Э. БЕН ВЕН ИСТ
ИНДОЕВРОПЕЙСКОЕ
ИМЕННОЕ
СЛОВООБРАЗОВАНИЕ
I
Перевод с французского
Н. Д, АНДРЕЕВА
Редакция, предисловие и примечания
Б. В. ГОРНУНГА
И * Л
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва —1955
ПРЕДИСЛОВИЕ
Талантливый французский лингвист Эмиль Бенвенист
(род. в 1902 г.) принадлежит к младшему поколению
школы Антуана Мейе. Свою научную деятельность^ он
начал в 20-х годах преимущественно как иранист. Когда
в 1928 г. бенвенист вернулся из армии после отбывания
воинской повинности, Мейе неожиданно для всего ученого
мира передал 26-летнему ученику свою кафедру в College
de France. В это время о Бенвенисте знали только то, что
он подготовил к печати оставшуюся в рукописи первую часть
согдийской грамматики другого ученика Мейе, Р. Готьо,
погибшего в первую мировую войну. Через год появилась
вторая часть этой грамматики, написанная целиком самим
Бенвенистом.
Старшее поколение учеников Мейе унаследовало от
своего учителя свойственную ему осторожность в выдви-
жении новых точек зрения. Мейе, как в свое время Г. Кур-
циус накануне зарождения младограмматической школы,
стремился прежде всего к наиболее полному обобщению
фактического материала, исследованного в специальных
научных работах, но почти боялся освещать его с какой-
либо новой точки зрения. Консерватизм Мейе отчетливо
выразился в аннотациях, которыми он сопровождал названия
некоторых книг в библиографическом приложении к сво-
ему „Введению в сравнительное изучение индоевропейских
языков*- (русск. пер., 1938, стр. 472—487). Несмотря на
это, как непосредственным ученикам Мейе, так и тем его
младшим современникам, на которых он оказывал силь-
нейшее влияние, принадлежит ряд работ, открывших но-
вые пути разработки той или иной специальной линг-
вистической проблемы. Таковы „Диалектные элементы
латинской лексики" А. Эрну (1908), „Конец слова в индо-
1*
4	Предисловие
европейском языке" Р. Готьо(1913), „Именное словообразо-
вание в древнегреческом языке" (1933) П. Шантрена и др.*
Из этого круга лингвистов вышел и А. Кюни, который
уже более 20 лет разрабатывает вопрос о генетических
связях индоевропейских языков с семито-хамитскими**.
Работы Кюни тесно связаны с проблемой восстановления
в индоевропейском языке-основе черт древнейшего грамма-
тического строя, хронологически предшествовавшего тому
чрезвычайно развитому флективно-синтетическому строю,
который реконструируется на основании сравнения между
собой древнейших засвидетельствованных письменностью
индоевропейских языков. Правда, реконструкции этого
флективного строя, имевшие хождение в науке в конце
XIX и в начале XX в. и относившие в „праязык эпохи рас-
падения" все богатство словоизменительных и словообра-
зовательных форм, находимых в древнегреческом, древне-
индийском и других древнеписьменных языках, должны
быть сейчас признаны неверными. Однако в основных своих
тенденциях этот грамматический строй бесспорно склады-
вался еще в самом языке-основе до отделения от него
диалектных групп, давших начало развитию древнегреческо-
го и индо-иранских языков. Кюни называет свои разыскания
„дограмматическими" (pregrammaticale)***, так как считает,
что генетические связи индоевропейских языков с семито-
хамитскими могли иметь место лишь задолго до складывания
основных черт грамматического строя, который в обеих
языковых семьях развивался самостоятельно. Гипотезы
Кюни остаются и сейчас гипотезами, не доказываемыми
всей полнотой фактического материала, но направление
его исследований безусловно дало известный толчок
к постановке во французской лингвистической школе
I проблемы углубления в доисторию самого языка-основы.
: Эта проблема была поставлена младшим поколением уче-
* А. Е г п о u t, Les elements dialectaux du vocabulaire latin (Paris.
1909); R. Gau th io t, La fin du mot en indoeuropeen (Paris, 1913)’
P. C h a n t r a i n e, La formation des noms en grec ancien (Paris, 1933).
** A. C u n y, Invitation a i’etude comparative des langnes indoeuro-
peennes et chamito-semitiques (Bordeaux, 1946).
*** A. Cuny, Etudes pregrammaticales sur le domains .les langues
indoeuropeennes et chamito-semitiques (Paris, 1924).
Предисловие	5
ликов Мейе, в первую очередь 10. Куриловичем* и Э. Бен-
ненистом.
Проблема древнейшего фонетического строя индоевро-
пейского языка-основы получила новое освещение в связи
с так называемой „ларингальной гипотезой11, явившейся
дальнейшим развитием того общего предположения о кон-
сонантном характере так называемого „schwa indogermani-
curn" (звука э), которое было выдвинуто Соссюром еше
в 1879 г.** Эта догадка получила подкрепление в фак-
тах расшифрованного в конце первой четверти XX в. кли-
нописного хеттского (неситского) языка. Новые взгляды
на доисторию фонетического строя языка-основы вызвали
и новые гипотезы, касающиеся древнейшей структуры
индоевропейского слова, его корневой морфемы и харак-
тера древнейших словообразовательных процессов. *
Ни „ларингальная гипотеза"***, ни „фонетическая" тео-
рия корнЛ, развиваемая в работах Куриловича **** и
Бенвениста, не могут еще рассматриваться как прочно
обоснованные сравнительно-исторические концепции и тре-
буют осторожного отношения к себе. Однако нельзя их
и совершенно игнорировать. За два с лишним десятилетия
застоя в советском сравнительно-историческом языкозна-
нии, вызванного господством марровских антиисториче-
ских взглядов и гонением марристов на сравнительно-исто-
рический метод, зарубежная компаративистика, несмотря
на переживаемый ею кризис, кое в чем ушла вперед.
Правда, новых ценных вкладов в сравнительную грам-
матику индоевропейских языков было сделано не так
* J. К и г у } о w i е z, Etudes indoeuropeennes, Lw6w, 1935 (Prace
komisji jezykowej Polsk. Akad. Umiej^tnosci, № 21).
**’ F. de Sa us sure, Memoire stir 1e systeme primitif des
voyelles dans les langues indoeuropeennes (Paris, 1879).
*** См. об истории развития этой гипотезы Е. Н. Sturtevant,
The Indo-Hittite laryngeals (Baltimore, 1942); L. Zgusta, La theorie
laryngale (Archiv Oriental™, t. 19, 1951, стр. 428—472). Сторонниками
„ларингальной гипотезы" являются такие видные компаративисты, как
Э. Бенвенист, Ю. Курилович, В. Куврёр, А. Кюни, X. Педерсен, Э. Сэ-
пир, Я. Пшылусскии, Э. Стертевант; ее решительными противниками —
Дж. Бонфанте, К. Бергсланд, В. Петерсен, К. Марстандер, Ю. Покор-
ный и некоторые другие.
**** J. KuryJ-owiez, Etudes indoeurop6ennes, 111, § 5;
Classification des racines indoeurop£ennes, стр. 121 — 130.
6
Предисловие
много, темп прогресса сравнительно-исторического языко-
знания безусловно сильно замедлился, но те вклады,
которые были сделаны, мы должны знать и критически
использовать. К их числу принадлежит и предлагаемая
советскому читателю в русском переводе книга прогрес-
сивного французского ученого Эмиля Бенвениста.
Важнейшую часть книги Бенвениста составляет ее
девятая глава, посвященная „теории индоевропейского
корня" (стр. 178—204). Все предыдущие главы, на первый
взгляд мало связанные друг с другом, только подводят
к ней и все в ней используются. Для понимания этой
главы и того нового, что вносит она в науку, необходимо
рассмотреть ее в контексте предыдущего развития науки.
Мы не имеем возможности проследить в настоящей статье
разработку этой проблемы с начала существования
сравнительно-исторического изучения индоевропейских
языков, со времен Ф. Боппа и Я. Гримма. Отметим только,
что понятие „корня" в применении к языкам индоевро-
пейского типа появилось в европейском языкознании
лишь тогда, когда европейские ученые познакомились
с грамматической литературой древних индийцев. Только
тогда „корень“ как неразложимый звуковой комплекс,
обладающий единым, хотя и весьма широким лексическим
значением, стали отличать от той части слова, которая
остается неизменной во всех процессах формообразования
данного слова. Было установлено, что эта неизменяе-
мая при формообразовании часть слова может совпадать
с неразложимой вообще его частью, но может представ-
лять собой и расширение или распространение определен-
ного „корня" посредством аффиксации и быть „произ-
водной основой".
Античные грамматики и в этом вопросе, как и во мно-
гих других, только нащупывали почву, но не могли до-
вести своих обобщений до конца. Четкое понятие „корня"
существовало в применении к языкам семитического типа
у еврейских, сирийских и арабских грамматиков задолго
до возникновения научного языкознания в Европе. С XVI в.
этим понятием стали пользоваться и европейские семито-
логи. Но оно было неприменимо к языкам индоевропейского
Предисловие
7
типа, так как „корень” в семитских языках — трех-
согласный, и между согласными, входящими в его со-
став, „вставляются” или „приставляются” в процессе фор-
мообразования различные гласные, независимо от аффик-
сации, существующей и в этих языках. Корень в семит-
ских языках никогда не существует реально как часть
слова — он всегда только абстрагируется.
В разработке проблемы индоевропейского корня, а следо-
вательно, и проблемы структуры производных основ в древ-
нейших индоевропейских языках, в настоящее время еще
очень мало устойчивого и общепризнанного. В то время, как
в других областях индоевропейского сравнительно-исто-
рического языкознания (особенно в фонетике) взгляды
ученых даже третьей четверти XIX в. давно уже стали
достоянием истории, многообразные и нередко противоре-
чивые точки зрения в работах недавнего прошлого, отно-
сящихся к данной области, продолжали иногда отражать
многообразие и противоречивость взглядов, выдвигавшихся
еще в XIX в., хотя, конечно, общий прогресс науки и
в этой области не подлежит сомнению.
Основоположники сравнительной грамматики индоевро-
пейских языков, в первую очередь Ф. Бопп (и даже их
предшественники братья Шлегели), находились под силь-
ным влиянием древнеиндийских грамматиков (в особенно-
сти Панини). Вследствие этого они с самого начала при-
давали большое значение выделению в слове его нераз-
ложимой части — „корня”. Этот интерес к „корням”
на первых порах отвлекал (в ущерб развитию нашей
науки) внимание от анализа морфологической структуры
слова в целом, от изучения процессов словообразова-
ния в отдельных родственных языках. Выводы индийских
грамматиков навели европейских исследователей и на
проблему аблаута, которая первоначально была поставлена
Я. Гриммом только в применении к германским языкам.
Исходя из материала германских языков, Гримм свя-
зывал аблаут исключительно с глагольной системой и
почти не обращал внимания на чередование корневых
гласных в именных основах. Поэтому Гримм совсем не
подошел к проблеме структуры такого „корня”, от кото-
рого могли образовываться как глагольные, так и имен-
ные основы.
g	Предисловие	_____
А. Шлейхер (1821—1868), крупнейшая фигура второго
этапа истории буржуазного сравнительного языкознания,
признавая, как и Бопп, изначальное существование во
всех индоевропейских языках только трех гласных —a, i, и
(из них а отсутствовало на низшей ступени «подъема") —
и двух, могущих выступать в роли слогообразующих
звуков плавных согласных — [ и 1 — *, принимал, вслед
за индийскими грамматиками, следующую схему „подъ-
емов" гласных:
Низшая ступень	—	i	п	[	|
Первый подъем (guna)	а	е	б	ar	al
Второй подъем (vfddhi)	a	ai	au	ar	al
Шлейхер отступил от этой схемы лишь в том отно-
шении, что поместил а на низшую ступень подъема, а е
и б для „праязыка" заменил краткими дифтонгами
ai и au (из которых „стянулись" древнеиндийские 5 и б),
а также исключил f и | из числа гласных.
Таким образом, по Шлейхеру, „корень" каждого индо-
европейского слова мог существовать в „праязыке" в
трех видах, в связи с чем во всех языках устанавли-
вались чередования, которые должны были восходить
к „праязыковым" чередованиям а : a, i : ai : ai, u : au : au.
Почти без изменений шлейхеровские схемы чередования
гласных (в корне и в формативах) сохранялись и у Г. Кур-
циуса, и у специально занимавшегося аблаутом Амелунга**,
и в ранних работах А. Фикка.
Наряду с установлением трех возможных видов лю-
бого корня Шлейхер вначале предлагал различать корни
„глагольные* и „местоименные", а позднее — корни с лек-
сическим (Begriffswurzel) и корни с грамматическим
(Beziehungswurzel) значением. К последним он и возводил
большинство формативов индоевропейских языков.
Переворот во взглядах на фонетический состав индо-
европейского „праязыка", произведенный работами „младо-
* Появление других гласных в различных индоевропейских язы-
ках Шлейхер и его последователи (вплоть до начала 80-х годов) объяс-
няли „случайным* изменением „окраски* первоначального а.
** A. Amelung, Die Bildung der Tempusstamme durch Vokal-
steigerung (Berlin, 1871).
Предисловие	9
i рамматиков* на протяжении 70-х годов и завершенный
в исследовании Соссюра об индоевропейском вокализме*,
не мог не отразиться и на понимании чередований корне-
вых гласных, а следовательно, и на вопросе о разновид-
ностях первоначальных корней. В названном исследовании
Соссюра много внимания уделено выяснению первоначаль-
ных рядов аблаута, затемненных впоследствии в жизни
отдельных языков влиянием различных, не связанных с
ним явлений (звуковые изменения, влияние аналогии и т. д.).
Соссюр впервые ставит вопрос о фонетическом строе-
нии индоевропейского корня и, выделяя особо немного-
численные корни, представляющие собой открытый слог
(*se-, *dhe- и т. п.), делит все остальные возможные типы
корней на три категории:
1)	оканчивающиеся на i, у или сонорный (*srey-, *bher-,
*гпеп- и т. п.);
2)	оканчивающиеся на смычный (или придыхательный)
согласный с Предшествующими i, у или сонорным (‘lejk-,
*derk-, *bhendh- и т. п.);
3)	оканчивающиеся на один из согласных, кроме i, у.
и сонорного (*pet-, *sek- и т. п.).
В каждой категории любой корень может иметь три
вида, соответствующих трем ступеням аблаута (позднее
определившимся как е : о : нуль)**. Эта схема чередований
затемнена у Соссюра тем, что в центре его исследования
остается гласный а***.
„Младограмматики", и в первую очередь К. Бругман,,
решительно отказались от использования схемы индий-
ских грамматиков для изучения индоевропейского аблаута.
Однако на ранних работах Бругмана**** лежит еще силь-
ный отпечаток прежних воззрений. Поэтому и схема
* F. de Sa us sure, Memoire sur le systenie primitif des.
voyelles dans les langues indoeuropeennes (1879).
** У Соссюра еще нет четкого разграничения нулевой и реду-
цированной (э, f, |, о, ip) ступеней чередования.
*** Мы оставляем пока в стороне вопрос о соссюровских „сонан-
тических коэффициентах” А и О, фигурирующих у него в редуциро-
ванной ступени корней, выделение которых явилось через полвека
отправным пунктом для так называемой „ларингальной гипотезы”
(см. стр. 19—22).
**** К. Brugmann, Zur Geschichte der stammabstufenden Dekli-
nation (1879).
10	Предисловие
чередований индоевропейских гласных в его работах ничем
принципиально не отличается от завершающей предыду-
щий этап схемы Амелунга*, кроме того, что гласные
е и о включены в число исконных основных гласных
„праязыка" и ни к какому а не возводятся. Всякий же
интерес к вопросу о первоначальном виде „корней", ха-
рактерный для предыдущего этапа развития языкознания,
постепенно пропадает, и в „Краткой сравнительной грамма-
тике индоевропейских языков" (1900—1904)** мы не
найдем даже раздела, специально посвященного проблеме
индоевропейского корня. Ему отведено буквально не-
сколько фраз во вводных замечаниях (Vorbemerkungen)
к разделу „Учение о формах слова".
Концепция Соссюра (1879) в работах Бругмана не учи-
тывается. Она получает развитие только в работах уче-
ника Соссюра, А. Мейе (см. ниже). Бругман же просто
снимает эту проблему аблаута как* проблему, еще требую-
щую разрешения, что видно из его собственного изло-
жения, имеющего чисто описательный фактический ха-
рактер ***.
Близкие к Бругману позиции занимал и Ф. Ф. Фортунатов.
В своих курсах сравнительной морфологии Фортунатов
говорит о двух „звуковых видах корня" — „неслабых" и
„слабых". Однако он нигде не ставит вопроса об их за-
кономерном соотношении, а в курсе сравнительной фоне-
тики (последний раз читанном в 1898—1899 гг.) уделяет
вопросам аблаута лишь две страницы (гл. VII) ****. Соот-
ношение различных звуковых видов корней у Фортуна-
това не выступает как особая проблема, и это „воздер-
жание" от ее постановки характеризует и ббльшую часть
его учеников и последователей.
В зарубежной компаративистике к концу первой чет-
верти XX в. господствовал взгляд, согласно которому
каждая корневая или суффиксальная морфема потен-
циально может иметь шесть ступеней чередования — две
* См. сноску 2 на стр. 9.
** Этот труд отражает в общем состояние науки, изложенное
во втором издании многотомного „GrundriB der vergleichenden Gram-
Hiatik* (1897—1916).
«** K.Brugmann, Kurze vergleichendeGrammatik,стр.138—150.
*»** См. посмертное издание этого курса (Петроград, 1922).
Предисловие
11
основные (ё:б), две редуцированные, или „ослабленные“
(редукция : нуль), и две „протяженные" (Dehnstufe, ё : б).
Но вопроса о закономерности соотношения этих сту-
пеней и, тем более, соотношений ступени корневой морфемы
со ступенью суффиксальной морфемы не ставилось. Чисто
условно называлась „основной", „нормальной" или „пол-
ной" (Vollstufe) ступень ё или же ступени ё и б призна-
вались обе „основными" (Vollstufe I и Vollstufe II).
Вместе с тем, проблема древнейшего вида индоевро-
пейского корня не может сводиться к одной только проб-
леме качества корневого гласного. Гипотеза о первоначаль-
ном чисто консонантном (семитического типа) характере
индоевропейского корня лишена оснований, так как с самых
начальных моментов выделения индоевропейской (или
„протоиндоевропейской") языковой общности из какой-то
предшествовавшей ей общности гласный элемент играл
такую же решающую роль в оформлении древнейшего
типа слова, как и согласный. Однако нельзя недооценивать
и важности типов расположения согласных по отно-
шению к корневому гласному. Этой проблемы немецкие
„младограмматики" и современные им господствующие
направления в компаративистике либо совсем не стави-
ли, относясь к ней с полным равнодушием, либо намечали
ее в самых общих чертах (Ф. де Соссюр, И. А. Бодуэн
де Куртенэ). А. А. Потебня ясно подчеркивал важность ге-
нетического рассмотрения вопроса о форме корней, но
систематически не разрабатывал его.
Проблема индоевропейского корня была поставлена
вновь во „Введении в сравнительное изучение индоевро-
пейских языков" А. Мейе (1903) и получила совершенно
новое освещение в работах П. Перссона*.
Развивая приведенные выше положения Соссюра о трех
видах фонетической структуры индоевропейского корня,
Мейе детализировал и уточнил их, установив невоз-
можность существования в языке-основе некоторых
звуковых сочетаний в качестве корней (например, сочета-
ний с начальным и конечным простым звонким типа beg-,
* Р. Persson, Studien zur Lehre von der Wurzelerweiterung
und Wurzelvariation (1891); Beitrage zur indogertnanischen Wortfor-
schung (1912).
]2	Предисловие
ged-, deb- и т. п.; сочетаний с начальным звонким при-
дыхательным и конечным глухим типа blieut- или, наоборот,
типа teybh-j сочетаний, начинающихся или оканчивающихся
на группу из двух взрывных согласных, и др.). Мейе
твердо установил, что „тематическая гласная является
элементом, служащим для образования форм, и не входит
в состав корня°.
Из этого вытекают два чрезвычайно важных положения,
которые не приводились еще достаточно четко ни в срав-
нительных грамматиках Бругмана, ни в курсах Форту-
натова:
1) гласные основы не являются корнями и подлежат
обязательному разложению;
2) несоответствие согласных или их групп в начале или
в конце звукового сочетания, принимаемого за „корень",
должно побуждать исследователя к дальнейшему анализу
(поиски выпавшего гласного, сросшегося аффикса и т. д.).
Однако у Мейе еще попадали в число самостоятель-
ных общеиндоевропейских „корней" и такие, например,
сочетания, как *terp- и *trep-, *tuois- и т. п. Лишь в тех
случаях, когда Мейе наблюдал, что основы в др.-гр. ёдтпс
„надежда" и ekSogat „желаю" можно свести к корню
*це1- путем сопоставления с лат. velle, гот. wiljan, лит.
viiiii „надеюсь" и ст.-слав. велъти, он говорил об „опреде-
лителях" корней, заимствуя, очевидно, этот термин из
названных выше работ П. Перссона (о которых будет
идти речь дальше), но в целом его вывод о выделении
таких „определителей" остается довольно скептическим.
„В сущности,— писал он,— говорить об определителях
корней можно только в том случае, когда «распростра-
ненный» корень дает одновременно и глагольные, и именные
основы; в противном случае речь может идти лишь
о глагольных суффиксах. Но в большинстве случаев нет
возможности различить то и другое".
Более широкая постановка вопроса о структуре индо-
европейского корня принадлежит Перссону в упомянутых
выше „Исследованиях о распространениях и вариациях
корня" (1891). Однако не только эта, но и более поздняя
его работа („Исследования по индоевропейскому слово-
образованию", 1912) представляли собой прежде всего бо-
гатейшее собрание тщательно систематизированного мате-
Предисловие	13
риала. Материал этот использовался другими исследова-
телями (в том числе в обоих компендиумах Бругмана),
но четкого различия между „определителями", „распростра-
нениями" (Erweiterungen, elargissements) и суффиксами
достигнуть никому не удавалось. Сам Перссон во второй
своей книге (стр. 589) заявил, что разница между де-
терминативами и суффиксами лишь относительная, что
детерминативы — это те же суффиксы, но утратившие
свое значение.
Со своего рода „протестом" против недооценки этой
проблемы выступил лишь в 1927 г. Г. Хирт в 3-м томе своей
„Индоевропейской грамматики"*. Исходя здесь, как и
во всей своей семитомной сравнительной грамматике, из
нескольких априорных идей, признания которых он тщетно
добивался, Хирт заявлял, что проблема „определителей
корня" может быть успешно разработана лишь при условии
принятия его априорной идеи о том, что имя как грам-
матическая категория древнее глагола. Следовательно,
при образовании слов-имен „определители корня" ничем
не отличались от древнейших „детерминативных суффик-
сов", которые противопоставлялись Хиртом суффиксам,
происходящим из самостоятельных слов, и „позднейшим"
именным суффиксам (возникшим уже после четкого разгра-
ничения имени и глагола не только как чисто граммати-
ческих, но и как словообразовательных категорий). Отли-
чие „определителей корня" от именных и глагольных
суффиксов возникло лишь в связи с тем, что значительная
часть имен, от которых образовались глаголы (а по Хирту
все первичные глаголы имели отыменное происхождение),
вообще исчезла из языка. Не говоря уже о бездоказатель-
ности тезиса об отыменном происхождении всех первичных
глаголов, в самом исследовании Хирта, даже при непред-
взятом подходе к нему, нельзя уловить в приводимом им
материале принципиальную разницу между „детермина-
тивными суффиксами" и „определителями корня". Ясно
только, что возникновение и тех, и других Хирт относит
к дофлективному периоду в развитии индоевропей-
ского языка-основы, не приводя, однако, никаких доказа-
тельств того, что флективность грамматического строя
* И. Hirt, Indogennanische Graminatik, III, стр. 236—242.
J 4	Предисловие
развилась только после обособления индоевропейской
языковой общности, а не была унаследовала ею от какой-
то другой предшествующей общности.
Несколько иным путем и идя от других отправных
пунктов (преимущественно от анализа глагольного слово-
образования с традиционным признанием первичного
глагольного значения древнейших корней), пришел к по-
становке аналогичных вопросов Ф. Шпехт в своих много-
численных статьях и рецензиях и, наконец, в своей книге
«Происхождение индоевропейского склонения" *. К эпохе
до начала распадения индоевропейской языковой общности
Шпехт относит два связанных, по его мнению, друг
с другом явления — возникновение тематических основ
(у него только на -б и -а) и смену древнего, так назы-
ваемого гетероклитического*склонения той много-
падежной системой, которая реконструируется в общих
чертах для «эпохи распадения" языка-основы. Ставя все
эти вопросы, Шпехт не мог не прийти и к вопросу
о структуре „корня" и о его „распространениях" и древ-
нейших суффиксах.
Сопоставляя такие пары возводимых им к одному и
тому же первичному корню слов, как лат. pi-n-gu-is
„толстый" и др.-сканд. fei-t-r; лит. zar-n-a „кишка1'
и др.-гр. Х°Р*М; лат- ri-u-us „ручей" и ст.-слав. р-к-а
и т. п., Шпехт считает, что путь к пониманию значения
таких древнейших суффиксов лежит через исследование
вопроса о происхождении индоевропейского флективного
словоизменения (Flexion), в частности вопроса об образо-
вании тематических именных основ, которыми в значитель-
ной степени вытесняются более древние согласные основы.
Последние уже включали в себя древнейшие суффиксы,
являющиеся „распространением" корня. Свой анализ Шпехт
вел, беря в качестве объектов не любые слова, как
это делали и Перссон, и Хирт, а слова определенных лекси-
ческих категорий. В этом заключается интерес его иссле-
дования, хотя выделение самих лексических категорий у
него очень спорно и часто основано на нелингвистических
критериях. На анализе этих лексических категорий Шпехт
* F. Specht, Der Ursprung der indogermanischen Deklination
iGdttingen, 1943).
Предисловие	[5
пытался показать, что в процессе дальнейшего развития
языка-основы „древнейшие распространения" совпали по
своей основообразовательной функции с более поздними
„суффиксальными распространениями". Интересна здесь
сама постановка вопроса о характере основообразователь-
ных процессов, в которых старый значащий звуковой ма-
териал, оставаясь в целом продуктивным средством, по-
лучал новые функции, приспособляясь к новой системе.
Однако, присоединяясь в общем к взгляду Перссона и
Хирта относительно одинаковой природы и функций древ-
нейших детерминативов и позднейших суффиксов *, Шпехт
тем самым также снимает с обсуждения проблему древ-
нейшего индоевропейского словообразования.
В противоположность этому, вопрос о противопостав-
лении „распространений" и „суффиксов" как элементов,
имеющих совершенно разную природу и разные слово-
образовательные функции, с исключительной остротой ста-
вится в настоящей книге Бенвениста. Как и менее систе-
матически изложенная „теория корня" Куриловича **,
„теория корня" Бенвениста, во-первых, имеет чисто
фонетический характер, полностью отрешенный, в
противоположность Шпехту, от лексико-семантического
анализа слов; во-вторых, в этой своей фонетической основе
она целиком исходит из принятия так называемой „ларин-
гальной гипотезы" и без нее остается не только ничем не
обоснованной, но и непонятной (см. стр. 19—22).
Корень для Куриловича и Бенвениста — только элемент
фонетической структуры слова. Если сочетание -kt-
невозможно (как считал еще Мейе) как завершение корне-
вой морфемы, то, следовательно, в словах, обозначающих
„ночь", лат. пох (род. п. noct-is), др.-гр. (род. п.
vuxt-q;) и т. д., корнем будет только *noku-, и эти слова,
независимо от их значения, можно сопоставлять с лат.
посео „врежу", поха „вина", др.-гр. vaztap „нектар",
d-vayxj] „необходимость, судьба" (с протетическим а- и
носовым инфиксом) и т. д.
* В отличие от Хирта Шпехт не выделяет в особую категорию
суффиксы, возникшие из самостоятельных слов.
** J. Kurytowiez, Etudes indoeuropeennes, I (Krak6w, 1935).
Chap, V: la derivation nominale, стр. 169—251.
16_______ Предисловие
Слова для Куриловича вообще не существуют. С точки
зрения его фонетической теории корня, индоевропейские
корни возникли в том виде, в котором они могут быть вос-
становлены для наиболее древнего этапа развития языка-
основы, только в определенный исторический момент.
Причиной их возникновения было, по Куриловичу, чисто
фонетическое явление — „первое ослабление гласных"*.
Даже если эта гипотеза и окажется вероятной, это не
спасет фонетическую теорию корня, так как „ослабление
гласных" (если оно действительно имело место) могло
произойти не само по себе, а в реально существующих
словах реального языка, служившего средством обще-
ния в каком-то человеческом коллективе. Язык изначально
был языком слов, как бы примитивна ни была их мор-
фологическая структура. Поэтому* фонетическая теория
корня, доведенная до логического абсурда, в ц е л о м ничего
не может дать для разработки советского сравнительно-исто-
рического языкознания.
Это, однако, не исключает возможности критически
использовать отдельные исследовательские приемы, вклю-
чая их, с известным переосмыслением, в систему нашей
сравнительно-исторической методики. К этим приемам и
надо отнести прием различения „распространений" и суф-
фиксов в настоящей книге Бенвениста.
Продолжая исследования многих компаративистов (в по-
следнее время X. Педерсена и В. Петерсена), Бенвенист,
как и Шпехт, придает огромное значение реликтам? „гете-
роклитического" склонения как системы именного слово-
изменения, которое должно было сосуществовать в
индоевропейском языке-основе с древнейшими типами
корневых морфем, изменявших конечный звук при склоне-
нии (ср. чередование г/п в др.-гр. и§сор — или в умбр,
utur — tine (места, п.) и чередование i/n в др.-инд. asthi —
asthnah и в др.-гр. akcpt — алдаатос.
Та взаимосвязь между развитием процессов словоизме-
нения и процессов словообразования, которую правильно
пытался нащупать Шпехт, не приходя, однако, к кон-
* Здесь Курилович во многом следует Хирту, опираясь на наи-
более спорную часть его компаративистской концепции — историю
индоевропейского вокализма в связи с ударением.
Предисловие	17
кретным результатам, у Бенвениста выступает значительно
яснее. Оказывается, что те же чередования r/n, i/n,
которыми гетероклитическое склонение пользовалось для
образования падежных форм, использовались ранее для
целей словообразования; ср. др.-гр. еар (из *геза&), лат. ver
(из -ueser), лит. vasara и, с другой стороны, др.-инд. va-
santah, ст.-слав. весил; ср., далее, др.-гр. /etjunov „зима“ и
/г'.цгр'л; „зимний", '/.tjxapo; „годовалый" и т. д. Таким
образом, перекрещивание словообразования и формообра-
зования было свойственно индоевропейскому языку-основе
и на очень ранних этапах его развития.
Применяя „ларингальную гипотезу" (см. ниже), со-
гласно которой гласный а и не чередующийся с е гласный
о (как краткие, так и долгие) являются результатом раз-
личных сочетаний е с ларингальным э, имеющим не гласный,
а (как на это указал еще Соссюр в 1879 г.) согласный
характер и несколько'разновидностей, Бенвенисту удалось
найти точный критерий для различения тех элементов, ко-
торые называли „детерминативами" или „распростране-
ниями", и суффиксов. Суффикс как морфема, включаю-
щаяся в состав слова, появляется лишь после возник-
новения аблаута, который, в свою очередь, мог возникнуть
лишь после оформления системы ё/б— б— а из различных
сочетаний е и э. Аблаут создал возможность появления
новых типов как словопроизводства (везу — воз, lego—toga,
агро — sopoq), так и формопроизводства (fugio—fugi, Arpw—
s7.adov, Trsoao’xai — eno&opjjv). С превращением в суффиксы
ранее самостоятельных слов благодаря сращению их с кор-
невыми морфемами явления аблаута распространились и на
суффиксальные морфемы (ср. образование основ на -е: -о,
-es: -os, -и :-ец :-оц). Следовательно, подчиняясь законам аб-
лаута, суффикс должен был всегда иметь „огласовку"
(хотя бы нулевую), тогда как „распространение", или де-
терминатив, являясь средством словообразования и фор-
мообразования до возникновения аблаута и даже
до создания развитой системы вокализма, всегда было и
осталось чисто консонантным элементом. Под новые зако-
: омерности аблаута и развития вокализма подпали все
чисто корневые слова, изменяющиеся если не по правилам
„лофлективного" строя, то, во всяком случае, по пра-
вилам грамматического строя, сильно отличающегося от
2 Э. Беивенист |	ro.mTFK А	I
18
Предисловие
того развитого флективного строя, который непосред-
ственно реконструируется сравнением исторически засви-
детельствованных систем грамматического строя индо-
европейских языков*. Но под эти закономерности подпали
и производные образования, являющиеся как лексическими
вариантами корневых слов, создавшимися путем присоеди-
нения к ним чисто консонантных элементов, так и их грам-
матическими формами в пределах того относительно
примитивного грамматического строя, которым обладал
всякий язык для выражения отношения между понятиями.
Таким образом, одни и те же консонантные „детермина-
тивы" могли действительно иметь и примитивно словообра-
зовательные, и примитивно словоизменительные функции,
как это правильно подметил Хирт, хотя он и оказался совер-
шенно беспомощным в систематизации относящегося сюда
материала. Так как большинство суффиксов словоизме-
нения восходит, повидимому, к некогда самостоятельным
словам, как думали еще Бопп и Шлейхер, то более
сложные отношения долгое время, при невозможности
вариации корневых морфем и бедности и однообразии
консонантных элементов суффиксации („детерминативов"),
выражались сочетанием знаменательных слов, часть ко-
торых постепенно превращалась в служебные и далее
вообще переставала быть словами. Равным образом,
более сложные процессы производства новых слов реали-
зовались при помощи словосложения' (типа bahuv-
rihi, dvandva и др.). Как и все языки, индоевропейский
язык-основа развивался путем развертывания существую-
щих в нем самом средств: функции консонантных эле-
ментов („детерминативов"), а позднее ступеней чередования
корневых и суффиксальных морфем и тематических глас-
ных в словообразовании и словоизменении не могли не
быть связаны с формированием тех или иных лексико-
семантических категорий. На это правильно указывал еще
Шпехт, хотя сам он, применяя преимущественно нелингви-
* К этому древнейшему (примитивно-флективному) строю надо
относить гетероклитическое (повидимому, двухпадежное) склонение,
систему двух грамматических родов (одушевленного и неодушевлен-
ного), систему презенса — претерита, начавшую затем осложняться
перекрещиванием с системой инфекта — перфекта (с выделением в
дальнейшем аориста) и с модальными категориями.
Предисловие
19
сгические критерии, оказался не в состоянии система-
тизировать относящиеся сюда факты и выделить лекси-
к о-с емантические группы в собственном смысле слова,
Бенвенисту удалось (в этом, может быть, его главное
достижение) открыть бесспорный закон морфологической
структуры индоевропейского слова, создающийся в ре-
зультате взаимодействия законов аблаута (каково бы ни
было их происхождение — акцентологическое или иное)
с процессами превращения самостоятельных слов в аф-
фиксы, сросшиеся с корневыми морфемами. Этот закон,
подводящий прочную фактическую базу под изложенную
выше концепцию переломного периода в развитии индо-
европейского языка-основы (длившегося, вероятно, многие
столетия и представлявшего собою не „взрыв", а долгую
борьбу нового с отмиравшим или приспособляющимся
старым), состоит в следующем:
Ступени ч е р е д о-в а н и я корневой и суффик-
сальной морфем в производной атематиче-
ской основе всегда находятся в строгом со-
отношении между собой, и полной огласовке корня
(е: о) может соответствовать только нулевая огласовка
суффикса, а нулевой ступени корня — лишь полная огла-
совка суффикса.
На этом законе с широким использованием „ларингаль-
ной гипотезы" и строит Бенвенист свою теорию двух обя-
зательных видов каждого индоевропейского корня. Однако
при всей своей алгебраической стройности эта теория
едва ли войдет в число бесспорных концепций индоевро-
пейского сравнительно-исторического языкознания. Именно
ее безупречная стройность и является наименее обоснован-
ной реальными языковыми фактами. Но предпосылки его
концепции в интерпретации, данной выше (с использо-
ванием того рационального зерна, которое потенциально
есть в работах Хирта и Шпехта), открывают новые пер-
спективы для сравнительно-исторического изучения разви-
тия морфологической структуры слова в индоевропейских
языках.
Для понимания книги Бенвениста необходимо иметь
общее представление об упоминавшейся уже выше „ларин-
гальной гипотезе".
20	Предисловие	___
Еще Соссгор в своем „Мемуаре", констатировал, что че-
редования е, а, 6 с э (так называемое schwa indogennani-
cum) представляют полную аналогию чередованиям ei,
ей, еп с i, и, п. Он высказал предположение, что э первона-
чально было неслоговым элементом своего рода дифтонгов
(с е в качестве слогового элемента). Стяжение этих ди-
фтонгов привело к тому, что первоначальный слоговой
элемент исчез, а неслоговой стал слоговым (т. е. i, ц.
n>i, u, п). Таким образом, индоевропейское э, во-первых,
было первоначально консонантным элементом и, во-вторых,
должно было иметь три разновидности (э,, э2, э3), соче-
тание которых с е и дало ё, а, б. С полной четкостью
Соссюр этого не сформулировал, но это ясно вытекает
из его изложения*.
В дальнейшем развитии сравнительной фонетики и грам-
матики индоевропейских языков таких выводов долгое
время не делали. Только датский лингвист Г. Мёллер,
стремившийся обосновать исконное родство индоевропей-
ских и семитских языков, принимал пять „ларингальных*
звуков для индоевропейско-семитского праязыка"** и
утверждал, что гласное начало слов в индоевропейских
языках стало возможным лишь после исчезновения ларин-
гальных звуков (или их превращения в слоговые гласные
в некоторых языках). Развивая идеи Мёллера, Кюни ре-
шительно высказался за наличие трех видов ларингаль-
ных звуков — согласных, но становящихся гласными в поло-
жении между согласными. Качество ларингального приды-
хания в этих трех звуках он определял как палатальное
(а, дающее е), велярное (а, дающее а) и лабиовелярное
(о, дающее о)***.
Ни Бругман, ни Фортунатов и Поржезинский, ни Хирт,
ни даже Мейе (ученик и преемник Соссюра) этих пред-
положений Соссюра не приняли****.
* Ср. Memoire stir le systeme primitif des voyelles.., crp. 146,
239 и ел., 269. To, что позднее называли «ларингальными согласными",
Соссюр относил к числу сонантов или „сонантических коэффициентов"
(см. Mdmoire.., Preface, стр. 5) и обозначал знаками А и О.
** Н. Moller, Laryngale Konsonanteii (1917).
*** А. Сипу, Notes de phonetique historiqie iiidoetnopeenne et
semitique (Revue de phonetique, t. 12, 1912, стр. 101—125).
**** К. Brugma nn, K'-irze vergleichende Granunatik (1904, crp.
142); Ф. Ф. Форту патов, Краткий очерк сравнительной фонетики
Предисловие	21
В 1927 г. Курилович* открыл, что хеттское h в ряде
случаев соответствует соссюровскому А. „ Ларингальная
гипотеза" получила здесь первое свое фактическое обосно-
вание, независимое от признания генетических связей индо-
европейских языков с семитскими (Мёллер, Педерсен,Кюни).
В ряде других статей** Курилович развивал свою
теорию ларингальных звуков в индоевропейском языке-
основе и подвел, наконец, итоги своим исследованиям
в книге „Индоевропейские этюды", в главе „Об исчезнув-
ших консонантных элементах" ***. В таком приблизительно
виде эта теория принимается и Бенвенистом.
Курилович сам подчеркивает, что правильное освещение
„вокализации о" должно по-новому осветить общую теорию
индоевропейского корня. Свою концепцию он формулирует
в следующих положениях:
1)	все долгие индоевропейские гласные, считающиеся
исконными, являются результатом очень древней контрак-
ции краткого е и ларингального, а именно: egt > 5, еэ2 > а,
еэ,)>д; кроме того, о, чередующееся се", в соединении
с эг тоже дает б; эта контракция наступала в положении
перед согласным;
2)	интервокальное а исчезло, приводя тоже к контрак-
ции гласных в зиянии;
3)	между согласными а исчезло;
4)	в положении между согласным и гласным а ис-
чезало, вызывая редукцию следующего гласного (превра-
щение его в слоговое а и, в дальнейшем, а или Т), а в
индо-иранских языках, после глухих взрывных, создавая
глухие придыхательные (ka, pa, ta > kh, ph, th);
5)	все индоевропейские корни, начинающиеся теперь
с гласного звука, начинались раньше с ларингального,
г. е. э,е- > е-/э2е-> а-, а3е- >о-(не чередующееся с е);
(1	918, стр. 70, 71, 75, 76, 89, 90). См. также В, К. 11 о р ж е з и н с к и й.
Очерк сравнительной фонетики (1912, стр. 17—32); Н. Н i г t, Indoger-
manische Grammatik, Bd. II (1921, стр. 124, 125,134—138).
*	J. Kurylowiez, э indoeuropeen et Ij hittite (Symbolae
Io. Rozwadowski, I, Cracoviae, 1927, стр. 95—104).
*	* „Prace filologiczne", т. XI (1927, стр. 201 -243); „Rocznik
orjentalistyczny", т. IV (1926, стр. 196—218); „Eos', t. 30 (1927,
стр. 196—218)’
*	** J. Kurvlowiez, Etudes indoeuropeennes, 1 (Krakow, 1935,
стр. 27—76).
22	Предисловие
перед согласным начальное э исчезало без влияния на
согласный;
6) хеттское h есть результат видоизменения э3, хотя
наблюдаются случаи, когда „исконному" гласному а, на-
личному в других индоевропейских языках, в хеттском
не соответствует h *.
Третий пункт концепции Куриловича вызывает необ-
ходимость нового объяснения чередований е : э, а : э, б : о,
т. е. чередований долгих гласных с а в индоевропейских
языках Европы и с 1 в индо-иранских языках. Курилович
считает, что ослаблением еэ была нулевая ступень, а
ослаблением эе — редуцированный гласный в срединных
слогах, тогда как в начале слова эе давало полные глас-
ные е, а, о. Следовательно, *£епэ- не является ослаблением
"gene-, а оба вида основы представляют собой две разно-
видности полной ступени по отношению к двум разно-
видностям ослабленной ступени (gna- и *gne), так как
"gene восходит к "g-еэпеэ, a "gena— к *£еэпэе-; соответ-
ственно 4gne- и 4gna- восходят к *£эпеэ- и *ganae-. Сле-
довательно, далее, в видах корня *gena- и т. п. мы не
имеем каких-то „двуслоговых баз" и никакой разницы
между "де^пэ-: "дэпеэ^ и, например, *uer-g- : ‘цге-g- (т. е.
первоначально “gearOj-g- : иэге^-g-) по существу нет**.
Дальнейшее развитие теории и истории ларингальных
звуков уже не отразилось в книге Бенвениста, в которой,
между прочим, факты хеттского языка используются да-
леко неравномерно.
Следует отметить, что известный американский линг-
вист Э. Сепир выдвинул гипотезу о четвертом ларингаль-
ном звуке более решительно, чем Курилович***. Однако
поддержки среди большинства сторонников „ларингальной
теории" (за исключением Э. Стертеванта) **** это расши-
рение „ларингальной теории" не встретило.
* Курилович высказывает здесь с оговоркой предположение о о,
которое в сочетании с е якобы всегда давало а во всех индоевропей-
ских языках, в то время как еэ2 в хеттском языке давало не а, но Ь.
** Звук g в корне *uerg-? *ureg-рассматривается здесь как .де-
терминатив" (см. выше).
*** Е. Sa pi г. The indoeuropean words for .tear" (Language,
t. 15, 1939, стр. 180-187). ,
**** E. H. Sturtevant, The Indo-Hittite laryngeals (Baltimore
1942, стр. 31, 34, 46-58).
Предисловие	23
Книга Бенвениста, предлагаемая в русском переводе,
рассчитана на читателя, уже знакомого с основами
сравнительной фонетики и грамматики индоевропейских язы-
ков хотя бы в объеме „Введения в сравнительное изуче-
ние индоевропейских языков“ А. Мейе (М., 1938).
Из других пособий для ознакомления с элементами
сравнительно-исторического изучения индоевропейских
языков могут быть рекомендованы:
1.	В. К. Поржезинс кий, Очерк сравнительной фо-
нетики древнеиндийского, греческого, латинского и старо-
славянского языков (М., 1912).
2.	Его же, Сравнительная морфология древнеиндий-
ского, греческого, латинского и старославянского языков
(М., 1914, литогр.).
3.	Его же, Сравнительная грамматика славянских
языков, вып. 1: Введение. Общеславянский язык в свете
данных сравнительно-исторической грамматики индоевро-
пейских языков, 2-е изд. (М., 1916).
4.	В. А. Богородицкий, Сравнительная грамматика
арио-европейских языков, вып. 1 (Казань, 1914, не закон-
чено).
5.	Его же, Краткий очерк сравнительной грамматики
арио-европейских языков, 2-е изд. (Казань, 1917).
6.	Его же, Из чтений по сравнительной грамматике
(вып. 1—Русский филологический вестник, 1892—1894;
вып. 2 — там же, 1895; вып. 3 — Ученые записки Казан-
ского университета, 1900, кн. 4).
7.	О. Гуйер, Введение в историю чешского языка
(М., 1953), гл. II „Индоевропейский праязык" (стр. 16—41).
8.	А. Мейе, Общеславянский язык (М., 1951).
9.	П. Ш а н т р е н, Историческая морфология грече-
ского языка (М., 1953). С приложением „Краткого очерка
греческой фонетики” Я. М. Боровского.
10.	И. Фридрих, Грамматика хеттского языка
(М., 1952). С вступительной статьей А. В. Десницкой
„О хеттском языке” (см. особенно § 4 „Соотношение хетт-
ского языка с другими индоевропейскими языками”).
Литографированные курсы Ф. Ф. Фортунатова, лежа-
щие в основе указанных выше пособий В. К. Поржезин-
ского и являющиеся библиографической редкостью (как
него „Краткий очерк сравнительной фонетики”, изданный
24	II редис.ювие
в 1922 г. в количестве 600 экз., частью погибших),
в настоящее время подготовлены к печати в составе
„Избранных сочинений академика Ф. Ф. Фортунатова“
(издание АН СССР).
Как видно из предшествующего изложения, книга
Э. Бенвениста, конечно, отражает многие пороки зару-
бежной компаративистики, главными из которых являют-
ся: недооценка семантической стороны языка, склонность
к абстрактному алгебраизму и полный отрыв истории языка
от истории его творцов и носителей. Не понимает автор
и диалектического характера развития языка, вызывающего
постоянную борьбу в нем нового со старым и приспособ-
ление старого к новым функциям. Но вместе с тем мно-
гое в его исследовании показывает на фактах как раз то,
чтб им в теоретическом плане недооценивается или пони-
мается не до конца. Это бесспорное положительное каче-
ство книги обусловлено тем, что автор стремится после-
довательно проводить историческую точку зрения на язык,
расходясь в этом с господствующим в современном за-
рубежном языкознании структурализмом, который в лице
Ельмслева пытается внедрить свои описательно-синхронные
точки зрения даже в реконструкцию языка-основы *. По-
этому и советский языковед может извлечь из чтения
книги Э. Бенвениста, составившей эпоху в истории бур-
жуазной компаративистики, немало пользы. Именно как
труд, „составляющийэпоху", книга Бенвениста была оценена
сразу, в первых же рецензиях (см. особенно рецензию
Ж. Вандриеса в „Bull, de la Soc. de ling, de Paris", t. 37,
1936, вып. 3, стр. 29—36). У нас особенно высоко оценил
книгу Бенвениста покойный акад. Л. В. Щерба, заявлявший
об этом в ряде публичных выступлений в 1939—1944 гг.
Высокую оценку получила эта книга и в рецензии
А. В.Десницкой („Изв. АН СССР, отд. лит. ияз.“, № 3,
1941, стр. 149—151).
Б. Горнунг.
* L. Hjelmslev, Q telques reflexions sur le systdme phonique
de I’indoetiropeen (Melanges lingaistiqnes, offerts a H. Pedersen,
Copenhagne, 1937, стр. 34 44).
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
На протяжении шестидесяти лет основным предметом
сравнительной грамматики являлось установление соответ-
ствий между индоевропейскими языками и — исходя из
состояния, определяемого этими соответствиями,— объяс-
нение того, как развивались известные нам диалекты.
К индоевропейскому языку обычно относят все, что вы-
глядит унаследованным от него в каждом из диалектов,
при молчаливом или открытом признании, что вести вос-
становление индоевропейских форм дальше их ближайшего
прототипа рискованно. Со времени „Мемуара" Ф. Соссюра*
проблема строения самих индоевропейских форм находи-
лась в почти полном пренебрежении. Повидимому, счита-
лось, что можно исследовать развитие индоевропейского
языка, не вникая в его предисторию, что можно понять
результаты, не обращаясь к первопричинам. И действи-
тельно, обычно ни в чем не выходили за пределы кон-
статации фактов. Большой и заслуживающий уважения
труд, затраченный на описание форм, не сопровождался
ни одной серьезной попыткой их истолкования. Несомненно,
что именно в этом заключается главная причина со-
временного неблагополучия в сравнительной грамматике:
если собственно компаративистская исследовательская
работа имеет тенденцию распыляться на мелочи, то объяс-
няется это только тем, что здесь забыли о фундаменталь-
ных вопросах; и если многие языковеды отказываются от
сравнения, то причина этого — в распространившемся среди
них мнении, будто возможен только выбор между познан-
ным и непознаваемым.
Таким образом, наша первоочередная задача состоит
в том, чтобы восстановить понятие индоевропейского
языка, отделив его от той эмпирической и в сущности
негативной концепции, согласно которой индоевропейское—
все то и только то, что, будучи установлено путем сран-
* Имеется в виду книга Ф. де Соссюра .Memoire sur le systeme
primitif des voyelles dans les langties indoeuropecnnes" (1879).— Прим,
nepee.
26	Предисловие автора
пения, не является результатом новообразования. В работе,
первым томом которой служит данная книга, индо-
европейский язык рассматривается не как собрание неиз-
менных символических знаков, а как язык в его станов-
лении, раскрывающий в своих формах такое же разнооб-
разие происхождения и хронологии, как и у любого
исторически засвидетельствованного языка; он рассматри-
вается как язык, хотя и восстановленный, но допускаю-
щий, тем не менее, генетический анализ. Исследуя имя,
нам легче будет проникнуть в эту доисторию, чем при
изучении глагола; вот почему мы и исходим от того типа
имени, который рассматривается нами как наиболее архаи-
ческий,— именно от гетероклитического типа,— чтобы до-
стигнуть таким путем (медленным и не всегда прямоли-
нейным) состояния языка, определяемого нашей теорией
корня. Этапы этого углубления отмечены — по главам —
рядом проблем, между которыми существует или наме-
чается известная связь и которые посвящены наиболее
трудным разделам морфологии. По мере развития темы
мы увидим, что меняется не только постановка, но и
самая природа вопросов. В первой главе, например, флек-
сия 1 на г/п рассматривается как реальный факт индоевро-
пейского языка, а в предпоследней главе мы пытаемся
уже показать, что эта флексия не принадлежала индоевро-
пейскому языку в собственном смысле слова. Возможно,
в конечном счете выяснится, что главной задачей компа-
ративистов должно стать именно установление хронологии.
Среди разнообразных проблем, которые ставит прово-
димое таким путем исследование, нужно было произвести
некоторый отбор. В- качестве первоочередной задачи мы
наметили определение структур, чередований, системы
форм; в дальнейшем надлежит рассмотреть функции этих
элементов и тенденции, управляющие ими. При всей не-
полноте и суммарности настоящего очерка, на всем его
протяжении к предмету исследования прилагаются одни
и те’ же принципы; сам же предмет не меняется по су-
ществу, хотя и выступает перед нами в разных видах.
Мы пытаемся дать целостное представление о предмете;
только достигнув целостности, мы считали бы наше пред-
приятие оправданным, если принять принцип Гегеля:
„Истинным является целое".
ГЛАВА I
ПРОБЛЕМА ЧЕРЕДОВАНИЯ г/п
Именноз тип на г/п принято считать наиболее архаи-
ческим остатком древней индоевропейской флексии. И само
его своеобразие, и редкость форм, его представляющих,
и простейший характер понятий, им выражаемых, и тот
процесс сокращения или нормализации, которому он был
подвержен уже в раннюю эпоху,— все' это доказывает,
что данный тип есть пережиток упраздненной системы и
что, выделяясь своей неправильностью среди обычных
образований, он относится к более древнему строю языка.
Вот почему исследователи неутомимо занимались раскры-
тием его доистории.
Со времени возникновения сравнительной грамматики
появилось большое количество работ *, свидетельствую-
щих если не об успешности, то хотя бы о постоянстве
этих попыток; у исследователей было ясное понимание
того, что от разрешения этой проблемы зависит не только
истолкование некоторых других именных флексий, но и
устранение многих трудностей в изучении чередований
или словопроизводства, а главное — восстановление индо-
европейского имени в одном из его наиболее древних
состояний. Однако приходится констатировать, что проб-
лема эта остается неразрешенной. Ни одна из предложен-
ных гипотез не может быть признана хотя бы правдо-
подобной; нельзя даже сказать, что подготовлены предва-
рительные условия для разрешения задачи. Внутри
морфологии имени гетероклитная флексия остается чуже-
родным телом: ее описывают, указывают на ее следы
в разных местах, но ее не объясняют.
* Довольно полное перечисление их можно найти у Вакернагеля -
Дебруннера, AJtind. Gramm., Ill, стр. 310 и ел. На некоторые другие
работы мы будем ссылаться в последующих главах.
2Н	Г л а в и I
В подобных вопросах дать объяснение --значит одно-
временно установить отличительную функцию каждого
из наличных элементов, выяснить причины, заставляющие
эти элементы группироваться или противопоставляться,
и отыскать пути, посредством которых устанавливается
их чередование. В этом определении содержится уже и
метод. Если столько попыток потерпело неудачу, то лишь
потому, что проблему ставили неверно: авторы их хо-
тели оценивать пережитки применительно к правильным
типам, т. е. подчинить архаизмы нормам позднейших
эпох. Следует же, наоборот, отрешаясь от привычных
схем, сначала как можно шире и полнее описать подле-
жащее изучению состояние языка как таковое, охаракте-
ризовать каждую морфему в тех различных функциях,
в которых она может быть познана, и в ее отношении
к той системе, внутри которой она действует; затем —
и только тогда — подробно рассмотреть особенности че-
редования. Следовательно, чтобы перенести изучаемые
формы в те условия, при которых они должны были
возникать, придется выйти далеко за видимые границы
проблемы. Это поведет к необходимости обсудить весьма
разнообразные привходящие моменты, к постоянным
ссылкам от одной части изложения к другой; словом,
к некоторой сложности построения. Однако решение мо-
жет быть получено лишь такой ценой. Только путем по-
следовательных приближений мы достигнем той стадии,
когда „аномалии“ найдут свое оправдание.
С целью упростить анализ частностей и внести ясность
в некоторые затруднительные этимологии, отберем сна-
чала в возможно большем числе слова, обнаруживающие
свою принадлежность к типу флексии на r/n (i/n). Л1ы не
надеемся дать их полный список: тип, упраздненный по-
чти повсеместно и претерпевший всякого рода выравни-
вания, по существу не поддается исчерпывающему учету.
Но мере развития исследования будут появляться новые
примеры; но уже и то, что собрано здесь, охватывает
такое количество фактов, которое значительно превышает
всю совокупность используемых обычно. Эти факты рас-
пределены ниже по способу их образования. Каждый из
них сопровождается кратким или подробным примечанием,
назначение которого — сопоставить с разбираемым словом
Проблема чередования rln	29
формы, определяющие его истолкование, а в случае не-
обходимости— указать на расходящиеся мнения. Мы бу-
дем приводить без комментариев те из этимологий, кото-
рые приобрели право гражданства в трудах по сравни-
тельной грамматике. Предупреждаем, что перечень, данный
ниже, содержит лишь наиболее прозрачные примеры; мно-
жество других, менее очевидных, и даже целые разряды
слов, вроде греческих существительных среднего рода
на *-^ар или образований на -1-, будут описаны в после-
дующих главах. Нам также придется в дальнейшем еще
раз подробно разобрать некоторые из примеров, уже дан-
ных здесь, что повлечет за собой неизбежные повто-
рения.
Насколько это было возможно, примеры расположены
по типам образования (*i/n, r/п, более сложные формы).
Мы стремились в какой-то степени сгруппировать для
каждого языка наиболее продуктивные типы; впрочем, при
подобном перечислении систематический порядок невоз-
можен
Наименование „камня" вместе с многочисленными
производными образует обширную семью, которую Рей-
хельт (IF, XXXII, стр. 23 и сл.) правильно возводит
к существительному ср. р. *ak- (4бк-), род. п. *aknes
( oknes); ср., с одной стороны, перс, as, с другой — род. п.
ед. ч. скр. a^nah. Мы распределим его производные
в ином порядке. Основа, распространенная посредством
“-ег-: скр. а£г! „угол", catur-atjra- „о четырех углах", гр.
ахро;, лат. асег, умбр, ukar „гора", др.-ирл. ег „верши-
на";— образование на *-еп-: скр. a^an-, agn-, авест. asan-,
asn- „камень", гр. axtov, axoviq, гот. ahana;—образование
на *-1: ст.-слав. «слд2, др.-в.-нем. ahil и (с -п-) арм.
aseln, род. п. aslan „игла"; — на *-i: гр. «хк, лат, acies,
др.-сакс. eggja „острие";—на *-s: гр. трсгс, 6;б, гот. alls; —
на *-и: лат. acus, галл, acaunum. Далее, с суффиксом
-in- гр. ax;iq, образование на *-шег-: скр. a^niara, aijmari
„песок в моче", др.-сев. hamarr; чередующееся с ‘-men-:
* Выражаем свою благодарность г. Вандриесу, любезно прочи-
тавшему некоторые из последующих глав и предоставившему в паше
распоряжение различные сведения относительно фактов кельтских
языков.
30	Глава I
скр. a^man-, авест. asman-, гр. б'х;лсо>, лит. asmuo, akmuo, ст.-
слав. кмлы.
Наименование „пути1' в индоевропейском языке обла-
дает необычной сложностью форм и типов, получившей
много истолкований (сводку их см. А. Мейе, Studies...
Lanman, стр. 3 и сл., и Вакернагель, Altind. Gramm., Ш,.
стр. 306 и сл., с библиографией). Суммарно можно вы-
делить три образования: 1) индо-иранский тип panthah, вин. п.
pantham, авест. panta, рапЦт, с огласовкой гр. пбусос; 2) тип
pntlii (или *pntha по Вакернагелю), скр. твор. п. мн. ч.
pathi-bhih, места, п. pathi-su, в сложных словах pathi-;
др.-перс. ратН, др.-прус. pintis, с полной ступенью огла-
совки лат. pons, ст.-слав. пять. Твор. п. мн. ч. в Гатах
padabis указывает на атематическую форму наряду с вед.
pathi-bhih, так же как гат. azd-bis наряду с вед. asthi-
bhih; 3) более поздний тип на *-еп-, который можно вывести
из скр. panthan- (им. п. мн. ч. panthanah) и авест. pantan-; мы
объясняем его контаминацией между panthah и "panthan-; по
аналогии с имеющейся долгой флексией — вин. п. ед. ч. ad-
hvanam рядом с вед. adhvan-„nyTb“—мы полагаем при pantha-
nam форму panthan- (ср. гат. ср. р. pafiman „путь"); от этой
основы на *-еп- произошло ср(.-ирл. aitt, ait „место", ко-
торое Педерсен (Vergl. Gramm., I, стр. 161) объясняет
посредством *pothni.
Скр. asthi, род. п. asthnah (ср. р.) „кость" представ-
ляет собой распространение посредством "i/n основы "ast-,
устанавливаемой для авестийского, исходя из asca (в ру-
кописи asta) =ast-ca и гат. azdobisca (Y, LV, 1) —azd-bis,
измененному в azdibis в позднейшей Авесте; индийская
флексия имела свое иранское соответствие, если судить
по asti-aojah- „сила костей" и astan-tat- „костистость >жиз-
неспособность", скр. asthan-vant „снабженный костьми";
хетт, hastai- „кость; сила сопротивления"; гр. батгоу (*6отгуо>),
дор. oatiov (о формах этого слова см. Мейе, MSL, XXIII,
стр. 260). Производные сатахбс „омар, ракообразное" и
прежде всего aaipayako; „косточка" указывают на распро-
странение посредством заднеязычного-—‘osty-g-, параллель-
ное скр. asf-g- „кровь", “pet-f-g (стр. 52) и т. д. Лат. oss
зиждется на 4osth-s (мн. ч. ossua аналогично artua), а арм.
oskr восходит, без сомнения, к ’ostuer, в котором можно
видеть либо элемент ‘-ег, прибавленный к основе на -у-.
Проблема чередования г и	3i
.шбо образование на *-цег типа, исследованного на
стр. 139. Сближение с оз®5;, выдвигаемое иногда, ничем
не поддержано.
Наряду с вед. hardi, хетт, kardi-, арм. sirt fkerdi-),
гр. xatpSta и т. д. готский язык имеет bai'rto, род. и.
liafrtins (*kerd-en-).
Гр. „ячменная мука", род. п.	основы-
вается на глоссе Гесихия ал'Фйта • акмло. т) d'/.гура (Эрлих,
KZ, XXXVIII, стр. 55; Кикере, IFjb XLI, стр. 184, и
П. Варман, Glotta, XVII, 1929, стр. 253). Подобным же
способом образовано i'a/t • оззб;, от которого произведено
тематическое ij/iov (сюда не относится скр. sakthi), и
’i'zpt, являющееся несомненным прототипом для i'xptov
„мачта" (см. стр. 100).
Лит. vagis „шип", др.-в.-нем. week! „угол" : др.-прус.
wagnis „резец (у плуга)", гр. „лемех (у плуга)",
ср. S<pvt; • i>wt;, «po-epov (менее ясно по смыслу й'рата • 5гз-
р/л арбтро» ’Axapvavs; у Гесихия; см. Мерингер, IF, XVII,
стр. 132), др.-в.-нем. waganso „лемех". Чередование i,n.
в производном от :'uegu h- представлено, возможно, в др.-
перс. vaj- „выкалывать (глаза)" (Вакернагель, KZ, LX1,
стр. 207). Лат. uomis имеет другое образование на
от того же корня.
Лат. axis „ось", лит. asis, др.-прус. assis, ст.-слав.
ось имеют основу *aks-i-, чередующуюся с ;aks-en- в др.-
в.-нем. ahsa, гр. a-mv. Основа *aks-> извлекаемая из гр.
ац-аЗ-а, скр. aks-a-, авест. аз-а-, подтверждается лат. ala
•- *aks-la.
Основа *aus-, *us- „ухо" распространена посредством
-i- в авест. usi- (в сложении), usi-bya (твор. п. дв. ч.), лит.
ausis, лат. auri- и т. д., которое чередуется с *-еп- в гр.
род. п. оиатос, мн. ч. оиата, 4!ous-ij-t-, гот. ausd, арм. unkn
и т. д.
Хетт, melit „мед", гр. цгм(т) (ср. ^1!™), гот. milij)
имеют распространение М-, стоящее после М, которое
чередуется с *-п- в лат. род. п. mellis (< *inel-n-is).
Лат. sal, salis „соль", гр. а).;, dko;— корневое имя
с несколькими распространениями: *-d в германских фор-
мах—гот., др.-сакс., др.-сев. salt, возможно, лат. sallo,
salsus; *i/n в лат. sale, др.-ирл. sail-, гр. a/.t, ст.-слав.
голь, тохар, salyi, арм. al (основа на -i-), а с другой сто-
Глава I
роны, гр. akajtv, ст.-слав, сллнъ ('sol по-) „соленый". Кельт-
ский язык имеет *saleno- (ирл. salann, др.-корн, haloin, кимр.
lialaen) из ‘saleino-, лат. sallnus (Ломан, KZ, LIX, стр. 143).
Скр. asf-k, род. п. asnah „кровь", представляет as[-g,
ср. asfja; др.-лат. a(s)ser, assaratum; скр. asram; гр.
sap  аща Iv'mpwt, трр • aijxa, фэуг; у Гесихия; латыш, asins;
тохар, ysiir (где а не обязательно обозначает долготу;
ysar : лат. aser, как ytar „путь" : лат. iter); арм. ar-iwn
„кровь" из ‘asr-iion? (Педерсен, KZ, XXXIX, стр. 395).
Хеттский имеет eshar (дублет,— вероятно, более позд-
ний — esar, о котором см. Гетце—Педерсен, Sprachlahmung
des Mursilis, стр. 32), род. п. esnas, с начальной гласной
неопределенного количества; им.-вин. п. пишется e-e5-har,
с таким e-es-, которое транскрибирует долгий гласный
(ср. e-es-zi „он садится", гр. Tjatat); eshar подтверждает
точку зрения Шульце (Quaestiones epicae, стр. 165), по-
лагавшего, что sap произошло путем сокращения из -^ар,
графическим искажением которого было etap; хетт, eshar,
гр. ^ар в таком случае относятся к asf-k, как гр. тргар,
авсст. yakar- к скр. yakf-t.
Скр. yakj-t, yaknah „печень"; перс, jiyar (<Чакаг-), афг.
ytna< косв. "iaxna- (Моргепстиерн, Etytn. Vocab., стр. 100);
лат. iecur, *iecinis (iecinoris), лит. jaknos, латыш, aknis
(мн. ч.); формы, восходящие к !ieku[(t-), *ieknes. С дол-
гой огласовкой корня — гр. т/ггар, т'пато-, авест. уакагэ,
форма на -п- от которого присутствует, по смелой до-
гадке В. Краузе (KZ, LVI, стр. 304 и сл.), в термине
родства huyayna-(Yt, X, 116), который надо читать *hai-
akana-. Неясные следы этого слова имеются и в кельт-
ских языках: ирл. iuchair (ж. р.), род. п. iuchrach „икра
(рыбья)" (Педерсен, Vergl. Gramm., I, стр. 129). Соглас-
но предположению И. Шмидта (KZ, XXV, стр. 23), сю-
да же следует присоединить основу со сложным началом
др.-сев. lifr, др.-в.-нем. lebara, арм. leard „печень" и,
быть может, сохранить прусскую форму lagno из руко-
писи, которую обычно исправляют на iagno. Древнейшей
индоевропейской формой будет, следовательно, :1liekur-t.
Вед. kapjt (ср. р.) „член" должно быть отнесено в ту
же группу, что cakrt, yakft, хотя форма на -п- неизвестна.
См. у Фуа (IF, VIII, стр. 295), который сравнивает kaprt
с гр. хатгро; подобно fakrt : xonpoq.
Проблема чередования Ни	33
Скр. ?akf-t, род. п. $aknah „нечистоты, навоз"; гр.
хбтгрос, ср. лит. &ikti „сасаге". Греческая форма хбпрос
предполагает ‘хбпюр, как ойрос : о&ор. Таким образом, мы
имеем и.-е. *kekur/n-, kokuf'n-. Тот же смысл и та же
флексия обнаруживаются у гр. ахшр, род. п. ахато; „не-
чистоты"; формы исключительно на -г-: скр. (ара-, ava-)
skara-, лат. muscerda, sucerda „помет крысиный, свиной",
др.-сев. skarn, др.-англ. scearn „навоз". Предполагали,
что гр. ахшр, ахатб; возникло позднее по образцу uScop,
ъйато; (Буазак, см. под ахшр). Однако хет^ская форма,
очевидно, удостоверяет индоевропейский характер флек-
сии на г/п: хетт, существительное ср. р. sakkar/n- имеет
в качестве производного Saknuwant- „замаранный", по-
добно тому как eshar/n- дает eshanuwant- „окровавлен-
ный". Значение Sakkar/n достоверно еще не установлено,
хотя мы и можем с достаточным основанием предполо-
жить здесь значение „сор, нечистоты"; к тому же, это
слово имеет, повидимому, дублет zakkar „кал" (Фридрих,
Archiv Oriental™, VI, стр. 365 и сл.; Гётце — Педерсен,
Sprachlahmung des Mursilis, № 1, 1934, стр. 35). Это со-
поставление доказывает начальное *sk-, следовательно,
форму, хорошо соответствующую гр. ахшр с той же флек-
сией. Относительно смысла см. также следующее
слово.
Лат. stercus „навоз, экскременты", основа stercor, на-
ряду со Merquen- в sterquillnum< “sterquinlnum (Штольц —
Лойман, Lat. Gramm., стр. 225, 239). Форма sterculinum,
приводимая у Мейе — Эрну в возражение в качестве бо-
лее древней (см. под stercus), не опровергает сочетания,
так как атеруауос • хбпршу у Гесихия представляет *sterg-
рядом с лат. Merk-. В итоге получаем чередование *sterk-
цег/Мегк-цеп, -un-, как в типе с изменением огласовки —
хетт, -war, -unas или авест. asavan-: asaun-. Здесь присут-
ствует та же флексия г/п, что и в двух других словах
сходного смысла: гр. ахшр и скр. $aky-t.
Лат. femur, feminis „бедро"; ср. feminalia, затем femo-
ralia. Позднее это слово изменило флексию по аналогии
с более распространенным типом: femus, femoris. Слово —
без ясной этимологии (см. Вальде — Гофман).
Лат. iter „путь", род. п. Minis (itineris); хетт, itar;
тохар, ytar (ж. р.) „путь".
3 Э. Бенвеиист
34
Глава 1
Наименование .ночи" имеет в качестве первичной
формы *ne/oku-t-, представленной в ступени е хеттским
nekuz = *nekut-s и славянским сложным словом, русск.
нетопырь, чешек, netopyr из *nekto-piri „летающий но-
чью" 3 (чем и разъясняется е, считающееся загадочным
у Мейе—Вайана, Le Slave commun, стр. 129); гот. nahts,
лит. nak-vdti .проводить ночь" и т. д. Эта основа полу-
чила три распространения: г, i и п, часто чередующиеся
в старых словах: *-г в гр. vuxrtop, voxtepoc, voxtsp!;, лат.
noctur-nus; *-п в вед. nakta-bhih (твор. п. мн. ч.); М в скр.
nakti-, лит. naktis, ст.-слав. н«ц1ь, лат. noctium (род. в.
мн. ч.) и др.-в.-нем. nahti-gala .соловей".
Хетт, pahhur, род. п. pahhuenas, подтвердило наличие
флексии на -г/п- у индоевропейского наименования „огня" *,
которая была извлечена из гр. пор, тохар, рог, умбр, pir,
ирл. flr ит. д., противопоставляемых гот. fon, род. п.
funins; это противоположение подкрепляется различением
в армянском языке hur „огонь" (*pur-) и hn-oq „печь"
(*pun-). Строение хеттской формы исключает часто допу-
скаемое сближение с корнем *реи- „очищать" (скр. ра-
vate, лат. piirus)4; мы имеем здесь дело с корнем, нали-
чествующим в хетт. *pa(h)h-, и с суффиксом, имеющим
вид *-ц(/-цеп-, причем обычно полная ступень характери-
зует именительный-винительный, а редуцированная — кос-
венные падежи.
Авест. zafar-, zafan- „пасть, рот (у создания Аримана)",
пехл. zafar, перс, dahan (Бартоломе, Altiranisches Worter-
buch; см. под соответствующим словом) выводилось из
*zap-var/n- при скр. jambha- „укус", др.-в.-нем. kiefer
и т. д. Правильнее, однако, как и в случае авест. nafa-
скр. nabha-, полагать здесь чередование авест. f: скр.
bh, т. е. *ph/bh; и действительно, авестийский корень zaf-
подтверждается медиальным причастием vizafana-, ср.
вед. janjabhana-. Отметим, что данная основа на *г/п
имеет авестийский дублет на *-s-: Orizafah- рядом с 9ri-
zafan-; см. также (стр. 47 и сл.) наименования для „рта"
и различных органов.
* Относительно -h- см. Курилович, Symbolae Rozwadowski, I,
стр. 102, и гл. IX этой книги [см. также предисловие редактора пе-
ревода, стр. 22].
Проблема чередования r/n	35
Хетт, kuttar, kuttan- „шея" (ср. kuttanalli- „ожерелье")
сравнивали с лат. guttur — сравнение весьма спорное (Стер-
тевант, Compar. Gramm., стр. 77).
Др.-сев. dogr „день или ночь", dogn „день и ночь"
рассматривалось (библиографию см. Бу аза к* стр. 964 и
прим. 1) как соответствующее чередованию скр. ahar : ahan;
ср. гот. dags „день".
Лат. cerebrum< *keres-ro—наряду с основой *krs-en-
скр. Qlrsnah (род. п. ед. ч.). Такое же противопоставле-
ние имеется в греческом между харара • хе<раЦ у Геси-
хия и гомер. хартра „вершины, цитадели".
Лат. crabro (<*crasrd), связываемое с предыдущим
словом, показывает -г- наряду с -п- в др.-в.-нем. hor-
nuz, hornaz, ст.-слав. шрыиеиь, тохар, кгогпёе „пчела" (из
'krosn- ?).
Ст.-слав. ю^бр« „озеро", др.-прус. assaran, латыш,
ezers при ст.-слав. кцъ „запруда на реке"; ср. арм. ezr
„предел, граница", представляющее основу на -r/п (Вайан,
BSL, XXIX, 1929, стр. 38 и сл., с заключительным при-
мечанием Мейе). Сопоставим с этим название иллирий-
ского племени Asseriates (Плиний).
Лат. durus, если только оно восходит к *dru-ro-,
образует пару с скр. druna- „дуга".
Лат. murus таким же образом чередуется с moenia
(во поводу сохранения -ое- см. у Мейе — Эрну под этим
словом), от корня Tnoi-, неизвестного в других языках.
Авест. hvara „солнце", род. п. в Гатах* xvong, авест.
hii, более позднее Ьйгб (стр. 92—93); скр. suvar, род. п.
surah, и тематическая форма sura-, surya-; ирл. suil
„глаз“< *su-li-. Чередование l/’n: *sauel, as(u)uel : *s(u)uenS
гр.крит. afskwc (по офШо; у Гесихия), дор. аШх, a'Xtoc, гомер.
тДю;, аттич. -qXto;; лат. sol (вероятно, из *suel, swol —
м. p.), гот. sauil (ср. p.) и производное sunno (ж. р.)
вместо *suno< *sun-6n, по род. п. *sun-n-ez; ст.-слав.
слъны|в (ср. р.) < *sul-n-. Нормальное распространение корня
посредством :“-п- происходит так, как если бы удваива-
лось '-п-, чередующееся с *-15.
Скр. ambh[-na- „ужасный", гот. abrs : кельт, ‘obno-,
галл. Ex-obnus, кимр. ofn „страх"; ср. скр. ambhas- (ср. р.)
* Древнейшая часть Авесты,— Прим, перед.
э*
36	Глава!
„ужасающая мощь" с ambhfna- (Иоганссон, IF, III, стр. 239;
Педерсен, Vergl. Gramm., I, стр. 49).
Галл, dtinon и diiron (Revue Celtique, ХХХШ, стр. 465).
Др.-кимр. etn „птица" (ирл. ёп) и кимр. adar „птицы";
ср. *pet[g-/‘pet-n-es (стр. 52).
Арм. damban и dambar-an „могила", гр. тавро: „ров",
ср. следовательно, *г/п сосуществует с формой на
*-es- (Лиден, Arm. Stud., стр. 41 и сл.). Корень *dhembh-
был также представлен в германском языке формами
u3amb-na-, *3amma- в гот. faur-dammjan „запружать, пре-
пятствовать" (Ван Вейк, IF, XXIV, стр. 31).
Лат. uagio „кричать (о новорожденном)", лит. vograiiti
„кричать (о детях)"; скр. vagnii- „крик, призыв". От
корня wa (похожего на детский плач) посредством задне-
язычного распространения образовано производное на
*г/п, причем этот суффикс чередуется с i слова *uagis,
предполагаемого отыменным латинским глаголом uagio.
Авест. jqfnu- „впадина, долина": jafra- „глубокий" (jaiwi-
в сложении), ср. скр. gambhara- и gambhan-.
Арм. kolr „ветка": польск. galgz, чешек, haluz опреде-
ляют *gol[-: golnes с, основой на -i- в ст .-слав, гфаь (хЧейе,
MSL, XI, стр. 185; Etudes sur I’etymologie du vieux slave,
стр. 261). Чередование i: r/n здесь типа скр. asthi, гр.
oavpaxov и т. д.
Гр. аруб;< *аруро;, ср. apyt- подобно rjrah, fji- в сло-
жении. Ступень -п- находим в лат. argen-tum, скр. rajata-,
авест. arazata-, др.-перс. ardata- „серебро" и т. д. Отно-
сительно форм на -и- (лат. arguo) см. стр. 60.
/ Герм. *bhaghro-, "bhoghro- „топь": русск. багно (Ван
Вейк, IF, XXIV, стр. 232).
Гр. Tjw.po;, дор. ansipo; (ж. р.) „побережье, материк",
др.-англ. ofer, нем. Ufer „берег", с которыми может быть
сравнимо арм. ар‘п „берег", с *-п-.
Гр. Злроу, арм. tur (*doro-), ст.-слав. длръ противопо-
ставляют свое *-г- суффиксу *-п- лат. donum, оск. dunum,
умбр, dunu, скр. danam.
Гр. царт) „рука" также противостоит формам на *-п-:
лат. manus, умбр, manf (вин. п. мн. ч.), др.-сев. mund,
др.-в.-нем. munt ('mn-t-) „рука"в.
Скр. upan-ayati „upagacchati" (СВ, II, 3, 2, 2), на кото-
рое обратил внимание Ольденбург (KZ, XXV11, стр. 280,
Проблема чередования rifi
37
имеет в качестве основы Aupan-, чередующееся с upar(i),
гр. onsp, как гот. ран и par (Перссон, IF, II, стр. 236).
Иран, пи-гаш „теперь" (авест., др.-перс., ср. согд. nwr)
с -г-: скр. пй-пат, перс, пйп-, др.-сев. пй-па; гр. vo-v имеет
-у, которое может быть объяснено двояко.
