная буря пасквилей, и вол-
нения приобрели такой масштаб, что смутьяны сочли момент
подходящим для выступления.
11 апреля надменное посольство реформатской республи-
ки <гугенотов> потребовало полного равноправия обеих рели-
гий. После отказа короля — а согласись он на это, Париж на-
завтра сбросил бы его с трона,— Юг снова полыхнул граж-
данской войной.
Части вторая. Король
219
Жила ли центральная власть в мире хотя бы с католика-
ми? Ни в коем случае. Увидев, что власть так слаба, лотаринг-
цы решили без промедления ее свалить. Уже через несколько
недель после выходки протестантов был раскрыт заговор, на-
правленный на переход Парижа в руки Гизов. Генрих, силы
которого были на исходе, обратился к своему зятю, герцогу
Лотарингскому1, с просьбой урезонить его свирепых родичей.
Он обещал, что за это посредничество Франция откажется от
прав на часть Барруа, находившуюся от нее в ленной зависи-
мости.
Так под ударами шквалов, налетающих с разных сторон,
бедный король в Лувре вел корабль среди рифов, которые
вновь и вновь возникали на его пути. Это был бы просто труд
кормчего, если бы он мог рассчитывать на помощь экипажа.
Но увы! Главная опасность грозила со стороны не гугенотов,
не Гизов, не «недовольных» и даже не клеветников, исступлен-
но чернивших монарха. Худших врагов Генрих приобрел под
своей кровлей, среди близких. Лишь любовь жены приносила
ему немного утешения, в котором он так нуждался.
* * *
Королевская чета сразу же попала под покровительство
фей самого мещанского пошиба. Вернувшись в Париж после
шестнадцати месяцев отсутствия, Генрих, исполненный уми-
ленной гордости, показывал свой добрый город маленькой ко-
ролеве-провинциалке.
В противоположность большинству предшественников, по-
следний из Валуа предпочитал свою столицу равнодушным
пейзажам Луары или тенистому Фонтенбло. Его молодая же-
на, с детства проводившая жизнь в унылых крепостях Восточ-
ной Франции, восхищалась изумительным городом. Король во-
дил ее от Лувра до собора Парижской Богоматери, от Басти-
лии до кладбища Невинноубиенных младенцев; переодевшись,
они смешивались е праздной толпой посетителей Сен-Жер-
менской ярмарки.
1 Мужу Клод де Валуа, второй дочери Генриха II.
220
Филипп Эрланжс. Генрих ill
Луиза, можно сказать, вышла из тюрьмы. Несообразно сво-
ему положению она хранила сдержанность, усугубляемую ее
преувеличенной набожностью, и выглядела очень блеклой ря-
дом с «галантными дамами», милыми сердцу Брантома. Генрих
играл с ней как с куклой, одевал, гримировал, безуспешно пы-
тался научить кокетству.
Екатерину, с одной стороны, фаворитов — с другой, обеспо-
коил этот медовый месяц; они испугались, что — впервые по-
сле Анны Бретонской! — королева Франции будет управлять
своим мужем. Решив не допустить такого скандала, Дю Га
сознательно взял на себя роль Яго. Жизнь Генриха омрачили
коварные намеки, посеяв в его душе недоверие к жене. Пове-
рив, что дама де Канжи, любимая камеристка Луизы, плетет
коварные интриги, Генрих грубо прогнал слишком дорогую
наперсницу. Королева, любящая и покорная, пролила много слез,
но не решилась выказать ни малейшей строптивости.
Очень скоро Дю Га понял свою ошибку. Король был по-
настоящему привязан к Луизе, уважал ее, ему была приятна
ее кротость и нравилось ее учить, но страсть юной лотарин-
женки не встречала в нем ни малейшего отклика. Быстро
убедившись в этой холодности, грозная свекровь и беспокой-
ный фаворит оставили обоих супругов в покое. Так при
самом распутном дворе в истории Генрих — уникальная при-
вилегия — сохранил бесподобный семейный очаг, где мог
забывать о бешеной ненависти, с какой его преследовали
близкие.
Опьяненная ненавистью вакханка — королева Маргари-
та — вела с братом открытую войну. В качестве любовницы
она повелевала Франсуа Алансонским, в котором всегда боро-
лись трусость и честолюбие, поддерживала связь между ним
и королем Наваррским, открыто изменявшим жене, но ценив-
шим в ней незаменимую подельницу. Чтобы дать обоим
принцам военную силу, интриганка совращала слуг самого
короля.
После поездки в Реймс она принадлежала бахвалу Бюсси
д’Амбуазу, сильнейшему рубаке Франции. В тайных домах с
двумя выходами, где они упивались своей страстью, обольсти-
Часть вторая. Король
221
тельница уговаривала любовника покинуть Генриха. Посту-
пив на службу к Месье, он легко сможет управлять жалким
выродком, сделается могучей силой и соперником Дю Га. Бюс-
си дал себя убедить.
Напрасно король, получив столь чувствительный удар, ис-
ходил возмущением. Осмелев благодаря шпаге своего нового
капитана, Алансон вновь публично выступил в качестве гла-
вы оппозиции. Бюсси сформировал для него маленький двор с
гвардией, казной, сколотил группу дворян, постоянно ищущих
ссоры со сторонниками Его Величества.
На представлении комедии один из приближенных Генри-
ха, красавец Сен-Фаль, выразил восхищение шитьем на рукаве
одной дамы.
— Это буквы «икс»,— сказал он.
— Нет, буквы «игрек*! — взревел Бюсси.— И я готов под-
твердить это в схватке с кем угодно!
Королева Наваррская, испугавшись, велела ему замолчать,
но на следующий день, встретив Ссн-Фаля, фанфарон грубо
оскорбил его. Вмешались друзья молодого человека, началась
стычка, сверкнули шпаги, загремели пистолетные выстрелы.
Король запретил обоим противникам драться на дуэли и при-
казал им обняться в Лувре у него на глазах. Любовник Мар-
гариты явился во дворец с двумя сотнями дворян.
— Это слишком для одного Бюсси! — воскликнул Его Ве-
личество.
Дю Га в отместку стал дерзко вести себя по отношению к
Алансону и королеве Наваррской, никогда не здоровался с ни-
ми, обгонял их и всячески задевал.
— Если король прикажет мне убить его собственного бра-
та, я подчинюсь! — возглашал он в двух шагах от принца.
Маргарита отвечала на это оскорблениями. Встретив лю-
бовницу фаворита, г-жу д’Эстре1, она воскликнула:
— Вот шлюха полковника!
— Лучше уж полковника, чем генерала1 2,— парировала та.
1 Мать «прекрасной Габриэль*, любовницы Генриха IV.
2 Игра слов: «general* означает и «генерал», и «общий».
222
Филипп Эрланже. Генрих И!
Но таких колкостей было мало, чтобы поколебать опасный
альянс Месье и короля Наваррского, то есть «недовольных» и
гугенотов. Волей случая объединившись против общей серь-
езной угрозы, королева-мать и Дю Га решили поссорить зятя с
шурином, бросив между ними яблоко раздора в облике изу-
мительного создания, чья восхитительная кожа и фиалковые
глаза изводили мужчин.
Жена одного старого статс-секретаря, Шарлотта де Сов
побывала в постели Карла IX и многих видных сеньоров дво-
ра, не исключая самого Дю Га. Чрезвычайно преданная своей
госпоже, эта сирена, говорит Мезере, «использовала свои чары
столько же ради королевы, сколько и для собственного удо-
вольствия, играла всеми умирающими по ней, имея над ними
столь полную власть, что не теряла ни одного, хотя постоянно
приобретала новых». Монархи, принцы, вожди партий друг за
другом являлись к ней, чтобы расслабиться на ее нежной
груди и выболтать свои тайны. Ее стеганое одеяло из золотого
полотна видело рождение судеб Франции.
Два праздных, легкомысленных, чувственных молодых че-
ловека не могли долго противиться чарам обольстительницы.
Пройдя через знаменитый альков, они словно утратили разум.
Если король Наваррский повсюду афишировал свою победу
веселой похвальбой бонвивана, то Алансон, ипохондричный и
жестокий, бесился от ревности и плел интриги против един-
ственного друга. На потеху всему двору молодые петушки
старались задеть один другого словами и жестами, ставили
друг другу ловушки. Дю Га однажды помешал им вступить в
драку.
«Мы почти всегда готовы перерезать друг другу горло,—
писал Беарнец.— Мы носим кинжалы, кольчуги, а часто и коль-
чужные черепники под шляпами... Король в такой же опасно-
сти, как и я, он любит меня больше, чем когда-либо».
Генрих действительно принял сторону зятя, обхаживал его,
настраивая против Маргариты. Прекрасная Шарлотта не до-
вершила бы своего дела, не рассорив необычную семейную
чету. Она убедила короля Наваррского отомстить за оскорбле-
ние его чести.
Часть вторая. Король
223
Однажды вечером на Бюсси, выходившего от любовницы,
напало пятнадцать вооруженных слуг — Маргарита в «Ме-
муарах^ пишет о двухстах убийцах. Смелый бретер убежал от
них и вернулся в Лувр, грозя все разгромить.
Разгневанный король отправил его в изгнание. Большая
неосторожность! Смутьян взбудоражил беспокойные провин-
ции Центральной Франции, готовя почву для действий своего
господина. Дю Га, обвинив в этом лично королеву Наварр-
скую, велел выкрасть Жилонну де Ториньи—любимую на-
персницу, посредницу в политических и посланницу в любов-
ных делах безалаберной принцессы. Ту настолько это огорчи-
ло, что она перестала принимать мужа как причастного к
похищению.
В момент, когда протестанты громили королевскую армию
на Дроме, а Конде готовил вторжение немецких наемников,
доводить дочь Екатерины Медичи до крайности было опасно.
Чтобы объединить мятежников и дать им вождя, Маргарита
со знанием дела, достойным ее матери, организовала побег
Алансона.
15 сентября Месье, спрятав нос в лакейский плащ, вы-
скользнул из Лувра и вышел за ворота, где его ждал большой
отряд всадников. На следующий день он прибыл к войскам,
которые набрал Бюсси, а через день направил брату ультима-
тум. Под его знамена потекли недовольные дворяне и вояки,
алчущие грабежей. Через несколько дней Конде и его союз-
ник пфальцграф Иоганн Казимир, который должен был полу-
чить в награду Мец, Туль и Верден, перешли границу, ведя с
собой пятнадцать тысяч рейтаров.
Теснимая с востока, запада и юга, имея очень ненадежный
тыл на севере (где властвовали Гизы), без денег и почти без
солдат, монархия Валуа, казалось, вот-вот рухнет. Удачный при-
ступ мог сокрушить здание, терпеливо возводившееся двадца-
тью королями, и Франция низверглась бы в анархию VI века,
превратившись в Нейстрию и Австразию.
Какие тревоги должны были терзать в эти трагические
дни сердце двадцати четырехлетие го короля, который один от-
вечал за судьбу родины, а может, и всего мира! Его Совет
224
Филипп Эрланже. Генрих III
раскололся на две группы: сторонников перепуганной до смер-
ти королевы-матери, которая призывала к капитуляции, к по-
купке мира любой ценой, и приверженцев Дю Га, который
стоял за сопротивление, за войну.
Любопытно проследить за эволюцией Екатерины. Пятна-
дцать лет она вела жестокую борьбу за единство страны — то
в ранге верховной правительницы, то на свой страх и риск, но
даже в худшие моменты никогда не забывала о высших инте-
ресах короны. И вдруг она внезапно сдает. Она уже не призы-
вает к смелости, встречая лицом к лицу все атаки, как в 1562
или 1569 гг.,— она требует уступок. Каждый день она нерви-
рует сына письмами, где в оправдание самых невыносимых от-
казов ссылается на исторические прецеденты. Странная ро-
бость для женщины, в прошлом году с легким сердцем толк-
нувшей Францию в гражданскую войну!
Следует ли объяснять такой поворот возрастом, устало-
стью в изнурительной борьбе? Или это месть слишком воин-
ственным фаворитам? Нет, ситуация гораздо сложнее.
Говорят, что звезды, к которым каждую ночь обращалась
суеверная итальянка, предсказывали близкое пришествие на
престол рода Бурбонов. Впрочем, и без астрологии было видно,
что хрупкий Генрих III и хилый Алансон — последние отпры-
ски вымирающей династии. А Екатерина в первую очередь
была главой этой династии и не желала признавать такой
измены со стороны судьбы. Отсюда ее исступленная нена-
висть к королю Наваррскому, навязчивая идея непременно ос-
тановить его.
По мере того как проходит месяц за месяцем, а королева
Луиза не проявляет никаких признаков беременности, поли-
тика флорентийки меняется. Теперь ее главная цель — уже не
сохранить королевство в целостности для своих детей, а ли-
шить шансов ненавистного зятя. Она считает так: коль скоро
будущее рода Валуа теперь воплощено в Месье, то с послед-
ним надо обращаться бережно, вернуть его ко двору и не
допускать его ослабления в пользу узурпатора.
Дю Га, наоборот, был озабочен только собственной судьбой,
то есть судьбой хозяина, и как раз эта эгоистичная ограничен-
Часть вторая. Король
225
ность сделала его истинным поборником национальной идеи.
Король see еще имел в руках волшебное оружие — престиж
скипетра. Трусость могла погубить этот палладиум, а реши-
тельность еще давала надежду, что лояльные французы спло-
тятся вокруг своего вождя.
Генрих это понимал. Он был необыкновенно проницателен
и если порой увлекался, то, во всяком случае, никогда не обма-
нывался. Но он был еще слишком молод и слишком неопытен
как верховный правитель, чтобы сразу же отвергнуть опеку со
стороны грозной матери. Он приказал Гизу остановить нем-
цев и отпустил Екатерину к Месье вместе с ее магами, деви-
цами и аптекарями.
Гиз несколько лет назад уже бесславно вступил на воен-
ное поприще и горел желанием изгладить из людской памяти
это событие, заслужив свои шпоры. Боги были к нему благо-
склонны. Опасаясь скверной погоды, Конде и герцог Казимир
не спешили заходить слишком далеко в своей авантюре.
Более дерзкий Торе, брат Дамвиля, выдвинулся вперед со сво-
им авангардом в две тысячи рейтаров и две тысячи пехо-
тинцев и сделал это так неосторожно, что дал католикам
зажать себя под Дорманом в самые настоящие «клещи*.
Протестантская пехота не оказала сопротивления, а конный
отряд был разрезан надвое. Половина эскадронов отошла к
Рейну, а другая двинулась на юг и сумела соединиться с час-
тями Алансона (10 октября).
Гизу, сражавшемуся как солдат, удалось приобрести лег-
кую рану, украсившую его лицо шрамом славы и позво-
лившую перенять красивое прозвище отца —«Меченый*. Те-
перь Героем был уже не Генрих Ш. Лавры, собранные на
полях Жарнака и Монконтура, увенчали чело нового Святого
Георгия.
Таким образом, битва при Дормане, победная для королев-
ства, стала поражением для короля. Рвение Дю Га от этого
удвоилось. Хотя Екатерина в своих записках причитала: «Вы
погибли, если не пойдете на переговоры*, фаворит заклинал
своего хозяина компенсировать недостаток силы отвагой, бы-
стротой, энергичностью.
S Зак 303Q
226
Филипп Эрланже. Генрих III
К сожалению, у врага остался в Лувре самый опасный из
его агентов — мстительная и ревнивая женщина, которая уже
давно замышляла убийство слишком храброго полковника.
Маргарите показалось, что пора утолить свою ненависть.
Дю Га был очень недоверчив и жил в окружении гвардей-
цев, как сам король, но на улице Сент-Оноре у него был сек-
ретный дом, где вдали от насмешливых взглядов он лечил
кожное заболевание — может быть, сифилис, страшную бо-
лезнь века. На его кожу действовали водяным паром. Пропо-
тев несколько часов, измученный пациент какое-то время спал
под охраной одной сиделки.
Когда неверный слуга открыл эти подробности, прелестная
«королевка» тут же занялась поисками убийцы. Ее лучшая
подруга герцогиня Неверская, бывшая любовница Коконнаса,
порекомендовала ей барона де Витто, известного головореза, в
то время разыскиваемого судебными властями и скрывавшего-
ся в монастыре Августинцев. Благодаря герцогине, покрови-
тельнице этого монастыря, Маргарита смогла назначить убий-
це свидание на 29 октября, в часовне.
В преддверии дня Всех Святых церкви заполнились, по
улицам потянулись процессии, народ понес на кладбища цве-
ты. Королева Наваррская проскользнула под темные своды
неузнанной и нашла там Витто. Они были одни среди мо-
гил — монахи в этот час шли процессией по улицам перед
коленопреклоненными парижанами.
Поначалу барон отказался: риск казался ему слишком
большим, он боялся мести короля. Соблазнительница, проявляя
настойчивость, не уступала. Аромат ее духов смешивался с
запахом ладана, и от этого над надгробиями вставал причудли-
вый мираж — видение любви и смерти. Наполовину невиди-
мая в свосм гигантском платье из гофрированной тафты, на
котором слабо поблескивали драгоценные камни, она казалась
почти ирреальной — прямо-таки героиней тех фантастических
историй, романтическая искусственность которых вызывает
улыбку.
Наемник поколебался: он убьет Дю Га, но потребует ог-
ромную плату. Какой разговор! Чего он хочет: денег, земель?
Часть вторая. Король
гп
Нет, он хотел большего: обладать жемчужиной Валуа, любими-
цей Карла IX и Алансона, трагической метрессой Ла Моля и
Бюсси.
Неустрашимая заговорщица не торговалась и расплатилась
прямо на церковных плитах.
Вечером следующего дня, в лучших традициях мелодрамы,
Витто забросил шелковую лестницу на дом по улице Сент-
Оноре и вышиб окно. Фаворит отдыхал. Он не успел схватить
шпагу, как упал, четырежды пронзенный клинком в живот.
* * *
У Генриха III не было той физической силы, которая необ-
ходима человеку, которого преследуют несчастья, чтобы он мог
сохранять равновесие. По распространенному выражению, он
«держался на нервах*. Потеря Дю Га чуть не убила его.
Через год после смерти Марии де Конде, день в день, рок
отнял у него лучшего друга! Подавленный, бедный король сдал-
ся, признал свое поражение, словно утонув в потоке фаталь-
ных событий.
Екатерина Медичи обернула это преступление себе на
пользу. Вновь приобретя полную власть над сыном, она осво-
бодила маршала Монморанси и через его посредничество за-
ключила с повстанцами семимесячное перемирие (21 ноября).
Протестанты сохраняли завоеванные ими земли, получали сво-
боду вероисповедания и крепости; Алансону был обещан про-
сто сказочный апанаж; рейтарам должны были выплатить
пятьсот тысяч ливров.
Королева-мать льстила себя надеждой, что эти невероят-
ные уступки спасут страну от массового вторжения немцев.
Это была иллюзия — тем более опасная, что выплатить репа-
рации не было никакой возможности: в казне не оставалось
ни гроша.
2 января (1576 г.) Иоганн Казимир, более не дожидаясь
химерических выплат, вновь начал враждебные действия. Не
встречая ни малейшего сопротивления, он перешел Мозель,
Маас и наконец Луару, оставляя за собой полосу выжженной
массовыми убийствами земли. В Нюите разыгрались дантов-
228
Филипп Эрлинже. Генрих И!
скис сцены: семьи сжигали как скирды соломы, детей сбрасы-
вали в колодцы, женщин привязывали к хвостам лошадей...
4 февраля король Наваррский бежал от двора.
Генрих вовсе не разделял предубеждений матери против
Беарнца. Он даже привязался к веселому распутнику, сумел
разглядеть в нем тонкость, проницательность, ум политика.
Тяжело заболев в июне, король сказал ему:
— Не позволь этому мерзавцу (Алансону) захватить
корону!
Наваррец не был неблагодарным человеком, но сколько
врагов стремилось разобщить его с королем! Прежде всего
Екатерина — самая злобная теща в истории, потом фавориты,
не слишком заинтересованные в том, чтобы их господин на-
шел себе друга среди собственных родственников, и Гиз, тер-
заемый честолюбием, которое заставляло его ревниво следить
за действиями вождя протестантов.
Хитрый гасконец обманул всех мнимой наивностью. Он
притворился, будто верит, что Генрих ради закрепления мира
назначит его наместником королевства, и выражал искреннее
воодушевление, кичась такой удачей. Его видели на Сен-Жер-
менской ярмарке рука об руку с добрым кузеном Гизом, кото-
рому он поверял свои чаяния. Герцог задыхался от смеха.
На следующий день король Наваррский принимал участие
в травле оленя в Санлисе. Решив, что охотники уже доста-
точно углубились в лес, он пришпорил коня и галопом по-
мчался в Вандом. В Алансоне он подержал в крестильной
купели сына своего медика-гугенота, отрекшись тем самым от
католичества, к которому принадлежал после Варфоломеев-
ской ночи. При дворе думали, что он примкнет к армии Месье.
Но он был дальновидней и вернулся в свое маленькое коро-
левство, сумев добитвея для него полной независимости.
Более щекотливым, возможно, было его положение в соб-
ственной партии, в той протестантской республике, над кото-
рой он номинально царствовал, но которой мог управлять лишь
благодаря природной изворотливости, хитрости. Его Совет и
великие ассамблеи калввинистов, негибкие, как их принципы,
отнюдь не ценили его умеренности. Ему стоило такого же
229
труда их обуздывать, сколько потом потребуется для завоева-
ния своих подданных.
Впрочем, этот непрерывный турнир со своими был велико-
лепной школой. Историки недостаточно внимания обращают
на один важный момент: к тем французским королям, кто
лучше всех справился со своим делом,— Людовику XI, Людо-
вику XII, Генриху IV, Людовику XVIII, Луи-Филиппу — судьба
проявила милосердие, нс возводя их на высшую ступень слиш-
ком рано. Наподобие самых скромных ремесел, ремесло суве-
рена тоже предполагает стадию ученичества, и монархи, дос-
тигшие средних лет, умеют обходить рифы, губительные для
юных. Если бы Генрих III был коронован в тридцать шесть
лет, после полутора десятка лет жестокой борьбы, он, несомнен-
но, выполнил бы то, что позже сделает его преемник.
И наоборот: несчастного молодого человека, которого изво-
дила старая королева, которого оскорблял смех Маргариты —
в отчаянии он чуть не отомстил ей за Дю Га,— постоянно
страдавшего от болей в желудке и в ушах, несло как судно
без руля в бурю.
В марте Алансон провел смотр своей армии, численность
которой была значительной — тридцать тысяч. Когда король
хотел набрать швейцарцев, чтобы иметь возможность противо-
стоять этим свирепым отрядам, ему отказали в ссудах. Име-
нитый неимущий был вынужден обратиться к Парижскому
парламенту. Первый президент дал пять тысяч ливров, его
коллеги также внесли свою лепту пропорционально стоимо-
сти своих должностей.
Ошеломительный парадокс: Париж, оплот католичества, с
которым солдаты Месье могли обойтись, как немцы с Нюитом,
вознегодовал на подобную щедрость! Памфлеты, листовки, на
которые была возложена роль нынешней политической прессы,
начали дружно хулить гражданскую доблесть советников.
Обескураженный Генрих отдал всю власть матери и ушел в
мистицизм.
Екатерина вновь отправилась к Месье, притом не думая
для такого вояжа забывать дома фрейлин. Со своими квадрат-
ными шлейфами, рукавами в форме крыльев, гигантскими гоф-
230
Филипп Эрланже. Генрих 111
рированными воротниками очаровательные барышни выгляде-
ли фантастическими птицами, которых сковывали их тяжелые
драгоценности, как доспехи. За кортежем следовала другая
Цирцея — сама Маргарита, присутствия которой потребовал
принц.
Королева, верная своей политике галантных уловок, рассчи-
тывала, что ее сирены приведут корабль мятежников на рифы,
но подлинный вождь союзников, Бюсси, был не из тех, кто
забывает свои амбиции в объятиях прелестницы. Пусть Ме-
сье «ласкался» к своей милой сестре, тысячу раз выражал
почтение матушке, разрешал дворянам развлекаться с «лету-
чим эскадроном» — он не делался более сговорчивым. Фаво-
рит держал его на коротком поводке, не позволяя никуда от-
клоняться.
Увидев, что принц столь тверд, Екатерина решила любой
ценой сговориться с ним. Она ничего не отстаивала. В жен-
щине, которая подписала жалкий мир в Болье, расчленяв-
ший королевство, не сразу узнаешь великую правительницу
1563 года. Ни Иоанн Добрый, ни Изабелла Баварская, ни
Франциск I в плену не нанесли столь жестокого удара един-
ству Франции.
Протестанты получали реабилитацию жертв Варфоломе-
евской ночи, крепости в каждом бальяже1, свободу вероиспо-
ведания во всей стране, кроме Парижа, разрешение гугенотам
занимать высшие государственные должности и создание су-
дебных палат, где будут представлены обе религиозные кон-
фессии.
Такие уступки, сделанные через четыре года после великой
резни, поссорили королевскую власть с католиками, не прими-
рив ее с гугенотами. Более того: поскольку король не распо-
лагал средствами, чтобы принудить ортодоксальное большин-
ство к этим уступкам, они роковым образом ожесточили вза-
имную ненависть обеих партий.
Подобный раскол страны вел к возрождению мощи круп-
ных феодалов, которую с таким трудом ослабил Людовик XI.
1 Податной округ.
Част» вторая. Король
231
Король Наваррский, уже владевший Гасконью, становился гу-
бернатором Гиени, Конде — губернатором Перонна, наконец,
Месье получал настоящее королевство: Анжу, Мен, Турень,
Берри — четыре богатых провинции, где теперь мог играть в
Карла Великого, поддерживая равновесие между Севером и
Югом. И что же, заговорщики были удовлетворены? Отнюдь
нет. Разоренный король должен был заплатить из своих
средств рейтарам, выплатить Иоганну Казимиру чудовищную
компенсацию—двенадцать миллионов ливров. При нехватке
наличных бедный монарх обязывался предоставить алмазы
короны!
Повстанцы, увидев своего противника столь ослабленным
и униженным, нанесли ему «удар милосердия* — потребовали
созыва Генеральных штатов в надежде, что при его столкно-
вении с возмущенным народом будет сметен и трон.
Свое фактическое отрешение от власти Генрих принял не
с легким сердцем. Во время подписания отвратительного мира
слезы ему «туманили глаза*. Он запретил исполнять традици-
онную службу «Те Deurn* (17 мая 1576 г.).
Через месяц поляки, устав ждать забывчивого властителя,
выбрали нового короля — Стефана Батория из Семиградья. Ген-
рих бурно протестовал, требовал от папы не признавать узур-
патора, но разве мог он отстоять сарматский трон в то время,
когда уже расчет с наемниками заставлял его испытывать та-
кое унижение, какое редко доводится терпеть монархам?
Иоганн Казимир отказался покидать захваченные террито-
рии, пока не получит все двенадцать миллионов. Изъяв там,
взяв в долг здесь, ему выплатили часть суммы, и он принял ее,
не удалив ни одного солдата. Король в отчаянии отослал во
Флоренцию все свои перстни, под залог которых Флорентий-
ский банк ссудил ему двенадцать тысяч экю, и в ответ на свое
прошение получил от палы буллу, дозволяющую обложить
налогом в сто пятьдесят тысяч ливров церковные доходы.
К счастью, волнения в Рейнской области заставили пфальц-
графа вернуться к себе. Летом он наконец перешел Мозель в
обратном направлении, взяв в заложники статс-секретаря фи-
нансов Бельевра как гаранта невыплаченного остатка денег!
ТЫ
Филипп Эрланже. Генрих !’!
Понадобилось несколько недель переговоров, чтобы бедный
статс-секретарь был освобожден.
Итак, двух лет царствования, которого так ждала вся Фран-
ция, хватило, чтобы вновь начать гражданскую войну, дискре-
дитировать королевскую власть, потерять Польшу, подорвать
дело Капетингов.
Этой печальной картиной завершается молодость Генри-
ха Ш — период, когда он был неопытен, слабо верил в себя,
подчинялся авторитету матери или влиянию энергичных со-
ветников. Удрученный бедами, прекрасный принц начинает
осознавать себя, превращаясь в короля.
После договора в Болье его мучат угрызения совести. Он
считает, что нарушил присягу (которую дал при коронации)
хранить целостность королевства, и отныне будет руководство-
ваться стремлением загладить эту вину — стремлением, кото-
рое будет обращать его то против католиков, то против про-
тестантов. Его настойчивость не всегда будет увенчиваться
успехом, но, во всяком случае, он сумеет оберечь от братоубий-
ственных войн священный принцип единства страны.
МИР КОРОЛЯ
(7 мая 1576 — 17 сентября 1577)
Два месяца после заключения «мира Месье» король не
желал видеться с матерью. Он не прощал ей, что она вынудила
его так унизиться, а главное — предпочла его интересам инте-
ресы брата, которого он ненавидел за уродство, трусость и
чрезмерные амбиции.
Зная сына, Екатерина для своей защиты прибегала к эмо-
циональным доводам. «Вы для меня — все!» — писала она ему.
В конце концов они примирились, но флорентийка обнаружи-
ла в Лувре лишь жалкие остатки своего могущества.
Король оставил за матерью место в Совете, сохранил при-
вычку доверять ей важные миссии и иногда даже регентство,
но в качестве наставницы больше не воспринимал. «Что бы я
ни делала, он не одобряет!» — жаловалась старая королева.
Она могла бы, отступившись, с достоинством уйти. Но на это у
нее не хватало смелости. Чтобы не лишать себя удовольствия
заниматься политикой, эта женщина, отравленная властью, пред-
почла «опуститься до уровня министра»1. Министра, который
еще сохранял величие и подчас проявлял высокие таланты,
как показывает новый сборник максим управления, который
флорентийка этим же летом вручила сыну. Но при всем ува-
жении Его Величество точно так же давал ей указания, как
канцлеру или послам.
1 Mariejol.
234
Филипп Эрланже. Генрих II!
Этот маленький семейный переворот происходит одновре-
менно с серьезной переменой в жизни короля.
До 1576 г. Генрих боролся с собственной природой. Вме-
сте с авторитетом Екатерины пал последний барьер, еще отде-
лявший его самого от его порока. Добродетели королевы Луи-
зы, ее кротость, скромность, неведение фривольного не смогут
взять верх над демоном андрогинности, ярость которого допол-
нительно распалил венецианский яд.
Остается, правда, общественное мнение. Если б его суд был
справедливым, оно могло бы сдерживать монарха, которому
когда-то нравилось быть популярным. Но насколько это мне-
ние можно было считать авторитетом? Ведь для него хорош
был любой повод, чтобы чернить прежнего кумира — и ребя-
ческие забавы, и самое достойное дело. Король любит малень-
ких собачек и покупает пару в монастыре — для желчной
музы памфлетистов есть пища на целую неделю. Генрих, не-
довольный, что слабо знает латынь, смело берется за учебники.
«Он склоняет!» <Игра слов: глагол «decliner» означает и «скло-
нять (слова)», и «клониться к упадку».> — тотчас же раздают-
ся крики злобных остряков.
Париж фанатиков высмеивает даже благочестие своего
суверена.
«Генрих, милостью своей матери сомнительный король
Франции и мнимой Польши, привратник Лувра, мсситель грязи
Ссн-Жермен-л’Оксерруа и всех парижских церквей»,— провоз-
глашает один пасквиль. А поскольку клеветники не утружда-
ют себя логикой, его тут же обвиняют в пособничестве ереси.
На злобу и несправедливость Генрих ответит вызываю-
щим поведением. Разве откровенно давать поводы своим ху-
лителям не значит демонстрировать презрение к ним?
В начале лета король купил расположенный близ Монлери
замок Олленвиль, башенки которого скрывались в глубине
некоего подобия лабиринта со множеством маленьких рощиц.
Он преподнес его в дар жене, но Луиза, очень скромная, нико-
гда не являлась туда без приглашения.
Для Генриха, напротив, этот замок стал любимой резиден-
цией. С тех пор как дела начали оставлять ему какой-то досуг,
Часть вторая. Король
235
он стал отдыхать в этом почти буржуазном жилище в обще-
стве молодых людей, наследников фавора Дю Га. Эти юно-
ши шокировали представителей старших поколений тем, что,
отличаясь нс меньшей отвагой и благочестием, чем предки,
они в той же мере проявляли яростное желание жить пол-
ной жизнью, пришедшее к нам из Италии вместе с Возрожде-
нием, необузданное стремление радоваться «всему человече-
скому» в себе, познавать и славить его, презирая всякую
сдержанность.
Сен-Мегрен, Келюс, Грамон, Ливаро, Сагонн, д’О, Можирон,
Сен-Люк!.. Блестящие молодые люди, так быстро ставшие оли-
цетворением скандала! Каким позором их клеймили против-
ники, среди которых, на их беду, были и самые опасные —
женщины и поэты! Они были красивы, отважны, остроумны и
страстно преданы своему монарху, своему другу. Эти эфебы,
слишком изящные в своих парчовых камзолах и брыжах с
крупными складками, тем не менее были грозными бретерами,
чьи клинки могли в любой момент покинуть ножны; они по-
стоянно дрались на шпагах, наносили и получали удары, нс
жалея крови, смеха и сарказмов, подобно героям Гомера. Они
выказывали своему господину ту свирепую преданность, какая
в Фивах объединяла Священный отряд. Юные (почти все мо-
ложе тридцати), они отдали за него жизнь, и их героический
конец должен был бы очистить их когда-то обычное назва-
ние — «миньоны» Его Величества1 — от оскорбительного смыс-
ла, который придала ему история, слишком доверчивая к пам-
флетистам.
Правда, пример памфлетистам подал сам двор, и Филипп
Депорт в первую очередь:
Этот столь завитый миньон, что служит мужчиной и женщиной,
Вновь удивил ваш легкий дух;
Он — ваш Адонис, вы — его Киприда,
Он вас именует своим сердцем, вы зовете его своей душой...
1 Это слово означало «слуга». В XIX веке выражение «des
Mignons du Roi» было расхожим.
236
Филипп Эрланже. Генрих 111
* £ +
Согласно миру в Болье Псронн был передан принцу Кон-
де. Но когда принц хотел вступить во владение своим городом,
губернатор д’Юмьер захлопнул ворота у него перед носом, а
через несколько дней пикардийское дворянство, объединившись,
учредило Лигу «в защиту святой католической, апостольской
и римской церкви* от ереси.
Эта реакция стала возможной благодаря ловкости корделье-
ров и иезуитов. Потом они решили распространить дело сво-
их рук на всю Францию и рассеялись по провинциям, трубя
сбор всех католиков, возмущенных победой протестантов. Свя-
тые отцы ходили по градам и весям: одни — хмурые и грозные,
как пророки раннего христианства, другие — бойкие, горластые,
бурно жестикулирующие. Поднимаясь на церковную кафедру
или на каменную тумбу на перекрестке дорог, чередуя пророче-
ские вопли и задорные призывы, они взывали к правоверным,
требуя отдать тело и душу святому делу. Простаки, загораясь,
записывались в Лигу и, нацепив старые кирасы, пополняли ря-
ды монахов.
В Париже этот энтузиазм выродился уже в психоз. По
улицам бродили кармелиты, капуцины, братья Святой Женевь-
евы, фельяны, члены орденов Святого Франциска и Святого
Доминика, разжигая народный фанатизм, хмель которого еще
не улетучился со времен Варфоломеевской ночи. Речь уже
шла не только спасении религиозного единства, но и о расши-
рении прав Парижского парламента1, о созыве Генеральных
штатов раз в три года, о восстановлении законов, «какие были
при Хлодвиге, первом христианском короле». Во все времена
верили, что стоит вернуть обычаи доброго старого времени, и
воцарится всеобщее счастье.
Собственно, в действительности Лига существовала с
1561 г., когда лотарингцы встали во главе благомыслящих, вы-
ступивших против гугенотов и слишком умеренного двора.
Как следует развернуться ей не давал ряд причин: сначала —
1 Высшая судебная инстанция монархической Франции, облада-
ющая правом регистрировать королевские акты.
Часть вторая. Король
237
убийство Франсуа де Гиза, потом политический гений Екате-
рины и, наконец. Варфоломеевская ночь. Но неосторожный три-
умф реформатов позволил ей наконец выйти на свет Божий.
Подлинную силу этого братства составляли не одержимые,
горланившие: «Смерть безбожнику! Ступай в монастырь, брат
Генрих!», а подпольная организация, тайно пронизывавшая все
королевство. Казармами для лигистов, среди которых были на-
стоящие революционеры — Бюсси-Леклерк, Крюсе, Лашапель-
Марто, мечтавшие потрясти самые основы государства,— слу-
жили монастыри.
Этому столь опасно устроенному телу не хватало головы,
мозга. Голова его находилась во дворце Гизов, а мысли посту-
пали из иезуитских коллегий.
На тридцать пятом году своего существования орден Игна-
тия Лойолы уже встал во главе своих прославленных стар-
ших братьев. Церковь, в недавнем прошлом наполовину раз-
рушенная ударами протестантов, своим чудесным воскреше-
нием была обязана именно ему. Иезуиты хотели вернуть
Европу к средневековой теократии, возродить героические вре-
мена Григория VI! и Иннокентия III. Но без поддержки по-
слушной Франции добиться этого они не могли. Вот почему,
решив, что Валуа слишком независимы, слишком «националь-
ны», они смело приняли решение заменить их четвертой дина-
стией, более покорной Риму.
Гизы уже тянули руки к короне. Герцог Генрих еще коле-
бался, проявлял опасения, но его младшим братьям — импуль-
сивному кардиналу де Гизу, грузному герцогу де Майенну и
прежде всего истинному главе семьи, их сестре Екатерине де
Монпансье, уже не терпелось.
Эта хромая красотка когда-то была влюблена в короля, в
то время герцога Анжуйского. Властная и цепкая, она уже
думала, что овладела сердцем героя, когда Мария де Конде
разрушила ее надежды. Другая бы раскричалась, упала в
обморок. Дочь лютого рода, юная лотаринженка убила себя —
вышла замуж за старика, герцога де Монпансье1, и стала го-
1 Его старшему сыну было сорок четыре года!
238
Фил ipiiг Эрланжс. Генрих 111
товить месть. С такой яростью не преследовала неверного
возлюбленного даже Медея. Поощряя смелость брата, рас-
плачиваясь собой, чтобы привлекать ему соратников, Екате-
рина пятнадцать лет была душой всех заговоров. Она наме-
ревалась увенчать короля «третьей короной», то есть тонзу-
рой, и бряцала золотыми ножницами, приготовленными для
этого.
Именно по наущению герцогини хитроумные казуисты раз-
работали генеалогию, где Лотарингский дом по прямой проис-
ходил от Карла Великого. Несколько гонцов были разными
дорогами отправлены к папе, чтобы представить ему на рас-
смотрение этот прекрасный труд. Один из них, адвокат Никола
Давид, лопал в засаду, и король не без изумления узнал о
мечтаниях своих «добрых кузенов».
Каждый вечер перед сном Генрих велел читать себе вслух
Макиавелли. Как и в более поздние времена, защитников
режима — сильно дискредитированных — справа и слева ата-
ковали группировки, равно горящие желанием свергнуть су-
ществующий порядок. Король был слишком слаб, чтобы раз-
бить обе теснивших его партии, и поэтому решил натравить
их друг на друга.
Реализация этого плана требовала нейтралитета Месье,
по последнему договору ставшего герцогом Анжуйским. Ко-
ролева-мать, которой не терпелось вернуть милость короля,
поехала в Сомюр, где Франсуа отмечал свою победу разнуз-
данными оргиями. Она показала сыну генеалогию Гизов, напу-
гав возможностью потерять наследство, а потом дипломатич-
но отошла в сторону, пропустив вперед посланницу, обладав-
шую более убедительными аргументами. Шарлотта де Сов
первым же взглядом вернула себе власть. Для жалкого влюб-
ленного, которому оспа раздвоила нос, было невыносимо ви-
деть, как его красавица бегает к другим мужчинам. Сам
Бюсси, пресытившись провинциальными интрижками, с со-
жалением вспоминал о Маргарите, ее круглой шее, ее кол-
довских глазах. Он был назначен губернатором Анжу — раз-
грабленной им же провинции — и находил, что большего ему
не надо.
Часть вторая. Король
239
Екатерина, проливая слезы умиления, свела всю троицу
вместе и бросила братьев-врагов в объятия друг к другу.
Теперь Генрих имел возможность действовать.
Он признал Лигу и обещал назначить ей главу. Весь двор
ожидал услышать имя герцога де Гиза, но король внезапно
объявил главой Лиги себя. Одураченные католики растеря-
лись, и Генрих почувствовал себя достаточно сильным, чтобы
созвать Генеральные штаты.
4» *
6 декабря 1576 г. король торжественно вступил в боль-
шой зал замка Блуа, где его стоя ждали представители трех
сословий нации. В десяти шагах перед Его Величеством шли
приставы в камзолах с геральдическими лилиями и с булава-
ми на плечах, потом — камергеры, обер-шталмейстер, канцлер
Франции. Четверо дворян несли балдахин, под которым шест-
вовал суверен в мантии фиолетового бархата, расшитой золо-
тыми лилиями и наброшенной поверх белого атласного кам-
зола. За ним шли три королевы, потом сразу же —Месье,
принцы крови, пэры Франции, высокопоставленные сановники
короны. Сиятельное общество заняло свои места сообразно
вековому церемониалу, и сессию объявили открытой.
Эту сцену воспроизводит одна любопытная гравюра. Над
помостом возвышается трон короля. Справа от последнего
расположились королева-мать и герцог Анжуйский, слева —
Луиза де Водемон. На верхней ступени трона сидит человек,
которого трудно идентифицировать, немного ниже, наискосок —
канцлер Бираг в длинном черном платье и четырехугольной
шапочке. Трон окружают коленопреклоненные приставы, похо-
жие на аллегорические фигуры. Позади него — стол, за кото-
рым сидят четыре статс-секретаря. По краю другого возвыше-
ния, более низкого, чем королевский помост, двумя рядами друг
напротив друга сидят светские и церковные пэры. За ними в
собрании депутатов от дворянства и духовенства пурпурные
и фиолетовые тона подрясников гармонично сочетаются с бле-
ском камзолов, пылающих как ювелирные украшения. В глу-
бине теснятся темные ряды депутатов третьего сословия.
240
Филипп Эрланже. Генрих III
Генрих взял слово. Он считался «златоустом» среди евро-
пейских монархов и не посрамил своей репутации. Красота
речи, убедительность аргументов, обворожительный голос и че-
рез несколько веков обеспечили бы ему лавры великого пар-
ламентского оратора. Бессвязное бормотание канцлера, высту-
павшего следом, по контрасту подчеркнуло достоинства коро-
левского красноречия.
Несмотря на мольбы Екатерины, уязвленной в своем ав-
торском самолюбии и очень боящейся новой войны, король
сумел добиться от Штатов дезавуирования договора в Болье.
Во многих случаях, когда неблагоприятные обстоятельства вы-
нуждали монархов давать вредные для единства страны обе-
щания, после они поступали точно так же. Так, Людовик XI,
Людовик XII и Франциск I соответственно аннулировали ги-
бельные Пероннский, Блуаский и Мадридский соглашения.
Казалось, Генриху будет нетрудно добиться своего от чисто
католической ассамблеи, поскольку протестанты —уязвленные
королевским признанием Лиги и возвращением Месье ко дво-
ру — отказались присылать сюда своих представителей. Но
партия гизаров гораздо меньше стремилась подавить ересь,
нежели насолить королю.
Через три дня после торжественного открытия заседаний
Лига раскрыла свои карты. Один из ее делегатов предложил
Штатам назначить постоянную комиссию, решения которой
имели бы силу закона и без королевской санкции. Эта порази-
тельная новация практически отменяла власть монарха. Это
была конституция 1791 г., только возникшая на два века рань-
ше и без права вето Людовика XVI. Дворянство и духовенство,
которых Гизы привлекли на свою сторону, приняли столь за-
мечательный проект с энтузиазмом. Депутаты от народа раз-
глядели ловушку, и благодаря их отчаянному сопротивлению
эта мошенническая революция была подавлена. Используя пре-
имущество, Генрих немедленно потребовал от трех сословий
проголосовать за восстановление религиозного единства стра-
ны, то есть за отмену опасных уступок реформатам, сделанных
в последнем эдикте,— хотя эта отмена в свою очередь при-
обрела фатально чрезмерную форму. Дворянство проголосова-
Часть вторая. Король
241
до за единство 19 декабря, духовенство — 22-го, третье сосло-
вие — 26-го, причем все оговаривали, что это решение не под-
разумевает желания вступать в войну с протестантами.
Генрих, надеясь предупредить новый конфликт, уже отпра-
вил к королю Наваррскому посла — старого герцога де Мон-
пансье, вождя Бурбонов-католиков. Беарнец был слишком умен
и объективен, чтобы про себя не понимать правоту шурина.
Он признавал, что сохранить мир, не «урезав* некоторые ста-
тьи договора в Болье, невозможно.
К сожалению, если Генрих де Валуа не был полновласт-
ным владыкой католиков, то и Генрих Бурбон уже не обладал
единоличной властью над протестантами. Если одному меша-
ли интриги Генриха де Гиза, то другому — агитация Генриха де
Конде, узколобого фанатика, всегда готового схватиться за ору-
жие, очень ревнующего к своему кузену и в довершение всего
испытывающего к королю застарелую ненависть, которой не
умерила смерть жены. Молодой принц был резко невосприим-
чив к представлениям общего порядка, и пасторы одобряли
его упорство. Они обязали короля Наваррского возобновить
гражданскую войну.
Во время праздников 1 января пылкий гугенот Агриппа
д’Обинье дерзко пробрался в замок Блуа и предложил Месье
возглавить повстанцев. К счастью, Франсуа в то время лелеял
другую иллюзию и не согласился.
Кальвинисты, перейдя в наступление, разорили Аквитанию,
Дофине, осадили Марманд. Король потребовал от Штатов де-
нег, чтобы можно было набрать армию и оказать сопротивле-
ние. Не смущаясь отсутствием логики в своих действиях, де-
путаты-лигисты воспользовались случаем унизить суверена.
Они отказали в субсидиях, и Ассамблея, радуясь возможности
легко приобрести популярность, пошла за ними. Лишенный воз-
можности собрать налог, Генрих предложил финансировать вой-
ну из его собственных средств, заложив королевский домен.
Отказ. Перед лицом столь преступной обструкции король, вый-
дя из себя, не мог сдержать слез ярости:
— Это же,— воскликнул он,— предел злобности! Они не
дают мне своего и не разрешают взять мое!
242
Филипп Эрланже. Генрих III
Жалкий успех Лиги, который уже не мог скрыть множест-
во ее поражений! Здравомыслящие люди, как президент де Ту,
напуганные ее непоследовательностью и свирепостью, откры-
то отворачивались от нее. Даже в Париже набор новых чле-
нов словно парализовало. Гиз осознал всю опасность страш-
ной авантюры, в которую бросился, и уже намечал новые пла-
ны на будущее.
Окончательную победу Генриху обеспечили королева Анг-
лии, немецкие курфюрсты, короли Швеции и Дании, сформиро-
вав большую Протестантскую лигу, вступившую в союз с
Реформатской конфедерацией. Лояльные католики сразу же
вновь сплотились вокруг трона, король обрел свободу дейст-
вий, Штаты впали в летаргию.
Напряженные дебаты, от которых зависело будущее стра-
ны, происходили в атмосфере, какой не знали в самые безум-
ные времена ни Вавилон, ни Византия, ни Венеция при Казано-
ве. Под сводами чудесного замка, любимого места жительства
поэта Карла Орлеанского и его добродетельного сына Людови-
ка XII, миньоны, «благородные дамы», принцы и фрейлины ве-
селились в обстановке роскошной Субуры, где хватало и драк,
и убийств.
Буря экстравагантности сотрясала двор. Догорающее Воз-
рождение, бросая последние отсветы, довершало свой шедевр.
Никогда еще сладострастие и смерть не соединялись в столь
гармоничном балетном танце...
