РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
ЯЗЫК
И СОЗНАНИЕ:
ПАРАДОКСАЛЬНАЯ
РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
Москва —1993

Российская Академия Наук
Институт яашюававня
ЯЗЫКИ СОЗНАНИЕ :
ПАРАДОКСАЛЬНАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
Москва
1993

Монография представляет собой очередную публикацию
Сектора психолингвистики и теории коммуникация
Ред. коллегия: Ю.А.Сорокин, В.Ф.Тарасов (отв.ред.),
Н.В«Уфпмцбва
(g) А«П«Васидевич# И*А.З&шняя, А.АЛеонтъев, Ли Тоан Тханг,
И.Ю.Марковяна, И.М.Михалева, Е*С.Никитина, Ю.А.Сорокин,
МЛ.Соонова, А-П.Стеценко, Е.Ф. Тарасов, Н.В.Уфимцева,
А.М-Шахнарович,
(g) Оформление; Аяатоль Ццжин Иоанн де Новикофф

В.Ф.Тарасов
А.А.Леонтьев
А.Н. Стеценко
Б« С «Никитина
И*АЛ
Н.В.1
А.М.Шахнарович
Е.Ф.Тарасов
Ю.А.Оорохин
И.М.Шхалева
И.Ю.Марковяна
Ю.А.Сорокин
И.£.Сосвова
Б.Ф.Тараоов
Ли Тоан Тханг
А.П.Василевич
Оглавление
Предисловие #### 5
Введение ••*, 6
Раздел I. Методологические проблемы
сознания 16
Языковое сознание и образ мира.» 16
О специфике психологического и
лингвистического подходов к проблеме языкового
сознания ♦ 22
Проблема сознания в психологии
(исторический аспект) • • 35
Способ формирования и формулирования мысли
как реальность языкового сознания 51
Человек и его сознание: проблема
формирования ... • • 59
Онтогенез языко-Ж) сознания: развитие
познания и коммуникации. ... 76
Раздел П. Функционирование образов
сознания. » ♦ 86
О формах существования сознания 86 '
Прецедентный текст как способ фиксации
языкового сознания.• •• 98
Социоментальные картины мира: опыт
моделирования коллизий сознания ♦ 118
Театр чтеца: проблемы функционирования
зов сознания .♦ ♦ * 135
Движение в пространстве и проблема картины
мира 152
Описание фигуры человека в лексике семи
знаков: универсалии и различия 163

- 6 -
ВВЕДЕНИЕ
Лингвистика имеет дело с текстами - продуктами речевой
деятельности человека, который наделен сознанием. Эта
презумпция чаще всего в неявной форме лежит в онтологических
предпосылках любой лингвистической работы: лингвист имеет право
приписывать значение и смысл телам языковых знаков и их
совокупностям (текстам) и манипулировать в анализе в той или иной
форме зафиксированными словами как языковыми знаками* т.е.
билатеральными образованиями, состоявшими из тела знака
(означающего) и значения (означаемого }* только опираясь на пред-»
положение, что субъект речевой деятельности обладает сознанием
и употребляет слова, ориентируясь на общеизвестное значение и
вкладывая в них свой собственный смысл»
Лингвисты в своей профессиональной деятельности постоянно
имеют дело с сознанием человека, когда они в интроспекции
анализируют собственные ментальные образования, связанные с иослв-
дуемыми лингвистом языковщи единицами, ели наблюдают внешен
проявление речевой активности общающихся коммуникантов и
приписывают ему "некоторый определенный смысл* Можно обосювзшю
полагать, что сознание человека существует в виде мензалы&х
образов, доступных наблюдению в интроспекции только для ojöm»-
та сознания, и в овнешнениях этих ментальных образов! в виде
деятельности, в которой субъект сознания воплощает эти образы»
й в виде предметного воплощения этих образов, т»а, в
продуктах, результатах этой деятельности* Кроме того все эти фэрш
сознания - внутренние ментальные образы, деятельность и ее
предметные продукты - могут быть описаны, зафиксированы щт
помощи знаков» Лингвистам в качеотве кегосредстаенною объекта
исследования предстоит одна из разновидностей знаковш: фж?*
саций чаловеческого сознания: речевые продукты, в которбос ц>*
помощи языковых знаков зафиксированы, как внутренние, так и
внешние формы сознания♦
Авторы коллективной монографии, которую читатель дер&ят
сейчас в руках, исходил., из представления* сформированного
в отечественной психологии, согласно которому ооэнанде чело-

- 7 -
века в норме формируется при участии языка» который является
мощным средством обобщения образов сознания« возникающих в
деятельности. В монографии "языковое сознание" и просто
"сознание* используются для описания одного и того же феномена
- сознания человека«
Сейчас исследование языкового сознания может опереться«
пожалуй, на наиболее адекватные методологические схемы«
сформированные в рамках деятельностью го подхода (ДП). Известно« что
в основе ДП как исследовательской процедуры лежит
объяснительная схема« согласно которой подлежащий анализу объект реальной
действительности помещается в структуру деятельности и такт
образом характеризуется через собственные связи между
элементами этой структуры. Кроме того ДП связан с использованием
так называемой "субъект - объектной схемы" ( £ ""^ О )$
единственно шзволяющей сдеяать языковое сознание объектом анализа.
Если субъект не отделяет от себя свое сознание« то он не может
сделать его объектом анализа»
В рамках ДП« который в познавательных процедурах фигурирует
уже в качестве деятельностного объяснительного принципа (ДОП),
языковое сознание может быть рассмотрено X) в качестве образа
результата продукта деятельности (образ потребного будущего«
по Н.Бернштейну); 2) в качестве формы самой деятельности (как
форма сооообов (операций) осуществления действий« из которых
деятельность); 3) в форме продукта« во внешней форме которого
опредаетилась (застыла) деятельность)*
Форма деятельности и ее продукты от бражают образы сознания
яещшмо» щювращенно (т.е. между образами сознания и их
внешними проявлениями, например« продуктами деятельности« не
существует отношений« аналогичных отношениям классической
философской формы и содержания)« при этом степень превращен-
ности продукта деятельности (культурного предмета) меньше
степени цревращенности текста (культурного квазипредметаI«4
I Кваэипредметы - это культурные предметы« игтользуемые в
качестве тела знака»

- 8 -
описывающего этот продукт.
Языковое сознание не может быть объектом анализа в момент
протекания процессов, его реализующих, оно может быть
исследовано только как продукт прошедшей, бывшей деятельности,- т,е.
может стать объектом анализа только в своих превращенных,
отчужденных от субъекта сознания формах культурных предметов
и квазипредметах.
ДП позволяет сформировать представление о культурном
предаете как о внешней предметной форме способностей родового
человека (Л•Фейербах).
Наиболее адекватное представление о сознании человека
вероятно сформировано в понятийной парадигае "деятельность"»
"культура*, "сознание", "личность". Эти категории в рамках
ДОП структурно связаны и о предел емы друг через друга. Связь
этих категорий можно проследить, проанализировав трактовку
человека как родового существа, данную К.Марксом в "Экономя-
ческо-фиюсофских рукописях" 1644 г.[к.Маркс а Ф.Энгельс. Из
ранних произведений* М., Гос.изд.полит, лит-ры, 1956].
Используя фейербаховское понятие "человек - родовое
существо", Маркс вкладывает в него новое содержание: "Человек
есть родовое существо, не только в том смысле, что в
практически и теоретически он делает своим предметом род - как свой
собственный, так и прочих вещей, но и в том смысле, - я это
лишь другое выражение того же самого, - что он относится к
самому себе как к наличному живому роду, относится к самому
себе как существу универсальному и потому свободному" [Там же,
5643.
Абстракция в виде "человек - родовое существо" позволяет
исследователю непрерывную смену поколений представить как
жизнь этого родового существа, для чего одно поколение
передает другому поколению родовые свойства человека во внешней
форме, опредметив их в форме продуктов труда. Свойства
родового человека - это свойства общественного человека, не
передающиеся генетическим путем и, следовательно, они могут
быть переданы только экзотерическим, будучи опредмечены в
форме продуктов труда, в форме культурных предметов.
Внешняя, экзотерическая форма существования родовых
способностей человека (т.е. качеств его тела) - это продукты его

- 9 -
деятельности - культурные предметы, совокупность которых
образует культуру конкретного этноса. Совокупность культурных
предметов в функции внешней формы существования родовых
способностей человека, является аналогом человека и человек
творит и производит себя как цредает, опредмечивая свои
способности в продуктах своей деятельности и открывая в них свою
индивидуальность для другого человека«
По этому поводу К»Маркс пишет: "••♦человек производит
человека - самого себя и другого человека, как предает,
являющийся непосредственным продуктом деятельности его
индивидуальности, вместе с тем оказывается его собственным бытием для
другого человека, бытием этого другого человека и бытием послед
него для первого"[там же, 589J*
Культура этноса предртает для каадого конкретного индивида
в виде совокупности культурных предметов, данных ему для
распредмечивания, в процессе которого в теле человека
формируются родовые способности в виде умений и навыков совершения
деятельностей го производству предметов - аналогов тех, которые
были даны для распредмечивания. Смысл распредаечивания
культурных предметов для конкретной личности - формирование у нее
способностей к деятельности по производству этих культурных
предметов. Богатство сознания каждого конкретного человека
зависит от объема присвоенной культуры, т.е. от совокупности
распредаечеяных культурных предметов'. Общество, представляя
каждому индивиду культуру для присвоения и построения своей
личности, позволяет ему формировать себя, с одной стороны, как
целостного, общественного человека, а, с другой стороны,
ограничивает его рамками своей культуры, объемом культурных
предметов.
"Человек, -' пишет К.Маркс, - присваивает себе свою
всестороннюю сущность всесторонним образом» т.е. как целостный
человек. Каждое из его человеческих отношений к миру - зрение,
слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, созерцание, oir
оценив, хотение, деятельность, любовь - словом, все органы его
индивидуальности, равна как и те органы, которые
непосредственно, да своей форме, существуют как обцественнне органы, -
являются в своем предметном отношении, или я своем отношении
к предмету, присвоением последнего, присвоением человеческой

- 10 -
действительноети" {Там же, 591-592J,
Очевидно, что органы чувств человека, сформированные при
распредмечивании культурных предметов, являются его
общественными, мы сказали бы сейчас, социальными органами. Сознание
человека в качестве одной из его способностей, являясь го
своему субстрату индивидуальным феноменом, т«к« его субъект
есть конкретный индивид, по своей субстанции, т.е. го
деятельности и ее предметной форме (культурным предметам), в
структуре которой оно сформировалось, в значительной мере является
общественным образованием.
Кстати, именно общность присвоенной культуры, а точнее
общность распредмеченных культурных предметов и освоенных
вербальных описаний культурных предметов (или деятельностей)
и определяет общность сознаний коммуникантов, которая в первую
очередь обеспечивает возможность знакового общения, когда
коммуниканты манипулируя в межеубъектном пространстве телами
знаков, могут ассоциировать с ними одинаковые ментальные образы«
Возвращаясь к соотношению деятельности, культуры, сознания
и личности, мы можем описать его в огрубленной форме
следующим образом.
Сознание как одна из способностей личности формировать и
использовать ментальные образы в деятельности и общении
существует в деятельностяой форме и во внешней форме продуктов
этой деятельности, т.е. в форме культурных предметов* Внешние
формы существования сознания - предметная и деятельностная -
доступны для внешнего наблюдения и анализа и могут служить
способом анализа ментальных образов, доступных только для
интроспекции«
Следовательно, деятельность, культурные предметы я их вер*
бальные описания - это возможность анализировать сознание,
личность, а для лингвиста - это возможность судить о
содержании языковых единиц и речевых сообщений«
Для тою, чтобы очертдть проблемы функционирования образов
сознания, рассмотрим так называемые образующие сознания в
психологической концепции сознания А.Н«Леонтьева« Образующие
сознания целесообразно показать как элементы процесса восприятия
объекта реальной действительности«
В результате восприятия объекта в сознании человека
возникает психический образ этого объекта» Восприятие осуцест-

- II -
аляется в процессе функционирования перцептивных систем
человека» результат этого процесса - возникновение чувственной
ткани образа - совокупности перцептивных данных, полученных
от органов чувств* Чувственная ткань образа - это первая из
образующих сознания А*Н Леонтьева* Реальность существования
чувственной ткани образа (или сознания) показана А.Н.Леонтьевым
на примере болезни минеров [19753*
Чувственная ткань образа осмысляется при помощи личностного
смысла* И чувственная ткань, и личностный смысл являются
достоянием индивидуальной психики л доступны только для
самонаблюдения* Для наблюдения эти образующие сознания доступны
только в процессе означивания, т.е. в процессе "пересказа"
личностного смысла чувственного образа объекта при помощи
общественно закрепленных знаний (значений)*
В.П.Зинченко к образующий сознания А.Ы.Леонтьева
добавляет биодинамическую ткань действия, в результате которого
возникает чувственная ткань« Биодинамическая ткань действия -
это« ш В.П.Зинченко, совокупность динамических, силовых,
темпоральных характеристик живого движения и предметного
дбйствия.£Зинченко 1991}«
Эта схема отображает процесс восприятия объекта реальной
действительности неязыковой природа, который начинается
человеческой деятельностью (характеристики которой описаны как
биодинамическая ткань действия), он приводит к формированию
в сознании чувственной ткани, осмысляемой,, а затем
означиваемой при помощи общественно закрепленных знаний« Эти знания
(значения), а следовательно через них» я образы сознания
(чувственная ткань + личностный смысл) могут функционировать
в интерсубъектном пространстве» быть доступными для
восприятия только в том случае» если оказываются ассоциативно
связаны о другим предметом, играющим роль тела знака
(означающего). Чаще всего значение связано с талом языкового знака,
поэтому для А.К.Леонтьева сознание является преимущественно
языковым сознанием*
Очевидно» что образующие сознания А.НДеоятьова
дозволяют уточнить представление о знаке* Тело знака (означающее)
связано в общественном сознании со значением (общественно
закрепленном знанием)» а в индивидуальном сознании с чув-

- 12 -
ственной тканью и смыслом* В таком уточнении нет противоречия
между индивидуальной и общественной формами существования
знака и в целом это уточнение подтверядается
экспериментальными психолингвистическими данными и наблюдениями над
патологией речи.
Более того, в постулировании двух модусов существования
знака, субъектного (субъективного) и межсубъектного, нет
ничего неожиданного* Эта идея содержится и у Л.С.Выготского,
и А.Н.Леонтьева. Эту идею у Л.С .Выготского можно найти в
представлении о том, что речевое высказывание (которое является
внешней« межсубъектной формой существования мысли) в сознании
человека первоначально возникает в ваде аглютинативного
сочетания смыслов £[9343, развивая эти две формы существования
мысли, Л.С .Выготский подчеркивал их различие в степени
сформированности, отработанности: мысль формулируется и
формируется в слове, т.е. мысль становится достоянием общества,
существует для других, будучи означена, воплощена в значениях.
Мысль о субъектной и межсубъектной формах существования
знака обосновывается у А,Н*Леонтьева в методологической схеме;1
описывающей внешние и внутренние звенья деятельности: каадая
человеческая деятельность, презде чем она реализуется в
некоторой совокупности действий, планируется в виде определенных
мыслительных схем, формируемых во внутренней психической
деятельности [1972]]. Мысленный план деятельности - это
внутренняя объективная форма деятельности, другая ее форма -
деятельность предметная. Итак, образующие сознания,по
А,НЛеонтьеву: I) чувственная ткань образа, смысл и значение.
Эти образующие сознания описывают восприятие объекта реальной
действительности« А как щюисходит восприятие этого же объекта,
когда оно опосредовано речевым высказыванием, текстом, т:е.
когда объект не воспринимается непосредственно, а только
описан языковыми знаками в тексте?
В этом случае процесс восприятия объекта начинается с
восприятия языкового знака, который замещает объект в речевом
общении. Бели мы будег рассматривать восприятие человека с
уже сформированной языковой компетенцией, в которой заведомо
сложилась чувственная ткань звуков языка или графем слова

- 13 -
и смысл этой чувственной ткани как образа звуков человеческого
языка д языковых значений, то процесс восприятия языкового
знака, речевого текста на основе современных данных можно
представить так«
Восприятие языкового знака по аналогии с визуальным
восприятием может быть описано как процессы обнаружения,
опознания» идентификации, осмысления» которые опираются на образ
этого знака (состоящий из чувственной ткани и смысла)» образ
служит в качестве перцептивного эталона« Далее смысл
чувственной ткани воспринятого слова означивается в языковых
значениях*
Что представляет собой означивание в языковых значениях?
Ответ на этот вопрос дают экспериментальные
психолингвистические исследования смыслового восприятия речи» трактуемые
обычно в терминах переработки речевого сообщения (текста)«
Общие выводы из анализа данных экспериментальных
исследований имеют такой вид «
Переработка речевого высказывания заключается в том. что
воспринятому отрезку речи приписываются определенные
лингвистические характеристики путем сравнения его с имеющимися
перцептивными эталонами« Эти эталоны суть лингвистические
признаки языковых единиц» наиболее адекватно эти признаки
описываются в уровневых моделях языка» которые ш всей вроятноств
обладают психологической реальностью» т«к« различные модели
восприятия речи» получающие экспериментальную верификацию»
отражают процесс переработки речевого сообщения как процесс»
проходящий последовательно разные уровни языковой системы«
Поуровневая переработка протекает как процесс идентификации
отрезка речи при помощи перцептивных эталонов, содержащих
соответственно фонологические» лексические» синтаксические»
семантические признаки« Представление об уровневой переработке
является общим для всех современных моделей восприятия речи»
Сводка новейших экспериментальных данных по этой
проблеме содержится в интересной книге А«Д«^ридеритщ[1987]#

- и-
которые однако разъединяют на две группы* Первая - это так
называ&мые сериальные модели» согласно которым лингвистически
различные аспекты поступающей языковой информации (фонология*
лексикон» синтаксис, семантика) перерабатываются на различных,
друг от друга не зависимых уровнях переработки« Информация,
возникающая в процессе переработки передается только в
следующий вышестоящий уровень, информация более высоких уровней не
оказывает воздействия на работу низших уровней: система
работает по принципу снизу вверх ( bottom-яр )• Вторая группа
моделей строится в предположении, что информация более высоких
когнитивных уровней, включая компоненты, которые
репрезентируют экстрллингвистическое знание, имеют прямое влияние на
процессы переработки речи. Интерактивные модели постулируют,
следовательно, поток информации о высоких уровней на низшие
( top-dawn )• Делаются попытки построить более адекватные
симбиозные модели, где предполагаются две параллельно рабо-
тгющие подсистемы понимания речи: лингвистическая система,
которая работает сериально и вырабатывает лингвистическую
информацию, одновременно постоянно передавая ее в общую
когнитивную систему, которая со своей стороны, учитывая уже
имеющиеся знание, интерпретирует воспринятую речь« Обе системы
функционируют параллельно, так что при возможных затруднениях
в лингвистической системе переработки может непосредственно
использоваться информация другой системы«
Главная задача этой книги состоит в том, чтобы привнести
в анализ текста и речевого общения в целом разработанные обще«
методологические представления о различных формах
существования человеческого сознания, вводящие анализ речевого общения
в контекст деятельности и культуры, т.е. в тот антрошшй ко»-
текст, в котором реально развертывается речевое общение членов
общества« Признавая очевидность того факта, что сложность
текста как объекта исследования лингвистов превышает
когнитивные возможности лингвистики, следует предпринимать попытки
поиска адекватных средств анализа процессов производства и
восприятия речевых высказываний, рассматриваемых в качестве
внешних опор внутренних манипуляций с образами сознания«
Средствами анализа процессов, по крайней мере для анализа
процессов оперирования образами сознания, обладает психология -

- 15 -
- поэтому закономерно обращение к частнонаучной психологической
методологии« Это целесообразно для поиска психологической
реальности» стоящей за лингвистическими процедурами анализа
речевых высказываний» Лингвистика, имея в качестве объекта
анализа языковое сознание, исследуемое чаще всего на основе
его вербальных фиксаций, создала изощренные аналитические
процедуры, психологическая реальность которых не всегда очевидна*
Например, для анализа метафоризации - одного из важнейших
процессов оперирования образами сознания при постижении новой
действительности при помощи уже ранее освоенных познавательных
средств, лингвистами создано много аналитических схем,
адекватность которых не может быть проверена иначе, как в ходе
обоснования их психологической реальности« Иными словами, эта
книга - попытка психолингвистов привлечь новые познавательные
средства и построить новые предметы исследования в привычной
для шихолянгвистов и лингвистов объектной области«
Литература
Выготский Л,С,Мышление и речь« М«, 1934
Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики« М.# 1972«
Леонтьев А.НДеятельность, сознание, личность« М*, 1975«
B5linrietcA*l9870ftiatiVe ßtrukturen des ßPrachversteaens.
Зинченко В«П. Миры сознания и структура сознания /Вопр.тиздл*
1991, Л 2,

-16 -
РАЗДЕЛ I. Методологические проблемы сознания.
ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ И ОБРАЗ МИРА
Как известно, "язык есть практическое ..., действительное
сознание Маркс, Энгельс, т.З, 29 • За этим высказыванием
Маркса и Энгельса стоит мысль о соотнесенности сознания как
философско-психологического феномена и языка как социальной
системы« части социального опыта народа и человечества в целом,
С другой стороны, и психологу, и философу совершенно ясно, что
язык не является ни демиургом, ни содержанием сознания. Как
совершенно правильно комментирует процитированную мысль Маркса
и Энгельса АЛ.Леонтьев, "то, в чем и при помощи чего,
существует сознание общества, есть язык" {А.Н.Леонтьев 1988, 3, 8] .
Именно - в чем и при помощи чего! И не более•
Леонтьев продолжает, излагая Выготского: "Сознание имеет
языковую, речевую природу ... Иметь сознание - владеть языком«
Владеть языком - владеть значениями. Значение есть единица
сознания" (имеется в виду языковое, вербальное значение)«
Сознание при этом понимании является знаковым.
Другой вариант, предлагаемый самим Леонтьевым: "значение
предаета как единица сознания!"# "Орудие я то#* на что
направлено орудие, - мир созданных человеком предметов - вот где
нужно искать ключ к человеческой психике, к сознанию человека"
[А.Н.Леонтьев 188, & 3, 14, 17, 19]. фи этом понимании сознание
имеет супразнаковый характер.
Надо, правда, сказать, что эту мысль - о значении предаета
как единицы сознания - можно встретить кое-где и у Выготского»
Например: "В игре ребенок оперирует значениями ...,
неотрывными от реального действия с реальными предметами" [Элькэнин
1968, 293].
Так или иначе, в мировой философской«, психологической и
лингвистической литературе можно найти два взаимоисключающих
подхода к соотношению языка и сознания. Согласно одному из них,
единицей сознания, тем, чем и при помощи чего существует
сознание, является система вербальных, словесных значений и
обслуживающих эти значения разноуровневых коммуникативных средств.
Проще: система языковых знаков. Отсюда все неогумбольдтиантство
включая теорию лингвистической относительности; отсюда
лингвистическая философия; общая семантика и другие неопозитивист-
кие трактовки языка. Согласно другому гвдходу, единицей созна-

- 17 -
тая является^ предметное значение, а язык в этом случае
понимается как система значений, могущих актуализироваться и в
вербальной форме.
Значит, эпитет "языковой" в словосочетании "языковое
сознание" не должен вводить нас в заблувдение« К языку как традицяон
ному предмету лингвистики этот эпитет прямого отношения не
имеет. Изображать язык (в традиционно-лингвистической его
трактовке) как то, что опосредует отношение человека к миру -
значит попадать в порочный круг.
Не анализируя общепринятой сейчас деятельностной природы
сознания, вццелим только одну проблему. Это то, что
А.Н.Леонтьев называя двойной жизнью значений, который, с одной стороны,
входят в социальный опыт или социальную память общества, с
другой, составляют неотъемлемую часть внутреннего,
психологического мира кавдой отдельной личности[а#Н.Леонтьев 1972, >& 12,
136; А.АДеонтьев 1976, 49]« В действительности эти две
стороны значения связаны разнообразными генетическими и
функциональными связями. При этом каждая из них оказывается включена в
свою систему, своеобразным мостиком между которыми и выступает
значение.
Естественно, изолированное значение, будь оно вербальным
или предметным - это абстракция. Человек стоит перед лицом не
отдельного предмета, а предметного мира как целого; он
оперирует не отдельным значением, а системой значений. И в первом,
когнитивном, и во втором, коммуникативном плане следует
разделять непосредственно содержательные срчзи между значениями
(примером являются синонимы и антонимы в языке) и маргинальные
структуры, позволяющие человеку эффективно оперировать
значениями« В первом случае это когнитивные схемы, закрещенные
тем или иным способом иди полностью перешедшие во внутренний
план способы и приемы решения познавательных задач; во втором,
это язык в его традиционно-лингвистическом понимания, т.к.
языковая система, - иерархическая система языковых средств от
Дифференциальных признаков до сверхфразовых единств« В нашем
понимании это, как мне уже приходилось писать ранее, - система
операторов, позволяющих перейти от значения к целостному
тексту.

- 18 -
Бели понимать язык как единство общения и обобщения« как
систему значении, выступающих как в предметной, так и в
вербальной $орме существования, то "языковое сознание"f сознание
рассматриваемое как опосредованное значениями, оказывается
близким к тому пониманию, которое современная советская
психология вкладывает в понятие "образа мира". Правде чем перейти
к анализу этого последнего, я считаю необходимым подчеркнуть,
что это понятие отнюдь не тождественно ни понятию "языковая
картина мира", ни понятию "когнитивная картина мира" [Кай 1987
Образ мира, как он понимается сегодня шяхологами[А*Н«Леон
тьев 1983; Смирнов 1985; Зинченко 1983; Величковский 1983]# -
это отображение в психике человека предметного мира,
опосредованное предметными значениями и соответствующими когнитивными
схемами и поддающееся сознательной рефлексии.
Начнем с того, что мир презентирован отдельному человеку
через систему предметных значений, как бы "наложенных" на
восприятие этого мира. Человек не "номинирует" чувственные
образы, - предметные значения есть компонент этих образов,
то, что их цементирует для человека, то, что опосредует само
существование этих образов«
Наиболее непосредственная ситуация встречи человека с
миром - это непрекращающееся движение сознания в актуально
воспринимаемом образе мира, Каадый из нас, воспринимая мир
через образ мира, постоянно переносит светлое поле внимания
с одного предмета на другой. Таким образом, в нашем образе
мира, а вернее в том его ситуативном фрагменте, с которым мы
в данный момент имеем дело, все время "высвечивается" оадель-
ный предмет, а затем сознание переключается на другой - и так
без конца- Но это непрерывное переключение сознания с одного
предаете на другой предполагает одновременно переход предмета
(его означенного образа) с одного уровня осознания на другой:
в моем сознании сосуществует то, что является объектом
актуального сознания, и то* что находится аа уровне
сознательного контроля« Таким образом, движете сознания в образе мира
имеет не планиметрический« а трехмерный характер, Сознание
имеет глубину.

-19-
Но образ мара может быть ве включенным в восприятие, а
полностью рефлексивным, отделенным от непосредственного действия
в пире, в частности восприятия. Такой образ мира может быть
ситуативным, т*е, фраодеятаряш, - например, тах может обстоять
дело врв работе памяти или воображения« Но ов может быть в
внеситуативны«, глобальным: тогда это образ целостного мира,
своего рода схема мироздания. Такой образ мира в собственном
.смысле воевда осознан, рефлексивен, во глубина его
осмысления, уровень рефлексии могут быть различными. Предельный
уровень такой рефлексии соответствует научному в философскому
осмысление мира.
Если в первом случае мы шеем дело с непосредственным
сознанием мира, то во втором - это теоретическое сознание
разве» рода» свободное от связанности с реальным восприятием»
Все это время мм оставались в пределах ищдоидуальво-лижо-
стного видения мира человеком« опосредованного лячностно-
смиедовшв образованиями в прежде всего - личкостнши смыслами
как таковыми* Но наряду о текучими, индивидуальными
характеристиками зтв личвостно-смысловые образования имеют в некоторую
культураую "сердцевину*, единую для всех членов социальной
хрушш алв общности в как раз в фиксируемую в понятии значения
в отлячие от личностного смысла» Ишшя словами, можно наряду
с индивидуальными вариантами говорить о системе инвариантных
"образов мара"» точнее - абстрактных моделей, описывающих
общие черты в ведении мира различными людьми. Такой инвариантный
образ мира непосредственно соотнесен оо значениями в другими
социально выработанными опорами ( в частности, социальными
ролями в социальными нормами, строго говоря« такхе относящимся
к классу значений), а ве с личностно-емьюловыми образованиями»
С теоретической точки зрения таких моделей - инвариантных
образов мвра - может быть сколько угодно - все зависит от
классовой в вообще социальной структуры социума, от культурных
в языковых различий в нем в т.д. В последнее время в психологии
возникло даже понятие "профессионального образа мвра",
формирование которого является сдвой из задач обучения
специальности (так, в диссертации И.Б.Ханшой анализировался образ
мира ^врача)» Особое место занимает инвариантный образ мира,
соотнесенный с особенностями национальной культуры и
национальной психологии. Думается, что еоли когда-нибудь наше

- 20 -
общество дорастет до понимания необходимости создания особой
психологической службы» ориентированной на изучение и
регулирование национальных отношений» то без обращения к такому
инвариантному образу разрабатывать эту проблематику будет
очень сложно« Пора понять» что в основе мироввдеяия и
миропонимания каждого народа лежит своя система предметных
значений» социальных стереотипов» когнитивных схем« Поэтому
сознание человека всегда этнически обусловлено (если» конечно»
эта обусловленность не преодолевается специально; но мы
имеем здесь в виду не научное» а обыденное сознание); видение
мира одним народом нельзя простым "перекодированием" перевести
на язык культуры другого народа•
Однако очевидно» что эта национальная обусловленность
образа мира» в пределе переходящая в национальную ограниченность
сознания» может и должна быть в определенных ситуациях
преодолена* Иначе говоря» мы должны уметь формировать тот
образ мира» который соответствует социальным» политическим и
культурным реальностям современной действительности« Понятие
"нового мышления*9» в частности» предполагает именно изменения
в образе мира как целостности«
Мы говорим о процессе воспитания как целенаправленном фор-
формирований личности человека в интересах социума и самого
человека в единстве этих интересов« Процесс обучения - это» в
свою очередь» процесс формирования инвариантного образа мира»
- образа» социально и когнитивно адекватного реальностям этого
мира« Такой инвариантный образ призван служить
ориентировочной основой для эффективной целенаправленной деятельности'
человека в мире«
Формирование такой ориентировочной основы» однако» не
ограничивается содержанием обучения« Оно должно включать,в
себя и правила перехода от ориентировочного звена
деятельности к звеньям планирования» реализации и контроля« Но так
или иначе» понятие образа мира весьма актуально и для
педагогической психологии«
В заключение обращусь еде раз к уже цитированной в начале
доклада работе А.НДе нтьева "Материалы о сознании"» только
что опубликованной в вестнике Московского университетат0 и
закончу его словами:

21 -
"Проблема сознания встала перед нами««« как проблема
существенной связи между сознанием и сознаваемым предметным миром««,
..« Особенность психики человека нужно искать в том факте»
чао отношения человека к миру опосредованы« Развитие психики
человека имеет своей основой развитие этой одасредованности.
Но» орудие» предмет сами по себе суть вещи не
психологические.
Они становятся психологическим фактом лишь постольку»
поскольку они определяют психические процессы. Как же они их
определяют? Лишь как знаки и значащие вещи«
Следовательно; подобно тому» как орудие» промышленность
строят мир человеческих предметов» так знак» т.е. то» что
посредствует психические процессы человека» строит мир
человеческою сознания"♦
Но» "чтобы исследовать сознание» нельзя ограничиться
исследованием значений» нужно исследовать то целое» в котором "живут"
значения«««« «
"Развитие значений само зависит от некоторых общих моментов
сознания« Сознание отнюдь не есть только сумма или система
значений» хотя значение есть форг/э сознавания мира«««*
[А.Н.Леонтьев 1988» )t 3» I9.23J.
Литература
Маркс К.» Энгельс Ф. Coop,соч. Т.З» с,29
Леонтьев A.A. Лсихолингвистический аспект языкового значения.
// Принципы и методы семантических исследований. М.» 1976»
с.49.
Леонтьев А.Н. Материалы о сознании. Вестник МГУ» с.14«
Психология» 1988» # 3.
Эльконин Д.Б. Психология игры, М.» 1988» с.293.
Леонтьев А.Н« Деятельность и сознание // Вопросы философии.
1972» # 12. сЛЗб.
РШ: Язык и картина мира. М.» 1987.
Леонтьев А.Н. Образ мира//Избранные психологические
произведения« Т.П. М.» 1983.
Смирнов СXПсихология образа М.» 1985,
Зинченко 3,П«0т генезиса ощущений к образу М1фа//1«Н«Леонтьев
и современная психология. М«» 1983«
Величковский Б.М. Образ мира как' гетерархия систем отсчета//Там же

- 22 -
О СПВОШКВ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО И ЛИШЖСТИЧЕСКОГО
ПОДХОДОВ К 1Р0БЛШЕ ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ
Исследование языкового сознания, наряду о исследованием
языковой картины мира, становится одной из ключевых проблем
языкознания« При ее анализе особенно отчетливо проявляется
тенденция, свойственная оовременаой лингвистике (и
психолингвистике) в целом - а именно« тенденция все более частом
обращения к понятиям, методам, исследовательским приемам и
задачам, объективно выходящим за пределы собственно
языковедческой проблематики« Репрезентативными в этом отношении
являются материалы симпозиума по проблеме "Языковое сознание"
(Москва, 1988)« Анализируя их» можно констатировать, что
внимание многих исследователей сосредоточено на определении
таких предельно общих понятий, как сознание (прячем не только
языковое и метаязнковое, но и сознание "вообще"),
самосознание, психика, мышление; на решении вопроса о соотношении этих
понятий меаду собой; на выявлении структуры языкового и
неязыкового сознания, его "форм", функций и этапов развития;
на изучении внеяэыковой реальности типа шшеияя и его
нарушений, установок субъекта, уровня притязаний, эмоций,
процесса целеполагания ни«
В целом эти исследовательские ориентации объединяет
стремление ответить на вопрос о том, что такое соэнадие (я
языковое сознание - как его разновидность), какова должна быть
теория сознания и каковы онтологические предпосылки ее
построения« Исследовательский же прием также общий до? боль**
шинства авторов, изучающих проблемы языкового сознания ж
соответствующий сформулированному вопросу, заключается в
движении не от самой языковой реальности к пониманию таких
ее структур, как языковое сознание, а от внеяэыковой
реальности, правде всего, психологической - через ее описание,
изучение и объяснение - к формированию представлений о язи*
ковом сознании«
Что лежит за такой своеобразной ориентацией
исследовательских интересов,какова яотивацияобращения языковедов
(лингвистов и тихолингаистов) к широчайшему спектру
психологических проблем, терминов, методов анализа? Возможно,

- 23 -
зто есть объективное отражение общей тенденции современной
науки к интеграции знаний разного уровня, к проведению
междисциплинарных исследований системного характера, объединяющих
различные подходы и уровни анализа« Ыо в атом случае
исследованиям подобного рода явно недостает рефлексии методологии
системного подхода, подразумевающей четкое осознание границ и
специфики каждого уровня анализа, .каждой дисциплины, могущей
составить компонент или аспект системного рассмотрения то иди
иной реальности* Ведь как бы ни были очевидны тенденции и
интеграции в современном научном знании, последнее не может
и не должно быть механической суммой результатов малодифферен-
цированных меаду собой типов научяо-шзнавательной
деятельности с нивелированием специфики каддого из них« В целях
создания действительно единого» системного видения некоторого
предмета необходимо формирование и формулирование нередукцио-
нисткого представления о нем каадым научным направлением, и
лишь затем возможно их объединение на некоторой общей основе -
в виде» например« единой, комплексной, междисциплинарной го
сути задачи исследования«
Для исследований, примеры которых приведены выше и которые
проводятся на стыке языковедческой и психологической
проблематики - в виде проблематики языкового сознания» - необходимо«
в первую очередь* осознанное различение специфики
психологическою и лингвистического подходов к его изучению, а также
рефлексия таких исследовательских задач« которые могли бы
составить основу для его неэклектического изучения* Однако именно
этот нруг вопросов яаходется на периферии современного
языковедческого сознания1* Из этого можно сделать вывод о том, что
I Существуют лишь отдельные свидетельства осознания данного
круга Хфоблем, Так« можно встретить рассуадения о том, что
для лингвистики сознание« мышление, интеллект - это явления
внешнего« внелингвистического ряда[Сусов 1988« 173]. По мне»
шш другого исследователя« лингва га "должны интересовать
не способы отражения мира, а способы рассказа об этих
отражениях*« поэтому языковой процесс может быть рассмотрен в
отвлечении от деятельностного отношен! субъекта к миру, что
и позволяет языкознанию сохранить статус самостоятельной

- 24 -
обращение к психологической реальности, по-видимому, в большей
степени связано не с желанием исследователей выйти на уровень
меадисциплинарных моделей, а со стремлением ответить на вопрос
о способе существования языковых явлений, об их реальном
онтологическом статусе*
Действительно, поскольку с точки зрения современной
лингвистики совершенно очевидно, что язык (речь) не сводятся ни к
физическш параметрам звукового штока (звукокомплекса), ни к
пространственно-временным характеристикам текста, то важным
становится выяснение вопроса о том, как представить себе сам
тип существования языковых структур - слова, предложения,
речевого высказывания и т.п. - вне "материи" языка (речи), А так
как в ценностях ориентациях многих из современных научных
дисциплин, в том числе, в языкознании до сих пор превалируют
идеалы классического естествознания (с его требованиями к
наглядности,измеримости, пространственно-временной фикоиро-
ванности явлений), то решение названного вопроса осуществляется
в соответствии с традициями "физического монизма", сводящего
многообразие явлений действительности и физически определенным,
наглядным и измеримым формам их существования, А именно, для
обоснования онтологического статуса языковых явлений обращаются
к своеобразно понимаемой ментальности (сознанию и другим
психологическим реалиям), как обладающим требуемой пространственно-
временной, физической определенностью. Таким образом через
поиск психологических эквивалентов (основ) языковых явлений
осуществляется описание и объяснение способа существования
последних за пределами "материи" языка - в "материи" сознания.
науки [Попов 1988, 142], С нашей же точки зрения, изучение
сознания или интеллекта не означает обязательного и
автоматического попадания в разряд меадисциплинарных моделей, а
обращение к анализу деятельностью го отношения субъекта к миру
не подрывает статус языкознания как самостоятельной науки.
Как мы постараемся показать далее, все зависит от того в
структуру какой научно-шзнавательной деятельности и в каком
качестве включено изучение сознания, деятельностного
отношения субъекта к миру и т,п.

- 25 -
Данный подход имеет давние традиции: например, в его
русле Л,В,Щерба разрабатывал положение о том, что предложение -
это представление о сознании некоторого звукового комплекса,
ассоциированное с известным динамичебким мыслительным актом;
что психической основой фонемы является акустико-двигатель-
нов представление, которое может быть ввделено языковым
сознанием говорящего [Щерба 1974]#
Сознание и отдельные его элементы (представления, образы
и т*л.)- при этом ракурсе рассмотрения выступают в качестве
такой реальной, субстанциональной основы языковых явлений,
к&сорая сама не нуждается в онтологическом обосновании и
является как бы "далее неразложимой'\ На самом деле в этом
случае мы имеем лишь иллюзорное решение проблемы, так как в
логике данного рассуждения (в логике поиска физически
определенных основ существования тех или иных явлений в соответствии.
с идеалами классического естествознания) необходим и
естественен и следующий шаг в поисках субстанциональной основы
языковых явлений. Речь идет о том, что реальность сознания, как
и вообще психологическая реальность, если мы остаемся на
позициях физического монизма, должна сама также найти
обоснование материальности своего "бытия" за пределами ее как
таковой - например, в физиологических или нейрофизиологических
коррелятах психических процессов и явлений.
Так "запускается" практически бесконечное движение на пути
редукции реальности одного уровня к реальности другого
уровня - вплоть до обращения к анализу отдельного нейрона или
атомарного строения вещества« В основе этого лежит неверие
в возможность построения науки на своих собственных основаниях
в пределах одного уровня анализа, без привлечения понятий,
методов, форм рассуждения и средств аргументации - то есть
идеалов и норм организации научного познания - из других
областей знания«
Такая ситуация характерна не только для языкознания или
психологии, во многом сходные тенденции обнаруживаются т
процессе, например, теоретизации современное биологии (см.
Тимофеев-Ресовский 1980 )• В рамках этой науки также отдается
дань традициям физического мониз: а; такие ключевые
биологические (то есть обладающие биологическим смыслом) реалии, как

- 26 -
ген или белок пытаются редуцировать к реалиям физическим«
Действительно, и ген, и белок имеют точный физический смысл -
как определенная последовательность нуклеотадов и
определенная пространственная структуре соответственно. Но этот
физический способ их существования, эта их субстанциональная
определенность ничего не говорят, не исчерпывают собой
реальности биологического бытия, биологического смысла
данных явлений, определяемых их ролью в процессах зарождения»
развития и функционирования живого организма«
Возвращаясь к лингвистической проблематике, можно сделать
вывод о том, что обращение языковедов к гоихологическш
(а также физиологическим, нейрофизиологическим и т.п.) ре
в целях нахождения своеобразных "субстанциональных опор*
существования языковых явлений как день традициям классическо
естествознания) не только выводит языкознание за пределы
собственной предметной области , но в является препятствием и
пути решения действительно ванного вопроса об их
онтологическом статусе, о характере, способе их существования в реальной
"квазипредметности" самого языка (речи)«
Что касается так называемого "психологизма" в теориях
некоторых крупных лингвистов (О.де Соссюра, Бодуэна де Курте
Д.В.Щербы и др.), то здесь уместно вспомнить слова самого
Щербы, который писал: "Мне кажется« что психологизм Бодуэна
легко вынуть из его лингвистических теорий - в вое в них
останется на месте" (Щерба 1974, 385]. С вашей точки зрения,
то же самое в существенной мере относится в х лингвистической
теории самого Щербы, Действительно, Щерба сам резко возражал
против точки зрения Ф«де Соссюра, который помещал язык в
I Это, кстати, отмечал еще Р.Якобсон: "Эти вторжения лиягвиэ-
тов, в чуздые им сферы мы расцениваем либо как ненужные,
либо как просто опасные« Опасны они в тех, к сожалении,
слишком частых случаях, когда специалист, прекрасно раз*
бирающийся в своей области, вторгается в чужую научную
дисциплину, не имея достаточно четкого представления
о ее основных законах и методах" [Якобсон 1985, 58].