Авест. aogar (ср. р.) „сила", ср. aogah-, aojah- (скр.
ojas-) и uyra- „сильный", скр. ugra-. Хотя мы и не распо-
лагаем формой на -п-, однако чередование с *-es- (aogah-)
и аналогия с многочисленными авестийскими существи-
тельными среднего рода на -ar/п- не оставляют сомнения
относительно вида флексии.
Авест. tacar- (ср. р.) „течение, берег" (tak-); ср. при-
лагательное tacan- „текущий, бегущий".
Скр. vadhar- (ср. р.) „оружие Индры", авест. vadar-
(ср. р.) „метательное оружие"; ср. авест. vadah-, — веро-
ятно, „режущее оружие", судя по производным; скр.
vadhri-„наказанный", гр. idpt; • тор'а; xptoq— tflpi; • отгайсоу,
торбас, eovoS/oq у Гесихия. Ступень -п-, которую эти
формы заставляют ожидать, неизвестна.
Авест. xsapar- (ср. р.) и xsapan-, xsafn- „ночь" образует
пару с azan- „день" и представляет собой распространение
индо-иранской основы ж. р. kjap-, xSap-, повлиявшей на
род производного xSapan-, которое было вначале среднего
рода, как и xsapar. Эти две формы на -аг и на -ап были
чрезвычайно близки друг к другу.
Авест. danar- „доля", поздняя форма, в предполагаемом
чередовании с (taro-)danan- „превышающий одно da-
nan-".
Авест. ауаг- и ауап- (ср. р.) „день", прилагательное
ауага-. В отношении рода ср. гр. ^цар, скр. ahar
и т. д.
Скр. ahar „день" и „днем" (стр. 12.1), Ср. ahnam и т. д.
и авест. azan-, asn-.
Гр. гомер rjpiap, -ато;, дор. agipa, аттич. -rjji^pa. По
поводу чередования ср. ovap : oyetpoc, map : mstpa и т. д.,
а также примеры на стр. 51; арм. awr<*am-6r наряду
с гр. *am-r/nt- *.
Скр. gfdhra- „жадный", авест. garaSa- (= ‘garadra-, ср.
garadi- в сложении) : gfdhnu-.
:i' Гр. (изр — посходит к агп[— amp-tos.— Прим, перев.
38	Г лав a I
Скр. chidra- „разорванный, расщепленный" : гр. a/tSavo-
тгоо; „с широко расставленными ногами" (что касается
формы суффиксов, ср. ripra- : ktnapo;).
Гр. axtapoc, axtepo; представляет *axtyap, к которому
присоединяется, хотя и с другой огласовкой, ст.-слав. скнь
Гр.	-svoc „железа", лат. inguen, др.-исл. pkkr
„опухоль" из *nguen- обычно сравниваются с vs'ppoc, лат.
nebrundines „почки" при помощи чередования *g“/g“h-.
При этом условии *neguh-ro- и *ngu-en- косвенно свиде-
тельствуют в пользу распространения *г/п.
Авест. avar- (ср. р.) „помощь", ср. avah-. Иное истол-
кование, основанное на производных от этого слова в
среднеиранском языке, см. у Нюберга (Symbolae philolo-
gicae in honorem Danielsson, стр. 237 и сл.). Вероятно,
принадлежит к тому же типу флексии.
Авест. zavar- (ср. р.) „сила", со своим дублетом *zavar
(ср. zavah-), исходя из пехл. zor.
Скр. *patar на основании patara-, pataru- „летучий";
ср. гр. ireTEtvo;.
Скр. *dravar в dravara- „текучий" (или же по аналогии
с предыдущим словом).
Индо-иран. *kartar, судя по скр. kartari- „ножницы",
сакск. kadara „узкий меч" (Конов, Saka Studies, стр. 62).
На авест. *ftuisar или *Oijaesar- „блеск" указывает
форма ftwisra- „ослепительный", по образцу aogar : uyra-.
Распространение посредством -i-: скр. tvi$i- „блеск".
Иран. *vadar „брачный союз" (от *uedh- „ вести [к браку]")
предполагается отыменным ‘vadarya-, представленным в
виде vadairyu-; как противоположность ему выступает
*ued(h)no- : гр. eJvov „свадебный подарок", ст.-слав. вин»
„выкуп за невесту".
Авест. uruOwar и uruftwan- (ср. р.) „кишки"; о формах,
производных отсюда в современных иранских языках, см.
у Моргенстиерна (KZ, LXI, стр. 36).
Авест. razar- и razan-, razan-, rasn- (ср. р.) „порядок,
мера" (гаг = лат. reg-), ср. дублет razah- (относительно вед.
rajani [RV, X, 49, 4] см. Мейе, MSL, XIV, стр. 392;
Ольденбург, Noten, II, стр. 252, и Вакернагель—Дебруннер,
Altind. Gramm., Ill, стр. 271).
В авестийском собственном имени rastaro . vapnti-
первая часть, вероятно, является существительным ср. р.
Проблема чередования г/п	39
"rastar (но не мужского, см. Бартоломе); ср. скр. ra$tra-
(r^jati).
Др.-перс. wzrk „большой" надлежит вокализовать vaz-
raka-, а не vazarka (Бартоломе) и не vazfka- (Мейе — Бен-
венист, Grammaire du vieux perse, стр. 53, 68 и сл.);
vazraka- относится к *vazar (ср. р.) как авест. ugra- к
aogar- (о среднеиранских формах см. Хеннинг, G6tt.
Nachr., № 8, 1932, стр. 224).
Лат. lacer, lacero : lancino, ср. гр. kaxtc „лоскут лох-
мотья"; ступень п обнаруживается также в перс, гахпа
„трещина, разрыв" < *raxna-ka-.
Гр. ауяр „тотчас, после" имеет лишь наречное значе-
ние; однако гомеровское производное а^артеро? и ион.
atpapst, • -ta/ea); seat ахбтгю; (Etymologicum Magnum) пока-
зывают, что речь здесь идет о древнем абстрактном су-
ществительном „быстрота". Ступень п — в aspv®, atyvioc.
Трудно сближать с ними группу слов atyvrfi, e~-ahpvrfi, atcba
из-за ai-, хотя значение их заставляет думать о таком
сближении.
abeap „защита", дат. п. аЫ — единственный след корне-
вого имени, распространенного посредством г.; ср. акхф
akakxeiv.
akei<pap „ароматичная мазь"—из akst^co; ср. akecya
(ср- Р-).	,
актттго; „желаннейший, прекраснейший" и enaknvoc
(если верна рукописная традиция у Пиндара, Пиф., VIII,
84), повидимому, предполагают, ввиду гекп-, лат. uolup,
некое *aknap/v-, которое соотносилось бы с akrr-v- как ’изуак-
и (стр. 72) или как ауар и atpvco.
*	pX£<pap (ср. р.) служит, вероятно, источником для
^Zscpapov, дор. ykepapov „веко" (ср. aksupov). Произведено
от с придыхательным у> экспрессивной природы,
появляющимся также в ад&акцб;.
*	j?pt'ap (ср. р.) могло бы быть сочтено за промежуточ-
ное звено между рргетц too geyakoo у Гесихия, вед. gri-
(стр. 221) и [Jptapoc „большой, могучий".
*	уерар (ср. р.) устанавливается формами yspatpo), yspapo?:
убрал», скр. jaran, и подтверждается посредством уграс
(стр. 57—58).
yvcop-gtoi (лат. gnarus, ignore) предполагает *у>шр-, че-
редующееся с скр. jflana-, как бшроо с скр. danam (стр. 36),
40	Глава I
Форму *у/>ху (ср. р.) необходимо предположить для
того, чтобы правильно объединить укохерб; с ykuxaivto, по
соотношению map : mspoq ; matvoj.
Гомер. гШшр (ср. р.) „пожелание" (eekSogat).
Eidap „тотчас", наречное образование, в котором со-
храняется древнее существительное среднего рода
(стр. 119—120).
*ske<pap „обман", требуемое производным ёкеуа’роца»
„обманывать"; ср. okocparto;.
*evap содержится в форме мн. ч. ё?ара „доспехи, сня-
тые с убитого врага"; ср. evatpw „убить в битве" (Шви-
цер, IF, XXX, стр. 442).
Гр. ёар, etap, род. п. ёаро; „весна“< *uSsf: авест. varjri
( = vahri) „весной", арм. garun (*tjesf-), лит. vasara, лат.
uer (*U6sr): скр. vasan-ta-, ст.-слав. вест и т. д. Ср. скр.
vasar-, vasara- „утро", др.-перс. “vahara-; др.-ирл. fair
„восток", чередующееся с fainne (ап 1ае) „заниматься
(о дне)" (Педерсен, Vergl. Gramm., II, стр. 106, § 451).
*ёр(е)иОар-, *ёрео4ак- устанавливаются гомеровским ’Ерео-
Oaktaiv (ср. epeu^akso;, Нонний), ёру&рбс (лат. ruber и т. д.)
при гомер. spo&aivco. В санскрите появляется существи-
тельное ср. р. *rudhi (в rudhi-kra-, имя демона), с которым
взаимодействовало *rudhra- (= ёру&рбс), и в результате
возникло rudhira-(Вакерн^ель, Altind. Gramm., II, 1, стр. 61;
Фриск, Zur indoiran. u. griech. Nominalbildung, стр. 9).
Гр. “еуЗар „враждебность, ненависть", предполагаемое
глаголом г/да'рю; e/ftavopiai: ё/Орб;. Ср. г/Фо;.
Гр. *ёкхар „рана, язва", предполагаемое глоссой Геси-
хия ekxava • трабцата и глаголом ekxatvw „быть раненым".
Ср. ёкхо; „рана" и лат. ulcus, -eris (ср. р.) „язва".
*^тар, согласно И. Шмидту (Pluralbild., стр. 177), было
подлинной формой слова, известного в виде зол. 750 р
(ср. р.) „сердце"; ср. -^троу „нижняя часть живота".
Osvap, -apo<; (ср. р.) „ладонь" представляет, как и svapa,
флексию целиком на -г-. Германские формы, сближаемые
с ним, имеют только -г-: др.-в.-нем. tenar, tenra, ср.-в.-нем.
tener „ладонь".
txjiap • vot'c у Гесихия (отсутствует у Буазака; см. под
ixpac): tzgaivto „орошать", txpiakeo; „влажный".
Ьстар „рядом с, касаясь", древнее существительное
среднего рода, застывшее в виде наречия (стр. 120).
Проблема чередования г[п
4 V
i&apo? и toatvecrftai • {tepgaivEsfrat у Гесихия.
iapoc iepoc „могучий", скр. isirah и lahw.
i'/ap „страстное желание": i/avaw „желать".
Гр. хи5рб; (x55t- в сложении) предполагает "хибар (ср.
xuSaX-tgo;) наряду с xuoatvw „прославлять", xuSavw „хва-
литься)0. Дублет на -es- в хобо;.
‘xaftap (или *хб$ар?) „очищение" выводится из хайарб;,
хойарбс.
Гомер, xpaiatvw „завершать, выполнять", xpaavov • tsXe-
aov у Гесихия, которое выводят из *xpaaatvio (см. у Буазака),
является, вероятно, отыменным глаголом от "xpaaap „за-
вершение".
*xagap „изгиб, дуга", исходя из xajiapa „дуга", ср.
лат. camurus, cameras, авест. kamara- „пояс", наряду с гот.
himins, др.-сев. himenn „небесный свод".
хгар „сердце" (Пиндар), произведенное по образцу х?(р
(Бругман, IF, V, стр. 341).
*хг).ар „шум потока" (в хеХарб!» и х£Х®р' <ршЦ подобно
тгхцар и тгхцшр.
xffiap • пЫЬ; у Гесихия; ср. xt^o;.
xap-catveiv • xpaxetv рядом с хартерб;, хратербс удостове-
ряет форму *хратар вопреки Фриску (Zur indoiran. u.
griech. Nominalbildung, стр. 67; см. также стр. 119).
хтгар „собственность", дат. п. мн. ч. x-rsatsaatv.
хбйар • у Гесихия (гипотезы, лишенные значения,
у Эльферинка, Lekythos, стр. 43, 89).
хбар, -арос (ср. р.) „игольное ушко", без -и-; ср. еу-хуар
„беременная женщина" (Милетская надпись конца VI в.;
см. Швицер, № 725, 7) наряду с гухоос. Ступень -г- об-
наруживается в арм. sor „дыра, впадина", “kowero- (Лиден,
Arm. Stud., стр. Ill; Мейе, MSL, XV, стр. 354), лат.
cauer-na7.
*Xdyap „ослабление" в Хауарб- „вялый, гнущийся" и
Xdyvo; „распутный"; также, возможно, Хапарбс, Хатгара.
*Х!пар (ср. Xino;) „жир" объясняет Хшарб; и Xtnat>w;
параллельная форма аХекрар.
Xarpap • Xuxpjjia у Гесихия, производное от Xaxpav „пре-
кращаться)".
цахар (ср. р.) „счастье" (как и м. р. jiaxap) не имеет
надежной этимологии и, как и многие имена на r/п, сохра-
нилось лишь в именительно-винительном падеже.
42	Глава I
‘gakftap „размягчение“ вытекает не только из форм
на -п-: gakftatvw, gak^wv, gakOaxo;, но и из прилагательного
8ka5ap6<; „мягкий", которое отличается только своим *-d-
на конце корня: *meldh- и *meld-.
*gsyap, исходя из geyatpw „считать излишне высоким,
завидовать", арм. шесагет „ценю высоко", наряду с
gsyak- (geyako-). Ступень -п- в скр. inahan-, авест. niazan-,
лат. magnus и т. д.
gviXaP (СР- Р-) „средство" (ср. g-Jf/oc) чередуется с g7jx<xv7j.
grjxap (ср. р.) „длина" (ср. gvjxoq): gaxpoc, лат. шасег
и т. д.
*gtap (ср. р.) „пятно" устанавливается на основании
gtapoc : gtatvw и gtattpovoc. Однако форма суффикса остается
не вполне определенной из-за отсутствия приемлемой этимо-
логии (примеры, собранные Буазаком, не могут быть
приняты), и мы не можем сказать, является ли суффиксом
здесь -ар или -fap, если предположить, что gtapoq пред-
оставляет *gtfap6i;.
Mfap „молодость, новизна", засвидетельствованное
словом vefap-бс; ср. арм. пог „новый", лат. поиегса.
vsxxap, -аро; „и v<oxap (ср. р.) связаны с *пек-, причем
только первое из них является древним; форма ясна лишь
у последнего (ср. vsxuq, vsxpoc), так как разложение
vsxrap на vex + тар (скр. tarati) „преодолевающий смерть"
.не является для нас убедительным. Нет уверенности даже
в том, что оно имеет один корень со словом vsxo;; хотя в
силу характера конечного звука мы и помещаем его
здесь, но с оговоркой. От него произведен глагол *vexxa'do>,
удостоверенный глоссами Гесихия >ехтар9т] • HtogaHh] и
vexTapooaco  ekaippt^ooaiv (Дебруннер, IF, XXI, стр. 202)8.
ovap (ср. р.) „сон" (по аналогии с б-rrap „наяву", по-
ставленному в связь с опо-, ovap было истолковано в связи
>с предлогом 6v-, ava-; Герман, Gott. Nachr., 1918, стр. 284
и сл.), род. п. оуе!рато;, мн. ч. -ата вместо *ovaTOc, -ата,
в соответствии с ovstpo? (чтобы избежать сочетания п-п);
арм. anurj „сон" < ®anor-io-, ср. тгхршр : Tsxgap.
Гр. oo’lap, -ато; „вымя, грудь", скр. udhar, род. п.
Ddhnah (ср. р.) „вымя"; производное -udhn-i- в acchid-
rodhni- „неповрежденный внутри" * (Вакернагель, Altind.
* Словарь Моньер—Вильямса дает другое значение: .с неповреж-
денным выменем (о корове)'. — Прим, перев.
Проблема чередования г/п
43
Gramm., II, 1, стр, 92 и сл.); лат. uber, -eris (ср. р.),
др.-в.-нем. utar „вымя” и лит. udruoti „давать молоко“
обобщили -г-.
бтг-шра „сезон плодов, осень” истолковано у В. Шульц?
(Quaestiones epicae, стр. 475; см. у Буазака под этим
словом) как *оаара”. Отсюда мы извлекаем форму *оаар
(ср. р.), чередующуюся со ст.-слав. leceiib, др.-прус. assa-
nis „осень”, с тем же г/п, как и в других названиях
времен года; ср. ёар, /ещгрюс.
брфрос „рассвет”, *tjordh-ro-, соответствует, ис-
ключая огласовку корня, ст.-слав. рнъ „утренний”,
’urodh-no-10.
Производное iraiSaptov „маленький ребенок* по самому
смыслу основы должно было бы относиться к уменьши-
тельным на -aptov; однако здесь налицо суффикс простого
прилагательного, как это следует из дельфийского выра-
жения ашца natSapwv (приведено у Шантрена, La formation
des noms, стр. 74). Следовательно, natS-ap- можно поста-
вить в связь с гомер. iratfi-v-o; „мальчик”. Ср. также
ve(f)ap-6c.
пгшоу, ж. р. nsneipa „зрелый” и глагол nenaivco нахо-
дятся в том же отношении друг, к другу, как тг(<о>,
Trfstpa, Triatvco; ср. скр. pfvan-, ж. р. ptvari.
тгбар, тгоато; (ср. р.) „молозиво”.
*рбпар (ср. рбточ), исходя из р’лгарб; „грязный”: poiratvw
„марать”.
айеуарб; „сильный” и атфаро? „крепкий, плотный” поз-
воляют предположить соответственно *afHvap (ср. а^ёух)
и *ат^ар; ср. атгрэ; „густая толпа”, атгррб;.
cxtvap „тело” (Никандр) (только им. и вин. п.); ср.
sxrf/ц, ахую;?
5tsap, род. п. атгато; „сало, жир” вместо *atj]tap< *atay-
ap, -ато<;.
aopap (ср. р.) „пенка, пленка на поверхности молока”
без этимологии и без производных.
*<?рзйар наряду с аробрб; „сильный, неистовый” чере-
дуется с прилагательным того же значения apeSavoc. В от-
ношении чередования корневого гласного ср. as^ac, aojiapo;,
агрубс (стр. 57).
тгхцар, гомер. тзх;1(ор „предел, цель, знак”, t£z|iaipw
.по характеру суффикса определенно принадлежит к типу
44	Глава 1
на r/n, даже если отказаться от сближения с авест.
casman- (принимаемого Буазаком).
фрёар, -атос „колодец" восходит к ’'(ррг/ар, -ато;, пред-
ставленному также в арм. albiwr „источник"; и.-е.
*bhreii-y/n-; ср. 4bhrun- в гот. brunna, др.-в.-нем. brunno
„источник". Корень с суффиксом *-ц-, ср. скр. bhurvan
„движение вод", лат. ferueo „бурлить" и т. д.
уещёрю;, yetjispiyct; (лат. hibernus), ytgapoc „годовалый
козленок" имеют г наряду с п в уе'.рсшу, скр. heman „зи-
мой", heman-ta- „зима" (ср. vasan-ta), хетт, gimant „зима".
Гр. «/«op „мучнистый лишай, род чесотки" часто срав-
нивается с а'уэроу „мякина, солома", аууц „растительность
(на теле); полова хлебов". Об ауэроу см. стр. 60; относи-
тельно придыхательного, при его отсутствии в лат. acus,
см. у Вандриеса (Melanges Glotz, стр. 852),
Гомер цг|зтор „советник" было истолковано как древ-
нее существительное среднего рода „решение, совет"
(Бругман, IF, XIX, стр. 212). Ср. хёнор, а также стр. 154.
й5<ор, род. п. бйатос „вода“:хетт. watar, род. п. wetenas
fiiodr : “uednos); ср. скр. род. п. udnah, места, п. udan;
гр. ’Akoc-uSvjj; умбр, им.-вин. п. utur, отл. п. une. Форма
на -п- обобщена в гот. wato, -ins, др.-прус. wundan
и т. д.
пгксор „чудовище" и тглюр • nskwpiov, цахрбу, цёуа (у Геси-
хия) рассматриваются как родственные через *kueror.
Плюр, skojpiov „добыча" из eketv.
i'/COp „кровь богов", XSAWp „потомок, отпрыск" являются,
повидимому, древними существительными среднего рода
типа б$шр (Буазак).
Ср.-ирл. arbar ( аг-цг), род. п. arbann (Sar-uen-os) „хлеба";
гр. ароора „пахотная земля" из ‘аро-гра (ср. аротроу). Лат.
aruum произведено от того же корня, но путем простого при-
бавления *-цо и, следовательно, не может быть сближаемо
с ними непосредственно. Вся эта группа не имеет никакой
доказуемой связи с скр. urvara-, авест. urvara- „растение,
возделанная земля".
Вед. kevata- „яма", пракритизм вместо ‘kevrta-(Вакер-
нагель, Altind. Gramm., I, стр. 169): гр. мн. ч. xataxa
орбурата у Гесихия; С чередованием *t/d — xatotSa; „глубо-
кое ущелье, куда спартанцы низвергали преступников".
Эта форма имеет состав kai-wr-(t)/-n-.
Проблема чередования г п	45
Авест. karsvar- и karsvan- (ср. р.) „область", образо-
ванное посредством -var/n- от kars- „делить, разделять".
Авест. Oanvar-, ftanvan „лук", из *$ang-var/n, ср. перс,
a-hanj-ldan „стрелять", согд. 5’упс- из 4Senj- „стрелять"
(*SanJ-ja-). Санскрит имеет dhanvan (ср. р.) „лук" с чере-
дованием dh-/th-. Форма таг идти старославянского языка
имеет начальный глухой согласный.
Авест. ‘гшйцаг, *тШцап отражено прилагательными
iniftwara-, rni&wana- „подобранный под пару, спаренный";
ср. скр. mithuna-.
Авест. snavar- (осет. nvar „вена") и ведгьпауап- „сухо-
жилие, нерв" противостоят друг другу своими суффик-
сами *-uer-/-uen-; авестийское производное snaoya- (= sna-
vya-) дает, возможно, чередующуюся форму ‘snavi-.
Тематические производные: гр. veopov (< *sne-uro-), лат. пе-
ruus (из *sne-uro-), тохар. В. sflaura „сухожилия" (Шульце,
KI. Schr., стр. 261), затем гот. snorjo „корзинка, плетенка",
др.-в.-нем. snuor „шнур"; относительно арм. neard (основа
на -i), предполагающего конечное -r-t (ср. арм. leard : скр.
yakr-t) см. у Хюбшмана (Armenische Grammatik, стр. 478).
Все формы основаны на производной форме с суффиксом
*-цег-/-аеп- от корня *sne- „прясть".
Авест. saxvar- и saxvan- (ср. р.) „план, порядок" из
sanh-; — sah-var/n-.
Авест. vazdvar- (ср. р.) не имеет соответствующей
формы на -п. Однако оно должно содержать в себе суф-
фикс -var; этот суффикс чередуется с -van- во всех суще-
ствительных среднего рода, этимология которых нам ясна.
Значения, постоянно встречаемые в пехлевийской тради-
ции — „здоровье" и даже „жир", — заставляют нас отне-
стись скептически к предложенной Андреасом и Вакерна-
гелем этимологии от глагола „везти" *; этому объяснению
мы еще следовали в работе Vrtra et Vrftragna, стр. 7 (см.
ниже).
Авест. dasvar- (ср. р.) „здоровье", образованное подобно
предыдущему, содержит в себе суффикс -var, судя по
*das-man (ср. р.), появляющемуся в сложном слове dasma-
ni- „дающий здоровье". Чередование здесь неполное; его
наличие устанавливается на основе двух разных суффик-
* Речь идет об авест. vaza'ti „везет".— Прим, перел.
46
Глава I
сов. Однако его достаточно, чтобы полагать вероятным
образование на -var/n-.
Иран, nistavan- „указ" должно принадлежать к тому
же классу, хотя форма на -г- здесь отсутствует. Слово
представляет собой производное от ni-sta-, основанного
на заимствовании из арамейско-библейского и египетского
kssun (Альтгейм, ZII, III, 1925, стр. 37, и Шедер, Iranische
Beitrage, I, стр. 67).
Авест. baevar- и baevan- „10 000“, заимствованное
арм. biwr. Происхождение неизвестно; поэтому мы не можем
решить, является ли здесь суффиксом -г/-п или -var/-van;
по всей вероятности, это — существительное, выражающее
понятие „большого числа".
О греческих существительных на -лар см. стр. 140—141.
Гр. gmgap (Ликофрон) „порицание, насмешка" (ср.
gaijioi;), эол. gugap • atj/o;, (pojJoc, у Гесихия, gogapi^et-
yekaa^et и d-gog<oy. Основа *mou-, *mu- сравнивалась с кор-
нем скр. mu-tra-, авест. шй-Яга- „грязь, нечистота". Неза-
висимо от того, верна ли эта этимология, или нет, она не
препятствует нам признать, по крайней мере для грече-
ского языка, суффикс -gap, чередующийся с -gwv.
♦
ГЛАВА И
КЛАССИФИКАЦИЯ ЧЕРЕДОВАНИЙ
В сложном разнообразии приведенных выше форм вы-
деляется несколько рядов чередований. Прежде всего мы
устанавливаем, что *-еп- встречается — иногда среди форм
одного и того же слова в разных языках — то в склонении
(скр. asthnah), то в словообразовании (авест. astan-tat).
Далее, форма именительного-винительного падежа, которой
противополагается форма на *-еп-, может выступать либо
в виде чистого корня, либо с суффиксом *-ег(-г), либо с
суффиксом -i. Эти три возможности отвечают трем состоя-
ниям основы, иллюстрацию которых представляет, напри-
мер, соответствие между авест. ast-, скр. asthi, гр. батр-11.
В противоположность им элемент *-еп- присутствует по-
стоянно.
Изучение этого типа следует начинать с таких образо-
ваний, у которых именительный-винительный падеж не
содержит ни суффикса, ни распространения, равняясь
основе и тем самым противополагаясь флексии на *-еп-.
Эта категория представлена несколькими санскритскими
примерами: yds- (ср. р.) „похлебка", yiisan- (лат. ills,
iuris); — dos- (ср. р., позднее м. р.) „рука (до кисти)",
dosan-;— as- (asya-) (ср. р.) „рот", asan- (авест. ah-,
лат. os, oris). Для трех данных случаев никакой дру-
гой язык не воспроизводит этого характерного чередова-
ния; поэтому обычно считают, что мы имеем здесь дело
с индийским новообразованием, которое обусловлено суп-
плетивным склонением на -ап- у существительных сход-
ного значения: asan- и dosan- по типу aksan-; yusan- по
типу udan- (Бругман, Grdr., II, 1, § 459, Вакернагель—
Дебруннер, Altind. Gramm., Ill, § 161 с, стр. 316). Трудно,
однако, поверить тому, чтобы действие аналогии сказалось
48
1 'л а в а II
только на косвенных падежах без аналогичного проникно-
вения форм на -i или на -г в именительный-винительный
падеж.
Своеобразие и архаичность этой флексии побуждают
нас рассмотреть внимательнее не только приведенные
факты, но и те, в которых раскрывается, в более или
менее измененном виде, противопоставление подобного
рода. Искать для этих фактов объяснение в самом сан-
скрите будет ошибкой: изучаемое явление относится к до-
исторической эпохе, и санскритские примеры представляют
собой лишь незначительные остатки когда-то широко
распространенного типа. Действительно, в хеттском языке
мы наблюдаем склонение, древность которого, повиди-
мому, не была еще распознана исследователями: haras
„орел", род. п. haranas; arkamas „подать", род. п. arkama-
nas; memiyas „речь, слово", род. п. memiyanas (парадигмы
•см. Стертевант, Compar. Gramm., стр. 184). Хеттское скло-
нение har- : har-an-, в точности параллельное скр. as- : as-
ап-, позволяет возвести к индоевропейскому языку назва-
ние „орла" в форме *ог-, *ог-еп-, ср. гот. ага, род. п.
arins, гр. op-v-tc, op-v-sov.
Если согласиться с этим, то возникают многочислен-
ные параллели. В наименовании „камня" противополагается,
с одной стороны, Мк (бк), сохранившееся в перс, as (иран.
asa-), подтверждаемом лат. ac-ies, ас-еб, ac-idus, с дру-
гой — *ак(ок)-еп, скр. а^ап-, авест. asan-. Подобное же про-
тивопоставление существует в наименовании „оси" между
*aks (гр. ag-a;-a, лат. ala< *aks-la) и *aks-en (гр. др.-
в.-нем. ahsa); в названии „уха"—*aus (лат. aus-culto) или
"ous (дор. и>?) и *oys-en- (гомер. оиатос, род. п.; гот. auso,
арм. ипкп и т. д.); в названии „крыла"—4pet-, *pet-en-
или *aiu- (индо-иран, ayu-) и 4aiu-en- (гр. ai>sv). Именно
благодаря приложению этого принципа объединяются авест.
ast- „кость" и скр. asthan- или скр. aks- (в вед. an-ak
„слепой") и aks-an-. Известную ясность мы получаем также
и в отношении наименования „головы"; связь между сло-
вами, выражающими это понятие, чрезвычайно запутана
уже сама по себе, причем некоторые компаративисты за-
путали ее еще больше. Для начала мы предположим, что
имелось существительное ср. р. *ker, *kr, представленное
гомер. хя? (П 392 етт» zip^prseceps), ёу-хар-э;, лат. сег-
Классификация чередований	49
uus, "cer-es-rom. (cerebrum) и т. д., наряду с кег-еп-, "кгп-
(гр. zpaivw, лат. cornu, гот. haurn). Затем к корню при-
соединяется распространение *-s-, и распространенная основа
вновь получает *-еп-; следовательно, *ker(e)s : *kers-en,
Sk'fs-en-, откуда, с одной стороны, ион. х6ра-т(, с другой -
др.-сев. hiarsi fkers-on-), др.-в.-нем. hirni ("kers-niio-), гр.
jcspva ("kers-пэ), скр. £lrsnah (род. п. ед. ч.) и гр. храа-тос
(*krs-n-t-). Таким же способом соотнесены *dei- „сияние"
(скр. su-di-ti- „великолепно сияющий") и *dei-en-, "di-no-
(лит. diena, ст.-слав. дьиь, лат. nundin-um) или *gh($)em-
и *gh(#)m-en- (авест. zam- : др.-лат. hemo). Постоянство,
с которым наиболее древние слова подчиняются этому
принципу, благоприятствует восстановлению нескольких
других имен: "elen- „олень" (гр. ёка-'ро;, ст.-слав. юлень,
арм. ehi, ср. кимр. elain(t) „лань"), несомненно, является
остатком древнего чередования '"el-: el-en, как "ок-: "ок-еп-
и т. д. (см. ниже) или как "mes- (скр. mas-) и *rnes-en-
(ст.-слав. MtCAijb).— Название „зайца", как это часто пред-
полагали, является, невидимому, прилагательным, обозна-
чающим цвет: "k'as (наименование какого-либо рыжеватого
или серого вещества), представленное скр. ^а^а (вместо
\as-a-): "k'as-en-, в др.-в.-нем. haso, др.-прус. sasins, лат.
canus; — несогласие между лат. uerres и лит. vefsis застав-
ляет предполагать атематическую основу 4цегз, откуда
Suers-en-, скр. vfsan-12.
Таким образом, мы имеем несомненные доказательства
такого склонения и такого словопроизводства, при кото-
ром форма на *-еп-, образующая основу косвенных падежей
или производных слов, противополагается самому корню,
образующему именительный-винительный падеж без какого
бы то ни было распространения. Уже из одного этого
следует привходящий характер 4-ег в именительном-вини-
тельном падеже существительных среднего рода, к описа-
нию которых мы теперь должны перейти.
Примета *-ег существительных среднего рода типа гр.
^пар, лат. iter, авест. snavara, обладает двумя существен-
ными чертами: во-первых, она не является элементом всего
склонения, ее применение ограничено именительным-вини-
тельным падежом; во-вторых, она принимает или полную,
или редуцированную форму, *-ег или *-[: лат. iter и iecur;
скр. udhar и yakj-t.
4 Э. Бенвенист
50	Глава II
Последним наблюдением мы обязаны И. Шмидту (Plu-
ralbild., стр. 172; ср. Вакернагель-—Дебруннер, III, стр. 310),
но, сколь бы справедливо оно ни было, оно остается у
него без объяснения и, стало быть, не имеет большого
значения. Какова же логика распределения между *-ег и
*-Г? Вопрос этот касается не только распространения, но
и основы. Вся структура существительного среднего рода
на *-er, *-j подчинена следующему принципу: долгой огла-
совке основы соответствует нулевая ступень распростране-
ния, и наоборот. Этот принцип представляет собой лишь
констатацию факта, который получит свое разъяснение в
теории первичных чередований (гл. X); он подходит для
самых древних примеров, не очень многочисленных, но
полностью с ним согласующихся.
Природа плавного звука такова, что в нулевой ступени
от *-ег мы имеем обычно *(, но теоретически следовало
бы ожидать согласного г; и действительно, оно имеется,
по крайней мере, в одном случае: лат. иег<*цезг. В гре-
ческом языке имеем еар и е;'ар, но с *-j; если etap не было
образовано позднее на основе etapivo; „весенний“, то его
можно было бы возвести к *tjesr. Напротив, слабой или
нулевой ступени корня соответствует полная ступень сле-
дующей части слова: 'us-er-13. Все наиболее старые суще-
ствительные среднего рода обнаруживают такое же чере-
дование. Свидетельство хеттского языка имеет особый
вес, хотя и невозможно с уверенностью определить зна-
чение конечного -аг: оно может восходить к *-г или “-г.
но только не к :4-ог, повидимому, исключаемому слабой
ступенью огласовки корня и полной ступенью суффикса
*-еп- в косвенных падежах.
Гр. fprap представляет *(1)1ёк”г, вполне правильную
форму, коль скоро -г (сохраненное в лат. uer) уступило
место слоговому *-г; авест. уакагэ сохраняет полную
ступень огласовки, но с-аг, как в дублетной форме 4iakar
(перс. Jigar); лат. iecur и скр. yaky-t имеют краткий корне-
вой гласный, связанный с прибавлением -t.
Хетт, e-es-har „кровь", по всей вероятности, указывает
на *esxr (или -j), с которым согласуется гр. е!ар, предпола-
гающее */)зар, как справедливо указал Шульце (Quaestio-
nes epicae, стр. 165); правильно образовано и скр.
aspk14.
Классификация чередовании	51
Хетт, wa-a-tar „вода” основано на *uodr (или -[). По-
учительна другая форма: й-wi-ta-ar, й-i-da-a-ar (=*tjedor),
написание которой указывает на редуцированную основу
и полную ступень окончания; гр. и$<ор, умбр, utur с нуле-
вой огласовкой корня оказываются, таким образом, под-
твержденными.
Гр. иргйр, арм. albiwr „колодец, источник” заставляют
нас признать нормальной форму *bhreu[ при герм. *brun-
(еп)-, гот. brunna и т. д.
Гр. ^цар отражает *йш[, а арм. awr говорит об *ашбг
в такой же степени, как и об *атбг, при помощи которого
его обычно объясняют.
Гр. оо^ар восходит к *oydhj, с которым чередуются
fidher, скр. udhar, лат. uber и т. д.
И.-е. *sneur-(t) сохранено в арм. neard и с конечным
‘-ег в авест. snavara.
Таким образом, греческий язык обнаруживает заметный
консерватизм (ср. еще, например, map, g^xap, at£ap < *сгс-
j^iap, fpop < S--ap); его формы согласуются с обоими при-
мерами из хеттского языка. В противоположность этому
санскритские формы с краткой огласовкой корня yakrt,
yakft — более позднего происхождения. Однако эта система
не сохраняется в более поздних существительных сред-
него рода, у которых чередование в корне исчезает. В то
время как гр. т(яар находится на уровне других существи-
тельных среднего рода с долгой огласовкой корня (ckSrd,
’dom, “sail- и т. д.) и язык Авесты сохраняет начальное
количество гласного в уакагэ, snavara, санскрит и латинский
язык обобщают форму, содержащую ступень *-ег- распро-
странения. Точно такое же положение мы находим и в
более поздних греческих существительных среднего рода.
Производные слова в принципе соответствуют двоякому
окончанию исходного существительного среднего рода.
В греческом языке мы будем иметь или -аро-, образован-
ное от существительного среднего рода на -ар (хщаро;,
аОеуарб;), или -еро-, основанное на ступени *-er (xpospoc,
хратербс). Древний способ образования производных жен-
ского рода состоял в том, чтобы, исходя непосредственно
из основы среднего рода (а не из производного слова
мужского рода), приспособить к этой основе суффикс
.„движения"; */бгар „метание, сыпание” :-/satpa в гомеров-
4*
52	I'.1 и в a II
ckom эпитете wx-at?c» или ^РШег-: скр. ptvari, ntstw..
В этом случае производная форма более точно выражает
участие субъекта (женского пола) в действии, обозначен-
ном существительным среднего рода. Но различие между
-аро- и -гро- было затемнено, когда первоначально строгое
различение *-г и *-ег-исчезло. Все сказанное относится также
к производным на -1-, последовавшим по весьма сходному
пути развития.
Именительный-винительный падеж скр. asjk, при род. п.
asnali, имеет (кроме г, чередующегося с п во флексии)
заднеязычный элемент, свойственный именительному-вини-
тельному падежу и происходящий, как показывает после-
ведическое склонение (род. п. asrjah, твор. п. asrja), из
звонкого g. Некоторые другие факты позволяют устано-
вить присутствие того же распространения, присоединяв-
шегося к основе в индоевропейскую эпоху15. Скр. svarga-
„солнечное (пространство), небо" представляет в темати-
ческой форме древнее 'suel-g, чередующееся с -sun-es
(авест. huno), как скр. asr-g с asnah. Мы получаем пару
4p6tur-g : ®petnes (И. Шмидт, Pluralbild., стр. 173 и сл.),
сочетая, с одной стороны, гр. r-sp-j;, п-ipw, авест. fra-
ptarajat-, лат. pro-pter(g)vus и, с другой — лат. penna, др,-
кимр. etn, ирл. ёп „птица". Наряду с *ostli- „кость", ”ost(h)r-
(гр. oatpsov, бзтрб;) мы имеем конечное 4-r-g в гр. азтрауаХо;,
противостоящем родительному падежу скр. asthnah. На
основании арм. kotr, польск. galqz, чешек, haluz (ср. ст.-
слав. голь) восстанавливается пара golpg : golnes „ветвь"
(см. Мейе, Etudes sur I’etymologie du vieux slave, стр. 261).
Однако чаще бывает, что заднеязычный приставляется к
основе на ’-еп-, образуя конечную группу *-(e)ng(o)-, *-ng(o),
которую санскрит, в частности, сохранил и даже расши-
рил ее употребление (Рихтер, IF, IX, стр. 197 и сл.):
при гот. Iiaiirn (’kfno-) санскрит имеет Qfnga- „рог"; от
основы *pet-en- в нем было образовано patamga-, классич.
pataga f'petengo-, petngo-) „птица", pi^aiiga- „красноватый".
Такое же окончание -nga-, -aga- получили и некоторые
другие названия животных, притом иногда распространен-
ное в -gama- вследствие неправильного истолкования этих
форм, как связанных с gam-: turanga- „лошадь" (букваль-
но „быстрая"), plavanga-„o6e3bHHa" (буквально „скачущая"),
vihanga-, vihaga- „стрела; птица", niatanga- „слон", kulaiiga-
Классификация чередовании	53
„антилопа” и т. д. В vanargu- „живущий в лесу” налицо
тот же суффикс, но с другим конечным гласным, возник-
шим под влиянием сложных слов типа agregu- „идущий
но главе". Авестийский язык дает sparoha- ( = sparnga-)
„десна"; asanga-, др.-перс. aflanga- „камень" (ср. скр. а^ап-,
а$п-) и (supti)-Saranga-, буквально „соединенный через
плечо" (термин родства); греческий язык- sskay-(aekayatv:
зела?) „блеск", паНау- „шум, треск" (псггауо;, патауetv):
возможно, ахрау- в названии города ’Ахрауас „Агригент".
Соблазнительно отнести к этому же чередованию и лат.
sanguen (sanguis), расчленяя его на sang-uen, где sang-
чередовалось бы с скр. asy-k; относительно образований
на -цеп см. стр. 139. Однако здесь надо было бы объ-
яснить выпадение начального гласного у латинского слова,
сохранившегося в asser, assaraturn и подтвержденного, за
исключением характера гласного, хетт, eshar.
Звонкое *-g, прибавляемое к образованиям на *-ег, *-еп,
может появляться в виде глухого -к в той же самой роли
и после тех же суффиксов. Этим объясняется противо-
поставление лат. nouer-ca (ср. гр. vsfapc;, арм. пог) и
iuuen-cus, ср. кимр. ieuanc, ирл. оас, скр. yuvaka-, yuva^a-,
а также гот. juggs;— гр. бзтахб; (’‘озтпхо-) рядом с oaxpeov
и даже oatpaxov, с г и п одновременно; — скр. pavaka-
„огонь", ср. хетт, pahhuenas(род. п. ед. ч.);—скр. udakam
„вода", которое относится к udan-, как батахбс к asthan-;
лат. *auuncus, ’homuncus в auunculus, homunculus и т. д.;—
ст.-слав. мъел1|ь „луна, месяц" (*mes-en-k-) и, наконец,
многочисленные германские производные на -inga (*-enko-),
-unga (*-nko-).
Уже в индоевропейскую эпоху вместо заднеязычного
k/g можно было без смыслового различия подставлять
зубное ’t/d в качестве распространения именительного-
винительного падежа. В западных диалектах случаи взаим-
ной замены t и к встречаются еще часто: ср. ‘atno- „год"
(гот. арп, лат. annus) : sakno- (оск., умбр, acnu-); совер-
шенно своеобразны они в санскрите, причем не только в
palita- : palikni (стр. 209, прим.), но также и во многих слу-
чаях, собранных у Вакернагеля (Altind. Gramm., I, § 116 d,
260 <ф), Бругмана (IF, XVII, стр. 492) и Рену (Studia indo-
iranica. Ehrengabe W. Geiger, стр. 162—163): asyk, напри-
мер, замешено посредством a'syt (TS, VII, 4, 9). Эта замена
54	Глав а II
появляется начиная с древнейших индоевропейских произ-
водных, но выдержана она в неодинаковой степени для двух
форм зубного звука. Звонкое -d хотя и встречается, но редко
с достоверностью его можно определить только в склоне-
нии *sal-d : saln-es (освещенном у И. Шмидта, Pluralbild.,
стр. 182 и сл.). Напротив, -t весьма распространено, осо-
бенно в санскрите и греческом языке. Следует подчеркнуть
чисто фонетический характер выбора между -t и -к в
качестве конечного звука санскритских существительных
среднего рода: каждый из них употребляется в тех усло-
виях, при которых мы не находим другого. Если слово
содержит зубной, присоединяется заднеязычный, и наобо-
рот; отсюда "osthj-g, ipet°r-g, но yakj-t, Qakf-t, *kev[-t (ke-
vata-) и т. д. Так же строго определено в санскрите и
употребление -t: исключительно в именительном-винитель-
ном падеже (подобно арм. leard „печень", neard „сухожи-
лие"). В греческом языке оттенки употребления гораздо
менее отчетливы. В принципе Ч присоединяется к ступени
-п- флексии *г/п; но так как греческий язык обобщил
сонантную форму суффикса, то в качестве нормы в нем
установилось противопоставление *-j-/nt-. Таким образом,
в отношении формы суффикса противостоят друг другу
скр. 4kaiuf-t (kevata-) и гр. *kaiun-t (xataTa, мн. ч.), в от-
ношении огласовки суффикса—скр. Snomn-os (namnah, род.
п.) и гр. *(o)nomn-t-os (ovojxaxoc, род. п.). Однако иногда
-t присоединяется и к ступени -г, что имеет место, ве-
роятно, в слове Sagap, род. п. бацарто; „замужняя жен-
щина", эол. 66gopric, которое, судя по всему,—древнее
существительное среднего рода на -ар (Педерсен, KZ,
XXXII, стр. 244)* с конечным “-apt именительного-вини-
тельного падежа, обобщенным в парадигме склонения.
Иногда это Ч вовсе отсутствует: еар „кровь", еар „весна",
хбар „пещера, дыра", ftevap „ладонь" и a'pap (ср. a-pvco)
не имеют и следа его1’. Самая эта подвижность служит
доказательством того, что Ч является не „морфемой"
(в фонологическом смысле), а лишь случайной опорой к
некоторым согласным окончаниям; при этом оно выпол-
няет ту же роль и после иных окончаний, таких, как в
* Анализ, определяющий это слово как производное .управляю-
щая (-пр) домом (od[i-)“ (Буазак), является искусственным.
Классификация чередований	55
гр. -(акахх-, лат. lac-t- (И. Шмидт, Pluralbild., стр. 179),
и не представляет собою диалектной черты*. Славянский
язык собственными путями приспособил его к именитель-
ному-винительному падежу единственного числа основ на
'-en, типа крыл.*. < ibher-mn-t (Трубецкой, MSL, XXII,
стр. 255), тогда как греческие существительные среднего
рода на -а образуют в дательном падеже множественного
числа у Гомера -aat (yoowat, Sspgaat), а не -aaat, и от-
носятся, следовательно, к основам на -а, а не на -ат- (MSL,
XXII, стр. 257), так же как ovogaivw при ovogaw;. Упо-
требление этого -t- закрепляется в каждом языке по-своему.
Хеттский язык имеет окончание инфинитива из дательного
падежа на -wanzi (manzi) < *-uanti, между тем как esawar
в дательном падеже единственного числа дает asauni;
хеттскому языку, следовательно, тоже было известно
чередование *-r/4-n-t- наряду с *г/п.
Помимо форм на -г (-п), перечисленных выше, суще-
ствует много и таких форм, которые уже не могут быть
сразу опознаны как образования на *г/п; первоначальное
окончание их затемнено. Последующие наблюдения пока-
зывают, что целые разряды этих форм перешли в другие
типы склонения и что индоевропейский язык обладал не-
обыкновенным богатством образований на 'г/п.
Столь обильный класс греческих существительных
среднего рода на *-es- содержит среди других значи-
тельную группу древних слов религиозного характера, у
которых именительный-винительный падеж оканчивается
на -а; и которые склоняются по типу основ на -s- или на
-t- (формы см. Шантрен, La formation des noms, стр. 421 —
422)1’. Сюда примешивается и кое-что из вероятных
остатков доэллинского фонда, вроде ^ргта; „идол", Senac
„кубок", лепа; „скала" ла а; „камень" (Йокль, Revue in-
ternationale des etudes balkaniques, I, 1934, стр. 47 и сл.);
однако в большинстве своем это слова, имеющие надеж-
ные этимологии, по крайней мере в пределах греческого
языка, такие, как угра; „почетный дар", ут(ра; „старость",
* Имеется в виду диалект индоевропейского языка-основы.—
Прим, перев.
56	Глава II
£ёр.я< „телосложение", хёря;, хтёря; „имущество, дар“,
ттеГря; „предел, конец", гё^я; „священный страх", ахёття;
„защита", тёря; „чудо"—все со ступенью е огласовки
корня, характерной для древних существительных сред-
него рода18. Некоторые другие слова, неясного происхож-
дения, как аёля; „блеск", 4ё'ря;, хуёфа; „мрак" *, появляются
очень поздно и образуют часть того же религиозного
словаря.
Принято считать за аксиому, что происхождение -я;
выводится из уравнения гр. хрёя;  скр. kravih и что оно
представлено индоевропейским суффиксом ‘-as-. Удиви-
тельно, однако, как столь странно построенный элемент
‘-as- был всеми принят без доказательства, тем более что
ни один из известных суффиксов не имеет подобной
формы. Не видно, далее, и того, как можно от этого '-as-
перейти к склонению на -t-, тёря-w;, хрёятя и т. д., если
не с помощью пассивной гипотезы влияния слов, окан-
чивающихся на -ря, -цато; **. Повидимому, более правдо-
подобный вариант этой гипотезы заключается в том, чтобы
исходить из основ на ’-а-, распространенных посредством
‘-S-, деля наши слова иначе: хрёя-;, kravi-s ***. Однако этот
вариант остается ограниченным словом хёря? и парой
kravi's- : хрёя;, поскольку никакое другое существительное
среднего рода на -а; не имеет соответствующего индий-
ского на -is-; к тому же при хёря; мы имеем скр. Qirah.
Таким образом, оба пути не дают нам выхода из затруд-
нения. Именно это соответствие между хргя; и kravih и
направило исследователей на ложный путь: на основании
тождества двух данных слов заключили о тождестве
элементов -я; и -is-. В действительности же эти два типа
имеют разное происхождение: достаточно исследовать их
по отдельности, чтобы увидеть это.
Изучая существительные среднего рода, мы устано-
вили (стр. 29 и сл.), что основы на *-es- очень часто
* Аналогично сба;, Аз? у Симонида и Софрона; см. Шаитрен,
Rev. Phil., 1935, стр. 29.
** Относительно особого склонения хтгр; у Гомера см. Майстер.
Homer. Kunstspr., 132 и сл.19
*** Слова xpii; и kravih можно возвести к одному архетипе
*kreuos. — Прим, перге.
Классификация чередований	57'
сосуществуют с архаическими формами на *т/п: скр,
usas- : usar-, udhas- : udhar-, ahas- : ahar-, сближаемые тож-
дественностью окончаний на -s и на -г перед паузой*;
авест. zavah- : zavar-; гр. : jx-yj/ap, mo; : map, 100; : Г>$»р
и т. д. Всюду сравнение показывает, что формы на -г
являются более древними: udhar заменяется, начиная с Риг-
веды, на udhas-, гомер. р-^/ар— на ptfjo; и т. п. Речь идет
о подстановке -s вместо -г и, в более общем виде, об
одном из процессов, осуществляемых в большинстве язы-
ков с целью устранения особого положения основ на -г
путем перевода в более правильное склонение.- В этом
замечании содержится объяснение греческих существитель-
ных среднего рода на -а;: за исключением хгра; и хрга;.
слова на -а; представляют собой не что иное,
как древние существительные среднего ро-
да на -ар (*-j), перешедшие вместе со своим
гласным -а- в тип склонения на -s.
Доказательством этого утверждения служит тот факт,
что -а; обычно сосуществует или с -ар, или с производ-
ными, предполагающими -ар, а также чередование -а; с
формами на “-п-. Рядом с irstpa; мы имеем тгеГрар и neipatvw:
nstpa;, -ата;, аттич. тггра;, -ата;, соответствует ’^тгар, тртато;.—
В угра; (ут(ра;) мы находим более древнее *уграр, устанав-
ливаемое на основании уерарб;, yepatpw и yspaivw, угра».—
Ясно, что Sega; „тело" (первоначально „сруб, строение")
зиждется на *Ssgap; германские языки сохраняют произ-
водное на -г- в sdem-ro-: др.-сев. timr, др.-англ. timber,
др.-в.-нем. zirnbar „строительный лес"; к тому же грече-
ский язык имеет форму на -п- в Sspviov.—В kaa; мы
признаем *кара.р, засвидетельствованное в kaopov, Aaopstov
и чередующееся с :екара> в ka(f)aiva>.—Форма asjia;
вытеснила *аз£ар; это следует из наличия в(фар6; и чередую-
щейся формы дг-Ы; _> агроб;.— фёра; также удостоверяет
существование ДДрар, поскольку первое имеет производ-
ным фграрб;. — тара; мы будем возводить к *тарар, дублет
которого имеем в виде *таршр > таксор; таким образом,
“тарар и Чёрюр существуют рядом, подобно тёх«хар и тёхркор
* Имеется в виду одинаковое превращение санскр. -$ и -с в -Ь
щисаргу) в положении абсолютного исхода,- Прим, перев.
56	Глава II
или подобно гр. -fyap и Timor (арм. awr)*. Следовательно,
мы видим, что склонение на -т- существительных среднего
рода на -а; есть единственное, которым можно распола-
гать, поскольку здесь заменяются формы на -ар: действи-
тельно, род. п. хргато; встречается в одной аттической
надписи 338 г. до н. э. и мн. ч. хргата— у Гесихия.
Флексия -оос (род. п. xpsoo; и т. д.) появляется здесь
вследствие более точного выравнивания по склонению
существительных среднего рода на *-es-.
В силу того, что греческий тип на -а; имеет окончание
вторичного происхождения, тип на -is- не может более
рассматриваться как соответствующий ему и становится
изолированным. Ограниченное индо-иранской группой язы-
ков, это образование теряет всякую связь с греческими
фактами, поскольку и оно оказывается результатом само-
стоятельного развития. Этот класс производных сущест-
вительных среднего рода на *-is- состоит прежде всего
из религиозных терминов: скр. barhi?-, авест. barazis-
„подстилка из трав для жертвы", скр. havis- „приноше-
ние", sarpi?- „коровье масло", авест. ragllwis- „смесь для
жертвенного возлияния" (в rae&wi^-kara-, °bajina); из слов,
выражающих понятие блеска: скр. arci?-, ?ocis-, dyotis-,
jyotis-, roci?-, а также другие абстрактные понятия: скр.
vartis- „дорога", авест. hadis- „осада", viftis- „суд", snai'&is-
„оружие", manis- „ум" в собственном имени aradu-mainis-,
др.-перс. haxamanis-, см. производное haxamaniS-iya „ахеме-
нид"; *tavis- „сила", исходя из скр. tavisi-, авест. tavisl-;
4mahis-, судя по mahi§l „первая жена царя", и *haris- по
авест. hairisi- „самка" (BSL, XXXI, 1934, стр. 104 и сл.);
скр. avih, авест. avis „ясность", употребляемые как на-
речие в значении „ясно"; скр. bahih „вне"; наконец, два
наименования „сырого мяса", скр. amis- и kravis-. От вто-
рого из них известна также форма с нулевой огласовкой,
авест. xr(u)vis- во вторичном производном xrviS-yant-
„окровавленный", ср. скр. jyotis-ka-. Но xrvis- нельзя
отделить от xrvi-, формы, используемой в сложении,
точно так же как скр. <;ocis- неотделимо от авест. saoci-.
* Бак (Class. Phil., XII, 1917, стр. 24) правильно установил зависи-
мость между "Eipij и Kstaip; однако его наблюдение дальше этого не
пошло. Ни характер процесса, ни связь с прилагательными на -рос и
глаголами на -a'vw не пыли им замечены 20.
Классификации чередований	59
Именно это и дает нам ключ к исследуемому образова-
нию. Конечное -i в сложных словах представляло основы
на *-го- (типа гр. : xuSt-), но с его же помощью был
образован и тип таких существительных среднего рода,
как скр. asthi, гр. ai.'ft. Свое начало индо-иранские суще-
ствительные среднего рода на "-is- берут от имен на -i,
распространенных и нормализованных прибавлением -s.
К этому выводу нас приводит сходный процесс, закон-
чившийся установлением классического склонения гр. Йери;.
Как уже давно было отмечено (Даниэльссон, Gramm, und
etym. Stud., стр. 51), здесь следует исходить из древнего
существительного ср. р. -то;, подобно алоч, -то;.
Это *Эед». перешло в разряд основ среднего рода на -s:
к этой стадии принадлежит tHjjit; гзт» „fas est“ и ftegta-
zpswv „правящий справедливо". Участь слова была решена
двумя новыми изменениями: сначала смешением основ
Ягриа- и ftspitT-, откуда им. п. мн. ч. гомер. ведютг;; затем
переходом в женский род, в основы на -iS-, который обу-
словил в итоге классическое склонение hsgt;, -tSo;. Именно
в этой перестройке в (ср. р.) мы и находим
параллель изменению индо-иран, -i в -is-. История суще-
ствительного ж. р. %6vt; „прах, пепел" тоже объясняется
предшествовавшим существительным ср. р. 4z6>t; „пыль,
прах" (ср. хо'дазойл;), лат. cinis-culus, в основе которого
должно лежать древнее *koni (ср. р.)и.
В итоге ни гр. -а;, ни скр. -is- не восходят к индоевро-
пейскому сигматическому суффиксу. В обоих случаях речь
идет о замене старой формы: в греческом языке-р окончания
-ар замещено посредством -;, в индо-иранской группе
-i распространено посредством -s. Изменение полу-
чено при помощи одного и того же элемента, но совер-
шенно независимыми путями и при различных исходных
образованиях. За вторичными, случайно совпавшими ко-
нечными звуками мы находим при окончательном анализе
индоевропейское чередование "r/i, причем греческий язык
сохраняет *-[, индо-иранская группа—*-i. Тип существи-
тельных среднего рода на -i, от которого санскрит сохранил
лишь изолированные остатки asthi, sakthi и т. д., имел,
следовательно, в общем индо-иранском языке более ши-
рокое распространение, о чем свидетельствуют образчики
этого типа, уцелевшие благодаря нормализации *-i в -is-.
60	Г .1 а в ii II
Другой процесс осуществился в историй названия „серд-
ца": от корня sk[d- fghjd-), отраженного в скр. kfd-, лат.
cor(d) и т. д., было произведено существительное сред-
него рода на *-i, представленное с тремя ступеням!!
огласовки корня в хетт, kardi-, а также в гр. *xap5t, про-
тотипе для гр. хярб'а, скр. hrdaya- (ср. hSrdi-). В этом
виде существительное перешло путем простого прибав-
ления *-уа в женский род, в склонение на -ia.
Аналогичное взаимодействие имело место между осно-
вами па *-г и основами на A-s в существительных и при-
лагательных на ’-и-. Известно, что образования на -и-
обнаруживают отчетливые связи с образованиями на 4-г-:
гр. у/.ухб; и улохерб;, хратб; и яратгрб; и т. п. Этот факт,
констатацией которого до сих пор и ограничивались, должен
найти свое место в общей теории, поскольку он представ-
ляет собой всего лишь частный вид тех связей, которые
соединяют с окончанием на *-г/п замещающие его обра-
зования. Два основных положения позволяют нам уяснить
себе суть дела: во-первых, многие основы на -и- были
вторичным образом распространены посредством *-г/п; во-
вторых, эта конечная часть слова претерпевала изменения
и получала черты склонения на *-es-.
В силу первого положения основа “argu- (гр. аруо-:р;
„блестящий", лат. argud „прояснять", argutus „ясный")
дала начало существительному ср. р. *argur/n- „блеск",
являющемуся базой для гр. аруор-о; : скр. arjun-ah. Исходя
из этого, мы сразу постигаем сущность греческих слов
на -?jpo; и санскритских на -uri-; это основы на *-ur, к
которым прибавлен суффикс либо в виде тематического
гласного, либо в виде -i-. От такого существительного
среднего рода, как гр. уля'рб „пещера", произведено
Дка'рбр, откуда прилагательное улау.ур-6;. Аналогично 5^/.губ
(в ерлеуо-ас) дает -рлеубр, удостоверяемое производным
«Asyup-б;. По d'/эроч мы установим форму йя'/.иР> причем
ступень п появляется в a/VT;, гот. ahana. При наличии лгуб;
предполагаемое Д’.убр оправдано формой k.iyyp-бс спи
ktyodvio. Рядом с ним мы поставим также Ъгапбр на осно-
вании хатторб; (Легран, REG, XX, стр. 10) и хяюб;; -
щокбр можно извлечь из щокчрб;, рмкм'ла1.; *х»уур--из
xtvupo;, xt>upop.«i; Ч’.йбр — из ффурб;. Согласие между гре-
ческим языком и санскритом подтверждено прилагатель-
Классификации чередом null
ным г^оро; (^у?«С) „крепкий, укрепленный*, которому
соответствует скр. sahuri- „очень сильный**: грр-6; и
<aliur-i- позволяют восстановить существительное ср. р.
rp. "г/ор, скр. "sahur, т. е. и.-е. ""seghur. В принципе так
именно должны анализироваться несколько санскритских
слов на -uri- (Уитни, § 1191): jasuri- „истощенный", da^uri
„набожный", BliSguri-, собственное имя**.
Таким образом, мы наблюдаем примечательный парал-
лелизм между внутренним строением этого типа и тем, что
мы видим у существительных среднего рода на -ар; ряд
хатгбр : хаторб; : хап>6; в точности соответствует ряду
'згЗар : а^рарб; : '"згр^б;. Само собой разумеется, что если
первоначальная основа была на -й-, то производные от нее
будут на s-ur и "-uro-: так, (з/орбс восходит к 'тз/йр (ср. р.)
из д/л ср. (з/э;.
Этому принципу, выведенному на основе греческих и
санскритских фактов, мы находим подтверждение и в дру-
гих языках, особенно в армянском, где прилагательные
и существительные среднего рода на "-и- имеют в един-
ственном числе окончание "-иг, с флексией на -п- во мно-
жественном— им. п. -unk‘. Эта особенность, которую
прежде принимали за новшество, теперь выступает перед
нами в качестве пережитка. Следовательно, арм. cunr „ко-
лено" восходит к "gonur ввиду гр. а ступень -п-
обнаруживается в гр. yovfaxa или в скр. дв. ч. janum.
Такое прилагательное, как арм. barjr „высокий", происхо-
дит из "bhrgbur при "blirgbu-, засвидетельствованном в
хетт, parku- „высокий"; точно так же арм. manr „малень-
кий" заставляет предполагать Tnanur, исходя из ;л<ху> •
щхроу ’AOagaves у Гесихия и из гр. |юу(г)6<;. Армянские
прилагательные на -г этого рода (k'alcr „сладкий", cam
„тяжелый" и т. д.) соответствуют, стало быть, типу на
"-иг- (-о-, -i-) греческого языка и санскрита. В таком слу-
чае мы можем признать то же самое образование в ла-
тинских существительных ср. р. fulgur, augur (в древно-
сти среднего рода; Эрну, MSL, XXII, стр. 234 и сл.) и,
* Точнее: „выносливый", от
левать".— Прим, перев.
** Относительно классических
в общем вторичных, производных
Hidoiran. н. gricch. Nomitialbildung,
sah- „терпеть, переносить, преодо-
сапскритских образований на -ига,
от основ на -и-, см. Фриск, Zu г
1934, стр. 43 и сл.
62	Глава II
возможно, в guttur, имеющем -и- перед окончанием слова
во всем склонении. Отнюдь не представляя собой древ-
них основ на *-us- (Перссон, IF, XXVI, стр. 64), это были
слова на *-ur-, в дальнейшем перешедшие в разряд слов
на -s-; нельзя, исходя из augus-tus, заключать о древней
основе на -о-, поскольку uetus, uetus-tus соответствуют
лит. vetusas, ст.-слав. кетъхъ. Лат. augur относится к скр.
djas-, как скр. *sahur (стр. 61) к sahas-. То же и в слу-
чае итал. *deku<-r-: лат. decuria, оск. Dekkvianm „(viam)--
Decurialetn“, умбр, dequrier „decuriis" наряду с герм, tigu-
„десяток".
Собранные воедино, эти факты говорят о принципе
словообразования, который, по свидетельству хеттского-
языка, относится к индоевропейской эпохе. Мы распола-
гаем не вызывающим сомнения хеттским примером ос-
новы на -и-, распространенной посредством -г/п-. Наряду
с хетт, panku- „сплошной > весь, целый" (гр. па//;, скр.
bahu- и т. д.) имеется существительное ср. р. pankur,
род. п. pankunas „масса, семья, толпа", которым и уста-
навливается древность данного типа. Другие имена на
-ur/n- не связываются с какими-либо из известных основ
на -и-, будучи неясного происхождения: raehhur, род. п.
mehhunas „время, момент", возможно, из *тё- „измерять";,
sehur, дат. п. sehuni, с неизвестным значением; pahhur
„огонь" не является производным от существительного,
к тому же род. п. pahhuenas показывает другую флексию.
Помимо этого, наряду с наличием первичных производ-
ных на *-ur, независимых от слов на *-и (например, гр.
s/орб;, скр. sahuri-), в хеттском языке некоторые имена
на -иг- также образуются прямо от глагольных корней,
не обнаруживая чередования r/п: aniyur „обряд" от aniya-
„совершать", parsur „кроха" от pars- „дробить", но kurui
„враг" стоит изолированно и не поддается анализу; Стер-
тевант (Compar. Gramm., § 153) дает ему противоречивое
объяснение, считая его производным от kwer- „резать" и
сравнивая его в то же время с скр. krura-, авест. xrura-
„кровавый". Однако это объяснение неприемлемо: kurur
„враг" не может происходить от kwer- „резать" ( = лат.
curtus) и не имеет никакого отношения к скр. krura-,
авест. xrura- „кровавый", производным от kru- (ст.-слав.
кри) „кровь".
Классификация чередований	63
До сих пор мы имели дело с характеристикой суще-
ствительных или прилагательных. Однако мы находим
остатки этого образования и в некоторых индийских на-
речиях, являющихся застывшими существительными: ве-
дический язык имеет форму sanitur „в стороне", ср. sa-
nutar и авест. hanara; miihur „внезапно" рядом с miihu,
muhukam. В muhur Жюль Блок (Donum natalicium Schrij-
nen, стр. 369) находит (в среднеиндийской форме) соот-
ветствие гр. авест. marozu- „короткий", но он ис-
толковывает производное muhiirta- „мгновение" как слож-
ное слово muhu-rta-, ср. jtu-. В результате анализа формы
muhur мы обнаруживаем здесь скорее muhur-ta- (как sas-
var-ta-; стр. 117), какова бы ни была причина удлинения
-•J-, вероятно, вторичного. Другое ведическое наречие
pradur „на виду", в котором Блок (цит. соч., стр. 370)
определил пракритскую форму ‘pratur, вероятно, имеет
то же окончание, исконное или по аналогии. При таком
понимании эти наречия представляют собой древние су-
ществительные на *-ur; подобно индо-иранским наречиям
на -аг, греческим на -ар, -юр, они являются остатками
именных форм на -аг, -ар или -шр (стр. 120—121).
Рано и широко проявившаяся тенденция снабжать ос-
новы на "-и- конечным -г привела к сокращению типа на
*-и- и расширению сферы действия распространения г/п.
Существенно, что латинский язык в тех же целях при-
нял для прилагательных элемент -i- $ра/б; : breuis; тга/х:
pinguis и т. п.), тесные связи которого с г/п лам извест-
ны. Посредством совершенно независимого процесса
между ’-иг- и *-ui-, повидимому, заново образуется архаи-
ческое чередование r/n:i. В свою очередь, слова на *-ur-
в общем порядке переходят в более правильные типы в
теряют свое характерное -г или -г/п. И здесь выравнива-
ние действует в пользу основ на *-s-. Благодаря связи,
установленной в индоевропейском языке между *-г/п и *-s,
окончания на "-иг были нормализованы в *-us- совершенно
так же, как гр. *-ар стало -а; (стр. 57). Существительное
ср. р. *seghur, засвидетельствованное в гр. ё/ор-б;, скр.
sahur-i-, становится в германских языках *seghus (ср. р.):
др.-в.-нем. sigu, гот. 4sigus (согласно вин. п. ед. ч. sigu).
Гр. *хатгбр, предполагаемое на основании хатгор-бс, заме-
шено хапб;; *к’убр (судя по Хгрр-б;) — посредством )дубс.
Лаг. augur получило двойника ‘augus (в augus-tus). Веди-
ческое наречие mithuh объясняется, следовательно, древ-
ним ’mitliur, исходя из производного rnithuna- и авестий-
ской пары iniftwara-, miftwana-. Можно даже задать себе
вопрос, не отсюда ли ведут свое происхождение, хотя
бы частично, индо-иранские имена на *-us-, к которым от-
носятся прилагательные и существительные преимущест-
венно среднего рода: скр. tapuh „горячий, жара", caksuh
„глаз, зрячий", aruh „рана, раненый" и т. д. (Уитни,
§ 1154); авест. koradus- „помощь", manus- „человек", ga-
rabus- „детеныш животного" и т. д. На основании скр.
tapus- можно было бы предположить “tapur-, опирающееся
на авест. taf-n-u, как гр. ®хапбр (хапб-) на xair-v-б;. Од-
нако в подавляющем большинстве случаев отыскать для
этих слов существующие одновременно окончания -г и
’-us- невозможно. Элемент *-s- мог прибавляться непо-
средственно к -и--ср. скр. шапи- и manus-; yaju-dara- и
yajus; авест. Йуи- и скр. Йуи?-; лат. (in-)genu-(us) и вед.
janus, лат. реси и pecus и т. д.— по тому же способу
(рассмотренному на стр. 59), что и у существительных
среднего рода на -is-, восходящее к M-j-s.
Совокупность зависимостей между -и-, г/п и -s-, выяв-
ленных нашим анализом, приводит в некоторых диалек-
тах, особенно в греческом языке (см. также Кюни, Rev.
Phil., 1930, стр. 5 и сл.), к следующему:
1) к часто встречающейся связи основ на ’-es- и при-
лагательных на -6;: atnoq : ainoq; : ра-Э-бс; : (Jpa-
26c; jAsoxo; : улохб;; eopo; : еорб;; na/o; : тга/бс; npeajio; :
тгрЦЪ; и т. д.;
2) к часто встречающейся связи основ на L-es- и
прилагательных на -po-: i'/JJoq : е/Ирб;; odayo; : aiaypo;;
греоЗо; : ёра&рб;; хбйо; : хиЗрбс; : gaxpoc; фбрс : Фоу-
и т. д.22
ГЛАВА 111
ОБРАЗОВАНИЯ на *-1-
Образования на используемые в простых и слож-
ных суффиксах, совпадают, повидимому, по своим функ-
циям с образованиями на *г и на 'п. Некоторые компара-
тивисты, признавая важную роль этого плавного звука
в индоевропейском словообразования (например, Педерсен,
KZ, XXXII, стр. 260), тем не менее не изучали в подроб-
ностях ни употребления этого суффикса, ни условий, при
которых он чередуется с г или п. Исследователи состав-
ляли время от времени лишь краткие обзоры, но и при
этом их заботило более описание форм, чем сравнитель-
ное истолкование.
Излишне напоминать, что во многих случаях 1 является
простым дублетом г (Мейе, Ann. Ac. Fenn., XXVII,
стр. 157 и сл.). Близкое родство обоих плавных звуков
подтверждается многочисленными соответствиями между
ними и их общими функциями: дублеты на !-го- или Мо-
у прилагательных, имена деятеля на Mel,'Mol в славян-
ском и хеттском языках, названия орудий на Mro-,-tlo- и
-dhro--dhlo-, чередование г,1 в конце корня (типа ®ster-
stel-: лат. stella < «stelna, как coll is < ®kolnis) и т. п. При
любом употреблении в системе имени 1 способно заме-
нять г. Можно было поэтому ожидать, что 1 будет вы-
полнять те же функции и будет наделено теми же архаи-
ческими особенностями, что и г в роли распространения
или суффикса имени.
Первый пример этому дан в образовании на -иг, индо-
европейская древность которого была установлена по
согласующемуся свидетельству хеттского, индо-иранского,
армянского, греческого и латинского языков; в эту группу
входят прилагательные или абстрактные существительные
среднего рода, в особенности отглагольные производные
5 Э. Бенвенист
66	Г л а я а 111
(стр. 60). Соответственно этим образованиям на '-иг мы
встречаем в хеттском языке параллельный класс абстракт-
ных имен на -ul, неодушевленного рода, обычно произве-
денных от глаголов: ishiul „связь, обязательство” (ishiya-
„связывать”); taksul „согласие, мир” (taks- „устанавливать
согласие”); warsul „успокоение” (wars- „успокаиваться]”);
wastul „проступок, грех” (wasta- „совершать”); иногда во
вторичном словопроизводстве: assul „доброжелательство”
(assu- „хороший”); asandul „остановка, пребывание” (из
причастия asant- от as-, 6s- „сидеть”); pahhurul „орудия для
разведения огня” (pahhur „огонь”). Таким образом, мы можем
восстановить тот же атематический суффикс и в ряде
форм других языков, где он, как правило, представлен
в виде *-ulo-. Иногда такое восстановление обманчиво: гр.
tjSuaoc < Но *-ul(o)-, несомненно, присутствует в скр.
vidur-a- „понятливый, сообразительный”, гр. ейи).-!с „осве-
домленный”, др.-прус. weidul-is „зрачок”, ср. лит. pa-vi-
duls; лат. tumultus, скр. tumul-ain „шум, суматоха” (Штольц —
Лойман, Lat. Gramm., стр. 237); гр. аухбк-о; „изогнутый”,
ayxuk-Tj „петля каната”, др.-в.-нем. angul „рыболовный
крючок” и, с -g-, в лат. angul-us; все эти примеры не
связаны с какой-либо основой на -и-. Разнообразие глас-
ных, присоединяемых к суффиксу, доказывает, что его
можно установить в атематической форме, как в хеттском
языке, и с тем же абстрактным значением.
Отношение, связывающее имена на *-ul- с производ-
ными на *-ulo-, имело место, вероятно, и между *-il и
*-ilo- в еще неразъясненных пока латинских и греческих
образованиях. Латинские прилагательные или имена дея-
теля pugil, mugil, uigil, очевидно, никогда не имели ко-
нечного гласного и во всех отношениях сходны с sol, -is.
Несомненно, что в их конечном -il мы найдем прототип
тематического суффикса -йо; и средство для истолкова-
ния некоторых из первообразных греческих прилагатель-
ных, принявших этот суффикс (о существительных на -!/.о-,
в основном уменьшительных, см. Шантрен, La formation
des noms, стр. 248 и сл.); относительно notxtbc, не пол-
ностью соответствуют его скр. pe^ala- (образованному не-
зависимо), мы предположили бы *poik-il „пестрый, пестро-
та”; xotkoc (< *xoFt/.oc) мы возвели бы к *коц-П „полый;
впадина”, ср. ало. tlete „глубокий” < *koullo- согласно
Образования на *-1-	67
Педерсену (KZ, XXXVII, стр. 332). В противном случае
остается необъяснимым, так как оно не могло быть
получено по аналогии с теми прилагательными, у которых
вторичное -ко- присоединяется к основе на
Более многочисленными фактами мы располагаем для
определения индоевропейского образования на *-61, под-
крепленного главным образом показаниями хеттского и
латинского языков. Хеттский дает два ясных примера
абстрактных имен этого рода: su-61 „связка, шнур" (ср.
лат. suo) и hurk-el „смертная казнь" от hark- „умирать"
(Гётце, ZA, N. F., II, стр. 255, № 1). Это отодвигает в
доисторию возникновение латинского типа на -ela: quer-
ela „жалоба", loqu-ela „речь" *, происхождение которых
не было ясным (Штольц—Пойман, Lat. Gramm., стр. 217)
и которые, вероятно, представляли собой древние обра-
зования на *-е1, перешедшие в женский род. Действительно,
некоторые формы показывают иное окончание: contumelia
происходит, через “contumelos (или -is), от *con-tum-el
„вздутие, заносчивость, вызывающее поведение"; crudelis,
которое, за неимением лучшего, объясняли аналогией с fi-
delis (см. у Вальде—Гофмана под этим словом), есть оты-
менное образование от crudus, позволяющее предполагать
’crud-el „жестокость, жестокий". Напротив, вторичное
-elis служит простым суффиксом принадлежности в patru-
elis „двоюродный" (patruus „принадлежащий отцу"), cardu-
elis „щегол" (carduus „чертополох"). Следовательно, мы
не можем более рассматривать -ela, -elis как латинское
новообразование. Если сравнения с хеттскими именами
на -ё! было бы недостаточно для того, чтобы отнести
этот суффикс к индоевропейскому языку, то можно было
бы обратиться к другому соответствию. Вместе с пред-
шествующим -t- это -el дает в хеттском языке суффикс
абстрактных имен -zel (Mel): tayazel „полет" (от taya-
„летать"), sarnikzel „возмещение" [от sarni(n)k- „возме-
щать убытки"]. Мы не имеем никаких оснований выво-
дить латинский тип tutela „охрана", cautela „осторожность",
corruptela „порча, развращение", sutela „козни" (Стерте-
вант, Corapar. Gramm., § 166) исключительно из tutela,
* От глаголов qneror „жалуюсь" и loqnor „говорю".— Прим,
перев.
68	I'.nua III
а самое это слово из tutor „защищать" (как у Штольца —
Лоймана, Lat. Gramm., стр. 217); мы будем расчленять
их иначе: tu-tela (tueor „наблюдать"), cau-tgla (саиеб „осте-
регаться") и т. д., что показывает наличие в латинском
языке суффикса, не представленного более нигде, кроме
хеттского. Помимо этих двух косвенных доказательств,
побуждает нас восстановить *-61 как древний элемент и
одно прямое свидетельство. В несколько ином виде, а
именно с краткой гласной, *-ё1 входит в состав одного
из самых старых слов индоевропейского словаря: ;sau-el
„солнце", атематического производного от корня *sau-
„сверкать", обнаруживающего при переходе от языка
к языку двоякое чередование, корневое и суффиксальное,
в высокой степени архаического типа. Рядом с “sauel и,
вероятно, образованное в соответствии с ним, поместится
сабин. :'ausel „’заря", предполагаемое на основании сабин.
Auselii = Aurelii и глоссы Гесихия абх q/,w; • ёш; ’лтб Тэрргг
vffiv (следует читать ао зтр.-), слово, перешедшее в
этрусский язык в форме usil „божество дня" * (Кречмер,
Glotta, XIII, стр. Ill; XIV, стр. 310; Блюменталь, 1F,
bill, стр. 117 и сл.). Таким образом, мы располагаем
в sau-el наиболее древним примером того типа образо-
вания, который был обобщен с долгим гласным в эпоху
перед отделением хеттского языка.
Параллелизм образований на -1 и на -г проявляется
также в флексии Чп, подобной флексии ®-г/п, но гораздо
менее известной. О ней явно свидетельствуют авест. xvar,
псевдо-родительный падеж xv§ng (стр. 93), а также со-
существование гот. sauil (ср. р.) и sunno (ж. р.). Она же,
определяет и некоторые другие противопоставления: гр.
/Нар.ак6;, лат. humilis, фрак. Ssjjlsatq, фриг. "з,'лгко; „люди,
смертные" при скр. ksaman, jman, авест. zaman (см.
стр. 119); др.-в.-нем. liimil : гот. Ыт1п5;лат. pugil „кулач-
ный боец" : pugnus „кулак"; скр. pe^ala (ср. notxO.o;):
ре^апа- (ср. pitjaiiga); гр. jieyalo- : лат. inagnus; гр. ogoo.o;,
лат. similis : др.-сев. saman2Я; гр.	лат. umbilicus
„пуп" : umbo, -onis „выпуклость щита"; гр. <ко).о; „столб" :
* С точки зрения работ ироф. Вл. Георгиева об -прусском языке
мы имеем здесь ие заимствованное, а родственное слово с другой
ступенью огласовки корпя. — Прим, перев.