Всего за одну неделю сеньор де Сен-Сюльпнс и капитан
Бронь, оба — приближенные короля, были убиты личными вра-
гами в нескольких шагах от галереи, где мадемуазель де Ла-
мот-Мем позволяла застичь себя в самый разгар галантного
свидания. Екатерина изгнала бесстыдницу. И была совершен-
но неправа. Желая наказывать по справедливости, королева-
мать должна была бы покарать всех своих камеристок без
исключения.
В жестокой битве, которую вел Генрих, он порой нуждался
в разрядке и развлечениях. Его часто посещали воспомина-
ния об Италии. Вспомнив великолепных Джслози, которым
так аплодировала венецианская публика, он пригласил их труп-
Часть вторая. Король
243
пу сюда, чтобы восхищать делегатов в перерывах между за-
седаниями. По дороге комедиантов некстати захватил в плен
протестантский отряд, и королю пришлось платить выкуп. Не
без новых злоключений Джелози наконец достигли Блуа, где
первый спектакль дали 24 февраля 1577 г. Эта дата, занимаю-
щее очень важное место в анналах театра, знаменует появле-
ние итальянской комедии во Франции.
Генрих отметил приезд любимых артистов большим кос-
тюмированным балом. Сам он явился там одетый женщиной,
в пудре и мушках, с глубоким вырезом на груди, тройным
кружевным воротником на парчовом корсаже, десятью жем-
чужными нитями на шее и в шапочке с крупными алмазами,
похожими на ледышки.
Каким же стал французский король, который показался
здесь в таком наряде? Еще никогда он не проявлял большей
зоркости. Решив приструнить протестантов, он старался в то
же время не очень угнетать их. По его совету Штаты отпра-
вили к королю Наваррскому новое мирное посольство. Успеха
оно не добилось. После этого Генрих начал настоящую подго-
товку к войне, однако предварительно организовал двусторон-
нюю мирную конференцию в Бержераке и назначил на нее
полномочных представителей.
Как вооружаться, когда в казне ни су? Вспомнив Филиппа
Красивого, король предпринял порчу монеты. Клирики попыта-
лись помешать ему, отсрочив на два года выплату положенной
ренты. Им запретили это делать под угрозой секуляризации.
Королева-мать не одобряла стратегии сына. На заседании
Штатов она была противницей голосования за единство, поощ-
ряла оппозицию. Генрих не упускал ни одного повода публич-
но воздать ей почести и... продолжал идти своим путем. Видя
это, флорентийка испугалась. Предпочитая служить политике,
чуждой ее взглядам, чем остаться не у дел, она ради возвраще-
ния милости со стороны сына добилась громкого успеха в
одном деле.
Если Дамвиль продолжал оставаться самой грозной силой
у реформатов, то его молодая жена Антуанетта де Ла Марк
скучала в его Тулузском губернаторстве, жалуясь, что не имеет
244
Филипп Эрланже. Генрих lit
возможности блистать при дворе. Екатерина, тесно связанная
с этой дамой, послала к ней их общую подругу, герцогиню
д’Юзес, и так соблазняла придворными удовольствиями, что
крепость пала. Дамвиль уступил светским амбициям жены,
согласившись сделать то, чего от него не могли добиться ни
угрозами, ни посулами, ни ссылками на интересы общества.
Он вновь приступил к выполнению своего долга, покинув про-
тестантов.
Пробил решающий час для судьбы королевства. И Генрих
не упустил его. Он распустил Штаты и сразу бросил на гуге-
нотов две армии. Первая была доверена герцогу де Майснну,
брату Гиза, вторая... Гений рода Медичи послал королю озаре-
ние. Превосходный актер, Генрих вызвал брата, обнял его и
стал умолять спасти их наследие — принять на себя руково-
дство операциями вкупе с постом наместника королевства.
Раздувшись от тщеславия. Месье ни на минуту не поколе-
бался идти воевать с людьми, всего год назад рисковавших
жизнью у него же на службе. В сопровождении неразлучного
Бюсси, подвиги которого наводили ужас на все окрестности, он
спустился к югу вдоль Луары. Одержав победу при Ла-Шари-
те, он захватил протестантский город Иссуар, где озверение
солдат быстро превратило простой грабеж в резню. Всю ночь
Франсуа тешил глубинные садистские наклонности своего ро-
да, наблюдая, как его вояки методично, словно скот на бойне,
перерезали три тысячи человек. Глупец не видел, что среди
трупов теперь валяются также его популярность, его честь, его
шансы претендента на престол. Грозный альянс «политиков»
и протестантов был разрушен навсегда.
Возликовав по поводу такого успеха, Генрих принял прин-
ца как спасителя и устроил в его честь под сенью Плесси-ле-
Тур необыкновенный лир, где никто из гостей не был одет в
соответствии со своим полом. Все костюмы были зеленого
цвета — цвета дураков. Эта оргия, обошедшаяся более чем в
шестьдесят тысяч ливров, произвела фурор.
Королева-мать решила поступить более разумно. Воспря-
нув духом оттого, что она вернулась к делам, а дети помирились,
она хотела развить свое преимущество и подорвать влияние
245
миньонов, с которым связывала немилость к своей особе. Она
пригласила сыновей 9 июня на ужин в свой замок Шенонсо.
В великолепном, сдержанно освещенном парке были рас-
ставлены огромные столы, ломящиеся от посуды, которая отли-
чалась настолько божественным исполнением, что красота ее
формы затмевала даже се сказочную дороговизну. Во главе
стала сидел Генрих в женском платье из дамаста с большими
арбашюрами, по которым змеились молочные ручьи жемчу-
жин. Его колоссальные рукава были оплетены серебряными и
золотыми нитями, скрепленными изумрудными и жемчужными
трилистниками. Вдоль корсажа, форму которому придавала же-
лезная корсетная пластинка, мерцал Млечный Путь из драго-
ценных камней. Уши оттягивали серьги с изумрудами, жемчу-
гом и бриллиантами, а в волосах, окрашенных фиолетовой
пудрой, сверкали похожие на светляков карбункулы.
Места по бокам от него заняли: Екатерина, выглядевшая в
своем черном платье ласковой матушкой, королева Луиза, оде-
тая, как всегда, чересчур просто, А4аргарита с открытой грудью
и лицом, освещенным неизменной улыбкой, и наконец герцог
Анжуйский, осыпанные каменьями одежды которого делали
его безобразное лицо еще более отталкивающим.
Глаза короля почти не задерживались на этом странном
семействе, зато с нежной снисходительностью ласкали фаво-
ритов, словно одеревеневших от жестких складок брыжей, от
румян и драгоценностей. Сотня прелестных женщин выходила
из себя, не умея овладеть вниманием повелителя.
За столом прислуживали амазонки из «летучего эскадро-
на». В платьях, открывающих ноги, грудь и плечи и надетых
прямо на голос тело, в ореоле распущенных волос, эти богини
с каждым блюдом дарили улыбку, прикосновение, обещание
украдкой, от чего лицам гостей грозила опасность приобрести
апоплексическую окраску.
На десерт были поданы самые обворожительные из этих
цветов — ослепительный сноп, завершающий этот фейерверк
плоти. Мадемуазель де Роанн, прелестное создание, поднесла
королю вазочку с конфитюром. Его Величество поднял глаза,
и за столом воцарилось глубокое молчание.
246
Филипп Эрланже. Генрих 111
Больше действительно никто не думал об увеселениях.
Шла другая игра, куда более серьезная. Сложит ли Нарцисс
оружие, сдавшись Венере, подарит ли король-гермафродит
наследника трону, отдаст ли он снова власть в руки матери?
По лицу Генриха скользнула смутная и насмешливая улыбка,
и он отвернулся. Екатерина не смогла сдержать вздох ярости,
Месье — вздох облегчения.
В конце ужина разразились сатурналии. Из всех древес-
ных куп выскочили нимфы без покрывал. Фавны, слишком
долго сдерживавшиеся, бросились на них, и до рассвета дли-
лась странная потасовка, где на равных сражались сторонники
обоих Эросов.
Чиновникам короны, на которых были возложены расходы
на это галантное празднество, оно обошлось в двести тысяч
ливров. «Они вполне могли бы,— заключает хронист,— запла-
тить вдвое больше», за счет налогоплательщиков.
Тем временем католические армии одерживали победу за
победой. В то время как войска герцога Анжуйского утвердили
власть короля по всей долине Луары, Майенн завоевал Пуату и
взял Бруаж. Лига уже объявила, что грядет истребление про-
тестантов, но король этого не хотел. Прибыв в Пуатье, он ко
всеобщему изумлению остановил военные действия и велел
своим послам как можно скорее созвать мирную конферен-
цию в Бержераке. По его представлениям, поражение поддан-
ных должно было всего лишь вразумить их. Впрочем, закан-
чивать с этим делом его вынуждали и новые заботы. Разве
неисправимая королева Наваррская не плела уже интриги в
Нидерландах, намереваясь выкроить королевство для Месье?
Находясь между двух огней — лигистов, жаждущих крови,
и протестантов, упорствующих в своей непримиримости, Ген-
рих смело избрал терпимость и силой навязал ее обеим край-
ним группировкам, равно озлобившимся на него. Через не-
сколько недель переговоров, ведущихся по прямому указанию
суверена, Бержеракский договор наконец перечеркнул гибель-
ный пакт в Болье.
Король не побоялся провозгласить о своей приверженно-
сти к либерализму, в то время совершенно непопулярному.
Часть вторая. Король
247
Протестанты утратили преимущества, данные им предыдущим
эдиктом и порождавшие конфликт. Полную свободу совести
им гарантировали, но богослужение разрешалось проводить
только в предместьях одного города на каждый бальяж. Заня-
тые до войны крепости были им оставлены, чтобы они могли
защищаться от агрессии католиков (эдикт Пуатье).
Когда Генрих IV через двадцать лет издаст Нантский эдикт,
он лишь воспроизведет в нем эти статьи. История пристраст-
на! Одним из лучших украшений своего венца Беарнец будет
обязан закону, который принес его истинному автору только
ненависть обеих сторон.
В своей партии лишь король Наваррский ясно осознал
значение этой политики умиротворения. Заставить реформа-
тов принять ее ему удалось только ценой разрыва с крайними
радикалами, и сам Агриппа, лучший его друг, перестал общать-
ся с ним. В периоды смятений попытка умерить страсти —
дело самое опасное и жестокое.
Тем не менее Генрих не считал свою задачу выполненной.
Как только мир был подписан (17 сентября 1577 г.), он прика-
зал ни много ни мало распустить Священную лигу и Протес-
тантскую конфедерацию. Двор опешил от такой смелости, и
Екатерина первой ждала теперь всеобщего взрыва, который
сметет трон. Но ничего подобного не произошло. Затаив
ярость, фанатики подчинились, и победоносный Генрих мог хва-
литься, что установил <>мир короля».
Дело его рук давало все основания для гордости. За пятна-
дцать месяцев только благодаря собственной ловкости он вер-
нул власти монарха авторитет третейского судьи, спас единст-
во страны, обуздал Гизов, сдержал поползновения протестан-
тов, установил по договору такой внутренний мир, которому
бы должен был радоваться каждый француз. Если бы в этот
момент король нашел в своем народе хоть малую толику
доброй воли и патриотизма, гибельная эпоха гражданских войн
закончилась бы навсегда.
VI
ОСТРОВ ГЕРМАФРОДИТОВ
(17 сентября 1577 — 23 января 1579)
После стольких трудов и преодоления стольких препятст-
вий Генрих смело позволил себе некоторый отдых и предался
любимым занятиям: изучению наук, религиозным церемониям,
общению с друзьями, праздникам и почитанию искусств. Здо-
ровье, день ото дня все более хрупкое, исключало для него
сопряженные с насилием обычные развлечения предков —
охоту и турниры. Общественное мнение по-дурацки негодова-
ло на него из-за этого.
Вернувшись из Пуатье, король сначала несколько недель
отдыхал в своем любимом Олленвиле, потом приехал в Лувр,
который как раз начал украшать.
Исполняя, так сказать, обязанности министра, королева-мать
тем не менее не жила во дворце. Руджиери ей предсказал, что
она умрет «близ Сен-Жермена*, и она покинула Тюильри, рас-
положенный в приходе Сен-Жермен-л’Оксерруа, и перебра-
лась в новый роскошный особняк на улице Кокийер1, где, взо-
бравшись в свою обсерваторию, утруждала глаза за изучени-
ем расположения звезд. Каждый день она являлась к сыну, но
в гости.
Луиза де Водемон, нежная, покорная, слишком поглощенная
бесконечными религиозными обрядами, ограничивалась тем, что
1 Будущий Суассонский дворец.
Часть вторая. Король
249
выполняла прихоти своего любимого. Итак, двором управлял
лично сам монарх.
Именно в этот период между Сеной и Луарой расцветает
культура, может быть, не имеющая равных по блеску и утон-
ченности. Генрих воплощает в себе тайну этой беспокойной
эпохи, столь сильно влюбленной в жизнь и, несмотря на все
безобразия, породившей столько шедевров, которыми будут вос-
хищаться всегда.
Посмотрим, как проходил один день короля.
Хотя Его Величество ложился в постель задолго до наступ-
ления ночи, темнота и молчание, видимо, нескоро выступали на
защиту его покоя. К девяти утра принцы крови, высокопостав-
ленные сановники, дежурные дворяне входили в приемную, где
уже находились шуты и музыканты, смежную с покоем короля,
в то время как министры и некоторые придворные занимали
«государственную комнату*. Члены дома короля, гофмейстеры,
шталмейстеры, менее родовитые дворяне заполняли переднюю.
Проснувшись, король хлопает в ладоши. Сразу же к нему
входят привилегированные особы из приемной, освобождая ме-
сто гостям из «государственной комнаты*. За дворянином, не-
сущим на золотом блюде салфетку с тканым узором, шеству-
ет первый гофмейстер, а за ним — несколько слуг с накрыты-
ми блюдами. Процессия торжественно вступает в святилище,
портьеры которого раздвигает первый камердинер. В велико-
лепную комнату врываются солнечные лучи, освещая сервизы
из горного хрусталя, флорентийские эмали, парчовые квадрат-
ные подушки, ковры, изображающие метаморфозы Кенея. Сре-
ди этих сокровищ возвышается кровать, похожая на алтарь со
своими массивными золотыми спинками, стеганым одеялом из
зеленого бархата броше, двойным пологом из серебряной и
золотой ткани, где цветными шелками вышиты приключения
Селадона. Из мозаичной курильницы вьется сладкий дымок.
Генрих возлежит среди моря подушек. Он величественно
вытирает руки и лицо, выпивает чашку бульона, проглатывает
несколько «сахарных пирожков*. Один из вельмож подносит
ему сорочку. Начинается долгий и утонченный туалет: ци-
рюльники, парфюмеры, чулочники, портные, массажисты, слуги
250
Филипп Эрланжс. Генрих III
всех рангов изощряются над августейшей особой, вверенной
их талантам.
Во время этого церемониала король дает аудиенцию, одаря-
ет милостями или отказывает в них, выслушивает доклады,
беседует с послами. Он мгновенно улавливает, что ему хотят
сказать, при надобности — и то, что от него скрывают, и прини-
мает решения, объявляя о них любезно, но безапелляционно.
С удовольствием кокетничает, одного прельщает обаянием, дру-
гого удивляет эрудицией. Порой он делает резкие заявления и
несколькими грозными фразами стирает предателя в поро-
шок. Ни на миг, подравнивая усы или надевая серьги, он не
перестает быть королем. Он в полной мере обладает достоин-
ствами Людовика XIV, но насколько тоньше и умней!
Интимные заботы окончены. Генрих облачается в очень
узкий костюм, обычно черный или каштановый, и прикрепляет
к волосам шапочку с украшением из каменьев. В ларце, кото-
рый подносит ему дворянин, он выбирает три перстня и наде-
вает на шею драгоценную цепь с медальоном, наполненным
мускусом. Другие сановники подают ему платок, накидку, шпа-
гу, бонбоньерку, две пары перчаток: одни тонкие и облегающие,
как ножны, другие с большими крагами и затянутые шелковы-
ми шнурками.
Одетый таким образом, король направляется в Королевс-
кий совет (иногда — в Узкий), теперь разделенный на три
части: Деловой совет, занимающийся политикой. Узкий совет,
или Совет сторон, ведающий юстицией, и Финансовый. Дело-
вой совет заседает по понедельникам, вторникам, четвергам и
субботам; Узкий — по средам и пятницам; Финансовый — по
вторникам, четвергам и субботам. Их члены носят с 1 октября
по 1 мая бархатные платья, с 1 мая по 1 октября атласные;
покрой, цвет и даже подкладка платьев оговариваются специ-
альным регламентом. Роль министров сильно урезана: они
спорят друг с другом, выдвигают какие-то идеи, а решение
принимает король. Иногда он пренебрегает всеми высказанны-
ми мнениями, отчего королева-мать стонет. Имеется четыре
статс-секретаря, но самый ценный и любимый Генрихом со-
трудник— его личный секретарь Вильруа.
Часть вторая. Король
251
Завершив заседание Совета и прочитав депеши, Его Вели-
чество отправляется на мессу. Далее, если дела не очень под-
жимают, он созывает именитых портных и разрабатывает вме-
сте с ними модели костюмов.
Настает время обеда. Король ест один, под музыку, отделен-
ный от двора барьером. Беседовать за столом можно «только
о предметах, имеющих касательство к науке или добродетели».
В отличие от всех прежних и будущих Капетингов Генрих не
отличается большим аппетитом, не пьет алкогольных напит-
ков. Доведя сибаритство до крайности, он брезгует есть паль-
цами и опускает в соусы причудливый инструмент, придуман-
ный им самим,— вилку (двузубую).
По понедельникам и средам он принимает просителей, не
сходя с места. По субботам прошения ему передают. После
трапезы он идет к королеве, а потом, в три часа, если нет
срочных дел, покидает дворец. Воскресенья и четверги посвя-
щаются верховой езде и игре в мяч. В другие дни он посеща-
ет монастыри, идет в гости к какому-нибудь другу, добирается
до Шайо, порой до Венсенна или Сен-Клу. С мая 1578 г. он
наблюдает за строительством Нового моста, начатым по его
личной инициативе.
Быстро уставая в седле, он заказал себе крытую карету,
достаточно просторную, чтобы в ней, кроме пяти-шести при-
ближенных, могли поместиться шуты, собаки, стол и письмен-
ный прибор. Этот гигантский рыдван быстро передвигаться
не может. Генрих разгоняет дорожную скуку, вырезая изы-
сканные картинки, специально отпечатанные по его заказу.
Так же как пекинесы, картинки и карета питают остроумие
куплетистов. Легендарное бильбоке появится лишь лет через
десять.
В отдельные дни на короля накатывает лихорадочный мис-
тицизм. Набожный до суеверия, он страдает, что живет не
так, как следует настоящему христианину, негодует по пово-
ду собственных слабостей. Тоска по чистой жизни, желание
унизить себя бросают его в объятия Господа, и удивленный
народ видит миньонов, шествующих в грубых балахонах фла-
геллантов.
252
Филипп Э/ЪШ.'/ЗЛТ. i'i'ltpux Hl
Возвращаясь из таких вылазок, король вновь берется за
работу — идет в Деловой совет или Совет сторон, диктует
документы, подписывает их, встречается с дипломатами. Он
ужинает с королевой в апартаментах матери, а потом откры-
ваются гостиные и начинается феерия приемов.
Дамы и девицы резвятся, как птички в тысячецветном
оперении, наполняя воздух своим щебетанием и ароматами
духов. Молодые сеньоры напомадили свои завитые волосы.
Они щеголяют атласными или бархатными кюлотами— сен-
сационное нововведение! — и камзолами, по которым видно, в
каком году они получили доходы. Их шеи скованы гигант-
скими брыжами. «Теленка узнают по брыжейке*,-—непочти-
тельно шутит Гаврош XVI века. А Летуаль выражается более
изящно: «Их головы... напоминают главу Святого Иоанна на
бл юде*.
Придворная жизнь течет в обычном русле: сплетни, остро-
ты, галантные интриги. Джелози, теперь живущие в Париже,
играют сцену из комедии дель арте. Ронсар, Баиф, Дора читают
свои последние произведения. Неистовствуют скрипки, гости
танцуют бранль или гальярду. Генрих поддразнивает красавиц,
хвалит сонет, задает ученым затруднительные вопросы и неза-
метно приглядывает за подозрительными людьми. Часто он
исчезает, чтобы поработать над какой-нибудь срочной депе-
шей вместе с неутомимым Вильруа.
Давно пробило полночь. Сопровождаемый лишь своими
дворянами. Его Величество возвращается к себе в апарта-
менты. Весь день его комната была доступна для посещений,
но вес приходящие должны были сделать реверанс перед
кроватью.
Теперь пол покрыт толстым ковром из роз, фиалок, гвоздик
и лилий, в курильницах дымится фимиам. Ученый цирюльник
покрывает лицо короля розовым кремом и накладывает полот-
няную маску для защиты этого грима. Драгоценные руки омы-
ваются миндальным маслом и потом исчезают в огромных
непромокаемых перчатках. Благоухающий ночник заменяет фа-
келы, первый камердинер укладывается поперек двери. На сво-
ем ложе языческого идола, опрысканном кориандром, росным
Часть вторая. Король
253
ладаном и корицей, Генрих Ш меланхолично пытается заснуть,
грезя о блаженных временах, когда народы славили государей
за то, что те были возлюбленными Красоты. Часто перед сном
он велит прочесть себе главу из «Государя* Макиавелли,
Презирая лицемерие, король настолько редко дарил свою
дружбу, что позже его за это упрекали. После смерти Дю Га
своим избранным фаворитом он считал бывшего спутника по
побегу из Польши — Келюса, самого красивого эфеба и самого
отчаянного дуэлиста двора. Почти равной благосклонностью
после него пользовались Можирон, д’О, Сен-Мегрен, Сен-Люк,
Ливаро, Грамон — великолепные юноши, вызывающие большой
интерес у дам, несмотря на свою репутацию.
Д’Обинье с удовольствием описывает невероятный раз-
врат, которому Генрих предавался со своими миньонами. Нам
трудно представить, чтобы этот вечно больной король, уставав-
ший от самой короткой поездки, обладал теми чертами сатира,
какие клеймит в нем прославленный полемист. Другие авто-
ры, наоборот, считают, что он нарочно притворялся извращен-
цем, чтобы скрыть истинную численность своих телохраните-
лей. Это мнение ничем не подтверждено, и мы со своей сторо-
ны не в состоянии понять, какую выгоду мог бы извлечь
король из сознательной дискредитации самого себя.
Истина, похоже, находится посредине между двумя крайно-
стями, Генрих, которому общаться с женщинами не позволял
ревнивый призрак, а также, несомненно, преждевременное сни-
жение мужской силы, все порывы своей чрезмерно чувстви-
тельной души теперь посвящал фаворитам. Множество при-
знаков свидетельствует о том, что эта привязанность была
искренней и к ней не примешивались ни садизм, ни расчет.
Постоянный в ненависти, Генрих таким же был и в люб-
ви. Его нельзя упрекнуть ни в одном проявлении неблагодар-
ности. Те, кто любил его, кто верно ему служил, будь то принц,
как герцог Невсрский, или его шут — знаменитый Шико, все-
гда находили в нем самого преданного защитника, самого чут-
кого друга. Иногда эта благосклонность доходила до слабости,
Виллекье, из ревности заколовший жену, не услышал от быв-
шего ученика ни слова упрека.
254
Филипп Эрланже. Генрих III
+
Осенью 1577 г. Месье, герцог де Гиз и королева Наварр-
ская находились вдалеке от двора, и Франция на какое-то вре-
мя перевела дух. Увы, опасная гроза, собирающаяся на севере,
вот-вот прервет это затишье.
Нидерланды уже десять лет вели героическую борьбу с
Испанией. Гезов громили в сражениях, казнили мучительной
смертью на площадях, разоряли, изгоняли, но они, вдохновляе-
мые неукротимостью своего предводителя — принца Оранско-
го, не сдавались. Европа наблюдала за развитием этой эпопеи
со стороны, но волей-неволей перипетии этой борьбы оказыва-
ли влияние на всю французскую политику.
В 1576 г. Филипп II изменил свою тактику. Поскольку
казни показали свою бесполезность, он отозвал жестокого гер-
цога Альбу и назначил губернатором Нидерландов своего еди-
нокровного брата — дона Хуана Австрийского, победителя при
Лепанто. Сын Карла V и роскошной Барбары Блюмберг, дон
Хуан был одной из самых привлекательных фигур своего ве-
ка. Красивый, отважный, хитрый и знаменитый, это он в глазах
католиков играл теперь ту роль героя, какую столь блиста-
тельно исполнял Генрих после Монконтура. Гиз претендовал
на то же амплуа, но не проявлял никакой ревности по отноше-
нию к этому сопернику, чаяния которого были так сходны с
его собственными амбициями. Молодежь в равной мере вос-
хищалась обоими принцами, и иезуиты, подыскивающие бор-
цов с ересью, также отдавали им предпочтение перед Филип-
пом II — слишком медлительным и слишком бюрократичным.
Направляясь в Брюссель, новый губернатор инкогнито пе-
ресек Францию, встретился с Генрихом Лотарингским и за-
ключил с ним секретный договор. Как романтичный испанец
он не мог покинуть Париж, не полюбовавшись знаменитой
королевой Наваррской, так что проскользнул в Лувр в парике
и черном плаще и посмотрел, как танцует убийца Дю Га.
Маргарита его узнала. Ее воображение разгорелось, и она
уже возомнила себя новой Клеопатрой, готовясь перекроить
карту мира. Дочь рода Валуа хотела царствовать, но не над
жалкой Наваррой, и, пренебрегая безучастным супругом, пред-
Чос/т вторая. Король
255
полагала найти настоящего компаньона в лине Месье. Разве
тезы в поисках покровителя еще два года назад не присылали
принцу тайные предложения? Маргарита считала себя вполне
способной обольстить дона Хуана, пробудить у Гиза воспоми-
нания о былой страсти и поставить обоих полководцев на
службу Франсуа.
С большой помпой сумасбродная посланница выехала во
Фландрию. Ее встретили соучастники и увлекли иллюзорны-
ми обещаниями. Генеральные штаты мятежных провинций, на-
пуганные устрашающим антверпенским погромом, напротив,
искренне попались на удочку. Они отправили к Месье делега-
цию и попросили о защите, обещая в туманной перспективе
Артуа и Эно. Не давая ответа, принц вручил делегатам золо-
тые медали, на которых были отчеканены его профиль и про-
филь его сестры.
Тем временем Гиз, который, несмотря на договоры, оставал-
ся командующим своих войск, привел их к дону Хуану. Вновь
началась война, и Маргарите пришлось бежать, чтобы не по-
пасть в руки испанцев.
Вернувшись во Францию, ветреница остановилась в Ла-
Фер и вызвала туда Франсуа. Оба провели несколько меся-
цев в интимной близости — может быть, в кровосмеситель-
ной,— упиваясь химерическими надеждами.1 Весть о битве
при Жамблу, где дон Хуан разгромил Вильгельма Оранского,
их отрезвила. Они вернулись в Лувр и потребовали от коро-
ля предпринять вторжение в Нидерланды.
Генрих с гневом следил за их лживыми маневрами. Он
вовсе не собирался бросать Францию, которая едва пришла в
себя, в войну против испанского колосса, гробить людей и
деньги ради своего жалкого брата. Замешательство, в кото-
ром находились Нидерланды — ведь сами повстанцы были
1 В своей основательной биографии Маргариты де Валуа фран-
цузская исследовательница Элиан Вьенно (Е. Viennot. Marguerite
de Valois. Histoire d’une femme Histoire d’un mythe. Paris, 1993)
последовательно развенчивает все мифы о возможном инцесте ко-
ролевы Наваррской с ее братьями.
256
Филипп Эрланже. Генрих III
расколоты на несколько партий — делало эту авантюру вдвой-
не опасной. Часть бельгийцев-католиков поссорилась с гол-
ландцами-протестантами, руководимыми принцем Оранским, и
пригласила сына императора — эрцгерцога Матвея, Англия про-
должала угрожать интервенцией, не подпуская к Антверпену
какие-либо другие силы.
Генрих сухо отказал герцогу Анжуйскому в поддержке,
которая грозила бы открыть французские границы Филиппу II.
Озлобление Месье обострило взаимную ненависть Атридов,
сделав ее еще яростней. Обеспокоенный король удвоил чис-
ленность своей гвардии.
Дворяне обоих братьев вновь вернулись к состоянию не-
прерывной дуэли. Все эпизоды этого героико-комического —
впрочем, для судеб нескольких миллионов людей он имел
очень серьезное значение — романа выдают возраст его глав-
ных героев. Действительно, надо помнить, что ни одному из
них не исполнилось и тридцати. В XVI веке миром руководи-
ли юноши.
Началу столкновений предшествовало несколько острот,
ставших общим достоянием. Переставив буквы в имени
«Генрих Валуа* (Henri de Valois), друзья Месье получили:
«Подлый Ирод* (Vilain Herode). Миньоны ответили песенкой,
высмеивавшей деформированное лицо герцога:
Господа, не глядите косо
На Франсуа и его два носа.
Ведь по праву и по обычаю
Два носа под стать двуличию.
Пер. В. Столбова
В Богоявление 1578 г. Бюсси явился в Лувр в сопровож-
дении дюжины пажей в ливреях из золотой ткани. Костюм
его самого был чрезвычайно простым.
— Когда слуги одеваются как дворяне,— заявил он, указы-
вая на ослепительное оперение миньонов,— дворянам остает-
ся только одеваться как слугам!
Филибер де Грамон принял вызов. Обычно дуэлянты при-
водили с собой двух-трех секундантов. На этот раз каждого
Часть вторая. Король
257
сопровождало по триста друзей, и губернатор Парижа был
вынужден применить военную силу, чтобы не допустить фор-
менного сражения. Через несколько дней Грамон попытался
взять штурмом дом Бюсси на улице Прувер — безрезультат-
ная осада, достойная какого-нибудь романа плаща и шпаги.
Король обязал противников примириться.
9 февраля давался большой бал по случаю бракосочетания
Сен-Люка с язвительной и горбатой наследницей — Жанной
де Коссе-Бриссак. Бюсси снова оскорбил миньонов. Келюс, Мо-
жирон, Ливаро и сам новобрачный ждали его на выходе, чтобы
изрубить. Фанфарон в последний момент улизнул, воспользо-
вавшись вторым выходом в доме. Генрих отправил его в
изгнание. Через два дня Месье дерзко привел его во дворец.
Король, выйдя из себя, запер своего брата и Маргариту в
их апартаментах и приказал арестовать Бюсси. Грозный бре-
тер ускользнул из рук лучников и организовал побег своего
хозяина, вместе с которым бежал в Анжу (15 февраля).
Епископ Анжерский принял прославленных беглецов у
себя и дал в их честь пир. Это ему дорого обошлось. Сотра-
пезники, перепившись, переломали ему мебель, перебили посу-
ду, разорили парк, изнасиловали служанок.
В Париже возникла большая паника. Не начнет ли Фран-
суа новую гражданскую войну? Королева-мать по своему обы-
чаю отправилась в погоню за сыном. Тот принял ее очень
плохо, жаловался, угрожал. Его завораживали Нидерланды.
Чтобы этот неисправимый помешанный не разрушил внутрен-
ний мир во Франции, как он разбил епископский фарфор, ему
разрешили набирать войска и вести их во Фландрию, но без
участия короля. Екатерина даже пошла дальше, возобновив
брачные переговоры между будущим завоевателем и короле-
вой Англии. Ослепленный Месье уже видел себя повелителем
Великобритании и Нидерландов. Он больше не думал трево-
жить брата.
Зато об этом сразу же позаботились другие.
Гиз рассчитывал воспользоваться раздором в королевской
семье. Он организовал себе шумный въезд в Париж в окру-
жении когорты молодых бахвалов, столь же агрессивных, как
9 Зак. ЗОзО
258
Филипп Эрлаиже. Генрих Ш
сеиды герцога Анжуйского. Миньоны, защищая честь господи-
на, были вынуждены вновь начать войну, уже с этими провока-
торами. Сен-Мегрен предпочел посмеяться над противником,
став любовником г-жи де Гиз — родной сестры Марии де
Конде.
27 апреля 1578 г, в пять утра на Конном рынке, близ
Бастилии, Келюс, Можирон и Ливаро сошлись в схватке с
бывшим любовником Маргариты Шарлем д’Антрагом, по про-
звищу Антрагэ, Рибераком и Шомбергом — ставленниками ло-
тарингцев. Жестокая дуэль приняла характер на редкость
ожесточенный даже для тех времен, когда каждый день лилась
кровь забияк. Можирон и Шомберг погибли на месте, Риберак
скончался на следующий день, Ливаро боролся за жизнь два
месяца и победил, Келюс, самый упорный из всех, получил де-
вятнадцать ударов шпагой от Антрагэ, который отделался ца-
рапиной.
При каждой новой ране фаворит кричал: «Да здравствует
король!» Еще дышащим его перенесли во дворец Бу асе и, где
его молодость тридцать три дня боролась со смертью. Генрих
ухаживал за ним, как за сыном, обещал хирургам сто тысяч
экю, если они спасут его. «Тем не менее... он перешел из
этого мира в иной с теми же словами на устах, даже при
последних вздохах, когда он с великой силой и великим сожа-
лением крикнул: „О, мой король, мой король!", не помянув ни
Бога, ни Его Матери»1.
Через несколько недель Сен-Мегрен, украдкой покидавший
дворец Гизов, был заколот убийцами, нанятыми Маненном.
Скорбь короля была бесконечной. Он заказал для своих
фаворитов великолепные надгробия, на которых установил их
мраморные изваяния. С отрезанными прядями волос Келюса и
Можирона он никогда не расставался и утром и вечером, мо-
лясь, всегда просил Бога и за души своих друзей.
Общественное мнение, послушное гизарским памфлетистам,
очень дурно отнеслось к этому культу памяти, и новейшие
историки тоже обычно высмеивают его. Однако нам кажется.
1 Pierre de Lestoile.
Часть вторая. Король
259
что верность Генриха павшим слугам изобличает более высо-
кую душу, чем олимпийское спокойствие Людовика XIV, кото-
рый, узнав о кончине Лавальер, заявил: «Она умерла для меня
в тот день, когда меня покинула».
5f" * *
По-видимому, королева-мать рассчитывала воспользоваться
новым кризисом, который переживал сын, и вернуть утрачен-
ные позиции. 7 мая 1578 г., когда Келюс еще лежал в агонии,
она вновь вручила Генриху в письменном виде знаменитые до
сих пор советы — настоящий учебник королевского ремесла.
Не было забыто ничего, от способа ведения самых важных дел
до гигиены духа и тела. Оставив партийную пристрастность,
которая принесла ей столь мало славы, флорентийка вновь
вернулась к своей истинной роли. Но Генрих уже не прини-
мал никакой опеки. Он мог выслушивать добрые советы, но
более не поддавался слепо чьему-либо влиянию.
Убийство лучших друзей неопровержимо показало ему,
что худший его враг — это ультракатолическая партия, кото-
рая, как выяснила его полиция, поддерживает тайные связи с
заграницей.
Дон Хуан только что умер — возможно, его отравили. Опи-
раясь лишь на собственные силы, Гиз не мог искоренить род
Валуа. И он смирился, стал креатурой Филиппа II, принял от
него субсидии. Пусть ему порой казалось, что он дурачит сво-
его кредитора,— отныне Меченый стал не более чем одним
из множества агентов, работавших на то, чтобы запутать весь
мир в сети Габсбургов.
Если буржуазия проявила недоверчивость, то многие пред-
ставители знатных родов пошли за лотарингским семейст-
вом. Теперь забота короля состояла в том, чтобы вернуть
дворянство к исполнению основного долга знати — к защите
монархии.
Чтобы объединить столько заблудших дворян, удаливших-
ся от своего государя, видимо, требовалось какое-то знамя. Пре-
стиж Ордена Святого Михаила, наследия Людовика XI, погубил
тот факт, что в нем оказалось слишком много народу. Его
260
Филипп Эрланже. Генрих III
орденскую цепь называли «хомутом для любого скота». Так
что дискредитировать знаки отличия вполне умели самые раз-
ные режимы.
Генрих решил собрать элиту французских сеньоров в ор-
ден, который он учредит сам. Он с удовольствием разработал
роскошный костюм этих кавалеров и с особым старанием
составил присягу на верность, которые они будут обязаны
принести ему. 1 января 1579 г. в ходе церемонии, увековечен-
ной на знаменитой гравюре, король посвятил первых двадцать
шесть человек в кавалеры Ордена Святого Духа. Значение,
которое стали придавать этому ордену, и соперничество в
связи с ежегодными новыми посвящениями показали королю,
что его расчет был верным.
Оставалось найти людей, верность которых выдержит ис-
кушения, оставалось упрочить мир между французами. Не-
смотря на Бержеракский договор, на Юге протестантский фа-
натизм еще тлел в виде тысячи пожаров местного значения.
Королева-мать предложила отослать Маргариту к супругу и
под этим благовидным предлогом отправиться по провинциям,
проповедуя терпимость и патриотизм. Генрих с энтузиазмом
принял этот проект, и даже его сестра согласилась с ним.
Ветреный Бюсси ей изменил. Месье ею пренебрегал, и Марго
умирала от скуки в Лувре, ставшем для нее подобием тюрь-
мы. Она считала, что за неимением лучшего сойдет и муж.
Хоть он и забыл о ней в объятиях многочисленных любовниц,
она рассчитывала сыграть рядом с ним некую роль, стать
посредницей между своими братьями и протестантами.
Обе королевы выехали из Олленвиля с феерическим кор-
тежем. Чтобы показать королю Наваррскому свою симпатию
к нему, Генрих, несмотря на стесненное финансовое положение,
выделил ему огромную пенсию в сто тысяч ливров.
Так король непрестанно укреплял шаткий трон, хранить
который было его обязанностью. Увы, этому трону не хватало
главной опоры — наследника. Неопределенный характер буду-
щего. усугублявшийся плохим здоровьем суверена, питал в
стране нервное возбуждение, порождавшее заговоры. Если бы
родился дофин, Месье утратил бы свою вредоносную мощь,
вторая. Король 261
Гизы опустились до уровня мелких интриганов, а протестант-
ские массы более не боялись пришествия инквизиции.
Генрих не был глух к пожеланиям французов. Целую зиму
он жил близ королевы, которая, чтобы удержать его, предприни-
мала трогательные усилия. Оба, чтобы получить благословение
небес, совершили пешее паломничество к Шартрской Богома-
тери. 23 января рубашки, торжественно освященные, были воз-
ложены на статую Святой Девы, а потом переданы Их Величе-
ствам, которые надели их, прежде чем вернуться к себе в по-
кои. Но Бог не внял их мольбам.
Тогда хитроумные политики попытались убедить Луизу,
что государственные интересы порой могут велеть королеве
забыть о своей добродетели. Если бы не проявленная вовре-
мя снисходительность — кто знает, дал бы Господь Франции
Карла VII, Людовика XII?.. Набожная и любящая женщина
вскипела и с возмущением прогнала искусителей. Ее наивная
душа была слишком чиста, чтобы позволить ей изменить ход
истории.
VH
ВОЙНА ВЛЮБЛЕННЫХ
(23 января 1579 — 26 ноября 1580)
События 1579 и 1580 гг. вынудили короля показать на-
стоящие чудеса эквилибристики. На Севере ему грозили имев-
шие международный масштаб амбиции Месье, которые он не
мог обуздать, а на Юге — волнения гугенотов, которых он пы-
тался не беспокоить, к тому же, постоянно сдерживая обе этих
крайних силы, нельзя было ни на миг упускать из виду Испа-
нию и Гизов. Кардинальная ошибка кальвинистской партии
состояла в том, что она неутомимо возбуждала все новые
беспорядки в момент, когда ей следовало бы поддержать дело
монарха против общего врага — Лиги.
Герцог Анжуйский набирал себе армию. Влекомые мира-
жем богатых фламандских городов, вокруг него собирались
безработные наемники, грабители католического и протестант-
ского вероисповеданий, профессиональные убийцы. В то время
как король отправил Бельевра выразить свое «неудовольст-
вие» Филиппу II, Франсуа повел своих вояк против испанцев,
взял Бинш, Мобеж, но быстро был вынужден остановиться из-
за разболтанности войск.
Никогда еще штаб-квартира командующего не отличалась
столь чудовищным беспорядком. Смельчаку Бюсси был не
страшен никто, особенно здравый смысл. Однажды он возы-
мел желание биться с одним из своих полковников, чей вым-
пел ему не понравился. Твердо решив не таскать каштаны из
огня ради другого, Вильгельм Оранский лишь наблюдал, как
Часть вторая. Король
263
трепыхается ненужный ему союзник, нс оказывая ему никакой
помощи. Едва появилась испанская армия, как вся эта безна-
чальная орда разбежалась.
Месье, заболев от злости, отослал Бюсси в Анжу и поехал
к брату жаловаться. Король его успокоил и поклялся добиться
его брака с Елизаветой Английской.
С тех пор как Генрих увильнул от ложа «весталки Запада»,
Франсуа оставался потенциальным женихом этой грозной ко-
кетки, хотя был младше нее на двадцать два года. Правда, эту
привилегию он разделял с добрым десятком других сеньоров.
Елизавета, покровительница девиц легкого поведения, не
отказывала красивым юношам своего двора ни в чем, кроме,
как говорили, одного-единственного вида ласки. Точно так же
она вела себя с претендентами на ее руку — щедро расточала
обещания и поощряла всех, не уступая никому. Она доводила
до белого каления половину европейских династий.
Поссорившись с Испанией, злясь на заговоры, которые в
самом Лондоне плели агенты Филиппа П, в этот момент коро-
лева как раз искала французской поддержки. После заключе-
ния в тюрьму Марии Стюарт, за которую Генрих вступился, в
отношениях обеих стран появилось было легкое облачко. Но
на следующий день после Жамблу Елизавета сочла уместным
его рассеять, приняв дипломатические признания Месье в
любви.
К лету казалось, что великая афера, способная потрясти
всю мировую политику, близится к благополучной развязке.
Однако романтичная девица Тюдор не хотела сдаваться, не
познакомившись со своим победителем. О чем речь! Принц
пересечет Ла-Манш и продемонстрирует свою красоту в Вест-
минстере.
Прежде чем сесть на судно, Франсуа, тронутый оказанны-
ми братом услугами, в благодарность выдал ему Бюсси. Несу-
разная фламандская вылазка превратила ревность, которую он
давно питал к этому герою, завидуя его силе, смелости и, несо-
мненно, любви Маргариты,— в ненависть.
Сумасбродный Бюсси как раз написал письмо покрови-
телю, чтобы похвалиться новой любовницей — женой сьера
264
Филипп Эрлапже. Генрих 111
де Монсоро. Обняв короля, Месье выронил это письмо...
Г-н де Монсоро получил роковую записку, и Бюсси, как Сен-
Мегрен, погиб, пронзенный клинками, когда пробирался в
альков своей красавицы.
Когда его фаворит умирал от кинжалов вооруженных слуг,
герцог как раз ворковал у ног дочери Генриха VIII. Нелепый
дуэт увядшей шлюхи, увешанной драгоценностями, как языче-
ский кумир, и безобразного юнца, уже испорченного до мозга
костей! Подобный вздыхатель не страшил «королеву-девствен-
ницу*. Гордая тем, что в список своих многочисленных обожа-
телей вносит отпрыска рода Валуа, она приняла его у себя в
покое, разделась в его присутствии и позволила ему все воль-
ности, кроме последней. По своей привычке она нарекла его
прозвищами, заимствованными из мира животных, назвав «сво-
ей милой лягушкой* и «своим барашком*.
Франсуа казалось, что он вот-вот достигнет своей цели. Но
после недели игривых забав он заметил, что не продвинулся
ни на пядь. Елизавета млела в его объятиях, но каждый день
находила хитроумный предлог, чтобы уклониться от оконча-
тельного ответа. Принцу пришлось вернуться, обогатившись
лишь надеждами и диковинными воспоминаниями. В Лондоне
он оставил своего посла, свое «альтер эго* — Симье, молодого
интригана, но уже бывалого царедворца, неосторожно доверив-
шись его ловкости.
Его возвращение ускорила весть о тяжелой болезни коро-
ля. Весь сентябрь Генрих мучился от отита, когда-то ставшего
роковым для его брата Франциска II, и окружающие несколько
раз уже думали, что он не выживет. Но познания великого
медика Мирона счастливо избавили Францию от такой беды,
как владычество герцога Анжуйского. Разочарованный Месье
вернулся к себе в замки, а Генрих мог встретить королеву-
мать, с триумфом вернувшуюся из поездки на Юг.
* * *
Гений Екатерины Медичи, несколько лет переживавший
столь странный упадок, вновь обнаружился сам собой во время
необыкновенного путешествия, во время которого флорентийка
Часть вторая. Король
265
сумела вернуть короне пять едва не отколовшихся провинций
Восемнадцать месяцев, несмотря на свою подагру, полноту, на свои
шестьдесят лет, старая королева разъезжала по стране, останав-
ливаясь в случайных городках, порой застревая на раскисшей
дороге, порой голодая из-за плохого снабжения, часто рискуя
попасть в лапы разбойников. Гвардейцы, министры, фрейлины
со вздохами следовали за ней. Она неутомимо переезжает из
одного города, из одного замка в другой, все дальше углубляясь,
как в джунгли, на территорию непокорившихся земель.
Не раз она обнаруживала городские ворота закрытыми, а
подъемный мост поднятым. Не смущаясь, она водружала свое
знамя на какой-нибудь хибарке, ставила в главной комнате
портрет короля во весь рост и вызывала нотаблей. Протестан-
ты со своими рейтарами, цитаделями и конституционными вла-
стями приходили в ужас, видя, что «новая Иезавель» едет поч-
ти одна. Однако, исполненные недоверия и страха, они все же
являлись — так действовало одно только имя этой женщины.
Хотя королева-мать обладала всеми полномочиями, она ни-
когда не брала на себя обязательств, не посоветовавшись с
королем. Каждый день ее гонец привозил в Лувр письмо стра-
ниц на двенадцать-четырнадцать — образец для дипломатов
всех времен. Генрих отвечал по пунктам, спорил, одобрял, да-
вал новые директивы. Эта переписка, которой набрались це-
лые тома, как в зеркале отражает истинный характер взаимо-
отношений матери и сына. Вопреки легенде король предстает
в них чрезвычайно проницательным и энергичным челове-
ком. Не столь прозорливая в общих вопросах, Екатерина име-
ет преимущество, когда речь заходит о выполнении планов.
Тут ее гибкость, упорство, обилие приемов поневоле вызывают
восхищение. Мы видим, таким образом, что популярные обра-
зы короля с бильбоке и людоедки-отравительницы довольно
далеки от реальности.
Семнадцать лет гражданских войн, плохое сообщение, по-
всеместный разбой погрузили провинции в такую же анар-
хию, в какой оказался в XX веке Китай при господстве мили-
таристских клик. Дамвиль в Лангедоке, Ледигьер в Дофине
строили из себя абсолютных монархов, а между некоторыми
266
Филипп Эрланже. Генрих III
городами из-за соперничества губернаторов не прекращалась
герилья в средневековом духе. Одни области представляли
собой союзные территории протестантской республики, в дру-
гих местах религиозные разногласия делали врагами жителей
разных кварталов и даже разных домов. Королева-мать дерз-
ко намеревалась утихомирить эту братоубийственную нена-
висть и полностью восстановить власть короля во фьефах, где
магнаты под конфессиональными предлогами нагло творили
самые свирепые опустошения.
Первым пунктом ее поездки был Бордо, где в то время
тлел опасный конфликт. Став по трактату в Болье губернато-
ром Гиен и, король Наваррский так и не вступил во владение
этой провинцией: его сюда не пустили католики. Королевский
наместник Бирон смеялся над его властью, во всем ему пре-
пятствовал.