- 27 -
"качестве психических величин в мозгу"[щерба 1974, 27 . Кроме]
того, не случайно Щерба свой так называвши "психологический
метод", в поздних работах переименовывает в "экспериментальный
метод", поясняя при этом, что хотя психологический элемент
метода несомненен, но конкретно он заключается в использования
оценочного чувства правильности или неправильности того или
иного высказывания, его возможности или невозможности.
Очевидно, что такой психологизм не имеет ничего общего с поиском
"психологических коррелятов" языковых явлений« Но самое
главное заключается в том, что для Щербы обращение к сознанию
говорящего - это всегда лишь методический прием, средство
проникновения в структуру языковой системы (см. об этом также
Зивдер, Маслов 1982), сущность которой может быть выявлена
только через анализ содержательной стороны языка, его смысла«
В целом, психологизм Щербы может быть вернее всего
квалифицирован как пристальный интерес к живой человеческой речи,
живому языку (а не письменным текстам), как свидетельство
понимания им того факта, что вне человека и без человека понять
язык невозможно» Эта общая ориентация исследований Л.3.Щербы
не теряет своей актуальности и сейчас, так как и сейчас перед
лингвистами стоит задача перехода от лингвистики "имманентной"
о ее установкой рассматривать язык "в самом себе и для себя"
к лингвистике антропологической, предполагающей изучать язык
в связи с человеком, его сознанием, мыпшением,
духовно-практической деятельностью (см«, например, Рамишвили 1978; Постова-
лова 1988 и др.). Сама же конкретная реализация данной
антропологической установки в работах Щерби (например, объяснение
им фонемы через такое психическое явление, как представление),
ограниченная рамками современной ему классической психологии
сознания (В.Вундт, ЭЛитченер и др.), в настоящее время
нуждается в существенной корректировке.
Итак, вопрос о действительном онтологическом статусе
языковых явлений не может бить решен путем аппеляции к менталь-
ности, вообще к сущностям психологического (или любою
тугого неязыкового) порядка, т.к. это есть чуть бесконечной
редукции языка к явлениям другого уровня, а также такой выход
за рамки лингвистической предме :юй области, который не
обеспечивает создание междисциплинарных, системных моделей

- 28 -
языка. С нашей точки зрения, для решения данного вопроса
необходимо отказаться от установок физического монизма и признать,
что необходимой и достаточной формой (способом) бытия языковых
явлении есть их функционирование в системе самого языка, что
реальный статус - единственно возможный и "далее несубстанцио-
лизируемый" - любого элемента языковой системы задается и
определяется его функцией в этой системе« Для лингвиста должно
быть достаточно, что, например, слово существует в языке (в
речевой деятельности), а утвервдение, что слово существует еще
и в форме той или иной "структуры сознания", "когнитивной
структуры" должно осознаваться как избыточное в логике предметно,
области лингвистики» Также избыточными в этой логике должны
осознаваться и вопросы о том. какие информационные процессы в ,
центральной нервной системе соответствуют языковым процессам,
какие нейрофизиологические модели лежат в основе языка и т.п.
По-вздимому, однако, признание этого во многих случаях
потребует существенного "сдвига" в современном
профессиональном языковедческом сознании, хотя идеи функционального подхода
к языковой реальности не раз формулировались в лингвистике
(см, об этом Якобсон 1985«)•
Точно так же определенная ломка стереотипов
профессионального психологического сознания нужна для признания того, что
реальный статус психологического явления задается его функцией
(его местом и ролью) в системе духовно-практической
деятельности субъекта, в смысловом содержании его жизни, а
психологический смысл тех или иных явлений невыводим из физиологических
коррелятов психических процессов,- он также должен быть
найден в смысловом "пространстве" жизнедеятельности« Так
понимаемая психическая реальность может быть октологизирована не
путем указания однозначно соответствующей ей, независимо
существующей эмпирии "как таковой" (в этом случав мы неизбеж-
цо получим какой-либо из вариантов редукции психического -
к физиологическому, социологическому, кибернетическому и т*ш),
а путем указания существующих в пространстве шля деятельности
субъекта решаемых им задач (целей) собственной жизни.
Подобное "антифизикалистское" решение вопроса об
онтологическом статусе таких сложных объектов, как человеческий язык
и человеческое сознание (психика) является основой для созда-

- 29 -
ния нередуодонистскдх представлений о них, что в свою очередь,
является предпосылкой, а в какой-то мере и следствием - как
будет показано ниже - дифференции психологического и
лингвистического подходов к данным объектам и, следовательно,
предпосылкой их системного, мевдисцигашкарного рассмотрения.
Означает ли невозможность и ненужность психологизации
языковых явлений в вышеприведенном смысле, что такие понятия как
сознание, языковое сознание, мышление и т.п. вообще не могут
входить в предметную область лингвистики? Такая точка зрения
существует, и она приводилась выше. По нашему же мнению, ответ
на этот вопрос может быть положительным, но лишь при условии
четкого осознания специфических особенностей, и границ
применимости психологического и лингвистического подходов к
реальности данного типа* Решающим обстоятельством в этом отношении
является не степень общности (абстрактности) того или иного
понятия и даже не его, так сказать, внутренняя сущность
(психологическая, лингвистическая и т.п.), а то, в структуру
научно-познавательной деятельности какого типа они включены и
какую роль в ней играют (роль средства, инструмента
исследования, эвристического приема или, напротив« роль цели, основной
исследовательской задачи)* А поскольку тип
научно-познавательной деятельности определяется, правде всего, специфичной дая
него постановкой исследовательской задачи, то можно сказать,
что на первый план выдвигается иерархия исследовательских
ориентации, целей, которые ставятся в каждой конкретной научно-
гознавательной деятельности«
С этой точки зрения« сознание, ымшюние и любой другой
элемент "ментальности" может выступить в качестве компонента
деятельности лингвистическою познания и в этом смысле стать
объектом лингвистического изучения, но не в качестве цели, ва
которую ориентировано исследование, а лишь в определенной роли-
- в роли эвристического приема или какого-либо иного средства
осуществления этой деятельности. Иначе говоря, мы хотим
подчеркнуть, что лингвистическое изучение сознания (в чж числе
а языкового) не может преследовать цели объяснения или
описания самого сознания, его структуры, функций, этапов
развития а т.п. Собственно лингвисти: эский подход всегда должен
быть ориентирован на изучение имманентных закономерностей

- 3G -
зарождения функционирования и развития языка как такового , и
только в рамках решения этого основного вопроса становится воз
можкым лингвистическое изучение неязыковой реальности - с
точки зрения того, какую роль она играет в данных процессах*
Аналогично этому возможно и психологическое изучение
языковой реальности. Оно должно заключаться в такой стратегии
исследования, которая ориентирована на определение того, что
человеву дает - в длано решения стоящих перед ним задач его
жизнедеятельности - уготребление языка и осуществление речевых
процессов. В данном случае целью исследования является рас ж
тие динамики и законов функционирования самой
жизнедеятельности человека на уровне ее смыслового содержания« В рамках
подобным образом ориентированного исследования и такая сист да
как язык мажет приобретать статус психологической реальности,
будучи включенной в качестве компонента в структуру научной
деятельности, направленной на решение психологических задач«
Нетрудно видеть» что здесь в обоих случаях все определяв х
не тем, что изучается - язык, текст и т»п* или, напротив,
сознание, интеллект, установка, - а тем, ради чего изучаются
данные явления, каковы исследовательские цехи этой
деятельности, в структуру которой входит их изучение«
Отдельного разговора заслуживает то, что психологическое
изучение той или иной реальности не может ограничиваться
"чистым" исследованием, а всегда должно включать некоторую
конструктивную программу преобразования данной реальности
(подробнее см« Стеценко 1986 )• Психологический подход
ориентирует исследование на получение такого знания об объекте
изучения, которое возводило бы строить форму практики, о нео -
I Приходится заострять на этом внимание, т.к. до сих гор мо я
встретить безаппеляционные утверждения, например« о том,
что °главную (подчеркнуто нами - A.C.) задачу лингвистики
можно вадеть в установлении соответствий между структура ^и
когнитивными и кодирующими их языковыми структурами, "за :~
санными" на одном из идиоэтнических языков"...[Сусов 198ft,
173].

- 31 -
ходимостью предполагающую получаемое знание о ней« ее
исследование в качестве необходимого условия самого ее существования
[Пузырей 1986] •
Следует заметить« что тезис о зависимости явления от
структуры научной деятельности« в которую данное явление
включено« быя впервые сформулирован в квантовой физике - в виде
принципа дополнительности (Н.Бор). Но если для физических
(квантовых) объектов данный тезис конкретизируется« прежде вое-
го, в положении об их "относительности к средствам наблюдения91«
т.е. о зависимости получаемых характеристик объектов от
способа- наблюдения за ними« то для объектов языкознания и
психологии« с нашей точки зрения« на первый план выдвигается их
"относительность к целям« задачам" исследования«
Нетрадиционная формулировка принципа дополнительности в
языкознании и психологии1 связана с особенностями изучаемых в
них объектов - системы языка и системы человеческого сознания«-
которые характеризуются тем« что они имеют« как было показано«
особый онтологический статус« а также тем« что в них происходит
не только воспроизводство каких-либо ранее существовавших
свойств« связей и отношений« но и постоянное порождение нового«
В этих системах могут возникать и действительно возникают
новые элементы, которые невозможно предсказать статистически и
однозначно объяснить какой-лябо определенной причиной,
порождающей все их многообразие: и язык« и сознание подчиняются
не столько причинно-следственной детерминации« сколько
детерминации целевой« согласно которой "предваряющая
результат цель как закон определяет процесс его достижения^ Маркс),
I Такая формулировка принципа дополнительности« как нам
приходилось писать ранее [Стеценко 1988]]« представляется более
адекватной, нежели формулировка« просто констатирующая
двустороншсть объекта лингвистики« наделенность его качесау
вами как вербальности« так и невербальности и необходимость
описания обеих зтих сторон [см, Горелов 1985]•

- 32 -
Такая постановка вопроса предполагает особый ход рассузде-
ния: от постановки исследовательской задачи к определению
"природа" объекта» подлежащего изучению« а не наоборот« Более того«
явления данного типа и описывающие их понятия остаются "научно-
нейтральными*, т.е. нейтральными в отношении их возможного
изучения в рамках определенной науки до тех пор« пока не
сформулированы специально-научные задачи« в решение которых
оказывается включено их изучение. Этот первый шаг на пути научного
познания должен быть дошлнен выбором метода« адекватного не
только изучаемому объекту« но и конкретной задаче его исследо- .
вания« что вместе составляет ядро формирования целостной
исследовательской программы«
Таким образом« исследовательские задачи служат в
языкознании и психологии«озяовашЕея конструирования их теоретических
объектов, а также средством снятия "научной нейтральности1'
последних, т.е. средством придания им статуса предмета
конкретно-научного изучения. Кроме того, постановка исследовательской
задачи позволяет провести четкую демаркационную линию мевду
различными подходами к изучению тех или иных явлений* Тем оа-
мыл оба эти акта теоретико-познавательной деятельности
оказываются взаимозависимыми и опосредствованными таким клшевш
звеном процесса незнания кок формулирование и постановка
исследовательской задачи (цели) в кавдом конкретном случае1.
Что же касается конкретно языкового сознания, то с шзиций
вышесказанного специфику психологического подхода к нему можно
I Здесь, конечно, важно помнить "золотое правило
психологической механики"[Выготский 1982, 18], согласно которому то,
что выигрывает в постановке задачи, проигрывает в
принципиальном подходе к ее решению. С нашей точки зрения, избежать
этого можно при неформальном отношении к постановке
исследовательской задачи, выведении всех возможных и необходимых
следствий из этого в плане конкретного проведения
исследования, а не просто называния той или иной задачи о целью
соблюдения научного этикета, как это бывает, к сожалению, в
большинстве, случаев [см, -румкина 1985]].

- 33 -
представить в виде рассмотрения языкового сознании как одного
нз уровней в структуре целостной картины мира человека, как
такового варианта из множества возможных схем освоения мира,
социальной реальности человеком, который в наибольшей степени
приспособлен для целей коммуникации между людьми*
В лингвистике же языковое сознание не должно являться
самоцелью, но данное понятие может служить удобной гносес э-
гической экспликацией того факта, что такой внеязыковой
контекст как средство духовно-практической жизнедеятельности
людей« способы видения мира« национально-специфические
особенности жизни людей, т.е. социальные феномены высокой степени
обобщенности« могут играть роль реального фактора в процессах
порождения« функционирования и развития языка«
Литература
Выготский Л.С. Соб.со?: в 6-ти тт. Т.З. Проблемы развития
психики/ Под ред.А.М.Матюшкина. - М. Шедагогика« 1983«
с,368.
Горелов И.Н* Соотношение невербального и вербального в
коммуникативной деятельности // Исследование речевого
мышления в психолингвистике /Дох, ред. Е.Ф.Тарасова, -г М.:
Наука« 1985« сЛ16-150.
Зяндер Л.Р.« Маслов Ю.С* Л.В.Щерба - лингвист-теоретик и
педагог. Д.: Наука« 1982« с.103.
Попов Ю.В. Проблема языкового сознания как лингвистическая
проблема действительности языка.// Тезисы IX Всесоюзн.
с ими, по психолингвистике и теории коммуникации. "Языковое
сознание-. М.: АН СССР. 1988« C.I4I-I42.
Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека//
Роль человеческого фактора в языке / Под ред.Б.А.Сереб-
ренникова. М.0 Наука, с.8-69.
Пузырей А, А. Культурно-историческая теория Выготского и
современная психология. М.: Изд-во МГУ« 1986, с.116.
Рамишвили Г.В. Вопросы энергетической теории языка. Тбилиси«
1978.
Стеценко А.П. Исследовательская задача в структуре
психологического знания //Методы психологического исследования
Ы.х АН СССР. 1986. с.10-23.

-34-
Стеценко А.Ш Онтогенез речевой деятельности в овете принципа
дополнительности //Психолингвистичесхие основы речевого
онтогенеза при усвоении родного и иностранного языков« Тез«
докд. М,9 1987. с.42-43,
Суоов И.П. Лингвистика на подступах к языковому сознанш //
Тез« IX Всесоюэ♦симпозиума ш психолингвистике и теории
коммуникации« М.9 19889 с.1973-174»
Тимофеев-Ресовский И*В*Генетика9 эволюция и теоретическая
Оиология//Природа, 1980« Л 9.
Фрумкина Р#М« Экспериментальные методики изучения речевого
мышления//Исследование речевого мышления в
психолингвистике/Под ред, ЕЖ Тарасова. Ы.: Наука, 1985, с»203-224«
Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность« Л.9 Х9749
с»418.
Якобсон Р* Звук и значение // Избр«работы. М.: Прогрессt
1985. 0.30-91*

- 35 -
ПРОБЛЕМ СОЗНАНИЯ В ПСИХОЛОГИИ
(исторический аспект)
I. От душ * к сознанию. ( Статья I )
В недрах христианства возникла идея спонтанной активности
души, причем, понятие души включало в себя и признак
сознательности. Представление о разуме как человеческой способности
наблюдать за собственными психическими процессами было выдвинуто в
качестве его исключительности и несовместимости о бренным
телом. Душа стала носителем самосознания и через это была
представлена в виде самостоятельной сущности.
В период зарождения буржуазного общества в европейской
философии осуществился переход от понятия души к понятию
сознания. Впервые у Декарта оформляется то понятие сознания, ко»
торое станет центральным для последующих столетий. Оно коренным
образом отличается от понятия души у Аристотеля. Из общего
принципа жизни душа превращается в специальный принцип сознания.
В душе совершается отныне раздвоение жизни, переживания и пек
знания, восприятия, чувства и мыоли. Сам Декарт не употреблял,
правда, термин "сознание", но оно было для него тождественно с
мышлением. Под мышлением разумелось "все то, что происходит в
нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами
собой; и поэтому не только понимать, желать, воображать, но
также чувствовать означает здесь то же самое, что мыслить"[Декарт,
1950, 429], Декарт говорит о душе, но определяет ее как все то,
что происходит в нас так, как мы сами непосредственно это в оебе
воспринимаем. Другими словами, Декарт вводит принцип
самоотражения сознания в себе самом» закладывая, таким образом, основы
понятия сознания как замкнутого в себе внутреннего мира, понятия,
которое отражает внешнее бытие,лишь отражая самое себя.
Знаменитый постулат "cogito ergo sum" как раз и утверадает, что
первое, что человек обнаруживает в себе - это свое собственное
сознание. Существование сознания - главный и безусловный факт, и
основная задача психологии ооотоит в том, чтобы подвергнуть
анализу состояния и содержания сознания.
Выделение Декартом понятия сознания из более общего
понятия души имело важное значение в истории психологической мыоли.

-36-
Во-первых, сразу же задавалась структура нового образования.
Человек как носитель сознания представал как бы в двух
ипостасях - субъекта и значимой для себя ценности - "Я". В любом
отношении сознание не теряет своей предметности. В
экзистенциальном аспекте содержание сознания соотносится с "Я", т.е.
становится субъективно значимым "не-Я" (качество "не-Я" не
противопоставление субъекту» а соотнесенность и связанность с ним)*
Взаимоотношение "Я" и "не-#", двух реальных феноменов сознания,
придает ему личностный смысл. Таким образом, субъективная
реальность есть реальность предметно-смысловая. Сознание как бы
разворачивается между двумя феноменами: "Я" (субъект-смысл) и
"не-Я" (предмет-смысл). Если отнести субъект-смысл к сфере
самосознания (я мыслю), то в сознании различаются две основные
функции: предметности (существования) и смысла (мышления)«
Во-вторых, замкнутая таким образом сама на себе структура позволяла
"новой психологии" сделать своим предметом сознание,
рассматриваемое в отрыве от окружающей действительности и практической
деятельности людей. И, в-третьих, единственным и
самодостаточным методом изучения сознания был признан метод интроспекции.
Ведь из постулата о существовании "Я" следовало» что
фундаментальное свойство процессов сознания - непосредственно
открываться (репрезентироваться) субъекту и быть "закрытым" для
внешнего наблюдателя. Одушевленность открывается только в акте
самонаблюдения, иных объективных признаков ее существования не
обнаруживается. Сознания разных лкщей сравнивали даже с закрытыми
сферами (монадами), которые разделены пропастью* Никто не
может перейти эту пропасть и непосредственно пережить состояния
моего сознания так, как я их переживаю. Вое рассуждение
достаточно "просто" и "очевидно": предмет психологии - факты
сознания; последние непосредственно открыты мне - и никому больше;
следовательно, изучать их можно методом интроспекции и никак
иначе. Метод самонаблвдения (интроспекции) был фундирован
двумя важными свойствами сознания: I) возможностью раздвоения или
"удвоения" психики; 2) и способностью сознания развивать
"видение" самого себя, созерцания своих проявлений. Джон Локк,
которого принято считать отиом метода интроспекции - он его обооно-
вал (хотя основания метода содержались уже в декартовом тезисе

- 37 -
о непосредственном постижении мыслей), считал,что существует
два источника всех знаний: это объекты внешнего мира и
деятельность собственного ума. На объекты внешнего мира мы
направляем свои внешние чувства и в результате получаем впечатления
(или идеи) о внешних вещах. Деятельность же нашего ума, к
которой Локк причислил мышление, сомнение, веру, рассуждения,
познания, желания, познается с помощью особого, внутреннего
чувства - рефлексии. Рефлексия - это наблюдение, которому ум
подвергает собственную деятельность. Иначе, душевная деятельность
может протекать на двух уровнях: процессы первого уровня это
восприятие, вшели, желания; процессы второго уровня это -
наблюдения или "созерцание" этих восприятий, мыслей, желаний.
Если деятельность ооэнания первого уровня есть у каждого
человека и даже у ребенка. Деятельность второго уровня или рефлексия
требует специальной организации. Это особая деятельность. Без-
нее знания о душевной жизни невозможны« "Ибо хотя она протекает
постоянно, но, подобно проносящимся призракам, не производит
впечатления, достаточно глубокого, чтобы оставить в уме ясные,
отличные друг от друга» прочные идеи" (Локк I960, 131). Оба эти
тезиса о возможности раздвоения сознания и необходимости
организации специальной деятельности для постижения внутреннего
опыта, и были приняты на вооружение психологией сознания«
В результате проведенных исследований были выделены
следующие свойства сознания: гетерогенность содержаний в "поле
сознания" - зрительные образы, слуховые впечатления, эмоциональные
состояния и мысли, воспоминания и желания - все это может
находиться там одновременно. Поле сознания неоднородно еще и в
другом смысле: в нем отчетливо выделяется центральная область,
особенно ясная и отчетливая; это - "поле внимания" или "фокус
сознания"; за пределами ее находится область, содержания которой
неотчетливы, смутны, нерасчлененнн; это - "периферия сознания".
Ограниченность сознания - одна из его характернейших
особенностей. "Только часть полного итога наших впечатлении входит в
наш так называемый сознательный опыт, который можно уподобить
ручейку, протекающему по широкому лугу цветов. Несмотря на это,
впечатления внешнего мира, исключаемые нами из области
сознательного опыта, всегда имеются налицо и воздействуют так же энергич-

- 38 -
но на наши органы чувств, как и сознательные восприятия« Лоче^
му эти впечатления Не проникают в наше сознание - это тайна,
для которой принцип "ограниченности сознания* - "die Bade des
Bewusstseine" _ представляет не объяснение, а одно только
название" (Джеймс 1976, 51).
Особое свойство психических явлений, поскольку они
принадлежат сознанию одного человека, состоит в том, что эти явления
мешают друг другу« № не в состоянии одновременно думать о
разных вещах, не можем одновременно испол ять разные работы и т.д.
Это свойство сознания называется обыкновенно узостью сознания.
"С психическими явлениями дело обстоит так, точно они взаимно
вытесняют друг друга или угнетают, ведут меаду собой борьбу за
сознание, которого не хватает одновременно для всех. Впрочем,
эта взаимная, борьба или угнетение имеет место лишь в том
случае, если психические явления не связаны дляьнас в одно целое,
а, напротив, представляют независимые друг от друга мысли,
чувствования и желания" Шнге 1976, 103). В.Дундт, изучая объем
сознания, пришел к выводу, что ряд из восьми двойных ударов
метронома (или из 16 отдельных звуков) является мерой объема
сознания. Вундт обнаружил и другое важное свойство сознания, а
именно, что человеческое сознание способно почти беспредельно
насыщаться некоторым содержанием, если оно активно объединяется
во все /более и более крупные единицы. Вундт подчеркивал, что
способность к укрупнению единиц обнаруживается не только в
простейших перцептивных процессах, но и в мышлении. Понимание
фразы, состоящей из многих слов и из еще большего количества
отдельных звуков, есть не что иное, как организация единицы более
выоокого порядка. Процессы такой организации Зундт называл
"актами апперцепции". (Вундт 1976). Движение сознания, непрерывное
изменение его содержаний и: состояний было отражено в понятии
"потока сознания". В.Джемс писал, что поток сознания невозможно
остановить, ни одно минувшее состояние сознания не повторяется.
Тождественным может быть только объект внимания, а не
впечатление о нем. Кстати, удерживается внимание на объекте только в
том случае, если в нем открываются вое новые и новые стороны.
Лдемс выделяет два види состояний сознания: уотойчивые и
изменчивые, быстро преходящие. Сознание по своей природе ритмично,

- 39 -
причем организация ритма может быть как произвольной, так и
непроизвольной. Однако не только ритм, но и все процессы
сознания можно поделить на два больших класса. Одни из них.
происходят как бы сами собой, другие организуются и направляются
субъектом. Первые процессы называются непроизвольными, вторые -
произвольными.
6 психологии была проделана большая и тонкая работа по
описанию общей картины и свойств сознания: многообразия его
содержаний, динамики, ритмичности, неоднородности его поля,
измерению объема и т.д. А далее психологи попытались по примеру
естественных наук доискаться до причинных связей психических
свойств и состояний. И по примеру естественных наук тут им
приходилось отказываться от тезиса, что в самом сознании непосредот-
венно отражается причинная связь психических явлений. Иначе
говоря, отказываться от тезиса самонаблвдаемости сознания, о
котором Л. Н. Лопатин писал так: ИВ сфере непосредственных данных
сознания нет уже различия меаду объективным и субъективным,
реальным и кажущимся, здесь все есть, как кажется, и даже именно
потому, что оно кажется: ведь когда что-нибудь нам кажется, это
и есть вполне реальный факт нашей внутренней душевной жизни"
A902, 1034). Организованные научные наблюдения показали, что
это не совсем так. В рамках интроспективного метода задача
объяснения сложных состояний и свойств сознания приняла вид поисков
простейших элементов сознания. Психологи должны были отыскивать
элементы сознания, разложив сложную динамическую картину
сознания на простые, далее неделимые части. А затем, найти законы
соединения простейших элементов. Сначала разложить сознание на
составные части, а потом снова его собрать из этих частей.
В результате таких построений психология сознания не
достигла успехов на этом пути: не удалось собрать из простых
элементов "живые" полнокровные состояния сознания, да и сами "про-
стыеп элементы остались проблемой анализа. Душа оказалась не
похожей на гидру - расчлененная, она не срасталась вновь. Более
того, по леере расширения такого рода опытов, стали
накапливаться содержания сознания, которые никак не м^ли быть разложены
на отдельные ощущения или представлены в виде их суммы. К
примеру, если взять мелодию и перенес и ее в другую тональность, в
/

- 40 -
ней изменится каждый звук, однако мелодия при этом сохранится.
Значит не отдельные звуки определяют мелодию, и не простая их
совокупность, а какое-то особое качество, которое связано с
отношениями между звуками. Это качество целостной структуры
("гештальта"), а не суммы элементов, целое здесь определяет
элементы.
Далее, систематическое применение интроспекции выявило
нечувственные, или безобразные, элементы сознания. Среди них,
например, "чистые" движения мысли, без которых, как оказалось,
невозможно достоверно описать процесс мышления.
Наконец, стали выявляться неосознаваемые элементы многих
явлений сознания.
Таким образом, вместо торжества науки, обладающей таким
уникальным методом, в психологии назрела ситуация кризиса. В
рамках интроспективной психологии различие между теориями
сводилось к различным характеристикам сознания со сторон» его
структуры, содержания и степени активности. Схематически взгляды на
сознание в этих теориях можно представить расположенными на
полюсах трех пар противопоставлений. В первой паре противостоят
друг другу "атомистические" и "целостные"теории"; далее
следует понимание сознания как пассивного иди активного начала, и,
наконец, последнюю пару образуют сенсуалистические и интеллек-
туалистические взгляды на сознание. Эта схема не указывает на
те отношения, которые существовали между теориями, образующими
разные "пары", так, сенсуалистические взгляда могли быть я "ато
мистическими" и "целостными", ибо эта последняя пара
характеризует различное понимание сознания лишь со стороны его строения
или структуры, но ничего не говорит о содержании сознания. Хоте
в каждой психологической системе сознание характеризовалось о
разных сторон - по содержания, во строению и по степени
действенности или активности, но, как правило, одна из
характеристик выступала в качестве ведущей. На этом основании выделились
пять направлений изучения психологии сознания. Это теория
элементов сознания (представлена психологией Зувдта и Титченера,
частично вюрцбургской школой), теория актов сознания (Фр.Брек-
тано), теория "потока сознания" (В.Джемса), теория
феноменальных полей (гешталь-психология) и, наконец, описательная психо-

- 41 -
логия Дильтея, Объединяла эти теории идея сознания, в которой
растворялась человеческая сущность. Деятельность сводилась к
активности сознания. И хотя большинство представителей
указанных теорий придерживалось деления проявлений сознания на
познание (интеллект), чувства и волю, существенная взаимосвязь
их не выяснялась. Ни одна из указанных систем не брала за
основу деятельность - взаимодействие субъекта с окружающим миром,
т,е. именно тот стержень, который объединяет психические
процессы в единую структуру. Довольно быстро обнаружилось, что с
помощью интроспекции невозможно выявлять причинно-следственные
связи в сфере сознания огромного количества фактов. Так,
неожиданно всплывшие воспоминания, изменение настроения, внезапно
пришедшее решение проблемы, неоднозначные чувства и т.д.,
заставляют проводить настоящую исследовательскую работу по
отысканию их причин. Да и вообще, если бы человек мог
непосредственно усматривать причины психических процессов, то психология
была бы совсем не нужна: зачем субъекту специально рассматривать
содержания своего сознания, различать их, когда они и так
открыты ему в силу их свойства быть самонаблюдаемыми (свойство
сознания быть "удвоенным1*, видеть себя). Оказалось, что видеть
себя еще не означает и понимать, т.е. находить причины
видимого.
Стало очевидным и другое: даже когда человек дает отчет по
памяти о только что пережитом опыте, он и тогда неизбежно его
искажает, ибо направляет внимание только на определенные его
стороны или моменты (здесь проявляется избирательность сознания
как одно из фундаментальных его свойств). Именно это искажающее
влияние внимания, особенно внимания наблюдателя, который знает,
что он ищет, настойчиво отмечалось критиками интроспективного
метода. Интроспекционист, замечали не без иронии критики,
находит в фактах сознания только те элементы, которые соответствуют
его теории. Если это теория чувственных элементов, он находит
ощущения, если безобразных элементов - то движения "чистой"
мысли и т.п. Но самым поразительным был" то, что в резуль^те
систематических наблюдений "внутренней жизни". был сделан вывод,
прямо отрицавший субстанциональный исток или фундамент
психологии сознания. Один из тонких аналитиков разбираемого направле-

- 42 -
ния В.Джемс пришел к нашумевшему заключению: "Были мыслители,
отрицавшие существование внешнего мира, но в существовании
внутреннего мира никто не сомневался. Всякий утверадает, что
самонаблюдеше непосредственно раскрывает перед нами смецу
душевных состояний, сознаваемых нами в качестве внутреннего
душевного процесса, противополагаемого тем внешним объектам,
которые мы с помощью его познаем. Что же касается меня, то я
должен сознаться, что не вполне уверен в существовании этого
внутреннего процесса. Всякий раз, как я делаю попытку подметить в
себе какой-нибудь душевный процесс, я наталкиваюсь непременно
на какой-нибудь чисто физический факт, на какое-нибудь впечатле
ние, идущее от головы, бровей, горла или носа. Мне кажемся при
этом, что душевная активность является скорей постулируемым,
чем непосредственно данным чувственным фактом; что наличность
познающего субъекта, воспринимающего всю совокупность
познаваемого» постулируется мною, а не дана прямо в опыте,и что лучше
ее было бы обозначить словом "познавательность" (Дкемс 1905»
406). Джемс отрицал смысл слова сознания как сущности или
субстанции, настаивая на его значения в качестве функции. Функции
эти - познавательные. Необходимость "оознания" вызвана
потребностью объяснить факт, что вещи не только существуют, но еще к
отмечаются и познаются: "Что касается меня, - говорит Дуемо в
другом месте, - то я убежден, что во мне ноток мышления (я
настаиваю на том, что он представляет содсш явление) - лишь легкс
мысленное название для того, что при ближайшем расследовании
оказывается в сущности потоком дыхания. "Я мыслю", которое по
Канту должно сопровождать все мои объекты, не что иное, как
"Я дыщу", сопровождающее их на самом деле. Правда, известно
много других внутренних факторов, помимо дыхания (например,
внутренние мозговые, мускульные приспособления, о которых я
говорил в своей пространной "Психологии"), увеличивающих область
"сознания", поскольку евд свойственно непосредственное восприяг
тие; но я убежден в том, что именно дыхание, всегда бывшее
прообразом "духа", дыхание, исходящее нарувд, промеж гортани и
ноздрей, и есть та сущность, из которой философы построили
субстанцию, известную им как сознание. Субстанция эта Фзктнвна.
тогда как мысли, пребывающие в конкретном, сделаны из той же

- 43-
материи, что и веди" (Джеме 1913, 126-127).
Итак, практика использования и систематическое обсуждение
метода интроспекции обнаружили ряд фундаментальных его
недостатков. Они были настолько существенны, что поставили под
сомнение метод в целом, а о ним и предмет психологии - тот
предмет, с которым метод интроспекции был неразрывно связан,и
естественным следствием постулирования которого он являлся.
Поэтому во втором десятилетии нашего века, т.е. спустя немногим
более 30 лет после основания научной психологии, в ней
произошла революция: смена предмета психологии.
Сознание не может быть понято из самого себя - таков
главный вывод, который следовал из кризиса психологии сознания.
Появились новые направления. Бихевиоризм, например,
отвергнув "явления сознания" в качестве научных данных,
обратился к "явлениям поведения", которые в конце концов оказались
психологически такими же неуловимыми» Гештальтпсихология
объявила принципиальное тождество, "изоморфизм" физических,
физиологических и психологических структур. Французская
социологическая школа изображала психические явления человека как внешнее
соединение органических потребностей с общественными
представлениями. Психоанализ снял границы сознания - только для того,
чтобы распространить то же понимание психического дальше, за
пределы самонаблюдения. Во всех новых направлениях сохранялось
прежнее понимание психического. - и собственно психическое оставалось
неуловимым. Новые теории пытались перестроить психологию на базе
старых представлений о природе психики и сознания. Однако
построение единой психологии на почве старых допущений было
невозможно. Должен был быть перестроен самый фундамент психологии.
Изменить понимание сознания, по-новому понять условия рождения
я функционирования сознания - именно в этом состояла задача,
решение которой было намечено в рамках деятельностного подхода
в психологии.
П. От сознания к деятельности.
В одной из ранних работ "Сознание как проблема психологии
поведения" A925), Выготский, подчеркивая идею Джемса о том, что
сознание - это не субстанция, определил сознание как "очень
сложную структуру поведения, в частности, удвоения поведения"

- 44 -
(Выготский 1982, 98). Сознание должно изучаться в своей
функции, в специфической свойственной только человеку трудовой
деятельности. Для анализа сознания нужно» писал Л.С.Выготский,
выйти эа пределы сознания, Не непосредственный анализ
состояний сознания вне поведения - путь, которым шла традиционная
психология, - и не отбрасывание сознания, как этого требовал
бихевиоризм, но опосредованный подход к его пониманию через
деятельность субъекта. Мощь понятия о поведении, по мнению
Выготского, коренилась в его "генетической программе",
заложенной детерминистской мыслью и объективным методом. Обращение же
к сознанию как главной категории психологии человека требовало
преодолеть тяготение биологических схем (бихевиоризма,
условного и безусловного рефлексов). Дуть Выготского определило
стремление "погрузиться в недра истории культуры". Предпосылки
этому, как полагал Лев Семенович, содержатся уже в учении
И»П.Павлова. Не в открытых им правилах образования временных связей,
а б утверждении принципа условности. "В самом широком
философском смысле этого термина весь мир истории, культуры, языка -
это царство условности. В этом смысле метод условных
рефлексов приобретает широчайшее значение метода природно-иоториче-
ского в применении к человеку, узла, который связывает историю
и эволюцию" A928, 30). В качестве эквивалента актов, из
которых строится как сознание человека, так и его поведение, й*гот-
ский выбирает особый рефлекс, а именно - речевой. Подобно всем
другим рефлексам, он являет собой целостность, интегрирующую
стимул и ответное действие. Однако слово в качестве раздражителя
отмечено признаками, соединяющими организм не только с природой,
но также с культурой. Опираясь на учение Потебни, Выготский
различает в слове три элемента: звук, значение и образ. Никто
прежде не относил столь сложно организованный продукт к разряду раз-
дражителей_ Он оказывался когнитивным гибридом, где скрестились
две традиции - естественно-научная (знаки языка, их
воспроизводство и восприятие носят телесный характер) и культурологическая
(от этих знаков в принципе неотчуждаем сотворенный народом
внутренний, умственный образ). Речевой рефлекс ставил поведение
человека под влаоть дву^ детерминант, неведомых прежним
концепциям: культуры (со стороны слова как раздражителя) и общения
(со стороны слова как реакции). И вместе с тем он являлся фор-

- 45 -
мой как телесной, так и духовной активности организма. Принцип
взаимоориентации природного (телесного) и культурного
(духовного) бил прочно заложен уже в этих первых попытках
Л.С.Выготского построить новую психологическую систему. Реакция субъекта на
речевой стимул выступала в качеотве системной, синтезирующей,
заданной тремя переменными: культурой, психикой и свойствами
нервного субстрата. Такая трактовка системности поведения
направляла искания Выготского до конца его дней.
На Западе Вильгельм Дильтей, основатель "понимающей
психологии" , сделал упор на решающую роль культурных влиянии в
духовных проявлениях человеческой звдзни. Однако, согласно его проекту,
обращение к этим влияниям требуют от психологии разрыва с
естественнонаучным стилем мышления. Дильтей предложил развести
существующую психологию на объяснительную и описательную, или
психологию физиологическую, ищущую основания феноменов сознания
в функциях организма, и поихологию духа, изучающую внутренний
мир человека как существа, осмысленная жизнь которого
проистекает из переживаемых им связей о ценностями культуры.
Различаясь онтологически, эти две психологии используют также и
различные методы- Если психология, прикованная к теду, следует
принятым в естественных науках приемам-' каузального объяснения, то
вторая психология отвергает его во имя интуитивного постижения
переживаний субъекта, их описания и истолкования. "В языке, в
мифах, в религиозных обычаях, нравах, праве и внешней
организация заявляются такие результаты работы общего духа, в которых
человеческое сознание (...) объективировалось и, таким образен,
может быть подвергнуто расчленению. Что такое человек, можно
узнать не путем размышлений над самим собой и даже не
посредством психологических экспериментов, а только лишь из истории.
(♦..). Уже в исторических изменениях, происходящих в
результатах работы общего духа, раскрываются такие живые процессы; это
происходит, например, в изменении звуков, в изменении значения
слов, в изменении представлений, связываемых с именами божеств.
Также и в биографических документах, дневниках, письмах можно
оывает почерпнуть такие сведения о внутренних процессах,
которые освещают генезис определенных форм духовной жизни"
(Дильтей 1980, 271-272).
Дильтееву дихотомию Выготский воспринял .как главный барь-

- 46 -
ер на пути разработки интегральной схемы регуляции
жизнедеятельности человека. Такую схему Л.С.Выготский вынашивал в надежде
придать научную основу практике изменения человека. "В плане
будущего, - писал он, - несомненно лежит не только
переустройство всего человечества на новых началах, не только овладение
социальными и хозяйственными процессами, но и "переплавка
человека" A968, 331). Эта огромная задача требовала теории,
способной перестраивать реальные, притом самые высшие формы поведения,
исходя из знания его механизмов и детерминант. Дйльтей же
утверждал бессилие детерминистской мысли перед этими высшими формами.
Обращение психологии к реальному человеку он подменил
предложением повернуть ее к его изображению в искусстве, поскольку у
поэтов, в особенности у Шекспира, "больше психологии, чем во
всех научных трактатах". Выготский возражал Дидьтею, что цель
психологии "не Шекспир в понятиях", но научная теория, которая
бы привела к овладению психикой, к управлению поведением. Что
такое человек? - спрашивал Выготский. Для Гегеля - это
логический субъект. Для Павлова - организм. Для нас - социальная
личность, совокупность общественных отношений, воплощенная в
индивиде.
Типы детерминаций явлений» которые были открыты Дарвиным,
Павловым, Марксом служили предпосылкой для методологической
работы самого Выготского. Они стали для него проводниками в
область психического. Прямое их распространение на ату область
неизбежно вело к редукционизму - биологическому,
рефлексологическому, социологическому. Собственные же законы развития
психики как особой реальности испарялись* Задача, диктуемая логикой
развития науки, как ее понимал Л.С.Выготский, заключалась в тем,
чтобы постичь своеобразие развития психики на уровне человека
благодаря особому типу ее детерминации, отличному как от
биологической, так и от социальной, хотя и соотнесенному с ниш.
Решение этой задачи стало кардинальной проблемой в многочисленных
исследованиях Выготского. Вкладом Выготского в современцую
психологию стало до основания разрушенное им представление о сознании
как "изолированном острове духа". Но Выготский сомкнул сознание
не только с культурой. Столь же нерушимой он считал его связь с
природой. Путеводной эвездой для него служил образ целостной

- 47 -
личности как "интеграла" духовного и телесного. "Методология
марксизма побуждала сомкнуть естественнонаучное с
социокультурным и на их пересечении строить новую модель психической
организации поведения человека. В различных пробах построения этой
модели Выготский порой круто менял маршрут своей мысли. Однако
при всех изломах устойчивой оставалось его устремленность на
поиски интегральной схемы" (Ярошевский 1987, 81). Чтобы создать
такую схему, требовалось преобразовать традиционное понимание
не только духа, но и тета, не только психики, но и организма.
Но это такие задачи, к решению которых наука еще только
подступает, нащупывая возможные пути. Ведь одно дело отмечать овязь
между социальным, культурным, физиологическим, биологическим
и психологическим (а Выготский не сомневался в специфичности
последнего и несводимости его к другим аспектам жизни), и
совсем другое - уметь учесть разнообразие и многообразие этих
связей при рассмотрении природы сознания, охарактеризовать ее с
единой точки зрения новой "психотехнической" психологии. Такая
точка зрения не была выработана Выготским, Не может этого делать
пока и ни одна из существующих психологических теорий. Зато
стало очевидным, что три из мировых загадок: возникновение ощущения
и сознания, возникновение мышления и речи, свобода воли - это
стороны одной и той же проблемы - проблемы научного объяснения
возникновения и развития сознания человека как целостного
телесно-духовного существа. Понятие "целостности" стало занимать
важное место в современных теоретических изысканиях; это связано с
развитием системного мышления, ибо для последнего именно целое,
а не отдельные элементы является исходной реальностью,
подлежащей осмыслению. Только на этой основе становится возможным
объяснение природа и функционального* назначения всех элементов и
подсистем данного целого. В]чяд ли надо доказывать, что
человеческая психика, сознание представляет собой одну из сложнейших
систем, и что поэтому ее целостность должна быть обозначена,
теоретически смоделирована и объяснена. Поэтому в последнее
десятилетие духовные (именно духовные, л не сознательные) аспекты
жизни человека стали интенсивно обсуждятьсь. в психологии в свя-
3:* с такими понятиями как зрелость личности, рост личности,
здоровье личности и т.д. Целостшя активност: человеческой психики

- 48 -
в ее специфичности по сравнению с психикой ждвотных, т.е. в ее
социокультурной детерминированности и содержательности
отражается в понятии духа. "Марксизм находит реальное и гуманное
преодоление индивидуалистического разобщения, людей именно в
их практическом общении, которое и
позволяет каждому ощущать себя частицей воечелове
ческой общности и тем самым видеть смысл своей
деятельности не в служении богу, а в благе человечества -
именно оно "выше меня" и "больше, чем я". В этой самораскрытости
другим людям и проявляет себя дух как сила истинной
социальности , как выражение готовности
личности приобщиться к роду.
Поскольку же род есть движение от прошлого через
настоящее к будущему, дух становится силой, связывающей все три
модальности времени, открывающей сознанию двери в будущее. Для
физиологической потребности не существует будущего - она
целиком "заземлена" в сиюминутности, в жааде немедленного удовлетво
рения, в открытом еще гедонизмом древнем принципеicafpe. ditm }
(пользуйся моментом). Духовнаягже сила человека преодолевает
эту привязанность к настоящему и открывает перед ним как
непреходящую ценность прошлого, возрождаемого памятью, так и - что
особенно важно! - высшую ценность грядущего, будущего, даже
если оно не "мое", а посмертное для меня жизненное поле
потомков, других людей, человечества. Будущее раскрывается
именно духу и только духу, его сйецвфйчееш»
"локаторам": предвидению, прозрению, воображения, проецированию,
мечте, надевде...
Таково реальное содержание человеческого духа, его
четырехмерное строение, богатство его психологического содержания.
А отсюда проясняется значение двух разномасштабных его конкрет -
ных проявлений: "духовной жизни личности"f "духовной жизни
общества" (Каган 1985, 98).•
Многое из того, что сейчас обнаруживается и становится
частью исследования сознания, вполне перекликается с этическими
следствиями учения о душе ведающихся античных и средневековых
философов.
Сегодня психология, пройдя три круга в понимании своего

- 49 -
предмета: как души» явлений сознания, поведения, снова стоит
перед вопросом: что изучать, т.е. что считать предметом
своего изучения« Один из ведущих психодогов нашего времени
утверждает, что сегодня этот теоретический вопрос является оамым
насущным, самым практическим и настоятельным вопросом
психологической науки. Все предложенные до сих пор определения,
описания и указания предмета психологии не только недостаточны, но
и просто несостоятельны. Современная психология не имеет
"жесткого каркаса" знания, построенного так, что его изучение
стихийно наводит на интуитивно правильное представление о ее
предмете и задачах. Вместе с тем психология оказалась на перекрестке
многих острых:вопросов современного человечества, возникающих
в связя с научно-технической революцией и обострением
идеологических столкновений нашего мира. "Перед лицом этих больших за-,
дач психологическая практика, не вооруженная теорией,
оказывается малоэффективной, И если мы не хотим оставаться в
положении слепых, бредущих в потемках, изредка натыкаясь на
значительные, но разрозненные факты, то должны сначала выяснить
(конечно, учитывая опыт ошибок и отдельные большие достижения),
что же, собственно, составляет предмет психологического
изучения" (Гальперин 1976, II).
Литература
Бахтин и.И. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
Дундт В. Сознание и внимание//Хреотоматия по вниманию. 1976.
Выготский Л.С.Психология искусства. М., 1968.
Внготский лвс. Психологическая наука в СССР // Общественные
науки в СССР (I9I7-I927 гг.). М., 1928.
й*готский Л.С. Сознание как проблема психологии поведения//
Собр. соч. T.I, M., 1982.
Гальперин П.Я, Введение в психологию. 1976.
Декарт Р. Избранные произведения. М., 1950.
Дельгадо X. Мозг и сознание. М., 1971.
Дкемс у. Внимание // Хрестоматия по г иманию. МГУ, Ъ76.
Д*емо в. Психология. Изд.5. Сиб., 1905.