Образования на *-1-	69
скр, stliuna. Противоположение 1 п позволяет собрать
эти „разбросанные члены" раньше более богатых типов
образований и систематизировать их. Будучи обнаружен-
ной в фактах словаря, эта система находит свое подтвер-
ждение также в одной из важных именных категорий.
Действительно, в этот разряд противоположений дол-
жен войти тип прилагательных на '-1о- (типа лат. credu-
lus), являющихся причастиями в тохарском, армянском
и славянском языках и сохраняющих тесную связь с об-
разованиями на '-по-, от которых производятся причастия
страдательного залога (типа plenus), начиная с индоевро-
пейской эпохи и особенно в санскрите и славянском языке.
Таким образом, чередование *1/п сохраняется в именных
формах глагола путем введения с помощью *-1о- и *-по-
двойственной категории, используемой в разных языках
различно; надо полагать, что эта категория в индоевро-
пейском языке сформировалась относительно поздно, так-
как хеттский язык ее еще не знает. Мы не встречаем
суффикса ’-по- в хеттском языке, а -1о- употребляется
в нем лишь для отыменных производных: irma-: irrnala-
„больной"; tapariya- : tapariyala- „князь" и т. д. (Стерте-
вант, Cornpar. Gramtn., § 172).
Из всех частных проявлений этого чередования самое
важное, самое поучительное и в то же время наименее
разъясненное мы находим в греческом языке в виде об-
ширного класса прилагательных на -йк и -ал^о;. Мы
располагаем их полным перечнем и точным описанием,
частью благодаря Френкелю (Griech. Denom., стр. 10;
KZ, XLII, стр. 114), но особенно благодаря Дебруннеру
(IF, XXIII, стр. 1—43, а также XXI, стр. 36 и сл.); ис-
правления даны у Шантрена (La formation desnoms, стр. 253
и сл.). Однако в вопросе о происхождении -ал- сохраняется
неясность: Бругман (MU, II, стр. 247) и Дебруннер пред-
положили для него исходную форму ”-nl-, которая, даже
если бы она была хоть сколько-нибудь правдоподобной,
совершенно исключается по соображениям, следующим
ниже.
Речь идет о типе словообразования, свойственном дак-
тилической поэзии, чуждом аттической прозе и дававшем
производные экспрессивного характера, число которых
быстро росло. Развивавшиеся из него категории слов со-
70	Глава 111
держат главным образом качественные прилагательные,
выражающие свойства физические (холодный, теплый, су-
хой, влажный) или духовные (отважный, робкий, грозный,
молчаливый и т. п.) (Шантрен, пит. соч., стр. 254). Именно
этих значений и надо ожидать от -го;, употребляемого
как простой суффикс или в сложной форме -ak-зо;. Про-
исходит ли он из *-ецо-, из 4-ei(i)o- или из *-esio-, все
равно суффикс -го;(-гю;) дает производные, выражающие
практически те же понятия, что и -«кго-: прилагательные
вещественные (урбаео; „золотой", щЦрео; „железный",
kifleo; „каменный"), физических качеств (атергб; „твердый",
аруб'рго; „блестящий"), духовных свойств (цгкео; „тщет-
ный", {Икео; аШго; „volens nolens" [Эсхил], тзкго; „совер-
шенный", хг^го; „дорогой" и т. д.). Не перекрывая пол-
ностью друг друга, образования на -акео; и -го; достаточно
совпадают в употреблении, чтобы сделать очевидным тот
факт, что -го; вступило в соединение с -ak-, где оно ха-
рактеризуется более четко. К тому же процесс этот был
облегчен существованием небольшой группы слов, в ко-
торых -го; прибавлялось к основе на -ak: 5а!5ако; : $а<3а-
лго;; ySaxov : адоуоакго;; бака; : йакго; 24.
* Что касается главного элемента, -ak-, то, согласно
наблюдениям цитированных выше авторов, слова, в кото-
рых он выступает, связаны с другими формами, имеющими
в своем составе г или п. Таковы, например, хгрбакбо; :
xspSatvw; ойакео; : o?5a’vw; layakso; : tayvo;; agepSakso; : ajispi-
и т. д., или кеэуакзо; : kuypo;; epsoliakso; : зри&рб;, ср.
epo&aivio, и т. п. Однако эти авторы не вышли за пределы
констатации фактов и не возвели чередований к их перво-
источнику. Чтобы достичь этого, необходимо добавить
к производным на -ak-eo; другие сложные формы на -ak-,
а именно -ak-tjio; (гомер. siSaktgo; „прекрасной внешности",
xuSak’.pix „славный", тггохамщз; „обдуманный" и т. п.; см.
список у Шантрена, цит. соч., стр. 153—154) и -ak-ko;
(хрбатакко; „лед", беот. бхтаккэ;, ср. oyftakjio;). Груп-
пируя их вместе с родственными словами, мы уста-
навливаем два вида чередования: во-первых, между
-ak- и -ар-; во-вторых, между -ак- и -ау-:
1) -ак-/-ар-:
yijp-ak- : yijp-ap- (yzjpakeo; : yspaipa), см. стр. 57),
хару-ак- : хару-ар- (харуакзо; : харуаро;),
Образования на *-1-	71
о-зр-ак- : отр-1)р- (бтракёо; : б-тр^ро;),
т-ак- : m-ар- (makso;, -кб; ; rtf арб;),
6§-ак- : иб-ар- (ojakso; ; о5арб;),
5ац-ак- : Sag-ap- | бараку, барак:; : 5а;лар(т)];
2) -ак-/-а>-:
а^-ак- ; а"-аа- (а"акго; ; а'агдо), •
аи-ак- ; ao-av- (aoakso; ; aoaivw),
Е'.б-ак- ; eiS-av- (гiSaktpo; ; gtJabopai),
spsoO-ak- ; epoft-av- (spso&akso; ; гроОагло),
rST-ak- : нгт-а?- (гтако? : гпгГг-за>6; *),
ixp-ak- ; ixp-av- ('.хцакгэ' : txpatvio),
хаух-ак- ; xayx-av- (хаухакга у Гесихия : хауха'лг: у
него же),
херб-ак- ; хгрб-av- (харбакго; ; xgpjatvw),
xpuGT-ak- : xpyjT-a>- (хрбзтакко; : хрэата:\а>),
xyS-ал- : хоб-av- (хобакга;, -aktpo; ; x’jSaivw),
go3-«k- : риб-а>- (робакбо; poSaixo),
oi6-ak- ; o:6-a>- ('ббакё'з; ; oi6a>w),
onr-ak- : окт-а>- (бтгзакёо; : бттзауб;),
m-ak- ; irt-av- (maksa; ; maivw).
Отсюда видно, что -ak- ведет себя точно так же, как
и -ар-, и является его двойником: так- : ma>- ничем не
отличается от тар-; mav-; вследствие этого -ak- должно
было представлять собой гласный сонант и не могло быть
чем-либо иным. Мы имеем дело с образованием на
параллельным образованию на *-f, хотя и менее широко
представленным, и дающим от глагольных корней произ-
водные абстрактного значения. Подобно тому как *-г (-ар)
является нормальным отражением индоевропейского рас-
пространения *-ег в греческом языке, так и 4-l (-ak-) соот-
ветствует обычно и.-е. *-е1, на пережитки которого мы
указывали выше. Оба слоговые плавные чередуются с -п-
нли с -s- в тождественных условиях. И подобно тому как
основы на -ар часто сопутствуют основам на -о; (map : п:о;;
pirjap ; и т. д.), так же им сопутствуют и эквива-
ленты на -ak-: p'.yak-so; : pi’/o;; apyak-eo; ; алуо;; Оараа).-ёо; :
Оарзо; ^su$ak-so;: 'istjao;; xap'pak-Ь; : xap’po; и т. д. Но слу-
:s При такой постановке чередования мы избавляемся от необхо-
димости прибегать к помощи сложного слова	или -rsxo-fxvc;,
как это делал Бругман (Буазак, стр. 264).
Г.1 а в a 111
чается иногда, что -ал- соотносится не с -ар, а с темати-
ческим суффиксом -ро- при редуцированной огласовке
корня; в этом случае форма на -п- тоже появляется в
тематическом виде, а гласный корня — в нулевой ступени:
кеоуал-ео; : лэурб;; фгэЗал-ёз; ; 'Ьо^рб;; xySaX-tgo; : хэйрб;; тип
ййар-б; ; oSvo* повторяется в тггэхал-що; : tvjx>6;; и/ал-еэс : Ф-
рб;; ар.ср2ал-го; : apispSvo;; хгр/ал-ёо; : xspp6;.'Нам известна
связь между -зр-о-'и существительными среднего рода на
*-es-: тип хрогрб; ; гербов; такую же связь мы находим и
между гл-о- и ”-es-: тип ^г^глт, :	Во всех отношениях
образования на -1/п- сходятся с образованиями на '-г г.-.
При этом число первых заметно меньше, чем вторых, что
объясняется в основном как их более быстрым исчезно-
вением, так отчасти и тем, что неразличение г и 1 в индо-
иранской группе лишает нас некоторых примеров.
Однако можно доказать, что и в индо-иранской группе
-1- имело в виде суффикса или распространения большую
область применения, чем это кажется. Рассмотрим соот-
ветствие вед. saparyati „поклоняется, почитает"—лат.
sepelit „хоронит (с траурными почестями)". Оба глагола,
и тот и другой, отыменные, образованы от прилагатель-
ного или существительного ср. р. ’sep-el (ср. ’say-el)
„почитание, забота", производного от sep-, вед. sapati
„стараться, заботиться" *. Косвенным путем можно обна-
ружить ожидаемую ступень 41- и в другом глаголе, тоже
отыменном: вед. bhuranyati „вздрагивает, быстро дви-
жется". Независимо от того, основано ли -г- в вед. га-
tharyati „едет в колеснице" и ^ratharyati „доверяет" на г
или на *1, во всяком случае мы имеем дело с производ-
ными 4ratliar ** (ср. гatha-) и *<;ratliar- (ср. <;rath-). Отноше-
ние между ratharyati и bhuranyati равнозначно отношению
между угра’рц) и ntatvw.
Вне перечисленных категорий становится возможным
уточнить образование некоторых неясных производных
* Шульце (KZ, XL1, стр. 335; К1. Sc.hr.. стр. 474) сравнивает
saparyati: sapati с латыш, sinelti, smel't рядом с лит. semiii, semti
„черпать".
** У Вакерпагеля -Дебруннера, III, стр. 74, rathar- определено как
.ложная сандхиальная форма". Однако в свете той системы фактов,
к которой оно отнесено нами, его исконность представляется бес-
спорной.
Образования на л-1-	73
слов греческого языка. В гомер. Ttizsaiaz „гвоздь (дере-
вянный)" -за- осталось без объяснения; предполагали, по
причине конечного -ialo-, определенную связь его с пт;зз«>,
чего, однако, не допускает огласовка корня. Образование
ndaaa/.o; не зависело от тпраю. Нужно, исходя из ’pakialo-,
восстановить 'paki- ввиду наличия формы на '-п-, гр.
HTpp.vov, лат. pagina противоположение i n аналогично
здесь соотношению между лат. axi- и гр. а$о», причем
к обоим корням был присоединен суффикс лат. palus
и ala*. Именно к raxt и было добавлено -а/л- как вто-
ричное образование, подобно тому как хрбзтякко; вклю-
чало в себя именную основу хрмз--, ср. лат. crusta.
Этот же суффикс -яко- образует и итгр©1яко<; „высокомер-
ный, спесивый", странным образом расчлененное на ‘ьттер-
pf-iako- у Буазака (см. под этим словом), по Остгофу.
Корнем здесь является, очевидно, -yi- в форме, известной,
нам в гр. „отрасль, потомок", ст.-слав. кииъ „были
бы мы", др.-перс. biya „был бы он"26.
Структура слова o^Bakgo; и беот. охтяккос поддается
теперь анализу, который может заменить неосновательные
гипотезы, упоминаемые у Прево (Rev. Phil., 1935, стр. 274).
С охтякко; нужно сопоставить скр. aksi „глаз" (авест. asi,
дв. ч.). Толкуя санскритскую форму как производное Ha*-es-,
родственное ст.-слав. «к«, род. n.cvccc (Мейе — Вайан, Обще-
славянский язык; русск. перев., стр. 337), мы лишаем себя
главного свидетельства, с которым должны согласовываться
все остальные. Основа *ок”- имеет суффикс ’-ei- в бал-
тийских языках: лит. akis, др.-прус. ackis, и суффикс *-п-
в арм. akn, род. п. akan (с двойным согласным экспрес-
сивного характера). Элемент Чп- прибавлен в санскрите
(aksi, род. п. aksnah) к основе aks-, которая, подобно гр.
охт-яккос, уже была распространена, но не посредством -s-,
а посредством *-£>-; действительно, скр. aks-: гр. ах--
имеют ту же конечную фонему, что и скр. rks-ah „мед-
ведь", гр. а'рхт-о;. Следовательно, исторически они нс
имеют никакой связи с образованиями на *-es- в славян-
ском языке. С другой стороны, на базе одного и того же
корня в греческом языке были образованы две формы:
cx-z-akko; и (крЧ-ак-цбс; относительно суффикса бхфякрсс
* Из *p;iks-lo-s и *;iks-l;i.-  Прим, перев.
74	Глава 111
ср. j/tvS-ak-jiG; ”. Различие между ох--(ал/.о;) и 6'р^-(ал;лб;)
сводится к разнице между непридыхательным и придыха-
тельным звуком: -зй- представляет группу согласных
индоевропейского языка, которую мы транскрибируем
’k{)li и которая выступает как в срОгхо при скр. ksinati.
В формах этого слова экспрессивность достигается раз-
личными путями; одним из средств является придыхание
в 6уЯ-. В заключение отметим, что употребление суффикса
*-е1- примечательно той согласованностью, которую оно
установило между греческим и латинским языками (oculus),
хотя морфологические подробности здесь и не совпадают.
В сходстве функций г и 1 мы, несомненно, найдем
объяснение одной особенности хеттского спряжения. В по-
велительном наклонении (которое вместе с изъявительным
исчерпывает собой наклонения хеттского глагола) в 1 л.
ед. ч. появляется различение „залогов": -1и в действи-
тельном залоге, -ru в медиопассиве на -г, например: те-
jnalu „хочу сказать", iyalu „хочу сделать"; waharu „хочу
показаться," arhaharu „хочу войти"; факты приведены без
объяснения у Фридриха (IF, XLIII, стр. 257—258) и у
Стертеванта (Compar. Gram., § 394, 421). Индоевропейский
глагол не знает ничего подобного; кроме того, сама при-
рода этой формы доказывает ее новизну: повелительное
наклонение обычно не содержит в себе „желательного"
1 л. ед. ч. Фактически только форма переходного спряже-
ния на -1и создает для нас трудности. Другая форма
легко объясняется с помощью элементов, свойственных
флексии на -г: имея в виду, что -г чрезвычайно характерно
для этой флексии и что -и постоянно служит окончанием
в повелительном наклонении для 3 л. ед. и мн. ч. (в дей-
ствительном залоге -tu, -ntu, соответствуя индо-иран,
-tu, -ntu; в медиопассиве -aru, -ntaru по аналогии с дей-
ствительным залогом), окончание -r-u сразу становится
понятным; по своему строению оно в точности со-
гласуется с 1 л. ед. ч. настоящего времени медиопассива,
отличаясь от него лишь своим -и, знаком функции: (ya)bari
„я иду" : (wa)haru „чтобы я показался!" Эта форма,
соответствующая тому спряжению, внутри которого она
заняла место, появилась раньше и послужила образцом
для 1 л. ед. ч. на -1и, не имеющего исконной связи
с переходным спряжением. В этом случае можно пред-
Образования на *-1-	">
ставить себе, что -1и возникло вторично на основе парал-
лелизма спряжений. Нужно было найти для -ru точное
и, тем не менее, отличающееся от него соответствие.
Характер отношений между г и 1 довершил остальное.
Как в хеттском языке слова на -tal(l)i- (<’-tol-, ср. слав,
-tel-) соответствуют именам деятеля на Мег- других язы-
ков, так и индоевропейский язык использозал -1- для от-
личения действительного залога от страдательного на -г
в 1 л. ед. ч. повелительного наклонения. И как ни свое-
образна здесь роль -г- по сравнению с той, которую оно
выполняет в именных образованиях, способ его использо-
вания в паре с -1- настолько напоминает именные чередо-
вания, что мы не можем не видеть здесь черты индо-
европейского фонетизма.
ГЛАВА IV
ОСНОВЫ на -i- и на -п-
Рассматривая подробнее тип склонения на -in (скр.
asthi, asthnah), мы видим, что окончание именительного-
винительного падежа не является его единственной осо-
бенностью. Прежде всего этот тип сводится к небольшой
группе случаев: в сравнении с многочисленными приме-
рами склонения на -г п можно привести лишь несколько
редких форм, почти исключительно индийских, на -i п.
Во-вторых, если существительные среднего рода на -г
обнаруживают известное сходство с существительными
среднего рода на -и в смысле подобия этих флексий, то
они расходятся в употреблении ®-п- в косвенных падежах,
поскольку при скр. asthi asthnah существительных сред-
него рода на “-и п- не существует. Наконец, следует
отметить, что различение существительных среднего рода
и прилагательных, достаточно четкое у слов на г п, за-
темняется у форм на -i и на -и, где одни и те же окон-
чания характеризуют и существительные и прилагательныс-
среднего рода. Следовательно, мы должны будем иссле-
довать природу элемента -i -и прежде, чем изучать его
роль.
Как и существительные среднего рода на М, суще-
ствительные среднего рода на ®-и являются действительно
древними: такие слова, как ‘tnedhu „мед" или *genu „ко-
лено", принадлежат к самому старому фонду индоевро-
пейского словаря и сохраняются со своим конечным глас-
ным в наиболее консервативных, если не во всех,
индоевропейских языках. Тем не менее анализ показывает
неорганическую природу этого '-и в некоторых существи-
тельных среднего рода. Так, в один ряд с ‘реки „скот"
принято ставить гр. ттехо;, предполагая *рек- и даже
*рек-1- (ср. уТ/лх-т-), сближая с ним “p(e)kten- (гр. х-.з'1.;,
Основы, на -i- и на -и-	71
лат. pecten).2S—В лат. cornu мы можем определить бла-
годаря скр. gfftga- основу *ker-n-, распространенную по-
средством *-и. Гр. рдсро „пещера“ не имеет исконного-а,
как это явствует из улауко „долблю"; древнее суще-
ствительное среднего рода (ггрэг; иттгл. „изнуренные ло-
шади" по Гесихию), соседствует с *epr(v, а п<об „стадо
мелкого скота" — с wijirp. Особенностью латинского
языка было развитие добавочной группы основ на -и-,
сосуществующих с основами на -о- (Кюни, Rev. Phil.,
1930, стр. 5 и сл.): seru „сыворотка", ueru „вертел",
репи „запасы продовольствия", specu „пещера", cornu
„рог", gelu „мороз", algu „холод" и вторичных ossu,
tonitru и т. д.*29 С тем большим правом можно выделить
-и- в таких существительных одушевленного рода, как
лат. donius „дом", gradus „ступень", acus „острие", impe-
tus „натиск", гр. а'рха; „сеть", огл'р; „матка", скр.
bandhii- и т. п.8”, и в прилагательных, которые в подавляю-
щем большинстве происходят от глагольных корней или
от корневых имен, типа snek- (лат. пех) и ’пеки- (авест.
nasu-). Таким образом, можно думать, что даже неразла-
гаемые существительные среднего рода, как, например,
‘gonu или “inedhu, происходят в конечном счете от гла-
гольных или именных корней, распространенных посред-
ством -и так же, как скр. asthi, распространенное посред-
ством -i (авест. ast-).
Однако мы ошиблись бы, полагая, что существительные
среднего рода на -i и на ;-и полностью однотипны;
прибавление -i в asthi и -и в ра?и осуществлялось раз-
лично и по характеру, и по времени процесса. Между
этими двумя типами имеется коренное отличие, проявляю-
щееся различным образом. В то время как -i слова asthi
появляется только в именительном-винительном падеже
и в тех падежах множественного числа, где окончание
начинается с согласного, -и никогда не исчезает: в этом
заключается противопоставление между asthi : asthan- и
gonu : *gonuen- (yoova-w;); иными словами, *-еп- заме-
щает -i в существительных среднего рода на -i, но
прибавляется к -и в существительных среднего
05 основах на -и- и согласных основах в германских языках
см. Мансьон, BSL, XXXI, 2, стр. 53 и сл.
Глава 1\
рода на -и. Заметим далее, что в индоевропейском языке
образовался суффикс *-цег,'-цеп- (стр. 139), но в нем ни-
когда не существовало суффикса *-ier/-ien-, откуда можно
заключить об отсутствии параллелизма в исходных обра-
зованиях.
Все это — лишь констатация фактов, пока еще очень
формальная и к тому же при данном состоянии теории
необъяснимая. В каких условиях -i- и -и- служат распро-
странениями или суффиксами? Как распознать, является,
ли существительное среднего рода на -i, -и корневым
или производным словом? Каждый такой частный вопрос
затрагивает всю рассматриваемую систему в целом; тео-
рия основ на -i- и -и- подлежит полному пересмотру.»
прежде всего с точки зрения индоевропейского склонения..
I
Известно, что эти основы имеют в родительном-отло-
жительном падеже единственного числа два окончания,
-е os и *-s, и как следствие этого соответственно редуци-
рованную или полную огласовку элемента, предшествую-
щего окончанию: скр. avih, род. п. avyah, но rnatih, род. п.
niateh; inadhu, род. п. madhvah, но sunuh, род. п. sundh
Таково было положение в индоевропейском языке, кото-
рое Бругман определяет следующим образом: „В общем,
повидимому, нулевая ступень корневого форманта сопро-
вождается полной ступенью падежного форманта, а полная
ступень корневого форманта — нулевой ступенью падеж-
ного" (Grdr., II, 2, стр. 152). Взаимодействие элементов
слова охарактеризовано здесь хорошо, но совершенно не
объяснено; непонятно даже, что именно, основа или окон-
чание, определяет форму другого элемента. По мнению
некоторых исследователей, чередование огласовок регу-
лируется перемещением ударения31 (Кречмер, KZ, XXXI,.
стр. 326, 356; Вакернагель—Дебруннер, III, стр. 38 и 143);
однако в действительности ударение лишь связано с че-
редованием, но не вызывает его32. Проблема останется
неразрешенной до тех пор, пока мы не признаем в гак
называемых „основах на -i- и на -и-“ двух типов глубоко
различного происхождения, которые, несмотря на некото-
рое смешение и взаимные переходы, исторически сохра-
Основы на -i- и на. -и-	7fr
няют независимость друг от друга: тип на согласные
Ч, *-ц, дающий баритонные* существительные среднего
рода, и тип на дифтонги *-ei-, *-eu-, дающий окситон-
ные** производные (прилагательные или существительные
одушевленного рода).
Рассмотрим сначала существительные среднего рода
на -и. Мы видим, что -и ведет себя в них как согласный
звук; действительно, оно является не чем иным, как
гласной формой звука “-Ц-. Основы 4gonu-en-, Чогц-еп-,
равно как и формы род. п. ’'gonij-e os, ‘doru-e os (гомер.
5оорб;), имеют в качестве исходных корневые
формы *gonu, Моги, которые в конце слова или перед
согласным окончанием по необходимости изменяются в
gon u, “doru. Последние, как это свойственно согласным
основам, образуют родительный падеж на *-es со всей,
строгостью, так что первоначальное склонение будет
dnedhu, род. п. *medlitj-es (вед. inadhu, inadhvah с ударе-
нием, ставшим неподвижным), как 'reg-, Yeges. Подобно
всем остальным существительным среднего рода они
имеют ударение на корне: скр. jSnu, daru, inadhu, pa$u,
vasu, (,4'qu, trapu, talu, гр. yovy,	pe&o, tspu, so( = *eo),
под, гот. fai'hu, filu (*pelu) и т. д. Таким образом, можно-
полагать, что скр. kratu-, kratvah (авест. xratu-, xraOwo)
представляет собой древнее существительное среднего
рода, перешедшее в мужской род и сохранившее бари-
тонный именительный падеж. Переход в одушевленный
род происходил, повидимому, часто, как это показывает
авест. gatu- (др.-перс. gaflu- возникло по аналогии с род. п.
ед. ч.***), обычно мужского рода, но в Yt (V, 102) и
Vd (XIII, 15) сохраняющее свой прежний средний род.
Название „щеки" тоже, по всей вероятности, восходит
к существительному среднего рода на согласный — ’'genu,
genu-es,—с одной стороны, судя по склонению на *-пц-,
сохраненному в -пп- гот. kinnus „челюсть", и с другой,,
судя по корневому ударению,— в скр. hanu-, гр. уггз;
..челюсть"33. Указание на ударение здесь не случайно,
s С ударением не на последнем слоге слова.— Прим, перев.
С ударением на последнем слоге слова.— Прим, перев.
*** Возможно также, что *gatv в условиях общеиранского языка
перешло в *ga»u, откуда им. п. gaftu-, который в этом случае был бы
-а кономерным.
Mi	Г лава IV
поскольку очевидно, что, за исключением отдельных слов,
ударение на основе устанавливается отнюдь не произ-
вольно: оно не могло бы иметь другого места: madhu,
представляющее “rnedhu, первоначально было односложным.
Напротив, существительные одушевленного рода и
прилагательные, будучи производными, имеют в ка-
честве суффикса "-ец- ( -оц-) и несут ударение на суф-
фиксе: siinu- (м. р.), как prthii- (тййтб;); шб;, как тта/6;
(baht'i-). Форма "-ё.ои- суффикса обнаруживается в роди-
тель-юм-отложительном падеже, который неизменно окан-
чивается на ‘-ё/ou-s: скр. sunoh, лит. sunaus. В то время
как -и в madhu представляет собой вокализованное *-ц-,
звук -и- в suniih является нулевой ступенью от -ей-.
Если существительное среднего рода на ’-и имеет произ-
водное на ’-ей-, то соотношение между ними определяется
следующим правилом: существительное среднего рода
баритонно и имеет основу в полной ступени при суф-
фиксе с нулевой огласовкой ("-и-); производное же окси-
тонно и имеет основу в нулевой ступени при суффиксе
с полной огласовкой (®-ец-). Этот принцип объясняет
чередование вед. daru, род.-отл. п. didh (авест. draos);
sSnu, род.-отл. п. snoh, в котором усмотрели нечто парал-
лельное чередованию: инфинитив etuni : абсолютив itvfi
(Вакернагель—Дебруннер, III. стр. 140). Но тогда мы ожи-
дали бы daru : Marvali, a Hedroh. В действительности же
здесь следует исходить из двух различных основ, кото-
рые в дальнейшем смешались: первообразного существи-
тельного среднего рода на согласный, 'doru, и производ-
ного с редуцированной основой*, dr-e'ou-, закономерно
дающего в санскрите dru-, род. п. droh (авест. draos), и
сохраняющегося в производных скр. dravya-, гот. triu,
гр. Sev-&ps(F)-ov, арг. 5po(f)-6v3J. Это правило подтверж-
дается также санскритской парой s3nu (ср. р.; *sanu) и
*sn-eii- : snu-, род. п. snoh. Оно разъясняет противопостав-
ление между sge/onu (ср. р.; janu, уьто, genu) и *gn-eu-:
скр. jfiu-, jnu-, авест, xsnu-, znu-, гр. -рб-, гот. kniu. То
же отношение мы устанавливаем и в труднопроизносимой
группе звуков между двумя формами, “рёкц (ср. р.; ради)
и *рк-ёц- (авест. fsu).
* Вопрос о корневом чередовании исследуется более полно в гл. X.
Основы на -i- и на -и-
81
Теперь загадка лат. plus*, гр. nXeiwv и т. д., поддается
разрешению. От основы "ре1э-, *р1ё- „наполнять” произо-
шло существительное среднего рода, засвидетельствован-
ное в трех ступенях: "рё!ц- (гот. filu), "polu- (гр. *тг6ло),
*р|ц- (пран, paru-, скр. *puru-, откуда, с ударением про-
изводного слова, puru, подобно гр. полб). Это существи-
тельное дало производное "pl-ё/оц-, от которого в свою
очередь произошло существительное *ple/ou-es-„ изобилие,
большое количество”: именно из ple/ou-es- образовалось
др.-лат. pious, лат. plus (ср. *ie/ou-es->ius). Следова-
тельно, plus не представляет собой сравнительной сте-
пени, а обозначает лишь большое число. Действительно,
основа *р1ёц-, к которой оно восходит, служит также для
образования гомер. тмЬ? (*р1ец-о-), им. п. мн. ч. тт'лё(г)ес,
вин. п. тгле(г)а;**, которые по происхождению не являются
сравнительной степенью; эту мысль высказал, основываясь
на иных доводах, Турнейзен (KZ, XXXIII, стр. 555).
Однако *р1ец- вступило в соревнование с подлинной сравни-
тельной степенью, имевшей полную форму "ple-ies-, отра-
женную в скр. prayah, авест. frayo, а также в др.-лат.
pleores (Carmen Arvale), если только принятое значение
его достоверно; существовала также и редуцированная
форма "ple-is-, которая выступает в древней превосходной
степени plisima „plurima” (Фест, 222, 8). Это "ple-is-,
вероятно, дало в греческом языке наречие "тглзГ?, соот-
ветствующее др.-ирл. На „больше” ("pleis) и образован-
ное подобно оск. mais, гот. mins. От Vasic произошли
вин. п. тглеГ? и производные nxetov, ср. ттАзГато?, авест.
fraesta- (< ’ple-is-to-). В латинском языке pious взаимодей-
ствовало со сравнительной степенью "plis (в plisima) так,
что, с одной стороны, "pious приобрело значение сравни-
тельной степени, а с другой — "plis заимствовало у pious
его дифтонгический характер, в результате чего возникло
"plois, превосходная степень ploirume (CIL, I2, 9) и, с более
полной ассимиляцией, plouruma (I2, 1861), plusima (Варрон,
VII, 27). Смешение было облегчено тем, что из pious и
* Объяснения, данные у Бругмана — Тумба (стр. 247), Штольца —
.Поймана (стр. 296)иЭрну—Мейе (см. под словом plus), недостоверны.
** Арк. т:).сс_, гласный которого допускает несколько истолкова-
ний, не указывает на что-либо определенное.
6 Э. Бенвенист
82
Глава IV
'plois одинаково получилось plus; к тому же plus образо-
вало пару с minus.
Таким образом, здесь проводится резкое разграничение
между корневой основой на * *-ц и производной основой
на *-ёц- (часто принимающей корневую огласовку суще-
ствительного среднего рода). Это разграничение прово-
дится в том самом виде, в каком оно проявляется между
скр. ра?и (ср. р.) и ра?йЬ (м. р.). В данном слове в ин-
дийском языке возобладала форма родительного-отложи-
тельного падежа от существительного среднего рода;
однако авестийский язык сохраняет родительный падеж
на ‘-e/ou-s, свойственный производным словам, так что,
в соответствии с фактами индо-иранских языков, доисто-
рическое положение восстанавливается в следующем виде:
существительное ср. р. 4рёкц, род. п. *peky-es (скр.
ра<щ, pa^v-ah); производное 4pekus, род. п. *pekeu-s (авест.
pasus, pasau-s).
Здесь важно отметить различное поведение перво-
образных существительных среднего рода, у которых
-w образует составную часть основы *, и производ-
ных прилагательных или существительных одушевленного
рода, у которых элемент *-е/оц- имеет значение суффикса.
Помимо уже упомянутых цёЪ, §бра, y6vo, греческий
язык сохраняет (более или менее приспособив их к дру-
гим склонениям) еще ряд имен на *ц-, чередующихся
с производными на *-ец-. Мы уже видели, что то'лб; сви-
детельствует о существительном ср. р. *п61и, *р61ц, ко-
торое отличается от *рё1ц, гот. filu лишь огласовкой
корня и чередуется с производным словом скр. puru-.
Другим примером может служить тёри (ср. р.; *teru),
эквивалент которого имелся в индо-иранской группе
в виде *taru, судя по скр. taruna-, авест. tauruna-; произ-
водная форма *tr-ey- присутствует в основе три отымен-
ных глаголов тргко, трй/«. Отметим также, что исходное
пЛи „стадо", *p<5iy (ср. р.) четко противопоставляется
производному *poi-eu-, скр. payuh „сторож". Можно
с уверенностью заключить, что втрдк,-sta, -о есть древнее
* В более древнюю эпоху, как это показано в гл. IX, -и в слове
*рёки тоже являлось суффиксом. Однако этот факт не меняет в
данном случае хода нашего рассуждения, поскольку исследуемые
явления относятся к более поздней" эпохе.
Основы на и на -и-
83
существительное ср. р. Or/лэ с ударением на корне, став-
шее прилагательным, как поло;, xspu;, и, в сущности об-
означающее „женский пол“ (то ftr/u): ®dh£ltj- противостоит
скр. *dhel-eu-, им. п. dharuh „сосущий“. Кроме того, не-
сколько подобных пар выявится еще при анализе тема-
тических производных (стр. 97 и сл.). Из этого ясно,
что даже при наличии уже распространенной основы воз-
никает та же система соотношений.
У основ с элементом г или 1 (ср. &тр.о) мы обнаружим
тот же род и то же место ударения, что и в словах
a<;ru, Saxpu и до известной степени в хетт, eshahru „ слеза “
(Стертевант, Compar. Gramm., стр. 143), основе на соглас-
ный типа yovu. Ведическая пара paru-, paru-, по всей
вероятности, отражает ®рёги (ср. р.): регй-; ср. с этим
различие между Qatru- и bhlru-. Будучи в общем мало
продуктивным, тип на *-г-ёи- получил особое развитие
в литовском языке (Бругман, Grdr., II, 1, стр. 385).—
Образования на -пи- допускают возможность подобного же
различия между вед. dSnu, лат. cornu, гомер. Орт^и;
ftlpavo, ср. frpavo; и беот. Ора>1>2) и производными, из ко-
торых одни перешли в разряд существительных, другие —
нет: скр. siinu-, лит. suniis, гр. ши;; blianii-, dhenii-, dhrs-
пй-, grdhnu- и т. д. — От основ, распространенных по-
средством -t-, образована группа существительных
среднего рода на *-tu, важная роль и древнее происхож-
дение которой вырисовываются теперь в полной мере;
действительно, эта группа состоит из старых слов (их
перечень см. Бругман, Grdr., II, 1, § 336): вед. vastu
(vfistu), гр. наото, конечно, консонантная основа (ср. вед.
[nava-] vastva-, крит. яаат1о;< ’^азтр-ю;), гр. уйти „отпрыск"
(возможно сопоставление с лат. futuo); вед. datu „часть",
связанное с jatu „целое"; лат. artu, testu. Многие веди-
ческие существительные среднего рода, принадлежавшие
к этому разряду, перешли в одушевленный род: sutuh
(ж. р.) „беременность" вместо *sutu (ср. р.), ср. др.-ирл.
suth (ср. р.) „порождение"; в mantuh (м. р.) „совет" и
„советник" объединились, несомненно, *mantu „совет" и
"mantuh „советник"; gantuh „дорога", dliStuh (м. р.) „эле-
мент" = *gantu, *dhStu (ср. р.). Инфинитивы paktum, datum,
pStum, sthatum и т. п. имеют ударение на корне, свой-
ственное древним консонантным существительным сред-
6*
84	Г л а в а IV
него рода, что подкрепляется формой -tv- суффикса дее-
причастий (itva, sthitvS, paktva) и причастий долженство-
вания (hantva-). Однако склонение инфинитивов -toh, -tave
указывает на то, что они были включены в состав типа
на Мец-. История слова fjfmo; может быть восстановлена
точнее, чем это сделал Бругман; он правильно считал,
что данное слово первоначально было существительным,
но ошибался, полагая, что оно перешло из мужского
рода в средний по образцу то слтл Исконным было суще-
ствительное ср. р.	(крит. [-?)]д'ло-гхто), окончание
которого -TF доказано этим -г-, обобщенным в из
старой флексии —По сравнению с этой довольно
небольшой группой тип производных на Ми-, или, вернее,
на Мец-, получил значительное распространение. Вначале
он состоял из производных прилагательных, рано приняв-
ших на себя роль существительных и получивших обыч-
ное склонение на Мец- (род. п. скр. -toh, лат. -tus); в гре-
ческом языке женский род был обобщен и, как следствие
этого, была обобщена и форма на -то;. Как и во всех
именных типах, формы производные возобладали над
формами корневыми. Описание новых производных от
форм на Мц и Мец- дается на стр. 98.
Выше мы установили, что строение и склонение основ
на Mi и "-с оц определяются известными правилами, точ-
ность которых может быть измерена числом трудностей,
разрешаемых с помощью этих правил. После относительно
простых случаев, идущих первыми, следует, в порядке
возрастающей трудности, изучить основы, неправомерно
именуемые „основами на дифтонг", и, в особенности,
столь неясное склонение слов naiih, gaiih и dyauh (подроб-
ности форм этого склонения см. Вакерпагель — Дебруннер,
III, § 121).
Совокупность данных индоевропейских языков показы-
вает, что склонение nauh (и gauh) предполагает суще-
ствительное ср. р. МЙц- (типа на согласный), которое
склонялось одинаково с 4тебйц: род.-отл. п. Мац-es (гр.
vTj₽-6c, скр. nav-ah), как *medhu-es. В связи с переходом
этого слова в одушевленный род им.-вин. п. ед. ч. Маи
был заменен в именительном падеже формой Мац-s (вед.
naiih, гр. va5;); в винительном падеже возникло затруднение
в связи с тем, что падежным окончанием для одушев-
Основы на -i- и на -и
85
ленного рода было исключительно -in; диалекты здесь
разошлись: в одних окончание вокализовалось (гр.
другие распространили -ат по образцу род.-отл. п. -ah
(скр. nav-am), однако правильным окончанием было бы
пат (подобно g3m, dyarn; см. ниже), ср. дор. >а>*.
В отличие от nauh наименование „коровы, быка“
в действительности восходит к двум основам. Перво-
начальной формой, предшествовавшей грамматическому
роду, является 'gudu, род.-отл. п. ®guou-6s (основа на
согласный); ср. гр. лат. bou-is. В дальнейшем им.-
вин. п. sgudu дифференцировался, образовав им. п. оду-
шевленного рода ‘gLdu-s (скр. gaiih, гр. лат. bos
с диалектным Ь-) и вин. п. ®g“du-m > “gudni (скр. gam,
авест. gam, дор. £«>>, умбр. bum). На базе первичного
^“d-u- возникло производное ®gu-d/ou-, которое дало
им. п. скр. *guh, засвидетельствованное в сложении фор-
мой gu-, и косвенные падежи, вошедшие в индо-иранскую
парадигму: род. п. (как и ожидалось) ,;gu-ou-s (авест.
gaus, скр. goh, подобно sunoh), дат. п. sg"-6u-ei (gave,
подобно sunave) и т. п **. Таким образом, все становится
теперь на свои места.
Третья „основа на дифтонг", представленная в dyaiih,
Zea;, требует наиболее тщательного рассмотрения, по-
скольку индоевропейские корни с таким богатством про-
изводных форм встречаются редко и лишь немногие из
них вызвали столь оживленную борьбу мнений (из позд-
нейших работ см. Вакернагель, SBAW, 1918, стр. 396 и
сл.; Кречмер, Glotta, XIII, стр. 108 и сл.)35. Нашей задачей
* Гипотеза вторичного происхождения ndwam, vqa уже защища-
лась некоторыми учеными (см. об этом у Вакерпагеля—Дебруннера, III,
стр. 223, где она отвергается). Возражающие против этой гипотезы
ссылаются на то, что разница между gain и nivain обусловлена нали-
чием у naill.i форм лишь с долгой основой. Это наблюдение в извест-
ной мере нужно учитывать, поскольку изменяемость долгой основы
должна была способствовать выпадению -v- в gdm, dyarn. Однако
проблема полностью меняется, если исходить из существительного
среднего рода’, несмотря на индоевропейский характер винительного па-
дежа, он становится вторичным во всех трех формах, почему дор. v5>,
приводимое у грамматиков, не должно более отвергаться.
** Курилович (PF, XI, стр. 229; приведено у Вакерпагеля —Дебрун-
нера, III, стр. 219, § 121 Ь а), отмечая совпадение в месте ударения,
пришел к выводу о существовании древней основы на -и-. Однако
этим раскрывается лишь половина реального процесса.
66	Глава IV
является не перечисление полностью всех фактов, а изу-
чение их и определение прототипов. Вся совокупность
форм основана на корне “dei- (скр. de-). Путем прибавле-
ния к корню суффикса *-и (способ осуществления этого
будет исследован ниже) образуется основа *deiti- с тема-
тическим производным *deiyo- (скр. deva- и т. д.). Внутри
склонения эта основа обнаруживает чередование ‘deiti,
род.-отл. п. "dhi-e/os. От этого родительного-отложительного
падежа и последующих форм происходят гр. Д'.(г)-6;,
At(f)-i, Aj(f)-st, вед. div-ah, div-i, div-ё и вообще формы
на ’din- в склонении и словосложении, а также нареч-
ный род. п. лат. dius (< Milios), interdius. Наряду с 4deiu-
существовало производное ’di-ё/оц- со следующим скло-
нением в ведическом языке: род.-отл. п. !di-e/otjs > dyoh
(авест. dyaos), dyav-e, dyav-i и т. д. * (dyu- в сложении
двусмысленно: или от :idiu-, или от *dieu-). Детали этого
словопроизводства восстанавливаются, когда мы исходим
из двучлена "dei и-: *б!ёц-. Благодаря другой суффиксации
того же корня возникла новая группа форм. „Двуслож-
ный" корень “deig-, выступая в виде *die- (ср. fgueig-:
*gl'ie-), образовал, с добавлением -и-, новое существи-
тельное dlieti, к которому восходит, в частности, назва-
ние „дня" (с обожествлением или без него). Таким путем,
идя от двух состояний корня, мы приходим к объясне-
нию двух основ sdeiy и “diea. Это *dieu еще до уста-
новления грамматического рода служило одновременно и
наречием и существительным: оно сохранилось в изна-
чальном виде в лат. diii, которое относится к „неопреде-
ленному падежу" (стр. 124), а не к местному. Склонение
М)ёц после перехода его в одушевленный род было
вполне нормальным: им. п. *dieij-s (вед. dyatih, гр. Zs6;);
зват. п. *dieu (гр. Zsu, лат. lii-piter); вин. п. 4die(u)m
(скр. dyam, гр. Zr,v, лат. diem >dies); род.-отл. п. “dieu-
ё/os (лат. Diouis, louis); дат. п. *dieii-ei (оск. Diuvei)
и т. д.
Таким образом, все разнообразие форм приведено
теперь к своей первооснове. В дальнейшем, при изуче-
* Вопрос о том, является ли dyoJ.i, dyavi более древним, чем
diva)?, divi (Вакернагель—Дебруннер, III, § 122 d, е), или наоборот,
становится, таким образом, беспредметным.
Основы на -i- и на -и-
87
нии словопроизводства, мы увидим, что взаимодействие
*-ц и “-ей продолжается и в исторический период и по-
рождает новые образования.
Правила, определяющие особенности типа на -и-, отно-
сятся также и к типу на -i-. И здесь мы можем исходить
из родительного-отложительного падежа единственного
числа и из того противоположения, которое проявляется
в индийском языке между avih, avyah (с неподвижным
тоном, вместо “avyah) и matih, match. У нас есть все ос-
нования утверждать наличие в индоевропейском языке
двух классов: класса корневых имен на согласное Ч и
класса производных на “ei-*. Но в то время как сущест-
вительные среднего рода на “-ц исторически представлены
хорошо, консонантные существительные среднего рода
на Ч почти полностью исчезли и могут быть обнаружены
только в доисторических пластах языка. Сохранился,
однако, хороший пример последнего типа, хотя и с изме-
нением грамматического рода; это — наименование „овцьГ:
скр. avih, гр. лат. ouis. Подобно тому как род. п.
скр. madhvah приводит нас к основе “medhu, так и род. п.
скр. avyah, гр. зиждется на согласной основе
'oui, именительный-винительный падеж от которой дол-
жен быть “oui. Сравним теперь: “рёкц— им.-вин. п. “реки,
род. п. “рекц-ds, и “oui — “oui, “oui-ds.
Это Ч не может ни исчезать, ни распространяться в
*-ei- внутри склонения слова “oui, точно так же как *-ц
не может ни отсутствовать, ни распространяться в *-еи-
внутри склонения слов “medhu, “реки. Парадигма индий-
ских слов avih и madhu не содержит ни *av- или *ave-, с
одной стороны, ни “madh- или “madho—-с другой. Все
детали, включая место ударения, подчеркивают исключи-
тельное сходство, объединяющее Ч- и “-ц-, и, наоборот,
глубокое различие, отделяющее Ч от *-ej-, *-ц от *-ец-.
Поэтому мы не колеблясь примем, что “oui первоначально
принадлежало к неодушевленному роду, как и другие
названия овцы — ра^и, тгрб^атоу. Дополнительным подтвер-
* В новейшей работе об основах на -i- (Грэй, BSL, XXXI, 1931,
стр. 34 и сл.) agni- и avi- рассматриваются в одном плане, как и во
всех предыдущих исследованиях.
88	Г л а в а IV
ждением этого служит (см. стр. 101) прилагательное avya-
„овечий", предполагающее 4avi, подобно тому как kravya-
предполагает kravi. Равным образом, можно считать веро-
ятным, что и второй ведический пример данного склоне-
ния, слово arih „благочестивый", род.-отл. п. aryah (Ва-
кернагель—Дебруннер, III, стр. 138, § 69 и прим.), тоже
относилось ранее к среднему роду в виде *ari, aryah.
Между *ari и производным arfh существует такое же
отношение, как и между vrsni и vjsm'h. Этими примерами,
на первый взгляд, и исчерпывается группа индоевропейских
существительных среднего рода на *-i. Однако в дей-
ствительности анализом производных на Мо- вскрывается
большое число существительных этого типа (стр. 100 и сл.).
Но сейчас для нас важно установить лишь самый факт
их существования и их строение*.
Окситонные производные (прилагательные или суще-
ствительные одушевленного рода) образуются исключи-
тельно посредством *-ei-: род. п. ед. ч. *-ei-s в скр. match,
оск. aeteis „partis", лит. naktigs „noctis". Доказательством
их вторичного характера служит частый разнобой форм:
от атематической основы происходят скр. giri-, авест.
gari-, ст.-слав. гФрл, или гр. op/i;, авест. orozi-, лит. efzi-
las „яичко" (testiculus). Таким образом, суффиксация по-
средством 4-ei- должна была в ходе дальнейшего развития
смешаться со склонением существительных среднего рода
на *-i. Это дает возможность понять необъяснимое иначе
смешение основ на -i- и на согласный в латинском языке:
именно взаимодействие между *dui и *ou-ei- и породило
сложное склонение ouis. В реконструкции, данной
Штольцем—Лойманом (Lat. Gramm., стр. 256), уточнению
подлежат два момента: вин. п. ед. ч. ouem, как и соот-
ветствующие формы санскрита и греческого языка, пред-
ставляет собой новшество, тогда как род. п. мн. ч. oui-um
является правильным для производного на *-ei-. Число
таких особенностей возросло вместе со значительным
распространением типа на -i- в латинском языке. В прин-
ципе, однако, сохраняется древнее противоположение,
* Возможно, что остаток этого склонения сохранился в хеттском
языке в лице единственного в своем роде существительного ср. р.
udne „страна" (ud-ne-e, ud-iii-e, ud-ni), род. п. udneyas. В этом случае
оно представляет собой древнее *udnei.
Основы на -i- и на -и-
89
два члена которого характеризуются своимии *-ei-:
ср. *okui (в s6k“i-e > 6'заг) : *oku-ei-(лит. akis); *ausi (ср. др.-
в.-нем. ori, Sausiio-) и 'aus-ei- (лит. ausis, лат. auris) и т. д.*;—
dhemi-, гр. (откуда Огри;, см. стр. 59): ^dhem-ei-,
авест. dami- „творец1*3".
Именно в подобных противопоставлениях мы и нахо-
дим источник некоторых аномалий в ведическом и вообще
в индо-иранском склонении.
Наименование „пути** построено на трех различных
основах: *pnth- (гат. раОб, вед. род. п. ед. ч. pathah.
гат. твор. п. мн. ч. padabis, вед. род. п. мн. ч. patham),
*pnth-ei- (а не *pntho-, как у Вакернагеля; вед. pathi-bhih,
pathi-su, ср. ст.-слав. пять, др.-прус. pintis) и основе с
полной огласовкой, представленной в вед. panthah, авест.
panta (им. п. ед. ч.), вед. pantham, авест. pantqm (вин. п.
ед. ч.); качество конечного гласного восстановить без спе-
циального анализа трудно (стр. 206)3’. Склонение sakhi-
„друг“ (Вакернагель—Дебруннер, III, стр. 141) образовано
иначе. Здесь мы устанавливаем согласную основу с уда-
рением на корне *sakhi, объясняющую параллельные
формы вед. sakhya, авест. hasa (твор. п. ед. ч.), вед.
sakhye, авест. hase (дат. п. ед. ч.); sakhyuh (род. п. ед. ч.)
вместо sakhyah (по образцу имен родства) и формы sakhi-
косвенных падежей множественного числа. Остальные
формы, sakha, sakhayam и др., происходят от основы
sakhay-, которую, как это уже предполагали некоторые
исследователи и вопреки сомнениям, высказанным у Ва-
кернагеля—Дебруннера (III, §69 е, стр. 143), нужно срав-
нивать с типом гр. ттг'Ди>(е)***. Согласный характер этого.*
•-j- доказывается нами дальше. Форма на -ау- появ-
ляется также в авестийском склонении kavi- (вин. п.
ед. ч. kavayam, пишется kavaem) и находит себе парал-
лель на -аи- в др.-перс. dahyaus.
* Корни *ok“-, *aus- имеют значение „глаз” и „ухо”.— Прим,
перев.
** Вопрос этот рассмотрен у Вакернагеля, KZ, IV, стр. 104 и сл..
и Altind. Gramm., Ill, стр. 306 и сл., а также у Мейе, Indian Studies...
Lanman, 1929, стр. 3—6.
*** Гр. ?tsi9a> „убеждение” (род. п. iteiOooc <*bheidh6yos) принад-
лежит к немногочисленным основам на *-ot (чередующееся с *-ei и
*-i), сохранившимся главным образом в собственных именах ()л)гш.
*j<i> и др.). — Прим, перев.
00	Глава IV
Равным образом, мы ставим в зависимость от двух
основ и индо-иранское склонение слова rai- (м.-ж. р.)
„богатство" (подробности см. Вакернагель—Дебруннер, III,
стр. 214 и сл.). Одна из них выступает в качестве основы
производного на * **-ei-, т. е. *rei-ei-; отсюда правильный
им. п. ед. ч. *rei-t-s (вед. rayfh), вин. п. ед. ч. ’rei-i'-m
(вед. гаупп, авест. гаёт [ — гауйп)) и основа *reii—для тех
падежей множественного числа, в которых окончание на-
чинается с согласного (твор. п. мн. ч. rayfbhih). В роди-
тельном-отложительном падеже единственного числа мы
ожидаем *rei-ei-s, которое должно было стянуться в *reis
и тем самым нарушить порядок склонения. Производная
основа 'rei-ei- предполагает консонантное существитель-
ное ср. р. "‘reii (подобное *6ui), очень хорошо подтвер-
ждаемое соотношением *рекёц-: *рёкц=*ге1ёь : *reii*.
Далее, freii стягивается в *гё). В результате коллизии
между этим *rej и род.-отл. п. *rei-s производного слова
возникает склонение вед. ray-, итал. гё-. Кроме того,
переход существительного среднего рода в.одушевленный
род обусловил появление вин. п. ед. ч. Дёьш, вед. гйш,
параллельного буйш и gSm; в свою очередь, гйш вторич-
ным образом повело к установлению им. п. ед. ч. rah.
Такое истолкование облегчает нам также анализ лат. reus
„подсудимый, ответчик", являющегося попросту прилага-
тельным *rei-os „включенный в какую-то res“*:i:, а не
родительным падежом, как это предполагает Турнейзен
(IF, XIV, стр. 131).
Неправильность склонения вед. pati- тоже получает
удовлетворительное истолкование. В значении „хозяин"
pati- дает pateh, pataye, но в значении „муж"—patyuh
(вместо *patiah, по образцу имен родства), patye и т. д.
(Вакернагель — Дебруннер, III, стр. 142). Древнее *pot-
было замещено в индо-иранской группе, как и в некото-
рых других диалектах, основой, выступающей в виде
*poti и, следовательно, идущей по согласному скло-
нению (patye и т. д.), с первоначальным значением „хо-
* Заменяя геу каким-нибудь воображаемым слогом вроде ten,
получим пару tenet-: teny в соответствии с pekeu-: pekw.
** Лат. res имело также значение .судебное дело, тяжба".— Прим,
перев.
Основы на -I- и на -и-	91
зяин (дома), муж" (ср. пал;, Ssjuo-zq;, лит. pats); эта
основа сопровождалась производной *pot-ei- (род.-отл. п.
pateh и т. д.) с расширенны.м значением „хозяин (вооб-
ще), господин". Распределение форм парадигмы согла-
суется с развитием значения; к тому же отыменный глагол
patyate подтверждает первичность согласной основы
"pati-.
Каким же, в конце концов, было индоевропейское
окончание родительного-отложительного падежа и от чего
зависит выбор между *-e/os и 4-s? Употребление полной
или редуцированной ступени окончания всегда опреде-
ляется формой основы. В принципе гласные основы (исклю-
чая тематический тип) имеют *-s, согласные — *-e/os. Это
положение одновременно и иллюстрируется, и разъясняется
соображениями, изложенными выше. В типе на дифтонг
родительный-отложительный падеж единственного числа
имеет окончание *-s, поскольку основа оканчивается на
s-ei-, *-eti-. И наоборот, в согласном корневом типе (вклю-
чая основы на Ч, “-и) окончание принимает полную сту-
пень -е os, соединяясь с конечным согласным основы. При
этом между суффиксом и окончанием существует равно-
весие: полная ступень одного влечет за собой нулевую
ступень другого. Действительно, во всех случаях, будь
то в словоизменении или в словопроизводстве, корень
претерпевает изменение в тот момент, когда он получает
прибавление: ' ped : bd-ё/os (ср. гр. sm-^З-я, скр. upa-bd-a-)33
так же, как ap£kt: *pkt-6n- (гр. эстеес) или *k£rd: *kjd-ei-
(лит. sirdis). Иное здесь невозможно, поскольку при основе,
сведенной к согласным, родительный-отложительный па-
деж должен иметь полную форму окончания: *bd-e'os в
силу невозможности *bd-s; полная огласовка требуется
благозвучием. Однако не все основы принимают это из-
менение: *medliu- не имеет другого родительного-отложи-
тельного падежа, кроме *medliu-e/os. В конечном счете,
именно согласная структура корня определяет чередова-
ние гласных. И только основы на *-г находятся в особом
положении: pater- дает в родительном-отложительном
падеже единственного числа либо *ptr-6/os (ср. гат. faSroi,
дат. п. ед. ч.), либо *ptf-s (ср. авест. ptarabyo, дат. п.
мн. ч.). Если парадигма выравнялась по полной форме
основы, то одна из возможностей реализовалась в одном
92	Глава IV
диалекте, другая — в другом*: "pair-os (гр. патр&с) или
*potrs (скр. pitiih, ср. авест. пэгэз). Поэтому нет смысла
останавливаться на вопросе (поставленном у Вакернагеля—
Дебруннера, III, § 110с, стр. 206) о том, которое из двух
окончаний является первичным: оба они имели исходную
точку в индоевропейском языке, хотя второе из них, с
его ограниченной распространенностью, было в какой-то
мере частным случаем первого.
Впрочем, правило это сталкивается, повидимому, с
двумя существенными исключениями. От Мет- „дом“ мы
имеем *dem-s в	гат. dong, вед. dan, а от *stjel/n-
„солнце*—;isuen-s, гат. xvong (род. и. ед. ч.); ни древ-
ность, ни структура этих двух форм не могут быть
оспорены, но обе они, будучи основами на согласный,
имеют тем не менее *-s. Однако такое истолкование Menis
и 'suens ни в коем случае не заслуживает того доверия,
которым оно пользовалось в течение десятилетий. Из
этих двух форм, объявляемых архаическим родительным
падежом, одна действительно является формой родитель-
ного падежа, однако неправильной, другая же — правиль-
ной, но отнюдь не родительного падежа. Свой истинный
смысл, притом совершенно другой, они обретают в системе
первоначального склонения.
Наименование „солнца* в качестве родительного падежа
единственного числа имеет в Авесте форму 1ш, которая,
как мы это уже показали (BSL, XXXIV, стр. 22 и сл.),
в действительности двусложна и должна читаться huvo
(по свидетельству древних отрывков из прозы и стихо-
творений, в которых она встречается, особенно в Yt, X, 13).
Чтобы объяснить этот родительный падеж необычного
вида, мы предполагали раньше, что он произошел из
первого члена сложного слова, где hvan- превратилось в
h(u)va-, с написанием h(u)vo. Однако наша гипотеза недо-
оценивала древность этой формы и, кроме того, не осно-
вывалась ни на каком реальном примере hvan- в сложении.
Если же мы охватим всю совокупность падежных форм
этого существительного, то придем к выводу, что форма
* Имеется в виду, что Гаты Авесты и более поздние ее частя
имеют в основе разные, хотя и близкие древнеиранские диалекты.—
Прим, перев.
Основы на -i- и на -и-
93
h(u)vo вполне правильная. В и.-е. ‘sauel элемент ‘-el-
представляет собой суффикс, и только *s5y- получает
суффиксы и окончания и, будучи распространено, сокра-
щается в ‘si!-. Подобно тому как *kSrd (гр. xvjp) дает
род. п. ед. ч. ‘krd-e/os (лат. cordis), так и *s3u должно
было дать ‘su-e/os, фонетически развившееся в авест.
h(u)vd. С другой стороны, от ‘say- с прибавлением ‘-со-
образовалось производное ‘sy-en-'‘sun- (гот. sunno), парал-
лельное ‘su-el-/sul- (вед. svar, surah). Форма ‘suens (гат.
x'ang) возникла явно из взаимодействия между производ-
ным stien- (авест. xvan-vant- „солнечный") и корневым
род. п. "sues (авест. huvo). Это ‘suens как родительный
падеж вдвойне неправильно: и своей основой ®suen- вме-
сто ‘"sun-, и своим окончанием *-s вместо ‘-e/os; если бы
'suen- внедрилось в иранское склонение, оно дало бы
род.-отл. п. “liuno, так как ‘suel- дает huro. Следовательно,
нам надо оставить в стороне форму xv5ng как аномаль-
ную и взамен признать первостепенную важность подлин-
ного род. п. li(u)vo < ‘sy-e/os, единственного проявления
основы ‘sila- в ее чистом виде, без суффиксов*.
Будучи принято многими, истолкование “dems в каче-
стве родительного падежа от ‘dem- приобрело силу зако-
на39. Однако, как и xv5ng, оно не выдерживает серьезной
критики. Подобный родительный падеж неприемлем ни
как форма словосложения (столь древнее' сложное слово
с родительным падежом в качестве первого элемента
было бы уникальным в индоевропейском языке**), ни как
независимая форма, сочетаемая с ‘pot-. В сложении мы
ожидали бы или ‘dm- (гр. Sa-nsSov „пол"), подобно ‘sip-
(sa-krt), или форму основы с полной огласовкой, которая
в действительности и имеется в скр. dam-pati-; считать
это dam- за местный падеж недопустимо. Если бы dems
было родительным падежом, согласуемым с ‘pot-, то оно
имело бы форму *dm-e/os с нулевой огласовкой корня, по-
являющейся в производных гр. йр.<й;, авест. damana-, nma-
* В этом отношении, как и во многих других, язык некоторых
частей Авесты менее нормализован, чем язык Гат; род.-отл. п. xrafiwo,
вед. kratvalj сохранен в авестийском языке при гат. xrata'iJ; см. Мейе,
JA, 1917, II, стр. 183 и сл.
** См. Вакернагель, Altind. Gramm., II, 1, стр. 45 и сл.; специ-
ально о dampati-, patir dan — там же, стр. 249; III, стр. 243 и сл.
94	Г лав a IV	_	_
па-, и т. д. Это — не пустая догадка, поскольку авестий-
ский язык имеет места, п. ед. ч. ha-damoi, т. е. иран.
*dm-ai, откуда выводится род. п. авест. “damo, иран. *dmah,,
и.-е. *dm-e/os, ср. гэтб от zain- „земля “ и zamo от zyani-
„зима“. Таким образом, нам вполне ясна теперь непра-
вильность допускаемой формы “dems как формы роди-
тельного падежа; даже без привлечения сюда теоретиче-
ских соображений достаточно взять для сравнения скр.
ksam-, род. п. ksmah (jmah, gmah), с его гораздо более
трудной для анализа структурой, чтобы убедиться, что
единственно возможным родительным падежом от dam-
было бы *dmah. После того как мы отбросили предполо-
жение о родительном падеже, нам открывается един-
ственный путь: объяснить "'dems как дублет на “-s от “dem,
аналогичный “deks (гот. tafhswa, ирл. dess, лат. dexter),
рядом с “dek-, или "’mens (лат. raensis, ирл. пн, арм. amis),
рядом с '‘men. Это *-s имеет свою полную ступень в суф-
фиксальном “-es-: “deks и “dek-es- (лат. decus); “mens и
"men-es (лит. m6nes-io, род. п. ед. ч.). Действительно, на-
ряду с ‘dems мы. находим ожидаемую форму на *-es- в
лат. domes-ticus. Поскольку у нас не было доказатель-
ства предполагать наличие суффикса *-es- при основе
*dom, в domesticus видели подражание слову riisticus
("rouestikos) или же предполагали “domestis по образцу
agrestis, с последующим уподоблением слову riisticus4';
между тем эти сложные построения можно существенно
упростить, исходя непосредственно из “domestis. Уже из
корневой огласовки domes- следует, что здесь произошло
выравнивание по domus; примерно то же мы видим в opus
(“epos) — по образцу ops или в onus (*enos) — по образцу
корневого имени “on-. Восстанавливая первичное “demes-,
мы вновь приходим к правильному соответствию в струк-
туре производных: “mens : “men-es-, “deks: “dek-es- и, зна-
чит, “dems: *dem-es-. Истолкование “dems как корневого
имени, получившего суффикс *-s, согласуется, следова-
тельно, с уже известной нам системой. Равным образом,
соположению (или словосложению) “dems pot- мы находим
параллели в лице древних индо-иранских и греческих
образований: авест. afs ciftra-, awz-data- с первым эле-
* Эрну—Мейе, стр. 270, внизу, и Вальде—Гофман, стр. 370, внизу.
Основы на -i- и на -и-
9;
ментом *ab-s „вода", от которого формой на *-es- яв-
ляется *ab-ah- (пишется avah-; Бартоломе, Altiranisches
Worterbuch, стр. 178), ср. вед. ambhas-; в скр. mandhatar-
первый элемент — ’manz-, и.-е. ‘*men-s; известно также,
что гр. oa-'fpaivopiat представляет *od-s наряду с *od-es-
(в лат. odor); сходного вида форма, какова бы ни была
ее этимология, представлена в	и, возможно,
также в хер-тоцо;, если принять Мрз-торю; (Бругман, IF,
XV, стр. 97). Отсюда следует, что *dems не имеет ничего'
общего с родительным падежом. Индоевропейское выра-
жение сохранено в гр. 5га-тгбтг(;, гат. dang pati- и вед.
*da'm (i:dems) pati, ограниченным dam pati- (Вакернагель —
Дебруннер, III, стр. 244); порядок его составляющих был
искусственно изменен поэтами в patir dan (только в I и X
мандалах)*.
Ничто более не противоречит теперь принципу, изло-
женному на стр. 91, относительно окончания родитель-
ного-отложительного падежа единственного числа: *-es-—
для согласных основ, 4-s — для гласных.
Мы намеренно воздержались от обсуждения хеттских
парадигм для основ на -i- и на -и-, чтобы не прибавить
к лингвистическим трудностям двусмысленности, прису-
щей слоговому письму. Однако, сопоставляя с нашими
выводами своеобразные факты хеттского языка, мы уви-
дим, что последние хорошо согласуются с ними. Главные
черты двух склонений в том виде, как мы их восста-
новили в индоевропейском языке, сохраняются и в хетт-
ском, где основы на -и- и -i- распределяются по двум
типам **: -и- и -au-, -i- и -ai-.
Среди хеттских основ на -и- наряду с различными
прилагательными и с существительными одушевленного
рода имеются и существительные среднего рода, напри-
мер genu „колено" или as$u „благо, добро" (*osu, ср. гр.
еб < 4i'u), относящиеся в индоевропейском языке к соглас-
ному склонению. Действительно, парадигма предполагает
основу на -W-: им. п. genu, assu, род. п. assuwas ( = aswas),
дат. п. assui ( = aswi), т. е. точное соответствие скр.
* Мандала — одно из десяти традиционных подразделений Ригвс
ды. — Прим, перев.
** Парадигмы см. Стертевант, Compar. Gramm., § 204—207.
96	Глава IV
pa<;u, paqvah, с той лишь оговоркой, что в дательном па-
деже нормальным окончанием является -i, а не *-ei. В типе
на -i- налицо есть даже сосуществование прилагательных
или существительных одушевленного рода наряду с та-
кими существительными среднего рода, как walhi „род
жертвенного возлияния". Склонение слов этого типа со-
гласуется с парадигмой индоевропейских согласных основ
на *-j-: им. п. walhi, род. п. tuzziyas ( = tuzy-as), дат. п.
nakki (<4naky-i)* в соответствии с скр. *avi, avyah
(стр. 87). Согласные Склонения на ®-1- и *-ц- продолжали,
следовательно, существовать в хеттском языке и даже
расширились в сторону прилагательных и существитель-
ных одушевленного рода.
Вторая разновидность слов того же типа имеет более
смешанный характер. Она содержит, с одной стороны,
прилагательные на -is (например, suppis, parkwis „чистый",
Sallis „большой", mekkis „большой, многочисленный") и
на -us (italus „плохой", assus „хороший", tasus „сильный"),
а с другой стороны, содержит существительные на -ai-:
zahhais „битва", lingais „клятва", и на ай-: harnaus „ложе
для родов" (единственный пример). Можно думать, что
эти имена на -ai- и на -аи- соответствуют: одно •— типу
гр. iretfko, другое — типу др.-перс. dahyaus (Стертевант,
Compar. Gramm., стр. 168, § 191 Ь, с). Однако это не
решает вопроса о тех прилагательных с -is и -us в име-
нительном падеже, которые в родительном единственного
числа следуют соответственно склонению на -ayas (-as) и
-awas. Повидимому, данная категория является развитием
категории индоевропейских производных на *-ei-, *-eu-
(*-oi-, *-ou-).
Во-первых, в основах на -i- именительному падежу
ед. ч. suppis отвечает род. п. suppayas, который, если
учитывать написание su-up-pa-ya-as, не может представлять
"suppais, но указывает на аналогическое распространение
основ на -i- посредством -as; эта частность имеет меньшее
значение, чем слог -ai перед окончанием ( = скр. -e-h):
* Хеттские примеры грамматических форм приводятся в лингви-
стической литературе только в том случае, если данная форма засви-
детельствована в текстах. Однако ввиду ограниченного объема этих
текстов редко бывает, чтобы была засвидетельствована вся пара-
дигма одного и того же слова.— Прим, перев.
Основы на -I- и на -и
97
suppayas, sallayas, вин. п. мн. ч. suppa[y]uS, salla[y]us,
основы на дифтонг, противопоставляются tuzz(i)yas, halk(i)-
yas, вин. п. мн. ч. tuzz(i)yus, halk(i)yus, основам на со-
гласный *.
Во-вторых, в основах на -и- склонение всегда имеет
огласовку -aw- в элементе перед окончанием: род. п. assa(u)-
was, дат. п. assa(u)wi, им. п. мн. ч. assa(u)wes и т. д., и
противостоит склонению kutruwas, -i, -es с той же зако-
номерностью, как и у индоевропейских основ на "-ц- и
на *-е/ои-.
Подтверждение этого взгляда дается нами ниже, на
фактах словопроизводства (стр. 98). В отношении же
флексии здесь достаточно отметить, что двоякое скло-
нение assu- не является неправильным: с одной стороны,
мы имеем существительное ср. р. assu с основой на *-ц-,
подобной гр. ттбЬ, гот. filu (стр. 81), род. п. ass(u)was;
с другой — производное assus (ср. гр. полб?), род. п.
assa(u)was, с основой на дифтонг. Единственное отличие
от индоевропейского родительного-отложительного падежа
на 4-e/ous (скр. sundh, лат. uictiis и т. д.) состоит в том,
что полная ступень окончания -as, повидимому, была
обобщена,— возможно, с целью избежать смешения между
закономерно ожидаемым родительным падежом *assaus и
именительным с долгим суффиксом типа barnaus.
II
Принципы образования форм, выведенные из склоне-
ния, определяют в каждом из рассмотренных типов также
и характер словопроизводства. Подобно тому как основы
различаются по элементам *-ц- и ;-е ои- или *-i- и *-e/oi-,
так и их производные, полученные посредством простой
тематизации **, будут соответственно иметь основы на
•-цо- и *-е/оцо-, на *-1о- и *-e/oio-. Подтверждение этому
* Наше толкование существенно расходится со взглядами Зом-
мера (Ahhiyava-Urkunden, стр. 356—357) относительно состава хетт-
ского склонения на -i-. Примеры выпадения -у- между гласными см.
у Фридриха, Staatsvertrage, II, стр. 30.
Образование производных основ путем прибавления тематиче-
ского гласного (е/о, а) к согласной основе (корневой или произ-
водной).— Прим, перев.
7 Э. Бенвенист
98
Гл а в а IV
мы находим непосредственно в хеттском языке: assu
(основа на *-ц-) : assuwa(i)-, assuwatar; kutru- : kutruwa(i)-,
kutruwatar; однако idalu- (основа на *eu-) ; idalawa(h)-,
idalawatar; sargu- : sargawatar; — nakki (основа на M-) :
nakkiya(h)-, nakkiyatar; но suppi- (основа на *-ei-) : suppa-
yahesk-. Это противоположение, постоянно соблюдаемое
в древних производных словах, должно быть проверено
на материале главнейших языков.
Если мы возьмем тип на -и-, то станет очевидно, что
первичные производные на *-цо- и *-ецо- происходят от
основы на *-ц- и на *-е/ои-. Отношение производного
слова к первичному имени определяется простым прибав-
лением *-о-, что позволяет нам разобраться в той пута-
нице, которую создает беспорядочное перечисление суф-
фиксов *-цо-, *-ицо-, *-ецо- у Бругмана (Grdr., § 123 и сл.).
Мы уже видели выше (стр. 85исл.), что *deiu дает *deiu-o-.
Подобным же образом от *gui-y получается *guiq-o-
(скр. jivah, лат. uiuos); ср. *aiu (вед. Йуи) : *aiy-o- (лат.
aeuum); ®isu (вед. *i§u > fsuh, м.-ж. р.) : Sisu-o- (гр. 16;);
*de/oru (гр. §6рэ) : *deru-o- (ст.-слав. д(>ъв«, лит. derva)
или *dry-o- [ >*dr(u)yo-, ст.-слав. дръкя] и т. д. Одновре-
менно *-цо- и ®-ецо- мы имеем в *solu: “soluo- [sarvah,
o'X(f)o;] и *s°l-ey- в лат. salu-t: *saleuos (saluus). Ср. также
производные *uidh-etj- (скр. vidhuh) : *yidh-ey-o-(-a-), скр.
vidhava, лат. uidua, ст.-слав. кьдовл и т. д.; '"gn-eu- (скр.
jnu-, стр. 81) : *'gneu-o- (гот. kniuj; *dr-eu- (скр. dru-,
стр. 81).: *drey-o- (гот. triu). Установив принцип, нетрудно
объяснить прочие примеры.
От существительных на Ми- и Меи- (стр. 83исл.) произ-
водные соответственно будут на Мио- и Мецо- (перечень
см. Бругман, Grdr., II, 1, § 338 и сл.). Состояние и упо-
требление первичных основ позволяют отчасти предви-
деть распределение их тематических производных в индо-
иранских и греческом языках. В то время как греческий
язык знает лишь Мец- (>-w-), индо-иранские языки
в именной системе глагола (инфинитив, герундий) имеют
рядом имена на Мц-, дающие прилагательные на Мцо-
(скр. kartva- „подлежащий выполнению11), и позднейшие
производные на Меи-, дающие прилагательные на Мец-iio-
(скр. kartavya-, с таким же значением). Следовательно,
мы не должны удивляться тому, что в санскрите со-
Основы на -I- и на -и-	99
существуют производные на -tva- и -tavya-, в то время как
в послегомеровском греческом языке преобладает --^(f)o;.
Отметим, между прочим, что производные на -tva- и -теос,
вполне естественно, были отглагольными прилагательными;
такое значение их потенциально заключалось в глаголь-
ном по преимуществу характере существительных на
Ми- или Меи-. Известно, что санскрит образовал из
основ на -tu- важную категорию инфинитивов подобно
балтийским, славянским, латинскому (супины) и кельтским
языкам (-d < Mu-). В греческом языке значение абстракт-
ных имен на -то- тоже было связано с глагольностью;
они обнаруживают перед нами самый процесс, а не его
результат, и очень близки к инфинитивам: оо ydp... ттаоаа-
aftai (иоцоц... цутртоо? „не думаю, что они перестанут сва-
таться" 198) *; ал х& т!; ае...6'^}афоб sipr/cat as'zektrp
akawTuv „ если кто-нибудь спрашивает тебя, как постигло
тебя ослепление" (' 502); отроутоу	„ожидающий
увещевания" (Т 234); урапто; akestviov „стремясь не оцара-
паться" (со 229); owe amSa <рро>8оуте; obSs Ikejj-rov „не имея
в душе ни богобоязненности, ни сострадания ( = должен-
ствования проявлять жалость)" (5 83); р.т£& ^7]то; еатсо „и
чтобы не было крику!" (а 369) и т. д. Производное на
-тео; выражает то же глагольное понятие, но в страдатель-
ном значении: йэтео; обозначает приблизительно „который
подлежит действию (или намерению, или обязательству)
передачи", откуда „который должен быть отдан"; таково
же отношение hantva- „подлежащий смерти" к hantum**.
Глагольный характер Ми- наложил столь сильный отпе-
чаток на эти производные, что сообщил им значение стра-
дательных причастий будущего времени или форм дол-
женствования. Таким образом, обобщение прилагательных
на Мёц-os в греческом языке можно сравнить с обобще-
нием абстрактных имен на Меи-. Однако греческий язык,
подобно индо-иранским, уже в доисторическую эпоху
распорядился своими Мц- и Меи-; на базе старой соглас-
* Для нумерации книг „Илиады" приняты прописные буквы гре-
ческого алфавита, для „Одиссеи" — строчные.— Прим, перев.
** Суффикс -тес? у Лагеркранца (Idg. Pradikativ, стр. 3 и сл.)
был совершенно неправдоподобным образом сопоставлен с лат. -turus,
через Meiisos, и истолкован вместе с -turid посредством скр. tugyati
„доволен*.
7*
100
Глава IV
ной основы госзту (pastil-) правильно образуются прила-
гательные Mastuo- (вед. °vastva-), Masttj-iio- |крит.
faa-:(f)io;]; форма (cjaaisio; аналогична прилагательным,
произведенным от основы на Меи-. Противоположение
крит. 4газ-т(р)-1уо; и гр. 4faa--sr-tyo; точно воспроизводит
противоположение скр. kf-tv-уа- и kar-tav-ya-.
Истолкование суффиксов 5-(i)jo- и *-eio- вытекает из
тех же принципов. Не различая среди имен на -i- образо-
вания на М- и на ‘-ei-, компаративисты смешивали Мо-
и *-eio-. Как следствие этого появлялись такие формулы:
„В сущности -eio- и -(i)io- являются лишь старыми абла-
утными вариантами, и поскольку -(i)io- выступает в каче-
стве распространения i- формантом -о-, постольку одно-
временно это дает -eio-“ (Бругман, Grdr., II, 1, § 122,
стр. 188). По мнению того же языковеда, если индийский
язык имеет исключительно -у-ауа- (In'ranyaya- : hiranya-; ga-
vyaya- : gavya-), то причина этого — в фонетической не-
возможности "'liiranija-, ’gaviia-. Рассуждение это порочно
из-за неточного определения исходной основы: Мо- об-
разовано не от -i-, а от согласного М-. Говоря о проис-
хождении древнейших производных на Mo-, Mio-, сле-
дует исходить из первичных или вторичных основ на М--
Образование на -io- (простейшим примером которого
служит относительное местоимение 'dos по отношению
к “i-) получило такое развитие, что оно может быть про-
изведено от любой основы. Однако исходная точка обна-
руживается именно в тех основах, где мы установили
(стр. 87) конечное М. Так, существительное Mui- пра-
вильно дает скр. avya- „овечий"; скр. *ari- >arya-; vr$ni >
vf§n(i)ya-. Прилагательное <ш.к „соляной" восходит к “sail-,
гр. w„ ср. alt- в сложении; лат. apiuni—к “api-, норма-
лизованному в apis; скр. gavya — к *gavi-, скр. *gavi, по-
добно *avi (>avih); скр. аруа — к ;iapi-, скр. \ipi, ср.
