j

А'£Д^££*1^^'

ШИЕ88ЕЕ

MMD
УИЛЬЯМС
ПЬЕСЫ
перевод с английского
Виталия Вульфа
Александра Дорошевича
Александра Чеботаря
АВАНТИТУЛ
ОЛМА-ПРЕСС
2 0 0 1

Перевод
В. Вульфа, А. Дорошевича, А. Чеботаря
Художественное оформление имакет
А. Бондаренко
Уильяме Т.
Что-то смутно, что-то ясно: Пьесы — М.: Авантитул: ОЛМА-
ПРЕСС,2001.-504с.
Охраняется законом об авторском праве.
Воспроизведение данной книги целиком илилюбого ее фрагмента
возмоокно только с письменного разрешения Издательского
Дома «Авантитул».
ISBN 5-224-02055-7
О В. Вульф, А. Дорошевич, А. Чеботарь,
перевод, 2001
О А Бондаренко, оформление, 2001
О Издательский Дом «Авантитул», 2001
О Издательство ЮЛМА-ПРЕСО, 2001

Содержание
Поиск неведомого. Теннесси Уильяме * 7
Не о соловьях пьеса 17
Татуированная роза драма 115
Кошка на раскаленной крыше драма 193
Сладкоголосая птица юности пьеса 269
Предупреждение малым кораблям пьеса 333
Костюм для летнего отеля пьеса призраков 387
Что-то смутно, что-то ясно пьеса 445

Поиск неведомого
Одно из лирических стихотворений Карсон Мак-Каллерс
заканчивается такой строкой: «Время, кретин безмерный, вопит, обегая
землю». Именно эта вечная гонка, бег времени, столь неистовый, что
нам чудится, будто оно вопит, — вот что, по существу, лишает
нашу жизнь достоинства и смысла, и, пожалуй, именно способность
остановить мгновение, присущая законченному произведению
искусства, и придает некоторым пьесам глубину и значительность.
В статье о «Смерти коммивояжера» некий лондонский
критик, заслуживший недобрую славу своим скептицизмом,
утверждает: Вилли Ломэн настолько жалок, что большинство зрителей
просто-напросто вышвырнуло бы его из кабинета, обратись он к
ним в поисках работы или вздумай отнимать у них время, сетуя на
свои беды. Утверждение само по себе, быть может, и похожее на
правду, но подтекст его, а именно, что Вилли Ломэна нельзя делать
героем драмы, свидетельствует о том, что у автора статьи
совершенно превратное представление о драматургии. Ибо умение
мыслить — нечто такое, что существует вне времени, и чувство
трагизма — тоже. Даже в реальном мире коммерции можно встретить
людей, готовых посочувствовать чужой беде, проявить участие и
сострадание, способность к которым сохранилась от других, не
столь суровых времен, когда они еще не вертелись в беличьем
колесе деловой активности. Если бы Вилли Ломэн сидел у нас в
конторе, по ту сторону нашего рабочего стола, то, видя его
затравленный взгляд, слыша его жалобный голос, мы, вероятней всего,
косились бы на часы и на листок с перечнем предстоящих деловых
встреч. Нет, мы бы не вышвырнули его из кабинета, но, безуслов-
7

Теннесси Уильяме
но, не дали ^ы ему выговориться, на что он питал слабую
надежду, и спровадили бы его довольно быстро. А теперь представьте
себе, что у вас нет часов — ни ручных, ни стенных, нет перечня
неотложных деловых встреч и мы смотрим на Вилли не через
рабочий стол (кстати, смотреть на сидящего перед тобой человека —
вовсе не лучший способ увидеть его ло-настоящему), — другими
словами, представьте себе, что встреча с Вилли Ломэном
произошла в некоем вневременном мире. Полагаю, что в таком случае мы
отнеслисьбы к нему участливо, заботливо и даже уважительно.
Если бы мир драмы не открывал перед нами возможности наблюдать
за действующими лицами в особых условиях мира,
существующего вне времени, то действующие лица пьесы и показанные в ней
события были бы столь же тривиальными, столь же
бессмысленными, как соответствующие люди и происшествия в реальной
жизни.
В классической греческой трагедии было безмерное величие.
Актеры выступали в больших масках, их условные движения
напоминали танец, а в сценической речи было нечто эпическое, и она,
несомненно, столь же отличалась от живой, разговорной речи
современников, как и от нашей, как и теперь. И все же она не
казалась древнегреческому зрителю надуманной: значительность
событий и вызываемых ими страстей не казалась ему нелепой,
несоизмеримой с его собственным жизненным опытом. Вот я и
спрашиваю себя: не объясняется ли это тем, что греческий зритель
понимал — то ли благодаря своему чутью, то ли благодаря
приобретенному навыку, — что из вымышленного мира драмы устранен
компонент времени, который принижает людей и делает их
чувства ничтожными?
Великие скульпторы зачастую повторяют линии
человеческого тела;однако гармония великих скульптур неожиданно
преображает эти линии в нечто, обладающее абсолютной
законченностью, красотой и чистотой, которые были бы невозможны в
движущемся живом существе.
Драма может быть полна движения, насыщена жестокостью;
однако в ней есть особая гармония, открывающая возможность
для размышления и создающая атмосферу, которая позволяет
ощутить трагизм изображаемого, — если только автор соблюдает
некоторые условия, диктуемые современностью.
8

Поиск неведомого
В обычной жизни за любовными ласками следуют покой
удовлетворенности и сон, за откровенным признанием — холод
недоверия. Истина, в лучшем случае, фрагментарна; мы любим и
предаем друг друга не в один и тот же момент, а в несколько,
сменяющих друг друга довольно быстро. Однако хотя вспышки страсти и
преходящи, хотя они чередуются с периодами более обыденного
безразличия, отсюда вовсе не вытекает, что страсть сама по себе
мелка и ничтожна. Именно эту истину и стремится донести до нас
драма-
Признаемся мы себе в этом или нет, каждого из нас
преследует поистине ужасающее чувство преходящести всего сущего.
Особенно остро я испытываю его на коктейлях, когда бываю в
Нью-Йорке. Быть может, поэтому я пью один мартини за другим с
такой быстротой, с какой успеваю хватать бокалы с подноса. Сама
атмосфера таких сборищ насыщена этим лихорадочным
чувством. Паническая боязнь того, что здесь все неискренни, говорят не
то, что думают, нависает над тобой, словно облако табачного
дыма. Она ощутима физически, как гул сумбурной болтовни. Но эта
боязнь, пожалуй, единственное, о чем на таких вечеринках
никогда не упоминают. Облако это отбрасывает зловещую тень на любое
сборище, в котором участвуют люди, не слишком хорошо знакомые
друг с другом. Эти коктейли почти всегда (хотя участники их
чувствуют это лишь инстинктивно) кажутся похожими на последний
обед смертника: ведь принесенный в его камеру бифштекс, или
кусок индейки, или что там еще ему захочется, по сути дела —
жестокое, издевательское напоминание о том, что мог дать ему столь
великий и столь малый мир, в котором все мы только гости.
В драме же время остановлено — в том смысле, что взят
определенный его отрезок. С помощью некоего фокуса удается
сделать так, что события остаются событиями, а не низводятся — к
тому же очень быстро — до уровня заурядных происшествий. Зритель
сидит в уютной полутьме зала, откуда может наблюдать за
жизнью, развертывающейся на залитой светом сцене. Поступки и
чувства действующих лиц так же значительны и достойны, как это
могло бы быть в реальном мире, если б его удалось оградить от все-
разрушающего натиска времени.
Людям следует помнить, что, когда жизнь их окончится, все,
пережитое ими, придет в чудесное состояние необыкновенной
9

Теннесси Уильяме
гармонии, которой они бессознательно восхищаются в драме.
Ведь гонка наша — временная. Великое и единственно мыслимое
достоинство человека состоит в том, что он волен сам выбирать
себе идеалы и жить, не поступаясь ими, — так, словно он, подобно
действующему лицу пьесы, надежно огражден от растлевающего
натиска времени. Извлечь вечное из безнадежно ускользающего,
преходящего — величайшее волшебство, доступное смертному.
Насколько известно из человеческого опыта, пока еще не открыт
способ, позволяющий бытию одержать верх в схватке с небытием,
и, если оценивать наши возможности реалистически, надо
сказать, что победа в этой схватке заранее уготована небытию.
И все же в трагедиях мы видим яростное столкновение
идеалов. Мы не участвуем в нем, а лишь являемся зрителями, и
потому можем видеть эти идеалы вполне отчетливо — разумеется, в
меру своей эмоциональной подготовленности. Действующие лица
не отвечают на наш взгляд. Нам не приходится отвечать на
задаваемые ими вопросы, мы никак не даем им знать, что находимся
тут же, рядом, у нас нет необходимости состязаться с ними в
добродетелях и защищаться от наносимых ими оскорблений. Вот по
этой-то причине мы действительно можем видеть их. Сердца
наши сжимаются от понимания и жалости; полутемную раковину
зала, где собрались мы, безымянные, не известные друг другу,
затопляют почти ощутимые волны тепла, ничем не сдерживаемого
человеческого сочувствия, которое мы, перестав стесняться,
наконец-то позволили себе проявить... Люди жалеют и любят друг
друга больше, чем смеют себе признаться в этом... Вот телефонная
трубка положена на рычаг, дрожащая рука тянется к блокноту и
торопливо записывает: «Похороны во вторник, в пять, церковь
Христа Спасителя, не забыть цветы». А несколько минут спустя эта
же рука уже почти не дрожит, она тянется к стакану с виски,
который должен успокоить наши расходившиеся нервы. Страх и
стремление уйти от всего неприятного — вот два хищных зверька, что
кусают друг друга за хвост в бешено вращающейся железной
клетке нашего издерганного мира. Они не дают нам проявлять
излишнюю чувствительность. Время торопится нам навстречу с
набором разнообразнейших наркотиков, средств забвения — даже
когда оно готовится проделать над нами неизбежную роковую
манипуляцию...
10

Поиск неведомого
Мы так успешно скрываем от самих себя подлинную силу
своих чувств, свою ранимость, что драмы, написанные в
трагической традиции, кажутся теперь просто неправдоподобными. Мы
можем позволить себе роскошь на несколько часов перенестись в
мир, где сталкивающиеся друг с другом идеалы предстают перед
нами в яростном, резком освещении, но когда занавес падает и в
зрительном зале вспыхивает свет, в душу нам почти тотчас же
закрадывается сомнение. «Так-то оно так, но...» — говорим мы себе и,
повернувшись спиною к сцене, пробираемся к выходу, а все, что мы
только что видели в пьесе, быстро уменьшается в нашем
сознании — эффект, схожий с обратной перспективой в ранних
полотнах Кирико. К тому времени, когда мы подъезжаем к ресторану
Сарди — а может быть, еще раньше, сразу же за порогом театра, —
мы успеваем вновь убедить себя, что между действительной жизнью
и теми странно волнующими и значительными событиями,
которые мы только что видели на сцене, сходства не больше, чем
между какими-нибудь жалкими виршами и элегией Рильке.
Автор пьесы должен заранее учитывать эту настроенность
современного зрителя. И непременно как-то отразить в пьесе то,
что время, погубитель нашей жизни, принижает нас. Быть может,
автор сумеет достичь этого эффекта с помощью
эксцентрического трюка, сдвига в сторону гротеска. А быть может — с помощью
одного только самоограничения, надев сурдинку на струны,
готовые сорваться с колка. Однако можно с уверенностью предсказать,
что, если он не ухитрится каким-то образом соотнести масштабы
своей трагедии с масштабами реального, существующего во
времени мира, он обречен одиноко стоять на темной сцене среди
великолепного хаоса декораций и сердито бубнить себе под нос. «Вот
дурачье, ну что за дурачье...»
А если б зрители и смогли расслышать его за неумолчной
болтовней, за звоном бокалов, фарфора и серебра, вот что они бы
ему ответили: «Ты показал нам мир, неподвластный
разрушающему натиску времени. Твое простодушие нас восхищает; но ведь мы
можем сравнить свои старые фотографии с новыми. А вчера
вечером мы повстречались на улице со своей первой женой. Беседуя с
нею, мы вежливо улыбались, но фактически не видели ее. Ничего
не поделаешь, но нам-то известно, что правда, а что нет, и в три
часа утра сообщение о твоем позорном провале пойдет в печать!»
11

Теннесси Уильяме
Как-то утром, совсем недавно, я подошел к своему
письменному столу и обнаружил на нем написанное мною, но не
отправленное письмо. Я принялся его перечитывать и наткнулся на такую
фразу: «Все мы — люди цивилизованные, а это означает, что в
глубине души мы дикари, но соблюдаем некоторую приятность в
обращении, как это принято в цивилизованном обществе». Дальше
следовало вот что: «Пожалуй, у меня этой приятности меньше, чем у вас.
Почему? Да потому, что я стою, привалясь спиною к стенке, стою уже
так давно, что штукатурка начала трескаться от нажима, обнажая
скрепленные известкою кирпичи».
А странное все-таки утверждение — что пострадала стенка, а
не моя спина, правда ведь, странное? Пожалуй, да. Перескакивая
мыслью с одного на другое, я вдруг вспомнил, как обедал с одним
выдающимся драматургом. Когда обед уже близился к концу, он,
прервав затянувшееся грустное молчание, бросил на меня
сочувственный взгляд и ласково спросил: «Теннесси, у тебя нет чувства, что
как писатель ты все время наталкиваешься на препятствия?»
Я ответил тут же, не раздумывая ни секунды, слова сами
сорвались у меня с языка: «Да-да, есть и всегда было, но желание писать
так сильно, что сметает все препятствия на своем пути».
Слова, которые вот так, сами, срываются с языка, всегда
правдивы. Ложь и лицемерие бывают в речах, заранее
подготовленных, а не в том, что ты брякнул, не раздумывая, с ходу.
Это и была чистейшая правда, в самом буквальном смысле
слова. В четырнадцать летя обнаружил, что писательство — способ
бегства от действительности, в которой я чувствовал себя весьма
неуютно. Оно немедленно стало моим укрытием, норой, убежищем.
От кого? От соседских ребят, дразнивших меня «тютей», от отца,
называвшего меня кисейной барышней за то, что я читал книги (у
моего деда была большая библиотека классической литературы),
вместо того чтобы играть в камешки, бейсбол и другие ребячьи игры.
Дело в том, что в детстве я перенес тяжелейшую болезнь и был
чрезмерно привязан к женской половине нашего семейства,
своим терпением и упорством возвратившей меня к жизни.
Примерно через неделю, не более, после того, как я начал
писать, я натолкнулся на первое препятствие. Объяснить суть
дела так, чтобы она была понятна не только неврастеникам, очень
трудно. Впрочем, попытаюсь. Всю жизнь меня, словно наважде-
12

Поиск неведомого
ние, преследует одна мысль: страстно желать чего-нибудь или
страстно кого-то любить — значит ставить себя в уязвимое положение,
подвергаться риску или даже опасности потерять то, что тебе
всего нужнее. Удовлетворимся этим объяснением. Такое препятствие
существовало всегда, существует оно и поныне, так что возможность
добиться какой-то цели, получить то, чего я жажду, неизменно
сводится на нет, ибо препятствие это пребудет вечно.
Обо всем этом я некогда написал стихотворение под
названием «Чудесные дети».
«Дух зла возвел заграждения из золотой фольги и
пурпурной, заграждения, что именуются Страхом и другими пышными
титлами, а они, дети, будут с легкостью через них перепрыгивать и
всякий раз, обернувшись, разражаться буйным, неистовым смехом».
Но из-за того, что я вынужден был постоянно сражаться с
этим грозным противником — страхом (а порою и ужасом), в
работах моих с самого начала возникла атмосфера жестокости и
истеричности.
Она есть и в первом напечатанном мною опусе — это была
новелла, опубликованная не то в июльском, не то в августовском
номере «Волшебных сказок» за 1928 год. В основу рассказа положен
один из параграфов «Истории» Геродота, где говорится о том, как
египетская царица Нитокрис созвала своих врагов на роскошный
пир в подземном покое на берегу Нила, а в разгар пиршества, под
каким-то предлогом покинув гостей, велела открыть потайной
канал, в чертоги хлынули воды реки, и царица утопила всех своих
недругов, как крыс1.
Рассказ написан мною в шестнадцать лет, но я уже в ту пору
был сложившимся писателем, ибо вступил на это поприще в
четырнадцать, и если вам знакомы мои последующие работы, то ни к
чему объяснять, что именно этот рассказ определил тональность
всего моего дальнейшего творчества.
Вот так и получилось, что первые мои четыре пьесы (две из
них шли в Сент-Луисе) были насыщены жестокостью, а то еще и
похуже. Первая моя пьеса, поставленная профессиональным
театром (предполагалось даже, что она пойдет на Бродвее), — «Битва
1 См.: Геродот. История в девяти книгах. — Кн. И, § 100. — Л.: Наука, 1972.
(прим. пер.).
13

Теннесси Уильяме
ангелов», и уж в ней жестокости было столько, сколько вообще
можно показать на сцене.
За девятнадцать лет, прошедших с того времени, я создал
всего пять пьес, в которых нет и следа жестокости: «Стеклянный
зверинец», «Ты коснулся меня», «Лето и дым», «Татуированная роза» и
«Период приспособления».
Меня поражает, что и для критики, и для публики этот
огневой вал жестокости оказался приемлемым. Больше всего я,
пожалуй, был удивлен тем, как была принята пьеса «Внезапно прошлым
летом», которой расточали столько похвал. Когда ее поставили в
одном из театров офф-Бродвея, я так и ждал, что критики обмажут
меня дегтем, обваляют в перьях и, привязав к жерди, выволокут прочь
из нью-йоркского театра; тогда уж единственным моим
прибежищем станут театры за границей, где из моих пьес могут вывести
ошибочное заключение, будто я осуждаю именно американские
нравы, а ведь я пишу о жестокости и насилии в Америке потому, что
знаю ее лучше, чем другие страны.
В прошлом году я решил пройти курс психоанализа — в
надежде, что он поможет мне как писателю. Ознакомившись с
моими работами и уяснив себе, о каких именно душевных ранах они
свидетельствуют, врач вскоре после начала курса лечения спросил
меня: «Откуда в вас столько ненависти, гнева, зависти?»
Против слова «ненависть» я решительно восстал. После
долгих споров и дискуссий мы договорились считать термин
«ненависть» чисто условным и пользоваться им лишь временно, покуда
не подберем более точного слова. Но тут, к сожалению, мной
овладело беспокойство, я начал метаться, перепрыгивать с кушетки
психоаналитика на побережье Карибского моря и обратно.
Думается мне, прежде чем мы разделались с этим делом, мне все-таки
удалось убедить врача, что «ненависть» — слово неточное, что речь идет
о совершенно другом чувстве (нам так и не удалось уточнить, о
каком) и что именуется оно по-другому. На том мы и порешили.
Шев — да, да! Зависть — да! Но только не ненависть. Мне
думается, ненависть может существовать лишь там, где нет
понимания. Не случайно ведь хорошему врачу это чувство неведомо.
Больные никогда не внушают ему ненависти, пусть они даже кажутся
сверхпротивными в своей упорной, маниакальной
сосредоточенности на собственном истерзанном «я».
14

Поиск неведомого
Я — представитель человечества, и потому когда я критикую
людей за их отношение к своим собратьям, то тем самым,
бесспорно, критикую и себя: ведь в противном случае это означало бы, что
я не причисляю себя к роду человеческому, ставлю себя над ним. А
это не так. По правде говоря, я умею показывать на сцене только те
человеческие слабости, которые знаю за собой. Таких слабостей,
всевозможных проявлений жестокости я показал довольно много —
стало быть, есть они и во мне.
Более того, вряд ли я сознаю собственные недостатки лучше,
чем любой из вас. Все мы испытываем чувство вины. Острой вины.
Если человек может подняться выше себя самого — такого, каким
он родился, выше всего того, что было заложено в нем еще до
рождения и закреплено воспитанием, — то, думается мне, только одним
способом: готовностью понять свою вину, признать ее. И,
полагаю, все мы, хотя бы подсознательно, ее признаем. Отсюда и
чувство вины, и воинствующая агрессивность, и черные глубины
отчаяния, которые омрачают наши сны и пронизывают наше
творчество, вселяют в нас недоверие друг к другу.
Впрочем, хватит пока этих философских абстракций.
Вернемся к драматургии. Если есть хоть крупица истины в аристотелевой
идее катарсиса, очищения от жестокости путем поэтического ее
изображения на сцене, тогда, может быть, цикл моих пьес о
жестокости все-таки имеет некое нравственное оправдание. Я сужу об этом
по себе. Сам я избавляюсь от ощущения бессмысленности жизни
и неизбежности смерти всякий раз, как пьеса, задуманная мною в
качестве трагедии, действительно оказывается трагедией, пусть
даже оценка моя лишь условна и приблизительна.
Я сказал бы, что в жизни и в смерти есть нечто неизмеримо
большее, чем мы можем осознать (или должным образом
зафиксировать на бумаге) в процессе собственного бытия и умирания. А еще,
чтобы заставить вас простить мне столь беззастенчивый романтизм,
я сказал бы, что наш серьезный театр — в сущности, поиск этого
неведомого, поиск, который пока не увенчался успехом, но
продолжается.

Не о соловьях
Not About Nightingales
1938
Пьеса в двух актах

Действующие лица
(в порядке произнесения реплик)
Голос «Лорелеи»
Миссис Бристол
Ева Крейн
Канарейка Джим
Босс Уоллен, Начальник тюрьмы
Моряк Джек
Шульц, охранник
Батч О'Фаллон
Куин
Джо
Макберни, охранник
Олли
Бегунок
Голди, призрак
Шапиро
Мексиканец
Краузе, охранник
Капеллан
Священник Хукер
Охранники, заключенные, солдаты
Действие пьесы происходит в большой американской тюрьме
летом 1938 года. Оформление должно давать обобщенный
образ всех тюрем.
Первая постановка — Royal National Theatre, London, England,
5 марта 1998 г.
Первая постановка в России — Москва, Академический театр
им. Маяковского, 2000 г.
Перевод с английского
Виталия Еульфа и Александра Чеботаря

Интерлюдия
Громкоговоритель: Приглашаем вас на наш
экскурсионный пароход «Лорелея», однодневные экскурсии вокруг
Песчаного мыса. Отправление в восемь часов утра,
возвращение в полночь. Достопримечательности, танцы,
развлечения с Лорелеей Лу и ее восемью Лорелеечками! Ваш
билет, леди? Ваш билет! Хорошо, этого достаточно.
Господа, мы отчаливаем. Сейчас мы покидаем корабельную
пристань, и вот мы уже в гавани. Величественная
панорама города в свете восходящего солнца. Вершины
небоскребов в центре города еще покрыты легким туманом.
Слышите колокола? Это Собор Святого Патрика. Самый
чистый звон в Америке. Сейчас ровно восемь часов.
Солнце сияет, как новый доллар, великолепный день, яркий и
теплый, заставляет нас гордиться тем, что мы живы, да,
мадам! Полюбуйтесь! Теперь его видно. Это Остров!
Немного мешает дымка. Видны его большие каменные стены. Их
не взорвать, оттуда не убежать! Там сидит три с
половиной тысячи человек, господа, и многим из них не
придется выйти оттуда. Ох, ребята, ребята, только представьте
себе, каково это — быть запертым за этими стенами до
самого Страшного Суда? Ребята, появился оркестр! Танцы
на верхней палубе! Танцы, ребята! Лорелея Лу и восемь ее
Лорелеечек! Танцы на верхней палубе — танцы! Танцы!
Танцы... (Голос затухает)
19

Теннесси Уильяме
Вспышка. Свет гаснет, в пятне света — только Ева, сжимаю-
щая башмаки Джима.
Гъромкоговоритель: Полюбуйтесь! Теперьего видно. Это
Остров! Немного мешает дымка. Его гораздо лучше
осматривать при луне. Его стены не взорвать, оттуда не убежать!
Там три с половиной тысячи человек, и многим из них не
придется выйти оттуда до самого Страшного Суда.
Появился оркестр! Танцы на верхней палубе! Танцы, ребята! Ло-
релея Лу и восемь ее Лорелеечек! Танцы на верхней
палубе — танцы! Танцы! Танцы... {Голос затухает^
Вступаетмузыка. Башмаки падают из рук Евы, и она закрывает
руками лицо.
Акт первый
Эпизод 1
Объявление: Мисс Ева Крейн, ищущая работу».
Луч света — на скамейке у кабинета На пальника тюрьмы.
Нанейсидит Миссис Бри с тол. М. Б. —пожилая матрона
в черном, у нее на коленях прикрытая салфеткой корзиночка.
В пятно света слева входит Ева, садится на скамейку. Она
нервничает, сжимает в руках книжку карманного формата и
смотрит прямо перед собой.
М. Б.: Ваша шляпка!
Ева: Моя шляпка?
М. Б.: Вы только посмотрите!
Ева:Чтосней?
М.Б.: Вот это.
Ева: Спасибо!
Миссис Бри стол снимает со шляпки Евы голубиный
помет салфеткой из корзинки.
М. Б.: Ох уж мне эти голуби, будь они прокляты!
Е в а: Да, для них не существует ничего святого.
М. Б.: Такая милая шляпка!
20

Не о соловьях
Ева: Что вы, она такая старая. (Надевает шляпку и роняет
свою сумочку)
М. Б.: Вы нервничаете.
Е в а: Я так нервничаю, что сейчас разревусь!
М.Б.:Вашмуж?
Ева*. Кто?
М. Б.: Вы пришли на свидание с мужем?
Ева: Нет, что вы, я пришла наниматься на работу.
М.Б.: На работу? СЮДА?
Е в а: Да, сюда. Я слышала, здесь открылась вакансия.
М. Б.: А вас не пугает, что вы будете работать в таком ужасном
месте?
Е в а -. Я не думаю, что это ужасное место. Это ведь не обычная
тюрьма.
М.Б.: Не обычная?
Ева: Конечно, нет, это образцовая тюрьма.
М. Б.: Образцовая тюрьма!
Е в а: Да, говорят, что все здесь сделано по научному. Были
привлечены эксперты по психологии, социологии и прочим
таким вещам. Раньше было наказание за преступление,
сейчас — социальная реабилитация!
М. Б.: Надо же! И откуда вы все это узнали?
Е в а: Я прочитала об этом в «Воскресном приложении».
Через пятно света проходит Джим.
Ева {вскакивает)-. Могу я увидеть начальника?
Д ж и м: Он еще не вернулся. (Идет к двери кабинета)
Ева: Ох...
М. Б.: А у меня здесь сын. Он моряк. Его зовут Джек.
Ева: Моряк?
М. Б.: Да, служил нашему дяде Сэму на море. Пока не возникли
проблемы с определенным сортом женщин.
Ева: Какой стыд!
М. Б.: Да, хотя — в конце концов, обычная шлюха! Извините, но
она была именно ею. Прости меня, Господи!
(Кладетруку на сердце)
Ева: Что случилось?
М. Б.: Сердце так и колотится!
Ева (вскакивает): Вам плохо? Принести вам воды?
21

Теннесси Уильяме
М. Б.: Спасибо, дорогая, не надо. Я приму таблетку, и все будет
в порядке. Такое напряжение все время, Джек не идет у
меня из головы.
Ева: Вам не надо беспокоиться. Деверь моей квартирной
хозяйки работает тут охранником — через него я и узнала о
вакансии — так он говорит, что здесь значительно легче, чем
в любой другой тюрьме страны. Мистер Уолен, начальник,
очень уважаемый человек.
М. Б.: Дай Бог, чтобы ваши слова были правдой. Но письма
Джека совершенно меня не успокаивают. Особенно
последнее. Оно и вовсе меня расстроило. И абсолютно не
походило на те длинные удивительные письма, которые он
писал, когда служил на море. Оно было нацарапано ужасным
почерком и показалось мне каким-то лихорадочным!
Что такое Клондайк?
Ева: Клондайк? Такое место на Аляске!
М. Б.: Я тоже так думала. Но в своем письме Джек пишет, что его
посадили в Клондайк — и там было так жарко, так жарко —
я прямо не знаю, как!
Ева: Наверное, это одно из поселений.
М. Б.: Не думаю. Я уверена, что это не так. Он пишет, что ему не
разрешили бы писать об этом, если бы узнали. И он
передал письмо через другого парня.
Ева: Сколько ему сидеть?
М.Б.:Три года!
Е в а: Но это не так долго.
М. Б.: Мне это кажется вечностью.
Ева: Зато он может выйти более крепким парнем, лучше, чем
был раньше.
М. Б.: О нет! Лучше и крепче, чем он был, сделать уже нельзя. Я
ничего в этом не понимаю, но знаю одно — что бы там ни
случилось, мой мальчик ни в чем не виноват! Именно это
я и хочу сказать начальнику, как только мне удастся с ним
повидаться — я жду его уже два дня — у него никогда нет
времени!
Ева (встает): Я не могу ждать. Я начинаю нервничать. Я
пойду прямо туда и заставлю этого молодого человека сказать
мне, когда господин директор будет на месте.
М. Б.: Пожалуйста, прошу вас! Скажите ему, сколько я уже жду!
22

Не о соловьях
И спросите его про Джека... (Евауже вошла в кабинет. МБ.
медленно опускается, прижимая руки к груди) Дорогая
моя...
Пятно света перемещается со скамейки внутрь кабинета.
Ева (отдверей):Извините.
Джим (оглядывает ее с головы до ног): За что?
Ева: За то, что врываюсь подобным образом. Но я не могла
больше там сидеть. Могу я видеть мистера Уолена?
Джим: Зачем?
Е в а: По поводу работы.
Дж им перекладывает бумаги в шкафу. Он продолжает свое
занятие.
Д ж и м: Он вышел. Инспектирует территорию.
Ева: Это надолго?
Джим: Зависит от того, какую именно часть территории ему
захочется проинспектировать.
Ева-.Ага...
Д ж и м: А иногда инспектировать территорию означает кое-что
совсем другое. (Короткая улыбка)
Ева: Другое?
Джим: Совершенно. (Комкает бумагу) Иногда это
идиоматическое выражение, означающее пропустить пару пива у
Тони — это неофициальный клуб для нашего
персонала — садитесь, пожалуйста.
Ева: Как по-вашему, сколько мне ждать?
Джим: Сегодня жарко. Ему, может быть, придется долю
инспектировать территорию, хотя, может, и вовсе не придется.
Его действия — совершенно непредсказуемые. Хорошее
слово!
Ева: Какое?
Джим: Непредсказуемые. Семь слогов, по-моему.
Е в а: Вы любите длинные слова?
Джим: Это мой конек. Я постараюсь использовать побольше
таких слов, чтобы поразить вас своей эрудицией.
Пожалуйста, вот еще одно!
Ева: Эрудиция?
Д ж и м: Да, тут только пять слогов, доя меня это так, чепуха. Я
выуживаю их из этой толстой книги.
23

Теннесси Уильяме
Ева: Из словаря?
Джим: Полный Уэбстер. (Задвигает ящик с бумагами,
прислоняется к нему) Можете убедиться, что я сам — часть
местной экспозиции.
Ева: Как это?
Джим: Должен доложить вам, что когда поступил сюда, я был
обыкновенным ярмарочным мошенником. А
посмотрите на меня теперь. Я читаю «Закат Европы» Шпенглера и
являюсь редактором тюремного ежемесячника.
Спросите меня, что такое археоптерикс.
Ева:Ачтоэто?
Джим: Вымерший вид летающих ящеров. Вот последний
выпуск.
Ева:Чего?
Д ж и м: «Археоптерикса». Нашего ежемесячника.
Ева: Почему вы его так назвали?
Джим: Звучит впечатляюще. Вы знаете, что такое амарант?
Ева:Нет.Ачтоэто?
Джим: Цветок, который никогда не умирает. (Поднимает
книгу) Я наткнулся на него вот здесь. Один из
поэтов-классиков сравнивает его с любовью. Каково ваше мнение на этот
счет?
Ева:Аваше?
Д ж и м: Не довелось узнать Я начал свою карьеру в шестнадцать
лет.
Ева: Рановато.
Д ж и м: Да, обычный случай дурного влияния. А в этом
возрасте, конечно, любовь только снится, и то потом
краснеешь, когда смотришь на себя в зеркало на следующее
утро. (Смеется. Ева отворачивается, немного смущенная)
Вы знаете такую песню?..
Ева: Какую?
Джим (поет): «У любви, как у пташки, крылья...» Один парень
пел ее вчера в часовне — это как, на уровне?
Е в а: Ну — нет, наверное.
Джим: Вы намерены утверждать, что обладаете некоторой
квалификацией?
Е в а: Да. В настоящее время я ищу работу... и пару чулок...
Джим: Мне ваши кажутся очень хорошими!
24

Не о соловьях
Ева: Они износились до дыр!
Джим: Наверное, я не имею права судить.
Ева прокашливается;Джим прокашливается.
Ева (берет газету): «Тюрьма — врата возможностей».
Д ж и м: Да, это одна из моих лучших передовиц. Ее
перепечатали по всей стране — я получил десять лет сдачи за эту
писанину.
Ева: Сдачи?
Д ж и м: Ну, мне скостили десять лет с моего срока, в основном
за превознесение вдохновляющих условий тюремной
жизни...
Миссис Бри с тол робко входит, прижимая к груди корзин-
кук
Джим: Здравствуйте.
М. Б.: Здравствуйте. Мистер Уолен еще не вернулся?
Джим: Нет, он все еще инспектирует территорию.
М. Б.: А я так хотела увидеться с ним сегодня. Я... я мама Джека
Бристола.
Джим: Моряка Джека?
М. Б. (делает несколько шагов в его сторону): Вы... вы! Вы его
знаете?
Джим: Немного.
М. Б. (говорит с трудом): Как... как там мой мальчик?
Джим: Извините. Я не имею права разглашать информацию.
М.Б.: Жаль.
Джим: Вам лучше поговорить завтра утром с мистером Уоле-
ном.
М. Б.: В какое время, скажите пожалуйста?
Д ж и м: В десять утра.
М. Б.: Десять утра. Вы можете ему передать? (Она аккуратно
размещает корзинку на столе) Боюсь, что они высохнут,
если еще будут лежать. Это для моего мальчика. (Медленно
поворачивается иуходит.)
Ева: Почему вы ей ничего не сказали, не успокоили ее?
Д ж и м: О нем я ничего хорошего сказать не мог.
Ева-.Чтосним?
Д ж и м: Он того — сошел с катушек.
25

Теннесси Уильяме
Ева: Что вы хотите этим сказать?
Джим (показывает пальцем палоб): Тут у него треснуло. У
многих заключенных это вроде профзаболевания.
Е в а: Но в «Воскресном приложении» писали...
Д ж и м: Я знаю. Они взяли интервью у меня и у господина
начальника.
Е в а: Вы не сказали им правду?
Д ж и м: Вы знаете, что Платон сказал о правде? Правда —■ это...
правда —■ это... очень забавно, я забыл! Это из
«Воскресного приложения» вы почерпнули идею устраиваться сюда
на работу?
Ева: Оттуда, и от моей квартирной хозяйки. Ее деверь, его
фамилия Макберни, работает в охране.
Джим: Мак —■ прекрасный винтик.
Ева:Что?
Джим: Охранник, винтик в нашей машине. Вот тут наше
образцовое меню. Из него видно, что наши заключенные едят
каждый день. Вы можете убедиться, что оно имеет
определенные преимущества по сравнению с меню любой
школы-интерната. У нас все поставлено на научную
основу. У нас есть опытный диетолог. Он все рассчитывает в
калориях. Это такие единицы теплоты тела — здравствуйте,
мистер Уолен.
Входит Уол е н. Этомощныймужчина, довольно высокий, и с
некоторой грубой красотой.
Начальник: Здравствуйте, здравствуйте! (Снимает пальто,
бросает его Джиму) Ветерок, жарко, но ветерок!
(Подмигивает Джиму, рыгает.) Слишком много территории
проинспектировал. (Расстегивает воротник, расслаб-
ляет галстук) Извините, меня, леди, за небольшой
стриптиз! Страшный ветер — так и пышет жаром, как из печи.
Помню — (вытирает лоб) — какое прекрасное
золотистое печенье пекла моя мама! Что это? (Снимает
салфетку с корзинки) Только заговорил о печенье, и
пожалуйста — целая корзина прекрасной домашней выпечки!
Угощайтесь, пожалуйста, леди — и ты, Джимми. (Джим
берет два печенья) Ох, и лапа у тебя загребущая,
Джимми! (Смеется) Покажи новый «Архе-как-его-там» мисс
26

Не о соловьях
«Дейли Ньюз»... или «Морнинг Стар»? Присаживайтесь. Я
только на минутку. (Исчезает во внутреннем
помещении кабинета?) Потею, потею, потею — единственное
мое занятие в такую жару!
Джим (шепотом): Он думает, что вы из газеты!
Ева: Для начала,я...
Начальник (выходит): Вы, наверное, прибыли сюда, чтобы
задать мне несколько вопросов по поводу истории с
бывшим осужденным, раздутой этой желтой газетенкой — о
том, что он заработал здесь пеллагру—Джим, подай мне
наше образцовое меню!
Джим: Она не из газеты.
Начальник: Ага... А какое у вас ДЕЛО, милая девушка?
Ева (торопливо, задыхаясь): Я слышала, что у вас открылась
вакансия. Мистер Макберни, деверь моей квартирной
хозяйки, сказал, что вам нужна новая стенографистка, и
я уверена, что вполне подойду для данного места. Я
закончила колледж, мистер Уолен. У меня было три года
бизнес-практики — все справки со мной, но... мне... мне
ужасно не везло последние шесть месяцев... последнее место,
где я работала... бизнес пошел хуже... им пришлось
свернуть торговые операции... они дали мне замечательное
письмо... оно со мной. (Открывает свою сумочку, все
содержимое сыплется на пол) О Господи! Я... я разбила
очки!
Начальник (холодно):Да?
Ева (медленно поднимается): Вы не могли бы дать мне
работу? Пожалуйста — я—ужасно нервничаю, я — если я в
ближайшее время не получу работу, я...
Начальник: Что вы? Плохо кончите?
Ева: Да, наверное. (Безнадежно улыбается)
Начальник: Хорошо, мисс... э...
Ева (торопливо): Крейн! Ева Крейн!
Начальник: Это окно называют «Быстрый Выход». Оно
единственное во всем здании без решеток. Мне не нужны
решетки. Оно выходит прямо в залив. Поэтому, если
самоубийство входит в ваши планы, окно в вашем
распоряжении. Нет, мисс Крейн. В следующий раз, когда будете
устраиваться на работу, не распускайте нюни. Работодате-
27

Теннесси Уильяме
ля интересуют только ваши потенциальные
возможности, а не личные несчастья! (Берет сигару)
Ева (отворачивается): Понятно. Тогда я...
Н а ч а л ь н и к: Минуточку.
Ева:Да?
Начальник (откусывает и выплевывает кончик сигары):
Единственное условие, которое необходимо для
здешней работы... Джимми объяснит вам.
Ева (поворачиваетсякДжиму):Да?
Джим: Способность держать язык за зубами во всех случаях,
если вам не даны специальные инструкции.
Н а ч а л ь н и к: Справитесь?
Ева:Да.
Джим: Моторка отходит от пристани в семь сорок пять утра.
Ева: Спасибо. Да, спасибо! (Она поворачивается и быстро
уходит, ничего не видя от радости.)
Начальник: И что ты о ней думаешь, Джимми? О'кей?
Джим: Да, сэр.
Начальник: Так точно, сэр! Дрожала, как осиновый листик —
но похоже, она еще задаст жару всей нашей
пенитенциарной системе!
Эпизод 2
Объявление: «МорякДжек».
Музыкальная тема: *Aupre$ de та Blonde».
Затемнение.
Освещается камера. Свет электрических лампочек в коридоре
отбрасывает тени от решеток на пол камеры. Камера пуста,
за исключением фигуры Моряка Дж ека, сидящего на стуле,
с тенями от решеток поперек На его лице читается
шизофрения, он бормочет что-то себе под нос — постепенно его
голос становится громче.
Джек: Где? В Порт-Саиде! И ни один из них ни фига не смог бы
сделать, даже если бы был хоть какой-нибудь шанс.
(Начинает хрипло напевать)
Aupres de ma blonde
II fait bon, fait bon, fait bon!
28

Не о соловьях
Aupres de ma blonde
qiril fait bon dormir!
Никаких шансов на успех? А если я вам скажу, что был
адмиралом всего гребаного флота?
Je donneray Versailles,
Paris et Saint Denis...
Слышны пронзительный свисток в коридоре, шарканье ног:
дверь вкамеруоткрывается, входятДжо,Б атч и Куин.
Ш у л ь ц: Через пять минут свет выключат.
Б а т ч: Ты, фрукт, вали отсюда вместе со своим свистком. Весь
пот выжмут, еще и перерабатывать заставляют. Или
выполняй норму, или возвращайся после ужина. Слава Богу,
чертову машину заклинило. Преднамеренный саботаж,
говорят. Лом им в кишки, а не саботаж (Куину) Что с тобой
было утром?
Куин (высоким тенором): У меня сильно заболел затылок, и я
потерял сознание. Очнулся в больнице. Мне вкололи
иглу в руку и — скажите, что означает «четыре креста»?
Джо: О Господи! Это означает...
Б а т ч: Попридержи язык!
Д ж о: Мы в прекрасном обществе, Батч. Один лунатик, другой
сифилитик.
Ку И Н: СифИЛИТИК?
Слышен свисток; свет в коридоре гаснет.
Ку и н: Нет! (Пытается засмеяться) Это что-то другое!
Джек: Aupres de ma blonde
II fait bon, fait bon, fait bon!
Aupres de ma blonde...
HI у л ь ц: Прекратить кудахтанье! Свет выключен!
Батч: Черт, ты что, не знаешь, что у него голова поехала?
Д ж о: Заберите его отсюда!
Ш у л ь ц: Он симулирует.
Д ж е к: Je donneray Versailles,
Paris et Saint Denis...
Шульц: Моряк, еще раз отправишься в Клондайк, и без
обратного билета!
29

Теннесси Уильяме
Б а т ч: Клондайк и довел его до этого. Он бредит с тех самых пор,
как его привели оттуда. Вы там сварили ему мозги, Шульц.
Д ж е к: La Tour cTEiffel aussi!
Шульц (колотит по решеткам)'. Всем заткнуться и замереть!
Еще хоть кто-нибудь пикнет — я вызову наряд!
Ку и н: Мистер Шульц!
Шульц:Да?
Ку и н: Что такое «четыре креста»?
Шул ь ц смеется и уходит.
Б а т ч: Если бы я не боялся потерять все, что мне скостили, я бы
вылез и задушил этого выродка. Я бы выбил его
проклятые мозги из башки и гонял бы их по полу вместо мяча. Вся
проблема здесь — найти человека. Если бы я не терся там,
я бы никогда не имел у Босса ни шанса. Который час?
Д ж о: Пол-одиннадцатого.
Б а т ч: Сейчас должен заступить Мак.
Д ж о: Думаешь, он заберет Моряка отсюда?
Б а т ч: Я его попрошу.
Ку и н: Со мной ничего серьезного, иначе меня оставили бы в
больнице. Это просто несварение. Я так им и сказал, я
сказал, что жратва никуда не годится. Она плохо действует
на мой желудок. Макароны, макароны и макароны! Я
сказал, что меня уже тошнит от макарон!
Джек: Aupres de ma blonde
II fait bon, fait bon, fait bon!
Aupres de ma blonde
qu'il fait bon dormir!
Батч бьет его кулаком.
Д ж о: За что ты его?
Б а т ч: Хочешь из-за него иметь дело с нарядом? (Слышен
свисток; двери хлопают) Пересменка. (Идет к решеткам)
Кто это? Макберни?
Мак: Чего тебе, Батч?
Б а т ч: Бога ради, заберите этого парня отсюда.
М а к: Какого парня?
Б а т ч: Моряка Джека. Он съехал с катушек после того, как его
неделю назад подымали наверх.
30

Не о соловьях
Мак (от дверей): И что он делает?
Б а т ч: Сейчас в отрубе. Пришлось врезать ему разок.
М а к: Тебе уже сказали, что ты настраиваешь ребят?
Б а т ч: Настраиваю? Я? Послушайте только! Спроси Джо,
спроси, кого хочешь, спроси Канарейку — у парня крыша
поехала — Шульц уже хотел вызвать наряд и бросить всех нас
в Клондайк, потому что мы не могли заставить его
прекратить петь эти грязные французские песни! Я не прав, Джо?
Д ж о: Конечно прав, Мак.
Свисток.
М а к: Где его вещи?
Б а т ч: Вот. Я их аккуратненько связал.
М а к: Ладно, это не мое дело. Ему было бы лучше работать в
мастерской.
Б а т ч: Он прекрасно справлялся.
Джо: Парень работал что надо.
Мак: Не достаточно хорошо, чтобы удовлетворить нашего
Босса. (Входят Охраники.) Так, забирайте его отсюда. На
ночь посадите в отдельную камеру, а завтра пусть его
посмотрят.
Ку и н: Мистер Макберни, что означает «четыре креста»?
Мистер Макберни...
Ма к выходит с охраной, которая выноситДже к а. Слышны
голоса и птичьи посвисты в коридоре.
Го л о с (в коридоре): Привет, Мак.
Мак: Привет, Джим.
Б а т ч: Кто это? Аллисон?
Д ж о: Ага. Канарейка.
Джек (изкоридора): Aupres de ma blonde
II fait bon, fait bon, fait bon!
Голоса затихают.
Б а т ч: Эй, Стукач Канарейка! Аллисон!
Луч света расширяется, чтобы осветить камеру Канарейки.
Джим: Чего тебе, Батч? (Видно, что он снимает рубашку и
обувь).
31

Теннесси Уильяме
Батч: В следующий раз, когда будешь совещаться с Боссом,
скажи ему, что ангелы в блоке «С» поставили против его
имени еще одну черную метку — за Моряка Джека!
Д ж и м: Я скажу ему об этом.
Б а т ч: Скажи ему как-нибудь, что мы собираемся учредить
специальный комитет, который спустится сюда и все
подсчитает. Слышишь меня, Стукач?
Джим: Слышу.
Б а т ч: Вы подумайте только — я сидел с ним в одной камере! Я
ночами не сплю, переживаю, что столько раз у меня был
шанс выпустить ему мозги наружу — а я ни разу не
воспользовался!
Джим: Почему?
Б а т ч: Это было еще до того, как он начал работать на Босса. Но
теперь он номер три в Списке Ангелов. Первый — Уолен,
второй — Шульц, третий — Стукач! Ты слышишь это,
Канарейка?
Д ж и м: Да, я слышу тебя, Батч! (Он скручивает и зажигает
сигарету)
Б а т ч: Это хорошо. Я рад, что ты слышишь.
Д ж и м: Я знаю, что ты рад.
Д ж о: Что он сказал?
Б а т ч: Он сказал, что знает, как я рад.
Д ж о: Конечно, знает. Удивительно, что у него тоже крыша не
поехала. Никто с ним не разговаривает, кроме Олли.
Б а т ч: Если у него мозги сами не перевернутся набекрень со
временем, я помогу. Слышишь, Стукач? Я говорю, что у тебя
мозги поедут набекрень, как у Моряка Джека — я
предвижу это!
Д ж о: Что он сказал?
Б а т ч: Ничего. Он курит.
Д ж о: Нам надо намекнуть им.
Б а т ч: Я никогда ни на кого не стучу. Даже на этого подлеца
Стукача.
Ку и н: Аллисон! Эй! Джим! Что такое «четыре креста»?
Джим: Это у кого четыре креста?
Ку и н: У меня. Что это значит, Джим?
Джим: Это означает, что твое физическое состояние на
четыре балла выше идеального.
32

Не о соловьях
Ку и н (успокоенно): А... А то эти выродки заставили меня
волноваться.
Б а т ч (забирается на стулу окна): Туманные сирены. Туман
густой, как суп — послушайте!
Джо:Что?
Б а т ч: Экскурсионный пароход!
Джо .Который?
Батч:«Лорелея».
Джо: Посмотрите, на нем зажгли огни! Красные, белые,
зеленые, желтые!
Б а т ч: А оркестр слышите?
Д ж о: Что они играют?
Б а тч: «Розы Пикардии»!
Д ж о: Старая мелодия.
Б а т ч: Она появилась как раз в тот год, когда меня посадили. Я
помню, как танцевал под нее. В бальном зале
«Принцесса». С Голди. Она заказывала этот номер каждый раз, когда
я приглашал ее. Мы танцевали с ней «Розы» в ту самую
ночь, когда меня схватили. Когда мы выходили — как раз
на выходе — меня встретили шесть бугаев — целых
шесть — столько потребовалось на меня — а за углом уже
ждала машина.
Д ж о: Прошлый раз бугаев было четверо. Ты становишься
менее консервативным, Батч.
Б а т ч: «Розы Пикардии»... Я бы еще потанцевал под эту мелодию.
С Голди.
Д ж о: Может, это она показала на тебя пальцем.
Б а т ч: Нет. Только не Голди. Могу поспорить, что эта девчонка
все еще хранит мне верность.
Д ж о: Можешь, конечно, хранить свои иллюзии, Батч, если
тебе с ними удобнее. Но только я могу поспорить, что если
Голди хранит все верности, которые она пообещала
хранить после того, как тебя посадили, ей для хранения не
хватит даже подвалов Министерства финансов!
К у и н: А где мой маникюрный набор?
Б а т ч: Интересно, мужчины в шестьдесят еще на что-нибудь
годятся?
Д ж о: На что именно?
2 Зак. 3575
33

Теннесси Уильяме
Б а т ч: Ты знаешь. С женщинами.
Д ж о: Думаю, это зависит от мужика.
Б а т ч: Со мной все будет в порядке. Но двадцать лет —
огромное время, если ждать.
Ку и н: Кто-нибудь видел мой маникюрный набор?
Б а т ч: Вы знаете — в кабинете Босса есть окно, откуда можно
выпрыгнуть прямо в залив?
Д ж о: Да. Оно называется «Быстрый Выход».
Б а т ч: Я иногда думаю, что это прекрасный способ убить
сразу двух зайцев. Оттолкнуть его и прыгнуть в это окно.
Если, конечно, умеешь плавать. А мне не проплыть и метра.
Знал бы, что сюда попаду, научился бы.
Д ж о: Без толку. Еще никто не выплыл.
Батч. А я бы попытался. Говорят, что некоторые начинают
плыть инстинктивно, как утки.
Д ж о: Ты бы воспользовался этим шансом?
Ку и н (взволнованно): Вчера я его здесь положил. Батч, ты не
видел?
Батч:Что?
Ку и н: Мой маникюрный набор.
Б а т ч: Его унесли вместе с парашей.
Ку и н: Зачем ты это сделал?
Б атч: Вонял слишком сильно — гнилыми бананами. Что там
осталось на койке Моряка?
Д ж о: Пачка писем от его старухи.
Батч:А-а...
Д ж о: В последнем она писала, что хочет приехать из своего
Висконсина, чтобы повидаться с ним.
Ку и н: Всю жизнь я подвергаюсь преследованиям, и все
потому, что я утонченная натура.
Б а т ч: Кто-то должен сказать ей, что с Моряком.
Д ж о: Сама узнает.
Ку и н: Из-за своей чувствительной натуры я подвергаюсь
преследованиям всю жизнь!
Б атч: Да, узнает.
Ку и н: Иногда мне хочется умереть. О Господи, Господи,
Господи! Как я хочу умереть!
34

Не о соловьях
Музыкальная тема постепенно становится громче и
прекращается.
Затемнение
Эпизод 3
Объявление: «Ставка».
Освещается кабинет Уол ена.Он просматривает
результаты скачек, когда входит Ева Крейн,его секретарша.
Начальник (поднимает трубку телефона, набирает номер):
Как дорожка, Берт? Быстрая? О'кей. Я ставлю двадцать
баксов на Синий Ветер. (Вешает трубку) Кто-нибудь
ждет?
Е в а: Да. Та же женщина.
Начальник: Какая женщина?
Е в а: Из Висконсина. Она все еще ждет...
Начальнике сказал вам, что я...
Спокойно входит мать Моряка Джека. У нее в руках
тщательно перевязанная пачка коричневой бумаги. Она робко улыбает-
сяНачальнику.
М. Б.: Извините, я... я взяла на себя смелость... Надеюсь, вы не
возражаете. Видите ли, я мать Джека Бристола, и я уже так
давно хочу поговорить с вами — о моем мальчике!
Начальник: Садитесь. У меня совершенно нет времени.
М. Б.: Я вас не задержу. Видите ли, мистер Уолен, я всегда
чувствовала, что суд был не совсем прав, когда дал Джеку три
года. Но что поделаешь. Что случилось, то случилось.
Начальник: Да, это — правильно.
М. Б.: Я давно уже ничего не слышала о Джеке. Раньше он
писал мне каждую неделю.
Начальник: Парни часто забывают о необходимости
писать.
М. Б.: За два года не было ни одной недели без его письма. А
потом внезапно месяц назад они перестали приходить.
Естественно, я очень испугалась.
35

Теннесси Уильяме
Начальник: Джим!
Джим: Да, сэр!
Начальник: Проверь дело парня по фамилии Бристол.
М. Б.: Спасибо вам, я проделала такой путь — из Висконсина.
Начальник: Долгий путь, да? Висконсин — это где делают
чудесный сыр?
М. Б.: Да, мы там очень гордимся нашими молочными
продуктами. (Она со страхам смотрит на Джима, который
нехотя идет к ящикам с картотекой; он как бы тянет
время.)
Начальник: Лучший сыр после швейцарского. Так точно!
М. Б.: Последнее письмо от Джека было такое странное. Оно...
оно со мной. Как будто его писал не он. Его не перевели
случайно в другую тюрьму? Поскольку он постоянно
жалуется в письме, как ужасно жарко было в месте под
названием Клондайк. Его почерк никогда не был особенно
аккуратным, но на этот раз был таким плохим, что я едва
разобрала — лихорадочный какой-то. Он всегда очень
легко простужался, особенно в это время года. Я... я
привезла ему шерстяной шарфик. Моему Джеку. Я знаю, это
трудно, мистер Уолен, в таком заведении, как ваше, сделать
кому-нибудь исключение. Но в деле Джека было столько,
столько разных мнений — мне жалко СЕБЯ, когда я
вспоминаю это дело — ошибки, которые я совершила...
Начальник: Ошибки, да, все мы делаем ошибки.
М. Б.: Такие ТЯЖЕЛЫЕ ошибки, мистер Уолен. Наш дом не был
очень счастливым. Отец Джека — он был священником
методистской церкви, и его взгляды расходились со
взглядами молодых людей...
Начальник (цинично усмехается): Сын священника?
М. Б.: Да! Но в его пастве возникли разногласия, и его
вынудили уйти на пенсию.
Начальник (нетерпеливо): Я понял. Я очень занят, я...
(Джиму) Ты нашел его карту?
Джим (тянет время): Нет еще.
М. Б.: И он был каким-то совершенно бескомпромиссным —
даже с Джеком. И Джек ушел из дома. Против моей воли,
конечно, но... (Она показывает пачку писем) Посмотрите,
какие он писал прекрасные длинные письма! Если бы вы
36

Не о соловьях
их прочитали, вы бы поняли, какой исключительный
мальчик мой Джек. Порт-Саид, Марсель, Каир, Шанхай,
Бомбей! «Он такой большой, такой большой, ужасно
большой», — писал он мне про каждый город. Как будто от
величины этого города у него распирало сердце.
Посмотрите на эти конверты! Они так туго набиты, что он с
трудом заклеивал их! Фотографии каждого города! Слоны в
Индии. «Их используют в качестве вьючных животных, —
писал он мне, — для общественных работ». Китайские
джонки с квадратными парусами. «Суетятся на воде, как
стрекозы». Гавань в Рангуне. «Тут восход солнца — как
удар грома», — написал он мне на обороте этой
фотографии. Киплинг, все Киплинг. Я ему все время писала: «Джек,
у тебя нет будущего. Моряк всегда моряк. Увольняйся,
сынок. Переходи на гражданскую службу!» Он отвечал: «У
меня была ночная вахта. Здесь видно намного больше звезд,
чем в северных водах. Прямо надо мной сейчас — Южный
Крест, но ненадолго, потому что наш курс меняется...» Я
перестала спорить с ним, я подумала, что раз он так любит
флот, он будет на нем в безопасности. А потом он не
писал — пока не пришло вот это. Я все еще ничего не
понимаю! Он упомянул о какой-то девушке — он писал, что он
не виноват, я знаю, что он не виноват — если бы я могла
убедить вас в этом!
Начальнике чему, мэм? С таким же успехом вы могли
обращаться клуне. Он получил свое.
М. Б.: Но в его деле...
Начальнике знаю, знаю. Я все это уже слышал. Джим, ты
нашел его карту?
Джим (медленно подходит с карточкой): Взгляните на нее
сами.
Начальник: Читай, читай! У нас не служба социального
страхования!
М. Б. (мягко): Если что-то не так, мне лучше знать сразу.
Джим (читает охрипшим от волнения голосом): «Джек Бри-
стол. Воровство. Осужден в мае 1936 года. Приговорен к
трем годам». (Поднимает глаза.) Он ленился на работе.
Провел три дня в Клондайке.
Начальник (резко): Это написано в карте?
37

Теннесси Уильяме
Джим: Нет, но я хотел объяснить, что случилось.
Начальник: Что случилось?
Джим: Видите ли, мэм...
Начальник (резко): Читай, что в карте, и больше ни слова!
Джим: «Предстал перед психиатрической комиссией в мае
1938 года, переведен в психопатическую палату. Буйный.
Мании. Диагноз — Dementia Praecox».
Пауза.
М. Б.: Это не — Джек — не мой мальчик!
Начальник: Теперь видите, я... (делает знак Джиму вывести
ее) ...я понимаю ваши чувства. И испытываю
бесконечное сочувствие к вам, но это — исправительное
учреждение, и мы просто не можем тратить наше время на...
М.Б.: Мой мальчик, Джек! Вы ничего не говорили! Все, что
угодно, только не это! Скажите, что он умер, скажите, что
вы убили его, убили его! Только не говорите мне, я знаю,
я знаю... Я знаю, каково здесь. Он писал мне. Еда плохая. Я
пыталась посылать ему продукты — он не получал их —
нет, даже это вы забирали у него. А это место, куда вы
послали его на три дня. Клондайк. Я знаю —• вы пытали его
там, вот что вы делали, вы пытали его, пока не довели
(рнамедленно поворачивается к Джиму) до
сумасшествия! Вы это сказали? Боже правый, Иисус Христос!
{Падает на пол,рыдая.)
Н а ч а л ь н и к: Вывести ее! (Джим помогает ей подняться и
дойти до двери.) Так тебе и надо. (Закуривает сигару, берет
листы с результатами скачек)
Затемнение
Эпизод 4
Объявление: «Разговор в полночь».
Освещаются две камеры с перегородкой между ними. Олл и
стоит на коленях имолитсяу своей койки. Батч развалился,
украдкой покуривая, на скамейке вдоль стены.Все остальные
сидят на своих койках.
38

Не о соловьях
Олли (громким шепотом): О Господи, наш спаситель и
покровитель, помилуй раба твоего бедного негра. Помилуй его
жену Сюзи и шестерых его детей: Рахиль, Ревекку,
Соломона, Моисея, Экклезиаста и Второзаконие Джексонов.
Присмотри за ними, пока я в тюрьме. И избавь нас от
холодной погоды, потому что у Сюзи будет еще один
ребенок, Господи, и она не в состоянии ходить и собирать
хворост. Благослови, Господи, моих мать и отца, и
президента Рузвельта, и Управление общественных работ. Во
имя Отца и Сына — аминь. (Он быстро поднимается.)
Б а тч (усмехается): Эй, Олли, ты бы лучше возложил на него
свои обвинения.
О л л и: Для Бога это ничего не значит.
Б а т ч: Бог ничего не значит.
О л л и: Господь не забывает тех, кто не забывает Его.
Б а тч: Дерьмо!
Олл и уныло садится на краешек своей койки.Из коридора
раздаются свистки, птичий посвист, и входит Джим.
Джим: Что с тобой, Олли?
Олли (показывая большим пальцем на камеру Батча): Он
говорит, что Бога нет.
Джим: Откуда он знает?
О Л Л И: ВОТ И Я ГОВОрЮ.
Джим снимает рубашку, вытирает ею пот с лица и груди,
затем швыряет в угол. Берет журнал с голой женщиной на об-
ложке и обмахивается им.
О л л и: А ты как думаешь, Джим?
Джим: Там, наверху? Думаю, что нет там никого. Про меня
можно сказать, что я агностик.
О л л и: Это значит — ты в епископальной церкви?
Джим: Ага. Потри мне спину, Олли. А то я устал.
О л л и: Мазью или свиным жиром?
Джим: Давай мазью.
Б а т ч: Ты еще не начал их видеть, Канарейка?
Джим (пока Олли трет ему спину): Как жжет здорово.
Б а т ч: Маленькие зеленые чертики, это первый симптом.
Джим: Даже воздух кажется прохладнее.
39

Теннесси Уильяме
Б а т ч: Пролезают сквозь решетку, садятся на краешек койки и
начинают строить рожи.
Джим: Левое плечо посильнее.
Б а т ч: Тебе надо во сне один глаз держать открытым,
Канарейка. Умеешь?
Д ж и м: Ни разу не пробовал, Батч. Ох, как здорово.
Б а т ч: Стоит попробовать, потому что если тебя поймают без
охраны, тебе вытащат кишки через глотку! (Смеется,
очень довольный такой перспективой?)
Джим: Вот тут здорово, просто великолепно.
О л л и: Откуда у тебя такие багровые шрамы, Джим?
Б а т ч: От доктора Джоунза.
О л л и: Кто это такой?
Б а т ч: Доктор Джоунз — это парень, который давал
Канарейке уроки пения! Помнишь, это я заметил, что у тебя
начинают перышки пробиваться?
Джим (Олли): Хватит. Спасибо. (Достает сигареты) Хочешь?
О л л и: Спасибо, Джим.
Батч*. Твое счастье, что мне помешали — а то бы ты сейчас
читал книги пальцами, а не глазами! Мне нагадали —
бояться какого-то будущего свидания — я думаю, у каждой
• собаки будет свой день, а мой настанет очень скоро.
О л л и: Не обращай на него внимания.
Джим: Между нами стена.
Б а т ч: Радуйся, что стена. Иначе был бы ты уже мертвой
канарейкой. И по всему блоку «С» летали бы желтые перышки.
Джим (выпускает дым, не вынимая сигарету изо рта): Стена
вокруг каждого человека не только здесь, но и там, Олли.
Олли:Там?Нет!
Д ж и м: И там, Олли. Каждый человек живет в своей клетке. Он
так и ходит вместе с ней, и не покидает ее, пока не умрет.
Только тогда стены рушатся, и он перестает быть
одиноким... (Батч довольно усмехается и толкаетДжо;
пальцем он рисует круг и показывает им на камеру Джима.
Они оба сгибаются на скамейке у стены, подслушивая?)
-.потому что становится частью чего-то большего, чем
он сам.
О л л и: Большего, чем он?
Джим:Да.
40

Не о соловьях
ОллигАчтоэто?
Джим (выпускает кольцо дыма и протыкает его пальцем):
Вселенная?
Батч запивается хриплым ироничным смехом.
Джим {игнорируя взрыв Батча): Но иногда, я думаю,
человеку не надо ждать смерти, чтобы выйти из своей клетки, Ол-
ли.
О л л и: Ты думаешь, ему надо самому — убить себя?
Д ж и м: Нет. Свои мозги можно использовать по-разному. Из них
можно соорудить стену, чтобы отгородиться от мира, а
можно создать из них большую дверь и выйти.
(Мечтательно.) Интеллектуальная эмансипация!
О л л и: А? (Батч длинно свистит) Что это такое?
Джим: Пара слов, на которые я наткнулся в книге.
О л л и: Похоже, большие слова.
Джим: Это и есть БОЛЬШИЕ слова. Такие большие, что весь
МИР висит на них. Нам могут указывать, что читать, что
говорить, что делать — но нам никто не может указывать,
что ДУМАТЬ! А до тех пор, пока человек может думать, как
ему хочется, он нигде не заперт. Он может придумать,
что он вне своих стен и узилищ, он может сделать МИР
местом своего обитания — это замечательное чувство, Ол-
ли, когда ты можешь так сделать. Это как находиться
одному, ночью, на вершине высокой горы, когда вокруг
тебя — только звезды. Только ты — все-таки не один,
потому что знаешь, что ты часть всего живого, и все живое —
часть тебя самого. Тогда ты приходишь к пониманию,
что такое Бог. Не Санта-Клаус, выполняющий твои
желания через печную трубу, Олли...
Олли:Нет?
Джим: Нет, не он. Но что-то большое и ужасное, как ночь, и еще..
Олли:Что?
Д ж и м: И еще — мягкое, как женщина. Понимаешь?
Б а т ч: Я понимаю тебя — это такое чувство — как бальзам на
душу!
Батч и Дж о смеются. Дж им обиженно смотрит на стену.
Джим: Вам, мужикам, не понять, о чем я.
41

Теннесси Уильяме
О л л и (задумчиво): А я понимаю... Думать — это то же, что
молиться, только когда молишься — чувствуешь, что на
другом конце этой линии кто-то есть...
Джим (улыбаясь):Да.
Свет гаснет на Джиме, фокусируется наБатче.
Куин: Успокойтесь, вы все. Я болен. Мне нужно выспаться.
(Бормочет себе под нос.)
Луч прожектора с реки светит в окно.
Д ж о: Откуда этот свет?
Б а т ч (от окна): Еще один пароход с танцульками. Глазеют на
нас. Какого черта глазеете! Это вам что, зоопарк?
Проваливайте к черту, вы, сукины дети!
Ш у л ь ц (стучит палкой по решетке): Был отбой!
Б а т ч: Погоди, настанет и для тебя постоянный «отбой».
Джо (корчится на кровати): Оооо!
Б а т ч: Живот болит!
Д ж о: Это от вонючих фрикаделек Клянусь, я откажусь есть,
если они не начнут давать съедобную жратву.
Б а т ч (задумчиво): Отказаться есть? Надо подумать.
Д ж о: Оооо! Господи! (Задирает колени до подбородка)
Б а т ч -. Ты когда-нибудь слышал о голодовках протеста, Джо?
Джо: Угу.
Б а т ч: Иногда они помогают. Попадает в газеты. Проводят
расследования. Начинают кормить получше.
Д ж о: Попадем — в Клондайк!
Б а т ч: В Клондайке не поместятся тридцать пять голодных
людей.
Д ж о: Не поместятся. Но блок «С» пойдет туда первым — из-за
нашей репутации.
Б а т ч: Ничего. Клондайк так Клондайк
Джо: Ты слишком много болтаешь иногда. Ты когда-нибудь
был в Клондайке?
Б а т ч: Да. Один раз.
Д ж о: На что это похоже?
Б а т ч: На преддверие ада.
Д жо: Я так и думал.
Б а т ч: Там по всем стенам радиаторы, и ни одного окна!
42

Не о соловьях
Д ж о: Боже всемогущий!
Б а тч: Из кранов свистит пар. (Имитирует звук свистящего
пара) В конце концов он становится таким густым, что
ничего не видно. Дышишь как будто огнем. Пол такой
горячий, что на нем невозможно стоять, нигде нельзя стоять...
Д ж о: И как ты выжил?
Б а т ч: На полу у стены есть дырочка вот такого размера. Но
когда в Клондайк сажают несколько человек, начинается
паника, и самым слабым до нее не добраться.
Д ж о: Они погибают?
Б а т ч: Конечно. Если только Босс не заберет их оттуда. Если ты
прошел Клондайк, ты пройдешь все, что здесь могут
придумать. Это их козырной туз!
Куин (сонно со своей койки): Что ты там насчет Клондайка,
Батч?
Д ж о: Ничего. Это он во сне.
Ку и н: Мне один раз приснился Клондайк.
Д Ж О: ПрИСНИЛСЯ?
Ку и н: Да. Я тогда проснулся с криком. Помнишь?
Джо: Помню. Оооо! Уууу! Аааа! Господи! (Валится с койки,
скручивается на полу, сжимая живот)
Затемнение
Эпизод 5
Объявление: «Оркестровая музыка».
Музыкальная тема: Чайковский,увертюра «1812 год>,2-ая тема
Постепенно становится тише.
Освещается кабинет.Джим удобно устроился на стуле у
окна, он пишет.Входит Ева.
Ева:Доброеутро!
Джим: Привет.
Ева (снимает шляпку): Мне кажется, вы проводите здесь
больше времени, чем сам Босс.
Джим: Мне здесь нравится. Особенно, когда я один.
Ева: Извините за мое вторжение.
Д ж и м: Вы мне не мешаете. (Онмгновенно напрягся при ее
появлении, что опровергает его слова)
43

Теннесси Уильяме
Ева: Спасибо.
Джим (смотрит, как она снимает футляр с пишущеймашин-
ки): Дело в том, что это редкая и очень завидная
привилегия для зэка — общаться с представительницей другого
пола.
Е в а: На самом деле?
Д ж и м: Да. На самом деле. Мне приходится моргать несколько
раз, чтобы убедиться, что вы не визуальная и не звуковая
галлюцинация — у ребят, знаете ли, они здесь частенько
появляются.
Ева (вставляетлист бумаги)-. До меня тут ни одна девушка не
работала?
Джим: Была одна. Но у нее и близко не было такой
склонности к доверчивости.
Ева: Что вы хотите сказать?
Джим: Она была настоящей коровой.
Ева: О...
Д ж и м: Троюродная сестра жены Босса. Но он — замечательный
человек.
Ева (последняя фраза заставила ее прекратить печатание)-.
Он или она?
Джим: Оба. (Смеется) Теперь вы знаете, почему меня зовут
канарейкой. Я слишком много болтаю.
Е в а: В каком смысле?
Джим (показывает пальцем на комнату отдыха при кабине-
те)-. Он имел ее там в первую же неделю.
Ева:Там?
Джи м: Он заходит туда после инспектирования территории.
Она заходила вместе с ним... Она умерла во время
операции, и Босс купил жене норковую шубу. Нравится вам
ваша новая работа?
Ева: Теперь уже не очень.
Джим: Кое о каких деталях нашей жизни «Воскресное
приложение» не упоминает.
Ева: Прошлой ночью я не сомкнула глаз.
Джим: Почему?
Ева: Думала о матери этого мальчика.
Джим: Скоро вы привыкнете к таким вещам.
Е в а: Я не хочу привыкать.
44

Не о соловьях
Джим: Может, вам бросить эту работу?
Ева: Скажете тоже! Вы ничего не знаете о ситуации с
безработицей.
Джим: Нет. Я попал сюда до кризиса.
Ева: Счастливчик.
Д ж и м: Вы так думаете?
Ева: Был такой случай в газете — один человек разбил
витрину, чтобы сесть в тюрьму и иметь возможность хотя бы
поесть.
Джим: Уверен, он потом об этом горько пожалел. Особенно,
если попал сюда.
Е в а: Не знаю. Образцовое меню у вас приличное.
Джим*. Его показывают всем посетителям, чтобы никто не
знал, что происходит на самом деле.
Ева (вынимает лист из машинки): А что происходит?
Джим: Голод!
Е в а: Вы сошли с ума!
Джим: Конечно, сошел! Но остатков ума мне хватает, чтобы
отличить горох, жирную свинину и макароны — когда я
вижу их шесть или семь раз в неделю в слегка
варьирующихся комбинациях! Вы думаете, чего мы так носимся с
этой едой? Скажу вам, почему. Потому что еда —
единственное, что у нас есть. У нас ничего больше нет, нет
женщин, чтобы с ними спать, нет молотков, нет зубил, нет
бумаги, чтобы писать, нет автомобилей, нет гольфа — нет
ничего, кроме еды — поэтому еда так важна для нас. А
когда она так однообразна, что тебя тошнит от одного ее
вида — то это все равно, что играть со спичками на
бочке с порохом! (Закуривает сигарету) Спросите меня,
что такое пиротехническая экспозиция.
Ева: Мне кажется, я знаю.
Джим: Узнаете лучше, если немного подождете. У нас будет
такой салют, какого вы еще никогда не видели. Только он
будет не в День Независимости, четвертого июля, а где-
нибудь ближе к середине августа. У меня ушки на
макушке—и здесь, и в блоке «С». Это место — будущий Везувий.
Может, уже через пару сотен лет кудрявенький беленький
ягненочек будет мирно пастись на склонах потухшего
вулкана. Но у подножия туристам будут показывать кос-
45

Теннесси Уильяме
ти людей, которые не смогли выбраться из этой
Помпеи!
Ева: Жаль, что вы не будете одним из экскурсоводов. Вы так
красиво говорите.
Джим: Радуйтесь, что можете меня слышать сейчас.
Звуки духового оркестра, исполняющего военный марш1.
Ева (еелицо светлеет): Оркестр!
Д ж и м: Да. Готовятся к банкету.
Ева (встает): Звучит так весело!
Джим: Ага. Если вы верите духовому оркестру, можете думать,
что золотой век наступит завтра ровно в шесть утра.
Ева (пс^орачиваетсякггемуснескрываем^
чему нет? Может, и наступит! Духовой оркестр так
захватывает меня!
Джим: Может он захватить вас вот так? (Прижимает ее к
себе в крепком импульсивном объятии)
Ева (вырываясь): Да, даже так! (Смеется?) Но только не в
кабинете Босса! (Быстро возвращается за пишущую машин-
ку. Джим стоит неподвижно и смотрит ей в спину—его
руки медленно поднимаются — кулаки сжимаются —
вытянутые руки дрожат от страшного напряжения —
имедленно падают. Ева весело насвистывает под
музыку оркестра?)
Затемнение
Эпизод 6
Объявление: «Мистер олимпиец*.
Свет — на камере. Ее обитатели только что вернулись с
ужина.
Джо:Тыел?
Б а т ч: Есть это дерьмо? Нет. Меня тошнило от одного вида.
1У Уильямса—два варианта: или «Праздничная увертюра», обычно
исполняемая в США 4-го июля, и заканчивающаяся звуками орудийной
стрельбы, или колокола Горящего города из увертюры Чайковского
«1812 год».
46

Не о соловьях
Джо: Макароны четыре раза в неделю!
Б а т ч: Сумасшедший дом. Я когда-то работал на макаронной
фабрике.
Куй н: Правда?
Б а т ч: Да. Помню, однажды у нас макаронная машина
перестала слушаться. Мы не могли ее остановить. Все было
завалено макаронами. Макароны были повсюду,
громоздились на полу, висели на стенах, на потолке, макароны,
макароны, они завалили окна и двери, начали душить нас.
Куин: Перестань!
Б а т ч: Я спрашиваю начальника: «А как мы будем выбираться
отсюда?» И начальник говорит «Ребята, есть только один
выход!» «Какой?» — спрашиваю я его. «Пожалуйста! —
отвечает он и дает мне вилку и ножик. — Если мы не можем
выйти — мы ПРОЕДИМ себе дорогу!»
Ку и н: Постеснялся бы — из любви к настурциям!
Грохочет стальная дверь.
Го л о с: Привет, новичок! (Слышны и другие приветствия)
Б а т ч: Новичка привели.
Перед камерой останавливаются Шу льц и Бегунок.
Ш у л ь ц: Это твой будуар, сыночек.
Бегунок: Сюда?
Ш у л ь ц: Да. Сюда. (Грубо заталкивает его и захлопывает
дверь)
Б е г у н о к: За что? За что он толкнул меня? Я что, сам не мог
войти?
Д ж о: Конечно, мог. Он просто хотел тебе помочь.
Бегунок:Яне люблю, когда меня толкают.
Д ж о: Я бы на твоем месте пожаловался губернатору.
Бегунок (после паузы, во время которой он осматривался):
Я уже подал апелляцию и без всякого губернатора.
Джо: Уже подал?
Б е гун о к: Да, меня судили нечестно. Меня посадили по
ложному обвинению. Так сказал мой адвокат.
Д ж о: Так сказал твой адвокат...
Бегунок: Да, он сказал... И что, нам придется сидеть тут всем
вместе? Тут же тесно!
47

Теннесси Уильяме
Д ж о: Это тебе сказал твой адвокат?
Бегунок: Он сказал... а это что? Таракан! Не может быть! Я не
люблю, когда меня сажают в подобное место!
Д ж о: Так что тебе сказал твой адвокат?
Бегунок: Он сказал, чтобы я сидел и не высовывался. Он
вытащит меня отсюда через две недели, самое большее —
через месяц.
Д ж о: Самое большее через месяц! Как тебе это, Батч?
Батч: Я думаю, это то самое, что выгребают из конюшен.
(Встает) Это твое место, новичок. Иди сюда и слушай,
что я тебе скажу. Давай!
Бегунок: Перестаньте толкаться!
Батч:Что?
Бегунок:Я вам сказал, что не люблю, когда меня толкают.
Батч (показывает ему кулак): Когда ты говоришь со мной,
ты говоришь с ним! А теперь иди сюда и слушай, что я
тебе скажу.
Бегунок: Почему я должен выполнять ваши приказы? Вы
здесь не служите.
Батч:Я не служу?
Бегунок: Не служите!
Батч: Послушай, малыш. В Испании есть Муссолини.
Б е г у н о к: Вы хотите сказать — в Италии есть Муссолини.
Б а т ч: Я хочу сказать — там, где живут итальяшки! В Германии
есть эта обезьяна с фальшивыми усиками! А здесь есть
только Батч О'Фаллон! И Батч О'Фаллон — это я! Так что
теперь, когда мы представлены друг другу, мне бы хотелось
повторить мое вежливое предложение оторвать свою
задницу от моей койки и перейти на свою собственную!
(Батч поднимает Бегунка за воротник, потом берет
за ремень и забрасывает на верхнюю койку) Как зовут?
Бегунок:ДжеремиТраут.
Батч: Первая посадка?
Бегунок: Да. Ачто из этого?
Батч: За что?
Бегунок: Меня обвинили... в краже... денег.
Батч:Укого?
Бегунок: Из кассы в обменном пункте. Я был кассиром. Но я
этого не делал. Меня подставили двое клерков.
48

Не о соловьях
Б а т ч: Верю. По твоему виду не скажешь, что у тебя хватит ума
взломать кассу. Сколько у тебя?
Бегунок:У меня? Ничего. Они отобрали даже сигареты.
Б а т ч: Я имею в виду срок. Сколько?
Бегунок: Судья дал мне пять лет. Но мой адвокат сказал...
Б а т ч: Отсидишь все пять.
Бе гун о к: Здесь? Да я с ума сойду, просидев тут пять лет!
Б а т ч: Рехнешься, это точно.
Бегунок: Меня тошнит, тут воздух несвежий.
Б атч: Несвежий?
Бегунок: Он пахнет. Меня тошнит от этого запаха.
Б а т ч: Вон там параша.
Бегунок:Нет!
Б а т ч: Ее еще не выносили. Это твоя работа. Парашу всегда
выносят новички.
Бегунок: Нет... (Опускается на свою койку) Пять лет? Мне
не выдержать столько лет взаперти. Мне нужно
пространство. Я не могу сидеть на месте. Поэтому я и не любил
работать в обменном пункте. Когда я там сидел целыми
днями за прилавком, я чувствовал себя связанным. В
школе я заниу шея бегом.
Батч:Бегом?
Ку и н: Я сразу заметил. Настоящий атлет.
Бегунок: Да. Я установил двести двадцать рекордов штата за
три года.
Б а т ч: Ничего себе!
Бегунок:Я люблю все, что двигается, что не стоит на месте.
Я одержим бегом. Я убиваю расстояние. Вижу прямой
участок — и бегу до другого конца, впереди всех — вот
для чего я создан — для бега — посмотрите на мои
ноги!
Д ж о: Бугры мышц.
Б е г у н о к: Это все тренировки. Если бы не этот случай, я бы уже
ехал на Олимпиаду. У меня еще есть шанс на отборочных
соревнованиях, если моему адвокату удастся вытащить
меня отсюда до пятнадцатого. (Сгибает ноги) Вы только
посмотрите! Уже стали мягкими! Если мне разрешат бегать
вокруг двора несколько раз в день, перед завтраком,
например, и перед ужином — я смогу сохранить форму да-
49

Теннесси Уильяме
же здесь. Даже если мне придется остаться здесь на год —
я все равно был бы в форме!
Д ж о: Его ждет то же, что и моряка Джека.
Б а т ч: Рехнется! Парень, я совсем не сентиментален, но тебя мне
жалко.
Бегунок: Почему? Вы думаете, мне не разрешат?
Батч:Нет.
Бегунок:Почему?
Батч: Потому что ты — зэк.
Бегунок: Но зэк — тоже человек. И с ним надо обходиться, как
с человеком.
Б а т ч: Зэк — не человек. Зэк — это зэк. (Свет остается
только на Батчё) Его запирают здесь, и мир забывает о нем.
С точки зрения мира, он просто не существует. Что
происходит с ним здесь — никто там не знает, и не хочет
знать. Он находится на попечении государства.
Государства? Как бы не так! Государство сводится для него к
одному человеку — начальнику тюрьмы, и еще — к
охранникам. Кто они? Люди, которые любят командовать
другими людьми. Может, им надо было стать шоферами,
дворниками или клоунами, но они не захотели. Почему?
Потому что у них природный инстинкт махать кулаками! Им
нравится размозжить голову, сделать отбивную из
человека! И они идут в охрану. «Хр-хр» — как у крыс. По
моему определению, охрана — это крысы, которые
возомнили себя людьми! Лучше об этом не забывать. Потому что,
сынок, ты больше не в школе. Ты не в своем обменном
пункте, не на Олимпиаде, и это — первая ступень твоего
обучения. А вторая — держись подальше от какающих
голубей. Эй, Канарейка! Его сейчас нет, но в соседней
клетке у нас птичка певчая, которая поет иногда
чрезвычайно сладко — для Босса. Поэтому держись от него
подальше. Дай ему сигаретку, Джо.
Д ж о: Держите, мистер олимпиец.
Б а т ч: Прикрывай ее — как твой живот?
Бегунок-.Легче.
Б атч: Голоден?
Бегунок:Нет.
Б а т ч: Это хорошо. Потому что мы можем остаться без еды.
50

Не о соловьях
Ку и н: Остаться без еды?
Б а т ч: Да. Я подумал над тем, о чем мы говорили ночью, Джо, и
я почти решился.
Д ж о: Я на нейтральной полосе.
Б а т ч: Нет никакой нейтральной полосы, Джо. Если я говорю
«голодовка протеста», это должна быть голодовка.
Ку и н: Голодовка протеста!
Бегунок: Что это такое?
Б а т ч: Всем заткнуться. Канарейка возвращается на свою
жердочку. (В коридоре слышен ироничный свист.) Помоги
мне снять ботинки, Куини. Хорошо. Джо, повесь мою
рубашку...
Д ж о: Какого черта?
Б а т ч: А ты сложи аккуратно мои брюки и повесь их на
табуретку. Здравствуй, луна! (Он стоит в потоке лунного света,
падающего сквозь зарешеченное окно.)
Д ж о: Ты что, уже как моряк Джек, здороваешься с луной?
Б а т ч: Она сегодня такая большая и светлая. Ты знаешь, у меня
с Богом есть что-то общее, Джо.
Бегунок:Да,ичто?
Б а т ч: Слабость к светленьким.
Затемнение
Эпизод 7
Объявление: «Батч видит сон».
Музыкальная тема: «Розы Пикардии».
Го л д и: Привет, Батч.
Батч (приподымаясь на своей койке): Голди!
Голди:Я.
Б а т ч: Как ты тут оказалась?
Голди: Стены не такие толстые, чтобы вечно разделять нас,
Батч.
Б а т ч: Ты уже ходишь сквозь стены?
Го л д и: Как видишь.
Б а т ч: Это здорово, здорово!
Голди: Конечно, здорово. Я никогда не была простой под-
51

Теннесси Уильяме
стилкой. Вокруг меня всегда творилось что-то необычное.
Ты замечал это. Что я была легка на подъем, и всегда
смеялась. Девушка, которая танцевала, как я, всю ночь
напролет, пока флейты не убирали в футляры и не
зачехляли барабаны, которая никогда не уставала, которой
всегда не хватало еще одного танца — это что-то особое.
Ты знаешь это, Батч. Таких, как мы, не купишь за грош.
Б а т ч: Я знаю, Голди. У меня всегда было к тебе такое чувство...
Мне не хватает слов, чтобы описать, что происходило со
мной ночами, когда ты губами прикасалась к моим
губам и отдавала мне твою любовь... Квартира номер
двадцать три! Твоя квартира! Шесть пролетов по узкой
лестнице с латунными гвоздями в старой вытертой
дорожке и с голыми лампочками в конце коридора. Пожарная
лестница. Мы сидели на ней летними ночами, пили
холодное пиво, а потом шли спать. День приходил всегда так
легко и медленно сквозь длинные белые жалюзи. Легкий
ветерок развевал занавески, с реки раздавались звуки
туманных сирен. Я никогда не спал, я лежал и смотрел, как
спишь ты. Твое лицо становилось лицом совсем
маленькой девочки. Девочки, которой еще никогда не касался ни
один мужчина. Я никогда не говорил тебе о том, что
наблюдал за тобою спящей, и что я чувствовал к тебе.
Потому что я не умею говорить. Но ты, конечно, знала.
Го л д и: Конечно, я знала. Я знала, что ты любил меня, Батч.
Б а т ч: Интересно, на что похоже твое лицо, когда ты спишь
сейчас.
Го л д и: Я не изменилась. Ты знаешь это, Батч.
Б а т ч: Ты не гуляешь с другими парнями, правда?
Го л д и: Нет. Ты знаешь, что я не гуляю. Я верна тебе, как Бог, Батч.
Б а т ч: Но как ты живешь, как тебе удается свести концы с
концами?
Го л д и: Я живу, как мечтают жить все девушки. Днями я
работаю в химчистке, вечерами — в «Принцессе».
Б а т ч: Я не хочу, чтобы ты работала в «Принцессе», Голди.
Го л д и: Почему?
Б а т ч: Не хочу, чтобы с тобой танцевали другие парни.
Голди: Они для меня ничего не значат. Картонные билети-
52

Не о соловьях
ки — вот и все, что они для меня значат. Я встречаю этих
олухов и провожу их за наличные. Вот и все, что
происходит.
Б а т ч: И они никогда не прижимаются к тебе, когда свет
выключается во время вальса — ты никогда не закрываешь
глаза и никогда не дышишь им в шею, как ты дышала мне,
Голди?
Го л д и: Нет. Никогда.
Б а т ч: Ты не лжешь мне, Голди?
Го л д и: Конечно, нет. Некоторые деючки говорят, что все
мужчины одинаковы, и верить им нельзя. Я не такая. Я
отдаюсь — раз и навсегда. И время не властно надо мной. Я все
такая же.
Б атч: Все та же прежняя Голди?
Го л д и: Та же самая. В тех же туфельках на каблуках. Не
забывающая твою любовь. По ночам идущая домой одна.
Спящая одна в своей большой кровати. Половина которой —
пустует, Батч. И ждет тебя.
Батч:Ждетменя!
Го л д и: Да! Ждет тебя. (Начинает исчезать в тени)
Батч (тянется за нею): Голди!
Го л д и: Пока, Батч, пока...
Б а т ч: Голди! Голди! (Она полностью исчезает)
Джо (садясь на своей койке): В чем дело, Батч?
Ку и н: Он снова разговаривает во сне.
Батч (медленно, подчеркнуто)-. Проклятие!
Затемнение
Эпизод 8
Объявление: «Резиновая уточка для ребенка».
Свет — на кабинете начальника тюрьмы. На нальни к сидит
за столом и надувает резиновую уточку.
Начальник (Еве, которая кладет бумаги ему на стол):
Посмотрите на это.
Ева:Да.
Начальник: Это резиновая утка для ребенка.
53

Теннесси Уильяме
Е в а: Я не знала, что у вас есть дети.
Начальник: Есть. Куколка, вы такую никогда не видели!
Ева: Мальчик или девочка?
Начальник: Девочка! Никого другого я не хотел. Вот
обрадуется, когда увидит! (Ева поворачивается, чтобы отойти.)
Подождите! Я сейчас ей позвоню! Хотите послушать?
(Набирает номер.) Алло, мамочка? Как дела? Да? Дай ей
трубочку, пожалуйста! (Еве.) Послушайте! Лапочка моя? Твой
папочка хочет знать, хорошо ли себя ведет моя сладкая
девочка? Хорошо? Это хорошо. У папочки что-то есть для
моей маленькой сладенькой девочки! Нет. Не конфетка.
Когда папочка вернется домой, ты увидишь. А пока
счастливо. Веди себя хорошо. (Кладет трубку.) Чертовски
миленькая — вылитая Ширли Темпл — ну просто вылитая!
(Показывает Еве фотографию^)
Е в а: Да, сходство есть.
ВходитДжим.
Начальник (сердечно): Джимми, привет! Что нового?
Джим: Нового ничего. Старые жалобы яа еду. Только они
становятся все громче, Босс.
Начальник: Чего они хотят? Икры? Взбитых сливок?
Шарлотки по-русски? Чтобы напечатали им меню, чтобы они
заказывали себе обеды а-ля карт? Эти медицинские
карточки расставьте по делам, Ева.
Джим: Если вы посмотрите эти карточки, то увидите, что
после ужина во вторник было шесть случаев отравления
трупным ядом. Фрикадельки оказались еще вреднее для
желудка, чем для носа!
Начальник: Что ты хочешь сказать? Что они были плохие?
Д ж и м: Я думаю, что они были предназначены для шакалов в
зоопарке. Но на рынке что-то перепутали, и они попали
сюда.
Начальник: Послушай меня, Джим. Ты обнаглел. Рисуешься
перед мисс Крейн, да?
Джим: Нет, сэр. Если я не буду все честно вам докладывать, то
зачем я нужен?
Начальник (медленно, изучаялицоДжима): Ладно. Ты
хороший мальчик, Джим.
54

Не о соловьях
Джим: Спасибо.
Начальник (откидываясь): Ты мне нравишься, Джим.
Почему? Потому что у тебя лицо совершенно каменное.
Повернись боком — правда, Ева?
Ева (откартотеки):Да,сэр?
Начальник: Вы видели когда-нибудь более отточенный
профиль? Будто вырезан из камня, правда? И челюсти, и нос,
и рот? Я пытался сломать его, когда он впервые
появился в моем кабинете — ничего не вышло — каменное
лицо! Ничего не изменилось даже после того, как я
прописал ему по пятьдесят ударов резиновой трубой каждое
утро в течение четырнадцати дней. Ты еще помнишь это,
Джим?
Джим (еголицо слегка натягивается): Да, сэр.
Начальник: Когда я понял, что его не сломать, я сказал себе:
«Эй, Босс, этого человека можно использовать!» Так я и
сделал. Джим теперь мое доверенное лицо, стукач —
Канарейка Джим, как теперь его зовут остальные заключенные. Так,
Джим?
Джим: Да, сэр.
Начальник: Держит меня в курсе происходящего. Он не
приходит ко мне тайком, и не шепчет на ухо, как другие
стукачи — он прямо идет ко мне, и говорит, что думает!
Только его не любят там. Они ненавидят его за его мозги, да,
Джим?
Д ж и м: Да, сэр. (Он говорит почти шепотом)
Начальник: Джим на моей стороне. Я не смог его сломать,
поэтому я сделал его полезным для себя. Сними рубашку,
Джим — покажи Еве свою спину.
Д ж и м: Да, сэр. (Он подчиняется с непонятной — почти
машинной — точностью. По диагонали через плечо на грудь
спускаются длинные шрамы, не исчезнувшие даже за
десятьлет.)
Начальник: Видите эти шрамы, Ева? Он заработал их десять
лет назад. Здорово он тогда выглядел! Сырое мясо. Кожа
свисала с его спины, как полосы красной упаковочной
бумаги! Тело было мягкое, как отбивная котлета, кровь
брызгала из него, как из спелого помидора каждый раз, когда
я опускал на него плеть. «Как, хватит, Джим? Возвращаешь-
55

Теннесси Уильяме
ся к штамповочной машине?» «Нет, — отвечает Джим. —
Не вернусь, пока ее не закрепят». Он не подчинялся мне
в течение четырнадцати дней. Я понял, что или убью его,
или допущу его победу Я сказал ему: «Джим, ты победил!
Можешь не возвращаться к штамповочной машине, ты
останешься в этом кабинете и будешь работать на меня,
потому что ты сделан из материала, который мне
нравится!» Каменное лицо! А, Джим?
Д ж и м: Да, сэр. (Бумагиуже давно выскользнули из рук Евы. Она
тихонечко вздыхает и хватается за краешек стола?)
Начальник: Черт подери! Что случилось?
Джим: Мне кажется, у нее обморок. (Он ловит Еву.)
Начальник: Оставь девушку — надевай рубашку и ступай
прочь. Скажи парням из блока «С», что я устал от жалоб на
еду. Как вы себя чувствуете, леди?
Ева: Все в порядке.
Начальник: Хорошо, раз в порядке. Я о ней позабочусь.
Надевай рубашку, Джим — я хочу, чтобы ты поговорил сегодня
с Батчем О'Фаллоном. Скажи ему, что мне надоели
жалобы из блока «С», и если он хочет неприятностей, именно
я могу их ему доставить! Давай, проваливай!
Джим: Да, сэр. (Медленно уходит. Ева опускается на свой
стул.)
Начальник-.Ну?
Ева: Все в порядке.
Начальник: Извините. Я не думал, что это на вас так
подействует. Джим хороший парень, но не вредно иногда
напоминать ему о его старом дружке — докторе Джоунзе. (Ева
отворачивается) Думаете, я жестокий? Вы должны понять
положение, в котором я нахожусь. У меня здесь три с
половиной тысячи человек, из них добрая половина
прирежет собственную мать за бутылку пива. С ними нужна
твердая рука. Да, сэр! (Берет резиновую уточку —
поддувает ее еще немногое) Миленькая, а? Представляю, как ей
понравится!
Затемнение
56

Не о соловьях
Эпизод 9
Объявление: «Взрыв».
Свет — на камере. Мы должны почувствовать, что напряжение
возросло по сравнению с предыдущей сценой в камере. Б а тч
безостановочно ходит из угла в угол. Остальные сидят по своим
койкам, Куин со старым журналом о кино в руках, Бегунок
встревоженно сгибает и разгибает ноги.
Джо (входит из коридора, снимает куртку): Не
выбрасывайте кожаные ботинки.
Б а тч: Почему?
Д ж о: Может, еще съедите их сегодня вместо холодного
гороха.
Б а тч: Горох, да?
Бегунок (показывает письмо)-. Это от моего адвоката.
Ку и н: И что он пишет?
Бегунок: Пишет, чтобы я сидел поаккуратнее.
Ку и н: О Боги! У меня ногти в плохом виде.
Бегунок: Сидеть поаккуратнее! Интересно, он думает, чем я
еще могу заниматься тут? Сижу аккуратно — сижу
аккуратно. Он что, не понимает, что мне надо двигаться!
Батч: Спокойнее, мистер олимпиец! Кто сказал про
холодный горох?
Д ж о: Парень, что работает на кухне.
Бегунок: Не доверяю я этому адвокату. На этот раз он говорит
уже про шесть месяцев.
Ку и н: Я не доверяю ни одному человеку, милый.
Б а тч: Ему видней.
Бегунок: Моему адвокату?
Б а т ч: Парню с кухни!
Д ж о: Может, наш друг Канарейка забыл пропеть.
Б а т ч: Он никогда не забывает пропеть.
Д ж о: Тогда остается только, что Боссу наплевать, что мы думаем
по поводу холодного гороха на ужин.
Б а т ч: Он хочет, чтобы мы раскрыли свои карты.
Д ж о: Конечно. У него же туз — Клондайк!
Б а т ч: У нас тоже есть свой туз.
Джо: Голодовка?
57

Теннесси Уильяме
Б а т ч: Это ты сказал, братец.
Д ж о: Один пиковый туз не может быть на руках у двоих.
Б а т ч: Один раз со мной случалась и такая ситуация.
Д ж о: И как вы ее разрешили?
Батч (достает свою бритву): Вот так.
Д ж о: Лучше этой штукой не размахивать.
Батч: Всем известно, что у меня очень жесткие бакенбарды.
(Смеется иубирает бритву в свой ремень) «Счастья
нигде не видать — я искал его всюду!» (Птичьи трели
слышны из коридора) Вот и Канарейка, легок на помине.
(Пронзительно свистит) Привет, Канарейка. Как тебе лета-
ется в одиночестве — среди горных вершин, где ничего,
кроме звезд, не видать? (Он и Джо смеются)
Олли (из соседней камеры): Не обращай на него внимания,
Джим.
Д ж и м: На дурных не обижаются. У меня есть что сказать вам.
Б а т ч: Расскажи нам о девочке и медведях.
Д ж о: Нет, лучше о Белоснежке и семи гномах.
Джим: Выйди на минуточку.
Б а т ч: Хочешь драться?
Джим: Хочу поговорить.
Б а т ч: Ты все время хочешь говорить, это твои проблемы.
Если хочешь попеть, иди пой к нам.
Д ж и м: Я еще не забыл, что случилось прошлый раз, когда я
оказался в одной клетке с тобой, Батч.
Б а т ч: Я рад, что произвел на тебя хорошее впечатление.
Джим: Так ты выходишь?
Б а т ч: Нет. А ты входишь?
Д ж и м: Да. Я войду. Как только погасят свет.
Ку и н: Лучше не входи, милый. У Батча очень жесткие
бакенбарды.
Д ж и м: Да, и я знаю, чем он их бреет.
Батч: Тогда почему не споешь и про это?
Д ж и м: Я никогда еще добровольно ни на кого не стучал, Батч.
(Свистки. Свет слабеет) Хорошо. Я приду к вам. (Он
отмыкает камеру и входит)
Ку и н: Батч, только...
Д ж о: Заткнись. Совершенно незачем сопли разводить.
58

Не о соловьях
Б а тч: Ну, Канарейка, мое уважение к тебе возросло на двести
процентов. Никогда не думал, что ты когда-нибудь
войдешь сюда.
Джим: Примерно то же я говорил вчера Олли. Вокруг
каждого из нас — стена, Батч, сквозь которую мы не можем
видеть — поэтому мы так часто и ошибаемся друг в друге.
Есть закурить?
Б а т ч: Нет. Быстрее говори, что хотел сказать, и сматывай
удочки. Я не хочу выходить из себя.
Д ж и м: Я знаю, что у тебя в голове.
Батч:Что?
Джим: Голодовка.
Батч:Нуичто?
Д ж и м: Не рекомендую, Батч.
Б а т ч: Тебе это Уолен велел сказать?
Д ж и м: Я честно, Батч.
Б а т ч: Так я тебе и поверил.
Джим: Могу сказать, что я сделался полезным для него. Но я не
забыл те две недели, которые мы провели в Дыре вместе
с тобой, и те визиты, которые он наносил нам каждое
утро, чтобы поинтересоваться нашим здоровьем. Он даже
больше заботился о моем здоровье, чем о твоем, Батч.
Такие вещи связывают людей крепче, чем...
Б а тч: Давай к делу.
Джим: Хорошо. В следующем месяце меня освобождают
досрочно.
Батч (встает): Освобождают?
Д ж и м: По крайней мере у меня есть шанс. И если так и будет,
я хочу подтвердить свою репутацию прекрасного певца,
Батч. Я буду петь так громко и так высоко, что от эха
рухнут эти стены! Поработав в кабинете, я многое узнал. Я
знаю все способы получения незаконных доходов. Я знаю
все о запугивании служащих и о пытках заключенных; я
знаю все о Дыре, о «водолечении», о... Клондайке! И я знаю
о нашей еде — точнее, о наших помоях! Подождите месяц!
Всего-навсего! Когда я выйду, Уолен попадет туда, где ему
самое место — в психиатрическое отделение вместе с
Моряком Джеком! И я обещаю, что здесь все переменит-
59

Теннесси Уильяме
ся — посмотри — вот статья о тюрьме в Чилликоте —
здесь будет то же самое!
Батч (отбрасывает статью): Мне не нужны никакие
статьи! Аллисон, ты — мешок с дерьмом.
Д ж о: Полегче, Батч. {Джиму) Так ты не хочешь, чтобы мы
объявляли голодовку?
Д ж и м: Не хочу. От нее не будет никакого прока. Сколько-то
человек Босс снова бросит в Клондайк Подумайте о себе.
Поработайте вместе со мной. Мы можем накрыть это
заведение. Но только если будем вместе. Дай мне твою руку,
Батч.
Батч:Идикчерту!
Джим: Никого шанса? Что ты скажешь, Джо? Бегунок, ты?
Б а т ч: Они скажут то, что сказал я! А теперь проваливай
отсюда, пока я не потерял последние капли терпения!
Джим: Ладно. (Выходит.)
Д ж о: Может, он и правда все честно.
Б а т ч: Он будет честным, когда займет свое законное место в
могиле. (Хлопает Бегунка по спине.) Вставай! Пора
ужинать!
Бегунок (лицом в подушку): Оставьте меня. Я болен. Я не
хочу есть.
Б а т ч: Придется идти. Ты нам будешь нужен — пошуметь, на тот
случай, если парень с кухни был прав насчет ужина.
Джо: Пошуметь?
Батч:Да,инеслабо!
В коридоре звенит звонок.
Б а т ч: Пошли, молодежь! (Пинком поднимает Куина и Бегунка)
Колокола ада звонят! Пошли, ребята! Пока у них печенье
не остыло! Бифштекс не пережарился! Грибы не
перетомились! Вперед!
Свисток, свет гаснет. Музыкальная тема *1812 год».
Затемнение
60

Не о соловьях
Эпизод 10
Объявление: «Ад —экспрессионистская интерлюдия*.
Сцена затемнена. Шарканье ног. Свистки.
Го л о с: Занять места за столами! (Снова шарканье ног)
Садитесь!
Слышен скрип стульев или скамеек, на которые
рассаживаются люди.
Го л о с: Начинайте есть!
Тихие недовольные возгласы.
Голос: Начинайте есть, я сказал! Все слышали? Начинайте
есть!
Становится слышен тихий шепот, передающий от стола к
столу приказ.
Го л о с а: Перестаньте есть — перестаньте есть — перестаньте
есть — не есть эти помои — швырнуть его им в морду —
перестаньте есть — перестаньте есть — мы помои не
едим — мы люди — перестаньте есть — ПЕРЕСТАНЬТЕ
ЕСТЬ...
Хор становится громче, истеричнее, становится похож на
звериный рев. В него вплетается стук жестяных кружек по
столу Свет — на заключенных, сидящих на скамейках за
столом. У каждого жестяная кружка, такая же тарелка, ими они
отбивают ритм песнопения, которое ведет Олл и, стоящий на
авансцене в луче света.
О л л и: Дьявол к нам выходит, и колокола звенят,
Двадцати пяти несчастным куплены билеты в ад!
Хор: Включите батареи, включите батареи,
И у нас наступит ад — скорее, скорее!
Включите батареи, включите батареи,
И у нас наступит ад — скорее, скорее!
О л л и: На хлопковых плантациях — адская жара,
Но там хоть есть спасение — ночная пора!
Хор: Включите батареи, включите батареи,
И у нас наступит ад — скорее, скорее!
61

Теннесси Уильяме
Включите батареи, включите батареи,
И у нас наступит ад — скорее, скорее!
Б а т ч: Мозги в нашихуголовушках расплавятся как воск,
Когда поддать парку прикажет наш Босс!
Хор: Включите батареи, включите батареи,
И у нас наступит ад — скорее, скорее!
О л л и: Дьявол к нам выходит, и колокола звенят,
Двадцати пяти несчастным куплены билеты в ад!
Хор: Включите батареи, включите батареи,
И у нас наступит ад — скорее, скорее!
Включите батареи, включите батареи,
И у нас наступит ад — скорее, скорее!
Свет слабеет. Громкие звонки; свистки; внезапная мертвая
тишина. Высвечиваются Шуя ьц и Охранники, входящие
в камерный блок. Заключенные снова в своих камерах.
Ш у л ь ц: Итак, ребята, сейчас вы получите хороший урок, как
устраивать беспорядки! Вывести по одному из каждой
камеры! Камеры запереть!
Джо (Батч$: Ты начал что-то страшное.
Куй н: О Господи!
Ш у л ь ц: Олли! Шапиро! Выходите, выбор пал на вас! Мексикаш-
ка!
Ш а п и р о: За что? Беспогядки? Я не делал никаких беспогядков!
Мексиканец (что-топротестует по-испански?)
О л л и: Что вы от меня хотите, мистер Шульц?
Шульц (от дверей камеры Батча): Отойди назад, Батч. Кто тут
с тобой? Джо? Куини?
Б атч: Весь шум затеял я.
Ш у л ь ц: Я знаю. Но тебя мы побережем, Батч. Ты слишком
хорош для Дыры.
Ку и н: Я не делал никакого шума, мистер Шульц. Все время я был
совершенно спокоен.
Ш у л ь ц: А кто это на койке? А, новичок. Играет в «свои соседи».
Выходи.
Ку и н: Он не делал никакого шума, мистер Шульц.
Шульц: Выходи!
Бегунок (трясется): Я не шумел. Я был болен. Я не хотел
никакого ужина. Я болен с того момента, как попал сюда.
62

Не о соловьях
Ш у л ь ц: Да, я слышал твои жалобы! Выходи, становись в
шеренгу.
Бегунок:Я хочу видеть начальника тюрьмы. Я болею оттого,
что меня заперли и не дают разминаться.
Ш у л ь ц: Мы тебя разомнем! (Свистит)
Бегунок (дико): В Дыру? Нет! Нет!
Шульц (грубо тычет его дубинкой): Двигайся! Краузе! Мак!
Пока хватит. На две недели в Дыру, на хлеб и воду, а в конце,
может, еще и турецкую баню устроим! Мексиканец,
выходи!
Мексиканец (ругаетсяпо-испански?)
Шапиро: Беспогядки? Это не я. Ни за что.
Шульц: Шагом марш! (Слышномедленное шарканье, когда
свет начинает гаснуть?)
Джо: О Господи!
Ку и н: Бегунок этого не перенесет! Они убьют его!
Слышен свисток, отдаленное клацание стали.
Батч (стучит по решеткам, поет):
Высоко они летают, почти неба достигают,
Но и пузыри, как люди, тоже молча умирают!
Музыкальная тема, свет гаснет.
Мексиканец (протестуетпо-испански)
Ш у л ь ц: Правое плечо вперед! Марш! Раз, два, левой! (Голоса
постепенно затихают, когда они уходят — головы
опущены, плечи повисли, ноги шаркают по бетонному полу?)
Медленное затемнение
Эпизод 11
Объявление: «Голодовка протеста*.
Свет — в кабинете. Входит Ева.
Начальник: Вы ужинали?
Ева:Да.
Начальник (смотрит, как она идет на авансцену): Не
хочется заставлять вас перерабатывать, но когда ребята из
63

Теннесси Уильяме
блока «С» устраивают такой шум, нужно, чтобы все
бумаги были в идеальном порядке — на всякий случай, если
профессиональные любители совать свой нос в чужие
дела решат вдруг сесть нам на хвост.
Е в а: Да, сэр. (Снимает чехол с пишущей машинки)
Начальник: Надеюсь, работа по ночам не очень мешает
вашей личной жизни.
Ева (устало): У меня в настоящий момент нет никакой личной
жизни.
Начальник: Чего так?
Е в а: Я так занята работой с тех пор, как поступила сюда, что у
меня совершенно нет времени заниматься друзьями.
Начальник: Ни одного дружка нет?
Ева: Есть несколько человек, с кем я переписываюсь.
Начальников конверт можно вкладывать далеко не все, а?
Ева: Конечно... Мистер Уолен, в интендантском отчете
довольно много несоответствий и противоречий.
Начальник: Не все итоги подведены правильно, что ли?
Е в а: Я нашла в расчетах ошибок по меньшей мере на шестьсот
долларов. (Начальник свистит) Что мне делать?
Начальнике попрошу Джима перепроверить вместе с вами.
Все можно исправить, если немножечко поиграть с
цифрами. Джим объяснит вам, что надо делать.
Ева: Хорошо.
Начальник: Сколько вы уже работаете у нас?
Ева: Две недели.
Начальник: Обычно я и за меньшее время выгоняю
девушку, если она не справляется с работой.
Ева (напряженно)'. Надеюсь, я доказала свою эффективность.
Начальник: Ах, эффективность! От своих девушек я жду
вовсе не эффективности.
Е в а: А чего вы ждете, мистер Уолен?
Начальник: Личности! Вы занимаете пост, на котором вам
приходится встречаться с общественностью. Большие
политики бывают в этом кабинете — какое им дело до
денег налогоплательщиков? Что, эти шишки ходят и
проверяют счета, на что пошел тот пятачок, или на что
потрачен этот гривенник? Они не лодыри и не бездельники. Нет
уж, я не уважаю человека, которому нужна работа, где он
64

Не о соловьях
будет следить за каждым медным грошиком, случайно
проскользнувшим сквозь пальцы! Политес — вот чего я
добиваюсь! Вам ведь не трудно наводить политес, а?
Е в а: Не трудно, сэр.
Начальник (после паузы): Как называется цвет вашей
блузки?
Ева (нервничает, чувствуя, куда он гнет): Шартрез.
Начальник (поднимает руку): Выглядит очень
по-французски.
Ева: Спасибо. (Начинает быстро печатать.)
Начальник (открывает дверь в комнату отдыха и
неуверенно кашляет): Взгляните сюда.
Ева:Да?
Н а ч а л ь н и к: Почему так формально? (Идет к ней) Каким я вам
кажусь? Неромантичным? Не похожим на кинозвезду?
Вас, может, и удивит, но со многими девочками на вашем
месте мне было очень даже хорошо! (Садится на краешек
стола) У меня недавно было свидание с одной
девочкой — работает в универмаге — вашего возраста
примерно, сложена, ну и все такое. ((Облизывает губы) Когда я
кончил с ней, она стала просить меня: «Еще, папочка, еще,
пожалуйста, еще!» (Хрипло смеется,хпопает по столу)
Почему? Потому что ей ПОНРАВИЛОСЬ, вот почему! (Встает
и идет к двери в комнату отдыха) Вы бывали здесь?
Ева:Нет.
Начальник (сердечно): Зайдите. Посмотрите, мне здесь
неплохо все удалось обставить.
Ева:Нет.
Начальник: Почему?
Ева (встает напряженно): Вы женаты, мистер Уолен. Я не
такая.
Начальник: Такие пьески не играют уже много лет!
Ева: Это не пьеса, мистер Уолен.
Начальник: Пьесой не была и «Хижина дяди Тома», когда
маленькая Ева в третьем акте поднималась на небеса на
пучке стальных проволок! (Хлопает дверью, смеется)
Молодец, сестра. Держитесь и налегаете на свое дело.
Ева: Теперь, когда вы знаете меня лучше, я еще сохраняю свою
работу?
3 Зак. 3575
65

Теннесси Уильяме
Начальник: Сохраняете, сохраняете! (Смеется и заключает
ее в неумелые объятия, которые она терпит, вся на-
прягшись.)
Входит Джим.
Джим: Извините.
Начальник (продолжая по инерции смеяться): Входи,
входи, Джимми. Не хочешь проверить интендантский отчет
с мисс Крейн? Она говорит, что в нем есть несколько —
как вы их назвали? Несоответствий! Ты знаешь, как с
ними управляться.
Джим: Да, сэр.
Начальник: Как там в блоке «С»? Спокойно?
Джим: Слишком спокойно.
Начальник: Это как?
Джим: Когда шумят, хотя бы понимаешь, что происходит.
Н а ч а л ь н и к: Боятся выглянуть с тех пор, как часть народа я
пересадил в Дыру.
Д ж и м: Я так не думаю. Мне кажется, что сегодня вечером они
откажутся от еды.
Начальник: Откажутся от с, *ы? Ты хочешь сказать —
ГОЛОДОВКА ПРОТЕСТА? (Эти слова пугают его)
Д ж и м: Да. Им надоели макароны.
Начальник: Думаю, перемена климата улучшит им аппетит.
Джим: Клондайк?
Начальник:Да.
Д ж и м: В Клондайке не поместится три с половиной тысячи
человек.
Начальник: Блок «С» — поместится.
Д ж и м: Да, но в блоке «С» сидит Батч.
Начальник: Ну и что?
Д ж и м: Он пользуется большим влиянием.
Начальник: Он заводила, и попотеет у меня как следует.
Д ж и м: Я бы не стал этого делать, Босс. Голод делает людей
отчаянными, и если вы начнете еще и мучить их в это
время, неизвестно, что может случиться.
Начальник:Яне могу допустить у себя голодовку. Станет
известно всей стране. И что потом? Краснобаи всех
сортов начнут выть о жестоком обращении с этими чертовы-
66

Не о соловьях
ми харями, каждый из которых готов убить мать за
кружку пива!
Джим: Самый простой способ избежать этого — улучшить
качество пищи.
Начальник: Еще чего! На куски их разорву! Они еще
полюбуются на ту банду, что сидит в Дыре — а если это не
произведет на них должного впечатления — я поддам им
жару! (Уходит из кабинета.)
Д ж и м: Он сошел с ума. Спроси, как его зовут, и он скажет: «Бе-
нито Муссолини!»
Ева: Ты прав. Я поняла это на прошлой неделе, когда он
заставил тебя показать мне шрамы на твоей спине. А сейчас —
перед самым твоим приходом — он окончательно убедил
меня в этом.
Джим: Что случилось?
Е в а: Он хотел, чтобы я пошла с ним в ту комнату.
Д ж и м: Ты не пошла?
Ева: Нет. Я была уверена, что он выгонит меня, но он только
засмеялся и ущипнул меня за руку — посмотри! У меня
синяк остался.
Д ж и м: Я думаю, когда он был ребенком, то развлекался
только тем, что топил котят и отрывал крылья у бабочек. Ты
испугалась?
Ева: Ужасно — и в то же время — почувствовала что-то еще.
Джим:Что?
Ева: Если я тебе скажу, ты во мне разочаруешься.
Джим: Тебя влекло к нему?
Е в а: Да, каким-то образом. Я знала, что если бы он тронул
меня, я не смогла бы двигаться.
Д ж и м: В газетах это называют завораживающим ужасом.
Е в а: Да. Или ужасным завораживанием.
Д ж и м: Ты теперь поняла, что здесь не место для леди?
Е в а: Я не собираюсь увольняться. По крайней мере — не
сейчас.
Д ж и м: Но если ты будешь ждать третьего звонка, будет
поздно.
Ева: Я хочу остаться. У меня появился навязчивый кошмар,
Джим, как будто я оказываюсь в большом пустом доме. И
знаю, что кто-то или что-то прячется за одной из две-
67

Теннесси Уильяме
рей, вдет, чтобы схватить меня — но вместо того, чтобы
убежать, я все хожу и чего-то ищу по дому, открываю все
закрытые двери — и даже,» когда подхожу к последней,
не останавливаюсь, Джим — я открываю и последнюю
тоже.
Д ж и м: И что ты там находишь?
Е в а: Я всегда просыпаюсь на этом месте.
Д ж и м: Ты хочешь попытаться и здесь сделать то же самое?
Ева: Что-то вроде этого.
Д ж и м: Ты не будешь разочарована. Дай мне отчет — нет, этот
лист убери, мы начнем все сначала, посмотрим, сколько
макарон нужно на один шикарный лимузин. Десять
фунтов фторида натрия.
Ева: Шестнадцать фунтов фторида натрия.
Джим: Шестнадцать фунтов фторида натрия.
Е в а: Ты мне это уже давал.
Д ж и м: А двадцать бушелей...
Ева:Джим.
Джим:Да.
Ева: Почему ты не откроешь дверь, за которой прячешься?
Д ж и м: С чего ты взяла, что я прячусь?
Е в а: По твоим глазам, по тому, как ты жмешь руки.
Д ж и м: А... По этому...
Ева: Тебе это поможет выйти. С тем, с кем нужно.
Джи м: И кто это будет?
Ева:Я.
Джим: Откуда я знаю?
Ева: Потому что я тебе говорю об этом.
Джим: Все что-нибудь говорят, но большинство при этом —
врет.
Е в а: Я не вру, Джим — я хочу, чтобы ты поверил мне.
Джим: Хорошо.
Ева: Тогда скажи — что это?
ДЖИМ:ЧТ0?
Ева: Твои руки — почему они трясутся?
Джим: Мне казалось, я уже достаточно ясно показал, почему.
Ева: Когда?
Джим: Тем утром, когда мы услышали оркестр.
Е в а: Ты хочешь сказать — ты сдерживаешься.
68

Не о соловьях
Д ж и м: Да. Во мне что-то заперто, но стремится вырваться все
сильнее и сильнее. Здесь у многих точно так же трясутся
пальцы. Это энергия. За этими стенами она вращает
динамо-машины, освещает большие города. Здесь она
растрачивается понапрасну. Она питается собою, и
взращивает себя, и, становясь все больше и больше, не делает
ничего. Пока с чем-нибудь не встречается — как спичка
встречается с бочкой пороха — и тогда происходит взрыв!
Ева: Взрывы — это... напрасная трата энергии.
Д ж и м: Но здесь у нее нет другого выхода.
Е в а: У тебя есть другой выход — твое писание.
Джим: Передовицы для «Археоптерикса»?
Ева: Нет! У тебя есть предстоящий месяц, чтобы ты подумал об
этом.
Джим: Предстоящий месяц — еще вилами по воде писан. Что
является эвфемизмом Бюро помилований и
условно-досрочного освобождения.
Е в а: Я не знаю почему, но я так уверена в этом, Джим. Эти
десять лет... ожидания — они сделали тебя сильнее — тебе
удалось сохранить в себе так много, что когда ты выйдешь,
тебя ничто уже не остановит. Ты сметешь все обычные
стены и переступишь через них. Люди скажут: «Кто этот
человек? Откуда он?» — а я гордо улыбнусь, потому что
буду знать. Он человек из другой страны, скажу я — он
великан — у него молнии в правой руке и громы в левой —
но я буду знать — я буду знать твою тайну — то сладкое и
страшное, что может знать только женщина — я и могу
сказать тебе... (Входит Уолен) Так сколько фтористого
натрия, ты сказал?
Джим: Шестнадцать.
Н а ч а л ь н и к: Как у вас идут дела с отчетом?
Джим: Мы не сильно продвинулись. Больше болтаем.
НачальникЮчем?
Д ж и м: О фейерверках.
Начальник: Очень своевременно. Шульц ведет сюда банду из
Дыры — для инспекции. Уберите отсюда все стулья.
Джим: Да, сэр.
Н а ч а л ь н и к: Ты станешь у окна и будешь глядеть в оба. Ева, вы
останетесь здесь или уйдете в соседнюю комнату?
69

Теннесси Уильяме
Ева: Останусь.
Звенит звонок
Начальник: Хорошо. Впускайте.
Группа изможденных, призрачных фигур входит в комнату, их
глаза слезятся и моргают от света, они едва стоят на ногах,
у некоторых головы в крови,у других в спекшейся крови рубаш-
ки.Начальник свистит.
Ш у л ь ц: Встать к этой стене!
Начальник: Симпатичная компания. Произведете неплохое
впечатление, когда вернетесь в блок «С». (Бегунку)
Сколько ты пробыл в Дыре, сынок? (Бегунок не может говорить.
Его губы шевелятся, и он склоняется вперед молящим
жестом. Начальник поднимает дубинку и продолжает
говорить) Стоять! Почему не отвечаешь?
Джим: Он не может говорить.
Начальник: Немой?
Ева: Нет. Больной. Он пять дней провел в смирительной
рубашке.
Н а ч а л ь н и к: Еще пять дней проведет.
Бегунок падает на колени.
Джим: По-моему, ему хватит, Босс.
Начал ьник:Тебя кто спрашивал?
Джим: Никто.
Начальник: Добровольная дача показаний?
Джим: Да, сэр.
Начальник: Может, сам хочешь занять его место?
Джим: Нет, сэр.
Начальник: Тогда заткни пасть. Олли?
Олли (слабо):Да, сэр.
Начальник: Ты выглядишь немного погруженным в себя.
Олли (дрожащим голосом): Да, сэр. Я чуть не помер прошлой
ночью, Босс, я не думал, что доживу до этого дня!
Начальник: Думаешь, что еще одна ночь пойдет тебе на
пользу?
О л л и: Мне не вынести ее, босс.
Начальнике ты что думаешь, Шульц?
70

Не о соловьях
Ш у л ь ц: Думаю, еще одна ночь принесет парню кучу добра,
мистер Уолен.
О л л и (дико): Пожалуйста, Господи, Босс, мне не вынести! Мне
не вынести ее!
Начальник: Две ночи! Одна — за то, что раскудахтался!
О л л и: Господи всемогущий, Мать Пресвятая Богородица, Ису-
се, пожалуйста... (Он продолжает свою молитву нараспев,
когда их выводят в дверь)
Начальник: Вывести их! Завтра утром — снова на инспекцию.
(Они медленно шаркают прочь. Олли распевает свою
молитву. Джим идет за ними) Слышали когда-нибудь
подобное кудахтанье? (Ева слабо опускается на стул)
Снова собираетесь вырубиться?
Ева: Нет. Со мной все в порядке. Они выглядели так ужасно, что
у меня немного закружилась голова.
Начальник: Еще бы они не выглядели ужасно. Может, после
этого они по достоинству оценят хорошее отношение к
ним.
Из коридора разносится шум какого-то беспорядка, и входит
Джим.
Начальник: Что там происходит?
Джим: Олли только что...
Начальник: Нырнул?
Д ж и м: Да. Ударился головой о стену и разбил ее.
Начальник: Голову или стену?
Джим: Голову.
Начальник: Хорошо. Увезите его в лазарет.
Джим: Лазарет не поможет.
Начальник: Мертв?
Джим:Да.
Начальник:Аты куда смотрел? Не мог удержать... Дай Еве
одну из тех карточек... Нет, из верхнего ящика.
Заполните ее. Имя... Как звали этого уголька?
Джим: Оливер. Оливер Джексон.
Начальник: Твой закадычный друг?
Д ж и м: У нас все любили Олли.
Н а ч а л ь н и к: Ага. Сколько лет?
Джим: Двадцать шесть.
71