Екатерина предложила зятю встретиться с ней и принять
из ее рук жену, которой не терпится насладиться радостями
супружества. Она была уверена, что в смягчающей атмосфере
излияний чувств сумеет примирить его с противником. Увы,
мысль о свидании с женой после двух лет безоблачной разлу-
ки, похоже, не привела Беарнца в восторг. Он неучтиво дал
понять, что еще не получил территорий, указанных в брачном
контракте в качестве приданого невесты. Когда ему отдадут
Ажен и Каор, он примет Маргариту и почтительно выслушает
предложения Ее Величества. Екатерина ускользнула от обсу-
ждения этого щекотливого вопроса и призвала вспомнить о
высших интересах Французского королевства.
Король Наваррский не оставался глух к этим аргументам.
Не в пример Гизам, он прогнал посланца Филиппа II, прибыв-
шего с опасными дарами, но мог ли он забыть Варфоломеев-
скую ночь и лютую ненависть тещи! А мысль о появлении
здесь Маргариты внушала ему просто паническое омерзение.
Больше месяца этот не слишком галантный муж избегал сви-
дания с семьей. Когда же ему пришлось смириться с неизбеж-
ным, он назначил местом встречи одну деревню между като-
лическим городом Сен-Макер и протестантским под названи-
ем Ла-Реоль.
Часть вторая. Король
267
Маргарита без большого успеха применила все свои позна-
ния в кокетстве. Екатерина была нежна, по-матерински ласко-
ва, трогательна. Зачем ее дорогой сын бежал от двора? Он вел
бы там жизнь, достойную его положения, вместо того чтобы
губить молодость в обществе солдафонов и мужланов! Зада-
ча доказать это была возложена на одну из звезд «летучего
эскадрона» — мадемуазель де Дайель. Разве восемнадцать лет
назад Антуан де Бурбон не потерял пост регента в объятьях
мадемуазель дю Руэ, тоже камеристки королевы-матери? Ко-
роль Наваррский в полной мере унаследовал от отца всегда
расплавленные чувства, но он умел сохранять и холодную го-
лову. Он принял сирену, но не прислушался к ее песням.
Увлекшись игрой, Маргарита не захотела сидеть сложа ру-
ки. Оставив Вечного повесу г-же де Дайель, она выбрала себе
объектом виконта де Тюренна, лучшего генерала и самого ис-
кусного дипломата своего мужа. Когда королева-мать сочла,
что оба воина вполне обезоружены Венерой, она пригласила
Бирона. Школа Макиавелли еще раз восторжествовала: после
ссоры, едва нс закончившейся трагически, антагонисты пришли
к соглашению о приемлемом модус вивенди.
Гордая первым успехом, Екатерина предложила созвать
конференцию с целью разрешить вес раздоры, еще сущест-
вующие между партиями. Король Наваррский заколебался.
Собственный темперамент побуждал его к примирению, но за
своей спиной он слышал вопли фанатиков и не решался
заходить слишком далеко. Он внезапно уехал, даже не захва-
тив жену.
Не теряя самообладания, Екатерина отправилась в Ажен,
чтобы упрочить мир и порядок, потом в Тулузу, где Дам-
виль — после смерти брата именовавшийся Монморанси —
устроил для нее грандиозный прием. Враждебные отношения
этого видного сановника с губернатором Монпелье создавали
раскол в стране. Флорентийка устроила новый Соломонов
суд и с ликованием писала королю, что Лангедок вернулся в
сообщество французских земель.
Близ Ока обе королевы вновь встретили короля Наварр-
ского, все еще разрывающегося между собственными желания-
268
Филипп Эрланже. Генрих HI
ми и требованиями друзей. Прикрытием для возобновления
переговоров стали празднества, организованные с размахом.
Теперь заволновались в свою очередь ультракатолики. После
неудачного покушения на Тюренна они захватили Ла-Реоль.
Король Наваррский получил известие о нападении во время
бала, устроенного в его честь. Не говоря ни слова, он украдкой
вышел, собрал своих конников и той же ночью занял католи-
ческий город Флеранс. У взбешенной Екатерины хватило вла-
сти, чтобы настоять на возвращении обеих крепостей.
Пятнадцать недель усилий наконец принесли свои плоды.
3 февраля 1579 г. в Нераке была открыта конференция. Это
была, наверно, тридцатая конференция с момента начала смут.
И первая, на которой депутаты, отказавшись от всякого лице-
мерия, не стали касаться религиозных вопросов и ограничи-
лись лишь политическими.
Под влиянием Конде протестанты поначалу выдвинули
огромные претензии. Мощная королевская армия, которую со-
брал Монморанси, вынудила их принять более разумные пред-
ложения королевы-матери. Екатерина поклялась, что не прой-
дет и шести месяцев, как католики выполнят обещания, кото-
рые дали по Бержеракскому договору. В качестве залога
реформаты получали на это время восемь крепостей в Гиени
и одиннадцать в Лангедоке, которые по истечении срока были
обязаны сразу же освободить (Неракская конвенция, 28 фев-
раля 1579 г.).
Умоляя протестантов «восславить Бога живого и выпус-
тить из руки железный бич», Екатерина не без оснований хва-
лила справедливость короля. Однако д’Обинье обвинял ее, что
она замышляет новую Варфоломеевскую ночь, а гизары изо-
бличали в сговоре с еретиками.
Выступив перед католической знатью, собравшейся близ
Ажена, королева-мать опровергла последнее обвинение. В ре-
чи, отличавшейся особой приподнятостью, старая флорентийка
напомнила этим французам об их долге перед родиной, неми-
лосердно разоряемой их яростью, алчностью, жестокими и бес-
смысленными страстями. Устыдившись, свирепые дворяне скло-
нили головы.
Часть вторая. Король
269
Через несколько дней твердость этой женщины, столь су-
ровой к католикам, обратила в бегство банду гугенотов, нароч-
но приехавших в Монпелье, чтобы оскорбить ее,
К весне Екатерина сочла, что ее миссия на Юго-Западе
завершена. Маргарита, утешенная в своем изгнании поцелуя-
ми Тюренна, отправилась царствовать над унылым неракским
двором, а королева-мать поехала в Прованс и Дофине — края,
где, как она писала Генриху, «каждый день холодно, жарко, хо-
рошая погода и град, и то же самое в мозгах». Ее появление
здесь в качестве посредницы стало необходимым потому, что
тут созрел очень опасный мятеж.
Бывший фаворит короля Бельгард, недовольный, что после
стольких радужных мечтаний ему достался лишь пост губер-
натора Дофине, только что восстал. Возглавив отряд наемни-
ков, он взял город Карманьолу в Пьемонте и захватил марки-
зат Салуццо — последнее итальянское владение Франции.
Новый герцог Савойский, тайный союзник испанцев, уже вел
с изменником переговоры на предмет покупки этой земли,
столь выгодной для осуществления агрессивных замыслов
Филиппа II.
Екатерина отвергла план вооруженного вмешательства.
«Ловкость,— говорила она королю,— не менее важна, чем си-
ла». Притворившись, что не замечает дурных намерений сво-
его «доброго племянника» из Савойи, она выдвинула гениаль-
ную идею назначить его арбитром. Боясь раскрыться, не слиш-
ком уверенный в себе герцог был вынужден организовать
встречу между королевой-матерью и мятежником.
После долгих колебаний последний все-таки прибыл в Гре-
нобль. Екатерина приняла его в своем кабинете, под портре-
том Генриха Ш, изображенного во весь рост.
— Вот,— сказала она,— король, ваш повелитель, которому
я когда-то передала вас и который после так вас любил и
оказал столько почестей. Он будет и впредь относиться к вам
так же, как в те времена, когда вы его знали, если только вы
по отношению к нему будете вести себя так, как положено.
Бельгард был не в силах бороться с таким противником.
Он попросил пощады и дал новую присягу на верность, в
270
Филипп Эрланжс. Гс/tpux 111
обмен на которую сохранил за собой Салуццо в качестве его
губернатора.
Такой компромисс не слишком удовлетворял честолюбца.
Он начал вновь плести заговоры, но внезапно умер. Общест-
венное мнение единодушно обвинило флорентийку в его от-
равлении.
Королева-мать не обращала внимания на толки. Она знала,
что укрепила границу по Альпам, умиротворила Аквитанию,
заставила Лангедок, Дофине, Прованс вспомнить о их долге.
В Париж она могла вернуться триумфально, с победой.
Но там ее ждали дурные вести.
Ни Конде, ни пасторов, ни тем более капитанов наемни-
ков на службе у кальвинистов не устраивала перспектива
окончания столь выгодной им гражданской войны. Собрав-
шаяся в Монтобане протестантская Генеральная ассамблея,
сославшись на несколько бурных ссор, вспыхнувших в крепо-
стях, решила просто-напросто не возвращать последние, вопре-
ки Неракской конвенции. Король в ярости призвал правителя
Наварры выполнить обязательства. Беарнец опять ответил тре-
бованием отдать Ажен и Каор.
Однако ни тот ни другой Генрих не желали войны. Они
потратили шесть месяцев на напрасную переписку, пытаясь
найти общий язык, но ни Лига, ни старые гугеноты не хотели
упустить столь чудный повод вновь запалить королевство.
В декабре 1579 г. Конде тайно выехал из Сен-Жан-д’Анжели,
захватил Ла-Фер, попытался поднять Пикардию. Его агитация
не имела успеха, и он бежал к своим друзьям в Германию.
Генрих понял, что локализовать пожар можно лишь энер-
гичными действиями. Он послал к королю Наваррскому гене-
рал-полковника пехоты Строцци с настоящим ультиматумом.
Если тот не выполнит Неракскую конвенцию, королевские вой-
ска выступят в поход!
Здесь следует эпизод, упоминаемый многими комментато-
рами. Якобы король вручил Строцци письмо, в котором пре-
дупреждал короля Наваррского о связи Маргариты с Тюрен-
ном. Цель же ссго неблаговидного жеста состояла в том,
чтобы рассорить семью и, следовательно, пресечь претензии
Часть вторая. Король
271
Беарнца на гасконские города, а еще — оставить высмеянного
мужа без его самого надежного военачальника, К огорчению
любителей романов, этой легенде следует отказать в малей-
шем правдоподобии. До опереточных приемов Генрих еще не
докатился и, кроме того, слишком хорошо знал жизнь своеоб-
разной четы из Нерака, чтобы поддаться соблазну разжечь в
них ревность.
Строцци привез просто ультиматум в чистом виде, на ко-
торый король Наваррский ответил отказом от всяких уступок.
Это означало войну. Она выглядела столь безрассудной, что
народ, приписав ей самые пустяковые причины, назвал ее «вой-
ной влюбленных». Но в самом деле она могла и погубить
Францию. Если бы в схватку вмешался еще и Месье, а Лига
в согласии с испанцами разожгла бы мятеж, могли произойти
наихудшие катастрофы.
«Манифест к французскому дворянству», тенденциозное за-
явление короля Наваррского в свою защиту, не может оправ-
дать того, что совершили протестанты: самого настоящего пре-
дательства. Действуя с той слепотой, которая так часто бывает
следствием партийной пристрастности, реформаты нс понима-
ли, что, подрывая позиции либерального правительства, расчи-
щают путь своим худшим врагам—лигистам: один только
двор еще сдерживал фанатизм последних.
Генрих очень мудро провозгласил, что он не ставит на одну
доску всех протестантов. Если кто-то из них объявит католи-
ческому магистрату о желании жить в мире со своим сувере-
ном, он будет считаться верным подданным и как таковой не
понесет никакого урона. Эта умеренность оказала чудотвор-
ное действие на то дело, которое защищал король.
Неутомимая Екатерина послала зятю открытое письмо, ве-
ликолепное по своему патриотизму и негодованию, после чего
помчалась к герцогу Анжуйскому. Надо было любой ценой не
дать ему присоединиться к мятежникам. Принц потребовал
должность наместника королевства и свободу действий в Ни-
дерландах, которую мать, относящаяся к заграничным авантю-
рам в принципе враждебно, предоставила ему не без множе-
ства вздохов.
272
Филипп Эрланже. Генрих !!1
31 мая 1580 г. король Наваррский героическим штурмом,
в котором впервые проявил свои качества воина, взял Каор.
Генрих набрал две армии только для того, чтобы устрашать
лигистов. А третья под командованием Бирона двинулась к
югу на Гасконь, занимая на своем пути все крепости. Под
Нераком едва не произошла большая битва. Маргарита, взо-
бравшись на крепостной вал, уже предвкушала приятное зре-
лище: столько красивых мужчин будут убивать друг друга. Но
дождь, разогнав бойцов, лишил ее этого удовольствия.
Осенью по Франции прокатились эпидемии, опустошая ее.
В одном только Париже коклюш, а затем чума унесли три-
дцать тысяч человек. Сам король едва остался в живых.
Пользуясь общей усталостью, Месье вынудил всех при-
знать себя третейским судьей. Он очень спешил в Нидерлан-
ды, куда теперь призывал его принц Оранский — тот был напу-
ган неминуемым прибытием конкурента, эрцгерцога Матвея, и
новым наступлением испанцев, осадивших Камбре.
Франсуа принял посланцев Соединенных Провинций в
Плесси-ле-Туре и подписал с ними договор. Он обязался пра-
вить как конституционный монарх, отделять свои интересы
как такового от интересов Франции, освободить Камбре. Ко-
роль не только не выдвинул никаких возражений, но и дал
деньги для оплаты долгов эрцгерцога, которого с этими подъ-
емными снова послали к нему. Эту перемену во взглядах вы-
звали необходимость покончить с войной и испанская угроза
на северной границе.
Взятие королевской армией города Ла-Фер ускорило раз-
вязку. Протестанты больше не могли продолжать войну и
согласились на новую конференцию, где короля будет пред-
ставлять герцог Анжуйский, а Маргарита — своего мужа. Раз-
досадованные Гизы смело предложили своему старому врагу,
королю Наваррскому, заключить с ним тайный союз на усло-
вии, что эта конференция провалится. Тем самым они слиш-
ком наивно обнажили свою подлинную суть, и Беарнец не
попался в ловушку.
Генрих свирепствовал. Хоть он и был настолько либерален,
что терял из-за этого в популярности, но показывать себя
Часть вторая. Король
273
слабым не хотел. Протестанты возобновили Бержеракский
договор и отказались от всех завоеваний, включая крепости
(мир во Флеи, 26 ноября 1580 г.). В ответ на упреки друзей
король Наваррский ссылался на послушание, распри, грабежи и
беспорядки, в каковых виновны многие из нас, отчего и случи-
лось, что война более принесла нашим церквам зло, нежели
способствовала сохранению их. Всякая религия утратилась, на-
род в отчаянии начал бунтовать» (письмо Теодору де Безу от
декабря 1580 г.).
Вновь попав в плен своей нечистой страсти, Месье и его
сестра остались вместе в Кадийяке. Здесь же оказался и ко-
роль Наваррский, плененный темными локонами, бледной ко-
жей и загадочными глазами одной фрейлины Маргариты —
юной Фоссез. Сумасбродная королева, в свою очередь, потеря-
ла голову, заметив, как вызывающе красив Шанваллон, дворя-
нин из свиты ее брата. Всю зиму, к великому облегчению для
короля и для Франции, этих пятерых интересовали только на-
слаждения любви.
Генриху еще раз удалось выправить накренившийся ко-
рабль власти. Протестанты были укрощены, Месье поглощен
нидерландскими делами, Гизы вынуждены опуститься до мел-
ких интриг, и он вздохнул свободней, чем когда-либо с момента
вступления на престол.
VHI
ПРАВЛЕНИЕ ВИЗИРЕЙ
После создания Ордена Святого Духа король терпеливо
подбирал себе плеяду слуг, которые бы, получив власть только
по его воле, не поддались искушению пойти на службу к заго-
ворщикам. Некоторые историки его упрекали, что он вел себя
как глава партии. Говорить такое — значит не понимать ту
эпоху, когда пережитки феодализма были еще очень сильны.
В те времена любой вельможа имел свой «дом&, похожий
на страну в миниатюре. Здесь рядом с дворянином — бедным,
но хорошего рода (оруженосцем, пажом, придворным) — оказы-
вались солдат — телохранитель, финансист — интендант, бур-
жуа — официальный поставщик товаров, писатель на жалова-
нии — поэт или памфлетист. Какой-нибудь Монморанси, Роган,
Ла Тремуй являлись в Лувр в окружении плотной толпы
вассалов. У принцев эта клиентела превращалась в двор, в
армию. Так что король, окружая себя действительно преданны-
ми людьми, поступал только предусмотрительно.
Все монархи от Гуго Капета до Людовика XIV вели совер-
шенно безнадежную борьбу с дворянством, склонным забы-
вать о своем назначении. Порой достаточно было дать кому-
то удел, высокий пост, слишком обширные полномочия коман-
дующего, чтобы он покусился на прерогативы самого короля.
Чтобы справиться с этой угрозой, суверен создавал другие
силы, которые в свою очередь станут опасными для его преем-
ника. Так, сенешалей, которые были учреждены для надзора за
феодалами, пришлось нейтрализовать при помощи губернато-
Часть вторая. Король
275
ров, а для обуздания последних потребовалось вводить инсти-
тут интендантов. В результате щедрости Франциска I по отно-
шению к Клоду дс Гизу — младшему сыну герцога, лишенному
состояния,— целых два поколения потомков последнего пре-
тендовали на французский престол.
После Фронды Людовик XIV будет вынужден доверить
дела выходцам из буржуазии. А Генрих III обратил взоры к
мелкому дворянству.
На смену фаворитам, чьи статуи украшали теперь церковь
Святого Павла, пришли новые избранники. И королю показа-
лось, что двое из этих эфебов обнаруживают качества, за кото-
рые им можно дать высокий ранг и привилегии.
Бернар де Ногаре де Лавалетт был, как многие герои
романов, выходцем из Гаскони, Он утверждал, что его пре-
док — знаменитый Ногаре, давший пощечину папе Бонифа-
цию VIII, но злые языки выводили его генеалогию от простого
нотариуса. Горячий, хитрый, хвастливый, наделенный типич-
ным красноречием южан, в котором за красивыми словами
легко теряется истина, скрывающий за внешним легкомысли-
ем яростную волю, насквозь пропитанный неистовой феодаль-
ной спесью, упрямый, честолюбивый, жадный, дерзкий до безу-
мия и в то же время гибкий, любезный, тонкий, готовый ко
всем милостям судьбы—таков был этот безденежный дво-
рянчик, сумевший завоевать сердце короля.
Анн дс Жуайез, барон д'Арк, в меньшей степени отличался
беспринципностью, алчностью, холодным эгоизмом, а также
энергичностью и политическим чутьем, зато был более любе-
зен, великодушен, обаятелен. Его привлекательное лицо, мане-
ры, элегантность, учтивое обхождение, столь контрастирующее
с надменной осанкой его соперника, трогали сердца барышень.
В двадцать лет это еще был настоящий паж — неугомонный,
смешливый, смелый, как будто не слишком подходящий для
больших дел, но доблестный и верный.
Хроника изображает его участником проделки, которую сыг-
рал с королем Сен-Люк. Вот как рассказывает о ней д’Обинье:
«Однажды Сен-Люк отвел д’Арка в сторону, и они по науще-
нию госпожи де Рец сговорились проделать дыру в стене ко-
276
Филипп Эрланже. Генрих Hi
ролевской спальни и просунуть между стеной и кроватью, сра-
зу за пологом, медный сарбакан, при посредстве коего намере-
вались представить глас ангела, дабы король услышал угрозы
свыше и испытал некий страх из-за своих грехов. Сие твори-
лось ими над человеком, чей дух уже и так ослаб от ханжества,
причудливых снов и постоянных страхов, каковые побуждали
его прятаться под кровать, заслышав самый отдаленный гром.
Видя дух государя столь угнетенным сей выдумкой, Арк... дал
своему господину знать об этой шутке».
Это произошло во время «Войны влюбленных». Когда все
раскрылось, Сен-Лкж в панике бежал от двора и попросил
убежища у протестантов. Все насмехались над легковерным
королем, когда пришло сообщение, что миньон-шутник попы-
тался захватить Ла-Рошель. «Это навело многих на мысль, что
сия немилость была мнимой и изображалась для виду; а рас-
пространялись оные ложные слухи с намерением положить
конец означенному делу». Несомненно, именно такой вывод и
следует сделать из легенды, которую так долго обсуждали зло-
язычные современники.
Как бы то ни было, это приключение способствовало фор-
туне барона д’Арка, к которому Генрих относился все более
нежно. «Ваш сын, которого я считаю и своим...» — так писал
Его Величество матери молодого человека.
Затем миньоны, всегда готовые проливать кровь на службе
своему монарху, в нарядных костюмах отправились на осаду
Ла-Фер. Там погиб бывший противник Бюсси —- Филибер де
Грамон, граф де Гищ. Д'Арк и Лавалетт, сражавшиеся не ме-
нее геройски, вернулись покрытые славой и ранами.
Это, несомненно, и подтолкнуло короля согласовать свою
политику со своими чувствами, сделав столь дорогих ему дру-
зей главными опорами трона. Хватило нескольких месяцев,
чтобы оба юноши внезапно стали могущественными сеньора-
ми, почти принцами, получили высшие государственные долж-
ности и благодаря своей клиентеле теперь могли уравновеши-
вать влияние Гизов и Бурбонов.
Арк, который станет свояком Его Величества, женившись
на Маргарите де Водемон — младшей сестре королевы, был
Часть вторая. Король
277
сделан герцогом де Жуайезом, пэром, первым камергером, гу-
бернатором Нормандии, а вскоре и адмиралом Франции (имен-
но эту должность в свое время занимал Колиньи). Подобные
же метаморфозы произошли и с его родственниками. Один из
его шести братьев — Франсуа, который уже был архиеписко-
пом Нарбоннским, в двадцать два года получит кардиналь-
скую шапку; другой, Анри дю Бушаж, тоже любимец короля, в
семнадцать стал смотрителем королевского гардероба! Г-н де
Жуайез-отец получил маршальский жезл.
Лавалетт рос не менее быстро. Говорили, что Генрих «от-
казывает ему лишь в том, чего тот не просит*. Король дове-
рил ему командование всей пехотой, назначив генерал-полков-
ником, управление тремя епископствами—Лионским, Булон-
ским и Ангумуа — в качестве их губернатора, а затем передал
и Прованс; после свадьбы Жуайеза Лавалетт стал герцогом
д’Эперноном.
К этим почестям были добавлены огромные разовые до-
тации, не считая постоянных щедрот в обход лотарингцев
и, прежде всего, Месье. Четыреста тысяч экю на приданое
Жуайезу, сорок тысяч на одну-единственную поездку, по ты-
сяче экю всем новым орденским кавалерам, посвященным
одновременно с фаворитом, восемь процентов д’Эпернону за
фиктивную ссуду, якобы выданную короне!
Однажды, когда в бюджете не хватало денег, Генрих без
зазрения совести урезал долю обеих королев, чтобы не сокра-
щать ее для своих друзей.
Чтобы иметь возможность вновь править твердой рукой,
король ставил к кормилу тех министров, судьба которых была
неразрывно связана с его собственной. Точно так же когда-то
поступал Людовик XI, осыпая богатствами и должностями
какого-нибудь Ла Балю, Тристана Отшельника или цирюльни-
ка Оливье.
Скептики, склонные видеть в фаворитах Генриха III только
полезных соратников, здесь как будто могут торжествовать, и,
конечно, политическая роль Жуайеза и д’Эпернона была доста-
точно значительна, чтобы усомниться, играли ли они еще и
другую. И однако, даже при всей возможной симпатии к ним,
278
Филипп Эрланже. Генрих III
никто не уподобил бы отношения между этим королем и его
«дорогими детьми» отношениям, скажем, между Генрихом IV и
Сюлли. Суверены, даже из признательности, обычно не склон-
ны расточать своим генералам такие нежности, какими Ген-
рих осыпал Жуайеза, и тем более колотить их в моменты
нервных припадков1. Обычный посол не пишет так; «Никогда
душа, покидая милое ей тело, не испытывала такой скорби, как
д’Эпернон при расставании с Вами». А как забыть странную
сцену, разыгравшуюся перед смертным ложем Генриха?
Очень скоро фавориты приобрели почти абсолютную
власть. Со времен Ангеррана де Мариньи еще не бывало,
чтобы подданный так приблизился к положению властителя
страны. С этим смирилась даже Екатерина. Хотя в Совете у
нее было несколько ставленников, в том числе новый канц-
лер — Шеверни, она усвоила привычку направлять свои прось-
бы королю только через посредство д’Эпернона.
Как расценить правление этих «визирей», этих «архиминь-
онов»? Ни общественное мнение, ни потомки не были к ним
снисходительны. Их ненавидели за высокомерие и алчность,
хотя едва ли эти качества были менее присущи какому-нибудь
Сюлли, Ришелье или Мазарини. И очень редко вспоминали о
природной учтивости, храбрости и высокой культуре Жуайеза,
о решительности и прозорливости д’Эпернона.
Первый действительно никак не годился в государствен-
ные деятели, и в его отношении Генрих был именно что слеп.
Но д’Эпернон выказал качества настоящего министра с глубо-
ким пониманием вещей и смелыми взглядами, энергичного,
реально мыслящего, умело сочетающего силу и хитрость. Хотя
позже оказалось, что его действия диктуются только соображе-
ниями личной выгоды, но все-таки он, и порой мастерски, играл
роль истинного поборника национальной идеи.
* * ♦
Приготовления к свадьбе Жуайеза воодушевляли короля так,
словно действительно женился его любимый сын. Портные, юве-
1 «Бывало, что он даже оскорблял его побоями» (Д’Обинье).
Часть вторая. Король
279
лиры, художники, поэты, балетмейстеры не спали ночей, готовя
празднества, достойные столь великого события. Королю все
казалось недостаточно красивым, недостаточно роскошным.
Луиза ни в чем ему не перечила. Она не оставляла на-
дежд стать матерью и не пренебрегала ничем, чтобы понра-
виться своему дорогому повелителю. Поскольку ни купания в
Бурбон-Ланси, ни бдения в соборе Шартрской Богоматери ни-
чего не дали, добродетельная монархиня даже попыталась при-
бегнуть к кокетству.
«Королева, видя столько совершаемых приготовлений, в ко-
их все наперебой старались доставить королю радость и удо-
вольствие, также изъявила желание присоединиться к ним и
принять участие в сем деле, дабы каждому было видно, что в
любви к королю она не уступит никому другому. И воистину
она устроила ему праздник, завершившийся балетом, где сама
предстала в образе наяды, изображая ее с таким изяществом,
серьезностью и королевской величественностью, что напоми-
нала скорее существо божественное и бессмертное, нежели
земное и смертное. Одета она была в платье из серебряной
ткани, отделанное сверху серебряным и алым крепом, вскипав-
шим по бокам и по всей поверхности в виде воланов, по краю
каковых повсюду шли кисточки из золота и алого шелка, при-
давая сему убору особую прелесть. Голова ее была в уборе из
маленьких треугольников с отделкой из бриллиантов, рубинов,
жемчуга и иных изысканных и драгоценных каменьев, шею
также украшали ожерелья, а на руках блистали браслеты. Все
ее одежды, в изобилии покрытые каменьями, сверкали и ис-
крились совершенно как лазурная мантия небосвода в звезд-
ную ночь...»1. Соперник Коридона не мог даже мечтать о бо-
лее любезной супруге.
Брак Жуайеза был освящен 24 сентября 1581 г. в Сен-
Жермен-л’Оксерруа. «Король ввел новобрачную в храм, буду-
чи сопровождаем королевой, принцессами и придворными да-
мами, одетыми столь богато и роскошно, что нельзя и вспом-
нить, чтобы когда-то во Франции видели нечто подобное. Не
1 «Комический балет королевы».
280
Филипп Эрланже. Генрих III
менее пышными были костюмы короля и новобрачного, на-
столько плотно покрытые шитьем, жемчугами и каменьями, что
даже нельзя было оценить, сколько они могли стоить, ибо одна
только отделка подобного наряда обходилась в десять тысяч
экю; и однако же на праздниках, каковые согласно королевско-
му ордонансу в течение семнадцати дней после свадьбы
устраивали принцы и сеньоры, родные новобрачной и прочие
высочайшие и виднейшие персоны двора,— все сеньоры и
дамы постоянно меняли наряды, большая часть коих была сши-
та из золотой и серебряной ткани и украшена позументом,
кружевами, рельефным, золотым и серебряным шитьем, камень-
ями и жемчугом в большом числе и великой ценности. Рас-
ходы на все сие, включая маскарады, пешие и конные потеш-
ные бои, поединки, турниры, музыкантов, танцовщиков и тан-
цовщиц, лошадей, подарки и ливреи были столь велики, что
ходил слух, будто бы королю недостало для того и двенадцати
по ста тысяч экю»1.
Миллион двести тысяч экю за женитьбу этого Алкивиада!
Этот долг еще не был погашен и в 1595 г.!
Противники короля открыто выражали негодование. Даже
сам Генрих, поддавшись живущему в нем демону противоре-
чия, раскаялся в своей безумной расточительности еще до
того, как завершился последний праздник. Он признался, что
«уже так утомлен, что, ежели бы можно было начать все сыз-
нова, он бы сберег много денег». Кроме того, ему пришлось
выслушать выражения досады от д’Эпернона, которому он по-
обещал в утешение младшую сестру королевы. Чтобы спасти
согласие между архиминьонами, он укрепил родственные узы
между ними, сочетав мадемуазель де Лавалетт, сестру фавори-
та, с Анри дю Бушажем.
Но подобные браки совершенно не могли погасить сопер-
ничества, неусыпной ненависти обоих молодых людей, исполь-
зовавших любой повод, чтобы вредить друг другу. И хотя Ген-
рих прилагал большие усилия, чтобы примирить эту распрю,—
позволительно думать, что она его не очень угнетала. Даже в
1 Pierre de Lestoile.
Часть вторая. Король
281
моменты, когда он как будто испытывал наибольшую слабость
к объектам своей благосклонности, он старался поддерживать
равновесие между ними, поощряя соперничество в службе
себе и остерегаясь подпасть под чье-то особое влияние.
Он мог даже намекнуть человеку, только что поднявшемуся
на Капитолий, что есть и Тарпсйская скала Так, Жуайез как
будто находился на вершине успеха, когда в ранге посла отпра-
вился в Рим с миссией получить красную кардинальскую шля-
пу для брата и папское дозволение собрать с духовенства но-
вый налог. Но он был вынужден срочно возвратиться, узнав, что
д’Эпернон очень ловко пользуется его отсутствием. На какой-то
миг вообще казалось, что его песенка спета. Потом новоиспе-
ченный кардинал получил архиепископство Тулузское, и это
стало знаком, что Жуайезы все-таки продолжают свой полет.
Именно в это время и появились Сорок Пять. В Европе
неистовствовала эпидемия политических убийств. Вильгельм
Оранский только что удачно избежал нескольких покушений,
то и дело возникали заговоры против Елизаветы Английской,
смерть дона Хуана Австрийского не выглядела естественной, и,
наконец, г-жа де Монпансье публично клялась похитить коро-
ля и заточить его в монастырь.
Д’Эпернон, решив, что его господин имеет слишком сла-
бую защиту, набрал сорок пять молодцов, в основном, как и он,
гасконцев, составив из них личную гвардию Его Величества.
Эти грубые, преданные, свирепые и воинственные дворяне ни-
когда не покидали особу короля. Их капитан Луаньяк подчи-
нялся только лично монарху. Как настоящие молосские псы
они несли охрану своего суверена, в которой «подлый Ирод»
так нуждался из-за отношения к нему лигистов.
Под прикрытием этой живой стены король мог править
спокойнее.
Он так хотел бы управлять мирным государством, изда-
вать законы, проводить реформы, готовить будущее без посто-
янного страха получить в спину удар кинжалом! Хотя коро-
левство постоянно лихорадило, король экспериментировал над
ним. Для начала он послал в провинции эмиссаров с поруче-
нием собрать жалобы подданных, провел проверку счетов фи-
282
Филипп Эрланже. Генрих /Л
нансистов, отдал под суд несколько недобросовестных чинов-
ников.
Все стало бы просто, если бы удалось решить проблемы
экономики. Разоренное население Бретани, Нормандии, Про-
ванса, Дофине отказывалось платить налоги и поговаривало о
восстановлении былой независимости. Генрих понял, что сис-
тема, щадящая богатых и требующая денег лишь от бедняков,
абсурдна. При всем своем благочестии он отважно ступил на
путь, которым никогда не осмелятся пойти Бурбоны и кото-
рый мог бы впоследствии спасти их династию: он замахнулся
на крупнейших собственников Франции — обложил налогом
церковь. Почти ежегодно взбешенному духовенству приходи-
лось платить десятину. Местью священников стали клевета,
тяжкие оскорбления, призывы к мятежу. Проповедник Пусе
оскорблял короля прямо с кафедры собора Парижской Бого-
матери, и одураченная чернь вторила ему.
Генриха это едва ли трогало. На суммы, собранные в каче-
стве налога на неотчуждаемое имущество, он собирался про-
вести самую главную реформу своего царствования. 18 июля
1582 г. он торжественно объявил, что отныне государственные
должности не будут продаваться и назначать на них станут
лишь «достойнейших».
Это означало прекращение—увы, ненадолго!—опасных
злоупотреблений, вызванных к жизни Франциском I. Когда
члены Парижского парламента покупали свои должности, что-
бы после передать их детям, сместить их могли лишь они
сами. Отсюда фатально вытекало возникновение замкнутой
олигархии, которая распоряжалась юстицией как семейным
имуществом и ожесточенно сопротивлялась любым законам,
которые могли угрожать ее привилегиям. Это проявится в
XVIII веке, когда советники будут упорно отказываться регист-
рировать эдикты, устанавливающие равенство в оплате нало-
гов. И одно лишь насилие сумеет разрешить конфликт между
монархом по божественному праву и наследственным парла-
ментом. Машо, Тюрго, Неккер разобьются об эту цитадель ту-
пого и корыстного партикуляризма. Генриху III тоже не уда-
лось совершить революцию легальными средствами.
Часть вторая. Король
283
После сессии Генеральных Штатов в Блуа осталось мно-
жество тетрадей наказов. Вопреки обычаю король, едва покон-
чив с войнами, приказал своим юристам изучить эти требова-
ния и удовлетворить их. В результате этой работы, в которой
суверен принял непосредственное и значительное участие, по-
явился на свет сборник прекрасных ордонансов, которые уже
современники назвали «святыми» и которые станут известны
как «Кодекс Генриха*. Наградой законодателю — который,
впрочем, будет гордиться этим — стало новое оскорбительное
прозвище: «король судейских».
Тяжелый труд не заставил короля забыть о любви к ис-
кусствам. Воплощая замысел Баифа и Амадиса Жамена, еще
Карл IX учредил в Лувре академию по образцу Флорентий-
ской. Генрих восстановил ее, дал ей устав, секретарем сделал
Филиппа Депорта, а себя объявил ее покровителем. Он лично
председательствовал на ее заседаниях, проявляя не меньше
усердия, чем в Совете, и дискутируя с Пибраком, Амадисом
Жаменом, Дюперроном и поэтами Плеяды. Это была первая
Французская Академия. Ришелье лишь позаимствует ее идею,
как Генрих IV просто перепишет эдикт Пуатье.
Одним из любимых видов досуга этого «легкомысленного»
суверена были филологические дебаты со знаменитым Анри
Этьенном, которому он заказал труд в доказательство превос-
ходства французского языка над латынью.
Короля, о котором я веду речь и которого одобряет небо.
Никогда в его доме не застает невежество;
Велев разыскивать из любви к прекрасным душам
Повсюду в своих краях самых ученых людей.
Он приближает их к себе, знатных же заставляет
Из почтения к нему почитать достойных почитания.
Он хвалит их в речах и дарует им блага,
Каковые они заслужили в награду себе1.
В 1580 г. Мишель де Монтень, кавалер Ордена Святого
Михаила, ординарный камер-юнкер короля, выпустил первое
издание «Опытов». Генрих прочел их и был очарован. Воз-
1 Ронсар.
284
Филипп Эрланже. Генрих II!
можно, как истый христианин он не одобрял скептицизма их
автора, но как приятно в это бешеное время обнаружить та-
кой источник умеренности, доброты, ясных суждений, уважения
к человеческой жизни! Монарх, которого с таким пылом про-
клинали за то, что среди враждебных страстей он хотел сохра-
нить равновесие, должен был прийти в восторг от этой аполо-
гии разума.
Через несколько месяцев Монтень, будучи избран мэром
Бордо, отказался принять эту должность. Тогда король ему
написал:
«Господин де Монтень, Почитая Вашу великую верность и
преданное усердие на моей службе, я рад был услышать, что Вы
были избраны мэром моего города Бордо, нашел сие весьма
приятным и одобрил оный выбор горожан тем охотнее, что про-
изошел он без усилий с Вашей стороны и в Ваше отсутствие1.
Посему намерение мое таково: предписываю Вам и повелеваю
весьма категорически, дабы по получении настоящего письма
без промедлений и отговорок Вы возвращались насколько воз-
можно быстрее исполнить свой долг и службу в должности, на
каковую были столь законным образом призваны. Сделав сие,
Вы доставите мне великое удовольствие, противное же будет
мне весьма огорчительно; поэтому молю Бога, господин де Мон-
тень, дабы Он сохранил Вас в добром здравии.
Писано в Париже двадцать пятого дня ноября
тысяча пятьсот восемьдесят первого года.
Подписано: Генрих.
И ниже: Невиль*.
Монтень больше не противился.
Годом позже у него появилась возможность прибыть ко
двору. Генрих принял его милостиво, сказав, что книга очень
ему понравилась. А Монтень возьми и ответь:
— Государь, тогда и я непременно понравлюсь Вашему
Величеству, раз вам приятна моя книга: ведь в ней нет ничего,
кроме рассказа о моей жизни и моих делах.
1 Монтень в это время был в Риме.
IX
ДАМОКЛОВ МЕЧ
(26 ноября 1580 — 10 июня 1584)
Филипп II носил двадцать три короны. Он был повелите-
лем всех Испаний, обеих Сицилии, Милана, Руссильона, Франш-
Конте, Артуа, Фландрии, Брабанта, Голландии, Мексики, Перу и
Великих Индий. Деспотичное покровительство, оказываемое
церкви, делало его хозяином Рима, вкладывая в руки еще и
духовный меч.
Казалось, если он еще не стал владыкой всего мира, то
лишь потому, что сам не желает этого, потому что в совер-
шенстве умел сводить на нет выгоды от своих побед. Дважды
он отказывался от высших даров фортуны: в 1557 г., после
Сен-Кантена, когда запретил герцогу Савойскому идти на неза-
щищенный Париж; в 1570 г., после Лепанто, когда дон Хуан
Австрийский мог бы, преследуя растерявшихся турок, захва-
тить Константинополь и Иерусалим. Это не было ни стран-
ным отклонением, ни бездарностью: Филипп заботился, чтобы
слава какого-либо победоносного генерала не затмила величия
короля.
Любому успеху сын Карла V предпочитал идеальное совер-
шенство своей доктрины, которую назвали доктриной «госуда-
ря Табу». Сила вещей на нее почти не влияла, извне она выгля-
дела так же, как изнутри. Ибо он не шел на ее профанацию
ради слепцов, не понимающих непреложности ее принципов.
И потому он избегал контактов с людьми. Задолго до
завершения строительства своего Эскуриала (дворец будет тор-
286
Филипп Эрланжс. Генрих III
жественно открыт только в 1584 г.) он растворил собствен-
ную личность в священном таинстве церемониала. Он пра-
вил вдали от армий, вдали от толп, вдали от мирского шума.
Его кабинет — в Эскуриале это будет настоящая келья — яв-
лял собой святая святых, жизненный центр, откуда поступали
приказы в лагеря и эскадры, вице-королям и послам, в Брюс-
сель и Лиму, Милан и Мехико.
Этот затворник, терзаемый сомнениями, враг поспешности,
бережливый в расходах, приверженец секретности, взял на се-
бя руководство самыми незначительными делами своих бес-
численных царств. В результате земной бог был вынужден
вести жизнь чиновника, прикованного к письменному столу и
заваленного бумагами. В его царствование, когда медлитель-
ность государственной власти стала притчей во языцех, обще-
ственная жизнь вязла -sb клейкой тине». Это было самодержа-
вие, ограниченное боязнью действовать. Вместо грандов вла-
ствовали богословы, законники, полицейские, секретари.
На испанской палитре всегда будут соседствовать крича-
щие и несовместимые цвета! Этот режим, предвещавший уны-
лую рутину Испании наших дней1, был вместе с тем современ-
ником Святой Терезы и последних конкистадоров. При нем
были возможны безумная любовь, страстное чувство чести,
жертвенность, авантюризм. Более того, он поощрял их и, обре-
кая страну на экономический и социальный паралич, вместе с
тем породил один из золотых веков культуры.
Блондин с бесцветными глазами, сын германо-фламандца и
португалки, Филипп имел чисто испанскую душу. Служение
Испании было его главной целью как «гпопагса»1 2, а как верую-
щий христианин он стремился сохранить старый мир в брон-
зовой раме. Его беды проистекали из избытка власти и чудо-
вищных размеров империи. Его концепция политической и
религиозной диктатуры — инквизиция распространила эту дик-
1 Книга Ф. Эрланже писалась в годы гражданских потрясений
в Испании в ЗО-е гг. XX в.
2 Это слово было введено в испанский язык специально для
него.
Часть вторая. Король
287
татуру и на сферу мысли — льстила духу нации, поэтому Ис-
пания могла сплотиться, и ей даже посчастливилось, почти
единственной на Западе, избежать бича эпохи — религиозных
войн. Увы, остальная Европа отвергла это ярмо и предпочла
быть замаранной мерзкими нравственными и религиозными
ересями. Надо думать, католический король должен был вразу-
мить заблудших, если хотел, чтобы, когда он поднимется на
небо, его приняла на свое лоно Пресвятая Троица, как она
приняла Карла V (в чем он не сомневался)1.
Не будет слишком большой смелостью утверждать, что
Филиппу претили крестовые походы. Чтобы отважиться на
них, он должен был остро ощутить угрозу протестантской ре-
волюции, грозившей смести его религию, его династию, его го-
сударство. Тогда-то он и стал поборником идеи, в которой
даже современники могли видеть идею всемирной монархии.
Хотя фактически он почти не стремился что-либо восстанав-
ливать — он просто хотел сохранить все как есть.
Ради этого он оплел мятежную Европу сетью гигантского
заговора, заранее освященного церковью, вследствие чего успех
должен был оправдать любые средства.
На следующий день после смерти дона Хуана, которая во-
лей-неволей вынудила беспокойную партию иезуитов вновь
повернуться к Филиппу, испанский король, казалось, получил
еще один шанс. Католическая Бельгия только что напрочь
откололась от протестантской Голландии, а новый губернатор
Нидерландов — Александр Фарнезе, принц Пармский,— как
будто наконец начал брать верх над гезами. Государственный
переворот в Шотландии, совершенный именем короля-ребен-
ка, давал власть католической, то есть происпанской, партии.
Оставалась самая опасная крепость — протестантская Англия,
которую охранял такой дракон, как Елизавета.
Против солдат, кораблей, полицейских, палачей своей про-
тивницы угрюмый монарх мог использовать грозное оружие —
легенду одной женщины. Мария Стюарт, которую бросали из
одной тюрьмы в другую и изводила неукротимая ненависть
1 Эту сцену изобразил Эль Греко.
288
Филипп Эрланже. 1'снрих 111
соперницы, в глазах масс становилась святой мученицей. Ее
легендарная красота поражала сердца, ее взволнованные или
остроумные, подчас сатиричные письма становились известны
всем, исторгая слезы у женщин и воспламеняя в душах муж-
чин гнев, негодование, любовь. В Англии имелась многочислен-
ная группировка, считавшая узницу законной королевой своей
страны. Множество заговоров уже потерпело крах, но очаро-
вание «розы Шотландии* было столь велико, что молодые бе-
зумцы, жаждущие отомстить за нес, не переводились. Если бы
Елизавета погибла от кинжала экзальтированного юнца, испан-
ская армия посадила бы Марию на трон и Англия попала в
вассальную зависимость от Филиппа II.
А Франция? Чтобы добиться ее нейтралитета, Испания
изнутри раздражала ее революционной агитацией, а извне пы-
талась зажать петлями своей стратегической сети. С 1578 г.
Габсбург подстрекал своего союзника герцога Савойского за-
хватить Женеву, расположение которой было удобным для
наступления на Лион. В ответ Генрих 111, вопреки мнению
своего Совета, заключил тесный союз с швейцарскими канто-
нами. В следующем году из-за мятежа Бельгарда в руки тех
же савойцев едва не попал Салуццо — ключ к Альпам,
Дважды потерпев неудачу, Филипп предложил союз коро-
лю Наваррскому. Если бы он стал финансировать и Лигу, и
реформатскую партию, в его руках были бы все нити фран-
цузской политики. К счастью, Беарнец не поддался соблазну.
Генрих все время видел тень этого дамоклова меча и на
юге, и на востоке, и на севере своего королевства. Как расстро-
ить испанские козни, не ввязываясь в открытую войну, кото-
рой страна бы не выдержала,— этот вопрос мучил его посто-
янно. Но и Филипп II не более него хотел прибегать к ору-
жию, Так что шла дуэль лицемерии, состязание в интригах и
подвохах при внешней любезности в отношениях между обо-
ими правительствами.
По-видимому, Генрих дал брату позволение набрать вой-
ско. Но он раскаялся в этом, когда Генеральные штаты Нидер-
ландов, собравшись в Дельфте, потребовали обязательств пер-
сонально от французского короля. И, чтобы сорвать перегово-
Часть втирая. Король
289
ры, поставил невыполнимое условие — аннексию Фландрии, а
после отказа принца Оранского запретил Франсуа вооружать-
ся дальше.
Месье пришел в бешенство. Напрасно королева-мать за-
сыпала его письмами — буян назначил местом сбора своих
войск Жизор и выехал, чтобы принять командование над ни-
ми. Екатерина, отправленная в погоню за ним, настигла его в
Алансоне и стала умолять не втягивать страну в авантюру, а
потом, видя тщетность своих усилий, не выдержала и раскрича-
лась. Принц отреагировал резко — хлопнул дверью. Через не-
сколько дней он издал манифест, по сути объявлявший войну
Испании.
Как и в 1578 г., под его знамена стала стекаться ватага
голодных или просто жаждущих подраться капитанов. Дворя-
не-протестанты — которых здесь было много, и в том числе
Тюренн,— могли здесь встретиться со сторонниками короля и
с отъявленными гизарами. К ним примкнул сам Сен-Люк.
Эти банды, не получавшие жалованья, жили за счет населения,
разоряя деревни ужасающими грабежами. Король, «возмущен-
ный, что брат вооружается против его воли и угнетает его
подданных*, не ограничился тем, что осудил его действия в
беседе с испанским послом. Он созвал в Компьене свои ордо-
нансные роты, приказав «опрокинуть* армию герцога Анжуй-
ского.
Екатерина пришла в ужас: братоубийственная борьба бы-
ла чревата еще большими опасностями, чем война с внешним
противником. Месье, объявленный мятежником, вполне мог со-
вершить резкий поворот и обратиться за помощью лично к
Филиппу И. Генрих получил от матери выговор и смирился с
тем, чему нельзя было помешать, не погубив королевство.
18 августа 1581 г. Франсуа вынудил испанцев сдать ему
Камбре, а 7 сентября приступом взял Като-Камбрези.
Этих успехов было достаточно, чтобы в королеве Англии
воскресла умиравшая любовь. Елизавета, которой очень досаж-
дали заговоры католиков, послала в Лувр своего министра
Уолсингсма, чтобы уговорить короля напасть на Нидерланды.
Генрих благоразумно потребовал, чтобы был подписан брач-
1П Зап. 30>0
290
Филипп Эрланже. Генрих III
ный договор. Если Ее Величество подпишет давно подготов-
ленный контракт и станет женой герцога Анжуйского, успоко-
енная Франция сразу же займет враждебную позицию по от-
ношению к Филиппу II. Но Уолсингем на самом деле доби-
вался лишь, чтобы кто-то на континенте воевал ради Англии, и
потребовал, чтобы браку предшествовала военная интервен-
ция. Генрих разгадал ловушку и остался тверд.