др.-перс. api- и скиф. ’Ат „вода" (неправильно переве-
денное посредством у Геродота, IV, 59); скр. kravya-,
др.-прус. krawian, лит. kraiijas „кровь" восходят к *kreui-,
скр. “kravi- (но kravis-, стр. 56); скр. divya-, гр. лат.
dius— к “diui- (см. “diu-, стр. 85 и сл.); гр. ocptov— к Мер:,
подобно тому как ta/iov — к ta/t или capita — к *xapoi. Таким
Основы на -i- и на -и-	101
образом, мы имеем теперь доказательство, что -i яв-
ляется таким же распространением, как и *-ц. Именно
это *-i следует признать в наречных формах так назы-
ваемого „местного падежа" на "-i, которые в действитель-
ности являются существительными среднего рода на *-i,
застывшими в форме именительного-винительного падежа
и допускающими самые различные синтаксические приме-
нения (стр. 126). Прилагательное mediiios предполагает
не „местный падеж" (Бругман, Grdr., II, стр. 187), а су-
ществительное 'ri’cdki- ( "о ps&t); “alios — существитель-
ное sali-, лат. ali-ter; tjio; „рассветный" 10 (см. у Буазака
под этим словом) < *ausj-, гр.	[вторично *(a)-usri-,
скр. usriya-, гр. aopto'/J; “neuios < ®neyi-. Судя по дублету
скр. Ssyam от as- „рот", последнее имело распространение
*asi-, как *бка- „глаз" (ср. вед. anika-) и 4ок“ i- (гр.
оззе). Одного лишь анализа склонения достаточно, чтобы
возвести вед. pati- „супруг" (дат. п. patye, род.-отл. п.
patyuh) к согласной основе “potj-, что подтверждается
прилагательным (jas)patya-. Как согласные мы рассматри-
вали и основы kavi- и saklii- (стр. 89); и действительно,
производными от них являются kavya- и sakliya-. Слово-
изменение и словообразование подтверждают друг друга.
Производные на '-eio- происходят от имен на ‘“-ei- й
представляют собой их тематическое использование;
именно к форме на *-ej-, и только к ней, возводится вся-
кое древнее слово на '-eio- *. Однако здесь следует из-
бегать возможной путаницы. Суффикс -ei- служит для
образования производных прилагательных, у которых
именительный-винительный падеж единственного числа
среднего рода имеет окончание -i; это -i следует отли-
чать от того же звука у корневых имен среднего рода
на -i- (типа ;6ui). Ударения в ведическом и греческом
языках помогают в этом. Можно, например, быть уве-
ренным в том, что лат. ignis восходит к основе на 4-ei-,
судя по ударению вед. agnfh. И действительно, *ign-ei-
дает прилагательное ignei-os (igneus). Из этого следует,
что ignis и родственные ему формы восходят, через по-
средствующее производное на *-ei-, к исчезнувшему
* Мы сознательно оставляем в стороне группу tri, *treies, чему
посвящаем отдельное исследование.
102	Глава IV
существительному на согласный; данный вывод подкреп-
ляется разнобоем в корневой огласовке между вед. agm'h,
лат. ignis, ст.-слав. «гнь, лит. ugnls, латыш, uguns. В прин-
ципе каждая основа на *-ei- соотносится с исходной осно-
вой на *-i- (ср. : *ou-ei-) точно так же, как каждая
основа на *-ёи- предполагает исходную основу на *-ц-
|ср. *рёкц- : *рек-ёи-). Вот почему рядом с ®6kui- (им. п.
дв. ч. оззг, ср. оззаца») мы имеем *oku-ei- (лит. akis).
Рассматривая слово atyso;, мы видим теперь, что корне-
вая основа *aig- (гр. аи) получила дублет *aigi- (гр. *aiyi),
выступающий в сложном слове aiyi-jloTo;, противостоящем
слову ai-тгбХо;; от *aigi- образовано производное *aig-6i-,
откуда atys(i)o< с ударением, характерным для ai$ *.
Субстантивированное прилагательное opvsov (вместо
как бзтгэу) отражает 4огп-ё)-, которое, в свою очередь,
предполагает *6rni-, гр. *opvt, ср. р. (ср. 6'pvto;), что мы и
имеем на самом деле с переходом в одушевленный род,
в opv'tc (М 218), распространенное в дальнейшем посред-
ством -Тй-, интонация слова *opvt перешла к opvsov.
От корня *dhrobh- (ср. Орбц^о; „сгусток") греческий язык
образовал существительное ‘dhrobhi-, обнаруживаемое в
-pocpt, и производное “dhrobhei-, давшее *троф!;, ср. р.
‘Тро®:. Позднее эти два типа смешались; сохранилось лишь
прилагательное ср. р. гроз!, с интонацией первичной ос-
новы, в гомер. трб'р! х5|ла „большая волна" (А 307): трои',
(ср. р.) и прилагательное ^p'jat относятся друг к другу,
как *п6Хо (ср. р.) и прилагательное тголбс, ср. р. ттоХб. От
'albh- мы располагаем лишь существительным среднего
рода на -i- в "albhj-, гр. a'Xict, без соответствующего
производного Ii:albh6i-.
Пестрота группы греческих слов на зависит от
того, что в нее вошел путем перехода в одушевленный
род ряд старых существительных среднего рода на -i,
типа ts/t. Действительно, xX6>t;** основано на *хХбуе, ис-
ходя из пропорции ia/tov : i’a/j/xXovtov : *xX6vi. Следова-
тельно, индоевропейская форма восходит к ср. р. *k’16tini
* Как правило, в греческих словах на место ударения прихо-
дится восстанавливать, что лишает нас возможности распознать
истинную природу формы.
** Об отношении между и лат. clunis см. у Вальде — Гофмана
под этим словом.
Основы, на -i- и на -и-
103
(= 4k’lduni-), судя по др.-сев. hlaun (ср. р.) и по корне-
вому ударению у скр. gronih (перешло в ж. р.); наряду
с ними мы находим *к’1оцпё!-, лит. slaunls „бедро, ляжка".
Это распространяется также на некоторые другие слова:
x6pt; „клоп" возводится к 'xopt, ср. xoptov „кориандр"
(опять как iayiw : Го/'.), ср. средний род слова scdp’tpOeip,
dxapi (Гесихий) „моль, тля"; — каково бы ни было
доисторическое взаимоотношение между оиц и e/tc*,
оба они имеют то же ударение, что и скр. ahih, в проти-
воположность лит. angis „змея", и трудно удержаться от
предположения, что греческие и санскритское существи-
тельные (другие — неясны) имеют основу на *-i- пер-
вичного существительного среднего рода. Из абстракт-
ных имен атгах; „редкость", очевидно, происходит от
“sndvt, судя по прилагательному ondvwc „редкий". В связи
с тем, что все имена на -tc являются баритонными, их
род можно восстанавливать только с проверкой первич-
ного ударения в индийских соответствиях. Поэтому мы
ничего не скажем об op/tc „testiculus", ттбр»; „отрасль,
порождение" или ртрд; „гнев", i^pt; „высокомерие", из
которых первые не имеют прямых соответствий в сан-
скрите, а вторые не имеют надежной этимологии. Прила-
гательное тр6'р'((;) (см. выше) позволяет рассматривать
отроге „хитрец" (Аристофан) либо как существительное
ср. р. *атр6(01, ср. axpo^wv, либо как производное
fstrobhei-); трбш; „киль, днище" по своему смыслу, ско-
рее всего, существительное среднего рода, a tpo/tc „бегун,
вестник" (Эсхил, Прометей, 941), повидимому, производ-
ное. Санскрит тоже не свободен от этих неясно-
стей: нельзя сказать, не зная места ударения, представ-
ляет ли girih (из словаря) „мышь" и.-е. *goli- или "golei-,
в то время как гр. уаХе(()т] „ласка (животное)" опреде-
ленно связано с производным *golei-. В целом, некоторые
факты лексики, за отсутствием решающих свидетельств,
могут оставаться неясными; однако различие между двумя
типами образования проявляется всякий раз, когда мы
располагаем определенными соответствиями.
Этот принцип распределения подтверждается несколь-
кими старыми латинскими словами, до сих пор не полу-
* Оба слова означают „змея".— Прим, перев.
104
Гл а в а IV
чившими еще правильной оценки. Форму lacte, встречаю-
щуюся наряду с lac, вопреки утверждениям Штольца —
Лоймана (Lat. Gramm., стр. 172 и 259), не следует считать
образованной по аналогии с шаге; те.м не менее, mare
дает ключ к пониманию формы lade. Основа *mar- (ср.
род. п. мн. ч. marum) дала производное ср. р. Фгап-,
им.-вин. п. *mari, лат. шаге, др.-в.-нем. mari, inert (ср. р.);
*mori- мы находим в ст.-слав. мфрв, др.-ирл. muir и, воз-
можно, в скр. maryada „берег моря", a “mor-ei--в гот.
marei (ж. р.). Та же закономерность объясняет и форму
lacte. От корневого имени *(g)lact (лат. lac) были образо-
ваны *(g)lakti-, лат. ’lakti >lacte и прилагательное 'lakt-ei-
в lacteus. Легко видеть, что hordeum, aghrzdei-oni про-
изошло из существительного ср. р. -'horde (“ghrzdi-), в свою
очередь образованного от "hor (“ghrzd-), ср. др.-в.-нем.
gersta „ячмень". Другое название хлебов, ’bhars (лат. far),
распространено в *bharzi-, им.-вин. п. *bharzi, лат. "farre,
откуда тематическое производное abharz-ei-o, лат. farreus,
умбр, farsio. Тождество строения и способа образования
выступит гораздо отчетливее, если сопоставить формы:
“lakt (lac) *lakti (lacte) alakt-ei- (lacteus)
*bhars (far) *bharzi (Tarre) *bharz-ei- (farreus)
*ghfzd (Фог) *ghfzdi (Фогбе) aghjzd-ei- (hordeum)
Таково происхождение многочисленных прилагатель-
ных на -eus. Некоторые формы, где -eus кажется обра-
зованным по аналогии, могут на самом деле быть правиль-
ными: название „золота" *aus- в древнепрусском языке звучит
ausis, вин. п. ausin. Нет ничего невероятного, что aureus
отражает *ausi при *ausom; в этом случае соединительный
гласный в auri-fex был бы исконным. Однако, поскольку
-i- сложного слова может в равной мере восходить и к
*-0-, данный пример не является решающим доказатель-
ством. Как бы то ни было, lacteus, farreus и hordeum ока-
зались достаточными для специализации -eus как суффикса,
образующего вещественные прилагательные. Что касается
meus f'meios), ст.-слав. м«и fmoios), то нам нет необхо-
димости объяснять их из дательного или местного падежа
‘mei, *moi, употребляемого в качестве притяжательной
формы, вроде гомер. /nj-rept got (Бругман, Grdr., Il, 1,
стр. 164; Зоммер. Handb.г, стр. 413). Хеттская притяжа-
Основы на -i- и на -и-
105
тельная энклитика -mis (attas-mis „мой отец"), выступающая
в Арзавских текстах в несклоняемом виде -ini „меня
(род. п.), мой", дает нам именительный падеж единствен-
ного числа от некой основы m-e/oi-, имеющей в качестве
правильных производных “rneios, “rnoios. Хеттская фоне-
тика не позволяет возводить -mi- непосредственно к “moi,
как это делает Стертевант (Compar. Gramm., § 233).
В свете этих фактов легче определить характер -i
в вед. hSrdi, asthi и его отношение к hfdayam, бзтзо’л
Общепринятая доктрина основывается на таких неопреде-
ленных тезисах: „Вероятно, ...ау уже в ведическом
hfdayam находится в связи с i слова hfd-f" (И. Шмидт,
Pluralbild., стр. 250).-—„Это i (aksi, asthi и т. д.) было,
вероятно, первоначально приставным элементом (или па-
дежным суффиксом?), ограниченным сферой именительного-
винительного падежа единственного числа среднего рода,
как в hSrdi" (Вакернагель—Дебруннер, III, стр. 305). В дей-
ствительности же, природа этого -i с полной ясностью
выявляется с того момента, когда мы устанавливаем истин-
ное соотношение между asthi и бзтгот. Различие в месте тона
указывает, что asthi есть правильный именительный-вини-
тельный падеж существительного среднего рода на со-
гласный, “osthi-, имеющего в качестве нормального про-
изводного *ost(h)ei-, гр. о5т-г(у)-о>, хетт, hast-ai „кость".
Название „сердца", “ghSrd или “kerd, предполагает форму
ср. р. “gherdi- (вед. hSrdi) или “kerdi- (арм. sirt) и произ-
водное “ghrdei-, “krdei- в вед. hfd-ay-am (тон по аналогии
с hardi, вместо :hrdaiam), авест. zarodaem (= zrd-ay-am),
лит. sirdls, ср. гр. харЗ!«, ст.-слав. сръдм|с, хетт, kardi-
и т. д. Гласный-i в aksi (стр. 73) восходит к М; ему со-
ответствует суффикс s'-ei- производного лит. aids (от не-
распространенной основы “ок"-). Следовательно, asthi.
hSrdi (и аналогично vi5ri) определяются по отношению
к авест. ast-, zarad- совершенно так же, как лат. lactc
к lac(t). Далее, мы находим существительное ср. р. sn6kti-
в скр. nakti- и производное “noktei- в лит. naktis *; су-
ществительное ср. р. “sali- в лат. sale, гр. а)л- и произ-
* И. Шмидт (Pluralbild., стр. 254), правильно отмечая, что nakti-
предполагает существительное среднего рода, не смог, однако, опре-
делить образования в лит. naktis. Равным образом, эти два типа сме-
шиваются и у Хирта (IF, XXXII, стр. 267 и сл.).
106	Глава /к
водное *salei- в ст.-слав. с«ль, латыш, sals (основа на -Ь,
ср. латыш, sirds и лит. sirdis). Ведическое существитель-
ное ср. р. dadhi „кислое молоко", отражающее *dadhi-,
не имеет каких-либо производных на Mi-; единственное
известное соответствие, др.-перс. dadan, относится к 4dadhi-
так же, как скр. asthan- к asthi или как ст.-слав. слзнъ,
гр. ала- к гр. ал»-. Хотя вед. sakthi стоит совершенно
изолированно, не приходится сомневаться в том, что оно
тоже является древним существительным среднего рода
на *-i. Различие между скр. av-1-a и hrd-ay-a- бросает
яркий свет на различие конечных *-i и 4-ei-у их архетипов.
Не будучи столь прозрачными, как имена на 4-ц (типа
yovo), имена на *-i играли не менее важную роль в индо-
европейском языке. Установлено, что основа на *-j (> i)
нередко образуется здесь от корневого имени, дублируя
его без видимой разницы в значении; этим именно и сле-
дует объяснять формы мнимого „местного падежа" на -i,
сосуществующие с формами без окончания, особенно
у основ на согласный: ahan и ahani, parilt и nspyrt и т. п.
Поскольку же они употребляются одинаково, некоторые
исследователи в этом -i видели частицу (Вакернагель —
Дебруннер, III, § 16 с, прим., стр. 43). Но понятием мест-
ного падежа злоупотребляли и в морфологии, и в синтак-
сисе. В дальнейшем изложении будет показано (стр. 119—
120 и сл.), что формы „местного падежа" типа скр. ahar, ahan
или ahani являются наречными формами еще несклоняемой
основы и тождественны самому имени. Для простоты
здесь можно говорить о „наречном винительном падеже",
имея, однако, в виду, что речь тут идет о функции,
предшествующей установлению падежной системы. На
этой стадии никакой разницы между ahar „день" и ahan
„днем" нет. Следовательно, parilt есть существительное,
тгёрол тоже; их взаимоотношение воспроизводит отношение
между авест. ast- и вед. asthi. Таким образом, мы поме-
щаем в один ряд гомер. ^pt (откуда ojipto;), сохранившееся
в качестве наречия, и авест. ауаг „день", так же как
и ирис (стр. 128)*. Равным образом, d’prt (откуда артсос)
* Автор хочет сказать этим, что и itpcot < *prow-i и < *ejer-i
являются древними существительными среднего рода в „неопределен-
ном падеже" в той же мере, как и их исходные формы *ргбц
и *ejer.— Прим, перев.
Основы на -i- и на -и-
107
представляет собой *arti- рядом с *art-ei- (лат. ars, artis).
Уже Бругман (Grdr., II, 2, стр. 708) ставил вопрос о том,
не являются ли гр. пзроас, арт», rfii существительными
среднего рода в винительном падеже, подобно d-gtaOt, скр.
nikucya-karni „подвески к серьгам“. Если такое объясне-
ние допускается для -qpt, то его нужно принять и для
ahani, отбросив тем самым понятие местного падежа.
После этого становится понятно, что лат. aetas, aeternus
происходят от существительного *aiui, употребляе-
мого как наречие (ср. лат. diu) в гот. aiw, ахейск. *а'.я
(беот., аркад., лесб. ал и т. д.). Примеров таких образо-
ваний на *-1- собрано уже достаточно для того, чтобы
считать существительными формы apt», -qpt, ттерэа».,
сходные с *rnedhi, предположенным нами для объяснения
формы *rnedhios. Однако нам кажется, что именно упо-
требление этих форм в качестве наречий повлияло на
позднейшее становление местного падежа, обусловив тен-
денцию характеризовать его конечным *-i. Нужно под-
черкнуть только древность именных форм, сохраненных
в этих греческих наречиях, и относительно поздний ха-
рактер местного падежа в собственном смысле этого слова.
Формы на -i имеют одну своеобразную особенность,
заключающуюся в том, что в индо-иранских и греческом
языках они заменяют собой формы на *-го- в первой части
сложных слов; это происходит по хорошо известному
правилу, сформулированному Каланом и Вакернагелем *:
авест. darazra- : darazi-taka; скр. Qvitra- : ?vity-anc-; гр.
гомер. хойрб; : xuSt-dvetpa. Однако, упоминая часто об
этом факте, его редко пытаются объяснить. Как следует
понимать darazi-, Qviti-, xuS»-? Шульце дает на это ответ,
ценный, по крайней мере, своей определенностью: „Именно
тем, что существительные преобладают в качестве
первых членов сложения, и объясняется открытый Кала-
ном— Вакернагелем закон, согласно которому прилагатель-
ные на -ро- в словосложении замещаются формами на -I-:
хо5р6с : xoStdvstpa, аруб; (исходная форма арурбс;) : dpytxe-
pauvo?, ).ddpa :	и т. д. О том, что это -i- пред-
* Калан, KZ, XXXI, стр. 267; XXXII, стр. 292; Вакернагель, Ver-
niischte Beitrage, стр. 8 и сл., nAltind. Gramm., II, 1, стр. 59 и сл. См.
также Бругман, Grdr., II, 1, стр. 78.
108	Гл а в а IV
ставляет собой последний звук основы существительного
и, по всей вероятности, находится в тесной связи с ос-
новами на г/п, можно заключить уже из того, что оно
появляется перед суффиксами прилагательных: <ра'5щос»
хбЗ'.цо; (ааСрб;, хэ5рб;) и т. д.* Но хотя некоторые ис-
следователи и пытались (примерно таким же образом)
объяснить ’Алхщо; как ласкательное от ’AZxijJieSav (см. у
Шантрена, La formation des noms, стр. 441), все же лучше
не смешивать проблему сложных слов с вопросом о суф-
фиксе -t)T5-. Что касается seySt-avsipoi, то понять, почему
X0QI- должно быть существительным только на том ос-
новании, что именно существительные чаще всего появ-
ляются на месте первого члена сложения,— трудно. Здесь
недостаточно ссылки на общую тенденцию словосложения;
надо еще подробно обосновать замещение прилагательного
zuSpo; существительным. Что же тогда означают x'jows'.rja,
apv»xepauvo;? Если взять эти сложные слова в том виде,
как они засвидетельствованы, то бросается в глаза, что
xoSt-, apyt- есть не что иное, как прилагательные,
подставленные вместо прилагательных xoSpo;, apy-
(р)6с; нужно поместить zuotavetpa, apytx^pawx, Лайгхт(5т;; в
один ряд с бахуврихи ** шхбтгггро;, скр. ugrabahu-„мощно-
рукий". Тогда станет очевидным, что хэЗ».-, ару'.-, лай'.- при-
надлежат к группе таких прилагательных на -t; (®-ei-), как
jTpG'p'.c, трозн. (стр. 102 и сл.), iSp'.c, sovic***
и т. д. Употребление прилагательных на -t; в качестве
первого члена сложения не покажется странным, если мы
вспомним, что то же образование появляется и во второй
половине сложных слов: скр. pratisthih, гр. яуялх'с, лат. рго-
cliuis. Следовательно, речь здесь идет об одном и том же
образовании на *-ei-, употребительном и в начале и в конце
сложных слов и имеющем тенденцию стать формой, свой-
* Шульце, KZ, XLII, 1909, стр. 124, № 2 = KI. Sclir., стр. 79.
Эту идею выдвигал также Хирт (IF, XXXII, стр. 284), но не разбирая
подробно данные явления и не давая ясного толкования существа
дела.
** Бахуврихи — термин санскритских грамматиков; обозначает
сложное существительное, употребленное в роли прилагательного,—
Прим, перев.
*** Все эти прилагательные должны бы быть окситонпыми; пере-
мещение ударения произошло под влиянием абстрактных существи-
тельных (стр. 101 и сл.).
Основы, на -i- и на -и-
109
ственной преимущественно словосложению. В этой функции
образование на *-ei- замещает не только прилагательные
на ;'-го-, но и другие прилагательные: авест. barazi" : Ьэ-
razant, taci0 : taxma-, darsi- : скр. dhrsnil- (Вакернагель,
Altind. Gramm., II, 1, стр. 60). Причина такого пред-
почтения зависит, вероятно, от самой природы суффиксов:
”-ei- заменяет собой те суффиксы с окончанием на со-
гласный, которые на месте первого члена сложения соз-
давали бы скопление согласных. Однако не исключено,
что ощущение морфологической связи между i и г[п
способствовало обобщению -I- вместо *-го-. Во всяком
случае, из этого следует, что первичные прилагательные
на *-ei-, от которых не только в греческом, но даже
в индо-иранских языках сохранились лишь жалкие остат-
ки, в доисторическую эпоху составляли значительную
группу.
От сложных слов типа слов с xt>$t-, где первым членом
является прилагательное, нужно отличать другой вид
сложных слов, начинающихся с существительного
среднего рода на -i; к ним относятся как раз те, которые
не были использованы Шульце. По своей форме существи-
тельные среднего рода и прилагательные на -I- в начале
сложных слов неизбежно должны были смешиваться; од-
нако существительные могут быть распознаны прежде
всего по своему значению, а затем по отсутствию зави-
симости от формы на -г-. Очевидно, что в словах aktgeScov,
°угу7);, °п6раэро; и т. п. akt- представляет собой существи-
тельное (ср. лат. sale и примеры на стр. 106); древние слож-
ные слова с тох-t- (вытесненным в общем формой уэхто-)
имели в основе существительное среднего рода на *-i-
(определенное нами раньше на стр. 34 и 105); авест. asti.
aojah- „сила костей, физическая сила" содержит в себе
asti (ср. р.), вед. asthi; галл. Mori-dunom (кимр. Myrddin)
дает нам древнюю форму :imori-, к которой восходит
ирландское существительное ср. р. muir „море", ср. лат.
mare; гр. ftegt-nXsx-w;, Огд’.-зхбпо; (Пиндар), вероятно, имеет
отношение к существительному ср. р. Чгрц (стр. 59).
Большего числа примеров привести мы не можем, так
как для определения качества гласного, который сам по
себе имеет двоякий смысл, необходимо располагать су-
ществительным среднего рода на *-i, а таких существи-
но
Глава IV
тельных осталось мало. Все же словосложение дает нам;
частичное доказательство того, что они были.
Разглядеть доисторию суффикса Mi- за массой позд-
нейших фактов трудно, поскольку после общеиндоевро-
пейской эпохи этот словообразовательный форматив по-
лучил широкое распространение (особенно на конце сложных
слов *). Он употреблялся почти исключительно для выра-
жения отвлеченных понятий. Производные на Ми- (стр. 98
и сл.), как и вообще формы на -i- и на -и-, имели двоя-
кое происхождение; тем удивительнее, что после распро-
странения -t- встречается только *-ei- и нет М-. Правда,,
наряду с многочисленными абстрактными существитель-
ными на Mei- (скр. tih) обнаруживаются и некоторые
следы Mi-. Греческая интонация не оказывает нам здесь
никакой помощи, поскольку слова этого тйпа в греческом
языке, как правило, баритонны. Даже место ударения
в древнеиндийском языке ни на что не указывает (Бруг-
ман, Grdr., II, 1, § 319); его место определяется восприя-
тием слова то как корневого, то как производного. По
мере усложнения суффикса определение его первоначаль-
ной структуры неизбежно становится все труднее. И все
же нельзя сказать, что пути его становления совсем не-
определимы.
Возьмем сначала такое имя, как *n6kti-, древнее су-
ществительное среднего рода (стр. 105 и 109), давшее
производное *noktei- женского рода. В эпоху, когда это
существительное приняло такую форму, -t- (вначале, ве-
роятно, суффиксальное) принадлежало уже к корню.
Кроме того, как это предположил еще Бругман (Grdr.,
II, 1, § 327), наречные формы tati „столько, столь много-
численный “, kati, авест. caiti „сколько? сколь многочи-
сленный? “, лат. tot, quot (ср. tot-idem) являются древними
существительными среднего рода в именителыюм-вини-
тельном падеже единственного числа. Здесь мы имеем
баритонные существительные ср. р. *toti-, *ku6ti-, обра-
зующие пару с окситонными производными существи-
* Вакернагель, SBAW, 1918, стр. 380 и сл.. и Мейе, BSL, XXV,
стр. 123 и сл.
Основы на -i- и на -и-
И '
тельными ср. р. 'dekmtei- (скр. dagatih), *репкМё|- (скр.
pankti'h) и т. д. На этом основании можно установить
наличие небольшой группы существительных, в которых
согласное -i- присоединилось к распространению -t- или
-d- (ср. dagat, гр. бгха;). Из этих существительных сред-
него рода на *-ti- возникли прилагательные на *-tio- (ис-
следованные у Шульце, KI. Schr., стр. 69 и сл.*: гот.
nipjis, скр. nftya-, amStya-, лит. swecias, гр. етпзза, и на-
речия бтпззы, прбазш, staw, едо. Прилагательное *suetios
<*sueti (ср. р.) оказалось, следовательно, в одном ряду
с *medhios < *medhi- (ср. р.) (стр. 101). Тип существи-
тельных среднего рода на *-ti- был реальным фактом
индоевропейского языка и имел — в виде наречных про-
изводных— большое число представителей.
То же, повидимому, имело место и у производных от
глагольных корней, хотя следов от них почти не сохра-
нилось. Среди греческих форм на -sic, -?t; слово paw;
(м.-ж. р.) „колдун, колдунья" занимает особое место,
поскольку оно имеет значение имени деятеля. Однако
это значение, не позволяющее относить слово к абстракт-
ным именам, вероятно, было вторичным; иначе нельзя
понять pawno/.oq, pawTOWv (в трагедиях). Судя по
atnoko;, SixaanoXo;, сложные слова на -пбко; обязательно
содержали в первой части название существ или вещей,
которые служили объектом занятия: at-ттбХо; „занимаю-
щийся козами", Sizaa-noXo; „занимающийся правосудием";
аналогично у слов на -хбХо;, ср. ^зо-хоХо; „пастух быков",
&гтгхбХо; „жрец". Следовательно, paw-пбХо; „занимаю-
щийся колдовством“ предполагает абстрактное су-
ществительное paw- „колдовство". Сохранение формы
paw- лишь в словосложении не позволяет определить,
было ли это имя женского рода (paw;) или среднего
(*paw). Однако было бы удивительно, если бы абстрактное
существительное ж. р. paw.; „колдовство" стало
непосредственно именем м. р. 6 paw; „колдун", поскольку
форма мужского рода древнее, чем соответственная форма
ж. р. Tt paw; „колдунья". Удобнее, следовательно, пред-
положить ахб paw, в пользу которого говорит также
гомеровское собственное имя Ma wo;; ср. aXto; : *aXt (ср. р.)
* Ломан, IF, LI, стр. 319 и сл.
112
Глава IV
(стр.101 и 109), d'y-tto; : dy-i ит. п. Примечательно, что Ман-
тий имел сына Полифида, „лучшего из колдунов” (jidytiy
d'ptatoy, о 252), и что сын Полифида, Феоклимен, был
тоже колдуном (jidyzi;, о 225). Таким образом, с имени
Mdvtioi снимается „подозрение” в приспособлении к на-
родной этимологии. Если же мы примем sgdy:i, то слож-
ное слово цаут'.-(п6ко?) сравняется с ак'-(тг6раэр5;), а само
существительное ср. р. *p.dvTi будет или типа
(стр. 59 и 109), или типа имен на М, перешедших в склоне-
ние на -к, как xkoyt; и др. (стр. 102—103).
Итак, можно поставить себе вопрос (не требующий,
в сущности, ответа), не было ли превращение много-
численных индийских абстрактных имен на -11- в баритон-
ные слова результатом взаимовлияния существительных
среднего рода на *-ti- и производных на Mei-.
Эти соображения относительно использования суще-
ствительных среднего рода на М- открывают путь к
исследованию сравнительной степени на *-ies- (*-is-). Из-
вестно, что это образование представляло собой, скорее,
своего рода интенсив, чем сравнительную степень в соб-
ственном смысле слова (Мейе, Introd.7, стр. 270—271),
и что первоначально оно не было связано с „положитель-
ной степенью”; все выглядит так, как если бы *-ies-
присоединялось прямо к корню, ср. гр. cpspta-wc, е/О-'о»,
лат. melior, и т. п. С другой стороны, производное на
*-ies- часто обнаруживает тесную связь с существитель-
ным среднего рода на'-es- и соответственным прилагатель-
ным (Бругман, Grdr., II, 1, стр. 552), ср. xdkkiwy : xdkkoc;
xepStcov : xepSo;; скр. vahistha- : v^has-; tejistha- : tejas-
и т. д. Истолкование суффикса Mes- должно объяснить
эти черты.
Строение сравнительной степени на Mero- дает нам
ценное указание на этот счет: лат. dexter, гр. орёзтгрэ;
образованы не от корня, а от именной основы *deks, бргз-.
Эта деталь важна в том смысле, что она изменяет наш
подход к составному суффиксу *-ies-: несомненно, здесь
следует исходить из существительного на М-, получаю-
щего вторичный суффикс *-es-. Скр. navyas- расчленяется
на *navi-as-, авест. mazyah- на *mazi-ah-, причем основа
Основы на -I- и на -и-
113
среднего рода на -i-, согласно правилу, является баритон-
ной. Повидимому, прибавление *-es- к существительному
среднего рода сообщало возникшему прилагательному
особое значение по сравнению с простой тематизацией.
Из ‘netji- (им.-вин. п. *пёц!) „новизна” получается и
обычное прилагательное *neuio- „новый”, и более выра-
зительное производное *neuies- „обладающий (особой)
новизной, особенно новый”. Таково было значение, из
которого развилась сравнительная степень. Правда, в
обычных производных на *-es- суффикс не имеет четко
выраженного значения. Но тут уместно вспомнить, что
идея противопоставления двух объектов, характерная для
суффикса *-tero-, вовсе не дана в образованиях на *-ег-
или Мег- (какими мы их знаем); эти суффиксы имеют
прежде всего дифференцирующее значение и определяются
отложительным падежом сравниваемого объекта. К тому
же никакой необходимости в существовании сравнитель-
ной степени и не было. Хеттский*, армянский и тохар-
ский языки лишены данной категории; сравнение в этих
трех языках выражается положительной степенью с по-
следующим отложительным падежом: „он большой, если
считать от ( = по сравнению с) X”. Следовательно, при-
чину возникновения „сравнительной степени” следует
искать просто в потребности особого обозначе-
ния**. Оно осуществлялось путем употребления двух
основных суффиксов Mero- и *-es-; оба они прибавлялись
к существительным, отличаясь друг от друга тем, что
первый выражал сравнительную степень в строгом смысле
слова, а второй обозначал интенсив. Как мы уже отме-
чали, второе образование имеет сходство с существитель-
ными на *-es-: s/friwv, syOtaxoc и Действительно, если
s^fMiov представляет собой по существу *e/0y-es (т. е.
*s^t-a-) с прибавлением *-еп-, тогда понятно, что существи-
тельное соотносится с s/Яо;, а не с прилагательным
е/Оро?. Если jr-qxtaToc связано с |Цхос, то объясняется это
его происхождением от формы ’jivjxt, равнозначной суще-
ствительному Вполне вероятно, что ощущение при-
* За исключением единственного следа в прилагательном katterai
„низший (в тяжбе)" от katta „внизу*.
** Предметов или лиц как носителей данного свойства.— Прим,
перев.
8 Э. Бенвенист
114	Г J а в и IV
сутствующей основы на М является причиной возникно-
вения формы на ‘-i-ies-, гр. рт/ш, хакшо, где 4-ies- было
выделено, чтобы распространить корень, вновь получив-
ший суффикс *-i. Что касается типа на “-ijes-, то его
истоки следует искать в „двусложных" корнях41: vari-
yas-, как varlman-; tariyas-, как pra-taritar- (Бругман,
Grdr., II, 1, стр. 551).
С точки зрения формы, тот же анализ приложим и к
образованию на ‘-ues-, состоящему из *-es-, присоединен-
ного к основе на *-ц-. Однако здесь встает вопрос о
значении данного суффикса, поскольку в дальнейшем это
образование стало причастием совершенного вида дей-
ствительного залога42. К решению этого вопроса мы при-
ступим позднее, когда будем исследовать глагольное
употребление рассмотренных здесь элементов в системе
имени. Но уже и теперь ясно, что суффиксы или рас-
пространения *-)- и 4-ц-, 4-ei- и ‘-ец-, употребление и
составные формы которых мы попытались описать,— это
те же самые суффиксы и распространения, что и при
образовании основ настоящего времени на М- и ‘-це-,
на '-eie- и ‘-ец-. Метод, примененный нами для анализа
именных категорий, будет приложен и к глагольным ка-
тегориям; наши теперешние выводы получат при это.м
испытании ту точность, которая только и может служить
их полным подтверждением. Так и должно быть, потому
что имя и глагол состоят из одних и тех же элементов.
Доказано, что элементы -i- и -и- ведут себя как со-
гласные в существительных среднего рода и как гласные
в производных словах. В этом они сходны; однако в их
употреблении имеются и существенные различия: М мо-
жет прибавляться к форме именительного-винительного
падежа существительного среднего рода в качестве рас-
пространения, не влияя на остальные падежи (скр. asthi,
hfirdi и т. д.), а также служить суффиксом; -и- пред-
ставляет собой только суффикс, который как таковой
и присоединяется к основе, сохраняясь во всем склоне-
нии (уб>э, 'pvv6;)4a. Вот почему мы располагаем типом на
*i/n, но не имеем типа на *u/n. С другой стороны, отме-
тим, что чередование "gontj- : *gney- позволяет выделить
‘-у- Г-eu-l; из этого следует, что название „колена", по
Основы на -i- и на -и-
115
всей вероятности, связано с корнем gen- (такое предпо-
ложение мы найдем уже у Мейе—Эрну; см. слово genu,
конец словарной статьи) так же, как “poly- : *р1ёи- (гр.
поки?) образовано от pel- „наполнять"; Мбгц- : 'бгёи-,
вероятно, происходит отбег- „окорять, сдирать" (*d6ry---
„окоренное дерево"), а *рёки—от 4рек- „стричь, со-
стригать" (*рёкц-= „животное, дающее руно"). Такая же
возможность анализа открывается и для некоторых дру-
гих слов, но ими лучше заняться уже в процессе иссле-
дования структуры корней, особенно „двусложных".
ГЛАВА V
*
ВОПРОС О МЕСТНОМ ПАДЕЖЕ
ЕДИНСТВЕННОГО ЧИСЛА
Проблема местного падежа единственного числа на
первый взгляд неразрешима; трудность ее заключается
во множественности форм, встречающихся в этом па-
деже. Мы находим здесь сразу несколько окончаний:
нулевое, -i, -г и -п, причем ни одно из них не связано
с другим и не обусловлено морфологически. При такой
неопределенности следует прежде всего заняться самими
окончаниями и в первую очередь рассмотреть те из них,
которые известны в других условиях: нам нужно попы-
таться выяснить отношение между формами местного
падежа на -г или -п и существительными среднего рода
на -г или -п.
Бартоломе (ВВ, XV, стр. 14—43) составил полезный
перечень индо-иранских форм местного падежа, принад-
лежащих к этому разряду,— перечень, который требует
лишь небольшой доработки для полного завершения.
Примеры с -г:
авест. zamar „в земле", выводимое из zamar-guz-;
авест. isara „тотчас*, ср. isara . sta-;
авест. hanara „без" (<*sen-, лат. sine), ср. вед. sanu-
tar, sanitur;
скр. vanar „в лесу", ср. vanar-gli-, vanar-sada;
скр. vasar „весной" в vasar-hS; ср. авест. vagri (—vahri),
скр. usrf;
скр. ahar „днем" в ahar-divi, ahar ahar;
скр. sasvar „тайно" (откуда sasvarta), авест. haijuliara-
statam ( —hahvar);
скр. punar „опять";
скр. "sabhar „мгновенно", исходя из sabar-dhuk (?);
сближение с гр. арар весьма сомнительно;
lionpoc о местном падеже единственного числа 117
скр. muhur, ср. nn'ihu и muhukam;
скр. sanitur „в стороне", sanutar, sanitar, ср. приве-
денное выше авест. hanara, а также стр. 63;
Примеры с п:
скр. jman, ksaman „в земле";
скр. ahan „днем", ср. ahani, авест. asni;
скр. udan „в воде", ср. udnah, udabhih и т. д.;
скр. patan „на лету", ср. patanga- „летучий";
скр. asan „во рту" и asani; ср. авест. asnae-ca;
скр. ?Trsan „на голове", ср. ?irsnah;
скр. heman „зимой", ср. hemanta-;
скр. aksan „в глазу", ср. aksnah.
У основ на -г местный падеж может быть тоже на
-г; вед. svar ( = siivar) „на солнце", udhar „на вымени",
авест. zafara „в пасти" (Vd, III, 32).
Хотя общее понимание этих форм и должно ’ быть
пересмотрено, но они, по крайней мере, засвидетельство-
ваны фактически. Бартоломе добавляет к ним ряд дру-
гих форм, восстанавливаемых по своим производным;
таким путем он находит места, п. 4xsapar „ночью" в
авест. "xsapara-; места, п. *vatsar „в году" в скр. vatsara-;
места, п. Whan „в кости" в asthanvant-; места, п. *vasan
„весной" в vasanta-, и т. д. Уже Педерсен (KZ, ХХХП,
стр. 263 и сл.) указал на произвольность этих построе-
ний. Коренная ошибка Бартоломе полностью раскрывается
в заключительной части его статьи: по его мнению, именно
возможность образовать от одной и той же основы мест-
ный падеж на -г и на -п привела к возникновению слож-
ной флексии на 4г/п. Он составил себе неверное пред-
ставление и о природе конечного звука, и о происхождении
флексии: восстанавливать флексию, исходя из местного
падежа, значит изменять соотношение фактов на
обратное и принимать следствие за причину. Там, где
эти формы местного падежа действительно выступают
как таковые, они представляют собой специализацию
более широкого употребления; местный падеж является
лишь одним из значений данной формы, причем отнюдь
не самым древним. Именно это и следует установить с
самого начала, прежде чем расширять рамки исследования,
118	Глани I'
присоединяя к приведенным формам местного падежа
некоторые родственные образования других языков. Реше-
ние проблемы связано с доказательством, носящим морфо-
логический характер.
Известно, что и в других языках наречия дают при-
меры конечного -г (Бругман, Grdr., II, 2, стр. 735 и
сл.): гр. v6xwp; лат. cur; лит. kur „где", visur „везде";
арм. иг „где?", andr „там"; гот. hvar „где?", jainar „там",
aljar „в другом месте"; скр. kar-hi, tar-hi, amur-lii;
авест. abitar (ср. скр. abhitah) „около, вне" в прилага-
тельном aiwitara-, и т. д. * Здесь необходимо отме-
тить некоторые греческие наречия на -ар, -сор, к кото-
рым не было проявлено достаточного интереса: не
только vux-юр „ночью" и его противоположность rjjjiap, но
также ovap ха» опар „во сне и наяву"; а'аар „сразу после",
etfiap „немедленно", Ьстар „вблизи"; ср. еше лит. dabar
„теперь"; возможно, лаг. "noctur в nocturnus, ср. гр.
>6х-:шр; хетт, iwar „как, наподобие" (Фридрих, ZA, 1925,
стр. 28); такое же образование можно предположить и в
лат. instar, которое обычно считается субстантивирован-
ным инфинитивом instar(e) (Шмальц — Гофман, стр. 496)
в которое лучше объясняется как наречие на -г с тем
же употреблением, что и хетт. iwar.
Сюда же мы помещаем греческие наречия на -а, на-
пример зсуа „молча", /.lira „жирно" и т. п., до сих пор
еще не объясненные. Бругман и Тумб (Griecli. Gramm.,
§ 296, 2, стр. 294) выражают сомнение лишь относи-
тельно истолкования их как окончания винительного па-
дежа. Дебруннер (IF, XXI, стр. 41) вслед за Бругманом
(Morph. Untersucli., II, стр. 228) осторожно предполагает,
что -а образовалось из s-n, но не . высказывается относи-
тельно происхождения и падежного значения сонанта. Мы
должны, разумеется, возводить это -а к &-rj, согласно
твердо установленной связи между наречиями на -а и
производными на -v-: пбха : ntwcvo?; Zina : Ztnatvw, Xtnapoc;
Ziya : ktyaivo), ср. к'.уурб;; харта : xapTatvstv, ср. хратгрб;;
atya : atyatva). Следовательно, эти наречия включаются в
систему форм на г п. Кроме того, зависимость между
суффиксами '-гг:- и ‘-и- (отмеченная на стр. 60) обу-
* Местный падеж авест. dvara „у двери" (Vd, III, 29) весьма
сомнителен; см. Мейе, MSL, XXII, стр. 229.
/{опрос о местном падеже единственного числа 119
словливает присутствие наречий на -я рядом с прилага-
тельными на -э-: /дуя : кеубс; хяртя : *хярт6;, ср. хяртбш:
тя/я : ’zcc/jjZ; <;>хя : wx6;; ftaga : *&арб-;, ср. гомер. мн. ч.
Оац£е;. При таких сопоставлениях природа -п определяется
теперь уже без труда: ’-п здесь — нормальная ступень
чередования с ®-г, образующая наречия, подобные eiftap
„тотчас". Подобно тому как в наречиях на ®-г, -яр гре-
ческий язык имеет соответствие индо-иранским форумам
на -ег (авест. zamar), так и в наречиях на -п, -я он имеет
соответствие индо-иранским формам на -еп (скр. jman).
Если бы различие фонетического развития этих оконча-
ний в греческом языке не затемнило первоначальной их
близости, то сродство между яаяр „тотчас" и мтгя
„жирно", которое столь ясно проявляется в ведических
дублетах ahar и ahan, было бы давно обнаружено: именно
таковы две возможности нормального употребления слов
на ®г/п в качестве наречий; греческий язык использует
и ту, и другую. Сверх того, суффикс ‘-г может появляться
в греческом языке то в ступени е, то в нулевой сту-
пени: этим ^цяр отличается от -^церя (стр 51). Сходную
картину мы наблюдаем и в отношении *-п, так как *-ij
слова мпа представляет собой не что иное, как гласную
форму окончания *-еп, наличного в я!г>44 (ср. ст.-слав.
кдмвн-е). Параллелизм этих двух типов продолжается
в двояком образовании, получаемом от каждого из них:
®-г (-яр) : *-ег- (-SP-); ”-п (-а) : ’-en- (-8V-).
И внутри греческого языка, и за его пределами обра-
зования, уже несходные в историческую эпоху, генети-
чески оказываются глубоко связанными с тем типом суф-
фиксации и с той системой чередований, которые харак-
теризуют наиболее древние группы индоевропейских имен.
Проблема местного падежа получает совершенно иное
освещение. Из установленной нами зависимости между
этими образованиями * следует, что вопрос о „местном
падеже" является искусственным; по существу, о мест-
ном падеже в собственном смысле слова нет и речи.
Роль этого падежа в индоевропейском языке была неве-
роятно преувеличена исследователями: из нескольких слу-
* Имеются и виду образования па *г/н и *-ег-/-еп-, с одной сто-
роны, и формы местного падежа — с другой.— Прим, перев.
120
Глав а V
чаев наречного употребления (в особенности индо-иран-
ских) было создано такое представление о местном
падеже, которое далеко выводило его за свойственные
ему пределы. Особенно пострадал от этого излишнего
расширения — против чего обоснованно выступал в связи
с вопросом об окончании -i уже Мейе (BSL, XXXII,
стр. 188)—инфинитив. Фактическое употребление этого
падежа в текстах никоим образом не соответствует той
необъятности функций, которую ему приписывают для
доисторической эпохи. Греческие наречия на -ар (-шр),
-а приводят нас к иному истолкованию их, существен-
ному также и для индо-иранских фактов. Очевидно, что
эти наречия на -ар представляют собой формы именитель-
ного-винительного падежа, в наречном употреблении: >бхшр
„ночью" того же типа, что и ^цар „днем", с той только
разницей, что второе слово склоняется, тогда как первое
сведено к одному падежу, как d'beap; наречие -fyiap „днем"
имеет ту же форму, что и существительное то -^цар
„день". В выражении ovap xa't uirap „во сне и наяву" мы
явно имеем два именительных-винительных падежа. Наре-
чие txtap „вблизи" сравнивается с лат. ico; следовательно,
это древнее существительное среднего рода, означающее
нечто вроде „столкновение, трение", затем, в качестве
наречия, „в соприкосновении". Тоже и ег&ар „тотчас",
которое (если только, как это кажется, оно было род-
ственно iflu; „прямо, немедленно") имело вначале значе-
ние, близкое к „прямой путь, непосредственный путь".
Далее, как форму винительного падежа в функции
наречия нужно рассматривать и мнимый „местный
падеж" на -аг в индо-иранских языках, имеющий здесь
аналогичное положение: между вед. svar „солнце" и svar
„на солнце", между авест. zafaro „пасть" и zafaro „в па-
сти" мы имеем не совпадение, а формальное тож-
дество. Хетт, laminar „мгновение" и lammaг „тотчас же"
также являются одной и той же формой. В греческом
языке мы могли бы иметь наречие ооОар „на лоне, на
груди", подобно вед. Ddhar „на лоне, на груди", поскольку
вед. udhar и гр. оодар „вымя, грудь, лоно" соответствуют
друг другу в именном употреблении45. Следовательно,
лат. nocturnus основано не на наречии *noctur, а на су-
ществительном, так как греческое наречие уЗхтюр „ночью"
Вопрос о местном падеже единственного числа
121
представляет собой лишь особую функцию существи-
тельного vtixrwp, устраненного из языка в качестве
названия „ночи0. Ничто не препятствовало бы греческому
языку обладать и наречием „в воде" (подобно
wxrcop), поскольку ведический язык имеет vasar „весной"
при гр. то sap „весна". Более того, вед. s(ii)var „солнце"
служит не только формой именительного-винительного
падежа, но также родительного, местного и, возможно-
даже, дательного (Вакернагель—Дебруннер, III, стр. 314);
авест. karsvarg имеет значение родительного-отложитель-
ного падежа (Yt, X, 67), dasvarg—дательного (Y, LXVIII, 2).
Это объяснение следует распространить и на мнимые
индо-иранские „местные падежи** на -ап. Зная, что, по-
добно формам на -аг, они являются остатками флексии
на *г/п, можно ожидать такого положения — и оно дей-
ствительно существует,— что от одной и той же основы
образуются то формы на -г, то формы на -п, распреде-
ляясь между индийским и иранским, или же обе они
сосуществуют внутри одной группы языков; так, мы имеем
одновременно в одинаковой функции вед. ahar и
ahan, авест. xsapar и xsapan, или же авест. snavarg при
вед. snavan-. При этом как в типе слов на -г, так и в
типе слов на -п не следует отличать именительный-винитель-
ный падеж от „местного". Это единая форма, которая,
смотря по обстоятельствам, находит себе то или другое
применение. В окончательном выборе между окончаниями
-г и -п, определяющими тип склонения (а мы видим, что
этот выбор не был завершен еще даже к началу ведиче-
ской и авестийской традиции), решение зависело от осо-
бенностей развития каждого из языков. Но сохраненной
оказывалась не только самая форма на -г или -п, но также
и способность в равной мере использовать ее и как на-
речие, и как существительное среднего рода. Поэтому мы
не будем удивляться сосуществованию вед. ahar и ahan
„днем" в наречной функции, подобно тому как нас не
удивляет и сосуществование авест. xsapar- и xsapan-
„ночь" в функции именной. Можно установить, что авест.
zomarg и вед. jman „на земле" являются в действитель-
ности существительными в именительном-винительном па-
деже и что их различие попросту отражает такое же
различие между авест. snavar- и вед. snavan- „жила, нерв\
52'2	Г.шва И
Можно также считать естественным, что древнее суще-
ствительное ср. р. henian употреблялось в значении
„зимой", поскольку udan- „вода" означает также „в воде"
и поскольку греческое существительное ср. р. -rjii'xp
„день" означает также „днем". Здесь критика рассужде-
ний Бартоломе (стр. 117) является наиболее обоснованной.
Так как „местный падеж" оказывается в действитель-
ности именительным-винительным, то нет никакого смысла
разыскивать формы „местного падежа" в производных
словах, подобно тому как это делал Бартоломе: авест.
"naxtar, предполагаемое на основании naxtourusu (Vd,
VII, 79), вполне соответствует v-jzwp, но, как и vuxxwp,
оно представляет собой прежде всего существительное
среднего рода. Из вед. hemanta- „зима" мы извлекаем не
„местный падеж" heman, а основу именительного-вини-
тельного падежа существительного среднего рода; и так
всюду.
Наиболее плодотворной оказывается эта точка зрения
для греческого языка. Мы отождествили с индо-иранскими
формами на -ап греческие наречия на -я (стр. 118) лишь
из фонетических соображений и только на основании тех
слов, которые родственны этим наречиям. Но поскольку
индо-иранские формы на -ап были истолкованы нами как
древние существительные среднего рода, то, следова-
тельно, и наречия на -я, восходящие к 4-ri, должны рав-
ным образом представлять собой существительные сред-
него рода, застывшие в наречной функции. Именно это
и вытекает из небольшого ряда примеров, часть которых
до сих пор еще сохраняет свое именное значение. Сюда
относятся: -6 алегря „мастика, благовонная мазь" (мн. ч.
аш?ята); /,'тгя, наречие, в действительности являющееся
существительным среднего рода; часто встречающееся
хетт’ ekaup, которое объясняется выражением мп(а)еЫо?
„оливковое масло", позднее ставшим слитным; ко-
торое остается еще существительным в Д 404: jxr( фебЗг’
sTrtGrajxevoc ая^я fgtnstv „да не лжет знающий правду",
так как гп'зтяцж не употребляется без дополнения; ахеття
„убежище, приют" (наряду со ахгпа;), представляющее
собой у Гесиода (ор. 531) винительный падеж единствен-
ного числа; являющееся существительным в tpt/a
(р 312), так же как Зг/я, что следует из Зг/я
Вопрос о местном падеже единственного huc.ui t'2-l
voxro; •-co р.гзо>бхтю> у Гесихия.— Фара • хуера; и ахрс-
•y.'/zyj.  яро; op&pov у Гесихия даны как существительные
в именительном падеже;—-так же и sryiSa • aytSo; stvSovo;.
nv-vga; эквиваленты последнего слова показывают, что
оно не было винительным падежом женского рода от
корневой основы на -о-; — даже в таком наречном упо-
треблении, как {lap.d (в 0 470): Фара Фрфахоута; оГатоб;
„тучей летящие стрелы", мы распознаем отвлеченное
существительное 'тб Oajxdt „большое число, множество",
синтаксически выступавшее в качестве приложения, по-
добно ovap „наяву" или ap/^v „вначале";—будучи наре-
чием, слово хар-са сохраняет, тем не менее, следы своего
отыменного происхождения в часто встречающемся у Ге-
родота выражении (xat) то xdpxa „особенно, прежде
всего";—таким образом, чутье языка не обманывало
Платона, когда он явно искусственно, но знаменательным
образом употребил зр65ра в качестве существительного
(„Пир", 210 В): то apoSpa тэбто yakaaat „нужно умерить
неистовство (этой любви)". Следовательно, отыменное
происхождение наречий на -а может считаться установ-
ленным *. Вместе с тем мы убеждаемся и в том, что
формы на '-п, к которым восходят глаголы на -aivw,—
те же самые, что и сохраняемые в греческих формах на
-а; так, *kin-n, от которого образовано ktnaivto (ltng-уб),
представлено в kina; *kiy-n формы kiyaiva) — в kiya и т. д.
Ниже мы увидим, с какой строгостью устанавливается
параллелизм индо-иранских и греческих фактов; при этом
соответствие касается не только форм, но и их исполь-
зования:
1)	Так как и ксггарб; и kmaivw указывают на *k(nap,
то мы располагаем теперь дублетами существитель-
ных— на -г (гр. -ар) и на *-п (гр. -а), например:
a кг с pap : aksi pa
’хартар ; харта
"kinap : kina и т. д.,
' ,’1агеркраиц (Indogerinanisches Pradikativ, Uppsala, 1933, стр. И5>
тоже рассматривал наречия на -а как существительные; однако он
видел в них множественное число среднего рода, что, как нам ка-
жется, исключено, поскольку этому противоречит и употребление
этих форм, и их соотношение с формами па -as.
124	I'лав a Vr
т. e. здесь налицо эквивалент индо-иранских дублетов
на *-ег (-аг) и на *-еп(-ап):
вед. ahar- : ahan-
авест. xsapar- : xsapan- и т. и.
2)	Подобно индо-иранским существительным на -аг
(типа авест. zamaro „в земле") греческие существитель-
ные на -ар (-сор) (типа с>ар, убхтсор) также могут служить,
наречиями.
3)	Греческие образования на -а (типа xdp-ta) также
бывают наречиями, как и чередующиеся формы на -ап
(типа вед. udan). В индоевропейском языке строение этой
именной категории было столь устойчивым, что особен-
ности, присущие развитию каждого из диалектов, могли
лишь видоизменить ее, но не разрушить.
Таким образом, выясняется, что предметом спора, на-
чатого по поводу данных окончаний, была мнимая проб-
лема. В противовес ей возникает новая проблема — о син-
таксическом значении этих форм. В них нельзя больше
видеть „местный падеж". Если для упрощения их и при-
ходится вводить в классическую схему склонения, то
называть их нужно формами именительного-винительного'
падежа, не скрывая, однако, того, что это определение
остается узким и основывается исключительно на внеш-
них признаках. Здесь мы соприкасаемся с той эпохой
языка, когда склонение существительного среднего рода
полностью еще не установилось ни в части выражения
числа, ни в части падежа. Гомер употребляет убхтас ts
ха> -fyiap так же, как и ts хо.\ чр.аха, показывая
тем самым, что одна и та же форма существительного
среднего рода служит для обоих чисел (Вакернагель,
Glotta, II, стр. 3). Гр. -^цар выступает также в значении
множественного числа в гомер. evvfjpap „девять дней",
Ё;т(цар „шесть дней", ттоза^дар „сколько дней". Здесь
существует только одна форма, способная либо сопро-
вождать глагол как подлежащее или дополнение, либо
примыкать к глаголу в качестве временного или простран-
ственного определения; она выступает в зависимости
от предложения или как имя, или как наречие. От своей
первоначальной неопределенности эта форма и в дальней-
шем сохраняет достаточную гибкость для того, чтобы
Вопрос о .местном падеже единственного числа
125
лриспосооляться к выражению самых различных отноше-
ний. Особое положение существительных среднего рода
состоит в том, что у них один падеж —мы обозначаем
его „неопределенным падежом"—в известной мере при-
нимает на себя целую совокупность синтаксических функ-
ций. Так называемые „несклоняемые" формы — просто
пережиток этого периода *.
К этой же эпохе относятся и окончания *-ег, *-еп
вместе с их более сложными формами (*-ser или *-sen,
-uer или *-цеп и т. д.), не имевшие, впрочем, падежных
аффиксов в собственном смысле слова. Прежнее соотно-
шение между “г и *п сменилось положением, при котором
в одном и том же языке *-ег или *-еп стали безразлично
употребляться в разных словах, а порой даже оба одно-
временно; равным образом, можно было выбирать между
согласной или гласной формой этих суффиксов: греческий
язык употребляет -ар- или -sp-, -а- или -sv-. В свете та-
кого истолкования находят свое объяснение и окончания
инфинитивов на -sv, -g=v, *-jsv (или 4-fsv); у них нет и
никогда не было грамматических аффиксов, если не счи-
тать возможного прибавления элемента -at, который не
имел падежной функции (см. стр. 161—162). Они тоже
не являются „местным падежом", представляя собой
особый падеж, только что описанный нами. В самом деле,
эти инфинитивы не принадлежат к какому-либо опреде-
ленному падежу, они выступают либо в качестве подле-
жащих, либо в качестве дополнений; они могут зависеть
от глагола или от имени; короче говоря, они годны для
самых разнообразных применений, характеризующих имен-
ные или наречные формы на '-ег и *-еп. За исключением
несходства огласовки, тип axstaa и тип s/ev равнозначны;
однако второй из них сохранился только благодаря своей
связи с глаголом. Таким образом, бесполезно предпола-
гать вторичное или аналогическое происхождение дорий-
ских и аркадских инфинитивов на *-sv: ayaysv, Stowsv, ё/_г>,
особенно если исходить из форм на -z]v, безусловно, не
являющихся древними (Гюнтер, IF, XXXII, стр. 383); речь
* В отношении свойств существительных среднего рода сошлем-
ся пока на Вакернагеля, Varies., стр. 217; Хаверса, Glotta, XIII,
стр. 171 и сл., с оговорками Лёфстедта, Syntactica, II, стр. 19 и сл.,
и Лагеркранца, Iiidogertnariisches Pradikativ, Uppsala, 1933.
126
/'.idea I
здесь идет об исконном способе словообразования, при-
ложимом в принципе к любому глагольному корню. В то
время как ступень 4-ег в наречной функции сохранялась
довольно долго, от *-еп остались лишь следы, не имею-
щие в себе уже ничего отыменного (кроме тех случаев,
когда они получали, как это было в индо-иранских язы-
ках, окончание дательного падежа -е).
Остается рассмотреть формы местного падежа един-
ственного числа типа гр. /ара! „на земле, наземь", о проис-
хождении которых не было высказано какого-либо окон-
чательного мнения. Объяснять их посредством индоевро-
пейского окончания ’•'-ai, которое, собственно говоря,
принадлежало дательному падежу, нельзя, как бы широко
ни воспроизводилось (Бругман—Тумб, стр. 265) это объяс-
нение; оно вдвойне невозможно, поскольку достоверные
формы дательного падежа в индоевропейском языке имели
-ei или *-i (Мейе, BSL, XXXII, стр. 188; Бенвенист, Studi
Baltic!, IV, стр. 72 и сл.), а доказательство, извлекаемое
из инфинитивов на -at посредством уравнения t8jisvai =
вед. vidmane, не выдерживает критики (стр. 160). Это
не только наше мнение: некоторые другие исследователи
тоже признают недостаточность этой теории; например,
П. Кречмер (Glotta, XXV, 1934, стр. 248) осторожно
предполагает, что древний местный падеж ед. ч.
превратился в уауа1. по аналогии с хала!, пара! *. На наш
взгляд между этими формами есть связь, но иного рода;
она может быть уточнена из грамматического контекста,
в котором появляется тип /аца.!.
Если формы так называемого „местного падежа" на
-г или -п представляют собой застывший вид основы,
распространенной посредством "-г или *-п и пригодной —
по желанию — и для именного и для наречного употреб-
ления, то в таком случае они могут иметь наряду с *-г
или *-л третий элемент чередования, а именно *-i. Мы
неоднократно отмечали сходство в употреблении, сбли-
жающее и заставляющее взаимодействовать распростра-
нения ‘-г, *-n, М (стр. 76 и сл.). Здесь мы имеем как
раз один из данных случаев: в окончании слова /арал
представлено именно это *-i, но только -!, а не -at.' Мы
* Дублетные (эпические) формы к т.т. — Прим, перев.
Bon/юг о местном падеже единственного числа 12.
будем исходить из s/aga на основании уарл^г „наземь".
jajiStev „с земли"; окончание же -at могло иметь два
количества:-at- и-at- (Бругман—Тумб, стр. 266 и прим. 1).
-t слова /agat является элементом, чередующимся с
-р- и -V- по схеме, раскрываемой тремя формами: такаро; :
•cakaw; : takat-mopo; * и предполагаемой также наречиями
типа trakat „в древности, раньше". Так выясняется само-
стоятельность формы %agat. В дальнейшем она входит
в один из известных типов; это явствует из того, что-
чередование а’.;г(, обнаруживаемое в gtat-spovo; : рит,-
(povac—’Ak^at-ji^vjjc : ’Akthj-gsvjjC (Френкель, Glotta, XX, 1931,
стр. 93), повторяется в /agat ; /_ар.т(-к6; „находящийся на
земле, низкий".
При таких условиях /agat не содержит в себе ничего,
кроме окончания местного падежа -i (единственного числа
согласных основ), которое является индоевропейским
распространением. В историческую эпоху формы на М
в каждом языке действительно представляют собой мест-
ный падеж, но по происхождению это варианты „не-
определенного падежа", известного нам по таким суще-
ствительным среднего рода, как -^gap или скр. айап.
Иначе говоря, подобно тому как формы на -аг или -ап
в индо-иранской группе (по существу не имевшие окон-
чания как такового) взяли на себя функцию местного
падежа, точно так же и формы на -i (типа скр. asthi),
равно не имея окончания и выполняя ту же роль, что
-аг или -ап, оказались принятыми за местный падеж.
Вследствие этого -i выделилось в качестве приметы мест-
ного падежа. Следовательно, в формах местного падежа
типа ’uesri „весной", авест. vahri, ср. гр. т(р'., в действи-
тельности имело место вторичное добавление -i к основе
на *-аг. Доказательством этого является именуемая „мест-
ным падежом" форма 4deksi. Речь идет об имени, обозна-
чающем „правая сторона" или „направо" и образован-
ном путем распространения на *-i именного корня adeks-,
который выступает в лат. dex-ter (см. у Мейе—Эрну под
этим словом), гот. taihs-wa и в санскритском деномина-
* Все три слова связаны с глагольным корнем т/,7- ,переносить'
и означают „корзина (букв.: переносимое)”, „несчастный (букв.: пе-
реносящий)” и „переносящий горе” (ср.	Гесихий).—•
Прим, перев.
28	Глав a V
тиве daksati „является полезным". Подобно *deksi были
образованы и формы: 4anti (хетт, hanti, скр. anti, гр. аун,
и т. д.), *protji (гр. Ttpioi); вторичным способом—*per-ut-i
(гр. тггросл, TTsprjTi) наряду с *per-ut „предыдущий год",
которое сохраняется в скр. par-iit. Словообразование по-
средством *-io-, т. е. образование тематических производ-
ных от основы на *-i, является не отнаречным, а просто
отыменным: прй’й? „утренний" от тгрсос „утро", засвиде-
тельствованного в то ттр'Ъ, при: тт]; vj|iep»]C (Геродот);
£e;t6c „относящийся к правой стороне", откуда „ловкий,
благоприятный", и т. д. Хеттский язык употребляет hanti
в значении „впереди, во главе" подобно гр. avrt, но он
пользуется в том же смысле и им. п. hanza (*hant-s).
Следовательно, весьма вероятно, как это предполагал уже
Бругман, что *medhios восходит к и.-е. *medhi „середина"
и „в середине"; так же и vanara- „обезьяна" происходит
от *vanar „лес", а не образовано от местного падежа
„в лесу".
Итак, то, что называется „местным падежом", отно-
сится в действительности (как и многие случаи имени-
тельного-винительного падежа) к „неопределенному па-
дежу", имевшему в индоевропейском языке форму,
совпадающую с основой среднего рода *. Такой пример,
как скр. par-lit, показывает, что в данной функции могла
употребляться основа любого вида. Но особенно заметна
эта свобода употребления у основ на fi-r, *-п и *-i. Позд-
нее основы, распространенные посредством М, все чаше
стали применяться в качестве наречий, образовав первый
ряд „местных падежей"; это привело к тому, что из них
было извлечено окончание -i, постепенно превращавшееся
в определителя места и времени. Стоит только посмот-
реть, с какой непоследовательностью это окончание -i
появляется в „местном падеже" индо-иранских согласных
основ, и мы сразу увидим, что оно не стало еше па-
дежным окончанием и сохранило кое-что от своих перво-
начальных свойств распространения корня.
* Хирт (IF, XVII, стр. 42 и сл.; XXXII, стр. 267 и сл.) считает,
что местный падеж первоначально не имел окончания и совпадал
с неопределенным падежом, тогда как мы отрицаем всякое само-
стоятельное существование местного падежа, видя в нем лишь одну
из функций неопределенного падежа.
ГЛАВА VI
СЛОЖНЫЕ ФОРМЫ СУФФИКСОВ на г/п
1.	Образование на -ser/-sen
Хеттский язык наиболее ясно показывает категорию аб-
страктных существительных среднего рода на *-ser/-sor/-sn-
и дает базу для изучения запутанных фактов других
языков. В этом языке данный суффикс представлен до-
вольно большим числом имен на -sar, род. п. -snas, обычно
произведенных от глагольных основ на -a(i)-; при этом про-
изошло обобщение конечного -es(s)ar, так что оно оказа-
лось способным,—по крайней мере, внешне — присоеди-
няться и к существительным. Следующие примеры дают
понятие о формах, представленных в хеттском языке: al-
wanzessar „колдовство, порча“ (alwanzah- „околдовать*),
hannessar „суд, тяжба* (hannai- „судить”), hatressar „пред-
писание* (batrai- „писать”), hulalessar „связка* (hulaliya-
„обвивать”), ishuwessar „струя, прилив, изобилие* (ishuwai-
„бросать, распространять*), karpessar „совокупность*
(karp- „быть законченным*), parhessar „поспешность* (parh-
„погонять, гнаться*), palhessar „велич на* (от *palh- „быть
большим, простираться*, и.-е. *ре1э-; ср. palhi „большой*
и palhatar или palhasti „величина"), parkessar „высота* (от
♦park- „быть высоким*, и.-е. *bhrgh-; ср. parku- „высокий*,
арм. barjr, и pargatar, parkasti „высота"), taksesSar „со-
глашение* (laks- „соглашаться*), tarupesSar „собрание,
скопление* (tarupai- „собирать воедино*), tethessar „гром*
(tethai- „греметь"), upessar „отправка* (uppai- „посылать")
и т. д. Из менее ясных форм приведем tunakessar, слово
религиозного характера, еще не вполне ясное по значе-
нию, соответствующее хеттскому иероглифическому tu-
nakalas, точное значение которого также не установлено
(П. Мериджи, WZKM, XLI, стр. 32 и сл., видит в нем
название служителя культа); во всяком случае, судя по
типу образования, необходимо расчленить tunak-eSSar, tu-
9 э. Бенвенист
130	Глина VI
nak-ala3, чем обесцениваются различные индоевропейские
этимологии, предложенные на основании других анализов
и спорных толкований (Фридрих, ZA, N. F., VIII, 1934,
стр. 194).
На первый взгляд, это образование не имеет никаких
соответствий в других языках. Стертевант (Compar.
Gramm., § 160, стр. 151) рассматривает его как развив-
шееся в самом хеттском языке путем присоединения -г
к глагольным основам на -es- и применения полученного
суффикса по аналогии. Некоторые факты действительно
объясняются широким применением этого суффикса
(стр. 132). Однако мы должны отбросить мысль о слу-
чайном происхождении и чисто хеттском развитии этого
образования, поскольку следы его обнаруживаются во
многих других языках, где оно омертвело. Подобно тому
как *-ter/-tn-, *-цег/-ип- отражаются главным образом в про-
изводных на Мпо-, *t(o)no-(стр. 133), Что- (стр. 139), так
и *-ser/-sor представлено, в первую очередь, тематическими
формами на “-sno-: скр. krtsna- „целый, весь* из *krt-
(ср. гр. xpaxoi;)-|-sna-; tik-sna- „острый", ср. tejas-, tigra-;
mrt-sna- „пыль", ср. mradati, гр. dcgaZdovw „разрушать";
лат. aranea< *arak-sn-, гр. apa'/zq „паук“< *arak-sna, ср. гр.
d'pxoc „нить"; лат. сепа, др.-лат. cesnas (Фест), оск. kersnu
„обед", и т. д.< "kert-sna; лат. penna, др.-лат. pesnas
(Фест) < *pet-sna, несмотря на трудность фонетического
объяснения (Штольц — Лойман, Lat. Gramm., стр. 161); гр.
тта/ут] „иней" из 4p'ik-sn3; гр. /.a/.v/j „шерсть" из 4wlak-sna;
гот. (ana-)busns „заповедь", др.-сакс, an-busni (мн. ч. ж. р.)
„заповеди", ср. гот. -biudan; отглагольные абстрактные
имена на -sna балтийских языков: др.-прус, waisna „позна-
ние" < *wait-sna и werp-sna „прощение", и т. п.; ср. также
ст.-слав. пьсиь при пьтп. Этот суффикс образует всюду либо
абстрактные имена, как в хеттском языке, либо имена
деятеля, образованные от абстрактных слов (4arak-sna
„прядильщица" происходит, вероятно, от абстрактного
имени на *-ser/-sor, -sn-, обозначающего „действие пряде-
ния, нить"), либо прилагательные, равным образом про-
исходящие от абстрактных имен (скр. tiksna- свидетель-
ствует, несомненно, о существительном на *-ser/sor
„оттачивание, острота"). Положение здесь представляется
точно таким же, как и у производных на Mer/-ten-, среди
Сложные формы суффиксов на г п	131
которых насчитывается несколько абстрактных имен и не-
которое число производных прилагательных; таково, на-
пример, противопоставление лат. i-ter и индо-иранских при-
лагательных на -t(a)na-. Роль этих весьма древних
образований почти одинакова.
В рамки данной схемы хорошо укладывается и один
ведический именной тип — инфинитив на -sani, образуемый
от корней: bhiisani (bhii-), nesani (Ш-), или от основ на-
стоящего времени: tansani (tr-), grnisa'ni (gr-), strnTsani
(str-) (Дельбрюк, Altind. Synt., стр. 416). Он продолжает
собой внутри системы глагола развитие типа имен дейст-
вия, исчезнувшего в других языках; только хеттский язык
сохраняет его в живом употреблении в виде абстрактных
существительных на -sar'-$nas. Рядом с хетт, -sar, точно
соответствуя ему, стоит ведический инфинитив на -san-i,
подобно тому как рядом с хетт, -tar стоит древнеперсид-
ский инфинитив на -tan-aiy. В этих двух случаях, как и
в некоторых других (стр. 144—145), сохранилась только
форма на -п-, однако в такой функции, которая отчетливо
связывается с более древним употреблением, подтверж-
даемым хеттскими фактами. Вероятно, к этому же виду
имен действия относится и греческий инфинитив на -stv
из -ге> (e/stv из ’seghe-sen). Правда, *-цеп здесь не исклю-
чено, но соответствие ведическим формам увеличивает
вероятность *-sen. Как бы то ни было, даже принимая
’-цеп, как в типе кипр. Sofs>at(cTp. 143—144), можно быть
уверенным, что греческий язык образовал свои инфини-
тивы действительного залога из того вида абстрактных
имен, который характеризовался суффиксом -г/п и произ-
водился от тематических исходных форм (о природе см.
стр. 160). Произошли ли греческие инфинитивы на -st> из
-sen или из “-цеп, они в обоих случаях не представляют
трудностей для объяснения.
Нам ясна отправная точка для возникновения этого
суффикса: скр. vaksana-(-i-), saksana- показывают, что про-
изводная форма образовалась от основы, распространенной
посредством -s-: vak-s- (ср. гр. ао^ахо), так же как *1ецк-,
распространенное посредством -S-, дало в лат. lima подо-
бие суффикса *-sna. В хеттских asessar „собрание, насе-
ление" (ases- „устанавливать"), kanessar „милость, прият-
ность" (kanes- „находить удовольствие в") одинаково
9«
132	Глава VI
возможны и -аг и -sar. Вед. grnisani опиралось на 1 л.
ед. ч. grnis6. Однако из этих несущественных частностей
нельзя делать вывод о независимом возникновении этой
категории в каждом языке: она всюду подчинена единому
принципу чередования, полностью сохранившемуся лишь
в хеттском языке. Невозможно дать объяснение лат. сёла
из "kert-sna, оставаясь в пределах италийских фактов;
нельзя объяснить инфинитив на -stv с помощью одного
лишь греческого материала. Членение *-ser (*-sen) на *-s-er
уводит нас в эпоху, не только предшествующую выде-
лению диалектов, но являющуюся древней даже для са-
мого индоевропейского языка.
2.	Образование на Mer-ten
Многочисленный класс хеттских существительных
среднего рода на -г/п содержит группу глагольных аб-
страктных имен на -tar, род. п. *-tna» > -nnai*, обычно свя-
занных с корнями непереходного или медиального значе-
ния: huisatar, huisuwatar „жизнь* (huis- „жить", huisuwai-
„быть в живых"); aggatar „смерть" (ак- „умирать");
alwanzatar „волшебство, колдовство" (alwanzah- „околдо-
вывать"); halluwatar „гнев" (halltiwai- „ссориться"); ispi-
yatar „сытость" (ispiya- „насыщаться"); kutruwatar „сви-
детельство" (kutruwai- „давать показание"); maniyahatar
„управление" (maniyah- „управлять"); zankilatar „искуп-
ление, наказание" (zankila- „наказывать") и т. д. Мог
быть использован этот суффикс и для образования вто-
ричных производных от прилагательных или от существи-
тельных: atituhsatar „человечество, население" (antuhsa-
„человек"); hattugatar „страх" (hattuga- „ужасный");
irmalatar „болезнь" (irmala- „больной"); marsatar „злодея-
ние" (tnarsa- „плохой"); sardiyatar „помощь" (sardiya- „по-
мощь, оказывающий помощь"); *wetandatar, дат.-местн. п.
* Стертевант приводит две двусложные формы, в которых -tnas
сохранено (Compar. Gramm., стр. 150): huitar „животное”, род. п. hu-
itna§ (этимология неизвестна), и utar ~слово, речь”, род. п. utanaS,
которое, если оно происходит от и.-е, *ued-, имеет не -tar, а -аг.
Относительно сохранения -tn- см. Теппер, Kleinasiatische Forschimnen,
I, стр. 391.
____________Сложные формы суффиксов на. г In	133
wetantanni „годовой промежуток времени" (wetant-
„год") и т. д. Если верить Стертеванту (Compar. Gramm.,
§ 156), то это образование свойственно только хеттском)’
языку и не имеет точного соответствия в других; Стер-
тевант находит возможным сравнивать его только с име-
нами на *-dhro-, которые в действительности должны по-
лучить совершенно иное истолкование (стр. 233 и сл.).
Другие языки сохраняют заметные следы суффиксов,
соответствующих хетт, -sar, -Snas, -war, -unaS; вместе с
тем в них сохраняются и кое-какие параллели к -tar,
-nnaS. Впрочем, образования эти редки и по большей ча-
сти построены на ступени -п-.
Первым доказательством этого служит лат. iter, *itinis
(itineris), т. е. i-ter/n-, которое обнаруживается в хетт,
itar „ходьба" или „дорога" и в тохар, ytar, ставшем име-
нем женского рода подобно многим наименованиям „до-
роги". Рядом с лат. Minis мы поместили бы оск. eituns,
если оно обозначает /i tones" (Вандриес, BSL, XXV, стр.44
и сл.). Здесь налицо неопровержимое сходство и в
строении слова, и в значении имени действия. Можно со-
слаться также на лат. glu-ten, glu-tin-is „клей" с об-
общением носового звука.
Наибольшее развитие получил этот словообразователь-
ный тип с помощью суффикса Мп-, *-ten-, чередовавше-
гося с Мег в единственном оставшемся латинском слове
этой группы iter. Подобного же рода отношение связы-
вает лат. tonitrus с скр. tanayitnu-, хотя основы их и не
вполне одинаковы. Благодаря соответствию между iter и
типом на -tar, широко представленным в хеттском языке,
можно восстановить в виде Mer/-tn- (-ten-) первоначаль-
ную суффиксацию небольшой группы индо-иранских гла-
гольных абстрактных имен на Мпа-: скр. cyau-tna-
„потрясение" (как прилагательное: „возбуждающий,
стимулирующий"), авест. syao-ftna- „действие", от скр.
cyav-, авест. syav- „приводить в движение"; скр. ra-tna-
„дар" (га- „давать"); авест. °kara-f)na- „исполнение" в
arato . karaflna- „место выполнения религиозного долга"
(kar- „делать"). В иранском языке существовало, повиди-
мому, значительное количество существительных этого
типа, если, как это мы пытались установить в другой
работе („Les infinitifs avestiques", стр. 106), они дали
134	Г л а в а VI
начало пехлевийским абстрактным именам на -isn. То же
строение мы видим и в слове со значением „передняя
часть руки от локтя до кисти”, образование которого
становится теперь ясным: скр. aratm'-, авест. агэ4па-,
frara&ni-, др.-перс, arasni-. Скр. аги'- „часть ноги по обе
стороны от колена” < *61ni-, наряду с арм. oln, род. п.
оНп „спинной позвонок” < *olen-, сближается с гр. шктр,
„локоть, передняя часть руки”; исходя из этого,
мы восстанавливаем ’61-еп- от основы *б1(е)- „гнуть, сги-
бать”, представленный в скр. alaka- „локон”. Отсюда индо-
иранское производное *ara-tna(-i-), перешедшее в
женский род; оно свидетельствует о древней паре '“ага-
tar : *ara-tn- „сгиб, кривизна”.
С помощью рассматриваемых суффиксов одинаково
легко образовывались и существительные среднего рода,
и прилагательные; в силу этого -tana- стало — главным
образом в санскрите — продуктивным средством словооб-
разования (особенно от наречных форм). О том, что пер-
воначальным здесь было еще чередование s-tar/-tn-, можно,
по нашему мнению, заключить из следующего сравнения:
авест. aiwitara- предполагает наречие *abitar „кругом”, скр.
abhitah (стр. 118); с другой стороны, авест. pairi^nam „кру-
гом” предполагает прилагательное *parifkia-. Сблизив *(abi-)-
tar с *(pari-)t)na-, мы тем самым сведем к известному нам
типу всю группу вторичных санскритских прилагательных
на -Ina- (после гласного), -tana- (после согласного), приво-
димых у Уитни (2-е изд., § 1245, g, 11) и Рену (Gram-
maire sanscrite, § 205): nutna-, nutana- „нынешний”, pratna-
„древний”, sanatna- „длительный”, ?vastana- „завтрашний”,
hyastana- „вчерашний” и т. д. Довольно большое количе-
ство индоевропейских наречий, образованных из суще-
ствительных среднего рода на г/n (стр. 118), давало ту
возможность словопроизводства, которую индо-иранские
языки использовали в настоящем случае.