- 50-
Дкемс У. Существует ли "сознание"? // Новые идеи в философии.
» 4. СПб., 1913.
Дильтей В. Описательная психология. М., 1924.
Дильтей В. Понимающая психология/Дрестоматия по истории
психология. МГУ, 1980.
Дробницкий О.Г. Понятие морали♦ Историко-критический очерк. M.f
1974.
Каган М.С. 0 духовном.// Вопросы философии. Ä 9, 1985.
Лвнге H.H. Внимание. // Хрестоматия по вниманию» МГУ, 1976.
Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание, личность. М., 1975.
Локк Д». Опыт о человеческом разуме// Избр» фил. произ. M.f
I960.
Лопатин Л.Н. Метод саюнаблкщения в психологии // Вопросы
философии и психологии. Кн. П, 1902.
Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. М., 1978.
Ярошевский М.Г. В поиске интегральной схемы психической
организации человека // Вопросы философии» Л 12, 1987.
J.Piaget. "TheGRasp of Consciousness", ff;j*# 1974*
J.Plaget. Structuralism. N.J. 1970,

- 51 -
СПОСОБ МРМИРСШНШ И «ЮРМЯШРОВАШН ШСЛИ
КАК РЕАЛЬНОСТЬ ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ
Различая, вслед за Д.Ь.ГальперяЕш[1977|| юнятие
когнитивного и языкового сознания, определим преяде всего исходные для
рассматриваемой проблемы позиции. Первая относится к утвераде-
нию, что индивидуальное сознание есть интернализированное в
своей аксиологической сущности и сформированное (присвоенное)
в своей языаэвой форме общественное сознание языкового
коллектива, (по А.А.Холодоьичу)* языковой общности* При этом, как
подчеркивал АЛ.Деонтьев, "хотя языку принадлежит огромная»
действительно решающая роль, однако язык не является демиургом
человеческого в человеке" [1972] ♦ Индивидуальное сознание как
высшая специфически человеческая фотаа психического отражения
формируется, развивается в щ)едметяо-практической леятаяькостн
человека» в его общении с другими людьми* В такой трактовке
индивидуальное сознание человека есть определенная проекция
общественного, "Благодаря речи индивидуальное сознание каждого
человека, не ограничиваясь личным опытом, собственными
наблюдениями, питается и обогащается результатами общественного
опыта: наблюдение и знание всех людей становятся или могут
благодаря речи стать достоянием каздого" [Рубинштейн 1989, 158}w
Вторая позиция фиксирует такое соотношение когнитивного ц
языкового сознания, гае позднее есть вербально-оформленное
(в сопоставлении, например, с визуальным мышлением и понятийным*
вербальный мышлением) отражение действительности* Языковое
сознание в таких фордах отражения, как гонятие, суздение,
формируется в процессе речевого онтогенеза - от синкретов,
ассоциативных комплексов и псеэдопонятий к житейскш и затем научным
понятиям, ш Л .С »Выготскому» В таком понимании языковое
сознание - это форма существования индивидуального, когнитивного
сознания человека разумного, человека говорящего, человека
общающегося, человека как социального существа, как личности*
Именно в этом плаке можно говорить о языковой личности,
структура которой, согласно Ю.Н.Караулову, включает вербально-
семантический, когнитивный и прагматический уровни[Шмелев
1989, б]* Конечно, первые два уровня разграничиваются
достаточно условно, ибо единицы когнитивного уровня, в качестве

- 52 -
которых выступают "понятие, идеи, концепты, складывающиеся
у каздой языковой индивидуальности в более или менее
упорядоченную, более или менее систематизированную "картину мира",
отражающую иерархию ценностей. Там же, формируются и
функционируют в индивидуальном сознании средствами того же
естественного языка, который относится к первому уровню.
Понимание языкового сознания как формы существования и
функционирования когнитивного сознания в общей структуре
"языковой личности", а не как "верхнего среза" ддеаторного
шля сознания (Дридзе 1984, 114], шзволяет нам рассматривать
представленную в нем совокупность всех элементов,
психологического содержания, осуществляемой этой языковой личностью
речевой деятельности* Другими словами, можно сказать, что
языковое сознание личности как субъекта этой деятельности,
реализуясь в концептуально-категориальяо-понятийной даннооти,
выражаемой в языковой форме, оперирует определенными средствами и
способами формирования и формулирования мысли как предмета
самой речевой деятельности« В этом плане существенно положение
Т.Г.Винокур относительно того, что компоненты словосочеташде
"языковая личность", квалифицируемого как терминологическое,
указывает, во-первых, на коммуникативно-деятельностную, а,
во-вторых, на ицдивадуально-дифференцируодую характеристики
[Шмелев 1989, II]• В обеих, этих характеристиках отражается
лрезде всего именно способ формирования и формулирования мысли
говорящего (пишущего), который, будучи присущим
функционированию языкового сознания, является его реальностью«
Прежде чем определить способ формирования и формулирования
мысли, напомним общую характеристику самой речевой деятельности.
Речевая деятельность есть специфическая форма
человеческой деятельности, ее самостоятельный и в то же время
качественно иной ее вид. Она представляет собой процесс активного,
целенаправленного, опосредственного языком и обусловливаемого
ситуаций общения, приема или выдачи речевого сообщения во
-взаимодействии людей между собой (друг о другом). Речевая
деятельность людей как совокупность речевых действий может
входить в другую» более широкую деятельность, например
общественно-производственную (трудовую), познавательную« Однако она
может быть и самостоятельной деятельностью в полном "деятель-

- 53 -
иостном" смысле этого понятия. Это утверждение означает, что
речевая деятельность характеризуется всеми особенностями,
отличающими ее от процесса (с которым она находится в
отношении "вид-род"), а именно: мотивированностью,
целенаправленностью (цедеположенноетью), предметностью, структурностью
и др.
Речевая деятельность - проявление общей речевой
способности человека - формируется и развивается у него на основе
биологических, генетических (рода bomo sapiens) предпосылок
как готовности к образованию и оперированию знаковой (языковой)
системой, готовности, выявляющейся в условиях наличия связи
'человек - вещь, предает", "человек (ребенок) - взрослый",
согласно Д*Б.Эльконину. Только в условиях
предметно-коммуникативной деятельности может образоваться значение - единица
речевого мышления - как "единство общения и обобщения"
(Л*С♦Выготский). Здесь существенно отаетить, что речевая деятельность
формируется и развивается в единстве с общим интеллектуальные
развитием в котором она опосредствует становление и
качественное своеобразие функционирования высших психических процессов
и состояний, в свою очередь, обусловливающих само речевое
развитие. В то же время виды речевой деятельности суть проявления
единой временно-коммуникативной функции человека •
Специфика этой функции заключается прежде всего в интегра-
тивном характере, который проявляется в двустороннем ее
воплощении и в том, что она реализуется на основе других высших
системных функций человека: мышления, памяти« Особую роль
в ее реализации играет мышление - специфически человеческая
способность опосредствованного отражения предаетов и явлений
действительности в их связях и отношениях« При этом важно
подчеркнуть исходное для нашего описания положение, что само
мышление могло стать инструментом опосредствованного отражения
действительности только в единстве, с этой функцией«
Специфичным для этой высшей интегративной функции являются
способ и средства ее существования* В роли средств реализации
этой функции выступает язык как система разноуровневых единиц
от фонемы до словосочетания я правил оперирования ими
(например, грамматических, семантических, логических)» При помощи
и посредством языка, во-первых, формируется и существует сама

- 54 -
понятийная система ч<аловека (обобщенное и опосредствованное
отражение реального мира), во-вторых, формируется и
формулируется мысль в процессе речевой продукции - письма (говорения),
Наряду со средством важен и способ реализации данной
функции« Способом формирования и формулирования мысли
(отражение предметных связей и отношения к ним посредством языка)
служит речь* Речь нами трактуется как внутренний и внешний
(устный и письменный) способ построения самой мысли. Знаковый
характер средств и способа, т.е. языка и речи, определяет
опосредствованный вербальный характер этой функции^ а ее связь
с основной целью реализуемой ею деятельности определяет ее
коммуникативность•
Способ формирования и формулирования мысли посредством язн-
ка у каждого человека в процессе общения может существенно
видоизменяться, определяя индивидуальную неповторимость
высказывания* Однако все изменения находятся в пределах трех
основных способов формирования и формулирования мысли, которыми
оперирует грамотный человек в процессе общения. Выбор одного-
из трех способов зависит от того, кому адресована мысль
говорящего: а) себе или другому человеку; если другому, то б)
присутствующему в данный момент или в) отсутствующему.
Соответственно выделяются и три способа формирования и
формулирования мысли, (или три формы речи) внутренний, средствами языка
и внутреннего предметно-схемного* универсального предметного
кода (по Н.й.Жинкину), внешний устный, посредством языка, и
внешний письменный способ формирования и формулирования мысли
посредством языка•
- Здесь следует еще раз подчеркнуть, что средства и способы
формирования и формулирования мысли посредством языка pea 'изу-
ются внутри с амой речевой деятельности здк в продуктивных, так
и рецептивных ее видах»
Остановился на рассмотрении особенностей внешнего устного
способа формирования и формулирования мысли♦ Занимая
промежуточное положение мааду внутренним и внешним письменным
способом, внешний устный способ, "включаемый" говорящим в процесс
говорения в непосредственной, контактной ситуации общения»
характеризуется: а) ситуативной зосшлниюстью, б) ресупгюзи-
ц;!иналъяостью, в) соматической дополнительностью; г) общими

- 55 -
для партнеров общения языком; д) меньшей, по сравнению с
письменным внешним способом, связностью, развернутостью,
логической последовательностью.
В связи о тем что внешний способ формирования и
формулирования мысли функционально и субъективно обусловлен, могут
быть определены по меньшей мере четыре фактора, от которых
зависит характер его проявления: I) этносоциокуиьтуряый
фактор, т.е. традиции, нормы носителей языка; 2) коммуникативно-
Функциональный фактор, т.е. характер общения в зависимости от
того, себе или другому человеку адресована мысль; 3) ролевой
фактор, т.е. особенности статусных, позиционных ролевых
отношений (условия общения), и 4) ицдивддуально-шихологический
фактор, т.е. индивидуальные, личностные особенности
говорящего»
Можно даже сказать, что в способе формирования и
формулирования мысли говорящего (пишущего) всегда отражаются эти
факторы. Так, этносоциокуяьтурный фактор преаде всего может
быть соотнесен с тремя типами культуры - шстфагуративной,
кофягуративной и префигуратявной, которые были выделены
[iLulm 1988, 322]„ В этой культуре: "дети учатся у своих
предшественников". Согласно Ы.Мад, великие цивилизации, где зо$£
пикала и создавалось новое, чему обучались и взрослые и дети,
характеризуются кофигуративной культурой. "Теперь же мы
вступаем в новый период, новый для истории, когда молодежь с ее
дрвфйгуративньм схватыванием еще неизвестного будущего
наделяется новыми правами". Там же#
Несомненно, что тип культуры не может не сказываться на
устойчивости способа формирования и формулирования мысли, его
меныдей вариативности в постфигуративной культуре ш сравнению
с .^фигуративной. Чрезвычайно интересна в этой связи
выдвинутая Ю.А.Сорокиным гипотеза типов сознания, в частности, двух
типов: ориентального и европейского. Характеризуемый Ю.А.Со-
рокиным ориентальный тип выступает как антирационалистичеокий,
интроаертированный, экофильиый, творящий пространство и время
в ереще как самовоспроизводящемся макрокосмоса Самости;
оперирующее аналогиями, континуальное, ориентированное на куиь-
ТУРУ* цреемствующее, фиксирующее вечное и тленное. В способе

- 56 -
формирования и формулирования мысли говорящего, носителя ориен«
тадьного сознания (например, монгола, японца, якута), эти его
характеристики находят свое отражение в большей растянутости,
многословии, образности, меньшей конкретности, определенности,
о точки зрения европейского типа сознания, - большей
витиеватости*
Этносоцикультурный фактор выявляется* в частности, в
национально-этнических особенностях способа формирования и
формулирования мысли« Так, если сравнить частотность употребления
пассивного залога в высказываниях (текстах) говорящих на
английском языке с текстами, например, на русском языке, то
фиксируется большая употребительность этого залога англоговорящими
зддьми« Возникает вопрос, не связано ли это с определенными
нормами его викторианской эпохи, предписывающими сдержанность,
отстраненность, не явную эксплицированноеть мысли« Пассивный
залог - это способ ухода от прямого наименования субъекта
действия, это определенный, соотносимый с особенностями этно-
социокультурных норм способ формирования и формулирования
мысли. Интерес представляет и тот факт, что говоря о людях,
представляющих другой этнос, человек вырабатывает также
определенный способ формирования и формулирования мысли, чтобы
с одной стороны не выявить возможное либо незнание, либо
негативное отношение, а с другой, не показать своего
предубеждения. Как показывает исследование Т#А,ван Дейка* ?в ряде
случаев эти конфликтующие стратегии самовыражения и
положительного самопредставления*•• можно наблюдать по их отражению
в семантических процессах, стилистическом выборе той или иной
пропозиции, риторических приемах?(ван Дейк 1989, 173-175) и
т.д. т.е. в изменении способа« Этносоциокультурный фактор
выявляет и половозрастные особенности. Так, очевиден в условиях
префигуративной культуры современности факт формирования
целого ряда субкультур, принадлежность к которым выражается у
молодежи в изменении способа формирования и формулирования
мысли« Этот сшсоб становится резким, разорванным, кратким,
иногда, как в музыке, синкопеировашшм» Можно сказать» что
способ формирования kl .ли у современной молодежи становится
созвучным динамическому року«

- 57 -
Койшуникативно-функдиональный фактор определяется в основ-'
ном самим характером общения: дистантный и контактный, не«
посредственный, опосредованный я т.д. Но здесь существенно
высказанная, еще М.М.Бахтиным мысль о том, что одним из
общественных признаков высказывания является его обращена
адресованное ть. Говорящий, учитывая апперцеитивый фон восприятия
его речи адресатом строит свое высказывание тем или иным
способом. "Этот учет*1 - пишет М.М.Бахтин - "определит и выбор
жанра высказывания, я выбор композиционных приемов, и,
наконец, выбор языковых средств; то есть стиль высказывани/(Бахтин
1986, 291] ♦
Разрабатывая проблему речевых жанров, М.М.Бахтин, отметил,
что они, я соответствующие ш стили резко различаются в
зависимости от ранга, чина, титула в условиях сословно-клас-
сового общества. Другими словами, в этих условиях, щюявляетоя
действие оозициошю-статусно-ролевого фактора, что особенно
существенно для условий общения людей разного возраста, шла,
служебного положения. Многие из этих проблем соотносятся с
этикетом (Н.И.Формановская), с соблюдением правил хорошего
тона, но в плане нашего анализа гггао подчеркнуть, что
говорящий часто непроизвольно формирует свою мысль тем или иным
способом в соответствии с имеющимися в его сознании эталоном,
стереотипом, не задумываясь о том, что данный сшеоб
формирования и формулирования мысли может и не соответствовать
данной ситуации общения.
Индивидуально-психологический фактор, обусловливающий
способ формирования и формулирования мысли говорящего
выявляется наиболее явно. Именно этот фактор определяет авторский
стиль. Индивидуальный способ формирования и формулирования
мысли отличает например, А#П.Чехова от Л.Н.Толстого, большим
количеством простых, малораспространенных предложений,
меньшим количеством определителей, большей тематической
плотностью (меньше авторских отступлений, аллюзии и т.д.).
Таковы основные факторные проявления способа
формирования и формулирования мысли в процессе ее высказывания. При
этом сам способ может быть проанализирован по следующим
параметрам: I) отбор слов для выражения смысловзд овяэей
которые .•• подбираются как отметил Н.И.Жинкин, к данному случаю»

- 58 -
к данному предмету высказывания; 2) построение иерархии уровней
высказывания в соответствии с иерархией его предметов, что
выражается в логически последовательной структуре смыслового
содержания; 3) комшюксирование мысли на каждом из уровней
высказывания и 4) внутри- и межуровяевая связность
высказываний в целом текстовом высказывании. К ним может быть добавлен
еще один параметр, который был определен нами как ход мысли.
(В.А.Малахова. СД.Толкачева)* В работе Т.А«ван Дейка этот
параметр соотносится с линериазацией. как следованием,
перемещением пропозиций, Однако в нашем анализе ход мысли
соотносится скорее с дункеровоким определением предмета
высказывания« Так, при описании предложений еще З.И.Клычняковой
элементарной ситуации соположения двух предметов: "листа бумаги",
•'карандаша", находящегося на нем. испытуемые выявили несколько
способов (или стратегий) построения высказываний* Они могли
начинаться следующим образом (способом): "от себя" (например,
МЯ вижу карандаш на бумаге"), "от /.собеседника" (например.
"как вы видите, перед нами лист бумаги"); "от караадаша"
(например: "Карандаш • лежит на листе бумаги* Это старый,
исписанный карандаш"); "от листа" и т.д.
Анализ текстов показывает, что а) по всем этим параметрам
испытуемые надежно различаются: б) все эти параметры
отражают в той или иной мере влияние вышеназванных четырех
факторов; в) способ формирования и формулирования мысли есть
реальность языкового сознания, которая презентирована ему и
может произвольно регулироваться.
Литература
Гальперин П.Я. Языковое сознание и некоторые вопросы
взаимоотношения языка и мышления« В.Ф.1977, А 6«
Ван Дейк Т.А* Язык, познание. Коммуникация. М.. Прогресс,1989.
Дридзе Т.МЛекстовая деятельность в структуре социальной
коммуникации. М## Наука» 1984.
Леонтьев »АЛЬ Проблемы развития психики* М.. 1972.
Мид М. Культура и мир детства* М», Наука. 1988«
Рубинштейн СП* Основы общей психологии. М.. Педагогика» 1989*
Шмелев Д#Н# (отв.ред.) - Язык и личность. М#; Наука. 1989.

- 59 -
ЧЕЛОВЕК И ЕГО СОЗНАНИЯ: ПРОБЛЕМЫ «ЮРМИРОВАШИ
Процесс социализации личности, процесс становления
"общественного человека19 (К.Маркс) немыслим без общения, однако само
общение как-диалог невозможно без опоры на общие для
коммуникантов знания о языке и о мире. Таким образом, с одной стороны.
процесс формирования языкового и неязыкового сознания лежит
в основе процесса формирования общения, а. с другой стороны.
сам возможен лишь в общении.
Что же такое сознание, в чем состоит эта особенность
человека, которая "как раз и определяет его специфическое
положение в мире, его особый онтологический статус"[Велихов и др.
1988, 87J ? Как пишет А.Н.Леонтьев, "создание в своей
непосредственности есть откриващаяся субъекту картина мира, в которую
включен а он сам, его действия и состояния"[Леонтьев 1975, 125].
По его мнению, важнейшими образующими сознания являются
значения, поскольку именно "в значениях представлена
преобразованная а свернутая в материи языка идеальная форма
существования предметного мира, его свойств, связей и отношений,
раскрытых совокупной общественной практикой" [Леонтьев 1975, 141J^
Однако, по его мнению* "сознание как форма психического
отражавши •• не может бкть сведено к функционированию усвоенных
ювяе ввачени!» которое, развертываясь управляют внешней и
взутреваей дшмашюсть» оуомжяв"[!&ш ш 143 J * Более того;
«фж$вдяс& в жвдке (яшшх), она приобретают квазисамостоя-
$®л£Ш$ сдае-тадшйш в качестве объективных идеальных явле-
hhS«, Цра wem mm одгтшвдвд воспроизводятся процессами, со-
верШ8вдтде& в головах тавкрепшх зщдиввдов. Последние и
€оз$&!ШШ№ вву^решш£ "механизм® »их передачи от поколения к
тасшенш & узловая ах обогащения посредством шщивидуальннх
а?да$в*[?т т& I44J« В вшишадуальном сознании происходит
адффершщшш ашнаввИ и смыслов, поскольку "значения в инди-
вцдошши емяввва шштв лишь более или менее полными
ъ доедаяшат доакдаю ^надиадиввдуальных" значений, су-
8&юда|ЩИ£ в дешж обточвв *[Т&м же, 146]. Значения, ш вн-
ftamusi А*Н«Кбоа*ьев&, ведут двойцую жизнь* с одной стороны,
"aim щтшт$т®& ойщеотша и ттъ свою историю в развитии
язака* а раавазвд £эри общественного сознания" [Там же, 147] в а.

- 60 -
с другой стороны, они функционируют "в процессах деятельности
и сознании конкретных индивидов". Именно в этой второй своей
жизни "значения индивидуализируются и "субъективируются",
[Там же. 147]. т.е. приобретают личностный смысл*
Сознание человека, по мысли А.Н,Леонтьева, "это не
плоскость, даже не емкость, заполненная образами и процессами«
Это и не связи отдельных его "единиц", а внутреннее движение
его образующих, включенное в общее движение деятельности,
осуществляющей реальную жизнь индивида в обществе« Деятель*
ность человека и составляет субстанцию его сознания [Там же,
I57.J
Л.С.Выготский, рассматривая проблему сознания как проблему
структуры поведения, признавал вторичность сознания, его
происхождение из опыта, считая, что "сознание есть
взаимодействие, отражение, взаимовозбуздение различных систем
рефлексов" [Выготский 1982, 89] • Он считал, что "сознание следует
рассматривать как частный случай социального опыта"[Там же,97]:
поскольку индивидуальное сознание конструируется как
производное и вторичное на основе социального а по его образцу» След«
ствием этого является двойственность сознания« Источником
социального поведения и сознания Л.С.Выготский считает речь«
С его точки зрения при таком подходе "сознания как
определенной категории, как особого способа бытия не оказывается« Оно
оказывается очень сложной структурой поведения, в частности
удвоения поведения" [Там же, 9в].
По мнению Д.С.Выготского, "в широком смысле слова а речи
м лежит источник социального поведения и сознания" [Там же, Щ.
По его мысли, подтверждением идеи о тождестве механизмов
сознания и поведения является процесс овладения речью
глухонемыми, поскольку "речь у глухонемых обычно не развивается
и застывает на стадии рефлекторного крика не потому, что у
них поражены центры речи, а потому, что из-за отсутствия
олуха парализуется сама возможность обратимости речевого
рефлекса. Речь не возвращается как раздражитель на самого же
говорящего» Поэтому она бессознательная и яесоциаяьная" [там
же, 96]. Причем, по мнению Выготского, "сознательность речи
и социальный опыт возникают одновременно и совершенно
параллельно" [Там же, 9$. Это подтверждается тем, что "глухонемое

- 61 -
научается сознавать себя и свои движения в той же мере, в
какой он научается сознавать других" [Там же, 97]#
Рассматривая сознание как частный случай социального опыта,
Л.С.Выготский с необходимостью приходит к признанию того, что
своим появлением речь принципиально изменяет сознание, что
иречь~коррелят сознания, а не мышления"[Там же, 165j. "Речь
есть знак для общения сознаний" [Там же, 167]• Рассматривая
в связи с этим понятие значения и смысла, Л.С.Выготский
указывает, что "знать - значение - знать единичное как всеобщее"
[Там же, 165]• Различие между значением и смыслом заключается
в том, что "значение присуще знаку", а смысл - это то, что
"входит в значение (результат значения), но не закреплено эа
знаком. Смысловообразование - результат, продукт значения*
Смысл шире значения"[Там же, 165/. Знак выполняет двойную
функцию, функцию общения и функцию обобщения* Общение в знаках -
это всегда опосредованное общение* У ребенка общение и
обобщение не совпадают, поэтому такое общение может считаться
непосредственным. "Лвди общаются друг о другом значениями только
в меру развития значений"[Там же, 167], причем "значение
относится не к мышлению, а ко всему сознанию"(Там же, 167]. А,
поскольку, по мнению Д.С.Выготского, оознание имеет
системное строение, то "структура значения определяется системнш
строением сознания" [Там же, I65L
Что же определяет развитие значений? Определяющим, с
точки зрения Выготского, является "сотрудничество сознаний", "про
цесс отчуждения сознаний" •
Обсуждая вопрос о структуре индивидуального сознания
А.Н.Леонтьев выделил три "образующих" сознания: чувственную ткань
восприятия (или образа), значение и смысл* По мнению В.П.Зин-
ченко, эти три "образующие" не в полной мере обеспечивают связь
сознания с бытием* Чтобы устранить этот недостаток, он вводит
в чиоло "образующих" биодинамическую ткань движения и действия
(см. вариант "биодинамическая ткань деятельности и
действия" в: Велихов, Зинченко, Лекторск 1 1988 )• В новой
схеме структуры сознания выделяется два слс : рефлексивный
(или рефлексивно-созерцательный) и бытийный слой. При этом
скнсл и значение образуют рефяек^лвный слоЧ сознания, а
биодинамическая ткань деятельности и действия и чувственная ткань

- 62 -
образуют бытийный слой сознания* Компоненты этой
структуры не являются независимыми, поскольку они имеют общий
источник происхождения - предметное и социальное (совокупное
действие): ПВ действии, характеризующемся биодинамической ,
и чувственной тканью, роадаются образы, предметные и
операциональные (а в коммуникативном действии и вербальные),
значения и смысл" [Велихов и др* 1988, 100]. Именно действа
"предметное" и "социальное" является тем источником, который
выполняет в онтогенезе формообразующую функцию* именно в нем,
по мнению Зинченко, "заключены движущие силы развитая сознания
в целом, и каждой из его "образующих" в отдельйостн*[Зинчеяко
1988, 27]#
Чувственная ткань образа в этой схеме - "это обобщенное
наименование для различных перцептивных категорий« из которых
он строится. Биодинамическая ткань - это такое же обобщенное
наименование для различных характеристик айвою движения а
предметного действия" [Велихов а др. 1988, 10], Понятие же
смысла фиксирует тот факт, что "авдавздуаяьвое сознание т
сводимо к безличному знанию, что оно в силу зфявздшвдосз» Шг
вому субъекту и реальной включенности его в ояотшу деяшш»*?
стей всегда "страстно"♦•♦ сознание есть не $&шз» »шве» ю ш
отношение к бытию, к деятельности а к самому tmmmt. Дэшдае
не значения должно фиксировать то обстоятельство^ чт тшшм
человека развивается не в угловая* ропнзошдн, ш шутра шш&№«*
рого исторически кристаллизованного ошм деятез&шсиш* «йршк
и мировосприятия, которое явдивадгам^ шобждЕШ т <ттт
присвоить, но и творчески разва*ь"Г&Шйо» ш Ш** Ш
Сами значения также неоднородны: ъгтотя шя$% бг^: чда»
метными и операциональвша, не фякоярушши вашим 1*уучяш'
понятия", "предаетнне обобщен*«", вщдастаче£шш яоввеош*,
"ситуативные значениями т.п*) и собственно вербадшша (юш1>
туальными).
Вербальные значения а биодинамическая ткаш» фахоаздтшз
посторонним наблюдателем а в самонаблюдении, а омыол а чузь
ственная ткань доступны лишь для саюкаблвдежя, но неяовзуа-
ны постороннему наблюдателю«
Таким образом индивидуальЕюе сознание существует как
весьма сложное образование, в строении которого дано единство

-63 -
субъективного и объективного: самонаблюдению доступны
чувственная ткань и смысл, а внешнему наблюдателю и регистрации
доступны биодинамическая ткань и значение* Слои сознания "как
бы пронизывает "онтологическая вертикаль", ока стоит на
фундаменте действия** [Велихов и др. 1988, 102]»
Решение проблемы формирования общности знаний коммуникантов
понимаемой как проблема формирования общности сознаний« :ред~
аолагает прежде всего ответ на вопрос, является ли языковая
способность человека врожденной (или имеющей некоторые
врожденные предпосылки) или же язык целиком приобретается в ходе
онтогенетического развития индивида, с одной стороны, и в
проблему соотношения биологического и социального в
формировании человеческой психика, о другой«
Специфика социального развития заключается в том, что для
него необходима преемственность "дознания о сохранением
информации из поколения в поколение« при этом в большей степени, чем
ив его способен единичный интеллект или даже простая сумма
интеллектов различных особей" [Малиновский 197? t 220]* Средством
фиксации информации у человека стало создание "внешней памяти*,
которая, поо словам А.А.шалшювск'/го, заключается в орудиях в
широком смысле (орудия труда, жилища, одежда в ?•&•)* в
различных знаковых системах* По ею мнению, чтобы перейти на
социальный уровень развития человеку "была необходима воя
биологическая система, обеспечивающая этот переход, включая высокое
интеллектуальное развитие, орган труда и, естественно, наличие
развитых социальных дкстанктов"[1иалияовский 1977 # 22l]# Однако
в процессе дальнейшего развития взниодействие социальных и
биологических механизмов приобрел^ более сложный характер при
яреобладоющем влиянии механизмов социальных*
И развитие, и становление человеческой личности и поведения
возможно лигль на основе социальной программа9 которая создается
общественной практикой индивида в ходе его развития» Именно
& ходе этого развития "преобразуется, очеловечивается биоло-
*ическое" {Дубинин I960, 65/ • Ьместе с тем ЁМЬДубинин не
отрицает, что в индивидуальной специфике человеческого поведения
определенную роль играют и особенности биологии каадого
отдельного человека "в качестве основы нейродинамических механизмов
Летательных реакций, темперамента, характера, процессов мыль
адния и т.п." [Там же, 6б]. Однако все зти биологические

- 64 -
особенности опосредуются социальной программой.
Биологическими предпосылками развития человеческой психики
является, превде всего высокая организованность мозга и его не-
специализированное^. Именно исходная неопределенность
функционирования мозга, создаваемая отсутствием жестого генетического
программирования и открывает перед индивидуальным развитием
огромные возможности.
Аналогичную точку зрения мы находим и у А.А.Меграояна» кого
рый считает, что "человек с момента своего рождения является
носителем специфически человеческой биологии» сформированной
предшествующим развитием человеческого филогенеза. Он прежде
всего обнаруживает биологическую готовность в своем
онтогенетическом становлении, усваивать культурно-исторические
достижения общества" [Меграбян 1977, 195].
Противником существования каких-либо врожденных
способностей является и !.Диаже, который считает, что знание не может
быть результатом "чистого" восприятия, "поскольку восприятие
всегда направляется и ограничивается схемами действия", но оно
и не является результатом актуализации неких врожденных
структур* Любой акт го знания начинается с действия, которое
генерализуется "через применение к новш объектам, порождая тем сдо-м
некоторую "схему", т.е. своею рода практический концепт"
[Пиаже 1983, 9üJ.
Do мнению Ж.Пиаже, тот факт, что ребенок всего за несколь *
ко лет без всяких усилий усваивает структуры
логико-математической природы отнюдь не свидетельствует в пользу теории
врожденных знаний, поскольку сторонники этой теории не учитывают
существование механизма саморегуляции, "такого же всеобщего
как и наследственность, и, в некотором смысле, управляющего ею'
[Пиаже 1983, 97] # Саморегуляция, имеет органические корни,,
присуща жизненным и мыслительным процессам, и ее действие
может быть непосредственно проконтролировано« Вот тючту именно
в атом механизме, а не в простой наследственности, Пиаже
призывает искать биологическое объяснение когнитивных построений*
На аналогичный механизм указывает и Э.СМаркаряя, называя его
принцитм самооргаяизах^ии и считая его общим свойством
биологических и общественных систем« Самоорганизующимися считаются
информационно упорядоченные системы, способные "в процессах

- 65 -
взаимодействия со средой к прогрессивной эволюции путем
использования механизмов обратной связи" [маркарян 1983, 9з1
Основным признаком самоорганизующихся систем, по мнению З.СМар-
каряна, является способность "стремиться к некоторому
результату, "руководствуясь" определенными информационными
программами". Эти программы - ни что иное, как "модели потребного
будущего" Н*А*Бернштейна, который считал» что основной оссбен-
ностью отражения внешнего мира мозгом является то, что такое
отражение "строится по типу моделей4, причем "модель
потребного будущего11 представляет собой отображение в мозгу задачи
действия» Самое существенное при таком подходе заключается в
том, что реакцией "организма" на ситуацию является не действие,
а принятие решения о действии[Бернштейн 1966, 310], в основе
котс: ого лежит принцип опережающего отражения действительности«
который, ш словам П.К.Анохина, является основной формой
"приспособления живой материи к пространственно-временной структуре
неорганического мира*[Ашхяи 1978» 18] ♦ Суть опережающего
отражения состоит в том, что на основе опыта прошлого организм
активно приспосабливается к предстоящим событиям*
Сама возможность постановки вопроса о врожденности высших
психических функций связана с представлениями о том, что те
или иные психические функции связаны с определенными
специализированными мозговыми структурами« которые наследуются
биологически* Однако» как показывают работы советских психологов,
в четности, А.Н.Леонтьева, биологически определяется лишь
форма протекания высших психических процессов человека, т.е.
"ъгвисящие от их морфологической "фактуры" чисто динамические
особенности"[Леонтьев А*Н* 1972, 217), а их содержание, т*е*
осуществляемая ими функция и их структура социальны* По
мнению А.НДеонтьева, биологически унаследованные свойства
психика являются лишь одним, хотя и важным условием, ее
формирования« Другим условием является окружающий человека мир
предметов и явлений, созданных трудом предыдущих поколений, в
процессе овладения которым и происходит формирование
человеческой психики (в том числе и языковой способности)* Как
подчеркивает А.Н.Леонтьев, "процесо овладения осуществляется в
ходе развития реальных отношений субъекта к миру. Отношения же
эти зависят не от субъекта, не от его сознания, а определяются

- 66 -
конкретно-историческими, социальными условиями, в которых он
живет, и тем, как складывается в этих условиях его жизнь"
[А.Н.Леонтьев 1972, 217]. По мнению А.Н.Леонтьева, материальным
субстратом специфически человеческих способностей являются,
формирующиеся прижизненно "устойчивые системы рефлексов",
которые у человека "становятся настоящими функциональными
органами мозга, складывающимися онтогенетически"[А.Н.Леонтьев
1972, 215].
Эти системы отличает ряд особенностей. Во-первых,
"сформировавшись, они далее функционируют как единый орган. Поэтому,
процессы, которые они реализуют, о субъективно^еноменолои-
ческой то*ки зрения кажутся проявлением элементарных
врожденных способностей". Во-вторых, они устойчивы« В-третью:» иоян
формируются.иначе, чем простыв цепи рефлексов или так
называемые динамические стереотипы*.•В-четвертых, они могут иметь
разное строение4[А.НЛеонтьев 1972, 2I6JL
Поскольку источником сознания, вслад за Выготским, мы мэ~
кем считать речь, то особую важное» приобретает ответ на
вопрос о врождеююоти/приобретсянооя языковой способности.
Быстрота усвоения родного язю» в раннем детстве, которое
производит впечатление спонтанного развертывания врожденных
структур, привела большую группу ученых во главе с Н.Хомскям
к признанию того факта, что основой такого усвоения являются
врожденные знания {сьоамку 19791* Но мнению Н.Хомского,
языковая способность человека генетически терминирована и
определяет некоторый класс грамматик, доступных человеку, А это
означает, что в согнан» человека представлена как систем»
некоторая грамматика, которая и определяет фонетические,
синтаксические и семантические свойства бесконечного числа все
возможных фраз данного языка. Ребенок ж усваивает язык через
грамматику, которая является представителем его "внутренней
компетенции". Одновременно в процзсое усвоения языка у ребенка
идбт и развитие систем реализаций языка, под которая
понимаются стратегии продуцирования и воспринят речи. Соглппно
представлениям Н.Хомского, свойства систем реализации, (ътж
как и для грамматики) *.е, фермы» которые они ыогут приия»,
жестко определяются гекетнчеою? яетаршякированнои систешй,
заложенной в сознании человека. Таквд образом, гаашпгаесоь
детэршшированными сказываются не только хда&ата языка f m

- 67 -
и системы реализации*
Суть взглядов Н.Томского была сформулирована им следующим
образом: ребенку, начинающему усваивать язык, приписывается
некое общее когнитивное состояние« а этому состоянию -
некоторые универсалии (изначально присущие, т.е. врожденные), т.е.
общие принципы фонологии, синтаксиса и семантической
интерпретации синтаксических структур. Структура, которую Н.Хомскяй
приписывает генетически детерминированной языковой способности,
должна удовлетворять двум эмпирическим условиям: она должна
быть достаточно богатой и достаточно специфичной, чтобы
обеспечить усвоение различных языков,
Н.&мокий рассматривает язык как некий ментальный орган,
аналогичный другим органам тела, таким, как сердце, печень
и т.д. и описывает усвоение языка в терминах "созревание" или
"рост** По его мнению, невозможно изучать характер и
происхождение базисных ментальных структур в терминах
взаимодействия организма и среды* И ментальные органы, и органы
физические определены особенностями, свойственными виду и генетически
детерминированы, а взасодействие со средой лишь дает толчок
развитию ж щэидает развивающемся структурам нужную форму«
Более того, ЩХомский и его исследователи категорически
отрицают саму возможность усвоения подлинно новых структур и
операций, возникающих в результате взаимодействия с
окружающей средой«
Итак, НДимский и его последователи постулируют
существование врожденного фиксированного ядра (глубинных
синтаксических структур) определяющего развитие, а не усвоение языка*
Языковая способность носителя языка, ш их мнению»
генетически детерминирована, и в этом случае проблема развития средств
общения в онтогенезе должна быть поставлена как проблема
изучения той генетически детерминированной системы (грамматики),
через призму которой идет усвоение языка и систем его
реализации. Следовательно, на вопрос, присущи ли исходному,
начальному состоянию развития ребенка некоторые врожденные знания
^и же они социогеныы, Хомский и его последователи отвечают,
ч?о такие врожденные знания существуют« и, следовательно.
Развитие суть "последовательная актуализация некоторого
набора возможностей, данных о самого начала"[Пиаже 1983, 92]..