Теннесси Уильяме
Начальник: Цвет — черный. Приговор...
Джим:Три года.
Начальник: Обвинение?
Джим (медленно): Украл ящик консервов из грузовика, чтобы
накормить семью.
Начальник: Воровство! Причина смерти? Какая у него была
реакция Вассермана?
Джим: Отрицательная.
Начальник: Ш. Записывайте, Ева. Язва желудка. Тяжелое
кровотечение.
Д ж и м: То же самое вы записали одному парню на прошлой
неделе.
Начальник: Тогда пишите: тяжелая простуда —
осложнения — пневмония! (В кабинет начинают проникать
звуки жалобного воя. Начальник начинает нервничать,
но продолжает.) Что это?
Джим:Шумят.
Начальник (инстинктивно хватает кнут): Где? Блок «С»?
Джим: Нет. Блоки «А», «В», «С», «D», «Е» и «F»!
Начальник (трясется): Из-за чего они воют теперь?
Джим: Должно быть, услышали об Олли. Его очень любили.
Начальник: Черт... (Он выглядит испуганным) Шульц!
(Хватает телефон) Шульц? Как там трубы в Клондайке?
Пускай проверят радиаторы и подготовят к работе.
Внезапно — полная темнота на сцене.
Шепотки (постепенно становящиеся громче и
пронзительнее): Кого-то убили внизу — Кого? — Олли! — Олли?—Да,
они убили Олли. — Олли мертв. — Они убили Олли. —
Олли мертв. — Они УБИЛИ Олли. — ОНИ УБИЛИ Олли. —
Олли МЕРТВ!
Пятно света выхватывает камеру. Батч, согнутый, сидит у
стены Внезапно он выпрямляется
Б а т ч: Олли мертв! ОНИ УБИЛИ Олли! (Он кричит сквозь
решетку)
Хор: Олли мертв. Они убили Олли!
Д ж о: Что нам теперь делать?
72

Не о соловьях
Б а т ч: Отказываться есть! (Кричит сквозь прутья.)
ОТКАЗАТЬСЯ ЕСТЬ!
Хор: Отказаться есть! Отказаться есть!
Затемнение.
Шепотки: Что сказал Батч? — Батч сказал отказаться есть —
голодовка протеста?—Да, голодовка протеста! — Батч
сказал — ГОЛОДОВКА ПРОТЕСТА! — Голодовка протеста —
отказаться есть — отказаться есть — ГОЛОДОВКА
ПРОТЕСТА!
Го л о с: Блок «С» отказался есть!
Второйголос: Голодовка протеста в блоке «С»!
Третий голос: Покупайте свежую газету! Газета! Читайте о
большой голодовке протеста!
Женскийголос: Пишут, что заключенные в тюрьме
нашего штата объявили голодовку протеста!
Слышен стук телеграфного ключа.
Го л о с: Бюллетень агентства «Ассошиэйтед пресс» —
голодовка протеста в тюрьме! Заключенные протестуют против
однообразной диеты!
Го л о с: «Юнайтед пресс»!
Го л о с: «Коламбиа бродкастинг системз»!
Го л о с: Члены парламентской комиссии начинают
расследование возможно имевшей место голодовки в местах
заключения!
Го л о с: Начальник тюрьмы отрицает голодовку!
Го л о с: Голодовка протеста подтверждается!
Го л о с: Голодовка протеста отрицается!
Го л о с: Голодовка протеста! ГОЛОДОВКА ПРОТЕСТА!
Шумы уличного движения, сирены, гудкиузвонки.Музыкальная
тема: «1812 год».
Затемнение
Конец первого акта
73

Теннесси Уильяме
АКТ второй
Эпизод 1
Объявление: *Не о соловьях*.
Свет — в кабинете. Голодовка протеста, длящаяся уже
несколько дней, произвела свой эффект, нервы натянуты до предела, ца-
рит напряженная наэлектризованная атмосфераЕ в а сидит
одна. Ее движения — нервные. Звонит телефон.
Ева: Кабинет начальника тюрьмы. «The Morning Star?» Нет,
мистер Уолен не встречается с репортерами. Нет, у нас нет
серьезных беспорядков. Нет, вы не можете попасть на
остров без специального разрешения мистера Уолена.
Это правило будет действовать в течение шести дней.
Нет, не из-за голодовки! Да, до свиданья.
Во время этого разговора входит К а пеллан.Ева замирает.
Капеллан: Нервничаете?
Ева: Ужасно... ужасно!
К а п е л л а н: Не вы одна. Голодовку необходимо прекратить,
пока не случилось что-нибудь серьезное.
Ева: Если бы это можно было сделать!
Капеллан: Именно поэтому я хотел увидеть мистера Уолена.
Нельзя скрывать правду о том, что происходит на самом
деле. Мы должны, не дрогнув, встречать трудности — и
делать все возможное, чтобы их устранить!
Е в а: Да. Все возможное.
Капеллан: Но пока — может, вы возьмете небольшой отпуск?
Е в а: Вы думаете, опасность — реальная?
Капеллан: Конечно. И она усугубляется тем, что мистер
Уолен не намерен ее признавать Мне бы очень хотелось
вразумить этого человека, но... (смотрит на свои часы) мне
нужно посетить больницу и вернуться сюда, чтобы
поговорить с Боссом. Я буду через двадцать минут.
Ева: Хорошо.
Входит Джим.
Капеллан: Привет, Джим. Как там, наверху?
74

Не о соловьях
Джим (показывает окровавленную руку в разорванном
рукаве): Вот вам ответ!
Ева (вскакивает):Джим!
Джим (грубо смеется): Слишком близко подошел к одной из
камер!
Капеллан: Кто это сделал?
Джим (медленно качает головой): Не знаю.
Капеллан (похлопывая его по спине): У тебя за спиной десять
очень плохих лет, Джим. Надеюсь, следующий месяц
будет последним.
Джим: Спасибо, ваше преподобие. (Капеллан выходит.)
Ева: Я... я помогу тебе,
Джим садится у стела.
Д ж и м: В лазарете мне дали бинт, но не стали перевязывать,
потому что разозлились из-за того, что я не сказал, кто это
сделал.
Ева (смазывая йодом и забинтовывая ему руку): Не надо
было там стоять. Это опасно.
Джим: Безопасных мест тут нет. Ты поняла это, наконец?
Ева: Почему ты хочешь избавиться от меня?
Д ж и м: Ты многое знаешь, о чем могла бы рассказать.
Ева: Знаю.
Джим: Так почему не расскажешь?
Е в а: Я хочу остаться здесь еще какое-то время. Может, уйду
через месяц — вместе с тобой.
Джим: Голодовка длится уже шесть дней, а начальник дал им
семь. Сегодня вечером — срок, завтра — в крайнем случае.
Ева: И что потом?
Джим: Бойлерная в прекрасном состоянии. Трубы только что
заменили.
Е в а: Я не могу себе представить такой жестокости — я не
могу поверить!
Джим: Хорошо — я должен буду рассказать каким-то
образом сам — хотя это будет стоить мне освобождения.
Забавно.
Ева:Что?
Джим: Самое ценное в мире — шкура, в которую завернут ты
сам. (Берет книгу и садитсяу окна. Ева продолжает пе-
75

Теннесси Уильяме
чатать. Внезапно Джим вырывает страницу и с от-
вращением бросает ее на поп.) Черт!
Ева:Зачтотыеетак?
Д ж и м: Не понравилась.
Ева: Что это было?
Джим: Словесное кружево — какой-то Ките.
Е в а: И что в этом плохого?
Джим: Сплошное сюсюканье: «Ода соловью»! Эти
литературные юнцы не знают, о чем писать! Провели бы пару лет в
кутузке, узнали бы!
Ева: Может, ты им подскажешь?
Д ж и м: Я бы отдал свою правую руку, чтобы иметь шанс
Е в а: У тебя есть шанс!
Джим: Только не здесь Если бы я написал то, что хочу написать,
мне бы пришлось сидеть здесь столько, что Клондайк к
тому времени окажется холодильником! Может, через месяц-
Е в а: Да. Через месяц...
Джим: Может, через месяц я и начну писать — но не о соловьях!
Ева: У Джона Китса просто не хватило на это времени, Джим.
Джим: Почему?
Е в а: Он умер, когда ему было двадцать шесть.
Джим: Задохнулся в лилиях и розах.
Ева: Нет. Он очень хотел жить. Очень. Он был как ты, о многом
хотел рассказать, но не мог. Он написал еще одно
стихотворение, Джим. Дай мне книгу — вот оно! (Читает):
«Когда страшусь, что смерть прервет мой труд,
И выроню перо я поневоле,
И в житницы томов не соберут
Зерно, жнецом рассыпанное в поле,
Когда я вижу ночи звездный лик
И оттого в отчаянье немею,
Что символов огромных не постиг
И никогда постигнуть не сумею,
И чувствую, что, созданный на час,
Расстанусь и с тобою, незабвенной,
Что власть любви уже не свяжет нас, —
Тогда один на берегу Вселенной
76

Не о соловьях
Стою, стою, и думаю — и вновь
В Ничто уходят Слава и Любовь».1
Видишь, он правда похож на тебя. Он вырвался из своей
тюрьмы, смотря на звезды. Он писал о красоте как о
форме освобоадения.
Джим: Освобождения? Такое освобождение не для меня.
Ева: А какое для тебя?
Джим: Все взорвать!
Ева: Разрушить?
Д ж и м: Да, разрушить!
Ева: Мне жаль, что ты это говоришь.
Д ж и м: А ты бы предпочла, чтобы я щебетал о соловьях?
Ева: Нет. Но на свете есть и многое другое.
Джим: Например?
Ев а: Любовь.
ДЖИМ: Любовь?
Ева:Да.
Джим: Любовь — это что-то грязное, чем занимаются у нас в
самых темных углах.
Ева: Мне жаль, что ты так ожесточен.
Джим: О чем ты можешь жалеть, кроме возможной потери
своей работы?
Е в а: О многом. Потому что ты мне нравишься, Джим.
Джим: Даже... даже после того, как мы были здесь вместе?
Е в а: С тех пор — еще больше.
Джим: Когда живешь без женщин столько, сколько прожил я,
они становятся мифом. Перестаешь верить в них, как в
нечто реальное, даже если трогаешь их собственной
рукой и...
Ева: Джим! (Она вырывается — входит Уолен.)
Начальник: В чем дело, Джим?
Джим:Ачто?
Начальнике тебя очень странное выражение лица.
Д ж и м: Я раздумывал.
Начальник: О чем?
Д ж и м: О новом «Археоптериксе».
1 Перевод В Левина.
77

Теннесси Уильяме
Начальник:Ио чем ты собираешься писать?
Джим (спокойно): Не о соловьях.
Н а ч ал ь н и к: Да? (С отсутствующим видом роется ватагах)
Да, Джим...
Джим: Да, сэр?
Начальник: Может, ты захочешь написать пару слов ребятам,
которые устроили голодовку, о том, что в Клондайке мы
испытываем батареи. Температура у нас дошла до
шестидесяти пяти градусов — можешь упомянуть и это. Ты же
знаешь, слово умного человека высоко ценится.
Джим: Боюсь, что мудрость — редкая вещь в блоке «С». До
свиданья.
Джим выходит. Входит К а пеллан.
Начальник (зажигая сигару): Что вы хотите, ваше
преподобие?
Капеллан:Я хотел бы поговорить о смерти Оливера
Джексона.
Начальник: Слушаю.
Капеллан:Я думаю, ее можно было бы избежать.
Начальник: Конечно. Никто не заставлял этого глупого
негра биться головой.
Капеллан: Его довели до отчаяния.
Н а ч ал ь н и к: Вы так думаете?
Капеллан:С тех пор, как я здесь, случилось так много
самоубийств, несчастных случаев, столько человек утонуло и
повесилось... Теперь мы на грани массового
самоубийства в блоке «С». Люди пошли на голодовку, и мне кажется, она
целиком вызвана качеством той еды, что они получали.
Начальник: Ага. Теперь я начинаю подозревать, кто несет
ответственность за эти дикие истории, которые
просачиваются в печать. Боюсь, что вы — стукач, какающий
голубок, как говорят у нас в тюрьме, ваше преподобие.
Капеллан:Я — добросовестный пастырь, и будучи им,
протестую против бесчеловечного обращения с
заключенными в этой тюрьме!
Начальник (вскакивает): Кто здесь командует, я или вы?
Капеллан: Мистер Уолен, вселенная состоит из отдельных
кубиков, вроде тех, которыми вы играли в детском саду. Ма-
78

Не о соловьях
ленький входит в кубик побольше, тот — еще в больший,
и так далее, пока вы не доходите до самого большого,
который вмещает в себя все остальные...
Начальник:Да?
Капеллан: Да, и который я имею честь представлять —
Царствие Божие. {Поднимается с достоинством)
Начальник: Прекрасно, но мне кажется, что ваша работа
здесь начала мешать вашим... вашим высшим
обязанностям — я хочу, чтобы вы отправились к самому большому
кубику и оставались там. Там вам и место. А меня
оставьте здесь, в моем маленьком кубике — это вы правильно
заметили, ваше преподобие — вы свободны.
Капеллан:Яс удовольствием бы оставил это место, если бы
не то, что я должен забрать с собой.
Начальник: Вы ничего не заберете с собой, кроме того, что
на вас надето в данный момент.
Капеллан:Я должен взять гораздо большее.
Начальник: Ага. Может, мне обыскать вас?
Капеллан: Можете раздеть меня, но и у нагого это
останется со мной.
Начальники что же ?
Капеллан: Память... тени... призраки!
Начальник: Ага! (Снимает трубку телефона) Дайте мне
Этуотер дЬе тысячи семьсот семьдесят.
Капеллан: То, что я видел, мне не забыть. Люди — пытаемые,
мучимые, доведенные до сумасшествия. Жизнь здесь —
останется со мной навсегда, как неизлечимая болезнь Ау
Господа, Уолен — и это не богохульство — у Господа я
пребуду, пока не увижу, что эти стены рухнут, камень за камнем,
и на их месте не возведут нечто другое, что даст дышать
полной грудью! Спокойной ночи! (Быстроуходит?)
Начальник: Алло. Ваше преподобие? Говорит начальник
тюрьмы—Уолен. Наш капеллан только что уволился. Я
хочу, чтобы вы приехали к нам и поговорили со мной —
может, для вас будет постоянная работа. Да! Постарайтесь
быть к воскресной службе. (Вешает трубку) Память,
тени, призраки! К чертям собачьим! (Наливает себе виски)
Затемнение
79

Теннесси Уильяме
Эпизод 2х
Объявление: «Воскресноеутро в блоке "С"».
Свет —на камере.Джо,Куин и Бегунок читают по
секции воскресной газеты. Из коридора слышится голос Батча.
Батч (приближаясь, поет): Гт forever BLOW-ing BUBBLES!
(Входит в камеру, в его руках—опасная бритва,полотен-
це,мыло.) Кто дал вам эту газету?
Д ж о: Аллисон. Канарейка.
Б а т ч: Немедленно уберите ее отсюда!
Джо: Зачем?
Б а т ч: Она заразная.
Джо: На, посмотри комиксы.
Б а т ч: Нет, дай мне светскую хронику. Эй! Ты только посмотри!
Джо: Что?
Батч: «Мисс Гортензия Шульц, дочь мистера и миссис Макс
Шульц, будет представлена свету в начале этой осени.
Она была в группе молодых девушек, которые
путешествовали по Европе этим летом с миссис Мортимер Финчу-
элл...»
Джо:Нуичто?
Батч: «С отцовской стороны мисс Шульц является прямым
потомком Вильгельма Завоевателя, а с материнской
стороны — конквистадора Понседе Леона, сэра Исаака
Ньютона и тети Джорджа Вашингтона!»
Д ж о: Во дают! Могли бы еще Бенито Муссолини приплести для
понта!
Б а т ч: «Ее дедушка — мистер Бенджамин Шульц, основатель и
президент фирмы "Пивные заводы Шульца"».
Д ж о: Во бабок-то, а?
Батч: «Наряду со многими другими ее достоинствами...» Ты
только послушай!
ДЖО: Ну?
Б а т ч: Тут они переходят наконец к делу и сообщают, что она —
извращенка!
1 Эпизод 2 — сатира на общество Сент-Луиса, откуда происходит
семья Уильямса, в котором доминировали нувориши — пивные бароны,
и при исполнении может быть опущена.
80

Не о соловьях
Джо: Как это?
Б а т ч: Здесь написано: «Наряду со многими другими ее
достоинствами она любит своего жеребца!»
Джо: Это можно было сразу сказать, только посмотрев на ее
фотку.
Затемнение
Эпизод 3
Объявление: Мистер Уолен проводит собеседование с новым
капелланом*.
Свет — на кабинете. Уол ен иСвященник Хукер только
что вернулись с воскресного обеда. Священник— нервный,
аккуратный человечек с непонятным страстным желанием
понравиться.
Начальнике пригласил вас сюда для небольшого
разговора. Видите ли, я и старый капеллан вчера немного не
сошлись во мнениях, и он настаивает на своей
незамедлительной отставке! Он совершил фатальную ошибку, ваше
преподобие — забыл, кто несет ответственность за
данное учреждение.
Священник: Думаю, я не совершу данной ошибки, мистер
Уолен.
Н а ч а л ь н и к: Я тоже так думаю. Как только увидел вас, сразу
подумал: «Вот человек, который сможет приспособиться».
Священник: Могу гордиться своей... приспособляемостью!
Начальник: Хорошо. Вы найдете здесь массу достоинств,
массу. Ваши представления о вселенной, ваше
преподобие?
Священник: Извините?
Начальник: Вы могли бы мне дать картину того, как вы
представляете себе тайну всего этого-. (Делает широкий жест)
Священник: Вселенной?
Н а ч а л ь н и к: Да! В которой люди, так сказать, только легкие
мотыльки. {Делает порхающие движения руками)
Священник: Э-э... существует, конечно, ортодоксальное
представление о вселенной, как состоящей из трех элементов...
81

Теннесси Уильяме
Начальник:Да?
Священник: Небес, земли и — низлежащей области.
Начальнике нас она зовется Клондайк.
Священник: Извините?
Начальник: Забудем.
Священник: Конечно, существуют некоторые сомнения в
материальности существования этой... нижней... области.
Н а ч а л ь н и к: Здесь у нас в этом нет никаких сомнений. Нет, сэр.
Но я хотел бы знать, ваше преподобие, нет ли у вас каких-
нибудь теорий насчет комплекта кубиков — самый
большой наверху для вас, и маленький внизу для меня — по
этой причине у меня возникли определенные
разногласия с предыдущим капелланом.
Священник: Кубиков? Нет, что вы! Это так упрощенно, если
не сказать — смешно!
Начальник: Да, как в детском садике. Думаю, мы с вами
сойдемся, священник (Смотрит на свои часы) У нас еще пять
минут. Вы умеете импровизировать во время
проповеди?
Священник: Да, конечно, конечно! Думаю, могу сказать про
себя, что я не лезу за словом в карман ни при каких
обстоятельствах, мистер Уолен.
Начальник: Прекрасно, от этого зависит ваша работа. У
меня нет времени вдаваться в детали, но я хочу, чтобы вы
коснулись трех конкретных вопросов. Не важно, как вы к
ним подойдете, просто коснитесь их, и этого будет
достаточно.
С вя щ е н н и к: Трех вопросов!
Начальник: Да, сэр. Не забудьте их. Еда.
Священник:Еда?
Н а ч а л ь н и к: Это первое. Потом — тепло.
Священник:Тепло?
Начальник:Да.И потом — Клондайк.(Звонитколокол.) Вот
уже и колокол. Я задержался на две минуты. Не забудьте —
еда, тепло, Клондайк!
Священник: Последнее — это что такое? Вы хотите
сказать — миссионерская работа на Крайнем севере? Среди
эскимосов? Боюсь, что мне тяжеловато ухватить идею,
связывающую эти предметы, мистер Уолен, но...
82

Не о соловьях
Свет гаснет: пятно света — наСвященнике Хукере,
стоящем за маленьким пюпитром.
Священник: Да... э... доброго дня всем вам. (Прокашливает-
ся — пстгомулыбаетсязаключеннгу/м) Надеюсь, вы также
насладились своей трапезой, как я — своей...
Го л о с: Одни макароны! (Хор недовсльстваМредупреждаюище
свистки, наступает тишина)
Священник: Пища — это такое привычное благословение,
что мы иногда забываем, что надо быть благодарными за
нее. Но когда я читаю об ужасающих условиях в
охваченных голодом регионах Азии и Африки... кх, кх... то
чувствую, что я счастливый человек, потому что у меня
полный желудок! (Крики недовольства, свистки) Когда
думаешь о пище... э... думаешь о некоторых естественных
ассоциациях... о... э... сказочном благословении... э...
ТЕПЛА! Тепло... э... именно оно помогает дать нам пищу —
чудесное тепло! Тепло всех видов! Тепло солнца,
обогревающее земную атмосферу, и позволяющее расти овощам
и зерну и... э... фруктам... и тепло... э... нашего тела... э...
(Вытирает лоб платком) Тепло, всеобщее тепло — в это
время года некоторые из нас считают тепло
угнетающим... э... но это неблагодарно с нашей стороны,
предельно неблагодарно... (Тихое топание ногами. Он
продолжает более громким голосом) Поскольку все живое
зависит от наличия тепла — как на юге, так и на севере, от
экватора до обоих полюсов — даже в далекой Аляске... даже
в КЛОНДАЙКЕ- (Топание становится громче) Чем бы был
Клондайк без тепла? Застывшей пустыней! (Чешет себе
лоб, нервно оглядывается по сторонам) В Клондайке
наши бравые миссионеры, рискуя своими жизнями
среди воинствующих диких племен — раскрашенных
индейцев... (В него летит молитвенник; топание
дорастает до стадии ярости) О Господи! Как я уже говорил,
в Клондайке...
Его забрасывают молитвенниками. Свистки; крики; звук
сирены. Затемнение. Насмешливая джазовая интерлюдия.
Пятно света — на кабинете Начальника.
83

Теннесси Уильяме
Священник: Господи, благослови!
Начальник^ трубку): Шульц? Поднять по тревоге всю
охрану! Разыскать, кто первым бросил молитвенник в
священника. Даю вам слово, священник, что я не ожидал
такой реакции! Это для меня совершенная неожиданность!
С в я щ е н н и к: Ох! Боюсь, что мне необходима медицинская
помощь.
Начальник: Да, конечно, возьмите вот эту пятерочку...
Священник:Анервный шок? Кх,кх!
Начальник:Да?Э...
Священник: Ужасно, ужасно! Ужасный опыт.
Начальник: Вот вам еще два доллара.
Снова тема: джаз.
Затемнение
Эпизод 4
Объявление: *Час икс*.
Свет—на кабинете.Ева нервно печатает, входитДжим.Его
обычная нервная взвинченность. Сейчас он на грани срыва.Да-
же его движения стали жесткими, как уробота, глаза горят
ненавистью.
Ева (ваея/о/вяет):Джим,га-
Джим: Нет, я не заперт в блоке «С».
Е в а: Я тебя не видела. Я так боялась...
Джим: Ты, наверное, забыла, что к моей шкуре тут особое
внимание.
Е в а: Ты выглядишь ужасно уставшим, Джим.
Д ж и м: Да. А как тебе спится?
Е в а: В последнее время — плохо.
Джим: Как ты вообще можешь спать, зная все, что ты знаешь,
и сохраняя при этом молчание?
Ева: Что мне еще остается делать?
Джим: Говорить. Рассказать миру, что три с половиной
тысячи животных морят голодом и пытают.
Е в а: И потерять работу?
Д ж и м: Да. Извини меня за мою непрактичность.
84

Не о соловьях
Е в а: Ты не понял. У меня не было работы шесть месяцев.
Д ж и м: Ты мне говорила.
Е в а: Я истратила все до последнего цента. Один раз на улице
за мной шел мужчина. Я остановилась, чтобы дождаться
его и попросить у него денег.
Джим: Попросила?
Ева: Нет. Я предпочла голодать. (Джим смотрит на нее.) Ты
хочешь, чтобы я вернулась к этой жизни? Ничего не
изменилось. Теперь у меня, правда, больше смелости — или
меньше благопристойности.
Джим: Держитесь за свою работу, мисс Крейн — даже если
это будет означать участие в массовом убийстве!
Е в а: До этого пока не дошло.
Джим: Дойдет... Я сам заговорю. Даже если это будет стоить мне
досрочного освобождения.
Е в а: Не делай этого. Подожди, посмотри, как повернутся
события.
Джим: Наступил час «Икс». Уолен отдал приказ поместить блок
«С» в Клондайк, если сегодня вечером они откажутся от
ужина.
Ева: Я знаю. (Джим снимает трубку.) Что ты собираешься
делать?
Джим: Снять крышку с этой вонючей дыры!
Ева (отнимаету него трубку): Не надо! Я сделаю это сама! Я
заговорю сама!
Джим: Когда?
Ева (понижая голос): Сейчас. Сегодня. По дороге домой я
зайду в газету.
Джим: Зайдешь?
Ева:Да!
Джим: Не надо. Подожди до завтра. Тогда у нас будут более
точные доказательства — блок «С» в Клондайке.
Входит Уолен.
Н а ч а л ь н и к: Так, Джим, что твои ребята в блоке «С» думают по
поводу предстоящей им перемены климата?
Джим: Они еще не знают. Шульц собирается сказать им об
этом, когда приведет людей из Дыры.
Начальник: Сегодня они у меня съедят любой ужин.
85

Теннесси Уильяме
Джим:Ачтоунихнаужин?
Начальник: Наши неизменные фавориты — гамбургеры и
макароны. Я не собираюсь потакать этим выродкам.
Извините меня, Ева.
Джим: Думаю, они не будут есть.
Нач а льни к: Будут! Ева!
Ева {надеваетшляпку):Да,сэр?
Начальник: Я хочу, чтобы вы вернулись после ужина. Нужно,
чтобы у нас все было в идеальном порядке на случай,
если газетчики начнут что-нибудь вынюхивать.
Ева: Хорошо.
Начальник: Садитесь на моторку в семь пятнадцать.
Е в а: Да, сэр. (Выходит.)
Д ж и м: По поводу моего освобождения, мистер Уолен.,.
Нач а льни к: Да? Что именно?
Джим: Оно обещано мне на следующий месяц.
Начальник (хмыкает):Тм...
Д ж и м: Я думаю, оно зависит в основном от вашего решения.
Н ач а л ьн и к: Ты бесстыжая морда.
Джим: Почему вы так говорите?
Начальник: Лезешь ко мне со своим освобождением в такое
время!
Джим: Для меня это очень важно. Я просидел здесь уже десять
лет, и десять лет вам верно служил. Я заслужил свое
освобождение.
Н а ч а л ь н и к: Ты заслужишь еще и билет в Клондайк, если
будешь лезть ко мне с этим вопросом!
Джим (идетвперед):Клянусь,я...
Начальник:Что?
Джим (елесдерживаясь):Ничего.
Начальнике иду ужинать. Вернусь часам к восьми. Ты здесь
следишь за всем.
Джим: Да, сэр.
Уол е н выходит. Дж им закрываетлицо руками, подавляя
рыдания.
Затемнение
86

Не о соловьях
Эпизод 4
Музыкальная тема: «Гт Forever Blowing Bubbles».
Объявление: «Блок "С V
Музыка стихает.
Свет — на камере.Диалог — на отвлеченные темы, но должно
чувствоваться подспудное отчаяние.
Б а т ч {хрипло): «Гm forever blowing BUBBLES!» («Я вечно пускаю
мыльные пузыри».)
Д ж о: Надоел уже. Не можешь разучить что-нибудь поновее?
Б а т ч: Это последнее, что я слышал.
Д ж о: Перед тем, как тебя посадили?
Б а т ч: Она тогда только что появилась.
Д ж о: С тех пор много воды утекло.
Б а т ч: Это была любимая песня Голди.
Джо: Мне казалось, она любила «Дарданеллы».
Батч:Иэтутоже.
Д ж о: Что с ней сейчас, интересно?
Б а т ч: Откуда я знаю? Она перестала писать десять лет назад.
Д ж о: Померла от сифилиса, наверное.
Б а т ч: Только не Голди.
Ку и н: Я хочу умереть. У меня были такие красивые ногти.
Посмотрите, что с ними стало. У меня были красивые зубы.
У меня были красивые волосы. А теперь, когда я гляжу на
себя, мне хочется умереть.
Б а тч: «Fortuned always hiding! I looked ewerywhere!» («Счастья
нигде не видать — я искал его всюду!») (В коридоре кто-
то передразнивает его. Он вскакивает и подбегает к
решетке) Кто там? Это ты, Краузе? Как только я захочу,
чтобы ты, шестерка, вмешивался в мое пение, я извещу
тебя в письменном виде.
Ку и н: Да, я хочу умереть. Лучше всего — умереть во время
голодовки. Так и сделаю. Я чувствую, что уже начал
умирать.
Б а т ч: «They fly so high, nearly reach the sky...» («Высоко они
летают, почти неба достигают...») На этой песне всегда
выключали свет. Под потолком у них висел стеклянный
серебристый шар, который вращался и в темноте
отбрасывал радужные отражения по всему залу. Здорово было.
87

Теннесси Уильяме
Ку и н (встает): Богом клянусь, я больше не могу, Батч!
Б а т ч: Не можешь?
Ку и н: Не могу, у меня слабое здоровье, я был в очень нервном
состоянии, когда меня послали сюда. Совершенно
необоснованное обвинение, я не продавал никакой травки. Я,
конечно, курил ее, но никогда не продавал. Меня
преследуют, всю жизнь меня преследуют. Может, хоть теперь
меня убьют в этом Клондайке. Они убьют меня, мне ни за что,
ни за что не выйти оттуда!
Б атч: Перестань!
Ку и н: Джо, ты когда-нибудь был в Клондайке?
Д ж о: Нет. Батч — бывал.
Ку и н: Как там, Батч?
Батч (медленно поднимается и идет на авансцену): «Then
like my dreams, they fade and die...» («Но и пузыри, как
люди, тоже молча умирают...»)
Ку и н: Говорят, что самое страшное там — не жара.
Д ж о: А что? Влажность?
Ку и н: Нет, там нечем дышать. Люди там — задыхаются!
(Пальцы — на горле.)
Батч: «Fortune's always hiding — I looked everywhere! Fm
forever blowing BUBBLES».
(«Счастья нигде не видать — я искал ею всюду! Я вечно
пускаю мыльные пузыри».) (Обрывает песню. Клацает
дверь — заключенные вскакивают в напряжении. Звуки
глубокого кашля, стонов, вздохов. Ведут ребят из Дыры.)
Ш у л ь ц: Быстрее, быстрее, вы не на похоронах! (Слабое
шарканье изможденных ног, сопровождаемое кашлем, стона-
ми.Головызаключенных в камеремедленно двигаются
слева направо, как если бы они смотрели на эту страшную
процессию) Стой! Лицом к своим камерам! Тебя это тоже
касается, Шапиро, тебе по-еврейски сказать, чтобы ты
понял? (Слабые жалобные ответы.Батч сжимает в
руках свою жестяную кружку. Свистки; дверь в камеру
открывается) Шагом марш! Шапиро, тебе сюда! (В камеру,
еле передвигая ноги, входит Бегунок, небритый,
похожий на призрак) Прекрасно! Можете полюбоваться! И
попрошу не забывать: Дыра — это курорт по сравнению с
Клондайком! Клондайк—лучшее лекарство, и Босс пообе-
88

Не о соловьях
щал влить двойную дозу его каждому выродку, кто болен
настолько, что не сможет сегодня есть!
Голос (медленный, настойчивый): Где Олли?
Второй голос :Где наш Олли?
Хор гол о со в: Где наш Олли, где наш Олли, что с ним сделали?
Небольшая пауза.
Ш у л ь ц: Никто не несет ответственности, если глупый неф
решает разбить себе голову о стену. (В его голосе слабые
отзвуки страха. Батч внезапно начинает стучать
кружкой по металлическим прутьям решетки.
Протестующие голоса. Бегунок, стоявший, качаясь, с
момента входа, падает на колениу своей койки. Куин
пытается помочь ему. Джо и Батч стоят, не отрывая глаз от
Шульца. Звуки свистков. Протесты слегка стихают.
Шульц продолжает, стоя у самых дверей камеры)
Видите этот термометр? (Достает из кармана термометр)
Видите эту красную меточку? Это температура крови.
Видите эту, на пять градусов выше? Это температура
лихорадки. Думаете, мы остановимся на этой температуре?
Температура поднимется выше, она побьет все рекорды!
Это будет самая сильная жара в истории! А теперь, если вы
думаете, что я не умею предсказывать погоду, пусть хоть
. один из вас попробует оставить на тарелке хоть одну
макаронину, и тогда посмотрим, что будет!
Го л о с: Макароны?
Напряженная тишина.
Ш у л ь ц: Да, макароны!
Б а т ч: Макароны? Мы не собираемся есть их ни сегодня, ни
завтра — и до тех пор, пока Уолен не перестанет
наживаться за наш счет и кормить нас помоями!
Ш у л ь ц: Мне именно это передать ему?
Б а т ч: Да, можете сказать ему, а если ему не понравится...
Протесты; свистки; клацание захлопывающихся дверей.
Гол ос: Клондайк?
Второй голос: Сегодня?
Третий голос-.Да, если откажемся есть!
89

Теннесси Уильяме
Го л о с: Клондайк? Нет!
Го л о с: Не хотим в Клондайк!
Второйголос (пронзительный, отчаянный): Нельзя в
Клондайк!
Слышны кашель,стоны,всхпипыМексиканей, молитсяхрип-
лым задыхающимся голосом.
Мексиканец: Санта Мария... Мадре де Диос...
Батч подходит к решетке и по-командирски стучит
Голос:ЭтоБатч!
Второй голос:Что Батч говорит?
Мексиканец: Хесус... муэрто пор нуэстрос пекадос!
Б а т ч: Прекратите кудахтать! Тебя тоже касается, Мекс! У тебя
было достаточно времени пообщаться с Христом —
столько лет уже сидишь тут. Слушайте меня! Любой человек
из нашего блока, который съест свой ужин сегодня,
заплатит за это. И меру наказания я применю высшую, вы
меня знаете. Вы боитесь Клондайка? Я говорю, пусть нас
бросят в Клондайк! Может, самые слабые из вас и
растопят там свой жир. Но не все двадцать пять! Всех в Клондайк
не бросят! Клондайк — последняя козырная карта, если вы
избежите его, ничего другого вам уже не грозит. Вы
проведете их! И что тогда случится? Они придут к нам и
скажут: «Вы победили! Ваши условия?» Мы скажем: «Босса
Уолена — вон! Назначить нам нового начальника
тюрьмы! Предоставить приличные условия! Никаких
переполненных камер, никаких болезней от тесноты; камеры
продезинфицировать и постоянно проветривать; и самое
главное - МЫ ХОТИМ ЕДЫ, А НЕ ПОМОЕВ!
(Аплодисменты) Нам не нужны гамбургеры, макароны и горох,
горох, макароны и гамбургеры, как будто ничего больше не
существует! (Аплодисменты) Может, когда это место
вычистят, тут станет, как в других, нормальных тюрьмах!
Где людей учат, как жить после выхода отсюда; где учат, как
работать, и просто учат — для образования! А нас
заперли в этой дыре с одной надеждой — что мы сдохнем тут
и тем сэкономим государству большие деньги. (Громкие
крики протеста) Сегодня мы пойдем в Клондайк! Там три
90

Не о соловьях
отделения: первое — маленький ад, второе — умеренный
ад, и третье — настоящий ад! Вы все знаете, в какое
отделение попадет Батч О'Фаллон! Поэтому, ребята, если я не
трушу, то не трусьте и вы! Это все, что я хотел сказать.
Го л о с: Молодец, Батч.
Второй голос: Мы победим!
Хорголосов: Мы победим Клондайк! Уолена — за решетку!
(Нервный смех, аплодисменты.)
Голоса резко обрываются — побеждает страх.
Мексиканец (нараспев): Муэрто... пор нуэстрос пекадос...
рохо... де сангре эс... эль соль!
Затемнение
Эпизод 6
Объявление: «Определение жизни».
Свет — на кабинете Джим, лицом к авансцене, курит. Входит
Ева.
Ева: Привет, Джим.
Джим:Ага.
Е в а: На улице хорошо! Стало прохладнее. Что с тобой?
Джим (кривоухмыляясь): Спроси меня, что такое жизнь? (Она
удивленно смотрит на него и идет на авансцену)
Спроси, что такое жизнь, и я тебе отвечу.
Ева (снимая шляпку): Не буду, дорогой.
Джим: Почему^
Ева: Пахнет дурной эпиграммой.
Джим (отбрасывает сигарету): Это постоянный процесс
умирания, вот что это такое!
Ева: Хуже, чем я ожидала.
Джим: Здесь это совершенно точно. Может, по твою сторону
стены это и что-то другое. Очень бы хотелось узнать,
если бы был такой шанс.
Ева (серьезно): Досрочное освобождение? (Джим зажигает
спичку, наблюдает, как она горит) Отменили?
Джим: Пока нет, но отменят. Я разговаривал об этом с Уоленом.
91

Теннесси Уильяме
Е в а: Не надо было говорить с ним об этом, когда он весь
взвинчен из-за голодовки.
Д ж и м: Я и не говорил. Само выскочило. Потерял над собой
контроль — Батч правильно меня окрестил. Канарейки
никогда не улетают из своих клеток
Е в а: Джим! Не глупи.
Джим: Нет, они умирают в них — распевая свои песенки до
Страшного Суда! Проклятье!
Ева (поглаживая свою шляпку): Кстати, о птичках. Очень
хотелось бы, чтобы голуби были поаккуратнее. Правда,
милая шляпка, Джим?
Джим (неглядя):Колоссальная.
Е в а: Я купила ее по дороге домой. Мне вдруг стало легко и
весело, я знала, что завтра — последний день. Джим!
((Уналовит его руку. Он смотрит на нее)
Джим (с заметным страхом): Если мне откажут сейчас,
другого шанса у меня не будет никогда.
Ева: Почему?
Джим: Потому что я взорвусь! Разлечусь в клочья! Я натянут так,
что могу разорваться прямо сейчас!
Е в а: Не глупи, Джим.
Д ж и м: Ты знаешь, что это такое — когда тебя десять лет
ненавидят все, кроме него. Когда работаешь на него, а сам
ненавидишь его так, что внутри болят кишки! Десять лет быть
его марионеткой. «Джимми, мальчик, сделай то, сделай
это». Да, сэр! Слушаюсь, мистер Уолен! У меня болят руки,
так хочется схватить его за загривок и придушить! Это
только одна причина, по которой меня трясет. Есть и
другая. Я стою здесь, у этого окна, и вижу улицы, дома, летящие
взад и вперед машины, как включается и выключается свет,
а я — здесь, взаперти, как будто я уже под землей, в гробу со
стеклянной крышкой, через которую могу видеть мир!
Хотя чувствую, что внутри меня уже шевелятся черви...
Е в а: Не глупи. (Идет в глубь сцены, к окну) Там хорошо. Стало
прохладнее.
Д ж и м: Ты уже говорила это.
Ева (улыбается безнадежно): Но это так В Южном парке —
карнавал. Ребенком я любила его, всегда каталась верхом на
зебре!
92

Не о соловьях
Джим:Да?
Е в а: На зебре можно ехать вдвоем, Джим — один впереди,
другой сзади — через месяц мы поскачем на ней вместе!
Джим (внезапно прерывая ее): Ева! Ева! (Закрывает свое лицо
руками)
Ева (бежит к нему): Я люблю тебя! (Пауза)
Джим (прерывающимся голосом): Что это за место? Зачем
оно? Почему оно существует? Судья говорит «Виновен».
Но что такое «виновен»? Что означает это слово?
Забавно, но я не знаю. (Берет в руки словарь) Посмотрим в
словаре. Вот. «Ответственен за совершение преступления».
Почему ответственен? Что означает — ответственен?
Кому когда-нибудь дали шанс? Когда смешивали те
маленькие молекулы, из которых мы состоим, нас спрашивали,
какими мы хотим быть — богатыми, бедными, нищими,
ворами? Нет! Все — случайно. А потом судья говорит:
«Джим, ты виновен». (Швыряет словарь на пол) И от
этой книги нет толка. Нужна новая, с новыми
определениями.
Е в а: Не говори больше ничего — я не разрешаю! (Целует его)
Джим: Как это могло случиться — между мною и тобой?
Ева: Не знаю.
Джим: Это самый грязный фокус, какой можно придумать.
Ева: Не говори так!
Джим: Мы не можем принадлежать друг другу. И никогда не
сможем, Ева!
Ева: Сможем!
Джим: Где?
Ева: Где-нибудь.
Джим:Как?
Ева: Не знаю.
Джим:Я тоже не знаю.
Е в а: Но в следующем месяце...
Джим: Следующего месяца не будет.
Ева: Будет, будет, должен быть!
Джим: Почему? Почему?
Ева: Потому что я люблю тебя, потому что все будет так, как я
хочу!
Джим: Почему ты любишь меня?
93

Теннесси Уильяме
Ева: Почему всё на земле? Я не знаю, почему.
Д ж и м: И я не знаю...
Они сливаются вмучительной экстазе. Затемнение. Свет
восстанавливается, когда звонит телефон.
Джим (в трубку): Да? Я передам. (Вешает трубку)
Ева: Что случилось?
Джим: Это Шулыд. Они отказались есть.
Е в а: И что он собирается делать?
Д ж и м: У него уже есть все инструкции. В семь они будут в
Клондайке.
Е в а: Я пойду во все газеты. И в мэрию. Всюду, где меня
выслушают!
Джим: Думаешь, тебя будут слушать?
Е в а: Я заставлю их слушать!
Д ж и м: И что ты будешь делать потом? Без работы?
Ева: Мне придется ждать всего три недели. А потом это будет
на твоей ответственности, Джим!
Джим: Молю Бога, чтобы ты была права.
Е в а: Я права! Я знаю!
Входит Уолен.
Начальник: Ты еще здесь, Джим?
Д ж и м: Да, сэр. Звонил Шульц. Они отказались от ужина.
Начальник: Что ж — у него есть инструкции.
Д ж и м: Да, он так и сказал.
Начальник (что-то пишет налистке бумаги): Это отнеси
на коммутатор, пусть там зарегистрируют и разошлют
по всем станциям.
Джим: Это значит...
Начальник: Не важно, что это значит. Тебе сказано отнести.
И побыстрее!
Джим: Да, сэр.
Джим уходит.
Начальник: Вернулись на работу?
Ева:Да.
Начальник (рыгает, снимает пальто): Забыл сказать вам,
чтобы вы принесли с собой ваши вещи.
94

Не о соловьях
Ева: Какие вещи?
Начальник: Ночную рубашку и все такое.
Ева: Что это значит?
Начальник: Карантин! Разразилась страшная эпидемия!
Двадцать пять случаев страшно высокой температуры за
один сегодняшний вечер, поэтому все наше заведение
на строгом карантине — ни один человек не покинет это
место, пока карантин не закончится.
Е в а: Но я не могу остаться.
Начальник (занят бумагами): Конечно, можете. Моя жена
приготовит вам комнату. Вам там будет удобно.
Ева:Ноянемогу.
Начальнике вас все равно нет выбора.
Ева: Нет выбора?
Начальник: Конечно, я не хочу, чтобы кто-нибудь
вмешивался, пока у нас не кончились беспорядки. Это мое дело. И
я хочу, чтобы это оставалось только моим делом.
Поэтому в порядке предосторожности я распорядился, чтобы
на борт моторки не брали пассажиров, как на остров, так
и с острова без моего специального разрешения.
Ева: Мне кажется, вы превышаете свои полномочия.
Начальник: Вы ошибаетесь. Во время чрезвычайных
ситуаций я вправе делать то, что считаю нужным. А что вы так
беспокоитесь?
Ева (испуганно):Я...
Начальнике знаю. Это нервное напряжение, в последние
дни мы все находимся в этом состоянии. У меня самого
газы. Вот тут, в животе. (Он наливает себе виски.)
Е в а: Вы пьете слишком много. Боюсь... это мешает вашему
чувству справедливости. Вы должны знать, что я не
собираюсь с этим мириться!
Начальник: Ну, ну — посмотрите сюда!
Ева (взволнованно): Я не заключенная. Я свободна
передвигаться, как я хочу — вы не можете останавливать меня.
Начальник: Посмотрите сюда, сейчас же!
Она хватает телефон.
Ева: Риверсайд тридцать восемь — пятьдесят четыре! Риверсайд
тридцать восемь... (До нее доходит, что телефон
отключен.)
95

Теннесси Уильяме
Начальник: Звонки отсюда невозможны. Вы зря теряете
время.
Ева: Значит я... я заключенная!
Начальник: Вы временно задержанная—для вашей пользы!
(Он наливает себе еще виски.)
ЕваЮго!
Начальник: Итак, что с вами?
Е в а: Я не знаю почему, но я ужасно напугана.
Начальник (успокаивающе): Вы переработали. Вам
совершенно не из-за чего переживать.
Е в а: Я боюсь... вас! (Поворачивается к нему спиной.)
Начальник: Меня? Почему меня надо бояться?
Е в а: Я до смерти боюсь вас. Вы должны меня отпустить, я не
могу больше находиться с вами, мистер Уолен.
Начальник:Ну-ну.
Е в а: Не прикасайтесь ко мне! Пожалуйста, не надо!
Начальнике вас истерика, Ева.
Ева:Да!
Начальник (мурлыкает): Моя жена тоже любит такие
штучки: «Не прикасайся ко мне!»
Ева (берет себя в руки): Да!
Начальнике меня есть прекрасное лекарство от этого. Вам
надо успокоиться. Вы завели себя без всякого повода. Вы
напряжены, видите? Ваши нервы и ваши мышцы слишком
напряжены.
Ева: Да... (Она почти теряет сознание от нервного
напряжения —егомурлыкающий голос оказывает
гипнотизирующий эффект на нее)
Начальник: М-м-м... Когда моя жена в таком состоянии, я
пальцами тру ей горлышко — вот так, очень, очень
мягко — пока она не размягчается...
Ева (глазазакрываются):Да...
Начальник (слютритнат4еесладостраапно):Итогд^я».(Ева
кажется заснувшей) Ева? Ева? (Он встает, открывает
внутреннюю дверь, колеблется Звонит телефон.) Что
еще? Да? Что? Иду немедленно! (Он кладет трубку —
пъяномурлыкает.) Подожди, девочка моя, я скоро вернусь.
Да, сэр... (Набрасывает пальто и выходит.)
96

Не о соловьях
Ева вздыхает,когда дверь хлопает, имедленновстаеггиОткры-
вается наружная дверь, Ева вскрикивает; входит Дж им.
Ева: Джим! Джим! (Джим принимает ее в свои объятия)
Забери меня отсюда, пожалуйста, пожалуйста, забери меня
отсюда! (Разражается рыданиями)
Джим: Надо держаться! (Трясет ее) Надо держаться!
Е в а: Я пытаюсь, Джим.
Джим: Подойди к окну. Вдохни поглубже.
Ева:Да!
Джим: Видишь там... огоньки?
Ева:Да!
Джим: Это «Лорелея». Успокойся, и ты услышишь музыку. (Она
прислоняется к нему; слышна слабая музыка) Теперь
лучше?
Е в а: Да. Спасибо, Джим.
Джим: Что произошло? Расскажи мне, и не волнуйся.
Ева: Он сказал мне, что я заключенная! Я не могу покинуть
тюрьму! Не знаю почему, но я страшно испугалась. Его
глаза... то, как он смотрел на меня... Джим, я чувствовала,
что должно произойти что-то страшное... Наверное, я
тряпка.
Джим: Нет, у тебя больше сил, чем у меня.
Ева: Он... он подошел ко мне очень близко... и его голос — как
будто он убаюкивал меня.
Джим: Он...
Ева: Нет! Он только открыл ту дверь. А потом зазвонил
телефон — я слышала его, как будто он был в тысяче миль
отсюда!
Джим: Телефон?
Ева: Его вызвали куда-то. Он ушел, а я... я бы выбросилась из
окна, если б не пришел ты!
Д ж и м: Но за окном вода.
Ева: Мне все равно. Только вырваться.
Д ж и м: Ты вырвешься.
Е в а: С тобой, Джим? Ты возьмешь меня?
Д ж и м: Да. Скоро. Ты чувствуешь, что стены шатаются? Долго
они не выстоят. Давление внутри растет — ненависть,
пытки, сумасшествие, ярость! Они взорвутся, и мы будем
свободны!
4 Зак. 3575
97

Теннесси Уильяме
Ева: Только когда это случится, я хочу быть с тобой. Я хочу,
чтобы ты держал меня вот так же, как сейчас — когда
стены начнут падать, я не хочу оказаться под ними.
Джим: Мы будем вместе.
Ева: Где?
Джим: Давай встретимся сегодня вечером в юго-западном
углу двора.
Ева: Это безопасно?
Джим (шепотом): Там будет темно. Никто не сможет нас
увидеть.
Затемнение
Конец второго акта
Акт третий
Эпизод 1
Объявление: «Утро 15 августа*.
Освещается кабинетНа нальни к разговаривает по
телефону. Во время нижеследующих эпизодов должен быть слышен
постоянный свист пара, вырывающегося из отопительной
системы.
Н а ч ал ь н и к: Шульц? Кактам, жарко? Пятьдесят фадусов? В чем
дело? Не можешь поднять до пятидесяти пяти? Батч О'Фал-
лон — в третьем боксе? Молодец, в третьем боксе давай
шестьдесят, и не снижай, пока не получишь от меня
других инструкций. Да, окна все закрыл? Хорошо. И не
открывай, пока они там не зажарятся!
Затемнение.ОсвещаетсяКлондайкКамера пыток должна быть
видна через экран, чтобы создать эффект насыщенного паром
воздуха.Заключенныележат на полу, тяжело дыша,рубашки
сняты, кожа блестит от пота. Стены голые, на них — только
радиаторы, через которые выпускаются струи горячего пара.
Д ж о: Который сейчас час?
Б а т ч: Откуда я знаю?
98

Не о соловьях
Бегунок: Воды... воды.
Д ж о: Интересно, ночь уже прошла?
Б а т ч: Наверное. Через дырочку вроде виден дневной свет.
Д ж о: Сколько времени ты пробыл здесь прошлый раз?
Б а т ч: Тридцать шесть часов.
Джо: О Господи!
Б а т ч: Да. А нас посадили где-то около восьми.
Бегунок: Воды!
Б а т ч: Эй! Я знаю, что... что старая дева сказала
вору-домушнику, когда она... она увидела, что он... ломает замок...
Д ж о: Да. (Кашляет)
Ку и н: Бегунок болен. Я тоже. Почему никто не заходит к нам?
Б а т ч: Да, а этот вы слышали?
Д ж о: Да. Много лет назад, Батч. (Кашляет)
Б а т ч: А ты, наверное, знаешь новый.
Д ж о: Нет. Ни одного нового, Батч.
Батч: Тогда расскажи старый, только рассказывай! Чего мы
лежим тут, будто всю жизнь только и делали, что лежали.
Давайте веселее, раз уж собрались на
вечеринку—давайте петь! Куини, ты знаешь хорошие песни, и голос у тебя
хороший. Давай, и перцу побольше! Спой, и погромче! (По-
ет дико, хрипло)
Pack up your troubles in your old kit bag, and
Smile, smile, smile!
(К нему присоединяются все — очень тихо) Громче,
громче!
What's the use of worrying
It never was worthwhile!
(Все проблемы свои сложи в старый мешок —
Улыбнись, надо всем улыбаться!
Ради черта какого волноваться, дружок,
Если не о чем волноваться!)
Джо пытается петь, но его внезапно сгибает в пароксизме
кашля.
Бегунок (громким напуганным голосом)-. Воды! Воды! Воды!
(Он всхлипывает)
99

Теннесси Уильяме
Свист пара из радиатора становится громче — прибавили
давление,
Ку и н (вужасе): Они прибавили давление! Господи, ну почему
они не перестанут! Господи, Господи, помоги! (Он раз-
рожается рыданиями, падает на пет.)
Бегунок (слабо): Воды... воды...
Б а т ч: Да. Они поднимают температуру. Конечно, они
поднимают температуру. Вы забыли, что мы в Клондайке? Ну что
за польза плакать, плаксы-ваксы? Хотели всю жизнь сосать
материнскую грудь? Давайте, пойте!
Гт forever blowing BUBBLES!
Pretty bubbles in the — AIR!
(Я всегда пускаю пузыри!
Красивые пузыри — в воздух!)
Шапиро: Ничего не поделаешь. Наш народ привык страдать.
Старо, как мир. Это в моей крови — страдать от гонений,
несчастий, голода, смерти.
Бегунок:Воды.
Шапиро (бормочет что-то на идише, потом): У меня
голова лопается, лопается. Болит. Вот здесь. Уже лопнула,
наверное. Роза? Роза? Ты знаешь, что дом на Саут Мейпл-
стрит записан на твое имя, дорогая, будь осторожна, не
вкладывай деньги куда не следует...
Джо (кашляет): Пустите меня к дырке.
Ку и н: Ты же ее захватил!
Свист пара — еще громче.
Б а т ч (поднимается): Нам надо навести порядок Перестать
сражаться за эту дырку с воздухом. Единственный воздух,
которым можно дышать, поступает через нее. Нужно
начать дышать по очереди. Мы выстояли уже шестнадцать
часов. Может, нам удастся выдержать еще десять,
двадцать, может, тридцать.
Джо: Господи!
Ку и н: Нам не вынести!
Б а т ч: Вынесем, если организуемся. Держитесь ближе к полу. Ло-
100

Не о соловьях
житесь кругом. Кавдый дышит по очереди, пятнадцать
секунд. Дальше может быть., десять или даже пять секунд. Я
считаю. А если с кем-то все~ кончается- перестает дышать^
вычеркиваем его из очереди... это не станция первой
помощи... это Клондайк- и Бог даст... некоторые из нас
выйдут отсюда.- хорошо... хорошо, Джо?
Джо.Да.
Б а т ч: Тогда начнем.
Бегунок: Воды!
Б а т ч: Пусть он будет первым. (Инертное тело Бегунка
подтаскивают к дыре.) Дыши! Дыши! Дыши, черт тебя подери!
(Он вздергивает голову Бегунка за воротник —
смотрит ему в лицо.) Бесполезно. Он уже на беговой
дорожке — среди звезд.
Ку и н: Он не мертв! Еще нет! Он без сознания, Батч! Дай ему
шанс!
Батч (неумолимо): Вычеркните его из списка. (Когда свет
постепенно гаснет): По очереди: Шапиро — Джо...
Музыкальная тема: *Гт Forever Blowing Bubbles*.
Затемнение
Эпизод 2
Объявление: «Вечер 15 августа*.
Освещается кабинет.Уолену телефона.
Начальник: Что? Поют? Подбрось им материальцу, о чем
петь. Шестьдесят градусов? В боксе Батча сделай
шестьдесят пять! И оставить их там на всю ночь! Нет, окно не
открывай. Воды? Воду пускай делают сами!
Затемнение. Освещается Клондайк. В центре лежит мертвый
Бегу но к, рубашка прикрывает лицо. Голоса хриплые; дышат
с большим трудом.Джо уже не кашляет, а хрипит. Громкий
свист пара.
Б а т ч: Они еще прибавили! Не вставать! Не вставать! (Куинры-
дает. Шапиро бормочет на идише.) Джо! Взгляни! Оно со
мной! (Вытаскивает лезвие из своего ремня.)
101

Теннесси Уильяме
ДЖО: ЭТО ВЫХОД.
Б а т ч: Может, Босс явится сюда, посмотреть на нас.
Джо (кашляет); Нет, он не придет.
Батч: Может, Шульц придет. Или Канарейка. (Он встает)
Шульц! Шульц! Бесполезно, он слишком труслив, чтобы
совать сюда свою задницу! Но если он только попробует...
(Свистки) Слышите? Закрывают! Мы выдержали двадцать
четыре часа, Джо. Нам осталось только двадцать!
Д ж о: Откуда ты знаешь?
Б а т ч: Они же не хотят нас убить!
Д ж о: Не доказано. (Кашляет) Твоя очередь, Батч.
Батч: Двигайся, Куини!
Ку и н: Нет! Дайте мне подышать! (Батч оттаскивает его от
дырки. Шапиро что-то кричит на идише. Куин
продолжает попытку поднятый) Мне надо выйти! Пустите
меня, пустите меня! (Ковыляет вдоль стены к
радиаторам)
Б а т ч: Не подходи к радиаторам! (Куин, ковыляя, входит
прямо в облако пара — вскрикивает — падает на пол)
Сварился... (Куин продолжает вскрикивать и стонать)
Перестань! Проклятый... (Он хватает Куина за воротник и
бьет головой об пол) Все.
Д ж о: Батч... ты убил его.
Б а т ч: Кому-то надо было сделать это доброе дело... намного
раньше. (Шапиро бормочет на идише) А ты слышал
этот — про негров в церкви? Она говорит... Растус... он
говорит, нет...
Затемнение, освещается кабинет. Уол е н разговаривает по
телефону.
Начальник: Шульц? Какая температура в боксе Батча?
Семьдесят? Хорошо! Держи ее, пока не получишь от меня
другие инструкции — я буду в кабинете до полуночи, и если
что-нибудь произойдет...
Затемнение. Свет — наКпандайке.Ша п up o,Ky иниБегунок
мертвы, они лежат в центре. Батч и Дж о, задыхаясь,
скрючились у дырки в полу
Джо:Батч...
102

Не о соловьях
Батч:Да.
Д ж о: Бритва... ты знаешь...
Батч:Что?
Д ж о: Примени ее на мне! Быстро! Я хочу уйти вместе с ними!
Б а т ч: Держись, Джо. Ты сможешь выстоять.
Д ж о: Нет, Батч, не смогу. Я уже задыхаюсь. Мне не выдержать.
Батч:Дыши!
Д ж о: Воздух больше не проходит, Батч...
Б а т ч: Есть воздух... дыши!
Джо:Нет...
Батч поднимает его лицо, трясет его.
Батч (хрипло): Перестань, Джо, не трусь! Останься со мной, Джо!
Мы победим Клондайк! (Джо горячечно смеется. Батч
продолжает, вскочив.) Выключите радиаторы! Кончайте
греть, черт подери, выключите! (Ковыляет по
направлению к радиаторам) Перестаньте, вы слышите меня?
Выключите это с-с-с-с! С-с-с-с! (Имитирует свист
выходящего пара) Я вас выключу, сукины устройства! (Он
подскакивает к радиаторам и вступает с ними в схватку,
какс живыми существами, пытается заткнуть пар
рукой, его обваривает паром, он вскрикивает в агонии,
пятится назад, его лицо искажено,руки сжаты.) С-с-с-с!
С-с-с-с! С-с-с-с! (Как сумасшедший, он имитирует свист
пара)
Джо: О Господи, Батч, что ты наделал? (Батч ковыляет
обратно к дырке в полу)
Б а т ч: Джо! Эй, Джо! Бегунок! Ты, Куини, Шапиро! (Он
спотыкается об одно из тел.) Запеваем! Все вместе. Пойте!
Громче!
Fortune's always hiding!
Почему вы не поете? Давайте — пойте! Пойте!
I looked everuwhere...
Свет гаснет, музыка завершает недопетую песню «Bubbles*.
Затемнение
103

Теннесси Уильяме
Эпизод 3
Объявление: «Юго-западныйугол двора*.
Темная сцена, полная тишина. Потом-
Ева:Джим!
Джим:Я здесь.
Е в а: Я опоздала. Ничего не могла сделать.
Джим-.Ш-ш-ш!
Ева (понизив голосу. Его жены на острове нет. Она уплыла еще
днем. Я не могу оставаться с ним там, Джим, я не могу!
Джим: Ш-ш-ш... Молчи.
Ева: Что мне делать, Джим? Что мне делать?
Джим: Молчи! Тут небезопасно. Нас могут услышать. Ева...
Пауза. Над ними проходитлуч прожектора.
Ева: Джим! Они включили прожектора!
Джим: Ш-ш-ш! Пригнись!
Луч исчезает.
Ева: Слава Богу.
Джим: Сейчас...
Е в а: Ты еще ни разу не сказал, что любишь меня.
Д ж и м: Я тебя люблю. Сейчас...
Ева: Джим, Джим! (Долгая пауза.)
Джим: Снова прожектор! (Луч прожектора проходит на этот
раз ниже и останавливается точно над ними.) Черт!
Ложись!
Ева:Джим!
Джим: Ползи! Нет, сюда! Быстрее!
Луч внезапно опускается, и полностью освещает лицо Евы.
Она вскрикивает. Звук сирены. Затемнение. Освещается каби-
нет.Джим и Ева —здесь, с Охранником. Входит Уолен.
Начальник-. Это еще что такое?
Охранник: Похоже, канарейка превратилась во
влюбленного голубка, мистер Уолен.
Начальник:Ага!
Охранник:Я услышал шум в юго-западном углу двора.
Похоже было на женский голос. Я посветил прожектором — а
они там!
104

Не о соловьях
Н а ч а л ь н и к: Ага! И что они делали?
Охранник: Не сказал бы, что собирали маргаритки.
Начальник: Ага! (Еве.) Еще совсем недавно вы бились в
истерике. Возражали, потому что для вас не приготовили штат
служанок. Потом вы вылетаете отсюда, как птица в жару...
Джим (выходитвперед):Перестаньте!
Начальник:Ага!
Джим: Легко говорить такие вещи, когда к моей спине вы
приставили ружье.
Начальник: Опусти ружье. (Вынимаетрезиновый шланг.)
Как рушатся иллюзии, когда слишком доверяешь не тем
людям! Снимай рубашку.
Е в а: Вы не сделаете этого! Он ни в чем не виноват. Это я
попросила его встретиться со мной. Потому что боялась!
Боялась вас! Боялась этого страшного места, где вы заперли
нас! А теперь вы нас отпустите! Вы отпустите нас обоих!
Или я закричу! Я закричу на весь мир, чтобы все знали, что
здесь происходит!
Начальник: Держите ее!
Джим (встает между ними): Отпустите ее!
Уол е н бьет Джим а резиновым шлангом. Джим падает на
пол, прикрывая лицо. Ева вскрикивает и сжимается.
Н а ч а л ь н и к: Уберите его отсюда!
Охранник:Куда?
Начальнике Клондайк! К Батчу О'Фаллону! Они добрые
друзья! (Смеется. Охранник выходит, волоча за собой
Джима?) Итак, Ева... (Ева резко отворачивается?) Я
прошу меня извинить. Честно прошу. Все, что я сейчас
сказал — забудьте. Вы, наверное, никак не поймете, в каком
напряжении я нахожусь сейчас. Вы понимаете, как
нелегко руководить таким учреждением, как наше. Я
управляю им, как управлял бы любым другим. Так, как могу.
Иногда — можете мне поверить — у меня сердце болит от
того, что мне приходится делать и видеть, и мне
становится стыдно смотреть в лицо моей дочурки и слышать, как
она называет меня «Папочка!» (Наливает себе виски.)
Ваше здоровье. Можете и себе налить. (Он тяжело дышит
и какое-то время говорит совершенно серьезно.) Может,
105

Теннесси Уильяме
у меня здесь что-то произошло. (Он касаетеялба.)
Иногда я чувствую, что стал совсем другим. Ужасно, ужасно!
Люди там, внизу, подвергаются ужасным мучениям! Но что
я могу поделать? Я должен поддерживать дисциплину —
я ведь имею дело с преступниками... другого выхода нет...
выпейте.
Ева: Спасибо. (Берету него стакан с виски)
Н а ч а л ь н и к: У меня две возможности. Дело может стать очень
серьезным. По вашему собственному признанию... Вы не
забыли, что сказали?.. Вы попросили Джима встретиться
с вами во дворе — я склонен иметь самые широкие
взгляды на такие вещи — эти небольшие несоответствия в
интендантском отчете... (Он пожимает плечами и
улыбается.) ...и прочее такое — иногда это кажется серьезным —
смотря как посмотреть...
Ева: Что вы хотите сказать, мистер Уолен? Вы имеете в виду», что
можете попытаться... обвинить меня...
Начальник: Нет, нет, нет! (Обаятельноулыбается.) Не
попытаюсь, если вы меня не вынудите.
Ева: Что вы хотите?
Н а ч а л ь н и к: Что хочет любой мужчина? Что хотел Джим, что
вы ему дали? Сочувствия!
ЕваЮ!
Начальник: Тогда все будет очень просто. Все мы сейчас
нервные, взвинченные, переутомленные! Сочувствия!
Больше нам ничего не надо!
Е в а: И что вы сделаете с Джимом?
Начальник-.Ну...
Е в а: Я люблю его! Вы, наверное, не понимаете, как это
случилось... через месяц его освобождают досрочно.
Начальник: Да, письмо в моем столе.
Ева: Какое письмо?
Начальник: Рекомендующее Джима... освободить! Конечно,
после того, как...
Ева: Вы не послали его?
Начальник:Ну...
Ева: Предположим, я... проявлю сочувствие... как вы сказали... и
буду молчать, и все остальное, что вы хотите! Вы
отошлете письмо? Будет Джим освобожден?
106

Не о соловьях
Начальник (улыбаясь): Почему бы и нет? (Смеется мягко)
Видите, как легко снять всякое напряжение!
Ева: Сейчас? Вы отошлете его сейчас?
Начальник: Сейчас уже поздновато...
Ева: Почтовый катер отходит в одиннадцать сорок пять. Письмо
можно отослать с ним. Можете не волноваться. Я от
своих слов не откажусь. Я вас больше не боюсь. Вы мне
нравитесь — я с удовольствием докажу вам это!
На чальник вынимает письмо из ящика стола и звонитВхо-
дитОхранник
Начальник: Это письмо отправьте с почтой.
Охранник: Слушаюсь, сэр.
Начальнику меня болит голова... болит постоянно... моя
жена покинула меня... моя дочка тоже... (Открывает
внутреннюю дверь) Мы все такие нервные, уставшие и
переутомленные... Правда? (Он впускает Еву, когда свет
гаснет.)
Затемнение
Эпизод 4
Объявление: «Карты раскрываются».
Освещается ЮюндайкБ а тч лежит возле дырки в полуТела
остальных в центре. Батчбез сознания Слышны голоса из
коридора. Батч медленно поднимает голову, напрягается
Ш у л ь ц (открывая двери): Только представь себе — во дворе
занимался любовью с секретаршей Босса! (Батч быстро
переворачивается и притворяется потерявшим
сознание) Фью! Ну и вонища! Эй, Мак! Иди сюда! Пар такой, что
я ни черта не вижу. Дай мне фонарик...
Мак: Сдается мне... черт! Они уже закоченели!
Ш у л ь ц: Закоченели? Ты хочешь сказать...
Мак: Изжарились! Заживо изжарились! Боже всемогущий! Я
такого еще не видел!
Ш у л ь ц Заткнись! Сколько их? (В это время Батнмедленно
поднимается и готовится катаке) Дай фонарик! Шапиро,
Джо, Бегунок... Куин... где Батч?
107

Теннесси Уильяме
Батч (вскакивает): Здесь! Здесь! (Хватает Шульца за горло)
Джим атакует Мака.Выстрел; Джим отнимает
пистолету Охран н и ка.
Джи м: Бросай оружие!
Батч (медленно отпускает Шульца): А! Это! Ты! Канарейка!
Ш у л ь ц (неуверенно): Хорошая работа, Джим!
Д ж и м: Я к тебе обращаюсь, Шул ьц! Руки вверх! Батч, забери у
него ключи!
Батч (медленнаяухмылка): А_. А! (Снимает ключи.)
Ш у л ь ц: Что это значит?
Джим: Батч, выводи парней! Поднимаемся наверх!
Батч:Да!
Ш у л ь ц: Вы за это ответите! Все вы, выродки, ответите, до
единого человека! Что ты делаешь, Джим?
Джим: Устраивайся поудобнее, Шульц! Хочешь попотеть?
Дж им выходит и закрывает дверь. Шул ь ц бросается на нее,
бьется и кричитЗатемнение на некоторое время. Освещает-
ся кабинет. Уолен выходит из внутренней комнаты — он
прислушивается, встревоженный. Открывается дверь
кабинета. ВходитДж им.
Начальник: Джим!
Джим (его одежда разорвана и вся в крови—его били): Да!
Иногда даже ад раскрывает свои врата и выпускает грешников!
Начальник: Что случилось... там? (Он пятится к столу
нажимает кнопку вызова)
Джим: Можете не жать, бесполезно. Там никого нет.
Начальник: Они вырвались... из Клондайка?
Д ж и м: Да. Но не все. Четверо не вырвались — они мертвы... но
они шлют тебе свои приветы, Босс, они хотят, чтобы их
помнили!
Начальник: Откуда это? (Показывает на пистолет)
Д ж и м: Из оружейной комнаты.
Начальник: Что с Шул ьцем?
Д ж и м: У него неприятности, он заперт в Клондайке, составляет
компанию мертвым ребятам — вся остальная охрана
заперта в камерах. Отойди. (Забираетревольвер со стола)
Где Ева?
108

Не о соловьях
Начальник: Ее... нет.
ДЖИМ:Т0ЧН0?
Начальник:Ачто?
Джим: Очень уж здесь ненадежное место.
Начальник: Послушай, Джим...
Д ж и м: В чем дело? Что с тобой?
Начальнике хочу договориться с тобой... где... ребята?
Джим (большим пальцем показывает на дверь): Ждут у ворот.
Я хотел убедиться, что Евы здесь нет, прежде чем впустить
их.
Начальник: Нет! Ты не можешь это сделать!
Д ж и м: Могу. Я — комитет по приему имущества. У меня все
ключи.
Слышны крики за дверью. Во внутренней двери появляется Ева.
Джим: Ева!
Ева: Джим, не надо, не делай этого! Пользы не будет — он
написал письмо с просьбой о твоем освобождении, он его
уже отослал!
Начальник: Да, Джим. Я уже отослал его, потому что она...
Джим: Потому что она — что? (Смотрит на них обоих.)
Возвращайся туда, Ева. (Босс идет за ней.Джим хватает его
и не пускает) Нет, ты останешься здесь!
Ева:Джим!
Начальник: Джим, ты же не променяешь свое
освобождение на это кресло?
Джим: Променяю. Оно того стоит. Я не забыл.
Начальник: Не забыл... что?
Джим: Двадцать один день в Дыре. И Доктора Джоунза.
Начальник (идетзаним к двери): После этого я был твоим
другом!
Д ж и м: Но я не был твоим!
Начальник (почти кричит): Я был добр к тебе, Джим!
Джим: Твоя подпись до сих пор на моей спине. Теперь у нас
новый Босс-погоняла — Батч О'Фаллон!
Начальник: Нет! Джим! Джим!
109

Теннесси Уильяме
Джим выходит — шум мужских голосов возрастает, когда
двери открываются. Начальник вздыхает и опускается на
пол; мужчины за дверью — как стая волков.
Батч (заглядываетвнутрь): Гдеон?
Начальник:Батч!
Батч (его глаза слепы): Тут! Я чую его запах! (В первый раз они
стоятлицом друг к другу. Снаружи раздаются
отдельные винтовочные выстрелы, и колеблющийся свет
проникает сквозь окна, как отражение огня.) Мы долго не
могли встретиться — ты был тут, а я там... но вот мы...
вместе... какое счастье, свиное рыло, познакомиться
наконец с тобой!
Начальник: Послушайте меня, ребята... Джим, О'Фаллон... я
хочу с вами договориться... вы не должны забывать... за
моей спиной армия Соединенных Штатов!
Батч (смеется и идет к нему): За твоей спиной — только эта
стена... Где Доктор?
3 а к л ю ч е н н ы й: Вот он! (Снимает со стены резиновый шланг
и передает егоБатчу)
Батч:Да!
Начальник: Нет! Подумай о последствиях! Не глупи!
Батч хлещет его шлангом.
Начальник {ползая по полу): Перестань! У меня семья! У
меня жена! Дочь! Маленькая — девочка-а-а-а-а! (Последнее
слово превращается в крик боли, так какБатц
наклонившись над ним, хлещет его с демонической яростью до
тех пор, пока тот не затихает на полу.)
Слышна сирена приближающегося корабля.
Заключенный: Что это?
Второй: Канонерка!
Тр е т и й: Солдаты!
Второй: Они высаживаются!
Тр е т и й: Гасят огни!
Сцена погружается в темноту, за исключением
колеблющихся отблесков пламени на стенах — заключенные в панике
начинают покидать кабинет.
110

Не о соловьях
Голоса: Они уже здесь... выбить их... солдаты! Шансов нет...
никаких шансов... хочешь снова в Клондайк? Сражаться...
конечно, сражаться... нам нечего терять...
Выкрикиваются имена- клацание дверей- автоматные
очереди.
Шум постепенно становится отдаленным, похожим на сон.
воцаряется почти полная тишина,за исключением далекого и
печального воя сирены, который продолжается бесконечно, как и
голоса проклятий у ворот тюрьмы.
Джим: Что ты с ним сделал?
Б а т ч: Выбросил его жирный труп в окно.
ДЖИМ: В ВОДу?
Б а т ч: Да. Прямо туда.
Джим: Батч, у нас появляется шанс!
Б а т ч: Уплыть? Только не для меня. Я не умею плавать Кроме
того, до берега полмили, и страшно холодно.
Джим: Что ты будешь делать?
Б а т ч: Останусь здесь и доведу дело до конца.
Д ж и м: Я думаю, у меня есть шанс доплыть.
Батч (медленно протягивает руку): Успеха, я ошибался в тебе!
Джим: Спасибо.
Батч (снимает кольцо): Возьми вот это. На Брук-стрит в
бальном зале «Принцесса» бывает девушка Голди. Если
встретишь ее, отдай ей. И скажи, что я... хранил его все это
время.
Джим: Конечно, Батч, я все сделаю...
Батч (идет к двери): Пока.
Автоматные очереди, отдаленные крики. Джим отпирает
внутреннюю дверь.
Джим: Ева... (Ева медленно выходит и с плачем падает на его
плечо.) Не плачь!
Е в а: Не буду. Нет толку плакать. Джим, ты был прав!
Джим: Отойди от окна!
Е в а (в истерическом веселье): Как красиво, правда, Джим?
Джим:Какваду!
Ева: Что с ним сделали — с Уоленом?
Джим (показывает на окно): У рыб теперь будет несварение
желудка!
111

Теннесси Уильяме
Ева: Джим! Ты подумал, что будет с тобой?
Джим: Ничего. У них не будет возможности...
Ева: Что ты собираешься сделать?
Слышна тихая музыка,
Д ж и м: За окном много воды. Я умею плавать.
Ева: Нет, Джим, у тебя нет ни одного шанса.
Джим: Шанс? Что это такое? Никогда не слышал!
((Унмедленно приближается к окну.) Слышишь? Эту музыку? Это...
Ева:«Лорелея»!
Джим: «Лорелея»! Я беру свои слова обратно!
Ева: Что ты сделаешь?
Джим: Подплыву к ним и покатаюсь!
Ева: Нельзя, Джим — они вернут тебя обратно... тебя не
выпустят!
Джим: Они меня даже не увидят.
Ева: Почему?
Джим: Не спрашивай меня, почему. Должна быть
какая-нибудь веревка, свисающая с борта. Если она висит слишком
высоко, я ухвачусь за что-нибудь еще! Как? Не спрашивай
меня, как, сейчас время неожиданностей, время чудес,
диких приключений, как в книжках!
Ева: Джим! У тебя нет шансов!
Джим: Снова шансов! Я слышал о людях, побеждавших, рискуя!
А если и проиграю — зато буду на свободе!
Ева: Джим, я хочу быть с тобой, когда ты будешь на свободе. Мы
бы нашли с тобой местечко, где прожектора не светили
бы нам в лицо, когда мы будем целоваться. Я бы дала
тебе столько, сколько ты не получал никогда. Быстрая
любовь не доставляет удовольствия. Мы бы отдавали друг
другу долгие, долгие ночи, и вокруг не было бы стен. Не
будет каменных стен — я знаю такое место!
Туристический лагерь у большой дороги, и всю ночь мимо едут
грузовики, но от них только тени в окнах! Я бы коснулась
камня, из которого ты высечен, Джим, и согрела тебя,
так согрела, что твоя любовь выжгла бы шрамы на моем
теле, которые не вылечит никакое время! Джим, мы
встретимся с тобой в назначенное время. В назначенное
сейчас время, и мы втайне будем любить друг друга и согре-
112

Не о соловьях
ваться, ничего и никого не боясь... мы забудем все это, как
сон! Где мы встретимся, Джим? Когда? Скажи, прежде чем
уходить!
Джим: Быстро! Он уже близко! Сними с меня башмаки!
Ева (снимает с него башмаки): Да, Джим, так где?
Джим (залезает на подоконник): Следи за частными
объявлениями в газете!
Ева: Джим!.. Прощай! (Он прыгает из окна.) Прощай...
Музыка с <Лорелеи» становится громче. Отблески пламени
пляшут на стенах. Слышны крики и топот ног. Врываются
Солдаты.
Первый (включаетсвет):Девушка...
Второй: Секретарша начальника!
Тр е т и й (подходит к ней): Все в порядке, сестричка. (Другим.)
Ее трясет, она не может говорить! Дайте ей выпить чего-
нибудь.
Первый: Что это у нее?
Третий: Пара башмаков!
Первый: Чьи они?
Ева (поворачивается к окну со слабой улыбкой на губах): Я
подобрала их где-то. Не помню, где.
Свет гаснет, остается только пятно света на Еве,
прижимающей к себе башмаки ДжимаМузыка с <Лорелеш достигает
крещендо, когда нитки цветных огней проплывают за окном.
Затемнение.
Гром ко го во рите л ь: Полюбуйтесь! Теперь его видно. Это
Остров! Немного мешает дымка. Его гораздо лучше
осматривать при луне. Его стены не взорвать, оттуда не убежать!
Там три с половиной тысячи человек, и многим из них не
придется выйти до самого Страшного Суда. (Музыка.)
Так, снова музыка! Танцы на верхней палубе! Танцы,
ребята! Танцы! Танцы... (Голос затихает, музыкальная тема
становится громче)
Конец

Татуированная роза
The Rose Tattoo
1950
Драма в трех действиях

Действующие лица
(в порядке появления)
Сальваторе
Виви
Бруно
Ассунта
Роза делла Роза
Серафина делла Роза
Эстелла Хогенгартен
Стрега
Джузефина
Пеппина
Виолетта
Отец де Лео
Доктор
Мисс Йорк
Флора
Бесси
Джек Хантер
Альваро
Коммивояжер
Первая постановка — Eriandger Theater, Chicago, 29 декабря 1950 г.
Первая постановка в России — Москва, МХАТ им. Горького, 1976 г.
Перевод с английского
Виталия Вульфа и Александра Дорошевича

Первый акт
Сцена I
Этот час итальянцы называют «prima sera * — начало сумерек
Между домом и пальмой видна звезда, горящая почти
изумрудным цветом. Соседки созывают детей по домам ужинать:
материнские голоса доносятся до издали, то слышны вблизи:
требовательные, нежные, как изменчивые звуки ветра и воды.
Перед домом трое детей: Бруно,Сальваторе и В ив и, один
с красным бумажным змеем, другой с обручем, а девочка Вив и
с куклой в клоунском наряде. Они присели наминутузадрав
голову кверху и заглядевшись то ли на птицу, то ли на самолет,
пролетающий над ними, и как бы не слыша зовущие их
материнские голоса.
Бруно: Белые флаги над постом береговой охраны.
Сальваторе: Значит, хорошая погода.
В и в и: Я люблю хорошую погоду.
Джузефина:Виви!
П е п п и н а: Сальваторе! Домой!
Виолетта: Бруно! Домой! Ужинать!
Возгласы повторяются нежно,музыкально.Мы видим, наконец,
интерьер дома Сер а фин а делла Роза лежит на диване
в ожиданиимужаРозарио.В простенке между занавешенными
окнамилюбовно накрытый кужину стол: на нем бутылка
вина в серебряном ведерке дляльюа и огромная ваза роз. Серафи-
117

Теннесси Уильяме
на похожа на маленькую пухленькую оперную певицу в роли
мадам Баттерфляй. Ее черные волосы,у/юженные в высокую
прическу, блестят какмокрый уголь. В волосах —роза. Чувственную
фигуру облегает бледно-розовый шелкНа ногах нарядные
комнатные туфли с блестящими пряжками и красными
каблуками. По тому, как она сидит, полноватая, но не
расплывающаяся, видно, что под платьем у нее надета грация. Она сидит в
заранее продуманной позе, очень прямо, изящно скрестив ноги,
и маленькие ручки держат бумажный веер с нарисованной
розой. На пальцах, запястьях, в ушах, вокруг шеи сверкают
драгоценности.
В глазах — ожидание. Она будто позирует для картины. Возле
крыльца появляетеяРоз а, дочь хозяев дома, девочкалет
двенадцати. Хорошенькая, живая. В каждом ее жесте неповторимое
очарование жизни.
Серафина:Роза,гдеты?
Роза: Здесь, мама.
Серафина:Ты что там делаешь, дорогая?
Р о з а: Я поймала двенадцать светлячков.
Слышен приближающийся хриплый голос Ассунты.
С е р а ф и н а: Это Ассунта! Ассунта!
Появляется А ссунтаи идет в дом.Роза следует за ней.А с -
сунта — старая женщина, на ней — серая шаль, в руках у нее
корзина с травами—она занимается знахарством, при ее
появлении дети разбегаются.
Ассунта:В воздухе какая-то тревога, ветра нет, но все в
движении.
Серафина: Что-то не вижу, да и ты, наверное, тоже.
Ассунта: Не видишь, потому что не видно, но покоя все
равно нет, и я слышу шум звезд. Слышишь? Ты слышишь шум
звезд?
Серафина: Ничего я не слышу. Это термиты грызут дом. Вот
и все. Что ты там тащишь, Ассунта, в своих белых
мешочках?
Ассунта: Порошок, чудесный порошок. Брось горсть в кофе
Розарио.
118

Татуированная роза
Серафина: Зачем?
АссунтагА зачем тебе муж? Мой порошок сделан из
высушенной крови козла.
Серафина: Dawero!
А с с у н т а: Чудо порошок! Только клади в кофе за ужином, а не
утром.
Серафина: Розарио твои порошки не нужны.
А с с у н т а: Простите, баронесса! Может быть, ему пригодится
совсем другой порошок. И такой у меня есть.
Серафина: Нет, нет. Никакой порошок ему не нужен.
(Поднимает голову, гордо улыбаясь.)
Снаружи звук грузовика, приближающегося по шоссе.
Роза (радостно): Папин грузовик!
Они стоятмгновение, но грузовик проезжаетмимо, не останов-
ливаясь.
Серафина (Ассунте): Не он. Он ездит на десятитонке.
Проедет — ставни трясутся. Ассунта, Ассунта, расстегни
платье. Мне тесно.
А с с у н т а: Так я тебе правду сказала.
Серафина: Правду, да только я и сама знала. Слушай,
Ассунта, я тебе такое расскажу, что ты и не поверишь.
Ассунта: Мне что ни скажи — не удивлюсь.
Серафина:Я знала, что зачала в ту самую ночь. (Музыкальная
фраза как бы подтверждает это) В ту ночь я проснулась
от боли, что-то жгло здесь, на левой груди. Боль, как игла,
быстрая, горячие стежки. Я зажгла свет, открыла грудь и
увидела на ней розу, как у Розарио.
Ассунта :Каку Розарио?
Серафина: На мне, на моей груди его татуировка! И тогда я
твердо уверилась, что зачала. ((Отбрасывает назад
голову, гордо улыбаясь, раскрывая бумажный веер)
Ассунта пристально и серьезно на нее смотрит, затем
поднимается и отдает свою корзину Серафине.
Ассунта: Сама продавай порошки! (Направляется к двери)
Серафина:Тымненеверишь?
Ассунта (останавливаясь): А Розарио видел?
119

Теннесси Уильяме
Серафина:Я закричала, но когда он проснулся, роза
исчезла. Это длилось мгновение. Но я своими глазами видела,
и тут же поняла, что я зачала, что в теле моем растет еще
одна роза.
Ассунта: И он поверил?
Серафина: Нет. Он засмеялся. Он засмеялся, а я заплакала.
Ассунта:Ион обнял тебя, и ты перестала плакать.
Серафина:Да.
Ассунта: Серафина, все у тебя какое-то особенное,
обязательное знамение, чудо, видение. Поговори с Мадонной,
она ведь всегда тебе отвечает. Она или кивнет, или
покачает головой. Ты же веришь ей. Смотри, Серафина, перед
Мадонной свеча. Сквозь ставни дует ветер, пламя
колеблется. Тени движутся, Мадонна как будто кивает головой.
С е р а ф и н а: Она подает мне знаки.
Ассунта: Тебе одной. Потому что ты жена барона? Серафина!
В Сицилии его дядю называли бароном, но в Сицилии все
бароны, у кого есть свой клочок земли да хлев для коз —
тот и барон. (Серафине.) К его дяде обращались и
целовали свою руку при его появлении. (Несколькораз
страстно целует тыльную сторону своей ладони)
Ассунта: Дядя его далеко! А здесь чем он занимается? Бананы
перевозит?
Серафина (проговариваясь): Нет, не только бананы.
Ассунта: Не только бананы?
Серафина (делает предостерегающий жест): Нет, нет,
Ассунта... (С таинственным видом подзывает ее. Ассунта
приближается?) Наверху — бананы, но под ними — кое-
что другое.
Ассунта: Что— другое?
Серафина: Все, что братья Романо захотят переправить
через границу штата, он перевозит для них под бананами.
(Важно кивает головой) А денег стал зарабатывать
столько, что из карманов вываливаются. Скоро я брошу шить
платья.
Ассунта (в сторону): Скоро ты начнешь шить себе траур.
С е р а ф и н а: Сегодня ночью он едет в последний раз. А завтра—
конец работе на братьев Романо. Он расплатится за деся-
титонку и станет работать на себя. И тогда мы заживем, как
120

Татуированная роза
подобает в Америке. Свой грузовик! Свой дом! И в доме —
все электрическое. Плита, холодильник Останься сегодня
со мной, Ассунта. У меня сердце как будто в горле
застряло. Так и буду задыхаться, пока не услышу, как грузовик
тормозит перед домом, а ключ поворачивается в замке. И
тогда я его позову. А он передразнит: «Кто там?» В его
волосах, Ассунта, — розовое масло, и когда я просыпаюсь
ночью, воздух, темная комната — все полно запахом роз.
Когда я с ним каждый раз — мне кажется, это впервые...
Время не движется.
Ассунта поднимает будильник с буфета и держит около
уха.
Ассунта: Тик-так, тик-так. Ты говоришь, часы лгут.
Серафина: Нет, они просто глупые. Я их не слушаю. Мои
часы — мое сердце, а сердце же говорит тик-так, оно
говорит — люблю, люблю. А сейчас во мне — два сердца, и оба
они говорят — люб-лю, люб-лю.
Слышен приближающийся грузовик, нойон проезжает.Сер а -
фи на роняет веер. Ассунта громко открывает бутылку
спуманти.Серафина вскрикивает.
Ассунта ^наливает ей стакан вина): Выпей вина, не успеешь
допить, а он уже в твоих объятиях!
Серафина: Я не могу —- сердце в горле застряло!
Ассунта: Слишком большое сердце —- вот и застряло. (Идет
к двери)
Серафина: Останься.
Ассунта: Мне надо зайти к одной женщине, она выпила
крысиный яд. Сердце ее было слишком большим и все
застревало в горле. (Уходит)
Серафина (лениво возвращается к дивану, шепчет): Какое
чудо — две жизни в одном теле, не одна, а целых две.
(Рука в неге скользит по животу.) Эта живая тяжесть. Я
переполнена жизнью! (Поднимает вазу с розами и идет в
заднюю комнату.)
Перед домом появляется Эст елл а Хогенгартен,
тоненькая блондинка в платье с египетским рисунком. Ее светлые во-
121

Теннесси Уильяме
лосы неестественно блестят в ясных, зеленоватыхсумерках.Из-
за дома выходит Роза, кричит.
Роза: Двадцать светлячков, мама!
Э с т е л л а: Девочка! Девочка!
Роза (неохотно): Вы — мне? (Пауза)
Э с т е л л а: Иди сюда, (^любопытствомрассматривает Розу.)
Ты, как зеленый побег на кусте роз. Портниха дома?
Роза: Мама дома.
Эстел л а: Я бы хотела ее видеть.
Серафина:Что?
Роза: Мама! К тебе какая-то дама.
Серафина: Скажи ей, пусть подождет в гостиной.
Эст елл а входит и с любопытством оглядывается. Подни-
маетмаленькую фотографию с буфета и внимательно
рассматривает ее, когда Серафина с букетом роз в вазе входит в
комнату.
Серафина (резко говорит): Это фотография моего мужа.
Эстелла.О, я думала, это Родольфо Валентино — только с
усами.
Серафина (ставя вазу на стол): Вам что-то нужно?
Эстел л а: Да, я слышала — вы шьете.
Серафина:Шью.
Э с т е л л а: Вы сможете быстро сшить мужскую рубашку?
Серафина: Смотря какую. (Берету Эстеллы фотографию и
кладет ее обратно на буфет)
Э с т е л л а: Шел к у меня с собой. Сшейте рубашку для моего
любимого. Завтра — годовщина нашей встречи.
(Разворачивает кусок розового шелка и держит его, как
знамя)
Серафина (непроизвольно): Какой материал! Из такого надо
делать женскую блузу или пижаму.
Э с т е л л а: Мне нужна мужская рубашка!
Серафина: Шелк такого цвета для мужчины?
ЭстеллаЮн горяч и необуздан, как цыган.
Серафина: Женщине не надо специально воспалять
мужчину.
Эстелла:А что, такого трудно сдержать? Но ведь покор-
122

Татуированная роза
ный — зачем он ей нужен, верно?
Серафина: Послушайте, я замужем, а вы пришли сюда по
делу Мне все равно, кто там кого распаляет, времени у
меня мало, так что...
Эстелла:Я заплачу двойную цену.
Снаружи слышно, как блеет козел и звенит бубенчик; затем —
треск изломанной изгороди.
Роза (внезапно появляясь у двери): Мама, черный козел
ускакал. (Сбегает с лестницы и стоит, глядя на козла)
Серафина идет к двери.
С т р е г а (издали): Эй, Билли! Эй, Билли!
Эстелла:Я вам заплачу втрое.
Серафина (кричит): Осторожно! Не пускай его во двор! (Эс-
телле.) А если я запрошу пять долларов?
Эстелла:Я заплачу вам пятнадцать, даже двадцать. Деньги не
имеют значения, мне нужно, чтобы завтра рубашка была
готова.
Серафина: Завтра?
Эстелла: Двадцать пять долларов! (Серафина медленно
кивает, она потрясена. Эстеллаулыбается.) Мерку я
сняла.
Серафина: Пришпильте листок бумаги с именем и
размерами к шелку. Рубашка завтра будет готова.
Эстелла: Меня зовут Эстелла Хогенгартен.
Во двор, запыхавшись, вбегает Мал ьчик.
Мальчик: Роза, Роза, черный козел у вас во дворе!
Серафина (в гневе, забыв о посетительнице): Это все
колдунья! Простите! (Выбегает на крыльцо) Лови его! Лови,
пока он не ободрал козу!
Роза радостно скачет, во двор вбегает С тр ега. У нее копна
нечесаных седых волос; из-под черных юбок видны голые
волосатые ноги. В синих ветреных сумерках слышно блеяние козла и
звон его бубенчиков. Серафина спускается с крыльца.
Осанка баронессы; туфли на высоком каблуке,узкая шелковая юбка
несколько стесняют ее движения. Она властно руководитлов-
123

Теннесси Уильяме
лей козла своим желтым бумажным веером, и, восклицая по-
итальянски, небрежно обмахиваясь, направляется к задней на-
сти дома. Козел, вероятно, внезапно нападает, Серафина
бросается обратно к дому, задыхаясь, и блестящие взбитые
локоны падают ей на лоб.
Серафина: Роза! Иди вдом! Не смотри на ведьму!
Эст елла одна в гостиной, она берет фотографиюРозарио,
уверенно кладет ее в сумочку, а затем выбегает из домаВэтот
момент Серафина возвращается во двор.
Роза: Почему ты называешь ее ведьмой?
Серафина хватает дочь за руку и вталкивает ее в дом.
Серафина:У нее бельма на глазах и пальцы кривые.
Роза: Это катаракта, мама, а пальцы кривые, потому что
ревматизм!
Серафина: Дурной глаз — вот что у нее! А пальцы кривые,
потому что с дьяволом за ручку! Иди в дом и вымой лицо
соленой водой, а соленую воду потом вылей! Быстрей,
только, вон она идет! (Мальчик издает триумфальный вопль.
Серафмнарезко поворачивается к крыльцу. В этот
самый момент Мальчик выбегает из-за дома, ведя
пойманного козла за ошейник с бубенцами. Это черный
козел с большими желтыми глазами. Стрега бежит сзади
с обрывком веревки. Когда вся эта странная процессия —
Стрега, козел, дети — проходит мимо нее, Серафина
пронзительно кричит. Она отворачивается и закры-
ваетлицо. Стрега оглядывается на нее с презрительной
ухмылкой) Дурной глаз! Дурной глаз! (Закрываялицо
одной рукой, Серафина скрещивает пальцы на другой,
чтобы защититься от дурного глаза)
Сцена тускнеет
124

Татуированная роза
Сцена II
Перед рассветом следующего дня. Отец де Лео, священник и
несколько женщин в черных шалях, включая А ссун ту, стоят
у дома.
Интерьер дома виден слабо.
Джузефина:Вдомесвет.
Пеппина-.Я слышу швейную машину!
Виолетта: Вон Серафина! Работает, в руках у нее розовый
шелк.
Ассунта: Она слышит наши голоса.
Виолетта: Бросила шелк на пол и...
Джузефина: Схватилась за горло! Мне кажется...
Пеппин а: Кто ей скажет?
Виолетта: Отец де Лео.
Отец де Л ео: Я думаю, надо пойти женщине. Пусть Ассунта
ей скажет, что Розарио мертв.
Ассунта: Говорить не придется. Она сама поймет, когда нас
увидит.
В доме становится светлее. Серафина стоит в
неподвижной позе,рукиу горла, а глаза со страхом смотрят по
направлению к звуку голосов.
Отец де Лео:Идемте,синьоры!
Они поднимаются по ступенькам.
Ассунта открывает дверь.
Серафина (задыхаясь): Молчите! Молчите! (Пятится
назад, спотыкаясь о манекены. Задыхаясь,
поворачивается и выбегает через черный ход. Через несколько
мгновений мы видим ее, она бредет около пальмы, подходит к
передней части дома и невидящим взглядом смотрит
вдаль. Говорит неистово) Молчите!
Голоса женщин в доме начинают причитатыА ссунта
выходит и приближается к Серафине с простертыми руками.
Серафина падает на колени, хрипло шепчет: «Молчите».
Ассунта покрывает ее серой шалью жалости в момент,
когда сцена погружается в темноту.
125

Теннесси Уильяме
Сцена III
Полдень того же дня А с су н та пристраивает похоронный
венок к двери дома. На крыльце Доктор и Отец де Лео.
Доктор: Ребенка она потеряла. {Ассунта издает слабый стон
жалости и крестится^ Серафина женщина сильная, и
это ее не убьет. Но она нарочно не хочет дышать. За ней
надо следить и не выпускать из постели. (Вынимает из
портфеля шприц и маленький пакетик, вручает их Ас-
сунте.) Это морфий. В руку иглой, если будет опять
кричать и вырываться.
Ассунта: Хорошо.
Отец де Л ео: Но водном я хочу ясности—тело Розарио
нельзя предавать огню.
Д о к т о р: Да вы видели «тело Розарио»? Что от него осталось?
Отец де Л ео: Да, видел.
Доктор: Вам не кажется, что оно и так сгорело?
Отец де Лео: Конечно, сгорело. Когда в него стреляли,
грузовик врезался в столб и загорелся. Но кремация — это
совсем другое дело. Это мерзость в глазах Господа Бога.
Д о к т о р: О каких таких мерзостях вы говорите?
Отец де Лео .У церкви свои законы.
Д о к т о р: Но указания вдовы следует выполнять.
Отец д е Л е о: Вы не знаете разве, почему она хочет
кремации? Чтобы пепел оставить здесь, в доме.
Д о к т о р: А почему бы и нет? Если это ее утешит.
Отец де Л ео: Идолопоклонство —вот что это такое!
Доктор: Отец де Лео, людей вы любите, но не понимаете их,
они находят Бога друг в друге. А когда теряют кого-нибудь,
теряют и Бога, теряют все. Таким помочь нелегко. Кто
эта женщина?
Появилась Э cm еллаХогенг ар те н.Наней черная вуаль, в
руках букет роз.
Эстелла:Я Эстелл а Хогенгартен.
В доме вдруг раздается шум, женщины-плакальщицы выбегают
на крыльцо, шепча и возбужденно жестикулируя.
126

Татуированная роза
Отец де Лео: Зачем вы пришли?
Э с т е л л а: Попрощаться с телом.
Отец де Л ео: Гроб закрыт, тело видеть нельзя. Никогда не
приходите сюда. Вдова о вас ничего не знает, совсем ничего.
Джузефин а: Зато мы знаем!
Пеп пин а: Прочь иди!
Виолетта: Нахалка!
М а р и е л л а: Убийца!
Те р е з а: Ты его послала к братьям Романо!
Отец де Лео: Шшш-ши! (Внезапно женщины слетают с
крыльца, как стая нападающих птиц, все кричат.Эс-
т елл а сжимается и наклоняет голову, защищаясь от
яростных нападок Букет роз выхвачен из ее рук в черных
перчатках, и им молотят ее по голове и плечам. Шипы
цепляют вуаль и стаскивают ее с головы. Рыдая, она за-
крывает лицо руками) Стойте, стойте! Побойтесь Бога.
Как можно в такую минуту!
Женщины оставляют Эст еллу, она рыдает на крыльце.
Э с т е л л а -. Увидеть его, увидеть, только увидеть...
Отец де Л ео-.Тело изуродовано и сгорело. Видеть там
нечего. Теперь уходите и никогда не возвращайтесь сюда, Эс-
телла Хогенгартен, никогда.
Женщины (по-английски и по-итальянски, возбужденно)-.
Уходи, уходи!
Роза выходит из-заугла. Эст елл а оборачивается и
отступает. Одна из плакальщиц плюет и топчет смятую вуаль иро-
зы.Отец де Лео уходит Остальные возвращаются в дом, за
исключением Розы.
Девочка вскоре подходит к розам. Она поднимает их и
осторожно отцепляет вуаль от шипов. Садится на прогибающиеся
ступеньки и надевает черную вуаль себе на головуЗатем в
первый раз начинает рыдать бурно, театрально.Появляетсяма-
ленькиймальчик и глазеет на нее. На него производит
впечатление ее представление.Затем он поднимаетрезиновыймяч и
начинает играть им. Роза вне себя Она вскакивает, срывает
вуаль и бежит кмалъчику, дает ему звонкую пощечину и
выхватывает у него мяч.
127

Теннесси Уильяме
Роза: Уходи! Мой папа умер!
Сцена затемняется, и опять слышна музыка
Сцена IV
Июньский день, три года спустя. Утро, яркий свет. Группаме-
стныхмамаш, возмущенных задержкой платьев дочерей к
выпускному балу, штурмует дом Серафины.Болыиинствоженщин
непрерывно болтают, бегая вокруг дома и колотя в двери и
ставни. Сцена идет в быстром темпе до того момента, когда
Роза, наконец, выходит в своем платье для выпускного бала.
Джузефина: Серафина! Серафина!
П е п п и н а: Может быть, она откроет, если ее назвать
Баронессой. Назови ее «баронесса» и поцелуй себе руку,
когда она откроет дверь! {С издевательским смехом^
Джузефина (ядовито): Баронесса! (Целует себе запястье, по-
вернувшисьлицомкдвери.)
Виолетта: Когда она обещала, что будет готово?
П е п п и н а: Всю неделю говорила «завтра», «завтра». Но вчера
я ей сказала...
Виолетта:Что?
П е п п и н а: Так и сказала: «Серафина, — говорю, — выпускной
бал завтра. А платье примерить надо сегодня». «Завтра, —
говорит, — обязательно». Только пошла, вдруг слышу
голос «Синьора, синьора», — поворачиваюсь, вижу дочь
Серафины у окна.
Виолетта:Роза?
П е п п и н а: Ну да, Роза. Но в каком виде?
Виолетта: В каком?
П е п п и н а: Голая! Совсем голая! (Крестится и повпюряетмо-
литву.)
Виолетта:И что она делала?
П е п п и н а: Что? «Синьора, — говорит, — пожалуйста,
позвоните по этому номеру и попросите Джека, скажите ему, моя
одежда заперта и я не могу выйти из дома». Потом
подходит Серафина, хвать девочку за волосы и от окна, а
ставни прямо перед носом захлопывает.
128

Татуированная роза
Джузефина: А дочь что?
Виолетта:А парнишка этот откуда? Где она его подцепила?
П е п п и н а: Парнишка! Ничего себе парнишка! Моряк он. (При
слове «моряк» женщины восклицают «А-а-а»^ Они
познакомились в школе на танцах, и кто-то сказал Серафине.
Вот она и запирает одежду, чтобы та дома сидела. Даже в
школу на экзамены пойти не может. Представляете!
Виолетта: Пеппина, сейчас ты иди к двери, хорошо?
П е п п и н а: Ладно, иду! Я уже сама не своя. (Женщины
толпятся у двери) Се-ра-фи-на!
Виолетта: Громче, громче!
Женщины (вместе): Скорей открывай!
Джузефина: Иду за полицией.
Виолетта:Ты что, неприятностей захотела?
Джузефина: Слушай, ты! Я плачу вперед пять долларов, а
платье где? Что моей дочери надеть на выпускной бал? А?
В простыню завернуться и розу в волосы?
Внутри слышен шум, крик, быстрые шаги.
Женщины: Там что-то в доме творится. Ясно слышу. Точно! А
ты?!
Слышен вопль и топот ног. Передняя дверь открывается иСе-
р а фи на вылетает на крыльцо. На ней грязная ярко-розовая
комбинация, волосы растрепаны. Серафина кидается
обратно в дом. К дому направляется Мисс Йорк, школьная учи-
тельница с внешностью старой девы. Болтающие сицилианки,
как стая птиц, окружают ее.
Мисс Йорк: Пожалуйста, я не понимаю по-итальянски...
(Идет прямо в дом)
Вопли внутри усиливаются Входит С тр ега и
останавливается в конце двора, презрительно ухмыляясь.
С т р е г а (кричит кому-то)-. Она держит дочь взаперти уже
целую неделю, голышом. Хо-хо-хо. Неделю заперта —
голая, — кричит из окна, просит позвонить и передать
что-то Джеку. Хо-хо-хо. Наверное, уже попала в беду, а
ведь только пятнадцать. Дикари эти сицилийцы. Дома у
себя живут в пещерах, а правят ими бандиты. Хо-хо-хо.
5 Зак. 3575
129

Теннесси Уильяме
Вот и приезжают, с каждым днем все больше и больше.
Раскрывается дверь, и Серафина вновь появляется иа крыль-
це.Серафина ведет себя дико, она вне себя.
Серафина (задыхаясь, хриплым шепотом): Она вскрыла
себе вены, моя дочка, она вскрыла себе вены! (Бежит во
двор) Доктора скорее!
Ассунта бросается к Серафинё и поддерживает ее, когда
та чуть ни падает на колени во дворе.
Серафина: Возьмите нож у нее! Нож, пожалуйста!..
Возьмите нож.. Она себе вскрыла вены. Мадонна! Мадонна!
Мисс Йорк (выходя из задней комнаты): Миссис делла
Роза, ваша дочь не вскрыла себе вены. Идите в дом.
(Серафина задыхается) С вашей дочерью все в порядке.
Идите в дом, а вы, женщины, пожалуйста, уходите.
Ассунта, приговаривая «Vieni, andiamo a casa», поддерживает
тяжело повисшее тело Серафимы, ведет ее к ступенькам.
Когда они поднимаются, одна из женщин отделяется от
шепчущей группы и направляется вперед.
Джузефина (храбро): Серафина, мы не уйдем, пока не
получим платья.
П е п п и н а: Выпускной бал вот-вот начнется, а девочки не
одеты.
В ответ на эту несвоевременную просьбу Серафина издает
долгий, горестный, животный стон. Ее вводят в дом. За ней
следует Мисс Йорк и резко захлопывает дверь перед
женщинами, которые начинают обходить дом сзади.
Интерьер дома освещается.
Мисс Йорк (Серафинё): Нет, нет, у нее не видно крови.
Роза? Иди сюда, покажи маме, что ты вовсе не истекаешь
кровью.
Молчаливо насупившись и не говоря ни слова,междузанавеска-
ми,разделяющими комнаты, появляется?'озаВокругзапястья
повязанмаленький белый платочек. Серафинауказывает на
него и кричит: «AuU
130

Татуированная роза
Мисс Йорк (строго):Прекратите,миссисделлаРоза.
Серафина бросается к Розе, та грубо ее отталкивает.
Роза: Пусти, мама! Стыда с тобой не оберешься. Вот так и
ходит все время. Ни разу не оделась с тех пор, как отца
убили. Сидит три года за швейной машиной и платья не
надевает, из дому не выходит, а теперь и мою одежду
заперла, чтобы и мне из дома не выйти. Она ведь
посмешище всей округи. В другой раз... в другой раз я себе не вены
перережу, а горло. Очень мне надо жить взаперти с
горшком пепла. (Показывает на урну с прахом)
А с с у н т а: Дочка, дочка, разве можно так говорить?
Мисс Йорк: Миссис делла Роза, прошу вас, дайте мне ключ
от шкафа, чтобы ваша дочь могла одеться к выпускному
балу. (Серафина отдает ключи. Роза выхватывает их и
бежит в соседнюю комнату) Ну, зачем вы заперли ее
одежду?
Серафина: У нее еще кровь идет?
Мисс Йорк: Нет, нет, не идет. Простой порез. Царапина. Но
девочка перевозбуждена и ослабла, она ведь ничего не ела
уже два или три дня!
Роза (вбегая в столовую): Четыре! Я ее только об одном
просила. Не хочешь выпускать меня — не надо, но пусть Джек
придет сюда и познакомится с тобой. Тогда она заперла
мои вещи!
Мисс Йорк: Ваша дочь пропустила выпускные экзамены, и
только потому, что у нее были хорошие отметки, ей
разрешат закончить со своим классом, а экзамены сдать
позже. Вы понимаете, миссис делла Роза?
Роза уходит в задние комнаты.
Серафина (стону портьеры): Только поглядите, как она на
меня смотрит?! Да она просто дикарка. И кровь у нее еще
идет из руки.
Мисс Йорк: Давайте прекратим истерику.
Серафина: Истерику! Да меня тошнит от вас! Просто тошнит!
Всю выворачивает. И все из-за вашей школы. Это там она
на танцульках с морячком спуталась.
Мисс Йорк:Вы говорите о брате ученицы Хантер, моряке по
имени Джек? Но он пришел на танцы со своей сестрой.
131

Теннесси Уильяме
Серафина: Со своей сестрой? Со своей сестрой? Это моя
дочь, что ли, сестра?
Роза выходит из задней комнаты.
Она ослепительна в своем выпускном наряде.
Р о з а: Не слушайте ее, не обращайте на нее никакого внимания,
мисс Йорк. Я готова идти в школу.
Серафина (потрясенная красотой дочери,разговаривает
с ней льстиво и заискивающе): Роза, дорогая, подойди
ко мне и поцелуй свою маму! Не уходи так.
Роза: Отстань! (Бросается на крыльцо)
Серафина смотрит ей вслед, рука ее, протянутая в
умоляющем жесте,медленно опускается, челюсть отвисает—все эти
знаки отчаяния выглядят почти комически.
Мисс Йорк: Пожалуйста, миссис делла Роза, перестаньте.
Серафина вдруг взрывается от гнева, бросается за ними.
Роза: Не смей выходить на улицу в таком виде! Мама! (От
стыда закрывает лицо руками)
Серафина в это время, ни на кого не обращая внимания,
выскакивает во двор в своем шокирующем дезабилье и бурно
жестикулирует.
Серафина: Это у вас на танцах она с моряком спуталась. Это
что же в вашей школе творится? (С отчаянными
рыданиями Роза бежит к крыльцу.) Это чему же у вас там учат?
Ничего себе, научили! Как лучше в дерьме вываляться! Да
провались она, такая школа!
Роза с криком бросается к пальме и, обхватив ее, горько
плачет отунижения.
Мисс Йорк: Миссис делла Роза, вы разговариваете и ведете
себя ужасающе. Не понимаю, как у такой грубой
женщины может быть такая милая, прелестная дочь. Вы не
заслужили ее, ей-богу. (Идет к пальме)
Серафина:Авы хотите, чтобы я с вами тонкости разводила?
Тогда я тоже хочу, хочу, чтоб девочек в этой вашей
школе не портили. (Ходит взад-вперед,резко и воинственно
разворачиваясь, какматадор.)
132

Татуированная роза
А с с у н т а: Piantala, Serafina! Andiamo a casa!
Серафина: Нет, нет, я еще не кончила. Пусть послушает!
А с с у н т а: Серафина, посмотри на себя, ты ведь не одета!
Серафина: Очень даже одета, я не голая. (Дико смотрит на
учительницу, стоящую у пальмы.)
Мамаши возвращаются во двор.
А с с у н т а: Серафина, дорогая, хватит. Баста! Идем домой!
Серафина: Погоди.
Роза: Как мне стыдно! Просто умираю со стыда. Если бы вы
знали, если бы вы только знали, мисс Йорк, как мы живем!
Платье она никогда не надевает. Все время в этой грязной
старой рубашке! И разговаривает с пеплом отца, будто он
живой.
Серафина: Учительница! Учительница! Чем же вы
занимаетесь в этой вашей школе? Танцы устраиваете. Весенний
бал! Ничего себе бал! Она встречает там парня, который
даже в школе не учится. Что же это за парень? Морячок!
И такого она встречает в школе! Потому я и запираю ее
одежду, чтобы она чего доброго в школу не вернулась!
(ВнезапноАссунте.) Вены себе вскрыла! Кровь так и
хлещет! (Трираза проводит кулаком полбу.)
Роза: Мама, ты отвратительна! (Убегает.)
Мисс Йорк бросается за ней. Серафина прикрывает
глаза рукой, следя, как они уходят вниз по улице в ярком весеннем
свете.
Серафина: Ты слышала, что мне дочь сказала? «Ты —-
отвратительна!» Это я...
А с с у н т а: Слушай, Серафина, идем в дом. (Ведет ее к крыльцу
дома.)
Серафина (гордо): Какая она хорошенькая, моя дочь, в белом
платье, как невеста. (Ко всем.) Простите! Извините меня,
пожалуйста. Только уходите! Уходите из моего дома!
Джузефина (беря быка за рога): Без платьев не уйдем.
А с с у н т а: Отдай им платья, пусть их девочки оденутся к
выпускному балу.
Серафина (обращаясь к женщинам): Листки с фамилиями
приколоты к платьям. Входите и берите. (Поворачивает-
133

Теннесси Уильяме
ся кАссунте) Ты слышала, как моя дочь назвала меня? Она
сказала, что я — отвратительна. {Входит в дом, хлопая две-
рью. Через минуту выходят женщины, с нежностью
несут белые платья, приговаривая над ними. В то время,
как они исчезают, зажигается свет внутри дома. И мы
видим Серафину, стоящую перед зеркалом. Она глядит
на себя и повторяет слова дочери.) Отвратительна!
На короткое время возобновляетсямузыка,указывающая на
конец сцены.
Сцена V
Следует немедленно за предыдущей.Движения Серафины
становятеялихорадочными. Она выхватывает из комода
давно не надеваемую грацию и примеряет ее к фигуре. С
сомнением качает головой, бросает грацию. Внезапно срывает дорогую
шляпу со шляпного манекена и водружает на голову. Рассеянно
оборачивается в поисках зеркала. Собственное отражение
исторгает у нее вздох удивления. Она сдергивает шляпу и
торопливо напяливает на манекен. Рассеянно оглядывается по
сторонам, затем, вдохновленная новой идеей, срывает с
манекена платье детского фасона, с маргаритками,
разбросанными по голубому полю. Платье не слезает с манекена. С ера фи-
н а разражается проклятиями на итальянском языке. Наконец,
и платье удается стащить с манекена, при этом он
опрокидывается. Сбрасывает халат и пытается натянуть на себя
платье. Оно узко в талии. Серафина вновь хватает грацию,
затем сердито отшвыривает в сторону. Попугай зовет ее, в
ответ раздается сердитое «ZittoU.
В отдалении слышны звуки школьного оркестра. Серафина
приходит в ужас, что опоздает на церемонию выпуска, и,
всхлипывая несколько раз, ударяет себя кулаком по лбу. В отчаянии
стаскивает с себя голубое платье и бежит в другую комнату
в тот самый момент, когда перед домом появляются Фл op a
и Бесси.
Флора и Бесси —две клоунессы не первой молодости с
эмоциональностью подростков.
134

Татуированная роза
Флора — высокая,угловатая.Бесси —коротышка. Обе
разряжены. Фл ор а вбегает по ступенькам и стучит в дверь.
Б е с с и: Прямо позарез нужна тебе блузка в городе, когда мы
опаздываем на восьмичасовой поезд!
Флора: Серафина! Серафина!
Б е с с и: Еще до станции бежать, а у нас всего пятнадцать минут.
Я просто свалюсь в вагоне, если кофе не выпью.
Флора: Кока-колу выпьешь в поезде.
Б е с с и: Сначала надо в него попасть.
Серафина, запыхавшись, выбегает из спальни в
темно-красном шелковом платье. Проходя мимо шляпного манекена,
снова хватает шляпу и надевает ее.
Серафина: Часы! Часы! Куда часы запропастились?
(Слышит ступе и крики. Бросается к двери)
Б е с с и: Может, не заперто.
Флора (вваливаясь): Только скажите, готово или нет?
Серафина:А, вы... Не мешайте, опаздываю на выпускной бал
дочери, а подарок куда-то засунула.
Флора: Времени еще полно.
Серафина: Не слышите, оркестр играет?
Флора: Это так, разминка. Послушай, Серафина, блузка где?
Серафина: Блузка? Не готова. Мне надо было четырнадцать
платьев сшить к выпуску.
Флора: Уговор дороже денег — нечего оправдываться.
Серафина: Мне в школу надо!
Ф л о р а: А мне на вокзал надо в этой блузке.
Б е с с и: Мы едем на парад американского легиона в Нью-Ор-
леан.
Флора: Вот, вот, вот она! (Выхватывает блузку из машины)
Давай, мать, там всего-то прострочить два раза. А не
сядешь, в Торговую палату стукну, живо лицензию отберут.
Серафина (с беспокойством): Какую еще лицензию? Нет у
меня никакой лицензии.
Флора: Слыхала, Бесси? У нее лицензии нет!
Б е с с и: Даже лицензии нет?
Серафина (быстро направляется к швейноймашине):
Ладно, ладно, прострочу. Но если я из-за вас опоздаю, вы
потом пожалеете. (Яростно крутит машину)
135

Теннесси Уильяме
Слышен свисток поезда.
Бесси {злобно замахивается на Флору сумочкой): Поезд
отходит. Вот черт, все из-за тебя.
Флора: Так есть еще один, в восемь сорок пять.
Б е с с и: Ты будто нарочно на всех плюешь. (Ходит взад-впе-
ред.)
Ф л о р а: Да хватит, Бесси, смотри, ноги не натруди, еще
пригодятся в городе.
Б е с с и: Молли говорила, в городе—лотеха. Кульки с водой из
окон гостиницы швыряют.
Флора: Это откуда же?
Б е с с и: Во, дурища. Из отеля Монтелеон.
Ф л о р а: А он вроде старомодный.
Б е с с и: Может, сам он и старомодный, зато дела там очень
современные творятся.
Ф л о р а: А я слышала, я слышала, что парни из легиона
поймали одну девку на улице, одежду содрали и домой
отправили в такси.
Б е с с и: Ну уж со мной бы у них не вышло.
Ф л о р а: С тобой? Ха! Тебе и помогать не надо, сама
разденешься.
Серафина (угрожающе): Вы, леди! Осторожнее
выражайтесь. Тут католический дом. Вы в одной комнате с
образом Мадонны и со священным прахом моего мужа.
Флора (ядовито): Ах, про-сти-те. (Злобно шепчет Бесси.)
Какой сюрприз! В кои веки в платье нарядилась, если бы
оно еще посвободнее сидело, тогда уж точно убила бы
наповал. (Бесси громко.) Когда-то у нее была приятная
фигурка, полноватая малость, но вполне подходящая,
потом как засела за машину в кимоно... Три года и не
вылезала. Вот бока и наросли.
Серафина:Ас боками сидеть прочнее.
Попугай кричит, Серафина ему подражает.
Флора: Попка-дурак!
Серафина: Никакой он не дурак, и вообще, чего она там у
окна делает?!
Бесси: Смотри, легионеры едут.
136

Татуированная роза
Флора: Легионеры? Шутишь! (Вскакивает и
присоединяется к подруге у окна.)
Обе бессмысленно смеются, высовываясь из окна.
Б е с с и: Он сюда смотрит, крикни что-нибудь!
Флора (высовываясь из окна): Парле ву франсе, мадемуазель
изАрманьетт.
Бесси (повторяет в восторге): Парле ву франче, мадмуазель
изАрманьетт.
Голосснаружи (галантно отвечая на приветствие):
Мадемуазель из Арманьетт не целовали сорок лет.
Флора и Бесси (вместе):Йе,йе,парле,парле. (Хохочути
хлопают владоши.)
Слышен смех легионеров и гудок отъезжающих машин. Сера-
фина вскакивает и бросается к окну, отталкивая Фл ору и
Бесси, захлопывает ставни у них перед носом.
Серафина (в бешенстве): Я уже сказала, это вам не кабак.
Забирайте свою блузку и катитесь, идите на улицу. Там
ваше место. А здесь дом Розарио делла Роза, вот его йрах в
мраморной урне, и я не позволю тут ничего такого, да еще
грязных разговоров.
Флора: Это у кого же грязные разговоры?
Б е с с и: Во, наглая какая!
Флора: Себя б послушала.
Серафина:У вас... у вас — грязь на языке. Все время —
«мужики», «мужики». Чокнулись на мужиках.
Флора: Зелен виноград! Зелен виноград, вот что. А злишься —
от зависти.
Бесси: Вся зеленая от зависти. Вот.
Серафина (внезапно, с благоговением): Когда я думаю о
мужчинах, я думаю о Розарио. Он был сицилиец. Мы любили
друг друга каждую ночь, не пропустили ни одной с самой
первой, когда поженились, до последней, когда его там, на
дороге... (Переводит дыхание, чтоб не зарыдать) И
может, я потому не схожу с ума по мужчинам и не люблю
пустых разговоров о них. А сейчас вся моя жизнь — это
дочь и ее счастье, она заканчивает школу сегодня. А я
137

Теннесси Уильяме
опаздываю, музыка уже играет... и часы потеряла — мой
подарок. (Мечется в разные стороны)
Б е с с и: Флора, пошли! К черту блузку!
Флора: Нет, нет, минуточку. Со мной такое не пройдет.
Серафина: Отправляйтесь в Нью-Орлеан, раз вы так
сходите с ума по мужчинам. Подцепите какого-нибудь, но
только на улице, не в моем доме, рядом с прахом моего мужа.
(Школьный оркестр играет военныймарш.Грудь Серафи-
ныбуртвздымаетсяОнапршклтаетрукук^
то забыла, что должнауходить) Мне совершенно все
равно, что там за мужчины. Да пусть делают, что хотят. Пусть
хиреют, пусть лысеют, пусть наряжаются в мундиры, пусть
срывают платья с девчонок и швыряют кульки с водой из
окон отеля. Мне совершенно все равно. Я помню мужа, его
тело юноши, его волосы, густые и черные, как мои, кожу,
гладкую и нежную, как лепесток желтой розы.
Ф л о р а: И сам он был, как роза.
Серафина: Да, да, роза...
Флора: Ничего себе, роза макаронная. Гангстер. Убили
потому, что гашиш под бананами возил.
Б е с с и: Флора, пошли.
Серафина: Мои родные все крестьяне. Батраки, а он... он был
из помещиков, из синьоров. Я ночами не сплю и
вспоминаю, а вспомнить есть чего. Такое мало кому дано. Да и не
мало кому, а просто — мне одной! Одной! Такое не
забывается.
Б е с с и: Ну давай, пошли на вокзал!
Флора: Погоди, я хочу дослушать, стоит того.
Серафина:Я ночи сосчитала. Наши ночи, когда я была с ним.
Знаете, сколько? Каждую ночь за все двенадцать лет.
Четыре тысячи триста восемьдесят. Только с ним. Иногда и
вовсе глаз не смыкала. Обниму его и лежу так до утра. И не
жалею об этом. А сейчас вот тоскую без него. Подушка моя
не просыхает от слез. Но вспомнить мне есть о чем. Да я
была бы распоследней женщиной, недостойной жить
под одной крышей ни с дочерью, ни с урной его
дорогого праха, если бы после всего, что у нас было, после него,
я полюбила другого! В летах, не молодого, забывшего,
что такое страсть, отрастившего брюхо, потного, про-
138