В рамках этого образования с полной ясностью опре-
деляется характер древнеперсидской падежной формы
инфинитива на -tanaiy (дат. п.): car-tanaiy „делать”, kan-
tanaiy „рыть”, Oas-tanaiy „говорить”, nipis-tanaiy „писать”.
Этот инфинитив продолжает собой тип имен действия на
*-1ап-, вышедший из употребления и сохранившийся только в
тематических производных на Мпа-. Вследствие чрезвычай-
С.-южные формы суффиксов на г'п	J 35
но консервативного характера инфинитива в древнеперсид-
ском языке сохранился в древнем виде тот класс имен,
которые в Авесте мы находим обычно с суффиксом -йпа-;
однако некоторые пережиточные формы свидетельствуют,
что тип на -tan- удерживался равным образом и в аве-
стийском языке со своим двойным значением имени дей-
ствия и прилагательного: от say- „обитать" имеется при-
лагательное *sae-tan- в aiwi . soiOni (Vd, III, 24) и
абстрактное существительное *sae-tan- в aiwi. xsoiOne
(Vd, II, 25).
Сомнение, которое могло бы оставаться относительно
истолкования персидского инфинитива на -tanaiy с помощью
древнего суффикса *-ter/-ten-, исчезнет, если мы поставим
его в связь с одним образованием, которое, будучи само
инфинитивом, имеет суффикс *-ter; это образование при
сближении с персидской формой разъясняет ее и в свою
очередь разъясняется ею. Мы имеем в виду загадочное
ведическое образование на -tari, относительно которого
мнения исследователей сильно расходятся: dhartari от dhar-
„держать", etari от I- „идти", vaktari от vak- „говорить"
и т. д. (Вакернагель — Дебруннер, III, § 107 с, стр. 205,
с библиографией). В них видели формы именительного-
винительного падежа единственного числа от существи-
тельных среднего рода, формы именительного падежа
единственного числа мужского рода и формы местного
падежа от инфинитивов. Анализ деталей употребления мы
оставим исследователям Вед, но что касается того при-
мера, который Уитни (§ 970 i и 979) приводит как’наи-
более надежный, vidhartari, то его нельзя, повидимому,
считать чем-либо иным, как только инфинитивом; см.
„Ригведу": (IX, 47, 4) svayam kavir vidhartari vipraya rat-
nam ichati „мудрец желает сам отдать сокровища певцу";
(VIII, 70, 2) yasya dvita vidhartari hastaya vajrah prati dhayi
„в руке, в которую еще в давнее время была помещена
молния, чтобы он держал ее", и, возможно, также (V,
9, 5) yad im aha trito divy upa dhmateva dhamati ^fQite
dhmatari yatha „когда Трита в небе дует на него (Агни)
подобно плавильщику, точит (его), как бы (желая) рас-
плавить (его)". Во всяком случае, в первых двух выдерж-
ках vidhartari ясно выступает в роли инфинитива. Дву-
смысленность других примеров —там, где она зависит не
136	Г л а в а VI
от неясности синтаксиса,— несомненно, обусловлена ар-
хаизмом типа, вышедшего из употребления, если не счи-
тать нескольких древних формул, а также ошибочным
пониманием данной формы как связанной с окончанием
-tar. Отсюда некоторые случаи, встречающиеся в „Ригведе“
(II, 23, 17 или IX, 86, 42), где -tari получает значение
именительного падежа единственного числа соответственно
мужского и среднего рода. Что касается конечного -i,
обнаруживающего ту особенность, что в стихе оно регу-
лярно оказывается долгим — даже там, где оно пишется
как краткое (Вакернагель, Altind. Gramm., I, стр. 311;
Ill, стр. 205; Арнольд, Vedic Meter, стр. 112),— то этим
самым исключается его отождествление с -i местного па-
дежа единственного числа, не подверженным удлинению;
наоборот, синтаксически* оно трактуется одинаково с ко-
нечным слогом императива на -dhi, -hi, который может
считаться за долгий**. Поскольку же последний представ-
ляет собой прежнюю частицу, -I в dhartari тоже следует
рассматривать как добавочный элемент (ниже мы приве-
дем и другие доводы в обоснование этого; стр. 162).
Таким образом, ведический язык дополняет данные
авестийского, показывая именно ту ступень -г имен дей-
ствия на -tar, которую нужно было ожидать на основании
персидских инфинитивов на -tan-. Следовательно, вед.
dhar-tar-i и др.-перс. kan-tan-aiy соответствуют хеттскому
типу на -tar, *-tnas; их параллелизм восходит к индоевро-
пейской эпохе. И только в огласовке проявляется разли-
чие между хетт, -tn- и индо-иран. -tan-. Впрочем, хеттский
язык тоже образовал инфинитив при помощи падежных
форм на -(a)tar; это — медиопассивный инфинитив на -anna,
-nani (Стертевант, Compar. Gramm., § 158), расположение
элементов которого имеет вторичный характер.
Двоякая специализация суффикса -tna-, -tana- в индо-
иранских прилагательных (прилагательные общего вида и
* Строго говоря, это явление не синтаксиса, а фонетики слово-
сочетаний (из области так называемых сандхи, т. е. изменений ко-
нечного звука предшествующего слова во взаимодействии с началь-
ным звуком последующего слова, иногда тоже претерпевающим из-
менение).— Прим, иерее.
** По вопросу о долгих гласных окончаниях ведического языка
следует прежде всего обратиться к работе Готьо, Fin de mot,
стр. 184 и сл.
Сложные формы суффиксов на rin
137
отнаречные прилагательные, обозначающие время) осу-
ществляется и в других языковых областях: довольно
часто в латинском языке — diutinus, crastinus, pristinus
и т. д., и в литовском — dabartinas „нынешний" (Лескин,
Die Bildung der Nomina im Litauischen, стр. 407 и сл.);
с другой стороны, этот суффикс используется для обра-
зования прилагательных принадлежности или состояния,
а также существительных женского рода:	• атгго-
р:еуо; = лит. dektinas „подлежащий сожжению"; тйехтаут;.
„завиток, щупалец"; (Jo-eavT) „корм, трава"; dp-tavij „силок".
У нас нет оснований ни для того, чтобы связывать слова
на -rdvi) с прилагательными на -тос (Шантрен, La formation
des noms, стр. 199 и сл.), ни для того, чтобы отделять
их от прилагательных на -ravoc, лат. -tinus, как это де-
лает Бругман (цит. соч., стр. 269 и 285). Исторически
это два разных класса, но происхождение их связано с од-
ним и тем же суффиксом. Удивительно, что Бругман до-
пускал „смешение" в литовском языке двух рядов прила-
гательных на, -tinas, которые фактически не отличались
внешне друг от друга; по существу же они были тож-
дественными с самого начала. Отметим, что литовский
язык создал при помощи -tinas прилагательные, обозначаю-
щие процесс и образующие своего рода инфинитив,
в виде наречной формы на -ai. Бругман приводит as сбп
biitinal (si taisysiu „я устроюсь (так, чтобы) остаться
здесь" (цит. соч., стр. 269). Глагольное прилагательное
на -tinas, в действительности являющееся именем действия,
связано с глаголом той же, хотя и менее строгой, связью,
которая существует между индо-иранскими инфинитивами
и именами на -tar, -tan-.
Здесь мы имеем тонкий переход к совершенно иному
роду производных. Логика рассуждения требует, чтобы
мы исследовали, не относится ли именной тип на Мег,
Мго- к тому же классу, что и выше. Если, с одной сто-
роны, суффикс *-ter, Men- способен образовывать одно-
временно и существительные, и прилагательные, и если,
с другой стороны, прилагательные на М(е)по- действи-
тельно с ним связаны, то, повидимому, сюда же следует
присоединить и имена деятеля на Мег, и названия орудий
на Мго-. Справедливо, что особое значение этих произвол-
i38	Глава 17
них, на первый взгляд, препятствует этому. Однако более
внимательное рассмотрение сопоставляемых значений
позволяет их совместить. Обращаясь к древнейшим приме-
рам, мы увидим, что ни различие между атематической
формой имен деятеля и тематической формой названий
орудий, ни даже определение „имени деятеля" и „назва-
ния орудия" не соблюдаются во всей строгости. Суще-
ствуют „названия орудий" на -тт^р, например Аарпт^р „фа-
кел" (Френкель, IF, XXXII, стр. 107), и существительные
на -Tpov, например 2а»лр6у „доля, порция", не являющиеся
названиями орудий.
В своем первичном значении слова на Мег были просто
прилагательными, выражающими совершение непереход-
ного действия: praetor (*prai-itor)—„идущий во главе
(войск)"; гр. JiaT/jp переводится глоссой jJatwov как прос-
тое причастие; скр. gantar — „идущий, приходящий";
sthatar—„тот, кто стоит неподвижно, не шевелится"; bod-
dhar—„тот, кто ясно понимает"; гр. Аацтгп)р, по всей ве-
роятности, означало вначале „освещающий" и относилось
к тому же разряду слов, что и причастие <pa£thov „сияю-
щий, сверкающий"46, как г'зтхор „знающий". Речь идет, сле-
довательно, о прилагательном, образуемом от непереход-
ных глаголов. А мы уже видели (стр. 132), что хеттские
существительные среднего рода на -tar, -tn- обра-
зуются от корней непереходного или медиального значе-
ния. Связь эта уточняется следующим примером: от й-
мы получаем одновременно и существительное ср. р.
si-te/or „действие ходьбы" (лат. iter), и прилагательное
‘ i-te/or „тот, кто идет" (лат. -itor). Значение, устанавливае-
мое для ‘-ter, позволяет лучше уточнить то значение, ко-
торое закреплено за Мго-; определение его как „названия
орудия" слишком узко для первых примеров. Превраще-
ние основы из корневой в тематическую приводило к ин-
див и д у а л и з а ц и и понятия, становившегося активным,
когда слово было мужского рода, пассивным, когда слово
было среднего рода. Так, гр. 1яЦр „врачующий" : 1атр4;
„врачеватель"; скр. datar „дающий" : datram „отданная
вещь, дар"; *5ar;jjp „распределяющий" : Загтрб- „тот, кто
распределяет": forrpov „распределенная вещь, доля". Авест.
ао&га- означает „обутая вещь (обувь)", подобно тому как
vastra—„одетая вешь (одежда)". Следовательно, здесь
(.'.южные аормы cytfiifiiiKcoe на г п	139
имеются две возможности: -ter — существительное сред-
него рода и Мег—-прилагательное; Мго—существитель-
ное среднего рода и Мго—прилагательное, совершенно
так же, как Men—существительное среднего рода и
Men— прилагательное; Мпо-----существительное среднего
рода и Мпо—прилагательное. Таким образом, продук-
тивная группа имен на Чег-, Мго- является разновидностью
типа с суффиксом ‘'-ter -ten; она очень рано стала незави-
симой словообразовательной группой и получила в боль-
шей части диалектов значительное развитие.
3.	Образование на *-цег/-цеп и -mer-men
В хеттском языке есть также группа существительных
среднего рода на *-цаг, распределяющихся по двум раз-
личным функциям: глагольное имя на -war, род. п. -was,
служащее инфинитивом (о нем см. стр.148—149), и образова-
ние на -war, род. п. -unas, на рассмотрении которого мы
здесь и остановимся. Последнее образование представлено
всего лишь двумя примерами, имеющими, однако, ясное
склонение: asawar „огороженное место, загон для зверей",
дат. п. asauni, отл. п. asaunaz, и partawar, вероятно, „гнездо",
.твор. п. partaunit. Невидимому, оба слова имеют глаголь-
ное происхождение: asawar от as- „устраивать", partawar
от parta-, смысл которого, пожалуй, неясен. Особенности
склонения этих слов, в котором в косвенных падежах
возникает редуцированная ступень суффикса (-war : -un),
являются постоянными для подобных окончаний: -tar,
Mnas, -sar, -snas.
Будучи явно менее продуктивным, чем параллельные
суффиксы -tar и -sar, суффикс -war, однако, так же как
и они, представляет собой индоевропейский тип, остатки
которого наблюдаются либо непосредственно, либо в виде
производных от него в некоторых языках. Наиболее ясные
доказательства существования этого типа дают авестий-
ский и греческий языки; они обнаруживаются в соответ-
ствии форм, несколько примеров которых отметил Швицер,
хотя и не дал им объяснения (KZ, XLVI, 1914, стр. 165
и сл.). Авестийский язык может образовывать от глаголь-
ных корней абстрактные производные на -var или -van,
или же и на -var и на -van одновременно (ср. xsapar- п
140
Глава VI
xsapan-). Особенно показательно название „жилы" или
„сухожилия”, широко представленное в разных языках;
чередование суффикса в этом слове восстанавливается при
сравнении авест. sna-var- и вед. snavan-. Однако индийский
язык знал, за пределами классического языка, еще обра-
зование на -г-, сходное с авест. snavar-; к нему восходят
слово языка пали naharu-, пракритск. nbaru и непальск.
nahar (Тернер, Nepali Dictionary, см. под этим словом).
Основа, распространенная посредством *-цег-, получала
при тематизации нулевую огласовку, принимая в итоге
вид *sne-uro- в гр. >e5pov, лат. neruus, тохар. В. sftaura
(стр. 142). Такое же построение мы находим и в авестий-
ском языке: sah-var-/-van- (пишется saxvar, -п-) от sah-;
Oan(g)-var/-van- от dang-; kars-var/-van- от kars-; *mi^war/n-,
подтверждаемое производными mi^wara-, mi&wana, равно
как и скр. mithuna-. Кроме того, к этому же ряду, не-
сомненно, относятся и vazdvar-, dasvar-, хотя они и не имеют
соответственных форм на -п-; суффиксом в них является
-var, а из таких суффиксов ни один не существует само-
стоятельно. С другой стороны, др.-перс. ni-sta-van „указ”
(от ni-sta-), засвидетельствованное арамейским заимство-
ванием, имеет вид абстрактного существительного того
же словообразовательного типа. В части слов, унаследо-
ванных от индоевропейской эпохи в неизменном виде,
санскрит дает, помимо уже приведенного snavan-, еще
одно ценное свидетельство — ведическое пракритизованное
kevata- (‘kevrta-) „яма“, в котором наличие тематического
гласного не препятствует распознаванию исходного *kai-
типа yakft. Параллельно *какц[- греческий язык дает
*kai-uij-t в форме мн. ч. ха’ата ’ орбущхта „ямы” по Геси-
хию47.
Наконец, греческий язык сохраняет группу существи-
тельных среднего рода на *-иег-/-цеп-, почти все — из гоме-
ровских текстов:
<х'кГ|Яр, мн. ч. аЦата „мука“<*а!ё-цг; тематическая
форма в гр. aksopov, арм. alewr „мука”.
йекгар, -ато; „западня, силки“< *dele-ur, мн. ч. Шеора
Cdele-цг-о-), Афиней, VII, 287 с; атематическая основа в го-
мер. fisikap< *del-ur; ср. различие между 8£к-о; и oske-tpo>.
siSap, -ato; „пища“<'ed-ur; ср. скр. vy-ad-vara- „пожи-
рающий “.
Сложные формы суффиксов на rin.	141
г’Лар „укрытие, кров", Глар • jhqfleta у Гесихия < *це!-цг.
харцар (Антимах), гомер. род. п. xapqatx, мн. ч. хар-
дата „голова, верхушка"; распространение на -fap, -рато;
ионийского харт] (другое, чрезмерно сложное объяснение
у Буазака см. под xaprjva).
ovetap, -ато; „выгода“< “опё-цг, ср. oviviqjAt; относительно
ovij(fap) ср. akrr(fap).
тте:pap, -ато; „конец“< 4per-ur; ср. irstpatva) (a-nok’j-) irstpwv,
скр. parvan-.
шар „жир“<*pi-yr; ср. nfwv, ж. р. irfetpa, w.aivto, скр.
ptvan-, ж. р. pfvari-; от “pi-, ср. пщеЦ.
Эти восемь примеров не исчерпывают данной слово-
образовательной группы, которая, несомненно, была го-
раздо продуктивнее. Ее следы обнаруживаются в темати-
ческих формах и в отыменных глаголах: пётгурэу (тгйаоро?)
„насест" предполагает ‘pete-yr, как aksopov : aA)j(f)ap, Ss/.s-
ypa : Ше(я)ар или vsopov : авест. snavar-; наст. вр. елабуш, при
Ёкаю, основано на производном *eka!W-, образованном от
*ёка-яар; xepaovo; „молния" также возводится, вероятно,
к *x£pa-j=ap; если -у- не является корневым в гомер. ёлесарш,
при eXestvo;, ekstvo;, то рядом с ёкео; мы имеем *гке-рар;
гомер. yaatrip vstatpr( „нижняя часть живота" основано на
"vsi’-Fap „нижняя часть", ср. vs'(f)6;; гомер. Хе(н)агло „вы-
равнивать, сглаживать" и леорб; „ровный, гладкий" сви-
детельствуют о *Хё-нар; существительное ж. р. ттршра „нос
(корабля)" отражает *npo>Fatpa и, следовательно, *пр<и/ар*
„передняя часть"; неясное nXsupov, тгкебра „бок, сторона"
есть в действительности *1тле-лр-о- и происходит от *пкг-
=ар,— вероятно, из *ре1- „вытягивать, расширять" (платб;
и т. д.), соответственно семантической связи между лат.
13tus „бок" и latus „широкий", которая является весьма
правдоподобной. Напротив, *хрт]яар, которое, казалось бы,
устанавливается арк. /pzjaxa (Швицер, KZ, XLVI, стр. 166),
недостоверно: Сольмсен и Френкель (Inscr. gr., стр. 4)
читают та /ртр та...
Если предыдущие формы свидетельствуют о развитии
в рамках греческого языка, то два последующих примера
показывают, что этот тип производных имел хождение
* Такое объяснение давал уже Сольмсен, Beitrage zur griechischen
Wortforschung, I, стр. 187 и c.i.
142
Глава VI
даже за пределами хеттского, греческого и индо-иранских
языков. На основе гомер. d'poopa (“apo-fpa) „пахотная земля"
мы восстанавливаем абстрактное существительное *аго-цг
„пахота" или „результат вспашки". За вычетом темати-
ческого гласного, это слово является прототипом ср.-ирл.
arbar, род. п. arbann „хлеб на корню", происходящего от
*аг-цг, род. п. *ar-uen-os (Педерсен, Vergl. Gramm., I,,
стр. 63), и должно, собственно, означать „продукт пахоты".
В то же время элемент -и- родственных форм, лат. aruum,
кимр. erw, показывает нам, каким образом возникает суф-
фикс *-цег/*-цеп-. С другой стороны, сопоставляя гр. зтаорб;
„кол" с лат. "staurare*, др.-сев. staurr „столб", скр. stha-
vara- „стоящий, стойкий", мы извлекаем из этих сопоста-
влений существительное ср. р. 5!st(h)a-uer-, 4st(h)a-ur-, обра-
зованное от основы на *-ц-, выступающей в ст.-слав. си-
нити, лит. stova „пребывание, остановка". Указывая на
древность данного суффикса, эти факты вместе с тем
раскрывают перед нами процесс его образования. Однако
в подавляющем большинстве случаев связь с распростра-
нением *-ц- (там, где она существует) затемнена, и мы
имеем дело с суффиксом *-цег-.
Прежде чем переходить к дальнейшему, нужно еще
раз подчеркнуть то постоянство, с каким в древних про-
изводных присоединение тематического гласного влечет
за собой нулевую ступень огласовки суффикса:
авест. sna-var : гр. vs-Op-ov
авест. *mi-&-war : скр. mith-un-a-
гр. aA-q-(f)ap : а).г-ир-о>
гр. 5e),e-(f)ap : S£/.e-up-a
гр. *ар9-(р)ар : аро-ор-я
гр. *Tr£Tg-j=ap : тгете-эр-'»
хетт, asa-war : asa-un-as (род. п.)
хетт, parta-war : parta-un-et (твор. п.)
Впрочем, может существовать и своего рода механи-
ческая суффиксация, при которой '-о- присоединяется
прямо к *-uer и "-yen; это позволяет объяснить древним
* Сохранилось Только в образованиях instaurare, restaurare.—Прим,
перев.
('ложные формы суффиксов на г.п	143
образованием на -var,-van санскритские существительные
и прилагательные на -vara- и -vana-. Доказательство этому
мы уже имели в авестийском дублете mi&wana-, mi&wara-
„ спаренный" (стр. 140). К этой же категории относятся
скр. if-vara- „господин, владыка", adh-vara- „праздничная
сходка", it-vara- „путник", vy-ad-vara- „грызун", $ak-vara-
„могущественный", kar-vara- (ср. р.) „действие"; ur-vari
(ж. р.) „пакля", sat-vana- „воинственный", vag-vana- „болт-
ливый", vag-vanfl- „шум, звуки" и т. д.
Отсюда ведут свое начало индо-иранские образования
на -van, к которым относятся несколько существительных
среднего рода и множество прилагательных. Связь между
типом чередования *-цег/*-цеп и образованиями на -van
проявляется в обоих разрядах слов,о которых идет речь.
Относительно существительных среднего рода достаточно
вспомнить, что скр. parvan „узел" соответствует гр. rut-
pap 4e, snavan- соответствует авест. snavar-, a dhanvan-
„лук"—авест. danvar- (с чередованием dh-: th-; стр. 45).
У прилагательных тоже бывает чередование, поскольку
женский род от форм на -van будет -van: yajvan- „прино-
сящий жертву" : yajvan-; “jitvan- „покоряющий" : "jitvari
и т. д. (Уитни, § 1171 Ь); вторично rtavan-, ж. р. rtfivari-,
svadhSvan-, ж. р. svadhSvan-. Подобная картина наблю-
дается и в авестийском языке: “taurvan-, ж. р. ‘’taurvairi;
asavan-, ж. р. asavairi- (ср. rtSvan-, -vari-). Здесь мы встре-
чаемся с чередованием того же вида, что и в скр. ptvan:
ptvari-, гр. rtfwy, nutpa „жирный, тучный". Так как за
суффиксом следует примета женского рода :"-Т/уэ (а не
тематический гласный), то *-цег -uen не редуцируется до
нулевой ступени. Правильность соответствий подтверждает
древний характер этого явления.
Теперь мы имеем все предпосылки для того, чтобы
объяснить некоторые типы инфинитивов. Обычно кипр.
Sofcvat* приравнивают к вед. davane. Из их сравнения
видно, что в обоих случаях имело место употребление
;-цеп-, но оно происходило независимым путем; окончания
здесь совпадают лишь внешне, в действительности же и
то, и другое явилось результатом вторичного развития,
* Соответствует атт. инфинитизу аориста от — Прим.
':ерев.
3 44	Глава VI
которое можно проследить для каждого языка. В грече-
ском языке to/evat неотделимо от Soovat; существовали
две формы суффикса, So-rev- и йо-га, в чем обнаружи-
вается известная свобода образования, плохо согласую-
щаяся с предположением о слове, унаследованном из индо-
европейской эпохи. Кроме того, параллелизм -ev : -evat,
-fiev : -gevat, *-aev : -sevat делает весьма вероятным, что -fevat
дублировало форму без окончания, *-fev; последняя, воз-
можно, скрывается в каком-либо из инфинитивов на -etv.
Правда, фонетическая неопределенность окончания -stv не
позволяет нам непосредственно доказать это, но, к счастью,
этот пробел восполняется хеттским языком, который обла-
дает такими супинами на -wan, как es-wan (es- „садиться,
сидеть"), tarh-wan (tarh- „быть сильным" и т. д.; Стерте-
вант, Compar. Gramm., § 161 а, стр. 154),— супинами,
безусловно связанными с именами действия на -war и
представляющими собой не дательный падеж без суффикса
(Стертевант, цит. соч., § 161 Ь), а „неопределенный па-
деж", исследованный выше в связи с местным падежом
(стр. 123 и сл.). Таким образом, мы имеем основание видеть
в -нет суффикс *-fsv, распространенный посредством -at
по аналогии. Что же касается ведического языка, то в нем
тоже имело место развитие исходной формы, но уже дру-
гим путем. В то время как в греческом языке инфинитив
уже отличался от имени своей неизменяемостью и особым
окончанием, в ведическом он еще сохранял свое родство
с именем. Форма на ‘-van, которая, несомненно, соответ-
ствовала хетт, -wan и гр. *-fev, имела функцию „неопре-
деленного падежа" и была способна стать инфинитивом
при имени, глаголе или при целом предложении; войдя
в систему именного склонения, эта форма получила наи-
более обычное окончание инфинитивов, т. е. -е, присущее
дательному падежу единственного числа атематических
основ: инфинитив davane есть попросту дательный падеж
от davan- (ср. р.) „отдача", подобного bhurvan- „возбуж-
дение", turvan- „преодоление". В этих глагольных именах
на ‘-цег/*-цеп мы имеем дело со сравнительно недавней
нормализацией типа; по своему употреблению он остается
до известной степени вне правильной флексии. Процесс
нормализации завершился в истории каждого языка неза-
висимым путем.
С.южные формы суффиксов ни г п	14.5
Та же система чередований распространяется и на одну
словообразовательную группу, остающуюся изолированной;
речь идет об индо-иранских прилагательных на -Ivana-,
гр. -SOV5-, -j’j'n (Бругман, Grdr., II, стр. 283, и Шантрен,
La formation des noms, стр. 210). Бругман уже сравнивал
их с авест. midwana-: скр. mithuna- в смысле взаимоотно-
шения суффиксов. После изучения типа на -uer. -uen (-ип-)
мы можем действовать уже с большей уверенностью.
Прилагательные на -tvana-, -зээо- * обозначают обладание
каким-либо качеством и, в сущности, представляют собой
тематические производные от абстрактных существитель-
ных на Mvan-, т. е. от абстрактных имен на -van, обра-
зованных от корня с распространением 4 -t-. Этот случай
мы как раз и находим в авест. a-stao^wana-, ср. stut-,
вед. stilt-. Хотя в греческом языке эта возможность опре-
делять формы, послужившие моделью, и отсутствует,
можно, однако, не сомневаться в том, что отправную
точку в общеиндоевропейском языке для данного образо-
вания следует искать в производных на “-пег-/-цеп-, среди
которых ступень * -цеп- явно преобладала.
Если бы мы опирались исключительно на показания
хеттского языка, нам нелегко было бы установить, каковы
были в доисторическую эпоху взаимоотношения суффиксов
4-цег-/-цеп- и4-тег- 4-теп-. Стертевант (Compar. Gramm.,
§ 110 и 161) рассматривает хеттские формы на -mar как
простые варианты форм на -war, в принципе ограниченные
положением после -и-. Представляется возможным, что,
действительно, процесс диссимиляции, изменивший *-u-w-
в 4-u-m-, послужил причиной возникновения некоторых
хеттских форм на 4-ш-. Но уже в общеиндоевропейском
языке оба эти суффикса были вполне самостоятельными,
оставаясь, впрочем, весьма близкими друг к другу вплоть
до самых поздних своих производных. Поэтому мы будем
считать " -mer-.'*-men- отдельным суффиксом, не отмечая тех
моментов, которые связывают его с 4-цег-/-цеп-.
Если брать факты хеттского языка такими, как они
засвидетельствованы (с той лишь оговоркой, что в слого-
вой клинописи часто происходит взаимная замена -гп- и -w-),
то мы будем располагать несколькими примерами суффикса
* Относительно -г>- см. Швицер, Griech. Grannn., стр. 272 3.
10 Э. Бенвенист
46
1 ’ . i а в a VI
-(u)mar, образующего отглагольные .абстрактные имена:
arnumar „принесение", tarnumar „оставление" (tarna-), war-
numar „сжигание" (warnu-), которым соответствуют в их
именной функции некоторые греческие абстрактные суще-
ствительные на *-mr: кэ-цар „пятно" (наряду с гомер. kEJpia,
-кто;), при kojxatva); цЛ-gap „насмешка, порицание". Оба
эти существительные, особенно первое, засвидетельство-
ваны поздно; однако у них есть, несомненно, древний про-
тотип в лице тгхцяр с его дублетом тех*м*>р „цель, знак",
ср. wegatpio, Texjjiapat; и т. д.; какова бы ни была их эти-
мология, мы имеем здесь корень tsx-.
По примеру " -цег-;* -цеп- следует ожидать рядом с 4 -mer-
форму ‘-теп-; действительно, мы располагаем подобной
формой в виде богатейшего класса прилагательных и имен
деятеля на "-men-, индо-иран, -man-, гр. -щгр, -що> и су-
ществительных среднего рода на "-men-, индо-иран, -man-,
гр. -ga, лат. -men и т. д. В ходе развития вторая из
чередующихся форм решительно возобладала над первой:
если бы не было слабых следов от “ -тег- в хеттском и
греческом языках и если бы мы не знали того постоянства,
с которым выступают параллельно образования на *ги! п,
мы ничего не знали бы о том, что ' -men чередуется с
"-тег. Однако это несомненный факт, поскольку мы находим
чередования скр. a^-mara- „каменный" (ср. др.-сев. hamarr
„каменный молот") и скр. гщ-тап, авест. as-man „свод"; ср.
также гр. axgwv, лит. akmuo, asmuO49 и т. д.; скр. ad-
inara- „пожирающий": adman- „пища" и с -1-: sidli-mala-
„прокаженный": sidman- „проказа". Отмеченное нами общее
преобладание форм с -п- над формами с -г- проявилось
также в соотношении между 4 -тег и 4 -теп в пользу вто-
рого. Устранение *-mer имело еще одну причину: в то
время как образования на *-ег и *-ter могли давать произ-
водные на *-го- и "-tro-, при аналогичных "-по- и *-tno-,
трудно представить себе, чтобы "-тег- дало формы на -гпго-.
Если бы последние существовали, то они быстро ассими-
лировались бы в *-mno-. Только такие формы на 4-mno-
и существуют в действительности.
Мы показываем далее (стр. 149—150), что "-mno-, из
которого образовался суффикс так называемого „медиаль-
ного" причастия, первоначально имело связь с именами на
"-men-. В работе, которая ограничена областью морфологии,
С.южные формы суффиксов на г и	147
мы не будем касаться семантической стороны этого вопроса.
Полезнее будет, переходя к именным формам глагола,
отметить, что греческий инфинитив на -jiev, -jjievat нахо-
дит здесь свое настоящее место — на равном основании
с индо-иранским инфинитивом на -manai. Впрочем, ого-
ворка, сделанная относительно — davane, приме-
нима и к окончаниям названных выше форм: и в грече-
ском, и в индо-иранских языках речь идет о *-men в чис-
том виде, распространенном соответственно посредством
-<zt и посредством окончания дательного падежа един-
ственного числа.
Общей для '-men и для “-цеп чертой является их спо-
собность образовывать прилагательные на *-ment и -uent,
в которых -t- играет роль вторичного суффикса. Суффикс
'-ment мы находим только в индо-иранской группе, где он
образует, преимущественно от основ на -и-, производные
со значением обладания: скр. madhuinant-, авест. madu-
mant- „богатый медом"; скр. gomant-, авест. gaomant-
„богатый коровами"; скр. agnimant „обладающий огнем",
и т. п. Наоборот, ”-yent- был столь же продуктивен и
в греческом языке: рядом с скр. amavant-, vastravant-,
udanvant-, авест. astvant-, dragvant-, aSavant- и т. д. мы
имеем гр.	затем многочисленные формы
на -oet; по типу основ на -о-. В этом параллельном обра-
зовании есть одна особенность, поучительная с точки
зрения происхождения форм. Она состоит в ясной связи
между s-uent- и *-ues- (Бругман, Grdr., II, 1, § 356): име-
нительный падеж единственного числа мужского рода
в авестийском языке был на -va < *-vas наряду с -vas
(-vans): amava и -&wavqs; звательный падеж единственного
числа — авест. -б, вед. -as: скр. aniavas, авест. drvo. Та-
кая особенность будет понятной, если вспомнить, как
часто образования на -s- появлялись рядом с древними
именами на -г и (скр. ojas : авест. aogar; гр. и
и т. д.). Это обстоятельство служит новым подтвержде-
нием первоначальной связи индо-иран, -van с флексией
на -г/п-.
Если мы поставим теперь вопрос о происхождении
*-цег/Ч'еп и *-mer/*-men, то у нас сразу же должно воз-
никнуть предположение, что *-ег-/’-еп- было соединено
с распространениями '-и- и *-ш-.
10*
148	Г . i <1 в и 1-7
1. Прежде всего рассмотрим такую характерную форму,
как вед. davane, кипр. Ssrsvat. Для удобства мы рассуж-
дали так, как если бы суффикс представлял собой -van-,
-rsv-. В пределах фактов одного языка это могло удо-
влетворять нас. Однако, углубляясь в доисторическую
эпоху, мы сталкиваемся с иным положением: здесь к "dd-
присоединяется корневой суффикс ®-ц-, хорошо известный
по авест. (гат.) davoi, др.-лат. duarn, duim, purdouitu
„porricito", лит. dovana „дар", кипр. желат. накл.
и т. д. Давний спор относительно разложения Jv-w. на
или Sor-cVO'.t, который оставался бесплодным, пока
его участники ограничивались сферой греческого языка
и санскрита, разрешается без труда в доисторической
перспективе. Следует отвергнуть не какое-нибудь одно
из двух толкований, а мнимую необходимость выбора
между ними: каждое из них справедливо для определен-
ного периода.
Возможность образовать суффикс "-иег/'-цеп путем
присоединения 4-ег/ -еп к корню, распространенному по-
средством -ц-, представилась, конечно, более чем в од-
ном случае: скр. sthavara- „стоящий, стойкий" содержит
-vara- (стр. 142), но связывается в доистории с основой
astlia-u-, засвидетельствованной в лат. staurare, гр. зтаэро;,
ст.-слав. CT.WITII, скр. sthuna-; и.-е. *аг-цег- „продукт па-
хоты, возделанная земля" восходит к *аг-ц-, ср. лат. aruoni
„пашня", и т. д. Общеиндоевропейский язык использовал
эту возможность шире, чем это кажется; об этом гово-
рит одно образование, исследование которого мы откла-
дывали до сих пор: хеттский инфинитив на -war. Между
этим инфинитивом и абстрактными именами на -war об-
наруживается различие, на первый взгляд сбивающее
с толку: инфинитив на -war имеет в родительном падеже
-was и тем самым не участвует в склонении на ®г/п, из
чего сразу же следует, что данный инфинитив создан на
хеттской почве. Трудность, порожденная этим расхожде-
нием в склонении двух типов на -war, разрешается, если
исходить из родительного падежа отглагольного имени.
Окончание -was —именно то, какое нормально должна
получить в этом падеже хеттская основа на -и или -w;
род. п. ед. ч. tiyawas, имени, образованного от корня
tiya- „помещать", предполагает основу *tiya-w-; а это
Сложные формы суффиксов на г'н	149
значит, что им.-вин. п. tiyawar заимствовал свое -аг вто-
ричным образом от многочисленных абстрактных имен и
существительных среднего рода, которым присуще дан-
ное окончание. Следовательно, эти инфинитивы имеют
в качестве основы только корень, распространенный по-
средством -w-; присоединение этого элемента, казавшееся
случайным и относимое к фактам словаря, выступает
здесь в виде настоящего словообразовательного процесса.
Необходимо принимать его во внимание как в общей
теории распространений, так и при исследовании некоторых
существительных среднего рода на -и (стр. 114—115).
2. Для объяснения суффикса "-nier, -men, который
нужно считать самостоятельным уже для обшеипдоевро-
пейского периода, мы прибегнем, как и в предыдущем
случае, к помощи суффикса или распространения 4-ш-,
известного в лат. trenio. Однако доказательство останется
несколько неубедительным, если оно не объяснит того
своеобразия, которым отличаются образования на '-шеп-
от других прилагательных и абстрактных имен. Еще
раньше было установлено (BSL, XXXIV, стр. 5 и сл.),
что слова с этим суффиксом относятся к сфере субъекта
й обозначают действие, в котором участвует данное лицо,
состояние, в котором это лицо находится, процесс, с ко-
торым оно связано; эти слова обнаруживают особое свой-
ство хорошо выражать понятия „медиального" характера.
Не случайно поэтому, что присоединение тематического
гласного к основам на “-men-, образующим прилагатель-
ные, дало в итоге суффикс -шпо- тех причастий, кото-
рые впоследствии стали медиопассивными. В связи с этим
интересно отметить тот факт, что суффикс -еш-, в ви-
довом отношении несущий оттенок дуративности, присо-
единяется к корням нейтрального непереходного значения:
скр. bliramati „волноваться"; лат. trenio, dorinio, ргегпб
„быть давящим"; гр. patvw,	хрёцарии, /psp.t'w;
вот почему понятие „возвратности" в производных на
-inn закрепляется и даже усиливается. Тохарский язык
благодаря трем глаголам: sam- „сидеть, садиться", ]уаш-,
Jam- „лежать, ложиться" (ср. скр. layate „он опускается,
ложится"), stain- „стоять, вставать" (MSL, XIX, стр. 160)
помогает постичь, каким путем и посредством каких
глаголов вводится это значение. Три важнейших глагола
150
['лава VI
состояния в тохарском языке усилены суффиксом *-ет-:
сравнивая с тохар, stain- образования мужского или сред-
него рода гр.	лат. stamen, скр. sthaman-, гот.
stoma, лит. stomuO, мы поймём ту легкость, с какой суф-
фикс *-men-, "-inn- нашел себе место среди именных про-
изводных от корней, распространенных таким способом.
Ср. также хетт, tarma(i)- „устанавливать границы, назна-
чать", от *ter-m-, и абстрактные имена на -еп-, лаг. ter-
in-en, гр. тгр-р-я.
ГЛАВА VII
ПЕРЕЖИТКИ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ СРЕДНЕГО РОДА
В ПРОИЗВОДНЫХ СЛОВАХ
Иногда забывают, что, кроме хгхр.ар и 'sxjxwp, у нас
есть еще третья форма, -tsxg-fiptov; не объясняемая пер-
выми двумя, она предполагает существительное ср. р.
Mxpijp. Группа -ехцяр, 4sx;i7jp, техщор, с тремя ступенями
огласовки суффикса, имеет большое значение: в скрытом
виде в ней заключен тот принцип чередования, который
воспроизводится в некоторых других образованиях и,
будучи соединен с изменением ударения, определяет со-
бой параллельные ряды существительных и прилагательных.
В простейшем случае суффикс "-еп- дает существи-
тельные среднего рода на ®-п типа адг'.иа (стр. 123). Сту-
пени *-о- в греческом языке соответствуют довольно
многочисленные слова на -cov (Шантрен, La formation des
norns, стр. 159). He считая „земля", yjxw „снег",
представляющих собой основы на -in-, и слов без этимо-
логии, вроде хеухр®? „просо", ata-pov „челюсть", a/a&uv
„личинка, сот", „сосед" и т. п., мы имеем прежде
всего ряд прилагательных (частью субстантивированных)
на -wv: a7j$<o> „соловей", sixo>> „изображение", aprypov „по-
мощник", трау«>> „горлица", a-ayw „капля",	„хва-
стун". Равным образом, сюда же должны быть отнесены
и texTiov „строитель", скр. tak§an-, несмотря на корневое
ударение, восходящее к корневому имени Чё1ф-; ср. rSj- и
rfijan-. Что касается а'до'? „ось" и „столб", то они как
по интонации, так и по значению образуют особую катего-
рию, в которой было бы напрасно искать даже малейшие
признаки „одушевленности". Атематическое название „оси"
'aks было тематизовано в санскрите, ak?ab, и распростра-
нено посредством ’-on- в греческом языке: a'-jwv; у нас
есть все основания полагать, что по сравнению с произ-
152	I'.iiiiiii VII
водным *aks-si- (лат. axis, лит. asis) aksah и a';<ov пред-
ставляют собой вторичное видоизменение корневого су-
ществительного среднего рода. О том же свидетельствует
и место ударения в гр. единственным соответствием
которого является арм. siun „колонна"; похоже на то,
что здесь следует исходить из Skis-. Судя по этим двум
словам, -и» было использовано в качестве распростране-
ния баритонных корневых существительных, отличных от
окситонных прилагательных. Переходя к огласовке -е-,
отметим, что интонация архаического слова «рзт(у, app/jv,
эол. i'parjV „самец", совпадает с интонацией скр. vrsan-
и что при гр. „железа" (м.-ж. р.; вероятно, вместо
латинский язык имеет существительное ср. р. in-
guen. Наоборот, прилагательное „нежный, хрупкий"
заимствовало свою интонацию от древнего существитель-
ного ср. р. тзр-э (стр. 77, 82).
Это различение выигрывает в ясности, когда мы пе-
реходим к более сложным и лучше представленным суф-
фиксам. В образовании на '-men-/-шоп- имеются одно-
временно и существительные среднего рода, и прилага-
тельные, причем нулевая ступень остается свойственной
существительным среднего рода на Мпп: гр. tspga „пре-
дел, граница" является параллелью к тгх;лар в соответ-
ствии с чередованием :-nij7 -inn. Но параллелизм идет и
дальше и закрепляется дифференцированием значения.
Известно, что с огласовкой *-о- этот суффикс дает боль-
шой ряд прилагательных (имен деятеля), производных от
глагольных корней и имеющих ударение на суффиксе или
заимствующих его место у глагола:	„вождь (пред-
водительствующий)",	„попечитель (заботящийся)",
{hp.apiwv „сосунок (сосущий)", удбщоу „знаток (знающий)",
TAvjp.wv „стойкий, смелый",	„помнящий",
„знающий, опытный", votjkov „рассудительный" и т. д.
Однако мы рассмотрим отдельно группу имен на -gwv,
которые, как правило, имеют в род. п. и обозначают
предметы, части тела и местности (чаще всего эти имена
не связаны с глаголами): т£р;ко> не отличается от твррюс;—
Шантрен (цит. соч., стр. 171) с полным основанием за-
мечает, что в „куча" (ср. й<ца) „выбор «одушев-
ленного» суффикса объяснить не легко";	„тайник"
равнозначно хгчфт; — ascgiov, скр. асшап-, связывается
Пережитки существительных среднего рода 15?
с древним названием (неодушевленного рода) „камня"
(стр. 29, 146);—-гларол „перевязь" представляет собой
название орудия (ср.	стр. 138—139), а
„легкие" — название части тела, отношение которого к лат.
pulmo выяснено недостаточно. Во всех этих словах мы
имеем лишь видоизмененные остатки типа существи-
тельных среднего рода на -p.tov, чередующееся с -да
при тех же условиях, при каких -щор чередуется с -р.ар.
С помощью суффикса первоначально образовывались
слова ясно выраженного среднего рода; это видно из гр.
jxqfuov „ткацкая основа" (наряду со <з~г(р.а), имеющего в ка-
честве соответствия (или перевода) латинское существи-
тельное ср. р. stamen. Одна деталь показывает, что два
значения -рощ могут даже сосуществовать в производных
от некоторых корней: из одного эсхиловского фрагмента
мы знаем название орудия йургщоу „копье, рогатина",
в то время как Гесихий приводит йургщог {Црго-ф; „охот-
ник", имя деятеля.
Способность образовывать одновременно существитель-
ные среднего рода и прилагательные подтверждается и
формой на *-е- того же суффикса (в обоих вариантах,
окончания -г и -п). Мы видим, что xcxpf(pw восходит
к существительному ср. р.	но -т$- дает также,
с тематизацией, и большое число прилагательных: <ЫЪ)р6;.
„цветущий, юный", отр^рб; „быстрый", а!фт(р6; „внезап-
ный", ргх^рб; „жалкий", oiv^po; „винный" и т. д. В не-
большой группе слов на -ртр (список см. у Шантрена,
цит. соч., стр. 147) мы тоже различаем, с одной стороны,
прилагательное или типичное имя деятеля тощтр „пастух",
а с другой — ujut/jv „плева", восходящее, судя по скр:
syuman- „связка, связь", к ‘Ъцгр и представляющее собой
вид абстрактного имени. От ‘/.stpuov „мокрый луг" к
„гавань" переход, вероятно, был следующий: „сырость,,
болото, стоячие воды". Наоборот, дЛух-гр „дуновение
ветра" сюда не относится, поскольку оно было образо-
вано по
Возьмем, наконец, прилагательные и имена деятеля
на Мог-, имеющие в индийском языке ударение или на
* Форма женского рода, встречающаяся и эпосе, является белее
древней.— При.и. персе.
154	Г./а ва VII
основе, или на суффиксе (Бругман, Grdr., 11, 1, стр. 331),
в греческом же — исключительно корневое ударение. Если
даже Бругман (IF, XIX, стр. 212 и сл.) и ошибался, пред-
полагая, что 'irpwp, -шрэ; „опытный советник" было ранее
существительным среднего рода („совет", см. Френкель,
Griech. Notn. ag., 1, стр. 15), то вполне вероятно, что
-хратюр принадлежало к классу тЬеркор, HkScop (Френкель,
IF, XLII, стр. 114). Повидимому, существительное сред-
него рода можно предполагать в гзтшр „лодыжка", хотя
у нас нет полной уверенности в этом, поскольку этимо-
логия этого слова неясна. Во всяком случае, существо-
вание имен среднего рода с суффиксом -юр вполне уста-
новлено.
Таким образом, можно считать доказанным, что гре-
ческий язык — особенно ценный архаизмом форм и сохра-
нением качества гласного и интонации — имеет типы су-
ществительных среднего рода и прилагательных, обра-
зуемых параллельно с помощью одних и тех же суффиксов
и в принципе отличающихся лишь местом ударения. Но
эта система была очень рано нарушена; ударение было
унифицировано, и формы одушевленного рода вытеснили
или поглотили существительные среднего рода. Однако
в том доисторическом состоянии, в которое позволяют
нам проникнуть пережиточные элементы языка, обнару-
живается замечательная симметрия, определяющая двоякое
использование форм на -г- и на -п-. И этот результат не
должен нас удивлять. В конечном счете, мы просто при-
ходим к установлению для производных на -г- и -п- той
самой противопоставленности, которая хорошо известна
для производных на -s-, т. е. противопоставленности скр.
apas- „дело" : apas- „побуждающий", гр. 'bsoSo; „ложь" :
„лжец". Тем самым мы, с одной стороны, распро-
страняем принцип классификации на такие образования,
к каким он раньше не прилагался, а с другой — делаем
вывод, что не следует торопиться с зачислением в
разряд „одушевленных" всех тех имен, которые истори-
чески выступают в мужском или женском роде. Только
в процессе самостоятельного развития отдельных языков,
т. е. сравнительно поздно, значительная часть „одушев-
ленных" имен (если не большинство их) приобрела закреп-
ленный за ними грамматический род.
Пережитки существите.1ьных среднего рода	155
Среди образований на -s- мы находим в греческом
языке новый пример. Наряду с “-es-/“-os- встречается дол-
гая ступень “-es-Aos-, представленная типом на -й>- (лат.
-os, -or, скр. -as-). Сюда, в частности, относятся: Т/ш-
„утренняя заря“ (лат. aurora, скр. usah; Вакернагель—Де-
•бруннер, III, стр. 281 и сл.), а($ш; „стыд", i£p<u; „пот"
(Шантрен, La formation des noms, стр. 422—423) — три
юкситонных слова одушевленного рода, значение и инто-
нацию которых подтверждает скр. u$ah. И наоборот, сюда
не относятся „смех" и ерш; „любовь", образование
которых было понято совершенно превратно. Мужской
род этих слов послужил причиной недоразумения, кото-
рого легко было бы избежать, приняв во внимание сле-
дующие три обстоятельства: во-первых уёлш; и ерш; бари-
тонны и имеют корневую огласовку -е-, как у существи-
тельных среднего рода; во-вторых, их склонение не уста-
новилось: наряду с сигматическим склонением у Гомера
встречается тематическое, эолийского происхождения
(Бехтель, Griech. Dial., I, стр. 52); уё'ло;, уё/.ш, уё/.ш>, ёро;,
гр<р, ёрэя, а также—довольно рано — формы на зубной:
уёлако;, ёрш-о;; наоборот, окситонные существительные
Д»;, а!2ш; удерживают сигматическое склонение без
исключений; tipio; у Гомера —тоже только сигматическое
образование, и лишь позднее оно заимствует распро-
странение на -т-; в-третьих, производные от уёлш; и ёрш;
восходят к основе на -а;: угляато;, гразтб;, углаатД, ёряз-
тД. Более того, глаголы угляш, ёряш (гомер. ёраоцас) обра-
зованы явно по *уёкя.; и “ёра;. Поэтому мы считаем до-
казанным, что уёлш; и ёрш; прежде были существительными
среднего рода, точнее, существительными среднего рода
на -7; типа зё/д; (стр. 55—56); ср. дор. агля/я и уг’ляэД,
эол. зглау/я и ёря»6;. Если мы примем это, то дублеты
“ёря; : ёрш;, "уё/.я; : угле»; могут легко объясняться чере-
дованием вида тёхцяр : тёхцшр, *йт[ (гомер. Для?) : 'Йпюг
(арм. awr). Связь между -я; : -ш; и -яр : -шр тем более не-
сомненна, что -я;, в действительности, представляет собой
видоизменение -яр (стр. 56). Таким образом, нам стано-
вится понятной теперь причина — до сих пор неизвестная
(см. Бругман — Тумб, стр. 244) — перехода этих слов
в склонение на зубной согласный: поскольку в типе на -я;
оказались слова со склонением на эта особенность была
I' .1 11 в 11 I ’II
перенесена и в тип на -ш;, так что уг/.ш;, •уг/лот'}; высту-
пило как параллель к -тгрк;, тграто;. После возникновения
формы уг/до; это повлекло за собой гомер. углшо>"; напо-
добие tSpoj;: i.Spwro *. При этом тип склонения на попол-
нился новыми словами: tSp»;, !.3ршто;, а также уду;, удотб;.
Благодаря более отчетливому окончанию -ш;, yi/.ш; и грш;
вытеснили '“угла; и <“гр«;; в соседстве с а&ч; они
проявили тенденцию к переходу в одушевленный род,
так что гр»; развилось даже в мифологический образ.
Поразительно, насколько история слова гр»; сходна с исто-
рией лат. uenus. Греческий бог ’'Ерш; и римская богиня
Venus являются отвлеченными понятиями, превращенными
в „живые силы" **50.
Здесь, следовательно, мы имеем новое доказательство
того, что один и тот же суффикс образует и баритонные
существительные среднего рода, и окситонные имена оду-
шевленного рода. Кроме того, мы видим, что к типу на
-юр относятся и формы, скрытые под видом образований
на -ш;, что непредвиденным образом расширяет его гра-
ницы.
Рассмотрим еще один случай двоякого использования
суффиксального элемента, относящийся к другой области.
Уже в общеиндоевропейском языке составное окончание,
-nt-, *-ent-/“-ont- служило для образования прилагатель-
ных и, в более специальном употреблении (от глагольных
основ), для образования „причастий". Категория „при-
частия" как таковая имеет, несомненно, меньшую древ-
ность, чем это кажется, и границы ее не столь строго
определены. В хеттском языке форма отглагольного при-
лагательного на -anza ( —4 -ont-s, им. и. ед. ч.) действи-
тельно выступает в роли „причастия", р той, однако,
любопытной особенностью, что его направленность проти-
воположна направленности глагольного корня: если гла-
гол переходный, то причастие имеет пассивное значение,
и наоборот. Естественно, что причастия на -anza в боль-
* Трудно сказать, свидетельствует ли рГуоДо о формах * или
•'рт’уш? (ср. р'с?), ii.ni же оно образовано просто по аналогии
с topww.
- И. Шмидт (Pluralbild., стр. 386) как будто правильно определил
первоначальный род syw;, •'«/.<>:?, но принял их за собирательные имена
на '-с?.
Пережитки существительных среднего рода
157
шинстве своем являются пассивными (ad-, ed- „есть11;
•adant- „съеденный11). Это предполагает довольно свобод-
ное отношение между глаголом и отглагольным прилагатель-
ным и изменяет наше чрезмерно строгое представление
о начальной фазе развития причастия, основанное на фак-
тах других языков.
Другая особенность хеттской формы еще более под-
черкивает ее неустоявшийся характер: с помощью вто-
ричного -ant мог быть образован дублет от любого
прилагательного без изменения его смысла: innala- и
irmalant- „больной11, dassu- и dassuwant- „сильный11,
dapiya- и dapiyant- „целый11 и т. д. Чтобы такое обобще-
ние по аналогии могло произойти, суффикс должен был
иметь не слишком четко выраженное значение. Следова-
тельно, его нужно рассматривать только как суффикс,
образующий отглагольные прилагательные, иногда вторич-
ные прилагательные.
Но -ant- играет в хеттском языке и другую роль, со-
вершенно несходную с первой; с его помощью от имен-
ных основ образуются собирательные имена: udne „страна11—
udneyant- „население11; tuzzi—tuzziyant-„армия11; eshar (ос-
нова на r/n) —eshanant- „кровь, преступное дело11; ha-
mesh—hameshant- „весна11; wet—-wetant- „год11 и т. п.
(Фридрих, Staatsve/trage, I, стр. 85; Стертевант, Согпраг.
Gramm., § 171, с весьма туманным объяснением). Здесь
не может быть и речи о той функции, какую -ant- выпол-
няет у прилагательных; существенным тут является дру-
гой момент: производное на -ant от именной основы имеет
значение абстрактного или собирательного имени,
почти как франц, journee, аппёе по отношению к jour, ап.
Кроме того, в хеттском языке нам известно и еще одно
название времени года, не имеющее, однако, корневой
формы: gemant-, kimant- „зима11, очевидно, сравнимое с скр.
hemanta- „зима11, ср. vasanta- „весна11. Таким образом,
хеттекий и санскритский суффиксы находятся в связи
с распространением основ *gheim- „зима11, ‘“yes- „весна11,
uet- „год11 и т. и. посредством г/п, ср. /г'.церю;, гяр. Со-
храненный в атематической форме в хеттском языке,
этот суффикс был распространен посредством -а- в санс-
крите; в германской группе мы встречаем его в назва-
нии „вечера11 "eponto- (др.-в.-нем. abend, др.-сакс.
158
Глин а VII
aband) в соединении с каким-то неясным для нас кор-
нем *.
Абстрактно-собирательное значение, которое суффикс
”-ent-'"-ont- придал этим существительным, не является
ни случайным, ни позднейшим, так как если в хеттском
языке и в санскрите этот суффикс и служил только для
словообразования, то в лувийском языке он получйл грам-
матическую функцию. Множественное число лувийских.
существительных имеет примету -ant- (им. п. -anza-; Фор-
рер, ZDMG, N. F., I, стр. 220 и сл.); уже Зоммер (Ahhi-
java-Urkunden, стр. 304) ставил вопрос, не является ли
эта форма множественного числа родственной хеттским
собирательным именам на -nt-. Речь идет явно об одном
и том же элементе, используемом весьма близкими друг
другу способами. Но это сходство не ограничивается лу-
вийско-хеттской группой: сюда же присоединяется и важ-
нейшее из образований множественного числа имен в
тохарском языке, а именно множественное число существи-
тельных среднего рода на -ntu. „Чаще, чем все до сих.
пор рассмотренные образования множественного числа,
встречаются эти формы на -ntu... Подавляющее большин-
ство доступных проверке случаев показывает, что данный,
тип множественного числа принадлежит к категории су-
ществительных среднего рода" (Зиг — Зиглинг — Шульце,
Toebar. Gramm., § 137, стр. 95). Таким образом, эта тохар-
ская форма множественного числа не только перестает
быть одинокой, но и дает в наши руки решающее сви-
детельство, которое объясняет нам и смысл суффикса
и его распространенность: суффикс “-nt- служил для об-
разования абстрактных и собирательных имен как раз
потому, что он был средством образования существ н-
тельных среднего рода. Одушевленный род хетт-
ских собирательных имен или санскритских слов hemantah,
vasantah представляет, следовательно, более позднюю ста-
дию. Можно было заранее предположить, что образование
абстрактных имен в таком языке, как хеттский или лу-
вийский, гдеТеще нет женского рода, скорее будет от-
* О названиях „вечера" и, в частности, об арм. giSer, ст.-слаи.
ветер и т. д., см. объяснения (часто смелые) у Петерссона, Heterokli-
sie, стр. 232 и сл., и Шефтеловича, ZII, VI, 1928, стр. 123 и сл.
Пережитки существительных среднего рода 159-
яесено к среднему, чем к одушевленному роду. Доказа-
тельство этого дает нам тохарский язык.
Таким образом, оказывается, что суффикс '-ent- -on:-,
в свою очередь, как и большинство других суффиксов,
способен создавать два вида производных: существитель-
ные среднего рода и прилагательные. Исследование су-
ществительных среднего рода было трудным как из-за
скудости свидетельств, так и потому, что доступные
изучению примеры сильно изменились, например тип скр.
heinanta-. Но так как существование имен среднего рода на
-nt- непосредственно подтверждается тохарскими данными,
то мы вправе заключить, что индоевропейское употреб-
ление *-ent-/*-ont- вполне соответствует употреблению
*-en-/*-on-, * -men- и т. д. Поскольку же с помощью *-еп-,.
*-гпеп- образуются и существительные среднего рода,
и прилагательные, а, с другой стороны, прибавление -t-
не изменяет их употребления (ср. лат. -men, -mentum),,
можно предвидеть, что существительные среднего рода
на *-nt(o)- будут существовать рядом с прилагательными
на *-nt(o)- (типа лат. cruentus). Это и произошло в дей-
ствительности.
Превращение абстрактно-собирательного "-nt- в пока-
затель множественного числа в лувийском и тохарском
языках любопытным образом напоминает судьбу *-es-, ко-
торое тоже было суффиксом прилагательных и абстракт-
ных имен, а в немецком языке дало множественное число
на -ег. Из других параллелей мы можем вспомнить еше-
развитие иранских абстрактных имен на -Dwa- и -t;i-,
в конечном счете давших осетинское и согдийское мно-
жественное число на -t, а также собирательные формы
и формы множественного числа на -аг в кельтских и ар-
мянском языках (Педерсен, KZ, XXXIX, стр. 477 и сл.;.
Vergl. Gramm., II, стр. 51), восходящие, вероятно, к аб-
страктным именам на -г-.
ГЛАВА VIII
О НЕКОТОРЫХ ФОРМАХ ИНФИНИТИВА
1. Греческие и ведические инфинитивы
Исследование инфинитивов на -еп- наряду с прочими
следствиями влечет за собой повторную постановку во-
проса об окончании -а: у греческого типа на -svat, -р.г>а'.
Давно известно, что по своему употреблению , -psvat
ничем не отличаются от -sv, -рг>. Между тем стало обыч-
ным устанавливать два различных окончания: -=> для мест-
ного падежа и -г>а< для дательного; этот вывод символи-
зирован избитым сопоставлением кипр. — вед. da-
vane (из последних работ см. Стертевант, Transactions of the
American Philological Association, LXII, 1931, стр. 18 и сл.).
Однако и davane имеют различное происхождение;
первая форма является простым вариантом *3zcsv, вторая
же получила окончание дательного падежа, как и боль-
шинство индийских отглагольных имен, за которыми за-
крепилась функция инфинитива. Между греческой и ин-
дийской формой нет ничего общего, кроме использования
образования на *-еп, а это общая черта многих языков,
совсем не обусловленная каким-то особым родством. Более
того, предположение о „дательном падеже“ на -svat обо-
сновано ничуть не лучше, чем предположение о „местном
падеже “ на -гс Мы уже видели, что окончание -еп обозна-
чает „неопределенный падеж", который синтаксически
может в некоторых случаях совпадать с историческим
местным падежом, но с таким же успехом выполняет роль
и еще нескольких падежей (стр. 121). Что же касается
дательного падежа, то как раз инфинитив и является тем
единственным примером, на основании которого — с явной
логической ошибкой — дательному падежу приписывается
окончание 4-ai, тогда как наиболее достоверные факты
противоречат этому. В отношении дательного падежа все
данные диалектов, сохраняющих индоевропейскую огла-
(> некоторых нормах инфинитиве.
161
совку, свидетельствуют об окончании -ei или *-i: кипр.
A'fst-atXo;, оск. tfei, sffef, paterei, др.-прус. mennei, tebei,
sebei, дат. п. инфинитива на -twei, ст.-слав. камони, сы-
нфкн, хетт. дат. п. на -i, и т. д. * Двусмысленность индо-
иран. -е не позволяет считать его доказательством су-
ществования и.-е. ‘-ai, которое может быть гарантировано
только греческими данными. Можно, конечно, удоволь-
ствоваться бездоказательным утверждением, будто индо-
европейское склонение содержало в себе два вида датель-
ного или местного падежа — один на *-ej( другой на *-ai,—
но возможность толкования гр. -at как падежного окон-
чания исключена.
Поскольку все другие пути закрыты, остается лишь
один способ объяснить гр. -at — предположить, что это
был подвижной и независимый элемент. Уже Мейе вы-
сказывал мнение, что -at могло быть частицей (BSL, XXXII,
стр. 192—193). Только это предположение и могло бы
оправдать ту свободу, какую греческий язык обнаружи-
вает в употреблении -е> или -ж с тождественными функ-
циями; нужно лишь обосновать эту точку зрения, подведя
сравнительную базу под то, что является пока лишь до-
пущением. Прежде всего призовем себе на помощь убе-
дительный анализ, которому Турнейзен (Melanges de lin-
guistique offerts ii F. de Saussure, стр. 225) подверг веди-
ческий инфинитив на -tavai, типа etavai (с двойным уда-
рением). Здесь мы имеем дело с соположением -tave и
частицы vai, так что etavai восходит к *aitavai vai. Этот
анализ можно продолжить и, в свою очередь, разложить
vai на части. Инфинитив на -tavai часто сопровождается
частицей u ( = -tava и). Будем считать, что vai состоит
из и-)-частица “ai, а в последовательности-tava и мы на-
ходим удвоение звука и. Таким образом, в индийском
языке мы обнаруживаем постпозитивное *ai, которое со-
единяется с формой инфинитива тем же способом, что и
гр. -at. С другой стороны, в литовском языке известно
постпозитивное -аТ, прибавляемое к именительному падежу
единственного числа местоимений tasal, sisal, toksai, tatai
* О дателыюм падеже единственного числа у основ на -1- и, в
частности, о балтийских и славянских инфинитивах на -ii < -tel см.
Эндзелин, Lettische Grammatik, § 712 и сл., и Станг, Die Spra-
che des litauischen Katechismus von Mazvydas, 1929, стр. 114 и 137 — 138.
11 Э. Бепвеиисг
162	Глава VIII
и т. д. Это -а! находит себе соответствие в частице -а
(*-ai) армянских анафорических sa, da, na< *so-ay, Mo-ay,
*no-ay (Мейе, Esquisse, стр. 62, § 56). Трудно решить,
следует ли присоединить сюда же греческую оптативную
частицу ai’(обычно a? yap, a’t' уар Ц). Как бы то ни было,
толкование конечного -at как частицы находит подтверж-
дения в ведическом, армянском и литовском языках. Дан-
ный элемент служил для усиления либо местоимений
с указательным значением, либо инфинитивов с увещева-
тельным значением; с этим можно сравнить употребление
лат. -dum в qui-dum и age-dum, гр. aye Ц. Кроме того,
элемент -I ведических форм на -tari можно было бы объ-
яснить как слабую ступень той же частицы. Выше было
показано (стр. 134—135), что в этом образовании оказалось,
с одной стороны, несколько имен, употребляемых как су-
ществительные, с другой — имена, бесспорно имевшие
значение инфинитива. Это были формы, чередовавшиеся
с -tan- персидских инфинитивов и сохранявшие ступень
*-ег при -ev в греческом языке. Конечное -Т хорошо объ-
ясняется как усилительная частица; оно не может быть
падежным окончанием еще и потому, что это несовместимо
с его долготой. Таким образом, частица *ai имела дублет
*Т, тоже присоединявшийся к инфинитиву.
Если это истолкование -at верно, то оно влияет и на
оценку инфинитивов типа гр. SetSat. Те инфинитивы, с кото-
рыми мы до сих пор встречались, состояли из имени,
распространенного на *-ег или *-еп. Мы знаем, однако, что
они могли быть образованы или непосредственно от корня:
скр. dj$e, bhuve, авест. poi, лат. agi, или же от корня,
распространенного посредством *-s-: скр. ji$e, гр. ypal>at,
Sst$at. В последнем случае инфинитив не имел никакой
связи с „аористом0, хотя в греческом языке он и был
включен в систему сигматического аориста *. Сами по
себе основы *ag или *deiks не были ни именными, ни гла-
гольными и могли выступать в том или ином качестве
в соответствии с фактическим употреблением и получен-
ными окончаниями: при именном употреблении мы имеем
* О вторичном характере индоевропейского сигматического аори-
ста см. Мейе, Melanges de lingnistique offerts a F. de Saussure, стр. 79
и сл.
О некоторых формах инфинитива	163
отглагольное имя, могущее образовать инфинитив; при
глагольном — форму, обычно приобретавшую вид чистой
основы, без суффиксов и окончаний, т. е. повелитель-
ное наклонение. Поскольку же частица *а1, несо-
мненно, имела просто увещевательное значение, ее можно
было свободно присоединять к основе в обеих функциях.
В силу этого такая форма, как *deiks-ai, наверное должна
была служить безразлично и инфинитивом, и повелительным
наклонением. Именно это мы находим в греческом языке,
где Seii-at является одновременно и повелительным накло-
нением *, и инфинитивом. Было бы ошибкой утверждать
первичность какой-либо из этих функций по отношению
к другой; обе они в скрытом виде были включены в струк-
туру формы. В корневых или образованных от основ на *-s-
„инфинитивах" мы имеем, так сказать, двусторонние
формы, и эта изначальная двузначность имеет в основе
не только недифференцированную природу корня, но и
.нейтральный" характер конечного *-ai, которое, будучи
частицей, не затрагивало ни одной из двух возможностей
употребления, присущих каждой корневой основе. Только
при этом условии двойственность употребления стано-
вится понятной. Если бы *-aj представляло-собой падеж-
ное окончание, то значение императива было бы не-
объяснимым.
Именно в этом состоит до сих пор никем не найден-
ное (см. Вакернагель, Vorles.2, I, стр. 266) решение проб-
лемы инфинитива в функции повелительного наклонения,
что имеет место в индо-иранском и греческом языках.
Это двоякое — именное и глагольное — употребление, воз-
можность которого была заложена в корневых формах,
распространилось на формы с суффиксами *-еп, 4-шеп и т. д.,
т. е. на собственно именные формы. В силу этого
инфинитив вообще приобрел свойство дублировать пове-
лительное наклонение. Мы знаем, как далеко заходит это
свойство и с каким постоянством любой греческий или
индо-иранский инфинитив берет на себя роль императива.
* Вторично стало оно повелительным наклонением среднего
залога путем присоединения конечного -ai и медиальных окончаний.
Кроме того, соотношение, установившееся между Jefoi и дало
уел по образцу fyeo и другие аористические инфинитивы того же
типа.
11 *
164	Глава VIII
Так, гомеровский инфинитив во многих случаях служит для
выражения приказа или запрещения (Хентце, ВВ, XXVII,
стр. 106 и сл.); инфинитив на -sani функционирует в ка-
честве императива (Дельбрюк, Altind. Synt., стр. 216, и
Ольденберг, Noten, II, стр. 237). Многочисленные и ясно
выраженные примеры подобного употребления дают также
и индо-иранские формы инфинитива на Mhyai (см. наши
Infinitifs avestiques, стр. 98). По своим синтаксическим
особенностям ведический инфинитив на -tavai, tava и ока-
зывается родственным императиву, так как частица и
выделяет в качестве относительно независимого тот член
предложения, за которым она следует, ставя его в связь
или противополагая контексту. Примечательно, что, стре-
мясь восстановить древнейшие особенности употребления
этого инфинитива, Турнейзен (Melanges de linguistique
offerts a F. de Saussure, стр. 226) использовал синтаксически
независимую форму со значением, весьма близким к по-
велительному наклонению: арб yahvtr asrjat sartava u
„освободил он (неутомимую) воду; пусть же она течет“
(RV, V, 29, 2); tarn te hinvanti, tarn te mrjanty adhva-
ryavo, vrsabha, patavS u „его (сому) посылаем тебе и пусть
Адхварью очистит тебя, о Телец! Выпить тебе придется!"
(Ill, 46, 5). Наконец, па придает инфинитиву запретитель-
ную функцию (Дельбрюк, Altind. Synt., стр. 415).
Таким образом, мы связываем это развитие с неопре-
деленной природой корневой формы, которая в одном
случае могла давать имя (>инфинитив), в другом — вы-
ражать глагольную идею в виде императива. Не будет
излишне смелым, если мы попытаемся найти в этой древ-
ней двойственности объяснение той загадочной основе,
от которой были образованы италийское будущее время
и имперфект на -Ь-. По всей вероятности, латинское и
ирландское будущее время на -Ь- возникло раньше италий
ского имперфекта на -barn, так же как формы будущего
времени на -е-, -ie- третьего и четвертого спряжений
(ages, capies) послужили образцом для соответствующих
имперфектов agebam, capiebam (Штольц — Лойман, Lat.
Gramm., § 238 а). Некоторые исследователи придержива-
лись прямо противоположного мнения. Однако признание
первичности -bam или же -Ьб ничего не изменяет в во-
просе об основе. Ясно лишь одно: нельзя объяснять
О некоторых ^ормох инатнитива	165
ainal о из *amasi Ьб или *amans bo. Единственное, что за-
служивает рассмотрения,— это гипотеза о своего рода
инфинитиве ama, cale, audi, сопряженном с личной фор-
мой глагола s-bhu-. Такая точка зрения, подсказанная с
разных сторон, становится еще более правдоподобной,
если ее связать с изложенными выше соображениями.
Корневая основа ama, cale, audi может быть, с одной
стороны, принята за имя, и тогда она будет исходной для
образования инфинитива, а с другой — за глагольную
форму, и тогда она неизбежно станет повелительным на-
клонением.
Отнюдь не случайно основы в формах будущего
времени ama-bo, cale-bo, audi-bo тождественны им-
перативам ama, cale, audi; в единственном исключении,
da-bo (ср. da-re) при повелительном наклонении da, раз-
личие в количестве гласного обусловлено удлинением
последнего в односложном ударяемом слове; вначале им-
ператив имел форму *da (Зоммер, Handb. \ стр, 123, 539;
Эрну, Morph, hist.2, стр. 292). Таким образом, природа исход-
ной основы определяется с большой точностью*.
Аналогичный процесс обнаруживается и в славянском
имперфекте дмаахъ, где изменяемый элемент -ахъ- при-
бавляется к основе инфинитива дмд- (Мейе — Вайан, Le
slave commun6, стр. 272) и означает примерно „я имел
делать". Правда, в славянском языке всякая связь между
инфинитивом и повелительным наклонением исчезла вслед-
ствие того, что индоевропейское повелительное наклоне-
ние было заменено желательным; тем не менее структура
славянского имперфекта настолько напоминает структуру
латинского имперфекта, что невольно возникает пред-
положение об одинаковом способе образования обеих
форм.
Как известно, так же было образовано и прошедшее
время германских слабых глаголов (гот. salbo-da, 1 л.
мн. ч. salbo-dedum) и, возможно также, армянский импер-
фект типа berei (Мейе, Esquisse, стр. 95).
* Относительно аналогичного употребления императива-инфини-
тива в турецком и арабском языках см. Шпитцер, BSL, XXXV, 1934,
стр. 84 и сл., и Канар, Annales de 1’Institut d’etudes orientates de
FUniversite d’Alger, I, 1934—1935, стр. 9 и сл.
166	Глава VIII
2. Латинский герундив
Нам предстоит затронуть здесь проблему герундива и
происхождения италийских форм на '-ndo-. Мы не будем
входить в чрезвычайно сложные детали латинского упо-
требления форм, которые, возможно, разъяснятся при
обсуждении этого вопроса. Последующее изложение
имеет целью прежде всего охарактеризовать существо
спора, уточнить некоторые определения и на основе стро-
гого описания найти элементы решения.
Современное состояние вопроса — возможно, самого
спорного в латинской морфологии * — сводится к конста-
тации нашего незнания. Мы не знаем ни того, откуда
произошли италийские формы на *-ndo-, ни того, что по-
явилось раньше, „герундий" или „герундив", ни того, ка-
кое значение этого образования следует рассматривать как
исконное. По общему мнению, первоначальная функция
причастия на -ndus- заключалась в выражении активного
или пассивного глагольного понятия без временного от-
тенка и идеи долженствования: secundus „следующий",
oriundus „ведущий свой род (от)", rotundus „круглый"
и т. д. Откуда же появились употребление в качестве стра-
дательного причастия и представление о будущем времени
или о долженствовании? Каково отношение между этим
причастием и герундием, дающим просто склонение инфи-
нитива? Те, кто исходит из простого отглагольного при-
лагательного (secundus), вынуждены прибегать к уловкам,
чтобы приспособить к этому исходному положению понятие
долженствования; те, кто считает первичным второе значе-
ние, должны регистрировать secundus, oriundus и т. п. как
необъяснимые отклонения; те же, наконец, кто хочет
придерживаться фактов, довольствуются раздельным опре-
делением обоих видов употребления, не возводя их к един
ству.
* Наиболее существенные библиографические данные по этому
вопросу можно найти у Штольца — Лоймана (Lat. Gramm., стр 226
и сл.) и Шмальца — Гофмана (стр. 594 и сл.). Идея сравнения -ndus
с -43- в |ла'.>ас, Котлас (Мейе, BSL, XXXIV, стр. 3; Шантрен, La for-
mation des noms, стр. 350) положена в основу статьи Ж. Лебретона,
MSL, XI, стр. 154 и сл.— Малоубедительное разложение *-ndo- на
*-ent-|-do- без исследования значений см. Грэй, BSL, XXXV, 1934,
стр. 76 и сл.
О некоторых формах инфинитива
167
Такая неясность будет сохраняться до тех пор, пока
не будет сформулировано исчерпывающее определение
прилагательного на -ndus. Определение, данное Бреалем:
«прилагательное, выражающее первоначально лишь идею
действия, безразлично — активного или пассивного0,— не-
точно. Мы выразимся иначе: роль прилагательного на -ndus
состоит в том, чтобы включать предшествующее имя в
сферу глагольного действия как такового; оно указывает
на то, что существительное есть предмет или место про-
исходящего действия. Перейдя к рассмотрению примеров
различных типов, мы увидим, что глагольное понятие
выдвигается на первый план.
Res Icetanda буквально значит „вещь, зависящая от
факта веселья", „вещь, связанная с фактом веселья1*,
следовательно, w-вещь, заключающая в себе веселье0.
Opus perficienduin означает „работу, в понятие которой
входит представление о ее завершении", „работу, предпо-
лагающую завершенность0;historia legenda—„рассказ, за-
висящий от понятия чтения, подлежащий действию чте-
ния > для чтения0; ius iurandum—„священная формула,
предполагающая действие ритуального произнесения : фор-
мула для ритуального провозглашения > клятва0; res
non conternnenda—„вещь, несвязанная с фактом чьего-либо
презрения > не подлежащая презрению1*. В качестве ска-
зуемого с esse: delenda est Carthago означает „Карфаген
есть (город), предназначенный действию уничтожения**,
„город, по отношению к которому поставлен вопрос о
разрушении**, откуда „должен быть разрушен". То же
в качестве сказуемого в более сложных оборотах: quae
utenda uasa semper uicini rogant (Плавт, Aul., 96) вовсе
не означает „посуда, которую соседи все время заим-
ствуют, чтобы пользоваться ею", как переводит
Риман (Synt.7, стр. 520). Для какой же другой цели им
просить посуду? Если грамматическим дополнением к ro-
gant является uasa, то логическим дополнением служит
глагольное понятие, заключенное в utenda: „они просят
посуду, поскольку она подлежит действию использова-
ния °, т. е. „ они просят разрешения на использование
(го xprjaflat) посуды". Соответственно dare utenda uasa —
„согласиться на использование ( = действие, право исполь-
зовать) посуды**. Только при этом условии можно понять
168
Глава VIII
употребление dare (rogare) aliquid utendum в смысле
„ссужать, заимствовать".— Dare liberos educandos пере-
водится: „доверять воспитание детей",буквально „до-
верять детей в части, касающейся действия воспитания";
oppidum diripiendum militibus concedere—„разрешить солда-
там грабеж (= право грабежа) города", буквально „усту-
пить город в качестве подлежащего действию ( = праву)
разграбления"; praeesse rebus gerendis — „председатель-
ствовать при ведении дел", буквально „в делах, по-
скольку таковые подлежат ведению"; tempus legendae
historiae — „время рассказа,подлежащего действию чтения".
Из этих примеров с полной очевидностью явствует,
что распространение прилагательного на -ndus было вы-
звано той же причиной, которая благоприятствовала столь
широкому употреблению оборота post urbem captain: склон-
ностью к пассивным конструкциям. Но отсюда следует
также — и это еще важнее,— что прилагательное на -ndus
делает пассивным отглагольное имя, тогда как прилага-
тельное на -tus делает пассивным значение корня. Такая
фраза, как ante conditam condendamue urbem, лучше всего
иллюстрирует это различение: ante conditam urbem „до
построенного Рима" равнозначно „до основания (conditio)
Рима", но ante urbem condendam „до Рима, подлежащего
основанию (связанного с основанием)" предполагает от-
глагольное имя, обозначающее процесс основания как
таковой, т. е. инфинитив. Такое подчеркивание в прила-
гательном самого процесса облегчало и, так сказать, делало
неизбежным развитие в нем понятия будущего времени,
намерения или долженствования: отглагольное имя „съеде-
ние" образует прилагательное, обозначающее, собственно,
„связанный со съедением, подвергаемый съедению, пред-
назначенный действию съедения"; edendus в данном случае
обозначает „то, что будет съедено, что должно быть
съедено, чему свойственно быть съеденным" и т. д. Кон-
текст, смотря по обстоятельствам, уточняет модальность
значения. Единственное определение, которое может быть
принято и с которым согласуются все оттенки, звучит
так: прилагательное на -ndus выражает зависимость по
отношению к отглагольному существительному.