- 68 -
Критикуя с философских позиций попытку Н.Томского
воскресить теорию врожденных идей против необходимости определенною
структурирования психики еще до рождения ребенка выступает
Дж*МаргаЙ1ю« который считает« "что специфически языковые
способности нельзя приписывать детям до их введения в мир
культуры" [Марголис 1986« 174]• Дж.Марголис указывает« что для
сторонников рационалистической теории человеческое существо
до начала овладения родным языком и оно же в процессе обу-г
чения (овладения) родному языку признаются совпадающими во
всех отношениях« поскольку способности, присущие данному
существу от рождения не меняются« а чэосто созревают«
сторонники же эмпирической теории« наоборот, принимают тезис«
"согласно которому "существо"« уже владеющее языком« не тождественно
существу, которое впервые начинает им овладевать"[Там же, 175] ,
Кроме того« современные эмпирики постулируют наличие у человека
врожденных способностей психики« от которых зависит овладение
языком« однако, не требуют принятия сильного варианта теории
врожденных идей; достаточным признается постулирование
врожденности общих интеллектуальных способностей* С точки зрения ра-
циолиота, врожденная компонента шихики человека деталью
структурирована и очень сложна* В связи о этим обучение языку
для эмпириков не требует никаких заранее заданных способностей,
имеющих конкретную структуру и рассматривается "как одна из
частных задач, возникающих в системе общих врожденных
способностей людей"[Марголис 1986« I78J. С точки зрения рационалистов
обучение языку - это овладение глубинной структурой«
обладающей абстрактным характером и не связанной однозначно с
поверхностной структурой и позволяющей порождать грамматически
правильные предложения* А такое представление об овладении языком
неизбежно предполагает наличие в шихике определенной
структуры« приспособленной для обучения языкам* Именно такое представ-
ление мы и находим у Хомского, для которого лингвистика - это
раздел когнитивной психологии« а исследование языка "вооружает
нас эмпирическими свидетельствами, вынуждающими принять
рационалистическую теорию психики"[Ыарголис 1986, 177] #
По мнению Дж.Мар1кмыса« "яблоком раздора между
националистами и эмпиристами становится вопрос: обладает ли ребенок
человека способностью открывать (изобретать или осваивать )
правила разума и правила языка или ребенок от рождения воору-

- 69 -
жен правилами« которые при стимуляции их чувственными
восприятиями позволяют ему раскрыть сущностную структуру своей психик
ки?"[марпшю 1986« 189].
С точки зрения Дж.Марголиса "только эмпирическая теория
овладения языком« направляемая ...рационалистической теорией
универсальной грамматики, может объяснить овладение
характерными чертами конкретных естественных языков" [Там же« 180].
Автор выражает весьма обоснованное сомнение в необходимости
постулирования жесткой« врожденной, глубинной универсальней
грамматики« поскольку "грамматическая связность человеческих
языков не только представляет собой определенную идеализацию, е е
к тому же весьма трудно зафиксировать при помощи определенных
правил* Ведь предполагаемые правила глубинной грамматики и
вообще понятие грамматической правильности, нельзя
сформулировать иначе« чем в связи с предпосылками практической
деятельности в мире, приобретенными говорящими субъектами* [Там же« 181].
Таким образом« очень вашим для вас является вывод« что
естественные языки самым существенным образом связаны с человеческой
культурой и о практической деятельностью познающего субъекта*
С точки зрения Марголиса, Ходкому, для того, чтобы
подтвердить тезис« согласно которому "психика" человека "заранее
обременена* языком "необходимо показать« что психика человека
действительно является запрограммированной и/или дать
объяснение регулярностей языка в чисто физических терминах« однако
последнее« скорее всего« невозможно"[Селларс 1963]. Что же
касается самих универсалий« то они« по мнению Марго лис а, вряд
ли имеют специфически языковые черты« и скорее всего относятся
" к числу когнитивных универсалий*.. и к тому же имеют скорее
приобретенный, чем вроаденный характер"[Марголис 1986« 193]«
поскольку« "обучение языку является естественным для человека« *•
а. следовательно« подчиняется регулярности того же типа
что и другие регулярности, которые можно обнаружить в природе"
[Марголис 1986« I99J •
Согласно теории Земского быстрота и связность овладения
языком объясняется е позиций "сильного" варианта теории
врожденных идей. Аналогичную позицию ш отношению к обучению
вообще занимает фадор. По мнению Дж.Марголиса. Фодор "попросту
перепутал врожденную способность любого существа к обучению •

- 70-
и сочетание вровденяых и приобретенных способностей (включая
концептуальные способности)« от которого зависит овладение
новыми понятиями* По всей видимости способность формировать
понятия имеет врояденный характер« но сами эти понятия не
обязательно вровдены [Там же« 238]. И лишь принятие
эвристической модели позволяет« по мнению Марголиса«
продемонстрировать, что "теория вроаденных адей не вытекает ни из обучения
языку« ни из овладения понятиями« и что овладение некоторым
понятием не предполагает предварительного с ним знакомства1*
(там же« 257), Таким образом« Дж*л1арголис демонстрирует полную
несостоятельность попытки Н-Хомского и его сторонников
воскресить теорию врожденных адей« подчеркивает связь языка с
культурой а практической деятельностью познающего субъекта*
Появление языка у ребенка« как показал ЖфПиаже«
подготавливается развитием сенсомоторного интеллекта« который проходит
в своем развитии несколько стадий, Ыа первой стадии, которую
Ж. Пиаже называет стадией сенсомоторной логики« сексомоторный
интеллект содержит в себе некоторую логику - логику действий«
способность к генерализации действий« что по мнению Ж« Пиаже«
свидетельствует о начале логической генерализации шш мышления
(интеллекта)* Результатом генерализации действий являются схемы«
которые представляют собой своего рода концепты« но концепты
практические (это концепты с объемом понятия« но не имеющие
еще объема выражения)* А это означает« что ребенок« например«
узнает висящий предмет - это опознание« во у него нот средств
представить себе совокупность висящих предметов*
Переход от логики действий к концептуальной логике
совершается на основе преобразования ассимиляции - основного
феномена на уровне сенсомоторной логики* Боли на первом этапе
ассимиляция заключалась в интеграции объекта в схему действия (этот
"предмет может быть схвачен« другой предмет также может быть
схвачен и т*д*« все объекты хватания ассимилированы« включены
в схему действия - действия хватания*)« то на этапе
концептуальной логики ассимиляция осуществляется меаду объектами« к
которым может быть применима данная схема действия« т.е.
ассимилируются друг другу сами объекты* Но такая операция
необходимо предполагает воспроизведение в памяти« т.е. способность
мыслить некоторую вещь« которая не воспринимается непосредст-

- 71 -
веяно в данный момент, А такая способность в свою очередь
предполагает формирование специального инструмента» которым
является семиотическая функция (отсроченная имитация*
символическая игра, ментальный образ, жестовьш язык и т.п.).
Символическая или семиотическая функция формируется в течение второго
года жизни* А представление, возникающее на этой стадии
развития сенсомоторного интеллекта, есть не что иное, как интеряо-
ризярованная имитация, шд которой д.Пиаже понимает не
имитацию ребенком, например, жестов какого-то взрослого человека
из его окружения, а имитацию некоторого объекта, копию в
жестах некоторых характеристик этого объекта»
Суть символической функции состоит в дифференциации
означающих (знаки или символы) и означаемых (объекты или события)*
Именно таким образом, го мнению Пиаже, сенсомоторный интеллект
подготавливает возникновение семиотической функции, на базе
кс 1орой возникает язык.
Язык же, го представлению Ж.Пиаже, возникает на базе
семиотической функции» но является лишь частным ее случаем и
случаем весьма ограниченным во всей совокупности проявлений
символической функции.
Гипотеза Ж,Пиаже состоит в том, что "условия возникновения
языка составляют часть более широкой совокупности (условий)«
подготовленной разданными стадиями развития сенсомокторного
интеллекта^а^ 1979# 250].
Пиаже не может согласиться с генеративной гипотезой
Н.Томского о врожденном фиксированном ядрг по двум причинам, во-
первых« биологически было бы необъяснимо существование такого
врожденного фиксированного ядра, свойственного лишь человеку,
поскольку в этом случае необходимо было бы признать, что
"случайные мутации сделали человеческое существо способным
"понимать" звуковой язык, и# если, кроме того, необходимо
было бы приписать ему (человеку) врожденность лингвистической
структуры, заложенной в разуме, то это обесценило бы саму эту
структуру; поскольку поставило бы ее в зависимость от тех же
случайностей и превратило бы разум, согласье КДоренцу, в
набор "рабочих гипотез" [Диаже 1983, 97] # Во-вторых,
врожденное фиксированное ядро сохранит все свои объяснительные
свойства» если считать его не врозденным, а необходимым ре-

- 72 -
зультатом деятельности сесомоторного интеллекта,
предшествующего языку« Таким образом« понимание процесса овладения языком,
представленное в концепции Ж,Пиаже, исключает необходимость
существования такого вровденного устройства, ибо единственной
базой формирования языка и мышления является функционирование
интеллекта* В качестве объяснения процесса научения он
выдвигает последовательный конструктивизм. Биологические же корни
знания Ж, Пиаже усматривает в механизме саморегуляции.
Однако следует сразу отметить» что исследуемые Пиаже
психические структуры интеллекта, те законы, которые управляют имя
рассматриваются им как явления индивидуальной психики.
Семиотическая функция по Пиаже возникает в индивидуальной истории
на долингвистическом уровне и лишь затем социализируется через
знаки языка« И здесь, на наш взгляд» Пиаже делает шаг назад«
по сравнению с позицией Выготского, для которого развитие
мышления в онтогенезе есть процесс овладения ребенком системой
общественно-исторически выработанных знаний, который
происходит лишь в ходе общения ребенка с окружающими его взрослыми.
Эта мысль Выготского была развита в трудах А .Валлона [well on
1945, Валлон 195б],
Как мы уже отмечали, исследуемые Ж.Пиаже психические
структуры интеллекта и управляющие ими законы рассматриваются им
как явления индивидуальной психики. Семиотическая функция ш
Пиаже возникает в индивидуальной истории на доликгвистическом
уровне развития ребенка и лишь затем социализируется через
знаки языка. Таким образом в этом вопросе Ж,Пиаже, по
классификации АЖБрушлинского, является сторонником рздоположен-
ности, биологического и социального, т.е. между социальный
и биологическим постулируется непроходимая грань: "все, что
вначале находится, грубо говоря, "шд кожей" у ребенка,
отождествляется попросту с биологически« как внутренним» ••;
наоборот« все находящееся "наружи11 рассматривается как социальное,
отождествляемое с внешнод. Следовательно, либо то, либо
другое» одно изначально и полностью исключает другое" Гьрушлинскйй
1977, I3l],
Преодоление этого недостатка концепции Ж.Пиаже мы находим
в работах отечественных психологов в области исследования
мышления и, в частности в положении о необходимости при анзли-

- 73 -
зе генетических корней языка (и психики вообще) исходить не
только из самого языка и его структур (как это делают генера-
тивисты), а включать в рамки такого исследования отношения
объективной действительности и деятельность человека,
поскольку, как пишет А.Р.Лурия» - "..♦основные формы языка с его
синтаксическими структурами формируются в процессе активной
деятельности человека, отражающей реальные отношения
объективного мира, включая и те, в которые человек вступает, активно
отражая этот мири [Лурия 1975, 148]. Психика человека, как
это показано в работах Л#С•Выготского. А.Н.Леонтьева, А.РЛурии.
Ц«Я.Гальперина и др. есть результат интериоризации, т.е.
перехода во внутренний план действий индивида, первоначально
осуществляемых с предметами внешнего мира. Но такая
деятельность с предметами внешнего мира для ребенка с первого своего
момента предполагает участие в ней других людей, с одной
стороны, и наличие предметов-посредников, в которых закреплены
общественно-исторически сформировавшиеся средства и способы
деятельности, с другой[лекторский 1980, А.А.Леонтьев 1970].
Именно с помощью взрослого ребенок усваивает принятые в
данном обществе способы действий с социально-функционирующими
предметами* т.е. усваивает познавательные нормы и эталоны,
объективированные в этих предметах и через деятельность с этими
предметами формирует собственную психику, в том числе свою
языковую способность [Лекторский 1980],
Таким образом, психика человека (когнитивные структуры)
не являются врожденной, а врозденньм является лишь
функционирование интеллекта, и оно то и "порождает структуры только
через организацию последовательных действий, осуществляемых
над объектами" Plaget 1979 , 53j. Знание не может быть
результатом чистого восприятия, поскольку восприятие всегда
направляется и структурируется схемами дей .твия. Знание берет
начало от действий, а всякое действие, которое повторяется или
генерализуется через применение к новым объектам, порождает
тем самым некоторую "схему", т.е. своего рода практи^зс: ли
концепт. Основная определяющая связь, лежароя в основе всякого
знания, - это не простая "ассоциация" меаду объектами,
поскольку это понятие отрицает активность субъекта, а "ассимиляция"
объектов посредством схем, присущих субъекту" Fpiaget I9?9, 53J.

- 74 -
Таким образом» решающим фактором в развитии психики
человека мы можем признать социальное наследование*
Врожденными» генетически обусловленными являются лишь нейродинами-
ческиб особенности протекания процессов мышления, двигательную
реакций и т.п. Путь яе, по которому вдет ребенок, овладевая
знаковым мышлением, имеет универсальный характер, и
основополагающим в этом процессе является переход от действия к
представлению благодаря формированию семиотической функции.
Литература
Брушяинский А.В.Два основных подхода к проблеме
"биологическое - социальное1' // Биологическое и социальное в
развитии человека. U»: 1977.
Бернштейн H.A. Очерки по физиологии движений и физиологии
активности. UL, 1966.
Анохин П.К. Избранные труды. Философские аспекты теории
функциональной системы. М., 1978.
Валлон А. От действия к мысли. М.# 1956.
Велихов К., Зинчешсо В., Лекторский В. Сознание как предмет
изучения //Общественные науки. 1988, л X* с.85*103.
Выготский Л.С. Собрание сочинений. М.: Педагогика» 1982» тД.
с.78-98.
Зинчешсо В.П.Проблема "образующих" сознания в деятельностной
теории психики // Вестник МГУ, сердя 14, Психология, Л 3»
1988, с.25-34.
Леонтьев A.A.Социальное и естественное в оемиотике//Ак?уаль~
ные проблемы психологии речи и психологии обучения языку«
М.# 1970, с.73-82.
Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики, М., 1972«
Лекторский В.А.Субъект. Объект. Познание. М,э 1980.
Лурия А. Р. Научные горизонты и философские тупики в
современной лингвистике. (Размышления психолога о книгах
Н.Томского) //Вопросы философии» 1у,/Ч # 4,
Малиновский А*А,Цроблема соотношения социального и
биологического. //Биологическое и социальное в речи человека. if,,
1977,
Марголис Дж.Личность и сознание. Ы.; Прогресс, 1986,
Маркарян Э.С.Теория культуры и современная наука* М#, 1983,

-75 -
Инрабян A.A. О биосоциальной ирироде человека //Биолопнее-
ков я социальное в реяв человека.М., 1977.
цдаав Ж.Шиюгвив8 ананай * его аотс»емолог*чесное значение //
Свшюяка. И.: Радуга, 1983, с.90-101..
^иввку I. b'approch« linguietlqu. //Tories du langaga.
TeorlM d* l»appranUaae«a. Part". 1979. p.169-177.
pleget J.Safenea d»action et appMntiaaae* du langa**//
XbeorlM du lanew *Ärl« de l'apprantiaoae».
Paria. 1979» p.p. 847-251«
fallen H. be» »хЦ1ам de 1» репам ehe* 1»«ifant. Y.i;Perie,
1945.

- 76 -
ОНТОГЕНЕЗ ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ: РАЗБИТИЕ
ПОЗНАНИЯ И КОММУНИКАЦИИ
Пользуясь метафорой Д.С.Выготского (Выготский Л.С. 1982:
14-15) можно оказать, что всякий фрагмент языкового
материала содержит в себе, как живая клеточка, все ооновные
свойства, присущие языку в целом. Вот почему ребенку удается из
сравнительно бедного, сравнительно ограниченного языкового
материала вывести целостную языковую систему, которая,
однако, не остается неизменной на протяжении его жизни и, более
того, никогда не достигает какой-либо законченности,
завершенности. Поэтому, нам важно также представление о языковых
явлениях, которое дает возможность разграничить языковую
способность как динамическое явление, как находящееся в
процессе постоянного развития свойство данного индивида, и линг-
вистические языковые системы как статичные изображения
некоторой усредненной языковой способности.
Попытаемся рассмотреть процесс овладения ребенком
языком с изложенных позиций.
Как известно, в познавательных процессах вне
зависимости от характера одновременной с ними продуктивной
деятельности, выделяются следующие общие основные моменты: '
1. Целостное восприятие предмета.
2. Вычленение основных частей этого предмета и
определение их свойств.
3. Определение взаимоотношений частей.
4. Вычленение более мелких частей предмета и
установление их взаимоотношений с основными частями.
5. Повторное целостное восприятие предмета [Подъяков
И.И. 1977].
Оговорившись, что познавательные процессы цикличны,
примем эту схему как модель одного цикла овладения ребенком
языком. Итак, ребенок начинает о целостного восприятия языка.
На основе этого первичного восприятия в мозгу ребенка
складываются те нервные структуры, на основе которых, как предоо-

- 77 -
лагает Т.Н.Ушакова, происходит как бы "саморазвитие'
языковой системы [Ушакова 1974, 130] , что и объясняет тот
поразительно короткий срок, за который ребенок в главных чертах
усваивает родной язык2'.
I) 0 возможности "саморазвития" первоначальных, еще не
осознаваемых образов (вероятно, было бы точнее сказать -
впечатлений) свидетельствуют многие наблюдения. Так, А.М.Ле-
ушина, наблюдая поведение детей трех-четырех лет в ситуации,
когда им требовалось рассказать о чем-то, с чем они
неоднократно сталкивались на практике, отмечает, что при этом
ребенок "как бы всматривается в возникший у него, но еще
весьма смутный образ", который затем начинает для ребенка
проясняться: он может назвать отдельные его элементы, после чего
перейти в к интерпретации их Леушина 1946: 17 . При "самораз-
витии"языковой способности ребенок не производит такой
работы, не выносит язык в область сознания, осмысления, но тем
не менее первоначальный образ языка под<шоздействием
факторов, о которых мы будем говорить ниже, развивается.
2' Ср идею А.П.Сопикова об участии эмпатии при овладении
ребенком языком [Сопиков I979J • Эмпатвя - это некоторый спо-
ооб аналогового моделирования субъектом эмпатии объекта эмпа£
тии, когда на основе восприятия некоторого ограниченного,
недостаточно многообразного количества открытых переменных
объекта эмпатии отроится психическая аналоговая модель
деятельности данного объекта в ее целостности я ^атем. снятой *модсш ■.*•-
снимается необходимая информация о латентных переменных
объекта,не отмеченных в момент моделирования его открытых
переменных (в том числе будущих и прошлых).

- 78 -
Таким образом, "оаморазвиваетоя" не некоторая врожденная
языковая способность, а первичный обобщенный образ языка '.
Однако это весьма относительное саморазвитие, ибо язык -
это орудие коммуникативно-когнитивной деятельности, и
языковая способность индивида развивается, отвечая потребностям
этой деятельности, в зависимости от твго, на какой стадии
находится процесс развития форм его деятельности, какие
коммуникативно-познавательные задачи стоят перед ним. Нельзр,
конечно, не учитывать и роль контактов оо взрослыми, от которых
ребенок получает языковой материал, позволяющий ещ постоянно
иметь язык как бы перед глазами, (но ребенок не имитирует, на
репродуцирует получавши языковой материал: он через него
воспринимает язык как целое и с успехом использует это целое
сообразно своим потребностям именно потому, что "где-то...
невообразимо рано ребенок охватывает... нечто общее и
существенное в механизме языка. У ребенка появляется как бы
некая внутренняя, неосознаваемая "модель" действувдей языковой
системы, на основе которой и начинается активное практическое
освоение фонетики, лексики языка, разнообразных грамматиче-'
ских и синтаксических структур0 [Айдарова 1985}в
Последовательность и время начала использования ребенком
тех или иных языковых единиц находится в тесной взаимосвязи
с общим ходом его психического (и, конечно, физического)
развития [Выготский 1982, 1984; Пиаже 1932].
До того» как у ребенка разовьется определенные
когнитивные способности, вызывающие появление определенных
семантических намерений, требующих определенных средств языкового
выражения, соответствуйте языковые формы и структуры не испо -
зуются в речи ребенка, несмотря на то, что он может очень
часто сяадать их в речи взрослых [Слобин 1984). Это подтверада-
Х) Ср.: "... осознанному овладению речью предшествуют и
сопутствуют психические процессы, протекающие в системе
эмоциональных обобщений и других форм неосознанной
деятельности" [Левина 1978; 219].

- 79 -
ется тем фактом, что попытки обучить ребенка какой-либо
грамматической форме путем просто многократного повторения
не дают положительных результатов; когда же при
использовании определенных стимулов такие результаты достигаются, то
отработанный таким образом навык правильного использования
языковой формы исчезает вместе с исчезновением данных
стимулов, и языковая форма является вновь естественным путем
только тогда, когда появляются собственно коммуникативно-
познавательные стимулы ее применения .
Яэык развивается в рамках общего развития ребенка,
становления форм его деятельности. Первоначально деятельность
ребенка носит диффузный характер: он не различает предметы и
орудия своих дейотвий, себя и других участников совместных
действий, его ощущения соединены с движением, познавательная
деятельность - с практической. Не удивительно поэтому, что
на данном этапе и язык для него существует неотрывно от
ситуации его жизнедеятельности; Е/делом, ребенок его не замечает
в том смысле, что не выделяет, не осознает как нечно
самостоятельное, как отдельный элемент. Сам язык ребенок тем более
не членит на какие-либо составляющие, а языковой материал
какой бы то ни было протяженности воспринимает как единый
условный раздражитель, ориентируясь не на фонематический
состав речи, а на ее общую ритмико-мелодическую стркутуру [Sy-
рова, ТУмакова I98l]. Это подтверждается данными физиологии,
показывающими, что пороги слухового восприятия у детей
выше, чем у взрослах (и снижаются до достижения возраста 25
лет), и при этом пороги тонального с:уха значительно ниже
порогов речевого слуха {Евдовицкая 1964; Коган I954J.
В экспериментах Ф.И.Фрадкиной [Фрадкина I955J было вы-
I) Это означает, конечно, не то, что направленное
обучение языку вообще невозможно, а лишь то, что обучение языку
Должно соединяться с мероприятиями, направленными на
стимуляцию общего психического развития ребенка см.: [Айдарова
1978, Кегневицкая, Шбахнарович I98IJ.

- 80 -
явлено, что замена словарного состава обращенной к ребенку
речи при сохранении ритмико-мелодической структуры не
вызывает изменений в реакциях ребенка. Это, по выражению Н.Х.
Швачина, период дофонемного развития [цвачкин 1948], когда
полностью отсутствует дифференциация звуков.
Первые речевые "произведения" самого ребенка (мы не
относим к ним гуление и лепет, ибо в этих явлениях отсутствует
коммуникативная интенция , нечленораздельны, оформлены
только интонационно, но это уже язык, уже
коммуникативно-познавательное орудие, которым ребенок с успехом пользуется,
управляя* поведением взрослого б своих интересах. Язык для
ребенка, таким образом, а самого начала единство звучания и
значения.
Если можно согласиться с утверждением А.А.Люблинской о
том, что "освоение" звучания слова и овладение понятием,
которое этим словом обозначено, представляют собой разные
задачи, оказываются раздвинутыми во зремени" [Люблинская 1955:
б] , то только в том случае, если под освоением звучания
слова иметь в виду чисто имитационные, звукоподражательные ,
действия ребенка со словом человеческого языка, в которых
слово для ребенка представляет собой просто один из
физических звуков, ничем принципиально не отличающийся от, скажем,
крика прицы или автомобильного сигнала.
Однако, как показывают факты, ребенок очень рано
начинает выделять звуки человеческой речи иа прочих звуков. Слово
(здесь под "словом" следует иметь в виду, конечно, вообще
языковой материал, который получает ребенок), о самого начала
А; Существует точка эрения, согласно которой лепет,
золение, а также плач выполняют и функцию речи [Гоер а«, Гоер
Г., 1927]. С этой точкой зрения можно оогласиться, еоли
считать, что и заражающий крик гусака (известный пример Л.С.
Выготского) выполняет функцию речи. Однако отличительной
характеристикой человеческой речи является именно то, что она
не столько сягнальнв, сколько сигнификативна«

- 81 -
выступает для ребенка не как просто физический звук, а как
неотъемлемая часть коммуникативно-познавательной ситуации«
Причем говорить здесь о слове как части ситуации можно лишь
с большей, долей условности, ибо ребенок еще не выделяет
частей на начальных этапах, не отделяет слово от предметно-
практической ситуации. Если пользоваться классификацией
знаков Ч.С.Пирса, то следует отнести слово, как оно
воспринимается ребенком, к знакам-индексам. Слово как знак,
изображаемый со времен Г.Фреге в виде семантического треугольника,
формируется не в результате соединения первоначально
существовавших в сознании ребенка отдельно друг от друга звучания,
предмета и понятия, а в результате анализа того, что
первоначально представляло собой единое целое. Ребенок открывает
не тот факт, что вещи имеют имена [Бюлер 1930; Бейтс 1984] ,
а то, что первое, в целом могут быть выделены отдельные
части, это вертикальное деление, когда слово-ситуация членится
на слово-предметы, затем выделяются слово-действия, слово-
признаки, слово-отношения и т.д.; и второе, что имя, слов;*
не совсем то же, что вещь, действие и т.д.: это горизонталь
ное членение, когда слово отъединяется от предмета, и
понятие становится вершиной треугольника, основание которого
составляют разъединившиеся, но не утратившие связи предмет и
имя.
Как было очевидно у Л.С.Выготского, и как сегодня
подчеркивается его последователями, детский язык на каждом
этапе его формирования - не часть взрослого языка, освоенная
ребенком. Ребенок овладевает языком )ф часть за частью,
словом за словом, морфема за морфемой, а сразу, в целом,
отражая это целостно воспринимаемое тем или иным образом в
зависимости от того, на какой ступени развития находится его
восприятие в данный момент, У ребенка в процессе овладения
языком формируется несколько языковых систем (впрочем, вряд
ли о них: можно сказать - "несколько", ибо они перетекают
одна в другую так, что меаду ними нет гтэаниц - но всег, а,
конечно есть возможность прибегнуть к методу среза, позволящему
констатировать развитие), отличных от языковой сиотемы взрор*-
лого. Если у взрослого звук функгчонирует как часть слова,

- 82 -
слово - как часть фразы, фраза - как часть высказывания, то
у ребенка каждая кз этих частей на определенной стадии
языкового развития функционирует как высказывание [Леонтьев А.Н.
1972: 313], недостатки которого восполняются неязыковыми
средствами, самой ситуацией, а точнее, каздая из этих частей в
единстве с ситуацией функционирует как высказывание. Речь,
слышимая ребенком, также существует для него лишь как
неотъемлемая часть ситуации., Даже в возрасте 3 лет правильное
понимание флексий и служебных слов осуществляется
исключительно "в силу ясности самих предметных смысловых отношений"
[Лурия 1946: 63]. Исследование, проведенное Ф.А.Сохиным [Со-
хин 1955], привело его к выводу: для ребенка 2,3 - 3,0
грамматический элемент уже является сигналом некоторых
определенных отношений между предметами, но его значение еще полностью
подчинено конкретно-предметной ситуации: ребенок, к примеру,
адекватно выполняет задание положить меньший предает на
больший, демонстрируя, казалось бы, правильное понимание
предлога "на", но не справляется с заданием положить больший
предмет на меньший (Ср.[Иомаилов 1988] .
Ситуативность - не просто возрастная характеристика
речи ребенка, она обусловливается и формой общения оо взрослый, <
и видом деятельности, осуществляемой ребенком. На этапе
господства ситуативной речи жизнедеятельность ребенка протекает
в условиях непосредственного эмоционально-практического
контакта со взрослым и другими детьми, общение неотрывно от
ситуации, по поводу которой оно протекает* Речь одновременно
с действием, сопровождает его, и в этот период она для
ребенка действительно не больше, чем палка, помогающая дотянуться
до удаленного предмета. Это, если так можно выражаться,
"наглядно действенный" период в овладении ребенком языком: речь
ребенка никак не планируется, протекает совершенно
спонтанно, в то время как практическое действие на этом этапе уже
предваряется некоторым образом данного действия.
Развитие деятельности и форм общения ребенка с
окружающими людьми предъявляет к его речи другие требования. Ребенок
обретает некоторую самостоятельность, независимость от
взрослого, осваивает творческие, продуктивные виды деятельности, у
него образуется определенный запас информации, полученной вне

- 83 -
непосредственного контакта с теми людьми, которые
составляют его обычное окружение - возникает потребность в речи,
s оторванной по времени от своего предмета. Таким образом
формируется речь-сообщение, речь-монолог в дополнение к речи-
диалогу, имевшей место в период "наглядно-действенного"
владения языком. Речь становится контекстной [^Рубинштейн I94l],
т.е. нонятной вне ситуации, из своего собственного контс-ста.
У дошкольника "существует отношение к вещам и еще не
существует отношения к самой речи" [Дурия 1946; 6б]. С этой
точкой зрения, впрочем, согласны не все исследователи детской
речи. Так, £.Б.Эльконин критикует ее на том основании, что
среди детей весьма распространены игры со словами: дети
могут бесконечно повторять одно и то же слово, манипулировать
с ним путем его изменения, составлять бессмысленные ритмы и
рифмы и т.п. Как нам представляется, это не вполне
убедтдельный аргумент, так как,во-первых, звуковая сторона слова - это
еще не слово (как писал Л.С.Выготский, "слово, лишенное
значения, не есть рлово, но есть звук пуотой" У Выготский
1982; 297], во-вторых, манипулируя с чем-либо, еще не значит
осознавать предмет манипуляции, "ри этом Д.Б.Эльконин
абсолютно прав, когда утверадает, что "так же как овладение
предметной действительностью невозможно вне формирования действий
с предметами, точно так же и овладение языком невозможно вне
формирования действий с ним как с материальным предаетом, с его
материальной формой" [эльконин 1964: 14б]. Однако тогда
тем более справедливо может быть а утверждение о том, что
так же как для осознания предметной действительности ребенку
необходимо слово, точно так же и для осознания языка
ребенку необходим мета-язык / его ребенок действительно получает
только в школе, только когда знакомится с лингвистической
терминологией (это зьакомство при определенных
обстоятельствах может произойти, конечно, и до поступления ребенка в
школу). Усваивая мета-язык, ребенок переступает на
интеллектуальную стадию владения языком.
Таким образом, по мере присвоения языка ребенком его
речевая деятельность развивается от "наглядно-действенной",
ситуативной -формы до интеллектуальной, мета-языковой, следуя

• 84 -
развитию предметно-практической деятельности, но отставая от
нее при этом на один шаг. По мере прохождения этих ступеней
владения языком формируются систем* языковых эталонов,
участвующие (актуально или потенциально) в каждом случае
восприятия языкового материала.
Хотя проблемы восприятия - это проблемы особые,
разработанные чрезвычайно слабо, очень коротко остановимся на них.
Один из главных вопросов - это вопрос о форме, в
которой существует в памяти человека та система абстрактна
представлений, с которыми "сличается" вновь поступающий языковой
материал, о том, как происходит сличение, о том, что
представляют собой сами эталоны.
Как нам представляется, в развивающейся языковой
способности ребенка формируется несколько систем таких эталонов:
система эталонов на восприятие ритмико-мелодической
структуры, система эталонов на восприятие корней полнозначных слов,
система эталонов на восприятие словообразовательных аффиксов,
система эталонов на восприятие флексий, предлогов, служебных
слов и пр. Мы не включаем в языковую способность систему
эталонов на восприятие отдельных, не имеющих значения звуков
человеческой речи: хотя таковая, вероятно, имеет место в мне-
мической структуре организации психики человека, она
задействована только на уровнях распознавания и разборчивости
[Зимняя 1961, 17-18], не являющихся речевыми. Речевое восприятие
имеет место, естественно, только при восприятии языкового
материала« представляющего собой единство звучания и значения«
Итак, очень краткое рассмотрение основных путей
формирования языковой способности человека приводит нас к выводу о
том, что в этом процессе органически соединены познание и
коммуникация. Нет необходимости дополнительно пояснять, что
в совокупности эти "подпроцессы" процесса развития
ответственны за формирование языкового сознания.
Литература
Айдарова Л.И. Психологические проблемы обучения младших
школьников русскому языку* - М., 1978.

- 85 -
Выготский Л.С. Мышление и речь // Собр. соч., т.2. М., 1982.
Гоер А., Гоер Г. Первый период языковой деятельности ребешса
, // Детская речь. - М., I927.
Ендовицкая Т.В. Развитие ощущений и восприятий // Психология
детей дошкольного возраста. - М., 1964.
Щурова Л Е., ^макова Г.А. Родной язык // Сенсорное
воспитание в детском саду. - М.t I98I.
Зимняя И.А. К вопросу о восприятии речи: Автореф. дисс...
канд. филол. наук. М., 1961.
Коган А.Д. К вопросу о становлении тонального и речевого
сдуха // Научное совещание по вопросам физиологической
акустики. - Л., 1954.
Ланге H.H. Психологические исследования. - Одесса, 1893.
Левина P.E. Неосознаваемые процессы формирования "чувства
языка" // Бессознательное. - Тбилиси, 1978. - т.Ы.
Леонтьев А.Н- Проблемы развития психики. М., 1959.
Леушина А*М. О своеобразии образов в речи маленьких детей//
Уч,зап. ЛЕШ. - 1946. -Т.53.
Лурия А.Р. Язык и сознание. M.t I979.
Люблинская A.A. Роль языка в умственном развитии ребенка//
Уч.зап.ЛПМ. - 1955. - т. 112.'
Негневицкая Е.И., Шахнарович A.M. Язык и дети. M.f I98I.
Пиаже ill. Речь и мышление ребенка. М., 1932.
Поддьяков H.H. Удаление дошкольника. М., I977.
Рубинштейн С.Л. Психологическая концепция французской
социологической школц/Дч. зал. ЛГПИ. - 1941. - Т. 35.
Слобин Д. Когнитивные предпосылки развития грамматики//
Психолингвистика. И., 1984.
Соштков А.П. Змпатия - неиспользованный резерв педагогики//
Проблемы интенсификации обучения. - М., 1979. - Вып. 2.
Ушакова Т.Н. О причинах детского словотворчества//Вопросы
психологии. - 1970 - №6.
Орадкнна tf.И.Возникновение речи у ребенка // Уч.зап.ЛГПИ -
1955.
ийвачкин Н.Х. Развитие фонематического восприятия в раннем
детстве // Язв. АПН PCsCP. - 1948 - Вып.13.
Эльконин Д. Б. Психология игры. M.t I978.

- 86 -
Раздел П. Функционирование ооразов сознания.
О ФОРМАХ СУЩЕСТВОВАНИЯ СОЗНАНИЯ
Эта вводная часть предваряет ряд разделов, в которых
описываются отдельные аспекты функционирования образов и
структур сознания в речевом общении* Вербальный текст как внешняя
форма существования образов и структур сознания представляет
собой весьма сложный для научного анализа объект, поэтому в
этом вводном разделе мы привлекаем для простоты анализа
функционирования образов и структур анализа также и неттрбаль-
ный/ материал*
Онтология сознания условно может быть разделена на две
сферы: первая сфера связана о генезисом сознания - это
деятельность, в которой формируется чувственная ткань ооразов
сознания, смыслы и значения предметов реальной действительности,
представленных в сознании этой чувственной тканью; вторая
сфера, связана с функционированием ооразов сознания - это деятель
ность, ее внутренний дериват - мышление, а также восприятие и
общение* В речевом общении происходит общение сознаний, здесь
можно сослаться на Л •С.Выготского: "Речь есть знак для
общения сознаний"•
Подчеркнем еще раз, что вычленение этих сфер
функционирования сознания достаточно условно, для нас оно имеет смысл
только потому, что в этом разделе нас будут в первую очередь
интересовать проблемы общения сознаний*
Основная цроблема этого раздела - закономерности
функционирования структур сознания в общении, преимущественно в
речевом общении* Здесь делается попытка показать, что постоянная
трагедия полной невыраженности в слове мысли говорящего, всег
да привлекавшая внимание лингвистов, - это трагедия созданий,
пробивающихся друг к другу в узком стесняющем мысль штоке
означиваний*
Исследователь, пытающийся вскрыть закономерности
функционирования структур сознания в общении, может руководствоваться
методологическим представлением о квазицредметных формах
существования сознания* В свое время К*Маркс Ери анализе
экономической деятельности лвдей обосновал представление об
общественно-предметных формах существования сознания как о
чувственно-сверхчувственных вещах, качества которых целиком зава«

- 87 -
сят от системы, в которой они функционируют, эти качества
получили название системных качеств» .Хотя
общественно-предметные формы существования являются его непрямыми, незеркальными
превращенными отображениями, они наряду с деятельностной
формой существования дают единственную возможность такого анализа
сознания, результаты которого не искажаются побочными
эффектами, обычно неотделимыми от интроспективного анализа»
Исследование общественно-предметных форм существования
сознания позволяет спроецировать закономерности
функционирования общественно-предметных форм на закономерности
существования субъективных образом сознания»
В связи с этим укажем на другую сторону этой проблемы
существования сознания в форме культурных человечвеких вещей»
Сознание как объект научного анализа (как впрочем и за
пределами науки) предстоит исследователю только будучи овнешнено
и описано какш-либо способом, т.е. сознание, образы сознания
и психика в целом в анализе неотрывны от некоторого языка
описания» В.П.Зинченко и М»К»Мамардашвили[1977] видят причину этой
неотделимости психического в целом и сознания в том числе от
языка его описания в необратимости как событий и явлений,
отображаемых сознанием, так и в необратимости процессов самого
отображения, результаты которого - образ а сознания -
недоступны для анализа в чистом веде, свободном от какого-либо способа
(языка в широком смысле) внешней презентации. "Эту
реальность (психическое) нельзя в чистом веде наблюдать отдельно
от ее же языка, кроме разве что хорог известных случаев
патологической полной реактивности поведения» крайнего распада
деятельности и сознания* Любое, самое вынужденное действие
или состояние в целостном (а не разъятом виде на отдельные
мертвые функции) поведении человека дано нам в том виде, как
оно есть шеле деятельностно переработанной, рефлектированной
части событий» Мы знаем о том, что происходило, через эту
часть и после нее независимо от того, были ля эти с их^ес-
кие проработки я сознание всего лишь отблеском какого-либо
автоматизма, причинной физической цепи и т*п« или нет[1977,
Ш] •
Но гораздо больший интерес для проблем сознания имеет
другая мысль, при шмощи которой авторы усиливают свой тезис о

- 88 -
неразрывности сознания и языка его описания: "•••нас не могут
не интересовать характер источников и происховдение наших
знаний • Они интересуют нас в том числе и потому, что внимание к
возможному источнику исходного знания* к его границам
обнаруживает за, казалось бы, чисто эпистемологическими условиями
знания действие и проявление существенного онтологического
обстоятельства, радикально исключающего какой бы то ни было
эпифеноменализм. Оно состоит в том, что изучаемые события и
явления необратимы, что в силу своего экспериментального
закрепления в теле живых существ и эволюции (или самообучения)
последних посредством этого закрепления мир не может вернуться
в прежнее состояние, что невосстановимы и
жизненно-информационно потеряны части гипотетической "доязыковой" ситуации.
Эти части никаким чудом не появятся и в языке, описывающем
события извне шмямо языка самого "эпифеномена". Или же, Jige^
тендуя^!^^
к происходящему, Ö^ge^JI^
jHgg^yu^^ наиа - ВЛ.^977
Щ] ~
Итак, язык экстериоризации, язык внешней презентации
образов сознания - это их единственно возможная форма внешнего
существования« Эта познавательная ситуация, когда объект, не
доступный для прямого наблюдения, исследуется на основе данных
"взаимодействия" его с прибором, фиксирующим некоторые эффекты
поведения объекта (у нас таким прибором является сам носитель
сознания, фиксирующий образы сознания в мерности избранной
внешней црезентации), описывается методологической схемой,
известной как принцип дополнительности Н*Бора. Согласно этой с >
ме результаты исследования непосредственно ненаблюдаемого
объекта зависят от прибора, точнее от мерности, в которой он
позволяет фиксировать данные анализа« Представления об
изучаемом явлении, получаемые при помощи разных приборов« целиком
завися от прибора и его мерности, не совпадают друг с другом,
но дополняют друг друга непротиворечивом образом*
Отсюда следует весьма прозрачный вывод о том, что
лингвистика при описании содержательной стороны текста - а такое
описание есть не что иное, как описание образов реальное
действительности и образов языковых единиц (текста), возникав/с

- 89 -
у лингвиста при восприятии им анализируемого текста - должна
опираться на методологическую схему принципа дополнительности.
В противном случае у лингвиста будет создаваться бесполезная
и вводящая в заблуждение иллюзия, что его гонимание содержания
текста - это есть понимание и любого другого носителя языка,
в то время как понимание текста каждым носителем языка в
лучшем случае находится в отношении дополнительности ко всем иным*
Очевидно, что анализ содержательной стороны текста
возможен только как экспериментальное исследование, когда
фиксируется во внешнем описании гонимание текста не
лингвистом-исследователем, а достаточным для исследовательских задач количеством
испытуемых*
Правда, перед лингвистом, исследующим содержание текста,
встает задача сопоставления дополнительных описаний,
получаемых в эксперименте от испытуемых« Здесь в распоряжении
лингвиста имеется уже упоминавшаяся методологическая схема анализа
сознания, созданная К.Марксом, об объективном развертывании
субъективных образов сознания в форме действий человека с
культурными предметами и в форме самих культурных предметов*
В обыденной практике эта задача разрешается с определенной
точностью: в средней школе учитель с допустимой погрешностью
определяет точность изложения текста многими учениками, этот же
учитель выносит градуированную оценку мыслям ученика на основе
анализа их вербального изложения в сочинении на заданную тему*
Дело в том, что "прибором? при помощи которого описываются
образы сознания задается общая мерное ть в виде
общественно-зафиксированных знаний - значений. Точность этой мерности
удовлетворяет обеденную практику, но оказывается часто
недостаточной в научном исследовании, поэтому в шихолингвистическом
анализе при признании индивидуальности смыслового образования,
возникающего в сознании каждого отдельного реципиента текста,
стремятся задать единую, достаточно четкую и легко постижимую
верность, позволяющую сопоставлять принципиально дот лн^тель-
ные по отношению друг к другу описания и искать в них
инвариантную часть« (Сравн.работы В.И. Батова, В.Ф.кетренко,
Ю.А.Сорокина и учеников двух последних),
Самый существенный вывод для нашего исследования
закономерностей функционирования образов сознания состоит в том, что

- 90 -
наиболее эффективный способ анализа сознания, независимый "от
психологически сознательных выражений духовной жизни иедивида",-
это анализ общественно-предметных форм существования сознания»
Очевидно,однако, что общественно-предметные формы с их
общественно-закрепленными знаниями (значениями), будучи прев-
ращеннши отображениями образов сознания, естественно и
неизбежно искажают последние, деформируя их индивидуальное
своеобразие, окрашенное личностными смыслами* Например, смысловое
восприятие вербального текста приводит к определенной
перестройке сознания реципиента, являющейся следствием некоторой
гознавательной деятельности, запущенной и управлявши текстом»
Проанализировать эту перестройку наиболее адекватным способом
можно только путем анализа внешних, предметных и деятельностных
форм существования сознания, отображающихся эту перестройку.
Задача исследователя заключается в том, чтобы выбрать такие
внешние формы, которые будучи наименее искаженными обществен-
но-закрепленными знаниями (значениями), были бы наименее
подвержены деформирующему влиянию сознательных уровней контроля
деятельности*
Прежде чем двигаться дальше в нашем изложении подчеркнем*
мысль, которую настойчиво пропагандируют новейшие работы по
сознанию (Мамардашвили 1968; Зинченко, Мамардашвили 1977;
Велихов, Зинченко, Лекторский 1988; Кузьмин 1987 и др.], мысль
об объективности существования субъективных по дерме проявлений
образов сознания* Более того, этот тезис высказывается в более
радикальной форме: субъективный образ предмета реального мира -
это объективное свойство этого предмета, существующее в
системе "человек - отражаемый предмет", т.е. это объективное
системное качество* Мысль об объективности существования
субъективных образов позволяет делать важное различие между образами
сознания и способами и языками их описания, и в значительной
мере демистифицировать и демифологизировать работу лингвиста-
исследователя текста*
0 формах существования сознания (культурные предметы)
Образы индивидуального сознания становятся достоянием
общественного сознания, когда они отображаются на культурные
предметы и квазипредметы (тела знаков), означиваются через
общественно закрепленные знания (значения)*