В ноябре Франсуа исчерпал все ресурсы своей казны. Не
получив от короля никакой субсидии, он во второй раз отпра-
вился в Англию в надежде смягчить свою странную невесту.
Он не догадывался о дурной услуге, которую оказал ему собст-
венный агент, Симье: тот сам стал любовником королевы и с
тех пор получал пенсию от Генриха.
Тем не менее Елизавета щедро одарила своего обожателя
самыми нежными ласками. Прогуливаясь с ним по галерее,
она резко повернулась к французскому послу:
— Напишите вашему повелителю, что Месье будет моим
мужем!
И внезапно поцеловала герцога в губы и вручила ему свое
кольцо.
Антииспанская коалиция сформирована? Увы — на следую-
щий день взбалмошная властительница призналась, что боится
потерять любовь своего народа, враждебно настроенного про-
тив смешанных браков. Тем не менее, когда Франсуа пригото-
вился отплыть в Голландию, куда он спешил из-за наступле-
ния испанцев, она дала ему сто британских дворян и дозволе-
ние писать: «Королеве Англии, моей жене».
В Голландии Месье добился, чтобы его провозгласили гер-
цогом Брабантским. Но Генрих уже понял, как опасно строить
некую систему на столь зыбком песке, как воля Елизаветы:
каждый из них хотел сделать из другого пугало для устраше-
ния Филиппа, оставаясь при этом в стороне. После несколь-
ких месяцев переговоров оба признали, что партнер слишком
хитер, чтобы его можно было одурачить.
После этого король, переменив тактику, попытался во из-
бежание опасности заключить соглашение непосредственно
со своим грозным соседом. Когда завязалась португальская
Часть вторая. Король
291
интрига, он счел, что теперь у него есть гарантия сговорчиво-
сти Габсбурга.
Со смертью старого короля-кардинала Энрике правящая
династия Португалии пресеклась. Среди множества претен-
дентов на его наследство выделялись Филипп II — племян-
ник покойного по матери, приор Антониу ди Крату — внебрач-
ный сын предпоследнего монарха, и Екатерина Медичи, кото-
рая, истерзав свою генеалогию, обнаружила в ней право на
португальский престол давностью в несколько веков. Порту-
гальцы, предпочитая не связываться с иностранцами, были
склонны избрать приора ди Крату, когда Филипп, презрев
юридические хитросплетения, приказал войскам герцога Аль-
бы захватить страну и закрепил свою легитимность кровью
пяти тысяч несогласных. Приор сохранил только один из
Азорских островов.
Однако Екатерина нс отказалась от своего «наследства».
Она провозгласила себя королевой Португалии, но послала де-
нег Антониу ди Крату, назначив его своим наместником и
даже пригласив в Париж, где обращалась с ним как с госуда-
рем. Бывший командующий пехотой Строцци получил задание
собрать сухопутные и морские силы для поддержки его про-
тив Габсбурга.
На жалобы испанского посла Генрих отвечал с обезоружи-
вающим простодушием: королева защищает свое добро, прибе-
гая к собственным средствам. Если он отказывается ей помо-
гать, слишком ценя дружбу Его Католического Величества, то
и противодействовать не считает себя вправе.
Истинный план матери и сына был не лишен размаха.
Они надеялись захватить если не Португалию, то по крайней
мере Азорские острова — перекресток океанских путей, куда
заходили галионы из Великих Индий, прежде чем выгрузить
на иберийском побережье тамошние сокровища. Это была
главная часть плана, ставящего конечной целью соглашение с
противником. Предполагалось, что в обмен на острова и на
отречение Екатерины Филипп признает Месье зятем, отдав
ему инфанту и Нидерланды. Франко-испанское соперничество
прекратится, финансовый источник Гиза иссякнет, а король,
292
Фил»;»! Эрланже. Генрих II!
отделавшись от Франсуа, наконец возвратит мир своему госу-
дарству.
Этот обширный план чуть было не удался. Строцци повел
к о. Мадейре великолепный флот из шестидесяти трех кораб-
лей, на которых было шесть тысяч солдат. К несчастью, этот
произведенный в адмиралы пехотинец обладал очень дурным
характером и не поладил ни с приором, ни с капитанами
своих судов. Совершив ряд неверных маневров, экспедиция
потеряла драгоценное время и ее настиг большой испанский
флот под командованием маркиза Санта-Круза. Битва нача-
лась плохо, а закончилась просто полным разгромом францу-
зов. Тридцать французских судов, командиры которых были
не согласны с адмиралом, ушли до боя, другие позволили себя
уничтожить. Строцци скончался от ран, а Санта-Круз, имев-
ший привычку обходиться с противниками как с бунтовщика-
ми, приказал перебить всех пленных (26 июля 1582 г.).
Роковая весть достигла Франции через несколько дней по-
сле ареста одного авантюриста —сьера де Сальседа, который
готовил покушение на герцога Анжуйского. Этот человек сна-
чала упомянул о своей связи с Гизами, потом под пыткой
сделал и более серьезные признания. Спрятавшись за портье-
рой, Генрих с ужасом узнал о существовании тайного общест-
ва, поставившего себе задачу уничтожения врагов веры, в
смысле — врагов Испании.
Король умел извлекать пользу из таких разоблачений, но
на эшафоте, где Сальседа должны были четвертовать живьем,
тот отказался от своих показаний.
— Ах, злодей! — в ярости воскликнул Генрих.
Его негодование и возмущение варварством Санта-Круза
настолько вывели его из себя, что, забыв свои мудрые принци-
пы, он отправил брату армию.
Месье она была нужна для укрепления власти.
Между ним и его подданными отнюдь не царило согласие.
Протестанты упрекали своего правителя за то, «что он фран-
цуз, католик и бессилен». Герцог не привык к помехам, какие
чинят монархам конституционные органы власти, и плохо пе-
реносил опеку Генеральных штатов, Нидерландов весьма ску-
Часть вторая. Король
293
по выделяющих кредиты. Считая себя достаточно сильным, он
решил поставить свои гарнизоны в главные крепости, «чтобы
разговаривать с этими строптивыми буржуа как хозяин». Это
удалось сделать только в Дюнкерке. А жители Антверпена,
заподозрив подготовку новой Варфоломеевской ночи, перего-
родили улицы цепями, перерезали лошадям сухожилия и об-
рушили на головы солдат град пуль. Французы попытались
атаковать, но не смогли прорваться, и все погибли (17 января
1583 г.).
В результате этой авантюры анжуйская партия в Нидер-
ландах прекратила свое существование. Не помог даже хитро-
умный Бельевр, которого прислал в качестве посредника ко-
роль, раздосадованный столь грубой ошибкой брата. Угнетен-
ный позором, павшим на него за его бессмысленный вызов
местным законам, Месье был вынужден подписать унизитель-
ный мир, оставить все города, кроме Камбре, распустить войска
и покинуть страну. Вильгельм Оранский, который и сам ока-
зался скомпрометирован жалким союзником, ограничился тем,
что укрепился в Голландии, и Фарнезе за несколько месяцев
захватил Брабант. После этого Генрих запретил брату наби-
рать новые войска, «призвал его отступиться от своих затей,
губящих Францию, и... жить в мире».
Красивый проект достижения соглашения с Испанией при-
казал долго жить. Филипп II повсюду торжествовал победу, а
Франция оказалась под угрозой погружения в пучину безыс-
ходной анархии, потому что внутренние протестантские волне-
ния возобновились.
Че * *
После договора во Флеи Генрих не пренебрегал ничем, что
могло бы упрочить внутренний мир. Он делал королю На-
варрскому множество авансов, приглашал в Лувр, обещал осы-
пать его почестями и пенсиями. Беарнец уклонялся, предпочи-
тая Нерак и детские прелести любовницы, маленькой Фоссез,
зловещим воспоминаниям о Варфоломеевской ночи. В отчая-
нии король, преодолев застарелое озлобление, обратился к
Маргарите.
294
Филипп Эрланже. Генрих 11!
Еще никогда неприязнь между обоими супругами не была
столь глубокой. Король Наваррский причинял жене тысячу
обид, заставив даже присутствовать при родах Фоссез. Марга-
рита мстила словесными оскорблениями и множеством мел-
ких пакостей. Покинутая прекрасным Шанваллоном, который
стал женихом немолодой наследницы, любвеобильная короле-
ва изнывала от скуки и огорчения. Когда брат предложил ей
вернуться в Париж, к тамошним праздникам, она не скрывала
радости. А Фоссез как фрейлина была обязана сопровождать
Ее Величество повсюду, и Генрих твердо рассчитывал, что кра-
сивые глаза фаворитки увлекут за собой и Наваррца.
Поначалу Вечный повеса как будто клюнул на приманку.
Он последовал за женой и любовницей до Ламот-Сент-Эрс и
согласился встретиться там с королевой-матерью — под ви-
дом беседы о семейных делах состоялись важные политиче-
ские переговоры. На них Беарнец выставил целый список тре-
бований, добиваясь пенсии для себя, гвардии, которая бы содер-
жалась за счет французского короля, и разрешения напасть на
испанскую Наварру.
Слегка ошеломленная Екатерина умоляла зятя изложить
свои пожелания в Париже. Но этого она не добилась. После
нескольких дней бесплодных переговоров король Наваррский
покинул королев под предлогом, что ему якобы надо уладить
одно дело в Пуату, обещал вернуться и со спокойной сове-
стью уехал обратно в Нерак. Раздосадованная Екатерина отыг-
ралась на бедной Фоссез, изгнав ее с позором сразу по воз-
вращении в Фонтенбло. На жалобы Беарнца она ответила
грубо, бросив упрек, что он <>нс показал себя достойным суп-
ругом порядочной женщины».
Порядочная женщина меж тем вела веселую жизнь. Ее
причуды вновь восхищали двор, где после ее отъезда кавале-
ры больше интересовались красивыми мальчиками, чем дама-
ми. Вместе со своими фрейлинами — Бетюн и Дюра — двумя
истеричками, которых д’Обинье в пуританской ярости однаж-
ды обрызгал чернилами,— она создала небольшой кружок, где
собирались острословы и поклонники Венеры. Не щадя брата,
неосторожная Марго возобновила насмешки над миньонами,
Часть вторая. Король
295
высмеивала моду, которой они следуют, и их манеры, чем на-
влекла на себя опасную ненависть д’Эпернона.
С наступлением зимы она покинула Лувр и переселилась
в прелестный особняк на улице Сент-Катрин. Хозяева и гости
здесь танцевали, играли, предавались любовным забавам. По-
кидая королевский дворец, молодые щеголи стекались в этот
дом разврата, в роли содержательницы которого выступала
королева.
Генрих, снедаемый тревогами, в то время впал в мистиче-
ский кризис, основал Братство кающихся, совершил много па-
ломничеств — в Шартр, Лион, к Клерийской Богоматери. Вак-
ханалии на улице Сент-Катрин, неверность придворных вызы-
вали у него гнев, и он потребовал от бесстыдницы изгнать
Бетюн и Дюра. Маргарита наотрез отказалась это делать и
даже посмела ему угрожать. Недавно во Францию, больной и
злой, вернулся побежденный Месье. Королева Наваррская по-
советовала ему возглавить оппозицию и изложила план кам-
пании. Надеясь захватить компрометирующие письма, она сме-
ло приказала убить гонца, отправленного королем к Жуайезу,
который в то время находился в Италии.
Узнав об этом, Генрих взорвался. Прямо на балу он оскор-
бил сестру, приказав ей убираться вон. Растерявшаяся Марга-
рита побросала в портшез платья и украшения и поехала со
своей свитой на Юг. В Палезо их нагнали королевские арке-
бузиры, арестовали г-жу де Бетюн и г-жу де Дюра, обыскали
всех, включая королеву, и забрали с собой половину слуг. Из-
гнанница с трудом добралась до Кутра, дальше которого ей
запретил ехать муж.
Король поступил неосторожно, спровоцировав такой скан-
дал как раз к моменту, когда по Бержеракскому договору
протестанты должны были вернуть крепости. И тщетно в
письмах к зятю он рассказывал о всех мерзостях Маргари-
ты и даже приписывал ей тайную беременность. Повод
был слишком удобным, чтобы коварный хитрец не воспользо-
вался им.
Он отказался принимать обесчещенную жену и поручил
д'Обинье потребовать от короля удовлетворения. Рьяный по-
296
Филипп Эрланже. Генрих Ш
сол выполнил свою миссию с таким усердием, что вывел Его
Величество из себя.
— Возвращайтесь к вашему господину,— воскликнул Ген-
рих,— и скажите ему, что если он пойдет такой дорогой, я
нагружу его так, что не выдержал бы и султан турецкий!
В ответ король Наваррский захватил Мон-де-Марсан —
давний объект его вожделений. А злополучная Маргарита все
томилась в Кутра, отвергнутая и мужем, и братом!
Король не хотел возобновлять гражданскую войну. Он от-
правил в Гасконь своего любимца Бельевра, поручив ему ула-
дить разногласия и открыть королевской сестре доступ к се-
мейному очагу. В новом послании Беарнцу он отказывался от
прежних обвинений. От клеветы не ограждена репутация и
самых достойных дам. Разве не подвергали когда-то сомнению
добродетель матери самого короля Наваррского — безупреч-
ной Жанны д’Альбре?
Вечный повеса только засмеялся.
— Король,— сказал он,— оказывает мне много чести свои-
ми письмами! В первом он называет меня рогоносцем, а в
последнем — сыном шлюхи.
Впрочем, он обнаружил свои истинные намерения, потребо-
вав оставить гугенотам крепости еще на пять лет. А когда
Бельевр воспротивился, Беарнец незаконно созвал протестант-
скую ассамблею в Монтобане. Юг трясся как в лихорадке,
пахло порохом, и Монморанси, разозленный, что г-н Жуайез-
отец намерен отобрать у него власть в Лангедоке, интриговал
то с Филиппом И, то с гугенотами.
Королю пришлось еще раз откладывать планы реформ и
вооружаться против собственных подданных. Денег не хвата-
ло, и он, осыпаемый проклятьями, наложил на города налог в
сто пятьдесят тысяч экю и удвоил размер тальи.
С нелегким сердцем он готовился к военным действиям,
когда явился г-н Дюплесси-Морне —доверенное лицо его зя-
тя. Этот неожиданный посланник принес странные новости.
Один капитан из Дофине, Борегар, еще недавно служивший в
наемниках у герцога Савойского, сообщил протестантам о су-
ществовании обширного испанского заговора, направленного
Часть вторая. Король
297
одновременно против английской королевы, принца Оранского,
королей Франции и Наварры, к которым заговорщики намере-
ны подослать убийц. За расправой над всеми четырьмя после-
дует массированное вторжение. Иберийские порты уже стро-
ят многочисленный флот, чтобы развезти повсюду солдат Фи-
липпа II.
Серьезность этой угрозы вынудила обоих монархов про-
явить сговорчивость. Король разрешил проведение кальвини-
стской ассамблеи, оставил протестантам их крепости, включая
Мон-де-Марсан, а униженная Маргарита вернулась в Нерак,
где блистала уже новая любовница ее мужа — графиня де Гиш,
прозванная Прекрасной Коризандой1.
Над всем политическим горизонтом простер крылья орел
Австрийского дома. Козни противников не могли его остано-
вить, он готовился взмыть в воздух и ринуться с высоты на
страны — хранительницы будущего. На карту была поставле-
на судьба мира.
1 Вдова миньона Филибера де Грамона, графа де Гиша.
СМЕРТЬ ГЕРЦОГА АНЖУЙСКОГО
(10 июня 1584 — 18 июля 1585)
Месье, очень злой на короля за столь слабую поддержку,
надувшись, засел в Шато-Тьерри, одном из своих апанажей.
Тут на него напал приступ чахотки — наследственного врага
рода Валуа. В двадцать восемь он уже выглядел стариком:
истощенный, разбитый, харкающий кровью. С окончанием зи-
мы он, снова ощутив вкус к жизни, по настоянию матери
согласился провести масленицу в Лувре. Братья-враги в де-
сятый раз примирились. Их видели вместе на маскарадах, на
процессиях, на Сен-Жерменской ярмарке.
Прекрасная Шарлотта де Сов, ставшая во втором браке
маркизой де Нуармутье, по-прежнему лучилась сиянием, над
которым годы были не властны. В объятиях этой вампирши
Франсуа истратил последние силы и вернулся в Шато-Тьерри,
где его болезнь резко обострилась. 10 июня 1534 г. он скон-
чался, обливаясь таким же кровавым потом, какой некогда
привел в ужас сотрапезников Карла IX.
Генрих выказал мало скорби, но сам лично расписал мель-
чайшие детали погребального церемониала. В черном бархате,
вопреки этикету — при дворе обычно носили фиолетовый тра-
ур,— принцы, дворяне, офицеры, сановники прошествовали в
церкви Сен-Жак-дю-О-Па перед пышным погребальным ло-
жем, на котором лежала восковая фигура Месье в герцогском
костюме. Вокруг горел целый лес восковых свеч, бросая трепе-
щущие отсветы на черные ткани, драпировавшие зал. Когда
Часть вторая. Король
299
Его Величество понес святую воду, все присутствующие пре-
клонили колени, один король остался на ногах. Казавшийся
больше из-за гигантского полотнища мантии, тонкий, бледный
и столь благородный, что при его виде склонился бы не один
мятежник, он выглядел хрупким символом умирающего мира...
Эта церемония была не просто последними почестями пра-
ху презренного принца — она предвещала угасание династии.
Генрих остался последним Валуа. Теперь после него, согласно
салическому закону, незыблемой догме монархии с 1316 г.,
корона должна была перейти к младшей ветви Бурбонов, иду-
щей от Святого Людовика и представленную Генрихом На-
варрским, Генрихом Конде и их дядей, старым кардиналом
Карлом. Следует отметить, что ни у кого из этих трех прин-
цев не было наследников.
В других обстоятельствах страна без сопротивления при-
няла бы Беарнца, который за речистость, смелость, учтивость
уже стал популярен. Но он был гугенотом. Как же при пома-
зании он может дать клятву истреблять ересь? Если Англия
равнодушно приняла тот факт, что три ее суверена, правившие
по очереди,— Эдуард VI, Мария Тюдор и Елизавета — принад-
лежали к трем разным конфессиям, то большая часть фран-
цузского народа не согласилась бы, чтобы его глава перестал
быть старшим сыном церкви.
Генрих был уверен в своем выборе, хотя и понимал, какую
грозу навлекает себе на голову, поддерживая этого родствен-
ника, который давал столь мало поводов хвалиться собой. Тем
не менее он не колебался ни минуты. Дюплесси-Морне еще
находился при дворе. Король вызвал его к себе.
— Сегодня,— сказал он,— я признаю короля Наваррского
своим единственным наследником. Это государь благородного
происхождения и с хорошими наклонностями. Я всегда питал
к нему симпатию и знаю, что он тоже меня любит. Он не-
сколько излишне склонен к гневу и колкости, но по сути добр.
Я убежден, что мой характер ему понравится и мы привыкнем
друг к другу'.
1 Мемуары Дюплесси-Морне.
300
Филипп Эрланже. Генрих 1!1
В Нерак выехал лично д’Эпернон и стал домогаться от
короля Наваррского отречения от здешнего трона и возвраще-
ния к парижскому двору, обещая за это пост наместника коро-
левства.
Дюплесси-Морне в свою очередь сказал своему господину:
— Теперь вам пора закрутить роман с Францией.
Но Беарнец ответил, что «не променяет своей религии за
все монархии мира*.
Для человека, привыкшего менять веру, позиция довольно
странная, и историки могли бы сурово отнестись к ней, при-
няв во внимание, что Франция заплатила за нее пятнадцатью
годами анархии.
Но проблема действительно была чудовищно сложной. Где
доказательства, что обращение — которое стало бы пятым в
жизни сына Жанны д’Альбре и поэтому не убедило бы нико-
го — решит дело? По крайней мере, так считал сам будущий
Генрих IV. Кроме того, он не хотел оставлять принцу Конде
партию, в которой черпал всю свою силу. Наконец, многие
приближенные убеждали его, что когда-нибудь он сможет стать
королем-протестантом католической страны, тем самым при-
мирив братьев-врагов и установив религиозный мир — его
личный идеал.
Король Франции, человек более проницательный, не спал
несколько ночей и приготовился к худшему.
Политические конференции происходили и при «старом
режиме*. Когда в Монтобане совещался кальвинистский си-
нод, католические нотабли как раз собрались в Нанси у герцо-
га Лотарингского, который, овдовев — Клод де Валуа, старшая
сестра короля, умерла в 1575 г.,—-лелеял тайное желание
видеть на французском престоле своего сына. Председатель-
ствовал на этом собрании кардинал де Бурбон. Это был вели-
чественный старец, чья красная шапка покрывала голову, кото-
рую занимали только интриги и вино. Рядом с ним сидели
герцог де Гиз — мускулистый, надменный, но весь трепещущий
от скрытых надежд, кардинал де Гиз — кондотьер, неловко чув-
ствующий себя в сутане, Майенн, бородатый и огромный, Мен-
виль—-законченный образец заговорщика, господа д’Эльбеф,
Часть вторая. Король
301
д’Омаль, герцог де Меркер — родной брат королевы и еще
несколько сеньоров, которым не терпелось поделить Францию.
Дружно повздыхав о бедах истинной веры, эти добрые
апостолы дали друг другу клятву спасти ее, не допустив без-
божника на трон. Ради этого они решили произвести «естест-
венное объединение общих сил и средство, восстановив Свя-
щенную лигу и воззвав не только к городам и деревням, но и
к иностранным государям. Их кандидатом должен был стать
кардинал де Бурбон — первый принц крови среди католиков.
Но, встав на столь благой путь, они этим не ограничились.
Король слишком снисходительно относится к зятю — это де-
лает короля человеком сомнительным и опасным. Надо при-
нять меры, которые обезопасят его, прежде чем он будет неза-
метно отправлен в монастырь — так обычно исчезали сверг-
нутые монархи. Старый кардинал, астматик и подагрик, уверял,
что готов снять сутану и жениться на г-же де Монпансье. Гиз
усмехался в бороду, зная, что католическая страна может спло-
титься лишь вокруг него.
Итак, король искусно дискредитирован, один претендент на
трон — еретик, другому за семьдесят... Народу, растерявшему-
ся от зрелища деградации Капетингов, измученному невзгода-
ми, необходим был вождь, в которого можно верить. Теперь
вся симпатия, вся вера, все надежды народа были сосредоточе-
ны на надменной фигуре Меченого.
От отца, герцога Франсуа, Генрих де Гиз не унаследовал ни
военных талантов, ни политического ума, ни неукротимой ре-
шительности. Иллюзию истинного гения порождали только
легенда, созданная вокруг него, его смелость, импозантность,
масштаб притязаний и несколько сумбурная активность. Он
умел использовать события, но не направлять их. Однако фран-
цузам импонировали его белокурые волосы, его представи-
тельность, какой их потомки будут восхищаться в герцоге де
Бофоре, «короле торговок^, а позже в генерале Буланже. Они
бы последовали за ним на край света.
Слепота толпы! Король, опозоренный, смешанный с грязью,
обвиняемый с церковной кафедры в преследовании достой-
ных людей, был как умом, так и сердцем на сто локтей выше
302
Филипп Эрланже. Генрих III
этого народного мессии, чьи бессовестность и презрение к
интересам общества низводили его в нравственном отноше-
нии до уровня авантюриста.
Заговорщики хотели на какое-то время сохранить свою
деятельность в тайне. Однако Генрих разгадал их игру. Ему
хватило одной коварной беседы с кардиналом де Бурбоном,
чтобы «старый пустоголовый дурень» выболтал свои притяза-
ния. Сначала король слушал его с притворной благожелатель-
ностью, а потом резко прервал разговор, воскликнув:
— Прощайте, кузен! Передайте привет герцогу де Гизу!
Через несколько дней он при всем дворе объезжал норо-
вистую лошадь, сделав несколько сложных вольтов. Обратив-
шись к дворянам-лигистам, он спросил:
— Ну, видал ли мой кузен Гиз монахов, которые бы умели
заставить коня так прыгать?
В Париже кюре при поддержке средних классов и бедно-
ты восстановили Лигу, а вскоре их примеру последовали круп-
нейшие города Севера и Востока. Заговорщики открыто воору-
жались, король Наваррский едва избежал отравления.
Теперь в игру вступила Испания. Вильгельм Оранский
только что погиб от пуль фанатика Бальтазара Жерара, Фарне-
зе осадил Антверпен — последнюю крепость, остававшуюся у
гезов в Бельгии. Елизавету окружал масштабный английский
заговор, головой которого был иезуит Баллард, а рукой — мо-
лодой глупец Бабингтон, влюбленный в Марию Стюарт. Каза-
лось, настало время поджечь и Францию.
Генрих, стараясь не давать грозному соседу никакого пово-
да к войне, отверг и воинственное предложение английской
королевы, и просьбу Нидерландов о помощи. По той же при-
чине он «простер свое покровительство» только над Камбре,
наследием Месье. Филипп II не выразил ему никакой призна-
тельности за эту сдержанность.
31 декабря 1584 г. герцоги Гиз и Майенн, г-н де Менвиль,
представляющий кардинала де Бурбона, и испанский посол
Мендоса заключили в Жуанвиле секретный договор. Его уча-
стники обязывались учредить «Вечную Священную лигу для
сохранения католической религии» и признавали кардинала
Часть вторая. Король
303
единственным законным наследником французского престо-
ла. Филипп II обещал ежегодную субсидию в размере шести-
сот тысяч экю.
Не будучи глубоко национальным (как иногда заявляют),
лигистское движение тем не менее отвечало чаяниям значи-
тельной части общества. Многие порядочные люди — в основ-
ном из бедняков — верили, что, участвуя в нем, сознательно
жертвуют покоем, состоянием, а то и жизнью ради дела Гос-
пода. Они не заслуживали того, на что их обрекало бес-
стыдное честолюбие вождей,— роли слепых орудий в руках
Габсбургов.
Генриха часто упрекают, что он решительно не выбрал ка-
кой-то из трех следующих вариантов: либо опереться на Лигу,
либо соединиться с королем Наваррским, либо сформировать
чисто королевскую партию, далекую от обеих крайностей. Но
говорить так — значит забывать, что он «не имел точки опоры
для проведения какой-либо политики»1.
Он пытался продолжать реформы, издавал эдикты против
роскоши, сократил число должностей при королевском доме
со ста пятидесяти до двадцати четырех, обязал двор строго
соблюдать внешние приличия, опубликовал правила этикета.
Не доверяя никому, теперь он частным образом принимал у
себя только «архиминьонов». Жуайез, чрезвычайно набожный
католик, тяготел к Лиге, Дальновидный д’Эпернон, напротив,
ратовал за союз с королем Наваррским, требовал шпагу конне-
табля и армию, клянясь образумить мятежников. Он уже полу-
чил разрешение набрать шесть тысяч швейцарцев.
Лига опередила его. 21 мая 1585 г. Гиз вторгся в Шалон-
на-Марне с армией в шесть тысяч человек, а его союзники
тем временем заняли Дижон, Макон, Осонн, Амьен, Орлеан,
Бурж. Восстание поддержали Шампань, Пикардия, Нормандия
(откуда Жуайезу все-таки удалось вытеснить герцога д’Эльбё-
фа), Бретань, Бургундия. Наконец, сумасбродная королева На-
варрская — возможно, это она была ответственна за попытку
отравления мужа,— тоже объявила себя лигисткой, заперла
1 Champion.
304
Филипп Эрланжс. 1'снрих III
ворота Ажсна (она была графиней Аженской) и передала этот
ключ от Гаронны гизарам.
Король писал Беарнцу:
•«Брат мой, сообщаю Вам, что я, как ни сопротивлялся, нс
сумел помешать герцогу де Гизу осуществить его дурные за-
мыслы. Он хорошо вооружен; рассчитывайте на своих гвар-
дейцев и ничего не ждите. Слышал, Вы побывали в Кастре с
целью переговоров с моим кузеном герцогом де Монморанси,
и очень рад, если Вы уладили свои дела. Я пришлю к Вам в
Монтобан дворянина, чтобы уведомить о своей воле. Ваш доб-
рый брат Генрих».
Лигисты выпустили в Перонне манифест, по сути пред-
ставлявший собой обвинительное заключение в почтительной
форме, с предупреждением должнику в конце. Они предлага-
ли королю провести с ними переговоры, соглашаясь принять
в качестве посредницы Екатерину Медичи. Несмотря на ка-
тар, подагру, боли во внутренностях, старая королева потащи-
лась в Эперне и встретилась там с Гизом. Переговоры про-
длились около трех месяцев, были сложными, тяжелыми и дра-
матичными.
Конфедераты выдвинули непомерные требования: изгна-
ние еретиков, предоставление крепостей, полная реформа управ-
ления. Окруженный со всех сторон — его положение усугуб-
ляли протестанты, которые вооружались, но не отдавали своих
отрядов под его командование,— бедный король боролся за
каждую пядь своей позиции, отстаивая свою корону и свои
права. Единственной его опорой был д’Эпернон. А Жуайез,
неблагодарный Жуайез, теперь надеялся спасти свою фортуну,
поступив на службу к Лиге, и, как низкий оппортунист, обха-
живал Гизов.
Последний удар Генриху нанесла мать. Флорентийка все-
гда относилась к политике как к семейному делу. Она все еще
преклонялась перед любимым сыном, но перспектива, что ко-
ролевство уйдет из рук ее родных и станет добычей короля
Наваррского — человека, которого она ненавидела больше всех
на свете,— ужасала ее. Двадцать пять лет ведя борьбу, чтобы
опровергнуть предсказание о восшествии на французский трон
Часть вторая. Король
305
Бурбонов, она все еще не соглашалась признать все свои уси-
лия тщетными, К детям любимой дочери, герцогини Лотаринг-
ской, она питала глубочайшую нежность. Сохраняя верность
принципам, каких она придерживалась с тех самых пор, как
стала королевой, Екатерина Медичи хотела, прежде чем умрет,
обеспечить наследование трона за потомками Генриха II. Это
была опасная игра, предполагавшая обман как короля, так и
Лиги. Генрих был слишком поглощен собственным долгом,
чтобы когда-либо собраться отменить салический закон. По-
этому Екатерина пока примирилась с Гизами, рассчитывая впо-
следствии одурачить и их.
Как и в 1576 г., она оказала на сына нажим, понуждая
принять требования заговорщиков. Терзаемый письмами коро-
левы, Генрих слышал те же панические нотки и в голосе
Жуайеза, теперь оправдывавшего Лигу. Д’Эпернон предложил
в ответ на эти требования запереться в Париже и оказать
сопротивление. Но Гиз, загадочным образом кем-то предупре-
жденный, приказал войскам продвинуться вперед, и король был
отрезан от своих наемников, а столица попала в осаду.
В этой угрожающей ситуации Екатерина поставила вопрос
о доверии: либо ее проект договора утверждают, либо она пре-
кращает дальнейшие переговоры, и пусть события идут своим
чередом. Некоторые историки упрекают Генриха, что он не
вскочил в седло и не призвал к себе всех верных дворян —
хотя бы и протестантов. Но это бы означало рисковать судь-
бой Франции. А Генрих был обессилен, осажден, предан. На-
прасное сопротивление лишь ускорило бы триумф его против-
ников, а капитуляция оставляла шансы на будущее. Он сдался.
Ему пришлось оплатить не только лигистскую армию, но и
отряды личной охраны кардинала де Бурбона, Гизов и герцо-
га де Меркера. Гиз получил Туль, Верден и Шалой (д’Эпернон
отказался отдавать Мец), кардинал — Суассон, Майенн — Ди-
жон и Бон, Меркер — Динан. Другим вожакам дали титулы
и пенсии. Реформатская религия была запрещена (Немурский
трактат, 7 июля 1585 г.).
18 июля Генрих прибыл в парламент и с обычной торже-
ственностью распорядился санкционировать уничтожение пло-
306
Филипп Эрланже. Генрих Н!
дов всей его прежней политики. Новый эдикт отменял все
мирные договоры, ставил ересь вне закона, изгонял пасторов,
повелевал протестантам в течение шести месяцев обратить-
ся в католицизм или покинуть королевство. Советникам, да-
ром что они были пылкими католиками, стало не по себе:
казалось, им явился призрак инквизиции.
По-настоящему выгодным этот переворот был Филиппу II:
Лига урезала власть французского короля, посланная в Нидер-
ланды английская армия потерпела сокрушительное пораже-
ние, и Антверпен, лишенный всякой поддержки, на два века
попал под власть Австрийского дома.
Выходя из парламента, Генрих сказал кардиналу де Бурбону:
— Кузен! Раньше я приходил сюда, чтобы издавать эдикты
об умиротворении — против своих религиозных убеждений,
но охотно, ибо они были благотворны, принося моему народу
облегчение. Теперь я велел выпустить эдикт об отмене оных —
в согласии со своими убеждениями, но без охоты, ибо из этого
эдикта проистечет гибель моего государства и моего народа.
XI
«ОНИ ОБЛОЖИЛИ МЕНЯ
КАК ЗВЕРЯ И СОБИРАЮТСЯ
ПОЙМАТЬ В СЕТИ»
(18 июля 1585 — 23 декабря 1587)
Немурский трактат и эдикт от 18 июля вызвали во Фран-
ции настоящий переворот. Как в худшие дни, буржуа стаски-
вали в подсобные помещения лавок оружие и съестные припа-
сы, замки поднимали подъемные мосты, и даже монахи упраж-
нялись в обращении с аркебузой или протазаном. От дыхания
близкой грозы вновь вышли на свет банды разбойников. По
стране, сдирая три шкуры с населения, рассыпалось отребье
всей Европы — албанские страдиоты, немецкие рейтары, италь-
янские головорезы. Экономический кризис, который за пять лет
мира удалось наполовину погасить, вновь набирал силу.
Узнав об успехе своих врагов, король Наваррский был так
«удивлен», что, по его собственному свидетельству, «за одну
ночь усы у него наполовину поседели». Но «удивлялся» он
недолго. 9 августа вместе с Монморанси, вождем умеренных,
он основал «анти-Лигу общественного блага» и обратился за
помощью к английской королеве и немецким курфюрстам.
Гизары использовали этот факт, чтобы посеять страх в
душах католиков. В рамках Лиги некоторые ловкие вожаки
создали частные союзы, направленные против гугенотов, куда
записывались купцы, мелкие судейские чиновники, студенты.
Они устраивали шествия, в ходе которых поносили одновре-
308
Фшлшш Эрланже. Генрих III
менно Бурбонов и Валуа. Король, приезжая в какой-нибудь из
своих любимых монастырей, всегда обнаруживал, что к воро-
там приклеен грязный пасквиль. Большой успех приобрела
новая анаграмма: Henri = Н. rien (ничто — фр.).
Суверен, оказавшись между двух партий, был одинок.
К концу июля Гиз покинул Париж, считая противника уничто-
женным, а также надеясь, что того парализуют интриги Екате-
рины и нечистая политика Жуайеза. В самый трагический
момент царствования Генрих в довершение всего потерял
мать — он на три месяца отказался ее видеть — и веру в
Друга.
Забившись в дальние покои Лувра, где днем и ночью не-
усыпно бдели Сорок Пять, он с непонятной улыбкой говорил:
— Они обложили меня как зверя и собираются поймать в
сети.
Его изнуряли нестерпимая мигрень и жжение в желудке,
отчего в тридцать четыре года он выглядел на пятьдесят.
Боясь холода, он вновь надел польскую шапку. Под сборками
черного бархата, которые опускались до самых ушей, оттяну-
тых тяжелыми серьгами, странно смотрелось его лицо, где бро-
ская косметика лишь подчеркивала утомление... когда упадок
духа не заставлял бывшего Адониса пренебречь даже забота-
ми о теле. Именно к этому времени относится знаменитый
портрет, на котором, постаревший, плохо выбритый, со щетиной
на подбородке, но с тем же блеском ума в глазах, Генрих так
контрастирует со своими изображениями в юности.
Тревоги отнюдь не побудили его изменить свою жизнь —
напротив, он еще неистовее предался двум тесно связанным в
его жизни страстям: мистицизму и распутству.
Казалось, то ли из презрения, то ли из бравады он стремит-
ся эпатировать население. Этим же летом, которое, возможно,
стало роковым для его власти, он дал широкую известность
игре в бильбоке.
Сувре, один из давних сподвижников Генриха, случайно
заглянул к одному парижскому столяру и узнал в нем чело-
века, которому король был обязан своим спасением в поль-
ском лесу, когда одиннадцать лет тому назад он бежал от
Часть вторая Король
309
подданных. Этот ремесленник по имени Боке изобрел игруш-
ку, не получившую большого успеха у покупателей. Узнав об
этом, Генрих купил одну и ввел в моду «bille -a boquet» —
букв, «шарик с садовничьей лопаткой».
Одной рукой вращая на шнурке самшитовый шар, а другой
перебирая четки в форме черепов, король незаметно пытался
предотвратить развязывание военных действий. Может быть,
это бы ему и удалось, если бы неожиданный противник не
обнаружился в Риме.
Только что умер папа Григорий XIII, оставив тиару бывше-
му свинопасу Сиксту V. Этот импульсивный, вспыльчивый и
деспотичный старик ненавидел Генриха де Валуа. Едва папу
избрали, он бросил факел в пороховой погреб — отлучил про-
тестантских принцев от церкви и обоих лишил прав на коро-
ну. Несмотря на возражения советников, верных королю, пар-
ламент зарегистрировал эту буллу.
Лигисты, выходя из себя, барабанили в стены Лувра и
клялись, что выстригут брату Генриху тонзуру, если он не
поведет их на безбожников. Король уступил настояниям бун-
товщиков. По совету матери, с которой он волей-неволей при-
мирился, Генрих 7 октября издал эдикт, дававший реформатам
пятнадцать дней, чтобы обратиться в католицизм или поки-
нуть Францию. Король Наваррский из хорошего отношения к
шурину хотел ограничиться словесными протестами, но Конде
внезапно захватил Сентонж и тем самым развязал войну, ко-
торая затянется на тринадцать лет.
Война!.. Чтобы иметь возможность вести ее против само-
го себя и своего наследника, Генриху с самого начала при-
шлось отменить те реформы, что были особенно дороги его
сердцу. Так, из-за нехватки денег он восстановил продажу
должностей.
В поход двинулись четыре католических корпуса — две коро-
левских армии под командованием соответственно д’Эпернона
и Анри дю Бушажа, на помощь которому вскоре прибудет его
брат Жуайез, и две армии лигистов, которые вели Майенн и
Меркер. Разгромив последнего, Конде неосторожно вступил в
Пуату и столкнулся с частями дю Бушажа. Разбитый в схват-
310
Филипп Эрлаиже. Генрих 1'1
ке, он отступил и наткнулся на д’Эпернона. Едва не попав в
окружение, люди Конде в панике разбежались. Сам принц,
отбросив всякую гордость, переоделся простым солдатом и
стремглав помчался к побережью, откуда небольшое суденыш-
ко увезло его в Гернзи (30 октября 1585 г.). Король Наваррский
долго смеялся над этой историей, очень довольный, что изба-
вился от сварливого кузена,
Генрих радовался не меньше. Поражение лигистов, пора-
жение крайних протестантов, успех его друзей... Такие резуль-
таты придавали ему смелость.
При негласной поддержке короля Наваррского он возобно-
вил борьбу против войны, приказав собственным генералам
не спешить, а Майенну и Меркеру нс давая ни подкреплений,
ни субсидий. Лигисты пришли в ярость. Постоянно больной
король вдруг тяжело занемог, и это вселило в них надежду, но
Генрих быстро выздоровел и разочаровал их, появившись на
открытом обеде.
— Погляди-ка, как себя чувствует тот, кого ты ищешь’ —
кричал шут Шико кардиналу де Бурбону, с чопорным видом
явившемуся в Лувр.— Черт меня подери, если он не уплетает
обед за обе щеки’
Осенью 1586 г. Генрих выглядел довольно нерадостно, по-
тому что на войне Жуайез бесславно и без особой пользы
погубил крупную армию, но тут капризная фортуна подброси-
ла ему новый повод, чтобы улыбнуться.
Открыто настроенная против мужа и брата, Маргарита ве-
ла в Ажене жизнь амазонки. Через несколько недель горожа-
нам надоели ее деспотичные причуды, и они позвали на по-
мощь королевские войска. Королева, услышав об этом, села на
круп коня за спину к новому любовнику, шталмейстеру д’Оби-
аку, и они почти без охраны помчались искать убежища в
замке Карла. Эту крепостью командовали два грубых капита-
на, братья де Линьерак. Они приняли беглянку по-королевски,
а потом втайне решили продать ее. Маргарита разгадала их
намерения. В отсутствие старшего брата она отравила млад-
шего и попыталась подкупить гарнизон, но не сумела. Стар-
ший Линьерак, вернувшись, рассчитался с ней за брата: снача-
Часть вторая.. Король
311
ла обесчестил, а потом выбросил в открытом поле вместе с
д’Обиаком и камеристками.1
Жалкая группа двинулась через горы и долины; днем они
прятались, ночью ехали, опасаясь болот, волков, разбойни-
ков. Наконец они достигли Ибуа — владения королевы-матери.
Узнав об этом, Генрих послал к замку вооруженный отряд, и
перепуганный комендант выдал ему сестру, когда-то даже
слишком любимую, а после этого столько раз приносившую
ему боль и предававшую его.
Дрожа от злобной радости, король решил заключить плен-
ницу в страшный донжон дю Веле, под названием Юссон —
орлиное гнездо, окруженное пропастями, «куда никто не вхо-
дил по своей воле, кроме солнца*. В этом кошмарном замке,
где появлялись призраки и который на лету оскверняли хищ-
ные птицы, и предстояло загубить свою молодость жемчужине
рода Валуа и музе Плеяды. Но и этого было мало для мсти-
тельного монарха. Желая поразить Маргариту в сердце, как в
свое время она его, он велел возвести виселицу и повесить на
ней д’Обиака за ноги, чтобы тот в страшной агонии умирал
целый день. Дю Га был отомщен.
Пленение сумасбродной Марго дало надежду ускорить на-
ступление мира. Екатерина, страстно желая вернуть располо-
жение короля, поскольку его озлобление убивало ее, а также
надеясь устранить препятствия, нагроможденные между ее
внуками и французским троном, придумала новую комбина-
цию: выдать свою любимую внучку Кристину Лотарингскую
за Беарнца, который избавится от Маргариты, если отречет-
ся от своей веры. Король Наваррский, ведущий в то время
переговоры с немецкими князьями, не без колебаний согла-
сился подписать кратковременное перемирие и встретиться
с тещей.
Старая королева еще раз бесстрашно углубилась в самое
сердце гугенотских земель, где на каждом шагу рисковала стать
жертвой предательства или мести. За ней ехала Кристина Ло-
1 Ф. Эрланже здесь весьма искажает события. См. Е. Viennot.
Marguerite de Valois P., 1993. PP. 167-181.
312
Филипп Эрланже. Генрих Ш
тарингская в сопровождении министров, гвардейцев, фрейлин.
Свидание состоялось в Сен-Брисе, в Шаранте.
Любопытная встреча: прошлое и будущее! С одной стороны,
старая итальянка в своем черном платье — она расплылась и
наполовину парализована, однако глаза у нее живые, за словом
в карман она не лезет, и в беседе с ней всегда надо опасаться
подвохов. С другой — Вечный повеса, гордо носящий кирасу
без позолоты поверх потертого камзола, крепкий, коренастый,
прямой, искрящийся гасконским остроумием. Великая госуда-
рыня и, прежде всего, великий дипломат, Екатерина не могла
обходиться без хитростей, интриг, обходных маневров, к кото-
рым привыкла с молодости. Она представляла школу Макиа-
велли, а насмешливая откровенность будущего Генриха IV уже
знаменовала приход новых доктрин.
Зная о истинных чувствах «мадам Змеи» к нему, король
Наваррский боялся ее как огня. Чтобы заставить ее раскрыть
истинные намерения, он занял непримиримую и требователь-
ную позицию. Формально отказался обратиться в католицизм,
расторгнуть союзы с иностранцами, сложить оружие. Порой
диалог между сторонами становился очень оживленным.
— Король,— говорил суверен Наварры,— которого я почи-
таю как отца,— вместо того, чтобы питать меня, как родное
дитя, и не чинить мне вреда, пошел на меня войной, словно
волк, вы же, сударыня, сделали это как львица.
— Но, сын мой,— стонала флорентийка,— неужели вы хо-
тите, чтобы все мои труды за шесть месяцев пропали всуе?
— Сударыня, не я тому виною, но вы сами. Я не мешаю
вам отдыхать на своем ложе, а вы восемнадцать месяцев
мешаете мне спокойно лежать на моем.
— Увы! Видно, мне так и не избавиться от этих трудов, мне,
которая жаждет лишь покоя!
— Сударыня, эти труды приятны вам и вас поддержива-
ют. Пребывай вы в покое, вы бы скоро умерли.
Королева-мать пыталась воздействовать и на Тюренна, глав-
ного советника Беарнца, но столь же безуспешно.
— Король,— говорила она,— хочет, чтобы в его королев-
стве была одна религия.
Часть вторая. Король
313
— Мы тоже этого хотим, сударыня,— мягко отвечал гуге-
нот,— при условии, что это будет наша.
Тогда Екатерина попыталась соблазнить зятя главным ко-
зырем — перспективой развода, а может, и вдовства. Обра-
дованный король Наваррский поспешил сообщить своей ми-
лой Коризанде о смерти жены. Увы, гордая фаворитка не
собиралась уступать свое место никому; теперь она уже виде-
ла себя королевой и стала'требовать, чтобы любовник женил-
ся на ней.
А потом из Юссона пришли неприятные известия. Оказы-
вается, Маргарита соблазнила, одурачила и изгнала своего тю-
ремщика, старика Канийяка, и теперь одна владеет замком —
свободная, недоступная и готовая на все, чтобы досадить род-
ным. О лотарингском браке пришлось забыть.
Огорченная Екатерина Медичи ограничилась продлением
перемирия и вернулась в Париж, который после приговора
Марии Стюарт превратился в кипящий котел.
* * *
Один из вождей легкомысленных заговорщиков, собравших-
ся вокруг Бабингтона, на самом деле был агентом английской
королевы и намеренно старался смертельно скомпрометиро-
вать шотландскую королеву. Когда Уолсингем, британский Фу-
ше, решил, что дело зашло достаточно далеко, он без труда
сломал этих марионеток, которых сам же и дергал за ниточки.
У них нашли опасные для пленницы бумаги, прежде всего
письмо, содержащее нечто вроде приказа убить Елизавету
(иНадо будет,— писала неосторожная шотландка,— чтобы в
деле участвовали Ваши дворяне»), и копию завещания, в
котором Мария как законная владычица Шотландии и Англии
отказывала после смерти свои короны испанскому королю.
Наконец-то в руках королевы был инструмент, позволявший
ревнивой кокетке выместить свою ненависть на сопернице.
Суд, заседавший в отсутствие обвиняемой, вынес Марии смерт-
ный приговор.
Генрих знал, какая мстительная экзальтация охватит фран-
цузских католиков вследствие этой казни. Используя и поли-
314
Филипп Эрланже. Генрих III
тические средства, и призывы к человечности, он всячески
старался спасти «мученицу».
Король Шотландии Иаков Стюарт не решался даже жес-
том вступиться за мать, опасаясь задеть Елизавету, посколь-
ку рассчитывал стать ее преемником. Французский посол
г-н де Корсель приехал в Эдинбург и разъяснил молодому
суверену, что его позиция позорна. Иаков смутился; новый,
еще больший страх пересилил у него прежний, и он попросил
помиловать осужденную.
Этот демарш привел Елизавету в безумную ярость. При
всем дворе необузданная королева обрушила на шотландского
посланника град оскорблений, которым научилась в домах тер-
пимости Сити. Вряд ли лучший прием получил Бельевр, кото-
рый явился передать ей лично упреки от имени своего сувере-
на. 17 февраля 1587 г. Мария положила свою очаровательную
и легкомысленную голову на плаху.
В Париже эта весть произвела впечатление удара грома.