Татуированная роза
спиртованного, да еще уверенного, что он меня
осчастливил своей любовью! Уж я-то знаю, как надо любить!
Только вспомню — дух захватывает! (Задыхается, как
после подъема налестнииу) Отправляйтесь, все равно вам
такого не дано, и пусть на улице вас забросают пакетами
с грязной водой, а мне хватит воспоминаний о любви
мужчины, который был только мой. И больше не знал
никого. Меня одну! Одну! (Переводит дух, выбегает на
крыльцо и оказывается в лучах солнечного света, это ее
как будто удивляет. Она вдруг чувствует, что вся в
слезах. Роется в сумочке в поисках платка?)
Флора (подходит к открытой двери)-. И больше не знал
никого!
Серафина (страстно и гордо)-. И больше не знал никого!
Ф л о р а: А мне вот известен человек, который мог бы кое-что
порассказать! Да и ходить за ним недалеко. Дойти лишь
до Эспаланады.
Б е с с и: Эстелла Хогенгартен!
Флора: Она самая, приехала из Техаса. Обтяпывает темные
делишки.
Б е с с и: Влезай в блузку и пошли.
Флора: Все это знали, кроме Серафины. Она вот валялась,
зарывшись в постель, как страусиха, а на следствии все
вышло наружу. Одни факты. Да завяжи мне поясок этот
чертов! У них такая любовь была, что ты! Больше года все
длилось.
Все это время Серафина стоит снаружи, на крыльце, перед
открытой дверью. Она ярко освещена солнцем. Кажется, будто
она потеряла всякое соображение от слов, которые
выкрикиваются в комнате. Она медленно оборачивается. Мы видим,
что платье у нее не застегнуто, сзади видна розовая
комбинация. Она протягивает руку, как слепая и, нащупав колонну,
прижимается к ней, пока эти безжалостные слова все глубже
впитываются в нее. Школьный оркестр играет, словно не обращая
внимания на это.
Б е с с и: Да пусть ее верит в свои бредни. Блажен, кто верует.
Ф л о р а: У него была роза на груди. Ну, татуировка, в общем. И
Эстелла так в него втюрилась, что пошла на Бурбонстрит
139

Теннесси Уильяме
и себе сделала такую же точно. ( Серафина стоит в
дверях. Флора поворачивается к ней со злобой) Вот именно,
наколку, точь-в-точь, как у макаронника.
Серафина (тихо): Ложь... (Кажется, что это слово как бы
придает ей силы.)
Бесси (беспокойно): Флора, идем, ну, идем же!
Серафина
(громовымголосом):Ложь...Ложь!(Хлопаетдверью с такой яростью, что трясутся стены.)
Бесси (вужасе): Идем отсюда, Флора!
Ф л о р а: Да пусть хоть треснет от крика, мне-то что.
Серафина хватает метлу.
Бесси: Чего это она?
Ф л о р а: А мне наплевать!
Б е с с и: Боюсь я этих итальяшек!
Флора: Ая ни капельки.
Б е с с и: Смотри, сейчас стукнет.
Флора: Пусть попробует.
Но обе кривляки уже отступают к двери. Серафина
внезапно набрасывается на них с метлой. Она ударяет Фл ору по
спине. Бесси вылетает из дому но Флора загнана в угол.
Стол грохается на пол, Бесси во дворе зовет полицию:
«Убивают/ Убивают!» Школьный оркестр грянул «Звездные
полосы». Фл о развертываясь от ударов, вырывается из угла и
выскакивает из дома. Она тоже начинает звать на помощь Се -
рафина бежит за ней. Она со свистом рассекает прозрачный
полуденный воздух палкой отметлы. Флор а и Бесси скри-
комубегают.
Флора (оглядываясь): Я ее все равно засажу. Полиция!
Полиция!.. Я тебя за решетку упеку!
Серафина: Меня засадить! Меня! Ах ты, дрянь вонючая,
чертовка: Лгунья. Все лжешь! (Вбегает в дом и, тяжело дыша,
опирается нарабочий стол.Затем снова бросается кдве-
ри} захлопывает ее и задвигает засов: бежит к окнам,
захлопывает ставни, занавешивает окна. В доме теперь
темно,лишь горит краснаялампада перед статуэткой
Мадонны, да тонкие лучи света проникают через
ставень. Говорит безумно) Меня... меня засадить! Дрянь, сука...
140

Татуированная роза
лгунья! (Беспомощно ходит по комнате, не зная, куда
деть свое большое обмякшее тело. Всхлипывая,
повторяет какзаклинание слово <лгунья»,монотонно и
беспомощно. Ей важно, просто необходимо поверить, что вся
эта история — злобная выдумка. Но произнесенные
слова уже укоренились в мозгу, и она бормочет их, бросаясь
из угла в угол.) Эстелла! (Слышен школьный оркестр)
Оркестр уже играет. Опоздаю. На бал. Ах!
(Оборачивается к Мадонне) Эстелла? Эстелла Хогенгартен?
«Рубашку доя моею любимого, он дик и необуздан, как цыган». Ох,
ох, Мадонна, розовый шелк. (Направляется в столовую,
затем отступает в ужасе) Нет, нет, нет, нет! Не помню!
Ничего не помню! Там было другое имя! Не помню, какое.
(Музыка играет громче) Школа! Выпуск! Опоздала. Все
равно опоздала! О, Мадонна! Подай мне знак! (Задирает
голову к статуэтке, с испугом прислушивается) Что?
О, Мадонна, дай знак!
Сцена погружается в темноту
Сцена VI
Через два часа. Интерьер дома в полноммраке. Светитсялишь
огонеклампады. При закрытых ставнях настолько темно, что
неясно, естьли кто в комнате. Видимлишь голубое в звездах
одеяние Мадонны, освещенное мерцающим фитильком в
стеклянной лампадке рубинового цвета. Несколько секунд спустя
слышен голос Серафины, слабый, еле слышный, каку человека,лежа-
щего при смерти.
Серафина (тихо): О, Мадонна, дай мне знак...
Снаружи слышен смех, веселые голоса: во дворе появляются
Роза и Джек В руках у них цветы и подарки, он кричит
остальным, тем, кто в машине: «Куда поедем?*
Голосдевушки:В Даймон-кин, на лодках.
Голосюноши: Приходи к пирсу через полчаса.
Роза: Заезжайте за нами. (Вбегает по ступенькам) Заперто,
мама ушла. Ключ в кормушке для птиц.
141

Теннесси Уильяме
Джек открывает дверь.
В гостиной становится светлее.
Джек: Темно.
Р о з а: Ну да, мама ушла!
Джек: Откуда ты знаешь?
Роза: Дверь заперта, ставни закрыты. Положи розы.
Джек: Куда?
Роза: Куда хочешь! Иди сюда. (Онробко приближается)
Хочешь, научу тебя одному итальянскому слову?
Джек: Какому?
Роза: Вот этому, этому, этому... (Осыпает его поцелуями, пока
он не отодвигается?) Представляешь — еще неделю
назад я не знала, что есть на свете мальчики. А ты знал, что
есть на свете девочки?
Джек: Ну... знал, что есть такие.
Роза (обнимает его)-. Ты мне сказал на танцах... помнишь:
«Милая, не прижимайся так!»
Д ж е к: Да там было жарко в спортзале и... народу битком.
Роза: Меня когда подруга учила танцевать, я ее спросила: «А как
узнать, куда партнер будет двигаться?» Она мне говорит:
«Это ты должна сама почувствовать». «Как это сама?» «А ты
прижимайся». Вот я и прижималась, откуда мне знать,
что я... Ха-ха. Покраснел. Постой! И потом ты мне сказал:
«А ты красивая». А я тогда: «простите» и сразу в туалет —
знаешь, почему? В зеркало посмотреться — и тогда
увидела, что я правда красивая. Первый раз в жизни. Все из-
за тебя. Ты сказал — я красивая, и я стала красивой.
Джек (застенчиво): А ты правда красивая, Роза.
Роза: И ты... какой-то другой стал, не смеешься, не шутишь.
Ты почему такой серьезный, Джек?
Джек: Понимаешь, ты... какая-то...
Роза: Какая, интересно?
Джек (находит слово): Неистовая! (Она смеется.Джек берет
ее за перевязанную руку) Никогда не думал, что такое
может случиться.
Р о з а: А это пустяки! Развяжу платок — и делу конец.
Джек: Неужели это все из-за меня?Я ведь никто и ничто!
Роза: Без любви каждый никто и ничто.
142

Татуированная роза
Джек: Дай мне платок. Я его покажу на корабле и скажу: «Это
кровь прекрасной девушки, вскрывшей себе вены от
любви ко мне».
Р о з а: Не очень-то гордись. Здесь все больше йод.
Серафина (резко из соседней, темной комнаты): Заткнись,
кретинка!
Роза и Дже к отшатываются друг от друга.
Джек (испуганно): Я говорил, тут кто-то есть!
Роза (нежно и мягко): Мама? Ты... здесь, мама?
Серафина: Нет, нет, нет. Нет меня больше. Я умерла.
Р о з а: Да это мама там.
Д ж е к: Я пойду тогда. На улице подожду...
Роза. Нет, оставайся. Мама? Тут Джек со мной. Ты в приличном
виде? (Ответа нет.) Почему так темно? Джек, открой
ставни. Я хочу тебя познакомить с мамой...
Джек: Может, я пойду лучше...
Роза: Нет! Открой ставни...
Ставни открыты, и Роза раздвигает портьеры между
двумя комнатами. Сцену заливает солнечный свет. Сера фи на,
сгорбленная, сидит в кресле за своим рабочим столом в
столовой перед зингеровской швейной машинкой. Вокруг нее как бы
сгрудилисьманекены, будто она что-то обсуждает с ними в
тишине. Неопрятная, полуодетая, она производит впечатление
одновременно комичное и отталкивающее.
Роза (вужасном смущении): Мама, мама, ты же сказала, что
нарядилась! Джек, уйди на минутку. Что случилось, мама?
(Джек остается в гостиной. Роза задергивает портье-
ры,хватает платье, накидывает на Серафину. Она
убирает волосы с блестящего от поталица,расчесывает их,
вытирает лицо платком, пудрит. Серафина молча, с
отсутствующим видом подчиняется этой процедуре.
Роза проводит руками вверх и вниз.) Вот, вот, вот!
(Серафина слегка выпрямляется в своем кресле, но все еще
сидит в каком-то шоковом состоянии. Роза
возвращается в гостиную и снова отдергивает портьеру) Заходи,
Джек, мама хочет с тобой познакомиться. (Роза едва
сдерживает возбуждение, когда Джек, волнуясь, входит в
143

Теннесси Уильяме
стсловую.Но в тот самыймомент, когда он входит, Се-
рафина снова оседает в кресле с легким стоном. Роза
говорит резкое) Мама, мама! Ну, мама! (Серафина слегка
выпрямляется) Она плохо спала ночью. Мама, это Джек
Хантер.
Джек: Добрый день, миссис делла Роза. Очень рад с вами
познакомиться.
Пауза.
Серафина безразлично оглядывает юношу.
Роза: Мама, мама, ну скажи что-нибудь.
Джек: Может, твоя мама хочет, чтобы я... (Делает неловкое
движение к двери.)
Роза: Нет, нет. Она просто устала. Мама шьет платья, она
столько платьев сшила для выпускного бала. Мама, сколько ты
сделала?
Серафина (устало):Отстань.
Д ж е к: Я думал, что встречу вас на балу, миссис делла Роза.
Роза: Мама, наверное, слишком устала.
Серафина: Закрой входную дверь, закрой и запри. Там был
полицейский... (Пауза.) Что-что?
Джек: Моя сестра тоже выпускница, моя мама пришла, тетка,
кузина — все пришли... Я думал, вы там познакомитесь.
Роза: Джек принес тебе цветы.
Джек: Надеюсь, вам тоже нравятся розы. (Вручает букет Се-
рафине, она рассеянно берет его.)
Роза: Мама, скажи хоть что-нибудь, хоть слово. Спасибо хотя
бы.
Серафина: Спасибо.
Роза: Джек, расскажи маме про выпускной бал, опиши, как все
было.
Джек: Моя мама сказала, что все было как в сказке.
Роза: Расскажи, а как были одеты мальчики?
Д ж е к: А как они были одеты?
Р о з а: Ну, ты же знаешь, они были в синих пиджаках, в белых
брюках и у каждого — гвоздика в петлице. И там три
пары танцевали старинный танец, менуэт, под «Весеннюю
песню» Мендельсона! Замечательно, правда, Джек? А
одна девочка оступилась — она не умела носить длинное
144

Татуированная роза
платье. Да так и села. Хо-хо, смешно? Правда, Джек,
правда?
Джек (озабоченно): Мне кажется, твоя мама...
Р о з а: Да, приз, приз я забыла. Про мой приз.
Джек: Где он?
Р о з а: Ты оставил снаружи, когда ключ искал.
Д ж е к: Да, прости, сейчас принесу. (Выходит через гостиную.)
Роза поворачивается кматери и опускается на колени рядом
с креслом.
Роза (в отчаянии, шепотом): Мама, что-то случилось? Что
случилось, мама? Пожалуйста, скажи, мам. Это все из-за
утреннего? Смотри, я сняла повязку. Там только царапина.
Мама, забудь! Как будто все приснилось. Ну, мама!
(Целует ее в лоб несколько раз)
Дж е к возвращается с двумя большими томами, обвязанными
белой атласной лентой.
Джек: Вот они.
Роза: Смотри, что я получила.
Серафина (вяло):Что?
Роза: Энциклопедический словарь.
Джек: Там есть все, от А до Я. Сестра чуть не умерла от зависти,
у нее просто аттестат.
Серафина (слегка приподнимаясь): Аттестат, где он? Ты что,
не получила?
Р о з а: Да нет, вот, смотри! (Показывает аттестат,
перевязанный ленточкой?)
Серафина: Ну и хорошо. Положи в ящик с папиными вещами.
Джек: Миссис делла Роза, вы должны гордиться вашей дочерью.
Она перед всеми читала стихи.
Р о з а: Я так волновалась!
Д ж е к: И знаете, миссис делла Роза, ваша дочь была такая
хорошенькая, когда вышла на сцену, все так и загудели: у-у-у! Вот
так! Представляете? У-у-у. Будто ветерок прошелестел.
Потому что ваша дочь такая красивая. (Склоняется к Се-
рафине, чтобы привлечь ее внимание, затем
выпрямляется и гордо улыбается Розе) Интересно, что может
чувствовать мать самой красивой девушки в мире?
145

Теннесси Уильяме
Роза (внезапно переполнена счастьем): Ха-ха-ха-ха-ха!
(Закидывает голову в приступе смеха?)
Серафина (поднимаясь):Тихо.
Роза: Ха-ха-ха! (Неможет прекратить экстатический смех)
Серафина: Тихо-тихо, хватит. (Роза не находит себе места
от радостного возбуждения. Джеку) Положи книги в
гостиной и закрой входную дверь. Здесь был полицейский
из-за одной неприятности...
Джек уносит книги.
Роза: Мама, ты никогда не была такой! Что Джек подумает?
Серафина: Какое мне дело, что он подумает. Ты просто
безумная, безумная... и глаза, как у отца.
Джек (возвращаясь): Да, мэм, у вас есть все основания
гордиться дочерью.
Серафина (после паузы): Я горжусь памятью об ее отце. Он
был барон. (Роза берет Джека за руку) А вы кто? Кто вы?
Роза: Мама, я же его представляла. Это — Джек Хантер.
Серафина:ДжекХантер.
Д ж е к: Да, мэм, Джек Хантер.
Серафина: И что вам надо, Джек?
Роза: Мама!
Серафина: Чего им всем надо! Развлечься, расхлебывает
пусть кто хочет, меня уже тошнит от мужчин и от женщин
тоже. Роза, выйди, пока я поговорю с этим парнем!
Р о з а: Я его не за тем привела, чтобы его оскорбляли!
Джек: Иди, девочка, пусть твоя мама поговорит со мной. По-
моему, она немного заблуэвдается.
Серафина (зловеще): Как же, заблуэвдаюсь!
Роза: Пойду переоденусь. Мама, только не порть мне этот
день — самый счастливый день в жизни! (Уходит в задние
комнаты)
Джек (после неловкой паузы): Миссис делла Роза...
Серафина (поправляет): Делла Роза!
Джек: Миссис делла Роза, простите, если что не так. Поверьте,
меньше всего я хотел встревать в чужие семейные дела. Я
был три месяца в плавании, корабль сейчас в Нью-Орле-
ане, а сюда я приехал к своим родным, а сестра как раз идет
146

Татуированная роза
в школу на танцы. Она взяла меня с собой, и там я
встретил вашу дочь.
Серафина: И что же вы там делали?
Д ж е к: На танцах? Танцевали. Сестра мне сказала, что у Розы мать
очень строгая и не разрешает встречаться с ребятами,
поэтому после танцев я сказал: «Жалко, что вам не дают
встречаться с мальчиками». И она ответила: «С чего это вы
взяли?» Тогда я подумал, что сестра напутала, ну, мы и
договорились на следующий вечер.
Серафина:И что же вы делали на следующий вечер?
Джек: В кино пошли.
Серафина: А потом что?
Д ж е к: В кино? Ели кукурузу и картину смотрели.
Серафина: Она пришла домой в двенадцать и сказала, что
занималась у подруги.
Джек: Ну уж врать я ее не учил.
Серафина: Так. А на следующий вечер?
Д ж е к: На роликах катались.
Серафина: А потом?
Д ж е к: В аптеке мороженое ели.
СерафинаЮдни?
Д ж е к: Да там битком было, и на катке тоже.
Серафина: Вы, значит, меня уверяете, что наедине с моей
Розой не были?
Джек: Были, не были, а в чем, собственно, дело? Что-то не
пойму.
Серафина: Мы — из Сицилии, а там девушек с молодыми
людьми наедине не оставляют, только обрученных.
Д ж е к: Но здесь ведь Штаты.
С е р а ф и н а: А мы все равно сицилийцы. И кровь у нас горячая.
Моя дочь — девственница, или это уже в прошлом, вот что
я хотела бы знать?..
Джек: Миссис делла Роза! Я вам хочу сказать. Вы, может, и не
поверите. И сказать-то неловко, я ведь тоже...
девственник...
Серафина: Что? Ну уж нет. Ни за что не поверю.
Д ж е к: Но это правда. И вот сейчас в первый раз...
Серафина: Что? Что в первый раз?
147

Теннесси Уильяме
Дже к: В первый раз захотел любить.
Серафина: Чего это вы там захотели?
Дже к: Любить.
Серафина: И это вы, моряк?
Джек (глубоко вздыхая): Да, мэм... Но я всегда думал, что моя
мать на это скажет? Одобрит или нет?
Серафина: Две недели назад я хлопала ее по рукам, чтобы не
расчесывала укусы от москитов. Она в школу на
велосипеде ездила. А теперь заявляет, что умирает от любви. А вы...
вы тоже умираете?
Джек (торжественно): Да, мэм, я тоже.
Серафина: Дети. Бамбини, совсем дети.
Роза (входит одетая для пикника): Я готова.
Серафина:А ну-ка, выйди за дверь. Готова она!
Роза (с саркастическим реверансом): Слушаюсь, мама.
Серафина: Вы католик?
Джек: Я... конечно.
Серафина: Что-то не похожи на католика.
Роза (кричит): О, Господи, мама, а кто похож на католика? Как
ты это себе представляешь?
Серафина: Не входи, пока не позовут. А ну-ка повернитесь,
молодой человек.
Джек: Что сделать, мэм?
Серафина: Повернитесь, говорю вам! (Джек неловко
поворачивается кругом) И почему это у моряков брюки всегда
в обтяжку?
Роза (слушая во дворе): О, Господи!
Джек (краснея): А это вы у министра морского флота
спросите, миссис делла Роза.
Серафина вскакивает и идет захлопнуть входную дверь.
Роза в отчаянии обегает дом и, обессилев, закрыв глаза,
обхватывает ствол пальмы. Во двор, прислушиваясь, крадется
Стрега.
Серафина:Яже говорю, с цепи сорвалась.
Джек: Миссис делла Роза... Наверное, у всех сицилийцев
горячая кровь.
Серафина:Авы этим пользуетесь.
Д ж е к: Я совсем не такой, миссис делла Роза.
148

Татуированная роза
Серафина:Язнаю,чего мужчинам надо.Знаю.
Ну-ка,подойдите!
Роза слышит взволнованный голос своейматери. Она
бросается от пальмы к задней двери, колотит по ней кулаками.
Роза: Мама! Мама! Впусти меня! Джек!
Джек: Миссис делла Роза! Вас дочь зовет.
С е р а ф и н а: Ну и пусть зовет! Идите сюда. (Идет к
изображению Мадонны.) Сюда, идите. (Отчаявшись открыть
заднюю дверьуРоза бежит к парадной двери.Потом онарас-
mvcusaemanaeHU и пытается влезть в ок^
роженно направляется к Серафине, стоящей перед
изображением Мадонны) Так вы сказали, что вы католик?
Джек: Да, мэм.
Серафина: Тогда преклоните колени перед Мадонной!
Джек: Что сделать?
Серафина: Встаньте, говорю, на колени перед Мадонной.
Роза вотчаянии стонет,пытаясь влезть в окно. Джек
неловко опускается на подушечку для молитвы.
Роза: Мама, мама! Ну что еще!
Серафина бросается к окну выталкивает Розу и
захлопывает ставни.
Серафина (возвращаясь к Джеку): А теперь повторяйте за
мной!
Дже к: Да, мэм.
Роза опять распахивает ставни.
Серафина: Перед ликом Пречистой девы даю обет, что буду
блюсти невинность Розы.
Роза:Ну,мама!
Серафина: Убирайся! Слышите, повторите, что я сказала.
Повторяйте, что я сказала.
Д ж е к: Да, мэм! Так как там?
Серафина: Перед ликом Пречистой девы даю обет...
Джек: Перед ликом Пречистой девы даю обет...
Серафина:И клянусь вечным спасением души своей...
Джек: Клянусь вечным спасением...
149

Теннесси Уильяме
Сер а фи на: Души своей...
Джек: Души своей...
Серафина: Что буду блюсти невинность Розы, дочери Роза-
риоделлаРозы.
Джек: Что я буду блюсти невинность Розы...
Серафина: Перекреститесь. (Он крестится) Теперь все,
вставайте, я довольна...
Роза прыгает в окно и бросается кСерафин е, размахивая
руками и крича от радости.
С е р а ф и н а: Пусти, задушишь.
Снаружи насмешливо хихикает С тр ега.
Р о з а: О, мама, задушу, задушу. О, Джек! Поцелуй маму! Поцелуй.
Пожалуйста, мама, поцелуй Джека.
Серафина: Меня? Целовать? Нет уж, нет. Руку мне поцелуйте.
(Застенчиво протягивает ему руку, которую Джек
звучно целует.)
Роза хватает бутылку с вином.
Роза: Достань бокалы.
Серафина идет за бокалами. Роза незаметно от матери
внезапно оборачивается к Джеку и пылко стискивает его
руку. Прижимает ее сначала к шее, затем к губам, и, наконец, к
груди. Джек отдергивает руку в тот момент, когда Серафи-
н а возврагцается с бокалами. С шоссе слышны громкие голоса.
Голосснаружи: Ро-за! Ро-за! Ро-за!
Раздается гудокмашины.
Серафина: Ох, подарок забыла. (Склоняется над комодом и
вынимает нарядную коробочку?)
Вновь слышны сигналы машины и голоса.
Роза: Нас зовут! Идем! Джек! (Вылетает из двери) Мама, пока!
Джек (следуя за Розой): До свидания, миссис делла Роза!
Серафина (растерянно):Часики,семнадцать камней.
(Понимает, что она одна) Роза! (Идет к двери, все еще держа
подарок. Снаружи доносится шум мотора. Голоса, звук
отъезжающей машины. Спотыкаясь, выходит, прикрыв
150

Татуированная роза
глаза одной рукой, протягивает подарок другой) Роза,
Роза, твой подарок! (Номашинауже тронулась, шум
голосов, кричащих «до свидания», все удаляется. Серафина
растерянно тычется по сторонам, ослепленная солнцем,
хватается за дверь. Рядом слышно насмешливое
хихиканье ведьмы. Серафина растерянно открывает
коробочку и вынимаетмаленькие золотые часы, заводит,
подносит к уху, трясет и снова подносит к уху. Отводит на
расстояние протянутой руки и смотрит пристально на
циферблат. Бьет себя в грудь четыре раза) Тик-так-тик!
Так! (Идет к изображению Мадонны и становится перед
ней.) Мадонна, скажи хоть что-нибудь, дай мне знак,
Мадонна!
Сцена затемняется
Второй акт
Сцена I
Тот же день двумя часами позже. Серафина выходит на
крыльцо босая, полуодетая. Под глазами — темные кругиЯицо
блестит от пота. На нейлоновой нижней рубашке — темные
винные пятна. Стоять ей тяжело, но сидеть спокойно она не
в состоянии. Почти непрерывно болезненно стонет. На горячем
ветру шуршит тростник Маленькая Вив и подкрадывается
к крыльцу, чтобы поглядеть на Серафину. Так глазеют на дико-
винного зверя в клетке. Рот ирукиВиви перемазаны
жевательной резинкой. Она жует, уставившись на Серафину.
Серафина избегает ее взгляда. С трудом стаскивает с
крыльца старый выцветший плетеный стул. Устанавливает перед
домом и тяжело опускается на него. У стула обломана ножка,
он покосился. В и ей подкрадывается к Серафине.
Серафина сердито к ней оборачивается.Девочка
хихикает и отскакивает к крыльцу.
а ф и н а (снова опускаясь в кресло): О, Мадонна, Мадонна,
Мадонна, дай мне знак. (Поднимает глаза к чистому
сиянию неба)
151

Теннесси Уильяме
К дому приближается Отец де Лео. Серафина вся
сжимается в кресле, чтобы он ее не заметил. Он стучит в дверь. Не
получив ответа, оглядывается, видит Серафиму во дворе и под-
ходит. Подойдя, обращается к ней мягко, но строго.
Отец де Лео:Здравствуй,Серафина.
Серафина (епеслышт,снекюторымотвращениему.Д^
день.
Отец де Л ео: Как ты можешь выходить из дому в таком
виде? Что это на тебе? Неужели белье? Бретельки спустились,
а голова, голова такая сальная, будто ты ее облила маслом.
Теперь понятно, почему твои соседки днем не спят.
Гораздо интереснее сидеть на крыльце и смотреть на
спектакль, который ты им устраиваешь. Да ты слушаешь меня?
Должен заметить, что внешне и внутренне ты очень
изменилась, и далеко не к лучшему. Горе обычно
облагораживает женщину. Но если отдаваться ему целиком, это
просто переходит в распущенность, а я знал, что все так и
будет. Началось все с кремации Розарио. Уже тогда ты
поступила против закона Церкви. (Серафина поднимается с
кресла и спешит к дому. Отец деЛео идет за ней.)
Устроить дома усыпальницу и на языческий манер
поклоняться пеплу! Да ты слышишь меня?
На набережной появились две женщины, они направляются к
дому. Серафина с трудом поворачивается, чтобы встретить
их, как измученный бык встречает каждую новую атаку
матадора.
С е р а ф и н а: Вы ко мне? Ну чего вам еще? Я не шью.
Смотрите, совсем бросила. (Снимает вывеску с двери и швыряет
в сторону) Куда хотите, туда и идите. И здесь вам делать
нечего.
Отец де Л ео: Они ничем тебя не задели.
Серафина: Только за тем и пришли. Думают, что знают
больше меня, а знать-то им нечего. Нету меня этого.
(Изображает рога на голове) Нет — и все! (Идет, шаркая, во
двор, Отец деЛео — за ней.)
Отец де Л ео: Ты позвал а меня утром и была в великой
тревоге.
152

Татуированная роза
Серафина: Звала утром, а нынче — полдень.
Отец де Л ео:Я крестил младенца —внука нашего мэра.
Серафина: Еще бы. Мэр — фигура, а кто Серафина?
Отец де Лео:Ты не приходишь на исповедь.
Серафина (возвращаясь к крылъиу): Не прихожу. Не хожу. Не...
о... о... (Прыгает на одной ноге)
Отец де Лео: Наступила на что-нибудь?
Серафина (опу<жаясьнаступеньш):Нет,нег,нет.Нитчто
я не наступила.
Отец де Лео: Пойдем в дом, промоем ногу. (Она
поднимается, ковыляет к дому) Будешь ходить босая — занесешь
инфекцию.
Серафина: Отстань.
На насыпь выбегаетмаленькиймапьчик с красным змеем има-
шет им в воздухе, как сигнальщик флажком, передающий
сигнал на большое расстояние. Серафина прикрывает
ладонью глаза, чтобы следить за змеем, а затем, будто его
движения поведали ей что-то ужасное, издает сдавленный крик и
бросается к крыльцу. Прислоняется к столбу, несколько раз
проводит рукой по волосам. Отец де Лео с некоторой
робостью приближается к ней.
Отец де Лео:Серафина?
Серафина: Ну, что еще?
Отец де Л ео: Я хочу пить, а ну-ка иди и вынеси мне воды!
Серафина: Входите и берите. Кран в доме.
Отец де Л ео: А почему ты не можешь зайти в дом?
Серафина: Он покрыт жестью. Нечем дышать.
Отец де Л ео: Там есть чем дышать.
Серафина: Нет, нечем. Жесть раскалилась, и я...
Стрега крадется сквозь камыши, притворяясь, что ищет
заблудившегося цыпленка.
Стрега: Цып, цып, цып, цып... (Наклоняется, чтобы
заглянуть в дом)
Серафина: Что это? Кто это?.. Колдунья! (Поднимает гор-
шоксзасохшим цветком, пересекает двор) Стрега!
Стрега! (Стрега поднимает голову и слегка отступает) Да,
ты, именно ты. Никакой ни цып-цып. Пошла вон с моего
двора!
153

Теннесси Уильяме
С тр ега злобно бормочет, отступает в заросли тростника.
Сер афина скрещивает пальцы—в защиту от нечистой
силы. Где-то блеет козел.
Отец де Лео:Утебянетдрузей,Серафина!
Серафина:Не нужно мне никаких друзей.
Отец де Л ео: Ты ведь еще молода. Можешь любить, иметь
детей. Помню, как-то на Пасху ты пришла к заутрене в
голубом платье, словно закутанная в голубое небо. Как
гордо ты шла тогда, слишком гордо! А теперь сутулишься и
шаркаешь босыми ногами. Живешь, как узница, ходишь
в отрепьях. Знакомых — никого, с соседками не
знаешься. Ты...
Серафина:А чего с ними знаться? (Смотрит на женщин
на набережной) Мои манекены и те лучше. Они хоть не
лгут. Ну что это за женщины? (Зло передразнивает) А
где папа? А где мама? Сю-сю-сю! Тьфу! Им и всего-то по
тридцать, а двуспальная кровать у них уже на чердаке,
зато в спальне узенькие койки по последней моде, чтобы
спать на животе.
Отец де Лео:Остановись!
Серафина:В жизни их — ни красоты, ни смысла. Да зачем им
сердце, был бы холодильник в доме. И мужчины у них не
лучше. Да разве может быть иначе с такими женами? Им
бы пойти в бар, напиться, подраться, отпустить брюхо,
наставить жене рога. А все потому, что настоящей любви
никто из них не знал, не знал смысла и красоты в жизни. А
я знала. Любовь была для меня как молитва. А теперь
лежу одна ночью и все вспоминаю, вспоминаю. Одно это —
счастье. И чтобы он, мое вечное счастье — обманул!
(Женщины на набережной смеются. В ярости бросается к
ним. Они разбегаются в разные стороны) Кудах-так-так.
Курицы вы мокрые! (Раздается издевательский смех)
Отец де Лео: Во всех домах над тобой смеются.
Серафина:Яи сама смеюсь. Вот, послушайте. Я тоже
смеюсь. (Громко смеется фальшивым смехом, проходя по
всей сцене) Ха-ха-ха-ха! Теперь все вместе! Ха, ха, ха!
Отец де Лео: Тише! Подумай о дочери!
Серафина(до нее доходит слово «дочь») Так это же вы дума-
154

Татуированная роза
ете о моей дочери! Выдаете сегодня аттестат, выдаете
награды в школе! Книжки дарите — энциклопедии!
Сплошные знания! А что она знает? Чему научилась? Как хвостом
вертеть? Конечно, этому надо поучиться: хвостом
крутить да парней обкручивать. Вы знаете, чем они
занимаются в этой школе? Девчонок губят! Закатывают весенние
балы, иначе девицы без молодых людей на стенку лезут!
Так моя дочь и встретилась с морячком-то. Да на него
приличной женщине и посмотреть-то стыдно, так его
штаны обтягивают. А утром сегодня? Утром себе чуть
вены не вскрыла, чтоб ее отпустили! А сейчас отправилась
компанией на какой-то остров, в лодке. Называют это
пикник!
Отец де Л ео: Это школьный пикник под наблюдением
учителей.
Серафина: Еще бы! Знаю! Помешанные на мужиках старые
девы. Да они там первые начнут буйствовать!
Отец де Л ео: Серафина делл а Роза! (Берется за спинку
стула и тянет его к крылъиу в тот самыймомент, когда Се-
рафина собирается сесть на него) Приказываю тебе
войти в дом.
С е р а ф и н а: В дом? Я войду. Войду в дом, если вы мне
ответите на один вопрос.
Отец де Л ео: Отвечу, если смогу.
Серафина: Сможете! Вы были исповедником Розарио.
(Смотрит священнику в лицо)
Отец де Лео:Да,был.
Серафина (с трудом): Он вам... говорил когда-нибудь о
женщине? (Мимо дома бежит плачущий ребенок Отец деЛео
берет шляпу и собирается уйти. Серафина медленно
пододвигается к нему Потом бросается за ним)
Подождите! Минутку!
Отец де Лео (испуганно, не глядя на нее): Оставь... Разве не
знаешь — такие вопросы задавать нельзя. Я не нарушаю
закона Церкви. Тайна исповеди священна.
(Поворачивается и уходит.)
Серафина (хватая его за руки): Я должна знать. Скажите
мне.
Отец де Л ео: Отпусти меня,Серафина.
155

Теннесси Уильяме
Серафина: Только если скажете мне, святой отец. Падре,
скажите мне! Скажите! Или... я сойду с ума! (Яростным
шепотом) Я пойду в дом и разобью урну с пеплом — если вы
не скажете! Я сойду с ума от сомнений и сердечной муки.
Урну разобью, а пепел развею, пепел моего мужа!
Отец де Л ео: Что я могу сказать тебе, если ты фактам не
хочешь верить?
С е р а ф и н а: Фактам... Кто их знает?
Соседки, слыша спор, починают толпиться вокруг.Пораженные
отсутствиему Серафины уважения к сану испуганно шепчут.
Отец де Лео (испуганно): Оставь меня! О, Серафина, я
слишком стар для этого, прошу тебя...
Серафина (яростньшшепстгсму.Д&кго,кго,щюмем
мою любовь» мою розу?! А сейчас, когда жизнь кончена,
роза увяла — пусть лгут, пришло их время. Это они хотят
разбить мраморную урну, да только моими руками. Я знала
настоящую красоту и счастье, вот они и хотят развеять все
по ветру. Зачем им счастье, зачем красота? Им нужны
факты! Амбарные мыши! Кто знает факты? Вот вы, святые
отцы, носите черное. А ведь это потому, что истинные
факты не ведомы никому.
Отец де Лео: О, Серафина, люди смотрят!
С е р а ф и н а: Пусть смотрят, раз есть на что. Пусть хоть
удовольствие получат. А я уж давно хотела высказать все, что
накипело.
Отец де Л ео:Я слишком стар. Мне шестьдесят семь лет. Сил
у меня нет. Неужели я должен звать на помощь?
Серафина: Зовите, зовите на помощь, но я не отпущу вас,
пока вы не скажете мне...
Отец де Л ео: Ты недостойная женщина.
Серафина: Да, недостойная, я просто женщина.
Отец де Л ео: Да ты и не женщина. Ты —Животное!
С е р а ф и н а: Да, да, животное. Животное! Скажите им всем,
кричите, чтоб слышал весь квартал: вдова делла Роза —
недостойная женщина, даже не женщина — животное.
Нападает на священника. Сорвет с него черную рясу, если он
не скажет, что городские шлюхи лгут ей!
156

Татуированная роза
Соседки, постепенно приближавшиеся, пока шел спор,
помогают Отцу де Лео освободитьсяотСерафины,готовой
разорвать его на клочки.
Отец де Лео:Полицейский!Полицейский!
Женщины оттаскивают от священника Сер афину иуводят
его,утешая.
Серафина (протягиваяруки как бы для наручников): Да,
это я, это я! Арестуйте меня! Заприте меня! Или я разобью
мраморную урну. (Откидывает голову и прижимает
кулаки к глазам. Затем бросается на ступеньки и падает
на них плашмя)
А с с у н т а: Серафина! Дочка! Пойдем домой!
Серафина: Оставь меня, старуха. (Медленно опусгсается на
ступеньки крыльца. Сидит, какусталый крестьянин —
расставив колени и опустив голову на руки. Вокруг дома
крадутся дети. Маленький мальчик стреляет в нее из
трубочки горохом. Она вскакивает с криком.Дети, виз-
жа,разбегаются. Она вновь присаживается на
ступеньки, затем откидывается, глядя в небо и слегка
раскачиваясь) О, Мадонна, дай мне знак, Мадонна!
Как бы внасмешкупоявляется Комм и вояжер инаправляет-
ся к крыльцу. Это толстяк в полосатомльняном костюме и
соломенной шляпе с яркой лентой. Лицо его свекольного цвета.
Подмышками—пятна пота На нем лиловая сорочка и галстук,
бледно-голубой с крупной желтой крапинкой, завязан бабочкой.
Звучит саркастическая музыка.
Коммивояжер: Добрый день, леди! ( Серафина медленно
поднимает голову. Коммивояжер разговаривает
ласково, как бы читаямолитву) Я продаю одну новинку,
которую лишь несколько счастливцев смогут купить по так
называемой предварительной цене. Понимаете, что это
значит? Цена ниже себестоимости, занижена
специально, чтобы познакомить с нашим товаром население
всего побережья. Леди, отдаю вам прямо в руки. Эта штучка
совершит революцию. Американские домашние хозяйки
будут счастливы. Обычно я отдаю товар продавцам, но
157

Теннесси Уильяме
что-то случилось с машиной, я остановился ее починить
и увидел, что вы вышли подышать свежим воздухом.
Думаю, дай загляну.
Слышен звук остановившегося на шоссе грузовика и крики Аль-
варо.
Альваро:Эйты,сука!
Коммивояжер (вынимая новинку): Послушайте, леди, у
этого предмета весьма обманчивый вид: он компактный,
занимает немного места.
С насыпи спускается Аль в ар о. На вид ему лет двадцать пять,
он красивый, смуглый, невысокого роста, с массивным торсом и
иссине-черными кудрями. В лице и манерах—что-то
дурашливое. Привлекателен очаровательной неловкостью. В нем
чувствуется некоторая импульсивность. Его как будто удивляют
собственные слова и поступки, кажется, он их и не ожидал.
Его голос раздается одновременно сударамилитавр, еле
слышными поначалу и все более громкими номере его приближения,
пока, наконец, он не останавливается перед Серафиной.
Альваро:Ну,ты!
Коммивояжер (не глядя на него): Не нукай! Не лошадь! Итак,
мадам, смотрите внимательно, я нажимаю кнопку...
Предмет взрывается в лицо Серафине. Она отталкивает его,
сердито вскрикивая. К ступенькам приближаетсяАл ь в ар о,он
дрожит от гнева. Он даже заикается от едва сдерживаемой
ярости, накопившейсяу него в результате всех жизненных передряг
и воплощенной сейчас в массивной фигуре коммивояжера.
А л ь в а р о: А ну, ты! Поди сюда! Ты что же это делаешь на
повороте? Мне с автострады пришлось съехать!
Коммивояжер
(Серафине):Простите,минуточку.(угрожающе поворачивается кАлъваро.) Ну что ты
надрываешься, макаронник?!
Альваро:Яне макаронник, я...
Ком ми вояжер: Спагетти!
А л ь в а р о (чуть не рыдая от переполнивших его чувств): Я —
не макаронник, я — не спагетти, я — человек! Я — шофер.
Вожу бананы для Южной Фруктовой компании. Чтобы на
158

Татуированная роза
жизнь заработать, а не ковбоев да индейцев на шоссе с
лихачами разыгрывать. Здесь от Пасс Кристиан автострада
в четыре ряда. Я сигналю «обгоняй», а ты в хвост
пристраиваешься да еще чудишь. «Итальяшка, — вопишь, —
сукин сын!», а на повороте делаешь обгон, да так, что мне
только и остается съехать с шоссе. И меня же еще сукиным
сыном обзываешь. Нет уж, я этого тебе не спущу, раз ты
здесь остановился. А ну, вынимай сигару изо рта! Сейчас
же вынимай!
Коммивояжер: И не подумаю.
А л ь в а р о: Так я сам выну и в глотку тебе загоню. И пускай
потом увольняют за драку. У меня семья на руках, но я все
равно полезу драться, и пускай увольняют. А ну, вынимай
сигару! (По краям сцены собираются зрители. Серафина,
не отрываясь, глядит наАпьваро, глаза у нее, каку
сомнамбулы. Неожиданно она издает тихий стон и едва
удерживается на ногах) Вынимай сигару! Вынимай,
слышишь?! (Выхватывает ее изо рта Коммивояжера, тот
ударяет его что есть силы кулаком в пах. Согнувшись и
кряхтя от боли,Альваро ковыляет к крыльцу)
Коммивояжер (уходит и кричит): Я запомнил твой номер,
макаронник! И хозяина твоего тоже знаю!
Альваро.Да задавитесь вы оба. (Внезапно поднимается по
ступенькам крыльца, шатаясь) Леди, леди, мне очень в
дом нужно. (Входит и, прислонившись к стенке,разража~
ется рыданиями.)
Зрители снаружи, смеясь,расходятся. Серафина медленно
входит в дом.Дверь на свободной подвеске громко скрипит
ржавыми пружинами и медленно ходит взад-вперед. После того
как Сер афина войта и с изумлением разглядывает
сотрясенную рыданиями спину шофера,мы должны понять, как глубок
ее неосознанный отклик на эту неожиданную встречу с горем,
таким же острым, как ее собственное. Долгая пауза. Слышно
лишь, как жалобно скрипит дверь, издавая звуки, похожие на
кошачье мяуканье.
С е р а ф и н а: Мужчина — в моем доме. Офиплым шепотом) Что
вы здесь делаете? Вы почему сюда вошли?
А л ь в а р о: Оставьте меня! Пожалуйста, прошу.
159

Теннесси Уильяме
Серафина: Нечего вам здесь делать...
Альваро: Мне надо поплакать после драки. Простите, я...
(Рыдания сотрясают его~ Он прислоняется кманекену.)
Серафина: Не трогайте мой манекен. Не можете стоять —
садитесь. Что с вами?
А л ь в а р о: Я всегда плачу после драки. Но только чтоб никто не
видел.
Долгая пауза.
Отношение Сер афины к нему теплеет.
Серафина: Мужчины совсем такие же, как женщины. QIuup ее
вдруг морщится и впервые Серафина начинает пла-
кать,вначадебеззеучно,затемгрсмкю.Вскореонарыдает
также громко, как и Альваро говорит между
рыданиями.) Я всегда... плачу... когда кто-нибудь еще... плачет.
Альваро: Нет, нет, не надо! Вам-то зачем плакать? Я сейчас
перестану. Сейчас... Это не по-мужски. Мне самому стыдно.
Сейчас перестану, пожалуйста... (Все еще сгорбившись от
боли, с рукой, прижатой к животу, Альваро
отворачивается от стены, сморкается двумя пальцами)
Серафина (поднимает лоскуток белойматерии и подает
ему): У вас куртка порвана.
Альваро (всхлипывая): Куртка не моя, казенная. Где она
порвана?
Серафина (всхлипывая): На спине. Снимите. Я зашью. Я
портниха.
Альваро (рыдая): У меня трое на руках. (Поднимает три
пальца и яростно размахивает ими перед Серафиной.)
С е р а ф и н а: Дайте мне... куртку.
Альваро: Он мой номер записал.
Серафина: Люди всегда номера записывают... машин,
телефонов, чего угодно — и все это ровно ничего не значит.
Альваро: Трое, трое человек на руках. Без гражданства, без
права на пособие, без ничего. ( Серафина плачет) Он
хозяину нажалуется.
Серафина: Весь день я хотела плакать.
Альваро:А хозяин обещал уволить, если я буду лезть в
драку.
Серафина: Хватит плакать, а то я сама никак не перестану.
160

Татуированная роза
А л ь в а р о: Ну, вот. Распустил нюни. Простите. Мне очень
стыдно.
Серафина: Ничего, не стыдитесь. Да и чего стыдиться, когда
весь мир с ума сошел. Мне вот не стыдно. А ведь я раза два
дралась на улице, и дочка моя говорила, что я
омерзительна. Придется шить на руках. Машинка сломалась.
Откройте ставни. А то ничего не видно. (Направляется к
рабочему столу)
Аль в ар о открывает ставни, свет падает на его прекрасный
торс, влажная от потарубашка прилипла кего оливковой коже.
Звунитмузыка.Серафина поражена, издаетзвукиудивления.
Альваро:Что?
Серафина (необычным голосом): Свет так упал, что я
увидела вдруг человека, который здесь жил... Странно, вы —
неаполитанец?
А л ь в а р о: Сицилиец.
Серафина (укалываетсяиголкой):Ой!
Ал ьваро: Что такое?
Серафина:Укололась. Вам бы умыться.
Альваро:Агде?
Серафина: Там. (указывает слабым жестом)
Альваро.С вашего позволения. (Проходитмимо нее. В этот
момент она берет со стола сломанные очки и, взявши за
единственную дужку, как влорнет,рассматривает
проходящего мимо нееАльваро, ошеломленно, не
отрываясь) Да, такой удар может иметь серьезные последствия.
(Проходит в задние комнаты)
Серафина (после паузы): Святая Мадонна! Тело Розарио, а
лицо простофили. (Направляется кМадонне) О, Мадонна!
Мадонна! Поговори со мной. Что? Умоляю, Мадонна! Не
слышу! Это знак? Да? Какой знак? Он о чем говорит? О,
скажи хоть что-нибудь, Мадонна! Все так странно.
(Перестает безрезультатно умолять бесстрастную
статую. Затем бросается к буфету, взбирается на стул и
достает с верхней полкибутылку вина. Но неможет
спуститься со стула и стоит, прижимая пыльную
бутылку к груди, сгорбившись, беспомощно хныча, как ребенок
Входит Альваро) Не могу влезть.
6 Зак. 3575
161

Теннесси Уильяме
Альваро:В смысле слезть?
Серафина: Нуда, слезть.
А л ь в а р о: Прошу, синьора. (Берет ее на руки и снимает со
стула?)
Серафина: Спасибо.
А л ь в а р о: Мне стыдно, что все так случилось. Плакать — не по-
мужски. Кто-нибудь видел меня?
Серафина: Никто, только я. А это неважно.
А л ь в а р о: Вы такая милая. Даже не драка меня доконала. Я уже
с утра был на взводе. (Потрясает кулаками в воздухе)
Серафина:Ия.А что случилось?
А л ь в а р о: Моя фамилия Манджакавелло, что значит — «Съешь
кобылу». Фамилия смешная, это точно. Может быть, две
тысячи лет назад кто-нибудь из моих дедушек так
проголодался, что съел кобылу. Я тут ни при чем. Так вот, сегодня
прихожу я за получкой, а на конверте не Манджакавелло,
а «съешь кобылу» — печатными буквами. Ха-ха-ха, как
смешно. Открываю, а там уведомление. Знаете, что это
такое? (Серафина сурово кивает?) Уведомление, что вся
зарплата удержана. Деньги удержаны — раз, «съешь
кобылу» — два, и этот лихач — три. Не много ли за день? Я в
ярости взрываюсь, и вот — весь в слезах... стыдно, а что
поделаешь. Даже шофер-итальяшка — тоже человек, а
человеку... как не заплакать.
Серафина: Да, это хорошо, когда плачется. Я весь день не
могла, а сейчас поплакала и стало легче. Сейчас зашью
куртку...
А л ь в а р о (облизывая губы): Что это у вас? Вино?
Серафина: Игристое. Из подвала делла Роза. Это семья мужа.
Известная фамилия. Сама я крестьянка, а вышла за
барона. Даже не верится! Я ведь тогда босиком бегала.
А л ь в а р о: Простите за нескромность, а где он сейчас?
(Серафина важно указывает на мраморную урну) Где, не
понял?
Серафина: Это пепел его в мраморной урне.
АльвароЮ, простите. (Крестится?) Мир его праху.
Серафина: Вы мне его напомнили, когда открывали ставни. Не
лицом даже — фигурой. Пожалуйста, принесите мне льда
из морозильника на кухне. У меня был такой тяжелый день
162

Татуированная роза
Альваро:Ах,лед.Да,да...лед. Сейчас принесу.
Когда он направляется к выходу, Серафина вновь
разглядывает его сквозь сломанные очки.
Серафина: Невероятно! Лицо простофили — а тело мужа.
Слышно, какна кухне Аль в ар о разбиваетлед. Сер афин а
неумело пытается открыть штопором бутылку вина, но
безуспешно. Аль в ар о возвращается с ведерком льда, небрежно
ставит его на стол, так что кусоклетит на пол. Он лезет за
ним и вытирает о рубаху.
Серафина: Было бы чище просто с пола.
А л ь в а р о: Простите. Сполоснуть?
Серафина: Не надо.
А л ь в а р о: Вообще-то я чистый...
Серафина: Ладно, ладно. Бутылку надо на лед, а главное — не
разлить, когда открываешь.
А л ь в а р о: Разрешите мне. Ваши руки не для грубой работы.
Серафина отдает бутылку и снова разглядывает его через
очки.
Серафина: Между прочим, эти белые лоскутки на полу не от
снегопада. Я шила газовые платья для выпускного бала.
Дочери и еще тринадцати девочкам. Не знаю, как жива
осталась.
А л ь в а р о: Вот и взбодритесь от вина.
Снаружи раздаются шумные молодые голоса.
Серафина: Молодежь в этом городе словно с цепи
сорвалась. В Сицилии если парень с девушкой танцует, значит,
они жених и невеста, иначе нельзя, а так — только с
приятелем или с подругой. А здесь — на пикник, на остров —
только их и видели. Мальчишки, девчонки, учителя — все
как безумные.
А л ь в а р о: Вот! {С треском вылетает пробка. Серафина
вскрикивает от неожиданности, опирается на стол. Он
смеется. Она вместе с ним безудержно, не в силах
остановиться и перевести дух.) Мне нравится, когда женщина
смеется от всего сердца.
163

Теннесси Уильяме
Серафина:А если от всего сердца плачет?
Альваро: Мне нравится все, что женщина делает от всего
сердца.
Обоим вдруг становится неловко, смех умолкает. Он подает ей
бокал искристого вина со льдом. Она шепчет: «Безумие»
Машинально подносит пораненный палец корту; отходит от
стола, неуверенно держа стакан.
Альваро (нервно): Я вижу, у вас был тяжелый день. (Вдруг
подскакивает к окну) Эй, вы, ребята, а ну, слезай с
грузовика! Не трогайте бананы! (При словах «грузовик» и
«бананы» Серафина вздрагивает и проливает на себя
немного вина) Хулиганы! Извините.
Серафина: Вы бананы возите?
А л ь в а р о: Да, синьора.
Сер а фи на: Это — десятитонка?
Альваро: Восьмитонка.
Серафина: Мой муж возил бананы в десятитонке.
А л ь в а р о: Ну, ведь он был барон.
Серафина:Авы только бананы возите?
Альваро: Только бананы. А что еще можно?
Серафина: Мой муж возил бананы, но под ними кое-что еще.
Он ничего не боялся, смелый был, как цыган. «Как
цыган»? Кто это сказал? Не хочется вспоминать. (Разговор их
полон непонятных колебаний, незаконченных фраз и
неопределенных жестов. Каждый из них перенесуниже-
ние и теперь находится в некоторой прострации. В их
разговоре удивительная интимность и теплота,
возникающая при первой встрече двух одинокихлюдей,
обоим это необычно приятно, словно прохладный ветер
подул вечером после палящего зноя. Серафина
машинально берет со стола открытку с видом Сицилии)
Священник был против этого.
Альваро:Чего?
Серафина: Чтобы я хранила пепел. Это против закона
Церкви. Но мне надо было хоть что-то оставить себе, а
больше у меня не было ничего. (Кладет открытку)
Альваро:А что здесь дурного? Ничего. Тело б уже разложилось,
а пепел, он всегда такой же.
164

Татуированная роза
Серафина(с готовностью): Нуда, тела разлагаются, а пепел
всегда такой же. Смотрите. Это наша свадьба. (Нежно
снимает со стены фотографию) Это я — невеста, а это
(ударяя по фотографии пальцем и поворачивая к нему
сияющеелицо) — мой муж! (Пауза. Он берет фотографию,
подносит к глазам, затем отставляет, затем — снова
к глазам. Все это с подчеркнутым проявлением
благоговения) А? А? Что скажете?
А л ь в а р о (медленно, с большим чувством): Красивый! Какой
красивый!
Серафина (вешает фотографию наместо): Как роза. У
него на груди была такая татуировка: роза. (Вдруг
неожиданно) Вы верите в чудеса и совпадения?
А л ь в а р о: Если бы ни совпадение, меня бы здесь не было. Вас
бы не было. Мы бы не разговаривали сейчас.
Серафина.А ведь правда. Я вам сейчас расскажу кое-что ота-
туировке мужа, о розе. Она была у него на груди.
Однажды ночью я просыпаюсь, как будто жжет вот здесь.
Зажигаю свет. Смотрю и на груди вижу розу. На мне, на моей
груди — его татуировку.
А л ь в а р о: Странно.
Серафина:И это была та самая ночь — приходиться быть
откровенной, иначе непонятно...
А л ь в а р о: Мы взрослые люди.
Серафина:Вту ночь я зачала сына, а в день гибели мужа
потеряла его.
А л ь в а р о: Надо же. А вы не могли бы показать мне розу?
Серафина: Ее сейчас нет, это длилось мгновение. Но я ее
видела, видела ясно. Вы верите мне?
А л ь в а р о: Конечно.
Серафина: Не знаю, почему я вам все рассказала. Но мне
понравилось, как вы сказали — «тела разлагаются, а пепел
всегда такой же». Чистый, незапятнанный. А ведь есть люди,
которые хотят все испачкать. Сегодня двое таких вот
были здесь в доме и сказали мне страшную ложь.
Чудовищную. Поверь я, что это правда — я бы урну разбила, а
пепел вытряхнула. (Внезапно бросает стакан на пол)
Разбила! Разбила! Вот так!
А л ь в а р о: Баронесса-.
165

Теннесси Уильяме
Серафина метлой убирает осколки стекла.
Серафина: Взяла бы метлу и как мусор, через черный ход.
А л ь в а р о (потрясен ее страстностью, с некоторым
почтением): Что же они вам сказали?
Серафина: Нет, нет, нет. Не надо говорить об этом. (Бросает
метлу) Я хочу забыть, забыть, все. Это — ложь, обман.
Подлый обман, подлый, как сердца этих сук!
А л ь в а р о: Правильно. Я бы тоже забыл все, что причиняет
горе.
Серафина: Память о любви не причиняет горя. Горе
приходит, когда поверишь в ложь, что оскверняет ее. Я в ложь не
верю. Пепел чист. И память о розе в моем сердце тоже
чиста. Ваш бокал пуст. *
Альваро:И ваш тоже. (Они наполняют стаканы: он ходит
по комнате, оглядываетсяВсякийраз, когда поднимает
какой-нибудь предмет, чтобы осмотреть, онамягко
берет его из рук и оглядывает сама с неожиданным для
себя интересом) А у вас тут уютное гнездышко.
Серафина: Ну, что вы, все так скромно. А у вас хорошо дома?
А л ь в а р о: У меня трое на руках.
Серафина:Кто?
А л ь в а р о (считая по пальцам): Во-первых, сестра, старая
дева, во-вторых, слабоумная бабушка, и, в-третьих,
выпивоха папаша, с которым даже чертям неохота связываться,
чтобы в ад отволочь. В карты играет с утра до вечера и с
вечера до утра. И все под пиво.
Серафина: Любит пиво?
А л ь в а р о: Обожает. И еще — лотерею. А с весны сестра все
болеет. С головой у нее что-то неладно. Пришлось
слабоумной бабке передать хозяйство. Так эта милая
старушка не платит по счетам бакалейщику — всё лотерейные
билеты покупает, пока есть деньги. У нее, говорит, есть
система. Результатов что-то не видно. А счет у
бакалейщика все растет: выше, выше, выше — так высоко, что и
не увидишь. И сегодня как раз в получку все удержали —
для бакалейщика. Такие дела. Вот так и живу. (Попугай
кричит. Альваро подходит к клетке) Здравствуй,
попка-дурак.
166

Татуированная роза
Серафина: Это —она.
А л ь в а р о: Откуда вы знаете? Разве видно — одни перья.
(Протягивает палец в клетку, попугай клюет его) Ой!
Серафина (переживая вместе с ним): Ой! (Альваро кладет
палец врот. Серафина делает то же самое. Он идет к
телефону) Я говорила, осторожнее. Куда это? Доктору?
А л ь в а р о: Нет: Хозяину в Билокси, объяснить почему я
опоздал.
Серафина: Звонок в Билокси — десять центов.
А л ь в а р о: Не беспокойтесь.
Серафина:Яине беспокоюсь. Вам ведь платить.
А л ь в а р о: Вы правильно смотрите на жизнь... Алло. Дайте мне
Южную Фруктовую Компанию Билокси семь—восемь—
семь.
Серафина: Так вы — холостяк. И трое на руках?
(Оглядывает его)
Альваро:Я вам все расскажу, все надежды и мечты.
Серафина:Мне?
Альваро:Ябы хотел встретить разумную немолодую
женщину, пусть даже старше меня. Даже слегка полноватую,
и как она там одевается, мне все равно! ( Серафина
неловко одергивает сползающую с плеча сорочку) Главное в
женщине, чтоб она все понимала и судила здраво.
Хорошо бы у нее обстановка была в доме и какое-нибудь
дельце. (Со значением оглядывается вокруг)
Серафина: Ну, а если она такая, с обстановкой, да с дельцем,
на кой ей сдался мужчина с тремя нахлебниками, с пивом,
картами и лотереей?
Альваро: А любовь и нежность? Это немало в мире, где
только холод и одиночество.
Серафина: Одиночество — пожалуй, а насчет холода, по
крайней мере, не сегодня.
Альваро: Любовь и нежность — этого у меня хватит и на
жаркие и на холодные дни в нашем одиноком мире. Это же
я и ищу. А больше у меня ничего нет. Ничего нет у Манд-
жакавелло. Ведь он внук деревенского дурачка.
Серафина (неловко): Любите вы... шутить.
Альваро: Это не шутки, чистая правда. Он погнался за моей
бабкой по мокрому рисовому полю. Она споткнулась о ка-
167

Теннесси Уильяме
мень. И вот вам результат... (Показывает на себя.)
С е р а ф и н а: Вам бы побольше почтения.
А л ь ва р о: К чему? К булыжнику, о который бабуля споткнулась?
Серафина: К себе, по крайней мере. Бот вы работаете.
Зарабатываете на жизнь.
А л ь в а р о: Если б мне не пришлось зарабатывать, я б себя
больше уважал. Баронесса, я здоровый молодой мужик, а
любви так и не знал. На картинки смотрю в журналах, на
девушек в рекламе. Вы понимаете, о чем я?
Серафина (переводя разговор): Вызов — десять центов. Что,
линия занята?
А л ьв а р о: Да не линия, хозяин.
Серафина: А счет на месте не стоит. И, между прочим, я не
миллионерша. Учтите.
А л ь в а р о: Прибедняетесь. (Поднимает копилку-свинку,
трясет ее.) А свинка, видно, неплохо откормлена.
Серафина- Десятицентовые и четвертаки.
А л ь в а р о: Это лучше, чем пятицентовые. ( Серафина сердито
отнимает у т^его копилку) Ха-ха-ха! Вы думаете, я
грабитель?
Серафина:Я думаю, вы порядочный нахал.Звоните своему
хозяину и оставьте телефон в покое.
А л ь в а р о: Что? Что? Мистер Сикарди? Как дела у Фруктовой
Компании в такую жару? Ха-ха-ха! Манджекавалло! Что?
Пришла жалоба? Уже? Этот лихач был... Мистер Сикарди!
(Трясет рычаг, затем медленно вешает трубку)
Человек с тремя нахлебниками — без работы.
Пауза.
Серафина: Узнайте лучше, сколько минут наговорили.
А л ь в а р о: Трое на руках — и без работы.
Серафина: Что-то не идет дело... Знаете, у меня есть
предложение. Откройте нижний ящик вон того шкафчика и
найдите там рубашку в тонкой оберточной бумаге. Можете ее
поносить, пока я куртку вашу починю. Зайдите за ней в
другой раз. (Он идет к шкафчику) Я ее сшила, а заказчик
так и не пришел. (Альваро вынимает пакет) Там есть
фамилия?
А л ь в а р о: Да, сейчас...
168

Татуированная роза
Серафима (сжаром> но не двигаясь сместа): Не называйте!
Выбросьте бумажку в окно!
Ал ьваро: Зачем?
Серафина: Бросайте, бросайте!
Аль в ар о мнет бумагу и выбрасывает ее. Слышен отдаленный
крик детей. Он разворачивает пакет и вынимает розовую
шелковуюрубашкуЛл ьваро в бурном восторге от этой рубашки.
А л ь в а р о: Розовая! Чистый шелк! Такая рубашка слишком
хороша для Манджакавалло! Да и все здесь слишком
хорошо!
Серафина: Что может быть слишком хорошим для
хорошего человека? Носите ее ради Бога. (Он надевает.) Как вам
шелк, приятно?
А л ь в а р о: Будто девичья рука гладит.
Пауза.
Ал ьваро улыбается, открывая ослепительно блестящие зубы.
Серафина (поднимая сломанные очки): Это вас утешит.
А л ь в а р о: Как это чудесно — дарить друг другу подарки. Ну, вот
и вы улыбнулись! Скажите, я вам нравлюсь? Ну, хоть чуть-
чуть?
Серафина (медленно илаасово): Знаете, что следовало бы
сделать вашим родным, когда вы были грудным младенцем?
Прижать вам уши лентой. Тогда бы сейчас они не
торчали в стороны. (Дотрагивается до ушей. Это легкое
прикосновение выдает волнение ее сердца)
Оба некоторое время смеются, затем в смущении
отворачиваются друг от друга. Где-то блеет козел и слышен звук
падающей изгороди. Кто-то из детей вбегает во двор, громко крича.
Сальваторе: Миссис делла Роза! Черный козел у вас во
дворе.
Серафина бросается к окну и, резко распахнув ставни,
высовывается На этот раз она чувствует почти облегчение. Весь
эпизод с погоней за козлом — своего рода гротесковая
кульминация Снаружи слышно дикое блеяние козла и звон его бубенцов.
Серафина: Помидоры! Мои помидоры!
169

Теннесси Уильяме
Стрега {входя во двор с порванной веревкой): Эй, Билли! Эй,
эй, Билли!
Серафина {скрещивает пальцы): Опять Стрега! Она пускает
козла в мой двор есть помидоры! (Пятится от окна) И
у нее дурной глаз, и у козла ее! Черт, а не козел! В ту ночь
он тоже залез во двор. И я потеряла Розарио и моего
мальчика! Мадонна! Мадонна!.. Убери козла с моего двора.
(Отходит к статуе Мадонны, делая знак рогов
пальцами)
Козел продолжает носиться по двору.
А л ь в а р о: Спокойно, не волнуйтесь. Я сейчас поймаю козла и
дам ему такого пинка, что он к вам во двор дорогу забудет!
Аль в ар о выбегает через парадную дверь и присоединяется к
погоне.Маленькиймальчикударяет друг о друга крышками от
кастрюль, они звучат, как цимбалы. Все это, вместе с дикими
криками детей и блеянием козла, звучит зловеще и
завораживающе. Взволнованная Серафина ищет защиты между
занавесками и статуей Мадонны. Она злобно передразнивает
козлиное блеяние, ее лицо кривится от отвращения. Это ярость
женщины, испытывающей чувственное желание и ненавидящей
себя за это. Наконец козел пойман.
Б р у н о: Поймали! Поймали!
А л ь в а р о: А ну, иди, дьявол! (Крепко держа козла за порванную
веревку, появляется Альваро. За ним следует мальчик,
весело хлопая крышками, а потом — Стрега с обрывком
веревки. Седые волосы свисают ей налицо, черные юбки,
которые она поддерживает рукой, открывают голые
ступни и волосатые ноги. Серафина выходит на
крыльцом когда эта страннаямаленькая процессия проходит
мимо нее, поднимает руку с защитительным знаком.
Альваро передает козла Стреге и, тяжело дыша, идет к
дому) Ну, все, теперь надо идти. Вы были очень добры,
миссис...
Серафина:Я вдова барона делла Роза. Простите,я не одета.
(Он берет ее руку в свою, стоя на ступеньках 'крыльца.
Серафина говорит очень застенчиво, еще не
отдышавшись) Я не всегда такая. Иногда я слежу за собой. А когда
170

Татуированная роза
муж был жив, тогда к его приходу на мне всегда было
чистое платье! И иногда — роза в волосах!
А л ь в а р о: Роза в волосах — как красиво!
Серафина:Но для вдовы розы кончились.
Слышны звуки музыки, играет мандолина.
Ал ьваро: Нет, нет, вы ошибаетесь! Розы должны быть для
всех! Роза — это сердце мира, она как сердце... для тела! Но
знаете, что мне кажется?
Серафина-.Что,Альваро?
А л ь в а р о: Вы поместили свое сердце в мраморную урну с
пеплом. (Теперь вместе смузыкой слышно пение,
продолжающееся до окончания сцены?) А если когда-нибудь во
время бури, или при проезде десятитонного грузовика
мраморная урна разбилась бы? (Вдруг он указывает на небо.)
Смотрите! Смотрите, баронесса!
Серафина (удивлена): Что?Я не вижу!
Альваро:Я показал на ваше сердце, оно вырвалось из урны с
пеплом! (Делает воздушный жест в сторону
темнеющего неба.)
СерафинаЮ! (Он свистит как птица и делает грациозные
движения руками, как будто крыльями?) Я с вами
серьезно, а вы все шутите... (Невольноулыбается ему)
А л ь в а р о: Когда мне принести рубашку?
Серафина:А когда вы проедете мимо?
А л ь в а р о: Сегодня к ужину. Хорошо?
Серафина: Только посмотрите сначала на окна. Если ставни
открыты и в окне свет, можете остановиться и зайти... за
курткой, но если ставни закрыты, значит, моя Роза дома
и тогда не нужно вам заходить. Роза — моя дочь. Она
уехала на пикник. Может, вернется рано, но ведь, знаете,
как они всегда ждут луны — чтобы песни петь. Ну,
конечно, ничего здесь нет такого, двое взрослых людей
спокойно разговаривают, только ведь Розе пятнадцать — я
должна быть очень осторожной. Родители должны всегда быть
примером для детей.
Альваро:Я посмотрю в окно. Посмотрю! (Копирует птицу,
улетаюгцую с веселым свистом?)
Серафина: Buffone!
171

Теннесси Уильяме
А л ь в а р о (кричит): Эй вы, маленькие негодяи, а ну, слезайте
с машины! Кладите бананы на место!
Слышно, как его грузовик трогается и отъезжает. Серафи-
н а неподвижно стоит на крыльце, глядя в небо.
Серафина: Розарио! Прости меня, прости меня, что я могла
принять ложь за правду!
Свет в доме гаснет. Во двор выбегает маленький мальчик,
радостной размахивая связкой золотой грозди бананов.
Третий акт
Сцена I
Вечер того же дня. Вокруг дома играют и бегают соседские
дети. Один из них, закрыв глаза и стоялицпм к пальме, громко
считает до ста. На софе в гостиной сидит Серафина. Она
старается держаться прямо и с отчужденным светским видом. На
ней платье, не ношенное со дня смертимужа, в волосах —роза.
По ее движениям можно догадаться, что под платьем —
корсет, безнадежно тесный и затрудняющий движения.
С шоссе доносится звук подъезжающего грузовика, Серафина
принимает странную, скрюченную позу. Но грузовик проезжает
мимо. Корсет жмет так невыносимо, что Серафина решает
снять его и для этого заходит за софу. Не успевает она, кряхтя
от натуги, стащить корсет, как на дороге раздается звук еще
одной машины. На этот раз грузовик останавливается,
слышен скрип тормозов. Серафина понимает, что это Ал ьва-
р о, ивбезумной спешке пытается высвободиться от тисков
корсета, застрявшего на бедрах. Она выползает из-за софы как
раз в тотмомент, когда Аль в ар о появляется перед домом.
А л ь в а р о (весело): Лети, Ласточка! Я гляжу на окна! Синьора дел-
ла Роза! (В ответ на это приветствие Серафина лишь
беспомощно стонет и, как стреноженнаялошадь,
ковыляет к портьере между комнатами. Она только
успевает скрыться за ними, какАльваро входит в гостиную. В
руках у него сверток и коробка с конфетами) Что,
никого нет?
172

Татуированная роза
Серафина (сначала почти неслышно): Да есть, есть. (Затем,
освободившись, наконец, от корсета, громко и хрипло) Да,
да, есть! (Начинает переставлять бокалы на подносе,
чтобы скрыть смущение?)
Альваро:Я слышу звон бокалов! Разрешите вам помочь?
С готовностью направляется в другую комнату, но вдруг
останавливается как вкопанный.
Серафина: В чем дело?
Альваро:Не ожидал увидеть такую красотку! Так вы совсем
молоденькая вдовушка!
Серафина: Вы тоже прибрались...
Ал ьваро: Побывал в самом большом салоне! Все
испробовал.
Серафина (слегка отстраняясь от него, тихо)-. Розовое
масло... вы им голову смазали?
Ал ьваро: Вам нравится запах? (В отдалении слышен взрыв
детского смеха. В доме — пауза. Серафина медленно
качает головой, ее больно пронзило неожиданное
воспоминание.) Вам не нравится? Тогда я смою, пойду, и...
(Направляется в сторону ванной.)
Серафина (жестом останавливает его): Не надо, не надо,
оставьте. Мне нравится запах. (В сад вбегает Мальчик,
бросает невидимый камень, высовывает язык и вопит:
«А-а-а/» Затем скрывается за домом) Посидим в
гостиной?
А л ь в а р о: Это, пожалуй, лучше, чем стоять в столовой. (Входит
с важным видом) Куда, на софу?
Серафина: Вы —на софу, а я сюда, на стул.
А л ь в а р о (разочарован): А почему не на софу?
Серафина: На софе далеко откидываться, а я люблю
ощущать за собой прямую спинку.
Альваро:А по-моему, стул неудобный.
Серафина: Вполне удобный стул.
Альваро:Но когда на софе, разговаривать легче!
Серафина: Какая разница? Везде одинаково. (Пауза.Альваро
нервно дергает плечом) Что это у вас с плечом?
Альваро:А, это так, нервное. Привычка.
Серафина:Ая подумала, может, костюм неудобный.
173

Теннесси Уильяме
Альваро:Я его купил на свадьбу, четыре года назад.
Серафина:А свадьба сорвалась?
А л ь в а р о: Да, я ей, невесте, то есть, стекляшку подарил
вместо бриллианта. А она проверила у ювелира. Ну, меня
оттуда и выставили.
Серафина: Боюсь, как бы мне не пришлось сделать то же
самое.
А л ь в а р о: Что, стекляшку купить?
Серафина: Да нет, вас выставить.
А л ь в а р о: У нее глаза были неискренние. Вот у вас глаза
искренние. Дайте руку, я по ладони погадаю. (Серафина
отодвигает от него свой стул) Вижу в вашей жизни двух
мужчин. Один — очень красивый, а другой — не очень. Зато
сердце у него большое.
Серафина (встает и поворачивается к нему спиной.
Затем вдруг замечает коробку с конфетами): А что это за
красная коробочка?
Альваро: Подарок для одной пугливой, но прелестной
маленькой женщины!
Серафина: Шоколад? Спасибо. Но я и так уже толстая.
А л ь в а р о: Вовсе вы не толстая. Вы просто миленькая и
пухленькая. (Протягиваетруку, чтобы ущипнуть чуть повыше
локтя)
Серафина: Прошу вас. Не пугайте меня. А то опять
разнервничаюсь и заплачу...
А л ь в а р о: Давайте поговорим о чем-нибудь постороннем. А у
вас, кажется, дочь есть?
Серафина (придушенным голосом): Да. У меня есть дочь. Ее
зовут Роза.
А л ь в а р о: Роза, Роза! Хорошенькая?
Серафина:У нее глаза, как у отца, и горячая, упрямая кровь!
Сегодня у них выпуск в школе. Она была такая
хорошенькая в белом газовом платье с большим букетом роз...
А л ь в а р о: Ну уж, не красивее своей мамочки с розой в волосах!
Серафина: Ей всего пятнадцать.
А л ь в а р о: Пятнадцать?
Серафина (нерешительно расправляя платье на коленях):
Да, только пятнадцать...
Альваро:Ноу нее уже есть мальчик?
174

Татуированная роза
Серафина: Повстречалась вот с морячком.
Альваро:Ах, вот оно как! Не удивительно, что вы так
взволнованы.
СерафинагЯне хотела, чтобы она с ним уходила.
А л ь в а р о: Святая Мадонна!
Серафина:А сегодня утром она поранила себе руку, не
сильно, правда, кухонным ножом, но кровь шла!
А л ь в а р о: Ай, ай, ай! Ну и девочка!
Серафина: Пришлось разрешить ей прийти сюда вместе с
ним. Он сказал, что он католик Я заставила его преклонить
колени перед Мадонной и поклясться, что он будет
блюсти невинность моей Розы! Но откуда мне знать,
католик он или нет?
А л ь в а р о {берет ее за руку): Бедная вы, бедная! Придется
посмотреть правде в лицо. Рано или поздно невинность
ваша дочь потеряет. У него тоже татуировка?
Серафина (удивленно)-. У кого? Что?
Альваро:У морячка, приятеля дочки, у него тоже татуировка?
Серафина:А почему вы спрашиваете?
Альваро:У моряков так принято.
Серафина:А мне откуда знать, есть у него или нет?
Ал ьваро:Ау меня вот есть!
Серафина:Увас?
А л ь в а р о: Да, да, правда!
Серафина: Ну и что же там у вас?
Альваро:Ну что, как вы думаете?
Серафина: Не знаю, наверное, какая-нибудь голая русалка?
А л ь в а р о: Нет, не русалка.
Серафина: Ну, значит, сердце и надпись: «Не забуду мать
родную!»
А л ь в а р о: Опять не угадали, баронесса. {Снимает галстук и
медленно расстегивает рубашку, поглядывая на Серафи-
ну с ласковой улыбкой. Распахивает, повернувшись к ней,
рубашку?)
Серафина {вскрикивает и поднимается): Нет, нет, нет!
Только не роза! {Говорит это, как бы пытаясь уйти от себя
и своих чувств)
А л ь в а р о: Именно роза!
Серафина: Мне плохо... Воздуха...
175

Теннесси Уильяме
А л ь в а р о: Что, что надо сделать?
Серафина: Дом покрыт жестью! Дышать нечем... Я выйду,
глотну воздуха..; Простите... (Выходит на крыльцо и
припадает к одной из колонн портика, рукой схватилась за
горло, хрипло дышит)
На крыльцо неторопливо выходит Ал ьваро.
А л ь в а р о (мягко): Я не хотел вас пугать! Мне очень неловко.
Серафина (с преувеличенным спокойствием): Не надо об
этом! У каждого может быть роза на груди. Это ни о чем
не говорит. Вы ведь знаете, что такое жесть на крыше.
Весь день нагревается, только ночью остывает...
А л ь в а р о: Нет, нет, ночью не остывает.
Серафина слабо, почти беззвучно смеется, прижимаясь лбом
к колонне. Ал ьваро осторожно прикасается пальцами к ее
затылку.
Серафина: Прошу вас. Там ведьма в соседнем доме, она
всегда подглядывает.
А л ь в а р о: Как давно я не касался мягкой женской кожи! (Она
вскрикивает и поворачивается к двери) Куда вы?
С е р а ф и н а: В дом! (Входит в гостиную, все еще с
преувеличенным спокойствием.)
А л ь в а р о (идет за ней): Ну, что такое?
Серафина:У меня такое чувство, будто я что-то забыла.
Альваро:Что?
Серафина: Не помню.
А л ь в а р о: Раз не помните, значит, ничего серьезного. Лучше
откройте коробочку, съешьте шоколадку.
Серафина (рада отвлечению): Да, да, давайте откроем!
Ал ьваро кладет ей в руку конфету. Она смотрит на него
отсутствующим взглядом.
А л ь в а р о: Ешьте, ешьте. Не съедите, она растает в руке и
перемажет все пальцы.
Серафина (едва слышно от спазм в горле): Не могу, не могу,
сейчас подавлюсь! Съешьте вы лучше!
А л ь в а р о: Положите мне в рот! ( Серафина кладет конфету
ему в рот) Смотрите, пальцы все равно измазались!
176

Татуированная роза
Серафина: Ой, я пойду вымою! (Неуверенно встает. Он
хватает ее за руки и облизывает пальцы) Нет, не надо! У
меня дочери пятнадцать лет!
А л ь в а р о: Главное, чтобы сосуды не старели. А теперь садитесь.
Пальцы стали белее снега?
С е р а ф и н а: Вы не понимаете, что я испытываю...
Альваро:Ая?
Серафина (недоверчиво): А что с вами? (В ответ он
протягивает к нейладони, как будто она камин в холодной
комнате) А это что значит?
А л ь в а р о: Ночь теплая, но у меня руки — как лед!
Серафина: Это кровообращение плохое.
Альваро:Да нет, слишком хорошее! (Слегка склоненный
вперед, сгорбленный, как нищий, Альваро имеет вид
робкого просителя) Я через всю комнату ощущаю тепло
женщины.
Серафина (отходит, недоверчиво): Подольститься хотите к
глупой женщине. (Яростно) На языке-то у вас мед, а в
голове что? Убирайтесь, негодяй! (Величественно
выходит из комнаты, задергивая за собой портьеры)
Альваро в отчаянии хватается за голову руками, затем роб-
ко приближается к портьере.
Альваро: Баронесса! (Раздвигает портьеры и заглядывает
в другую комнату)
Серафина:Я вам сказала, доброй ночи. Здесь вам не
бордель, а я не уличная.
Альваро: Поймите меня правильно!
Серафина:Я все прекрасно поняла. Вы думали, получите,
что хотели, да еще задешево!
А л ь в а р о: Вы ошибаетесь! (Входит в комнату и бросается
перед ней на колени, прижимаясь щекой к ее боку. Говорит
нараспев) Такая мягкая и теплая! Такая... такая... такая...
такая мягкая, теплая.
Серафина: Прочь убирайтесь, гнусный вы тип, убирайтесь!
Оставьте меня! (Вырывается и бежит в гостиную)
Он за ней. Беготня преувеличенно оживлена и производит ко-
мическое впечатление. Торшер опрокинут. Серафина хва-
111

Теннесси Уильяме
тает коробку с конфетами,угрожающе замахивается ею,
показывая, что бросит, если Аль в ар о приблизится. Он бросает-
ся на колени и, наклонившись вперед, колотит по полу
кулаками и рыдает.
Альваро:И все у меня в жизни так вот получается!
Серафина: Да встаньте вы, встаньте, внук деревенского
дурачка. Люди увидят и ведьма тоже... (Он медленно
поднимается) А где рубашка, что я вам давала?
Онуниженно плетется через комнату, затем вручает ей
аккуратный пакет.
А л ь в а р о: Это моя сестра уложила. Она так радовалась, что я
познакомился с красивой женщиной!
Серафина: Пускай не надеется, что я оплачу все счета и
накуплю лотерейных билетов.
Альваро:Да она ни на что не надеется. Она ведь старая дева,
моя сестра. Мечтает лишь о племянниках,
племянницах...
Серафина: Скажите ей, что я не поставляю племянников и
племянниц! (Алъваро в замешательстве передергивает
плечами и плетется туда, где он оставил свою шляпу.
Сдувает с нее пыль и вытирает о рукав. Серафина
наблюдает за его неловкими движениями, прижав кулак ко
рту. Она несколько сконфужена при виде его унижения.
Дальнейшее она произносит с важным видом вдовы, чье
достоинство выдержало испытание. А теперь, мистер
Манджакавелло, скажите мне, пожалуйста, правду. Когда
вы сделали себе татуировку?
А л ь в а р о (робко и печально, глядя на свою шляпу): Сегодня,
после обеда...
Серафина: Так я и думала. Это потому, что я вам рассказала
о татуировке мужа...
Альваро:Я хотел... стать вам ближе... хоть как-то вас согреть...
Серафина: Расскажите это кому-нибудь другому. (Он надевает
шляпу с извиняющимся жестом) Значит, вы себе сделали
наколку, купили конфеты и прямиком сюда, меня дурачить!
Альваро:Да нет, конфеты я купил давно.
Серафина: Когда, интересно? Если, конечно, не секрет?
178

Татуированная роза
Альваро:В тот день, что меня выгнали, помните, за
фальшивый бриллиант...
СерафинагИ поделом. Нечего женщин дурачить. Ишь,
красавчик нашелся! Берите рубашку. Можете себе оставить.
Альваро:Тоесть?
С е р а ф и н а: Берите. Она мне не нужна.
Альваро:Авы только что ее потребовали.
Серафина: Это ведь мужская рубашка?
А л ь в а р о: Но вы говорили, я хочу ее украсть.
Серафина: Вы меня обидели!
А л ь в а р о: Разве я виноват, что вы вдова?
Серафина: Вы ошиблись!
А л ь в а р о: Нет! Это вы ошиблись!
Серафина: Мы оба ошиблись!
Пауза.
Оба глубоко вздыхают.
А л ь в а р о: Нам бы стать друзьями, да мы, наверное, не в тот день
начали. А может, я выйду, потом опять войду, и все по-но-
вой?
Серафина: Нет, бесполезно. День уже был испорчен. Все из-
за двух баб. Эти две пришли и сказали, что муж мой меня
обманул, наставил рога, как у козла!
А л ь в а р о: Как это — наставить рога вдове?
Серафина: Это все раньше, раньше! Они сказали — у него
любовница была в казино. Какое там имя, на бумажке?
Помните его?
А л ь в а р о: Вы же сказали выбросить...
Серафина: Помните его? Говорите!
Альваро:Я помню имя, потому что знаю человека. Эстеяла Хо-
генгартен.
Серафина: Отвезите меня туда! Отвезите к ней! Сейчас,
сейчас! (Ныряет в стоповуюухватает нож из ящика и
запихивает в сумочку. Затем бросается обратно, при этом
лезвие ножа высовывается из сумочки)
А л ь в а р о (замечая нож): Там надо за вход платить...
Серафина:Я заплачу! Везите меня туда, сейчас же!
А л ь в а р о: Самое главное в полночь начинается.
Серафина: Со мной все пораньше начнется.
179

Теннесси Уильяме
А л ь в а р о: Главное шоу только в двенадцать.
Серафина:Я его сама начну. (Бросается к телефону) Такси,
такси, пожалуйста. Я хочу отправиться в казино. Да,
подъезжайте к моему дому и отвезите в казино прямо сейчас...
мой номер... какой у меня номер? О, господи, какой у
меня номер дома? Шестьдесят четыре. Фронт-стрит, вот
какой! Быстро!
Снаружи блеет козел.
А л ь в а р о: Баронесса, у вас нож из сумки торчит. (Хватает су-
мочку.) Зачем вам оружие?
Серафина: Отрезать языку одной лживой бабы! Говорит, у нее
на груди татуировка Розарио, а я осталась с рогами. Или
я у нее сердце вырежу, или пусть она у меня!
Альваро:Ниу кого не надо сердце вырезать.
Доносится шум автомобиля. Серафина выскакивает на
крыльцо.
Серафина (кричит): Эй, такси, такси, такси! (Автомобиль
проезжает мимо. Со стоном она выбирается во двор.
Альваро идет за ней с бокалом вина) Что-то болит, где
сердце...
Альваро (мягко отводя ее обратно к дому)-. Баронесса,
выпейте вина на пороге вашего дома и поглядите на эту звезду.
(Подводит ее к колонне портика и вкладывает в
дрожащую руку сломанные очки. Она безропотно
подчиняется) Вы знаете, какая звезда? Венера. Единственная
женщина на небе. Кто ее туда поместил? Мистер Сикарди,
транспортный отдел Южной Фруктовой? Нет, это Бог.
(Входит в дом и вынимает нож из сумочки.) А ведь есть еще
люди, которые ни во что не верят. (Поднимает трубку.)
Эспланида семь—семь—ноль.
Сера фи на: Что выделаете?
Альваро: Допейте вино, и я мигом все устрою. (По телефону.)
Я хочу поговорить с Эстеллой Хогенгартен.
Серафина: Не говорите с ней, она все лжет.
Альваро: Только не Эстелла — она ведь честно в карты играет.
Эстелла? Это Манджакавалло. У меня к тебе один
вопрос. Сугубо личный. Это касается одного смазливого
парня, шофера, он уже умер, но когда-то часто загля-
180

Татуированная роза
дывал к вам в казино. Его звали... (Оборачивается
вопросительно к двери, где стоит Серафина.) Как его
звали, баронесса?
Серафина (почти не дыша): Розарио делла Роза!
А л ь в а р о: Розарио делла Роза. (Пауза.) Правда? А, как жалко...
Серафина роняет бокал и бросается в гостиную с диким
криком. Она выхватывает трубку у Ал ьваро и кричит.
Серафина (гневно): Это жена его говорит! Что вы там
знаете о моем муже, какие гадости?
Из трубки доносится резкий голос.
Го л о с (громко и ясно): Вы разве не помните? Я принесла вам
розовый шелк на рубашку. «Мужскую рубашку—спросили вы,
я ответила: «Да, для мужчины, он горяч и необуздан, как
цыган». Но если вы думаете, это неправда, приходите сюда, и
сами увидите — татуировка... его роза у меня на груди.
Серафина отстраняется от трубки, будто та охвачена
пламенемЗатем сужасающим криком швыряет телефон на пол.
Спотыкаясь, какв тумане, направляется к изображению
Мадонны. Ал ьваро берет ее за руку и нежно усаживает на софу.
А л ь в а р о: Тихо, тихо, баронесса. Все пройдет, все пройдет
через минуту. (Кладет подушку ей под спину, затем ставит
телефон наместо?)
Серафина (нетвердоподнимаясь):Комната...завертелась...
А л ь в а р о: Вам надо полежать немного. И еще знаете, что
надо? Лед завернуть в полотенце — и на лоб. Полежите здесь,
баронесса, я сейчас! (Идет на кухню.) Сейчас вернусь!
Во двор вбегает МальчикОн становится лицом к пальме и
громко считает.
Мальчик: Пять, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять,
тридцать...
Слышно, как в кухне Ал ьваро колет лед.
Серафина: Где вы, где вы?
Альваро:В кухне! Все замерзло!
Серафина: Идите сюда!
А л ь в а р о: Сейчас, сейчас!
181

Теннесси Уильяме
Серафина (повернувшись к святилищу сурной, сцепив руки):
Не хочу, не хочу этого! (И все же медленно, неохотно,
протянув перед собой дрожащую руку, она подходит к
нише, где стоит урна.)
Мальчик: Семьдесят пять, восемьдесят, восемьдесят пять,
девяносто, девяносто пять, сто! (Изо всех сил.) Пора, не
пора, иду со двора!
При этом крике Серафина хватает мраморную урну и с си-
лой швыряет ее в дальний угол. Затем закрывает лицо.
Слышно, какматери зовут детей домой. Их голоса, нежные, какму-
зыка, то возникают, то угасают. Бесконечно усталые от
своих безудержных игр, дети бредут к дану.
Джузефина:Ви-ви!Ви-ви!
П е п п и н а: Сальваторе!
В и о л етта: Бруно! Домой!
Дети разбегаются Ал ьваро входит со льдом.
А л ь в а р о: Никак не мог сколоть.
Серафина (отнимая руки от лица) Да не нужен мне лед...
(Она оглядывается, как бы собираясь с сипами. Голос ее
охрип, тело дрожит от напряжения, сверкающие глаза
прищурены, кулаки сжаты) Сейчас вы увидите, сколько
силы может найти в себе женщина. (Подходит к
наружной двери, открывает ее и громко кричит) Доброй
ночи, мистер Манджакавелло!
А л ь в а р о: Вы... вы меня выпроваживаете?
Серафина:Да нет, идиот! (Громким шепотом) Притворитесь,
что уходите. Отгоните грузовик от дома, чтобы ведьма не
видела. А потом возвращайтесь через черный ход. А теперь
простимся, пусть соседи слышат! (Кричит) До свидания!
А л ь в а р о: Ха-ха! Понятно! (Тоже кричит.) До свидания!
(Бежит к насыпи)
Серафина (ещегромче)-. Доброй ночи!
А л ь в а р о: Доброй ночи, баронесса!
Серафина (сдавленным голосом): Привет всем передайте.
Всем привет... До свидания!
А л ь в а р о: Чао! (Забирается на насыпь и исчезает)
182

Татуированная роза
Серафина возвращается во двор. Слышно блеянье козла,
Серафина исступленно бормочет
Серафина: Животное я, просто животное... (Быстро
направляется к задней двери в дом. Слышно, как отъезжает
грузовик, луч фар пробегает по стене дома. Серафина
входит в дом, движения стеснены от переполняющих ее
чувств, она задыхается и вскрикивает. Бросившись к
статуэтке Мадонны, она страстно обращается к ней,
яростно жестикулируя и приблизив к ней лицо)
Слышишь, ты слышишь меня, синьора? Весь этот дом был
под твоей защитой, а ты его сокрушила! Раздавила,
словно яичную скорлупу, почему? Неужели ты ненавидишь
Серафину? Серафину, которая так тебя почитала! Нет-
нет-нет, ты молчишь. Я не верю тебе, Мадонна. Ты просто
кукла из глины с облупившейся краской. Лампаду твою я
задую, а тебя забуду, как сама ты забыла Серафину!
(Задувает лампаду) Вот, все!
Но вдруг она пугается, храбрость и красноречие покидают ее.
Испуганно вскрикнув, Серафина пятится от ниши, взгляд ее
в испуге блуждает по комнате.
Блеет козел, ночной воздух полон зловещих звуков, птичьих
криков, неожиданного шелеста крыльев в камышовых зарослях,
отдаленных взрывов смеха в негритянском квартале.
Серафина отступает к окну, шире открывает ставни, чтобы впус-
титьлунный свет в комнату Она стоит, тяжело дыша,у
окна, прижав корту кулакХлопает дверь черного хода.С ер афи-
н а испуганно переводит дыхание и, как бы ища защиты,
отступает за манекен в подвенечном платье. Входит Ал ьваро. Он
в сильном волнении, голос его хрипловат и нежен.
А л ь в а р о: Где вы? Где вы, дорогая?
Серафина (слабо):Я здесь...
А л ь в а р о: Почему света нет?
С е р а ф и н а: Луна и так яркая... (Альваро подходит к ней. Его
белые зубы сверкают в улыбке. Серафина немного
отступает. Неловким жестом указывает на софу, голос ее
дрожит) А сейчас мы можем спокойно... поговорить.
{Переводит дух.)
Занавес
183

Теннесси Уильяме
Сцена II
Перед рассветом следующегодняНа насыпи появляются Роз а
и Джек.
Роза: Мне показалось, они так и не уйдут. (Спускается по
ступенькам с насыпи, подходит к дому,затем оборачивает-
ся.) Зайдем? (Джек нерешительно повинуется. Оба очень
грустные. Сцену нужно играть какможно ближе к
публике. Роза сидит очень прямо.Джек стоит за ее спиной,
положив руки ей на плечи.Огш откидывает голову назад,
чтобы коснутьсяДжека) Сегодня был самый счастливый
день в моей жизни. И самая грустная ночь~
Джек садится к ее ногам.
Джек: Я таким подлецом себя чувствую. Шусным, мерзким
подлецом!
Роза: Почему?
Д ж е к: Я ведь твоей матери поклялся.
Роза: Ненавижу ее за это.
Джек: Роза, милая, она ведь хотела тебя защитить.
Из дома доносится возглас: «Розарио/»
Роза: Она хотела лишить меня того, что ей снится самой.
Д ж е к: Но пойми, радость моя, она ведь хотела тебя защитить.
Роза: Слышишь?
Д ж е к (с трогательной простотой)-. Она знает, что ее Роза —
действительно — Роза. И хочет, чтобы ее цветку
достался кто-то получше, чем я.
Роза: Лучше, чем ты! (Альтернатива кажется ей абсурдной)
Дже к: Ты смотришь на меня сквозь розовые очки.
Р о з а: Я любовью смотрю!
Д ж е к: А твоя мама — со здравым смыслом! Я пойду! (Она не
выпускает его; кричит петух.) Милая, поздно, уже кричат
петухи!
Роза: Они дураки, дураки! Еще рано!
Джек: Милая, там, на острове, я почти позабыл свою клятву.
Почти, но не совсем. Ты понимаешь?
Роза: Забудь совсем!
184

Татуированная роза
Д ж е к: Я поклялся, на коленях, перед Мадонной. Мне надо
идти, радость моя.
Роза (крепко обняв его): Тогда разожми мои руки!
Джек: Роза, Роза! Ты хочешь, чтобы я совсем голову потерял?
Роза: Забудь все, забудь.
Д ж е к: Ты ведь совсем еще юная! Пятнадцать лет—это так мало!
Роза: Милый мой, любимый!
Джек: Сохрани хотя бы немного твоей страсти на потом,
когда будешь старше.
Роз а: Любимый!
Дже к: Ну, оставь хотя бы немного на потом.
Р о з а: А я уже взрослая. Могу выйти замуж и родить ребенка.
Джек (вскакивает): О, Господи! (Ходит вокруг нее кругами,уда-
ряя кулаком одной руки по ладони другой, сжимая зубы и
играя желваками. Внезапно говорит) Надо идти!
Р о з а: Ты хочешь, чтоб я закричала! (Он стонет и отворачи-
ваетсЯуЗатем снова начинает ходить в отчаянии по
кругу. Роза закрывает ему выход своим телом) Я знаю, знаю!
Я тебе не нужна! (Джек стонет сквозь сжатые зубы)
Нет, нет, совсем не нужна.
Джек: Послушай. Там, на острове... ты была у последней черты!
Осталось совсем немного! И все же, ничего не случилось,
и ты просто можешь... забыть все.
Роза: Только это я и буду помнить всю мою жизнь. Когда тебе
надо в Нью-Орлеан?
Дже к: Завтра.
Р о з а: А когда отходит корабль?
Дже к: Завтра.
Роза: Куда?
Джек: В Гватемалу.
Р о з а: А плаванье длинное?
Джек: После Гватемалы — Буэнос-Айрес. После
Буэнос-Айреса — Рио. Потом через Магелланов пролив и вверх по
западному берегу Южной Америки с заходом в три порта,
пока не прибудем в Сан-Франциско.
Роза: Мне кажется, я тебя не увижу больше.
Джек: Корабль не потонет!
Роза (слабо и потерянно): Нет, такое могло случиться только
раз, а если не случилось, значит, и потом не будет ниче-
185

Теннесси Уильяме
го. (Кричит петух. Они тихо и печально смотрят друг
на друга) Не надо быть очень большим, чтобы понять, как
это все происходит. Раз, только раз, и потом — память на
всю жизнь. В другой раз? — да, конечно. Но память на
всю жизнь — только раз. (Слегким вздохом поднимает его
белую матросскую шапку и грустно вручает в руки)
Жаль только, что для тебя все это так мало значит...
Джек (берет шапку и швыряет оземь): Смотри! Посмотри
мне на руки! Видишь ссадины? Знаешь, откуда они? Это
оттого, что я так колотил по сиденью нашей лодки!
Р о з а: И все потому, что ничего не случилось. (Джек яростно
мотает головой в подчеркнуто утвердительном
ответе на вопрос. Роза поднимает его шапку и снова вру-
чаетДжеку) Из-за обещания маме? Никогда не прощу ей...
(Пауза) В котором часу тебе надо явиться на борт?
Джек: А что?
Р о з а: Ну, просто скажи.
Джек: В пять! А что?
Роза:Адопяти?
Д же к: Ну, конечно, я мог бы тебе наврать, что пойду... нарвать
маргариток в городском саду Это ты хочешь услышать?
Роза: Нет, скажи правду.
Джек: Ладно, правду, так правду. Я сниму себе номер в каком-
нибудь клоповнике на задворках. Потом мертвецки
напьюсь. А потом приведу туда... (Не заканчивает фразы, но
она все понимает. Поправляет ему шапку на русой
голове)
Роза: Сделай мне одолжение. (Рука ее сползает по его щеке к
губам) Прежде, чем напьешься, и прежде, чем... чем...
Джек: Что?
Роза: Загляни в зал ожидания на конечной остановке
автобуса, ладно? Ровно в двенадцать!
Джек: Зачем?
Роза: Там ты увидишь меня, я буду ждать...
Джек: Зачем, зачем это надо?
Р о з а: Я никогда не бывала в отелях, но знаю, там есть номера,
на дверях, иногда они бывают счастливые. Правда?
Иногда? Счастливые?
Джек: Хочешь, чтобы я в тюрьму загремел лет на десять!
186

Татуированная роза
Роза: Хочу, чтобы ты мое сердце взял с собой — навсегда!
Навсегда! (Медленно и с едва слышным вздохом
прижимается к нему лицом.) Ищи меня там! Я буду ждать!
Д ж е к (у него перехватило дыхание): В жизни я ничего
такого не испытывал, никогда, только сейчас, когда обнимаю
тебя. (Вырывается и бежит по направлению к шоссе. От
подножья лестницы, ведущей на насыпь, он бросает на
Розу взгляд, подобный взгляду сквозь прутья клетки.)
Она схватила руками обе колонны портика, свесившись вперед.
Роза: Ищи меня! Я буду ждать!
Д ж е к убегает. Роза входит в дом. Онамедленно стаскивает
с себя платье и валится на кушетку, разбрасывая туфли в
разные стороны.3атем начинает плакать, как плачут только раз
в жизни. Сцена погружается во тьму.
Сцена III
Три часа спустя. Еле виден дом на фоне неба, похожего на синее
платье Мадонны,усыпанное звездами. Светлеет. Теплая южная
ночь. Слабый свет освещает спящую Розу. Покрывало
отброшено, и тело девушки влегкой комбинации белеет на
диванчике. Где-то кричит петух. Ветерок колышет занавески и
падающие в окно виноградные листья. Небо светлеет настолько,
что в доме можно различить предметы.
В соседней комнате слышен хриплый кашель и ворчание много
выпившего перед сном мужчины. Свет слабо проникает сквозь
портьеры, наглухо закрывающие передние комнаты. Слышны
шаги. Спотыкаясь, в столовую входит Аль в ар о с бутылкой
«Спумантш. У него дыхание старого пса. Сирну следует играть
с легкостью пантомимы, почти фантазии, напоминающей
ранние комедии Чарли Чаплина. Грудь Альваро обнажена.
Входя, он сталкивается с манекеном, похлопывает его по груди
и как бы стесняясь или прося прощение, произносит слова.
А л ь в а р о: Простите, синьор, я внук деревенского дурачка Ри-
бера. (Пятится к столу и, споткнувшись, отлетает к
портьерам. Раздвигает и заглядывает в комнату. Ви-
187

Теннесси Уильяме
дит снятую девушку. Удивленно помаргивает и
размахивает руками, как бы желая отогнать видение?)
Во дворе дома козёл протяжно блеет «беее-е». Как бы отвечая
ему, Аль в ар о шепчет басом «Что, красавица?» Ноги у него
ватные, и он шаркает по комнате, желая разглядеть видение.
Выпивает «Спуманти»,затем опускается на колени,
опрокидывая бутылку. Она катится по полу. Подползая к дивану,
облокачивается на него, напоминая ребенка, заглядывающего в
витрину кондитерской.Несколькораз повторяет: «Какая красивая—
una bella», звук его голоса вызывает ответное блеяние козла.
Медленно, с громадным усилием, Альваро поднимается на
ноги и склоняется над спящей, приговаривая «Какая красивая»
тоном радостногоудивленияР оз а просыпается Громко
вскрикивает и выпрыгивает из постели, отшвыривая его.Ал ьваро
падает.
Серафина вопит вслед за Роз ой и врывается в комнату —
в неопрятном виде со сна. Видя Аль в ар о, распластанного на
полу у дивана,мгновенно превращается в фурию, взрываясь от
ярости. Налетает на него, царапая его тело и остолбенелую
физиономию. Альваро пытается отвести удары и уползти в
соседнюю комнату. НоСерафина хватает щетку и с
остервенением молотит Аль в ар о, приговаривая: «Ах,разврат-
ник». Он стонет, хватает манекен и загораживается им от
женщин с мольбой в глазах и голосе.
Альваро: Баронесса! Синьорина! Я не соображал, что делаю.
Я спал, спал. Потом поднялся в полусне и пошел по дому.
Я все спутал. Думал, что вы — это ваша мама. Как пьяный.
Простите.
Роза (выхватываящетку):Довольно,мама.
Серафина (бросаясь к телефону): Полиция!
Роза (выхватывая трубку): Нет, нет. Нет. Ты хочешь, чтобы все
узнали?
Серафина (слабо):Узнали?Что,дорогая?
Роза: Отдай ему одежду и пусть убирается. (Закрывается
простыней.)
Альваро: Синьорина, клянусь вам — я был в полусне.
Серафина: Не разговаривайте с моей дочерью. (К Розе.) Кто
этот человек? Как он попал сюда?
188

Татуированная роза
Роза (сухо): Мама, не надо. Дай ему одежду и пусть он уходит.
А л ь в а р о: Простите, ради бога простите. Я ничего не помню.
Я был во сне.
Серафина (топкая его щеткой в другую часть дома):
Одевайся, внук идиота и бойкий парень! (Альваро
продолжает бормотать в соседней комнате извинения)
Молчи, молчи или я прибью тебя.
Через несколько мгновений вылетаетАл ьваро. Рубашка его не
застегнута и вылезает из брюк
Альваро:Ноя люблю вас, люблю, баронесса. (Слышен смех
Стреги. Он в отчаянии заправляет рубашку?) Люблю.
Слышен насмешливый голос Стреги: «Опять взялась за это.
Шофер грузовика провел у нее ночь».
Роза лихорадочно одевается.Вытаскивает из комода белое
платье новобрачной и исчезает за занавесками, чтобы
переодеться. Серафина входит в комнату, набросив на ночную
комбинацию кимоно, усеянное маками, голос ее дрожит от
страха, вина и стыда.
Роза (за занавесками): Ушел этот человек?
Серафина: Этот человек?
Р о з а: Да, этот человек.
Серафина (в отчаянии придумывая): Как он попал сюда?
Может быть, дверь была не заперта?
Р о з а: Может быть.
Серафина:Можетбыть,онвлезвокно?
Роза: Или проник через дымоход. Все может быть.
(Появляется)
Серафина: Зачем ты надела подвенечное платье?
Роза: Захотела. Есть причины. (Причесывается в гневе)
Серафина:Я хочу, чтобы ты поняла. Это был мужчина,
который... который... был... мужчина.
Роза: Ничего не можешь придумать?
Серафина: Он — шофер грузовика, дорогая. Подрался, за
ним гнался полицейский и...
Роза: Пригнал в твою спальню?
Серафина:Я пожалела его и оказала ему первую помощь...
Разрешила спать на полу, и... Он обещал, Роза, уважать
189

Теннесси Уильяме
твою невинность? Стоял на коленях перед Мадонной?
Дорогая, дорогая моя. (Прекратив притворяться?) Он из
Сицилии, в его волосах было розовое масло и на теле
вытатуирована роза, как у твоего отца. В темноте я не
видела его лица. Мне казалось, что это твой отец. Я закрыла
глаза. И мечтала, мечтала. Мне показалось, что это твой
отец.
Роза: Прекрати! Прекрати! Самое отвратительное — быть
лицемерной лгуньей.
Серафина (съежившись под взглядом дочери): Не смотри на
меня глазами твоего отца.
Р о з а: Да, я смотрю на тебя глазами отца, и вижу насквозь, как
он видел. (Подбегает к столу и хватает
копилку-поросенка.) Свинья! Как эта свинья! (Серафина отчаянно
вскрикивает, так кричат природах) Я возьму пять
долларов. Отсюда. (Разбивает копилку об пол, вытаскивает
несколько монет)
Серафина нагибается. Где-то проходит поезд.Роза уже
оделась, колеблется, ей неловко от жесткости, проявленной к
матери. Серафина не может смотреть ей в глаза.
С е р а ф и н а: Ты очень красивая, моя девочка. Иди... к нему.
Роза (готова извиниться): Мама! Он только сказал: «Ты
красавица». Больше ничего.
Серафина медленно оборачивается, смущенно встречая
взгляд Розы, так ведет себя крестьянка в присутствии
принцессы. Роз а останавливается на мгновение и выбегает из дома.
Серафина: Роза, Роза — часы! (Выбегает с коробочкой на
крыльцо и зовет дочь) Роза! Часы! (Дыхание
отказывает ей. Подарок она не успела передать.
Отсутствующе подносит часы к уху. Потряхивает ими и внезапно
смеется)
Появляется А ссунта и без приглашения входит в дом.
А с с у н т а: Урна разбита. Пепел рассыпан по полу.
Ассунта наклоняется, собирая обломки урны.
Серафина зажигает свечку перед Мадонной.
190

Татуированная роза
Ассунта: Пепла нет.
Серафина: Куда исчез пепел?
Ассунта: Ветер унес его. (Передает ей обломки урны)
Серафина нежно перебирает их и ставит у ног Мадонны.
Серафина: Человек уходит и оставляет после себя лишь
горсть пепла. Ни одна женщина не может его удержать.
Ветер должен его унести.
Доносится голос Альваро.
Соседки, слыша голос Аяьваро, смеются.
П е п п и н а: Серафина делла Роза!
Джузефина: Баронесса!
Пеппина:На шоссе мужчина без рубашки, на груди у него
вытатуирована роза. Может быть, она заперла рубашку,
чтобы он не мог пойти в школу?
Соседки глупо хохочут. Ассунта прикрывает ставни в гости-
ной. Сер афина достает пакет с мужской рубашкой.
Серафина: Минуту! {Выскакивает на крыльцо,размахивая
рубашкой над головой)
Соседки выхватывают рубашку и перебрасывают ее друг дру-
гу. Затем толпой они покидают двор, напоминая стаю
крикливых птиц. Нежно звучит музыка, ее звуки слышны до падения
занавеса. А ссунта выходит на крыльцо, предлагая С ер а фи-
не стакан вина.
Ассунта: Stai traquilla.
Серафина:Я скажу тебе то, чему ты не поверишь.
Ассунта (сласковым юмором)-. Меня удивить невозможно.
Серафина:Я почувствовал вновь на груди жар розы. Я знаю,
что это значит... Я зачала. {Прикасается губами к
стакану вина.) В моем теле вновь — две жизни. Вновь! Две
жизни! Две!
Доносится все ближе голос Альвар о, и Серафина
медленно идет к нему.
Ассунта: Куда ты, Серафина?
191

Теннесси Уильяме
Серафина (Альваро):Иду,иду,любимый!
Она все быстрее идет по шоссе кАльваро,и занавес
медленно падает подзвукимелодии, переходящей в нежнейшее
глиссандо номере ее приближения к нему.