- 91 -
Как уже упоминалось ранее, культурные предметы - эти
природные тела, в форме которых в результате воздействия на них
человека опредаечена некоторая способность родового человека,
а квазипредметы - это тела знаков, в частности тела языковых
знаков, в форме этих квазидредметов опредаечена способность
человека к воспроизведению и восприятию звуков или
графических символов языка. Основная функция культурных предметов
и квазипредметов - регуляция и воспроизводство сознательной
жизни общества*
Человеческий способ осмысления мира естественным образом
выражается в стремлении сделать умошстижимыми познаваемые
явления, придавая этим явлениям уже ранее осмысленную в
практике законосообразность.
Эта мысль является уже давно освоенной, она восходит к
идеям Платона и в Новое время привлекла к себе внимание в
форме кантовского априорного знания* В современных
психологических теориях восприятия эта мысль воплощена, в частности у
ВЛ.Зинченко, в представлеа*шх о перцептивных эталонах
восприятия, которые служат средством идентификация воспринимаемых
объектов и отнесении их к тому или иному классу явлений, т.е.
служат средством осмысления* В генетической эпистемологии
Ж.Пиаже, эта идея положена в освову предстааяений о сенсомотор-
ном интеллекте, при помощи которых описывается становление
интеллекта и мышления у ребенка*
Не составляет большого труда обнаружить этот же принцип
познания нового при помощи образов сознания с уже освоенной
законосообразностью в дихотомии "психологический смысл" -
психологическое значение" в теории деятельности А.Н .Леонтьева,
где познаваемое и осмысливаемое явление означивается при
помощи общественно закрепленных знаний*
Движение сознания, эволюцию его образов в процессе
подчинения познаваемой действительности освоенной закономерности
целесообразно показать на примере образов сознания, при помощи
которых человек постигал устройство г '.роздания.
А.Ф.Лосев в одной из своих последних р. 1от "Типы античного
мышления", в которой описываются скорее типы античного сознания,
формируя представление о начболе^ развито'- типе античного
мышления (сознания), показал, что в нем различается вещественная

- 92 -
и чувственная материальная действительность и идея этой
действительности как принцип ее осмысления, ее оформления, но
сама по себе лишенная всякой жизненной и материальной
субстанциональности* Стремясь сделать идею вещи умошсти&одой*
античное сознание материализует ее в другом предмете, делая
его квазипредметом, т.е. знаком, символом со значением,
имеющим уже ранее освоенную законосообразность*
"Море остается морем; а та идея моря* которая шмогает
нам понять морскую стихию* так и остается цдеей* т*е* чем-то '
нематериальным* принципом осмысления* а не его вещественным
результатом* Но ведь здесь остается неиспользованным еще один
момент* Именно - можно самую эту идею моря понимать как живую
субстанцию, т*е* как живую субстанцию самого же этого моря*
Идея моря в этом случае будет самим же морем* но* только не
бессмысленным и не понятным (разрялка наша - Е*Т*)* а
представленным в виде осмысленной и жизенно понимаемой стихии* Но
это значит* что в результате такой диалектики мы получили
Посейдона как бога моря* Посейдон ничем не отличается от
самого моря« В настоящей и подлинной* т.е. в народной мифологии
греков* Посейдон и есть море* но только море осмысленное*
понятное и реально представимое в своей сущности* Такое суб-'
станциональное* а не просто осмысленное воплощение идеи в
материи и есть то* что древние называли мифом" Q988* 95-9б].
Что касается космоса* то существует устойчивая традиция
[Богомолов 1982; Верная 1988; Кессвди 1972; Лосев 1963; Lloyd
1966 и др.] рассматривать миф как набор образов сознания для
умопостижения строения космоса*
Для обоснования тезиса о том* что образы сознания для
своего существования нувдаются в транспозиции в другие образы
сознания с уже освоенной законосообразностью и в опоре на
квазипредметные образования* существенный вклад сделал Ж.-П.Вер
нан[1988]. В главе "Новый образ мира" он шказал, что
древнегреческая философия создала новый образ мира* отличный от
образа мира эпоса и теогонии нтичных греков*
Создание новой космологической картины мира он связывает
с интеллектуальной революцией, произведенной милетской
философской школой. Эта космологическая схема сложилась под
влиянием представлений* сформированных вавилонской анстрономией,

- 93 -
но освобожденных грекаКш от догматов астральной религии.
Геометрическая направленность греческой астрономии позволяет им
переосмыслить эти доплаты вавилонской науки* Милетцы
размещают миропорядок в пространстве* Ориентацию вселенной, ее
местоположение, размеры и движение звезд - все это они
представляют в виде геометрических схем* Кроме того, они рисуют
на карте (pinax ) план земли, намечая на ней обитаемый мир,
его страны, моря и реки; они сооружают механические моде.~д
вселенной, вроде той сферы, которую изготовил, по сообщениям
некоторых древних авторов, Анаксимандр. Имея, таким образом,
возможность "увидеть" космос, они в точном смысле слова
обозревают, созерцают его, создают теорию (theoria от theoreo
"смотреть", "обозревать", "созерцать", "наблюдать")*
Подобная геометризация физического мира приводит к
коренному переустройству космологических перспектив, способствует
появлению форм мышления (точнее было бы сказать - образов
сознания - принеч* наше -£*Т«) и систем объяснения, не
имеющих аналогов в мире" A968, 145]. Примечательно, что
геометрическая структура космоса с землей, расположенной в центре,
и со взаимно противоположными и взаимно уравновешенными
стихиями - силами космоса является одновременно схемой
политического и физического пространства греческого голиса* Агора -
это не только геометрический центр полиса, но и его
политический центр, "уравнивающий" перед законом всех граждан,
находящихся на агоре* По этому поводу Ж.-П.Вернан пишет:
"Сопоставление некоторых текстов наводит на мысль о том, что эти новые
пространственные представления содействовали геометрической
ориентации, характеризующей греческую астрологию; эти же
представления свидетельствуют о глубокой структурной аналогии
медду институциональным пространством, в котором находит свое
выражение человеческий космос, и пространством физическим, на
которое милетцы проектируют природный космос [1988, 1523*
Эта ментальная схема, сформированная для объяснения
физического, геометрического и политического космоса, становится
своеобразной методологической схемой, основой развития
философской мысли досократиков и медицинских исследований* Так
здоровье - это равновесие сил: "влажного и сухого, холодного
а теплого, горького и сладкого и т*д* Болезни есть следствие

- 94 -
"единовластия" (monarchia ) одного из этих элементов над
остальными.' • ••"[Вернан 1988, I50J.
На примере формирования ментальных схем для
умопостижения физического* геометрического и политического космоса
древних греков можно проследить закономерности функционирования
образов сознания: транспозиция образов сознания из одной
познавательной деятельности, использование законосообразности
образ ов сознания, сформированных в одной деятельности, для
объяснения реальной действительности, предстоящей человеку в
структуре другой деятельности, осмысление реального космоса
в представлениях космоса институционального, изготовление
квазипредметов (геометрические модели реального космоса) или
использование культурных предметов в качестве квазипредметов
(осмысление древнегреческого полиса как модели политического
и реального космосов)*
Здесь удобно указать на, вероятно, самое важное
конституирующее условие функционирования культурного предмета в
качестве квазипредмета, т.е. в качестве знакового образования«
Квазипредмет выполняет свою функцию внешней (по отношению к
внутренней, субъективной) формы существования сознания только в
том случае, когда есть человек, носитель этой внутренней
Форш в виде смыслов и значений, иначе говоря, культурный
предмет становится знаком, когда он имеет значение* Это
утверждение является трюизмом по отношению в культурным предметам, о
которых заведомо известно, что они являются квазипредметами»
как например, вербальные тексты, но это утверждение
неочевидно по отношению к так называемым практическим знаковым
образованиям, таким, как например, товар« деньги, знаковая
функция которых складывается стихийно* Умопостижение знаковой
функции таких практических знаковых образований, особенно тех
знаковых образований, о значении которых исследователь не имеет
точных сведений, часто весьма затруднительно* Так знаменитый
Стоунхедж постепенно становится квазипредметом в представлении
современных европейцев, по мере утверждения мысли, что его
концентрическая композиция отображает идею "круглой вселенной";
является ее моделью[Хокинс, Уайт 19733*
Здесь мы наталкиваемся на поистине трагические ситуации в
истории человеческого сознания, на которые уже неоднократно

- 95 -
указывали исследователи: для функционирования человеческого
сознания во времени необходимы культурные предаеты и квази-
предметы, которые однако могут сохранять свою функцию только
при непрерывности дроцеса передачи знаний, процесса
формирования родовых способностей человека* Изъятие культурного
предмета и квазипредмета, например, разрушение памятника
культуры, нарушает нормальное бытование в ооществе образа соз ания
(значения, представления и т.п.), передача которого от одного
поколения к другому была связана с восприятием и освоением
этого культурного предмета и формированием способностей,опред-
меченных в его форме, так же, как и разрыв в традициях
передачи образа сознания от одного» поколения к другому, даже при
сохранении квазипредмета, который, таким образом, превращается
в обычное физическое тело, лишенное системных качеств, ведет
к постепенному исчозновеняю образа сознания из социальной
памяти«
Наиболее наглядно сейчас в начале 90-х годов эта
зависимость бытования образов сознания от культурных предметов и от
непрерывности культурной традиции видна на примере разрушения
храма Христа Спасителя в Москве ? движения за его
восстановление« Мы позволю* себе привести цитату из статьи Николая Сам-
веляна  Бонапарте и бонапартистах, о мести и мстителях, о
людях добрых и людях злых", опубликованной в "Литературной
России19 (Л 46 от 18 ноября 1988 г*), которая, как
представляется, достаточно определенно описывает смысл и значение
храма Христа Спасителя для современного поколения русских*
"Этот храм бил историческим памятником, пантеоном
отечественной воинской славы и символом непобедимости нашего народа*
Уничтожение его, по моему глубочайшему убеадению, было
оскорблением народа и покушением на его душу, на его честь,
достоинство и чувство самоуважения* Бесценные росписи и скульптуры
погибли навсегда* Их уже нельзя восстановить» их можно только
повторить или создать другие* Но сохранились архитектурные
чертежи, сооружения* Уверен, что, если сейчас будет объявлен
всенародный сбор средств на восстановление храма, в
кратчайший срок станет возможным приступить к работе*.• Если мы »того
не сделаему, то все равно, убежден, сделают наши внуки, но
вряд ли поблагодарят нас за промедление* Кроме того, восста-

- 96 -
новление храма было бы очень серьезный аргументом в
историческом споре со сталинистами вчерашними* сегодняшними и
завтрашними. •♦ Можно* конечно, спорить* будет ли восстановленный храм
подлинным или муляжом« Мне представляется - ни тем, ни другим,
восстановив его, мы сами себе докажем, что ничто не забыто и
никто не забыт, а мы сами- не иваны безродные, а твердые и
уверенные в своей правоте люди, способные отстоять себя и в
ьротивостоянии Золотой Орде и в схватке с Бонапартом и
бонапартистами, и в еще более трудном бою со Сталиным и
сталинистами - со всеми видами нашествий, с любыми грозными и
беспощадными чужаками, нас не уважающими и не учитывающими... Может
бить, с точки зрения здравой логики неразумно пытаться вновь
вознести храм Христа Спасителя на том месте, где он стоял« Но
есть веда еще и другая логика - внутренняя: пусть знают те,
кто покушается на святыни народа, что у народа хватить сил и
мужества свои святыни отстоять, а взамен утраченных создать
новые, не менее прекрасные* -
Ко всему этому постепенно выработаем четкое отношение* Не
в день, не в месяц* Понадобятся годы и даже десятилетия.
Сейчас важно почувствовать личную ответственность перед историей.
Предстоит вновь ощутить, что мы - хозяева страны большой и
красивой, прошедшей через трагедии, но всегда возрождающейся из
пепла и разрухи, сильной своим стоицизмом и мужеством*
Скорбь не проЗдет. Она останется в наших душах* Но именно
это потребует огромной ответственности во всех наших
действиях* То, что мы построим, мы теперь построим для себя, для
детей и для внуков наших не по приказу, не ш принуждению, а
по свободному волеизъявлению* И хотелось бы, чтобы вспоминали
нас добром, как с благодарностью говорим мы о предшественниках
наших, трудами и гением своим создававших страну, умевшую быть
и доброй, и сальной".
Суждение Н.Самвеляна о месте храма Христа Спасителя в
русской культуре является примером, иллюстрирующим роль культурных
предметов в бытовании национального сознания* Восприятие
текста, описывающего культурный предмет и чувства, ассоциированные
у русских с этим культурным предметом, есть его распредмечи-
зние и одновременно формирование определенного фрагмента нашю-
-чсго сознания русских, внешней формой которого (т*е* фраг-

- 97 -
мента сознания) и является культурный предает. По тексту Н.Сам-
веляна можно судить, что храм лриста Спасителя - это внешняя
форма существования образов сознания и представлений о Родине,
о ее славном прошлом, т.е. тех представлений без которых
невозможна идентификация каадого носителя русской культуры со своим
этносом.
Разрушение предметов культуры, тем более разрушение
национальных святынь, в форгле которых опредмечены способности-
к национальной и культурно? идентификации, есть разрушение
национального сознания, сопоставимое с геноцидом.
Очевидно, что разрушение храмов и других культурных
предметов стоит в одном ряду с деятельностью организаций типа
РАПП'а (Революционная Ассоциация Пролетарских Писателей),
уничтожавших национальное сознание русских, и не только
русских, в угоду левацким представлениям о формировании
классового сознания - это преступление против культуры, против
национального сознания.
Очевидно, что для функционирования образов сознания в
пространстве и во времени необходимо некоторое оптимальное
соотношение всех форм существования сознания: культурных предметов
и деятельностей по опредмечиванию образов сознания и
распредмечиванию культурных предметов, текстов, описывающих как
первое, так и второе, и людей - субъектов сознания, деяа 1ьностей
и интерпретаторов текстов.
Выпадение одной из этих форм нарушает нормальные процессы
воспроизводства и функционирования сознания*
Литература
Богомолов A.C. Диалектический логос*. 14«, 1982.
Верная Ж.-П. Происхождение дреьнегречевой мысли* М., 1988*
Зинченко В.А., Мамардашвили М.К. Проблема объективного метода
в психологии. В.О., Л 7, 1977.
Кессиди ФД. От мифа к логосу. ^., 1972.
Лосев А.ф. История античной эстетики (ранняя классика). М..
1963.
Лосев А.Ф. (Отв.ред.) Античность как тиш кульг^ы. М., 1988.
Мамардашвили М.К. Анализ сознания в работах Марков. Bi.I968j4 :
Ькияе Дж., Уайт Х~. Разгадка ±сйны г оуихедаа. M.f 197^.

- 98 -
ПРЕЦЕДЕНТНЫЙ ТЕКСТ КАК СПОСОБ ФИКСАЦИИ ЯЗЫКОВОГО
СОЗНАНИЯ
Одной из важных проблем изучения текста является проблема
существования и функционирования текста в культуре* а также
текста в тексте» Рассматривая текст как семиотическое и
коммуникативное образование, как результат отражения некоторого
фрагмента действительности с помощью определенной знаковой
системы, можно* в частности, предположить, что художественный
текст представляет собой специфический способ опредмечивания
"образа мира" ("модели мира"), существующего (-щей) в сознании
языковой личности. "Образ мира" является упорядоченной когнитив-
но-эмотивной (концептуальной) системой и может рассматриваться
как следствие сознательной и бессознательной языковой/речевой
структурацаи и отображений "среды" в психике человека,
опосредованных предметными значениями и соответствующими когнитивными
схемами и поддающихся рефлексии £ см. в связи с этим: Леонтьев
1888, 105} .
Текст определяется своим отношением к другим текстам в
пределах определенной супратекстовой сферы* Рассматривая текст
как высказывание,'включенное в речевое общение (текстовую цепь)
данной сферы"[Бахтин 1979, 283], как элемент в цеди текстов
культуры и полагая, что вне ее текст не может быть понят
адекватно, М.М.Бахтин считал, что внетекстовая среда является
существенной частью онтологии текста*
Прежде чем рассматривать феномен прецедентности (проблему
текста в тексте), укажем, что в работах Ю.МДотмана [Лотман
I98l1, II.X.Topona[Topon I98lJ, Ю.Н.Караулова[Караулов 1986,
I987JH Ю.А.Сорокина [Сорокин 1987^ были предприняты попытки
внести ясность в' понимание этого сложного феномена*
Например, ПД.Тороп рассматривает формы реализации прецен-
дентности - виды "текстов в тексте" (об аналогичных работах
на эту тему см.: Труды по шшковым системам 1973, 1981 -
исследования З.Г.Минц, Н.Н.Пустыгиной, Ю.М.Лотмана и др.), гш~
таясь выявить их значимость как структурных элементов текста
(кодовых элементов) в лроцессе того "второго кодирования", о
котором пишет Ю.М.Лотман: "...исторические высказывания на
естественном языке были первичным, затем следовало превращение

- 99 -
его в ритуализованную формулу» закодированную каким-либо
вторичным языком, т.е. в текст" [Лотман 1981» 4J.
По мнению ПД.Торопа» можно следующим образом
расклассифицировать виды "текстов в тексте" (интексты» или» как мы их
называем* прецеадентные тексты): цитата » центон»
аппликации; пастиш» буриме; перифраза» глосса; реминисценция» стилиг-
зация; парафраза; антономазия» адаптация» иррадиация;
аллюзия» бурлеск» травести» кеннинг(Тороп 1983» 43]. Недостатком
этой классификации является» на наш взгляд, ее излишняя
ориентированность на применение в сфере литературоведческой
технологии» а также отсутствие указаний на аксиологический "вес"
каждого интвкста ш отношению друг к другу и для тех контекстов»
в которые он входит«
В свою очередь» ЮЛ.Караулов считает» что феномен лрецен-
деытности опредмечивается в определенного рода текстах:
"это тексты (I) значимые для той или иной личности в
познавательном и эмоциональном отношениях» B) имеющие
сверхличностный характер» т.е. хорошо известные и широкому окружению
данной личности, включая ее предшественников и современников
и» наконец» такие C) обращение к которым происходит
неоднократно в дискурсе языковой личности" (КарвУ*1033 ^87# 21бЗ«
Развивая положения» сформулированные им ранее [Караулов
I986J» Ю«НЛСарауяов предполагает» что имеется три способа
".♦• существования и обращения прецедентных ^текстов«««: I)
натуральный» 2) вторичный» 3) семиотический Караулов [l987, 2I7jf
причем именно семиотический способ существования текста
является сугубо прецедентным« В то же время» описывая прецен-
дентныа тексты (ПТ)» он использует несколько другие
терминологические ряды: а) "...два эти способа - имя собственное
(персонажа» автора) и заголовок» и составляют ядро формальных
средств для первого - номинативно-семиотического типа
обращения в црецевдентным текстам"(Караулов I9#7» 22EJ; б)
"♦♦♦переходим к рассмотрению второго» более сложного типа
использования црецевдентных текстов в дискурсе языковой личности»
способа» который в противоположность цредыдущему -
номинативному и образно-семиотическому - может быть назван референтным"
[Караулов 1987» 227]. Соотнесение между этими квазитерминоло-
гическими рядами A»2»3 "а" и "б") является противоречивым и

- 100 -
неясным, го-видимому, из-за того, что в основу толкования
каждого из элементов этого ряда доложены разнопорядковые
признаки, хотя нежелательность такого разнородного совмещения
(совмещения онтологических и функциональных признаков) осознается
Ю.НЛСарауловым1)« Подтверждением этому служит проводимые им
следующие аналогии между номинативными и "прецедентными"
процессами: имя - представление о денотате или сигнификате,
понятие - семантическое поле, заглавие, (цитата)
(шя.персонажа) имя автора - прецендентный {текст Караулов 1987, 218],
хотя недостаточная обоснованность этих сопоставлений
признается Ю.Н.Карауловым: "••♦эта цредельво утрированная схема
дюжет вызгать у читателя ряд серьезных возражений, связанных
с тем, что по сути дела каждое имя.••♦может выражать шнятие,
а с другой стороны, в языке как будто нет специальных средств,
предназначенных исключительно для выражения понятия,
противопоставленного в этом случав значению»••< ♦••) • Другая
слабость предложенной схемы в том, что неочеввдной является
корреляция по вертикали - мевду единицами в левом столбце и между
интеллектуально-лингвистическими блоками в правом"£Карауяов
1987, 218, прим.б}« Положение осложняется также еще и тем* что
недостаточная обоснованность этой "утрированной схемы" не
позволяет четко и однозначно вписать в ее рамки (соотнести и
развести) такие понятия, как реинтерпретированный (вдвойне
прецедентный) текст, "испытание прецедентности" и "аятипре-
цедентный текст" (об этих понятиях см»:(Караулов 1987, 223-
226)).
1'5езду тем, интерпретационная "прозрачность" всех выше
указанных квазитерминов и понятий отнюдь не столь второе тепен-
I Мы постараемся далее в статье показать, что возможность
такого истолкования существа ОТ заложена в них самих, в их
признаках - диффузных и негомогенных в когнитивно-эмотивном
и аксиологическом отношении. Предварительно отметим, что
в принципе ПТ - это, прежде всего, жестко связанная
совокупность что, конечно, не исключает необходимости хотя бы
предварительного зи истолкования и способов использования.

- 101 -
на» как это может показаться, ибо в зависимости от нее
находится и степень содержательной четкости в определении
метафоричности "прецедента", пшюты авторской языковой личности и
"дефектности" языковой личности персонажа (а также взаимо-
дошлнительности или частичной несовместимости их) и меры
тождества ментальною контекста фактологическому: "•••Воз-
действенная роль художественных образов на читзтеля увели
чивается именно тогда, когда они воспринимаются как реальные
лица, как факты« т.е. когда осуществляется обратное
переключение из ментального контекста в фактологический"(Караулов
1987, 227J ♦ Действительно* мера тождества (частичного
тождества зтих контекстов чрезвычайно важна и судить^о ней
позволяет именно субстрат текстов1), хотя точнее было бы
говорить не о процессе "переключения" (в художественном
произведении фактологические а ментальные элементы не рядоположены,
художественный коымуникат неразъемен), а о структуре
"эстетической вадшюсти", как ее понимал Ф.Шиллер, и в связи с этим
и о том, на какой характер' (по Г.Э.Леосингу) - обыкновенный
или всеобщий (перегруженный) - указывают встречающиеся в
художественном тексте "прецеденты",.знаком каких - типических
или типологических образов - они являются (см* по этому
поводу *фулыга I987f 22-23, 176-177, 181-185]. Мы щюдшлагаем,-
это предположение позволяет лучше уяснить их суть» - что
"прецеденты" являются знаками типологических образов;
"Типологический образ в искусстве - своего рода контурное изображение*
Оно схематичнее типического образа, но зато более емкое....
Художественная конкретность - среднее звено между ними.
Типический образ ближе к чувственной конкретности, типологический
к шнятийной"[Гуяыга 1987, 18^
I Следует согласиться с Ю.Н.Карауловым, что они отнюдь не
орнамент в организации языковой личности, но, конечно, и не
декорум: скорее, недекоративность, недекорации[ см.
караулов 1987, 235 3.

- 102 -
Но если "прецеденты" являются знаками типологических одра-
зов (и добавим - ситуаций), то чем являются они сами? Что
такое црецедентность? Как понимать слово "прецедент" и
словосочетание "прецедентный текст"?"
В словаре русского языка слово "прецедент" определяется
следующим образом: "•• Д, Случай, имевший место в прошлом и
служащий примером или оправданием для последующих случаев
подобного рода,,, 2, Юридическое решение суда или иного
органа государственной власти, принимаемое на образец при
разрешении сходных вопросов в правовой системе некоторых
капиталистических государств"ССловарь,,,, 1984, 387-388]• Если
соотносить эти два оцределения "прецедента" с совокупностью микро-
и макротекстов, рассматриваемых ПДЛоропом и Ю.Н.Карауловым,
то оказывается, что прецедент - это не что иное, как пример -
образец, или оправдание - образец, а совокупность прецедентных
текстов - это совокупность эталонных, имеющих внутреннюю
когнитивно-эмотивную и аксиологическую форму текстов,
обращение к которым мотивировано для реципиентов♦ Иными словами, эти
тексты являются (и для автора, и для читателя) и когнитемами«
и эмоционемами, и аксиологемами, но, преаде всего« они являются
суггестемами, Тозда и прецедентное» как таковая есть, преаде
всего, суггестивность (внушаемость), создаваемая путем
"втягивания" реципиентов в прецедентное поле, в котором автор ведет
игру с образцами-примерами/образцами-оправданиями, соглашаясь
с ними или оспаривая их - иногда открыто, иногда замаскированно
(передавая свое согласие или несогласие персонажам). Именно
"игра" в прецедентном поле (но не только она) создает ту
художественную конкретность, которая может "обслуживать" и
типический, и типологический образ.
По нашему мнению, вся структура прецедентного поля (не
только имя как таковое) денотативна (сигнификативна)/семасиологична
I Укажем, что сигнификативность имени автора доказана и
экспериментально (см.:(Сорокин 1985, 90-983).

- юз -
(см. выше схему Ю.Н.Караулова). Но если
денотативно/сигнификативно имя как родовое указание, то тем более
денотативно/сигнификативно имя персонажа или автора как видовое указание. В
то же время прецедентное поле и понятийно (тигологично),
причем его понятийность (типологичность) реализуется именно с
помощью прецедентных текстов, поэтому и излишне отыскивать
•••••специальные средства, предназначенные исключительно для
выражения понятия, противопоставленного в этом случае значению"
[Караулов 1987, 218, прим.б} •
Прецедентное поле является смысловым шлем (в понимании
смысла мы придерживаемся точки зрения Л .С«Выготского и
А.Н.Леонтьева) или, если угодно, полем представлений, понимай
представления как индивидуально-личностные мироэлементы кванты
смысла. На основе такого понимания представления, по-видимому,
можно объяснить и суть реинтерпретации прецедентного текста
(вдвойне прецедентный текст): его смысл как- некоторое усреднение
индиввдуально-личностных микроэлементов интериоризуется,
совмещаясь со структурой прежнего опыта, в рамках которого
происходит и переструктурация этого смысла (интериоризация есть,
прежде всего, переструктурация)* И именно в сторону ослабления
установки на эхолаличность смысла прецедентного текста и
усиления установки на его интердиктивность (о терминах эхола-
лия и интердикция см.: [Поршнев 1966, 27-34]):,,мы должны
провести, глубокое различие между а)интердикцией (запрещением)
прямой, непосредственной, полной..., которая представляет просто
пересечение действия ("стоп") и б) интердикцией (запрещением),
характерной дан человека, когда действует принцип нельзя, кроме,
как в случае.• • (.•. ) ...отвлечение может трактоваться как
подавление всех сигнальных свойств данного объекта или данной
ситуации, кроме одного единственного свойства, подавление или
запрещение их именно посредством данного разрешенного канала
реакции* {Поршнев 1966, 30,32]• Иначе говоря, мы рассматриваем
прецедентное шле как группировку избирательных свойств, свойств
-дейксисов, соотносящихся мевду собсл за счет "погаше^йых^
фоновых подсвойств объекта указания: именно латентность их
существования и позволяет прецедентному полю быть диффузным
и негомогенным в когнитивно-эмотивном и а биологическом
отношении. Избирательные свойства для нас - это, предце всего,

- 104 -
типологические свойства (своИства "класса"), а фоновые подсвой-
ства - типические подсвойства, являющиеся субстратом первых и
актуализирующихся в зависимости от целеустановаи языкового
(речевого) сознания, но лишь в форме избирательных свойств»
Целесообразно, по-видимому, рассматривать прецедентное поле
и в качестве набора планов (сценариев) (об этом см*:(Категории
искусственного интеллекта..«987, I0-.I2J), составляющими
которых являются избирательные признаки, а прецедентные тексты -
сценами/фреймами, в рамках которых сопоставляются и
противопоставляются избирательные признаки как наборы суггестем.
Прецедентные тексты - это номены (см. в связи с этим:{13о-
дольская 1978, 90-9Ц), но следующего характера: это некоторые
вербальные микро- и макроединицы (в нашем случае) плана/сце-*
нария, указывающие на когнитивно-эмотивные и аксиологические
отношения в плане/сценарии, это некоторые избирательные
признаки, сопоставляющиеся с другими "заимствованными" и
оригинальными признаками для создания "эстетической
видимости/типологического образа. Номены существуют в ввде и заглавия, и цитаты,
и имени персонажа, и имени автора; номены столь же ономасиоло-
гичны. сколь и семасиологичны, столь же понятийны, сколь и
коннотативны, столь же денотативны, сколь и сигнификативные
Любые прецедентные тексты - это и имена-дескрипции, и имена-образы,
которые указывают на когнитивногэмотйвную и аксиологическую
форму сложного имени художественного текста, в которое они
входят как части (см. :[Грязнов 1985, 39, 52, 70, 85]] )• По-ввди-
мому, именно на это качество имени и указывал 0.Мандельштам,
рассматривая, как бы мы сказали, прецедентную структуру
"Божественной комедии" Данте: "Конец четвертой песни" Inferno " -
настоящая цитатная оргия. Я нахожу здесь чистую и беспримесную
демонстрацию упоминательной клавиатуры Данта*^*.^Цитата не
есть выписка. Цитата есть цикада. Неумолкаемость ей свойственна.
I Показательно, что и П.Х.Гороп рассматривает интекст
(прецедентный текст) как семантически насыщенную часть текста "смысл и
функция которой определяется по крайней мере двойным
описанием (в этом случае он двутекст") [Тороп 1981, 39}.

- 105 -
Вцепившись в воздух, она его не отпускает. Эрудиция далеко не
тоадеотвеняа упоминательно*|славйатуре, которая и составляет
самую сущность образования. Я хочу сказать, что композиция
складывается не в результате накопления частностей, а
вследствие того, что одна за другой деталь отрывается от вещи,
уходит от нее, выпархивает, отщепляется от системы, уходит в
свое функциональное пространство, или изменение, но каждый раз
в строго узаконенный срок и при условии достаточно зрелой для
этого и единственной ситуации"[Мандельштам 1987, II3J,
С нашей точки зрения, цитата является лишь одним из видов
прецедентных текстов, "отмеченных" и формально, и когнитивно-
указаний на художественный план/сценарий, - указаний,
существующих в окружении квазицитат и других замаскированных дейкси-
сов, Цитыты-прецеденты. как свидетельствует наш материал, могут
быть подразделены на следующие группы (классы): I)
Цитата-информация, 2) цитата-комментарий, 3) цитат-оценка. 4) цитата-
доминанта, 5) цитата-диалог, 6) цитата-символ, 7)
цитата-реалия, 8) квазицитата. Цитатные прецедентные микро- и макротексты,
как и все другие дейксисы, вступают в сложные отношения со
своим окружением, которые могут быть представлены в виде
следующею набора оппозиций: одн^одность - неоднородноеть, ко»-
фо^ш^ь-некоифо£5ЦО£ть, марки^ваншеть-немаркиров^нность,
э^Ю1цщит]^ть-имш1ИОДтность, полемшность-^ешлемичш^ть, Но.
если эти наборы оппозиций, по-видимому, являются конечными
(закрытыми) наборами, то в отношении цитатных прецедентных
текстов этого предположить нельзя: список их не только является
открытым (до тех пор пока не будет проанализировано достаточно
большое количество художественных текстов), но и
взаимопересекающимся: например, вполне допустимы и реальны цитаты-эталоны
(образцы чего-то) и цитаты-аналогии, а цитаты-реалии и цитаты-
аналогии могут выступать и в качестве цитат-оценок.
Рассмотрим некоторые виды цитатных ПТ, оговаривая тот факт,
что под"цитатойн мы понимаем использование любых видов указаний
и отсылок на ментальный мир. опредме^ ^нный в художес^е^ных
текстах,
I) jLtaTM^-^еалия (которую следует рассматривать и как цитату-
оценку» "даваемую" контекстом и -ще одной цитатой-реалией, а
также квазицитатой, используемой в качестве противопоставления и

- 106 -
и сопоставления с поступком, описываемым первой
цитатой-реалией) : "Ведь произвел однажды пятнадцатилетний близорукий
паренек Вася Слепцов сходный по сути своей опыт, В самый разгар
праздничных песнопений распахнул вдруг царские врата и с
зажмуренными глазами шагнул в алтарь. Церковь замерла, а у попа
отвалилась челюсть. Все вдали: сейчас, сейчас грянет гром
небесный, испепелив нечестивца, Дцал этого и сам подросток,
вдал с ужасом и отвагой, но и с надеадой тоже, ибо затем ведь
и рисковал собой, чтобы не из третьих рук взять правду. Если
бог есть, то как не рассвирепеть ему. как не покарать за этакое
святотатство? Пусть! Громадна цена, но мальчонке она не
казалась чрезмерной, коли это плата за истину. Выросши, он задаст
читающей публике не один горький и страстный вопрос, но тот.
первый, был. безусловно, самым дерзким. Отчего же мой Дон &уан
не может решиться на подобное? Может, Вот почему, похолодев,
протягивает он руку каменному властеяину. Похолодев не от
страха, что настал его последний миг. а от сладкой надевды. что в
этот последний миг ему наконец откроется правда. Откроется, и.
преаде чем навсегда исчезнуть, он успеет разглядеть ее и упиться.
Восхитительное мгновение! Вместо хаоса и произвола перед прозрев
шими вдруг очами выстраивается в ослепительном свете безуцреч-
ный порядок*[Киреев 1983. 103-1043. Исходная цитата, на которую
опирается вышеприведенный текст, воспроизводит историю*
рассказанную Л,Ф.Нелидовой в неопубликованном романе о В Д.Слепцове:
"В один из весенних дней 1853 года домовая церковь Пензенского
дворянского института бшш переполнена. Обедня подходила к концу.
И в этот момент, когда грянул хор "Верую во единого бога*, один
из учеников сделал несколько шагов по амвону, отворил царские
врата и вошел в алтарь. Все присутствовавшие замерли, а готом
по церкви прокатился ропот возмущения: в царские врата могли
входить только священнослужители, И нарушение этого правила
считалось величайшим святотатством. Совершил этот "неслыханный"
поступок один из самых прилежных воспитанников института
Василий Слепцов, который объяснил директору института свой поступок
так: "Я хотел испытать, что будет, Я ведь, входя, сказал: не
верую! Я хотел видеть, допустит ли это и накажет ли меня за это
бог. Если он есть, он ведь непременно должен был наказать меня.
потому, что тогда я сделал грех и. пожалуй, даже большой грех.

- 107 -
Но вот» видите ли««« я сомневаюсь«•«Я ведь сомневаюсь» вот в
чем дшю"{якупшна 1986» з] • Еще одна цитата-евалия и дитата-
ментофакт (цитата-оценка): а) "Назову вещи своими именами:
пожертвовал ради внешнего блеска акцентами» отсутствие
которых сделало правду полуправдой. Слепцов ни за что не позволил
бы себе этого"{Киреев 1983» ПзЗ; б) "н решил» что Свечкин -
это местный *левша*» но больно уж мелко писать о нем в ев: зи
с незатейливой нумеровочной машинкой"[киреев 1983» 2l] .
Исходные цитаты» лежащие в основании цитаты-ö, исчерпывают»
по-видимому» ее содержание: "Туляки, люди умные и сведущие в
металлическом деле» известны также как первые знатоки в религии,
£♦.) *♦. ведь они» шельмы» егляцкую блоху на подковы
подковали« Собственное имя левши» подобно именам величайших гениев»
навсегда утрачено для потомства*.. {««^Таких мастеров» как
баснословный левша» теперь» разумеется» уже нет в Туле: машины
сравняли неравенство талантов и дарований» и гений не рвется
в борьбе против прилежания и аккуратности. Благоприятствуя
возвышению заработка» машины не благоприятствуют артистической
удали» которая иногда превосходила меру» вдохновляя народную
фантазию к сочинению подобных нынешней баснословных легенд"
[Лесков 1958» 37, 46, 58-59].
2) Цитата-Доминанта (доминирующая цитата) - в тексте их
может быть несколько - совмещающаяся с щтатой^еаяией. Эта
цитата - доминанта является и цитатой-ментефактом: "Но что
женщины» что профессора» лидерство, КВН и прочая шелуха» если
преаде всею самое искусство провело меня за нос - искусство»
которое да природе своей коварно! Когда» например. Ыаедуф
сообщает сыну Дункана Малькольму "Убит Ваш царственный
родитель11, и Малькольм в ответ не ахает» не хватается за сердце»
не восклицает "Папа!*1» гневно и лаконично вопрошает: "Кем?".
то у вас мурашки бегут ю коже - так много вмещено в эту
краткую решику« ♦•• И все в одной слове !и[Киреев 1983» €}.
Исходная цитата: "Входят Малькольм и Дональблайн (сыновья Дункана»
короля Шотландии), Дональблайн: "Что тут случилось? Макбет:
Как! Вы еще не знаете? Иосох ключ наших дней» источник нашей
крови, Ыавдуф: Убит ваш царственный родитель. Малькольм: Кем?
Ленокс: Как видно теми» кто при нем был ночью. Кровь шкрывала
лица их и руки» и мы нашли у них под головами кинжалы неотерг-

- 108 -
тые!" [Шекспир I960, т,7, 38j,
3) ^а^^д£шнанта (доминирующая цитата, сочетающаяся с
цитатой-диалогом^ и |шазицитатой: "Не в пример мне, мой Дон Жуан
относился к женщинам куда терпимей. Его, как и Свечкина, не
раздражают их слабости, но в отличие от Свечкина он расчетливо
учитывает их. Одно время я даже подумывал, не завести ли ему,
подобно моему соседу, своего рода картотеку, но потом решил, что
это слишком. Хотя почему же? Любой эксперимент зиадется на
системе, а мой Дон Жуан отличается от всех своих литературных
собратьев тем, что не просто соблазняет женщин, дерзкий и
ветреный, а проводит эксперимент. И оттого не говеса он, но
мыслитель, пытающийся эмпирически* путем решить проблему, над
какой уже столько веков бьются лучшие умы человечества. иНет
правды на земле* Но правды нет и выше". А может есть? Или нет?
Есть или нет? - вот главный вопрос, а "быть или не быть?" - это
уже частность, из него вытекающая. Частность, которая больше
говорит о темпераменте индивидуума, нежели о миропорядке, в
котором данному индивидууму уготовано пребывать"[Киреев 1983#
IQ2jf, Исходные цитаты (за исключением квазицитаты : а)"Салье-
ри: Все говорят нет правды на земле. Но правды нет- и выше. Для
меня это так ясно, как простая гаммаи{Пушкин 1969, т,3, 361],
б) "Быть или не быть - таков вопрос; что благородней духом -
покоряться пращам и стрелам яростной судьбы иль, ошлчась на
море смут, сразить их противоборством?«•."[Шекспир I960, т,6,
70] •
4) Ц^тата-^та^н (цитата-образец с^ и^орп^иров^шой^нве
цитатой-аналогией и_одтатам^эмблемами): "Он раскусил меня.
Оказывается* я не пишу потому, что' не желаю знать своего
предела • Вот ему доподлинно известно, что "Клубка змей" ему не
создать (Мориак и Моравиа были не то, что любимыми, но самыми
близкими ему авторами. ."•) - "Клубка змейи ему не написать, он
это знает, а вот я умышленно избегаю познать свой предел. Я
засмеялся. В этой версии была причудливая смвсь мелкодумия и
наивной доверчивости таланта, даже не предполагающего, что в
ком-то ином может попросту отсутствовать это качество, "Он же
гений, как ты да я"£кир..ев 1983, 1353- Исходные цитаты: они
выступают в одном случае как обобщенные цитаты-эмблемы и как
имплицитные цитаты-эталоны (роман Ыор^ка "Клубок змей", рома-

- 109 -
ны и рассказы А.Моравиа), в другом как эксплицитная
цитата-аналогия, сочетающаяся с цитатой-комментарием: "йэцарт: Да,
Бомарше ведь был тебе приятель; Ты для него "Тарара" сочинил, вещь
славную. Там есть один мотив,•,Я все твержу его, когда я
счастлив*.• Ла ла ла ла ••• Ах, правда ли, Сальери, что
Бомарше кого-то отравил? Сальери: Не думаю: он слишком был смешон
для ремесла такого. Моцарт: Он же гений, Как ты да я ♦ А гжий
и злодейство - две вещи несовместные. Не правда ль? Сальери:
Ты думаешь?"[Пушкин 1969, т,3, 3693•
5) ^^ата-комглента^ий £ ^орш2И2р^н^^^н^езит£таш-
^еетефактами: "Как ни упоительны были рыжеволосые красавицы,
все они обладали одним странным качеством: однаады вопреки
всяким законам диалектики они вдруг переставали меняться,♦. И
вот тут снова оживали Джульета, Беатриче и Лауры, и - что
самое поразительное! - они менялись. Они - то как-раз и менялись^
хотя, казалось, намертво застряли в своих средних - или каких
там еще! - веках. При каждой новой встрече я обнаруживал в
них что-то новенькое. Мадам Бовари, например, некогда почти
старуха, вдруг волшебно помолодела, а Гретхен произнесла фразу,
которую я почему-то не слышал: "Кл.кой ты равнодушный стал.,."
Это упрек, но вы помните, 1до она делает его Фаусту? В тюрьме,..
Наутро ее ждет казнь, и, озабоченный, он торопит возлюбленную
покинуть опасную камеру. Она же: "Какой ты равнодушный стал.,."
Боже! Я снял очки и долго протирал их, хихикая в ночи от
неизъяснимого блаженства, А в жизни вместо этих царственных
слов приходилось выслушивать какую-то тарабарщину насчет
мужского эгоизма и моим уяаснйх манер"(Киреев 1983, 40].
Исходная цитата, послужившая основой для авторского комментария:
"Целуй меня! Ах, как ты вял, тебя сама я поцелую! (Обнимает
его). Какой ты равнодушный стал! Где растерял ты страсть
былую? Ты мой был, кто тебя украл? (отворачшается от него)«,,"
[Гете 1982, 1873.
Вышеприведенные цитатные ПТ следует рассматривать как
средства интертекстовой (метатекстовой связности) цельности,
которая, в свою очередь, может носить амбивалентный и
поливалентный характер. Рассмотрим в связи с этим ПТ подробнее.
В цитате J* 1 - цитате-^реалии - совмещаются, создавая
семантическое "напряжение", несколько видов цитат:, цитата-эмблема.,

-
Некоторая представлена в виде имени и фамилии (Вася Слепцов >• Две
квазицитаты - "Ц)й #он Яуан" и "Ламенный властелин" (Комавдор),
причем сама цитата - реалия, цитата, описывающая "поступок1*
(действие), является парафразой исходной цитаты, которая
нейтральна го своему смысловому регистру, если исходить из шкалы
пейоративности - мелиоративности, в то время как авторская
(Р.Киреева) цитата-реалия ближе к мелиоративной зоне этой шкалы«
Создается этот мелиоративный смысл не только прямой авторской
речью (речью одного из персонажей) но и использованием двух
квазицитат, символизирующих пограничную ситуацию, ситуацию
риска и дерзости, которая "проигрывается" как одна из возможных
(укажем, кстати, что Карманов - один из пероонажей, которому
"принадлежит" эта цитата, как правило, ориентирован
преимущественно на рефлексивное решение таких ситуаций). Если учитывать,
что цитата-эмблема, являющаяся одновременно и цитатой-реалией
(цитата-а) ), может использоваться и контактно, и дистантно ,
(в вышеприведенном случае это именно дистантное использование),
то оказывается, что соотнесенность этих цитат есть также и
соотнесенность двух конкурирующих смыслов, позволяющая наблюдать
процесс опредмечивания концептуально-аксиологической
целостности художественного коммуниката. Этому может также
способствовать и использование цитат-ментефактов, например, таких,
как цитата - б), в которой "левша" является, да сути дела,
своеобразным мифонимом, ассоциирующимся с гениальностью
(артистизмом) /верой. (Укажем, что понимание этого мифонима именно в
таком духе хорошо согласуется и с цитатным описанием "слепцов-
ской" ситуации, в которой мера допустимости поступка есть в то
же время и мера талантливости и веры. Такой стык цитат очень
показателен, фиксируя места сцепления когнитивных блоков,
перехода смысловой еукцессивности в смысловую симуяьтанность и
на уровне отдельного текстового фрагмента, и на уровне всего
текста).
Немаловажную роль в этом отношении играют также
цитаты-доминанты (доминирующие цитаты), являющиеся эталоном оценки
внутритекстовых поступков и служащие композиционно-когнитивными
скрепами художественного i ммуниката. {Следует подчеркнуть, что
цитата-доминанта # 2 является именно цитатой-мотивом,
варьирующимся на протяжении всего авторского текста). Такова же и цата-

- Ill -
та-доминанта * 3, структура которой является очень сложной:
во-первых, это цитата-мотив ("Нет правды на земле» но правды
нет ~ к выше" «* в той или иной форме эта цитата используется
на протяжении всего авторского текста), во-вторых,
цитата-мотив окаймлена еще двумя цитатами: цитатой-диалогом ("быть или
не быть*1), предваряемой авторской цитатой-иктердикцией и цита-
той-ех$лалией, и квааицитатой ("мой Дон Жуан"), которая, в
овою очередь, является сквозной (доминирующей). Происходит
смысловое "логарифмирование" двух, по крайней мере,
доминирующих цитат, итогом которого является взаимососуществование
(ыо иррадиирущее) таких когнитивно-эмотивных блоков, как
риск/дерзость и гениальность/артистизм/вера, мера
допустимости поступка/мера талантливости (веры) и возможности
существования правды (возможности осмысленного человеческого
существования). Смысл текстовых фрагментов становится слоевым, а, .
скорее всего, цепочечным и круговым, связывающим даже
сверхдистантные прецедентные тексты«
Приращению смысла способствуют также и цитаты-эталоны типа
цитаты Л 4, в которой эталон ("Клубок змей" - литературный
эталон) сцеплен с двумя контактными штатами-эмблемами (Мориак
и Моравиа) и о дистантной цитатой-аналогией ("он же гений,
как ты да я")« Води же учитывать, что цитата-эмблема "Моравиа-
это и обобщенная цитата-ментефакт (совокупность других
ментальных миров), то оказывается, что в цепочечной структуре
всей четвертой цитаты (сверхцитаты) третий ее элемент (Моравиа*)
построен по принципу "гнездования", что позволяет
предварительно говорить и о формах существования,сосуществования и
гротивопоотавления смыслов* (Отметим также и такой факт: эта
оверхцитата является еще одним когнитивно-эмотивиш блоком,
тодключашщмся в вытеуказаннш. - блоком престижности/гениадь-
шсти/уподобления и неуподобления, сопоставимыми между собой
в рекуррентной последовательности)«
В свою очередь, цитата-комментарий (да. Jfc 5) предваряется
Ар<а*я цитатами-ментофактами, расположенными контактно (Джулье*-
*«, Беатриче и 1агрн")? а четвертая и пята** "{"Мадам Бовари",
"Третхен") - дистантно * Цитята-кошантарий ("Какой ты равно-
I По отношению же друг к ярту $тя цитаты контактны.