Возмущенная молодежь хлынула на улицы, во все горло требуя
истребления безбожников. Во всех церквах монахи проповедо-
вали крестовый поход, священную войну. Г-жа де Монпансье
была изобретательнее: она устроила в церкви Св. Северина
нечто вроде музея Гре вен1, где устрашенные зеваки могли на-
блюдать, как палачи Елизаветы четвертуют, пытают раскален-
ными щипцами, вздергивают на дыбу Бабингтона и его друзей.
— Вот что король Наваррский готовит добрым католи-
кам! — говорили лигисты.
И повсюду царил ужас.
Филипп И, лишившись столь ценной союзницы, больше не
мог рассчитывать, что Англия сама откроет ему двери. Теперь
ему оставалась единственная надежда — принудить ее к это-
му. Фарнезе разослал по всей Европе вербовщиков, испанский
флот разросся и стал Армадой — крупнейшими морскими си-
лами со времен Ксеркса, при помощи которых пытал счастья
деспот. Но педантичный Габсбург, чтобы не давать капризной
1 Музей Гревен (Grevin), располагающийся в Париже на буль-
варе Монмартр, представляет экспозицию восковых фигур.
Часть вторая. Король
315
фортуне никакого повода для измены, не собирался приводить
в движение эту чудовищную махину до тех пор, пока есть
опасность враждебной реакции со стороны французов.
Посол Испании Мендоса не без раздражения упрекнул
лотарингцев в вялости и оказал на них нажим, требуя раз-
дуть огонь войны. Для начала гизары попытались поднять
восстание. Но в том же месяце адвокат Никола Пулен, бле-
стящий полицейский агент, игравший роль капитана лигистов,
открыл королю план государственного переворота и замысел
двух покушений на самого монарха. Генрих принял меры
предосторожности и предложил Гизам покинуть столицу. Не-
взирая на все опасности, невзирая на отказ населения платить
налоги, он еще пытался добиться мира. Д’Эпернон убеждал
его заключить союз с протестантами, клялся дать острастку
мятежникам и разоружить чернь. Гиз очень опасался отваж-
ного миньона.
Но военные действия возобновили именно безумные про-
тестанты — по их приглашению во Францию вторглась армия
немецких и швейцарских наемников, набранных на деньги кур-
фюрстов, датского короля и английской королевы. Наваррец,
выступив навстречу своим союзникам, расторг перемирие, за-
хватил Сентонж и одним махом взял пять крепостей. Тевтон-
ские вояки уже разоряли восточные провинции.
Король, вынужденный резко менять планы, пришел в ярость.
Д’Эпернон, который, похоже, на время полностью подчинил его
своему влиянию, даже после встречи в Сен-Брисе еще угова-
ривал его не порывать с реформатами окончательно. Но ино-
странное вторжение сделало умеренность немыслимой, и пре-
имущество вновь получил Жуайез.
Господин адмирал, как теперь называли бойкого преемника
Колиньи, вернувшись из Оверни, увидел, что «первоначальная
благосклонность к нему уменьшилась*. С тех пор он томился,
дожидаясь возврата милости своего господина и не зная, как
уберечь свою фортуну меж двух ненасытных колоссов — Ги-
за и д’Эпернона. Очень преданный церкви, он сочувствовал
экзальтированному крылу, которое — как в любой партии, де-
лающей ставку на насилие,— существовало в Лиге, и раздра-
316
Филипп Эрланже. Генрих III
жался, что лотарингец столь осторожен, столь медлителен.
Г-н де Жуайез стал фанатиком. Благодаря неудаче д'Эпернона
он вновь обрел власть над королем и убедил последнего
помочь ему оттеснить Гиза, чтобы главой католиков стал сам
Жуайез.
Вовсе не факт, что Генрих поверил в этот мираж, но страж
единства страны не мог сомневаться, что теперь первый долг
короля — защитить Францию от рейтаров. Поэтому он дове-
рил своему другу армию и поставил перед ним задачу: не
допустить соединения короля Наваррского и немцев. Торжест-
вующий Жуайез отправился в поход в сверкании плюмажей,
штандартов и золоченых лат. Он собирался путешествовать
как халиф и взял с собой шутов, музыкантов, драгоценную
посуду, конюшню, пятнадцать сундуков с костюмами. С ним
ехала масса шальной молодежи, которой не терпелось поохо-
титься на гугенотов.
Решив следовать логике своей новой политики, Генрих хо-
тел попробовать договориться с Гизом и предложил ему встре-
титься. Герцог, опасливый заговорщик, несколько раз уклонял-
ся от встречи, опасаясь ловушки. Екатерине пришлось самой
ехать к нему и давать ему гарантии. Лишь тогда, обретя нако-
нец уверенность, лотарингец приехал в Мо, где его ждали ко-
роль и д’Эпернон.
Между заклятыми врагами началось соревнование в учти-
вости, обходительности, сердечности. Суверен применил все
свое умение обольщать собеседника. Разве они с Гизом не
родственники, не друзья детства и даже чуть-чуть не сообщни-
ки после драмы Варфоломеевской ночи? Общая вера и забота
об общественном благе должны бы привести их к согласию.
Герцог изъявил свою преданность, и Генрих, талантливый им-
провизатор, произнес целую речь в защиту порядка, мира, един-
ства перед лицом иностранной угрозы. «Видя же, что в сей
насквозь воинственной душе, безразличной ко всему, кроме
власти, все оные доводы не находят никакого отклика, король,
дав весьма лестные обещания, приглашает его в свой Дом и
в свою партию. Но, одним словом, герцог де Гиз желает вой-
ны и решительно говорит королю, что идею мира не поддер-
Часть вторая. Король
317
живает»1. Разговор утратил благостность, обе стороны вспо-
мнили старые обиды, и обнаружилось, что компромисс невоз-
можен. Итак, спор будет решен только оружием.
Суверен умело составил план кампании. Хоть казна была
опустошена, он сумел набрать три армии. Первая под началом
Жуайеза сражалась с королем Наваррским. Вторая, доверен-
ная Гизу, получила приказ остановить продвижение наемни-
ков. Во главе третьей встанет сам король и будет охранять
Луару, чтобы помешать соединению обоих протестантских кор-
пусов, а если потребуется — и внезапному налету лигистов на
столицу.
Жуайез в Пуату вел войну жестокими средствами, «чтобы
угодить парижским проповедникам». Окружив в Ламот-Сент-
Эре два протестантских отряда, он приказал перебить всех
пленных. В Лакруа-Шапо бойня превзошла по свирепости ле-
гендарные зверства Монлюка.
Потом адмирал взял Сен-Мексан, но вместо того, чтобы
идти на Ла-Рошель, истощил армию в напрасных осадах, в то
время как Наваррец, привыкший беречь силы, занял выжида-
тельную позицию и укреплялся.
Король был очень недоволен. Он хотел только мира, столь
затяжные и жестокие операции выводили его из себя. Этим
настроением поспешил воспользоваться д’Эпернон.
Вскоре Жуайез узнал, что его положение вновь пошатну-
лось. Смерть невестки, г-жи дю Бушаж, сестры д’Эпернона, и
переход под начало его собственного брата Анри также стали
для него ударами. В августе он покинул армию и приехал к
королю, который встретил его плохо. Генрих якобы сказал
Жуайезу, «что двор считает его трусом и что он бы поступил
весьма хорошо, смыв это пятно со своей репутации». Тон
слишком резок, так что эти фразы скорее всего сочинил
д’Эпернон. Но, так или иначе, Жуайез понял, что в борьбе за
влияние на короля соперник одержал над ним решительную
победу. 8 сентября он вернулся в свою штаб-квартиру —-
усталый, упавший духом, утратив интерес к мирской суете.
1 Pierre de Lestoile.
318
Филипп Эрланже. Генрих 111
30 сентября он в последний раз встретился со своим по-
велителем в Сент-Эньяне, чтобы получить подкрепления и
уточнить план кампании. Король Наваррский, отойдя южнее, в
Гасконь, получил в обилии людей и деньги и теперь собирался
соединиться с немцами, а для этого пересечь всю Францию.
Жуайезу надлежало преградить ему путь. В день расставания
короля и герцога некое предчувствие вдруг всколыхнуло в
Генрихе прежнюю привязанность, и, прослезившись, он обнял
друга, которого больше не увидит.
Адмирал поспешил в Гиень, чтобы опередить короля На-
варрского. Тот проявил не меньшее нетерпение. 20 октября
1587 г. обе армии столкнулись при Кутра.
Кальвинисты пели сто восемнадцатый псалом:
Сей день сотворил Господь;
Возрадуемся и возвеселимся в оный!
Старые бойцы, закаленные двадцатью пятью годами войн,
они тяжелой черной массой встали на пути католической кон-
ницы, «каковую украшало такое обилие мишуры и златокова-
ных изделий, что во Франции никогда не видывали подобного».
Жуайез скомандовал своей кавалерии перейти в атаку на
слишком большом удалении от противника, и к моменту столк-
новения она выдохлась, ее удар утратил силу. Протестантские
орудия нанесли ей страшный урон, усугубленный использова-
нием неожиданного приема — «меж стремян» гугенотских
всадников были поставлены аркебузиры. Король Наваррский,
увидев, что противник дрогнул, повел свое войско в контрата-
ку, сметая все на пути. Королевская пехота бежала, галантные
щеголи дали зарубить себя на месте.
Жуайез, рядом с которым был его юный брат—Клод де
Сен-Совер, тщетно пытался остановить бегство.
— Что делать, сударь? — крикнул ему Сен-Люк, проезжая
мимо.
— После такого —- умереть и не жить более, господин
де Сен-Люк!
Повернувшись к юному Клоду, он сказал:
— Мой маленький брат, нужна смелость! У вас она есть?
Часть вторая. Король
319
— Да, брат мой,— ответил юноша,— у меня она есть.
— Мы проиграли, придется умереть, умрем, мой маленький
брат!..
Такими были последние слова этих миньонов. Клод де
Сен-Совер был убит аркебузной пулей. Жуайез, соскочив с
коня, вытянул руку в латной рукавице, крича: «Кто хочет
получить десять тысяч экю?*, когда какой-то солдат из уце-
левших в Ламот-Сент-Эре, вспомнив о муках своих товари-
щей, заскочил за спину к фавориту и выстрелом из пистолета
размозжил ему голову. Артиллерия, казна, знамена попали в
руки протестантов.
Победа была полной и, может быть, решающей. Король На-
варрский воспользовался ею лишь затем, чтобы показать свою
умеренность. Он отослал королю набальзамированное тело
Жуайеза, отпустил большинство пленных и прослушал мессу,
посвященную памяти побежденных.
Реформаты были удивлены. Одни обвиняли своего вождя,
что он все позабыл в объятиях Коризанды, которой Вечный
повеса преподнес трофейные штандарты; другие его оправды-
вали, ссылаясь на то, что утомленные войска уже начали при-
ходить в расстройство. На самом же деле хитроумный гаско-
нец, заботясь о собственном наследстве, не желал добивать
своего шурина к выгоде гизаров.
Ведь там, где год назад потерпела поражение королева-
мать, добился удачи философ. Г-н де Монтень, старинный друг
графини де Гиш, от имени короля еще до битвы тайно встре-
тился с красавицей и сумел ее убедить. Поэтому король На-
варрский вместе с голосом любви услышал голос мудрости.
Тем временем германо-швейцарская армия после методич-
ного опустошения Лотарингии растеклась по Шампани, упив-
шись кровью и вином, отяжелев от награбленного, Гиз неожи-
данно напал на нее и дважды разбил — при Вимори (29 ок-
тября), а потом при Оно (29 ноября). Однако это были частные
стычки, не остановившие рейтаров в их движении к Парижу.
Тем не менее Лига разразилась победными воплями. Де-
сять тысяч спешно отпечатанных брошюр, прототипа спецвы-
пусков современной прессы, оповестили город о триумфе ве-
320
Филипп Эрланже. Генрих И!
лихого Меченого, меча Франции, Иуды Маккавея истинной ве-
ры, Гимн «Те Deuno» в соборе Парижской Богоматери возно-
сил благодарность небу, колокола пели славу герою. Франция
сходила с ума от признательности и любви и проклинала коро-
ля, занимавшего место, на котором она предпочла бы видеть
своего кумира. Господа из Сорбонны всерьез рассуждали о
низложении династии Валуа,
Казалось, что Генрих, разбитый королем Наваррским, раз-
давленный славой Гиза, безнадежно ослаб, что с ним поконче-
но. Но он вдруг доказал всем противникам, что пока властен
над ними.
Рейтары продолжали движение, немного удивленные, что до
них не доходит никаких вестей от единоверцев. Навстречу им
вышел д’Эпернон с двумя тысячами швейцарце в-католиков и
несколькими мешками золота. Начались переговоры. Когда
спустилась ночь, в свете жаровен замелькали тени, которые
сновали из одной палатки в другую и вели между собой зага-
дочные разговоры. На рассвете швейцарцы-протестанты присое-
динились к своим соотечественникам из королевского лагеря.
Семь тысяч немцев остались одни, не зная дороги, больные
с перепоя, пресыщенные грабежами. Еще дней пятнадцать они
куда-то брели, как разлаженный механизм, потом встретили
парламентеров, нагруженных звонкими экю с профилем Его
Величества. Переговоры были недолгими. Хорошо нажившись,
рейтары перешли границу в обратном направлении в то са-
мое время, когда сотоварищи Беарнца искали вполне заслу-
женного отдыха у себя в замках.
Недовольные лигисты упрекали Генриха, что он не уничто-
жил эти банды, хотя и сами нанесли им лишь слабый урон. Мир-
ную победу короля сравнивали с эффектными атаками Гиза.
— Саул победил тысячи,— говорили священники,— а Да-
вид— десятки тысяч!
Но все эти старания не могли полностью заглушить чувст-
во благодарности в народе, избавившемся от немецкого кош-
мара. Генрих это понял и развил достигнутое преимущество.
23 декабря он въехал в Париж, как римский император,—
верхом, в шлеме с султаном, окруженный дворянами, в чьих
Часть вторая. Король
321
кирасах отражалось солнце. За ними шли в своих красных
мантиях советники Парижского парламента, потом — высшие
сановники короны, потом нотабли, далее масса сеньоров в
великолепных нарядах и, наконец, тяжелая кавалерия, швейцар-
цы и артиллерия.
Из собора Парижской Богоматери, где он прослушал «Те
Deum», король направился в ратушу в сопровождении толпы,
чьи оплаченные здравицы производили внушительное впечат-
ление. Эшевсны, произнося речь перед Его Величеством, на-
помнили, «что в Спарте, когда одерживали победу с помощью
людей, приносили в жертву петуха, но когда изгоняли врагов
хитростью, отдавали на заклание быка*. Все площади были
озарены иллюминацией, здания по случаю народного ликова-
ния украсили знаменами и коврами. При виде такой демонст-
рации верноподданнических чувств Лига притихла, Гиз стал
незаметен. Без всякого насилия, только за счет своей диплома-
тии Генрих за два месяца вновь укрепил королевскую власть.
Зверь разорвал свои сети.
Генрих мог бы строго наказать, покарать своих врагов.
Будучи, может быть, слишком сдержанным, он только сообщил
людям из Сорбонны, что они заслуживают каторги, и сурово
отчитал проповедников-заговорщиков. Король Наваррский вор-
ковал близ Коризанды, Гиз отправился в паломничество в
Рим, и потому французский король считал себя хозяином по-
ложения и теперь был озабочен лишь тем, чтобы отдать по-
следний долг Жуайезу.
Представленный, как и Месье, статуей в Сен-Жак-дю-О-Па,
фаворит получил такие же почести, какими в свое время про-
водили прах принца. Поэт Дюперрон (будущий кардинал), му-
за которого ела из нескольких кормушек, сочинил усопшему
панегирик, а потом написал сатиру на тот же сюжет. Собира-
ясь отдать королю текст надгробной речи, от волнения он пе-
репутал листки и вручил ему диалог, где в пяти сотнях игри-
вых стихов высмеивалась содомитская любовь «Дафниса и
Аристея».
11 Зяк. зозо
хп
НЕПОБЕДИМАЯ АРМАДА
И ДЕНЬ БАРРИКАД
(23 декабря 1587 — 8 сентября 1588)
Филиппу II был нужен флот под стать его могуществу, то
есть многочисленный, колоссальный, неумолимый. К концу
1587 г. на лиссабонских верфях была завершена титаническая
работа: сто пятьдесят кораблей подняли в небеса фантасти-
ческий лес рей и мачт, на которых языками пламени трепета-
ли флаги двадцати стран.' Еще никогда для завоевания моря
человек не создавал подобных громад.
Чтобы снабдить эти плавучие крепости гарнизонами, Габс-
бург имел в своем распоряжении отборных воинов со всего
мира: это были кастильцы — покорители Америк, португаль-
цы — завоеватели Индии, венецианцы — победители турок.
Милан, Флоренция, Неаполь, беспокойная Каталония, упорная
Наварра послали лучший цвет своей молодежи в этот вели-
кий крестовый поход Юга против Севера. В недрах трюмов
трудились каторжники, бунтовщики, еретики, военнопленные —
живые символы испанского владычества.
Неменьшую активность развил Фарнезе во Фландрии. По-
скольку голландцы блокировали побережье, он приказал выко-
пать канал, по которому к Гравелину, Ньивпорту и Дюнкерку
непрерывно шли материалы. В его лагере, достойном Агамем-
1 Входящих в состав «Испанской империи».
Часть вторая, Король
323
нона, находилось тридцать пять тысяч воинов — прославлен-
ных бойцов, которым не рискнула бы противостоять пехота ни
одного европейского государства. На волнах Шельды покачи-
валось триста плоскодонных судов, готовых перебросить эту
фалангу в Англию, как только Армада сделает переправу воз-
можной.
Как со своими легкими корсарскими суденышками, со сме-
лыми, но неопытными солдатами Остров выдержит подобный
натиск — даже при поддержке Голландии, героически впив-
шейся в колосса мертвой хваткой?
От Корнуолла и до Шотландии ужас вкрался в сердца
даже самых стойких. Здесь вспоминали о садистской ярости
испанских наемников, об ужасных погромах Рима и Антверпе-
на, о двух тысячах монахов, перерезанных в Лиссабоне. И было
известно, что вслед за этой ордой идет еще худшая — черная
армия инквизиции с ее палачами, дыбами, огромными полыми
статуями, внутри которых на медленном огне поджаривались
неблагонамеренные. Даже в набожной Испании слуги Санто
Оффисио всего за один год сожгли за инакомыслие тысячу сто
человек. А какой размах могут приобрести аутодафе в сердце
протестантской страны? И пострадают не только тела: костры
пожрут вместе с авторами и их книги, творения великих ели-
заветинцев обратятся в дым, погибнет целая культура, подоб-
но культуре Вавилона или Александрии.
Елизавета лихорадочно строила корабли, собирала ополче-
ние, посылала в Нидерланды войска, опрометчиво доверив их
своему бывшему любовнику Лестеру. Этот сомнительный
субъект по примеру Месье усвоил замашки диктатора, настро-
ил Провинции против себя и, освистанный, был вынужден
уехать. Казалось, испанскому королю подворачивается удоб-
ный случай, но осторожный монарх не хотел ничего предпри-
нимать, пока подходящая власть не установится в Париже и
не откроет для него порты на Ла-Манше, прежде всего Булонь,
просторный рейд которой мог бы вместить Армаду.
Но, казалось, Франция только что избавилась от опасности
со стороны лигистов. Король вновь взял кормило власти в
свои руки. Отстранив прежних робких советников — короле-
324
Филипп Эрланжс. Генрих III
ву-мать, Виллекье, канцлера Шеверни — он доверился одному
д’Эпернону.
Генрих дал своему другу чин адмирала и должность губер-
натора Нормандии — наследство Жуайеза, сделав «архиминь-
она» настоящим первым министром и одновременно генера-
лиссимусом. Казалось, этот гасконец — храбрый, энергичный,
упрямый, не знающий сомнений и готовый на любой обман —
как по своим достоинствам, так и по недостаткам вполне под-
ходит на роль спасителя монархии. Он продолжал убеждать
своего повелителя, что подлинное спасение — это союз с коро-
лем Наваррским: в результате этого против Лиги и Испании
объединились бы две трети королевства. Смерть Конде — ко-
торого, возможно, отравила вторая жена,— случилась очень
кстати, восстановив единство протестантской партии и устра-
нив одно из главных препятствий к сближению обоих королей.
На перемены у власти Лига отреагировала бурно. Снова
собравшись в Нанси, ее вожди потребовали от короля теснее
объединиться с ними, учредить инквизицию, провести в жизнь
решения Тридентского собора, конфисковать протестантские
владения, изгнать д’Эпернона.
Сама чрезмерность требований этого ультиматума делала
его бессмысленным. И эриния этой партии, г-жа де Монпансье,
в нетерпении решила продемонстрировать болтунам, что и
женщина способна подать им пример.
Каждую неделю по дороге в Венсеннский лес Генрих про-
езжал в Ла-Рокетт мимо одного дома, принадлежащего Гизам.
Хромая конспираторша посадила в этот дом головорезов, ко-
торые в назначенный день должны были напасть на королев-
скую карету, перебить охрану и похитить суверена. В мона-
стыре его бы принудили отречься от престола, выстригли тон-
зуру и более не выпустили за ворота. Франция, проснувшись,
на месте старой династии обнаружила бы новую. К счастью,
великолепный Никола Пулен раскрыл заговор и сообщил обо
всем королю. Лига осрамилась.
Генрих развил бы этот моральный успех, если бы все вре-
мя усугубляющийся экономический кризис постоянно не воз-
буждал общественное мнение. Только что миновала очень су-
Часть вторая. Король
325
ровая зима, а начало весны грозило народу новыми бедствия-
ми: возобновлением военных действий, грабежами деревень,
ужесточением разбоя. Во многих провинциях не хватало хле-
ба— проходившие по ним войска уничтожили весь урожай.
Города изнемогали под бременем непомерных налогов, кото-
рые парализовали торговлю, разоряли буржуазию, низводили
бедняков до положения грязных нищих. Постоянная порча
монеты, нерегулярность выплаты ренты вызывали в среднем
классе настроения неуверенности, порой переходившие в па-
нику. Противники короля, перекрывая дороги и перерезая ка-
налы, делали поступление съестных припасов нерегулярным,
обрекая население на жизнь в режиме осажденной крепости.
Рыча, как больной зверь, королевство уже надеялось только
на чудо, на мессию. Злоба, страдания, страсти, иллюзии — все
это вновь бросало страну в объятья ее героя, великолепного
принца, гений которого спасет веру, принесет мир, вернет золо-
той век. «Мало сказать, что Франция влюбилась в этого чело-
века: она была от него без ума».
Гиз едва ли заслуживал подобного поклонения. Строго го-
воря, он был не столько вождем, сколько орудием своей пар-
тии. Великого кондотьера, берущего свою удачу силой, резко
меняющего ход истории, он напоминал только повадкой, често-
любием, красноречием. В нем не было ничего от Бонапарта и
даже от Цезаря Борджиа. Испытывая давление со стороны
церкви, собственной семьи, кредиторов, захлестываемый собст-
венной популярностью, он недовольно следил за ходом собы-
тий, развивающихся, как ему казалось, чересчур быстро. В нем
было слишком много итальянского, и потому громким перево-
ротам он предпочитал заговоры, хитрости и замысловатые ком-
бинации. По сути он рассчитывал встать над правительством,
сделавшись, как отец, наместником королевства, и в этой удоб-
ной позиции дождаться насильственной или естественной
смерти короля, а после узурпировать его трон.
Выехав из Рима, где получил от Сикста V шпагу с «резь-
бой в виде языков пламени», он намеревался всего-навсего
захватить Пикардию, граничащую с испанскими провинциями.
Поэтому штаб-квартиру он разместил в Суассоне — удобном
326
Филипп Эрланже. Генрих 111
стратегическом пункте для руководства войсками, постепенно
вытесняющими из городов королевские гарнизоны.
Из Эскуриала его подгонял Филипп II, из Парижа — иезуи-
ты. Армаде предстояло отплыть до 1 июня, и было необходи-
мо, чтобы к тому времени испанский король стал хозяином
Франции.
Духовенство, сочтя, что Гиз слишком робок, решило прину-
дить его действовать, вызвав народное восстание. Узнав об
этом замысле, Генрих набрал четыре тысячи швейцарцев, рас-
квартировал их в Ланьи, а в предместьях поставил караулы.
Увидев иностранных наемников, народ, как в 1789 или 1830 гг.,
рассвирепел. Градом посыпались, сбивая людей с толку, лож-
ные слухи, монахи вооружали нищих, вербовали хулиганов, и
началась массовая истерия.
Тем не менее Гиз ничего не предпринимал, колебался, стра-
шась открытой драки. Разъяренный король Испании отправил
в Суассон посла Мендосу, потребовавшего от герцога вступить
в Париж, чтобы спровоцировать там социальный взрыв. Мече-
ный поморщился. Он готовил ловушки, козни, разрабатывал хит-
рый план, а ему грубо приказывают атаковать врага в лоб, рис-
куя положением! Но выбора у него не было. С 1580 г. его дол-
ги выросли до трех миллионов ливров. За каждую выплату
испанский король требовал расписку и аккуратно прятал ее.
Мендоса сделал также новые обещания. Филипп даст сво-
ему союзнику шесть тысяч солдат и триста тысяч золотых экю,
треть из которых выплатит звонкой монетой в качестве аван-
са. Более того: в дальнейшем он будет аккредитовать посла
не у короля, а у Лиги. Явилась и парижская делегация с пору-
чением передать лотарингцу: если в Париже его не увидят, у
него там не останется ни одного сторонника. И Гиз уступил.
Из осторожности он пустил первыми, в авангарде, когорту
проверенных дворян и головорезов, тех самых, что шестнадцать
лет назад были лучшими палачами Варфоломеевской ночи.
Эти грозные бойцы селились в монастырях, превращали двор-
цы принцев в настоящие цитадели. Генрих, сильно забеспо-
коившись, послал незаменимого Бельевра, чтобы тот передал
герцогу запрет вступать в столицу.
Часть вторая. Король
327
Услышав о его поручении, Гиз не выразил протестов, он
обласкал Бельевра и заявил о своей лояльности. Но, едва
статс-секретарь его покинул, он закутался в грубый плащ,
нахлобучил широкополую шляпу и, взяв всего восемь дворян,
во весь опор помчался в Париж проселочными дорогами, оста-
вив торный тракт королевскому эмиссару. В полдень 9 мая
1588 г. он достиг Парижа.
В этот час отдыха народ на улицах наслаждался весенней
погодой. Гиз, «спрятав нос в плащ», проталкивался сквозь
толпу, когда один из его стремянных сорвал с него шляпу с
возгласом:
— Знакомьтесь, монсеньор!
Архангел, упавший с неба, не вызвал бы большей сенса-
ции. Подобно штормовому валу люди хлынули к своему куми-
ру: такие же крики, обмороки, восторженное исступление мож-
но наблюдать у богомольцев, бросающихся к ногам Святого
Антония Падуанского. Дамы старались привлечь к себе вни-
мание возбужденными криками:
— Вот и ты, прекрасный принц! Мы спасены!
Парижане спорили из-за клочков, оторванных от плаща
Меченого, целовали его сапоги и даже сбрую коня. Он мог
бы увлечь эту охваченную фанатизмом толпу на Лувр, вне-
запным ударом захватить трон. Но, верный своей привычке
все оттягивать, он предпочел нанести визит королеве-матери.
Екатерина была больна. Увидев входящего герцога, она
побледнела, «совершенно потерялась»1, но потом взяла се-
бя в руки, по сути вовсе не огорченная предстоящей аван-
тюрой.
В шестьдесят девять лет флорентийка все еще ткала свою
паутину, в которой в конце концов запуталась сама. Уже
несколько месяцев как король ее отстранил от дел, потому
что знал, что она не возражает против передачи короны сво-
ему лотарингскому внуку. Приход Гиза давал старухе возмож-
ность вновь показать, что она обладает властью, стать посред-
ницей между Лигой и монархом.
1 Из донесения венецианского посла.
328
Филипп Эрланже. Генрих 111
Притворные слова, произнесенные флорентийкой, дали гер-
цогу понять, что он может на нее рассчитывать. Гиз выразил
преувеличенное почтение и попросил Ее Величество сопрово-
ждать его в Лувр, чтобы объяснить королю чистоту его наме-
рений. Он даже попросил королеву взять на себя ответствен-
ность за его неожиданный приезд — удивительная слабость
для народного вождя!
Екатерина на все согласилась. Преодолев боль, она подня-
лась в портшез вместе с герцогиней д’Юзес, своей неразлуч-
ной подругой, своей «сивиллой», и отправилась во дворец. Гиз
с обнаженной головой шел пешком сзади. Толпа перед корте-
жем сразу же расступалась. Массы горланили:
— Да здравствует Меченый! Да здравствует столп церкви!
Поток в триста тысяч человек, катясь по улице Сент-Оно-
ре, двигался вслед за полубогом, наткнувшись в конечном сче-
те на решетку ограды королевского дворца.
Генрих работал в присутствии капитана своей корсикан-
ской гвардии Орнано и дипломата аббата д’Эльбена, когда пу-
гающая весть дошла до него. Ошеломленный, он покачнулся и
закрыл лицо руками — это был характерный для него жест в
состоянии тревоги. Но приступ слабости продолжался недол-
го. Ярость, негодование, ненависть тут же пробудили в Валуа
наследственную кровожадность.
— Я убью его,— сказал он.
Аббат очень кстати процитировал Писание:
— Поражу пастыря, овцы будут рассеяны.
В замке народу было немного, отсутствовал даже д’Эпер-
нон, которого мятеж задержал в Нормандии. У короля были
только его гвардия, корсиканские роты и Сорок Пять. Он мог
рассчитывать на нескольких решительных капитанов — Биро-
на, Крийона, Орнано, Луаньяка. Хватит ли этого, чтобы не бо-
яться целого разъяренного города?
Однако Гиз уже поднимался по ступеням меж обнаженных
шпаг солдат Крийона. Очень взволнованный, он расточал лю-
безности, на которые никто не отвечал, и, как ребенок, не отходил
от черной юбки королевы-матери. В тронном зале он обнару-
жил короля, трясущегося от бешенства, с побелевшими губами.
Часть вторая, Король
329
— Зачем вы пришли? — резко бросил Генрих.
И повернулся к растерянному Бельевру:
— Разве я не поручил вам не допускать этого?
Статс-секретарь начал оправдываться.
— Довольно! — оборвал король с такой яростью, что Гиз,
дрожащий от волнения, вопреки всякому этикету сел на сундук.
На выручку ему пришла Екатерина, войдя в свою роль.
Она взяла все на себя, заявив, что это она пригласила герцога, с
тем чтобы «восстановить повсюду мир».
— Это правда? — притворившись, что принимает это все-
рьез, спросил король, который вовсе не обманывался и был зол,
что мать спасает лицо лотарингцу.
Орнано, стискивавший рукоять кинжала, казалось, ждет
лишь приказа. Екатерина и герцогиня д’Юзсс, обступив Ген-
риха, умоляли его быть благоразумным. Из открытого окна
донесся мятежный выкрик. Мол, если Меченый не выйдет, Лувр
будет взят штурмом.
Король в смятении заколебался, и Гиз воспользовался его
замешательством, чтобы откланяться. Безнаказанная бравада
удвоила его могущество. На следующий день он вернулся во
дворец уже в сопровождении четырехсот вооруженных дво-
рян. Генрих проявил учтивость, а вечером, застав врага у коро-
левы-матери, имел с ним почти дружескую беседу. На самом
деле он замышлял подавить восстание одним махом, захватив
главных лигистов.
11 мая французские гвардейцы и швейцарцы, которые пре-
жде были расквартированы в Ланьи, строем вступили в Па-
риж — с барабанным боем, с зажженными фитилями, под гнев-
ными взглядами горожан. Обе стороны обменивались колко-
стями.
— Добрые люди,— дерзко крикнул один офицер,— стели-
те чистые простыни, сегодня ночью мы будем спать с вашими
дамами!
Королю следовало бы сразу арестовать Гиза и объявить
город на осадном положении. Но он хотел сначала собрать
буржуазную гвардию, которой командовали лояльные члены
Парижского парламента, и потерял на этом двадцать четыре
330 Филипп Эрллгнже. Генрих ill
часа, чем сумели воспользоваться противники. С наступлени-
ем ночи провокаторы подняли в предместьях тревогу.
— Вставайте,— кричали они,— готовьтесь! Валуа призвал
на помощь гугенотов, сын Колиньи уже близко! Завтра начнет-
ся Варфоломеевская ночь для католиков, погром Парижа! Бе-
регитесь швейцарцев!
Уже десять лет как Лига методично готовила население к
мобилизации. И теперь в нужный момент механизм, пущен-
ный в ход, заработал как часы, только включил его не Гиз —
непохоже, чтобы к тому времени он уже принял решение,— а
самые смелые его лейтенанты: Менвиль, граф де Бриссак, про-
курор Крюсе и монахи.
В четверг 12 мая в пять утра колокола церквей Св. Бене-
дикта и Св. Северина, подняв громкий трезвон, разнесли над
городом зловещие звуки набата.
— К оружию! — вопила черная масса студентов, скаты-
ваясь по спускам Латинского квартала среди оглушительного
грохота петард и лязга железа.
Смирные бойцы буржуазной гвардии вспомнили Варфоло-
меевскую ночь и ужасный грабеж, после которого началась
резня. Дрожа за семьи и за имущество, они поспешили по
домам, бросив посты, доверенные им накануне.
В один миг Сите, университет, резиденция епископа. Дворец
правосудия, кладбище Невинноубиенных младенцев преврати-
лись в крепости. Впервые народ натягивал цепи, выковыривал
из мостовых булыжники, сваливал в кучу балки, тележки, вин-
ные бочки, устраивая поперек улиц импровизированные загра-
ждения. Изумленный город проснулся, уже ощетиненный бар-
рикадами.
Королевские войска еще удерживали стратегически важ-
ные пункты: Бастилию, Арсенал, мосты. Крийон с площади
Мобер, где он не позволял соединиться силам Сите и универ-
ситета, попросил разрешения атаковать. Генрих, категорически
не желая открывать огонь по собственным подданным, предпо-
чел переговоры.
Королева-мать теперь тряслась в своем портшезе из Лув-
ра во дворец Гизов и обратно. Герцог выглядел так, словно его
Часть вторах. Король
331
внезапно разбудили, и выказывал удивление — не исключено,
что искреннее. На мольбы Екатерины о восстановлении спо-
койствия он ответил, «что не знает всего этого и никакие
буржуа ему ничего не сообщали... Он не полковник, не капи-
тан... это дело городских магистратов».
Утро было потрачено на пустопорожние разговоры, а тем
временем Бриссак и Крюсе окончательно блокировали коро-
левские гарнизоны. К полудню они перешли в наступление.
Подвергшись атакам с трех сторон, солдаты были вынуждены
оставить Новый рынок, Малый Шатле, Сите и отступить за
мосты. В два часа король, желая избежать кровопролития, ве-
лел передать им через г-на д’О, чтобы они отошли и сосредо-
точились вокруг Лувра, но путь к отступлению им уже отреза-
ло множество только что возведенных баррикад.
С крыш и изо всех окон лигисты вели по наемникам
ураганный огонь. Обезумевшие швейцарцы, окруженные со
всех сторон, лишенные возможности отстреливаться, видя, что
многие их однополчане уже лежат на мостовой, побросали
аркебузы, чтобы схватиться за четки, и упали на колени с
криками:
— Добрые католики! Добрые католики!..
Не в пример Людовику XVI, который 10 августа 1792 г. с
эгоистичным равнодушием оставит своих защитников на вер-
ную гибель, Генрих больше заботился о спасении своих людей,
чем о собственном. Чтобы не допустить резни, он смирил
гордость и велел передать Гизу просьбу вырвать швейцарцев
из когтей черни.
Герцог охотно ухватился за эту возможность продемонст-
рировать свое могущество. Без шпаги, с открытой головой, с
тросточкой в руке, в «камзоле белого атласа с фестонами» он
картинно вышел на улицу и прошел через город от баррикады
к баррикаде под гром оваций. Никогда еще Меченый не вы-
глядел таким красивым, сильным, благородным. Толпа уже не
приветствовала его—она смотрела с немым обожанием. Он
сделал красивый жест: спас г-на д’О, которого уже собирались
изрубить, освободил швейцарцев, гвардейцев, даже вернул им
оружие и отправил во дворец, как пристыженных детей.
332
Филипп Эрланже. Генрих П1
Такое великодушие вызвало общий восторг. Крики «Да
здравствует Гиз!* оглушили даже птиц. А герцог, изобразив
скромность, стиснул черные от пороха руки и произнес:
— Друзья, довольно! Господа, это слишком! Кричите «да
здравствует король»!
Но никто и не подумал послушаться.
К наступлению сумерек лотарингец был повелителем сто-
лицы. «9 мая это был герой, 12 мая он стал богом*. Генрих не
мог больше сопротивляться—его победили собственная ли-
беральность, четырнадцать лет клеветы, экономический кризис,
испанское золото, его победили ненависть фанатиков, инерт-
ность умеренных, непонимание масс.
Что будет делать Гиз с этой победой? В ту минуту его
судьба была в его собственных руках. Он мог выбрать одну из
двух возможностей: превратить мятеж в переворот и сверг-
нуть династию — либо дорого продать свою лояльность, выну-
див короля легально предоставить ему власть. Таким смелым
решениям герцог предпочел нечто третье, что характерно для
нерешительных людей: он не сам повел свои войска, а предос-
тавил им навязать ему образ действий.
Агенты Испании, фанатики, г-жа де Монпансье, Бриссак,
Менвиль, духовенство вовсе не считали дело законченным.
Ночью они подготовились к новому сражению. На рассвете
пятницы 13 мая, даже нс соизволив обратиться к своему
вождю за приказами, штаб Лиги обратил в бегство солдат,
охранявших ворота, захватил ключи и взял приступом Арсе-
нал, а затем и ратушу. В церковном квартале был сформиро-
ван «священный отряд» — восемьсот семинаристов и четыре-
ста монахов, горевших желанием «включить в свои ряды
брата Генриха».
Король собрал свой Совет. Как проницательный человек он
хотел любой ценой избежать уличных боев, которых монархия
бы не выдержала, как это и произойдет в 1792 и 1830 годах.
Он предлагал очень верное решение — уйти, прервать контак-
ты с восставшими, организовать сопротивление за пределами
Парижа. Тьер в 1871 г. в борьбе с Коммуной вспомнит об
этой тактике.
Часть вторая. Король
333
Против этого проекта выступила одна королева-мать. Не-
колебимо веря в свое хитроумие, она выразила уверенность,
что заключит с Меченым соглашение и приведет его во дво-
рец миролюбивым и покорным! Генрих, не веря в успех этого,
тем не менее дал ей в помощь статс-секретаря Пинара и
позволил попытать счастья.
В садах дворца Гизов, благоухающих весенними аромата-
ми, старая итальянка развернула свой талант убеждения.
Герцог заявил, что имеет самые благие намерения, но отка-
зался от рискованного посещения Лувра. Что до бунтовщиков,
то, мол, «это разъяренные быки, которых трудно удержать».
Екатерина поняла, что потерпела неудачу. Не прерывая бесе-
ды, она подала условный знак Пинару, и тот, выскользнув
из дворца, помчался предупредить короля. И вовремя. По
левому берегу уже двигалась колонна манифестантов, горла-
нящая:
— Идем за этим малым в его Лувр!
Генрих, оставаясь как всегда блестящим актером, невозму-
тимо прошел до Тюильри, где были открыты лишь ворота ре-
шетчатой ограды. Он прогулялся по аллеям, полюбовался на
каркас недостроенного здания и лишь потом вошел в ворота,
уже охраняемые швейцарцами. Только там он наконец отдал
приказ об отъезде. Это было именно отступление, а не паниче-
ское бегство. Ничего общего с Вареннским кризисом* 1 или
побегом Луи-Филиппа, съежившегося в фиакре2. Небрежно
обутый (от волнения камердинер Дю Альд прикрепил ему
одну шпору вверх ногами), суверен удалился крупной рысью в
сопровождении высших сановников короны, канцлера, герцога
де Монпансье, маршала Бирона, статс-секретарей, г-на д’О и
кардинала де Ленонкура. Его королевское Величество желез-
ным забором ограждали четыре тысячи швейцарцев, француз-
ские гвардейцы и Сорок Пять.
1 Попытка бегства Людовика XVI и его семьи из революционной
Франции в июне 1791 г.
1 Король Луи-Филипп Орлеанский (1830-1848) был свергнут в
ходе февральской революции и успешно бежал в Великобританию.
334
Филипп Эрланжс. Генрих 111
Доехав до Шайо, Генрих, исполненный горечи, «оборотился
к городу и проклял его, упрекнув в вероломстве и неблаго-
дарности за столько благодеяний, полученных из его рук, и
поклялся, что вернется лишь через пролом в стене*. Он посе-
лился в Шартре, куда вскоре к нему переехал и дипломатиче-
ский корпус.
Здравый смысл народа вывел из событий Дня баррикад
грубую мораль, «заключив, что оба Генриха повели себя как
ослы: один — потому что не имел мужества, чтобы совершить
начатое, хотя до утра означенного Дня баррикад имел для того
довольно досуга и все возможности, а другой — потому что на
следующий день дал уйти зверю, которого держал в сетях*.
Если Меченому его удар не удался, то Филипп II свой
нанес. 29 мая Армада подняла паруса.
£ 4: *
Париж, где две королевы, Екатерина и Луиза, пытались
поддерживать хотя бы видимость законного правления, ока-
зался под властью Лиги, но не Лиги принцев, хотя кардинал де
Бурбон, герцог де Майенн и герцог д’Эльбёф с большой пом-
пой поспешили туда, как в завоеванную страну. Подлинными
хозяевами были шалопаи, забияки, воры, грабители и прочие
проходимцы — весь сброд, обычно составляющий эскорт вос-
станий.
Эти висельники рассыпались по городу и делали все, что
им заблагорассудится. Захватили Бастилию, передав се фехт-
мейстеру Бюсси-Леклерку, разграбили дома роялистов (при-
мер подала г-жа де Монпансье, присвоив дворец Монморанси),
запросто убивали неприятных им людей. Запуганные магист-
раты были вынуждены спешно приговорить к смерти всех
заключенных-протестантов, и на Гревской площади выросли
настоящие костры аутодафе, вокруг которых весело прыгала
чернь.
Среди приговоренных оказались две дочери адвоката Фу-
ко. Существовал обычай: женщин, приговоренных к костру,
удавливали веревкой прежде, чем пламя доберется до них. На
сей раз фанатики этого не позволили и, разрезав путы, связы-
Часть вторая. Король
335
ваюшие этих несчастных, заставили их живыми прыгать в
костер.
Муниципалитет, который заподозрили в излишней умерен-
ности, был смещен без всяких формальностей, новые выборы
прошли под строгим надзором и привели в ратушу эшевенов
из числа самых «бешеных». Но в реальности управление го-
родом теперь находилось в руках Шестнадцати, то есть деле-
гатов Лиги от шестнадцати кварталов Парижа.
Гиз с трудом выносил этот плебейский деспотизм. Не-
сколько одержимых говорят о республике? Мнимый потомок
Карла Великого ничего этого не слышит. Вернуть короля,
чтобы управлять в качестве майордома,— вот каким пока
что было единственное стремление Гиза, и Екатерина — в
последний раз получившая титул регентши — поддерживала
его, усматривая в этом выгоду и для себя. Оба дрожали при
мысли, что д’Эпернон уговорит Генриха заключить союз с
королем Наваррским, писавшим шурину, что «положит к его
ногам свою жизнь и состояние в борьбе против его врагов».
Они ловко сумели привить свои страхи народу, вызвать в
нем желание примириться с королем. Кроме того, торговцы и
сами сожалели об отъезде двора.
Как вступить в переговоры с обидчивым монархом, кото-
рого так бесцеремонно изгнали? По зрелом размышлении па-
рижане решили вернуть расположение своего повелителя, по-
трафив его пристрастию к маскарадам и процессиям. Полу-
чилась очень странная церемония, где причудливо смешались
сакральное и бурлеск.
В Шартре Генрих томился в одиночестве и тосковал.
Мысль опереться на протестантов еще пугала его, но он рас-
считывал хотя бы на поддержку лояльных католиков, семьи
Монморанси, «политиков» — естественных врагов гизаров.
«Политики» так и не шелохнулись в своих дальних про-
винциях, зато вдруг появились лигисты. Однако в каком виде!
Они изобразили путь на Голгофу — мистериальное шествие, в
котором родной брат Жуайеза Анри дю Бушаж — недавно
ставший капуцином и получивший имя «брат Анж»,— играл
роль Христа, был одет в терновый венец и нес картонный
336
Филин?: Эрлаиже. Генрих Ш
крест, а карнавальные палачи хлестали его бичами. Несколько
важных господ в чугунках вместо шлемов и кирасах из ржа-
вой жести представляли римских солдат. Наконец, в качестве
своеобразного подношения пороку короля двое мальчиков-ка-
пуцинов, переодетых женщинами, изображали мимикой отчая-
ние Марии и Магдалины.
Вся эта вереница ряженых подкатилась к ногам Его Величе-
ства и возгласила: коль скоро Спаситель простил Иерусалиму
свое мученичество, то и король должен извинить Париж за День
баррикад. Генрих соизволил несколько натянуто улыбнуться,
поздравил актеров с удачей, однако сокращать свой «отпуск»
отказался. Тогда президент де Нейи, завзятый лигист, разразил-
ся слезами и завел путаную речь, но король невежливо пре-
рвал его:
— Эй, господин дурак! Вы думаете, я не приказал вас пове-
сить лишь потому, что мне не хватило власти?.. Нет, нет, я
люблю парижан несмотря ни на что, сколь бы мало поводов
для этого они мне ни давали. Лишь покажите, что вы такие же
добрые подданные, каким добрым королем проявил себя я и
желаю оставаться.
Через несколько дней появилось более серьезное посоль-
ство— двенадцать советников парламента, присланных коро-
левой-матерью, которая открыто помогала Гизам проводить их
политику. Генрих спровадил магистратов, приказав им оста-
ваться в городе и вершить правосудие.
Эти хлопоты сильно раздражали Филиппа И, которого под-
вел ветер, задержав Армаду у иберийских берегов. Недовер-
чивый монарх не без оснований полагал, что Гиз пытается
стряхнуть ярмо своего требовательного покровителя. Мендо-
са стал плакаться и требовать Булонь, которую обеспокоен-
ный герцог пообещал предоставить. К счастью, д’Эпернон еще
не покинул Нормандию. Предупрежденный Никола Пуленом,
он примчался в эту крепость, запер ворота, поставил у амбра-
зур пушки и вооружил жителей. Когда к Булони подошел
г-н д’Омаль, брат Меченого, его встретил пушечный выстрел.
Испании пришлось распрощаться с надеждой на соблазни-
тельный рейд.
Часть вторая. Король
337
Этот успех придал королю смелости. Несмотря на то, что
«политики» так и не появились, он отверг предложенное ко-
ролевой-матерью соглашение, в котором, как в 1576 или
1585 годах, флорентийка была готова отказаться от всего.
Гиз оказался в довольно сложном положении. При невоз-
можности договориться с законной властью ситуация требова-
ла от него санкционировать революцию, перейти под руку Ис-
пании. Но революция претила его феодальным инстинктам, а
Испании он боялся. Не вызывал полного доверия даже Па-
риж — парламент в большинстве своем остался верен суве-
рену. Когда Гиз попытался оказать воздействие на первого
президента парламента Ашиля де Арле, «в его ушах прогре-
мел» сокрушительный ответ:
—- Когда слуга прогоняет хозяина, сударь,— это очень при-
скорбно. Что до меня, то душа моя принадлежит Богу, серд-
це — моему королю, а тело находится в руках злодеев. Пусть
же с ним делают что хотят!
Когда муниципалитет собрался отобрать у парламентари-
ев-роялистов командные посты в буржуазной гвардии, едва
не вспыхнул бунт против Лиги.