Таково основное понятие, содержащееся в этом при-
лагательном. Идея „долженствования" является лишь
О некоторых формах инфинитива
169
одним из видов этого состояния зависимости по
отношению к отглагольному имени, которое
органически выражается прилагательным на -ndus. Мы
настаиваем на этом определении, которое не только
охватывает всю совокупность оттенков употребления дан-
ного прилагательного в роли „страдательного причастия
будущего времени", но в той же степени является при-
годным и для так называемых „медиальных причастий",
типа secundus, uoluendus, oriundus. Можно утверждать,
что если проблема форм на *-ndo- до сих пор не подда-
валась разрешению, то это объясняется исключительно
ошибочной оценкой значения прилагательных типа secun-
dus. Неверно, будто эти прилагательные представляли
собой простые причастия от глаголов среднего залога,
отличаясь тем самым от страдательных причастий, вроде
amandus, scribendus. Напротив, особенности их употреб-
ления подтверждают всеобщую применимость определе-
ния, данного выше.
Oriundus не равнозначно ortus. Между этими двумя
прилагательными существует различие, о котором рим-
ляне имели ясное представление и которое отчетливо
выражается в следующей фразе Тита Ливия: „Hippocrates
et Epicydes nati Carthagine, sed oriundi ab Syracusis exsule
auo" (XXIV, 6). Мы обнаруживаем между natus и oriun-
dus то же различие, которое разделяет французские „пё“
и „natif" (нем. „geboren" и „gebiirtig"). Литтре приводит
прекрасное определение, данное Лаво: „Natif предпола-
гает постоянное местожительство родителей, которое не
обязательно должно быть местом рождения. Тот, кто
благодаря случайности родился в той или иной местно-
сти, считается рожденным (пё) там; тот же, кто ро-
дился в какой-либо местности, потому что отец и мать
его постоянно живут там, считается происходящим
(natif) из этой местности". Oriundus переводится словом
„natif". Но разве oriundus ab Athenis в силу самого факта
проживания его отца и матери именно там не был пред-
назначен к тому, чтобы именно в Афинах появиться на
свет. Местожительство его родителей в Афинах пред-
определяет для него в известной мере долженствова-
ние родиться в этом городе. Так, oriundus „подлежащий
рождению" объединяется с delendus „подлежащий разру-
i70
Глава VII I
шеиию“, с той лишь оговоркой, что первое происходит
от непереходного, а второе — от переходного глагола.
Это уточнение вносит полную ясность в стих Лукреция
(II, 991): „caelesti sumus omnes setnine oriundi*-, поэт при-
бавляет: „omnibus ille idem pater est“. Действительно, не-
бесное происхождение живых существ представляется не
случайным; все проистекает от неба и возвращается туда,
чтобы снова прийти на землю (ср. II, 999—1001); так
формулирует Лукреций учение о происхождении всякой
жизни. Следовательно, наше рождение вовсе не случайно.
Поскольку отец вселенной пребывает на небе, все живое
должно происходить от неба; судьба наша была, есть
и будет в том, чтобы порождаться небесным семенем:
„oriundi sumus “; мы, так сказать, по происхождению
дети неба. И когда Энний восклицает: „о pater, о geni-
tor, о sanguen dis oriundum", он употребляет oriundum
в его подлинном значении, т. е. Ромул, показанный им
как божество, должен был породить божественных
детей.
Чтобы определить точный смысл uoluendus, обратимся
к Виргилию, который отнюдь не безразлично употребляет
uoluens и uoluendus, говоря о месяцах или о годах: „certe
hinc Romanos olim uoluentibus annis, | hinc fore ductores“
(Aen., I, 234) „отсюда co временем пойдут вожди римлян,
когда истекут годы“; ср.: „triginta magnos uolaendis теп-
sibas orbes imperio explebit" (I, 269—270) „он наполнит
своею властью тридцать великих лет с течением месяцев “,
т. е. „благодаря тому, что месяцы подвержены течению"*.
Здесь не простое обстоятельство времени, как в uoluen-
tibus annis; в данном случае неотвратимое и правильное
течение месяцев есть условие исполнения тридцати лет.
Такое же толкование применимо и к uoluenda dies en
ultro attulit (Aen., IX, 7) „(то, чего боги не осмелились
тебе предложить), вот что течение дней тебе предла-
гает"— день, поскольку он подвержен течению. У Энния
(Ann., 386) в clamor uoluendus per asthera uagit оттенок
в значении прилагательного, на первой взгляд несущест-
* Возможно и другое толкование этого места „Энеиды'. Ср. пе-
ревод В. Я. Брюсова: „Тридцать великих кругов, отмеченных лун
оборотом, властью своею наполнит'.— Прим, перев.
И некоторы-х формах инФинитиви 	1?1
венный, уточняется сходством употребления: крик зву-
чит через пространство, по которому он, выражаясь
образно, должен „катиться", когда его как бы „бросают"
к небу.
Rotundus (rutundus, у Нония Марцелла 60, 8), вероятно,
связано с глагольным корнем *retl (др.-ирл. rethim), по-
добным late; в этом случае rota было бы именем дей-
ствия от ’retl; романские формы предполагают *retundus в
соответствии с ирландской формой; rotundus своим -о-
обязано влиянию rota (см. у Мейе — Эрну под словом
rota). Особое значение прилагательного различается еще
у Цицерона (Nat. Deor., II, 19): ex utraque re et mundi
uolubilitas... et stellarum rotundi ambitus cognoscuntur.
Выражение rotundi ambitus стоит в одном ряду с аб-
страктным именем uolubilitas; ambitus rotundus есть „дви-
жение, подчиненное действию кругообразования ( = на-
правляемое по круговому пути)". Вполне естественно,
что вещь, отвечающая этому определению, будет „круг-
лой “.
Двоякий смысл secundus имеет такое же происхож-
дение. Известно, что secundus в значении „благоприятный"
связано с абсолютным употреблением sequi в смысле
„пройти легко, не встретить сопротивления". Secundum
flumen означает, следовательно, „река, подверженная дей-
ствию следования (своему естественному течению)" *. Ме-
тафорически, secundae res — „обстоятельства, в которых
проявляется факт везения", откуда „благополучие, счастье".
У Цезаря (BG., VII, 58) secundo flumine iter facere coepit
означает буквально „трогается в путь с рекой, направ-
ленной по своему природному пути ( = вдоль реки)";
secundo amni — „по течению реки", и т. д.— Переходя
к значению „второй", следует отметить, что secundus, а
не sequens служит порядковым числительным к duo.
Sequenti die и secundo die не одно и то же. День, назы-
ваемый sequens, употребляется в единственном смысле:
наступать позже (любой другой день), тогда как dies
* Secundum стало затем предлогом, так что secundum flumen
значит „по течению реки" и далее (переносно): secundum naturam
„сообразно природе", secundum causain nostram „в пользу нашего
дела “ и т. п. — Прим. пере».
t
172	Г ла я a VIII
secundus — это день, отмеченный фактом (или необходи-
мостью) следования за предыдущим; на первом плане
здесь отглагольное имя (то етггзйа'). Этот день неотвра-
тимо следует за тем днем, который взят в качестве
отправной точки. Положение dies secundus твердо уста-
новлено в исчислении; поэтому secundus является поряд-
ковым числительным между primus и tertius. Мы видим,
что secundus представляет собой прилагательное от гла-
гольного имени: „зависящий от (принадлежащий к) дей-
ствия следования* на том же основании, что и другие
прилагательные на -ndus, образованные от переходных
глаголов. Легко понять, что „действие следования” вы-
двигается на первый план там, где речь идет о выражении
положения предмета по отношению к предыдущему,—
а в этом как раз и состоит функция порядкового числи-
тельного и.
У Варрона (L. L., VI, 3, 54) senescendus неправильно'
истолковано посредством senescens: saeclum dictum a sene,
quod longissimum spatium senescendorutn hominum id puta-
rant. Смысл этого предложения в том, что старость че-
ловека не может длиться свыше столетия; spatium senes-
cendorum hominum переводится: „отрезок времени, который
могут пройти люди, подверженные действию старения”.—
Тот же автор (Августин, Civ. dei, XXII, 28) пишет:
„...esse in renascendis hominibus quam appellant тгаХ’.ууе^ез'а^
Grseci”. Речь здесь идет не о случайном возвращении к
жизни, но о законе, который обусловливает второе рож-
дение людей; renascendus означает „предназначенный
действию ( — долженствованию) возрождения”.
Условия, при которых появляется единственный при-
мер labundus, заставляют сомневаться в его подлинности
с точки зрения соответствия нормам употребления. Акций
(у Нония Марцелла, X, 4; в издании Линдсея, III, стр. 811)
пишет: hac ubi curuo litore latratu | unda sub undis labunda
sonit. Поэт искал созвучия (lab)unda c unda и undis и
выбрал данную форму скорее по ее звучанию, чем по
смыслу. Хотя labunda само по себе и может быть объяс-
нено наподобие uoluendus (вода подвержена скольжению),
правильнее все же видеть здесь искусственное употребле-
ние. Во всяком случае, и в этом примере нет ничего про-
тиворечащего истолкованию предыдущих.
О некоторых (Нормах инфинипн в л
Нужно учесть еще сложные слова на -bundus (весьма
вероятно, *bhtjondos от *bhii-), содержащие идею предрас-
положения или долженствования быть таким-то: nioribun-
dus „предназначенный к тому, чтобы (долженствующий)
быть мертвым". В другой работе (BSL, XXXIV, стр. 186)
нами были приведены доводы в пользу того, что образо-
вание на -cundus во второй части сложения содержит
причастие от *ku- „увеличиваться, шириться", параллель-
ное -bundus. И здесь понятие о наклонности к чему-ни-
будь (ira-cundus, fa-cundus, fe-cundus) связано с внутрен-
ним содержанием глагольной идеи.
Прилагательные, образованные от отложительных или
непереходных глаголов, в совокупности обнаруживают то
же значение, какое присуще прилагательным, генетически
связанным с переходными глаголами. Следует, однако,
заметить, что secundus, oriundus, uoluendus, rotundus
вместе co словами на -bundus и на -cundus образуют явно
более архаическую группу, чем причастия типа amandus.
Благодаря самому факту большей древности rotundus и
secundus оказываются выключенными из глагольной сис-
темы и ограниченными ролью простых прилагательных;
составные слова на -bundus и -cundus также восходят
к древнейшим слоям языка. Здесь мы имеем первые при-
меры образования на -ndus. Надо полагать, что истоками
этого образования являются отложительные глаголы не-
переходного значения, вроде orior, sequor, sretor (стр. 171),
возможно, labor, а затем оно распространилось и на пере-
ходные отложительные глаголы (utor). Параллельно и в
силу общности значения глаголы из активной группы,
допускавшие непереходное употребление (uoluo), облег-
чали обобщение значения -ndus в действительном залоге
всех спряжений.
Итак, во всех случаях своего употребления прила-
гательные на -ndus представляют собой единое образование.
Роль суффикса *-ndo- состоит в том, чтобы
создавать прилагательное к отглагольному
имен и. Различие между secundus и repetundus зависит
исключительно от природы глагола и неодинаковой древ-
ности прилагательного, а не от различия функций.
Теперь мы можем продолжить наш анализ. Будучи
прилагательными от отглагольных имен, производные на
174
Глава VIII
-ndus определяются как прилагательные прина д-
лежности. Думается, что рассмотренных примеров
достаточно для того, чтобы сделать этот факт несо-
мненным. Так как понятие принадлежности выражается
или прилагательным, или родительным падежом, то для
обозначения зависимости от отглагольного имени можно
использовать либо производное прилагательное (герундив),
либо непосредственно родительный падеж отглагольного
имени (герундий). Иными словами, у нас нет больше
оснований приписывать первичность либо прилагательному
на -ndus, либо герундию и затем разыскивать способ,
с помощью которого одно из них могло породить другое.
„Герундив" и „герундий" были в одно и то же время
образованы от отглагольного имени и теоретически выпол-
няли одинаковую роль: uir occidendus „человек, завися-
щий от действия убийства" равнозначно тоб <pove6si>;
urbs condenda — *п6Ь.с тоб хт'^гг?. Правда, мы знаем, что-
родительный падеж герундия имеет в латинском языке
весьма ограниченное употребление и что ему могут пред-
шествовать лишь абстрактные существительные — copia,
potestas, locus и т. п. (Шмальц—Гофман, стр. 597, § 178,1 А).
Но если исходить, как это делаем мы, из глаголов сред-
него залога, то ничто не препятствует допустить, что
vir oriundus в доисторический период имело смысловой
эквивалент *vir oriundi „*<w(p тоб yepvevai"; несомненно,
что именно такая возможность внушила Плавту создание
искусственной формы от переходного глагола edundi ехег-
citus (Capt., 153), буквально „армия съедания, принадле-
жащая съеданию (—роль которой — съедать)". Равным
образом, если с глаголом среднего залога fabulari можно
сказать: sermones (вин. п. мн. ч.!) fabulandi (Peen., 34)
„разговоры, принадлежащие к действию ведения (их)
(= разговоры для ведения)", то в том же смысле можно
было употребить и *sermo fabulandus. И все же различие
между переходным и непереходным значениями в отгла-
гольном имени, допускавшем оба эти значения, было не
очень устойчивым. Можно думать, что латинский язык
и — насколько это известно — вообще италийские языки
утратили эту двойственность начиная с того момента,
когда оказалось возможным получать от любого глагола
прилагательное на -ndus и когда у переходных глаголов
О некоторых (Нормах инфинитива	. 175
установилось различие между пассивным „герундивом"
и активным „герундием". В противоположность этому
кельтские языки могли употреблять при одушевленном
подлежащем родительный падеж инфинитива в приимен-
ной функции, как, например, в др.-ирл. fer denma bairgine
„человек для делания хлеба"*, причем этот оборот, неви-
димому, не был свойством глаголов с медиальным значением.
В подтверждение идеи об одновременном происхожде-
нии прилагательного на -ndus и герундия от отглаголь-
ного имени привлечем параллельные факты индо-иранских и
греческого языков. Выше (стр. 98—99) мы настаивали на опре-
деленно глагольном значении абстрактных имен на *-tu-.
Весьма интересно, что прилагательные, производные от
этих абстрактных имен, именно благодаря подчеркиванию
глагольного характера имени и в силу выдвижения на.
первый план понятия о процессе, развились в страдатель-
ные причастия будущего времени или в прилагательные
долженствования: скр. hantu-„действие убивания": hantva-
„occidendus"; гр. уротто; : уратгтеос; <рраати; : ©раатёос.
В санскрите же абстрактные имена на Ми- дают отгла-
гольные существительные (род. п. -toh, дат. п. -tave,
вин. п. -turn), представляющие собой инфинитивы. Одно-
типное развитие породило, с одной стороны, скр. hantva-:
hantoh, hantum, с другой — лат. delendus : delendi, delendum.
Сходным образом в немецком языке, в обороте, соответ-
ствующем герундиву: „eine zu erzahlende Geschichte",
прилагательное вторично образовано от инфинитива zu
erzahlen; в армянском языке bereli „долженствующий
быть принесенным" является прилагательным на *-цо- от
инфинитива berel. Таким образом, образование на -ndus
находит отныне себе место среди целого ряда примеров
аналогичного развития, теряя свой исключительный харак-
тер и становясь частью эволюции, отправная точка которой
всегда содержится в отглагольном имени.
Теперь мы подошли к рассмотрению самой формы
суффикса *-ndo-, с помощью которого устанавливаются
склонение и словопроизводство отглагольного имени. Судя
* Об этой конструкции см. у Вандриеса (MSL, XVI, стр. 247), ко-
торый тоже приходит, хотя и иным путем, к мысли (стр. 255) об
общем происхождении герундия и прилагательных на -ndus.
176____ Глава УШ _
ио параллелизму ‘-ent-, *-ont- и '-endo-, *-ondo-, данные
суффиксы должны быть расчленены на *-e/on-t- и *-e/on-do-.
В обоих причастиях мы имеем производное на *-еп-, рас-
пространенное соответственно посредством *-t- и Мо-.
Это италийское ‘-do- отождествляется с суффиксом умбр,
kalersu, kaleruf, лат. callidus и латинских прилагательных
на -(i)dus, производных от непереходных глаголов: tepidus,
placidus, acidus и т. д. Вспомнив теперь, что древнейшие
отглагольные прилагательные на -ndus связаны с глаголами
среднего залога и непереходными глаголами (стр. 173), мы
поймем, что uoluendus и tepidus объединяются общим
для них значением состояния; разница только в том,
что tepidus образовано прямо от корня, тогда как uoluen-
dus восходит к производному на *-еп-; первое из них
просто выражает глагольное понятие, второе же подчер-
кивает субстантивированный характер глагольного понятия.
На более поздней стадии это различие иллюстрируется
отношением между timidus и timendus.
В итоге после выделения Мо- из суффикса -ndus
остается глагольная основа, распространенная посредством
-еп-/*-оп-, т. е. образование, равнозначное известному
в греческом языке в виде инфинитива на -sv. Способность
образовывать производные на *-еп- от именных или гла-
гольных основ так же подтверждается в латинском языке,
как и в индо-иранских, греческом или германских (ин-
финитивы на Л-опо-). Однако в общем формы производных
на *-еп-, когда с их помощью образуется склонение
корневого имени, оказывают на это имя воздействие:
возникает тенденция придавать корневому имени в име-
нительном-винительном падеже особое окончание, проти-
вопоставляющее его формам на *-еп-; вот почему *-ег
избирается часто в качестве отличительного признака
именительного-винительного падежа. Так, например, пер-
воначальное отношение *ud : sud-en- усилено в *ud-er : *ud-
еп-. Абстрактное имя этого типа нам известно в i-ter/ten-.
Применяя это положение к италийским отглагольным
именам, мы приходим к объяснению наряду с герун-
дием на *-еп- медиопассивных инфинитивов на -ier *. Так
* Другие гипотезы см. Зоммер, Handb.2, стр. 594, и Штольц—Лой-
маи, Lat. Gramm., стр. 328.
О некоторых формах инфинитива	177
же находим мы суффикс *-ег и в (неправильном при
любом ином понимании) инфинитиве fieri, который
в древнелатинском языке имел активное окончание: Неге.
Колебание между fieri и fiere, понятное у глагола с таким
значением, со всей очевйдностью указывает на отглаголь-
ное имя Tier, нормализованное впоследствии посредством
-ere, -eri (fiere: fierem по аналогии с agere: agerem),
причем в данном случае -ег содержит *г, а не *s. Такое
отглагольное имя непереходного значения, как *fi-er,
теоретически способно было дать производное *fi-e/on-dos,
поскольку первые отглагольные прилагательные на -ndus
происходили как раз от глаголов среднего залога. Непе-
реходность fib, с одной стороны, и звуковое совпадение
суффикса *-ег с медиопассивным глагольным окончанием
на -г — с другой, имели общим результатом то, что *fi-er
„действие становления“ стало осознаваться как специфи-
чески медиальное или непереходное. По этой причине
конечное -ег, как самая выразительная примета медиопас-
сива, было перенесено в инфинитивы, уже содержащие
элемент -i: loqui >loquier; dici >dicier; ferri Merrier. По
аналогии с этим инфинитивы на -ri, восходящее к *-sei*,
получили такое же окончание: suspicari >suspicarier;
uideri >uiderier; opperiri >opperirier. Эта гипотеза охваты-
вает, повидимому, всю совокупность фактов и приемле-
мым образом связывает их с образованием на *-ndo-.
Теоретическая модель "fi-er : 'fi-en- „становление” в точ-
ности согласуется с и.-е. *udh-er : “udh-en- „вздутие,
припухлость" (> „вымя"), лат. uber, или с *i-ter: *i-ten-
„хождение", лат. iter, itin(er)is.
* pakari в надписи из Дуэноса слишком ненадежно, чтобы пред-
полагать древнее г.
12 Э. Бенвеиист
i'.'IABA IX
ОЧЕРК ТЕОРИИ КОРНЯ
Все рассмотренные нами ряды фактов последовательно
и с разных сторон приводят нас к признанию структурного
сходства между существительными среднего рода и при-
лагательными, а также закономерных чередований между
ними. В свою очередь, эти именные формы, восстановлен-
ные в их древнейшем состоянии, раскрывают принципы,
из которых, после того как мы их определим, сопоставим
и сгруппируем, образуется теория индоевропейского корня.
То, чему до сих пор нас учили по вопросу о природе
и разновидностях корня, в действительности представляет
собой разнохарактерную смесь эмпирических понятий, пред-
варительных допущений, архаических и поздних форм, а
в целом — путаницу, в которой невозможно разобраться.
В трудах по этому вопросу мы найдем односложные
(*-bher-) и двусложные (i:gl'ei3-) корни; корни двухбук-
венные (Мб-), трехбуквенные ("per-), четырехбуквенные
(*1ецк-), пятибуквенные (*sneig"h-); корни с простым
гласным (tmen-) и с дифтонгом (*peik-); с начальным
гласным far-) и с конечным (*рб-); с долгой огласовкой
(*sed-) и с нулевой (*dhak-)52; с долгим дифтонгом ("sreig-j
и с кратким (‘bheudh-), с суффиксом, с распространением
и т. д.
Тщетной была бы попытка обосновать или даже
полностью перечислить все типы корня, приписываемые
индоевропейскому языку. Многословие рассуждений вы-
давало неопределенность теории. Нельзя добиться восста-
новления индоевропейскогосостояния ни путем нагроможде-
ния различных индоевропейских форм одной из глагольных
основ, ни путем перенесения в доисторию какой-либо
частной черты исторически засвидетельствованного языка.
Нужно попытаться отыскать путем широких сопоставлений
Очерк теории корня
179
исходную систему в ее простейшем виде и затем посмот-
реть, какие закономерности изменяют соотношение ее
элементов. Именно к этому мы и будем стремиться. По-
скольку существо проблемы заключается в определении
структуры форм, мы не будем, как правило, останав-
ливаться на вопросах „значимости", „вида" и т. п. Если
определение корня, к которому мы придем, окажется
пригодным, то понятия „значимости" и „вида" корня по-
лучат морфологическое обоснование, которого у них
пока еще нет; только тогда изучение этих вопросов снова
станет своевременным.
Мы постоянно будем применять термины „суффикс" и
„распространение", хотя один и тот же элемент может
быть и тем и другим. Мы отличаем суффикс от распро-
странения чисто формально: суффикс характеризуется
своей чередующейся формой (-et-/-t-, -en-/-n-, -ek-/-k- и т. д.);
распространение же, не имея чередования, состоит из одного
согласного -п-, -к- и т. д.). Это различие, будучи
чрезвычайно важным, заменит собой понятие „определителя
корня" („Wurzeldeterminativ"), применявшееся весьма не-
продуманно.
Предпосылкой всех индоевропейских реконструкций
явилось гениальное открытие Ф. Соссюром консонантного
характера фонемы о. Признанная и развитая дальше Мёл-
лером, Педерсеном и Кюни, эта теория может считаться
сегодня твердо установленной благодаря проницательности
Куриловича, сумевшего распознать в хеттском h две из
трех разновидностей и.-е. э *.
Мы полагаем, следовательно, известным и принятым,
что е, а, о (не являющееся аблаутным вариантом е) и е, а,
б отражают е с предшествующим или последующим э
в одной из его трех форм, а именно: Oj -ф- е е; э2 -ф- е = а,
-ф- е — о; е -ф- о, = ё, е -ф- э2 -= а, е —= о. Эти три раз-
новидности о оставили след в хеттском языке. Курилович
нашел его для э2 и э., дающих хетт, h: ср. hanti = гр.
av-ri; haStai^rp. ojtsov. Но о, тоже представлено в хеттском
Курилович, Symbolae Rozwadowski, I, 192", стр. 95—104. Мы
воспользовались этой статьей, приняв, однако, не все ее положения.
Впрочем, Курилович и не касается проблемы корня, составляющей
(данный предмет следующих ниже страниц53.
]80
Г л а в а IX
языке: в то время как перед гласным оно исчезает, перед
согласным в начале слова дает а : \o1es->es-(zi) „он есть”:
*3,s-(onti) > as-(anzi) „они суть”; *otep- > ep-(zi) „онберет” :
*э,р-> ap-(anzi) „они берут”; "э^б- > ed- „есть, съедать” :
"Ojd- > ad-(anzi) „они едят”; ср. azzik <*ad-sk-< “э/1-sk-
„ объедаться”.
Таким путем становится возможным восстановить ин-
доевропейские корневые основы в их истинном виде, раз-
лагая начальные и конечные гласные: “ed- возводится к
*a,ed-, ср. *sed-; *ag- к *o2eg-, ср. *teg-; *oku- к *э3ек"-,
ср. *sek"-; “dhe- к “dhe^-, ср. “dher-; “bha- к “bhea2-, ср. “bher-;
•рб- к “реэ;1-, ср. “pet-. Таково то единственное символи-
ческое изображение, которое соответствует фонетическому
составу корня. Это значит, что нам надлежит установить
принципиальное различие между двумя видами индоевро-
пейских долгих гласных: одни из них возникают при до-
историческом стяжении “е с разновидностями % другие
являются следствием аблаута8’. Первые имеют чисто фо-
нетическую природу; у вторых — морфологическое значе-
ние. Для корня “рб- „пить” в такой же мере невозможно
чередование с ра- или с “ре-, как для *b!ier- невозможно
чередование с “bhed- или с “bhes-, потому что *ро- восходит
к “реэ3-, тогда как “ра- и “ре- возводятся к “реэ2- и “peOj-.
Напротив, “цбкп- имеет долгое б, чередующееся с *о/е.
Фонема э ведет себя во всех отношениях как сонант в
его гласной или консонантной форме. В морфологии она
играет точно такую же роль, что и i, ц, г, п и т. д.,
л может служить либо распространением (э), либо суф-
фиксом (-еэ-/-э-).
Теперь, когда установлена истинная природа звука
л и его функции, мы располагаем средством для правильной
оценки класса „двусложных” корней (set)*. Так принято
именовать корни, оканчивающиеся на а, е, б, которые че-
редуются с э: тип “lero-/“tre-, “g"eia-/“guie- и т. п. С опи-
сательной точки зрения, это определение точно. Ошибка
состоит в допущении наличия здесь особого вида корней;
неправильно и то, что ради этого мнимого исключения
создаются без оснований к этому новые категории.
* Set — распространенное в санскритоведснкн и компаративистике
условное обозначение „двусложных* корней. — Прим. luyt'i
Очерк теории корня
1В1
Корней, которые были бы „двусложными”, нет, по-
скольку всякий корень может стать таковым. Разобрав в од-
ной из предыдущих глав (стр. 78 и сл.) чередование
(1щц-: dieu-, Мёги-: бгёц-, мы тем самым сформулировали
принцип, определяющий корневые чередования. Элемент
*-ц-/*-ец- является суффиксальным. Он присоединяется
к корню таким образом, что ударяемой полной ступени
корня соответствует нулевая ступень суффикса, и наоборот.
Поэтому корень Мег- с суффиксом *-ц/ец- может высту-
пать в двух видах: Мёг-ц- : Mr-ёц-. От корня Mei- имеем
Mei-Ц-: Mi-ёц-. Фактически все корни подчиняются этому
принципу. Противоположение лит. persu и лат. ргесб можно
объяснить, исходя из корня 'per- с заднеязычным суф-
фиксом, по схеме: I 4рёг-к-: II ‘ рг-ёк-. Соответствие гр.
fgpyov — предполагает суффикс *-g-/-eg-, присоединен-
ный к корню Мег- так, что I ‘уёг-g- (гёр^су) противостоит
II Mr-eg- (рё^е). Суффиксальное чередование *-ц-/-ец-,
‘-k-/-ek-, *-g-/-eg- в точности воспроизводится в *э/ё, по-
скольку ё разлагается на :'ёэ. Мнимая характеристика
„двусложных” корней в действительности представляет
собой такой же суффикс, как и все предыдущие. В *guejs-:
*guie- нужно выделить суффикс	и установить
*g’’ei-a,- : 4gui-eSi-, что во всех отношениях сравнимо
с *g’hei-m- (скр. hem-an-): "g’hi-ёш- (лат. hieras). Следо-
вательно, „двусложные” корни представляют собой обыч-
ные корни, но снабженные суффиксом. Приводимая ниже
таблица убедительно показывает, что „двусложный” ко-
рень ведет себя так же, как и любой другой корень
с суффиксом. Состояние „ударяемая полная ступень
корня-ф-нулевая ступень суффикса” мы будем называть
основой I, а состояние „нулевая ступень корняЦ-ударяе-
мая полная ступень суффикса” — основой II.
ОСНОВА I
ОСНОВА II
Mer-g- (гр. дёр-у-оу)
’рёг-k- (лит. persii)
‘ser-u- (лат. seru)
‘sen-u- (ср. др.-в.-нем.
senawa)
Чёг-гп- (гр. тёр-g-a)
: цг-eg- (гр. рё^ш)
: *рг-ёк- (лат. ргес-)
: Мг-ёц- (скр. srav-)
: 4sn-eu- (гр. veopov)
: Чг-ёш- (др.-исл. firpmr)
г.1 а о a IX
‘1ёг-э2- (хетт, larb-)
арё1-э2- (хетт, palh-j
’кёп-э, (гр. угэг-)'
gen-a;1- (лит. хёп-klas)
1ёг-у- (скр. taru-ta)
*g,!er-bh- (скр. garbh-ah)
‘цёг-s- (скр. vars-a-J
*э2ёг-к-(хетт, hark- „иметь")
*a8er-g- (хетт, hark-, rp.apy-j
'эёи-d- (авест. aoda- „источ-
ник")
Рёп-bh- (скр. anibha-)
pet-r- (скр. patra-)
: Чг-ёл.- (лат. -triire, trans)
: *р!-ёэ,- (лат. planus)
: gn-ёп,- (гр. рт--)
: gn-ёэ. (ст.-слав. знлти*)
: “tr-ёц- (гот. -priutan)
: *gnr-ebh- (гр. ?рг?о;)
: *цг-ё8- (др.-ирл. trass)
: 4э.,г-ёк- (лит. гак-)
: '“9sr-eg- (скр. raj-atain)
: эц-ё(1(арм. get, ср. гот.
wato)
: “эп-ёЫ1- (гр. >s-po;)
: “pt-ёг- (гр. тгсгрбу)
Таким образом, то, что именуется „двусложным кор-
нем", представляет собой состояние, в котором может
находиться любой корень и в котором фактически и нахо-
дится большая часть их, когда они получают суффикс.
Следовательно, всякий корень допускает суффиксацию.
Открытие „двусложных корней" оказалось частичным пред-
видением постоянного свойства всех корней, плодом пра-
вильной, но неполной интуиции. Ф. Соссюр был прав,
полагая, что *guje- является формой, чередующейся с
„*guep-“, но он ошибался, считая, что мы имеем здесь
дело с особой разновидностью корней, и допуская корневой
характер -э-/-ё-. Традиционное написание “g^ein-, Чегэ-
должнобыть, следовательно, заменено написанием iguei-o1-,
ster-at-; корень здесь не четырехбуквенный, а трехбук-
венный, и элемент о не является ни постоянным, ни
характерным для корня: это такой же суффикс, как и
любой другой. Все своеобразие „двусложных" корней ис-
чезает в общей системе, где каждый корень может иметь
„второй слог” в виде суффикса**.
*	Слан, а восходит здесь к и.-с. о. — Прим, иерее.
*	* Сведущий читатель заметит всю глубину расхождения между
нашими взглядами и взглядами Хирта, выраженными в его книге
„Ablaut*; символом последних служат такие восстановления, как
„ре1а“ (стр. 47). Хирт до такой степени оказался пленником идеи
двусложности корней, что дошел до предположения, будто однослож-
ных основ вообще не было (см. конец § 65). В системе Хирта сохра-
няется все разнообразие корней, поскольку объяснить его эта система
не может; мы же приходим к единой и устойчивой схеме, основанной
на односложности корня (см. ниже).
Очерк теории корня
183
Невидимому, труднее всего установить это противопо-
ложение в корнях с начальным гласным, точнее, в корнях,
начинающихся с о, поскольку в основе II (корень в нулевой
степени) э перед согласным должно выпадать. К счастью,
греческий язык выступает здесь с чрезвычайно ценным
подтверждением: в состоянии II корня наши три разновид-
ности э сохраняются перед согласным в виде трех „про-
тетических" гласных е, а, о, тогда как в других диа-
лектах от них не осталось никакого следа55.
ОСНОВА I
*э1ёп-й- (арм. inn)
’Хёп-k- (ср. гр. оухо;)
*a2ey-g- (лат. aug-)
4el-g- (гр. яку.9;)
”э2ё1-к- (гр. якх-)
sa“er-g- (гр. ору-'да)
*э3ё1-к- (гр. олх-)
“9..en-i-.(—)
ОСНОВА II
: ’э^-ёц- (гр. sv(v)efa; скр. nava)
: ’Xn-ёк- (гр. svex-)
: ^ц-eg- (гр. ял£;ю; скр. vaks-)
: ®a2l-6g- (гр. aksyw; др.-исл. lakr)
: ®9.,1-ёк- (гр. якё&о; скр. rak(s)-)
: *o3r-eg- (гр. opeyw; лат. reg-)
: *э31-ёк- (гр. о/.£х(о)
: ®э3п-ё)- (гр. ovsi-Sx, арм. anicanem)
Следовательно, „протетический гласный" греческого
и армянского языков имеет, по крайней мере отчасти,
морфологическое обоснование — отражение начального
предсогласного э в состоянии II корня, имеющего суф-
фикс.
Индоевропейская глагольная основа характеризуется
сосуществованием состояний I и II, а мы уже видели,
что каждый корень может получить суффикс.
К этому нужно теперь добавить: корень может по-
лучить только один суффикс. В глагольной осно-
ве может содержаться один суффикс и одно распростране-
ние, но не два суффикса и не суффикс с двумя распро-
странениями. Пусть дан корень *цег- и суффикс -g-: имеем
I 'цёг-g-, II *ur-eg-; возможно и образование с распро-
странением -ц- или -I-: II ’ur-eg-u-, ’‘цг-eg-i-. Од-
нако глагольных основ yr-eg-ey, yr-eg-ei- не существо-
вало56. От корня *der- с суффиксом -к- получаем I Мёг-к-,
II dr-ёк- и с распространением -s-: *dreks- (скр. draks-), но
ни в коем случае не ®drekes-. От ’per образуется I *рёг-к-,
II ®рг-ёк- и *pr-ek-s- (скр. praks-), но отнюдь не Spr-ek-es-,
184	['лава IX
Другими словами, при образовании глагольной основы
корень в состоянии II допускает сверх суффикса лишь
один добавочный элемент. Если к корню прибавлены два
элемента, один из них неизбежно будет иметь полную
огласовку (суффикс), другой — нулевую (распространение).
Таким образом, допускается *pr-ek-s-, но не 4pr-k-s- и не
*pr-ek-es-. Это значит, что, во-первых, из двух или трех
морфологических элементов, следующих друг за другом,
только один может получить полную огласовку; во-вто-
рых, двух элементов в нулевой ступени, прибавленных
к корню, быть не может. В состоянии II, при нулевой
огласовке корня, суффикс имеет полную ступень: "рг-ёк-;
если присоединяется новый элемент, то он будет в нуле-
вой ступени и тем самым окажется распространением:
‘pr-ek-s-.
Что же получается в состоянии I? Полная ступень
огласовки корня обусловливает нулевую огласовку суф-
фикса: *рёг-к-; прибавить же к нему второй элемент
нельзя ни в нулевой ступени (т. е. в виде распростране-
ния), поскольку два последовательных элемента с нулевой
огласовкой внутри одного морфологического ряда невоз-
можны, ни в полной ступени (т. е. в виде суффикса),
потому что из трех элементов лишь один может полу-
чить полную огласовку, а она уже есть у корня. Из этого
вытекает, что основа в состоянии I не допу-
скает распространения; она может иметь
его только в состоянии II. У корня 'per- с суффик-
сом -к- единственно возможным состоянием I будет *рег-к-
(лит. persu); ни рег-ек-, ни per-k-s- не существуют, но
II pr-ёк- допускает ‘рг-ёк-s- (скр. praks-). Корень *ре1-
„наполнять" дает I *ре1-эх-: II *р1-еЭ)- (лат. pie-). Гла-
гольная основа I pel-Oj-dh- невозможна, но II 'pl-eo,-dli-
засвидетельствовано в гр. тгЦО-ш. Корень *dei- „сиять"
имеет суффикс -ц-: I *dei-u- : II "di-eu-; прибавление к
корню распространения -t- возможно только в состоянии
II: *di-eu-t-, вед. dyot-ate; форма же dei-u-t- исключается*.
* Эти закономерности действуют исключительно у глаголь-
ных основ. Дальше мы покажем, что именные основы характери-
зуются как раз вторым распространением, прибавленным к основе,
уже получившей суффикс и первое распространение.
Очерк теории корня	185-
Различие между основами I и II определяется, таким
образом, не только соответствующим состоянием корня
и суффикса, но также невозможностью для основы 1 и
возможностью для основы II получить распространение.
Этот принцип имеет следствием, что корень, до-
пускающий только распространения, в дей-
ствительности является основой II. Исходя
из того, что *р!ё- (по исключении вторичных суффиксов!
имеет только распространение, -dli- (тйтг1)-), -г- (п/.ггр-)
и т. п., можно признать в нем основу II и вос-
становить основу “pel-aj-, что и. подтверждается сравне-
нием. Равным образом, *plek- (лат. du-plex, im-plico) оказы-
вается основой II, поскольку здесь имеется только
распространение (plec-t-o), суффиксов же нет. Поэтому
от корня "pel- (гр. -тг/.бос, лат. -plus) мы принимаем II *р1-ёк-
и, далее, I *рё!-к-. Таким образом, для того, чтобы опре-
делить корень, нужно или располагать двумя основами,
или восстановить отсутствующую основу по засвиде-
тельствованной. Мы видим, как было бы ошибочно,
возводить гр. плёхю к „корню“ ~plek-, в то время как
сформулированный выше принцип позволяет, если бы
даже не было -plus, -плох, установить подлинную сущ-
ность plek- как глагольной основы II.
Пользуясь этим принципом, мы найдем, что множе-
ство так называемых „ корней“ являются в действитель-
ности основами II вне зависимости от того, сохранилось
ли здесь только это состояние II, или же от того, что у
существующей основы I нет больше видимой связи с осно-
вой II. В результате обнаруживаются мнимые корни,
кажущиеся дублеты или просто неясности. Ниже мы даем
целый список таких примеров начиная с самых простых.
Тот факт, что при *nek- „нанести ущерб, погубить"
мы находим распространения на -1- (скр. na<;y-a-), -s-
(тохар. naks-, лат. поха) и -t- (гр. vsx-т-ар), но ни одного
суффикса, показывает, что эта основа уже содержит суф-
фикс *-ек- и что сам корень представлен начальным п-,
т. е. *эп-. Полагая здесь налицо основу II *эп-ёк-, мы
выводим отсюда основу Рэёп-к-. Это рассуждение при-
водит нас к верному решению, поскольку *эёп-к- (в дей-
ствительности, *э2ёп-к-) оказывается представленным в.
хетт, henk-an „неминуемая смерть", кельт. *ank- (др.-ирл..
186	/’.hi в it IX
ёс, кимр. angeu „смерть"), гр. ‘ank- (soayx-vj*. Все элементы
структуры (ступень огласовки, качество гласного, ударение)
содержатся и согласуются в двучлене 1 'а2ёп-к- : II о.,п-
ёк-, в основе которого лежит корень 'щеп-. На этом при-
мере выясняется одновременно как критерий для опреде-
ления состояния корня (I или II), так и метод для восста-
новления незасвидетельствованной основы (или для отож-
дествления еще нераспознанной). — Если основа uelp-,
содержащаяся в гр. (г)актгю, лат. uolup-, представляет собой
состояние I, то это заставляет нас ожидать состояние
II *ц!-ёр, которое мы и находим фактически в лат. lep-os,
lep-idus. Наоборот, гр. /л,- (= /лт;-) предполагает II ^ul-eaj-
и I *цё!-эг-, т. е. суффиксацию корня 'uel- „хотеть" с по-
мощью -о-. —Исходя из гр. аира, примем I “э2ёц-э1-: II
эщ-ёэ^ (— це-), откуда скр. vS-ti и т. д. Начальное э2-
основы II ‘^ueSj- оставило след в хетт, huwant „ветер,
буря" (причастие от shwa- = cKp. va-), а также в „протети-
ческом гласном" гр. а>тгщ. К этому же корню *э2ёц- мы
ютнесем и наименование „птицы", воспринимавшейся то
ли как „воздушная", то ли как „быстрая": сущестгитель-
ное ср. р. *э2ёц-1- > лат. *aui > auis, прилагательное ’э2ц-ё1- >
скр. vih, род. п. уёЬ.
Рассмотрим теперь подробнее некоторые основы II,
считавшиеся корнями, с целью восстановить их первоначаль-
ный вид. Очевидно, что дор. лауос, лат. lana, восходя к *ц!а-
<кц1-ёо2-, предполагают I *цё1-эг- и, следовательно, корень
*це1- „свертывать", имеющий еще несколько суффиксов
(ср. uol-u-o и т. д.). — 1Мнимый „корень" *цёки- (из вед.
vivakti, лат. пбх) представляет собой основу II ®эц-ёк11-
п предполагает I *эёц-ки-, которое действительно суще-
ствует в авест. аок- „говорить"; невыясненным остается
только качество -а-. — Другим мнимым корнем является
*dek- „получать, принимать", гр. Зех-ора», лат. dec-el;
речь здесь идет о II *ad-ek-, откуда 14Ped-k-, удостоверяе-
мое авест. aSka-, скр. atka- „покров, доспехи" и под-
тверждаемое хетт, hatk- „закрывать, покрывать"; таким
образом, первоначальное значение его было „запирать",
~ Курилович (Symbolae Rozwadowski, I, стр. 101) первый сделал
эго сопоставление и отметил сближение hwes- „жить" с vasati; однако
он предположил здесь корни -ank- и -a-u-s-, с чем мы не можем
согласиться.
Очерк теории корня	187
потом „содержать, получать”. Корень имел форму *a2ed
или *э,ёб-. — Лат. plec-t-o „ударять" заставляет предпо-
лагать II *р!-ёк-, в силу чего I pel-k- приводит нас к
корню *ре!-, известному с другим суффиксом в ре1-1б „при-
водить в движение", собственно „толкать". — Давно
известно, что скр. dravate, dramate и гр. St-opa-sw происхо-
дят от общего корня *der- „бежать". Здесь мы устанав-
ливаем: I 'der-y- : II *dr-eu- (скр. drav-); I Мёг-ш- : II Мг-ёш-
(скр. dram-); I der-э,-: ПМг-ёэ2- (гр. ора-). Аналогично
этому три параллельные основы глагола „идти", *guem-.
*gua- и *guu- (скр. а§тё§и-, puro-gava-), являются осно-
вами II корня *aegu- (природа э- неопределима за отсут-
ствием форм), а именно: I *aegu-m-: II *agMm- ( = *guem-);
I :^gu-a2- : II's3gu-e32-( = *gua-); I *a6gM-u- : II *9gu-eu-
(= *gufi-). Отметим, что II *agu-6at- (— *gu8-) находится в том
же отношении к корню *oegu-, как П’э^-ёэ^ (= ia) к корню
'3,ei- (=ei-) „идти" или II *зп-ёэ2- (=sna-) „плавать" к ®sen-
(I *sen-o2-), корню, имеющему также суффикс -ц- в I *sen-u- :
ir''sn-ёц-. — Глагол „говорить", ст.-слав. реш, тохар, rek-,
представляет собой П*э2г-ёк-, соответственно I *э2ёг-к-, лат.
arc-esso, скр. агк-, корень *э2ег-.— Отчетливо выделяется
корень “э2ец- „останавливаться где-либо, находить при-
станище" с суффиксом -s- в I :;32eu-s-, гомер. агзаа, в
удвоенной основе I-абю (*э2ьэ2ёц-), и в II o.ij-es-.
хетт, hwes- „жить" (см. сноску на стр. 186). — Корень ^ец-
„ткать" (скр. б-tuin) с суффиксом -bh- присутствует в
I ^eu-bh-, гр. ’ур-а'.гл, и в II ’э^-ёЬй-, др.-в.-нем. weban. —
Корень ’^еи- с -d- „течь, литься" наличествует в
I ‘^eu-d- (ср. tii-iop) и в II ‘OjU-ed- (ср. гот. wato). —Обычно
корень „спать" представляют в виде *suep-; в действи-
тельности же это II *зц-ёр-, откуда I *seu-p-, выступающее
с нулевой огласовкой в производном Речь, следо-
вательно, идет о корне *seu-; с суффиксом -d- он, дей-
ствительно, обнаруживается в состоянии I в гр. sii-5-©
„спать". —В гр. а,'лДуш начальное а- фонетически обуслов-
лено, а служит распространением: бщгку- отражает
II *o2m-el-g-, построенное наподобие *su-61-g- (скр. svarga-);
основой является II *э2т-ё!-, I *э2ёт-1- от корня *э3ёпь
( = *ат-) „собирать жидкость", что подтверждается гр.
ajirj „ведро", скр. am-atram „сосуд".—Омонимический
корень *э2ет- „жать", гр. a’pii), ащмо „жать", сохранен в
i8«
Г .1 а в a IX
хетт, hani-(esha-) „лето" (—-„время жатвы"; относительно-
образования на esha- см. Стертевант, Compar. Gramm.,
§ 176). При помощи суффикса -t- получаем I *0,6111-1-
и II *э2ш-ё1-, которое объясняет лат. met-d „жать".—-
Отношение между авест. ауи- и уи- „вечность" приводится
к норме посредством корня *э?ё)- ( — *ai-), дающего с -и-
основы I *э2ё)-ц- (ср. i p. aioiv) и II *э2Ьёц- (авест. уи-).
Основа 1 *9aei-y- с удлинением, свойственным корневым
именам, правильным образом дает индо-иран. ауи. — Лат.
пйЬб восходит к *sneubh-, равносильному II *sn-6ij-(l Ь-)
(распространение -th-), I ’зёп-ц-. Последнее представляет
собой не что иное, как корень *sen-(u-) „связывать, ткать",
основа II от которого (*sn-eu-) отражена в лат. пеб, ср.
гр. veopov, и т. д. Первоначальное значение „связывать"
и „ткать" позволяет лучше понять настоящий смысл *sneu-i h-
„покрываться покрывалом" (намек на брачное покрывало).
С семантической стороны ср. гр. uoaivio „ткать" и вед. unapti,
umbhati „покрывать (сетью) “;см.также у Мерингера (1F,XV11,
стр. 142). — Лат. specio тоже свидетельствует об основе
II *spek-, к которой присоединяются лишь распростране-
ния ‘spek-t- (specto), *spek-i- (speci-o, speci-es), ‘spek-ц-(specu).
Исходя изП *5р-ёк-, восстановим I *sep-k- от корня *sep->
скр. sapati „почитать, выказывать уважение"; понятия
„почитание" и „созерцание" нередко связываются между
собой, ср. франц, ёgard и regard, англ, regard „почитание"
и т. д. — Такое же положение обнаруживается и с кор-
нем *peku- „варить, печь", распространенном посредством
-1-, -t-, -s- в *pek"i- (скр. pacy-ate, гр. тгЁасш), *рёки1-
(гр. тгепте), врёкu-s- (скр. рак?-). Здесь мы имеем дело с осно-
вой II *р-ек“-< 'О.р-ёки-, откуда переходим к I *э3ёр-кп-,
позволяющему объяснить гр. отпс; „вареный, жареный".
Точнее, I *э3ёр-кп- в нулевой степени с последующим
*-to-дает *э.,рк“1б- > отг(тт)т6с; II *o,p<5kuto- > иран.*рих1а-,перс.
puxtan, в котором и по-своему указывает на слоговое р.
Отсюда можно сделать любопытный вывод относитель-
но происхождения *st(h)a- (не принимающего никаких суф-
фиксов) и вместе с тем дать объяснение индийскому при-
дыхательному звуку. С удивительной интуицией Сос-
сюр заметил, что придыхание в prthii- происходит из
э между t и u (Recueil des travaux scientifiques, стр. 603)„
точнее (скажем) — из о.,. Если же принять основу II
Очерк теории корня	189
st-e9t-, то мы получим I *эё1-э4-, т. е. такое положение,
при котором послесогласное э2 должно было оставить в
индийском языке такой же след, что и в pjtlifl-: глухой
придыхательный. Этот придыхательный по аналогии пере-
шел в основу II stha- (‘st-ёэ,- = гр. ата-). Таким образом,
мы приходим к корню *set-. В данном анализе мы опира-
емся на параллелизм между st(h)a- и stak- в индо-иран-
ской и других группах. „Корень" *stek- „быть твердым,
неподвижным, жестким" уже был признан родственным
форме *stha- (Вальде—Покорный, II, стр. 611, которые,
однако, ошибаются, принимая *stak- и видя в нем „распро-
страненное" stha-): ср. авест. staxta-, staxra- „твердый,
крепкий", умбр, stakaz „statutus". Следовательно, мы имеем
здесь два параллельных способа суффиксации — на -э2- и
на -k-: I *set-a.j-: II a'st-ea2-( = ‘ista-); I *set-k-: II *st-ek- (индо-
иран. stak-). Вполне естественно, что придыхание, налич-
ное в скр. stha-, не появляется в stak-. Что касается
удвоения основы II в *si-sta-, то оно следует типу гр.
*ot-5ya-(5i£7];iai), Ssi-sla- (ikjjth).
Это беглое перечисление (которое можно было бы
продолжить и далее) позволяет сделать некоторые выводы.
Четырехбуквенные корни типа *prek-, *suep-, *melg- следует
рассматривать как основы II трехбуквенных корней с суф-
фиксами. Доказательством этого служит правильное че-
редование корневых и суффиксальных элементов с точки
зрения огласовки и ударения.Далее, установлено наличие
большого разнообразия аффиксов: переднеязычные, зуб-
ные, заднеязычные, сонанты, причем все фонемы способны
выступать в роли суффиксов или распространений. Нако-
нец, можно сделать еще один вывод: соотношение „пол-
ная ступень : нулевая ступень" означает, что -t- есть ну-
левая ступень от -et-, но не от -to-; -и— от -ей-, но не от
-ио-, и т. д. Так, принято считать, что в корне, дающем
название „воды" (гр. ь§шр), полной ступенью является
*ued-, нулевой ступенью — *ud-; или в корне „ткать", со-
ответственно, *uebh-: *ubh-. В действительности же мы
имеем как раз обратное: в I *aeu-d (авест. aoda-), *эёц-Ы1-
корень имеет полную ступень; в II *(a)ued-, *(a)uebh- он
имеет нулевую ступень. Членение основы на корень и
суффикс позволяет восстановить подлинное соотношение
ступеней огласовки.
!9П	r.itiiiu IX
Если до сих пор мы рассматривали преимущественно
корни в состоянии II, то отнюдь не для того, чтобы пре-
уменьшить значение состояния I, а чтобы лучше очертить
его роль. Нам предстоит теперь разобраться в строении
обильно представленного типа четырехбуквенных корне-
вых основ с внутренним дифтонгом: ‘ueid-, leiku-, 'liheudh-,
которые обычно считаются корнями. Можно было
бы поверить этому —даже после установленного нами
различия между состоянием I и II,— поскольку эти кор-
невые основы не принимают вида, обнаруживающего в
них суффикс. На фоне различия между *yerg- и -yreg-, где
чередование дает возможность выделить суффикс, корень
deik"- выглядит неподвижным, но это — иллюзия: хотя
чередование состояний и не бросается в глаза, тем нс
менее оно существует. Дальнейшее исследование приво-
дит нас к установлению того, что sleiku-, *bheydh- имеют
суффикс -ku-, -dh- и являются в силу этого основами I от
корней *lej-, *bhey-, основа II которых обнаруживается
в настоящем времени с носовым инфиксом,.
Согласно распространенному мнению, инфикс имел вид
s-ne-/*-n-, и в индоевропейскую эпоху с его помощью бы-
ли образованы формы настоящего времени на *-пец-/-пи-,
-па- '-пэ-. Возможно, есть известное удобство в том, что-
бы, описывая хеттский, индо-иранский или греческий гла-
гол, говорить о формах настоящего времени на -пец- или
на *-па-. Но, с точки зрения индоевропейского языка, это
такое же неточное обозначение, как и термин „двуслож-
ные корни". Другими словами, приняв это обозначение,
мы должны будем признать также индоевропейские фор-
мы настоящего времени на s-neku-, ’-nebh-, *-ned- и т. в.
По существу же здесь надо определить инфикс -п- как
распространение, а не как аффикс, установив, что он не
содержит в себе никакого гласного, так же как „аорист-
ное" -s-. Инфиксация осуществляется исключительно при
помощи одного -п-; в формах настоящего времени на *-пеу-,
-па- мы, в действительности, имеем -п- с последующими
корневыми суффиксами -ей-, -а-. Некоторые компарати-
висты уже отмечали, что формы настоящего времени на
-пеу- соответствуют формам на -ей-, (ср. скр. jivati: jinoti),
а формы настоящего времени на -па— формам на -а- (5ар.-
vTjfit: fyj.7.-). Развивая дальше это замечание, было бы логич-
Очерк теории корня	]<){
иым признать, что ни -а-, ни -ец- не входят в состав
инфикса, представляющего собой чистое -п-. Предполо-
жение о вставном *-пе- исказило всю картину*.
Исходя из индо-иранских языков, устойчиво сохраняю-
щих первоначальное чередование, мы устанавливаем, что
в любой форме настоящего времени с инфиксом носовой
звук вставляется исключительно в основу II
между корнем и суффиксом. При I *иёг-ц- (ср. оск. ueru
„дверь, ворота") основа II будет ‘цг-ёц- и, с инфиксацией,
ur-n-ёц- (скр. vrnoti). Ввиду того что корень в основе 11
имеет нулевую ступень огласовки и оканчивается на со-
гласный, этот корневой согласный должен выступить в ро-
ли гласного, когда он отделен от суффикса вставным -п-:
цг-ёц- : *цг-щёц-. Значит, настоящее время с инфиксом
всегда образуется по схеме: корень с нулевой огласов-
кой + п + суффикс с полной огласовкой + окончания.
Само по себе определение: „корень в нулевой ступени -~
суффикс в полной ступени" предполагает основу II. И на-
оборот, если мы исходим из формы настоящего времени
с инфиксом, то достаточно выделить носовой звук и по-
ставить согласный на место гласного сонанта, заканчи-
вающего собой корень, и мы получим основу II, а затем
основу I и корень: *цг-п-ёц-< II *цг-ёц-<' I *цёг-ц-< *цег-.
Правило это полностью подтверждается во всех древних
индо-иранских формах настоящего времени, принадлежа-
щих к такому типу; важнейшие примеры данного типа
собраны в приводимой таблице**:
* К несчастью, именно Ф. Соссюр (Recueil des travaux scieii-
liiiques, стр. 224) первый дал эту неточную и столь уязвимую фор-
мулу: „слог -па- вставляется между двумя последними элементами
редуцированного корня".
** Не определив, так же как и его предшественники, отноше-
ния между основами I и II, Хирт не сумел дать правильный анализ
механизма инфиксации, хотя и заметил, что инфиксом является -п-
оез прибавления гласного. Механизм этот он описывает так (IdR.
Gramm., IV, стр. 204): „Мы должны... принять, что в индоевропей-
ском языке к некоторым основам присоединялся носовой звук и что
потом к этим формам прибавлялись неясные для нас определители.
Так, например, мы имеем основу ster- : распространять , превратив-
шуюся в ster-n-. С присоединением определителей -а- и -п- возникли
>terna и sterneu". Эта упрощенческая концепция искажает все факты:
зо-первых, -а-, -ей- не "определители, а суффиксы; во-вторых, -п- не
прибавляется к корню, а вставляется в основу; в-третьих, инфиксация
192
Г лава IX
ОСНОВА 1	ОСНОВА II
*цёг-ц-	*цг-ёц-
‘кёг-ц-	*кг-ёц-
*g°ei-U-	*gui-6y-
Чёг-Ц-	’ЭхГ-ёц-
*э4ё(-ц-	Xi-ёц-
^ёп-эг	’gn-ёэ,-
“рёкэ!-	“pl-eSj-
'рёц-э^	йрц-ёэ1-
*эхёц-ЬЬ-	*Э1Ц-ёЬИ-
*pej-s-	*pi-es-
*iey-g-	*iu-eg-
•bhen-g-	*bhn-eg-
•э/r-g-	4r-eg-
‘э^п-g11-	^^n-eg"-
*lej-ku-	‘Н-ёки-
*ЬЬё)-б-	*bhHd-
‘g^u-d-	*9jU^d-
*uei-d-	*Ui-ed-
НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ С ИНФИКСОМ
‘Ц[-п-ёц- (vrnoti)
*к[-п-ёц- (kfnoti)
*gui-n-ey- (jinoti)
‘эд-п-ёц- (fnoti)
*a2i-n-eu- (inoti)*
‘gn-п-ёэ,- (*jantti)**
’pj-n-ёэ!- (ppnati)
*ри-п-ёэг (punati)
“ajU-n-ebh- (unapti)
*pi-n-es- (pinasti)
*iu-n^g- (yunakti)
*bhij-n-eg- (bhanakti)
%j-n-eg- (*fn-akti)***
*9jii-n-egu- (anakti)****
*li-n-eku- (rinakti)
*Ыи-п-ё<1- (bhinatti)
*Э;Ц-п-ё<1- (unatti)
‘yi-n-ed- (aBecT.vinasti)
В хеттском языке мы находим такое же состояние, но
из-за сложности графики не сразу можно разглядеть его
подлинный вид. На первый взгляд, инфиксом является
-nin-, и Стертевант (Compar. Gramm., стр. 233—234),
приняв его за действительно двойной носовой звук, за-
труднился дать ему объяснение. Речь идет о противопо-
ставлении инфикса -ni- в 3 л. ед. ч. инфиксу -nin- в 3 л.
мн. ч., в точности соответствующем противоположению
скр. yunakti, yufijanti. От hark- „погибать“ мы имеем в
этого -п-, несомненно, возникает позднее, а не предшествует суф-
фиксации с помощью а, ей; в-четвертых, формы ster :а, sterneu с
полной огласовкой и корня, и суффикса совершенно немыслимы.
* Доказательством начального о2- служит гр. aivujisi.
** Засвидетельствованные формы, скр. janati, авест. zana-,
заимствовали огласовку у *jata-.
*** Перешло в тематическую форму fftjati; ср. лит. -reZti; основа
11
* Только таким путем и выявляется связь между лат. unguo
(^OjOn-gu -) и вед. anakti. Присутствие носового инфикса в anakti
никем еще обнаружено не было: оно просто отрицалось (Мейе —
Эрпу, см. под unguo).
Очерк теории корни	i93
хеттском языке 3 л. ед. ч. har-ni-ik-zi, 3 л. мн. ч. прош.
вр. har-ni-in-ki-ir; от istark- „болеть*1: 3 л. ед. ч. istar-ni-
ik-zi-, 3 л. мн. ч. is-tar-ni-in-kan-zi; от hwek- „околдовы-
вать": 3 л. ед. ч. hu-u-ni-ik-zi, прич. bu-u-ni-in-kan-za; от
"sark- „сохраниться в целости": 3 л. ед. ч. sar-ni-ik-zi-,
3 л. мй. ч. sar-ni-in-kan-zi, и т. д. Согласно установленному
принципу, хетт. *sark- (какова бы ни была истинная при-
рода заднеязычного) представляет собой I ser-k-, откуда
II ;sr-ek-, с инфиксом 'sr-n-ek-. Именно этой форме и
равняется хетт. 3 л. ед. ч. sarnikzi, где-аг-=-г- и -ik- =
-ek- (часто встречающееся обозначение е с помощью i).
Следовательно, &arnekzi = *sf-n-ek-ti, параллельному скр.
vjnakti. Во множественном числе, где окончание начинается
с гласного, мы ожидаем sf-n-k-onti; однако скопление
согласных плохо поддается выражению средствами сло-
гового письма, где согласные должны перемежаться глас-
ными. Нужно было придать заднеязычному носовому
звуку п слоговое значение; для этого применили написа-
ние -nin-, искусственное, но не такое уж плохое. Следова-
тельно, &ar-ni-in-kan-zi — *sr-n-k-6nti, параллельному скр.
vjnianti. Теперь нетрудно восстановить формы от hark-
< *э3ёг-£-, исходя из др.-ирл. orgaim „бить, убивать"
(Кюни, Revue hittite et asianique, II, стр. 205): I *a8er-g-, II
s93r-eg-, настоящее время с инфиксом *a3f-n-eg-, 3 л. ед. ч.
э3-г-п-ёк-Н---хетт. harnikzi, 3 л. мн. ч. *a3r-n-g-6nti —.
хетт, harninkanzi. Что касается форм настоящего времени
на -пи-, то они во всем сравнимы с индоевропейскими.
Об этом можно судить по :,’э1ег- (хетт, аг-): 3 л. ед. ч.
фэ1г-п-ёц-И > скр. rnoti, хетт, arnuzi; 3 л. мн. ч. *э1г-п-ц-
onti > скр. [nvanti, хетт, arnwanzi (пишется ar-nu-an-zi,
ar-nu-wa-an-zi). Соответствие данных хеттского языка с
индо-иранскими окончательно удостоверяет данный способ
инфиксации, строго соблюдавшийся в индоевропейском
языке и в принципе прилагавшийся только к корням с
конечным сонантом. — Как это часто случается, процесс
вышел за свои первоначальные границы и в некоторых
случаях захватил корни с конечным „чистым" согласным.
Так, dabh- „обманывать" в авестийском языке имеет
наст. вр. <1эЬэпао-=—db-n-ац-, в котором b стало до извест-
ной степени гласным; в скр. dabhnoti полная огласовка
корня была восстановлена для благозвучия.
13 Э. Бенвеиист
194	Глава IX
Некоторые отклонения еще больше подчеркивают стро-
гость системы. Вед. krinati „приобретать" не согласуется
с гр. np'a(aftctt) и не имеет закономерной нулевой ступени
корня *krna-. В действительности же это вторичное обра-
зование от именной основы !kuri- (ср. лит. krienas „выкуп
за невесту") с распространением *-п-, т. е. отыменный
глагол *kurin-a-. Нужно расчленять krin-ati, др.-ирл.
crenim и исключить эти формы из числа форм на-
стоящего времени с инфиксом. Греческий язык имеет
другое распространение: *kuriia-, отыменный глагол
irpta-gat.
Известно, что форма, принятая суффиксом в 3 л. мн. ч.
перед гласным, довольно рано была обобщена во всем
спряжении: скр. vindanti > 3 л. ед. ч. vindati (тогда как
авестийский язык имеет еще vinasti < *vinad-ti). Это именно
то состояние, какое мы находим в латинских формах на-
стоящего времени с инфиксом: iungo, гшпрб, или в гре-
ческом языке в ирит-, тоу/- и т. д. С этой оговоркой
можно сказать, что латинский и греческий языки сохра-
няют основу II в инфиксированном виде. Но они имеют
также и основу I в форме настоящего времени в грече-
ском языке (леггао, теб/ю) и в форме перфекта с огласовкой
о и медиальными окончаниями в латинском языке: tiidi,
ftigl, fudi, liqui, uidl, представляющие собой I *tou-d-ai, *Ыюц-
g-ai, *ghou-d-ai, *loi-ku-ai, *uoi-d-ai. Отношение между
основами I и II в латинских формах выражается своеоб-
разно: в то время.как основа I от tundo, *teu-d-, сохра-
няется в перфекте tud-i, основа I от pango отражена в
pag- < %pea2-g- при основе II *pa2-eg- >*pa2-n-eg-/*pa2-n-g-o-
pango. Равным образом и tango: I *tea2-g- (=tag-),
II *ta2-eg-, и т. д.
Завершив исследование древних и более новых форм
настоящего времени с инфиксом, мы убедились в том,
что четырехбуквенные корни с внутренним дифтонгом,
типа *leiku-, *yeid-, *teijd-, *reud-, являются основами I
трехбуквенных корней *lei-, *uei-, *teij-, *гец-, основа II
которых (с полной огласовкой суффикса) обнаруживается
в настоящем времени с носовым инфиксом.
Отдельно следует остановиться на корнях с начальной
группой s-J-согласный, четырехбуквенного или пятибук-
венного состава. Во всех ясных примерах мы имеем дело
Очерк теории корня	195
либо с (распространенной) основой II от корня с началь-
ным свистящим, либо с приставочным s-.
Мы видели уже при анализе основы глагола „спать"
(стр. 187), что *suep- возводится к I *seu-p- : II :isu-ep- от
корня *seu, который с зубным суффиксом дает также
"sey-d- (гр. еь$<о). Омонимичный корень 'seu- „шуметь"
послужил базой для II *syen- (скр. svanati, лат. sonus) и
И *syer- (скр. svarati, лат. susurrus). От корня *sek- „ре-
зать" произведены многочисленные формы с начальным
*sk-, являющиеся по отношению к нему основами II с
распространением: "sk-ey-t-, *sk-ey-d-, *sk-ei-d- и т. д. При-
мечательно, что в тех примерах, где группа s -ф- согласный
представляет собой корень с суффиксом, свистящий
звук никогда не отсутствует. Такая форма, как вед. ра-
Syati, является исключительной, причем ей противостоит
в самом же ведическом языке форма spa?- (лат. spec-) в
виде основы II *sp-ek- с установленным s-.
Напротив, в многочисленных случаях, когда начальная
группа предполагает (s)k-, *(s)t-, S(s)p- и т. п. с нестойким
свистящим, дело касается, в общем, префиксации, и можно
полагать, что корень начинается согласным без предше-
ствующего S-.
В санскрите с несомненностью выявляется ряд корней
и слов, имеющих неэтимологическое s (Вакернагель, Altind.
Grarnm., I, стр. 265). Например, в формах *(s)ker- „отре-
зать", где s- часто отсутствует, разнообразные признаки
указывают на то, что корнем в действительности является
*ker-: ср. I *ker-t- (скр. kartati) : II *kr-et-, с инфиксом
*kr-n-6t-/*kf-'n-td- (скр. kfntati); I 5ker-bh- (ср.-ирл. cerb
„острый"): II *kr-ebh- (лат. scrobis); I *ker-i- (гр. xetpw, лит.
skiriii) : II *kr-ei- -ф- -п- (rp. xpiwo, лат. cerno) и т. д. В
'‘(s)tey- „ударять" корнем является только *teu-; формы с
суффиксами: I *tey-g- (скр. tojati): II *ty-eg-, с носовым
инфиксом *tu-n-eg- (скр. tunakti); I *teu-d- (гот. stautan) :
II *ty-ed-, с носовым инфиксом *tu-n-ed- (скр. tundate),
и т. п. Независимо от наличия или отсутствия связи с
корнем „простирать"* наименование „звезды" не имеет
корневого свистящего, ср. скр. tara- ”. Точно так же не
* И.-с. *ster-, ср. лат. sternd, рус. гторона, скр. stjn6ti, гот.
stra'ijan. — Прим, перев.
196	Глава IX
принадлежит свистящий к корню ни в \s)iner- „думать,
вспоминать* : скр. smarati при лат. meinor, ни в '(s)pen-
„плести, ткать" : гот. spinnan при лит. pinu. Даже у
!sper- (гр. атгг'рш) среди суффиксальных основ оказываются
формы без s-: I *sper-g-, II *spr-eg- (ср. скр. sphurjati), но
СТ.-СЛав. ис-||ръГ11;.;т||, въс-прлгныти.
Таким образом, можно считать доказанным, что в тех
случаях, когда возможен точный анализ, исчезновение
начального свистящего указывает на то, что он не при-
надлежит к корню. Мы не можем пока сказать, какую
функцию выполняла префиксация с помощью S-: функцию
усиления? различения омонимических корней? настоящей
префиксации? Во всяком случае, тот факт, что s- не со-
ставляет неотъемлемой части корня, исключает вероятность
многочисленных четырехбуквенных корней, в действитель-
ности представляющих собой трехбуквенные с приставоч-
ным S-.
При всех анализах глагольных суффиксальных форм мы
оперировали только двумя основами (I и II), в которых
чередуются полная и нулевая огласозки корня и суффикса.
Надо решительно отказаться от представления, будто
глагольная основа может содержать два элемента в ну-
левой ступени. Конечно, если ограничиваться внешней
стороной явлений, то может показаться, что существуют
основы *bhu-, *gn-, spl-; однако эти формы имеют иное
происхождение и не должны ставиться в один ряд с ос-
новами *рё!-э- : 4р1-ёэ- и т. п.
Следует принять как доказанный факт, что, во-первых,
нулевая ступень глагольной основы (корень и суффикс) за-
висит исключительно от присоединения двух распростра-
нений; во-вторых, всякое прибавление к глагольной основе
более одного распространения служит признаком именного
образования. А поэтому корневые основы с двойной ну-
левой ступенью непременно содержат два распространения
(или больше) и неизменно дают именные формы. Эти зако-
номерности, особенно вторая, вытекают из невозможности
прибавлять к корню больше одного суффикса и одного
распространения одновременно (стр. 183). Действительно,
можно практически убедиться в том, что формы с нуле-
* Только для первичных глагольных основ. — Прии. перен.
Очерк теории корни
197
вой огласовкой и корня, и суффикса не встречаются вне
именных образований. В тех случаях, когда они служат
основами настоящего времени, это носит вторичный ха-
рактер, причем соответствующие формы принадлежат к
отыменному типу.
Из I *gl,ei-9i- с двойным распространением -ц -ф- о- по-
лучаем 4guiay6-> скр. jivali, лат. uluos; из *gen-a,--|--
t -г о- :> ’’gnato скр. jata-, лат. gna-; из *ЬЬец-э,- +
t - - о- > ‘ bhuato— скр. bliuta-; из “pel-a^ -ф- п о- >
*р апо— скр. purnah. Выделение основ bhu-, gn- проти-
воречит действительности; существует только “goto-,
”bhutei-, поскольку именно добавление двух распростране-
ний обусловливает переход 'gen-a- в 'gna-. Значит, формы
с двойной нулевой огласовкой представляют собой не
особое состояние корня, а лишь фонетическую редукцию
корня, получившего суффиксы. Можно дать обзор всех
подобных случаев; при этом нам встретятся исключительно
именные формы: скр. girnah, bhuti’h, jivah, ?Orah; гр.
Tpav-q;, хр.атб;; авест. zaurva-, xrura-; лат. purus, factus;
гот. knofis и т. д. Из этого следует, что такие формы
настоящего времени, как лат. uluo, являются отыменными
(в данном случае от uiuus) и что скр. jurvati „стареть"
восходит к *jOrva- = авест. zaurva- „старость" (*ghrwo-)
и т. п. Все древние формы настоящего времени у этого
типа имеют отыменное происхождение.
Замечания, сделанные на стр. 85—86 о происхождении
именных производных группы 4deiuos, могут теперь найти
свое место в рамках общей картины строения основ. Пусть
дан корень *dei-. Вначале имеем с суффиксом *-aj-/-eat-:
I Mei-Sj-: II ^di-^aj-( = скр. dyS-), и с двойным распро-
странением -t-o- (или -t-ei-): *diax-t-ei- > скр. diti- и
$diax-t-o- > dita-. Если этими двумя распространениями
являются -ц-|-о-, то мы приходим к ‘dia^io- > 4diud-
(скр. divah, гр. Зйз;, лат. dius), образованному, следова-
тельно, независимо от *deiuos, несмотря на происхождение
от одного и того же корня. Формы настоящего времени
вед. dfvyati, ст.-слав. диви являются, таким образом, оты-
менными. — Этот корень принимал также суффикс *ц-/*-ец-:
I *dei-u- (именное производное *deiuos), II ‘di-ёц-, давшее
с удлинением гласного в корневом имени *diet„i- (скр.
dyaiili, гр. Zs’< и т. д.). Прибавление одного распростра-
198
Г .t а в а IX
нения, -t-, не влияло на полноту корневой огласовки:
*diey-t- есть исходная основа для вед. dyotate; но вместе
со вторым распространением появляется нулевая огласовка
корня: dyu-m-na- и т. д.*
Согласно этому принципу, можно принять, что формы
настоящего времени с нулевой огласовкой образованы от
имен. Не входя в подробности этого развития (оставляе-
мые нами в стороне до исследования глагола), будем
считать впредь, что тип. скр. tudati, duhati, sfjati (Рену,
Melanges J. Vendryes, стр. 309 и сл.), авест. шэгэгаЩ,
harazaiti, обязательно восходит или к тематическим име-
нам, или к причастиям: скр. bfhant: bfhati, гр. vpaacov : ypaw.
С одной стороны, значение этих форм настоящего, времени
хорошо объясняется, если исходить из именной основы,
выражающей без каких бы то ни было видовых оттенков
глагольную идею в ее чистом и простейшем виде; с
другой — причастие с его нулевой огласовкой имеет пра-
вильное строение, определяемое природой распростране-
ний: I *ger-bh-, II *gr-ebh-; с добавлением *-en-t- получаем
*g[bh-en-t-, гр. ураао)'? (вместо ‘ургрю?). Наст. вр. vi'dhyati
следует оценивать по отношению к I *yei-dh-, II *yi-edh-;
доказательство того, что оно восходит к имени, дано в
лат. (di-)uidia. Другой класс отыменных форм настоящего
времени составляют интенсивы-итеративы на *-sk- (=
к-), именные формы которых известны: скр. pyccha-,
iccha-, гр. fSoaxT;, др.-ирл. uisce и др. К этому вопросу
мы еще вернемся в дальнейшем.
Недостаточно сказать, что корни и основы настоящего
времени, достоверно относящиеся к состоянию I, имеют
огласовку е/о-. К этому нужно добавить, что корневой
гласный краток по природе. Указанное правило имеет в
виду так называемые корни с долгим дифтонгом *poj-
(*рТ-) „пить**, *po(i)- „надзирать, присматривать“, iKdhe(i)-
„кормить грудыо“ и т. п., каковыми их и считают после
работ Шульце (KZ, XXVII, стр. 420 = К1. Schr., стр. 49
и сл.; см. также у Хирта, Ablaut, стр. 33). Конструиро-
* Простота этой схемы, в которую все формы укладываются
соответственно их происхождению, составляет полную противополож-
ность тем чисто фонетическим реконструкциям, произвольным и
сложным, какие собраны у Вальде—Гофмана относительно группы
del- (см. под deus, dies, did и т. п.).
Очерк теории корня
199
ванне таких корней, как и многих других, представляет
собой не что иное, как перенос в индоевропейскую эпоху
исторических форм отдельных диалектов. Но одного
лишь сопоставления скр. pati, pltah, лат. potus, гр. ntvco
недостаточно для реконструкции и.-е. *poi-, *pi-. Нужно
произвести еще методический анализ этих форм, точно
разграничив корень, суффиксы и распространения.
В индоевропейском языке корень со значением „пить"
имел форму *рёэ3- ( = *рб-), откуда корневое наст. вр.
*pea3-ti, скр. pati, и редуплицированное наст. вр. *р(-рэ3е-
ti > скр. pibati, и т. д.; здесь -Ь-, вероятно, отражает -р-,
озвонченное согласным -э-. С суффиксом *-j-/*-ei- мы по-
лучим I *рёэ3-ь : II *рэ3-ё1-. От основы I были образованы
сначала каузатив, скр. pay-ayati, а затем различные имен-
ные производные с двойным распространением: *pea3-i+t+o-
стало *рэз-М-о- (посредством э° обозначаем слоговое э,
в положении зияния перед i), ассимилировавшееся в *pi-i-
t6-> скр. pitah; точно так же *рэз-Ьп-о- > *pi-i-no- > гр.
ttIvov. Отсюда греческое наст. вр. nfvw и, вообще, новая
основа *pi-, ст.-слав. пити и т. д.— Омонимический корень
«присматривать (за скотом)“ *реэ3- тоже принимает суф-
фикс *-i-. С распространением *-и- форма примет вид ®рёэ3-
i-u = *poiu> гр. п<ои. Но если в процессе именного раз-
вития основа *poi- оказывается перед согласным, то ко-
нечное -i- вокализуется и, соответственно, предшествую-
щее -б- по необходимости сокращается: наряду с *poiu
получаем *po-i-men > гр. тгощтрл Наоборот, в более древ-
нем состоянии языка условия оказываются совершенно
иными. Если *рёэ3-1- непосредственно получает двойное
именное распространение -ц-r- (превращающееся в *-ц-ег-
или *-u-j), то корень сводится к нулевой ступени, а э
становится слоговым: *рэз-ьц-[ > *pi-i-u-f > *pi-Uf (гр.
тиар). Фактически мы связываем гр. п:ар, скр. pTvan-
и т. д. с корнем слова пйй. Нужно заметить, что этот корень
в первую очередь означает «пастьбу овец“: гомер. ттйо
есть „стадо овец (букв.: овечья часть стада)" в отличие
от ауеЦ „коровье стадо"; notji-qv обозначает „(овечий)
пастух" (*berbicarius), а ттощут)— „овечье стадо"; ср. арм.
hoviv „пастух" < *ош-ра-. Следовательно, m(f)ap есть спе-
цифический продукт от пшй „бараний жир, животное сало";
200
Глани IX
что касается смысловой связи, то здесь нужно вспомнить
еще скр. gavya-, арм. kogi „коровье масло" при gauh.—
Третьим примером является группа, в которую входит гр.
стёйр (Чтйуар), происшедшее от *set-s2- : *st-ea2-. Первое
распространение -i- ничего не изменяет в огласовке:
*stea2i- > авест. stay-. Второе же, -о- (-а-), вызывает его
редукцию: Чэ^-Ьа- > скр. stiya-, откуда styayate. С -ш-
в качестве второго распространения мы имеем 'stori-m- >
‘sti-im- > скр. stim-, ср. stimah, vi-stJmfn- и т. д. Подоб-
ным же образом можно восстановить гр. аттр- или лат.
stip-, причем обе формы именного происхождения.— Возь-
мем еще корень „сосать, кормить грудью": Ч11ёэ1- = скр.
dha-, гр.	исходная основа вторичных производ-
ных dhatri-, гр. !)т]Ь(с), лат. fe-mina и т. п. С i (скр. dhay-)
при двух других распространениях, -t-о-: *dha?-i-t-o- >
*dhi-i-td-, скр. dhitah, ср. лат. filius. Однако в дальнейшем
основа ‘MhcOj-i- — *dhei- (скр. dhay-), если за ней следовало
образование на согласный, превращалась в "dhei-; таким
путем возникло 4heinu-, скр. dhenu-, авест. daenu-.