- 112 -
душный стал")- причем именно с помощью пятой цитата
"запускается" цитата-эмблема ("Фауст") - является метаинтерпретацией
предыдущего контекста, а также основой авторских ламентаций.
В этой контактно-дистантной цепочке цитата-комментарий (оонов-
ная цитата-метаинтерпретация) повторяется дважды» причем
именно "второе цитирование" и следует, по-видимому,
рассматривать как ту "матрешку", в которую вставляются предыдущие
смыслы (гнездование, или суммирование смысловI. Этот когни-
тивно-эмотивный блок также находится в отношении
взаимодополнительности с другими блоками в силу возможности
интерпретации любви и красоты как меры гениальности и артистизма2.
1 Связь между этой цитатой-эмблемой и собственно
цитатой-комментарием - "жесткая", по типу "если X, то обязательно У"
(строгая импликация). Связь между остальными
цитатами-эмблемами, скорее всего, факультативна.
2 Соотношение внутри рассмотренного цитатного пространства
может быть охарактеризовано следующим образом: цитата-реалия
<№ I) неоднородна, конформна, имманентна, маркирована,
эксплицитна, полемична. Цитатн-реалии: 1а) и 16) - первая
неоднородна, неконформна, имманентна, маркирована, эксплицитна,
полемична; вторая неоднородна (сопоставляются разнопорядковые
в культурном отношении величины - "Свечкин* и "левша"),
неконформна, инородна, маркирована, полемична.
Цитаты-доминанты Ш 2-3: первая цитата однородна,
конформна, имманентна, маркирована, эксплицитна, полемична; вторая
цитата неоднородна, неконформна, инородца, маркирована,
эксплицитна, полемична. В свою очередь цитата-эталон/цитата-
образ Oft 4) неоднородна, неконформна, инородна, маркирована,
эксплицитна, полемична, а цитата-комментарий Oft S) -
однородна, неконформна, имманентна, маркирована, эксплицитна,
полемична«

- из -
Но такое толкование может ослабляться и подключением к
положительным блокам такого рода и отрицательных когнитивно-эмо-
тивных блоков, представленных цитатами-аналогиями (цитатами-
оценками) следующего типа: "Чего боялась она? Что ее бесценного
зятя умыкнут коварные вертихвостки? Бесценного, поскольку,
несмотря на весь свой затрапезный вид, я казался ей человеком о
ого каким будущим. Следует простить ей это заблуждение: даже
люди с более цивилизованным умом склонны усматривать во мне
потенциального цезаря"[Киреев 1983: 31 )* J.
Амбивалентный (поливалентный) характер приобретают в случае
подключения таких негативных блоков и позитивные блоки
"гениальности - талантливости", "веры - безверия", "оценки - самооценки?
"За литературного корсара почитают меня коллеги - корсара,
которому бы только таранить авторитеты, а я между тем тайно ликую
всякий раз, когда нахожу в книгах созвучные мысли. Ликую и,
благородный, щедро возвожу авторв в ранг гениев. Проще говоря,
творю себе кумира"рСиреев 1983, 58]• (См, также пассаж с
включенным в него цитатой-эмблемой (цитатой-ментефактом "Ларошфуко");
..."лохматоного и опухшего, пребывающего в отпуске Ларошфуко...")
[Киреев 1983, 215, 216].
Итак, наш анализ прецедентных текстов показывает, что они
играют в структуре художественного коммуниката немаловажное
значение, ПТ - это, прежде всего, средства когнитивно-эмотивной
и аксиологической фокусировки смысловой массы художественного
текста, указывающие на глубину индивидуальной и групповой
(социальной) памяти и свидетельствующие о способах художественной
"обработки" актуальных для нас вопросов и проблем. Эти тексты
являются также и свидетельством приятия или неприятия,
деформации или переструктурации психологических и
социально-психологических установок, существующих в социуме (в лингвокультурной
общности). ПТ - это и оредства, позволяющие судить о "мощности"
и "богатстве не только дискурса той или иной личности, но и
I По-видимому, эту цитату следует ра, сматривать и как цлтату-
ментефакт второго ранга (цитатой-эмблемо.. первого ранга
является цитата типа 5>втхвн или Moganaa)$ и как цитату-бихввко-
рему, отличающуюся от цитат-рьалий укапиием на неконкретные
(обобщенные) поступки«

- 114 -
о ее тезаурусе, не только о ее языковых/речевых, йо и
семиотических тактиках (вопреки Ю.Н.Караулову мы считаем, что
существует не "языковая", а "семиотическая" личность), о ее
вербальных и экстравербальных (суправербальных) предпочтениях и
отказах.
По всей видимости, целесообразно рассматривать ПТ как
лакуны (о них см.:[Сорокин, Марковина 1983}- в основном,
относительные, - а контексты, окружающие их, как способы заполнения
лакун (один из видов творческой технологии)), позволяющие, о
одной стороны, добиваться приращений смыслов, а, о другой
стороны, утилизировать феномены культуры и делать их предметен
катарсической игры. Иными словами, прецедентные тексты мы
рассматриваем в качестве указания на формы циркуляции культуры,
на культурный фон и фонд (синхронный и диахронный), находящийся
в обращении.
Мы считаем также, что ПТ дают возможность диагностировать
ж различать этапы развития авторской технологии, не говоря уже
о том, что они полезны и для обоснованной характеристики того
или иного персонажа. Укажем, кстати, что мы не разделяем точки
»рання Ю»Н«Караулова относительно языковой и поведенческой
"дефектности" персонажа художественного произведения в
противовес авторской языковой и поведенческой "полноценности"«
Автор всегда сумма, но отнюдь не тождеотво речевых и неречевых
поступков своих персонажей. Его художественные поступки в *.фе-
ре "эстетической видимости", хотя и могут базироваться на
одних и тех же основаниях, вое же по-разному оцениваются авто ом
и читателями. Другое дело, что художественные поступки могут
отклоняться от социально-узуальных норм, но именно в атом их
специфика как мимесических поступков, и по умению
конструировать эти поступки мы судим о художественном мастерстве автора«
Несомненно, что ПТ "порождают" (наряду, конечно, с
другими средствами) то свойство, которое называется перфомативное

стыг. В зависимости от телеологии этой перформативности тексты
могут быть поделены на моделирующие рефлексивные процессы
своего и чужих сознаний без эксплицитной опоры на культурные
нормативы и на моделирующие эти процессы преимущественно с опорой
на культурные нормативы [Ърейдер 1981, I72-I73].
Рассмотренные нами прецедентные микротексты, по-видимому, входят в состав
макротекстов второго типа, в тексты-миксты, существующие ..ак
наборы когнитивно-эмотивных масок и строящиеся на
текстах-дистиллятах {Сорокин 1987, 145}, под которыми следует понимать I)
некоторые исходные тексты, используемые и преобразуемые во
вторичных текотах {в текстах-микстах), смысл которых
редуцирован (сфокусирован) и сведен к одному какому-либо прецеденту
или сигналу этого текста, хотя в нем и имеются другие
прецеденты, находящиеся в латентном (неактуализированном) состоянии;
2) некоторые исходные тексты, в которых используется
минимальное число прецедентов (или их нет вовсе): такова, вероятно,
проза Ф.М.Достоевского, А.П.Чехова, В.Шукшина, В.Астафьева.
Можно также предположить, что в художественных
коммунистах, построенных по рефлексивному принципу (без эксплицитной
опоры на культурные нормативы), IT используются спорадически
(прецедентная разреженность): таков, например, французский
"новый" роман[* М.Ээтор и др. , 1983 ^или проза Г.Гессе[ Гессе,
I977J, хотя его же "Игра в оисер"^ Гессе, 1969 ^является вполне
прецедентным текстом, а также проза М.Бенедетти[ Бенедетти,
1986], кроме романа "Спасибо за огонеку в котором использован
большой слой ПТ; проза А.М.Ремизова £Ремивов, 19783» проза
Б.Пальняка£Пильняк, I976J, проза Ч.Айтматова[ Айтматов, I985J«
В художественных же коммуникатах, построенных по "поведенческое
щи принципу (о эксплицитной опорой на культурные нормативы),
I "Свойство текстов создавать или изменять описываемую ими
реальность называется перфомативностью"[Шрейдер 1981, 171}э
^хотя целесообразнее было бы считать таким
свойством семиологическую коммуникативность, ибо перформатив-
ность - это "...сохранение одной и той же денотативной
ситуации при всех коммуникативных преобразованияв§1очепцов 1987,73J.

-116 -
ПТ используются постоянно (прецедентная плотность): такова,
например, проза Д.Лдойоа или текста, созданные в рамках
цзянсийской поэтичеокой школы* Возможны и промежуточные
случаи, когда художественный кошуникат отроится с ориентацией
на оба эти принципа (проза Ю.Н.Тынянова).
Литература
Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., I979.
Бенедетти М. Передышка. Спасибо за огонек. Весна с отколотым
углом. Рассказы. М., 1986.
Вотор М. Изменение. Симон К. Дорога Фландрии. Саррот И« Вы
слышите их? Романы. М., 1983.
Гаспаров Б.М. Устная речь как семиотический объект/Семантика
номинации и семиотика устной речи. Тарту» 1978, вып.442.
Гессе Г. Игра в бисер. М., 1969.
Гессе Г. Избранное* M.f I977.
Гете И. Фауст. ML, 1982.
Грязнов А.Ф. Эволюция философских взглядов Л.Витгенштейна. М.,
1985.
ГУлыга A.B. Принципы эстетики. М., 1987.
Караулов Ю.Н. Роль прецедентных текстов в отруктуре и
функционировании языковой личности. // Научные традиции и повыв
направления в преподавании русского языка и литературы.
Доклады советской делегации» M.v I986.
Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.
Категории искусственного интеллекта в лингвистической
семантике. Фреймы и сценарии. M.f I987.
Киреев Р. Подготовительная тетрадь. М., 1983.
Леонтьев A.A. Языковое сознание и образ мира.//Тезиоы 9
Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории кошцуникв~
ции. "Языковое сознание". М.# 1938.
Леонов Н.С. Левша.// Н.С.Лесков. Собр.соч., т.7. M.t I958«
Лотман М.Ю. Двойственная природа текста.// Текст и культура.
М., 1985.
Лотман М.Ю. Семиотика культуры и понятие текста.//Труды по
знаковым системам, 12, Тарту, 1981, вып. 515.

-> 117 -
Лотман М.Ю. Текст в тексте.//Труды по знаковым системам, 14,
Тарту, 1981, вып.567*
Мандельштам 0. Слово и культура. М., 1987.
Минц З.Г. Функция реминисценции в поэтике А.Блока.//Труды по
знаковым системам, 6, Тарту, 1973.
Пильняк Б.А. Избранные произведения. М., 1976«
Подольская Н.В# Словарь русской ономастической терминологии.
M.f I978.
Поршнев Б.Ф. Генетачеокая природа сознания.//Проблемы сознания.
Материалы симпозиума* М., 1966.
Почепцов Г.Г. (мл.) Коммуникативные аспекты семантики. Киев,
1987.
Пушкин А.С.Моцарт и Сарьери.//A.C.Душкин. Собр.соч., в 6 тт.,
т.З, Л., 1969.
Ремизов A.M. Избранное. М.,1978.
Семантика целого текота. Тезисы выступлений на совещании. М.,
1987.
Словарь русского языка. Т.З, М., 1984.
Сорокин Ю.А., Марковина И.Ю. Опыт систематизации лингвиотичео-
ких и культурологических лакун« Методологические и
методические аспекты.// Лексические единицы и организация
структуры литературного текста. Калинин, 1983.
Сорокин Ю.А. Что такое прецедентный текст?//Семантика целого
текста. М., 1987»
Слепцов В«А» Проза» М., 1986.
Тороп П.Х. Проблема интекста.//Труды по знаковым системам.
14, Тарту, 1981, вып. 567.
Труды по знаковым системам. Вып. 414, 1981, Тарту.
Шекопир В. Собр.соч. в 8 тт. М., I960, Тт.6,7
Шрейдер Ю. А.Некоторые особенности знаковых выражений явлений
сознания.//Научное творчество Л.С.Выготского и
современная психология« Тезисы докладов Всесоюзной конференции.
М., 1981.
Якушина Н.И. Вступительная статья.//В.А.Слепцов, Проза. М,,
1986.

- 118 -
СОЦИОМЕНТАШШЕ КАРТИНЫ МИРА:ОПЫТ МОДЕЛИРОВАНИЯ
КОЛЛИЗИЙ СОЗНАНИЯ
"Картины мира" формируются на основе этнических языков как
результат сложного процесса взаимодействия языкового/речевого
сознания с окружающей действительностью. "Макрокартины мира",
"построенные" языковым сознанием, овеществляются в
совокупности текстов культуры, фиксирующих специфику национальных
"социоментальных микрокартин мира"»
Есть основания полагать, что антропоморфная "картина мира"
"конструируется" под воздействием четырех форм сознания (ору-
дийно-предметного, языкового/речевого, кинезико-проксемичео-
кого и семиотического), в которые опредмечивается индавидуадь«
ный, групповой и этнический вербальный и невербальный опыт
[Сорокин IS88, 165]. Специфика проявления этих форм сознания
также варьируется в зависимости от семантико-аксиологичеоких
конфигураций, характерных для той или иной "картины мира".
Считая образ мира сложной иерархической и динамической
структурой, А.А.Леонтьев предлагает различать: "а) инвариант
образа мира, обусловленный лежащими в его основе социально
выработанными опорами (прежде всего значениями) и, в свою
очередь, могущий быть единым для своего социума (социашю~ку /*~
турной общности, этноса) или для определенной
социально-культурной группы внутри этого социума; б) вариант образа мира -
индивидуально-личностное "ведение" мира конкретным человеком
через призму личностных смыслов, установок и других
компонентов структуры личности" [Леонтьев 1988, ЮЪ}* "Макрокартг~у
мира" с точки зрения ее лингвокультурной специфичности можно
рассматривать как совокупность этнических "социоментальных •
рокартин мира" (вариантов), в совокупности составляющих
инвариант {макрокартину) "образа мира" во всем его многообразии
и сложности.
В свою очередь, инвариант "образа мира" многослоен,
складываясь из фокадизационных "точек", указывающих либо на пре;шу~
щественное значение деятеля (англичане), либо процесса (русс-л*
[Хайруллин 1988, I86-±d?3. В нем может подчеркиваться
энергетическое начало, значение магической силы, взаимодействующей с

- 119 -
объектами окружающего мира (алгонкины)£Романова 1988, 147],
а интеллектуальная деятельность оцениваться с помощью
абстрактных образов-эталонов, характеризующих ее как нечто слабое,
медленное, неглубокое, тупое, тяжелое, твеодое, jwHricoe^ или
характеризоваться как ущербная с помошыо "отсылок" на
конкретные физические недостатки (англичане)[Рахманова 1988, I44-I45J.
Психическая жизнь человека может соотноситься с его телом с
помощью понятия-символа "душа" (русские), но возможна также
ассоциативная связь межпу каждым органом человеческого тела
и определенной сферой психической деятельности (вьетнамцы)
[йгуен Дык Тон 1988, 15-16 • Тело и дух могут восприниматься
я оцениваться в системе координат "категориального*9 мышления
(русские) и они же могут рассматриваться в системе координат
сенсорного/нагладно-действенного мышления (вьетнамцы)[Нгуен
Дда Тон 1988, I4J. То или иное этнокультурное явление может
рассматриваться с эндокультурных (эндосоциальных) и экзокуль-
турных (экзосоциальных) позиций - т.н. "социокультурные кон-
версивы"£Белянин 1988, 22]и т.д.
Взаимодействие "социоментальных картин мира" происходит и
при непосредственном общении представителей различных лингво-
культурных общностей, и при опосредованном общении - в
процессе взаимообмена текстами культуры. Такое взаимодействие
конфликтно, ибо в процессе его возникают ментальные лакуны
различной глубины и мощности, обусловливающие "сбоип в
межкультурной коммуникации. Именно на выявление
несовпадений/расхождений в модусах существования различных языковых и
неязыковых "картин мира" и ориентировано в последние годы
большинство экспериментальных и сопоставительных этнопсихоликгвиоти-
ческих исследований [Сорокин, Марковина 1983; Они же 1985;
Аршавокая 1987; Беляева 1988; Кулинич 1988; Глебов 1988;
Гронская 1988], а также на установление адекватности способов
компенсации этих расхождений[йлиева-Спасова 1983; Кулешова
1985].
В проведенном нами эксперименте ставилась задача
смоделировать "коллизии" сознания носителей русского языка и
культуры (реципиенты текста), возникающие при восприятии текстов,
в которых зафиксирована "социомытальная -артина мира", харак-

- 120 -
терная для носителей китайского языка и буддийской культуры
(автор текста).
Материалом эксперимента послужили два небольших текста И8
чань-буддийского трактата "Линьцзи лу"х, переведенные и
предоставленные в наше распоряжение Н.В.АОаевым. Мы намеренно выбра«
ли душ эксперимента такие тексты, ибо они в сильной мере лаку-
низированы душ русскоязычного реципиента из-за значительной
культурологической дистанции между культурой, в которой
сформировано мышление (и восприятие) русских реципиентов» и
культурой, в которой создан текст.
Каждому реципиенту предъявлялся бланк со следующей
инструкцией:
Прочитайте, пожалуйста, два небольших текста и
постарайтесь ответить на следующие вопросы:
1. Имеется ли в этих текстах сюжет (некоторый обобщенный
смысл)?
2. Если каждый текст имеет некоторый обобщенный смысл, то.
попытайтесь сформулировать содержание каждого минитекста. 0
себе просим сообщить:
пол,
возраст,
национальность,
образование,
какими иностранными языками владеете,
в каких зарубежных странах и в течение какого времени жили.
Первый текст:
"Однажды Цу-хуа ел сырые овощи перед монашеским залом.
Учитель Линь-цзи увидел его и закричал: "Весьма похоже на
осла!* В ответ Ovxya заревел по-ослиному. Учитель Линь-цзи
воскликнул: "Йсий разбойник"!! Пу-хуа повторил: "Разбойник!
Разбойник! - и ушел".
Второй текст:
"Линь-цзи опросил у одной монахини: "С чем пришла - с
добром или злом?" Монахиня закричала: "Хэ!!" Тогда Линь-цзи
х Об этом сочинении ом.:[Лбаев I983J,

- 121 -
поднял свой посох и воскликнул: "Скажи еще что-нибудь, скажи,
окажи!!" Монахиня закричала: "ХэП" Тогда Линь-цзи ударил ее".
Для решения задачи, поставленной в нашем экспериментальном
исследовании, мы использовали прием выявления способов
заполнения реципиентами лакунизированного [см. по этому поводу:
Сорокин, Марковина I983J инокультурного текста. Реципиентами и
интерпретаторами текстов были студенты старших курсов перевод-
чеокого факультета МИШИН им«М.Тореза: всего 41 исп. в возрасте
20-25 лет, знающие два иностранных языка (английский,
французский« немецкий, испанский, португальский), с различным по своему
характеру (непосредственный и опосредованный) опытом контакта
с какой-либо чужой культурой (выезжавшие и не выезжавшие за
границу).
В ходе эксперимента решались следующие подзадачи: I)
установление тактики, используемой реципиентами при интерпретации
ментальных лакун, возникающих при восприятии буддийского текста;
2) установление - в предварительной порядке - корреляции между
той или иной тактикой, используемой реципиентом при
интерпретации инокультурного текста, и его опытом общения о чужими
культурами; 3) выявление реципиентов, способных "вживаться" в
чужую культуру, имеющих определенные креативные способности и
оказывающихся по сравнению с другими менее "скованными"
рамками своей культур» при сопоставлении ее с чужой культурой
(о инокультурнш текстом)« а также выявление реципиентов, жеотко
регламентированных рамками своей культурной парадигмы и
предрасположенных к ошибкам, ведущим к нарушению коммуникации.
От 41 ии« было подучено 82 ответа.
В результате анализа ответов был выявлен ряд оппозиции,
пользуясь которыми реципиенты интерпретировали содержание
текстов,
1-я группа оппозиций, сформулированных или имплицитно
присутствующих в ответах реципиентов, характеризует поведение
персонажей в текстах следующим образом:
Принято - непринято
Вежливо - невежливо (прилично- неприлыно)
Умно - глупо
Хорошо - плохо *

- 122 ~
Часть реципиентов (восемь человек) оценила поведение персо-
ажей в первом тексте, пользуясь оппозицией "принято - непринято"
.е. с точки зрения запретов и разрешений, за нарушение которых,
о их мнению, так и ли иначе наказывается персонаж. Нормы по-
едения (запреты и разрешения) интепретировались реципиентами
точки зрения здравого смысла, при этом часть реципиентов
шталась объяснить поведение учителя, часть - поведение Цу-хуа.
В ответах шести реципиентов смысл первого текста интерпре-
тируется примерно одинаково: Пу-хуа нарушил установленный
порядок (принимал пищу перед монашеским залом), сделал то, что не
принято, за это учитель и ругает его (все реципиенты - юноши,
четверо из них не бывали за границей). В ответах двух
реципиентов наблюдалась попытка оправдать поведение Цу-хуа: он ел
сырые овощи перед монашеским залом потому, что был голоден, ему
было все равно, где и что есть, но аду помешали. Отсада
реципиентами делался следующий вывод: хотя Пу-хуа и нарушил порядок,
его можно было понять и мешать ему не следовало.
Оппозиция "вежливо - невежливо" использовалась при
интерпретации обоих текстов одиннадцатью реципиентами»
При анализе интерпретаций первого текста выявилось два их
типа: I) интерпретации, в которых реципиенты пытались объяснить/
оправдать поведение Линь-цзы: Цу-хуа поступает невежливо, он
демонстративно неуважителен к учителю, которого надо уважать и
слушаться; 2) интерпретации, в которых оправдалось поведение
Пу-хуа: Пу-хуа - человек гордый, он пытается сохранить свое
достоинство, невзирая на "выпады" учителя* Пу-хуа вынужден еоть
сырые овощи, потому что голоден. Поступок Линь-цзи
расценивается как грубый и не одобряется.
В интерпретациях второго текста с помощью оппозиции
"вежливо - невежливо" реципиентами осуждается поведение обоих
персонажей: они не воспитаны, поступают грубо, невежливо по
отношению к друг другу«
Более "сильный" вариант этой оппозиции, а именно оппозиция
"неприлично - прилично" использован в интерпретации второго
текста пятью реципиентами: они считают, что раз Линь-цзи ударил
монахиню, значит она его оскорбила, следовательно, "Хэ!"-
оскорбительное слово.

- 123 -
Из одиннадцати человек, использовавших оппозицию "невежливо-
вежливо" (и ее вариант "прилично - неприлично"), большинство
G человек) бывали за границей.
При интерпретации обоих текотов с использованием оппозиции
"умно - глупо" реципиенты следующим образом оценивали поведение
персонажей.
Первый текст. Линь-цзи (умно) - Пу-хуа (глупо). Суть таких
интерпретаций сводится к следующему: Пу-хуа не умен, ведет
себя глупо, бездумно повторяет слова учителя (в тексте
изображается и осуждается глупый человек). Так ответили 4 человека,
из них 3 бывали за границей. Оуть интерпретации "Пу-хуа (умно)-
Линь-цзи (глупо) "сводится к следующему: в тексте высмеивается
глупость учителя Линь-цзи, Поведение Пу-хуа интерпретируется
реципиентами неоднозначно: один реципиент считает, что Пу-хуа
- это осел, животное, а Линь-цзи тем более глуп, что обращает
внимание на осла; двое считают, что Пу-хуа издевается над
глупым учителем, дразнит его, прикидываясь дурачком, что Пу-хуа
беден (а, значит, бесправен) и вынужден угождать
высокопоставленному (at значит, и более сольному). Оппозицию "умно - глупо"
использовали при интерпретации пепвого текста 8 реципиентов F
человек бывали за границей, а 2 - нет).
Второй текст . Линь-цзи (умно) - монахиня (глупо): монахиня
глупа» может быть даже ненормальна, она невразумительно
отвечает на вопросы мудрого учителя (так ответили 2 реципиента -
оба бывали за границей). Линь-цзи (глупо) - монахиня (умно):
Линь-цзи глуп, непонятно, что ему' нужно от монахини, возможно,
он Асумаошедший, а монахиня - страдает напрасно (так ответили
4 реципиента, трое из них бывали за границей). Один реципиент
посчитал глупым поведение обоих персонажей (он также бывал за
границей).
Всего оппозицию "умно - глупо" использовали при
интерпретации обоих текстов 15 реципиентов (из них 12 человек бывали за
границей).
При использовании оппозиции "хорошо - плохо" реципиенты
также противоположно интерпретировали поведение персонажей и
основную идею текстов«
Первый текст. Лдаь-цзи (хорошо) - Пу-хуа (плохо): по от-

- 124 -
ношению к учителю Пу-хуа вел себя плохо, неправильно, дерзко
отвечал на его замечания, спорил со старшим и
высокопоставленным, но за это его осуждать нельзя (всего восемь таких
интерпретаций, из них 5 принадлежат реципиентам, бывавшим за
границей). Пу-хуа (хорошо) - Линь-цзи (плохо): Пу-хуа - горд, беден,
бесправен, он ест сырые овощи, потому что голоден, Линь-цзи
помешал ему, а этого не следовало делать. Услышав, что
учитель сравнивает его с животным, Цу-хуа сохраняет выдержку, хотя
и "осквернил" святую обитель, Пу-хуа - щутник и озорник (ерник)
он с юмором воспринимает обидные слова учителя, нарочно дразнит
его, намекая, что учитель сам осел (всего 9 таких
интерпретаций, иг них б дано реципиентами, бывавшими за границей).
При интерпретации первого текста оправдывали поведение
Линь-цзи те из реципиентов, у кого не было опыта знакомства
о чухой культурой E ответов из 8), Оправдывали поведение Пу-
хуа те, кто имел такой, хотя бы минимальный, опыт F ответов
из 9), Два реципиента позитивно оценивали поведение обоих
персонажей первого текста. Один считал, что смысл текста заключает- '
ся в том, что, если учитель дал кому-то определенное имя,
этому имени необходимо "соответствовать", что и делает Цу-хуа,
Второй реципиент понял поведение Пу-хуа как свидетельство
раскаяния в неправильном поступке: учитель сделал замечание,
Цу-хуа понял и раскаялся.
Второй текст, Линь-цзи (хорошо) - монахиня (плохо): Линь-цзи
спрашивает монахигоГотйГне отвечает, подчеркивая свое
нежелание вообще отвечать или отвечать детально ("Хэ!" - это
нарочито короткий ответ), а возможно, и оскорбляет Линь-цзи
(возможно "Хэ!" - это бранное слово). За это Линь-цзи бьет ее
и вполне справедливо. Возможно также, что Линь-цзи был в этот
момент в плохом настроении, а монахиня подвернулась ему под
РУКУ. (Воего получено II таких интерпретаций, 7 из них дано
реципиентами, не бывавшими за границей). Монахиня (хорошо) -
Линь-цзи (плохо): Линь-цзи поступил плохо, неправильно, он не
учел настроения монахини, ее самочувствия и поступил с ней
грубо, почти как сумасг^щий, Линь-цзи не имел никакого
основания бить монахиню, он неправильно понял ее ответ, (Всего
таких интерпретаций - 3, все три реципиента бывали за границей).

- 125 -
Пять реципиентов охарактеризовали смысл обоих текстов в
самом обобщенном виде, используя оппозицию "хорошо - плохо": в
текстах говорится о том, как не надо поступать, они носят
поучительный характер, рассчитаны на то, чтобы сделать человека
лучше (из 5 таких интерпретаций 3 даны реципиентами, не
бывавшими за границей).
Оппозицию "хорошо - плохо" при интерпретации обоих текстов
использовали 3d реципиентов, из них 20 человек бывали за
границей, а 18 - нет.
Вторая группа оппозиций характеризует содержание текстов
с учетом коммуникативной ситуации. Во-первых, реципиенты
ориентировались на анализ коммуникативного акта, происходящего
"внутри текста" (в диадах11 Пу-хуа - Линь-цзи", "монахиня -
Линь -цзи"). Во-вторых, реципиенты ориентировались на анализ
качеств "действующих лиц" диады "автор текста - читатель",
"персонажи текста - читатели".
Интерпретации, ориентированные "внутрь текстов",
базировались на следующих оппозициях:
учитель - ученик
сильный - слабый
начальник - подчиненный
богатый - бедный
мужчина - женщина«
"Учитель - ученик". Используя зту оппозицию,
проинтерпретировали первый текст^Ь реципиентов {все юноши, трое бывали
за границей). Суть интерпретаций сводится к следующему:
учитель воспитывает ученика, поступающего неправильно; ученик, в
свою очередь, реагирует на замечания учителя, по мнению одних,
с юмором, по мнению других, дерзко, проявляя неуважительное oiv-
ношение к учителю, которого надо слушаться* Один реципиент
описывает поведение Пу-хуа как поведение ребенка, исходя, видимо,
из следующей логики: раз Линь-цзи - учитель, эначит тот, кого
он воопитывает - ученик, а если это ученик, то он, несомненно,
ребенок.
Оппозицию "сильный - слабый" использовали душ
интерпретации второго TeKCTa^lScefo^^eiOTHeHTa* Суть интерпретации: Линь-
цзи - старший по положению, сильный, монахиня - младшая по поло-

-m -
женив, слабая, это и объясняет поведение Линь-цзи по
отношению к монахине. Для объяснения этой ситуации один из
реципиентов сформулировал следующее житейское правило: "не спорь
с сильнейшим*.
Близкими к этим интерпретациям являются интерпретации
второго текста с помощью оппозиции "мужчина - женщина* (три
реципиента, все юноши). В основе этюГ^тте^1рвт^^^леж1хт
негативная оценка поведения женщины (поведения монахини):
непонятная носителю нашей культуры реакция монахини на вопрос Линь-
цзи приписывается "женской логике" и упрямству; эта оценка
сочетается также с оценкой ситуации с религиозных и социальных
позиций: женщина, согласно религиозным канонам или социальным
порядкам в странах Востока, является существом подчиненным,
слабым, бесправным, поэтому Линь-цзи вправе так поступать с
монахиней.
Один реципиент указал, что во втором тексте конструируются
отношения между должностными лицами (использование оппозиции *
"начальник - подчиненный"). Два реципиента использовали эту
оппозицию и в интерпретации первого текста: они понимают
поведение Пу-хуа как стремление подражать« слепо подчиняться
своему начальнику, угождать ему#
Для интерпретации поведения пероонажей первого текста
использовались также оппозиции "бедный - богатый" или
"бесправный - правящий": Пу-хуа - голоден tec? сырые овощи да еще
перед монашеским залом), и значит, он - бедный человек» ему
приходится подчиняться богачу Линь-цзи«
Интерпретации, ориентированные на ситуацию межкультурного
общения, основываются на оппозиции "автор/персонажи (азиаты)
читатель (европеец)"* Реципиенты "опрйд!^^
либо ссылками на культуру, э которой созданы тексты, либо
связывают содержание текстов с идеями чань-буддизма.
Реципиенты в самом общем плане формулируют идею связи понимания текста
и правильной его трактовки со знанием культуры: понять эти
тексты может носитель исходной культуры или человек, хорошо
знакомый с ее традици^Ф и историей. Некоторые реципиенты лишь
указывают на регион, в котором анализируемые текста созданы,
другие реципиенты точно указывают на китайскую принадаеж-

- 127 -
ность этих текстов, пытаясь интепретировать их на основе своих
представлений об этой стране и культуре: один реципиент дал
трактовку первого текста с позиций чань-буддизма, еще один
связал поведение персонажей в обоих текстах со специфической
китайской философией и основанной на ней системой воспитания •
Один реципиент отказался от ответа, мотивируя свой отказ тем,
что он - представитель европейской культуры, и поэтому ему
недоотупен текст, понятный "азиатам',' носителям восточной
культуры* Еще один реципиент, проанализировав поведение
персонажей в текстах с позиций "высокоразвитой" европейской
культуры, посчитал, что оно определяется "низким культурным
уровнем" стран Востока (реципиент в течение года работал в НРА)#
Всего же, используя оппозицию "азиаты - европейцы", пытались
интерпретировать тексты 3 реципиентов (двое из них бывали за
границей, 6 человек не бывали).
Общие результаты оценки текстов о использованием
оппозиций могут быть представлены следующим образом:
I группа:
нцлохо - хорошо" - 38 человек; "глупо - умно" - 15
человек; "невежливо - вежливо" - II человек; "непринято - принято"
- 8 человек;
П группа:
1 "авиаты - европейцы" - 8 человек; "учитель - ученик" <~ 6
человек; "начальник - подчиненный" - 3 человека; "мужчина -
жевдина" - 3 человека; "сильный - слабый" - 2 человека;
"богатый*- бедный" - 2 человека«
Характеристика реципиентов по типу ответа« Оценка
целостности текстов«
От 41 реципиента было получено 82 ответа: каждый реципиент
либо давал интерпретацию двум текстам, либо отказывался
отвечать, мотивируя овой отказ, либо не давал ни интерпретации, ни
пояснений (немотивированный отказ). Распределение ответов
представлено в нижеследующей таблице:

- 128 -
текст ответы мотивир.отказы немотивир.отказы всего
Первый
текст
Второй
текст
Итого
32
26
58
8
II
19
I
4
5
41
41
82
По характеру (форме) ответа участники эксперимента
разделились на две основные группы:
I группа - отвечающие категорично (безаппеляционно) и не
сомневающиеся в своей трактовке текста* Всего был получен 21
ответ такого рода; из них 3 ответа дали девушки (все бывали
за границей)» 18 ответов дали юноши E человек из них бывали
за границей, 13 - не бывали).
У реципиентов, не имеющих опыта существования в чужой
культуре (не бывавших за границей), наблюдается тенденция к
категоричным (безаппеляционным) суждениям о ней. Их ответы'
распределились следующим образом: из 21 ответа 13 получено
от реципиентов, не бывавших за границей, 8 - от реципиентов,
которые бывали за границей, из них 3 ответа дали девушки.
(Из четырех девушек, участвовавших в эксперименте, три дали|
категорические ответы: по-видимому, девушки оказываются бол4е
ригидными ("жесткими") при интерпретации фактов чужой
культуры, чем юноши).
П группа - отвечающие некатегорично, с оговоркой, что
дают лишь возможную трактовку текста« Об этом свидетельствуют
те модальные единицы, которыми они сопровождали свои оценке:
"по-видимому*, "мне кажется", "на первый взгляд", "на мой [
взгляд", "по-моему", "возможно", "вероятно", "очевидно", "^о-
жет быть", "если предположить". Всего было подучено 13 та^ос
ответов. Из них один ответ дала девушка, не бывавшая за
границей, 12 ответов получены от юношей, 8 из которых бывали за
границей, а 4 - нет. II человек отказались интерпретировать
тексты, мотивируя свой отказ следующими причинами: "текст -
понятен носителю лишь той культуры, в которой он создан1];
"тексты нецельные, вырваны из контекста"; "смысла не понуй&ю,

- 129 -
затрудняюсь ответить11. Из одиннадцати отказов 7 принадлежат
реципиентам» не бывавшим за границей, 4 ответа получены от
реципиентов, бывавших за границей.
В промежуточную группу входит ответы, в которых,
во-первых, дается собственный вариант трактовки текстов, во-вторых,
оговаривается возможность иного толкования текстов, которое
может дать либо носитель исходной культуры, либо реципиент,
знакомый с историей и традициями этой культуры (всего 4 ответа,
один из реципиентов бьшгл за границей, три других - не были)*
В группе реципиентов с гибкой установкой корреляция
ответов с опытом существования в чужой культуре прослеживается
менее четко. Ответов такого типа было 17, и они принадлежали
9 бывавшим за границей реципиентам й 8 реципиентам, не бывавшим
за границей. Из одиннадцати мотивированных отказов 7
принадлежали реципиентам» не бывавшим за границей, 4 - реципиентам,
бывавшим за границей«
Пяти реципиентам (никто из них не бывал за границей)
принадлежат немотивированные отказы (отсутствие каких-%либо
интерпретаций). Первый текст спровоцировал получение 9 отказов
(8 мотивированных и I немотивированный); второй текст -
получение 15 отказов (II мотивированных и 4 немотивированных)•
Второй текст оказался более трудным для интерпретации.
Оценка целостности текстов.
По-видимому» можно считать» что тексты оценивались как
целостные Сем. по этому поводу: Сорокин I985J теми
реципиентами» которые считали» что в текстах есть сюжетная
канва/некоторый обобщенный смысл. В то же время при анализе ответов
выяснилось, что некоторые реципиенты не понимали» что такое
сюжетная канва/обобщенный смысл (никаких объяснений по этому поводу
во время проведения эксперимента испытуемым не давалось). В
группе мотивированных отказом наблюдались и такие ответы, в
которых указывалось на наличие в текстах
сюжета/смысла/подтекста, не понимаемых реципиентом.
В трех ответах особо подчеркивалось наличие у текстов
целостности: они оценивались как поучительные анекдоты с очень
динамичным развитием сюжета.
Пять человек оценили тексты как неце.-ьные (все юноши»
никто из них р.е £ыв8л за границей). Три человека оценили текоты

- 130 -
как вырванные из контекста, незаконченные отрывки» слишком
лаконичные и не дающие достаточно сведений доя интерпретации.
Двое из трех» исходя из такой оценки, отказались
интерпретировать тексты, а один реципиент предложил свое понимание
общей идеи текстов, указав, однако, на необходимость для
интерпретации более широкого контекста* Два человека ответили» что
в текстах есть событийная канва» но нет шкета/обобщенного
смысла«
Результаты нашего исследования позволяют сделать
следующие выводы«
1# По-видимому, инокультурный текст» находящийся на
значительной культурологической дистанции от реципиентов» интер- ,
цретируется ими прежде всего на основе использования самых
широких этических категорий: "добро - зло11» "справедливость -
несправедливость11 и т.д. (т.е. с использованием оппозиции
"плохо - хорошо"). Это» по-ввдимому» объясняется тем, что,
как указывал Дж.ЭДур "христианская этика отличается от этики
Платона тем» что подчеркивает ценность одного конкретного
мотива - того» который основан на чувстве» вызываемом мыслью
не о хороших самих по себе последствиях.самого поотупка» а
мыслью о его правильности. Мысль об отвлеченной "правильности",
и разные степени особого чувства» которое эта мысль вызывает,
и составляет вместе специфически "моральное чувство" или
"совесть". По-видимому, наиболее точно поступок бывает назван
"внутренне правильным" только на основе того, что
действующее лицо считает поступок» который оно намеревается совершить»
правильным: мысль о "правильности" должна была существовать в
зго сознании» но не обязательно должна была входить в состав
мотивов его поступка" ftfap I984» 27о].
Если учитывать тот факт» что в чань-буддийской "философии"
(в частности» в руководствах патриархов) мысль о "правильности"
поступка не может» по-видимому, существовать вне мотивов»
обусловливающих этот поступок и, тем более, не должна
существовать именно как абстрактная мысль (идеалом для чань-буддкс -
тов являлось именно достижение состояния сознания, в котором
и слово» и дело воспринималось бы и существовало - внутри
личности и вовне ее - в качестве единой и неделимой целостности}

- 131 -
то для наших рецшшентов смысл текстов становился
принципиально "непрозрачным*. Очевидным этот смысл может стать для них
лишь в результате "расширения" их рефлексивного
(культурологического и герменевтического) "горизонта".
2. Реципиенты пытаются объяснить поведение персонажей с
помощью автохтонных понятий о ценностном и нец^нноотном,
допустимом и недопустимом, используя оппозиции "глупо - умн^",
"непринято - принято"> "невежливо - вежливо"}, т.к.
усматривают в текстах мозаику допустимых и недопустимых с их точки
зрения поведенческих норм.
3. Реципиенты оценивают тексты в рамках
противопоставления мы^свояО - они (чужие)* используя оппозицию "непонятно0
(т.к. я - европеецГ^дотятно1' (т.к. они - представители воо-
точной культуры).
4. Реципиенты анализируют коммуникативную ситуацию»
походя из статусно-ролевых распределений в тексте: "учитель -
ученик", "начальник - подчиненный", "мужчина - женщина",
"сильный - слабый", "богатый - бедный".
Води попытаться сформулировать обобщенный смысл, который
"зафиксирован" в этих текстах, а/га является, прежде всего,
смыслом - воздействием, то в первом текоте он выступает как
воздействие -одобрение, ибо Пу-хуа, по мнению Лшь-цзи,
уже близок к состоянию "црооветдения" (и Линь-цэи поощряет
его), т.е. к топот состоянию сознания, при котором "...нет
разделения на оубъект и объект, нет ни малейшего разрыва
между интуитивным "схватыванием" ситуации во всей целостности
и спонтанным реагированием на нее, нет дискурсии,
концептуализации и вербализацп непосредственного чувственного опыта,
нет привязанности к внешним объектам ж зависимости от них
и т.д."[Абаев 1983, 84]• Во втором текоте зтот
смысл-воздействие выступает как воздействие-помощь тому, кто уже
находится на пути ж "просветлению",
кто уже не опирается ни на олова, ни на
молчание (ср. о Пу-хуа, заревевшим по-ослиному), но кому
требуется дополнительный толчок от учителя (Пу-хуа в атом уже
не нуждается), чтобы "войти в состояние не дуальности". Джя
этого ж попользовались чань-буддиотсхие различные "шокотера-

- 132 -
певтические" цриемыСсм. о них: Абаев 1983» 80-82}:
парадоксальные вопросы» цитаты-намеки» травестирование ситуаций»
удары (поэтому-то Линь-цзи и ударил монахиню). Этой же цели
служило и эхолалическое "Хэ!"» специфический "интенсив"»
ориентированный на проверку состояния сознания обучаемого и
конгруэнтности состояний сознания учителя и ученика»
парадоксально-амбивалентный "термометр"» служащий для измерения "температуры"
процесса общения и степени "просветления" обучаемого (см.
также: [Абаев I978J).
Результаты нашего исследования показывают» что между чань-буд-
дистскими интерпретациями текстов и интерпретациями их
реципиентами имеется довольно значительная дистанция» которая
свидетельствует» если не о контрадикторности» то о контрарнооти
тех состояний сознания» которые опредаечены в
текстах-оригиналах и текстах-интерпретациях. Эти тексты воспринимаются
носителями нашей (и европейской) культуры как "типологически
чуждые".
"Типологическая" чуадость этих текстов осознается
реципиентами» прежде всего» как когнитивная чуждость» но и она весьма
специфична: она» во-первых» не может считаться полностью
когнитивной, она» скорее всего» когнитивно-эмотивна» рациональна
и чувственна» сакральна и профайла» апофатична и катафатична»
единична и множественна. Телеологию этих текстов можно лишь
приблизительно передать с помощью следующего высказывания Лд.
Мура: "...утверждение "я морально обязан совершить этот
поступок" означает то же самое» что утверждение "этот поступок
обеспечивает наибольшую возможную сумму добра в универсуме"
[Мур 1984, 232]. По-видимому, эти тексты ближе всего к тем
текстам» для которых В.П.Белянин полагает нужным строить
специальную психосемантическую типологию (тексты светлые» ^стокие»
веселые» частые» печальте» 2£талые» пршежуточные и CMgSäS""
^^В^аяяжя 19855. ~"
х Показательно» что "...в настоящее время решение
коммуникативных проблем ЛТ (литературных текстов - Ю.С.» И.Ю.)
связывается не с прахмати* *>й, а с разработкой когнитивных и
социальных проблем языкового употребления..."[Лузина 1984,Пб].