Кошка на
раскаленной крыше
Cat on a Hot Tin Roof
1955
Драма в трех действиях
7 Зак. 3575

Действующие лица
(в порядке появления)
Маргарет
Брик
Мэй (онаже Сестрица)
Большая Мама
Дике и, маленькая девочка
Большой Папа
Священник Тукер
Гупер (онже Братец)
Доктор Бау
Лейси, слуга-негр
Зуки, маленькая девочка
Два маленьких мальчика
Первая постановка — Morosco Theater, New York, 24 марта 1955 г.
Первая постановка в России — Москва, МХАТ им. Горького, 1976 г.
Перевод с английского
Виталия Вулъфа и Александра Дорошевича

Действие первое
Когда поднимается занавес, через полуоткрытую дверь
слышно, что кто-то принимает душ в ванной. Красивая молодая
женщина с озабоченным видом входит в спальню и подходит к
двери в ванную.
Маргарет (старается перекричать шум воды): Один из
этих недоделанных уродов запустил в меня масляным
бисквитом: теперь надо переодеваться!
Маргарет говорит одновременно и быстро, и растягивая
слоги. Произнося длинные пассажи, она напоминает
священника, нараспев читающего молитву: вдох делается после
конца строки, поэтому фраза завершается на последнем
дыхании. Иногда Map г ар em перемежает свою речь негромким
пением без слов, типа: «Па-na-naU.
Шум воды прекратился и Брик откликается,хотя его все
еще не видно. В его тоне слышно вежливо преувеличенная заин-
тересованность,маскирующая полное безразличие к жене.
Б р и к: Что ты сказала, Мэгги? Вода шумит, я ничего не слышу
Маргарет:Я просто сказала, что один из этих уродов
испортил мое кружевное платье, теперь надо переодеться...
Открывает и громко задвигает ящики комода.
Б р и к: Почему ты называешь их уродами?
Маргарет: Потому что у них нет шеи.
Б р и к: Совсем нет шеи?
195

Теннесси Уильяме
Маргарет: Я, по крайней мере, не заметила. Жирные головки
налеплены на жирные тушки без малейшего
промежутка.
Б р и к: Плохо дело.
Маргарет: Куда хуже, даже шею им не свернуть, потому что
ее просто нету! Правда, милый? {Снимает платье, оста-
ется в нижней шелковой кружевной сорочке цвета ело-
новой кости. Слыьиен визг детей внизу.) Слышишь, как
вопят? И где только у них голосовые связки — ведь шей-то
у них нет. Знаешь, они меня до того довели сегодня за
столом, что я уж думала: сейчас не выдержу и заору так, что
в соседних штатах услышат. Я все-таки сказала твоей
очаровательной невестке «Мэй, милочка, а не посадить ли
твоих драгоценных крошек за отдельный стол с клеенкой, а?
Они такую грязь развели, а кружевная скатерть такая
красивая!» Она сделала большие глаза и говорит: «Что ты,
что ты, что ты, что ты! В день рождения Большого Папы?
Да он мне никогда такого не простит!» А он, между
прочим, и двух минут с этими уродами не просидел, да как
шваркнет вилкой об стол, да как заорет: «Черт возьми, fy-
пер, этим свиньям только из корыта на кухне жрать!»
Клянусь, я чуть не померла со смеху! Ты только подумай,
Брик, у них уже пятеро, и шестой на подходе. Они весь
свой выводок словно на ярмарку сюда привезли, напоказ.
И все время их заставляют что-нибудь эдакое
продемонстрировать: «Сделайте то, сделайте сё. Прочти стишок,
встань на голову!» Да еще постоянные намеки, что, дескать,
у нас с тобой детей нет, ты заметил, милый, что у нас с
тобой детей нет, а? Не заметил. А раз мы бездетные, то и
вовсе бесполезны! Смешно, конечно, но и противно,
насколько они не скрывают своих намерений.
Брик (безучастно): А какие у них намерения, Мэгги?
Маргарет:Ты сам прекрасно знаешь!
Брик (появляясь в дверях): Ничего не знаю.
Он стоит при выходе из ванной, одной рукой вытирая голову
полотенцем, а другой опираясь на полотенцесушитель, потому
что ногау него в гипсе. Он еще строен и крепок, как юноша.Яв-
ных следов алкоголизма не заметно. Дополнительный шарм
196

Кошка на раскаленной крыше
ему придает некая спокойная отчужденность,характерная для
людей, махнувших на все рукой и оставивших всякую борьбу.
Но в моменты раздражения словно молния проскакивает
среди ясного неба, и тогда становится понятно, что в глубине
души он вовсе не спокоен. Может быть, при белее ярком
освещении можно было бы заметить, что он уже начал
расплываться, однако в теплых закатных лучах, пробивающихся с
балкона, он выглядит прекрасно.
Маргарет:Я тебе могу рассказать все об этих намерениях,
дорогой. Они хотят, чтобы тебе не досталось отцовское
наследство... (Перед следующей репликой она на какую-то
минуту замолкает. Голос ее падает, словно она
признается в чем-то неприятном) А мы уж точно знаем, что
Большой Папа умирает от рака. (Служайки доносятся
голоса, зовущие детей. Маргарет поднимает руки и с
легким взмахом пудрит подмышки. Затем устанавливает
вогнутое зеркало, поправляет ресницы, порывисто
встает) Слишком много света в комнате.
Брик (мягко, но быстро): Точно знаем?
М а р га рет: Точно знаем что?
Б р и к: Что Большой Папа умирает от рака?
Маргарет: Сегодня пришли результаты анализов.
Бр и к: Вот как...
Маргарет (опускает бамбуковые жалюзи, образующие
длинные обрамленные золотом тени на полу): Именно так.
Получили заключение сегодня... Ничего нового для меня,
мой милый... (В ее голосе чувствуется музыка, иногда он
звучит низко, вродемальчишеского, имыможем
представить себе, как в детстве она играла в мальчишеские
игры?) Я еще в начале года все поняла, когда мы приезжали
в марте, и готова поручиться, что твой Братец с женой
были не глупее меня. Вот тебе и объяснение, почему они
решили всем семейством заявиться сюда на все лето, в
самое пекло. И почему столько разговоров последнее
время про Рейнбоу Хилл. Знаешь, что такое Рейнбоу Хилл? Ах,
ты не знаешь? Это заведение, где лечат алкоголиков и
наркоманов из Голливуда.
Б р и к: Никогда не был в Голливуде.
197

Теннесси Уильяме
Маргарет: И, слава Богу, не наркоман. Пока. А в остальном —
вполне подходящая кандидатура для Рейнбоу Хилл. Они
спят и видят, чтобы тебя туда сплавить. Но это уж только
через мой труп! Впрочем, мой труп им тоже кстати,
главное, тебя сплавить. Тогда твой Братец станет
распорядителем кредитов и будет нам выдавать единовременные
пособия на бедность, а то еще возьмет под опеку, и тогда на
каждом чеке потребуется его подпись. Сукин сын! Ах,
какой сукин сын! Как тебе нравится, милый? А сам ты
просто из кожи вон лезешь, чтобы все так и было, под их
диктовку! Работу забросил, стал профессиональным
пьяницей. Да ты еще ногу вчера сломал на стадионе. Что ты
там делал? Брал барьеры?! Это в два часа утра.
Потрясающе! Зато попал в газету: «Вчера ночью на стадионе
колледжа в Глориоз Хилл состоялось показательное
выступление одного бывшего спортсмена, который не мог
справиться с первым же препятствием, потому что был не в
лучшей форме». Твой Братец fynep уверяет, что употребил все
свое влияние, чтобы эта новость не дошла до
национальной прессы через Эй-Пи или Ю-Пи-Ай, черт их разберет!
Это ты читаешь всю эту ерунду. Но знаешь, Брик, у тебя есть
одно громадное преимущество!
Во время этого словесного водопада Брик лениво развалился на
белоснежной постели.
Брик (сухо): Ты что-то говоришь, Мэгги?
Маргарет: Да, говорю, милый, твой отец жить без тебя не
может, милый. А Братца с женой просто не выносит,
особенно Мэй! Она ему противна, а знаешь, чем? — своей
плодовитостью! Я не слепая! У него все лицо дергается,
стоит ей начать свою любимую историю, как она отказалась
от наркоза, когда рожала своих двойняшек. Женщина,
видите ли, — говорит она, — должна через все-все
пройти до конца, чтобы в полной мере испытать всю красоту
и тайну материнства! Ха-ха-ха! (Это громкое «Ха!» со-
провождается каким-нибудь резким движением:
например можно с шумом задвинуть ящик комода^) Она еще
Братца fynepa заставила стоять рядом с ней в родильной
палате, а то вдруг он, бедняжка, что-нибудь упустит из
198

Кошка на раскаленной крыше
«красоты и тайны» появления на свет уродов без шеи!
(Подобный пассаж мог бы звучать отталкивающе влю-
быхустах, но неуМаргарет.Этозвучит необычайно
весело, потому что в глазах у нее все время вспыхивают
искорки смеха; в голосе тоже слышен добродушный смех.)
В отношении этой парочки мы с твоим отцом заодно!
Ну, а меня, — меня он терпит я рассмешу его пару раз, он
и доволен. Я даже склонна думать, что он испытывает ко
мне... влечение. Ты знаешь, что есть такое слово —
влечение, мой милый? Или забыл? Подсознательное...
Б р и к: И почему ты думаешь, что он испытывает это к тебе?
М а р г а р е т: Ты бы видел, как он шарит глазами по моему
телу, когда я говорю с ним. Глаза бегают, а сам губы
облизывает!
Б р и к: Ты гнусно говоришь, Мэгги.
Маргарет: Прости, я забыла, что ты у нас пуританин, Брик! А
мне даже нравится, что старик на пороге смерти готов
оценить красоту по достоинству! А еще знаешь что?
Большой Па даже не знает, сколько маленьких Гуперов и Мэй
живет на свете. «И много ли у вас детей?» — спросил он за
столом, будто Братец с женой впервые пришли к нему в
гости. Большая Ма уверяет, что он шутил, но старик не
шутил, нет. А когда они сообщили ему, что детей числом
пять, а шестой планируется, он выглядел, я бы сказала,
неприятно удивленным. (Детский крик за окном.)
Громче, уроды! (Поворачивает к Брику с неожиданной веселой,
очаровательной улыбкой, которая тут же потухает,
когда она видит, что он смотрит не на нее, а
уставился в пространство перед собой с озабоченным видом.
Именно это постоянное отталкивание ожесточает
ее юмор.) Жалко, не было тебя за столом, мой милый.
(Когда она обращается к нему «мой милый», это звучит
какласка.) И знаешь, твой отец — прелестный и
талантливый старик — так и просидел, уткнувшись в тарелку,
весь вечер, будто нарочно не хотел ничего замечать. Ну,
а Мэй и iynep уселись бок о бок напротив него и несли
всякую чушь об уме и талантах своих уродов, сидели,
впиваясь глазами в его лицо, словно два коршуна.
(Изображает сцену в лицах) И без конца то толкали друг друга,
199

Теннесси Уильяме
то щипали, то на ноги наступали. Все время подавали
какие-то знаки, сигналы, как два шулера за картами с
простаками! Даже твоя мать, не самая сообразительная
женщина на свете, и та, наконец, заметила и сказала fynepy: «iy-
пер, что это вы с Мэй все переглядываетесь и
перешептываетесь?» Я чуть не подавилась в эту минуту! (Маргарет,
сидя за туалетным столиком, не видитлица Брика. Он
смотрит на нее, но непонятно, что это за взгляд. Забав-
ляетли его болтовня, шокирует или вызывает чувство
презрения — трудно сказать. Всего понемногу, но есть и
что-то еще.) Твой Братец воображает, будто совершил
гигантский прыжок вверх по социальной лестнице, когда
женился на мисс Мэй Флинн из мемфисскихФлиннов.
(Говоря, она расхаживает по комнате, задерживается
перед зеркалом, снова расхаживает?) Но я могу его сильно
огорчить. У этих Флиннов, кроме денег, никакой
собственности не было, да и деньги сильно поубавились.
Обыкновенные выскочки. Хоть я и моложе, — ты запомнил, что
я моложе, милый? — и окончила школу в Нэшвилле, но
друзья из Мемфиса все мне про Мэй рассказали, так что я
знаю, кто есть кто. А папаша Флинн вообще чуть не
угодил в федеральную тюрьму за темные махинации на
бирже, когда все его магазины прогорели. А если Мэй и
стала однажды королевой ситцевого бала, так они об этом все
уши прожужжали. Вот уж какой чести я не позавидую!
Провозят тебя на бронзовом троне по улице, а ты
улыбайся и посылай воздушные поцелуи всякому сброду.
(Вынимает пару сандалий с отделкой из драгоценных камней
и бросается к туалетному столику?) А то еще будет, как
с бедненькой Сюзи Макеритерс в позапрошлом году.
Знаешь, что с ней случилось?
Брик (рассеянно): Нет. А что с ней случилось?
Маргарет: Кто-то в нее харкнул табачной жвачкой.
Брик (словно во сне): Харкнул табачной жвачкой?
М а р г а р е т: Ну да, какой-то пьянчуга высунулся из окна
гостиницы и заорал: «Эй, королева, эй-эй!» Бедняжка Сюзи
повернулась к нему с ангельской улыбкой, а он как харкнет
табачной жвачкой прямо ей в лицо.
Б р и к: А ты откуда знаешь?
200

Кошка на раскаленной крыше
Маргарет (беззаботно):Кж — откудазнаю?Даятам была и
сама видела.
Брик (рассеянно): Наверное, смешно было.
Маргарет: Только не для Сюзи. Она заверещала, будто ее
режут. Пришлось останавливать процессию, снимать ее с
трона... (Видит в зеркале выражение еголица, слегка
переводит дыхание и резко поворачивается к нему лицом.
Пауза десять секунд.) Почему ты так смотришь на меня?
Брик (тихо насвистывая)-. Как, Мэгги?
Маргарет (напряженно, со страхом): Ну, вот только что,
когда я взглянула в зеркало, а ты начал свистеть. Мне даже
нехорошо стало! И я заметила — ты очень часто на меня так
смотришь. О чем ты думаешь в этот момент?
Б р и к: Я не сознавал, что смотрю именно на тебя, Мэгги.
Маргарет: Зато я сознавала! О чем ты думал?
Б р и к: Не помню, Мэгги. Ни о чем.
М а р га рет: Думаешь, я не знаю?
Брик (холодно): Что ты знаешь, Мэгги?
Маргарет (рыдает долго и страшно, С трудом подбирает
слова): А то, что во мне произошло... какое-то страшное...
перерождение. Я стала грубая, бесцеремонная
(добавляет, почти с нежностью) и жестокая! Вот ты и заметил!
Невозможно было не заметить. Я стала... не такой
уязвимой, мне нельзя быть больше уязвимой, нельзя.
(Полностью овладев собой) Но знаешь, Брик?
Б р и к: Ты что-то сказала?
Маргарет: Нет, только собиралась. Я хотела сказать, что
становлюсь одинокой. Очень одинокой!
Б р и к: Все к этому приходят...
Маргарет: Оказывается, можно быть одинокой, когда
живешь с человеком, которого любишь. Даже больше, чем
когда рядом нет никого и ты совершенно одна. Если он не
любит тебя...
Пауза. Бр и к, хромая, идет к авансцене и спрашивает, не глядя
на нее,
Б р и к: А ты хотела бы жить совершенно одна, Мэгги?
201

Теннесси Уильяме
Еще пауза. У нее перехватило дыхание. Затем, справившись с со-
бой, она кричит.
Маргарет: Нет! Пока нет! Нет! Ни за что на свете! (Еще раз су-
дорожно вздыхает. Еле сдерживается, чтобы не
разрыдаться, потом с огромным усилием переключается на
текущие дела.) Приятно быть под душем?
Брик:Угу
Маргарет: Вода прохладная?
Бри к: Нет.
Маргарет: Но тебя она освежила?
Б ри к: Немного...
Маргарет:Я знаю, что бы тебя сразу освежило.
Бри к: Что?
Маргарет: Растирание спиртом. Или одеколоном!
Б р и к: Одеколон хорош после тренировки, а я уже давно не
тренировался, Мэгги.
М а р г а р е т: Но ты в хорошей форме.
Брик (безразлично)'. Ты так думаешь, Мэгги?
Маргарет:Я всегда думала, что алкоголики быстро теряют
свежий вид, но я ошиблась.
Брик (сухо): Спасибо.
Маргарет: Ты единственный алкоголик на моей памяти,
который не расплылся.
Б р и к: Я становлюсь дряблым, Мэгги.
Маргарет: Рано или поздно это случается. И Скиппер уже
начал было сдавать, когда... (Внезапно замолкает?)
Прости. А я-то мечтала: вдруг алкоголь тебя обезобразит и
тогда страдания великомученицы Мэгги станут не
такими жуткими. Но нет в жизни счастья, нет. Ты будто еще
похорошел с тех пор, как подружился с бутылкой. Мускулы
разгладились, движения стали мягче; не подумаешь, что
ты спортсмен. (Слышно, как на лужайке играют в
крокет; стукмолотков и отдаленные голоса) Впрочем, ты
всегда выступал, будто тебе и не важно, как закончится
игра. А сейчас, когда ты проиграл, просто ушел с поля, в
тебе появилось какое-то новое очарование. Очарование
побежденных. Я встречала его у стариков и безнадежно
больных. Ты всегда так спокоен, невозмутим. (Доносят-
202

Кошка на раскаленной крыше
ся звуки музыки) А там всё играют в крокет. Луна
появилась. Белая-белая. Только начинает немного темнеть... Ты
был потрясающим любовником, Брик, потрясающим. Я
думаю, потому что сам был всегда равнодушен к постели.
Разве я не права? Все было естественно. Просто, само собой.
И, как ни странно, такое безразличие украшало тебя. И
знаешь, если б я поняла, что мы никогда, никогда больше не
будем вместе, я бы бросилась в кухню, схватила бы самый
длинный и острый нож и проткнула себе сердце.
Клянусь тебе! Только у меня никогда не будет очарования
побежденных, никогда! Хотя сдаваться я не собираюсь, но
и победы боюсь! (Служайки вновь доносится стук
крокетных молотков) Это будет победа драной кошки на
раскаленной крыше. Ее задача — как можно дольше
продержаться там, насколько хватит сил... А там всё играют в
крокет! (Игра в крокет набирает темп) Сегодня
поздно вечером я снова скажу тебе, что люблю, и, наверно, ты
будешь настолько пьян, что, может быть, и поверишь мне.
А там всё играют в крокет... И Большой Па умирает от
рака... О чем ты думал, когда я поймала на себе твой взгляд?
Ты думал о Скиппере? (Брик берет костыль, встает)
Ах, прости, прости. Но игра в молчание когда-то
подходит к концу. (Брик подходит к бару, быстро выпивает
порцию виски и растирает голову полотенцем) Она не
может длиться вечно... Если что-то грызет твою память и
рвет воображение, молчание не поможет. Нельзя запереть
горящий дом на ключ в надежде забыть о пожаре. Сам
по себе пожар не утихнет. Если о чем-то долго молчишь,
оно растет, растет в тишине, как опухоль... Пора
одеваться, Брик.
Брик (роняет костыль): Я уронил костыль. (Онуже не
вытирает голову, но еще стоит у полотенцесушителя в
белом махровом халате)
Маргарет: Обопрись на меня.
Б р и к: Не хочу. Дай мне костыль.
Маргарет: Обопрись на мое плечо.
Брик (неожиданно вырываясь): Не хочу я опираться на твое
плечо, дай мне костыль! Ты дашь мне костыль, или мне на
четвереньках ползти...
203

Теннесси Уильяме
Маргарет: Вот он, вот, возьми! (Резко протягивает ему ко-
стыль, почти толкая его.)
Брик: Спасибо
Маргарет: Не стоит кричать друг на друга. В этом доме
стены имеют уши... (Брик, хромая, идет к бару.) Давно ты
так не кричал на меня, Брик... Что-то в тебе надломилось...
Это хороший знак. У игрока обороны сдают нервы.
Брик (оборачивается и безучастно улыбается ей со опака-
ном в руке): А его все нет, Мэгги.
Маргарет:Кого?
Б р и к: Щелчка, который я слышу, когда нагружаюсь до нормы.
А после — полный покой... Ты не сделаешь мне одолжение?
М а р г а р е т: Может быть: Какое?
Б р и к: Просто говори потише.
Маргарет (хриплым шепотом): Я сделаю тебе такое
одолжение, могу и совсем замолчать, если ты тоже сделаешь мне
одолжение и забудешь о выпивке до конца
сегодняшнего торжества.
Б р и к: Какого торжества?
Маргарет: Дня рождения Большого Папы.
Б р и к: А сегодня день его рождения?
Маргарет:Ты прекрасно знаешь!
Б р и к: Но я совершенно забыл.
Маргарет: Так я тебе напоминаю...
Они оба ведут себя, как пара мальчишек после ожесточенной
драки: тяжело дышат и подозрительно поглядывают друг на
друга издалека.
Б р и к: Твоя взяла, Мэгги.
Маргарет: Черкни только пару слов на этой открытке.
Брик: Сама напиши.
Маргарет: Это твой подарок и рука должна быть твоя. Свой
я ему уже отдала.
Напряженность между ними вновь возрастает, голоса вновь
становятся пронзительными.
Б р и к: Я не покупал ему подарка.
Маргарет: Я купила за тебя.
Б р и к: Ты покупала, ты и пиши.
204

Кошка на раскаленной крыше
М а р г а р е т: А он пусть поймет, что ты просто забыл о его дне
рождения?
Брик:Аяизабыл.
Маргарет: Так нечего об этом трезвонить.
Б р и к: Не хочу его обманывать.
Маргарет: Напиши: «С любовью, Брик» — вот и все: ведь надо.
Б р и к: Раз не хочу — значит, не надо. Ты все время забываешь
про условия, на которых я остался с тобой.
Маргарет [выпаливает раньше, чем успевает подумать)-.
Ты остался со мной! Ты остался со мной! Да мы просто
сидим в одной клетке!
Б р и к: Ты должна соблюдать условия.
Маргарет: Их невозможно выполнить!
Б р и к: Тебя никто не заставляет...
Маргарет: Тише! Кто там? Кто там за дверью?!
В холле раздаются шаги.
М э й (за дверью): Можно зайти на минутку?
Маргарет: Ах, это ты, Мэй! Конечно, заходи, дорогая!
Входит Мэ й, неся над головой снаряжение для стрельбы
излука для женщин.
Мэй: Брик, это твое?
Маргарет: Да нет же, Мэй, это приз Дианы-Охотницы. Я
выиграла на соревнованиях в колледже.
Мэй: Разве можно оставлять без присмотра такие штуки в
доме, где полно детей? Дети с нормальным развитием
обожают играть с оружием.
Маргарет: «Дети с нормальным развитием», если они
воспитаны, не хватают чужие вещи.
Мэй: Мэгги, милочка. Если бы у тебя были дети, ты бы поняла,
как смешно звучат твои слова. Будь добра, запри это, а
ключ убери подальше.
Маргарет: Не бойся, Мэй, твоим детям ничто не угрожает. У
нас с Бриком есть лицензии на охоту с луком и стрелами.
Как только откроется сезон, мы поедем на озеро
охотиться на оленей. С собаками, бегом, по лесам... (Уходит
со снаряжением в чулан)
Мэй: Как твоя нога, Брик? Болит?
205

Теннесси Уильяме
Б р и к: Не болит. Только чешется.
М э й: Ах, Брик, как жаль, что тебя не было в гостиной после
ужина. Дети устроили, концерт. Полли играла на рояле,
Бастер и Санни — на ударных. А потом потушили свет и
Дикси и Трикси танцевали на пуантах, все в блестках, словно
феи! Большой Па буквально сиял от счастья!
Маргарет (из чулана, с коротким смешком): Что ты
говоришь! Я не прощу себе, что мы пропустили такое
удовольствие! (Выходит из чулана?) Мэй, все хочу спросить
у тебя. Почему ты дала твоим детям собачьи клички?
Мэй: Собачьи?
Map г ар em произносит свою реплику, направляясь поднять
бамбуковые шторы, так какзакатные лучи уже не так ярки. По
дороге она подмигивает Бр и к у.
Маргарет (сладкимголосом):Дикси,Трикси,Бастер,Санни,
Полли! Четыре собачонки и попугай... Так и просятся в
цирковой номер!
Мэй: Мэгги! (Маргарет оборачивается к ней с улыбкой)
Откуда у тебя эти кошачьи ужимки?
Маргарет:Аяи есть кошка! Ты что, шуток не понимаешь?
М э й: Я обожаю шутки, но только остроумные. Ты прекрасно
знаешь их настоящие имена. Бастер — это Роберт,
Санни — Сандерс, Трикси — Марлена, а Дикси... (Кто-то
зовет ее снизу: «Мэй, Мэй/», она бросается к двери) Меня
зовут, антракт кончился!
Маргарет (после того, как дверь за Мэй закрылась):
Интересно, а как на самом деле зовут Дикси? Неужели я
действительно так похожа на кошку? Но почему меня гложет
зависть и терзают желания? Брик, я достала твой вечерний
шелковый костюм и рубашку с монограммой. А в
манжеты вставила чудесные запонки с сапфирами.
Б р и к: Как же я надену брюки на гипс?
Маргарет: Наденешь, я тебе помогу.
Б р и к: Нет, я не буду одеваться, Мэгги.
Маргарет: Ну, надень хоть белую шелковую пижаму.
Брик:Это можно.
Маргарет: Спасибо. Большое спасибо, что вы соизволили
снизойти.
206

Кошка на раскаленной крыше
Б р и к: Не стоит благодарности.
Маргарет: Брик! Сколько еще может длиться это наказание?
Разве я не отбыла свой срок? Могу я подать прошение о
помиловании?
Б р и к: Мэгги, не порть удовольствие. Последнее время мне
часто кажется, будто ты только что прибежала наверх
предупредить о пожаре, так звучит твой голос.
Маргарет: Не удивительно. Совсем не удивительно. Если бы
ты знал, что творится со мной, Брик! (Внизу дети и
взрослые поют песню «Моя дикая ирландская роза».) Я все
время чувствую себя кошкой на раскаленной крыше.
Б р и к: Так спрыгни с крыши, Мэгги, спрыгни! Кошки всегда
приземляются на все четыре лапы! И знаешь что — заведи
себе любовника!
Маргарет:Удивительная мысль и главное — оригинальная,но
для меня другие мужчины пока не существуют! Закрою
глаза—и снова вижу тебя! Хоть бы ты подурнел, Брик,
растолстел, что ли, все было бы легче. (Открывает дверь в
холл, прислушивается.) Концерт еще в полном разгаре!
Браво, уроды, браво! (Со злостью захлопывает дверь и
запирает ее на ключ.)
Б р и к: Зачем ты заперла дверь?
Маргарет: Чтоб хоть ненадолго остаться с тобой наедине.
Б р и к: Но ты прекрасно понимаешь, Мэгги...
Маргарет: Ничего я не понимаю. (Бросается к балконной
двери и опускает розовые шторы.)
Б р и к: Мэгги, мне неловко за тебя.
Маргарет: Неловко? Тогда не надо меня мучить. Я больше не
в силах так жить.
Б р и к: Но ты же соглашалась...
Маргарет: Знаю, но...
Б р и к: На определенные условия, так выполняй их.
Маргарет: Не могу! Не могу! Не могу! (Хватает его за плечо.)
Бри к: Пусти!
Вырывается,хватаетмаленький будуарный стульчик и
поднимает над головой, словно цирковой укротитель перед большой
дикой кошкой. Пауза пять секунд. Она смотрит на него долгим
взглядом, зажав рот кулаком, потом разражается пронзитель-
207

Теннесси Уильяме
ным, почти истерическим смехом. Он приходит в себя, криво
улыбаясь, опускает стул на пол.За дверью раздается голос Большой
Мамы.
Большая Мам а: Брик! Брик!
Б р и к: В чем дело, Ма?
Большая Мама (за дверью): Ах, мальчик мой, мы получили
такие чудесные известия насчет Большого Папы. Я тут
же побежала сказать тебе. (Дергает заручку двери.) Вы
зачем запираетесь? Что, я не видела его раздетым?
Откройте скорее! И что за манера запирать двери!
Map г ар em с гримасой идет открыватьБр и к быстро
скрывается в ванной и захлопывает дверь. Большой Мам ы уже
нет в холле.
Маргарет: Большая Ма!
Большая Ма появляется через балконную дверь за спиной
Маргарет, тяжело дыша и отдуваясь, как старый бульдог. Это
невысокая женщина лет шестидесяти с постоянной
одышкой. Почти всегда она находится в напряжении, словно боксер
на ринге или, скорее, дзюдоист. По социальному
происхождению она несколько выше Большого Па, но не намного. На ней
платье с черными или серебряными кружевами имногочислен-
ные бриллианты общей стоимостью в полмиллиона. Человек она
очень искренний.
Большая Мама (громко}такчто Маргарет вздрагивает огп
неожиданности): А вот и я... Прошла через комнату fyne-
ра и Мэй на галерею. Где Брик? Брик, идем скорее. Я к
тебе на минутку, чтобы порадовать новостью про
Большого Па. Ненавижу, когда в доме запирают двери...
Маргарет (с преувеличенной легкостью): Я успела заметить
это. Но людям хотя бы иногда необходимо побыть одним,
вы не согласны?
Большая Мама: Нет, не согласна, Мэгги, только не в моем
доме. Что это ты платье сняла? Такое чудесное, все в
кружевах, оно так шло тебе, дорогая.
Маргарет: Мне оно тоже нравится, но один из ваших внуков —
маленьких вундеркиндов — решил использовать его
вместо салфетки.
208

Кошка на раскаленной крыше
Большая Мама (поднимая чулки с папа): Что? Ну...
Маргарет: Вы знаете, fynep и Мэй так болезненно
воспринимают любое замечание по поводу их детей... Спасибо.
(Большая Мама, ворча, сует Маргарет чулки)... что
нужна большая смелость, если хочешь намекнуть хотя бы на
крохотные недостатки в их системе воспи...
Большая Мама: Брик! Выходи скорее! Брось, Мэгги, ты
просто не любишь детей.
Маргарет:Я очень люблю детей! Просто обожаю! Только
хорошо воспитанных!
Большая Мама (с нежностью в голосе): Почему бы тебе не
завести своих и воспитывать их как надо, вместо того,
чтобы без конца нападать на детей iynepa и Мэй?
Гупер (кричит с лестницы): Эй, Большая Ма! Бетси и Хью
уже едут и хотят попрощаться с тобой!
Большая Мама:Пустъподождут!С^йчасспу11^сь!(Яодл:од«т
к двери ванной) Брик! Ты слышишь меня? (Раздается
невнятное бормотание) Мы только что получили
заключение из лаборатории клиники Очнера. Все анализы
дали отрицательный результат. Все до одного! Ничего
серьезного у папы не нашли, просто спазмы. Ты меня
слышишь?
Маргарет: Он все слышит, Ма.
Большая Мама:Тогдапочемунеотвечает?Оттакойновости
надо кричать во всю глотку. Я заорала как сумасшедшая,
честное слово. Разревелась, ноги подкосились, и — прямо на
пол... Смотри! (Приподнимает подол) Видишь, синяк на
коленке? Врачи подскочили, еле меня подняли! (Смеется.
Она всегда весело смеется над собой.) Большой Па чуть
меня не убил! Но ведь правда, замечательно? (Повернувшись
к двери ванной, продолжает) И после всего, что мы
пережили, такой подарок ко дню рождения! Большой Па еще
пытался скрыть, какой камень у него с души свалился, но
меня не проведешь! Он сам чуть не разревелся! (Услышав,
что гости внизу начинают прощаться, бросается к две-
ри) Задержите всех! Пусть не расходятся! Ну, одевайся
скорее! Раз у тебя болит нога, мы будем праздновать день
рождения Большого Па здесь. Как его нога, Мэгги?
Маргарет: Он сломал ее.
209

Теннесси Уильяме
Большая Мама: Знаю, что сломал. Меня не это интересует.
(В холле звонит телефон. Слышно, как слуга-негр
отвечает: «Резиденция мистера Поллита») Меня
интересует, болит или нет.
Маргарет: Боюсь, на подобные вопросы ответить может
только Брик.
Зуки (в холле)-. Мемфис вызывает вас, миссис Поллит. Мисс
Салли.
Большая Мама: Хорошо, Зуки. (Бросается в холл) Алло,
мисс Салли. Здравствуйте. Я как раз собиралась вам
позвонить... Не болтайте ерунду. (Сильно кричит в трубку.)
Мисс Салли! Никогда не звоните из отеля, такой гул стоит,
что ничего не слышно. Ну, потом, вы же знаете, что теперь
новая манера — все подслушивать. Алло, слышу. Теперь
слушайте. Ничего страшного у Большого Папы, слава Богу,
нет. Только что пришли анализы, просто нервные спазмы.
Спазмы толстого кишечника. (Появляется в дверях,
обращается кМаргарет.) Мэгги, иди сюда, поговори с этой
идиоткой. Я весь голос сорвала.
Маргарет (воркует в трубку): Мисс Салли? Это Мэгги, жена
Брика. Очень рада вас слышать. А вы меня слышите? Ну и
чудесно. Большая Ма хотела вам сообщить, что пришли
результаты анализов из клиники Очнера. Они нашли, что
это нервные спазмы. Да, именно спазмы, мисс Салли.
Спазмы толстого кишечника. До свидания, мисс Салли,
надеюсь, мы скоро увидимся. (Почувствовав, чтомисс
Салли не собирается кончать разговор, быстро вешает
трубку. Возвращается в спальню) Она прекрасно все
слышала. Когда говоришь с глухими, нужно не кричать, а
только четко произносить каждое слово. Моя богатая
тетя Морнелия была глуха, как пень, но меня слышала,
потому что я медленно и внятно говорила ей прямо в ухо. Я
читала ей «Новости торговли» каждый вечер, со всеми
объявлениями, ни одного не упускала. Но жадная была
старуха! Знаете, что мне досталось в наследство? Подписка
на пять журналов, членство в клубе любителей книги и
библиотека: она книга скучнее другой! А все остальное
получила ее сестра, сущий дьявол! Жаднее раз в сто!
210

Кошка на раскаленной крыше
Пока Маргарет говорит, Большая Мама приводит
комнату в порядок
Большая Мама (закрывает дверцы чулана после того, как
все тудаудожила): Мисс Салли хорошая штучка! Большой
Па говорит, что она своего не упустит. Я с ним согласна.
Впрочем, несчастная старуха всегда ищет, чего бы
урвать. Он, конечно, мало ей денег дает. (Ее зовут снизук) Иду,
иду! (Направляется к двери. Взявшись заручку,
показывает пальцем сначала на дверь ванной, потом на бар, как
бы спрашивая: «Брик все пьет?». Маргарет делает вид,
что не понимает этой пантомимы. Большая Ма
бросается назад к Маргарет) Перестань из себя
разыгрывать дуру! Я спрашиваю: много он уже выпил сегодня?
Маргарет (со смешком): Ах, это! Так, опрокинул бокал после
ужина.
Большая Мама:И ничего смешного! Некоторые бросают
пить, когда женятся, а другие — начинают! Брик раньше
не прикасался к спиртному!
Маргарет (кричит): Это нечестно!
Большая Мама: Честно, не честно, а я хочу знать: Брик
счастлив с тобой?
Маргарет:А почему вы не спросите, счастлива ли я с ним?
Большая Мама: Потому что я знаю, что ты несчастлива, но
меня это меньше интересует. Что-то у вас неладно! У
тебя нет детей, а сын мой пьет! (Ее снова зовут.
Направляясь к дверщуказывает рукой на кровать) Когда брак не
клеится, причину надо искать в постели!
Маргарет: Но это... (БольшаяМама выбегает,захлопывает
дверь) ...Несправедливо!
Маргарет одна, совершенно одна и от этого подавлена. Она
вся съеживается, горбится, подымает руки со сжатыми
кулаками, крепко зажмуривает глаза, как ребенок, которому
должны сделать укол. Открыв глаза, она вдруг замечает перед собой
длинное овальное зеркало, бросается к нему, смотрится в него,
скривив рот, и говорит: «Кто ты?» Затем, слегка согнувшись,
отвечает себе другим го/юсом — высоким, тонким, издевательским:
«Я Мэгги — кошкам Услышав, что дверь ванны отворяется,
мгновенно выпрямляется.
211

Теннесси Уильяме
Брик (из-за двери): Ушла?
М а р г а р е т: Ушла. (Брик, хромая, выходит из ванной с пустым
стаканом в руке и, насвистывая, направляется к бару.
Маргарет провожает его взглядом. Перед тем, как
начать говорить, она неуверенно подносит руку к горлу,
будто ей трудно глотать?) Видишь ли, Брик, наши
супружеские отношения не просто прекратились, как
бывает, когда люди надоели друг другу. Наша близость
оборвалась сразу, вдруг. Но я верю, что все восстановится так
же неожиданно, как и прекратилось. Я еще не махнула на
себя рукой. Придет время, и ты снова увидишь меня
такой, какой видят другие мужчины. Да, да, я еще
привлекаю внимание, и мужчинам нравится то, что они видят.
Не сомневайся. Смотри, Брик, смотри, какая у меня
фигура. Ничуть не изменилась! (Голосу нее дрожит, какуре-
бенка,умоляющего о чем-то. В этот момент Брик
бросает на нее взгляд, который можно сравнить с пасом во
времяшрывфутбоя:отшрокакшрспсу,ещеодному,и--
гол. Сэтойминуты Маргарет должнаувлечь публику
настолько, чтобы держать ее в напряжении до конца
действия^ Лицо бывает иногда утомленным, но сама я
в форме, не хуже, чем ты. На меня еще обращают
внимание на улице. На прошлой неделе в Мемфисе, где бы я ни
появлялась, меня провожали взглядами: в клубе,
ресторане, магазинах. А на вечеринке у Алисы роскошный
красавец пошел за мной и пытался ворваться в дамскую
комнату.
Б р и к: Почему ты его не впустила, Мэгги?
Маргарет: Потому, что, во-первых... Я не бегаю за каждым
встречным, хоть иногда, право, хочется. Знаешь, кто это
был? Молодой Максвелл, вот кто!
Бри к: А, молодой Максвелл. Прекрасный был нападающий.
Получил травму, пришлось уйти из спорта.
Маргарет: Но сейчас он совершенно здоров, не женат и
смотрит на меня голодными глазами.
Б р и к: В таком случае, почему ж ты его не впустила?
Маргарет: Чтобы меня тут же засекли? Я не так глупа. Когда-
нибудь я все-таки изменю тебе, раз ты этого так хочешь.
Но уж будь уверен, черт побери, что кроме меня и моего
212

Кошка на раскаленной крыше
партнера никто никогда ничего не узнает об этом. Давать
тебе формальный повод к разводу я не собираюсь.
Брик: Мэгги, ты знаешь, я не стану разводиться с тобой и
повода не ищу. Просто вздохнул бы с облегчением, если бы
у тебя кто-нибудь появился.
Маргарет: Все равно, не стоит рисковать. Лучше уж
оставаться на раскаленной крыше.
Б р и к: Раскаленная крыша — неудобное место. (Тихо
насвистывает)
Маргарет (не обращает внимания на свист): Но я
продержусь на ней, сколько мне будет нужно.
Бри к: Ты можешь уйти от меня, Мэгги. (Продолжает
свистеть. Она резко оборачивается к нему с горящими
глазами!)
Маргарет: Не хочу и не уйду... пока!! А потом, если мы
расстанемся, тебе пить будет не на что. Большой Па сейчас
подбрасывает, но ведь он умирает от рака!
Впервые до Брика дошло, что отец его обречен. Он
растерянно смотрит наМаргарет.
Б р и к: Но мама сказала, что он будет жить. У него же не нашли
ничего серьезного.
Маргарет: Это она так думает. Ей сообщили версию,
предназначенную для больного. Вот старики и радуются,
бедняги... Но сегодня она все узнает. Когда Папа уже заснет, ей
скажут, что опухоль у него злокачественная... И спасти
его нельзя. (Со стуком задвигает ящик) Это конец!
Бри к: А он знает?
Маргарет: Черт побери, кто ж из людей думает, что умирает?
И кто способен сказать другому: «Ты скоро умрешь»?
Приходится обманывать. Да они сами себя обманывают.
Бри к: Почему?
Маргарет: Почему? Потому что каждый мечтает о жизни
вечной, вот почему. Но только на земле, а не на небе. (Брик
коротко хохотнул ее мрачному юмору) Да...
(Прикасается пальцами к ресницам) Такие дела... (Оглядывается.)
Куда я положила сигарету? Не хватало еще спалить дом...
Если так, то хорошо бы с Мэй, fynepoM и их уродами!
(Нашла сигарету, жадно затягивается Выпускает дым
213

Теннесси Уильяме
и продолжает) Так что это последний день рождения
Большого Па. iynep и Мэй все это знают. Еще бы.
Первыми были в клинике. Вот и прискакали сюда со своим
выводком. Неудивительно. А ты знаешь, что папа не оставил
завещания? Он и не думал об этом никогда. Так что им
главное сейчас довести до его сознания, что ты пьешь, а
я бездетна.
Бр и к какое-то время не отрывает от нее взгляда, затем
сердито бормочет что-то про себя и быстро ковыляет на галерею,
исчезая в гаснущих лучах солнца.
Маргарет (продолжает говорить нараспев, как в церкви): Ты
ведь знаешь, я очень люблю твоего отца. Старик мне
нравится.
Брик (едва слышно): Да, я знаю.
Маргарет:Я даже восхищаюсь им, несмотря на грубость,
ругань и все такое. Твой отец — человек открытый. Не
корчит из себя джентльмена и не стесняется быть самим
собой. Каким он был неотесанным мужланом в Миссисипи,
таким и остался. Как в те времена, когда работал простым
надсмотрщиком у Джека Отро и Питера Очелло. Потом
сам стал хозяином, создал богатейшую плантацию... Мне
он всегда нравился... (Идет к просцениуму.) А сейчас его
последний день рождения. Все это грустно. Но я смотрю
фактам в лицо. Ты умеешь смотреть фактам в лицо? Надо
уметь... Чтобы заботиться об алкоголике, нужно много
денег, и эта участь выпала мне.
Б р и к: Совсем не обязательно обо мне заботиться.
Маргарет: Приходится. Если двое оказались в одной лодке,
надо заботиться друг о друге. На что ты будешь покупать
лучший виски, когда кончатся запасы? А может, перейдешь
на дешевое пиво? fynep и Мэй хотят лишить нас прав
наследства под предлогом, что ты — алкоголик, а я
бездетная. Нам надо сорвать их план! Ты знаешь, Брик, я ведь
была дьявольски бедна всю свою жизнь! Это правда!
Б р и к: Я и не говорю, что нет.
Маргарет: Всегда приходилось унижаться перед людьми,
которых терпеть не можешь, только потому, что у них есть
деньги и власть. Я была бедна, как церковная мышь. Тебе
214

Кошка на раскаленной крыше
не понять. Ну, вот, чтоб ты представил: до ближайшей
бутылки виски тысяча миль, а у тебя сломана нога и нет
костыля! Вот что это такое — быть бедной, как церковная
мышь, зависеть от родственников, которых ненавидишь
за их богатство, а все твое имущество — груда платьев с
чужого плеча да несколько ветхих трехпроцентных
облигаций. Отец мой пил не хуже тебя, и бедная мама
крутилась, как могла. Ведь надо было поддерживать вид
благополучия и соблюдать приличия, — и все на жалкие
пятьдесят долларов в месяц, которые мы получали от старых
облигаций! Когда я закончила школу, у меня было только
два вечерних платья! Одно мама сшила по готовой
выкройке, а другое перепало от богатой кузины, наглой
девки. Как я ее ненавидела! Ох, как я ее ненавидела! А на
свадьбу я надела бабушкино подвенечное платье... Вот я и
стала кошкой на раскаленной крыше!
Брик все еще на балконе. Кто-то из слуг-негров кричит ему
снизу: «Мистер Брик, как вы себя чувствуете?» Вместо ответа
Брик приветливо поднимает стакан.
Маргарет: Можно быть молодым и без денег, но нельзя
стариться, не имея ни гроша. Если ты стар и у тебя нет денег,
это уже катастрофа. Нужно быть или тем, или другим!
Это правда, Брик... (Брик тихо насвистывает.) Ну, вот я
и готова... В полном порядке, все на месте. (Потерянно,
почти со страхом.) Все на месте, ничего не упущено...
(Беспокойно ходит по комнате, не зная, чем занятая, и
говорит как бы сама с собой.) Я знаю, где сделала ошибку...
О чем я? Ага... мои браслеты. (Один за другим надевает
себе на руки несколько браслетов.) Я много думала и теперь
поняла, где сделала ошибку. Да. Не надо было говорить
тебе правду об истории со Скиппером. Зачем я только
призналась тебе. Непоправимая ошибка. Не надо было
говорить.
Б р и к: Мэгги, ни слова о Скиппере. Я не шучу. Не смей
упоминать его имя.
Маргарет: Но ты пойми, что мы со Скиппером...
Б р и к: Ты не веришь, что я говорю всерьез? Тебя, видно, сбивает
с толку, что я говорю спокойно? Послушай, Мэгги, ты
затеваешь опасную игру. Ты... Ты... Такими вещами не шутят.
215

Теннесси Уильяме
Маргарет: Нет, милый, на этот раз я выскажу тебе все до
конца. Да, мы со Скиппером любили друг друга. Если можно
это назвать любовью. Просто через нашу близость каждый
из нас мог острее ощутить свою близость к тебе.
Понимаешь ты — ты всегда слишком много требовал от людей. От
меня, от него, ото всех, кто осмеливался полюбить тебя.
И таких, как мы со Скиппером, таких дураков нашлось
немало. Ты слишком много требовал от людей, видите ли —
ты сверхчеловек! Высшее существо! И даже когда мы
любили друг друга, каждый из нас думал о тебе! Что же тут
страшного? Мне это даже нравится. Я и считала, что
правда... Да! Мне не следовало признаваться...
Брик (неестественно высоко подняв голову): Мне обо всем
рассказал Скиппер, а не ты, Мэгги.
Маргарет:Нет,я!
Бри к: После него.
Маргарет: Какая разница, кто...
Брик (стремительно выходит на балкон и кричит):
Девочка! А, девочка!
Девочка (издалека доносится ее голосок): Что, дядя Брик?
Б р и к: Попроси всех подняться сюда... Приведи всех наверх!
Маргарет: Нет, теперь ты меня не остановишь! Могу
повторить при всех!
Б р и к: Девочка! Ну, беги скорее! Сделай то, что я сказал.
Позови всех!
М а р г а р е т: Потому что я не могу больше молчать, а ты... Ты
каждый раз затыкал мне рот! (Рыдает, затем берет себя в
руки и продолжает почти спокойно) В этом было что-то
неизъяснимое, словно в древней легенде. Да иначе и быть
не могло, поскольку все завертелось вокруг тебя, вот
отчего такая бездна печали, невысказанной, неутоленной
любви. Не думай, Брик, я все понимаю... я все понимаю! И
чувствую искреннее уважение к порывам высокой души,
разве ты не видишь? Я только хочу сказать, что жизнь
продолжается и после гибели всех идеальных
представлений о ней... Да, продолжается... (Брикхочет взять свой
костыль и, опираясь намебель, передвигается по
комнате в то время, как Маргарет продолжает говорить,
словно одержимая) Я помню прекрасно, как в колледже
216

Кошка на раскаленной крыше
все вчетвером мы назначали свидания: Глэдис Фицджералд
и я, ты и Скиппер. Только свидания эти больше были
похожи на ваши встречи со Скиппером, а мы с Глэдис
тащились сзади, словно дуэньи.
Брик (замахивается на нее костылем): Мэгги, ты
доиграешься! Хочешь, чтобы я тебя ударил? Я могу и убить тебя
костылем!
Маргарет: Ну, убей! Убей!.. Не все ли равно...
Брик: У каждого человека бывает что-то большое в жизни.
Настоящее, искреннее и значительное. У меня это была
дружба со Скиппером... А ты обливаешь ее грязью.
Маргарет: Ничего я не обливаю грязью! Я говорю именно о
чистоте.
Б р и к: Не любовь к тебе, Мэгги, а дружба со Скиппером была
самым значительным и интересным событием в моей
жизни.
Маргарет: Ты просто не слушал меня, не понял, о чем я
говорила! Черт возьми... Именно чистота ваших отношений и
погубила бедного Скиппера! Сохранить ее можно было
только в стерильной среде! И таким холодильником
стала смерть!
Бри к: Но я женился на тебе, Мэгги. Зачем было бы мне
жениться, если бы я...
Маргарет: Погоди, Брик, дай мне закончить!.. Я знаю, поверь,
что именно Скиппер бессознательно страшился чего-то
не совсем чистого между вами!.. Давай я напомню тебе. Ты
женился на мне в самом начале лета, когда мы
закончили колледж Мы были счастливы, помнишь? На верху
блаженства. Как мы любили друг друга! А осенью вы со
Скиппером отказались от всех мест, где вам предлагали
работу, хотя предложения были блестящие. Отказались ради
того, чтобы остаться звездами футбола...
Профессионалами. Той осенью ты организовал клуб «Дикси Старз», и,
став членами одной команды, вы стали неразлучны. Но
что-то пошло не так... между вами!.. Меня нельзя было
совсем сбросить со счетов! Скиппер стал пить!.. Ты
повредил позвоночник... Не смог выступать в Чикаго и следил
за игрой по телевизору из больницы. Я поехала со
Скиппером. Команда проиграла, потому что бедный Скиппер
217

Теннесси Уильяме
напился накануне. Мы пили с ним всю ночь напролет в
баре отеля, а под утро вышли на воздух. Было холодно,
голова тяжелая, перед глазами все плывет... Пошли к озеру.
И тогда я сказала ему: «Скиппер, перестань стоять между
мной и моим мужем, или скажи ему, чтобы он выбрал
одно из двух!» Он ударил меня по лицу!.. И тут же
повернулся и побежал... А когда ночью я пришла к нему...
поскреблась под дверью, как маленький робкий мышонок... он
сделал жалкую попытку доказать, что я ему сказала
неправду... (Брик хочет ударить ее костылем, но лишь задевает
стоящую на столе лампу в форме жемчужины) Это я
уничтожила его правдой о нем самом и о том, что
творится в его душе. Уничтожила твой и его мир, сказав то, о
чем надо было молчать! С тех пор Скиппер превратился
в сосуд для спиртного и наркотиков... (Поет.) «Кто
малиновку убил.»» (Закидывает назад голову, закрыв глаза) Я —
своей стрелой! (Брик снова хочет ударить ее
костылем) Не попал!.. Извини... Я вовсе не пытаюсь оправдать
свое поведение. Честное слово! Брик, можешь думать, что
я порядочная дрянь. Не знаю, почему людям так хочется
назваться хорошими. Где их найдешь — этих хороших?
Люди богатые, состоятельные еще могут позволить себе
хотя бы внешне соблюдать традиционные моральные
образцы. Ну, а мне такая роскошь не по карману... Зато я
честна! Оцени это! Я родилась в нищете, и умру, наверное,
тоже в нищете, если не удастся вырвать для нас с тобой
хоть что-нибудь из наследства твоего отца. Но, Брик,
послушай!.. Скиппер — мертв! А я жива! Мэгги — кошка...
(Брик неуклюже подпрыгивает к ней, замахиваясь
костылем) ...жива... Я жива... Я!.. (Он запускает в нее костылем.
Она прячется за спинкой кровати и продолжает
говорить в то время, как Брик падает) Жива!.. (В комнату с
криком вбегает девочка—до%ьГупераДикси, в индейском
головномуборе с перьями.Направив на Маргарет пустую
кобуру от пистолета,Дикси кричит: «Бах/Бах/Бах/» В
открытую дверь врываются взрывы смеха. Маргарет,
дрожа от холодной ярости, говорит, поднимаясь из-за
кровати) Деточка, твоя мама или кто-нибудь еще
должны были научить тебя... (Судорожно глотает воздух)
218

Кошка на раскаленной крыше
...что в комнату неприлично входить без стука... Иначе
люди могут подумать, что тебе недостает хорошего
воспитания.
Д и к с и: Да, да, да. А что делает дядя Брик на полу?
Б р и к: Я пытался убить тетю Мэгги, но не вышло. И я упал.
Дайка, малышка, мне костыль, чтобы я мог подняться с пола.
Маргарет: Дай дяде костыль, детка. А то он стал
хромоножкой. Сломал ногу вчера, когда прыгал через барьер на
стадионе.
Д и к с и: А зачем ты прыгал, дядя Брик?
Б р и к: Потому что я привык прыгать через барьеры, а люди
всегда делают то, к чему привыкли, даже если уже не могут.
Маргарет: Ты верен себе — иначе ответить и не мог. Ну, беги,
малышка. (Дикси направляет кобуру пистолета наМар-
гарет.) Ну, хватит! Прекрати свои идиотские шутки,
уродина! (Выхватывает кобуру, бросает ее за дверь балкона.)
Дикси (с жестокостью взрослого): Ты просто завидуешь!
Злишься, что у тебя нет детей! (Показывает ей язык и,
выпятив вперед живот, идет к балкону?)
Маргарет: Видел... Они даже своих недоделанных уродов не
стесняются! При них злорадствуют, что у нас нет детей...
(Пауза. Брик напивает виски и садится на кровать. На
лестнице слышны шаги и голоса?) Брик, я забыла тебе
сказать... Я была у врача в Мемфисе... мы можем иметь
ребенка, когда захотим. Сейчас самое время. Ты слышишь
меня? Слышишь?
Бри к: Слышу, Мэгги. (Его внимание привлекает ее
возбужденное лицо) Но, черт побери, как ты собираешься иметь
ребенка от человека, который тебя... не переносит?
Маргарет: Вот эту задачу я и стараюсь решить.
(Поворачивается к двери) ..А вот и они!
Свет постепенно гаснет
Занавес
Конец первого действия
219

Теннесси Уильяме
Действие второе
Начинается с того момента, на котором заканчивается
предыдущее.
Маргарет: А вот и они!
Первым появляется Большой Па па — высокий мужчина с
озабоченным свирепым выражениемлица, он идет осторожной
походкой, не желая даже перед собой обнаружить своей слабо-
сти.
Большой Папа:Привет,Брик!
Б р и к: Па... Поздравляю с днем рождения!
Большой Папа:Кчерту!
Кто-то проходит по балконной галерее. Голоса со всех сторон.
На балконной галерее появляются Гупер и Священник
Ту к ер. Гу п ер закуривает сигарету.
Священник Ту кер (оживленно): Но в церкви Святого
Павла три дарственных витража. Один из них стоит две
тысячи пятьсот долларов. На нем изображен Христос в
образе доброго пастыря с агнцем на плечах.
Гу п е р: Кто пожертвовал этот витраж, святой отец?
Ту к е р: Вдова Клайда Флетчера. И еще купель для крещения.
Гу п е р: Кому-нибудь следовало бы пожертвовать вашей
церкви кондиционер, святой отец.
Ту к е р: Еще бы! Знаете, какой подарок сделала семья Гэса Хам-
ма церкви у Двух Рек, чтобы увековечить о нем память?
Построили новый каменный приход с баскетбольной
площадкой в цоколе и...
Большой Папа (смеется громкимлающим смехом, весьма
далеким от истинного веселья): Послушайте,
священник, что это вы все болтаете о памятных
пожертвованиях? Думаете, кто-то из окружающих собирается отбросить
копыта? Да?
Священник Ту кер вздрагивает и решает ответить на
этот вопрос громким смехом,максимальным, на который
способен. Не знает, что ответить. Из двери, ведущей в холл, появ-
220

Кошка на раскаленной крыше
ляются Мэ й и доктор Бау — домашний врач семьи
Подлитое. Для Священикаэто спасение.
Мэй (почтирелигиозно)*. Так вот, им сделали прививки от
тифа, столбняка, дифтерии, гепатита и полиомиелита. С
мая по сентябрь, и... fynep? Эй, fynep!.. Зачем мы делали
детям прививки?
Маргарет (перебивая ее): Брик, включи музыку! Начнем
праздновать!
Разговор становится общим и комната наполняется
звуками, напоминая птичник на птичьем рынке. Только Брик
одиноко стоит у бара, на губах его — неопределенная улыбка.
Время от времени онрастираетлобкусочкомльда, завернутого в
бумажную салфетку. На слова Map г ар em не откликается.
Она идет к проигрывателю.
Гу п е р: Эту штуку мы подарили им к третьей годовщине. В ней
три динамика.
Комната наполняется громкими звуками музыки, Вагнера или
бетховенской симфонии.
Большой Папа: Выключите это проклятие!
Почти внезапно воцаряется тишина; ее нарушает
громогласный голос Большой М ам ы, входящей из холла, словно
носорог, идущий в атаку.
Большая Мама: Где мой Брик? Где мой бесценный
мальчик?
Большой Папа: Извините! Включите эту сволочь обратно.
Все громко смеются. Большой Папа известен своими
шутками над Большой М ам ой, и она смеется громче всех, хотя
иногда эти шутки довольно жестоки и ранят ее очень больно.
Она скрывает это.
Большая Мама: Вот он где! Мой дорогой мальчик! Что это
у тебя в руке? Поставь на место. Не для того тебе даны
руки!
Гу п е р: Смотрите, Брик послушался!
Перед тем, как отдать стаканматери, Брик осушил его.
Снова общий смех.
221

Теннесси Уильяме
Большая Мама:Ах так, скверный мальчишка, скверный ты
мой мальчик! Ну, поцелуй маму, негодник! Смотрите,
стесняется. Брик и в детстве не любил, когда его целовали и
тискали, наверное, потому, что все к нему приставали с
поцелуями! Сынок, выключи эту штуку! (Брик перед этим
включил телевизор) Совсем телевизора не выношу. И
кто это выдумывает все? Радио — дрянь порядочная, а
телевидение — еще хуже! В смысле... (Плюхается в кресло
с сопением?) ...ого-го, какая дрянь, ха-ха! Что это я
расселась? Мне надо на диван, к моему прелестнику; взять за
ручку, поворковать немного!
На ней платье из шифона с черно-белым рисунком, большие
асимметричные разводы делают ее похожей на какое-то
массивное животное. Блеск бриллиантовых и жемчужных
украшений, ее зычный голос и раскатистый смех господствуют в
комнате с момента ее появления. Большой Папа смотрит
на нее с гримасой привычного отвращения.
Большая Мама (еще громче): Святой отец, святой отец!
Дайте мне руку и помогите встать с кресла!
Ту к е р: Только без ваших штучек, Большая Ма!
Большая Мам а: Каких штучек? Дайте руку, я встать не могу!
(Священник Тукер протягивает руку: она хватает ее и
тянет священника к себе на колени с пронзительным
смехом) Видел кто-нибудь священника на коленях у дамы? Эй,
ребята! Священник на коленях у дамы!
Большая Мам а славится по всей округе подобного рода
жеребячьими шутками. Маргарет смотрит на все это со
снисходительной улыбкой, потягивая дюбонне со льдом и постоянно
поглядывая на Брика, однако Мэй и Гу пер с озабоченным
видом обмениваются взглядами при каждом новом взрыве смеха.
Мэ й, видимо, полагает, что путь в элиту мемфисского
общества им с Гупером преградило поведение свекрови. Из-за двери
появляется улыбающаяся физиономия кого-то из
негритянской прислуги. Слуги ждут знака внести именинный пирог и
шампанское. Но Большой Па пане очень-то весел. Он не
может понять, почему, несмотря на все облегчение, которое он
испытал от известий из клиники, боль продолжает терзать его
222

Кошка на раскаленной крыше
внутренности. «Со спазмами не шутят*, —уверяет он себя, но
вслух громко обращается к жене.
Большой Папа: Ида, прекрати свой кобыляк. Ни
возрастом, ни комплекцией за девочку все равно не сойдешь. К
тому же у тебя давление поднимется. Двести — это не
шутка! Смотри, хватит удар, если будешь так беситься.
Большая Мама: Внимание! Поздравим нашего дорогого
юбиляра!
Входят слуги-негры в белых куртках с огромным именинным
пирогом со свечами, с шампанским в ведерках. Все — и дети, и
негры — подхватывают поздравление. Только Бр и к остается в
стороне.
В с е: С днем рождения тебя,
С днем рождения тебя,
С днем рождения, Большой Па.
(некоторые просто поют «Дорогой наш Большой Па!»)
С днем рождения тебя!
Кто-то поет: «Сколько тебе лет?» Мэ й стоит в центре,
расставляет детей, как певцов в хоре, тихо командует: «Раз, два,
три», и дети хором поют.
Большая Мама: Здоров на все сто. Пройдя такие
исследования, вышел победителем. Теперь, когда мы знаем, что
ничего страшного нет, я могу признаться, что чуть с ума не
сошла от страха, что у него...
Маргарет (перебивая): Брик, дорогой, ты не забыл отдать
свой подарок? (Выхватывает у него стакан. Достает
красиво упакованный пакет) Вот, Большой Па, это вам
от Брика!
Большая Мама: Это самый грандиозный день рождения
Большого Па. Сколько подарков, сколько телеграмм...
Мэй (перебивая ее): Что это, Брик?
Гупер: Ставлю пятьсот против пятидесяти: Брик понятия не
имеет, что там такое!
Большая Мама: Вся прелесть подарков в том, чтобы не
знать, что тебе подарили, пока не развяжешь пакета. Ну-
ка, открой подарок, Большой Па!
223

Теннесси Уильяме
Большой Папа: Сама смотри. Я хочу спросить кое-что у
Брика! Брик, иди сюда!
Маргарет: Брик, тебя зовут. (Разворачивает пакет)
Брик: Скажи ему, что я не могу передвигаться.
Большой Па па: Это я вижу. Вот и хочу узнать, где тысломал
ногу?
Маргарет (стараясь переменить тему): Посмотрите,
посмотрите, да ведь это кашемировый халат! (Она держит
его так, чтобы все видели)
М э й: Ты удивлена, Мэгги?
Маргарет: Впервые его вижу.
Мэй: Забавно! Ха!
Маргарет (в гневе повернулась к ней, говорит с очарова-
тельнойулыбкой): Почему забавно? Кроме породы, нашей
семье нечем было гордиться. Такой роскоши, вроде
кашемировых халатов, у нас не было, вот я и удивляюсь!
Большой Папа (зловеще):Тихо!
Мэй (переходя в ярость): Не понимаю, откуда такое
удивление? Не ты ли сама в прошлую субботу купила его в
Мемфисе? И знаешь, откуда я узнала? От продавщицы.
«Знаете, миссис Поллит, — сказала она мне, — ваша золовка
только что купила у нас кашемировый халат для отца
своего мужа!»
Маргарет: Сестрица! Какой талант пропадает! Тебе бы не
домашней хозяйкой, не матерью быть, а сотрудницей ФБР
или...
Большой Папа:Тихо!!!
Ту к е р (у него на все замедленная реащия. Обращается к док-
тору Bay): Аист и костлявая всегда летят рядом. (Начина-
ет весело смеяться, но, заметив наступившее молчание
и взгляд Большого Папы, замолкает)
Мэй (поднимает вверх руки и звенит браслетами):
Интересно, не съедят ли нас москиты сегодня вечером?
Большой Па па: Если сожрут, я пущу ваши кости на
удобрение!
Большая Мама (быстро): На прошлой неделе мы с
самолета опрыскали все поместье. Думаю, стало полегче. Во
всяком случае, меня они не...
Большой Папа (обрывая ее): Брик, мне сказали, что ты вче-
224

Кошка на раскаленной крыше
ра ночью занимался прыжками на стадионе.
Брик (улыбаясь): И мне это сказали.
Большой Пап а: На чем или на ком ты прыгал? Что ты там
делал в три часа утра? Лежал с бабой на беговой дорожке?
Большая Мам а: Ну, отец, значит, ты уже здоров, но я не
собираюсь позволить тебе говорить подобные...
Большой ПапагЗамолчи!
Большая Мама: ...пакости в присутствии проповедника и...
Большой Папа: Замолчи! Я спрашиваю тебя, Брик! За кем ты
гонялся так, что споткнулся и сломал ногу?
Гу п ер неестественно громко смеется, остальные нервно
хихикают Большая Мама топает ногой и, обиженно
поджав губы, шепчет что-то наухоМэй. Брике едва заметной
неопределенной улыбкой встречает тяжелый и насмешливый
взгляд отца.
Б р и к: Нет, сэр, не совсем так...
Мэй (сладким голосом): Преподобный 1укер, не хотите ли
прогуляться со мной? (Обауходят на галерею?)
Большой Па па: Тогда, черт возьми, что же ты делал на
стадионе в три часа утра?
Б р и к: Брал препятствия, отец. Тренировался в барьерном
беге. Но эти барьеры оказались слишком высоки для меня
теперь.
Большой Пап а: Ты что, был пьян?
Брик (улыбка исчезает с его лица): Трезвый я бы и на низкие
не польстился...
Большая Мама: Большой Па, погаси свечи на пироге!
Маргарет:Я хочу предложить тост в честь Большого Папы
Поллита — величайшему плантатору страны
исполнилось сегодня шестьдесят пять.
Большой Папа (задыхаясь от ярости и отвращения): Я
сказал же, сказал, прекратите все это! Довольно!..
Большая Мама (подносит ему именинный пирог):
Большой Па, я не позволю тебе так разговаривать даже в день
твоего рождения...
Большой Папа: Ида, я сказал тебе, что как захочу, так ибуду
разговаривать в день своего рождения. И в любой другой
день тоже. А кому не нравится, могут идти куда подальше!
8 Зак. 3575
225

Теннесси Уильяме
Большая Мама: Ты шутишь, дорогой! Я уверена.
Большой Пап а: Почемуты решила, чтоя шучу?
С балкона кто-то подает Гу п еру знаки, он уходит.
Большая Мама:Язнаю,чтотышутишь.
Большой Папа: Ни черта ты не знаешь и никогда ничего не
знала! Ничего я не шучу. Я мирился со всем этим дерьмом,
потому что думал, что скоро умру. И ты думала, что я
умираю, и тут же начала хозяйничать, прибирать все к рукам.
Так вот, Ида, ничего у тебя не выйдет. Потому что я не
умираю! И не тебе здесь хозяйкой быть, потому что я
умирать не собираюсь. Ничего у меня, оказывается, нет.
Это ты решила, что мне крышка. (В спальне остались
только супруги Поллиты. Все ушли на балкон. Большая
Мама тяжело дышит, зажав рот кулаком.) Что,
неправда? Не шевелилась мысль, что скоро ты станешь
полновластной хозяйкой в доме и на плантации? Только и слышу:
уже где-то командуешь, только и вижу, что твою старую
спину то там то сям.
Большая Мама: Потише, пожалуйста, здесь проповедник.
Большой Папа: Проклятый проповедник! Плевал я на него!
Слышишь, что я сказал? Плевал я на него!
Кто-то закрывает дверь галереи и в тот же момент — взрыв
фейерверка и возбужденные вопли детворы.
Большая М а ма:Я никогда не видела, чтобы ты так себя вел.
С чего это ты разошелся?
Большой Папа: Теперь, когда все анализы и страх позади, я
хочу выяснить кое-что! Кто здесь хозяин — ты или я?
Выходит, все-таки я. Я — а не ты! И день рождения мой. И
пирог мой. И шампанское тоже мое. И все тут мое! Не
торопись, я еще здесь покомандую! Да я все тут своими
руками сделал! Школу бросил в десять лет: пошел работать!
Работал, как негр, как раб! Потом стал надсмотрщиком на
плантации старого Стро и Очелло. А когда старина Стро
умер, стал партнером Очелло, и плантация начала расти,
расти, расти, расти! Всего своим горбом добился! А ты
теперь решила все к рукам прибрать! Ни черта тебе здесь
не достанется. Поняла? Все ясно? Меня обскоблили с го-
226

Кошка на раскаленной крыше
ловы до ног и ничего серьезного не нашли, кроме
нервных спазмов. А спазмы эти — будь они прокляты! — я
получил, наверное, от отвращения! От мерзкой грязной
лжи, с которой приходилось мириться! От лицемерия, с
которым прожил все сорок лет с тобой! Давай, Ида! Надуй
щеки, вдохни поглубже и задуй эти чертовы свечи на
моем пироге.
Большая Мама: Ох, Большой Па! Ох, Большой Па! Ну и ну!
Большой Пап а: Что такое?
Большая Мама:Ивсеэтигоды,чтомыпрожиливместе,ты
так и не верил, что я действительно люблю тебя?
Большой Папа:Что?
Большая Мама:Ая ведь так любила! Так любила! Любила
даже твою ненависть и твою грубость, Большой Па!
(Рыдает и неуклюже выбегает на галерею?)
Большой Папа:А смешно, если это действительно так.
За паузой следует взрыв фейерверка в небе, яркий свет в
комнате. Входит Бр и к, опираясь на костыль, со стаканом в руке, и
Map г ар em с веселой и тревожной улыбкой.
Большой Папа: Тебя я не звал, Мэгги. Только Брика.
М а р г а р е т: А я его тол ько доставил а. (Целует Брика в губы, он
незаметно вытирает их рукой. Она резво, как девочка, вы-
скакивает из комнаты. Брик и отец остаются вдвоем?)
Большой Папа: Твоя баба, конечно, лучше, чем у lynepa, и
лицом, и фигурой. Но есть в них что-то общее.
Б р и к: Бесятся, как кошки на раскаленной крыше?
Большой Папа: Верно, мой мальчик. Странно, вы такие
разные с гупером, а в жены выбрали женщин одного типа,
почти...
Б р и к: Просто мы женились на женщинах из высшего
общества, отец.
Большой Папа: Чушь... Странно, что у них общего?
Брик: Объясню. Они уселись посреди огромного куска земли,
среди твоих двадцати восьми тысяч акров, и каждая
намерена оторвать себе у другой кусок побольше, как только
ты выпустишь эту землю из рук.
Большой Папа:У меня есть для них сюрприз— я еще
долго не буду выпускать ее из рук, так что им не дождаться.
227

Теннесси Уильяме
Б р и к: Ну и молодец, папа.
Большой Папа: Будь уверен. Но жена fynepa только и делает,
что рожает. Плодовита, как свинья. Сегодня ее выводку
даже места за столом не хватило, пришлось стол раздвигать.
Пять уже у них, что ли, и шестой на подходе.
Б р и к: И шестой на подходе...
Большой Папа:3наешь, Брик, клянусь Богом, не могу понять,
как это все получается? Добываешь себе кусок земли
всеми правдами и неправдами, потом земля приносит
плоды. Сколачивается хозяйство, богатство, и в один
прекрасный день видишь, как все уплывает из рук
Брик: Говорят, природа не терпит пустоты.
Большой Папа: Да, так говорят, но иногда я думаю, черт
возьми, что пустота лучше той мрази, что природа
подсовывает вместо нее. Кто-то стоит под дверью. Кто?
(Повышая голос)
Брик: Тот, кого интересует, о чем мы с тобой говорим.
Большой Папа:1упер!..1упер!..
Выждав для приличия минуту, Мэ й появляется в двери па
галерею.
М э й: Вы звали iynepa, Большой Па?
Большой Папа:Ах,этоты?
М э й: Вы хотите видеть iynepa?
Большой Папа: Нет. Ни iynepa, ни тебя не хочу видеть. Я
хочу, чтобы никто не совал сюда нос, ясно? Ненавижу,
когда подслушивают. Терпеть не могу шпионов и
соглядатаев.
Мэй: Что с вами? Большой Па...
Большой Папа: Ты стояла в лунном свете, и тень выдала
тебя!
Мэй:Я только-
Большой П а п а: Да, ты только шпионила за нами!
Мэй (плачет): Ох, Большой Папа, как вы несправедливы к
тем, кто вас действительно любит!
Большой Папа: Замолчи! Замолчи! Замолчи! Я переведу вас
с 1упером из соседней комнаты в другую. Не ваше собачье
дело, что происходит между Бриком и Мэгги. Устроили за
ними слежку по ночам, а потом докладываете матери, а та
228

Кошка на раскаленной крыше
приносит все мне. Черт возьми, я заболеваю от этого
наушничества и сплетен.
Мэ й закатывает глаза, протягивает впередруки, какбы
взывая к небесам по поводу несправедливых обвинений; затем
вытирает нос платком и выскакивает из комнаты.
Брик {стояу бара): Они действительно следят за нами?
Большой Папа:Да,следятидою1адьгоаютобовсемБольшой
Ма. Они говорят... (Останавливается в смущении) ...что
ты... не хочешь спать с Мэгги и спишь один на тахте. Это
правда или нет? Если ты не любишь Мэгги, избавься от
нее!.. Что ты там делаешь?
Б р и к: Подливаю виски.
Большой Папа:Я вижу, виски для тебя стал серьезной
проблемой?
Брик:Да.Этотак.
Большой Папа: Из-за этого ты бросил работу
спортивного комментатора?
Б р и к: Это точно. Думаю, да. (Выпивает виски и любезно
улыбается отцу.)
Большой Папа: Нечего думать... Послушай, что я тебе скажу.
Да не смотри ты на эту проклятую люстру. (Пауза. Голос
Большого Папы становится хриплым.) Мы купили ее
еще с каким-то хламом на распродаже в Европе. (Пауза.)
Самая важная штука на свете, поверь — это жизнь. Все
остальное не имеет смысла. А человек, который пьет,
пускает свою жизнь на ветер. Не делай этого. Держись за
жизнь. Все остальное не имеет смысла. Сядь поближе,
чтобы можно было говорить спокойно. Здесь стены имеют
уши.
Брик (идет, опираясь на костыль, и садится на тахту):
Хорошо.
Большой Папа: Перестань пить!.. Отчего это началось? Ты
что, разочаровался в чем-то?
Б р и к: Не знаю: А ты знаешь?
Большой Папа: Брось кривляться!
Брик (любезно): Хорошо, бросил.
Большой Папа:Брик!
Брик:Что?
229

Теннесси Уильяме
Большой Папа (глубоко затянувшись сигарой, вдруг испы-
тывает страшную боль. Подымает руку колбу): Тьфу!..
Ха! Ха! Слишком сильно затянулся, и вдруг голова
закружилась. (Раздаетсямедодичный бой часов на камине)
Почему, черт возьми, людям так трудно говорить друг с
другом, особенно близким людям?
Б р и к: Да... (Вновьраздается бой каминных часов. Бьет десять):
Красивый звон. Мирный. Люблю, слушать его по ночам.
(Уютно разваливается на тахте.)
Большой Папа садится прямо и твердо с невысказанной
тревогой; напряженно разговаривает с сыном, украдкой
поглядывая время от времени слегка смущенно.
Большой Папа: Эти часы мы купили с мамой, когда
однажды летом поехали в Европу по идиотскому туру Кука.
Отвратительное было путешествие. Кругом одни
проходимцы, и все куда-то мчатся... А мать, куда бы мы ни
приехали, всюду бегала по магазинам и покупала, покупала,
покупала. Половина всего хлама, что она накупила, до
сих пор валяется в ящиках по подвалам, которые залило
прошлой весной. (Смеется) Европа — это огромный
аукцион, вот что такое. Дешевая распродажа
антиквариата. К счастью, я богатый человек. И мне плевать, что
половина купленного там барахла гниет по подвалам. Да, я
богатый человек, я действительно очень богатый человек,
Брик. (Его глаза зажигаются на мгновение) Знаешь,
сколько я стою, Брик? Угадай! (Брик неопределенно
улыбается и пьет виски) Около десяти миллионов
наличными, золотые слитки и двадцать восемь тысяч акров
богатейшей земли! (Шум и треск. Ночное небо озаряется
сверхъестественным зеленоватым светом. Это фейер-
веркДети пронзительно вопят на галерее) Но купить
себе жизнь на это нельзя. Ее не продлить, когда она
подходит к концу, не выкупить. Ее нельзя купить ни на одной
распродаже, ни в Европе, ни в Америке. Это трезвая мысль,
очень трезвая. Я без конца ее прокручивал последнее
время... Я стал мудрее и печальнее, Брик, после того, как
пережил свою собственную смерть и вернулся к жизни.
Знаешь, что я запомнил в Европе?
230

Кошка на раскаленной крыше
Б р и к: Что ты запомнил?
Большой Папа: Холмы на окраинах Барселоны, и на них
стаю голодных ребятишек. Голые, в чем мать родила. Как
голодные собачонки, они с воем бросались на
прохожих и просили милостыню. А по улицам Барселоны
расхаживали откормленные священники. Жирные, сытые! Я
один мог бы прокормить всю эту страну, у меня бы
хватило денег. Но человек — животное, которое любит
только себя. Я швырял вопившей детворе монетки и
разбросал, наверно, больше, чем стоит обивка одного из кресел,
на котором ты сидишь... Черт возьми, я швырял им
деньги, как швыряют пшено цыплятам, чтобы избавиться от
них, только бы скорее добраться до машины и уехать. А
в Марокко... там проституцией начинают заниматься с
четырех или пяти лет. Я не преувеличиваю. Помню, в Ма-
ракеше, есть такой арабский городок, было дьявольски
жарко. Я присел на развалинах какой-то стены выкурить
сигару. На дороге стояла женщина и смотрела на меня,
смотрела так, что я застеснялся. Она стояла в пыли, в
жаре и смотрела на меня. Слушай, слушай. С ней была
маленькая девочка, голенькая, едва начала ходить; так вот, она ее
поставила на землю, подтолкнула и что-то прошептала ей.
И эта крошка, едва начавшая ходить, заковыляла ко мне...
Бог мой, меня тошнит, как только вспомню это.
Малышка протянула ручонку и пыталась расстегнуть мне брюки.
А ей пяти не было. Можешь поверить? Я помчался в отель
и заорал твоей матери: «Ида, собирайся! Мы уезжаем к
чертям из этой страны...»
Б р и к: Па, ты что-то разговорился на ночь.
Большой Папа (игнорируя его реплику): Да. Вот так.
Человек — животное, которому суждено уйти на тот свет. Но
мысль о том, что сам он умрет, не пробуждает в нем
жалости к другим. Нет... Ты что-то сказал?
Б р и к: Протяни мне костыль, чтобы я мог встать.
Большой Папа: Куда ты собираешься?
Б р и к: Хочу совершить маленькое путешествие к источнику
«Эхо».
Большой Папа:Этокуда?
Брик:Кбару.
231

Теннесси Уильяме
Большой Папа:Да,малыиг(15>оя^
ловек—это зверь, который подыхает. Но если у этого
зверя появляются Деньги, он начинает покупать, покупать,
покупать. Я думаю, единственная причина того, что он
покупает все подряд — это безумная надежда купить себе
вечную жизнь.. Увы, это невозможно.- Человек—это зверь.
Б р и к (у бара): Па, ты сегодня в ударе.
Пауза. Слышны голоса.
Большой Папа: Последнее времяя больше молчал. Не
говорил ни слова. Сидел, уставившись в одну точку. Во мне все
словно застыло. Но сегодня я вздохнул свободно. Вот я и
говорю без конца. И небо совсем сегодня другое...
Б р и к: Ты знаешь, что я люблю слушать больше всего на свете?
Большой Папа:Что?
Брик:Тишину.
Большой Папа:Почему?
Б р и к: В ней столько покоя.
Большой Папа: Эх, дорогой! Ты еще наслушаешься ее в
могиле. (Похохатывает)
Б р и к: Что ты еще хочешь мне сказать?
Большой Папа: Почему ты хочешь, чтобы я заткнулся?
Б р и к: Я часто слышал от тебя: «Брик, я хочу поговорить с
тобой». Мы начинаем говорить, но серьезного разговора
не получается. Ты сидишь в кресле и болтаешь о том о сем,
я делаю вид, что слушаю. Пытаюсь делать вид, что слушаю,
но не слышу. Людям всегда трудно друг с другом. Во
всяком случае, нам с тобой. Может быть, потому, что нечего
сказать...
Большой Папа: Подожди минуту. Я хочу закрыть дверь.
(Закрывает двери на галерею, будто собирается сообщить
ему важный секрет.) Знаешь, я думал, что у меня рак, и
носил в себе свою тайну, не визжал, как свинья, хоть у нее есть
одно преимущество.
Брик: Какое?
Большой Папа: Неведение. Свинья не знает, что умрет, а
человек знает. И потому обязан сжать зубы. (Вдруг
скрытая жестокость овладевает им.) И нести свою тайну в
себе, если он человек. Удивительно, если...
232

Кошка на раскаленной крыше
Брик:Что,па?
Большой Пап а : Слушай, а не повредит ли стаканчик виски
спастическому колиту?
Б р и к: Нет. Только пойдет на пользу.
Большой Папа (ухмыляется,какволк): Брик, тебе все
равно не понять! Я снова вижу небо! Господи, солнце вновь
засияло над головой!
Брик (рассматривает виски): Тебе стало лучше?
Большой Папа: Лучше! Черт возьми! Я могу свободно
дышать!.. Всю свою жизнь я прожил, собравшись в кулак.
(Наливает виски) Громил! Пил! Крушил! А теперь хочу
разжать пальцы и ко всему прикоснуться, все потрогать.
(Шевелитруками, как будто касается воздуха) Знаешь,
что я имею в виду?
Брик (рассеянно): Нет. А что ты имеешь в виду?
Большой Папа:Ха! Ха!.. Наславдение. Радость от обладания
женщиной! (Улыбка исчезает с лица Брика, чуть
сохраняясь) Да, малыш. Хоть мне и стукнуло шестьдесят пять лет,
я еще не остыл к женщинам.
Б р и к: Замечательно, папа.
Большой Папа: Ты прав, черт возьми! Только теперь я понял,
что напрасно держал себя в узде. Сколько упустил в
жизни из-за того, что все делал с оглядкой, боялся выйти за
рамки... Какая чушь! Ну и виски, так и жжет! Но ничего!
Теперь я на свободе, мы еще, как говорится, попляшем на
балу!
Брик:Набалу?
Большой Папа: Именно на балу! Черт возьми! Последний раз
я спал с твоей матерью, дай Бог памяти, лет пять назад.
Тогда мне было шестьдесят, а ей пятьдесят восемь. Но я
никогда не любил ее! Никогда!
В холле звонит телефон. Входит Бол ыиая Мам а, восклицая.
Большая Мама: Мужчины, вы что, не слышите, что
телефон звонит? Я на галерее и то услышала.
Большой Папа: Пять комнат выходят на галерею. Тебе
обязательно понадобилось пройти именно через эту?
(Большая Мама делает вид, что смеется над его шуткой,
проходит в холл) Ух! Когда ее нет, я не могу даже вспом-
233

Теннесси Уильяме
нить, как она выглядит, а стоит ей войти, я вижу, что это
за красавица, и не хочу видеть. (Смеется своей шутке;
вдруг резко выпрямляется, почувствовав сильную боль,
продолжая хихикать, осторожно ставит стакан на
стол. Брик направляется к балкону?) Куда ты?
Брик:На воздух.
Большой Папа: Нет, останься здесь, мы еще не закончили
разговор!
Б р и к: Я думал, уже закончили.
Большой Папа: Еще не начинали.
Брик: Значит, я ошибся. Прости.
Большая Мама (стоит в дверях, держась за ручку):
Звонила мисс Салли. Знаешь, что она придумала? Выясняла
у своего врача в Мемфисе, что такое спазмы. Ха! Ха! Ха!
Говорит, ей стало легче жить, когда она узнала... Ну, открой!
Большой Папа (придерживает дверь, чтобы она не
вошла): Не открою. Я говорил, чтобы ты не таскалась здесь.
В доме пять комнат. Нет, обязательно здесь проходить!
Большая Мама: Ну, разве можно так разговаривать! Ты еще
это всерьез говоришь. (Он запирает дверь?) Дорогой ты
мой! Дорогой! Ты не пошутил? Я ведь знаю, что ты любишь
меня. (Еле передвигая ноги, с рыданием в голосе, она
уходит. Голосу нее, как у обиженного ребенка. Брик
срывается с места, берет костыль и направляется к
галерее)
Большой Папа:Я одного прошу — оставить меня в покое.
Она не верит, что меня от нее выворачивает. Я спал с ней
слишком много лет. Надо было кончать это дело
намного раньше, но старухе все было мало. Вот и
растрачивался на нее. Говорят, каждому мужику отпущен свой лимит.
Но все равно, кое-что у меня еще есть в запасе. Найду
себе девку и отдам ей все, что осталось! За ценой не
постою, удушу ее в мехах, закидаю бриллиантами и не буду
слезать с нее до утра. Ха! Ха! Ха!
Мэй (весело, за дверью): Это кто же так смеется?
Гу п е р: Это Большой Па смеется?
Большой Папа: Дерьмо!.. Ну и сволочи оба! (Подходит к
Брику, касается его плеча?) Да, Брик, мальчик мой, я... я...
счастлив! Счастлив! (Покашливает, закусывая нижнюю
234

Кошка на раскаленной крыше
губу, робко касается головой головы Брика. Но кашель
усиливается; в смятении идет к столу, выпивает виски,
лицо его искажается гримасой боли. Брик вздыхает и с
усилием встает) Что, ты не можешь посидеть
спокойно?
Брик:Всежду.
Большой Папа:Чего?
Брик (печально): Щелчка...
Большой П а п а: Что это еще за щелчок?
Б р и к: Щелчок в голове, после него наступает покой. Есть
определенный предел, до которого я должен дойти, а когда
я дохожу до него, раздается щелчок, вроде как... или...
Большой Папа:Как?
Б р и к: Как щелчок выключателя, только в голове, свет гаснет,
наступает прохлада ночи (глядит, печально улыбаясь) и
покой.
Большой Папа (свистит от удивления, подходит к Брику
сзади и берет за плечи): Господи, а я и не знал, что тебе так
скверно! Почему, малыш, ты стал алкоголиком?
Б р и к: Именно алкоголиком, папа. (Снова наливает виски)
Большой Папа:Покадумалосмерти,забылобовсем.Яине
знал, что мой мальчик спился у меня под носом.
Брик (мягко): Теперь знаешь. Мне сейчас лучше побыть
одному и... помолчать.
Большой Папа: Ты уже достаточно долго сидел молча один,
а сейчас говоришь со мной. Во всяком случае я говорю с
тобой. И ты будешь сидеть и слушать меня, пока я не
скажу тебе, что мы закончили разговор.
Б р и к: Но этот разговор ни к чему не приведет! Сколько таких
было! И, наконец, это... это... мучительно!
Большой Папа: Хорошо, пусть это мучительно, но ты не
встанешь с этого кресла! И костыль у тебя отниму
(Выхватывает у него костыль и бросает его)
Брик: Я могу поскакать на одной ноге, упаду — поползу на
четвереньках.
Большой Папа: Смотри только, не сползи с моей плантации,
а то придется выпрашивать на выпивку в дешевых
забегаловках.
Б р и к: Я согласен, папа.
235

Теннесси Уильяме
Большой Папа:Ноянесогласен.Тымойсын,ияпоставлю
тебя на ноги. Теперь, когда меня самого поставили на
ноги, я займусь тобой и приведу тебя в порядок!
Бри к: Неужели?
Большой Па па: Сегодня пришло заключение из клиники Оч-
нера. (Лицо загорается радостью.) единственное, что у
меня могли обнаружить в этой знаменитой клинике, это
спазмы толстого кишечника. Да и нервы у меня стали ни
к черту из-за всех этих передряг.
В комнату вбегаетмаленькая девочка с горящим бенгальским
огнем; она похожа на обезумевшую обезьянку и скачет туда и
обратно, пока Большой Папане выгоняет ее.Молчание. Отец
и сын смотрят друг на друга Издалека доносится женский смех.
Б р и к: Ты не был готов уйти?
Большой Папа: Куда уйти!.. Когда мы уходим, мой мальчик,
то уходим в никуда и навечно; что человек, что зверь, что
птица — все одно! Да, я думал, что мне конец. Но сегодня
я вздохнул свободно. Впервые за столько лет! Господи —
три года! Это тянулось... (Слышен смех бегущих людей,
мягкий звук взрывающихся ракет; их свет заливает ком-
натуБрик пристально смотрит на отца трезвым
взглядом, затем неожиданно вскакивает с кресла и скачет на
одной ноге за костылем, опираясь намебелыХватает
костыль и торопится на галерею. Отецловит его за рукав
белой шелковой пижамы)
Большой Папа: Останься здесь, сукин сын, пока не
разрешу тебе уйти!
Б р и к: Не могу. Мы говорим, говорим — замкнутый круг.
Кончаем, где начали, и всякий раз выясняется, что тебе
нечего мне сказать.
Большой Папа: Мне нечего сказать? Ато, что я буду жить,
когда был уверен, что умру?
Брик:Ах,это...Да...
Большой Папа: Сядь, спившийся щенок.
Бри к: Папа...
Большой П а па: Делай, что тебе говорят. Пока я здесь хозяин.
(Вбегает Большая Мама, грудь ее вздымается от
волнения.) Черт возьми, что тебе здесь надо?
236

Кошка на раскаленной крыше
Большая Мама: Почему ты так кричишь? Я не могу больше...
вы-но-си-и-и-ть это! Не могу выносить!
Большой Папа (замахнувшись на нее): Пошла вон!..
Рыдая, она выскакивает из комнаты
Брик (мягко и печально): Господи...
Большой Папа (яростно): Вот тебе и Господи!
Брик вырывается из его рук и скачет на костыле на галерею.
Большой Папа выдергивает у него из рук костыль и Брик,
подворачивая лодыжку, цепляется за стул, издавая
пронзительный крик от боли; теряет равновесие и падает на поп,
стул опрокидывается на него.
Большой Папа: Выродок, сын этой тупой твари!
Брик: Отдай костыль. (БольшойПапа швыряет костыль в
другую сторону) Па, отдай костыль.
Большой Папа: Зачем ты пьешь?
Б р и к: Не знаю, отдай мне костыль!
Большой Папа: Подумай лучше, зачем ты пьешь, и брось
пить.
Б р и к: Прошу тебя, отдай мне костыль, я не могу встать с пола.
Большой Папа: Ответь сначала на мой вопрос. Зачем ты
пьешь? Почему ты выбрасываешь свою жизнь, будто
какой-то хлам, подобранный на улице?
Брик (привстав на колени): Па, мне больно. Я подвернул
сломанную ногу.
Большой Папа: Прекрасно! Значит, ты не совсем еще
отупел от виски и можешь чувствовать боль.
Б р и к: Ты пролил мой виски...
Большой Папа: Давай заключим сделку — ты скажешь,
зачем ты пьешь, а я дам тебе выпить. Сам налью.
Б р и к: Сначала дай выпить, потом отвечу.
Большой Папа: Нет. Сначала скажи, что тебя заставило
пить?
Б р и к: Отвечу одним словом.
Большой Папа:Каким?
Б р и к: Отвращение! (Раздается мелодичный бой часов. Боль-
шойПапа бросает короткий неистовый взгляд) Ну, как
насчет виски?
237

Теннесси Уильяме
Большой Папа: Отвращение к чему? Ответь сначала.
Бессмысленно питать отвращение неизвестно к чему. К
чему ты питаешь отвращение? Скажи, к чему?
Брик (пытается подняться с пола, цепляясь за кровать):
Хорошо. Постараюсь. (Большой Папа наливает виски и
торжественно подноситБрику.Молчание.Брик пьет.) Ты
когда-нибудь слышал слово «ложь»? Знаешь, что оно
означает?
Большой Папа:А что, тебе кто-нибудь врал?
Дети (хором за сценой нараспев): Мы хотим Большого Па-пу!
Мы хотим Большого Па-пу!
Гу п е р (появляется в дверях на галерее): Большой Папа, дети
зовут тебя.
Большой Папа (грубо): Тупер,выйди.
Гу пер: Извини.
Большой Папа (захлопывает за ним дверь): Кто тебе врет?
Мэгги?
Б р и к: Не она. Это не имеет значения.
Большой Папа:Такктожеиочемтебеврет?
Б р и к: Никто и ни о чем...
Большой Папа:Вчемжетогдадело,чертпобери?
Б р и к: Все, все вокруг.
Большой Папа: Что ты трешь лоб? Голова болит?
Брик: Нет. Я пытаюсь...
Большой Папа:~собратъсясмыслями. Но ты уже не можешь.
Твои мозги проспиртованы, пропитаны насквозь.
(Вырывает стакан из рук Брика?) Что ты, черт возьми,
можешь знать о лжи? Да я книгу мог бы о ней написать, и все
равно всего бы не высказал. Даже близко бы не подошел.
Страшно подумать, сколько раз я мирился с ложью. А
притворство? Говоришь не то, что думаешь, делаешь не то,
что чувствуешь. Или вот, делаю вид, будто люблю жену, а
на самом деле вида ее не терплю. Это после сорока-то
лет. Врал даже, когда лежал на ней... Притворялся, что
люблю Гупера, сукина сына, жену его Мэй и его пятерых
ублюдков, орущих, как попугаи в джунглях. Господи, да мне
смотреть на них тошно... А церковь! Всего выворачивает,
стоит прийти в церковь, но я хожу. А эти клубы! Масоны!..
А светское вращение. Дерьмо! (Боль заставляет его скрю-
238

Кошка на раскаленной крыше
читься, он опускается в кресло, голос становитсямягким
и хриплым) А вот тебя я люблю, сам не знаю, за что.
Всегда уважал и любил тебя и еще свою плантацию, свое
дело, за то, что оно сделало меня человеком. Вот тебе и вся
правда... А жизнь свою прожил во лжи и рядом с ложью!..
Почему ты не можешь жить так?.. Придется, черт возьми,
ведь кроме лжи и фарисейства в жизни ничего нет. Если
есть что другое, скажи.
Брик: Есть. Есть еще одна штука, с которой можно жить.
Большой Папа:Какаяже?
Брик (поднимая стакан): Виски...
Большой Па па: Это нежизнь. Это бегство от жизни.
Б р и к: А я и хочу убежать от нее.
Большой Папа: Тогда застрелись Я все-таки скажу тебе кое-
что. Еще совсем недавно, когда я думал, что дни мои
сочтены... (Этуречь он произносит в стремительном
темпе.) ...я решил оставить тебе мое дело, fynepa и Мэй я
ненавижу, знаю, что они платят мне тем же, а пять их
маленьких обезьян мне противны, потому что — копия
родителей. Почему я должен двадцать восемь тысяч акров
богатейшей земли отдавать iynepy в наследство? Почему? Но,
с другой стороны, Брик, почему я должен, черт возьми,
облагодетельствовать болвана, присосавшегося к бутылке?
Любил я его — не любил? Почему? Когда он теперь сущий
балласт? Нравственный урод?
Брик (улыбаясь): Понимаю тебя.
Большой Папа: Если и правда понимаешь, значит, ты умней
меня, потому что мне совершенно ничего не понятно, я
тебе вот что скажу. Я еще не составил завещания! Слава
Богу, теперь срочности нет. Можно обождать. Но ты
возьмешь себя в руки или нет?
Брик: Может быть.
Большой П а п а: И тебя это не волнует?
Брик (хромая, идет к галерее): Нет, не волнует... А не пойти ли
нам поглядеть фейерверк, ведь это в честь твоего дня
рождения, а заодно глотнем свежего воздуха.
Он останавливается в дверях галереи. В небе вспыхивают
зеленые и золотистые огни фейерверка, освещающего все вокруг.
239

Теннесси Уильяме
Большой Папа: Погоди!.. Брик... (Его голос прерывается,
внезапно он становится застенчивым, почти нежным.
Жесты сдержаны) Давай не останавливаться на полпути.
Доведем разговор до конца. Хоть сегодня. У нас всегда
что-то оставалось недосказанным. Наверное, потому, что
кавдый не был достаточно честен друг с другом...
Б р и к: Я никогда не лгал тебе, папа.
Большой П ап а :Ая? Когда-нибудь лгал тебе?
Брик:Нет.
Большой Папа: Значит, есть по крайней мере два человека,
которые никогда не лгали друг другу.
Б р и к: Но мы и не говорили откровенно.
Большой Папа: Попробуем теперь. Ты говоришь, что пьешь,
надеясь убить в себе отвращение ко лжи.
Б р и к: Ты просил сказать, почему я пью.
Большой Папа: Но разве виски — единственное средство
убить это отвращение?
Бри к: Теперь да.
Большой Папа: Но так ведь не было?
Брик: Тогда я был еще молод и верил. Человек пьет в надежде
забыть, что он уже не молод и ни во что больше не верит...
Большой Папа: Во что ты верил?
Бр и к: Верил...
Большой Папа:Новочто?
Брик (упрямо): Верил.
Большой Папа: Не знаю, какого черта ты имеешь в виду
под дурацким словом «верил». Похоже, ты и сам понятия
не имеешь, что это значит. Но если у тебя еще
сохранилась страсть к спорту, вернись в будку комментатора...
Брик: Сидеть в стеклянной кабине и наблюдать за игрой, в
которой сам не принимаешь участия? Описывать то, что
сам уже не можешь сделать, в отличие от игроков? Потеть
от напряжения, переживать все острые моменты игры, для
которой сам не годишься? Пить кока-колу, разбавленный
виски? Думаешь, я могу это вынести? Это все не то, отец.
Время обогнало меня... Пришло первым...
Большой Папа: Просто сваливаешь с себя ответственность
за свои неудачи: виновато время, «отвращение» ко лжи.
Чушь собачья! Пустые слова. На этом ты меня не проведешь
240

Кошка на раскаленной крыше
Б р и к: Я был вынужден тебе кое-что объяснить, чтобы ты дал
мне выпить.
Большой Папа: Ты начал пить после того, как умер твой
товарищ Скиппер.
Молчание несколько секунд. Брик тянется рукой к костылю.
Б р и к: Что ты хочешь этим сказать?
Большой Папа: Ничего. {Брик,хромая, идет на галерею,
избегая внимательного и пристального взгляда отца.)
Вот iynep и Мэй считают, что было что-то не совсем
обычное в ваших...
Брик (останавливается, прислонившись к стене): Необычное?
Большой Папа: Ну, что-то не совсем нормальное было в
вашей дружбе...
Б р и к: Они тоже так считают? А я думал, это только намеки
Мэгги... (Отрешенность Брикамгновенно исчезла.
Сердце забилось,лоб покрылся потом, дыхание сталоубыст-
ренным, голос хриплым. Большой Папа ведет разговор
робко—для него это пытка.Брик, наоборот,яростно
налетает на отца; он резок и несдержан. Мысль о том,
что Скиппер умер, не выяснив отношений с ним, для
Брика мучительна. Ему приходится все время «делать вид»,
ибо мир, в котором живет Брик, пропитан ложью, и он
пьет, чтобы убить свое отвращение к нему. В этом
корень его неудач. Птица, которую я хотел поймать в
гнезде этой пьесы,лежит отнюдь не в разрешении
психологических проблем человекаМне хотелось поведать
об истинном опыте тех людей, что познали мрачные
мгновения, иногдамимолетно объединяющие тех, кто
попал под грозовую тучу кризисной ситуации.Но какая-то
тайна человеческой жизни всегда остается
нераскрытой. Она должна остаться нераскрытой и в пьесе»
Последующую сцену следует играть с невероятной
сосредоточенной силой, сдерживающей то, что остается
недосказанными)
Б р и к: Кто еще так думает? Ты тоже? Кто еще?
Большой Папа (нежно): Погоди, погоди, сынок... Я многое
видел в своей жизни.
Брик: Какое это имеет отношение к...
241

Теннесси Уильяме
Большой Папа:Я сказал, погоди...
Брик: Значит, и ты так думаешь?!
Большой Папа: Постой, не торопись...
Брик: Так ты тоже так думаешь, ты называешь меня своим
сыном и педерастом. Ага! Так поэтому ты поселил меня и
Мэгги в эту комнату, комнату Джека Стро и Питера Очел-
ло, в которой эти старички-сестрички спали в одной
постели и в которой они оба умерли!
Большой Папа: Только не надо бросать камни в...
В дверях на галерею появляется Священник Тук ер, его
голова игриво слегка задрана, на устах отработаннаяулыбка свя-
щенослужителя, столь же искренняя, какманок охотника —
живое воплощение благочестивой привычнойлжи.
Большой Папа (вздыхает при этом точно рассчитанном,
но неуместном явлении): Что ищете, ваше преподобие?
Священник Тукер: Мужскую уборную, ха-ха, хе-хе...
Большой Папа (с напряженной учтивостью): Беритесь,
и ступайте в другой конец галереи, ваше преподобие,
воспользуйтесь туалетом у моей спальни, а если не
сможете его найти, спросите кого-нибудь!
Священник Тукер: Благодарю вас. (Выходит с
неодобрительным хихиканьем.)
Большой Папа: Трудно тут разговаривать...
Б ри к: Сукин...
Большой Папа (не давая ему закончить): Чего я только не
навидался до того благословенного года, когда, сносив все
башмаки, был взят Джеком Стро и Питером Очелло к
себе. Они наняли меня, а я превратил это место в огромную
плантацию... А когда Джек умер... старик Питер перестал
есть, как собака после смерти своего хозяина, и вскоре
умер сам.
Брик (сильно): Скиппер умер, а я не перестал есть.
Большой Папа: Ноты начал пить!
Брик (поворачивается кругом на своих костылях и с силой
швыряет стакан на пол, крича): И ты так думаешь?!
Большой Папа: Ш-ш-ш-ш! (На галерее раздаются шаги,
женские голоса. Большой Папа направляется к двери.)
Уходите. Просто стакан разбился.
242

Кошка на раскаленной крыше
Брик (он сразу изменился, какбудто превратился в вулкан,
начавший извергать огненную лаву): И ты так думаешь?!
Ты думаешь, что Скиппер и я... занимались грязным
грехом?
Большой Папа:Погоди.
Б р и к: Думаешь, что было что-то ненормальное в нашей
дружбе...
Большой Папа:Чтотытаккричишь?
Б р и к: Хорошо ты... думаешь о Скиппере... И обо мне...
Большой Папа: Ничего я не думаю. Ничего не знаю. Просто
я говорю тебе, что...
Б р и к: Думаешь! (Теряетравновесие и падает на колени и, не
ощущая боли, цепляетсяза кровать и пытается встать)
Большой Папа: О, Господи!.. Держись за мою руку!
Б р и к: Не нужна мне твоя рука!
Большой Папа: Зато мне нужна твоя. Встань. (Помогает
ему подняться, гладит его руку слюбовью изаботой) Стал
мокрый весь! И дышишь тяжело, как будто пробежал
дистанцию...
Брик (освободившись от отцовских объятий): Папа, ты потряс
меня! Ты, ты... потряс меня. (Отворачивается.) Говоришь...
как будто речь идет о пустяке. Когда в колледже узнали о
клятве и дружбе, которую мы со Скиппером дали друг
другу, то один подонок подумал что-то... Да мы не только
отвернулись от него. Мы сказали ему, чтобы он убирался
из кампуса. И он убрался!.. Как миленький!..
(Останавливается, переводя дух.)
Большой Папа:Куда?
Б р и к: В Северную Африку, это последнее, что я о нем слышал.
Большой Папа: Ну, а я вернулся из более дальних
странствий. Из самой страны смерти, и меня теперь не так легко
чем-нибудь потрясти. (Направляется в глубину сцены)
Видишь ли, мои плантации слишком велики, чтобы
заразиться чужими идеями. Одно только можно вырастить
на плантации, более важным, чем хлопок, — это
терпимость. И я взрастил ее в себе. (Поворачивается к Брику)
Брик: Почему не может быть настоящей, глубокой дружбы
между двумя мужчинами? Почему... надо обязательно
думать...
243

Теннесси Уильяме
Большой Папа: Может. Успокойся! Ради Бога.
Б р и к: Довольно. (В том, как он произносит это слово, мы
оцениваем его широкое и глубокое традиционное
воспитание, что он получил отмира,увенчавшего его
когда-то ранними лаврами^)
Большой Папа:Я говорил Мэй и iynepy...
Брик: Эти двое могут оболгать кого угодно! Суки. У нас со
Скиппером была настоящая дружба с мальчишеских лет,
почти всю жизнь, пока Мэгги не вбила себе в голову то, о
чем ты говоришь. Нормальна такая дружба? Нет!.. В наше
время это слишком большая редкость, чтобы считаться
нормальной.
Большой Папа: Брик, никто не думает, что это
ненормально.
Б р и к: Они ошибаются! Чистые, искренние отношения — это
уже не норма теперь! (Они оба довольно долго молча
смотрят друг на друга. Постепенно напряжение падает и
оба отворачиваются, как бы устав друг от друга?)
Большой Папа:Да,как-то...трудно...говорить.
Б р и к: Ну и давай закончим разговор...
Большой Папа:А почему все-таки Скиппер сломался?
Почему ты стал пить?
Бр и к вновь смотрит на отца. Вдруг он решил, сам не зная
почему, сказать отцу, что он умрет отрока Только таконможет
сравнять с ним счет: одна недопустимая вещь в обмен на
другую.
Брик (зловеще): Хорошо, ты сам этого хотел, Па. Вот мы,
наконец, и пришли к тому разговору, которого ты так хотел.
Поздно останавливаться. Покончим со всем одним махом.
(Ковыляет к бару) У-гу... (Открывает ведерко и достает
серебряными щипчиками кусочеклъда,любуясъ его
ослепительной белизной) Мэгги утверждает, что мы со Скип-
пером после колледжа пошли в футбол только потому, что
боялись стать взрослыми... (Ходит по комнате, сильно
стуча костылем и волоча больную ногу. Как в свое время
Маргарет, он обращается к зрительному залу с
устремленным в одну точку взглядом Перед нами человек,
трагически говорящий правду.) Мы хотели всю жизнь пере-
244

Кошка на раскаленной крыше
брасываться мячом... делать эти длинные, длинные...
высокие, высокие... передачи, которые... никто бы не мог
перехватить — только время, всю жизнь только с лету
проводить атаки, которые сделали нас знаменитыми. И мы
играли весь первый сезон и забрасывали мячи высоко... Но
тем летом Мэгги поставила ультиматум — теперь или
никогда, и я женился на ней...
Большой Папа:АкакМэггивпостели?
Брик (кривоусмехнувшись): Потрясающе. Как никто! (Большой
Папа кивает, будто он был уверен, что это именно так.)
Она ездила с командой, только и делала вид, что она своя
в доску. Носила на голове высокую шапку из медвежьего
меха, кротовую шубку, выкрашенную в красный цвет.
Экстравагантна была до сумасшествия. Снимала
танцевальные залы, и мы отмечали там наши победы, не отменяя
банкеты, даже если мы, случалось... проигрывали... Мэгги —
Кошка! Ха! Ха! (Большой Папа кивает.) А Скиппер... У
него вдруг повторился приступ, доктора не могли
поставить диагноз, а я получил травму... Лежал на больничной
койке и следил за игрой по телевизору. Видел, как Мэгги
подсела к Скипперу на скамье запасных, когда его
заменили: он еле ногу волочил! Меня бросило в жар, когда
она повисла у него на руке! Дело в том, что Мэгги
чувствовала себя покинутой — ведь мы с ней, в сущности,
никогда не были друг другу ближе, чем двое людей, лежащих
в одной постели... никогда не были ближе двух кошек на
заборе. Итак! Мэгги не теряла времени и взялась
обрабатывать беднягу Скиппера. Она вбила ему в голову
дурацкую идею, будто мы — я и Скиппер — боимся секса, и у нас
в этом плане не все в порядке. И бедняга Скиппер лег в
постель с Мэгги, чтобы доказать ей, что это неправда!.. А
когда у него вдруг что-то не вышло, так растерялся, что,
видимо, и сам поверил во всю эту чепуху Скиппер
сломался, как прогнивший прутик... Никто так быстро не
спивался, и никто так быстро не умирал от пьянства... Теперь ты
удовлетворен?
Большой Папа (слушая эту иапорию с недоверчивойулыб-
кой. Смотрит на Брика): А ты удовлетворен?
Бри к: Чем?
245

Теннесси Уильяме
Большой П ап а: Этой полуправдой для дураков?
Б р и к: Что же здесь полуправда для дураков?
Большой Папа: Чего ты не договариваешь? Чего-то не
хватает в твоем рассказе.
Брик (телефонный звонок раздается в холле, Брик
вздрагивает и говорит, как будто вспомнив о чем-то): Да!.. Я
упустил разговор по телефону со Скиппером, когда он
пьяный позвонил мне и признался в этой истории. Я бросил
трубку!.. Это был мой последний разговор с ним в жизни.
(Телефон в холле продолжает звонить, кто-то поднял
трубку, но слов почти не слышно?)
Большой Папа: Ты бросил трубку?
Б р и к: Бросил! Господи! Ну и что?
Большой Папа: Вот в чем дело! Вот мы и добрались,
наконец, до того, что вызывает у тебя отвращение. Ты,
оказывается, лжешь самому себе. Ты! Ты вырыл могилу своему
лучшему другу и столкнул его в яму! Ты даже не
объяснился с ним!
Б р и к: То была его правда, не моя.
Большой Папа: Его правда? О'кей. Но у тебя не хватило сил
посмотреть правде в глаза.
Б р и к: Кто может посмотреть правде в глаза? Ты сможешь?
Большой Папа: Не начинай сваливать на других свою вину,
мой мальчик!
Б р и к: А как насчет сегодняшних поздравлений и пожеланий
в день твоего рождения, когда все знают, кроме тебя, что
это последний год твоей жизни!
Кто-то в холле отвечает, слышен смех по телефону, чей-то
голос любезно отвечает: «Нет, нет, все это неверно. Это,
конечно, ошибка. Вы сума сошлш. Бр и к внезапно приходит в себя и
осознает, что он раскрыл отцу. Старается не смотреть на
искаженное ужасом лицо отца.
Брик: Пойдем... пойдем отсюда...
Большой Папа внезапно выхватывает у него костыль, как
будто это оружие, из-за которого они боролись.
Большой Па па: Нет. Нет. Никто не выйдет отсюда. Что ты
сказал?
246

Кошка на раскаленной крыше
Бри к: Не помню.
Большой Папа: «Поздравления в день рождения, когда все
знают, кроме тебя, что это последний год твоей жизни»?
Бри к: А, дьявол, забудь, папа. Пойдем на галерею, поглядим
на фейерверк в честь твоего рождения...
Небо освещается зелеными огнями фейерверка.
Большой Папа:Договори все до конца!
Брик (глотая кусочки льда из стакана, глухим голосом):
Дело свое оставь fynepy, Мэй и пяти маленьким обезьянам.
Вот все, что я хочу.
Большой Папа: «Дело свое оставь», говоришь.
Брик (неясно): Все эти двадцать восемь тысяч акров
богатейшей земли...
Большой Папа: Кто сказал, что я должен оставить свое
дело iynepy или кому-то еще? Мне сегодня шестьдесят пять
лет. Мне еще жить лет пятнадцать-двадцать. Я тебя еще
переживу. Еще придется тебе фоб покупать.
Б р и к: Конечно... А теперь пойдем посмотрим на фейерверк.
Пошли.
Большой Папа: Наврали? Они наврали? О заключении из
клиники? Они... они... нашли. Рак. Может быть... Рак?
Б р и к: Ложь — это система жизни, в которой мы живем. Виски —
один выход, смерть — другой. (Берет костыль из сразу
ослабевших рук отца и, шатаясь, выходит на галерею, ос-
тавляя за собой двери открытыми. Слышна песня
«Собираем кипы хлопка»)
Мэй (появляясь в дверях): Ох, Большой Папа, это поют для вас.
Большой Папа (диковопит):Брик!!!Брик!!!
М э й: Он пьет на галерее, Большой Па!
Большой Папа:Брик!
Мэ й исчезает, испуганная его яростью.Дети зовут Брика,
передразнивая Большого Папу. Лицо Большого Папы похоже на
разбитую пожелтевшую маску, разваливающуюся на куски. В
небе пылают огни фейерверка. Бр и к возвращается,
серьезный, притихший, абсолютно трезвый.
Б р и к: Прости, отец. У меня голова совсем не работает. Мне
трудно понять, как это кто-то еще интересуется, жив он, мертв,
247

Теннесси Уильяме
или собирается умереть. И как это люди могут еще чем-
то интересоваться, кроме того, осталось ли еще что в
бутылке. Что я сказал, я сказал, не подумав. В чем-то я не
лучше других, в чем-то хуже, поскольку я уже не живой
человек. Может быть, людей вынуждает лгать то, что они еще
живы, а я уже не живой человек, и потому случайно
говорю правду.- Не знаю, но как бы там ни было... мы с тобой
друзья... а друзья должны говорить друг другу правду...
(Пауза.) Ты сказал мне, я — тебе.
Ребенок вбегает в комнату с пригоршней бенгальских огней,
крича: «Бах, бах! Бах! Бах! Бах!» и выбегает снова.
Большой Папа: Господи! Черт возьми весь этот проклятый,
лживый мир! Лживые суки, лгущие друг другу.
(Направляется к двери, оглядывается назад, в его глазах — какой-
то немой вопрос, он как бы неможет найти словЗатем
удовлетворенно кивает и говорит хриплым голосом.)
Все лгут, все врут, врут и врут. Врут и врут. Лгут и дохнут.
(Это он произносит с яростным отвращением. Идет к
выходу.) Врут и врут. Лгут и дохнут!
Голос его затихает. Слышен звук шлепка. Кто-то шлепает
разбаловавшегося ребенка. Бр и к неподвижно стоит, пока
гаснет свет.
Конец второго действия
Действие третье
Действие начинается в тот же момент, что кончилось
предыдущее.
Входят Мэ й и преподобный Ту к ер.
М э й: Где Па? Большой Па!
Большая Мама (входит): От запаха фейерверка меня
слегка тошнит. Где Большой Па?
Мэй: Именно это я хотела бы сама узнать. Куда он делся?
Большая Мама: Полагаю, закрылся у себя. Улегся в постель.
Входит Гу пер.
248

Кошка на раскаленной крыше
Гу п е р: Где Большой Па?
Мэй: Незнаем.
Большая Мама: Должно быть, в постели.
Гу п е р: Значит, можно поговорить.
Большая Мама: Поговорить? О чем?
На галерее появляется Маргарет, она разговаривает с
доктором Bay.
Маргарет (нараспев): Наша семья освободила своих рабов за
десять лет до отмены рабства, мой пра-прадедушка
отпустил своих рабов за пять лет до гражданской войны!
Мэй: Бог ты мой! Мэгги снова взобралась на свое
генеалогическое древо.
Маргарет (приветливо): В чем дело, Мэй? А где Большой Па?
Темп сцены должен быть очень велик. Большая суматоха в
южной семье.
Большая Мама (обращаясь сразу ко всем): Большой Па,
наверно, очень устал. Он любит своих близких, любит,
когда собираются вокруг него, но все это нелегко
выдержать. Он сам не свой был весь вечер. Просто сам не свой,
неудивительно, что он не выдержал.
Ту к е р: Он потрясающе выглядел.
Большая Ма м а: Еще бы! Вы видели, как он ел за столом? Вы
видели, как он съел ужин за один присест? Да он как
лошадь ел!
Гу п е р: Надеюсь, ему пойдет на пользу.
Большая Мама: Вы видели, какой он съел кусок хлеба с
патокой? Да еще виски прихлебнул.
Маргарет: Это он любит. Настоящий деревенский обед.
Большая Мама (перебивая): Нуда! Просто обожает. А кисель
из ревеня? Да он столько умял, что ниггер с плантации
может позавидовать!
Гупер (с мрачным удовлетворением): Как бы не пришлось
ему за это расплачиваться...
Большая Мама (£&жо): В чем дело, fynep?
Мэй: fynep хочет сказать, что папе может быть плохо ночью.
Большая Мама: Ах, брось ты: fynep сказал, fynep сказал.
Почему это папе будет плохо, раз у него такой аппетит? Он
249

Теннесси Уильяме
совершенно здоров, только нервы не в порядке, а так он
здоров, как бык! А сейчас все волнения позади. Он и ест
как человек У него такая гора с плеч свалилась. Ведь он уже
думал, что обречен...
Маргарет (печально имягко): Благослови его, Господи...
Большая Мама (подходя): Да, да, благослови. А где Брик?
Мэй: Вышел.
Гупер: Все пьет.
Большая Мам а: Сама знаю, что пьет. Можете мне не твердить
все время, что Брик пьет. И так вижу, что мальчик пьет, без
ваших подзуживаний.
Маргарет: Ну и прекрасно, Большая Ма! (Аплодирует)
Большая Мама: Все пьют и пили всегда, и будут пить, коль
скоро есть на свете спиртное.
Маргарет: Именно так. Я лично не доверяю непьющему
мужчине.
Мэй: iynep не пьет. Так ты и ему не доверяешь?
Маргарет: iynep, неужели ты не пьешь? Если б я знала,
никогда бы так не сказала...
Большая Мама:Брик!
Маргарет: По крайней мере в твоем присутствии.
(Мелодично смеется)
Большая Мама:Брик!
М а р г а р е т: Он все еще на балконе. Я его приведу, и мы сможем
поговорить.
Большая Мама (беспокойно): Что это за таинственный
разговор такой? (Неловкая пауза. Она переводит взгляд с
лица на лицо, слегка икает, бормочет извинения.
Открывает веер, подвешенный на тесемке вокруг шеи,
черный кружевной веер, идущий к ее черному кружевному
платью, и нетерпеливо обмахивается, тревожно глядя
на присутствующих, пока Маргарет зовет Брика,
распевающего на балконе) Не понимаю, что случилось,
почему у вас такие вытянутые лица? Ну-ка, iynep, открой
дверь в залу, впусти немного воздуха.
Мэй: Мне кажется, Большая Ма, что лучше бы дверь не
открывать, пока мы не поговорим.
Большая Мама: Преподобный Тукер, может быть, вы
откроете дверь?
250

Кошка на раскаленной крыше
Ту к е р: Конечно, Большая Мама.
Мэй: Мне просто кажется, что Большому Па лучше бы не знать
о нашем разговоре.
Большая Мама: Ну и сказала! Да если Большой Па захочет,
он все услышит, что говорится в его доме!
Гупер:Даневэтомдело.
Мэ й сильно толкает его в бок, чтобы он замолчал. Он
яростно смотрит на нее, в то время как она делает перед ним
круги, словно какая-то неуклюжая балерина, подняв тощие руки над
головой, звеня браслетами и восклицая.
Мэй: Ветерок! Ветерок!
Ту к е р: У вас, пожалуй, самый прохладный дом в Дельте. А вы
знаете, что вдова Холси Бэнкса поставила в память о муже
кондиционер и в церковь, и в дом священника во Фрайорс
Пойнте?
Общий разговор возобновляется Каждый болтает так, что
сцена производит впечатление большой клетки с
непрестанно щебечущими птицами.
Гу п е р: Жаль, что никто не позаботился о вашей церкви,
преподобный Тукер. Вы, должно быть, потом обливаетесь,
стоя за кафедрой по воскресеньям.
Ту к е р: Да, одеяния хоть выжимай.
М э й (в то же самое время, обращаясь к доктору Бау): Как вы
думаете, доктор, инъекции витамина В-12 действительно
так хороши?
Доктор Бау: Если вам нравится колоться, то чем именно,
совершенно неважно.
Большая Мама (у двери на галерею): Мэгги, Мэгги, где вы там
с Бриком?
Мэй (неожиданно громко, так что все замолчали): У меня
странное чувство! Очень странное чувство!
Большая Мама (оборачиваясь): Что за чувство?
Мэй: Мне кажется, Брик что-то не то сказал Большому Па.
Большая Мама: Что же он мог сказать ему «не то»?
Гу пер: Дело в том...
М э й: Да подожди ты!
251

Теннесси Уильяме
Она бросается к Большой Маме, гладит ее и целует. Та
нетерпеливо ее отталкивает, а в это время образовавшуюся па-
узу заполняет голос преподобного Ту к ер а.
Ту к е р: Да, в прошлое воскресенье золото на моей ризе
превратилось в багрянец...
Гу п е р: Вы, должно быть, про адское пламя говорили в своей
проповеди?
Он похохатывает над своей шуткой, но преподобному Туке-
ру не очень весело. В это время Большая Мама подходитк
докт ору Бауи обращается к нему
Большая Мама {ее задыхающийся голос поднимается над
всеми другими): В мое время пьяниц лечили по методу Кел-
ли. А сейчас, я слышала, принимают какие-то таблетки. Но
Брику совершенно ничего не требуется. (Появляется
Брик, Маргарет за ним. Большая Мама не замечает его
появления) Просто он не смог пережить смерть Скиппе-
ра. Вы же помните, как умер этот бедняга. Ему всадили
огромную дозу вамбутала дома, потом вызвали «скорую
помощь», в больнице ввели еще одну дозу, и все это вместе,
да еще алкоголь, которым он прямо-таки пропитался за
долгое время, — сердце не выдержало... Я так боюсь
всяких уколов! И что это за манера — колоться! По мне уж
лучше нож, чем шприцы. Сколько народу погубили этими
уколами... (Резко замолкает и оборачивается) А! Вот и Брик!
Мальчик мой драгоценный! (Протягивая руки,
направляется к Брику с коротким, громким придыханием. Оно
и комично, и трогательно одновременно)
Брик усмехается, слегка склоняет голову, с насмешливой
галантностью пропуская Мэ гги первой в комнату. Затем,
опираясь на костыль, ковыляет к бару. Воцаряется полная тиши-
наВсе смотрят на Бри к а, каксмотрели всегда, стоило ему
появиться или сказать что-то. Он по одному бросает несколько
кубиков льда в стакан, затем неожиданно, но не спеша,
оборачивается через плечо со сдержанной, очаровательной улыбкой
и говорит.
Б р и к: Прошу прощения! Еще кого-нибудь ждем?
252

Кошка на раскаленной крыше
Большая Мама (грустно): Ах, сынок! Лучше не надо!
Б р и к: Конечно, не надо, но я никак не дозвдусь щелчка в
голове, после которого можно успокоиться!
Большая Мама: Брик, Брик, ты разбиваешь мне сердце!
Маргарет (в то же самое время): Брик, пойди сядь рядом с
Большой Мамой.
Большая Мама:Этоневыноси-и-и-мо...(Рыдает?)
Мэй: Теперь мы все в сборе...
Гу п е р: Можно поговорить...
Большая Мама*. Невыносимо... (Три раза всхлипывает. Это
звучит почти как три удара в литавры)
Бри к: Сядь сама, Мэгги. Я ведь калека, без костыля не могу.
(Ковыляет к двери на галерею, стоит, прислонившись к
косяку, как бы в ожидании.)
Мэ й садится рядом с Большой Мам ой, в то время какГупер
садится напротив нее. Преподобный Ту к ер помещаетсямеж-
ду ними.Д октор Бау стоит, глядя в пространство перед
собой, и зажигает сигарету. Маргарет отворачивается.
Большая Мама: Что это вы меня окружили? Почему вы все
так смотрите, да еще переглядываетесь?
Преподобный Тукеротступает назад, пораженный.
Мэй: Сначала успокойтесь.
Большая Мама: Сама, сама успокойся. Как я могу
успокоиться, когда все на меня смотрят, будто у меня кровь на лице
выступила? Что это все значит? А? Что?
Ту п ер откашливается и занимает центральное положение.
Гу п е р: Начинайте, доктор Бау.
М эй: Доктор...
Брик (неожиданно): Ш-ш-ш! (Потом коротко ухмыляется и
с сожалением качает головой) Нет, не то — не
щелкнуло.
Гу п е р: Брик, заткнись или выйди на балкон со своим бокалом!
Нам надо серьезно поговорить. Большая Мама хочет знать
всю правду о заключении, которое пришло сегодня из
клиники Очнера.
М э й (с готовностью): О состоянии Большого Па!
253

Теннесси Уильяме
Большая Мама (сужасом приподнимаясь): А что? Разве?
Разве я чего-то не знаю? (В этих нескольких словах, в
этом испуганном, едва слышном вопросе Большая Ма
переживает всю свою сорокапятилетнюю жизнь с
Большим Па, свою огромную, на удивление чистосердечную и
безоговорочную преданность ему Должно было быть в
нем что-то, роднящее с Бриком, который возбуждаллю-
бовь просто потому, что сам не настолько отдавался
любви, чтобы потерять свою очаровательную
отстраненность. И также, какуБрика,это сочеталось смуже-
ственной красотой. Весь облик Большой Мамы
приобретает какое-то особое достоинство вэтотмомент.
Она даже не кажется грузной и старой?)
Доктор Бау {после паузы, неохотно): Так что? Да!
Большая Мама:Я — хочу—знать! (В эту же секунду она
подносит кулак корту, как будто на самом деле хочет
обратного. Затем, по какой-то непонятной причине, она
срывает поблекший корсаж с груди, бросает его на пол
и топчет его своими короткими ножками?) Кто-то здесь
лжет! Я должна все знать!
Мэй: Присядьте, Большая Мама, присядьте на диван.
Маргарет (быстро)-. Брик, иди сядь с Большой Мамой.
Большая Мама: Ну что? Ну что?
Доктор Бау: За всю свою практику я никогда не видел более
тщательного обследования, чем то, которое Большой Па
Поллит прошел в клинике Очнера.
Гу п е р: Она из самых лучших в стране.
Мэй: Она просто самая лучшая, лучше нет! (Почему-то она
злобно толкает Гупера, проходя мимо него)
Он хпопает ее поруке, не отводя глаз отматери.
Доктор Бау: Разумеется, еще до анализов у них была почти
стопроцентная уверенность.
Большая Мама:В чем уверенность? В чем, в чем
уверенность? (Она переводит дыхание после неожиданного
всхлипывания)
Мэй быстро целует ее. Большая Мама сердито
отталкивает Мэй от себя, не отрывая глаз от доктора.
254

Кошка на раскаленной крыше
М эй: Мужайтесь, мамуля!
Брик (стал в дверях проема, тихо): В сияньи, в сияньи
холодной луны...
Гу п е р: Да заткнись ты, Брик.
Б р и к: Ах, простите. (Удаляется на галерею)
Доктор Бау:А теперь, как вы понимаете, они взяли на
исследование кусочек опухолевой ткани...
Большая Мама: Опухолевой? Вы же ему сказали...
(Страстно) Вы же сказали и мне, и Большому Па, что там ничего
страшного нет... Что это всего лишь спазмы... (Со
всхлипыванием переводит дыхание)
Доктор Бау: Так сказали Большому Папе. Но образец ткани
исследовали в лаборатории и, к сожалению, ничего
утешительного не нашли. Она злокачественная. (Пауза)
Большая Мама:Рак?!Рак?!
Доктор Бау сурово кивает головой.Большая Мама
издает долгий сдавленный крик
Мэй и Гу пер: Ну, не надо, не надо, не надо, мама. Вы ведь
должны знать.
Большая Мама: Почему не сделали операцию? Почему не
вырезали? А? А?
Доктор Бау: Невозможно, Большая Мама. Слишком сильно
разрослась.
Мэй: Понимаете, мама, и печень, и почки — везде метастазы.
Гу п е р: Неоперабельно.
Мэй: Вот именно.
Большая М ам а ловит воздух ртом, словно умирающий.
Ту к е р: Тц-тц-тц-тц!
Доктор Бау: Слишком поздно оперировать.
Мэй: Вот почему он так пожелтел, мамочка!
Большая Мама:Уйди,уйдиотменя,Мэй!(Рез«ож>д«млшет-
ся) Дайте мне Брика! Где Брик? Пусть Брик мне скажет!
Брик! Брик!
Маргарет (пробуждаясь от своих размышлений в углу): Брик
так расстроился, что ушел на балкон.
Большая Мама:Брик!
Маргарет: Мама, разрешите, я вам скажу!
255

Теннесси Уильяме
Большая Мама:Ненадо,ненадо,оставьменявпокое,тыне
нашей крови!
Гу п е р: Мама, послушай меня!
Мэй: fynep ваш сын, мама, он первенец!
Большая Мама: fynep никогда не любил отца.
Мэй (делает вид, что ужасно оскорблена): Но это неправда!
Пауза. Священник кашляет и встает.
Ту к е р (обращаясь кМэ й ): Кажется, мне лучше удалиться.
Мэй (любезно и печально): Да, преподобный Тукер, идите.
Тукер (смущенно): Спокойной ночи, спокойной ночи всем
вам... Господь вас благослови... (Выскальзывает за дверь)
Доктор Бау: Он хороший человек, только такта не хватает.
Только и слышишь от него, как кто-то завещал церкви
витражи, ну, помянул один раз, и ладно, так нет же, ему
надо дюжину случаев припомнить. Да еще прибавит, как
плохо умереть без завещания, сколько бывает судебных
проволочек.
Мэ й покашливает и указывает на Боль шу ю Маму.
Доктор Бау: Так вот, Большая Ма... (Вздыхает.)
Большая Мама: Это ошибка. Какой-то дурной сон.
Доктор Бау: Конечно, мы будем поддерживать его всеми
доступными средствами.
Большая Мама: Нет, нет, это дурной сон, просто сон,
кошмарный сон.
Гу п е р: Мне кажется, что отца мучают боли, только он не хочет
признаться себе.
Большая Мама: Сон, только сон.
Гу п е р: Папу пора колоть морфием.
Большая Мама: Никому не позволю колоть папу. .
Доктор Бау: Дело в том, что когда начинаются боли, без
помощи уколов вынести их довольно трудно.
Большая Мама:Ая говорю, что не позволю колоть его.
М э й: Но ведь вы не хотите, чтобы он страдал...
Гу п ер, стоя рядом с ней, изо всех сил толкает ее.
Доктор Бау (кладет сверток на стол): Я это оставлю у вас,
так что если вдруг неожиданный приступ, вы сами
сможете справиться.
256

Кошка на раскаленной крыше
М э й: Я умею делать инъекции.
Гу п е р: Мэй окончила курсы медсестер.
Маргарет: Как-то не верится, что Большой Па позволит Мэй
колоть себя.
Мэй: Он, конечно, тебя позовет для этого?
Доктор Бау встает.
Гу п е р: Доктор Бау уходит.
Доктор Бау:Да,мнепораидти.
Большая Мама всхлипывает.
Гу п е р (у двери с доктором Бау): Будьте уверены, доктор, мы не
забудем, что вы для нас сделали. Мы вам очень
признательны за все...
Доктор Бау вышел, даже не взглянув на него.
Гу п е р: Конечно, доктор всякого навидался, но мог бы, право,
быть чуть-чуть почеловечнее. (Большая Мама
всхлипывает.) Не раскисай, мамочка.
Большая Мама: Неправда, я знаю, это все неправда!
Гу п е р: Мама, точность анализа гарантирована!
Большая Мама: Ты словно предвкушаешь его смерть!
Мэй: Мама, как вы можете!
Маргарет (мягко): Я понимаю, что она хочет сказать.
Мэй (злобно): Ах, понимаешь?
Маргарет (спокойно и очень грустно): Да, кажется,
понимаю.
Мэй: Прямо-таки бездна понимания для нового человека в
семье.
Маргарет: Вот понимания как раз и не хватает.
М э й: Да уж, в твоей-то семье, Мэгги, оно требовалось в
избытке! С отцом-алкоголиком, а теперь с Бриком!
Маргарет: Брик совсем не алкоголик. Просто он очень
преданный сын. Вся эта история на нем тяжело отразилась.
Большая Мама: Брик настоящий сын Большого Па, но пьет
он чересчур много. Мы с папой очень обеспокоены.
Знаешь, Маргарет, нам надо всем вместе, тебе и нам, что-то
предпринять, чтобы как-то Брику помочь. Большой Па
будет очень страдать, если Брик не возьмет себя в руки и не
займется хозяйством.
9 Зак. 3575
257

Теннесси Уильяме
Мэй: Каким хозяйством, мама?
Большая Мама:Плантацией.
Гупер и Мэ й обмениваются быстрыми злобными взглядами.
Мэй: Большой Па никогда, никогда не позволит себе такую
глупость, чтобы...
Гу п е р: ...отдать хозяйство в безответственные руки!
Большая Мама: Большой Па ничего ни в чьи руки
передавать не собирается. Он о смерти не думает. Вбейте себе это
в голову, все вы!
Мэй: Мамочка, мамочка, мы тоже надеемся на лучшее, как и вы.
Мы верим в силу молитв, но ведь есть какие-то вещи,
которые в любом случае требуют обсуждения...
Гу п е р: Нужно все предусмотреть, и сейчас самое подходящее
время... Мэй, будь добра, принеси мой портфель из
комнаты!
Мэй: Сейчас, милый. (Она поднимается и выходит)
Гу п е р (возвышаясь над Большой Мамой): Так вот, мамуля. Все,
что ты сейчас говорила, никакого отношения к
действительности не имеет, и ты прекрасно это знаешь. Я всегда
любил Большого Папу, любил по-своему, без рекламы.
И он меня тоже любил и тоже своих чувств не
афишировал.
Мэ й возвращается с портфелем.
Мэй: Вот портфель, дорогой.
Гу п е р: Спасибо... Разумеется, мои отношения с Большим
Папой строились на иной основе, чем у Брика.
М э й: Ты его старше на восемь лет и все бремя
ответственности нес на своих плечах. Что до Брика, то он вряд ли себя
обременял чем-нибудь, кроме мяча или стакана с виски.
Гу п е р: Ты мне дашь когда-нибудь закончить, Мэй?
Мэй: Да, милый.
Гу п е р: Так вот, управлять плантацией в двадцать восемь тысяч
акров — дело очень ответственное.
М э й: Да еще без всякой помощи.
Map г ар em вышла на галерею. Слышно, как она негромко
окликает Брика.
258

Кошка на раскаленной крыше
Большая Мама:0 чем ты говоришь? Когда ты здесь чем
управлял? Тебя послушать, так Большой Па уже в могиле,
и ты тут самый главный! Ну, помог ты ему пару раз по
каким-то мелочам, но и контору свою в Мемфисе не
бросил!
М э й: Ах, мамочка! Как вы несправедливы. Да ведь fynep здесь
дневал и ночевал пять последних лет, как Большой Папа
начал хворать. Сам-то fynep ничего не скажет, он ведь не
повинность нес, он дело делал. А Брик что? Брик все
грелся в лучах своей прошлой славы игрока!
Маргарет (возвращается одна)-. О чем это вы тут говорите?
О Брике? Игрок? Он уже не игрок, вы прекрасно знаете. Он
спортивный комментатор и, кстати, один из лучших в
стране!
М э й: Я говорю о его прошлом.
Маргарет: Лучше бы вы вообще не говорили о моем муже.
Гу п е р: Я имею полное право обсуждать своего брата с
другими членами собственной семьи, к которой ты не
принадлежишь. Ты бы лучше пошла и выпила с Бриком за
компанию.
Маргарет: Сколько злобы к родному брату!
Гу п е р: А он ко мне как? Да он в одной комнате не желает со
мной оставаться!
Маргарет:Я знаю, зачем вам нужно без конца
преднамеренно поносить его! За всем этим одна жадность!
Скопидомство!
Большая Мам а: 0,я сума сойду!Я сума сойду, если высей-
час же не прекратите!
Гу п ер подступает кМаргарет с руками, сжатыми в
кулаки, как будто собирается ударить ее. Мэ й строит за ее спи-
ной злобную гримасу.
Маргарет: Мы и живем-то здесь только из-за Больших Ма и
Па. Если то, что говорят про папу, правда, мы и секунды
здесь не задержимся, когда все будет кончено.
Большая Мама (всхлипывает): Маргарет, дорогая. Иди
сюда, посиди со мной.
Маргарет: Мамочка, золотая вы моя. Простите, простите!..
(Склоняет свою длинную, изящную шею, чтобы при-
259