Как это можно было предвидеть, корневые основы
с долгим дифтонгом на -и- подчиняются тому же прин-
ципу. В названии „солнца" корневая основа sau- возво-
дится к ®seo2-u-, с приращением Ч-о-, давшему *sa°-u-l-o- >
*su-u-lo-> Ч116-, скр. surah.—Наименование „огня" мы
производим от корня *реэ2-с суффиксом-u-:I *рёэ2-ц-, огла-
совка которого не изменяется от прибавления распростра-
нения -г-, дает *рёэ2-ц-г- > 4рёэ2иг, хетт, pahhur. После вы-
падения интервокального -а„- получается стяженная форма
*рйг, гр. ттОр. Этот анализ целиком исключает столь часто
производимое сближение гр. тгбр и лат. purus. Корень
лат. purus отражает и.-е. I *peu-ov- : II ’рц-ёэ,-, ср. состоя-
ние с инфиксом *ри-п-ёэ,-, скр. punaii (стр. 192). Нет ни-
чего общего между корнем *реа2- гр. тгор и корнем *рец-
лат. purus.— Равным образом уничтожается и соответ-
ствие, установленное между гр. Saiw, и скр. dunoti на
основе странного корня dan, dotj, du dull (Буазак, см.
под рубрикой ?а!(о). Инфиксальное наст. вр. скр. dunoti
„гореть, огорчать" предполагает основу II Чи-ёц- и, сле-
довательно, I Чёи-ц-, от корня Чей-, выступающего в
davah „пожар", do-man „мученье", гр. Wzj „мученье". Но
Очерк теории корня
liunah свидетельствует о суффиксации на -э-: *deu-a-
п+о-> Мц-э-пб->dunah. Совершенно другого происхож-
дения основа :idau- гр. Saito, Sat; и т. д.; здесь мы имеем
дело с Мёэ2-ц-, в нулевой ступени *da,,-u-, гр. Sip-. Сопо-
ставление гр. Sa(r)i<o с скр. dunah еще менее обосновано,
чем сближение хетт, pahhur с лат. ptirus.
По сравнению с мнимыми корнями, которые в дей-
ствительности представляют собой глагольные основы, мы
находим очень мало подлинно корневых форм настоящего
времени. Однако этих форм все же достаточно для того,
чтобы с их помощью выделить настоящие корни, напри-
мер: *a1es- „быть1*, *seku- „следовать", seku- „говорить",
*tep- „греть", *bher- „нести", *ten- „вытягивать", *гпеп-
„думать", -med- „измерять", ’segli- „держать", *guhen-
„бить" и т. д., причем все они действительно корни, и
форма их постоянна. Разумеется, ничто не мешает им
принимать суффикс: *sekLl- „говорить" дает I *sek“-t- (лат.
in-sec-t-iones) : II *sk”-et-(др.-ирл. seel, кимр. chwedl < *sku-
et-lo-). Даже ‘^es- „быть" служит для образования
1 Mjes-y- (хетт, assu-, гр. *ё>)>гЗ) и II a,s-eu- (скр. su-,
гр. o-yt-qc); I Mjds-dh- (скр. edhate, гр. гаЯ-).б;) : Il M,s-edh-
скр. sadh-).
Вскрытые последовательным анализом структурные
черты складываются в единое и устойчивое определение
индоевропейского корня и его видов:
1.	Индоевропейский корень является односложным,
трехбуквенным, состоящим из основного ё между двумя
различными согласными.
2.	В постоянной схеме: согласный 1- е г согласный со-
гласные могут следовать в любом порядке, лишь бы они
были разными; исключается только сочетание глухого со
звонким придыхательным.
3.	От корня образуются с помощью суффикса две
чередующиеся основы: I—ударяемый корень с полной
огласовкой -|- суффикс в нулевой ступени; II корень в нуле-
вой ступени ударяемый суффикс с полной огласовкой.
4.	К суффиксу может присоединяться только одно
распространение, либо добавляемое после суффикса к ос-
нове I, либо вставляемое между корневым элементом и
суффиксом в основе II (инфиксация).
202	Глава IX
5.	Если к основе, уже содержащей суффикс и рас-
пространение, прибавляется еще одно распространение
или суффикс, то в результате обязательно получается
именная основа.
Эти принципы, завершая предшествующее рассмотре-
ние вопроса, пе требуют подробных комментариев. Мы
видим, что кажущаяся двусложность некоторых корней
указывает просто на суффиксацию. Но корень не только
односложен: он в то же время является трехбуквенным.
Это определение следует понимать буквально и фонети-
чески, причем вовсе не в том смысле, в каком его упо-
требляют семитологи, чтобы охарактеризовать исключи-
тельно согласную структуру корня. Мы полагаем трех-
буквенными не только *nien-, *pet-, *guhedh-, ^es-, но
также и *lei-, *Ь11ец- с расчленением дифтонгов на два
элемента. Соответственно этому исключаются: корни с
долгим гласным или с гласным, отличным от е (о); корни
с начальным или конечным гласным; корни с двумя оди-
наковыми согласными (рер-, шегп- и т. п.); корни с глу-
хим и звонким придыхательным*. Третье и четвертое
правила дают общую базу для глагольных и именных основ,
не различая их; пятое правило дает средство их разли-
чения, приложимое ко всем древним формам; оно показы-
вает, что область именных форм гораздо шире, чем об-
ласть глагольных: индоевропейский язык располагал бога-
той гаммой возможностей образования имени — начиная от
самого корня ( = корневое имя) вплоть до самых различ-
ных образований с помощью суффиксов и распространений.
Что же касается глагольных основ, то их образование
было ограничено узкими пределами и допускало самое боль-
шее один суффикс и одно распространение. Это различение
реально выражалось в переходе в нулевую ступень суф-
фигированной основы с двумя распространениями. Следо-
вательно, пятое правило может быть сформулировано так:
глагольных основ в нулевой ступени не существует. На-
конец, эти правила требуют, по меньшей мере, двух гла-
гольных основ в различных состояниях, для того чтобы
корень мог быть определен наверняка. Если этого усло-
* Эта особенность была подмечена еще Ф. Соссюром. См. у
Мейе, Introd., стр. 174.
Очерк теории корня	203
вия нет, реконструкция получается ненадежной. Нельзя,
например, сказать, является ли в изолированной основе
tekp- (скр. taks-, гр. техт-) элемент *р — к тому же еще
фонетически плохо определенный — суффиксом или рас-
пространением; форма корня остается поэтому неясной.
Итак, проблема „распространений корня" определяется
тем различением, какое мы провели между „суффиксом"
и „распространением". Попутно определяется функция
„тематического гласного" е/о. Вопреки общепринятому
мнению, этот гласный ведет себя во всех отношениях как
распространение. У него нет полной ступени, и он ни-
когда не является корневым суффиксом; последнее — не
случайность: иначе и быть не может, поскольку -е/о-, будучи
суффиксом основы I, должно было бы в основе II иметь вид
-ее- или -OO-. Кроме того, известно, что тематизация гла-
гольных форм происходит на сравнительно поздней сту-
пени развития индоевропейского языка. Первоначальная
функция этого распространения заключалась в том, чтобы
образовывать с его помощью производные от корневых
существительных среднего рода, например в *ped: *ped6-
(скр. padam). Это функция дифференциации и знак при-
надлежности, подчеркиваемые ударением. Отсюда следует,
что пара -сб^о; ; хоцб; однородна только с виду; надо по-
лагать, что в исходной системе противоположение корне-
вого имени производному имело вид *tdm : *tomo-. Поэтому
тип гр. тбцо; появился безусловно позднее, чем тоцб;,
и под влиянием последнего. В слове торб; распростране-
ние -о- является морфемой; в тбцо; оно представляет со-
бой добавочный элемент без самостоятельного значе-
ния.
До предела, указанного пятым правилом, основа сама
по себе не имеет ни именного, ни глагольного характера.
Возникает вопрос, какова же настоящая природа глаголь-
ных окончаний и отличались ли они — при всей их древ-
ности и специфичности — от элементов, характеризовав-
ших имя как таковое? Здесь мы не сможем даже бегло
рассмотреть эту серьезную проблему; тем не менее по-
лезно расставить вехи для будущего исследователя, от-
метив ряд совпадений.
1.	Глагольные окончания не содержат в себе ни одного
элемента, не представленного в суффиксах.
204	Глава IX
2.	Определенный параллелизм форм между причастием
наст. вр. *-e/ont- и 3 л. мн. ч. *-ont(i); между гр. -рема'
или и лат. 2 л. мн. ч. -mini; между существитель-
ными среднего рода на -г и неличной формой 3 л. ед. ч.
на-r был отмечен уже давно, равно как и сходство меж-
ду звательным падежом и повелительным наклонением.
3.	Чередование *-т и *-егп в окончаниях типа ‘’bher-m
(скр. bhar-m-[i]) и *bher-em (скр. [a ]-bhar-am) воспроизводит
чередование в суффиксах между глагольными основами
I *(ter-)m- и II ®(tr-)eni-.
4.	1 л. мн. ч. действительного залога с первичными
окончаниями, гр. еще; (дор.), sagsv, во всех отношениях
соответствует такому существительному среднего рода,
как aisc, ailv, что показывают их прототипы *a1es-m-es, *a1es-
m-en (еще;, sagev) и *o2ei-u-es, 5:э2е1-ц-ёп (aife;, atf£v), имею-
щие одинаковую корневую огласовку, одинаковую ступень
суффикса, одинаковое окончание, одинаковое место уда-
рения.
5.	Элемент -dh-, появляющийся в медиопассивных
окончаниях множественного числа (скр. dhve, -dhvam, гр.
-af)e), тождествен суффиксу -dh- (стр. 227).
6.	Перфектное -ц- в pleu-(i), gnou-(i), скр. (ja)jiiau вы-
ступает в качестве распространения основы II: *ple-u-
сопоставимо с 'ple-dh- (гр. пЦ&-), 4gno-u- с *gno-r- и т. д.;
глагольный характер формы определяется окончаниями,
а в санскрите — удвоением.
Из всех предложенных теорий, касающихся глагола и
глагольных окончаний, теория Хирта (IF, XVII, стр. 36 и сл.),
которая приводит к выводу об их именном происхождении,
лучше всего согласуется с нашими предварительными за-
мечаниями и с теми общими принципами, которые их
обусловили *.
* Эго относится к основному положению. Что касается доводов
Хирта и затрагиваемых им частностей, то мы оставляем за собой
право оценить их по-своему.
ГЛАВА X
СТРОЕНИЕ ДРЕВНЕЙШИХ ОТЫМЕННЫХ
ПРОИЗВОДНЫХ
В индоевропейском языке возникшие из общего корня
глагольные и именные основы различались лишь с треть-
его добавочного элемента, с которого начиналась область
исключительно именного словообразования. Иллюстрации
к этому положению были приведены выше (стр. 195—196);
здесь мы дадим еще несколько дополнительных под-
тверждений.
Такое прилагательное, как скр. pythil-, восходит к корню
"pel- „растягивать", имеющему суффикс -а- в хетт, palh-
atar „ширина". С помощью суффикса -t- мы получаем от
данного корня основы I *pel-t-, II *pl-et-. К основе II при-
бавляется распространение -э2- и затем суффикс -ёц-, что
влечет за собой нулевую огласовку основы: *р|1э2ёц- > скр.
prthilh, гр. тйатб;. Как установил Ф. Соссюр (стр. 188—189),
индийское придыхание при t отражает а ( = э2). Подоб-
ное строение может быть только у именного образо-
вания; взятый нами пример служит подтверждением этого.—
На основании хрза; и родственных ему слов предпола-
гается корень *ker- с суффиксом -ц-: I *кёг-ц-, II *кг-ёц-.
Возможно, что основа II, распространенная посредством
-а-, сохранена в гр. хрза (употребляемом в качестве мно-
жественного числа). Она получила второе распростране-
ние -s- в гр. хрга;, скр. kravis-. Неоднородность послед-
ней формы обнаруживается в полной огласовке корня вместо
нулевой, которую мы находим фактически в *кгцэ-го-_(-1о-,
-пю-ит.д.) >*кгцэго-,скр. кгйга-, авест. xrura-,xruta-, хгйша-,
лат. criidus и т. п. Относительно группы лат. cruor, ст.-
слав. кръвь и т. д. см. ниже.— Наименование „головы" про-
изводится от корня *кег-; с суффиксом -э2-: I *кег-э2-; при-
бавив к *кегэ2- распространение -и-, имеем гр. хера(л)-6с.
С распространением -s- получаем *kera2-s-, гр. хзра;, а от
основы II — ‘кгёэ.-s-, лат. kcras-ron- (crabro), гр. xpavtov
Гл ива X
fxpac-v-). С добавлением еще одного элемента, -еп-, воз-
никает s'l<ps-en-> *krsen-, скр. <;irsan-, гр. храа(тос): судя
по всему, в соответствии с этим $irsan- было создано скр.
Qirah, не согласующееся с гр. хера;, чем только и может
быть объяснен вокализм формы Qirah. Авест. sarah- не
обязательно соответствует последней и может в такой же
мере представлять *k6ro2s, как гр. хера;. Повидимому,
в греческом языке ’Skera2s (хера;) послужило отправной
точкой для нового образования на *-no-: *k[-as-no- ,
‘xapaavo- > xaprpa, и на :i-n: *xap«sa > ’ харя, превратившееся
в харт] по аналогии с хартрлх. Что касается xap (*хар;), то оне-
появилось, вероятно, вместо ’ker-s с огласовкой формы *kf-ds
(xapo;).— Чтобы объяснить весьма запутанное наименова-
ние „пути", предполагают корень ’реп- с суффиксом -t-:
отсюда *pon-t(i), *pn-t-ei- (гр. ttovto;, лат. pons, ст.-слав.
пять, др.-прус. pintis). Приходится допустить, что в индо-
иранской группе к основе с полной огласовкой был не-
обычным образом присоединен суффикс *-еэ2- тоже в пол-
ной ступени: pont6o2-, авест. panta-, скр. pantha- (с -h- из
косвенных падежей); род.-отл. п. ед. ч. *pnto2es > авест.
ра&о, в котором -э2- сделало придыхательным предшест-
вующий взрывной. Повидимому, *pat(h)a- и *panth-, взаимо-
действуя, дали такую неправильную форму, как вед. pant-
hah, род. п. pathah.
Другими словами, использование основ I и II для имен-
ного словообразования представляет собой обычное явле:
ние. Такое существительное среднего рода, как *рёки,
свидетельствует об основе I ®рёк-и-, которой соответ-
ствует II *рк-ёц- (авест. fsu-). Поскольку наряду с -ц-
выступают еще некоторые суффиксы, например 1 *рёк-1-
(лат. pecten, pectus) : II *pk-et- (ср. гр. xxei;); I *pek-s- (скр.
paks-): II *рк-ёз- (авест. fsah-; см. Бэйли, BSOS, VII, стр. 275),
можно в результате этих сопоставлений сказать, что кор-
нем здесь является *рек- (ср. гр. ттехсо, тгохб;) и что *рёки
принадлежит к типу ®рё!и (гот. filu). Наоборот, в таком
существительном среднего рода, как ’шёбЬи, членение на
*tnedh-tj-, сколь бы правдоподобным оно ни выглядело, ни
на что не указывает, так как его невозможно подкрепить
ни веским доказательством того, что -и- является суф-
фиксальным, ни установлением существования корня *m6dh-.
По тем же причинам не поддается анализу и слово, обозна-
Строение древнейших отыменных производных 207
чающее,, кость": корневая основа ;io3est(h)- = 6st(h)- не имеет
чередующейся формы. Известные нам производные, полу-
ченные распространением на -i- (скр. asthi), -n- (asthn-ah)
или -s- [лат. oss < *ost(h)-s] с вторичным противоположением
между ®6sthi- и *ost(h)-ei- (скр. asthi : гр. oj-eov), ничего не
меняют в неизменном и несводимом к какому-либо корню
характере данного существительного среднего рода. Тем
более не распознается никакой корень в *оаещ- (лат. ouis)
и в *nekut- „ночь" (хетт, nekuz „ночью", *nekut-s), хотя
-t- и является, несомненно, добавочным элементом:
мы объясняем придыхательный согласный в гр. vy/a,
nawo/tC и т. д. с помощью *-э-, т. е. здесь налицо
два параллельных образования *neku-t- и *пёки-э-; ср.
с *seku-t- (лат. sector) и *seku-a- (вед. sakh-a). С тем
большим основанием нам приходится отказаться от ана-
лиза гр. у<х).а(хт), у'лауо;, лат. lac, прототип которых мы
не можем восстановить с достоверностью. Таким образом,
к именам, корень которых определить невозможно, отно-
сятся те, для которых мы не находим чередующейся формы
корневой основы; иногда они могут получать суффикс с
чередованием: *-ц-/-ец-, *-i-/-ei- и т. п., что позволяет вклю-
чить их в систему противопоставлений между существи-
тельными среднего рода и производными.
В своей простейшей форме имя равняется корню, что
дает так называемые „корневые имена". Однако сформу-
лированная нами теория корня меняет оценку некоторых
из этих имен; так, например, *reg- в действительности
является основой II *a3reg- (стр. 183) в именном употребле-
нии; лат. nix, гр. vttpa (вин. п. ед. ч.), т. е. *sneiguh-, пред-
ставляет собой II *sn-ei-guh- и, значит, I *sen-i- от корня
*sen-, с распространением *-guh-; подобным же образом-
скр. dyauh — это основа II ®dietj-с суффиксом-и-. Толька
исследование всей совокупности форм позволит в каждом
отдельном случае решить, имеем ли мы дело с подлинным
корневым именем или с основой, принимаемой за имя.
Нет ни малейшего сомнения в том, что подлинные корне-
вые имена столь же редки, как и настоящие корневые
глаголы.
Учитывая это, отметим теперь, что древнейшие основы
(корень -|- суффикс), употребляемые в качестве имен,
имеют долгую огласовку: *reg-, *dieu- *kerd-, *oku-, *цбк'"
206	Глава X
я т. д. Долгий аблаутный гласный этих корневых основ
следует тщательно отличать от долгого, полученного стя-
жением, в рах (*реэ„к-). Разумеется, этот принцип прило-
жим лишь к поддающимся анализу именам: невозможно
определить характер долгого гласного в 'bhru-, *mus-, гр.
i/ilo;, zpt, скр. as- (лат. 6s). У имен данного вида с уста-
новлением склонения возникает принципиальная противо-
положность между долгой огласовкой сильных падежей
и редуцированной огласовкой слабых падежей * (ср. *pod-:
i!ped-). Однако часто, если не в большинстве случаев, это
различие уступает место обобщению какой-либо одной
огласовки во всем склонении; так, в латинском языке мы
имеем, с одной стороны, rex, regis; lex, legis; uox, uocis;
Iiix, lucis; с другой — nix, niuis; *dix, dicis; pix, picis; dux,
ducis; вместо древнего *kred-: kjdes было обобщено *kfd-:
kfdes (лат. cor, cordis) и т. д. Для получения производ-
ных от этих имен наиболее употребительным способом
было присоединение к ним элемента *-еп-. Возможно, что
читатель, знакомясь с предыдущей главой, обратил вни-
мание на то, что *-еп- никогда не выступает как суффикс
основы. Индоевропейского настоящего времени на *-еп- нет.
В качестве распространения этот назализованный элемент
играет исключительно роль инфикса. Действительно, вне
круга глагольных основ элемент *-еп- оказывается обладаю-
щим специальной функцией как средство именного
словопроизводства.
Именные образования с суффиксом а:-еп- настолько хо-
рошо известны, что мы ограничимся здесь лишь простым
упоминанием о них. К тому же, некоторые из них были
предметом исследования в предыдущих главах, особенно
образования с распространениями (*-en-t-, a-en-g-, *-en-do-
и т. д.). Единственное, что остается установить,— это двоя-
кое применение данного суффикса в словообразовании; во-
первых, он служит для образования производных па-
дежных форм (родительного-отложительного падежа
'единственного числа и родительного падежа множествеи-
* „Сильными4 падежами обычно считаются именительный и ви-
нительный падежи единственного числа, именительный, звательный
и винительный двойственного и именительный множественного; про-
чие считаются „слабыми” (иногда среди них различаются „средние”
и „слабые” — с е'о и нулевой огласовкой).— Прим, перев.
________(-•троение древнейших отыменных производных 209
ного) путем присоединения его к основе перед окончанием:
asth-n-ah, kratii-n-am; во-вторых, с помощью суффиксов
„движения" он дает производные женского рода по
типу скр. patih : pat-n-i, гр. ттблс : пбтла*. Эту двоякую
функцию мы сводим воедино: элемент -п- в род. п. asthnah
и в ж. р. patni оказывается одним и тем же. Родитель-
ный падеж и женский род являются частными случаями
общего понятия принадлежности, выражаемого прилага-
тельным: это значит, что родительный падеж на *-еп- и
женский род на *-еп- представляют собой разновидности
прилагательного на *-еп-, уточняемые окончаниями **.
Суффикс *-еп-/*-п- получил широкое применение в имен-
ном словообразовании, базирующемся на двух основах.
Приступая к исследованию этого вопроса, мы должны
прежде всего установить закономерности, позволяющие
привести в систему древнейшие именные категории, с тем,
чтобы в этой системе определить место производных на
*-еп-, *-ег- и т. д.
Рассматривая первичное состояние индоевропейского
языка, к которому нас приводит теория корня, мы нахо-
дим две системы именных производных, связанных с
двумя типами корневых основ. Исходный двучлен представ-
лен такими противоположениями: I*der-u-:II *dr-eu; I *рё!-ц-:
II *р1-ец-; I *рёк-ц-: II *рк-ёц-; I ’кёг-d-: II *кг-ёб-(скр. <;rad-)
и т. п.
Рассмотрим последовательно каждую из двух основ
вместе с теми изменениями, которые привносятся в них
добавлением словообразовательного элемента.
Основа I. Имена, образованные от основы I, часто имеют
долгую огласовку ё (б), но встречается также и краткое ё (б):
*	der-u- >*doru- (индо-иран, daru-, хетт, taru, гр. 56ро);
*	gen-u- >*g£ntj- (скр. janu-, хетт, kenu, гр. убто);
*	a2ei-u- >э2ёш- (индо-иран, ауи-);
*	О развитии этого типа в греческом языке см. Шантрен, La
formation des noms, стр. 107 и сл. Из недавних работ см. Шарпантье,
Monde oriental, XXVI, 1932, стр. 163 и сл. (относительно форм ж. р.
скр. paliknl, asiknT).
*	* Эта точка зрения примыкает к тому, что было сказано по поводу
-I- (примета прилагательных женского рода и родительного падежа)
у Ломана, Genus und Sexus, стр. 67 и сл.
14 Э. Венвени,-
*	sen-u- >*seny-, *sony- (скр. snnu);
*	pel-y->‘рё1ц- (гот. filu, rp. *пбла);
*	ter-y->*tery- (гр. тгра);
'рёк-у- >”рёку- (индо-иран. pa?u, лат. pecu).
Эти имена с присоединением *-es- или *-еп- образуют
либо родительный-отложительный падеж единственно! о
числа, либо производные, также способные давать этот
падеж, как это имеет место в греческом языке. Суффикс
прибавляется к корневой основе, тождественной форме
именительного-винительного падежа; корневой гласный
краток. С *-e/os-: *dory- : *doryes (гр. Зздрб;); *g6nu-: go-
nyes (гр. youvoc); *рёку-: ‘pekyes (скр. pa?vah) и т. д.
С *-en-: *dory- : ‘doryen- (ср. гр. Зобра-w;); *gonu- : ‘gonyen-
(ср. гр. уобуато;); с *-er-: ftghei-m- : *gheimer- (гр.
poq); *bheti-dh-: *bhendher- (гр. irevSepo-) и т. д. В греческом
языке вновь полученная основа на -п- образует базу скло-
нения во множественном числе, но это новшество не за-
трагивает системы, отправной точкой которой служит ос-
нова I.
Основа II. Производные имена *dr-ey-, *pk-ey-, *gn-ey-,
‘sn-ёу- появляются то в сложении, то в виде самостоя-
тельных слов, то, наконец, в качестве форм слабых па-
дежей, объединяемых внутри склонения с основами I,
дающими сильные падежи; например, скр. sanu, род.-отл. п.
snoh, darn, род.-отл. п. droh (стр. 80). С точки зрения индо-
европейского языка, это независимая основа, могущая,
как и первая, присоединять к себе словообразовательные
элементы.
Если к таким именам прибавляется *-es-, *-еп- или ка-
кой-либо другой элемент, то суффикс основы переходит
в нулевую ступень, в которой еще раньше находился ко-
рень, а добавочный элемент получает полную огласовку:
I *der-y-: *dr-ey- > *dr-y-es (гр. Зраб;, род. п.); *dr-tj-en-
(авест. drvan-).
I *кёг-у- : *кг-ёу- *кг-у-ёг- (ср. гр. хрогрб;); *кг-у-ёп-
(лат. cruen-tus); *kr-y-es (ср. гр. храб;).
I *g'er-y-: *g'r-ey- >*g'r-y-es (авест. zru —zrvo, род. п.
ед. ч.); *g'r-y-en- (авест. zrvan-).
I *bher-y- : *bhr-ey->*bhr-y-en- (ср. скр. bhurvan-).
I *pek-t- : *pk-et- > *pk-t-en- (rp. xzety.
I *ker-d- : *kr-ed- >*kr-d-ei- (ср. лит. sirdls c [).
Строение древнейших отыменных производных 211
I *oeu-d- *ou-ed- > *3U-d-6n- (скр. udan-); *au-d-er-
(ср. t2<op).
I *ker-t- :II "’kr-et- „Zkf-t-ёг- (rp. zpa-.ap-6;), akj--t-es-(rp. про-
образованные по этому типу производные способны,
в свою очередь, давать новые формы склонения или сло-
вообразовательные формы. Весь процесс повторяется здесь
заново: имя целиком переходит в нулевую ступень, и
к нему прибавляется новый суффикс с полной огласовкой:
*dr-y-en- >*dr-u-n-es (вед. drtinah, род. п. ед. ч.).
*bhr-y-en- >*bhr-u-n-en- (герм. *brunen-).
•g'r-ц-еп- >’g'r-u-n-ei (авест. zrune, дат. п. ед. ч.).
*au-d-en- > *ou-d-n-es (скр. udnah, род. п. ед. ч.).
Случается даже (впрочем, чрезвычайно редко, если не
считать германских языков), что к этой цепи производ-
ных присоединяется четвертое звено; при этом все, пред-
шествующее новому элементу, сводится к нулевой ступени:
®bhr-u-n-en- > *bhr-u-n-n-en (гот. brunna).
Все это образует единую систему, части которой на-
ходятся в тесной связи и взаимодействуют друг с дру-
гом. Но наряду с этим способом словообразования су-
ществует еще один прием образования существительных
среднего рода от основы II с помощью -г или -п. Он со-
стоит в удлинении корневого гласного основы II, распро-
страненной посредством -г или -п.
Строение имен типа гр. ^пар было предварительно
определено нами на стр. 50 и далее; теперь мы внесем
в этот вопрос полную ясность. Мы уже указывали, не
входя в подробности, что типы (различаемые И. Шмид-
том) на -[ (гр. сЗОар) и на -ег (лат. uber) являются лишь
диалектными вариантами одного типа на -г, сохраненного
в *uesr (лат. uer); при этом только -г или -п можно счи-
тать окончанием этих индоевропейских существительных
среднего рода. Фактически речь идет о том же диалект-
ном расхождении в трактовке окончаний, которое отра-
зилось на судьбе конечного *-т в именительном-винитель-
* Замечания Я. Фриска (Zur indoiran. u. griech. Nominalbildung,
стр. 69 и сл.) относительно позднего происхождения хозтгрб;, храгрбц
не обоснованы.
14*
212	Глав а X
ном падеже среднего рода или винительном падеже муж-
ского. В индо-иранских и латинском языках это *-ш
приняло вид *-ет; в греческом языке *-т вокализовалось
в *-ф. Подобным же образом *-г дает индо-иран, и лат.
*-ег, но гр. *(. Следовательно, различие между гр. (оиЭ)-ар
и лат. (tib)-er параллельно различию, существующему
между гр. (пбЗ)-а и лат. (ped-)-ern. Оно не связано с рас-
хождением, отделяющим авест. (yak)ar от скр. (yak)ft;
здесь редукция *-ег в *-у явно обусловлена прибавлением
-t. Поэтому конечное *-у в лат. iecur (femur) нельзя срав-
нивать непосредственно с окончанием гр. тргар; лат. iecur
предполагает окончание *-yt, подобное тому, которое мы
имеем в скр. yakyt. Сходство между лат. -иг и гр. -аэ
есть результат развития разными путями, но в одном
направлении.
Прозрачный пример такого образования дает корень
•э1ёц-, от которого произведены I ^eu-s-: II ‘OjU-es. Ос-
нова II *oxues- послужила базой для существительного
ср. р. *(a1)u£s-r, сохраненного в своем первоначальном
виде в лат. иёг; далее, с окончаниями *-ег и *-у, разли-
чающимися в индо-иранском и греческом языках, получаем
*vfear- (ср. скр. vasara- и иран. *vahar-, засвидетельство-
ванное с количественной перестановкой в перс, bahar) и
гр. еихр * (*цёзу). В других случаях латинский язык раз-
деляет индо-иранскую трактовку *-ег. Той же закономер-
ностью объясняются и казавшиеся до сих пор темными
формы гр. ovoga, скр. пйгпап- и т. п. Нужно исходить из
корня ’э^п- с суффиксом -гл-. Состояние I, распростра-
ненное посредством *-еп-, будет *э1ёп-т-еп- (ст.-слав. им*.)
или ‘Ojdn-m-en, наподобие *gdn-u-en- (гр. youvaxo;); отсюда
гр. *ovga>6v3ga (или ovoga) со вставным -о- (-в-). Состоя-
ние II *9jnem- с корневым удлинением и добавлением -а
даст *(э1)петп, индо-иран, пагпап-, хетт, laman- (с дисси-
миляцией), лат. nomen и т. д.
В том случае, когда образованное таким способом су-
ществительное (основа II с корневым удлинением и до-
бавлением *-г или *-п) получает второе распространение,
корневой гласный сокращается. Вот почему авест. yakar
* Ионийско-эолийская форма, соответствующая аттическому г -
Прим, перев.
........Строение древнейших отыменных производных 213
противостоит скр. yakj-t, ’лат. iecur(t); авест. snavar —
форме *sneur-o- (гр. veopov); хетт, esbar „кровь” — скр.
3sfg; *uesr (лат. u£r)— форме “tjesera- (лит. vasara); хетт,
watar „вода" — своему род. п. wetenas.
Установив, что существительные среднего рода, при-
надлежащие к этому разряду, образуются от основы II,—
а факты не оставляют места никакому сомнению на этот
счет, ср. еще *Ь11ег-ц- (лат. ferueo) и *bhr-eu-r (гр. cx-psap), —
мы не затруднимся истолковать теперь загадочное суще-
ствительное, обозначавшее „печень", *liekur. Здесь мы
имеем дело просто с субстантивацией основы II *lieku-,
следовательно, с основой I *lei-ku- „оставлять". Вспомним
(сравнив с этим лат. exta „внутренности"< *ex-secta, рго-
secta, умбр. pruse^ia), что внутренности, и особенно пе-
чень, являются „отделенными частями", предназначен-
ными для культовых целей,— и мы поймем, что печень
могла обозначаться как „оставленный (богам) орган", ко-
торый „оставляют в стороне" при разрубании жертвы
на части. Если бы нам потребовалось еще одно доказа-
тельство того, что *lei-k“- имеет чередующуюся основу
*lj-eku-, то мы нашли бы его в инфиксальном наст. вр.
*li-n-ek“- (скр. rinakti; см. стр. 192). В свою очередь, со-
вокупность этих форм, распределенная между двумя ос-
новами, достаточна для того, чтобы доказать, что корень
представлял собой исключительно *lei-. Все это согла-
суется с теорией корня.
Следующий ниже перечень, иллюстрируя только что
сформулированные закономерности, покажет строгую
правильность образования существительных на *-г или
на *-п:
ОСНОВА 1	ОСНОВА II	СУЩЕСТВИТЕЛЬНОЕ СРЕДНЕГО РОДА
*э1ёц-э-	“OjU-es-	"ajuesr (лат. uer)
*sen-u-	"sn-ёц-	*sneur (авест. snavar)
*l£i-ku-	*Ц-ёк“-	*liekur (гр. т(пар)
*bher-ij-	"bhr-ёц-	*bhreyr (rp. tppeap)
*э2ё1-и-	*э21-ёц-	*э21ёцг (rp. dATi(f)ap)
*эёц-б-	‘эц-ёб-	*auedr (хетт, watar)
*pef-u-	*р!-ёц-	*р1ёцг (ср. гр. irleopov)
	‘а^-ёт-	‘э^ешп (скр. naman-)
214
Глава X
Двоякая форма *-r (-ег и -у) обнаруживается не только
в различных диалектах, как мы это недавно показали, но
и внутри самого греческого языка, где наряду с (-ар)
существительных среднего рода некоторые классы произ-
водных сохраняют *-г.
Прежде всего, от основы I образуются производные
с двойным распространением -r-о- при нулевой огласовке
корня; форма на -г продолжает свое существование в
„тематическом" виде: I *aeu-d- >*au-d-r-o-, гр. ЬЗрб;; I *эёп-
bh- > *anbh-r-6-, гр. аррб;, скр. abhra- (а также брфро;,
лат. imber, с механическим * распространением имени,
представленного в скр. ambha-); I *dhem-bh- > Mhtpbh-r-o-,
гр. -Дрро;; I *keu-d- > skud-r-d, гр. х’Дрб;; I ®pei-k- > *pik-
r-6-, rp. Tttzpo;, и т. д.
В образованиях от основы II это *-г сохраняется как
таковое в греческом языке там, где оно подкреплено
последующим -о-; ср. тглгэроо, vsopov, aksopov с сокраще-
нием корневого гласного. Иным способом создавались
новые производные на -ег-(ог), у которых полная огла-
совка суффикса влекла за собой нулевую ступень кор-
невой основы. Вот почему при *эцёбг fayodr), отражен-
ном в хетт, watar, греческий язык обнаруживает *aud-or
в иоюр (согласно правилу, данному на стр. 189); в лице
же ®-ег-, *-еп- и т. д. мы вновь встречаемся с категорией,
уже нашедшей себе место. Благодаря сосуществованию
окончаний на -ар (*-[) и -гр при одних и тех же корнях
оказывается возможной взаимозаменяемость конечных
-аро; и -зро;, которую Дебруннер (IF, XXI, стр. 32) счи-
тал необъяснимой. По существу речь здесь идет о произ-
водных, вторично образованных от независимо друг от
друга возникших имен с конечными *-ар или *-зр, как это
показывает огласовка форм yipiap-o; и /зщгр-о;. Когда же
ощущение двух первоначальных основ и заключенных
в них возможностей исчезло, двойственность формы была
возведена в принцип; производные стали создаваться
безразлично с конечными -apo или -spo-: Jitapo;, pzaivw;
л'лгарбс, kmai'yco (от Дпа < *л!ттр, стр. 122 и сл.) и о'.грб;,
* Т. е. без обычного перехода корня в нулевую ступень; исчез-
новение придыхательности в греческой форме тоже не обычно и за-
ставляет предполагать заимствование из другого — по Георгиеву, „до-
греческого’—индоевропейского диалекта, где ®bh > b.— Прим, перев.
Строение древнейших отыменных производных 215
Staivw; укихербс, укохагдо. Эти отклонения, возникшие
позднее действия рассмотренных закономерностей, не сви-
детельствуют, однако, против них.
Таким образом, различие между скр. asthi : asthan- и
убуу : *уоурп (стр. 77) находит теперь свое объяснение:
элемент -ц- в *gonu- является суффиксальным и, образуя
часть производной основы, составляет базу склонения.
Напротив, в a3est(h)i-, какова бы ни была его этимоло-
гия, суффиксом служит *-t(h)-, и склонение фактически
основывается на *a3es-th-; элемент *-)- является распро-
странением и не участвует в склонении. Три из четырех
санскритских существительных среднего рода, входящих
в данную группу, а именно asthi, sakthi, aksi, образованы
от основы I и допускают прибавление (без перемен в корне-
вой основе) элемента *-j-, *-en-, *-es- и т. д. (стр. 207 и сл.).
Суффиксами в этих трех существительных служат, оче-
видно, *-th- и *-р- (*asek“-I)- = aks-). Несомненно, что *-i-
получило преимущество перед другими распространениями
в силу удобства произношения, чтобы избежать слишком
сложной группы согласных. Представляет трудности лишь
анализ dadhi „кислое молоко" (др.-прус. dadan ничего
для объяснения не дает): повидимому, здесь следует
предположить I *dhes-i-, с удвоением *dedhoi, и II *dho-ei-,
откуда скр. dhayati „сосет грудь".
В простых и ясных чертах первоначальной системы,
какой она обрисована выше, мы отыщем теперь более
ясное толкование окончания на-r/п-, с которого началось
наше исследование.
Не подлежит сомнению тот основной факт, что -г и
-п (или -i и -п) совершенно независимы друг от друга:
здесь налицо два различных типа, из которых один (-П-)
служит для вторичного- образования многочисленных
производных. На базе корневого имени производное на
*-еп- дает начало либо косвенному падежу, либо женскому
роду, либо новому существительному или прилагатель-
ному. Надо полагать, что в дофлективный период эти
противопоставления или связи между корневой основой
и производными на *-еп- намечались в очень многих слу-
чаях. Само производное имя, так же как корневое, могло
функционировать в любом синтаксическом положении,
что и было показано при разборе вопроса о „местном
216	ГлаваХ
падеже". Эти противоположения, едва намечавшиеся
у истоков флективной системы, были закреплены новым
и решающим обстоятельством: прогрессирующим разви-
тием склонения. Начиная с того момента, когда отноше-
ния слова в предложении стали приобретать тенденцию
обозначаться постоянными приметами и когда стало уста-
навливаться различие между прямым и косвенным паде-
жом, „неопределенный падеж", уточненный грамматиче-
скими окончаниями, исчез как таковой. Тогда возникла
необходимость подчеркнуть различие между двумя име-
нами, тяготеющими к образованию пары: существитель-
ное, которому противостояло производное на *-еп-, полу-
чило дополнительную примету в виде распространения.
Таким образом, в то время, когда *ost(h)- и *ost(h)en-
образовали в паре зародыш склонения, *ost(h)- распро-
странилось посредством какого-то элемента, отличного
от *-еп- (например, -s, -г, -i), так что соответствующая
функция каждой из двух форм была отмечена: так
получились *6st(h)-s (лат. oss), *6sth-i (скр. asthi), *6st(h)-r
(гр. оатр-axov), возможно, *ost(h)-tj, если арм. oskr восхо-
дит к *ostyer. Во всех случаях был налицо процесс диф-
ференциации форм, каким бы ни был используемый для
этой цели элемент. В дальнейшем каждая из новых форм
имела свою собственную судьбу: *ost-s стало в латинском
языке базой независимого склонения oss, ossis; *dst(h)i-
завершает свое развитие в прилагательном *ostej- (гр.
oa-t£sv); *6st(h)r- получило в греческом языке распростра-
нения в oarpaxov и т. д. Здесь мы уже вступаем в пе-
риод диалектных расхождений.
Рассмотрим производное на *-еп-, определившееся
теперь в качестве независимого существительного. Его
собственное производное на *-e/os становится формой
родительного-отложительного падежа единственного числа
(тип Мгцеп-: *drunes, стр. 211). Следовательно, мы имеем
для *ost(h)- три возможности склонения или словообразо-
вания: во-первых, *6st(h)-: *osth-es (авест. ast-: asto); во вто-
рых, *ost(h)-: *ost(h)-en- (авест. ast-: astan-) и, в-третьих,
*ost(h)-en- : *osthnes. В индийском языке все эти формы
смешались воедино при образовании склонения asthi,
asthnah, неправильность которого мы теперь видим: asth-
nah является закономерным лишь по отношению к asthan,
Строение древнейших отыменных производных 217
если asthan восходит к *asth-. Им.-вин. п. asthi является
уже новшеством. Объединение в одном склонении asthi
и asthnah означает поэтому упразднение тех закономер-
ностей, которые, предшествуя возникновению падежных
форм, управляли именными чередованиями: чтобы это
вновь возникшее склонение могло действительно укре-
питься, должны были существовать три древние пары
форм.
При создании склонения существительных среднего
рода на -г, производных от основы II, например *liekur,
трудности оказались еще большими, а результат — еще
более аномальным. Следует напомнить, что основа
II *lieku могла служить в качестве имени без каких-либо
изменений; теоретически она могла дать (с чередованием,
указанным на стр. 212) производные *lik“en-, *likues-, likuer-
(ср. liqueo, liquor) и т. п., a *likl'en-, в свою очередь, по-
родило бы *likunes. В действительности, однако, не *Iik“-
nes послужило родительным падежом к *11ёк“г, а особая
форма *liekun£s. Род. п. ед. ч. скр. yaknah представляет
собой видоизмененный остаток независимой основы *lie-
kur, объединенной с другими формами в более позднее
время. Добавив к этим особенностям последнее новше-
ство— распространение *lyekur в *lyeku[t (стр. 212),—
можно понять, насколько ошибочным было бы искать
первоначальную систему в yak ft, yaknah. Чтобы yakft и
yaknah объединились в одном склонении, должно было
существовать не меньше трех пар: во-первых, *Цёкп- :
*lik”es; во-вторых, *Iieku- : *likuen-; в третьих, *liku6n- :
*likunes. Впрочем, в греческом языке тоже есть аномалии,
но уже другого рода: в противовес им.-вин. п. тргар,
род. п. тргатос; имеёт незакономерную огласовку аналоги-
ческого характера; это — доказательство независимого
происхождения, которое подтверждается еще присоеди-
нением -t- в родительном падеже, тогда как в индийском
языке оно присоединяется в им енительном-винительном
падеже. Так же приведена в соответствие с iecur и огла-
совка лат. iecin(or)is.
Неудивительно, что слова этой категории имеются
в большинстве архаических диалектов, хотя и не целиком
совпадают друг с другом. Два исследованных примера
показывают сложность и независимость исходных струк-
218	Глава X
тур. Когда на развалинах первоначальных категорий по-
степенно создалось склонение, то произошла перегруп-
пировка остатков старой системы в систему склонения,
особую для каждого диалекта и почти для каждого слова.
Объединение форм шло несколькими путями, редко без
того, чтобы в процессе нормализации они не объединя-
лись искусственно в новую парадигму; бок о бок про-
должают существовать и дублеты (тгхцар, техрор; Vjp.ap,
vjpspa); отдельные формы вовсе не получили склонения
(таковы некоторые греческие существительные среднего
рода на -ар), другие приспособились к образуемым более
правильно категориям слов (-ар > -ас, стр. 57—58) и т. д.
Короче говоря, все эти факты являлись заново приспо-
собленными остатками нескольких старых словообразова-
тельных типов, а не первыми образцами новой категории,
находящейся в становлении.
Таким образом, усилия, прилагавшиеся для прямого
истолкования склонения на *r/n (*-i/n-), были затрачены
напрасно; они и должны были потерпеть неудачу, так как
проблема была поставлена неверно. Если это склонение
по сравнению со словоизменением исторических эпох
выглядит архаическим, то только потому, что оно дей-
ствительно сохраняет некоторые пережитки доистории,
в основном исчезнувшей. Но смысл этих пережитков
раскрывается лишь той теорией, которая объясняет главней-
шие черты их строения. Рассматриваемое в этом свете,
гетероклитическое склонение выступает перед нами таким,
какое оно есть: попыткой объединить в новых рамках
склонения многообразные древние производные, образо-
ванные от корня, от корневых основ или от уже произ-
водных форм. Здесь нет подлинного склонения, здесь
налицо собрание форм, заимствованных из самых разных
систем, объединенных позднее и зачастую без должной
связи. Несмотря на их строго определенный вид, эти но-
вые объединения нельзя относить к индоевропейской
эпохе в такой форме. Чтобы понять их, нужно расчле-
нить их на составные части; только взятые по отдельно-
сти, элементы этого склонения открывают нам все то,
что скрыто за их позднейшей связью.
ГЛАВА XI
ЗНАЧЕНИЕ СУФФИКСА *-dh-
Стремление определить прежде всего структурные
типы и установить морфологические закономерности не
снимает проблемы значения форм: больше того, оно ведет
к более точной постановке этой проблемы. По мере того,
как уточняется формальное отношение суффиксов и рас-
пространений к корню, и именно благодаря этому уточ-
нению функциональная роль и семантика этих морфем
становится г.се более ясной.
Исследование аффикса s-dh- (суффикса или распростра-
нения) может служить иллюстрацией того, чего следует
ожидать от подобных разысканий. Известно, что глухие
придыхательные не имели места в древнейшей фонетиче-
ской системе индоевропейского языка; они обычно происхо-
дят из глухого в соседстве с э2 или э3 (стр. 188—189, 205);
они не только отсутствуют в значительной части диалектов,
но даже в индийском языке, где они выступают в наибо-
лее ясном виде, коэффициент их употребления весьма
мал, как это явствует из подсчетов, приведенных Уитни
(§ 75). Наоборот, звонкие придыхательные являются су-
щественной частью индоевропейского консонантизма и
представляют собой подлинные „фонемы". А среди звон-
ких придыхательных, и в доисторический, и в истори-
ческий период, *-dh- играет в словообразовании наиболее
важную, хотя и наименее изученную роль.
Подготовительной работы по данному вопросу проде-
лано не было; Бругман (Grdr., II, 1, § 465, стр. 472—473)
только слегка касается этого предмета, причем в таких
неопределенных выражениях, что проблема им даже не
определяется. Конечно, исследование затруднено здесь
смешением *d и *dh в некоторых языках; однако там,
220
Глава XI
где мы располагаем надежными данными, они указывают
исследователю на вполне определенную функцию, выпол-
няемую элементом *dh. Греческий язык особенно богат
фактами, представляющими большой интерес и заслужи-
вающими того, чтобы их собрать и сопоставить. Мы пой-
дем от простых образований к сложным, начиная с кор-
невых распространений.
r''-'Ёсли сразу сформулировать заключение, вытекающее
/из изложенных ниже фактов, то оно будет звучать так:
аффикс *-dh- выражает состояние, и особенно
достигнутое состояние; корни, к которым он
присоединяется, обнаруживают среднее или непереходное
значение, либо сообщаемое им распространением, либо
^только усиливаемое в них прибавлением *-dh-.
Мы знаем лишь один корень, от которого форма на
”-dh- относится к индоевропейской эпохе; но зто важный
корень, широко засвидетельствованный и по своему зна-
чению хорошо отвечающий только что сформулирован-
ному нами общему определению: *mendh- (гот. mundon,
гр. gaftetv и т. п.) „прилагать умственные усилия, учиться".
Высказывалось предположение, что *mendh- содержит
редуцированную ступень от 4dhe- подобно скр. mandhstar-
„рассудительный, благочестивый человек" (*manzdhatar-).
Однако речь здесь идет о разных образованиях: авест.
mqzdra- „рассудительный, благоразумный" (*mand-dra
< *mandh-tra-), параллельное, за исключением различия в
суффиксах, фактам балтийских и славянских языков (лит.
mandras, mandrils „пробужденный", ст.-слав. мждръ), ука-
зывает на ®mand-, и.-е. "inendh-. Все эти формы, особенно
греческие, восходят к *men-dh- с суффиксом, воспроизводи-
мым в именных формах ион. цяйо;, дор.-эол. ца&й, ион,-
аттич. jjtdiftjja'c, и т. д. Поскольку корень "men- обладал
заведомо медиальным спряжением, можно судить о древ-
ности и о значении суффикса *-dh-, присоединявшегося
к этому корню еще в индоевропейскую эпоху.
С такими же медиальной флексией и непереходным
значением выступает и ai’afteodat, ataOavopiat из
ср. лат. audio fauiz-dh-), собственное значение которого —
„быть центром восприятия".
В греческом языке элемент *-dli- нашел широкое при-
менение. Отметим сначала несколько глаголов па -й-,
Значение суффикса *-dh-	221
имеющих медиальное значение или указывающих
состояние:
d'kfhga’ „выздоравливать, излечиваться4 не имеет дей-
ствительного залога, если не считать вторичного соотне-
сения с dkfhbio. Здесь следует, признав первоначальным
значение „расти, укрепляться", связать al-dh- с корнем
*а1- из лат. alo, откуда выясняется семантика распростра-
нения. Заметим, что в противоположность этому корень
с суффиксом *-d- является переходным: akSopiai „выращи-
вать плоды", dkfoivo) „заставлять расти, укреплять". Та-
кое различие в значении не позволяет считать *-dh- в dk!>
простым вариантом от *-d- из d/.S-iS.
d'/thgat „быть обремененным тяжестью", a'/fh; „груз".
Глагольная флексия здесь медиальная, и хотя корень не
имеет достоверной этимологии, в нем можно наверняка
выделить элемент Привычное и легкое сближение с
apgai, d'papiat, глаголами, выражающими только поня-
тие „скорби", не поддерживается основным значением
содержащим в себе лишь понятие „физической
тяжести". См. также у Эд. Германа (Gott. Nachr., 1918,
стр. 286), сближающего d'/ftogat с vftipai.
^pfda), ^ЗрГИа „быть тяжелым, весить", ср. jjpifh.;
„бремя, ноша"—глагол состояния, производный от -Ipt.
•ipiap6v= \orsTr! той pisydkou xat tjjfypo’) xa> yaksnoS T'Os'tat
(у Гесихия), от основы, тонко подмеченной Вакернагелем
в вед. gri-stna- "„разгар лета" (KZ, LXI, 1934, стр.
197 и сл.). Наоборот, (3ptaa> было переходным глаго-
лом: „увеличивать, усиливать" (Гесиод, Theog., 447;
Op. 5), прежде чем оно стало средним (^piduv, Op. 5).
утрШ), ysyzjfb „радоваться", рядом с yata), ydxopiat, гово-
рит о *-dh-, которое обнаруживается также в лат. gaudeo.
Греческие и латинские формы не полностью согласуются
между собой: ут|3гш „ощущаю радость", ydvagat „весе-
люсь" происходят от*уа-, тогда как yaiwv, yaopo; „гордый",
dyaoo? „надменный" предполагают *уаг-, корневая основа
которого образует также лат. gaudeo. Тем удивительнее
согласие греческого и латинского языков в независимом
использовании *-dh- при корне медиального значения.
(x<rra)dapf}bw „крепко засыпать" образовано по типу
=5pa(hv, e?apdov, выражающих осуществленное действие:
sipafts „он заснул", xaraSap&s'c „крепко уснувший" (Y, 143).
222
Глава XI
ёзйлб;, с точки зрения греческого языка, как будто
имеет -йлз- (стр. 234). Однако скр. edhate „процветает“
(*azdh-) указывает на существование основы *es-dh- от
корня *a,es-, представленного в гр. е >;< ®ёа-б-;, хетт, assu-
„хороший“. Таким образом, основой для ёзйкб; будем
считать езй-.
Различие между гейш (ёзйко, относительно которого-
см. Бругман, IF', XXXII, стр. 63 и сл.) и еЗю затемнено:
гейш (-io) вытесняет мало-помалу старый атематический
глагол г§ш (см. Бонфанте, Glotta, XXII, стр. 293), как
это наблюдается позднее и с у-^йш по отношению к *>ёш
и с хут|йш по отношению к хуаш. Но все же у Гомера, не-
смотря на несколько случаев одинакового употребления,
эти два глагола имеют разные смысловые оттенки: гбю,
переходный глагол, обозначает совершаемое действие;
езйш, бай to часто выступают в абсолютной функции, вы-
ражая способность к данному действию или действие
само по себе, без глагольного дополнения: £айе1У ха.\ т-
ygty (s 197); ea^tsgsv ха\ ntvspsv (jj 305); т;зЙ1е S’шате лёшу
opsaitpoyo; (t 292) и т. п. Подстановка одного из этих
глаголов вместо другого из метрических соображений
и вообще смешение форм от eS® и от ё'зй® в одной суп-
плетивной системе — все это зашло слишком далеко, и мы
не можем провести здесь столь же резкую границу, как
в других случаях. Встречаются даже гомеровские формы
на -й- от s/o : зхейш и т. д.: последнее слово, повидимому,
получало непереходное значение „находиться, быть или
оставаться в определенном состоянии" чаще, чем г/ш,
которое могло первоначально иметь две функции.
ёзйо?, ёзй^с (о суффиксе см. Шантрен, La formation des
noms, стр. 267), трйт^ас восходят к ’ues-dh-, причем уже
основа *yes-(svva;i! и т. д.) имела значение среднего за-
лога.
-SjXoftov, ^Хйоу, непереходные аористы (Мейе, BSL,
XXVI, стр. 6), существуют рядом с критской формой
переходного значения, не имеющей -й-: епеХеизас „при-
носить" (Бехтель, Griech. Dial., II стр. 769); то же про-
тивоположение отмечается и у соответствующих санскрит-
ских форм rodliati (авест. raoSaiti) „растет" и rohati „под-
нимает" (с *-gh-).
цет-ехТайе, -йоу, гомеровское прошедшее время несо-
Значение суффикса *-dh-
223
нершенного вида, „он шел противнепереходное, подобно
х !со.
дор. кайю, ekathv нт. д., с богатым именным
словообразованием (дор. кадэ;, ион. кайрб;, a-krp^qc
и т. п.); здесь, судя по ктгр, Цетг гпека&г-э, закрепляется
при помощи -0- значение глагола состояния, уже имею-
щееся в греческом корне la(i)- (Буазак, стр. 554)59. Суще-
ствование нераспространенного корня в греческом языке
не позволяет на основе предположения о *th (см. Мейе —
Эрну под словом lateo) сравнивать -% из kr^io с -t- из lateo:
поскольку lateo может быть объяснено наподобие fateor,
лучше не привлекать сюда для сравнения греческое от-
ражение *-th-, а рассматривать греческое и латинское
образования как независимые *.
oktsfloc „скольжение", okts&avw “скользить" восходят
к *olidh- с расширенным в нем посредством *-dh- непере-
ходным корнем того же значения, что и в oki^povoksa^pov
(Буазак, см. под этим словом).
ттрт)^й) „с силой дуть" имело, повидимому, непереходное
употребление, объясняющее двоякий смысл этого глагола
у Гомера: „надувать", ёу 3’ avepioc irpTjasv цёаоу еэтеоу (А 481),
и „выдувать", то §’ ауа атоца xa'i хата pt vac | тгртре /avtov
(П 350). Если данный глагол и родственен ттЕтгр^р.Е ** „под-
жигать" (ср. npijaat... пиро; Srjtoio {Ергтра; В 415), то это
объясняется посредствующими звеньями—„раздуватьогонь;
дуя, разбрасывать огненные искры"; ср. ттр^стт-^р „вихрь
с молнией, грозовая буря".
тгкг|\}<й „быть полным" (тгкт^ос „масса, толпа") обозна-
чает состояние при переходном тгетта^це ***, лат. pleo, вед.
aprat „он наполнил".
potto; „шум волн" (ср. ak'-ppoihc) из *sredh-, с *-dh-,
прибавленным к непереходному корню *ser- „течь".
пб&ш, nuthgai менее отчетливо: форма действительного
залога у Гомера переходная, но ir6Oop.at „порчусь" встре-
* глрЭю „разрушать, опустошать” — явно переходный глагол, но
его происхождение менее ясно. Весьма легковесное сближение ею
с скр. bardhakali „режущий” ничего в отношении корня не показы-
вает, а сближение с лат. forfex обоснованно отвергнуто Вальде —
Гофманом (стр. 526).
** Дублетная форма к т:£;лт:ртг,р.1, встречающаяся у поэтов. — Прим
перев.
*** Дублет к тгщгъ.рн „наполнять”. — Прим, перев.
224
Глава XI
чается чаще. Возникает вопрос, не служило ли исчезно-
вение корневого глагола причиной переноса переходного
значения на с целью противопоставить его t, со-
храняющему древнее непереходное значение формы с *-dh-.
*зта0- устанавливается, исходя из нескольких оты-
менных производных; если бы зта^;лб;, зтяйцт] были изо-
лированными формами, то их можно было бы поставить
в один ряд с хорошо известными образованиями на -Оцос,
-0’17] (стр. 231). Однако гомер. бозтаОт;;, аз?а{Ц<; предпола-
гают *ата0-, обнаруживаемое также в атаО-грбс. Поэтому
нужно, вопреки первому впечатлению, расчленять суще-
ствительные атайцо?, а-ся&цт] на атаО-go;, атаО-цт), отделяя
их от слов на -Оцо-. Наряду со атаО- существует атай-
(атайю?), подобно аХО- и алй- (стр. 221). В данном случае
*-dh- прибавляется к корню непереходного значения.
Специфическая функция аффикса *-dh- осуществляется
не только в греческом языке. Ее подтверждают также
индо-иранские корни, распространенные посредством -dh-:
скр. [dh- „расти, процветать11; скр. radhati „удаваться",
авест. rad- „заниматься (чем-либо)", ср. ст.-слав раднтн
„радеть" и т. д.; скр. spjdh-, авест. sparad- „усердство-
вать"; скр. $udh- „очищать(ся)"; yudh- „сражаться" при
первоначальном значении „кипеть ключом, возбуждаться"
(ud-yodhati; лат. iubeo); g[dh- „сильно желать, жаждать",
gfdhnu- „тот, кто желает", ср. гот. gredus „голод".
От *-dh- в роли распространения корня мы перейдем
теперь к *-dh- как глагольному суффиксу и под этим
углом зрения сделаем обзор греческих форм настоящего
времени на -{ко. Шантрен (Melanges J. Vendryes, стр. 93
и сл.) приписал этим формам исключительно „определен-
ный" смысл, имея в виду здесь срок действия. Однако
это относительно второстепенный оттенок их значения.
Противоположение „определенный — неопределенный" раз-
вилось в греческом языке сравнительно поздно и никогда
не проводилось вполне строго; поэтому оно не оказывало
сколько-нибудь серьезного влияния на организацию гла-
гольной системы. Оно представляло собой, скорее, семан-
тический, чем морфологический, фактор и могло осу-
ществляться по-разному, независимо от переходного или
абсолютного характера выражаемого процесса; глаголы
действительного залога участвовали в этом противополо-
Значение суффикса *-dh-	225
жении на равных основаниях с прочими: ср. ёрбхш: ёрйш
или la/d): е/со, и т. д. Поэтому для глаголов настоящего
времени на -{ко понятие „определенности“ стало второ-1
степенным по сравнению с тем существенным фактом, что
все эти формы настоящего времени были-
непереходными и имели ясно выражен-
ное медиальное значение. Случается, что исход-
ные формы настоящего времени, с которыми связаны гла-
голы на -бы, уже являлись непереходными; однако чаще
они переходны, и тогда тенденция, выражаемая настоя-
щим временем на -Ою-, проявляется с полной отчетли-
востью, неоднократно обусловливая употребление медиаль-
ных окончаний. Это значение * их не относится к числу
трудноуловимых тонкостей: оно бросается в глаза. Доста-
точно привести факты, собранные Шантреном, чтобы рас-
крыть истинный смысл этих форм настоящего времени:
<p{hv6{ko „сходить на нет“: <p{Hv(f)co „погибать". Антони-
мом к <p{kv6{ko „переходить от бытия к небытию", как на
это указывал Шантрен, является ytyvojia: „переходить от
небытия к бытию". Здесь обнаруживается примечательное
соотношение формы на -{ко с настоящим временем, имею-
щим медиальные окончания.
|Шэ{к1> „уменьшаться" противостояло, повидимому, не-
коему соответствующему лат. minuo. Важно, что
это *1Мую было переходным, подобно лат. minuo, при не-
переходном gt>u{ki).
qspe&ojiat „висеть", не совсем ясное в видовом отно-
шении (Шантрен, цит. соч., стр. 96), является вполне
определенным с точки зрения общей тенденции: оно су-
ществовало только с медиальными окончаниями при «гсрю
„поднимать, подвешивать".
^угре^габэл „собираться, быть собранным" по своему
пассивному значению смежно с aystpsaftat и противостоит
переходному ayetpw „собирать". Конечно, между ayetpeaftat
и igyepeOea^at существует видовое различие; тем не менее,
„определенная" форма, теоретически могущая иметь зна-
чение действительного залога наряду со страдательным,
на практике оказывается, при окончании -(ко, связанной
с медиопассивом, а не с действительным залогом.
* Т. е. непереходное и медиальное значение производных форм
настоящего времени на -Ош. — Прим, перев.
15 Э. Бенвенист
226_	_	_	Г ла во X! 
угрг&оуто, однажды засвидетельствованное в Л 635,
/потребляется в страдательном значении.
frakefki) „цвету" присутствует рядом с Ши „расту",
уже непереходного характера.
(в трагедии) имеет лишь медиальное значение
„приближаться".
телеки, как и в предыдущих случаях, равносильно ме-
диальным формам. Обычно его связывают с группой
nskop-at (Буазак), однако без достаточных оснований. Tekstho
повсюду употребляется в смысле „совершиться, быть
совершившимся" или с некоторыми оттенками этого же
значения; скорее его надо связывать с тглгм „совершить".
У трагиков телгЗш часто употребляется в смысле „ока-
заться, быть", поскольку внутри составного сказуемого оно
означало „быть завершенным". Ср. у Гомера: fhxpja).b;
avijp еу naaty ageivrov | дзруо’Л'У телз&ес (r( 52) „храбрый
же муж является совершенно (оказывается) лучшим во
всех делах"; aySpsc ар'.пргпёа; тгле&оэщу (I 441) „воины
оказываются знаменитыми (достигают совершенной сла-
вы)". Так уточняется, в противоположность активному
ts'/.so), пассивное значение tsZefko. Во всяком случае, эти-
мологическая сторона вопроса не может поставить под
сомнение медиальный характер -rsksd®.
*^аг&<о сохраняется только в причастии ааеОшу, проис-
ходя от непереходного корня „блестеть" (аор. ®ае, (pasty®
и т. д.). Не менее существенно, что в функции непере-
ходного причастия -рюу и -аоу были вытеснены формой
на -Ошу *.
spke'/ei}® ценно в том отношении, что, будучи в подав-
ляющем большинстве случаев непереходным („пылать"),
в широком смысле противостоит переходному укгуш
(„жечь, сжигать")60.
Отметим также ^фаа&шу в гомеровском выражении
jiaxpa ^фаайшу „идущий большими шагами" (N 809, 0 676,
II 534), ср. [iatyw.
Если некоторые из этих форм настоящего времени
имеют иногда переходное или побудительное значение,
это является следствием их терминативного характера
(Шантрен, цит. соч., стр. 102). Соответствующее опре-
* См. примечание редактора 46 в конце книги. — Прим, перев.
Значение суффикса -dh-	227
деление от этого не изменяется, поскольку древнейшее
употребление характеризует их как непереходные или
даже медиопассивные формы настоящего времени; тем
самым подтверждается установленная нами роль *-dh-
в индоевропейском языке. Если правильно восстанавли-
вать *-dhe- (а не *-de-) в двух славянских формах настоя-
щего времени, ида, ъдж (соответственно из *ei и *ia; см.
Мейе — Вайан, Le slave commun, стр. 205, 277), то мы
получим здесь новое доказательство связи между *-dli- и
непереходными глаголами. Эти две славянские формы, как
и все греческие формы настоящего времени, разобран-
ные нами, обнаруживают известную „терминативность";
однако в значении данного суффикса первичным является
выражение состояния, что и объясняет его последую-
щую связь с медиопассивом.
Продолжая исследование форм настоящего времени
на -ftw, обратимся теперь к одному образованию, которое
уже связывалось с ними, хотя и по другим мотивам.
Речь идет о пассивном аористе на -ftrp». А. Прево, добро-
совестно описавший это образование и попытавшийся
разобраться в его происхождении (L’aoriste pass if en -ft/p/,
стр. 84 и сл.), сводит различие между -гр/ и -ftrp; к раз-
нице между неопределенным, и определенным; помимо
этого, он ставит аорист на -ftrp/ в связь с настоящим
временем на -ftw. Пассивное значение не обусловлено
структурой аориста на -гр или на -Игр/: оно зависит прежде
всего от употребления суффикса состояния *-е-. Однако
все эти положения при описании установившейся в гре-
ческом языке системы не проникают в существо вопроса,
который состоит в том, чтобы определить, почему из
всех „определенных" распространений и суффиксов именно
-ft- было избрано для закрепления уже содержащегося
в формах на *-е- понятия состояния. Это предпочтение
было не случайным. Аорист на -ftrp/, действительно, ока-
зывается родственным настоящему времени на -ftw, но
в основании этого сходства лежит нечто большее, чем
сходство глагольного вида; по своему основному значе-
нию суффикс -ft- имел тенденцию присоединятьея к без-
личным глаголам, к непереходным глаголам, к глаголам
состояния, сообщая им смысловой оттенок, близкий к
медиопассиву. Совершенное, достигнутое, определенное
15*
228	Глава XI
состояние, но всегда состояние — вот та область, где
-О- и *-е- соприкасаются и образуют единство. Между
-Огр/ и обнаруживаются два рода отношений: во-пер-
вых, отношение пары exarjv/sxau^JjV, параллельной
уХбуёЭш; во-вторых, выражение перехода от небытия к бы-
тию, и наоборот (Прево, цит. соч., стр. 94 и сл.); это те
же отношения, которые обусловливают постоянство функ-
ции, выполняемой аффиксом как мы уже видели выше
(стр. 225). Между этим значением и тем, с виду пере-
ходным, употреблением, в каком мы иногда находим
аорист на -fhp, никакого противоречия нет: в данном
случае происходят лишь ограничение и конкретизация
глагольного понятия, имеющего, в первую очередь, непе-
реходный и абсолютный характер (Прево, цит. соч., стр.
109 и сл.). Сравним с этим встречающееся иногда пере-
ходное употребление такого нейтрального глагола, как
харгло61.
Независимо от того, является ли он распространением
корня, суффиксом настоящего времени или приметой вре-
мени, элемент *-dh- проявляет свое функциональное зна-
чение с таким постоянством, что возникновение его не
могло произойти на греческой почве. Если бы даже мы
не располагали фактами других языков, собранными
выше, то, уже исходя из употребления данного эле-
мента в греческом языке, мы должны были бы сде-
лать вывод о его индоевропейском происхождении. Это
подтверждается еще одной особенностью: морфема *-dh-
входит не только в основу глагола, но употребляется и
в окончаниях. В медиопассивных окончаниях 1 и 2 л.
мн. ч. отличительным элементом служит именно *-dh-.
Теперь мы в состоянии возвести к их первооснове устой-
чивые ряды противоположений: 1 л. мн. ч. действ, залога
‘-mes, *-men : ср. залог *-medh- (гр. -gsfla, скр. первичное
-mahe, вторичное -mahi); 2 л. мн. ч. действ, залога *-te,
*-the : ср. залог *-dhij- (гр. -з&г, скр. -dhve, -dhvam)*.
Сравнение конечных групп дает возможность анализа ме-
диальных окончаний. В 1 л. мн. ч. действительного залога
* Известно также, что греческий язык привел окончания двой-
ственного числа в соответствие со множественным:	-a&ov, -a!h)v.
Однако этот процесс имел вторичный характер и ничего не дает для
исследования общеиндоевропейской эпохи.
Значение суффикса *-dh-
229
мы видим по колебанию между *-mes и *-шеп, что формо-
образующим элементом было только *-ш-, к которому при-
бавлялось *-es или *-еп (стр. 203—204). Следовательно, про-
тивоположение действительного и среднего залогов вполне
точно выражается пропорцией *-m-: *-m-edh-. Во 2 л. мн. ч.
среднего залога исходное состояние было уже нечетким,
и каждый язык пошел от него по своему собственному
пути. Окончание *-dhue, *-dhuom (гр. -аОе, индо-
иран. Мйцат), как бы ни объяснялось его -ц- (вероятно,
как указатель лица), во всяком случае содержит Mh-;
выражение среднего залога по отношению к действитель-
ному достигается при помощи чередования *-dh-/*-t(h)-,
принцип которого известен из других форм. Таким об-
разом, в двух первых лицах множественного числа именно
морфема *-dh— и только она — сообщает окончанию зна-
чение среднего залога, вообще свойственное этому аф-
фиксу.
Кое-какие моменты того же порядка обнаруживаются
и в армянском языке, в формах, описанных у Мейе (Es-
quisse, стр. 90), которые мы должны определить с боль-
шей ясностью. 2 л. ед. ч. императива от медиального
аориста (могущего переходить в настоящее время и в
действительный залог) характеризуется окончанием -jir;
2 л. мн. ч. характеризуется соответственно окончанием
-Jik. Кроме того, -jilt употребляется во 2 л. мн. ч. сосла-
гательного наклонения аориста для среднего и для дей-
ствительного залогов: siresjilt „(чтобы) вы были любимы"
и „(чтобы) вы любили". Наиболее естественное предполо-
жение (рассмотренное уже у Мейе; см. там же) состоит
в том, что -j- восходит к *-dhi- (Пизани, Giornale della
Societa Asiatica Italiana, 1934, стр. 78); это *-dh-, характе-
ризующее здесь средний залог в императиве (если не в
сослагательном наклонении), отождествляется, следова-
тельно, с изучаемой нами морфемой, а не с окончанием
*-dhi императива (гр. -0», скр. -hi), представляющим со-
бой древнюю частицу. Иначе следует трактовать славян-
ские императивы ддждь, ъждь (пждь), въждь, виждь. Даже
если их окончание действительно восходит к *-dhi, как
это полагает Миккола (Sbornik Miletic, 1933, стр. 7 и сл.),
вопреки мнению Мейе — Вайана (Le slave commun,
стр. 331), это доказывает лишь распространение императива
230	Глава XI
типа гр. todt, I'd'., и эти факты остаются вне изучаемого
нами образования.
Роль аффикса *-dh в системе глагола установлена. Но
это отнюдь не исчерпывает предмета нашего исследова-
ния, так как за пределами глагольной системы это *-dli-
обнаруживается во многих именных суффиксах. И с ме-
тодической точки зрения, и по характеру привлекаемых
фактов полная проверка наших выводов на новом мате-
риале представит несомненный интерес. Изучаемые мор-
фемы тождественны по форме и в системе именного, и
в системе глагольного словоизменения; проблема этого
сходства настолько важна и так редко затрагивалась,
что мы не можем пройти мимо нее.
Начиная с индоевропейской эпохи *-dh- могло распро-
странять неглагольные основы; от корневой основы, при-
нимаемой за местоименную (мы рассмотрим ее в другом
месте), было образовано производное *sue-dh-: скр. svadh5
„особенность, привычка", гр. edo;, -^do; „привычка, обы-
чай, нрав", вероятно, лат. sod-alis „сотоварищ". В данном
^случае морфема *-dh- устанавливает отношение к субъ-
екту, образуя имена, выражающие качество или состоя-
Гние, но не действие. Этот именной тип получил довольно
широкое распространение в греческом языке, но чаще
в сложных словообразовательных формах, чем в простых.
Однако, будучи весьма обширной, группа слов на -do-
содержит сравнительно мало слов, не вызывающих со-
мнений; в большинстве же случаев это имена темного
происхождения, зачастую имеющие облик заимствованных
(Шантрен, La formation des noms, стр. 365 и сл.). Факты,
которые можно использовать, единичны; выше (стр. 221)
мы встречались с существительными, которые своим -d-
обязаны глаголу: a/doc, ^pido;, тгл-rjdoc. Впрочем, малочис-
ленность этих свидетельств искупается их качеством;
, слова с бесспорным суффиксом -do- или имеют значение
'состояния, или находятся в связи с глаголами, тяготею-
Нщими к среднему залогу: sadoc „одежда", безусловно,
' (повлиявшее на образование sad(Швицер, IF, XXX, стр.
443), связано с корнем *ues-, не образовавшим в грече-
ском языке атематического настоящего времени; однако
медиальная флексия, представленная в скр. vaste, харак-
теризует уже самые древние формы: хетт, wassanta, лув.
Значение суффикса *-dh-
231
wassantari; — вторичное абстрактное существительное ион.
рёуаф-ос, аттич. рёуе&х (от рсеуа) „величина, величие”
обозначает состояние. Возможно, сюда же относится и
irdt/s-coc, которое, если бы оно было существительным,
происходило бы из *па/г&о;; определение его как сущест-
вительного среднего рода хорошо объясняет тта/ето; 5’
•r/jTs (ф 191); то же, возможно, относится и к /атос,
(дат. п. хЛх£'-) „нехватка, отсутствие" из *ghe- „зи-
ять, быть недостаточным", скр. jahati, ср. лат. hiare; —
тг/.Оо; „подать, дань" не имеет ясно определимой связи
с еще более сомнительна допускаемая многими
связь между a-tfjOoc и *st(h)a-.
Именные типы, в которых -&- соединяется с -ро-, -ро-,
-/л-, дают более обширный материал. Несомненно, что
эти образования развивались» по образцу сравнительно
небольшого числа примеров, и поэтому классический язьп^
имеет множество таких производных, в которых перво-
начальное значение суффиксов затушевано. Мы будем
рассматривать лишь древнейшие свидетельства, почти
исключительно из гомеровского языка.
Производные на -Про- составляют часть большой группы
имен действия на -ро, но выделяются в ней одной важ-
ной особенностью: первые имена этого типа были образо-
ваны от корней, употреблявшихся в непереходном значе-
нии и имевших абсолютное или квазимедиальное значение;
действительно, некоторые слова на -Про- (и на -И/.о-) со-
держат глагольное распространение -(>- (стр. 220 и сл.):
арйрб; выражает, собственно говоря, „факт присоеди-
нения": et; ap&pov spot xa't <рйбтг(та... ipst (Эсхил, Prom., 190)
„он придет, чтобы соединиться со мною и ради дружбы".
apt&po; обозначало ранее „число" как свойство сосчи-
танной вещи и лишь потом стало означать „исчисление";
прилагательное v-qprco; „бесчисленный" подтверждает, что
речь шла о качестве, а не о действии.
ava-^a{}p6; „ступень, лестница" у Геродота (ср. fta&pt;
у Пиндара) — причастие абсолютного значения от paivw.
ata&poc, ata&pa „стойло" по смыслу связано с непере-
ходным i'a-crf? (а не с переходным * так же, как и
лат. stabulum (стр. 224 и 236).
* Глагол имел два аориста:	,я поставил" и
„я стал".— Прим, перев.
232	________________Глава XI____________________
ts&go;, дор.	локр. tet&go; „закон” происходят
от Tt&Tjgt в непереходном значении „устраивать, решать
законным путем”; ср. кимр. deddf (*dedrno-<*dhedhmo-) и
у Лота (Revue celtique, XLV, стр. 184).
xkaoOgo; „плач” от xkatco „плакать”,
gijvtfyxoc „гнев” от gijvta) „гневаться”,
putyioc „ровный ход, такт” от рёш „течь”.
Последние три примера не требуют комментариев, так
как происходят от явно непереходных глаголов.
Производные на -rjS-pioc (обычно от глаголов на -sw) столь
же примечательны по своему употреблению. Начиная с
Гомера и в еще большей степени после него мы находим
среди этих производных выражения животного крика, об-
разованные по необходимости от непереходных глаголов:
„тявканье” (хуо£ёш),	„мычание” (goxao-
gat среднего залога!), <opofyi6<; у Феокрита „вой” (шрбсо)
и т. п. Другие из этих производных обозначают движе-
ния, выполняемые, однако, добровольно, а не навязывае-
мые предмету: 6p/j^g6c „танец”, связываемое с op/ela^at
„танцевать”, а не с бр/гГу „побуждать к танцу, подбадри-
вать”; xtyij&jioc, равным образом предполагающее медиаль-
ное xtveta&ai, а не xtvetv действйтельного залога, как это
явствует из одного места у Пиндара (Pyth., IV, 370):
auvSpogwv	agatgaxetov rrsTpav. Этот же непереход-
но-пассивный оттенок окрашивает и другие производные:
— это не чары, которыми привораживают, а оча-
рование, которым кто-то наделен, или, иначе, свойство
не чаровать, а быть чарующим:	S еаугт
„они испытали колдовскую силу (источаемую словом
Одиссея)” (А 334 —>2);	представляет собой не
совершаемое похищение, а претерпеваемое, при котором
субъект похищается: ттрtv уё т» ат^ те ao5 .-
xTjvpioto	(Z 465) „прежде, чем я воспринял твой
крик и твое похищение (=исчезновение)“. Гомер
мог еще употреблять абстрактное существительное в чисто
пассивном значении.
Чрезвычайно редкие существительные женского рода
на -fyrq не отличаются в этом отношении от существи-
тельных мужского рода на -Ogo;: в мы имеем то
же распространение, что и в <rta{}g6<;, ата^грбс (стр. 231);
с точки зрения греческого языка, это производное на
Значение суффикса *-dh-	233
-ОцТ|, хотя в действительности речь здесь идет о непере-
ходном ата—sia-tftgTj „вход" от *ej-, ср.
tftpa, рассмотренное ниже; — S’jftjrq „заход (небесного
светила)" от Sow, Suogai „погружаться, садиться (о небес-
ном светиле)".— Из числа существительных среднего рода
на -Spa мы оставляем в стороне диалектные формы,
в которых -ft- соответствует корневому губному звуку:
арг. ypdftga (vpatpio), ЭОЛ. oftpa-opga у Гесихия (отг-), atsftpa'
атерща у Гесихия (ате<рю). Здесь остается только tftjia
„шаг", ср. eia-t'ftpirj, приведенное выше, и в какой-то
мере ст.-слав. ид»; aaftga, этимология которого представ-
ляется неясной, предполагает непереходный глагол со
значением „задыхаться"вг.
С помощью -^ро- образуются и прилагательные, и су-
ществительные (перечень см. у Шантрена, цит. соч., стр.