В этот момент в Атлантике переменился ветер, а с ним и
судьбы европейской политики. «Благословленная папой, но
проклятая Богом»1, Армада устремилась по волнам как олице-
творение самогт неумолимого рока. Повергнутая в ужас Фран-
ция видела, как мимо ее берегов проходит великолепный и
грозный строй.
Плыл там и сам генеральный викарий Санто Оффисио,
окруженный штабом из капуцинов, иезуитов, доминиканцев, го-
товых проповедать еретикам Евангелие согласно принципам
Торквемады2. Позже на кораблях обнаружат целый арсенал
орудий пыток.
На карте стояло будущее всего мира. Действительно, пред-
положим, что чудовищный рой достиг своей цели. Тогда Анг-
1 Pierre de Lestoile.
' Испанский инквизитор XV в., прославившийся редкой жесто-
костью.
338
Филипп Эрланже. Генрих II]
лию, Голландию, а вскоре и Францию, доступ в которую был
уже открыт лигистами, постигла бы участь Италии, на которую
испанцы обрушились в самый расцвет Возрождения, разгра-
бив, выхолостив, поработив, и обрекли на три века бесплодия.
Не было бы ни Генриха IV, ни Кромвеля, ни английских свобод,
ни дела рук Ришелье. Мольер не написал бы «Тартюфа», эн-
циклопедисты взошли на костер, и, скорее всего, мы не знали
бы ни Французской революции, ни Британской империи. Все-
мирная история пошла бы другим путем.
Не имея ни денег, ни армии, ни возможности связаться с
лучшим слугой, Генрих чувствовал себя до прискорбного сла-
бым перед этими плавучими оплотами деспотизма и инквизи-
ции. Королева-мать при поддержке осторожных членов Сове-
та — Шеверни, Пинара, Вильруа — каждый день внушала ему:
если он не подстрахуется, начав переговоры с Гизом, его про-
глотят. Послушную Францию победивший Филипп II сочтет
себя обязанным защитить от ультракатоликов. Но если Лига,
отброшенная в оппозицию, призовет его на помощь, это станет
для него удобным поводом обойтись с Францией так же, как с
Италией или Португалией.
Под градом лукавых советов Генрих на время утратил
ясное представление о том, в чем все-таки состоит его долг.
Ведь Армада должна была проходить мимо Бретани, Норман-
дии, и он счел, что высшие интересы королевства повелевают
ему унизить свой венец во избежание вторжения, от которого
страна бы не оправилась. Вильруа привез в Париж акт о
капитуляции своего повелителя.
Согласно «пакту Единения» (21 июля), совместному творе-
нию Гиза и Екатерины, Лига лицемерно отказывалась от сою-
зов с иностранцами в обмен на ее официальное признание.
Король обещал созвать Генеральные Штаты, признавал поста-
новления Тридентского собора, обязывался исключить прин-
цев-еретиков из числа своих наследников, признавал кардина-
ла де Бурбона ближайшим родственником, жаловал католикам
шесть крепостей и удалял д’Эпернона в ссылку. Гиз стано-
вился наместником королевства, его брат-кардинал — легатом
в Авиньоне, герцог д’Омаль — губернатором Лионне. Майенн
Часть вторая. Король
339
получал командование армией, которая будет послана на поко-
рение Наварры, а Менвиль, душа Лиги, должен был войти в
состав Совета.
Король «более не мог дать в этом мире ничего». Восхи-
щенная этим прекрасным документом флорентийка просила
его для увенчания милостей соблаговолить вернуться в Лувр.
Но Генрих и ухом не повел, поэтому добрая матушка залилась
слезами:
— Как, сын мой? Что же скажут обо мне? Что, по-вашему,
теперь обо мне подумают? Возможно ли, чтобы ваш характер,
столь склонный прощать ближнего, изменился?
Тот с улыбкой ответил:
— Что делать, матушка! Злодей д’Эпернон совсем меня
испортил!
«Злодей д’Эпернон» старался служить своему государю да-
же вопреки высказанной воле последнего. Среди крепостей,
обещанных мятежникам, числился Ангулем. Фаворит поспе-
шил туда, как прежде в Булонь, и организовал импровизиро-
ванное сопротивление. Лигисты не замедлили осадить его, по-
трясая двусмысленным приказом, на котором Вильруа, личный
враг герцога, сумел добиться подписи короля, напав на него
врасплох.
Двадцать восемь часов д’Эпернон выдерживал правиль-
ную осаду. Изгнанный из города, он заперся в замке, но его
молодая жена не смогла последовать за ним и попала в руки
врага. С лютыми ругательствами солдаты подвели пленницу к
подъемному мосту, угрожая убить, если герцог немедленно не
капитулирует. Но за детской внешностью г-жи д’Эпернон кры-
лась античная душа.
— Выполняйте свой долг,— крикнула она мужу,— и пусть
вас больше ничто не заботит!
Мост не шелохнулся, однако потрясенные вояки не посме-
ли тронуть маленькую героиню.
Впрочем, это сражение долго продолжаться не могло. Ок-
руженный, задыхающийся от дыма, под ураганным огнем из
аркебуз, фаворит неминуемо должен был попасть в руки голо-
ворезов, которым было поручено немедля разделаться с ним,
340
Филипп Эрлапж Генрих 1Ц
если бы из совершенно безнадежного положения его неожи-
данно не спас протестантский гарнизон Сента.
Тем временем Генрих принимал у себя Гизов и кардинала
де Бурбона, ведя себя с ними настолько обходительно, что они
уже считали себя хозяевами Франции. Примирение должен
был закрепить торжественный обед под умиленным взглядом
королевы-матери. Во время десерта король, непрестанно расто-
чавший любезности, велел виночерпию наполнить свой бокал
и спросил Меченого:
— За кого будем пить, мой кузен?
— Вам приказывать. Ваше Величество,— ответил герцог,
всегда щепетильный в отношении формальностей.
— Ну хорошо! — предложил Генрих, разразившись сме-
хом.— Выпьем за наших друзей гугенотов!
— Хорошо сказано, государь! —одобрил лотарингец, тоже
улыбнувшись.
Сотрапезников постепенно охватило всеобщее веселье:
они были в восторге, что суверен угождает им даже в шут-
ках. За столом царил по-настоящему радостный шум, где жем-
чужные голоса дам явно преобладали над басами воинов, ко-
гда Его Величество добавил вдвойне более веселым тоном:
— И за наших добрых строителей парижских баррикад!
оНа это г-н де Гиз заулыбался, но смех застревал у него в
горле*.
* * *
28 июля Армада стала на якорь близ острова Уайт. Всего
полсотни легких кораблей под началом двух знаменитых пу-
тешественников, Дрейка и Форбишера, и общим командовани-
ем лорда Говарда закрывали ей доступ к берегам Англии, где
в лагере Тилбери было спешно собрано ополчение, которое
не продержалось бы против испанской пехоты и двух часов.
И Филипп II, и Елизавета приказывали действовать осторожно.
Поэтому кастильский адмирал Медина Сидония, буквально
выполняя приказ, не собирался ничего предпринимать, пока на
суда не погрузилась армия Фарнезе. А Дрейк и Форбишера
забыли о своих инструкциях.
Часть вторая. Король
341
30 июня эти бесстрашные авантюристы произвели развед-
ку, выяснив, что такие цитадели уязвимы только в ближнем
бою, и, подняв все паруса, бросились в атаку. Они подошли так
близко к левиафанам Армады, что ядра испанской артиллерии,
расположенной слишком высоко, перелетали английские кораб-
ли и падали в море. Кружась вокруг этих гигантских корпусов,
англичане безнаказанно обстреливали их, В тот день Медина
Сидония потерял три корабля и около тысячи человек.
2 августа произошла новая атака. Обремененная собствен-
ной массой, похожая на быка, которого жалит огромное множе-
ство ос. Армада была вынуждена начать отход к Дюнкерку, где
согласно приказу, к ней должен был присоединиться Фарнезе.
Но Дрейк не дал великому стратегу возможности вме-
шаться в ход событий. В ночь с 7 на 8 августа он наполнил
порохом десять старых суденышек, поджег их и направил в
самый центр испанской эскадры. Раздался ужасающий взрыв.
Возникло около полусотни пожаров; горящие корабли в пани-
ке сталкивались с адским грохотом, обезумевшие солдаты в
полном вооружении прыгали в воду и тонули, каторжники
разбивали свои цепи и поднимали бунты. Наконец испанцы
сумели перерубить канаты и уйти в открытое море. Там
англичане встретили их пушечной пальбой и, воспользовав-
шись неразберихой, уничтожили еще несколько кораблей.
На следующий день, едва Медина Сидония с трудом собрал
свой флот близ Гравелина, внезапно разверзлись небеса. По-
добно ангелу-губителю на Армаду обрушился шторм, разрывая
в клочья паруса, ломая мачты, разбрасывая корабли, как соло-
минки, по бушующему морю. Жалкие игрушки стихии, гиганты
неслись вслепую неведомо куда, напоминая пртклятые призра-
ки из легенд северных народов. Потом они блуждали несколь-
ко месяцев, носимые волей ветра от Ирландии к Шотландии, от
Шотландии к Дании, от Дании к Норвегии. Некоторые неделя-
ми кружили вокруг Англии, не в состоянии уйти от недоступ-
ных берегов.
Восемьдесят потерянных кораблей, пятнадцать тысяч по-
гибших, четыре тысячи пленных — таким был для Филиппа II
итог величайшего похода, предпринятого, чтобы дать ему
342
Филипп Эрланже. Генрих [Ц
власть над морем. С этого дня Испания начала все глубже и
глубже погружаться в упадок, и над океанами воссияла звез-
да Британии.
Сам Остров словно бы предчувствовал свою судьбу. Ели-
завету, прискакавшую с кавалькадой в лагерь Тилбери, встре-
тили как воплощение божества. В горячке, понятной в людях,
которые только что спаслись от верной смерти, дворяне, солда-
ты и простолюдины славили свою повелительницу, забрасыва-
ли ее цветами, дрались за возможность поцеловать край ее
платья. Они видели перед собой уже не увядшую кокетку и
не кровавую самодержицу — хмелея от восторга, они воздава-
ли почести самому гению Англии.
Удивительная игра судьбы! Тридцать лет подряд дочь Ген-
риха VIII, одержимая лишь сохранением мира, приводила всех
в отчаяние нерешительностью, женскими перепадами настрое-
ния, мелочностью, неспособностью принять твердое решение.
И оказалось, что именно благодаря своим слабостям она про-
водила единственно верную, мудрую политику, вопреки всякой
вероятности выиграв необходимое время, чтобы с наименьши-
ми затратами добиться колоссальной победы!
Испанский посол во Франции Мендоса так мало сомневал-
ся в успехе, что без долгих ожиданий распорядился служить
благодарственную мессу, составил отчет о достопамятной по-
беде и принес его королю. К своему великому удивлению он
нашел Валуа помолодевшим, свежим, и в глазах монарха свер-
кало лукавство. Генрих с усмешкой выслушал рассказ о под-
вигах Армады и сказал:
— Господин посол, ваши курьеры запаздывают. Вот све-
жие новости, полученные нами из Кале.
Мендоса словно рухнул с небес на землю. Флот уничто-
жен, пятнадцать тысяч погибших...
— Этого не может быть! — вскричал он в ярости.
— Если вы сомневаетесь, пройдемте,— вкрадчиво предло-
жил король.
Ласково взяв посла под руку, он провел его в галерею, где
было собрано триста турок-галерников — каторжники с двух
кораблей, затонувших у французских берегов.
Часть второй. Король
343
— Эти люди как подданные католического короля принад-
лежат мне,— произнес Мендоса, вновь обретая надменность,
— Ничего подобного,— возразил Генрих.— Это подданные
нашего друга — султана. Они были в плену у вашего повели-
теля и вновь обрели свободу, коснувшись земли Франции.
Тем самым Его Величество дал понять, что намерен стрях-
нуть ярмо гизаров.
Продолжение не заставило себя ждать. Король, поселив-
шись в замке Блуа, внезапно снял с должности всех минист-
ров, которые проталкивали «пакт Единения»,— Шеверни, Брю-
лара, Пинара и даже двух из своих любимых сподвижников —
Бельевра и Вильруа. На их место он поставил людей менее
известных, но верных и не склонных к интригам: Монтолона,
Рюзс, Револя — друга д’Эпернона. Это значило политическую
гибель королевы-матери, у которой в Совете больше не оста-
валось ни одного ставленника. Сын в конце концов простил
ей договор в Болье, Немурский сговор, но простить соучастни-
цу создания «пакта Единения» он не мог.
Легат Морозини ходатайствовал за нее, якобы вступаясь
за бывших министров. Король ответил, что ему уже тридцать
семь лет, что он более не желает опеки и постарается править
так, «чтобы увидеть, сможет ли, руководствуясь собственной
волей, добиться лучшего результата».
Старуха все поняла. Она оплакала неблагодарность детей
и приготовилась к смерти.
хш
<OH HE ПОСМЕЕТ!»
(8 сентября 1588 — 5 января 1589)
Мессира Мишеля де Монтеня, озабоченного о переизда-
нием «Опытов* и оказавшегося 12 мая в Париже, угораздило
попасть в лапы лигистов. Человек столь скептических, рацио-
нальных и умеренных взглядов не мог, конечно, внушить до-
верия гизарам: они всячески измывались над ним и даже
продержали несколько дней в Бастилии. Писатель не без
труда выбрался оттуда, еще с бтльшими сложностями покинул
взбесившийся город и к середине осени приехал в Блуа, где с
16 октября заседали Генеральные штаты.
Привлекательный город, столь любимый поэтом Карлом
Орлеанским, в то время представлял собой зрелище, вполне
способное заинтересовать философа. Франция Валуа, Франция
Возрождения умирала в конвульсиях, предвещавших болез-
ненное рождение нового порядка. Каким будет этот порядок?
Все были уверены, что он скоро настанет, но никто не имел
точного представления о нем, и народ нащупывал свой истори-
ческий путь вслепую.
Назначение новых министров вызвало резкую реакцию,
и в результате выборов на свет появилась «бесподобное*
собрание, где сторонники короля не имели и четвертой части
мест. А протестанты, заранее ни на что не рассчитывая,
даже и не пытали счастья — в депутаты они себя не вы-
двигали.
Часть вторая. Король
345
Опьяненные своим могуществом, депутаты-лигисты трех
сословий не скрывали намерений ниспровергнуть самые осно-
вы государства. Вдохновителем их был кардинал де Гиз —
председатель депутатов от духовенства. Этот пламенный пре-
лат, истинный наследник дикого гения своего отца, носил сута-
ну как императорскую мантию и легко менял ее на воинский
доспех. На боку у него всегда висела просторная «сума», наби-
тая золотыми монетами, которые он гордо швырял обезумев-
шей черни. Его щедрость вошла в поговорку, как и его распут-
ство. Один слепой нищий, когда на него пролился дождь из
пистолей, воскликнул:
— Если ты не Христос, ты кардинал де Гиз!
И многие придворные девицы хвастались завидующим им
подругам, что своей инициацией обязаны неистовому преосвя-
щенству.
Вокруг этого высокомерного сеньора теснилась масса кли-
риков, где среди монашеских ряс шелестели епископские шел-
ка. Здесь был мозг Священного единения, здесь рождалась
революционная мысль, которую питали иезуитские коллегии,
тайные приказы Святого престола, послания из Эскуриала.
Что касается депутатов-дворян, защитников сего правого
дела, то их фанфаронство, любовные шашни, дуэли, развеваю-
щиеся перья, звенящие шпоры, обнаженные шпаги, блеск кирас,
полет плащей из дорогих тканей заполняли собой город. Сво-
им председателем они избрали героя баррикад — Бриссака,
клялись уничтожить безбожника, короля именовали «братом
Генрихом» или «подлым Иродом» и очень низко кланялись
кардиналу де Бурбону, раздувшемуся от старческой спеси.
Представители третьего сословия — «орудия» — в своих
черных долгополых платьях, на которых белым пятном выде-
лялись лишь узкие манишки, вели себя не менее пылко. Это
были в основном фанатики из мелких буржуа, озлобленные
на богатый класс, исполненные честолюбия и ненависти, опья-
ненные лестью, милостями, демагогическими посулами вель-
мож. Они воображали, что в их руках судьба королевства, и
рьяно рвались в бой с двумя самыми ненавистными народу
вещами: налогами и веротерпимостью.
346
Филипп Эрланже. Генрих 1Ц
От группы к группе хромала прелестная фурия — г-жа де Мон-
пансье, расточая остроты, улыбки, шутки, даже поощряя иных
удачников.
В наплывающих с Луары туманах старинные улочки по-
ходили на лагерь лигистов, словно осадивших монарха в зам-
ке Людовика XII. И даже сам этот замок не был убежищем
для суверена. Здесь жил герцог де Гиз, наместник королевства,
и в качестве главного распорядителя двора держал при себе
ключи. Его дворяне, пажи, наемные убийцы следовали за ним
повсюду, устраивались в королевских передних, брали под
контроль двери. Разозленные этим вторжением, приверженцы
Его Величества открыто выражали свое возмущение. Каждый
день между обеими соперничающими группировками вспыхи-
вали ссоры, драки, происходили настоящие бои — этими шум-
ными интермедиями горячая молодежь заполняла антракт в
трагедии.
Притом столь воинственная атмосфера отнюдь не портила
настроения обитателям дворца. С убийствами здесь чередова-
лись праздники, флирт, ригодоны. Еще никогда красавицы не
были настолько обворожительными, а моды—такими вызы-
вающими. На пороге своей гибели самый причудливый из дво-
ров отстреливал последние ракеты фейерверка, ослеплявшего
мир со времен Франциска I.
Сколько интриг, сколько секретов, сколько любовных похо-
ждений! Против этой заразы не устоял и Генрих де Гиз. Его
завлекла в свои прославленные объятья вечная и неувядаемая
маркиза де Нуармутье (Шарлотта де Сов) и крепко держала с
типичным упорством стареющей любительницы амуров. Если
верить Брантому, эта жрица Афродиты, одурачив два поколе-
ния мужчин, наконец нашла себе господина и попала в собст-
венные сети, расставленные ею в последний раз.
Шарлотта служила своему любовнику, самым активным
образом поддерживая связь между ним и королевой-матерью,
конфиденткой которой оставалась. Екатерина чувствовала се-
бя очень уязвленной: публичное заявление сына, в котором
он окрестил ее «матерью королевства», она восприняла как
надгробную речь. А даже на пороге могилы она не собиралась
Чсюпъ вторая. Король
341
уходить от дел. Одурманенная любовью к власти, она забыла о
деле всей своей жизни и действовала откровенно против ин-
тересов короля.
Злосчастного короля, за которым шпионили, которого оскорб-
ляли и держали в собственном доме почти на положении
пленника, воспринимали как смехотворное чучело. Когда он
проходил по дворцу в своем строгом костюме, пересеченном
синей лентой Ордена Святого Духа, хрупкий, седеющий, безуча-
стный, нарумяненный и с насурьмленными бровями, перебирая
четки в форме черепов, все презрительно отворачивались, слов-
но от нелепого призрака. Однако лишь этот тридцатисемилет-
ний мужчина, которого заботы сделали стариком, этот больной,
которого, не давая передышки, мучили физические страдания,
этот истерзанный мистик, этот монарх без наследника, без
авторитета, без власти олицетворял судьбу Франции и сохра-
нял ее единство.
Его речь на вступительном заседании Генеральных Шта-
бов была такой решительной, словно за ним стояло тысяч сто
верных солдат:
— Есть французы, которые хотят создавать лиги, не спра-
шивая государей... Ни одна лига, не подвластная мне, не долж-
на быть терпима. Ни Бог, ни король нс позволят ей существо-
вать... А тех из моих подданных, кто будет замешан в этом
деле без моего ведома, я объявлю виновными и изобличенны-
ми в оскорблении Величества.
Ему аплодировали, но на следующий день кардинал де Гиз,
до крайности разгоряченный, явился к нему во главе целой
делегации и без обиняков потребовал отказаться от своих
слов. Во избежание скандала Генрих уступил и велел вычерк-
нуть из протокола слова, клеймившие День баррикад. Когда
писцы занялись этой работой, разразилась ужасная гроза —
небывалое явление в это время года. Пришлось зажечь свечу.
Острословы тут же объявили: мол, здесь пишут завещание
Франции и короля. После этого депутаты сочли себя полными
хозяевами и уже ничего не боялись.
Они грубо изложили свои требования: снижение налогов
До уровня 1576 г. (хотя с тех пор деньги обесценились на
348
Филипп Эрланже. Генрих Ш
четверть); преследование протестантов *с беспощадной суро-
востью»; жестокая война против короля Наваррского; торже-
ственное обещание короля, что «никогда принц, который преж-
де был еретиком, не станет править Францией».
Генрих попытался успокоить, убедить этих фанатиков;
— Я ограничу расходы своего дома. Там, где полагалось
два каплуна, останется один. Но вы же не хотите, чтобы я
умер? Совсем отказавшись от денег, я погублю и себя, и вас, и
государство вместе с нами.
В ответ ему посыпались немыслимые насмешки.
— Раз так, не будьте больше королем! — кричал один.
— Господа! — зубоскалил другой.— У короля перевернул-
ся котелок! Разогрейте же его!
Будь Генрих на самом деле трусливым и безвольным, он
бы уступил по главному пункту — исключил короля Наварр-
ского из наследования и отдал бразды правления Гизам. Лота-
рингец по сути не требовал большего, придавая мало значения
удивительной идее лигистов — создать великую аристократи-
ческо-клерикальную республику в противовес протестантской
конфедерации Юга. Сыграв роль «ленивого короля» под при-
крытием религиозных убеждений, Генрих мог бы купить себе
безопасность и покой. Но тем самым он бы сделал гражданскую
войну постоянной, обрек страну на раскол, был вынужден сно-
сить испанскую опеку. Этого он нс захотел и спас Францию.
Когда на него оказывали нажим, требуя осудить зятя, он
отвечал:
— Если бы речь шла о наследовании каких-нибудь ста экю,
еще стоило бы торговаться с ним.
Разъяренный Гиз занял позицию открытой враждебности
суверену. Объявляя Генриха человеком трусливым, слабым и
ничтожным, вожди лигистов лишь сами старались убедить
себя в этом, а герцог, совершенно не понимая логики столь
хитроумного противника, объяснял уловки короля тайным
влиянием д’Эпернона. Льстецы и фанатики прожужжали ему
уши, убеждая: он получит все, стоит только запугать королиш-
ку. Он поверил, раздулся от заносчивости и отказался даже от
внешних проявлений лояльности.
Часть вторая. Король
349
Каждое утро он созывал Совет, на котором определялись
задачи на день. Потом депутаты обращались к нему за прика-
заниями: как говорить, как голосовать, как вести себя, чтобы
вернее выразить мнение хозяина. Вскоре у наместника коро-
левства стали проводиться и военные советы. Держа в руках
Штаты, он распоряжался и деньгами, так что и придворные
тянулись к нему, в то время как король томился от скуки.
Однако благоразумных членов гизарской партии такое по-
ведение вождя беспокоило. Самые разные люди — Шомберг,
Бове-Нанжи, маршал де Рец — объясняли герцогу, что он рис-
кует, загоняя в угол человека столь мстительного и обидчиво-
го. Гиз хвастливо отвечал:
— Он слишком труслив!
Или:
— Я не знаю на земле человека, чтобы, сойдясь со мной
один на один, он вполовину не усох от страха; а ведь я
хожу с такой охраной, что и большому отряду непросто меня
победить.
Он писал Мендосе: «Меня много раз предупреждали, что
готовится покушение на мою жизнь; но я, благодарение Богу,
принял столько мер — собрал вокруг себя много друзей, а по-
дарками и деньгами привлек на свою сторону даже часть тех,
кого хотели использовать для расправы со мной,— что если
они осмелятся, я поступлю с ними более сурово, чем сделал
это в Париже».
Чтобы надежнее изолировать двор, он послал свои банды
в Орлеан, откуда никто не смел их выгнать.
Все государственные дела тем временем застопорились.
Если король не мог ничего добиться от Гиза, то и Гиз не мог
ничего добиться от короля, и оба антагониста топтались лицом
к лицу, не в состоянии двинуться, как два барана из басни.
В результате паралича центральной власти страна понемногу
начала распадаться. Протестанты, собравшись в Ла-Рошели,
Приняли «Положение об учреждении Партии», заложившее, к
великому неудовольствию короля Наваррского, прочную осно-
ву для их независимости. Елизавета Английская, осмелев по-
сле победы над испанцами, собиралась, в свою очередь, вме-
350
Филипп Эрланже. Генрих Ш
шаться во французскую политику, поддержав гугенотов, как
Испания поддерживала Лигу.
Герцог Савойский, авантюрист, «дурно сделанный природой
и сам делающий дурные дела», зять Филиппа II и союзник
Гизов, пошел еще дальше. Не объявляя войны, он захватил
маркизат Салуццо — ключ к Альпам, который в 1579 г. коро-
лева-мать с таким трудом сумела вернуть. Нестерпимый по-
зор — позволить мелкому князьку безнаказанно грабить Фран-
цузское королевство!
Торжествующий савоец еще и поковырялся в ране: он
отчеканил медаль, на которой заальпийский кентавр попирал
ногами корону из лилий. Генрих не простил Гизу националь-
ного унижения и с этого момента задумал его убить.
+ * *
4 декабря 1588 г,, после одной жестокой схватки в замке,
герцог потребовал удалить нескольких «зачинщиков беспо-
рядков», то есть лучших слуг короля, в том числе его меди-
ка — верного Мирона. Генрих, затаив ярость, был вынужден
согласиться, после чего примирение обоих принцев закрепила
трогательная религиозная церемония. Оба, не моргнув глазом,
поклялись быть друзьями навек.
Чем больше над сыном флорентийки издевались, тем бо-
лее елейными становились его манеры, в чем проницательные
люди видели опасный знак. Генеральные штаты так ничего от
него и не добились. Все угрозы, все бахвальство, все коварные
происки разбивались о плаксивое упрямство Генриха, словно
океанские волны о гранит. Более осторожные гизары опаса-
лись покушения, а более неистовые заклинали герцога оста-
вить пустые словопрения, призвать войска и свергнуть монар-
ха, а то и монархию. Гиз колебался, и его нерешительность
усиливала подозрения короля.
9 декабря собрался высший совет Лиги. Четверо из при-
сутствующих категорически высказались за отъезд и за раз-
рыв, но архиепископ Лионский монсеньор д’Эпинак, большой
друг и советник Меченого, выступил против этой идеи, кото-
рая лишала его надежд на кардинальскую шапку. «Валуа,—
Часть вторая. Король
351
утверждало будущее преосвященство,— погубит себя сам, ес-
ли предпримет безумную попытку переворота. Лига не вправе
упускать блестящий шанс легально навязать свою волю такой
послушной Ассамблее. К тому же кто вышел из игры, тот
проиграл*.
— Нельзя только надеяться, врага надо упредить! — возра-
зил Лашапель-Марто, председатель депутатов от третьего со-
словия.
Менвиль поклялся именем Господним:
— Господин архиепископ,— воскликнул он,— рассуждает
о короле как о разумном государе. А это безумец... В нем нет
предусмотрительности... он исполнит то, что задумал. Нам на-
до подняться, чтобы опередить его!
Гиз сидел в задумчивости. Наконец он произнес:
— Господин архиепископ, друг мой! Я до такой степени
решился не уезжать отсюда, что если в эту дверь войдет
смерть, я не стану выходить через окно.
Миновала неделя, в течение которой сторонники насильст-
венных действий добились серьезных успехов.
17 декабря открытый обед у кардинала де Гиза сильно
разгорячил умы. В порыве воодушевления пылкий прелат с
бокалом в руке повернулся к брату:
— Я пью,— воскликнул он,— за здоровье короля Франции!
Этот тост вызвал лавину вакхических восторгов.
— Да здравствует Генрих Меченый!.. Да здравствует на-
следник Карла Великого!.. Что до Валуа, то он будет хорошим
монахом!
— Вы будете держать его голову,— вставила г-жа де Мон-
пансье,— а я своими ножницами выстригу ему корону!
В конце стола, потерявшись среди людей герцогского дома,
находился шпион — итальянский актер Венетьянелли. На сле-
дующий день Генрих, очень бледный, узнал все подробности
этой сцены и понял, что он должен немедленно брать на себя
инициативу.
Вечером того же дня (1S декабря) королева-мать устраива-
ла большое празднество в честь обручения ее внучки Кристи-
ны Лотарингской с великим герцогом Тосканским Фердинан-
352
Филипп Эрланже. Генрих 111
дом Медичи. В последний раз двор Валуа был сценой для
пышного зрелища, которые так долго мастерски устраивала
старая итальянка, в последний раз в апофеозе драгоценных
камней и султанов из перьев порхал «летучий эскадрон*.
Пока под звуки ребеков и виол д’амур барышни кружи-
лись вокруг поднятых рук сеньоров, костюмы которых были
обшиты золотым сутажом, король незаметно скрылся за ков-
ром и прошел в свой кабинет, где его ждали маршал д’Омон и
г-н де Рамбуйе, лояльный магистрат. Он передал им донесение
Венетьянелли.
— Господина де Гиза надо немедленно арестовать,— вос-
кликнул Рамбуйе,— и судить!
Генрих пожал плечами:
— Где возьмешь стражу, свидетелей, судей?
— Его нужно убить! — сказал маршал.
Вошел Орнано, а за ним сеньор де Ментенон. Три голоса
высказались за убийство против одного за арест.
Тут же король вызвал Крийона, храбрейшего капитана
Франции, и спросил, согласится ли тот прикончить этого мя-
тежника. Отважный капитан заявил, что готов вызвать герцо-
га на смертельный поединок. Но что касается убийства — он
отказывается. Смущенный Генрих не стал настаивать.
В этом замке, открытом всем ветрам, сохранить какой-
либо секрет было трудно. Слух о совещании у короля распро-
странился и встревожил лигистов. Гиз, проявляя странную
слепоту, отказывался верить этому слуху, но под давлением
своих сторонников и по настоянию посла Мендосы наконец
согласился, что надо поднять католиков на восстание. Граж-
данская война могла бы дать ему то, чего он так и не смог
получить от Штатов.
В Фомин день (21 декабря) герцог, выходя из церкви, где
двор только что прослушал вечерню, попросил короля о ми-
лости удостоить его частной беседы. Генрих радушно взял
Меченого под руку и повел с собой в сады, до нашего време-
ни не сохранившиеся. Неласковый северный ветер сгонял и
разрывал облака, в беспорядке носившиеся по небу, раскачи-
вал ветки, нес последние мертвые листья. Гиз держал шляпу
Часть вторая. Король
353
в руке, но король, преодолев сопротивление, заставил его
надеть сс.
Долго распинаясь в своей лояльности и преданности, гер-
цог наконец выразил печаль в связи утратой милости сувере-
на. Ведь он видит: Его Величество более ему не доверяет.
В этом положении долг повелевает ему снять с себя звание
наместника королевства и покинуть Блуа. Генрих мгновенно
представил себе расколотую надвое Францию, монархию, кото-
рую с одной стороны кромсают протестанты — клиенты Анг-
лии, а с другой -—Лига, вассал Испании... Впрочем, внешне он
не выказал никакого смятения. Заявив, в свою очередь, о сво-
ей благожелательности и самых дружеских чувствах по отно-
шению к лотарингским кузенам, он отказался принять отстав-
ку и попросил Меченого не принимать столь серьезного реше-
ния скоропалительно,
— В моем королевстве нет никого, кого бы я любил
больше, чем вас... это преступление — не доверять своему
королю.
Но, когда король в одиночестве вернулся к себе, нервы его
не выдержали, он бросил шапочку на пол и излил свою ярость
в сетованиях и богохульствах. Потом он опомнился.
— Ну что ж! —сказал он,—Отчаяние бесплодно, а осто-
рожность еще может отвести угрозу.
Он немедленно созвал верных слуг: д’Омона, Орнано, Лу-
аньяка — командира Сорока Пяти, Ларшана —- капитана гвар-
дейцев, обер-шталмейстера Бельгарда1 — последнего, по време-
ни появления, из своих миньонов.
22 декабря утром король и герцог встретились у ложа
королевы-матери, болевшей бронхитом. Под елейным взгля-
дом доброй дамы они устроили состязание в дружеских из-
лияниях и ласковых речах, угостили друг друга лакомствами.
Выходя, Гиз сказал брату:
— Это, простак, душа у него не злобная...
1 Племянника того маршала-мятежника, который умер в 1579 г.
Этот Бельгард был, видимо, последним фаворитом Генриха III и
первым любовником Габриэли д’Эстре.
к1 Злк
354
Филипп Эрл анхе. Генрих III
Немного позже у герцога испросил аудиенции Ларшан.
Капитан явился к нему сообщить о жалком положении тело-
хранителей короля, которые изнемогают от нищеты, потому
что им не платят жалованья. Мол, эти храбрецы завтра встре-
тятся с монсеньором, чтобы умолять его замолвить за них
слово перед Штатами. Герцог согласился.
К вечеру он был вызван к Его Величеству. Генрих с
открытым и радостным лицом сообщил ему, что удаляется в
самый конец парка, в павильон Лану, для подготовки к рож-
дественским праздникам. Чтобы выехать пораньше, он собе-
рет Совет рано утром, а ночью подготовит экипажи. Поэтому
он просит своего доброго кузена в порядке исключения пере-
дать ключи обер-шталмейстеру. Гиз, ничего не подозревая,
отдал их.
Потом король заговорил о государственных интересах.
Провожая герцога до дверей, он сказал:
— Непременно приходите в Совет пораньше, ведь до кон-
ца года нам еще надо уладить много дел.
Было уже поздно, когда Меченый сел за ужин с дамами.
Садясь за стол, он нашел под салфеткой анонимное письмо,
сообщавшее, что король приказал его убить.
Quos Putt perdere Jupiter dementat (Кого Юпитер хочет
погубить, лишает разума —лат.). Желая блеснуть перед Шар-
лоттой де Нуармутье, Гиз повел себя как хвастливый юнец. Он
громко прочел записку, гордо надписал на ней: «Он не посме-
ет!*, а потом выбросил ее.
По завершении трапезы смельчак отправился в комнату
метрессы. Едва любовники начали свои забавы, как им переда-
ли новое предупреждение. Испуганная Шарлотта стала умо-
лять герцога беречься и поспешить с отъездом. Тот закрыл ей
рот поцелуем.
Пока Меченый резвился с подружкой, король, отдав распо-
ряжения Бельгарду, Луаньяку и камердинеру Дю Альду, вы-
звал своего духовника и долго с ним беседовал. Совесть его
была чиста. Разве это грех — во имя спасения страны умерт-
вить заговорщика? А хоть бы и так — он берет на себя это
бремя ради спасения будущего своего народа. Во всяком слу-
Часть вторая. Король
355
чае, как верховный судья король имеет право дать приказ
убить мятежника, даже если не может отдать его под суд.
В мрачной тишине замка пробило одиннадцать. В этот
патетический момент Генрих, ощутив потребность в утеше-
нии, в сердечности, вспомнил о единственном существе, чья
любовь никогда не предавала его. Он взял подсвечник и от-
правился спать к королеве...
Три часа ночи. Гиз, насытив сладострастие, покидает покои
Шарлотты и отправляется отдыхать в собственную постель.
Четыре часа. Дю Альд, выполняя приказ, стучится в двери
Их Величеств. Их приоткрывает мадемуазель де Пиолан, пер-
вая камеристка, и пускается с ним в пререкания.
— Королева спит,— говорит она,— и король тоже.
— Если вы их не разбудите,— отвечает Дю Альд,— я бу-
ду стучать так громко, что они услышат.
Генрих уже был настороже:
— Эй! — приказывает он.— Мой подсвечник, мое платье,
мои туфли!
В половине пятого он одет, и в комнату безмолвно входят
господа д’Омон, Рамбуйе, Ментенон и Бельгард. Последний от-
крывает потайную дверь, и по винтовой лестнице, проделанной
в толще стены, друг за другом спускаются Сорок Пять.
Король собирает их вокруг себя и спрашивает, может ли
рассчитывать на их преданность. Он им взволнованно описы-
вает свое печальное положение. Почти узник под собственной
кровлей, он обречен на полуголодное существование, окружен
шпионами, а может быть, и убийцами. Штаты хотят обязать
его, чтобы он распустил своих гвардейцев, своих дворян. Зав-
тра Гиз встанет во главе лигистов, пойдет на Блуа, узурпирует
трон. Сорок Пять имеют возможность предотвратить это бед-
ствие. Угодно ли им совершить поступок, который освободит
короля?
Гасконцы приходят в возбуждение, славят своего государя
и клянутся уничтожить изменника. Юный Сариак, не сдержав-
шись, резко отвечает королю:
— Голова Божья! — восклицает он на своем наречии,—
Я умерщвлю его ради Вас!
356
Филипп Эрланже. Генрих III
Генрих в ужасе призывает их к молчанию. Если королева-
мать, спящая этажом ниже, проснется, все пропало.
Входит Бельгард, нагруженный кинжалами:
— Господа, кто желает?
Вооружившись до зубов. Сорок Пять разделяются по трое
и укрываются в кельях, предназначенных для капуцинов.
Половина шестого. Входят мессир Этьен Дорген, королев-
ский капеллан, и мессир Клод де Бюлли, исповедник. В сосед-
ней комнате подготовлен алтарь. Генрих выслушивает мессу,
исповедуется, причащается.
Шесть часов. Жан Перикар, секретарь Гиза, будит своего
хозяина. Лотарингец, изнуренный ночными подвигами, с тру-
дом поднимается и надевает костюм из серого атласа. Небо
за окном черное как смоль, льет проливной дождь.
Семь часов. Генрих отсылает в Совет д’Омона, Рамбуйе,
д'О, Ментенона, потом вызывает Сорок Пять из их убежищ.
Восемь из них, в том числе Луаньяк, вооружившись добрыми
кинжалами, располагаются в комнате короля, двенадцать со
шпагами в руках занимают комнату, называемую «старым
кабинетом», еще трое охраняют винтовую лестницу. Генрих
удаляется в свой «новый кабинет» в сопровождении статс-
секретаря Револя, своего дорогого Бельгарда и двух знамени-
тых бретеров — Ла Бастида и д’Антрага.
Тем временем Гиз направляется в то крыло замка, где
расположен зал заседаний Совета, и в сопровождении Пери-
кара проходит через внутренний двор. Его встречает сеньор
де Ла Салль:
— Монсеньор, король что-то замыслил против вас.
— Спасибо, мой добрый друг. Я давно излечился от страха
перед ним.
Рассвет 23 декабря выглядит зловеще, ливень усилива-
ется. Как и обещал Ларшан, ступени большой лестницы
заполнены гвардейцами. Они очень низко кланяются наме-
стнику королевства и молят походатайствовать за них. Гиз
обещает и проходит дальше. Крийон у него за спиной за-
пирает двери и ставит часовых повсюду, где только можно
выйти.
Часть вторая. Король
357
Взойдя на второй этаж, герцог останавливается и испраши-
вает аудиенции у королевы-матери. Екатерина отказывает: она
дурно спала ночь и не может принимать так рано. Меченый
поднимается на третий этаж и входит в комнату Совета, где
уже собралось большинство министров, маршалов, интендан-
тов финансов. Вскоре к ним присоединяются кардинал де Гиз
и архиепископ Лионский.
Восемь часов. Капеллан и исповедник молятся в глубине
молельни, Генрих, горя нетерпением, ходит туда и обратно, дает
указания дворянам. Наконец он поручает Револю вызвать гер-
цога. Статс-секретарь исчезает, но почти сразу же возвращает-
ся с искаженным лицом.
— Господи,— восклицает король,— что случилось? Что с
вами? Вы мне все испортите! Похлопайте себя по щекам, Ре-
воль, похлопайте!
Министр объясняет, что привратник Намбю отказывается
его впускать без приказа по всей форме. Генрих издалека
громко произносят такой приказ, и Револь выходит.
В зале Совета он находит Гиза, который ест бриньольские
сливы. Лишаясь сил от усталости и голода, герцог послал
Перикара за своей бонбоньеркой с дамасским виноградом. Тем
временем он грызет всякую мелочь из королевских запасов.
Паж приносит бонбоньерку, но Перикар задержан людьми Лар-
шана и не может вернуться.
Охваченный внезапной слабостью, Меченый пошатывается,
из носа у него идет кровь. Слишком умелые ласки Шарлот-
ты и ранний подъем изнурили его. Впрочем, это минутный
приступ.
— Сударь,— торопливо выпаливает Револь,— вас требует
к себе король. Он в своем старом кабинете.
Гиз встает, обматывает вокруг левой руки плащ, берет бон-
боньерку и платок, которым вытирает нос.
Два дня назад Его Величество велел заделать двери, через
которые зал Совета соединялся со старым кабинетом. Теперь,
чтобы попасть в эту комнату, герцогу сначала придется прой-
ти через королевскую, а потом через коридор — удобное ме-
сто для засад.
358 Филипп Эрланже. Генрих III
Дрожащий Генрих, спрятавшись за ковром своего нового
кабинета, настораживается. Твердый шаг великана (в Гизе
роста около двух метров) раздается в комнате, где Луаньяк и
его подчиненные приветствуют врага. Меченый поднимает пор-
тьеру на выходе из коридора и вдруг видит Сорок Пять, запо-
лонивших весь старый кабинет. Охваченный подозрением, он
оборачивается, и в эту минуту сьср де Монсерьяк наносит
ему удар кинжалом в грудь слева, воскликнув:
— Умри, предатель!
Тут же вспыхивает потасовка. Генрих слышит рев герцога:
— Эй! Ко мне, друзья!
Потом его голос прерывается:
— Ай! Господа! Ай! Господа!..
И наконец он хрипит:
— О! Какое предательство! Какое предательство!..
Лотарингец окружен, обезоружен, его держат за ноги, за
воротник, но тем не менее он яростно отбивается. Одни пада-
ют, другие ударяются о стены. Тонкий звон фарфора... Это о
лицо одного из участников схватки разбита бонбоньерка.
Внезапно наступает тишина...
Не в силах удержаться, Генрих слегка отодвигает завесу.
В трех шагах от нападавших он видит Гиза, у которого из
шеи, лица, груди, бедер, нижней части живота хлещет кровь.
«Вытянув руки, с погасшим взором, открыв рот», герцог, спо-
тыкаясь, направляется к Луаньяку, но тот ударом шпаги в
ножнах отбрасывает его к ножке кровати.
— Господи,— бормочет умирающий,— это за мои грехи!
Помилуйте!
Подает голос молодой Бельгард:
— Господин де Гиз, просите о милосердии Бога и короля!
— Miserere mei Deus! (Помилуй меня, Господи —лат.) —
успел еще выговорить Меченый.
Он прикусил кулак и умер.
Шум сквозь стены уже донесся до зала Совета.
— Ах! — воскликнул кардинал де Гиз.— Это убивают мое-
го брата!
Маршалы де Рец и д’Омон выхватили шпаги:
Часть вторая. Король
359
— Ни с места, кто не хочет умереть!
А Генрих тем временем смотрел на тело своего соперника,
закатанное в старый ковер. Неправда, что он пнул его ногой
в лицо. А знаменитую фразу — «Боже, как он велик, мерт-
вый — еще более, чем живой!» — скорее всего, сочинили сами
лигистские памфлетисты.
Король приказал зарыть труп. В карманах штанов у мерт-
веца нашли ключ, двенадцать золотых экю и письмо, начинаю-
щееся словами: «Для поддержки гражданской войны во Фран-
ции необходимо 700000 ливров ежемесячно...»
Так уже мертвый Гиз дал для будущего самое убедитель-
ное оправдание своего убийства (23 декабря 1588 г.).
* * #
Как только бренные останки унесли, король по винтовой
лестнице спустился к матери. Старая дама, очень больная, от-
дыхала меж пологов фиолетового бархата, а рядом с ней ме-
дик-итальянец Кавриана готовил микстуру.
— Сударыня, как вы себя чувствуете?
— О, так себе, сын мой.
— А я очень хорошо. Простите, но теперь я — король
Франции — я убил короля Парижа.
Она испуганно посмотрела на него, но не сказала ни слова.
Генрих, возбуждаясь, вспомнил о необузданном честолюбии
Гизов, о заговорах, которые они плели последние пятнадцать
лет, об их тайной связи с Испанией, о Дне баррикад. Они
дискредитировали своего суверена в глазах подданных, подо-
рвали его власть, поставили под угрозу его жизнь и существо-
вание его государства. И наконец Бог дал ему силу покарать
их за преступления.
— Я хочу быть королем, а не пленником и рабом, каким я
был с тринадцатого мая вплоть до этого часа, когда я вновь
становлюсь господином!
Екатерина не произнесла никаких исторических слов, ка-
кие ей обычно приписывают в связи с этим событием. Заку-
тавшись в свои покрывала, она хранила молчание. Несомнен-
но, она думала о безумной старческой политике, которую про-
360
Филипп Эрла иже. Генрих III
водила, бессмысленно действуя против собственной крови и в
некотором роде предавая сам}' себя.
Во время встречи матери и сына Ларшан арестовал карди-
нала де Гиза, его мать — герцогиню Немурскую, архиепископа
Лионского, Бриссака и ведущих лигистских депутатов. Карди-
нал де Бурбон был подвергнут домашнему аресту.
Помолодевший, торжествующий, величественный, как в луч-
шие дни, Генрих торжественно спустился по большой лестни-
це, чтобы прослушать мессу и возблагодарить небеса. На его
пути теснилась тьма разных людей, перепуганных или сияю-
щих в зависимости от того, принадлежали они к партии Ги-
зов или нет. Король узнал среди них сеньора де Ламот-Серра-
на, страшного разбойника, безнаказанность которому обеспечи-
вала поддержка лотарингцев, и заявил ему:
— Тиран умер, а значит, закон воскрес!
А епископу Лангрскому, который благодаря влиянию Ги-
зов добился несправедливого приговора против представите-
лей своей паствы, он сказал:
— Сударь, по вашей милости жителей Лангра осудили, нс
выслушав их. Настанет и ваш черед попасть под суд!
Впрочем, он проявил даже излишнюю умеренность, освобо-
див большинство арестованных в надежде утихомирить сто-
лицу. Лишь кардинал де Гиз и архиепископ Лионский оста-
лись сидеть взаперти на чердаке, под самой крышей.
Кардинал «раздувал лишь пожар войны, изрыгал лишь угро-
зы, жаждал лишь крови*. Настоящий гений злых дел и интри-
ги, он мог поднять мятеж во всей Франции, запалить все коро-
левство. Смерть Меченого ничего бы не дала Генриху, оставь
он в живых этого смутьяна. Но смутьян был священником,
князем церкви, личным другом папы, и перспектива святотат-
ства пугала набожного монарха. Целый день и целую ночь
забота об интересах государства боролась в нем с нравствен-
ной щепетильностью. Наконец 24 декабря, когда враг удвоил
поток оскорблений и угроз, король решился:
— Прикончим его, чтобы замолчал!
К узникам вошел капитан Дю Га с четырьмя солдатами.
Увидев его, Гиз сказал архиепископу Лионскому:
Часть вторая. Король
361
— Сударь, это за вами. Подумайте о Боге.
— Нет, монсеньор, это к вам.
Схватив кардинала за бархатную мантию, солдаты выво-
локли его в коридор и забили алебардами.
Король велел немедля сообщить об этом папскому легату
Морозини, на чью благосклонность рассчитывал из-за венеци-
анского происхождения легата, и попросил передать извинения
Его Святейшеству.
J*: Я< э|е
Окруженная своими аптекарями и чернокнижниками, Ека-
терина Медичи с нетерпением ждала, чем откликнется этот
государственный переворот, совершенный без ее участия. По
мере выздоровления в ней пробуждался прежний пыл, потреб-
ность вести какие-то переговоры, интриговать, навязывать ко-
му-то себя в качестве арбитра. 1 января 1589 г., несмотря на
жестокий мороз, она встала, надела свое неизменное черное
платье и отправилась к кардиналу де Бурбону, чтобы принес-
ти ему весть о королевском помиловании.