Теннесси Уильяме
жаться лбом к плечу Большой Мамы, округлившемуся
под черным шифоном)
Гу п е р: Как мило, как трогательнб, какое изъявление
преданности!
М э й: А знаешь, почему она бездетна? Просто этот роскошный
атлет, ее муж, не желает спать с ней!
Гу п е р: Не хотите, значит, по-хорошему? Ладно. У нас пять
ребятишек с Мэй, да еще шестой на подходе! Плевал я на то,
любит меня Большой Па или не любит. Я хочу, чтобы
меня правильно поняли. Не скрою, меня всегда коробило, что
отец вечно предпочитал Брика с самого момента его
роздения. На меня он великолепнейшим образом плевал,
а иногда я и того не удостаивался. А сейчас он умирает от
рака, у него метастазы по всему телу, и в почках тоже. У
него начинается уремия, а вы знаете, что это такое —
организм не может избавляться от адов.
Маргарет (в сторону): Яды! Яды! Мысли ядовитые и слова! В
сердцах и умах! — вот где настоящие яды!
Гу п е р (перекрикивая ее): Я хочу честной сделки и добьюсь ее.
А если не добьюсь, если кто хочет словчить за моей
спиной, пусть не надеется: я все-таки юрист и свой интерес
не упущу А! Вот и мы наконец!
С галереи появляется Бр и к. Лицо его туманит безучастная
улыбка, в руках у него пустой стакан.
Мэй: Фанфары! Вот он, герой-победитель!
Гу п е р: Бесподобный Брик Поллит! Помните его? Никто его
забыть не может!
Мэй: Похоже, его слегка помяли в игре!
Мэй пронзительно смеется.
Маргарет: Сколько надо иметь злобы и зависти, чггобы все это
изливать на несчастного больного?
Большая Мама: А теперь замолчите обе, немедленно
замолчите, я требую!
Гу п е р: Хорошо. Семейные передряги всегда выявляют как
лучшее, так и худшее в каждом члене семьи.
Мэй: Истинная правда.
Маргарет: Аминь.
260

Кошка на раскаленной крыше
Большая Мама:Яжесказала — замолчите!Сцепились,как
кошки! В своем доме я этого не потерплю!
Мэй взглядомуказываетГуперу напортфельУлыбкаБрика
стопа и светлее, и неопределеннее
одновременно.Подготавливая коктейль, он тихо напевает.
Б р и к: «Дорога к дому очень не легка,
О, как постель мне кажется мягка.
Нетвердою ногой
Спешу, спешу домой».
Гу п е р: Ты не забыла, Ма, что мне надо утром быть в Мемфисе
и выступать в суде?
Мэ й садится на кровать и разбирает вынутые из портфеля
бумаги.
Брик {продолжает петь): «По суше и по морю,
С волной и ветром споря».
Большая Мама:Правда,fynep?
М э й: Ну, конечно.
Гу п е р: Вот почему я вынужден поставить эту проблему.
Мэй: Дело безотлагательное!
Гу п е р: Если бы Брик был трезвым, он тоже сказал бы свое
слово.
Маргарет: Брик присутствует, мы только что вошли.
Гу пер: Ну и прекрасно. Сейчас я вам зачту, что мы с моим
партнером набросали: такой примерный документ —
оформление опеки.
Маргарет: Вот оно что! Ты, значит, будешь главный
распорядитель кредитов?
Гу п е р: Мы это составили, как только пришло заключение из
лаборатории Очнеровской клиники. Ну, что значит
«составили», так, в общих чертах, но не без участия Беллоуза,
председателя правления банка в Мемфисе, а ведь все
крупные семьи в Дельте имеют с ним дело.
Большая Мама:1упер!
Гу п е р (склоняясь перед Большой Мамой): Нет, это, конечно, не
окончательный вариант, ни в коем случае. Так,
предварительный набросок.
Маргарет: Ну, конечно.
261

Теннесси Уильяме
М э й: Это план, как не дать развалиться крупнейшему состоянию-
Большая Мам а :Атеперьменя послушайте, все вы.
Послушайте меня! Чтобы больше никаких кошачьих концертов у
меня в доме не было! А ты, fynep, убери свои бумажки, пока
я их не схватила и не разорвала! Что там написано, я не
знаю, да и знать не желаю. С вами можно только, как
Большой Па, разговаривать. А я его жена. Не вдова, а именно
жена! И с тобой буду говорить его словами! Плевать мне,
что там у тебя. Убери, откуда достал, и чтоб глаза мои
больше этого позора не видели, даже конверта. Ясно?
Ишь: «за основу», «план», «предварительный», «набросок»!
Я вам вот что скажу... Что там Большой Папа говорит,
когда его с души воротит?
Б р и к (у бара): Большой Па говорит: «дерьмо», когда его с
души воротит.
Большая Мама: Вот именно: «дерьмо!» Я тоже скажу
«дерьмо», как Большой Па.
Мэй: Мне кажется, ругань здесь не к месту.
Большая Мама: Никто ничего не получит, пока Большой Па
всему голова. Да и потом тоже. Даже потом.
Б р и к: «Песню я пою
Про печаль свою».
Большая Мам а: Сегодня Бриквыглядитточно также, какдав-
ным-давно, еще мальчиком. Когда он играл в эти ужасные
игры, приходил домой весь потный, раскрасневшийся и
сонный. А золотые кудри блестели на солнце... (Она
подходит к нему, проводит своей полной, дрожащей рукой
по его во/юсам)
Бр и к отстраняется, как обычно, от всякого физического
контакта и продолжает шепотом петь. Открывает ведерко со
льдом и по одному бросает в коктейль кусочкильда, с видом,
будто составляет сложнейшую смесь.
Большая Мама (продолжает): Время идет так быстро. Как
быстро идет время!.. Его не остановишь Только-только
пожил — и уже пора умирать... Любить надо друг друга,
любить, теснее собраться вместе, особенно сейчас, когда
черная беда пришла к нам в дом. (Неловко обняв Брика,
прижимает его голову к плечу.)
262

Кошка на раскаленной крыше
Гупер возвращает бумаги Мэй, которая укладывает их в
портфель с видом усталой покорности.
Гу п е р: Мама, а, мама? (Подходит к ней сзади, полон скрытой
зависти?)
Большая Мама (забыв о Гупере): Брик, ты меня слышишь?
Маргарет: Он слышит вас, он все понимает.
Большая Мама: Ах, Брик, ты ведь сын Большого Па! Он так
тебя любит! Знаешь, о чем он всегда мечтал? Чтобы еще
при его жизни ты родил ему внука, такого же, как ты, Пол-
лита!
Мэй (застегивает портфель с громким щелчком): Какая
жалость, что Брик и Мэгги не могут ничего поделать!
Маргарет (неожиданно и спокойно, но с большой силой)-.
Прошу внимания! (Идет в центр комнаты, сжав руки
перед собой)
М э й: В чем дело, Мэгги?
Маргарет:Я хочу кое-что сообщить. У нас с Бриком будет
ребенок.
Большая Мама шумно переводит дыхание. Пауза. Она
встает.
Большая Мама: Мэгги! Брик! Просто не верится!
Мэй: Вот именно, не верится.
Большая Мама: Боже мой! Боже мой! Как Большой Па
мечтал об этом! Надо ему поскорее об этом сообщить, прямо
сейчас...
Маргарет: Подождем до утра. Не надо его сейчас тревожить.
Большая Мама: Нет, пусть он узнает еще сегодня. Наконец-
то сбылась его мечта! А ты, Брик! Ребенок тебе поможет
взять себя в руки, ты бросишь пить. (Выхватывает
стакану него из рук) Ты же отец, на тебе лежит
ответственность. (Лицо ее искажается, она возбужденно
жестикулирует, разрыдавшись, бросается прочь из комнаты с
криком) Сейчас же иду сказать папе! (Голос ее
постепенно затихает.)
Брик слегка пожимает плечами и бросает кубик льда еще в
один стакан. Map г ар em направляется в его сторону, что-то
263

Теннесси Уильяме
тихо бормоча просебя,нсишвает ему стакан, пронзая его
горьким взглядом.
Брик (холодно): Спасибо, Мэгги. Это хорошая порция.
М э й подходит к Туп еру и сильно толкает его с шипящим
звуком и гневной гримасой.
Гу п е р (отталкивая её): Брик, ты позволишь мне тоже
немного выпить?
Б р и к: Пожалуйста, fynep, наливай себе.
Гу пер: Спасибо.
Мэй (пронзительно): Не думайте, что мы поверили...
Гу п е р: Спокойно, Мэй!
М э й: Не хочу! Я знаю, что все это неправда!
Гу пер: Заткнись!
М а р г а р е т: Боже ты мой! Вот не думал а, что мое маленькое
объявление наделает столько шума!
Мэй: Она вовсе не беременна!
Гу п е р: А кто это сказал?
Мэй: Она сама.
Гу п е р: Но доктор Бау ничего не говорил.
Маргарет:Я не ходила кдокторуБау
Гу п е р: К кому же ты ходила, Мэгги?
Маргарет:К лучшему гинекологу Южных штатов.
Гу п е р: Так, так! Ясно... (Вынимает карандаш и бумагу?)
Можно, я запишу его имя?
Маргарет: Нет,нельзя, господин прокурор.
Мэй: Потому что его нет в природе!
М а р г а р е т: Нет—он существует в природе, и ребенок мой, мой
и Брика!
Мэй: Как можно зачать ребенка, если спать раздельно, если
только...
Бр и к поставил пластинку. Громкая джазовая музыка
прерывает реплику Мэй.
Гу пер: Выключи!
Мэй: Мы прекрасно знаем, что это ложь. Мы все сльпыим, что
у вас делается! Не воображайте, что ваш фокус пройдет и
вы обманете умирающего старика.
264

Кошка на раскаленной крыше
Громкий протяжный вопль боли и ярости раздается по всему
дому Map гарет максимально убирает звук проигрывателя.
Крик повторяется.
Мэй (вужасе): Ты слышал, iynep, ты слышал?
Гу п е р: Похоже, начался приступ.
Мэй: Иди, проверь!
Гу п е р: И ты со мной, пусть они немного поворкуют вместе!
Выходит первым, за нимМэ й. У двери она оборачивается с ис-
каженнымлицом и шипит, обращаясь к Map гарет.
Мэй: Лгунья! (Хлопает дверью)
Map гарет облегченно вздыхает, нетвердыми шагами
подходит к Брику и берет его за руку.
Маргарет: Спасибо тебе, что ты промолчал...
Б р и к: Все о'кей, Мэгги.
Маргарет:Ты просто благородно поступил,не осрамил
меня.
Б р и к: Никак не добьюсь...
Маргарет:Чего?
Бри к: Щелчка.
Маргарет: Щелчка в голове, после которого наступает покой,
да, милый?
Б р и к: Угу. Нет и нет. Обязательно надо добиться, а то не засну.
Маргарет: Понимаю.
Б р и к: Кинь мне подушку на диван, Мэгги, где я сплю.
Маргарет:Только не сегодня, Брик.
Б р и к: Я хочу на диван, там мое место. (Он ковыляет к бару. Три
раза быстро плещет в стакан и стоит в ожидании,
молча.Вдруг оборачивается сулыбкой и говорит) Вот он!
Маргарет.Кто?
Б р и к: Щелчок! (Он, преисполненный чувством благодарности,
выходит со стаканом на галерею. Слышно, как стучит
его костыль. Через некоторое время раздается его тихое
пение)
Маргарет некоторое время потерянно стоит с подушкой в
руках, как будто это ее единственный друг в жизни, затем
швыряет ее на кровать. Подходит к бару, собирает в охапку все
265

Теннесси Уильяме
бутылки, некоторое время стоит, нерешительно оглядываясь,
затем выбегает с ними из комнаты, оставив дверь слегка
приоткрытой. Слышно, как Брик возвращается, напевая. Он
входит, видит подушку на постели, тихо, печально смеется и
поднимает ее. Когда Маргарет возвращается, подушка у него в
руках. Map г ар em мягко прикрывает дверь и, прислонившись
к ней,улыбается Бр и ку.
Маргарет: Брик, я привыкла считать, что ты сильнее меня и
мне с тобой не сладить. Но прожив столько лет, когда ты
вечно под хмельком — знаешь, что я поняла? Нехорошо,
конечно, и, может, не стоит говорить, но я сильнее тебя,
и чувство мое к тебе тоже сильнее. Слышишь, Брик?
(Выключает все светильники, кроме одного, с шелковым
розовым абажуром, стоящего у постели) Я действительно
была у доктора и знаю, Брик, что сейчас самое время!
Брик: Понимаю, Мэгги. Но как можно зачать ребенка, если
мужчина влюблен только в выпивку?
Маргарет:А если выпивка под замком и ее не добиться,
кроме как ценой определенных уступок?
Б р и к: Так ты ее заперла, Мэгги?
М ар гарет: Смотрим сам. Бар пуст.
Б р и к: Ах, черт возьми... (Тянется к костылю.)
Она выбивает у него костыль из рук, выбегает на галерею и
швыряет через ограждение. Возвращается, тяжело дыша.
Слышны быстрые шаги. В комнату врывается Большая Мам а.
На ней нет лица, она задыхается, бормочет.
Большая Мама: О, Господи, Боже мой, Боже мой, где эта
штука?
Маргарет: Это, наверное? (Подает ей пакет, оставленный
доктором)
Большая
Мама:Яневынесу!О,Господи!Брик!Брик!Мальчик мой! (Бросается к нему.)
Он отворачивает лицо от ее поцелуев, смешанных со слезами.
Map гарет смотрит намать и сына с напряженнойулыбкой.
Большая Мама: Сынок мой, ты совсем как твой отец!
266

Кошка на раскаленной крыше
Снова раздается громкий стояБол ыиая Мам а выбегает, вся
в слезах.
Маргарет: Сегодня ночью ложь станет правдой, и когда все
будет кончено, я принесу бутылки и мы выпьем вместе,
здесь, в этом доме, куда пришла смерть... Что ты сказал?
Брик: Ничего. А что можно сказать?
М а р г а р е т: Дорогие вы мои слабые люди. Вы умеете только
сдаваться, если не попадете в крепкие руки. (Гасит лампу
под розовым абажуром) Нежные, любящие руки.
(Занавес начинаетмедленно закрываться) Я ведь очень
люблю тебя, Брик!
Б р и к (с очаровательной, печальной улыбкой): Смешно, если
это действительно так!
Занавес
Конец

Сладкоголосая птица
юности
Sweet Birth of Youth
1957
Пьеса в двух актах

Действующие лица
Чане Уэйн
Принцесса Космонополис
Флай
Джордж Скуддер
Хэтчер
Босс Финли
Том-младший
Тетушка Нанни
Хэвенли Финли
Чарльз
Стафф
Мисс Люси
Клакер
Вайолет
Эдна
Скотти
Бадд
Полицейский
Время действия — наши дни. Пасхальное воскресенье с
позднего утра до поздней ночи.
Оформление и специальные эффекты: сцена окружена
циклорамой, ее назначение — придать поэтическое единство
восприятию. На циклораме —условные проекции, создающие лес
необычайно величественных королевских пальм. В пальмовой
роще почти всегда шумит ветер, иногда громко, иногда едва
слышно, иногда сливаясь с музыкой, похожей на жалобную песнь.
В утренних сценах циклорама передает проекции
поэтические — субтропическое море и ясное весеннее небо. Ночью сквозь
пальмовые ветви проглядывают звезды. Интерьер зависит от
доброй воли художника.
Первая постановка — New York, Martin Beck Theater, 1959 г.
Первая постановка в России — Москва, МХАТ им. Горького, 1975 г.
Перевод с английского
Виталия Вульфа и Александра Дорошевича

Акт первый
Сцена первая
Спальня в старом фешенебельном отеле на Золотом побережье
в городе Сент-Кмуд.Думаю, это должен быть отель, похожий
на «Гранд-отель» в Сорренто или Монте-Карло, в пальмовых
рощах. Стиль —условномавританский. Основная
деталь—огромная двуспальная кровать на переднем плане. Комната
затемнена—на окнах шторы. Плетеные стулья и кресла, на латунной
цепи висит мавританский светильник. Окна во всю стену
выходят на галерею.Дверь ведет в коридор, но стен нет, они
только предполагаются. На кровати две фигуры: спящая женщина
и бодрапвующиймолодоймужчина Он в белых шелковых
пижамных штанах.Лицо спящей женщины покрыто черной
полумаской без прорезей для глаз. Она тяжело дышит имечется в
постели, — видимо, еемучают кошмары. Молодой человек
закуривает свою первую сутра сигару.
За окном слышны нетерпеливые крики птиц, шелест их
крыльев. В коридоре появляется темнокожий официант Флай,
несущий две чашки кофе на подносе. Он стучит в номер. Чане —
так зовут мужчину — поднимается, причесывает у зеркала
свои редеющие светлые волосы, затем приоткрывает дверь.
Ч а н с: Ах, это ты: Хорошо. Поставь сюда.
Флай: Слушаюсь, сэр.
Ч а н с: Смешай бром с водой и принеси мне.
Флай (подходит к столику): Руки с утра дрожат?
271

Теннесси Уильяме
Чане (передергиваясь после лекарства): Открой немного
шторы. Зачем так широко? Я говорю — немного. (При
свете днями впервые различаем черты его лица. Ему
под тридцать, но выглядит он несколько старше, хотя
его еще можно назвать необычайно красивым. Слышны
звуки колокслов,хор начинает петь «Милуйю») Не знал,
что сегодня воскресенье.
Ф л а й: Да, сэр. Пасхальное воскресенье.
Чане (потягивается):Хм-хм.
Ф л а й: Поют в епископальной церкви, а колокола звонят в
католической.
Ч а н с: Я включу твои чаевые в чек.
Ф л а й: Благодарю вас, мистер Уэйн.
Ч а н с: Откуда ты знаешь мое имя?
Ф л а й: Я был официантом в Большом бальном зале, когда вы
приходили по субботам танцевать с очень красивой
девушкой, с дочерью Босса Финли, кажется?
Ч а н с: Я увеличу твои чаевые на пять долларов, если ты
навсегда забудешь все, что тебе обо мне известно. Тебя
зовут, кажется, Флай? Закрой дверь без шума. (Стук в дверь.)
Кто там?
Голос (засценой):ДжорджСкуддер.
Входит Джордж Скудд ер, корректный, делового вида
молодой человек с приятной внешностью. Он мог бы быть
представителем Торговой палаты, но в действительности он врач,
ему лет тридцать семь. Короткая пауза. Фл а й выходит.
Ч а н с: Как ты узнал, что я здесь?
Скуддер: Заместитель управляющего, принявший вас ночью,
позвонил мне и сообщил, что ты вернулся в Сент-Клауд.
Ч а н с: И ты решил прийти и приветствовать меня?
Скуддер: Кажется, твоя дама нездорова...
Ч а н с: Принцессе было ночью дурно.
Скуддер: Тебе удалось подцепить принцессу? (Насмешливое)
Ну-ну.
Ч а н с: Она путешествует инкогнито.
Скуддер: Да уж конечно, раз она тебя таскает за собой.
Ч а н с: Хочешь кофе?
Скуддер: Нет. Зачем ты вернулся в Сент-Клауд?
272

Сладкоголосая птица юности
Ч а н с: В Сент-Клауде у меня мать и девушка. Как поживает Хэ-
венли, Джордж?
С ку д д е р: О ней мы поговорим потом. (Смотрит на часы) У
меня мало времени. Через двадцать пять минут мне надо
быть в больнице.
Ч а н с: По-прежнему оперируешь?
Скуддер:Я теперь возглавляю клинику... Зачем ты здесь?
Ч а н с: Я слышал, моя мать больна.
Скуддер: Однако ты спросил, как поживает Хэвенли, и не
спросил, как поживаеттвоя мать. Она умерла, Чане. Две
недели назад.
Чане поворачивается спиной к Скуддеру и идет к окну. На
шторах — тени от крыльев птиц.
Чане (опускает шторы и снова оборачивается к Og/ddqtg):
Почему мне не сообщили?
С к у д д е р: Ты знаешь, почему. За три дня до ее смерти тебе
отправили телеграмму в Лос-Анджелес, до востребования.
Ответа на нее не последовало. А вторую телеграмму мы
послали после ее смерти, в тот же день. Но и на эту
телеграмму ответа не было. Твою мать похоронили на церковные
деньги на вашем фамильном участке. Правда, не знаю,
зачем я это тебе рассказываю, ведь все в городе знают, что
тебя ее судьба интересовала мало.
Ч а н с: Как она умерла?
Скуддер: Она долго болела, Чане, и ты это знаешь.
Ч а н с: Да, она была больна, когда я уезжал в последний раз.
Скуддер:У нее было больное сердце. Но люди не оставили ее,
а преподобный Уоккер был с ней ее последние часы.
Чане (зажигает погасшую сигару. Напряженно): Никогда она
не знала счастья.
С ку д д е р: Счастья? Она так этого и не узнала. Повидай
священника Уоккера. Боюсь только, его не обрадует встреча с
тобой.
Ч а н с: Она умерла. К чему говорить об этом?
Скуддер: Надеюсь, ты не забыл о письме, что я написал тебе
вскоре после твоего отъезда?
Ч а н с: Я ничего не получал.
Скуддер:Я писал по адресу, который дала мне твоя мать.
273

Теннесси Уильяме
Ч а н с: Я часто переезжал с места на место... О чем ты писал?
Скуддер: Я писал о том, что известной тебе девушке
пришлось перенести из-за тебя ужасную операцию. Я писал,
что тебе не следует никогда больше показываться в Сент-
Клауде — для твоего же блага. Но ты, видимо, не думаешь
о своем благе.
Ч а н с: Какая операция? Какая девушка? Хэвенли? Хэвенли,
Джордж?
С куд д е р: Ты что, не можете говорить об этом тихо?
Ч а н с: Хэвенли? Какая операция?
С куд д е р: Не называй имен, Чане. И поскорее уезжай отсюда,
пока отец и брат девушки не узнали о твоем приезде. Не
вздумай видеться и с самой Хэвенли. Вот все, что я хотел
сказать.
Ч а н с: Господи! Что с Хэвенли? Ты должен мне сказать!
С куд д е р: Я же сказал, никаких имен... Мы не одни в этой
комнате... Я спущусь вниз и попрошу Дэна Хэтчера — ну,
того самого, что сообщил мне о твоем приезде, —
немедленно прислать тебе счет, а ты тем временем разбуди свою
спящую красавицу... И советую не останавливаться в пути,
пока не пересечете границу штата...
Ч а н с: Ты не уйдешь отсюда, пока не объяснишь, что с Хэвенли.
Скуддер: Слишком много надо объяснять... И вряд ли об этом
следует кому-нибудь рассказывать. Особенно тебе. Ты
превратился в подонка, преступника — иначе тебя и не
назовешь. Надеюсь, ты не забыл, что обещал сделать с тобой
отец этой девушки? Ты не забыл... Тебе следует помнить об
этом. Ведь исполнение его... предписания дорого тебе
обойдется...
Ч а н с: К угрозам я привык. Я не покину Сент-Клауд без моей
девушки.
Скуддер:У тебя нет девушки в Сент-Клауде. Через месяц
Хэвенли станет моей женой. (Поспешноуходит)
Чане (потрясенный услышанным, подходит к телефону):
Алло! Сент-Клауд, 525. Алло, тетушка Нанни?.. Это Чане, да,
Чане. Я остановился в отеле «Ройял Палмз» и... Что
случилось, что случилось с Хэвенли?.. Почему вы не можете
говорить?.. Джордж Скуддер был здесь и... Тетя Нанни? Тетя
274

Сладкоголосая птица юности
Нанни! (На другом конце повесили трубку. Спящая
женщина внезапно закричала во сне. Чане бросил трубку,
подбежал к постели) Принцесса! Принцесса! Эй,
принцесса Кос! (Сдергивает с нее полумаску)
Принцесса (приподнимается, диким взглядом смотритна
Чансф: Кто вы? Помогите!
Ч а н с: Тише, тише...
Принцесса: О... мне снился...ужасный сон...
Ч а н с: Все в порядке. С вами Чане.
Принцесса:Кто?
Чанс:Я.
Принцесса:Янезнаю, кто вы.
Ч а н с: Вы сейчас вспомните, принцесса.
Принцесса: Не знаю. Ничего не знаю.
Ч а н с: Что с вами? Вам нечем дышать?
Принцесса: Мне не... хватает... воздуха! Скорее! Я умираю!
( Чане извлекает из чемоданамаленький кислородный
цилиндр и маску. Устанавливает трубочку для вдыхания
возле еелицаПринцесса падает на подушкиВскоре ее
панически-прерывистое дышние выравнивается. Кричит
на него.) Какого черта вы засунули это в саквояж?
Ч а н с: Вы велели положить туда все ваши ценности.
Принцесса:Я имела в виду бриллианты, и вы отлично
знали это, негодяй.
Ч а н с: Принцесса, я не думал, что у вас снова будут приступы.
Я надеялся, что при мне паника не повторится. Я...
Принцесс а: Дайте таблетку и джина...
Звонит телефон.
Чане (берет бутылку джина и направляется к телефону;
садится, зажав бутылку между колен): Алло! О, алло,
мистер Хэтчер... Да? Но, мистер Хэтчер, когда мы прибыли
вчера ночью, нас об этом не предупредили, и мисс
Александра дель Лаго...
Принцесса (кричит): Не называйте моего имени!
Ч а н с: ...слишком утомлена. Мистер Хэтчер, в таком состоянии
она не может продолжать путешествие. Уверен, вы не
захотите взять на себя ответственность, если что-нибудь
случится с мисс дель Лаго...
275

Теннесси Уильяме
Принцесса (снова кричит): Не называйте моего имени!
Ч а н с: ...если она тронется с места в таком состоянии...
Принцесса: Повесьте трубку! (Чанеповинуется, подходит
к ней, подает стакан) Хочу все забыть, хочу забыть, кто
я...
Ч а н с: Он сказал, что...
Принцесса (пьет): Пожалуйста, замолчите.Я забываю!
Чане (принимая пустой стакан): Хорошо. Забывайте. Что
может быть прекраснее! Я бы и сам хотел забыть, если бы
мог...
Принцесса:Я могу! Я хочу. Я забываю... забываю... (Сновало-
жится.)
Ча н су приходит в голову некаямысль. Он достает из чемода-
на магнитофон, ставит на пол около кровати, включает.
Принцесса: Где вы там?
Ч а н с: Ищу зубную щетку.
Принцесса (отбрасывает кислородную маску): Уберите,
пожалуйста.
Ч а н с: Вы уверены, что больше не понадобится?
Принцесса (смеется, все еще задыхаясь): Да, слава Богу.
Уберите ее поскорее. Я выгляжу в ней ужасающе.
Чане (забираетмаску): Нет, почему—даже экзотично. Вы
похожи на принцессу с Марса или на насекомое под
увеличительным стеклом.
Принцесса: Благодарю.
Ч а н с: А дышите, как скаковая лошадь, пробежавшая целую
милю. Вы уверены, что вам не нужен врач?
Принцесса: Ради бога, нет...
Ч а н с: Почему вы так страшитесь докторов?
Принцесса (быстро,задыхаясь): Ничего же не случилось. Со
мной часто так бывает. Меня что-то тревожит... И я
задыхаюсь. Вот и все. Я просыпаюсь и не знаю, где была, кто...
был со мной, на меня наваливается панический страх.
Ч а н с: А сейчас, принцесса, вам лучше?
П р и н ц е с с а: Не совсем. Но я приду в себя. Приду.
Ч а н с: Вы полны комплексов, толстеющая леди.
Принцесса: Как вы меня назвали?
Ч а н с: Толстеющая леди.
276

Сладкоголосая птица юности
Принцесса: Почему? Разве моя фигура изменилась?
Ч а н с: После неудачи вы изрядно прибавили в весе.
Принцесса: Какой неудачи?Я не помню.
Ч а н с: Вы так хорошо управляете своей памятью?
П р и н ц е с с а: Да. Пришлось научиться. Где я? В больнице? А вы
кто, вы мужчина-сиделка?
Ч а н с: Я забочусь о вас, но я не сиделка.
Принцесса: Но вы служитеу меня, не так ли?
Ч а н с: Я не получаю у вас жалованья.
Принцесса:Я просто оплачиваю расходы?
Ч а н с: Вы оплачиваете счета.
Принцесса: Так-так. Понимаю. (Трет глаза.) Вижу вас очень
смутно. Разве я не ношу очков? Где мои очки?
Ч а не: Вы упали в них.
Принцесс а: Они разбились?
Ч а н с: Одно стекло треснуло.
П р и н ц е с с а: Хорошо, дайте мне то, что от них осталось
Просыпаясь в обществе мужчины, я, по крайней мере,
должна знать, как он выглядит...
Чане (поднимается, идет к чемоданам, закуривает): Вы
знаете, как я выгляжу.
Принцесса:Нет.
Чанс:Да.
Принцесса: Да говорю же вам — не помню. Все вылетело из
головы.
Ч а н с: Я не верю в потерю памяти.
Принцесс а: Ия не верю. Новто, что случается стобой,
приходится верить.
Ч а н с: Вы мне нравитесь. Вы прелестное чудовище.
Принцесса:У вас молодой голос. Вы молоды?
Ч а н с: Мне двадцать девять лет.
Принцесса: Достаточно молоды. Хороши собой?
Ч а н с: Считался самым красивым парнем в этом городе.
Принцесс а: А город большой?
Ч а не: Средний.
Принцесса:Я так и думала. Я люблю хорошие
приключенческие романы. Я читаю их перед сном, и если мне
удастся уснуть, — значит, они хороши. Но ваш вряд ли
заинтересует меня. Найдите мои очки.
277

Теннесси Уильяме
Чане подает ей очки. Она надевает их и разглядывает его.
Ч а н с: Я отвечаю вашим требованиям?
П р и н ц е с с а: Кажется. (Отбрасывает очки в сторону.)
Выньте разбитое стекло, а то осколки попадут мне в глаз.
Чане (выполняет приказ, затем швыряет очки на столику
постели): Вы любите командовать, не так ли?
Принцесса: Я привыкла к этому.
Ч а н с: А если вами будут командовать?
Принцесса: Который час?
Ч а н с: Я заложил часы. Посмотрите на свои.
Принцесса: Где мои?
Ч а н с: Они стоят. На них пять минут восьмого. Платиновые?
Принцесса: Нет. Это обычное белое золото. Я никогда не
вожу с собой очень дорогие вещи.
Ч а н с: Почему? Вас часто обкрадывали? Или вам часто
приходилось падать вниз?
Принцесса: Куда?
Ч а н с: Вниз. Или вы не знаете, что это такое?
Принцесса: Подайте телефон.
Ч а не: Зачем?
Принцесса:Я сказала — подайте телефон.
Ч а н с: Я не глухой. Спрашиваю — зачем?
Принцесса: Хочу выяснить, где я и кто вы такой.
Ч а н с: Полегче на поворотах.
Принцесса.Дадитетелефон или нет?
Ч а н с: Успокойтесь, а то снова начнется приступ. (Обнимает
ее за плечи)
П р и н ц е с с а: Пожалуйста, оставьте.
Чане: Расслабьтесь, обопритесь на меня. (Прижимает ее к се-
бе)
Принцесса (замирает, чуть вздрагивая, как подстреленный
заяц): Ужасное чувство... Потеря памяти — это как
ловушка. Будто кто-то, кого я любила, умер, а я не могу
вспомнить, как это было.
Ч а н с: Но свое-то имя вы помните?
Принцесса:Да.
Ч а н с: Как вас зовут?
278

Сладкоголосая птица юности
Принцесса: Есть причины, по которым я предпочитаю не
называть вам свое имя.
Ч а н с: Но я его знаю. В «Палм Бич» вы зарегистрировались под
вымышленным именем, но я узнал подлинное. И вы
подтвердили мне его.
Принцесса:Я принцесса Космонополис.
Ч а н с: Да, вы были известны как...
Принцесса (резко поднимается): Нет. Замолчите... Где моя
машина?
Ч а н с: На стоянке отеля, принцесса.
Принцесса: А, значит, это отель?
Ч а н с: Это старый фешенебельный отель «Ройял Палмз» в Сент-
Клауде.
Мимо окон пролетают птицы, тени крыльев скользят по
шторам, слышны их нежные, тоскливые крики.
Принцесса: Как грустно кричат птицы. Похоже на крики
чаек. Наверно, эти птицы больны. ( Чане смотрит на нее
и улыбается своей мимолетной улыбкой) Я хочу
подняться. Пожалуйста, помогите мне.
Ч а н с: Что вы хотите? Я подам.
Принцесса:Я хочу подойти к окну.
Чанс:3ачем? 4
Принцесса: Посмотреть.
Ч а н с: Я могу описать вам вид из окна.
Принцесса: Вы убеждены, что я доверюсь вашему описанию?
ЧансЮ-ля-ля!
Принцесса: Боже мой! Я просила помочь мне, а вы... (Встает
и, неуверенно покачиваясь, осторожно, как бы боясь не-
го-то, подходит к окну Долго смотрит на яркий
солнечный день.)
Ч а н с. Ну и что вы видите? Как вы находите мой город?
Принцесса.Я вижу пальмовый сад.
Ч а н с: И широкое шоссе за ним...
Принцесса: Да. Полоска песка, а дальше ничего, кроме воды
и.» (Слабо вскрикивает и отворачивается от окна) О
Боже, я вспомнила то, что хотела забыть. Будь проклят конец
моей жизни! (Глубокий судорожный вздох.)
279

Теннесси Уильяме
Чане (бросаясь на помощь): Что случилось?
Принцесса: Помогите! В постель! О Боже, не зря я
старалась все забыть!
Чане (отводит ее в постель Он, несомненно, сочувствует
ей): Кислород?
Принцесса: Нет. Где лекарство? Надеюсь, вы не забыли его в
машине?
Ч а н с: А, лекарство? Оно под матрасом. (Достает из-под
матраса маленькую коробочку?)
Принцесса: Что за дурацкое место вы выбрали! На свете
существуют горничные. Они стелют постели и могут
обнаружить то, что лежит под матрасом.
Чане: И что тогда?
Принцесса: Ничего хорошего. Год в тюрьме, в самой
модерновой, для выдающихся наркоманов. А вы,
прекраснейший, глупейший юноша, не знаете, что тогда?
Ч а н с: Как вам удалось провести таможню?
П р и н ц е с с а: А я не имела с таможней никакого дела.
Корабельный врач прописал мне курс уколов, и лекарство
преспокойно пересекло океан. Правда, этот молодой
джентльмен решил потом пошантажировать меня... (Решительно
надевает домашние туфли?)
Ч а н с: Ну и что? Не вышло?
Принцесса: Конечно, нет... Кто поверит такой чепухе? Вы
слишком много говорите и задаете ненужные вопросы.
(Поворачивается лицом к залу Тотчас объект ее
внимания резко меняется) У меня нервы расшатаны. Мне это
необходимо. Долгие годы они убеждали меня... Они
говорили, что я настоящая актриса, — не мимолетная звезда,
чья карьера связана только с молодостью, и глупо
бояться быть на экране или на сцене женщиной средних лет...
Нет, надо уметь точно определить время, когда лучше
всего уйти. Я сумела. Я ушла вовремя. Ушла? Куда? Зачем?
На мертвую планету... Куда можно уйти от искусства, от
себя? Я действительно была настоящей актрисой. И вот я
отправилась на Луну... Но на Луне нечем дышать. Я стала
задыхаться на этой испепеленной планете, где дни текут за
днями, не принося с собой ничего, и тогда я обнаружила...
(Чансвстаетинаправляетсякнейспршотовпеннойси-
280

Сладкоголосая птица юности
гаретой.) Я обнаружила это. И другое, что помогает
усыпить тигра, бушующего во мне... О, этот ненасытный тигр!
Он мечется в джунглях моей души... Где бы я ни была, что
бы я ни делала, он всегда ненасытен, всегда бушует. Ах,
если бы я и в самом деле была стара. Но я не стара... Я
просто не молода, не молода... Я больше не молода...
Ч а н с: Мы все уже не молоды...
П р и н ц е с с а: Пока этот тигр—жавда творчества — бушует во
мне, я не могу стать старой...
Ч а н с: Никто не хочет стареть.
Принцесса: Звезды в отставке иногда дают уроки. Или
занимаются живописью. Рисуют цветы в горшках или
пейзажи.» Я тоже могла бы писать пейзажи планеты, по которой
я мечусь, как потерянный странник. Если бы только я
сумела нарисовать пустыню и странников, если бы смогла
нарисовать. Печально... Дайте закурить... Экран — точное
зеркало... Есть такая штука — крупный план. Камера
приближается вплотную, а ты стоишь неподвижно, и твоя
голова, твое лицо как бы попадает в раму картины,
освещенной ярким светом... И вся твоя страшная жизнь
кричит, пока твоя улыбка...
Ч а н с: А может быть, это вовсе не был провал?
Принцесса: Не провал? После крупного плана они
зашевелились... Люди в зале... Я слышала их шепот, их
насмешливый шепот... «Это она?» «Неужели она?» «Она?..» Я надела на
премьеру платье со шлейфом... После этого крупного
плана я поднялась с места, и началось бесконечное
отступление — прочь, прочь, прочь... Навек. Невыносимо
длинная дорога, и нечем дышать... Но я все еще несу
королевский шлейф моего платья... Какой-то маленький
незнакомый человек, цепляясь за меня, кричал: «Остановитесь,
остановитесь!» Я повернулась и ударила его... Отпустила
шлейф и ринулась вниз... Споткнулась, конечно, и
покатилась... по мраморным ступеням, как пьяная портовая
шлюха... на дно... Руки, сострадательные руки... без лица,
подняли меня». А потом.» лечу, лечу, не останавливаясь».
Господи, это еще не прошло... Нельзя оставить сцену, когда в
твоем сердце еще живет и мечется душа актрисы, в твоем
теле, в твоих нервах... Нет, это уже прошло... Рано или
281

Теннесси Уильяме
поздно человек теряет то, во имя чего он живет. Тогда —
или умираешь, или находишь что-то взамен. Это мое что-
то еще... (Подходит к постели.) Не понимаю, почему я
рассказываю вам все это. Я ведь совсем вас не знаю.
Ч а н с: Очевидно, я внушаю доверие.
Принцесса: Если так, то я сошла с ума. Скажите мне, что за
море там, за пальмовым садом и шоссе? Я вспомнила, как
мы свернули на запад от моря и поехали по Старому
испанскому шоссе.
Ч а н с: Мы снова вернулись к морю.
Принцесса: Какому?
Чанс:Кзаливу.
Принцесса:Кзаливу?
Ч а н с: К заливу непонимания.
Бьют колокола.
Принцесса: Воскресенья всегда тянутся бесконечно.
Верно, мальчик?
Ч а н с: Не называйте меня так. Это звучит унизительно.
Принцесса: Почему, Карл?
Ч а н с: Я не Карл. Я Чанс.
П р и н ц е с с а: Но вы назвались Карлом. Вы не преступник?
Ч а н с: Нет. (Она внимательно смотрит на него, идет к двери,
открывает ее и оглядывается) Вы все еще не доверяете
мне.
Принцесса: Человеку, который скрыл свое имя.
Чанс: В отеле «Палм Бич» вы тоже зарегистрировались под
чужим именем.
Принцесса: Да. Чтобы избежать репортеров и
соболезнований, от которых я бегу. (Подходит к окну. Пауза.) Итак, мы
не пришли к пониманию.
Чанс:Нет,мэм.
Принцесса (отворачивается от окна и смотрит на него):
Почему все-таки?
Ч а н с: У каждого что-то свое на уме.
Принцесса:Чтожеуваснауме?
Ч а н с: Вы говорили, что ваш огромный капитал вложен в одну
из второразрядных студий Голливуда и вы могли бы
устроить мне контракт. Я не очень поверил вам. Правда, вы не
282

Сладкоголосая птица юности
похожи на авантюристок, с которыми я встречался
прежде, но авантюристки бывают разного пошиба. Когда мы
впервые остались в вашем номере... вы достали бланки
для контрактов, и мы подписали их. И три типа, которых
я нанял в баре, засвидетельствовали его у нотариуса.
Принцесса:Чтоувасещенауме?
Ч а н с: Я не очень верю в это. Вы знаете, что такие бумаги
можно купить за шесть долларов в любом канцелярском
магазине. Меня обманывали настолько часто, что я
потерял веру во все...
Принцесса: Вы правы.
Ч а н с: Контракт, который мы подписали, полон лазеек.
П р и н ц е с с а: Честно говоря, да. Я могу от него отказаться в
любую минуту. И студия тоже. У вас есть хоть капля таланта?
Чанс:Кчему?
Принцесса:К игре, бэби, к игре.
Ч а н с: Сейчас я уже не уверен в этом. Прежде у меня было
множество шансов проявить себя, но когда я бывал почти у
цели, всякий раз что-то не получалось.
Принцесса: Из-за чего? Из-за чего? Вы сами знаете, из-за
чего. ( Чане поднимаетсяЖалобнаямузыка слышна
отчетливее) Страх?
Ч а н с: Нет, это не страх, это ужас... Иначе бы я не превратился
в вашего лакея, который таскается с вами по всей стране.
Стал бы я это делать!.. Если бы не ужас, я давно был бы
звездой первой величины.
Принцесса:Карл!
Ч а н с: Чане... Чане Уэйн. Вы и это не в силах запомнить.
Принцесса: Чане, вам не к лицу эта отвратительная
грубость... Вернитесь к своей юности.
Ч а н с: Чтобы быть подобранным первой встречной богатой
лавочницей?
Принцесса:Яне авантюристка, поверьте мне.
Ч а н с: Принцесса, вы знаете, что весь наш разговор записан на
магнитофон?
Принцесса: О чем вы?
Чане: Послушайте. Я прокручу пленку. (Достает
магнитофон)
Принцесса: Откуда это у вас?
283

Теннесси Уильяме
Ч а н с: Вы купили мне в Палм Бич. Я сказал, что мне нужно
работать над дикцией. (Включает звук)
Голоса Чанса и Принцессы: «Как вам удалось провести
таможню?» — «А я не имела с таможней никакого дела. Корабельный
врач прописалмне курс уколов-»
Принцесса: А вы ловкий парень.
Ч а н с: Ну, и как вы себя чувствуете на этом бочонке с порохом?
(Выключает магнитофон)
Принцесса: Это шантаж? Где мое норковое манто? (Чане
презрительно срывает его со спинки стула и швыряет
ей) Где саквояж с драгоценностями? (Чане поднимает
саквояж с пола и бросает на постель. Она открывает
саквояж и перебирает украшения) Кавдый предмет
детально описан и застрахован у Ллойда в Лондоне.
Ч а н с: Так кто же ловкач? Будете считать деньги?
Принцесса: Я не вожу с собой наличных.
Ч а н с: Уже заметил. Вот ручка, можете подписать чек.
(Принцесса смеется) Если вы так смеялись и на экране,
нечего удивляться провалу вашей последней картины.
Принцесса: Вы что, всерьез пытаетесь шантажировать меня?
Ч а н с.- Вам придется поверить в это. Вы угодили в грязь,
принцесса.
Принцесса: Язык подонков понятен всякому, кто хоть
однажды столкнулся с ними. Вы плохо играете эту роль, это не
ваша роль, Чане. Страшно подумать, до какого же
отчаяния надо докатиться, чтобы шантажировать меня.
Меня! Александру дель Лаго! Это так глупо, трогательно,
беспомощно... Вы вдруг стали мне близки, Чане! Где вы
родились? Верно, вы из хорошей семьи с прочными
традициями, и только одно помешало вам — лавровый венок,
полученный слишком рано и без достаточных усилий...
Где альбом с вырезками о ваших маленьких
театральных успехах и с фотографиями, на которых вы повсюду
на заднем плане?
Ч а н с: Здесь, здесь. (Вытаскивает из ее сумки чековую
книжку и протягивает ей) Подписывайте или...
П р и н ц е с с а: Или что? (Показывает ему на ванную комнату)
Примите холодный душ. Я не люблю потные, разгоря-
284

Сладкоголосая птица юности
ченные тела. Ваши условия я могу принять только при
неукоснительном выполнении моих. Я плачу за хорошую
работу! Уберите! И вашу ручку, она течет... Когда монстр
встречает монстра, один из них должен уступить, а я
никогда не сдаю позиций. Я гораздо старше вас, и я
талантлива от природы... Вы поставили маленькую карту против
козырного туза. Вы поторопились. Чеки подписывают
потом. Я могу заплатить вам, Чане, поскольку вы мой
слуга. Слуга — запомните это. Я была звездой и научилась
обходить налоги. Мой муж был принц великой коммерции.
Он научил меня обращаться с деньгами... А теперь, Чане,
пожалуйста, запомните, на каких условиях я согласна
платить вам... (Пауза.) Забудьте легенду обо мне. Даже
если у меня действительно больное сердце и день моей
смерти определен, никогда не упоминайте об этом,
никогда не упоминайте при мне слово «смерть», никогда,
никогда... Считается, что я жажду смерти, но я хочу жить —
безумно, бесстыдно, на любых условиях. У меня есть
только один путь — забыть все. (Чане отходит к окну Она
говорит тихо): Чане, можете ли вы дать мне забвение? Вы
нужны мне. И если я говорю «сейчас» — это значит
сейчас. А потом я позвоню кассиру и прикажу оплатить
чеки наличными...
Чане (медленно оборачивается и смотрит на Принцессу):
И вам не стыдно?
Принцесс а: Мне —стыдно. А вам?
Занавес
Сцена вторая
Когда поднимается занавес, Пр инцесса подписывает чеки.
Чане, одетый в темные брюки,модные носки и ботинки,
натягивает рубашку.
Ч а н с: Пишите, пишите. Что, чернила кончились?
Принцесса:Я начала с конца чековой книжки, где цифры
крупнее.
Ч а н с: Но что-то быстро остановились.
285

Теннесси Уильяме
Принцесса: Хорошо. Еще один, с начала. За ваши заслуги. Как
видите, они не слишком велики.
Чане (берет трубку телефона): Портье, кассу, пожалуйста.
Принцесса: Зачем?
Ч а н с: Вы сами должны сказать кассиру, что посылаете меня
получить по чекам... для вас.
П р и н ц е с с а: Должна? Вы сказали — должна?
Ч а н с: Касса? Одну минуту. Принцесса Космонополис.
(Передает ей трубку)
Принцесса (в трубку): Но я не вызывала кассу. У меня
остановились часы, я хотела узнать время... Пять минут
четвертого? Благодарю вас... Сейчас пять минут четвертого. (Be-
гиает трубку, с улыбкой глядит на Чанса.) Давайте не
будем ссориться по пустякам, побережем силы для более
крупных сражений. Я сама получу деньги для вас, как
только приведу в порядок свое лицо. Я не хочу
оставаться одна в таком виде. Мне надо привести в порядок свое
лицо, чтоб оно стало таким, какое известно миру, мой
мальчик. Может быть, когда мы лучше узнаем друг друга,
нам незачем будет спорить по пустякам... Приоткройте
жалюзи. Я не вижу в зеркале своего лица. (Чане как будто не
слышит.) Откройте жалюзи!
Ч а не: Вы хотите...
Принцесса (резко): К сожалению, это необходимо!
Открывайте!
Чане (повинуется Остается у открытого окна и смотрит
в пространство): Я родился в этом городе. Я родился в
Сент-Клауде.
Принцесса: Хорошее начало. Расскажите о себе. Мне это
интересно. Поверьте, я хочу знать вашу историю.
Заставьте себя рассказать все. Пусть это будет, как ваша проба в
кино. Я буду следить за вами в зеркале. И если вам
удастся увлечь меня, значит, у вас талант. Тогда я свяжусь со
своей студией и сообщу, что еще жива и встретила
молодого человека по имени Чане Уэйн, который прямо создан
стать великой звездой.
Чане (выходя на авансцену): Это город, где я родился, жил и
откуда уехал десять лет назад, — Сент-Клауд. Я родился
здоровым ребенком весом в двенадцать фунтов, но с каким-
286

Сладкоголосая птица юности
то особым качеством в крови... скажем, с потребностью
быть не таким, как все. Небольшая компания, с которой я
дружил, была сборищем снобов — основой ее были
громкие имена и семейные капиталы. Ни того, ни другого я не
имел, хотя и был тогда звездой и законодателем.
(Принцесса тихо засмеялась в своем неосвещенном углу
сцены.) Единственное, что я имел...
Принцесса (оборачивается со щеткой в руках, она видна в
пыльномлуче света): Красота? Скажите! Скажите это! Вы
были красивы? Я тоже. Я говорю об этом с гордостью, и
не важно, что все уже позади.
Ч а н с: Да... а другие... (Принцесса вновь начинает
причесываться, и внезапно луч света, в котором она возникла,
исчезает) Почти все мои сверстники осели здесь и, что
называется, «устроились» — женились, занялись
бизнесом, обзавелись детьми... Девочки стали почтенными
матронами, играют в бридж, парни — члены Торговой
палаты — посещают нью-орлеанские клубы средней руки,
участвуют в карнавалах. Куда как чудно! Тоска... Я ждал,
надеялся на что-то большее... И получил, получил то, чего
хотел!.. Когда они были еще ничем, я уже пел в хоре в
самом грандиозном шоу в Нью-Йорке, в «Оклахоме», и
портреты мои печатались в «Лайфе»... В ковбойском
костюме, в шляпе с широчайшими полями: «Йи-пи-ай!..»
Но мой единственный талант — умение любить. Нью-
Йорк принадлежал мне! Вдовы миллионеров, жены,
дочери из знаменитых семей Вандербруков, Мастере,
Халловей и Коннот, чьи имена не сходят с газетных
полос, кого каэвдый знает в лицо...
Принцесс а: Хорошо платили?
Ч а н с: Я давал гораздо больше, чем получал взамен. Стареющим
я возвращал ощущение юности, одиноким дарил
понимание и иллюзию привязанности, печальным, потерянным
старался вернуть надоеду... Но всякий раз, когда я мог
получить то, чего добивался, — а хотел я многого, — когда
до цели оставался всего лишь шаг, воспоминания о моей
девушке гнали меня назад, к ней... А когда я возвращался
домой — Боже, что тут творилось... Какие кипели страсти!
Город жужжал, как осиное гнездо. Ну а потом — война в Ко-
287

Теннесси Уильяме
рее. Меня мобилизовали. Я чуть было не загремел в
пехоту, но все же сумел пристроиться во флот. Морская
форма была мне больше к лицу...
Принцесса:Хм!
Чане (передразнивая): Хм! Я не мог вьшести эту идиотскую
дисциплину! По-ря-док... Я думал — все, конец. Мне было
двадцать три — самое время жить. Я знал, что юность не
протянется вечно. А кто знал, когда кончится эта
проклятая война? Кто тогда вспомнит о ЧансеУэйне? В
жизни, какую я вел, нельзя упускать ни минуты. Надо
торопиться... Иначе тебя выкинут... и жизнь промчится дальше, но
уже без тебя.
Принцесса:Яне совсем понимаю, о чем вы говорите.
Ч а н с: Я гоюрю о параде! Параде жизни, где каждый должен
отвоевать свое место... Однажды, причесываясь, я заметил на
гребенке несколько волосков. Это был тревожный знак —
я понял, что лысею. Тогда у меня еще были густые волосы.
А что с ними станет через пять лет? А что, если к концу
войны я совсем облысею? Я пришел в ужас, меня стали
преследовать ночные кошмары. Я просыпался в холодном
поту, сердце мое колотилось. На берегу я так напивался, что
наутро не мог понять, где я и кто лежит рядом... Мне
казалось, что я не доживу до конца войны и не вернусь домой,
что моя жизнь — вся неповторимая радость быть Чансом
Уэйном — улетучится, как дым, от первого
соприкосновения с кусочком горячей стали, оказавшимся в то же
время и в том же месте, что и моя голова... Вообразите!
Все — мечты, надежды, стремления — все исчезнет в
одно мгновение, как арифметическая задачка, написанная
мелом на доске и стертая мокрой губкой. Все кончится
крошечной пулей, которая, возможно, и не
предназначалась мне. И вот я сломался, сдали нервы. Врачи признали
меня негодным к дальнейшей службе. Я вернулся домой.
И тогда заметил, как все изменилось — и город, и люди...
Вежливы? Пожалуй, но не сердечны. Уже не было
заголовков в газетах... так, крошечная заметка на последней
странице «Чане Уэйн, сын миссис Эмили Уэйн, проживающей
по Норт-Франт-стрит, демобилизован по болезни и
вернулся домой на поправку». Тогда-то я и понял: единст-
288

Сладкоголосая птица юности
венное, что у меня осталось, — Хэвенли. И она стала мне
дороже всего на свете.
Принцесса: Хэвенли —это имя девушки?
Чане: Хэвенли — имя моей девушки в Сент-Клауде.
Принцесса: Из-за Хэвенли мы остановились здесь?
Чане: Зачем бы еще нам здесь останавливаться?
Принцесса: Так. Меня использовали. А почему бы и нет? Она
хорошенькая?
Чане (вынимает фотографию): Здесь ей пятнадцать Я сделал
этот снимок однажды ночью на песчаной косе, в заливе.
Тогда я стремился к ней точно так же, как сейчас.
Принцесса: Счастливая судьба.
Чане: Принцесса, люди в этом мире делятся на тех, кто умеет
любить и находит в этом величайшее счастье, и на тех, кто
способен лишь наблюдать и завидовать, болезненно
завидовать. Зрители и актеры... Я не говорю о любви,
которую можно купить. Я говорю о настоящей любви,
связавшей нас с Хэвенли... Мне никогда не забыть тех долгих
бессонных ночей, которые мы провели вместе. Наверно, на
свете немного найдется людей, которым довелось
испытать такое.
Принцесса: Бесспорно. Продолжайте.
Ч а н с: Каждый раз любовь возвращала меня в Сент-Клауд.
Принцесса: Завидное постоянство в нашем изменчивом
мире.
Ч а н с: Да. Я возвращался к ней за исцелением.
Принцесса:И она врачевала ваши раны? Почему же вы не
женились на этой маленькой исцелительнице?
Ч а н с: Разве я не сказал вам, что Хэвенли — дочь Босса Финли,
крупнейшего политического воротилы штата?
Принцесс а: Он был против?
Ч а н с: Разумеется. Он подсчитал, что дочь Босса Финли стоит
в тысячу раз больше, чем Чане Уэйн. В последний раз,
когда я приехал сюда, она позвонила мне из кафе и
назначила свидание у моря, на песчаной косе, где мы обычно
встречались. Я прождал ее очень долго... Солнце уже
садилось. Начался прилив... Я услышал шум моторной лодки.
И увидел ее на фоне заката. Она стояла вся в радугах
водяной пыли, а лодка кружила вокруг косы. Она кричала:
10 Зак. 3575
289

Теннесси Уильяме
«Чане, убирайся отсюда! Не смей приезжать в Сент-Кла-
уд! Ты лжец, Чане! Мне надоело твое вранье! Мой отец
прав! Ты мне больше не нужен!» Потом она перестала
кричать, махнула мне на прощанье и повернула обратно.
Принцесса: Это конец вашей истории?
Ч а н с: Конец моей истории зависит от вас. Хотите мне
помочь?
Принцесса:Хочу.Я не враг вам.
Ч а н с: Сейчас я объясню вам свой план. Я встречаюсь с
Хэвенли и показываю ей контракт. Потом мы сразу уезжаем —
вы и я. Недалеко, в Нью-Орлеан. Там мы
останавливаемся в «Рузвельт-отеле» под своими именами: Александра
дель Лаго и Чане Уэйн. Вы тут же собираете
пресс-конференцию... и объявляете, что приехали провести конкурс.
Нужна талантливая молодая пара для дебюта в картине. Вы
собираетесь доказать всем свою веру в молодость. Вы
устраиваете конкурс, приглашаете членов жюри, но ваш
голос — решающий.
Принцесс а: А вы и?..
Ч а н с: Ну, конечно, я и Хэвенли победим. Мы увозим ее из
Сент-Клауда и вместе отправляемся на вашу студию.
Принцесса:А что будет со мной?
Чанс:Свами?
Принцесса: Вы, верно, забыли, что внимание мне сейчас ни
к чему?
Ч а н с: Вы сможете доказать, что вам важны не только
собственные интересы.
Принцесса: Но это неправда.
Ч а н с: Притворитесь.
Принцесса: Ненавижу притворяться.
Ч а н с: Понимаю. Время сделало это. Время и мир, в котором вы
жили.
Принцесса:И куда вы так стремитесь... (Идет к телефону.)
Касса? Алло, это касса? Говорит принцесса Космонополис.
Я посылаю к вам молодого человека. Оплатите чеки
наличными. (Вешает трубку.)
Ч а н с: Я хочу взять ненадолго ваш кадиллак.
Принцесса: Зачем, Чане?
Чане (наигранно): Люблю пускать пыль в глаза. Мне хочется
290

Сладкоголосая птица юности
проехаться по улицам Сент-Клауда в вашей машине, в
красивом костюме, купленном вами. Я хочу, чтобы все
видели меня.
Принцесса: Чане, вы потерянный маленький мальчик, и я
действительно хочу вам помочь.
Ч а н с: Моя проба удалась?
Принцесса: Пойдите сюда, поцелуйте меня. Я люблю вас.
(Поворачивается лицам к залу.) Неужели я это сказала?
Неужели? (Снова к Чансу, протягивая ему руки?) Вы еще
совсем ребенок.
Чане (обходит ее и опускается в кресло): Мне нужна реклама!
Чтобы всем натянуть нос. Я в вашем кадиллаке, в
роскошном костюме...
Принцесса:Я покупала вам хорошие вещи?
Чане (снимает со стула пиджак): Первоклассные. Я проеду
сегодня по улицам Сент-Клауда в кадиллаке с открытым
верхом, и пусть все, кто считал меня ни к чему не
пригодным, увидят. Я брошу им в лицо контракт, который мы с
вами заключили, реальный или фальшивый — все равно.
А завтра вы получите машину и то, что останется от ваших
денег. Сегодня вечером все должно решиться.
Принцесса:А что, если я позвоню в полицию?
Ч а н с: Вы этого не сделаете, принцесса. Машину вы найдете на
стоянке отеля, а оставшиеся деньги — в отделении для
перчаток.
Принцесса:Агде будете вы?
Ч а н с: С моей девушкой или нигде.
Принцесса: Чане Уэйн, все это ни к чему, поверьте мне...
Ч а н с: Ложитесь спать... Вы неплохой человек. Просто
случайно попали в дурную компанию.
Принцесса: Когда я вас увижу?
Ч а н с (в дверях): Кто знает? Может быть, никогда.
Принцесса: Никогда — это очень долго. Я буду ждать, Чане.
(Посылает ему воздушный поцелуй?)
Ч а н с: Пока. (Уходит?)
Пр инцесса смотрит ему вслед, занавес медленно
закрывается.
291

Теннесси Уильяме
Сцена третья
Терраса в доме Босса Финли. Стиль—викторианская
готика —можно определить по контурам двери справа и одной
белой колонне. На сцене немного плетеной мебели, выкрашенной
в белый цветМужчины тоже во всем белом: на сцене все
должно быть белым и голубым,ярким, как полотнаДжорджии ОКиф.
Как и раньше, стен нет, действие происходит на фоне неба и
моря, панорамируемых циклорамой. Близость залива
ощущается по ярким отблескам света и крику чаек Когда
поднимается занавес, Босс Финли стоит в центре сцены, Дж орд ж
Скуддер неподалеку.
Босс (кричит):Том\
Том-младший (за сценой): Я, сэр!
Б о с с: Ты проверил? Это он?
Том-младший (входя): Хэтчер говорит, что он звонил к ним
в номер, и Чане Уэйн взял трубку. Хэтчер говорит...
Босс*. Хэтчер говорит... Кто такой Хэтчер?
То м-младший: Дэн Хэтчер.
Босс: Дэн Хэтчер для меня значит ровно столько, сколько
просто — Хэтчер, то есть — ничего.
Скуддер (спокойно, почтительно): Хэтчер, Дэн Хэтчер —
помощник управляющего отеля «Ройял Палмз». Он
информировал меня сегодня о том, что Чане Уэйн вернулся в
Сент-Клауд.
Босс: Этот Хэтчер умеет держать язык за зубами?
С к у д д е р: Полагаю. Я дал ему понять, что осторожность в этом
деле-
Бое с: Осторожность... Как с той операцией, что ты сделал
моей дочери... Так осторожно, что любой клакер на
митинге вылезает с вопросом... Я только хочу знать: Уэйн
уехал?
Том-младший: Хэтчер говорит, что эта старая кинозвезда,
с которой Чане связался...
Скуддер: Александра дель Л аго...
Том-младший: ...не в состоянии ехать дальше.
Босс: О'кей! Ты доктор? Отвези ее в больницу. Вызови «скорую
помощь» и выставь из отеля.
292

Сладкоголосая птица юности
Скуддер: Без ее согласия?
Б о с с: Ну, скажи, что у нее что-нибудь заразное... тиф, бубонная
чума, что там еще. Помести в карантин. Их нужно
разлучить, и после этого мы выкинем Чанса Уэйна из отеля. Я
требую, чтобы к завтрашнему дню его здесь не было.
Завтра начинается в полночь
Том-младший: Я знаю, что делать, папа. Можно взять яхту?
Босс: Ничего не проси, ничего не говори мне... Только делай
что-нибудь! Где твоя сестра?
Том-младший: Валяется на пляже, как мертвец, которого
вынес океан.
Босс (кричит):Хэвенли!
Том -мл ад ший:Дясордж,я хочу взять тебя на эту морскую
прогулку.
Босс (зовету,Хэвенли!
С ку д д ер: Я знаю, что ты задумал, Том, но меня, пожалуйста, не
впутывай. И знать об этом не хочу.
Босс (сновазовет):Хэвенли!
Том-младший: Ладно, не впутывайся. Поглядите только на
этого чистюлю доктора, у которого отняли лицензию за
незаконные операции. Он еще кочевряжится по поводу
совершенно справедливого дела!
Скуддер: Но я доктор с репутацией, и лицензия при мне. Я
главный врач больницы, основанной твоим отцом...
Том - мл ад ш ий: Ну и нечего тебе знать об этом.
Скуддер:Яне могу себе этого позволить...
Босс закашлялся. Скуддер уходит на террасу, на ходу
выписывает рецепт.
Босс: Хэвенли, иди сюда, крошка. (Скуддеру.) Что ты там
пишешь?
Скуддер: Рецепт от кашля.
Босс: Разорви и брось. Я харкал и плевался всю жизнь и
дальше буду харкать и плеваться.
Слышен сигнал автомобиля.
Том-младший (выскакивает на террасу и хочет бежать):
Папа, это проехал он!
Б о с с: Ни с места! Ни с места, Том!
293

Теннесси Уильяме
Том-младший: Я и не иду никуда.
Чане (за сценой): Тетя Нанни! Эй, тетя Нанни!
Босс: Чего он кричит?
Том-младший: Зовет тетю Нанни.
Босс-.Агдеона?
Том-младший: Трусит по аллее, как крольчиха от собаки.
Босс:Аон?
Том-младший:Уехал.
Тетя Нанни появляется у террасы, она страшно
возбуждена, ищет что-то в кошельке.
Босс: Что ты там ищешь, Нанни?
Нанни {внезапно останавливается)-. О, я и не заметила тебя,
Том. Ключ ищу.
Босс: Дверь открыта, Нанни, широко открыта, как дверь в
Храм Божий. {Нанни смеется) А почему ты не ответила
тому милому мальчику в кадиллаке, а, Нанни?
Н а н н и: О, я думала, вы его не заметили. (Переводит дыхание
и поднимается на террасу, закрывая свой белый
кошелек) Это был Чане Уэйн. Он вернулся в Сент-Клауд,
остановился в «Ройял Палмз»... Он...
Босс: Что же ты не приняла его? Ты же была так ему предана.
Н а н н и: Я ходила в отель просить его уехать, но...
Б о с с: Он в это время красовался в большом белом кадиллаке.
Н а н н и: Я ему оставила записку, я...
Том-младший:И что же было в записке, тетя Нанни?
«Люблю, целую»?
Нанни: Просто-. «Уезжай из Сент-Клауда немедленно, Чане».
Том-младший:Они уберется, да только не в белом
кадиллаке.
Нанни (Тому-младшемуу. Надеюсь, ты ничего дурного не
задумал? (Оборачивается к Боссу.) Ведь правда, Том? Силой
делу не поможешь. Так ничего не решишь. Оставьте это
мне, я сделаю, чтобы он уехал из Сент-Клауда. Я добьюсь,
обещаю. Хэвенли, наверное, не знает, что он вернулся.
Видишь ли, Том, Хэвенли говорит, что это был не Чане...
Она говорит, это был не Чане.
Босс: Моя жена была такая же доверчивая. Ты совсем как
твоя покойная сестра, Нанни. Готова поверить любому
294

Сладкоголосая птица юности
обману... А теперь иди и скажи Хэвенли, что я хочу ее
видеть.
Н а н н и: Том, она не настолько хорошо себя чувствует, чтобы...
Босс: Нанни, а ведь тебе есть за что ответить.
Нанни:Мне?
Б о с с: Да, тебе, Нанни. Это ты пригрела Чанса Уэйна и
потворствовала совращению Хэвенли. Так что иди за ней. Тебе
есть за что ответить. Есть, есть за что.
Нанни: Чане был самым красивым, самым милым и
прелестным мальчиком во всем городе, он был таким, пока ты, ты...
Босс: Иди, иди за ней! {Нанни уходит. Через минуту слышно,
как она зовет: «Хэвенли!Хэвенли!») Странное дело,
просто удивительно, стоит человеку добиться высокого
общественного положения, как любой, кого он приютит
под своей крышей, спешит сделать ему пакость...
Том-младший: Включая и меня, папа? Ты несправедлив.
Босс: Что ты сделал полезного для меня? А?
Том-младший:Я весь прошлый год посвятил организации
клубов «Юность за Тома Финли».
Б о с с: Я тащу Тома Финли-младшего на своем горбу.
Том-младший: Тебе повезло, что это именно я.
Босс: Почему ты думаешь, что мне повезло?
Том-младший: Про меня за последние полгода написали в
газете больше, чем...
Босс: Один раз про дебош в столице штата, другой — о
вождении автомобиля в пьяном виде. Я выложил пять тысяч,
чтобы замять эти дела.
То м - м л а д ш и й: Ты несправедлив.
Б о с с: В школе тебя тащили, как упрямого мула на гору, из
колледжа вышибли за слабоумие.
Том-младший: Меня приняли снова.
Босс: По моему настоянию. С липовым экзаменом. Ответы
заранее рассовали по карманам. А уж о нравственности
что и говорить. Все эти клубы «Юность за Тома Финли» на
самом деле просто банда подонков с моим именем и
фотографией на значках.
Том-младший:А как насчет твоей собственной
нравственности, папа? Как насчет мисс Люси?
Босс: Кто такая мисс Люси?
295

Теннесси Уильяме
Том-младший (смеется так, что едва удерживается на
ногах): Кто такая мисс Люси? Ты даже не знаешь, кто она?
Это женщина,^ которую ты за пятьдесят долларов в день
держишь в отеле «Ройял Палмз».
Босс: Что ты болтаешь?
То м - м л а д ш и й: Которая ездит по шоссе с мотоциклетным
эскортом под вой сирены, как царица Савская, когда
отправляется в Нью-Орлеан, чтобы снимать проценты со
счетов. И ты еще спрашиваешь, кто такая мисс Люси? Кстати,
она говорит, что ты слишком стар для любовника.
Босс: Вранье... Кто сказал, что она так говорит?
Том-младший: Она это написала помадой на зеркале
дамской уборной в «Ройял Палмз».
Босс: Что написала?
Том-младший: Цитирую: «Босс Финли слишком стар, чтобы
работать в постели».
Пауза. Тяжело дыша, они стоят друг против друга. Скуддер
незаметно перешел на дальний конец террасы.
Босс: Вранье!
То м - мл адш и й: Пожалуйста.
Босс: Однако я выясню.
Том-младший:Я уже выяснил. Папа, почему бы тебе от нее
не отделаться, а?
Босс (отворачивается, смотрит в зал старыми, налитыми
кровью глазами, как будто оттуда ему задали вопрос,
которого он не расслышал): Не лезь в чужие дела. Подумать
только — человека, выполняющего высокую, священную
миссию, благодаря которой он занял высокое положение,
этого человека публично пригвождает собственный сын.
(Хэвенли появляется на галерее) А, вот она, вот она, моя
малышка. (Останавливает ее) Не уходи, моя прелесть.
(Тому-младшему и Скуддеру.) Оставьте нас. (Том-младший
и Скуддер уходят. Говорит Хэвенли) Не уходи, постой,
крошка. Мне надо тебе что-то сказать.
X э в е н л и: Папа, я сейчас не могу разговаривать.
Босс: Это очень важно.
Хэвенли:Нояне могу, не могу сейчас разговаривать.
Босс: Ладно, не разговаривай, только послушай.
296

Сладкоголосая птица юности
Хэвенли не хочет слушать, собираетсяуйти, Босс задержал
бы ее силой, если бы в этот момент на веранду не вышел
старый слуга, негр Чар л ьз. У него в руках трость и сверток в
подарочной упаковке. Все это он кладет на стол.
Чарльз: Пять часов, мистер Финли.
Босс: Что? Да, спасибо.
Чар л ьз включает светильнику двери. Этот момент
отмечает перемену в сцене. Освещение становится нереалистично:
свет исходит не от светильника,, а от радужного сияния в
небе. Поет морской ветер. Хэвенли поднимает лицо
навстречу ему. Позднее, вечером, погода может быть штормовой, но
сейчас порывы ветра приносят лишь свежесть с залива.
Хэвенли все время смотрит туда, в сторону залива, свет
мягко высвечивает ее лицо. В облике ее отца вдруг появляется
странное достоинство. Глядя на свою очень красивую дочь, он
становится почти величавым. Когда Чарльз исчезает, он
подходит к ней, как старый придворный, почтительно
приближающийся к принцессе или инфанте. Это естественное
чувство, которое каждый стареющий отец испытывает по
отношению к прекрасной, юной дочери, напоминающей ему
покойную жену, когда-то страстно любимую.
Б о с с: Ты все еще красивая, девочка!
Хэвенли:Я,папа?
Босс: Конечно, глядя на тебя, никто и подумать не решится...
Хэвенли (смеясь): Я хорошо набальзамированная мумия,
папа.
Б о с с: Не говори так больше. (Увидев появившегося опять
Чарльза) А ну, возвращайся в дом!
Звонит телефон.
Чарльз: Слушаюсь, сэр, я только...
Босс: Проваливай! Если меня, я дома только для губернатора
штата и президента нефтяной компании.
Чарльз (за сценой): Это снова мисс Хэвенли.
Босс:Еенет.
Чарльз (за сценой): Прошу прощения, но ее нет.
Босс: Крошка, ты говоришь и делаешь такие вещи в
присутствии людей, как будто тебе совершенно безразлично, что
297

Теннесси Уильяме
у них есть уши, чтобы слышать, и языки, чтобы потом
болтать. А в результате становишься предметом
разговоров.
X э в е н л и: Становлюсь?..
Босс: Становишься предметом разговоров, скандала, а это
может повредить той великой миссии, которую...
Хэвенли: Пожалуйста, не произноси передо мной одну из
своих речей, идущих от «гласа Божьего». Было время,
когда ты мог меня спасти. Ты же не позволил мне выйти за
него замуж, а он тогда был юный и чистый. Ты вместо
этого изгнал ею, изгнал из города. А когда он вернулся, ты
меня увез да еще пытался выдать насильно за
пятидесятилетнего богача, который был тебе зачем-то нужен.
Босс: Но, дорогая...
Хэвенли:А потом за второго, за третьего — и от всех ты что-
то ожидал. Меня не было, и Чане уехал. Пытался стать
таким же, как те, с кем ты хотел породниться... И он уехал...
И он пытался... Нужная дверь не открылась, он стал
толкаться в другие... Ты женился по любви, почему же мне
этого не позволил? Когда душа моя была еще жива, а мальчик
юн и чист.
Б о с с: Ты меня упрекаешь за?..
Хэвенли (кричит): Да, папа, упрекаю! Ты и маме разбил
сердце... Мисс Люси...
Босс: Кто такая мисс Люси?
Хэвенли: О, папа, она стала твоей любовницей задолго до
маминой смерти. А мама тебе была нужна лишь для
респектабельности... Можно, я уйду, папа?
Босс: Нет, нет, не уйдешь! Я еще не все сказал. Как ужасно все
это слышать от собственною ребенка... (Обнимает ее.)
Завтра утром, когда начнется пасхальная распродажа, я
отправлю тебя с мотоциклетным эскортом прямо в «Мэ-
зон Бланш». Приедешь в магазин, иди сразу в кабинет к
мистеру Харви Петри и скажи ему, чтобы он тебе открыл
неограниченный кредит. Потом спустись вниз и накупи
себе всего, ну, как будто собираешься замуж за принца
Монако... Купи полный гардероб и меха тоже — до зимы
подождут. Платья? Самые роскошные. Туфли? Покупай,
пока не надоест. Я много заработал продажей лицензий на
298

Сладкоголосая птица юности
подводную добычу нефти, так что, знаешь, крошка, я
хочу, чтобы ты купила себе и драгоценности. Ты скажи
Харви, чтоб он сам мне позвонил. А еще лучше, пусть мисс
Люси тебе поможет выбрать. Она умная, как амбарная
крыса, когда дело доходит до камешков, — это точно...
Погоди, а где это я купил булавку, которую принес твоей маме?
Последнее, что я ей подарил перед смертью... Я знал, что
она умирает, когда покупал эту булавку... Я дал за нее
пятнадцать тысяч, только чтобы она поверила в
выздоровление... Когда я приколол эту штуку к ее сорочке, бедняжка
расплакалась... Она сказала: «Господи, Босс, зачем
умирающей такой большой бриллиант?» А я ей ответил: «Милая,
ты только погляди на цену. Что там написано? Видишь, там
пять цифр? Сначала единица, потом пятерка, а потом три
нолика? Вот и рассуждай, — сказал я ей, — если бы ты
умирала, если допустить хоть возможность такого
исхода, вложил бы я пятнадцать тысяч в бриллиантовую
булавку, чтобы заколоть тебе саван?» И старая леди засмеялась.
Она повеселела, как маленькая птичка, села в постели и
весь день принимала визиты, смеялась, болтала — и все с
этой бриллиантовой булавкой... А умерла она к полночи,
и бриллиант так и был приколот к ее сорочке. И только в
самую последнюю минуту она поняла, что бриллианты
вовсе не доказательство, что она не умрет. (Возвращается
на террасу, снимает пиджак и надевает смокинг?)
Хэ ве н л и: И ты ее так и похоронил?
Б о с с: С булавкой? Конечно, нет. Я ее наутро отнес обратно в
магазин.
X э в е н л и: Значит, она тебе не стоила пятнадцати тысяч?
Б о с с: Да разве мне было не все равно, сколько она стоит? Я
человек широкий. Я бы и бровью не повел, если бы пришлось
выложить миллион... конечно, будь он у меня в кармане.
Одна улыбка твоей матери, которую она мне подарила
утром в день своей смерти, окупила бы все эти расходы.
X э в е н л и: Да, ничего не скажешь, широкая у тебя душа.
Босс: Кто может в этом усомниться? Кто? (Смеется.Хэвенли
начинает смеяться почти истерически. Вскакивает.
Хочет уйти. Он бросает свою трость и хватает дочь за
руки) Постой, постой. Слушай, я тебе еще хочу сказать кое-
299

Теннесси Уильяме
что. На прошлой неделе в Нью-Бетесда, когда я говорил
об угрозе для белых женщин Юга, которую таит в себе
десегрегация, какой-то наемный крикун из толпы заорал:
«Эй, БоссФинли, а какнасчетсвоей дочери? Что это за
операцию ей сделали в больнице Тома Джека Финли в Сент-
Клауде?* Тот же вопрос в столице штата...
Хэвенли:Ичтотыемуответил?
Босс: Его выдворили из зала и привели в чувство на улице.
Хэвенл и: Папа,это иллюзия власти.
Б о с с: Это не иллюзия, это — власть.
X э в е н л и: Очень жаль, что моя операция принесла тебе
столько неприятностей. Но, знаешь, еще хуже, что нож
доктора Скуддера убил юность в моем теле и сделал меня сухой,
холодной, пустой старухой. Мне кажется, когда дует ветер
с залива, я стучу, как мертвая, высохшая виноградная
лоза. Но больше я не буду тебе помехой, папа. Я уйду в
монастырь. Я твердо решила.
Босс (кричит): В какой еще монастырь? Это протестантский
штат! Дочь в монастыре! Это угробит всю мою
политическую карьеру! Сегодня вечером я выступаю перед клубом
«Юность за Тома Финли» в большом зале отеля «Ройял
Палмз». Моя речь передается по телевидению, и ты,
сударыня, пойдешь туда со мной. Наденешь белоснежное
платье — цвет девственницы. На одном плече у тебя будет
эмблема клуба «Юность за Тома Финли», а на другом —
бутоны лилий. Ты выйдешь со мной на сцену — ты с одной
стороны, а Том-младший — с другой, для того чтобы раз
и навсегда опровергнуть слухи. И чтобы на лице у тебя
играла счастливая, гордая улыбка. Ты должна прямо
смотреть на толпу в зале. Глядя на тебя, всю в белом, ни один
человек не осмелится повторить всю эту грязь. Я очень
рассчитываю на эту кампанию, она должна принести мне
поддержку молодых избирателей в том крестовом
походе, который я возглавляю. И ты, и Том-младший должны
быть рядом со мной. Пусть все видят белую юность Юга,
которой грозит опасность.
Хэвенли (с вызовом): Я не собираюсь этого делать!
Б о с с: Я не спрашиваю: «Сделаешь ли?», я говорю: «Ты это
сделаешь».
300

Сладкоголосая птица юности
X э в е н л и: А если все-таки я откажусь?
Босс: Откажешься так откажешься. Последствия, правда, могут
прийтись тебе не по вкусу. (Звонит телефон) ...Чане Уэйн
вернулся в Сент-Клауд.
Ч а р л ь з (за сценой): Дом мистера Финли... Мисс Хэвенли?
Прошу прощения, ее нет.
Б о с с: Я приказал его выставить, и его выставят из города. Как
ты желаешь: чтобы он уехал в белом кадиллаке, в котором
он сейчас гоняет по Сент-Клауду, или в машине
мусорщика, идущей на городскую свалку?
Хэвенл и:Ты посмеешь?
Босс: Хочешь убедиться?
Чарльз (входит): Опять вам звонили, мисс Хэвенли.
Босс: Наше общество одобряет решительные и жесткие меры
против тех, кто хочет замарать чистую южную кровь.
Черт, когда мне было всего пятнадцать лет, я босиком
спустился с красных песчаных гор, как будто глас божий
позвал меня. Я твердо уверен, что он позвал меня. И
ничто, никто, никогда меня не остановит, никогда...
(Протягивает к Чарльзу руку за подарочным свертком, тот
подает его.) Спасибо, Чарльз. Я еще успею заехать к мисс
Люси. (Печальная, неопределенная нота прозвучала в
его голосе на последней реплике. Он поворачивается и
тяжелоуходит)
Акт второй
Сцена четвертая
Угол коктейль-бара и внешней галереи отеля «Ройял Палмз».
Где-то играет тапер. За столиком в зале сидят две пары,
представляющие городское общество. Это ровесники Чанса: Бадд
сЭдной иСкотти с Вайолет.Застойкой — Стафф,
гордый тем, что от подавальщика содовой в дешевом кафе он
продвинулся до бармена в отеле «Ройял Палмз*. На нем белая
куртка, алый кушак и голубые облегающие брюки. Стафф
двигается с нагловатой грацией, которую он, вероятно,
бессознательно скопировалу Чанса Уэйн а, бывшего когда-то здесь
301

Теннесси Уильяме
барменом. В зал входит любовница Босса Финли мисс Люси.
Она в бальном платье с пышными кружевами, а ля красавица
южанка времен Конфедерации. Светлыйлоконуложен с одной
стороны ее остренького, каку терьера,личика. Она
разгневанно смотрит наСтаффа.
С т а ф ф (невозмутимо, за стойкой): Добрый вечер, мисс Люси.
Мисс Люси (заходит за стойку и начинает по-хозяйски
орудовать с бутылками): Мне не дали места за банкетным
столом! Я вынуждена была сидеть где-то сбоку, с женами
местных чиновников. Где «Грант» двенадцатилетней
давности? Эй! А ты порядочное трепло. Лед положи... Ах,
какой у тебя длинный язык!..
Ста фф: Что у вас с пальцем?
Мисс Люси (хватая его за красный кушак): Сейчас
расскажу. Приезжает ко мне Босс и подает бонбоньерку в виде
пасхального яйца. Велит открыть, я открываю. Вижу —
внутри бархатная коробочка для драгоценностей, довольно
большая, как чей-то длинный язык.
С т а ф ф: Чей язык?
Мисс Люси: Язык одного человека, который находится не так
далеко отсюда.
С т а ф ф (пытается высвободиться): Мне надо стулья
поставить.
Мисс Люси:Я открываю коробочку и вижу большую
бриллиантовую брошь Только прикоснулась к ней, как этот
старый сукин сын захлопывает крышку, ударяя ею прямо
мне по пальцам. Ноготь даже посинел. И говорит:
«Спустись-ка теперь в коктейль-бар, зайди в дамскую уборную
и опиши эту брошь губной помадой на зеркале». А
коробочку — в карман. Да уходя так хлопнул дверью, что даже
картина со стены упала.
С т а ф ф: Мисс Люси, ведь это вы сказали в прошлую субботу:
«Пошел бы ты да посмотрел, что написано губной
помадой на зеркале в дамской уборной»?
Мисс Люси: Тебе сказала! Я думала, тебе можно доверять.
С т а ф ф: Тут были и другие люди, они тоже слышали.
Мисс Люси:Но никто, кроме тебя, не член клуба «Юность за
Тома Финли». Никто.
302

Сладкоголосая птица юности
Оба прерывают разговор. Они заметили высокого человека,
который вошел в коктейль-бар.Его удлиненное тело,худоба и
светящаяся бледностьлица напоминают эль-грековского святого.
На шее у него повязка. Одет каксельский жительЭто Клак ер.
Мисс Люси: Эй, гляди...
Клакер: Добрый вечер, мэм.
Мисс Л ю с и: Ты из «Деревенских бродяг»? С оркестром
приехал?
Клакер {замечает пристальный, заинтересованный взгляд
Люси): Я деревенский, но приехал без оркестра.
Стафф уходит.
Мисс Л юс и: Чего тебе здесь надо?
Клакер: Приехал послушать выступление Босса Финли.
(Говорит с натугой. Потирает свой большой кадык)
Мисс Люси:Я знаю, кто ты... Ты клакер?
Клакер:Яне клакер. Я просто задаю вопросы — один, два,
три, в зависимости от того, сколько времени им
потребуется, чтобы схватить меня и вышвырнуть из зала.
Мисс Люси: Твои вопросы—мерзкие. Ты их снова сегодня
повторишь?
Клакер: Да, мэм, если смогу пробраться в зал и достаточно
громко спросить.
Мисс Люси:Ачтоутебя с голосом?
Клакер: Когда я выкрикнул свой вопрос в Нью-Бетесда на
прошлой неделе, меня ударили ручкой пистолета по
кадыку, и от этого у меня пропал голос. Он и сейчас плох, но
все же получше. (Хочетуйти)
Мисс Люси: Тебе не войти в зал без пиджака и галстука.
Подожди. (Заходит за стойку, достает оттуда пиджак,
какой обычно держат в местах, куда «неодетых» не
допускают, и бросает его Клакеру) Вот, надень. Выступление
Босса сегодня передают по телевидению. Галстук в
кармане. Сиди тихо в баре, пока Босс не начнет говорить.
Закройся газетой. О'кей?
Клакер (раскрывая перед собой газету): Спасибо вам.
Мисс Люси: Тебе спасибо и желаю удачи побольше, чем
перепадает обычно.
зоз

Теннесси Уильяме
Стафф возвращается за стойку.
Ф л а й {появляется на галерее): Чане Уэйн. {Сигнал
автонобиля за сценой.) Мистер Чане Уэйн, прошу! Чане Уэйн!
(Уходит.)
Мисс Люси (Стаффу): Разве Чане Уэйн вернулся в Сент-
Клауд?
Стафф: Помните Александру дель Лаго?
Мисс Люси: Конечно. Я была президентом местного клуба ее
поклонников. А что?
Ч а н с (за сценой): Эй, бой, поставь машину у подъезда, да не
помни крылья!
Стафф: Она и Чане Уэйн остановились здесь вчера вечером.
Мисс Люси:Да разрази меня гром, если я в этом деле не
разберусь! (Уходит.)
Входит Ча н с. Направляется к бару.
Ч а н с: Эй, Стафф! (Берет коктейль со стойки, пьет)
Стафф: Поставь на место... Здесь не вечеринка с коктейлями.
Ч а н с: Приятель... кто же пьет мартини с оливками? Ты что, не
знаешь, что все пьют сейчас мартини с джином и лимоном?
Когда я работал на твоем месте, я придумал вот эту самую
форму, что ты носишь... Как у Вика Мэтюра в фильме про
Иностранный легион. И выглядел в ней получше, чем он.
Нанни (входя): Чане, Чане...
Ч а н с: Тетя Нанни! (Стаффу) Прложи скатерть на этот стол и
принеси шампанского...
Н а н н и: Уходи отсюда.
Ч а н с: Но я только что заказал шампанское. (Внезапно под ее
суровым взглядом сникает.)
Нанни*. Нельзя, чтобы нас видели вместе. (Ведет его на край
сцены)
Стафф возится у стойки. Потом берет поднос и уходит в
противоположную от них сторону. Негромкая музыка.
Ч а не: Почему?
Н а н н и: Чане, уезжай из города.
Ч а н с: Почему в городе, где я родился, каждый обращается со
мной, как с последним подонком?
304

Сладкоголосая птица юности
Н а н н и: Себя спроси об этом, совесть свою спроси.
Ч а н с: О чем спросить?
Н а н н и: Ты сам знаешь, и я знаю, что ты знаешь...
Чанс:3наю —что?
Н а н н и: Я не могу и не хочу говорить об этом. До тебя ведь все
равно не дойдет. И тебе нельзя доверять. А нам жить в
этом городе... О, Чане, почему ты так изменился? Ты
живешь в каком-то безумном сне.
Ч а н с: В безумном сне? Конечно. А разве это не безумный сон?
Лучшего определения я давно не слыхал... Безумный сон —
это и есть моя теперешняя жизнь...
Нанни: Почему, Чане?
Ч а н с: О, тетя Нанни, ради Бога.... Разве вы забыли, кем я обещал
стать?
Нанни: Люди, которые любили тебя, ждали только одного:
нежности, честности и...
Чане (становясь перед пей на колени): Такое блистательное
начало... и все так грубо и внезапно оборвалось... Мне было
семнадцать лет. Я поставил одноактную пьесу
«Доблестный» и сыграл в ней главную роль. Мы победили на
конкурсе штата, и нас послали на национальный конкурс...
Хэвенли играла со мной... Вы помните? Вы поехали с
нами присмотреть за девочками...
Нанни: Конечно, помню.
Ч а н с: В большом автобусе... Как мы пели вместе!
Н а н н и: Вы были уже влюблены друг в друга.
Ч а н с: Да, влюблены. (Тихо напевает.)
Нанни (резко поднимается): Так нельзя, так нечестно...
Чане (ловит ее за руки): Тетя Нанни, мы так и не победили в
этом дурацком конкурсе, мы стали вторыми.
Нанни: Чане, вы не стали вторыми. Вы получили почетную
грамоту. Четвертое место.
Ч а н с: Да, верно. Но почетная грамота на национальном
конкурсе — не так уж мало... Мы бы победили, если б я не
забыл текст. Я так замотался с постановкой всей этой
ерунды... (Закрывает лицо руками.)
Н а н н и: Я полюбила тебя за это еще больше. И Хэвенли тоже.
Ч а н с: Это случилось в поезде, по дороге домой. Она и я...
Н а н н и (в смятении): Я знаю, я, я...
305

Теннесси Уильяме
Чане (поднимаясь): Я уговорил проводника, и он на час отдал
нам свободное купе. В том поезде., грустном поезде домой..
Нанни:Язнаю...
Ч а н с: Я дал ему пять долларов — этого оказалось мало. Тогда
я отдал свои часы, булавку для галстука, перстень с
печаткой и костюм, который купил в кредит, чтобы в нем
отправиться на конкурс. Первый костюм, за который я
заплатил больше тридцати долларов.
Н а н н и: Не надо вспоминать.
Ч а н с: Чтобы купить первый час любви с ней...
Н а н н и: Хватит, Чане!.. С тех пор ты так изменился.
Ч а н с: И я поклялся, что никогда больше не буду вторым ни на
одном конкурсе... Тетя Нанни, посмотрите на этот
контракт. (Выхватывает из кармана бумаги)
Н а н н и: Не хочу смотреть на эти фальшивые бумажонки.
Ч а н с: Они не фальшивые. Посмотрите, здесь печать
нотариуса и подписи трех свидетелей. Тетя Нанни, вы знаете, с кем
я приехал? С Александрой дель Лаго.
Нанни: Кто она тебе?
Ч а н с: Патронесса, агент, продюсер! У нее большое влияние,
власть, деньги, а они открывают все двери. Те двери, куда
я стучался все последние годы до синяков.
Н а н н и: Чане, даже и сегодня, если бы ты вернулся и просто
сказал: «Я проиграл состязание, провалился...» Ноты...
Ч а н с: Минуту! Выслушайте меня... Тетя Нанни, вот мой план.
Местный конкурс красоты.
Нанни:0,Чанс!
Ч а н с: Местный конкурс красоты, который она выиграет.
Нанни:Кто?
Чанс:Хэвенли.
Н а н н и: Нет, Чане. Она уже немолода, красота ее поблекла.
Ч а н с: Неправда. Ничто не проходит так быстро, даже красота.
Нанни: Увы, проходит.
Ч а н с: Она вернется!
Нанни: Ради чего? Ради дурацкого конкурса?
Ч а н с: Ради любви.
Нанни: Чане!..
Ч а н с: Это будет не просто местный фестиваль, тетя Нанни.
Отчеты о нем опубликует вся национальная пресса. О нем на-
306

Сладкоголосая птица юности
пишет лучшая подруга принцессы Космонополис —
критик Салли Пауэре. Самая влиятельная из
киножурналистов в мире. Ее слово — закон в кино...
Н а н н и: Чане, не так громко.
Ч а н с: Я хочу, чтобы все меня слышали.
Н а н н и: Нет, не надо, не надо. Если твои слова дойдут до Босса
Финли, тебе будет плохо.
Ч а н с: Я или вернусь к Хэвенли, или нет. Или буду жить, или
умру. Третьего мне не дано...
Н а н н и: К юности своей ты хочешь вернуться, к чистой,
незапятнанной юности... Не сможешь...
Ч а н с: Вы все еще не верите мне, тетя Нанни?
Н а н н и: Нет, не верю. Пожалуйста, уезжай. Уезжай отсюда,
Чане.
Ч анс: Ноя прошу...
Нанни:Уезжай!
Ч а н с: Куда? Куда я поеду? Здесь дом моего сердца, не лишайте
меня последнего пристанища.
Нанни:Ах,Чанс...
Ч а н с: Тетя Нанни, пожалуйста.
Нанни (поднимается, чтобы,уйти): Я напишу тебе. Пришли
мне адрес. Я напишу. (Уходит через бар)
Входит Стафф и направляется к стойке.
Ч а н с: Тетя Нанни...
Но она уже ушла. Чане вынимает флягу из кармана и
отпивает из нее. Он стоит в глубине зала, в то время как две пары
садятся за столик. Появляется Флай.
Ф л а й (громко скандирует): Мистер Чане Уэйн, нужен
мистер Чане Уэйн!
Произнесенное имя произвело некоторое движение среди тех,
кто находится у стойки и за столиками. Чане глубоко
вздыхает, затем направляется в зал коктейль-бара Он идет, какма-
тадор, выходящий на арену.
Эдна: Чане Уэйн вернулся в Сент-Клауд!
В а й о л ет: Бог ты мой, это он!
Флай (Чансу): Вам записка.
307

Теннесси Уильяме
Чане (читает записку. Флаю): Не сейчас, позже, позже.
Ф л а й: Но мадам ждет...
Чане: Отстань. (Тапер за сценой начинает наигрывать.
«Вечер» в коктейль-баре только начинается. Флайуходит.)
То же место, тот же джаз. Время как будто остановилось
в Сент-Клауде. (Бадду и Скотти, сидящим за столиком)
Привет!
Б а д д: Как?.. Ты, Чане?
Чане (криштзасце^):Эй,Д№скки~ (Тапер перестает играть.
Чане подходит к столику, где сидят все четверо.)
...помнишь мою песню? Он помнит мою песню. (Тапер
играет в свинговойманере <Это большой, широкий,
чудесный мир») Вот теперь я дома. В родном городе... Ну-ка,
хором — споем! (Четверка за столиком явно игнорирует
его. Поет один.) Ну же, пойте! (Когда-то они пели вместе
с ним. Сейчас онимолчат. Он продолжает, поет еще
какое-то время. Затем голос его замирает в
замешательстве. Человеку стойки что-то шепчет своему соседу,
тот смеется) Что случилось? Здесь будто все вымерли.
С т а ф ф: Тебя слишком долго не было, Чане.
Ч а не: И в этом все дело?
С т а ф ф: Именно в этом.
Тапер кончает играть. В баре воцаряется странное молчание.
Чане смотрит на сидящих за столиком. Вайолет что-то
шепчет Бадду. Затем Вайолет и Эдна поднимаются и
уходят
Бадд (подзывая Стаффа): Подсчитай, Стафф.
Чане (с преувеличенным удивлением)-. Бадд и Скотти? Я вас
не заметил. Это не Вайолет и Эдна сидели с вами?
(Садится за стол между ними)
Скотти: Они, наверное, не узнали тебя, Чане.
Б а д д: Вайолет узнала.
Скотти: Разве?
Б а д д: Она сказала: «Бог мой, это он».
Скотти: Узнала и застыдилась.
Ч а н с: В былые времена я стыдился их...
Появиласьмисс Люси.
308

Сладкоголосая птица юности
Ч а н с: Смотри-ка! (Идет ей навстречу) Кто это, мисс Люси или
Вивьен Ли в фильме «Унесенные ветром»?
Мисс Люси: Привет, Чане Уэйн. Мне сказали, что ты
вернулся, но я не поверила. Пойду, говорю, и посмотрю сама,
своими глазами. Обычно ведь в газете, в колонке ГЬена
Филиппа появляется заметка: «Юноша из Сент-Клауда,
приехавший погостить домой, приглашен на главную роль в
новой выдающейся картине». Я не пропускаю подобных
сообщений. (Ерошит ему волосы?)
Ч а н с: Никогда не поступайте так с лысеющим мужчиной. (Его
улыбка становится уверенней)
Мисс Л юс и: Аты разве лысеешь, бэби? Может, поэтому ты как-
то изменился? Подожди, не уходи, я сейчас вернусь...
(Идет за стойку бара, чтобы сделать себе коктейль.
Чане в это время причесывается)
С к о т т и (Чанс$: He выбрасывай свои золотые волосы, Чане
Сохраняй их и посылай в письмах своим поклонницам.
Б а д д: Самым терпеливым в мире. Годами ждут, чтобы он
появился в массовке хоть на пять секунд.
Мисс Люси (возвращаясь к столу): А знаете, этот мальчик —
Чане Уэйн — был такой хорошенький, прямо
невозможно, глаза слепило. Сейчас на него хоть глядеть можно.
Летом по воскресеньям я обычно ездила на городской
пляж смотреть, как он прыгает с вышки. Я даже бинокль
с собой брала, когда он устраивал эти бесплатные
представления. Ты еще прыгаешь в воду, Чане? Или бросил?
Чане (неохотно): В прошлое воскресенье прыгал.
Мисс Л юс и: Как всегда, прекрасно?
Ч а н с: Был немного не в форме, но зрители этого не заметили.
Я и сейчас еще могу сделать двойное сальто из стойки
спиной...
Мисс Л ю с и: Где же это было, Чане, в Палм Бич, штат
Флорида?
Входит Хэтч ер.
Чане (напрягся, ждет подвоха): А почему именно там?
Мисс Люси: Кто же это говорил, что видел тебя месяц назад
в Палм Бич? Ах да, Хэтчер, он говорил. Ты работал на
пляже при каком-то большом отеле.
309

Теннесси Уильяме
Хэтчер {останавливается на ступеньках террасы): Да. Я
это слышал. (Уходит на галерею)
Ч а н с: Работал на плкже?
С т а ф ф: Втирал масло в жирные туши миллионеров.
Ч а н с: Какой шутник все это выдумал? (Его смех чересчур
громок.)
Скотт и: Аты узнай имя и подай в суд за клевету.
Ч а н с: Я давно уже перестал доискиваться, откуда берутся
сплетни. Конечно, самолюбию льстит, когда узнаешь, что в
родном городе про тебя все еще говорят. Даже если
говорят пакости.
Тапер опять начинает наигрывать.
Мисс Люси: Бэби, ты в чем-то изменился, но я все не пойму,
в чем. Все заметили? Он изменился? А может, он просто
постарел? (Садитсярядом с Чанссм)
Чане (быстро): Изменяться — значит жить, мисс Люси, а
жить — значит изменяться. Не изменяются только
мертвые. Разве не ясно? Раньше я этого боялся, а сейчас — нет.
А вы, мисс Люси? Боитесь?
За спиной Чан с а появилась одна из женщин и делает своим
спутникам знаки, чтобы они выйти. Скотт и кивает и
поднимает два пальца, показывая, что придет через две минуты.
Женщина уходит, недовольно хмурясь.
С к о т т и: Чане, а ты знаешь, что сегодня Босс Финли проводит
здесь свой митинг?
Ч а н с: По всему городу расклеены афиши.
Б а д д: Босс хочет разъяснить свою позицию в истории с этим
негром, которая наделала столько шума. Ты слышал о
ней?
Чанс:Нет.
СкоттиЮнв это время, наверное, был на Луне.
Ч а н с: Просто меня не было в Сент-Клауде.
С к о т т и: Так вот. Люди Босса поймали одного негритоса и
оскопили негодяя, чтобы на деле доказать свою готовность
защищать белых женщин в нашем штате.
Б а д д: Некоторые считают, что малость перестарались.
Северная пресса раздула историю на всю страну.
зю

Сладкоголосая птица юности
С к о т т и: Вот Босс и хочет разъяснить свою позицию членам
клуба «Юность за Тома Финли». Митинг будет в
Зеркальном зале, наверху.
Б а д д: Говорят, Хэвенли и Том-младший тоже будут с ним.
Ф л а й (входя): Мистер Чане Уэйн, мистер...
Компания демонстративно с шумом отодвигает стулья, пока-
зывая, что никто не желает слушать Чан с а.
Чане (берету посыльного записку, читает и бросает на пол):
Эй, Стафф, на голову, что ли, надо встать, чтобы ты дал
выпить? (Флаю.) Скажи ей —- потом. Мисс Люси, можете вы
вдолбить этому парню, чтоб он налил мне водки со льдом?
Мисс Люси повелительно щелкает пальцами. Стафф по-
жимает плечами, отливает немного водки в стакан со льдом.
Мисс Люси: Чане, ты что-то расшумелся, бэби!
Ч а н с: Надо бы и погромче, мисс Люси. Я сомневаюсь, чтобы
Хэвенли, которую во всем городе только я знаю
по-настоящему, согласилась стоять на сцене рядом с отцом, пока
он будет распинаться по телевидению. Нет, этому я не
поверю. А если б поверил, согласился бы у всех на виду
прыгнуть в воду с городского пирса, а потом заплыть за
маяк. Пока акулы не разорвут меня живьем. (Говорит
возбужденно. Колено он поставил на сиденье
стула,раскачивает его.)
Клакер опускает газету. Злорадная улыбка пробегает по его
лииу. Он наклоняется вперед, чтобы услышать
разглагольствования Ча не а. Вдруг стул переворачивается иЧанс
растягивается на полу.Кл акер вскакивает, чтобы помочь ему.Ми с с
Люси бросается между ними и быстрым предостерегающим
жестом отталкиваетКла кера.НиктоКл а кера заметить
не успел. Разгоряченный, смеющийся Чане вскакивает на
ноги. Все смеются-
Ча нс: Потому что я вернулся в Сент-Клауд, чтобы взять
Хэвенли отсюда.
Смех смолкает.
Мисс Люси: Чане, разреши один спор.
ЗП

Теннесси Уильяме
Ч а н с: Какой спор, мисс Люси?
Мисс Люси: Мы тут спорили, с кем ты путешествуешь Я
слышала, ты здесь с какой-то знаменитой кинозвездой?
Все обратили взгляды к Чан су.В какой-томере он получил то,
чего хотел. Он в центре внимания, все смотрят на него, пусть
даже и враждебно, подозрительно или с жестоким спортивным
интересом.
Ч а н с: Мисс Люси, я путешествую с вице-президентом и
обладателем контрольного пакета акций той самой
киностудии, с которой у меня контракт.
Мисс Люси: Она снималась в известных фильмах?
Ч а н с: Она была, есть и будет известнейшей, легендарной
фигурой во всем киномире и у нас, и за океаном.
Мисс Л юси: А как ее зовут, Чане?
Ч а н с: Она не хочет, чтобы знали ее имя. Как и всем мировым
знаменитостям, ей претит любопытство. Оградить свою
частную жизнь от посторонних — главная задача великой
кинозвезды... Не спрашивайте ее имени. Я слишком ее
уважаю, чтобы назвать за этим столом. Я ей многим
обязан, ибо она поверила в меня. (Повышает голос) И я не
предам ее.
Мисс Л юси: Малыш, ты вспотел. У тебя руки дрожат. Ты не
болен? Нет?
Ч а н с: Болен? Кто болен? Я тут здоровее всех.
Мисс Люси: Ладно, бэби, только, видишь ли, тебе лучше не
оставаться в Сент-Клауде. Да ты и сам это прекрасно
знаешь...
С к о т т и: Зачем ты вернулся?
Ч а н с: Хотел бы я знать, почему это мне нельзя навестить
могилу матери и выбрать для нее памятник, а также разделить
свою радость с девушкой, которую давно люблю? Ведь
это ради Хэвенли я пробил себе дорогу. Я уж почти всех
убедил, что ей надо сняться в картине вместе со мной...
Б а д д: А как называется картина?
Ч а н с: Называется? «Юность»!
Б а д д: Просто — «Юность»?
Ч а н с: А разве это не самое прекрасное название? Я вижу, вы
сомневаетесь. Вот контракт. (Вынимает его из кармана)
312

Сладкоголосая птица юности
С к о т т и: Ты всегда таскаешь его с собой?
Ч а н с: Просто он лежал в кармане пиджака.
Мисс Люси:Уходишь,Скотти?
Скотти (уже поднялся из-за стопа): Тут уже столько всего
наговорили...
Б а д д: Девочки вдут.
Чане (быстро): Эй, Бадд, тряпки на тебе шикарные, да только
портному твоему я дал бы пару советов. Парень
среднего роста выглядит лучше без подкладных плечей. Они
тебя укорачивают, ты становишься шире и приземистей.
Б а д д: Спасибо, Чане.
С к о т т и: А что полезного ты передашь моему портному?
Ч а н с: Скотти, еще не родился тот портной, который бы мог
скрыть сидячую профессию своего клиента.
Мисс Л юс и: Чане, детка...
Ч а н с: Ты все еще работаешь в банке? Сидишь, штаны
протираешь? Весь день подсчитываешь сотенные, и раз в
неделю одна тебе перепадает? Костюм этот ничего, Скотти,
только вот штаны слишком на заду протерты.
В а й о л е т (появляется в дверях, сердито): Скотти! Идем!
Скотти: Меня-то держат не за смазливую рожу, и езжу я в
собственной машине. Пусть не в кадиллаке, но в своей. И
если б моя мать умерла, я бы ее похоронил сам, а не на
церковные пожертвования.
Вайолет (нетерпеливо): Скотти, если ты сейчас же не
поедешь, я уеду домой на такси. Мне надоела вся эта
история!
Ч а н с: Я не хочу погружаться в прошлое. Я живу сегодняшним
днем.
Молодые люди идут за Вайолет в пальмовый сад. Видно, как
они дают женщинам деньги на такси, а сами остаются.
Ч а н с: Твердолобые нас покинули.
Мисс Люси:Угу
Ч а н с: Да... Впрочем, я ведь приехал не для того, чтобы
сражаться со старыми приятелями... Уже четверть восьмого.
Мисс Люси:Разве?
313

Теннесси Уильяме
В течение некоторого временилюди, сидящие в затемненных
углах бара, смотрят наЧанса.Поих позам понять ничего
нельзя Они просто чего-то ждут —может быть,митинга, который
должен скоро начаться, аможет быть, еще чего-нибудь-
Мисс Люси блшору^оаттрит сначала наЧан с а, потом на
людей, потом снова наЧанса. Она явно встревожена.
Чане (чувствует себя неловко): Так. Ну, а как насчет
бифштексов? Когда-то они здесь были первый сорт.
С т а ф ф (отвечает по телефону за стойкой): Он здесь.
(Бросает быстрый взгляд на Чанса, вешает трубку.)
Мисс Люси: Бэби, я сейчас пойду в гардероб, возьму
накидку и вызову свою машину, чтобы отвезти тебя в аэропорт.
Ты будешь в Нью-Орлеане через пятнадцать минут.
Ч а н с: Почему вы решили, что я хочу уехать? Я остаюсь в Сент-
Клауде.
Мисс Люси: Мне казалось, у тебя достанет здравого смысла
понять, что лучше уехать.
Ч а н с: Мисс Люси, не иначе как винные пары вскружили вам
голову.
Мисс Люси: Подумай хорошенько, пока я схожу за накидкой.
У тебя есть еще друг в Сент-Клауде.
Ч а н с: У меня еще есть и девушка в Сент-Клауде, и без нее я не
уеду
Ф л а й (за сценой): Мистер Чане Уэйн, мистер Чане Уэйн,
прошу!
Принцесса (входит с Флаем): Громче, мальчик, громче... Не
надо, вот он!
Но Чане уже бросился на галерею. Принцесса выглядит
так, будто спасалась от пожара. Молния на голубом платье с
блестками не затянута, волосы растрепаны. В одной руке она
держит очки без одного стекла, другой поддерживает
спадающую норковую накидку.Движения ее неуверенны.
Мисс Люси:Я знаю, кто вы. Вы — Александра дель Лаго.
Громкий шепот. Пауза.
Принцесса (поднялась на ступеньку, ведущую к галерее):
Что? Чане!
314

Сладкоголосая птица юности
Мисс Люси: Дорогая, разрешите мне застегнуть вам
молнию. Одну минуту, не шевелитесь. Дорогая, разрешите, я
отведу вас в номер. Вы не должны быть на людях в таком
виде.
Принцесса: Чане! Чане! Чане! Чане!
Чане (выходит к ней, мягко)-. Если бы ты осталась наверху,
ничего бы не случилось.
Принцесса:Я никуда не уходил а.
Ч а н с: Я же сказал — подожди.
Принцесса: Я ждала.
Ч а н с: Я сказал: сейчас буду.
Принцесса:Я целую вечность прождала тебя. А потом вдруг
услыхала, как протяжно затрубили серебряные трубы в
пальмовом саду, и потом, Чане, потом что-то
совершенно удивительное произошло со мной. Ты слушаешь?
Мисс Люси (тем, кто у стойки): Ш-ш-ш!
Принцесса: Чане, когда я увидела, как ты проезжал под
окном с высоко поднятой головой, с этой ужасной упрямой
гордостью неудачников, которую я так хорошо знаю, я
поняла, что из твоего возвращения, как и из моего побега,
ничего не вышло. И в моем сердце родилось к тебе доброе
чувство. Просто чудо, Чане. Что-то необычное произошло
со мной. Я подумала еще о ком-то, кроме себя. Значит,
сердце мое не умерло, хотя бы часть его еще жива. Какая-
то часть еще жива... Чане, пожалуйста, послушай. Мне
стыдно за сегодняшнее утро. Никогда больше я не буду
унижать тебя, не буду унижать ни тебя, ни себя. Я ведь не
всегда была таким чудовищем. Не всегда. И то, что
сердце мое пробудилось, когда я увидела, как ты
возвращаешься, побежденный, в этот пальмовый сад, Чане, дало мне
надежду, что я перестану быть чудовищем. Чане, ты должен
помочь мне перестать быть чудовищем. И ты можешь,
можешь помочь мне. Я не буду неблагодарной. Я ведь
чуть не умерла сегодня утром, чуть не задохнулась от
истерики. И даже в истерике я увидела, как ты добр. Я
увидела в тебе настоящую доброту, ту, что ты почти задушил в
себе. Но она еще есть... Немного.
Ч а н с: Что же я сделал доброго?
Принцесса: Ты дал мне кислород.
315

Теннесси Уильяме
Ч а н с: Это сделал бы всякий.
П р и н ц е с с а: Ты мог бы это сделать не так быстро.
Ч а н с: Не такое уж я чудовище.
Принцесса: Ты совсем не чудовище. Ты просто..
Чанс:Что?
Принцесса: ...потерялся в заколдованной стране, стране
людоедов, в стране голодных, кровожадных людоедов...
Внезапно за сценой слышен голос: «Уэйн?» Голос отчетлив, но не
громок. Чане слышит его, он моментально застывает, но не
оборачивается. В группе людей, входящих в бармы видим
говорившего — этоДэ н Хэ т ч ер. По своему внешнему виду, по
одежде и манерам это почти памятник помощнику
управляющего отелем. Он одних лет с Чансом, худой, светловолосый, с
тонкими светлыми усами, вкрадчивый, похожий намальчика-
убийиу.
Хэтчер:Уэйн!
Он выступает вперед, и в этот момент из-за его спины
появляются Том-младший иСкотти.Скотти зажигает
спичку, подает Тому -мл адш ему.Внезапно Чане проявляет
нежное внимание к Принцессе, обнимает ее за талию и ведет
к мавританской арке, за которой находится бар.
Чане (громко): Я сейчас закажу чего-нибудь выпить, а потом
отведу наверх. Здесь не стоит оставаться.
X э т ч е р (быстро спускается по лестнице): Уэйн! (Это
сказано слишком громко, чтобы быть
проигнорированным)
Чане (полуоборачивается и отзывается): Кто это?
Хэтчер:Ану, спустись на минутку.
Ч а н с: О, Хэтчер! Сейчас.
Принцесса: Чане, не оставляй меня!
Гудки автомобилей возвещают о прибытии Босса Финли. Это
сигнал, которого ждалимужчиныу стойки. Все бросаются
елевую кулису. В ярком свете на сцене остаются одинокие фигуры:
Чане, Принцесса и Клакер — у стойки.Тапер играет
лихорадочное танго.Из-за сцены слышен голос Босса Финли,
он говорит явно на публику. Видны вспышки блицев.
316

Сладкоголосая птица юности
Босс (за сценой): Ха-ха-ха! Малышка, улыбнись! Еще разок.
Вот птичка вылетит. Ну, разве она не Хэвенли, не
Небесная? Вот самое подходящее для нее имя.
Хэвенли (за сценой): Папа, идем скорее.
Она вбегает и сталкиваетсялицом клииу с Чане ом. Клакер
встает. ДолгоевремяЧанс и Хэвенли не могут
сдвинуться с места. Они только смотрят друг на друга- Клакер
оказывается между ними. Входит Босс, хватает дочь за руку- И
вэтотмоментзамечаетЧанса и Клакер а. Какую-то
секунду он смотрит на них, поднимает трость как бы для
удара, но не решается сделать его. Затем увлекает Хэвенли
елевую кулису. Вспышки блицев будут продолжаться во время
происходящего далее на сцене. Ча н с,увидев, что Хэвенли идет
вслед за отцом, стоит как пораженный громом.
П р и н ц е с с а: Чане! Чане! (Он, как слепой, оборачивается к ней)
Вызови машину и уедем. Все уложено, даже...
магнитофон с записью бесстыдного голоса...
Клакер возвращается на свое место у стойки. В этот
момент на сцену вваливаются Том -младший,Хэтчер,
Скотти и еще несколько парней. Пр инцесс а,увидев их,
замолкает. Ей никогда раньше не приходилось попадать в
подобную ситуацию.
Хэтчер: Уэйн, а ну-ка пойди сюда.
Ч а н с: Зачем, что тебе надо?
Хэтчер: Спустись, все объясню.
Ч а н с: Сам подойди и скажи.
Том-младший:Ану, подойди, трусливый ублюдок.
Ч а н с: А, привет, Том-младший. Что это ты там прячешься?
Том-младший: Это ты прячешься, а не я.
Ч а н с: Ты в темноте.
Хэтчер: Том-младший хочет с тобой поговорить наедине.
Ч а н с: Он и здесь может со мной поговорить.
Том-младший: Хэтчер, скажи ему, что я поговорю с ним в
уборной на чердаке.
Ч а н с: В сортире я ни с кем переговоров не веду... (Взбешенный
Том-младший рвется вперед. Его удерживают) И
вообще, что это все значит? Когда-то я уезжал, когда мне при-
317

Теннесси Уильяме
называли. Но это время прошло. Теперь я уезжаю только
тогда, когда это нужно мне. Ясно, Том-младший? И отцу
своему передай. Это мой город. Я здесь родился, не он. Его
позвали сюда с гор, чтобы проповедовать ненависть. А я
родился здесь, чтобы любить. Скажи ему об этом и
спроси, у кого больше прав оставаться здесь... (Он не
получает никакого ответа от сгрудившейся кучки людей,
удерживающих Тома-мпадшего отубийспгва прямо здесь,
в коктейль-баре. Ведь это было бы неприятным
прологом к телевизионной речи Босса. Все они это прекрасно
понимают. Чане продолжает насмехаться над ними.)
Том, Том-младший! Зачем это я тебе понадобился?
Может, хочешь вернуть деньги, что я давал тебе на кино и на
кегельбан, когда ты по субботам подстригал своему отцу
газон за доллар? А может, хочешь поблагодарить за то, что
я давал тебе свой мотоцикл с девочкой, которая бы
ехала с тобой в коляске? Тогда иди сюда! Я тебе дам ключи от
моего кадиллака! Скажу тебе цену любой шлюхи в Сент-
Клауде. Я тебе еще ни в чем не отказывал, ведь ты брат
Хэвенли.
Том-младший (вырываясь): Не произноси имени моей
сестры!
Ч а н с: Я произнес имя моей девушки!
Том-младший (вырвавшись): Ладно. Уйдите все. Пусть Чане
не думает, что здесь все на одного. (Выталкивает своих
приятелей.) О'кей, идите отсюда.
Принцесса (пытаетсяудержать Чанса): Не надо, Чане, не
надо.
Том-младший: Попроси разрешения оставить свою даму.
Не бойся. Сейчас я хочу поговорить с тобой без всякого
шума. Просто поговорить. Без всякого шума.
Ч а н с: Том-младший, я знаю, что после моего отъезда что-то
случилось с Хэвенли, и я...
Том-младший:Не смей... произносить ее имя. Никогда.
Ч а н с: Расскажи, что с ней случилось.
Том-младший: Заткнись.
Ч а н с: Я знаю, что за мной числится много плохого, гораздо
больше, чем сам могу припомнить или пересчитать, но,
клянусь, я никогда не сделал Хэвенли ничего дурного.
318

Сладкоголосая птица юности
Том-младший: Так ты еще скажешь, не с тобой она спала, не
из-за тебя заболела в тот последний раз, что ты был в
Сент-Клауде?.. Помнишь, когда ты вернулся домой совсем
без гроша? Сестра собирала твои счета по ресторанам и
барам, оплачивала чеки, которые ты выписывал на банки,
где у тебя отродясь никаких счетов по было. Пока ты не
встретил эту богатую суку Минни, ну эту, из Техаса, с
яхтой. А потом уезжал с ней на яхте по субботам и в
понедельник возвращался с деньгами от нее и принимался за
мою сестру Спал с Минни, которая подбирала любого
ублюдочного альфонса на Бурбон-стрит или в доках, а
потом спал с моей сестрой.
Ч а н с: Я думал, если что случится, она мне напишет или
позвонит...
Том-младший: Куда она могла тебе написать или
позвонить, ведь на помойках нет адресов и телефонов?! У
меня руки чешутся прикончить тебя прямо на этом вот
месте!.. Бедная сестренка. Если ты только останешься, если
останешься после этого... Получишь нож, понял? Теперь
иди к своей даме, я пойду к отцу. (Уходит)
Чане подходиткПринцессе.
Принцесса: Чане, ради Бога, поедем... (Жалоба звучит в
музыке. Она смешивается с шорохом пальм на ветру) Весь
день меня преследуют чьи-то жалобы, как будто печаль
разлита в здешнем воздухе. Это как приговор: «Кончено,
кончено, никогда не вернется». В пальмовых садах у
моря и в оливковых рощах средиземноморских островов
всегда звучит эта похоронная песня: «Кончено, кончено...».
Кипр, Монте-Карло, Сан-Ремо, Танжер — места
изгнания, убежища, темные очки, широкополые шляпы и
шепотки: «Неужели это она?». Шепотки... О Чане, поверь
мне, изгнание всегда следует за поражением. После
поражения ничего другого не остается — только бегство.
Смирись с этим. Вызови машину, пусть погрузят багаж и
поедем по Старому испанскому шоссе. (Протягивает к
немуруки)
Ч а н с: Не трогай меня.
319

Теннесси Уильяме
Манифестанты за сценой начинают петь.
Принцесса: Кто тебе здесь поможет, кроме меня?
Ч а н с: Я не желаю, чтобы мне помогали.
Принцесса: Не оставляй меня. Без тебя я снова превращусь
в чудовище. И стану первой леди в королевстве людоедов.
Ч а не: Иди в номер.
При нцесса: Одна я никуда не пойду. Не могу.
Ч а н с (в отчаянии): Носилки! Стафф, достань носилки для
леди. У нес опять приступ!
Стафф и Флай хотят помочь ей. Она отшатнулась от
Чан с а и укоризненно на него смотрит. Фл а й берет ее под
руку. Она принимает его помощь и уходит.Чан с и Клакер
на сцене одни.
Чане (как будтоуговаривая,утешая кого-то — не себя): Все
в порядке. Вот я и один. Избавился от всех. (Тяжело
дышит. Ослабляет галстук и расстегивает воротничок)
Оркестр, слегка приглушенный, заиграллирическую популярную
мелодию, что-то вроде польки. Чане оборачивается на звуки.
Из левой кулисы выходит тамбурмажоретта с барабаном, в
руках она держит пурпурное знамя с золотым шитьем, на нем
написано «Юность за Тома Финлш. За ней шествуют Босс Фин-
ли,Хэвенли и Том-младший. Том так крепко держит
сестру за руку, будто ведет ее в камеру смертников.
Том-младший: Папа! Папа! Скажи ей, чтобы она шла!
Босс: Крошка, держи голову выше, когда мы войдем в зал.
Музыка наверху играет громче- Все поднимаются по
ступенькам.
Босс (кричит): Шагом марш!
Есеудаляются.
Го л о с (за сценой): Вознесем молитву.
Слышно, как хор голосов читает молитву.
Мисс Люси (задержалась, говорит Клакеру): Вы еще
хотите попытаться?
320

Сладкоголосая птица юности
Клакер: Попробую. Как мой голос?
Мисс Люси:Лучше.
К л а к е р: Я лучше обожду здесь, пока он говорит.
Мисс Люси: Дождитесь, пока притушат свет в зале... Почему
бы вам не задать вопрос, который не задевал бы его дочь?
Клакер:Яне хочу зла его дочери. Но он собирается
представить ее прекрасной белой девственницей, на которую
покушается черная похоть Юга, это его главный
аргумент в речи от имени гласа Божьего.
Мисс Люси: Он искренне в это верит.
Клакер:Аяне верю. Я верю, что молчание Бога, его
абсолютное безмолвие бесконечно. И уж меньше всего Боссу
Финли дано услышать хоть что-то.
Входит Стафф, идет к столику, начинает его вытирать.
Свет в лампах постепенно тускнеет.
Мисс Люси (Стаффу): Включи-ка телевизор, малыш.
Голос (за сценой): Предоставляю слово нашему любимому
Тому Джеку Финли.
Чане медленно подходит к авансцене. В это время на
телевизионном экране во всю заднюю стену появляется Босс Фин-
л и. Одной рукой он обхватил Хэвенли и говорит. Когда Чане
видит эту руку, обнимающую Хэвенли,из горла вырывается
сдавленный звук, как будто его сильно ударили.
Босс (на экране)-. Благодарю вас, друзья, соседи,
родственники, сограждане-американцы... Я говорил это раньше,
повторяю и сейчас. На мне возлежит миссия, претворение
которой на Юге в жизнь я считаю священным долгом... В
чем же заключается эта миссия? Она заключается в том,
чтобы сохранить в чистоте кровь, которая, как я
полагаю, священна не только для меня...
Мы видим, как Клакер поднимается и делает жест, будто
широкораспахивает двери. Он входит в зал и исчезает из поля
нашего зрения.
Мисс Люси: Сделай потише, Стафф.
С т а ф ф (отмахиваясь от нее): Ш-ш-ш!
Босс: Кто лучший друг всех, всех чернокожих на Юге?
И Зак. 3575
321