372 и сл.). Те из прилагательных, происхождение ко-
торых ясно, связаны с непереходными глаголами: axuftpoq
„угрюмый" (*axo$-ftp6c; Швицер, KZ, XXXVII, стр. 149),
ср. гомер. axu&jiai, axuSpaiw „сердиться", лит. skusti
„утомляться", skunsti „жаловаться" и т. д.; — axeftpo;
„точный, тщательный" связано как по непереходному
смыслу, .так и по форме с a/eftetv; здесь, вероятно, надо
предположить значение „находиться в определенном со-
стоянии" (ср. a/T^a „образ, вид, положение, состояние"),
исходя из сопоставления с скр. satya-, авест. haiftya- „ис-
тинный", от скр. sant-, авест. hant- „сущий"; — aaftpoc
„испорченный" не имеет ничего общего с аг^ш, Stat-taw
„просеивать", с которыми его часто сравнивают, но пред-
полагает корень *aa(ft)- „портиться" с тем же распростра-
нением, что и в irofto) „гнить"; в любом случае прилага-
тельное имеет пассивное значение. Ничего нельзя сказать
относительно e/ftp6q „враждебный" и jf/.toftpoc „высоко рас-
тущий", происхождение которых неясно; если pXwftpoq
соответствует скр. miirdhan- „голова", то оно не содержит
-ftpo-.
В возникавших существительных мужского и среднего
рода на -ftpo-, не уступавших по количеству именам
на -тро-, подлинное значение суффикса -ft- определяется
прежде всего тем, что исходные глаголы, как правило,
имеют непереходное значение: okeftpoq „гибель" от оНщи
„погибать"; pesftpov „течение реки" от р£а> „течь"; tepftpov
234
Глава XI
„край, окончание" от *ter- „быть вне, сверх", подобно
тёрра; XuOpov „нечистая кровь, грязь" следует считать пас-
сивным („запачканная вещь"), судя по лат. lutum „грязь",
являющемуся, собственно, страдательным причастием от
luo (ср. pol-lud) „пачкать"; f$a&pov „основание, ступень"
от flaivto, ср. fJatyuLoc; ор&рб; „рассвет"—неясного проис-
хождения, возможно, образованное, как и 6pW;, от *yerdh-
„подниматься" (см. у Буазака); если оно действительно
содержит -$ро-, то этим подтверждается истолкование
типа в целом; ^epsOpov, ион.-аттич. flapaOpov, аркад, £eps-
&pov „пропасть, куда сбрасывали преступников", собственно
„место, где (человек) поглощается". С распространением
‘-6-* гомер. jieATtTjftpov „забава, игрушка" (xoj’tv pshnjflpa
yevso^at; Р 255 — $: 179) гораздо ближе к jxskmpat „петь,
приплясывая" (откуда „веселиться, забавляться"), чем к
цеХтао, означающему только „петь" **; axspyrj^pov у траги-
ков „приворот, средство стать любимым", по образцу
которого было образовано ptar^pov (Лукиан) „средство
стать ненавистным". Ионийско-аттические существитель-
ные женского рода на -Ора тоже имеют медиопассивный
характер либо по собственному их смыслу, либо соответ-
ственно тому глаголу, с которым они связаны: zpsjia&pa
„подвешенная корзина", ср. zpepapat; хоХор^дйра „купальня"
от zoAop^aw „нырять"; aXoSr^pa „круговая дорожка на
манеже^.' от aXivSopat „вертеться"; ano^Opa „трап, при-
ставная лестница для посадки" от ano’ia'vio.
Часто происходившая взаимозамена -г- и -1- обусло-
вила появление небольшой группы имен на -{Гао-, часть
которых по принципам своего образования неясна: a{}Xw
„борьба", {Предка „основание" не имеют установленной
этимологии; — {ГХзйХа*** обычно сближается с {low, однако
ни элемент -з-, ни значение слова не допускают такого
* В понимании автора (см. стр. 203) гласный е не может быть
распространением. Скорее, здесь надо говорить о вторичном суф-
фиксе.— Прим, перев.
** Глагол [Шлю может иметь то же значение, что и
выводимое только из ЦЕ).ло|1ё>т). — Прим, перев.
*** Слово ЯбстВАк означает всякую утварь и бутафорию, связанную
с культом Диониса, в том числе и „тирсы" (Sapaoi), т. е. обвитые жезлы;
йбрао? считается многими негреческим („иллирийским") словом, имею-
щим тот же индоевропейский корень, что и гр. таран; „башня”
(H.-e.*t, иллир. *th, гр. т).— Прим, перев.
Значение cyeMuicca *-dh-	235
сближения; сравнивая ФбаФ'ла с Образе, мы, скорее, выве-
дем Обабка из *O6paO).a; отношение между *O6pa-Oka и
Образе такое же, как между igaaO).r( „бич" и igae „узкий
и длинный ремень"; фактически это слово относится у
Гомера (Z 134) к культу Диониса и обозначает ритуаль-
ные орудия: ОбаОла /.aga! zars/soav „(кормилицы Диониса,
низвергнутые Ликооргом с высоты Нисейона), рассыпали
по земле свои тирсы" (или что-нибудь вроде них).— На-
оборот, уг'Двц „происхождение, род, порода" (yt’pogat) по
своему значению соответствует словам на -Оро;— еа&кбе
„хороший, прекрасный" также относится сюда как прила-
гательное качества, родственное ёбе (хетт, assu- „хо-
роший").
Таким образом, все греческие именные образования
на -О- в своих древнейших примерах подтверждают дан-
ные глагольных образований на -4-. Отныне общее про-
исхождение этих разных типов становится вероятным:
в обоих случаях церед нами один и тот же элемент, ис-
пользованный с одинаковым значением и в имени, и в гла-
голе. Его широкое применение объяснялось главным об-
разом тем, что это было распространение корня. Чтобы
убедиться в правильности такого вывода, приложим его
к иному типу производных: к именным формам на *-dh-
в латинском языке.
Возьмем сначала существительные на *-dhlom, *dhla,
лат. -bulum, -bula или -brum, -bra, образовавшиеся в резуль-
тате диссимиляции, если корневая осноза содержала -1-
(переченьсм. Штольц—Лойман, Lat. Gramm., стр.218—219).
Отметим, что среди первичных существительных среднего
и женского рода, образованных от глагольных основ, коли-
чество непереходных корневых форм было весьма значи-
тельно: latibulum, latebra „логово, тайник" от lateo; pati-
bulurn от pateo; pabulum, которое могло связываться и с
pascor, и с pasco; stabulum от sto; uenabulum „рогатина,
охотничье копье" от непереходного uenor; conciliabulum
„сборное место; место, где собираются" от concilior; fabula
от fari; lauabrum „купальный бассейн" от возвратной
формы lauare; uolutabrum „кабанье логово; место, где жи-
вотное катается" от uolutari; lucubrum (у Исидора; см.
Мейе—Эрну, под словом lucubro, стр. 543) от1йсеб; pal-
pebrae от непереходного *palpere (> palpitare); uertebra
236
Глава XI
„сочленение, позвонок" от абсолютного*иег!б. За пределами
латинского языка единственные италийские примеры этого
образования также ведут свое начало от *st(h)a-: оск. sta-
fiatas /stabulatae, statutae", умбр, staflarem „*stabularem",
пелигн. pri-stafalacirix „*praestabulatrix, antistita". Эти
примеры обнаруживают единство, подтверждаемое дру-
гими доказательствами.
Согласно Лойману (Die lateinisclien Adjektiva auf -lis,
1917, стр. 80 и сл., и Lateinische Grainmatik, § 173, 11 D,
2 b, стр 234) от существительных среднего рода на -bulum
были образованы прилагательные на -bills. Лойман распре-
деляет эти прилагательные на две группы, согласно их
значениям:
а)	„Орудийные" прилагательные типа exorabile carmen
„песня, содержащая мольбу", образуемые с помощью
-i- от основы существительного на bulum, обозначающего
орудие (exorabulum). Это построение выглядит правдо-
подобным, несмотря на малочисленность корней, дающих
одновременно и существительное среднего рода на -bulum,
и прилагательное на -bilis. Важно то, что прилагательное,
как и родственное ему существительное среднего рода,
раскрывает основное значение, присущее аффиксу *-dh-;
действительно, эта группа в большинстве своем состоит
из производных от глаголов, означающих „плакать" (flebilis,
exorabilis, (e)lamentabilis, exsecrabilis, lacrimabilis), т. e. от
глаголов абсолютного употребления. С другой стороны,
прилагательное stabilis наряду со stabulum, с италийскими
формами на -stafl- и греческими на ата^- (стр. 231) лишний
раз подчеркивает связь между * -dh- и непереходными кор-
нями. Следовательно, нет никаких оснований искусственно
объяснять stabilis посредством * instabilis „не имеющий sta-
bulum" (Лойман, цит. соч., стр. 84): прилагательное обра-
зуется прямо от корня без каких бы то ни было фонети-
ческих затруднений, поскольку гр. ота^грб; „неподвижно
стоящий", ата^б; „стоянка" и т. п. также имеют краткий
корневой гласный. При наличии stabilis можно было бы
вообразить некое ‘атопШс подобно (no)bilis и (ез)Улбс.
б)	Вторая группа, значительно лучше представленная
и наиболее важная, включает в себя прилагательные на
-bilis, указывающие на пассивную способность,
например amabilis „могущий (или достойный) быть люби-
Значение суффикса *-dh-	237
мым“; сюда же относятся несколько форм с корневым-Ь-,
сократившихся вследствие гаплологии до -lis: habilis из
* habi-bilis (ср. habilis gladius у Энния), niibilis, labilis, sorbilis.
Эта группа, как признает и сам Лойман, с трудом под-
дается истолкованию при помощи -bulum: ни по значению,
ни по линии исторического развития -bilis и -bulum не
образуют единства. Лойману пришлось создать двойную
гипотезу о том, что: во-первых, весь словообразователь-
ный тип имел единый образец — gnobilis; во-вторых, это
gnobilis образовалось из ignobilis, которое, в свою очередь,
происходя от незасвидетельствованного *gnobulum, озна-
чало „то, у чего нет признака познания; непознаваемое".
Это чрезвычайно искусственное построение. Образование,
которое всем своим существом указывает на то, что оно
оформилось еще в доистории, не может найти себе объяс-
нений в рамках истории латинского языка. Понятие воз-
можности или способности, содержащееся в прилагательных
на -bilis, в действительности определяется суффиксом -ilis,
присутствующим в agilis, docilis, facilis, fragilis, которые
могли послужить образцом. Отличительной чертой -bilis
является пассивный аспект понятия, выражаемого дан-
ным суффиксом,— аспект, который, как мы можем теперь
это сказать, присущ морфеме *-dh- непереходного или
медиопассивного значения. Не случайно, что одним из
древнейших представителей этого типа было stabilis „устой-
чивый, прочный", структура которого родственна и лат.
stabulum с соответственными италийскими формами, и гр.
зтаФ- (стр. 224). В данном случае суффикс не указывает на
какую-либо „возможность"; это приводит нас к заключе-
нию, что оттенок „возможности" является до известной
степени вторичным, хотя и относящимся уже к италий-
скому периоду, судя по умбр, fa^efele „facibile", purtifele
„porricibilem"; прилагательные на -bilis выражали первона-
чально не понятие пассивности, а всего лишь связь с субъек-
том. Между этим, еще медиальным, смыслом и чисто пас-
сивным значением других примеров связующим звеном
служит gnobilis „который познается,который может быть
познан". Действительно, пока *-dh-присоединяется к кор-
ню с абсолютным или непереходным значением, такому,
как *st(h)a-, сущность суффикса не может проявиться в
полной мере; это происходит лишь тогда, когда он при-
238
Глава XI
бавляется к корню переходного значения типа *gnb- и
превращается в примету медиопассива. Именно здесь про-
ходит граница, отделяющая от no-bilis: первое из
них образовано от непереходного корня, второе — от пе-
реходного вз.
Таким образом, мы можем сделать вывод о двояком
происхождении прилагательных на -bilis: те из них, кото-
рые по своему активному характеру соответствуют назва-
ниям орудий, связаны, вероятно, с существительными сред-
него рода на -bulum; те же, которые при пассивной тенденции
выражают понятие возможности, были, надо полагать,
образованы либо непосредственно от корня, уже распростра-
ненного на *-dh-, либо посредством сложных суффиксов *-dh-
-el-,*-dh-l-.
Вне греческого и латинского языков фактов для рас-
смотрения остается мало, главным образом вследствие
смешения *dh с *d. Однако возможно, что stabulum имеет
соответствие в др.-в.-нем. sial, род. п. stalles f stadia-). В
славянских языках, где посредством *-dhlo- образуются
названия орудий (наподобие -flpov- в классическом грече-
ском языке или -brum в латинском), примеры, приведенные
у Мейе — Вайана (Le Slave commun, стр. 356) не сохраняют
уже специфического оттенка, свойственного древнему упо-
треблению. Однако ст.-слав. ведро „вёдро, хорошая погода“,
как и др.-в.-нем. velar, др.-исл. wectr „Wetter", наверное
восходят к 4ue-dhro- от уже непереходной основы *иё-
„дуть", ст.-слав. кши, гр. ат(ц1 и т. п. (Бругман, Grdr.,
II, 1, § 268, стр. 379).
Последнее образование, входящее в круг нашего ис-
следования, занимает место между именем и глаголом:
это индо-иранский инфинитив на Mhjai и греческий
инфинитив на -aOat. Его ставят в один ряд с другими
образованиями, имеющими *-dh-, руководствуясь исклю-
чительно формальным признаком. Проблема этих инфи-
нитивов, неразрешимая в рамках каждого из языков,
рассматриваемого отдельно, станет разрешимой только-
тогда, когда мы обратимся к индоевропейской доисто-
рии и определим нашу проблему в свете уже найденных
положений. Но прежде чем сделать вывод о столь спор-
ной связи между	и *-dhjai, следует выяснить,.
Значение суффикса '-dh-
239
сохраняет ли каждый из этих инфинитивов сам по себе
те особенности, которые должно было придать ему упо-
требление морфемы *-dh-.
В отношении греческого языка никаких сомнений не
возникает. Ясно, что медиопассивный инфинитив,
образованный при помощи *-dh-, наилучшим образом
иллюстрирует определение *-dh- как суффикса состоя-
ния. Природа инфинитива и роль суффикса в данном
случае взаимно разъясняются. Со своей стороны, индо-
иранский инфинитив на *-dhiai тоже имел медиопас-
сивный характер, что показано нами в работе Infini-
tifs avestiques (стр. 75 и сл.); медиопассивным он был или
по своему значению в контексте, или в силу естествен-
ной тенденции глагола, от которого он произведен. Та-
кой характер инфинитива, который внутри ведического
или авестийского языка ничем не может быть объяснен,
является, повидимому, унаследованным от предшествую-
щей эпохи и, несомненно, связан с наличием в суффиксе
знаменательного элемента *-dh-.
Таким образом, между общим значением морфемы
*-dh- и значением индо-иранских инфинитивов на *-dhiai
или греческих инфинитивов на -д&оц существует опреде-
ленное согласие. Следует ли сузить эту связь, сблизив
с *-dhiai и допустив, что вся форма медиопассив-
ного инфинитива является индоевропейской? Многие
исследователи думали именно так и стремились доказать
это, но не пришли к конкретным результатам. Барто-
ломе (Rh. Mus., XIV, стр. 151 и сл.) первым высказал
мнение (поддержанное Бругманом, Grdr., II, 1, стр. 638;
и у Бругмана — Тумба, Griech. Gramm., стр. 410 и сл.),
что в индо-иранских и греческом языках речь идет о
составном образовании: stSsaflcu будто бы содержит в себе
существительное ср. р. VetSg? (ср. sTgx) с последующей
формой дат. п. от *dhe-, как в скр. <;rad-dh-e; позд-
нее этот инфинитив якобы стал расчленяться в созна-
нии говорящего на st&e-oOat (по образцу eios-tai), служа
моделью для других форм. Медиопассивное значение
у данного инфинитива, по мнению Бартоломе, возникло
под влиянием медиопассивных личных окончаний на
Эта теория подчиняет давно установленные факты химе-
рической гипотезе. Она произвольно основывается на
'240
Глава XI
тематических формах типа eidsaOai; предположение, будто
zstaflat содержит в себе существительное среднего рода
на *-es-, совершенно неправдоподобно. Нет ни малейших
оснований думать, что -aflat получило свое медиопассив-
ное значение в самом греческом языке по аналогии с ме-
диальными личными формами множественного числа
на -fl-. В ei.'3saflat, как и в zetaflat, следует выделять -aflat
а не -flat, и относить медиопассивное значение греческого
инфинитива к общеиндоевропейскому языку, поскольку
такое же значение мы признали и за индо-иранским обра-
зованием.
Уравнение ‘-dhjai = -aflat фонетически невозможно,
поскольку индо-иранскому *-dhi- соответствует в грече-
ском языке -aa- (*medhios = цёаао;). Конечное *-dhiai
дало бы в греческом языке *-aaat, в котором сущест-
венная примета медиопассива, морфема *-dh-, должна
была бы исчезнуть. Поэтому мы предположим, что за-
трудняющее нас -fl- было восстановлено под влиянием
-afle, -aflov, где оно было фонетически обусловлено (ср.
скр. -dhve, -dhvam). Правда, между -afle и -aflat все же
имеется связь, однако совсем не та, какую предполагал
Бартоломе; ощущение медиопассивности — вот что вос-
препятствовало фонетической эволюции фонемы *-dh-,
связанной с медиопассивом. В свете этого атематические
формы типа zetaflat, Se/flat оказываются правильными, и
сходство индо-иранского развития доказывает их истори-
ческую первичность. Мы уже отмечали (Infinitifs avestiques,
стр. 71), что авестийские (гатские) атематические инфи-
нитивы, например buzdyai, voizdyai, morangoidyai, отра-
жают более древнее состояние, чем единообразно тема-
тический тип, возобладавший в индийской группе. Согласо-
ванность греческого и авестийского языков подтверждает
эту особенность: в обоих случаях одно и то же распростра-
нение присоединялось к основам одинаковой структуры.
Что касается окончания, то было бы заманчиво видеть
в нем для обоих индоевропейских диалектов частицу *-ai
(о которой мы уже говорили на стр. 161 и сл.). Простота
такого восстановления говорит в его пользу, но при
этом остается невыясненной природа -i-, отделяющего -dh-
от -а). Неясно, ни почему не осуществилась форма ‘-dhai,
Значение суффикса *-dh-
241
ни что означает конечное *-dhi- основы: внешне оно сов-
падает с окончанием *-dhi повелительного наклонения,
которое является, как известно, частицей; к тому же,
повелительное наклонение на *-dhi не имеет ничего общего
с медиопассивом. Следовательно, мы столкнемся с боль-
шими затруднениями, если будем проводить сравнение
этих инфинитивов до последней фонемы включительно.
Поэтому лучше рассматривать отдельно греческое окон-
чание — независимо от того, является ли оно аналогич-
ным инфинитивам на-он (изученным на стр. 160—161),— и
индо-иранское окончание, имеющее вид формы дательного
падежа единственного числа от существительного на
‘-dhia-. Последнее образование относилось к богатому
древнему классу прилагательных и существительных на
“-io- с пассивным значением (гр. aywc, скр. vedya-, др.-
в.-нем. gengi, или скр. v<icyam, лат. studium, др.-ирл.
suide), причем значение морфемы *-dh- подкрепляло специ-
фическое значение суффикса *-io-. Хотя мы и не в состоя-,
нии подробно исследовать этот вопрос, можно считать
установленным на основании индо-иранских и греческих
данных, что в индоевропейском языке диалектного пери-
ода с помощью Mh-было создано отглагольное имя меди-
ального значения. Именно в этом смысле и с такими
оговорками можно говорить о доисторическом медиальном
инфинитиве.
По совокупности рассмотренных фактов, прошедших
перед нами как связная цепь свидетельств, определяется
характер образования на *-dh-: оно выражало состояние
(главным образом завершенное состояние) и могло выра-
жать отношение к субъекту, а также медиальное или
пассивное качество. При таком способе рассмотрения
факты, на первый взгляд далекие друг от друга, объеди-
няются и раскрывают внутреннюю связь между именем
и глаголом, показывая, что одни и те же морфемы (в ка-
честве суффиксов или распространений) выполняли свою
строго определенную и постоянную функцию. Осущест-
вляя в прошлом такие функции, они остались впослед-
ствии их знаками.
16 э. Бенвенист
ОТ АВТОРА
Большая часть этой книги была уже напечатана, когда мы полу-
чили (в сентябре 1935 г.) важную работу Ю. Куриловича „Etudes
indoeuropeennes”, I. Мы не могли принять ее во внимание не только
по техническим причинам, но и потому, что было интересно сохра-
нить независимость двух исследований на частично совпадающие темы.
Отметим, не входя в подробности, что в этих двух работах обна-
ружилось согласие по ряду вопросов, что гарантирует надежность
полученных результатов. Однако область исследований Куриловича
гораздо шире нашей, и его работа имеет совершенно иное устремле-
ние. Теория корня и его видоизменений, являющаяся стержнем
нашей книги и завершающая ее, не привлекла особого внимания
Куриловича. Между нами обнаружились существенные расхождения
в определении структур и в генетической классификации различных
именных типов. С тем большей силой мы подчеркиваем достоинства
такой новаторской, содержательной и блестящей работы, как „Etudes
indoeuropeennes”.
ПРИМЕЧАНИЯ
1	Употребляемый Бенвенистом термин flexion передается русским
словом „флексия", когда он имеет широкое значение — „флективное
словоизменение", т. е. означает всю совокупность типов именного и
местоименного склонения и типов спряжения. Чаще же этот термин
употребляется Бенвенистом в более узком значении, относясь только
к изменению имени по падежам. В этих Случаях он передается рус-
ским словом „склонение" или тоже словом „флексия", когда Бенвенист
противопоставляет друг другу термин flexion и declinaison.
2	Старославянская форма «с.и является редкой и встречается толь-
ко в Супрасльской рукописи и у Иоанна экзарха болгарского, пере-
давая гр. azovi),
3	В этимологическом истолковании слова нетопырь (чеш. neto-
руг, сербо-хорв. диал. metdpir) — из *nekuto-pirl „ночью летающий")—
Бенвенист следует А. Мейе (см. „Общеславянский язык", §136 и 572).
Этимология эта неубедительна. Упрощение группы *kt давало разные
результаты (ср. ст.-слав. плетя при гр. кИ/м, лат. plecto), но во всех
языках северо-западной группы мы имеем основу *nokt-i „ночь"
с сохранением kt и без чередования *nek-: *nok- (лит. naktis; ст.-слав.
к»ить; кельт, -nocht, noid, noeth; гот. nahts; лат. пох с род. п. мн. ч.
nocti-um).
4	Этимологическая связь purus с тсбр, отвергаемая многими лингви-
стами (см. Мейе — Эрну, 3-е изд., II, стр. 967), в общем не противо-
речит чередованию морфем *реэ-иг: *pea-ut), так как наряду с др.-инд.
pirate есть и punati (см. Буазак,"стр. 828).
6	Более обычным является толкование sunno из *sulno, но Бен-
венист в дальнейшем специально аргументирует свою точку зрения.
в Чередование г/п в p.isr, — manus установлено еще Бругманом
(Grdr.2, I, 581) и Зоммером (Hahdb.2, 463).
• Слова zizp и caverna трудно оторвать от лат. cavus (caverna
образовано от этой основы с помощью словообразовательного суф-
фикса, заимствованного, повидимому, из этрусского языка).
8	В дальнейшем (стр. 185 и сл.) Бенвенист определяет корень слова
viztap как *neku- и связывает с ним. лат. пох, посео, сБаухц (с носо-
вым инфиксом и протетическим гласным, т. е. *э-пэ-т)-ки-а, где а —
возникший позже тематический гласный).
16*
244
Примечания
9	Ссылка на Буазака (стр. 709) неточна. Буазак не дает такого
объяснения: у него оп-шра из *оп-о(а)ар-'з, где корневая морфема
*оаар из и.-е. *os-[-: *os-n- (ср. *osg в гот. asans, др.-в.-нем. агап, агп,
др.-сканд. рпп „жатва, уборка урожая"). Возможна и другая этимоло-
гия, связывающая -<ор-а со ст.-слав. юра, чешек, jaro „весна", гот.
jer, др.-в.-нем. jar „год".
10	Выведение ст.-слав. ранъ из *urodno- не может считаться доста-
точно обоснованным; возможно также возведение к *огпо-.
11	Говоря о словах с корневой морфемой 6srp-, Бенвенист, оче-
видно, имеет в виду такие слова, как oorpaxov „черепок", бэтресх
„устрица", озтрб? (Фёофраст) „порода бука" (по Буазаку, стр. 724,
из *оатро-д'рб?), связь которых с daiiev ^кость" не может считаться
окончательно установленной.
12	Лит. vefsis „молодой бык" имеет основу на-io. Первоначальный
атематический корень *uers- должен был означать „самец животного",
откуда лат. uerres „боров", лит. vefiis, при сохранении первичного
широкого значения в др.-гр. арит(> (аттич. аррт;*), др.-инд. vf?an-, арм.
агп (ср. др.-инд. vpjabhAh „бык", vr$nil> „баран"). Ср. также др.-гр.
гомер. ар'/ах (аттич. яругш?) „баран", зяр (род. п. ipw?) „ягненок",
лат. aries (род. п. arietis) „баран".
11	Формой с нулевой огласовкой скорее следовало бы считать
*us-er. Слов, близких по значению к „весна", образованных от этой сту-
пени корня, в индоевропейских языках не засвидетельствовано, кроме
лат. serenus „ясный (о небе)" из *us-er-es-no-s и, может быть, др.-гр.
;грч (аттич. £т;рд<;) из *агрб; < *F®sp"-o? „сухой". Семантическая связь
serenus — ?.рх обосновывается тем, что serenus было антонимом к
imbricus „дождливый" и umidus „сырой".
14	С хетт. eShar может быть также сопоставлено приведенное в
словаре Феста assyr „кровь", assaratum „жертвенная смесь вина
с кровью", тохар. A" ysar, др.-арм. ariun, латыш, asins (asinis) „кровь"
(см. прим. 15).
15	Некоторые лингвисты, исходя из приведенного в словаре Феста
assyr (см. прим. 14), восстанавливают для древнелатинского языка
форму *aseig „кровь" (впервые йог. Шмидт, Pluralbild., 173). Однако
в этом случае, при наличии др.-инд. asfk, придется отнести распро-
странение" k/g к языку-основе. Допустив чередование *esfgu- : *esngu-,
можно присоединить сюда и лат. sanguis (впервые у Ф. де Соссюра,
см. Вальде—Покорный под этим словом). Бенвенист толкует отношение
лат. sanguis к др.-инд. asfk иначе (см. стр. 53).
19	Объединение наречия i-pxp (синоним хр«>; ср. также ai'avr,;,
i-atfv’K) „внезапно, быстро, тотчас" с существительными fap,
oivas и т. д. не оправдано. В древнеиндийском языке словам а<рар и
груш соответствуют с теми же значениями sabar (из *sabhar) и ahnaya,
имеющие р а з и о е происхождение. И греческие, и древнеиндий-
ские слова могут быть предположительно возведены к архетипам
*sabhf- и *aguhno-. Неясный по происхождению адвербиальный суф-
фикс -уа ср. в adya „сегодня".
Примечания
245
17	Шантрен (в указанном месте) не подчеркивает религиозно-куль-
тового значения слов на -ц. Он только отмечает их древность и при-
надлежность значительной части их к эпическому или вообще поэти-
ческому языку. Он указывает также, что ряд слов на -as не имеют
индоевропейских этимологий и, повидимому, относятся к догреческому
(неиндбевропейскому) субстрату, о чем говорит ниже и Бенвенист.
Таковы „кубок", хшз? „руно", kii? „камень", Илз? „скала",
ojoac „почва", аёЬ? „блеск". Однако непосредственно с религиозным
культом связаны только три слова: аё^зс „религиозный страх" (ср.
а^сцз1 „чту"), тёрз? „чудо, знамение", ₽рётз? „деревянный идол".
18	Следующие из приводимых здесь слов требуют пояснений.
Г*)?1? „старость", ут(рзщ „стареюсь", где ч вместо е объясняют (мало-
убедительно) влиянием антонима „молодею". При таком объясне-
нии у^рз? „старость" связывается с уёрз? „почетный дар" как „дар,
заслуженный возрастом" (ср. yepxtpco „почитаю"). Сюда же будут
относиться др.-инд. jaran „старик" (ср. уёршу), jarima „возраст, ста-
рость", ст.-слав. жрЪтн „зреть", др.-арм. сег „старик". Слово йёрз?
„телосложение" (лат. statura) связано с 8ёц® „строю" и обцо?, лат.
domus, ст.-слав. домъ. Слово хёрз<; „рог" связывают с лат. cornu; его
связывают также с др.-инд. cirab, авест. saro „голова", др.-арм. sar
„вершина", лат. cer-ebrum „головной мозг", cer-vix „затылок", др.-в.-
нем. hirni, др.-сканд. hiarni „мозг" (все последние сопоставления
спорны). Слово хтёрзс; „имущество, владение, дар" надежных этимологий
не имеет, хотя делалось много различных предположений.
Слово ле?рз?, имеющее чаще форму лг?рзр (род. п. леЕрзтсс) „пре-
дел, конец" (ср. гомер. ar.eipcov „беспредельный"), первоначально, воз-
можно, „конец веревки", допускает архетип *peru-[- :*peru-g-t-, кото-
рый можно сопоставить с др.-инд. parvan „узел? звено"; однако это
сопоставление остается спорным. Корень слов оёрзс.аёроцз! возводится
к архетипу *tiegu-, который можно сопоставлять только с далеким по
значению др.-инд. tyajati „покидать, щадить", ty£ja(i „защита";
ахётсз<; „защита, убежище" сопоставляется только с русск. чепец,
польск. czepek, лит. керйгё, латыш, zepure „шапка", что довольно
сомнительно. Слово тёрз? (из *kueros) можно сопоставить только с
др.-инд. accaryab „чудесный, редкий", с лит. keriii „очаровываю,
околдовываю" и с большими натяжками с рядом древнескандинавских
слов со значением „чудовище, великан, привидение" (skars, skersa,
skyrse). Таким образом? утверждение Бенвениста относительно надеж-
ности этимологии этого ряда слов следует признать слишком катего-
рическим. Тем не менее, на признании бесспорности этого утвержде-
ния построено дальнейшее рассуждение Бенвениста.
18	Особенности в склонении (наличие дублетных форм, взятых из
типа кбХц) имеют также слова оиозс, xipcit и др.
’° Автор не учитывает здесь продуктивность именного словообра-
зовательного суффикса -го- в эпоху после обособления от индоевро-
пейского языка-основы диалектной группы, легшей в основание
диалектов древнегреческого языка, а возможно, и в позднюю эпоху
существования индоевропейского языка-основы. В этот последний
период развития языка-основы господствовал уже „правильный* тип
17 э. Венвеннст
246
Примечания
многопадежного склонения, который выработался прежде всего на
основах на -ё: -б и на -а. Обычно компаративисты связывают суффикс
-го- только с образованием имен прилагательных (Мейе, Introd., русск.
пер., стр. 278; Бругман, Kurze vergl. Gramm., § 404; Хирт, Idg.
Gramm., Ill, § 196). Хирт, например, считает, что в области имен
существительных суффикс -го- был использован только для образо-
вания основ женского и среднего рода, в которых он видит слияние
„детерминатива" („распространения" по терминологии Бенвениста) г
с элементами -от и -а. Однако необходимо указать, что в определен-
ный момент развития индоевропейского языка-основы суффикс -го-
стал средством образования от глагольных корней существительных
типа гр. ат-p'i-?, лат. ager (из *ag-ro-s), др.-инд. ajrah.
21	Слово хс>(заз).о? (филологи-классики считают более правильным
написание xovisjZo?, см. словарь Папе—Зенгебуша, I, 1481) „вихрь
пыли" не имеет надежного объяснения как словосложение. Поэтому
трудно обосновать этим словом, что xdvi<; восходит к *xovt (ср. р.).
22	В целом первые две главы Бенвениста, содержащие богатый
и в значительной части впервые подобранный материал, вызывают
следующее критическое замечание. Бенвенист недооценивает то по-
ложение, что ставшие непродуктивными типы словообразования
исчезают из языка не сразу и что отдельные новообразования основ
на г/п могли иметь место и после того, как основы на е, о и а по-
лучили широкое распространение. Эти факты, вероятнее всего, имели
место в группах диалектов, из которых образовались хеттский, гре-
ческий и индо-иранские языки и которые обособились от языка-
основы, повидимому, значительно ранее других диалектных групп.
Поэтому возможно, что не весь приводимый в этих двух главах кон-
кретный материал можно отнести к древнейшей эпохе в жизни
языка-основы. Вполне возможно также, что постепенно возраставшая
продуктивность суффикса -го-, присоединявшегося к самым разнооб-
разным типам основ, привела к видимости реликтов чередования
г/п там, где его никогда не было. Между тем эти случаи ничем не
отличаются от таких образований, как afpo? (от ag-), первоначально
„выгон" (др.-инд. ajrati), позже „поле", тхйрос (вероятнее всего, из
tarn 4- о- с последующей метатезой), хейро? (из *sneu-), хакрсц, xicppc?,
oji^pc? и т. д., где у нас нет никаких оснований предполагать когда-то
чередования г/п. Ср. также лат. instar, первоначально „противовес"
(повидимому, от in-stare, см. Мейе —Эрну, 3-е изд, I, 569). Ошибка,
аналогичная указанной ошибке Бенвениста, совершалась некоторыми
лингвистами по отношению к хеттским глаголам на -mi, соответствую-
щим греческим глаголам на -6. Несомненно, что глаголы на -mi
древнее, чем глаголы на -б, но этим не исключается, что некоторые
хеттские и даже греческие глаголы на -mi (особенно греческие на
-vu|ii) возникли уже тогда, когда глаголы на -о были наиболее про-
дуктивным типом (ср. также смешение спряжений на -mi и на -hi в
хеттском глаголе; см. И. Фридрих, Грамматика хеттского языка, § 164).
’’ Основное значение индоевропейского корня *sem- (: *sm-) —
„один" (ср. др.-гр. el?, ex из *sem-s, *sm-ja, *sem; лат. semel), но
тот же корень на ступенях аблаута *sam-: *sem-: *som-: *sem-: *som-
Примечания
247
стал выражать и понятия „тождество, равенство", затем „подобие,
равенство самому себе". Ср. др.-гр. брб?, 6|хаХб?, орою? (из *som-),
яря (из *sem-a), лат. similis, simul (из *sem), др.-инд. simab, авест.
hamo „тот_же“ (из *som-), гот. simle „однажды" (из *sem-), ст.-слав.
ciui (из *som-). Трудно предположить, чтобы при таком широком
распространении корня образования от него на 1/п сохранились толь-
ко в др.-инд. saman.
24	Указанные здесь слова не соотносительны друг с другом, так
как Давало? как существительное известно только в качестве собствен-
ного имени (Дедал); как нарицательное оно является прилагатель-
ным („искусный"). Таким образом, Wales? может быть только позд-
ним аналогическим образованием. Кроме того, Salo? „стекло", невиди-
мому, неиндоевропейское слово, которое было заимствовано несколь-
кими индоевропейскими языками самостоятельно (ср. у Плиния Ст.,
Естественная история, 37, 33 — sualiternicium „янтарь"). Стекло и
янтарь часто обозначались одним и тем же словом (ср. glaesum у того
же Плиния... „янтарь", др.-англ. з!оег „янтарь", др.-в.-нем. glas,
•др.-сканд. gler „стекло"). Слово dpu-fSals? „миндаль" является, невиди-
мому, заимствованием из семитских языков.
24	Принимаемое автором вслед за Буазаком (см. его словарь,
стр. 777) сопоставление r-q-fivov „рута (растение)" с лат. pagina, пер-
воначально „шпалера" (от pango „вбиваю"), затем „столбец, страница",
и все предшествующее рассуждение являются ярким образцом „алге-
браического фонетизма" (см. предисловие, стр. 15—16). Отсутствию ка-
кой-либо семантической связи между сопоставляемыми словами здесь
не придается никакого значения. Хотя словообразование ботанических
и зоологических названий и отличается большой причудливостью и
Tt^favoi» „рута" могло быть связано с глаголом л^уирс, родственным
лат. pango, однако это остается недоказуемым, и у нас нет
никаких оснований видеть в соотношении суффикса -я/- в этом
слове с суффиксом -я).- в слове ляязяХв? „гвоздь" реликт че-
редования 1/п. Возражения Бенвениста против этимологической связи
яямяХв? (из *pakjalos) с синонимом rvrjpup'., глаголом -^та<о (из *pakio
или *pekjo) остаются неубедительными и непонятными. О чередовании
ё с а, следовательно и а с э, см. Педерсен, KZ, 38, 404; Хирт, Idg.
Gramm., II, § 192. Ср., например, с одной стороны, ст.-слав. рип,
др.-в.-нем. raba, лат. rapum, и с другой — др.-гр. pdnu?, pdepue, pd-pivs?,
ря-pavi; (см. Буазак, стр. 836); соотношение pdr.o; — pd-pu? и т. д. объ-
ясняется, повидимому, тем, что первое слово есть „иллиризм"; индо-
европейский корень — *reph-: *raph-: raph-.
'2в К формам вныъ и Ыуа, приводимым Бенвенистом, можно доба-
вить лат. fls, fltum, др.-ирл. blu, латыш, biju и т. д. Все это формы
отнюдь не корневые, а образованные от *bhu-, т. е. от редуцирован-
ной ступени корня *bhu (ср. ст.-слав. ви-тн), путем присоединения
элемента -Т-, имевшего, повидимому, какое-то определенное значение
в системе глагола „быть". Др.-гр. <ргсо, ср-^торя, срсгй» (из *<рЛ£тэ и далее
из *bhu-T-tu) связаны с тем же оттенком значения глагола „быть",
которое сохранилось в русск. избыток и, возможно, в др.-гр. йтир?-
(Л)1я1в? „высокомерный".
248
Примечания
27	Слово <i)(iv5al|i6<; у аттических писателей встречается в форме
ахеабалацо? (Аристофан, Облака, 130), «лпу&Яйцо? (Лукиан) в значении
.тонкая шутка’. В форме a^ivcdbfxo? оно засвидетельствовано у Гип-
пократа в своем прямом значении „заноза’. Его связывают с глаго-
лом .раскапываю’, что, с семантической стороны, допустимо.
Однако для обоснования в древнегреческом языке наличия суффикса
-зА|ю- это слово не годится вследствие неустойчивости своей формы.
Шантрен (La formation des noms, стр. 133 — 134), повидимому, счи-
тает исконными формы с -яХцлос, так как рассматривает указанные
слова вслед за xebjio? .тростник’ (ср. лат. culmus, др.-в.-нем. halm
„стебель’), гомер. лХбхзцо? .завиток’ (от id«x<o), „вождь’ (эол.
форма от арх<о) и др.
28	Форма nixo? „мех, состриженная шерсть’ встречается только
у лексикографов. Обычная форма — похо?, реже ябхт). Глагол .стричь
шерсть’ известен только в медиальной форме лохёСорип, обычная
форма — тесхш, имеющая два значения: 1) .чесать’, 2) „стричь".
Этимологи не всегда связывают слово itixo? (лат. pecus при вариан-
тах род. п. pecus, pecudis, pecoris; у^бр. мн. ч. pequo; др.-инд. ра?и,
paQii, paculj; авест. pasuS; др.-в.-нем. fihu, fehu; др.-англ. feoh;
лит. pekus; др.-прус. pecku „скот’ при гот. faihu „деньги’, ср. лат.
pecunia) с глаголами пех<о, noxiCojiai и указывают на возможность
образования я<хш по аналогии с rc).ix<o и т. п. из *л«хт<о (ср. хтгё?
из *p£ten-s „гребень’, лат. pecten „гребень", умбр, petenata „в форме
гребня, гребенчатый’).
29	Приводя подряд все эти слова, Бенвенист не указывает, что
gelu, cornu, veru имеют долгое и, как genu „колено*. От основ
algu- и specu- существительных среднего рода нет; есть только
algus, specus (род. п. algus, speeds), как gelus (род. п. gelus) наряду
с gelii. Форма seru (вместо serum) засвидетельствована тоже только
грамматиками. Слово pinus склоняется по 2-му, 3-му и 4-му склоне-
ниям. Основа ossu- встречается лишь в производных ossuarium, ossti-
osus, тогда как обычное tonitrus и редкое tonitru (у Акция и у Ови-
дия, Метаморфозы 2,308) есть отглагольное существительное от
tono, tonare „греметь". Слово tonitrus следует считать контаминацией
производного с суффиксом -tro- (*tonitrom) и *tonitus (ср. др.-инд.
tanyatuh). Таким образом, большинство приведенных здесь слов раз-
лично по своему характеру.
30	Здесь имеется в виду, что domus соответствует гр. 5бр.о<;, ко-
торому, в свою очередь, соответствует с другой ступенью чередования
глагол „строю"; gradus и impetus восходят к распространенному
корню *grad- и первичному *pet- : *pt(cp. гр. яггоцаг. ?лтт(х) и связаны
с глаголами gradior и im-peto; от корня *ак- в разных индоевропей-
ских языках есть много различных образований со значением „острый*
(см. выше, стр. 29); dpxo? связано с глаголом арх«<о (одно из его зна-
чений „затягивать’); к бе/'ра? необходимо добавить еще дор. Sehpoa
(ж. р.) и болеро? (Гесихий), ср. от того же корня Шера2 „молочный
поросенок’, авест. ger(a)bu5, др.-в.-нем. kalba „теленок’.
31	Ввиду неупотребительности слова „тон“ в русской лингвисти-
ческой терминологии французский термин .ton* всюду передается
Примечания
249
словом .ударение". При этом здесь имеется в виду музыкальное
ударение, основанное на повышении тона слогообразующего звука, а
не на усилении экспирации. Слово accent, передаваемое тоже терми-
ном .ударение", обозначает только силовое (экспираторное) ударение.
32	Здесь Бенвенист решительно отмежевывается от господствую-
щего в немецкой лингвистике объяснения происхождения аблаута
из акцентных явлений, расходясь в этом отношении и с Куриловичем,
который, хотя и не следует немецким теориям, однако придает ак-
центным я^лециям огромное значение в формировании древнейшего
типа морфологической структуры индоевропейского слова (ср. его
Etudes indoeuropeennes, I, Krak6w, 1935, гл. III).
33	Латинское существительное gena засвидетельствовано уже в
.Законах XII таблиц", но существование в латинском языке слова
genu(s) в этом значении выводят только из прилагательного genulnus
.боковой" (dens genulnus „коренной зуб", т. е. .щечный зуб"). Более
распространена основа genu- в значении.подбородок": ср. др.-инд. hanulj,
авест. zanu-, тохар, sanwem и ряд кельтских слов, возводимых к
*geneu-. Ступень корня с о (в значении „колено" ср. др.-гр. убто)
засвидетельствована и в значении „подбородок" в лит. zandas из
*gon-dh-os (ср. др.-гр. роЭсс из *gp-dh-os .подбородок") .челюсть",
латыш, zuods „подбородок". Появление слова ж. р. gena, повидимому,
должно быть объяснено омонимией с genu .колено".
34	Др.-гр. 3«v8pov, Sfvopsov представляет собой словосложение типа
dvandva корней *guend-: *gl,nd- (ср. др.-инд. gada, авест. gaSa „дуби-
на") и *dreu-:*dru- (ср. Хрбс „дуб, дерево вообще", „лес", ?ротб-
|1ос „дровосек", ст.-слав. др-ыголъ' „дубина", лит. driitas „крепкий").
33	См. также Вальде — Покорный, I, 772—773.
33	Наличие в древнегреческом языке существительного ср. р.
*0e|ii (род. п. *3ёц1тс<;) как основы позднейших (род. п. (Иритос)
„установление, правило", (Иця Мнз под влиянием (Нцц, ср. <iva-
(Ици, др.-инд. dhama „установление", авест. d§ma „творение") предпо-
лагалось и в более ранней этимологической литературе. Само
было первоначально среднего рода, как на это указывает #sgiaxp«<ov
„правящий справедливо" (Пиндар). См. Даниельссон, Gramm, und etym.
Stud., стр. 51.
Элемент -m- в dipuc и т. д. следует рассматривать как рас-
пространение корня *dhe-, лежащего в основе глагола тОтцп. Тот же
элемент служил распространением и ряда других корней; ср. формы
/Jpapov (и Пророс „бег") при отоЗсбраохю, axo^pavoi, Tpipco при тр«<о из
*тр«вв> (др.-инд. trasati), xpipapsi, xpepawopi при лит. karu, kfirti, др.-
инд. bhramati при bhurati, лат. dormlre, ст.-слав. др»и»ти при др.-инд.
drati, drayate и т. п. См. П. Перссон, Studien liber Wiirzelerweiterung
und Wurzelvariation, Uppsala, 1891, стр. 67—68; Хирт, Idg. Gramm., II),
стр. 261—262.
37	Для слова co значением „путь" Бенвенист почему-то не приводит
латинских (pons, род. п. pontis), греческих (лоутос, лотос), германских и
кельтских примеров, показывающих широчайшее распространение
этого корня как в виде корневых, так и в виде тематических основ
250
Примечания
и сложное семантическое развитие этих основ (например, др.-гр. тлч-
то? „море"; лат. pons „мост", связанное с „культурой террамар"; др.-
в.-нем. findan „находить", семантически образованное так же, как
лат. inuenlre). Не учитывая всего этого, нельзя подвергать анализу
только одну чисто фонетическую „аномалию", вырывая ее из сложного
клубка словообразовательных процессов. Это один из примеров
„алгебраического" фонетизма Бенвениста (см. предисловие, стр. 15 — 16,
и прим. 25 на стр. 247).
38	В др.-гр. i-i3oai „день после праздника, после свадьбы", букв,
„идущий вслед" (яг?а „след от ноги", затем вообще „след" и наречие
„следом", ср. лит. peda „след"), др.-инд. upa-bda „ступня", авест.
fra-bda „передняя нога животного" обычно усматривают нулевую
ступень корня *ped-:*pod- „нога".
38	Отвергаемой Бенвеиистом этимологии др.-гр. Ъгвтлтгк, придер-
живались Остгофф, Бругман, Хирт, Б^зак и многие другие. В первой
части слова, первоначально означавшего „хозяин дома", видели форму
род. п. *dems от атематического *dem-, соответствующего тематиче-
скому &>|ioc (ср. £sp.<o „строю"). Соответственно в др.-инд. dampatih
первую часть рассматривали как местный падеж (т. е. „хозяин в до-
ме"), а ст.-слав. г«сп»дь, г»сп«д-инъ и др.-инд. jaspatih толковали как
словосложение типа dvandva, где первой частью была основа *gues-:
*guos- со значением „племя, общинная собственность". Вполне воз-
можно, однако, что все эти примеры в одинаковой степени восходят
к словосложениям той эпохи, когда никаких падежных флексий еще
не было, а самое чередование ступеней корневой морфемы могло
изменять не только лексическое, но и грамматическое значение слова
40	Слово ipoc встречается только в „Илиаде" и только в звательной
форме гре как эпитет Аполлона (О 365, Г 152). Значение и происхож-
дение слова считаются неясными и толкуются по-разному. Значение
„рассветный" (auroral) придается слову только в словаре Буазака
(стр. 317), где оно возводится к -ausios, подобно тому как Tjtxavo?
(глосса Гесихия с пояснением „петух") возводится к *ausi-kanos (ср.
лат. сапо).
41	Говоря о „двусложных" корнях, Бенвенист заключает этот тер-
мин в кавычки, так как, согласно его собственной теории индоевро-
пейского корня (см. гл. IX), корень мог быть только односложным
с гласным ё (из которого в сочетании с ларингальными произошли и
а, и не чередующийся с е гласный о) между двумя согласными,
причем одним из согласных мог быть ларингальный. Эта теория, в
конечном счете, восходит к учению Ф. де Соссюра о консонантном
характере так называемого schwa indogermanicum, который младо-
грамматики и Ф. Ф. Фортунатов принимали за гласный неполного
образования. С другой стороны, и учение о „двуслоговых базах",
наиболее систематически развитое в работах Хирта и Штрейтберга,
также восходит к Ф. де Соссюру, хотя эти взгляды и не были раз-
виты им достаточно систематически. Для характеристики взгляда,
господствовавшего в науке в начале нашего столетия, можно при-
вести следующее высказывание В. А. Богородицкого: „Замечатель-
ное обобщение Ф. де Соссюра (т. е. открытие долгих слоговых со-
Примечания
251
норных. — Б. Г.) имело еще другое значение — оно нанесло удао
прежнему учению об односложности первоначальных корней, показав
что последние были частью двусложными* («Краткий очерк срав-
нительной грамматики арио-европейских языков*, 2-е изд., Казань,
1917, стр. 22—23). Далее, Богородицкий поясняет это примером
соответствия др.-инд. vadati „говорит* — др.-гр. aoizq „голос, речь*,
устанавливая двусложный и.-е. корень *aued-, „откуда развился санс-
критский корень vad- путем исчезновения начального гласного и гре-
ческий корень aud- через исчезновение внутреннего краткого, причем
эти разновидности одного и того же корня получились благодаря
различию ударения* (там же, стр. 23). Именно эта широко распро-
страненная теория неоправданных „исчезновений* гласных и еще
менее оправданных перемещений ударения и отвергается самым ре-
шительным образом как Бенвенистом, так и Куриловичем (ср. интер-
претацию словообразовательных процессов в его Etudes indoeuro-
peennes, 1935, и в его последней книге „L’accentuation des langues indo-
europeennes* (Krakow, 1952 ).
*г Толкование автором сочетания *-ues- как суффикса Participium
perfecti activi остается нераскрытым. В таком же нераскрытом виде
это положение было выставлено раньше и Хиртом (Idg. Gramm., Ill,
§ 192, стр. 277) с той оговоркой, что суффикс, вероятно, возник пер-
воначально вне системы перфекта, так как др.-гр. из *ueiduots
„знающий* и гот. weitwods „свидетель* дают ступень аблаута, не-
свойственную формам перфекта (см. также Хирт, Idg. Gramm., Ill,
§ 49, стр. 72, с реконструкцией этого суффикса в ст.-слав. неъ, др.-
инд. vidvan и лит. siikgs, III, § 120, стр. 200—201). Иное объяснение
см. Бругман, Grundr., 2-е изд., II, 1, 563.
43	Здесь изложение автора страдает некоторой непоследователь-
ностью, так как остается неясным, почему распространение -i- не
влияет на всю парадигму склонения, а -и- сохраняется во всех падежах.
44	По Бенвенисту, редка! форма aisv (ср. эол. auv) является пер-
вичной по отношению к обьяиым аттич. asi, ион. aisi, дор. atiq, а«с,
эол. at (из *aifeai). Это, конечно, спорно, особенно в связи с дор. асс<;,
«<;. Ср. дорическое окончание 1 л. мн. числа -нес при -pev в других
древнегреческих диалектах.
45	В значении „грудь, лоно* др.-гр. оиОар встречается очень
редко (обычно оэОар, аройртк; Гомер, гимн Деметре, Илиада, I, 141; I,
283), даже в значении „женская грудь* (Эсхил, Хоэфоры, 525).
Обычное значение слова — „вымя*,— очевидно, и является первичным
(ср. лат. uber из *udh-f, ст.-слав. впил из *ildh-men, др.-в.-нем. utar
„вымя*, лит. udruoti „доить"). Поэтому и адвербиальное значение оийар
не может быть типичным и древним."
44	И.-е. корень *bha- (ср. др.-инд. bh^ti „светить") в древнегре-
ческом языке сохранился с различными распространениями: сраЬш из
*bha-n-io „светить*, затем „показывать*, cpavo? „блестящий*, <ри8рб?, го-
мер. сраищс? и т. д. (ср. лит. gaidrus „светлый"). Без распространения мы
находим его только в <fdo<;, (др.-инд. bhab) „свет". От глагола *<pd«> у
Гомера сохранились формы <pas (Е 502) и кадета (Р 155), а также употреб-
ленная пять раз не совсем ясная причастная форма „эолийского* про-
252
Примечания
исхождения tpa«9a>v (ж. р. <раё9оиаа), применявшаяся и позже (у трагиков),
откуда собственное имя сына Гелиоса, Фаэтон, далее <раеа1цЗрото?
.светящий для смертных" и др. Реконструкция гомеровского глагола
««Э<о, принимавшаяся многими лексикографами (см., например,
Папе — Зенгебуш, II, 249), а также принимаемая и Бенвенистом (см.
стр. 226), не является обоснованной.
47	Полностью глосса Гесихия читается так: xatarz • 6p6f|ia-z та
ило «jeiajjiwv хатаррауЬт? ушрСа „ямы или место, провалившееся после
землетрясения”. С этим надо сопоставить название расщелины в Спарте,
куда бросали преступников,— Ksiaia?, Киото?, КаИтк, затем встречаю-
щееся один раз у Страбона слово xatstS? „расщелина в почве",
а также гомеровский эпитет хт(тш»ааа (В 581, 3 1) „богатый ущельями",
который Зенодот исправлял на хигтагзао (см. Бутман,' Lexilogus,
II, 95) и который встречается также у Каллимаха как эпитет р. Еврота
(фрагм. 224). Античными грамматиками этот эпитет объяснялся (так
же, как и хцтшгц) через хаЬц„изобилующий монетами" (?)
(см. гомеровский словарь Аполлония, изд. Беккера). Это, очевидно,
основано на какой-то „народной этимологии” (основное значение xa).a-
|11хЯо? „ароматическое растение”, но также „изящно отчеканенная мо-
нета”, см. Папе — Зенгебуш, 1,1307). О *х^-о? из *xahro? см. Сольмсен,
Untersuchungen, стр. 123 и сл. Через развитие значения „ущелье”—>.
„пещера”—>.„полое пространство” могло получиться гомер. iisyax^Tj?
(0 222, А 5 и др.) — эпитет корабля, имеющего большую вместимость.
43	Здесь сохраняется широко распространенное в научной лите-
ратуре сопоставление ягТрар (дор. тсгГра?, эол. лгрра?, аттич. wtpz?)
с др.-инд. parvan, parti? „узел, сочленение” (см. прим. 18), которое очень
трудно оправдать семантически. Приходится допускать, что первона-
чальным значением греческого слова было „узел на конце веревки”,
откуда, далее, „конец, предел” (ср. гомер. dxstptov „беспредельный”).
Но itsipap у Гомера же значило и „веревка, канат” вообще, откуда
возник, в свою очередь, ряд переносных значений: „ведение (дела)”,
„средство для исполнения”, „западня”. Это создает большие затруд-
нения для этимологии слова, которое трудно оторвать от группы
слов, связанных с леерам и с ле1р<о (см. Буазак, стр. 756, 757;
А. А. Белецкий, Принципы этимологических исследований, Киев,
1952, стр. 157—159).
49	Форма aSmuo является редким дублетом к aimens, almenys
„острие” и встречается только в переводе Нового Завета С. Битнера
1701 г. (Послание апостола Павла к евреям, XI, 34). Частично эту
форму ошибочно считают дублетом к akmuo „камень”. Западно-
европейские лингвисты берут aSmuo, повидимому, из словаря Куршата,
где эта форма дана без объяснений. Сохранение к в akmuo и ст.-слав.
киты, камень не поддается объяснению.
50	Указываемая Бенвенистом персонификация отвлеченных качеств
была настолько широко распространенным явлением в древнегрече-
ской мифологии, что приводимые им примеры не представляют собой
ничего экстраординарного и поэтому не показательны.
51	В некоторые свои семантические толкования автор привносит
так много субъективного, что отдельные, слишком „тонкие” различе-
Примечания
253
ния оттенков значения просто не воспринимаются другим лицом.
В частности, это относится к различению dies secundus и dies sequens.
Гораздо проще это различие можно пояснить так: dies secundus — это
день, следующий за днем, который в каком-то отношении является
первым, т. е. сам ни за чем не следует; dies sequens — это день,
следующий за любым другим днем, который, в свою очередь, следует
за предыдущим днем. Однако такое объяснение не могло бы иллю-
стрировать толкование Бенвенистом общей функции слов на -undus,
и поэтому он прибегает к более надуманному толкованию. Так же
субъективна и оценка понимания Барроном значения senescendus как
ошибки.
52	В традиционном понимании ступень корня с огласовкой э
(„шва") считается не нулевой ступенью, а редуцированной по отно-
шению к ступени с долгим корневым гласным. Нулевой ступенью
считается обычно полное отсутствие гласного, например iti-лт-ю при
«-ле(т)-ооу, f-ay-ov при еуш (из *аеу<о), e-oit-opugv при епор.31 (из *aiitO|iai,
ср. лат. sequor) и т. д. Чередование долгого гласного с „шва“ играло
ту же роль, что и чередование краткого е/о с нулем, но тот факт,
что в некоторых случаях к нулевой ступени корня присоединялся
долгий гласный (ysverwp : xxai-yvq-cs, «л&цшу : гг-т^хх и т. п.), застав-
лял лингвистов начала XX в. предполагать здесь „двусложные" корни
(yeve-, тгХа-). Выше (прим. 41) указано, что Бенвенист решительно
отвергает этот взгляд. О его собственном толковании подобных слу-
чаев см. прим. 54.
53	Ю. Курилович не дал достаточно систематического изложения
своей собственной теории индоевррпейского корня, но касается этого
вопроса в гл. III своей KHHrHw„Etudes indoeuropeennes", I (Krakow,
1935, стр. 121—130). Книга Яуриловича появилась одновременно
с книгой Бенвениста и поэтому не могла быть им учтена, как он и
указывает это в своем послесловии (стр. 242). Бенвенист использует
только более ранние работы Куриловича, в которых даны предпосылки
„ларингальной теории", лежащей в основе теории корня и у Бенве-
ниста.
“ Поскольку автор исходит из ларингальной теории (е + э1 = ё,
е -|—эг = а, е -|—э3 = о, эх е = ё, э2 + е = а, э3 + е = б; см. пре-
дисловие, стр. 19—22), корневые морфемы с долгим гласным
объясняются им не через удлинение гласного второго слога „дву-
сложного корня" при исчезновении гласного первого слога (см.
прим. 52), а непосредственно из чередования двух видов корня
и двух строго соответствующих им видов суффикса. Так, напри-
мер, ts1-ih<ov : ?«-тХт)ха или YEvsTcup : хаа(-у>т)то<; должны быть возве-
дены к архетипам *tel-a2-(e-mon) : *(te-)ti-ea2-(k-a), ’gen-a^e-tor) :
•gn-ea2-(to-s). Наличие -а- (из *-э2е-) в ггЬцшх и второго -s- (из
э,е-) в уехйшр остается, однако, при этом необъясненным. Не
объясняет до конца случаев наличия долгих корневых гласных и тео-
рия .протяженной ступени" (Dehnstufe) Штрайтберга и Хирта. По-
этому до сих пор остается в силе положение, высказанное В. К. Пор-
жезинским еще в 1912 г.: „так называемый протяженный звуковой
вид может представлять по происхождению разные величины" („Очерк
сравнительной фонетики", стр. 41).
254
Примечания
55 Возведение „протетического" гласного греческого языка
(aksoOspot при лат. liber, 62ovt- при лат. dens, при лат. stella
и т. п.) к ларингальному звуку является наиболее слабым пунктом
теории Бенвениста и противоречит положению ларингальной теории
об исчезновении начального ларингального звука в положении перед
согласным. Так как никаких закономерностей в фактах наличия или
отсутствия протетического гласного в словах греческого (и отчасти
армянского) языков установить не удается, то вероятнее всего пред-
положить, что это — диалектное явление, возникшее на определенной,
ограниченной территории под воздействием какого-либо субстрата.
и То, что гсцюрит Бенвенист (исходя из своей чисто фонетической
теории корня) о „невозможности" того или иного расширения кор-
ня при помощи суффиксов или распространений, может быть принято
лишь по отношению к глагольным основам, образовавшимся в опре-
деленную эпоху развития индоевропейского языка-основы (о разных
закономерностях образования именных и глагольных основ см. приме-
чание Бенвениста на стр. 184 и 202). Однако и при данном ограниче-
нии остается неясным, все ли типы корней были подчинены устана-
вливаемым здесь структурным закономерностям. Возможность суще-
ствования корней в виде открытого слога (типа *sa-: *se, *da-:*do
и т. п.) остается неопровергнутой. Подведение их под теорию Бенве-
ниста возможно (с фонетической точки зрения), но наталкивается на
серьезные затруднения, если применять последовательно его принцип,
изложенный ниже (стр. 185): „чтобы определить корень, нужно или
располагать двумя основами, или восстановить отсутствующую основу
по засвидетельствованной". Исходя из такого положения, придется
объединять в качестве двух „состояний" одного и того же
корня такие основы, которые очень трудно объединить семантически.
Так, *se- „сеять" окажется „состоянием II" (*э18-ёэ1-) по отношению
к „состоянию I" *es- (•gl6s-oI-), *do- „давать" будет „состоянием II"
(*э3б-ёэ3-) по отношению к „состоянию I" *od- (*эаё<1-э3-) ит.п. Этот во-
прос требует специального исследования, и теорию Бенвениста нельзя
применять как некий универсальный принцип, хотя в отдельных слу-
чаях она и может дать блестящие результаты (например, объяснение
соотношения лит. akmuo, гр. dxjiwv — ст.-слав. «iu-ы из *э2ёк-э2-теп :
*9гк-ёэ2-теп). Пока можно отметить только, что структурные законо-
мерности, установленные Бенвенистом, даже если они и не будут
опровергнуты, могли, как всякий внутренний закон развития языка,
действовать лишь в течение определенного периода и могли пере-
стать действовать еще в отдельных диалектных группах языка-основы;
безусловно, они уже не были живым законом в обособившихся язы-
ках, в которых очень рано начали действовать новые принципы обра-
зования глагольных основ’, в этот период могли появиться и новые
первичные суффиксы. Эти новые принципы глагольного слово-
образования, нарушавшие прежние структурные закономерности, но
не вытеснившие их совершенно (так как большинство глагольных
основ образовывалось от старых корней при помощи вторич-
ных суффиксов), должны представляться нам аномалиями. Когда же
новые принципы стали господствующими, то, наоборот, анома-
лиями стали выглядеть реликты строения основ, соответствующие прин-
Примечания
ципам, которые открыты Бенвенистом. Так это случилось и с гетеро-
клитическим склонением имен. В частности, корни, представляющие
собой открытые слоги и не имеющие „состояния 1“, могли появиться
позже и никогда не иметь двух видов (*эеКэ- и *эКеэ-, где К озна-
чает любой согласный); например, корень *se- „сеять", которому не
может соответствовать „состояние 1“ *es-, имеющее значение „быть"
(о возможном другом значении этого корня см. прим. 63), мог по-
явиться только в северо-западных диалектах языка-основы, так как
этого корня нет в греческом, армянском, индо-иранских, а также
в хетто-лувийских и тохарских языках.
57 По вопросу о словах со значением „звезда" мнения этимоло-
гов расходятся. Некоторые считают, что а- в др.-гр. и др.-арм.
asti не является протетическим гласным и индоевропейское слово
имело в именительном падеже форму *aster, а в родительном — *stros.
С точки зрения ларингальной теории, это надо было бы объяснить
как чередование в парадигме видов основы *s2es-t-ea1r—*a2s-t-o1-r-,
что противоречит основному принципу теории Бенвениста, так как
корень и суффикс в этой реконструкции имеют одинаковую ступень.
Наоборот, связь с корнем *ster-(*a2s-t-s1er) „простирать", отпадающая
при принятии форм *aster—*stros, сохраняется, если считать а в осно-
ве аатер- протетическим гласным, а формы cbr/jp и аотрал — поздними
образованиями, по аналогии с r.avfy, 95;'ятт,р и т. п., почему связь с кор-
нем Мег- „простирать" отпадает. В древнеиндийском и авестийском
языках мы имеем форму star „звезды", и привлечение сюда Бенвенис-
том неясного ведического tarah (мн. ч.)„звезды" является спорным, так
как индоевропейское начальное *st было очень устойчивым. Вслед-
ствие этого спорной является и вся теория начального „префиксаль-
ного" s.	™
5S Приводимое объяснение соотношения форм с -9 и с -5, восхо-
дящих к *dh и *d в греческом языке (алЭсцас, aX&aivto — a/Jojiai, aXoaixo),
может быть оспорено с точки зрения гипотезы о наличии в словар-
ном составе древнегреческого языка обширной группы слов, заим-
ствованных из другого индоевропейского языка, где *dh давало d.
Возможны два гипотетических определения этого языка; 1) как одного
из „иллирийских", носители которого проникли в Грецию вместе с
дорийцами и этолийцами в конце I тысячелетия до н. э.; 2) как „ми-
пойского", индоевропейского или протоиндоевропейскою языка „юж-
ной" группы, к которой В. Георгиев относит также хетто-хувийские
и „азианические" языки, включая этрусский (см. В. Георгиев, Проб-
лемы минойского языка, София, 1953, и рецензию Б. В. Горнунга в
журнале „Вопросы языкознания", 1954, № 2).
80 Формулировка автора здесь не совсем точна, так как суще-
ствование в древнегреческом языке форм без 5 (из *dh) доказать
трудно. Однако корень *1а- (из *э2ё1-э2 : *э21-ёэ2-) можно вывести из
сопоставления с основами, имеющими другие распространения: лат.
lateo, др.-инд. rat-u „ночь", ст.-слав. лож „insidior", а также ряд слов в
древнегерманских языках (др.-сканд. lomr, др.-в.-нем. luog и др.).
60 У Гомера из четырех случаев употребления глагола	в
двух случаях (Р 738 и Ч’ 197) он имеет ясное переходное значение
256
Примечания
( = tpUfw .жечь*). Непереходное значение, противостоящее ср/.ёую,
начинает преобладать только у трагиков.
91 Есть некоторые основания полагать, что именно переходное значе-
ние ха|х><о было первоначальным, во всяком случае очень древним (ср.
Глацбх (is в значении „соорудил меня" в тексте греческой над-
писи, найденной в Асине и относимой к XI в. до н. э. Об этой над-
писи, выполненной минойским линейным письмом Б, см. рецензию
Б. В. Горнунга на книгу В. Георгиева, Проблемы минойского языка,
в журнале „Вопросы языкознания", 1954, № 2, стр. 113,114).
’2, На стр. 225—226 и в дальнейшем Бенвенист оперирует пере-
ходными и непереходными значениями древнегреческих глаголов до-
вольно свободно. Для проверки его положения о связи отглагольных
существительных на	только с непереходными и пассивными
значениями потребовалось бы специальное грамматико-семасиологи-
ческое исследование, которое четко разграничило бы случаи резкого
противопоставления залоговых форм (ор/ёсо — оруёсцзс) от случаев не-
определенных (rifhiiii — -!8т)|1з1) и случаев полного совпадения значе-
ний (Збю — 8uc]iai). ’
*’ Значение корня *es- в ёаЭДбс (первоначально „добрый, хоро-
ший") и Io? (из Чоб?) „сильный", крепкий", а также в наречии еб
(возможно, вторичном) остается неясным; изначальную омонимию с
*es- „быть" допустить трудно, как трудно связать его и с возмож-
ным „состоянием II" *se- „сеять" (см. прим. 56). При таком положе-
нии, конечно, невозможно судить о переходности или непереходности
глагольного (?) корня, единственным эквивалентом которого является
др.-инд. edhate (из *ezdhate) ^благоденствовать, процветать". Сопо-
ставление ёоЯлбс с ёб?, скорее, дает возможность предположить суф-
фигированный корень ‘esu- («э^э-ц), для которого вторым видом
было бы *seu- (sOjS-eu-), не давшее производных в греческом языке
(агбю — из *kieu-s-, на что указывает др.-инд. cyavati с тем же зна-
чением. См. буазак, 860).
СПИСОК ВАЖНЕЙШИХ СОКРАЩЕНИЙ
I. Журналы и серии
Ann. Ac. Fenn. = Annales Academiae Scientiarum Fennicae, Hel-
sinki.
BB = Beitrage zur Kunde der indogermanischen Sprachen, hrsg.
von A. Bezzenberger (c 1877 r.; c 1906 г. слилось c KZ).
BSL = Bulletin de la Society linguistique de Paris (c 1869 r.).
CIL = Corpus inscriptionum latinarum, Berlin (c 1862 r.).
Cl. Phil. = Classical philology, Chicago (c 1906 r.).
Gott. Nachr. = Nachrichten der Gesellschaft der Wissenschaften zu
Gdttingen. Philol.-histor. Klasse (c 1845 r.).
IF = Indogermanische Forschungen, Berlin — Leipzig (c 1892 r.).
JA= Journal asiatique, Paris (c 1822 r.).
KZ = Zeitschrift fur vergleichende Sprachforschung auf dem Ge-
biete der indogermanischen Sprachen, begriindet von A. Kuhn, Gottingen
(c 1852 r.).
MSL = Memoires de la Societe de linguistique de Paris (c 1868 r.).
PF = Prace filologiczneeWarszawa.
REG = Revue des etudes grecques, Paris (c 1888 r.).
Rev. Phil. = Revue de philologie, de litterature et d’histolre an-
cienne, Paris (c 1845 r.).
Rh. Mus. = Rheinisches Museum fiir Philologie, Frankfurt a. Main
(c 1842 r.).
SBAW = Sitzungsberichte der Bayerischen Akademie der Wissen-
schaften. Philosophisch-historische Abteilung, Miinchen (c 1860 r.).
WZKM = Wiener Zeitschrift fiir die Kunde der Morgenlandes
{c 1887 r.).
ZA = Zeitschrift fiir Assyriologic und verwandte Gebiete, Berlin
>(c 1888 r.).
ZDMG = Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft,
Leipzig (c 1846 r.).
ZII = Zeitschrift fiir Indologie und Iranistik, Leipzig (c 1922 r.).
IL Научные работы
Бехтель, Griech. Dial. = F. Bechtel, Die griechischen Dialekte,
Bd. 1—III, Berlin, 1921—1924.
Бругман, Griech. Gramm. = K. Brugmann, Griechische Gram-
matik, 3-te Aufl., Miinchen, 1900.
Бругман, Grdr. = K. Brugmann' und B. D e l b r ii c k, Grundriss
der vergleichenden Grammatik der indogermanischen Sprachen, 2-te
258
Список важнейших сокращений
Aufl., Gottingen, Bd. I — Lautlehre (1897); Bd. II — Formenlehre, 1 — 3-te
Telle (1906—1913); Bd. Ill—V—Syntax (1893-1900).
Бругман, Kurze vergl. Gramm. = K. Brugmann, Kurze ver-
gleichende Grammatik der indogermanischen Sprachen, Strassburg, 1904.
Бругман, MU = H. Osthoff und K- Brugmann, Morpholo-
gische Untersuchungen, Teile 1—5, Leipzig, 1878—1890.
Бругман — Тумб — К. Brugmann, Griechische Grammatik, 4-te
Aufl., bearbeitet von A. Thumb, Miinchen, 1913.
Буазак = E. В о i s a c q, Dictionnaire etymologique de la langue
grecque, 2-me ed., Paris — Heidelberg, 1923.
Вакернагель, Vorles. =J. Wachernagel, Vorlesungen fiber
Syntax mit besonderer Beriicksichtigung von Griechisch, Lateinisch und
Deutsch, Bd. I—II, Basel, 1920—1928.
Вакернагель—Дебруннер = J. Wacke mage 1, AltindischeGram-
matik, Bd. Ill, unter Mitwirkung von A. Debrunner, Leipzig,
1929—1930.
Вальде — Гофман = A. W a Ide, Lateinisches etymologisches W6r-
terbuch, 3-te Aufl., neubearbeitet von J. B. Hofmann, Bd. I (выходил
выпусками, закончен в 1938 г.).
Вальде — Покорный = A. Walde, Vergleichendes Worterbuchder
indogermanischen Sprachen, hrsg. von J. Pokorny, Bd. I—III, Berlin,
1928—1930.
Готьо, Fin de mot = R. Gauthiot, La fin de mot en indoeuro-
peen, Paris, 1913.
Даниельссон, Gramm, und etym. Stud. = Danielsson, Gramma-
tische und etymologische Studien, I, Uppsala, 1887.
Дельбрюк, Altind. Synt. = B. Delbrtick, Altindische Syntax
(Syntaktische Forschungen, Bd. V).
Зиг—Зиглинг—Шульце, Tochar. Gramm. = E. S i e g, W. S i e g-
li ng und W. Schulze, Tocharische Grammatik, Gottingen, 1931.
Зоммер, Handb. = F. Sommer, Handbuch der lateinischen
Laut- und Formenlehre, 3-te Aufl., Heidelberg, 1914.
Лагеркранц, Idg. Pradikativ = La ge rcr a nt z, Indogermanisches
Pradikativ, Uppsala, 1933.
Лефстедт, Svnt. = E. Lofstedt, Syntactica, Bd. I—II, Lund,
1928-1933.
Лиден, Arm. Stud. = E. L i d ё n, Armenische Studien, Goteborg,
1921.
Мейе, Esquisse = A. Meillet, Esquisse d’une grammaire com-
рагёе de I’armenien classique, Vienne, 1903.
Мейе, Introd. = A. Meillet, Introduction a 1’etude comparative
des langues indoeuropeennes, 7-me edition refondue, Paris, 1934 (русск.
перев., M., 1938).
Мейе—Вайан = А. Meillet, Le slavecommun,2-meedition revue
et augmentee par A. V a i 11 a n t, Paris, 1934 (русск. пер., M., 1951).
Мейе—Эрну = A. M e i 11 e t et A. E r n о u t, Dictionnaire etymolo-
gique de la langue latine, Paris, 1932.
Мейстер, Hom. Kunstspr. = K. Meister, Die homerische Kunst-
sprache, Leipzig, 1921.
Моргенстиерн, Etym. Vocab. = G. Morgen stierne, An ety-
mological vocabulary of Pashto.
Список важнейших сокращений	259
Педерсен, Vergl. Gramm. = Н. Pedersen, Vergleichende
Grammatik der keltischen Sprachen, Bd. I—II, Gottingen, 1908.
Петерссон, Heteroklisie = H. Petersson, Studienfiber die indo-
germanische Heteroklisie, Lund, 1921.
Сольмсен, Untersuchungen = F. Solmsen, Untersuchungen zur
griechischen Laut- und Verslehre, Strassburg, 1904.
Соссюр, Memoire = F. de Saussure, Me moire sur le syst^me
primitif des voyelles dans les langues indoeuropeennes, Paris, 1879.
Стертевант, Compar. Gramm. = E. H. Sturtevant, A compa-
rative grammar of the Hittite language, Philadelphia, 1933.
Уитни = W. D. Whitney, The roots, verb-forms and primary
derivatives of the Sanskrit language, Leipzig, 1885.
Френкель, Griech. Denom. = E. Fraenkel, Griechische Deno-
minative, Gdttingen, 1906.
Френкель, Griech. Nom. ag. = E. Fraenkel, Geschichte der
griechischen Nomina agentis a\tf -т^р, -кор, --т;;, Bd. I—II, Strassburg,
1910—1912.
Фридрих, Staatsvertrage = J. Friedrich, Staatsvertrage des
Hatti-Reiches, Bd. 1—II, Leipzig, 1926—1930.
Хирт, Ablaut = H. Hirt, Der indogermanische Ablaut, vor-
nehmlich in seinem Verhaltnis zur Betonung, Strassburg, 1900.
Хирт, Idg. Gramm. = H. Hirt, Indogermanische Grammatik, Hei-
delberg, Bd. I — Einleitung, Etymologie, Konsonantismus, 1927; Bd.
Il—Der indogermanische Vokalismus, 1921; Bd. Ill—Das Nomen, 1927;
Bd. IV— Doppelung, Zusammensetzung, Verbum, 1928; Bd. V— Der
Akzent, 1929.
Шантрен, La formation des noms = P. Chantrain e, La forma-
tion des noms en grec ancien,JParis, 1933.
Швицер, Griech. Gramm. Wt E. S c h w у z e r, Griechische Gram-
matik in Anschluss an Brugmann’s griechische Grammatik, Bd. I, Miin-
chen, 1934.
Шмальц—Гофман = 7. H. S c h m a 1 z, Lateinische Syntax und Sti-
listik, 5-te Aufl., bearbeitet von J. B. Hoffmann, Miinchen, 1928.
И. Шмидт, Pluralbild. = J. Schmidt, Die Pluralbildungen der
indogermanischen Neutra, Weimar, 1889.
Штольц — Лойман, Lat. Gramm.= Stolz und Schmalz, Latei-
nische Grammatik, Bd. I—Laut-und Formenlehre, 5-te Aufl., hrsg. von
M. L e u m a n n, Miinchen, 1926—1928.
Шульце, KI. Schr. = W. Schulze, Kleine Schriften, Gottingen,
1933.
17*
ОГЛАВЛЕНИЕ
'Предисловие................................................ 3
. Предисловие автора ...................................... 25
Глава /. Проблема чередований	г/п......................... 27
Глава II. Классификация чередований........................ 47
Глава III. Образования на *-1-............................. 65
Глава IV. Основы на -1- и на -и-........................... 76
Глава V. Вопрос о местном падеже единственного числа ...	116
Глава VI. Сложные формы суффиксов на г/п................. 129»
1. Образование на *-ser/-sen........................ 129
’ 2. Образование на *-ter/-ten......................... 132
3. Образование на *-uer/-uen и *-mer/-men........... 139
Глава VII. Пережитки существительных среднего рода в произ-
водных словах.......................................  151
Глава VIII. О некоторых формах инфинитива................. 160
1. Греческие и ведические инфинитивы................ 160
2. Латинский герундив............................... 166
Глава IX. Очерк теории корня.............................. 178
Глава X. Строение древнейших отыменных производных . . .	205
Глава XI. Значение суффикса *-dh-......................... 219
От автора................................................. 242
Примечания................................................ 243
Список важнейших сокращений............................... 258
Э, Бенвенист
ИНДОЕВРОПЕЙСКОЕ ИМЕННОЕ СЛОВООБРАЗОВАНИЕ
Редактор В. В, ФРЯЗИНОВ.	Технический редактор В. И, Шаповалов
Корректоры А. П. Иванова и Е. А. Яковлева. Переплет худ-ка М. Г, Ровенского
Сдано в производство 26-V1II 1954 г. Подписано к печати 26,'П 1955 г. А-01341.
Бумага 84ХЮ8’/зг=4,1 бум. л. 13*3 печ. л. Уч.-издат. л. 14*3. Изд. № 13/2128.
Цена 10 руб. Зак. № 1948.
Издательство иностранной литературы* Москва, Ново-Алексеевская, 52.
Министерство культуры СССР
Главное управление полиграфической промышленности
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова. Москва, Ж-54, Валовая, 28,
Отпечатано в 1-й типографии Профиздата. Москва, Крутицкий вал, 18. Зак. 335.
ОПЕЧАТКА
Стр.	Строка	Напечатано	Следует читать
182	5 сверху	знятн 4»	Знати
Зак. 335.