Тем самым она надеялась вновь обрести доверие своего
«кума», убедить его, что лишь она одна сможет еще раз послу-
жить посредницей между королем и Лигой. Но кардинал в
порыве глупого старческого гнева в ответ на се елейные изъ-
явления чувств разразился бурей упреков:
— Сударыня, сударыня, это все ваши штучки!.. Если
бы вы нс заманили нас сюда своими красивыми словами,
обещая тысячу гарантий, эти двое были бы еще живы, а я —
на свободе!..
Эта несправедливая тирада поразила королеву в самое
сердце. Она поняла, что отныне все будут относиться к ней с
недоверием, что ее царствование окончилось. В подавленном
настроении вернулась она к себе в апартаменты, ночью чувст-
вовала приступы удушья, а на следующий день — сильный жар.
Шли дни, она слабела все больше, но не слишком беспокои-
лась в связи с этим: ей неоднократно предсказывали, что она
умрет близ Сен-Жермена. А в Блуа ни один приход не носил
такого названия...
362
Филипп Эрланже. Генрих III
После двух смертей, казалось, этикета больше не сущест-
вует. Офицеры, священники, дворяне и слуги суетились, раз-
глагольствовали, жадно прислушивались к новостям, изо всех
сил старались спасти свое будущее. Екатерина, оставленная
почти всей свитой, вдруг однажды вечером увидела незнако-
мого ей исповедника короля. Она спросила, как его зовут.
— Жюльен де Сен-Жермен.
— Тогда,— прошептала флорентийка,— мне конец!
Она сразу вызвала своего нотариуса и с замечательным
присутствием духа продиктовала ему длинное завещание, где
не забыла никого из своих близких, агентов и слуг. Короля
она назначила единственным наследником, но фактически раз-
делила основное имущество между королевой Луизой, Кристи-
ной Лотарингской и своим внуком Карлом Оверньским, неза-
конным сыном Карла IX. Что касается Маргариты, продолжав-
шей жить затворницей в своем замке Юссон, то ее имя даже
не было упомянуто.
Генрих, получив сообщение о случившемся, больше не
покидал комнаты матери. Его матери!.. Она с любовью вы-
растила его, служила ему, защищала, боготворила, подчас до
безрассудства. Он был обязан ей двумя коронами, славой
своей молодости, постижением политической науки и мно-
жеством нелегких побед! Увы — ей же он был обязан отрав-
ленной кровью рода Медичи, неутихающей болью воспоми-
нания, что не смог поцеловать в последний раз холодные
губы Марии де Конде, капитуляциями в Болье, Немуре и
Шартре...
В просторной комнате, наполненной хриплым дыханием
умирающей, воющая за окнами буря вздувала стенные ковры,
заставляла жалобно стонать стекла. В мерцающем свете све-
чей, борющихся с темнотой, словно бы оживал хоровод призра-
ков, и перед печальным взором короля проходили события его
трагического прошлого.
Конечно же, его сыновняя любовь в свое время испытала
сильнейшие удары. И тем не менее он трепетал, теряя мать, в
которой так долго видел свою опору, свое спасение. С ее
уходом он оставался один — последний столп рухнувшего ми-
Часть вторая. Король
363
ра. Вокруг никого, кроме призраков: трое братьев, две сестры1,
невестка Мария Стюарт, Мария де Конде — его возлюбленная,
печальная вереница его молодых друзей: Дю Га, Келюс, Можи-
рон, Сен-Мегрен, Грамон, Жуайез... Даже враги — Колиньи, Бюс-
си, Конде, Гизы — как будто манили его в иной мир.
Содрогнувшись, король схватился за свои четки в форме
черепов и начал молиться. Екатерина еще хрипела. 5 января,
в роковой для Медичи день, в половину второго она скон-
чалась.
Восстание в Париже делало усыпальницу Сен-Дени не-
доступной, и тело было помещено в церковь Сен-Совер-де-
Блуа, но вскоре из-за отсутствия бальзамировщика зловоние
стало настолько сильным, что его пришлось срочно закапывать
здесь же. Королева-мать, «Юнона двора*, так любившая рос-
кошь, двадцать один год пролежала в этой жалкой могиле.
Лишь при Людовике XIII она соединилась со своим супругом
Генрихом II в капелле, набожно возведенной ее же забота-
ми — безутешной и любящей вдовы.
Так ушла из жизни эта удивительная монархиня. Ошибки
ее старости, роковые династические игры, ужасная память о
Варфоломеевской ночи все-таки не должны заслонять ее ре-
шающей роли в истории Франции, возвращения Кале и Гавра,
сохранения ею единства страны в смутные годы царствова-
ния Карла IX.
В Париже проповедник-гизар Сен-Бартслеми (ирония омо-
нимии: именно так звучит по-французски «Варфоломеевская
ночь*!) посвятил ей развязную и странную надгробную речь.
— Королева-мать,— сказал он,— сделала в жизни много
добра и много зла, притом похоже, что последнего она сделала
больше, нежели первого. Я в этом не сомневаюсь... Поэтому
так скажу вам, господа: если вы случайно желаете из мило-
сердия посвятить ей «Pater* или «Ave* — вы можете это
сделать, и, возможно, это как-либо поможет ей; если не же-
лаете — ничего страшного нет; я оставляю это на ваше
усмотрение...
' Елизавета Испанская и Клод Лотарингская.
364
Филипп Эрла иже. Генрих III
Поэты сочиняли этой покровительнице искусств сатири-
ческие эпитафии:
Королева, лежащая здесь, была дьяволом и ангелом,
Была щедрой на упреки и щедрой на похвалы;
Она поддерживала государство и губила его.
Она подписала много соглашений и вызвала не меньше раздоров,
Породила трех королей и пять гражданских войн,
Строила корабли и разрушала города.
Издала много добрых законов и дурных эдиктов.
Да приимут ее ад и рай.
Более справедливым представляется суждение о Екатери-
не, высказанное ее злейшим врагом, то есть ее зятем. Когда
через десять лет в присутствии Генриха IV старую королеву
обвинили во всех бедах, случившихся в период религиозных
войн, Беарнец живо возразил:
— Но позвольте — что оставалось делать бедной женщине,
у которой после смерти мужа на руках осталось пять малень-
ких детей, в то время как две семьи во Франции, наша и Гизов,
стремились захватить ее корону? Разве она не должна была
играть странные роли, обманывая тех и других и сохраняя
детей — как она и поступала, притом благодаря мудрости этой
столь проницательной женщины они один за другим царство-
вали! Я еще удивляюсь, что она не вела себя много хуже!..
XIV
СМЕРТЬ ЗА ФРАНЦИЮ
(5 января — 2 августа 1589)
6 января 1589 г. в полыхании огней и под громовые про-
клятья по улицам Парижа понеслась лавина черных, коричне-
вых и белых долгополых платьев. Тысяча двести студентов и
семинаристов резкими голосами горланили «Dies 1гае» (Гнев
Божий), и эти слова подхватывали глубокие басы монахов.
Дети махали свечами, взрослые потрясали факелами. Порой
они останавливались, заставляя огни заметаться, бросая на сте-
ны отсветы пожара, и издавали мстительный возглас, а потом
продолжали свой путь. Дойдя до собора Парижской Богомате-
ри, они дружно бросили светильники наземь, затоптали их но-
гами и, окутанные дымом, возгласили:
— Так угаснет династия Валуа!
Это зловещее шествие было прелюдией к насилиям, кото-
рыми город, буквально обезумевший от горя, собирался отом-
стить за смерть Меченого. Разъяренная толпа ворвалась в
церковь Святого Павла, сбросила статуи миньонов, сбила с об-
щественных зданий гербы Франции и Польши, вымазала экс-
крементами скульптурные изображения короля.
Пока подонки развлекались такими играми, муниципалитет,
Шестнадцать и духовенство пеклись о более серьезных делах.
Из всей семьи Гизов в Париже в это время была лишь герцо-
гиня де Гиз —- трогательная вдова, ожидавшая ребенка, который
никогда не увидит отца. Народные вожаки эксплуатировали
366
Филипп Эрл анхе. Генрих. Ill
этот поэтичный образ с целью распалить всеобщее негодова-
ние и, воспользовавшись отсутствием принцев, захватить власть.
7 января Сорбонна объявила французам, что отныне они
освобождаются от долга верности по отношению к суверену,
поскольку тот нарушил свою клятву и «попрал естественную
свободу трех сословий королевства». 16 января новый комен-
дант Бастилии Бюсси-Леклерк, приведя в Парижский парла-
мент своих головорезов, отрешил от власти первого президен-
та Арле, а лояльных советников отправил в тюрьму.
Президент Бриссон, «самый ученый и самый робкий чело-
век во Франции», под дулом пистолета согласился занять ме-
сто Арле, но, опасаясь возвращения короля, тайно написал про-
тест, где заявлял, что принял свою должность лишь по прину-
ждению и под нажимом. Этот документ через несколько
месяцев был обнаружен лигнетами и привел изворотливого
президента прямо на виселицу.
Запуганный таким образом, парламент прекратил вершить
суд именем Его Величества, став орудием революции. Отны-
не Париж усваивает манеру разговаривать с Францией так,
«словно и в самом деле корона слетела с головы короля и
украсила чело столицы»1. Парижская ратуша наводняет про-
винции посланиями, прокламациями, пасквилями, призывает
крупные города принять «клятву Единения». И большинство с
восторгом соглашается. Всемогущие Шестнадцать наделяют
исполнительной властью Генеральный совет из сорока чело-
век (три епископа, шесть кюре, восемь дворян, двадцать три
буржуа), налоги снижаются на четверть, съемщики жилья осво-
бождаются от обязанности вносить плату за квартиры, духо-
венство приостанавливает выплату рент — это банкротство, ко-
торое клирики замышляли еще десять лет назад и которому
Генрих всегда противился.
Однако Гизов беспокоит такая республика, созданная без
их участия. В опасном семействе больше никто не обладал
качествами диктатора, но герцогиня де Монпансье компенси-
ровала их отсутствие храбростью, упорством, яростью. Она по-
1 Henry de Jouvenei. Huit Cents Ans de revolutions Irancaises.
Часть вторая. Король
367
спешила в Бургундию за своим братом Маненном и предста-
вила его парижанам как их нового вождя.
Майенн со своей «бородой лопатой», чрезмерной тучно-
стью, медлительностью толстокожего животного мало напоми-
нал Меченого, отличавшегося благородной осанкой. Тем не
менее его бурно приветствовали и назначили генеральным
наместником королевства. Иллюзорная должность! Реальная
власть принадлежала церкви и Шестнадцати, которые опира-
лись на банды фанатиков, щедро оплачиваемые испанским
золотом. Проповедники на церковных кафедрах выступали в
роли революционного трибунала. Каждый день они поносили
в проповеди какого-нибудь роялиста, умеренного, еретика.
Выйдя из дому, этот несчастный тут же натыкался на хулига-
нов, каравших его ударами дубинок за попрание ортодоксаль-
ных принципов. Одна половина города травила другую. Взрыв
смеха в великую пятницу едва не стоил жизни целой семье.
В Оксере добрый Амио, бывший воспитатель короля, не осме-
ливался шаг ступить за пределы своей епископской резиден-
ции, в Тулузе зверски убили нескольких магистратов.
«Это конец королевства»,— писал венецианский посол.
Больше не было ни торговли, ни перевозок. Если кто-то отва-
живался пуститься в путь, его похищали и требовали выкуп;
наемники вели методичное уничтожение деревень, крестьяне
прятались в глубине лесов, буржуа зарывали свои экю в
землю.
Во время поста по улицам Парижа тянулись многочислен-
ные процессии. Г-жа де Монпансье, ковыляя босиком, едва при-
крытая сорочкой, вывела за собой всех парижанок, боявшихся
прослыть дурными католичками. Шутники забрасывали их дра-
же и непристойными предложениями.
Филипп И наслаждался картиной этого хаоса, а вернувший-
ся в столицу Мендоса выглядел сюзереном Лиги, войска кото-
рой оплачивал. Благодаря его субсидиям Майенн смог удер-
жать Орлеан и покорить все крепости к северу от Луары,
которые еще держали сторону короля. На Юге протестантская
армия, год пребывавшая в бездействии, немедленно двинулась
вперед.
368
Филипп Эрланже. Генрих 111
Король Наваррский, узнав о смерти лотарингцев, запретил
своим близким выражать радость.
— Я предвидел,— просто сказал он,— что господа Гизы
не могли ни сдвинуть с места такое предприятие, ни довести
его до конца без опасности для своей жизни.
Близорукий честолюбец не упустил бы случая добить ко-
роля, чтобы выкроить себе на Юге независимое княжество.
У Беарнца хватило мудрости удержаться от такого искуше-
ния. Понимая, что будущее его династии и даже страны зави-
сит от того, помирится он с шурином или нет, он заверил
последнего в преданности и предложил свою шпагу для борь-
бы с мятежниками.
Чем опасней партнер, тем желанней союз с ним. Наваррец,
не опуская оливковой ветви, бросил свои войска в наступле-
ние, взяв Ниор, Сен-Мексан, Луден, Шательро, Туар, осадив
Сомюр.
В начале марта королевство Генриха, зажатого между ли-
гистами и протестантами, насчитывало всего три города:
Тур, Блуа и Божанси. Это неизмеримо меньше, чем домен
Карла VII до появления Жанны д’Арк.
* 4= *
Многие историки упрекали короля, что после смерти Гиза
он не вскочил в седло, не ворвался в Париж, не разгромил
Лигу. Но подобное предприятие требовало бы армии, способ-
ной справиться и с солдатами Майенна, и с солдатами Фарне-
зе, которых Филипп II готов был бросить на весы. Само нали-
чие такой армии предполагало солидную казну, а в королев-
ских сундуках не было и сотни золотых экю. Для командования
ею потребовался бы монарх, привычный, как король Наварр-
ский, к суровой лагерной жизни, способный при надобности
стрелять из пистолета. А всей смелости Генриха едва хватало
на то, чтобы влачить свое жалкое тело, вынуждавшее его чув-
ствовать себя стариком.
После роспуска Штатов (16 января) д’Эпернон привел сво-
ему господину две тысячи аркебузиров. Несколько рот набра-
ли Бирон, д’Омон, д’О. Этих войск было достаточно, чтобы обес-
Часть вторая. Король
369
печить безопасность монарха, но их командиры не могли пла-
нировать наступление, когда с тыла их атакуют протестанты.
Генрих надеялся, что обезглавленная Лига быстро покорит-
ся. Но ему пришлось признать, что он ошибся. Столь благо-
честивый человек, самый набожный монарх, какого только зна-
ла Франция после Святого Людовика, он восстановил против
себя не только церковь, но и весь католический мир от Рима
до Эскуриала. Так что ему оставалось только одно — соглаше-
ние е реформатами. Обещания сделать это домогались от него
лучшие друзья, от д’Эпернона до шута Шико, писавшего ему:
«Если объединенные католики твоего королевства не призна-
ют тебя господином столь же охотно, как я,— мне кажется,
светлейший легат освободит тебя от данного им слова, раз они
сами не блюдут верность тебе».
Тем не менее король колебался. Он не забыл о многочис-
ленных восстаниях гугенотов, об их фанатизме, об их жестоко-
сти, об их сепаратистских планах, об аппетитах их вождей.
Даже его зять, которого он всегда щадил и защищал, которому
пдатил пенсии,— несколько раз отплачивал ему неблагодар-
ностью и как минимум дважды, в 1576 и 1580 гг., наносил
удар в спину в момент, когда ему приходилось выбираться из
самых худших бедствий. Более того. Его неспокойную совесть
верующего возмущала сама мысль санкционировать ересь. Мо-
жет ли старший сын церкви отречься от своих убеждений как
человека и как суверена, от страха перед Святым престолом,
от отвращения к неверным? Уже расправа над кардиналом де
Гизом терзала его совесть, и он, несмотря на посредничество
легата, трепетал при мысли, что папа осудит его, отлучит от
церкви. Не погубишь ли душу, вступив в союз с последовате-
лями Кальвина?
Медлил и Наваррец, опасаясь западни и помня о Варфоло-
меевской ночи, о страшном плену в Лувре, о трупах в Блуа.
От этих сомнений его избавили Дюплесси-Морне и родной
сын Колиньи — Шатийон. 4 марта Морне от имени своего
вождя составил патетический манифест, клятву в верности,
призыв к миру. Поколебавшись, Генрих согласился принять
посла от Беарнца и, в свою очередь, послал в протестантский
370
Филипп Эрланже. Генрих III
лагерь свою незаконнорожденную сестру —Диану герцогиню
де Монморанси1.
Переговоры длились шесть недель — обе стороны опаса-
лись слишком многого. Уже казалось, что все потеряно, когда
король, заставив свои чувства умолкнуть и слушая лишь голос
долга, внезапно подписал договор и призвал к себе Наваррца,
тем самым одним росчерком пера прекратив тридцатилетнее
братоубийственное соперничество.
Совершив этот решительный поступок, самый важный за
все время его царствования, последний из Валуа смело принес
свою жизнь в жертву Франции.
30 апреля, когда Генрих задумчиво прогуливался в глуби-
не парка замка Плесси-ле-Тур — своей новой резиденции с
тех пор, как он поместил правительство в Блуа,— на берегу
реки, за которой стояли лагерем королевские войска, внезапно
появились король Наваррский и его люди. И произошло чудо!
Не сговариваясь, не дожидаясь приказа, обе армии в едином
порыве устремились на берег. Не было больше ни католиков,
ни протестантов — лишь французы. Грубые солдаты, когда-то
столь упорно сражавшиеся друг с другом, теперь поили своих
коней в одних водах, братались, обнимались, крича в неисто-
вом восторге.
Услышав об этом, король галопом прискакал в лагерь.
Люди, пылая энтузиазмом, заполоняли траншеи, живым ковром
покрывали холмы, взбирались на деревья. По ту сторону люд-
ского потока Генрих впервые за тринадцать лет увидел короля
Наваррского — его седеющую бороду, поношенный красный
плащ, старую кирасу, огромный белый султан.
Оба монарха долго протягивали друг к другу руки, не в
силах соединиться. Наконец Беарнец пробился сквозь толпу,
упал на колени перед шурином и воскликнул:
— Я могу умирать: я видел своего короля!
Гасконское хитроумие! Бурбону хватило семи слов, чтобы
сразу завоевать сердце своего недоверчивого суверена.
' Дочь Генриха И и Филиппы Дучи, вдова маршала Франсуа
де Монморанси.
Часть вторая. Король
371
Генрих поднял его и стиснул в объятиях. Больше четвер-
ти часа они стояли обнявшись, даже не пытаясь сдерживать
слезы. Франция была спасена.
Казалось, после этого примирения удача стала благосклон-
ной к династии. В мае Лига потеряла позицию первостепен-
ной важности — Санлис, а когда Менвиль попытался отбить у
роялистов эту крепость, он потерпел поражение и погиб. Со
всех сторон под знамена обоих монархов стекались дворяне, а
искусный дипломат — посол Санси ловко сумел завербовать
пятнадцать тысяч швейцарцев, не потратив ни гроша.
Взбешенный Майенн решил взять реванш. Узнав как-то,
что Генрих пребывает в Туре почти один, он ринулся туда со
своими бандами и едва не захватил город и короля. К счастью,
Крийон оказал героическое сопротивление, дав протестантам
время напасть на мятежников врасплох и изрубить их. Как в
великие времена Жарнака и Монконтура, Генрих, очень при-
метный в своем костюме из фиолетового бархата — цвета
придворного траура, появлялся на аванпостах, ободрял солдат,
бесстрашно сносил аркебузный огонь.
С этого момента он помчался от победы к победе, а Лига
начала стремительно разваливаться. По жалобам Майенна в
письмах Филиппу II видно, как разбегались войска лигистов,
уменьшаясь до восьми тысяч, потом до пяти тысяч человек. Да
и те были лютыми разбойниками и дискредитировали своими
бесчинствами дело собственных вождей.
Началась неизбежная реакция: все, кто не чувствовал себя
слишком сильно скомпрометированным, рвались заслужить
милость короля, покинув протестантскую галеру первыми.
С июня путь к Парижу для обоих Генрихов был свободен —
Майенн был вынужден запереться в Сен-Жермен-де-Пре.
В субботу 29 июля Париж, последний оплот заговорщиков,
был взят в плотное кольцо осады. Наваррец со своими людь-
ми встал лагерем в Исси, тогда как король расположился в
Сен-Клу, в роскошной резиденции финансиста Жерома де Гон-
ди. Город не мог долго обороняться, и вес полагали, что Его
Величество вступит в него во вторник или среду. И тогда
благодаря мудрости государя гражданская война закончится
372
Филипп Эрланже. Генрих Л!
уничтожением Лиги, конфузом Испании и соглашением като-
ликов с протестантами, причем права последних по-прежнему
будет гарантировать эдикт 1577 г.-— предтеча Нантского эдикта.
Генрих не обладал жестокой душой. Видя у своих ног
огромный город, платящий за его любовь такой несправедливо-
стью, он все-таки говорил:
— Было бы очень жаль разрушить и потерять такой доб-
рый и красивый город!
Покарав самых опасных главарей, он потом дал бы Фран-
ции мир, которого не видело уже целое поколение.
♦ * *
Несколько недель над столицей веяли ветры паники. Если
бы все зависело только от воинов, таких, как толстый Майенн,
парижане, конечно, уже сдались бы и открыли королю ворота,
но ни г-жа де Монпансье, ни духовенство не допускали мысли
о капитуляции. Каждый день монахи нагоняли страх на народ,
предвещая ужасную месть «подлого Ирода», каждый день ве-
рующие заполняли церкви и молились о чуде.
О чуде?! О том самом, какое в эпоху религиозных войн
так кстати убрало со сцены Франсуа де Гиза и его сыновей,
обоих Конде, Колиньи, Дю Га, дона Хуана Австрийского, принца
Оранского и многих других.
В это время была опубликована булла, которой Сикст V
отлучал от церкви убийцу кардинала де Гиза. Тем самым он
предавал короля кинжалам фанатиков.
Генрих остро переживал отлучение. Король Наваррский,
которому он признался в этом, сказал, что есть лишь одно
средство — победа: победителю сразу же отпустят грехи.
30 июля к г-же де Монпансье прибыл один дворянин
короля. Он заявил ей, что она — причина всех бед и что Его
Величество «сожжет ее живьем». Ничуть не удивившись, хро-
моножка ответила, «что огонь — для содомитов вроде Генриха
и что она сделает все возможное, что сможет, чтобы он попал
в ад».
В доминиканском монастыре на улице Сен-Жак в то вре-
мя жил один монах двадцати двух лет, бывший крестьянин,
Часть вторая. Король
373
родившийся в Сербонне, в четырех лье от Санса. Его звали
Жак Клеман, а в шутку прозвали «капитан Клеман» —за при-
страстие к воинским упражнениям. Это был юноша пылкий,
упрямый, ограниченный, болезненно суеверный. Его настояте-
ли, прежде всего приор, давно убедили его, что Бог его предна-
значил для выполнения некой выдающейся миссии. Ему даже
внушили, что он способен стать невидимым! Жак Клеман стал
секретным оружием Лиги.
С приближением королевской армии ему предписали пост,
умерщвление плоти, а потом направили медитировать в стран-
ную комнату, расписанную такими сценами, которые могли
потрясти мистически настроенную душу. Одиночество и гал-
люцинации в этой комнате быстро привели бедного визионе-
ра в то состояние духа, какого добивались его настоятели.
Возможно, для надежности ему дали наркотик.
Однажды погруженному в экстатические грезы Жаку Кле-
ману было видение. Оно выглядело как женщина, знатная дама,
принцесса — как сама г-жа де Монпансье. Несмотря на ма-
ленький рост и короткую ногу, она казалась удивительно пре-
красной в своем траурном платье, со сверкающими глазами, с
открытой круглой шеей. Монах простерся перед нею ниц, как
перед божеством.
Герцогиня сказала ему, что сам Бог избрал его среди брать-
ев и что он должен спасти церковь и Францию, поразив тира-
на. И пусть он не боится за свою жизнь! В тот день, когда он
отправится выполнять свое дело. Лига арестует заложников,
которые будут своими головами отвечать за его голову; впро-
чем, сама смерть Валуа рассеет роялистские орды, которые
побегут, как армии Синахериба от меча Господня. Он, Клеман,
станет бессмертным творцом этой победы, его благословят,
сделают святым, осыплют почестями, облекут в кардинальский
пурпур...
Ослепленный и опьяненный монах протянул руки. Все обе-
щанные награды сейчас для него почти ничего не стоили —
он хотел иную, более сладостную. Г-жа де Монпансье позволи-
ла ему надеяться на все, запечатлев на его губах поцелуй, от
которого ему на миг отворились небеса.
374
Филипп Эрлинже. Генрих III
Однако после юноша пошел на попятный, усомнился, зако-
лебался.
Но 31 июля триста человек, повинных в излишней умерен-
ности, были брошены в тюрьму. Клеман понял, что герцогиня
держит слово. Если она не солгала ему в этом, значит, и
остальное сказанное ею — правда?
На следующий день монах попросил у своего приора до-
зволения отправиться в Сен-Клу. Достойный муж, избегая
задавать какие бы то ни было вопросы, дал согласие и вручил
путнику в качестве пропуска несколько писем — отчасти под-
линных, отчасти фальшивых — заключенных-роялистов.
1 августа рано утром брат Клеман отправился в свое тра-
гическое паломничество. Он без труда миновал ворота. Аген-
ты короля узнали его и через курьера предостерегли одного
из статс-секретарей. Тот, поглощенный другими заботами, при-
дал мало значения этой вести и более не думал о ней. вЗабыв-
чивость, чреватая тяжелыми последствиями!*1 Вот так реша-
ются судьбы царств.
Весь день Жак Клеман шел в медленном и размеренном
ритме машины смерти. Какие молитвы, какие наваждения
посещали его слабый мозг? Думал ли он, ощущая в рука-
ве холодок ножа с черной рукояткой, что этого грубого ин-
струмента достаточно, чтобы воплотить замыслы Провиде-
ния, свершить судьбы целой церкви, двух династий, коро-
левства?
Уже спустилась ночь, когда он достиг аванпостов Сен-Клу
и представился гонцом, несущим сообщение Его Величеству.
Его провели к генеральному прокурору Ла Гелю, который, про-
явив невероятную наивность, поверил фальшивой искренно-
сти гонца и не усомнился, что имеет дело с настоящим сто-
ронником короля.
К королю идти было уже поздно, и магистрат предложил
доброму иноку свое гостеприимство. Клеман с большим аппе-
титом поел, пользуясь ножом с черной рукояткой, а потом
уснул сном праведника.
1 Pierre de Lestoile.
Часть вторая. Король
375
Наутро оба вместе отправились в дом г-на де Гонди, сады
которого блистали всем очарованием лета. Было довольно
рано. По обычаю, который сохранится до времен Людовика XV,
король давал аудиенцию в халате и спущенных штанах, сидя
на стульчаке. Шум в передней привлек его внимание. Ему
сообщили, что из Парижа прибыл какой-то якобинец, которого
не пропускают стражники.
— Пусть войдет! — недовольно воскликнул Генрих.— Если
его вытолкают, меня потом обвинят еще и в том, что я прого-
няю монахов!
Жак Клеман, войдя, встал на одно колено. Он передал коро-
лю свои пакеты и попросил дозволения сказать несколько
слов наедине. Их взгляды встретились. Генрих рассмотрел
горящие глаза и бледное лицо молодого гонца, белую сутану
братства Святого Доминика, какую и сам любил носить, участ-
вуя в процессиях. Монах видел изможденное лицо Валуа, по-
седевшие на висках волосы, величие и почти женскую мяг-
кость во всем облике, особое изящество суверена... Так это и
есть Проклятый, Антихрист, Отлученный, убийца Гизов, распро-
странитель ереси, бич королевства?
Одного жеста было довольно, чтобы все присутствующие
вышли, предав в руки убийце его жертву.
Оставшийся наедине с якобинцем Генрих, узнав почерк
президента парламента Арле, вскрыл одно из писем и начал
читать. Клеман, оставаясь в той же позе, осторожно вытрях-
нул из рукава нож и вонзил королю в живот пониже пупка.
Потом он замер, не двигаясь и не издавая ни звука, уверенный,
что стал невидимым.
Генрих издал крик:
— А! Проклятый монах, он убил меня!
Он сам вырвал кинжал из раны и ударил им своего убий-
цу в бровь. Прибежавшие стражники налетели на якобинца,
Ла Гель пронзил его своей шпагой, а потом его стали швырять
с пики на пику. Брат Жак принял смерть стоически, уверен-
ный, что отправится прямо в рай.
Когда первое волнение улеглось, медики успокоили двор:
рана неопасная, достаточно будет нескольких перевязок, что-
376
Филипп Эрланже. Генрих [[]
бы Его Величество забыл даже, что его когда-то ранили.
Наваррец, спешно прибывший из своей штаб-квартиры, нахо-
дящейся в Неси, нашел короля лежащим в постели, но очень
спокойным и диктующим секретарю Мегре длинное письмо,
которое должно было успокоить королеву, в то время пребы-
вавшую в Шенонсо.
Пересказав Луизе сцену покушения и заверив, что, «бла-
годарение Богу, рана пустяковая, и я надеюсь через несколь-
ко дней поправиться», Генрих добавил в постскриптуме соб-
ственной рукой: «Друг мой, надеюсь, я буду чувствовать
себя прекрасно; молитесь за меня Богу и не трогайтесь с
места»,
Беарнец, ободрившись, вернулся к себе.
Утро и первая половина дня прошли без происшествий.
Внезапно раненого скрутили страшные боли, на него напала
рвота, и он едва не лишился чувств. Ошеломленные врачи
наконец поняли: кинжал разрезал брыжейку и вызвал внут-
реннее кровоизлияние, король обречен.
Эта весть разнеслась сразу же, поразив армию ужасом и
замешательством. Министры, капитаны, придворные поспеши-
ли к постели больного. Король Наваррский, получив такое
сообщение, во весь опор прискакал обратно в Сен-Клу.
Генрих, страдающий от резких болей, знал, что умрет. Про-
житая жизнь была к нему жестокой, полной разочарований,
измен, обманчивых посулов и нередко — зловещей иронии.
Тем не менее он жалел о ней, думая о прекрасном лете, о
нежном небе Иль-де-Франса, о радостях дружбы, о своей не-
выполненной миссии. Проживи он еще несколько лет, он бы
оставил королевство единым, замиренным, освобожденным
от иностранного влияния. Но в решающий момент он поки-
дал сцену, и теперь издыхающая анархия вновь воспрянет,
чтобы рвать Францию на части. Эта мысль вдохнула в него
силы. Прежде чем уйти, он хотел совершить последний необ-
ходимый поступок — публично показать отечеству дорогу к
спасению.
Вошел потрясенный король Наваррский, за ним гугенот-
ские офицеры.
Часть вторая. Король
377
— Брат мой,— сказал Генрих,— я умираю. Вы мой един-
ственный наследник, но королем Франции может быть только
католик.
После паузы он добавил:
— Я оставляю вам свою корону и своего племянника'.
Прошу вас заботиться о нем и любить его. Вы знаете также,
как я привязан к господину обер-шталмейстеру1 2. Имейте его
в виду, он будет вам верно служить.
Он послал за всеми высшими сановниками двора и воена-
чальниками и велел им собраться вокруг своей постели.
— Господа,— произнес он,— я вас прошу признать после
моей смерти королем моего брата, который стоит здесь, и при-
сягнуть ему сейчас, в моем присутствии.
По разряженной группе сеньоров прокатилось неприяз-
ненное, почти мятежное движение. Многих смутила сама пер-
спектива восхождения еретика на французский трон. Старым
генералам вспомнились их походы против реформатов. Гор-
деливого д’О, надменного д’Эпернона поднимала на дыбы уже
мысль преклонить колено перед этим потертым князьком,
этим солдатом удачи без гроша в кармане. «Они испытывали
отвращение к нищему королю».
Генрих приподнялся на подушках.
— Я вам приказываю,— сказал он.
Его лицо приобрело столь трагическую величественность,
что больше никто не противился. Один за другим канцлер,
статс-секретари, маршалы, высшие коронные чины преклоняли
колено у ног короля Наваррского и приносили ему присягу.
Когда предписанную формулу произнес последний из них, ра-
неный позволил себе откинуться на подушки. Отныне совесть
не могла его ни в чем упрекнуть, он чувствовал, что выполнил
долг перед Францией, перед будущим.
Позже его охватил страх иного рода. Он испугался, как бы,
услышав о его кончине, иностранные наемники не решили, что
отныне свободны, и не разошлись. Поэтому он велел зятю
1 Сына Карла IX и Мари Туше, Карла Оверньского.
2 Бельгарду.
378
Филипп Эрланже. Генрих fit
пойти к рейтарам и немцам и сказать им: король жив и
приказывает не покидать постов.
С наступлением ночи он смело вступил в последнее сра-
жение с ангелом смерти. Дворяне, солдаты и слуги дружно
его оплакивали, вспоминая о доброте своего господина, о его
беспредельной щедрости, о верности его сердца. Проливал сле-
зы даже Наваррец, которого трудно заподозрить в чувстви-
тельности.
Причастившись, король словно вдруг окреп. Он возвысил
голос — сильный и чистый, как будто и нс страдал:
— Боже мой, мой создатель и искупитель! Поскольку всю
свою жизнь я верил, что любой успех дается лишь Твоей еди-
ной волей, что богатства, которыми я владел, даны мне только
согласно порядку, каковой было благоугодно установить Твое-
му вечному всемогуществу,— теперь, проживая последние ча-
сы жизни, я прошу Твоего Божественного милосердия: окажи
милость и позаботься о спасении моей души!
Плач вокруг усилился.
— Я огорчен,—- сказал умирающий,— что опечалил своих
слуг.
Тут молодой Бельгард разразился исступленными рыда-
ниями.
— Господи! — воскликнул он к великому возмущению про-
тестантов.— Отпусти нам грехи наши, совершенные в отно-
шении короля. И вы, мой кузен... —добавил он, обращаясь к
д’Эпернону.
— Замолчите! — оборвал тот в ярости,— Вы ведете себя
как женщина!
К полуночи у короля началась агония. Ближе к двум ча-
сам он скончался, и черты его лица, обретя поблекшее было
великолепие, вернули ему на миг благородный лик юного бога.
Далее он имел лишь торжественное обличье суверена, уже
вставшего в один ряд с предками. Ему было тридцать семь
лет, десять месяцев и двенадцать дней (2 августа 1589 г.). Над
Парижем уже воспламеняли небо огни фейерверка — город
праздновал событие, которое будет стоить Франции еще девя-
ти лет мучений.
Часть первая. Слишком любимый сын
379
+ * *
Когда благожелательные историки выносят суждение о по-
следнем из Валуа, они обычно цитируют слова Летуаля: «Это
был бы очень хороший государь, если б ему досталось хоро-
шее время». Или блистательный пассаж из д’Обинье: «Генрих
Третий, государь, умевший вести приятную беседу со всеми,
любитель учености, больший либерал, чем все прочие короли,
смелый в молодости и в то время желанный для всех, в
старости любимый немногими, король во многих отношениях,
которого желали видеть на троне еще до того, как он на него
сел, и который был бы достоин короны, даже если бы ему не
довелось царствовать...»
Эти поспешные приговоры лишь сгустили мрак вокруг фи-
гуры монарха, которому потомки еще не отвели подобающего
места. До самой могилы сын Екатерины испытывал на себе
мстительность экстремистов, не простивших ему, что он под-
нялся над страстями своего времени и остался верен заповеди
Филиппа Красивого: «Взвесьте эти слова — что значит быть
королем Франции».
Генриху Оклеветанному, Генриху Непонятому выпала честь
пожертвовать своей славой, репутацией и, наконец, жизнью во
имя того, чтобы забыть в целости наследие Капетингов чело-
веку, в наибольшей мере достойному его принять. Соверше-
ние такого акта в таком столетии, в фокусе соединенной
ненависти всех партий, стоит того, чтобы простить некоторые
грехи чувственности, которые история простила Юлию Цеза-
рю, и Фридриху IP.
1 Император Священной Римской империи (1220-1250), один из
выдающихся правителей средневековой Европы.
БИБЛИОГРАФИЯ
I
1, Aubigne Agrippa d’. Histoire universelle. Ed. A.Thierry. Paris,
1981. 9 V.
2. Brantome Pierre de Bourdeille, seigneur de. Oeuvres completes.
Paris, 1864-1882 11 V.
3. Castelnau Michel de. Memoires. Paris, 1731.
4. Davila H.C. Histoire des guerres civiles en France, 1559-1598.
Paris, 1657. 3 V.
5. L’Estoile Pierre de. Journal pour le regne de Henri III. Paris, 1943.
6. Lettres de Catherine de Medicis. Ed. H. de La Ferriere. Paris,
1880-1909. 10 V.
7. Lettres de Henri III. Ed M. Francois et al. Paris, 1959-1984.
T.l-4.
8. Lettres de Marguerite de Valois. Ed. sous la redaction d’Eliane
Viennot. Paris, 1998.
9. Lorraine Charles de Guise, cardinal de. Lettres, 1525—1574. Ed.
D.Cuisiat. Geneve, 1998.
10. Lucinge R. de. Lettres sur la cour de Henri III. Geneve, 1966.
11. Marguerite de Valois. Memoires et autres ecrits. Ed. Eliane
Viennot. Paris, 1998.
12. Monluc Blaise de. Commentaires. Paris, 1964.
13. Pasquier Etienne. Lettres historiques pour les annees 1556-
1596. Ed. D.Thickett. Geneve, 1966.
14. Recueil des lettres missives de Henri IV. Ed. M. Berger de
Xivrey. Paris, 1843-1876. 9 V.
15. Ribier G., ed. Lettres et memoires d’Estat. Paris, 1666. 2 V.
16. Thou. J.-A. de. Histoire universelle. Londres, 1740. 16 V.
17. Tommaseo N., ed. Relations des ambassadeurs Venitiens sur
les affaires de France au XVIе siecle. Paris, 1888. 2 V.
библиография 381
ЛИТЕРАТУРА
II
1. Bayrou F. Henri IV. Paris, 1994.
2. Boucher J. La cour de Henri Ill. Paris, 1986.
3. Boucher J. Deux epouses et reines a la [in du XVI e siede:
Louise de Lorraine et Marguerite de France. Saint-Etienne, 1995.
4. Cameron K. Henri III. A maligned or a malignant king? Uni-
versite d’Exeter, 1978.
5. Champion P. La jeunesse de Henri III. Paris, 1941-1942. 2 V.
6. Champion P., Francois M. Henri III, roi de Pologne. Paris, 1943-
1951. 2 V.
7. Chevalier P. Henri III, roi shakespearien. Paris, 1985.
8. Cloulas I. Henri II. Paris, 1985.
9. Constant J.-M. La Ligue. Paris, 1996.
10. Constant J.-M. Les Guise. Paris, 1984.
11. Crete L. Coligny. Paris, 1985.
12. Crouzet D. Les guerriers de Dieu. La Violence au temps des
troubles de religion. Paris, 1990. 2 V.
13. Descimon R. Qui etaient les Seize? Mythes et realites de la
ligue parisienne (1585-1594). Paris, 1983.
14. Dickerman E. H. Bellievre and Villeroy. Power In France
under Henry III and Henry IV. Providence, 1971.
15. Duchein M. Marie Stuart. Paris, 1987.
16. Holt Mack. The Duke of Anjou and the political struggle
during the Wars of religion. Cambridge, 1986.
17. Jouanna A. Le devoir de revolte: la noblesse franqaise et la
gestation de I’Etat moderne (1559-1661). Paris, 1989.
18. Jouanna A., Boucher J. Histoire et dictionnaire des guerres de
religion. Paris, 1998.
19. Knecht R.J. Catherine de Medicis. London, 1998.
20. Mariejol J.-H. Catherine de M£dicis. Paris, 1920.
21. Mouton L. Un demi-roi, le due d’ Epernon. Paris, 1922.
22. Roelker N. Jeanne d’Aibret, reine de Navarre. Paris, 1979.
23. Romier L. Les origines poHtiques des guerres de religion.
Geneve, 1974. 2 V.
24. Sauzet R , ed. Henri III et son temps. Paris, 1992.
25. Simonin M. Charles IX. Paris, 1995.
26. Sutherland N.-M. Princes, politics and religion, 1547-1589.
London, 1984.
382
Филиш; Эрланже. Генрих !!1
27. Viennot Е. Marguerite de Valois. Histoire d’une iemme.
Histoire d’un mythe. Paris, 1993.
28. Zeller G. Les Institutions de la France au XVI1' siecle. Paris,
1987.
ИСТОЧНИКИ И литература
НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Ш
1. Брантом. Галантные дамы. Пер. И. Я. Волевич, Г. P. Зингера.
М„ 1998.
2. Документы по истории гражданских войн во Франции. 1561 -
1563 гг. Под редакцией А. Д. Люблинской. М.—Л., 1962.
3. Маргарита де Валуа. Мемуары («Мемуары королевы Мар-
го*). Пер. И. В. Шевлягиной. М., 1995.
4. Монтень М. Опыты. Т. 1-3. М., 1992.
5. д’Обинье Т.-А. Трагические поэмы. Мемуары. Пер. А. Ревича,
В. Парнаха. М., 1996.
6. Пулен Никола. Донесение агента-двойника [1585]. Публика-
ция П. Ю. Уварова. М., 1992.
IV
1. Бабелон Ж.-П. Генрих IV. Ростов-на-Дону, 1999.
2. Варфоломеевская ночь: событие и споры. Под ред. П. Ю. Ува-
рова. М., 2001.
3. Кастело А. Королева Марго. М., 1999.
4. Клоулас (Клула) И. Екатерина Медичи. М., 1997.
5. Клулас (Клула) И. Повседневная жизнь в замках Луары в
эпоху Возрождения. М., 2001.
6. Лозинский А. А. Генеральный Совет лиги // Средние века.
М., 1971. Вып. 33, 34.
7. Лозинский А.А. Борьба за власть в парижском муниципали-
тете после «Дня баррикад* (1588 - начало 1589 г.) / / Средние
века. Вып. 8. М., 1959.
8. Лучицкий И. В. Гугенотская аристократия и буржуазия на
юге после Варфоломеевской ночи (до Булонского мира). СПб., 1870
Библиография
383
9. Лучицкий И. В. Католическая лига и кальвинисты во Фран-
ции Киев, 1877.
10. Лучицкий И. В. Феодальная аристократия и кальвинисты во
франции. Киев, 1871.
И. Малов В. Н. Французские государственные секретари в
XV1-XV11 вв. / / Средние века. Вып. 29. М., 1966.
12. Новоселов В. Р. Религиозные войны во Франции: военные
перед лицом гражданской войны // Из истории социальных конф-
ликтов и народных движений в средневековой Европе. М., 2001.
13. Пименова Л. А. Дворянство Франции в XVI-XVII веках //
Европейское дворянство XVI-XVII вв. М., 1997.
14. Плешкова С. Л. Екатерина Медичи, Черная королева. М.,
1994.
15. Уваров П. Ю. Религиозные войны и тираноборчество во
Франции XVI века // Средневековая Европа глазами современни-
ков и историков. М., 1995.
16. Уваров П. Ю. Французы XVI века: взгляд из Латинского
квартала. М., 1993.
17. Шевалье П. Генрих III. М., 1997.
18. Шишкин В. В. Королевский двор Франции и его структура
при Генрихе III // Проблемы социальной истории и культуры
средних веков и раннего нового времени. СПб., 1996.
19. Шишкин В. В. Маргарита де Валуа и седьмая религиозная
война во Франции (апрель—ноябрь 1580 г.) // Человек XVI сто-
летия. М., 2000.
20. Шишкин В. В. Эволюция французского королевского двора
в конце XVI — первой трети XVII вв / / Средние века. Вып. 59.
Москва, 1997.
21. Эльфонд И. Я. Тираноборцы. Саратов, 1991.
Рд| Города, е которых происходило избиение гугенотов » 1572 г. ("Варфоломеев ска и" ночь) V Крепости, сохраненные за гугенотами по Нантскому эдикту ] 598 г. &S Прочие центры гугенотского движения брдамь Северо-западные провинции Франции, охваченные крестьянским восстанием в 80-х-90-х гг. XVI в. — Район восстания "крокэнов" в 1593-3595 гг. •Xi’ Районы крестьянских восстаний в 20-х-40-х гг XVII в. А Городские восстания и 2О-х-4О-х гг, XVIf в — границы государства в 1659 г. Границы провинций Икшт416ЖЖ 1см tfu мМ 0 fl W ЙО» t- ‘ . -X1 ? -H-iiO ‘рУ-М^АУ Сеи-Мала //ф«ат 4 У?»; оЛго^пен^ 1 * Lffc jb Мюкектур *, t ; C-^51 ° ”’/•?’*} £ мгс Xc ^4 Vifey* . - > Анжео ~ r-4 / A *** Мюнстер FAAjft° сОиЯи^^--<; Й 'cy.^, i V V A /Г^ /isf c L -А к»Д i яДТ| «ft****1 Брюссель д*1 T. ' « ** с г/ д У 0 4 ft * k > ( ^x^«hc , o я Bl E 11 A 4 f .. *„ ; \ *1 j%" Л c ?z>L a „A^paS>\~ its t-JX-ft - - и ><^Й)ль-иСои^5 г «* \ А2^~рЛ. ХЙонр й^х=2 >ши V>-, < ; ХХоЙ' %,2 0 ft ft \ ^ЧЭлЬ* г£ом . V A 1 < 15n 4чХггс$цдф / *Ч^С*аЙ’*-Л. “Ptitec Ц poE К ,< Зи<Ш / j,Lz .J,..••“<'Л m” \ J С д»«д-^° / m * Y—^' аЖЙЗЖ’ет^ ,....'• ’’"“"'/„Фкйлеи^ю А Ну, к л > . . Кд.ДлДД „ 7^*»р\ MSft, С ГЛ- "*'• „?Л? * * Ч' '> 1] <$ & Wl'MCJnfJ» /Ю»№*Г ija,д- ..-lifi"' -,.. .’ fti’. , Х«д! \ Жз*Ф«<4 УгЛу \У** ° л X ч лДнжоио Д ° о *УР 1ЬЯ™^Д - --у*3 J1J Д; 4 5fлидеру’
£□
к зап дау от Грпшшчл 0 к аисшку от Гричьича
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
ДИНАСТИЯ ВАЛУА
Людовик IX Святой (1226-1270)
I
Филипп III Смелый (1270-1285)
Филипп IV Красивый (1285-1314}
1
3 сына
Филипп Храбрый,
герцог Бургундии (ум. 1404)
Иоанн Бесс^ашный,
герцог Бургундии (1404-1419)
I
Филипп Добрый,
герцог Бургундии (1419-1467)
1 Карл, граф де Валуа (ум. 1325)
1 Филипп VI Валуа (1328-1350) <30 Жанна Бургундская 1 Карл 11, граф Алансонский (ум. 1346
| Иоанн 1! Добрый (1350-1364) CD Бонна Люксембургская графы, затем герцоги Алансонские (последний — Карл IV (ум. 1525), первый муж Маргариты Ангулемско! сестры Франциска 1}
1 Карл V Мудрый (1364-1380) ® Жанна де Бурбон
t 1 Карл VI Безумный (1380-1422) Людовик I, герцог Орлеанский (ум. 1407 GD Изабелла Баварская CD Валентина Висконти
+ Карл VIII (1422-1461) CD Мария Анжуйская
1 Карл Смелым, герцог Бургундии (1467-1477) 1 Людовик XI (1461-1483) Ф Шарлотта Савойская 1 + Карл, герцог Орлеанский (1407-1465) Ф Маоия Клееская ♦ Иоанн, граф Ангулемский (ум. 146 OD Маогаоита де Роган
Мария Бургундская (ум. 1483) Максимилиан Габсбург, император (ум. 1519) 1 Филипп 1 Красивый, эрцгерцог Австрийский (ум. 1506) СЕ Хуана Безумная, королева Испании (ум 1555) Жанна Французская (ум. 1504) t ♦ Анна де Боже Карл VIII (Французская) (1483-1498: (ум. 1522) П)Ф Ф Анна Пьер 11, герцог Бретонская Бурбонский (ум. 1514) (ум. 1503) (2) ' ф Людов? (1498- (первый Жан Францу доче; Людови 1. Кг Бретон (ум. 1 к XII 1515) брак с той зской, >ью ка XI) год ф Фран ская (1515 524) 2. Эл Австр (ум. < Карл Ан гул (ум. Ф Лу Саво граф омский 1496) иза некая L
1 Карл V, император, король Испании (ум. 1556) Сюзанна (ум 1521) Ф Карл 1П, герцог Бурбонский (ум. 1527) Г- циск 1 -1547) еонора нйская 1559) 4 Маргарита Ан гуле мекая (1492-1549) Ф 1. Карл IV, repi
1 1 Дофин Генрих 11 Франциск (1547-1559) (1518-1536) Ф Екатерина Медичи (ум. 1589) 4 4 Мадлена Карл, герцог (ум. 1537) Ангулемский, Ф затем Орлеанский Иаков V (ум 1545) Шотландский 4 Маргарита (ум. 1574) Ф Эммануэль — Филиберт, герцог Савойский (ум. 1525) 2 Генрих И д’Альбре, корог Наваррский (ум. 1555) (2)
I
Франциск II
(1559-1560)
Ф
Мария Стюарт,
королева
Шотландии
(1542-1587)
Елизавета
(1545-1568)
Ф
Филипп II,
король
Испании
(ум. 1598)
V
Клод
(1547-1575)
Ф
Карл III,
герцог
Лотарингии
(ум. 1608)
f
Карл IX
(1560-1574)
Ф
Елизавета
Австрийская
(ум. 1592)
Генрих III
(1574-1589)
Ф
Лунза
де В о дем он—
Лотарингская
(ум. 1601)
I
Франсуа
(1554-1584),
герцог
Алансонский,
затем
Анжуйский
внебрачная дочь
Диана, герцогиня
Ангулемская
(1538-1619)
Ф
Мария-Елизавета
(1573-1578)
Маргарита
(1553-1615)
Жанна д'Альбре,
королева Наваррская
(1528-1572)
Ф
Антуан де Бурбон.