Теннесси Уильяме
Мисс Люси: Вот трепло. Стафф, сделай тише.
Босс: Это я, Том Финли!
Стафф (кричит): Он же говорит! Отстаньте!
Босс: Но угрозу смешения крови я никогда не допущу и не
примирюсь с ней, не одобрю. (МиссЛюси поворачивает
ручку телевизора, делает звук тише.) Как всем хорошо
известно, я не имел никакого отношения к
определенного рода операции, произведенной над молодым
человеком с черным цветом кожи. Однако... Я понимаю эмоции,
вызвавшие подобного рода акт. Это страстное желание
защитить то, что является святыней для нас: чистоту
нашей крови!
Ч а н с: Боже правый! Какая чудовищная ложь!
Мисс Люси: Погоди!.. Чане, ты еще можешь уехать. Послушай
меня, малыш. Я еще могу помочь тебе...
Чане (положив руки на плечи мисс Люси): Спасибо, но...
спасибо. Нет, мисс Люси. Сегодня вечером, сам не знаю как,
но уж как-нибудь я увезу ее из Сент-Клауда. Она
проснется завтра в моих объятиях. Я снова вдохну в нее жизнь. И
да поможет мне Бог! И да поможет мне Бог!
Стафф увеличивает громкость.
Клакер (мы слышим его голос по телевидению): Эй, Босс
Финли! (Камера поворачивается, чтобы показать его в
конце зала.) А как насчет операции твоей дочери? Как
насчет той операции, что ей сделали в больнице Томаса
Джека Финли здесь, в Сент-Клауде?
Мы слышим стон, как будто Клакера ударили. В кадреХэ венли.
Она в ужасе. Шум драки. Затем слева на верхней площадке
лестницы с силой распахивается дверь, и Клакер
скатывается вниз. Теперь в кадре снова БоссФинли.Он пытается
перекрыть шум в зале.
Босс: Повторите, пожалуйста, ваш вопрос Пусть
спрашивающий выйдет вперед. Я отвечу. Где он? В прошлую
пятницу... В страстную пятницу... Тише, я прошу внимания.
Я увидел отвратительное чучело, изображавшее меня,
Томаса Финли, оно было повешено и подожжено на
главной площадке университетского городка. Эта гнусная вы-
322

Сладкоголосая птица юности
ходка инспирирована северной радикальной прессой.
И я...
Все это время па переднем неосвещенном плане происходила же-
стокаямолчаливая дракаКл акер защищался, но под конец был
основательно избит- Узкийлуч света освещает Ча нсаЕслиу
него и появилось желание прийти клакеру на помощь, его
решимость приостановил Стафф и еще один человек, который
стоит за ним, наблюдая.Драка перекрывается звуками
аплодисментов. В какой-то момент Хэвенли выводят из зала и
ведут вниз по лестнице. Она рыдает и едва держится на ногах.
Занавес
Сцена пятая
В тот же вечер, позднееНомер в отеле.Жалюзи вмавританском
углу открыты. Виден пальмовый сад, еще слышны звуки неутих-
шего волнения. Что-то горит в пальмовом саду —
чучело?эмблема? Дрожащий отблеск огня попадает на Пр инцессу.
Принцесса (ходит взад-вперед с телефоном в руках):
Портье, что случилось с моим шофером? ( Чане входит на
галерею, видит, как кто-то приближается с другой
стороны, быстро отступает изатаивается в темноте) Вы
обещали достать мне шофера... Почему не можете? Вы
же обещали! Неужели в этом отеле нет никого, кто бы
мог повести машину, за любую плату, любую, слышите?
Прочь из этого ада!
Хэтчер стучится в дверь. За ним показывается Том-
младший,Бадд и С котти.Онитолько что после драки
в пальмовом саду.
Принцесса (резко оборачивается): Кто там?
С к о тт и: Она не откроет. Взламывай.
Принцесса (роняя телефон): Что вам нужно?
X э т ч е р: Мисс дель Л аго...
Б а д д: Молчи, пока не откроет.
Принцесса: Кто там? Что вам нужно?
С к о тт и (Хэтчеру): Скажи, пусть вытряхивается из номера.
323

Теннесси Уильяме
X э т ч е р (неестественно начальственным тоном): Заткнись.
Сам знакх. Мисс дель Лаго, время вашего пребывания в
отеле кончилось в три тридцать дня. Сейчас уже полночь...
Мне весьма жаль, но вам придется покинуть этот номер.
Принцесса (распахивая дверь): Что вы сказали? Повторите!
Ее величественный голос, драгоценпости,меха и повелительные
манеры на какой-то миг повергают их в замешательство.
X э т ч е р: Мисс дель Лаго...
Том-младший (приходя в себя): Это мистер Хэтчер,
помощник управляющего. Вчера вы остановились в отеле с
субъектом, чье присутствие в этом городе нежелательно. Нас
информировали, что он находится в вашем номере... Вы
просрочили время пребывания в отеле... Мы пригласили
мистера Хэтчера сюда, чтобы напомнить, что время
вашего пребывания в отеле истекло...
Принцесса (властно): Время моего пребывания в любом
из отелей мира кончается тогда, когда я пожелаю оттуда
выехать...
Том-младший: Это не любой из отелей мира...
Принцесса (все еще никого не впуская): Кроме того, я не
разговариваю с помощниками управляющих, если хочу
пожаловаться на невнимание ко мне, а именно это я и
хочу сделать после всего того, что здесь увидела. Я не
разговариваю даже с управляющими отелей, я говорю только
с их владельцами. Непосредственно с владельцами — о
всех знаках невнимания ко мне. ( Том-младший
протиснулся мимо нее в комнату) Какого дьявола вам надо в
моей комнате?
Том-младший: Где Чане Уэйн?
Принцесса: Так вот почему вы пришли. В таком случае
можете уходить. Его здесь нет с утра.
Том-младший: Скотти, проверь в ванной... (Открывает
шкаф, наклоняется, чтобы заглянуть под кровать.
Скотти уходит направо) Мы знаем, что вы Александра
дель Лаго и путешествуете с подонком, о чем вы, я уверен,
не догадываетесь. Вам нельзя оставаться больше в Сент-
Клауде, особенно после того, как этот негодяй... ( Скотти
возвращается из ванной и показывает жестом Тому-
324

Сладкоголосая птица юности
младшему, что Чанса там нет!) Если вам нужна моя
помощь, я...
Принцесса (прерывая): Да.Мне нужен шофер. Кто-нибудь,
кто бы повел мою машину. Я хочу уехать отсюда. Но я не
могу вести машину. Мне нужен шофер!
То м - м л а д ш и й: Скотти, подождите с Хэтчером за дверью,
пока я с ней потолкую.. (Скотти иХэтчер выходят) Я вам
достану шофера, мисс дель Лаго, полицейского, целую
дюжину полицейских. О'кей? Как-нибудь потом приезжайте
в наш город. Мы расстелим дая вас красную ковровую
дорожку. О'кей? А сейчас прощайте, мисс дель Лаго. (уходит)
Чане наконец выходит из своегоубежища имедленно,
осторожно приближается ко входу в номер. Ветер бушует в пальмовом
саду, он как будто несется сквозь стены, развеивая их Дальше
сценаггграетсянафоненочноюнебаПринцесса незамечает,
как появляется Ча н с. Затем, чем-то испуганная, оборачивает-
ся и видит его.
Принцесса:Чанс!
Ч а н с: У тебя собиралось общество?
Принцесса: Какие-то мужчины искали тебя. Они сказали,
что мое пребывание в этом городе и в этом отеле
нежелательно, потому что я приехала сюда с подонком. Я
попросила, чтобы они достали мне шофера.
Ч а н с: Я твой шофер. Я все еще твой шофер, принцесса.
П р и н ц е с с а: Ты не сможешь проехать через пальмовый сад.
Ч а н с: Через минуту я приведу себя в порядок.
Принцесса: На это потребуется больше минуты. Чане, ты
слышишь меня? Ты не в состоянии слушать? Сегодня
утром я прониклась к тебе пониманием и жалостью.
Правда, я с жалостью выслушала твою историю. Я ощутила в
своем сердце нечто такое, чего, я думала, уже никогда не
испытаю. Я вспомнила молодых людей, которые были
дая меня тем же, что и ты, или чем бы ты хотел стать Я
увидела их ясно, очень ясно — их глаза, голоса, улыбки... Но
имена их никак не приходили мне на память. В пьесах, в
которых я играла двадцать лет назад, они говорили:
«Мадам, граф ожидает вас». Они все были на одно лицо. Да, да,
Франц! Франц, а дальше? Альберцарт, Франц Альберцарт,
325

Теннесси Уильяме
о Господи, Господи, Франц Альберцарт... Мне пришлось
его выгнать. Он слишком крепко держал меня в сцене
вальса, его пальцы оставляли синяки.
Ч а н с: Я все аду, когда ты заткнешься.
Принцесса: Не так давно я встретила его в Монте-Карло. Он
был там с семидесятилетней женщиной. Но по глазам
ему можно было дать больше, чем ей. Она вела его, как на
невидимой цепи, по «Гранд-отелю»... залам, казино,
барам, как слепую, умирающую болонку. Он был
ненамного старше тебя. Вскоре после этого он сорвался в своем
«альфа-ромео» или «феррари» с Большого обрыва.
Случайно. Проломил череп, как яичную скорлупу. Интересно,
что в нем нашли? Непомерную амбицию и несбывшиеся
надежды, мелкие измены, вероятно, даже попытки
шантажа, который так и не удался, и следы былого обаяния и
нежности?.. Если они вообще остаются... Чанс, Франц
Альберцарт — это Чанс Уэйн. Постарайся это понять, и
тогда, возможно, мы уедем вместе.
Чанс (отстраняется от нее): Все? Кончила?
Принцесс а: Ты не понял?
Чанс (берет в руки телефон): А зачем мне? Я тебе все
рассказал утром и совсем не собираюсь разбить голову, как
яичную скорлупу.
П р и н цесс а: Но ты не можешь вести машину.
Чанс (в трубку): Портье, междугороднюю.
Принцесса: Ты врежешься в первую пальму, Франц
Альберцарт...
Ч а н с: Где твоя телефонная книжка?
Принцесса: Не знаю, что ты придумал, но все бесполезно. У
тебя осталась одна надежда — что я поведу тебя на той
невидимой стальной цепочке любви через «Карлтоны» и
«Рицы», «Гранд-отели» и...
Чанс: Скорее умру! (В телефон.) Портье? Это чрезвычайно
важный личный вызов от мисс Александры дель Лаго,
она хочет поговорить с мисс Салли Пауэре в Беверли-
Хиллз, Калифорния...
Принцесса: Онет!..Чанс!
Чанс: Мисс Салли Пауэре, голливудский кинокритик... Да,
Салли Пауэре... Да, посмотрите по книге. Я подовду, подовду!
326

Сладкоголосая птица юности
Принцесса: Ее номер — Колдуотер, пятьдесят девять—
ноль—ноль—ноль... (Зажимает себе рот, но слишком
поздно)
Ч а н с: Беверли-Хиллз, Калифорния, Колдуотер, пятьдесят
девять—ноль—ноль—ноль.
Принцесса (выходит на авансцену, окружающее
пространство темнеет): Я назвала ему номер... А почему бы и
нет? В конце концов, все равно, рано или поздно, я
узнала бы... Столько раз снимала трубку, начинала набирать
этот номер — и разъединяла. Пусть это сделает он. Что-
то случилось. Я дышу свободно и глубоко, как будто страх
отпустил меня. Может быть, это и прошло... Но то, что он
делает, — страшно. Я боюсь этого звонка. Может быть,
мне еще рано уйти совсем? Совсем!..
Ч а н с: Хорошо, позвоните в ресторан «Чейзен». Постарайтесь
найти ее.
Принцесса: Одно ясно. Мне нужен только этот звонок. Я
стою в круге света, все остальное — в тени. Это было его
предназначение — соединить меня с Салли Пауэре,
милой, верной почитательницей полузабытой легенды.
(Звонит телефон) Легенду, которую я... пережила...
Чудовища не умирают сразу, они еще долго коптят небо.
Ужасно долго. И их тщеславие безгранично, как и отвращение
к себе.
Телефон звонит громче, с этим звонком свет снова запивает
комнату. Пр инцесса оборачивается кЧансу,и пьеса
возвращается к своему реалистическому течению. Телефон все звонит.
Ч а н с: Принцесса...
Принцесса.Что?
Ч а н с: У меня есть личные мотивы для этого разговора.
Принцесса:Яв этом уверена.
Ч а н с (в трубку): Я звоню по поручению Александры дель Ла-
го. Она желает говорить с мисс Салли Пауэре... А есть ли
еще номер, по которому ее можно найти?
Принцесса: Если тебе дадут номер, это хороший знак.
Ч а н с: Да? Хорошо. Благодарю. Попробую по другому номеру.
Каньон, семьдесят шесть—ноль—ноль—ноль... Скажите,
что очень срочно. Это принцесса Космонополис...
327

Теннесси Уильяме
П р и н ц е с с а: Александра дель Лаго.
Ч а н с: Александра дель Лаго вызывает мисс Пауэре.
Принцесса (себе):Кислороду,пожалуйста,немного...
Ч а н с: Это вы, мисс Пауэре?.. Говорит Чане Уэйн. Я звоню по
поручению принцессы Космонополис, она хочет говорить
с вами. Она подойдет к телефону через минуту.
Принцесса: Не могу... Скажи, что я... (Чане протягивает
трубку. Она колеблется, затем приближается к
протянутой трубке. Низким, хриплым шепотом.) Салли?
Салли? Это ты, Салли? О да, я была там, Салли, но всего
несколько минут. Как только начали смеяться не там, где
надо, я умчалась — и все бегу без оглядки до
сегодняшнего дня... Нет, ни с кем не говорила, ничего не читала...
Хотела только темноты... Что? Это ты по доброте.
Чане (как бы себе): Скажи ей, что ты открыла две новые
звезды. Сразу две.
Принцесса: Сейчас. Салли, мне нечем дышать!
Чане (хватает ее за руку): И настаивай на этом. Скажи,
чтобы завтра же она написала в своей колонке, объявила во
всех статьях, во всех радиопередачах... что ты
обнаружила двух молодых людей, которые станут звездами
завтрашнего дня.
Принцесса (Чанс$: Иди в ванную. Подставь голову под
холодную воду... Салли... Это правда? Это не просто
любезность, Салли, в память о прошлом?.. Вырос, говоришь?
Мой талант? Каким образом, Салли? Больше глубины?
Больше чего, говоришь ты? Больше силы? Ну, Салли,
благослови тебя Бог, Салли.
Ч а н с: Хватит болтать. Скажи обо мне и Хэвенли!
Принцесса: Конечно, я не читала рецензий. Я же говорю
тебе, я сбежала, сбежала. Не останавливаясь, из последних
сил. Да, да?.. О... Как это мило с твоей стороны, Салли. Мне
даже все равно, если ты не совсем искренне говоришь
это. Ты ведь знаешь, чем были для меня последние
пятнадцать лет, ведь мое сердце — «рыдающее сердце артиста».
Прости меня, Салли, я плачу, и мне нечем вытереть слезы.
Прости меня, Салли, я плачу...
Чане (шепчет ей на ухо): Обо мне говори!
Принцесса (отталкивает его): Что, Салли? Ты действи-
328

Сладкоголосая птица юности
тельно так думаешь? Кто? На какую роль? О Боже!..
Кислород, кислород быстрее.
Чане (схватив ее за волосы, шепотом)-. Обо мне! Обо мне!
Сука!
Принцесса: Салли! Я вся переполнена. Можно, я тебе потом
позвоню, Салли, я еще раз позвоню, позже... (Бросает
трубку. В изумленном восторге.) Моя картина побила
все кассовые рекорды в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе!
Ч а н с: Соединись с ней снова.
Принцесса: Все кассовые рекорды! Самая большая прибыль
в истории кинопромышленности — вот что она сказала...
Ч а н с: Ты ей ничего не сказала обо мне.
Принцесса (про себя): Мне еще нельзя возвращаться, еще не
время. Неделю — в клинике, неделю — на ранчо в Вегасе.
Вызову туда Аккермана, чтобы он сделал серию снимков
перед тем, как уеду на побережье.
Ч а н с (у телефона): Иди сюда, вызови ее опять.
Принцесса: Машину оставлю в Нью-Орлеане и полечу... в... в...
в Таксон. А Штраус пусть займется рекламой. Надо
замести все следы этих двух недель в аду!
Ч а н с: Вызови ее опять.
Принцесс а: Зачем?
Ч а н с: Поговори с ней обо мне и Хэвенли.
Принцесса: Поговорить о мальчике с пляжа, которого я
подобрала, чтобы забыться от страха? Теперь? Когда конец
кошмару? Связать свое имя — Александра дель Лаго — с
именем... Ты ведь просто использовал меня.
Использовал. Когда ты был мне нужен, ты закричал: «Носилки ей!»
Что ж, мне не понадобились носилки, я добралась сама. Как
всегда. Я снова пришла в свою людоедскую страну... Чане,
ты уже миновал что-то. Прошлому возврата нет. Твое
время, твоя юность — они прошли. Это было единственное,
что ты имел.
Ч а н с: Кто это говорит? Посмотри! (Поворачивает ее кзерка-
лу.) Посмотри в зеркало. Что ты там видишь?
Принцесса:Я вижу Александру дель Лаго, актрису и звезду!
А теперь — посмотри ты.
Ч а н с: Я вижу Чанса Уэйна...
Принцесса:Франца Альберцарта,лица которогобезжалост-
329

Теннесси Уильяме
но коснется завтрашнее солнце. В юности тебе
повезло — твои золотые волосы были увенчаны лаврами. Но
золото тускнеет, а лавр высыхает. Смотри, жалкое
чудовище... Конечно, я чудовище тоже. Мы оба чудовища. Но с
большой разницей. Знаешь, в чем она? Я скажу тебе. Из
муки и страсти своего существования я создала нечто такое,
что можно открыть всему миру, нечто прекрасное —
искусство. Сладкоголосая птица юности, которая поет в
моей душе, есть жажда творчества. А ты? Ты вернулся в город,
где родился, к девушке, которая никогда не встретится с
тобой, потому что ты поселил в ее душе холод...
Чане замахивается, чтобы ударить ее, но кулак его меняет
направление, и он резко ударяет себя в живот, сгибаясь с криком
раненого зверя В пальмовом саду шепотмузыкальной
темы-жалобы.
Ч а н с: Ничего нельзя повторить дважды.
Принцесса (ее силы истощены, гнев прошел,лицо и голос ее
меняются.Вэтомгновение она поняла: будущее для нее—
отнюдь не триумфально. Она все еще сохраняет
величественный вид, набрасывая на себя светлую норковую
накидку, которая тут же съезжает с ее плеч. Принцесса
даже не замечает этого. Чане подбирает накидку.
Укутывает ее плечи. Она презрительно улыбается, стоя к нему
спиной. Затем решительность ее улетучивается, она
оборачивается к нему и смотрит большими темными
глазами, в которых страх одиночества и нежность)-.
Все, я еду. (Чане слегка кивает, ослабляет узел своего
черного шелкового галстука) Ты едешь или остаешься?
Чане: Остаюсь.
Принцесса: Оставаться здесь нельзя. Я отвезу тебя в
соседний город.
Ч а н с: Спасибо, но — нет, принцесса.
Принцесса (взяв его за руку): Тебе надо уехать со мной. Мое
имя связано с твоим, мы вместе зарегистрировались в
отеле. Что бы с тобой ни случилось, в это буду впутана и я.
Ч а н с: Все, что со мной могло случиться, уже случилось.
Принцесса: Что ты пытаешься доказать?
Ч а н с: У всего есть свой смысл, не так ли, принцесса? Если
330

Сладкоголосая птица юности
жизнь лишена смысла, значит, ты просто ее не сделал.
Чего-то не хватило. Ведь смысл должен быть во всем.
Принцесса: Я пошлю посыльного за багажом, а ты
спустишься с ним.
Ч а н с: Я не часть твоего багажа.
Принцесса:А чем ты еще можешь быть?
Ч а н с: Ничем. Но и не частью твоего багажа.
Здесь очень важно, чтобы поведение, интонации Чанса
означали самосознание, а не жалость к себе. В нем должно появиться
нечто вроде достоинства и честности человека на смертном
одре. В обоих — ив Чансе, и в Принцессе — потерянность, обре-
ченность без сентиментальности, но с истинным
достоинством, с которым глядят в лицо палачам на расстреле.
Потому что и Принцесса в равной степени обречена. Она не может
повернуть назад стрелку часов, как этого не может и Чане.
Часы равно безразличны к обоим Принцессу ждет всего лишь
временное возвращение к эфемерной славе. То, что сообщила
Салли Пауэрс,может быть, и правда Но сказать, что впереди
триумфы, было бы искажением перспективы. Принцесса
неосознанно чувствует это, когда садится рядом сЧанс ом на по-
стель,лицом к публике. Они сидят, как два пассажира в поезде
на одной скамье.
Принцесса: Чане, надо ехать.
Ч а н с: Куда? Мне нельзя было ехать дальше своей юности, но
я проехал.
Принцесса:Ты еще молод,Чане.
Ч а н с: Принцесса, возраст иных людей можно определять по
уровню гнили, которая скопилась в них. А по этой мерке
я древний старик.
Принцесса:Ия мертва, как древняя мумия... Смешно? Мы
все еще сидим здесь вместе, бок о бок, как будто
занимаем одну скамью в поезде... Смотри. Этот маленький
ослик все ходит и ходит по кругу, вытаскивая воду из
колодца... (Показывает, как будто из окна поезда) Смотри,
пастушок гонит стадо. Какая древняя страна — время
стоит. Смотри...
Тиканье часов раздается громче.
Ч а н с: Послушай, я и не знал, что в этой комнате были часы.
331

Теннесси Уильяме
Принцесса: Наверно, часы есть в каждой комнате, где живут
люди-
Чан с: Они идут спокойнее, чем бьется сердце. Но это
медленный динамит, постепенный взрыв, и он разнесет в мелкие
обломки мир, в котором мы жили... Время, кто может
победить его? Святые или герои? Только не Чане Уэйн. Чем
я жил, чем? Временем?
П р и н цесса: Да, временем.
Ч а н с: Грыз его, как крыса перегрызает лапу, зажатую в
капкане А потом, безногая, но свободная, не может бежать и
истекает кровью, пока не умрет...
Тиканье часов стихает.
Том-младший(зя сценой): Мисс дель Лаго...
Принцесса: Кажется, они выкрикивают нашу- станцию...
Том-младший (все еще за сценой): Мисс дель Лаго, я достал
шофера для вас.
На галерее появляется полицейский. Молча останавливается и
ждет. Сцену следует играть как бы между прочим. Словно это
обычный, знакомый ритуал.
Принцесса (поднимается с постели с какой-то усталой
грацией. Одна ее рука задерживается на плече соседа
по скамье, когда она делает несколько неуверенных та-
гов к двери. Открыв ее, она видит перед собой
Тома-младшего): Идем, Чане, пересядем с поезда на поезд на этой
станции. Вставай же, надо ехать... Чане, прошу...
Чане стоит как вкопанный, почтиу самого просцениума, в
центре — так стоят дикие животные, почуявшие опасность. Он
отрицательно качает головой. Пр инцесса сдается. Она ис-
чезает,уходя по коридору в сопровождении полицейского. Том -
младший входит с лестничной площадки, затем свистом
подает сигнал Скотти,Бадду и кому-то третьему, кто
входит и ждет.
Чане (поднимаясь и выходя на авансцену): Я не прошу у вас
жалости. Даже этого не надо, только понимания... Просто
узнайте нашего общего врага — Время — во всех нас.
Занавес

Предупреждение
малым кораблям
Small craft warnings
1973
Пьеса в двух актах
Биллу Барнсу:
«Ты сказал: "Уйди*, ияушел».

Действующие лица
Вайолет
Док
Монк
Билл Маккоркл
Леона Доусон
Стив
Квентин
Бобби
Тони, полицейский
Роль Дока с 6.06.72 по 06.07J2 в первой постановке пьесы (Нью-
Йорк, Truck and Warehouse Theater) играл Теннесси Уильяме. Это
было его единственное появление на сцене в качестве артиста.
Время действия — наши дни.
Место действия — бар на побережье в Южной Калифорнии,
где-то между Лос-Анджелесом и Сан-Диего.
Первая постановка — Truck and Warenhouse Theater, New York,
июнь 1972 г.
Первая постановка в России — Москва, театр «Современник»,
1997 г.
Перевод с английского
Виталия Вульфа и Александра Чеботаря

Акт первый
Еле освещенный бар «УМонка». Время от времени слышны
звуки океана и шум ветров. «Кожей» ощущается присутствие ту-
мана. Слева — бар, справа — двери в туалеты и налестнииу, ее-
дутую в квартиру Монка этажом выше. Сквозь стеклянный
задник с дверью виден голубой неоновый знак, в заднике тоже
имеется дверь.В баре —музыкальный автомат, старые,
изношенные столы и стулья, набитое илакированное чучело рыбы-
парусника, висящее над бутылками за стойкой. Этот старый
кабачок, привлекающий своих постоянных посетителей, где
почти все хорошо знакомы друг с другом, стал для них
своеобразным клубом. Большинство из них проводит здесь все вечера
напролет.
Монк, владелец и бармен — среднего возраста, человек
терпимый — готовит напиток для До к а — пожилого врача,
потерявшего своюлицензию из-за пьянства, но подпольно
практикующего. За одним из столиков сидит Вайоле т,рядом с ней —
облупившийся чемодан, перевязанный веревкой. Ее глаза
слишком велики для ее лица, и почти всегда на мокром месте;
внешность выдает беспорядочный образ жизни; тем не менее, в ней
сохранилась какая-то бледная и странная красота- она
похожа на водоросль.
Монк (Доку): Видишь? (Кивает головой.) Там.
Док встряхивается от самоуглубленности и смотрит в
указанную Монком сторону. Оба разглядывают Вайоле т.
335

Теннесси Уильяме
В а й о л е т (напевая, немного смущаясь под их пристальными
взглядами):
Судьба-злодейка
Надо мной насмеялась... (Дальше не помнит)
Док (одновременно выпивая): Заметная штучка.
У нее как бы не внешность, что-то бесформенное. Еще на сама
внешность, а только ее возможность.
М о н к: Я имею в виду ЧЕМОДАН. Рядом С НЕЙ.
До к: А...чемодан. Она что, решила, что тут зал ожидания на
вокзале?
М о н к: Она думает, что сюда переселилась.
Д о к: Боюсь, у тебя будут проблемы.
М о н к: Ты прав. Как всегда. У меня лицензия на продажу
спиртного, а не постелей для бродяг. Смотри — поглядывает в
сторону лестницы. Знает, что я там живу.
Д о к: Да, они все глядят на лестницу в жилые комнаты наверху,
думают, что может быть, ты там нуждаешься в утешении,
словно они способны его доставить тебе иногда,
вечерами, когда им заблагорассудится тебя утешить. Должен
сказать, что это удобство хоть и не самый дорогой, но и
не самый дешевый товар на полках того гребаного
супермаркета, в котором люди моего возраста тратят все, что
им осталось от жизни. Прошлым летом мне повезло.
Помнишь толстую мексиканку, она бывала здесь со мной
вечерами прошлым летом? Маленькая, кривоногая,
национальный монумент вместо зада?! Сначала она
пришла ко мне на прием.
Монк весело смеется.
Входит Билл, крупный, мускулистый мужчина с давно поте-
рянным дружелюбием, похожий на проигравшегося, нагло ста-
вящего на деньги, которых нет — жеребец по определению.
Автоматически, не прерывая разговора с Доком, Монк
вынимает из холодильника банку любимого Биллом пива, но не
открывает ее.
До к: Я думаю, у нее были глисты из-за питания гнилым
мясом — тако, тамалья или еще что-то. Я понял это сразу, дал
ей маленькую баночку, деревянную палочку и велел при-
336

Предупреждение малым кораблям
нести анализ. Она ничего не поняла. Языковый барьер. В
конце концов я ей сказал: «Сеньорита, принесите кусочек
вашего дерьма в этой баночке».
Весело смеются вместе сМонком.
Билла очень волнует неоткрытая и непоставленная перед ним
банка пива.
В а й о л е т: Эй, Билл...
Д о к: Это было начало романа. Вылечил ее и уложил в постель—
вместо платы. Ну и любовь! Я имел ее все лето, а в
сентябре ей встретился красивый юный сутенер, и она
разочаровалась во мне. Назвала меня грязным стариком.
Пришлось ее отпустить.
Билл: Монк... Как насчет пивка...
М о н к (не замечает Билла): Не помню, чтоб ты приходил
сюда с женщиной.
Д о к: Мы обычно садились за дальний столик и спорили о
сказочных достоинствах ее задницы.
Билл: Монк, сколько тебе сейчас должна Леона?
Перегибается через бар и выхватывает банку пива изрукМон-
каМонк игнорировал его только наполовину осознанно, и этот
грабеж его сердит.
М о н к: Не знаю, я ее счет не проводил через компьютер, но
уверен, что она надежна. Если хочешь, чтобы я открыл тебе
банку, верни ее. {Открывает банкуй Если бы это был
твой долг, а не ее, я бы ночей не спал, но это ее, а не твой,
и я спокоен. Понял? Никаких обид, никаких жалоб...
Вайолет:Билл?
Б и л л: Я бы мог тебе кое-что рассказать.
М о н к: Расскажи Вайолет, она тебя уже три раза звала.
Билл (смотрит на нее): Привет, Вай.
В а й о л е т: Мне сегодня страшно не повезло с мистером Мен-
зесом на аттракционах. (Всхлипывает) Не знаю прямо,
что делать. Мин вломился. Вчера вечером. Мензес
сказал, что я... Иди сюда, чтоб я тебе могла рассказать... И
принеси мне пива и пепперони, я голодная. Одинокая и
голодная.
Б и л л: Ты хочешь, чтобы я разрешил обе проблемы?
337

Теннесси Уильяме
В а й о л е т: Да, пожалуйста.
Билл (Монку): Еще пива для меня и пару для нее.
М о н к: Понял. Ты бросил Леону?
Вайолет: Билл, где Леона?
Билл: Сердитая на весь мир сидит в своем трейлере и плачет.
Монк открывает пиво, и Б илл,улыбаясь, идет с пивом и пеп-
перони (острая твердая колбаса) кВайолет. У него улыбка
сутенера, профессионального жеребца — немного
состарившегося, но все еще прекрасно помнящего о своем молодом шарме.
В а й о л е т: Спасибо, Билл...
Монк настраивает радио.
По радио: Море бурное от мыса Консепсьон до мексиканской
границы, туман сохранится до завтрашнего полудня,
предельное внимание требуется на всех скоростных шоссе
вдоль этого участка побережья.
Монк (иронически, выключая радио): Предупреждение
малым кораблям, Док.
Д о к: Все верно, Монк, а ты владелец пристанища для хрупких
человеческих суденышек...
Вайолет (Биллу): Ты бросил Леону? Совсем?
Билл: Пока она в себя не придет. У нее был брат, мальчишка,
голубой, он играл на флейте в церкви, и она, как только
выпьет, начинает развозить море слез о нем. Думает, что
он был арестован за то, что околачивался в мужском
туалете на автобусной станции, а стоит мне сказать, что он сам
напрашивался на это, швыряет в меня все, что попало.
Вайолет (наклоняется влюбленно к нему): Какой мужчина!
Билл: Какой мужчина?
Вайолет: Как бык! У тебя руки толщиной с окорок. (Гладит
его поруке)
Б и л л: У меня не только руки толстые.
В а й о л е т: Ты думаешь, я о чем подумала?
Билл: Можешь потрогать. (Она опускает руки под стол, и
очевидно, что именно она там трогает) Мужчины
любят нравиться. Я недавно получил письмо от одной
дамочки из правительства штата, она президента
поддерживает.
338

Предупреждение малым кораблям
Вайолет:Ну,ичто?
Билл: Она меня лет семь не видела, но помнит, и хочет, чтобы
я вернулся на ее водяной матрасик, а если спишь на
водяном матраце, не имеет значения, кто рядом с тобой.
Распахивается дверь. Какмолодой бычок на корриду, врывает-
сяЛеона.Крупная, нескладная женщина, на ней белые брюки
ловцов моллюсков и розовый шерстяной свитер. Голова в
кудельках покрыта матроской, которую она время от времени
стягивает и хлопает ею по бару, по столу, по чьей-нибудь
спине — чтобы закончить разговор. За столиками при ее
появлении —резкие перемены. Она замечает только Б илл а.
Леона: ТЫ-Ы-Ы-Ы-Ы! ТВОЮ МАТЬ! Я с ним разговариваю,
стоя у плиты, а его и след простыл! (Билл хихикает и
моргает) Три часа я потратила на хождение по
магазинам, на готовку — готовила поминальный ужин, а ты
телевизор смотрел.
Билл: Мясо с овощами.
Леона (лирически): Тушеная телятина со свежими овощами с
фермерского рынка, приправленная лавровым листом,
розмарином и тимьяном.
Б илл: Телятина.
Леона: Накрыла праздничный стол в трейлере, бабушкино
серебро, скатерть из ирландского льна, хрустальный
подсвечник с серебряными виноградными листьями,
отполировала его до блеска, все начистила для этого
поминального ужина, расставила свечи вокруг моей вазы на одну
розу, в вазе — одна только что распустившаяся роза, стол —
как на картинке из «Дома и сада». Я, стоя у плиты, говорю,
говорю — кому? Открыла холодильник, чтобы достать
заливное, консоме... «Прекрасно, все готово». Иду к
телевизору, и вижу—дверь нараспашку, я так обалдела, что
уронила и разбила хрустальный графин с импортным
бургундским.
Б и л л: Я вышел за бутылкой. У тебя вина только на донышке
было. Она плачет в мясо, чтобы на соли сэкономить.
Леона: Слова не сказал, записки не оставил. Пошел! Куда?
Зачем?
В а й о л е т: Леона, Билл несчастлив сегодня, оставь его.
339

Теннесси Уильяме
Леона: Два несчастных человека, у одного хоть причина есть.
Это твой чемодан? Тебя что, вышвырнули на улицу? Ты
теперь уличная? Ой, я слышала сегодня в магазине
прекрасный анекдот о двух уличных женщинах из Дублина.
Одна входит в пивную, элегантная, но вся обоссанная, и
говорит бармену: «Два джина для двух леди». Он видит, в
каком она состоянии, и спрашивает: «А где вторая леди?»
«А вторая в канаве, отдыхает», — отвечает она ему.
(История понравилась ей одной) Ну ладно, я думала, это
смешно. (Садится за столик к Биллу и Вайолет) Вайолет,
дорогая, ты когда-нибудь смотришь на свои ногти?
В а й о л е т: Я знаю, лак облупился.
Л е о н а: И грязь стала видна. (Вайолет прячет руки под стол)
О Господи, прости меня, прости всю эту нелепицу. Не
бери в голову. (Не получает ответа) Прости меня. Я нажму
вот эту кнопочку три раза, и, пожалуйста, Вайолет,
специально для тебя — оранжевый лак. Не унывай. Лучшее
лекарство от уныния — топор.
Вайолет: Я не унываю.
Леона (смеется): Тогда ты не в своем уме. (Идет кмузыкаль-
ному ящику) Надеюсь, никто не будет возражать против
моего выбора. Учтите, что сегодня я буду ставить его
много раз, нравится вам это или нет. ( Смотрит на список
пластинок, чтобы найти нужную ей — она считает ее
«классикой») Рок? Нет! Поп? Нет. Классика — идет! Номер?
Номер? Какой номер?
Вайолет: Скажи ей, что со мной все в порядке.
Рука Вайолет снова исчезла под столом. Очевидно, что она
снова там трогает кое-что у Б илл а.
Билл: Это С НЕЙ не все в порядке... и других доводит.
(Вальяжно откидывается на стуле. Смотрит наЛеону Говорит
подчеркнуто, хотя и не громко) Неплохой, а?
Настоящее... мужское... достоинство.
Мо н к увеличивает громкость радио. Замирает.
Леона: Тебе обязательно было вкдючать, когда я... (Ивэтотмо-
мент она замечает происходящее за столомГлаза ее
расширяются, руки сжимаются; она делает пару шагов к
340

Предупреждение малым кораблям
столу и наклоняется немного, чтобы видеть
происходящее под столом. Затем выстреливает) ТЫ-Ы-Ы-Ы...
БЛЯДЬ!
НапрягаетсяВайолет вскрикивает и вскакивает, опрокинув
стул.
М о н к: Держите ее!
Могучее тело Билла преграждает путь Леоне и не дает ей ви-
депщчто делает Вайолет Билл держит ее за оба плеча,
ухмыляясь в лицо.
Все говорят одновременно.
Леона:УБЕРИРУКИ!
Мои к: Нет, нет, нет, нет, нет!
Леона: Маккоркл, ты...
М о н к (онуже вышел из-за бара): Держи ее у стола!
Вайолет изображает, что ей плохо, и убегает в женский
туалет.Леона каблукам наступает Биллу на ногу. Он
взвывает инамгновение отпускает ее. Она бросается вперед и
головой сильно бьет его, поворачивается, чтобы еще раз
броситься на него, но ее сзади хватает Монк. Она бьет его по
коленке, а Билл а —матроской по лицу.
Билл (третглаза):Черт,она...
Монк: Никакого рукоприкладства! Никогда! Никому! Ни от
кого!
Внезапно воцаряется тишина
Леона (недоверчиво, проникновенно, обиженно, прямо в лицо
Билла): Ты! ПОЗВОЛИЛ ЕЙ! ПЕРЕД МОИМ НОСОМ! ГДЕ?
В ОБЩЕСТВЕННОМ МЕСТЕ! В БАРЕ!
Билл: Какого черта! Ты мне попала в глаз...
Леона (театрально поворачивается и кричит): Где ОНА?
Куда она делась? (Не получив ответа—из укрытия
Вайолет пока не раздается ни звука—внезапно
устремляется клестнице.)
М о н к: На лестницу нельзя!
Начинаются всхлипывания Вайолет.
341

Теннесси Уильяме
Леона: Ага! Она в туалете для ЛВДИ! Немедленно переменить
табличку на двери!
М о н к: У меня бар для леди и джентльменов. (Он слегка
задыхается)
Леона: Для джентльменов и — кого?
Монк:Леди.
Л е о н а: Ну, ну, давай. Я думала, Монк, у тебя приличное место,
а тут? Она — леди? Он — джентльмен? (Тыкает пальцем
в сторону туалета и Билла) Всему есть пределы...
М о н к: Держись подальше от...
Леона устремляется в сторону женского туалетаМонк не
пускает ее. Она откидывает голову и издает апокалиптический
крик, крик души.
М о н к: Прекратить!
Леона (настраивает себя на героический лад, наступая на
Монкалщом клииу): Я тебя научу, что такое леди! Леди —
это уважающая себя и уважаемая другими женщина, а
ОНА - ТАМ - ЧТО - ДОСТОЙНА УВАЖЕНИЯ? Она сама
себя не уважает, на что она может рассчитывать? (Свои
мысли она подчеркивает ударами матроской по всей
поверхностям, попадающимся ей под руку.) Что она
может уважать в себе? Живет, как животное, в комнате без
ванны прямо над аттракционами возле пирса, да, над
бильярдом, пинболом и боулингом, и днем и ночью —
бамс, бамс, бамс, бамс, грохот, как в вестернах, а в восемь
утра снова — бамс, бамс, бамс. Даже здоровый человек
сойдет с ума, она — ноль внимания. У нее нет шкафа, у нее
нет стола, одежду она вешает на веревке, а все
имущество держит в ящиках на полу.
Билл: Какое тебе до этого дело?
Леона: Никакого, мне до лампочки! Только когда она была
больна, я принесла ей цыпленка. Спрашиваю, где у нее
вилки и ложки. А у нее — ни ножа, ни вилки, ни ложки, ни
тарелки, а цыпленка она ела — схватила его своими
лапами и глодала, как собака! Кто ходил узнавать, жива она
или мертва? Я! ТОЛЬКО Я! Я купила ей стол, я
притащила ей нож, вилку, ложку, посуду, смену белья на ее
разваленную раскладушку, я каждый день после работы при-
342

Предупреждение малым кораблям
ходила в ее крысиную нору с чашкой горячего мясного
бульона, цыпленком или куском мяса, посмотреть, что ей
нужно. Как-то раз я пришла — посмотреть, что ей нужно,
а этой суки дома нет! Первая мысль — умерла, ее
выселили. Спускаюсь вниз — и слышу довольные визги — это она
развлекается с целой командой матросов, на меня ноль
внимания.
Билл: Может, ты ей надоела. Вполне возможно.
Леона: Куда возможнее, что она надоела мне. Я думала, что эта
сука умирает от недоедания, что она в конце концов
человек, а человеческая жизнь стоит того, чтобы ее спасти,
иначе какое еще дерьмо стоит спасения? Вот только
человек ли она? Это паразит, сделанный не из плоти, как все
люди, а из сырого теста, и вид у нее — словно кости
растворяются.
Билл (стучит банкой пива по столу): Ты думаешь, я
принадлежу тебе? Я ПРИНАДЛЕЖУ СЕБЕ, ТОЛЬКО СЕБЕ!
Леона: Ты, жалкое дерьмо... с дерьмовым самомнением!
(Обращается ко всему бару.) Ни минуты не работал за всю
жизнь! Он имя придумал своей штучке. Он зовет его
Младшенький. Заботится о Младшеньком, а Младшенький — о
нем. Сколько это может продолжаться? Сколько еще, по
его мнению, Младшенький будет обеспечивать его?
Всегда? Или все-таки не всегда?.. Думает, что солнце садится
и встает исключительно между его ног, и что поэтому я
взяла его к себе в трейлер, кормлю, даю на пиво, стараюсь не
замечать, что в кошельке по утрам становится то на пять,
то на десять долларов меньше.
Билл: Иди на берег и расскажи это чайкам, им это будет
интереснее.
В а й о л е т (громко, из туалета): Помогите! Помогите!
Позвоните в полицию!
Леона: Если эта дура кричит из окна туалета, я пойду и брошу
туда кирпич.
М о н к: Леона, остынь, Леона!
Л е о н а: Я заплачу и за разбитое стекло, и за ее лечение в
больнице.
М о н к: Леона, поставь лучше свой номер со скрипкой, сядь за
стол...
343

Теннесси Уильяме
Леона: Когда меня оскорбляют, я не сажусь ни за стол, ни...
никуда, НИКУДА!
Вбар входит Стйв,нанем спортивная рубашка вцветочекпод
рыжеватым пиджаком и засаленные белые брюки. Вопли,
стенания и всхлипывания Вайолет продолжаются.
С т и в: Это Вайолет надрывается?
Леона: Кто, кроме нее, будет орать из окна туалета. А ты
держись подальше, это касается только меня и ее.
С т и в: Что случилось? Ты ее била?
Леона: Конечно, врезала этой суке по сусалам, а когда она
выйдет из уборной, если она вообще оттуда выйдет,
врежу еще, и можешь поцеловать мою задницу, этого никто,
кроме меня, не сможет! Монк! ВЫПИТЬ! СЛАДКИЙ
БУРБОН!
М о н к: Леона, ты пьяна, а я не подаю виски пьяным.
Леона: Можешь поцеловать ее тоже, сукин сын. (Бъетматро-
ской по стопу.)
Сти в: Ты ее била?
Билл смеется.
Л е о н а: Ты что, оглох, у тебя вата в ушах, не слышишь, как она
ревет? Била я Вайолет? Била, и еще не кончила. (Подходит
к двери женского туалета)-. Вайолет, ВЫХОДИ ОТТУДА,
ИЛИ Я СЛОМАЮ ДВЕРЬ! (Стучит в дверь кулаком, потом
матроской, и на этом успокаивается?)
Б илл ухмыляется и хихикает.
С т и в: За что она била Вайолет?
Леона: Почему ты меня не спросишь, за что?
С т и в: За что ты била Вайолет?
Л е о н а: Я била Вайолет, потому что она приставала к этому
сукиному сыну, которого я содержу уже шесть месяцев в
своем трейлере.
С т и в: Что ты понимаешь под словом «приставала»?
Л е о н а: Не знаешь ее привычек? Не видишь, что происходит
каждый вечер в этом баре и в ее крысиной норе над
аттракционами? Она своими грязными клешнями
совершала развратные действия под столом. Я пришла — у нее ру-
344

Предупреждение малым кораблям
ки на столе. Лак облупился, ногти грязные — ЧЕРНЫЕ,
как будто она месяц назад пекла пирожки из грязи, и с тех
пор ни разу не мыла рук. Я еще подумала, Господи, до
какой степени падения может дойти женщина, если она
себя не уважает, и сказала ей, Вайолет, посмотри на свои
руки, посмотри на свои ногти, Вайолет!
С т и в: За что ты ее избила?
Л е о н а: Да не била я ее! Ты будешь слушать? Я ей только
сказала — посмотри на свои ногти, она отвечает: «Лак облез, я
знаю». Грязь под ногтями она вообще не замечает,
только облезший лак.
С т и в: Поэтому ты ее избила?
Леона: Может быть, ты заткнешься? Почему я ее била? Я бы не
стала ее бить за грязь и антисанитарию. Я бы не стала ее
бить, что бы она ни вытворяла. А теперь, если ты
выслушаешь меня, я расскажу, за что я ее била. Я встала, чтобы
поставить пластинку.
С т и в: О чем она говорит? О чем ты говоришь?
Леона: Когда я вернулась, ее руки со стола исчезли. Я еще
подумала: значит, мне удалось пристыдить ее, и она прячет
руки.
С т и в: За что ты ее избила?
Л е о н а: Не пойму, чего ты приперся в бар, если уже пьян?
Слушай! Она не от стыда за грязные ногти убрала руки, а по
своей старой привычке, грязной, как она сама! Она
убрала свои жалкие ручонки со стола, чтобы под столом играть
ими в ширинке этой обезьяны, которая вселилась в мой
трейлер, а сегодня вылетит из него с такой же скоростью,
с какой в него вселялась. Теперь ты понял, почему я ее
била? Если у тебя есть яйца, что по тебе, правда, не видно,
ты бы избил ее сам, а не доверял это мне.
С т и в: Меня здесь не было. Поэтому ты ее била?
Л е о н а: Да, теперь до тебя дошло сквозь туман в башке?
Вайолет воет в женской комнате.
С т и в: Я не муж Вайолет, не был им и не буду никогда. Я
только хотел знать, кто ее ударил, и за что.
Леона хлопает по нему своей матроской.
345

Теннесси Уильяме
С т и в: Не хлопай по мне своей матроской. Какое мне дело до
того, что она делала или делает?
Леона: Никакого дела? Никакого чувства ответственности?
Сочувствия? Жалости? Стоишь здесь, слушаешь ее вой в
туалете, и заявляешь, что тебе нет дела? Теперь мне ее
жалко. Теперь жалею, что ударила ее. Она может выйти, я
ее не трону. Я вижу ее жизнь, мне жалко ее грязных рук,
которые она вынуждена прятать под стол, автоматически
засовывая их в ширинку каждого, у кого в ширинке хоть что-
то есть, за что можно подержаться. Выпустите ее из
туалета, я ее не трону. Мне ее жалко! Сейчас я выйду на
минутку глотнуть свежего воздуха, подожду, пока мне
подадут выпить, потом вернусь, рассчитаюсь с долгами,
попрощаюсь с парусником, которого поймали на крючок,
отлакировали и повесили здесь как флаг над людишками,
куда... куда более... мелкими, никогда не поднимавшими...
паруса... (Пауза в конце ее монолога — из-за того, что ее
внимание отвлекается намолодого человека ималъчи-
ка, которые вошли в бар. Ее глаза следят за ними, когда
они обходят ее и садятся за крайний столик Она
продолжает говорить, но как бы уже себе самой.) ...Сегодня
я отсюда уйду, и никто из вас меня больше не увидит. Я
остановлюсь у магазина, открою двери своим ключом,
заберу все свое, а этого хватит, чтобы открыть собственный
магазин, напишу прощальную записку Фло, она не плохая
старая сука, мне удалось удвоить ее торговлю, пока я
была здесь. Она будет скучать по мне, бедняжка Фло,
оставлю ключи, сяду в свой трейлер, упакуюсь быстрее молнии,
и поеду...
Билл: Куда?
Л е о н а: На другое место. Хочешь знать? Не узнаешь, я двигаюсь
быстро.
Она уже забыла про свое намерение уйти из бара и идет к
столищ занятому молодым человеком и мальчиком. Мальчик —
Бобби — одет в стираные джинсы и майку, на спине которой
написано «lova to Mexico» («Из Айовы в Мексику») Молодой
человек, Квентин, эффектно смотрится в пиджаке яхтсмена,
льняных брюках каштанового цвета и шелковом шейном плат-
346

Предупреждение малым кораблям
ке.За исключением костюма, он выглядит бесполым,хотя и не
изнеженным. Несколько лет назад он был необыкновенно
красив, но теперь его лицо как бы выжженолихорадкой не
плотского характера.
Леона (внезапно необыкновенно дружески): Привет, ребята!
Квентин: Привет. Добрый вечер.
Бобби (скромно,дружески):Привет.
Билл ухмыляется и хихикает. Всхлипывания Вайолет в
туалете никого больше не интересуют.
Леона (Бобби): Как там кукуруза в краю высокой кукурузы?
Б о б б и: Растет высокой.
Леона: Везет этой кукурузе. Из какого ты города, или
городишки?
Б о б б и: Из Голденфилда. Это возле Дюбюка.
Леона: Дюбюк? Без шуток? Всех знаю в Дюбюке поголовно.
Подожди, я поставлю свою пластинку и поговорю с тобой о
Дюбюке. (Умиротворенно идет кмузыкальному
автомату, достает из карманамонетки,роняет их на пол.
Наклоняется, чтобы собрать их, порешает не утруждать
себя, пинает их ногой, а из кармана достает долларовую
бумажку и кричит.) Монк, разменяй мне доллар! (Идет
к стойке, размахивая банкнотой)
Квентин: Бармен! Бармен! Не пойму, как тут можно
докричаться до бармена.
Леона возвращается к автомату, Бобби протягивает ей
монетки, которые он собрал тем временем с пола. Она ищет
свою пластинку.
М о н к: Я слышу. Вы не туда зашли, вам надо в бар в полумиле
отсюда по побережью на север.
Квентин: Что это значит? Меня здесь не обслужат?
М о н к: Пусть мальчишка покажет свою призывную карту.
Б о б б и: Мне только коку.
Квентин: Ему — кока-колу, а мне — водку с тоником.
Леона включает монетой автомат и выбирает пластинку
со скрипичной пьесой, «Сувенир». Выражение блаженства
появляется на ее лице при первых звуках музыки.
347

Теннесси Уильяме
Билл: Тебе не удастся их оскорбить, их можно унизить,
только повалив и избив как следует. (Барзатемняется,луч
света — на Билле. Скрипичный концерт на пластинке
звучит тише.) Я заметил, что он остановился у двери,
прежде чем войти. Он уже собрался уходить, но заметил меня
и решил остаться. Разряженный, сразу ясно, что он ищет.
Через какое-то время, минут через пятнадцать, пойду в
туалет, он пойдет за мной, посмотреть на Младшенького. И
он на крючке. Он попросит меня о встрече у его машины.
Ждать придется недолго, и мне останется только
припугнуть его немного. Бить не буду. Они не виноваты в
том, что они такие. Кто знает, кто виноват? Не я. В
пятнадцать лет я ушел из дома, и как Леона только что
говорила, ни разу в жизни ни минуты не работал, и не собираюсь.
Пока Младшенький играет за меня, все будет в порядке, но
от Леоны придется уйти. Она собирается укатить отсюда,
а я — остаться.
Свет прежний. Леона все еще у музыкального ящика,
прислонилась к нему, зачарованно слушая музыку.
М о н к {стучит в женский туалет)-. Вайолет, выходи, она
слушает свой любимый скрипичный концерт.
Билл и Стив смеются.
Бар затемняется, луч света — наСтиве. Скрипичный концерт
на пластинке звучит приглушеннее.
С т и в: Вайолет, конечно, свинья, и мне стыдно, что я с ней. Но
холостяк сорока семи лет, повар в ресторане
«Макдональдс», с зарплатой, которой едва хватает на одного, не
может быть разборчивым. Он вынужден
довольствоваться любым поскребышком Божьего мира, а Вайолет —
такой поскребыш, жалкая, но... (Печально пожимает
плечами и опрокидывает в себя пиво из банкир ..лучше, чем
ничего, у меня ведь до нее никого не было. Однажды она
наградила меня трипперком, и убеждала, что я получил его
через стульчак в туалете. Я спросил у доктора, можно ли
заразиться через сиденье в туалете, он ответил: «Кто-то
может, но не ты». (Печальноулыбается и снова отхлебывает
пивау вздыхая) Моя жизнь, жалкая, дешевая жизнь! Кость,
348

Предупреждение малым кораблям
брошенная собаке. Я — собака, она — кость. Я знаю ее
привычки. Она всегда там, у аттракционов, когда мне
надо ее найти, и всегда трется возле какого-нибудь
морячка. Я знаю, что не могу ее содержать, пару пива здесь, хот-
дог по дороге домой. Но Билл, он чего позволяет ей
крутиться возле него? Как-то он хвастался размером своего
прибора, и говорил, что ему ничего не надо делать,
чтобы себя содержать, только носить брюки в обтяжку. Жизнь!
...Бросить ее собакам. Я не собака. Я думаю, мне надо
сидеть, и делать вид, что я ее не знаю, когда она выйдет...
Свет восстанавливается, Вайолет выходит из туалета,
медленно, с опаской, вытирая нос кусочком туалетной бумаги.
Ее губы сложены в печальную гримасу, и она напоминает святую
мученицу под пытками. Она вздыхает и отступает назад,
когда видит Леону, потом, непрерывно всхлипывая, садится на
краешек табурета у стойки. Монк подает ей пиво. Стив
смотрит на нее, она избегает смотреть в его сторону. Б илл
ухмыляется за своим столом. Леона, не обращая никакого
внимания наВайолет, идет к бару, зачарованная музыкой.
Леона: Что за инструмент! Как заноза в сердце, грустно, но
лучше, чем быть счастливой... по пьянке...
Вайолет ( жалобно): Не знаю, смогу ли пить, все болит...
живот болит.
Леона: Перестань, Вайолет! Кому ты лапшу вешаешь? Выпьешь
все, до чего сможешь дотянуться. (Хлопает себяматро-
ской по бедру и смеется?)
Вайолет: Очень болит.
Леона: Счастливая, если болит живот, тебя может вырвать, а
когда болит сердце — страшно, оно не может выблевать
воспоминания. Как бы мне хотелось, чтобы сердце
вырвало, выблевало и дни в косметическом салоне, и ночи в
трейлере. Не удивлюсь, если уеду одна... совсем одна...
{Смотрит наухмыляющегося Билла. Вайолет снова
жалобно всхлипывает.Леоналасково бьет ее матроской по
плечу. Вайолет вскрикивает в деланном страхе?)
Заткнись, я не собираюсь тебя трогать. Стив, забери ее от
стойки и усади за стол, у нее глаза на мокром месте, мне
жалко ее становится.
349

Теннесси Уильяме
Стив (Вайолет): Вставай, Вайолет, иди сюда, за стол, а то еще
свалишься там с табурета.
Леона: Ведет себя так, будто я ее изувечила, ивушка плакучая.
А что касается этой косматой обезьяны, что я взяла к
себе в трейлер, то жизнь в трейлере, когда тебя носит, как
перекати-поле, становится такой одинокой — иногда. Но
такой ошибки я больше не допущу... стучу по дереву.
(Стучит по столу.)
Стив (пытаясьразрядить обстановку): Ты знаешь, что это
значит, стучать по дереву? Это значит коснуться дерева
истинного креста. (Близоруко смотрит в лицо Леонид)
Л е о н а: Да, да, на счастье.
М о н к (Вайолету бара): Это мое! Вот твое! (Она потянулась
за банкой Монтса.)
С т и в: Вайолет, иди сюда.
Леона: Отведи ее. Ее надо вести.
Стив понимает эту необходимость. Он отводит хрупкую,
жалкую фигуру Вайолет к столику на заднем плане, но ее
длинная, тонкая рука змеиным движением успевает подхватить
банку пива Монка.
Звонит телефон, иМонк снимает трубку.
М о н к: Бар Монка... Док, это тебя.
Док (идет к концу стойки): Спасибо, Монк.
М о н к: У старого Дока неплохая практика для человека на
пенсии.
Леона: Твоя задница на пенсии, его выкинули из медицины за
то, что он делал операции в состоянии, когда не отличал
аппендикса от глотки.
М о н к: Леона, сидела бы ты лучше за своим столом.
Леона: Хочешь отвечать за человеческую жизнь?
М о н к: Билл, по-моему, она готова идти домой.
Л е о н а: Я пойду, когда буду готова, и пойду одна.
Билл: Я как-то видел в цирке белого медведя на
трехколесном велосипедике. Ты мне его напоминаешь. Сегодня.
Леона: Знаешь что, Маккоркл ? Я могу выбить из тебя все
дерьмо.
Билл: Сядь и заткнись.
Л е о н а: У меня предложение. Вот тебе деньги на такси... (Выкла-
350

Предупреждение малым кораблям
бывает на стол горсть мелочи.) Забирай свои вещички
из моего трейлера. Очисти все, потому что я в таком
настроении, что если вернусь и найду их у себя, вышвырну
все и захлопну дверь перед твоим носом.
Б и л л: Не разбивай мне сердце.
Леона: Какое сердце? Мы были вместе полгода, а пользы от
тебя — никакой.
Билл: Ерунда! Я полгода удовлетворял тебя в твоем трейлере.
Л е о н а: Ты никогда ничего не удовлетворял, кроме моего
материнского комплекса. Не спорь! Продолжай. Возьми
этот четвертак и нажми номер К-6 на музыкальном
ящике три раза.
Билл: Твой скрипичный концерт слушать никто не в силах.
Леона:Ая — хочу Мой брат, мой младший брат, играл его, как
Хейфец на этой пластинке, а может и лучше. Ты знаешь,
я смотрю на тебя и спрашиваю себя: как это — чувствовать,
что у тебя никогда не было ничего прекрасного в жизни?
Даже не понимать, что ты пропустил все? (Идет кмузы-
калъному автомату.) Помнишь, мы шли с тобой домой,
и я сказала — Билл, посмотри на это небо, ты когда-нибудь
глядел на небо? Ты никогда не смотришь вверх, только под
ноги. У тебя в жизни не было понимания... признания-
признательности Богу за красоту неба. Что такое твоя
жизнь? Бутылка того, банка сего, стакан этого... Раз, два, три!
(Она трижды нажимает на номер со скрипкой.)
М о н к: Док еще говорит по телефону.
Леона: «Сувенир» звучит очень тихо.
Снова начинает звучать тот же номер.
Док (возвращается): Мне надо ехать принимать ребенка.
Глоток бренди!
Леона (возвращается к стопу Билла): Наверное, это очень
печально, знать, что ты пришел в этот мир и уйдешь из
него, не имея даже понятия, понимания... воспоминания о
красоте, вроде той, что я чувствую, вспоминая скрипку или
лицо моего братика...
Б и л л: Ты говорила мне, что твой брат был голубым.
Леона: Я говорила тебе одному. По секрету, а ты разболтал
всем. Слова у тебя дешевы, как ты сам. У моего брата, ко-
351

Теннесси Уильяме
торый играл эту пьесу, была пернициозная анемия с
тринадцати лет, любой дурак знает, что с такой болезнью не
до женщин, а он был полон любви, и должен был кому-то
предложить ее, как и музыку. Я всю жизнь проработала в
салонах красоты, но никогда и ни у кого не видела такой
кожи, таких волос, таких глаз, как у моего брата. У него
были светлые волосы, мягкие, как шелк, а глаза как два
кусочка неба на лице, и он играл на скрипке, будто занимался
с нею любовью. Я плачу! Плачу! Нет, Я НЕ ПЛАЧУ!.. Я
горжусь, что у меня в жизни было что-то настолько
прекрасное, что я буду вспоминать всю жизнь... {Вайолет тихо
вздыхает) Когда по церкви ходили с тарелкой для
подаяний, его просили играть на хорах, и он играл, и был как
ангел в луче света из витражного стекла. О-о! {Она полна
восторга) И люди, даже самые скупые, бросали на
тарелку бумажные деньги, когда он играл! Перед службой я
мыла ему голову шампунем, и его шелковые волосы —
самые мягкие на свете — выглядели, как ангельский нимб,
которого коснулся небесный свет. Люди плакали, как
плачу сейчас я, а священник не мог отойти, когда начинал
проповедь. «Ангел света», так называлась мелодия,
которую он играл на Пасху. {Напевает фразу из песни)
Человеческие эмоции могут быть хуже, чем люди, но могут
быть и лучше, выше их, у него был дар поднимать
чувства, делать их неземными! Но он все слабел и слабел, худел
и худел, пока однажды в воскресенье не упал прямо на
хорах, и после этого быстро-быстро угас... Анемия —
пернициозная анемия...
Вайолет {всхлипывая): Анемия — вот что у меня!
Л е о н а: Не смей сравнивать себя с ним! Как ты смеешь
сравнивать себя с ним! Он был слишком прекрасен для этой
жизни, и умер. Иначе мы бы жили вместе в моем
трейлере. Я бы учила его, как работать в салоне красоты, убирать
некрасивость... я имею в виду... я имею в виду... {Она
немного растерялась. Шатаясь, идет к табурету у бара и
стучит по нему) Я имею в виду, я научила бы его возлагать
свои руки на некрасивых и одиноких и дарить им
немного красоты, хоть на одну ночь, на день, на час... Мы бы
завели свой магазин, а то и два, а тебя {показывает на Бил-
352

Предупреждение малым кораблям
ла) я бы не видела ни утром, ни днем, ни вечером, и не
чувствовала бы жалости к тебе! (Она наклоняется над
столом Билла, направив указательный палец прямо ему в
лицо.) Общества и скрипки моего брата мне хватило бы
на всю жизнь. До самой смерти! Помни это, Билл, если ты
способен что-нибудь помнить. Каждому! Нужна! Красота!
Вжизни!Вду-ше!
Б ил л: В каком душе?
Л е о н а: В душе! Без красоты жизнь — это смерть! Женщина
превращается в зануду, если живет с занудой, и жизнь
отвратительна ей, а она — жизни, и я...
Билл (встревая): Если тебе больше нравится жить с голубым...
Л е о н а: Не смей! Не смей так говорить! (Она хватает стул и
поднимает его над головой. Вайолет вскрикивает.Леона
швыряет стул на пол.) Дерьмо! Ты не стоишь разбитого
стула. (Внезапно разражается смехом, сильным, как
страх, как природный катаклизм. Некоторые из
завсегдатаев бара, зараженные, смеются вместе с ней.
Внезапно, как и начавшись, смех прекращается. Тишина. Слышен
только шум прибоя за стенами^
В а й о л е т: Стив, дорогой, возьми мне хот-дог с чили и луком.
Или гамбургер. Большой!
С т и в: Теперь тебе захотелось гамбургера? Вечно протягиваешь
руку.
В а й о л е т: Это жестокая несправедливость. (Вздыхает?)
Сти в: Кончай!
ВайолетгУ меня боли-и-и-ит!
Леона: Взгляните-ка, на ней ни следа, а уверяет, что у нее
болит, и хочет хот-дог со всякой всячиной. А я слышала по
телевизору, что Федеральная служба по продовольствию
недавно нашла насекомых и куски крыс в каких-то хот-
догах. (Оглядывает бар.) Пусть она его возьмет на ужин!
(Показывает на Билла.)
Док (поднимаясь с табурета у стойки): Мне пора. Кто-то
сегодня должен родиться на Острове сокровищ.
Леона: Там стоянка трейлеров, там и мой стоит. Ребенок
должен родиться там?
Билл: Нет, не ребенок, там должен родиться взрослый,
поэтому Док и подкрепился глотком бренди.
12 Зак. 3575
353

Теннесси Уильяме
Док (разворачиваясь на табурете со стаканом в руке):
Нельзя шутить по поводу рождения человека, как нельзя шутить
о смерти. Это — чудо, святое чудо, хотя в жизни они и
окружены... уловками, внешне скрадывающими их
таинство. При родах — резиновые перчатки, кипяченая вода,
пинцеты, хирургические ножницы. При смерти —
шипение кислородной подушки, последний укол, чтобы
потушить страх в умирающих глазах, трубки в плече, трубки
в почках, вата в прямой кишке, чтобы удержать ее от
опорожнения, когда наступает... КОНЕЦ. (Во времямонолога
свет в баре гаснет,луч света — на Доке.) Тяжело видеть
обратную сторону... непростительно... но за всем этим
остается святое чудо рождения... и смерти... Они темны, как
лицо черного человека... негра. Я всегда знал, что Бог —
негр, без единого просвета на лице. И он двигается в
полной темноте, как самый черный негр в самой глубокой
угольной шахте, помраченный неуместностью и
непочтительностью людских культов... петь — стоя, молиться — на
коленях, слушать банальности проповедников — сидя...
Монк, я тебе давал свой...
Свет восстанавливается.
М о н к: ...чемоданчик? Да, он здесь (Монк достает из-под
стойки медицинский чемоданчик)
Леона: Чтр, некому остановить его? Идти принимать
ребенка в таком состоянии? Может, мне самой его
останавливать?
Д о к: Спасибо. Еще глоток бренди, запить таблетку бензидри-
на, чтобы руки не дрожали.
Леон а: Что, НЕКОМУ?
До к: Когда я сегодня ехал по Каньон-роуд, я заметил яркую
звезду на небе, над стоянкой трейлеров, над Островом
Сокровищ, где мне предстоит принимать ребенка. Я знаю:
мне предстоит принимать Мессию.
Л е о н а: Не богохульствуй, ты, преступник, шарлатан-убийца,
оставь чемоданчик!
Она подскакивает к Доку и выхватывает у него чемоданчик.
Идет к двери, но дорогу ей преграждает один из мужчин; пово-
354

Предупреждение малым кораблям
рачивается в другую сторону — и там ее не пускают;Билл,
До к, Мо нк и Cm и в окружают ее со всех сторон, не давая ей
прохода.
Все это времяЛе она,Монк и Док говорят почти
одновременно, и только Стив бросает свои миротворческие
ремарки типа «Вайолет говорит» и «Выпей с нами пива,Леона».
Сцена должна быть поставлена, как квартет в опере: голоса
слиты вместе, но каждый ведет свою партию.
М о н к: Не выпускайте ее...
Д о к: Мой саквояж! В нем инструменты...
М о н к: Стив, Билл, держите ее, я не могу...
Д о к: Они стоят... они застрахованы на две тысячи долларов!
Если ты что-нибудь сломаешь, я подам в суд за клевету и
возмещу убытки!
Леона садится на чемоданчик Дока возле центрального
стола.
Л е о н а: В зале суда ты и получишь свой чемоданчик!
Д о к: Он очень, очень дорогой!
С т и в: Посмотрите-ка, она уселась на него! Вайолет говорит, что
она — Леона, Вайолет хочет, Леона, Леона, Леона, сядь с
нами и выпей пива! Вайолет говорит, что...
Вайолет: Не за этот столик, нет, нет, я ее боюсь, она...
С т и в: Вайолет, заткнись. Леона! Вайолет предлагает тебе...
выпить! Выпей с нами, Леона.
Л е о н а: Я буду сидеть на нем, пока что-нибудь не сделают, я не
дам этому человеку подпольно... (Билл набирает в рот
пива и брызгает на нее, она немедленно вскакивает,
чтобы стукнуть его матроской. В этот момент Монк
хватает чемоданчик и сует его Доку, который
выскакивает с ним за дверь) Вы все ответите! Все! Если он
убьет сегодня и ребенка, и его мать! Или жизнь здесь
ничего не стоит? Я пойду. Я пойду и позвоню. (Билл делает
движение остановить ее) Ты не посмеешь! Только
попробуй!
М о н к: Кому ты позвонишь?
С т и в: Кто собирается звонить?
Леона (Монку): Это мое дело, я не собираюсь пользоваться тво-
355

Теннесси Уильяме
им телефоном. (Онауходит, дверь снова остается
открытой, впуская шум прибоя)
М о н к: Чего она взвилась?
С т и в: Чего она взвилась, Билл?
Билл (ухмыляется): Я знаю, почему она взвилась. Она
собирается позвонить на Остров сокровищ и сказать полиции,
что Док едет туда принимать ребенка.
М о н к: Остановите ее, ее надо остановить!
С т и в: Да, тебе лучше остановить ее.
Билл (безразлично)'. Она исчезла в тумане.
М о н к: Из-за нее у Дока могут быть большие неприятности, а
у него положение не лучше моего...
Б и л л: К черту, они ее достаточно хорошо знают, чтобы не
обращать внимания на ее звонки.
М о н к: Я раньше ненавидел всех посторонних; когда приобрел
этот бар, я себе этого не позволял.» клянусь Богом, мне
лучше избегать неприятностей...
В а й о л е т (задумчиво): На прошлой неделе бесплатно
сделала мне завивку, духами побрызгала, а сегодня набросилась
на меня, убить грозилась.
Б и л л: А, все зависит от того, как спиртное ударит ей в голову.
Вайолет:В ней две натуры. Иногда она такая милая... а через
минуту...
М о н к (у телефона): Заткнитесь... Остров Сокровищ? Это
говорит Монк, бармен... Да. Только что. Если вам позвонит
Леона Доусон, вы ее знаете, у нее трейлер на вашем
острове, не слушайте ее, она напилась до чертиков,
побежала мешать уважаемому доктору, которого вызвали к кому-
то, весьма срочно. Я просто хотел предупредить вас.
Спасибо. (Вешает трубку)
Вайолет идет на авансцену, свет падает на нее.
Вайолет:У меня действительно комната над аттракционами,
окнами на пирс. Но там все не так, как описывала Леона.
Мне стоило большого труда привести ее в порядок,
потому что я была не очень хорошая хозяйка, когда там
поселилась. Но там чисто, симпатично, есть атмосфера. Не
вижу ничего дурного в том, что живу над аттракционами
у пирса. У меня нет ванны, нет туалета, но я моюсь губкой
356

Предупреждение малым кораблям
в умывальнике, и пользуюсь туалетом у аттракционов.
Все это временно, только временно...
В бар возвращается Леона. Б илл быстро поднимается и
идет к стойке.
Леона: Один, входит господин, два, входит его жена, три,
четыре, свет потушили... (Всемолчат) Тишина, мертвая
тишина. Мне объявлен бойкот? (Идет к столу Квентина и
Бобби) Ну, ребятки, что не так?
Квентин: Не понимаю, о чем вы говорите.
Леона: Прекрасно понимаешь. Вы не разговариваете друг с
другом, не смотрите друг на друга. Между вами напряжение.
В чем дело? Чувство вины? Смущение из-за него?
Б о б б и: Я не понимаю, о чем вы, но...
Леона.Что —«но»?
Квентин: Вам не кажется, что вы ведете себя несколько-,
нагло?
Леона: Нет, не кажется, я знаю ваши дела. Научилась на
опыте своего братика. Он начал рано, куда моложе, чем этот
мальчик. Я знаю эти дела, знаю этот язык, и знаю,
сколько в нем грусти и надлома; он так полон грусти и
надлома, что я иногда рада, что мой братик умер раньше, чем
успел заразиться всей этой грустью и этим надломом. Этот
парень из Айовы напоминает мне его, а ты, ты
напоминаешь того, кем бы он мог стать, если бы не умер.
Квентин: Тогда вы можете быть довольны, что он умер. (Пеона
неловко шлепается на стул возле стола. Он
раздраженно) Вы не хотите присесть?
Леона: Тебе кажется, что я стою?
Квентин: Мы заняли ваш столик?
Л е о н а: У меня нет стола. Я сегодня, как зверь в клетке, сегодня
день смерти моего брата и... бармен не хочет меня
обслуживать, он думает, что я пьяна. Помогите мне,
закажите двойной бурбон, будто для себя. Пожалуйста, я вас
очень прошу, я, конечно, заплачу.
Квентин (кричит): Бармен! Двойной бурбон, пожалуйста.
М о н к: Если для леди, я не буду вас обслуживать.
Билл за соседним столом смеется.
357

Теннесси Уильяме
Квентин: Не для леди, для меня.
Леона: Как тебе нравится это дерьмо? (Пожимает плечами)
Ну, так что произошло между вами до того, как вы пришли
сюда, можете мне все сказать, может быть, я вам
что-нибудь посоветую. Знаете, я что-то вроде королевы Плешки.
Квентин: Гм... Правда?
Л е о н а: Да, да. В любом городе, где я живу, я всегда выбираю
себе гейский бар. Я живу в доме на колесах, в трейлере,
поэтому сменила много мест. И придется жить еще во
многих. Сейчас нас никто не слушает, все заняты собой. Что
произошло?
Квентин: Ничего особенного. Я ошибся, и он ошибся.
Леона: Ага. Ошибки. В чем вы ошиблись? Никто не слушает,
можете рассказывать.
Квентин: Он ехал на велосипеде по Каньон-роуд, я проезжал
мимо него, притормозил и даже дал задний ход, и я...
заговорил с ним.
Леона: Что ты ему сказал?
Б о б б и: Вам хочется это знать?
Квентин: Почему нет? Я спросил: «Ты действительно едешь на
велосипеде от самой Айовы до Тихого океана?», он
улыбнулся и ответил: «Да». «Ты устал, наверное?», и он
ответил, что так и есть, и тогда я предложил: «Клади свой
велосипед в багажник, и поедем ко мне обедать».
Л е о н а: И что случилось... за обедом? Ты не ДАЛ ему поесть?
Квентин:Я дал ему сначала выпить, потому что подумал, что
после обеда он может сказать мне: «Спасибо, спокойной
ночи».
Б о б б и: Давай не будем об этом. Я пообедал... после этого.
Леона: После чего?
Квентин:После...
Б о б б и: Я думаю, что вы, живущие на побережье, уже
привыкли, привыкли к Океану, для вас он не открытие, в отличие
от меня. Вы говорите — Тихий океан. Я говорю —
ТИХИЙ ОКЕАН!
Квентин:В твоем возрасте все в новинку, Бобби.
Леона (Квентину): Ты работаешь в кино?
Квентин: Конечно, где же еще?
Леона: Снимаешься?
358

Предупреждение малым кораблям
К в е н т и н: Нет, я сценарист.
Леона (задумчиво): Сочиняешь кино...
Квентин: Чаще пересочиняю. Адаптирую. У меня было
немало поражений... меня сочли слишком литературным для
моего первого контракта... превратить эпический роман
в сценарий для подстилки продюсера... недоучки из
последнего класса школы. Но кинопромышленность
использует меня, чтобы делать голубое кино... еще голубее,
придать налет... особой эротики, очарования.
Леона смеется.
Леона: Как тебя зовут?
Квентин: Квентин. Мисс? (Он встает)
Леона: Леона Доусон. А его?
Квентин: Бобби.
Леона: Бобби, не обижайся, я не хочу, чтобы ты обижался,
мой мальчик. Садись. (Кладет руку на жесткое плечо
мальчика) ...Ты настоящий джентльмен рядом с его
замшевыми штанами, блейзером с золотыми пуговицами и...
(Дергает за шарфик)
Б и л л (в пол-оборота от бара): Спроси, нет ли у него сдачи с
трехдолларовой бумажки.
Квентин: Есть, если у тебя есть такая бумажка.
Л е о н а: Не обращай внимания на мужика. Думаю, эта
обезьяна не даст нам бурбон... Ни разу не ушла из бара, не
оставив ему доллар на чай, и вот благодарность, и только
потому, что сегодня день смерти моего брата, и я пролила
немного слез... Так что за проблема между тобой и этим
мальчиком из Айовы, где растет высокая кузурука... я имею
в виду кукуруза?
Квентин:Яза честную игру А этот парень... посмотрите на
него! Вы могли бы подумать, что он голубой?.. Я — нет, я
думал, он обычный. Но для меня было неприятным
сюрпризом, что он ответил на мою руку у него на коленях —
положил сверху свою.
Б о б б и: Не понимаю этого слова — голубой. Для меня оно
ничего не значит, это слово.
Л е о н а: У тебя еще будет масса времени узнать смысл слов... и
первый, и циничный. Почему у него глаза, как у моего
брата? Ты заплатил ему?
359

Теннесси Уильяме
Квентин:За разочарование?
Л е о н а: Не хитри. Дай ему пять, лучше десять долларов. Если
подцепил то, что тебе не нужно — это твоя ошибка, и ты
обязан платить.
Б о б б и: Я не возьму у него денег. Он мне понравился, он
симпатичный.
Л е о н а: И ты ошибся. (Поворачивается к Квентину) Давай
свой бумажник.
Квентин отдает ей свой бумажник
Б о б б и: Он разочарован. Мне от него ничего не надо.
Л е о н а: Не будь дураком. Дураков не уважают, дурачок.
(Достает бумажку из бумажника изасовывает ее в карман
рубашки Бобби. Бобби хочет вернуть ее) Хорошо, я
подержу ее за тебя, пока он не уберется отсюда, чтобы снять
кого-нибудь другого, и верну ее тебе, когда он уйдет. Он
хочет заплатить тебе, это часть его печальной привычки.
Это как покорение, покаяние.
Билл (громко)-. Монк, где голова?
М о н к: Такой здесь нет, Билл.
Квентин (с кривой усмешкой в сторону Билла): Жалко.
Леона (поворачивается к Квентину): Тебе нравится быть
одному, если не считать, когда ты кого-то снимаешь? Ты
этого хотел? Если я правильно тебя понимаю?.. Господи,
какие у тебя глаза! Какое страшное выражение! Куда ты
смотришь?
Квентин: На рыбу над баром.
Л е о н а: Ты уходишь от ответа.
Квентин: Нет, не ухожу... Представьте себе, просыпаюсь я
ночью, а надо мной висит такая фантастическая рыбина... как
она называется?
Леона: Парусник. Так что?
Квентин: Представьте себе, что я просыпаюсь среди ночи, а
эта вещичка плавает над моей головой по моей спальне?
Л е о н а: В аквариуме?
Квентин: Нет, не в аквариуме, просто так.
Леона: Невозможно.
Квентин: Согласен. Невозможно. Но допустим, что это
произошло, как происходит многое невозможное, предполо-
360

Предупреждение малым кораблям
жим, что я проснулся и увидел ее, плавающую кругами,
кругами над моей головой, со слабым фосфоресцирующим
сиянием в громадных выпученных глазах, с гигантским
разноцветным плавником и хвостом, рассекающим со
свистом воздух, когда она круг за кругом, круг за кругом
кружится над моей головой в моей спальне.
Леона:Ха!
Квентин: Предположим, что эта невозможная вещь
произошла. Как вы думаете, что бы я сказал?
Леона:Рыбе?
Квентин: Себе... и рыбе.
Леона: Пусть меня кондрашка хватит, если я знаю, что
человек может сказать в такой ситуации.
Квентин:Я скажу вам, что бы я сказал. Я бы сказал: «Ну и
ладно...»
Леона: Только «Ну и ладно?»
Квентин: «Ну и ладно» — это все, что я способен выжать из
себя перед тем, как снова уснуть.
Л е о н а: А я бы сказала: «Проваливай отсюда, ты, чудовище с
вытаращенными глазами, твою мать!», вот что бы я сказала.
М о н к: Леона, полегче.
К в е н т и н: Вы не поняли смысл моей истории?
Леона:Не-а.
Квентин (Бобби): А ТЫ понял? (Бобби качает головой.) Я и сш
не очень понимаю.
Леона: Зачем тогда рассказал?
Квентин: Что — единственное — ты не должен оставлять в
этом мире, когда переходишь в мир иной? Что —
единственное — нельзя терять никогда?
Леон а:..Любовь?
Квентин смеется.
Бобби: Интерес?
Квентин: Теплее, гораздо теплее. Почти так. Я имел в виду
слово «удивление». Способность удивляться. Я потерял
способность удивляться настолько, что если проснусь
посреди ночи и увижу над головой фантастическую
рыбину, я не удивлюсь.
Л е о н а: Ты будешь считать себя спящим?
361

Теннесси Уильяме
Квентин: Нет, нет. Проснувшимся, но не удивленным. (На
нем луч света. Бар затемняется, и только на рыбине —
мрачный свет?) Грубость, мертвящая грубость
составляет суть горького опыта почти любого
гомосексуалиста. Случайные связи — быстрые, жесткие, жестокие,
всегда одинаковые. Сам акт любви похож на укол иглы, от нее
многие из них зависят, но в нем все меньше и меньше
настоящего интереса и — удивления. Недостаток новизны
и удивления в их «любовной» жизни... {резкий смешок) ...он
действует и на другие стороны... «чувственности».
(Снова улыбается?) Когда-то, давным-давно, я вздрагивал от
внезапного чувства жизни, от того, что Я ЖИВ!
Присутствую здесь, на земле, во плоти, по какой-то мне
неизвестной таинственной причине, единственный, не похожий
на других, мыслящий, Я, ЖИВОЙ! Когда бы меня ни
настигало это... ЧУВСТВО, этот шок... самоощущения, оно
поражало меня как удар грома. Существование всего, что
существует, изумляло меня... больше — пугало, заставляло
испытывать... панику, внезапное чувство... Это было как
эпилептический припадок, только без конвульсий; я
старался убежать, раствориться на улицах, пока припадок не
кончится... Это были опасные припадки. Один раз я
поехал в горы и разбил машину о дерево; я не уверен, что я
НАМЕРЕВАЛСЯ сделать именно это... В лесу иногда
можно увидеть гигантское, вековое дерево, раненное,
обожженное молнией, рану уже едва видно под упрямо
растущей новой корой... Мне кажется, такое дерево поняло
то, что понял я — не удивляться ничему, а принимать все
как есть... Этот мальчик, которого я снял сегодня, мальчик
из страны высокой кукурузы, способен удивляться тому,
что он видит, слышит или чувствует в царствии земном.
Всю дорогу от каньона до моего дома он повторял: «Не
могу поверить, я здесь, я доехал до Тихого, самого
большого океана на земле», как будто никто — ни Магеллан, ни
капитан Кук, ни индейцы, не видели его до него; как
будто он открыл его, самый большой на земле океан, и теперь,
поскольку он открыл его, он существует, теперь, только
теперь... И это его волнение напомнило мне мою
потерю — возможность сказать «Боже мой!» вместо «Ну и лад-
362

Предупреждение малым кораблям
но». Я задавал вопросы, выкрикивал их глухим небесам,
пока не охрип и не посинел, но не получил ответа, даже
намека на ответ, ничего. Но солнце по-прежнему встает
по утрам и садится вечерами, и галактики на ночном
небе выстраиваются, как в кордебалете: раз, два, три,
наклон, раз, два, три, наклон... Повтори любой вопрос
несколько раз, и что ты получишь в ответ?
Выветрившуюся скалу в пустыне... памятник прошедшим страстям и
удивлению, глупый каменный застывший сфинкс, не
знающий ответа, как и ты, но выступающий в качестве
вечного оракула, ждущего, чтобы высказать великую
мудрость, но... разбуди его посреди ночи, там, на краю
пустыни, и пусть он увидит фантастическую рыбу над своей
головой... как ты думаешь, что он воскликнет? Он скажет: «Ну
и ладно»... и уляжется спать на следующие пять тысяч лет.
(Отворачивается; свет в баре восстанавливается. Он
возврагцается к столу и поправляет шейный платок,
обращаясь к Бобби): Твой велосипед в багажнике. Вынуть его
оттуда?
Б о б б и: Я сам пойду и заберу его.
Квентин: Не надо; найдешь его у дверей.
Леона (Бобби): Останься здесь... Садись. Он хочет уйти.
Б о б б и: От меня? (Имея в виду «Почему»!1)
Леона (очарованная Бобби, которого она путает со своим
братом): Больше — от себя. Побудь здесь.
Б о б б и: Уже... поздно. Надо ехать. (Но он не прочь остаться?)
Л е о н а: На велосипеде поздно, все напуганы туманом. У меня
предложение. Оно только что пришло мне в голову.
(Наклоняется над столом, настойчиво): Велосипед поставь
в мой трейлер. У меня две кровати.
Б о б б и: Спасибо, но...
Леона: Это тебе ничего не будет стоить, а у меня и у тебя
будет компания. У меня не обычный трейлер, это Фонда
Делюкс, стереокомбайн, цветной телевизор метр по
диагонали, с дистанционным управлением, и потом, мой
мальчик, ты не выглядишь слишком упитанным. Я
хорошо готовлю, мастер высокой квалификации.
Билл (Стиву): Какая сучка! Я ей был плох — не того пола. Ей
нужен голубой в ее вонючем трейлере.
363

Теннесси Уильяме
Леона: Ничего вонючего в моем трейлере нет, а что касается
причин... ему никогда не понять человека, который хочет
защитить другого человека, это не для его куриных
мозгов. (Бобби.) Чего ради ты поедешь куда-то в
пространство с нулевой видимостью?
Бобби: (медленно, с нарастающим пылом): Мне о многом
надо подумать одному, столько нового. Я чувствую
новые вибрации, мне их надо пропустить через себя,
самому.
Леона: Мексика — опасная страна, а здесь еще сохранились
безлюдные дороги... (Она думает и о себе тоже)
Бобби (твердо, но с теплотой к ней): Да... мне надо это
сделать, я знаю...
Леона: Может быть, ты боишься, что я брошусь на тебя? (Билл
презрительно хрюкает, понимая в то же время, что
именно сейчас его окончательно выселяют.) Не бойся, не
буду, не брошусь, ...никогда, и не с... (Слегка касается
руки Бобби на столе) Я тебя коснулась. Других
прикосновений не будет.
Бобби встает. В темноте виден Квентин,он ставит у
двери велосипед.
Б о б б и: Он не бросался на меня. (Смотрит на Квентина)
Его рука на моем колене показалась мне обычным
человеческим прикосновением. Естественно было ответить.
Леона: Милый мой, его рука... искала... И потом, Боже мой, у
тебя кожа, волосы моего братика, и почти такие же глаза!
Билл: Интересно, он играет на флейте?
Б о б б и: В Голденфилде у нас был такой же человек, владелец
цветочного магазина, там у него была задняя комната, в
китайском стиле, с запахом благовоний и обнаженными
фотокарточками, туда он иногда приглашал мальчиков.
Я слышал об этом. Такие вещи не долго позволяются в
городках вроде нашего Голденфилда. Слухи, подозрения,
публичные оскорбления, потом — действия, и он
вынужден был убраться так быстро, что бросил все в своем
магазине. (Барзатемняется,луч — на Бобби.) Мы,
несколько мальчишек, забрались туда однажды ночью. Засохшие
цветы шуршали на сквозняке, китайские колокольчики
364

Предупреждение малым кораблям *
звенели, а эти... обнаженные картинки... были...
трогательные... Кроме копии Давида Микеланджело. Мне кажется,
никто не заметил, что я снял его со стены и сунул себе в
карман. Мечты... образы... ночи... На равнине в штате
Небраска я провел ночь со сбежавшими из дома ребятами,
моего возраста, и я очень замерз после захода солнца.
Одна симпатичная диковатая девчонка пригласила меня
к себе под одеяло... с такой странной улыбкой, а с другой
стороны лежал парень, и оба они говорили «люблю»,
один в одно ухо, другой в другое, я совсем перестал
понимать, какое «люблю» чье, и где чье... прикосновение...
Равнина была высокая, почти плоскогорье, ночной воздух...
такой живительный... прикосновения... такие легкие... Этот
человек... с закидонами... поставил мой велосипед у дверей.
(Протягивает руку Леоне. Свет восстанавливается)
Было приятно познакомиться с такой леди, как вы. У
меня столько новых приключений, мне надо подумать
одному, на моем железном коне. Думаю, я буду ехать всю
ночь, я не устал. (Бобби улыбается, закрывая за собой
дверь, и кивает на прощание бару «УМонка».)
Леона: Эй, «Из Айовы в Мексику»... деньги, твои деньги!
(Устремляется к двери, но Бобби уже уехал на своем
велосипеде.)
Билл: Ему не нужны твои вшивые пять долларов, он хочет
весь бумажник. Он будет ехать на своем велосипеде,
чистый и невинный, как ее братец, что свистел на флейте в
церкви. Такой же голубой.
Леона кричит за дверью.
С т и в: Они заполнили все побережье, они бегут сюда, как
звери от пожара.
М о н к (обходит столы, собирает пустые банки и бутылки,
вытряхивая пепельницы на свой поднос): Я ничего
против них не имею, они тоже люди, только я не потерплю
их здесь. Появится один, за ним сразу — второй. И сам не
заметишь, как станешь владельцем гей-бара. Гей-бар —
звучит, как приговор, они будут толпиться здесь, в глубине,
и стоять в очереди в туалет. Бизнес, конечно, будет
процветать пару месяцев. А потом явятся. Бар прочешут, пар-
365

Теннесси Уильяме
ней рассадят по полицейским машинам. И твой бар запрут.
И опять явится — или полицейский, или рэкетир, все
равно, на роже улыбочка, весь такой милый-милый, и скажет:
«Хорошее место, с размахом, жалко будет терять, ты
нуждаешься в защите». Предложит тебе защиту, и ты купишь
ее. Бар снова откроют, бизнес будет прекрасным еще
несколько месяцев. А потом? Его снова прочесывают, а
когда потом снова открывают, ты уже платишь и со своего
носа, и с уха, и с задницы. Кому это надо? Мне не надо. Мне
хватает маленького уютного бара, где я управляюсь один,
и того маленького постоянного доходика, что он
приносит. И никаких дел ни с гангстерами, ни с полицией. Я
хочу знать всех, кто приходит ко мне, я знаю, что им
предложить: водку, виски или пиво, еще до того, как они
успеют произнести хоть слово, прежде, чем успеют войти. И
я хочу знать их личные проблемы, проблемы каждого.
Вайолет начинает тихо мурлыкать, раскачиваясь взад и
вперед, как водоросль.
Монк заканчивает уборку и возвращается за стойку. Бар за-
темняется, свет падает на него.
Монк: Я люблю, я обожаю, я искренне хочу знать каждого,
кто становится моим постоянным клиентом. Они
присылают мне открытки отовсюду, где бывают, рассказывают,
что у них нового, и мне это всегда интересно. Месяц
назад один из них, я не видел его более пяти лет, умер в
Мехико, мне сообщили о его смерти, и что он завещал мне
все, чем владел в этом мире: свои пожитки и двести
пятьдесят долларов на счету в банке. Такие вещи прекрасны,
как музыка. Такие люди заменяют мне семью. Мне
нравится спускаться по этим ступеням из моей квартирки,
чтобы по вечерам открывать свой бар, а когда я его закрываю,
мне нравится подниматься наверх с банкой эля... Истории,
шутки, исповеди, секреты, которые я слышал вечером,
не дают мне чувствовать себя одиноким... У меня уже
были сердечные приступы, не буду лгать, они меня пугали и
пугают, я умру как-нибудь вечером на этих ступенях,
умру один, и, надеюсь, не проснусь, когда буду сползать с
лестницы вниз...
366

Предупреждение малым кораблям
Леона возвращается. Свет восстанавливается.
Леона: Здесь что, паровоз? Пока меня не было, кто-то приехал
на паровозе?
М о н к (возвращаясь от своих мыслей): На чем?
Л е о н а: Я слышала какие-то «пуфф-пуфф», словно старый
паровоз подходит к станции. (Она воспроизводит звуки
тяжело дышащей собаки. Они исходят от Билла, кото-
рый сидит за неосвещенным столом, где между ним и
Стивом сидит Вайслет.) Ну ладно, мой дом — на
колесах. Сладкий бурбон, Монк.
М о н к: Леона, тебе хватит.
Леона: Уже полночь, день смерти моего брата прошел, не
беспокойся, Монк, со мной все будет в порядке. (Идет к
стойке.) Какой эгоизм — хотеть, чтобы он был жив... (Уз-
кийлуч света — налицеВайолет, отрешенном, со следа-
ми слез, за темным столом) ...Ей руки заменяют и Бога,
и церковь...
Занавес
Акт второй
Прошел час. За столом справа по сцене во всю глотку распевают
песни. Леона не поет. Она задумчиво сидит у бара и смотрит
перед собой.
В а й о л е т: «Плохо мне, малышка, без любви твоей».
Стив: «Плохо мне, малышка, без любви твоей».
В а й о л е т: Мне нравятся старые песни. Вот очень старая, я ее
выучила от своей матери. (Встает и принимает
сентиментальное выражение лица)
«Положите меня вы в цветущем саду
Среди лилий, фиалок и роз.
В небесах, в горнем мире меня уже ждут,
Положите меня среди роз».
Леона: Дерьмо. Не нужны ей никакие розы, положите ее под
кактус, разницы она не заметит. (Билл идет к стойке за
пивом) По-моему, ты все еще не веришь, что сегодня я уе-
367

Теннесси Уильяме
ду отсюда. (Билл пожимает плечами и идет к столику на
авансцене) Уеду, уеду, я говорю серьезно. (Садится за
его столик) Опытный косметолог всегда найдет работу.
Билл: Твоя внешность — плохая реклама твоим
способностям.
Леона: Мне не важно, как я выгляжу, пока я чистая,
порядочная, и МОГУ СОДЕРЖАТЬ СЕБЯ САМА. Приезжая в новый
город, я просто открываю телефонный справочник,
выбираю косметический салон поближе к своему трейлеру,
и иду в салон, и предлагаю им поработать у них
несколько дней бесплатно, а когда эти дни проходят, я, как
капитан Флинн, диктую свои условия — пятьдесят процентов
доходов от всего, что я продаю, и мои чаевые, конечно. Им
нравится, как я работаю, как обращаюсь с клиентами.
Они смеются.
Б и л л: Я тоже смеюсь — над тобой.
Леона: Конечно, кое-что, связанное с тобой, я буду вспоминать
с удовольствием. Иногда я просыпалась по ночам на своей
верхней койке, и свесив голову, смотрела на тебя на
нижней. (Билл встает из-за стола. Она начинает говорить
громче, чтобы слышали все в баре) Да, он спал внизу,
потому что когда он набирался, мне было не под силу
поднимать его наверх. Он спал внизу, я наверху.
Билл: Как будто сама никогда не надиралась.
Леона: Когда я надираюсь, я просыпаюсь в кресле, или на
полу, хотя нет, пол, по-твоему, слишком хорош для меня, и
ты иногда наступал на меня, а то еще — использовал
меня как тряпку, потому что ты эгоист. Ты думаешь, если
живешь то с одной, то с другой, то после восьмой или
десятой становишься чем-то особым, суперменом. Может,
ты и особый, но не супермен, это точно. Я буду думать о
тебе, когда уеду, а уеду я сегодня, туман на шоссе или не
туман. Я буду беспокоиться о тебе, потому что ты
отказался взрослеть, и это самая большая твоя ошибка, потому что
можно отказываться взрослеть какое-то время, и
обходиться... я ЛЮБИЛА тебя!.. Плакать я не буду. Я только
очень устала, и поэтому плачу.
Вайолет начинает всхлипывать вслед за ней.
368

Предупреждение малым кораблям
В а й о л е т: Билл, встань и попрощайся с Леоной. Она так
одинока, у нее ни одной души во всем мире.
Л е о н а: Во всем мире у меня — сам мир, и Маккорклу не надо
делать попыток вставать или приподнимать
какую-нибудь свою часть, пусть сидит. А насчет того, что я
одинока, то послушайте, это относится к каждому из нас,
предупреждение об этом мы получили еще до нашею рождения-
Когда я приезжаю в новый город мне хватает двух-трех
недель, чтобы найти, с кем жить в моем трейлере, и место, где
можно проводить вечера. Эти две-три недели, конечно,
тяжелы, иногда хочется вернуться назад, но я знаю из
опыта, что я найду и кого-то, и место, где пропустить
рюмашку, и обзаведусь... друзьями. (Свет фокусируется на ней, она
идет к авансцене, руки в карманах, ее лицо и голос серь-
езны,как если бы она не былауверена в том,что все
именно так, какона говорит.) А потом, сразу, происходит что-
то чудесное. Все разочарования в людях остаются где-то
позади, исчезают, испаряются, и я помню только хорошее,
их спящие лица, и~ Жизнь! Жизнь! Я никогда не говорю «Ну,
ладно», я всегда говорю жизни: «Жить!», как молитву Богу,
потому что всю свою жизнь я живу, и не боюсь... перемен.
(Возвращается на свое место) Но... я уважаю себя, и
когда я живу с человеком, которого люблю и о котором
забочусь, я жду от него уважения, а когда вижу, что
потеряла его, я УЕЗЖАЮ, УЕЗЖАЮ!.. Дом на колесах — только он
подходит для меня. (Вайолет идет кЛеоне.) Что она здесь
делает? (Вайолет меняет направление движения — к
стойке) Эй! ТЫ что здесь делаешь?
В а й о л е т: Ты моя самая лучшая подруга, самая лучшая...
(Качается и всхлипывает, какрълигиозная фанатичка во
время видения)
Леона: Что ты хочешь сказать? (Вайолет всхлипывает) Не
может слова сказать. Что она говорит?
Вайолет:ЛУЧШАЯ....
Леона:ЧТО?
В а й о л е т: ...Подруга!
Леона: Позволю себе сказать, ЕДИНСТВЕННАЯ подруга, и
если ты опять заболеешь, то некому будет принести тебе ни
супа, ни цыпленка, ни посуды, ни ложек-вилок, никто не
369

Теннесси Уильяме
поинтересуется твоим здоровьем, и ты останешься в своей
крысиной норе без человеческого голоса, только бамс,
бамс, бамс из бильярдной и от боулинга. И смерть
покажется тебе отдыхом от такой жизни. Я уезжаю и оставляю
два ваших страдающих, кровоточащих сердца вместе, а
пока я посижу у стойки. Один мой друг-итальянец научил
меня поговорке: «Meglior solo que mal accompanota», что
означает, что лучше быть одному, чем в дурном обществе.
(Идет к стойке, в это время входитДок) А-а, уже
вернулся? Не много времени у тебя заняло принять ребенка.
Или ты его хоронил? Или его мать? Или ты похоронил
обоих, и мать, и дитя?
Док (Монку): Ты можешь заставить ее заткнуться?
Леона: Никто не может меня заставить заткнуться. Кря, кря, кря,
доктор Утка, кря, кря, кря!
Д о к: Я ДИПЛОМИРОВАННЫЙ ВРАЧ!
Леона: Покажи мне твою лицензию, и я заткнусь в ту же
секунду!
Д о к: Лицензия врача на право практики побольше размером,
чем права пьяного водителя трейлера, и ее не носят в
кармане, а вешают на стене кабинета.
Леона: Твой кабинет—здесь! На какой стене она висит? За этой
рыбиной, или где? Где висит твоя лицензия, в туалете,
вместе с надписями на дверях?
М о н к: Леона, ты сказала, что день смерти твоего брата прошел,
я думал, что ты...
Леона:ТЫДУМАЛ,ЧТОЯЧТО?
М о н к: Готова немного остыть. Билл!.. Уведи Леону домой,
пожалуйста.
Л е о н а: Он думает, что я позволю ему идти рядом со мной!
Или в мой трейлер! Сегодня?! (Она несколько раз хло-
паетматроской по стойке, поворачивается направо и
налево, как будто ждет нападения, ее большие груди
вздымаются, взгляд дикий)
В а й о л е т: Стив, если мы не пойдем немедленно, все
закроется, и мы не сможем купить даже хот-дога. А у меня в
желудке сегодня еще ничего не было, кроме жидкости. Мне
нужен большой гамбургер.
Билл смеется.
370

Предупреждение малым кораблям
С т и в: Ты получишь свой хот-дог с чили и луком и все
остальное по пути домой. Только... только... ты хватаешь и
щупаешь. Ты позоришь меня!., своими привычками.
В а й о л е т: Это ты недоразвитый, и меня позоришь.
Леона (выглядывает за дверь)\ Да... (Хлопает матроской)
ДА!
В а й о л е т: Что ты этим хочешь сказать? Еще над кем-нибудь
поиздеваться?
Леона: Когда я говорю «да», это не издевательство... Это
означает решение действовать.
М о н к: Бар закрывается, поэтому, пожалуйста, собирайтесь.
Вайолет: Мне нужно что-нибудь твердое. Слишком много
жидкости и ни крошки ничего твердого в организме
угнетает организм. Спросите Дока, если не верите. Док,
правда, что одна жидкость угнетает организм? Если за целый
день?
Док погружен в свои мрачные мысли, и только на время
выныривает из них, чтобы ответить на прямой вопрос.
До к: Если это профессиональный вопрос врачу, чей кабинет
здесь... (В нем нарастает свирепость, направленная на
самого себя) Мой гонорар — еще бренди. (Он
отворачивается с коротким разочарованным смешком)
М о н к: Что случилось, Док?
Вайолет идет к Б иллу, как ребенок, ищущий защиты.
До к.- Ничего, что могло случиться? Но мой организм требует
еще жидкости...
Леона (резко оборачивается): Да... ДА! (Это не относится
ни к кому, только к ее личному решению)
Билл (про себя): Не собираюсь проводить эту ночь на берегу...
Вайолет (наклонясь к Биллу): Я тоже. Может, надеремся где-
нибудь вместе? Мы, вдвоем, вместе?
Сти в: Я все слышу.
Леона:Да...ДА!
М о н к: Я сказал, что бар закрывается.
Вайолет: Пойдемте вместе, втроем, и все обсудим, там, где про-
дают большие гамбургеры.
371

Теннесси Уильяме
Стив: Как повар, я прекрасно знаю качество этих больших
гамбургеров, которые они называют кингбургерами,
хороший хозяин их и собакам не даст.
Вайолет: Нам надо идти, мне кажется. (Простирает свои
тонкие руки к мужчинам) Стив! Билл! (Они нетвердо
поднимаются и собираютсяуходить.) Билл, ты знаешь,
я себя чувствую такой защищенной. (Все втроем
двигаются к выходу.)
Леона (изо всей силы стучит ногой по полу): Ищешь
приключений на свою задницу? Перед тем, как лечь под свою
розу?
Вайолет (идет к Леоне в сопровождении мужчин): Если мы
тебя больше не увидим, желаем тебе всего хорошего.
Выходят все трое.
Леона (устремляется вслед за ними): Вот чего ей надо, ей
надо приключений на свою задницу!
Оиаустремпяется за дверь. Через некоторое время, когда М о н к
выглядывает за дверь имы слышим шум прибоя,раздается
деланный крик Вайолет. За ним слышны звуки перебранки
между Леоной и ночным патрульным с побережья. Их перебивающий
друг друга диалог продолжается с различной интенсивностью,
как фон тому, что происходит на сцене.
Патрульный: Если вы не успокоитесь и не пойдете тихо
домой, я вызову машину!
Леона > Давай, попробуй, давай — вызывай свою машину! Мне
хочется прокатиться в машине — если у нее есть колеса —
я люблю кататься хоть на черте, лишь бы на колесах!
Патрульный: Послушайте, мадам, ваша фамилия?
Л е о н а: Я одна такая! Моя фамилия? Сказать мою фамилию? А
твоя фамилия? Я хочу знать!.. Папаша, я хочу знать, как
тебя зовут.
Патрульный: Послушайте, пожалуйста, давайте спокойнее,
не принимайте слишком близко к сердцу...
Л е о н а: Я выпила в этом баре, и уже не в первый раз ты...
Патрульный: Пошли! Вы буяните здесь каждую ночь!
Леона: Каждую ночь! Это уже не в первый раз — я заявлю на
тебя! Да, я заявлю на тебя! Как тут переключить?
372

Предупреждение малым кораблям
Патрульный:Я только выполняю свои обязанности!
Л е о н а: Я живу в доме на колесах, и каждую ночь ты
пытаешься соблазнить меня, когда я иду домой!
Патрульный: Нет! Вы ошибаетесь — вы все время здесь
пьете и потом буяните, и...
Л е о н а: А ты отпускаешь преступницу на все четыре стороны!
Патрульный: Нет,я не отпускаю!
Леона: Людям по улицам нельзя пройти, убийства, грабежи,
воровство, а я — только выпиваю немного, и то только
потому, что это день смерти моего брата, проявляю
немного обыкновенных человеческих чувств — убери свои
руки!
Патрульный: Успокойтесь!
Леона: Уберите руки от леди!
Патрульный:Я вас не трогаю!
Л е о н а: Я леди, черт подери! Настоящая леди, а тебя скоро
уволят!
Патрульный: Хватит, мне надоело!
Леона: Каждый вечер, когда я выхожу отсюда, ты ищешь,
чего бы выпить на дармовщинку, вот в чем дело!
Патрульный:Яв жизни ни разу не выпил, мадам!
Л е о н а: Ты в жизни ни разу не выпил?
П атрул ьн ый: Да, не выпил,я...
Л е о н а: Покажи мне свое удостоверение, я хочу видеть твое
удостоверение!
Патрульный:Я только пытаюсь выполнять свои
обязанности...
Леона: Смотри сюда, старик...
Патрульный: Не знаю, чего ради я должен возиться с такой
старой леди, как вы...
Леона: Ох-ох! Чего ради ты, сукин...
Патрульный: Стоп!
Л е о н а: Не надо обращаться ко мне подобным...
П а т р у л ь н ы й: Я не обращаюсь, я прошу вас отойти туда и дать
мне возможность пройти к телефону...
Л е о н а: Ты изводишь бедного Монка!
Патрульный: Я никого не извожу!
Л е о н а: Ты никого не изводишь?
373

Теннесси Уильяме
П а т р у л ь н ы й: Вы приходите в этот бар каждый вечер и
буяните, а бедный человек вроде меня за несколько долларов,
чтобы содержать свою старую мать, и...
Леона: Покажи мне свое удостоверение! Из какого ты участка?
П атрул ьн ы й: О, Господи!
Леона: Давай, давай, я хочу посмотреть на него, и хочу снять
эту твою униформу, и этот значок...
Патрульный: Этого нельзя делать никому!
Леона:Ах,да...
Патрульный: Да, я выполняю свои обязанности, я действую
на законных основаниях...
Леона: Так случилось, что мне там больше верят, чем тебе...
Грязная свинья!
Патрульный:Я вас не трогал, я только пытаюсь выполнять
свои обязанности...
Леона: Твои обязанности?
П а т р у л ь н ы й: Да, а вы доставляете мне одни беспокойства!
Л е о н а: По улицам разгуливают воры и насильники, разбой на
каждом углу, бьют витрины, врываются в бары...
Патрульный: Это не мои... послушайте, леди! Я только
ночной патрульный на этом участке берега. Я отвечаю
только за этот участок берега, меня не касается, что
происходит где-то в городе, только мой участок!
Л е о н а: Ты не знаешь, и что происходит на берегу...
Патрульный:Я знаю, что происходит на берегу, и здесь
только вы и ваша компания, пьющая каждый вечер,
нарушаете порядок!
Леона: Мы не нарушаем порядок каждый вечер!
Патрульный: Если бы я был вашим мужем, ей-богу, я... я... я бы
позаботился о вас, я бы не пускал вас сюда, в эту компанию,
пьющую здесь каждый вечер!
Леона: Мне нравится твоя униформа, я хочу такую же!
Патрульный: Зачем вам надо обязательно дразнить
маленького человека вроде меня?
Леона: Потому что ты тут вынюхиваешь все, любопытная
Варвара, вот ты кто!
Патрульный: Нет, это не так!
Л е о н а: Я видела, видела, как ты вынюхиваешь, в окна к
женщинам заглядываешь!
374

Предупреждение малым кораблям
Патрульный: Неправда! Я только выполняю свои
обязанности! Я вам говорю...
Л е о н а: Да, подсматриваешь в окна...
Патрульный: Нет!
Леона: Как раздеваются...
Патрульный: Нет! Вы...
Л е о н а: Я тебя видела, ты, сластолюбивый старик!
Патрульный:Ая видел, как вы приводили к себе в трейлер
молодых людей и делали из них жеребцов!
Л е о н а: Да — да — да! Мужчины — только их я привожу в свой
трейлер! Ни за что бы не привела парализованного
старика вроде тебя!
П а т р у л ь н ы й: Вы прекрасно знаете, что я не пытался
отвести вас... я пытаюсь подвести вас только к этому автомату,
куда мне нужно!
Л е о н а: Ты не способен, старик!
Патрульный: Послушайте, мисс, я просил вас показать мне
ваши документы, покажите мне ваши документы!
Леона: Нет, это ты покажи мне свои документа! Я видела, как
ты вынюхиваешь что-то на нашей стоянке, я видела, как
ты заглядываешь в окна...
Патрульный: Это ложь! Никогда не делал ничего
подобного в жизни, я хожу в церковь! Я добрый христианин!
Лео на: Ах да! Да, да!
Патрульный:Я мог бы забрать вас, если бы был помоложе,
мне не надо было бы звонить дорожному патрулю, но
вынужден это делать сейчас!
Леона: Послушай, святоша, я видела таких в церкви! Я ни на
грош не верю...
Патрульный: Ходить в церковь — никому не вредит!
Леона: Старик — да, да!
Патрульный:Я вас видел с этими молодыми жеребцами.
Л е о н а: И это тебя волновало?
П атрул ьн ы й: Нет, о Господи, нет!
Л е о н а: У тебя с этим проблемы?
Патрульный:У меня нет проблем! Только вы со своими цеп-
ляниями и проблемами — вот единственная моя
проблема! Вы проводите в этом проклятом баре у Монка все
вечера напролет!
375

Теннесси Уильяме
Л е о н а: У меня в трейлере мой собственный мужчина, мне
нечего беспокоиться ни о ком другом, у меня есть свой
собственный!
Патрульный: Каждый, кто хочет провести с вами ночь,
должен быть свиньей, только свинья захочет провести с
вами ночь!
Леона: Старый мешок с костями, ты мне еще поговори!
П а т р у л ь н ы й: О Господи, я устал говорить с вами, я вам уже
все сказал, что мог! Я сказал вам, что мне надо к
телефону, вызвать дорожный патруль.
Л е о н а: Я видела, как ты смотришь на меня, когда...
Патрульный: Это ложь! Я никогда...
Леона:Да!Да!
Патрульный: Я... я...
Л е о н а: Я видела, как ты крадешься в темноте и
подсматриваешь в окна!
Патрульный: Мне такие, как вы, не нужны! У меня
прекрасная жена, она заботится обо мне, она прекрасно
заботится обо мне! Если бы вы мне дали выполнять мою
работу и успокоились, весь этот шум бы был ни к чему!
Леона: Твоя жена знает о девушках, с которыми ты гуляешь?
П а т р у л ь н ы й: Вы пытаетесь меня спровоцировать!
Леона*. Так она знает?
Патрульный:Я понимаю, что вы пытаетесь сделать...
Л еона:Я тебя видела!
Патрульный: Пытаетесь доставить мне неприятности!
Чтобы я потерял свою работу!
Л е о н а: Я знаю, на кого вы, святоши, похожи!
Патрульный: Чего вы не идете обратно в бар и не
поднимаете всю это бучу со своими молодыми жеребцами?
Л е о н а: Я не делаю ничего такого...
Патрульный: Если бы вы успокоились!
Леона: Отстань!
Патрульный:Яниккому не пристаю!
Леона: Тебе каждый раз хочется выпить, да?
Патрульный: Нет, нет...
М о н к (Доку): Проклятие, она оставила свой чемодан.
Док (глубоко задумавшись): Что?
376

Предупреждение малым кораблям
М о н к: Она оставила свой чемодан здесь, а это значит, что она
еще вернется.
Д о к: Определенно вернется, она собирается обеспечить тебя
утешением, предоставив свое общество там, наверху, в
твоей спальне. (Отворачивается от бара) Знаешь, эта
узкая лестница — как внутриутробный выход в мир, и
могу сказать, очень странно, что такое аморфное
создание собирается выйти в мир через внутриутробный
выход в твою спальню. (Встает, печально смеется)
Мужской туалет отремонтирован?
М о н к (слушая шум за стенами бара)-. Да, водопроводчик все
сделал сегодня.
Док вздыхает и тяжело идет к двери мужского туалета.
Монк идет к двери, чтобы лучше слышать спор за дверьми
бара. В дверь входит Б илл.
Билл: Вызовите для нее «скорую» со смирительной
рубашкой.
М о н к: Хочешь сказать, что не смог удержать ее?
Билл: Никому не удержать ее, когда она входит в раж Дай мне
монетку, я позвоню в психушку.
М о н к: Не трогай телефон.
В дверь входит Вайолет. Она продолжает истерически
кричать.
Вайолет:За ней вызвали патрульную машину, она совсем с ума
сошла, заприте дверь, не пускайте ее ко мне. Спасите
меня, помогите! Пожалуйста! (Устремляется клестнице.)
М о н к: Не лезь клестнице, и забери свой чемодан, я... я вызову
такси.
В а й о л е т: Стив ничего не сделал... ничего! Просто бежал!
Ссора снаружи усиливается. Вайолет убегает в женский
туалет. Мо н к закрывает изапирает двери Док выходит измуж-
ского туалета, надевая пиджак. Отвороты его брюкмокры.
Д о к: В туалете по-прежнему наводнение.
У запертой двери кричит Стив.
Стив: Вайолет! Монк!
377

Теннесси Уильяме
Монк впускает его. Стив входит, смущенный, с двумя
хот-догами в руках.
С т и в: Вайолет, она была... она возвращалась сюда?
М о н к: Да, она опять в комнате для леди. (Закрывает двери.)
Стив (быстро подходит к дверям женского туалета):
Вайолет! Вайолет! Ты меня слышишь?
М о н к: Нет. Не слышит.
С т и в: Вайолет, кингбургеры закрыты. Поэтому я купил тебе два
хот-дога, с чили и квашеной капустой. Можешь выйти,
Леону сейчас арестуют. Вайолет позвала на помощь
полицейского, который меня ненавидит, и цепляется каждый
раз, когда я иду домой.
М о н к: Соус из твоих хот-догов капает мне на пол.
Д о к: Какая досада...
С т и в: Вайолет, хот-доги остывают, а чили течет с них. Ты что,
всю ночь там будешь сидеть?
Вайолет (из-за двери): Буду, убирайся.
С т и в: Говорит, что собирается там сидеть всю ночь. Вот это да.
Я имею в виду... Вот это да. (Начинает, чавкая, жевать
один из хот-догов)
М о н к: Если она вызвала полицию, то лучше пусть там
заткнется.
С т и в: Вайолет*, помолчи там. Выходи, поешь.
Вайолет: Забери свои хот-доги и оставь меня в покое. Ты
совсем меня не поддерживаешь и не защищаешь.
Док издает мрачный смешок, который выражает глубокое
понимание абсурдности человеческой природы и его
собственную самооценку.
Монк (касается своей груди): ..Док! Выпей со мной перед
сном.
До к: Спасибо, Монк, одна не повредит.
Монк (откидываясь назад на стуле и трогая живот): Или
грудная жаба, или гастрит, а может и то, и то.
Д о к: Если в этом месте, то это газы.
Монк: Что случилось на Острове Сокровищ?
Док (потягивая свою рюмку): Скажу, когда... проглочу.
Билл: Время... кончаешь с одной, начинаешь с другой... Мне поз-
378

Предупреждение малым кораблям
вонила женщина из правительства штата. У нее
квартира в небоскребе, и так высоко, что она даже земли не
видит.
М о н к: Чего кричишь, и кому?
Билл: Еще никто не выкидывал Билла Маккоркла.
М о н к: Случаются и более необычные и неожиданные ситуации.
(За сценой слышна Леона: «Хорошо, сначала звонишь ты,
потамя».) Док, что все-таки произошло на стоянке
трейлеров?
Монк и Док сидят лицом друг к другу за столиком на
авансцене. Стив и Билл в тени, сзади.
Д о к: Роды были преждевременными, на три месяца минимум,
ребенок родился мертвым, конечно, и на ребенка еще не
походил... Мужчина, который жил с этой женщиной в
трейлере, сказал: «Не надо ей видеть его, вынесите его из
трейлера». Я согласился, что ей лучше не видеть, поэтому
положил плод в коробку из-под обуви... (Он говорит с
трудом) Трейлер был у самого берега, был прилив, и
сильный прибой, я поставил коробку... с содержимым...
чтобы море забрало его себе...
М о н к: Ты уверен, что все было законным?
Д о к: О Господи, конечно, все было незаконным. Я только
поставил коробку, как выскочил мужчина и стал меня звать.
У женщины началось кровотечение. Когда я вернулся,
она уже умирала. Он орал: «Сделайте что-нибудь,
спасите ее!»
М он к: Ты... смог?
До к: Мне надо было бы попросить его вызвать «скорую
помощь», но я подумал о возможных последствиях для себя,
и пока я все это обдумывал, она умерла. Это была
маленькая женщина, но не такая маленькая, чтобы положить ее
в коробку из-под обуви, поэтому я... я дал мужчине
пятьдесят долларов, которые получил сегодня за один
аборт. Я дал их ему за обещание не упоминать мое имя...
(Он тянется за бутылкой. Его руки дрожат так, что он
неможет налить стакан.Монк делает это за него) Я не
имею права выписывать свидетельство о смерти. У меня
нет законного права заниматься медициной, Монк.
379

Теннесси Уильяме
М о н к: ...В свете того, что случилось, Док, я тебе вот что скажу...
Как только ты ушел принимать этого ребенка, Леона
выскочила из бара^звонить в полицейский участок на
Острове Сокровищ, предупредить, что ты собираешься туда
принимать роды, поэтому, Док... у тебя могут быть
неприятности... если ты останешься тут...
Д о к: Приму таблетку бензидрина, упакуюсь, и...
М о н к: Лучше убраться до утра.
До к: Утра я ждать не буду.
М о н к: Счастливого пути. (Встает, чтобы пожать ему руку)
Прощай, Док. Не забывай нас.
До к: Прощай, Монк. Спасибо за все и за предупреждение.
М о н к: Будь осторожен, Док.
С т и в: Да, Док, поберегись, прощай, Док.
Билл: Всего хорошего, Док, прощай.
Док уходит.
М о н к: Этот старый сукин сын получил по заслугам...
Перебранка снаружи снова становится громче.
Леона (снаружи): Я тебе как дам кулаком промеж глаз!
Отойди от меня, свинья! (Слышно приближение полицейской
сирены)
Монк: Вот и полиция...
Билл: Лучше, чтобы они сюда не совались.
С т и в: Мне их тоже лучше не видеть.
Они убегают через дверь. Звуки останавливающегося
автомобиля. В дверях появляется Леона, она кричит, стучит ногами,
колотит себя в грудь.
Леона: Монк! ЧЕРНЫЙ ВОРОНОК ПОЕТ МОЮ ПЕСНЮ!
Монк впускает ее и запирает дверь.
М о н к: Быстро наверх. Сможешь? (Она карабкается наверх,
скользит, почти падает. Полицейский стучит в дверь.
Монк впускает его) Привет, Тони.
То н и: Привет, Монк. Что за сражение у тебя тут происходит, а,
Монк?
Монк: Сражение? Это не здесь. У меня сегодня было очень
мирно. Бар уже закрыт. Я сижу, пью на посошок с...
380

Предупреждение малым кораблям
То н и: Чей это багаж?
М о н к (напивает Тони выпить): Одной леди,
разочарованной в любви. Обычное дело. Попробуй. Если понравится,
забирай бутылку.
То н и (пьет): О'кей. Хороша.
М о н к: Забирай бутылку. Заглядывай почаще. Я скучаю без тебя.
То н и: Спасибо. Спокойной ночи. (Выходит.)
М о н к: Берег чист, Леона. (ПокаМонк ставит на стол другую
бутылку,Леона спускается по лестнице?)
Леона: Спасибо, Монк.
Они садятся за стол. Из туалета выходит Вайолет.
В а й о л е т: Стив! Билл! (ЗамечаетЛеону и начинает ретиро-
ваться.)
Леона: Какого черта, Вайолет! Иди, садись с нами, выпьем на
посошок, вместе, день смерти моего брата кончился.
Вайолет: Почему меня все ненавидят? (Садится за стол:
всем наливают из бутылки. Вайолет подвигает свой
стул поближе кМонку. Через какое-то время она роняет
коробок спичек на пел, наклоняется, чтобы поднять его,
но рука со стороны Монка на стол больше не
возвращается)
Леона: Никто тебя не ненавидит, Вайолет. Для тебя это
слишком высокая честь.
Вайолет: Мне стыдно, что я встала между тобой и Биллом.
Леона: Не мучай себя такими мыслями. Когда два человека
живут вместе, тебе этого не понять, а если не
понимаешь, то и не уважаешь, но, Вайолет, это наш последний
разговор, и я хочу тебе кое-что посоветовать. Тебе надо
подлечиться у психиатра, ты напоминаешь мне...
напоминаешь мне... одно растение...
Вайолет: Потому что меня зовут Вайолет?
Леона: Нет, я имею в виду не фиалку, я подумала о водорослях,
о растениях, которые цепляются за дно, но плавают в
воде. В тебе все так, так... ты понимаешь, о чем я говорю?
Вайолет: Все зыбко?
Л е о н а: Да, что-то в этом роде. Помнишь, как ты попала в свою
комнату над аттракционами?
Вайолет:Как?
381

Теннесси Уильяме
Л е о н а: Да, КАК? КОГДА? ПОЧЕМУ?
Ъъ&опеч-.Щя...(Очетдно,чтоошш помнит ответов ни на
один из вопросов.)
Л е о н а: Не торопись. Подумай. Как, когда и почему?
Вайолет:Ну,я была в Лос-Анджелесе, и...
Л е о н а: Ты уверена, что там? Ты уверена хотя бы в этом? Или у
тебя все в тумане, а сознание в облаках?
Вайолет:Да,ябыла...
Л е о н а: Я сказала — не торопись, не надо. Ты можешь выйти из
тумана?
М о н к: Леона, не надо, все мы знаем, что у Вайолет проблемы.
Л е о н а: Ее проблемы — психические, и я хочу, чтобы она
поняла это, сейчас, при нашем последнем разговоре.
Вайолет! Ты можешь выйти из тумана и сказать, как, когда и
зачем ты получила этот комод наверху, над аттракционами,
только сказать...
М о н к (обрывая ее): Она выехала оттуда, выехала сегодня и
пришла сюда со своим чемоданом.
Леона: Она водоросль, корни в воде, и плывет туда, куда ее
несет. (Вайолет всхлипывает) И глаза у нее всегда на
мокром месте, вода из нее так и сочится. Я поставлю ей
музыку, пусть поплачет, пока я не вернулась в свой дом на
колесах и не отправила его по Старой Испанской Дороге.
(Встает из-за стола)
М о н к: Не сегодня, Леона. Тебе надо проспаться и протрезветь,
прежде чем ты поедешь в таком тумане.
Леона: Это ты так думаешь, Монк, не я. Мое время здесь вышло.
(Она идет кмузыкалънаму автомату и ставит
скрипичный концгрт) ...Как, когда и почему, а ее единственный
ответ — слезы. Не может сказать, как, не может сказать,
когда, не может сказать, почему. Уверена, что она не знает, где
она была до и куда собирается после. Она не
осмеливается вспомнить и не осмеливается подумать о будущем. Ее
мысли плавают в облаках, ее тело плавает в воде, а ее
руки с грязными ногтями тянутся ко всему, что сможет
удержать ее, как она надеется. {Возвращается к столу,
останавливается; бар затемняется, свет на ней) Она опять
за свое, руки — под столом. (Печально смеется.) Я
думаю, ей не помочь. Печально, конечно. Печально, что на-
382