- 133 -
Несомненным для нас представляется и следующий вывод:
тексты такого типа» которые мы предложили нашим реципиентам для
толкования» могут служить достаточно надежным показателем
отсутствия или наличия у реципиентов признаков "эшатии" к
чужой культуре. Оценка этих текстов реципиентами позволяет также
судить о предрасположенности их к развитию "змпатических"
качеств и о перспективности использования тех или иных ин.зр-
претаторов в качестве культурологов (теоретиков и прагматиков).
Литература
Абаев Н.В. Восклицание "Хз!" как вариант "живого слова" и его
оемантические уровни (на материале чаньских "юй-лу"Х//Тези-
оы Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории
коммуникации. М», 1978.
Абаев Н.В. Чань-буддиам и культура психической деятельности
в средневековом Китае. Новосибирск» 1983.
Аршавскал Б. А. Экстралингвистические детерминанты формирования
коммуникативной способности. Автореф.дисс.канд.филол.наук.
Саратов» 1987.
Беляева Е.И. Языковое представление реквестива в английском
и русском языках. //Тезисы Всесоюзного симпозиума по
психолингвистике и теории коммуникации. "Языковое сознание".
М.» 1988.
Белянин В.П.Художественный текст и психология личности.//
Речевое общения: цели» мотивы» средства. М.» 1985.
Белянин В.П. Об одном способе языковой самозащиты.//Тезисы IX
Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории
коммуникации. "Языковое сознание". М.» 1988.
Глебов С.Ю.К вопросу об этнопсихолингвистическом факторе тран-
формации прагматических характеристик художественного
текста в переводе.//Тезисы И Всесоюзного симпозиума по
психолингвистике и теории коммуникации. "Языковое сознание".М.»
1988.
Гронская A.B. Экспериментальное исследование украинизмов в
текстах Н.В.Гоголя ("Миргород1?. // Тезисы IX Всесоюзн.оимп.
по психолингвистике и теории коммуникации. "Языковое
сознание". М.» 1988.

- 134 -
Илиева-Спаоова П» Осшсолингвистические особенности
восприятия и оценки художественного текста. №оо.».канд.филол.
наук. М.9 1983.
Кулешова Л»Д. Фоносемантичеокая структура текста
(экспериментальное исследование на материале английского языка). Автореф.
дисс. кввд.филол.наук. Ы.9 I985.
Нулинич М.А. Лексикографическая репрезентация как проявление
метая8ыкового сознания (на материале равных общественных
формаций). // Тезисы DC Всесоюзного симпозиума по
психолингвистике и теории коммуникации. "Языковое сознание"• М», 1968.
Леонтьев А«А, Языковое сознание и образ мира« //Тезисы IX
Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории кошуника-
щи. M.t I988 .
Лузина л.Г. Художественный текст в коммуникативном аопекте.//
Проблемы типологии текста. М.9 1984.
Мур Дд. Принципы этики. М.9 1984.
Нгуен Дык Тон. Специфика лексико-свмантичеокого поля названий
частей человеческого тела (на материале русского и
вьетнамского языков).Автореф. дисс« канд.филол.наук, М.9 1988.
Рахманова И.И. Ономасиологический анализ лексической системы и
экспликация языковой картины мира.// Тезисы IX Всесоюзного
симпозиума по психолингвистике и теории коммуникация» М*9
1988.
Романова О.И. О возможности зтнсшшгнкотичеокого толкования
семантики рода в алгонкинских языках.//Тезисы IX Всесоюзного
симпозиума по психолингвистике и теории котуникащш» М.9
1988.
Сорокин Ю.А» * Марковина И,Ю. Опыт систематизации лингвистических
и культурологических лакун: методологические и методические
аспекты.//Лексические единицы и организация структуры
литературного текста. Со.научн.трудов. Калинин, 1983«
Сорокин Ю.А.9 Марковина ИЛО. Национально-культурные аспекты
речевого мышления.//Исследование речевого мышления в
психолингвистике. М.# 1985.
Сорокин Ю.А. Формм сознг-'ия и его многослойнооть.//Тезисы IX
ВсесоюзногоСимпозиума по психолингвистике и теории
коммуникации. М.9 1988.
Хайруллин В.И. Языковое своеобразие представления действительности*
// Там же.

- 135 -
TUT? ЧТЕЦА: ШЮШЕШ АУНКЦИОШКЧШШЯ
ОБРАЗОВ СОЗНАНИЯ
Проблемы языкового сознания заманчиво проанализировать на
примере речевою общения в театре по крайней мере по двум
соображениям. Во-первых, театр как институт, занимающийся
исключительно формированием человеческого общения и сознания
в процессе общения путем демонстрации положительных (социально
санкционированных) а отрицательных (социально не сакционируемых)
образов д моделей поведения» представляет собой интересный
объект анализа, т.к. постоянно демонстрирует зрителям тексты
(спектакли)» главная цель которых не столько донести некоторую
информацию или продемонстрировать определенные образцы
общения (это в известной мере только технологическая предпосылка),
сколько и прежде всего дать оценку этим образцам и побудить
зрителя к осмыслению означенного речью и игрой актеров.
(Понимание задачи театра как задачи формировать этическое и
нравственное сознание зрителя, т.е. формировать представления об
общении людей сейчас широко распространено в театроведении
и театральной критике). Во-вторых, сам цроцесс воплощения мысли
автора яьесыи замысла режиссера - это чрезвычайно интенсивный
процесс рада означиваний исходной мысли автора и рада
осмыслений этих означиваний. Процессы означивания, воплощения мыслей
в речи и осмысления речи являются обыденными явлениями в нашей
жизни, в театре же эта обыденноеть исчезает, т.к. осмысление
первоначального текста пьесы и фиксация этого осмысления,
естественно» в виде нового означивания (в форме режиссерских
экспликаций) является профессиональной деятельностью режиссера и
актеров и« следовательно» все осмысления и означивания
становятся осознаваемыми«
Иначе говоря» процессы осмысления и означивания»
реализующие значительную часть объема функционирования создания, в
театре происходят интенсивнее» осознаннее и гоэтому более
доступны для научного анализа»
Процессы осмысления и означивания в тестре протекают, как
уже было упомянуто, во многом, осознаннее и это зависит не
только от интенсивности этих процеос^в, но в большей мере по
другой причине.

- 136 -
Театр - это такой социальный институт, где происходит
препарирование литературных текстов: их анализ (осмысление),'
означивание постигнутого смысла путем новой формы этих текстов
при помощи средств устной речи, театрального реквизита, тел
актеров, биодинамической ткани действий актеров на сцене.
Возникающий при этом практически новый текст - спектакль как
действие, которое видит зритель, обладает большой
воздействующей силой.
йсли сравнить игру актеров на сцене с текстом пьесы, то
эту игру можно рассматривать как текст пьесы с фундаментально
измененной формой. Нет никаких препятствий рассматривать
систему манипуляций с текстом в театре (осмысление,
означивание при одновременном создании новой формы) в качестве
своеобразной практической лингвистики со своей стихийно сложившейся,
но прагматически отработанной понятийной парадигмой •
Учитывая эффективность процедур этой практической
лингвистики, целесообразно обратиться к их анализу. Мы попытаемся
провести этот анализ не при исследовании процесса постановки
пьесы в театре, а при исследовании процесса подготовки
литературного произведения для исполнения чтецом на сцене, так
как во втором случае интересующие нас закономерности
функционирования структур сознания проявляются более четко и
обнаженно.
Итак, задача этого раздела - на примере функционирования
текста литературного произведения в процессе подготовки его
к чтению на сцене попытаться вскрыть некоторые закономерности
существования образов сознания при их осмыслении и
означивании. Процесс подготовки литературного произведения для чтения
со сцены и само это чтение мы попытаемся описать как ряд
осмыслений и означиваний первоначальной масли автора этого
произведения.
I Не случаен интерес лингвистов и семиотиков к театру
[Степанов 1971; 1985 ; Bartbea I964].

- 137 -
В соответствии с теми методологическими представлениями
о так называемых образующих сознания (чувственная ткань
сознания или психического образа, смысл этого образа, значение,
взаимообратимые процессы означивания смысла и осмысление
означенного), которые были сформированы А.Н.ЛеоктьевымСЕЭТо], в
огрубленном и упрощенном виде подготовка литературного
произведения (текста) может быть представлена в следующем виде.
На первом этапе работы чтец подыскивает текст , который,
по его мнению, наиболее адекватно в значениях слов текста (т.е.
в означенном виде) или при переосмыслении передает ту мысль,
которую он хочет возбудить в конечном итоге в сознании своих
слушателей. У самого чтеца эта мысль существует и в форме
некоторых текстов, где она означена, и в форме представлений и
образов, возникающих при осмыслении этих текстов и в виде
целей, сформированных обществом (так называемый социальный заказ)
и самим чтецом. Специфика этого этапа состоит в том, что он
сам не пишет текст, который будет читать со сцены, а выбирает
из уже готовых текстов. Следует заметить, что подбор текста
для означивания некоторой идеи, мысли принципиально идентичен
написанию текста для этой же цели: и чтец, подбирающий
готовый текст и автор, пишущий оригинальный текст, действуют не в
интеллектуальном вакууме, а в мире идей, представлений,
образов общественного сознания, закрепленных за различного рода
знаками, моделями, символами, текстами и т.п. Чтец выбирает
среди уже существующих означиваний, а автор (после этапа
осмысления) создает новое означивание, новый текст. Промежуточный
вариант - это, когда чтец на основе готовых текстов создал
композицию, т.е. новый текст из готовых частей.
Со времени осознания творческих возможностей монтажа в
кино, особенно после работ С.Эйзенштейна о семиотике монтажа,
нет оснований сомневаться, что литературная композиция чтеца -
это в определенной степени создание нового литературного
произведения, хотя обычно у чтецов не существует представления о
сопоставимости своей деятельности с деятельностью творцов
литературных произведений.
Деятельность чтеца представляет интерес возможностью
доказать процессы, находящиеся на разных уровнях сознательно-
волевого контроля. Человек с хорошо сформированными навыками

~ 138 -
чтецкой деятельности (которые включают в себя хорошую
ориентированность в духовной культуре общества) первичный,
опирающийся на его культурные знания, отбор литературных
произведений для чтения со сцены, производит при таком контроле, который
простирается от уровня бессознательного до уровня сознательного
контроля, на уровне актуального созаваия происходит контроль
отобранных литературных текстов и используемых средств чтеца
для создания новой формы на основе критерия адекватности тем
целям, которые он хочет достичь своим выступлением на сцене?;
То новое (новые художественные образы в новом осмыслении*'
необычная гамма чувств, скрашивающих осмысленное, оригинальная
ассоциативная цепь образов и т*п«), что создает чтец, чаото
оказывается за пределами его рефлексии« Естественно, новое, что
создает чтец своим творчеством путем рекомбинации прежних
образов и представлений, не является случайным, ов стремился
к этому интуитивно, контролируя свою деятельность на уровне*
который К.С.Станиславский назвал сверхсознанием, а П.В.Самотв,
развивая эту идею К.С.Станиславского, надсознанием.
Тезис о творческом характере деятельности чтеца, ооздшадего
новую форму литературного произведения, а придающего ему чаото
новый смысл интересен не сам по cede, а кав проблема
фракционирования образов сознания»
Бытование образов сознания в межсубъектном пространстве
связано с их особой формой, отличной от формы их субъектного
(субъективного) существования* Соотношение содержания образов
сознания (как результаты отражения духовной культурой общества
природных и социальных явлений) а субъектной, а шясубъектноЯ
форм этих образов описывается категориями формы а содержания«
В этой категориальной парадигме содержание описывается >гх
динамичное, подвижное образование, а форма как устойчивая,
малоподвижная система связей явления«
I При описании уровней контроля деятельности мы пользуемся хлас
еификацией А.Н-Леонтьева [1975, 235-302].

- I3S -
В содержании образов сознания отражаются результаты
постоянного процесса шзнанш человеке?.! природ и общества,
содержание образов сознания исторично как с точки зрения онто-, так
и филогенеза•
Большие заслуги при обосновании тезиса об историческом
характере психических процессов человека и, в частности, об
историчности содержания образов сознания имеет культурно-
историческая школа, в советской психологии и особенно А.Р.Лу-
рия[1971].
Динамика соотношения формы и содержания отчетливо
прослеживается в истории развития литературы, которая может
рассматриваться как практическая психология, анализирующая и
фиксирующая развивающееся знание человека о природе и обществе и
создающая новые формы межсубъектного существования образов
сознания. Вероятно можно показать, что крупные имена в литературе,
да и в художественном творчестве в целом* связаны с моментами,
когда новое понимание общественной жизни воплощалось в новые
формы. В этой связи любопытно мнение Эжена Ионеско, одного
из создателей "театра абсурда", который нашел новую форму для
выражения новых знаний об обществ XX века . На вопрос о
предтечах "театра абсурда" Эжен Ионеско ответил: "Многие писатели,
сами того не подозревая, его подготовляли, в частности ваш
русские - Гоголь, Достоевский. Разумеется, Кафка, Джойс*
Фолкнер. Как и# согласен с вами, новые живописцы - и опять ваши
тоже. Малевич, Кандинский, Шагал, Бакст... А если уж говорить
о драматургии, то никак нельзя не упомянуть Чехова. Да-да,
Чехова!... Разве жизнь в его пьесах не парадоксальна, не
абсурдна с точки зрения усредненного здравого смысла?... Да и
Шекспир приложил руку к "театру абсурда", - помните, у него
в "Макбете": "мир, родившийся в беспамятстве безумца"?....
I Новаторская деятельность создателей и практиков театра
абсурда уже проанализирована в многочисленных исследованиях.
Одна из ранних сводок результатов этих исследований
содержится у М.Эсслина [Beslin I965J.


-ПОВОДАМ ли, после Шекспира с его мощной, все сметающей на своем
пути диалектикой трагизма жизни, посла, скажем, Корнеля с
его романтизмом, пусть и высокопарным, слишком, что ли,
упорядоченным, но - высоким, естественным романтизмом, в
девятнадцатом веке пришла драматургия скромных страстей,
карликовых чувств фотографического подобия, дешевой утишительности.
А уж в двадцатом веке - и подавно. И воз: мы - я, Беккет,
другие, совершенно независимо друг от друга* - стали показывать
мир и жизнь в их реальной, действительной, а не приглаженной,
не подсахаренной парадоксальности. Вернее, трагичности"
Цдаао 1988, 15].
Естественным было бы это ряд дополнить ш крайней мере
ещо двумя именами; Л.Н.Толстым и Б.Брехтом, ибо именно
художественная практика Л.Н.Толстого позволила В.Шкловскому
ввести понятие остранения для характеристики его новаторства
в области формы, а реформаторская деятельность Б.Брехта в
театре привела к созданию новой поэтики театра, в основе
которой лежит теория очувдения. И понятие остранения, и
понятие очуждения схватывают практически идентичный принцип
создания формы межсубъектного существования мысли - принцип
нарушения "естественного" отображения реальности [Степанов
1985, 276].
Строго говоря, деятельность чтеца целиком укладывается '
в представления, описывающие деятельность создателей новой
формы в художественном творчестве: чтец создает новую форму
и пытается использовать старые означивания для выражения
новых мыслей. Вероятно не случайна, что эволюция поэтики
театра чтеца во многом повторяет эволюцию поэтики театра
Брехта: на смену актерскому использованию литературного
произведения, где актер пытается не только читать, но <и
изображать, приходит так называемое чтецкое исполнение, когда
чтец только означивает отображаемое, более тонко и искусно
пользуясь средствами новой формы, творя в поэтике театра
воображения.
Семиотически эпический театр Брехта и чтецкое исполнение
литературных произведений в театре чтеца могут быть описаны
идентичным образом: между означающим и оэначаемш существует
больший зазор, чем это обычно практикуется в театре и в обы-

- 141 -
денной речи, большая произвольность меаду сторонами знака,
провоцирующая зрителей к сотворчеству*
Работу автора текста, который затем буцет прочитан чтецом
со сцены, можно представить как ^фоцесс создания внешней,
межсубьектной форды (мысли), которая, будучи письменной,
существенно бедна по своим средствам по сравнению с речью
устной. Итак, работа автора текста - это преаде всего
создание внешней формы мысли для формирования (формулирования) и
самой мысли«
Выступление чтеца перед зрителями - это акт общения,
который как и любой другой акт человеческого общения может быть
описан по одной схеме, тде чтец выступает в качестве субъекта
общения, достигающего своей цели и ориентирующегося на свои
мотивы. При этом текст литературного произведения, созданного
за пределами акта общения чтеца с аудиторией, служит ему
только средством достижения его целей.
Еоли обратиться к театру, то легко показать* что
деятельность автора пьесы« режиссёра, актеров можно представить как
цепь стандартизованных актов общения, где каждый
предшествующий акт общения служит материале <: последующему. В театре эта
цепь актов общения имеет строго определенную цель: найти
знания в своем жизненном опыте, чтобы заполнить лакуны,
оставленные автором в тексте пьесы, заполнить содержанием, на
фрагменты которого автор только указывает, но о котором он
по условиям жанра не может сказать больше.
Сценическое воплощение актером образов, созданных автором
пьесы, возможно только при определенной общности их сознаний,
так как "художник-драматург" бессилен передать их во всей
полноте того, как он их чувствует, в его распоряжении только
отрывочные фразы и слова, которыми обмениваются созданные им
люди, да несколько ремарок, поясняющих ход действия. Вот и
всен£Нвмирович*Данчвнко 1980, 237] •
Поэтому главная задача творчески работающих авторов, по
мнению Вл*И,Немировича-Данченко, не заучить и произнести текст,
а понять мысли и цели автора, чувства и переживания действующих
лиц, скрытых за репликами диалога» В процессе этого понимания
актер пытается создать общность сознаний своего собственного и
автора, обращаясь и к критическим статьям и к мнению товари-

- 142 -
щей, т.е. собирает материал для своего будущею акта общения
в роли со зрителями. Как мы сказали бы сейчас в терминах
психологии, актер ориентируется в ситуации общения, планирует его,
выбирает способы осуществления действие, которые будут
реализовать это обаяние, и только в последнюю очередь обращается
к словам, при помощи которых он будет регулировать поведение
своих собеседников на сцене.
Актер, исшльзуя материал драматурга, создает свое
произведение, Вл.И.Немирович-Данченко настаивает на том, что слова,
данные автором являются "иллюстрацией игры: которая есть
создание актеров, а не автора. Хотя канва этой игры исходит от
него1 [1980, 23Q].
;-лесь целесообразно подчеркнуть две особенности общения
актера, одна из них характерна для любого общения, а другая
является инвариантной для общения художника-творца.
Актер, как и любой человек, вступающий в акт общения,
например, автор литературного произведения, режиссер, художник,
переводчик, чтец, покупатель в магазине и т.п*, планирует и
развертывает общение, исшльзуя в качестве материала для
построения своего речевого воздействия знания, которые черпаются и^
из жизненного опыта, или формируется в процессе восприятия
текста. В лингвистике эта особенность общения описывается понятием
пресуппозиции, заимствованным из логики.
Актер, как и любой художник, в своем общении в театре вы- ,
стуйает как творец и прежде всего как творец. Вл.И.Немирович-
Данченко подчеркивает - и с ним нельзя не согласиться - что
актер более творчески использует материал пьесы, чем автор
пьеон использовал жизненный материал» Для актера материал пьесы
никогда не является достаточным для гостроения роли: "Автор
дает только куски жизни и не может заменить актеру его ,личное
не только знание, но и понимание жизни*..- ... Актер - творец.
Он обладает настолько сильной интенцией жизни и психологии, что
вносит во всякое свое создание свою собственную личность, автор
же устанавливает известную точку зрения, особое чувство жизни,
и это служит для актера руководящим началом в его собственных
исканиях" [1980, 239[.
Актер, как и чтец, деятельность которого мы описываем,
использует текст как средство развертывания деятельности своего

- 143 -
сознания по формированию представления о фактах реальной
действительности; на которые указывает автор., Скачала актер
творит собственное сознание, а затем при помощи своих
специфических средств формирует сознание зрителей, естественно, не
целиком все их сознание, а только отдельные его структуры,
отображающие факты, описанные в пьесе.
Творческий характер деятельности актера подтверждается
примерами, когда актер, используя материал пьесы, создает
более богатые и более глубокие представления о реальной
действительности, чем представления самого автора. [^ Немирович-
Данченко 1980, 239-24U].
Анализ деятельности актера в театре йозволяет сделать
вывод, что активность любых коммуникантов в речевом общения -
это прежде всего манипуляции с собственным сознанием - при
понимании чужых текстов и производстве своих - и с сознанием
собеседников - при построении текстов, предназначенных для
других. Эта мысль на первый взгляд может показаться банальной,
но она заслуживает внимания исследователя речевого общения
и может претендовать на роль методологического регулятива
при анализе процессов, из которых оно складывается, т.к.
при естественном для лингвистов интересе к языковой форме
текстов проблема содержания образов сознания отходит на
второй план, хотя сами тексты создаются только как средство
указания на эти образы сознания.
Чтец, имея готовый письменный текст, переводя его в
устную речь, изменяет его форму за счет использования новых
средств: тембра, голоса, варьирование скорости произнесения,
эмоциональаой окрашенности речи, логических ударений, мимики,
костюма, грима. Следовательно, чтец, произнося текст со сцены,'
создает новую форму бывшего письменного текста. Отсюда
очевидно, что и автор текста, создавший письменную форму своей
мысли, и чтец, использовавший чужой письменный текст и на
основе его создавший практически новую форму для выражения
своей мысли, в равной мере творцы как своих мыслей, эк д
внешних форм, выражения этих людей.
В общем виде содержание манипуляций чтеца с текстом
литературного произведения в прс эссе его подготовки к чтению-
придание тексту такой устной речевой формы, которая была бы

- 144 -
адекватной для выражения мыслей чтеца или, говоря иначе,
которая бы вызвала у слушателей мысли, аналогичные мыслям чтеца.
Литературное произведение для чтеца - это только повод для
развертывания своей мысли, воплощенной в ходе подготовки
текста для чтения со сцены в иную оригинальную форму, также
как и для автора литературного произведения основой для
развертывания своей мысли послужили другие тексты (свои я
чужие).
При анализе деятельности чтеца возникает неизбежно вопрос
о средствах деятельности. Очевидно, что этот вопрос относится
в первую очередь, не к телам знаков, которыми оперирует чтец
(здесь он ограничен отсутствием возможности изменять форму
речевой цепи авторского произведения), а к значениям этих
знаков я к инш образа*/ сознания, различные классы которых
пытаются ошюывать в рамках методологических (семиотика) и
научных подходов (литературоведение, психология, лингвистика
а т.д.).
В каждом произведении искусства имеется по крайней мере три
слоя образов сознания различной степени абстрактности.
Самый абстрактный слой - это образы - вдеи, образы -
символы, образы-понятия. Это то, что является предметом этики -
как науки, то, что пытаются вскрыть критики в своем анализе
произведений искусства. Обычно эти идеи описываются как идея
•i dpa, зла, верности, любви и т.д.
Второй слой менее абстрактных образов состоят из так
называемых художественных образов - это уже типы персонажей
(положительный герой, злодей, мудрец и т.п.), представление о
которых складывается из определенного набора атрибутов внешности,
характера, схем поведения в стандартных ситуациях (в общении
с друзьями, врагами, в опасной ситуации и т.п.). Этот набор
атрибутов национально-культурно обусловлен • Существуют
многочисленные попытки описания таких наборов атрибутов в ис~
кустве, в фольклоре, например* характеристики героев русских
сказок в "Морфологии сказки" В.Проппа. В обэдениом сознании
также имеются стереотипные представления о характеристиках,
используемых для категоризации носителей социальных ролеЗ
конкретного общества. Обычно такие представления описываются как
социально-ролевые (социальные), национальные (этнические),

- 145 -
профессиональные и т.п. стереотипы.
Последний слой образов сознания - это образы конкретных
людей: Стелио и Дездемоны, Григория и Аксиньи и т.п. Кстест-
венно, нет четкой границы мезду слоями и возможно переходы из
нижних слоев в верхние. Образы Отелло и Дездемоны дли
европейской культуры стали уже символами и функционируют ü отрыве
от пьесы B.ffleKcnflva«
В произведениях искусства, так как они рассчитаны в
основном на восприятие, опирающееся на обыденное сознание, для
формирования образов изображаемых людей художник пользуется
стереотипными характеристиками, в противном случав его образы,
окажутся недоступными для понимания. Но использование
стереотипных характеристик ведет к штампам, литературщине, к вторич-
ности образов .
Художник, создавая конкретные образы, естео^!.^,
пользуется стереотипными характеристиками, но он стремится уйти от
штампов, от вторичности, пытаясь найти новые, но достаточно
однозначно интерпретируемые характеристики.
Восприятие текста ведет к построению ментальной картины,
состоящей из образов, отражающих некоторые характеристики,
описанных в тексте явлений.
Объем и знание этих характеристик ограничены личным опытом
чтеца. Определенное представление о средствах построения
ментальной картины дают эмпирические данные и теоретические схемы,
сложившиеся в психологии, которые позволяют распределить их го
трем уровням психического отражения: сенсорно-перцептивные
образы;представления; речемыслительн^е процессы, понятийное
мышление, интеллект [Ананьев I960; Теилов 1935, Леонтьев А.Н.
1983; Лоюв 1983; Пиаже 1969].
Ментальная картина - это не просто определенная
совокупность образов разной степени абстрактности, а некоторая их
I Вторичность образов, т.е. соотнесенность актуально
воспринимаемых художественных образов с образами в претексгах, го
мнению М.М#Бахтина, свойственна лишь поэтам, во всяком
случае воспринимается как недостаток поэтического произведения.

- 146 -
организация, для характеристики которой чаще всего используют
понятие "мысль". Чтобы составить себе достаточно расчлененное
представление о действиях чтеца, создающего пересказы (или
речевые этюды авторского текста, в процессе его подготовки
к исполнению) можно опереться на идеи Л.С.Выготского о
соотношении мысли, значения и речи,
"Мысль, которую хочет выразить человек, не совпадает не
только с (разлческой, но и с семической стороной речи. Пример:
мысль "л не виноват" может быть выражена в значениях: "Я хотел
стереть пыль". "^ не трогал вещи", "Часы сами упали"
"Само ">а не виноват" так же не выражает абсолютно мысль (не
равно ей?); сама эта фраза имеет свой семический синтаксис. И
мысль - облако, из которого речь источается в каплях.
Мысль иначе достроена, чем ее речевое выражение. Мысль
прямо не выразима в слове....
....Но мысль не есть нечто готовое, подлежащее выражению.
Мысль стремится выполнять какую-то функцию, работу. Эта работа
мысли есть переход от чувствования задачи - через построение
значения - к развертыванию самой мысли"[Выготский 1982, 16%
Чтобы наши представления об обогащении ментальной картшш
авторского текста в процессе подготовки этого текста чтецом
к исполнению ввести к широкий методологический научный кон-'
текст, укажем, что эта процедура является частным случаем
(постижения объекта), который в обобщенном виде описывается
как анализ через синтез: "...Объект в процессе мышления
включается во все новые связи и в силу этого выступает во все
новых качествах, которые фиксируются в новых понятиях; из объекта,
таким образом, как бы вычерпывается все новое содержание;
он как бы поворачивается каждый раз своей новой стороной, в нем
выявляются все новые свойства^убинштейн 1958, 96Q.
Ментальная картина авторского текста в процессе шдготовка
к пересказам включается во все новые системные отношения с
другими явлениями и пополняется новыми системными свойствами,
которые первоначальную достаточно абстрактную картину делают
богатой и конкретной. Такой способ анализа ре&чъной
действительности (в нашем случав анализа действительности,
отображаемой в ментальной картине текста) в теории шзкакия известен
как метод восхождения об абстрактного к конкретному.

- 147 -
Можно полагать, что у чтеца в результате смыслового
восприятия авторского текста формируется ментальная картина этого
текста, которая, будучи включена в задачи чтеца, становится
исходным строительным материалом мыаяи, подлежащей
означиванию (семическая сторона речи, по Л.С.Выготскому) и выражению
в речи (фазическая сторона речи, по Л.С.Выготскому).
Использование одной и той же ментальной картины текста в решени"
разных задач чтеца ведет в процессе репетиционной деятельности
к обогащению этой картины, к различной ее семической и фази-
ческой организации.
Способы обогащения ментальной картины текста в ходе его
подготовки к исполнению чтецом со сцены позволяют вскрыть
механизм привлечения новых знаний при репетиционных
пересказах авторского текста.
Обогашение ментальной картины является результатом
помещения самого процесса пересказа, или речевого этюда в
структуру жизнедеятельности автора или чтеца. Это достигается при
помощи пересказа с позиции автора или с позиции чтеца«
Пересказ с позиции автора предполагает осознание чтецом историко-
культурного контекста создания произведения, учета авторских
идей, целей и мотивов, В качестве формального ограничения
на отбор языковых средств действует запрет на употребление
слов, заведомо неизвестных автору, но при этом чтец
намеренно разрушает авторскую форму! Иначе говоря, чтец
пересказывает текст своими словами, соблюдая названный запрет. Такое
изменение лексической формы авторского текста обязательно
предполагает достаточно глубокое постижение мысли авторского
текста, так как изменение формы текста при пересказе возможно
только при осмыслении значений слов при помощи образов
сознания чтеца с последующим означиванием этих образов,
посредством лексических значений слов пересказа . Позиция автора
I Понимание как смысловая переработка, т.е. как исшльзование
образов сознания реципиента для отыскания, идентификации,
осмысления образов сознания автора представляет собой
частный случай функционирования образов сознания. Понимание
критиком художественного произведения может быть представлено
также как понимание художественных образов авторского

~ 148 ~
обязывает чтеца так перестраивать свое сознание, чтобы оно
соответственно сознанию автора.
Создание речевого этвда с позиции шшшштеля - зто
процесс создания речевого произведения (в основе которого лежит
авторский текст) в форме его общения со слушателями, когда
чтец преследует ряд целей, сформированных в ходе присвоения
авторского проязведенш.
Если щшнять достаточно обоснованное представление о
том» что сознание как мир идеальных образов и их структур
нуждается в культурных предаете* и квазицрздаетах (когда
культурные предметы функционируют в качестве тел знаков) для
< воего внешнего, межсубъектного существования., то тогда мы
деятельность чтеца по созданию речевых заддов и.пересказов
може i рассматривать как процесс создания рада квазицредаетов
для формирования и промежуточной внешней презентации
содержания, которое чтец попытается донести до зрителей, опираясь
на форму авторского текста. Создавая речевой »тел, $»а, вариант
авторского текста при шмощи значений» которые отображают
образы-идеи, образы-символы, образы-понятия, соотнесшие
с коммуникативными и деятальностнши целями чтеца, он не
только уточняет» обогащает, эти абстрактные образы« но а делает
их для себя более осознаннши. Интересно ошетать, что этап
подготовки текста к исполнению чтецом яа сцене наиболее
наглядно демонстрирует возможности искусства как средства
самосознания, как средства самосоэнавашш«
В процессе создания вариантов авторского тексте чтец {как
и любой актер) осознает себя носителем творческой способности,
творцом и художником« Анализируя' свод варианты текста, чтец
анализирует себя как творца, превращая себя в объект
собственного изучения, т.к. его варианты авторского текста воплощают
в опредмеченной форме его способности к осмыслению авторского
произведения при шмощи художественных образов критика,
которые могут совпадать с авторскими, но как правило отличны от
них.

- 149 -
текста и к означиванию (в форме варианта) в поэтому, свои
варианты чтец анализирует как объективную, внешнюю форму
существования одной из своих способностей.
Для проблем сознания анализ вариантов авторского текста
интересен также и как случай анализа сознания (здесь -
самосознания) ш внешним формам его презентации, (См. Вартофский
1988, 401 ).
Вернемся к пересказам чтеца. Пересказ текста своими
словами, т.е, означивание ментальной картина, состоящей из
образов - это процесс обогацения иядиввдгальных образов совокугь
ных опытом общества* Кавдый новый пересказ одного и того
же текста не совпадает с другими пересказами ш средствам
означивания, из этого следует, что происходит постоянное
привлечение все новых и новых знаний чтеца для обогащения
воспринятого ранее содержания текста, оставшегося у чтеца в
ввде ментальной картины.
Каков механизм привлечения новых знаний при пересказе?
Один и тот же объект может быть обозначав в речи разными
словами, значения которых по-разному - это вскрывается при
компонентном анализе значений - характеризуют один и тот же
объект« Кроме топ>, разные слова ишщируют оригинальные
ассоциативные поля, состоявшие из значений слов, эмоций, чувств,
образов разной степени обобщенности« Наконец, пересказ
включается в систему разных деятальностей чтеца и, следовательно,
в систему разных целей и мотивов и поэтому по-разному
осмысляется.
Таким образом, любой пересказ текста создает в сознании
коммуникантов оригинальные ментальные картины, отображающие
на определенном уровне рефлексии ментальную картину исходного,
авторскою текста*
Значения слов становятся средством вычерпывания знаний
чтеца, привлекаемых дхя обогацения первоначальной ментальной
картины« При этом происходит достаточно сложные процессы:
возникает не только знакомые, уже усвоенные комбинации образов и
средотв их означивания; но в результате их рекомбинации
создаются абсолютно новые сочетания образов и средств означивания,
ж которш чтец стремилзя неосознанно«
Если чтец готовится с режиссером иди если, чтец выступает' в

- 150 -
процессе подготовки перед коллегами, высказывающими свои
мнения, то пересказы являются средством вычерпывания знаний,
не только самого чтеца, но и знаний режиссера и коллег*
Такую же роль играет и обогащение ментальной картины тек-
ста путем привлечения знаний из других источников: сведения
об авторе, исторической эпохе, целях и мотивах, побудивших
автора к написанию текста и т.п*
Таким образом, восприятие первоначального авторского
текста чтецом послужило только поводом и некоторыми
ориентирами для построения ментальной картины текста, которая после
[9боты над ее обогащением знаниями из других источников может
Лйв'дЪ отдаленное сходство с ментальной картиной автора,
означенной им в тексте* ^инственным, * правда, достаточно
существенным внешним, формальным ограничением для чтеца при
обогащении ментальной картины является его экспрессивные средства:
так как онт не может менять вербальную форму авторского текста,
то в его распоряжении для означивания ментальной картины
текста (которая может обогащаться потенциально бесконечно)
остаются только его голос, мимике, скупые средства пластики
(кинесические средства) и костюм.
Строго говоря, есть еще одно ограничение объема обогащения
ментальной картины: это членимость ментальной картины на
элементы и логика юс рекомбинации, так как очевидно, что, чем
выше вариантивность членимости и чем менее строги правила
сочетания этих элементов, тем потенциально богаче может быть
ментальная картина. Вероятно, тургеневская "Ася" позволяет
построить более богатую ментальную картину, чем "Дди меня"
К*Симонова, хотя, возможно, это утверждение в определенной
степени уязвимо.
Предпринятый нами анализ функционирования структур дознания
в деятельности чтеца является неполным и в известной мере
фрагментарным из-за слабой изученности этого аспекта жизни
театра, хотя театр является тсй онтологией, в которой могут
быть построены многие предметы анализа вероятно самой увлека-
т&яьной проблемы современной науки - проблемы сознания.

- 151 -
Литературе!
Ананьев Б.Г* Психология чувственного шзнания. М*, I960«
Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание. М.»
1988.
Выготский Л .С. Проблемы сознания // Собр.соч., т.1. Ы.9 I985,
Леонтьев В.Н. Деятельность. Сознание. Личность* М«, 1975*
Леонтьев А.Н.Избранные психологические произведения« Б 2-ое тт.
М*. I983.
Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии*
М*# I983.
Лурия А.Р. Психология как историческая наука (К вопросу об
исторической природе психологических процессов) //История и
психология. М.й 1971*
Немирович-Данченко Вл.И. Рецензии* Очерки* Статьи. Интервью*
Заметки» 1877-1942. М., I980,
Пиаже Ж, Избранные психологические труды. М*, 1969*
Рубинштейн Л.С. О мышении и путях его исследования* М*# 1958.
Степанов Ю.С. Семиотика* М., 1971.
Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка. М., 1985.
Теплев Б,М. Пространственные пороги зрения //Зрительные
ощущения и восприятие. М.-Л.» 1935.
Эдлио Ю.Театр бесполезен, но необходим//Литературная газета.
23 ноября 1988, * 47, с .15 .
Berthes R* Seeale critiques * P.t Senil, 1964*
Seelin M.Bae Theater dee Absurden, Prankfurt/M,^965.

- 152 -
ДВИЯШЕ В ПРОСТРАНСТВЕ И iPOMEMA КАРТИЗЫ МИРА
Данная работа не является теоретической разработкой
проблемы картшш мирар*Ш 1988; Серебренников 1988]. Наша цель скром-
нее - продолжать свои поискй[Ли Тоан Тханг I988Jответа на
следующий вопрос: "Какие факторы влияют на способ представления
пространства человеком и его ориентации в нем?" Из-за
ограниченности размеров статьи мы проанализируем лишь представление о
направлении перемещения в пространстве, причем только на
материале вьетнамского языка* В нашу непосредственную задачу будет
входить исследование таких факторов» как: а) образа
пространства и ориентировочная схема,, б) способа осмысления ситуация
говорящим и его точки зрения,, в) стратегии ориентировки и г)
ориентации в ментальном пространстве,
I. Когнитивная карта и ориентировочная схема« Чтобы
двигаться в каком-либо пространстве (например, в городе, в доме
и т.п*) субъект должен иметь когнитивную карту (образ*
представление) всего этого пространства и ориентировочную схему
движения в нем (например. см.[Найссер I98IJ). Такого рода кар«
и схемы изучаются когнитивной шихологиейГШеадшш 1959;Я**™ *
1980 ] Х. И мы будем рассматривать их, шдтверадая пршерами
субъективных представлений вьетнамцев о внутренней и внешней
(наружной) части конкретного физического пространства, а яменао
употреблением соотносительных пространственных слов: troag
"внутренность, вкутренее, внутри11 ;ВДоа1 "внешность* внешнее,
вне; наружность» наружное» снаружи"; *«о "перемещаться внутрь19
(условный перевод: "войти11)» ^ "перемещать наружу" (условные
перевод: "Выйти"*)«
Начнем со следующей ситуации» Пусть» например, некий
вьетнамец проживает в московской двухкомнатной квартире. Как же оя
I Исследуется также роль геометрии (т.е. пространственных схем)
предметов в установлении их положения ж направления в
пространстве [таЪау 1983].