герцог Вандомский
(1518-1562)
1
др Генрих де Бурбон,
король Наваррский,
затем Французский
(Генрих IV)
(1553-1610)
I. Горацио
Фарнезе
2. Франсуа,
герцог
де Монморанси
i
Антуан, герцог Лотарингский (1508-1544)
Франциск I, герцог
Лотарингский (1544-1545)
I
Карл 111, герцог
Лотарингский (1545-1608)
Ф Клод де Валуа,
дочь Генриха II
и Екатерины Медичи
ЛОТАРИНГСКИЙ ДОМ И ГИЗЫ
Рене II, герцог Лотарингский (1473-1508)
4
Никола Лотарингский,
граф де Водемон (ум 1577)
Луиза
де Водемон
„ (ум, 1601),
Генрих III,
король Франции
Маргарита
де Водемон
Ф Анн
де Жуайез
Клод Лотарингский, герцог де Гиз (ум. 1550)
Ф Антуанетта де Бурбон—Вандомская
Франциск,
герцог де Гиз
(1519-1563)
Карт,
кардинал
Лотарингский
(1525-1574) ФДнна д’Эсте
Феррарская
(во 2-м браке
герцогиня
Немуре кая)
Мария де Гиз
(ум. 1560)
ФЙаков V,
король
Шотландии
Клод,
герцог
Омальский
(1526-1573)
4
Генрих,
герцог Лотарингский
(1608-1624),
прежде — маркиз
де Понт-о-Муссон,
СЮ герцог де Бар
Екатерина де Бурбон,
принцесса Наваррская,
сестра Генриха IV
Франциск И Кристина
др Лотарингская
Фердинанд Медичи,
Великий герцог
Тосканский
герцоги
Лотарингские
*------
Генрих де Гиз
(Меченый)
(1550-1588)
Екатерина
Клевская
Людовик,
кардинал
де Гиз
(1555-1588)
Герцоги
Гизы
Мария Стюарт
(ум, 1587),
королева
Франции и
Шотландии
Карл,
герцог
Майениский
(1554-1611)
СЮ
Луиза де Брезе,
дочь Дианы
де Пуатье
Карл.герцог
Омальский
(1553-1631)
Екатерина-Мария
(ум. 1596)
°°Людовик II.
герцог
де Монпансье
ДИНАСТИЯ БУРБОНОВ
Людовик IX Святой (ум. 1270)
Филипп III (ум. 1285)
4 22-2 ~~
Филипп IV
(ум. 1314)
3 сына
4
Карл,
граф ае Валуа
(ум. 1325)
4
Филипп VI Валуа
4
династия Валуа
ф Роберт, граф Клермонский (ум. 1317)
Беатриса Бургундская, мадам де Бурбон
Пьер I, герцог Бурбонский (ум. 1356)
I
Людовик II, герцог Бурбонский (ум 1410)
4
Иоанн (Жан) I, герцог Бурбонский (ум. 1434)
4----------------------------------------4
Карл 1. герцог Бурбонский (ум. 1456) Людовик I, граф де Монпасье (ум. I486)
4
Пьер 11 де Боже,
герцог Бурбонский
OD (1488-1503)
Анна Французская,
дочь Людовика XI
i
Маргарита
GD Бурбонскэя
Филипп Савойский,
граф де Бресс
4
Иоанн II,
(ум. 1488),
герцог
Бурбонский
Людовик I, герцог Бурбонский (ум. 1341)
Жак де Бурбон,
граф де Ла Марш (ум. 1362)
Жан 1 де Бурбон,
ф граф де Ла Марш (ум. 1393)
Екатерина, графиня Вандомская
4
Людовик де Бурбон,
граф Вандомский (ум. 1446)
Жильбер де Бурбон,
граф де Монпансье (ум. 1496)
Луиза Савойская
др (ум. 1531)
Карл де Валуа,
граф Ангулемский
Сюзанна
де Бурбон
(ум. 1521)
□D
Карл 111,
герцог
Бурбонский,
коннетабль
(1503-1527)
*
Луиза
де Бурбон
<Ю
Жан II де Бурбон,
граф Вандомский (ум. 1477)
4
Людовик
де Бурбон, принц
де Ла Рош-сюр-Йон
4
Франциск
де Бурбон,
граф Вандомский
(см. отдельную
таблицу)
Франциск I,
король Франции
Людовик II,
— герцог де Монпасье (ум. 1582)
^-й брак Екатерина-Мария де Гиз
ДИНАСТИЯ БУРБОНОВ (ВАНДОМСКАЯ ВЕТВЬ)
Франциск де Бурбон, граф де Вандом (ум. 1495)
с Мария де Люксембург де Сен-Поль
Карл де Бурбон, граф Вандомский (ум. 1537)
Антуан де Бурбон, Франциск, Карл, кардинал Людовик,
герцог Вандомский граф Бурбонский прниц
(1518-1562) Энгиеннский (1523-1590), Конде
Жанна д’Альбре, (1519-1546) Карл X (ум. 1569)
королева
Наваррская (ум. 1572)
Лиги
Антуанетта де Бурбон
Клод Лотарингский, герцог де Гиз
I
герцоги Гизы
Маргарита
® де Бурбон,
Франсуа Клевский,
герцог
де Не вер
Генрих IV,
король Франции
и Наварры
GD (1589-1610)
Маргарита де Валуа
(ум. 1615)
Короли
Франции
Генрих,
принц Конде
(1552-1588)
I
Принцы Конде
н Конти
Мария Генриетта, Екатерина
Клевская, герцогиня Клеве кая
(ум. 1574) Неверская ® Генрих,
герцог де Гиз
(Меченый)
МОНМОРАНСИ — ШАТИЙОНЫ
Гийом де Монморанси
Луиза де Монморанси
Гаспар де ШатийонКолиньи. маршал Франции
Анн. герцог де Монморанси,
коннетабль Франции (1493-1567)
Мадлена Савойская
Франсуа, герцог
де Монморанси.
(1530-1579)
ф Диана
Французская,
дочь Генриха 11
Генрих I.
герцог
де Монморанси-
Дамвиль,
(1534-1614)
Антуанетта
де Ла Марк,
внучка
Дианы де Пуатье
Шарль.
сир де Мерю
(ум 1614)
Гийом,
сир де Торе
(ум 1595)
Оде де
Шатийон.
кардинал
(ум 1571)
Гаспар
де Колиньи,
адмирал
Франции
(1519-1572)
Франсуа д'Анд
(Дандело),
кома нду ющи1
сухопутными
войсками
(ум 1591)
ДИНАСТИЯ ГАБСБУРГОВ
Фердинанд, король Арагонский да Изабелла, королева Кастилии
(1479-1516) । (ум. 1504)
Хуана Безумная, королева Испании (1516-1555) С£>
♦ ?
Элеонора Австрийская Карл V Габсбург, император
00 (ум. 1559) (1519-1555)
Франинск 1, король Франции I
*--------------------?----11
Фридрих III Габсбург,
император Священной
Римской империи
(1452-1493)
I
Максимилиан 1 Габсбург,
император (1493-1519)
Филипп 1 Красивый, эрцгерцог Австрийский (ум. 1506)
Карл Смелый,
герцог Бургундии
(1467-1477)
Мария Бургундская
(ум. 1482)
Филипп II, король Испании
ф (1556-1598)
1. Мария Португальская
2. Мария I Тюдор
3 Елизавета де Валуа (ум. 1568)
4. Анна Австрийская
дон Хуан
Австрийский
(незаконный)
(ум. 1578)
Маргарита
Австрийская
(ум. 1586)
правительница
Нидерландов
ф (1559-1567)
Октавио Фарнезе,
герцог Пармский
(зц-----'------------------------1 (3)
Екатерина (ум. 1597) Изабелла-Клара-Евгення (ум. 1633)
GD Карл-Эммануэль I, правительница Нидерландов (1598-1633)
герцог Савойский Альбрехт, эрцгерцог Австрийский
Фердинанд I, император
(1556-1564)
Максимилиан II, император
(1564-1576)
I
Елизавета Австрийская
□D (ум. 1592)
Карл IX, король Франции
Мария Австрийская
(ум. 1558)
правительница
Нидерландов
Ф (1530-1555)
Лайош II Бенгерск
АНГЛИЙСКИЙ КОРОЛЕВСКИЙ ДОМ
Генрих VII Тюдор (1485-1509)
Елизавета Йоркская
да Маргарита Тюдор
Иаков IV, король Шотландии
(ум. 1513)
Иаков V, король Шотландии
СЮ (1513-1542)
Мария де Гиз-Лотарингская
OD Генрих VIII (1509-1547)
1. Екатерина Арагонская (ум. 1536)
2. Анна Болейн (ум. 1536)
3. Джейн Сеймур (ум. 1537}
4. Анна Клевская (разведена в 1540)
5. Екатерина Говард (ум. 1541)
6. Екатерина Парр (ум. 1548)
1
0D Мария Тюдор (ум. 1533)
1. Людовик XII,
король Франции (ум. 1515)
2. Чарльз Брендон,
герцог Саффолк (ум 1545)
Мария Стюарт, королева
0D Шотландии (1542-1587)
Франциск II, король Франции
(ум. 1560)
(3)
(21
Френсис, герцогиня Саффолк
Лорд Генрих Грей (ум. 1554)
Эдуард VI
(1547-1553)
Мария Кровавая
(1554-1558)
® Филипп П
Испанский
Елизавета I
(1558-1603)
Джейн Грей (леди Джейн),
др королева Англии (1553-1554)
Лорд Гилфорд Дадли (ум.
1554)
Именной указатель
Август Саксонский, герцог 94
Алава Франсес де, посол
Испании 81, 103
Алансонский, затем Анжуйский,
Франсуа-Эркюль де Валуа,
герцог, младший брат
Генриха III 29, 56, 73, 95, 98,
100,101,107, НО, 111,135,
140,142,143,144,147,151,
152,153,154, 155,166, 167,
168, 169, 178, 179, 195,199,
201, 206, 212, 220, 221, 222,
223, 224, 225, 227, 228, 229,
230, 231, 233, 238, 239, 240,
241,244,245,246,254,255,
256, 257, 258, 260, 262, 263,
264, 271, 272, 277, 289, 290,
292, 293, 295, 298, 321,323
Амио, учитель Генриха III 32,
57, 75,82,105, 152
Альба, герцог, испанский
военачальник 50,51, 52, 60,
61, 62,99, 111,124, 126, 254
Альфонс д’Эсте, герцог Феррар-
ский, внук Людовика ХП
187, 190
Альфонсина Орсини, бабушка
Екатерины Медичи 20
Анна Австрийская, четвертая жена
Филиппа II Испанского 52
Анна Бретонская, королева
Франции 220
Анна де Боже (Французская),
сестра Карла VIII 36, 44
Анна Ягеллон, сестра польского
короля С и гиз му и да-Августа
164, 166, 171, 172
Анри Жак, мэр Ла-Рошели 140,
142, 144
Антониу ди Крату, претендент
на португальский трон 291
Антуан де Бурбон, герцог
Вандомский, король Навар-
ры 28, 35, 42, 71
Антуанетта де Ла Марк,
супруга Генриха
де Монморанси-Дамвиля
243, 267
Арле Ашиль де, первый прези-
дент Парижского парламен-
та 337
Бабингтон, участник заговора в
пользу Марии Стюарт 302,
313, 314
Баллард, иезуит, руководитель
заговора против Елизаветы
Английской 302
Бальзак д’Антраг Шарль де
206
396
Фгмннн Эрланже. Генрих III
Бальтазар Жерар, убийца
Вильгельма Оранского 302
Бальтазар, аббат 158
Без Теодор де 40,-11,273
Бельгард, маршал, фаворит
Генриха III 177, 198, 199,
205, 269, 288, 353,354, 355,
356, 358
Бельевр, государственный
деятель Франции 174, 177,
181,207,231,262,293,314,
326, 327, 328
Бернар де Ногаре де Лавалетт,
герцог д’Эпернон 275, 276,
277, 278, 279, 281, 295, 300,
303,304, 305, 309, 310, 315,
316,317,324,335,336, 338,
339, 348, 369, 377, 378
Бираг, канцлер Франции 69,
122, 126, 201, 207
Бирон, маршал 90
Бланка Кастильская, мать
Людовика Святого 44
Блюмберг Барбара, фаворитка
императора Карла V 254
Бонифаций VIII, папа римский
275
Брантом, писатель 116, 220, 346
Буйонский, герцог 167
Бурбон, кардинал де 55, 75, 173,
216,300, 301, 302, 305, 306,
310, 334, 340, 345, 360, 361
Бурбоны, династия 28, 29, 35, 59,
109,131, 151,154,224,276,
282, 299, 305, 308
Бушаж Анри дю, смотритель
королевского гардероба 158,
277, 280,309, 317,335
Бюсси д’Амбуаз, фаворит
герцога Алансонского 207,
220, 221, 223, 227, 230, 238,
244, 256, 257, 260, 262, 263,
264, 276
Бюсси-Леклерк 237, 334, 363,
366
Вигнер, посол 54
Визентино, художник 189
Вико, маркиз 188
Виллекье, гувернер Генриха III
33, 57, 61,93,105,156,178,179,
180, 186, 198, 253, 324
Вильгельм IV, ландграф Гессен-
ский 158
Вильгельм Нассауский, принц
Оранский 20, 59, 68, 76, 78,
134, 147, 254, 255,262,272,
281, 293, 297, 302, 372
Вильруа, статс-секретарь
Франции 250, 252, 338
Винченте Лаурео, папский
нунций 161
Витто, барон де, убийца королев-
ского фаворита Дю Га 226,
227
Водемон Никола, граф де, отец
Луизы Лотарингской 155,
214
Вьейвиль, маршал 75
Габсбурги, династия 99, 114, 147,
155, 291, 303
Генрих II Валуа 17,20,21,23,25,
26,27,30,31,32, 60,91,199,
305,309,330,342,343, 350.
351, 363
Генрих IV Бурбон, король
Франции и Наварры, «Беар-
нец» 33,91,92, 100, 109, 115,
116,119,120, 125,127,129,
131. 136,137,140,142,143,
152,156,167, 169, 195, 196,
Именной указатель
397
199, 201, 213. 220,222,224.
228, 229,231,241,243,260,
266,267,270,271,272,273,
288, 293, 294,296, 299, 300,
302,303, 304, 307,309,310,
311,312,313, 314,316,317,
318,319, 320,321,324, 335,
338,348, 349,368, 369, 370,
372, 376, 377, 378
Генрих VIII, король Англии 264,
342
Гиз, кардинал, архиепископ
Реймский 215, 237, 299, 300,
345,347,357, 358,360, 369,
372
Гиз Генрих (Меченый), герцог
де, сын Франсуа де Гиза 33,
34,38,69,83,87,88,89,91,92,
108,119,126,129,131,137,
138,140, 195, 206, 225, 228,
238,239,241,254,255,257,
259,300, 301, 302, 303,304,
305,308,315, 316,317,319,
320, 321, 325,326,327, 328,
329, 331,332,333,334,335,
336,337,338, 340, 346, 348,
349, 350,351, 352,353,354,
355, 356, 357,358, 360,365,
367, 368, 372
Гиз Клод де, герцог 23, 275
Гиз Франсуа, герцог де, сын
Клода де Гиза 23, 28, 30, 33,
34,38,40,41,42,43,54,75,87,
128, 237. 301, 372
Говард, английский аристократ
340
Гонди де Рец, воспитатель
Карла IX 69. 122, 126, 129
Горн, граф 59, 62
Грамон, фаворит Генриха III
235, 253, 256, 276, 363
Гранвель, кардинал 52
Григорий VII, папа римский 237
Григории XIII, папа римский
309
Гуго Капет, основатель динас-
тии Капетингов, король
Франции 215, 274
Гудимель 30
Дандело (д’Ан дело), брат
адмирала Колиньи 23, 30, 36,
51,54,60,63,64,65,77,79,80,
81,93
Диана де Монморанси,
герцогиня, сводная сестра
Генриха III 370
Диана де Пуатье, графиня де
Брезе, фаворитка Генриха II
21,22,24,26, 27,29,33, 97
Дрейк, английский мореплава-
тель 340, 341
Jlyo Га, Луи де Беранже, сир,
фаворит Генриха III 58,61,
82,88, 91. 93,105,156,178,
179,180, 186, 198, 205, 206.
213, 218,220,221,222,223,
224, 225, 226, 227, 235, 253,
254, 311,360, 363, 372
Дюперрон, поэт 321
Дюплесси-Морне, доверенное
лицо короля Наварры 112,
296, 299, 300, 369
Екатерина д’Омаль, мачеха
Луизы Лотарингской 214
Екатерина де Бурбон, сестра
Генриха Наваррского 213
Екатерина Медичи, королева
Франции, мать Генриха III
16,20, 22,23,25,26,27, 29,30,
31,32,35, 37,38,39,40,41,43,
398
Филипп Эрланже Генрих 111
44,45,46,47,48,49, 50,51,52,
53,54,55,59,60,61,62,65,66,
68,69,70, 71,73,75,76, 77,80,
81,82,83,88,90, 91,92,93, 94,
95, 96, 98, 100,101,104,105,
106, 107,109,110,111,112,
114,117, 118, 119. 122, 123,
124, 125, 126,128,129, 130,
131, 134, 135, 137, 139, 141,
147, 148, 151, 153, 154,156,
167, 169,170,171,172,173,
174,175, 176, 179, 194, 195,
196, 197,198,199, 202, 204,
205, 208. 212, 213, 215, 220,
224, 225, 227, 230, 233, 234,
237, 239, 240, 243, 244, 245,
246, 247, 257, 264, 265, 266,
267,268,269, 271,278,294,
304,305,308,311,312,313,
327, 328, 329, 331,333, 334,
335, 338, 346, 357, 359, 361,
362, 363, 379
Елизавета Английская,
королева Англии 43, 47, 49,
75, 86,94, 95,96, 97,98,100,
101, 111, 135,140,142,144,
147, 242,263,264,281,287,
288, 290,299,302,313, 314,
323, 349
Елизавета Валуа, супруга
Филиппа II, старшая сестра
Генриха III 23, 26, 30, 32, 47,
50,53,170, 213, 340
Елизавета Австрийская, супруга
Карла IX 93, 137, 185, 186
Жаме, художник 184
Жанлис 112
Жанна д’Альбре, королева
Наваррская, супруга Антуана
Вандомского 28, 30, 42, 48,
80, 91,93,110,116,151,213,
296, 300
Жанна д’Арк 216,368
Жанна де Лаваль, госпожа де
Колиньи 42
Жером де Гоняй, финансист
371, 375
Жуайез Анн де, барон д’Арк,
герцог, губернатор Норман-
дии 275, 276, 277, 278, 279,
281,295,296,303,304,305,
308,309, 310,315, 316,317,
318, 319, 321,324,363
Зборовские, польский аристок-
ратический род 163
Иаков VI Стюарт, король
Шотландии, сын Марии
Стюарт 314
Иван IV Грозный, русский царь
114
Игнатий Лойола, основатель
ордена иезуитов 237
Изабелла, дочь Филиппа II и
Елизаветы Валуа, инфанта
133, 213
Изабелла Баварская, королева
Франции 230
Иоанн II Добрый, король
Франции 70, 230
Иоганн-Казимир, герцог, сын
курфюрста Пфальцского 66,
67, 158, 223, 225, 227, 231
Кавальканти Гвидо, посол 95,
96
Кальвин Жан 17, 30, 34, 51, 54,
68, 369
Канийяк, маркиз, «тюремщик»
Маргариты де Валуа 313
Именной указатель
399
Капетинги, династия 17,58, 232,
301, 379
Карл Великий 100, 184, 215, 231,
238. 335, 351
Карл III Простоватый, король
Франции 211
Карл VI, король Франции 70,
194
Карл VII, король Франции 49,
70, 261, 368
Карл VIII, король Франции 30
Карл IX, король Франции 20,23,
26,31,32,35,37,47,49,50,52,
56,61, 63,68, 71, 72, 73, 74, 76,
77,81,82,85,89,90,91,93,95,
100, 101,104,105,106, 107,
109,111, 112, 114,115,118,
119,123,124,125,127, 128,
129,130,132, 133,134,135,
137,139,147,150,151,152,
153,154, 156,166,168, ПО,
172,177,185,187, 196, 222,
227, 283, 298, 362, 363
Карл V, император 26, 59, 172,
254, 285, 287
Карлос (дон Карлос), принц
Астурийский, старший сын
Филиппа II Испанского 47,
49,51,68,73
Карнковский, епископ Куявский
159, 162, 179
Келюс, фаворит Генриха III 180,
198, 207, 235, 253, 257,258,
259, 363
Клевская Екатерина 92, 258
Клевская Мария, супруга принца
Конде 116, 117, 118, 120, 126,
131,136,137,138,150, 151,
156,164,168, 172,176,178,
181, 186, 193, 204, 208, 209,
216, 227, 362, 363
Клеман Жак, монах, убийца
Генриха III 373, 374, 375
Климент VII, папа римский 20,
22,30
Клод Французская (Лотарингс-
кая), дочь Генриха II 23, 26,
32,39,48,118,119, 130,300,
305
Клод Бретонская, королева
Франции, мать Генриха II
2!
Коконнас Аннибал, капитан на
службе герцога Алансонско-
го 168, 169, 170,226
Ко л и н ьи-Ша ти Йон, адмирал
Франции 23, 28, 30, 36, 42,43,
51,54,60,6!, 62,65, 76, 77, 79,
80,81,83,84,86,89,90,92,93,
99,102,103,104,105, 106,107,
108,109, 110, 112, 115,118,
119,123,124,128,129,131,
135, 139, 157,195, 277,315,
363, 372
Конде, принц 29, 34,35, 38,41, 42,
43,48,51,60,61,62,63,64,65,
66, 67, 76, 77, 78. 79,80
Конде, Генрих, сын принца
Конде 115, 116,117, 118, 120,
125,131, 136,140,142,143,
154,156,169,172,195, 204,
214, 223, 225, 231, 236, 241,
268, 270, 299, 300, 309, 310,
324, 363, 372
Корреро, венецианский сенатор
188
Корс ель, французский посол
314
Коссе-Бриссак, маршал Франции
65,132, ПО, 197, 330,331, 332,
345, 360
Коссен, капитан 126
400
Филипп Эрланже. Генрих III
Кристина Лотарингская, внучка
Екатерины Медичи 311,
351, 362
Кромвель, приближенный
Генриха VIII Английского
338
Крюсе, прокурор Парижского
парламента 237, 330, 331
Ла Беродьер дю Руэ, Луиза де
71
Ла Гель, генеральный прокурор
Парижского парламента
574, 375
Ла Моль Гиацинт де, фаворит
герцога Алансонского 151,
167. 168, 169, 170, 195, 227
Ламот-Фенелон, посол
в Англии 96, 97, 98, 100
Лансак 75
Лану, «железная рука*, гугенотс-
кий военачальник 85, 142,
143, 144, 168,169.197
Ларошфуко, граф де, придвор-
ный Генриха Наваррского
51,73,79, 130
Ларшан 353, 354, 356, 357, 360
Лаский, польский воевода 147,
152
Лашапель Марте 237,35!
Лев X, папа римский, дядя
Екатерины Медичи 20, 30
Ледигьер, герцог де 197, 210, 265
Ленонкур, кардинал де 265, 333
Лестер, Роберт Дадли, граф,
фаворит Елизаветы Англий-
ской 96, 97, 323
Летуаль, мемуарист 217, 252,
379
Ливаро, фаворит Генриха III
235, 253, 257, 258
Лиможский, епископ 47, 207
Линьерак, братья 310
Линьероль, королевский шпион
105, 106, 151
Лопиталь Мишель, канцлер
Франции 35, 54, 62, 64, 69, 75,
76
Лоренцо Великолепный, прави-
тель Флоренции 29
Лотарингский, кардинал, брат
Франсуа де Гиза 23, 28, 34,
54, 55, 69, 70, 75, 76, 82,87, 212
Луаньяк, капитан «Сорока пяти*
Генриха III 281, 328, 353. 354,
356, 358
Луиза Лотарингская, королева
Франции 155, 213, 214, 215,
216. 220, 224, 234, 239, 245,
248,261,276, 279, 334, 362,
376
Луи-Филипп Орлеанский,
«король французов* 229,
333
Лукреция Борджиа, герцогиня
Феррарская 87, 123
Людовик IX Святой, король
Франции 20, 92, 200, 299,
369
Людовик XI, король Франции
70, 229, 230, 240, 259, 277
Людовик XII, король Франции
70.119,187, 229, 240, 242, 261,
346
Людовик XIV, король Франции
250, 259, 274, 275
Людовик XVIII, король Франции
229
Людовик Французский, сын
Генриха II, умерший во
младенчестве 23, 26
Лютер Мартин 30
Именной указатель
401
Мазарини, кардинал 278
Майенн, герцог де, брат Генриха
де Гиза 156, 237, 244, 258,
300, 302, 305, 309, 310, 334,
338, 367, 371,372
Макиавелли, итальянский
писатель и политический
деятель 53, 107, 123, 134, 158,
238, 253, 312
Максимилиан II, император 172,
178, 184, 185, 186
Маласси, посол 68, 90
Маргарита де Валуа (Марго),
сестра Генриха III 28, 31, 40,
49,51,73,74,82,83,87,88,89,
90, 91, 92, 93,107,108,115,
118,120,129,130,137, 138,
152,156,167,169,195,20!,
206, 220, 221, 222, 223, 226,
227, 229, 230, 238, 245, 254,
255, 257, 259, 263, 266, 267,
269, 270, 272,293, 294, 295,
296,297, 303, 310, 311,313,
362
Маргарита Наваррская, сестра
Франциска I 58
Маргарита Французская,
герцогиня Савойская, тетка
Генриха III 30, 199. 200
Мари Туше, фаворитка Карла IX
105, 139
Мариньи Ангерран де, советник
Филиппа IV Красивого 278
Мария Стюарт, королева
Франции и Шотландии 23,
25. 33,34,35,47,53, 75.94,100,
164, 204, 212, 263, 287, 288,
302, 313, 314, 363
Мария Тюдор, королева Англии,
супруга Филиппа II Испанс-
кого 101, 299
Мария-Елизавета, дочь Карла IX
и Елизаветы Австрийской
137
Маро, поэт 30
Матиньон, маршал 170
Медина-Сидония, герцог, испанс-
кий военачальник 340, 341
Мезере, историк XVII века 222
Мендоса, испанский посол во
Франции 302, 315, 326, 336,
342, 343, 349, 352, 367
Меркер, герцог де, брат Луизы
Лотарингской 301,305,309,
310
Мирон, врач Генриха III 58, 105,
156. 162, 178, 179, 185. 186.
207, 264, 350
Мишле, историк 68, 106
Можирон, фаворит Генриха III
235, 253, 257, 258, 363
Монсоро, граф де, королевский
егермейстер 264
Мольер 338
Монбрен 197, 210
Монлюк, епископ Валанский
115,144, 145, 146, 147,148, 317
Монморанси-Дамвиль Генрих,
герцог де 23,38,65,71, 75, 76,
95, 108.109,122, 127,140,142,
144,154,170,197, 199,200,
209, 210, 225, 227, 243, 265,
267, 268, 274, 304, 307, 334
Монморанси Анн де, коннетабль
Франции 22, 23, 24, 27, 28,
33,35,38,42,54,60,61,64,65,
80. 142
Монпансье, герцог де 77, 140,
237, 241, 333
Монпансье, Екатерина де Гиз,
герцогиня де, сестра Генриха
де Гиза 237, 238, 281, 301,
402
Филипп Эрланже. Генрих Hi
314, 324, 332, 334, 346, 351,
366, 367,372, 373
Монсерьяк 358
Монтгомери, капитан шотландс-
кой гвардии Генриха II 31,
54,89, 168,169,170
Монтень Мишель 283, 284, 319,
344
Монтескью Робер де, капитан
гвардии Генриха III 79, 105,
156
Моревер, убийца на службе
Гизов 123, 129, 143, 162
Муван 67, 76, 77
Нассауский Людвиг, брат
Вильгельма Оранского 59, 68,
100,101, ЮЗ, 111.155,158,169
Неверский, герцог 69, 75, 126,
136,140,151,156,158,171,
200, 253
Немур, герцог де 39, 40, 65, 123
Немур, Анна д'Эсте, герцогиня
де, вдова Франсуа де Гиза
123, 360
Норфолк, герцог 100
Нуармутье, Шарлотта де Сов,
маркиза де 222, 238, 298, 346,
354, 355
д’О, фаворит Генриха III 253,
333, 368, 377
д’Обинье Агриппа, писатель-
гугенот, соратник Генриха
Наваррского 184, 241, 247,
253, 268, 275, 295, 379
Оверньскнй, Карл де Валуа, граф,
незаконный сын Карла IX
139, 362, 377
Оже Эдмон, исповедник
Генриха III 141,209,211
д'Ом аль, герцог, двоюродный
брат Генриха де Гиза 127,
301, 336, 338
д’Омон, маршал Франции 352,
353, 355, 356
Отман, юрист 168
Палладио 189
Пардайян, капитан 127
Паре Амбру аз, знаменитый
хирург 58
Пибрак, юрист и писатель 156,
159, 165, 178, 179, 180, 198,
207, 208, 283
Пий V, папа римский 69, 94, 126
Пинар, статс-секретарь 333, 338,
343
Плутарх 58
Польтро де Мере, убийца
Франсуа де Гиза 42
Пулен Никола, адвокат 315, 324,
336
Рейнграф 67, 83, 84
Ришелье 106, 147, 278, 338
Роберт Стюарт 64, 80
Руджиери, астролог 108, 109,
167, 169, 248
Сагонн, фаворит Генриха III
235
Сальсер, участник заговора
против короля 292
Сан-Сикст, кардинал, папский
нунций 189
Сансовино 189
Санта-Круз, маркиз, командую-
щий испанским флотом
292
Себастьян, португальский
король 73
Именной указатель
403
Сен-Бартелеми, проповедник
363
Сен-Мегрен, фаворит Генриха Ш
235, 253, 258, 264, 363
Сент-Андре, маршал Франции
38,42,64
Сен-Фаль, приближенный
Генриха III 22!
Сен-Флур, епископ 156
Сигизмунд-Август, король
Польши 54, ! 13, 160, 164
Сикст V, папа римский 309,325,
372
Стефан Баторий, король
Польши 231
Строцци Клариче, тетка Екате-
рины Медичи 20
Строцци Филипп, кузен Екате-
рины Медичи 29, 48, 78, 270,
271, 291, 292
Сувре 178, 179, 180, 181, 182,
186, 207
Сюлли, приближенный Генриха
Наваррского 278
Таванн, граф де 79, 80, 81, 83, 84,
85,111,126
Телиньи, зять адмирала Колиньи
90, 125, 130
Тинторетто, художник 189, 191
Тициан, художник 191
Торквемада, инквизитор 337
Уолсннгем, английский министр
184, 289, 299, 313
Фарнезе, династия герцогов
Пармы 287,302,314, 340,
341
Фердинанд Медичи, великий
герцог Тосканский 351
Дю Ферье, посол в Венеции
135, 186, 192, 198
Филиберт-Эммануэль, герцог
Савойский, дядя Генриха III
190, 198, 200, 269, 285, 288,
296, 350
Филипп II, король Испании 30,
33,40,46,49,51,52,53,59,60,
61,67,68,69,86,94,95,99,100,
101,126,133, 134, 135, 147,
170,191,254,256,259,262,
263, 266, 269, 285, 288, 290,
291, 293, 296, 297, 302, 303,
306, 314,322, 326,334, 336,
338,340,341,350,367,368,
371
Филипп IV Красивый, король
Франции 243, 379
Филипп Депорт, секретарь
Французской Академии 70,
235, 283
Фирлей, губернатор Кракова
114, 162
Флеминг, леди, фаворитка
Генриха II 26
Форбишер 340
Франко Вероника, венецианская
куртизанка 190
Франциск I, король Франции
16, 17, 21, 37,84,107,115,147.
196,199,230, 240, 275, 282,
346
Франциск II, сын Генриха II и
Екатерины Медичи 23, 26,
32, 35, 38,109,114, 264
Фу а Поль де 207, 208
Хуан Австрийский, незаконный
сын императора Карла V
107. 254,255,259,281, 285,
287, 372
404
Филипп Эрланже. Генрих III
Хуана Австрийская, сестра
Филиппа II, королева
Португалии 46, 49, 51, 52, 53
Цвейбрюкке некий, Вольфганг
Баварский, герцог 78, 80, 81
Шантоне, испанский посол 33,
40
Шарри, полковник 43, 80, 128,
129
Шателье-Порто 80
Шатонеф, Рене де Рье, мадемуа-
зельде 71,73,89,93,94,98,
99, 137, 205, 213
Шеверни, хранитель королевс-
кой печати 199, 207, 213,
278, 324, 338, 343
Шемеро, посол Франции 172, 173
Шико, шут Генриха III 253, 310,
369
Эгмонт, граф 59, 62
Эдуард VI, король Англии 26,
56, 299
Энрике (Генрих), король
Португалии 291
д’Эпинак 350
Эпиналь, художник 45
Эрнст, эрцгерцог 114, 185
д’Этамп, герцогиня, фаворитка
Франциска I 22,97
д’Юзес, герцогиня, подруга
Екатерины Медичи 244,
328, 329
Юлий Цезарь 86, 379
Ян Замойский 114
Географический указатель
Авиньон 94, 210, 2!!, 338
Австразия 223
Ажен 110,266.267, 268, 270,
304, 310
Азорские острова 291
Аквитания 241, 270
Алансон 228, 289
Александрия 323
Альпы 29, 185, 199, 270, 288,
350
Амбуаз 26,31, 32, 35, 38, 73,
142
Америка 49, 86
Амьен 303
Англия 17, 25,30, 36, 46,96, 97,
98, 99,100, 101, 106, НО, 111,
134,195, 256, 287, 288, 290,
299, 313, 314,323,337, 340,
341, 342
Ангулем 53, 77, 208, 339
Ангумуа 79, 277
Андалусия 99
Анжер 89
Анжу 56, 156, 231, 238, 257, 263
Антверпен 99
Арль 49, 366
Арне-ле-Дюк 91
Артуа 255, 285
Атлантика 197, 337
Байонна 50, 53, 60,61, 126
Барруа 219
Беарн 30, 89
Бельгия 287, 302
Бержерак 243, 246
Берри 231
Бинш 262
Бламон 155, 167, 201
Блуа 35, 54, 67, 80,109, 243, 283,
344, 353,355, 361,368,369, 370
Бовуар-сюр-Мер 78
Божанси 368
Боже 56
Болье 230, 232, 236, 362
Бон 305
Бонфуа 78
Бордо 49, 90, 266, 284
Бофор 56
Брабант 285, 293
Бранденбург 158, 159
Бретань 51, 282, 303, 338
Брешия 186
Бруаж 246
Брюссель 61, 254, 286
Булонь 323, 336, 339
Бурбон-Данси 279
Бурбонне 56
Бургундия 48, 67, 80, 303, 367
Бурж 303
406
Филипп Эрланже. Генрих 111
Вавилон 242, 323
Валансьен Ill
Вандом 228
Васси 41
Великие Индии 285, 291
Великобритания 257
Вена 184
Венгрия 147
Венеция 100, 107, 147, 186, 188,
190, 191, 192, 198, 242
Венсенн 168, 251, 324
Верден 223, 305
Византия 242
Вильнев-лез-Авиньон 210
Вильнев-Сен-Жорж 67
Вимори 319
Висла 54, 146, 159, 179, 180, 202
Витри 66
Витри-ле-Франсуа 154
Гавр 42, 43, 63, 363
Гаронна 304
Гасконь 30, 89, 197, 231, 272, 275,
296, 318
Гейдельберг 157
Генуя 21, 53
Германия 30, 53, 54, 66, 150, 169,
174,178, 208, 270
Гиень 318
Голландия 285, 287, 290, 293,
323, 338
Гравелин 322,341
Гренобль 269
Дания 341
Дельфт 288
Дива 83
Дижон 48, 215, 303, 305
Динан 305
Донфрон 170
Дорман 225
Дофине 76, 102, 197, 208, 210,
241, 265, 269, 270, 282
Дре 42
Дюнкерк 293, 322, 341
Европа 53, 69, 86, 134, 184, 199,
217, 237, 254, 281, 287, 307,
314
Жазней 77
Жамблу 255, 263
Жарнак 79, 80, 87, !27, 225, 371
Женева 40, 288
Жизор 289
Жуанвиль 27, 302
Ибуа 311
Иерусалим 285, 336
Иль-де-Франс 376
Ирландия 51, 341
Испания 17, 30, 34, 36, 47, 52,53,
59,62,94,99, 101,103,106,
108, 111,122,147,169,254,
262, 263, 285, 286, 287, 288,
289, 292, 293, 302, 323, 324,
336, 337, 342,350, 359, 372
Исси 371, 376
Иссуар 244
Италия 22, 25, 26, 29,46, 53, 54,
70, 99, 150,174, 186,187,193,
199, 235, 242, 295, 338
Йер 49
Кадийяк 273
Кадис 99
Кале 30, 42, 43, 44, 87, 90,111,
342, 363
Камбре 272, 289, 293, 302
Каор НО, 266, 270,272
Каркассон 49, 90
Географический указатель
407
Карманьол 269
Каролина 49
Кастра 304
Каталония 322
Като-Камбрези 30, 43, 199, 289
Кипр 99, 100
Китай 265
Компьень 289
Конта-Венессен 94
Константинополь 285
Коньяк 53, 92
Корнуолл 323
Корсика 49
Краков 115, 136, 144, 153, 159,
160,163, 166,171,178,180,
211,215
Кутра 295,296,318
Кьеврен 112
Ла Рош-Абей 81
Ла-Манш 76, 263, 323
Ла-Реоль 266, 268
Ла-Рокетт 324
Ла-Рошель 68, 75, 76, 92, 93, 99,
103,140,143,148,149,153,
197, 276, 317
Ла-Фер 255, 270, 272, 276
Ла-Шапель 65
Ла-Шарите 91,92, 244
Лакруа-Шапо 317
Ламот-Сент-Эре 294, 317, 319
Лангедок 30, 90, 197, 200, 210,
265, 267, 268, 270, 296
Ланьи 63, 326, 329
Лепанто 107, 191, 254, 285
Ливрон 210,214
Лидо 189
Л и мо 286
Лион 48, 201, 202, 204, 207, 208,
277, 288, 295, 338
Лиссабон 322, 323
Лондон 94, 96, 99, 101, 263, 264
Лонжюмо 68
Лотарингия 38, 48, 154, 166, 319
Луара 30, 67, 78, 82,91, 219, 227,
244, 246, 249, 317, 346, 367
Луден 78, 368
Лузиньян 81
Люксембург 61
Маас 227
Мадейра 292
Мадрид 47,49,69, 81,134
Майе 78
Майнц 156, 158
Макон 48, 303
Мантуя 198
Манье 78
Марманд 241
Марсель 20, 22, 49
Мексика 285
Мен 231
Мендзыжеч 159
Мехико 286
Мец 28, 80, 223, 305
Милан 21, 61, 191, 198, 285, 286,
322
Мирабо 78
Мо 62, 63,67,73,170,316
Мобеж 262
Мозель 227, 231
Мон-де-Марсан 53, 296, 297
Мон-Сени 201
Монконтур 83, 85, 87, 96, 102,
114,127,140,155,166,184,
196, 225, 254, 371
Монлери 234
Монпелье 49, 210, 269
Монреаль 90
Монс 62, 111, 112
Монтобан 92, 149, 153, 270, 296,
300, 304
408
Филшт Эрлапже. Генрих III
Монферран 56
Монфор-Ламори 56
Моравия 185
Мулен 54, 59
Мурано 188, 189, 191
Наварра 254, 294, 322, 339
Нанси 118, 154,213. 300,324
Неаполь 21,322
Нейстрию 223
Неккар 157
Немур 66, 362
Нерак 29, 268, 272, 293, 294, 297,
300
Нидерланды 111,254,255,257,
272, 289, 291, 306, 323
Ним 149, 214
Ниор 368
Ножан 67
Нонтрон-ан-Перигор 78
Норвегия 341
Нормандия 169, 197, 282, 303,
328, 336, 338
Ньивлорт 322
Нюит 229
Нюите 227
Овернь 56
Ок 267
Оксер 367
Онис 200
Оно 319
Орлеан 42, 78. 303, 349, 367
Ортес 78
Освенцим 180
Ос он и 48, 303
Палезо 295
Париж 23,25,30, 31, 63, 64,67, 90,
106, 108, 109, НО, 112, 115,
116, 117, 118, 119, 120, 122,
125, 126, 127, 130,132,148,
149, 151, 153, 154,166,171,
172, 199,204, 208,218, 219,
229, 230, 234, 236. 242,252,
254, 257, 270, 272, 285, 291,
294, 302, 305, 308, 313, 314,
319, 320, 323, 326, 327, 329,
330, 332, 334, 335, 336, 337,
338, 344, 349, 363, 365, 366,
367, 368, 371, 375, 378
Парма 198
Периге 77
Пер оз а 199, 200
Перонн 231, 236, 304
Перу 285
Пикардия 78, 169, 270, 303, 325
Пиньероль 199, 200
Пиренеи 47
Плесе 82, 181
Плесси-ле-Тур 53, 82, 156, 244,
272, 370
Познань 159
Польша ИЗ, 114, 117, 137, 146,
147,150,155,156, 163.165,
166, 169, 172, 174,176.178,
179, 185, 232.253
Понс 78
Понтеба 187
Португалия 291, 338
Прованс 48, 76, 269, 270, 277,
282
Пруссия 159
Пуасси 41
Пуату 78, 85, 246, 294, 309, 317
Пуатье 81,83,246,248
Пьемонт 269
Пюи-Гайяр 91
Рабатен 78
Ранти 28
Реймс 214, 215, 220
Географический указатель
409
Риальто 190, 192
Рим 22, 4!, 49, 69, 113, 134, 156,
237, 281,309, 321,323,325,
369
Рона 49
Роттердам 99
Руан 42, 104
Руссильон 285
Савильяно 199, 200
Савойя 40, 198, 199, 200, 205,
269
Саксония 158
Салуццо 269, 270, 288, 350
Сан-Луиджи 188
Сан-Себастьян 50
Санлис 228, 371
Санс 16,373
Сансей 77
Сансерр 140
Седан /66
Семиградье 231
Сен-Брис 312, 315
Сен-Валери 60,61,62
Сен-Дени 32, 35, 64, 363
Сен-Жан-д’Анжели 85, 89, 270
Сен-Жермен 26,39,60,61, 167,
219, 228, 248, 298, 361
Сен-Жермен-де-Пре 371
Сен-Жиль 2!0
Сен-Кантен Ю6, 112, 285
Сен-Клу 251, 371, 374, 376
Сен-Льенар 81
Сен-Макер 266
Сен-Мексан 317,368
Сен-Флоранс 78
Сена 130, 148, 249
Сент-Эньян 318
Сентонж 200, 309, 315
Сиена 29
Сицилия 285
Сомюр 56, 238, 368
Сорбонна 366
Спарта 321
Средиземное море 115
Страсбург 195
Суассон 305, 325, 326
Торгау 158
Тоскана 29
Труа 43
Туар 368
Тулуза 49, 197, 243, 267, 367
Туль 223, 305
Турень 231, 368
Уайт 340
Фивы 235
Фландрия 25, 255, 257, 285, 289,
322
Флеи 273, 293
Флеранс 268
Флоренция 81, 99, 118, 231,322
Флорида 49
Фонтенбло 26, 41, 42, 45, 46, 219,
294
Форе 56
Франкфурт 158
Франция 13, 16,17, 22, 23, 29, 30,
31,37,42,44,47, 49, 50. 51, 52,
60,61,66, 69, 75, 76,80,87, 89,
90,95, 98, 99,100, 101,102,
103, 106, ПО, 113,123,128,
134, 138,140, !47, 148,154,
155,156,157, 158,164, 166,
169, 171,172, 176, 177, 178,
179, 181, 186, 191, 192,194,
195, 199, 200, 208, 212, 218,
219, 222, 223, 224, 230, 232,
236, 237,243, 254, 255, 257,
261, 264, 269, 271, 272, 273,
410
Филипп Эрланже. Генрих III
279, 288, 290,292, 293, 295,
300, 301, 302, 305, 307, 309,
315,316, 318, 320, 323,324,
325, 326,337, 338, 340. 343,
344, 347,348, 353, 359, 360,
363, 364,365,369, 370, 371,
372, 373,376, 377, 378
Франш-Конте 60, 285
Фульда 158
Фу скина 192
Шайо 251, 334
Шалон 67, 305
Шалон-на-Марне 303
Шамбери 201
Шампань 48, 66, 78, 303
Шартр 67, 295, 334, 335, 362
Шательро 77,81, 368
Шати йо н- с юр-Л у эн 61
Шатобриан 53
Шатонеф 72, 79
Швейцария 30
Шелль 63
Шельда 323
Шенонсо 54, 245, 376
Шинон 78
Шотландия 287,323,341
Эдинбург 314
Эльзас 204
Эно 255
Эперне 304
Эскуриал 285, 286, 326, 345, 369
Этамп 77
Юссон 56,311,313,362
Научное издание
ФИЛИПП ЭРЛАНЖЕ
ГЕНРИХ Ш
Главный редактор Чубарь В. В
Принимающий редактор Антонов Т. В.
Выпускающий редактор Трофимов В. Ю.
Художественный редактор Лосев П. П.
Составление и подготовка указателей Трофимова М. С.
Корректор Мартьянова Г Н.
Верстка Капитоновой Е. А.
J1P № 065280 от 09 июля 1997 г.
Подписано в печать 25.01.2002. Формат 84х1О81/зз.
Усл. печ. л. 21,9. Гарнитура «Антиква*. Бумага офсетная № 1.
Печать офсетная. Тираж 2000 экз. Заказ № 3030
ООО «Издательская группа «Евразия»
191194, Санкт-Петербург, ул. Чайковского, д. 65, пом. 7Н
тел. 303-93-25
e-mail: evrasia@peterlink.ru
Отпечатано с готовых диапозитивов
в Академической типографии «Наука» РАН
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12