Предупреждение малым кораблям
до лезть под стол, чтобы найти причину жить. Вы знаете,
она обожает идею Всемогущества Бога в ее персональной
церкви? Какого черта я должна беспокоиться, что она
занималась этим с человеком ниоткуда, которого я
приютила на несколько месяцев в моем трейлере? Мне бы
хотелось, чтобы со мной ездил этот мальчик из Ай-о-вы, с
глазами, как у моего брата, но я, по-моему, напугала его. Что
мне надо будет сделать — пойти на плешку, когда я буду
в Сан-Франциско. В гейском баре всегда можно найти
парня, которому нужна старшая сестра, вместе жить,
вместе веселиться, вместе плакать, надеюсь, что скоро найду
кого-нибудь... не хочется жить одной в моем доме на
колесах, в котором места — на двоих... (Возвращается в
бар, свет восстанавливается.) Монк, эй, Монк! Какой у
меня счет на сегодня?
М о н к: Забудь о нем, иди домой и проспись. (Он и Вайолет,
похоже, оба в состоянии транса)
Л е о н а: Я не собираюсь спать, и никогда не оставляю после
себя долгов. Двадцати должно хватить. (Кладет бумажку на
стол)
М о н к: Ага, конечно, не забывай...
Леона: Скажешь Биллу, что свои вещи он найдет в конторе
стоянки, и когда подцепит себе очередную кормилицу, пусть
уважает ее, по крайней мере, на людях. Ладно... (Она
протягивает к ним руки. Монк и Вайолет блаженствуют с
закрытыми глазами?) Мне пора...
В а й о л е т: Прощай, Леона.
Монк: Прощай...
Леона: «Meglior solo», а, ребятки? (Уходит)
М о н к: Прощай, Леона...
Вайолет:Монк!
Монк (точно понимая ее намерения): Если ты хочешь свой
чемодан, он...
Вайолет:Яне про чемодан, в нем ничего ценного... белье и...
М о н к: Тогда что ты имела в виду?
Вайолет:Что?
М о н к: Извини. Есть места, где сдают номера, и есть места, где
продают выпивку, или еду и выпивку, а мой бар имеет
разрешение только на...
383

Теннесси Уильяме
В а й о л е т (перебивая его тоном и жестом такой мольбы,
что это растопило бы даже каменное сердце): Я имела
в виду... давай поднимемся наверх. Давай, Монк? (Монк
смотрит на нее какое-то время, оценивая все возможные
последствия того, что она поселится с ним навсегда
или временно) Почему ты так смотришь на меня? Я
прошу временно, всего на одну ночь...
М о н к: Да, поднимайся, чувствуй себя, какдома... Прими душ,
пока я запираю бар.
В а й о л е т: Спаси тебя Бог, Монк. (Идет, слегка заплетаясь но-
гами, клестнице, поднимается на две ступеньки) Монк!
Я боюсь этой лестницы, она такая крутая... Лучше снять
туфли. (В ее голосе слышны нотки, означающие, что она уже
поселилась тут. Она протягивает одну ногу, потом
другую. Монк снимает с нее туфли, и она поднимается,
затем сверху зовет его): Милый, принеси потом пива.
М о н к: Хорошо, я принесу пива. Не забудь про душ. (Оставшись
один, идет на авансцену) Я останусь тут, пока буду
слышать звуки душа. Не поднимусь, пока она не примет душ.
(Нюхает ее жалкие туфли) Грязные, изношенные
туфли, все еще носятся, насквозь провоняли потом, потому что
носятся слишком долго, но все еще будут стоять под
кроватью, чтобы быть надетыми и завтра, ходить туда и
сюда — бесцельно — пока подошва не сотрется до дыр — но
даже и после этого их не выбросят, а подложат картонку,
пока и картонка не сносится, но их не выбросят, наденут,
и будут носить... пока уже нечего будет ремонтировать...
(Произнося монолог, он выключает лампы в баре) Эй,
Вайолет, Бога ради, ты примешь... (Этот крик
прерывается печальным смешком. Он роняет туфли на пол)
Она, наверное, боится раствориться в воде. Нельзя было
оставлять ее здесь. Ладно, я не буду прикасаться к ней,
может, не подниматься? (Идет к дверям, открывает их.
Слышен шум океана) Я всегда оставляю двери
открытыми, выветрить запах дыма и выпивки, запах людей, и
послушать океан. Ночью он звучит совсем не так, как днем,
когда на берегу толпы. Это особый звук — только для
него и для меня. (Выключает голубую неоновую вывеску.
Становится темно. Он закрывает дверь. Наверху слыш-
384

Предупреждение малым кораблям
ны звуки льющейся воды. Он смотрит туда.) Это не
ДОВДЬ.
Устав отлихорадочного вечера, аможет, почувствовав укол
боли в сердце, к которому, правда, онуже привык, М о н к поднима-
ется полестнице.Влуче света онупыбается, криво, но не
печально. Улыбкой, которая теплеет, когда он поднимается выше.
Занавес
13 Зак. 3575

Костюм
для летнего отеля
Clothes for a Summer Hotel
1974
Пьеса призраков
(третья редакция пьесы)

Действующие лица
(в порядке появления)
Ф. Скотт Фицджеральд
1-я медсестра
2-я медсестра
Джеральд Мэрфи
Зельда Фицджеральд
Интерн
Бекки
Сара Мэрфи
Доктор Зеллер
Бу-Бу
Нянечка
Эдуард (тот же актер, что играет интерна)
Миссис Патрик Кэмпбелл
Эрнест Хемингуэй
Хедли Хемингуэй
Чернокожий певец
Танцоры
Гости
Первая постановка — Cort Theater, New York, 26 марта 1980 г.
Первая постановка в России — Москва, Театр им. Гоголя, 1993 г.
Перевод с английского
Виталия Вульфа и Александра Чеботаря

Авторское примечание
Это пьеса призраков. Конечно, в каком-то смысле все пьесы —
пьесы призраков, так как исполнители — не те, кого они играют.
Причина, побудившая нас к самоуправству со временем и
местом — то, что в сумасшедшем доме, с тонки зрения его
обитателей, свободой такого рода пользуются очень широко; и что
эта свобода позволит выявить то, что нам кажется правдой
характера.
И поэтому мы просим вас проститьнасза самоуправство в
целях, признаваемых нами совершенно серьезными.
Декорации: Сцена наклонена немного вперед примерно от
«макета» фасада последнего прибежища Зельды (Хайлендская
лечебница на открытом всем ветрам холме близ Эшвилла,
штат Северная Каролина), вход в который — через черные
чугунные ворота готического вида, необычно высокие. При
подъеме занавеса на сцене стоят еще три предмета: зеленая
садовая скамейка у края сцены, и сразу за ней и несколько правее —
пучок колеблемых красных тряпок, изображающих пламя; егце
дальше вглубь сцены — большой камень, который должен
казаться естественным на лужайке лечебницы, и который будет
позднее служить утесом над морем в сцене между Зельдой и
Эдуардом.
Только двери в здание лечебницы выполнены реалистически,
для входа и выхода, а здание в целом должно быть врезкой
перспективе, так что виден его третий, самый верхний этаж с
закрытыми на засовы окнами — этаж, где содержат Зельду вме-
389

Теннесси Уильяме
one с другими пациентами, которым делают
инсулиновыеуколы, и где она и прочие пациенты были превращены огнем в
кучку пепла осенью 1947 года, спустя годы после смерти Скотта
на Западном побережье.
Все это необходимо рассматривать как пьесу призраков из-за
принятых хронологических сдвигов, сравнимых с теми, что
были приняты в Camino Reed, с целью глубже проникнуть в
характеры и привнести на сцену призрачный ход времени.
Продуваемый всеми ветрами холм называют холмом
Заходящего солнца, и заходящее солнце в конце пьесы должно гореть в
закрытых окнах третьего этажа.
Степень, в которой персонажи должны демонстрировать свое
призрачное состояние, должна быть уточнена при
постановке.
Акт первый
Сцена 1
При подъеме занавеса Ф. Скотт Фицджеральд стоитпе-
редмакетом здания. Он выглядит так, как выглядел перед
своей смертью в середине пятого десятилетия своей жизни —
человеком без острых углов, с приобретенными манерами, но с
врожденными достоинством и способностью сильно
чувствовать.
1-я медсестра: Если выусталивдать....
Скотт (перебивая): Да, я устал, но буду вдать столько,
сколько она заставит.
Пауза, звуки ветра.
2-я медсестра: Персонал долго спорил, не покрасить ли
решетку в красный цвет, чтобы сделать ее повеселее.
1-я медсестра: Для пациентов и посетителей. Как вы
думаете, стоит ее красить в красный цвет?
Скотт:Нет.
1-я медсестра: Почему?
С к о т т: Думаю, большой разницы не будет.
390

Костюм для летнего отеля
1-я медсестра: Но здание —красное?
Скотт: В самом деле?
1-я медсестра: Что?
С котт: Красное.
1-я медсестра: Да-да,красное,темно-красное.
С к о т т: Местами оно почти черное, как будто обожжено
пламенем.
1-я медсестра: Что он сказал?
2-я медсестра: Не поняла — ветер снес его голос.
1-я медсестра: И таково ваше мнение?
Скотт:Что?
1-я медсестра: Что решетку не следует красить в красный
цвет, чтобы она выглядела повеселей?
С к о т т: Честно говоря...
1-я медсестра: Да?
С к о т т: Если стоит такая задача — сделать вид повеселее, я бы
начал с того, что убрал бы от решетки... вас обеих.
1-я медсестра: Нет-нет, мы должны сторожить ворота,
пока вечером их не запрут.
С к о т т: Тогда почему бы вам не надеть красные платья в белую
и синюю полоску и расшитые звездочками! Боже!
/ -я медсестра крестится.
2-я медсестра: Что он сказал?
1-я медсестра: Он произнес имя Господа!
2-я мед се с тр а крестится. За Скотом появляется Дже -
ральд Мэрфи.
Мэрфи: Нехорошо портить с нами отношения, Скотт.
Скотт:Мэрф!
Мэрфи: Все и так закончится (он смотрит на часы) — через
час сорок пять.
С к о т т: Все? (Мэрфи кивает. Скотт качается» Мэрфи берет
его руку) Не пил. Устал. Ты сказал всё — что всё?
Голос из громкоговорителя:Ьеяие5Гюпезгс1еГапс1ие.
Скотт:Сарастобой?
М э р ф и: Да, она вернулась в гостиницу, ты знаешь, «Пайн Гро-
ув Инн».
С к о т т: Да. Знаю. Скучноватое место для...
391

Теннесси Уильяме
Мэрфи -.Долгого отдыха. Подустала с дороги. Дорога оказалась
неожиданно долгой, к тому же...
С к о тт (изумленно, смущенно кивая): Да, я...
Мэрфи :Она... она~ мельком видела Зельду, занимающуюся-
балетом.
Скотт: Где?
М э р ф и: В кабинете терапии.
Скотт: О... Да. Извини, я...
Мэрфи: Тебе, наверное, дорога тоже показалась долгой.
Скотт: Долгой и утомительной... Я здесь только на вечер и
ночь. (Мэрфи кивает) Так Сара видела Зельду, да?
Мэрфи: Видела ^е, занимающуюся...
С к о т т: ...балетом.
Мэрфи: Скотт? Саре это причинило такие страдания, я
решил, что будет лучше, если я скажу тебе, чтобы тебя
подготовить. Скотг, Сара вся в слезах. Скотт? Тебе надо
постараться бывать здесь почаще. Это нужно больше тебе, чем
ей. Она живет в своем мире фантазий, в который и мы в
свое время лопадем...
1-я медсестра: Тонкий лед.
2-я медсестра: Очень тонкий лед.
Мужчины обмениваются осторожными взглядами. Скотт
прокашливается. Мэр ф и пинает опавшие листья.
М э р ф и: Я собирался сказать — да, ты работаешь на Западном
побережье? (Скотт неуверенно кивает) Видишь ты ее
редко. Перемены, которые ты заметишь в ней, могут
шокировать. Ей колют инсулин; это прибавило ей веса, и,ну,
не обращай внимания на то, что доктора...
С к о т т: Да, да, знаю — доктора...
Мэрфи: Они скажут тебе, что это...
С к о т т: Им выгодно, то есть выгодно сказать, что...
Мэрфи: Конечно, это можно понять. Ты же понимаешь, что ее
реальность отлична от нашей даже в этих
обстоятельствах.
С ко тт: Она еще страдает этой манией — танцевать, даже
теперь, когда любая карьера, а особенно танцевальная —
печально, но никому не нужна.
Мэрфи: Скотт, мы чувствуем, ее толкали к ней, так как...
392

Костюм для летнего отеля
СкоттгЯ должен был пресечь ее попытки соревноваться с
моим писательским успехом: преэвдевременно, теперь я
вижу это, и душа моя болит из-за этого. Ты видел то, что
она написала?
М э р ф и: Да. У нее был талант. Я слышал, ты заставил ее обещать
тебе не публиковать «Вальс ты танцуешь со мной», пока
не выйдет «Ночь нежна».
С к о т т: Извинений не прошу — да, заставил. Разве мне не
надо было платить за ее лечение, за няньку Скотти, и — я
заставил. Так много ее материала было моим, а она
включила ею в роман — прекрасное, но туманное и неверное
изображение...
Мэрфи: ...тебя! (Отворачивается) Думаю, что все
профессиональные писатели в первую очередь беспокоятся о
себе; и в последнюю очередь тоже. (Уходит со сцены)
Скотт: Ты куда, Мэрф? (Ответ неясен) Они ускользают от
меня, растворяются... Что-то здесь странное, нереальное,
тревожное!
Голос Зеяьды в кабинете терапии: *Un, dewc,pliez, un, deux,pliez»
и т.д. Скотт поднимает воротник пальто, дрожит.
1-я медсестра: Ветер на вершине холодный, вы можете
подонодать внутри, пока она не кончит танцевать.
Скотт (кричит): ЗЕЛЬДА! ЭТО Я, Скотт!
Небольшая пауза.
ГолосЗельды: Он? Невозможно! Это сон... (Снова пауза,
затем в дверях лечебницы появляется Зельда в пачке и
прочих балетных аксессуарах, сероватых и
запачканных)
Зельда: Гость, ко мне? Где он?
Снова появляетсяМэр ф и, останавливается при крике Зеяьды.
С к о т т: Боже мой! Это — Мэрф, это...
Мэрфи: Зельда.
1-я медсестра: Миссис Зельда., наденьте пальто.
2-я медсестра: Очень холодно.
Зельда:Яне выхожу. Зачем мне выходить?
2-я медсестра: Вашгостьяодет.
393

Теннесси Уильяме
3 е л ь д а: Чей гость?
1-я медсестра: Ваш супруг.
3 е л ь д а: Невозможно.
1-я медсестра: Посмотрите, вон он на скамейке.
Зельда: Нет, нет, нет! Это самозванец! Ничуть не похож на
Скотта. (Сердито поворачивается и скрывается в здании)
С к о тт: Это было видение... (Закрывает глаза)
Мэрфи: Очевидно, она не узнала тебя, Скотт. Ты был весьма
симпатичным молодым человеком, но... у времени есть
дурная привычка проходить.
Скотт: Для меня — безжалостно да. Мэрф, не бросай меня,
мне одному не вынести!
Мэрфи: Боюсь, что одному было бы лучше.
С к о т т: Я сломаюсь.
Мэрфи: Что может сломать одного среди других? Не думаю,
что другие так уж отличаются.
С к о тт: Прекрасно. Господи! Замечание страшное...
Мэрфи: Мы, все другие, обязаны время от времени —
заставлять одного... (Он отступает в листву; затем зовет как
бы голосом привидения) Вы с Зельдой будете у на вилле
сегодня вечером на танцы? (Фразу почти целиком сносит
ветер.)
С к о т т: Танцы? Где?
Зельда в пальто снова появляется у входа в лечебницу в
сопровождении Интерна.
Зельда: Как мне это играть?
Интерн: Деликатно, деликатно.
Зельда: Деликатность ястребу не к лицу.
Она плотнее кутается в пальто, поднимает воротник: ее
глаза широко открываются от ужаса.
Скотт (от края сцены)-. Зельда, это ты?
Зельда: Мне как, отвечать этой патетической насмешке над мо-
им когда-то привлекательным мужем?
Интерн кивает, держа ее за руку.
С к о т т: Подойди, чтоб я мог слышать тебя! Я жду уже
несколько часов!
394

Костюм для летнего отеля
3 е л ь д а (выкрикивая): Часов, всего лишь часов. (Она
поворачивается кИнтерну) Это невозможная встреча, встреча,
о которой он пожалеет.
Интерн: Зельда, вы должны сыграть ее.
3 е л ь д а: Как если бы она была на самом деле?
И н т е р н: Пройдет время, и она в самом деле будет казаться
существовавшей.
Зельда: Постараюсь помнить это, но память сумасшедшего не
удерживает текущие вещи. (Слегка продвигается
вперед) Вы придете мне на помощь, если потребуется?
И н т е р н: Да. А теперь выходите.
Зельда: Почему снова от меня чего-то требуется, после
стольких прочих требований! Я думала, что хоть после
смерти обязанности кончаются!
Интерн: Зельда, вы должны пойти.
Зельда: Я боюсь.
И н т е р н: Вы и сами не знаете, насколько вы смелы.
Зельда: Смелость покинула меня.
И н т е р н: И пусть! Не позволяйте сну рассеиваться. Я буду
идти за вами. Вы должны встретить его одна. A bientot.
Скотт (зовет): Зельда!
Интерн входит влечебнищ заперев за собой дверь. Зельда
медленно начинает спускаться и направляется к краю сцены.
Несмотря на увеличившийся вес и балахонистое пальто, ее
движения полны величия, очищенного сумасшествием и огнем.
Ее глаза открыты очень широко. Скотт еле удерживается на
месте перед их великолепием. Зельда должна кричать против
ветра.
Зельда: Это действительно ты, Скотг? Ты, мой законный супруг,
знаменитый Ф. Скотт Фицджеральд, автор моей жизни?
Извини, но тебя трудно узнать. Почему ты не предостерег
меня от этой ужасающей встречи, Скотт?
Скотт: Я должен был появиться, так как доктора сообщили
мне, что тебе много лучше!
Зельда: Далеко не точное сообщение. Не слишком ли легко ты
одет для такого холодного осеннего дня?
С к о тт: Когда я получил сообщение от докторов, я позабыл о
разнице в климате между западным побережьем и здеш-
395

Теннесси Уильяме
ними местами и вскочил в первый попавшийся
самолет — только запасную рубашку купил в аэропорту.
3 е л ь д а: Я вижу, я вижу, почему ты одет так, как будто
вселяешься в летний отель.
С к о т т: Все в порядке, Зельда.
3 е л ь д а: Все в порядке, Скотт?
С к о т т: Завтра мне уже нужно возвращаться. Не будь такой
холодной, дай мне поцеловать тебя.
Он подходит кЗельде, осторожно обнимает ее и бесстрастно
целует.
Зел ьда: Хорошо.
С к о т т: Я написал бы об этом, как о слабом отклике.
3 е л ь д а: А я бы описала это, как всего лишь бессмысленную дань
традиции — жест внимания — после всего... (Он
отворачивается, задетый, она улыбается, отблески жестоко-
сти в ее взгляде) Извини, 1Уфо. Прошло так много
времени с тех пор, как мы обменивались чем-нибудь, кроме
писем... И завтра ты улетаешь? У нас только сегодняшний
вечер, чтобы... возобновить наше... знакомство.
С к о тт: Работа на Побережье, в кино, ужасно изматывает, Зель-
да. Нечеловечески изматывает. Люди притворяются, что
еще что-то чувствуют, но на самом деле не чувствуют
ничего.
3 е л ь д а: Разве они сами не называют это миром притворства?
Разве это не разновидность сумасшедшего дома? Ты
живешь в одном таком — там, а я в другом — здесь.
С к о т т: Я так напряженно работаю. Не беда! Я заканчиваю
роман, новый роман, он будет вровень с моими лучшими,
сдержанный, как «Гэтсби», но эмоционально
заряженный, как «Ночь нежна». (Пауза)
Зельда:Боже...Ябудувнем?
С к о т т: Нет... не явно.
3 е л ь д а: Хорошо. Так что у нас в программе на сегодня?
Пробежимся и завалимся в канаву, чтобы удовлетворить
наши плотские желания, Скотт?
С к о т т: Но они же никогда не играли большой роли для нас, да
и менее важны, чем...
396

Костюм для летнего отеля
3 е л ь д а (резко): Уж что было важнее для тебя, так это
накачиваться и жрать!
С к о т т: Не ожидал увидеть тебя... в таком смятении, Зельда. У
меня есть для тебя небольшой подарок. Новое обручальное
кольцо вместо того, что ты потеряла.
Зельда:Яне теряла его, Скотт. Я его выбросила.
С к о т т: Но почему, как ты могла?
Зел ьда: Скотт, на самом деле мы уже давно не супруги, а я
презираю притворство.
С к о т т: Я смотрю на это иначе.
Зельда: Потому что все еще платишь за мое заключение?
Невыносимое, как пытка?
С к о т т: Ты всегда по доброй воле возвращаешься сюда, тебя
никто не заставляет, Зельда.
Зел ьда: Я возвращаюсь сюда только тогда, когда знаю, что
меня хватило и матери, и всему Монтгомери, штат
Алабама. На меня там показывают на улице, как на помешанную.
С котт: Какой бы ни была причина, Зельда, ты
возвращаешься по собственной воле, поэтому не называй это
заключением. И даже если ты не хочешь нового обручального
кольца, назови его кольцом — кольцом соглашения с
прошлым, которое всегда с нами.
3 е л ьд а: Я не хочу его; я его не надену!
Скотт (срастерянным вздохом): Конечно, нас соединяют и
нематериальные связи, общие воспоминания, вроде «Ты
помнишь, прежде чем ключи повернутся в замках —
когда жизнь была запечатанным, неслучайным письмом, как
я ненавидел прыгать голым со скал, а ты — любила это
больше всего на свете?»
Зельда: Нет, нет, Скотт, не пытайся разбить мое сердце
старыми романтическими излияниями. Нет, 1Уфо, слишком
поздно!
С к о т т: Не ждал от тебя такого холодного, бездушного
отношения!
3 е л ь д а: Ни разу за все время нашего сосуществования во
времени ты не понял, что у меня глаза ястреба, птицы такой
же хищной, как супруг, рассматривающий твою жизнь
только как материал для своих писаний, бедняжка Скотт.
Прежде чем объявить о своей женитьбе на красотке из
397

Теннесси Уильяме
Монтгомери, тебе следовало бы получиться орнитологии
в Принстоне.
С к о т т: Думаю, что тогда курса орнитологии не было в
списке представленных в Принстоне наук.
Зел ьда (рассеянно, оглядываясь с отсутствующим
взглядом): Какая жалость! Ты мог бы быть спасен целиком—для
своего искусства, а я для своего...
С к о т т: Не слышал ничего, ветер сносит твои слова, если ты не
кричишь. Здесь всегда так ветрено?
Дует ветер.
Зел ьда: Холм заходящего солнца, на котором воздвигнута
эта клетка, — самый высокий и открытый всем ветрам,
чтобы они раздували огненно-красные кусты, которые так же
красны, как черны юбки у сестер. Не поэтому ли ты выбрал
этот холм для моего заключения? (Скотт движется к ней,
простирая руки и указывая на скамейку) Ты тоже
занимаешься балетом?
Скотт (пытаясь засмеяться): Я — занимаюсь балетом?
3 е л ь д а: Ты сделал жест из классического балета, простирая
руки ко мне, а затем правой рукой указывая на скамейку, к
которой я не приближусь больше... никогда.
С к о т т: Ну, ну, Зельда, кончай играть, иди сюда.
Зельда:Яне приближусь к этой скамейке из-за кустов за ней.
Кроме того, у меня только небольшой перерыв от
трудовой терапии.
Б е к к и (голос из-за сцены): Голова Харлоу, ее цвет, ее
платиновый цвет! Мой салон был всего в одном квартале от
салона Голдуина.
Зельда смотрит назад в направлении входа в лечебницу.
Скотт хватает ее.
Скотт: Зельда, не уходи! Что ты... скажи мне, Зельда, что ты
сейчас делаешь на трудотерапии?
3 е л ь д а: То же, чем я занималась, когда ты запрещал мне писать!
С к о т т: Писательство требует дисциплины! Постоянной!
3 е л ь д а: И выпивки — тоже постоянной? Нет, я уважаю твое
первенство в писательской карьере, хотя она и затмила
мою собственную. Я пожертвовала ее тебе и выбрала ба-
398

Костюм для летнего отеля
лет. Айседора Дункан сказала: «Я хочу научить весь мир
танцевать» — я более эгоистична, я хочу научить только
себя!
С к о т т: Усиленные занятия позволят тебе успешней
поддерживать стройность своей фигуры.
Зельда: Чем писательство или выпивка?
С котт: О, я бросил это!
Зельда: Бросил писательство?
С КОТТ: ВыПИВКу.
Зельда: БРОСИЛ? ПИТЬ?
С К О Т Т: ПОЛНОСТЬЮ.
Зельда: Перекрестись и поклянись смертью.
С к о т т: Крещусь, но смертью клясться не буду, пока не
закончу мою новую книгу. (Скотт пытается направить Зель-
ду к скамейке. Он садится, приглашает сесть ее.)
Зельда, у меня в последнее время были... проблемы с
сердцем...
3 е л ь д а: Ты имеешь в виду какую-нибудь сердечную историю?
Или истории?
С к о т т: Я имею в виду нарушения сердечной деятельности. На
прошлой неделе, на премьере, когда фильм уже
кончился, все начало... куда-то проваливаться...
Зельда: Премьеры всегда кончаются провалами.
С к о т т: Меня закачало. Публика, наверное, подумала, что я
пьяный..
Зельда (саркастически): Какая глупая публика!
С к о т т: К счастью, со мной был друг, который помог мне
выйти.
3 е л ь д а: О да, я о ней знаю.
С к о тт: Ты... она... она бы тебе понравилась.
Зельда: Конечно, раз она понравилась тебе. Ладно, Скотт.
Позволь мне высказать все, пока мне не мешают и не
тащат обратно в заключение. Ты ни в чем не виноват. Тебе
нужно было, чтоб кто-нибудь хорошо на тебя влиял, кто-
нибудь был — более стабильный для компании — при
катании на волнах — низвергающихся с высоты... Тебе
нужна была она? Нездешняя, чрезвычайно вульгарная,
но — подходящая?
С к о т т: От чего, от кого... ты этого набралась, Зельда?
399

Теннесси Уильяме
3 е л ь д а: От кого или от чего — разве в этом дело? Некоторые
из нас — что, а некоторые — кто. Она — какая? Не
возражай. В любом случае, тебе повезло... Мы можем
повернуть эту скамейку так, чтобы мне не видеть эти
пламенеющие кусты?
С к о т т: Но кусты такие симпатичные.
3 е л ь д а: Да, если тебя тянет к огню. Тебя тянет к огню?
С к о т т: Листья — излучают, да, они излучают, как маленькие
факелы. Мне кажется, они согреют мои ладони, если я...
Зельда:Ая чувствую, что они сожгут меня, превратят в
горстку пепла. Ты видишь, у сумасшедших часто проявляется дар
Кассандры, дар...
Скотт:Дар...
Зельда: Предвидения! Я ПОГИБНУ В ОГНЕ!
С к о т т: Пожалуйста, не кричи, не привлекай внимание.
Доктора подумают, что мои визиты беспокоят тебя — а я не
хочу, чтобы меня больше не пускали.
Зельда: Визиты? Ты сказал — визиты? Но это же
множественное число. Я бы не сказала, что твое присутствие сегодня
здесь можно квалифицировать как множественное
событие.
Она направляется в сторону ворот. Скотт поднимается,
чтобы следовать за ней.
Скотт: Идешь ксебе?
3 е л ь д а: У меня есть свой собственный патефон. Мама
прислала его мне на Рождество. Я готовлюсь к встрече с
Дягилевым, он обещал посмотреть меня. Я готовлю фугу Баха в
почти невозможном, как мне говорят, темпе. Ха!
С к о т т: Зельда, я проделал такой путь сюда вовсе не затем,
чтобы слушать про фугу Баха; а смотреть, как ты танцуешь —
удовольствие, мне поднадоевшее...
Зельда: Извини. Но у меня совершенно нет времени! (Она
продолжает властно) м е д с е с т р а! Мне нужен мой
патефон; мой муж хочет посмотреть танец, который я
готовлю для Дягилева...
1-я медсестра: Вам нужно вынести его сюда.
2-я медсестра: Или пригласить вашего гостя войти.
1-я медсестра: А нам надо оставаться у ворот.
400

Костюм для летнего отеля
Зельда: Господь с вами, суки, так уж и быть, я вытащу его сама!
Скотт, подожди. Эта идиотка преподавательница, мать ее
так, говорит, что темп невозможен для меня. Я покажу
ей!
С котт: Ты выйдешь? (ГолосЗельдызаглушается ветром,
когда она устремляется ко входу влечебнииу. Скотт обра-
ищется кмедсестрам) Она никогда так не
разговаривала, никогда, никогда не разговаривала так вульгарно.
1-я медсестра: Здесь, в лечебнице, они все так
разговаривают, так кричат.
2-я медсестра: Они отбирают его друг у друга.
С к о т т: Она никогда так не разговаривала.
1-я медсестра: Она разволновалась, она не ожидала
вашего визита. Если бы я была на вашем месте-
Бекки (голос'за сценой, кричит): Мой салон!
Преображенные головы звезд!
2-я медсестра: Смотри-ка, кто возвращается! Мне
остановить ее? (/ -ямедсестра пожимает ппечами.Бекки
появляется из дверей и направляется к середине платформы)
Что опять случилось, Бекки?
Б е к к и: Я с вами не разговариваю, поэтому заткнитесь. (Она ей-
дит Скотта и обращается к нему): Мистер? Вы, мистер?
(Скотт возвращается в глубь сцены ближе к камню у ска-
мьи. Бекки обходит скамейку и направляется к Скотту)
Вы из Голливуда, не так ли? Да? Мне сказали так! Я тоже
оттуда! Мой салон был в одном квартале от салона Голдуи-
на. Прически, в том числе для джентльменов. Наварро!
Меня вызывали даже в Соколиную ложу, к великому Вален-
тино, шейху!
С котт: Не сейчас, нет необходимости, нет времени, только...
посетить мою... (Зельда появляется из лечебницы,
нагруженная переносным патефоном) Зельда, пожалуйста!
Не может ли кто-нибудь удержать эту.
Зельда: Выгони ее, ты должен выгнать ее! Врежь ей, поддай ей.
С к о т т: Сумасшедшая, я...
Зельда: Не можешь? Не по-джентльменски? Хорошо,
смотри! Я могу, я — могу! (Она наносит Бекки удар, та
отвечает тем же) В дом, в дом, гоните эту сумасшедшую в
дом!
401

Теннесси Уильяме
С е с тр ы хватают Беккии загоняют ее в макет
сумасшедшего дома.
С к о тт: Печально... печально, что ты выставляешь себя...
позволяешь себе связываться с...
3 е л ь д а: Пожалуйста, заведи мой патефон. Доктор Блеймер, эта
фамилия? Я правильно запомнила фамилию? Он думал,
что меня выписывают. «Миссис Фицджеральд,
поговорите с прочими леди». Тут была фальшивая графиня,
хотела сесть на трон. (Хрипло смеется) Я знаю, на что она
хотела сесть! Я говорю: «Доктор Блеймер, у меня нет
никаких социальных предрассудков». О Боже, Скотт, ты
даже не можешь завести патефон!
Из кулис появляются Джеральд и Сара Мэрфи.
3 е л ь д а: У меня совершенно нет времени, только неделя,
чтобы подготовиться к просмотру — ДЯГИЛЕВЫМ! Русский
балет...
Мэрфи: Нельзя, чтобы он видел тебя плачущей!
Зельда (устремляясь к Мэрфи): Сара! Джеральд!
Сара (обнимая ее): Дорогая! А мы только что из...
Мэрфи: Нам случилось побывать...
Зельда (галлюцинируя): В Париже? По пути в Сан-Рафаэль? Где
мадам Егорова? Тайком попивает немножко, но чудный,
чудный педагог по классическому балету. (Она кричит)
MADAME? MADAME? MES AMIS LES MURPHYS SONT ICI
POUR—Джеральд, Скотт совсем отупел! Ты не можешь
завести мой патефон? Мадам Егорова чувствовала, что я
начала танцевальную карьеру довольно поздно, но она
говорила в таких выражениях, с такой страстью, с таким
убеждением, что я смогу компенсировать задержку! Вы
знаете такое старое стихотворение?
«Та, что позже на танец пришла,
Быть веселой должна, и резвиться, как ртуть,
Только сладкие струн голоса
Ей вонзаются шпагами в грудь».
Сара (вполголоса): Заведи для нее патефон, мы подыграем.
С к о тт: Нет, нет, не подстрекайте — галлюцинации, мне не
советовали — вежливо...
402

Костюм для летнего отеля
Но ваковская партитауже играет, и 3 ель да танцует Дже -
ральд крепко держит С ару за руку, а та держит у носа
платок 3 ель да спотыкается.
СараЮЗельда!
3 е л ь д а: Со мной все в порядке. Это было пиццикато — самая
тяжелая часть, но я себе определила — я должна
подчистить ее на следующей неделе для Дягилева.
Мэрфи: Бедняжка, она не получала других предложений,
кроме как из «Мулен Руж»!
Сара: Ш-ш-ш-ш! Кричите «браво»!
Мэрфи: Браво! Брависсимо!
С к о т т: Вы думаете, это способ разрушить галлюцинации?
Извините, но я не согласен! Доктора, которые вызвали
меня сюда, через всю страну, не смотря на мое сердце,
проигнорировали мои требования дать консультации по
поводу нее. (Онустремляется к двери здания) Доктор!
Доктор! Блеймер!
Сара (Мэрфи): Я боюсь!
Мэрфи: Не пойдет?
Сара: Скотт все испортит. Ты не можешь его подготовить?
Мэрфи: Сказать ему, что...
Сара: Что-нибудь, все равно что.
М э р ф и: Не могу! Кто из них страдает больше?
С а р а: С ним не было женщины там, на Побережье?
Мэрфи: Была, но... мы знаем, на какие компромиссы Скотт
должен был пойти, и в конце концов — чуть ли не на
такие унижения, как с Чеховым, тело которого вернулось в
Россию в вагоне с надписью «Устрицы». Если бы
кто-нибудь открыл достоинство в смерти... (Интерн, который
появляется также в роли Эдуарда, выходит из дверей на
крики Скотта) Конечно, сообщить могут все,
например, «отошел во сне», и так далее, но... единственный
надежный свидетель скончался, а сообщения покойных
публично не сообщаются.
Скотт (Интерну, направляющемуся к воротам): Кто вы? Я
же вижу, что вы не доктор Блеймер, нет, вы выглядите,
как...
Мэрфи: Если бы он узнал его, как...
403

Теннесси Уильяме
Сара: Эдуарда?
Мэрфи: Это бы все взорвало.
С к о т т: Ладно, кто бы вы ни бьщи! Вы видели, что она вышла?
Интерн:3ельда?
3 ель да, в застывшей позе, смотрит на Интерна, палец
прижат корту.
Скотт: И пожалуйста, называйте мою жену миссис Фицдже-
ральд, а не Зелвдой...
Интерн: Мы называем пациентов по имени, чтобы создать
более дружеские отношения с ними, тогда они чувствуют
себя, как дома.
С к о т т: Ее дом не здесь. И не в давно забытой парижской
балетной студии.
Интерн: Разве не здесь она предпочитает быть? Если
предложить ей немного удобств — наша задача?
С к о т т: Вы не доктор Блеймер? Или Зеллер?
Интерн: Нет, нет, только интерн, но мы все здесь знакомы с
историей Зельды — с трагедией, которую она переносит
с такой отвагой, мсье.
С к о т т: Я вижу. Надеюсь, что вижу. НО МЕНЯ неправильно
информировали, что она почти выздоровела, я прилетел с
Запада, чтобы убедиться, и что я вижу? Еще более
сумасшедшая, чем всегда, и к тому же буйная. Посмотрите, вы!
Я хочу вам кое-что сказать! Я продал, я продаю мой талант,
обмениваю мою жизнь и будущее дочери на очевидно
тщетную надежду, что вы — здесь, в Хайленде — сможете...
(Он закрывает на какой-то миг своелицо.) ...вернуть ей...
Интерн:Что?
Скотт: РАЗУМ, РАЗУМ, ЧЕРТ ВАС ПОДЕРИ! Что же вы еще
можете предложить?
3 ель да начинает медленно продвигаться по направлению к
Скотту и Интерну.
Интерн: Убежище.
Зельда:ЯНЕ САЛАМАНДРА! Скажите ему это.
Интерн: Саламандра, она сказала?
Скотт: Саламандр не существует, и никогда не существовало.
Это мифологические существа, которые могут жить в ог-
404

Костюм для летнего отеля
не —■ и им не причиняет вреда... или... (Скотт вздыхает)
...ущерба... элемент огня.
Зельда:Яне саламандра. Вы слышали? Вы спутали мой дух с
моим телом! Если мой дух в огне, это не означает, что
мое тело не пострадает, когда будет охвачено огнем за
запертыми решетками и окнами на продуваемом всеми
ветрами холме.
3 ель да, дрожа, смотрит на мужчин: она переводит взгляд с
одного на другого,у нее дикие,умоляющие глаза
Интерн: Саламандра, са-ла-мандра. Пм... Мы слышали, что она
упоминала саламандр и прежде, но никто из нас не понял,
о чем она говорит.
Скотт: Под «никто» вы понимаете себя и пациентов?
Конечно же, вы не имеете в виду докторов! Доктора ведь люди
образованные, как я думал! Такой степени
неначитанности просто не существует среди людей науки.
Интерн: Когда я сказал «никто из нас», я имел в виду персонал
Хайленда.
С к о т т: Вы слышали, что моя жена неоднократно упоминает
саламандр, а сейчас вы стоите здесь и говорите мне, что
ни один из вас не оторвал задницы и не потрудился
взглянуть, что это такое!
За Интерном появляется доктор Зеллер.
Зеллер:Я — доктор Зеллер. Вы муж Зельды?
Скотт (разъяренно): Иногда я известен, в действительности я
известен — может быть, потому что я не бывал в
настоящих местах — как ФРЕНСИС Скотт ФИЦЦЖЕРАЛЬД!
Зеллер: А! Вы супруг?
С к о т т Вы ежемесячно получаете мои чеки и все еще не
знаете, кто я такой? (Интерн поддерживает Зельду.)
Скажите этому наглому юнцу...
Зеллер: Так как я сейчас консультирую, собрался весь
персонал, быстро скажите, что случилось, битте!
Голос из-за сцены: «Доктор Зеллери
3 е л л е р: Ja, да, ein Moment! Вы видите... итак?
И н т е р н: Он растревожил свою жену. У нее начался приступ.
Зеллер: Дайте ей... успокаивающее. Она заслужила отдых.
405

Теннесси Уильяме
Интерн (Зельдё): Mieux, main tenant? Ma chere?
Зельда:Яне хочу ранить его, я никогда не хотела ранить его.
Но скажите ему: я — не саламандра.
3 е л л е р: Ах, der Salamander! Видите ли, я немец, и слово мне
кажется незнакомым, я не знаю, что это такое.
С к о т т: Немец, француз — кто-нибудь здесь говорит
по-английски? Никто не говорит? Чтобы посмотреть слово
«саламандра»?
3 е л л е р: Я попрошу доктора Баума, который лучше говорит по-
английски, чтобы... что?
С к о т т: ПОСМОТРЕЛ СЛОВО! А ИНАЧЕ КАК ВЫ УЗНАЕТЕ, ЧТО
ОНА ПОД НИМ ПОНИМАЕТ?
3 е л л е р (Интерну): Betrunken?
С к о тт: Так как очевидно, что она одержима огнем по какой-
то причине, и все время кричит — я не саламандра, кто-
нибудь из вас мог бы потрудиться взглянуть! Это... в
мифологии... означает...
Интерн:Где?
С к о т т: В СЛОВАРЕ, черт вас подери!
3 е л л е р: Ja, betrunken. Предложите ему холодный душ. Я
должен идти. (Уходит в лечебницу)
Интерн: Конечно. Soyez un peu plus calme pour la visite.
Monsieur... Фиццжеральд. Вам не поможет... холодный душ,
как предложил доктор Зеллер?
С к о т т: Он думает, что я пьян!
3 е л ь д а: Частое недоразумение. Все, как в старые добрые
времена, Скотт.
Скотт: НЕВЫНОСИМО!
3 е л ь д а: Да, такова у нас жизнь, 1уфо... Я сказала «жизнь»? Я
пыталась понять, я пыталась, я пыталась так сильно.
И н т е р н: Pauvre homme. Я всегда беспокоился. Старался понять,
какое влияние неучтивость...
С к о т т: Так высмеять, назвать пьяным, когда Лили не позволяет
мне даже притрагиваться к спиртному.
3 е л ь д а: Тогда компания на Западном берегу лучше для тебя, Гу-
фо.
С к о т т: Спасая, что оставлено... (Онроется в карманах) Где я
оставил свой нитроглицерин? Нет, не буду рисковать.
Маленький пузырек с таблетками... для сердечника... плюс
406

Костюм для летнего отеля
фальшивый вызов, чтобы лететь через всю страну и
наблюдать все это...
Интерн: Вот же он. В этом кармане. А теперь пойдемте...
С к о т т: Я НЕ ПЬЯН! МНЕ НЕ НУЖЕН ДУШ! Я И ТАК ЗАМЕРЗ НА
ЭТОМ ВЕТРУ!
Интерн: Только отдохнуть.... Мистер Фицджеральд.
С к о т т: Да, я... чаще всего работаю в постели...
3 ель да еле слышно смеется. Интерн усадил Зельду на
скамейку. Затем он кладет руку на плечо Скот ту и ведет
его ко входу влечебнииу.
С к о т т: Не трогайте меня. Я и сам могу двигаться. И скажите им
всем, всем разбойным и лживым докторам, что я не буду...
где Зельда?
Голоса становятся тише:раздается тихая, спокойнаямузыка.
Интерн: Отдыхает от волнений после вашего неожиданного
посещения.
С к о т т: Но я не уеду отсюда, пока не выясню, кто несет
ответственность за ухудшение состояния моей жены, Я
ДОЛЖЕН! ВЫЯСНИТЬ!
И н т е р н: А если вы выясните, что это... вы?
С к о т т: Вы все обмануты, все вы, ее абсурдными обвинениями!
Они входят влечебнииу. Зельда поднимается со скамейки и
направляется на просцениум. По ее глазам видно, что она
пытается осмыслить что-то важное.Авторское примечание:
В этой сцене Зельда должна каким-то образом
продемонстрировать отчаянное стремление «больного» донести нечто из
своего личного бытия до тех, от кого она изолирована. Слова
большей частью сносит ветром, но глаза —умоляющие и
одновременно гордые, но руки — дрожащие, и одновременно
сильные из-за неотложности ее нужды — должны донести до
публики, начиная с этой сцены, что слова, которые она
произносит —это только пробные шары: они могут быть
достаточными сами по себе, а могут и нет, но их представление — игра—
должна донести до нас все.
Зельда: Бывает иногда, что я... (Ветерусиливается и сносит
ее голос, затем стихаегп) Но ветры, ветры, эта непре-
407

Теннесси Уильяме
рывная жалоба ветров, как будто (звук ветра
усиливается, затем стихает) они пытаются высказать
безъязыкую агонию нас всех здесь.- О, домой я пишу очень
веселые письма, чтобы убедить свою мать — одинокую,
оставшуюся без семьи, что... но ветры... Говорю о приятных
прогулках по холмам, но умалчиваю о сопровождении
драконов в юбках, ведущих нас строем, с ремнями в руках,
на случай, если мы... попытаемся нарушить строй... ха, ха...
Ни к чему ей знать всю нашу действительность. Во время
нашей последней встречи в Монтгомери я сказала ей на
прощание: «Не беспокойся, мамочка. Я не боюсь
умирать». Если бы я знала, как это будет на самом деле...
Верхние этажи здания вспыхивают, как от огня, и она
кричит, сжавшись, закрывая лицо руками, Слышно призрачное эхо
женщин, сгорающих за закрытыми решетками Интерн-
Эдуард, доктор Зеллер, обе сестры, все
устремляются к ней. 3 ель да жестами просит их не приближаться
3 е л ь д а: Извините, ничего не случилось, это была игра света...
Зеллер: Можем мы продолжить без беспокойств такого рода?
3 е л ь д а: Зачем? Не понимаю, зачем.
Зеллер (Интерну): Объясните!
3 е л ь д а: Да! Объясните мне необъяснимое, пожалуйста.
Все, кроме Интерна-Эдуарда, отходят.
Интерн: Тени жизней, игра света иногда странным образом
преобразуют предметы.
3 е л ь д а -. Не нам. Публике, видящей давно прошедшие вещи.
Разве не было когда-то маленького auberge, под названием
Reve Bleu, где я кричала так дико в твоих объятиях, что ты
испугался и обрек меня на это долгое отступление в...
Идиотски веселая белая накрахмаленная нянечка
выкатывает кЗельде другую пациентку, Б у - Б у.
Нянечка: Бу-Бу увидела сюю соседку по палате и захотела
сказать ей «здравствуйте».
Призрачная Бу-Бу —уже давным-давно вне всяких желаний.
3 е л ь д а: Привет, Бу-Бу — пока, Бу-Бу.
408

Костюм для летнего отеля
В лечебнице звонит колокольчик, и нянечка укатывает Бу-Бу
внутрь. Пять часов — время кормежки в нашем зоопарке-
Как если бы от печального сознания того, что она допустила
посторонних в свой закрытый мир, Зельда бросает публике
вежливую улыбку и легкий вздох.
Свет гаснет
Сцена 2
На сцену вносят стол с лежащими на нем картой,
несколькими вырезками, скрепленными вместе, заточенными
карандашами, одной или двумя книгами.
Музыка, игравшая во время смены, кончается, и Скотт в
белом вязаном свитере входит из глубины сцены. Он был наиболее
методичным из писателей, вычерчивавшим схему своей
работы наперед со всем возможным тщанием.
Зельда видна за краем освещенного пространства (сзади
Скотта),в том виде, в каком она была примерно в 1926 году.
Она выходит на более освещенный участок, когда начинает
говорить.
Скотт {ставит бутылку джина на столу. Так! О Боже...
когда писатель начинает пить во время работы — кто это
сказал, что ему тогда остается только десять лет? Ах да, Гел-
брейт, который сам и не начинал по-настоящему.
(Наливает себе рюмку джина и смотрит на нее тоскливо.
Затем касается ножки у рюмки.) Жира на мне вроде нет —
но еще не время. Хемингуэй ведь пока в прекрасной
физической форме, а пьет больше моего. А пьет ли?.. Еще не
время... (Усаживается за стол работать) Больше
никаких украшательств, не скользить по поверхности — это
слишком легко для меня. С пятой главы вещь должна
кусать сильно и глубоко.
Зельда приближается к столу
Зельда: Скотт, дорогой, дорогой 1уфо — «кусать сильно и
глубоко». Ты пишешь об акуле или о тигре? О ястребе? Или
о человеке, объединяющем их всех?
409

Теннесси Уильяме
С к о т т: Сколько времени ты уже стоишь за моей спиной,
Зельда?
3 е л ь д а: Только что подкралась, несмотря на твои запреты —
просто полюбоваться, как ты работаешь.
Он на какой-то момент зажмуривается.
С к о т т: Я работаю не затем, чтобы мной любовались.
3 е л ь д а: Я знаю — чтобы потом любовались работой. Но 1Уфо,
ты выглядишь таким прелестным, когда работаешь — по
крайней мере, пока... (Она показывает на бутылку)
Скотт {еще отвернувшись): Ты сказала — прелестным?
3 е л ь д а: Милым и прелестным. Во-первых, ты же знаешь, мне
было предсказано, что я выйду за человека, более
прелестного, чем я.
Скотт:Чемты?
3 е л ь д а: Я ювсе не прелестна, только вюжу в заблуждение. (Его
глаза темнеют, становятся темными, беспокойными.)
А ты ведь на самом деле такой.
Скотт (напирая): Лучше оставь это, Зельда, это оскорбительно.
3 е л ь д а (приближаясь к нему, касаясь его шеи): Не пойму,
почему ты относишься к этому так серьезно.
Скотт: Прилагательное «прелестный» хорошо для девушек,
или для прелестных мальчиков... сомнительного рода...
Зельда: Девушки, мальчики, то, что прелестно, то прелестно.
Ничего не имею против сомнительности в...
С ко тт: В мужчине?
Зельда: Что? В мужчине?
С к о т т: Когда называют прелестным, подразумевают...
Зельда: Подразумевают? Что? Подтекст?
С к о тт: Пренебрежение...
Зельда: Чем?
Скотт: Ты знаешь не хуже меня, что унижается при этом...
мужское достоинство... (Делает еще глоток)
3 е л ь д а: О, так уж получилось с тобой. И даже если бы не
получилось, знаешь, что я думаю?
Скотт:Нет.
3 е л ь д а: Я думаю, чтобы писать хорошо о женщине, писателю
надо быть ею — ее частью, может, не в очень большой
степени, не так, чтобы уж парить, как...
410

Костюм для летнего отеля
Скотт:Фея?
3 е л ь д а: Ты очень суров с ними, Скотт. Не знаю, почему. Может,
они так бегают за тобой, потому что ты такой прелестный,
и они поэтому думают, что втайне — ты из них.
Скотт: Прекрати немедленно, это уже форменное
издевательство.
3 е л ь д а: Не будь таким серьезным, это просто ревность, Скотт—
я ведь совершенно не прелестная.
С к о т т: Зельда, ты же знаешь, что ты — всемирно признанная
красавица.
Зельда:Да?Я?
Скотт: В последнем номере журнала «Cosmopolitan» наша с
тобой и Скотти фотография на борту корабля, и заголовок.
Зельда: «Вперед, на айсберг»?
С к о т т: «Блестящий молодой писатель Ф. Скотт Фицджерал ьд
и его прекрасная жена Зельда плывут во Францию. Bon
voyage!»
Зельда: Немного в дурном вкусе заголовочек. Скотт!
Отчаянно храбрых может погубить красота, иллюзия ее.
С к о т т: Отчаянно храбрых? Ты отчаянно храбрая?
Пауза: начинается тихая музыка. Зельда медленно
проводит руками по волосам Скотта и по его лицу.
Зельда (слютритгюверхегоголовы):Прява такого не имею,но„.
Скотт: Но — такая? Да?
3 е л ь д а: Ты засыпаешь первым, раньше меня.
Скотт:Разве?
3 е л ь д а: Да. Я держу тебя. Я глажу твое чистое тело, спящее;
затем трогаю свое. Мое грубее, не такое нежное на ощупь.
С к о т т: Что ты несешь, Зельда? Я не устраиваю тебя? Как...
Зельда: Иногда мне хочется, чтобы пламя было равным.
С к о т т: Слишком большая часть меня уходит на работу, но...
Зельда: Работа. Самое любимое из всех шестибуквенных слов,
важнее, чем любовь... Обстоятельства, такие, как...
несоответствие... могут когда-нибудь встать между нами.
Немного, по-видимому, но... это золотое кольцо на моем пальце—
это правда. (Она крутит кольцо, снимает его со своего
пальца и надевает на его.) Тяжелая правда, даже, как бы
там ни было, время мало-помалу разъединяет, а ты всегда
411

Теннесси Уильяме
был более скрытным, чем я, Скотт. {Она открывает ко-
пию газеты «Princeton Triangle С1иЫ\ Почему ты даже не
показал мне?
СкоттгЧто?
3 е л ь д а: Это правда твоя фотография?
Проекция фотографии появляется на падающем занавесе за
столом.
Скотт: Зельда, ты же знаешь, что ежегодно Принстонский
клуб треугольника дает представление. Кто-то должен
выйти в нем в роли инженю. В этом году сыграть эту роль
выпало мне. Да, это я. Что из этого?
Зельда: Изысканная щеголиха... настоящая иллюзия. Мне
никогда такого не добиться.
С к о т т: Кто показал тебе это? И зачем?
Зельда: Одна обожательница твоей прозы подошла ко мне с
ней сегодня на пляже. Болтливая особа, никакого шарма,
но очень громкая: «Ах, миссис Фиццжеральд, миссис Скотт
Фицджеральд, не могу поверить, но клянутся, что это ваш
супруг. Конечно же, это не он, но подпись...»
Скотт*. Зельда, ты мешаешь моей работе! Ты не должна
мешать, ты же согласилась не мешать!
3 е л ь д а: А как насчет моей работы?
Скотт: Твоей...
3 е л ь д а: Ты не собираешься сходить куда-нибудь сегодня
вечером? В казино или на маскарад?
С к о т т: Конечно же нет — я работаю!
Зельда: Скотт! 1уфо! Тебе нужно проветриться, ты загонишь
себя.
С к о тт: Может быть, но цель — необходимость. Жить, и жить
хорошо. Поддерживать нашу...
Зельда:Что?
Скотт: Репутацию!
Зельда: Независимо от цены? Ты измотаешь себя из-за цели,
которая, как я уже подозреваю, не стоит того. Мы на Cote
dAzur с золотой молодежью. Близкими нам. И никаких
попыток сделать вместе с ними ставку в казино, покататься
в их машинах — как требуется моим нервам и твоей.-
печени...
412

Костюм для летнего отеля
Скотт:Чтотам насчет моей печени?
Зельда: Доктор Амбуаз имел со мной приватную беседу.
СкоттЮмоей...
Зельда: Печени. Он не хотел тревожить тебя, но она уже в
достаточной степени повреждена, и если так будет
продолжаться, болезнь будет прогрессировать. О! Вдовий
месяц!
С котт: Что такое вдовий месяц?
Зельда: Почти полная луна. Когда она будет полной,
созреют вишни, а когда поспевают вишни, кончают петь
соловьи. Таскают вишни домой своим голодным
птенчикам.
С котт: Я смотрю, ты тут нахваталась местных примет. Но,
Зельда, несмотря на мою печень и очарование вдовьего
месяца, мне надо работать. Ты слышишь меня? Я
ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ!
Зельда:Ая?А моя работа? Что за выражение у тебя на лице?
Повернись, я посмотрю! (Скотт разворачиваетсялии/ом
к ней. Эта сцена должна показать парадокс их
взаимоотношений на этой стадии супружеской жизни, совме-
щающихлюбовь и ненависть.) О, ну и выражение! Лицо,
которое способно вселить ужас в сердце любого
нормального человека. Ладно, мы достигли равновесия: оба
ненормальные, обе стороны.
С котт: Зельда, мы с тобой одна сторона, неразделимая. Ты
знаешь это, ей-богу, тебе лучше бы знать это, я свою жизнь
поставил на это, поэтому тебе лучше бы знать это и
принять, и... уважать!
Его трясущаяся рука хватается за рюмку; он напивает ее,
затем отбрасывает.
Зельда: Непослушный, непослушный молодой писатель,
пьющий за работой. Так. Одна сторона, неразделимая,
созданная в вольности и справедливости, к общей свободе?
Ха, ха, парафраз клятвы верности под знаменем своего
класса. Так. Садись. Я займу только одну минуту твоего
драгоценного времени.
С к о т т: Я не собираюсь больше садиться. Я буду стоять лицом
к тебе и слушать только тебя.
413

Теннесси Уильяме
3 е л ь д а: Слушай, слушай, теперь моя очередь. Но отвечай мне,
сейчас же. Я хочу ответа на мой первый вопрос «Как
насчет моей работы?
С к о т т: Ты жена уважаемого и процветающего писателя,
работающего днями и ночами, чтобы содержать тебя...
3 е л ь д а: В невозможном положении? О да, ты прав, я не
обсуждаю твое глубокое погружение в работу. Твою работу! Но
я еще раз повторяю: а как насчет моей работы, моей
работы? Отвечай! Не можешь? Ты выбросил рюмку, пей
теперь из горла.
Скотт {отставляя бутылку): Твоя работа — работа, о
которой любая молодая южная леди только и мечтает.
Хорошо жить с преданным мужем и прелестным
ребенком.
3 е л ь д а: Ты уверен, что я подпадаю под определение:
«мечтающая южная леди»? К черту, Скотт. Извини, не тот размер,
жмут! Не могу носить эти туфли, слишком тесные!
С к о т т: Ну да. Слишком тесные. И других у тебя в гардеробе нет!
Зельда: Извини, что перебила. Больше не буду — я
как-нибудь найду свой путь. У меня способности к танцу, могу
снова заняться, или — могу изменить тебе, заведу
любовника. Я могу? Могу попытаться...
Зельда уходит клечебнице и прикрывается С ее тр ам и,
которые сохраняют свою позицию, пока она не возвращается.
Скотт уходит в глубь сцены. Оттуда же выходят двое и
уносят стол и кресла.Двое танцоров выходят из другой кулисы и
танцуют па-де-де, пока светменяется на «полдень на пляже*.
Зельда вновь появляется—в большой белой соломенной
шляпе, белом халате и садится на скалу Эдуард появляется в
халате интерна. Се с тр ы прикрывают его, пока он
переодевается; Эдуард выходит в купальном костюме тех лет. Когда
Эдуард направляется кЗельде, танцоры уходят вглубь
сцены. Эдуард сушит голову полотенцем.
Зельда: Какой чудесный прыжок вы совершили со скалы. Мы
называем его лебединым.
Э д у а р д: Я вошел очень глубоко, чуть дна не коснулся.
3 е л ь д а: Вы бесстрашны, у вас отважная натура, как и у меня!
Эдуард: Но я знаю, когда надо быть осторожным, а вы?
414

Костюм для летнего отеля
Зельда:Аяне собираюсь быть осторожной! Во всяком случае,
пока мы одни.
Э ду а рд: Но здесь могут быть скрытые наблюдатели. (Зельда
смеется, берет его голову и крепко целует) Зельда,
Зельда, ваши руки... пляж публичный! Вы...
Зельда: Неестественна?
Эдуард: Импульсивны — опасно — французы так себя не
ведут, мы знаем страсть, наша страсть может быть
оправдана—в приватной встрече. Должны записываться
фиктивные фамилии при регистрации в...
Зельда: Chambre de convenance! Вы видите, я запомнила
название, чисто случайно...
Эдуард: Я знаю, вы никогда не пользовались такой
комнатой.
Зельда: Нет, но откуда вы знаете?
Эдуард: Интуиция, французы отличаются интуицией.
3 е л ь д а: А что касается фиктивных имен, то я буду Дейзи.
Эдуард: Почему Дейзи?
Зельда: Меня сводил с ума таинственный, порывистый
молодой Гэтсби, а Дейзи — это его любовь: своенравное
создание, не обремененное моралью, сомнениями,
одаренное — как это у Скотта? — огромной беззаботностью
очень богатых.
Э д у а р д: К этому надо относиться серьезно, Зельда.
Зельда: Позже, может быть, но не сейчас. Если я буду
относиться к этому серьезно сейчас, в этот момент, с вами, мокрым
и сияющим после своего лебединого прыжка со скалы, я
заплачу... алмазными слезами.
Эдуард: Если к этому не будут приняты самые тщательные
меры предосторожности... самое большее, что я хочу—это
чтобы это случилось, и мы были счастливы — мы можем
познать тяжесть возможностей — на французском я бы
высказал это яснее, слова сами приходят, когда говоришь
по-французски; наш язык создан для таких оборотов... не
так близко. Вы можете казаться случайной, Зельда, и
слушать? Думаю, что знаю один отельчик. Фиктивные имена,
да, но не Дейзи и не 1^тсби — при регистрации. Мы
воспользуемся именами моих бабушки и дедушки со
стороны матери!
415

Теннесси Уильяме
3 ел ьд а: И как их звали?
Э д у а р д: Будет лучше, если вы не будете знать, вы их можете
разболтать в какой-нибудь... истерический момент.
3 е л ь д а: Может, это и не похоже на южную леди — иметь
секреты и свято блюсти их, но у меня есть один секрет,
который я крепко храню. Я отвернулась. Я подняла
ракушку, витую, перламутровую — невинное занятие для
скрытого наблюдателя, пока мы тут завершаем наши планы на
запретные занятия вдвоем. За закрытой дверью, надежно
закрытой дверью?
Э д у а р д: За закрытой на задвижку дверью.
3 е л ь д а: С окном, выходящим на море, открытым, чтобы
впускать морской ветер, но с занавесками, которые
вдуваются внутрь, как будто бы они хотят участвовать в наших
ласках!.. А вот другая ракушка, не витая, но.- окно не такое
высокое, чтобы сломать кости, когда придется удирать
через него, если в дверь начнут ломиться...
Э д у а р д: Вы вся дрожите, Зел ьда. Вам холодно?
3 е л ь д а: Au contraire.
Эдуард: Испугались?
3 е л ь д а: О Боже, нет! А вы?
Эдуард: Немного шокирован. Неблагоразумием.
3 е л ь д а: Но не отвергли меня? Не хотите отказаться от всего?
Эдуард: Non, non au contraire. Ракушки, птицы, существа
моря и неба...
3 е л ь д а: Вы примете свои меры предосторожности, cher, дверь
будет на задвижке, но за закрытой занавеской должен
гореть свет, я должна видеть вас всего, навечно, не-за-бы-ва-
емо! — глазами моего сердца, если это приключение
выдует глаза сознания. Итак? Когда? Завтра? Demain?
Эдуард: После обеда, завтра, здесь, sur la plage. Мы проплывем
немного до мола. Там нас будет ждать такси, чтобы
отвести в маленький auberge — Reve Bleu.
3 е л ь д а: Обещаете? Свято, как секрет?
Эдуард: D'accord, d'accord, entendu!
3 е л ь д а: Merci millee fois!
Эдуард: Красивая девушка не благодарит мужчину за
наслаждение близостью с ней. За нами наблюдает женщина с
биноклем.
416

Костюм для летнего отеля
Зельда (громко, почти крича): Сколько ракушек мы собрали!
Эдуард: Только эти две.
Зельда: Двух будет достаточно для наших целей в auberge
ReveBleu.
Эдуард: Какая вы странная и милая...
Танцоры снова появляются, и как только они достигают
центра сцены, Э дуар д входит влечебнииу. Зельда остается
сидеть на полу, и па-де-де продолжается перед ней.
Зельда (про себя): Итак, свидание назначено! Два ястреба
поднимутся к солнцу!
Зельда вытягивается на полу в своем пятне света, в то время
каклюбовное па-де-де заканчивается и опускается занавес.
Конец первого акта
Акт второй
Сцена 1
Сцена открывается зеуками ветра над вершиной холма: как
будто темное облако проплывает над ней, и на лужайку у
лечебницы падает тень.
На передней части сцены у пламенеющих кустов
смонтирована маленькая гостиничная комната: двуспальная кровать с
выгнутым изголовьем и два ступа по разные стороны кровати.
На стуле слева пиджак,рубашка, брюки Эдуарда, его бумажник
с фотографиями, пепельница, коробка сигарет, спички.
На стуле справа — платье Зельды, открытая бутылка
шампанского, два стакана. Под стулом ее туфли.
Свет холодный, изображающий свет полной луны,
просвечивающей сквозь занавеску.
Эдуард и Зельда (в ее юном облике) обнажены настолько,
насколько допускают приличия данной сцены.
Зельда: Название так подходит этой гостиничке.
Эдуард: Reve Bleu. Cest a propos. Vraiment. Как ты себя
чувствуешь, Зельда?
14 Зак. 3575
417

Теннесси Уильяме
Зельда: Невинной, совершенно невинной. Сумасшедший
невинен, пока его суждения здравы.
Эдуард: Cest lui, je crois.
Зельда: Кого ты имеешь в виду?
Эдуард: По-моему, это твой супруг.
Зельда: О... Мой очень поздний супруг. Он вышагивает по
саду?
Эдуард: Non. II est assis.
Зельда: Когда ты забываешь обо мне, ты начинаешь говорить
по-французски. Где он сидит?
Э д у а р д: Sur la... извини, на скамейке.
Зельда: Как это на него похоже, как ужасно на него похоже,
терпеливо сидеть снаружи, когда его жена и героиня его
произведений изменяет ему наверху.
Эдуард: Я убедился, что сюда никого не пускают. Я слышал
громкие голоса внизу — когда ты вскрикивала так
громко, во время наших...
Зельда: Он еще и пьяный дебош устроил? Иногда я думаю,
что вся его жизнь — это пьяный дебош, кроме...
Эдуард: Думаю, он что-то подозревает. Думаю даже, что знает.
А американские мужья к малейшей неверности со
стороны их жен относятся очень серьезно, это видно по их
лицу с первого взгляда.
3 е л ь д а: Ты сказал — «малейшей»? Эта неверность — малейшая?
Мы со Скоттом занимаемся любовью в полной тишине.
Сегодня я впервые так кричала. Но, ох, каким же спокойным
был ты — ужасно сильный и полностью уверенный, и
не — нетерпеливый. Конечно, у тебя было множество
самых разных приключений такого рода, а у меня — это
единственное... И наверное, последнее...
Эдуард: Думаю, что он знает, но он не будет уверен, пока мы
не покинем гостиницу, если он, конечно, сможет ждать так
долго, сидя на скамейке.
Зел ьда: Он должен улететь на Запад, где у него есть
собственная новая любовь.
Эдуард: Ш-ш-ш-ш.
Зельда: Шампанское холодное, как эта обманчивая луна, и я
мерзну без тебя. Вернись. Иди в постель. Мы не спали
вместе, только занимались любовью. Все это слова. Сло-
418

Костюм для летнего отеля
ва — это любовный акт писателей. Не оборачивайся. Мне
нравится твоя спина. Она изваяна Праксителем и даже при
свете луны отливает медью. В отличие от темного паха,
который будит воображение...
Э ду а рд: Ты находишь меня необычно спокойным?
3 е л ь д а: Нет, нет, он тоже спокойный... Даже его работа
никогда не зажжена страстью. Его работа всегда упорядочена —
безрассудно. Очень красива, часто... иногда —
классически...
Э д у а р д: И мне надо контролировать себя, надо быть
спокойным. Он мог узнать твои крики.
3 е л ь д а: Откуда, если он никогда их не слышал? Я поднимаюсь
с постели; я встаю, иду к тебе... Нет, не оборачивайся! Я
хочу погладить твою спину своим телом.
Эдуард: Pas si fort, la voix.
3 e л ь д а: Но он знает, он знает. Отодвинь занавеску и крикни:
«Я имел твою жену!»
Эдуард: Будь спокойна, и у него не будет доказательств.
3 е л ь д а (кричит сквозь занавеску): Летчик унес меня от тебя!
А ты не реагируй, Эдуард.
Эдуард: Реагировать — это для живых. Испытывать страсти —
тоже.
3 е л ь д а: Я испытываю страсть даже к твоей памяти.
Эдуард:Я—летчик, ты знаешь, и мое призвание—летать в
небесах — это настоящая страсть, и она всегда будет уносить
меня от тебя.
3 е л ь д а: Я знаю. К лучшему, или к худшему. Я знаю, что
должна вернуться к роли, созданной для меня. Миссис Ф. Скотт
Фицджеральд. Без этой роли, кто бы меня знал иначе,
чем женщину, дико кричавшую в объятиях мужчины,
обрученного с небом? Любила ли я Скотта? Принадлежать—
значит ли это—любить? £а depend Если он творит из
меня монумент своими тщательно расставленными
словами, это — моя жизнь, мое... вознаграждение за
сумасшествие? Его нет. У тебя нечего оставить мне, когда ты улетишь?
Боишься этого прекрасного неблагоразумия?
Э д у а р д: У меня есть эти фотографии.
Он достает их. Пауза.
419

Теннесси Уильяме
3 е л ь д а: Все фотографии, и все... картины — плохие портреты;
в них нет теплоты живой плоти, нет даже теплоты
воспоминания о ней. Ты хочешь уйти. Оставив эту гадкие
фотографии. На фотографиях нет ничего похожего на
золото этой головы, на бронзу рук, охватывающих грудь,
охватывающих лоно, бедра, как будто они запечатлевают
память на — после сумасшествия, на — после смерти.
Э д у а р д: Я думаю, сейчас можно исчезнуть, уйти
незамеченными. Странные вещи творятся сегодня ночью. Здесь
какое-то волшебство. Я вижу его в небе, я слышу его в
голосе ветра. (Слышен крик птицы.) Un rossignol. (Он подни-
маетлицо к небу.) Oui, je reviens!
3 е л ь д а: Я знаю, что ты сказал, ты сказал, что ты вернешься, но
ты сказал это небу и птице, но не мне.
Звучит танцевальная музыка двадцатых.
Эдуа рд: Музыка — начинается прием.
3 е л ь д а: Где? В отеле Reve Bleu?
Э ду а рд :У Мэрфи. Нас ждут. Non — поп! Дитя Алабамы... нам
надо быть вовремя, чтобы избежать подозрений.
3 е л ь д а (быстро одеваясь)-. Я должна быть в вечернем платье,
а ты...
Э д у а р д: В мундире. Прекрасная одевда для приема.
3 е л ь д а: Шелестение светло-вишневого шелка. А под ним?
Ничего! Помнишь? Мы танцевали, спрятавшись в тень, и
танцевали, как будто занимались любовью... Знаешь, я
жду, что наше приключение продолжится, не важно,
какой ценой.
Эдуард: Могу я избавить тебя, Зельда? Мы должны прийти
туда порознь, поэтому я уйду первым.
Зельда: Attends, un moment de plus! Почему убрали нашу
гостиницу! Нашу комнату!
Эдуард: Так рассеиваются сны.
Зе л ьд а: Но это был не сон. Это было!
Эдуард: Когда-то. А теперь?» Не кусай мое плечо! Как я буду
объясняться потом в казарме?
Они уходят в глубь сцены. Слышен гул голосов, оживленных и ее-
селых} голосов людей, собравшихся на вечеринкуЛужайка перед
420

Костюм для летнего отеля
лечебницей освещается снова, усыпанная фонарями, видны
танцующие гости в вечерних туалетах. Эдуард входит в
глубине сцены и начинает пробираться сквозь таниующие
пары. Он направляется ближе к скале. 3 ель да входит через не-
сколько секунд и движется между скалой и скамейкой вслед за
Эдуардом.
3 е л ь д а {Эдуарду); Эй, послушайте! Я так давно вас не ввдела,
я думала, что вы улетели навсегда, но вы приземлились
ради вечеринки у Мэрфи!
Э д у а р д: Не совсем. Я приземлился только для васг для
неземного приключения, и чтобы пожелать вам — никаких
раскаяний. Как вы милы в этом robe-de-soir с рубиновым
ожерельем...
3 е л ь д а: У меня нет рубинов. Жены писателей, даже
знаменитых писателей, хорошо оплачиваемых в «Saturday Evening
Post», не могут носить столько прекрасных камней; нет, их
дала мне Сара Мэрфи, только по сегодняшнему случаю.
Некоторые люди так добры, и потом, это такая доброта,
которую помнишь, а остальное — мелочи, рассеивается и
улетает...
Эдуард: Как вы милы в этом...
3 е л ь д а: Вы повторяетесь. .
Э д у а р д: У вас нет фотографии для меня?
3 е л ьд а: Хотите забрать? Одну их тех, что вы мне дали?
Э д у а р д: Я имею в виду вашу, дорогая дикарка.
3 е л ь д а: Я должна буду подписать ее, но я боюсь, что подпись
будет чересчур прямой для летчика-джентльмена, так
приверженного условностям.
Эдуард:Яжеее никому не буду показывать, только себе, по
ночам.
3 е л ь д а: Только себе? В казарме? Я верну вам все ваши
фотографии. Я слишком небрежна с вещами. Могу позабыть
их на моем туалетном столике, настолько я могу бытьне-
брежной с вещами своего Цезаря. Вот. Заберите их, они
мне не нужны. Не хочу их. Фотографии, конечно, это
petit souvenir, но они совсем не похожи. Они не могут
войти в плоть, у них нет сердца, нет ярости, нет взрыва
жидкого — я чуть не сказала — огня, о Боже, ведь это стихия,
421

Теннесси Уильяме
в которую ты рухнул! Так было, потом, позднее, любовь
моя?
Эдуард осторожно освобождается из рук Зельды.
Эдуард:НеТ,я...
3 е л ь д а: Я была уверена, что вы и тот самолет, в котором вы
выполняли свои акробатические упражнения над
красными крышами Вилла-Мари, рухнул в огне.
Эдуард: Должен разочаровать вас. Ничего подобного со мной
не происходило.
Зельда: Тогда что же случилось с вами? После того, как вы
покинули меня*гем летом?
Эдуард: Постепенно, как этб происходит со всем живым — я
состарился.
Зельда: Нет, нет, только не вы, это невозможно! Cest defendu!
Cest impossible pour toi!
Э д у а р д: Вы слишком романтичны. Я состарился —
отягощенный славой. Grand-croix de la Legion d'honneur, Croix de
guerre, а в конце концов — Grand Croix au Merite de l'ordre
de Malte...
Зельда: Так много впечатляющих отличий! Вот уж не знала.
Мои поздравления, если не поздно?
Эдуард: Боюсь, что ради таких вещей, как общественное
уважение, почетные награды, мы и живем.
Зельда: Во всяком случае, это единственная уважительная
альтернатива смерти в огне.
Эдуард: Малышка из Алабамы, ваша головка еще набита
«громадными, туманными символами высокого
романтизма». Они — рассеялись, как и всё. Держитесь за свою
выгоду, Зельда.
Зельда: Какую, например? Я рада, что мне достался хоть миг
вашего долгого-долгого старения.... Уверена, что вы
обставили его со всем возможным приличием, на какое
только можно надеяться. А теперь скажите что-нибудь
галантное мне.
Эдуард: Вы... излучали... излучаете... красоту.
Зельда: Вечером, в гостинице под названием Reve Bleu, я
прижимала ваше тело ко мне так сильно, что чувствовала,
как ваши кости впиваются в меня. Вы были бронзово-зо-
422

Костюм для летнего отеля
лотистый; вы пахли песком и солнцем на кровати,
холодной под средиземноморской луной. Я ощущала вас
через накрахмаленную простыню. Думаю, что я вас
немного пугаю. Наверное, очень плохо для женщины — я имею
в виду воспитанную южную леди, а не профессиональную
putain — быть чувственной?
Эдуард: Нет, но...
3 е л ь д а: Я думаю, что Скотт чувствует это; он думает, что
любовь женщины должна быть нежной, как романтическая
сказка. Не думаю, что он хоть раз глубоко взглянул в мои
" глаза. Если бы он взглянул, мне бы уже не быть героиней
его произведений. Но вы — летчик; вы бросаете вызов
небу. Мне кажется, и вы немного напуганы...
Эдуард: Таким напором, да. Мужское самомнение француза
заставляет его стремиться главенствовать в любви. Зельда,
я должен вернуться в казармы во Фрежу, уже сейчас.
Зельда: Уйти, чтобы стариться, отягощаться славой, всякими
крестами, вплоть до... Calvary's Christ?
Эдуард: Мы должны стремиться к собственной выгоде,
Зельда, с момента, как получаем самую большую выгоду —
жизнь.
Зельда: Ну и что! Какую выгоду получаю я — сгоревшее в
пламени ничто? Не отбрасывающее даже тени? Спичка для
сигареты и то больше пользы приносит. Да, Эдуард! Я
выпрошу у Скотта свободу, если вы возьмете меня.
Эдуард: Осторожнее, осторожнее, продолжайте оставаться
спокойной.
3 е л ь д а: Я готова совершить акт любви с вами хоть на Луне, хоть
на верхушке Триумфальной арки, возвышающейся над
Парижем, и чтобы весь мир видел нас.
Э д у а рд: Идея насчет комнаты с занавесками послужила нам
лучше.
Зельда (с привкусам горечи): Как дорого ты ценишь
благоразумие! Стоит ли оно того? Ты все оглядываешься,
смотришь то туда, то сюда! (Она приближается к своего
рода неистовству по поводу его отношения к тому,
что она считает непоследовательностью.) Что, опять
где-то тут женщина с биноклем в кустах? Что, тайна по
имени правда кем-то или чем-то враждебным подслуши-
423

Теннесси Уильяме
вается? Что моя выгода — благоразумие или
притворство?
Эдуард: Зельда, пожалуйста, мы не должны устраивать scan-
dale.
Зе л ьд а :Я думала, ты скажешь— «И не живи!» Хорошо — я и не
хотела жить, если вы уйдете. И я думаю, вы должны знать
это, потому что когда-нибудь при случае вы украсите
этим свой мундир вместе с прочими побрякушками.
После того, как вы ушли в небо — я сделала это во славу
моей любви к вам — я проглотила целый пузырек с
наркотиком!
Эдуард.: Зельда! Тише!
3 е л ь д а: И Сара Мэрфи заставляла меня ходить по спальне взад
и вперед, чтобы я не заснула навсегда, на-все-гда-а-а-а!
Страсть, проявляющаяся в ее крике, заставляет Эдуарда
закрыть ейротладонью. Она яростно извивается какое-то
время, затем ее ярость стихает, она прислоняется к его плечу.
Эдуард: Pourqoui? Зачем?
3 е л ь д а: Я думала, что моя единственная миссия — четыре
пируэта и фуэте — а обнаружилось, что тайны в этом не
больше, чем в квитанции в китайскую прачечную... но
желание зарыдать остается. Оркестр играет танго.
Пожалуйста, пожалуйста, пригласите меня танцевать!
Зельда ведет Э ду ар д а танцевать; они исчезают в
глубине сцены, когда Скотт выходит из двери лечебницы — и
выбегает налужайку. Он тяжело дышит, закрываетлицоруками
и качается.
М э р ф и: Он видел их вместе — Зельду и летчика?
С к о т т: Боже мой, Джилберт Селдз только что мне прокричал
со своего балкона.
Мэрфи: Что прокричал?
Скотт (испуганным голосом)-. Что только что умер Джозеф
Конрад.
Мэрфи (не очень удивленно): На самом деле?
Скотт (передразнивая его спокойный тон): На самом деле?
Кэмпбелл: Мой дорогой молодой человек, на вечеринку
приносят последние моды и слухи, а не некрологи.
424

Костюм для летнего отеля
С к о т т (поворачиваясь к ней в ярости): Что касается вас, то вы
приносите на вечеринку свою увядшую репутацию и
двойной подбородок.
Мэрфи: Вероятно, мы все приносим с собой на вечеринки то
же самое, если нас всех всё еще на них приглашают. А
оскорбляя женщин, вы не увеличиваете свою
популярность у них. Вы оскорбили нашего друга. Извинитесь
перед ней, Скотт.
К э м п б е л л: Нет, нет, нет. Меня уже так давно не оскорбляли!
С к о тт: Вы изумляете меня, все вы изумляете меня! Я сообщаю
вам, что только что умер Джозеф Конрад, и вы
продолжаете — что вы продолжаете делать? Наряжаете майское
дерево? Если бы я знал, что это детский утренник, я бы взял
с собой Скотти. Наряжать майское дерево в честь смерти
Конрада.
С а р а: Я, наверное, что-то пропустила? В чем дело?
С к о т т: Джилберт Селдз...
С а р а: Ах, Джилберт Селдз! Мы забыли его пригласить?
Скотт: Сара, я сказал, что Джилберт Селдз только что
прокричал мне со своего балкона — он мой сосед — что
только что умер Конрад. Мы потеряли писателя с великим
чувством трагического.
Кэмпбелл: Так вот почему мне его так трудно было читать!
С к о тт: Можно мне... можно мне выпить?
Сара: Это был ваш ответ?
С к о т т: Это моя потребность на данный момент.
Мэрфи: Скотт, пожалуйста, постарайся придержать ее
сегодня.
С к о т т: Придержать что — удар от сообщения о смерти
Конрада?
С а р а: Да, конечно, но пожалуйста, не говорите о смерти на
танцах, и, пожалуйста, не бейте венецианские бокалы и
хрусталь баккара.
С к о т т: Хорошо, touche. Зельда здесь?
Звучит танго.
С а р а: Да, я спросила ее: «Где Скотт?», она сказала: «Работает,
работает». (Появляются Зельда и Эдуард, танцующие
танго. Они двигаются в центр сцены, затемуходят в проти-
425

Теннесси Уильяме
воположную сторону) Она теряется, когда вы весь
уходите в работу, ей очень тяжело, вы знаете.
С к о тт: Я знаю. Она ревнует к работе. Но у нее есть
французский летчик, и купание, и загар в обнаженном виде на
скалах, и, вероятно, она не в одиночестве.
С а р а: Ну это совершенно невинный легкий флирт, Скотт.
С к о т т: А теперь они танцуют друг с другом. Вам их танец
кажется невинным?
Сара: На танго нельзя смотреть, как на квакерский танец в
кружок! Этот новый элегантный неф, которого мы
пригласили из Мулен-Руж, собирается петь.
С к о т т: Это позорно. С этим пора кончать! Что-то надо делать.
Что-то... Доктор... .
Скотт кажется полностью сконфуженным. Светменяется.
Гостиуходят налево, а справа входит доктор Зеллер из
двери лечебницы. Он подходит к Скот ту.
С к о тт: Доктор — э... Блеймер...
3 е л л е р: Я доктор Зеллер.
С к о т т: Я могу видеть доктора Блеймера, с которым я
разговаривал сегодня утром по телефону из Калифорнии?
Зеллер: Мистер Фицджеральд, думаю, что вы введены в
заблуждение.
С к о т т: Я рассматриваю это как дерзкое замечание. Если я
говорю, что разговаривал с доктором Блеймером сегодня
утром...
Зеллер: Это вполне естественная путаница.
С к о т т: Доктор Блеймер сообщил мне, что состояние Зел ьды
намного лучше, что у нее такое долгое и
многообещающее состояние ремиссии, что уже скоро будет возможно
выписать ее.
Зеллер: Я слышал о докторе Блеймере, но — извините, он
никогда у нас не работал. Я сказал, что это вполне
естественная путаница, потому что у нас, конечно, есть полная
история болезни вашей жены, так вот, она была
пациенткой одного санатория в Швейцарии, где как раз
практиковал доктор Блеймер.
С к о т т: Будь проклят любой, кто бы мне ни звонил, но он
вызвал меня сюда из Калифорнии, уверил меня, что я най-
426

Костюм для летнего отеля
ду ее преображенной, поэтому я первым же самолетом
полетел, даже одежды никакой не захватил. И посмотрите-
ка туда! Вы узнаете эту расплывшуюся женщину
среднего возраста?
3 е л л е р: Мистер Фицджеральд, я бы не узнал и вас на
фотографии с суперобложки «Великого Гэтсби».
С к о т т: Отнимите шестнадцать лет, Гэтсби был опубликован
шестнадцать лет тому назад, прежде чем это патетическое
существо... довело меня до этого возраста... украло у меня
моюг.
3 е л л е р: Юность — вы хотели сказать — юность?
С к о тт: Я не говорю... очевидностей. Если вы знаете мои
работы, вы должны знать... что я никогда не пишу... и не
говорю... очевидностей... (Доктор Зеллер, заметив, как
дрожит Скотт, кладет ему на плечо руку для
поддержки) Уберите руку! Не терплю, когда меня трогают
мужчины!
Зеллер: Мистер Скотт, но вы чуть не упали.
Слово «упали» повторяется как бы эхом.
С к о т т: Да... иногда... почти. Зел ьда там с молодым человеком,
который ведет себя, не обращая внимания, как это
выглядит со стороны.
Зеллер:Ода,с нею один из наших молодых интернов.
С котт: Она зовет его по имени молодого французского
летчика, с которым у нее было... приключение... на юге
Франции. Она зовет его — Эдуард — Эдуард!
3 е л л е р: Ну да, мистер Фицджеральд, мы находим, что это
наша привилегия — лечить миссис Зельду просто как
человека, а не как вашу супругу. Очень хорошо, что мы
встретились. Я люблю читать серьезную литературу, и я
чувствую, что роман вашей жены — «Вальс ты танцуешь со
мной»—думаю, вы не будете возражать, что в нем есть
места, лирическая выразительность которых трогает
больше, чем ваши писания.
С котт: Мои издатели и я опубликовали эту книгу!..
Попытавшись сделать связной.
3 е л л е р: Я не осувдаю вашу работу; я бы и не подумал осуждать
ваш труд, но я остаюсь при своем мнении, что...
427

Теннесси Уильяме
Скотт: Что ничто из моих... безрассудно-упорядоченных...
слишком понятных... произведений не равно ее...
3 е л л е р: Более безрассудным — кое-как обузданным,
несмотря на...
С к о т т: Сумасшествие...
3 е л л е р: Прекрасно... Мистер Фицджеральд, я думаю, вы
подозреваете то, что я хорошо знаю — что Зельда иногда
высекает такой огонь в своем произведении, что... я прошу
меня извинить, что говорю вам это, но ничего равного я
никогда не находил в ваших... даже в ваших... (Скотт
качается и опирается на скамейку, чтобы не упасть)
Сестры! Введите мистера Скотта в здание; ему надо
немного прийти в себя — немного успокоиться.
С ко тт: Нет, нет, опять стенокардия. Я приму нитроглицерин
и немного отдохну
Светменяется Сцена возвращается квечеринке,звучитмузы-
ка. Входит чета Хем и н гуэ е в. Они входят слева и
двигаются в центр сцены.
Сара: Хедли! Хем!
Мэрфи: Что ты об этом думаешь, Эрнест?
Хемингуэй: О чем, Джерри?
М э р ф и: Об увлечении Зельды этим молодым красавчиком —
французским летчиком? Это невинно или нет?
X е м и н г у э й: Зельда сошла с ума, Скотт—просто чудак,
поэтому всякие теории бесполезны и интерес — потерян.
Мэрфи: Она бродит среди нас, как будто в полном
одиночестве.
X е м и н гуэ й: Одиночество сумасшедшего нельзя нарушить
никаким числом людей.
Сара (зовет):Зельда!
Зельда (тихозовет):Эдуард!
Хемингуэй:В окружении тысяч она остается совершенно
одна.
Сара: Как вы думаете, алкоголизм Скотта привел ее к
сумасшествию, или ее сумасшествие привело Скотта к
алкоголизму?
Хемингуэй:У Скотта талант: очень нежные чувства для
писателя мужского пола...
428

Костюм для летнего отеля
М э р ф и: Вы допускаете у него некий талант, Эрнест?
X э д л и: Скотт хвалит работы Эрнеста больше, чем свои
собственные.
Зельда прошла сквозь ленты павильона и движется сзади
(между) Мэр фи иХемингуэем.
Зельда: Почему? (Отходит назад и продолжает двигаться
направо, прежде чем поворачивается к группе.) Я
спросила, почему? Никто меня не слышал? Это влияние
неуязвимой, мужественной природы Эрнеста? Разве не
странно, что Скотт зачарован, ослеплен аурой Эрнеста,
приобретенной от Гертруды Стайн и слишком уж
тщательно поддерживаемой боксерскими поединками,
корридами, отношениями между мужчинами...
Хемингуэй: Но я знаю и обратную сторону медали.
Излишние восхваления с одной стороны и ревность с другой. Я
хочу продолжить: сильный, конечно, примет такое
представление, но оно ему не нужно. Моя работа будет
крепче и дисциплинированней, пока я буду писать. Затем —
кончить по собственной воле — и быть богатым... но...
X э д л и: А я останусь при этом твоей девочкой?
Хемингуэй: Будь добра.
X э д л и: Ты имеешь в виду — благочестиво развестись с тобой,
даже если ты меня выбросишь за ненадобностью.
(Элегантный черный актер начинает петь песню двадца-
тыхгодов,слеванасцене.Оннапеваетбезслов,когдавхО'
дит в павильон в глубине сцены, и поет, когда выходит
из него.) Что за экзотический молодой человек поет мою
любимую песню?
Мэрфи: Последняя сенсация Мулен-Руж. Мы вырвали его
оттуда для нашего вечера.
Зельда усаживается на скалу у края сцены. Сара смотрит на
нее, и затем присоединяется к ней. Певец поет ё течение всего
последующего диалога.
Сара: Зельда, ты кого-нибудь ищешь?
3 е л ь д а: Я была с Эдуардом. Где он? КуДа он ушел?
С а р а: Он же только что попрощался, ему надо было
возвращаться — в казармы.
429

Теннесси Уильяме
3 е л ь д а: Эдуард оставил меня одну?
Сара: Зельда, ты здесь не одна.
3 е л ь д а: Я боюсь, Сара, что у меня нет дара дружбы.
С а р а: Но я имела в виду Скотта.
Зельда: Что про Скотта?
С а р а: Он пришел на прием.
3 е л ь д а: Ты хочешь сказать, что раз Скотт пришел, я уже не
одна?
Песня кончается.
С а р а: Он в шоке — кто-то там умер. (Певецуходит вправо) Не
поняла точно, кто. (Она понижает голос?) Пожалуйста,
будь осторожна, Зельда!
Зельда: Ты предупреждаешь меня, чтобы я не высказывала
то, что у меня крутится на кончике языка? Замечание,
которое ужесточит правила игры? Хорошо. Я не уверена, что
меня можно запугать правилами, опутав меня ими,
особенно когда меня покинул молодой человек, с которым я
впервые изменила Скотту, молодой человек, которому я
вручила себя как любовницу, не пожелав больше вести
тень существования в роли Жена Знаменитого Автора.
Скот т внезапно встает перед 3 ель д ой и начинает ее
трясти.
С к о т т: Тише, тише, на так громко. Я все знаю. Здесь же
публика!
Зельда (одновременно с ним): Молодой человек испарился.
«Держись своей выгоды», — предупредил он меня, и
тогда я подумала, что мое сердце умерло, и я... сошла с ума.
Скотт закрывает ладонью рот Зельде. Она кусает его.
Скотт: О Господи, ты укусила мою руку. Она укусила мою...
Любой другой муж избил бы тебя, услышав такое...
Хем и н гуэ й громко смеется, он непристойно пьян.
Сара: Эрнест, не надо! Нам всем надо попытаться сгладить
это, иначе вечер будет испорчен, а он такой чудный,
наверное, последний вечер сезона.
430

Костюм для летнего отеля
Снова начинается танцевальнаямузыка. Певец и чрезвычайно
худая женщина с приятнымлицом, в вечернем платье
двадцатых годов, входят слева и танцуют через сцену направо.
Мэрфи: Сара, дорогая, твой чудный черный певец еще и
танцует.
Кэмпбелл: А что это?
С а р а: Ты сказала «что» или «кто»?
Кэмпбелл: Не знаю, что подходит к этому случаю.
Сара: Певец или танцовщица?
Кэмпбелл: Они оба появились в танце, и в очень вызывающей
манере.
С а р а: По нему сходит с ума весь Париж Выступает в Мулен-Руж
Кэмпбелл:А она? С почти бесплотной фигурой?
Танцоры уходят.
Сара: Анорексия невроза.
Кэмпбелл:А,вы всех знаете... Вы бы не согласились
организовать для меня танец апашей? Мне всегда хотелось
станцевать танец апашей, не очень жестокий, а так — адажио.
Сара: Он, конечно, может, но если я попрошу его, вы должны
будете сказать мне, правду ли рассказывают в одной
истории про вас в Голливуде?
Кэмпбелл: Не так уж много историй обо мне достаточно
оскорбительны, чтобы быть правдой, да и просто быть
оскорбительными. Что вы имеете в виду?
Сара: Что ваш пудель очистил свой желудочек прямо в такси,
и когда вы прибыли на место, таксист увидел это и устроил
сцену на очень неприличном языке. А вы сказали: «Да это
не моя собачка — это я сделала».
Кэмпбелл: Даже если это и неправда, я не могу отказаться от
такого смешного анекдота. Ну как, танец апашей?
Звучит песня.
Сара: Как только он закончит.
Певец начинает петь без слов из-за сцены.
Кэмпбелл: Какая редкая и милая вечеринка — всего здесь
нас — вы знаете, сколько?
431

Теннесси Уильяме
Сара: Мне надо проверить по списку.
Кэмпбелл: Даже сравнивать нельзя с тем, что было раньше.
А вот и снова Скотт.
Сара: Если он хотя бы приблизится к Эрнесту, я предупрежу
слуг о возможных беспорядках.
Кэмпбелл:Да...
Сара:Что?
Кэмпбелл:Я просто сказала «Да» — бывало, я говорила и
более мудрые вещи, но никогда ничего более подходящего
к этому случаю неограниченной распущенности. Такова
смерть: после многих возмущенных криков «нет», в
конце концов — «да, и да, и да...»
Певец входит справа и начинает петь «Sophisticated lady* поме-
ре движения к павильону. Скотт направляется кХемин-
гуэю.
С к о т т: Что этот шоколадный fairy может знать об
испорченных леди?
Хемингуэй: Почему бы тебе не пойти и не спросить его
самого?
С к о т т: Думаешь, я боюсь?
Хемингуэй: Ты просто недостаточно пьян.
С к о т т: Смотри! (Идет к певцу) ЭЙ! ТЫ, ШОКОЛАДНЫЙ,
ХОЧУ ТЕБЯ КОЕ О ЧЕМ СПРОСИТЬ! Какой пол ты
предпочитаешь?
Певщпрыжкомприближается к Скотту и
однимударомвалит его на пол. Затем уходит направо. Сара идет к Мэр ф и.
Сара: Как это случилось?
Мэрфи: Хем подбил его.
С а р а: Их никогда нельзя приглашать вдвоем. (Она повышает
голос) В павильоне работает буфет, если кто желает
поужинать.
Кэмпбелл:Я слышу запах bouillabaisse1?
Вся вечеринка уходит в павильон.
Хемингуэй: Старые суки даже при смерти слышат запах
bouillabaisse. (Скотт поднимается. Хемингуэй направля-
1 Средиземноморское блюдо из тушеных даров моря (фр.).
432

Костюм для летнего отеля
ется к официанту, который держит поднос с
напитками) Леди и джентльмены, кажется, оставили нас одних.
Зачем? Mano-mano? Извини, ты же не знаком с терминами
боя быков.
С к о т т: Боюсь, что большинство из них ничего для меня не
значат.
Хемингуэй (подавая ему бокал): A chacun sa merde!
Осторожнее, не упади.
С к о т т: Когда отказывает моторчик, качает, даже после
нитроглицерина...
ХемингуэйгЯ думаю, тебе трудно засыпать — всегда думаешь,
а проснешься ли вообще. Но ты всегда очень чутко спал.
Я помню, как во время нашей поездки в Лион за твоим
маленьким «Рено» ты провел бессонную ночь, когда из-за
дождя мы должны были остановиться на обратном пути.
С к о тт: Сучья простуда.
Хемингуэй: Ты был простужен—да, да... Скотт, у меня всегда
было чувство, что писателям нельзя знать друг друга.
Чувство конкуренции в мужской природе, а у писателей оно
развито особенно.
С к о т т: Особенно у тех, у кого так много общего, как у нас с
тобой?
Хемингуэй:У нас с тобой только профессия.
С к о т т: А не обостренные чувства?
Хемингуэй: Мы с тобой чувствуем совершенно
по-разному, Скотт.
Скотт: А сейчас — о нас обоих говорят, что мы всегда
пишем об одной и той же женщине — ты о леди Бретт Эш-
ли, а я...
Хемингуэй: О Зельде, Зельде и еще раз о Зельде. Как будто ты
стремишься слиться с ее личностью и ее...
Скотт:Иее?
Хемингуэй: Извини, Скотт, но я уже почти сказал — полом.
И это не так уж плохо. Зачастую двойственность пола
может очень хорошо послужить писателю. (Он
приближается к Скотту. На какой-томигмы видим истинную
глубину их чистых чувств друг к другу. Хемингуэй
пугается этого.) Да, иногда... чтобы одинаково хорошо
описывать и мужчин, и...
433

Теннесси Уильяме
С к о т т: Тебе повезло, у тебя такая неистощимо ищущая,
сложная натура, Хем, что совершенно не важно, сколько раз ты
сам себя изображаешь в книгах...
Хемингуэй: Не будь сукой. Что общего между полковником
Кэнтуэллом в «Там, за рекой, в тени деревьев», и, скажем,
раненным американским дезертиром из итальянской
армии в «Прощай, оружие»?
С к о тт: Я не имел в виду полковника, но я не сомневаюсь, что
и он один из многих и всегда очаровательных
автопортретов.
Хемингуэй:К черту! Ты знаешь так же хорошо, как и я, что
любой самый дурацкий персонажу честного писателя —
это часть его самого. Не знаешь? Ну что, не знаешь?
С к о т т: В нас всегда много разных «я», среди них могут быть и
те, что ты называешь двуполыми. Хем? Давай
договоримся, что мы...
Хемингуэй:Что?
С к о т т: Друзья, Хем — настоящие закадычные друзья. Ты
вспомнил нашу поездку за открытым «Рено», который был
открытым, потому что Зельда ненавидела крыши у машин.
Хемингуэй:В любую погоду?
С к о т т: Хем, ты никогда не понимал Зельду, не так, как со мной.
Хемингуэй: Не так, как ТЫ понимал Зельду?
С к о т т: Я тоже не понимал Зельду, нет, я знаю это... сейчас, но
я любил ее.
Хемингуэй:И ненавидел ее — врага, любовь, так-так, как
говорят китайцы.
Скотт: А ты только ненавидел ее и обвинял ее в том, что я
пью, и тут была на это двойная причина, ты знаешь. Ты
хотел поверить, что у меня за душой только одна великая
книга, «Гэтсби», что Зельда и выпивки исключат саму
возможность чего-нибудь равного «1Ьтсби»... после...
X е м и н г у э й: Ты связьюаешь это с профессиональной завистью?
С к о т т: Больше с тем, что я спас «И встает солнце» от твоего
варианта начала — рассказать всю историю леди БреттЭш-
ли, что привело бы...
Хемингуэй: Если бы моих собственных критических
способностей не хватило бы — у меня был Максвелл Перкинс...
С к о т т: Которому тебя представил я. Но, Хем, допустим и это.
434

Костюм для летнего отеля
Но ты не можешь этого допустить, иначе любой мог бы
оказать тебе профессиональную помощь.
Хемингуэй: Не надо допускать правды ничьих —
взаимных — иллюзий. О черт, верь в это, если тебе так удобно,
но не требуй от меня подтверждения этой
воображаемой правды, я таких удобств не предоставляю.
С к о т т: Эрнест, ты всегда был способен быть и добрым, и
жестоким. Почему, когда я был таким больным в Лионе...
Хемингуэй: Не в Лионе, а в Шалон-сюр-Сон...
С к о т т: Где бы то ни было, не имеет значения. Я думал, что у
меня пневмония. Ты ухаживал за мной с нежностью...
Хемингуэй (резко обрывая): ...ночи? Скотт! У тебя девичья
кожа, девичьи губы, девичьи мягкие глаза, ты... ты
выпрашивал внимания. И я оказал его, я видел, что ты
чрезвычайно раним.
С к о т т: Все эта черты, даже если бы они у меня и были...
Хемингуэй:Аэтотак.
С к о т т: ...то они... оттал кивал и бы тебя?
Хемингуэй: Они бы мешали мне.
С котт: Почему?
Хемингуэй:Ябынестал слишком глубоко копаться в
причинах. Ты бы стал? Или тоже нет?
С к о т т: Наедине, в таких особых обстоятельствах, почему бы
и нет, не вижу, почему — нет?
Хемингуэй: Ты был таким невинным, таким — безвинным,
Скотт. Ты вырос? Я не имею в виду — состарился, просто
повзрослел? Ну? Ты можешь ответить?
С к о т т: Я пытаюсь вспомнить один из твоих рассказов.
Названия не помню, но сам рассказ помню хорошо.
Итальянский офицер уже несколько недель или месяцев не видел
ни одной женщины, находясь в каком-то отрезанном
снегами лагере в Альпах, во время войны, еще первой. У
него был молоденькой ординарец, который
присматривал за ним, совсем еще мальчик с двуполой внешностью,
вроде той, что у меня была, по твоим словам, где-то там
после Лиона. В конце концов он спросил парня, есть ли у
него невеста. Парень сказал, что он женат. Он ответил и
покраснел, избегая глаз офицера, и быстро вышел. Офицер
так и не понял — врал ли он при этом.
435

Теннесси Уильяме
Хемингуэй:У меня есть еще рассказ под названием «Море
меняет» об одной паре, двух молодых людях, помоложе и
постарше, плывущих на пароходе в Европу, и — вначале
более молодой был шокирован, или показал, что он
шокирован, вниманием более старшего... ночью. Однако море
поменяло все, и в конце путешествия тот, что
протестовал, более чем примирился с вниманием товарища. Да,
Скотт, это моя профессия — наблюдать и
интерпретировать любые человеческие взаимоотношения. Это то,
чего серьезные писатели, может быть, и избегают. Может
быть, это грубо, такое сообщение, но наша слава — это
правда, которую мы наблюдаем и интерпретируем. А
однажды, я, конечно, напишу о другом мужчине — не обо
мне, и не родственном мне. О тебе, Скотт. И там твои
черты, твои черты, которые ты пытаешься скрыть, станут
ясными для знающего читателя. Ты видишь, я могу предать
даже моего старейшего и самого близкого друга, друга,
больше всех помогшего мне в начале. И, наверное, это
будет одной из причин, по которой я казню себя вскоре
после этого, сунув голову в пропеллер самолета или
выбив мои уставшие мозги выстрелом из слоновьего
ружья. Да, я могу предсказать сам себе такую смерть, чтобы
искупить предательства, тянущиеся за мной в моем
одиночестве, в моем полном одиночестве... (Пауза.Хемингу-
эй отворачивается от Скотта и обращается к
аудитории с холодной, жесткой гордостью.) Я кончаю эту игру.
Никогда бы не потребовал терпения к такой исповеди
со словом «одиночество», которое ко мне никогда не
имело отношения. Или имело? (Очевидно, он не совсемуверен)
ИЛИ ИМЕЛО?
Скотт оборачивается к нему.
С к о т т: Эрнест, ты можешь раскаяться, что спрашиваешь
ответа на такой вопрос. Ты уверен, что хочешь знать ответ?
Хемингуэй: Если ты можешь ответить.
С к о т т: Подозреваю, что ты еще более одинок, чем я, а может
быть, так же одинок, как и Зельда.
Они смотрят друг на друга.
436

Костюм для летнего отеля
Хемингуэй: Твою мать! Хедаи, Хедаи, позюни мне, игра
становится такой вязкой, что больше в нее играть не могу! (За
сценой женский голос начинает петь «Ma bionda».) Поет
мисс Мэри, которую ты не знаешь, добрый, любящий
друг, а в последнее время — прекрасная компания на
охоте и на рыбалке. Мы споем эту песню вместе накануне
того дня, когда я решу разнести свои мозги, только по той
доброй и достаточной причине, что моя работа
закончена, крепкая, сильная работа, сделана вся — и нет
причины ее продолжать... Что ты на это скажешь, Скотт?
Он хриплым голосом присоединяется к песне мисс Мэри за
сценой, грубо обрывает шелковые ленты, свисающие с занавеса на
павильоне. Пауза.
С к о т т: Зельда! Зельда!
Затемнение
Сцена 2
Бремя и место действия возвращаются к началу пьесы. Налу-
жайке тени стали намного длиннее, приблизился вечер. Скотт
сидит, как в конце предыдущей сцены, на скамейке возле
пламенеющих кустов.
Мед се с тр ы стоят по обе стороны от входа. Они медленно
поднимают руки, такчто их рукава <летучиемышт
прикрывают Зельду во время переодевания. Скотт неуверенно
поднимается и непонимающе смотрит вокруг себя на призрачной
сцене. Низкие тучи, стремительно проносящиеся вверху,
проектируются на задник
Клубы тумана двигаются вдоль просцениума. Звучит хрупкая
элегическая музыка, какую могли бы сочинить Прокофьев или
Стравинский. Она затихает, когда Meдсестры медленно
опускают свои рукава, открывая Зельду в том виде, в каком
она была в первой сцене.
Зельда(/ -оймедсестрё): Он все еще ждет, чтобы
попрощаться, в такое время, в такой холод и в такой одевде не по
сезону?
437

Теннесси Уильяме
Сзади нее появляется Эдуард в белом халате интерна.
Интерн: Будьте добры к нему. Он джентльмен, и он художник.
3 е л ь д а: Фатальное сочетание.
Интерн: Теперь — да: он умер, пытаясь существовать в этих
двух качествах. И поэтому будьте к нему добры, Зельда.
3 е л ь д а: Конечно, я постараюсь быть доброй к нему,
насколько это возможно.
Интерн: Дайте ему что-то вроде последнею причастия. Вы
знаете, что я имею в виду. «Пейте от нее все, ибо сия есть
кровь моя, изливаемая за вас и за многих...»
3 е л ь д а: Несуществующий пропуск в вечность. Ложь Христа
была такой прекрасной ложью, особенно в ночь перед
распятием на Голгофе.
Интерн: Его апостолы утверждали, что он воскрес из мертвых.
3 е л ь д а: И сошел на лужайку Хайлендской больницы.
Скотт: Зельда!
Зельда (Интерну): Мы увидимся с вами, когда эта встреча
закончится?
Интерн:Да.
Зельда медленно направляется в сторону Скотта.
3 е л ь д а: Я медленно приближаюсь к нему, не к Сыну Господню,
а к его тени в образе джентльмена Невероятно, что,
несмотря на вопиющую разницу, Скотт смог соответствовать
Христу, почитая долгие свидания, как сейчас со мной —
с сумасшедшим призраком в грязной пачке, да, это так,
хоть в это нельзя поверить.
Скотт (мягко, снова усаживаясь на скамейку): Нельзя
поверить?.. Да.
Оназамирает вблизи него,затем касается его плеча и
направляется к центру авансцены.
Зельда (спиной к ппамегюогцему ^cm^pww/g/): Реальны
только невероятные вещи, Скотг. Почему надо сойти с ума,
чтобы сделать такое простое открытие? Кто кого дурачит
утверждением, что жизнь — это вероятная вещь?
Сумасшедшие — они не такие легковерные. Нас не поймаешь на
такой прозрачный обман, о, нет, то, что знаем мы, вы не
438

Костюм для летнего отеля
знаете... (Она поворачивается лицом к публике!) И не
притворяйся, что ты знаешь, что жизнь — это самая
настоящая и самая великая невероятная вещь. Между первым
криком младенца и последним вздохом умирающего —
это только рамки... повиновения тому, что нам
предписано, если только мы не ускользаем в сумасшествие или в
творческий акт... Последнюю возможность, Скотт, у меня
отнял некто, в тысяче миль отсюда. (Она
поворачивается к Скотту) Посмотри, что осталось мне!
С к о т т: Я думал, ты ушла на обед.
3 е л ь д а: Меня не заставишь обедать в пять часов, особенно,
когда гость ждет. Я еще не забыла хорошие манеры, после
всего... (Она идет к скамейке)
С к о т т: Тогда посиди немного.
3 е л ь д а: Помоги мне развернуть скамейку от этих
пламенеющих кустов. (Он встает, и они разворачивают
скамейку под острымуглом. Затем она садится рядом с ним,
держит его руку и поглаживает его потускневшие
волосы) Когда я становлюсь старше, 1уфо, потери
накапливаются в моем сердце, и я все больше освобождаюсь от
иллюзий. Всегда ведь так бывает? Простой процесс
взросления. Меняется вера, которая исчезает, как пламя свечи
при свете солнца. А что вместо? Яркий свет,
проливающийся на вещи, и он страшит меня, он унес мое сознание, fy-
фо. Потом... Мудрость, печальная мудрость принятия. Не
принимать бы. Романтики — не принимают, ты знаешь.
Выпивка, сумасшествие — вещи одного порядка. Нас или
игнорируют, или отбрасывают прочь, и если
отбрасывают, буйствует фантазия и галлюцинации возвращают
давно прошедшие времена. Любовь, которой боялся,
снова возвращается в снах. Наступает ремиссия. И ты падаешь
с облаков на то, что называется реальностью — на
камень! Холодный, бесплодный. Но тебя терпят очень
недолго... 1уфо! Когда я в последний раз была у матери в
Монтгомери, я садилась в троллейбус и ехала до конца
маршрута и назад, просто так, никуда. Меня спрашивали: «Зачем
вы это делаете?», а я отвечала: «Чтобы хоть что-нибудь
делать». Да, я возвращалась к миру видений, который и был
моим настоящим миром. Я сказала матери: «Не беспо-
439

Теннесси Уильяме
койся обо мне. Я не боюсь умирать». А почему надо
бояться? Приговор вынесен — и никаких обжалований,
никаких отсрочек! Кишка не должна быть тонка.
С к о т т: Зельда, у тебя нет ничего более удобного для меня на
этом холодном и ветреном холме, чем поношенные
обвинения?
Она встает и снимает свое пальто,
Зельда: Предлагаю тебе мою попонку, Скотт. А в обмен на ее
удобства позволь мне попросить тебя, в последний раз.
Когда здесь найдут девять кучек неразличимого пепла за
закрытой на засов дверью, ты обязан любыми путями
развеять их по ветру, дующему с океана: это мое
очищение, дай мне его! Бога ради, ты, враг, любовь — дай —
мне — его! (Он освобождается из ее сильных рук и
поднимается, тяжело дыша.) Милый, ты взволнован. Ждешь с
нетерпением возможности написать сценарий для Кро-
уфорд? Она — не Элеонора Дузе, и даже не Сара Бернар,
но у нее своя собственная территория, за которую она
будет сражаться стойко, и она удержит ее еще какое то
время. Я упомянула ее, 1уфо, только чтобы проявить
немножечко вежливого интереса к твоим делам в садах Аллаха,
а посмотри, ты уже весь возбужден, а это плохо для
сдающего сердца. Ты ведь, кажется, говорил, что у тебя был
ужасный приступ?
С к о т т: Должно быть, ты не поняла меня.
Зельда: О Боже. Мне легче.
С к о т т: Очень ветреный холм.
Зельда: Серьезного разговора не получилось, его унесло
ветром. Поэтому давай вернемся к веселым маленьким
дурачествам, с которых мы начали.
С к о т т: И их тоже унесло ветром.
3 е л ь д а: Ты дрожишь и запыхался, наверное, от одного
упоминания о Кроуфорд. (Она пытается натянуть свое
бесформенное пальто на него. Он срывает его с себя. От
движения у него кружится голова; он хватается за
скамейку) Ну, Скотт! Ты так же теряешь равновесие, как и я,
когда исполняла пиццикато. Давай—ляг на травку, как мы
всегда делали на пикниках... (Он беспомощно трясет го-
440

Костюм для летнего отеля
левой.) Дыши спокойнее, расслабься. (Она берет его за
запястье) Как там твой пульс? Не чувствую твой пульс
С к о т т: Не обращай внимания...
Зельда: Кто-то же должен указать тебе на эти маленькие
физические симптомы, не затем, чтобы растревожить тебя,
а просто...
Скотт (взрываясь невольно)-. Ты ничего не указала мне такого,
чего бы я и сам не знал. Та же ошибка, что при всех наших
встречах! Самая главная ошибка всей попытки
направить наши жизни вместе в русло того, что называется
брачными узами... Трагичная для нас обоих. В результате —
куча шлака — от мечты...
Зельда: Бедный Скотт.
С к о т т: Что означает: «Бедный сукин сын».
Зельда: Слышала бы твоя безупречно воспитанная мать!
Скотт: РЕЖЬ!
Зельда:Что?
С к о т т: Так кричат кинорежиссеры, когда сцена кончается...
Зельда: Кончается? Колокольчик для гостей прозвенел, и
мы можем снова отправиться по своим отдельным
мирам?
Она откидывает свою голову и кричит: *Режь!» Он пытается
встать со скамейки, вздыхает и снова откидывается на нее.
Интерн быстро направляется кЗельде и берет ее руку.
Интерн: Что такое, Зельда? Почему вы так кричите?
Зельда: Этот джентльмен на скамейке когда-то был моим
мужем, а я когда-то была его женой, это был такой
романтический, легендарный брак. А легенды, как всегда,
превращаются в прах. Кажется, в конце концов до него дошло это.
Он только что сообщил, что, несмотря на свое идеальное,
безжалостно публичное обличье, наш брак был, я
цитирую его, самой главной ошибкой, а для нас было ошибкой,
что мы вообще встретились. Когда-то это должно было
кончиться: узнавание — болезненно, и хорошее лечение
часто болезненно.
С к о т т: Отпусти ее руку! Она не твоя!
3 е л ь д а: О да, когда-то я была его. Ты не слышал исповедь или
сомневаешься в ее искренности?
441

Теннесси Уильяме
Скотт (дрожа): Я сказал, отпусти ее руку Запомни, ты тут
только работаешь.
Интерн: Работаю, ухаживая за пациентами.
Зельда: Скотт обычно в играх очень быстр.
С к о т т: ОТПУСТИ ЕЕ РУКУ, Я СКАЗАЛ! Будь проклят, отпусти ее
руку, или я покажу тебе!
Зельда: Никого из нас нельзя назвать жестоким, но раним
друг друга мы непереносимо. Ты не можешь перестать?
Интерн: Время посещения кончается. (Встает и смотрит
вперед)
С к о т т: Задержитесь на момент! Может быть, вы сможете
объяснить ей преимущества, которыми она обладает, будучи
душевнобольной, так как, кажется, вы получили, способом,
каким... мне не хочется заниматься расследованием...
Зельда: Посоветуйте ему оставаться...
Интерн: Пусть выговорится.
Говорят одновременно, перебивая друг друга.
3 е л ь д а: В глухой, лесистой местности под названием Холли,
не отваживаясь на...
С к о т т: О, я знавал темные местечки, я бывал в местах, где
всегда...
Зельда: Три часа утра? Снова темная ночь души?
С к о тт: ...сопровождал тебя, но шел дальше — без
сопровождения, без охраны, без защиты...
3 е л ь д а: Но не схваченный, не затащенный внутрь, не
запертый! Для сожжения!
Интерн: Зельда!
Скотт бессильно сжимает кулаки.
С к о т т: Имя этой женщины...
Зельда: ...когда-то известной как леди.
С к о т т: ...по-прежнему миссис Ф. Скотт Фицджеральд.
Зельда: Чтобы отличить от Лили Шейл? Оскорбление
допустимое и не смущает меня.
Интерн: Мистер Фицджеральд, посетителям позволяется
покидать дом и раньше, чем кончаются часы для посещения,
и...
Зельда: ...железные ворота закрываются...
442

Костюм для летнего отеля
И н т е р н: Зельда? (Протягивает ей свою руку)
3 е л ь д а: Как мило, что Скотт проделал такой путь, чтобы
повидать меня. Восхитительный сюрприз — найти, что
меня еще помнит старый поклонник, который, я думала,
уже позабыл меня давным-давно ради своих... фантазий...
С е с т р ы (у ворот): Часы для посещений закончены. Мы
закрываем ворота.
С к о т т: Разрешите мне хотя бы минуту остаться со своей
женой наедине.
Интерн: Только на один момент. Ваш визит расстраивает ее,
мистер Фицджеральд. (Входит в лечебницу)
Зельда (следует за Интерном): Какой пылающий закат...
(Скотт ковыляет за ней) Зачем ты следуешь за мной?
С к о тт: Чтобы взять тебя к воротам.
Зельда: Ворота железные, они не впустят тебя и никогда не
выпустят меня. (Он выходит. Ворота закрываются) Я не
твоя книга! И никогда больше не буду твоей книгой!
Пиши новую!
Скотт (протягивая руки через решетку): Кольцо, пожалуйста,
возьми его, соглашение с прошлым... (Она исчезает)
...еще действует, Зельда!
Он склоняется, как под напором ветра, когда сценамедпенно
затемняется. На сцену вползает туман. Скотт поворачивает-
ся к публике. Его ищущие глаза как будто задают немой
вопрос, на который, он знает, ответить нельзя.
Конец

Что-то смутно,
что-то ясно
Something Cloudy, Something Clear
1975
Пьеса в двух частях

Действующие лица
Август, 29лет
Кип, 21 год
Клер, 20лет
Фрэнк Мерло
Хэзл
Моряк
Морис Фиддлер
Силест Фиддлер
Кэролайн Уолз
Багзи
Актриса
Первая постановка — The Bouwerie Lane Theater, New York, N.Y,
21 августа 1981г.
(Версия пост-Кокто)
В России — не поставлена.
Перевод с английского
Александра Чеботаря
Перевод осуществлен с чернового варианта пьесы с
авторскими пометками Теннесси Уильямса.