- 153 -
представляет себе комнаты в своей квартире, какая из них
"внутренняя", а какая - "наружная**? "Иерархию квартиры"
степени ее "внутренности" можно представить атседующим образом:
спальня ^> гостиная^ остальные помещения (лрихсжая, кухня,
ванная, уборная)♦
При учете данной "иерархии", направление движения "внутри/
наружу" определяется тем, что: а) в какой части квартиры
находится субъект высказывания ("откуда"^; б) в какую часть
квартиры он идет ("куда"?). Если А стоит в гостиной, а затем
адет в спальню, то тогда корректным считается только
высказывание с ориентацией "внутрь":
(I) No di väo phöng ngu (букв, он идти входить комната
спать) "Он входит в спальню".
Если конечной точкой движения является прихожая, то
выбирается направление в ориентацией "наружу":
B)No eti ra phoag agoäi (букв, он идти выходить комната
наружная") "Он входит в прихожую".
Если некоторое помещение считается "внутренним/наружным",
то его части (например, дверь), как правило, также считаются
таковыми. Русская фраза "Он повернулся к двери" (о человеке,
сидящем внутри комната) может быть переведена двояким образом
{Бнстров I966J: а) С уштреблением отглагольного модификатора
га "выходи»* (т.е. с ориентацией "наружу"):
C) Ndf quay га cu*a (букв* он вернуться выходить дверь),
если это - дверь в корадор или за ней расположено "наружное
помещение" (гостиная или прихожая).
б) С употреблением отглагольного модификатора vao "входить"
(т.е. с ориентацией "внутрь"):
D) No quay vao oii'a (букв* он вернуться входить дверь),
если за дверью находиться "внутреннее помещение" (спальня).
Естественно, что все окна представляются "наружными" и,
следовательно, возможно только направление "наружу": No dl ra
ou*a so (букв* он адти выходить окна) "Он подходит к окну".
Рассмотрим еще одну ориентировочную схему, касакыдог я
внутренней/внешней части автобуса. Допустим, ч^о пассажир А уже
вошел в автобус, но по какой-то причине стоит около двери.
Для того, чтобы А прошел дальше русский В может его
попросить: "Проходите, пожалуйста!" Это означает, что русские

- 154 -
w*nt in the* yard если субъект движения находится в доме. Эти
предложения "чужды" вьетнамцам, так как щ>едлоги "в" и и in nf
как известно, указывают только на то,' что двор воспринимается
как огороженное место. Вьетнамский же язык требует указания на
направление "наружу", ибо двор, во-первых, расположен вне дома
и, во-вторых, представляет собой открытое пространство (в
противоположность замкнутому пространству дома). Поэтому
необходимо использование либо глагола га "выйти", либо
отглагольного модификатора га"выходить", например:
E) Van ra san "Ван вышел во двор".
F) van chay га вал (букв. Ван бегать выходить двор)
"Ван выбежал во двор".
' Однако, если субъект движения (Ван) находиться, скажем,
на улице, за забором дома, то позволительно следующее
высказывание с ориентацией "внутрь":
G) van chay vao san (букв. Ван бегать входить двор)
"Ван вбежал во двор".
А если же Ван стоит на пятом этаже высокого дома, то возмож
на лишь фраза с ориентацией "вниз":
(8) Van chay xu3ng san (букв. Ван бегать спускаться
двор) "#ан спустился во двор".
Таким образом, можно считать, что обозначение направлений
"вверх/вниз", "внутрь/наружу" во вьетнамском языке диктуется
положением субъекта перемещения я местом конечной точки движения
Приводом хоть один пример* Пусть говорящий находится на пятом
этаже гостиницы и хочет пойти в гости к своим друзшл А, В, С.
Они же живут на разных этажах: А - на втором этаже, В - на
десятом, а С - на пятом. Тогда говорящий должен сделать выбор
одного из следующих направлений его движения:
(9) Toi xuong а (букв, я спуститься А) "Я пошел к А".
A0) Toi len в (букв, я шдняться В) мХ пошел к Б".
(Ш Toi sang с (букв, я перейти С) "Я пошел к С".
Как мы видели, указания на "вниз" в высказывании (9), на
"вверх" в высказывании A0) и на "через" в высказывании (II)
определяются пространственным отношением между положением
говорящего (на пятом этаже) и местом конечной точки движения (на
разных этажах).
3. Точка зрения говорящего. Как сказано выше, от точки

- 155 -
делают акцент на передвижение и преодоление пространства в
автобусе. Вьетнамцы в данной ситуации ориентируются на
направление движения "внутрь" субъекта перемещения: väo (trong)
m^a di (букв, войти(внутрь) еще) "Проходите, пожалуйста!".
Это направление "внутрь" отбирается вьетнамцами на их когниг-
тивной карте и ориентировочной схеме, так как место субъекта
движения от двери они воспринимают как "наружное" по сравнению
с местом, расположенным внутри автобуса.
2, Способы осмысления ситуации говорящим* Одна и та же
ситуация может быть описана по-разному, в зависимости от
способов ее осмысления говорящим и от его точек зрения на данную
ситуацию, Извёртно, что, во-первых, пространственные
отношения в одном языке могут быть переосмыслены в иной вид
отношений (притяжательных определительных и пр«) в другом языке
[Гак 196б]. Во-вторых, ситуация в одном языке может быть
простой, а в другом - сложной, расчленяемой на более мелкие
события* В-третьих, при описании одной и той же ситуации в
различных языках ш-разному отбираются и обозначаются компоненты
ситуации. Вопросы способов осмысления ситуации говорящим и
различий в этом осмыслении (т.е. точек зрения) плохо изучены,
поэтому мы условимся считать, что от способа осмысления зависит
какой из компонентов ситуации может быть отобран, а от точки
зрения говорящего "диктуется" каким образом описывать этот
компонент ♦
Подтвердим вышесказанное анализом примеров компонента
направления перемещения« В этом отношении специфической
чертой вьетнамского язька в отличие от русского, ^английского и
т*п. языков, является следующее: описание перемещения
предполагает обозначение конкретных направлений. Во вьетнамском
языке невозможны щредложения типа: "Иван пошел.во двори,^ьа
I См. у Иоанесяна о различных точках зрения при обозначении
процесса движения и осуществления некоторого точечного со-
бытия[йоанесяя 1986].

- 156 -
зрения говорящего зависит, каким образом обозначается
компонент "ситуации движения" (в частности, направление перемещения
кого-либо в пространстве)*
Рассмотрим следующую ситуацию. Допустим, что шсле конца
рабочего дня А должен уйти из института домой. Но ему
пришлось задержаться и продолжать работу. Его видит В и спрашивает:
"Почему ты не ушел?" В этой ситуации, употребляя глагол "уйти"*
русский говорящий В подчеркивает факт ухода А из института.
Во вьетнамском языке эта ситуация описывается следующим ооразом:
Sao anh сЫа v? (букв, почему ты еще не возвратиться
(домой)) "Почему ты не ушел?"* Это означает, что говорящий с
помощью глагола ve "возвратиться" акцентируется внимание на
факте "возвращения" (к дому) субъекта высказывания* Любопытно,
что сказанное наблюдаеся при переносном употреблении глаголов
вьетнамского и русского языков: Ср.: русские говорят: "Он ушел
на пенсию", а вьетнамцы: Ong ay ve hufu rot (букв, он
возвратиться пенсия уже) "Он ушел на пенсию*
Можно также указать» что если у говорящего существует
возможность выбора одного из направлений движения, то влияет
на набор его точка зрения. Пусть, например» А а Б сидят в
гостиной. А пригалашет В шйти на кухню« чтобы выпить чая« Для
описания данной ситуации во вьетнамском языке позволительны
два предложения:
A2) Та га Ъер u£ng che dl (буКВ.МЫ ВЫЙТИ КуХНЯ ПЕТЬ Чай)
"Пойдемте на кухню и выпьем чая".
A3) Та acuong Ъер uong oho dl (букв* МЫ СПУСТИТЬСЯ куХЕЯ
пить чай) "Пойдемте на кухню и выпьем чая"»
В предложении A2) употребление глагола те ?выйти" объяот
няется тем, что кухня рассматривается говорящим как находящаяся
за пределами гостиной« В предложении A3) наличие глагола xuong
"спуститься" объясняется следующим социально-культурным
фактором: во вьетнамских деревнях кухня обычно расположена
вне дома« на краю двора и ее шл находится ниже пола дома (дом
стоит на фундаменте, а кухня - нет). К тому же, кухня меньше,
чем дом и рассматривается как находящаяся "внизу" на шкале
ценности. Отсюда вьетнамские следующие пространственные
ориентации: tren nha (букв, наверху дом) "в доме" - ien nba
(букв, подняться дом) "идти в дом", dtfdl ъер (букв» г<к:пу

- 157 -
кухня) "в кухне" - xuong *£p (букв, спуститься кухня) "идти
в кухню". Такая ориентация характерна и для живущих в
современном вьетнамском городском доме и даже "проецируется" на
московскую квартиру, хотя в ней кухня находится вовсе не на
своем "традиционном" месте.
Укажем также, что если говорящий должен выбрать одно
единственное направление, то он опирается на пространственные
отношения между положением субъекта перемещения и местом конечной
точки движения. Рассмотрим, например, ту ситуацию, когда кто-то
садится на поезда или электрички, или сходит с поезда или
электрички. В этих случаях употребляются глаголы ien
подняться", xuong "спуститься":
A4) No7 lea tau (букв, он подняться поезд) "Он сел в
поезд".
A5) ко xuong tau (букв* он спуститься поезд) "Он вышел
из гоезда".
Эти примеры указывают на важность для вьетнамцев
пространственного перемещения по вертикали, для которых вагонный гол
находится выше платформы вокзала«
Если же это - электропоезд в метро, то тогда используются
глаголы vao "войти", га "выйти":
A6) Но vao tau (букв.он войти гоезд) "Он сел в поезд".
A7) Но га tau (букв.он выйти гоезд) "Онв^шел из поезда".
' Эти примеры указывают на важность пространственного
перемещения го вертикали: для вьетнамцев вагонный гол и платформа
находятся на одной и той же плоскости.
Встречаются таю*е и полярно противоположные го
направленности высказывания, описывающие одну и ту же ситуацию:
A6) Но lau tau roi (букв, -он подняться корабль/параход/
ракета) "Он сел яа лараход".
A9) но xuong tau roi (букв, он спуститься
корабль/пароход/ракета) "Он сел на пароход".
Отбор конкретного направления в данном случае зависит от
конечной точки движения на палубе парохода: выше (в цервой из
фраз) или ниже (во второй фразе) положения субъектаt
находящегося на причале*
4. Стратегии непосредственно . и опосредованной ориенти ровки
Этот вопрос связан не только с установлением направления дви-

- 15ч8 -
B0) Toi dt ra ngoäi vu»o*n(öyKB# я идти выходить
вне/снаружи сад) "Н вышел (снаружи) в сад" (имеется в виду сад вне
Дома),
B1) Toi 4i ra sau vu'o'n(öyKB# я адти выходить Ш30ДИ
сад) " л вышел (тзади) в сад" (имеется в виду сад,
расположенный за домом).
5. Ориентация в ментальном пространстве. Ментальные прост*
ранства создаются силой нашего воображения [Зеличковский I966JI»
Гримером таких пространств служит "пространство говорящего", в
котором он в момент речи мыслит себя [Апресян 1986]. Как
известно, в этом пространстве выбор каждого из элементов пары дейк-
тических слов типа "здесь" - "там", "этот" - "тот", "вот" -
^"вок" определяется не физической, а психологической близостью
[Том I976J .
Рассмотрим несколько типов ментального пространства и
ориентации в нем во вьетнамском языке. Допустим, что я сижу за
письменным столом в своем кабинете« Мой сын играет рядом и
мешает мне работать» Тогда я могу сказать: "На kia ohdi dl con
(букв» выйти туда играть сын) "Иди и доиграй там!" Эту
ситуацию следует понимать следующим образом: мой сын до момента
начала его перемещения воспринимается мной как находящийся в'
том пространстве, в котором я мыслю себя в момент речи«
Двигаясь он как бы выходит из. моего пространства и оказывается
где-то за его пределами, на это указывает употребление глагола
га "выйти"* Следует отметить, что в данном случае
несущественно находится ли он непосредственно в моем поле зрения. В приме-'
pax: ,
B2) Ко äi *a eau nba (букв, он вдти выходить за дом)
"Он ушел за дом".
B3) но & те eau goc cay (букв.он вдти выходить зад
комель дерево) "Он ушел за дерево"»
I Ср. также понятие "физической близости' у ВеабяцкиJI979Jи
наше понятие "ментальной близости" [Ли Тоан Тханг I983J*

- 159 -
используется послеглагольный модификатор направления га
"выходить"; так как конечная точка движения, находящаяся за домом
или за деревом и» следовательно, скрытая от моих глаз, естест
венно, мыслится мной как расположенная за пределами моего
пространства«
Перейдем к другим типам ментального пространства« Не
только человек (например, говорящий), но и любой объект как 6 ;
воображается нами как имеющий свое пространственное голе
(область, сферу), в пределах которого проявляется действие
данного объекта« Этот тип ментального пространства рассмотрим
на следующем примере« Пусть два разбойника А и В бегут на
дороге, проходящей между домами« Причем А бежит ближе к домам,
а В - го середине дороги. Если комиссар полиции захочет взять
живым одного из них, он может отдать такие приказы:
B4) Bat ten A chay trong ay (букв« брать человек
А бежать внутри) "Берите А, бегущего вдоль домов"
B5) Bat ten В chay ngoai ay (букв«брать человек В)
бежать вне/снаружи) "Берите 3, бегущего го середине дороги"
В первом высказывании местоположение А считается
"внутренним", так как оно воспринимается как расположенное внутри
пространственной) годя дома; а во втором высказывании,
поскольку, местоположение В мыслится как находящееся вне его, оно
считается "внешним", наружным". Такая оппозиция в ориентации
сразу исчезает, если дорога, например, лежит в чистом голе:
в нем отсутствует какой-либо объект, выступающиий в качестве
точки отсчета и создающий пространственное голе для идущих
го нему людей«
Аналогичным образом, когда речь идет о различных беговых
дорожках на стадионе, вьетнамцы говорят:
B6) A chay dVofng trongwA бежит го внутренней дорожке"
(имеется в виду более близкая к центру футбольного шля
дорожка")«
B7) в chay ctu^ng ngoa£ "В бежит го внешней дорожке
(имеется в виду более удаленная от центра футбольного
поля дорожкаI.
I Ср, с идеей Топорова[l982]о том, что представления "внутреннее
внешнее" связаны с представлениями "близкое-далекое"

- 160 -
жения, но и с локализацией субъекта прк перемещении или
нахождении в пространстве« Например, во вьетнамском предложении
Но га sau vüdn (букв, он выйти позади сад) "Он вышел
(позади) в аи?л кроме направления, указывается и место сада как
расположенного за домом. Пространственные слова типа sau
"зад, заднее, позади*, описывающие ориентир в совокупности с
каким-либо имплицитно обозначаемым объектом, очень уштребитель
ны во вьетнамском языке, отражая своеобразную стратегию
ориентировки« Дело в том, что при установлении положения предмета
в пространстве, говорящий, в принципе, может использовать
и ориентир, как в предложении но га дпйп "Он в ышел в сад"
и, помшо ориентира, еще какой-нибудь имплицитный предмет,
выст;> яающий в качестве точки отсчета в ориентации : Во' га
ngoäi vUdn (букв, он выйти снаружи сад) "Он вышел (снаружи)
в сад". В этом предложении такой точкой отсчета является дом,
за пределами которого находится сад (как ориентир), отсюда -
употребление слова адоа*Вяе, снаружи".
Мы условно называем первый тип ориентации "стратегией
непосредственной ориентировки" (или "стратегий ориентира")» а
второй тип - "стратегией опосредствованной ориентировки" (или
"стратегией точки отсчета"г. Следует заметить, что в качестве
точки отсчета выступают и говорящий, и наблюдатель« Например,
китайские предложения "Цзинь лай" (букв, войти приходить)
"Войти свда" и "Цзинь цюй" (букв, войти уходить) ЧЗойди туда"
различаются между собой направлением движения ш отношению
к говорящему [Яхонтов 1957]* А в русской фразе "Из-за облака
опять выплала луна" ее дейктическое понимание определяется место
нахождением наблюдателя[Апресян 198б]« Почерпнем, что понятие
опосредствованной ориентировки шире понятия стратегии дейкти-
ческого понимания' высказывания, ибо при первой стратегии
фигура наблюдателя^ никакой роли не играет. Например, предложение
типа Va» cb3i о* ngoai аш (букв. Зан играть у вне/сна-
1 0 разграничении между ориентиром и точкой отсчета, см, [Ли
Тоан Тханг 1988].
2 См, другие понятия - facing strategy" ж "aligned strategy«
у С.Хдлла[1982]#

-161 -
ружи двор) "Ван играет (снаружи) во дворе" уместно и в
ситуации, когда наблюдатель находится снаружи, рядом с Ваном и в
ситуации, когда наблюдатель - в доме* Важно здесь только одно:
шложение Вана во дворе определяется относительно дома, вне
которого расположен двор. Процесс деривации пространственного
отношения мезду объектом - ориентиром и объектом - точкой
отсчета в приведенном предложении можно представить следующим -бра-
зом:
а* вне у (точки отсчета) внутри х (ориентира)
в* «> внеВДх
с* —> снаружи X
Отметим, что высказывание n$& da tren tu (букв« деньги
положить над/наверху шкаф) можно неправильно шнимать как
"Деньги лежали над/на шкафу", если использовать стратегию ориентира«
Однако, на самом деле, око означает; "Деньги лежали (наверху)
в шкафу1* и используется в тех ситуациях, когда шкаф находится
выше (например, яа третьем этаже) шложения говорящего
(например, на первом этаже)« Все оказанное верш и относительно
высказывания Ti«n &» du> o> i tu (букв« деньга положить под/внизу
шкаф) "Деньги лежали (внизу) в шкафу", если использовать
стратегию Точки отсчета*
Во вьетнамском языке, стратегия опосредствованной
ориентировки широко употребляется для обозначения положения предмета
в пространстве« £о многих выражениях, описывающих локализацию
предмета относительно дома, используется стратегия точки
отсчета: ngoai cu*a (букв, снаружи дверь) "за дверью", ngoai вал
(букв, снаружи двор) "во дворе1*, ngoai уц'о^оукв. снаружи
сад) "в саду", ngoai iu'o'ng (букв.снаружи дорога) ина
дороге", ngoai pho (букв« снаружи улица) "на улице*, ngoai
cu»a hang (букв, снаружи магазин) пв магазине11, п&^
tro«i (букв, снаружи небо)*на. воздухе"
Следует обратить внимание на то, что при использовании
стратегии опосредствованной ориентировки возможны разные точки
зрения говорящего, которые, в свою очередь, определяются
выбором одного из возможных местонахождений объекта-ориентира m
отношению к объекту-точке отсчета♦ Ср. два высказывания,
описывающих одну и ту же ситуацию, но с различными
воспринимаемыми "местонахождениями сада":

~ 162 -
Однако, такое различив между •'внутренней* и "внешней"
дорожками игнорируется, если речь идет о дорожках в бассейнах.
Причиной этого явления, по-ввдимому, является то, что трудно
найти какой-либо предмет (в качестве точки отсчета и со своим
пространственным полем) среди одинаково расположенных вдоль
бассейна предметов, находящихся к тому же на противогаложных
сторонах бассейна.
Литература
Апресян Ю.Д. Некоторые соображения о дейксисе в связи с понятием
наивной модели мира/А*<>г1п tekstvu Wroclaw, 1986
Быстров й.С. Классификация глаголов во вьетнамском языке« Дис*
канд. филол. наук., Л., 1966.
Велимсовский Б.М. и др. Представление реального и воображаемого
пространства // Вопросы психологии, 1986, J* 3,
Гак В.Г«, Ройзенблит Е.Б. Очерки по сопоставительному изучению
французского и русского языков. М,, 1965,
Иоанесян EJP* Функционально-Семантические особенности глаголов
движения во французском языке, Автореф. канд.дисс. U«, 1986,
Ля Тоан Тханг. К вопросу о пространственной ориентации во
вьетнамском языке в связи с картиной мира //опросы языкознания,
1988, » 3.
Найссер У. Познание и реальность* М., 1981,
РШ: Роль человеческого фактора в языке . М., 1988.
Серебренников Б. А. Роль человеческого фактора в языке //Язык и
мышление« М«, 1988,
г^ом Р. Топология и лингвистика//Успехи математических наук,
1975, т.ХХХ, выпД.
Топоров В Л. Первобытные представления о мире//Очерки истории
естественнонаучных знаний в древности. M,t I982 .
Шемякин Ф.Н. Ориентация в пространстве//Психологическая, наука
в СССР. T.I. 1&.$ I960.
Яхонтов С#Е. Категория глагола в китайском языке. Л., 1957.
Bvans G.W.Environmental cognit*on//Psychol. Bull. ,1980, v,88
C), H 2.
Hill G.Up down, fiont/back, left/right* A contrastive study of
Hauaa and Eäglich //..ere and there« Cross-linguistic studies
on deixie and demonstration * Amsterdam - Philadelphia, 1982.

- 163 -
описании mcmt человека в дъксике опт языков:
УНИВЕРСАЛИИ И РАЗя/^Ш
При изучении проблем соотношения языка и мышления большое
место отводится гипотезе Сепира-^орфа* Теория лингвистической
относительности рассматривает окружающий мир как поток
ощущений, который упорядочивается в сознании той или иной языковой
системой; модель мира имеет как бы свой язьжовой каркас,Трудно
привести пример другой теории, которая подвергалась бы столь
сокрушительной критике, как теория Сепира-Уорфа. Однако по
крайней мере в одном отношении ее значение для науки неоспоримо:
в научный обиход введена новая исследовательская парадигма, а
именно - анализ когнитивных процессов путем сопоставления
языков, представляющих кардинально разные культуры. Сторонники
гипотезы лингвистической относительности гипертрофированно
акцентируют внимание на выявляемых различиях; нам же не менее
важными представляются случаи, когда удается найти какие-то
универсальные языковые явления, свидетельствующие в пользу
общности мышления у носителей разных языков *
Проводя исследования в парадигме сопоставительного анализа,
чаще всего обращаются к лексике, причем привлекают такие
признаки, объектов внешнего мира, которые, согласно классификации
Дж»Локка, являются ш меньшей мере вторичными (с"« наиболее
популярный пример с цветонаименованиями). Локк отмечал, что
подобные признаки в наибольшей мере несут на себе отпечаток
"субъективности11; здесь нередко можно получить существенные
различия в восприятии мира даже у носителей одного и того же
языка* Нам не приходилось встречать исследований в той же
области-на материале первичных признаков - например,
прилагательных, описывающих форму предметов. Настоящая работа,
возможно, восполнит этот пробел. При этом, хорошо осознавав вое
трудности "первопроходца", мы уделили главное внимание вопросам
методики исследования* В ее основе лежит психолингвистический
эксперимент с носителями языков, в котором с одной стороны
предъявляются слова, а с другой - рисунки* Набор рисунков
является общим для всех групп носителей языка, что и позволяет
проводить сопоставительный анализ восприятия формы*
Стимулы* Исходя из поставленной задачи, нам надлежаю
отобрать в каадом из исследуемых языков слова, описывающие

- 164 -
форму (пршшгательные формы - ffi>), а также изображения
предметов, которые могли бы рассматриваться как денотатные
представления отобранных слов. Как показывает анализ, число ПФ в
любом языке весьма велико (например, в русском языке их более
800) ♦ Целесообразно было на данном этапе ограничиться частью
этих слов, которая была бы достаточно легко вычленима из
общего множества Ш>. Im остановились на словах, описывающих
телосложение («±игуру человека) - типа толстый, xjggnjaa^
£23ЖШ*1* ^тобы представить себе полную картину отображения
множества фигур в том или ином языке, мы стремились по
возможности получить полные перечни слов, с помощью которых на
этом языке можно передать всевозможные типы телосложения.
Способы получения таких словников подробно описаны в работах
(Василевич 1988; Василевич, Савицкий 1988]]* Сочетая опросы
носителей языков со словарной работой, мы получили
действительно полные перечни активной лексики описания телосложения,
включающие от 40 до 60 слов в каздом языке«
Труднее было решить задачу получения набора рисунков«
Этот набор должен был стать в какой-то мере представительный,
т.е. отражать все многообразие человеческих фигур, с которыми
приходится сталкиваться носителям языка« Для нас оказалась
чрезвычайно полезной классификация Чтецова и др. [19787.
основанная на антропологических измерениях« Все множество фигур
может быть представлено в виде треугольника, вершины которого
составляют три главных типа сложения: мускульный, (атлетический)
брюшной (полный, толстый) и грудной (астенический)« Другие
типы сложения объявляются промежуточными и лежат внутри
треугольника на разной степени удаления отвершин. На рис Л
представлены изображения мужских фигур трех основных типов
(часть А) и некоторых промежуточных типов (часть Б)« Именно
контурные изображения фигур и отбирались для нашего
эксперимента« При этом мы старались обеспечить равное
представительство в наборе фигур из разных частей треугольника« Набор
включал 20 мужских и 10 женских фигур«
Языки« Исследование охватывало 7 языков, представляющих
весьма различные этнокультурные ареалы: русский, английский,
французский, венгерский, узбекский, таджикский« арабский«
Испытуемые« В качестве испытуемых выступали носители семи
языков« Русский эксперимент проведен автором в Москве, Здесь

- 165 -
же проведены венгерский и арабский эксперименты (в группах
венгров и палестинцев, обучавшихся в СССР)» Английский
эксперимент проведен в Люндоне, узбекский и таджикский - в
^Самарканде, а французский - в Алжире. Число испытуемых чаще всего
обуславливалось организационными возможностями и колебалось
в пределах от 10 до 30 человек.
Процедура. Эксперимент проводился индивидуально. Перед
испытуемым выкладывался набор рисунков (в три ряда)* Далее ему
выдавалась пачка карточек со словами родного языка и
предлагалось для каждого слова определить силуэты (фигуры), к кото-
рш данное слово может быть отнесено. Разрешались отказы - в
тех случаях, когда испытуемый не очень хорошо представлял себе
значение слова или же не мог найти ничего подходящего в
предъявленном наборе силуэтов. Анализ отказов побудил нас
устранить некоторые слова из рассмотрения (были случаи, когда
слово отказывалось известным всего 1-2 испытуемым)*
Обработка результатов. Исходные результаты каждого из семи
экспериментов были сведены в матрицу, в которой у каждого
слова указана доля ответов, связывающих его с тем или иным
силуэтом (в 50. В табл*1 приводится фрагмент такой матрицы
для русского эксперимента.
Таблица I. Результаты русского эксперимента (фрагмент)
4 . ._ .*». * * «
15 -
Ift -
8 3
7 -
-26
- 21
Т-
&
7
-
-
-
_
~В"
-
4
5
6
10
21
Z3T-
28
20
9
8
-
2
'* * Aä** *
5
7
18
13
2
~
Г.24...28 2?30
4 2 7-
17 1-
I 3 I 4
- 119
- - - 20
- - - 12
JM слова
1Щ_СДИКЩЩ
1 коренастый
2 здоровый
3 статный
4 ладный
5 тощий
«6 сухопарый
* * *
44 тучный
45 грузный
46 осанистый
- - 32
- - 38
II 3 I
- ?,
8 10 J5
23 16 8 -
18 II 13 -
3 - 1
Данные табл.1 могут служить основой для семантического
анализа слов. Так, сравнивая распределения оценок (в строках)

- 166 -
тояаю легко убедиться в близости денотативных значений слов
коренастый и здорошь, статный и ладный* тощий и cjn^naggft,
тучный и грузный; далее можно заключить, что осанистый
достаточно близко по значению и к паре коренастый - здоровый^ к
паре статный - ладный и т.д. Однако нас сейчас в~первую очередь
интересует та часть данных, которая может быть использована
для сопоставительного анализа. Поэтому мы обратимся к
сравнению не строк, а столбцов матрицы.
Обратимся к силуэтам id, 8 и 30 . Легко ввдеть, что
достаточно большая доля испытуемых называет их одинаково: "тощий"
и "сухопарый". Значит, в представлении русских испытуемых эти
силуэты сходны между собой. Аналогичный образом можно получить,
что русские воспринимают как сходные силуэты I, 14 и 9; 7,
24, 28 и 29 и т.д. Степень этого сходства может быть оценена
количественно. Для этого достаточно суммировать число случаев,
когда данные два силуэта называются одним и там же словом*
Так, из табл.1 следует, что силуэты 2 и 8 имеют следующую
общую часть: го слову статный - 3, тощий - 10, сухопарый - 2If
осанистый - 3; всею 37. Таким образом, записав B,8)*Э7# мы
будем иметь в ввду, что близость силуэтов 2 и 8 составляет
величину 37« Приведем еще несколько примеров: B,30)=36;
A,2)=6; A.9)=56 я т.д. Вычислив попарные показатели близости,
мы можем перейти к новой матрице (размерностью 30x30}, где все
эти данные будут представлены в обозримом виде. Эта новая
матрица является типичной матрицей сходства и шзволяет
применить традиционные методы кластер-анализа или им годобные.
Результаты. Указанная процедура была проделана для всех
семи языков, и по каждой из семи матриц сходства были получены
кластеры (группы) силуэтов. Сопоставив их мевду собой, мы
убедились в том, что за некоторыми небольшими исключениями
группировки во всех языках оказались идентичными: число и состав
групп во всех случаях были {фактически одинаковыми* Это
означает, что структура множества фигур в восприятии носителей
разных языков оказывается примерно одно и той же. Можно ли
считать этот результат как цротиворечащий гипотезе Сепира-
*орфа (для случая первичных признаков объектов)? Повременим
с окончательным вердиктом, поскольку, как будет показано чи«в,
мы еще не исчерпали всей информации» полученной в экспетжу^н-

тех.
Коль скоро восприятие телосложения разными носителями языка,
в общем* одинаково« целесообразно объединить данные го разным
языкам и попытаться каким-то образом представить эту
универсальную картину в обозримом виде, например, расположив наши
30 силуэтов в виде точек на плоскости« Элементарный факторный
анализ ш суммарной матрице позволил выделить в качестве
основных два фактора: "полнота" и "приятность". Определив эти
факторы, как оси координат» мы и намерены выполн/ить
поставленную задачу.
Вопрос состоит теперь в том, как задать концы двух наших
шкал (худой-полный; приятный-неприятный).Вопрос с первой
шкалой решается довольно просто» Напомюам, что среди силуэтов
были мужской и женский силуэты, представляющие собой основные
типы - "брюшной" и "грудной" G,29 и 2,30 соответственно)• Эти
и близкие к ним силуэты и составили соответствующие концы
шкалы "худой-толстый". Теперь для определения местонахождения
любого данного силуэта на шкале "худой-толстый" достаточно
проделать следующее» I) Определить суммарную степень близости
данного силуэта к силуэтам, определяющим левый конец B,30
и др.); 2) Определить суммарную степень близости силуэта
к силуэтам» составляющим другой конец G,29 и др.); 3)
Вычесть первую сумму из второй. Если в итоге будет величина,
близкая к нулю, это будет означать, что данный силуэт ирре-
левантен к признаку "худой-толстый"; положительная величина
означает оценку данного силуэта как ''толстого" (чем больше
величина, тем "более толстым" является силуэт); наконец,
отрицательная величина означает, что данный силуэт
рассматривается как "худой"» Так, силуэты на рис Л характеризуются
следующими значениями по шкале "худой-толстый": # 7 (+67);
J* 9 (-1)^ jft 12 (-II); » Ь (-14); » 6 (-40) и Ä 2 (-51).
Труднее было задать концы шкалы "приятный-неприятный".Это
удалось сделать с помощью дополнительного эксперимента, в
котором испытуемые указывали, какие из силуэтов набора
представляются им "эталонными", "наилучшими" (отдельно для мужчин
и женщин) • В этом эксперименте носители разных языков также
проявили показательное единодушие« Обобщив данные го всем
семи группам испытуемых, мы получили, что некоторые силуэты.

- 168 -
устойчиво предпочитаются, а некоторые другие, напротив,
никогда не выдираются в качестве эталона. Исключив из обеих
групп силуэтов те, которые уже участвуют в определении концов
шкалы "худой-толстый", мы и получили наиболее типичных
представителей для концов шкалы "приятный-неприятный". Процедура
определения местоположения силуэта на этой шкале была
аналогичной описанной выше« Так, среди силуэтов рис Л самым
приятным оказался силуэт Л 9 (+49); далее по направлению к левому
концу ("неприятный") вдут J» 6 (-7); Л 5 (-13); Л 7 (-55);
» 2 (-28) и М 12 (-42).
Итак, каждый силуэт может быть представлен точкой с двумя
координатами* Например, Л 7 («67, - 25); # 5 (-14, -13) и
т«д, На рис«2 все 30 силуэтов расшложены в соответствии с их
координатами« Номера силуэтов с 21 го 30 соответствуют
женским фигурам« Напомним, что данные 30 силуэтов являются
репрезентативной выборкой из множества всех возможных типов
телосложения, и потому данные рис«2 можно рассматривать как
представляющие общую структуру восприятия человеком множества
типов телосложения. Перейдем к более детальному анализу рис« 2«
Для удобства пространство фигур на рис«2 поделено на 9
примерно равных частей« Обращает на себя внимание тот факт,
что "угловые" клетки практически пусты, однако вдаваться
сейчас в объяснения этого феномена мы не готовы« Для нас
интереснее другой факт: точки расшложены крайне неравномерно:
просматривается явная тенденция к их группировке (на рис«2
ваделеао 9 групп точек, которые казались нам правдоподобнши)«
Каждая из полученных групп реализует некоторый элементарный
"смысл* (например, состоящая из одного силуэта группа в клетке
I передает "смысл"{худой+приятный]; группа из пяти силуэтов
в клетке 2 имеет расположение, соответствующее "смыслу11
{приятный+иррелевантный к полноте 3 и т«д«), Говоря о "смыслах",
мы вовсе не имеем в виду "смыслы", выражаемые словами« Чтобы
понять, что стоит за тем или льм словом (толстый, коренастый
и т«д«) и какое место занимает значение этого слова
относительно данных рис.2, необходимо от общей картины вернуться к
частному представлению данных по отдельным языкам« Трудно
ожидать, что значение каждого слова в точности совпадает с
тем или иным из 9 "смыслов", представленных на рис.2 в виде

- 169 -
групп точек« Слова составляют, видимо, свое множество, которое
каким-то образом коррелирует со множеством силуэтов рис« 2«
Чтобы представить себе это новое множество, необходимэ
осуществить такой анализ, при котором каждое слово сопоставляется
с набором "смыслов11 и определяется степень близости значения
этого слова к каждому из "смыслов"* Рассмотрим процедуру
указанного анализа на нескольких примерах.
Возьмем русское слово дюжий» Как можно оценить его связь
с силуэтами групп 1-9? Можно было бы, например, выразить ее
через среднюю силу связи дюжий с силуэтами каждой группы«
Однако следует заметить, что некоторые силуэты вообще довольно
редко привлекались испытуемыми, в то время, как другие
силуэты были очень "популярны"« Например, в русском эксперименте не
долю силуэта 26 пришлось всего I.87JS всех оценок, на силуэт
2-4,73Jf, а на силуэт 7 - 7,29#« В этой ситуации любое слово
имело шанс быть "ближе всего" к силуэту 7« Чтобы нивелировать
эту неравномерность, мы щюделали следующее« Для каддой группы
силуэтов была подсчитана суммарная доля оценок (в2)« Так,
для русского языка самой "весомой" оказалась группа 2 (силуэты
1,9,14,18 и 27) - I8.94JJ; далее идет группа 3 (силуэты 6,8,
20,21 и 30) - 18,052 и т«д« до группы I (включает всего один
силуэт - 26) - 1,872. Из исходной матрицы (см.таблЛ) можно
выяснить долю связей слова дюжий с казной из 9 групп« Так,
дня группы I величина связи составляет 2, для группы 2-66,
для группы 3 - 6 и т«д« Вычислим теперь отношение силы связи
слова дюжий с каждой группой к величине средней доли каждой
группы B : 1,87 для группы I; 66: 19,94 для группы 2 и т«д«)«
Результаты представлены в первой строке табл.2
Таблица 2»
№ слово группы силуэтов
™ 12 34ббТ89
0,33 - - 1,07 0,15 0,55 0,51
0,50 - - 1,08 0,67 0,96 0,34
0,22 - 0,08 1,79 1,88 0,27 0,60
1,22 0,40 - 1,43 - - 1,02
1,00 0,15 - 0,54 0,67 0,82 0,60
- 0,72 0,90 0,68 0,88 -
I дохай 1,07
2 здоровый 1,07
3 плотный 1,07 '
4 жилистый
бнмпозантный 2,14
б b»9f$
3.41
2,86
1.96
2. II
2,36
3,00

7 brawny - 2,62 - 0,56 - 1,90 0,73 0,53 0,64
8 вгиагв-built- 3,31 0;I5 - 0,72 0,30 0,58 0,35 0,51
9 burly - 2,30 - - Ü,54 I.20 1,00 0,80 1,02
Естественно, что величина, превышающая I, говорит о
значимой близости слова к соответствующей группе* У слова дюжий ооо-
бенно ввделяется его связь с группой 2# Аналогичный анализ
олова здоровый (отрока 2) приводит к тому же результату* Таким
образом, семантическое значение, соответствующее "смыслу"
группы 2, заключено в словах дцуий, здоровый (а также коренастый,
Ьфешшй, внушительный, представительный и видный - как следует
из последующего анализа)« А вот слово жилистый не имеет явно
выраженного предпочтения» Его семантику можно выразить как
{2 + 6 + ЗЗ ч* Аналогично у шпозантньй^это будет{2 + i} , ay
плотный - B + 6 + 7J. Если считать, что группа 2 манифистирует
некоторый элементарный "смысли [ сила, атлетизм,
внушительность} , то этот "смысл" присутствует в семантике всех русских
слов, представленных в табл*2# однако у первых двух слов он
будет единственным, у слова импозантный добавляется "смысл"
красивого телосложения 9 у слова плотный сразу два
дополнительных "смысла" {полноватый} и {небольшого роста} и, наконец,
у слова жилистый добавляются "смыслы" {худой} и (небольшого
роста}* Подробный анализ соотношения между словом и группами,
а также интерпретация "смыслов" не входит в задачу настоящей
работы* Мы хотели лишь показать путь, которым можно ядти*Ито-
гом этой процедуры будет описания семантики каждого слова через
цепочки элементарных "смыслов"* Поскольку сами "смыслы"
непосредственно связаны с универсальные набором групп силуэтов,
полученные цепочки для разных языков будут сопоставимы между
собой* В табл*2 приведено несколько примеров английских слов*
Легко видеть, что слова Ъее*У» square-built и> ШЖалуй, burly
аналогичны по значению словам дожий, здоровый и т*д*, а слово
brawny характеризуется цепочкой£2 + 63» которая в приведенных
русских примерах не встречалась*
Следующим естественным шагом анализа будет классификация
цепочек "смыслов", встретившихся в разных языках* Именно на
этом этапе наиболее ярко проступают универсальные и
специфические черты языков* Подробное изложение этих данных мы оставляем

- 171 -
до более объемной публикации, а сейчас приведем некоторые
основные выводы«
1) Самый частым типом цепочек является одночленная
цепочка» Более половины слов всех языков имеют один явно
преобладающий "смысл". Однако распределение "смыслов" го частоте крайне
неравномерно» Самыми частыми являются "смыслы",
соответствующие группам 2 (крепкий, здоровый) и 8 (грузный, тучный)» l-se
без исключения языки имеют по несколько слов, представляющих
соответствующий "смысл"; С другой стороны есть группа силуэтов
(Л 9; лежит в самом центре рис*2 и объединяет, так сказать
средние, ничем не воделяющиеся фигуры), для которой ни в одном
языке не нашлось слов, ограничивающихся семантикой, в точности
совпадающей с этой группой» Это, между прочим, хорошо согласуется
с известным наблюдением о том, что язык крайне неохотно
находит лексические средства для выражения серединных, нейтральных
значений разных признаков САрутюноьа ХЭ88, 234 и ел»}.
2) Многочленные цепочки бывают двух тягов« Одни из них
встречаются в большинстве языков (например, {7 + 8},
соответствующая такод словам, которые приложимы в равной степени к
полным мужчинам и женщинам; в раст тененном виде эта цепочка
связывается либо со словами, ориентированными на женщин - ор«
русск» пухлый, либо со словами, ориентированными на мужчин -
ср» 1?узный, жирный)» Другие, наоборот, характеризуют
небольшое число языков или дане являются уникальными« В качестве
примера приведем цепочку {I + 7]t которая соответствует таким
элементарным "смыслам": [красивого телосложения, приятный +
полноватый (о женщине)] ♦ Она встретилась только у одного слова
английского языка Ьшсош и не повторяется ни в каких других
языках. Итак, только англичане могут в одном слове выразить
"смысл"^женщина с приятной полнотой]*• Заметим, что исходя из
факторов рис.2, это слово могло бы попасть в клетку 3, если
бы в нашем наборе силуэтов оказался бы соответствующий стимул*
1 По-видимому, аналогичный пример можно найти в виде немецк.
möliio * Однако, немецкий язык нами не исследовался.

- 172 -
Тогда клетка 3 была бы непустой« и у нас гоявилась бы еще
одна (десятая) группа« a buxom стало бы описываться
одночленной цепочкой (iOj*
Литература
Арутюнова HJU Типы языковых значения« Оценка« событие« факт«
М.« 1988«
Василевич А«П« Опыт исследования семантического сходства на
основе словарных толкований и дефиниций //Речь: восприятие
и семантика« М., 1988«
Василевич А.П,« Савицкий В,В. Слова, описывающие телосложение«
и их денотативная соотнесенность//Там же«

- 173 -
Рис Л
Е-«
СО
*
о
со

- 174