Часть первая
Время: сентябрь 1940 года.
Декорации: Выбеленная временем и солнцгмлачуга на дюнах,ухо-
дящих вдаль волнами песка с редкими кустиками чахлой светло-
зеленой прибрежной травы. В больших окнах нет рам, передняя
и боковая стены прозрачны, в дверном проеме — только рама.
Часть крыши отсутствует. К этим в какой-то мере
поэтическим остаткам прибрежного летнего домика примыкает пол,
платформа, все, что осталось от такого же летнего домика,
в еще большей степени пострадавшего от шторма.
Колеблющиеся отражения от близкого моря играют на этих похожих
на сон декорациях.
Сами декорации должны отражать качество времени иместа,
вспоминаемых через много-много лет --может быть,лет
через сорок.
При подъеме занавеса виден жилистый молодой человек с
фигурой пловца, с чистой кожей, цвет которой чуть-чуть темнее
цвета дюн. Он сидит на ящике, служащем ему табуреткой при
работе. Это не признанный пока молодой писатель. На другом
ящике перед нимлежит старая переносная пишущаямашинка.
Он абсолютно неподвижен, как бы в ожидании сигнала, который
оживит его, чтобы начал играть.Этот сигнал подается
появлением призрачно-прекрасногомолодого человекаЛисателя
будут звать А в густ. Молодой человек—Кип.
При появлении Кипа писатель хватаетлисты бумаги и очки,
через которые он недовольно разглядывает написанное.
447

Теннесси Уильяме
Август: Замечания — настоящее дерьмо!
Он комкает бумагу и резко отбрасывает ее прочь; его голова
падает на сложенные руки на какое-то время; затем он вставляет
чистыйлист бумаги вмашинку, но не оскверняет ее печатным
словом долгое время. В это время на дюнах, слева на сцене, появ-
ляетсямолодая девушка, Кл ер, также призрачно-прекрасная.
Она несет плетеную корзинку; ее волосы по цвету
соответствуют солнечному свету, отраженному отморя. К и п услышал
ее приближение.
Кип (кричит): Эй, посмотри, что я здесь нашел!
Клер:Что?
Кип: Пол от какого-то унесенного ветром домика,
целехонький, это настоящий танцкласс. Как он тебе, Клер?
Вэтотмомент Август поворачивается, чтобы посмотреть
на пару в дюнах.
К л е р: Ты обещал ждать меня в Атл антик-хаузе, Кип.
К и п: Ты не нашла там записку?
Клер: Нашла, но в ней было: «Я собираюсь на дюны к маяку».
А это совсем не у маяка. Я нашла тебя по следам. К
счастью, у тебя совершенно неповторимые отпечатки
следов, Кип.
Кип: Ты, по-моему, запыхалась, Клер.
К л е р: Да, меня эта дорога довела — не отдышусь никак.
Кип: Садись. (Она садится около него, прислонившись к его
плечу) Мне не хочется идти в Атлантик-хауз.
Клер: Почему?
КИП:Я...
К л е р: На тебя там обращают слишком много внимания.
Кип: Ш-ш! Смотри!
Август выходит из лачуги и направляется к платформе, как
будто не замечая их, но он говорит «извините», когда
ложится на живот, вытаскивая из-под платформы переносной
патефон; тишина,заполняемая шумомморя; онухмыляется им и
возвращается клачуге; затем вспоминает егце что-то и достает
из-под платформы бутылкурома,заходитза дом, вынимает
пишущую машинку из футляра и начинает печатать, как
одержимый.
448

Что-то смутно, что-то ясно
Клер: Это было? Это было на самом деле?
К и п: Он же говорил, он сказал: «Извините».
К л е р: Ты помнишь его по прошлой ночи? На пристани?
К и п: Он там болтался пьяным, а потом подсел без
приглашения и смотрел на меня так долго и прямо, что я подумал:
«Он собирается или арестовать меня, или...»
Клер:Или?
Кип:Ты знаешь.
Клер: Соблазнить? Как все эти фальшивые художники,
которые постоянно просят тебя попозировать им?
Кип: Поэтому я и попросил тебя поговорить с ним.
Клер: Почему ты хотел, чтобы я с ним поговорила?
Кип: Лето почти кончилось. Пристань закроют, и... Ну, и я знаю,
что твой дорогой Багзи собирается «собрать» тебя
сегодня.
Клер: Меня нельзя собрать, я не багаж.
Кип: Мы с тобой в какой-то степени в одной лодке, Клер.
Клер. В какой?
Кип: Нас обоих «соберут», потому что мы не можем
содержать себя сами. Тебя — Багзи, меня — еще кто-нибудь.
Клер: Меня — Багзи! Нет, нет, и еще раз — нет!
К и п: Ну тогда кто-нибудь другой — выбор есть. А может, кто-
то один возьмет нас обоих. Двоих по цене одного. И мы
не расстанемся, хотя бы на время...
Клер: Меня содержать слишком дорого. Инсулин,
периодически больница, а сроки все больше, и... Какой чудный ясный
день! Давай поглощать этот свет, а потом — потом лица
такие мрачные...
Кип: Хорошо, милая, сделаем, но сначала давай попытаемся
обеспечить будущее...
Он запинается. Она пытается не заметить.
Август (влачуге): Все, что бы ни было из них...
Кип {глубоко, протяжно вздыхает): Решимся и решим, в
конце концов.
Клер: Есть что-нибудь на примете, чтобы помочь решить?
К и п: А вот он там. Я не думаю, что он такой нищий, как можно
решить по его лачуге. Прошлой ночью он показывал нам
вырезку из «Тайме» о его пьесе, проданной на Бродвей.
15 Зак. 3575 449

Теннесси Уильяме
Клер: Кип, мы знаем, что не все в этом мире Багзи, но я
подозреваю, что каждый хочет за свое что-то и получить что-
то, по меньшей мере, подавляющее большинство хочет
этого.
К и п: У нас есть, чем отплатить. Мы можем предложить...
Клер:Да?
Кип: Симпатичное общество, умение готовить, внимание, так
необходимое такому одинокому человеку, как...
К л е р: Он там? (Слегка передразнивая) Молодому, и неплохо
выглядящему. Ты влюблен?
Кип: Клер, побудь серьезной хоть немного, а потом уже шути,
ладно?
К л е р: Он выглядит немного необычным, но — не
подозрительным.
К и п: Я бы сказал, что он выглядит подозрительнее, чем просто
подозрительный.
Август вставляет лист бумаги в машинку. Кл ер через окно
смотрит на него, сидящего к ним в профиль.
Клер: Тебе все это надо было разглядеть вчера ночью, сегодня
шансов уже нет.
К и п: Я заметил, что один глаз у него немного мутный, а
другой — ясный. В его ясном глазе было что-то славное.
К л е р: У меня впечатление, Кип, что ты уже внес его в список
возможных патронов.
К и п: Я думаю, сейчас надо разрабатывать любую возможность.
Вот уже шесть месяцев ты думаешь, что знаешь что-то, о
чем я не догадываюсь. А я догадывался, только не
показывал этого, просто надеялся, что все пройдет само собой,
если не обращать на это внимания.
Пауза. Колеблющийся свет, крики чаек
Клер (спускаясь с платформы): Пределы безнадежности...
Кип: Безнадёжности...
Клер: Хоть так, хоть этак, надежды все равно нет. Займись
своими танцами, а я... (ЗвукветраПродолжая, прикрывая
глаза рукой.) Песок! А я продолжу вчерашний ночной
разговор с этой... возможностью.
450

Что-то смутно, что-то ясно
В течение этого диалога становится ясно, что А в густ
прислушивается к нему с интересом. Кл ер подходит к окну
лачуги, обращенному к платформе.
Клер (с быстрыМуЛегким смешком)-. А в окне нет стекла.
Август вытягивает страницу из машинки и отбрасывает ее.
Август: Да, да, нет!
Клер:Я могу?..
Август не отвечает. Она входит.
К л е р: Ах, извините. Я помешала вашей работе.
А в г у с т: Вы оказали мне этим честь. Я уже как раз собирался
сделать уступку вкусам одного могущественного человека,
вкусом совершенно не обладающего.
К л е р: А тогда почему вы собирались уступить?
Август: Потому что существует такая жизненно важная
необходимость, как деньги на то, чтобы выжить.
К л е р: Я думаю, все художники... не имеет значения... мои
предположения... я запыхалась...
Август: Видно, что запыхались... Бежали по берегу?
Клер: Нет, нет, просто... поспорила с братом.
А в г у с т: И сбились с дыхания, да? Садитесь.
Клер: На что? т
Август: Стул, или...
Клер: Койка... не убрана.
А в г у с т: Я сплю без просыпа.
К л е р: Я просто подумала о некоторых нормах морали.
Август (расправляет одеяло): Из-за неубранной кровати?
Клер: Нет, не кровати. Уступок в искусстве, никак не меньше.
(Прокашливается?) Вы садитесь на свое место, а я...
Август: Будете проповедовать?
Клер:Ядумаю.
Август: Думаете? Вы уверены, что вы думаете?
Клер: Не совсем.
Август: Двойное разоблачение — вы правы. Я уступаю.
Кип подходит к окну
Кип: Извините.
451

Теннесси Уильяме
Клер: Что случилось, Кип? О, Кип, что...
Кип (протягиваяруку через окно): О... Да, мы познакомились
прошлой ночью. У вас нет воды попить?
Август: Есть бутылка теплой газировки.
Кип: Прекрасно. Любой мокрой, но не соленой воды.
Клер (Кипу): Я уже почти собралась прочесть ему лекцию об
уступках в искусстве...
Ки п: За или против?
К л е р: Я думаю, художник любого рода — художник, как Ван Гог,
танцовщик, как Нижинский...
Август: Они оба сошли с ума...
К л е р: Но другие не сошли, отказавшись делать уступки
плохому вкусу и выжили, не потеряв своего лица. Это —
чистота, можете уважать ее или нет.
Август: Я уважаю и буду уважать. Но годы пройдут, пока я
овладею своим ремеслом. Я пытаюсь выиграть время для
этого.
К л е р: Вы молоды, сильны и здоровы. Я не знаю вашего
таланта, но если вы пишете, и хорошо, то — долой уступки.
Август: Вам еще рано знать такие вещи.
Клер: Должна была узнать, рано или поздно.
Август: Зачем так рано?
Клер: Моя семья из Нью-Порта, в Род-Айленде были
шокированы отсутствием у меня условностей, которые они ценят
слишком высоко.
Кип: Уф! Я пойду продолжу свои экзерсисы.
Возвращается на платформу.Затем начинает серию
медленных лирических упражнений, которые позднее грациозно
переходят в павану.
Клер: Поэтому я так рано научилась обводить их вокруг
пальца, другой возможности не было.
А в г у с т: Я наделаю много ошибок, но это будут мои
собственные ошибки, я никогда не соглашусь, чтобы мной
манипулировали.
Клер: Не соглашайтесь, не соглашайтесь никогда. В конце
концов вы будете гордиться этим.
Август: Мы можем иногда обманывать сами себя, вы знаете.
Давайте оставим этот предмет.
452

Что-то смутно, что-то ясно
К л е р: Да, предмет тяжелый. Я вошла только, чтобы спросить
вашего разрешения использовать эту платформу, как..
Август: Тут нет ничего моего, кроме машинки и бумаги, и
нескольких пластинок для моего серебряного патефона. Я
сам здесь — непрошенный гость...
Он наливает ром в два стакана. Снаружи, при почти
потушенном свете, Ки п стоит неподвижно, смотря вперед.
Клер (когда Август предлагает ей ром): Ничего такого мне
нельзя, Август.
Август: Вы знаете мое имя?
Клер: Вы забыли, что познакомились со мной прошлой ночью
на пристани?
А в г у с т: Вы знаете, помню. Хотя люди редко запоминают
имена прошлой ночи.
К л е р: И как меня зовут?
Август: Вас — Клер, а вашего брата — Кип. Вы уверены, что не
хотите выпить?
К л е р: Я не могу. У меня диабет.
А в г у с т: Я думал, что только у пожилых бывает диабет.
К л е р: К сожалению, бывают такие вещи, как врожденный
диабет, и у меня как раз такой.
Август: Никогда не слыхал, вы мне кажетесь такой здоровой.
Клер: Гм... Вас дождь не мочит — без окон, без дверей?
А в г у с т: Да, конечно. Но у меня есть брезент, которым я
накрываю кровать, а машинку и патефон я прячу под
платформу.
К л е р: Вы драматург. Вы мне вчера сказали.
А в г у с т: Я пишу пьесы. Истории. Поэмы. Сейчас — да, пьесу. Я
как раз собирался делать в ней изменения, в которые не
верю, и тут вы позвали меня через окно, как моя... совесть.
К л е р: Вы никогда не смотрите на людей прямо, когда
разговариваете с ними?
Август: Нет, пока не выпью.
Клер: Почему?
Август: Почему?
Клер:Угу.
Август: Потому что у меня начинает образовываться бельмо,
и еще потому, что становлюсь не совсем честным, я думаю.
453

Теннесси Уильяме
Клер: Если бы вы не были честным, вы бы не делали об этом
таких честных заявлений.
Август {выглядывая): Прекрасный танцор ваш брат.
К л е р: Вы и с ним познакомились прошлой ночью на
пристани.
А в г у с т: Я знаю, но... Я был слеп прошлой ночью.
Клер (резко): Не слишком слеп, чтобы смотреть на него, как
пойнтер на перепелку.
Август (ровортшаеггиякпей,улыбаяа^
для этого. Мне показалось, он отверг мое внимание, и я
обратил его на куда менее привлекательный объект, на
пьяного матроса в баре. Там он был собакой. По сравнению
с Кипом — просто дворняжкой. Но... Нищие не могут быть
слишком... разборчивы, знаете ли, а красивые, как этот, за
окном — те тоже бывают очень одиноки по ночам.
Подходит к патефону, ставит пластинку и заводит ее.
К л е р: У вас странный голос.
А в г у с т: Вы уверены, что слышите его?
Звучит «Павана почившей инфанте» Равеля.
К л е р: Он не такой ясный, каким был тем летом.
Август: Сорок лет назад, Клер.
Она закрывает свои глаза.
Клер: Мне кажется — у меня кружится голова. Это deja vu?
А в г у с т: Ты сказала, еще нет.
Клер: Еще нет! (Сникает головой)
Август: Художники всегда продолжают одну тему с
вариациями. Если повезет, несколько тем с бесчисленными
вариациями.
К л е р: Но они не должны надоедать.
Август: Нужно быть готовым к этому, как и к уступкам.
Клер (поворачивает голову, как от сильной боли): Я знаю,
что это такое!
А в г у с т: Ты должна знать, ты часто слышала это на моем
патефоне тем летом, летом...
Клер: Пожалуйста. Не вспоминай то лето.
Август: Жизнь перевернулась тем летом.
454

Что-то смутно, что-то ясно
Клер (беспощадно насмешливо): Мотылек вокруг...
Август (показывая на Кипа за окном): ...огня!
Клер: Стоп! (Останавливает пластинку) Ты жесток, Август?
Август: Скорее жесток, чем сентиментален, Клер.
К л е р: И — ничего посредине?
Август: Нет, нет, много всего. Знаешь, если помнишь.
Нежно сжимает ее голову между своими ладонями.
Клер: Мертвые инфанты не помнят своих паван на твоем
серебряном патефоне. Так плохо умирать, когда ты молод,
как Кип и я, и даже ты тем летом. Скажи мне — ты жил, ты
можешь дать ответ.
Август: Чтобы жить еще сорок лет после этого экстаза. Этого
достаточно, чтобы примириться с переселением, наконец,
на темную сторону Луны, в бездонную космическую
черную дыру, или...
Клер: Может, ты, может, он...
Август: Может, я преобразил его в своей памяти? (Смотрит
в окно на танцующего Кипа) Нет. Я помню его точно
таким, каким он был.
Клер: Это лето сорокового года, Август. Давай оставим
метафизику, играй прямо, играй, как будто ты в этом лете, и не
прошло столько лет.
Август: Согласен! Но я не суфлер, ты сама должна помнить свои
слова. (Пауза; он щелкает пальцами)
Клер (как будто пробуждаясь): Почему вы все держите под
платформой?
Август: Под полом соседней лачуги, унесенной ветром.
Клер: Почему вы прячете свое имущество там?
А в г у с т: Я всегда так делаю.
Клер: Почему вы всегда так делаете?
Август: Потому что время от времени меня посещают
гости...
Клер: Воры?
А в г у с т: Да, потенциальные. А что я буду делать, если останусь
без машинки и патефона?
Клер: Ясно. М-м-м... Вы слышали наш разговор?
Море шумит. Они улыбаются, не глядя друг на друга.
455

Теннесси Уильяме
Клер: Мой брат нашел эту платформу, чтобы танцевать на
ней. Я бы не знала, что он здесь, если бы не следы на
песке. Он очень необычен, мой брат.
Август: И очень красив.
К л е р: О да, очень. Если бы он не был моим братом, он бы свел
. меня с ума.
А в г у с т: Он похож на молодого Нижинского.
К л е р: Я передам ему ваши слова. Вы знаете, Нижинский — его
бог, его идол.
А в г у с т: И он представит нам молодого Нижинского. Он
потрясающе владеет своим телом. Он профессиональный
танцовщик?
К л е р: Он никогда не танцевал профессионально, но он
учился танцевать.
Август: Вы не похожи друг на друга, совсем нет семейного
сходства.
Клер-.Да.
А в г у с т: Вы оба красивы, но совершенно по-разному.
К л е р: Ну, не совершенно, спасибо.
Август: Извините меня.
К л е р: Я тоже танцую.
А в г у с т: Я заметил это прошлой ночью.
К л е р: Я думала, вы заметили только Кипа. Когда вы смотрите
на Кипа так, как вы смотрели на него прошлой ночью... вы
смотрели не в его...
Август: Мозги? Душу? Видите ли, я работаю до
самопожертвования, прежде чем я еду в Провинстаун, и честно, Клер, я
езжу не за тем, чтобы смотреть на разжиженные мозги или
заглядывать в души.
К л е р: У вас есть туалет, мне нужно...
Август: Океан или дюны.
К л е р: Не возражаю.
Она опускается на колени, склонив голову. Август опускает-
ся рядом с ней, нежно поднимет ее голову. В ее глазах слезы.
А в г у с т: Я знаю, что ты смотрела за ним, Клер, очень строго и
не хотела, чтобы его использовали.
К л е р: Я не хотела, чтобы ты насиловал его тело, чтобы
удовлетворить свое.
456

Что-то смутно, что-то ясно
Август: Клер, нужно знать человека очень близко, иногда
очень долго, чтобы хоть поверхностно знать, что у него
внутри.
Клер: Я доверяю интуиции. А в случае с Кипом у меня
преимущество — я познакомилась с ним в Нью-Йорке в
необычных обстоятельствах...
Они оба смотрят через большое окно на Кипа. Он начинаетмед-
ленные танцевальные экзерсисы; внезапно теряет равновесие,
неуклюже опускается на платформу с ошеломленным видом.
Кл ер сдерживает крик Музыка резко останавливается,
когда К и п падает.
Август: Что случилось?
К л е р: Вы предлагали мне выпить.
А в г у с т: Но вы сказали, что...
К л е р: А сейчас мне нужен глоток. Что-то случилось с Кипом,
он... он споткнулся.
Август: Некоторые доски на платформе прогибаются. (Подает
ейром.)
Клер: Спасибо. Не возражаете, если я позову его?
Август: Нет, конечно, нет.
К л е р (в окно): Кип! Кип!
К и п поднимается и направляется к окну с немного
отсутствующим взглядом, но улыбаясь.
Клер: Кип, это Август, ты должен помнить его по прошлой
ночи. Правда, он выглядит прославленным?
Август: Это страшно, выглядеть прославленным в таком
молодом возрасте.
К л е р: Я имела в виду — отмеченный, чтобы быть
прославленным.
Август: Как — кто? (Смотрит на Кипа.)
К л е р: В чем дело, Кип?
Ки п выглядит встревоженным,растерянным.
Клер: Извините нас, Август. Кип ужасно застенчив. Кип?
Пойдем обратно. (Ведет его обратно к платформе) В чем
дело, милый?
К и п: Да в общем-то ни в чем.
457

Теннесси Уильяме
Клер: Говори прямо, ты испуган, потому что споткнулся. Это
ничего, ничего. Я говорила тебе, что доски на платформе
не выдержат.
К и п: Я не споткнулся, я... потерял равновесие — все
потемнело — на мгновенье...
К л е р: Ты попытаешься сделать что-нибудь, да?
К и п: Я думаю, мне нужно пойти понырять, чтобы голова
прояснилась.
Клер: Хорошо, только осторожно! Не уплывай из виду!
Сестра выкатывает изможденное тяжелой неизлечимой
болезнью тело Фрэ н ка Мерл о на дюну в глубине сцены и
оставляет его там в инвалидной коляске; он тяжело дышит.
Ф р э н к: Я вымотан: так много посетителей сегоднй.
Август (излачуги): Ты разрешишь мне прийти, Фрэнк?
Ф р э н к: Привели священника, спрашивали, хочу ли я
исповедоваться.
Август: Исповедоваться? В чем тебе исповедоваться?
Ф р э н к: Это считается смертным грехом: ты и я. Чтобы угодить
им, конечно, я сказал: «Отец, мои грехи так же белы, как
красна моя кровь». Почему не несут этот проклятый
кислород? Какого черта они выкатили меня сюда и
оставили без кислорода?
А в г у с т: Я позову. (Поворачивается к лачуге) Сестра!
Кислород мистеру Мерло! Он здесь задыхается, как
выловленная рыба, уже целых полчаса, в ожидании, когда же
соизволят найти время принести ему кислород в палату, куда
его принесли умирать, сукины дети...
Ф р э н к: Спасибо... Сестра...
Август: Он закрыл глаза. Фрэнк, ты уверен, что не хочешь,
чтобы я пришел?
Ф р э н к: Да. Я привык к тебе, Август.
Август: Для человека гордого, как Фрэнк Мерло, это —
объяснение в любви. Но он отвернулся от меня на своей койке
в Мемориальном госпитале и попытался заснуть, и я...
выскользнул из палаты — позвать доктора... О Боже, доктор,
он знает, я знаю, мы знаем. Все, что у него осталось — его
гордость, не давайте ранить его гордость, он не
перенесет, и я не перенесу! Вы поняли меня, доктор?
458

Что-то смутно, что-то ясно
Голосдоктора (сверху): Да, да, Август! Бывают
обстоятельства, когда врачебной этикой надо пожертвовать во имя
приличия. Позвольте мне дать вам что-нибудь, чтобы вы
сами успокоились на вечер.
А в г у с т: Но будет завтра...
Голосдоктора:Не обязательно. Бывает предел. (Сестра с
непроницаемымлицомукатывает Фрэнка с дюны: свет
становится нормальным. Клер возвращается в лачугу.)
А в г у с т: С Фрэнком все в порядке?
К л е р: С Фрэнком?
Август: С Франческо Филиппом Мерло! Нет, нет, это было
позже. Извините, я хотел спросить о Кипе.
Клер: Нет, с Кипом не все в порядке. Пошел купаться, чтобы
голова прояснилась.
Тяжело садится. Пауза; мерцание золотого света на дюнах.
К л е р: Я смотрю за ним отсюда, на случай, если он...
Август: Есть ли какое другое сокровище, за которое надо
держаться, как за жизнь возлюбленного?
К л е р: О, ваш серебряный патефон. Спорю, что он всегда у вас
в голове, если не в сердце.
А в г у с т: Я забочусь о красивых вещах.
Клер: Надеюсь, это относится и к людям?
Август (уклончиво)'. Относится к... Не понял. Вы думаете, я?..
Клер: Так же заботитесь о красивых людях, как о красивых
вещах.
К и п возвращается, все еще немного растерянный.
Кип: Клер?
Клер (излачуги):Да?
Кип: Багзи сказал, что он приедет за тобой сегодня!
Клер (Августу): Не понимаю, почему он... (Кипу, с
предостерегающим видом.) Я не совсем поняла. О ком ты говоришь?
Кип: Извини, ни о ком.
Ки п удаляется в дюны.
Август (Кпер): Почему он... что он имел в виду?
К л е р: С ним не все в порядке. Началась мигрень, и он не помнит,
в каком времени находится.
459

Теннесси Уильяме
Август: Нуда, мигрень — такая вещь, которую медицинские
светила никак не могут объяснить до конца.
Клер: Он не совсем понимает, где он — в настоящем,
будущем или прошлом.
А в г у с т: Вы обеспокоены, Клер.
Клер: Мы очень странно говорим, не правда ли? Я думаю, это...
Август: ...из-за одиночества ночей. Бессоницы в дюнах.
Клер: Я плохо сплю на пристани. Кип замечательно делает
успокаивающий массаж, и помогает иногда; волны
плещутся прямо под полом.
Август:Ау меня, когда я одинок, есть только мой серебряный
патефон.
К л е р: Вы говорите о нем так много, как если бы он имел
особое значение, как...
Август: Навязчивая идея? Это была первая вещь, которую я
купил в Нью-Йорке, приехав туда, когда внезапно от семьи
Рокфеллеров — их фонда — я получил фант. Серебряный
патефон и пластинки, которые я купил, были
безрассудным расточительством, стоили почти половину
месячного чека, но — я не могу писать без музыки — во мне течет
баварская кровь. На четверть я гунн. А вторая вещь,
которую я купил, была шляпа за десять долларов, настоящая,
с узкой черной ленточкой, а третья — хорошие темные
очки, из аптеки, а не из галантереи. (Надевает черные очки)
Вот эти. Через них я смотрю на тебя — прямо.
К л е р: Но через них я не вижу твоих глаз.
Август: Поэтому я и ношу их. Для этого они и нужны. Левый
глаз, его зрачок, мутнеет.
Клер: А правый абсолютно ясный, и мне он кажется очень
привлекательным.
Август (криво): Привлекательным для чего? Сочувствия?
Прощения? (В сторону) Позже она поймет, как много надо
будет прощать...
Высокая девушка с красно-золотистыми волосами, с лицом,
почти полностью скрытым за раздуваемым ветром газовым
шарфом, появляется на вершине дюны в глубине сцены. Это
Хэзл.
Хэзл (тихозовет):Август?Август?
460

Что-то смутно, что-то ясно
Август (отворачиваясь): Нет, нет, не сейчас! Слишком
поздно, Хэзл, не сейчас!
X э з л: Я знаю, ты мог бы мне сказать, а я могла бы тебе ответить,
что это не имеет значения. Август, я любила... девушек.
А в густ: Ты любила, ты — любила, это имеет значение, Хэзл.
Теперь я это знаю. Вспомни, когда я не мог прямо
смотреть на тебя, не мог смотреть тебе в глаза? Дело было
связано с...
X э з л: Виной из-за...
Август: Тайных ночных мечтаний. Перочинным ножом я
просверливал дырки в стене бассейна, чтобы
подсматривать... за мальчишками под душем!
X э з л: А, это... И что из этого?
А в густ: Теперь мне все это представляется смешным, нелепым,
но тогда...
Хэзл :Я знаю.
Август: Что я просверливал дырки в кабинках мужского
отделения бассейна, чтобы подсматривать за мальчишками
под душем?
Хэзл: Ох, Август.
А в г у с т: Ты мне сказала однажды: «Ты знаешь, Август, я
никогда не скажу ничего, что бы смутило или ранило тебя».
X э з л: И всегда так поступала.
Август: Нет, Хэзл, никогда.
Хэзл медленно, с остановками,уходит. Свет
восстанавливается.
Клер: Ваш патефон остановился.
Он уронил голову на руки.
А в густ: Она ушла?
Клер: Кто?
Август: Самая милая, самая добрая, наверное, самая
любимая...
Клер: Девушка, о которой вы говорили вчера ночью?
Август ошеломлен. Он делает несколько нерешительных
шагов назад.
А в густ: Я — говорил?
461

Теннесси Уильяме
Клер (прерывая тишину): Сколько вам лет?
А в г у с т: На будущий год мне будет тридцать.
Клер: Когда, в каком месяце?
Август: В марте.
К л е р: Я люблю март.
А в г у с т: Да? Я его ненавижу.
Клер: Потому что в нем ваш день рождения?
Август: Может быть. Да, я думаю, так. Мне ненавистно
становиться старше, особенно — тридцать. Однажды я написал
стихотворение, где были такие слова:
«Бог смерть пошлет мне после тридцати,
Чтоб сердце грязью не успело обрасти...»
Клер: Это все?
Август: Нет, там было и дальше... Хотите послушать? (Кпер
кивает, печально улыбаясь)
Август (поглядывая на небо): Сейчас! Ш-м... Да!
«Бог смерть пошлет мне после тридцати,
Чтоб сердце грязью не успело обрасти,
Не замаралось... (Пауза: качает головой с кривой
усмешкой)
Не замаралось долгой жизни пылью,
Лишь брать, но не давать — не стало горькой былью...»
К л е р: Но и это не все.
Август: Да, но это нехорошо, Клер. С этим надо кончать. Я
написал это проклятое стихотворение в шестнадцать лет.
Конечно, это любимая мозоль.
К л е р: Но не для шестнадцати лет: слишком искушенно для...
Август: Шестнадцати? Может быть. В шестнадцать я и был
искушен, как некоторые толстые женщины бывают
шикарны своей полнотой. Я был искушен и чувствовал себя
виноватым, преданным девочке, которую я любил, как
перестал быть мальчиком. Но она была не по годам
законопослушной; Хэзл любила меня, думаю, действительно
любила.
К л е р: Не надо только говорить так, как будто в это нельзя
поверить.
Август: Быть любимым — в это трудно поверить, а любить...
К л е р: И в это трудно поверить?
462

Что-то смутно, что-то ясно
Август поворачивается кзалу,мечтателъно смотрит в не-
го,луч света фокусируется на нем.
Август: Всю мою жизнь, по крайней мере, с тех пор, как я
начал бриться, я был как ребенок на трибуне, под сенью
знамен, вы знаете, в ожидании циркового парад-алле. Я
слышу фанфары вдалеке, они становятся громче, музыка
такая легкая, мелодичная. Но возникает и другой звук,
звук грома, и он приближается намного быстрее.
Внезапно потоки дождя, ливень, разгоняют всех, всех, кроме
меня. Я стою на опустевшей трибуне под обвисшими,
неподвижными флагами — и упрямо жду.
К и п медленно возвращается из дюн, слушая Августа.Клер
останавливает его, и они замирают вместе, слушая.
А в г у с т: Я жду, пока некий безликий полицейский в черном
плаще не берет меня за плечо и не говорит: «Парад отменен
из-за дождя, сынок, он будет позже...» Но позже все не
наступает.
Кип: Черный полицейский — это...
Клер: Смерть?
Август: Что-то в этом роде, да. Хотя больше похоже, что нет,
я ведь совершенно.живой, как мне кажется.
Кип: Заведите патефон, пожалуйста. Мне кажется, я уже
нашел финальное движение моего танца.
Август: Павану?
Клер {обмениваясь с Кипам понимающими взглядами): Да,
павану.
Пока А в густ заводит патефон, К и п идет к платформе. Не
выпуская Кипа из вида, Кл ер движется в сторону Августа.
Музыка постепенно усиливается К и п таниует на платформе в
холодном свете. Август восхищенно смотрит на него через
оконную раму без стекла.
К л е р: Я верю, что вы его любите, и я думаю — с чистым сердцем.
Что вы качаете головой? Что вы пытаетесь скрыть? Я знаю,
что вы любили его уже вчерашней ночью.
Август: Прошлой ночью, мне кажется, я как-то... смотрел на
негожа?
463

Теннесси Уильяме
Клер: Да, как-то!
Август: «Тишина на вершине Дарьяна...», да.
Клер: Кончайте нести тарабарщину, пожалуйста!
Август: Это просто... литературные аллюзии, цитата из Китса.
Клер: Мы говорим не о Китсе, мы говорим о Кипе, и я хочу,
чтобы вы подтвердили мне, что любите его. Давайте,
подтверждайте!
Август: Хорошо, спокойно, Клер. Конечно, я люблю Кипа.
Клер: Громче! Я не слышу этот шепот.
А в г у с т: Да! Да! Подтверждаю! Но это полное сумасшествие.
Клер:Что?
Август: Что я люблю вашего брата, который едва
догадывается о моем существовании.
Клер: Если вы так думаете, то у вас мутны оба глаза.
Август: Мы ходим вокруг да около чего-то, да? (Она кивает.)
О чем мы говорим?
Пауза. Она смотрит через окно на танцующего К и п а.
Клер: Кипу нужен кто-то, кто бы поддержал его, когда он
вернется в Нью-Йорк.
Август: Кто? У него есть кто-нибудь на примете, Клер?
К л е р: У него на примете вы, Август.
Август: Вы сошли сума!
Клер: Ш-ш-ш, нельзя, чтобы он услышал нас!
А в г у с т: И что вы имеете в виду, делая такие фантастические
заявления?
Клер: Ладно...
Август*. Ш...
К л е р: Вы хотите знать все о нем? Коротко.
Август: Конечно. Хоть коротко, хоть длинно.
К л е р: На самом деле он не мой брат.
А в г у с т: А почему прошлой ночью вы сказали мне обратное?
Клер: Я на самом деле считаю, что правду лучше
подправлять, если это нужно для защиты того, кто нам очень
дорог.
Август (печальноусмехается): Я вижу. Я понимаю.
Клер: Кип канадец, здесь нелегально. Он проник в страну,
чтобы избежать призыва, потому что у него страсть к танцу,
и он знает, что если его призовут в британскую армию, бу-
464

Что-то смутно, что-то ясно
дет слишком поздно, когда его отпустят, если он
останется жив, учиться на великого танцовщика, а именно
им Кип собирается быть, я думаю, он собирается стать
таким же великим, как Нижинский. Ладно. Здесь он
нелегально. Его могут в любую минуту остановить на улице и
потребовать призывную карту. Поэтому он почти никогда
не бывает на улицах. О, кто-то, конечно, дал ему свою
призывную карту, но в любое время его могут
остановить, и обратить внимание на эту карту, и отослать его
обратно в Канаду, и не призвать, а бросить в тюрьму Бог
знает на сколько лет, может, дольше, чем если бы он
провел в армии, если бы не сбежал из Канады до призыва. Вы
поняли что-нибудь? Вы все еще смотрите на Кипа.
Август: Продолжайте.
Клер: Прекрасно, это одна из причин, почему о Кипе надо
заботиться, я имею в виду, поддерживать его кому-нибудь,
я этого не могу. Я слишком молодая, на год моложе его, мне
двадцать, и я собираюсь завершить свое образование, и...
и...
Август: Продолжайте, продолжайте, и что?
К л е р: Я люблю Кипа, но я не люблю его. Я любила. Пока не
поняла, что это невозможно.
Август: Почему это невозможно?
Клер: Вам нужно знать и это?
Август: Все, что можете рассказать мне, пожалуйста.
К л е р: Ну хорошо. (Вздыхает) Ладно. Сексуально я развилась
очень рано. Вы знаете, как это бывает на юге. (Август
смеется) Ш-ш-ш... я имею в виду, я занималась этим на
чердаке с моим двоюродным братом, когда мне было
двенадцать. Мы называли это играть в дом. Дом на чердаке.
Страшно?
Август: Нет. Прекрасно. Но какое это имеет отношение к
Кипу?
К л е р: Да, вы хотите знать все о Кипе. Хорошо. Ему везет.
Может быть.
Август слегка качает головой, его лицо внезапно становит-
ся очень серьезным. Он встает и без всякой причины пинает
ногой раковину на крыльце.
465

Теннесси Уильяме
Клер: Может быть! Ладно. Я стесняюсь. Он не хотел бы, чтобы
я вам об этом рассказывала, но я должна, если вы хотите
взять его. Он — ну... *
Август:Что?
Клер: Ну... он... импотент со мной, и он... ну, мы... спим вместе, в
одной постели этим летом там, на пристани, для экономии,
и потому что нам нравится быть вместе, я имею в виду, мы
как брат и сестра друг с другом, никакого кровосмешения,
только я иногда, ну, протягиваю руку, чтобы посмотреть,
не хочет ли он меня, и он... ну... он все еще не хочет меня...
А в г у с т: А как я вписываюсь во всю эту...
Клер: Картину? Боже, но вы же не болван! Посмотрите! Вы
кружитесь вокруг рамы картины. Вам нужно снять эту
раму и войти в картину! Я имею в виду, вы уже
достаточно накружились вокруг рамы, вам пора снять ее и войти
в картину.
Август: Прыгнуть? В картину?
Клер.Да.
Август: Как?
К л е р: Ну Боже правый, посмотрите, вы пишете пьесы.
Напишите к ней занавес. Не можете? Вы — не можете?
Август: Я... не знаю, я... если я очень сильно хочу чего-то, я...
Клер:Что?
Август: Начинаю весь дрожать.
Клер: Это ничего, он поймет, он поймет это, Август. (Она
кладет свою руку на его опущенные плечи) Посмотрите.
Если этой осенью вы не возьмете его с собой, то кто? Не я.
Я не могу. Я думаю, вашу пьесу ждет успех, это будет хит,
как они его называют, вы получите за нее кучу денег, так
ведь? Вы сможете оплатить его уроки танца, вы сможете
даже заплатить кому-нибудь за карту призывника
получше. Не сможете? Не сможете?
Август: Это — сумасшедший, дикий сон...
Клер: Сны — это правда, это правдивейшие вещи на свете,
только сны и правдивы на этом свете... (Она вскакивает,
делает арабеск с головой, повернутой назад, и глазами,
плотно прикрытыми от солнца.) Я буду с вами. Я буду с
вами, ребята. Я буду прилетать в Нью-Йорк на выходные,
на Рождество, и так далее.
466

Что-то смутно, что-то ясно
Август: Подовдите. Я хочу спросить еще кое о чем. (Она
поднимается)
Клер: Что? Что вы хотите спросить меня, я думала, что я
сказала вам все, все, что вы хотели?
Август: Нет.
Клер: Нет? Что еще?
Август: Что он чувствует ко мне?
Клер: А.. Это...
А в г у с т: Да. Это. Особенно это, милая. Это — главное, вы
знаете.
Клер: Ну, мы говорили об этом, и он понял, что ему лучше
жить с вами, когда мы вернемся в Нью-Йорк, потому что
я никак не могу, моя семья вдет меня, сейчас,
немедленно, и они не пошлют мне больше ни одного перевода,
вчера я получила последний, особый, после кучи
телеграмм. Боже! Неужели все семьи так ужасны?
Август: Что Кип говорит обо мне?
К л е р: Вы нравитесь ему, он говорит, но он боится, что не
сможет удовлетворить вас, ваши...
Август: Мои — что?
Клер: Ваши... требования..: как любителя...
Август (как будто обиженный): Откуда он знает, какие они?
Черт подери, он же знает, что я люблю его. Если ты кого-
то любишь, то не выставляешь ему требования «как
любитель». Нет. Нет. Я снова нечестен. Я буду требовать, как
любитель. Я захочу спать с ним в одной постели и держать
его всю ночь в своих руках, когда он уснет.
К л е р: А если он не будет спать? (Смеется дико, резко) Он же
может не спать! (Хватает свою плетеную корзинку)
Пока, мне нужно в банк, получить перевод, а то они
закроются, пока! Увидимся, Кип!
Кип:Подовди!
Август: Подовди!
Но она убегает, смеясь. К и п смотрит ей вслед, затем делает
несколько тагов к Августу. Останавливается. Между ними ос-
таетсярасстояние.Он смущается Август а, а Август
вблизи Кипа впадает почти в панику.
К и п: О чем вы говорили?
467

Теннесси Уильяме
Август: О вас
Кип: Что она говорила обо мне?
Август: Много всего. Все. Ей не надо бы никому говорить, что
вы — канадский... дезертир.
Кип: О... я думал, что она сказала вам об этом еще вчерашней
ночью.
Август: Нет. Только сейчас. Это правда?
Кип: Что я канадский дезертир?
А в г у с т: Ну да, это, и... Клер думает, она говорит, что она думает.
что...
К и п делает глубокий вдох, прежде чем начинает говорить.
К и п: У меня нет документов, никаких бумаг, которые нужны,
чтобы получить работу. Вы знаете — любую
нормальную, законную работу. Здесь. В Штатах. Я...
Август: Смотря в его ясные глаза цвета моря, я... закрыл свои.
Все было так, как будто я знал, уже тогда, что был в
обществе кого-то безнадежно...
Кип: Мне надо прогуляться — и подумать... (Медленноуходит
в дюны.)
Август: ...обреченного. Чертовски глупо смотреть в них с
завистью, в его здоровые, ясные, без единого пятнышка
глаза глазами, похожими на печальные цветы... (громкий
шумморя) ...гулять и думать. О чем? Думаю, что знаю, о чем.
Об условиях. Об обсуждении условий. (Звук ветра.)
Отдам за это — вот это. Условия сделки. Я не был готов к
этому тогда, не знал, как сделать мою последнюю ставку
на единственный черный или красный квадрат, прежде
чем колесо начнет крутиться. Шансы так страшно
неравны. Один шанс — за тебя, против многих и многих —
против. Но в моей крови всегда была, и сейчас осталась
готовность противостоять — не знаю, как и почему вызову—
шансов почти не оставляющему. Шанс? Мой последний?
Принимаю его...
Звук ветра. К и п возникает на дюнах имедленно направляет-
сякАвгусту.
А в г у с т: Вы прогулялись и подумали.
Кип:Да.
468

Что-то смутно, что-то ясно
Август: Я тоже. Я думал — я не понимал, что это — условия
сделки.
К и п: А теперь вы поняли?
Август: Так внезапно, как будто ветер с моря принес это мне,
как песчаную бурю сегодня. О чем вы думали... когда...
гуляли?
Кип (трудно): Я думал, что для того, что я буду делать сейчас,
не потребуются бумаги на гравданство...
Август: Но потребуется кое-что другое, не документы, но —
другое.
Кип: Я... давайте не будем об этом. Угу? Я... не хочу говорить об
этом.
А в г у с т: Но Кип, эти другие... требования, вы подчиняетесь им,
или нет?
К и п: Я должен? Если я не могу... вы знаете... взывать к лучшим
сторонам их души, если она есть у них?
Август: Как вы думаете — у меня... есть?
К и п: Да. Я думаю, я вижу ее в в том глазу, который ясный.
А в г у с т: Но даже в моем глазу... вы уверены, что видите ее? (Ка-
сается пальцами лица Кипа.)
Кип: Давайте просто поговорим, просто... поговорим. Я знаю,
как... запутанно все это.
Август: Вы знаете?
К и п кивает медленно, серьезно. Пьяный моряк, «снятый»
Августом прошлой ночью, появляется на дюнах в глубине сцены и
кричит.
М о р я к: Эй! Одноглазый!
Август: Черт! Вернулся!
Кип:Кто?
Август: Торговый моряк, которого я подцепил прошлой
ночью, отвратительный, тошный, и все пытался заставить
меня делать то, чего я делать не желаю. (Встает и идет кмо-
ряку) Убирайся! Убирайся отсюда!
Моряк хрипло смеется и продолжает, шатаясь, идти вперед.
М о ря к: Я слышу тебя!
Август: Это хорошо. Я и хотел, чтобы ты услышал.
469

Теннесси Уильяме
Моря к продолжает двигаться.
Кип: Разрешите мне управиться с ним вместо вас.
Август: Пусть он просто увидит нас вместе.
Кип идет к Августу.
Моряк: Подцепил другого, да?
Август: Приличного, для разнообразия.
Мо}эяк:Ха-ха!
Швыряет пустую пивную бутылку в Августа, но она попадает
в заднюю стену лачуги. Моряк злобно ухмыляется и
направляется клачуге. Август идет навстречу ему. К и п берет
руку Августа и тянет его назад. Он улыбается Моряку.
Кип: Что вам угодно, что я могу сделать для вас?
М о р я к: Ты тоже — голубой?
Кип: Нет. Почему бы вам не пойти искупаться?
Моряк: Купаться? Я не хочу купаться, я хочу...
Кип: Что вы хотите?
М о р я к: Я хочу, чтоб этот фрукт дал мне денег!
Август: Если я дам вам денег, вы уйдете?
Моряк: Сколько дашь?
Август: Достаточно.
Моряк: Сколько, по-твоему, достаточно?
Август: Подожди. Я посмотрю, что у меня есть.
Уходит в лачугу.
К и п: Вы не хотите нарваться на неприятности?
Моряк: Меня не испугаешь никакими неприятностями.
К и п: Я не об этом. Я сказал, вы не хотите нарваться на
неприятности, так ведь?
Моряк: Мне не нужны никакие неприятности ни от тебя, ни
от этого падлы, мне нужно пять долларов и все, и я выбью
их из него, если он не отдаст их мне сам. Я был здесь
прошлой ночью. Он подцепил меня й делал со мной все, как
будто хотел сделать из меня голубого.
К и п: Но вы же знаете, что уже голубой, не так ли?
М о р я к: Не лезь ко мне с неприятностями.
Кип: Правда — это не неприятности.
Моряк (шагает, спотыкаясь): Все вы сукины дети...
470

Что-то смутно, что-то ясно
Выходит Август.
Август: Вот. Вот пять долларов. Теперь убирайся и никогда
не возвращайся сюда! Пока не пригласят.
Моряк: Давай поговорим, батя. О том о сем...
Кл ер бежит, задыхаясь, по дюнам.
Клер (Моряку): Уходите из этого дома! Идите за мной! Такси
ждет. Поторапливайтесь, поторапливайтесь!
Моря к спотыкается, пряча пятидолларовую бумажку в
карман. Он обнимает ее для опоры; они уходят вместе. Кип и
Август поворачиваются, чтобы посмотреть друг на друга.
Кип (печальноулыбаясь): Видите, как оборачиваются дела.
А в г у с т: Да. Смотри за ними. Удастся ли ей посадить его в
такси?
Кип: Удастся. Уже удалось. Она отвезет его на пристань, и
получит то, животное, что я не смог дать ей этим летом.
А в г у с т: В том, что вы говорите о своей сестре, правды не
больше, чем в том, что она ваша сестра.
Кип: Правды наполовину.
Август: Нет, правды ни на грош. (Слышен звук вертолета)
К и п: Я имел в виду, наша связь не по крови, нет, но...
Август: Это вертолет с местной почтой.
К и п: Почту? Получают? Здесь? (Звукусиливается. Они стоят
на крыльце, смотрят вверх. Мешок с почтой падает на
платформу и разрывается?)
Кип:Иуу-у...
А в г у с т: Да. Вжик. Надеюсь, для меня там будет
дополнительный чек. Я отдал последние пять долларов сукиному
сыну, которого ваша сестра увезла от нас.
Кип: Сколько вам платят за пьесу?
Август: Не много. Формального договора нет, ни один не
удовлетворил моего агента и Гильдию драматургов, это
соглашение за полцены, пятьдесят в месяц, вместо
официальных ста. (Копается в почте) Конечно, для меня это
лучше—в определенном смысле. Я не так связан.
Кип (себе, как будто пытаясь оценить): Вдвоем? В
Нью-Йорке? На пятьдесят долларов?
471

Теннесси Уильяме
Август: Они хотят, чтобы я переделал последний акт, но я не
напишу ни слова, пока они не оформят договор на
официальные сто долларов. За мной теперь кое-что стоит.
Но было и тогда.
Кип: Теперь? Тогда?
Август:Ив настоящем, и в прошлом, да, это что-то вроде
раздвоения личности.
Кип: Не понимаю!
Август:Ине надо, Кип! Телеграмма для меня! (Вскрывает ее.)
Боже! Это от них. Они приезжают сегодня.
Кип:Кто?
Август: Фиддлеры. И актриса, которую они хотят в пьесу.
Если она будет играть, они подпишут полный договор.
Ладно. У меня нет часов. У тебя есть?
Кип: Заложены.
Август: Здесь написано-. «Мы будем у тебя в четыре вечера
вместе с Кэролайн Уолз. Веди себя как следует, маленький
гений. С любовью. Фиддлеры».
Кип: Они имеют в виду, что любят тебя?
Август:Нет.
К и п: А что они имеют в виду?
А в г у с т: В театре... любовь... это слово предлагают каждому,
кого предполагают использовать.
К и п: А «маленький гений»?
Август: Предполагается, что лесть обезоруживает, но не меня. Я
определяю время по солнцу. По-моему, уже больше
четырех, но они положили себе за правило опаздывать.
На дюнах в глубине сцены появляются Фиддлеры.
Кип*. Мне лучше исчезнуть и смотреть на вас с маяка.
Август :Ау меня пока еще есть время понырять, чтобы
подготовиться к встрече с ними.
Оба исчезают в кулисах, дальних от Фиддлеров.
Фиддлеры — это полноватый мужчина среднего возраста,
Мор и с, и его жена, С ил ее т. В них виденмир богатства,мо-
ды и кружев Медичи; под этой поверхностью скрываются
бездонные глубины продажности. В Морисе поверхностная
любезность еще как-то скрывает присущую ему бесчеловечность,
472

Что-то смутно, что-то ясно
но в его высокой и худой жене почти ясно слышно шипение
ядовитой змеи.
Они стоят совершенно спокойно некоторое время. Силест
медленно поднимает руку в перчатке, чтобы прикрыть лицо,
когда порыв ветра поднял тучу песка. Стилизацию этого
движения нужно время от времени использовать во всей их сцене.
Морис: Она хотела, чтобы я посмотрел фильм с Мириам Хоп-
кинс Я сказал: «Миссис- э-э... Пардон, я звал ее миссис
Пардон, так как я хотел дать ей понять, что ее фамилия
никакой роли не играет. Миссис, э-э... Пардон, сказал я,
будучи человеком театра, я не хожу в кино». (Силест
злорадно смеется) И не успел я глазом моргнуть, она явилась
снова: «Мистер Фиддлер, а вы не хотите знать, как живет
другая половина?» И тогда я накрыл ее: «Я думаю, вы
имеете в виду другие девяносто девять процентов?»
Силест: Эта женщина — настоящая крыса. Тебе надо быть
стойким с ее молодым клиентом и категорически
отказываться иметь дело как с ней, так и через нее. И
пожалуйста, не верь его претензиям на неподкупную преданность
его «Искусству». Он просто проститутка в брюках.
Только представь себе — послать тебе этот свой снимок в
плавках! А смысл в том, что он думает, что ты...
М о р и с: Я буду благодарен ему за него, и скажу, что увеличил
его и повесил в спальне.
С и л е с т: Он еще поверит в это и возгордится.
М о р и с: В этой лачуге он, наверное, и живет.
С и л е с т: Да, вероятно. Чтобы поразить нас духом чистого
дитя природы. О Морис, уже поздно, вызови его.
Морис спускается с дюн, крича: «Август,Августи Звуки моря
и ветра. Морис приставляет руки корту и кричит громче. В
этотмомент еще одна женщина,Кэр олайн Уолз,
присоединяется кСилестна вершине дюны: прекрасная, гордая и
надменная.
Кэролайн (громко): Ветер слишком сильный, песок везде —
и в волосах, и в глазах.
М о р и с: Не забудь сказать мне, когда тебе надует и между ног.
Силест: Морис, не будь таким вульгарным!
473

Теннесси Уильяме
М о р и с: А ей нравится, не правда ли, дорогая? Тебе ведь
нравится?
Кэролайн: Иногда, и от других, но, извини, не от тебя.
С и л е с т: Ты знаешь, Морис любит иногда побыть
неприличным.
Кэролайн: Морис действительно любит это? (Она
спускается с дюны,Морис снова кричит: «Август!») О Боже, Морис,
как можно звать август посредине сентября?
М о р и с: Его зовут Август.
Кэролайн: Знаю, знаю, но этот песок!
Силест (спускаясь с дюны): Дорогая, надень шарфик на
голову, пожалуйста, позволь мне это сделать, я повяжу его.
Повязывает шелковый шарф поверх знаменитой головы.
Кэролайн: Спасибо, но если его тут нет?
М о р и с: Он здесь, вон выходит из океана! Август!
Силест: Голый!
Кэролайн: Мы должны делать вид, что не видим его?
Силест: Он, наверное, думает, что он все еще в нью-йоркской
ночлежке.
Кэролайн: Но Силест, что можно ждать от человека, который
живет в ночлежке, чтобы писать пьесу — для меня!
М о р и с: Драматурги плодятся в ночлежках и бардаках, затем
они переселяются в общежитие ассоциации молодых
христиан, затем сразу — в квартиру на Парк-авеню или в
Гранд-отель, а потом они теряют все, кроме своего вкуса
к бузе и своего неприличного, оскорбляющего
приличия эго, и, в конце концов, умирают в канаве от delirium
tremens или слишком большой дозы наркотиков. Нужно
помнить этот цикл и стараться быть к ним
снисходительней. В этом парне что-то есть, я думаю. Нам нужна
свежая кровь, а у него она есть, посмотрите на него, как он
бежит сюда — гончая...
Кэролайн: Могу я спросить его про пьесу?
Силест: Спроси, внес ли он изменения, которые сделают ее
пригодной для тебя.
К э р о л а й н: Вы просили его внести изменения, вы и говорите.
Я только актриса, я смотрю на него с немым обожанием!
474

Что-то смутно, что-то ясно
Ошеломленная его гением! Он будет ждать этого, не
правда ли?
С и л е с т: Тебе нужна смена темпа, и пьеса может помочь тебе.
М о р и с: У парня кое-что есть, это только нужно поставить.
С и л е с т: Что у него есть, так это самое большое самомнение,
какое я когда-либо встречала у разных претенциозных
молодых людей, это же касается и его пьески. Оно так
велико, что скоро лопнет.
М о р и с: Поэту в театре трудно. Вспомни Джина, бедняжку
О'Нила. Говорят, его руки так дрожали, что он не мог
подписать письмо, а его жена говорит, что это...
Море шумит.
С и л е с т: Что он там сейчас делает? Что его задерживает?
М о р и с: С него упало полотенце.
С и л е с т: Забирай у него все изменения, если он их сделал, и
немедленно отправляемся в Деннис. Уже поздно.
Кэролайн: Конечно, они задержат занавес для нас, они же
знают, что я приезжаю!
Морис (кричит): Мы уже почти ушли!
А в г у с т: Но ваша телеграмма только что пришла! (Кэролайн.)
Мисс Уолз! Вы! Означает ли это, что вы будете играть в
моей пьесе?
Кэролайн: Заслуживаю ли я такой чести, мистер... э-э...
М о р и с: Это наш молодой гений. Август, ты помнишь Силест?
А в г у с т: Да, конечно, миссис Фиддлер, я был так ошеломлен,
увидев мисс Уолз, что...
Кэролайн: Милый! Морис сказал мне, что вы делаете кое-
какие изменения? Правда?
Август:Да.
К э р о л а й н: И как они продвигаются?
А в г у с т: Не знаю. Я надеюсь. Можно сказать, только сказать, что
я работаю напряженно, как только могу, но... (шум волн)
«.мои нервы на пределе: это уже хронически, они всегда
на пределе.
С и л е с т: Что-то не в порядке с нервами?
Август: Постоянное кровоизлияние.
С и л е с т: Кровоизлияние нервов? Это что-то новое.
М о р и с: Он выражается образно.
С и л е с т: О... Но... изменения готовы, Август?
475

Теннесси Уильяме
А в г у с т: Да, они есть всегда, но откуда я знаю, этого ли хочет
мистер Фиддлер?
Си л ест: Август, Морис посылал тебе наброски последнего
акта.
Август: Да, ноя... не читал их!
М о р и с: Ты? Не читал их? Даже? Вы слышали! Он их даже не
читал!
А в г у с т: Да, видите ли, у меня моя собственная новая
концепция последнего акта, и я хотел вначале попробовать ее,
прежде чем подвергать себя посторонним влияниям,
даже таким благотворным, как мистера Фидалера...
Извините, мне надо одеться. (Уходит влачугу.)
С и л е с т: Я думаю, нам надо покинуть это место.
Морис:Нонесразу.
Август возвращается с бутылкой рома.
С и л е с т: Ром? Ах да, дань матросским традициям.
Кэролайн: Как мило. Могу я попробовать? (Он наливает ей.)
М-м-м. Спасибо.
А в г у с т: Мистер Фиддлер?
С и л е с т: Мы здесь не на коктейле, Август.
Кэрол а й н: Здесь всегда так дует?
Силест:Откудаонувас?
А в г у с т: О, история сложная... Вы знаете, как люди достают
себе выпивку, покупают сигареты — кредит...
С и л е с т: Вас не могут арестовать за спаивание человека при
исполнении служебных обязанностей?
Август: Никогда не знаешь, как с тобой обойдутся...
С и л е с т: Который час? Я не вижу часы сквозь вуаль, и не могу
ее снять, меня слепит песок.
М о р и с: Но ветер сейчас затих.
Си л ест: Наверное, только на мгновение. (Но она снимает
шарф с лица.) Уже пятый час отсюда пятнадцать минут
до города на такси, оттуда три часа до Денниса, что
означает, что нам придется отказаться от обеда, чтобы увидеть
спектакль в Плейхаузе.
М о р и с: Силест, если ты собираешься нудеть, возьмите такси
с Кэролайн. Мне нужно кое-что объяснить этому
молодому гению.
476

Что-то смутно, что-то ясно
Август: Миссис Фиддлер, ваш супруг путает у гения
иррациональное поведение и истерическое произведение, а
может, делает вид, что путает. Но я не хочу вас удерживать.
Все, что я хочу знать, покупаете вы мою пьесу или нет, и
если действительно покупаете и подпишете официальный
контракт с моим агентом, мне бы хотелось... ну... мне бы
хотелось... небольшого чека в качестве аванса, так как я вам
уже говорил, мои деньги все вышли, кредита в юроде у
меня нет, все мои друзья... сами нувдаются, свои... э-э...
последние гроши я потратил на бутылку рома и... ананасный
сок, газету и стаканы.
Громкий шум ветра.
Кэролайн: Здесь всегда так дует?
Август: Что? Нет. Это начинается... как его... осеннее
равноденствие...
Кэролайн:И сколько вы еще планируете пробыть здесь?
А в г у с т: У меня нет никаких планов, мисс Уолз.
Кэрол а йн: А как здесь с обществом?
Август: Ничего, ничего особенного. Время от времени я еду
в Провинстаун — и подцепляю кого-нибудь.
Кэролайн: О... Девочку или мальчика?
Август: Мисс Уолз, если бы вы пожили в одиночестве в дюнах,
в таком безличном обществе, как Атлантический океан, то
вы бы поняли, что иногда совершенно все равно —
мальчик ли, девочка...
Морис хихикает. Силе cm строит недовольную мину.
Кэролайн:Я понимаю. Когда у молодых рождается девочка,
они всегда говорят: «Нам совершенно все равно, мальчик
или девочка», но всегда видно, кого они хотели.
С и л е с т: Август, нам надо ехать. Где изменения?
А в г у с т: Я много работал, но откуда я знаю, подойдут ли они
вам?
С и л е с т: Я повторяю, у тебя были наброски Мориса.
Август: Наброски не нужны мне, миссис Фиддлер, мне не
нужны никакие идеи, кроме своих собственных
С и л е с т: Август, Морис не даст тебе ни гроша, пока ты не
сделаешь всех требуемых изменений! Кэролайн!
477

Теннесси Уильяме
Поднимается в глубине сцены на дюны, сопровождаемая
Кэролайн.
Август: Мой агент велела мне не давать Морису ни клочка
бумаги, пока с ним не будет оформлен контракт.
М о р и с: Художникам не следует иметь дел с агентами и
союзами. Я же говорил тебе, что это особое соглашение,
только между мной и тобой, и ты твердо обещал строго его
придерживаться.
Август: Мистер Фиддлер, Морис, мне надо жить, а я не могу
жить без еды, и мое чувство товарищества ослабло.
С и л е с т: Насколько я помню, в соглашении было также, что ты
предъявляешь полный текст второго варианта пьесы к
первому сентября, а сегодня пятнадцатое.
М о р и с: Ты знаешь, мы не хотим пользоваться тобою, малыш,
но мы должны держаться соглашения, не правда ли? Я
сам художник, и всем известен своим сочувствием к
другим художникам, но...
А в г у с т: Я знаю это, мистер Фиддлер... Морис.
С и л е с т: Он стал совершенно невозможным и невыносимым.
Эта примитивная жизнь не производит на меня
впечатления, я прошу прощения, но...
М о р и с: Силест? Ты помнишь, как Джин жил в Провинстауне,
пока мы не вытащили его оттуда?
Силест:Да. Пил.
А в г у с т: Это правда? Вообще-то я мог бы посоперничать.. с этим
примером.
Сворачивает бумажный кулек
М о р и с: Ты поймешь, как и Джин, что пьянство совершенно не
обязательно для гения.
Август: Гений — дерьмо... извините, мисс Уолз. (Она весело
смеется)
С и л е с т: Мог бы попросить извинения и у меня. Боюсь, что ска-
тологический язык еще менее приличествует гению.
Август: Миссис Фиддлер, ваш супруг сказал мне, что я гений,
месяц назад в Нью-Йорке. Я знаю, что он просто
веселился, когда называл меня так, но он не подписал
официального контракта со мной.
478

Что-то смутно, что-то ясно
Силест: Я чувствую, здесь пахнет шантажом.
Отвратительным вымогательством. Морис, давай уедем, пока такси
не ушло от нас, шантажируемых этим...
Август: Этим — кем? Хотел бы знать.
С и л е с т: Поймете в свое время. Кэролайн, пошли. Морис?
М о р и с: Да, девочки, идите. Задержите такси. Я знаю, как надо
разговаривать с этим парнем. У нас свои дела.
Художники поймут друг друга.
Август: Даже если между ними такая пропасть, как большое
богатство и... нужда?
М о р и с: Важна духовная связь... Август? Ты должен научиться
доверять.
Август: Мой агент советует обратное, Морис.
М о р и с: Художники обитают в одном мире, агенты — в другом.
Силест (из-задюну.Морис!
Август: Ваша жена, кажется, окончательно потеряла терпение.
Морис: Нас ждут в Деннисе, и Талула не задержит начала,
никогда, таковы уж эти южные леди, автократичные, как.. Иду!
Август, ступай, принеси изменения!
Август: Когда вы вынете свой кошелек, мистер... Морис.
Морис вынимает пачку банкнот из кармана.
М о р и с: Конечно, я намерен облегчить твои трудности.
(Вынимает банкноту)
А в г у с т: Но это только полсотни.
Морис: Ты слишком хороший бизнесмен для художника.
Здесь на двадцать больше.
Август: Мой агент настаивал, что я должен получать сто в
месяц по официальному контракту.
М о р и с: Никогда не знаешь, на чем будут настаивать эти деся-
типроцентники, но... я хочу, чтобы ты жил лучше, Август,
поэтому... (Вынимает еще банкноту) Мне кажется,
сейчас будет полная сотня.
Август: Спасибо, Морис. Сейчас я принесу изменения.
М о р и с: Неси. Поскорее. Мы опаздываем.
Август уходит в лачугу и возвращается с беспорядочным
ворохом бумаг.
М о р и с: Вы, молодые гении! Страницы хоть пронумерованы?
479

Теннесси Уильяме
Август: Да, да... Осторожно, Морис, у меня нет копирки, вы
знаете.
Кэр о л айн вновь появляется на вершине дюны,
Кэролайн: Теперь моя очередь поговорить с ним. А вы
задержите такси.
Морис: Все в порядке, мы можем ехать.
Кэролайн: Вот глупости! Мне надо поговорить с ним
сначала. Я надеюсь узнать его получше. Август, могу я
поговорить с вами минуточку?
Морис поднимается на дюну, складываялисты бумаги в стоп-
ку.
Кэролайн: Ну хорошо. Что вы думаете о Бродвее?
Август: Мне бы хотелось, чтобы моя пьеса шла там.
К э р о л а й н: Это очевидно. (Садитсярядом с ним на крыльцо)
Я играю с ними в небольшую игру. Я уже решила сделать
вашу пьесу в этом сезоне. На самом деле, я уже знаю
монолог из нее, тот, который мне больше всего нравится.
Могу я сыграть его вам? Хотите послушать?
Август: Конечно, хочу. Это любопытно.
Кэролайн:Я попытаюсь. «Еще есть что-то дикое в этой
стране, стране, привыкшей быть дикой, дикими были ее
мужчины и женщины, и была дикая ненависть друг к другу в
их сердцах, а теперь она больна неоном, вспыхнула
неоновая эпидемия, как и во многих других местах. Я
подожду в своей машине. Это самая быстрая штучка на
колесах во всем Двуречном округе...»
А в г у с т: Да. Почему вы выбрали этот монолог, он же не лучший?
Кэролайн: Для меня он лучший. Мне иногда дико в этой
стране. Они — Фиддлеры — не знают. А я знаю. Я знаю это.
(Море шумит) Выше нос, парень! Я сделаю твою пьесу в этом
сезоне. Не обращай на них внимания. Я играю свою игру,
а они... дадут мне выиграть! (Море шумит.) Одиночки!.. Ты.
Я... Пара одиночек, одиноких волков, ведущих в бой стаю.
Всегда в гриме, всегда в маске. Но какое это имеет
значение? Это игра, и мы играем, чтобы победить, и мы,
одиночки, побеждаем, даже когда проигрываем. (Снимает сли-
ца шарф) А теперь, милый, потерянный незнакомец, по-
480

Что-то смутно, что-то ясно
целуй меня. Фиддлеры — это Фиддлеры, но мы не будем
танцевать под их дудку. Мы — художники, не так ли?
Нищие, но художники. (Море снова шумит.) Скорее
возвращайся в Нью-Йорк. Я все доя тебя приготовлю, и мы будем
готовы выступить, как пара скаковых лошадей.
(Поднимается.) Они гудят мне, Август. Не будь слишком одиноким
сегодня, проведи ночь с кем-нибудь приятным. Прощай.
Я имею в виду — до свидания. Мы будем вместе.
Уходит в дюны, поворачивается, чтобы поедать ему поцелуй, и
исчезает. Слышно отъезжающее такси. Короткое
затемнение сцены. Клер возвращается через дюны с котелком
устриц.
Мужской голос (из-за сцены)-. Эй! Детка! (Клер медленно
поворачивается?)
Клер: Багзи! Не ходи за мной сюда.
Б а г з и: Тебя не было на этой прогнившей пристани.
К л е р: Да. Чего тебе надо, Багзи? Я же писала тебе, что все
кончено.
Б а г з и: Все дерьмо.
Клер: Не веришь мне, Багзи?
Б а г з и: Девочки в твоих условиях не накликают на себя
выстрелов.
К л е р: Я сказала, что между нами кончено, и я повторяю это, о
каких бы условиях ты не говорил.
Август выходит из лачуги, приближается к ним, сбитый с
толку.
Клер: Август, это Багзи. Багзи Бродский. (Багзиухмыляется,
слегка наклоняя голову!) У Августа пойдет пьеса на
Бродвее, Багзи. Ее ставит Гильдия актеров, и Кэролайн Уолз
будет в ней играть.
Б а г з и: Эта распутная баба? Я бы не пустил ее к себе на порог,
если бы она пришла.
Август: Почему?
Б а г з и: Потому что она — распутная бабенка, которая ходит с
толпой педиков. Один у нее — чтобы зажигать ей
сигарету, другой — чтобы поддерживать ее, когда она пытается
танцевать, третий — чтобы рассказывать ей грязные анек-
16 Зак. 3575
481

Теннесси Уильяме
доты, еще один — чтобы хохотать с ней, один — чтобы
таскать ее таблетки и ее травку один — чтобы утирать ей нос,
один — чтобы отводить ее домой, и никого, кто бы
трахнул ее. Но может быть, она заведет кого-нибудь и для
этого, хотя бы и резиновый член.
Клер: Багзи, что ты несешь — она удивительная актриса.
Б а г з и: К черту, она — бандерша у педиков.
К л е р: Ты не знаешь ее, Багзи.
Б а г з и: Я говорил тебе, что она посещала мое заведение в Ист-
сайде, пока я ее не вышиб оттуда, потому что она
создавала ему дурную репутацию. Когда суке из своей свиты она
давала десять долларов на чай бармену, тот отдавал
только доллар, а девять клал себе в карман. Мне не нужна
такая торговля. Я держал гей-бар в Майами, я все про
голубых знаю, никто мне не скажет про них такого, чтобы я
уже не знал.
К л е р: Ты считаешь, что все про все знаешь.
Б а г з и: Я знаю все о некоторых вещах, и одна из них —
голубые.
К л е р: А другая — наемные убийцы.
Б а г з и: И про них я знаю тоже, и я предпочитаю их голубым.
Эти — убьют и отца, и мать, а те — банда педерастов, вот
кто они.
Август возвращается в лачугу.
Клер: Багзи, ты заткнешься когда-нибудь?
Б а г з и: У тебя есть тут одежка?
Клер: Есть, а в чем дело?
Б а г з и: Надень обмундирование поприличнее и пойдем.
Клер: Куда?
Б а г з и: Твое время здесь вышло.
Клер: Позволь мне самой решать.
Б а г з и: Хорошо, решай, только немедленно.
К л е р: Я уже решила. Уматывай отсюда, Багзи.
Б а г з и: Ты выглядишь ужасно, детка. У меня ты была в лучшей
форме, пока сюда не попала.
К л е р: Я прекрасно себя чувствую, впервые за три года.
Б а г з и: Взгляни-ка на это. (Подает ей сложенныйлист бумаги)
Клер:Чтоэто?
482

Что-то смутно, что-то ясно
Б а г з и: Подлинная справочка о твоем последнем пребывании
в больнице: почитай-ка.
Клер:Нет.
Б а г з и: Хочешь, чтоб я прочитал? Ты живешь на половине
почки.
Клер: Мы все живем на половине того или другого. Ты
живешь... ты знаешь, на чем ты живешь полностью? Ты
живешь на продаже наркотиков и проституток и на
убийстве конкурентов в этой области.
Багзи смотрит на нее какое-то время, затем сбивает ее с ног.
Клер: Прекрасно. А теперь уматывай. (Багзи пожимает
плечами и уходит)
Август: Клер!
Клер (поднимается, шатаясь): Ты слышал все? (Он кивает)
Август:Ктоон?
Клер: Слышал о клубе «Светлячок»? (Он кивает) Ну и я была
светлячком — пока Багзи не уволил меня, чтобы
использовать лично для себя.
Август: Боже правый...
К л е р: Да. Боже... Ну, теперь ты знаешь. Что с Кипом?
Август: Поплыл к маяку, пока у меня были... посетители...
Клер: Неприятные, как и у меня?
Август: Вроде — не совсем...
Пауза.
Клер: Подожди Кипа. Я возвращаюсь на пристань.
Август кивает, не смотря на нее. Небо гаснет. Он садится на
платформу
Август: Уже начало темнеть, а я все ждал и ждал.. Я уже начал
думать, что проведу ночь один — с морем и своим
серебряным патефоном. Ну—будет завтра. В те дни я всегда знал,
что завтра — будет... Потом я мог различить уже только
вращающийся луч маяка. Подумал, что, может быть, Кип
услышит меня, если я крикну: Кип... Кип, эй, Кип!
Не Кип, а Моряк отвечает на дюнах в глубине сцены.
Август (спокойно): Боже...
483

Теннесси Уильяме
Моряк: Потерял своего мальчика?
Август: Что сейчас? Что тебе нужно на этот раз?
Моряк: Бить тебя не собираюсь.
А в г у с т: Да, ты слишком пьян.
Он садится на платформе спиной к приближающемуся
шатающейся походкой Моряку. Моряк садится рядом с
Август ом. Через некоторое время он хрипло говорит.
Моряк: Прошлой ночью ты хотел трахнуть меня.
Август (терпеливо): Да. Но ты хотел трахнуть меня, а я не
могу так, Спад.
Моряк: Сегодня я слишком пьян, чтобы трахнуть тебя,
парень.
А в г у с т (с быстрым,резким смешком): Я и не мечтал обсуждать
с тобой эту проблему, Спад.
Пауза. Темнеет еще больше.
Моряк: Сегодня я откину для тебя одеяло.
Август: «Откину одеяло»... Это же выражение я слышал год
назад от одного цветного парня в Чикаго. Чудный
мальчик. Чистая кожа. Милый парнишка. Но у меня не было с
собой вазелина, и я получил от него триппер.
Моряк: Поэтому можешь трахнуть меня еще за монету и
выпивку. Идет? Насиделись?
Пауза.
А в г у с т: Да, я считаю — насиделись...
Когда они встают с платформы, свет гаснет.
Часть вторая
В тех же декорациях.
На дюнах в глубине сцены появляется А к тр иса с лицом,
закрытым шарфом
Актриса (громоподобнорезонирующим голосом): Где он? В
каком уголке сада? (Виден Август, поднимающийся в
лачуге и направляющийся к двери) Нет, нет, я хочу, чтоб он ска-
484

Что-то смутно, что-то ясно
зал мне это в лицо! (Август выходит на крыльцо) А! Вот
ты где, пьяный выродок! Как ты говорил — что я сделала
с твоей пьесой?
Август (спокойно, но отчетливо): Я сказал, что вы обкакали
мою пьесу.
Актриса: Ступай в театр и повтори это в присутствии
свидетелей. Мой адвокат потащит тебя в суд за подрыв
репутации, и личной, и профессиональной. У тебя отсудят все до
последнего цента, выпрошенного, взятого взаймы или
украденного, ты, подвальная крыса, ты, наглый
косоглазый маленький.-. Ступай в театр! Скажи это, крикни! Что,
кишка тонка? Боишься?
Август: Нет. Мы с вами смелы одинаково. Но я никогда не
войду в этот лепрозорий с вами.
Актриса: Хо-хо-хо! Хо-хо!
А в г у с т г Вы играете Санта Клауса? Эта роль вам больше
подходит, чем роль отчаявшейся леди, которую вы
представляли вчера?
Актриса: Здесь есть междугородный телефон. Я позвоню в
мою адвокатскую контору. Смелый, говоришь? Тогда
поговори с моим адвокатом! Повтори ему все
оскорбительные обвинения, которые ты бросил мне.
А в г у с т: Не буду. И не потому что боюсь. (Звуки ветра и моря)
Я думаю, вы знаете, что мы равны по силам. Законом не
напугать художника, возмущенного ложью и
жульничеством... (Ветер и плеск волн) ...Его концепция жизни
основана на них.
Актриса: Тогда скажи мне...
Август:Что?
Актриса: Почему ты не хочешь говорить с моим адвокатом?
Август: Боюсь, что у вас его просто нет, есть только банда
льстецов, пользующихся вами без зазрения совести. Есть
и другая причина, почему я не пойду в театр и не
повторю ни слова.
Актриса: Так скажи, какая?
Пауза.
А в г у с т: Я люблю вас. Да, я люблю ваш неистовый дух и
становлюсь перед вами на колени!
485

Теннесси Уильяме
Актриса: Встань передо мной на колени, и я врежу тебе по
яйцам... которых у тебя нет!
Август: Леди так не поступают, а вы — леди! Леди, которая
как тигрица. Что произошло вчера вечером? То, что вы
оказали этим жирным котам услугу, которую они только и
ждали. И поэтому вы обкакали мою пьесу, вы превратили
классическую роль в балаган с переодеваниями, но я...
люблю вас Теперь вам предстоит трудное решение.
Хотите покончить с этой пьесой здесь или поедете с ней по
стране? Вспомните, как вы рисковали, позволив им
смеяться над тигрицей, бушующей в вас, как раз здесь, в Си-
ти-Синтер? Они не приняли вызова! После этого, да, я
встал на колени перед вами, целовал вашу туфельку, и вы
не били меня ею!
Актриса: Публично, в моей уборной?
Август: Полной цветов и поклонников! Кто-нибудь знал, кто
вы? Я знал. А потом, потом, я по старым семейным
письмам определил, что... мы родня по крови. Я гордился этим,
Таллула, и потом, когда вы лежали с искусственным
легким в больнице на Манхэттене, они говорили вам: «Что вы
хотите?» А вы повторяли: «Виски, кодеин». Ваша
последняя просьба...
Море шумит. А к тр иса медленно склоняет свою гордую
голову, затем вскидывает ее и отворачивается.
Актриса: Позже, позже, не намного, но позже. Хорошо,
спокойной ночи... любимый. Я иду в театр готовиться к
гастролям по стране. Иди спать. Пусть Фрэнки отведет тебя
в постель. Осторожно — я люблю тебя...
Спускается с дюны.
Август (смотрит в небо): Жизнь закончилась — как один
миг, в конце жизнь кажется прошедшей за один миг!
Сцена затемняется
Следующий вечер. Август работает при свете лампы под звуки
пластинки на серебряном патефоне.
Кип: Август?
486

Что-то смутно, что-то ясно
Август (вскакивая): Ах ты, Боже мой!
Кип: Нет, нет, всего лишь дезертир из Торонто!
Август: Где вы были прошлой ночью?
Кип: Мне надо было о многом подумать и поговорить с Клер.
Август: Думаю, что понимаю, но... надо было дать мне знать.
(Пауза) Вы знаете, что у Клер был здесь, в дюнах, гость?
К и п: Да, Багзи. Она говорила мне о нем.
А в г у с т: Он ударил ее, когда она...
Кип: Она мне все рассказала. Вы видели, как он ударил ее?
Август: Конечно, я видел, я услышал шум отсюда.
Кип: Но не вышли.
А в г у с т: Я вышел до того, как он ее ударил. И вернулся. А потом
снова вышел.
К и п: И не остались с ней.
Август: Кип, я не претендент на титул чемпиона в
супертяжелом весе, чтобы противостоять такому убийце, как
Бродский.
Кип:Да.
Август: Этакий антипедик с пистолетом. А у меня есть
работа, чтобы жить. И мне ее хватит еще надолго...
Кип (имея в виду пластинку на патефонеу. Милый Лейлани.
А в г у с т: Да, «Небесные цветы». Не все мои пластинки —
классика.
Кип: Католические вкусы...
Август: Гавайские...
К и п: Я знаю. (Пауза) Вы не показали Клер, что... не одобряете
ее? Ее жизнь?
Август:Яне делал никаких намеков, но она очень чуткая
девочка. И была светлячком в одном из его клубов, пока он
не сделал ее своей... наложницей.
Кип: Взгляните в ее глаза, они оба ясны, как небо.
Август: Это моя вина, что у меня один глаз... мутнеет?
Кип: Она говорит, что вы сказали — это что-то
символизирует.
Август: Как метафора, да. Почему она говорит, что она из
Нью-Порта?
Кип: Вы переписали последний акт своей пьесы, чтобы она
смогла пойти на Бродвее с голливудской звездой.
Август.- Без уступок внутренней правде, Кип.
487

Теннесси Уильяме
Кип: Гм~. Если она вернется сюда...
Август: Она вернется?
К и п: О да. Если не сегодня, то завтра. Будьте добры к ней, не
надо покровительства.
Август: Но этот профессиональный убийца, Багзи
Бродский-
Кип: У многих из нас нет выбора, жизнь вынуждает —
понимаете?
Август: Конечно.
К и п: Вы дрожите.
Август: Ночи становятся холодными, Кип. Пойдем внутрь.
Кип: Там нам будет ничуть не теплее.
Август: У меня есть одеяла...
Кип: Дайте мне немного времени.
Август: Время, время, нам всем его надо намного больше, чем
его дается.
К и п: Я побуду немного на платформе. Она может вернуться.
А в г у с т: И ночь будет ее? Снова?
Кип: Если она вернется, думаю, она не останется, она знает
пределы безнадежности...
А в г у с т: Ты думаешь, будет так?
К и п: Не знаю. Завод кончился.
Август: Хочешь завести патефон и поставить пластинку,
которая тебе нравится?
К и п входит в лачугу. Он выбирает «Вразилиану» Вилла-Лобо-
са в исполнении Виду Сайао: когда пластинка начинается, он
выходит на крыльцо.
Кип: Для меня сюрприз эта пластинка у вас.
А в г у с т: Ты же заметил католицизм моих вкусов. Я знаю
разницу между старой популярной и великой музыкой, Кип.
К и п: И какую вы предпочитаете?
Август: Угадай!
Кип: Такая музыка даже сегодняшнее небо делает еще яснее. Я
могу найти только два созвездия, Орион и Большую
Медведицу. Так много всего видно, что они совершенно
перепутываются... Я думал, что метеоры, падающие звезды,
бывают только в августе.
А в г у с т: Их расписание не такое строгое.
488

Что-то смутно, что-то ясно
Кип: Где вы пили вчера ночью?
Август: Почему ты спрашиваешь?
Кип: Здесь кислый запах, а весь пол в корке от сухой
блевотины. Вы ее не помните?
Август: Так был занят работой,что нет, не совсем.
Ки п возвращается на платформу.
К и п: От чего вам стало плохо, из-за меня? Из-за того, что я не
вернулся?
Август: Мне было жаль, что ты не вернулся, меня это задело,
но от этого меня не рвет. У меня был пьяный посетитель
прошлой ночью, как только ты ушел. Гость, которого
вырвало на пол. (Пауза. Пластинка останавливается.
Август тихо поет.) «Что нам делать с пьяным матросом,
что нам делать с пьяным матросом рано поутру? Сунуть
под койку, пока не протрезвеет, сунуть под койку, пока
совсем не протрезвеет, рано поутру». Что было с Клер, как
она?
Кип: Она... она хочет побыть одна, чтобы подумать. Она
сказала, чтобы я возвращался к вам, и все рассказал... (Август
тихо смеется) Клер и я — в уязвимой позиции. Сила у вас и
уБагзи,анеунас.
Август:Янехочу,чтобы меня равняли с Багзи.
Кип:Язнаю.
А в г у с т: А Клер думает, что я похож на Багзи?
Кип: Она бы не отпустила меня к вам, если бы так думала. Я
чувствую, как вы дрожите. (Хрипло) Хотите массаж?
А в г у с т: Ты сказал — массаж?
К и п: Да, у моего отца в Торонто были бани.
Август: Для натуралов или...
Кип:Янезнаю.
Август: Но ты должен был понять.
Кип: Как?
Август: Клиенты не реагировали? Особенно, когда ты
массировал им низ живота или бедра?
К и п: Но обычно массаж делаешь совершенно автоматически.
А в г у с т: А шептали они тебе номера своих кабинок?
Кип: Конечно, время от времени.
Август: Обычно, я думаю.
489

Теннесси Уильяме
Кип: Нет, нет, только иногда. Место было совсем не для...
клиенты были...
Август: Всякие. Но когда они шептали тебе номер своей
кабинки?..
К и п: Я смеялся и говорил, что занят. И это была правда. Я
обсуждал это с отцом, и он просил меня быть вежливым, и
говорить, что занят, я так и делал. Ты говорил, что
страдаешь иногда бессонницей?
А в г у с т: Да, одинокими ночами на дюнах, когда никто не
вваливается, чтобы поблевать на пол или поговорить.
К и п: Я действительно хороший дипломированный
массажист, я знаю, как расслабить, чтобы тебе спалось
хорошо.
Август: Спалось хорошо, а ночью была поллюция? Нет, нет, бэ-
би, мне не нужен анестезирующий массаж Я
предпочитаю сам массажировать. Конечно, я не
дипломированный массажист, и честно скажу, не буду и пытаться вызвать
у тебя немедленный сон. (Кип сидит молча, как мумия.)
Все мы стремимся к выгоде, как и большинство людей,
если не все. (Двигается ближе к Кипу) Воздух становится
холоднее, ветер. Можем мы пойти внутрь?
Кип: Вода теплее, чем воздух. Не возражаешь, если я пойду
искупаюсь?
Август: Доплывешь снова до самого маяка?
Кип: Ну... не до самого. А может, просто пройдусь. Поздно, я не
поплыву далеко.
Поднимается и медленно направляется клевой кулисе.
Август: Его голос звучит почти панически. Это меня он так
боялся сорок лет тому назад? (Кричит) Не уплывай из
виду. Уплывешь — догоню...
Кип: Позови, если меня не будет видно, и я откликнусь Мне
нужно прояснить голову.
Август: Может, ты разденешься, чтобы я был уверен, что ты
вернешься сегодня?.. Следовать за ним, догонять было бы
бесполезным унижением. Я буду смотреть отсюда. (Он
зажигает сигарету, спичка дрожит в его руках) Его
тянет к воде, — ловкий хитрец. (Встает и кричит) Кип!..
Снова не отвечает, но он плавал не далеко и не долго.
490

Что-то смутно, что-то ясно
Возвращается назад медленно, как будто олицетворяет
собой «пределы безнадежности», но с одеждой, скатанной
под мышкой. Звук парада приближается вместе с ним,
неземные фанфары и мое сердце бьется все сильней...
Некоторые люди вне красоты для меня, не все, но многие...
достаточно. Достаточно для меня, чтобы сказать себе в те
яркие годы: «Самые красивые, у вас своя доля, будьте
довольны ею — убирайтесь». (Появляется Кип, спиной кла-
чуге) Я что-то сказал тогда, не помню что. Ах да. «Клер еще
не приходила, как видишь».
Кип: Я, правда, не жду ее раньше завтрашнего дня. Пойдем
внутрь, если ты думаешь, что внутри теплее.
Август: Голова прояснилась, Кип?
Кип: Достаточно, чтобы думать о вещах, которые нам надо
обсудить.
Август: Хорошо, давай обсудим, здесь, на платформе, Кип.
Кип: Прошлой зимой я узнал, что такое быть голодным на
холодном, заброшенном чердаке, в Южном Виллидже, на
Гудзоне, где в окнах тоже не было стекол.
А в г у с т: Ни тепла, ни стекол, ничего?
К и п: Я встретил Клер.
Август: Где?
Кип: В одной из этих круглосуточных забегаловок ближе к
окраинам. Я туда забрел не поесть, а чтобы получить
какую-нибудь работу, мыть посуду, например. Она сидела за
стойкой и ела чили. «Садись, — сказала она, — ты
голодный». Я сказал: «Извините, но я не могу заплатить за обед».
Она улыбнулась и сказала: «Неважно. Закажи что-нибудь,
все, что...» Я сел возле нее, но ничего не заказал.
«Яичницу с ветчиной, сосиски или... как насчет мяса с кашей и с
яйцом сверху, ты, по-моему, голоден как волк!» Я сказал ей,
я знаю, я мог бы сказать ей: «Через три дня голода
больше не чувствуешь». Она заказала мне мясо дельмонико с
жареной картошкой. Очень тяжело есть, когда твой
желудок сжался от такого долгого поста. Меня начало рвать,
внезапно, как вашего вчерашнего гостя. Но я выпил
много воды и удержался.
А в г у с т: На чердаке не было и воды? Ты рассказываешь
правду, Кип? Воду обычно люди подают.
491

Теннесси Уильяме
К и п: Я выходил за водой только с наступлением темноты.
Пока не встретил Клер, я боялся выходить и набирал воду в
старую банку из-под кофе. Я бы научился скорее
умирать, чем убивать, это правда, это не сказка.
Август: Что, как ты думаешь, мы еще должны обсудить?
Кип: Конечно, я заметил, что ты смотрел на меня позапрошлой
ночью. Это я попросил Клер поговорить с тобой.
А в г ус т: Да, мы поговорили, в основном — о тебе.
К и п: Я знаю, она рассказала мне. Она сказала, что вы
говорили, что я похож...
Август: В ту ночь я был пьян, и не помню, что я говорил. А,
вспомнил, я сказал: «На святого».
Пауза. К и п уронил голову на руки; через какое-то время он
начинает тихонько всхлипывать. Август прижимается к
нему и обнимает его за плечи.
Кип:Янезнаю,гдея.
Август: Что?
Кип: Что происходит? (Неуверенно поднимается) Я... ничего
не помню... Теперь прояснилось. Наверное, я был в воде,
я весь мокрый. У тебя есть полотенце?
А в г у с т: Я все еще думал тогда, что он играет спектакль, это
заставило меня грубить ему. Я сказал: «Да, у меня есть
полотенце, бродяга,чистое, а не то, что называют "половая
тряпка"»!
Кип: Тряпка? Половая?
А в г у с т: Ты понимаешь, что я имею в виду? (Вскакивает) Я не
собираюсь объяснять. Я иду внутрь и вытираю блевотину
с пола. (Он входит в лачугу, смачивает тряпку половиной
бутылки газировки. Встает на колени, чтобы вытереть
пол.3акончив, выжимает тряпку за дверью. Подходит к
окну, выходящему на платформу и кричит.) Кип?
Кип:Да.
Август: Почему ты не идешь за чистым полотенцем, или...
Кип: Или за чем?
Август: Иди и поищи Клер.
Кип: Есть вещи, которых я не знаю, и вещи, которых ты не
знаешь. Такие, как... (Август останавливается на
крыльце лачуги) ...где... чайки... спят по ночам?
492

Что-то смутно, что-то ясно
Август: Никогда не спрашивал их об этом.
К и п: Ты потерял терпение со мной?
Август: Потеряю, если ты останешься там со своими
«пределами безнадежности».
Кип: Что ты там делаешь?
Август: Вытираю блевотину с пола.
Кип:Чем?
Август: Тряпкой.
КИП: СуХОЙ ТрЯПКОЙ?
Август (свирепо): Нет, нет, я помочился на нее. Или тебе не
нравится и запах мочи?
Кип: Август, ты не мочился на нее. Ты вылил на нее
полбутылки газировки.
Август: Ты можешь быть иногда очень... наблюдательным,
Кип. (Кип поднимается на крыльцо, но не заходит
внутрь.) Ну?
К и п: Я захожу, я уже почти...
А в г у с т: Что ты там делаешь?
Кип: Смотрю на метеор, метеор, падающий в океан, фью, фью,
бац... Упал.. Я захожу.
Медленно входит в лачугу.
Август: Вот твое полотенце. Не стерильно, но...
Кип (вытираясь полотенцем)-. Не сердись на меня.
Август:Я не сержусь.
К и п: Я уже вытерся. Поставь еще раз павану.
Август: Да... музыку. (Он заводит патефон и ставит
«Павану». Кип прикручивает фитиль керосинки) Все еще
боишься? Любви?
Кип: Нелюбви, а...
Август: Чего?
Кип: Прочего. (Он продолжаетмедленно прикручивать
фитиль керосинкиЛвгуст берет его руку и снова
выкручивает фитиль) Пожалуйста. Я не знаю, что делать.
Август: Будешь следовать моим инструкциям? (Кип смотрит
на него какое-то время; затеммедленно опускаетлицо.
Август ждет. Затем крепко сжимает его руку) ...Он мог
бы легко вырваться, но не стал...
Сцена затемняется.
493

Теннесси Уильяме
Следующий вечер. На вершине дюны в глубине сцены
появляется Клер.
Клер: Эй! Помогите мне донести зелень. (Август
направляется к ней.) Оба, оба, Кип, ты тоже нужен! (Кип не
двигается) Ки-и-ип!
Август (подойдя к ней): Ничего не могу сделать. Кип себя
сегодня неважно чувствует.
Клер: Что с ним? Забери овощи с собой. (Она входит, неся
плетеную корзинку) Кип, что с тобой?
Он как будто не слышит ее. Море шумит. Август следует за
ней, нагруженный пучками зелени самых разнообразных форм.
К и п по-прежнему не замечает ее, направляется к платформе
и растягивается на ней, руки забросив за голову.
А в г у с т: Не знаю даже, спал ли он ночью.
Клер: Интересно, почему.
Август: Расскажу попозже.
Клер: Лучше сейчас. Вы нарушили соглашение?
Август: Мы определили... условия.
Клер: Я вам не верю. Он не стал бы, если бы... (Море
заглушает ее голос) Вы правда определили?
Август: Парад прошел мимо, он прошел прямо передо мной,
там, где я стоял.
Клер: Похоже, что он прошел прямо по нему.
Август: Нет, он просто устал сегодня, пусть отдохнет, ладно?
К л е р: Не сейчас, мне надо поговорить с ним. (Направляется
к платформе) Кип?
Кип (безучастно после паузы): Привет, Клер.
Клер: В чем дело?
Кип: Позже... Одни.
Она возвращается в лачугу.
Клер: Что случилось с Кипом, что с ним? Он похож на
побитую собаку
Август: Клер, ты не думаешь, что Кип может иногда
притворяться?
Клер: Каждый может, если его вынудить... и если может. Ты
можешь ответить, что произошло между вами, пока я его
не видела?
494

Что-то смутно, что-то ясно
Август: Мы долго обсуждали условия, это были... условия
сделки, такие же переговоры, как между мною и Фиддлерами,
между тобою и Багзи Бродским.
Клер: Меня сбили с ног. Кипа тоже?
Август (нетерпеливо): Вы видите на нем синяки?
Клер: Один взгляд в его глаза... равняется синяку.
А в г у с т: Он просто очень сонный, и все. (Она свирепо
швыряется в него песком. Онухмыляется) Не знал, что
светлячки могут швыряться.
Клер: Светлячки могут даже взбеситься, как и вы. Я думаю,
вы — гунн не на четверть, вы — полный варвар!
Август: Просто внук баварского бюргера, который приехал в
Штаты, чтобы избежать призыва в армию, по той же
причине, по какой Кип уехал из Торонто.
Клер: Идите поплавайте, идите поныряйте, надеюсь, что вас
сожрет акула.
Август: Тише, тише, дайте ему отдохнуть.
Отходит налево.
Клер:Кип?
К и п медленно поднимается, входит влачугу, падает на койку.
К л е р: С тобой все в порядке?
К и п: Со мной все в порядке, со мной все в порядке, я пережил
это, как и ты... светлячком у Багзи.
К л е р: Он нарушил соглашение?
Кип: Соглашения не было, только... обсуждение условий
сделки, как он это называет.
Устало встает с койки и выходит на крыльцо. Смотрит
налево.
Клер: Пойдем...
Кип:Куда?
Клер: Отсюда.
Кип: Отсюда — куда? На пристани мы номер сдали.
К л е р: Я могу снять в больнице и потребовать, чтобы ты был со
мной. Багзи заплатит, он должен, я надеюсь на него.
Кип: Багзи заплатит, чтобы стереть нас с лица земли. (Пауза.
Мягкое Проясняется. Ночь будет ясной, будет много звезд
для светлячков.
495

Теннесси Уильяме
Клер: Кажется, ты отказываешься.
Кип: Клер, для нас выбор... сошелся на одном.
Клер: На нем?
Слышен звук вертолета. Он сбрасывает мешок с почтой на
платформу и улетает. Кип и Кл ер идут к платформе.
Кип: Почты стало совсем мало...
Клер: Мешок порвался, хочешь посмотреть, что вывалилось?
Кип: Телеграмма?
Клер: Для него, последнего варианта выбора. Расскажи мне об
этом, ради Бога.
К и п: Он имел то, что, как он думал, он хотел, но я думаю, что
это было не то.
К л е р: А яснее нельзя?
К и п: Он использовал меня, как...
Море шумит.
Клер: Быстрее, прочь отсюда, быстрее.
Кип: Давай закончим пикник.
Клер: Почему мы должны хлопотать для этого сукиного сына?
К и п: На самом деле он не сукин сын. Он просто... иной.
Клер: Пойми. Мы... Я умру в этом году. Тебе придется одному
давать ему парад.
К и п: Я не хочу баловать его им.
Клер: Хорошо, будь великодушным, а я ухожу.
Кип: Действительно, проясняется. Давай закончим пикник.
Сегодня наш последний день здесь.
Клер: Почему ты трешь свою голову?
К и п: Ты знаешь почему. Это возвращается. Я знал, что это
произойдет, и вот —- пожалуйста! Ты принесла овощей для
салата?
Клер: Да...
К и п: Я сделаю... салат... и... разогрею уху. Вообще-то, если я
покажу ему свои способности к домоводству, он будет
больше дорожить мной. (Входит в лачугу) Я приготовлю ужин.
Август: Мне чем-нибудь помочь?
К и п: Да. Идите, посидите с Клер, она чем-то расстроена.
Август целует Кипа в затылок и выходит.
496

Что-то смутно, что-то ясно
Клер: Что вы видели в его глазах?
Август: Я... не мог видеть его глаз.
Клер: Было темно?
Август: Нет, было... светло. Я зажег лампу. Но его лицо... он
лежал лицом в подушку. Иногда он... стонал немного. Все
новички всегда так.
Клер: Я вот что думаю. Идите сюда. (Он подходит к
платформе) Слушайте внимательно. Мне нужно говорить
быстро и спокойно. Не отвечайте. Не говорите ничего ни
сейчас, ни позже Так. Вы заметили, какие у него короткие
волосы, только чтобы прикрыть шрам на его голове, там, где
у него прошлой осенью в поликлинической больнице в
Нью-Йорке вырезали часть черепа.
Август: Но...
К л е р: Я сказала — только слушайте.
Август: Как он может быть дезертиром, если...
К л е р: Он был в Штатах нелегально уже два месяца, когда на
него свалилась эта штука со страшными головными болями.
Ему сказали, что это доброкачественно, убедили его, что
это доброкачественно.
Август: А на самом деле?
Клер: Это была бластома. Самая что ни на есть
злокачественная. Они мне сказали правду, когда узнали, что мы
собираемся жить вместе... если его выпишут. Сегодня я впервые
подумала, что он догадывался. Он сказал сейчас «Она
вернулась, я знал это, и вот пожалуйста».
Август: Боже...
Клер: Ш-ш-ш-ш. Мы держались, я притворялась до
сегодняшнего дня, и хорошо, что раньше не было ничего, почти
ничего, так, иногда, небольшие потери внимания, над
которыми я смеялась — и не замечала. (ПаузаКипзакончил
делать салат. Он стоит неподвижно, с опущенной годовой)
Конечно, теперь нет опасности, что Кипа призовут, но его
могут выслать обратно в Канаду, а он — единственное, что
есть в моей жизни, в моем сердце.
А в г у с т: А мы не могли бы жить все вместе? Какое-то время?
К л е р: Да, но чисто, непорочно. Я не хочу, чтобы вы снова
использовали его, как проститутку.
497

Теннесси Уильяме
А в г у с т: Я люблю его. Вы знаете, я люблю его. Вы согласны,
чтобы я поддерживал его?
К л е р: И мутный глаз чего-то требует, даже сейчас?
А в г у с т: Я думаю, он хочет, чтобы его поддерживали,
ухаживали за ним.
Клер: Если будет... только это.
К и п неуверенно выходит из хижины. Август вскакивает.
К и п: Не берите в голову. Продолжайте разговаривать. Ей,
наверное, нужно многое обсудить с вами.
Август: Мы как раз планировали, как будем жить все вместе,
когда вернемся в Нью-Йорк.
Кип: Хорошо. Замечательно. Продолжайте планировать, Август,
пока я... поставлю уху...
Август оборачивается к Кл ер. Она держит телеграмму.
К л е р: Вы не вскрыли вот это.
Август: Меня уже пугают телеграммы.
Она вскрывает ее и с трудом читает.
Клер: Вам не нужно бояться ее, Август. Она от ваших
продюсеров.
Август: От Фиддлеров?
Клер (читает ему при свете спички): «Кэролайн в восторге
от переделанного текста. Все улажено. Репетиции
начинаются в пятницу. Будьте здесь не позже вторника. Все
шлют приветы. Ждем с нетерпением, дорогой мальчик.
Морис Фиддлер».
Ки п вышел на крыльцо с котелком ухи.
Август (спокойно, благоговейным голосом): Жизнь... Какой
чудный, ясный вечер.
К л е р: Да, яснее не бывает. Я пойду помогу Кипу. (Входит и
садится на краешек койки. Кип ложкой достает уху, дует
на нее, пробует. Говорит Клер: «Хороша». Клер отвечаете)
Да, прекрасна. Замечательна.
Август (с крыльца): Как тш уха?
Кип: Прекрасна. Замечательна.
Клер: Ладно, это...
498

Что-то смутно, что-то ясно
Кип: ...Я думаю, он должен быть хорошим художником — с
такой энергией.
Август:Что?
Кип: Так, ничего.
Август: Мне показалось, вы говорили обо мне, как об
одноглазом художнике.
К и п: У вас слуховые... галлюцинации, Август. В салат натереть
чеснока?
Август: Почему бы нет? Мы же не собираемся играть в почту.
Клер: Бедный Август. Он разочарован...
Кип: Ему никогда не отпиливали макушку головы и не
удаляли ни грамма больных мозгов, и ему никогда не надо
было выбирать между домом призрения и постелью Багзи
Бродского. И он никогда не сидел по шесть недель рядом
с нами в этих проклятых — как их... студиях и не... ну... ну...
НУ! не позировал этим гребаным художникам...
Теряет равновесие. Она поддерживает его и отводит к койке.
Клер: Август? Идите искупайтесь.
А в г у с т: Я уже два раза купался сегодня.
Клер: Искупайтесь в третий. Все будет готово к вашему
возвращению.
Август: Будет? ^
К л е р: Да, будет, идите купайтесь!
Август берет полотенце и уходит. Море шумит, долго, но не
громко. Кл ер садится рядом с К и п ом на краешек койки.
К л е р: Я знаю, о чем ты думаешь, малыш.
Кип: Она росла все это лето.
Клер: Мы все росли этим летом, все трое, и никто из нас,
никто из нас не знает, зачем, что из этого выйдет? Ничего?..
Кип: Хореографическая... система... записи...
К л е р: С тобой все было хорошо до сегодняшнего дня.
Кип: Откуда мне знать?
Клер: Я знаю.
К и п: Я люблю тебя, Клер, но...
К л е р: Я не лгала, когда говорила Августу, что мы — брат и
сестра.
Кип: Что ты собираешься делать?
499

Теннесси Уильяме
Клер: Посмотри. (Она зажимает локоть между большим и
указательным пальцами) Видишь?
Кип.Что?
Клер (поднимаялампу повыше): Вот... Где я ущипнула руку.
Видишь? Кожа все еще белая, хоть я ущипнула несильно.
Жидкость снова начала накапливаться во мне. Несмотря
на эти проклятые таблетки диурама, она начала
накапливаться в моих локтях, а потом будет в ногах, потом будет...
Кип: Пойдем домой.
К л е р: Где наш дом? Больница?
Кип: Нет, твоя комната, наша комната — на пристани.
К л е р: Да, давай оставим ему эту уху, салат и место за столом.
Кип: Мне не хочется делать ему больно, Клер... Он
возвращается. (Август вернулся с берега) Что будем делать?
Клер: Ты все правильно говоришь. Ты знаешь, я думаю, это
просто от страха.
Кип: Как и твой локоть, душа моя.
Клер: Давай сыграем, как будто мы — пара слуг-негров и ждем
его, чтобы услужить ему, как...
Громкий шум прибоя заглушает ее речь. К и п кивает с кривой
усмешкой. Он пропускает ее с котелком ухи. Следует за ней с
салатом.
Клер: Можем мы услужить вам, сэр?
А в г у с т: Да, давайте поедим, я умираю от голода.
Клер: Да, сэр.
Кип: Салат с ухой, или после?
А в г у с т: Давайте все на стол.
К и п: Да, сэр, как прикажете, сэр.
Август: Какой... замечательный вечер.
Клер: Да, сэр.
А в г у с т: Не мелите ерунды, мисс светлячок. Садитесь.
Клер: Пока не подадим вам, сэр.
А в г у с т: Я сказал: «Не мелите ерунды».
Клер: Светлячок? За стол? Вы шутите.
А в г у с т: Вы Королева светлячков.
Клер: Назначенная Багзи Бродским.
Август: Нет, мной. Это мой Клуб светлячков. Я провозглашаю
вас Королевой светлячков. (Она смотрит на него с напря-
500

Что-то смутно, что-то ясно
жением; затем опускаетлицо, всхлипывает, закрыв
лицо ладонями. Кип выходит с салатом.) О... Вино...
Идет к платформе и достает бутылку из песка под нею. Кл ер
и Кип стоятлицом друг к другу.
К л е р: Не отнести ли нам наши подносы внутрь? Слуги едят на
кухне.
Кип: Нет. Игра не выходит. Придуманные игры никогда не
выходят.
Клер: Хорошо, раз ты считаешь, что это игра.
Кип: Садись и молчи. Пусть он говорит. Я хочу послушать, что
он скажет теперь.
Август (возвращаясь с бутылкой): Она все еще кажется
холодной.
Клер: Комнатной температуры или холоднее?
Август: Дюновой температуры: достаточно холодная. Чем мы
ее откроем? У меня нет...
Он беспомощно переводит взгляд с одного на другую. Затем
садится между ними ироняетлицо на руки. Море шумит.
Клер: Кип, дай нам штопор.
К и п встает и входит в лачугу, держась за дверь Внутри он
теряет контроль: все его движения неуравновешены. Он
возвращается со штопором. Август выхватывает у него штопор,
всаживает его в пробку бутылки, свирепо вращая его в
горлышке.
Клер: Протолкните пробку в бутылку.
Август: Нет,я...
Захватывает пробку зубами и вращает бутылку. Кл ер
смотрит на Кипа. К и п криво улыбается ей.
Август:Нувот.
Клер: Пробка вышла из бутылки, кошка вышла из мешка.
Кип: Замолчи, Клер. Как салат?
Клер: Попробуй сам, ты ж его делал.
Кип: О... (Пробует) Я забыл чеснок.
К д е р: Поэтому мы все можем целоваться друг с другом?
Кип: Клер... Клер.
501

Теннесси Уильяме
Клер: Если все едят чеснок, тогда, говорят, он не чувствуется:
между собой. Но у меня другая проблема с дыханием — из-
за...
К и п: У тебя нет никаких проблем.
Клер: Нет проблем с дыханием? Нет, есть. Багзи говорит, что
оно у меня становится кислым, когда у меня отказывают
почки. Поэтому он не целовался, а только — трахал...
Или — заставлял меня... (Закрывает рот рукой)
Кип: Остановись, пожалуйста, Клер. Это наш последний
вечер вместе.
Клер: Кошка вышла из мешка.
Кип: Что хорошего, если кошка в мешке? Кошка — свободная
ночная бродяга, по природе, по природному7 образу —
природ-родному...
Август слегка поворачивается, чтобы видеть Кипа.
Клер: Потри чеснок о корочку хлеба: отрежь горбушку
натри ее хорошенько чесноком и накроши в салат. Никто не
собирается целоваться сегодня вечером, как с запахом, так
и безотносительно приятного запаха крепкого чеснока,
гунна среди луков. Где хлеб?
Кип: Вот.
Клер: Где нож?
КИП: ВОТ.
Клер: Прекрасно. Французы называют это... о Боже, как они это
называют? Кажется, jabon? Нет. Ладно, не имеет
никакого значения, как они это называют, они натирают
корочку горбушки в миску с салатом, все перемешивают, и...
Август внезапно вскакивает и целует ее несколько раз в губы.
К и п улыбается сам себе: с некоторым трудом находит вилку
для салата. Море шумит снова и снова, не громко.
Клер: Ну? Пахнет?
Август: Ваши уста полны цветов.
К л е р: Ну тебя в задницу, врунишка.
Август:Кип?
К и п идет к ней, целует ее нежно и деликатно. Откидывает-
ся,улыбаясъ.
502

Что-то смутно, что-то ясно
Клер: Ну?
Кип: Ароматнее роз... Август?
Август:А?
Кип: Скажи ей...
Август:Что?
Кип: Как она прекрасна, Королева светлячков. Сейчас темно,
ее время светить.
Август: А когда она прекращала светить? Как и небо над
морем? (Пауза. Кип трет свойлоб.Август подается вперед
и проводитладонями полицуКипа, затем по его шее) Сын
Божий, ты больше не существуешь.
К л е р: Он может тебя услышать.
Август качает головой с легкой печальной улыбкой.
Клер: Август, ты знаешь, я подозреваю, что эти осколки
романтических излишеств будут стоить тебе когда-нибудь
профессиональных неприятностей.
А в г у с т: О, это уже сбылось. (Что-то пишет.)
К л е р: О чем ты пишешь? Что ты только что написал?
Август: Так, заметки на завтра.
Клер: Тайные заметки на завтра. А Кип уже прощается с этим
летом.
Музыка. Пальца Кипа изображают траекторию падающей
звезды.
А в г у с т: С этим давно прошедшим летом в лачуге на дюнах.
К л е р: Я оставляю тебя твоим тайным заметкам на завтра.
Август: Видишь, как светится небо? Светлое, как вода, только
с капелькой чернил в ней. Заметить, чтобы этим
закончить? Ты помнишь, как там у Рильке? Загадочный Сфинкс?
Для человека вечно балансируют — на чашечках весов —
вечность и величие космоса... звезд... и те, любимые,
юными ушедшие давным-давно. Но смотри (показывает)
здесь... очень ясно, в мире, где эта память жива, и где те,
любимые, останутся навсегда неискаженными,
неразмытыми годами, отделившими меня от их лета.
Конец

Дорогие читатели!
Обращаем Ваше внимание на то, что готовится к выходу
еще одна книга известного американского драматурга и
писателя Теннесси Уильямса «Рыцарь ночного образа», в которую
войдут не переводившиеся ранее на русский язык
прозаические произведения: автобиографический роман «Моизи и мир
рассудка», повесть «Рыцарь ночного образа», рассказ «Царствие
земное» и киносценарий «Однорукий».
Роман «Моизи и мир рассудка» из-за его скандальной
откровенности не вошел даже в американское восьмитомное
собрание сочинений Т.Уильямса.
Начало этого романа Вы можете прочитать сейчас.
I
Комната, где жили я и Чарли — не настоящая комната, а только
маленькая часть пустующего склада у доков на Саут-Хадсон стрит. Ее
достоинством было наличие некоего подобия уборной и еще
крутая лестница, выходящая на Западную Одиннадцатую улицу, а от
пустого пространства, в котором она притаилась, она была кое-как
отделена тремя фанерными перегородками, доходившими только
до половины высоты потолка. Иногда я называл ее
«прямоугольником с крючками», потому что мой предыдущий любовник,
единственный предыдущий любовник, прибил к фанере крючки, чтобы
504

Моизи и мир рассудка
вешать на них одеэвду, и я, рискуя нарушить правила стилистики,
могу добавить, что висеть на них давно уже особенно нечему.
В отличие от большинства чувственных людей я не
материалист. Я очень чувственный человек. Мне необходимо признаться
в этом, потому что это и так можно увидеть: и по моим текстам, по
правде и по фантазиям моего существования, и, по-моему, даже
по моим глазам: это видно так же, как видна реклама, написанная
яркими красками на видном месте. Конечно, когда стареешь — а я
сейчас вдвое старше, чем был, когда встретил свою первую
любовь — возникает стремление напустить на себя немного
материализма, хотя бы просто для того, чтобы демонстрировать его всем
окружающим. В пятнадцать лет, когда я встретил свою первую
любовь, Лэнса, и вверил ему свою жизнь, я уже был сенсуалистом, но
материальные вещи мало значили для меня, и не помню, чтобы я
сколько-нибудь удивился, когда он привел меня в свою квартиру,
кстати сказать, довольно необычную. Я ведь южанин из
маленького городка, а среди людей, вышедших оттуда, принято хранить
вежливое молчание, какие бы странности в стиле жизни или
манерах тех, кто их принимает, они не замечали. Я думаю, что если бы
нам предложили булку с тараканом или чай с мухой, мы, может быть,
и не стали делать вид, что едим или пьем, но и не стали бы говорить:
«Тут муха», мы бы просто отодвинули это в сторонку и сделали вид,
что нас куда больше интересуют люди, чем предложенный нам
«чай». Может, в моем взгляде на Лэнса и было что-то вроде
вопроса в ту первую ночь, когда он привел меня в прямоугольник с
крючками, но только потому, что он сидел на чистой и аккуратно
застеленной кровати, по размерам — нечто среднее меэвду одно- и
двуспальной, принимающей два тела с легкостью при условии, что
они любят друг друга, и он ухмыльнулся мне и сказал: «Малыш, это
лучше, чем на улице, но не намного лучше, можешь мне поверить».
Моим ответом было слегка льстивое замечание по поводу
одезды, профессиональной и будничной, свисавшей с крючков по
стенам прямоугольника. «Элегантный ужас» — такое определение
пришло мне в голову, потому что сшита она была с пышностью,
предназначенной для бурной ночной жизни — как в центре, так и
далеко за городом.
Он посмотрел тогда на меня серьезно и сказал: «Малыш, не
заблуждайся на этот счет. Вся эта экипировка, все эти блестящие
505

Теннесси Уильяме
тряпки на крючках не должны скрывать от тебя тот факт, что это
вовсе не номер в «Уолдорф-Астории», и мне лучше объяснить тебе
прямо сейчас, что условия, в которых я живу, не слишком
приспособлены ни к моему теперешнему образу жизни, ни к образу
жизни, который я должен буду вести в будущем».
Я улыбнулся и ответил: «Вижу», хотя, что он имел в виду, я в ту
первую ночь даже предположить не мог.
Пожалуй, я рассказал много, может, даже слишком много, о
том, как я начал тут жить. Как писатель, я не сосредотачиваюсь на
мастерстве: тем не менее, интуитивно я знаю, что любое
объяснение нужно продолжать только до того места, где его можно легко
прекратить.
Теперь я уведомил вас, что я писатель, и довольно молодой
писатель, по крайней мере, по числу прожитых мною на этой земле
лет, но вы, вероятно, уже догадались, что я писатель неудавшийся,
что является бесспорной истиной. Моим письменным столом был
деревянный ящик с полустертой надписью на нем BON AMI1.
Электрическая лампочка давно перегорела, и никто не позаботился ее
сменить. На этом этаже склада были окна, но не в нашей части, и два
ближайших окна были разбиты бурей, так что было невозможно не
впускать сюда стихии, но когда присутствует человеческая стихия
любви, пусть даже в таком тусклом и ограниченном месте, стихии
за окном большую часть времени имеют относительно
небольшое значение, и если вы не знаете, что это святая истина, то значит,
вы никогда не жили с парнем вроде Чарли или с какой-нибудь
другой любовью, на которую я мог бы сослаться.
Да, я забыл упомянуть, что моя предыдущая любовь,
светлокожий неф, фигурист по профессии, который сам себя называл
«живой неф на льду», отметил мой двадцать первый день рождения
проигрывателем с пластинками Иды Кокс, Бесси Смит и Билли Холи-
дей, своего идола, привычкам которой он следовал слишком
слепо. Эта оригинальная коллекция пластинок не пополнялась, пока
месяц назад владелец соседнего бара, меняя пластинки в своем
музыкальном ящике, не подарил мне мою любимую, заигранную
«Killing Me Softly with His Song». Этот проифыватель — справа от
кровати, а эта новая пластинка всегда на нем. Я всегда завожу ее, ког-
1 Милый друг (фр.).
506

Моизи и мир рассудка
да ложусь в постель, и Чарли смеется над тем, что она вызывает у
меня слезы, как однажды это сделала Леди Дей1, певшая «Violets
for Your Furs».
Чарли говорит, что причина моего провала на писательском
поприще лежит в избытке сантиментов, и по этому вопросу я
никогда не спорю с ним, даже не пытаюсь сказать ему: «Малыш, тебе
двадцать, а мне тридцать, и однажды днем или, может быть,
ночью, ты бросишь меня безвозвратнее, чем забросили этот старый
склад». Вообще-то я должен сказать ему что-нибудь в этом роде, но
боюсь, что он будет смеяться — не потому, что отвергает идею, а над
баварским бюргером, чья кровь досталась мне по наследству от
предков моего отца.
Пора начать со вчерашнего дня.
Мы с Чарли не хотели вылезать из постели, потому что это был
самый холодный день зимы. У Чарли был грипп в его первой,
высокотемпературной стадии, отчего было необыкновенно приятно
касаться его горячего тела. От одной мысли о том, что надо
нагишом бежать в туалет, бросало в дрожь, но от этой мысли никуда
нельзя было деться, потому что была уже половина пятого, а мы
обещали Моизи помочь ей подготовиться к ее таинственному приему,
который должен был начаться в половине шестого. Я знаю, что
Моизи — достаточно странное имя, чтобы вводить его так резко, но
ее так зовут. Это ее первое, последнее и единственное имя,
известное всем, кого я знаю или знал. Поскольку оно ни на что не
похоже, а вам, пока не закончилась эта «голубая сойка», придется
снова и снова встречаться с этим именем, то позвольте мне научить вас
произносить его правильно. Сначала скажите «Мо». А теперь
скажите «Изи», постаравшись сделать ударение (ироничное) на
тонком и протяжном первом «и». А что касается остальной части
названия, которое я дал этому своему труду, то скоро вы поймете не
только его уместность, но и совершенную необходимость, так как
среди всеобщих дуализмов и прочих плюрализмов всегда
существуют мир рассудка и мир вне его: но сейчас довольно об этом.
Пора вернуться ко вчерашнему дню.
Чарли все пытался уверить меня, что одноногий
никелированный будильник на ящике возле кровати ночью остановился, но я
1 Прозвище певицы Билли Холидей
507

Теннесси Уильяме
поднес будильник к его уху, чтобы он мог услышать тиканье.
Тогда он стал пытаться удержать меня любовными играми, но я сказал:
«Малыш, перестань», — и помчался в импровизированный туалет,
и прежде, чем я кончил мочиться, он присоединился ко мне у
треснувшего толчка без сиденья, и было очень приятно снова
коснуться маленькой горячей печки его тела. У меня уже опустился, но
сейчас снова встал, если вы понимаете, о чем я, хотя, думаю, это
совершенно глупое добавление, и тут зашло слишком далеко, даже для
парня с пастбищ Техаса — то, что он сделал, а я захожу слишком
далеко, когда рассказываю об этом, но просто картина без этого
будет неполной. Он поймал струйку моей мочи в сложенные ладони
и растер ею свое лицо, как будто применил лосьон после бритья,
и, что поделаешь, в этом была такая интимность, что я, старше его
на десять лет, и будучи родом вовсе не с пастбищ Техаса,
почувствовал себя обязанным это записать.
—Давай не будем начинать такое, — резко сказал я ему. Но он
улыбнулся мне так сияюще и так невинно, стуча зубами, что я
засмеялся, ласково хлопнул его по заднице и пустил из крана воду, столь
холодную, что не понятно, как она вообще могла течь.
А в комнате было так холодно, что мы не слишком долго
задумывались, что надеть на прием к Моизи. Мы просто натянули на
себя все, что сбросили вчера вечером у кровати.
— Моизи будет недовольна, что мы не одеты, — сказал Чарли.
— Не думаю, что она вообще заметит. Надень свитер, мой
шарф и армейскую куртку.
— Да, мамочка. — На этот раз он с охотой согласился на мое
предложение, так как того, что он носил, не хватило бы, чтобы
согреться ни в комнате, ни на улице.
— Нежилая квартира! — сказал я, обведя взглядом наше
жилище. И тут я должен покаяться в грехе неоконченных предложений,
стилистической особенности моих рукописей, которая больше всего
раздражала редакторов тех журналов, куда я посылал свои работы.
,— Ну что, бежим?
Но мне пришлось ждать его еще целую минуту наверху
лестницы, пока он дурачился со своими золотисто-рыжими волосами
до плеч. Из-за фанеры раздался его голос:
— Они слишком длинные, мне осталась только
одно—лошадиный хвост.
508

Моизи и мир рассудка
— Ебать я хотел твои волосы.
— А почему бы и нет, — засмеялся он. — Это единственное
место, куда ты еще меня не имел.
И вот мы спускаемся по лестнице, наше дыхание свистит,
вылетая изо рта, и клубится паром, какулошади, пока мы не выходим
за дверь.
— Зачем Моизи устраивает этот прием?
— Чарли, ты же слышал ее вчера вечером. Она сказала, что он
нужен, чтобы сделать объявление, и она сказала, что хотя оно
вообще-то никого, кроме нее, не касается, она хочет сделать его
публично.
Вообще нельзя одновременно говорить и бежать так, как мы
бежали со склада у доков к дому Моизи на Бликер-стрит, и
детально обсуэвдать такие вещи: так получилось, что Чарли был на
полквартала впереди меня, прекрасный маленький скакун с золотой
гривой. Я мог слышать, как стучат его башмаки, и как раз или два он
громко вскрикивал, что, наверное, типично для техасских
пастбищ, иногда он так же с криком вскакивал во сне, а иногда издавал
такие звуки по причине, в которую я не хочу углубляться.
Парадная дверь у Моизи была приоткрыта, но самой леди не
было в ее обиталище — единственной большой комнате,
находившейся в конце длинного узкого коридора (который мы называли
ее маточной трубой в мир).
Мы вошли туда и обнаружили, что она купила две
двухлитровые бутылки французского вина — одну белого и одну красного,
буханку хлеба, бутылочку (крошечную) дешевого соуса, баночку
копченых устриц и баночку сардин.
— По-моему, нас ждет ужин аристократки.
— Давай посмотрим, с чего можно начать.
— Нечего стараться, здесь даже стаканов нет.
— Посмотри!
Я показал на бутылку дешевого белого портвейна, почти
пустую.
—Да, я видел, вчера она была почти полная, так что сейчас она
уже надралась, я думаю.
— Ты посмотри!
. Я показал на свежий холст, натянутый на подрамник, и это
была одна из чудеснейших вещей, когда-либо выходивших из-под
509

Теннесси Уильяме
кисти Ла Моизи, но она была вся в серых и черных тонах с
редкими едва заметными пятнышками голубого там и сям.
— Что это?
— Это бессмертный кусок шифона, — сказал Чарли легко.
Поскольку он сам был художником, а художники редко хотя
бы на ноготь отдают должное друг другу, он не ценил картины
Моизи так, как ценил их я. (Выдающийся неудавшийся писатель в
возрасте тридцати лет!)
Потом мы внезапно обнаружили, что в комнату молча
вошли двое прекрасно одетых мужчин моложе среднего возраста и
начали фотофафировать примитивным ящиком, камерой великой
простоты и красоты. Линзы у камеры — квадратные кристаллы, а
черный ящик был таким старым, что покрылся рыжеватой патиной
и блестел в холодном свете.
А потом открылась дверь посредине коридора, и появилась
Моизи, все еще одетая в нечто прозрачное, что она носила вчера,
и что едва ли можно было назвать одеждой, а было просто
прозрачностью с узким отверстием с одной стороны, через которое
высовывалась ее голова, с широким отверстием для ее босых ног — с
другой, и с двумя прорезями по бокам, через которые ее руки были
видны от локтей. Это нечто не имело, само по себе, никакого
определенного цвета — что-то вроде бледной винной тени или бледной
пыли в сочетании с опаловым сиянием ее тела, пробившимся из-
под ткани, когда она вышла на свет.
— Моизи, может, тебе одеться?
— Я полностью одета, — пробормотала она.
— На ней платье хозяйки от Холстона, — тихо заржал
Чарли. — Это перспективная модель, оно сфотографировано на
мисс Хаттон самим Аведоном для обложки следующего номера
«Bazaar».
Она ничего не ответила, только бросила на Чарли быстрый
пренебрежительный взгляд и отвернулась от нас, чтобы шепнуть
что-то одному из фотографов.
Я решил все-таки быть настойчивым.
— Моизи, натяни, пожалуйста, что-нибудь под него.
— Что, например? Пожалуйста, можешь перерыть мой
гардероб, и я буду тебе премного обязана, если ты найдешь там хоть
что-нибудь, достойное не только Армии Спасения.
510

Моизи и мир рассудка
Чарли повернулся ко мне с ухмылкой, от которой его лицо
стало для меня страшно неузнаваемым.
— Тише, — прошептал я.
— Прошу вас, никаких шепотков, — сказала Моизи. — Пусть
один из вас запрет вход в тоннель нелюбимых, а другого я
попрошу расставить столы и стулья для гостей, которых я жду.
Чарли удалился в угол, из которого бросил на меня отчаянный
взгляд, после чего опустил веки на полные слез глаза. Я стоял,
размышляя. Любовь встает между людьми. Хотя я продолжал
видеться с Моизи после появления Чарли, всякий раз, когда она
открывала двери на Бликер-стрит в часы приема, между нами вставало что-
то еще менее материальное и ощутимое, чем ее сегодняшний
наряд. Думаю, что после того, как Лэнс разбился на льду, она решила,
что следующей моей любовью будет она сама. Согласитесь, что
это только предположение, а не самонадеянность. И я после
недолгих размышлений пришел к тому, с чего и начал — что любовь
встает между людьми: мне это было так же ясно и так же
непонятно, как любой закон природы.
Фотографы сейчас снимали Моизи, как будто происходило
важнейшее событие в ее жизни, прыгая вокруг нее, как стройные
элегантные лягушки, принимая самые странные позы для каждого
снимка. Поведение Моизи было одновременно и кротким, и
привычно напрашивающимся на провокацию. Она позировала для
них неожиданно легко и свободно. Это совершено не было
похоже на нее, а больше напоминало Айседору Дункан, позирующую
Арнольду Генту где-нибудь на ступенях Парфенона.
Клянусь, она была как танцовщица, и я вспомнил, как Лэнс
говорил: «Моизи грациозна, и другой быть не способна. Я тоже».
(Может, поэтому их тянуло друг к другу?)

Теннесси Уильяме
Что-то смутно, что-то ясно
Редактор В. Вульф
Перевод В. Вульфа, А. Дорошевича, А. Чеботаря
Художественное оформление и макет А. Бондаренко
Верстка К. Москалев
Корректор Ю. Сычева
Налоговая льгота — Общероссийский классификатор продукции
ОК-005-93, том 2,953000 — книги, брошюры
Лицензия ЛР № 070099 от 03.09.96
Подписано в печать 27.11.2000. Формат 60x90/16.
Гарнитура «Гарамон». Бумага офсетная № 1. Печать офсетная.
Печ. л. 31,5. Изд. № 00-2433. Тираж 3 000 экз.
Заказ № 3575
Издательский Дом «Авантитул»
127411 Москва, Вагоноремонтная, 5/1, оф. 91
Издательство «ОЛМА-ПРЕСО>
129075 Москва, Звездный бульвар, 23
Отпечатано с готовых диапозитивов
в полиграфической фирме «Красный пролетарий»
103473 Москва, Краснопролетарская, 16

THER<'M TATOO|I950]
^ ILHU|C4i К PI
Л" ON A HOT I IN ROOr 11955,
SWEET Bl
ПШ1\ЮН'Д I
.YOUTH 11957|
1ЫА/1 KOPAli l
SMALL CRAFT WARNINGS [1973|
1Н1ГП.Л1 Ы
CLOTHES FOR A SUMMER HOTEL 11974
IО Ж HO
SOMETHING CLOUDY, SOMETHING ( LEAR [1975]
I
т